Подари мне эту ночь [Лиза Клейпас] (fb2) читать онлайн

Лиза Клейпас  Подари мне эту ночь

Посвящается с любовью Петси Клик, ЛаВонне Хамптон, Билли Джонесу.

«Потерялись вчера где-то между восходом солнца и закатом два золотых часа, каждый из которых с шестьюдесятью алмазными минутами. Никакое вознаграждение их не вернет, поскольку они ушли навсегда.»

Хорас Манн

Глава 1

Сон никогда не менялся, только становился с каждым разом все ярче. Она помнила все мельчайшие детали даже после пробуждения. Необычность происходящего во сне тревожила ее. Это было совсем не похоже на Адди – думать о таком… Нет, в жизни она была сдержанна, практична, разумна и никогда не впутывалась в опрометчивые приключения, в которые ее пытались вовлечь друзья. Что бы они подумали, если бы могли знать о ее сне, который так часто снился ей? Она не рассказывала о нем ни одной живой душе. Это было слишком нереально, слишком лично, что бы довериться кому-то.

Ее тело было расслаблено, как в дремотном полусне. Постепенно она, казалось, пробуждалась, понимая, что кто-то еще есть в ее спальне, тихо подходя к ее кровати. Она лежала с закрытыми глазами, но ее сердце начинало биться быстрее. В полной тишине не было никаких звуков, никакого движения, и она задерживала дыхание в ожидании прикосновения, шепота. Матрац мягко прогибался под весом тела призрачного мужчины, безликого и безымянного, склоняющегося над ней. Она пыталась откатиться от него, но он останавливал ее, вжимая спиной в подушки. Острый мужской запах заполнял ее ноздри, окружал ее со всех сторон и наполнял тело своей теплотой.

Его руки касались ее кожи, поглаживая груди, и проникали между бедер, дотрагиваясь и дразня, заставляя ее выгибаться, сгорая от удовольствия. Она просила его остановиться, но он лишь тихо смеялся в ответ и продолжал ее мучить. Его рот оставлял горячие следы на ее шее, груди, животе… Тогда, ослепленная желанием, она обнимала его, прижимая к себе еще ближе. Между ними не было сказано ни слова, когда он любил ее, необратимый как прибой.

В это момент сон менялся. Внезапно она оказывалась на крыльце своего дома под тяжелым сводом полуночного неба, и некто смотрел на нее с улицы. Это был старик, лицо которого было скрыто тенью. Она не знала, кто он и чего от нее хотел, но он знал ее. Он знал даже ее имя.

— Аделина. Аделина, где ты?

Она замирала от страха, хотела, что бы он немедленно ушел, но ее горло было перехвачено от судороги, и она не могла произнести ни звука. Именно в этот момент Адди всегда просыпалась, вся в поту и со сбившимся дыханием. Все было так ярко… и казалось абсолютно реальным. И так было всегда. Этот кошмар настигал ее не слишком часто, но, иногда, она боялась уснуть и пережить это вновь.

Медленно поднимаясь, Адди вытерла испарину со лба уголком простыни, и спустила ноги с кровати. Голова кружилась. Хотя, она не издала ни звука, но все же, наверное, разбудила Лиа, у которой был очень чуткий сон.

— Адди? – раздался голос из соседней спальни. – Мне нужна твоя помощь.

— Уже иду.

Она встала и вздохнула поглубже, чувствуя себя так, как будто пробежала огромную дистанцию. После того, как она совершила необходимые медицинские манипуляции, и боль Лиа стала стихать, она присела на краешек кровати и посмотрела на тетю с задумчивым видом.

— Лиа, тебе когда-нибудь снились люди, которых ты никогда не встречала, или события, которые никогда не происходили, но, тем не менее, кажущиеся до боли знакомыми?

— Не думаю. Мне сниться только то, что я знаю. – Лиа широко зевнула. – Но это может быть потому, что у меня нет твоего воображения, Адди.

— Но ощущения такое, что это происходит на самом деле…

— Давай поговорим об этом утром. Я устала, милая.

Неохотно Адди кивнула, посылая ей ободряющую улыбку прежде, чем вернуться в свою комнату, прекрасно зная, что никакого продолжения разговора завтра не будет.

* * * * *

Адди зашла в комнату и положила свой кошелек рядом с радио, наигрывающим «Я потеряюсь без тебя». Ее возвращение был долгожданным облегчением для Лиа, которая была прикована к кровати на протяжении последних пяти лет. Кроме радио и сиделки, которую они наняли, что бы за ней ухаживать, Адди была единственной ниточкой, связывающей больную с внешним миром.

Они представляли из себя странную парочку: старая дева и ее двадцатилетняя племянница. Между ними было мало общего. Лиа была из поколения, в котором женщин защищали, оберегали и держали в неведении относительно бизнеса или близких отношений между мужчиной и женщиной. Адди же была типичной представительницей современных девушек, которые и автомобилем управляли и сами зарабатывали себе на жизнь. В отличие от барышень Гибсон, ровесниц Лиа, Адди не была защищена от трудностей или знаний. Она прекрасно знала, каково это зарабатывать и не заглядывала далеко в будущее. Все, что она знала, было здесь и сейчас.

Ожидать помощи или спасения со стороны или надеяться на кого то еще, кроме себя, было, по меньшей мере наивно, и даже глупо. Ни во что не верить было единственным выходом, чтобы защитить себя от разочарований. Молодые женщины крепко стояли на своих ногах, временами шокируя окружающих своим вольным поведением. Они курили на публике, пили крепкие напитки из-под полы, высоко поднимали ноги, танцуя чарльстон и не сдерживали свой язык, заставляя краснеть близких. Было замечательно быть молодой и безудержной, ходить в кинотеатры, слушать джаз, гулять и флиртовать ночами напролет.

Лиа ощущала удовлетворение от того, что ее племянница была не столь фривольна, как ее подружки. Адди отличалась чувством ответственности и врожденным состраданием к другим людям. Она не всегда была такой. Подростком, она также была эгоистичной, бунтующей, не признающей авторитетов, но тяжелая жизни быстро все расставила по своим местам, избавив от излишней гордости и упрямства. Из былой безудержности получилась крепкая натура, в которой черпали свои силы пациенты, за которыми она ухаживала в больнице, друзья, взывающие о помощи всякий раз, когда попадали в трудное положение, и больше всего, конечно, Лиа. Лиа нуждалась в ней больше чем кто-либо еще.

Мелодия по радио изменилась на «Синие небеса», и Адди запела вместе с исполнителем.

— Ты фальшивишь, — заметила Лиа, получая приветственный поцелуй.

— Я всегда фальшивлю.

— Что нового в городе?

— Все тоже самое, — ответила, пожимая плечами Адди. – Работы нет. Люди стоят на улице и лишь разговаривают. Сегодня очередь за пособием по безработице растянулась до самой парикмахерской.

— Да уж.

— Нечего даже рассказать. Никаких новостей, никаких сплетен, ничего интересного. Кроме, пожалуй, странного старика, блуждающего по улицам. – Адди подошла к тумбочке и взяла ложку. – Я увидела его из аптеки, когда покупала лекарства. Он выглядит, как типичный старый ковбой, со своей большой бородой, длинными волосами и обветренным лицом.

Усталая улыбка появилась на лице Лиа. Сегодня она была бледнее и апатичнее, чем накануне. В течении нескольких прошлых месяцев ее волосы потеряли весь свой блеск, а в темных глазах появилась покорность и понимание неизбежности конца.

— Сейчас бродят много старых ковбоев. В этом нет ничего странного.

— Да, но он стоял около магазина, как будто ждал, когда я выйду. Он так пристально меня разглядывал, что у меня пошли мурашки по телу, и я поспешила уйти оттуда поскорее – так жутко себя ощущала под его взглядом. Ему, должно быть, лет семьдесят—восемьдесят, не меньше.

Лиа рассмеялась.

— Старикам всегда нравится смотреть на молодую, привлекательную девушку, милая, и ты знаешь об этом.

— Но он так на меня смотрел! – Адди скривилась от неудовольствия и взяла с тумбочки, заставленной всевозможными лекарствами, бутылку из зеленого стекла. Она была одной из большого количества медикаментов, которые не могли вылечить развивающийся в теле Лиа рак, но хотя бы ослабляли боль. Доктор Хаскин разрешил уже не ограничивать болеутоляющие, и принимать лекарство, содержащее опиум, всякий раз, когда возникнет необходимость. Аккуратно вылив содержимое ложки в рот тети, Адди носовым платком промокнула ее губы и подбородок, на который скатились несколько капель.

— Так. Через пару минут тебе станет получше.

— Я уже чувствую себя лучше. – Лиа погладила ее по руке. – Ты должна ходить в гости к свом друзьям, а не трястись надо мной все время.

— Мне твоя компания нравится больше.

Адди улыбнулась, а в ее темно-шоколадных глазах мерцала безграничная любовь. При всей своей очаровательности, ее лицо не поражала с первого взгляда безупречной красотой. Скулы и подбородок были приятно-округлыми, и ничем не примечательными, однако, тем не менее, лицо приковывало к себе внимание внутренним светом, выразительными глазами, и чудесными каштановыми волосами с оттенком меда, окружающими его. У него было очарование, которое никто не мог точно описать. Ревнивые женщины могли бы указать на множество недостатков в ее внешности, но большинство мужчин полагало, что она была более чем прекрасна.

Адди положила ложку на туалетный столик и посмотрела на большую стопку сентиментальных романов, повествующих о прекрасных беспомощных девах, головокружительных приключениях и злодеях, которых побеждают бесстрашные герои.

— Снова их читала? – спросила она. – Неужели, ты когда-нибудь поступала бы как эти героини?

Нежное поддразнивание нравилось Лиа, которая всегда гордилась своей самостоятельностью и здравым смыслом. Пока рак не приковал ее к постели, она была самой деятельной и независимой женщиной в Санрайзе. Брак или любое другое ограничение ее свободы никогда не привлекали ее. Но в тоже время, признавала она, появление в ее жизни Адди и прожитые с ней годы, было благословением Господним.

Ребенок и опекунство над ней она получила неожиданно, после внезапной гибели сестры и шурина. Воспитание трехлетней малышки стало большой ответственностью для нее, полностью изменило ее жизнь, сделав ее богаче и насыщеннее, чем она могла предположить. Теперь, в свои шестьдесят лет, Лиа была совершенно счастлива, как для старой девы – Адди была единственной семьей, в которой она нуждалась.

Хотя Адди родилась у Сары и Джейсона Пек, и росла до трех лет в Северной Каролине, она не помнила других родителей, кроме Лиа и другого дома, кроме этого, расположенного в небольшом городке в центре Техаса. Она была уроженкой Техаса по своей сути, унаследовав протяжный говор и специфический акцент техасцев, потребность в огромном небе над бескрайними просторами, их горячий характер и глубоко укоренившийся кодекс чести и справедливости. Она унаследовала силу и смелость семьи Уорнер, которая возвысилась и пришла в упадок задолго до рождения Адди.

Уорнеры основали город Санрайз на пути следования огромных стад рогатого скота, которых перегоняли неутомимые ковбои – первые поселенцы этих мест. В конечном счете, на смену пыльной дороге пришли рельсы и железнодорожные составы, увозящие два раза в год в Канзас, Миссури и Монтану злобных логхорнов, происходящих от мексиканских быков, участвовавших в корриде, и не менее жестоких и неуправляемых, чем их предки. Что бы управлять ними требовались мужчины не менее выносливые и крепкие, которые могли жить в седле в течении многих недель подряд, вдыхая густую пыль степей, обходясь едой, приготовленной на костре из коровьих лепешек, и которые не могли позволить себе иметь семьи. Но, несмотря на все трудности, у них была свобода, которую они хотели, и вызов, который они не могли не принять, покоряя просторы земли на которой жили. Это был их выбор. Лиа часто развлекала Адди бесконечными историями о Расселе Уорнере, ее прадеде, которому принадлежало одно из самых больших ранчо в Техасе.

Но время хозяев вольготно пасущихся стад и их огромных ранчо давно прошло. Прерии больше не были свободными. Территории ранчо стали огораживать ярдами колючей проволоки. Теперь у каждого был лишь небольшой, огражденный кусочек Техаса. Ковбои, с их образом жизни и традициями, уходили на Запад, на еще не освоенные земли, или превращались в обычных поселенцев, обрабатывающих поля и выращивающих урожаи. Бескрайние акры, которые когда—то были ранчо «Санрайз», теперь испещрены буровыми установками на нефтяных платформах и имеют ценность лишь для добычи черного золота. Адди чувствовала жалость к старым ковбоям, которые иногда проходили через их город, молчаливым и покорным факту, что единственный образ жизни, который они знали, канул в лету. Старики, не имеющие где приклонить голову.

— Посмотри! – позвала Адии, подставляя бутылку под солнечный луч из окна. – У старика, о котором я тебе рассказывала, точно такой же цвет глаз. Ярко-зеленый, как у молодого орешника. Я никогда не видела ничего подобного.

Лиа приподнялась на подушках, внезапно заинтересовавшись.

— А кто он? Его кто-нибудь называл по имени?

— Да. Я слышала, что кто-то говорил, что его зовут Хантер.

— Хантер! – Лиа прижала руки к лицу и спросила, — Бен Хантер?

— Да, кажется, именно так.

Лиа выглядела невероятно ошеломленной.

— Бен Хантер! Через столько лет! Прошло уже пятьдесят лет. Зачем он вернулся? Почему он здесь?

— А что, он раньше здесь жил? Ты его знала?

— Ничего удивительного, что он уставился на тебя. Ты – живая копия мой тети Аделины. Он, должно быть, подумал, что она восстала из могилы. – Еще больше побледневшая и не на шутку расстроенная Лиа, потянулась к тумбочке, за порошком от головной боль, а Адди быстро налила ей в стакан воды из кувшина, что бы она запила лекарство. – Бен Хантер – старик, – пробормотала Лиа. – Он – старик, а семья Уорнеров разорена и забыта. Кто бы мог подумать такое тогда, много лет назад?

— Вот, запей. – Адди подала стакан Лиа, и села рядышком, нежно поглаживая руку тети.

Лиа проглотила порошок и запила его несколькими глотками воды, судорожно сжимая стакан в дрожащей руке.

— Дорогая моя, почему ты так расстроилась? – не понимая, что случилась, спросила Адди. – Что он тебе сделал? Ты его знала?

— Очень хорошо знала. Прости меня Господи, но я никогда не думала, что он будет жить так долго. Он, тот, кто убил твоего прадеда Рассела.

Адди изумленно уставилась на нее.

— Тот, кто…

— Человек, который разрушил семью и «Санрайз», и убил Старого Уорнера.

— Убийца – свободный как птица? Почему, тогда, он не скрылся? Почему его не повесили за убийство Рассела?

— Он слишком умен, исчез из города, как только люди начали понимать, кто он на самом деле и что совершил. И если тот старик, которого ты встретила, на самом деле Бен Хантер, то, наверное, его так никогда и не поймали и не наказали.

— Держу пари, что это действительно он. Да и выглядит он как человек способный на убийство.

— Он все еще красив?

— Наверное… Я думаю… как для старика. Возможно, для какой-нибудь пожилой леди, он бы и приглянулся. А почему ты спрашиваешь? Он был хорош собой в молодости?

— Он был самым привлекательным мужчиной в Техасе. И не только внешне. Было в нем что-то еще, что притягивало к нему людей, несмотря на то, что ходили слухи, что он одно время был профессиональным игроком, или занимался кражей скота, или еще чем-то таким противозаконным. Когда он хотел, то мог быть невероятно очаровательным. И к тому же умен. Читал и писал настолько хорошо, что некоторые говорили, что он закончил один из престижных колледжей на Востоке.

— Он был работником на ранчо?

— В первое время. Рассел сделал его управляющим всего через неделю или две, как он у нас появился. Но после его назначения, дела шли все хуже и хуже.

— Из-за чего? Проблемы со скотом?

— Гораздо хуже. Весной, вскоре после его появления на нашем пороге, моя тетя Аделина, в честь которой тебя назвали, исчезла. Ей было всего двадцать лет. Бен взял ее и Кейда, ее младшего брата, с собой однажды в город, и когда пришло время возвращаться, она не смогли ее найти. Выглядело так, что она пропала бесследно. Все графство искало ее днем и ночью в течении многих недель, но никто так и не нашел никаких ее следов. В то время, никому и в голову не пришло, обвинить в этом Бена, но позже люди начали подозревать, что он имел отношение к ее исчезновению. Между этими двумя никогда не было особой симпатии.

— Едва ли это доказывает, что он причастен к ее исчезновению.

— Конечно, нет. Но он был наиболее заинтересован в этом. А затем, Старый Уорнер был найден в своей кровати мертвым – его задушили.

Хотя она не раз уже слышала эту историю, Адди скривилась от отвращения.

— Какой ужас! Но почему ты уверена, что это сделал именно Бен Хантер?

— Струна, которой был задушен Рассел, была от гитары Бена. У него одного была гитара на ранчо. О, как он играл! По ночам в доме были слышны мелодии, которые он исполнял. – Лиа слегка вздрогнула. – Я тогда была совсем маленькой девочкой, и лежа в кровати, думала, что они звучат точно так же, как песни ангелов. Да, и было еще кое-что, что нашли тогда в комнате… кажется, пуговица от его рубашки.

— Похоже на то, что это сделал именно он.

— И все так подумали. А еще, у него не было никакого алиби. Тогда то он и сбежал из города. С тех пор его никто не видел, и ничего о нем не слышал. Если бы он вернулся раньше, то его бы тут же вздернули. Но теперь, я думаю, он вернулся, потому что решил, что он слишком стар, для того, чтобы его повесили.

— Не думаю. У здешних людей хорошая память. Мне кажется, что он, вернувшись, заработает себе много неприятностей. Интересно, это, действительно, тот же Бен Хантер? Как думаешь, он сожалеет об убийстве Рассела?

— Не знаю, — покачала, с сомнением, головой Лиа.

— Интересно, почему он это сделал.

— Он один знает ответ на этот вопрос. Многие думали, что его наняли, за деньги. У Старика Уорнера было много врагов. Или, может быть… это его желание… Я никогда не понимала. – Лиа обессилено опустилась на подушки. – Не ходи никогда рядом с ним, – сказала она прерывающимся голосом. – Никогда! Обещай мне!

— Обещаю, что не буду.

— О, Адди, ты так на нее похожа! Я боюсь, что может что-то произойти, если он опять окажется рядом с тобой.

— Ничего не случится, — уверила ее Адди, не понимая, почему Лиа так взволнована. – Что он может сделать? Это он должен нас бояться, а не мы его. Я надеюсь, что кто-нибудь все же заявит на него в полицию. Независимо от того, сколько ему лет, правосудие должно свершиться, и он должен заплатить за содеянное.

— Ты только избегай его, прошу тебя.

— Шшшш. Я не буду ходить возле него. Не нервничай.

Адди подождала, пока Лиа впадала в беспокойный сон. Потом она встала и подошла к окну, выглядывая на улицу. Она вспомнила обветренную кожу и потрясающие изумрудные глаза на лице старика. Он так уставился на нее, потому что она напомнила ему Аделину Уорнер? Она задавалась вопросом, насколько сильно они были похожи. Ей не пришлось увидеть ни одного портрета Аделины. У Адди были только утверждения Лиа, что сходство потрясающее. Не сохранилось никаких фотографий, никаких безделушек, ничего, что бы могло доказать, что Аделина Уорнер когда то существовала, кроме записи красивым почерком в семейной Библии.

Исчезла. Как кто-нибудь может исчезнуть без следа? Каждый раз, когда она слышала упоминание о пропавшей Аделине, эта тайна очаровывала ее. Сегодня был первый раз, когда она услышала о Бене Хантере, который имел к этому какое-то отношение.

Не в силах сдержать любопытство, она снова завела об этом разговор, когда принесла Лиа поднос с ужином.

— А насколько Аделина была похожа на меня?

— Я всегда говорила, что ты — ее живая копия.

— Нет, я имею в виду, не внешний вид. Я имею в виду, какой она была. Я поступаю как она или разговариваю так же? Мне нравятся те же вещи, что и ей?

— Ты задаешь такие странные вопросы, Адди. Какое значение имеет, как вы схожи?

Адди лениво потянулась, лежа в ногах кровати.

— Не знаю. Просто интересно.

— Я думаю, что могу все же ответить. Ты очень отличаешься от Аделины Уорнер, милая. В ней было что-то дикое, неуемное, что не подходило для девушки ее возраста и положения. Она всеми была избалованна, — Лиа сделала паузу и глаза ее затуманились от воспоминаний. – Аделина была мила, когда получала то, что хотела, и была просто очаровательна. Но было в ней и то, что меня от нее отторгало. Я была очарована тетей Аделиной, думала, что она самая чудесная и красивая женщина на свете, даже лучше, чем мама. Но она оказалась интриганкой. А семья даже не догадывалась, насколько для нее были важны деньги и богатство.

— Семья?

— Да. Все Уорнеры любили ее до безумия. Отец в ней души не чаял. Она была его самым любимым ребенком, даже при том, что у него был и сын – Кейд. Каждый мужчина графства, рано или поздно, влюблялся в нее. Они по ней с ума сходили. Такие, как например, Джонсон, который был влюблен в нее с юности и так никогда и не оправился после ее исчезновения. И не он один, у нее была масса поклонников.

— Определенно, я на нее не похожа, — сказала Адди с сожалением и хихикнула, — Вот, если бы я была похожа на Мэри Пикфорд^[1], ни один мужчина не смог бы устоять передо мной.

— Ты не даешь себе шанса, родная. Единственные мужчины, с которыми ты встречаешься – ветераны войны из больницы – раненные и старые, это не хорошо, что ты все свои силы и все свое время тратишь на уход и заботу о них. Ты должна проводить время с молодыми людьми: гулять, ходить на танцы, ездить в гости, а не прятаться здесь, вместе со мной.

— Прятаться? – переспросила с негодованием Адди. – Я ни от чего не прячусь! Мне нравится проводить свое свободное время с тобой.

— Но можно же, время от времени, попросить кого—нибудь из соседей остаться со мной на несколько часов. Ты не должна быть здесь все время!

— Ты говоришь так, как-будто это ужасно трудная задача находиться с тобой. Но мне нравиться. Ты – единственный родной человек, который у меня есть, ты – моя семья. И я обязана тебе.

— Я не хочу, что бы так думала, — Лиа обратила свое внимание на поднос и подсолила еду на тарелке дрожащей рукой. – Мне жаль, что тебе приходится ухаживать за мной. Я не хочу, что бы ты закончила свою жизнь старой девой, Адди. Ты должна выйти замуж и родить детей.

— Если бы Бог захотел этого, то уже послал бы мне такого мужчину…

— Да, а ты будешь так занята со мной, что и не заметишь, и кто-то другой получит его.

Адди рассмеялась.

— Очень может быть. Если я выйду замуж, то только за того, с кем еще не знакома. В Санрайзе нет ни одного мужчины, которого я хотела бы назвать своим мужем. А единственный незнакомец в городе – Бен Хантер.

— Не дразнись. Он беспокоит меня. Даже, если бы ты не рассказала мне о вашей встрече, я все-равно чувствовала, что что-то неправильно. Это похоже на тень, нависшую над городом.

— Разве это не странно? Я чувствую то же самое – как-будто что-то должно случиться. Теперь, когда так неожиданно вернулся Бен Хантер, разве не было бы нормальным, если бы и старая Аделина появилась после пятидесяти лет отсутствия?

— Она никогда не вернется, — с необычайной уверенностью, заявила Лиа.

— Почему нет? Ты думаешь, что он ее убил тоже?

Лиа надолго замолчала с отрешенным видом, а лишь затем, сказала:

— Я думала об этом в течении многих лет. Ее исчезновение взволновала меня больше, чем кого бы то ни было, ну, разве что, кроме ее отца. Я все время задавалась вопросом, что произошло в тот день, когда она исчезла. Это интересовало меня всю жизнь. Я думаю, что с ней случилось что-то необычное. Не просто убийство, похищение или побег, как предполагали все вокруг. Обычно люди не пропадают так, как в этот раз – без малейшей подсказки, что случилось.

— Так ты не думаешь, что Бен Хантер убил ее?

— Я не думаю, что он знал что-нибудь о том, что с ней приключилось.

Адди почувствовала холодок страха, проникающий в ее тело.

— Это напоминает какую-то мистику.

— Был один человек, с которым я всегда хотела об этом поговорить – старый гуртовщик с нашего ранчо, по имени Диаз. Суеверный мексиканец, у которого могли быть свои предположения на этот счет. Его загадочные истории были очень интересны. Он мог часами говорить о звездах, магических заклинаниях, призраках. Иногда он даже предсказывал будущее. И обычно его слова сбывались.

Адди усмехнулась.

— Как это? Он заглядывал в хрустальный шар или еще что-то в этом роде?

— Не знаю. Диаз был очень странным. Он заставлял верить в самые невероятные вещи, которые после его рассказов казались самыми, что ни на есть, естественными. Но он покинул ранчо задолго до того, как я набралась мужества спросить его о том, что он думал об исчезновении тети Аделины.

— Очень жаль, – задумавшись, отозвалась Адди. – Было бы интересно узнать, что он скажет.

— Я тоже так думаю.

* * * * *

В пятницу вечером Адди пошла с Берни Колеманом в кино, что бы самой увидеть новую ленту, о которой все говорили. В прошлом году господин Тернер, владелец кинотеатра, установил звуковое оборудование, и весь город с удовольствием ходил на показы новых фильмов. «Кокетка» был первым звуковым фильмом с Мэри Пикфорд в главной роли, который увидела Адди, и была очарована не только прекрасным исполнением, но и чудесной стрижкой героини.

— Мне тоже надо подстричься и завить волосы, — объявила она, когда Берни провожал ее домой после сеанса.

Он рассмеялся и наклонился близко к его голове, делая вид, что внимательно рассматривает ее прямые каштаново-медовые волосы.

— Ты с ее завитками? Это – предел.

Адди улыбнулась ему.

— Я могла бы все время быть кудрявой.

— Детка, по сравнению с тобой, Мэри Пикфорд бледная моль.

— Ты такой милый, — рассмеялась она и взяла его под руку.

На первый взгляд Берни казался лощенным и очень искушенным. Он старался делать вид, что он невероятно утомлен жизнью, но Адди сразу поняла, что в душе он добрый и отзывчивый, несмотря на его попытки срыть это от посторонних. Адди замечала, то, что не видели другие – доброжелательность и сердечность в общении с детьми, забота о животных, попавших в беду. Из-за денег его семьи и приятной внешности, он считался выгодной партией, но Адди на его счет не имела никаких планов. Возможно, именно поэтому, он ею заинтересовался. Мужчины, казалось, всегда хотели то, что не могли получить.

Рука Берни слегка сжала ее, когда они подошли к ее дому в конце улицы. Вместо того, что бы подвести ее к крыльцу, он потянул ее в сторону от освященного входа.

— Берни, что ты делаешь? – со смешком спросила Адди. – Трава влажная, и мои туфли…

— Только одну минутку детка, — отозвался он, приложив палец к ее губам. – Я хочу побыть с тобой наедине чуть-чуть.

Адди игриво куснула его за палец.

— Мы могли бы побыть наедине и в доме. Лиа наверху, и, вероятнее всего, уже спит.

— Это не одно и тоже. Ты становишься совершенно другой в доме, детка.

— Неужели? – скорее насмешливо, чем удивленно спросила Адди.

— Это совершенно точно. Ты становишься унылой и серьезной, а мне нравится, когда ты веселая и раскованная. Тебе нужно почаще расслабляться.

— Я не могу быть все время забавной и веселой, — сказала Адди с озорной улыбкой. – Иногда я еще должна работать и нести ответственность. Это называется быть взрослым.

— Ты – единственная из моих знакомых, которая так рассуждает.

Адди придвинулась к нему ближе и обняла за шею, прижимаясь губами к его гладко выбритой щеке.

— Именно поэтому я тебе и нравлюсь, правда, пижон? Для тебя это что-то совершенно новое.

— Да, поэтому ты мне и нравишься, — подтвердил он, наклоняясь к ней, чтобы поцеловать.

Ощущение его рта на ее губах было приятно. Для нее их поцелуи были просто дружескими жестами, мимолетными признаками привязанности. Для Берни же они означали обещание большего в их отношениях.

Берни давно понял, что Адди не собиралась позволять ему заходить дальше невинных поцелуев, но это не мешало ему пытаться снова и снова. Для него существовало два вида женщин, которых он уважал и тех, кто был не достоин уважения. В некотором смысле, ему нравилось поведение Адди. Но если бы она все-таки позволила ему зайти дальше, он бы посчитал это осуществлением своей мечты, и с удовольствием превратил бы ее в женщину, которую не стоит уважать.

— Адди, — сказал он, прижимая ее к себе еще крепче. – Когда ты скажешь мне «да»? Когда мы сможем, наконец, стать близки? Почему мы не можем быть вместе?

— Потому, — вздыхая с сожалением, принялась объяснять Адди. — Всего лишь потому, что я, наверное, наивный романтик, но думаю, что между нами должны быть гораздо более сильные чувства, что бы вступить в более близкие отношения.

— Между нами все было бы отлично. Я бы никогда не причинил тебе боль, – его голос стал тише, когда он начал ей нашептывать, прижимаясь к ее мягким губам. – Я хочу стать тем, кто сделает из тебя женщину. Я знаю, что ты не сможешь доверять никому больше, чем мне. Это будет прекрасно для нас обоих, чертовски правильно и просто чудесно. Адди…

Она вырвалась из его объятий со смущенным, сдавленным смешком.

— Берни, остановись. Я не готова к этому пока. Я… — она нервно хихикнула и сказала очень тихо. – Не могу поверить, что мы это обговариваем на передней лужайке. Держу пари, что все соседи нас слышат.

Он не разделил ее легкомыслия, а только совершенно серьезно заявил:

— Все, что я понимаю, так это то, что что-то не так с девушкой, которая отгораживается от жизни таким образом, как это делаешь ты.

Замечание Берни задело ее за живое.

— Не правда, — скорее изумленно, чем сердито ответила Адди. – Берни, что не так? Всего минуту назад мы смеялись…

— Ты хочешь бракосочетания? – прямо спросил он. – Поэтому не хочешь заняться со мной любовью?

— Я не хочу замуж за кого попало. Не хочу быть просто чьей-то… ну, ты понимаешь. И я не чувствую к тебе подобного. Ты мне нравишься, Берни, но должно быть что-то большее. И это не означает, что я прячусь от жизни.

— Именно это ты и делаешь, — огорченно констатировал он. – Единственные люди, которые тебя волнуют, это твоя тетя и ты сама, а все остальные могут идти к черту.

— Это не так!

— Те не сходишься с людьми, – неуклонно продолжал Берни. – Ты живешь в своем собственно мирке, в который допускаешь только Лиа. Но, когда ее не станет, ты останешься совершено одна. Ты всех отвергаешь. Если ты ничего не даешь, то и нечего будет брать.

— Прекрати немедленно! – внезапно то, что он говорил, стало для нее совершенно невыносимым. Она ненавидела его за то, что он ей сказал, даже если он и прав. – Я ничего не хочу больше слышать! И больше не хочу тебя видеть!

— Если это все, что можно от тебя добиться, детка, то наши чувства взаимны.

Адди резко отвернулась от него и побежала к крыльцу, еле сдерживая слезы.

Утром, все, что она сказала Лиа, было то, что с Берни они расстались навсегда. Тетя была достаточно тактична, что бы удержаться от вопросов, догадываясь о том, что случилось, без лишних слов.

* * * * *

В следующие несколько дней у Адди не было времени, что бы думать о Берни – она была слишком занята, ухаживая о Лиа. Невозможно было отрицать, что ее время подходило к концу. Ни молитвы, ни медицина, ни страстное желание жить уже не помогали. С каждым днем пожилая женщина становилась все слабее и все меньше интересовалась происходящим вокруг. Это было то, о чем их предупреждал доктор Хаскин, и чего велел ожидать. Тем не менее, Адди была напугана и растеряна происходящим, и каждый раз вызывала врача.

Пожилой доктор приходил и просто сидел у кровати больной. Его присутствие и неторопливые разговоры временно улучшали состояние духа Лиа, изредка даже вызывая слабую улыбку на ее лице. Тем страшнее ей было услышать слова доктора после одного из визитов:

— Осталось совсем недолго, Адди.

— Но… она еще продержится! Она даже выглядит получше…

— Она уже приняла неизбежное, — сказал доктор, его морщинистое лицо выражало искренне сочувствие и доброжелательность. Прядь седых волос упала на его лоб, когда он наклонился ближе к Адди, что бы посоветовать. – Ты должна сделать тоже самое. Помоги ей уйти легко. Не борись с этим.

— Не бороться? Ничего не делать… Господи Боже мой, что Вы говорите? Разве уже нет ничего, что бы могло ей помочь? Более сильные препараты или…

— Я не буду читать тебе целую лекцию, моя девочка. Мне нечего сказать, чтобы ты сама не знала. Все, что я могу сказать — это произойдет очень скоро, и ты должна быть к этому готова.

Пораженная, она отвернулась от него, пытаясь заглушить рыдания, раздирающие ее горло. Она не могла совладать с паникой, охватившей ее. Адди почувствовала слабое поглаживание руки доктора по плечу, и как-будто из далека, до нее донеслись его слова:

— Каждый из нас живет на земле то время, что ему отмеряно. Кто-то больше, а кто-то – меньше, но мы все знаем, что когда-нибудь умрем. Лиа прожила чудесную жизнь, и Бог знает об этом. Ей уже нечего бояться, и ты должна следовать ее примеру, потому что сделать уже ничего нельзя. У тебя останется своя жизнь, которую надо будет прожить.

Адди попыталась объяснить ужасное чувство, угнездившееся в ее сердце:

— Я не смогу без нее. Я боюсь…

— Боишься ее смерти?

— Д…да. О, не о том, что с ней будет потом… Я знаю, что она уйдет в лучший мир, без боли… но, без нее нет ничего для меня, чтобы жить.

— Ерунда. Абсолютная ерунда. Ты – важная часть Санрайза. Ты нужна этому месту так же, как и все остальные, что здесь живут.

— Да, — прошептала Адди, не решаясь высказать, что на самом деле хотела: я не чувствую этого, я не нужна никому.

Ничего не сказав, она позволила себе поплакать в утешающих объятиях старого доктора.

* * * * *

Той ночью Адди не смогла заснуть. Возможно, из-за барабанящего в окно дождя и редких ударов грома или из-за преследующих ее мыслях о Лиа. Но она просто лежала с закрытыми глазами. Каждые несколько минут она поднималась и шла в комнату к Лиа, чтобы проверить, как она себя чувствует. Не было заметно никаких перемен в ее теле или беспокойном сне. Адди поправляла одеяло и нежно поглаживала подрагивающие руки тети, надеясь успокоить ее.

Механически поправив постель, она укутала больную потеплее вокруг плеч, но сама не вернулась в свою комнату, хотя дрожала как в ознобе. Она очень странно чувствовала себя сегодня ночью. Сердце билось с большой скоростью, в голове стоял туман, а душа разрывалась от множества эмоций. Адди истово молилась о самом простом. Боже, пожалуйста, благослови Лиа. Боже, пожалуйста, забери ее боль. Боже, помоги мне быть смелой. Боже, помоги мне понять, что делать.

После нескольких минут стояния на коленях возле кровати, держась за руку Лиа, Адди поняла, что прижалась лицом к постели. Она почти заснула.

В следующий раз, зайдя в комнату, она уже была готова заснуть. Поколебавшись, что бы не разбудить больную, она подошла ближе и увидела, что подергивание в руках прекратилось.

— Лиа? Как ты?

Она коснулась руки Лиа. Она была холодной и безжизненной. Адди уже сталкивалась с таким в больнице. Ее ум понимал, что это означает, но сердце отчаянно отрицало. Она нуждалась в Лиа. Лиа была всей ее семьей, единственной заботой и утешением. С ужасом Адди пыталась нащупать пульс на ее запястье. Не было никакого пульса, ничего. Она умерла.

— О, нет. О, нет.

Медленно отступая от кровати, она не могла до конца понять, что Адди, наконец, ушла. Удар, оказался, сильнее, чем она думала. Больше, чем боль, было понимание, что она никогда уже не сможет поговорить с Лиа, никогда не сможет обратиться к ней за утешением и поддержкой.

Стены нависли над ней, как в могиле. В панике, Адди побежала вниз по лестнице к входной двери. Глотая вырывающиеся из груди рыдания, она пыталась открыть засов, который отказывался поддаваться. Уперевшись изо всех сил, она снова его рванула, дверь распахнулась и она оказалась снаружи.

Держась за одну из колон крыльца, она насквозь промокла от бьющего в лицо холодного дождя. Ее длинная ночная рубашка прилипла к телу. Так как их дом стоял на окраине Санрайза, Адди могла видеть город, раскинувшийся перед ней, все дома и проезжающие автомобили, свет фар которых отражался в мокрых тротуарах и освещал редких прохожих. Она неуклюже прислонилась к деревянной поверхности, чувствуя струи дождя на лице.

— Лиа, — пробормотала она, глотая соленые слезы, перемешанные с дождем. – О Лиа.

Только через какое то время Адди поняла, что кто-то был рядом, наблюдая за нею. Она почувствовала, что на нее смотрят, прежде чем осознала этот пугающий факт. Она открыла глаза, что бы посмотреть на него. Старый Бен Хантер. Он стоял на улице, приблизительно в десяти футах от нее, с его седых мокрых волос стекала вода. В шоке она не сомневалась, что он появился, чтобы оказаться именно здесь и именно в этот момент.

— Аделина. Аделина, где ты?

Адди дрожала. Это сон, думала она. Обняв себя руками, она уставилась на старика, в то время, как ветер бросал ей в лицо пригоршни дождя. Вкус горя от непрекращающихся слез горел у нее во рту.

— Не нужно было возвращаться! – с яростью в голосе закричала она. – Никого из Уорнеров уже не осталось! Что тебе еще нужно?

Он, казалось, испугался ее гнева.

— Убийца! – прошипела она. – Я надеюсь, что ты пострадал от того, что сделал с Уорнерами. Если б я жила пятьдесят лет назад, я бы заставила тебя за все заплатить.

Казалось, он попытался что-то сказать, но слова не шли с его губ. Внезапно Адди поняла, что он хотел произнести, словно могла читать мысли в его голове, как будто это были и ее мысли тоже, и ее лицо побелело от ужаса.

Но, ты была там, Аделина.

Парализованная от страха, Адди изо всех сил ухватилась за почтовый ящик и попыталась прочитать молитву. Словно издалека, она видела расплывающуюся перед глазами улицу с домами, превращающимися в размытые темные пятна. У Адди все закружилось перед глазами. Земля, казалось, приподнялась ей навстречу, и она слышала свой собственный крик при падении. Звук отозвался эхом сквозь темноту, такую густую и вязкую, поток которой подхватил ее и понес с непреодолимой силой. Не было ни страха, ни боли, только абсолютный хаос. Она чувствовала, что мир уходит от нее, оставляя одну в темной пустоте. Мысли, которые она не понимала, не знала и не помнила, неслись сквозь ее ум и память.

Что я оставила в прошлом?

Я не умираю… Лиа…

Аделина, где ты?

— Аделина, где ты была? – голос мальчика проник сквозь темноту, резко пробуждая ее. – Мы тебя везде искали. Это меня очень задевает. Ты, как предполагалась, должна была нас встретить два часа назад перед универсальным магазином, а вместо этого куда то исчезла. Тебе повезло, что я нашел тебя раньше Бена. Он так разозлился на твое ребячество!

Адди с трудом приподняла руку к лицу и открыла глаза. Над ней стояла небольшая толпа людей. Яркий солнечный свет резал глаза, вызывая такую сильную боль в голове, которой ей никогда не приходилось испытывать, и назойливый монолог мальчика отнюдь не улучшал ее состояния. Она хотела, что бы кто-нибудь заставил его замолчать.

— Что случилось? – пробормотала она.

— Ты упала в обморок прямо около табачного магазина, — с явным недовольством сказал мальчик.

— Я… У меня кружится голова. Мне так жарко…

— Не стоит использовать солнце как оправдание. А то ты так начинаешь напоминать барышень Фэнтинг, которые каждый раз чуть что — падают в обморок, а потом требуют, что бы их все жалели. Со мной это проделывать бесполезно. Я знаю, когда кому-то плохо, а на тебе нет ни единой царапинки.

Адди устало посмотрела на него.

— У тебя, мальчик, самые плохие на свете манеры. Об этом нужно поговорить с твоими родителями. Где твоя мама?

— Она и твоя мама тоже, ненормальная. – С этими словами мальчик, которому на вид было лет тринадцать—четырнадцать, крепко ухватил ее за руку и резко поднял на ноги.

— Да кто ты такой? – требовательно спросила Адди, активно сопротивляясь попыткам мальчика тащить ее по улице, как на буксире, вызывая недоуменные взгляды прохожих, которые, правда, не делали никаких попыток, чтобы освободить ее от назойливого юнца.

— Твой брат, Кейд. Помнишь еще? – спросил он с сарказмом и продолжал ее тащить, пока она не уперлась ногами и не вырвала из его хватки свою руку, глядя на него с нескрываемым удивлением.

Совершенно невероятное заявление. Может быть, это шутка? Или он и вправду сумасшедший? Она его совершенно не знала. Но его лицо показалось ей смутно знакомым. С изумлением Адди поняла, что видела его где-то прежде. Он был выше нее ростом, крепкого телосложения, излучая неуемную энергию юности. Кейд, если его действительно так звали, был красивым подростком с блестящими каштаново-медовыми волосами и темно-карими глазами. Форма его лица, изгиб губ, наклон головы… все ей было очень знакомо.

— Т…ты похож на меня, — запинаясь, пробормотала она.

На что он тут же проворчал:

— Да. Моя вечная неудача. А теперь пошли. Нам нужно ехать.

— Но Лиа… — начала Адди, и не смотря на полное замешательство от происходящего, почувствовала, как глаза вновь наполнились слезами. – Лиа…

— О чем ты говоришь? Лиа дома. Что еще не так? – голос мальчика смягчился. – Аделина, только не начинай реветь. Я сам поговорю с Беном, если ты так переживаешь из-за этого. У него, конечно, есть полное право быть очень недовольным, но я не позволю ему кричать слишком громко.

Только услышав его слова, Адди повернулась, чтобы посмотреть вокруг, задаваясь вопросом, как она очутилась с окраины города, где стоял их дом, посреди города. А затем ее сердце, затопленное от горя после смерти Лиа, дернулось и заполнилось волной ужаса. Дома не было. Дом, в котором Лиа вырастила ее, исчез. На его месте был обычный пустырь.

— Что случилось?

Она судорожно прижала руки к груди, пытаясь унять грохочущее сердце. Кошмар. Она все еще была во власти кошмара. Ее глаза стремительно блуждали по окружающим ее предметам находя, изредка, только следы знакомых ей с детства вещей. Даже воздух пах по другому. Центральная улица была просто грунтовой дорогой со многими выбоинами и ямами. Сверкающие Форды исчезли, а были только лошади, запряженные в фургоны, выстроившиеся в линию перед деревянным тротуаром.

Небольшие нарядные магазинчики пропали, и… почему-то на всей улице были фактически только салуны. Салуны! А как же Сухой закон^[2]? Они, что, решили проигнорировать запрет? Никаких признаков электрических или телефонных проводов вдоль улицы не наблюдалось, не было ни кинотеатра, ни пекарни. Санрайз был только слегка похож насебя… и люди… О Господи, люди! Создавалось впечатление, что они все собрались на карнавал.

Немногие из женщин, которых она увидела, были с уложенными в строгие прически, волосами, в длинных, темных платьях с застегнутыми наглухо воротничками. А так, повсюду были ковбои в широких сомбреро или шляпах—котелках обитателей равнин, с повязанными на шее цветными платками, в широких плащах, и со шпорами на причудливо изогнутых на носках ботинок. Ковбои с густыми бородами и пышными усами, вооруженные пистолетами и боеприпасами к ним.

Полукруг из ковбоев стоял прямо вокруг Кейда и Адди, сминающие в руках свои шляпы, и глядящие на Адди с обожанием, уважением и еще чем то, очень напоминающим, страх. Странность этой сцены напугала ее. Она сошла с ума, или все они устраивают ей какой то странный розыгрыш.

О Господи, позволь мне проснуться, о, пожалуйста, пусть я проснусь где-нибудь в другом месте, в таком, какое я знаю. Позволь мне проснуться так, что бы я знала, что не сошла с ума.

— Почему ты так странно смотришь вокруг? – требовательно спросил Кейд, хватая ее за локоть, и потащил дальше по дощатому тротуару. Он повел ее сквозь группу ковбоев, которые бормотали что-то по поводу выражения беспокойства, пока он нетерпеливо не огрызнулся. — Все хорошо. Она не падала ни в какой обморок. В ней все превосходно.

Подумав, Адди позволила ему вести ее по улице.

— Мы должны найти Бена, — сказал Кейд, тяжело вздыхая. — Он должен был выглядывать тебя в этой части города. Черт побери, он должно быть совсем обезумел от злости к этому времени.

— Кейд…

Был только один Кейд, о котором она когда-либо слышала, и он был дядей Лиа. Но дядя Лиа — пожилой джентльмен, который проживал на северо-востоке и был уважаемым адвокатом. У него не было ничего общего с этим нахальным мальчишкой. Она решила позвать его по имени, которое крутилось на кончике ее языка.

— Кейд Уорнер?

— Да, Аделина Уорнер?

Нет, нет! Я – Адди Пек. Аделина Уорнер была моей далекой родственницей и исчезла пятьдесят лет назад. Я просто сплю. Но, действительно ли, Бен Хантер тоже был всего лишь сном? А смерть Лиа?

— Куда мы идем? – удалось спросить ей сквозь нервный смех от того, что она только сейчас заметила, что на ней такая же старомодная одежда, как и на женщинах, которых она видела. Она была затянута в длинное, сжимающее ее в талии, розовое платье, невероятно затрудняющее ходьбу.

— Мы поедем домой, как только найдем Бена. Где ты задержалась на целых два часа? Опять флиртовала? Я не имею ничего против, только если не за мой счет. У меня были свои планы на сегодня!

— Я не флиртовала.

— Что же ты тогда делала?

— Я не знаю. Я ничего не знаю, – ответила она прерывающимся голосом.

Кейд внимательно взглянул на нее, впервые заметив насколько бледной она была.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Аделина?

Но возможности ответить у нее не было, потому что они подошли к заполненному всевозможными товарами фургону с плетенными сидениями, на который Кейд помог ей залезть.

— Сиди здесь, пока я его поищу, — велел он. – Я вернусь через минуту.

Как только он ушел, она сконцентрировалась на борьбе с тошнотой, которая подступала к горлу. Сражение было явно не в ее пользу. Кошмар или нет, я на самом деле, больна. Она оглянулась вокруг, и заметила, что все окружающие уставились на нее. Нет, я не могу. Я не могу позволить себе так опозориться. Силой воли Адди заставила утихомириться волны, подступающие из желудка.

— Она здесь, — услышала она преувеличенно веселый голос Кейда и подняла голову, что бы взглянуть на него. Ее дыхание пресеклось, когда она увидела большую темную фигуру, занявшую место возницы и берущую в свои руки вожжи. Она не могла пошевелиться, замороженная холодным взглядом, когда пришедший взглянул на нее своими зелеными глазами.

О, мой Бог, это — он, испуганно подумала она. Но этого не может быть. Он же сейчас старик.

— Приятно провели время? – мягко спросил он, явно не ожидая ответа.

Ее горло сжалось от страха. Он продолжал сверлить ее взглядом из-под низко надвинутой шляпы, затеняющей его лицо, и она поняла, что это и был Бен Хантер. Бен Хантер несколько десятилетий назад. Она видела эти же самые глаза на лице длинноволосого седого старика с жилистой фигурой. Но у этого мужчины была короткая стрижка, угольно—черные брови и широкие плечи. Он был чисто выбрит, молод и суров.

Убийца.

— Я думаю, что ей нездоровится, — вмешался Кейд, запрыгивая за спину Адди.

— Отлично.

Бен отвернулся, дернул вожжи и повозка резко дернулась вперед. Адди схватилась за сидения с расширившимися от испуга глазами только сейчас замечая, что они выезжают за город. Повисла напряженная тишина, в то время как ужас Адди увеличивался с каждыми оборотом колес.

Вопросы возникали у нее так быстро, что она не успевала их зафиксировать. Она наблюдала за проносившимися мимо пейзажами пустынной и необработанной местности. Все здания, которые должны были там находиться, исчезли. Санрайз оказался лишь небольшим поселением посреди бесконечных миль прерий, которые безбрежной равниной, постирались на запад. Лишь звук копыт и шорох колес нарушали первозданную тишину.

Где дома, дороги, автомобили, люди? Она стискивала руки, спрашивая себя, что же с ней произошло, когда Кейд неожиданно взял ее ладонь в свою ладошку. Пораженная, она позволила ему этот жест, когда почувствовала дружеское пожатие. Взглянув на его лицо, она встретила взгляд блестящих карих глаз, как две капли воды похожих на ее собственные. В нем отражалась привязанность, как будто она на самом деле была его сестрой. Почему он так на нее смотрел? Он ведь даже не знал ее.

— Дурочка, — шепнул Кейд и улыбнулся, прежде чем ткнуть ее локтем в ребра.

Адди даже не вздрогнула, а просто продолжала пристально смотреть на него. Бен, должно быть, услышал шепот, потому что повернулся в их сторону и одарил таким взглядом, что у Адди пошли мурашки по коже.

— Не то, что бы это имело для тебя значение, но хочу сказать, что я планировал уже вернуться на ранчо к этому времени, — с нескрываемым раздражением, процедил он.

— Мне очень жаль, — шепнула непослушным голосом в ответ Адди.

— Я полагаю то, что я истратил два часа на поиски, дает мне право знать, черт возьми, что ты делали.

— Я… Я не знаю…

— Ты не знаешь, — повторил он яростно. – Конечно, ты не знаешь. Бог знает, почему мне надо было за тебя переживать.

— Бен, она нехорошо себя чувствует, — вмешался Кейд, продолжая нежно удерживать Адди за руку. Хотя, он был всего лишь мальчиком, она ощутила прилив благодарности за его заступничество.

— Все в порядке, — сказала она Кейду, стараясь, что бы ее голос звучал ровно. – Меня не волнует, что он говорит.

— Как всегда, — буркнул Бен, переключая свое внимание на дорогу. – Тебя не волнует, кто и что говорит. По правде говоря, я могу пересчитать на пальцах одной руки то, что тебя, действительно, заботит. Танцы. Платья. Мужчины. Все это замечательно и не имеет для меня значения, пока это касается только твоего времени. Но не тогда, когда это отражается на управлении ранчо, посягает на мое время и приводит к трудностям для других людей из-за твоей задержки. Ты никогда не задумывалась, что платья, которыми забит твой гардероб, огромное количество побрякушек на тебе и другие расточительные причуды, напрямую зависят от работы, которая делается на ранчо?

— Бен, — снова вмешался Кейд. – Ты же знаешь, что тебя никто не понимает, когда ты используешь все эти свои причудливые словечки.

— Я поняла все, что он сказал, — прервала его Адди. Было это сном или нет, но Бен Хантер был всего лишь человеком. Грязным трусливым человеком, который жестоко убил ее прадеда. Она уставилась на него с ненавистью в глазах. – Я так же понимаю, что он не имеет никакого права читать мне нотации после того, что он сделал.

— О чем это ты говоришь?

Острый взгляд Бена заставил ее немедленно замолчать. Ее всплеск храбрости испарился, и она безмолвствовала в пугающей тишине.

Когда они подъехали к землям Уорнера, их приветствовал одинокий ковбой верхом на лошади, явно объезжающий границы поместья. Бен обменялся с ним коротким кивком. Несмотря на усы, всадник, казалось, был всего лишь несколькими годами старше Кейда, и, очевидно, крайне недовольный своей миссией держать отбившихся от стада соседских животных подальше от собственности Уорнера. Все ковбои выполняли такую работу.

— Как дела? – спросил Бен.

— Неплохо. Сегодня заклеймили одного теленка — кто-то его потерял.

— Один из наших?

Парень пожал плечами.

— Скорее всего, прибился с «Даблл Бар». Но они взяли одного нашего прошлой осенью. – Глядя на Адди, он с уважением коснулся края шляпы. — Мисс Аделина.

Как только ковбой отъехал, Адди уставилась на Кейда с ошеломленным видом.

— Но ведь это воровство!

— Ой, Аделина, ты же знаешь, что теленок без клейма – законная добыча. Кроме того, ты же слышала: она забрали одного нашего прошлой осенью. Так что все справедливо.

— Но так не правильно, — продолжала упорствовать Адди, пока ее резко не оборвал Бен.

— По крайней мере, это научит «Даблл Бар» держать своих коров подальше от нашей травы.

— Ничего другого я от Вас не ожидала, — натянуто ответила она. – Но учить Кейда, в его возрасте, что кража справедлива… это преступление.

Внезапно Бен улыбнулся. В его глазах блеснуло лукавство, когда он глянул на нее через плечо.

— А как думаешь твой отец начал свой бизнес, мисс Аделина?

— Мой отец? – в замешательстве переспросила она.

Но у меня нет отца.

— Да, твой отец. Он начал, работая на одного из хозяев ранчо, и собирал свое собственное стадо из отбившихся животных. Спроси его когда-нибудь об этом, и он тут же подтвердит.

Кейд никак не отреагировал на его слова – наверное, он и раньше об этом знал. Что же это были за мужчины? Какой кодекс чести соблюдали? Адди отвернулась от обоих, задаваясь вопросом, почему Бен так резко ее поставил на место. Очевидно, он достаточно долго испытывал на себе ее неприязнь и насмешки. В его глазах не было уважения к ней, только неприкрытое раздражение.

Дальше повозка проехала несколько миль параллельно небольшому ручью, пока в их поле зрения попали какие то строения. Самое большое представляло собой изящный трехэтажный дом, с высоким крыльцом и белыми занавесками на окнах, который явно доминировал над всеми остальными постройками. Справа от дома был загон, а рядом большой барак, вокруг которого располагались небольшие помещения и навесы. Это было похоже на маленький самостоятельный городок. То тут, то там можно было видеть работников, лошадей, собак. Звуки немелодичного пения смешивались с говором людей, криком и шумом, который издавал запертый в загоне пони.

Повозка остановилась перед главным домом, а Адди замерла от страха и замешательства. Что теперь? Что ее ждет? Кейд остановился перед ней, что бы помочь спустить.

— Ну, давай, придвинься и выходи, — сказал он, ободряюще улыбаясь. – Ты же знаешь, папа не будет долго бушевать. Не на тебя. Поторопись же, у меня еще есть дела.

— Побудь со мной, — попросила Адди, схватив его за руку после того, как он помог ей спуститься.

Он был единственным дружелюбно настроенным человеком, которого она здесь видела, и его присутствие могло очень ее поддержать.

Кейд вырвал свою руку и направился к загону, ответив на ходу:

— Бен будет с тобой. Все равно, он и так это планировал.

— Чертовски верно, — раздался сзади угрюмый голос Бена. – Идем, поговорим с твоим отцом, мисс Аделина.

Взяв ее под локоть, он направился в дом. Ей было неприятно его прикосновение, но все попытки освободить руку не принесли успеха. Адди ощущала его силу. Он легко открыл переднюю дверь, и так быстро повел ее, что она лишь мельком успела заметить оббитые ореховыми панелями стены и богатые ковры, устилавшие полы, пока они не оказались в библиотеке, где преобладал мужской дух: запах сигар, кожаной обивки кресел и легкий аромат свежесрубленного дерева.

— Расс? – сказал Бен, отпуская Адди, после того как хозяин комнаты поднялся из—за широкого стола. – Я так и думал, что ты здесь.

— Вы поздно вернулись, — отозвался Рассел Уорнер.

Он походил на устаревшую версию Кейда, с посеребренными висками, густыми усами и, внушающей уважение статью. Некоторые мужчины несли свою власть естественно, как будто это не имело для них значения. К такой категории относился и Рассел. Он был человеком, который родился, чтобы вести за собой других.

Когда он перевел взгляд на Адди, в его глазах была нежность.

— Похоже, малышка опять заставила побегать за собой.

Адди уставилась на него. Это – мой прадед. И он думает, что я – его дочь. Они все думают, что я – Аделина Уорнер.

Она ничего не поняла из разговора двух мужчин, потому что стояла абсолютно изможденная от эмоционального напряжения все продолжающегося кошмара, и желая только одного, что бы этот ужас наконец-то закончился. Очнулась Адди лишь, когда Рассел во второй раз к ней обратился:

— Аделина, — очень серьезно начал он. – На этот раз, ты зашла слишком далеко. Серьезно, детка, ты должна объясниться. Кейд и Бен думали, что с тобой что-то случилось. Что ты делала в городе, что вы так задержались?

Она недоуменно уставилась на него. Она должна что-то объяснить? Что, например?

Тут, незнакомый женский голос вмешался в разговор.

— Что происходит, Расс?

Адди обернулась и увидела в дверях симпатичную стройную женщину лет сорока с небольшим. Она уже видела ее на старых фотографиях и знала кто это. Мэй Уорнер, жена Рассела. У нее были синие, как васильки, глаза на нежном овальном лице. Ее прямые светлые волосы были уложены в красивый узел на затылке, украшенный небольшими очаровательными цветочками.

Когда женщина нежно обняла ее за плечи, Адди почувствовала сладкий аромат ванили и свежего крахмала от ее льняного воротничка.

— Почему вы так ужасно серьезны? – спросила Мэй и ее смеющийся пристальный взгляд, казалось, смягчил настроение Рассела. Выражение лица Бена не изменилось.

— Мы ждем, когда Аделина объяснит, что она делала в городе в течении двух часов, пока ее не было. – ответил Рассел более спокойным голосом, чем раньше. – Она вызвала беспокойство и задержку, Мэй, и должна, наконец, понять, что есть время для игр, а есть время для работы. Но прямо сейчас я хочу узнать, что произошло в то время, когда Бен и Кейд ее не могли найти.

Три пары глаз уставились на Адди в гнетущей тишине, слышно было только тикание часов в соседней комнате. Она почувствовала себя загнанным в угол животным.

— Я не знаю, — сказала она прерывающимся голосом. – Я ничего не могу сказать, потому что не знаю. Последнее, что я помню – это то, что Лиа… — ее голос сорвался, когда она попыталась продолжить. Это было слишком тяжело. Она так устала, что не могла уже сдерживаться. – Лиа…

Напряжение последних часов прорвало все ограничения, и она, закрыв лицо руками, громко разрыдалась.

Она услышала, что Бен тут же с отвращением фыркнул и покинул кабинет, а Рассел суетливо обещает ей карманные деньги и конфеты, только бы она перестала плакать, но, прежде всего, она ощущала мягкое утешение Мэй.

— Мне так жаль, — сквозь слезы прорыдала Адди, взяв настойчиво вручаемый ей Мэй носовой платок. – Мне очень жаль. Я не знаю, что случилось. Что я сделала? Вы что-то понимаете?

— Она переутомилась. Ей просто нужно отдохнуть, – услышала Адди голос Мэй, и с благодарностью ухватилась за эту мысль.

— Да. Мне нужно побыть одной. Я не могу понять…

— Все хорошо, милая. Мама здесь. Пойдем, я провожу тебя наверх.

Подчиняясь нежным уговорам, Адди последовала за ней из комнаты, пока ее взгляд не натолкнулся на стоящий на пристенном столике календарь.

— Подождите, — срывающимся голосом попросила она, когда увидела цифры, напечатанные на бумаге. – Подождите, — повторила она, боясь смотреть, но в то же время, она должна была знать. Даже, если это страшный сон, она должна была узнать. Год. Кокой был год?

Мэй остановилась. Остановился и Рассел, придерживающий Адди за плечи. Они оба были в явном замешательстве от поведения Адди.

Адди медленно подошла к столику и оторвала верхний листок от календаря. Держа его дрожащими руками, она поднесла его ближе к лицу, не веря своим глазам. 1880. Комната покачнулась у нее перед глазами в этот момент.

— Это правильно? – хрипло спросила она, протягивая Мэй листок.

Мэй заинтересованно посмотрела на дату и с улыбкой ответила Адди, которая напряженно ждала, судорожно сжав кулаки:

— Нет, дорогая, не правильно. Это было два дня назад, — она подошла к календарю, оторвала еще листок и бросила его в корзину. – Так, — удовлетворенно произнесла она, — теперь все верно.

— Тысяча восемьсот восьмидесятый, — выдохнула Адди.

Пятьдесят лет назад. Это невозможно. Я не могла очутиться здесь пятьдесят лет назад.

— В последний раз, когда я проверяла, это было именно так, — бодро сказала Мэй. – Теперь пошли наверх, Аделина. Ты даже не представляешь, какой усталой выглядишь. Не думаю, что тебе понравится твой внешний вид в зеркале.

1880. О, да, это был сон. Это не могло быть ничем другим.

Послушно Адди пошла следом за Мэй на второй этаж и зашла в уютную спальню с короткими шелковыми занавесками на окнах, обклеенную яркими веселыми обоями в цветочек. Медная кровать с вышитым покрывалом и пуховыми подушками располагалась между двумя окнами. Рядом, на тумбочке стояла хрустальная ваза с полевыми цветами.

— Поспи немного, милая, — сказала Мэй, мягко подталкивая Адди к кровати. – Ты просто устала и все. Тебе нужен хороший отдых в течении нескольких часов. Я попрошу Лиа, что бы она тебя разбудила.

Пульс у Адди ускорился. Лиа была здесь? Это не могло быть правдой.

— Я бы хотела ее сейчас увидеть.

— Нет, сначала – отдых.

Перед лицом нежной настойчивости Мэй невозможно было устоять и Адди ничего не оставалось, как снять обувь и лечь на кровать. Ее голова утонула в мягкости подушек, и благодарным вздохом она закрыла глаза.

— Спасибо, — пробормотала она. – Спасибо за все.

— Теперь тебе лучше?

— Да. Да, сейчас я чувствую себя лучше. Я просто хочу заснуть. И никогда не проснуться.

— Я спущусь вниз и поговорю с твоим отцом. Мы больше не будем вспоминать об этом дне, если для тебя это так тяжело. Ты же знаешь, что папа никогда бы ничего не сделал, чтобы вызвать твои слезы. Если бы ты захотела, он для тебя достал бы и солнце с луной.

— Я не хочу солнце и луну, — прошептала Адди, чувствуя нежное поглаживание Мэй по своим волосам. – Я просто хочу вернуться в то место, которому принадлежу.

— Ты – именно в том месте, милая. Ты…

* * * * *

— Аделина? Тетя Аделина, пора просыпаться.

Громкий голос прервал ее дремотное состояние. Адди села и оглядела комнату. Солнце освещало персиковые стены спальни.

— Кто там? – спросила она, убирая с лица взъерошенные волосы.

Послышалось девчоночье хихиканье.

— Это я — Лиа. Бабушка велела мне разбудить Вас.

Адди несколько раз моргнула, что бы убедиться, что ее не обманывает зрение. Тощая девочка с серыми глазами и длинными черными косичками подошла к кровати.

— Лиа, — хриплым ото сна, голосом сказала Адди. – Лиа, это – ты?

Раздалось еще одно хихикание.

— Конечно.

— Подойди сюда. Подойди поближе.

Ребенок запрыгнул рядом с ней на кровать и Адди, дрожащей рукой, дотронулась до одной из косичек. Ее сердце болело, но губы растянулись в нерешительной улыбке. О, Господи, это – она! Лиа!

Такого она не могла себе представить никогда в жизни. Женщина, которая ее воспитывала, учила, кормила и одевала, стояла сейчас прямо перед ней. Но была маленькой девочкой. Она узнавала Лиа в лице этого ребенка, могла услышать ее голос.

— Да, это – ты. Я вижу это. Скажи мне, сколько тебе лет.

— Мне десять лет. Мой день рождения был в прошлом месяце. Разве Вы не помните?

— Нет. Я не помню, — сквозь слезы, ответила Адди.

— Почему Вы плачете, тетя Аделина?

Из-за тебя. Из-за себя. Потому что ты здесь, но уже потеряна для меня.

— Потому что я очень сильно люблю тебя.

Испытывая непередаваемые чувства, она обняла девочку и крепко прижала к себе. Это не умеряло ее скорбь, но служило хоть каким то утешением. Неловко и робко, Лиа терпела объятия в течении нескольких секунд, прежде чем нетерпеливо дернуться. Адди сразу выпустила ее и вытерла глаза.

— У нас сегодня жаренный цыпленок на обед, — сообщила Лиа. – Ваше платье пыльное и измятое. Вы не собираетесь переодеться?

Адди отрицательно покачала головой. Задаваясь вопросом, когда все это закончится.

— Разве Вы не собираетесь привести в порядок свои волосы?

— Ммм. Наверное, нужно.

Сидя на краю кровати, Адди всунула ноги в свои ботинки и встала. На изящном туалетном столике с зеркалом она увидела щетку для волос. Она взяла ее после того, как повытаскивала остатки шпилек из запутанной массы, и стала расчесывать волосы. Вглядываясь в свое отражение, она видела все тоже лицо, что и всегда. Те же самые глаза, те же самые волосы.

— Лиа, — нерешительно начала она. – Я выгляжу, на твой взгляд, так же как всегда? Во мне ничего не изменилось? Хоть что-нибудь?

Лиа казалась озадаченной ее вопросом.

— Как всегда. Никаких отличий. А что, что-то должно было измениться?

— Я не уверена.

Адди опять повернулась к зеркалу, и расчесывала волосы пока они не стали гладкими и блестящими. Она не умела сооружать прически, которые видела в этот день у женщин, поэтому двумя заколками подобрала пряди с боков, оставив остальные волосы свободно падать на спину. Отложив щетку, она распрямила спину и решительно заявила:

— Я готова спуститься.

— Прямо так?

— Да, а что-то не так?

— Думаю, что нет.

Когда они спускались, Адди заметила как красиво внутреннее убранство дома. Изящная полированная мебель начищена до блеска, стол покрывала вышитая скатерть, гармонирующая по цвету с обивкой диванов и стульев. Занавеси были из дорогого тяжелого бархата шоколадно—коричневого оттенка с золотой нитью, а ковры на полах были с таким длинным густым ворсом, что ноги в них просто утопали. Аппетитные запахи еды и кофе разносились по всему дому, напоминая Адди о том, как давно она ела в последний раз.

— После обеда, на моей тарелке не останется ни грамульки, — сообщила она Лиа, чувствуя недовольное бурчание от голода в животе.

Лиа наморщила лоб.

— Не останется что?

— Остатков, — принялась объяснять Адди, увидев, что девочка выглядит удивленной, и поняла, что слово ей незнакомо. – Никаких остатков еды.

— О, — поняла Лиа.

Они подходили все ближе к столовой, и звуки легкой беседы и звона тарелок усилились. Когда она появились в дверях, все звуки замерли. Все присутствующие уставились на нее. Даже Кейд замер, не донеся ложку ко рту. Комната была заполнена людьми, и, судя по всему, это были члены семьи.

Адди обратила внимание на пару ледяных глаз, принадлежащих Бену Хантеру, который сидел по правую руку от Рассела. Бен смотрел на нее с плохо скрытым презрением. Его взгляд прошелся по всей ее фигуре, отмечая все детали внешности, от носков туфель до свободно распущенных волос, и циничная улыбка искривила его губы. Что было не так? Почему все на нее уставились?

Тишина сопровождала ее, пока она подходила к первому попавшемуся свободному стулу за столом.

— Разве ты не сядешь на свое обычное место, милая? – раздался тихий голос Мэй.

Адди остановилась и пошла в другую сторону, с благодарностью присаживаясь на стул около Мэй. Ее аппетит полностью пропал.

— Каролина, наполни, пожалуйста, тарелку для своей сестры, — попросила Мэй, протягивая через стол пустую тарелку молодой белокурой женщине.

Каролина… Имя матери Лиа. Это означает, что она – моя сестра? Так как, она занимает место Аделины Уорнер, то это вероятнее всего. Я сойду с ума, если действительно стану считать себя Аделиной.

— Слышала, что у тебя был сегодня насыщенный день, — с улыбкой обратилась к Адди Каролина.— Я так же слышала, что ты ничего об этом не говоришь. С каких это пор у тебя от нас секреты? Если бы не разговоры о твоих проделках, то все наши обеды были бы столь же унылы, как воскресная проповедь.

— Это был обычный день, — отозвалась осторожно Адди, бросив взгляд в сторону Бена, который саркастически ухмельнулся на ее слова и как ни в чем не бывало, потянулся за добавкой.

Она вздохнула посвободнее, поскольку все продолжили обед, и ее напряжение слегка спало, а аппетит вернулся с удвоенной силой, когда она взглянула на тарелку, заполненную едой. Тут была и жаренная куриная грудинка, и варенный картофель с фасолью, политые растопленным маслом. Трудно было есть медленно, испытывая голод, но Адди старалась, чтобы не привлекать к себе еще больше внимания. Поскольку беседа вокруг стола возобновилась, Мэй наклонилась к ней и прошептала на ухо:

— Ты слишком взрослая, что бы носить свои волосы распущенными, Аделина. Сегодня это уже поздно менять, но завтра, я хочу, что бы ты была причесана к обеду как всегда.

Адди взглянула на нее округлившимися от удивления глазами. На нее смотрели, как на прокаженную, только потому, что у нее были распущенные волосы?

— Из-за этого все так странно на меня уставились? – прошептала она в ответ.

Мэй бросила на нее проницательный взгляд.

— Ты сама знаешь ответ на этот вопрос.

Так вот почему Бен смотрел на нее так высокомерно. Он подумал, что она пытается привлечь к себе внимание. Узел злости и негодования разрастался у нее в груди. Адди опустила взгляд на тарелку, только изредка поглядывая на окружающих. Крупный мужчина с безвольным лицом, который сидел рядом с Каролиной, по-видимому, был ее мужем. Он держался скромно и не так активно участвовал в разговоре, как другие мужчины. Кейд вел себя по-приличнее в кругу семьи, чем накануне в обществе Адди. Рассел вел основную беседу и только Бену позволял себя прерывать. Какое положение занимала здесь Аделина Уорнер? Тихо наблюдая и слушая, Адди задавалась этим вопросом.

Так как Бен не обращал на нее никакого внимания, у нее была возможность рассмотреть его как следует. Он не был красив так, как по рассказу Лиа, она себе представляла. Красавцами, в ее понимании, были Дуглас Файрбанкс или Джон Губерт^[3], с их идеальными лицами и аристократическими манерами, похожими на принцев из сказки. Бен был более грубой внешности и слишком смуглым, что бы быть сказочным героем. Подбородок был затенен отросшей за день щетиной. Хотя бритье вряд ли бы помогло координально изменить внешний вид, если учесть темный загар. Но, вынуждена была она признать, он был неотразимо привлекателен своей индивидуальностью. И, конечно же, были еще ярко зеленые глаза и кривоватая улыбка, которая смягчала его привычку говорить всегда правду в лицо и его невыносимое самомнение. У него было мускулистое тело человека, привыкшего к физическому труду и проводящему много часов верхом. Почему он занимался тяжелым каторжным трудом, если было очевидно, что он хорошо образован? Она достаточно много знала о ковбоях, чтобы понимать, что большинство из них были просто не способны заниматься чем-либо еще. Откуда он появился, зачем решил обосноваться здесь, почему согласился на должность управляющего? Он явно скрывался от чего-то или от кого-то. Она готова была на это поспорить.

Поскольку все смотрели на Рассела Уорнера, разглагольствующего о ранчо, Адди, не скрываясь, уставилась на профиль Бена. Впервые она начала осознавать ситуацию, в которой очутилась, и почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Рассел был все еще жив. Бен Хантер еще не убил его. И она была единственной, кто знал, что должно было произойти.

Глава 2

Слова Лиа: «Адди, мне нужно мое лекарство» был сигналом к началу новго утра, нового дня. Адди все еще лежала с закрытыми глазами, ожидая этих слов, зевая и зарывшись лицом в подушку. Почему Лиа еще не позвала ее? Почему она…

Адди резко села на кровати с широко раскрытыми глазами, как если бы только что прозвонил будильник, сердце ее колотилось в бешеном ритме. Взгляд пробежал по комнате. Она все еще была здесь. В другом мире. Что же произошло? Что же все-таки произошло? Все окружающее было совершенно другим, не тем, к чему она привыкла. Маленькая розовая спальня в рюшечках не была ее. Она вообще не была в ее вкусе. Адди хотела назад свою собственную родную – бело-синюю, с кропотливо вышитыми Лиа салфетками, с заваленным румянами и помадами комодом и постером, который гласил «Валентино в роли Шрейка и Мэри Пикфорд в роли Моей Лучшей Девушки». Она скучала по ним, скучала по знакомому радиоприемнику в углу.

— Радио. – Произнесла она вслух, ошеломленная осознанием, что в этом мире больше не будет радио. А так же не будет электрических лампочек, фотоаппаратов Кодак и готовой одежды. Они даже не догадываются о Великой Войне, Чарли Чаплине или музыке в стиле джаз. Адди задумчиво перебирала в голове возможности случившегося. Что, если она обнаружит себя в Темных Веках? Они же настолько отличаются от всего, к чему она привыкла!

Она соскочила с кровати и бросилась к гардеробу, рывком распахнула дверь и уставилась на висевшую там одежду. Ничего, чтобы выглядело хоть сколько-нибудь знакомым. Ни шорт, ни бойких юбочек, ни маленьких шляпок. Там висели лишь длинные платья, вычурные блузки и стелящиеся по полу юбки. Шкаф был просто забит разноцветной одеждой из сияющего шелка, легкого и невесомого батиста, украшенного цветочным орнаментом и атласными розами. Очевидно, Аделина Уорнер носила все самое лучшее, что можно купить за деньги. Хватило и минуты, чтобы понять – розовый был в этой коллекции основным цветом. Его оттенки простирались от ярко-пунцового до бледно-кораллового.

— Акры! Здесь же целые акры всего этого! – Изумленно прошептала Адди, перебирая платье за платьем. – Акры розового!

Розовый – приятный цвет, но… в таком количестве — это же кошмар!

С правой стороны она обнаружила другие платья – хлопковые или батистовые, гораздо проще в покрое, которые, вероятно, можно было отнести в категорию «на каждый день». Красивые, если на них просто смотреть, но носить такие!? У нее было ощущение, что они окажутся настолько же неудобными, как и то, от которого она избавилась прошлой ночью.

Адди повернулась к пухлому креслу, стоящему возле комода, чтобы оценить насколько грязным было платье и нательное белье, и ее лицо передернулось от отвращения. Как же долго она мечтала из него вылезти!

Этот ужасный корсет, похожий на ребра скелета с кучей ленточек спереди. И еще одна широкая болтающаяся на бедрах часть (на которую натягивалась юбка) – все это было так неудобно и изнурительно. Как женское тело способно выносить трудности, быть часами сжатым и спрессованным со всех сторон? И не стоит забывать не менее болезненные штуки (то ли из кости, то ли из металла), вставленные в корсет, что вчера оставили множество красных пятен на ее коже. Адди с трудом представляла, как сможет облачиться во все это вновь, не сжавшись сначала до невозможного.

Самое простенькое платье, которое можно было найти в гардеробе – было розово-белым, сшитым из широких полос батиста и украшенное лентами. Несколько минут Адди потратила на то, чтобы правильно его застегнуть. Рассматривая себя в зеркало сверху донизу, все эти ленты полоски и пуговицы, а особенно банты на концах ее туфель, она не смогла удержаться и скорчила рожицу своему отражению.

Когда Адди спустилась вниз, она с облегчением обнаружила, что кроме Каролины и Мэй в столовой никого не было. Обе выглядели аккуратно и чопорно в наглухо застегнутых под горло платьях, подобных тому, что было на Адди. Очевидно, остальные уже покинули столовую, горничная убирала грязную посуду с опустевших за столом мест.

— Доброе утро, Каролина. – Нерешительно поприветствовала Адди.

— Рада видеть, что ты поспала подольше. Отдых тебе не повредил, насколько я вижу.

Адди посмотрела на настенные часы и удивилась. Поспала подольше? Да ведь сейчас только семь утра!

— Да, немного лишнего сна пошло мне на пользу. – Медленно ответила она и повернулась к другой женщине, сидящей за столом. – Доброе утро, Мэй.

— Мэй? – Повторила пожилая женщина со смесью удивления и раздражения на лице. – Когда это ты решила звать меня просто по имени? Только твоему отцу это позволено, Аделина.

Она перевела взгляд на тост, который минутой раньше изящно смазывала маслом, тонкие брови-ниточки нахмурено сошлись воедино.

— С тех пор, как ты вернулась из Академии благородных девиц, твои понятия несколько изменились.

— Я прошу прощения. – Мгновенно разволновалась Адди. – М…матушка.

— Бедная девочка! – Мягко улыбнулась Каролина и похлопала по стулу рядом с собой. – Проходи, садись рядом со мной. Ты просто перевозбудилась. Весной с тобой такое случается особенно часто.

— Жду не дождусь, когда ты выйдешь замуж и родишь детей, Аделина. Тогда ты будешь слишком уставшей, чтобы «перевозбуждаться».

Адди обошла длинный стол и села рядом с Каролиной, чувствуя странное покалывание при взгляде на ее раздувшийся от беременности живот.

— К…как ты себя чувствуешь?

— Гораздо лучше, Аделина. Спасибо, что спросила. Проблем с удерживанием еды внутри больше не возникает. – Каролина улыбнулась и погладила живот. – Я знаю, что Питер хочет, чтобы в этот раз был мальчик, но у меня предчувствие, что снова будет девочка. Лиа точно обрадуется. Ей бы хотелось иметь сестру.

Я тебя уже встречала однажды, когда была маленькой, а ты — старухой. – Едва не вырвалось у Адди. – Ты тогда была моей бабкой. А тот ребенок, которого ты носишь сейчас и есть моя мать. У нее никак не получилось оторвать взгляд от Каролины, Адди смотрела на нее до тех пор, пока не услышала вопрос:

— Что-то случилось?

— Я.… Нет. Я просто хотела спросить, как ты собираешься назвать ребенка?

— Я еще не уверена. – Задумчиво ответила Каролина. – Наверное, выберу какое-нибудь имя из Библии. Я люблю Библейские имена. Если будет мальчик, то – Давид. Если девочка, то – Рэйчел или, может быть, Рут…

Рэйчел или Рут. Но ее мать звали Сарой! Адди задумчиво жевала губу, слушая, как Каролина и Мэй обсуждают другие вероятные имена для будущего ребенка. Подали завтрак. Желудок отозвался на него еще до того, как девушка перевела взгляд на поднос. Ветчина, жареный картофель, яичница и блины, украшенные сверху подтаявшим сливочным маслом. Адди никогда еще не видела настолько перегруженной едой тарелки, исключая ту, что она сервировала прошлым вечером. Неужели они всегда столько едят? Для Лиа и Адди всегда было проблемой иметь на кухне хотя бы сахар, масло, яйца и кофе. Ели скудно, а остатки никогда не выбрасывали.

— Но я не смогу все это съесть!

— Здесь ровно столько, сколько вы обычно едите, мисс Аделина. – Проговорила горничная тоном «Всем, известно, что это факт» и поставила перед Адди кувшин с кукурузным сиропом.

— Мне бы лучше черного кофе….

— Тебе нужно что-то поесть. – Сказала Мэй. – Ты ведь собираешься этим утром на ранчо «Дабл Бар», скакать на лошадях с Джефом Джонсоном, не так ли?

Кто такой Джеф Джонсон? Адди слегка нахмурилась.

Когда-то Лиа что-то вскользь упоминала об Аделине Уорнер.

Мужчины из-за нее сходили с ума! И Старый Джонсон тоже потерял голову…

Старый Джонсон был толстым, неопрятным и очень богатым. Мог ли он быть тем Джонсоном, о котором теперь шла речь?

— Я не припоминаю, что собиралась туда. – Такой ответ ставил Адди в неудобное положение, но лучшего она придумать не могла. – Не чувствую себя достаточно хорошо, чтобы куда-либо идти. Он же не будет против? А тем более скакать на лошади, я сегодня к этому не готова.

— Ты мне вчера сказала, что пообещала ему. – Хотя голос Мэй звучал мягко, становилось ясно, что пререкаться на эту тему она не собиралась. – Леди никогда не дают обещаний, которые не собираются выполнять. И передумывать – это не правильно. Ты увидишь, что хорошо проведешь с ним время, дорогая.

— Ты и папочка очень надеетесь, что между ними завяжется роман, – рассмеялась Каролина.

— Я позволяю себе думать, что Джеф мог бы стать ей хорошем мужем. Его мать хорошо воспитанная женщина и растила сына, как джентльмена.

— И папочке нравится мысль о свадьбе дочери с тем, кто однажды унаследует «Дабл Бар»

— Возможно. – Признала Мэй. – Но все равно, Аделина уже пообещала, что явится туда, и теперь пришло время с честью относиться к своим словам.

— Действительно ли я ему пообещала, что приду? Или только сказала, что рассмотрю его приглашение? – В отчаянии спросила Адди, надеюсь найти путь, хоть какой-нибудь путь к отступлению, ведь иначе катастрофы не миновать. Она была очень слабым наездником, ужасным наездником, если признаться начистоту.

— Помнится мне, что ты прямо прыгала от счастья, получив приглашение. – Сухо заметила Каролина. – И тараторила об этом, не переставая, пока не уехала в город.

— Что-то мне теперь не особенно радостно, как это было вчера…

— Хватит разговоров об этом. – Жестко перебила Мэй. – Ты поедешь туда, как только переоденешься. Диаз проводит тебя до ворот «Дабл Бар». Ему неплохо бы заняться чем-нибудь еще, помимо просиживания штанов на крыльце и рассказывания историй.

— Она могла бы поскакать туда с Беном. – Предложила Каролина. — Я слышала, что у него там какие-то дела этим утром. Не думаю, что он уже уехал.

— Нет! – Адди резко побледнела. – Я с ним не поеду!

— Не будь такой упрямой. – Проворковала Мэй. – Ты пристрастно к нему относишься, но…

— Не знаю, почему он ей так не нравится! – Закатила глаза Каролина. – Если и есть мужчина, за которым стоит побегать, так это Бен. С его черными волосами и зеленющими глазами, а плечи какие! Как ты можешь искать в нем недостатки?

Адди не знала, что сказать. Конечно, Бен был замечательным, если бы не то обстоятельство, что Адди хотелось удушить его гитарной струной. За мелкие недостатки характера…

— Аделине не пристало бегать за фермером. – Произнесла Мэй строго. – Она выйдет замуж так уже удачно, как и ты, Каро. А это означает за кого-то с гораздо большим потенциалом, чем Бен.

— Но Бен получил хорошее образование. – Мягко парировала Каролина. – Он очень трудолюбив, его все любят…

— А где он получил образование? – перебила Адди.

— Он никогда не говорил, где именно, но я подозреваю…

— Хватит говорить о Бене. – Оборвала Мэй. – Перестань подталкивать сестру в этом направлении, Каро. Бен закоренелый одиночка. Таких мужчин, как он, всегда куда-то тянет. Он – кочевник, и ничто этого не изменит.

— Папе кажется, что он может осесть здесь на какое-то время. – продолжала упорствовать та.

— Твой отец и я не всегда сходимся во мнении. А теперь, Аделина, если ты не собираешься есть, марш наверх переодеваться.

Адди кивнула, поднимаясь из-за стола.

Я собираюсь удрать от всего этого, как можно скорее. Вот как только останусь одна, сразу сделаю ноги…И так быстро, что никто меня не догонит.

Из всего происходящего Адди не знала многих вещей: например, кто она в этом мире, как она сюда попала, где находится настоящая Аделина Уорнер и что произошло с Лиа. Только одно Адди знала наверняка: Бен – убийца. И ни за какие коврижки она не будет находиться там же, где и он.

Поднявшись наверх в розовую спальню, Адди принялась неохотно подыскивать подходящую одежду. В конце концов, выбор пал на коричневую юбку, вполне пригодную, чтобы скакать на лошади, кремовую блузку, добротные полусапожки и приплюснутую шляпку. Рядом с обувью, она нашла три пары шпор с остроконечными звездочками, каждая из которых была выполнена в своем собственном стиле. Выбрав одну пару, Адди принялась ее внимательно изучать. Шпоры являлись настоящим произведением искусства – на блестящей серебряной поверхности был выгравирован сложный цветочный орнамент с переплетением из множества завитушек. Кончики шипов потемнели от лошадиной крови и шерсти. Судорога отвращения на миг исказила лицо девушки, и она тут же положила шпоры обратно.

— Аделина? – раздался голос Мэй из-за двери.

— Что, м…матушка? – Одному Богу известно, как трудно было звать кого-либо этим словом.

— Я сказала Бену, что ты едешь с ним. Он оседлал для тебя Джесси. Поторопись, дорогая, не заставляй его ждать.

— После вчерашнего, это было бы последним, что бы я стала делать…

— Молодец, моя девочка.

Охваченное ужасом сердце тяжело стучало в груди, пока Адди переодевалась и закалывала волосы. Мысли, о том, как избежать встречи с Беном, вихрем проносились в голове, но ни одна из них не помогала найти правдоподобную причину для отказа от встречи. Внезапно она спросила саму себя, а чего именно она так боится? Он не посмеет сделать ей ничего плохого, ведь сейчас день, и тем более, всем известно, куда они направляются. Бен всегда был трусом. Если он хотел навредить кому-либо, то всегда шел и ябедничал. Порыв ненависти придал Адди сил. Она должна через это пройти. Пройти и выжить, несмотря на то, что может произойти. Тем более что настоящей опасности нет. Если история идет тем же чередом, что и раньше, то Бен намеревается убить Рассела, но не ее…

Адди с некоторым усилием протолкнула одну ногу в кожаный ботинок, затем другую во второй. Когда она пошевелила пальцами и провернулась на носках, то с удивлением обнаружила, что обувь пришлась впору. Идеально, по-другому не скажешь. Как такое возможно, если ни у кого на земле нет полностью одинаковых стоп? А у этих ботинок даже подошва потерта в тех же самых местах, что и всегда у Адди, а мягкая кожа идеально облегает каждый изгиб ее ноги. Адди подошла к зеркалу и стала с удивлением рассматривать свое отражение.

Где теперь та девушка с ярко-красными губами и чулках телесного цвета? Девушка, что носила коротенькие платья, открывающие по-мальчишечьи тонкие ноги? Девушка в зеркале выглядела вычурно и старомодно, этакая женственная куколка с выпирающей грудью и туго затянутой талией. И хотя ее наряд для скаковой езды был не настолько стесняющим движения, как другая одежда, Адди все равно чувствовала себя беспомощной, скованная нагромождением панталон под юбкой. Чем бы только она сейчас не пожертвовала, чтобы вернуть тонкие шелковые трусики и короткую юбку, к которым она так привыкла.

Это было так неестественно притворяться утонченной фальшиво-сладострастной женщиной. Такие женщины обычно были пассивны и трогательны в их преувеличенной женственности, но всегдавызывали у мужчин восхищение и желание обладать и доминировать. Сколько она еще сможет это выносить? Сколько, до того, как задохнется в корсете и кринолиновых юбках?

Адди вышла из дома, но шаги ее замедлились, как только она увидела Бена, сидящего на лошади и держащего другую под уздцы. Похожий на других ковбоев, Бен выглядел на лошади, словно на ней родился — комфортно и уверенно. Гнедая кобыла, которую он держал для Адди, была необычного оттенка – светлая, почти золотая. Величаво переступающее с ноги на ногу животное время от времени закидывало голову и каждым движением выказывало свой бойкий норов. Адди была зачарована и напугана одновременно. Сколько времени прошло с тех пор, как она последний раз ездила верхом? Не то, чтобы она никогда не была хороша в этом, но все же потребовались бы часы, чтобы наверстать былые умения. Но как можно это сделать, когда Бен постоянно на нее смотрит? Сердце Адди колотилось настолько быстро, что его пульсацию, казалось, можно было почувствовать в любой клеточке тела.

— Ты забыла нацепить свои консервные ножи. – Его наглые зеленые глаза блеснули, оглядывая ее с головы до ног.

Адди никогда еще не видела более привлекательного мужчины, чем в тот момент Бен. Полы шляпы бросали тень на его глаза, рукава белоснежной рубашки закатаны по локти, ноги плотно облегали штаны с бахромой, начинающейся у колен.

— Консервные но… А—а—а! Ты имел в виду шпоры… — Адди нехотя начала заикаться, проклиная себя за неуместную нервозность. – Я их больше не ношу. Это жестоко и…не так уж необходимо.

— Ты еще на прошлой неделе мне говорила, что на Джесси ездить без шпор не получается.

— Мы и так хорошо ладим с Джесси, – пробормотала она, подходя к кобыле и поглаживая ей нос.

Лошадь раздраженно мотнула головой.

— Будь паинькой, Джесси. Ты же собираешься быть хорошей девочкой сегодня, не так ли?

— Вы двое можете полапотать после, а сейчас пора ехать.

Адди медленно обошла кобылу с левой стороны. Ведь это же с левой стороны на нее следовало забираться, не так ли? Она судорожно пыталась припомнить, все, чему ее когда-то обучали на уроках верховой езды. Никогда не позволяй лошади почувствовать, что ты ее боишься. Надо раз и навсегда дать Джесси понять, кто здесь главный. Лошадь зашевелила ушами, настороженно следя за приближением девушки.

— Тут же дамское седло? – Выдавила из себя Адди, и ее желудок сжался от дурного предчувствия. Она понятия не имела, как ездят в дамском седле.

— Такое, как и всегда. Ты сама настояла на дамском, как только вернулась из академии.

— Нет, сегодня я так не могу. Поставьте сюда что-нибудь другое.

Лицо Бена стало жестче.

— У меня нет времени на твои игры. И настроения, чтобы потворствовать твоим прихотям. Так что оставь свою любовь покомандовать для кого-нибудь другого. Позже можешь нажаловаться папочке, а сейчас залезай на лошадь!

— Я Вас презираю. – Пылко бросила ему в лицо Адди.

— Эта закрытая школа не многому тебя научила, как я посмотрю.

— Я Вам не должна ни грамма вежливости! Вы о ней и понятия не имеете. И насколько я могу сказать, Вы гораздо более наглы и грубы, чем следовало бы в Вашем положении, мистер Хантер.

— Мистер Хантер. – Повторил он, и насмешливая улыбка исказила его лицо. – Так мы теперь перешли на формальные обращения?

Адди бросила презрительный взгляд в его сторону.

— А было когда-нибудь по-другому?

— Думается мне, что было. Тот день, в амбаре… Мисс Аделина. Никогда еще не видел, чтобы кто-то так быстро раздражался. И все из-за того, что я не соблазнялся на то, как ты предлагала себя мужчине.

— Я никогда такого не делала! – взорвалась Адди. Неужели он на самом деле сказал, что она пыталась соблазнить его? – Да я никогда бы даже не додумалась до такого!

— Отрицай, если хочешь. – Бен безразлично пожал плечами. – Это все равно не меняет того, что произошло.

— Это была не я!

Его удивленно-насмешливый взгляд задержался на ее возмущенном лице.

— Хм.… Те же карие большие глаза, те же медового цвета волосы, та же соблазнительная маленькая фигурка. Да я бы под присягой поклялся, что это была ты.

На лице Адди застыл холод и неприязнь. Какой же он все-таки лжец!

— И Вы утверждаете, что отказали мне?

— Все еще трудно с этим смириться? А?

— Такой, как Вы, тут же побежал бы за дочкой работодателя, стоит только поманить.

— Я тебе уже тогда сказал, что не заинтересован в такой испорченной маленькой девочке, как ты.

— А у меня нет никакого интереса до такого жадного и наглого фермера с мозолистыми руками, как Вы.

Его глаза опасно блеснули.

— Не тебе заикаться о жадности, мисс Аделина.

— Почему это?

— Ты еще спрашиваешь? – Брови Бена приподнялись. Без сомнения его тон должен был напомнить Аделин какой-то момент из прошлого. Но какой?

— Мне нечего Вам сказать, – немного нахально выпалила Адди. – Вы бы сделал все что угодно за один только кусочек от этого ранчо.

Какое-то время они напряженно смотрели друг на друга.

— Залазь на эту чертову лошадь, – произнес Бен неестественно мягко.

Гнев придал Адди сил, она быстро запрыгнула в седло и пнула лошадь ботинком, еще до того, как успела подумать о том, что делает. Казалось, земля теперь была очень далеко. Кобыла начала нервно пританцовывать, в том время, как Адди пыталась успокоить ее. Тысячи молитв о прощении разом вспыхнули в сознании девушки. Эта лошадь была ничем иным, как громада мышц и норова, готовых пуститься в любом направлении, стоит наезднику на секунду потерять контроль. К сожалению это знали и Джесси и Адди. Чтобы удержаться в дамском седле приходилось постоянно балансировать, ежесекундно рискуя свалиться на землю. Было бы чудом удержаться в седле еще хотя бы какое-то время.

— Джесси хорошая, хорошая девочка, ну, давай! Легче… легче… — приговаривала Адди сквозь сжатые губы, подергивая повод то в одну, то в другую сторону, в надежде успокоить животное.

— Бога ради! В чем бы ни была твоя проблема, не вымещай ее на лошади. Никогда не видел, чтобы раньше ты с ней так жестко обращалась.

Игнорируя неприятные слова и продолжая еще сильнее натягивать вожжи, Адди каким-то образом удалось развернуть кобылу, и та, наконец, неспешно поскакала вперед. После непродолжительного, но быстрого галопа, когда Адди уже казалось, что она покинула место идиотской словесной битвы, оказалось, что Бен скачет рядом с ней.

— Да что с тобой такое! – крикнул он. – Притормози. Не на скачках ведь, в конце концов. При таком темпе она выдохнется еще на полпути.

Адди со всей силы натянула поводья и почувствовала огромное облегчение, когда лошадь подчинилась. Они снова перешли на легкую рысь, и теперь Адди пыталась отдышаться. Если удастся пережить сегодняшнее утро, то она никогда больше не сядет на лошадь, пообещала она себе.

— Куда ты так торопишься? – Сардонически поинтересовался Бен. – Не можешь дождаться встречи с Джефом?

— Почему Вы спрашиваете? Почему Вы вообще думаете о Джефе Джонсоне?

— Тебе это не интересно.

— Отчего же. Очень даже интересно. – Несмотря на то, что ей не хотелось поддерживать разговор с Беном, Адди все же понимала, что любая дополнительная информация может оказаться на вес золота. – Так почему?

— Да он просто большеротый осел с дурным характером.

— Это потому что он не всегда с Вами соглашается?

— Да потому что у него есть чертова привычка показывать свое высокомерие всякий раз, как представится случай. Он никогда в жизни не знал, что такое зарабатывать своим собственным трудом. А потому вы просто созданы друг для друга.

Его слова больно ужалили.

— Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о том, что я делала. – Адди вспомнились долгие часы в госпитале, где она работала медсестрой. Каждый час в том месте растягивался на день, пока она носила по коридорам тяжелые ведра и меняла постели. Как же она устала притворяться, что стоны пациентов никак на нее не действовали. Что она не замечает их болезни или их боль. Но даже если была расстроенной или смертельно уставшей, никогда не позволяла им увидеть этого. А потом было время, когда она брала на дом шитье, чтобы хоть как-то покрыть счета, постоянно растущие из-за болезни Лиа. Адди помнила, как сутулилась над швейной машинкой, пока спину не начинало ломить от боли, а глаза слезиться от постоянного напряжения. И никогда ей не хватало времени, чтобы пожалеть себя. Теперь же слышать подобные обвинения было невыносимо.

— Я спросила, что Вы думаете о Джефе Джонсоне. Я не спрашивала Вашего мнения обо мне, – произнесла Адди холодно. – Вы же просто ревнуете, не так ли? Вы бы просто хотели быть на его месте, богатым и холеным…

Бен смерил ее взглядом.

— Нет, мадам. Никогда я в подобном не нуждался.

Весь этот разговор разозлил Адди. Гнев, по-видимому, передался и Джесси, потому что та начала ускорять темп и вскоре понеслась быстрым галопом. В какой-то момент Адди поняла, что больше не контролирует лошадь, и запаниковала. Попытки изо всех сил дернуть на себя поводья не приносили никаких результатов. Джесси не обращала на них внимания. Адди зашипела проклятья сквозь сжатые зубы.

— Что ты делаешь? – Услышала она голос Бена, но ответить не смогла.

Собравшись с силами, Адди резко натянула поводья на себя, и лошадь вдруг мгновенно встала на дыбы. Все это сопровождалось оглушительным злым ржанием Джесси. Стараясь удержаться, девушка отчаянно впилась в сползающее маленькое дамское седло. Как только передние ноги лошади коснулись земли, Адди поняла, что падает на землю. Она была слишком ошарашена, чтобы издать, хоть звук. На какой-то момент ей показалось, что она парит в невесомости, парализованное сознание оцепенело от ожидания удара. Затем раздался глухой звук падающего на землю тела. Неимоверная боль пронзила тело Адди, заставляя выдохнуть воздух из легких. Она лежала недвижимая, оглушенная случившимся, закрыв глаза и пытаясь хоть как-то справиться с болью.

Пытаясь осторожно повернуться, Адди захлебнулась первым же глотком воздуха, который попыталась втянуть. Бен уже сидел возле нее, негромко бормоча что-то неразборчивое. Боль лилась через все тело, отдаваясь особенно сильно в ребрах. В борьбе за глоток воздуха Адди не чувствовала ничего, кроме страха и всепоглощающего чувства одиночества. Ничего не может быть хуже, чем когда ты наедине с болью. Глаза удалось приоткрыть всего на чуть-чуть, но этого хватило, чтобы рассмотреть темное лицо Бена, нависающее над ней. Адди вдруг поняла, что не смогла бы сдвинуться с места, даже если бы от этого зависела ее жизнь.

— В какие игры ты играешь? – бормотал Бен. – Ты же могла сильно повредиться, ты – маленькая идиотка!

Рот Адди, наконец, приоткрылся, и она сумела сделать первый за все это время глоток воздуха. Воздух казался обжигающим, он врывался внутрь, царапая горло, словно наждак. Слезы уже давно давили на глаза, обещая вскоре прорваться стремительным потоком, но Адди не могла позволить себе заплакать. Только не у него на виду. Она медленно прикрыла глаза трясущимися ладонями. Наверное, сейчас Бен тихо посмеивается над ней, дурехой, мысленно упиваясь ее страданиями… Все, хватит! Так дальше не пойдет! Не могу больше ни притворяться, ни врать.

Губы девушки задрожали от испытываемого унижения.

— Да ради же Бога!... – Услышала она грубый голос Бена, и на секунду ей показалось, что это вовсе не Бен, а какой-то незнакомец. Незнакомец, который осторожно усадил ее у себя на коленях и погладил спину, нашептывая что-то своим низким голосом. Его объятия не заставляли чувствовать страсти, лишь только мимолетный комфорт, какой иногда родители дают напуганному ребенку.

Ошеломленная его прикосновением, Адди тут же попыталась оттолкнуть его от себя. Но мужские руки оказались гораздо сильнее, они давили на плечи и спину девушки, пока та не покорилась и не прижалась обратно. Бен осторожно поглаживал ее шею кончиками пальцем, и Адди, удивленная приятными ощущениями, недвижимо застыла в его объятьях. Непролитые слезы испарились словно по волшебству, а боль в груди начала утихать.

Ты не должна позволять ему трогать себя, приговаривал внутренний голос, и Адди знала это, но ей так не хотелось отодвигаться от него! Не сейчас.… Еще чуть-чуть… Его руки были сильными, но в то же время чувствительными. Длинные пальцы медленно прошлись по плечу. На секунду девушку охватило смятение, когда они начали медленно поглаживать спину вдоль позвоночника.

Вокруг стояла почти неестественная, оглушающая тишина. Адди продолжала удивляться, почему Бен до сих пор держит ее вот так, а она сама нисколько этому не сопротивляется. В любом случае – это ничего не значит. Как только он ее отпустит, она возненавидит его с прежней силой. Но на какую-то секунду Адди все же позволила себе окунуться с головой в это удивительное чувство безопасности и защищенности. Неужели это на самом деле Бен Хантер держит ее? Он такой теплый и полный жизни. Совсем не приведение, ни демон, ни тень минувшего прошлого… Руки, обвившие ее, казались почти обжигающе горячими, а тело крепким и жилистым.

Не было ничего, чтобы указывало, что он думает или чувствует. Его дыхание слегка шевелило волосы на ее макушке, а сердце, напротив которого находилось ухо Адди, стучало ровно и размеренно. Тишина настолько затянулась, что Адди непроизвольно начала ждать, кто же ее нарушит. Она и сама подумывала, что бы сказать, но чем больше прилагала усилий, тем меньше знала, какие слова произнести. От неуверенности девушка уже почти запаниковала, когда услышала голос Бена, принесший ей немалое облегчение.

— Все еще больно?

— Н…нет… — Адди осторожно вытянула руку и поднесла ее к волосам, поправляя прическу. Он взглянул на нее сверху вниз своими зелеными глазами, заставляя щеки непристойно полыхать.

– Я прошу п…прощения… — заикнулась Адди, не имея понятия за что, собственно извиняется. – Я просто никак не могла вдохнуть…

— Я знаю. — Бен осторожно отнял от нее руки, притворяясь, что поправляет воротник рубашки. – Я понял, что тебя немного тряхнуло.

Голос его звучал ровно и невыразительно, в то время, сам он озирался в поисках ее шляпки, что лежала неподалеку.

Адди вдруг поняла, что они оба почему-то оправдываются друг перед другом. Она безмолвно взяла протянутую шляпку и вдохнула прогретый солнцем запах травы и цветов. Солнце добавляло в ее пряди сияющие золотые искры. Бен молча наблюдал за девушкой, когда она решила по-новой закрепить шпильки в шиньоне и перед этим распустила волосы. Когда она подняла голову, он вдруг с удивлением понял, что заворожен ее растрепанной внешностью. Ему никогда еще не доводилось видеть Адди такой, та всегда была холодна и идеальна. Что-то новое открылось перед ним, заставляя чувства обостриться. С отвращением к самому себе, он осознал, что стоит ей теперь сделать знак, и он с удовольствием побежит следом за ней. Она получила то, что хотела с самого начала. Но как ни странно, не стала больше делать шагов, чтобы соблазнить его. Или даже дразнить и издеваться. В глазах девушки был только страх и бесконечная обеспокоенность. Или же это только притворство? Даже если так, то ему никак этого не узнать.

Адди повозилась со шляпкой, пытаясь пристроить ее обратно на голову под правильным углом, в то время как мысли встревожено мелькали.

Нельзя больше притворяться, что я – Аделин Уорнер. Все равно из меня никудышная притворщица.

Но был ли выбор? Если он и был, то Адди его не видела. Она в ловушке, и пути назад нет. Это же настоящий другой мир. Такой же настоящий, как и тот, из которого она пришла. Теперь можно либо приспосабливаться, либо быть съеденной заживо. Делать нечего. Ей придется быть этой Аделиной Уорнер.

И она ни в коем случае не должна позволять себе забывать, что Бен Хантер — ее враг.

Адди мельком взглянула на Бена и оторопела – такая страсть горела в его глазах. Какая-то часть ее уже хотела забыть, насколько это опасно находиться поблизости. Какие бы катастрофы здесь не случались, худшей из них было бы в очередной раз обнаружить себя в его объятьях. Адди попыталась отодвинуться в сторону и подняться, когда его крепкая рука ухватила ее локоть и помогла подняться на ноги.

Адди выдернула руку, так быстро, как только смогла и почесала спину, как будто это могло помочь стереть ощущение прикосновения его пальцев.

Бен слегка тряхнул головой, взгляд его задержался на лице девушки.

— Да что с тобой все-таки случилось?

Адди напряглась, внутри пробежал холодок.

— Ничего случилось. Что Вы имеете в виду?

— Ты ведешь себя очень странно со вчерашнего дня, после того, как Кейд нашел тебя. Твое лицо, все выражения.… Все другое.

До этого никто не замечал в ней никаких отличий. Даже Рассел или Мэй. Адди с тревогой поняла, что Бен очень внимателен к деталям.

— Я просто больше не хочу потакать Вашим прихотям, мистер Хантер. Больше ничего не изменилось.

— Хорошо, тогда, может, ты объяснишь мне, как за какие-то двадцать четыре часа ты разучилась скакать на лошади? Почему ты не помнишь о том, что случилось между нами в конюшне? Почему ты все время оглядываешься и осматриваешься, как будто видишь все впервые?

— Мой отец платит тебе не за то, чтобы ты доставал меня дурацкими вопросами! – Выпалила Адди, и Бен немного расслабился.

— Вот это уже похоже на Адди, к которой я привык. И в одном ты права. Мне не платят за вопросы. Мне платят за ведение бизнеса, и это как раз то, что мне надлежит делать. Так что, если ты себя чувствуешь лучше…

— Мне… — Адди нервно взглянула на Джесси, которая жевала траву неподалеку. – Мне нужно несколько минут.

Бен стоял прямо напротив, поигрывая шляпой.

— Мне нужно попасть в «Дабл Бар». И попасть туда прямо сейчас.

— Ну и иди! И возьми с собой эту лошадь, не хочу больше иметь с ней никаких дел!

— Ты это серьезно!? А как, черт тебя подери, ты собираешься возвращаться домой?

— Прогуляюсь.

— Не будь дурой! Такая прогулка займет несколько часов! Да что там, зная тебя, могу сказать, что и несколько дней.

Вместо ответа Бен встретил вызывающий взгляд девушки и выругался. Ему захотелось хорошенько ее тряхнуть.

— Ты самая неразумная и проблематичная женщина, которая только переходила мне дорогу!

В тишине он заметил, как нижняя губа Адди обиженно подрагивает. Бен предпочел списать это на остаток шока после падения с лошади, нежели на собственную грубость.

— Аделина… — Он протянул руку к ней руку, и девушка тут же замерла. Бен коснулся большим пальцем ее нижней губы так легко и нежно, что Адди на секунду подумала, что ей все это почудилось. Словно сотня бабочек пропорхнула по телу девушки, оставив томление где-то в районе живота. Она тут же отдернула голову.

— Не смей трогать меня!

С полуулыбкой на лице, Бен покачал головой. Такое поведение казалось ему просто смешным.

— Знаешь, единственное, в чем я никогда не мог тебя укорить – это твое умение ездить верхом. До этого момента ты была изумительным наездником с легкой рукой. Что с тобой случилось? Неужели дело в лошади?

Их глаза встретились.

— Я не могу больше скакать в дамском седле.

Как ни странно, но Бен не стал настаивать на более откровенном ответе.

— Хорошо. Не используй его больше с завтрашнего дня. Но сегодня тебе придется потерпеть.

— Я не могу.

— Ты же не можешь всерьез думать, что я сейчас возьму и поменяюсь с тобой местами!? – возмутился он, приподнимая ее подбородок кончиком пальца. В этот раз она даже не протестовала.

— Так мне было бы гораздо л…легче…

— Аделина! Да ты подумай, как я буду выглядеть! Я, скачущий на этом узеньком дамском насесте, еду, чтобы вести бизнес с большим Грегом Джонсоном! Я собирался сделать ему несколько угроз, потому что это единственный метод заставить его думать. Конечно, увидев меня, гарцующего в дамском седле он сразу навалит в ботинки, только не от страха, а от смеха!

— Да остановись ты! – Адди ничего не могла поделать с улыбкой, которая появлялась сразу, как только она пыталась представить картинку, описанную Беном. – Ты мне скажи, как ты объяснишь Расс… моему отцу то, что я два раза свалилась с лошади и, в конце концов, сломала шею?

— Звучит так, как будто ты просишь дать тебе пару уроков езды верхом. – Но изумление Бена тут же сменилось насмешкой. – Только представьте! Мисс Аделина Уорнер просит преподать ей пару уроков от мистера Ханта!

— Да ты сумасшедший, если думаешь, что таким образом я пытаюсь привлечь твое внимание!

— Тогда зачем ты пытаешься казаться роковой женщиной? – Он бросил короткий взгляд на место, где какое-то время назад он держал ее на коленях.

Адди проглотила язвительный ответ, что крутился на языке, размышляя, что было бы лучше сделать так, чтобы походить на Аделину Уорнер. Ругаться дальше или притвориться, что это и впрямь была женская уловка для привлечения внимания? Если этот мужлан видит в ней только худшее, почему бы не потешить его самолюбие? Помимо этого, ей удастся объяснить, почему она так странно обращалась с лошадью. Он мог даже подумать, что и упала она специально.

— Мне следовало знать с самого начала, что в тебе нет ничего от джентльмена. – Пропела Адди, кокетливо хлопая ресницами, надеясь выбить Бена из равновесия. Нужно дать ему поверить, что вся эта сцена в лесу была с самого начала спланирована Аделиной Уорнер, чтобы привлечь его внимание. Потому что только это он и ожидает услышать.

Но вместо того, чтобы смутиться, Бен откровенно удивился.

— Такой товар, как ты, не привлекает меня, милая. Не то чтобы упаковка не очень красивая, но вот внутри….

Адди подумала, что терпеть его не может. Именно так. Не может его терпеть!

— Как ты добр… — Промурлыкала она в ответ.

Бен только злобно ухмыльнулся.

— Так к чему все эти выходки сегодня утром? Заскучала барышня? А? Или просто я единственный мужчина в этой стране, что не выворачивается наизнанку, изнемогая от любви к тебе?

— Возможно, – осторожно ответила Адди, заставив его улыбнуться.

— Не пробуй снова, Аделина. Это опасная игра. Я не как те мальчики, за сердечные струны которых ты можешь дергать, как заблагорассудиться.

— Конечно, тебе нравится так думать, – презрительно фыркнула та. – Но вы все одинаковы, несмотря на возраст, вы всегда – мальчики, которым нравится играть в эти смешные игры еще и еще! А еще…

Адди резко захлопнула рот и замолчала.

— И что еще? – презрительно спросил Бен, но Адди продолжала молчать, изучаемая его пристальным взглядом. – Как ты думаешь, Аделина – какая разница между мальчиком и мужчиной?

— Я не знаю. Я настоящих мужчин еще не встречала.

Бен смотрел на нее, холодно улыбаясь. От такой улыбки и сладкого, обволакивающего голоса у Адди вдоль позвоночника поползли мурашки.

— Не думаю, что, даже встретив, ты бы распознала его, милая.

— Мужчина – это тот, у кого есть Прин—ци—пы! – Она специально произнесла последнее слово по слогам, будто объясняя его значение бестолковому ученику. – И сила эти принципам следовать. Мужчина – это не тот, который сначала думает о себе, а только потом об остальных. И еще…

— Да ладно тебе! – Бен поднял руки, будто защищаясь. – Я уверен, у тебя длинный список, а главное очень увлекательный, однако у меня нет времени его слушать.

— Ты никогда бы ему не соответствовал в любом случае.

— Дорогая, не думаю, что ты разбираешься в предмете, о котором говоришь.

Его снисходительный тон только разъярил Адди. Она знала о мужчинах куда больше, чем он думал! Хотя женщины этих дней были воспитаны на глупых Викторианских принципах, сама Адди выросла в куда менее ханжеское время. Ее ровесницы гордились знаниями о противоположном поле. Книги и фильмы были доступны всякому. А когда шок от всеобщей осведомленности проходил, наступала скука. Молодежь быстро вступала во взрослую жизнь, недоумевая, откуда такой пиетет и волнение по поводу отношений между мужчиной и женщиной.

— Я не настолько наивна, как тебе кажется, – сказала Адди.

— А мне кажется, что ты не настолько опытна, какой пытаешься выглядеть.

— Откуда тебе знать? Ведь ты так рьяно защищался от моих нападений в конюшне!

— Все еще не можешь поверить, что я отказался от тебя тогда? Не знал, что тебя это так задело.

— Не будь самодовольным болваном! Меня это вообще не беспокоит. Если хочешь знать – я просто в восторге, что между нами ничего не произошло. Не можешь представить, как сильно.… Эй! Что ты делаешь!?

Бен насильно сгреб запястье Адди и потащил ее в сторону Джесси.

— Эй! Не надо! – Голос девушки мгновенно изменился. – Мне с ней не справиться!

— Не будь с ней грубой. У лошади чуткий рот, и дергая поводья, ты грозишь порвать его. И еще — ты колотишь пятками по ее бокам, как сумасшедшая. Джесси не понимает такого обращения и не знает, что ей делать.

— Ну хорошо! Я признаю, что обращалась с ней не так, как надо! – Адди попыталась вывернуться из рук Бена, но тщетно. Они приближались к лошади. – Но это только часть проблемы! Другая же часть, что у этой лошади скверный норов, и никакое отношение не сможет исправить его.

— С ней просто нужно мягче обращаться. Как и с любой самкой.

Бен положил руку на седло, а другой подтолкнул Адди.

— Давай, залезай в седло!

— Да прекрати ты! Знаешь где уже твои команды? – Ярость, которая переполняла Адди, была направлена скорее на себя, нежели на Бена. Ведь она сама втянула себя в эту заваруху. Нужно было просто настоять на отказе и все! А теперь не оставалось ничего другого, как снова лезть на лошадь.

— Хватит с меня. – Бен подтолкнул упирающуюся девушку к лошади. – Не знаю, что вдохновляет тебя играть в это снова и снова, но с меня хватит….

Отчаянно сопротивляясь, Адди сбила с головы Бена шляпу.

— Но это не игра!

— Если ты собираешься и дальше притворяться, что не знаешь, как скакать на лошади, мне придется заставить тебя вспомнить. Тебе хочется увидеть урок? Ты получишь свой чертов урок прямо сейчас, Аделина!

И до того, как Адди успела произнести хоть слово, Бен уже вскинул ее в седло, заставив вцепиться в поводья, что заставило тут же занервничать Джесси. Девушка зажмурилась что есть силы, чувствуя, что сейчас снова окажется сброшенной на землю, но позади нее уже запрыгнул Бен, сжав бока лошади мускулистыми бедрами.

— Она снова подпрыгивает! – Выдохнула Адди, еще сильнее вцепившись в поводья.

— Да прекрати ты их дергать! – Раздраженно ответил Бен. – Ты ей все губы порвешь!

— Она меня убить пытается, а ты заботишься о ее…

— Дай их сюда! – Бен одной рукой забрал у Адди поводья, а другой обнял девушку за талию и прижал к себе, в то время как лошадь снова попробовала встать на дыбы. Адди зажмурилась и снова начала молиться, парализованная от страха. Сейчас все опять повториться! Воздух не шел в легкие, зубы стучали от напряжения. Но вопреки всем ожиданиям – она не свалилась. Руки Бена крепко держали за талию, а сам он прекрасно балансировал на лошади, будто и не замечая капризного поведения Джесси. Вскоре, почувствовав нового уверенного в себе всадника, кобыла прекратила противиться и стала послушно исполнять команды. – Вот так! А теперь убери свои пятки. Ты снова касаешься ее боков!

Адди застыла парализованная.

— Да я просто пытаюсь удержаться на ней….

— Убери пятки, я сказал!

Поскольку лошадь теперь стояла смирно, Адди нехотя подчинилась и развернула подошвы в другую сторону. Рука Бена незаметно скользнула выше по ее талии и остановилась в непосредственной близости от груди.

— А теперь бери поводья, но не натягивай их.

— Перестань шептать мне в самое ухо. – Адди попыталась отодвинуться, удивленная, что интимный голос Бена будит в ней что-то запретное и заставляет сжимать бедра, но уже не от страха свалиться с лошади, а от чего-то другого. – И убери свои руки, наконец!

— Не этого ли тебе самой хотелось? – Спросил он. Рука осталась лежать на прежнем месте.

— Да ты самый несносный….

— А теперь обведи лошадь вокруг тополя и заставь повернуть назад.

— Как заставь? Чтобы она шла или бежала, или что?

— Это зависит от того, сколько времени ты хочешь провести в моих объятьях. – Усмехнулся Бен.

Ситуация становилась просто смешной. Когда Адди поняла, что больше этого не вынесет, она снова пнула лошадь в бока, надеясь, что это заставит ее рвануть вперед и заставит умолкнуть Бена, но он только рассмеялся и положил одну руку на бедро девушки. Со свистом от ветра в ушах они поскакали к дереву.

— Мы едем слишком быстро! – промычала Адди сквозь сжатые губы.

— Ну так сделай что-нибудь! Лошадь же подчиняется командам, – ответил Бен нетерпеливо. – Ты чертовски хорошая актриса, Аделина. Любой другой бы уже поклялся, что ты и вправду не умеешь скакать, но ведь мы оба знаем правду….

Испытывая страх, Адди несколько натянула на себя поводья, и, к счастью, Джесси тут же подчинилась, сбавив темп до приемлемого.

— Не так быстро. – Рука Бена легла поверх ладони Адди, чтобы показать правильное натяжение поводьев. Стоило девушке чуть расслабиться и откинуться назад, как крепкое тело Бена тут же снова заставило ее почувствовать волнение.

— Сделай так, чтобы она объехала вокруг дерева, – низкий голос щекотал шею у самого уха, как казалось Адди, растекаясь по вниз по позвоночнику. – Мягко. Не надо резких движений.

Когда лошадь начала закладывать поворот, Адди снова позволила себе отклониться назад и прижаться к груди Бена. Его мягкий голос, словно дымка, обволакивал сознание.

— Не давай ей наращивать темп. Придерживай. Да.… Вот так….

— Но она так не хочет скакать….

— Не важно, чего она хочет. Контролируешь ты.

— Может мне стоит….

— Нежнее. Вот так, еще мягче…

Адди попыталась сосредоточиться. Тряска отдавалась у нее в голове, будто кто-то ломился в дверь – бум-бум! Но, в то же время, ей казалось, что какая-то частичка памяти пытается прорваться наружу, высунуться и дать себя ухватить. Уставившись на трепещущую гриву лошади, землю вокруг, проплывающие вдали белые ленивые облака, Адди усиленно пыталась что-то вспомнить. А потом это произошло! Еще секунду назад в голове ничего не было, будто чистый лист бумаги без единой буквы, а затем все неожиданно озарилась пониманием. Адди будто за секунду заново впитала умения, которые позабыла давным-давно. Просто вспомнила, как это – скакать на лошади! Но ведь это невозможно! Так не бывает!

— Проведи ее вокруг дерева вот здесь, а потом переведи на шаг. – Указал Бен, а Адди осознала, что кобыла повинуется от малейшего прикосновения к поводьям. Магия, да и только! Девушка чуть слышно засмеялась, а сидящий позади Бен криво улыбнулся.

— Что, все возвращается на круги своя?

Пока он задавал вопрос, его рука уже переместилась выше, и теперь ладонь отдыхала в ложбинке между грудями. Тепло от руки огнем жгло кожу Адди, а во рту мгновенно пересохло. Ничего не отвечая, девушка сосредоточилось на том, чтобы сначала остановить лошадь.

Топот кобылы стих, Адди вдруг почувствовала пустоту, стоило Бену убрать пальцы с ее груди.

— Я и не ожидал, что это утро окажется настолько приятным, – мягко произнес он. – Может, посвятишь меня, как далеко ты планировала зайти? Или все это было придумано тобой спонтанно?

Какая-то часть Адди требовала пресечь подобные речи, в то время как другая пребывала в расслабленной неге. Ни звука не слетело с губ девушки. Сердце стучало неестественно быстро, дыхание было быстрым и поверхностным. Большим пальцем Бен начала поглаживать ее кожу рядом с вырезом платья. Адди так и сидела, отвернувшись от него, чувствуя, как внутри разливается удовольствие вперемешку со стыдом, а соски дерзко твердеют под платьем.

Что я себе позволяю? — проревел внутренний голос. – Сейчас же останови его!

Бен молчал, но Адди чувствовала, как в такт дыханию поднимается и опускается его грудь. Теперь быстрее, чем раньше. С ужасом она поняла, что его рука начала двигаться выше, и Адди тут же перехватила его запястье, издав невнятный звук протеста. Рука тут же отодвинулась. Неспешно. С показным спокойствием. Затем Бен заставил ее развернуться лицом к себе и положил обе руки по сторонам на седло.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Адди ждала, что сейчас он начнет дразнить ее за то, как она позволяла касаться себя, но Бен, как ни странно, продолжал молчать. Трогать ее, как это сделал он, было непочтительно и высокомерно, наверное, стоило потребовать от него извинений. Но по какой-то странной причине, оба хранили молчание, делая вид, что ничего не произошло. Только странный блеск глаз Бена и то, с каким трудом ему удалось сглотнуть, выдавали его напряжение.

— Ну что, на сегодня мы закончили? – Тихо спросил он. Его взгляд был пристальным, без тени насмешки.

— Да, – ответила Адди так тихо, что он едва расслышал ее. – Я думаю, что могу дальше скакать сама.

— Ты уверена? – продолжал настаивать Бен. Голос его почему—то был полон нежности.

— Да.

Почти неохотно он соскочил с Джесси и направился к своей лошади. Адди наблюдала за ним широко распахнутыми глазами. Она уже скучала по тому, что больше не может опереться на него спиной, почувствовать твердую руку вокруг талии, услышать нежный голос, шепчущий на ухо. Вообще-то он всего лишь хотел поиздеваться над ней, преподавая ей урок и позволяя рукам некоторые вольности, но ни один из них не ожидал, что это возымеет подобный эффект. Что-то было чертовски неправильное в том, чтобы чувствовать притяжение к мужчине, которого считаешь убийцей.

Адди попыталась оправдаться перед собой. Это все, потому что мужчины, к которым я привыкла, сильно отличались. Бен – как будто другой. Совсем другой. В нем есть что—то, чего им никогда не заиметь. Мужчины, с которыми Адди встречалась до этого, были озабочены другими проблемами, встречавшимися им в каждодневной жизни – безработица, дефицит, недостаток силы воли и контроля над ситуацией. В их жизни уже не было той безопасности и определенности, какая была у их родителей, бабушек и дедушек. Им рано или поздно приходилось переезжать в большой город в поисках работы, а женщины, с которыми они завязывали отношения, были жесткими, презрительными к любви, постоянно искали развлечений и удовлетворения собственной похоти.

А Бен Хантер был полностью противоположен тем усталым от ранних проблем молодым людям. Он сам нашел себе место в этом грубом мире. Сам приручил жизнь, не давая приручить его. Уже давно Адди не видела мужчин настолько уверенных в себе. Она каким-то шестым чувством знала, что Бена не сможет запугать ни одна женщина. Никому он не позволит презрительно относиться к нему. Он вообще не привык, чтобы женщины противостояли ему, думала заинтригованная Адди. А что, если она будет первой, кто покажет ему, что не над всякой женщиной можно доминировать? Что тогда?

Когда Бен вскочил на свою лошадь, его лицо снова стало непроницаемым. Глядя на него, невозможно было сказать, что что—либо вообще происходило несколько минут назад. Адди насколько это было возможно, пригладила взъерошенную одежду и прическу.

— Поехали, – сухо обронил Бен. – Мы уже заставили Джефа ждать непозволительно долго, тебе не кажется?

Адди кивнула и слегка дотронулась ботинками до вспотевших боков кобылы. Когда та начала пританцовывать, показывая, что снова нервничает, Адди успокоила ее, как до этого ей показывал Бен.

— Так что ты собираешься делать в «Дабл Бар»?

— Решать дела.

— Какие дела?

— Насчет теленка без клейма, которого мы недавно купили.

Адди не смогла сдержать победной улыбки.

— Того самого, который по твоим словам был выигран в честной игре? Которого мы на самом деле украли, чтобы проучить их и заставить держаться подальше?

— Да, того самого. И чтобы стереть с твоего лица эту сладкую улыбку, могу сообщить, что вчера они передвинули границы своих владений внутрь наших земель. В отместку, так сказать. Сломали и сравняли с землей наш забор.

— Ты должно быть шутишь!

— Нет, мэм. По-моему этого уже достаточно, чтобы переходить от слов к дробовику.

— Так что ты собираешься делать?

— Хочу попробовать найти компромисс с Большим Джорджем. Это должно быть не сложно. В конце концов, и «Санрайз» и «Дабл Бар» достаточно большие владения, из-за которых иногда случаются споры. Помимо того, все уже просто глаза сломали, наблюдая за вашим маленьким романчиков со стариной Джефом. Единственный, кто мечтает, чтобы вы заключили с ним брак больше, чем твой отец – это Джордж. – Бен саркастично усмехнулся. – Ни один из безумно любящих своих деток папочек не собирается вставать на пути у «настоящей» любви!

Адди была ошеломлена.

— Но я не собираюсь ни за кого замуж.

Темные брови Бена приподнялись, ответ прозвучал скептически.

— А ты уверена, что сможешь совладать со всеми теми, кто в восторге от перспективы вашего брака?

— А что, если я скажу, что мы просто не подходим друг другу? Просто возьму и повру с ним?

— Ты любишь создавать неприятности на собственную голову, не правда ли? Я бы не советовал тебе не наломать дров. Джонсоны не любят, когда ими «играют». А когда дело касается любимого сына, Большой Джордж становится, как бы это сказать… слегка чувствительным.

Адди все еще хранила молчание, пребывая в задумчивой тревоге, когда они пересекли границу «Санрайз» и «Дабл Бар». Стоило им оказаться на территории «Дабл Бар», как почти сразу же, понукая чалую лошадь, подъехал наездник. Он остановился и поприветствовал их.

— Доброе утро. – Ответил Бен, и ковбой на лошади кивнул в ответ, встречая его взгляд с холодным вызовом.

Когда между владельцами ранчо начались разногласия – это коснулось каждого. От управляющих до простых работников. Вот уже несколько дней бушевали эмоции, но теперь, казалось, они немного утихли.

— По какому делу? – спросил ковбой.

— С дружеским визитом, – ответил Бен.

— Да, хотим поприветствовать соседей, – поддержала Адди, заработав убийственный взгляд от своего компаньона.

Глаза наездника с восхищением оглядели фигурку Адди.

— Доброе утро, мисс Уорнер. Отличный денек, не правда ли?

— Просто прекрасный, – привлекательно улыбнулась девушка, на что наездник тут же улыбнулся в ответ.

— Что ж… вы двое можете ехать прямо, мисс Уорнер.

Когда они отъехали на какое-то расстояние и оказались вне пределов слышимости для ковбоя, Бен тут же прошипел.

— В Техасе нет ни одного мужчины, кто смог бы от тебя спастись!

— Да я не флиртовала!

— Единственные мужчины, с которыми ты не флиртуешь – это твои родственники.

Адди мучительно жажда найти способ отплатить за его высокомерие.

— Ты полагаешь, что знаешь абсолютно все про меня. Не так ли, мистер Хантер?

— Есть всего лишь одна вещь, которой я не знаю.

Адди прикинулась удивленной.

— Не может быть! Что же это?

— Где ты вчера находилась в течение тех двух часов?

— Почему тебя это так заботит? Какая разница, знаешь ты это или нет?

— Видишь ли – это маленький город. Что бы ты ни делал, всегда окажешься у кого-то на виду. Кейд и я пробороздили весь город от и до очень тщательно, иголка не смогла бы затеряться. Но тебя нигде не было.

— И кто был тем, кто видел меня последним?

Бен коротко улыбнулся.

— Старик Чарли Кендрик сказал, что ты взяла и исчезла прямо в воздухе у него на глазах. Так я ему и поверил, учитывая, сколько он выпил за последние три дня….

— Испарилась, – потрясенно повторила Адди, но тут же заставила себя натянуто улыбнуться. – Это же просто смешно.

— Посмотри-ка туда. – Бен махнул рукой в сторону приближающегося всадника, его глаза недобро прищурились. – «Сахарные штанишки» не может дождаться, когда увидит тебя!

— Это Джеф?

— Ты что, сама не можешь сказать, кто это такой?

— Мне солнце в глаза бьет.

Наездник остановился возле Адди, едва коснулся полы своей шляпы в знак приветствия и озарился улыбкой.

Адди была поражена, заметив, как сильно лицо Джефа было похоже на лицо Старого Джонсона. Так это был он! Каким же он, оказывается, был привлекательным в молодости! Его волосы были темными, с оттенком красного дерева, а яркие синие глаза выгодно оттенялись бронзовым загаром кожи. Тело было крепким и сильным, но больше жилистым, нежели рыхлым. Он выглядел, как настоящий джентльмен, просто очаровашкой на сто процентов, если можно было судить по улыбке. Как только она встретилась с его лучащимися синими глазами и теплотой его улыбки, как тут же заулыбалась в ответ.

— Вы немножко припоздали. – Произнес он, не отрывая взгляда от Адди. – Были какие-то проблемы?

— Ничего серьезного, – лениво ответил Бен. – Ты не подскажешь мне, в каком настроении сегодня мне предстоит найти твоего отца?

Джеф посмотрел на него, не скрывая неприязни.

— В таком же, как и всегда.

— Этого я и боялся. – Бен проследил взглядом в том направлении, откуда прискакал Джеф. – Я доверяю тебе проводить мисс Аделин до дома, пожалуйста, позаботься о ее безопасности.

— Это я могу тебе гарантировать, – ответил Джеф. – Пойдем, Аделина.

Адди немного поколебалась, прежде чем повернулась и негромко позвала.

— Бен?

— Мммм? – Лицо его выглядело полностью безразличным.

Ей хотелось поблагодарить его, но она не знала, за что именно.

— Я… Я полагаю мы встретимся за ужином, – неуверенно пробормотала Адди, заикаясь.

Рот Бена чуть изогнулся в улыбке.

— Только если ты снова не забудешь, как справляться с Джесси по пути назад.

Адди так и впилась в него взглядом. Видя ее бессильный гнев, Бен усмехнулся, щелкнул кнутом и поскакал прочь.

* * * * *

— Что он сказал? Что это значило? – Тут же потребовал объяснений Джеф, впиваясь в нее взглядом, в то время как Адди с грустью смотрела вслед удаляющейся фигуре Бена.

— Он просто был груб, – ответила она. – Все, как обычно.

Наступил короткий момент тишины, после чего Джеф подъехал ближе, взял руку Адди и поднес ее к своим губам.

— Я скучал по тебе, – произнес он мягко.

Адди несколько растерялась с ответом. Ведь для нее он был всего лишь незнакомцем, в то время как взгляд Джефа будто пытался напомнить о множестве проведенных наедине мгновений. Приятных мгновений.

— Боже, как ты красива! Я бы сказал, красивее, чем я когда-либо тебя видел. Что в тебе есть такого, что заставляет мое сердце беспрерывно страдать?

Адди уставилась на него в удивлении. Звучит так, будто он по уши влюблен в меня. – Встревожено подумала она. – Насколько же мы были близки? Нет, не я.… Насколько близки были он и Аделина?О! Хорошо бы он перестал на меня смотреть таким вот взглядом!

— Пойдем на наше место. – Предложил он, синие глаза, казалось, пытались проглотить ее целиком. Адди неуверенно кивнула, высвобождая руку.

«Их местом» оказался уединенный уголок на берегу быстро текущего ручья, у самой границы ранчо «Санрайз». Пока лошади пили, отойдя чуть ниже по течению, Адди позволила усадить себя в тени раскидистого дерева.

— Я очень боялся, что ты не приедешь этим утром. – Сказал Джеф, присаживаясь рядом. Его рука тут же обвилась вокруг спины Адди. Ее позвоночник будто дернулся и напрягся от столь фамильярного жеста, но Джеф ничего не заметил.

— А что, если бы я не приехала?

— Я бы примчался в «Санрайз» и забрал тебя оттуда. – Ответил Джеф с кривой усмешкой. — Не могу даже представить еще один день вдали от тебя.

— А сколько мы не виделись?

— Вечность. Семь дней, два часа и тридцать семь минут.

Адди рассмеялась, и Джеф тут же наклонился, поцеловав кончик ее носа.

Удивленная, Адди тут же отдернула голову назад.

— Ты уже начала меня стесняться? – нежно проворковал Джеф. – Ты же никогда меня не стеснялась, сладкая?

Когда он наклонился и прижался губами к ее шее, Адди резко покраснела и вырвалась из его объятий. Да что же, ради самого Господа, здесь происходит? Со всеми этими мужчинами! За последние двадцать четыре часа ее прижимали и трогали больше, чем за всю предыдущую жизнь!

— Мне следовало ожидать, что ты проявишь свой норов, – проворчал Джеф. – Ты ведь знаешь, что еще больше заводишь меня этим.

— Может, я хочу немного поговорить? Просто поговорить.

Его глаза тут же похолодели.

— Насчет чего? Насчет того, что я сказал тебе в последнюю ночь?

— Не припоминаю, что это было…

— О! Бога ради, Аделина! Есть хоть что-нибудь, где ты бы предпочитала не дразнить меня? Если ты не хочешь говорить на ту тему – нет проблем! Ни одного слова больше не вырвется из моего рта. Мне просто достаточно знать, что ты не встанешь на пути!

Адди озадаченно нахмурилась, одновременно испытывая любопытство. Не заикнулся ли он о вероятном предложении руки и сердца? А, может, это было насчет какого-то умысла, который они вместе обсуждали?

— Да конечно, я не буду тебе препятствовать, – поддакнула Адди, надеясь, что это поощрит дальнейший разговор, и Джеф обронит что-нибудь еще, что поможет ей понять ситуацию.

— Ты думаешь, Лиа поняла, что именно она услышала?

— Я… Я не знаю.

— Просто следи за ней тогда. Этого достаточно.

— Я б…буду.

— О! Лапочка, ну зачем ты так тревожишься! Все отлично сработает! И все со временем наладится! Ты ведь веришь мне, так ведь?

— Да! Я… Джеф….

Она произнесла это как раз, когда он обхватил ее за плечи и практически уложил к себе на колени.

— Все, хватит разговоров, Аделина. Я умру, если прожду еще хотя бы секунду….

Он накрыл ее губы своими в поцелуе, который длился целую вечность. После первоначального шока, Адди просто пассивно лежала, едва отвечая на давление его губ.

Боже! Никогда бы не подумала, что однажды поцелуюсь с самим Старым Джонсоном! Эта мысль была настолько неожиданной, что Адли чуть не начала глупо хихикать. Его рука незаметно переместилась к ее груди, осторожно сжимая ее, что заставило ее протрезветь от размышлений. По всему полагалось, что они друг друга уже достаточно хорошо знали к тому времени, но это было совершенно не так. Для Адди Джеф был не более чем незнакомцем, и блуждания его рук по ее груди не приносили ровным счетом никакого удовольствия. Она едва сдержала вздох облегчения, когда его рука соскользнула с груди на талию и задержалась там.

Наконец, он поднял голову и улыбнулся, глядя на нее сверху вниз, очевидно удовлетворенный ее ответной реакцией, хотя она была тусклой и невыразительной.

— Я тебя люблю, – прошептал он, заставляя ее съежиться. Как Адди ни старалась, а не могла выдать ему ответной фразы. Она вообще никогда не говорила этих слов ни одному мужчине, и ей совсем не хотелось, чтобы, когда они прозвучали впервые, оказались гнусной ложью. Чувствуя себя ужасно, Адди постаралась скопировать эмоции, которые прочитала на его лице и с нежностью посмотреть в ответ.

— О, Джеф... – Только и сумела дрожащим голосом выдавить она. Но Джеф не заметил, что дрожь была вызвала совсем не любовью, а эмоцией, которую Адди окрестила про себя, как «предательство».

Он некоторое время просто держал ее, нежно прижимая к груди, и через какое-то время Адди обнаружила, что уже умиротворенно свернулась в его руках. Насколько же сильно это все отличалось от того, что она чувствовала с Беном – сладкую пытку, невероятное возбуждение…. Тонкие волоски на шее тут же вставали дыбом, стоило только вспомнить его губы возле самого уха и руки, едва касающиеся ее тела. Как только она вообще позволила ему!? Хуже всего, что теперь он никогда не даст ей об этом забыть.

Остаток утра они, как ни странно, прошел мирно и расслабленно. Долгое время они так и сидели вместе, обнявшись, глядя на неспешно текущую воду ручья. Несмотря на то, что Джеф, по всей видимости, уже считал ее полностью своей, рук он больше не распускал и не пытался настоять на близости. Он часто ее целовал, но был нежен, как будто Адди была фарфоровой игрушкой, способной сломаться в любой момент. Много раз она ловила на себе его загипнотизированный взгляд и все время задавалась вопросом – Что же Аделина Уорнер сделала такого, чтобы стать полнейшим наваждением для него?

— Аделина Джнсон, – прошептал Джеф тихо, все еще держа Адди, которая едва заметно подпрыгнула от этих слов.

— Что?

— Это то, кем ты скоро станешь очень скоро. Аделина Джонсон. Звучит замечательно, правда?

— Немножко отличается от того, к чему я привыкла, – осторожно отозвалась Адди.

Джеф показал ей кулак.

— Ведьма, – прошептал он. – У тебя лицо ангела и сердце ведьмы. Я никогда уже не стану свободным от тебя, даже если бы сильно захотел. Ты владеешь моей душой, Аделина.

— Не хочу я никем владеть.

— Ты – загадка. Мне никогда тебя не разгадать. Я думаю, что никто не разгадает. Ты крепко держишь мужское сердце своими маленькими пальчиками, и время от времени поворачиваешь кулачок в сторону. Это всегда так больно, но,…. в то же время, так сладко…. Это все потому что ты невероятно красива, и я сам позволяю тебе проделывать это.

Его проницательный взгляд заставил Адди почувствовать себя неловко.

— Не говори так. Ты потакаешь моей гордыне. – Она рассмеялась, чтобы как-то сломать напряжение. Джеф тоже рассмеялся – низко и бархатно.

— Мне необходимо увидеть тебя завтра, – произнес он, наблюдая за поднявшейся с земли девушкой, которая счищала листья и траву с длинной юбки.

— Не знаю. – Улыбнулась Адди. – Что-то подсказывает мне, что я могу быть очень занята.

— Я скучаю по тебе, Аделина. Я уже начинаю уставать от того, что твой отец и его бульдог держат тебя на коротком поводке. Еще ни разу не было случая, чтобы я приехал увидеться с тобой, а они бы не нависали над нами, как….

— Его бульдог?

— Бен Хантер! Уж не знаю, почему твой отец решил взять его или почему он так доверяет ему. Мне кажется, рядом с ним небезопасно.

— Почему ты так говоришь?

— Он замышляет что-то нехорошее. Просто подумай об этом, милая. Какой-то незнакомец приезжает в «Санрайз» и ведет себя там, будто полноправный хозяин. А ведь у него репутация авантюриста и азартного игрока. Но каким-то образом он прибился к «Санрайз» и нашел слова, чтобы убедить твоего отца нанять его. Любой, у кого есть глаза, моментально распознал бы в нем преступника. Ты всегда можешь сразу определить, когда человек просто был рожден, чтобы обманывать закон.

— Может быть, ты и можешь.

Адди какое-то время хмурилась, задумчиво глядя на текущий ручей. Затем попросила Джефа проводить ее домой.

* * * * *

Рассел решил поговорить с Адди в библиотеке еще до ужина тем же вечером. По какой причине, она не знала. Как только Адди уселась в глубокое кожаное кресло, глядя, как он прикуривает сигару, она осознала, насколько это спокойно и успокаивающе — находиться рядом с ним. Будучи воспитанной одной только Лиа, Адди никогда не чувствовала мужского присутствия в доме. Ей нравился глубокий голос Рассела, исходивший от него запах лошадей и едва уловимый аромат какого-то крепкого напитка. В нем чувствовалась та же неукротимая энергия, которая так восхищала ее в Бене, трезвая оценка жизни и даже некоторую грубоватость его манер, Адди находила привлекательной.

Девушку до сих пор изумляла мысль, что она сидела здесь с ним, смотрела в лицо Рассела и находила в нем те же черты, что видела в зеркале. Возможно, это было всего лишь игрой ее воображения, но ей казалось, что она переняла не только некоторое наружное сходство, но и какие-то из манер его поведения. Рассел относился к ней с обезоруживающей смесью прямоты и обожания. Мог в какой-то момент говорить с ней на равных, будто она была еще одним мужчиной в комнате, в другой же, начинал сюсюкать, как с малолетним избалованным ребенком.

— В последние дни я не очень много общался с тобой, Аделина.

— Нет, сэр.

— Сегодня ты была с Джефом.

— Да, мы….

— Чем вы занимаетесь, когда встречаетесь?

— Я… Он…. Ничего особенного.

— Ведет ли он себя, как джентльмен?

— Да. Бесспорно.

Рассел кивнул, выпуская в воздух колечко дыма.

— Это хорошо. Джеф неплохой парнишка, для Джонсонов. Может, слегка мягковат, но он никогда бы не стал относиться к тебе непочтительно. Говорил ли он что-нибудь о том, когда собирается сделать тебе предложение и когда собирается объявиться здесь, чтобы получить мое согласие?

— Нет.

— Значит, он еще не поймался окончательно.

— Нет, сэр.

— Но все равно, ждать осталось недолго. Но чтобы тебе им завладеть, нужно некоторое время удерживать его на расстоянии. Понимаешь о чем я?

— Думаю, да.

— Не слишком близко, не слишком далеко. Держи его крепко, но не души. Таким образом твоя мать поймала меня. – Рассел заметил, что Адди улыбнулась, и хихикнул сам, лучась гордостью. – Если ты его хочешь, мы тебе его добудем. Ты только посмотри на себя! У меня самая красивая дочь во всем Техасе.

— А мне достался самый своеобразный отец.

— Своеобразный?

Рассел выглядел польщенным.

— Своеобразный! Словечко на пять баксов. Я смотрю, научили тебя кое-чему в этой академии, помимо живописи и манер. Может, твоя мать и была права, когда настояла на этом заведении. Только не говори ей, что я так сказал.

Когда Рассел снова посмотрел на Адди, его грудь просто расперло от законной гордости. Помимо владения «Санрайз», он считал Аделину одним из самых важных достижений своей жизни. Он радовался каждому ее успеху, а то время, как ее ошибки…. ну, скажем, он предпочитал игнорировать таковые. А если и приходилось что-то делать, то максимум на что его хватало, так это отчитывать ее. Но и то, больше для показа. Кейд и Каролина тоже были хорошими детьми, но они слишком походили на их мать. Аделина же разбиралась в вещах, в которых обычные женщины, по мнению Рассела, разобраться были просто не способны. В ее голове было столько здравого смысла, что это подошло бы больше мужчине, нежели женщине. И она была уроженкой Техаса, как и он сам. У Аделины был его стержень и его корни.

У других отцов были примерные, послушные во всем дочки, скромные существа, которые с самого начала знали свое место. Знали, что когда-нибудь станут подчиняться желаниям и прихотям своих мужей. Но его дочь была дикой, неприрученной и красивой. Его неодобрение ее независимости боролось с его же собственной гордостью. Аделина умела думать за себя, принимать решения самостоятельно. Не было практически никаких ограничений ее свободы со стороны Рассела.

— Пойдем, наконец, поужинаем. – Оторвался он от размышлений и галантно подставил ей руку. Адди взяла его под локоть и улыбнулась.

Как только ужин был накрыт, и все утолили первоначальный аппетит, потек неторопливый разговор. Расселу хватило пяти минут, чтобы убедить всех, что он был в прекрасной форме.

— Ну, Бен…. А теперь я хочу услышать, что этот сукин сын – разрушитель заборов Джордж Джонсон ответил на то, что я хочу ограду назад?

Каролина и ее муж Питер тут же вздрогнули от раскатов его мощного голоса, а особенно от крепких словечек, одновременно переведя взгляд на их десятилетнюю дочь Лиа, которая во все глаза заинтересовано смотрела на дедушку.

— Папочка, – запротестовала Каролина мягко. – Но ведь ребенок….

— Всем детям пора быть в кровати, – тут же пророкотал Рассел. – Я хочу узнать, что этот сукин сын, мой сосед смог ответить на это. Я называю его тем, кто он есть и не собираюсь использовать другие слова. Давай, Бен. Начинай рассказывать.

Адди тут же взглянула на Бена, лицо которого ничего не выражало. Однако глаза его предательски-озорно блестели. Не нужно было знать Рассела долго, чтобы понять, что тот вовсю наслаждался прилюдно проявлять свой взрывной норов. Лиа, подгоняемая Каролиной, поспешила удалиться наверх.

— Мне показалось, что мы с Большим Джорджем несколько разошлись в философии, – говоря это, Бен лениво поворачивал зажатый в его пальцах столовый нож, неторопливо разглядывая его поверхность. – Попросту говоря – ему не нравится твой забор. У него своего нет, и он не видит причин, по которым бы он начал его строить.

— Этот забор я построил, чтобы охранять свои земли, не его, – ответил Рассел, краснея от злости. – Чтобы защитить мою собственность от угонщиков. И соседей.

— Большой Джордж, похоже, считает, что пограничная территория является открытой и принадлежит обоим.

— Он чертовски ошибается! То, что находится внутри моего забора – мое! И ничье больше.

Бен посмотрел на него, но ничего не сказал, лишь на губах появилось едва заметная улыбка.

Адди едва смогла вдохнуть, рассматривая Бена в тот момент – его загорелое лицо и темные волосы чуть золотились в мягком вечернем свете. И ничего не могла с собой поделать, просто прикипела к нему взглядом, будто неопытная юная школьница. Это было так глупо – млеть от одной его внешности. Какая разница, как человек мог выглядеть снаружи, если в душе был способен на ложь, хитрость, предательство и жестокость. Н, в тоже время, он выглядел очень привязанным к Расселу. Неужели Бен мог вот так смотреть на него, параллельно лелея план убийства в голове? Адди кое-как отвела взгляд от Бена и заставила смотреть на тарелку, пытаясь вернуть внимание к разговору.

— ….Джордж сказал, что забор был построен слишком далеко и заходил на его территорию, – говорил Бен.

— Чушь! – Взорвался Рассел.

— Ну, не знаю, Расс. Ты всегда знал, как оторвать для себя большую часть пирога.

За столом повисла мертвая тишина, пока Рассел, набычившись, смотрел на Бена. Тот встретил его взгляд спокойно – глаза в глаза, в то время как на губах его играла все та же, едва заметная улыбка. Адди была поражена его самоуверенностью. Внезапно Расс начал хохотать в голос, и остальные члены семьи, сидевшие за столом, не сдержали облегченных смешков.

— Уж не знаю, почему некоторые считают тебя нечестным, – все еще хохоча, заметил Рассел. – Ты до обидного честен. Ладно. Так что этот сукин сын Джордж хочет в качестве…. Э…э…э….

— Вознаграждения?

— Да, чтобы пригладить его раздраженные перышки.

— Он хочет половину источника, который на его территории, и чтобы ему заплатили за теленка, которого мы…. усыновили.

— Усыновили! – Повторила Адди, взрываясь. – Сначала мы украли его, теперь, значит, мы его уже усыновили. Каждый раз звучит все лучше и лучше. Бен, ты выражаешься прямо как добросердечный папочка о бедной твари, которая не знала куда ткнуться, и ты был так добр, чтобы приютить ее.

Бен только ухмыльнулся в ответ.

— У меня, знаешь ли, есть слабость к брошенным без присмотра животным.

Их взгляды схлестнулись в безмолвном бою.

— Как альтруистично!

— Нет, просто предприимчиво.

Мэй решила прервать этот обмен любезностями.

— Может, вы прекратите бросаться словами, которые кроме вас двоих никто не понимает?

Это заявление было тут же одобрено остальными участниками ужина, и Адди засмеялась, поднимаясь из-за стола.

— Ладно, оставляю вас обсуждать дальнейшие детали, а сама пойду прогуляюсь снаружи, когда воздух стал попрохладней.

— Только не уходи далеко, – предупредила Мэй.

— Не уйду, мама, – слово влетело с ее губ настолько легко, что Адди сама поразилась этому. Ее улыбка погасла к тому моменту, когда она покинула комнату.

* * * * *

Ночной воздух был прохладен и свеж. Адди вдохнула его, напоенный запахами, и поняла, что что-то в нем все-таки отсутствует. Была определенная разница между тем «Санрайз», который она покинула, и тем, в котором находилась сейчас. Здесь не было никакого аромата растущей кукурузы или зревших на деревьях плодов. Фермеры не начнут вспахивать эту землю и собирать урожаи еще лет двадцать-тридцать. «Санрайз» все еще являлся ранчо. А владельцам ранчо нравилась простая необработанная земля, старый и потертый, но удобный город, множество салунов. Это место было пока гораздо более человечным, чем тот «Санрайз» из которого она пришла. Адди капризно поддела ногой сухой ком земли и отошла, чтобы прислониться к деревянному забору у дома. Из окон ночлежки, что находилась неподалеку, лился мягкий свет и раздавался приглушенный смех ковбоев. Рассеянные по всей траве, то тут, то там вспыхивали крохотные огоньки. Подмигивающие друг другу светлячки.

Что я здесь делаю? — спрашивала себя Адди, прислонившись лбом к шероховатой поверхности забора. Одиночество внезапно скрутило ее. Адди вдруг отчаянно захотелось увидеть Лиа – не ту маленькую девочку, а женщину, что была единственным ее родителем, которую она знала всю свою жизнь. Адди отчаянно тосковала по кому-то, кто понял бы ее, кто по-настоящему знал бы ее – не как испорченную Аделину Уорнер, а ее — настоящую Адди. Того человека, которым она всегда была. Горло девушки судорожно сжалось, пока она старалась справиться с нахлынувшей тоской. Ей не следовало бы думать обо все этом, когда все внимание нужно было бросить на изучении сложившейся ситуации.

Вздохнув и закрыв глаза, Адди уперлось головой в руки, стараясь вспомнить, что именно тогда сказала ей Лиа об исчезновении Аделины Уорнер. Но все воспоминания потонули в туманной дымке от случившегося горя. Хмурясь и продолжая сосредотачиваться, что есть силы, Адди пыталась припомнить однажды упомянутое Лиа имя…. Она сказала, что хотела бы поговорить о произошедшем…. С кем? С каким-то Диазом. Диаз – я должна отыскать его. И спросить обо все….

Внезапно Адди услышала звук шагов, и чьи-то пальцы осторожно коснулись ее руки.

— Аделина….

— Не…. – Она резко обернулась, с гулко бьющимся сердцем. – Не прикасайся ко мне!

Бен поднял обе руки вверх, будто она нацелила на него револьвер.

— Хорошо! Хорошо! Никто тебя не трогает.

Адди прижала руку к груди, пытаясь привести в норму дыхание.

— Никогда больше не подкрадывайся сзади, как сделал только что.

— Ты просто как-то странно прислонилась к забору, и я подумал, может, тебе стало плохо….

— Все в порядке. Мне не плохо. Вот только от страха чуть не скончалась только что.

Она увидела, как в темноте сверкнула белозубая улыбка Бена.

— Извини.

— Ты извиняешься? – спросила Адди и поняла, что сарказм куда-то улетучился из ее голоса. – Одно потрясение следует за другим сегодня.

— Твоя матушка попросила, чтобы я нашел тебя и проводил назад.

— Сначала я хочу задать тебе парочку вопросов.

Бен слегка наклонил голову.

— Насчет?

— Для начала – где ты получил свое образование?

Он удобно облокотился об забор, запуская руку в карман.

— Это настолько очевидно, что оно у меня есть? Я польщен.

— Я хотела бы знать. Пожалуйста.

— Теперь я слышу от тебя «пожалуйста». Один сюрприз за другим…. Я уже почти соблазнился им и все тебе рассказал, но ты ведь все равно не поверишь.

— Ты посещал колледж?

— Гарвард.

— Ты врешь!

— Я же говорил, ты не поверишь. Но это правда. Я даже его закончил. После этого, мой отец даже пытался заплатить мне, лишь бы я держался подальше.

— Но почему?

— Почему? Очевидно, ему со мной не нравилось, – пробормотал Бен с улыбкой и оттолкнулся от забора, выпрямляясь. – Пора идти внутрь.

— Твоя семья ведь из Нор…

— Все, никаких вопросов больше. Я уже достаточно оголил душу на сегодня.

Он уже было потянулся, чтобы взять ее за руку, когда застыл на полдороге, увидев отпрянувшую Адди.

— Ааа, ну конечно, никто не должен к тебе прикасаться. Пошли, давай, Аделина.

Все, что бы он ни сказал и ни сделал, четко оседало в памяти Адди, разложенное по полочкам. Ей потребуется все это помнить. Может быть, во всем этом кроется зацепка к главному – почему она здесь. Возможно, она была направлена сюда, чтобы открыть завесу с других сторон его характера и как-то предотвратить то, что должно было случиться с Расселом.

Одно то, что я здесь должно привести к изменению многих вещей. То, что я здесь вместо Аделины Уорнер – это только начало всего этого. Теперь все пойдет по—другому. Я сумею предотвратить гибель Рассела. Я уничтожу Бена Хантера еще до того, как зайдет так далеко.

Уже далеко за полночь, когда Адди удалилась в свою комнату, она лежала в кровати, измученная вопросам, что бесконечно крутились в ее голове. Были вещи, которые было просто необходимо узнать. И она узнает их завтра. Адди сбросила легкую простынь, которой укрывалась и перевернулась на живот – разгоряченная, смущенная, напуганная.

Все ее мысли неожиданно исчезли, как только она услышала тихие звуки гитары, доносящиеся откуда-то через раскрытое окно. Завораживающая, сладкая музыка. Неужели это Бен? Адди не знала эту мелодию, но эта музыка была самой красивой из всех, которую она когда-либо слышала. Звучащая успокаивающе, безупречно играемая чьей-то рукой. Адди чувствовала, что все ранчо будто притихло, прислушиваясь. Вскоре она прекратила задаваться вопросом, откуда шла музыка, и успокоилась.

Как мог такой человек, как Бен, играть настолько красиво? — подумала Адди сонно, а потом почему-то подумала о Лиа, спящей через несколько комнат от ее. Слышала ли она эту чудесную мелодию тоже?

Глава 3

Адди проснулась на рассвете вместе с остальными, она не могла оставаться в постели, когда аромат завтрака незаметно стелился по воздуху, и тихий шум голосов доносился в ее комнату из столовой. Она быстро умылась и оделась, испытывая странное спокойствие, несмотря на долгую и бессонную ночь.

Существовал ли какой-нибудь способ вернуться в Санрайз, которому она принадлежала? Она не знала, как вернуться, хотя прежде всего она не знала, как попала сюда. Что, если она застряла здесь навсегда? Адди передернуло от этой мысли, и она выбросила ее из головы. Нет смысла беспокоиться об этом. Ведь она, по всей видимости, ничего не может с этим поделать. Если все это сон, то он когда-нибудь кончится. А если она сошла с ума, лучше притвориться для себя самой и остальных, что это не так.

Но было и кое-что, о чем ей действительно надо было задуматься. Рассел Уорнер был все еще жив, и она, возможно, единственная, кто может его спасти. Для семьи и всех в «Санрайз», она будет Аделиной. Она узнает, как ей стать той, кем, по их мнению, она являлась. С этого момента никто не заметит за ней ничего странного. И пока он водит всех за нос, она отыщет способ разоблачить Бена и не даст ему убить Рассела. При сложившихся обстоятельствах, Рассел будет убит только после осеннего загона скота. К тому времени ей придется все изменить.

Адди легким шагом спустилась вниз. Войдя в столовую, она изобразила на лице сияющую улыбку.

— Доброе утро, — весело сказала она, усаживаясь рядом с Мэй.

— Отчего, черт побери, ты такая счастливая? — спросил Рассел. Глаза его блеснули.

— Просто так.

Она отклонилась в сторону, когда служанка протянула руку, чтобы налить ей кофе.

— Думаю, это может быть как-то связано с Джефом, — сказала Мэй, радуясь этой мысли. — Так, Аделина?

— Может быть, — согласилась Адди, размешивая сахар в своем кофе. — Должна признать, Джеф просто супер.

Ее заявление было встречено абсолютным молчанием.

— Супер?

Адди поняла свою ошибку и поспешно попыталась ее скрыть.

— Новое выражение. Вы услышите его лет через пятьдесят. Это значит хороший, замечательный.

Рассел усмехнулся.

— Не знаю, зачем молодым надо придумывать новые слова. У нас есть все, что нужно.

— Затем, что молодые всегда думают, что они чувствуют то, чего никто никогда до них не чувствовал, — рассудительно сказала Каролина. — Им просто необходимо выдумывать новые слова.

— Аделина, ты собираешься сегодня снова увидеться с Джефом? — Лицо Мэй светилось таким характерным для всех матерей интересом.

— Ну, мы обсуждали такую возможность.

— Я хочу, чтобы Аделина сегодня пошла со мной, — бесцеремонно вмешался Рассел.

За столом воцарилось недолгое молчание. Затем Мэй заговорила, уголки ее губ опустились, брови сошлись от недовольства.

— Чуть позже ты сможешь взять с собой Кейда.

— Кейд весь день будет в школе, — возразил Рассел, упрямо выставив подбородок. — А мы с Аделиной уже долго не ездили верхом. Она хочет поехать. Так ведь, тыковка?

Адди энергично закивала.

— Да. Идея звучит здорово.

— Мы осмотрим ранчо, приглядим, чтобы все шло как надо, ведь так, милая?

Она широко ему улыбнулась.

— Ну конечно.

— Подождите, — глаза Бена потемнели от раздражения. — Парням ни к чему, чтобы она заглядывала им через плечо и высказывала свое мнение о том, что они делают.

Адди выпрямилась на своем стуле, прямо посмотрев на него.

— Я не скажу никому ни слова.

— Тебе и не нужно, — холодно ответил он. — Один твой вид отвлечет их. — Он повернулся к Расселу, голос его стал мягче, убедительнее. — У нас сегодня очень много работы, и нет времени на ее выходки. Многие из них довольно редко видят женщин, Расс, и не смогут не пялиться. Но чтобы одна из них стояла над душой, когда они пытаются работать, особенно девушка с такой внешностью как у Аделины, это уже чересчур, не думаешь?

Адди нахмурилась, размышляя, был ли это завуалированный комплимент. Было трудно сказать.

— Я рада, что твой работник достаточно умен, чтобы сказать нам, что делать, папочка, — сказала она, невинно округлив глаза. Если бы у нее были кудряшки как у Мэри Пикфорд, она бы накрутила одну себе на палец.

Рассел раздраженно откашлялся.

— Никто не говорит мне, что делать с моей дочерью, Бен. Сегодня она посмотрит со мной ранчо.

— Как тебе угодно, — лицо Бена было спокойным, полностью лишенным каких-либо эмоций.

К тому времени, как Адди и Рассел добрались до конюшни, Бен уже уехал, чтобы организовать рабочих ранчо, которые начали строительство, работы должно было хватить на все лето. Лошади были оседланы и готовы к поездке. Рассел обменялся парой слов с одним из ковбоев, которому поручили фермерскую работу на ранчо: кто-то должен был приглядывать за цыплятами и собирать яйца, убирать люцерну и собирать сено в снопы.

Заготовка сена была нелегкой работой. Требовался опыт, чтобы понять, когда сено хорошо высушилось, когда оно было нужного цвета, сколько оно должно было пролежать в волоках и когда оно достаточно просохло, чтобы его можно было складывать в копны. Именно сейчас оно сушилось на полях и меняло цвет под ярким техасским солнцем. Ничто нельзя было сравнить со сладким запахом хорошо просушенного сена. Казалось, его аромат, наполнял воздух на мили вокруг.

Но ковбои находили мало радости в такой работе.

Им казалось, что ниже их достоинства выполнять такие задачи — ведь это занятие для фермеров, не для ковбоев! А поскольку они безжалостно дразнили друг друга, тех, кому приходилось выполнять фермерскую работу, остальные ковбои искусно высмеивали.

Пока Рассел разговаривал с рабочим ранчо, Адди сбоку подошла к Джесси.

— Доброе утро, Джесси. Вижу, сегодня на тебе нет этого ужасного старого дамского седла. Какая ты красивая лошадка. Да—да, красивая. — Голова Джесси повернулась в ее направлении, выжидающе прядя ушами. — Сегодня у нас не будет проблем как вчера, — продолжила Адди, засунув руку в карман и вытащив кусочек сахара. — Заключим сделку, Джесси , ты знаешь какую ! А это подтверждение моих честных намерений. И поверь мне, если ты выполнишь наше соглашение, там, откуда я это принесла, есть еще.

Джесси наклонила голову и осторожно взяла сахар губами, разглядывая ее настороженными карими глазами. Неожиданно она проглотила его и носом сильно ткнула Адди в ребра, выпрашивая еще.

— Скажу тебе, мы с тобой станем хорошими друзьями, — непринужденно сказала Адди, доставая еще один кусочек сахара и протягивая его лошади. Нос Джесси был мягким как бархат, когда он коснулся ее ладони ища сахар. Она погладила сбоку шею кобылки и показала свои сапожки без шпор. — Видишь, Джесси? Гладкая подошва, как раз для тебя.

Джесси не протестуя терпела, когда Адди просунула носок своего сапога в стремя и уселась в седло. Перекинув ногу через седло, она расправила свои юбки и выжидательно посмотрела на Рассела. Он как раз закончил беседу.

— Я готова.

— Похоже на то. — Рассел забрался на собственного коня, большого белого мерина по имени Генерал Коттон, и они поехали прочь от дома к пастбищам. — Полагаю, ты знаешь, что твою мать все это не обрадовало, — сказал он, походя на мальчишку, которому только что сошла с рук какая-то проделка.

— Не пойму, почему, — отозвалась она с искренним недоумении. — Что плохого в том, чтобы ты взял меня с собой осмотреть ранчо?

— У нее всегда имелись планы на тебя, Аделина. Планы втянуть тебя во что-то, для чего ты не создана. Послать тебя в школу в Виргинии, чтобы ты научилась изысканным манерам и поэзии в надежде, что ты найдешь себе мужа среди восточных юристов или бизнесменов, но я знал, что этого не произойдет. Я знал, что ты захочешь вернуться в то место, которому ты принадлежишь. Кейд и Каролина похожи на вашу мать. Она была рождена не для жизни на ранчо. Она достаточно хорошо вписалась в эту жизнь, но в своем сердце она никогда не перестанет тосковать о людях с востока. Но думаю, ты пошла в меня, Аделина. И ты, и я были рождены для этого. — Он обвел рукой землю перед ними. — Посмотри вокруг. Променяла бы ты все это на жизнь в отеле или городском доме с добрым дядюшкой, которого прочит тебе в мужья Мэй? Тебе ведь не нужен мужчина, разряженный в городскую одежду, кто-то с мягкими руками и белой кожей, боящийся грязи и животных, и всего естественного. Город лишает их мужественности. Наши местные парни грубы, Аделина, но они — мужчины, и они уважают женщину. Слишком уважают, чтобы позволить ей носить в семье брюки и делать их работу. Здешний мужчина знает, как позаботиться о женщине.

Адди слушала его с растущей тревогой. Она не хотела верховодить в доме или держать мужчин под каблуком. Если или когда ее мысли вдруг обратятся к браку, она найдет такого мужа, который позволит ей быть его партнером, его любовницей и другом. Неужели бесполезно надеяться, что однажды она найдет кого-то, кто позволит ей не уступать ему?

— Давай обсудим что-нибудь другое, — сказала она, наморщив лоб, и Рассел любезно начал читать ей лекцию об управлении ранчо. Лошадиные копыта, разбрасывая брызги, прошлепали по узенькому ручью, затем глухо застучали по краю люцернового поля. С одной стороны поля в ряд росли деревья, посаженные для защиты от ветра. С другой, сочная ярко-зеленая трава переходила в коричнево-зеленую траву настоящего пастбища. Адди заметила, что все деревья, мимо которых они проезжали, были подстрижены снизу, словно слишком высоко подобранные юбки.

— Зачем нижние листья всех деревьев так обрезали?

Рассел казался довольным ее интересом.

— Это линия выпаса, милая. Она именно на той высоте, где животные могут достать до веток, когда щиплют траву и жуют листья. Когда видишь такое, знай, что землю стравливают. Вот почему Бен перегнал стадо дальше на более богатую землю. Если бы он этого не сделал, трава совсем поредела бы, и коровам пришлось бы искать еду на бесплодном пастбище.

— Но как долго ты сможешь перегонять стадо, пока не кончится хорошая земля?

— Кончится земля? — Рассел громко расхохотался.

— У нас полмиллиона акров. В ближайшее время нам это не грозит. А если бы земля и кончилась, в Техасе всегда найдется еще.

— Не знаю, настолько ли велик Техас, как ты считаешь. Рано или поздно земля…

— Техас невелик? Да он занимает практически всю страну, кроме маленького участка, который мы отдали другим штатам, чтобы те разделили его между собой.

Они проехали несколько миль засушливых пастбищ, мимо стад лонгхорнов, чьи головы были низко опущены, пока они сонно жевали траву. Лицо Рассела лучилось гордостью, когда он смотрел на животных с их покачивающимися хвостами и смертоносными рогами.

— Красивые, не правда ли?

— Их тут так много.

— Неплохо для человека, который начинал всего с двумя долларами наличными и пустым желудком. Это приятное ощущение для мужчины, Аделина, любоваться тем, что он имеет и знать, что он построил что-то, что сохранится навеки. Знать, что это всегда будет так. Эта земля никогда не станет принадлежать никому кроме Уорнеров, и я был тем, кто взял ее себе.

Адди посмотрела на него и почувствовала прилив жалости. Но когда тебя убили, все это развалилось. Некому было взять обязательства на себя, некому удержать все это. Стада были угнаны или проданы, ранчо разрушено. Кейд был слишком молод, чтобы взять дело в свои руки. А муж Каролины, очевидно, оказался слишком слаб, он не из тех мужчин, за кем пойдут остальные. Это не продлилось вечно.

— Все это мое, — сказал Рассел, смакуя эту мысль. Голос его понизился на несколько тонов. — И однажды все это станет твоим.

— Моим? — повторила она взволнованно.

— Полно, милая, не говори, что ты не слушала, когда я объяснял это тебе совсем недавно.

Адди не имела представления, о чем он говорит. Может, он объяснял что-то Аделине Уорнер. Но не Адди Пек.

— Я не совсем поняла, — осторожно сказала она.

Рассел вздохнул.

— Ох, да неважно. Все равно завещания — мужское дело. Тебе и не нужно ничего понимать, милая. Просто…

— Объясни еще раз, — мягко перебила Адди, следя за ним точно ястреб. — Пожалуйста. На этот раз я постараюсь. Что насчет завещания?

Рассел словно надулся от важности.

— Никто здесь не знает, какое необычное завещание я собираюсь составить. Я послал в Филадельфию за юристом, чтобы тот приехал и все сделал по правилам. Он прибудет в течение месяца.

— А здесь что нет юристов, которые могли бы составить для тебя хорошее завещание?

— Не такие, как молодые умельцы с востока. Когда дело касается закона, они знают каждую мелочь. А я не хочу, чтобы с этим завещанием вышла ошибка.

— Что в нем такого особенного?

— Ну, я много думал о том, что случится после моей смерти. Я, конечно, не стремлюсь к этому пока. Но начинаю задумываться: кто займется делом после меня? Кто присмотрит за «Санрайз»? Каро и Пит ничего не понимают в управлении ранчо. Они говорят о переезде на восток после рождения ребенка.

— В Северную Каролину? — догадалась Адди. Именно там ее мать, Сара, выросла, вышла замуж и через какое-то время умерла.

— Верно. Полагаю, ты слышала, как они об этом упоминали.

Он фыркнул.

— Восток. Пит будет чувствовать себя там как дома, это уж точно. Он не ковбой. Я надеялся, что мы сможем что-то из него сделать, когда они с Каро приехали пожить в «Санрайз». Но он не смог бы заарканить теленка, даже если бы тот стоял перед ним.

— А как насчет того, чтобы оставить ранчо Кейду?

— Кейд может делать все, что пожелает, но его сердце не здесь. Ему уже хочется почувствовать вкус городской жизни, и когда ему это удастся, он не захочет с ней расставаться. А Мэй проследит, чтобы ее сын получил образование в колледже и, в конце концов, оказался в какой-нибудь конторе с очками на носу и кипой книг на рабочем столе. Неприятно это признавать, просто Техас не в его крови. Так что остаешься ты. Но ты не можешь наследовать «Санрайз», милая. Какой бы умной ты ни была, ты всего лишь женщина.

— И я ничего не могу с этим поделать, — лукаво сказала она.

— Так что я собирался поступить как все здесь, после смерти продать ранчо и поделить деньги между теми, кого я оставил позади. Ты стала бы богатой женщиной, если бы я это сделал. У тебя было бы достаточно денег, чтобы ты делала все, что захочешь, всю оставшуюся жизнь. Но затем появился Бен.

Адди внимательно посмотрела на него.

— Какое отношение к этому имеет Бен?

Рассел улыбнулся.

— Он управляется на ранчо не хуже меня. Никакой пыли в глаза. Когда он говорит, что сделает что-то, он это выполняет, так или иначе. Мужчина, на которого можно положиться. Так что я решил назначить его попечителем. Это значит, что я оставляю «Санрайз» тебе, а управляющим будет он.

— Да ты, наверное, шутишь! — воскликнула Адди, округлив глаза.

Она так оскорбилась, словно была настоящей дочерью Рассела.

— Ты вручаешь ему свое ранчо, свои деньги и семью? Он может делать с нами все, что ему вздумается? Все, что у нас есть, будет в его распоряжении? О Господи, он ведь нам даже не родственник!

— Я вставлю несколько условий в завещание, — сказал Рассел, как будто это должно было ее успокоить. — Во-первых, «Санрайз» будет нельзя продать без одобрения семьи.

— Что если Бен окажется плохим попечителем? Мы можем его уволить?

— Нет, это — единственное, чего вы не можете изменить. Он будет попечителем, пока не умрет и не будет похоронен. Но не волнуйся, он будет чертовски хорошим управляющим. Я упокоюсь с миром, зная, что оставил все в его руках.

Тех самых руках, которые тебя задушат! Мысли Адди смешались. У Бена был прекрасный мотив убить Рассела. После того, как завещание будет подписано, все ранчо и огромное состояние окажутся в его руках, если только Рассел Уорнер умрет.

— Папочка, я знаю, что ты ему доверяешь, — сказала она неровным голосом. — Я знаю, что ты рассчитываешь на него и заботишься о нем. Но будет ошибкой наделить его такой властью после твоей смерти.

— Ох, милая, — утешительно сказал Рассел, — я знаю, ты, наверное, разочарована тем, что «Санрайз» окажется в руках попечителя вместо того, чтобы все эти деньги перешли к вам. Но это единственный способ не дать растянуть ранчо по кускам. Бен — моя единственная страховка от этого. Я не хочу, чтобы мое ранчо погибло, просто потому что я умру. Все так просто.

— Ты уже сказал Бену?

— Еще нет.

— Может быть, лучше немного подождать, — пробормотала Адди, и замолчала не услышав ответа от Рассела. Она попыталась сосредоточиться на окружающем пейзаже, чтобы не разразиться тирадой от беспомощности. От этого не будет толку. Позже, пообещала она себе. Она еще обсудит это с Расселом позже, когда сможет привести веские аргументы.

* * * * *

Земля кишела людьми и скотом, воздух был густым от пыли и запаха животных и пота. Тысячи коров лечили от мясных мух и глистов, насекомых, которые заводились в открытых ранах и питались гноящейся плотью. Страдающих лонгхорнов обтирали смесью жира и карболовой кислоты, которая убивала крупных личинок и успокаивала мучительную боль.

Но лонгхорны не знали, что люди пытаются помочь, и яростно сопротивлялись. Сыпля грязными ругательствами, мужчины уворачивались из-под копыт животных, которые бросались на них. Облака пыли клубились, поднимались и оседали вокруг движущихся фигур, засыпая одежду мужчин и прилипая к коже. Животные вокруг них кружили словно красно-коричневые воды бурной реки.

Рассел и Адди остановились посмотреть, стараясь не мешать.

— Тяжелая работа, — сказала Адди, почти про себя. — Жаришься на солнце. Пораниться ничего не стоит. Никаких машин в помощь, и нет времени на отдых. Не понимаю, как кому-то может нравиться нечто подобное.

— Подожди, пока придется спиливать рога самым агрессивным животным, — отозвался Рассел и ухмыльнулся.

— Зачем они это делают? Что заставляет мужчину хотеть стать ковбоем?

— Не знаю, задается ли мужчина этим вопросом. Он либо делает, либо нет, вот и все.

— В этом нет ни капли романтики. Эта работа совсем непохожа на то, как ее описывают в романах или журналах. И уж конечно они получают не так и много денег за то, что делают!

— Черта с два не получают! Я плачу моим ребятам сорок долларов в месяц. Это почти на десять больше, чем они смогут получить еще где-нибудь в нашей стране за ту же работу.

— Я просто не понимаю, что их привлекает.

Рассел не слушал.

— Поехали, милая. Вон Бен вытаскивает бычка из болота.

Она неохотно последовала за ним, проехав дальше по пастбищу в сторону, где два лонгхорна основательно застряли в болотце, пытаясь ускользнуть от туч мух, спрятавшись в глубокой грязи. Один из бычков издавал жалобные звуки, в то время как другой, тихий и изнуренный, не протестовал, пока его тащили, привязав веревками к штырям на седлах нескольких ковбоев.

Адди неприязненно поджала губы при виде Бена, который обвязывал веревками лонгхорна. Его «Ливайсы» почернели от грязи от колен и ниже. Казалось, что он валялся в грязи вместе с коровами. Пот струйками стекал по его грязному лицу и шее, и кончики черных волос на затылке влажно завивались. Именно здесь ему самое место, в грязи.

— Похоже, Бену сегодня пришлось нелегко, — прокомментировала она с заметным удовлетворением.

— Он не боится работы. — Рассел с любовью посмотрел на старшего рабочего. — Мужчины уважают его за это. И они знают, что он не попросит их сделать то, чего не стал бы делать сам. Самое сложное на свете, Аделина, это работать на человека, который ленивее тебя, и столь же легко работать на того, кого уважаешь.

Это не слишком вписывалось в ее представление о Бене Хантере. В конце концов, он ведь убьет Рассела ради собственной выгоды. Легкие деньги. Такие люди не любят работать, разве не так? Ей не понравилось то, что у Бена могут иметься и хорошие качества, это усложняло ее представление о нем, как о беспринципном преступнике. А ей хотелось, чтобы все было элементарно.

Если бы она могла с кем-то о нем поговорить, с кем-то, кто помог бы ей облегчить бремя молчания! Все были так раздражающе довольны Беном. Они восхищались им и уважали его, не зная, что он на самом деле за человек.

Словно почувствовав ее взгляд, Бен повернул голову и посмотрел на нее. Ее поразил яркий цвет его глаз,изумрудов, окаймленных густой бахромой черных ресниц, глубоко посаженных на его загорелом лице. Какую-то секунду она не могла пошевелиться, захваченная в плен его пристальным взглядом. Несмотря на расстояние между ними, казалось, он мог читать ее мысли, и она почувствовала, как ее щеки начинают гореть. Она испытала облегчение, когда, наконец, его внимание обратилось обратно на бычка, пытающегося выбраться из трясины.

Животное пошатнулось на неверных ногах и упало на краю болотца, утратив всякое желание делать хоть что-то, кроме как лечь и умереть. Ругаясь, мужчины подошли к дрожащему лонгхорну и стали тянуть его, пытаясь поднять на ноги. После долгой борьбы мужчинам удалось выполнить задачу, и лонгхорн заковылял прочь в поисках чего бы пожевать. Оставив остальных вытаскивать второго бычка, Бен направился к Расселу и Адди, вытирая руки о свои джинсы. Адди заметила, как заледенела его улыбка, когда он посмотрел на нее, и что-то внутри нее беспокойно сжалось.

— Мисс Аделина. Надеюсь, ругательства тебя не оскорбили. — Он наклонил голову назад и прищурившись поглядел на нее. Как он и хотел, это замечание напомнило ей, что все здесь не ее ума дело, эта сцена была предназначена только лишь для мужчин. Язык, работа, одежда, каждая деталь здесь была абсолютной противоположностью свойственному женщинам окружению. Согласно законам этого мира она должна была торчать на кухне или сидеть за вышивкой, а вовсе не разъезжать по пастбищам с ее отцом.

— Я слышала и худшее, — сказала она.

— Я так и думал.

Бен пытался скрыть свои мысли, разглядывая ее. Он не мог объяснить себе, почему его чувства к ней стали меняться. Они невзлюбили друг друга с самой первой встречи, и с каждым ее визитом домой на время каникул их взаимная неприязнь лишь усиливалась.

Он со страхом ждал дня, когда она вернется из Академии благородных девиц навсегда. Он не выносил игр, в которые она так любила играть, ее капризов, ее способности всех вывести из себя и любого обвести вокруг пальца. С ним она всегда была надменна, пока отсутствие интереса с его стороны не заинтриговало ее, кончилось все это сценой в конюшнях, когда он попыталась его соблазнить. Когда он равнодушно отказал ей, она решила относиться к нему с неизменным отвращением, что его вполне устраивало.

А теперь, это казалось просто невероятным, но она изменилась в мгновение ока. Невозможно было узнать, долго или нет продлится перемена, но эта новая Аделина действовала на него совсем не так, как старая. Бен никогда не замечал, как она красива, какой уязвимой и обезоруживающей она могла быть. Он почти жалел, что отклонил ее предложение в конюшнях. По крайней мере, сейчас он бы не задавался вопросом, каково это чувствовать под собой ее тело. Теперь он этого никогда не узнает, и хотя это того не стоило, он все же был невольно очарован ею.

Адди оглядела пастбище, грязных, небритых мужчин, их одежду, потемневшую от пота, их лица с неряшливыми усами или чересчур длинными бачками. Они исподтишка непрестанно поглядывали на нее. Не будь рядом Рассела, она бы не чувствовала себя в безопасности.

Бен заметил ее неуверенное выражение и ухмыльнулся.

— Алмазы неограненные, все мы. Вы нигде не встретите джентльменов больше нас уважающих леди. Некоторые из присутствующих здесь проехали сотни миль, только чтобы мельком увидеть женщину высокой репутации.

— Включая и Вас, мистер Хантер? — поинтересовалась она, голос ее был убийственно мягок.

— Меня никогда особенно не интересовали женщины с высокой репутацией, мисс Аделина.

Адди внутренне вскипела. О, как ему нравилось делать это едва заметное оскорбительное ударение на ее имени! Как может Рассел просто сидеть на лошади, и не замечать, что Бен искусно оскорбляет ее?

— Какое облегчение знать, что порядочным женщинам не грозят ваши ухаживания, мистер Хантер.

Он лениво улыбнулся, смерив ее взглядом с ног до головы.

— Должен предупредить, время от времени я делаю исключения.

Рассел громко фыркнул.

— Ключ к сердцу моей Аделины, говорить ей комплименты, Бен, много комплиментов. Они очень поднимают ей настроение.

— Только если они искренние, — уточнила Адди. Она выразительно поглядела на Бена. — А я вижу насквозь всех, кто лицемерит.

— Не знал, что вы так высоко цените искренность, мисс Аделина.

— Значит, вы знаете обо мне меньше, чем вам кажется, мистер Хантер.

— Достаточно, чтобы составить определенное мнение.

— Вот и славно. Можете составлять обо мне какое вам угодно мнение, пока мне не приходится его выслушивать.

Глаза Бена сузились.

Рассел расхохотался в последовавшей за этим тишине.

— Вы двое когда-нибудь успокоитесь?

— Я должен возвращаться к работе, — сказал Бен, посмотрев на Адди, и коснулся полей шляпы в жесте, содержащем минимум любезности.

— Он в бешенстве, здорово, — радостно сказал Рассел, пока Адди смотрела, как старший рабочий шагал назад к болотцу.

— Почему тебя это так радует? — спросила она, поджав губы. — И почему ты позволяешь ему говорить такие вещи твоей дочери?

— Во-первых, когда дело касается Бена Хантера, ты можешь постоять за себя лучше, чем это удается мне. Во-вторых, ты бы налетела на меня словно торнадо, если бы я вмешался. Тебе нравится обмениваться с ним колкостями. Проклятье, мне тоже нравится пикироваться. Разница в том, что ты можешь его разозлить, а я нет. Мне нравится видеть его в бешенстве хотя бы иногда. Мужчине полезно время от времени выходить из себя. Его непросто рассердить. На самом деле, похоже, что ты единственная, кому это удается. С тобой он чертовски раздражителен.

— Я делаю это не нарочно, — проговорила она. Бог свидетель, у нее не было причин провоцировать Бена. Это делу не поможет. Если бы только она могла проглотить все те резкие слова, которые соскальзывали с языка, когда Бен заговаривал с ней. Сколько пользы это бы ей принесло, если бы она могла оставаться спокойной и холодной, когда он злился! Но она не могла молчать или держаться невозмутимо, только не когда от одного его присутствия ее переполняло напряжение. Она не могла контролировать свои чувства, когда Бен был рядом. Она ловила себя на том, что говорит вещи, которые не может удержать в себе. Он пробуждал в ней все самое худшее, и, похоже, она пробуждала все самое худшее в нем.

Ее мысли прервал резкий крик Рассела, который наклонился вперед в своем седле.

— Эй! Этот бычок бросился на них, кто-нибудь вырубите его!

Глаза Адди расширились от ужаса, когда она увидела, что произошло. Как только бычок выбрался из трясины, он яростно кинулся рогами на своих спасителей, взбешенный и готовый к бою. Огромные рога угрожающе нацелились на ближайшего мужчину. Бычок с огромной скоростью бросился вперед, мощные мышцы вздулись под покрытой грязью кожей, и все, что могла видеть Адди, это взрыв движения. Последовал короткий вскрик раненого ковбоя. В воздух взвились веревки, чтобы поймать и удержать бычка, но в пыли и отчаянии лассо пролетели мимо цели. Адди закричала, увидев красный блеск крови и как парень, словно тряпичная кукла, упал.

Разъяренный свистом кружащих веревок, бычок метнулся в сторону. Бен бросился к скрючившейся на земле фигуре, ухватил парня за ногу и потащил его подальше от животного. Бык тут же среагировал на движение, его опущенная голова рванулась вперед в погоне за телом, скользящим в пыли.

— Вырубите его! — охрипшим голосом крикнул Бен, но еще одной веревке не удалось поймать лонгхорна за ногу. Бен громко крикнул. — О, черт. — Кто-то бросил Бену винтовку, которая тяжело хлопнула его по ладони. Удерживая ее за ствол, он поднял ее в воздух. Сердце Адди остановилось, когда она поняла, что он собирается сделать.

— Папочка, — прошептала она, удивляясь, почему никто не стреляет в быка. Она не услышала от Рассела ни звука.

Тело Бена изогнулось, когда он поднял самодельную дубину еще выше и резким, жестким движением обрушил ее на голову лонгхорна. Животное беззвучно повалилось на землю, по инерции заскользив вперед, так что Бену пришлось отпрыгнуть назад. Острые рога замерли у его сапог. Бен не двигался, уставясь на поддергивавшегося лонгхорна. На пастбище воцарилась тишина.

— Неужели никто не мог закинуть петлю ему на шею? — наконец спросил Бен, ни к кому в частности не обращаясь, и вздохнув подошел в мальчику, лежащему на земле.

— Ты убил его? — спросил Расс, слезая с Генерала Коттона.

— Нет. Только немного оглушил. Он никому не доставит хлопот какое-то время.

— Как парень?

Адди с трудом успокоила нервничающую Джесси. Как только норовистая лошадь угомонилась, она спрыгнула с нее, отпустив поводья.

— Не слишком хорошо, — мрачно ответил Бен. — Пара сломанных ребер, и рана на голове, могут понадобиться швы. Уоттс, принеси мне иглу и нитку. Остальные за работу. Многим животным еще нужна помощь.

— Папа, — Адди тихо спросила Рассела, — у тебя с собой есть что-нибудь выпить?

— Всегда. — Он вытащил серебряную фляжку с монограммой из одного из многочисленных карманов своего жилета и с ухмылкой протянул ее ей. — Виски сгодится?

— Прекрасно.

Она встряхнула фляжку, пытаясь по плеску определить, сколько виски осталось внутри, и направилась к мужчинам на земле. Бен прижимал кусок ткани к боку лежащего без сознания паренька и нахмурился, увидев идущую к нему Адди.

— Ради Бога, забирайтесь на вашу лошадь, — резко бросил он. — И попытайтесь не упасть в обморок.

— Падать в обморок — это последнее, что я собираюсь сделать, — коротко ответила она, подойдя к мальчику и опустившись на колени рядом с ним. На этот раз она точно знала, как справиться ситуацией. О, как ей хотелось сразить Бена новостью, что она работала медсестрой последние три года! — Вы не попросили никакого антисептика. Виски подойдет.

Он взял у нее фляжку одной рукой, прижимая сложенный платок к ране другой.

— Хорошо. Спасибо за помощь. А теперь не мешайте.

Адди стояла на своем. Она не двинулась с места, отчаянно желая помочь. Каким-то образом, на безбрежных землях ранчо «Санрайз», посреди незнакомцев и их сбивающих с толку сложных традиций, среди раздраженных мужчин и моря животных, она нашла что-то, что знала, как делать. Она знала, как обращаться с раной, она была одной из лучших сестер в госпитале, когда дело касалось неотложной помощи. Никто не мог придраться к тому, как она накладывает повязки и швы. Но Бен этого не знал и собирался ей помешать. Адди придется доказать всем и самой себе, что она может быть полезной. Она могла вписаться в этот мир. Ей только нужна возможность это доказать.

— Я могу помочь, — сказала она. — Я останусь.

Бен бросил фляжку на землю и мертвой хваткой стиснул ее запястье.

— Повторю один раз, — произнес он сквозь сжатые зубы. — Сейчас не время вам играть в ангела-хранителя. Он не нуждается в том, чтобы его держали за руку. Он не нуждается в том, чтобы вы ворковали над ним и взволнованно хлопали ресницами. Так что уносите вашу очаровательную задницу вон туда и не мешайте, или я потащу вас отсюда за волосы. И мне плевать, видит папочка или нет.

— Уберите от меня руку, — прошипела Адди и глаза ее вспыхнули от ярости. — Вы собираетесь зашивать рану этими грязными лапами? Я разбираюсь в этом лучше, чем вы когда-либо будете. Думаете, я бы предложила сделать то, в чем не разбираюсь? Отпустите! И если хотите хоть немного помочь, откройте флягу и дайте мне ваш шейный платок.

Его глаза были холодными и внимательными, когда их взгляды встретились.

Она увидела в них гневный блеск, а затем едва заметное любопытство. Медленно его рука освободила ее запястье.

— Лучше чтоб каждый стежок был идеальным, — сказал он, голос его был угрожающе спокойным. — И если вы не подтвердите ваших слов, отвечать будете передо мной. Понятно?

Она коротко кивнула, и волна облегчения ослабила напряжение в ее груди.

— Какую нитку принесет Уоттс? — Она смочила платок виски и промокнула рану. — Спорю, что дешевую хлопчатобумажную.

— Мы не можем позволить себе шелк. — Презрительно усмехнулся Бен.

— Я могу. Нож есть?

— Для чего?

— Нож есть? — нетерпеливо повторила она.

Он опустил руку, вытащил из-за пояса блестящий охотничий нож и протянул его ей рукояткой вперед. Она забралась под подол своей юбки для верховой езды, вытянула ногу и отрезала одну из розовых ленточек, продетых сквозь кружевную кайму ее панталон. Мельком увидев красивый изгиб ее икры над краем сапожка, несколько мужчин, державшихся в нескольких ярдах от них, чтобы понаблюдать, начали ворчать и перешептываться между собой.

— Господи. Это маленькое представление будут обсуждать в бараке еще несколько лет, — пробормотал Бен странно напряженным голосом.

— В смысле? — спросила она, одернув подол и обратив внимание на ленточку. Она умело оторвала от нее нитку. — А, ты имеешь в виду то, что я показала свою ногу. — Голос ее сочился сарказмом. — Небо, я забыла, что моя скромность гораздо важнее помощи раненому человеку. Такое неподобающее леди поведение, но я ведь не шокировала Вас, мистер Хантер. — Ее насмешливая улыбка померкла, когда она увидела выражение его лица. Пожалуй, он выглядел так, словно она только что совершила что-то ужасно неприличное, что-то, что действительно шокировало его.

Конечно же, ее мелькнувшая нога не могла произвести такое впечатление на мужчину. Они с подружками ходили по улицам Санрайза в юбках до колена и иногда не удостаивались даже внимательного взгляда от проходящих мимо них мужчин.

Когда она протянула ему нож, его пальцы слегка обхватили рукоятку, и она почувствовала легкое потрясение, увидев их. У него были сильные руки человека, который тяжело работал. Но какими необычно чувственными они были. Руки убийцы. Покраснев, она оторвала от него глаза, и снова занялась ниткой, благодарная тому, что приехал Уоттс с упаковкой игл и парой ножниц. Она продела шелковую нить в самую чистую иглу и смочила все виски. Она осторожно проколола край разорванной плоти иглой с одной стороны, затем с другой, стягивая их аккуратным стежком.

— Ты можешь делать это побыстрее? — спросил Бен.

Она спокойно сделала второй стежок.

— Я могу сделать так, что шрам будет почти незаметным. Увидите, как он превратится в тонкую полоску.

— Ага, просто здорово. Но нам совсем не нужен красивый труп. Так что поторопитесь.

— Не стоит разыгрывать драму. Он не умрет, и тебе это известно. — Адди едва сдержалась, чтобы не сказать что-нибудь еще. Не время для споров, как бы заманчива ни была эта перспектива. Когда она завязала последний узелок, Бен последний раз вытер кровь со лба паренька. — Кухонная хирургия, — сказала Адди, с гордостью рассматривая свою работу. — Но даже доктор не сделал бы лучше.

— Сгодится, — ровным голосом ответил Бен.

Она опустила взгляд на лицо ковбоя, отбросив прядь спутанных волос, упавшую ему на висок.

— Кудрявые рыжие волосы. Готова поспорить, его за это вечно дразнят.

Бен, похоже, расслабился, его напряжение ослабло.

— Кто мог устоять?

— Да еще и веснушки. — Яркие золотистые веснушки, которые сохранились, несмотря на сильно загоревшую кожу. Лицо потерявшего сознание все еще не утратило детской округлости. Оно еще не огрубело, как у взрослого. Он казался таким уязвимым и одиноким, что сердце ее заныло от жалости.

— Розовая шелковая нить, — заметил Бен, и Адди немного нахмурилась.

— Надеюсь, это не будет его смущать.

— Нет, мэм. Он никогда не захочет избавиться от этих стежков. Ручаюсь, он станет целыми днями хвастать, откуда эта розовая шелковая нитка. — Его рот сардонически скривился. — Предмет зависти всего барака.

— Он не намного старше Кейда, — мягко сказала она. — Бедный мальчик.

Ей было жаль, что кому-то столь юному приходится так тяжело трудиться. Но эта жизнь была лучше, чем у многих других. По крайней мере, у этого мальчика есть шанс не утратить своей чистоты. А эти раны заживут. В больнице она ухаживала за ветеранами, у которых тоже когда-то были молодые лица и чистые сердца. Они вернулись с войны искалеченными, ослепшими, ожесточенными. Она тоже разделяла их горечь из сочувствия и из-за пустоты ее собственной жизни. Но это было в будущем, напомнила она себе. Ничего этого еще не случилось. Те ветераны еще даже не родились. Войны не было.

Смотря на мальчика, она не знала, что ее глаза потемнели от одиночества, выражение лица исполнилось сострадания. Бен замер от удивления, у него перехватило дыхание. Аделина Уорнер всегда была красивой девушкой, с чересчур сильным характером и чересчур холодным сердцем. Дерзкая, эгоистичная, острая на язык девушка, каких следовало избегать. Но сейчас ее лицо было мягким и трогательным, каким никогда не бывало раньше. Что произошло, что сделало ее такой ранимой? Какое волшебство придало эту сбивающую с толку нежность ее лицу? Неужели она была в ней всегда? Неужели он только начал замечать то, что все остальные увидели давно?

Рассел стал за спиной Адди, разглядывая дело ее рук. Он казался смущенным тем, что она сделала.

— Где ты научилась так зашивать раны? — рявкнул он.

Бен увидел, что от вопроса щеки Адди залились краской.

— Это почти то же самое, что и обычное вышивание, — сказала она с полуулыбкой. — Только немного сильнее пачкаешься. Что там с его боком? Все еще кровоточит?

— Не сильно. Надо наложить временную повязку, пока не отнесем его обратно в барак.

— Хорошо. — Адди оглядела себя, и увидела на обоих своих рукавах кровь, ткань прилипла к ее рукам. Сладкий, теплый запах достиг ее ноздрей, смешался с жарой, и ее одолела волна тошноты. Отведя взгляд, она увидела бычка и не смогла не вспомнить глухой стук винтовки о его череп. Испугавшись, что ее вырвет, Адди передернувшись, состроила гримасу и без чьей—либо помощи с трудом поднялась на ноги. — Простите, — прошептала она и зашагала прочь, глубоко дыша и сжав кулаки. Она остановилась, подойдя к Джесси, прислонилась к боку лошади и прижалась лбом к седлу. Сосредоточившись на мускусном запахе кожи, она замерла. Через минуту содержимое ее желудка улеглось.

Она услышала за спиной тихий голос Бена.

— Вот. — Он протянул ей невесть откуда взятые чистый платок и флягу с водой. Она повернулась к нему и тупо смотрела на него, пока он смачивал ткань. Она даже покорно стерпела его прикосновение, когда он стал вытирать ее лицо, глаза ее закрылись, и она почувствовала, как прохладная ткань скользит по ее щекам и бровям.

— Зачем ты это делаешь? У меня что—то на лице? Что?

— Просто пыль. Протяни руки.

Она посмотрела на коричневатые кровавые пятна между пальцами.

— О, я…

— Расставь пальцы. — Уголком платка он стер все до единого пятнышка с ее ладоней. С чего это он стал таким заботливым?

— Спасибо.

Он предложил ей флягу.

— Воды?

Она благодарно кивнула, обхватив ее обеими руками и наклонив голову, пока жидкость текла по ее горлу. Вернув ее обратно, она неуверенно посмотрела на него.

— Спасибо, — повторила она, в глазах ее светился вопрос.

Он улыбнулся ей, заставив ее сердце пропустить удар.

— Ты пахнешь как хозяйка танцевального зала.

Она тихо засмеялась.

— Я пролила на тебя не меньше виски, чем на себя.

— Должен отдать тебе должное. Твоя работа хороша. Хотя раньше я бы поспорил на двадцать пять центов, что ты не сможете это сделать. Я начинаю задумываться, сколько еще сюрпризов мне следует от тебя ожидать, Аделина.

— Адди. — Она поправила его, прежде чем смогла остановиться.

— Адди, — хрипло повторил он. — Так тебя называли в школе?

— Вроде того.

— С тобой уже все в порядке?

— Да.

— Тебе лучше вернуться домой. Здесь слишком жарко для тебя.

Она не знала, что делать, когда он был с ней таким милым.

— Думаю, я так и сделаю.

Его глаза скользнули по ее лицу. Казалось, он собирался о чем-то ее спросить, но что-то удержало его, и он ушел.

* * * * *

Адди окунула пальцы ног в ручей, наслаждаясь прохладой стремительного потока. Подол ее юбок намок, но она благоразумно попыталась прикрыть ноги, насколько возможно.

— Тебе должно быть стыдно, — сказала она, бросая озорной взгляд на Джефа. — Готова поклясться, ты только что разглядывал мои лодыжки.

— У тебя красивые лодыжки. Самые красивые, какие я когда-либо видел. — Он обнял ее за плечи и повернул к себе лицом. И прижался горячим поцелуем к ямке на ее шее, заставив протестующе изогнуться. — И самые красивые пальчики на ногах и пятки…

— О, перестань. — Адди захихикала и вывернулась из его рук. — И не прижимай меня так крепко. Слишком жарко.

Джеф ослабил хватку, так нахмурившись, что ей захотелось рассмеяться. Он ей нравился, но временами он жестоко испытывал ее терпение.

Адди научилась обращаться с Джефом с той же любящей насмешливостью, с какой обращалась с Кейдом. Она надеялась охладить пыл Джефа, догадываясь, что его чувство к ней не было любовью зрелого мужчины к женщине, но было мальчишеской упрямой страстью к чему-то, чего он не мог получить. К несчастью, ее усилия сохранить между ними дистанцию лишь заставляли его хотеть большего.

Иногда она была очарована им, в те моменты, когда он был ребячливым и нежным, и почти сбитым с толку собственными к ней чувствами. Именно тогда она была счастлива в его обществе. Ей был нужен друг, а он больше других подходил на место того, кому она могла доверить свои секреты.

Что до физической стороны их отношений, с ним было нетрудно справиться. Ей не хотелось заниматься с ним любовью, и когда он пытался ее уговорить, она отталкивала его с холодностью, которая приводила его в ярость. Не то чтобы она не считала Джефа привлекательным. Но Адди не хотелось настоящей близости с ним. Что-то предупреждало ее, что это будет ужасной ошибкой, а такому сильному инстинкту следовало подчиниться.

Адди беспокоило высокомерие Джефа. Ему нравилось хвастать деньгами своей семьи и влиянием своего отца, а она считала, что мужчина должен стоять на собственных ногах, и не пользоваться чужим успехом. И Джеф казался таким возмутительно молодым, когда начинал важничать. Словно ребенок, он был требовательным и упорным, когда чего-то хотел, и дулся, если все выходило не по его.

Разница между Джефом и Беном Хантером поражала. Они были абсолютными противоположностями. Джеф был веселым, открытым, легко понятным. Бен был мужчиной, которого ни одна женщина не могла даже надеяться когда-нибудь понять, более сложного человека она еще не встречала. Он незаметно обосабливался от других, даже когда спорил с Расселом, очаровывал Мэй и Каро или болтал с рабочими ранчо. Казалось, ему нравится Рассел, но было ясно, что Бену никто не нужен. Что произошло, что сделало его таким независимым? Имелся ли хоть кто-то, кому он был по-настоящему небезразличен?

Какой загадкой он был, привлекательный и отталкивающий, обаятельный и холодный, мягкий и суровый. В глубине души она боялась его, не только из-за того, что он сделает с Расселом, но по еще более серьезной причине. Он заставлял ее осознавать, что она женщина так, как никому прежде не удавалось. Он мог сделать это взглядом, жестом; он околдовывал ее одним своим присутствием в одной с ней комнате. И самое странное, она знала, что он делает это неосознанно. Между ними чувствовалось какое-то подводное течение, и она не знала, как это объяснить. Как можно бороться с тем, чего не понимаешь?

— Аделина — вкрадчивый голос Джефа ворвался в ее мысли. — Почему ты так далека? Я чем-нибудь рассердил тебя?

— Конечно, нет. — Она посмотрела на него и улыбнулась. — Я бы сказала, если бы ты сделал что-нибудь, что бы меня разозлило.

— Нет, не сказала бы. Женщины никогда не говорят ни о чем подобном. Им нравится становиться холодными и молчаливыми и заставлять тебя теряться в догадках, что ты такого сделал, чтобы их разозлить.

— Большинство мужчин придумывают просто интереснейшие теории о женщинах. Женщины беспомощны, у женщин не много мозгов, женщины не бывают ни честными, ни откровенными, и сами не знают, чего хотят; сказать по правде, я думаю, что одному из вас, мужчин, стоило бы написать книгу.

— С какой стати кто-то захочет писать об этом книгу?

Адди усмехнулась.

— Для будущих поколений. Чтобы какая-нибудь девушка прочла ее однажды и поняла, как ей повезло в отличие от ее бедной старенькой бабушки в ее возрасте.

— Ни один мужчина никогда не поймет женщин настолько, чтобы написать о них книгу.

— Знаешь, у женщин свои теории насчет мужчин.

— Например, мужчины сильнее, сообразительнее и рассудительнее?

— Нет, это — мужские теории о самих себе. Большей частью, необоснованные.

— Нео..?

— Неверные. Мужчины совсем себя не знают. Они всегда умудряются скрывать в себе самое привлекательное, считая, что они должны вести себя как Дон Жуан или Валентино.

— Как Вален…?

— Но женщине не нужен столь лицемерный мужчина. И ей не нужен кто—то, кто будет обращаться с ней как будто она корова, которую нужно загнать, заарканить и объездить.

На это Джеф ухмыльнулся.

— Как еще можно обращаться с женщиной, когда она раздражена?

— С пониманием, — сказала Адди и опустилась на траву, оперевшись на локоть. — С нежностью. Но большинству мужчин не хватает сил на то, чтобы быть нежными. И не хватает сил любить женщину, не ломая ее дух. Мужчине нравится превращать свою жену в отражение себя самого. Здесь ты не найдешь мужчину, который позволил бы своей женщине быть не только его женой, но и личностью.

— Какая муха тебя укусила? — Джеф посмотрел на нее, озадаченно нахмурившись. — Ты никогда еще ничего так не усложняла. Тебя этому научили в школе в Виргинии? Всей этой ерунде об отражениях и личностях. Которая не имеет никакого отношения к мужчине и женщине. У мужчины есть жена. Она делит с ним постель, присматривает за домом, носит его детей. Вот и все, о чум тут думать.

— А как же насчет обязанностей мужчины по отношению к его жене?

— Он обеспечивает пищей на столе и крышей над головой. Защищает свою семью и выполняет свои обещания.

Адди вздохнула, встретившись с ним взглядом.

— Хотелось бы мне, чтобы все было вот так просто. Хотелось бы, чтобы мне не нужно было думать обо всем этом. Было бы гораздо легче, если бы я этого не делала.

— Аделина, большую часть времени я не понимаю, о чем, черт побери, ты говоришь.

— Знаю, что не понимаешь, — задумчиво сказала она. — Мне жаль.

* * * * *

Она думала об их разговоре, когда в эту ночь ложилась в постель, спать не хотелось, и она испытывала смутное беспокойство, пока не услышала нежные звуки гитарных струн. Бен и эта странная, тоскливая песня, которую он играл так часто. Теперь она стала ее самой любимой, а ведь она не знала ни слов, ни названия. Для кого он поет эту серенаду? — удивлялась она, вперившись в темноту. Серенада Бена звучит просто так? Для всех них? Для женщины, которую он когда-то любил, той, которую отчаянно желал?

Каково это быть желанной им? Она представила себя и Джефа, и как они отдыхали сегодня на своей поляне, у ручья, обнявшись и обмениваясь долгими, медленными поцелуями. На что это было бы похоже, если бы на месте Джефа был Бен? Вместо рыжеватых кудрей, ее пальцы перебирали бы угольно-черные пряди. Адди неловко перекатилась на живот, пытаясь отделаться от этих мыслей. Ее ужасало направление, в котором потекли ее размышления. Но, может, это нормально, даже естественно интересоваться Беном.

Вот он притянул ее к себе на колени…

Адди крепко зажмурила глаза.

Его теплое дыхание на внутреннем ободке ее уха, и он шепчет…

Она коротко, смущенно застонала и зарылась лицом в подушку. Как она может позволять себе представлять подобные вещи? Спи, приказала она себе, пытаясь не обращать внимания на тихую гитарную музыку и головокружительные мысли. Постепенно она расслабилась, тело ее обмякло, и она провалилась в сон. Но Бен Хантер был и там, более живой, чем позволялось человеку из снов.

Она была в спальне, раскинувшись на матрасе, обнаженная под прохладной простыней. Глаза ее не отрывались от дверного проема, где шевельнулась и скользнула в комнату тень. Это была темная фигура мужчины. Пока он приближался к кровати, мускулистая поверхность его голой груди и плеч поблескивала в лунном свете. Резко сев, она стиснула простыню на груди. Он посмотрел на нее так, словно она принадлежала ему, глаза его были нежными и насмешливыми, и она замерла на месте, вернув ему его взгляд. Нет, Бен, хотела прошептать она, но губы ее не смогли произнести отказ.

Тело ее требовало чего-то, и этот голод был слишком сильным, чтобы терпеть. Желая убежать, она сделала движение в сторону, и Бен схватил ее за запястья. Он опустил голову и поцеловал ее, рот его был обжигающим и сладким. Его руки сорвали простыню и заскользили по ее обнаженному телу, блуждая от грудей к животу. Лунный свет словно померк, и они погрузились в темноту, его поцелуи оставляли горячие отпечатки на ее коже, его твердая плоть прижималась к ней, голая спина напряглась под ее ладонями. Она выгнулась, желая его, жаждая, со стоном повторяя его имя…

Адди тихо ахнув проснулась, волосы ее запутанной копной упали ей на лицо. Сердце бешено стучало. Кожа была лихорадочно горячей. Да что же с ней такое? Это был тот самый сон, который она видела раньше так много раз. Но на этот раз Бен, а не незнакомец, занимался с ней любовью.

Она выпрыгнула из постели и подошла к окну, ухватилась за подоконник и глубоко вдохнула ночной воздух. Снаружи стояла тишина. Ничто не волновало темноту.

Что со мной происходит? — спросила она себя, слезы растерянности выступили на глазах. Она была в спальне Аделины Уорнер, носила ночную рубашку Аделины. Я забрала ее семью, мужчину, который любит ее. Я езжу на ее лошади, сижу на ее месте за столом, пользуюсь ее щеткой для волос. Но она была не Аделиной Уорнер, она была Адди Пек, и она хотела домой. Ей хотелось быть в месте, где все было ей знакомо. Она не хотела тревожиться об убийстве Рассела. Она не хотела ломать жизнь Бену Хантеру. Она больше не хотела иметь ко всему этому никакого отношения. Нет выхода. Эта мысль сведет ее с ума. Хотя Адди могла видеть весь комизм того, как отличалась жизнь, которая была у нее когда-то, от жизни, которую она вела теперь, некоторые вещи было трудно вынести. Она никогда раньше не жалела о том, что не родилась мужчиной, и не завидовала мужской свободе до сего момента. Упорно пытаясь подражать примеру Мэй и Каролины, она с трудом сдерживала свои врожденные порывы. Поскольку она росла в доме без мужчин, она привыкла считать свободу высказываться и принимать свои собственные решения само собой разумеющимися. Присматривая за небольшим хозяйством, она зарабатывала на жизнь и оплачивала счета. Но здесь существовало так много вещей, которых она не могла высказать, так много того, что ей не давали или попросту запрещали делать.

Женщины должны быть непритязательными. Женщины должны быть тихими. Адди приходилось следить за тем, чтобы не разговаривать слишком много за столом. Мужчинам не нравилось, когда женщина вмешивается в их разговор о делах, даже если она могла сказать что—то важное.

Мужчины могли открыто сказать, чего они хотят. Женщинам приходилось придумывать искусную и витиеватую тактику. Разговоры шепотом, предусмотрительно закрытые двери, умение с нежностью в голосе поправить или выразить осуждение — вот это женские хитрости. Она могла быть откровенной с ребенком, со слугой или с другой женщиной, но никогда с другим мужчиной. С мужчиной приходилось изворачиваться, и мямлить, и глупо улыбаться. Адди поняла, что даже Рассел был более уступчивым, когда она была с ним жеманной и милой, и он же прогонял ее, угрожая запереть в комнате, если она не перестанет вести себя так, словно она носит брюки.

Единственное, чего она никак не ожидала от себя, была все возрастающая жажда мужского общества. Этот мир был разделен на две половины, и этот факт все, как мужчины, так и женщины, безоговорочно принимали. Но она выросла в другое время, когда мужчины и женщины постоянно взаимодействовали, как друзья и партнеры, а иногда еще и как коллеги.

Но не здесь. Не сейчас. Она окунулась в мир, где в основном обитали женщины, чьи дни были наполнены заботой о детях, их женскими секретами и чисто женской дружбой. Она очень скоро устала от разговоров о деторождении, ухаживаниях, детях и замужестве. Мужчины не играли в этом мире важных ролей. Они приходили домой обедать, похлопывали детей по головке и односложно отвечали на вопросы своих жен.

Когда муж какой-нибудь их соседки или кузины отправлялся в путешествие, она приезжала на неделю, или даже несколько, на ранчо, чтобы сравнить письма и слухи, вышивать и болтать о своей семье. Женщина не обладала никаким статусом в реальном мире, разве что как чья-то жена. Только в обществе других женщин она становилась личностью, обладающей властью и особыми правами. Дочери подражали своим матерям и старшим сестрам, пока не могли повторить те же манеры, выработать те же привычки и завести таких же друзей.

Иногда Адди искала Бена просто для удовольствия иметь возможность поспорить и отвести душу, и он всегда был к ее услугам. Он спорил с ней по любому поводу, не сдерживаясь и разговаривая с ней без той вежливой снисходительности, к которой прибегали остальные мужчины в беседе с женщиной. Каким облегчением было, когда к тебе относятся как к человеческому существу, даже хотя Бен был язвителен и насмешлив. Их споры словно превратили их в неких заговорщиков, тайком встречающихся за спиной у других. Ее с ним сражения были бы так или иначе прекращены, если бы кто-то еще узнал о них, а Адди этого не хотелось. Бен стал в некотором роде ее отдушиной.

Она все так же мало о нем знала, несмотря на то количество времени, что они проводили вместе. Бен сопровождал Адди и Каролину в город, находил пару минут для Рассела и Адди, когда они наблюдали, как объезжают лошадей, и привел молоденького ковбоя с розовыми шелковыми стежками на лбу в дом, чтобы тот лично поблагодарил Адди за то, что она сделала. Бен также провожал Адди в «Дабл Бар» в те дни, когда она виделась с Джефом. Иногда какое-то шестое чувство заставляло ее обернуться, и она видела Бена, стоящего неподалеку, наблюдающего за ней, как кот за мышкой, словно ожидая от нее один Бог знает чего.

* * * * *

Адди стояла в гостиной, на дюйм раздвинув кружевные занавески и выглядывая на ступеньки веранды. Уже почти ночь. Из соседней комнаты доносился звон тарелок, убираемых со стола и приглушенный шум голосов. Нескладная фигура сидела на одной из ступенек снаружи, спиной к ней, руки мужчины скручивали сигарету из табака и кукурузного листа. Мексиканца звали Диаз. Ей чертовски хотелось выйти и поговорить с ним, но она понятия не имела, что собирается сказать, о чем спросить. Почему он просто сидит там? Казалось, что он чего-то ждет.

Она продолжала стоять, а он вдруг повернул голову и посмотрел на нее сквозь стекло, его морщинистое лицо озарили лучи заходящего солнца. Глаза их встретились, и Адди задержала дыхание. Она увидела что-то в его глазах, знание, от которого у нее почти закружилась голова. Он знал ее. Он смотрел на нее так, словно знал ее, и что она была не Аделиной Уорнер. Она была почти уверена в этом. Волнение заструилось по ее венам.

— На что смотрите?

Она резко обернулась на звук голоса Бена. Он прислонился к дверной раме, скрестив ноги.

— Ни на что, — резко ответила она, отпустив занавеску. Бен лениво улыбнулся и, подойдя к окну, выглянул наружу. Диаз снова смотрел в другую сторону, его силуэт выделялся на фоне темнеющего неба.

— Диаз — старый чудак, — задумчиво произнес Бен. — Работник из него не слишком, но истории его так хороши, что нам пришлось нанять его. Он незаменим во время охоты по следу.

— Я не спрашивала твое мнение. — Адди вдруг решилась и вышла из комнаты, скользнув мимо Бена по пути к входной двери. Он засунул руки в карманы и последовал за ней.

Когда она пересекла веранду, Диаз повернул голову и слабо улыбнулся, кивнув ей.

— Мистер Диаз, — нервно сказала она, заламывая руки. Его глаза были такими тусклыми, что она могла видеть в них свое отражение. — Не возражаете, если я посижу с вами минутку?

— Конечно. Пожалуйста. — Он жестом разрешил ей делать все, что она пожелает, и она заметила, что у него доброе лицо. Он был старым, убеленным сединами ковбоем, кожа его потемнела от долгих лет работы на солнце, седые волосы приплюснулись от того, что он весь день ходил в шляпе. Тело его было приземистым и крепким, с небольшим животиком, но он был бесспорно вынослив. Руки, огрубевшие и сильные от тяжелой работы, лежали на его колене, пока он сидел на ступеньках, поджав ноги.

Она молча опустилась на ступеньки рядом с ним, сцепив руки на коленях, не думая о том, как испортится ткань ее платья из-за шершавых ступенек. Бен подошел и уселся на нижнюю ступеньку, делая вид, что не замечает явного желания Адди, чтобы он ушел.

— Я хотела бы кое о чем с вами поговорить, — сказала она Диазу и неловко замолкла. Она не знала, как продолжить. Что именно она надеялась узнать от него? Что же Лиа говорила про него? У него было свое мнение о подобных вещах. Всем нравилось слушать его истории. Он мог предсказывать будущее.., он мог сделать так, что самые безумные вещи казались естественными…

Диаз улыбнулся, словно смог прочесть ее мысли, поднял короткую пеньковую веревку, лежавшую у его ноги и осторожно скрутил ее.

— Гляньте-ка в небо, — сказал он, махнув кончиком веревки. — Такое чистое, что видна каждая звезда. Ночи, вроде этой, заставляют меня думать. Люди смотрели на те же самые звезды сотню лет назад, наверное, даже думали о них то же самое, что и мы. И через сотню лет они все еще будут смотреть на них. Звезды никогда не изменятся.

— Звучит несколько чудно, — нерешительно сказала Адди.

— Чудно? Да, мэм. Я видел и слышал такие вещи, которые любого разумного человека сделали бы чудным. — Он по-техасски сильно растягивал гласные. Когда она смотрела на него, в ее сердце пробуждалась надежда, которая все никак не успокаивалась. Понимание, которое она ощущала в нем, вовсе не было принятием желаемого за действительное. Если существовала такая вещь как интуиция, то она заставляла ее задать несколько вопросов. У него были ответы. Она готова была побиться об заклад.

— Значит, вы верите в то, что случаются такие вещи, которые трудно понять? Вещи, которые, казалось бы, происходят только в сказках?

— Конечно. Я за свою жизнь видел множество чудес. Проблема в том, что большинство людей их не замечает. — Увидев, что Бен цинично скривился, старик улыбнулся. — Вот этот например, — сказал он, показывая на Бена, — он — один из них. Он попытается найти объяснение всем чудесам, если не сможет их понять.

— Но это не значит, что чудеса не случаются, — сказала Адди, и Диаз послал ей улыбку.

— Ну, понимаете…

Его прервал язвительный смешок Бена.

— Что бы это ни значило, я знаю одно. Бессмысленно верить в магические формулы, чудеса и маленьких эльфов…

— Мы не об эльфах разговариваем, — сказала Адди, раздраженная его вмешательством. — И если тебе хочется поговорить о них с мистером Диазом, приходите попозже, а сейчас у меня с ним личная беседа, и если вы не собираетесь уходить, можете хотя бы посидеть молча.

Бен ухмыльнулся, встал и отряхнул пыль со своих «Ливайсов». Он очевидно подумал, что она потворствует полету своей фантазии, а ему совсем не хотелось это выслушивать.

— Хорошо. Оставляю вас двоих обсуждать ваши фокусы-покусы. А мне нужно струны на гитаре поменять.

Адди обеспокоенно смотрела, как он шагает прочь, а затем вздохнула.

— У меня возник один вопрос. Но несколько глупо обсуждать это, когда он слушает. Это… вопрос о времени.

— Времени? Это вопрос, в котором я, признаться, не слишком разбираюсь, мисс Аделина. — Улыбнулся он. — Разве что оно бежит слишком быстро, а мне уж очень нравится тратить его по пустякам.

— Я думала о вещах, которые случаются с людьми в прошлом и возможно или нет… ну, вернуться в прошлое и что-нибудь изменить.

— Это и правда было бы чудом. Большим.

— Думаете, время может повернуться вспять? — Она покраснела, осознав, как глупо, должно быть, это звучит.

Диаза, похоже, вовсе не удивил ее вопрос.

— А вы думаете, что может, мисс Аделина?

— Я не уверена. Время — это просто часы и минуты. Вот, что я всегда думала о нем. Сейчас — это сейчас, а вчера было вчера, и вернуться нельзя. Вот как все о нем думают.

— Не все.

— Но я начинаю думать о нем совсем по-другому, как о расстоянии, которое ты должен пройти. Словно есть дорога между сейчас и вчера. А как Вы думаете?

Глаза его блеснули.

— Дайте-ка подумать, есть ли в этом смысл. Мы движемся вперед сквозь время прямо сейчас. Но если вы можете идти вперед, разве не логично, что вы можете двигаться и обратно?

— Да. Да. Значит Вы думаете, что кто-то мог бы вернуться назад во времени? Вы в самом деле думаете, что такое могло произойти?

— Да, мэм. Может, это вопрос и не совсем ко мне, но мне нравится верить в подобные вещи.

— Мне тоже, — мягко сказал она.

— Хотя ручаюсь, такое происходит нечасто. Мало кто из людей заслуживает второго шанса.

— Что вы хотели сказать насчет второго шанса?

— Ну, все эти путешествия назад во времени, разве нет? Второй шанс. Зачем кому-то возвращаться обратно по другой причине?

— Чтобы изменить то, что совершили другие.

Диаз пожал плечами.

— Может быть. Но я думаю, каждый должен заниматься только своим делом. — Он помедлил и искоса поглядел на нее. — Что ж, предположим, кто-то может вернуться назад во времени. Может быть, кто-то вроде Вас. Зачем Вам возвращаться, чтобы что-то менять, разве что Вы сделали это сами?

— Но что если я вернулась в то время, когда я еще не родилась?

Диаз задумчиво склонил голову набок.

— Не знаю, могло ли такое произойти.

— Вы думаете, что я не могла вернуться во время до своего рождения? Значит, Вы уверены, что человек может вернуться только на время своей собственной жизни?

Он улыбнулся и пожал плечами.

— Все это становится слишком сложно для меня.

— Для меня тоже, — сказала Адди, разочарованно вздохнув. Она устало поднялась. — Но спасибо. Вы дали мне пищу для размышлений. О, и, пожалуйста, не рассказывайте никому, о чем мы с Вами разговаривали. Особенно Бену.

— Не буду, мисс Аделина, — сказал он с печальной улыбкой.

Взволнованная, она развернулась и направилась к загону для скота. Не верю, что все, что он сказал, правда. Я—то знаю, что не из этого времени. Я родилась в 1910. Аделина Уорнер родилась раньше, не я. Если только… если только я не настоящая Аделина Уорнер.

Невозможно. Она отбросила эту мысль. Она была безумна. Но все, что с ней произошло, было безумно. Сердце внезапно так резко заколотилось, что заныло в груди.

Она не могла быть Аделиной Уорнер. Как же тогда Адди Пек? Как же ее жизнь с Лиа и годы, проведенные в доме на окраине Санрайза? Вздрогнув, она подумала о двух часах в день, когда исчезла Аделина Уорнер.

— Что случилось в тот день? — прошептала она. — Что случилось с ней? Куда она пропала?

Пугающие мысли пееполняли ее. Может быть, она попала в будущее. Может, она прожила двадцать лет за те два часа, а потом вернулась назад. Может, Аделина Уорнер заняла место Адди Пек.

— Нет, — выдохнула она и прислонилась к воротному столбу загона, у нее кружилась голова. — У меня нет воспоминаний Аделины Уорнер. Только мои собственные. Я — не она. Я не хочу быть ею. О, Боже, почему я заняла ее место?

Адди хотелось плакать, но слез не было. Ее охватило оцепенение. Она помнила мирную, спокойную жизнь, которую вела с Лиа в качестве компаньонки. Ей было трудно и одиноко, но она всегда была уверена, что каждый новый день будет таким же, как предыдущий. Почему ее лишили этого? Зачем она здесь на месте девушки, которая была легкомысленной и темпераментной, эгоистичной и испорченной? Это — не я, — в отчаянии подумала она.— Я не Аделина.

Ее захлестнуло какое-то холодное ощущение, и она, покачнувшись, ухватилась за деревянный столб. Перед ее глазами возникла картинка. Это был Санрайз, по немощеной главной улице катились фургоны и старомодные телеги, которые тащили крепкие лошади. Все слегка искаженное, словно во сне, но детали все же поразительно четкие. Она могла чувствовать деревянный настил тротуара под ногами, слышать запах пыли, поднятой колесами фургонов.

Она шла вниз по улице, и ей казалось, что незнакомка завладела ее телом и шагает вместо нее. Городской пропойца, Чарли Кендрикс, прислонился к стене магазина и остановился, чтобы посмотреть, как она идет мимо. Она видела, как ее руки презрительным жестом отряхнули юбки, как будто она могла испачкаться, пройдя рядом с ним.

Легкий ветерок бросил прядь волос на ее лицо, и она остановилась, чтобы заколоть ее обратно, разглядывая свое отражение в витрине маленького магазина. Затем образ ее исчез, хотя она все еще могла видеть улицу и здания позади. Пораженная, она протянула руку к стеклу, но та в нем не отразилась. Внезапно лучи яркого солнца ударили в витрину, ослепив ее. Прикрыв глаза, она вскрикнула от боли, но не смогла услышать собственный голос. Ее охватил жар, обжигающий как тысяча солнц, и она почувствовала, как тело ее увядает, растворяется, проваливается в бесконечный колодец времени и пространства. Она услышала последний вздох старой женщины, и крик ребенка.

Адди открыла глаза, и видение исчезло. Вдыхая сквозь горящие ноздри, она попыталась собраться с мыслями и припала к воротному столбу, чтобы не упасть. Вот, что произошло с Аделиной Уорнер в день, когда она исчезла.

— Вот, что произошло со мной, — прошептала она. — Это была я.

Аделина Уорнер и Адди Пек были одним и тем же человеком. Одна женщина, две разные жизни. Она родилась дважды, один раз в 1860 и один в 1910, обе жизни объединились в ней, и она помнила отрывки обеих.

В ужасе, Адди отскочила от загона и бросилась бежать. Не имело значения, что бежать ей было некуда. Она должна была найти, где укрыться, спрятаться от всех и подумать. Она не могла идти домой. Она никого не могла видеть.

— Адди?

Услышав тихий голос она замерла на месте. Она посмотрела на ступеньки барака, где сидел Бен с гитарой на коленях, с тонкими, стальными струнами, натянутыми на грифе. Он отставил гитару в сторону и встал, прищурив глаза.

— Адди, что случилось? — Она не могла пошевелиться, лишь молча смотрела, как он идет к ней. — Что произошло?

— Н…ничего.

— Диаз сказал что-то, что тебя расстроило?

— Нет. Пожалуйста, не прикасайся ко мне. Не надо. — Она вздрогнула, когда его ладони сомкнулись на ее руках, его большие пальцы оказались в ямках ее локтей. Он всмотрелся в ее бледное лицо и, обняв ее за плечи, повел ее к дому.

— Идем со мной. Я отведу тебя обратно.

— Нет, — сказала Адди, пытаясь вырваться.

— Ладно, ладно. Не злись. Пойдем. — Он потянул ее к одному из сараев рядом с загоном для скота, скрытому из виду, и повернул ее лицом к себе. Его резко очерченные плечи выделялись на фоне ночного неба. Он был достаточно силен, чтобы сделать все, что угодно. Достаточно силен, чтобы убить. Но его ладони были нежными, когда он сжимал ее руки. Она знала, что он может чувствовать, как она дрожит. — Нам нужно поговорить, Адди.

— Я… я не могу.

— Что Диаз сказал тебе? Просто скажи мне. Я обо всем позабочусь.

— Нет, не надо говорить с ним, — смогла сказать она. — Не надо.

— Я сделаю это, если ты не расскажешь мне, что не так.

Она беспомощно покачала головой.

— Все не так, особенно я. Все не так. — Она неосознанно стиснула его предплечья, его лицо казалось белым в вечернем свете. — Бен, я ведь не такая как раньше? Ты не видишь разницы? Ты сказал, что я изменилась с того дня. Ты сам сказал это.

Его брови хмуро сошлись.

— Ты имеешь в виду тот день, когда мы с Кейдом не могли найти тебя в городе?

— Да. С тех пор я изменилась. Стала словно другой женщиной.

— Не так уж ты и изменилась.

— Так уж, — настаивала она, ногти ее впились в его предплечья. Бен, словно на заметил боли, вглядываясь в ее лицо. — Ты сказал, что у меня даже лицо стало другим.

— Да, сказал, — беззаботно заявил он. — Да, я заметил в тебе некоторые изменения. — В голосе его послышались дразнящие нотки. — Приятные.

— Я знаю то, о чем раньше не знала. И я не умею ездить верхом так хорошо, как раньше. Я больше не та Аделина Уорнер.

— Почему тебе так важно быть не такой как прежде? На твоем месте я бы не стал совсем отказываться от старой Аделины. — От его холодности и рассудительности ей стало немного легче. Она завидовала его хладнокровию, его бесстрашию. Как здорово было бы смотреть на мир его глазами и верить, что все разумно и правильно. — Было в тебе и то, что меня восхищало.

— В чем я изменилась?

— Есть в тебе кое-что, чего я прежде не замечал, думаю. — Бен помедлил и отпустил ее руки, прижав ладони к стене позади нее, надежно взяв ее в кольцо. — Ты несколько мягче. В тебе больше сострадания. И у тебя самая нежная улыбка, которую мне когда-либо, — Глаза их встретились в темноте, и Адди почувствовала, как плавится каждая косточка в ее теле. Она безвольно прислонилась к стене, дыхание ее ускорилось. — Ты всегда казалась слишком жестокой для женщины, — продолжил Бен. – Снаружи — невинной, словно ребенок, а внутри — бессердечной и расчетливой, как какая-нибудь раскрашенная кошечка из Абилина.

— Что за раскрашенная кошечка? — прошептала она, и он тихо рассмеялся.

— Никогда не слышала о публичном доме, милая? — Слово «милая» было небрежным ласковым обращением, которым пользовались все. Но когда его произнес Бен, оно прозвучало откровенной лаской.

— О, — сказала она, и лицо ее залилось краской. — Как ты можешь быть таким грубым, когда…

— Похоже, у нас проблемы с пониманием, Аделина. Как тебе удалось выучить так много новых слов и забыть так много старых?

— Я… я не знаю.

— Вот сейчас ты выглядишь совсем не так как раньше. Как будто тебе нужен кто-то, чтобы заботиться о тебе. В прошлом ты опиралась на Рассела, ведь так? Он решал твои проблемы, взваливал на свои плечи твою ношу. Но почему-то в последнее время ты не полагаешься на него. Почему нет? Вы двое что, поссорились? В этом проблема?

— Нет. Не спрашивай, я устала от вопросов, и мне не нужен никто, чтобы обо мне заботиться…

— Нет, нужен. Уже несколько дней в твоих глазах застыло это голодное выражение. Выражение, которое говорит, что тебе нужен мужчина. Разве Джеф не выполняет этой роли, как твой почти что жених?

Вздрогнув, она отвернулась и попыталась уйти, но он ей не позволил. Его ладони легли на ее плечи, и едва заметная сила его хватки грозила увеличиться, если она не успокоится. Защитные стены, окружавшие ее сердце дали трещину. Чем сильнее она старалась застыть в его объятиях, тем беспомощнее становилась. Между ними воцарился какой-то волшебный покой, пока каждый из них пытался разгадать тайну другого.

— Нет, не выполняет, — хриплым голосом сказал Бен, нарушив молчание. — И ты ищешь что-нибудь получше. Значит, начинаешь видеть, каков он на самом деле, а?

— Не правда! То есть, да, я знаю, какой он на самом деле, и мне он все равно нравится!

— Он нравится тебе из-за внешности и денег, и, конечно же, из-за приятных личностных качеств. И в то же время ты презираешь его за то, что он — мягкотелый дурак. Ни одна женщина не сможет терпеть мужчину, который позволяет ей собой помыкать.

Она свирепо уставилась на него, сквозь нежную округлость ее щек проступила резкость скул, когда она стиснула зубы.

— Когда ты так говоришь, все выглядит ужасно. Я не такая.

— Я вычислил тебя с самого первого момента нашей встречи. О, конечно пришлось внести несколько поправок, но все же я тебя раскусил.

— Не может быть, чтобы ты начал понимать меня, — сказала она высоким голосом.

— Ты знаешь, кто такой угонщик, Адди?

— Тот, кто ворует скот.

— А точнее - делец. Он никому не позволит стать между ним и тем, чего он хочет. Я такой по природе, Адди, и ты такая же. И ни один из нас не уважает человека, который позволяет нам себя использовать. У меня такое ощущение, что очень скоро обаяние Джефа тебе надоест, и ты начнешь искать кого-нибудь, кто не даст тебе собой манипулировать. Не стоит обижаться. Ты ведь знаешь, что это правда.

— Нет, — ту же ответила она. — Ты совсем не знаешь меня, или что происходит между мной и Джефом.

Улыбка его стала язвительной.

— Не знаю?

— Нет, — сказала она холодно. — Джеф сможет обо мне позаботиться. И я им не манипулирую!

Бен ухмыльнулся, заметив, как ее бледность сменилась здоровым румянцем негодования.

— Будь честной. Ты водишь его за нос.

— Не правда!

Он насмешливо улыбнулся.

— Такая впечатляющая преданность мужчине, который ничего о тебе не знает. Готов поставить свой последний цент, что ваши разговоры с ним не заслуживают упоминания. Но, возможно, тебя интересует вовсе не его интеллект. Вполне может быть, что он дает тебе славно покувыркаться с ним на травке. Надо признаться, выглядит он сносно, и кроме того есть ведь еще и крайне соблазнительное ранчо, которым владеет его отец…

— Мои отношения с Джефом — не твое собачье дело!

— Не мое что?

— Ты знаешь, что я хотела сказать!

Глаза его сверкнули, и она поняла, что он над ней смеется.

— Да, я знаю, что ты хотела сказать.

Ей вдруг пришло в голову, что он был смертельным врагом Рассела. Ей отчаянно хотелось, чтобы это было не так.

— Бен… ты же никогда не обидишь моего отца, так ведь?

— Обижу Расса? — Он выглядел ошеломленным. — Боже всемогущий, нет. Конечно, нет. С чего ты это взяла?

— Он доверяет тебе больше, чем кому-либо. Ты ему ближе всех остальных. Тебе легко его ранить.

Лицо Бена стало бесстрастным, словно маска вернулась на место. Вся его теплота испарилась в мгновение ока.

— Я ему обязан. Он помог мне, когда я нуждался в помощи, дал мне возможность тяжело трудиться и хорошо зарабатывать. И даже если не брать в расчет честь, у меня есть и практические соображения оправдать его доверие ко мне. С какой стати мне кусать руку, которая меня кормит? Я был бы психом, если бы причинил ему вред. — Он выпрямился и качнул головой в сторону дома. — Идем. Я провожу тебя обратно. — Губы его искривились в сухой усмешке. — Никто тебе не говорил, что у тебя талант портить настроение, Адди?

— Какое настроение?

Бен рассмеялся, покачал головой и взял ее под руку.

— Иногда, правда нечасто, мне даже жаль Джефа Джонсона. Идем.

Глава 4

Как только Уоттс щелкнул кнутом, а Каролина сумела удобно разместиться на плетеном сидении, легкий экипаж отъехал от главного входа.

— Каро, тебя не растрясет?— взволнованно спросила Аделин, взбивая подушки и подкладывая еще одну под спину Каро. — Если поездка в город может тебе как-то повредить, я…

— Да нет, я же не еду за тридевять земель. Мне просто необходимо выбраться с ранчо, или я закричу от тоски. Ты не помнишь, как было с Лиа? Я могла заниматься, чем хочу, ходить, куда угодно, до самой последней недели. Хотя, возможно, ты и не помнишь. Тебе было только десять лет. Забавно, мама родила нас с разницей десять лет, и я рожаю этого ребенка через десять лет после рождения Лиа. Возможно, она станет второй мамой для этого ребенка, совсем как я когда-то стала второй мамой для тебя.

Женщины разговаривали почти шепотом, чтобы не беспокоить Уоттса. Он работал на ранчо и вызвался отвезти их в город. Дети, роды – темы, обсуждаемые исключительно женщинами, мужчины предпочитали слышать об этом как можно меньше.

Если бы Уоттс услышал, о чем они толкуют, он не смог бы остаться равнодушным. Это был молодой парнишка, чуть-чуть постарше Адди, чуть-чуть пониже среднего роста, коренастый и широкоплечий. Его синие глаза были наполнены предчувствием беды и необъяснимой злобой. Хотя он всегда был безукоризненно вежлив, Адди не покидало чувство смутного беспокойства, когда ей приходилось к нему обращаться. Уоттс был подчеркнуто вежлив, но Адди чувствовала непонятное презрение по отношению к себе.

— Вы уже выбрали имя для младенца? — спросила она Каролину.

— Если будет мальчик, назовем его Расселом, если девочка, Сарой, в честь прабабушки.

— Согласна, — отозвалась Адди, чувствуя комок в горле. – Это замечательное имя.

Выбор был правильным. Это было имя ее мамы. Но она уже не будет мамой Адди, потому что сама Адди находится здесь. И она — не Аделина Уорнер, и в этом—то вся загвоздка.

Возможно, она будет рядом с Сарой, когда она взрослеет, и узнает ее с той стороны, которую ей не суждено было узнать.

Адди не покидало чувство нереальности происходящего, как будто она спит и видит сон. Но стоило ей посмотреть на милое, пополневшее лицо Каролины, она поняла, что все это происходит в действительности. Солнце припекало сзади. Толчки экипажа, силуэты ковбоев на некотором расстоянии от него – это не плод ее воображения. Она не могла отрицать очевидное, происходящее прямо на ее глазах. Но сможет ли она перестать горевать о потере той, другой своей жизни, в которой было все понятно? Адди не могла точно описать свои чувства к Уорнерам. Они ей нравились, она испытывала к ним невольную привязанность, но… она не могла любить Мэй и Рассела, как должна любить дочь своих родителей. Кейд и Каролина были очень приятными людьми, но к ним она также не чувствовала сильной привязанности. Она просто плохо их знала.

— Сразу после рождения малыша, мы с Питером решили, что вся наша маленькая семья переедет в Северную Каролину, — сказала Адди. – И я жду не дождусь этого события.

— Ты действительно должна ехать? – возразила Амелия. — Северная Каролина так далеко…

— Мамины родственники уже нашли для него работу, и я знаю, что нам очень хорошо примут. И я уверена, Лиа там понравится.

Нет, это не так. Однажды она вернется в Техас.

— А Питер не мог бы чем-нибудь заняться в Далласе или еще где-нибудь поближе к нам? Я знаю, его не интересует работа на ранчо, но ведь в Техасе всегда можно найти другое достойное занятие…

— Именно из Техаса мы и хотим уехать, Аделина. Ой, ты сейчас посмотрела на меня совсем как отец, когда я ему это сказала! Просто Техас не для меня. Я не вижу в нем ничего такого, что представляется всем Вам. Так же как и Питер. Земли кажутся мне бесплодными. Здесь мне одиноко… а иногда я просто умираю от скуки. Неужели тебе не кажется, что здесь унылое, печальное место?

Адди посмотрела на бесконечное просторы, покрытые зеленой летней травой, и постаралась увидеть этот пейзаж в том же свете, что и Каролина. Но для Адди небо лучилось солнечным светом. Она всмотрелась в красно—оранжевые заросли индейской кастиллеи^[4], перевела взгляд на хлопковые плантации и мескитовые деревья. И дальше на море голубых люпинов, по которому ветер гнал фиолетовые волны. Эта была земля, на которой в поте лица трудились земледельцы, заботясь о своем скоте. И эта земля, и эта жизнь были для них прекраснее всего на свете. Раньше Адди не понимала их переживаний, только сейчас у нее открылись глаза. В любое другое место в мире казалось слишком тесным, перенаселенным. Только здесь мужчины могли ездить верхом по бескрайним просторам, могли работать до изнеможения, а в конце рабочего дня, собраться вместе под одной крышей, где их встречали ароматы хлеба из опары и мяса, копченого на мескитовых прутьях. В теплую ночь они выносили свои постельные принадлежности и матрасы на улицу и спали под открытым небом. Ковбои никогда не страдали от невыносимого одиночества. Они чувствовали себя членами общины в той мере, насколько это было им необходимо. Что касается семьи, люди собирались, гуляли на свадьбах, на пикниках, барбекю, ходили на танцы, соревнования по стрельбе. Им не нужно было выдумывать предлоги, чтобы увидеться с другими людьми, позвать соседей, когда кто-то из них нуждался в обществе себе подобных.

— Нет, я никогда не считала это место унылым, — задумчиво ответила Адди. – или скучным. Здесь всегда есть чем заняться, жизнь кипит. Здесь в Техасе даже больше чем в других местах.

— И так думаешь даже после двух лет обучения в Вергинии? Я не понимаю тебя, Аделина. Как ты можешь выбрать существование на этом старом пыльном ранчо, вдали от цивилизации, вдали от мест, где много людей, современные удобства…

Адди больше не слушала Каролину, рассуждающую о чудесах жизни в городе. Она могла бы описать Санрайз через пятьдесят лет, чудеса техники, которые Каролина не могла даже представить. Хотела бы Адди жить в том Санрайзе? Возможно, и нет. Можно чувствовать себя одиноким, даже если вокруг много людей. Счастье ведь не в прогулках по большим магазинам, не в автомобилях, не в кинотеатрах. Счастье – это то, что всегда от нее ускользало, и будет продолжать ускользать, пока она не найдет ответы на вопросы, которые Адди только начала себе задавать. Адди подумала, что станет счастливой, только если найдет человека, с которым могла бы поделиться самым сокровенным. Человека, который в ней нуждался. И тогда ее, наверное, не будет заботить, где и в какое время она живет.

—… для Питера здесь нет будущего, — продолжала Каролина. – Жизнь на ранчо не для него. Ему нужна хорошая работа где-нибудь в офисе, где он мог бы зарабатывать на жизнь своей головой, а не руками. Его совсем не интересуют стада паршивых старых коров, у него другая натура. Единственный человек, который бы мог пойти по стопам отца, это Бен, и все это знают.

Ну вот, опять ее охватило смятение. Как обычно, это произошло с Адди при мысли о Бене и Расселе. За что ей такое проклятие, знать судьбу обоих? Как бы ей хотелось ничего не знать. Знание непомерно давило на Адди, обязывало ее спасти Рассела и все время не спускать глаз с Бена. Но как он смог это сделать? Должно быть, он страдал раздвоением личности.

— Посмотри-ка туда, — обратилась к ней Каролина, и Адди увидела всадника, скачущего к ним легким галопом. Даже не видя его лица, Адди уже узнала, что это Бен, по наклону его фетровой шляпы с низкой тульей. Спереди шляпа с загнутыми полями была низко натянута на лоб, что означало деловой стиль. Только молодой, неопытный мальчишка или модный денди носили шляпы натянутыми сзади на затылок. Бен направил свою лошадь параллельно с экипажем, перешел на прогулочный шаг. Поравнявшись с дамами, он кивнул им, в знак уважения, прикоснувшись рукой к полям шляпы.

— Да ведь это две самые прекрасные девушки в Техасе.

— Привет, — ответила Каролина, радостно улыбаясь, пока Адди претворялась, что интересуется видами из окна с другой стороны экипажа.— Чем ты занимаешься этим утром?

— Работаю, как обычно.

Его улыбка обещала многое.

— Но если бы у меня было время, я бы сам отвез вас в город и купил для вас два самых больших стакана прохладного лимонада, какие вам даже трудно представить.

Лицо Каролины осветила самодовольная улыбка.

— Да ты просто мошенник, способный уболтать любого. Ну не душка ли он, Аделина?

Аделин повернула к нему голову, напустив полное безразличие. Бен выглядел до боли мужественно, одетый в свои обычные джинсы «Ливайс», ботинки, старую рубашку. Солнечный свет отражался в его глазах, сиял на его щеках. Он был одним из немногих на ранчо, кто брился ежедневно, но его щетина была такой темной, что всегда немного просвечивала. Она вообразила, как ведет кончиками пальцев сначала по гладкой коже его лица по направлению роста волос, а потом в противоположном направлении, словно по наждачной бумаге. Отчасти поэтому он был так опасен, и так волнующе привлекателен.

Ну почему он не гадкий уродец?

— Разве ты не должен сейчас работать? – резко спросила Адди.

— Аделина, зачем так грубо? – протестуя, воскликнула Каролина.

— Ну, обычно в это время он связывает скотину, отпиливает рога, осушает канавы. Вы сегодня отдыхаете, мистер Хантер?

Бен улыбнулся и потянулся к карману на рубашке, чтобы вытащить маленький листок бумаги. Он передал его ковбою, сидящему впереди.

— Уоттс, это список товаров, которые надо закупить в городе. Просто загляни в большую лавку.

— Ладно.

Уоттс забрал список.

— Миссис Уорд, — обратился Бен к Каролине.— Сегодня будет жаркий день. Вы уверены, что с Вами будет все в порядке?

Он тактично намекал на ее беременность. Когда он разговаривал с Каролиной, он казался таким дружелюбным и заботливым. Адди была удивлена и даже немного обижена. Он никогда не был таким по отношению к самой Адди. Напротив, он всегда насмехался над ней. Хоть бы раз он поговорил с Адди таким тоном!

— Со мной все хорошо, спасибо, — отозвалась Каролина, элегантно покрутив покрытой щелком ручкой солнцезащитного зонтика цвета зеленого шалфея. – Просто мечтаю сменить обстановку. Не волнуйтесь обо мне.

— В таком случае я вернусь к работе. Но я покину вас только после того, как сделаю важное предупреждение, миссис Уорд.

— Да?

— Не спускайте глаз со своей сестры. У нее талант исчезать. Может раствориться в воздухе, не успеешь и глазом моргнуть.

— Я веду себя по-разному, — парировала Адди. – Все зависит от того, кто находится рядом со мной.

Бен сардонически усмехнулся, в то время как его глаза пристально ее изучали. Он заметил высокую шляпку поверх ее уложенных волос, маленькую, отделанную рюшечками, декорированную искусственными ягодками клубники и бледно-розовой вуалью. Он медленно перевел свой взгляд с белого воротничка ее пепельно-розового платья, достойного самой принцессы, на небольшие складочки материи, в меру подчеркивающие соблазнительную грудь.

В ее глазах промелькнул вызов, на лице отразилось презрение. Знала ли она, что если смотреть на мужчин таким образом, это провоцирует их на «подвиги»? Если бы в эту минуту они оказались вдвоем без свидетелей, он бы заставил ее пожалеть о высокомерии.

Осознание того, что она подверглась такому пристальному изучению, не только возмутило Адди, но и наполнило ее непонятным теплом. Покраснев, она заставила себя смотреть на него в упор, не отводя своих темных бархатистых глаз. Ветер подхватил локон ее блестящих волос, цвета тростникового сахара, он упал ей на лицо. Адди плавно откинула выбившуюся прядь. В этом жесте было столько женственности и красоты, хотя она не ведала об этом. Бен мог бы поклясться, что у нее не было намерения соблазнять его. Он просто знал ее, знал, как будто она была частью его. Каждое ее движение подливало жара в огонь, полыхающий в нем, и это повергало его в ужас.

Женщины никогда не были для него тайной. Он причислял себя к такому типу мужчин, которые интуитивно чувствовали их желания и пользовались своим чутьем. Нахальная девчонка, еще недавно ходившая пешком под стол, не должна была вызывать в нем такую бурю эмоций. Но Аделина оставалась для него загадкой, и его неудержимо тянуло к ней, несмотря на недовольство самим собой.

— Еще увидимся, — резко сказал Бен. – Будьте умницами.

— Мы постараемся, — едва слышно отозвалась Адди, она и Бен обменялись взглядами без тени улыбки, прежде чем он коснулся полей своей шляпы и умчался прочь.

— Настоящий мужчина, — пробормотала Каролина Бену вслед, провожая его восхищенными глазами. – Если бы я не была замужем, я бы поборолась за него с женщинами из Фоллз Каунти.

— Я не думаю, что его интересуют порядочные женщины.

— А я слышала, что он наведывается в гости в Блю Ридж.

— Уж не к одинокой ли вдовушке?— с сарказмом спросила Адди.

— Хороший вопрос. Не знаю…Ты думаешь..?

— Я вообще не хочу о нем думать. Нам что больше не о чем говорить?

Они сменили тему и стали обсуждать разные вопросы. За дружеской беседой они и не заметили, как прошел день. Девушки прекрасно провели время в городе, гуляя по магазинам, общаясь со знакомыми, которые встречались им на улице. Робость Адди по отношению к Каролине сменилась приятным удивлением, когда он обнаружила, что у них одинаковое чувство юмора, их взгляды на многие вещи совпадают. Адди стало намного проще думать о Каролине как о своей сестре.

Они могли говорить о чем угодно, не исключая даже очень личные темы. С каждой минутой Адди чувствовало себя более и более уверенной. Даже после возвращения на ранчо им не хотелось прерывать разговор, и они решили посидеть немного в беседке у парадного крыльца, не желая сразу же заходить в дом.

— Что-то я не вижу Бена, — заметила, подмигивая, Каролина.— Думаю, в целях безопасности, мне стоит задержаться рядом с тобой.

— Ты это о чем? – поинтересовалась Адди, поставив ноги на подножку беседки и слегка покачиваясь.

— О том, что, когда вы вместе, мои нервы просто не выдерживают.

— Почему?

— Почему? Да потому, что я все время жду, когда прогремит взрыв, между тобой и Беном. Ты была ужасно груба с ним сегодня утром. А как он на тебя смотрел! Удивительно, как это твоя шляпка не загорелась.

Адди рассмеялась:

— Да он просто пытался запугать, уставившись на меня.

— Нет, он не просто на тебя уставился.

Каролина предусмотрительно огляделась и понизила голос.

— Он просто не мог отвести глаз. Питер обычно смотрел на меня так до свадьбы. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Бен влюбился в тебя.

— Не будь дурочкой. Я допускаю, ему нравится со мной спорить, но…

— Ему бы очень хотелось позволить себе с тобой побольше, чем споры. Вот что я тебе скажу, Аделина, если однажды ты постараешься быть с ним немного поласковее, он будет есть у тебя из рук.

— Да не хочу я, чтоб он ел у меня из рук. Просто пусть он держится от меня подальше.

— Кстати это уже не первый раз, когда я заметила, что он ест тебя глазами, как сегодня. Я и прежде обращала на это внимание.

Адди быстро перестала казаться безразличной.

— Ты замечала?

— Да, да…

Неожиданно Адди стало очень любопытно. Неужели под маской сарказма и холодности Бена скрываются романтические чувства? Эта мысль потрясла ее, и, хотя это и глупо, доставило ей удовольствие. В замешательстве она услышала свой собственный робкий смешок.

— Когда?

— Ты что, действительно, ничего не заметила? Во время ужина, тогда, когда попросила его передать мне соль, а он был так занят, разглядывая тебя, что передал мне перец. Конечно, я никак это не прокомментировала, просто приняла, как будто именно об этом и просила…

— Разглядывал меня? И что же я делала в это время?

— Просто разговаривала. Он обращал на тебя внимание каждый раз, когда ты начинала говорить. И вслушивался в каждый твой ответ. Питер пытался задать ему несколько вопросов, но Бен даже головы не повернул в его сторону, все смотрел и смотрел на тебя. В конце концов, Питер отступился. Если ты просто будешь немного более нежной, разговаривая с ним, я уверена, он уже никуда от тебя не денется, он мгновенно окажется у тебя под каблучком, словно…

— Но зачем мне нужно держать его под каблучком? У меня есть Джеф Джонсон. Я думала, вы все хотите, что бы я вышла за него.

— Ну… Ты и Джеф подходите друг другу, — пошла на попятную Каролина. – Я всегда так считала. Но если сравнить их, я бы без сомнений выбрала Бена Хантера.

— Выбрала бы для чего? Чтобы стать его любовницей? Это же нелепо. И даже если бы эта мысль пришла ко мне в голову, Бен поднял бы меня на смех. Ты же слышала, что сказала мама утром. Бен – одиночка. Ему не нужны близкие отношения с порядочной женщиной.

— Не знаю, не знаю. Мама любит все преувеличивать. Она просто старается держать тебя на расстоянии от Бена потому, что не хочет, чтобы ты вышла замуж за такого мужчину. Она считает, что он очень похож на нашего отца.

— Ну и что плохого в том, чтобы походить на отца?

— Однажды она сказала мне, что, несмотря на ее любовь к папе, ей было бы гораздо легче выйти замуж за одного из ее поклонников, там, на востоке, откуда она родом, и остаться жить там. Ты же знаешь, ей никогда не нравилась жить где-то в других краях. Она всегда чувствовала себя здесь чужой.

— Как-то раз отец сказал мне нечто подобное, – рассеянно проговорила Адди.

— У папы очень сильный характер. Мне кажется, мама никогда не понимала, на сколько сильный, пока не стало слишком поздно. Она думала, что сможет изменить отца, его образ мыслей. Но все ее попытки оказались тщетны. Поэтому она бы хотела, чтобы у нас все сложилось лучше, у нее. Она настояла на том, чтобы я вышла замуж за Питера. Сейчас она старается организовать твою свадьбу с Джефом. И Питер, и Джеф — прекрасные люди, но немного…мягкие. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Мягкие?.. Но Каро… ты же любишь Питера, правда?

Каролина чуть заметно запнулась, прежде чем ответить:

— Конечно, люблю. Он хороший человек, замечательный муж и отец. Он надежный, верный, у него тонкая натура. Но в отношениях с ним нет остроты… уксуса.

Несмотря на серьезную тему разговора, Адди не могла не улыбнуться.

— Уксуса?

— Ну, ты помнишь тот секрет, которому научила нас мама, когда добавляешь немного уксуса при приготовлении орехового пирога, чтобы он не получился слишком сладким. Вот о каком уксусе я говорю. Аделина, то, что мы сейчас обсуждаем, не для чужих ушей, мы говорим как сестры. Я просто не хочу, чтобы ты совершила ошибку. Такую же ошибку, что и я…

Она остановилась и беспомощно пожала плечами.

— Продолжай, я слушаю, — сказала Адди, боясь, что Каролина не закончит свою мысль. А ей очень хотелось понять, что она имеет в виду. Она никогда не говорила о таких вещах с Лиа. Лиа немного знала о замужестве, а Аделина никогда не интересовалось этой темой до последнего времени.

— Только пойми меня правильно. Я счастлива, Аделина. Очень счастлива. Я просто хочу сказать, что надо быть очень внимательной, когда выбираешь человека, с которым будешь до конца жизни. Это не должен быть мужчина, которым легко управлять. А тебе, в особенности, нужно немного уксуса в браке.

— Ты говоришь о том, что мне не следует выходить замуж за Джефа?

Каролина вздохнула и не смогла сдержать смешка.

— Ты иногда такая прямолинейная. Такая же, как папа. Да нет, я сейчас не имею в виду никого конкретного, например Джефа. Выходи за того, кто заставит твое сердце биться быстрее. Мама и папа всегда учили нас воспринимать замужество, как шаг просчитанный и запланированный. Иногда… иногда я жалею, что слишком прислушивалась к ним. Женщины не должны себя обманывать, Аделина, и выходить замуж без любви. Любовь невозможно заменить чем—то другим, чтобы тебе ни говорили родители.

— Каро, ты выглядишь такой печальной.

— Иногда мне грустно при мысли об ошибках, которые я совершила.

— У тебя кто-то был… кто-то, о ком ты до сих пор думаешь?

— Может и был. Много воды утекло с тех пор.

— Он был кем-то особенным для тебя?

— О, да. Он был очень важен для меня.

Воспоминания заставили ее улыбнуться, она словно помолодела, на лице появилось задумчивое выражение.

— Он и я, мы все время выясняли отношения, цапались, как кошка с собакой. Ну, прямо как ты и Бен. Вы оба мне все время напоминаете нас. Он работал у отца, руководил перегоном скота. Он был из того же теста, что отец и Бен. Он был способен вскружить голову женщине, но всегда сам принимал решения, что ему делать. Очень упрямый. Казалось, я возненавидела его с первого взгляда. Он выводил меня из равновесия. И он думал, что знает все на свете.

Каролина высвободила свою ступню из туфли и со вздохом пошевелила пальцами.

— Боже, мои ножки устали.

— Что же произошло с вами? Ты должна мне рассказать все, — нетерпеливо проговорила Адди, удивляясь, что Каролина, образец благовоспитанности, имела романтические отношения с ковбоем, который работал у отца. Что за странная пара!

— Ты должна пообещать мне, что никогда никому об этом не расскажешь.

— Клянусь, никому не слова. Могу поклясться на библии, да чем угодно, могу поклясться.

— Ладно, — перебила ее Каро, с легкой улыбкой.

— Вся семья, кроме Кейда, знает эту историю. Так что ты все равно рано или поздно все узнала.

— Я не знала, что ты увлекалась кем-то кроме Питера.

— Я встретила Питера во время моей двухгодичной учебы в Виргинии. Он собирался поступать в военное училище, мы встретились на танцах. Ему так шла военная форма – да и какому мужчине она не идет? Мы познакомились, стали писать друг другу письма, и Питер привел меня к своим родителям во время своей последней увольнительной. Он был таким милым, деликатным, и все встало на свои места. Мы обручились. Я ненадолго вернулась домой, где и встретила Рейфа Колтона. Ты была совсем маленькой девочкой. Помнишь его?

— Чуть-чуть, — солгала Адди, — наверное, я была слишком маленькой, чтобы обратить на него внимание.

— Сразу, как только мы встретились, Рейф положил на меня глаз, стался все время быть рядом со мной. Меня это злило, а маму приводило в ужас.

Каролина покачала головой и тяжело вздохнула.

— Рейф был таким… таким… просто не возможно выразить словами. Я совершенно преображалась рядом с ним. Я, старшая дочь Рассела Уорнера, такая правильная, безупречная. Никто из мужчин даже не пытался со мной… ну ты понимаешь? Но Рейф как-то раз просто зажал меня в угол, когда никто не видел, и…

Каролина посмотрела на Адди, которая с нетерпением ждала продолжения, и покраснела.

— Он показал мне всю силу его чувств ко мне. Он был таким нежным, пугающим, волновал меня до глубины души. И после того, как все слова были сказаны, после всего, что произошло, я узнала, что он любит меня. Но я должна была выйти замуж за Питера, и это было правильным, разумным поступком. Мама узнала о нас с Рейфом и сделала все, чтобы разлучить нас. Все лето шла подготовка к моей свадьбе с Питером, помолвка оставалась в силе, а Рейф старался изо всех сил, чтобы убедить меня принять его предложение.

— Ты любила его?

— Я любила их обоих. Я любила Питера рассудком. С ним я чувствовала себя в безопасности. Но сердцем я тянулась к Рейфу. Я любила его страстность, его дикий нрав. Их невозможно было сравнивать.

— Но, в конце концов, ты вышла замуж за Питера.

— Да, я испугалась и не дала шанса нам с Рейфом.

— Что с ним случилось дальше?

— После свадьбы он остался на ранчо еще несколько месяцев. Я умоляла его уехать, но он не отказался от меня, даже после того, как узнал, что я жду ребенка. Я прошла через ад, ты даже не можешь себе приставить… Господи… Я не находила себе покоя ни на минуту. Я узнала разницу между любовью от сердца и любовью рассудочной. Я осознала свою ошибку и хотела умереть, чтобы мои страдания закончились. Потом мы решили бежать, я и Рейф. Для меня все потеряло смысл: деньги, семья, честь — все кроме него. Даже Питер. Мы собирались уехать вместе после того, как он перегонит тысячу голов скота в Додж. Но ночью, во время перегона один лонгхорн сильно испугался. Глупые животные, они впадают в панику без всякой причины. И Рейф погиб.

Адди охватило сочувствие.

— Каро… Мне так жаль.

— С тех пор прошло десять лет. Достаточно, чтобы чувства притупились. Вначале, мне казалось, я не смогу жить дальше. Но со мной всегда был Питер, который был мне небезразличен. Это придало мне достаточно сил, чтобы пережить горе. Я вышла замуж за необыкновенного человека.

— Я думаю, это ты необыкновенная, — мягко проговорила Адди.

— Я? Почему?

— Потому что ты нашла способ выжить.

— Да что тут особенного. Ты удивишься, узнав, в каких условиях человек может выжить. Ведь всегда есть то, что удержит тебя на поверхности. Всегда есть тот, кто нуждается в тебе, твоем внимании. Это не позволяет тебе зациклиться на жалости к самой себе.

— Но я боюсь в кого-нибудь влюбиться при мысли, что могу его потерять.

— Но ты не можешь думать только о плохом. Лучше узнать любовь и потерять, чем вообще не испытать силу этого чувства, не правда ли?

Адди заставила себя рассмеяться.

— Может быть, не уверена.

Каролина не могла отвести от нее глаз.

— Сейчас ты мне нравишься больше, чем когда-либо, Аделина. Я уже пришла к мысли, что отец все-таки сделал это: испортил тебя всю, без остатка. Но нет, ему это не удалось. Ты славная девушка.

— Благодарю, — сказала Адди, ее глаза блеснули. В первый раз она почувствовала, что они двое – члены одной семьи. Осознала, что она беспокоится за Каролину. Ощутила силу, связывающую их, доверие и привязанность, такие сильные, что, казалось, они всегда были между ними. Она поняла, что они сестры. Это произошло мгновенно, словно падение монетки на мостовую. На место безразличия быстро пришла любовь.

Каролина склонилась к Адди.

— Я скажу тебе одну вещь. Никто не знает, только мама и Питер, — прошептала она.

— Но ты не должна поверять мне свои секреты.

— Я хочу. Я хочу, чтобы запомнила все, что я тебе рассказала. Никогда не бойся полюбить, не повтори мою ошибку. Я не позволяю себе думать, что все могло быть иначе. Это слишком больно. Но у меня есть то, что всегда напоминает мне о Рейфе. Это не просто воспоминание. Это самая дорогая драгоценность, которую он мог мне дать.

Адди притихла.

— Лиа?— едва слышно произнесла она, это имя жгло ей губы.

Каролина кивнула, улыбка промелькнула на ее лице.

— Последнее время ты была с ней такой нежной. Ты ведь к ней привязана, правда?

— Да. Конечно, привязана.

Адди выпрямилась и обняла Каролину.

— Еще до свадьбы с Питером, Рейф и я провели несколько дней вместе, — прошептала Каролина.— Он так и не узнал, что это его ребенок. Я обещала Питеру, что никогда ему не скажу. Но когда я смотрю на нее, я вспоминаю о том, как мы с Рейфом любили друг друга. Каждая женщина заслуживает, чтобы ее так любили, хотя бы раз в жизни.

— Иногда я страстно этого желаю, — застенчиво сказало Адди, в ней боролись желание, надежда, беспокойство и сомнения. Не желая того, она думала о Бене, о его чувственной улыбке и пугающем очаровании. – А иной раз мне хочется всегда оставаться свободной.

Как Лиа. Лиа жила полной жизнью, вместо того, чтобы выйти замуж. Она была счастлива. Или нет? Нет, не всегда она была счастлива, чувствовала интуитивно Адди. В ее жизни было много часов одиночества, которые она не знала, чем заполнить. Наверняка, какая—то часть ее души стремилась к замужеству, детям.

— Оставаться всегда свободной? Я бы не хотела для тебя такой судьбы, Адели. Подумай, как много бы ты потеряла.

— Но что, если бы я влюбилась в того, кого не стоит любить.

— Кто говорит, что не стоит. Мама? Да тебе будет лучше всего с таким мужчиной, который с ее точки зрения тебе не подходит. С таким мужчиной, как… Бен.

— Почему ты о нем вспомнила? – раздраженно спросила Адди. – Что ты видишь в нем такого, что я не могу разглядеть? Если ты надеешься, что между нами может что-то быть, тебя ждет разочарование. По мне, так не стоит ему доверять. Почему вы все думаете, что он не способен на дурной поступок? Откуда у вас такая уверенность, что он не пойдет против отца или не совершит какую-нибудь другую подлость? Внешне он очень привлекателен, а внутри? Нет никаких зацепок, какой же он на самом деле.

— Так вот чем заняты твои мысли, — Каролина выглядела удивленной.— Он, конечно, может быть не таким, каким кажется. Сама я никогда не пыталась в нем разобраться. Но вот что я тебе скажу…Единственный способ узнать, кто он на самом деле, это сблизиться с ним.

Она насмешливо посмотрела прямо в глаза Адди.

— А что, есть вероятность, что он тебе не безразличен?

— Может быть, — неохотно допустила Адди. Она подумала о Расселе и сжала губы. — По ряду причин.

— Ну, так испытай его! Проведи с ним немного времени. Ты, наверное, удивишься, как много общего у тебя и Бена. Он будет с тобой очень мил, если ты только позволишь ему. Я в этом уверенна.

Чем больше она обдумывала предложение Адди, тем более разумным его находила. Провести некоторое время с Беном, узнать его лучше, постараться подружиться. Если ей удастся ему понравиться, это ведь сделает его немного уязвимым? Не имеет смысла настраивать его против себя. Затем если она окажется рядом, это предостережет его от необдуманных поступков. Она окажется единственным препятствием, которое может помешать Бену осуществить его план убийства Рассела. Но насколько правдоподобной будет казаться ее желание подружиться с ним?

— Не будет он со мной милым, — сомневаясь, сказала Адди, – Он только посмеется надо мной, если увидит мою заинтересованность.

Каролина удовлетворенно рассмеялась.

— А вот эта единственная вещь, в которой тебе не удастся меня убедить.

* * * * *

У Адди появилась возможность быть приветливой с Беном гораздо быстрее, чем она ожидала. Поздним вечером он и двое обходчиков были втянуты в первый серьезный конфликт между «Санрайз» и «Дабл Бар». Бен пришел в дом с озабоченным вводом и коротко отчитался перед Расселом. Рев Рас села был слышен на всю округу. Сражение между ковбоями разгорелось по поводу дурацкого забор, и Рассел был в ярости, что не может поставить забор на собственной земле. Каким образом ему сохранить контроль над собственным стадом и защитить его от посягательств? Как ему уберечь свою собственность от воров и скотокрадов?

— Расс, не кипятись, — раздался голос Бена за дверью, так как они с Расселом разговаривали в офисе. Вся семья оставалась в холле и, не смущаясь, подслушивала под дверью. — Я знаю, что ты чувствуешь, но их тоже нельзя винить, ведь одна из их лошадей погибла из-за этого проклятого забора. Животное просто разорвало на куски. Онапревратилась в самое ужасное кровавое месиво, которое мне довелось увидеть за долгое время.

Рассел не мог себя заставить посмотреть на ситуацию под другим углом.

— Да мне плевать, из-за чего они помешались. Они набросились на троих моих людей, включая управляющего, и снесли мой забор. Хорошо, мы его восстановим, пять нитей проволоки вместо четырех. Если Большой Джордж хочет со мной воевать, он скоро поймет, что раскрыл рот на кусок, который ему сейчас не по зубам.

Некоторое время стояла тишина. Затем стал говорить Бен, и хотя его голос звучал как обычно, была в его тоне какая-то нота, которая призывала слушать его внимательно.

— Мы поставили забор там, куда не простираются твои владения, Расс, не говоря уж о доступе к воде. Это не прибавляет нам авторитета среди людей. Напротив, люди сочувствуют Большому Бену. Им всем нужна вода и трава для скота, и, по некоторым подсчетам, это мы захватили то, что нам не принадлежит.

— Так вот как ты думаешь, парень? – гневно настаивал Рассел. – Ты думаешь, что мы захватили чужое?

— Я думаю, что сейчас время проявить дипломатию. Я видел, что ты своим поведением вывел из себя многих, когда обстановка и так накалилась. У нас самое большое стадо и больше всего присматривающих за ним ковбоев во всей округе, поэтому мы уязвимы. Будет только хуже, Расс. Разрушение забора – это только начало.

— Наши люди – не мусор, чтобы сбрасывать их со счета. Мы способны взять все, чтобы они не планировали разделить между собой.

— Возможно. Но хотим ли мы этого? У нас есть все, чтобы заниматься собственными делами.

Голос Бена звучал мягко, убедительно.

— Мы все привыкли работать без заборов. Все зависят друг от друга. Ты не можешь изолировать нас от окружающего мира. Один в поле не воин. Я больше тебе скажу: деньги, которые мы тратим на катушки с колючей проволокой и скобы для крепления забора, мы могли использовать для найма обходчиков. Мы просто не можем себе позволить расходы, связанные с ограждением.

Адди казалось, что она сама видит упрямое выражение лица Бена, когда он ответил:

— А я тебе говорю, я здесь самый главный, и это я решаю, во что вкладывать свои деньги. Я хочу, чтобы кедровые колья забора снова стояли на своих местах, по ним надо пустить пять полос проволоки.

Бен негромко выругался, а затем раздался удар ботинка о дверь, так как он вышел вон из офиса. Все члены семьи бросились врассыпную из холла, так как все спешили по важным делам. Адди встретилась с Беном у парадного подъезда как раз в тот момент, когда он собирался выйти из дома. Неожиданно она почувствовала сожаление при виде ссадин на его подбородке и след от синяка под глазом.

Он холодно на нее взглянул.

— На сегодня я сыт по горло Уорнерами. Так что извини…

— У тебя будет синяк под глазом.

Он снял шейный платок и слегка прижал его к кровоточащему уголку рта.

— Леди, это наименьшая из моих проблем.

— Я знаю.

Адди осмелилась улыбнуться и кивнула по направлению к кухне.

— Пойдем со мной. Я приложу тебе что-нибудь холодное.

Когда он последовал за ней в кухню, она взяла чистое полотенце и посмотрела на него через плечо.

— Оставайся здесь. Я приду через минуту.

Пока он ждал на кухне, беспокойно глядя в ту сторону, куда она пошла. Адди спустилась в каменный погреб со льдом, где скоропортящиеся продукты хранились обернутыми в смесь из соломы, льда и опилок. Там было темно и жутко холодно.

У Адди не заняло много времени наполнить полотенце льдом, затем она поспешила вернуться.

Бен взял у нее полотенце и не решался приложить его к лицу.

— Приложи к глазу, — нетерпеливо сказа она и указала ему на ближайший стул. — И присядь, пожалуйста. Я хочу осмотреть твою челюсть, а ты слишком высокий для меня. — Она намочила другой кусочек ткани прямо в раковине. — Как там дела у двух других?

— Не лучше, чем у меня.

Бен со вдохом опустился на стул — раны и ссадины на его теле начали давать о себе знать.

— Они зашли к Куку и заставили его осмотреть свои повреждения. У меня не было на это времени.

Он зарылся лицом в лед, наслаждаясь прохладой.

— Нам повезло, что обошлось без стрельбы. Ой!

Он вздрогнул, когда Адди прижала кусочек ткани со льдом к уголку его разбитой губы.

— Поосторожней с этой штукой!

— Извини. Я знаю, что это болезненно.

— Ты права, черт возьми.

Она улыбалась, глядя в зеленые глаза искусителя, и постаралась быть еще более нежной с больным при оказании первой помощи. Из своей медицинской практики она знала, что мужчины молча, без жалоб переносят боль, но только до того момента, как становятся объектом внимания женщин. Тогда они начинают жаловаться и требуют бережного отношения.

— Выпьешь чего-нибудь.

— Я уже выпил, когда пришел на разговор с Расселом.

— Я…мы…не могли не слышать кое-что из вашего разговора.

Он сардонически усмехнулся.

— Прижав уши к замочной скважине, думаю, что вы не могли не услышать кое-что...

— Когда он успокоится и обдумает все, он может изменить свое решение. Ведь с точки зрения здравого смысла…

Бен фыркнул, услышав такое предположение.

— Ты прекрасно его знаешь. Это проблема не здравого смысла. Задета его гордость. Он не отступит.

— Что же ты собираешься делать?

Он пожал плечами, отведя от нее глаза.

— Вернуть забор на прежнее место.

— Даже если ты не веришь в его эффективность?

— Я объяснил Рассу свою точку зрения. В этом состоит моя работа. Он принял решение. Это его работа. Нравится оно мне или нет, я собираюсь действовать исходя из этого решения. Другой вариант – покинуть ранчо, но я к этому не готов.

— Почему бы и нет? На других ранчо тебя возьмут с руками и ногами.

— Что—то мне подсказывает, что ты мечтаешь о таком развитии событий.

Бен не мог не заметить, как она покраснела и отвела взгляд. Его глаза стали холодными, он настороженно на нее посмотрел и продолжил:

— Почему бы и нет? Потому что я люблю «Санрайз». И я дал слово Рассу, что останусь с ним, пока он будет во мне нуждаться.

— Ты ведь очень ему предан? – спросила Адди. В ее голосе появилось нечто неуловимое, что ему было трудно понять.

— Он один из самых замечательных людей, я когда-либо знал. И один из немногих, кто заслуживает предельной честности. Было бы легче сказать ему то, что он хотел бы услышать. Но я слишком его уважаю, чтобы так поступить.

— Он относится к тебе как к сыну. — Тон, которым она это произнесла, говорил, что ее утверждение нельзя расценивать как комплимент. — А как же твоя собственная семья? Твой отец?

— У меня замечательная семья в Иллинойсе. Уважаемый отец, проработавший в банке последние двадцать пять лет. – Он усмехнулся, у него улучшилось настроение. — Каждый раз, когда мы оказываемся рядом, у него начинаются первые признаки эпилепсии. Мы слишком разные, он и я.

— С гарвардским образованием, если оно действительно у тебя есть, ты бы легко нашел себе работу на востоке. Почему ты решил отправиться в Техас?

— Это единственное место, где я еще не объявлен в розыск… пока не объявлен.

Последнее утверждение, высказанное с полным равнодушием, было так близко к ее догадкам, что Адди замерла. Затем она заметила, как чертики прыгают в его глазах. Ах, он просто насмехается над ней. Она сердито на него взглянула, более не находя удовольствия в попытках быть с ним мягкой и нежной.

— Я никогда не знаю, какие твои слова воспринимать всерьез.

— Бедняжка Адди. Ты здесь, по собственной воле простирающая свое милосердие страждущему, раненому человеку…

— О, прекрати сейчас же, — сказала она, окончательно выведенная из себя его сарказмом.

— Да ты просто ангел милосердия, правда?

Он попытался в порядке эксперимента дотронуться до уголка своего рта, который перестал кровоточить. Она склонилась к нему, чтобы осмотреть ранку.

— Ну не так уж это и серьезно.

— Потому что это не у тебя. — Его рот плутовато сжался в предчувствии реванша. — Может быть мне полагается поцелуй, чтобы облегчить мучения?

Она фыркнула, услышав вопрос, потому что не верила в серьезность его намерений.

— Возможно, ты этого не переживешь.

Медленно он снял лед с лица и положил его на стол. Он решил рискнуть.

— Попробуй и увидишь, — он мягко пригласил ее к действию.

Адди замерла, не веря в происходящее. Ее сердце заколотилось, как будто она танцевала по краю пропасти. Без сомнения, его последний слова можно расценивать как очередную насмешку. Она знала, что не может отвести от него глаз, но она не могла себя преодолеть. Он ведь не серьезно это предложил. Он просто не мог предложить это всерьез. Но… кажется, он был предельно серьезен. Боже, она не может, просто не в силах. Он посмеется надо мной, если я приму это предложение. Но он также посмеется, если не приму. Он скажет, что я испугалась. Он слишком большой эгоист, чтобы допустить, что я просто не хочу его целовать. Но ведь она хочет. Посмотрите-ка на него! Он сидит и ждет, когда она первая сделает шаг в его сторону. Он в прекрасной форме, даже если выглядит грязным и помятым. Ли всегда говорила, что дьявола надо изображать привлекательным до неприличия. Почему он способен так ее искушать? Это в ней говорят темные стороны ее души. Самое плохое в нем тянется к тому, что самое греховное в ней самой. Что же будет?

Бен выглядел расслабленным, но она знала, что он также насторожен, как кошка перед броском. Как бы ей хотелось, чтобы он не был таким хищным. Он бросил ей перчатку, сейчас ее ответный ход. Она заставила себя беззаботно улыбнуться. Быстро наклонившись, она едва ощутимо провела своими губами по его губам. Так быстро, что лишила его возможности ответить.

— Тебе лучше? – спросила она медовым голоском, он насмешливо на нее взглянул, и напряжение почти рассеялось. Но не до конца.

— Едва ли.

— Ну, и чего же ты ожидал?

Сейчас это она бросала ему вызов. Он принял его без колебаний. Стремительно поднявшись, он схватил ее за талию и подтолкнул назад, пока ее попка не уперлась в край стола. Она растерялась и не знала, куда деть свои руки. Ее ладони нашли точку опоры на его предплечьях, твердых, накаченных, которые сжались о ее прикосновения. Она посмотрела ему в глаза, растерянная, возбужденная, сгорающая от любопытства. Один раз ей ничем не повредит. Она позволит этому случиться, и ей все равно, что он потом скажет или подумает. Он наклонился к ней, прижался носом к ее ушку, его горячее дыхание обожгло ей мочку, и она задрожала.

— Хороший вопрос, — сказал он. – Чего же мне ждать от такой женщины, как ты?

Он услышал, как она нервно сглотнула, почувствовал напряжение ее тела, когда он прижался к ней еще ближе. Она не пыталась вырваться, хотя они оба знали, что он сразу же ее отпустит, стоит ей только сделать попытку освободиться. Его пальцы ощущали нежность кожи на ее запястьях. Неожиданно он почувствовал, насколько она хрупкое создание, которое нуждается в бережном, деликатном обращении. Он никогда в жизни не ощущал подобного к другому человеку, также как никогда не сжимал в объятиях женщину, которая бы дрожала от его прикосновения. Он обычно имел дело с женщинами, которые знали, как себя держать с мужчинами, для которых не было секретов, как доставить им удовольствие. Но между богатым опытом таких женщин и этой девушкой была пропасть. Несмотря на ее попытки соблазнения, на самом деле, у нее было мало опыта, и в этом был абсолютно уверен. Как же по—другому объяснить ее застенчивость, неуверенность? И почему это его так заводило?

— Адди, — пробормотал он, и ее дыхание прервалось, когда он стал водить своими губами по ее подбородку. — Не притворяйся передо мной. Никогда.

— Ч…что-то?

— Я надеюсь, я не придумал тебя? Правда, Адди?

— Да нет…

— Да, даже если и придумал, не имеет значения. — Его руки тянули ее вверх, побуждая ее подняться на цыпочки. — Не вырывайся, Адди.

Как бы ей ни хотелось вырваться, ее тело трепетало от возбуждения, чувства вины и страха. Ее лицо чуть отклонилось в сторону на полдюйма, чтобы встретится с его лицом. Она утонула в море его зеленых глаз. Его руки плавно спустились по ее спине и захватили ее, прижали еще теснее, и неожиданно они оба почувствовали, как ее грудь оказалась плотно прижатой к его торсу. Как только он наклонился, чтобы поцеловать ее, она задержала дыхание и закрыла глаза. Но стоило их губам встретиться, они услышали топот шагов за кухонной дверью и повелительный зов Рассела:

— Адди? Адди, ты где?

Они испуганно отшатнулись друг от друга. Адди залилась краской и попыталась увернуться от Бена, который прикоснулся к ее губам, словно оставляя на них клеймо.

У них не хватило времени, чтобы почувствовать что—то еще, кроме восхитительного намека на душевную близость… но это было гораздо больше, чем она могла ожидать от Бена Хантера.

— Мы на кухне, — ответил Бен. Он смахнул тряпку, в которою был завернут и таял лед, резко сел и приложил влажную тряпку к лицу. Какое-то мгновение, пока Рассел входил в кухню, Бен и Адди не могли оторвать глаз от друга, атмосфера накалилась.

— Вижу, она уже прибрала тебя к рукам, — сказал он, как будто не замечая волнения Адди. — Аделина, есть один-два вопроса, которые нам надо с тобой обсудить.

— Да?

— Этот мальчишка Джонсон…ну… в общем, между вами кое-что поменялось.

— Что ты имеешь в виду? – осторожно поинтересовалась Адди. – Ведь поссорились не мы, а ты и Большой Джонсон. Как это может повлиять на мою дружбу с Джефом?

— Разногласия возникли между Уорнерами и Джонсонами. А это значит, что ни о какой дружбе между тобой и Джефом не может быть и речи. Ты больше не будешь с ним встречаться и даже просто разговаривать. Понятно?

Если бы он объяснил бы все Адди в другой форме, она бы постаралась понять и принять его точку зрения. Но то, как он ей все высказал, приказной тон, которому она была обязана подчиниться, вызвал у Адди взрыв возмущения, как будто он зажег порох.

— Нам есть, о чем поговорить, — ровно отчеканила она, стараясь сохранить спокойствие.

— Нам больше не о чем говорить.

Бен прокашлялся.

— Похоже, мне пора удалиться.

— Оставайся здесь, — приказал Расс, даже не глядя на него. – Это дело не займет много времени.

— Кто знает…, — коротко заметила Адди. – Ты так говоришь, потому что тебе кажется, у тебя есть право отдавать приказы, которые я брошусь исполнять со всех ног. Но я взрослый человек, и у меня есть что сказать.

— Послушай, Аделина, не упрямься или…

— Или ты отошлешь меня в кроватку очень рано? Дашь мне поменьше денег на карманные расходы? Я не ребенок, чтобы меня воспитывать. Я уже выросла.

— Ты моя дочь.

— У меня есть право участвовать в принятии решений, которые напрямую касаются меня.

— Будь я проклят, если это так! – взорвался Рассел. – Потому что я один здесь принимаю решения, и, черт возьми, я не собираюсь спрашивать твоего совета, как мне вести дела.

— Но это и мои дела тоже! Ты и мама на протяжении многих недель толкали меня в объятия Джефа. Половина времени, которое я провела в обществе Джефа, была с моей стороны лишь попыткой угодить вам. Теперь неожиданно, по твоей прихоти, я должна изменить свои чувства и дать Джефу отставку. Я не могу так поступить.

— Проклятье, почему тебе так нравиться перечить мне?

В глазах читался вызов, и Адди увидела, что его гнев разгорелся с новой силой, когда он понял, что она не сдастся так легко. Но он был хитер и решил сменить тактику.

— Солнышко, — сказал он примирительно. – Мы найдем для тебя парня гораздо лучше, чем Джеф. Да любой в Техасе убежит…тьфу…отдаст все, чтобы быть с тобой. Я прав, Бен?

— Не впутывай его в это! – выпалила Адди, избавив его от необходимости отвечать. — И меня совсем не успокаивает перспектива, что рядом со мной будет болтаться очередной поклонник, словно новая игрушка.

— Так чего тебе надо, черт тебя побери?

— Чтобы ты перестал со мной обращаться, как со своим стадом, перемещать, управлять, перебрасывать с места на место. Как с мамой и Каролиной.

Его лицо покраснело.

— Пока ты живешь под моей крышей, ешь с моего стола, тратишь мои деньги, ты будешь делать то, что я тебе говорю. Так же как и они.

Адди почувствовала, как слезы ярости застилают ей глаза.

— Я должна говорить с теми, кого ты выберешь? Выйти замуж за того, кого ты мне укажешь?

— Именно.

— Это неправильно, — хрипло выдавила из себя Адди, на мгновение представив Каролину и человека, которого она потеряла. – Так не должно быть. Ты ведь не позволил бы другому человеку так тобой крутить. Почему же ты ждешь этого от меня?

Лицо Рассела стало непроницаемым.

— Потому что ты женщина. Хорошенькая, что есть, то есть. Слишком хорошенькая на твое счастье, и слишком испорченная, черт возьми. Но все равно, ты только женщина, и с этим ничего не поделаешь. Я позволю тебе проявить своеволие, когда смогу, Аделина, но не на этот раз.

— Но…

— Ты желаешь пользоваться женскими привилегиями и правами мужчины. Но ты не можешь иметь и то, и другое. Посмотри на себя. Уже готова расплакаться. Ты не можешь сдержать свои слезы, потому что ты женщина. Ты думаешь, будь на твоем месте мужчина, он бы себя вел так же? Ты пользуешься своими женскими уловками, так что позволь мне принимать решения. У тебя свое место, у меня – свое.

— Ты не допускаешь, что у меня есть представление о чести и достоинстве? – хрипло настаивала она, борясь с непрошенными и унизительными слезами. Они были признаком слабости, которыми он не преминул обратить против нее. — Быть женщиной не значит отсутствие чувств и умственных способностей. Это не значит, что мне не нужна свобода.

Она почувствовала нарастающее давление в висках. Она приложила скомканный край рукава к своему носу, нуждаясь в носовом платке. Несмотря на то, что Бен хранил молчание, она боялась, что увидит насмешку в его глазах. Она не смотрела в его сторону. Пока она, не отрываясь, смотрела на Рассела, ее сердце заходилось от возмущения.

— Я увижу Джефа, если захочу этого, — сказала она едва слышно.

— Если ты сделаешь это, малышка, то я заставлю тебя повиноваться мне так быстро, что ты сама не поверишь.

Адди была слишком зла и униженна, чтобы произнести хоть слово. Пока она стояла там, она чувствовала себя в ловушке, загнанной в угол, и она могла либо вырваться на свободу, либо задохнуться от чувства собственной беспомощности. Преодолев расстояние до входной двери за один шаг, она дернула ручку и побежала к заднему выходу. Наружи было темно, полумрак теней обещал ей спасение и надежное убежище.

Бен посмотрел на Рассела, его зеленые глаза ничего не выражали.

— Ты хочешь что-то сказать? – пылко настаивал Рассел. – Она моя дочь, чтоб тебя черти взяли. Ты что считаешь, что я был с ней несправедлив?

— Ты зам знаешь ответ, — сказал Бен, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Держись от нее подальше. Дай ей в одиночестве зализать свои раны. Я не хочу, чтобы вы сочувствовали друг другу за моей спиной. И у меня может возникнуть непреодолимое желание уволить тебя, если ты примешь ее сторону против меня!

Бен приподнял брови, медленно повернул голову и посмотрел прямо на Рассела. Они оба знали, что Бен совершенно равнодушен к вспышкам его характера.

— Я уеду, стоит тебе только сказать, Расс.

Рассел приглушенно выругался, пока Бен выходил, чтобы последовать за Адди.

Она забилась под навес сарая, прижавшись спиной к грубым деревянным доскам, и горько плакала. Никогда ранее она не чувствовала себя такой беспомощной и одинокой. Если бы только она могла где-нибудь укрыться, найти хотя бы временное убежище. Если бы только она могла уснуть и услышать Лиа, когда она проснется… ее Лиа, а не ту маленькую девочку!

Ей была невыносима сама мысль о том, что она приговорена остаться в этом месте навсегда. Но не менее ужасно было представить свое возвращение туда, где ее никто не ждал. Что же делать? Она соображала, как поступить, прижимаясь своей щекой к стенке сарая и плача все безутешнее. Она услышала, как кто-то сказал ей прямо в ухо, голос был полон сочувствия:

— Ну не так все плохо, милая.

Повернувшись, она устремила свой взгляд на Бена, а лунный свет посеребрил дорожки от слез на ее щеках. Ты не знаешь, насколько все это ужасно – хотелось ей сказать, но она промолчала. Он был совсем рядом с ней, они почти соприкасались, его мощное тело отбрасывало внушительную тень. Казалось, земля пошатнулась под ее ногами, когда она слепо потянулась к нему, а он притянул ее еще ближе, как будто взял ее под свою защиту. Ее голова упала ему на плечо, и она с облегчением разрыдалась. Она не осознавала свою реакцию на тепло и надежность его рук, однако нежность его прикосновения теплым вином разлилась внутри нее. Было ли это на самом деле, или только фантазия, каждый момент их близости был бесценен: жар его тела, его запах, трение его небритого подбородка об ее висок. Через некоторое время, она попыталась объясниться, чувствуя, что он сможет ее понять:

— Я не могу в…в…выносить, ког…гда мне ука…а…азывают, ч…что делать… я хочу бежа…а…ать… но ведь не…е…екуда!!!

— Я знаю, я знаю, — он гладил ее по волосам, пропуская их теплый щелк между пальцами.

Дрожь, с которой она отозвалась на прикосновение, поведал ему о некоторых секретах, которые болью отзывались в ее сердце. Если бы только она могла. Ей так хотелось быть ближе к нему, но это не могло стереть из ее памяти все, что она о нем знала. Ей следовала бояться его. Почему желание пересилило ее страх? Как она устала от вопросов, на которые не находила ответа. Устало выбросила из головы все ненужные мысли и позволила себе побыть еще немного в его объятиях.

— Несколько мгновений я чувствовала, что ненавижу его, — сказала она через минуту, ее голос дрожал.

— Ты и все остальные жители нашего округа, — тихо отозвался Бен. – Он не очень-то заботится о своей популярности в последнее время.

— Он хочет, чтобы я стала похожа на маму и Каро.

— Нет. Он не хочет, чтобы ты изменилась, не имеет значения, что он там тебе наговорил. Он чертовки гордится тобой, Адди. Ты ведь единственная здесь, кто не позволяет ему собой вертеть.

— Кроме тебя.

— Это потому, что мне не нравится другой вариант развития событий.

Она коротко вздохнула.

— Я чувствовала, как земля уходит у меня из-под ног, когда стояла в этой кухне. Особенно когда…

— Он просто пришел в бешенство. Ты знаешь не хуже меня, что произойдет, если ему показать красную тряпку, когда он в настроении противоречить всему миру.

— Мне не следовало плакать перед ним, — прошептала Адди и почувствовала покалывание в глазах. – За это я ненавижу себя даже больше чем отца.

— Не стоит.

— Своим поведением я доказала, что он прав.

— Адди…

Он приподнял ее лицо, прижатое к его шее, и всмотрелся в ее покрасневшие глаза.

— Прекрати сейчас же. Это ничего не доказывает. Никому не понравится, если его гордость будут втаптывать в грязь таким образом, особенно при посторонних. Некоторые мужчины тоже бы расплакались. — Он остановился на мгновение, нежно водя пальцем по ее щеке до виска. — Я, например, во время нашей последней встречи с отцом.

— Ты??? – в замешательстве спросила она. – Почему? Вы поспорили? Или…

— Как обычно. Нам никогда не удавалось нормально поговорить. Спорить стало привычкой. Таким образом мы показывали, что нам чихать друг на друга. За последний год учебы в университете я ни разу с ним не встретился. Мне было сказано держаться от него подальше. Я был вреден для его здоровья. После выпускного я нанес ему визит, чтобы разрешить наши противоречия и сказать, что собираюсь уехать в Техас. И понял, после того, как посвятил его в свои планы, что они его ни мало не заботят. Без—раз—ли—чи—е… Да, это ранит сильнее чем ненависть. Поэтому я и разрыдался. Прямо перед ним. Я возненавидел себя за это.

— До сих пор ненавидишь?

— Нет. Но Господь свидетель, никогда не смогу себе это простить.

Бен послал Адди широкую улыбку, его белые зубы блеснули в темноте. Он выглядел таким неуязвимым, что было сложно представить, будто Бена заботит, что другие о нем думают. И она просто не могла поверить, что он плачет перед кем-то. Зачем он поделился этим с Адди? Просто, чтобы поддержать ее? Помочь справиться ей со своим стыдом?

— Бен, — проговорила она осторожно, ее сердце забилось быстрее, — Иногда ты просто душка.

— Никогда без причины, сладкая. — Он резко изменился, нежность растаяла, обнажив насмешливую ухмылку. Казалось, он раздевал ее глазами.

— Я так не думаю, — выдавила Адди, неожиданно почувствовав нервное возбуждение.

Они собирались продолжить то, чем занимались до вторжения Рассела на кухню. Сладость предвкушения растеклась по ее губам.

— И по какой причине ты такой милый сегодня?

— Возможно, мне что-то нужно от тебя.

— Какой ты гадкий, ничего ты не получишь.

— Рано или поздно получу.

— Не получишь, если я тебе не позволю, — парировала она, удивляясь, почему он до сих пор не воспользовался ситуацией. Он улыбнулся, когда заметил, что ее губы уже не так плотно сжаты.

— Лгунишка. Да ты до смерти хочешь, чтобы я тебя поцеловал.

Она вырвалась из его объятий и оттолкнула его от себя.

— Если ты когда-нибудь попытаешься меня поцеловать, ты можешь не сомневаться, что я тебя тут же ударю ногой, ты, самодовольный осел.

— Вот это темперамент, — сказал он, рассмеявшись, нежно обхватив ее своими руками. — Не уходи от меня пока, Адди. Я все еще надеюсь продолжить то, на чем мы остановились.

— Оставь меня! — Она уперлась в него своими руками, мешая прижаться к ней еще теснее. — Если тебе невмоготу, отправляйся к своей женщине в Блю Ридж.

Улыбка Бена не оставляла сомнений, что его это забавляет.

Адди откусила бы себе язык, если бы поняла, что ее слова не скрывают ее ревности.

— Что заставляет тебя думать, будто у меня есть женщина в Блю Ридж?

— Каролина сказала, что есть.

— Откуда она узнала?

— До нее дошли слухи.

— Да, это у вас семейное.

— Ты поедешь к ней в Блю Ридж?

Его голос был нежен, как щелк.

— Зачем же мне туда ехать, если у меня есть ты? Здесь…

С яростным воплем Адди выскользнула из его объятий. Он рассмеялся и послал ей вслед воздушный поцелуй, пока Адди бежала по направлению к дому. Он проводил ее глазами, пока Адди окончательно не исчезла из виду.

Глава 5

– Аделина, ты не знаешь, как тяжело папа переживает это. Ты едва сказала ему хоть слово вчера или позавчера. Почему ты не разговариваешь с ним? Ты не знаешь, как сильно ранишь его.

Адди мятежно смотрела на Кейда, в то время как они оба прогуливались около коптильни и пинали древесные стружки.

– Ты не знаешь, как сильно он ранил меня, Кейд. Что бы ты сделал, если бы он запретил тебе видеться с одним из твоих друзей? Например, с той маленькой темноволосой девочкой, которую ты любишь навещать, Джинни или как ее там …

—Джейни.

– Да, с ней. Что если бы он запретил тебе видеться с ней?

Кейд всегда был дипломатом.

– Полагаю, я бы согласился, если бы понял, что у него есть на то причины.

– Ха! Ты бы не согласился. Ты бы хотел видеться с ней, и был бы сердит на отца за то, что он повел себя так деспотично.

Он усмехнулся.

– Да, но я бы не смог сердиться так долго, как ты. Ты и папа из тех людей, что копят недовольство. Что насчет меня? Я не вижу смысла в том, чтобы сердиться из—за того, что не можешь изменить.

– В этом нет никакого смысла, – мрачно согласилась Адди. – Но я не могу притвориться такой хорошей как ты, Кейд, и не могу не сердиться.

Со времени ее ссоры с Расселом, Адди держалась от него подальше, обнаруживая в себе небывалую твердость всякий раз, как подумывала простить его. До сих пор он позволял ей говорить и делать почти все, что заблагорассудится. И с его стороны измениться и ограничить ее свободу, обращаясь с ней как с вещью, которую можно положить на место, было слишком неожиданно. Нельзя давать человеку свободу действий, а потом урезать ее настолько внезапно, настолько жестко.

Как любая дочь, находящаяся в плохих отношениях с одним из родителей, она нуждалась в любви и поддержки другого. Мэй мудро воздерживалась от критики в адрес либо Адди, либо Рассела, или от того, чтобы вставать на сторону одного против другого. Вместо этого она оказывала поддержку им обоим наедине, зная, что оба были слишком упрямы, чтобы понять точки зрения друг друга. Адди и Рассел едва разговаривали.

Хотя ее сильно тревожили проблемы с Расселом, Адди ни с кем не разговаривала об этом, особенно с Беном. Она сильно смущалась всякий раз, когда смотрела на него и вспоминала, как рыдала у него на руках. Что он теперь думает о ней? Бен не упоминал о том случае. Его нежность той ночью исчезла, и он вернулся к своей привычной насмешливой манере общения по отношению к ней. Но иногда он смотрел на нее так, словно про себя смеялся над ее внезапно открывшейся застенчивостью, и достаточно было одного его взгляда, и у нее мурашки начинали бегать по коже. И она ждала очередной колкости, которую он все не отпускал...ах, как же он был невыносим!

Она искала утешение для своего оскорбленного эго в обществе Мэй. Мэй всегда была спокойна и нежна. Было мягкое изящество во всем, что она делала, изящество, которому нельзя было научиться — оно было в крови. аролина тоже была такой. Они принадлежали к тому типу женщин, которые никогда не позволят миру изменить их. Адди знала, что была полной их противоположностью. Она постоянно боролась и менялась, постоянно хотела чего-то и возмущалась, когда не могла этого получить. Она поняла, что Рассел пытался сказать ей прежде.

Никто из семьи не смог бы пережить убийство Рассела, — мрачно подумала она – Неудивительно, что все полетело к черту после того, как он умер. Они все достаточно хорошо справлялись, если все было под контролем и удобно для них. Но когда случалось несчастье, им нужен был кто-нибудь еще, чтобы справиться со всем. Хорошо быть добрым и мягким, но временами это непозволительная роскошь, иначе о тебя просто начнут вытирать ноги.

Спустя неделю после того, как Адди запретили видеться с Джефом, семья готовилась проехать пятьдесят миль, чтобы побывать на свадьбе Харлана, младшего брата Джефа, с Руфь Фанинс, дочерью богатого владельца ранчо. «Санрайз» и «Дабл Бар» по молчаливому согласию решили отложить их разногласия на несколько дней. Они все любили свадьбы. Это давало им возможность увидеть старых знакомых, послушать рассказы путешественников, пить сколько душе угодно и танцевать, пока не сотрутся подошвы на туфлях. Ковбои с разных ранчо ели вместе, разговаривали о зарплате и о работе, наслаждались бесплатными спиртными напитками и настолько пользовались гостеприимством хозяина, насколько это было возможно. И каждый владелец ранчо в Техасе любил похваляться тем, что они называли их легендарным гостеприимством.

Мужчин на таких мероприятиях всегда было больше, чем женщин, поэтому за расположение и внимание каждой свободной непрерывно сражались. Адди опасалась предстоящего посещения свадьбы. Что она будет делать, когда люди, которых она не знала, ожидали, что она узнает их? Но в то же время, Адди была взволнована. Она не танцевала долгое время. Она хотела послушать музыку и побыть среди толпы веселящихся людей.

Накануне отъезда, Мэй поднялась наверх, чтобы помочь Адди уложить вещи, и нашла ее посреди груды платьев. Адди целый час примеряла платья, но ни одно из них ей не захотелось надеть, и она уже намеревалась сжечь весь свой гардероб.

– Я заплачу, – сказала она в отчаянии, – если это хоть как-то поможет.

Лицо Мэй выражало беспокойство.

– Милая, у тебя все лицо красное. Что тебя так расстроило?

– Это. – Взмахнув рукой, Адди показала на кучу одежды вокруг нее. – Я пытаюсь найти что-нибудь, чтобы одеть на танцы после свадьбы, но у меня нет ничего, что не было бы розовым. Я ненавижу это. Это почти все, что я ношу с утра до вечера, и я сыта этим по горло.

– Я пыталась уговорить тебя использовать другие цвета, когда их шили. Но ты настаивала на этом. Помнишь, какой упрямой ты была?

– Я, наверное, была глупа как пробка, – с чувством сказала Адди. – Не могла бы ты сказать мне, почему я решила сшить все розовое?

– Я полагаю, Джеф сказал, что этот цвет больше всего идет тебе, – спокойно ответила Мэй.

– Это просто замечательно. Теперь, когда я даже не могу больше видеться с ним, у меня целый шкаф розовых платьев.

Несмотря на все старания, Мэй не смогла сдержать улыбку.

– Аделина, этот цвет прелестно смотрится на тебе …

– Нет, даже не пытайся, – сказала Адди, неохотно начиная улыбаться, несмотря на свое раздражение. – Я безутешна.

Мэй сочувственно прищелкнула языком и заняла себя тем, что стала собирать платья, разбросанные по комнате, и складывать их на кровати.

– Мы все уладим, милая. Только дай мне подумать минутку.

Адди почувствовала, что ее раздражение спало, пока они с Мэй приводили все в порядок. Было кое-что почти волшебное в том, какое влияние на нее оказывала Мэй, что-то успокаивающее и чудесное в аромате ванили, в блеске ее чистых светлых волос, в мягких движениях ее тонких белоснежных рук. Это было самопровозглашенной ролью Мэй: утешать и успокаивать, давать распоряжения и организовывать, содержать дом в идеальном порядке и следить, чтобы все его обитатели жили в мире и гармонии. Адди знала, что не была так же терпелива, как Мэй, но не испытывала уверенности, что хочет быть. Но она все равно ценила это качество в Мэй.

– Давай посмотрим, сможем ли мы найти что-нибудь подходящее для тебя в моем гардеробе.

– Ты уверена? – Адди удивленно посмотрела на нее.

– Что ж, мы почти одного размера. Но у тебя талия тоньше. Я заметила, что ты не затягиваешь корсет так туго, как привыкла. Я собиралась поговорить с тобой об этом, Аделина.

Адди нахмурилась. У нее всегда была хорошая фигура. Но это было в то время, когда девушки не носили корсеты. В 1930 году женщина в годах носила корсет из китового уса, женщина средних лет – более легкий вариант, называемый корселетте, а девушки возраста Адди носили бюстгальтер и корсет, который совсем мало весил. Теперь же ее оценивали по другим стандартам, и в 1880 двадцатичетырехдюймовая талия была считалась огромной. Любая женщина, старая и молодая, носила жесткие корсеты из китового уса, укрепленные плоскими свинцовыми пластинами и затянутые настолько туго, насколько она могла выдержать.

– Я не могу дышать, когда он затянут туже, чем сейчас.

– Конечно, можешь, – сказала Мэй. – Раньше ты могла.

– Я изменилась, мама. Правда, изменилась.

– Я знаю, что порой это может быть неудобно, но просто не культурно позволять своей талии быть настолько большой, милая. И, кроме того, ходить без опоры вредно для твоей спины.

– Я постараюсь затягивать туже, – пробормотала Адди, зная, что упадет в обморок, если сделает это.

Мэй лучезарно улыбнулась ей.

– Вот это моя хорошая девочка. Я просто хочу, чтобы ты была самой красивой девушкой на танцах. И ты будешь. Я собираюсь дать тебе то сине-зеленое платье, которое даже не носила.

– О, я не могу взять то, что ты никогда …

– Я решила, что слишком стара для этого платья. Но оно прекрасно подойдет тебе. Пойдем, примерим его.

Адди последовала за ней вниз по коридору к ее спальне. Мэй и Рассел спали в отдельных комнатах, чтобы предотвратить появление новых детей. После того, как узнала об этом, Адди спросила Каролину, не в силах поверить, что такой крепкий мужчина, как Рассел, сможет обходиться без женщины всю оставшуюся жизнь. Каролина слегка покраснела.

– Я думаю, что он навещает кого-то время от времени, – сказала она.

Адди была обеспокоена этой мыслью.

– Но как странно. Кажется, что он и мама все еще любят друг друга.

– Конечно, любят. Даже, несмотря на то, что папа, возможно, проводит время в постели другой женщины, он любит маму так же сильно, как всегда любил.

– Но они не спят вместе …

– На самом деле это ничего не значит. Он может любить маму сердцем, даже, несмотря на то, что, возможно, любит другую женщину в физическом плане.

– Нет, он не может, – сказала Адди, сдвинув брови. Верность не была тем, что можно подвергнуть риску.

– Почему нет?

– Потому что он просто не может!

Вспоминая этот разговор сейчас, Адди всматривалась в аккуратную, в бело-желтых тонах спальню Мэй, а потом ее взгляд переместился на ряд платьев, висевших в шкафу.

– Мама, – осторожно спросила она, – как ты думаешь, если два человека собираются пожениться, для них важно испытывать страсть друг к другу?

Мэй обернулась, выглядя удивленной, но затем улыбнулась.

– Боже мой, иногда ты даже более прямолинейна, чем твой отец. Почему ты спросила об этом?

– Я просто думала о браке и о любви.

– Эти двое должны будут идти рука об руку. Поэтому важно любить мужчину, за которого ты выходишь замуж. Но еще важнее иметь интересы, которые совместимы с его интересами. Что касается страсти, она не так необходима, как ты, возможно, думаешь. Страсть померкнет. Любовь навсегда останется, так же как и совместимость. Я ответила на твой вопрос?

– Отчасти, – задумчиво проговорила Адди. – Ты думаешь, что страсть это плохо, да?

– В некотором роде, да. Она ослепляет людей, и они не видят того, что на самом деле у них на сердце. Они гораздо больше прислушиваются к страсти, чем к разуму, а это плохо. Это пустая эмоция.

Адди была совсем не согласна, но держала язык за зубами и не спорила. Молча, Мэй снова повернулась к шкафу и достала платье, которое искала.

– Вот оно, Аделина. – Она положила его на кровать, и Адди подошла посмотреть.

– Это самое красивое платье, которое я когда-либо видела, – сказала она, благоговейно касаясь ткани. Бирюзовое платье переливалось и сияло в свете дня. Оно имело сердцеобразный вырез, рукава по локоть, отделанные кружевом, и искусно задрапированную юбку, украшенную вставками из газа и искусственными розами. Она не могла дождаться, когда примерит его.

– Если тебе нравится, то оно твое.

– Я влюбилась в него, – оживленно воскликнула Адди, и они обе хихикнули, когда она подняла его и пошла к зеркалу, приложив платье к себе.

– Ты будешь прекрасна в нем, с твоими медовыми волосами и этими чудесными карими глазами, – заметила Мэй, ее лицо сияло от удовольствия.

– Почему ты выглядишь такой счастливой? – со смехом спросила Адди. – Ведь это я надену платье.

Мэй подошла к ней и быстро обняла ее сзади.

– Я твоя мама. Я всегда счастлива, когда счастлива ты, милая. Разве я не говорила тебе этого раньше?

Странное чувство испытала Адди, когда увидела отражение их лиц в зеркале. На долю секунды она увидела маленького ребенка, позирующего перед тем же самым зеркалом в пышном платье, взятом из шкафа Мэй, но потом видение исчезло, оставляя ее дрожащей и потрясенной.

– Да, говорила, – прошептала она.

– Аделина, что случилось?

Адди медленно повернулась к ней, и что-то внутри нее встало на свое место, как недостающий кусочек мозаики. Внезапно Мэй стала ей такой знакомой, в отличие от того, что было раньше. Адди была ошеломлена близостью этого лица, приливом любви, который в один момент охватил ее сердце. Вид обеспокоенного лица Мэй вызвал другое видение, более ясное, чем первое. Адди увидела себя маленькой девочкой, рыдающей и страдающей от сознания своей вины, умоляющей Мэй простить ее.

Мама, мне жаль. Мне так жаль…

– Я просто вспомнила кое-что, – хрипло проговорила Адди, ее взгляд стал отсутствующим. – Давным-давно я взяла у тебя кое-что без разрешения. Золотой браслет, да? И…я потеряла его, да?

– Это все в прошлом.

– Но это было, – настаивала Адди.

– Да, но теперь это не имеет значения.

Но это было.

Воспоминания об этом было достаточно, чтобы заставить Адди поверить. Мэй – моя мать. Я знаю это она. У Адди защипали глаза, и она яростно вытерла их. Ее горло болело, когда она попыталась заговорить. Я столько лет хотела … никогда даже не надеялась…не смела надеяться.

Мэй протянула руки и раскрыла свои объятия, ее лицо омрачилось от беспокойства.

– Что? Что случилось?

Адди положила голову на ее мягкое плечо, дрожа от переполнявших ее эмоций.

– Ничего. Совсем ничего, мама.

* * * * *

Все пространство вокруг дома Фанинсов роилось людьми, животными, повозками. Дом больше походил на гостиницу, чем дом, пусть даже и достаточно большой, чтобы разместить бесчисленных гостей и посетителей. Свадьба должна была состояться завтра утром, после барбекю сегодня днем и вечеринки вечером, дальше гостей ждали танцы и еще два дня празднеств.

— Я не ожидала, что будет так много людей, — прошептала Адди Каролине, которая сухо рассмеялась.

— Похоже, миссис Фанин пригласила несколько сотен из своих самых близких друзей. Я полагаю, она решила, что эта толпа меньшее зло, чем обвинение в скаредности. Прием там, на веранде. Это необходимый компонент всех гуляний. Ты хотела бы мило ворковать с пятью сотнями человек одновременно? Это то, что я называю гостеприимство.

Питер и Рассел помогли женщинам выбраться из повозки, тогда, как Кейд, заметив друга, убежал, чтобы присоединиться к нему. Адди отвела глаза от Рассела, когда приняла его руку, чтобы ступить на землю. Прежде чем она смогла отвернуться, он остановил ее с тихим предупреждением:

— Я все время буду следить за тобой. Не дай мне поймать тебя где-нибудь около того парня Джонсона. И я подразумеваю именно это, Аделин.

— Я думала, что сейчас перемирие…

— Верно. Но это не означает, что война закончилась. И я не хочу, чтобы ты общалась с этими разрушителями заборов больше, чем того требует простая вежливость, приветствия будет вполне достаточно. Поняла?

— Это не моя война.

— Твоя. Ты – Уорнер.

Она коротко кивнула и отвернулась от него, присоединившись к Мэй и Кэролайн, которые пошли поприветствовать миссис Фанин.

— Боже мой, Мэй! Как давно мы не виделись! – воскликнула миссис Фанинс слащавым протяжным голосом, смотря на них своими темными глазами так, словно одаривала бриллиантами и искривила губы в улыбке.

— О, Аделина, ты такая красавица! Я уверена, что скоро мы все соберемся на твоей свадьбе, не так ли?

Аделин неловко улыбнулась:

— Я не думаю, это..

— И Каролина…ты, на этой жаре…мы должны усадить вас с прохладным напитком сейчас же. Мэй, ах твои девочки просто конфетки и произведут настоящий фурор. Вы непременно должны мне позволить похвастаться некоторыми из подарков, которые получила Рути.

— Что мы подарили ей? – шепнула АддиКаролине, пока они следовали за миссис Фанин в дом.

— Хрустальное блюдо для артишоков.

Адди не смогла скрыть усмешку.

— Приятно сознавать, что мы подарили ей кое-что действительно полезное.

Каролина, которая собственно и выбрала это блюдо, высокомерно задрала нос:

— У Рут уже есть все, что ей нужно. И самое главное – младший брат Джефа в качестве мужа.

Улыбка Адди немедленно померкла.

— Каро, если ты увидишь Джефа, скажи мне. Я должна объяснить ему некоторые вещи.

— Ты просто напрашиваешься на неприятности, сестренка. Ты не должна ничего ему объяснять. Он уже знает, почему ты не отвечаешь на его записки и не приходишь на свидания.

— Просто скажи мне, если увидишь его, — сказала Адди нетерпеливо.

После восхищенных восклицаний у столов, перегруженных свадебными подарками Рут, Адди и Каролине удалось сбежать в отведенные им комнаты, чтобы ненадолго вздремнуть и освежиться перед барбекю. Мэй осталась с миссис Фанинс, чтобы помочь ей встретить остальных гостей.

Прохладный бриз сквозил по комнате, ослабляя дневную жару, но Адди не могла спать. Она подошла к окну, наблюдая за суетой снаружи. Сотни названий теснились в голове, поскольку старые друзья возобновили свое знакомство. Она деловито повторяла про себя имена, надеясь, что вспомнит достаточно из них, чтобы не оскорбить кого-нибудь ненароком и не затрудниться в разговоре.

Наконец все вокруг стихло, когда люди удалились в свои комнаты, чтобы подготовиться к вечеру. В животе у Адди заурчало от раздававшихся в воздухе запахов. Не трудно было представить свинину, которая в этот момент жарилась и потрескивала на огне. Тут была и копченая колбаса, грудинка и картофель, не говоря уж о разнообразнейших пирогах и десертах. Адди тайком ослабила свой корсет, выпустив талию на добрую половину дюйма, и вздохнула от облегчения. Никто и не заметит. Черт с ней с элегантностью. Она хотела есть.

— Я думаю, что все выглядит просто замечательно, — сказала Каролина, цепляясь за руку Питера, когда Уорнеры маленькой группкой спускались вниз по лестнице. Они все двигались очень медленно из уважения к неуклюжей походке Каролины. Мэй и Адди шли по обе стороны от Рассела, касаясь ступенек подолами платьев.

Адди была очарована людьми, выходящими из дома. Каро была права. Все действительно выглядело замечательно. Это было похоже на сцену из кинофильма. Она поразилась тому, что это было реальностью. На женщинах были красивые пышные платья, обильно украшенные цветами и тесьмой. Тонюсенькие талии были подчеркнуты поясками с бахромой или множеством бантиков, волосы были завиты в массы локонов и собраны на затылке. Мужчины были одеты еще более вычурно, чем дамы. После долгого созерцания мужчин, одетых только в грубые джинсы и хлопковые робы, было удовольствием видеть их одетыми во все лучшее. Многие носили светлые рубашки, яркие шелковые шарфы и изящные, сделанные на заказ ботинки. Более состоятельные были одеты в фешенебельную городскую одежду, полосатые брюки, легкие летние костюмы и атласные жилеты. Адди хотелось захихикать, когда она увидела, у скольких из них волосы выглядели так, словно лакированная кожа, гладко зачесанные и блестящие как макассаровое масло, приглаженные на макушке и уложенные завитком.

— Аделина, ты сегодня вечером как картинка, — грубо сказал Рассел, мельком взглянув на нее.

Насыщенный розовый оттенок платья делал ее кожу похожей на персик, а карие глаза более темными. Умеренное декольте платья и короткие рукавчики оставляли ее шею и плечи открытыми. Две плоеные юбки платья были отделаны плиссированными лентами и шелестели, когда она двигалась.

Адди нехотя улыбнулась:

— Спасибо, папа.

— Еще одно. Не дай Бог, я поймаю тебя в укромном местечке с тем парнем Джонсоном.

— Не поймаешь, — казала она сладко. Она собиралась найти Джефа, но кончено перед этим удостовериться, что Рассел не увидит этого.

Снаружи играла музыка, было несколько скрипок, гитара, банджо, всюду были венки и ленты из цветных тканей. Люди расставляли длинные столы, заполняя их блюдами со щедрыми порциями разнообразной еды: от свинины до пирогов с малиной. Едва Адди приблизилась к столам, ее осадили предложениями о помощи – «мисс Аделин, позвольте мне положить вам кусочек этого»… «мисс Аделин, могу я подержать вашу тарелку, пока вы решаете, что выбрать?»

Не много времени потребовалось, чтобы понять, что большинство мужчин вокруг были из ранчо «Санрайз». Как объяснила позже Каролина, каждый ковбой из «Санрайз» считал это своей обязанностью и привилегией – присматривать за женщинами Уорнер. Адди оказалась в небольшой толпе мужчин, каждый из которых назначил себя ее опекуном и защитником, и она была удивлена и тронута их поведением, когда они соперничали за ее внимание. В большинстве своем они были просты и грубоваты, но их нельзя было обвинить в отсутствии галантности. Она опрометчиво пообещала станцевать завтра с каждым из них и смеялась, когда они шутливо ссорились за очередность.

— На твоем месте, я бы оставила танец для кое-кого особенного, — тихонько пробормотала Каролина, и Адди беспечно усмехнулась, суя в рот нежный кусочек цыпленка.

— Кто же это?

— Смотри, вон там. Говорит с миссис Фанинс.

Адди последовала за пристальным взглядом Каролины и прекратила жевать, увидев худощавого, привлекательного мужчину, который отвечал миссис Фанинс, держа в одной руке бокал с напитком и жестикулирующего другой. На нем были бежевые брюки, белая рубашка и вышитый жилет, подчеркивающий его широкие плечи. Она не могла увидеть его лицо, но видела коротко стриженные темные волосы, загорелая кожа резко контрастировала со снежной белизной воротничка. Вся его уверенная осанка, казалось, объявляла, что он был опасным человеком, с которым не шутят. Адди не спускала с него взгляда, продолжив жевать свою курицу.

— Интересно, — пробормотала она, — кто это?

— Это Бен, глупенькая!

Она чуть не подавилась едой.

— Нет!

— Ты ослепла? Посмотри еще раз.

— Это не он, — сказала Адди упрямо, с трудом проглотив кусок, — Бен не такой высокий как он и…

Ее голос увял, поскольку он повернул голову в ответ на чье-то приветствие и она узнала его профиль.

— Это Бен, — ошеломленно произнесла она.

— Я же говорила тебе.

Она никогда не видела Бена в чем-то, кроме джинсов, рабочей одежды и пыльной шляпы. Как ему удалось превратиться в этого элегантного незнакомца? Он был такой же, и все-таки настолько другой, что она боялась довериться глазам.

— Посмотри на него, прямо денди, — сказала она задохнувшись и пытаясь проигнорировать стук сердца в груди.

— Очень красивый мужчина, не так ли?

— Любой человек выглядит лучше, когда вымоется и оденет чистую одежду.

Каролина фыркнула:

— О, признайся, Аделина.

Но Адди не могла ответить. Ощутив ее потрясенный взгляд, Бен повернулся и посмотрел на нее, его глаза скользнули по ней с наглой оценкой, заставив ее пульс участиться. Он лениво улыбнулся и переключил свое внимание на миссис Фанинс, как будто Адди не представляла для него никакого интереса.

Все оставшуюся часть барбекю она делала вид, что ей все равно, ожидая, что Бен коснется ее руки или прошепчет что-то ей в ухо. Конечно, он должен был подойти и поприветствовать ее, хотя бы из вежливости. И, когда он действительно к ней приблизится бы, она бы тут же поставила его на место. Независимо от того, каким бы привлекательным он не был, она ему покажет, что ей это совершенно безразлично. Но день тянулся, а он так и не подошел к ней. Адди была странно опустошена отсутствием шансов поговорить с ним. Его время принадлежит ему, видит Бог, меня нисколько не волнует, как он его тратит, думала она, пытаясь набрать немного здорового презрения. Пусть он себе говорит с каждой женщиной здесь, но только не с ней. Ее это нисколько не заботит.

После того, как толпа наелась, и пища начала перевариваться в переполненных животах, день стал ленив и тих. Голоса, оживленные раньше, стали вялыми, стулья отодвинулись, веки удовлетворенно опустились.

— Смотрите, кто пожаловал, — сказала Каролина, очищая тарелку последним кусочком ветчины. К ним приближались молодые женщины, обе в платьях из индийского батиста и хлопка, с низким декольте, чтобы показать белые муслиновые шемизетки под ним. Женщины выглядели смутно знакомыми, но Адди понятия не имела, как их зовут. Она поспешно опустила взгляд вниз, подняв руку к глазам.

— Я не вижу кто это, мне что-то попало в глаз, — пробормотала она, — Кто это?

— Это Рути и твоя старая приятельница Мелисса Мериголд, — сказала Каролина, — Мелисса будет подружкой невесты. Что с тобой?

— Ресничка в глазу, — Адди поморгала, симулируя облегчение, — Вот и все, мне лучше. О, Рути, Мелисса, как дела?

Рути, девушка с черными волосами и длинным, узким лицом, широко улыбнулась ей.

— Прекрасно. Думаю, мы приехали увидеть, как всем понравился обед.

— Я должна получше разглядеть платье Аделины, — вмешалась Мелисса, наклоняясь и слегка обнимая Аделину, как давнего друга. Мелисса была высока и стройна, с круглыми синими глазами, острыми скулами и длинными аристократическими пальцами.

— Это самая шикарная вещь, которую я когда-либо видела!

— Спасибо, — сказала Адди улыбаясь простой лести. Она чувствовала себя обязанной возвратить комплимент.

— Мне тоже очень нравится твое платье, особенно эти ленточки.

Шемизетка и рукавчики платья были украшены цветной тесьмой. Мелисса перебирала один из концов ленточек на левом рукаве, укладывая его под красивым углом. И Адди увидела, что ее мизинец был изогнут под неестественным углом, как будто был когда-то сломан и не вправлен должным образом. Она смотрела на изящную белую кисть расширившимися глазами. Словно вспышку, она увидела двух маленьких девочек, бросающих друг другу мяч. Одна из них бросила его слишком высоко… «Попытайся поймать его, Мисси!» Мелисса поймала мяч неудачно и сломала мизинец.

— Мисси…, — спросила Адди странным голосом, — палец причинял когда-либо тебе боль?

Мелисса усмехнулась ей, протягивая руку.

— Этот палец? А, маленький недостаток. Только не говори мне, что ты все время думала о том дне.

— Мисси? – повторила Рут, морща бровь, — Я никогда не слышала, чтобы тебя так называли прежде

— Аделина единственная, кто называл меня так, — ответила Мелисса, нежно улыбаясь Адди, — Еще с тех пор как мы были маленькими. А палец будто и не был сломан вообще, только немного изогнут. Ты не вспоминала об этом раньше, Ад.

— Но это ведь из-за меня, это я подбросила мяч так высоко…

— Нет, это была я. Я всегда была очень неуклюжей. Никогда не знала, как правильно поймать мяч, — она посмотрела, как Каролина неловко переместилась на стуле, — Каро, когда должен родиться ребенок? Довольно скоро, а?

Пока Каролина и Мисси разговаривали, Рут присела на стул рядом с Адди и наклонилась, чтобы прошептать ей:

— Харлан говорит, что твой отец не позволяет тебе видеть его брата.

— Да. Скажи мне, как Джеф? Я не видела его несколько дней.

— О, он готов умереть от одиночества, — ответила Рут, ее глаза заблестели, — Не знаю, что ты с ним сделала. Но он не хочет смотреть на других женщин, ему нужна ты.

— Я не видела его сегодня…

— Он и его друзья заняты планами на сегодняшний вечер, — Рут захихикала, — Это удобная отговорка. Харлан и остальные вчера вечером добрались до ликера и весело развлеклись. Но Джеф где-то здесь. И если Харлану можно верить, Джеф хочет устроить так, чтобы вы увиделись после того, как обед закончится.

— Спасибо, Рути.

После этого Адди слушала беседы вокруг нее вполуха, ее внимание было поглощено кланом Джонсонов, которые собрались на другом конце.

В центре семьи сидел крупный человек с огромными руками и массивной челюстью, у него были глаза яркого синего цвета, темно рыжие волосы и красное лицо. И хотя обед уже закончился, у него на коленях стояла полная тарелка, с которой он брал отборные куски. У него был королевский вид, что вполне соответствовало его значительным пропорциям. Должно быть это был Большой Джордж. Она видела некоторых из его детей, собравшихся вокруг него, включая и жениха — Харлана, но Джефа нигде не было. Толпа начала редеть. На остальную часть вечера мужчины и женщины разделились. Мужчины праздновали последние часы холостяцкой жизни Харлана с ликером и грубыми шуточками. В то время как женщины будут дарить Рут еще подарки, говорить и хихикать о мужчинах и их оригинальностях, а затем рано удаляться, чтобы выглядеть утром отдохнувшими.

Адди шла к дому рядом с Каролиной, чувствуя себя потерянной, неуместной. Едва они подошли к лестнице, она увидела Джефа за углом дома и его настойчивый взгляд.

— Аделина, — сказал он мягко, желая чтобы она сбежала, чтобы поговорить с ним. Она остановилась, быстро оглядевшись, заметит ли кто-нибудь ее отсутствие. Конечно, нет. Умы у всех были заняты предстоящим вечером.

— Аделина, не делай этого, — сказала Каролина, беря ее за руку и не глядя на Джефа, — Это не стоит того. Если папа узнает…

— Не узнает, если ты не скажешь ему.

Голос Каролины стал раздраженным

— Я не скажу, но он узнает так или иначе. Не будь дурочкой.

— Я могу принимать собственные решения, — Адди отняла свою руку, — Я не долго, Каро.

— Я могу только переживать за тебя, — пробормотала Каролина, поднимаясь по ступенькам и не оглядываясь назад, пока Адди кралась к Джефу в поисках уединения.

* * * * *

Лучшим местом, где они могли укрыться и спокойно поговорить, была кузница – небольшое помещение с крытым навесом, расположенная среди хозяйственных построек. Там повсюду лежали клейма, подковы, молотки, плоскогубцы и другие, необходимые для работы инструменты, а так же стояли две наковальни. Воздух был пропитан запахами железа и нефти. Как только дверь в кузницу за ними закрылась, Джеф тут же протянул руки к Адди и так крепко обнял, что она едва могла дышать.

— Я скучал по тебе, — многократно повторял он, покрывая жадными поцелуями ее лицо, а руки нетерпеливо гладили ее тело. Его порыв оказался для Адди совершенно неожиданным, поэтому несколько секунд она безвольно терпела его притязания. Затем она стала вырываться, неловко корчась в его руках.

— Джеф, — окликнула она, пытаясь увернуться от его поцелуев. – Ты задавишь меня. – Она поморщилась, почувствовав в его дыхании кислый запах перегара.— Ты выпил? Думаю, что ты с этим переборщил, приятель.

— Я бы совсем сошел с ума, если бы не смог увидеться с тобой, — бормотал он ей в шею, прижимая к себе. – Я собирался что-нибудь предпринять… похитить тебя, или…

— Джеф, ты слишком сдавливаешь меня.

— Я не касался тебя так долго. Твоему отцу придется за многое ответить.

— Что ты имеешь в виду? То, что он запретил нам встречаться?

— Да. И за строительство того проклятого забора. Он нарывается на большие неприятности и получит за это по заслугам.

— Одну минуточку, — ринулась на защиту Рассела Адди. – Мне тоже не нравится этот забор, но…

— И никому не нравится. Твой папаша слишком высоко замахнулся, сладенькая. И он не имел никакого права прятать тебя от меня. Но не волнуйся, это долго не продлится.

— Он имеет полное право сердиться. А что ты скажешь на счет нападения ваших работников на наших ковбоев, в том числе и на управляющего.

— Не нужно спорить сейчас, — его губы вновь принялись целовать ее шею. – Святой Моисей, тебе нравиться спорить только ради того, чтобы мне противоречить.

— Но ты, кажется, думаешь…

— Ты нужна мне. Будь милашкой, Аделина. О, я так скучал по тебе эти недели. Будь хорошей. – Его рука обхватила ее грудь, отчего Адди подскочила на месте.

— Прекрати немедленно! – она оттолкнула его руку, чувствуя, как краска стыда заливает ей лицо. Внезапно все пошло не так, как надо. Вся ее радость от встречи исчезла.

– Я пришла сюда не для этого, а для того, что бы поговорить и узнать, как у тебя дела.

— Ты пришла сюда по единственной причине, потому что хотела меня, — убежденно сказал Джеф. – Я тоже тебя хочу. Не имеет никакого значения, что делает твой отец. Я получу тебя, Аделина. Я всегда хотел тебя больше всех на свете. И плевать на все, что стоит на нашем пути. Я уверен в этом. – Он снова нащупал ее лиф, стараясь ртом заглушить ее протесты. Адди пришла в бешенство от его бесцеремонности.

— Ты как маленький мальчик, — произнесла она, изо всех сил вырываясь из его объятий. – Хвастаешься о еще не сделанном… прекрати это, Джеф! Я уже жалею о том, что пришла сюда с тобой, если это то… Ой! – она в порыве больно ударилась головой о стену, так что из глаз полетели искры. Его руки еще крепче стиснули ее. – Ты причиняешь мне боль! – задыхающимся голосом сказала она, делая рывок к двери, чуть не опрокинув их обоих на пол.

— Я люблю тебя, — бормотал он, нащупывая вырез ее платья. – Аделина… Я хочу тебя.

— Прекрати! – ее гнев смешался со страхом, когда она поняла, что Джеф не контролируем. Она была тесно прижата спиной к стене. Как далеко он собирался зайти? Она могла бы позвать на помощь, но какой позор это навлекло бы на нее и всю семью, не говоря уже обо всех неприятных последствиях! Почему он не оставляет ей выбора?

— Пожалуйста, — задыхалась она, отворачивая лицо от его липких поцелуев, в то время как его пальцы проворно расстегивали пуговицы на ее платье. – Джеф… послушай меня…

Она почувствовала прикосновение металла к затылку. Подкова, висящая на гвозде. Адди сосредоточилась, что бы освободить хоть одну руку и дотянуться до нее. Она смогла бы стукнуть его подковой. Но как сильно? Как надо стукнуть, что бы освободиться от Джефа, но при этом не убить его?

— Джеф, что с тобой происходит? – потребовала она ответа, но вместо этого почувствовала толчок его колена у себя между ног, что привело ее в бешенство.— Не заставляй меня причинять тебе боль. Я сделаю это, если ты вынудишь меня, Джеф. – он, казалось, совершенно не слышал ее, его рот все также покрывал поцелуями ее горло. Когда его руки слегка ослабили хватку, она тут же освободила руку и схватила подкову. Одновременно с этим распахнулась дверь, впуская стремительно двигающуюся тень.

Джеф был схвачен за шею и откинут от нее. Адди от неожиданности покачнулась и чуть не упала, но успела сделать шаг вперед. Хотя тут же отступила обратно, внимательно вглядываясь сквозь полумрак помещения, но разглядеть ничего не смогла, а только услышала глухие удары потасовки и приглушенный вскрик боли.

— Кто здесь? – дрожащим голосом спросила она, судорожно сжимая в руке подкову. – Джеф? Джеф…

Она услышала стон, а затем спокойный мягкий голос Бена, отчего у нее по телу поползли мурашки.

— Ты, несчастный маленький сукин сын. Если ты еще раз коснешься к ней только пальцем, то я убью тебя.

— Ты не имеешь права, — хрипел Джеф.

— Я имею все права. Это – моя работа: защищать собственность Уорнера, включая и ее. А теперь вали отсюда, иначе я закончу это здесь и сейчас.

— Я сделаю из тебя фарш, Хантер.

Бен презрительно фыркнул.

— Очень надеюсь, что попытаешься.

Заторможено Адди уставилась на дверной проем, через который ушел Джеф. Она судорожно вздохнула. Бен ногой захлопнул дверь и направился к ней, остановившись всего в нескольких дюймах. Она видела лишь силуэт головы и плеч. Хотя он был тих, она ощущала темную ярость, исходящую от него. Она не осмеливалась произнести ни звука. Без предупреждения, он схватил ее запястье и сжал, пока она не разжала руку и не уронила подкову. Отдернув руку, она стала растирать воспаленный участок.

— Если бы т…ты не пришел, — заикаясь бормотала она. – Он мог бы меня…

— Наступит время, — холодно произнес он, — когда мне не надо будет об этом беспокоиться.

— Бен…с…спасибо за…— она вжалась в стену, поскольку он придвинулся ближе. Знакомый запах и фигура, тем не менее, не успокаивали ее. Почему он молчит? Почему ей кажется, что настоящая опасность только начинается? – Джеф так странно вел себя, — проглотив комок в горле, сказала она. – Казалось, что он не слышал меня. Мне кажется, что он пытался…

— А что было бы, если бы он добился своего? Что, если бы он все-таки изнасиловал тебя?

— Я не позволила бы ему.

— Думаешь, что кто-нибудь услышал бы твои крики о помощи сквозь музыку и шум гостей?

— Я собиралась ударить его…

— Подковой? Ты случайно не заметила, насколько легко у меня получилось отобрать ее у тебя? Ты думаешь, что ему это составило бы больше труда?

— Возможно.

— Или, возможно, нет, — сказал он жестко. – Если бы он преуспел в своих стараниях получить то, что он хотел, то ты побежала бы к папочке с такой потрясающей новостью, и все вокруг превратилось бы в настоящий ад. Ты – маленькая дурочка. Неужели ты не понимаешь, что мы на грани войны? Ты чуть не предоставила чудесный повод для нее. Все ждут лишь малейшей возможности. Включая и твоего отца, — его руки схватили ее плечи, и напряглись, когда она вскрикнула от боли.

— Бен, отпусти меня!

— Тебе понравится, когда из-за тебя начнется кровопролитие?— шипел он ей в лицо. – Мужчины, умирающие из-за тебя, проливающие кровь… это польстит твоему тщеславию?

Она вздрогнула и отрицательно покачала головой.

— Нет. Я ни о чем таком не думала. Я только хотела…

— Ты хотела доказать Рассу, что ты уже взрослая. И к черту все, о чем он тебя просил. Иисус, неужели ты думаешь, что весь мир вращается только для тебя? Как тебе удалось свести с ума всех вокруг? Неужели, ты стоишь всех тех неприятностей, которые пытаешься вызвать? Меня это просто поражает!

Ее сердце екнуло, и она сделала попытку сбежать. Однако, он легко поймал ее и заключил в свои объятия. Джеф был силен, но ничто по сравнению с Беном. Пытаться бороться с ним было бесполезно. Его мускулы были тверды как сталь, а тело жесткое как сыромятная кожа.

— Теперь, когда ты избавился от Джефа, — сказала она, — ты собираешься занять его место?

— Есть огромная разница между ним и мной, дорогая, — издевательски произнес он. – Последствия от того, возьмет он тебя или я. Если ты так нуждаешься в мужике, что готова прятаться тут с Джефом, то я буду более чем рад удовлетворить тебя. Все останутся при своих интересах, если я займу его место.

— Я ненавижу тебя!

Уперевшись руками в его грудь, она что есть, силы отталкивала его, сумев добиться только того, что они оба потеряли равновесие. Бен сумел развернуться и взять на себя удар от падения. Адди приглушенно вскрикнула, когда он тут же перекатился на нее. Она попыталась его ударить, но он быстро поймал ее запястья и прижал к земле у нее над головой. Адди продолжала бороться, тесно прижатая к земле его телом, не обращая внимания на то, что лиф ее платья сползает все ниже.

— Остановись, Бен! Я уже и так достаточно пережила сегодня! Если ты не отпустишь меня, то завтра…

— Помолчи!

— И не подумаю! Дай мне уйти, ты, вонючий кусок…

— Я сказал помолчи! – тон его слов был так категоричен, что Адди пораженно замолчала. – Считай, что тебе повезло, что я помню о твоем отце даже сейчас. Только из уважения к нему, я не сделаю того, что ты заслуживаешь. Черт побери, прекрати ерзать!

Ее глаза, привыкшие к полумраку, неистово впились взглядом в его лицо.

— Если ты не собираешься давать мне то, что я на твой взгляд заслуживаю, то отпусти меня немедленно! Не выводи меня из себя! — потребовала она.

Его губы находились так близко к ее, что пожелай он ответить, прикосновение было бы неизбежным. Через юбки она чувствовала твердость его плоти, плотно прижатой между ее бедрами. Чувство его там заставило ее задрожать. Теплая слабость разливалась по всему телу.

Нет. Она не могла чувствовать такого, не к Бену Хантеру… ее врагу… он был смертельно опасен… ему запрещено. Быстрым движением она подняла колено, пытаясь ударить его. Он ловко переместился так, что колено ударило внутреннюю часть его бедра, которое было таким же твердым и непоколебимым, как ствол дерева. Он приподнял ее юбки, и устроился между ее бедрами так, что еще шире раздвинул их.

— Так это то, чего ты стремишься избежать? – потребовал он ответа, прижимаясь к ней между бедер так, что она охнула. Он показался ей огромным и горячим. – Потому что это, — продолжал он, качнув бедрами, отчего по ее телу разлилась еще одна волна удовольствия, – результат всех твоих улыбочек и заигрываний, Адди…

— Я никогда не пыталась тебя…

— Тебе достаточно просто посмотреть на мужчину, и ты об этом прекрасно знаешь. Черт, я даже не могу обвинять Джефа в том, что он хочет тебя. Для тебя это – просто игра: сводить с ума, заставляя неистово желать себя, а затем бросать.

— Нет! Ничего подобного я не делаю! – дрожащим голосом из-за переполнявших ее эмоций, стала отрицать Адди. Она была ошеломлена силой его гнева. Что такого она совершила, что бы привести его в такое неистовство.

Бен поднял голову. Его глаза сверкнули, когда он заметил ее учащенное от злости дыхание и хищно скрюченные пальцы.

— Ты выцарапала бы мне глаза, если бы смогла, — тихо констатировал он.

— И даже больше, — сказала она, в то же время сознавая, что он просто играет с ней, и ненавидя его за это. – Я заставлю тебя заплатить за то, что ты посмел относиться ко мне, как к…

Его рот прекратил ее тираду, крепко прижавшись. Это был поцелуй гнева, а не страсти, направленный на то, что бы показать кто здесь главный. Она стонала и боролась с ним изо всех сил. Через какое то время она осознала всю бесполезность сопротивления и сдалась. Бен остановился и поднял голову, его дыхание было хриплым и тяжелым. Она знала, что его губы так же пострадали от этого поцелуя-наказания, как и ее, но эта мысль не принесла ей удовлетворения.

— Ты закончил?— прерывающимся голосом сказала она. – Ты доказал, что больше и сильнее меня. Я уверена, что эта мысль принесла тебе удовлетворение. Ты победил. Есть одна вещь, которую я хочу тебе объяснить. Я слышала, что ты сказал Джефу несколько минут назад. Так вот, я хочу, что бы ты запомнил для себя раз и навсегда: я – не собственность, ни моего отца, ни твоя. А теперь убери свои лапы и отправляйся ко всем чертям!

Он был совершенно не впечатлен ее яростью.

— Когда буду готов.

— Чего ты хочешь от меня? – взорвалась она. – Что б я притворялась, что я наслаждаюсь?

— Возможно. Стоит попробовать.

— Пошел к черту! Единственное, что я чувствую к тебе – это отвращение.

Он замолчал, всматриваясь в ее лицо, а затем встряхнул головой, как-будто пытаясь избавиться от наваждения.

— Должно быть, это правда. Да и нельзя сказать, что я сегодня от тебя в восторге.

Он приподнялся, оставляя свои бедра крепко прижатыми к ее, и отпустил запястья Адди. Внезапно, она снова смогла свободно дышать. Ее руки безвольно упали вдоль тела. Она почувствовала небольшое покалывание, когда кровь стала нормально по ним циркулировать. Она лежала неподвижно, ожидая, когда он освободит ее тело от своего веса, и, пытаясь привести мысли в порядок.

Глаза Бена блуждали по ее груди, когда она попыталась приподняться. Даже плененная, со скрученными юбками, она являла собой соблазнительное зрелище. Он не мог не помнить ощущение ее груди, плотно прижатой к его, мягкую колыбель бедер. Его гнев утих так же быстро, как и возник, заменив собой чисто мужской интерес. Его могли лишить места, если бы стало известно, как он с ней обошелся. Рассел бы избил его до полусмерти, если бы узнал.

И все же, он был уверен, что Рассел ни о чем не узнает. Если интуиция Бена права на счет Адди. Если она чувствовала хоть часть того, что ощущал он, то не только сожаление останется в ее памяти от их встречи. Конечно же, она никогда в этом не признается. Бен смотрел на нее и думал, как ему стоит поступить. Отпустить ее и принести извинения? Это, вероятно, было бы лучше всего… но что-то внутри восстало от мысли дать ей уйти просто так. Пока она в его руках, почему бы не использовать это в своих интересах? Она не сможет ненавидеть его еще больше. И к черту все сомнения. Он так неистово желал ее, что, казалось, просто сгорал изнутри.

— Отвращение – это все, что ты чувствуешь, Адди?

— Да, — коротко ответила она.

— Не хотелось бы противоречить тебе, дорогуша, но в какой то момент, и я готов в этом поклясться, ты чувствовала кое-что совершенно не похожее на отвращение. В течение некоторого времени ты…

— Меня не интересует, что ты себе вообразил о том, что я чувствовала! – К этому моменту Адди уже была достаточно оскорблена, и желала только одного, что бы вся эта ситуация осталась в прошлом. Чтобы сбить ее с толку, Бен наклонился и поцеловал ее в кончик носа, как будто у них только, что было нежное свидание. Адди была совершенно изумлена. Она никогда не могла предсказать, что он сделает в следующий момент.

— Я сожалею, что назвал тебя собственностью, — пробормотал он. – Я не это имел в виду.

— Именно это, но больше такого не повториться. Ты такой же, как все здешние мужчины. Я не могу смириться с таким отношением к женщинам, которое существует.

Его губы нежно потерлись о ее бровь, а затем, легко, как касание бабочки, поцеловали веко.

— Так помоги мне измениться.

— Я… Мне нет никакой з…заботы, изменишься ты или нет. Я только хочу…

Ее сердце стало бешено стучать в груди от его очередного поцелуя. Что он с ней делал?

— Ты хочешь, что? – напомнил он, поглаживая рукой ее шею. Она попыталась отодвинуться. Но теперь, когда она была в его объятиях, он не собирался позволить ей уйти.

— Я хочу, что бы ты меня отпустил.

— Ты уверена?

— Да,— слабым голосом ответила она.

— Думаешь, я смогу?— в его голосе появилась такая интонация, что у нее по позвоночнику пошла дрожь. Она сморгнула, начисто забыв, о чем он спросил, пока он не повторил вопрос.

Кивнув, Адди снова попыталась встать.

— Ты не сказал, что сожалеешь о том, что целовал меня.

— Нет.

— Но мне было плохо.

— А вот об этом я сожалею, — он взял ее за руку и приложил к своему лицу, нежно поглаживая запястье, от чего дрожь у нее переместилась аж до пальцев ног. – У тебя такая маленькая ручка. – Она попыталась ее вырвать, но он только стал крепче ее держать. Его лицо расплылось в улыбке. – Ты сама не больше ребенка.

— Достаточно большая, что бы справиться с тобой, — возразила она, и тут же покраснела, когда он засмеялся.

— Очень даже может быть.

— О, дай мне, наконец, уйти. Ты – злобный, властный… Я никогда не прощу тебя за… Нет, Бен…

— Нет, что?

— Не делай этого.

— Не делать, что?

— Бен…

Ее слова затихли от того, что его рот накрыл ее губы, целуя настойчиво и проникновенно, как никто и никогда ее не целовал прежде. Она слабо попыталась отодвинуться, но он взял ее лицо, как в колыбель, в свои ладони, и нежно поглаживал скулу большим пальцем. Он целовал ее так всепоглощающе, как рисовало его воображение уже столько времени, сколько он хотел ее, исследуя внутреннюю часть ее рта, смакуя вкус, щекоча языком ее небо и сплетаясь в интимном танце с ее языком. Она дрожала, не пытаясь больше бороться с ним, поскольку начала тонуть в море огня. Они целовались отчаянно, страстно, пробуя и смакуя друг друга.

Низкое довольное урчание вырвалось из горла Бена, когда его рот проложил дорожку к ее шее. Тело Адди горело. О, удовольствия было так много, что она не могла выдержать. Но тем не менее, хотела большего. Что она позволяет себе здесь, на полу, с Беном Хантером? Она сошла с ума.

— Я ничего не соображаю…

— Тише. Не говори ничего сейчас.

Он продолжал исследовать губами ее шею, спускаясь все ниже, туда, где начиналась округлость груди. Он чувствовал рукой бешенное биение ее пульса. Прежде, чем она могла остановить его, его пальцы скользнули под ее платье, пока рука полностью не сомкнулась вокруг ее груди. Потрясение от ощущения его руки на ее кожу поразило их обоих, заставляя задохнуться от восторга. Адди застонала. Она никогда и не с кем не разделяла такую близость. Это пугало, но и восхищало. Ее ум приказывал ей остановиться, но ночь вокруг была так пропитана этим безумие, что голос разума затих сам собой. Она не могла уже остановиться.

Его рука нежно поглаживала ее ребра, словно боясь, что она может сломаться, а в ответ она выгнулась для него, как настоящая распутница. Ее стон наполнил его рот, когда рука вновь возвратилась к груди, и он большим пальцем стал описывать круги вокруг соска. Сладкая мука заполнила все ее существо. Прижимаясь к нему, она запустила руки в его волосы и припала к его губам. Их языки скользили друг о друга, то отступая, то вновь возвращаясь.

Через время, Бен поднял голову и глубоко вздохнул, что бы справится с настойчивым желанием своего тела. Потребность взять ее, здесь и сейчас, было почти невозможно сдерживать. Это стало его навязчивой идеей. Он хотел знать все ее тайны, почувствовать ее, пока не поймет ее душу и тело, как свои собственные. Несмотря на весь свой опыт, он никогда не ощущал такой потребности в другом человеке, не жаждал так полного слияния. Он вытащил шпильки из ее прически и стал ласкать и гладить освободившиеся локоны.

Адди обвила его шею руками, почувствовав, что он придвинулся так, что бы их тела идеально сливались вместе. Слои одежды, которые разделяли их, не мешали в полной мере ощущать его желание и ее мягкость, твердость его возбуждения и ее податливую форму.

Адди почувствовала, как он стянул с ее плеч платье, а его горячий рот накрыл ноющий от желания сосок, вызывая этим горячие молнии внизу живота. На ощупь, она обхватила крепко его плечи, пытаясь без слов сказать: не останавливайся… никогда не останавливайся.

— Аделина, — шептал он, страстно целуя ее губы. – Не сдерживайся. Я не причиню тебе боли.

Она задохнулась, когда почувствовал, как его рука спустилась вниз, минуя талию, и скользнула в ее панталоны. Адди напряглась, ощутив кончики его пальцев внутри себя.

— Нет… Я не должна позволять тебе…

— Да, — шепнул он ей, уткнувшись лбом в ее плечо. – Ты права. И я не должен хотеть тебя. Но я хочу.

— Бен, — пробормотала она. – Пожалуйста…

— Никто и никогда не узнает о том, что было. Ты можешь держать в страхе остальную часть мира, но позволишь мне быть внутри. Ты ведь понимаешь, что случилось между нами. И знаешь, что ничто не сможет остановить это, независимо от того, что хотим или не хотим мы сами, — она застонала, когда он нашел чувствительное место, которое стал поглаживать, держа ее на грани удовольствия и безумия.— Я хочу, чтобы ты помнила это, — прошептал Бен ей в лицо. – Помнила всякий раз, когда будешь думать обо мне.

Она вцепилась в него, требовательно выгибая вверх бедра. И вскрикнула.

— Вспоминай. Потому, что я не собираюсь брать тебя здесь, — продолжал он шептать ей в волосы. Вздыхая, Бен убрал руку от ее бедер, нежно погладив вздрагивающий живот, и поправил на место ее сбившиеся юбки. Он оглянулся вокруг, как будто впервые замечая, что их окружает. Его губы скривились от отвращения. – Кузница.

Обессиленная Адди смогла лишь слегка пошевелиться и с трудом восстанавливала дыхание. Бен довольно улыбнулся, и, приподняв ее за плечи, положил ее голову себе на грудь. Он ждал пока утихнет ее дрожь, хотя его самого сжигало болезненное ощущение от собственного неудовлетворенного желания.

— Я должен буду вернуться в «Санрайз» завтра после свадьбы, — сказал он, стараясь казаться спокойным. – Кто-то должен заботиться о ранчо, а в сложившейся ситуации, я не могу доверить управление своему помощнику больше чем на день или два. Если ты не хочешь подвергнуться повторению притязаний Джефа снова, то постарайся держаться ближе к отцу и своей семье.

— Что, если…— она сделала паузу и проглотив комок в горле, продолжила. – Что, если я не хочу повторения твоих притязаний?

— А и правда, что?— заинтересованно сказал он, нежно куснув ее у основания шеи.— Я думаю, что мы найдем ответ на этот вопрос, когда оба окажемся в «Санрайз».

Он был уверен в ответе. Она знала, что он нисколько не сомневался, что она будет хотеть его все так же. Она должна была бороться сама с собой, поскольку тоже не сомневалась в его правоте. Но, тем не менее, стала протестующе извиваться, пытаясь отклониться от его ласк.

— И не удивляйся, если заметишь, что за тобой будут наблюдать наши работники. Прежде, чем я уеду, я собираюсь дать строгие указания на счет тебя, и все черти ада вылезут, если Джеф подойдет к тебе ближе, чем на сто футов. А, если я узнаю, что он позволил себе что-то большее, чем просто взгляд издалека, то я собственноручно заставлю его пожалеть об этом.

— Даже рискуя вызвать войну? – приглушенно спросила она, на что он мрачно усмехнулся, удивленный ее сарказмом.

— Совершенно верно. Если она должна начаться из-за тебя, милая, то ты видишь перед собой человека, который первый нажмет на курок.

* * * * *

Приведя себя в порядок, насколько это было возможно, Адди, разыскав Мэй, сослалась на головную боль, дабы провести остаток вечера в одиночестве. Она не хотела никого видеть, не сейчас, когда ее мысли беспорядочно путались в голове. Пытаясь уснуть пораньше, она лежала на животе, обхватив руками подушку, и уставившись невидящим взглядом в стену. Дом Фенинсов был удобным, но далеко не столь изящным, как дом в «Санрайз». Комнаты здесь были маленькими и скромно обставленными, матрасы комковаты, а постельное белье даже немного заплесневелым. Лиа спала на кровати у противоположной стены. Они расположились в комнате, по соседству с комнатой, занимаемой Каролиной и Питером.

Адди не хотела думать о том, что случилось той ночью, но она не могла избежать этого, и не могла забыть об этом. Она продолжала слышать голос Джефа, и то, что он сказал о Расселе. — Он взлетел слишком высоко, дорогая. У него нет никакого права прятать тебя от меня... но не волнуйся, это долго не продлится...

Что он имел ввиду?

Угроза маленького мальчика, шептала она. Расстроенный маленький мальчик, который не получил желаемого. Возможно, все дело в этом.

Глубоко вздохнув, Адди потерла лоб, затем прикрыла глаза и прижала к ним кончики пальцев. Она лежала с закрытыми глазами, а ее ум продолжал лихорадочно работать. Медленно темнота окутала ее сознание, и она вновь услышала, преследующий ее, хриплый голос.

Адди, не отварачивайся от меня. Я не причиню тебе боли. Теплый рот, скользящий по ее коже, твердое тело, обещающее наслаждение. Никто никогда не будет тебя знать, как я. Ты можешь оградиться ото всех, но пусти меня в свой мир.

Адди, сжавшись, сидела, затаив дыхание, с бешено колотящимся сердцем.

— Остановись, — шептала она. – Остановись.

Бен был ее врагом. Она не позволила бы ему убить Рассела. Она не могла позволить ему ослабить ее оборону. Рассел был ее отцом, ее настоящим отцом, и она была в ответе за его жизнь. Пришла пора действовать.

Она должна была предупредить Рассела. Так или иначе, она должна была найти возможность сделать это. Адди встала. Она мерила шагами комнату, и ее длинная ночная рубашка развевалась позади нее. Она попыталась представить себе Бена, планирующего убийство Рассела, после того, как будет подписано новое завещание. А затем крадущимся в комнату отца, с намерением осуществить убийство. Это было настолько очевидным, что даже беспокоило Адди. Бен должен был бы знать, что он будет первым, кого все заподозрят. Он должен был бы предусмотреть это.

А еще есть Джонсоны, которые ненавидят Рассела. Множество людей хотели бы наложить руки на ранчо «Восход солнца», сломать заборы, завладеть его скотом и водными правами. Фактически все вокруг. Но никто не желал этого больше, чем владельцы «Дабл бар». Возможно, Джонсоны были замешаны в убийстве.

Она остановилась, на мгновение, посреди комнаты, когда на ум опять пришли слова Джефа. Он взлетел слишком высоко, дорогая... но не волнуйся, это долго не продлится... Это было угрозой, настоящей и неприкрытой. Она не сомневалась, что Джеф и Большой Джордж хотели смерти Рассела не меньше, чем Бен. Может, они и планировали все вместе?

Нет. Задумчиво покачала головой Адди. Бен ненавидит Джонсонов. Он никогда не стал бы действовать с ними заодно. И он любит Рассела. Он не убил бы его. Я не должна думать, что это был он. Она не хотела верить этому.

Но Рассел должен был быть убит кем-то из близких ему людей, кем-то, кто знал о его привычках, какая комната была его, и как пройти через дом. Кто-то, кому не надо было пробираться мимо всадников, которые охраняли собственность круглосуточно. Это должен был быть Бен, тем более что, согласно истории, он уедет из города после убийства и никогда не уже не вернется.

— О, Бен, это не ты. Это не ты. — Прислонившись к стене, кусала она губы.

Сильные руки нежно скользили по ее телу, разжигая в крови огонь желания. Я хочу, чтобы ты запомнила это. И вспомнила каждый раз, когда будешь думать обо мне.

— Почему все это происходит именно со мной? – шептала она в муке. – Чем я заслужила это испытание? Я — все еще Адди Пек... но я и — Аделина Уорнер. Я помню события, произошедшие в разное время, но я не знаю, что для меня реальность. — Она затихла, когда увидела, что маленькое тело под одеялом, на кровати напротив, зашевелилось. Лиа проснулась.

— Тетя Аделина? — сказала она сонно.

— Да, Лиа? — Адди медленно подошла к ней, пытаясь взять себя в руки.

В I930 Лиа сказала, что тетя Аделина была жадной и эгоистичной интриганкой. Воспоминания о тете Аделине были Лиа неприятны. Почему? Что Лиа видела или слышала такого, что у нее сложилось такое впечатление о тете?

Ребенок, зевая, повернулся и уставился на нее сонными глазами из под тяжелых век.

– Почему Вы ходите по комнате?

— Я сожалею, что побеспокоила тебя. Я не могла уснуть. И думала о стольких вещах, что просто должна была встать.

— О чем Вы думали?

— О ком-то.

— Я видела, что Вы ушли сегодня с Джефом Джонсоном, — сказала Лиа, и ее темные глаза, потеряли все следы сонливости. — Вы думали о нем, не так ли?

— Ты видела меня с... но... Я думала, что все дети играли за загоном.

— Я вернулась раньше. Я шла следом за Вами и мамой в дом, когда появился Джеф Джонсон и Вы пошли с ним. Мама сказала мне, что я должна об этом никому не рассказывать, иначе у Вас будут проблемы с дедушкой.

— Да, действительно, — сказала Адди с сожалением. — Я буду тебе очень благодарна, если ты никому об этом не расскажешь. Почему ты так морщишь свой нос?

— Почему Вы пошли с ним?

— Я должна была поговорить с ним, Лиа.

Девочка сморщила свой носик, как-будто почувствовала какой-то неприятный запах.

— О.

— В чем дело? Тебе не нравится Джеф? Почему?

— Вы же сказали мне не говорить почему.

— О... Я... — Адди сделал паузу,и посмотрела на нее, в то время как любопытство забурлило в ней. — Я и забыла, что говорила тебе это, Лиа.

— Вы сказали, что это наша тайна.

Адди потребовалось все ее самообладание, чтобы подавить свое неистовое нетерпение и удержаться от желания вытрясти «тайну» из ребенка. Она улыбнулась и села на кровать, стараясь говорить спокойно.

— Хорошо, но, может ты освежишь мою память, а то я просто не смогу заснуть. Почему я забыла такую вещь? Скажи мне, в чем заключается наша тайна?

— Тетя Аделина, я устала.

— Скажи мне, а потом мы обе сможем быстро уснуть.

— Разве Вы не помните? Я сидела под верандой, а Вы с Джефом разговаривали возле лестницы.

— Это было утром или вечером?

— Вечером.

— Это было очень давно, или недавно?

— Недавно, — сказала Лиа торжественно.

— И о чем мы говорили?

— Вы говорили очень тихо о дедушке, Бене и...

— И?

— И о завещании. Завещании дедушки. И я издала какой-то шорох, и Вы словно обезумели, когда увидели, что я была там. Разве Вы не помните?

— Я... очень смутно. — Адди закрыла глаза, почувствовав внезапное головокружение. Завещание Рассела.

Быстро обойдя лестницу, она схватила заледеневшими руками, ребенка за плечи, и как бы со стороны услышала свой голос, мягкий, но звонкий от гнева. Что ты слышала? Что ты слышала? — А затем, нежный, хитрый и умасливающий: — Не кричи, Лиа. Я думаю, что ты, теперь достаточно большая девочка, чтобы разделить взрослую тайну. То, что ты услышала – Наша большая тайна, Лиа... и ты ни кому не должна о ней рассказывать...

Это было все, что она могла вспомнить.

— Что я говорила о дедушке и Бене?

Лиа отвернулась к стене.

— Я не хочу говорить об этом.

Адди медленно наклонилась и поцеловала Лиа в лоб.

— Я сожалею, если рассердившись, напугала тебя тогда.

— Все хорошо, тетя Аделина. — Это все еще наша тайна?

— Да, Лиа, пожалуйста. – Ответила она, и ее голос прозвучал отстраненно. — Сладких тебе сновидений.

Ребенок отвернувшись, шлепнулся на подушку, сонно зевая.

Ее колени тряслись. Адди подошла к своей собственной кровати и села.

Зачем я сказала бы Джефу о завещании? Для этого не было никакой причины. Если... если я только не замышляла что-то с Джефом. О, но я не могла. Не о завещании. Ведь это означало бы...

Подозрения разлились в ней подобно яду. Но она упрямо продолжала отрицать даже саму возможность.

Я дочь Рассела. Я не сделала бы ничего, что причинило бы ему боль, независимо от того, на что я была прежде способна. Я знаю, что я не смогла бы.

— Боже мой, что делать? – прошептала она пересохшими губами.

Каким человеком она была до того, как вернулась в «Санрайз»?

Интриганкой. А возможно и кем-то намного худшим.

Глава 6

Свадьбу провели снаружи, на прохладном утреннем воздухе. Адди сидела всю церемонию, не слыша слов, ее ум, был лихорадочно занят вопросами. До сих пор она была уверенна в вине Бена и своей собственной невиновности. Было так легко представить его злодеем, а себя героиней... Но уже ничто не было просто черным или белым. Бен не был только хорошим или плохим, так же, как и она не была таковой. Но самое ужасное было то, что, если он не был виновен в заговоре убийства Рассела, она могла быть замешена в этом. Она не забыла, что Рассел говорил ей.

Послушай, милая… Я знаю, ты, наверное, разочарована, что получишь «Санрайз» на опекунском попечении... если бы я распорядился по-другому, ты бы стала богатой женщиной, имела столько денег, что могла бы делать все, что тебе заблагорассудиться до конца своих дней.

Богатая женщина.

Как сильно она хотела быть богатой женщиной? Если бы только она могла больше вспомнить о том, что она, возможно, сделала в прошлом. Если бы было меньше теней, заполнивших ее ум.

Она обводила взглядом собравшихся, пока не увидела голову Джефа, его волосы красного дерева, сияли в утреннем свете. Этим утром он даже ни разу не взглянул на нее. Ребяческий, голубоглазый Джеф. Был ли, действительно, он, тем пьяным, неуклюжим незнакомцем в кузнеце вчера вечером? Она не могла в это поверить. Это казалось сном.

Бен сидел недалеко от нее. Она была изумлена странной ролью, которую он играл во всем этом. Он был последним, кого бы она могла представить в роли спасителя. Он повернул голову в ее сторону, и она отвела взгляд прежде, чем их глаза встретились. Она не могла смотреть на него после того, что случилось между ними.

Адди бросило в дрожь, и в ее уме вспыхнула картина: их сплетенные тела на полу кузнецы. Она почувствовала, как запылали ее щеки, и наклонила голову, чтобы скрыть лицо. То, как она позволила ему трогать себя, то, как она поощряла его... нет, она никогда больше не сможет посмотреть ему в глаза.

За прошедшие двадцать четыре часа она перестала себя узнавать. Адди горько улыбнулась, вспоминая, как начался этот кошмар. Она была настолько полна огня и тщеславия, настолько нетерпима к преступнику Бену, и так уверенна в том, что она будет спасительницей Рассела Уорнера. Но вчера вечером она обнаружила, что цепляется за Бена как распутница, опьяненная желанием, и даже мысли о Расселе не отрезвляли ее. Прежде с ней такого не случалось, никогда и ни с кем. После ее первого сопротивления, она больше не предпринимала попыток оттолкнуть Бена. На этом и кончились все ее добродетельные намерения.

A то, что Лиа сказала позже тем вечером в уединении их комнаты, тревожило больше, чем что-либо еще. Адди не забыла ни единого слова. Это ее испугало. Что Лиа подслушала? Что она и Джеф тайно замышляли?

Нет, я не стала бы планировать ничего, что могло причинить боль Расселу, — думала она в отчаянии. — Не моему собственному отцу. Возможно, тогда я была другой, но я никогда не сделала бы ничего ужасного.

Счастливые крики гостей прервали ее размышления, и оповестили о конце церемонии. Мигая, как будто только что проснулась, она смотрела на людей, встающих вокруг нее. Каролина обняла ее за плечи, как только Питер помог ей подняться.

— О чем мечтаешь?

— Ни о чем, — спокойно сказала Адди, поднимаясь со своего места и поправляя рукав платья.

Каролина была в настроении подшучивать.

– Возможно, глядя на эту свадьбу, ты думала о дне, когда будешь сама выходить замуж?

Бен, который стоял сразу позади Каролины, имел прекрасную возможность слышать их разговор.

— Свадьба? — переспросил он, глядя поверх белокурой головы Каро на Адди. Из вежливого, его взгляд стал любопытным. — Ты собираешься в скором времени выйти за кого-то замуж, мисс Aделина?

Она заметила, как вспыхнули его зеленые глаза, этот свет в них она уже видела и не могла ошибиться в его значении. Внезапно весь мир исчез, и остались только они, да воспоминания о тех минутах в кузнеце. Адди чувствовала себя пойманной в ловушку, как если бы она была прикована к нему цепью. Бен поймал ее тревожный взгляд и улыбнулся, позволяя промелькнуть, в улыбке, легкому самодовольству.

Адди старалась найти слова, которые стерли бы эту самодовольную, чисто мужскую, ухмылку с его лица.

— В настоящее время я не знаю ни одного человека, за которого бы согласилась выйти замуж, — сказала она резко.

— Рад слышать это, — прокомментировал он лениво, любуясь тем, как солнце окрасило ее волосы цветом меда. Она была так невыносимо притягательна, не смотря на поджатые губы и сведенные брови.

Каролина, внимательно следившая за ними, повернулась с улыбкой к мужу.

— Питер, пожалуйста, проводи меня в дом. Если я в следующую минуту не выпью стакан воды, то умру от жажды.

Бен рассеянно поклонился им в знак прощания, и сосредоточил свое внимание на Адди, в то время как взволнованная толпа поздравляла Рут и Харлана. Он заметил тень ушиба на запястье Адди и нахмурился, поймав ее за предплечье. Она не делала попытки вырваться, и он молча разглядывал ее, изящно испещренное прожилками, запястье.

— Кто это сделал? Он или я? – спросил он грубо.

— Я не знаю. — Она казалась намного более спокойной, чем на самом деле себя чувствовала. — Это имеет какое-то значение?

— Да, имеет. — Хотя голос Бена выдавал раздражение, его большой палец был нежен, и медленно поглаживал ее ушиб. — Я не хотел причинить тебе боль.

Ее дыхание прерывалось. Движение его пальцев по ее коже, среди сотни людей, заставляло ее сердце биться, как безумное. Это не могло продолжаться. Она должна ясно дать ему понять, что не намерена терпеть подобное поведение с его стороны.

— Бен, то, что случилось вчера вечером, не должно... Ты и я... Мы не можем...

— Мы можем, — возразил он мягко. — И будем, как только мне представиться хоть крохотный шанс.

— Нет, Бен.

— Ты выглядишь немного усталой, дорогая. — Его взгляд ласкал ее напряженное лицо.

— Это — твоя вина. Я не могла уснуть после того, как мы... после тебя... Я провела всю ночь, ворочаясь с боку на бок.

— Мне очень жаль, что я не мог присоединиться к тебе.

— Замолчи! Нас может кто-нибудь услышать, и, пожалуйста, не прикасайся ко мне!

Он выпустил ее запястье с преувеличенной заботой, и Адди знала, что самая мудрая вещь, которую она может сделать — это уехать. И уехать как можно быстрее. Но что—то мешало ей, ее ноги как-будто вросли в землю, и это удерживало ее в близи от него.

— Когда ты уезжаешь?

— Скоро. — Бен тихо засмеялся. – Мечтаешь о том, что бы я ушел, не так ли?

— Да. И прекрати так смотреть на меня. Мне кажется, мама только что заметила, что мы разговариваем.

— И?

— Она не хочет, чтобы я связалась с кем-то, на подобии тебя.

— Я знаю это. Но что хочешь ты?

Она вздохнула поглубже, и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я хочу, чтобы мы забыли о прошлой ночи. Это было ужасное недоразумение.

— Нисколько, — возразил он. — Я думаю, что мы очень хорошо поняли друг друга.

— Думай что хочешь. Я собираюсь забыть, что это когда-либо случалось.

— Ты действительно думаешь, что сможешь? — Бен вздернул брови и скрестил руки на груди, глядя на нее сверху в низ. — Нет. Эти воспоминания останутся с нами. Каждый раз, глядя на тебя, я буду вспоминать вкус твоих губ, чувствовать твое...

— Будь ты проклят, — прошептала она, будучи еще более взволнованной, чем прежде. Она могла управлять им, когда они боролись, когда он был сердит, но не тогда, когда он был так нежен и поддразнивал ее. Не тогда, когда он смотрел на нее таким пристальным взглядом, который, казалось, жег ее тело даже через одежду. Она тоже помнила его вкус, а также, ошеломляющий восторг, от прикосновения его рук к своему телу. Она была потрясена настойчивым желанием обвить его руками и прижаться лицом к его шее, чтобы вдохнуть его запах.

— Я хочу, чтобы с этого момента ты избегал встреч со мной.

— Не говори мне, что ты не хочешь, чтобы я тебя снова обнял. Или поцеловал, или...

— Никогда!

— Ты хочешь этого прямо сейчас, — сказал он, улыбаясь, потрясенному выражению ее лица. – Так же, как и я.

— Бен, остановись, — прошипела она, понимая, что люди начали оборачиваться и смотреть на них. Приподняв юбки, она двинулась между рядами стульев к дому, предпочтя гордости, быстрое отступление. Бен следовал по пятам. Она чувствовала, что он идет позади нее, и его длинные, размеренные шаги, несли его быстрее, чем шла она. Адди резко повернулась к нему, как только они достигли веранды.

— Это не имеет никакого смысла, Бен Хантер! Внезапно ты решил, что хочешь меня, как-будто я уже не была преподнесена тебе на серебряном блюде, в тот день в сарае. Или ты передумал?

— Будь я проклят, если знаю. Я не потрудился анализировать это.

— Конечно, нет. Как любой мужчина, ты начинаешь преследовать первую попавшуюся женщину, всякий раз, когда в тебе просыпается желание. На этой неделе, я – подходящая мишень, не так ли? Но ты не будешь приветствоваться в моей постели никогда, так что, обрати свое внимание на кого-то еще.

— Если бы моим единственным желанием было уложить кого-то в постель, Адди, то я бы не обратил свое внимание на тебя. Зная, кто ты, думаешь, я был бы настолько глуп, надеяться на твою быструю капитуляцию? Если бы я хотел уснуть сегодня вечером, держа в объятиях женщину, то мог бы легко найти желающую. Кого-то более опытную, чем ты, и не стал бы так утруждаться.

— Тогда, что ты хочешь от меня? – прошептала она.

Его улыбка была создана, чтобы раздражать ее.

— Разве я не объяснил?

—Нет, — несчастно простонала она. — Бен, ты должен остановиться. Ты переворачиваешь все вверх дном. Ты делаешь меня несчастной из чистой подлости. Ты знаешь, что какие-либо отношения между нами невозможны.

— Почему?

Она не могла сказать ему почему. Ее ум начал лихорадочно работать.

— Я не знаю что ты за человек. Не знаю тебя. И, думаю, никто здесь не знает.

— Я могу сказать то же самое о тебе. Но мы в состоянии это изменить. Мы не должны оставаться незнакомцами. Если ты не боишься того, что может случиться, если мы сблизимся. Это так?

Она смотрела на него в смятении, и ее сердце таяло в мягком звуке его голоса.

— Я не знаю, что делать, и не знаю, что тебе ответить.

— Не говори пока ничего. – Боковым зрением Бен уловил движение слева. Он взглянул на приближающегося и одарил Адди ироничной улыбкой. — Похоже, нам придется продолжить этот разговор позже.

— Почему?

— Суди сама.

Мэй хмурилась, приближаясь к ним. Нельзя было не заметить волнение в ее голосе и лице. Она даже не взглянула на Бена, и нарочито обратила, расстроенный взгляд синих глаз, к Адди.

— Аделина, мне не нравится, когда ты уходишь, не говоря ни слова о том, куда идешь. Тебя кое-кто искал. Люди, которых мы давно уже не видели.

— Я сожалею, мама...

— Мои извинения, — вмешался Бен. — Мне не следовало уводить вашу дочь от гостей. Пожалуйста, не считайте мисс Aделину безответственной из-за моей недальновидности.

— Я знаю, что моя дочь сознает свою ответственность, — ответила Мэй, глядя на него с явным неудовольствием. — И она прекрасно осознает, что не должна подпускать тебя к тому, что тебя совершенно не касается… Ты, кажется, планировал вернуться на ранчо, как только свадьба будет закончена, не так ли?

— Да, мэм.

— В таком случае, не смею задерживать тебя.

Бен кивнул ей с уважением, и посмотрел на Адди мерцающими глазами.

— До свидания, — сказала она беззвучным голосом, и почувствовала, как ее пульс участился.

После того, как Бен ушел, Мэй подозрительно уставилась на Адди.

— Почему он так смотрел на тебя? Что происходит? Он делал тебе авансы? Надеюсь ты не позволили ему ничего лишнего, Aделина.

— Я... почему... конечно нет, — заикалась Адди. — Мы всего лишь разговаривали. Почему ты так настроена против него?

— Потому что я знаю, что он за человек. И если ты позволишь ему, то он обманет тебя, воспользуется твоим доверием и невинностью.

— Мама...

— Я буду говорить искренне, потому что беспокоюсь о тебе. Я задавалась вопросом, сколько же пройдет времени до того момента, когда эта беседа станет необходима. Я знала, что это случиться рано или поздно. Бен — красивый мужчина и обладает шармом. Я понимаю, какое он должен производить впечатление на девушку в твоем возрасте. Но и ты привлекательна для него по многим причинам — твоя внешность, твои деньги, но больше всего, потому что ты — дочь Рассела Уорнера. Я знаю, что Расселу нравится представлять Бена своим сыном, и Бен прилагает все усилия, чтобы использовать это в своих интересах.

дди неожиданно ощутила потребность защитить Бена — она, кто должен был с благодарностью приветствовать любое осуждение его!

— Я не согласна. У него нет необходимости преследовать меня, или кого-либо еще, ради денег. Он хорошо образован, и слишком горд, чтобы идти на подобные уловки.

— Несмотря на все его образование, он был карточным шулером, прежде, чем приехал сюда.

— И папа был таким раньше.

— Я хочу для тебя лучшей доли. И не позволю такому человеку, как Бен Хантер, человеку такому же, как твой отец, заполучить мою дочь.

Адди уставилась на нее в изумлении. В голосе Мэй ясно слышалась сталь, а на лице промелькнуло выражение такой силы, какую Адди никогда не замечала в ней прежде. Под привлекательной внешностью Мэй пряталось упорство и желание достичь цели.

— У Бена в отношении меня нет шансов, — медленно проговорила Адди. — Но почему ты не хочешь, чтобы я вышла замуж за кого-то, как папа?

— Я поклялась, что сделаю все, что будет в моей власти, чтобы у моих девочек была лучшая жизнь, чем у меня, и что вы не повторите мои ошибки. Почему ты думаешь, я настаивала на том, чтоб вас обеих послать в академию? Почему ты думаешь, я так добивалась того, чтобы привить вам манеры, чтобы у вас была фешенебельная одежда, и образование? Сегодня моя мечта в отношении Каро осуществилась. Она и Питер уедут из Техаса. Ну, а ты, даже если собираешься похоронить свою молодость, здесь, в этой глуши, далеко от приличных людей и цивилизованных мест, я отказываюсь отдать тебя человеку, который будет ценить тебя не больше чем рогатый скот, который он имеет. А это именно то, что случится, если ты захочешь навсегда остаться на ранчо.

— Но я не хочу другой жизни. Я не хочу быть избалованной и испорченной. И не хочу беспокоиться, о том, что я немного более груба, чем люди на востоке.

— Немного груба, — повторила Мэй. — Ты ничего не знаешь о жизни, которую могла бы иметь. Я выросла в красивом доме, среди людей с хорошими манерами, в доме со слугами. У меня было много ухажеров... Я приехала сюда, будучи неосведомленной о грязи, грубости этих людей, мужчин, носящих оружие все время, даже за обеденным столом. Было время, когда я должна была работать тяжелее, чем некоторые из слуг в доме моей матери.

— Мама...

— Здешние мужчины не будут защищать тебя от вещей, которые не приходится терпеть ни одной женщине на востоке, такие как первобытность и тяжелый труд. К тому же это графство, кишит преступниками и индейцами.

— Здесь-то ими не «кишит». По-моему, ты немного преувеличиваешь.

— Не смей говорить со мной в таком тоне, Аделина! Я прошла через такие ужасы, о которых ты ничего не знаешь. Только после того, как появилась Каролина, я попросила вашего отца нанять няньку, которая помогала бы мне заботиться о ней. Я же должна была все время работать: уборка, мытье, готовка – у меня не было времени заботиться о своем ребенке. И он привел девочку — Тонкава, заботиться о моем первенце. Краснокожую. После всего того, что я слышала о том, что они крали белых детей, я заходила в детскую и видела одну из них, держащую на руках моего ребенка! Женщину одного из самых жестоких и беспощадных племен.

— Они не все такие. Каро сказала мне, что у некоторых женщин в графстве есть подруги среди женщин индейского поселения, не так далеко отсюда. Они общаются друг с другом и делят стол.

— Это — то, что ты хочешь? Гостить у тех... существ... вместо того, чтобы находиться среди людей своей расы? Я настояла на том, чтобы ты посещала академию в Виргинии, потому что хотела, чтобы ты увидела, насколько там лучше, чем здесь.

— Я не вижу ничего неправильного в дружбе с ними, в проживании здесь, или в перспективе замужества за фермером. Мне нравится здесь больше, чем где-либо еще. Я не похожу на тебя и Каролину. Вероятно, я никогда не покину Техас. И я не хочу защищенной жизни на востоке.

В глазах Мэй появилась печаль.

— Ты всегда выбирала нелегкий путь. Я знаю, насколько бесполезен этот разговор, если ты уже приняла решение. Но ради твоего же блага, подумай о том, что я тебе сказала.

— Я подумаю, — сказала Адди неловко, пытаясь отвести взгляд, и не в силах подавить короткий вздох. — Я не понимаю, почему ты вышла замуж за папу, если он не был человеком, которого ты хотела видеть в качестве своего мужа?

— Твой отец приехал на восток, — сказала Мэй с горечью, — чтобы найти жену и вернуться с ней в Техас. Он ухаживал за мной в Северной Каролине. Я не знала, какая жизнь ожидает меня, да и не очень-то об этом задумывалась в то время. Я думала, что одной любви будет достаточно, чтобы я была счастлива. Влюбленные женщины делают глупые ошибки, Аделина. И я не думаю, что ты будешь сильно отличаться от меня в этом отношении.

* * * * *

Как это принято на многолюдных собраниях, огромное количество гостей угощалось хорошим ликером, который способствовал созданию атмосферы праздника. Некоторые мужчины объединялись в небольшие группы, сердечно хлопали друг друга по спинам: со стороны казалось, они беззаботно болтают о своей земле и делах. Другие, не скрывая своего восхищения, ухаживали за женщинами, одетыми в яркие цветастые платья, пышными от большого количества нижних юбок.

Молодые люди, которые c нетерпением ждали наступления вечера с танцами, заводили новые знакомства и вели себя, как они полагали, ведут себя взрослые мужчины и женщины. Фигуры, исполняемых танцев, не были причудливыми, а музыка, предоставленная группой ковбоев, не была изящной, но игралась с искренним задором.

Адди с раздражением обнаружила, что ей сильно не хватало присутствия Бена, несмотря на то, что ни одного танца не осталась без партнера. Что с ней случилось, что она не могла перестать сравнивать каждого мужчину с Беном? Ни один присутствующий здесь мужчина не мог сравниться с ее воспоминаниями о человеке с темными волосами и яркими зелеными глазами. Ничья улыбка не могла заставить ее сердце остановиться, никто не смел подшучивать, дразнить, и насмехаться над ней, так смело, как это делал он. Она думала о нем сейчас даже больше, чем когда он еще был здесь.

Иногда Адди видела лицо Джефа в толпе среди фонарей и теней, но она старалась держаться от него как можно дальше. Время от времени он приглашал кого-нибудь на танец, но при этом не терял из виду Адди, которая все время кружилась в танце. Ее сине-зеленое платье, как нельзя лучше, подчеркивало белизну ее кожи и богатый оттенок волос, привлекая мужские взгляды.

В перерывах между танцами Адди оставалась в близи от Рассела, находя успокоение, в установившемся между ними перемирии. У нее не было ни малейшего желания извиниться за сказанное, впрочем, похоже, как и у него, но они приняли молчаливое решение, сделать вид, как-будто ничего не случилось. Благодаря чему им удалось вернуть хоть какую-то часть прежней легкости в общении.

К вечеру ноги Адди сильно болели от быстро сменяющихся танцев, и она решила отдохнуть, когда вдруг заиграли медленную музыку, танцевать под которую вышли старшие члены собрания. Ей удалось уговорить Рассела на танец, и как только они начали двигаться, начала задавать интересующие ее вопросы.

— Насколько я могу судить, никто и словом не упомянул твой забор, — сказала она, и Рассел ухмыльнулся, восхищенный ее смелостью начать этот разговор.

— Не во время же танцев, милая.

— Но это же именно для сегодняшнего вечера. Что будет после свадьбы, когда гости разъедутся по домам?

Рассел пожал плечами, решив не отвечать на вопрос. Адди восприняла его молчание, как знак, что он еще ожидает неприятности, и липкий холодок пробежал по ее спине.

— Папа, я думала о том, что Бен сказал о той колючей проволоке.

— Что ты имеешь в виду? — Хотя он говорил тихо, в его голосе явно слышалась угроза. — Бен говорил, что-то против меня за моей спиной, он высказывался против моих решений?

— Нет, нет, — торопливо заверила его Адди. — Только я не понимаю, почему многие возмущены твоим забором. Это — потому что ты ограничил водоснабжение, не так ли? Все поля, на дальней границе «Дабл бар», ничего не стоят, если не имеют доступа к воде. Раньше я этого не понимала.

— Это — моя вода. Я был здесь задолго до Большого Джорджа Джонсона и всех остальных. До того как, двадцать пять лет назад, началась война. Я не мог найти работу в городе, поэтому отправился на запад и получил здесь землю по обеим сторонам реки — то есть, и река тоже стала моей собственностью. Так было всегда. Но стали приезжать люди, типа таких вот Джонсонов, пытались оттяпать кусок моей земли в надежде получить доступ к реке. Но река всегда была моя.

— Я слышала, ты был картежником, — сказала она, и он засмеялся.

— Почти все, кто сейчас владеют рудниками и ранчo, так начинали. Все немного шельмовали, даже шериф этих мест. Тогда это было в порядке вещей. И никто против этого ничего не имел, не то, что сейчас. А теперь, когда цена на рогатый скот выросла, они решили, что самостоятельных хозяев можно так же легко наказывать, как конокрадов.

— Так говорят и про Бена.

— Да, он был шулером. И комитет его уже почти осудил на линчевание^[5], когда я нанял его.

— Действительно? — Глаза Адди расширились. — Я этого не помню.

— Ты была в то время в академии.

— Что заставило тебя принять его на работу?

— Бен прискакал к главному дому, преследуемый разгоряченной толпой, которая нагнала бы его спустя максимум десять минут. Все эти люди готовы были свернуть ему шею, как только бы поймали его. Я дал ему две минуты, на объяснения. Держу пари, что ему никогда до или после того раза не приходилось говорить так быстро.

Адди усмехнулась.

— Мне жаль, что у меня не было возможности увидеть это. Пот, должно быть, лил с него градом.

— Котенок, разве ты не можешь ему посочувствовать? – спросил Рассел, хохоча.

— Да, но он всегда все так контролирует. Я была бы не прочь задать ему встряску.

— У него каждый раз встряска, когда ты крутишься по близости. Я считаю, что ты — единственная женщина, которая...

Рассел внезапно замолчал и смотрел на нее так, как-будто ему пришла совершенно неожиданная идея. Он открывал и закрывал рот, желая что-то спросить, но не знал как.

— Что? – не выдержала Адди.

— О, ничего. — Он пожал плечами с подчеркнутой небрежностью. — Только подумал... Что ты думаешь о Бене, милая?

Пораженная, она уставилась на него с отвисшей челюстью. У него никогда не было такого специфического блеска в глазах, при упоминании имени Бена, как сейчас. Она поспешила взять себя в руки.

— Я думаю, что он — хороший работник.

— Как мужчина. Ты когда-нибудь думала о нем, как о мужчине?

Она торопливо покачала головой.

— Папа, какой глупый вопрос. И даже не смей выяснять у него, что он думает обо мне. Нет абсолютно ни малейшего шанса на то, что между нами проснется такое чувство.

— А почему нет? Тебе не нравится, как он выглядит?

Адди покраснела еще больше.

– Нет, с внешностью у него все в порядке.

— У него хорошие манеры и он умен.

— Да...

— И он добр с женщинами.

— Да, но... Папа, остановись. Я не хочу говорить о нем.

— Хорошо. Но что-то я устал. — Рассел, казалось, был удовлетворен тем, что они затронули эту тему. Музыка закончилась, и он повел ее к их прежним местам. Адди не могла не заметить Джефа, наблюдающего за ней, на расстоянии нескольких футов. Он следил за каждым ее движением и выражением лица. Рассел тоже его заметил. — Мальчишка Джонсон так таращится на тебя, что я не удивлюсь если его глаза выпадут, — заметил он мрачно.

Адди удивила его своим смехом.

– У него всегда такой вид, когда ему чего-то ужасно хочется, и пока он не осознает, что ему это не доступно.

— Он все еще привлекает тебя?

— Я никогда не видела в нем большего, чем друга.

— Тогда, какого черта ты реагировала как сумасшедшая, когда я запретил тебе видеться с ним?

— Поскольку мне не нравится, когда мной командуют! Хоть ты, хоть кто-то другой.

Рассел остановился и, глядя на нее сверху вниз, вздыхая, покачал головой. В его голосе слышалась гордость.

– Будь я проклят, если ты не моя точная копия. Жаль, что ты не родилась мальчиком.

В его устах это было большим комплиментом.

Адди польщенно улыбнулась.

— Мне нравится быть женщиной, спасибо. Но, возвращаясь к разговору о Джефе, когда ты собираешься разрешить мне опять видеться с ним?

Его хорошее настроение мгновенно улетучилось.

— Когда это будет безопасным. Возможно, даже спустя больше времени, чем мы думаем.

— Безопасность, — медленно повторила она. — Ты считаешь, что Джонсоны представляют для нас угрозу?

— И не только они. – Казалось он забыл, что говорит с дочерью, его слова дышали откровенностью, как если бы он говорил с мужчиной. – Так всегда было, и будет. Многие здесь завидуют нашей большой прибыли, и были бы не прочь и сами урвать кусок побольше, если бы могли придумать как. Я огородил свою собственность, чтоб не потерять и часть территории. Конечно, это никому не нравится. А особенно, когда это касается дальних полей «Дабл бар». До последнего времени я надеялся, на поддержку Джонсонов. Тем более что их владения так же велики, как наши, но эти люди нам не друзья, а враги. Они сделали свой выбор, и я думаю ситуация еще сильнее осложниться.

— Звучит так, как-будто ты готовишься к войне, — сказала Адди, думая об опасности, которая поджидала отца. — Я думаю, что совсем не плохо, быть подготовленными. Но ты ведь будешь осторожным, не так ли? Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Желательно, чтобы ничего не случилось ни с кем из нас, милая.

— Но люди злы именно на тебя,— сказала она, и внезапно ей захотелось обнять его, и защитить от всего мира. Он был ее отцом. И, несмотря на его грубость, взрывной характер, и властность, которая не редко доводила ее до зубовного скрежета, она любила его. — Ты — тот, до кого они в первую очередь попытаются добраться, будь бдителен. Папа, ты слышишь меня?

Хотя он кивал, она понимала, что он не слушал ее. У нее не было ни малейшего шанса, признаться в том, что она знала и чего боялась. Ее грудь сдавило, как железным обручем, когда она поняла, сколько у него врагов. Все владельцы ранчо, а не только Джонсоны, ненавидели власть Рассела, его богатство, и еще больше, его заборы. Она была не права, когда думала, что сможет защитить его. Она не была достаточно сильна, чтобы справиться с этим в одиночку. Ей было жаль, что она не могла обратиться к Бену за помощью, даже при том, что она знала, что эта мысль — чистое безумие. И сколько бы она не принимала желаемое за действительное, это не могло изменить того, кем он был.

* * * * *

Бен должен был в тот день помочь разгрузить экипаж, на котором семья Уорнер вернулась на ранчо. Они все невероятно устали от поездки. Каролинa был обессилена после путешествия, Кейд возбужден и стремился размять ноги, Рассел торопился возвратиться к работе, а остальные были просто счастливы вернуться к обычной размеренной жизни и привычному комфорту. Адди появилась последней, будучи всю поездку зажатой в углу экипажа. Она избегала пристального взгляда Бена, когда он помогал ей выйти, смущаясь своего измученного дорогой вида и измятого платья. Никто не обращал на них внимания, будучи уже на полпути к дому.

— Как все прошло? — спросил он спокойно, и его руки, задержались на ее талии, не смотря на то, что она уже стояла на земле.

— Поездка домой? Ужасно.

— Нет, я говорю о танцах... на последние два дня я потерял тебя из вида. Джеф не создавал проблемы?

Она посмотрела на него, услышав нотки беспокойства в его голосе, и не заметила ни капли осуждения в его зеленых глазах, только теплоту. Как-будто шелковые ленты, стянулись вокруг ее сердца. Как приятно было снова видеть его. Ей казалось, что прошли недели, а не дни, с того момента, когда она его последний раз видела.

— Джеф меня совершенно не беспокоил, — сказала она, стараясь казаться беспечной. – За весь вечер он не сказал мне ни слова. Но, конечно, он смотрел на меня.

— Ты должна была уже привыкнуть к этому.

— Я не давала ему ни малейшего повода.

— Но он не единственный, кому нравится таращиться на тебя.

Адди прилагала большие усилия, что бы не улыбнуться.

— Я устала от этой игры. Это смешно. Ты умудрился заставить даже папу строить какие-то предположения на наш счет.

— У меня тоже кое-какие имеются.

— Я не хочу их слышать.

Его руки напряглись на ее талии, когда она попыталась уйти.

– Тебе этого не избежать.

— Хочешь пари? — спросила она едко, но перемена ее тона вызвала у него только усмешку.

— Время от времени ты похожа... — Он сделал паузу и пожал плечами. — Я не знаю, но мне кажется, что за взглядом этих больших карих глаз, прячется больше, чем кто-либо может себе представить.

— Этого ты никогда не узнаешь.

— Но не из-за того, что не пытался, — уверил он ее.

— Бен! — раздался голос Рассела из дома, и Адди немедленно оказалась свободной.

— Он хочет отчета о том, что произошло, за время его отсутствия. – Бен улыбнулся, взглянув в сторону окна комнаты, которую Рассел использовал как офис. — Мы продолжим наш разговор позже.

— Что-то случилось? – спросила она, неосознанно кладя ему руку на рукав, ее глаза, потемнели от беспокойства. — Какая-нибудь неприятность?

Мускулы под ее пальцами напряглись, как-будто он получил легкий удар током. Бен заглянул ей в глаза, и она почувствовала, как подогнулись ее колени.

— Никаких неприятностей, — сказал он медленно. — Только, когда ты рядом, дорогая. — Ее рука дрожала, но она не отпускала его, пораженная охватившему ее чувству. Чувствовал ли Бен тоже эту боль? Он смотрел на нее и, казалось, это могло длиться часами. Все чувства, которые она сдерживала в себе, грозились вырваться на волю.

Я могла бы любить его, думала она в смятении, если бы позволила себе это. И она уже любила бы, если был он не был тем, кем являлся.

Боже, что делать?

Из дома раздался рев.

— Бен, ты слышал меня или твои уши тебя подводят?

— Я буду через минуту, — ответил Бен с наглостью, которую не позволял себе больше никто в Техасе, разговаривая с Расселом Уорнером.

— Иди — сказала Адди, выпуская его руку, но он продолжал колебаться.

Она ожидала, что он сделает какое-нибудь сардоническое замечание. Но в его голосе не было и тени игривости.

— Я не хочу отпускать тебя, Адди.

Она не могла отрицать, что чувствует то же самое.

— Пожалуйста, иди, — прошептала она. Он кивнул, но его глаза продолжали скользить по ее лицу. Не было никакой потребности в дальнейших словах. Они оба поняли, что осталось невысказанным.

* * * * *

Это была основополагающая часть кодекса владельцев ранчо, что, когда приезжали ковбои, их принимали в доме, предоставляли бесплатное жилье, стол, и все то, что подразумевало гостеприимство. Полдюжины мужчин, которые появились на ранчо «Санрайз», были незнакомцами, и было совершенно очевидно, по их внешности и запаху, что они провели в седле большую часть лета. Все женщины в доме были весь день заняты, распределяя полотенца и мыло для мужчин, и все необходимое для бритья и ванны. Груды грязной одежды, дожидались стирки и штопки, распространяя в воздухе резкий запах.

К тому времени, когда посетители были усажены за столом, Мэй и Каролина были настолько утомлены, что не было сил насладиться обедом. И хотя Адди работала столь же тяжело, как они, она не испытывала усталости. Она была переполнена энергией, которая не спадала. Методично она съела все что лежало на ее тарелке, не слишком ощущая вкус, но внимательно прислушиваясь к разговору Рассела с ковбоями.

Она и Бен пытались игнорировать друг друга. Но это не помогало. Она ощущала каждое движение, которое он делал, каждое слово, которое он произносил. И когда она, подняв глаза от своей тарелки, встретила его своенравный взгляд, ее переполнила волна восхищения.

Когда трапеза подошла к концу, и все были сыты, мужчины остались за столом, что бы продолжить беседу, а женщины, в это время, начали убирать со стола. После того, как большая часть работы на кухне была сделана, Каролина положила руку на поясницу и устало вздохнула.

— Я так устала, что даже не могу пошевелиться. Мама, может ты пойдешь со мной на верх и поможешь избавиться от этих вещей? Питер еще долгое время не ляжет спать, а мне этот отдых просто не обходим.

— Хочешь, я тебе помогу? – предложила Адди.

– Не стоит, — сказала Мэй, ласково поглаживая ее плечо. — Я сама. А ты сегодня и так сделала достаточно, и наверно мечтаешь поскорее оказаться в постели.

— Да, мама.

Чувствуя себя странно потерянной, Адди блуждала из кухни в прихожую. Через приоткрытую дверь гостиной до нее доносились звуки мужских голосов, звон бутылок и подсчет очков в карточных играх. Для них – вечер только начинался. Адди посмотрела на лестницу. Мысль подняться в свою комнату и оказаться запертой в четырех стенах была невыносима. Она перевела взгляд на входную дверь, и не долго думая, выскользнула на улицу.

Воздух был мягок и сладок, небо напоминало черный бархат. Нерешительно Адди спустилась по ступенькам, и, задумавшись, пошла вдоль дома. Ночами, как эта, она и Лиа частенько сидели у открытого окна, наслаждаясь легким ветерком, и слушая часами радио.

На ум пришел текст одной песни: Я никогда не знал...что сердце может так болеть... Я никогда не знал... Я не выпускал бы тебя из объятий… Она остановилась, пытаясь вспомнить остальные слова. Я знаю, что не смогу забыть тебя, не можешь не признать, что мы через... В тот день ты оставила меня, дорогая, я никогда не знал...

В сердце всколыхнулись воспоминания о том, как она сидела со скрещенными ногами перед радио и мечтала... или шла в комнату Лии, чтоб поделиться сплетней..., как она слегка подкрашивала губы вызывающе-красной помадой, перед тем как идти на свидание с Берни..., как смеялась Лиа, исполняя свой неизменный чарлстон^[6] посреди спальни. Странно, как трудно оказалось представить лица Лиа и Берни. Каким тусклым стало воспоминание о доме в конце Мэйн Стрит, обстановки комнат, да и больницы, в которой она работала.

Рассеянно она продолжала напевать. Теперь каждую ночь... Я закрываю глаза и мечтаю о тебе... Я никогда не знал... какими сладкими бывают мечты... Я знаю, что я не могу ожидать, что ты будешь сожалеть, что мы через... В тот день ты оставила меня, дорогая, я никогда не знал...

Адди обняла себя руками и вздохнула. Было трудно представить, что дом, в котором она выросла, исчез. Лиа ушла, а Адди никогда не увидит Санрайз в привычном для нее состоянии. И что она получила взамен? Это было интересным вопросом. Адди стала анализировать свою новую жизнь. У нее появились брат и сестра, мать, гардероб, состоящий из розовых платьев, репутация похитительницы сердец, эксдруг, отец, который любил ее, и мужчина, который желал ее. Мужчина, которого желала она.

Разве ты не понимаешь что делаешь? Прекрати думать о нем, прекрати видеть его во сне — ради Рассела, и ради себя самой. Мы не должны быть вместе.

Раздался звук шагов на лестнице, и Адди замерла. Ее сердце забилось быстрее, и она поняла, что это был Бен. Он остановился прямо перед ней, его глаза, казались прозрачными в темноте. Она знала, чего он хочет.

Не позволь этому случиться, думала она в панике, но понимала, что это неизбежно. Их союз был столь же естественным, как восход или закат солнца.

Бен не двигался и не говорил. В его животе появилось сосущее чувство, которое он испытывал лишь несколько раз до этого. В тот день, когда он встретился лицом к лицу с отцом после окончания учебного заведения, и еще раз, будучи преследуемым жаждующей его крови толпой. Он никогда не испытывал такого возбуждения от одного только взгляда на женщину, даже в свой первый раз. Но Адди не была просто какой-то женщиной, он хотел ее так, как никогда прежде не хотел кого-либо еще. Он знал, что лучше бы было остановиться, но был не в силах совладать с собой.

Ни один мужчина не мог противостоять искушению ее гладкого тела и шелковистых волос, ее лица, которое было одновременно невинным и чувственным. Но были и другие черты, которые привлекали его в ней так же сильно. Она обладала сильной волей, откровенно выражала свое мнение, была той женщиной, которая может поддержать мужчину в любой ситуации. Но иногда она была уязвима, и на ее лице появлялась печать одиночества, которая разбередила ему сердце. Он хотел, чтобы она доверяла ему, дала ему право успокоить и защитить ее.

— Как ты узнал, что я здесь? – спросила она.

— Я просто хотел этого.

— Но как же другие...

— Они заняты выпивкой и игрой в карты. Меня это не заинтересовало.

Адди старалась казаться легкомысленной.

— Я уверена, что они будут скучать по тебе.

— Не так, как ты.

— Ты столь тщеславен! Так знай, что я совершенно по тебе не скучала.

— Все равно, я не мог позволить тебе оставаться здесь одной... под всеми этими звездами.

— Я не чувствовала себя одинокой, — сказала она, и ее дыхание прервалось, когда его пальцы скользнули на ее шею. — Я даже не задумывалась над этим.

Его пальцы скользнули по ее скулам, и замерли обхватив ее лицо. Он не мог больше сдержать желание коснуться ее.

— Тогда скажи, что ты хочешь, чтоб я ушел. Скажи это.

Она закрыла глаза, отчаянно пытаясь произнести эти слова, но ничего не получалось.

— Я не могу, — прошептала она.

— Потому что ты принадлежишь мне.

— Нет, я никому не принадлежу. Я... Я не знаю, почему я хочу тебя. Ведь ты мне даже не нравишься.

Он улыбнулся и коснулся поцелуем ее губ, таким легким, что она едва его почувствовала. Тепла, исходящего от его тела было достаточно, чтобы она начала задыхаться. Он ждал, ждал терпеливо, в течении нескольких невыносимо длинных секунд, что она сделает следующий шаг. Наконец она подняла к нему лицо, и ее рот начал искать его губы. Ее губы были мягкие и податливые, и Бен, издав низкий рык, сжал ее в объятьях, вынуждая подняться на цыпочки. Адди с жадностью ответила на его поцелуй, на каждое движение языка, зная, что ей никогда не надоест вкус его поцелуев.

Его рука скользила по ее спине к шее, пока не погрузилась в волосы, наслаждаясь их мягкостью и весом. Адди гладила его так, как мечтала уже много раз, круговыми движениями по спине, пробегая пальцами по его волосам, и вновь возвращаясь к лицу, смакуя все его впадины и выпуклости.

— Наконец-то, — выдохнул Бен, когда их губы на мгновение разомкнулись, она только кивнула в ответ, понимая какое он испытывает облегчение... она тоже его чувствовала.

— Не смотри на меня так, — сказала она, водя пальцами вдоль его спины и шеи.

— Я ничего не могу с этим поделать. — Уголки его губ приподнялись в полуулыбке, и она неуверенно улыбнулась ему в ответ.

— Меня это раздражает. Ты выглядишь так, как-будто собираешься проглотить меня целиком.

Он прижал свои губы к ее лбу, а затем медленно проложил дорожку поцелуев от кромки ее волос до кончика носа.

— У меня есть идеи и получше, дорогая.

Она была поражена силой удовольствия, вызванного его близостью. Это... неправильно, подумала она. Что я делаю?

Ничто не могло помешать Бену снова поцеловать ее, со всем желанием, что росло в нем в течение многихнедель. Ее рот приоткрылся под его требовательным натиском. Их страсть разгоралась все сильнее, и Бен уже не замечал ничего кроме нее. Дрожь пробежала по его телу, и он, обхватив ладонями ее бедра, прижал ее к себе.

Адди обхватила его за плечи.

Может, это было и неправильно, но она не могла отказать Бену, когда все ее существо тянулось к нему. Она чувствовала, как его руки скользили по ее спине и талии, но между ними по-прежнему был ее корсет. Никогда прежде она ненавидела эту тюрьму из пластинок и шнурков так, как сейчас. Все, что она хотела, это оказаться с ним обнаженной в кровати, изучая и раскрывая тайны их тел.

Внезапно она поняла, как далеко зашла, какая пропасть лежала между тем, кем она когда-то была и кем она являлась теперь. С дрожью она прервала поцелуй, и уткнулась лбом в его плечо, в попытке помешать ему вновь завладеть ее губами.

— Адди? – его дыхание прерывалось, но она только покачала головой. Он провел рукой по ее шее. — Скажи мне, — попросил он, его рот приблизился к ее уху. — Скажи мне.

— Это неправильно.

— Возможно, но рано или поздно это должно было случиться.

— Но только не с тобой.

— Почему нет?

— Что-то мне подсказывает, что тебя следует опасаться, — прошептала она.

— Меня? – спросил он, столь нежным голосом, что она едва узнала его. – Но почему, дорогая?

— Потому что одного лишь взаимного желания не достаточно. Как только оно будет удовлетворено, уже ничто не будет удерживать нас вместе. А я не этого хочу. Разве ты не понимаешь?

— Я бы так с тобой не поступил. Ты думаешь, что я хочу интрижку на пару дней? Это так? Я никогда не причинил бы тебе боль, Адди, я бы не смог, даже если бы попробовал. Ты должна мне верить.

Она посмотрела на него, и ее глаза заблестели в лунном свете. От ее вида у Бена захватило дух.

— Боже, как ты красива!

— Я... нет. – Застеснявшись, она попыталась отвернуться, но он поймал ее подбородок и посмотрел прямо в ее глаза.

— Ты. Иногда я не могу отвести от тебя взгляд. Не проходит и ночи, что бы я не видел тебя во сне.

— Ты мне тоже снишься.

— И это тоже? — Он накрыл ее груди ладонями и принялся покрывать ее шею поцелуями. Она уткнулась лицом в его рубашку, чувствуя мускулы под своей щекой и вдыхая его запах. Удовольствие огнем промчалось через каждый нерв, когда он нежно прикусил чувствительное местечко на ее горле. Его большой палец поддразнивания коснулся пики ее груди, заставляя ее тело задрожать от желания.

— Тебе нравится это? — Он прижал ее еще ближе к себе, продолжая ласкать ее грудь. – А это?

— Да, — она задыхалась, зная, что ее ответ – это приглашение для него продолжать. Бен вновь поцеловал ее, и его сердце бушевало подобно грому. Он был опьянен чувствами к ней. Ее аромат, казалось, преследовал его повсюду, а теперь, распробовав ее вкус, он никогда не будет удовлетворен чем-то меньшим. Между ними существовала подлинная страсть, то, что многие люди никогда не найдут, несмотря на целую жизнь поиска.

Адди, казалось, вплавилась в его тело, бедра к бедрам, грудь к груди, и тем не менее этого было недостаточно. Желая раствориться в нем, она сплела руки вокруг его талии и прижалась еще сильнее. Внезапно он прервал их поцелуй, и прикрыл ее рот ладонью.

— Подожди. Ш…ш…ш, тише.

— Что?

— Тише дорогая.

Она поняла, что он прислушивается к какому-то услышанному шороху. В темноте были слышны неустойчивые шаги по хорошо утрамбованной грязи, и гул приглушенного монолога. Бен пристально вглядывался во тьму, приказывая своему уму и телу остыть.

Адди ощутила, что он отстраняется от нее, и не смогла сдержать разочарованный всхлип.

— Тише, — шепнул Бен, успокаивающе поглаживая ее спину, но глядя при этом в направлении загона. Спустя минуту Адди позволила себе поднять голову от его груди, и услышала, как он в раздражении вздохнул.

— Кто это? – тихо спросила Адди.

— Это — один из парней, не слишком крепко стоящий на ногах. Уоттс.

— Ты считаешь, что он слишком много выпил?

Бен усмехнулся, несмотря на свое расстройство.

— Плюс—минус кварта.

Неохотно он снял ее руки со своей шеи.

— Что ты делаешь?

— Я должен выйти к нему.

— Но он не мог видеть нас, — упорствовала она, но Бен с нежной настойчивостью отвел ее руки. — Он уйдет, если мы не покажемся ему.

Он засмеялся, и, нагнувшись, стремительно поцеловал ее.

— Я не могу позволить ему в таком виде блуждать по ранчо, милая. Он нуждается в помощи.

Адди поняла, как бесстыдно и эгоистично прозвучали ее слова, и покраснела.

— Я сожалею...

— Не надо извиняться, а то мне придется задержаться еще на минут десять. Просто вернись в дом. — Бен ослабил свои объятия, и тихо чертыхнувшись, сорвал еще один поцелуй.

Адди осталась стоять, наблюдая за тем, как Бен направился к шатающемуся ковбою. Ночь казалась теперь более прохладной, а чернота неба подавляла. Но вместо того, чтобы идти в дом, она спряталась поглубже в тени, и продолжила следить за Беном. Тем временем он уже настиг Уоттса и, взяв его за плечо, попытался остановить. Уоттс споткнулся.

— Стой, парень, — услышала она слова Бена. — Я вижу, ночка была сегодня для тебя особенно веселой. — Она не смогла разобрать бормотание другого мужчины, но выглядел он, как будто вот-вот упадет без поддержки. — Почему бы тебе не пойти в свою кровать? — Бен развернул Уоттса в направлении ночлежки. – Завтра утром тебя ожидает адская головная боль, поэтому несколько часов сна совсем не помешают.

В этот раз не слишком членораздельный ответ ковбоя прозвучал немного громче.

— Мы... мы чуток отмечали...

Бен тихо засмеялся.

— Да, я вижу. Подвинься, приятель. На сегодня празднование закончено.

Внезапно Уоттс качнулся в сторону, и, ругаясь, завалился в кусты.

Адди нахмурилась от отвращения к мужчинам, которые пили больше, чем могли вынести. Не имея дальнейшего интереса к разворачивающимся событиям, она направилась к дому. Но следующая реплика, произнесенная Беном с беспокойством, остановила ее.

– Что, черт возьми, на тебя сегодня нашло? Я никогда прежде не видел, чтоб ты так напивался!

Бормотание ковбоя превратилось в протяжный стон боли. Адди схватилась за перила веранды, от его жалобного вопля у нее пробежал холодок по спине.

— Ай, Бен... почему она так поступила?... Почему...

Бен слегка тряхнул его за плечи.

— Кто? Твоя подружка? Что случилось?

Но Уоттс закрыл лицо руками, и Адди с удивлением поняла, что он плачет. Ей было жаль, что она не вошла в дом, было жаль, что она стала свидетельницей его горя. Медленно она двигалась вверх по лестнице, задаваясь вопросом, что могло сломать его. Она не могла понять и слова из его рыданий, но Бен, казалось, понял все. Она услышала сострадание в его голосе, когда он вновь заговорил с Уоттсом.

— Это не твоя вина. Черт возьми, тебе следовало с кем-нибудь поговорить об этом прежде, чем заполнять свои кишки таким количеством алкоголя. Поверь, не было ничего, что ты мог сделать, чтобы остановить ее...

Адди дошла до входной двери и повернула ручку. Оглянувшись, она увидела, как Бен положил на плечо ковбоя свою руку. Ее поразило, насколько чуток он был к слабостям других людей, его готовность поделиться своей силой с тем, кто нуждался в этом. Большинство мужчин постарались бы избежать подобных проявлений чувств, но Бен не боялся эмоций и всегда был готов помочь.

Ее глаза защипало от слез, но она продолжала смотреть на него. Впервые она увидела его таким, каким он был на самом деле, а не таким, каким она его себе представляла или, каким он хотел казаться. Бен поднял глаза и увидел ее на лестнице, его брови сошлись на переносице, а лицо стало угрюмым. Он не ожидал, что она все еще здесь и ему не хотелось, чтобы Уоттс увидел ее. С виноватым видом Адди скользнула в дом и пошла наверх, в свою комнату.

Глава 7

Адди нервно и тревожно мерила шагами пол своей комнаты. Когда она устала от этого занятия, то отбросила легкие покрывала на своей кровати и легла. Она лежала неподвижно, уставившись на потолок. Она все еще ощущала руки Бена на своей коже… ты принадлежишь мне… Она все еще слышала его хриплый голос в ее ушах…я никогда не причиню тебе боли…

Адди перевернулась на живот, зарываясь лицом в свою подушку. Проходили часы, но она все еще лежала там без сна. Внизу звук мужских голосов дрогнул и вскоре затих, и постепенно настала тишина. Они все подчинились вечеру. Тяжело вздыхая, Адди села и смахнула пальцами волосы с лица. Ее тонкая белая ночная рубашка скрутилась вокруг нее за часы беспокойного верчения, и она встала, чтобы привести ее в порядок. Затем она услышала звук на лестнице, и ее сердце на мгновение перестало биться из-за приступа паники. Ее первая мысль была, что это Рассел.

— Папа, — прошептала она и на ощупь нашла свой халат, поспешно набрасывая его перед тем, как открыть дверь. Так как ее комната находилась близко к лестнице, она сразу же увидела того, кто приближался. Ее плечи опустились от облегчения, когда она увидела Рассела, поднимавшегося по ступеням и тяжело опиравшегося на Бена. Ее лицо покраснело от изумления. Рассел был сильно пьян. Судя по тому, как они медленно поднимались, у них бы заняло много времени, чтобы добраться до вершины лестницы.

— Я говорю, мы заработаем … много денег в этом году, — говорил он Бену, помахивая пальцем, чтобы подчеркнуть суть. – Лучше, чтоб цена поднялась до восьми или девяти долларов за голову.

— Если так говоришь,— пробормотал Бен, почти теряя равновесие, когда Рассел спотыкнулся на следующей степени.

— Это правда…в этом году… коровы прыгают через луну…

— Только если ты начнешь думать о выращивании каких-нибудь других животных получше, чем эти твои чертовы лонгхорны.

— Правильно… я думаю об этом … А ты ловкий парень.

— Спасибо.

— Но…о… ты ж не так ловок, чтоб увиваться за моей дочуркой. Моя Аделина. Ты разве ж не знал, что она самая красивая девушка в Техасе?

Бен затащил его на другую ступень.

— Да, сэр.— Адди подняла глаза к небу. Рассел был готов и намеревался играть роль свахи во время этой неравной борьбы с лестницей.

— Тогда почему ж она..?— Расс вопросил, жестикулируя рукой и почти посылая их в падение вниз по лестнице.— У нее мягкий характер.

— Только, когда она хочет.

— У нее есть все, что мужчина может пожелать.

Адди не могла больше слушать их.

– Вам не нужна помощь?— она спросила решительно, и они оба посмотрели на нее, Рассел со смутным удивлением, а Бен знакомым взглядом прищуренных глаз. – Вы так перебудите весь дом, — сказала она.

Бен пожал плечами.

– Расс немного перебрал вина сегодня. Думал, я помогу ему подняться наверх.

— Ты все время такой самоуверенный, правда?— заметила она, наполовину спустившись по лестнице и беря отца под другую руку.

Рассел искоса взглянул на нее.

— Ты поздно поднялась, милая,— мягко проговорил он.

— Так же, как и ты.

С огромным трудом и множеством попыток они ухитрились поднять его по лестнице в его комнату, небольшое чудо, учитывая состояние Рассела.

— Спасибо,— сказал Бен, как только они помогли Расселу лечь в постель, где он моментально заснул.

— И как ты только мог подумать, что сможешь затащить его наверх в одиночку?— спросила Адди, поправляя подушку под головой спавшего мужчины.

Бен усмехнулся, направляясь к изножью кровати и стаскивая ботинки с Рассела.

— Оптимизм.

— Глупость,— поправила она, подозрительно уставившись на него, как будто сомневаясь в его словах.— И как много тебе пришлось выпить?

— Зачем? Или ты предлагаешь проводить и меня в мою комнату?— Смутившись, она повернулась и покинула комнату, слыша, что он последовал за ней и закрыл дверь. Медленно она прошла коридор, отказываясь посмотреть на него. Ее сердце начало быстрее биться, когда Бен миновал лестницу и продолжил идти за ней.— Я абсолютно трезв, — сделал замечание он.

— Мне не интересно твое состояние.

— Почему же ты тогда встала в половине третьего утра?

— Это тебя не касается.

— То есть ты не могла заснуть. Интересно, почему.

Они достигли ее двери, и Адди остановилась, опасаясь, что он попросит ее пригласить его внутрь, опасаясь того, что она может сказать. Она укрепила свою решимость перед тем, как обернуться к нему. Он был невероятно красив с черными взъерошенными волосами и мятой белой рубашке, закатанной до локтей. Она быстро попыталась придумать сказать что-нибудь, чтобы опередить тот вопрос, который она знала, он непременно задаст.

— Бен, я гадала…

— Что?— он оперся рукой о дверь позади нее и перенес весь свой вес на нее. Она тихонько отпрянула.

— Что случилось с тем парнем, с которым ты разговаривал сегодня вечером?

— С Уоттсом?— помедлил Бен, словно думая, говорить ли ей или нет.— Он направился в соседний штат, чтобы узнать, насколько правдивы слухи о его сестре.

— О?

— Он содержал мать и сестру на деньги, что он зарабатывал, выполняя случайную работу на стороне. Независимо от того, что он обнаружил сегодня, он не сможет обеспечить их достаточным количеством денег.

— Что он обнаружил?

— Его сестра работает в танцзале.

— Как танцовщица?

— Как э—э… девушка для развлечений, — Это был самое деликатное слово. Существовало огромное множество более красочных слов, которые часто использовали, чтобы описать шлюху, но они бы оскорбили чувствительную леди. Он не был уверен, возразит ли Адди против этого или нет.

— О, Бен.— Голос Адди смягчился от жалости.— Сколько ей лет?

Он пожал плечами.

— Шестнадцать, семнадцать.

— Что если у нее было бы больше денег? Сколько ей нужно, чтобы не работать там больше? Я могу найти способ, чтобы взять немного денег у папы. Ты же знаешь, какой он добрый внутри.

— Я уже предлагал помощь. Уоттс отказался взять и цент. Тогда он не думал о последствиях. Я поговорю снова с ним об этом завтра, когда он будет с ясной головой.— Но когда Адди продолжила хмуриться, Бен протянул руку и дотронулся до локона волос, свисающего с ее плеча. Он мягко потянул его.— Не волнуйся ты так. Все будет в порядке.

— Я надеюсь на это.— Она опустила взгляд на пол.— Иногда я не могу поверить, как много несчастья есть в этом мире.

— Из-за чего ты несчастна?— Бен слегка приподнял ее подбородок кончиком указательного пальца и улыбнулся, глядя ей в глаза.— Скажи мне и я решу твою проблему.

— Ты не сможешь даже начать,— сказала она отрывисто, судорожно отпрянув от него.— Просто уходи, пожалуйста. Я собираюсь идти спать.

— Уйти? Но это самая любимая часть вечера.

— Спокойной ночи,— проговорила она твердо.

— Я надеюсь на это.— Он улыбнулся, видя ее испуганное лицо, и дотянулся до дверной ручки позади нее, ловко повернув ее. Дверь широко открылась, словно приглашая его внутрь. Адди не могла вымолвить ни слова, когда Бен втолкнул ее в комнату и закрыл за собой дверь легким толчком локтя. Он даже не попросил приглашения. Это было типично для него.

— Б…Бен…— неуверенно пробормотала она.

— Ммм?— Он выгнул бровь в небрежном вопросе, спуская рукава рубашки.

— Бен, убирайся отсюда. Или я… Что ты делаешь?

— То, что я хотел сделать, с того момента как нас прервали.

Он начал расстегивать свою рубашку, освобождая одну пуговицу за другой. Ошеломленная, она смотрела с отвисшей челюстью, как появляется крепкая загорелая плоть его торса. Затем она взглянула на дверь, не в силах поверить, что Бен находится в ее комнате и уже начал снимать свою одежду. Не было ли это одним из ее глупых снов? Это должен быть сон. Она услышала шорох его брошенной на пол рубашки, и она оглянулась назад с испугом. Он был уже обнажен до пояса. Он казался намного больше без рубашки, его плечи были широкими с мускулистыми руками и грудной клеткой. Широкое пространство его живота, подчеркнутое низкосидящими джинсами было похоже на гладильную доску, он был загорелым, за исключением узенькой полоски прямо над его джинсами.

Адди указала на его отброшенную рубашку дрожащим пальцем.

– Я сказала тебе убирайся… Я… Надень ее обратно!

Бен медленно улыбнулся, шагнул к ее кровати и сел на нее. И удерживал ее взгляд, рывком снимая ботинок. Невозможно было вынести этот спокойный, предупреждающий пристальный взгляд. Она снова заговорила и начала что-то бормотать, уверенная, что в любой момент кто-нибудь обнаружит их в ее комнате.

— Бен…Бен, остановись и послушай меня. Мне жаль, что то, что я натворила сегодня, могло заставить тебя поверить, что я заинтересована в вещах такого рода, напротив, я еще не готова заняться этим с кем-нибудь, тем более с тобой, и если папа узнает, что ты был сегодня здесь, он убьет тебя, либо сегодня, либо завтра утром ты обнаружишь, что на тебя наставили ружье с тем, чтобы ты согласился ж…же…— Она запнулась на последнем слове.

— Жениться на тебе?— Бен закончил за нее. Он оттолкнул свои ботинки босой ногой и встал. В его голосе появилась загадочная мягкость. – Интересная мысль, правда?

— Не очень,— произнесла она дрожащим голосом, понимая, что она больше не владеет ситуацией, ища путь к отступлению. – Хотя я уверена, что ты бы хотел жениться на ком-нибудь с деньгами. И ты знаешь, что мой папа отдаст тебе все, что у него есть, если мы поженимся, включая ранчо. О, готова поспорить, что тебя не привлекает мысль стать моим мужем.

Когда Бен увидел ее страдания, с него спал и намек безжалостного удивления.

– К черту деньги твоего отца и его ранчо в придачу. Мне не нужно ничего этого. У меня своих собственных средств достаточно, чтобы купить все, что я захочу.

— Как такое возможн?

— Продажа неклейменых телят достаточно выгодное занятие, если делать все правильно. А в этом деле у меня исключительный талант. Так что мне не нужны твои деньги. Хотя ты чертовски права, идея стать твоим мужем ни капли меня не волнует. И в течение следующих нескольких часов я покажу тебе почему.

После этих слов у нее мороз прошел по коже, а затем она также внезапно залилась румянцем, увидев, как он принялся расстегивать пуговицы на своих джинсах.

— Иди сюда,— сказал он, его пристальный взгляд приказывал подчиниться.

Не успев остановить себя, она посмотрела на таинственное отверстие расстегнутых брюк, где впалый живот спускался к кудрявым темным волосам. Работая в госпитале, она видела раздетых мужчин и раньше, но никого столь раскрепощенного. Люди всегда смущались, оставшись без защиты одежды. Бен, казалось, чувствовал абсолютно свободно без нее.

Ее инстинктивное желание убежать было непреодолимо. Беги. Единственное, что она могла сделать — это покинуть комнату. Он, несомненно, не будет преследовать ее по всему дому полуодетым. Она направиться на кухню, и останется там, пока он не остынет. Она просидит там всю ночь, если нужно.

Адди осторожно шагнула назад в попытке оценить расстояние до двери, все внутри нее призывало к действию. Она начала было двигаться, как вмиг оказалась притянутой к его телу. Она замерла, спиной ощущая его мускулистый торс, ее грудь отяжелела.

— Я уже говорил тебе, не бойся, — сказал Бен, приблизив свой рот к ее уху. Она не могла пошевелиться, почувствовав его руки, скользящие внутрь ее халата, и которые заявляли свои права на ее груди, на ощупь определяли их форму через складки одеяния Адди.

— Пусти меня,— прошептала она. Его большой палец покоился в ложбинке меж ее грудей и мягко потер кожу перед тем, как Бен позволил своей руке пройтись по мягкому животу к податливому теплу между бедер. Завеса ночной рубашки не скрыла ответ Адди. Бен прижался к изгибу ее шеи и вздохнул дразнящий запах кожи девушки.

— Я не причиню тебе боли, — пробормотал он. – Ты же знаешь это. То, что мы делали до этого, доставляло тебе удовольствие, не так ли? И сейчас все будет так же.

Она сглотнула и покачала головой, пытаясь подавить вызванное его словами предвкушение. В комнате не было слышно ни звука, кроме звука ее затрудненного дыхания. Его пальцы медленно двинулись дальше между ее ног, и она в протесте простонала его имя, откинув голову ему на плечо.

— Это не честно, пытаться завладеть преимуществом надо мной таким образом.

— Я воспользуюсь любым методом, чтобы получить тебя? Что не так с этим?

— Все. Ты же знаешь, что я не хочу испытывать это к тебе.

— Это не имеет значения. Я не уйду, так же как и не исчезнут твои чувства. Я не перестану заставлять испытывать их, пока ты не примешь правду о нас с тобой.

Правду, подумала она раздраженно. Какую правду? Находилась ли она в объятиях убийцы? Если он способен пойти на убийство, то все, что он ей говорил — ложь? Она не может принять это. Она должна либо поверить ему всем своим сердцем, либо никогда никому не доверять, особенно своим инстинктам. Противоречия, сомнения терзали ее своими ледяными когтями.

— Пожалуйста,— выдохнула она со всхлипом, глядя на его руки, и она выскользнула из его опустившихся рук. Оглядываясь вокруг, она посмотрела на него в панике, его лицо навечно отпечаталось в ее памяти. Образ за образом вспышками проносились в ее голове: Бен, стоящий на коленях, когда Адди сбросила лошадь… рискующий жизнью ради спасения раненого… смеющийся над ее характером… дерущийся с Джефом за нее… успокаивающий рыдающего Уоттса… помогающий Расселу подняться в постель… страстно обнимающий ее.

Бен—утешитель, защитник…любовник.

Он не был убийцей.

Он не делал этого. Он не способен на хладнокровное убийство. Это единственная правда, которую Адди поняла внутри себя. Она не могла сомневаться в этом, не важно, какую цену она заплатит за веру в Бена. Не существовало другого выбора. Приняв решение, девушка почувствовала огромное облегчение.

— Что ты хочешь?— спросила она нетвердо.

Бен посмотрел на нее твердым взглядом.

— Стать частью тебя… частью твоей жизни. Черт меня подери, если я смогу без твоего доверия. Я стою его.

— Я знаю.

— Тогда я заслуживаю шанса доказать это. Доверься мне.— Он ждал ответа, но она молчала, тогда он намотал волосы Адди на руку, заставляя посмотреть на него.

— Черт побери, Адди, я влюбился в тебя. Я устал от этих игр. Ты понимаешь? Я люблю тебя.— Сладкая боль затопила ее. Она не могла говорить. Ее глаза наполнились слезами, и ее руки обвились вокруг его шеи. Нетерпение Бена стихло, когда он почувствовал ее дрожь.

— Подари мне эту ночь,— сказал он, зная, что выиграл, и девушка притянула к себе его голову. Он с силой прижал ее к своему телу. Жар его кожи опалил ее сквозь ткань ночной рубашки, вызывая мурашки удовольствия и заставляя сжаться пики ее грудей.

Его рот был беспощаден, его руки оставляли синяки. Они были настолько близки, что смешалось биение их сердец, и, хотя пульс Адди бился с сумасшедшей скоростью, пульс Бена походил на яростный гром. Их поцелуи се продолжались, углублялись и затягивались. Его тело было бронзовым и серебрилось в колеблющемся свете луны. Адди завела руки за спину Бена, исследуя его тело в расстегнутых джинсах, затем остановились в приступе внезапной робости. Бен пробормотал что-то успокаивающее, расстегивая пуговицы ее одеяния и спуская с плеч Адди. Халат упал на пол с мягким шелестом.

Она стояла без движений, положив пальцы на его талию, когда Бен расстегнул крошечную пуговицу на застегнутой наглухо ночной рубашке, затем следующую, оставляя след, ведущий к пятнышку под ее грудями. Его губы потерлись о ее щеку, слизнув последний отблеск забытой слезы.

Не спеша, он стянул ночнушку с ее плеч и позволил упасть вокруг ног Адди. Их пальцы сплелись, когда он взял ее руки и положил их на свои плечи. Он смотрел на нее, дрожащую, пока его взгляд путешествовал по ее тонкой фигуре. Она не могла посмотреть ему в лицо, боясь того, что может быть там написано. Она желала быть всем для него. Она желала быть совершенной для него. Его пристальный взгляд опустился вниз по ее телу, но медленно вернулся к ее лицу, его глаза потемнели от страсти.

— Я знал, что ты красива, — прошептал он.— Я знал, что хочу тебя. Но не думал, что так сильно.— Он схватил ее в охапку и понес в постель совершенно беззвучно. Она беспомощно прильнула к нему, ее ноги дрожали, когда он обхватил их под коленками. Он положил Адди на кровать и весь мир перевернулся. Он стянул с себя джинсы и нагнулся над ней. Закусив нижнюю губу, чтобы сдержать стон, она закрыла глаза, чувствуя, как он спускается к ее грудям.

Она беспокойно извивалась под ним, страстно желая ощутить вес его тела на себе, и рука Бена соскользнула на ее мягкий живот, прижимая девушку к матрасу.

— Медленно, — пробормотал он, его пальцы едва касались изгиба ее бедра.— Медленно и терпеливо… Адди, любимая…

— Я хочу стать твоей.

— Ты и так моя.

— Я хочу почувствовать тебя в себе.

— Еще не время. – Его язык перышком прошел по впалому животу, заставляя ее задрожать.— Не сейчас… у нас есть время.

Она взъерошила его волосы, получая удовольствие от простого прикосновения к нему. Сейчас он принадлежал ей… он был ее. Ее мысли медленно были заглушены его нежными руками и шепотом губ. Ласковый шепот, выражающий похвалу Адди, поощряющий ее ответ, увеличивающий ее удовольствие.

— Твои бедра словно созданы для моих рук… ты такая мягкая здесь… и здесь. Придвинься ближе, позволь мне дотронуться…не стесняйся меня. Я люблю запах твоей кожи, похожий на аромат цветов… что ты хочешь?... возьми мою руку и покажи мне… да, вот так…

Он словно знал ее лучше ее самой. Все секреты были забыты под покровом темноты, обнажилось все, что было личным и интимным. Она ни в чем ему не отказывала, отвечая на немые вопросы. Необходимость также познать его, понять его тело мучила Адди.

Бен затаил дыхание — ее руки двинулись вниз к его бедрам. Кончики пальцев слегка касались края жестких волос, украшавших низ живота. Она помедлила, ее пальцы медлили рядом с пульсирующей, возбужденной плотью, и он знал о ее нерешительности. Он до боли хотел ощутить ее руки, маленькие, женственные руки, которых нужно было научить, как прикасаться к мужчине.

— Адди…— Его руки скользнули по ее спине, и она отпрянула словно обжегшись. – Нет, нет… позволь мне показать тебе, — поговорил он, ему было трудно говорить мягким тоном, когда его тело тряслось от страсти.— Подготовь меня для себя, — потребовал он, крепко схватив ее за руку и обхватывая ее рукой свою возбужденную плоть, показывая ей, как доставить ему удовольствие. Она покраснела в темноте, но неуклюже повторяла интимный урок, побуждаемая дрожью его пальцев, грохотом сердца. Ее рука путешествовала вниз и вверх, мягко сжимая, останавливаясь, что почувствовать структуру кожи Бена. Его дыхание колыхало ее волосы по мере того, как она становилась увереннее, он дал ей продолжать без его руководства. Она осмелилась прошептать те же вопросы, что он спрашивал ее, о том, что ему нравилось, и была награждена его мягким смехом.

— Ты ангел,— пробормотал Бен, целуя ее с видом собственника, преподнося ее руку к лицу и прижимая ее ладони к щекам. — … ангел…— Его пальцы проникли сквозь влажный треугольник волосы между ног Адди в продолжение поцелуя. Она чувствовала медленное, медленное вторжение пальца в тело и задрожала, ее бедра напряглись.

— Не сжимайся,— попросил он охрипшим голосом.— Расслабься. Дай мне войти в тебя, милая.— И она попыталась расслабить внутренние мускулы, его палец скользнул еще глубже. Это проникновение было быстрым и очень нежным, скользящим и жалящим, и девушка выгнулась дугой под ним и замерла со слабым возгласом, охваченная волной удовольствия. Его ладонь нежно потирала мягкость между ее бедер, продлевая наслаждение как можно дольше.

Обессиленная, Адди дрожала в его объятьях, не зная, прошли ли минуты или часы с его проникновения. Он возвышался над ней, уставившись на нее горячим взглядом зеленых глаз. Она обняла его за шею томным, жадным жестом, и он раздвинул ее ноги коленом, вжимаясь в нее.

Длинный толчок заставил ее вздрогнуть от боли, но она сдалась на его милость без борьбы, стараясь принять всю его полноту. Бен откинул непослушную прядь волос со лба Адди, поцеловал пахнущую солью кожу. Его грудь вздымалась от усиленного дыхания, от ощущения сжимающих его бархатных глубин ее тела. Он начал двигаться в осторожном равномерном ритме. Ее бедра поднялись в ответном толчке без всякой просьбы, руководства с его стороны.

Ее глаза сверкали влажным блеском.

— Что ты чувствуешь сейчас?

Темные волосы упали на лоб, когда он опустил взгляд на нее, он помолчал немного в попытке подобрать слова. Затем он тяжело сглотнул и покачал головой.

— Я не могу описать это, — прохрипел он.— А как ты?

— Я чувствую, что ты часть меня,— прошептала Адди. – Мы единое целое. И я не хочу быть без тебя.

Внезапно он яростно приподнял ее бедра и вошел в нее. Захваченные ритмом, который установил Бен, они обрели более глубокое слияние, любя друг друга, пока весь окружающий мир не исчез. Он нашел ртом ее губы и похоронил свой финальный стон в ее горле, потрясенный тем взрывом облегчения, из–за которого сжимались ее мускулы вокруг его плоти. И потом они лежали, обнявшись в изнеможении, оглушенные чудом.

Адди пошевелилась первой. Она сонно перекинула руку через его плечи и оказалась сверху него на его груди. Со сверкающими глазами и растрепанными волосами она столь сильно походила на любопытного котенка, что рот Бена приоткрылся от удивления. Он прошелся пальцами по изгибу ее спины.

— Бен?

— Что?

— Ты все еще посещаешь ту женщину в Блу Ридж?

Он улыбнулся и обхватил ладонями ее лицо.

— Бог знает, почему я не удивлен тем, что ты спрашиваешь.

— Ну и?

— Я давно уже не видел ее. Я не с кем не был с тех пор, как впервые понял, что хочу тебя.— Неосознанно, он играл с ее волосами, пропуская их через пальцы, легко касаясь ими своего лица, наслаждаясь их мягкостью.— Ты поглотила все мои интересы и желания на недели. У меня не осталось ничего для какой-нибудь другой женщины.

Адди ненавидела саму мысль о Бене с другой. Несмотря на все его заверения, она не могла не чувствовать ревность. Она не хотела, чтоб у него были воспоминания о других женщинах, об удовольствии, что они доставляли. Думал ли он о ней по-другому, чем о них? Занятия любовью с ней были такие же, что и с ними? Ее мысли снова вернулись к той женщине в Блу Ридж?

— Ты любил ее?

— Я не знал ее достаточно хорошо, чтобы любить.

— Но ты и она…

— Мы наслаждались друг другом в постели. Но нужно больше, чтобы узнать человека, чем занятия любовью.

Она никогда не размышляла, как это можно заниматься любовью, не любя.

— А тебе она хотя бы нравилась?

— Догадываюсь, что ты можешь сказать, что мы были друзьями. Но никто из нас хотел большего, чем просто секс. Я не хотел знать, что у нее было на сердце, так же как и она.— Затем он замолчал, давая ей подумать над тем, что он сказал, и он сопротивлялся желанию притянуть ее ближе.

— Как хладнокровно.— Ее лицо выражало нечто среднее между отвращением и смущением.

— В некотором роде — да.

— В смысле?— спросила Адди с возрастающим раздражением.

— После занятий любовью между нами всегда была тишина. Нам не о чем было поговорить, нечем поделиться. Удовлетворение от наших встреч было поверхностным. Оно не оставалось в моей памяти.

— Поверхностное или нет, у нее, очевидно, было то, что заставляло тебя возвращаться. Ты приходил к ней не раз, не так ли?

Бен молчал и думал, что же лежало в основе расспросов Адди. Возможно, это была неуверенность, что проявилась в виде язвительных вопросов. Опасалась ли она, что он будет сравнивать ее и других женщин, которые у него были до нее?

— Почему ты не отвечаешь?— Адди потребовала раздраженно.— Занят подсчетами?

Бен колебался между симпатией и возмущением. Он не был рыцарем в блестящих доспехах, и никогда не смог бы им стать. Он слышал разочарование в ее голосе, когда она начала понимать это. Но ей придется принять его таким, каков он есть, включая все его недостатки.

— Я никогда не притворялся, что веду совершенную жизнь, Адди. Я – мужчина с такими же потребностями, что и у других, включая определенное количество женщин.

— И сколько их? Я – третья или четвертая? Или двадцатая? Или может быть пятидесятая?

— Я не делаю зарубки на своем ремне. Я никогда не сплю с женщиной ради того, чтобы добавить ее к числу тех, с кем я уже спал. Только, когда мне нужно побыть с кем-нибудь. Иногда зная женщину, иногда – нет. Это не имеет значения. Но ты единственная, кого я когда-либо любил.

Она хранила молчание в течение долгого времени, и он не мог угадать ее мысли. Наконец она заговорила тонким голосом, из которого исчезла вся воинственность.

— Ты когда-нибудь думал о ком-то из них?

— Нет. Правда состоит в том, что я не вспоминая время, проведенное с ними.

Она нахмурилась, обводя пальцем линию ключицы Бена.

– Если ты никогда не увидишь меня снова, будешь ли ты помнить эту ночь?

— Каждое мгновение, — сказал он грубовато.— Каждую секунду. Все, что ты мне сказала, каждое прикосновение и звук до конца своей жизни.

Адди покраснела и легла щекой на его грудь.

— Бен, ты не против, что у меня нет опыта? Я не знала, что ты хотел от меня…

Он перекатил ее на спину и закрыл ей рот своим поцелуем. Когда он поднял голову, его голос охрип.

— То, что случилось между нами несколько минут назад, заставляет все, что я испытывал до этого, бледнеть в сравнении.— Он сделал паузу, его губы начали искривляться в робкой улыбке.— Как новичок, ты почти истощила меня. Я не знаю, как выживу, когда у тебя появиться немного опыта.

— Тебе просто придется мужественно перенести это, — сказала она, и он хохотнул, целуя ее.

Проходили часы, скользя в никуда, и Адди начала бояться момента, когда Бен покинет ее. Все, что у них было,— это бесценные минуты, украденные у судьбы, когда им хотелось намного больше. Они разговаривали, то и дело, проваливаясь в сон, и все время Адди ощущала блаженство от соприкосновения их тел, от обнимающих ее рук. Были мгновения, когда ей чудилось, что он заглядывает ей в душу. Сплетались ли они в тесных объятиях или находились в блаженном истощении, чувство единения не оставляло их.

— Мне нужно скоро уходить, — прошептал он, когда комнату осветили первые лучи солнца.

— Не уходи. Я тебе не позволю.

— Я мог бы остаться, и тогда твоя семья найдет нас, — Бен задумчиво проговорил, целуя ее в макушку.— Но во имя справедливости, нам нужно найти другой способ, чтобы сообщить им это.

Если бы он намеревался разбудить ее, он нашел правильные слова. Упоминание ее семьи было единственным, что могло сделать подобное. Она уставилась на него широко открытыми глазами.

– О, Бен, как мы…что мы…

— Ну, мы знаем наверняка, что Расс не будет возражать.

— Ну конечно он не будет. Но мама умрет.

— Эффект для нее не будет столь сильным.

— О, да, он будет таким. Это будет ужасным шоком для нее. Ты не знаешь ее так хорошо, как я. Она уже разговаривала со мной, что она хочет для меня и Каро, и о ее браке с папой, и как она жалеет обо всем этом, ты просто не поверишь как… Бен, если мы хотим, чтобы она была на нашей стороне, нам нужно осторожно подготовить ее к этому, или она просто разозлиться и никогда не одобрит нас, и ты даже не представляешь, как много значит для меня ее счастье.

— Шшш, я понимаю

— Хорошо. Я рада.

— Постой, я сказал, что понимаю, но не соглашаюсь.

— С чем это ты не согласен?

— Я хочу знать, что ты понимаешь под «подготовить ее к этому».

— Думаю, мы должны ей дать привыкнуть к мысли, вместо того, чтобы вот так просто сказать ей об этом.

— Если бы она была такой хрупкой, как ты думаешь, она бы не прожила тридцать лет в браке с Рассом. И как я тебе уже сказал, мне надоели эти игры.

— Бен, пожалуйста. Мне будет так намного проще. Я начинаю бояться споров и слез. И она не будет приставать к тебе, только ко мне.— Она помедлила перед тем, как добавить.— Мне тоже нужно время. Мне нужно привыкнуть к мысли о нашей свадьбе. Несколько недель ухаживания не будут лишними.

Он нетерпеливо нахмурился.

— Пожалуйста, — проговорила она мягко.

— Если это то, что ты хочешь, я дам тебе время. Но у меня есть два условия в твоем маленьком плане. Во-первых, я дам тебе две недели… именно столько выдержит мое терпение. Делай все, чтобы подготовить свою мать и саму себя, но через две недели мы назначаем день свадьбы.

— И другое условие?

Он провел пальцем от основания ее шеи к изгибу груди.

— Дни в твоем распоряжении. Если ты хочешь потратить их на ухаживания, значит, так тому и быть. Но ночи принадлежат мне.

Она моргнула в предчувствии.

— Бен, мы не помолвлены, и ты думаешь, что я позволю тебе…

— Черта с два, если мы не помолвлены. И у меня те же права, что и у любого жениха.

— А ты никогда не слышал о первой брачной ночи?

Его рука собственнически обхватила ее.

– Скажи мне, что не откажешь мне до нее, Адди. Или мне придется заставить сделать это.

Восторг от его прикосновения почти заставил ее позабыть то, что она хотела сказать. Но она не могла позволить ему приказывать ей.

— Конечно, я не буду отказывать тебе,— сказала она, кладя свою руку на его.— Но у меня тоже есть условие.

Его брови поднялись в сардоническом вопросе.

— И?

— Я не хочу, чтобы ты говорил папе о нашей помолвке.

— Почему нет?— потребовал он утомленно.

— Потому что он не умеет хранить секреты. И я знаю, что ты скажешь, когда дело касается бизнеса, он может. Но это не бизнес, и когда секрет касается чьей-то личной жизни, то в одну минуту он влетает в его ухо, в другую он вылетает из его рта. И он не самый тактичный человек в мире, знаешь ли.

— Хорошо, хорошо. Я не скажу ему. Но если я узнаю, что ты сказала это кому-нибудь, например, Каролине…— Он замолчал, когда Адди начала хихикать над его ворчанием.— Не объясните ли вы, почему вы так удивлены, мэм?

— Несколько недель назад я бы и не мечтала, что мы когда-нибудь будем спорить из-за чего-то подобного. Но мне придется поверить во все это. Что ты сделал со мной?

— Я влюбился в тебя, — ответил он. В его голосе не слышалось неуверенности в его любви, ничего утаенного или скрытого.

Она робко улыбнулась и поцеловала его.

— Подобное счастье заставляет меня волноваться

Бен лег на нее, его лицо было серьезным.

— Тебе не о чем волноваться.

Она посмотрела мимо него на закрытую дверь.

— Люди, событии, будущее… что, если все это встанет между нами? Что если нас разделит то, что мы не сможем контролировать? – Безымянные угроза поджидали их за четырьмя стенами, угрозы, которые проверят их обретенную любовь. Ее рука двинулась через его грудь к бьющемуся сердцу. Бен накрыл ее руку и крепко прижал ее к себе.

— Поверь в меня,— сказал он хрипло.— Поверь в мои силы. Я не позволю разлучить нас. Даже ты не сможешь выгнать меня. Никто в мире не сможет заполнить место в моем сердце, как это делаешь ты. Если бы я не встретил тебя, то я провел бы всю свою жизнь в поисках тебя. Ты веришь в это?

Она подумала о старике, одетым в лохмотья и одиноко стоящим под дождем.

— Да, — прошептала она, приникая к нему. Она боролась, чтобы освободить последнюю внутреннюю крепость. Слова «я тебя люблю» застыли в глубине, умоляя, чтобы их освободили. Она хотела сказать ему, хотела показать ему, что она тоже любит его с той же уверенностью, что и он. Он, казалось, не заметил ее молчания, но Адди старалась показать свою любовь щедрым откликом своего тела.

Его рот сокрушил ее в поцелуе, что заставил задрожать Адди, и все связные мысли растворились в потоке наслаждения. Он взял ее с жадной страстью, не давая отсрочку, облегчение, входя в нее, словно его голод никогда не будет утолен. Его рот без передышки терзал ее, превращая ее вздохи в трудно различимые звуки. Она превратилась в его собственность, наконец-то понимая, какой несовершенной она была без него. Он умышленно поднял ее на новые вершины чувственности, где самообладание было отброшено без всяких сожалений. С неразличимым шепотом она обвила его руками.

Адди пошевелилась, только когда он оставил ее, слишком измученная, чтобы заметить последний поцелуй, последнюю ласку. Казалось, прошло всего несколько минут, и она услышала голоса внизу. Настал рассвет и свет залил всю ее комнату. Она зарылась под подушку, желая поспать, ее тело все болело.

Она проснулась со странным чувством страха, замечая, как изменился свет в комнате, стал более темным вместо серо-голубого. Она лениво перекатилась на спину, смаргивая сон, сдерживая зевоту. Звук женских голосов внизу исчез, также как и голоса работающих мужчин и лающих собак. Все стихло. И затем она услышала пыхтение машин, шин, шуршащих по мостовой.

Адди выползла из-под одеял и присела на край кровати с широко открытыми глазами. В углу стояла электрическая лампа. Она уставилась на плакат на стене, на Рудольфо Валентино^[7] с прилизанными черными волосами. Она почувствовала, что задыхается.

— Нет. Нет, не позволяй этому случиться.

Нетвердо встав с кровать, Адди подошла к двери и попыталась повернуть ручку. Она была заперта.

— Выпустите меня, — сказала она, но никто не услышал ее, она сильнее потянула дверную ручку.— Выпустите меня!— Ее голос охрип от страха.— Бен, где ты? Бен, Бен!

Она проснулась с полузадушенным звуком, ее сердце билось в горле. Дрожа, она оглядела розовую спальню и выбралась из кровати, направляясь к середине комнаты и оглядываясь по сторонам. Все было здесь. Ее плечи и спина расслабились. Она подошла к зеркалу и посмотрела нам свое бледное лицо, на явный страх, что мерцал в ее глазах. Это был сон.

— Я принадлежу этому месту, — она выкрикнула громко дрожащим голосом. — Я принадлежу этому месту, и не вернусь назад. Никогда. – Карие глаза, что уставились на нее из зеркала, были полны отчаяния и сомнений.

* * * * *

— Ааа… вот и наша соня,— сказала Каролина нежно, как только Адди спустила вниз. Адди улыбнулась болезненно, садясь на свой стул за столом. Мэй налила кофе и засуетилась около нее, чувство комфорта и покоя начало наполнять Адди.

— Ты поздно встала сегодня утром,— сказала Мэй с улыбкой.— Хорошо спалось?

— Я…я… Что ты имеешь в виду?— спросила Адди нервно.

— Ну, мы провели последние несколько дней у Фэнинсов. Наверняка, хорошо вернуться с вою собственную постель, правда, ведь?

— По мне, это просто прекрасно, — заметила Каролина, прижимая руку к спине.— У Фэнинсов просто ужасные кровати. Все эти дни я с трудом могла заснуть!

Адди пожалела ее сочувственно.

— Бедная Каро. Но я почти завидую тебе, ты же с нетерпениемждешь ребенка, чтобы заботиться и любить его.

— Всегда завидуешь чему-то, что принадлежит другому,— последовал сдержанный ответ.— Этот ребенок причиняет мне больше хлопот, чем Лиа. Или это все потому, что я стала старше.

— Тридцать — это еще не старость.

— Скажи это Питеру.— Каролина слабо улыбнулась.— Думаю, он готов отправить меня на пастбища.

— Что ты имеешь в виду?

Улыбка Каролины исчезла.

— О, ничего. Просто шутка.

— Я не понимаю.

— Ты поймешь, когда выйдешь замуж,— прервала Мэй ласково. – Включая некоторые неудобства и беспокойства, с которыми сталкиваются женщины.

— Но брак будет прекрасным только с правильным мужчиной, — мечтательно проговорила Адди, сопротивляясь желанию посмотреть на реакцию Мэй. – Не дождусь, когда выйду замуж!

— И за кого ты собираешься выйти?

— О… ни за кого.— Адди добавила немного удивления в голос. Разговор заглох, но Мэй не спускала глаз с Адди все утро.

Глава 8

Рассел любил громко ворчать, работая у себя в кабинете. Звуки его подсчетов и расстроенных восклицаний проникали сквозь стены и доносились вниз в прихожую, где занимались рукоделием Мэй, Каролина и Адди. Мэй и Каролина чинили одежду, в то время как Адди вышивала контур на наволочке.

Они шили долгое время, достаточно долго для того, чтобы Адди почувствовала дискомфорт от долгого пребывания в одном положении. Она заерзала на стуле и осмотрелась вокруг. Кейд закончил свою домашнюю работу и пошел наверх на ночь, в то время как остальная часть домочадцев уже креко спала. Было так тихо в комнате, слишком тихо для душевного покойствия Адди. Она обратила свое внимание на наполовину вышитый цветок на наволочке у нее на коленях, но мысли ее блуждали беспокойно. Светлые головы Мэй и Каро были наклонены к их работе. Адди поразило то, как удивительно похожи они были в своей внешней светлости и безмятежности.

Она задавалась вопросом, как они могут выглядеть такими безмятежными, когда в действительности они были не более мирными, чем она сама. Внутри они тоже не были спокойными. Эдди видела и чувствовала горечь Мэй, когда та говорила о жизни, которую могла выбрать давным-давно, жизнь так отличающуюся от теперешней. И Каролина была более сложна, чем могло показаться постороннему человеку. Адди слегка тряхнула головой, присматриваясь к Каро и Мэй. Почему им удавалось намного лучше скрывать свои чувства, чем ей?

По крайней мере я действительно могу сказать, что думаю большую часть времени. Чем остальные совсем не могут похвастать. Ни одна женщина здесь ни о чем не думает. Кто придумал правило, что женщины даже предположительно не могут рассердиться, что им допускалось только быть только спокойными и сдержанными? Мужчины так решили. Мужчинам нравилось, что их женщины были едва ли не святыми, в то время как они даже не утруждали себя попытками управлять своим нравом или следить за выражениями. Они могли полностью растоптать других людей и быть столь грубыми и жесткими, как им хотелось, а женщины должны были сглаживать шероховатости и приводить все в порядок снова. Мэй и Каро были прекрасными образцами настоящей женщины девятнадцатого столетия. Хозяйки, примирители.

Я не буду походить на них, — думала Адди капризно. – Я не смогу, даже если бы очень захотела. Это означало бы притворяться все время. А я плохая актриса.

Каролина, однако, играла в преображение. Адди переключила свое внимание исключительно на сестру. Как же все-таки различны были ее внутренний и внешний облик. Она выглядела так, будто никогда не говорила и не делала ничего непристойного в своей жизни. Белокурая, безмятежная, бесстрастная…казалось, что Каро унаследовала мало сильной природы ее отца. Она, казалось, была счастлива иметь мужа, не делившего с ней ложе. Несколько недель назад Питер и Каро разошлись по отдельным спальням, используя беременность Каро как предлог. С этого момента Питер спал наверху, безо всякого предвкушения следующей встречи с женой следующим утром за cтолом во время завтрака.

Адди была изумлена отсутствием удивления ко всей этой ситуации со стороны семейства Уорнеров. Все они приняли как должное, что Каролина не имеет потребности в близости с мужчиной, если только это не необходимо для зачатия ребенка. Но Адди знала о связи Каролины с Рейфом Колтоном. Каролина была женщиной из плоти и крови, и у нее была потребность отдавать и получать любовь.

Адди чувствовала жалость к Каролине. Неужели все, что той выпадало на всю ее оставшуюся жизнь – это безжизненный брак и несколько воспоминаний о пережитой страсти? У Адди было чувство, что там, внутри у Каролины все еще пылала любовь к горячему ковбою, который был ее возлюбленным, был отцом ее первенца, человеком, который был убит так же яростно, как и жил. Она сидела здесь и спокойно шила…думала ли она когда-нибудь о том, что они разделили? Возможно, она не могла позволить себе этого.

Я никогда не совершу ошибку, подобную той, что допустила она — думала она удивленно. Я бы никогда не смогла променять Бена на кого-то другого, независимо от того, правильно это или нет. Я подозреваю, у меня нет для это сил.

Никогда еще Адди не ощущала различия между собой и этими двумя женщинами так остро, как в этот момент. Они уже давно начали играть ту роль, которую, как предполагалось, должны брать на себя женщины. Пожертвовать, отойти на второй план, ставить свои собственные желания позади всех остальных. Терпеть вещи, которые приносят боль, гнуться подобно тростнику на ветру. Это требовало другой силы, совершенно отличающейся от той, которой обладала Адди. Она была воспитана с уважением к своим собственным потребностям, так же, как мужчины уважали свои. Она бы не продержалась долго как мученик. У нее не было того тихого, стального терпения которое позволяло безропотно страдать день за днем.

Дни ее детства прошли, но они все еще были частью ее самой. Живя с Лиа в течении тех лет после войны, она училась работать и экономить каждое пенни, обнаружила, что может вынести многие трудности на своих плечах так долго, как долго она будет свободна в принятии своих собственных решений. И эта свобода никогда не должна быть отнята.

Я не буду идти по жизни, не чувствуя и принадлежа, никогда больше. Я не буду проводить свои дни, надеясь, что они пролетят быстро, чувствуя оцепенение ко всему.

Она слегка подскочила, поскольку почувствовала укол собственной иглы.

– Ай!

— Укололась? — спросила Мэй.

— Да, мама. Я просто не могу сосредоточиться на этом.

— Почему бы тебе не поискать что-нибудь почитать?

У Адди не было желания читать, но она кивнула без энтузиазма, откладывая в сторону работу. Она скривилась, потому что заметила, что оставила небольшое кровавое пятно на ткани, это место придется маскировать большим количеством вышивки. Тогда она услышала легкие чарующие переборы гитарных струн, доносящихся снаружи, и ее пульс участился. Бен играл на своей гитаре на ступенях маленького двухкомнатного здания ранчо, в котором он жил, что стало его привычкой, всегда, когда обед заканчивался рано. Мелодия была мягка и маняща.

— Какая прелестная песня, — прокомментировала Каролина, и Адди торопливо встала. Было бесполезно сопротивляться притягательной силе музыки.

— Я иду на прогулку, — пробормотала она и покинула комнату. Все они знали, куда она направлялась.

Мэй окликнула ее сдавленным и низким голосом.

– Не долго, ты слышишь меня?

Тогда заговорила Каро, льстиво и мягко, так как обращалась к Мэй.

— Мама, ты же знаешь, что все, что ты скажешь против него, только сделает ее более решительной. Было бы более мудро промолчать.

— Молодец, старина Каро. – шептала Адди, усмехаясь про себя. Почему многие ее друзья, которых она знала раньше, жаловались на своих старших сестер?

Она вышла наружу и соскочила вниз совсем как ребенок, внезапно став беззаботной. Ее сердце, казалось, забилось радостно, потому что она видела Бена. Лунный свет бросал серебристо-синие блики на его темные волосы и освещал длину его ног, потому что он сидел в узком дверном проеме небольшого здания. Одна его нога опиралась на ступень, другая спокойно покоилась, в то время как гитара лежала поверх согнутой в колене ноги. Он улыбнулся, увидев ее, и продолжал подбирать мелодию, глазами ни на минуту не отрываясь от ее тоненькой фигурки. Адди собрала пальцами складки ткани по обеим сторонам ее юбки и шла, размахивая ими, в такт шагам, сама беспечность.

Она подошла ближе, и их взгляды встретились, даря безмолвные обещания.

— Они знают, что ты здесь? – спросил он, кивая в сторону дома.

— Я сказала матери и Каро, что иду на прогулку.

— Это все? Ты не упомянула меня?

— Они знали, что я вышла, чтобы увидеть тебя.

Бэн усмехнулся.

— Тогда это немного скромно, говоря, что ты только идешь на прогулку, не так ли?

Она изобразила обиду, отворачиваясь и направляясь к дому, но притормозила, чтобы бросить через плечо.

— Если тебе неприятна моя компания, то так и скажи.

— Я никогда не говорил этого, — он отодвинулся на несколько дюймов и указал на место рядом с собой. – Присядь.

— Там слишком узко, я не смогу нормально разместиться.

Его улыбка была дьявольской.

– А ты попробуй.

Адди удалось втиснуться рядом с ним и заполнить остававшееся пространство.

– О, я не могу даже дышать.

— Я не жалуюсь, — он наклонился к ее склоненному рту. Ее язык встретил его, опаляя, обжигая, предлагая и пробуя на вкус, пока кровь Бена не забурлила с увеличивающейся энергией. Он издал глубокий благодарный стон перед тем, как отстраниться от нее, помня о потребности в соблюдении приличий. Он неуклюже установил пальцы на струнах и осмотрел гитару так, будто впервые ее видел.

— Я что, знал раньше, как играть на этой штуковине?

Она хихикнула, уткнувшись ему в шею, наслаждаясь ароматом его кожи.

– Да. И сыграй что-нибудь красивое для меня.

Он склонил голову к гитаре и подчинился. Навязчивая мелодия, которую она слышала многими ночами, будучи одинока в своей постели, казалось, витала вокруг них. Она потерлась щекой о его плечо, глаза прикрылись в блаженной неге.

– Это звучит так грустно.

— Это, — он продолжал играть, многозначительно глядя на нее, — это напоминает мне тебя немного.

— Я не грустна.

— Но и не совсем счастлива.

Его понимание лишало сил, и Адди не могла отрицать этого. Она была бы счастлива, если бы не боялась за Рассела, если бы не было такой враждебности между «Санрайз» и «Дабл бар», и если бы ее отношения не были причиной страданий Мэй, и если бы заботы о ее собственном прошлом могли бы быть решены… что ж, был целый перечень вещей, о которых нужно было беспокоиться.

— Нет, я не совсем счастлива, — допустила она. – А ты?

— Иногда.

Она сделала раздраженное лицо.

– Мужчинам проще, чем женщинам, быть счастливыми.

Бен смеялся открыто.

– Никогда прежде не слышал ничего подобного. Почему ты считаешь, что нам проще в этом?

— Вы можете делать все, что только захочется. И ваши потребности настолько просты! Хорошая еда, случайная выпивка с парнями, женщина, чтобы согреть постель – и вы находитесь в экстазе.

— Ну, держись, — сказал он. Его глаза горели злым весельем, когда он отложил в сторону гитару и повернулся к ней, ложа свои руки на ее бедра. Он были окружены трелью сверчка и шепотом бриза.

— Есть несколько пунктов, которыми ты пренебрегла.

— О? В чем же еще вы нуждаетесь, кроме того, что я уже назвала?

— В семье, с одной стороны.

— Большой или маленькой?

— Большой, конечно.

— Конечно, — отозвалась она эхом, слегка скривившись. – Ты бы не сказал того же, если бы был женщиной, которая должна родить детей.

— Вероятно, нет, — уступил он и улыбнулся. – Но, говоря как мужчина, мне нравится идея насчет где-то с полдюжины.

Было трудно представить его отцом. Он слишком хорошо подходил на роль амурного холостяка.

– Не могу себе представить, что ты стерпишь дом, наполненный детьми, одного ребенка, срыгивающего тебе на рубашку, и другого, изо всех сил дергающего тебя за штанину.

— Так уж случилось, что мне нравятся дети.

— Даже грязные?

— Не знал, что бывает другой вид.

— Как ты можешь знать, что они тебе нравятся? – требовала она.

— У меня есть племянник и племянница, и они...

— Это только двое, — сказала она торжествуя. – Двое сильно отличаются от шестерых.

— Чего ты добиваешься?

— Я всего лишь хочу обратить внимание на то, сколько времени, внимания и беспокойства потребует эта полудюжина детей.

— Таким образом, ты не планируешь шестерых?

— Нет, это уж слишком! Двоих или троих достаточно…

— Замечательно. Главное, чтобы один из них был мальчик

— Шовинист! – проворчала она. — Ты получишь три возможности, и если все они окажутся девочками – очень жаль. Рождение слишком многих детей делает женщину старой прежде времени. И, кроме того, я была бы настолько занята этими шестью, что у меня совсем не хватило бы времени на тебя. И я всегда также слишком бы уставала для занятий любовью и…

— В твоих словах есть смысл, — сказал он торопливо. — Хорошо, мы сделаем троих.

— Бен, теперь, когда мы говорим о нашем будущем, есть нечто, что меня беспокоит…

— Позже, — сказал он. Его дыхание ерошило тонкие волоски у нее на затылке. Она подскочила, поскольку почувствовала нежный укус его зубов.

— Но это важно. Это насчет нашего брака и…

— Адди, я не собираюсь сидеть здесь и тщательно разбирать список. – Его руки переместились вверх, обхватывая талию и задерживаясь под грудью. – Не сейчас. Это – первый раз, когда я с тобой наедине с прошлой ночи.

Слабая боль обосновалась у нее в груди, ощущение, требующее успокоительного касания его рук.

— Я скучал по тебе сегодня, — бормотал он.

Она, выгнулась назад и оттеснила его.

– Важно поговорить об этом. Есть кое-что, что мы должны понять друг в друге. Это и есть своего рода ухаживание.

Бен вздохнул, отпуская ее, и оперся руками на согнутые колени. Он послал ей косой взгляд полный сарказма.

– Что же такого ты не понимаешь, что не может подождать?

— Это кое-что, что ты не понимаешь во мне.

Внезапно его глаза стали тревожными.

– Продолжай.

— Есть вещи, вы которых я нуждаюсь… это не может быть обычный брак. Я отличаюсь… от других здешних женщин.

— Я не буду спорить с этим.

— Я беспокоюсь о том, что будет представлять собой брак между такими людьми как мы. Мы оба решительны, и у каждого из нас имеются собственные суждения.

— Согласен. Нам придется найти множество компромиссов.

— Но есть некоторые вещи, по поводу которых я не хочу…не могу пойти на компромисс, — она подняла взгляд и вспыхнула, встретившись с его глазами. – Я сожалею, что подняла этот вопрос. Я действительно не знаю, что хотела сказать.

— А я думаю, знаешь.

— Возможно, я не должна… еще слишком рано…

— Что ты планируешь попросить? Поездку вокруг света? Самое большое ранчо Техаса? Часть Североатлантического побережья?

Адди не могла сдержаться и фыркнула от смеха.

– О, прекрати!

Он схватил ее запястья и завел их себе за шею так, что она полностью обхватила его спину.

– Скажи мне, — сказал он, целуя ее в лоб, — я исчерпываю предположения.

— Я хочу, чтобы через двадцать лет ты слушал меня с тем же интересом, что и сейчас. Будто мое мнение важно для тебя.

— Оно важно. И всегда будет. Что-нибудь еще? – его губы пропутешествовали к виску, задерживаясь на пульсе, который они нашли там.

—Да. Я не хочу превратиться в твою собственность, в приложение типа дополнительной руки или ноги, в кого-то, от кого ожидают полного согласия во всем, что бы ты ни говорил. Я не буду тиха во время обеденных бесед за нашим столом, — теперь, когда она начала открываться ему, было намного легче продолжать. – Я нуждаюсь в уважении, а не в снисхождении. Я хочу твоей честности, всегда, во всем, и хочу иметь возможность показать, что способна для тебя на большее, чем просто шитье, стирка и готовка. Все это сможет любая женщина. Я же хочу занять в твоей жизни то место, что больше никому не под силу занять, и я не имею в виду пьедестал.

— Я бы даже не стал пытаться проделать что-то подобное

— Не попытался бы? Ты не хотел бы, чтобы я изменилась после нашей свадьбы? Чтобы делала все, что ты говоришь, и никогда не спорила с тобой?

— Черт, нет! Зачем мне изменять то, что привлекает меня в тебе больше всего? – он погладил ее по талии с одной стороны и лениво улыбнулся. – Позволь женам других мужчин разыгрывать из себя бессмысленных дурочек, если им так нравится. У меня же будет женщина, у которой есть немного здравого смысла. И почему я должен хотеть, чтобы ты все время со мной соглашалась? Это было бы сущим адом для меня иметь дело с кем-то, бессмысленно повторяющим все, что я сказал. Обрати внимание на что-нибудь другое, дорогая, я женюсь на тебе не для того, чтобы менять.

Она смотрела на него изумленно. Как он отличался от всех мужчин, что приходилось ей знать. Берни и его друзья были дикими и безрассудными, такими, о которых думаешь, качая головой: а уважают ли они кого-нибудь, хотя бы самих себя? Большинство ветеранов войны, о которых она заботилась, были жестоко и странно растеряны, неспособные понять себя или мир вокруг них. И мужчины в округе представляли собой любопытную смесь наивности и шовинизма. Взрослые мальчики, все они.

Но Бен не был мальчиком. Он был мужчиной непринужденным, уверенным в своем месте в мире, сильным, но все же чувствительным к потребностям других. Он никоим образом не был простаком, но и не был циником также, обладая чувством юмора и глубокой проницательностью. Адди положила свою ладонь ему на руку, желая сказать, как сильно она ценит его широту взглядов по отношению к ней.

— Большинство мужчин идут на попятную… я имею ввиду в настоящее время… не желают превращать брак в партнерство, которое я предлагаю…

— Я не буду отдавать тебе приказы для выполнения. Но не задирай нос по этому поводу. Будь я проклят, если не я буду главой в нашей семье! Понятно?

Адди улыбнулась, и игриво укусила его за плечо. Она понимала. Он мог быть податливым.

– Тебе всегда нравится иметь свой собственный путь? – укорила она.

Он наклонил свою голову к ее, и заворчал около ее уха.

– Вы обличаете мои недостатки, мисс Аделина.

— Я пытаюсь, — сказала она, приближая свои губы к его, и предлагая легкий, словно перышко поцелуй. Он принял его не колеблясь, заканчивая со вкусом.

— Где на земле ты обрел такое отношение к женщинам? – спросила она, когда их губы разомкнулись. – Я удивлена тем, насколько ты либерален. Это из-за кого-то из твоего прошлого, не так ли? Твоя мать учила тебя быть таким непредубежденным, или это была другая женщина?

Он колебался, пристальным, почти хищным взглядом выискивая нечто в ее лице. Не важно, что это было, он, казалось, не нашел, что искал.

— Возможно, я когда-нибудь скажу тебе.

Сочетание его небрежного тона и пронизывающих глаз смутило ее.

— Ты мог бы сказать мне сейчас, если бы захотел. Ты можешь доверять мне. Во всем.

— Точно так же, как ты доверяешь мне, да?

Улыбка Адди исчезла, поскольку она услышала язвительную насмешку в его голосе, подобную удару хлыста.

– Что ты имеешь ввиду? Я действительно доверяю тебе.

Он не отвечал с секунду. А затем, к ее облегчению, он изменился с изумительной стремительностью, подняв гитару и начав играть в наигранном ковбойском стиле, что рассмешило ее. Задорная мелодия напомнила Адди о западных картинах, которые она видела в кино, картинах, изображавших статных красавчиков-ковбоев в десятигаллонных шляпах.

— Что ты играешь? Это кажется знакомым…

— Кое-что, что мы поем в пути.

Мелодия была «Моя Бонни направляется за океан». И поскольку она узнала ее, она остановила на нем укоризненный взгляд.

– Я знаю, что не ковбойская песня вообще.

— Да, это…

— Это песня моряков. Я даже знаю слова.

И она продемонстрировала строчку или две немелодичным голосом, который заставил его вздрогнуть: «…возвращают, возвращают мою Бонни мне, мне…»

— Это та часть, где мы обычно поем – «Вперед маленькие щенки, вперед!»

— Неужели вы не могли потрудиться составить собственную песню, вместо того, чтобы красть эту?

— Она не была украдена, только улучшена. Стиль Техаса. – Он был настолько нераскаявшимся, что Адди не удержалась от смешка.

— Ты бесстыден. И ты нуждаешься в перевоспитании, — она гладила ладонью его плечо и смотрела на главный дом. – Однако с этим придется подождать. Сейчас я должна уйти, ловкач.

Озорство исчезло из его глаз, и он отложил гитару. Его рука покоилась на ее талии, пресекая все ее попытки подняться. Она почти подскочила от неожиданности столь крепкой хватки.

– Почему ты назвала меня так?

— Как, ловкач? Да ведь это – только выражение.

Это было некое небрежное выражение привязанности для Берни и еще нескольких ветеранов в госпитале.

– Я не говорила этого тебе прежде и ты никогда…

— Откуда ты его знаешь? – Было в ней кое-что, некие странные сами по себе выражения, которые сбивали его с толку. Ему не нравилось внутренне осознание того, что она ограждает частичку себя от него, даже сейчас, когда находится в его объятиях. Иногда он даже чувствовал всю остроту ее страха, но никак не мог понять, кого или чего она боится. Быть может его?

— Я с…слышала это в Виргинии, — она заикалась, проклиная себя за то, что она такая неумелая лгунья. – Я никогда больше тебя так не назову, если тебе не нравится.

— Мне не нравится.

Она смотрела на него, перепуганная еле заметной насмешкой, что коснулась его губ.

— Я сожалею, — пробормотала она и сделала попытку подняться. Он резко одернул ее назад, на ступень, его руки обвились вокруг ее талии. Их глаза встретились с электрически заряженной вспышкой. Адди ощущала его напряжение, но не могла понять его. – В чем дело?

Он выглядел достаточно сердитым, чтобы встряхнуть ее. Его рука легла позади ее шеи и он удержал ее голову крепким поцелуем. Адди извивалась, протестуя от его грубости и упираясь кулачками в попытке оттолкнуть его. Его грудь была тверда, как кирпичная стена, тем самым отвергая все попытки оттеснить его. Сильная рука, сжимающая ее затылок, повергала ее в беспомощность, и Бен удерживал хватку до тех пор, пока она не подчинилась со слабым, сердитым звуком. Поцелуй представлял собой не что иное, как соревнование характеров. Что совершенно бесполезно в борьбе с ним.

Его язык требовал доступа внутрь, и Адди сжав руки в кулачки, стояла негнущимся телом в его руках. Зверские, высокомерные скоты-мужчины думали, что сила является лучшим средством решить все, что угодно. И как смеет он проделывать с ней такое, после всего, о чем они говорили ранее! После того, как унизительный поцелуй закончился, он поднял голову и впился в нее взглядом, сердитый, возбужденный и… неудовлетворенный.

— Что ты пытаешься сделать? – спросила Адди холодно, осторожно касаясь языком своих опухших губ в осторожном исследовании. – Ты…Ты… — она пыталась вспомнить слово, которое привык использовать Рассел. — …сукин сын! Ты сделал мне больно!

В его взгляде не было ни капли сожаления по этому поводу.

– Тогда мы в расчете.

— К черту в расчете! Что я сказала или сделала, чтобы ранить тебя?

— Это то, что ты не сказала, Адди. Это то, чего ты не сделала, – и, прежде чем она успела обдумать это, он поцеловал ее снова. Рассердившись, она запустила руки в волосы у него на затылке и с силой тянула до тех пор, пока он не отстранился.

— Катись ко всем чертям! – пробормотал он, сверкая глазами. – Я не хотел любить тебя. Я знал, что ты сведешь меня с ума. Будешь пытаться держать меня на расстоянии. И будь я проклят, если позволю тебе! Я буду изводить тебя издалека, пока не окажусь внутри тебя, и буду держаться крепко, независимо от того, как усердно ты будешь пытаться от меня избавиться.

И, не обращая внимания на ее хватку в его волосах, он накинулся своим ртом на ее. И на этот раз она уже была не в силах отогнать тот жар, что разливался по ее телу. Она разжала ладонь, высвобождая его волосы, и ее руки, дрожа, опустились на его плечи. Было невозможно игнорировать теплоту его будто стального, мускулистого тела, неровные удары сердца. Она водила руками по его спине, а ее грудь упиралась в его. Своей нежностью она была под стать его грубости, свободно предлагая то, что он стремился взять, покорно встречая его неистовство. Молча ее тело сказало ему то, что она не могла произнести вслух.

Да, ты нужен мне…люби…да, я твоя…

Поскольку он почувствовал ее отклик, он отпустил ее шею. Его руки плотно обхватили ее. Их тела горели огнем под одеждой, изголодавшиеся по свободе от всего, что их отделяло. Жестокость Бена исчезла, и он весь наполнялся сладкой болью желания. Опьяненным мощной смесью жажды и любви, он пытался заполнить себя ее вкусом и чувством. Его язык проник глубоко в безумной жажде, а она стонала, вплотную приникая к нему.

Они стремились быть ближе, и он столкнулся с грубостью рубчиков на остававшемся корсете, пытаясь изучить очертания ее тела. Ее юбки были целым ворохом ткани, защитным слоем. Единственной вещью, доступной ему был ее рот, и он поглощал ее дико, целуя, целуя. Задыхаясь так, будто пробежал не одну милю, Бен зажал в руке ее волосы, вспоминая, как они струились по его телу прошлой ночью. Он жаждал видеть ее нагой и раскрепощенной под ним.

Порыв стянуть ленту, туго вплетенную в ее волосы, было невозможно игнорировать. И хотя он знал, что это разозлит ее, он все нашел кончик шпильки и двумя пальцами вытащил ее. В тот же миг Адди задохнулась от изумления и рванулась от него, поскольку локон волос упал ей на плечо.

— Верни ее мне! – проворчала она. – Что они должны подумать, если я вернусь домой через передние двери с распущенными волосами… Отдай!

Он испытывал желание отказаться. Отпустить ее в таком виде. Позволить им увидеть ее такой возбужденной и растрепанной, и каждый будет знать наверняка, что связывает их двоих. Но властная маленькая ручка Адди мельтешила перед его лицом, требуя возвращения вещицы, что он украл, и, несмотря на уговоры демона, сидевшего у него на плече, он вложил шпильку в ее ладонь. Она приняла ее без слов благодарности, собирая волосы и надежно закрепляя их на затылке. Ее дыхание тяжело и взволнованно слетало с губ, яркое доказательство того смятения внутри нее, причиной которого был он.

— Я не сделала ничего, чтобы спровоцировать это... это представление. Если ты и дальше собираешься вести себя так, то держись подальше от меня, пока не обретешь хоть немного самоконтроля! – выпалила она и спустилась на две ступеньки. На этот раз он не препятствовал ей, а просто наблюдал за ней задумчивыми глазами. – Ты вполне способен быть джентльменом, когда тебе это удобно, и с этого момента я требую…

— Ты хочешь, чтобы я был джентльменом? Это совершенно противоположно тому, чего ты хотела прошлой ночью. Или твои требования в силе только до того времени, пока не пора ложиться в постель?

— Оххх… — она была слишком рассержена, чтобы ответить. Развернувшись на месте, она пошла по направлению к дому, бормоча проклятия против него и всех мужчин вообще.

* * * * *

Адди тихо стонала во сне, извиваясь на липнувших к телу простынях, паря в пекле мечтаний… или это были воспоминания?... наблюдая себя в знакомых сценах. Она видела собственное лицо, такое же самое и в то же время совершенно другое. Голос, тело, даже волосы… все было ее, но очертания – невероятны, структура картины была иная… искаженная… фальшивая… Почему ее глаза были такими холодными? Почему ее лицо было таким пустым?

Она и Джеф сидели на террасе, разговаривая заговорщическим шепотом, осторожно касаясь, поглощенные друг другом. Вечернее небо бросало на них маскирующие тени, и они сидели близко к друг другу, в уюте полумрака. Они были там в течение долгого времени, погруженные все глубже и глубже в скрытное общение, пока не натолкнулись на барьер из запрещенных тем. И они обсуждали то, что не входило раньше в планы.

— Это должно быть сделано скоро, – шептала Аделина. Она склонилась ближе к нему, пристально всматриваясь в его лицо ставшими темными, почти кошачьими глазами. – Он дожидается своего юриста, чтобы добраться сюда с Востока.

— Ты ничего не должна будешь делать. Я обо всем позабочусь. От тебя мне требуется всего лишь имя.

— Я подумаю над этим, — сказала она, высчитывая про себя. Она должна была выбрать правильного человека, кого-то умного, кого-то без совести.

— Аделина, если ты волнуешься по поводу остальных членов своей семьи…

— Этот путь всем нам принесет благополучие, — сказала она с решительной улыбкой.

— Но как ты будешь чувствовать себя, после того как дело будет сделано…

— Меня это не волнует! Почему я должна? Если бы он заботился обо мне, то он не хотел бы изменить свое завещание. Если оно изменится, то все окажется во власти опекуна на многие годы, и я ничего не получу до тех пор, пока не стану старухой, — Аделина заметила изумление в его взгляде, возможно, даже легкий страх от ее грубости. Она поспешила успокоить его. – Он заботится только о Бене Хантере. Он не хочет, чтобы я была счастлива. Я никогда и не была. Но все будет по-другому с тобой, ведь будет, Джеф? — она провела пальцем по краю его рубашки вниз, схватив за пояс брюк. Медленно она погладила пальцем его напрягшийся живот. – Мы будем счастливы вместе, — сказала она, и Джеф жадно глотнул воздух.

— О да, да. Только помоги мне с именем. Кто-то отсюда. Это лучший вариант. Об остальном я позабочусь.

Она прищурено посмотрела на него, а затем наклонилась и прошептала в самое ухо.

О Боже, какое было имя?

Что она сказала ему?

Глаза Адди распахнулись, и она провела рукой по влажному лбу. Она проснулась в холодном поту. Она лежала спокойно, стараясь ни о чем не думать, закрыв глаза и ощущая дрожь век. Еще долгое время она лежала, покрытая тонким слоем испарины.

Теперь она знала.

Я предала их всех. Я помогла все это организовать.

Однажды она пожелала смерти Рассела… и она тайно замыслила с Джонсоном его убийство. После его смерти у нее появились бы свои деньги, Джонсон получил бы ранчо, снял ограды, расколол семью и разорвал бы наследство Рассела на части. Она должна найти способ предотвратить это. Но как? Лихорадочные мысли кишели в мозгу пока не заболела голова. Ей хотелось выпивки, хорошего жесткого выстрела из чего-то, что положило бы конец ее мучениям. Но хотела ли она этого для жалкого труса? Адди не могла дать ответ так или иначе, и просто лежала в ожидании какого-нибудь порыва, который увлечет ее.

Немного позже она услышала мягко открывшуюся и закрывшуюся дверь, но этот звук мог ей только показаться. Она держала глаза закрытыми, боясь обнаружить, что это был сон. Тихие шаги. Движение в темноте. Шорох хлопка. Скольжение джинсов. Тогда все смолкло за исключением ее прерывистого дыхания. Матрас прогнулся под весом мужского тела. Она чувствовала движения мускулистых ног вдоль ее, жар его плоти, поскольку он опустился на нее. Рыдание застряло у нее в горле, и Адди подняла руки, привлекая его к себе. Приветствуя натиск его рта, она отчаянно отвечала на его поцелуй, желая его, нуждаясь в нем.

Его теплый аромат окружал ее, и она вдыхала его жадно, запутывая руки в его волосах, принуждая поцеловать ее еще жестче. Его руки касались ее груди, дразня соски, сжимая, пока она не издала стон. Закусив губу, она вплотную приникла к нему, прижавшись своей грудью к его.

Бен задрожал и перевернулся, увлекая ее за собой. Всюду, всюду ее волосы струились и текли длинными шелковистыми волнами, обволакивая его шею, лицо и плечи. Их губы сплетались в бесконечных, нежно-агрессивных поцелуях. Его томящая охота за самым сокровенным в ней, довела Адди до того, что у нее возникло ощущение, что она умирает от удовольствия.

Проводя руками вниз по его телу, она поражалась, широкому развороту его плеч, поджарой статности его талии и сильным мускулам его бедер. Кончиками пальцев она пересекла линию его бедер, заметив как изменилось его дыхание, став резким, и остановилась в тот момент, когда ее ладонь наполнилась его пульсирующей твердостью. Она погладила его так же, как помнила с прошлой ночи, и он задохнулся от ее прикосновений. Его руки погрузились в ее волосы, удерживая ее голову близко, позволяя рту жарко целовать.

Сжав ее ягодицы, он приподнял ее, перемещая вдоль своего тела. Его губы нашли пик ее груди и жадно втянули сосок, утверждая свое господство. Каждый крошечный нерв был исследован его шероховатым языком. Скользя ладонями под его шеей, она наклонила голову и потерлась щекой о его щетину.

Его шепот обжег ее уши, поскольку он обхватил ее бедра и притянул так, что она буквально оседлала его.

– Прими меня в себя.

Непривычная брать инициативу на себя, она немного поколебалась, прежде чем впустить его домой, закрывая глаза от его проникновения. Слияние их тел было неторопливым скольжением двоих вверх-вниз, смесью нежности и силы, чувственности и осторожности.

Адди сцепила руки у него на груди, склонила к нему голову, окружая его шелковистым занавесом своих волос. Он впился пальцами в ее бедра, двигая ее назад и вперед, и его таз выгибался в одном ритме с ней. Это была какая-то дикая, невероятная фантазия, удовольствие столь сладкое, что почти походило на боль. О, она слышала о вещах, которые мужчина и женщина смели делать вместе, но она никогда и не представляла себя, любящей мужчину столь безумно.

Она была поймана в огне, слишком горячем, чтобы его можно было вынести, это была буря, терзающая снаружи и внутри, до тех пор, пока она не рухнула от напряженности и не вцепилась в Бена отчаянной хваткой. Ее ноги дрожали от усталости. Чувствительный к каждому ее движению и ритму, он все немедленно понял. Без слов он перевернул ее, заглушая ее всхлипывания поцелуем, вонзаясь в нее снова и снова, и ее тело трепетало от агонии экстаза, проникающего сквозь каждый нерв. Когда все было кончено, она продолжала цепляться за него, сознавая извержение его наслаждения.

Спуск с таких вызывающих головокружение высот был медленным. Они вместе расслабились, поглощенные ароматом и вкусом друг друга. Под массажными движениями его пальцев Адди лежала неподвижно, отдаваясь ласкам его умелых рук, скользящих по ее спине. Он ласково нашептывал ей слова интимной похвалы, что заставляло ее залиться румянцем, но момент был настолько блажен, и она потягивалась как довольная кошка. Темнота не была больше холодной, она была теплой и живой, яркой и полной чувственных волн, излучающихся от их пресыщенных тел. Не было никаких кошмаров, тревожащих эту темноту, только умиротворение.

Контраст между ночью и днем всегда поражал Адди, и было бесполезно пытаться к этому привыкнуть. Было невыносимо встречаться глазами с Беном за завтраком в ее доме, обмениваться с ним вежливыми приветствиями и не вспоминать о том, чем они занимались всего несколько часов назад. Как только члены семьи ушли из-за стола и рассеялись, каждый погруженный в свои заботы, Адди проводила Бена из дома и улучила момент, чтобы свободно перемолвиться несколькими словами.

— Бен, п…подожди, — запинаясь произнесла она, касаясь его руки. Он остановился у основания лестницы, в шаге от нее, поскольку она стояла на одну ступень выше. – Есть кое-что, о чем я хочу поговорить с тобой.

— Сейчас?

Во время завтрака он носил столь искусную маску любезности, что это было скорее похоже на насмешку над самим понятием бесконечной вежливости. Теперь же он смотрел на нее как прежде вечером, с улыбкой, полной мужского высокомерия.

— Нет, не сейчас, — произнесла она, озираясь по сторонам. – И не смотри на меня так.

— Как?

— Как если бы… ты… как будто…

— Как будто я провел эту ночь в твоей постели?

— Да, и ты не должен быть столь самодовольным из-за этого!

— Ты, кажется, так влияешь на меня, — лениво сказал он. — Это было все, что я смог сделать, чтобы удержать мое...эээ...самодовольство под контролем этим утром.

— Тише, — скомандовала она, подавляя желание прихлопнуть его рот ладонью, — кое-кто может тебя услышать.

Она выглядела взволнованной и разрумянившейся этим утром, с легкими тенями под глазами от нехватки сна. Верхняя пуговица платья не была застегнута, как если бы она одевалась в спешке. Бен никогда не видел ничего более очаровательного, чем Адди Уорнер, стоящую здесь и пытающуюся сдержанно его отчитывать. Если бы вокруг не было столько людей, он бы подошел к ней и поцеловал.

— О чем ты хочешь поговорить со мной? — спросил он вместо этого.

Она коротко вздохнула, и, подобрав юбки, сделала несколько шагов назад. Сейчас было не время и не место обсуждать Рассела.

— Это может подождать.

Уловив напряженные интонации в ее голосе, Бен последовал за ней и остановил, придержав за руку.

— Адди, все в порядке?

Она неуверенно пожала плечами. Он мягко погладил изгиб ее локтя большим пальцем.

— Ты в чем-то нуждаешься, милая? – только Бен мог задать простой вопрос так, что мелкая дрожь прошла вдоль всей ее спины.

— Я должна поговорить с тобой конфиденциально.

— Сегодня вечером после ужина достаточно скоро?... Хорошо. Тогда теперь подари мне улыбку, чтобы я не беспокоился целый день. И застегни пуговицу, милая.

Этой ночью она поговорит с ним о Расселе, и об опасности, в которой он находится. Зная привязанность Бена к Расселу, будет не трудно сыграть именно на этой его слабости. Конечно, она могла бы убедить Бена более усиленно следить за ним, особенно теперь, когда конфликты между «Санрайз» и «Дабл бар» участились и обострились.

Адди не могла представить, что кто-то прокрадется в дом и убьет Рассела в его же собственной постели. Но такое уже однажды случилось и весьма успешно, потому что было проделано ловко и неожиданно. Это не должно повториться снова. Адди знала, что она уже изменила часть истории жизни Уорнеров. Она не исчезла. Она была здесь вот уже на протяжении нескольких недель, не такая как прежде, и она приняла решения, на которые никогда бы не пошла прежняя Аделин Уорнер. Она отвернулась от Джефа и влюбилась в Бена. Впервые в своей жизни она была частью семьи. Она нашла то место, которому принадлежала. Адди будет бороться за все это, и последняя частица ее сил будет направлена на спасение Рассела.

* * * * *

Рассела всего распирало от самодовольства, когда Бен вышел из-за стола, чтобы сопровождать Адди на прогулке снаружи. В данный момент уже ни для кого не было секретом, что их едва зародившийся роман продолжает развиваться. Рассел был еще более доволен, чем Каро. Конечно, Мэй еще не успокоилась из-за социальной разницы между ее дочерью и управляющим, но удивительно, что она ничего не возражала, когда увидела их удаляющимися вместе. Возможно, она начинала понимать, что возражения против их отношений не принесут пользы.

— О боже, — пробормотала Адди, как только они оказались снаружи. – Это все обещает быть много проще, чем я ожидала. Мама ничего не сказала. О, я видела, что она вся прям заледенела, но не произнесла ни слова.

— Возможно, мысль обо мне как о зяте оказалась для нее не таким уж шоком, как мы предполагали, – размышлял Бен, забрасывая свою руку ей за спину и приноравливая свои большие шаги к ее более маленьким.

— Или возможно она думает, что ты – всего лишь временное увлечение. Ты мужчина как раз того типа, который я выбрала бы для этого.

Бен притворился угрюмым от ее небрежного замечания.

— Я — временное увлечение! Ну все!

Адди смеялась, затаив дыхание, когда он подхватил ее и направился к пастбищу за домом.

— Это был комплимент, — уверяла она, хихикая и извиваясь в его руках.

— О? – изогнул он брови, смотря на нее сверху вниз. – Что-то мне так совсем не показалось.

— Был, был! Куда ты меня несешь?

— В место, где я могу получить отмщение наедине.

— Я имела ввиду то, что сказала. Любая женщина хотела бы иметь связь с тобой, – кончиком пальца она провела по открытой в вороте рубашки шее, кокетливо вырисовывая контур на хорошо загорелой коже. – Ты очень красив. И ты тот тип мужчины, который очень хорош… хорош вообще…

— Хорош в чем?

— Хватит приставать. Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Я всегда задавалась вопросом, на что это будет похоже с тобой. Даже когда ты мне не нравился, я все же задавалась вопросом.

Он улыбнулся, приподняв ее выше во время ходьбы.

– Ваше любопытство было удовлетворено, мадам?

— Нет еще, — сказала она, перебирая пуговицы его рубашки, — но одну вещь я знаю наверняка.

— И что же это?

Она обвила руками его шею и прошептала ему на ухо:

— Ты так же хорош, как и кажешься.

Он запечатлел поцелуй на ее губах, его глаза блеснули, и он остановился, потому что они достигли стога сухой, недавно уложенной люцерны. Его первоначальное намерение состояло в том, чтобы уложить ее тут и целовать до тех пор, пока она не взмолилась бы о милосердии. Но теперь единственным его желанием было доставить ей удовольствие. Он опускал ее на душистое сено, а ее хватка за него только усиливалась.

— О! Нет, мы не можем, – она смеялась и отталкивала его. – Не сейчас. Не здесь...

— Дай мне веский аргумент.

— Они захотят узнать, чем мы тут занимались. — Ее пульс бешено стучал, а он обхватил ее и начал задирать ее юбку. – Сено будет в моих волосах, и на одежде и…

— Мы позаботимся об этом позже. О каждой пылинке.

— Невероятно! – скептический смешок сорвался с ее губ. — Ты действительно не собираешься… ты ведь… — ее голос замер, когда он достиг ее голой кожи живота под одеждой и начал поглаживать ее кончиками пальцев.

— Бен, — промолвила она, и он улыбнулся, заметив, как участилось ее дыхание. Медленно он начал стягивать вниз ее белье, обнажая кожу.

— Это борьба, не так ли? – спросил он, склоняясь над ней, и проводя пальцами по животу. – воя благопристойность против твоего желания этого… — его рука продвинулась немного ниже, и она облизнула пересохшие губы языком, одновременно сжимая пальцы в сладостном предвкушении.

— Я только не хочу, чтобы кто-нибудь у…увидел.

— Ооо, но ведь это только часть забавы. – Он оперся подбородком на свою руку, наблюдая за ней в тот момент, когда нашел то местечко, что искал. Его шепот звучал хрипло, с теми вибрирующими нотками, что не могли не волновать ее. – Это заставляет тебя напрягаться внутри, не так ли. Только представь, что кто-то застукает нас в самый худший момент, представь,что кто-то увидит, как ты распласталась тут со спущенными до колен панталонами. Что бы ты тогда сказала? Что бы ты сделала?

— Я бы ум…мерла от стыда, — она задыхалась, продолжая извиваться. Он атаковал ее, надавливая и лаская смелее, чем прежде.

— Да, ты умрешь на некоторое время, но вовсе не от стыда.

— У нас нет времени…

— А нам и не нужно много.

— Будет намного безопасней позже, когда все уснут…

— Риск придает этому больше пикантности.

Она затаила дыхание, ощущая, как его пальцы проникли в нее сквозь мягкие волосы между ее бедер, посылая ей чувственный толчок.

— Нет.

— Нет? Тогда скажи мне остановиться, — промурлыкал он, поглаживая внутреннюю часть ее бедер. – Скажи мне не касаться тебя, в особенности здесь…или здесь… и еще скажи мне отпустить тебя и вернуть назад в дом.

Закрывая глаза, Адди пыталась произнести слова губами, но ее тело жаждало наслаждения, и только он мог подарить ей его. Она не могла приказать ему остановиться.

— Это прибавляет удовольствия, ведь так? – доносился его голос, бархатистый и мягкий. – Это ощущение у тебя в животе…чувство нетерпения покончить со всем прямо сейчас, пока мы не пойманы, но нет, каждую секунду ты будешь мучаться мыслью о том, что я могу остановиться…

Она возразила и попыталась подняться, но тут же снова отступила под натиском его непрерывно движущихся пальцев. С долгим стоном она уткнулась лицом в его плечо, тихо моля его не останавливаться. Он, казалось, точно знал, чего жаждет ее тело, и пресыщал, кружась и дразня ее чувствительную плоть подушечками пальцев, погружаясь глубоко в нее, иногда быстро, иногда томительно медленно. И все это время он бормотал ей на ухо, сознательно грубо, произнося слова, которые распаляли ее еще больше.

— Кто угодно может видеть нас прямо сейчас, Адди… кто угодно может проходить в шаге от … что если ты знаешь того, кто может наблюдать? Прикажешь ли мне остановиться тогда? — Он прекратил поглаживать ее, будто от ее ответа зависело продолжение всего.

— Нет, — стонала она, приподнимая бедра и надавливая на его руку своей увлажнившейся плотью, и он продолжил истязать ее томлением.

— Они в любом случае узнают, чем мы занимаемся, — шептал он непримиримо. – Я собираюсь заставить тебя кричать, они все услышат это.

— Я не буду, — она задыхалась, и его улыбка стала беспощадной.

— Ты боишься, что будешь.

— Нет!

И внезапно наслаждение стало столь ярким, что она действительно вскрикнула, но он заглушил ее крик поцелуем, вбирая языком в себя ее гортанные хриплые всхлипы. Он целовал ее долгое время, смакуя ее томный ответ. Когда она оправилась, она оторвалась от его рта и рук. Подавленная тем, что произошло, она села и начала поправлять свою одежду. Бен помог ей, скрывая улыбку, вызванную ее взволнованным видом.

— К…как долго мы были здесь? – спросила она, не глядя на него.

— Приблизительно десять минут.

— О! – Напряжение Адди немного спало. Она беспомощно продолжала очищаться от соломинок, цепляющихся за платье, пока Бен не взял ее подбородок в руки и не улыбнулся.

— Никто ничего не слышал, — произнес он категорично, — и не видел. Я хорошо следил, на всякий случай.

Адди покраснела.

– Тогда, что ты говорил…

— Только для твоей пользы.

Она была слишком успокоена его ответом, чтобы начать выговаривать ему за заносчивость.

– Я не шумела? – спросила она, и он притянул ее ближе, околдованный ее любопытной смесью скромности и возбужденности.

— Я не давал тебе шуметь, — лукаво прошептал он, и ее плечи опустились.

— Я должна злиться на тебя.

— За что? Разве тебе не было хорошо?

— Да… было… но это совсем не то…

— Прости мне нехватку понимания, но что еще не то? – хотя он и казался серьезным, она понимала, что он смеется над ней.

— Это было не так как раньше. Это не было романтично, или серьезно, или…

— Это не обязательно всегда должно быть серьезно между нами.

Его губы пробежали по ее щеке.

– Иногда это может быть просто забава.

— Но это не то, что я думаю об этом, – сказала она, сводя брови.

Забава? Любовные ласки между двумя людьми, заботящимися друг о друге, не являются просто забавой. Это, как предполагалось, было чем-то нежным, любящим, эмоциональным. Если они любят друг друга, то это должно означать нечто больше, чем просто забава. Ведь так?

— Как ты можешь думать об этом только с этой стороны? – возражал Бен. – Это будет по—разному всегда. Иногда все будет романтично… нежно… и иногда немного…. – он сделал паузу, подыскивая подходящее слово, — более приземленно. Иногда мы будем нежны. А иногда мы будем играть. Что в этом такого?

Поскольку он видел, что она все еще сомневается, он покачал ее лицо в ладонях и улыбнулся ей.

– Я понимаю. Тебе нравятся горящие свечи и романтика, и Бог свидетель в этом нет ничего неправильного. Но ты бы быстро устала, если бы у тебя было только это. – Он усмехнулся и вытащил несколько соломинок из ее волос. – Ты должна признать, что у залитых лунным светом ночей и стогов сена есть свое специфическое очарование.

— Я предполагаю, что да.

— Ты предполагаешь? – его глаза блеснули. – Что же сделать, чтобы внушить тебе абсолютную уверенность?

Адди уставилась на него, наслаждаясь теплом его рук на щеках, блеском лунного света в волосах. Он выглядел красивым язычником в темноте, таинственный и неукротимый. Ее возлюбленный. Когда-нибудь ее муж. Она хотела прожить всю жизнь с ним. Она хотела удержать его каждым обещанием, каждым словом, каждой близостью, которую могут разделить два человека. Ее чувства к нему были такими сильными, такими ошеломляющими, что она даже не представляла, что такое вообще можно испытывать. Она подняла руки, чтобы обнять его сзади, крепко прижимая к себе.

— Я люблю тебя, Бен.

Она почувствовала, как дрогнули его руки. Ему потребовалась минута, чтобы осознать услышанное. Тогда он пробежался глазами по ее лицу, пытаясь понять, сказала ли она правду.

— Боже, как я хотел, чтобы ты сказала это, – он склонил голову и поцеловал ее неистово, не в состоянии сдерживать свою страсть.

Глава 9

Ночью ограждение юго-восточного пастбища было разрушено и верховые, объезжавшие границы возле места нападения не смогли опознать нападавших. Каждый провод ограждения был разорван в нескольких местах, каждый столб изгороди вырван из земли. Звуки выстрелов были слышны слабо, но отчетливо, и их трескучий шум разбудил Адди и остальных Уорнеров. Адди замешкалась в своей комнате, неловко запутавшись в своей длинной ночной рубашке, сонная, но глубоко благодарная, что Бен оставил ее только что. Если бы он задержался еще на полчаса, его бы поймали в ее комнате. Это не было тем, что она хотела бы сейчас объяснять.

За дверью послышались голоса и торопливые шаги верх и вниз по лестнице. Адди осторожно приоткрыла свою дверь, протирая глаза. Рассел уже одетый направлялся к лестнице, Кейд выходил из своей комнаты в рубашке застегнутой не на те пуговицы.

— Что случилось? – спросила Адди, но Рассел проигнорировал ее, сбегая вниз и крича Бену так громко, что его должно быть было слышно за пределами ранчо. Кейд взъерошил рукой волосы и пожал плечами в ответ на ее вопросительный взгляд.

— Это были выстрелы, — сказала она, покусывая нижнюю губу.

— Разве? – Кейд выглядел нетерпеливым и взволнованным. — Держу пари, это изгородь.

Он стремительно кинулся вслед за Расселом, шумно топоча по ступенькам. Питер, как всегда медленный на подъем, появился в дверном проеме своей комнаты и последовал за остальными, провожаемый хмурым взглядом Каролины.

— Будьте осторожны, — сказала она вслед мужу, но он, казалось, не услышал ее. Когда он исчез за дверью, Каро и Адди обменялись ошеломленными взглядами. Невысказанные мысли висели в воздухе, обе задавались вопросом — насколько все было серьезно и во что это может вылиться.

— Который час? – спросила Каро.

— Думаю, приблизительно два или три.

— Мама уже на кухне, делает кофе. Помоги мне спуститься вниз, Аделина.

Каро тяжело опиралась на ее руку не столько из естественной необходимости, сколько нуждаясь в эмоциональной поддержке. Ни одна из них не могла думать ни о чем другом. Не было смысла отрицать очевидное. Происшествие касалось «Дабл бар». Выстрелы были недалеко и, семья ожидала, что нечто подобное случится. Люди объединялись и уничтожали заграждения, охватывающие обширные пространства по всему центральному Техасу, по своей инициативе или будучи нанятыми воинственными ранчеро. Война не была формально объявлена, но не было никакого другого способа описать положение дел между Уорнерами и Джонсонами.

— Я надеюсь, что все уже закончилось, — сказала Адди мрачно, когда Каро сделала последние два или три шага.

— Ты надеешься, что все закончилось?

— Оружейный огонь. Они направились прямо туда, папа и остальные. Мужчины так безрассудны с оружием в руках. Я только надеюсь, что никто из них не пострадает. Одна только мысль о…, — она закусила губу и с силой ухватилась за руку Каро.

— Ты беспокоишься о Бене, не так ли?

Адди была слишком расстроена, чтобы скрыть свои чувства.

— Они все полагаются на него, что он все уладит, — вспыхнула она, — Даже папа всякий раз, когда случаются неприятности или опасность говорит «Бен разберется с этим» или «Бен позаботится об этом». Бен не должен ничего не упустить, но кто не упустит его самого? Он всего лишь человек, он тоже уязвим, и я…, — она расстроено вздохнула, — О, я не знаю!

— Он в состоянии позаботиться о себе. Не волнуйся, он вернется.

— Он будет первым, кто примчится на место и заберется прямо в осиное гнездо. О, папе нравится думать, что он один ответственен за все, но все мы знаем, что именно Бен, тот, кто должен собрать осколки или сделать следующий шаг.

— Это такой человек. Кейд и Питер – те, кем нужно управлять. Но Бен, тот за кем идут. И ты не хотела бы, чтобы он был другим, не так ли?

Нет. Но я не хочу потерять его. Адди никому не смогла бы объяснить страх в своем сердце. Страх, что это слишком высокая цена за все ее прошлые ошибки. Время дало ей шанс искупить то, чем она когда-то была. Но что, если с нее собирались потребовать больше? Что если ей, отказали в том, чего она так отчаянно хотела – жизни с Беном? Они прошли на кухню и сели за стол рядом с Мэй, выглядевшей спокойной, но утомленной. На улице слышались резкие звуки голосов. Проснулись люди в бараке. Тикали минуты. Так прошел час, Адди бродила по тихой кухне, ее нервы были напряжены до предела.

— Долго они там будут, как вы думаете? – спросила она кратко, зная, что ни одна из них не может ответить на этот вопрос. Но ей надо было о чем-то говорить, иначе она сойдет с ума.

— Нет смысла говорить об этом, — ответила Мэй, помешивая свой чай. — Почему бы тебе не присесть и не выпить чего-нибудь, милая?

— Это «Дабл Бар», — пробормотала Адди, обходя вокруг стола в очередной раз, — Папа знал, что они сделают это. О, почему он настаивает на ограждении вдоль всей реки? Это чистое упрямство с его стороны.

— Твой отец имеет право делать все, что хочет на своей собственной земле.

— Но он не оставляет им выбора, и я думаю…

— Не наше дело – думать что-либо об этом, мы должны лишь поддержать решения твоего отца.

Адди проворчала что-то себе под нос и бросила взгляд на Каролину, задаваясь вопросом, согласилась ли она с Мэй. Каро уставилась в свой кофе, явно не желая вступать в спор. По ее виду нельзя было понять, что она думает об этом. Вздохнув, Адди решила сохранять спокойствие, оставшись при своем мнении. Она только надеялась, что независимо от того, что случилось, Рассел будет достаточно сдержан, чтобы выслушать Бена. Бену нравилась идея ограждения не больше чем ей самой, и без сомнения он попытается смягчить реакцию Рассела на те разрушения, что были сделаны сегодня вечером.

Прошло еще полчаса, и Адди услышала глухой стук копыт. Без слов она кинулась к черному ходу и распахнула дверь. Это был Кейд, которого послали назад рассказать, что случилось.

— Перестрелка, — сказал он, врываясь в кухню, его глаза горели от волнения. — Это был отличный забор, — он сделал паузу, переводя дыхание, — он порублен на части. В наших объезчиков стреляли.

— Кто? — потребовала ответа Адди.

— Никого не смогли опознать

— «Дабл Бар». Это они.

— Да, мы думаем, что за этим стоят они. Но они использовали не своих людей. Скорее всего, их наняли. Мы продырявили одного из них. Правда в спину, что выставляет нас в не очень хорошем свете.

— Что ты имеешь в виду? Кто-то был застрелен?

— Это было до того как Бен, папа и все мы успели добраться до места. Наши люди уже отогнали нападавших, и выстрелили одному из них в спину. Бен и Питер повезли тело убитого к шерифу.

Адди почувствовала, как кровь отхлынула от лица.

— Но это опасно! Нападавшие могли скрыться где-нибудь у дороги. Они могут попытаться выстрелить в Бена, чтобы отомстить…или…, — она поглядела на Каролину, — или Питер…

— У Бена острый глаз, — ответил Кейд.

— Но сейчас темно. Он.., — она прикусила губу и попыталась сдержать панику, чувствуя на себе порицающий взгляд Мэй. Мэй была совсем не рада неуемному беспокойству дочери об управляющем.

— Папа поручил нанять больше людей следить за нашей собственностью, — продолжал болтать Кейд, — завтра они начнут восстанавливать заграждение. Это скажется на других хозяйственных работах, которые нужно сейчас делать, а особенно на перегоне скота, — он подпрыгнул на кухне от ликования, — папа говорит, что я не буду ходить в школу несколько недель, а буду помогать здесь. Он говорит, что на ранчо слишком много работы, чтобы дурачиться с книгами.

— Это прекрасно, — ровно сказала Мэй, — ты будешь помогать отцу днем, а заниматься будешь вечером. Аделина и я поможем тебе сделать уроки, и ты не отстанешь.

Радость Кейда померкла

— Эй, ма…

— Завтра будет долгий день. Пойди наверх и отдохни немного.

— Спать? – повторил он, как будто впервые слышал это слово. — После всего, что случилось сегодня вечером?

Мэй неумолимо кивнула, и мальчик поплелся вон из комнаты, его ликование быстро улетучилось.

— Ты можешь сделать тоже самое, Аделина, — сказала она, повернувшись к младшей дочери. — Ты никому не поможешь, если все время просидишь здесь.

— Я… Я не могу лечь спать, — Адди медленно села, схватившись обеими руками за стул, как будто ждала, что ее оторвут от него насильно, — Я буду ждать, когда они вернутся.

Ее нервозность плавно перетекла в бесчувственность, казалось, она застыла, как и время. Кофе в ее чашке остыл, и она не заметила, как Каролина поменяла его на другой. Это чашка тоже успела остыть, а они все еще не возвратились.

Каждый раз у нее внутри все переворачивалось, когда она слышала снаружи шум или голос человека и понимала, что это не Бен. Она уронила голову на руки, сложенные на столе и закрыла глаза, в ожидании шагов, которые отличались бы от всех других, в ожидании голоса, который мог успокоить все ее страхи. Она почувствовала руку Каролины на плече.

— Я собираюсь налить еще кофе. Кажется, они вернулись.

Адди вскинула голову, пристально вглядываясь в дверной проем. В кухню устало вошел Питер и устроил свое большое тело на стуле, принимая у Каро кружку. Рассел ворвался в кухню почти также как Кейд, с жаром начав рассказывать Мэй свою версию того, что случилось. Затем вошел Бен, закрыв за собой дверь, тихий и спокойный, его зеленые глаза были ясными, несмотря на поздний час.

Он встретился с жаждущим взглядом Адди и слегка поклонился, понимая все, что она хотела сказать, но не могла. Это был самый волевой поступок, какой она когда-либо совершала: сидеть за столом, когда все что она хотела сделать – это бросится к нему в объятья и прижаться изо всех сил. Ее горло расслабилось от облегчения. Ей показалось, что она задержала свое дыхание на несколько часов. Она оглядела его пристальным взором, желая увериться, что он был в порядке, и наткнулась на пятна крови на его рубашке. Ее внезапно охватила паника.

— Бен, у тебя кровь…

— Один из нападавших был убит, — он прервался, осушив пол кружки кофе одним глотком, — Пит и я привезли тело в город. Шериф, кажется, принял нашу сторону, но остальная часть графства будет орать, как безумная.

— Что такое, черт возьми! – взорвался Рассел, — Ты имеешь в виду, что человек не может защитить свою частную собственность, когда на нее покушаются?

Бен пожал плечами, принимая во внимание и другую точку зрения.

— Ты знаешь, каково общее мнение о твоем заборе, Расс. Вдобавок ко всему первое правило кодекса: никогда не стреляй человеку в спину, будь он законопослушным ковбоем или проклятым конокрадом. Это плохо пахнет.

— Остальная часть штата должна зарубить себе на носу, — парировал Рассел, — что так случится с любым, кто дотронется хоть пальцем до моего забора.

— Папа, — взорвалась Адди, — я знаю, твоя гордость уязвлена, но наступает время, когда…

— Будь я проклят, если должен буду выслушивать советы от своей собственной дочери! – взревел Рассел.

Адди придержала язык, чувствуя удивление, вспыхнувшее в комнате, но не от реакции Рассела, а от ее попытки высказать свое мнение. Неодобрение было написано на лице каждого из присутствующих, кроме Бена. Он твердо взглянул Расселу в лицо.

— Расс, ты знаешь, что я поддержу тебя независимо от того, что ты решишь, — сказал Бен невозмутимо. — Но это мой долг, предупредить тебя обо всех последствиях. - Он кивнул в сторону кабинета и обернулся к Расселу выразительно выгнув бровь. — Пойдем выпьем, мм?

Убедительный тон Бена и долгожданное предложение заставили гнев Рассела испариться как по волшебству. Он без колебаний кивнул и вышел вслед за Беном из комнаты. Бен кинул на Адди успокаивающий взгляд, и она сразу почувствовала себя лучше, не сомневаясь, что Бен не даст Расселу совершить что-либо необдуманное.

— Питер, ты не пойдешь с ними? – подтолкнула Каролина мужа. — Ты член семьи, и…

— Они не нуждаются во мне, — ответил ее муж и, позевывая, встал. — Я ложусь спать.

Каро притихла и пошла за ним, оставив Мэй и Адди на кухне одних. Адди нервно поправила рукава платья, прежде чем подняться. Мэй остановила ее коротким замечанием.

— Бен больше член семьи, чем Пит, не так ли?

Адди не была уверена, о чем Мэй в действительности спрашивала.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду. Твой зять Питер, а Бен только…

— Твоего отца не заботит то, что скажет Пит. Он полагается на Бена.

— Все так делают, в некоторой степени.

— Но особенно твой отец. И ты.

Она была ошеломлена прямотой Мэй.

— Что заставило тебя…

— Бен хочет стать моим вторым зятем? – спросила Мэй на удивление спокойно. – Я видела, как он смотрел на тебя сейчас. Вы двое были словно особенные. Я не могу допустить этого.

— Мама, мы поговорим об этом позже, сейчас ты устала…

— Я хочу услышать это от тебя. Хуже всего подозрение и незнание, Аделина. Есть вещи, о которых мы должны поговорить.

— Мне трудно сказать тебе, что я чувствую к нему, зная, что чувствуешь ты.

— Это не личная неприязнь. Бог знает, он способен очаровать и птиц на деревьях. Я только знаю, что он не подходит тебе.

— Но, — Адди наклонилась вперед и говорила стремительно и нетерпеливо. — Ты действительно не знаешь его мама, он совсем не такой.

— С ним будет трудно обращаться.

— Только не мне.

— Если ты выйдешь за него, ты никогда не уедешь отсюда.

— А я и не хочу.

— Вы двое, словно огонь и порох. Пока взрывы захватывающи, но между вами никогда не будет мира. Позже ты пожалеешь.

— Я бы умерла, если бы вышла за человека, который бы не позволил мне спорить с ним. Мы оба решительны, но мы сможем приспособиться друг к другу. И он слушает меня, мама, действительно слушает и уважает то, что я говорю.

— Я знаю. Я слышала вас. Он говорит с тобой так, как будто ты мужчина. Вы можете наслаждаться новизной всего этого, но неправильно ему смотреть на тебя как на…

— Почему нет? Почему бы не говорить со мной так, как будто у меня есть голова на плечах?

— Он должен смотреть на тебя более мягко, вместо того, чтобы обсуждать с тобой мужские дела и беспокоить вещами, которые тебя не касаются. Ты – женщина, Аделина, со своим собственным местом и своими собственными заботами

— Мы и об этом с ним разговариваем…

— О, Боже, — Мэй закрыла лицо руками.

— Я знаю, это кажется немного радикальным, но почему между мужем и женой должна быть черта, которую им не позволительно пересечь? Почему между ними должна быть пропасть? Есть вещи, которые ты и Каро, и все наши подруги говорим друг другу, но и не мечтаем рассказать мужьям? Мужчина имеет право знать, чем живет его жена и…

— Приличный человек не заинтересовался бы такими вещами! – оборвала ее Мэй, и Адди, умолкла, понимая, что только обеспокоит мать, сказав ей больше. Они помолчали, затем Мэй устало сказала, — Я полагаю, ты планируешь выйти за него замуж?

— Да.

— Я полагаю, ты уже поняла, что он хочет заниматься ранчо больше чем чем-либо другим.

— Он остался бы в «Санрайз» так или иначе. Папа планирует сделать его попечителем в новом завещании.

— Я знаю. Это сделало бы его ответственным за ранчо. Но если вы поженитесь, ему будет принадлежать его большая часть.

— Он женился бы на мне, даже если бы я была нищей.

— Ты действительно в этом уверена?

— Я никогда раньше не была так уверена в чем-то.

Мэй посмотрела на серьезные глаза дочери и упрямо стиснутые зубы, и ее лицо болезненно сморщилось. Ей было трудно принять это поражение и все эти вещи.

— Ты так похожа на своего отца, — сказала она и вышла из комнаты.

Адди сидела в одиночестве, массируя виски. Неестественная тишина охватила дом и ранчо, затишье перед бурей. Она ждала, пока не услышала, звук открывающейся двери кабинета Рассела и приглушенные голоса. Она осторожно вышла из кухни и, стоя в тени, наблюдала как Рассел поднялся по лестнице, чтобы поспать часок перед началом трудового дня. Бен постоял на нижней ступеньке, потирая затылок, и повернулся, чтобы выйти. Он увидел ее, но не пошевелился, пока она шла к нему.

— Он согласился? – спросила она мягко

— Кое с чем, — вздохнул он от усталости и беспокойства, — и не знаю насколько.

Она потянулась к нему, поправила упрямую прядь, упавшую на лоб.

— Он всегда с уважением относится к тому, что ты говоришь.

Он почувствовал, как она придвинулась к нему еще ближе и замер, увидев нежность в ее лице. Он никогда не обращался раньше к кому-то за утешением. Он был воспитан так, чтобы решать свои проблемы самому, и до сих пор ему прекрасно удавалось прожить без чьей либо помощи. Последней вещью, в которой он нуждался, было утешение женщины. И все же… у него было непреодолимое желание притянуть Адди ближе и поделиться с ней своими проблемами. Она была здесь, рядом, вынуждая его впустить ее в свою душу. Адди видела нерешительность в его лице и поняла его больше, чем возможно он сам понял себя. Пока она не встретилась с ним, она так же боролась, чтобы держать расстояние между собой и всем, что угрожало стать слишком близким. Но хотел он того или нет, он нуждался в ней. Она привстала на цыпочки и, обняв его руками за шею, прильнула губами к его небритому подбородку.

— Только попробуй держать меня на расстоянии, — сказала она хрипло. — Я тебе не позволю.

Он замер на мгновение, а затем наклонился и поцеловал ее, его рука легла ей на затылок, чуть отклоняя назад. Адди вздохнула и крепче обхватила его за плечи. Усталость и сомнения рассеялись как осенние листья на ветру. Он коснулся губами изгиба ее шеи, ее руки скользили по напряженным мускулам его спины.

— Вначале этой ночи была я, потом эти разрушители заборов, — прошептала она. — Ты совсем не отдыхал.

— Ты утомила меня больше чем разрушители заборов, — пробормотал он, его руки блуждали по ее стройному телу.

— Хочешь немного поспать?

— До рассвета всего час. Скоро надо будет поднимать работников, раздать задания на день, убедиться, что все заняты своей работой. Лучше я буду бодрствовать.

Принимая как должное, что она останется с ним, Бен подхватил ее на руки и понес в слабо освещенную комнату. Он сел на диван, усадив ее себе на колени, и поцеловал долгим разжигающим страсть поцелуем.

— Я волновалась о тебе, — призналась Адди, распахивая его рубашку, чтобы прижаться щекой к его груди.

— Обо мне? – он перебирал ее волосы пальцами, наматывая на них ее длинные локоны, — Не было причины, милая. Стрельба закончилась раньше, чем я там появился.

— Когда я узнала, что ты повез тело в город, я испугалась, что кто-то в тебя выстрелит по дороге.

Бен слабо усмехнулся, впервые за это время, приблизил свое лицо так, что их носы соприкоснулись:

— Я думаю, что мне нравится, когда обо мне беспокоятся.

— Я волнуюсь не только за тебя.

Он немедленно отрезвел.

— Расс. Мне не нравится то положение, в которое он себя поставил.

— Я признаю, что с этого момента он должен быть осторожнее, но я не думаю, что есть причины для беспокойства.

— А я думаю, что это гораздо серьезнее, чем кажется, — сказала она искренне. — Очевидно, что он будет бороться до последнего вздоха, чтобы закончить это заграждение. Если бы ты был Джонсоном или любым из людей, что теряют из-за этого деньги и собственность, разве ты бы не подумал, что единственная вещь, чтобы остановить это – убрать его с пути навсегда.

Бен уставился на нее и слова возражения застыли у него на губах.

— Он в опасности, — сказала Адди, — я знаю это.

— Я поговорю с ним.

— Его надо защитить, — хотя она и попыталась говорить обыденно, ее голос звенел от напряжения. — Возможно, я излишне драматизирую, но я не уверена, что дома он в безопасности.

— Адди, не начинай напрашиваться на неприятности, когда…

— Ты не мог бы подумать об охране дома ночью? Пожалуйста.

— Ты действительно серьезно? – Бен потрясенно покачал головой. — Милая, никто не сможет пробраться мимо патруля на границах ранчо. И даже, если бы кто-то руководил всем этим, ты правда думаешь, что у него хватило бы наглости пробраться в дом? Если он и зайдет так далеко, как он найдет комнату, в которой спит Рассел? И если…

— А что если это кто-то, кто хорошо знает ранчо?

— Если ты собираешься тратить свое время волнуясь, то есть много других вещей гораздо больше заслуживающих волнения.

— Пожалуйста, — Адди неосознанно сжимала в кулаке полы его рубашки, — Сделай так, чтобы кто-то охранял дом каждую ночь, — она отчаянно искала правильные слова, которые могли бы заставить его согласиться. — Пожалуйста…Я боюсь.

Эти последние ее слова его явно тронули:

— Адди, — произнес он, обхватив ладонями ее лицо и глядя в глаза. — Ты что-то видела или слышала?

— Не совсем…

— Я не смогу помочь, если ты мне не скажешь.

Сказать тебе что? Что я двадцать лет жила в будущем и узнала, как был убит мой отец? О, и не только это, но и то, что я помогла спланировать это, хотя я совершенно не помню, каков был план? И между прочим, если бы я не влюбилась в тебя, я, вероятно, все еще, так или иначе, подозревала бы тебя, если бы не знала, как ты заботишься о Расселе. Только как я, скажи на милость, сообщу тебе все это?

— Просто сделай то, что я прошу, — попросила она, — И не говори папе, иначе он запретит все это. Он думает, что может защитить себя сам.

— Почему бы ему и не думать так. Он тридцать лет ходил по лезвию бритвы и не получил ни царапины.

— Ты собираешься уведомить людей вне дома? – она нахмурилась, пока он не кивнул неохотно. — Это – обещание? Только не говори мне ничего, чтобы просто успокоить.

Бен смутил ее зловеще мягким голосом:

— Я никогда не солгал бы тебе, Аделина.

— Я не это имела в виду. Я только…

— Испугалась, — пробормотал он, касаясь ее лица кончиками пальцев. Несмотря на мягкость его прикосновений, она дрожала от тревожных предчувствий.

— Ты сердишься.

— Я свернул бы твою тоненькую шейку, если бы знал, что тогда узнаю, что могло случиться, чтобы заставить тебя предчувствовать все это.

— Это не важно.

— Для меня важно.

— Я только беспокоюсь о папе, только и всего. И теперь, когда я знаю, что дом будет охраняться, я чувствую себя намного лучше.

Но Бен не утихомирился, и продолжал хмуриться, когда она стала покрывать его лицо легкими поцелуями.

— Это не поможет, Аделина.

Адди остановилась и посмотрела на него, понимая, что ее игривость не имела успеха. Она все еще боялась, и они оба знали это. Время неумолимо наступало, неся с собой ощущение гибельной неизбежности. Она боялась за Рассела и за Бена. Он был обвинен тогда в убийстве Рассела, сбежал из «Санрайз» и скитался в течение пятидесяти лет. Она видела его – жалкого бездомного старика. Полная противоположность ему нынешнему. Образ был туманен, но сохранился глубоко в душе и часто посещал ее.

— Обними меня, — сказала она, наконец, чувствуя себя несчастной и виноватой, и его руки обвились вокруг нее.

Его голос был одновременно груб и ласков:

— Маленькая глупышка. Ты думаешь, что я собираюсь позволить, чтобы с тобой что-то случилось? Храни свои тайны. Пока. Но это – последний раз, когда я стою в стороне и выкручиваю себе руки, оставляя при тебе твои маленькие секреты. Настанет время, когда я начну задавать вопросы, Адди, и я буду ждать на них ответы. И тогда помоги тебе Бог, если ты попытаешься умаслить меня. Поняла? – Бен подождал, пока не почувствовал как она кивнула у его груди. Он поцеловал ее в макушку. — Не бойся. Все будет просто прекрасно. Ты же знаешь, я всегда буду заботиться о тебе.

Она прижалась к нему крепче и страх и вина постепенно исчезли. Тепло окутывало ее, заставляя пылать. Она наслаждалась защитой его тела, таяла от удовольствия, когда его руки гладили ее по спине. Если бы только он мог держать ее так всегда. Она очень хотела рассказать ему, чего она боялась на самом деле, но не было никакого способа объяснить все это, кроме как сказать прямо.

— Бен? Если бы тебе нравился кто-то, а потом ты узнал, что он сделал в прошлом некие плохие вещи, это бы изменило твои чувства к нему?

— Это зависит, — сказал Бен глубокомысленно, его руки на мгновение остановились, затем снова возобновили свои поглаживания, — полагаю, это зависело бы от того, что именно он сделал. Если это было достаочно плохо…да, это бы изменило мое отношение к нему.

— о что, если он изменился и действительно сожалеет о том, что сделал?

— Я не тот, кто имеет право судить. Ты говоришь с бывшим конокрадом, помнишь?

— Угон скота – это худшая вещь, которую ты когда-либо делал?

Бен усмехнулся.

— О, я могу признаться и в худшем. Любой, кто знал меня прежде, чем я приехал в Техас, скажет тебе, что я промотал свою молодость.

— Ты сожалеешь теперь о всех тех вещах, что творил тогда?

— Я редко задумываюсь о прошлом. И не трачу напрасно время, сожалея о сделанном. Я уже трижды заплатил за свои ошибки, — он заметил впадинку у основания горла в раскрытом вороте ее сорочки и наклонился, чтобы припасть к ней губами.

— Откуда такой внезапный интерес к греху и искуплению? – спросил он приглушенно, — Вспоминаю всякие школьные штучки, тебя никогда не ловили на этом? Держу пари, ты прятала учительский мел. Или шушукалась с подружками на уроке географии…

— Никогда, — сказала она, устраиваясь поудобней. Она положила голову ему на плечо, наслаждаясь прикосновениями его губ. — Я всегда хорошо вела себя.

Он ловко расстегнул крохотные пуговки на вороте ее длинной ночной рубашки, одну за другой, спускаясь к ее груди.

— Я слышал нечто другое, Аделина.

— Не верь ни единому слову. А, кроме того, ты тоже вероятно не был ангелом.

Бен усмехнулся:

— Меня постоянно выгоняли с уроков.

— Нарушитель спокойствия.

— Угу. Однажды я спрятал змею в столе Мэри Эшборн, — он лениво хохотнул. – Она вытащила ее, когда полезла за карандашом.

— Как гадко!

— Это была маленькая садовая змейка. Она не стоила всего того крика.

— Зачем ты это сделал?

— Мэри мне нравилась.

— Твои методы ухаживания улучшились.

— Практика, — сказал он, его рука скользнула под подол ее рубашки, и она схватила ее, чтобы остановить.

— Со многими женщинами?

— Не с таким количеством, какое ты, кажется, подозреваешь. Разве мы не говорили об этом раньше?

— Ты сказал, что как-нибудь расскажешь, почему так либерально настроен в отношении женщин. О той, кто так на тебя повлиял.

— Почему ты так уверена, что это была женщина?

— Интуиция. Ты ее любил?

— Вроде того.

— Ты хотел на ней жениться?

Лицо Бена изменилось, он явно испытывал дискомфорт и выглядел настороженным и возможно немного ожесточенным.

— Адди, я не готов говорить об этом.

— Она причинила тебе боль, да?

Несмотря на раздражение, Бен с сожалением засмеялся над ее упорством. И проницательностью.

— Почему это так важно?

— Я едва знаю что-то о твоем прошлом. Есть в тебе что-то, чего я не понимаю, и это беспокоит меня. Беспокоит, что ты знаешь обо мне намного больше, чем я о тебе. Ты – загадка. Почему ты выбрал такую жизнь, и почему…

— Стоп. Прежде, чем я объясню что-нибудь. Я хотел бы уточнить, что, черт возьми, и я не все понимаю в тебе.

— Она много значила для тебя? – спросила Адди, игнорируя его попытку увести ее в сторону.

— В то время я думал, что она была для меня всем, — Бен откинул голову на спинку дивана и уставился в потолок. — Ты когда-нибудь хотела чего-нибудь так, что спустилась бы в ад и вернулась назад только чтобы получить это? И как только ты получала это, чем больше усилий прилагала, чтобы удержать, тем меньше власти имела? Она была такой. Я никогда не встречал никого столь неуловимого. Чем дальше от меня она была, тем больше я хотел ее.

Адди с удивлением почувствовала укол ревности. Она внезапно поняла, что не уверена, что хотела бы услышать о том, как он желал другую женщину, но в то же самое время горела желанием узнать о том таинственном прошлом, о котором он говорил так мало.

— Кем она была?

— Дочь одного из моих профессоров в Гарварде. Ее отец был одним из самых блестящих людей, которых я когда-либо встречал. Такой весь очень новоанглийский – надменный, интеллектуальный, динамичный. Иногда, когда он говорил, его слова, словно прожигали твой мозг, вещи, сказанные им, были радикальными. Это было потрясение. Его дочь во многом была на него похожа, тот же блеск, тот же интеллект. Я никогда не слышал, чтобы женщина разговаривала так, как она. Он позволил ей изучать те же предметы, что и его студенты, позволял ей говорить и делать все, что она хотела. Она была умнее большинства мужчин, которых я знал. Она была очень образованной женщиной. Быть воспитанной в маленьком городе около Чикаго, где мало кто слышал о подобных вещах… я был очарован.

— Она была красива?

— Очень.

Ревность Адди удвоилась. Красивая, умная, очаровательная.

— Она кажется прекрасной, — сказала она невыразительно.

— Я тоже так думал некоторое время. Но это было невыносимо, я никогда не знал, что она выкинет в следующую минуту. То она была словно тающий во рту сахар, то вдруг впадала в гнев по неведомой причине. Иногда она шла на какой-то сумасшедший риск, таща меня в дикие приключения. Я был или безумно счастлив рядом с ней или безумно несчастен.

— Почему она была так необузданна?

Взгляд Бена стал отстраненным, словно он пристально вглядывался в неуловимые видения.

— Для нее не было места в этом мире. Ей дали возможность стать особенной…отличной от других…а затем все стали пытаться поместить ее на место, которому она не принадлежала. Включая меня. Она была птицей в клетке, которая снова и снова билась о прутья своей тюрьмы. Я много раз задавался вопросом, почему она не могла быть как другие женщины, почему она хотела говорить только о мужских предметах, — он сделал паузу и посмотрел на нее, но его взгляд был непроницаем. — Ты должна это понять.

Адди тихонько кивнула.

— Но у нее не было твоей силы, — продолжил Бен, — У нее не было никакой надежды найти свой путь. Я видел, как она задыхалась, и не понимал почему. Я думал, что единственный способ помочь ей – это попытаться изменить ее. Чем жестче я держался, тем было хуже. Я любил ее, и она чувствовала ко мне то же. Но все, что я хотел от нее – семьи, ребенка, жизни вместе – все это было для нее тюрьмой. Она не хотела и доли такой жизни.

Бен глубоко вдохнул и сделал медленный выдох, поражаясь внезапной легкости в груди. В первый раз он заговорил об этой части своего прошлого. Он не планировал рассказать все это Адди, но теперь имело смысл снять тяжесть с души и рассказать все до конца. Кто еще мог его понять? Кто еще мог знать, каково это – вот так вот бороться?

— Как это закончилось?

— Она…, — Бен откашлялся и остановился. Он не мог выговорить ни слова. Адди молчала, терпеливо ожидая, хотя про себя кричала, чтобы он продолжал.

— Она узнала, что беременна, — пробормотал он, его глаза вспыхнули виной и застарелой болью. — Моим ребенком. Я настаивал, чтобы мы поженились. До выпуска оставалось несколько недель и у меня были планы вернуться в Иллинойс, чтобы получить работу в банке моего отца. Она была несчастна, я волновался. Я хотел ребенка. Я хотел ее. Через день, после того как она сказала о беременности, она сделала аборт. Когда я узнал о том, что она сделала, я пожалел, что она не умерла вместе с ребенком. Я никогда больше ее не видел.

Сердце Адди наполнилось состраданием.

— Как тебе удалось закончить семестр?

— Деньги в нужные карманы. Мой отец был решительно настроен на то, чтобы его сын закончил Гарвард. Не было такой цены, которую не стоило бы заплатить. Меня это не волновало. Я словно омертвел.

— Мне жаль, что она так сделала, — прошептала Адди, — С ребенком.

— В этом была и моя вина. Я использовал бы ребенка как цепь и кандалы, чтобы держать ее рядом с собой…

— Нет. Она должна была поговорить с тобой. Ты помог бы ей найти способ жить с этим. Она должна была доверять тебе. Ты бы выслушал ее.

— Нет. Тогда я был другим.

— Не думаю, что настолько другим. Ничто не заставит меня поверить, что ты проигнорировал бы просьбу о понимании. Ты не сделал бы ее жизнь тюрьмой.

— Как ты можешь быть в этом уверена? – спросил он грубо.

— Я знаю тебя. Мое сердце говорит мне это.

Он отвернулся. Адди сидела у него на коленях, пытаясь понять, что скрывается за его молчанием. Внезапно он потянулся рукавом к глазам, промокая незнакомую влагу, и она обвила его руками за шею, отчаянно его прижимая. Она должна была убедить его в том, что она не станет такой, как та другая женщина, которую он любил, ее дух не сокрушит осуждающий мир.

— Я не такая, Бен.

— В некоторой степени такая.

— Хорошо, конечно я не хочу быть неспособной сказать, что я хочу или не делать то, что я хочу, только потому, что я – женщина. Но я не птица в клетке. И я хочу принадлежать тебе.

— Я не хочу заманить тебя в ловушку.

— Больше всего я боюсь, что останусь одна. Разве ты не видишь, что у меня есть больше свободы с тобой, чем без тебя?

Его руки обхватили ее плечи, он пристально посмотрел на нее. Сочетание невинности и опыта никогда не было столь явным на ее лице. Он видел порыв ребенка, страстную любовь женщины и глубину понимания, которая могла принадлежать человеку вдвое ее старше.

— Видит Бог, я никогда не позволю тебе уйти, Адди.

— Я это знаю.

— И я не буду пытаться изменить тебя.

— А я и не позволила бы.

— Нет, ты бы не позволила, — сказал он и немного расслабился. — Вы – настоящая женщина Аделина Уорнер.

— Слишком много для тебя, чтобы трогать руками? – спросила она вкрадчивым голосом, поддразнивая его. Внезапно оказавшись опрокинутой на спину, она улыбнулась, смерив его взглядом. Его глаза были наполнены желанием.

— Отнюдь нет, — сказал он, продолжая ей доказывать это способом, который не оставил у нее никаких сомнений.

* * * * *

Решения, принятые с глазу на глаз Беном и Расселом о том, как действовать в этой критической ситуации, семье не сообщались, но некоторые вещи были понятны и так. Самая важная – забор никуда не денется. Во-вторых, Рассел решил ограничить одиночные поездки по ранчо свои, остальных Уорнеров и ковбоев, вопреки тому, что они ожидали. Он оставался в своем кабинете и держался подальше от разрушенного заграждения, в то время как Бен контролировал строительство дополнительных хижин на границе, удвоил число патрулирующих «Санрайз» по ночам и дал задание работникам ковать новые столбы в основание заграждения.

Баррели драгоценной воды использовались для смягчения грунта, чтобы вырыть отверстия для столбов, возмущая тех, чьи стада были измучены жаждой. Мэй, Каролина, Адди и даже Лиа были заняты тем, что лечили порезы и царапины, которые колючая проволока оставляла на руках мужчин, занятых на строительстве. После нескольких дней такой работы Адди жаловалась Бену, что ее пальцы навсегда останутся коричневыми после бесчисленных бутылочек йода.

Реакция города и соседних ранчо на нападение на собственность Рассела была неоднозначной. Некоторые скотоводы, поддерживающие идею закрыть свою землю дешевым ограждением из колючей проволоки, были оскорблены так, будто сами подверглись такому нападению. Но некоторые говорили, что Рассел это заслужил. Много ковбоев ненавидели идею ограждения земель, они привыкли ездить свободно. Мелкие скотоводы, которые часто присваивали себе отбившийся от стада скот, дрейфующий через границы владений, также негодовали на строительство заграждения.

Проходил день за днем и Адди начала остро тосковать по Бену. Она почти не видела его. Он был занят, решая проблемы, с которыми к нему шли, независимо от того маленькие они или большие. Его работе не было конца, он контролировал строительство забора и координировал другие хозяйственные работы на ранчо. Вокруг дома и в самом доме толкалась куча народу и Адди и Бен не имели никакой возможности уединиться. Был назначен человек для охраны дома ночью, что тоже исключало возможность свиданий с Беном.

Адди была поглощена своей неудовлетворенностью, эмоциональной и физической, и она не пройдет, пока Бен не будет снова с нею. По ночам она лежала, раскинувшись на кровати, и уныло думала о том времени, когда Бен приходил к ней. Как можно было хотеть кого-то так? Моменты, когда она видела его, не были полноценными, рядом всегда был кто-то из членов семьи или работников ранчо, и не было никакой возможности побыть наедине.

Как долго она сможет бытьбез него? Ее потребность в нем становилась сильнее с каждой минутой, пока она едва могла вынести ее, если он был рядом. Как странно было чувствовать такую страшную всепоглощающую жажду кого-то и негодовать на все, что отдаляло его от нее. Он пробудил в ней желания, сильные желания, которые требовали утоления. У нее было так мало ночей с ним и каждая следующая ночь без него будет холодной и пустой. Оглядывая людей, собравшихся за одним столом, она задавалась вопросом: поймет ли кто-нибудь из них, что она чувствовала? Нет. Ни один из них на это не способен, даже одинокая и чувствительная Каролина.

Я бы пошла за ним хоть на край света. А ни один из них никогда не боролся друг за друга. Но однажды они должны были чувствовать что-то? Что-то должно было быть? Каролина и Питер вели себя, как будто были едва знакомы, Мэй и Рассел были в лучшем случае устало нежны. Никакой страсти, никакой нежности. Даже никакого возмущения. О чем они говорят, когда остаются одни? Или просто молчат?

Адди скучала по долгим, уютным разговорам с Беном. В самые темные часы ночи она рассказывала ему некоторые скандально интимные вещи, из тех, что женам не полагалось рассказывать мужьям. Беседы с Беном были источником бесконечного очарования, не было почти ни одной темы, которую он бы не захотел затронуть и он никогда не страдал от излишней скромности. Казалось, ему даже доставляет удовольствие заставлять ее краснеть, и он всегда преуспевал в этом, даже в темноте.

Спустя недели разлуки она стала замечать, что Бен будто изменился. Исчезла легкость его манер, а чувство юмора стало более резким, чем обычно. Он всегда куда-то торопился и не задерживался возле нее, и как будто бы даже старался ее избегать. Почему он стал таким бесцеремонным и резким? Почему казалось он словно был сердит на нее?

Каждый раз, когда она слышала, что он шел в дом во время обеда, видела, как он входит в комнату, наблюдала, как садится за стол, она чувствовала боль в груди. За то время, что он провел на солнце, его кожа стала более смуглой, отчего изумрудные глаза стали еще ярче на лице. Он никогда не был настолько красив и настолько недостижим. Почему, когда она смотрела на него через обеденный стол, расстояние между ними, казалось, превратилось во многие мили?

* * * * *

Адди просунула голову в приоткрытую дверь комнаты Каролины и нахмурилась, увидев маленькую фигурку с большим животом, укрытую покрывалом, на которую утреннее солнце отбрасывало нежные блики.

— Каро? – сказала она мягко, и сестра пошевелилась. — Ты не хочешь все же подняться?

Каролина покачала головой, выглядя раздраженной. Ее лицо было одутловато, а под глазами, обведенными темными кругами, были мешки.

— Нет. Я чувствую себя больной. Я устала.

— Может доктор Хаскин ….

— Он говорит, что со мной все в порядке.

— Хорошо. Это замечательно.

— О! Не надо быть такой оптимистичной!

— Может принести тебе чаю? Я почитаю тебе историю из вчерашней газеты о…

— Нет. Спасибо, но я не чувствую желания что-нибудь выпить или послушать.

Адди осторожно подошла к кровати и присела на край, накрыв руку Каро своей.

— Что случилось? – спросила она мягко.

Участие словно прорвало что-то в Каро, ее глаза наполнились слезами:

— Я чувствую себя такой толстой и ужасной, и со скверным характером. И я теряю волосы. Разве ты не видишь, какими тонкими и редкими они стали? У меня всегда были такие красивые волосы.

— Они все еще красивые. Если ты и потеряла несколько, этого еще недостаточно, чтобы все заметили. И они вырастут снова, как только ребенок родится.

— И… и Питер больше не хочет поговорить со мной или обнять меня…

— Он не понимает, чего ты хочешь от него. Скажи ему, в чем ты нуждаешься.

— Я хочу, чтобы он и так знал это.

— Мужчины не всегда понимают, что надо сделать. Иногда им надо говорить.

Каролина судорожно вздохнула и вытерла глаза платочком.

— Эта непоседа Лиа была в моей комнате и начала прыгать на кровати. Я была резка с ней, и она не понимает почему.

— Я увижусь с ней. Кейд и я возьмем ее с собой в город. Вчера она хотела ткань, чтобы сделать кукле платье, но у нас не оказалось подходящих лоскутов. Мы купим ей отрез хлопка и может быть леденец.

— Правда? О, ей это понравится.

— А какие привезти тебе? – мягко поддразнила ее Адди, — Мятные или лакричные?

— Никаких, — сказала Каро, которая выглядела теперь более умиротворенной. Несмотря на беременность, она была похожа на маленькую девочку с этим заплаканным лицом и пухлыми щечками. Адди почувствовала такую острую любовь к ней, жалея, что не знала, как сотворить для Каро какое-нибудь чудо.

— Сегодня вечером, когда я вернусь, мы вымоем твои волосы. И ты сразу почувствуешь себя лучше. И я попрошу Бена поиграть немного в музыкальной комнате после обеда, особенно ту песню, которую ты так любишь.

— Но Бен так занят…

— Он найдет время, — уверила ее Адди, и озорно усмехнулась, — если я попрошу.

Лицо Каролины прояснилось и она с надеждой посмотрела на нее:

— Что происходит между вами двумя?

Адди наклонилась пониже, ее карие глаза заблестели от волнения:

— Он любит меня, — прошептала она.

— О, Аделина...

— Я никогда не мечтала, что могу быть настолько счастливой. Я так люблю его, что это причиняет боль.

— Я так рада за тебя, — воскликнула Каролина, хватая ее за руку, — Не позволяй ему уйти. Не позволяй ничему встать между вами.

— Нет, никогда, — лицо Адди осветила улыбка, она легонько сжала руку Каро, прежде чем отпустить ее и выйти из комнаты.

* * * * *

— Лиа! Лиа! Где ты? Мы едем в город! Иди сюда и помоги мне найти Кейда!

Косички Лиа летели позади нее, когда она мчалась по лестнице впереди Адди и пронзительным голосом звала Кейда. Адди проводила ее до крыльца, где они нашли Кейда, лениво развалившегося на ступеньках рядом с Диазом. Диаз как раз дошел до середины одной из своих невероятных историй о приключениях. Он прервал свой рассказ, увидев их, и на его морщинистом лице заиграла улыбка.

Адди нерешительно возвратила улыбку, внезапно осознав, сколько раз она безразлично проходила мимо него, когда он сидел на этом самом крыльце. Она настолько привыкла к его присутствию там, что перестала замечать, как не замечала рельсы, когда ехала в поезде, или пол под своими ногами. Время от времени они перекидывались парой слов, но она никогда не искала снова его компании после той странной, почти бессмысленной беседы, которую они тогда имели. Очень редко Адди позволяла себе думать об этом, и все о чем она хотела поговорить или спросить у него, было задвинуто в самый дальний угол ее памяти. Он всегда там присутствует, всегда задумчивый.

— Кейд, ты должен взять меня и Аделину в город, — выпалила Лиа, дергая его за рукав.

Кейд, улыбался азарту Лиа, сопротивляясь ее усилиям поднять его на ноги.

— Кто сказал, что я должен?

— Не дразнись, — сказала Адди, слегка потянув его с крыльца за шкирку. Кейд шумно зевнул и встал.

— Догадываюсь, что будет дальше. Закончишь историю позже, — сказал он Диазу, засовывая руки в карманы и добродушно пожимая плечами, — Иначе Аделина меня придушит. Ты не собираешься уезжать до вечера, не так ли?

— Завтра утром, — сказал Диаз, и глаза Адди расширились от удивления.

— Уезжаете? Что это значит? Куда вы едете? Почему?

— Я никогда не остаюсь слишком долго на одном месте или в одной компании, — Диаз добродушно улыбнулся ей и пожал плечами, как будто говоря, что кое-что было не в его власти.

— Но что вы будете делать?

— Лотта собирается скоро гнать стада на север. У нее всегда есть место для хорошего сказочника в обозе.

Адди молчала. Она не хотела, чтобы он уезжал. Но она не могла объяснить это чувство ни ему, ни даже себе. Не было никакой объективной причины желать, чтобы он остался в «Санрайз». Она едва знала его и почти никогда не говорила с ним. Он был именно тем, кем описал себя – сказочником. Он ничего не сделал для нее, кроме как подбросил пару полусырых идей однажды ночью, которые засели в ее мозгу. Некоторые из этих странных слов, которые он сказал, о возвращении вовремя, об искуплении, напугали ее своей точностью. Возможно, это было просто совпадением. А возможно и нет.

— Есть кое-что, что я хотела бы узнать, — сказала она нерешительно, — Мистер Диаз…

— Аделина, — перебил ее Кейд, хихикая, потому что Лиа почти уронила его, таща к повозке, так она рвалась уехать, — Он же только что сказал, что еще будет здесь сегодня вечером. Если ты хочешь поехать в город, оставь этого рассказчика и пошли.

Адди нахмурилась на брата, затем подняла глаза вверх:

— Позже, мистер Диаз?

— Позже, — согласился он спокойно, и она улыбнулась ему, прежде чем последовать за Кейдом и Лиа.

Когда они приехали в город, Кейд помог Адди и Лиа выбраться из двуколки, и они направились в универсальный магазин. Кейд пошел вниз по улице, чтобы посмотреть, не было ли Бена у шерифа, что было вероятно. В последнее время Бен сделал привычкой держать шерифа в курсе каждого конфликта, в который вовлекали ранчо «Санрайз», делая все что можно, чтобы держать шерифа на их стороне. Не то, чтобы скудные силы, охраняющие порядок, могли много для них сделать. В этой части Техаса вы должны были сами заботиться о себе и своей собственности, и вы имели бы большие проблемы, если бы слишком полагались на чью-либо защиту. Но Бен намеревался поддерживать некоторый ореол респектабельности ранчо, и наличие осторожной поддержки шерифа было лучше, чем его неодобрение.

После покупки ярда клетчатого ситца и большого круглого леденца, Адди шла с Лиа к двуколке. Липкая от сахара рука Лиа ухватилась за нее и Адди улыбалась, когда они шагали вместе качая сомкнутыми руками.

— Хотите лимонное драже? – спросила Лиа преувеличенно вежливо.

— Нет, спасибо.

— А тростниковой патоки?

— Милая, если бы я хотела чего-нибудь, я бы купила это себе. Но это ведь нужно будет разделить с тобой.

— Тетя Аделина?

— Что?

— Почему Бен называет Вас Адди? Никто больше так не делает, — Адди чуть не подскочила, услышав свое имя, сказанное голосом Лиа. Это напомнило ей о той, старой Лиа, и о том времени, когда она слышала «Адди» именно с такой интонацией.

— Это просто прозвище, — сказала она, пытаясь унять стук сердца, — Ты можешь называть меня так, если хочешь.

— Тетя Адди, — попробовала Лиа и захихикала.

Адди не смогла сдержать смех:

— Тебе кажется это забавным, да?

— Угу, — Лиа вытащила палочку лакричника и начала жевать ее кончик, — Тетя Адди, у мамы скоро будет ребенок?

— Уже не долго. Должно пройти еще примерно два месяца.

— О, — лицо Лиа недовольно сморщилось и она, откусив кусок лакричника, принялась шумно причмокивать.

Адди задумчиво смотрела на нее. Это было то, из-за чего Лиа была так взбудоражена в последнее время? Она ревновала к ребенку? Конечно… Лиа всегда была единственным ребенком в семье и она не хотела, чтобы кто-то еще занял ее место.

— Хочешь знать кое-что? Тебе десять лет, ты будешь старше этого ребенка. Твоя мама была такого же возраста, когда родилась я, — Лиа тихо смотрела на нее, из—за ее щеки выпирал леденец. — Когда я была маленькая, — продолжала Адди, — она показывала мне очень много вещей, и я пыталась все делать точно так же, как она. Я всюду ходила за ней. Она рассказывала мне истории, расчесывала волосы и даже помогала утром одеваться. Я думаю, она была самой лучшей сестрой на свете.

По правде говоря, Адди не могла помнить ничего о своих отношениях с Каролиной. Но Лиа не должна была знать это. Лиа была очарована:

— Я смогу делать все эти вещи для ребенка?

— Конечно, я знаю, она или он, будет зависеть от тебя также, как я зависела от твоей мамы.

Удовлетворенная заинтригованным выражением лица маленькой девочки, Адди позволила себе расслабиться и улыбнулась. Они дошли до другой стороны улицы, как внезапно рука Лиа выскользнула из ее ладони и Адди посмотрела на нее вниз. Лицо девочки было бледно, а глаза большие как блюдца.

— Что случилось? Что…

— Аделина, — прервал ее тихий голос, и она уставилась в пронзительно синие глаза Джефа Джонсона.

Глава 10

Ощущая беспокойство Лиа, Адди крепче сжала ее руку и наклонилась к девочке:

— Не хочешь пойти к коляске и подождать меня там?

—Джонсоны плохие, тетя Аделина…

—Тише, — шикнула на нее Адди. – Все в порядке, Лиа.

— Я пойду, поищу Кейда…

— Не нужно. Подожди меня в коляске. Я не задержусь.

Хотя голос ее звучал твердо, лицо Адди застыло в непроницаемой маске. И не Лиа была тому причиной, хотя она еще была слишком мала, что бы это понять. Лиа глядела на Адди и Джефа с легким испугом и медленно зашагала к коляске. Поравнявшись с Джефом, Адди гордо вздернула подбородок.

— Джонсоны плохие? – удивленно спросил он.

– А что можно сказать о человеке, который нанимает людей, чтобы отобрать чужую собственность и нападать на чужих работников?

— Это было только предупреждение. Я полагаю, что Рассел теперь знает, что случится, если он не захочет делиться правом на воду. В особенности, если учесть, что мы предложили за это платить…

— Он позволял вам пользоваться водой в течение многих лет совершенно бесплатно. Ему пришлось пойти на такие меры после того, как вы стали угонять его скот и передвигать границы своего ранчо, захватывая его земли.

— Я не хочу говорить о нем.

— Тогда скажи, что тебе нужно и оставь меня в покое. Я приехала не одна, и будут большие неприятности, если нас заметят вдвоем.

Он посмотрел на нее удивленно, озадаченный ее словами.

— Ты ли это, Аделина?

Но она была не в настроении поддерживать разговор ни о чем.

— Что тебе нужно?

— Ты, — легкомысленно ответил он, хотя ни в его голосе, ни в его улыбке не было и намека на веселость. – Скоро, Аделина.

Она тут же поняла, что он имел ввиду. Он собирался привести в исполнение планы, которые они строили вместе, и тем самым разрушить все, что она любила и все, что она хотела в жизни. Все, к чему раньше она была абсолютно равнодушна. Она испугалась, и просто стояла и смотрела на него. Как она могла хотеть его? Как она могла помогать ему планировать собственный крах?

Твердость собственного голоса удивила ее саму.

— Джеф, все изменилось.

— Что изменилось?

— Я проверяла тебя. Все, что я тебе говорила было ложью. Я никогда тебя не любила.

— Аделина, что, черт побери… — он протянул руку, что бы взять ее под локоть, но она резко увернулась.

— Никогда не трогай меня. Я тебя не хочу. Я даже знать тебя не желаю.

Поначалу, он был слишком ошеломлен, что бы рассердиться:

— Ты не можешь так думать! Что случилось? Это из-за того, что случилось у Фенинсов? Я просто немного перебрал, дорогая. Все мужчины, когда переберут и слишком долго…

— Нет, это не имеет к этому никакого отношения. Послушай меня! Ты и я никогда не будем вместе. Забудь обо всех планах, обо мне и моем отце. – Она сделала паузу и проглотила, возникший в горле, комок. – Я не хочу, что бы он пострадал. И клянусь, если ты чем-то ему навредишь, то получишь в ответ в два раза хуже. Я все для этого сделаю.

— Иисус Христос! О чем ты? Ты что-то ему рассказала? – Джеф потянулся к ней, что бы схватить за плечи и как следует встряхнуть, но в последний момент оглянулся и увидел, что они и так привлекают достаточно много внимания прохожих. От досады его лицо приобрело свекольный оттенок, и он просто уставился на нее. – Нет, ты ничего никому не говорила, — пробормотал он. – Ты не посмела бы никому в этом признаться. И ты никогда ничего не скажешь, потому что слишком заботишься о собственной шее, и не предпримешь ничего против. Ты знаешь, что твой отец на пути к собственной гибели так или иначе. И не нуждается в дополнительном толчке. Почему ты в последний момент изменила свои намерения? Сомневаешься? Это уже не имеет значения. Я не всегда понимаю тебя, Аделина, но прекрасно знаю, что ты из себя представляешь. Я знаю о тебе гораздо больше, чем кто-либо еще. И я хочу тебя. Тоже самое ты чувствуешь по отношению ко мне.

Ее губы дрожали, поскольку она из последних сил сдерживала все угрозы, которые возникли у нее в голове. Все они, казались, глупыми и бесполезными. Если бы только, она смогла вспомнить имя того человека, которого нанял Джонсон. Какое имя она тогда произнесла? Вспоминай, кричало все внутри нее, но упиралось в глухую стену, сквозь которую невозможно было пробиться. Вспоминай!

— Я… Я все расскажу, — заявила она, пытаясь скрыть отчаяние. – Я могу погубить тебя и всю твою семью, если ты меня вынудишь к этому… И я сделаю так…

— Нет, ты не станешь, — опроверг так убежденно Джеф, что она еле сдержала желание ударить его со всей силой.

— Я тебя ненавижу, — прошипела она.

— Ага. И кое-что еще, — с дразнящей улыбкой подтвердил он и крепко взял ее за руку.

— Я говорила тебе, что б ты не смел ко мне прикасаться.

— Не стоит разговаривать об этом посреди улицы. Я знаю здесь недалеко одно тихое местечко.

Адди выдернула руку и развернулась к коляске как раз вовремя, чтобы заметить приближающееся бедствие. Прежде чем она смогла издать хотя бы звук, она почувствовала вихрь воздуха, когда мимо нее промчался Бен и с такой силой и скоростью налетел на Джефа, что они оба тут же рухнули на тротуар. Они были похожи на двух животных, которые рычали и дрались, катаясь в пыли. Ошеломленная Адди наблюдала, как со всех сторон стали сбегаться праздные зеваки, кто с проклятиями, кто с восторгом, и очень скоро образовали вокруг дерущихся плотную толпу. Внезапно, шум стал просто оглушительным. Пятясь назад, она покачнулась, поскольку кто то сильно толкнул ее в плечо. Оказавшийся сзади Кейд, тут же подхватил ее, что б она не упала.

— Аделина, я не смог остановить его. Как только он увидел вас вместе, он, как будто, сошел с ума.

— Лиа, — выдохнула она в ужасе, увидев пустую коляску.

— Я найду ее. Побудь здесь, – с этими словами, Кейд бросился сквозь толпу к противоположному тротуару.

Не послушавшись, Адди бросилась к толпе, расталкивая всех на своем пути, пытаясь увидеть, что происходит.

— Бен, — во все горло закричала она, но ее голос утонул в воплях все разрастающейся толпы. – Бен!

Людей в толпе становилось все больше и больше, среди них началась потасовка. И это было не удивительно, потому, что драка воспринималась как противостояние «Даблл Бар» и «Санрайз», так что болельщиков и с той и с другой стороны было достаточно: люди выбрали каждый для себя - за или против Рассела Уорнера. Здравомыслящих среди них было очень немного. Отступая к тротуару, Адди была оглушена ревом толпы и звуками ударов.

— Кучка идиотов, — прошептал ей на ухо Кейд, а когда она обернулась, то увидела брата с прижимающейся к его боку Лиа. – Они слишком трусливы, что бы бороться против нашего забора.

— Это не… то, что… Не из-за…

— Из-за тебя? – покровительственно ухмельнулся Кейд. – Между Беном и Джефом – это ты. А между всеми остальными из-за того проклятого забора.

— Ты считаешь, что это не я во всем виновата?

— Нет, конечно. Это нужно нам самим, — сказал он серьезно. – Наше ранчо слишком большое и поэтому уязвимое, что бы выжить без ограждения.

Адди переключила внимание на Лиа, которая возбужденно крутила головой и с интересом наблюдала за дракой.

— Это Лиа нашла и привела вас? – спросила она, на что Кейд отрицательно покачал головой.

— Мы с Беном как раз выходили из офиса шерифа, когда увидели тебя с Джефом, — ухмыляясь ответил он. – Бен тут же с проклятиями, которые я никогда не рискну повторить в приличном обществе, бросился на Джефа сломя голову.

— Где же шериф, когда он так нужен? – требовательно спросила она.

Адди была напугана, что Бен сильно пострадает в драке, или уже ранен, когда раздался выстрел, который показался ударом грома для ее слуха. Лиа вздрогнула и крепко прижалась к ней. Прозвучал еще один выстрел и дерущиеся бросились в рассыпную, как будто их ошпарили. Сэм Дейри, шериф, был крупным мужчиной, с которым предпочитали не связываться. Он опустил свой револьвер и пошел прямо на толпу, отпихивая любого, кто попадался ему на пути. Образовалось свободное пространство, и можно было увидеть Бена и Джефа. Понадобилось несколько мужчин, что бы их разнять, но после этого противники бросали друг на друга яростные взгляды, жадно ловя ртом воздух.

— Полегче, полегче… не кипятитесь. Парни, вы уже достаточно показали свой характер, — сказал Дейри, вытирая свое вспотевшее красное лицо. – Не важно, кто это начал, говорю я вам. Оба хороши, насколько я знаю. На этом все должно закончиться. Осталось только заключить мировую, и что б такого больше не повторялось. И оставим это в прошлом, парни.

— Пожать ему руку? – потрясенно переспросил Джеф.

— Если Вы думаете, что я… — раздраженно начал Бен.

— Довольно, — перебил его шериф. Угрожающе насупившись, он продолжил, — я еще достаточно силен, чтобы дать вам хорошенькую встряску.

— Такого больше не повторится, — сказал Бен в полной тишине. – Так подойдет?

Адди почувствовала облегчение, когда шериф неохотно кивнул, а противники направились в разные стороны. Оставив Лиа с Кейдом, она поспешила к Бену, что бы лично убедиться, что он не сильно пострадал. С тревогой она проходила мимо столпившихся, не обращая ни на кого внимания. Ее взгляд был сосредоточен на высокой фигуре. Двигаясь через толпу и игнорируя множество дружеских похлопываний по плечу, Бен, казалось, совершенно не замечал ее, пока они не поравнялись.

Адди с трудом заставила себя улыбнуться.

— Какая была необходимость устраивать драку на весь город?

Бен протер от пыли и пота глаза.

— Я сказал ему однажды, что будет, если он хоть пальцем тебя коснется.

— Тебе больно?

— Нет. Черт, он такой же мягкотелый, как и все Джонсоны, — с отвращением сказал Бен. – Неудивительно, что им приходится нанимать кого-то, что бы сломать наши ограждения. Своих силенок не хватает, что бы сделать самим.

— Мягкий или нет, ему удалось тебя задеть, — сказала Адди, глядя на ссадины на его лице. Она наклонила голову, что бы скрыть, охватившие ее, эмоции. — Пошли. Отвезем тебя домой.

— Посмотри на меня.

Тон его голоса, заставил ее без колебаний, повиноваться. Их взгляды встретились, ее с замешательством, его с ярким блеском. Удерживая ее лицо рукой, он наклонился и с горячностью стал ее целовать. Потрясенная тишина, а затем восторженный свист и улюлюканье, прошли мимо внимания Адди. Она чувствовала запах пыли и пота, жадно целующие ее губы и, из-за внезапно ослабевших ног, прижалась к крепкому мужскому телу под оглушительный стук своего сердца. Когда он ослабил хватку и прекратил поцелуй, Адди смогла лишь потрясенно смотреть на Бена, не в силах произнести ни звука. Город. Он поцеловал ее прямо перед всем городом!

— Считай это официальным объявлением о нашей помолвке, — заявил Бен, махнув рукой широко улыбающемуся Кейду по направлению к коляске.

* * * * *

Мэй пришла в ярость, когда услышала о произошедшем, да так сильно, что даже Рассел побаивался лишний раз попадаться ей на глаза.

— Ты понимаешь положение, в которое он ее поставил?— задала вопрос Мэй, шагая вперед назад по гостиной. Бен оперся локтем на каминную доску и наблюдал за ней с безразличным выражением лица, в то время как Рассел и Адди сидели а диване, не осмеливаясь издать и звука. Рассел дымил как паровоз, время от времени поглядывая на Адди и подмигивая ей.

— Драться за нее посреди улицы,— продолжила Мэй, повышая тон, — словно она какой-то приз или… и затем…

Все прекрасно знали, что «и затем» относилось к поцелую на глазах у толпы, инциденту, который, благодаря сплетням, стал известен всему городу. Бен виновато склонил так голову, что это вызвало приступ смеха у Адди. Она хорошо знала, что это была мольба о снисхождении Мэй. Бен не испытывал ни грамма угрызений совести за то, что сделал.

Мэй прижала ладони к вискам, словно желая успокоить головную боль.

— Репутация моей дочери разрушена. Разрушена.

— Мама, никто не принял этот поцелуй всерьез, — вмешалась Адди.— Это был просто импульс. Все были просто взбудоражены. Это произошло под влиянием момента.— Она проигнорировала взгляд, посланный Беном, зная о веселых чертенятах в его глазах. Они появились еще с того вечера.— Я уверена, что он не специально сделал это. Это просто… случилось.

— Он должен контролировать все свои импульсы, — сказала Мэй, бросая на Бена тяжелый взгляд, и он уважительно кивнул.

— Да, мэм.

— Я подозреваю, Бен Хантер, что ты прекрасно знал, что ты делаешь.— Она оборвала его, как только он открыл рот, чтобы ответить.— Не пытайся очаровать меня. Все в этой комнате знают, что ты сегодня увидел подходящий случай, чтобы добиться своего, и ты не преминул воспользоваться шансом. Ну, мне не надо притворяться, что одобряю твои методы. Жестоко и необдуманно было играть с репутацией Адди, как ты сделал сегодня, и я надеюсь ради нее, что это не войдет у тебя в привычку.

— Даже и не собирался,— прямо сказал Бен, и Адди осознала, что он ничему не был удивлен. Он принял всерьез слова Мэй, выслушивая ее без всякой насмешки. Он всегда испытывал уважение к Мэй, но Адди никогда бы не подумала, что он позволит ее матери читать ему подобные лекции.

— Я ее мать, — продолжила Мэй.— У меня есть право высказать свое мнение, и это твоя обязанность выслушать его. Я никак не могу помешать тебе, и я не собираюсь бороться с кем-то из вас троих. Важно, что Адделина думает, что сделаешь ее счастливой. Полагаю, ты тоже так думаешь. Но будет по-другому, если ты будешь с ней обращаться подобным образом. Вы не будете устраивать такие спектакли, никогда. С ней надо обращаться с уважением и заботой. Ее благополучие должно заботить тебя больше, чем твои собственные нужды.

Когда Адди услышала наставления Мэй, она посмотрела вниз на руки, ее щеки горели. Ужасно унизительно было, когда тебя обсуждают, словно тебя здесь нет. Она хотела было прервать ее, но она не могла ничего сказать ни в свое оправдание, ни в оправдание Бена. Только Бен мог успокоить тревогу Мэй.

— Ее счастье моя главная забота, — сказал он. Когда увидела холодное выражение его лица, даже Мэй могла не сомневаться в его словах.— Вот почему я хочу, чтобы она стала моей женой.

— Ты знаешь мое нежелание брака между вами, — усмехнулась Мэй.— Ты знаешь, что я не одобряю эту идею. И ты поставил всех нас в это неловкое положение. Я не могу отказывать вам в браке сейчас. По правде говоря, мне придется настаивать на нем.

Глаза Бена удовлетворенно сверкнули.

— Я сделаю ее счастливой.

— Ты даже не потрудился извиниться за свое поведение.

— Я извиняюсь за это. Но со всем своим уважением, не за результат.

Услышав это сомнительное извинение, Мэй перевела свой взгляд с Бена на Рассела.

— Ты не сказал ни слова за все это время.

Рассел придал своей позе внушительности, встав и двинувшись к Бену.

— Я собираюсь поговорить с ним как мужчина с мужчиной. Даже будущая свадьба с моей дочери не позволит ему избежать хорошей взбучки, тем более заслуженной. Пошли, Бен, в мой кабинет.

— Да, за выпивкой и сигарой и хорошим хлопком по спине, — ядовито произнесла Мэй.

Адди не смогла сдержаться и не захихикать.

В дыхании Бена явственно чувствовалось виски, когда он вышел из кабинета Рассела. Он улыбнулся Адди, увидев ее у дверей кабинета, и молчаливо последовал за ней, когда она повлекла его к переднему крыльцу, чтобы остаться наедине. Он покраснел от выпитого виски.

— Бедняга, — сказала она.— Могу сказать, что он не был с тобой слишком строг.

Бен улыбнулся, кладя свою шляпу на перила крыльца.

– Он сказал, это самый счастливый день его жизни.

— Рада, что хоть кто-то думает так, — дерзко сказала она.— Я бы осталась в постели, если бы знала, что день будет таким.

Он расслабил плечи и моргнул.

– Я словно оказался посреди спасающегося в паническом бегстве стада.

— Как смеешь ты жаловаться? Ты виноват во всем, что сегодня произошло. Сначала драка, затем поцелуй.

— Пожалуйста, милая, я целый час выслушивал это от твоей матери.

— Тогда что я должна сказать? Та принял свое наказание как мужчина. Браво.

— Ты сегодня остроумна, — заключил он, шагнув к краю крыльца и прислонившись к перилам.

— Эй, Уоттс,— позвал он в темноту, и ковбой, кто патрулировал сейчас, мягко ответил.

— Да, Бен?

— Почему бы тебе не вернуться с осмотром через пару минут?

Послышался полузадушенный смешок.

— Я как раз и думал это сделать.

— Тогда двигайся.

Адди вглядывалась в ночь, ее глаза проследили за движением Уоттса. Она только увидела очертания серой фигуры. Когда стих звук его шагов, она посмотрела на Бена с мягкой угрозой, вспоминая ночь, когда Уоттс пьяно рыдал на плече Бена после того, как узнал, что его сестра проститутка.

— Его сестра все еще работает в танцзале?— спросила она, и Бен пожал плечами.

— Насколько я знаю, да.

— Ты собирался предложить ему денег, чтобы вытащить ее оттуда.

— Я не смог его заставить взять их.

— Слишком горд?— изумленно вскрикнула она. – Как насчет того, чтобы дать ему больше работы и платить ему больше денег?

— Я уже пытался, и, нет, он не хочет больше работать. Думаю, все уже привыкли к тому, кто его сестра, милая. Перестань пытаться решать чужие проблемы, и начни волноваться обо мне, например.

— Все, что делала недавно – это волновалась о тебе.

Адди положила руки на свои бедра, когда Бен медленно подошел к ней. У нее был ужасный день, и все из-за него.

– Остановись сейчас же.— Он остановился за несколько шагов до нее, его брови изогнулись в вопросе.— Я не намерена позволить тебе приблизится ко мне, Бен Хантер. Ты ужасно обращался со мной вся неделю. Грубый, нетерпеливый… ты проигнорировал и оскорбил меня.

— Я был словно в аду. Я чертовски сильно хотел тебя, что просто не мог на тебя смотреть, и а у меня было невпроворот работы на ранчо, чтобы вести себя как влюбленный дурак.

— И ты думаешь мне пришлось легче? И как ты думаешь, что чувствовала я, когда увидела тебя и Джефа, дерущихся посреди улицы, словно медведь и бык? И эта драка лишь ухудшила наши отношения с Джонсонами.

Бен усмехнулся, все его подавленное настроение вмиг улетучилось.

– Я просто не мог удержаться. Когда я увидел, как он смотрит на тебя, Иисусе, и когда он прикоснулся к тебе.

— Ради Бога, он же не собирался изнасиловать меня прямо на улице! Мы были на виду всего города.

— Он вел себя, словно ты принадлежишь ему, — угрюмо проговорил Бен, сложив руки на груди и перенося свой вес на одну ногу, а другую выдвигая вперед.— Он, казалось, думал, что у него есть права на тебя, Адди. Это так?— Ревность вспыхнула в его глазах.

— Почему ты это спрашиваешь?

— Как далеко ты зашла с ним?

Она была поражена его грубостью.

— Когда он ухаживал за мной?

— Да.

— О, ради… ты же не хочешь, чтобы я отвечала на этот вопрос?!

Он ничего не ответил. Он лишь упорно продолжал на нее смотреть.

— Ты хочешь,— медленно сказала она.— После того, как ты и я … О, я не ожидала этого от тебя! И как далеко, по-твоему, мы зашли? Ты знаешь, что ты первый и единственный мужчина, с кем я занималась любовью. Этого не достаточно, чтобы удовлетворить твое драгоценное эго? Будет плохо, если это так, потому что я не собираюсь сообщать интимные детали моих отношений с другими мужчинами, пока ты не скажешь мне, что ты делал с другими женщинами.

— Это не то же самое.

—Не…— Адди пыталась повторить, но замолчала потрясенная. Иногда она забывала, что, хотя Бен был не такой ярый шовинист, как большинство мужчин вокруг, он до сих пор был подвержен этому. Вдруг она испытала желание засмеяться.— Почему это не то же самое?— потребовала она.— Если у тебя есть право знать о моем прошлом опыте, тогда и у меня ест право знать о твоем.

— Мы не совсем равны в этом отношении. Мужчина должен быть опытным. И женщина…

— Должна быть невинной? Прошу прощения, я забыла, что существуют одни правила для тебя и другие для меня.

— Я говорю не о правилах.

— Правда? Ты можешь быть опытным, а я нет. Хорошо, я просто рада за тебя, что ты мой первый мужчина, но ты не думаешь, что и я хотела бы быть у тебя первой?

Бен выглядел ошеломленным, как будто эта идея пришла к нему в голову впервые.

— Ты чертовски хорошо умеешь искажать слова.

— Иногда мне приходится это делать. Ты не всегда честен со мной.

Он улыбнулся краешком рта, и он чертыхнулся вполголоса.

– Послушай, извини меня, что я начал этот разговор. Не знаю, почему я спросил об этом болване. Мне просто не выносима мысль о тебе с ним.

— Я никак не могу изменить факт, что я когда-то увлеклась им. Но я никогда не испытывала таких чувств как к тебе. И ты знаешь это.

Он пожал плечами, глядя на дверь.

Адди вздохнула.

– Ну, позволь мне сказать тебе что-то. Я ненавижу мысль о тебе с другими женщинами. Если бы я только могла вычеркнуть их из твоей памяти. Жаль, что ты был с кем-то, кроме меня. Но я ничего не могу изменить, не так ли? Разве ты не видишь, как бессмысленно сожалеть о вещах, изменить которые ты не в силах.

Бен посмотрел на нее, его зеленые глаза ярко горели в темноте. Он подошел к ней размеренными шагами, надвигаясь на нее пока она не прижалась к стене дома. Когда не осталось пространства между ее спиной и стеной, он обхватил руками ее голову. Она отвернулась от него, почувствовав давление его тела, его дыхание на щеке. Боже помоги ей, она никогда не могла долго злиться на него.

— Я никогда не говорил, что нам будет легко, — сказа он. – Тебе не надо это говорить. Я знал, что ты не будешь…— Он закрыл глаза и поцеловал локон ее волос, что вился на виске, его рот легко касался мягкой кожи прямо под глазом. Затем его губы проследили линию брови, и она почувствовала прикосновение его языка к глади ее волос. Она подняла подбородок, ища его рот, и тихо вздохнула, когда он поцеловал ее с медленной силой. Они молча прижались друг к другу, страстно прильнув, продолжая голодный поцелуй, и Бен издал звук недовольства и поднял голову.

— Я не могу остановиться,— сказал он, тяжело дыша.

— Бен, когда мы сможем…

— Если бы я только знал,— он, казалось, испытывал боль.— Я не смогу прийти к тебе сегодня. Никто не будет крепко спать после случившегося сегодня днем.

— Что будет с нами и Джонсонами?— прошептала она, глубже зарываясь в его объятьях.— Я ненавижу, что дела зашли так далеко.

— Нам придется принять все, что произойдет. Я не позволю ситуации выйти из-под контроля. Сейчас будет легче, когда всем стала известно о нашей помолвке.

— У тебя столько обязанностей. Жаль, что нельзя облегчить твою долю.

— Все будет хорошо.— Он тяжело вздохнул и опустил подбородок на ее макушку.— Если бы только я не хотел бы тебя так сильно. Я даже не могу взглянуть на тебя за столом и не показать своих чувств. – Он притянул ее к себе еще ближе, она прижала свое горящее лицо к его шеи, ее сердце билось как сумасшедшее.

— Мне так же тяжело.

— Для мужчин все намного тяжелее, милая. Поверь мне.

— Мне жаль,— прошептала она с улыбкой.

— Адди!— послышался голос Мэй внутри дома, показывая, что они провели слишком много времени наедине на крыльце.

— Сейчас, мама, — Адди отошла от Бена, зная, что ей придется покинуть его. Она затосковала по теплу его тела сразу же, как они расстались. Внезапным движением она достигла его и прижалась к нему, он крепко прижал ее к себе.— Я не могу тебя отпустить.

— Адди,— пробормотал он, стискивая ее в объятьях. Она прильнула к нему, приветствуя эту сладкую боль, желая ощутить его яростную любовь.— Я хочу тебя каждую минуту. Я скучаю по близости с тобой. Я хочу держать тебя в объятьях часами.— Он осторожно покусывал мочку ее уха и затем зарылся лицом в ее волосы.— Еще один поцелуй. И потом ступай в дом.

Дрожа, она предложила ему свои губы, и хотя поцелуй начинался как нежный, он закончился яростной страстью.

— Теперь иди,— сказал он, хотя его сердце желало еще несколько минут с ней.

— Не отдаляйся от меня завтра,— прошептала она.— Когда вокруг посторонние, ты никогда не смотришь на меня с любовью.

— Ты не позволишь сделать это после сегодняшней ночи. Помнишь? Держать наши отношения в секрете было твоей идеей.

— Я не была уверена в своих чувствах,— заметила она. — А ты был?

— Никогда. Я уже давно знал, что я тебя люблю

Она была ошеломлена этим знанием о его любви. Нетрудно было вспомнить дни, когда у нее не было никого кроме Лиа. Она вспомнила дождливую ночь, когда даже Лиа забрали у нее. Теперь у нее было больше, чем она могла и мечтать.

Но словно тень воспоминания об Аделине вернулись к ней, темные и неизбежные. Всю свою оставшуюся жизнь у нее будет частичка, связывающая ее с той Аделиной, и глубоко внутри нее будет жить знание о том, какой она однажды была. Что сделало ее такой? Как могла дочь плести заговор против своего собственного отца?

Она внезапно услышала эхо слов, что Каролина когда-то ей сказала.

— Некогда я думала, что отец сделал это, испортил тебя до конца.

Я была такой, думала Адди с отчаянием и стыдом. Совсем испорченная. О, нельзя ли исправить все, что она натворила? Чувство стыда болью отзывалось в глубине ее сердца.

— Я не заслуживаю тебя,— проговорила она, и рот Бена искривился.

— Почему ты говоришь это?

— Я совершала ужасные поступки в прошлом. Поступки, о которых я не смогу никогда сказать тебе. Я и на половину так хороша и добра, как ты думаешь, и …

— Я никогда и не думал о тебе как о какой-то святой, Адди. И никто кроме тебя не достоин меня…— Он замолчал и усмехнулся.— Давай просто скажем, что ты наиболее сильно подходишь мне. Возможно, я — наказание за все твои грехи, и брак со мной будет твоим искуплением. Ты когда-нибудь думала об этом. А сейчас поцелуй меня еще раз и иди, или я не отпущу тебя.

Немного раздраженная его джентльменским отношением к ее виноватой исповеди, она подставила щеку для поцелуя, вместо губ. Почему, когда она пыталась облегчить эту вину, он не принял всерьез ее волнение.

Бен мягко засмеялся, оставляя поцелуй на щеке.

— Чем вызвана эта смена настроения? Минуту назад ты была намного ласковее.

— Я пыталась сказать тебе о моих ошибках, и ты просто…

— Мне безразличны твои ошибки. Те, о которых я уже узнал, не имеют значение, и скоро я узнаю о других.

—Я пытаюсь предупредить тебя.

— Что ты не такая как кажешься?

Он улыбнулся и положил руки ей на талию, притягивая ближе.

– Я знаю это, и кое-что еще. Ты любишь иногда плохо вести себя…и наверно это твоя вина, Адди, но случилось так, что мне нравиться это. К тому же, в постели ты одна из самых жадных женщин, когда я либо знал.

— Бен!— воскликнула она, краска бросилась ей в лицо.

– Но мне тоже нравиться это. Мне продолжать или я доказал, что я прав?

Адди ткнула его в грудь в попытке ослабить его объятья.

— Ты слишком самоуверен.

—Адди!— услышали они зов Мэй, на этот раз более настойчивый.— Пора домой.

— Ты слышал ее, — сказала Адди нетерпеливо.— Так что убери свои руки или мы оба попадем в беду.

Он усмехнулся и поцеловал кончик ее носа.

— Я не могу не подчиниться этой угрозе.— И он смотрел на нее горящими глазами, пока она не исчезла в доме.

* * * *

На следующий день Аделина обнаружила, что Диаз покинул ранчо, несмотря на свое обещание поговорить с ней до отъезда. Никто так и не понял, почему она так расстроилась из-за его исчезновения. Днем, когда Бен зашел к Расселу в контору, она пожаловалась ему на Диаза, но он только пожал плечами, воспринимая его отъезд как свершившийся факт.

— Большинство ковбоев должны собраться и сорваться с места, как только они почувствуют, что слишком прочно там обосновались. Они независимы до крайности, любят знакомиться с окружающим миром, находясь в седле. Здешние люди не выносят цивилизации. Им нравится простой грубый уклад жизни и независимость.

— Ну а ты? – настаивала Адди, – Ты тоже собираешься быстро собраться и исчезнуть, как только почувствуешь себя в клетке за высоким забором, опутанным узами брака?

— Нет, мэм, — тут же уверил ее Бен, подмигнув Адди. – Я не типичный ковбой.

Ее глаза пристально его изучили, задержавшись на грязных ботинках, поношенных джинсах «Левайс» и голубой хлопчатобумажной рубашке.

— По мне так ты выглядишь как типичный ковбой. Как я могу быть уверена, что ты не почувствуешь себя слишком привязанным к этому месту и не покинешь меня. Ты уверен, что желание завести собственную семью, жениться — не слишком «цивилизованное»?

— Слушай, меня в тайне всегда тянуло к респектабельности. И я совсем не возражаю против статуса женатого мужчины. Дьявол, даже Рассел не имеет ничего против этого…

— Да, но ведь он…

Адди удалось закрыть рот до того, как она проговорится, что Рассел совсем не такой семейный человек, как это кажется со стороны. Рассел и Мэй спали в разных комнатах, и, скорее всего, у него была женщина на стороне. Нервничая, она посмотрела на закрытую дверь в контору. Казалось, Бен все понял. Бессознательно он обхватил Адди за шею и склонился к ней, пробормотал в самое ушко:

— С нами такое никогда не случится.

Потом он поцеловал ее в шею и освободил свою пленницу. Адди неуверенно улыбнулась.

— Принимая во внимание то, как тебя воспитывали и твое необычное восточное образование, полагаю, мне не стоит удивляться, что в тебе есть что-то от современного, цивилизованного человека.

— Да мы все здесь скоро станем жертвами цивилизации, поверь, это не займет много времени. По крайней мере, не с такими темпами строительства железных дорог.

— Ты думаешь, многое изменится?

— Да уж. Абсолютно все, даже наш скот. Придет время, когда спрос будет на говядину лучшего качества, чем та, которую мы сейчас поставляем в Канзас. Лонгхорны неприхотливы, однако, мясо у них жесткое и волокнистое.

— А ты не обсуждал с отцом возможность разведения лучших пород? Например, горнских короткошерстых пород, дающих больше мяса?

— Многие владельцы ранчо поговаривают об этом. Проблема в том, что горнские короткошерстые породы более прихотливы, им нужно больше внимания, поэтому большинство ребят просто не хотят с ними связываться. Разведение горнских короткошерстых пород означает еще больше заборов, то есть скоро вокруг все будет обмотано проволокой и тебе придется в буквальном смысле прорезать себе дорогу в город. Так что…

Он огляделся по сторонам, прежде чем наклонился к Адди, и украл быстрый поцелуй.

— …открытого пространства будетвсе меньше и меньше. Восток продолжит свое наступление. И под давлением всех этих перемен, ковбоям придется изменить привычный уклад жизни.

— То есть ты собираешься стать землевладельцем нового поколения?

— Да, мэм, и я стану одним из лучших.

— Подумать только, да ты бы мог горы свернуть, если бы только заслуживал больше доверия.

Он ухмыльнулся в ответ и открыл дверь. Адди горько усмехнулась и покачала головой, стоя в дверях и провожая его взглядом. Начался осенний сбор скота. Для всех остальных этот сбор ничем не отличался от предыдущих. Телят, рожденных весной, разлучали с их матерями и клеймили как собственность ранчо «Санрайз». Бычков собирали таким образом, чтобы заботиться и кормить их всю зиму, в то время как особи постарше, уже не пригодные к деторождению шли на убой. Планировалось отправить большое количество скота на продажу. Вот примерно о чем думали на ранчо во время сбора скота. Однако для Адди это в первую очередь означало опасность для Рассела. Если у кого-то были планы убийства Рассела, он попытается их осуществить именно сейчас. Ночью она лежала без сна и прислушивалась к малейшему звуку. Время от времени она вставала и подходила к окну, чтобы убедиться что ковбой, чей обязанностью было наблюдать за домом в тот вечер, был на месте. Как только Рассел обнаружил ночное патрулирование дома, он потребовал объяснений. Бен не стал делать из этого трагедии, ответив кратко, что, по его мнению, это необходимо.

— Кто хозяин на этом ранчо, черт возьми! – восклицал Рассел при входе в свою контору, все еще споря на эту тему после обеда и подкрепив свою обиду небольшим количеством виски.

Адди тайком пробралась к нему, чтобы поговорить. Он сидел спиной к двери, но было ясно, что он наливает себе виски. Адди усмехнулась, заметив, что он виновато оглянулся.

— Это всего лишь я, — проговорила она, и он расслабился, что-то бормоча себе под нос.

— Золотко, не говори маме об этом. Я ей обещал, что завяжу.

— Ты собираешься завязать?

— Ну, я в завязке… время от времени.

Он поманил ее к себе и облегченно вздохнул, как только виски обожгло его горло.

— Зачем пожаловала?

— Да, без всякой цели. Просто хотела тебя спросить, о чем вы с Беном поспорили?

— Ой, этот Бен и его дурацкие идеи, — с отвращением произнес Рассел, — Поставил часовых около дома в ночное время… Чтобы защитить мою семью, по его словам. Как будто я сам не могу позаботиться о моей семье! Кроме меня, наверху есть еще Пит и Кейд! И что, спрашивается, может с нами произойти?

— Может это и неплохая идея. Все знают, что Уорнеры сейчас не очень то популярны в округе.

Адди заколебалась, прежде чем добавить:

– И я не думаю, что Джонсоны остановятся перед тем, чтобы убить человека в его постели. Папа, не смейся, я серьезно.

— Джонсоны и пальцем меня не тронут, — Рассел широко улыбнулся. – Мой забор восстановят, и им это не остановить. И если у них когда-либо и были планы на мое ранчо, им до сих пор не прибрать его к рукам, потому что скоро Бен будет членом семьи Уорнер, и он скорее первым разорит ранчо, чем позволит Большому Джорджу им завладеть.

Но что, если они обвинят в твоем убийстве самого Бена? Адди хотелось завопить. Ведь именно так они и поступят.

— Но при всем этом, все равно есть смысл сохранять осторожность, — резко бросила она в ответ. – И, кроме того, когда бы ты не говорил о планах Бена породниться с семьей Уорнер, создается впечатление, что он станет Беном Уорнером. Но сдается мне, его вполне устраивает его собственная фамилия, и он не собирается ее менять.

Рассел рассмеялся от всей души.

— Имя ничего для меня не значит, пока он будет женат на моей, Аделине и будет заботиться о твоем ранчо.

Посмеиваясь, Рассел выпроводил ее из комнаты, прежде чем налить себе еще стаканчик виски.

Прошло несколько дней и ночей, но ничего не произошло, и Адди стала меньше бояться. Она позволила себе думать, что, может, ничего и не произойдет. Тому могло быть несколько объяснений. Возможно, Джеф внял ее угрозам и предупреждениям, или Джонсоны могли решить, что посылать кого-то к Расселу рискованно. Может быть, тот человек, которого они наняли, уже прибыл на ранчо и испугался ночного патруля. В то время, как все были заняты сбором скота, а Мэй и Каролина строили планы относительно ее свадьбы, жизнь на ранчо кипела. Адди ужасно скучала по Бену, особенно по ночам, но у них было достаточно мгновений, чтобы украдкой умерить силу ее страсти.

Тяжелей всего было в те часы, когда она лежала в постели и знала, что они совсем близко друг от друга, и он лежит один в маленьком вагончике рядом с ее домом.

В конце концов, ожидание стало невозможно переносить, а страсть пересилила осторожность. До этого Адди планировала быть терпеливой и вопреки всему не оставаться с ним наедине до свадьбы. Но он ей был нужен прямо сейчас. Она задумалась, как же ей пробраться к нему, когда Мэй не сводили глаз с них обоих. Она должна придумать, несмотря на риск, что потом все откроется. Ей уже не было дела до пристойности.

Пока она пыталась выгадать время, когда она могла застать Бена одного, способ увидеться с Беном просто лежал на поверхности. Почему бы просто не отправится прогуляться по направлению к его вагончику? И не надо красться по ночам, не надо шептаться о том, где бы им встретиться. Просто улизнуть после обеда. Пока ее семья кушала с аппетитом, Адди едва поковыряла вилкой в своей тарелке. Она просто не могла что-либо жевать и глотать, так как мысли ее были заняты тем, что должно произойти ночью. Она ловила на себе взгляды Бена, и знала, что он почувствовал напряжение, которое ее охватило и отразилось на ее лице. Она ощущала, как кровь приливает к ее лицу, и подозревала, что со стороны заметно, что она покраснела. Прежде чем обед подошел к концу, она уже встала из-за стола.

— Я немного утомилась, — сказала она в ответ на вопросительный взгляд Мэй. — Думаю, что рано сегодня лягу.

Бен встретился с ней глазами и пытливо на нее посмотрел, она заметила тревогу в его взгляде. Она вела себя странно, и он подозревал, что с ней что-то было не так.

— Адди, — начал он, но она мягко его прервала.

— Увидимся завтра утром. Спокойной ночи.

Пока она выходила их комнаты, она чувствовала, как взгляд Бена упирается ей в спину. Остановившись у лестницы, она выждала, пока возобновится разговор за столом. Затем она выскользнула в главную дверь. Было еще слишком рано для Робби Кея, который должен этим вечером был заступить на охрану дома. Адди сначала посмотрела по сторонам, прежде чем прокрасться к вагончику Бена, который стоял совсем близко. Она старалась, как могла, чтобы оставаться в тени. Окрыленная успехом, она подобралась к вагончику и скользнула внутрь, при этом ее сердечко билось как сумасшедшее от волнения. На тот момент она не могла себе представить, как утром вернуться в свою комнату и остаться незамеченной. Бену придется об этом позаботиться.

Адди медленно прошлась по комнате. Она была чистой и убранной, но весьма скромно обставленной. Узкая кровать с тонким, жестким матрасом была застелена покрывалом с замысловатым индейским узором. Простыни, наволочка сияли белизной.

Так как Бен делал большую часть бумажной работы в канторе у Рассела, небольшой письменный стол в его комнате был пуст, если не считать нескольких книг. Она решила ознакомиться с их содержанием и обнаружила небольшой томик Шекспира, биографию Томаса Джефферсона^[8], книгу о животноводстве, а также статью из журнала животноводов о транспортировке скота.

«Как они скучны», — подумала Адди и улыбнулась. У него все равно не остается времени на чтение! Его гитара нашла приют в одном темном углу, совочки для обуви – в другом. Добравшись до кровати, Адди забралась на матрас, перевернулась и зарылась лицом в подушку. Она хранила его запах, и она, зажмурившись, с наслаждением потерлось об нее щекой. Ожидание обострило ее чувства, однако ей удалось задремать. Потом ее потревожили чьи-то шаги. Дверь открылась и она открыла глаза, сонно моргая, когда Бен зашел в комнату.

Адди, как котенок, свернувшаяся комочком на его постели, с заспанными глазами и взъерошенными волосами! Этого он точно не ожидал увидеть. Он застыл на месте и не мог отвести от нее глаз. Его глаза раскрывались все шире и шире, пока его взгляд перемещался с ее разметавшихся волос цвета хмельного меда по беспорядочным складкам ее платья. Он замер не в силах сделать шаг вперед, просто стоял и смотрел на нее.

— Глазам своим не верю. Ты здесь, — проговорил он в полном недоумении.

— Я хочу тебя, — отозвалась она, отбросив прядь волос со своего лба. – По крайней мере, покажи, что рад меня видеть.

— Рад? – глухо повторил он.

Уже через секунду он оказался около кровати, подхватил ее и усадил себе на колени. Он принялся ее жадно целовать так, что у нее перехватило дыхание, его губы скользили по ее шее. Затем он немного неуклюже стал бороться с пуговицами на ее платье. Адди пришла ему на помощь и расстегнула лиф своего платья. Жадные поцелуи Бена опускались все ниже и ниже по мере того, как ему удавалось открыть все больше ее гладкой кожи.

— Правда, это была прекрасная идея пробраться сюда? – едва дыша, проговорила она, зарывшись пальцами в его волосы. Его руки обвились вокруг Адди, он до боли сжал ее в объятиях.

— А кто тебя воодушевил?— сказал Бен, зарывшись лицом в ее шею. В пылу страсти, они говорили одновременно, ни мало не заботясь о том, чтобы дать сказать другому или даже просто закончить мысль.

— Я так скучал по тебе…

— Да ты и в половину не страдал так, как я…

— И каждый раз, когда я поворачивался к тебе, ты казалась еще прекраснее, чем минуту назад…

— Ты не выходил у меня из головы…

— Как же снять?.. – требовательно проговорил он, пытаясь найти крючки ее сорочки. Прежде чем она смогла ему показать, он порвал тонкую материю.

— Бен, — запротестовала она, не зная, то ли ей смеяться, то ли возмущаться его грубостью.

Адди затаила дыхание, когда его губы добрались до ее груди.

Его рот припал к ее ноющему соску, нежно его посасывая. Адди не смогла подавить стон, наклонила голову и обвилась вокруг Бена, ее тело было словно охвачено пламенем. Ее руки трепетали, и она не могла унять эту дрожь.

— Как давно это было, — прошептала она.

— Я всегда об этом помнил.

Она лихорадочно пыталась расстегнуть пуговицы на его рубашке, в то время как Бен стягивал с нее чулки. Его рука пробралась под ее юбки выше колена, но ее панталоны не позволили ему продолжить вторжение.

— Я просто сходил с ума, — бормотал он прямо в изгиб ее груди, — Хотеть тебя, встречаться с тобой каждый день – и не иметь возможности обладать тобой…

— Займись со мной любовью, — прервала она его, — Быстрее.

Он то ли рассмеялся, то ли зарычал, прижимая ее к матрасу. Несколько яростных рывков – и он освободился от ботинок и рубашки, затем повернулся к Адди, чтобы помочь ей выбраться из ее платья. Она потянула его голову к своей груди, мурлыкая от удовольствия, когда он покрыл ее поцелуями. Его язык легко касался Адди, чутко реагируя на каждый ее вздох. Его теплые ладони нежно гладили ее бедра, путешествуя от внешней к внутренней стороне, потом его рука нырнула к ней между бедер. Он глубоко вздохнул в ответ на сокращение ее влажной плоти вокруг его пальцев.

— Такая сладкая…, ты мне нужна, — сказал он ей прямо в рот, продвигаясь еще глубже; ее ногти оставляли следы на его спине.

Она хрипло произнесла его имя. Ее язычок пробрался в его рот, исследуя там каждый изгиб. Адди выгнулась под ним и поджала пальцы на ногах, чувствуя, как накатывают волны наслаждения. Шокированная такой быстрой реакцией, она потянулась к застежке на его джинсах, желая почувствовать его внутри, прежде чем наслаждение накроет ее с головой.

Бен расстегнул вредные пуговицы, его голова кружилась от радости, когда он наслаждался ее слабыми криками по мере того, как его плоть погружалась в пульсирующее тепло ее тела. Руки Адди скользнули вниз по его спине и ухватились за его сжимающиеся ягодицы. Ее тело под ним напряглось, когда ее удовлетворение достигло кульминации. Бену хватило времени лишь на несколько сильных толчков, прежде чем его накрыла волной страсти. Они не разомкнули объятий, наслаждаясь каждым движением их соединенной плоти; постепенно их напряжение сменилось приятной истомой. Его губы нежно скользили по ее губам, исследуя и пробуя на вкус. Теперь все, что произошло до этого момента, носило привкус отчаянной страсти, все, что последовало за ним, было восхитительно неторопливым.

— Я люблю тебя, — прошептал он, прижимая Адди к своему телу, зарывшись подбородком в ложбинку у самой шеи. Удовлетворенно вздохнув, Адди, как настоящая собственница, обвилась вокруг Бена ногами. Некоторое время они молчали, пока острота ощущений от пережитого восторга не угасла.

Адди пошевелилась первой, дернув на пояс джинсов, одетых на Бене. В ответ он лишь улыбнулся. На его лице застыло ленивое выражение полной расслабленности — чувство, которое посетило его, пожалуй, впервые за последние недели.

— Я предполагал их снять, — пробормотал он.

— Снимешь, наконец? – сонно спросила она.

Он слишком устал, чтобы пошевелиться.

— Подожди минутку.

Она сомкнула руки у него за спиной, наслаждаясь тяжестью его тела.

— Не двигайся. Потом.

— Не беспокойся.

Его рот накрыл ее губы, поцелуи тянулись вечность. В конце концов, Бен перевернулся на свою сторону постели и стащил с себя джинсы.

Как только одежда была сброшена на пол, Адди снова уютно устроилась поближе к Бену. Прикосновение его волосатых ног к ее телу доставляло ей удовольствие. Ее маленькие ладони скользили по его ребрам, по спине; она восхищалась совершенством его тела.

— Ты такой сильный, — проговорила она, пока ее пальцы путешествовали вверх по его спине.

—Так было не всегда. Это Техас меня привел меня в хорошую форму.

— Каким ты был, когда жил в Гарварде? – спросила она, водя пальчиком по его груди. – Худым и бледным?

Бен тихо рассмеялся.

— Нет, но тот парень не смог бы выжить в Техасе и работать в качестве погонщика скота.

— Должно быть, жизнь в Техасе сильно отличалась от того, к чему ты привык.

— Я освоился, — улыбнулся Бен, вспоминая, — Вначале я даже не знал, как связать петлю. Мне пришлось изучать многие вещи опытным путем.

— Это должно быть было страшно.

— Больше всего меня тяготило одиночество. А самым ужасным было отсутствие женского общества. После долгих часов в седле, нескольких месяцев воздержания, маленькие городишки скотоводов казались для меня раем. Виски, прожигающий тебе все нутро, который они называют «Овечья подливка по-канзаски»... Кругом одни девки. Господи, эти девки, пухлые, разодетые в пух и прах. Кейт – Аппетитная попка, Танцующая Энни. Когда я с парнями все-таки добрался до города, у нас глаза вылезали из орбит при виде всех этих перьев и красных платьев. Свою первую ночь в Годж-Сити я провел, переходя из салуна в салун, и…

— Надеюсь, ты спустил там все свои деньги и вернулся в Техас, мучаясь похмельем.

Бен рассмеялся:

— Так оно и было.

— Перья и красные платья…

Адди развеселилась, представляя, чтобы сказал Бен, если бы увидел ее в юбке, едва доходящей до колена.

— Возможно, когда-нибудь я куплю тебе красное платье, — проговорил Бен, его глаза блеснули. – Которое будет отличаться от твоих любимых розовых оттенков. Ты будешь носить его только для меня, босоногая, волосы будут свободно струиться по твоей спине.

— Не забудь о перьях.

Он усмехнулся и перевернулся таким образом, что она оказалась наверху.

— Боже, Адди, с тобой не соскучишься.

— Это точно, гарантирую, — отозвалась она, скрещивая свои руки на его груди.

— Я получу подтверждение твоим словам.

Он завладел ее запястьями, на которые она опиралась, и заставил ее упасть прямо на себя. При этом ее груди оказались прижатыми к его телу. Прежде чем она успела издать хоть один звук, его руки сжали ее затылок, вынуждая Адди прижаться губами к его рту. Склонив голову, девушка жарко его поцеловала. Она сощурилась, потому что луна светила теперь ей прямо в лицо.

Комната была залита лунным светом. Он падал прямо через окно и окутывал все, к чему прикасался, серебристым сиянием. Сейчас лицо Бена выражало спокойствие. В результате игры света и тени оно казался настолько красивым, что сердце Адди на секунду замерло.

— Я обожаю тебя, Бен Хантер, — сказала она, легко касаясь его скул кончиками пальцев. Он прижался своими губами к ее руке и запечатлел на ее ладони нежный поцелуй. Адди пронило ощущение абсолютного счастья. Она прижалась щекой к его груди и неотрывно смотрела в окно, чуть прикрыв глаза. Лучи света добрались через всю комнату до того угла, где стояла гитара и осветили ее потертую поверхность. Непонятная дрожь пронзила Адди, она пригляделась и улыбка увяла на его губах.

Между струнами зияла пустота, словно ранка от удаленного зуба. Адди моргнула, надеясь, что зрение сыграло с ней злую шутку. Пустота никуда не исчезла. Отсутствовала одна струна. Адди почувствовала, что не может дышать. Ее сердце сжалось от ужаса, который пронзил все ее существо.

— Нет…

Адди задыхалась и неожиданно стала бороться с Беном, стремясь вырваться на свободу. Ошеломленный ее натиском, он сжал ее сопротивляющиеся руки и постарался ограничить ее движения.

— Адди, — отрывисто проговорил Бен. – Черт побери, что с тобой случилось?

— Отпусти меня, — закричала она, побелев от страха, — Пожалуйста… Бен… пойдем в дом. Рассел… Боже мой… папа…

— С Расселом все в порядке. Он жив-здоров. Адди, ради Бога, успокойся.

— Пожалуйста, — сказала она, вся в слезах, чувствуя, что ее сердце вот—вот вырвется из груди.— Мы должны ему помочь.

Видя ее глаза, полные ужаса, Бен выругался и освободил ее, затем потянулся к джинсам. Она засуетилась в поисках своего платья, руки ее дрожали. Прежде чем она успели надеть платье, Бен уже был у дверей. Луна, спрятавшись за тучу, ее свет стал постепенно угасать, но прежде чем она окончательно исчезла, Бен успел разглядеть мужчину, лежащего в неестественной позе в нескольких шагах от крыльца. Неожиданно его охватил такой же ужас, что и Адди, он бросился к дому и опустился на колени перед лежащим человеком. Это был Робби Кей, мальчишка, который должен был делать обход вокруг дома. Робби лежал без сознания.

Кто-то ударил его по голове тупым предметом.

Бен поднялся, кровь струилась по его лицу.

— Боже мой… — пробормотал он, взобрался по лестнице в два прыжка, пролетел через крыльцо и бросился в переднюю дверь. Стоило ему зайти внутрь, боль накрыла его с головой. Не проронив ни звука, он упал как подкошенный.

Кое-как застегнувшись, Адди выбежала из комнаты Бена и босиком понеслась по направлению к дому. Волосы развивались у нее за спиной. Казалось, она бежала много миль.

—Господи, только бы ничего не случилось, — лихорадочно молилась она. Ей следовало этой ночью остаться в своей комнате. Зачем она пошла к Бену, когда все еще оставался риск для Рассела?! Не должно было ничего произойти. Нет, это был просто кошмарный сон, тот, что уже давно ее мучил. Она чувствовала себя маленькой и напуганной, словно ребенок, столкнувшийся с опасностью, с которой ему было никак не справиться. Теперь ничто не могло вернуть ей душевное равновесие, кроме самого Рассела, беззаботно посмеивающегося над ее страхами.

Адди замедлила шаг, как только заметила молодого человека, лежащего на земле, одна рука его была вывернута, другая обвилась вокруг его шеи. Адди словно обухом ударило по голове, ужас сковал ее тело.

Не останавливаясь, чтобы взглянуть на застывшую фигуру, она пошла прямо к парадной двери, которую кто-то прикрыл. Она обнаружила Бена, его обнаженная кожа казалась особенно темной на фоне ковра. Опустившись рядом с ним на колени, сдерживая слезы, она стала ощупывать его, пока не наткнулась на теплую влажность его затылка. Он пошевелился и застонал, как только она коснулась его воспаленной раны, взмахнул ресницами.

Раздался звон чего-то металлического, как будто из кухни. Кто-то пытался выбраться из дома. Адди проследила, откуда раздался звон, и поднялась на ноги, с трудом понимая, что ей делать дальше. Задыхаясь, она бросилась наверх, туда, где располагались спальни, не замечая, что остальные домочадцы уже проснулись и поднялись. Открылась дверь комнаты, которую занимал Кейд, Каролина, сонным голосом они спрашивали ее, что происходит, но она бежала, не останавливаясь, не отвечая и не глядя на них. Она влетела в комнату Рассела, оставив дверь наполовину открытой. Хотя комната была неосвещена, она смогла разглядеть блеск открытых глаз. Рассел лежал на боку.

— Папа?

Он не отозвался. На слезы не осталось сил, все внутри ее словно заледенело.

Подойдя к буфету, Адди попыталась зажечь лампу, но ее руки слишком сильно дрожали. Она прикусила свою нижнюю губу, пока она не заболела. Со второй попытки ей удалось зажечь лампу, приглушенный, мягкий свет заполнил комнату. Когда она повернулась лицом к кровати, она увидела, что тело Рассела застыло в конвульсиях, его лицо было синим и мертвенно бледным даже в теплом свете от лампы. Даже с такого расстояния было ясно, что было уже слишком поздно его спасать. На нее нахлынуло чувство во сто раз тяжелее чем горе, боль такой силы, какой ей еще не доводилось испытывать ни разу в своей жизни. Она позволила, чтобы это случилось с Расселом. Прижавшись к стене, сжав руки впереди, она зарылась в них лицом.

— Аделина?

Она услышала голос Кейда около дверей. Звук его голоса заставил его броситься к дверям, чтобы помешать ему подойти поближе, настолько близко, чтобы увидеть все, что произошло.

— Где мама? – спросила она. Ее глаза были темнее ночи.

— Ухаживает за Беном внизу, — в замешательстве ответил он. – Он только сейчас пришел в себя. Кто-то ударил его. Что случилось, Аделина? Почему ты так странно выглядишь? А что с папой?..

— Быстро!

Мысли вихрем проносились у нее в голове, слишком быстро, чтобы она могла остановиться хотя бы на одной из них. Ей пришлось заставить себя сконцентрироваться.

— Отправляйся в бараки и возьми кого-нибудь, чтобы вместе позвать шерифа.

— Я и сам могу пойти.

— А я не хочу, чтобы ты пошел один. Иди прямо сейчас и возвращайся скорее. И скажи Питеру, чтобы он не позволял сюда входить ни маме, ни Каро. На улице лежит Робби. Он тоже был ранен. Попроси маму посмотреть, что с ним, когда она закончит с Беном.

Кейд кивнул по-деловому, но дрожь его нижней губы испортил все впечатление.

— Почему папа не встает? С ним что-то не так? С ним что-то случилось, правда?

— Да.

Она не могла себе позволить сейчас говорить с ним мягко, с сочувствием, в противном случае они оба сломаются и не смогут действовать.

— Он мертв.

Его нежные карие глаза застыли без всякого выражения, а затем наполнились слезами, которые вот-вот должны были пролиться.

— Нет. Не может быть. Боже, Ад…

— Не смей, — резко бросила она, зная, если он сейчас даст волю чувствам, она тоже больше не сможет сдерживаться.

— Не сейчас. Будь мужчиной, Кейд. Мне нужна твоя помощь.

Он задрожал, прижал руки к глазам, стараясь взять себя в руки.

— Поспеши, — сказала Адди и зашла обратно в комнату, плотно закрыв за собой дверь.

Адди медленно добралась до кровати, посмотрела на вытаращенные глаза мертвого Рассела, дотянулась до него и закрыла ему веки. Ее лицо перекосилось от боли, как только она увидела тонкую стальную струну, обмотанную вокруг его шеи. Это была струна с гитары Бены. Ей надо было избавиться от струны, прежде чем ее заметит Мэй или кто-нибудь другой. Как только она дотянулась до залитой кровью струны, она почувствовала, как сквозь нее прокатилась волна дрожи, она обхватила себя руками, не отрывая взгляда от тела Бена. Я не могу… нет, не могу до него дотронуться. Это слишком страшно. Но ведь надо. Она ухватилась за струну и стала стаскивать ее с шеи, дыша через рот, чтобы только не вдохнуть в себя запах смерти. Это было больнее, чем она могла себе представить: осознание, как именно он был убит. Такой гордый человек, как Рассел не заслуживал такой унизительной смерти. Обстоятельства и ее личная ответственность за происшедшее сделали эту утрату еще более болезненной, чем в случае со смертью Лии.

—Я подумаю об этом позднее…— думала она, пытаясь держать себя в руках. Ей следует сообщить обо всем Бену, Каро и Мэй. Но она не сможет посмотреть в лицо своей матери и рассказать об этой трагедии. Кто угодно, только не она.

Поворот дверной ручки – и Мэй стоит на пороге, словно статуя. Аккуратно заплетенная золотая коса спадает ей на плечо, почти доходя до пояса ее приталенного домашнего халата.

Мэй выглядела неправдоподобно хрупкой. Ее лицо, как будто вырезанное из слоновой кости, сморщилось от боли. Такой Адди ее никогда не видела. Кейд, должно быть, рассказал ей. Адди отпустила струну и повернулась к Мей, чтобы помешать ей подойти ближе к телу. Прежде чем кто-нибудь увидит Рассела, Адди надо избавиться от улик против Бена.

— Мама…

— Оставь меня наедине с ним.

Адди облизала свои сухие губы.

— Мама, мне нужно несколько минут, чтобы…

Словно лунатик, Мэй подошла к кровати, не глядя на Адди. Адди отступила назад на несколько шагов.

— Он… его убили…, — беспомощно пробормотала она.

Не замечая Адди, Мэй, сохраняя безупречную осанку, опустилась на колени перед телом Рассела. Медленно Адди отступила в коридор. В ее голове все смешалось. Сейчас у нее не было времени что-либо организовать. Ей пришлось оставить струну от гитары там, где она была, и подумать над алиби для Бена. Этого было бы достаточно, чтобы обеспечить ему необходимую защиту.

В доме было тихо, за исключением приглушенных звуков, доносящихся из комнаты Каро. Бена нигде не было видно. Адди предполагала, что он был на улице вместе с Робби Киэ.

Поднявшись наверх, еле-еле переставляя дрожащие ноги, Адди направилась в кантору Рассела, где она точно могла найти бутылочку виски. Возможно, один-другой глоток спиртного успокоит ее нервы и уймет дрожь во всем теле. Она в смятении отпрянула, как ошпаренная кошка, когда дверь в комнату Каро внезапно распахнулась, и в коридор вышел Питер. В его глазах застыло отчаяние.

— Каролина…, — в панике проговорил он, — У нее боли. Ребенок…

— Воды уже отошли? – спросила Адди, а он сильно покраснел, безмолвно, как рыба, шевеля губами. То ли он не знал, то ли был слишком смущен, чтобы говорить об этом. Волна раздражения поднялась у Адди в душе, и ей оставалось только сдерживаться изо всех сил, чтобы не сорваться на нем.

— Пойди-ка лучше позови доктора Хаскина, — отмахнулась она от Питера и вошла в комнату к Каро.

Каролина свернулась клубочком на боку, держась за живот и кусая губы от боли.

— Каро?

Услышав голос Адди, Каролина разрыдалась.

— Каро, у тебя кровотечение?

Адди схватила ее за руки и повторила вопрос. Боль от сильных рук Адди, казалась, прорвалась через страх Каро. Она уставилась на Адди, поток слез стал понемногу ослабевать.

— Да, небольшое кровотечение. И боль от схваток…Но еще слишком рано…

Она замолчала и слабо застонала, ее лицо покрылось испариной.

— Воды только что отошли, — прошептала она, — Еще ведь так рано…

У нее наступили преждевременные роды. Адди прочитала ужас в ее глазах, ее саму охватила паника, но лишь на мгновение. Затем наступило спокойствие, в котором было что-то противоестественное.

— Я пойду принесу тебе побольше подушек, чтобы тебе было обо что опереться, — проговорила Адди, — ну и других вещей. Я скоро вернусь.

— Я хочу, чтобы пришла мама. Приведи ее… пожалуйста.

— Она будет здесь через несколько минут. А Питер уже пошел за доктором.

Глаза Каролины были закрыты, ресницы трепетали. Ее скрутила судорога.

— Аделина…, — задыхаясь, проговорила она, — Он действительно умер?

Адди вся сжалась от боли.

— Да, Каро, — мягко ответила она.

— Аделина, я не хочу умирать. Я так боюсь. Но думаю… думаю, что тоже скоро умру.

Это было уже слишком. Адди не могла сопротивляться чувству возмущения, которое охватило все ее существо. Ей хотелось забиться в угол и выплакаться. Разве не достаточно боли им пришлось пережить за эту ночь? С нее хватит. Она не хотела быть сильной, чтобы помочь Каролине, потому что вся ее энергия была нужна ей самой. Затем Адди пришла в ужас от охвативших ее чувств. Она была такой эгоисткой.

— Ты не умрешь, — сказала она, — Не трать свои душевные силы на такие глупости.

Угрызения совести захлестнули Адди, но вряд ли Каро услышала ее слова. Адди бросилась вон из комнаты, добежала до комнаты Рассела и в отчаянии распахнула дверь.

Мэй в страхе подняла глаза, продолжая молиться.

— Каро рожает, — хрипло проговорила Адди, — Ты нужна ей прямо сейчас.

Мэй моргнула и сказала, словно пребывая в трансе:

— Она расстроилась из-за Рассела.

— Это больше чем расстройство. У нее схватки. Побудь с ней, пока я ищу все, что пригодиться нам по такому случаю и заправляю кровать.

Не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты и почти столкнулась с Лиа, которая стояла посередине коридора.

— Лиа, крошка, иди спать.

Ей не было нужды лгать девочке.

— Твоя мама рожает. Тебе надо оставаться в своей комнате и не путаться под ногами.

Даже в своем нежном возрасте Лиа наслушалась достаточно разговоров о родах, чтобы знать: говоря о родах, люди часто упоминают боль и смерть. Для наблюдательного ребенка, которая узнала много женских историй о родовых муках, беременность была чем—то страшным и опасным.

— Она не…

— С ней все будет в порядке, — быстро отозвалась Адди, подталкивая девочку по направлению к ее комнате, — А сейчас иди и оставайся в своей постели.

Глава 11

Они дали Каролине достаточно лауданума^[9], чтобы снять остроту боли, но она все еще сознавала, что происходит. Прошедшие месяцы беспокойства, радости и предвкушения подошли к непредвиденному концу. Адди знала, что физическая боль Каро ничто по сравнению с эмоциональной мукой при мысли, что она теряет ребенка. Питеру понадобилось почти четыре часа, чтобы найти доктора Хаскина, который был на другом вызове, и привезти его на ранчо. Адди выстрадала каждую минуту этого времени, молча проклиная доктора за то, что его тут не было.

Мэй сидела возле кровати, медленно отвечая на вопросы, да и вообще, почти ничего не говорила. Инстинктивно, Каролина обратилась за помощью к Адди, сжимая ее руку, когда накатывала боль, прося ее поговорить с ней, когда ей требовалось отвлечься. Адди беспрестанно старалась устроить ее как можно удобнее, стирая пот с ее лица, меняя положение груды подушек, когда спина Каролины болела, меняя полотенца, которые она подкладывала ей под бедра.

Адди только смутно догадывалась о том, что происходило снаружи этой комнатки. Она знала, что шериф пришел давно и Бен отвел его наверх в комнату Рассела, незнакомцы шастали вверх—вниз по лестнице и мужские голоса слышны были снаружи, когда на ранчо стало известно про убийство Рассела Уорнера.

Наконец Кейд постучал в дверь, чтобы дать понять, что доктор приехал. Уставшая Адди пошла вниз, чтобы встретить его, не обращая внимание ни на кровь на своем платье, ни на свои беспорядочно, поспешно стянутые волосы. Она застыла в изумлении от вида дока Хаскина. Она ожидала увидеть старика с массой седых волос, с глубокими морщинами вокруг глаз и морщинистым, обветренным лицом. С худыми плечами, слегка сутулый. Мужчину, который слегка шаркал при ходьбе. Таким был док Хаскин, которого она знала всю свою жизнь.

Мужчина перед ней был молодым, хорошо сложенным, с темными волосами, вероятно одним—двумя годами старше Каролины. Его лицо было сильным, взгляд ясным и прямым, но у него были те же косматые брови, что и у старого дока Хаскина, которого она знала и та же самая успокаивающая улыбка. Она почти ждала, что он спросит ее про здоровье тети Лиа, когда вспомнила, что Лиа больше не ее тетя.

− Д…док Хаскин, − запнулась она, и он кратко улыбнулся ей, когда они стали подниматься по лестнице.

− Много времени прошло с тех пор, как я видел Вас в последний раз, мисс Аделина. По крайней мере год или два.

А как насчет пятидесяти, хотела она сказать, но придержала язык.

− Пит мало, что мог рассказать о Вашей сестре, − продолжал он, и был настолько спокоен, что ей хотелось зарыдать от облегчения, что рядом есть кто-то, кто знает, что делать. − У нее начались роды?

− У нее уже есть ребенок, − выпалила Адди. − Он родился. Но послед еще не вышел.

− Он весь внутри или только частично?

− Я думаю, что весь, − сказала она, хватаясь за перила, почувствовав, что шатается. Рука доктора Хаскина удерживала ее за плечо.

− Почему бы Вам не пойти куда-нибудь отдохнуть? − мягко предложил он. − Теперь я о ней позабочусь.

Будет ли это значить, что она бросила Каролину, если она не войдет снова в эту комнату? Адди заколебалась, сморщив лоб от боли. Она не могла вернуться и снова увидеть пустые глаза Мэй или страдания Каролины. Она должна побыть где-нибудь в покое, или она сойдет с ума.

− Возможно, я немного отдохну, − прошептала она. − Пожалуйста, позаботьтесь также о маме. Я за нее беспокоюсь.

− Хорошо. Мисс Аделина …я сочувствую потере Вашего отца.

Аделина медленно спустилась вниз по ступенькам, все еще держась за перила. Ощущение того, что она маленькая и слабая нахлынуло на нее, а она слишком устала, чтобы с ним бороться. Жажда поднялась внутри нее, отчаянная потребность увидеть Бена. Он бы держал ее в своих объятиях, и она могла бы опираться на него столько, сколько ей было нужно. Только он мог убедить ее в том, что мир не сошел с ума.

Из кабинета Рассела слышались приглушенные голоса.

Молча, Адди подошла поближе к полуоткрытой двери, она уловила имя Рассела. Голоса принадлежали Бену и Сэму Дейри, шерифу, и еще одному или двум людям, которых она не могла опознать.

− … я согласен, − говорил Бен, в его голосе слышалась усталость.

− Не было лошади, кто бы это не совершил, он был на своих двоих и, вероятно все еще …

− Несколько человек ищут снаружи. Он не мог далеко уйти. Если только он не в бараке. Вполне вероятно, мы ищем кого-то из ваших, Бен.

− Парни клянутся, что не видели, что бы кто-нибудь входил или выходил за всю ночь. А у нас много тех, кто чутко спит здесь.

− Робби Кей клянется, что не видел, кто его ударил. У Вас есть какие-то соображения?

− Нет. Меня ударили сзади, когда я зашел в дом.

− Вот это загадка, − пробормотал Дейри. − Этот кто-то знал расположение ранчо и даже главного дома.

− Вероятно, это кто-то, кто …

—Бен, − перебил его Дeйри, и в этот раз его голос бы еще тише. − Время переходить прямо к чертовому делу. Мои парни нашли улики в твоей хижине и в комнате мистера Уорнера. Они все указывают в одном направлении.

− И что же это за направление? - мягко спросил Бен.

− Кажись, Вы что-то скрываете, Бен.

− Ну да, чертовски верно. Я Вам дал возможность беспрепятственно обыскивать все проклятое ранчо, включая барак и свою хижину. Вы вольны использовать все, что найдете.

− Тогда, что Вы скажете про то, что Рас был задушен струной от Вашей гитары?

− Что? − Бен был потрясен.

− Да. Сэр, это была гитарная струна, и она совпадает с той, что пропала из Вашей хижины.

Адди не могла продолжать терпеть это. Она вошла в комнату. Бен смотрел на полукруг из шерифа и двух других людей. В два шага она оказалась рядом с Беном.

− Это ничего не доказывает, − яростно заявила она. − Любой мог взять ее из его комнаты. Это ранчо кишит людьми с восхода до заката.

Бен молча взглядом послал ей предупреждение. Выражение его лица было непреклонным, но оно побелело под загаром, показывая насколько новости задели его. Остальные не двигались и не говорили, изумленные ее вмешательством, в ужасе от ее наглости, с которой она влезла в мужские дела. Сэм Дейри собрался с мыслями и попытался улыбнуться ей.

− Мисс Аделина, нам всем очень жаль, что такое произошло с Вашим па. Но мы стараемся докопаться до сути всего этого, так быстро, как можем. А сейчас, почему бы Вам не уйти и не беспокоить свою головку …

—Голова у меня не маленькая, также как и ум. И я испытываю огромный интерес ко всему этому, принимая во внимание тот факт, что именно моего отца убили, и моего жениха Вы пытаетесь …

− Аделина, − заговорил Бен, сжав ее руку в своей, что противоречило его милому тону.

− Шериф просто пытается докопаться до истины. Мы же ничего против этого не имеем, не так ли?

− Но, − начала она, и замолкла, когда его глаза опасно сверкнули.

—Бен, − сказал Дейри, практически извиняясь, − ей не стоит здесь находиться. Не прикажете ли Вы ей …

− Она не будет создавать проблемы. − Бен выразительно посмотрел на Адди. - В самом деле, ты не произнесешь больше ни звука, правда, милая?

− Нет, − сказала она с внезапной покорностью, готовая пообещать что угодно, лишь бы ей позволили остаться.

− Продолжайте, − спокойно сказал Бен, поворачиваясь к шерифу. − Просто представьте, что ее здесь нет.

− Ну, ах… ну…, ох, да… − Дейри порылся у себя в кармане, вынул маленький мешок, и открыл его, и высыпал содержимое себе на ладонь. Адди подошла ближе, глядя на мелочь, которая выкатилась. Это была маленькая, отчетливо оформленная пуговица от рубашки, приглушенно серого цвета, похожая на металлическую. Крошечная надпись была выгравирована на стальной поверхности.

− Это пуговица от одной из моих рубашек, − спокойно заметил Бен.

− Вы уверены? − спросил Дейри.

− Я уверен. Они из одного местечка в Чикаго, где я заказывал рубашки пару лет назад.

− Она была найдена на полу, прямо рядом… − Дейри замолчал и посмотрел на Адди, прежде чем закончить, − …рядом с кроватью. На одной из рубашек в Вашей хижине не хватало пуговицы, а другие на ней были точно такими же.

− Его подставили, − взорвалась Адди. − Кто-то мог взять пуговицу и положить ее возле Рассела, чтобы это выглядело, как-будто Бен …

− Адди, − прервал ее Бен, и, несмотря на серьезность ситуации, его губы сложились в слабую улыбку. Хотя Адди и дала обещание вести себя тихо, про себя он не сомневался, что она его нарушит.

− Они знают, что ты слишком умен, чтобы оставить после себя изобличающую улику, − настойчиво продолжала она. − Особенно свою собственную гитарную струну! И как они объяснят шишку на твоей голове? Кто-то ударил тебя очень сильно. Они не могут, конечно, думать, что ты сам такое с собой сделал. И к тому же, я слышала, как кто-то уходил из дома, в тот момент, когда я нашла Бена. Проверьте позади дома − я уверена, что вы найдете там следы, и …

− Вероятно, у него был подельник, который вырубил его, − кратко прокомментировал Дейри.

− Это же абсурд! − взорвалась Адди, и была готова сказать больше, но Бен ее перебил.

—Еще одно слово в мою защиту из твоих уст, дорогая, и они, вероятно, схватят меня и повесят на ближайшем дереве. Почему бы тебе не пойти и не сделать кофе?

− Я тебя не оставлю, − сказала она упрямо.

− В этом нет необходимости, − сказал Дуйри, сильно нахмурив лоб. − Только еще один вопрос, Бен. Если человек, убивший Рассела Уорнера был таким тихим, что обитатели дома не проснулись, откуда Вы знали, что что-то не так?

Бен смотрел на него без всякого выражения.

− У меня было такое ощущение.

Адди задрожала от желания выкрикнуть и защитить его. Это была я. Это я ему сказала!

− В любом случае, можете ли Вы доказать, что были в своей хижине, в то время, когда Расс был убит?

− Да, − быстро ответила Адди, зная, что Бен не будет ее впутывать, даже если это для него означало повешение. Только одна она могла обеспечить ему алиби. − Просто спросите меня. Я была с ним в его хижине. Всю ночь.

Дейри покраснел и отвернулся от нее. Адди продолжала упорно смотреть на него, игнорируя тяжелый взгляд Бена. Дейри, казалось, задыхался от смущения. Наконец, он посмотрел на Бена.

− Это правда, Бен?

− Скажи ему правду, Бен, - настаивала Адди.

Зеленые глаза Бена гневно засверкали.

—Держите язык за зубами, если такое вообще возможно, − сказал он, скривив рот. − Я не хочу, чтобы ее репутацию вывалили в грязи.

Но они все знали, что для этого слишком поздно. Весь город будет с радостью смаковать скандальную историю. Рассел Уорнер задушен в собственной постели, в то время как его дочь спала с управляющим. Не было никакого сомнения, что никто не мог долго держать такое надолго в себе.

После этого у шерифа и его людей не было больше причины оставаться. Бен проводил их до дверей и вернулся в кабинет, где Адди нашла бутылку виски и стакан.

—Не прекращай наливать, − сказал Бен, и она грустно улыбнулась.

—Здесь только один стакан.

Она глотнула и передала стакан Бену, задохнувшись, когда виски обожгло ей внутреннюю часть горла. Он поднял его к губам, следуя ее примеру. Мгновение спустя он вздохнул, закрыв глаза.

− Я бы использовал это еще несколько часов назад.

− Оно поможет? − невнятно спросила она, и забрала стакан, прежде чем он смог дать ответ.

− Как Каролина?

Она выпила больше виски на сей раз.

− Я не знаю.

− Ребенок?

− Мертв. − Адди уставилась на виски, кончики ее пальцев побелели. − Ребенок не должен был умереть, − сказала она, обращаясь больше к себе, чем к нему. − Она должна была жить, чтобы вырасти и завести собственную дочь однажды…

− Адди, о чем ты говоришь?

− Я должна была его спасти, − продолжала она, стакан в ее руке задрожал. − Вот зачем я вернулась. Вот, почему я здесь. Но, что я могла сделать, чтобы остановить это? Я пыталась его предупредить. Я пыталась что-нибудь изменить, но это все равно случилось, прямо, как раньше…

− Адди, - мягко перебил ее Бен, забирая выпивку и ставя ее на стол. Он притянул ее тело к своей теплой, крепкой груди, и ее бормотанье заглушила его хлопковая рубашка. − Шшш. Ты говоришь ерунду.

Она прислонилась к нему в изнеможении.

− Я так устала. - Горькие слезы потекли по ее щекам. − Я так устала, Бен…

− Я знаю, − прошептал он, приглаживая растрепанные локоны, лаская ее ноющие плечи и спину. − Я знаю, через что ты прошла сегодня ночью. Тебе нужно поспать.

− А твоя голова …нет никакой повязки или…

− Я в полном порядке, − торопливо уверил он ее. − Мне она не нужна.

− Этого не должно было случиться снова, − задыхалась она, вцепившись в его рубашку. − Я должна была это остановить…

− Снова? О чем ты говоришь? −озадаченно спросил Бен. − Расс?

− За этим стояли Джонсоны. Ты знаешь это.

Его лицо изменилось, и он глядел, холодно поджав губы − от гнева или боли, она не могла сказать наверняка.

− Пока нет доказательств. Но я найду их.

− Они хотели, чтобы не стало вас обоих, тебя и папы. Но на сей раз, я спасла тебя. Они на это не рассчитывали…

− Что ты подразумеваешь под «на сей раз»?

Она не ответила на вопрос, не мигая глядя в окно.

− Они не оставят тебя в покое. Джеф тебя ненавидит, а Большой Джордж хочет получить и ранчо и права на воду. Только ты стоишь у них на пути.

Взгляд Бена стал колючим.

− Что такого сказал тебе Джеф в городе в тот день? Ты подозревала, что что-то вроде этого случится. Как ты узнала, что случится сегодня ночью, прежде чем кто-либо еще?

Ее ресницы опустились, когда она постаралась скрыть растущее чувство вины.

− Я точно не знала. Я так долго волновалась за папу… и я просто почувствовал, что что-то не так. Когда мы были в хижине. Я не могу объяснить почему. Но это не имеет значения…Я пришла слишком поздно.

Она совсем не шевелилась, когда прислонилась к нему, часть ее разума ждала, что он почувствует напряжение, вызванное подозрением, ожидая, что он отпрянет на долю дюйма. Но он не двигался и не выдал свои мысли другим способом. Его пальцы шевелились в ее волосах, легко лаская кожу головы. Она была убаюкана нежным прикосновением. Ее веки тяжело опустились, ресницы почти коснулись ее щек.

Чувствуя, что тело Адди стало вялым, Бен вздохнул и вытер слезу у нее со щеки рукой.

—Я отведу тебя наверх. Тебе нужно отдохнуть.

− Я не могу спать…

− Док Хаскин мог бы дать тебе успокоительное. Ты его заслужила.

− Я не хочу наверх, − сказала она хриплым голосом. − Я не хочу находится возле той комнаты, где… Не заставляй меня.

− Я не буду, я не буду, − прошептал он, разыскивая платок, так как она снова начала плакать. Он обнаружил смятый хлопчатобумажный комок в заднем кармане джинсов.

− Я посплю на диване в гостиной с включенным светом.

− Как пожелаешь, дорогая.

− Прости меня, − задыхаясь сказала она, принимая платок и вытирая нос. − Завтра я буду сильной. Я помогу тебе. Господи, столько всего нужно сделать.

− Мы со всем разберемся.

Ее сознание перескакивало с одной мысли на другую в случайной последовательности.

− Бен, это был один из наших людей, кто…

− Да. Вполне возможно. Но если я еще раз услышу это от тебя, я сдеру с тебя шкуру. Слухи и обвинения и так быстро распространяются. Мы будем знать больше завтра, после того, как опросят ребят.

− Шериф?

− И я.

− А как же быть с завещанием? − прошептала она. − Папа так и не составил нового. Тот адвокат с Востока не приехал вовремя. Что же будет с ранчо и с семьей?

− Расс составил новое завещание, как только начались неприятности с ограждениями, на всякий случай, если что-то случится прежде, чем адвокат сюда доберется. Он не хотел, чтобы кто-либо знал. Пит и я выступили свидетелями.

− Он все… оставил…тебе? − Бен молча кивнул, пристально глядя ей в глаза. - Оно будет иметь законную силу?

− Оно составлено не так тонко, как если бы его писал адвокат… но да, я считаю, что все законно.

До нее дошла страшная ирония происходящего. Значит, прежняя Аделина ничего бы не получила. Деньги все равно не достались бы ей. Они все еще остались бы в трасте. И Джонсоны тоже ничего бы не выиграли, потому что Адди быстро предоставила алиби Бену. Верно, у шерифа все еще оставались сомнения насчет Бена, но данные подозрения не докажут, что именно он убил Рассела. Единственная существовавшая улика была косвенной. Вопрос в том, пойдут ли Джонсоны на крайние мере, чтобы сейчас убрать Бена с дороги?

− Я боюсь за тебя, - произнесла она низким голосом, и Бен серьезно улыбнулся ей.

− Не волнуйся. В этом нет нужды. − Его уверенность испугала ее, как если бы он совал свой нос в замыслы судьбы.

Похороны Рассела были недолгими и хорошо организованными. Такими, как он бы хотел. Он был похоронен на семейном кладбище на земле Уорнеров. Простая белая плита позже будет заменена на искусно вырезанную из мрамора. И хотя только членам семьи и работникам было позволено присутствовать на службе у могилы, люди из других мест нескончаемым потоком приезжали отдать ему дань уважения в последующие дни. У каждого была наготове история про услугу, которую ему оказал Рассел. Казалось, что у него тысячи почитателей.

А так как Каро была все еще прикована к постели, а Мэй вся погрузилась в свое горе, Адди оказалась единственным членом семьи, который сопровождал визитеров на кладбище. Она отправлялась с посетителями туда и обратно, умирая от желания высказать им, насколько ей было бы легче, если бы они остались дома и просто прислали письма с соболезнованиями. Большим сюрпризом стало то, что Рути и Харлан Джонсоны явились как представители клана, лица их были полны тевоги, когда Адди открыла им дверь. Они предполагали, что их могут не принять. Большого Джорджа и Джефа совсем не пустили бы на ранчо.

Адди приняла пару со всей любезностью, которую смогла изобразить. Возник только один напряженный момент, когда Бен, которому сообщили о визитерах, в обманчиво спокойной манере, зашел в дом. Харлан робко поинтересовался насчет заключения соглашения на водные ресурсы, из-за чего глаза Бена стали ледяными.

− Вы скажете Большому Джорджу, − мягко довел он до их ведома, − что смерть Рассела ничего не изменила в управлении ранчо.

Наконец число посетителей стало настолько небольшим, что Адди смогла заняться хозяйством. Мэй проводила свое время в основном отдыхая в своей комнате или ухаживая за Каролиной, оставив ведение домашнего хозяйства на Адди, которая никогда не предполагала, насколько тяжело следить за уборкой и готовкой, за глажкой и стиркой, за сотнями деталей, о которых следовало позаботиться. Она также нашла время помочь Бену с огромным количеством деловой переписки. Она хотела узнать столько, сколько возможно про их теперешнее положение. Бен был назначен душеприказчиком по завещанию, и он будет ведать всеми финансовыми вопросами Уорнеров и компанией по крупному рогатому скоту «Санрайз». После женитьбы на Адди, он будет управлять «Санрайз» совместно с детьми Рассела.

Все в регионе считали, что не стоит устраивать свадьбу так скоро. Адди выводила из себя эта ханжеская жилка в городских людях, которые вели настолько приземленную жизнь, что трудно было представить, что ее связь с Беном могла вызвать такую суматоху.

− Можно подумать, что мы единственная пара, которая переспала до брачной ночи, − пожаловалась она Бену, добавив, что их помолвки будет достаточно, чтобы удовлетворить чувство благопристойности остальных. − Ради Бога, после всего, что мама пережила, люди не оставляют ее в покое, интересуясь, когда мы собираемся пожениться и не думает ли она, что мы ускользнем, когда никто не будет следить за нами.

Бену наслаждался самоуверенным настроем Адди. Тем не менее, он настоял на том, чтобы устроить свадьбу как можно скорее. Через две недели. Это конечно и близко не было приемлемым сроком траура по Расселу, но Адди заклеймили бы распутницей, если бы они ждали дольше. А так, большинство предпочитало думать об Адди, как о невинной девушке, которой воспользовались, что вполне устраивало Бена. Лучше пусть он будет развратником, погубившим добродетельную девушку, чем кто-то скажет что-нибудь против Адди. А насчет мысли о совместном времяпровождении, об этом не было даже и речи. Каждый из них вел борьбу со своими личными демонами. Занятие любовью было удовольствием, на которое они не чувствовали за собой права, и даже, если бы у них была к этому склонность, за ними обоими все время наблюдали.

Жизнь на ранчо стала прежней. Работы по укреплению ограждений продолжались, включая исправления новых повреждений. Кейд и Лиа каждый день ходили в школу. Адди нашла утешение в работе, которую нужно было сделать. Ей нравилось ощущать себя полезной и нужной, и радовалась, что Мэй не проявляла большого интереса к исполнению своих прежних обязанностей. Для остальных членов семьи, жизнь осталась удивительно похожей на прежнюю, и, хотя они сильно тосковали по Расселу, их жизнь не разрушилась с его смертью. Бен взял на себя бразды правления и с очевидной легкостью управлял ранчо. Его власть была непоколебимой, а работники решительно поддерживали его, как было всегда в тяжелые времена.

Семья обращалась к Бену, также как раньше к Расселу по денежным, семейным или личным вопросам. И хотя он отказался занять место Рассела за столом, теперь все считали его главой семьи. Мэй сообщила Бену, что хочет вынести из дома кровать Рассела, и на следующий день ее уже не было - суеверные ковбои порубили ее и сожгли. Адди предоставила Бену список продуктов, нужных на кухню, и он тут же послал мальчика в магазин. Фарфоровое личико куклы Лиа треснуло, когда она ее уронила, и Бен дал ей доллар на покупку новой. Они все без долгих размышлений положились на него, походя добавляя свои проблемы к той ноше, которая уже была у него на плечах. Редко кому приходило в голову, что он тоже, по-своему, скорбит по Расселу.

Только Адди понимала горе и чувство потери, которые испытывал Бен. Она переписывала письмо у Рассела в кабинете днем, когда Бен зашел с выражением рассеянности на лице. Внезапно он застыл, когда посмотрел ей в глаза, ошеломленный тем, что она была здесь. Он заговорил первым.

− Я не подумал, − медленно произнес он. − Я просто зашел в дом, чтобы спросить Расса… Я забыл, что его здесь больше нет. − И он молча стоял и удивлялся своему поведению.

− Иногда я тоже забываю об этом, − ответила она.

Бен коротко кивнул, чувствуя комок в горле. Адди узнала такое выражение. Он видела точно такое же, когда гляделась в зеркало в первый раз, когда проснулась в другом мире, когда она поняла, что часть ее жизни ушла безвозвратно. Это то, чего я больше не должна бояться, − мрачно подумала она. − Я знаю, на что похоже потерять все, и я знаю, что я как-то пережила это. А это значит, что я переживу и это тоже. Не говоря ни слова, она встала и протянула руки к Бену, желая облегчить его боль. У него не было привычки искать утешение, но она всегда будет предлагать ему его, даже если он решит отвернуться от нее.

Лицо Бена напряглось. Его ум был неясным от смятения. Давно он решил не полагаться на женщину, которую любил. Таким образом — никогда. Наслаждаться ею, давать ей удовольствие, брать то, что она предлагала, но никогда не давать ей власти над ним. И все же, не сделал ли он уже этот шаг, который стоил многих? Глаза Адди были полны знания о нем, секретами, которые он ей рассказал, пониманием, которое он ей дал, как мужчина. Она имела право на все, что он ей дал. Теперь он больше не был независимым. В такие моменты он сознавал все влияние, которое она оказывала на него, и он испытывал потребность порвать с ней.

− Я знаю, что тебе больно, − нежно сказал она ему. − Мне тоже. Не отворачивайся от меня, Бен.

Он подошел к ней прежде, чем смог себя остановить. Он зарылся лицом в ее волосы, руки конвульсивно вцепились в свободные рукава ее платья. Он испытывал такое благословенное, болезненное облегчение, которое жгло его глаза и нос. Его голос был хриплым, когда он попытался излить душу.

− Я его недолго знал. Но он был мне больше отцом, чем…− окончание предложения потонуло в тишине.

Адди нежно гладила его по волосам.

− Он любил тебя. Он считал тебя своим сыном.

− Если бы я знал, что происходит, я мог бы спасти его, я должен был …

− Все мы это чувствуем. Его семья была в нескольких шагах. Ты не думаешь, что Кейд ругает себя за то, что ничего не слышал? И я… ты не можешь себе представить то, что я бы хотела сделать. − Адди чувствовала ответственность за смерть Рассела в большой степени, чем Бен. Она знала о том, что случится, но не смогла это остановить. И этот секрет она вынуждена была хранить в себе всю оставшуюся жизнь.

Бен сокрушенно вздохнул и поскреб челюсть, проведя рукавом по мокрым от слез глазам.

− Не вини себя, − посоветовала Адди, прислоняясь щекой там, где быстро колотилось его сердце и обнимая его руками за талию. − Он бы рассердился, если бы знал, что ты винишь себя.

И Бен позволил себе подержать ее в объятиях еще несколько минут. В глубине души он знал, что должен испытывать стыд, за то, что дал волю слезам на виду у женщины, что было не по-мужски. Но Адди была не такой, как другие. Она, безусловно, любила его. Он мог доверить ей свои самые сокровенные мысли, самые глубинные чувства. Наконец то, он понял главную причину того, почему ему хотелось сделать Адди своей женой. Он хотел этого не ради собственности или страсти, ни ради детей или ранчо и даже не для того, чтобы получить свое место.

Мальчиком он идеализировал любовь, став мужчиной, он ее искал. А теперь, когда он нашел ее, она отличалась от того, что он ожидал, была более требовательной, более необходимой и постоянно менялась. Узы, которые связывали его с ней, были крепче стальных цепей, но в них проявлялась настоящая свобода. И так было для них обоих.

Каролина и Питер планировала уехать с Лиа после свадьбы, если Каролина будет чувствовать себя достаточно хорошо для дороги. Мэй решила поехать с ними в северную Каролину, так как там жила большая часть ее семьи, а также старые друзья. Она не упомянула, вернется ли в Техас когда-нибудь, но Адди полагала, что она никогда не вернется. Кейд предпочел остаться на ранчо, пока он не будет более уверен в том, чего он желает.

Шериф и его помощники закончили опрашивать работников ранчо на предмет того, что они могли увидеть или услышать в ночь убийства Рассела, но они не получили ни новой информации, ни ответов, которые пролили бы свет на то, что случилось. Бен проявил свое разочарование, после того, как они ушли, бродя по кабинету на ранчо и куря сигареты, туша их сразу после нескольких затяжек. Первым порывом Адди было уютно утроиться в кресле, но досадное нагромождение юбок, маленький тюрнюр, и нижние юбки вынудили ее сесть строго, прямо, как леди.

Воздух был насыщен дымом. Потянувшись, она постаралась, не вставая открыть окно. Бен выругался про себя и сделал это вместо нее. Она состроила гримасу, когда напрасно попыталась разогнать воздух.

− Ты собираешься завести новую привычку? − поинтересовалась она. − Запах папиных сигар нравился мне больше.

Бен затушил сигарету и провел рукой по своим темным волосам.

—У меня может не быть достаточно времени, чтобы завести такую привычку, − кратко ответил он.

− Что это значит?

− Это значит, что если меня не будут линчевать члены «комитета бдительности», исполненные благих намерений, то, вероятно, меня вытащит и повесит шериф с компанией. Все такие милые и законопослушные. Я являюсь самым вероятным подозреваемым. Все это знают.

− Но я обеспечила тебе алиби. Я же сказала, что ты провел ту ночь со мной.

Угрюмо нахмурившись, он покачал головой.

− Они думают, что ты лгала, защищая меня.

Адди вздохнула и прижала ладони к вискам, отчаянно пытаясь вспомнить имя, которое она сообщила Джефу. Где-то в ее сознании была скрыта правда. Она закрыла глаза и нажала сильнее, желая выжать это воспоминание. Но возвращающиеся воспоминания были случайными и почти всегда неполными.

—Это сделал один из наших людей, − заметила она, зарываясь пальцами в волосы, как будто хотела их выдернуть, растрепав идеально уложенные пряди. − Я уверена, что один из них что-то знает или подозревает. Почему же никто ничего не говорит? Они же не могут, в самом же деле, защищать кого-то из своих, если он убийца, не так ли?

− Я не знаю, −пробормотал Бен, снова начиная беспокойно ходить. −Я об этом не думал.

Позже тем вечером, когда семья села ужинать в главном доме, Бен вошел с растерянным выражением лица.

− У меня дела. Вероятно, я буду занят до утра.

Адди закололо от понимания. Что-то произошло.

− Это серьезно? − спросила она прикидываясь спокойной, и он пожал плечами.

− Я буду знать наверняка позже.

Медленно Адди подняла салфетку с колен и положила на стол.

− Я провожу тебя до дверей, − предложила она, осторожно взглянув на Мэй, которая не возразила. Как только они вышли из комнаты, Адди вцепилась в его руку. Его мышцы были напряжены. − Что случилось? − встревожено спросила она.

− Один из ребят сознался, что одна из кроватей в бараке для работников была пуста в ночь убийства.

− Чья?

− Уоттса.

− Но… но он много раз отвозил меня и Каро в город и он сторожил дом по твоему приказу столько ночей, когда мы все спали…

− Я не могу доказать, что это он. Это только подозрение. − Адди глубоко вздохнула и крепче сжала его руку. − Куда ты пойдешь сейчас? − шепотом поинтересовалась она.

− Навестить его сестру.

− Но… она же проститутка.

− Проклятие, Адди, я не собираюсь с ней спать. Я только задам ей пару вопросов.

− Она не скажет тебе ничего, что может дискредитировать ее брата, даже если она что-то знает. Ох, Бен, мне совсем все это не нравится…

− Она всего лишь девушка. Девушка, которой нравятся деньги. - Он нахмурился, глядя на нее, пытаясь освободить свою руку от ее хватки. − И мне нечего терять, посетив ее. Ты же не беспокойся пока насчет Уоттса. Он сегодня ночью будет в хижине далеко от дома, охраняя границы владения.

− Бен, − Адди наморщила лоб. − Она может попытаться заставить тебя переспать с ней. Я знаю, что ты и я не были в месте в последнее время, но…

—О, Ради всего святого, − рассмеялся Бен. − Если ты думаешь, что есть вероятность того, что мы вдвоем… − Он засмеялся вновь, и, качая головой, вышел за дверь. − Ради тебя, я постараюсь контролировать себя. − Нахмурившись, она смотрела, как он уходил, думая, что же такого смешного он в этом нашел.

На ковбойском жаргоне самый грязный салун или танцевальный зал назывался притоном. А то место, где работала Дженни Уоттс, «Заходи, незваный гость», заслуживал названия и похуже. Оно было отвратительным и шумным, полы − липкими, посетители − беспокойными, а музыка оглушительной. Бен вошел и заказал выпивку, узнав позже, что это дешевое виски полностью заслужило свое название «Дрянь». Бен пил по-немногу, разглядывая пышных девушек и их скудную одежду, пока не заметил пышногрудую брюнетку, чье лицо было похоже на лицо Уоттса. Он легко схватил ее за руку, и она автоматически подняла руку, чтобы отвесить пощечину, пока не увидела его лицо. Тогда она пригладила этой рукой выбившиеся волосы, улыбаясь ему.

− Привет, красавчик.

− Ты Дженни Уоттс? − Тут было не принято спрашивать имена. Частью неписанного правила было ждать пока незнакомец (или незнакомка) представятся. Но она была шлюхой, и она не могла позволить себе легко обижаться.

− Дженни занята. А я нет.

− Где она?

Девушка слегка нахмурилась.

− Наверху. Не знаю ни чем она занимается, ни когда она спуститься.

Он льстиво ей улыбнулся и сунул ей в руку пару долларов.

− А это не поможет ли тебе вспомнить точно когда.

Она дерзко улыбнулась, крепко вцепившись в деньги.

− Возможно, − уходя она зазывно покачивала бедрами, что вызвало ухмылку у Бена, которую он поспешил скрыть за стаканом. Спустя всего лишь несколько минут, она слегка подтолкнула его локтем, держа поднос, полный пустых стаканов. Он посмотрел на узкую лестницу, ведущую в комнаты наверху и заметил девушку, которая как раз была на нижней ступеньке. Она была молода, стройна и красива: экзотические голубые глаза необычайно контрастировали с бледной кожей ее лица. Пройдя несколько шагов, он оказался рядом с ней.

− Простите… Вы − Дженни Уоттс?

Она взглянула на него странно взрослыми глазами на детском личике, и это сочетание заставило его почувствовать себя крайне неловко.

− И зачем Вам это знать? − поинтересовалась она, неожиданно глубоким голосом.

− Если это так, я бы хотел поговорить с Вами несколько минут.

− Вы не хотите потанцевать для начала?

− Нет, я…

− Тогда вперед. − Она развернулась и пошла наверх, ему оставалось только последовать за ней. Они зашли в маленькую, скудно обставленную комнатку, всю пропахшую сексом и алкоголем. Бен посмотрел без всякого выражения на неубранную кровать и испачканные простыни. Девочка села на краешек кровати и начала расстегивать платье.

− Подождите, − сказал ей Бен, и она застыла, холодно глядя на него.

− Вы хотите, чтобы я осталась в платье, когда мы будем заниматься этим?

− Я хочу просто поговорить.

Дженни вздохнула и указала на дверь.

− Убирайтесь.

Он достал несколько купюр, держа их двумя пальцами.

− Я намерен оплатить Вам Ваше время.

Не спеша, она подошла к маленькому столику у кровати и зажгла сигарету, разглядывая его сквозь облако дыма. Она не спросила, кто он. Это не имело никакого значения, главное, что у него водились зеленые.

− И о чем же Вы хотите поболтать? − наконец спросила она.

− О Вашем брате.

Сначала она заколебалась, потом коротко кивнула.

− Ну и?

− Вы недавно виделись? Говорили с ним?

− Возможно.

− Он получил какие-то деньги не так давно? Может, даже просил Вас спрятать их у себя?

Она молча смотрела на него, потом поднесла сигарету к губам и глубоко затянулась. У нее определенно было, что сказать.

− Я глубоко уважаю семейную преданность, − продолжил Бен, пристально глядя на нее. − Но известно, что все имеет свою цену. − Он сделал движение, как будто хотел снова вынуть свой бумажник, но потом остановился и стал ждать ее ответа.

− А разве нет? − заметила она, наблюдая с оценивающим блеском в глазах, как он кладет пачку банкнот ей на кровать.

* * * * *

Адди свернулась в уголке обитого скользким материалом дивана в гостиной, поджав под себя ноги. В доме наступила тишина, когда вся семья заснула наверху, и единственный звук издавали методично тикающие часы. На коленях у нее лежала раскрытая книга. Только изредка она переворачивала страницу, так как нужно было чем-то занять руки. Она встрепенулась, когда услышала тихие шаги наверху, и увидела как Кейд, одетый в пижамную куртку и поношенные бриджи, входит в комнату. Он выглядел усталым и расстроенным, и, шаркая дойдя до дивана, плюхнулся на его другой конец.

− Чего ты ждешь? − спросил он, подавив зевок. − Он же сказал, что вернется к утру.

− Мне не спится. А почему ты не в постели?

− Я проснулся, и мне что-то послышалось. − Он закрыл глаза и облокотился головой на спинку дивана.

− Кейд?

− Гм? − пробормотал он, все еще не открывая глаз.

− Я рада, что ты не поедешь с остальными в Северную Каролину. Хорошо, что ты остаешься.

Он посмотрел на нее угрюмо, скривив губы по привычке, когда он стараясь скрыть свои чувства.

− Я же остаюсь не навсегда.

Адди слегка улыбнулась.

− Я это знаю, Кейд.

Она тоже закрыла глаза, убаюканная тишиной и присутствием мальчика, постепенно книга сползла с ее колен на диван, когда она опустила голову, не в состоянии больше поддерживать ее.

− Уоттс, − прошептала она про себя, ее голова заболела, пока она размышляла о нем и пыталась вспомнить, и медленно она погружалась, погружалась, биение ее сердца замедлилось.

Она была прижата к Джеймсу, пойманная в ловушку его телом, ее тонкие пальцы запутались в его красно-коричневых волосах на шее. Ее губы коснулись уголка его губ, когда она наклонилась ближе.

− Назови мне имя, − убеждал он ее.

Она тихо прошептала, прямо ему на ухо.

− Обратись к Джорджу Уоттсу. Он все сделает за деньги. Что угодно. Я в этом не сомневаюсь.

− А ты уверена в остальном?

− Ну конечно же. У нас же нет выбора, не так ли? − Она нежно поцеловала его, поцелуем, полным безмолвного обещания.

Адди, беспрестанно ворочаясь, застонала во сне.

Выйдя из салуна, Бен возвращался в «Санрайз», в его сознании не было ни одной связной мысли. Жажда крови охватила его желудок, впивалась когтями в бока, заставляя пришпоривать коня до предела. Земля проносилась под ним, но ему казалось, что он едет слишком медленно, омерзительно медленно.

Деревянная хижина на границе нарушала линию горизонта. Она и остатки забора. Через трещины в досках был виден свет слабо горевшей лампы. Бен спрыгнул с коня, едва ли не прежде, чем он остановился. В несколько шагов он достиг двери и распахнул ее ударом ботинка. Стул упал на пол, когда Уоттс вскочил,…держа в руке кольт. Он почти опустил его, когда увидел, что это Бен, но потом инстинктивно передумал.

Бен видел, что на него направлен пистолет, но он не обращал на него никакого внимания, вне себя от ярости.

− Почему? − спросил он, тяжело дыша, в то время как его пульс бился как барабан. − Это все только ради денег? Ты ублюдок. Скажи мне, зачем ты это сделал!

Уоттс спокойно посмотрел на него.

− Потому что они предложили достаточно хорошую цену.

− А какая была еще причина?

− Больше причин не было.

И хотя Бен именно это и ожидал услышать, признание все равно было для него шоком, стрелой оно пронзило его грудь. Он просто смотрел в такое спокойное, бесстыдное лицо Уоттса и комок в горле появился от горя. Было даже хуже сознавать, что он убил Раса без всякого личного мотива, только ради денег. Такого не заслуживал не один человек, в особенности такой, как Рассел Уорнер, которого не должны были так задешево убить.

Что бы ни сказал и ни сделал Бен, Уоттс все равно не раскается.

Дрожа от ярости и отчаяния, Бен чувствовал непоколебимость Уоттса, отсутствие эмоций в этом мощном, широком теле. Уоттс ждал, пока он сделает первое движение, чтобы пристрелить его со сноровкой палача. Он намеревался убить Бена, иначе бы ни за что не признался в убийстве.

Бен страдальчески подумал про Адди и решительно бросился вперед, правым плечом, чтобы не оказаться легкой мишенью. Уоттс спустил курок. Раздался глухой звук, и он почувствовал, как что-то беззвучно поразило его тело. Будучи отброшенным пулей назад, Бен ударился об стол и скинул лампу. Послышался звук бьющегося стекла, и масло разлилось по полу. Он потрогал плечо и почувствовал теплую, влажную струю.

Его охватил мягкий туман, и он опустился на пол, стараясь не потерять сознания. Ему послышался жужжащий звук. Он почувствовал сладкий запах. Прошли секунды, или это были часы, пока он боролся со слабостью в ногах. Он должен встать, он должен двигаться. Он услышал звук бумаги, которую мнут,…нет, это был потрескивание пламени. Он был окружен запахом керосина. Глаза Бена широко открылись.

Уоттс схватил свои пожитки и направлялся к выходу из хижины, намереваясь сжечь его там. Одна стена была уже в огне до потолка. Бена охватила животная паника и он слепо схватил Уоттса, когда тот проходил мимо него к двери. Ему удалось схватить того за ботинок и он прилагал все усилия, чтобы удержать его.

Споткнувшись, Уоттс упал на пол с глухим стуком.

Бен увернулся от удара другой ноги Уоттса. Хлипкое строение начало разрушаться, сжигая их обоих живьем. Они катались по полу, боролись, чертыхались от боли. Уоттс старался подняться на ноги, и Бен цеплялся за него, пока они оба не встали. На долю секунды, Бен смотрел на себя со стороны, как будто двигаясь под водой. Он попытался отпустить Уоттса и идти сам, но его реакции были замедленными.

Поднявшись первым, Уоттс ударил его в челюсть, и он покатился в сторону двери. Потолок и стены покосились, как будто чья-то гигантская лапа наступила на хижину. Поднеся руку к глазам, Бен пошатываясь вырвался наружу и достигнув земли перевернулся раз или два и застыл.

Прошло немного времени, и всадники и работники ранчо, встревоженные далекой вспышкой пожара, приехали на место с одеялами, мешками и лопатами. Они стали гасить огонь, охвативший траву. Непотушенный пожар мог охватить землю на мили, сжигая целые округи и уничтожая собственность, людей и домашний скот. Мужчины приехали на помощь с обоих сторон, из «Санрайз» и «Дабл Бар». Бен медленно приходил в сознание, смотря с красными от дыма глазами, как ковбои работают плечом к плечу, выкрикивая предостережения друг другу. Им удалось остановить огонь от распространения, и смотрели, как огонь превращает хижину в кучку камней и золы.

Остальная ночь прошла как в тумане. Хотя в Бена не раз попадал в передряги, он никогда не имел полное представление о пулевом ранении. Когда ему сообщили, что отверстие от пули чистое и грубо перевязали, он едва мог удержаться от резких слов в адрес человека, который хотел тщательнее осмотреть его плечо, чертова рана болела хуже, чем выглядела. Но жаловаться было бы не по-мужски, он бы не оправдал их доверие, поэтому он держал рот на замке, только глотнул виски, которое ему влили. Когда они решили, что ему хватит, он вскарабкался на лошадь, привалился к шее животного, он дал отвезти себя на ранчо, − испытывая унижение от того, что кто-то, кроме него, держит поводья, но это было лучше, чем, если бы его перекинули через седло, как мешок с мукой.

* * * * *

Все семейство Уорнеров было на ногах, когда его почти внесли в дом. Мир Адди висел на волоске с того самого момента, как она узнала про пожар, и что Бен, вероятно, вовлечен в это происшествие. Увидев его, она пришла в ярость, вместе с тем чувствуя облегчение. Его одежда была в крови, покрытое сажей лицо выглядело изможденным. Каждая частичка его тела кричала о невероятной усталости и шоке. Она не могла говорить достаточно быстро, когда направляла мужчин, которые несли его по бокам, в гостиную. Когда он оказался на диване и уронил голову на руки, она бросилась на кухню за ножницами и коробкой медицинских принадлежностей, а вернувшись, обнаружила, что Мэй убирает царапины, оставшиеся от шпор ковбоев на ковре и мебели.

Бен запротестовал, когда Адди предложила разрезать то, что осталось от его рубашки и перевязать рану снова. Не обращая внимания на его ворчливый приказ оставить все как есть, она ощупала его плечо и вымыла избитое лицо. Наконец Бен лег неподвижно, убаюканный ее нежным прикосновением. Если бы здесь не было Мэй, он бы положил свою голову Адди на колени и уснул. Эта мысль ему так понравилась, что он даже хотел прикинуться пьяным и воплотить ее в жизнь, но здравый смысл взял верх.

− Адди, − проговорил он с трудом. − Уоттс…

− Я знаю, − ее глаза смотрели на него ясно и спокойно. Он понял, что каким-то образом смерть Уоттса облегчила ее ношу. Он хотел ей сказать, что это еще не конец, но был слишком утомлен, чтобы бороться с усталостью.

− Остальное… завтра.

Адди понимающе кивнула.

− Вместе, − сказала она, и он слабо покачал головой.

− Нет. Нет, Адди. − Это было последнее, что он запомнил, прежде чем заснул, со вздохом уткнувшись в подушку.

Адди часами находилась с ним, не обращая внимания на предложения Мэй пойти поспать. Она сидела подле него, перебирая его темные волосы, ее глаза поминутно возвращались к нему, чтобы увериться, что он, в самом деле, здесь. Мэй слегка задремала в большом кресле, а когда проснулась, то увидела, что Адди свернулась возле Бена, словно оберегая, положив руку ему на плечо и пристально глядя на спящее лицо.

− Ради Бога, − раздраженно заявила Мэй, − Ты с ним с тех пор, как его принесли. Оставь беднягу в покое, пока он спит. И зачем тебе смотреть за ним, как за ребенком?

Адди серьезно посмотрела на нее.

− Он был ранен, − сказала она, оставив руку там же. − И он мой.

Имела ли она в виду, что Бен нуждался в том, чтобы его так возмутительно баловали, или это был намек на то, чтобы она не лезла не в свое дела? Мэй так и этого до конца и не поняла. Но больше она не произнесла ни слова критики, видимо подумав, что Адди такая же загадочная, каким был в свое время Рассел, и нет необходимости пытаться ее понять. В тишине женщины осознали происходящее.

Адди перестала быть наиболее зависимым ребенком Мэй, которого она баловала, и успокаивала, и старалась понять. Она стала женщиной, такой же, как Мэй, только сильнее в некотором роде, более самодостаточной. От внимания пожилой женщины не укрылось, что одной из причин таких перемен стал мужчина, спящий на диване.

На следующее утро Бен был в ярости во время разговора с шерифом.

− Черт возьми, Дженни прямо мне сказала, что Уоттс сделал это! Он ей признался. Он дал ей деньги на сохранение. Я знаю, что она поклянется в этом…

− Бесплатно? − мягко заметил шериф, прочитав ответ на хмуром лице Бена. − Я так не думаю. Вы должны будете ей заплатить. А большинство людей будут думать, что она признается в чем угодно за деньги. И я не знаю, не поверить ли мне в это самому.

− Вопрос в том, что она поклянется, что Джонсоны заплатили Уоттсу за убийство Рассела Уорнера.

− Кто-нибудь еще слышал его признание?

− Только я!

− Да…, − сказал Дейри, вздыхая и пожевывая крупную сигару. − У нас есть Ваше слово, и слово шлюхи…− Он запнулся и робко взглянул на Адди. − Мэм, простите меня, я не имел ввиду…

− Я знаю, кто она такая, − сухо заверила его Адди.

Дейри снова вернулся к Бену.

− Ваше слово и слово Дженни Уоттс против слова Джонсонов. И никаких доказательств.

− Я уже Вам говорил, что один из парней видел, что его койка пустовала в ночь убийства.

− Он мог просто выйти к… − Дейри замолчал, посмотрел на Адди и прочистил горло. − Облегчиться. Простите, мэм.

—А плечо Бена не доказывает его слова? − спросила Адди. − Почему, как Вы думает, Уоттс в него стрелял? Потому что Бен узнал правду и провел очную ставку.

− Может, это была просто ссора, вышедшая из-под контроля. Ковбои стреляют друг в друга и по меньшему поводу.

− Пошли Вы к дьяволу. Вы все из кожи вон лезете, чтобы найти ему оправдание.

—Бен, я знаю, насколько Вы сердиты. Но Вы не можете обвинять человека, не имея на то доказательств. И Вы это знаете.

Бен что-то пробормотал про себя, глядя в окно холодными зелеными глазами.

− Вот, что я могу сделать, - продолжил Дейри. − Я могу вызвать парня Джонсонов на допрос в мой офис в городе. И я поговорю с Большим Джорджем и дам ему знать, сколько народа подозревает его. Джонсоны успокоятся на долгое время, я Вам это обещаю. А Вы получите возможность встать на ноги. Они не станут чинить Вам препятствий.

− Мы это очень оценим, − быстро ответила Адди, прежде чем Бен смог что-то сказать.

—Тогда договорились, - ответил Дейри, беря свою шляпу. - Ну а я поеду к хижине и взгляну, что да как, а потом в «Дабл Бар». Бен…

− Я попрошу одного из ребят показать Вам дорогу, - сказал Бен, стараясь не показать своего разочарования.

− Если бы я мог, я бы сделал больше, Бен.

− Я знаю.

Мужчины пожали руки друг другу, и Адди проводила его из кабинета. Она и Бен стояли на крыльце и смотрели, как шериф скачет по направлению к сгоревшей хижине на границе. А когда она посмотрела на каменно-твердый, напряженный профиль Бена, то поняла, как больно ему было отступить и ничего не сделать, зная, что Джонсонов только хлопнут по рукам и больше ничего.

− Я знаю, что ты чувствуешь себя беспомощным, − тихо проговорила она.

Казалось, слова заставили его действовать.

− Ненадолго. − Он надел шляпу и опустил поля низко на глаза.

− Куда ты собрался?

− Нанести Джонсонам визит. Пока к ним не пришел Дейри.

− Ты имеешь в виду, что собираешься сравнять счет, − заговорила Адди, в панике глядя, как он уходит. − Подожди. Я пойду с тобой.

Он не станет делать что-то опрометчивое или опасное, пока я с ним.

Бен остановился и посмотрел на нее.

− Нет.

− Ты не сможешь запретить мне пойти. Я последую за тобой.

− Ты останешься здесь, даже если мне придется привязать тебя к дереву.

− Почему же не запереть меня в комнате? Я тогда совсем не создам тебе хлопот. Разве ты не помнишь, что ты сказал мне насчет свободы в ту ночь?

− Нет. Тебе не выиграть таким способом. Это к делу не относится.

− Я тебе поверила, когда ты сказал, что не будешь меня удерживать.

− Черт, Адди…

− Я имею право пойти. Это был мой отец. И я была почти помолвлена с Джефом.

− Я хочу, чтобы ты была в безопасности…

− А разве этот визит опасен? Ты что, собираешься выхватить пистолет и всех перестрелять?

Он посмотрел на нее сердито, но ничего не сказал.

− Возьми меня с собой, − упрашивала она. − Я ничего не скажу. Но я обязана быть там. Не у тебя одного водятся призраки, которые жаждут успокоения. Как же я могу смотреть в будущее, все время оглядываясь через плечо? − она продолжила, касаясь его руки, глядя ему в глаза. − Не оставляй меня позади. Мое место рядом с тобой.

На мгновение она думала, что он ей откажет. Но затем он сжал ее пальцы.

Когда они переехали границу и направились к главному дому Джонсонов, их не останавливали работники «Дабл Бар». Рукава черного платья Адди развевались на ветру как паруса. Ковбои касались полей шляпы, выражая уважение, когда она проезжала мимо, и она задумалась, сколько же из них подозревали, что за убийством ее отца стояли Джонсоны.

Когда они подъехали к дому, Бен помог Адди спуститься с Джесси, крепко обняв ее за талию. Она быстро и нервно улыбнулась ему. Они поднялись по ступенькам и были встречены Харланом, который старался скрыть свою тревогу.

− Доброе утро, Бен, мисс Аделина…

− Мы приехали сюда, чтобы увидеться с Большим Джорджем, - перебил его Бен.

− Бен, к сожалению, он сейчас занят. Какое-то важное дело. Но может быть, я смогу Вам помочь…

− Я уверен, что он не будет возражать на минутки две отвлечься ради добрососедского визита.

− Нет, но, − Харлан замолчал, когда Бен отодвинул его плечом.

− Я так не думаю, − он взял Адди заботливо под локоть и притянул к себе. − Джордж в своем кабинете, да, Харлан?

− Да, но…

− Благодарю.

Адди тяжело сглотнула, когда они зашли в захламленный кабинет, не готовая к волне ненависти, которая накрыла ее при виде Большого Джорджа и Джефа, сидящих за столом красного дерева. Они встали, когда она вошла, Джордж тихонько ворчал, так ему нужно было приложить много усилий, чтобы встать со стула. Джеф смотрел на нее, не мигая, своими голубыми глазами. Как они могли смотреть ей в лицо после того, что сделали?

− Кажется, у нас гости, − отметил Большой Джордж, и, повернувшись, указал мясистой рукой в сторону своего места. − Присядете, мисс Аделина?

Она покачала головой и отступила на шаг, чтобы быть поближе к Бену.

− Кажется, у Вас была та еще ночка, Бен, − продолжил Большой Джордж, губы его кривились в подобии улыбки. − Множество людей рады тому, что Вы остались целы.

− Некоторые больше, чем остальные.

Большой Джордж усмехнулся.

− Вы везучий парень.

− А вот Уоттсу не повезло. − Отметил Бен, и затянувшаяся тишина стерла улыбку с лица собеседника. - Согласно тому, что я знаю, Вы можете насыпать то, что от него осталось в чайную чашку.

—А мы то тут причем? − выпалил Джеф, а Бен мрачно улыбнулся.

− Пожалуйста, оставьте это шоу для Сэма Дейри.

− Дейри? − повторил Большой Джордж, сузив глаза. − Да, я подозревал, что он сюда заглянет поутру. − Он заметил встревоженное выражение лица своего сына. − Не дрейфь, парень. Просто немного поговорим… это все, на что способен Дейри.

− А вот я способен на большее, − заявил Бен. − Я могу устроить Джонсонам очень неприятную жизнь. И это входит в мои планы.

− У тебя нет никаких доказательств…

− С доказательствами было бы проще. Но я могу справиться и без них.

Лицо Большого Джорджа покраснело.

− Если Вы собираетесь поливать грязью имя Джонсонов, я Вас закопаю…

− Вы сами прекрасно с этим справляетесь. Имя Джонсонов стало оставлять неприятный вкус во рту, и я уверен, что не стоит ждать, что это изменится к лучшему.

− Волнуйтесь лучше о своем имени, − свирепо прорычал Джеф. − Определенно, с Аделиной не будут обращаться должным образом, когда она примет это имя.

− Парень! − закричал Большой Джордж, но Джеф не обратил на него внимания. − Разве она Вам сказала, как мы вышли на Уоттса? Это она мне сказала, что он это сделает. Она назвала имя убийцы своего отца, все из-за его нового завещания. Разве Вы этого не знали? Нет. Вы просто не знаете, на какой женщине Вы намереваетесь жениться, верно же?

Адди почувствовала слабость при этих словах.

− Нет, − задыхаясь, она отвернулась, но Бен схватил ее за локти. Адди дрожала, ее колени подгибались, и она ухватилась за его руки для поддержки.

Бен посмотрел на Джефа поверх ее головы, глаза его были ледяными.

− Еще раз упомянешь ее имя, и я тебя размажу по всему этому ранчо.

− Вы мне не верите? − насмехался Джеф. - Она сказала, что Уоттс сделает за деньги что угодно. Она сказала ему когда и где встретиться со мной, помогла все это устроить. Почему, как Вы думаете, мы заполучили его так легко. Разве я выдумываю, Аделина? Давай, скажи ему, что это неправда. Я хочу увидеть, как легко ты солжешь.

Адди не могла издать ни звука. Она знала, что должна отрицать обвинение, чтобы спасти свою шкуру, но не могла.

− Адди, − сказал Бен, и она медленно подняла голову, боясь увидеть подозрение на его лице, зная, что не сможет отрицать правду, если он спросит ее об этом. Казалось, время застыло, и она оказалась лицом к лицу с двумя вариантами прошлого, размышляя, какое из них повлияет на ее будущее. Сейчас будет произнесен вечный приговор, и хотя она боялась грядущего, но у нее не было выбора.

Дрожа, она взглянула Бену в глаза. Она не увидела в них ни тени подозрения, порицания или вопросов. Только заботу о ней и проблеск нежности.

− Я должен был оставить тебя дома, − спокойно заметил Бен. − Ты не должна была подвергаться этому.

Она молча кивнула, переполненная чувством облегчения. Все было хорошо. Он ее любил достаточно сильно, чтобы не поверить. Он отверг слова Джефа, как мусор. Бен обнял ее рукой за талию и, улыбаясь сардонически, взглянул на Большого Джорджа.

—Со временем, вы себя погубите. Я просто хочу, чтобы вы знали, что я приложу все усилия, чтобы облегчить вам задачу. − Он вдруг замолчал, как будто что-то припоминая. − И если у вас есть вопросы по поводу «Санрайз» и его управления теперь, когда Рассела Уорнера больше нет, будьте уверены, что мы будем следовать его традициям. Только вы скоро поймете, что я не такой добродушный и всепрощающий, каким был Расс. Я не успокоюсь, пока ваш долг не будет уплачен, и вы не окажетесь на коленях. Это займет какое-то время, но я это сделаю. Ограждение будет поставлено, на сей раз навсегда, и я собираюсь выжать из вас все соки, пока ранчо не пересохнет, а скот не превратится в скелеты. Я собираюсь вас уничтожить, и однажды вы пожалеете, что убрали Раса, а на его месте теперь я.

После этого визита, казалось, Бен смирился со смертью Расса. Он не был поглощен местью, как того опасалась Адди, но в его глазах появлялся особый блеск, когда упоминалиДжонсонов. Теперь походка его была легче, но как всегда самоуверенная, его стало нелегко разозлить, и он чаще улыбался. Казалось, ранчо зажило новой жизнью, как если бы солнце вышло из-за туч. Адди все еще была единственной, решавшейся спорить с Беном и бросать ему вызов, но она делала так только, если получала от этого удовольствие. В ответ он проявлял необычное чувство собственника по отношению к ней, заявляя права на ее время и внимание с несравненным высокомерием, за которое она одновременно ругала его и тайно любила.

Его жизнь была для нее открытой книгой, даже его работа. Добившись от него обещания взять ее с собой в Канзас-Сити, где он закупил новую шортгорнскую породу скота для «Санрайз», она проштудировала все его книги по скотоводству и перевозке. Когда Мэй услышала один из их деловых разговоров и попыталась выбранить Бена в связи с этим, он улыбнулся и ответил, что ожидал от Адди новых идей, благодаря которым ранчо заработает кучу денег. Вся семья, также, как и большая часть посторонних, только качали головой при виде Бена и Адди, у которых были такие необычные отношения, этот город никогда не видел ничего подобного.

Что же до них самих, они знали, что им еще многое предстоит узнать друг о друге, и это займет у них всю жизнь и даже больше. Адди всегда удавалось удивить Бена, даже в их брачную ночь, когда она заплакала, как только он перенес ее через порог ее обновленной комнаты. И присел на новую огромную кровать, и держал ее в объятиях, убедительно упрашивая ее сказать ему, что не так.

− Наконец-то мы женаты, − прошептала она, вытирая лицо его носовым платком. − Я так счастлива, и я чувствую такое облегчение,…и я так потрясена.

Бен долгое время удерживал ее, склонив голову к ней, неспешно целуя ее лицо и шепча ей о своей любви. Когда она обняла его руками за шею, ее тело, прижавшееся к нему, было мягким и теплым, и они оба задрожали. Их поцелуи стали более жадными, они отчаянно понимали, как долго не занимались любовью. Они избавились от одежды с неуклюжей поспешностью, что сильно отличалось от нежного воссоединения, которое они предвкушали. Настолько невыразимо приятно было им ощущать свои обнаженные тела, прижатые крепко друг к другу. Адди почувствовала, что постепенно погружается в океан темноты, где были только его тело, его руки, его губы, прижатые к ее губам. Она проявляла такую же активность, агрессивность, нежность, как и он, пока удовольствие не пролилось на нее потоком, который, казалось, изменил саму ее душу.

После она с удовольствием нежилась в его объятиях, а он наматывал прядь ее волос на свой палец, а потом поднес его к губам.

− Мне снилось, как мы занимаемся любовью, − прошептала она и ощутила, как он нежно рассмеялся у ее виска.

− Прежде, чем мы занялись этим в реальности?

− Прежде, чем я встретила тебя. Я не знала ни твоего имени, ни даже, как ты выглядишь.

Он лениво улыбнулся.

− И как ты меня узнала?

− Не глупи. Как же я могла тебя с кем-то перепутать? − она скользнула рукой по его груди, чтобы показать ему свое право касаться его, когда она того пожелает. Бен склонился над ней, его темные волосы закрыли лоб, когда он опустил свою голову к ее шее.

− Почему бы тебе не показать мне что-то, что мы делали в твоих снах, миссис Хантер? - прошептал он, касаясь губами ее кожи.

− На это может потребоваться вся ночь, − предупредила Адди.

− Я настаиваю.

И она рассмеялась, обняла его, страстно целуя.

Поезд громыхая, подъехал к станции, слышалось шипение пара и оглушительные гудок, что привело Лиа в такой восторг, что у нее даже пропал дар речи. А так как никто из семьи не хотел долгих прощаний, они все пытались быть оживленными и веселыми. Мэй двинулась первой, поцеловав Кейда и советуя ему вести себя хорошо. Она посмотрела на Адди затуманенными от слез глазами и обняла ее.

− Я буду по тебе скучать, мама, − сказала Адди, испытывая боль. Она вдохнула запах ванили и прижалась к плечу Мэй, не желая, чтобы та уезжала.

− Я буду счастливее в Северной Каролине, − прошептала Мэй. − Мое место там, а твое − здесь.

Потом Мэй подошла к Бену, который взял ее руку и поднял к губам в странно-подходящем жесте. Она пожала его руку, что было наибольшим знаком привязанности, которая она способна была проявить по отношению к нему.

− Позаботьтесь о них, − попросила она и отвернулась, чтобы с помощью кондуктора сесть в поезд.

Адди и Каролина обнялись, не зная, что сказать. Адди понимала, что если попытается что-то произнести, она начнет плакать без остановки. Она будет скучать по Каролине больше, чем по остальным, включая Мэй. Каролина, наконец, прочистила горло и сказала дрожащим голосом.

− Будь счастлива, Аделина. Я буду.

Адди кивнула, задыхаясь от тоски, когда они отошли друг от друга. Она небрежно обняла Питера и посмотрела на Лиа, чьи серьезные глаза, казалось, читали ее мысли. Адди взяла одну из аккуратных косичек девочки и пригладила воображаемую прядку на место. Она посмотрела на ее личико и мудрые серые глаза и вдруг увидела воспоминание… как она свернулась рядом с тетей Лиа возле радио, смеясь над комедийным шоу. А потом, зайдя в спальню тети Лиа, она своим пением заставляла пожилую леди смеяться…Ты сливки в моем кофе… Так странно, что то, чем они когда-то были друг для друга, теперь никогда они не обретут. Но у Адди были воспоминания. Вот почему для нее было так тяжело отпустить эту Лиа, из-за этих воспоминаний про другую Лиа. Она опустилась на колени и обняла девочку.

− Я люблю тебя, Лиа, − сказала она, и хотя говорила с ребенком, но видела женщину. − Приятной поездки.

Слова прощания были сказаны и они сели в поезд, оставив Адди, Кейда и Бена на станции. Внезапно Адди поняла, что не сможет смотреть, как поезд уходит. Со слезами на глазах и не высказанными вопросами, она повернулась к Бену. Он улыбнулся прежде, чем она что-то сказала, обняв ее одной рукой, а другую положил Кейду на плечо.

— У меня вдруг возникла идея, − сказал он, преодолевая мрачное настроение. − Давайте пообедаем где-нибудь. И закажем мороженое на десерт.

− Клубничное, − тут же предложила Адди.

− Ванильное, − одновременно с ней выпалил Кейд, и они сразу же ушли со станции.

Они вернулись на ранчо почти под вечер, и Адди побежала на кухню, чтобы заняться ужином. Она была по локоть в муке, когда Кейд прибежал в дом, зовя ее.

− Аделина! Аделина! Угадай с кем я только что говорил. Угадай, кто вернулся!

− Кто же?

− Диаз! Он сейчас у главного крыльца, готовится рассказать пару историй, как обычно.

В растерянности она взяла тряпку и вытерла руки.

− А ты домашнее задание сделал на завтра?

− Ты прямо, как ма, − заявил с отвращением Кейд.

− Ну, так как, сделал?

Он криво усмехнулся.

− Хорошо, хорошо, я понял.

Когда он ушел наверх, Адди вышла на крыльцо. Как Кейд и сказал, Диаз был там, полулежа на ступеньках в своей обычной позе.

− Мистер Диаз, - заговорила она, и когда он попытался подняться, жестом показала ему оставаться на месте. − Нет, пожалуйста, не вставайте. Я думала к Вам присоединиться. Он широким жестом вытер своей повязкой ступеньку, и она села. − Приятно увидеть Вас снова, мистер Диаз.

− Я старый бродяга, мэм. Нет никакой нужды с этим бороться.

− Надолго Вы планируете остаться?

Когда он не ответил, она улыбнулась, осознав, что он никогда не знал на сколько останется и когда уйдет. Сложив руки на коленях, она посмотрела на небо, окрашенное в розовые и золотые цвета.

− Прекрасный закат, − отметила она, а он кивнул.

Они по-дружески молчали несколько минут, смотря, как солнце заходит за горизонт.

Диас заговорил первым.

− Так ужасно то, что случилось с мистером Уорнером.

Адди вздохнула и посмотрела на землю.

− Мне тяжело простить себя. Я чувствую себя…ответственной.

− Почему?

− Вы помните тот наш разговор, о том, кто получает второй шанс? Про чудеса и возможность вернуться …назад и все изменить?

Диас медленно кивнул.

− Мне достался этот второй шанс, - сказала она, внимательно следя за его реакцией. Он не был удивлен или шокирован. − Вы знали, не так ли? Я не знаю, как и почему, но Вы поняли, что случилось, когда я вдруг исчезла, а потом вернулась.

− Да, мэм.

Был ли он сумасшедшим стариком, потому что поверил ей? Она не была в этом уверена. Никто в здравом уме не признает, что ее перенесли в будущее, а потом вернули обратно. Определенно данный секрет она всегда будет скрывать от Бена, который подумал бы, что она сошла с ума, признайся она ему. Но она знала, что Диаз поверил ей - может из-за своего возраста, суеверной натуры, глубинной мудрости.

— Я виновата в том, что не спасла Рассела, − заметила она, продолжая изливать душу. − Я знала о том, что случится. Я должна была это остановить.

− Может быть, это не было Вашей задачей, − как-бы между прочим сказал Диаз. − Может быть, Вы должны были просто спасти себя. − Он посмотрел на открытое пространство и указал на всадника вдалеке. По тому, как он сидел на лошади, они могли узнать Бена. − Или его. Кто знает?

Адди задумчиво нахмурилась.

− Об этом стоит подумать.

Вероятно, Диаз был прав. Она изменила судьбу Бена, как и свою собственную. Ее второй шанс дал им обоим будущее. Вероятно, смерть Рассела была неизбежной, и он получит свой второй шанс в другое время и в другом месте. Кто знает?

Она сразу почувствовала себя лучше, как будто кто-то снял ношу с ее плеч. Возможно, она должна освободиться от прежней Аделины Уорнер. Она не могла изменить прошлое, но она могла использовать все, что у нее было сейчас в наличии. Прикрыв глаза рукой, она смотрела, как Бен приближается, и ее сердце забилось быстрее. Ничего не было важнее его любви. Вместе они начали что-то новое, и жизненные перспективы ожидались очень хорошие. Не обращая внимания на старика, она встала и побежала навстречу Бену.

Он остановил лошадь и спустился, обхватив Адди за талию и подняв на несколько дюймов над землей. Теплые зеленые глаза всматривались в ее лицо.

− Зачем ты так спешила? − поинтересовался он и поцеловал ее прежде, чем она смогла дать ответ.

Адди рассмеялась, тяжело дыша, когда ее ноги коснулись земли. Она обняла его за шею.

− Ужин задерживается. Я надеюсь, что ты очень не голоден.

− Ну конечно, я очень голоден, − ответил Бен, опуская голову, чтобы снова поцеловать ее. − Но только по тебе, дорогая.

Внимание!

Текст предназначены только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Примечания

[1]

Мэри Пикфорд — знаменитая кино- и театральная актриса канадского происхождения, соосновательница кинокомпании United Artists. Легенда немого кино. Обладательница премии «Оскар» (1930). Прославилась в амплуа девочек-сорванцов и бедных сироток и лишь в последние несколько лет карьеры перешла на «взрослые» роли. Снялась примерно в 250 фильмах.

(обратно)

[2]

«Сухой закон» — собирательный термин, включающий в себя полный или частичный запрет этанолосодержащих веществ (за исключением для медицинских, научных и промышленных целей, а также веществ с незначительным содержанием этанола). С 1 июля 1919 г. на территории США была полностью запрещена продажа спиртных напитков. Под давлением общественности в декабре 1933 г. была принята Двадцать первая поправка к Конституции США, отменявшая общенациональный «сухой закон».

(обратно)

[3]

Дуглас Файрбанкс, Джон Губерт - Известные актеры 30-х годов двадцатого века в США (прим. редактора)

(обратно)

[4]

Кастиллеи - частичные паразиты (полупаразиты) и растут на корнях других соседних растений. Это странно выглядящее растение обычно вырастает в высоту до 5-90 см. (прим. Редактора)

(обратно)

[5]

Линчевание - подразумевается убийство человека, подозреваемого в преступлении или нарушении общественных обычаев, без суда и без следствия, обычно уличной толпой. (прим. редактора)

(обратно)

[6]

Чарльстон - быстрый танец (прим. Редактора)

(обратно)

[7]

Рудольфо Валентино - Американский актер и танцовщик итальянского происхождения. Выступал в амплуа романтического героя-любовника в Голливуде эры немого кино. Мировая известность пришла к актеру после фильма "Четыре всадника Апокалипсиса" (1921). (прим. Редактора)

(обратно)

[8]

Томас Джефферсон - ( 13 апреля 1743 — 4 июля 1826) — видный деятель Первой американской буржуазной революции, автор Декларации независимости (1776), 3-й президент США в 1801—1809, один из отцов-основателей этого государства, выдающийся политический деятель, дипломат и философ эпохи Просвещения. Основными событиями его президентства, успешного для страны, были покупка у Франции Луизианы (1803) и экспедици Льюиса и Кларка (1804—1806). (прим. редактора)

(обратно)

[9]

Лауданум - настойка опиума (Laudanum) широко применялась в качестве анальгетика, обладающего сильным наркотическим действием., (прим. редактора)

(обратно)

Оглавление

Лиза Клейпас  Подари мне эту ночь

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

*** Примечания ***