Чингисхан [Джон Мэн] (fb2) читать онлайн

И все монголы пошли друг на друга.

В этом ввергнутом в хаос и бездну нищеты мире один из мелких родовых вождей по имени Ейсуге стал отцом буду­ щего Чингисхана. Даже «Тайная история», обычно склонная придавать семье Чингиса видный статус, ханом его не назы­ вает. Но он был внуком Кабула, хана, который подергал цзиньского императора за бороду и который был важной фигурой в своем клане борджигинов. Поскольку кланы - практически расширенные семьи — укреплялись, а потом, со сменой поколений, распадались, редкие кланы сохраня­ ли надолго свою идентичность, но борджигины были гор­ дой сплоченной группой, которая могла проследить 150 лет семейной истории, начиная с того туманного периода, све­ дения о котором граничили между действительностью и ле­ гендой, когда борджигины были одним из всего лишь пяти кланов. Ко времени, о котором ведется речь, борджигины сплотили восемнадцать других кланов, но при этом сохра­ нили свою идентичность, выступая в качестве своего рода царского дома (люди до сих пор с гордостью говорят, что они борджигины, особенно это стало престижным после падения коммунизма). Ейсуге наверняка был хорошо извес­тен среди людей, которые кочевали по степи и охотились на лесистых горных склонах на севере вдоль нынешней сибир­ ской границы.

В молодости Ейсуге не терял времени даром и постепен­ но набирался жизненного опыта, который потом пришелся

78

ему очень кстати. Главное, к чему он стремился, было созда­ ние и укрепление кланов и союзов. Одним из потенциаль­ ных союзников было соседнее на западе тюркское племя ке- раитов. История кераитов почти непросветная тьма, хотя некоторые интересные подробности до нас дошли.

К 1180 году кераиты уже два столетия номинально были христианами. Два кераитских вождя, отец и сын, даже носи­ ли христианское греко-латинское имя Маркус Кириякос. Они принадлежали к почти забытой в наши дни христиан­ ской секте, называвшейся по имени ересиарха V века Несто­ ра, преданного анафеме за провозглашение равенства двух природ Христа - божественной и человеческой. По сущест­ ву, этот тезис означал отрицание непорочного зачатия, ко­торое, как проповедовал Нестор, ставило под сомнение че­ ловеческую природу Христа. Официальная анафема не по­ ложила конец несторианской ереси. Его последователи бежали в Персию и там начали процветать, проникли, рас­ пространяя свое вероучение, в Китай и Центральную Азию, где обратили в несторианство несколько племен, в том чис­ ле кераитов, и митрополит Мерва утверждал, что в 1009 году было крещено 200 000 человек. Эти мало похожие на правду сведения с неизмеримо преувеличенными цифрами отчасти послужили распространению в христианском мире порази­тельных и очень упорных слухов, будто бы в Центральной Азии живет царь, называвшийся в Европе «Престер Иоанн» («престер» произошло от искаженного «пресвитер», т. е. «священник»). Как уверял германский епископ, первым за­ писавший этот слух в 1145 году, Престер Иоанн, потомок Трех волхвов, в трудный час придет на помощь западным христианам. Позже эта небылица о еретической христиан­ской секте и обращенных ею в Центральной Азии широко распространилась в Европе, когда христианские крестонос­ цы в Святой Земле столкнулись с мусульманами и стали упо­ вать на то, что двигающиеся на запад и оставляющие после себя мертвую землю армии принадлежат Престеру Иоанну,

19

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

спешащему на помощь осажденному Иерусалиму. Конечно же, это были монголы, ведомые Чингисханом.

В описываемый нами период во главе кераитов стоял Тог- рул (по-тюркски «сокол»). История его жизни весьма кра­ сочная, в детстве его дважды выкрадывали и выкупали, а к трону он поднялся по трупам своих дядей. Затем, вероятно в 11бО-х годах, ему пришлось бежать от мести одного из род­ ственников. Ейсуге помог ему вернуться к власти в своем клане. Как это он сделал, неизвестно, но, скорее всего, он со­брал для Тогрула войско, что свидетельствует о том, что Ей­ суге пользовался определенным авторитетом. После этого Тогрул и Ейсуге стали «клятвенными братьями», по крови, и этот альянс через некоторое время сыграет особую роль в возрождении монголов.

Случайная встреча изменила судьбу Ейсуге, а вместе с ней и всего мира. В один прекрасный день он охотился с ястре­ бом на берегу Онона и увидел всадника, скакавшего рядом с небольшой двухколесной тележкой, в которую был запря­ жен верблюд, в таком экипаже обычно возили жен богатых людей. Возможно, Ейсуге узнал его, это был Чиледу, млад­ ший брат вождя соседнего племени меркитов, живших в ле­ сах на северо-западе. «Тайная история» гласит, что его при­ влекло личико девушки, сидевшей в тележке, — Ейсуге был холост, а она была красоткой. Более того, судя по одежде, она принадлежала клану онгирадов, традиционно связанному с борджигинами брачными узами и кочевавшими в восточ­ ных степях, ближе к татарским землям. Он помчался домой, прихватил с собой двух братьев и с ними бросился вдогонку за медленно катившейся повозкой. Чиледу заметил неожи­данную опасность и попробовал затаиться за холмом, трое братьев погнались за ним. Но Чиледу не собирался расста­ ваться с невестой. Объехав холм, он вернулся, чтобы спасти ее. За несколько секунд, которые у них были, она поняла, что обоим им не спастись. «Ты видел их лица? — спросила она. — Они убьют тебя. Оставь меня, спасайся, найди себе другую же­ ну. Пока ты жив, тебе встретятся другие девушки на передних

сиденьях тележек!» Трое братьев приближались, она сорвала с себя кофту и кинула ему: «Пока ты жив, помни мой запах!»

Чиледу пустил лошадь в галоп, братья за ним — и гнались, пока не поняли, что не догонят. Тогда они вернулись, под­ хватили узду верблюда и не спеша двинулись по зеленой сте­ пи, увозя молодую Хулан, которая металась в своей тележке, рыдая от горя и безысходности.

Более поздние источники этого эпизода не упоминают, словно авторы видели нечто позорное в умыкании молодой женщины, которая, по всей видимости, любила своего настоя­ щего мужа и совершенно не желала сделаться невестой «героя» Ейсуге. Но «Тайная история» обходится с историей в духе го­ меровского повествования и критического реализма — похи­ щение жен было делом обычным, у племен существовали тра­ диционные брачные партнеры, меркиты - разрешенный объект охоты, а действия Ейсуге - это мотивация для разгора- ния конфликта с меркитами в развитии сюжета «Истории».

Один из братьев, ехавший рядом с тележкой, велел Хулан замолчать и выбросить Чиледу из головы:

Тот, кто обнимал тебя, Уже далеко за горами, Тот, кто плакал по тебе, Уже за многими реками. Даже если ты закричишь, Даже если он оглянется, Он не увидит тебя.

Так что у Хулан не оставалось выбора, приходилось при­ нять Ейсуге как второго мужа и защитника жизни, состоя­ щей в уходе за скотом, бесконечных скитаниях по степям и пустыням, налетах и обороне от налетов.

Прошло шесть месяцев, Ейсуге вернулся в свой лагерь на Ононе после весеннего набега на татар, и Хулан сообщила мужу, что забеременела.

ко

ЧИНГИСХАН

⁴

КОРНИ АМБИЦИЙ

В XIX ВЕКЕ БЫЛИ ОПИСАНЫ ОБЫЧАИ И ОБРЯДЫ, КОТОРЫМИ СОПРО -

вождалось рождение ребенка в монгольской семье. Соглас­ но описанию можно предположить, что гээр Хулан охранял­ ся от злых духов луком со стрелами, внутрь допускались только близкие родственники и шаманка в качестве повиту­ хи. Шаманка должна была внимательно осмотреть новорож­ денного и убедиться, что на нем нет никаких изъянов. Ей не нужно было обладать богатым воображением, чтобы прочи­тать по крови на новорожденном сыне могущественного во­ ждя благоприятный знак. «Тайная история» сообщает, что ребенок появился на свет со сгустком крови в кулачке пра­вой руки, что потом, совершенно естественно, было истол­ковано как знак силы. Дитя помазали коровьим маслом, за­ вернули в шкуру ягненка и положили в деревянную люльку с пробуравленными по краям отверстиями, куда пропуска­лась бечевка, чтобы можно было устроить дитя за спиной сидевшей на лошади матери.

82

Затем пришло время дать ребенку имя. Ейсуге только что вернулся из налета с захваченным в плен татарским вождем. По традиции он назвал мальчика именем захваченного вра­га (о котором мы больше не услышим — возможно, он был возвращен соплеменникам за выкуп), а будущий Чингисхан вошел в жизнь с татарским именем Темучин.

Учитывая успехи, которых позже добился Темучин, мно­ гие поддавались искушению объяснять их именем героя. Иногда говорят, что оно происходит от слова «томор» (желе­ зо), первой части составного слова «железная дорога» («томор цзан») и части слова «томорчин» (кузнец). Автором такого толкования, по-видимому, был фламандец-путешественник монах Уильям из Рубрука, который называл Темучина потом­ ственным кузнецом. Откуда у него такая странная мысль? По­ хоже, так он растолковал слова своего переводчика, приемно­ го сына перса-ювелира, который работал на монголов. Воз­ можно, он поинтересовался, что означает «Темучин», как поинтересовался бы любой любознательный антрополог, и услышал в ответ неопределенное: «А, так, что-то вроде «чело­ век из железа»...» Рассказ монаха о своих приключениях — важ­ нейший источник сведений о Монгольской империи в период ее приближения к точке наивысшего расцвета, но в этом во­ просе он ошибался. Поскольку имя принадлежало татарскому вождю, то кузнецом был не кто иной, как плененный Темучин. Если быть ближе к истине, то он не был кузнецом. В монголь­ ском имени нет звука «р». Но так случилось, что ошибка при­жилась, как это бывает с ложной этимологией. В персидском языке в имя прокралось альтернативное написание, Тему р - чин, это несуществующее «р». В результате ошибки, повторен­ ной в двух языках, неправильное производное настолько вросло в лексикон, что переходит из книги в книгу. Очень со­ блазнительно считать, что завоевателем и разрушителем на­ ций был Человек из железа; как Сталиным, Человеком из стали, стал Иосиф Джугашвили, но это было совсем не так

Время, когда все это произошло, чрезвычайно волнует монголов. Общепризнанной датой рождения Чингиса счи-

83

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

тается приблизительно 1162 год, и на этой дате все еще на­ стаивает официальная Монголия. Национальный день Мон­ голии в 2002 году был провозглашен еще одним особым праздником, 840-летием рождения Чингиса. Таким образом, каждый год, оканчивающийся на «2», станет поводом к ново­ му празднику. Однако другие историки, поколебленные воз­ можностью того, что победа Цзинь над монголами состоя­ лась где-то в 1160 году, или исходящие из возраста Чингиса в момент смерти, склоняются к тому, что он родился между 1155-м и 1167 годами. В настоящее время ничего определен­ ного сказать нельзя, а посему 1162 год не лучше и не хуже других.

Если эксперты спорят о том, когда, то не с меньшей стра­ стностью они дискутируют на тему о том, где родился Чин- гис. В «Тайной истории» говорится, что это произошло на Ононе, неподалеку от места, называемого Делуун Болдог. На­ звание может переводиться как Злая горка. Непосвященно­му человеку со стороны вряд ли увидеть какую-нибудь раз­ ницу между горками и разным злом, тем не менее на честь быть местом рождения героя претендуют две Злые горки.

Одна находится вблизи Дадала, неподалеку от того места, где в Онон вливается его приток Балдж, что в 80 километрах к северо-востоку от исключительно ухоженного лагеря гэ-эров около Биндера. Это место с высящейся там десятимет­ ровой статуей было официально выбрано местом рождения Чингиса еще в 1962 году, когда отмечали 800-летие его рож­ дения и выпустили юбилейные почтовые марки и Академия наук провела симпозиум. Все это было разрешено вскоре по­ сле завершения строительства мавзолея Чингисхана во Внутренней Монголии, так что и празднование юбилея, и воздвижение статуи нетрудно было интерпретировать как ответ на попытку Китая сыграть на националистических чувствах монголов. Некоторые деятели в Монголии пожале­ ли об этом шаге, так как он шел вразрез с советскими идеоло­ гическими установками. В глазах Советов Чингис был угне­тателем, Монголия же была их вассалом, и превозносить его

как героя было рискованно. Но тогда думалось, что риск себя оправдывал. Советский Союз только что порвал с Китаем, и демонстрация силы к северу от Гоби не должна была привет­ ствоваться. Но события развивались совсем не так, и, воз­ можно, по той причине, что главный инициатор установки статуи член Центрального комитета партии Томор-Очир осмелился критиковать президента Монголии сталиниста Цеденбала. Произошла идеологическая чистка, Томор-Очи- ра исключили из партии за «разжигание националистиче­ ских чувств» и создание «антипартийной группы». Он был со­ слан работать в музее заштатного промышленного городка, состоял под надзором КГБ, и о нем услышали только тогда, когда в 1985 году он был при невыясненных обстоятельствах убит. Несмотря ни на что, статую сносить не стали, что свиде­тельствовало о некоей молчаливой поддержке сверху. В наши дни она стала одной из главных туристских достопримеча­ тельностей расположенного на берегу озера-курорта.

Второй артефакт — это само место, с которым в то летнее утро я мог познакомиться собственными глазами, стоя на возвышенности над лагерем гээров в Биндере и чувствуя, как выветриваются пары водки, выпитой накануне вечером по случаю первенства мира по футболу.

Я стоял около небольшой кучи камней, построенной кем- то в честь духа этой горы. Быстрые воды Онона бойко жур­чали в тени по каменистым перекатам, их еще не коснулись лучи солнца, восходившего за моей спиной. В высоте, под голубым небом божественной глубины и прозрачности, за­пел жаворонок, потом прокуковали две кукушки, и больше не было слышно ничего. Ни звука не доносилось ни из рас­ кинувшегося в излучине реки леса, ни с реки, ни с лугов, ни с озера и холма, который и составлял таинственный центр не­ разгаданной загадки.

Эту Злую горку мы проехали накануне. Она ничем не от­ личалась от множества подобных холмов, разбросанных по великой степи, но нам она все-таки запомнилась потому, что у ее подножия были навалены горы мусора. Два поколения

85

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

тому назад Биндер лежал именно здесь. Коммунистические власти постановили перенести его в другое место. Целый го­ род перебрался на несколько километров в сторону от холма, и на его месте до сих пор видны остатки кирпичных фунда­ментов домов, навалены кучи искореженных кусков метал­ лических крыш. Со своего холма, с расстояния 4 километ­ ров, я мог разглядеть смутные очертания старого города. Борцы за охрану природы сказали бы, что это ужасно, но у степи свои собственные взгляды и правила. Степи безбреж­ны, там нет дорог, стада бродят куда им бог на душу поло­ жит — и никакого загрязнения окружающей среды. Так с ка­ кой же стати все это убирать?

Это место только с недавнего времени претендует назы­ ваться подлинным местом рождения Чингиса. Мнение об этом укрепляется с каждым днем, и к тому есть веские исто­ рические доводы, в обобщенном виде они изложены в бро­шюре, которая продается в туристском лагере, где установ­ лены гээры, и которая написана профессором Сух-Баатаром из университета Чингисхана в Улан-Баторе. Накануне я ус­ лышал их от одного очень почтенного человека.

Мы ехали по незаметно взбирающейся по пологому подъему дороге, на горизонте маячили холмы, смотреть бы­ ло не на что, пока в отдалении мы не различили маленький домик из потемневших бревен. Это походило на какую-то волшебную сказку, там было крылечко и одна комната. Ми­ ниатюрная сибирская дача служила, вероятно, летним до­ мом одному из многочисленных друзей Баатара. На вопрос Баатара сморщенная как печеное яблоко дама махнула ру­ кой вдоль едва приметной дороги. К этому моменту заморо­ сил дождик. Через ветровое стекло машины мы увидели впе­ реди странную фигуру, которая, когда мы притормозили ря­ дом, превратилась в необычайно красивого человека лет семидесяти, одетого в выцветшую рубашку. Он тянул ма­ленькую четырехколесную тележку, рядом с ним бежала черно-белая собака, что-то вроде овчарки. Это был Батам-даш, филолог, историк, тридцать лет проработавший про-

фессором Монгольского национального университета, а сейчас он вез металлический бидон с водой, которую только что набрал в ручейке неподалеку. На неожиданное появле­ние Баатара он никак не среагировал, просто забрался в ма­ шину и взял вымокшую собаку на колени. Баатар погрузил воду и тележку в багажник. Я погладил собаку, она лизнула мне руку и заурчала от удовольствия. Такое было для меня со­ вершенно в новинку. Собаки в степи предназначены для то­ го, чтобы отпугивать волков с ворами, поэтому в своем боль­ шинстве это злобные чудовища, не разбирающие, кто волк, кто преступник, а кто добропорядочный незнакомец с са­мыми добрыми намерениями. По своей природе монголь­ские собаки людоеды. Некоторые даже пытаются укусить проезжающую машину. Приближаясь к гээру, первым делом нужно с приличного расстояния крикнуть: «Уберите собак!» Никогда до этого в Монголии мне не попадались на глаза со­ баки размером чуть меньше пони, и, уж конечно, я не встре­ чал среди них дружелюбных или пугливых.

Когда мы возвратились в однокомнатную дачу, Батамдаш рассказал мне о своих поисках места рождения Чингиса. С «Тайной историей» он, конечно, познакомился в детстве и знал, что Чингис «родился на Ононе».

— Когда я поехал в Дадал, то полагал, что Чингис, навер­ ное, родился в такой прекраснейшей местности, посреди бескрайних степей. Но теперь я думаю по-другому.

Батамдаш несколько раз проехал на лошади вверх и вниз по Онону. «Тайная история» утверждает, что ребенком Чин­ гис ловил рыбу в Ононе, так что стоянка должна находиться вблизи реки. Место около Дадала расположено в 20 километ­рах от реки, а то, которое около Биндера, всего в пяти. Кроме того, Дадал — это очень замкнутое место. Там негде было бы расположиться военному лагерю, а отец Чингиса собирал армии. Батамдаш ни минуты не сомневался, что место слия­ ния Онона и Хорха, равнина, которую я в то утро обозревал со своего наблюдательного пункта на вершине холма, и го­ ры, обрамлявшие ее, - это и есть место, где родился Чингис.

86

87

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Когда мальчику исполнилось восемь лет, Ейсуге отправился к родственникам Хулан договариваться о невесте для Тему- чина. Он тронулся в путь на восток и по дороге, еще не доб­ равшись до стоянки семьи Хулан, встретил пару из ее клана онгирадов. У них была дочь Буртэ, на год старше Темучина, и они были не против породниться. Ейсуге и Дей-Цецен - Муд­ рый Дей — договорились, произнеся положенную в таких случаях фразу, что у их детей «горят глаза и светятся лица». Это означало, что у них прекрасное будущее. Для закрепле­ния договора Ейсуге оставил сына у будущих тестя и тещи, возможно, с тем, чтобы они увидели, что это за мальчик, а мо­ жет быть, и для того, чтобы он отрабатывал будущее приданое Буртэ (очень щедрое, как мы увидим позже). Покидая стоянку Дея, Ейсуге попросил того заботиться о Темучине и особенно беречь его от собак, так как «мой сын боится собак, вы мои родственники, не пугайте моего сына собаками!».

Человек с Запада может в удивлении поднять брови. Буду­ щий правитель всей Евразии боялся собак ? Удивляться тут нечему. Это могло быть просто отражение сказанного мною о монгольских собаках. Монгольские собаки всегда слави­лись свирепостью. Готов поспорить, что Чингис сам приду­ мал эту пикантную деталь, которую автор «Тайной истории» использовал, чтобы подчеркнуть милую человеческую черту своего героя.

Возвращаясь домой, Ейсуге встретил группу пировавших татар; в соответствии со степными законами гостеприимст­ ва ему предложили поесть и выпить. К тому времени, когда он через три дня дотащился до своего стойбища, он был со­ вершенно болен и находился буквально на краю могилы. Позже, после его смерти, наследники посчитали, что вино­ ваты татары. Очевидно, в этой группе татар находились лю­ ди, ставшие в свое время жертвами одного из набегов Ейсуге. Он их не узнал, так продолжали объяснять происшедшее, а они его запомнили, решили воспользоваться возможностью отомстить и подмешали яд в питье. Или, тоже возможно, он

88

просто заболел. Во всяком случае, перед самой смертью он послал в стойбище Дея человека за Темучином.

Хулан осталась без защитника с шестью детьми в возрасте от трех до шести лет: четырьмя собственными и двумя от «малой жены», чье имя не называлось. Семья, даже братья Ей­ суге, которые должны были, по обычаям, оказывать Хулан поддержку, ничем не помогали невестке. Неожиданно рух­ нуло все — их мир, надежды на военные успехи, гарантии от невзгод.

Но Хулан была сильной женщиной. У нее не осталось ста­ да, которое она могла бы назвать своим, и она сделалась охотницей и собирательницей: «Тайная история» красочно описывает, как, подоткнув юбки и твердо закрепив на голове шляпку женщины благородных кровей, она с заостренной можжевеловой палкой в руке выкапывает корни и собирает плоды с деревьев и кустов в лесах по склонам Бурхан Халду-на и берегам Онона. Мальчики научились мастерить крючки и ловили рыбу сетью.

Дикие лук и чеснок

Ели сыновья благородной матери,

Пока не стали правителями.

Сыновья терпеливой благородной матери

Выросли на семенах ильма

И сделались мудрыми законодателями.

Не приходится сомневаться, что рассказ всячески преуве­ личивает благородные достоинства Хулан, богоматери, но почему, ясно и так. Три или четыре важных для становления человека года Темучин знал, что такое быть на самом соци­ альном дне, без защитных семейных связей, приятелей и близких друзей, не имея достаточно скота, чтобы получать мясо, молоко и войлок для нового покрытия юрты. Вполне вероятно, что его угнетало жестокое полуголодное сущест­ вование нищих охотников-собирателей и он мечтал об от­носительном богатстве и свободе степей.

В эти тяжелые времена Темучин обрел сердечного друга, мальчика по имени Ямухай. Десятилетние мальчики обме-

89

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

нивались подарками. Зимой, укутавшись от мороза в шкуры, они играли на льду Онона в кости, сделанные из бараньих бабок. И взрослые, и дети в Монголии по-прежнему играют в кости и каждую из шести сторон кости, по-своему бугорча­ тую, называют именами животных. По весне, когда сквозь снег пробилась свежая зелень, Ямухай сделал Темучину сви­ стящую стрелу в обмен на стрелу с острием из рога. (Свистя­щими стрелами пользуются при охоте на оленей — услышав свист, удивленные олени, прислушиваясь, поднимают голо­ ву и застывают неподвижно, отчего становятся идеальной целью.) Мальчики дважды поклялись друг другу, что будут как кровные братья - анда.

Обстановка в семье была непростая - одной-единствен- ной женщине приходилось растить четверых своих детей и двоих приемышей. Неудивительно, что два старших мальчи­ ка, Темучин и его сводный брат Бергтер, вступили в сопер­ ничество между собой. Однажды осенью, когда Темучину ис­ полнилось тринадцать лет, эта пара поссорилась из-за пой­манных Темучином жаворонка и пескаря. Когда Темучин пожаловался матери, та выговорила ему, как он может гово­ рить такие вещи, когда

У нас есть тени и никаких друзей.

У нас есть лошадиные хвосты и нет кнута.

Почему вы не можете ладить? Темучин набычился и, кипя от ярости, молча отошел от нее. Потом позвал с собой один­ надцатилетнего младшего брата Касара, и, взяв луки на изго­ товку, они подкрались к Бегтеру, который с холма следил за светло-гнедыми меринами, и хладнокровно убили его.

Другие, более поздние источники опускают этот глупый и трусливый поступок, по всей видимости из-за того, что это бросало тень на будущего императора. Почему же Чингис, или поэты-певцы, или редактор «Тайной истории» рассказы­ вали об этом? Возможно, потому, что на это можно посмот­ реть с двух точек зрения. Первая — это то, что даже ребенком будущий покоритель мира демонстрировал безжалостность,

без которой не завоевать и не удержать лидерство. Что еще более важно, это показывает, как многому предстояло нау­ читься упрямому мальчишке Темучину.

Во всей вселенной был только один человек, который мог учить его уму-разуму и указывать на ошибки. Когда Хулан об­ наружила преступление, она чуть не сошла с ума от горя. Ко времени написания «Тайной истории» ее слова беспощад­ного осуждения, с которыми она обратилась к сыну, были переложены на стихи. «Вы просто уничтожители!» — закри­ чала она, —

Словно дикая собака, Пожирающая собственный послед... Вы уничтожили собственную плоть!

Снова и снова прибегая к броским фразам, «Тайная исто­ рия» рассказывает, как она «приводила старые пословицы, ссылалась на слова стариков», а потом спрашивала, как мог­ ли они сделать такое во время, когда «у нас есть тени и ника­ ких друзей»? Позже, как говорили, Темучин никогда не терял уважения к матери, которая в таких суровых словах вклады­вала в него мысль о том, что необходимо блюсти баланс ме­ жду побуждением к мести и потребностью в совместных действиях и поддержанию верности. Этот урок он усвоил очень прочно. Темучин ни разу не высказал сожаления в убийстве Бегтера, но семья не распалась, и Касар через годы стал близким помощником своего старшего брата.

Никаких друзей, одни тени, а теперь еще больше врагов. Прошло не так много времени, возможно, это было в апреле следующего года, тайчиуты, родственники борджигинов, напали на стойбище Хулан. Почему это произошло, никто не знает. Может быть, дело было в ревности, которую испы­тывал их вождь, видевший в смышленом напористом Тему- чине будущего соперника. Если это так, то убийство Бегтера давало ему повод преследовать Темучина за преступление. Когда они пришли за ним, Темучин с двумя братьями бежал

90

91

ДЖОН МЭМ

ЧИНГИСХАН

по тающему снегу и спрятался в узком ущелье, где они оказа­ лись запертыми. «Пусть выйдет Темучин! - кричали напав­ шие. - Остальные нам не нужны!» Темучин бросился спа­ саться один и бежал через лес, где притаился, пока через де­ вять дней голод не заставил отдаться в руки тайчиутов. Его захватили как пленника.

Этот эпизод и последующие приключения во всех крас­ках рассказываются в «Тайной истории», отчасти, несо­ мненно, потому, что получается захватывающая интрига, и отчасти потому, что в них достоверно изображена степная жизнь и личность Чингиса. Он, должно быть, рассказывал о своих приключениях не один раз и поощрял пересказ, так как таким образом подтверждались его растущее могущест­ во, его зрелость и ниспосланная небом удачливость.

Неделю-другую Темучина, как заключенного, держал вождь тайчиутов Кирилтук, отличавшийся такой тучностью, что получил прозвище Жирняга. Он предпочитал ездить не на коне, а в тележке. По приказу Жирняги Кирилтука Тему­ чина перевозили из стойбища в стойбище. Его не связывали, а надели колодку, тяжелый деревянный брус с отверстием для головы и рук. Колодку, передвижной позорный столб, до самого последнего времени надевали на преступников по всей Монголии и Китаю. К колодке была приделана цепь, за которую водили заключенного, потом опутывали ею.

Положение его было хуже не придумаешь, но на помощь пришли его характер и удачный случай. Однажды ночью Те­ мучина поместили вместе с человеком по имени Шоркан-шира, членом одного из подчиненных тайчиутам племен, который не горел желанием хранить верность своему жир­ ному господину. Он позволил двум своим сыновьям рассла­бить колодку, чтобы Темучину было удобнее спать. Так пус­ тило корни крошечное древо дружбы, которая могла вырас­ ти и развиться, если и когда этому придет время.

На следующую ночь наступило полнолуние — День крас­ ного круга, как зовут его монголы. Тайчиуты собрались на праздник. Представьте себе широкую долину Онона. Там и

сям зеленеют сотни одиноких деревьев с нависающими над ним утесами, на лугах пасутся лошади и бараны, группами разбросаны юрты, из отверстий в крышах которых вьется дымок, у каждой юрты привязаны кони, люди приехали сюда с окружных стоянок, царит всеобщее веселье.

В этот день среди оживленных толп Темучин в колодке и на цепи, за которую его водит необычайно гордый от полу­ ченного поручения «тщедушный юнец», то и дело выпиваю­ щий подносимый гостями арак.

К вечеру, когда летний закат предвещает наступление темноты, празднующие, большинство из которых едва дер­ жится на ногах, разбредаются по своим юртам. Темучин пользуется удачным моментом. Он вырывает цепь из рук своего сторожа, замахнувшись колодкой, бьет его по голове и устремляется к лесу. За спиной он слышит вопли: «У меня сбежал заложник! Держите его!» - и понимает, что за ним начнется погоня. Времени на раздумье нет, особенно если учесть, что это полнолуние. Но вот река Онон. До нее рукой подать, он устремляется к берегу, находит заводь. Бухается в воду и ложится на дно, только голова, поддерживаемая дере­ вянной колодкой, торчит над студеной водой.

Преследователи ринулись к лесу, все, кроме одного, кото­ рый направился в сторону своего стойбища, вниз по реке. Это Шоркан-шира. Только притворившийся, будто ищет беглеца. Он замечает Темучина. Пораженный, он восклица­ ет: «Вот это да! Недаром говорят, у тебя огонь в глазах и све­ тится лицо! Понятно, почему они завидуют! Лежи здесь и ни гугу! А я никому не скажу».

Потом он увидел вдалеке толпу преследователей и пошел им навстречу. Узнав, что они хотят продолжить поиск, Шор­ кан-шира задержал их, убедив еще раз пошарить по лесу, чтобы каждый убедился, что хорошо посмотрел. Они повер­нули обратно, и Шоркан-шира прошептал Темучину, что те, кто его захватил, точат на него зубы, так что лучше залечь и ни звука. Снова появляются преследователи, и снова Шор­ кан-шира заговаривает с ними, высмеивает их и заставляет

92

93

ДЖОИ МЭН

ЧИНГИСХАН

снова пуститься по старым следам прежде, чем отложить ро- зыск до утра. В лесу и на близлежащем пастбище звуки пого­ ни затихают, и Шоркан-шира говорит Темучину, чтобы тот подождал, пока на берегу никого не останется, а потом от­ правлялся к своей матери — «если тебя кто-нибудь заметит, не говори, что видел меня».

Темучин, однако, думал по-другому. Он в жутком состоя­ нии. Руки зажаты тяжелой колодкой, она до крови натерла шею и запястья. Он не сможет сесть на лошадь, даже если бы нашел ее. Брести пешком означало быть скоро узнанным. Он в набухшей шерстяной одежде и весь трясется в ледяной воде. Ночной воздух грозит заморозить. Бежать в таком ви­ де — это все равно что умереть от стужи или, в лучшем слу­ чае, снова попасть в руки тайчиутов. Он бредет следом за Шоркан-шира вниз по течению. Высматривая юрту, где про­вел предыдущую ночь, и время от времени замирает, прислу­ шиваясь, не услышит ли шлепанье, которое раздается, когда женщины взбивают в кожаных ведрах кобылье молоко, что­ бы за ночь оно перебродило в арак.

Он слышит эти звуки, видит юрту и входит в нее. При виде дрожащего промокшего беглеца у Шоркана-шира душа ухо­ дит в пятки, когда он только подумал, что будет с ним, если к нему придут преследователи. Он хочет, чтобы Темучин не­ медленно уходил, чем бы это ему ни грозило. Однако его се­ мья — жена, двое сыновей, дочь — сочувствуют ему, как и до этого. Они развязывают колодку, бросают ее в костер, потом высушивают одежду Темучина, дают ему поесть и попить и прячут в телеге с шерстью. Он засыпает.

Следующий день выдается жарким. Тайчиуты продолжи­ли свою охоту за беглецом, и с леса переключились на юрты. Наконец они приходят к Шоркан-шира, заглядывают по­ всюду, ищут под постелями, хотят посмотреть, что в телеге под грудой шерсти. Они почти уже схватили Темучина за ступню — деталь, наверняка придуманная каким-нибудь по­ этом, чтобы добавить повествованию напряжения, - когда Шоркан-шира не мог больше сдерживаться.

- Да разве при такой жаре кто-нибудь может там остаться в живых? — выпалил он.

Подумав, что это и в самом деле глупо, искавшие Темучи­ на тайчиуты поворачиваются и уходят.

Шоркан-шира вздыхает с облегчением. «Я чуть было не лопнул от страха», — говорит он и просит Тимучина ухо­дить. Наверное, за этим последовало обсуждение, как это сделать и как сделать это лучше всего. В конце концов Шор­ кан-шира убеждает Темучина, что теперь у того прекрасный шанс унести ноги, снабжает его едой и водой, дает лошадь. Но седла, лука или трута для разжигания костра не дает. У Те­ мучина не должно иметься ничего такого, что могло бы на­ вести на Шоркан-ширу подозрение, соблазнить парня на разжигание костра или позволить ему ввязаться в драку. Те­ мучин тронулся вверх по течению, осторожно выбирая до­ рогу между спящими тайчиутами, и едет по известной ему дороге к дому его матери на верхнем Ононе, где и присоеди­ няется к своей семье.

Несмотря на то что в других источниках приводятся раз­ ные другие подробности, «Тайная история» кажется ближе всех к истине, так как рисует испытания, которые формиро­ вали личность Темучина и реакцию на них Темучина. Он знает, что такое быть бедным и изгоем. Он знает, насколько важна семья. Он видит, когда нужно действовать, и действует быстро и решительно, но у него не нервы, а веревки, и он умеет сдерживать эмоции. Самое же главное, он способен увидеть потенциального союзника и знает, как находить верных людей. (Темучин запомнит спасшую его доброту сы­ новей Шоркан-шира и сделает одного из них своим воена­ чальником.) Когда он вернулся к материнскому очагу, в нем, наверно, еще кипело желание отомстить, но он подавил в се­ бе этот импульс во имя того, чтобы вернуть все, что при­ шлось утратить. Месть была бы сладкой, но только при усло­ вии, что при этом дала бы главное — безопасность.

Для того чтобы добиться этого, мало храбрости, мало во­ инского искусства. Нужно овладеть искусством социального

94

95

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

и политического руководства, которое отличает подлинно­ го вождя, нужно то, что обозначается одним словом: хариз­ ма. К пятнадцати годам он был на пути к ней.

«Тайная история» приводит еще один эпический эпизод. Проходит год. У семьи теперь есть стада и девять лошадей — достаточно для обеспечения ее всем необходимым, но не­ достаточно, чтобы она считалась богатой. Однажды, когда оставшийся в живых сводный брат Бельгуте отправился охо­титься на сурков, взяв из табуна лучшую лошадь, гнедую ко­ былу, воры украли остальные восемь. Темучин с другими братьями мог только в бессильной ярости наблюдать за уго­ ном. К вечеру, когда вернулся Бельгуте, мальчики заспорили, кому из них отправляться в погоню. Темучин, старший из них, настоял, что это сделает он, и умчался на оставшейся единственной лошади, два дня преследуя воров по следам на траве. На третье утро он выехал к юрте, около которой под присмотром подростка, «сильного и красивого юноши» по имени Борчу, пасся большой табун лошадей. Да, он видел Те- мучиновых светло-гнедых меринов, их прогнали мимо сего­дня рано утром. Он уговорил Темучина оставить у него уста­ лую кобылу и взять новую, серую с черной спиной, а потом показал след. Он видел, как валится с ног Темучин после двухдневной погони. Кроме того, конокрадство преступле­ ние и заслуживает наказания. Борчу принимает мгновенное решение. «У всех людей страдания одни и те же, — говорит он. — Я поеду с тобой». Он даже не подумал вернуться в юрту и предупредить отца о том, что происходит. Они тут же уска­ кали вместе.

Прошло еще три дня, мальчики догнали похитителей с их стадами, украденные кони были при них. Мальчики действо­ вали стремительно, они ворвались в центр стада, отделили своих лошадей и поскакали с ними прочь. За ними увязался один всадник, но и он отстал, как только Темучин пустил в него стрелу.

На подъезде к стойбищу отца Борчу Темучин делает ши­рокий жест: «Мой друг, без тебя разве смог бы я вернуть ло-

шадей? Давай поделим их. Ты должен сказать, сколько лоша­ дей ты хочешь взять».

Нет-нет, отвечает Борчу. Он и не подумает. Отец у него бо­ гат, а Борчу единственный сын. У него есть все, что нужно. Кроме того, он все делал из чувства дружбы. Он просто не может взять вознаграждение, будто лошади обыкновенная добыча.

Когда они приезжают назад к юрте Борчу, отец с бурной радостью встречает сына, он так беспокоился о его исчезно­ вении и боялся, что потерял сына. Борчу, обычный подрос­ ток, и не думает каяться. Он вернулся, так в чем проблема? Побранив сына и поплакав от облегчения, отец, его звали Наку, велел Борчу снабдить Темучина провизией, а потом скрепил дружеские узы между юношами: «Вы оба молодые люди. Заботьтесь друг о друге. С этого момента не оставляй­ те друг друга». Темучин запомнит, каким благородным бес­ сребреником был Борчу, и Борчу потом станет одним из са­ мых великих монгольских полководцев.

Оставалось выполнить еще одно обещание и восстано­ вить утраченную связь с уже готовым союзником. Темучин, которому теперь исполнилось шестнадцать лет, возвраща­ ется в юрту Дей-Цецена, чтобы жениться на помолвленной с ним Буртэ, как и договаривался семь лет назад его отец. Бур- тэ семнадцать лет, она вполне созрела для замужества, и ее родители счастливы. До Дея дошли слухи о том, что случи­ лось с Темучином, и боялся худшего. Теперь же имелся повод устроить праздник.

В «Тайной истории» ничего не говорится о том, как про­ шла свадьба, возможно, потому, что ее ритуал был хорошо знаком слушателям и читателям. Можно предположить, что свадьбу сыграли на широкую ногу - Дей был богатым чело­ веком. Наверное, шаман объявил благоприятный день, когда молодые «поклонятся Небу». Свадебные церемонии в Мон­ голии изменились после того, как в XVI веке буддизм стал господствующей религией в стране, но достаточно древних ритуалов сохранилось до самого недавнего прошлого, и по-

96

97

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

этому нетрудно представить себе эту сцену. Жених в ярком дээле с луком и стрелами в руках, официальная встреча се­ мейных групп, поэтическая декламация генеалогии для под­ тверждения статуса молодых и подтверждения того, что же­ них и невеста принадлежат к разным кланам, торжествен­ ный вход в юрту Дея, поднесение Темучину новой одежды и нового лука со стрелами, обмен добрыми пожеланиями, пиршество с поеданием куска особо твердой баранины, символизирующего прочность брачных уз, и прощание, ко­ торому предшествует ритуальное представление — жених хочет остаться с новой женой в ее семейной юрте, семья не­ весты гонит их с шутливыми насмешками и кидает в них су­ хой навоз (принятый у кочевников эквивалент конфетти), наконец отъезд молодой четы, при котором невеста несет свои наряды. В данном случае она сама несет свое приданое, шубу из черного соболя. Вероятно, это была необыкновенно красивая шуба: иссиня-черная, лоснящаяся, как масло, с ру­ кавами, в которых можно было прятать замерзшие пальцы, и с подолом, достающим до середины икр.

Мы, наверное, не ошибемся, если скажем, что теперь ам­ биции Темучина были под стать его аристократическим предкам. Не теряя времени, он принялся использовать свой новый статус женатого человека и главы семьи. Он посылает Бельгутея, покорного ему сводного брата, разыскать Борчу, чтобы тот стал его правой рукой. Он уже мог рассчитывать на свою семью, двух названых братьев и еще один монголь­ ский клан, родственников Буртэ и Хулан, онгирадов. Ему по­ надобится еще помощь, он это понимал и знал, к кому обра­ титься. До рождения Темучина его отец стал названым бра­ том Тогрула, вождя кераитов, который в этот момент был настолько силен, что мог собрать два раза по десять тысяч воинов, т. е. две современные дивизии. Его влияние распро­ странялось на области, начиная с Центральной Монголии - его улус находился на реке Тула, где сейчас находятся приго­ роды Улан-Батора, - и продолжалось до границы с Китаем к

югу от Гоби. Это был человек с реальной политической и во­ енной властью.

Говоря себе, будто названый брат отца был «ему почти как отец», Темучин, захватив с собой своего брата Касара и свод­ ного брата Бельгутея, отправился уговаривать Тогрула стать его союзником. Но что, если Тогрул не согласится? У Тему­ чина было кое-что такое, что могло оказаться весьма убеди­ тельным аргументом: приданое Буртэ, черная соболья шуба.

Расчет Темучина оказался верным. Тогрул и виду не пока­ зал, что у него были какие-то связи с отцом Темучина, но по­ дарок свое дело сделал. «В обмен на соболью шубу, - сказал Тогрул, - я соберу твой разбредшийся народ».

Вскоре после этого разговора, вероятно в 1184 году, когда Темучину было около двадцати лет, приключилась еще одна беда, а за ней пришла удача. Слух, что Темучин входит в силу, дошел до живших в лесах меркитов. Хулан, мать Темучина, была отнята у Чиледу, брата их вождя, умершего вскоре по­ сле этого события. Теперь, пока Темучин еще не вошел в си­ лу, наступил подходящий момент для мести. Осуществление этого плана требовало организации целого рейда, для чего нужно было недели на две-три оторвать многих скотоводов от их отар и табунов, поскольку улус меркитов находился ки­ лометрах в трехстах к северу от улуса Темучина, на берегу Селенги, по ту сторону границы, которая нынче разделяет Россию и Монголию.

Налет состоялся на рассвете - клан Темучина разбил ла­ герь в широкой долине неподалекуот верховьев Керулена, единственной, выходящей на Бурхан Халдун, она спускается с покрытых лесами склонов, и пастбища постепенно пере­ходят в густой ивняк на берегах реки; в этой долине лежит дорога, которой сегодня не миновать любому, желающему добраться до горы. Первой услышала топот копыт старуха- служанка и подняла тревогу. Хулан схватила пятилетнюю Те- мулун и вместе с остальными бежит вверх по реке, перебира-

98

99

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

ется через хребет, соединявший две невысокие горы, и даль­ ше по окраине подстилающего Халдун леса. Хребет, кото­ рый называют Порогом, не сочли достойным упоминания в «Тайной истории», так как его без особого труда можно пре­ одолеть на лошадях, хотя на телеге (или на машине, как мы увидим ниже) этого сделать не выйдет. Лошадей не хватило Буртэ и Когчин, старой служанке. Когчин сажает Буртэ в крытый фургон, запряженный волами, и трогается, очевид­ но, в сторону Порога. К ней подлетают меркиты и требуют Темучина. Вон его юрта, говорит она, а где Темучин, она не знает. Она здесь только помогает стричь овец и едет домой. Очень может быть, что ей удалось бы провести меркитов, ес­ ли бы на неровной дороге не лопнула деревянная ось телеги. Тут же к телеге направляются меркиты посмотреть, что в ней. Овечья шерсть? Вряд ли. Давайте, парни, посмотрим. Они слезают с лошадей, поднимают полог и видят трофей - «кто-то сидит там, вроде бы женщина». Двое мужчин велят ей выходить, потом перекидывают ее на круп одной из лоша­ дей и догоняют остальных, разыскивающих Темучина в ок­ рестностях стойбища, на неприветливых склонах Бурхан Халдуна, болотистых берегах реки и в густом лесу. Наконец им надоедает непролазная грязь и непроходимая чаща, и они, прихватив пленников, решают прекратить погоню. «Все, мы отомстили», — говорят они друг другу и пускают­ся в недельный переход к дому. Вернувшись на свое стойби­ ще, они отдают Буртэ младшему брату Чиледу по имени Чил- гер.

Тем временем Темучин прячется в лесу, уходит по знако­мым с детства оленьим тропам, спит в шалаше из ивовых ве­ ток, что нарезал у реки. На четвертое утро, когда опасность миновала, Темучин перестает прятаться и чувствует прилив благодарности за спасение. По крайней мере, вот как он поз- же рассказывает о пережитом. Он мог рассказывать то, что хотел. Никого другого, кто мог бы передать события тех дней по-другому, рядом с ним в то приключение не было.

На святом Халдуне

Я был, как вошь,

Но спасся

И сохранил жизнь.

У меня была единственная лошадь,

И по лосиным следам,

Делая шалаши из бересты,

Я забирался на Халдун.

На святом Халдуне

Я был ласточкой,

Но защищен ¹ .

Хотя священными считаются все горы, эта гора, конечно же, из всех гор заслуживает особого внимания. Он дает обет все­ гда почитать ее как место своего спасения, упоминая каждый день в своих молитвах: «Семя моего семени будет это блю­ сти». Обратившись лицом к восходящему солнцу, он обвер­ тывает шею своим поясом, почтительно снимает шапку, бьет себя в грудь, совершает ритуальный девятикратный поклон в сторону солнца и, встав на колени, умащивает землю жи­ вотным жиром и араком.

Возможно, что ничего подобного не имело места. Воз­можно, после того, как он создал империю, Чингис решил создать вокруг своего спасения особую атмосферу и тем са­мым подчеркнуть богоданность своего права на правление, точно так же, как китайские императоры притязали на бо­жественное происхождение своего права на трон. Только китайский император предъявлял «мандат Неба» после того, как его династия пришла к власти. Чингис же перещеголял

Моя версия относительно предпоследней строки, поскольку она до-пускает разные толкования. Онон и Дамдинсурен переводят как «ласточ­ ка», кливс — «кузнечик». По-монгольски они звучат похоже («харацаа» и «царцаа»). «Кузнечик», образ насекомого, как в начале «вошь», кажется пра­ вильным переводом, но разве ласточка не свободный дух, но плохая мета­ фора? Нет, для монголов (указала Гойо) ласточка - это добыча ястребов, т. е. жертва. Мне помогли свериться с оригиналом. Первый знак по-китай­ ски не «ц», а «х» и рифмуется с Халдун, с которого начинается предыдущая строка. Это «ласточка». (Прим. авт.)

100

101

ДЖОН МЭИ

Ч И И Г И С X А Н

их, претендуя на то, что такой мандат был у него всегда, еще до того как он добился успеха, тогда, когда он был еще вошь на склоне горы. Для своих притязаний он не мог выбрать лучшего антуража. Гора от века была своеобразным кафед­ ральным собором монголов. Совершенно естественно, что Чингис как правитель должен был желать, чтобы в нем виде­ ли еще и высшее духовное лицо, и представить себя в моло­ дости в этой роли.

Это была далеко не только политическая тактика. Думаю, он был уверен в этом до глубины души. Как и почему это должно быть так, он не мог охватить, неразгаданная загадка стала частью его личности, и это очень своеобразно сказы­валось на его отношении к религиям, с которыми ему при­ ходилось сталкиваться, и на тех, кто до сих пор его почитает. Это создало в нем странную двойственность. С одной сторо­ ны, надменность и заносчивость человека, на ком лежит предначертание объединять, вести и побеждать и кто имеет безоговорочное оправдание для применения любых средств ради достижения божественной цели. С другой - смирение простого человека, благоговеющего перед необъяснимой природой предначертания. Вот что лежало в основе того па­ радоксального сочетания разрушительного и созидатель­ного начал, свирепости и тороватости, которые составляли характер Чингиса.

Судя по простому и незамысловатому повествованию «Тайной истории», его народ безоговорочно воспринимал историю о его спасении на Бурхан Халдуне за чистую мо­ нету. Первое же предложение, открывающее «Тайную ис­ торию», провозглашает, что он был «рожден с предначер­танной свыше судьбой». Вот та вера, которая создавала его харизму и вдохновляла его соратников, семью, его воена­чальников и подданных.

Следующей задачей Темучина было вызволить Буртэ. Он обратился к человеку, которого называл «отцом», Тогрулу, и не был разочарован. Разве Тогрул не обещал помочь Чинги- су объединить монголов? Теперь

За шубу из черного соболя

Я раздавлю все племя меркитов

И верну тебе госпожу Буртэ.

Тогрул пошлет две хазары своих конников, у Темучина есть свое небольшое войско, еще он попросит людей у друга дет­ ства и названого брата Ямухая. Ему также пришлось пере­ жить превратности судьбы. И он побывал в плену у меркитов, был у них рабом, пока не нашел способа вернуть свободу, а потом окружить себя верными людьми. Теперь он глава соб­ ственного клана, человек такого калибра, с которым, как и с Темучином, нельзя не считаться. Горя желанием поквитать­ ся с меркитами и преисполненный желания помочь назва­ ному брату, он взялся собрать еще две хазары и послал гон­ цов с подробными инструкциями о том, где и когда должны собраться войска.

Автор «Тайной истории» тщательно описывает после­ дующие события, так как они преподносят еще один бесцен­ный урок основ военного дела. Все три войска должны были встретиться в Хентее, сплетении хребтов и долин, образую­щих коренные монгольские земли. Тогрул, чьи силы сосре­ доточивались в долине текущей на запад Туле, неподалеку от места, где сегодня стоит Улан-Батор, прошел со своими дву­ мя хазарами 160 километров на северо-восток вверх по до­ лине реки, перевалив 2500-метровый хребет Малого Хентея. Темучин же со своей хазарой поднялся по Керулену и дошел до тех же мест, где сходится узел горных кряжей и ущелий. Оба войска соединились и вместе спустились в широкую до­ лину, образованную истоками Минджа, одной из рек, кото­ рые текут на север и впадают в Селенгу. Здесь была назначе­ на встреча с Ямухаем. Ко времени, когда они туда подтяну­ лись, Ямухай стоял там уже четвертый день и кипел от негодования — и по очень веской причине. Тамошние мес­ та — это не степь, здесь, в сердце Хентея, пастбища тесни­ лись горами. По самым грубым подсчетам, для того чтобы прокормить коня в течение месяца, требуется 10 акров паст-

102

103

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

бища, у Ямухая было две хазары. Хотя хазара значила «десять тысяч», на деле в ней могло числиться до 3000 всадников. Значит, по самым скромным подсчетам, учитывая, что у каж­ дого должно было быть две-три лошади на подмену, это со­ ставляло 15 000 лошадей. Каждый день, в среднем, кони съе­ дали до 5000 акров травы - и это не считая лошадей, принад­ лежавших семьям, кочевавшим в долине. Теперь представьте себе усиливающееся раздражение, которое испытывал Яму- хай, — тысячи людей настроились на сражение, спят кое-как, питаются тем, что взяли с собой, им не терпится вер­ нуться домой к своим стадам и табунам, пастбища сокраща­ ются, местному населению грозит катастрофа. Не говоря уже о том, что такое войско не спрячешь, и любой, оказав­ шийся поблизости меркит, мог без труда приметить, что тут затевается, и кинуться предупредить своих. Даже один день промедления будет чреват серьезной угрозой для всей опе­ рации как со стратегической точки зрения, так и по эконо­ мическим соображениям. Таким способом победы не обес­ печишь и не вернешь Буртэ Темучину. Вот те уроки, которые поведала «Тайная история» — и мы можем заключить, что сам Чингис, — старается всеми силами подчеркнуть, вклады­ вая гневные рассуждения о них в уста Ямухая.

«Когда монголы говорят «да», - набрасывается он на со­юзников, когда они наконец подходят, — разве мы не даем клятву?» И не может быть никаких оправданий! Если монго­ лы договариваются встретиться, их не должны задержать ни метель, ни гроза! «Тайная история» специально акцентиру­ ет эту мысль двустишием:

Изгоним из наших рядов ■ Любого, нарушившего свое слово!

Темучин и Тогрул с опущенной головой принимают взбучку. Им нечего сказать. Они виноваты. Бранить их по­ следними словами дело Ямухая — дело будущего вождя на-

104

ции, а самой нации, слушающей повествование, - брать его слова на заметку.

Через неделю или чуть больше объединенные войска, ты­ сяч двенадцать воинов, пробираясь через путаницу гор в сторону озера Байкал, подошли к притоку Селенги, реке Хи- лок, на другом берегу которой находились стойбища мерки-тов. Реку переходили вплавь, каждый воин сплел себе камы­ шовый плотик и добирался до противоположного берега, держась за лошадь. Операция была слишком масштабной, чтобы надеяться на эффект неожиданности. Охотники, рыс­ кавшие по берегам Хилока, видели, что происходит, и тут же со всех ног бросились предупреждать меркитов. Те в беспо­ рядочной панике бросились спасаться в сторону Селенги и далее вдоль ее берегов.

В первых рядах нападающих скачет Темучин, громко вы­ крикивая имя Буртэ. Ценная заложница, Буртэ посажена в одну из мчащихся прочь телег. Она слышит голос мужа, вы­ бирается из телеги, бежит к нему, хватается за уздечку, Тему- чин спрыгивает с коня, и она бросается в его объятия. Полу­ чается романтическая картина: двое молодых влюбленных сжимают друг друга в объятиях, светит луна, а вокруг застыв­ шей в любовном экстазе пары во всех направлениях мечутся люди, кони, повозки.

С Темучина этого довольно. «Я нашел, что искал», - гово­ рит он и дает сигнал прекратить погоню.

Эта победа вошла в историю. Меркиты были рассеяны, многих женщин взяли в наложницы или служанки, Буртэ ос­ вобождена, а Темучин утвердился в качестве монгольского вождя, почти равного Ямухаю. Единственное, что омрачало успех, - это то, что Буртэ вернулась беременной. Хотя от­цовство уточнить так и не удалось, первый ребенок Буртэ, Джочи, всю жизнь не мог избавиться от клейма незаконно­рожденного и не воспринимался как один из истинных на­ следников Темучина.

105

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

После завершения победоносного похода против мерки- тов семья Темучина восемнадцать месяцев жила с Ямухаем. Друзья были неразлучны, как когда-то в далеком детстве. Они обменивались шарфами, дарили друг другу лошадей, вместе пировали, вместе спали (это не говорит о гомосексу­ альных отношениях; по закону, установленному после того, как Темучин стал ханом, педерастия каралась смертью).

Но в один апрельский день эта неразлейвода дружба не­ ожиданно дала трещину. Семейные группы перебирались на весенние пастбища и ехали по берегу Онона. Двое друзей едут рядом впереди телег, когда Ямухай предлагает разбить два отдельных лагеря. Темучин озадачен и думает, не предла­ гает ли Ямухай разойтись. Он обращается за советом к Ху- лан, но ее перебивает Буртэ: кто не знает, что Ямухай любит все делать быстро, а потом так же быстро остывает, навер­ ное, мы все ему надоели.

Догадка порождает подозрение, а подозрение перераста­ ет в ужасную мысль. Если двое не заодно, что тогда? Если они разойдутся, они не могут быть соратниками, если они не со­ ратники, тогда они соперники, если соперники, тогда один или другой должен доминировать, а Темучин не из тех, кто может удовлетвориться второстепенной ролью. Темучин принимает решение и ведет свою группу вперед, и они дви­ гаются всю ночь без остановки.

Он мог бы просто уйти в тень и остаться малоприметной строчкой в истории. Но к тому времени, когда все рассказы были продиктованы и легли на бумагу, накопилось немало такого, что нуждалось в объяснении, и «Тайная история» сделала это, облачив долгий процесс мелких завоеваний и отступлений в форму сжатой драмы и добавив несколько броских обоснований вслед событиям прошлого.

На рассвете произошли странные события. К Темучину присоединились трое братьев со своими семьями, автори­ тетные члены небольшого клана. Потом из темноты вышли пятеро, за ними еще и еще семьи из большего числа кла­ нов - таркуты, байуты, барулы, мангуты, арулаты, урянгайи,

бесуды, сулусы, джалаиры — и все они за Темучина, а не за Ямухая. Все они члены не самых крупных кланов, потому что за Ямухаем стоят признанные вожди. Но Темучин предлага­ ет нечто такое, чего не может предложить Ямухай: безмер­ ную верность всем, кто предан ему, надежду всякому, кто дав­ но потерял надежду в жизни.

Среди монгольских кланов поползли слухи, что молодой Темучин - избранник Небес, слух становится надеждой, на­дежда — пророчеством. Прибывающие следом за первыми сообщают новые знаки и предзнаменования. Один человек говорит, что слышал, как вол промычал: «Боги неба и земли все за то, чтобы Темучин был господином всей нации!» И они продолжают прибывать - гениги, сакайиты, джурки- ны, даже из собственного клана Ямухая, — и все ставят юрты неподалеку. Некоторые — родственники, вроде Кучара, двоюродного брата Темучина, его же троюродных братьев Алтана, сына легендарного Кутула, и Сача, правнука Кабу­ла — все они стоят выше Темучина в семейной иерархии, и все-таки их влечет сюда чувство, что вот он, наконец, чело­ век, который так нужен монголам, чтобы восстановить их утерянное единство.

Решение принимается тремя старшими родственниками, которым приходится выбирать между выгодами служить под началом сильного лидера и унизительным подчинени­ ем младшему по возрасту. Они выбирают служение и дают клятву бороться с врагами нового хана, доставлять ему са­ мых лучших женщин и лучших лошадей и охотиться для не­ го. Если во время войны они не подчинятся, «расчлени нас и брось наши подлые головы на землю!». Если они не подчи­ нятся в мирное время, «оставь нас в мертвой пустыне!».

Затянувшийся на десятилетие процесс ассимиляции раз­ных семей и кланов, подробности которой источники не за­фиксировали, завершился к 1200 году. Основная часть мон­ голов получила своего нового хана. Они снова нация и гото­ вы обрушиться на соседей.

106

Ч И Н Г И С X А Н

⁵

ВОСХОЖДЕНИЕ К ВЛАСТИ

МЕСТО РОЖДЕНИЯ ТЕМУЧИНА - ЛИШЬ ОДНО ИЗ ИСТОРИЧЕСКИХ

мест, ассоциирующихся с его возвышением. Существует множество других, их идентификация сделалась в Монго­ лии настоящей малой индустрией. В атласах, фотоальбомах и неисчислимом числе туристских брошюр и буклетов вы найдете точное указание, где именно была украдена Хулан, где Темучин убежал от тайчиутов, путь, по которому он про­ шел, пока не нашел своей семьи. По большей части эти указа­ ния плод воображения или домыслов, названия — вещь пе­ременчивая, легко забываются, потому что кланы находятся в движении, объединяются и распадаются. Реки и горы могут веками сохранять свои названия, а холмы, поля и леса не мо­ гут. Уж если вызывает сомнение название Бурхан Халдуна, можно ли утверждать, что, Голубое это или Черное, теперь то же, что было когда-то?

Но есть одно место, которое перебрасывает мостик меж­ду прошлым и настоящим. Это та местность — озеро, гора и

близлежащие пастбища, - где Темучин со своей семьей обосновался после своего великого спасения и где, по всей видимости, он трансформировался из племенного вождя в императора. Голубое озеро, как оно называлось тогда и про­ должает называться сегодня, — это самое сердце его корен­ного улуса. Оно расположено в таком удобном месте, какое только он мог себе представить, затаенное между холмами у подножия Бурхан Халдуна, в достаточном удалении (шесть­ десят километров) от открытой степи, которая простирает­ ся на юг до Авраги. Именно отсюда мы и направлялись ту­ да — вверх по долине реки Хорх, мимо поросших лесами холмов, по-над истоками реки, через редкие еловые леса, где похожие на нарциссы цветы украшали тень желтыми пят­нышками, и выехали на озеро, ставшее ареной событий, в результате которых Темучин стал Чингисом.

Мы расстались с Темучином, когда ему тридцать лет и он глава половины монгольских кланов. Для того чтобы изу­ чить его путь к власти сначала над всем своим племенем, а за­ тем и над соседними племенами, нужно вникнуть в сложней­ шую, разыгрывающуюся на шаткой почве игру. В Европе князьям, претендующим на власть, приходилось огляды­ ваться на города, семьи, законы о преемственности. В степях все переменчиво, как текущая вода. Традиция требовала, чтобы вожди почитали священным свой долг перед семья­ ми, кланами и назваными братьями, но традиционные нор­мы развеивались как дым, если только возникали серьезные побуждения преступить их (и справиться с переживаниями, которые при этом неизбежны). Другие, менее значитель­ ные предписания касались пиршеств, женитьбы, союзов, по­ ходов и раздела военной добычи. Но ничто не оговаривало пределы применения такого права, ими становились власть и стремление выжить. Сам мир менялся, стоило хорошему году смениться плохим, вместе с ним менялся социальный механизм. Средневековая история степи - это камера Виль-

108

109

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

сона, в которой племенные частицы совершенно беспоря­дочно сталкиваются, раскалываются, отскакивают друг от друга, разрушаются, трансформируются и уничтожают друг друга. Враги оказывались в семейных отношениях, люди могли скакать по 150 километров в день, чтобы шпионить, оказывать помощь или предавать, и никто не мог заранее сказать, что это будет. Темучину понадобилось пятнадцать лет, чтобы из вождя своего клана вырасти в Чингиса, основа­ теля нации, лидера, обладающего безошибочным инстинк­ том, безграничным честолюбием и несгибаемым характе­ром. Уроки прошлого и источники (которые, в свою оче­ редь, опираются на собственные уроки прошлого) дают нам основания предположить, какие события и черты характера объясняют возвышение Темучина. Одна черта вырисовыва­ется определенно: его вера в божественное предначертание.

В начале 1190-х годов он, в лучшем случае, второй по силе племенной вождь. Предвидя столкновение с Темучином и зная собственную силу, Ямухай действует опережающе. Это не было каким-то спонтанным решением; на то, чтобы при­ вести в порядок стада, обеспечить себе верных союзников, набрать войско, требуется не меньше года. Затем, воспользо­ вавшись в качестве предлога убийством родственника в ссо­ ре из-за лошадей, Ямухай посылает на Темучина войско из 20 000-25 000 воинов. Предупрежденный об их подходе двумя членами одного из дружественных кланов, Темучин вряд ли имел время собрать силы, и результаты были самыми катастрофическими, пришлось спешно скрываться в пута­ нице ущелий, окружающих верховья Онона, в который раз искать спасения под защитой предгорных холмов Бурхан Халдуна.

«Тайная история» не содержит последовательного изло­ жения событий той поры, тем не менее из хаоса фактов и рассуждений можно извлечь представление о ряде самых су­ щественных событий. Покровитель Темучина Тогрул - вождь кераитов — переживает тяжелые времена. Младший

брат Тогрула при поддержке найманов низлагает его и от­ правляет в изгнание. Теперь кераитами правят найманы. Тогрул обращается за помощью к своему союзнику Темучи­ ну. Они объединяют свои силы. Обеспокоенные усилением Темучина, близкие к Ямухаю племена образуют союз и вы­ бирают его главой, дав ему титул Гур-хан («вселенский вождь»). Среди этих племен тайчиуты, от которых в свое время таким чудом унес ноги Темучин...

В то время, очевидно в 1202 году, наступил еще один пере­ ломный момент в истории - на равнинах Восточной Мон­ голии готовилась огромная битва. «Тайная история» остав­ ляет в стороне политические, стратегические и военные подробности, автора занимало только одно: ему нужно было привести побольше примеров, которые бы подчеркивали особенную черту Темучина - верность, самую главную доб­ родетель в жизни степняков. Ни на минуту не упуская из виду вероятность того, что эти истории были одобрены самим Чингисом и потом еще раз обработаны редактором «Тайной истории», желавшим усилить эффект, мы можем констати­ ровать, что, вероятно, во время боя с ямухаевской коалицией Темучин дважды был близок к гибели, и оба случая давали повод продемонстрировать узы верности, которые связыва­ ли участников. Это было чем-то вроде священной клятвы.

Во время боя стрела едва не попала в Темучина, но прон­ зила шею его коня, и тот был убит. Он сменил лошадь, и тут другая, отравленная стрела все-таки поразила его в шею. Тем вечером на биваке, без еды и питья, которые могли бы под­ держать его силы, он теряет сознание. Его соратник Джелме высасывает яд из раны, потом прокрадывается в лагерь Яму- хая и крадет творог. Когда Темучин приходит в себя, Джелме дает ему творогу и воды. На рассвете к Темучину возвраща­ ются силы, и он видит, что обязан Джелме жизнью.

Позже, когда бой уже выигран и Ямухай бежал, а Темучин добивает в его лагере последних вражеских воинов, его на­ ходит Шоркан-шира, человек, спрятавший Темучина у себя,

по

in

ДЖОН МЭН

когда тот пытался бежать от тайчиутов с колодкой на шее. Теперь он может в открытую присоединиться к Темучину, а с ним и его товарищ. Темучин спрашивает: известно ли ему, кто пустил стрелу, убившую его лошадь? Шоркан знает, что это сделал его товарищ — Джирко. И он может признаться, что сделал это. Надо как можно быстрее принять решение. Как вражеский воин, едва не убивший Темучина, он может ожидать, что казнь последует незамедлительно. Он с Шорка- ном в свое время помог спастись молодому хану. И оба зна­ ют правду. Если Джирко смолчит, правда все равно выплывет наружу, и его сочтут трусом и лжецом. Лучше во всем при­знаться, даже рискуя жизнью, и отдаться на волю Темучину, обещая выполнять любой, самый трудный приказ. Если ты убьешь меня, я только превращусь в горстку земли, величи­ ной с твою руку, но если ты смилостивишься надо мной, я покорю для тебя все океаны и горы. В подобных же случаях, позже в жизни, Темучина отступники больше не интересо­ вали. Но сейчас речи о предательстве не идет. Оба они были обращены в рабство врагами. На него подействовало при­ сутствие Шоркана, и Темучин хвалит честность и мужество Джирко. «Такого человека можно брать в товарищи, — гово­ рит он и, не сходя с места, в память о его мужестве нарекает его другим именем: - Отныне он Джебе («острие стрелы»), и он будет моей стрелой».

Джебе и Джелме станут двумя величайшими военачальни­ ками хана.

После того как утихла битва, вождь тайчиутов - Жирный Кирилтук, который мучил Темучина в плену, - сам стал пленником человека из подчиненного клана и двух его сы­новей. Они швырнули Кирилтука в телегу, отец уселся на брюхе Кирилтука, и они поехали сдаваться, везя с собой до­ рогой трофей. Пока они тряслись в телеге, им на память при­ шли рассказы о бескомпромиссном отношении Темучина к верности, их стала мучить мысль, правильно ли они посту­ пают. В конце концов, они ведь поклялись служить человеку,

112

ЧИНГИСХАН

ставшему их пленником. Они решают отказаться от преда­ тельства, отпускают Кирилтука и предстают перед Темучи- ном без него. Несмотря на то что Темучин подверг бы Ки­ рилтука жуткой смерти, для него верность вождю превыше всего, превыше жажды мести. «Вы не могли отречься от сво­ его законного хана. Ваше сердце подсказало вам правиль­ но», — говорит он этой троице и принимает на службу. (Ки­ рилтук так или иначе получил свое, несколько позже его убил один из сыновей Шоркан-шира.)

На пути Темучина к полной власти над регионом остава­ лись два главных препятствия. Первым был Ямухай, которо­ му удалось остаться на свободе, он все еще глава племенного союза. Вторым - его нетвердый старший союзник Тогрул.

Тогрул стареет и становится ненадежен. Во время сраже­ ния с найманами он ускакал с поля боя, когда он только раз­ горался, за ним устремились враги и захватили его жену и сына Нилка. Тем не менее у него хватило нахальства просить у Темучина помощи. Темучин, несмотря ни на что, снова по­сылает четверых лучших воинов вызволить семью Тогрула. Из благодарности Тогрул, естественно, в который раз кля­ нется, что Темучин ему как сын. «Когда мы идем на наших врагов, давай ехать бок о бок с единой целью; когда мы охо­ тимся на зверей, давай охотиться заодно».

Для закрепления союза Темучин предлагает женить сво­ его сына Джочи на дочери Тогрула, а свою дочь выдать за Нилка, сына Тогрула. Но Нилка, несмотря на то что обязан жизнью Темучину, завидует авторитету Темучина и не хочет отдавать свое первенство как вождя клана человеку, которо­го отец совсем недавно назвал «сыном». Предложение о же­ нитьбе он отвергает в весьма неуважительной форме. Тог­ рул мечется между двумя несовместимыми вещами — пре­ данностью сыну и наследнику Нилку и сыну названого брата, Темучину, своему спасителю. Разрываемый этой ди­ леммой, он предстает перед нами трагической фигурой.

Если Темучину, младшему вождю, будет отказано, то, судя по всему, Тогрул в глазах других вождей будет иметь больше

113

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

прав на командование всей степью. Союз преобразуется. Ямухай посылает Тогрулу предложение: Темучину доверять нельзя, выступай против него, а я присоединюсь к тебе. Тог- рул, повязанный узами кровного братства и знающий о вер­ ности Темучина, опешил и совершенно не способен разре­ шить конфликт. Нилка дважды посылает отцу депешу, умо­ ляя выступить против Темучина. Ну как старый хан не видит правды — ведь Темучин замыслил захватить власть над все­ ми ними? И все-таки Тогрул ничего не предпринимает, и «Тайная история» старается, как может, живописать его страдания, причиненные нерешительностью. «Как могу я оставить моего сына, — потерянно произносит он. — От нас все отвернутся! Как все вы можете говорить мне, что я дол­ жен оставить своего сына?»

Тогда Нилка прибегает к коварству, он посылает Темучи­ ну приглашение, предлагает ему руку своей сестры в надеж­ де схватить и убить его. Двое шпионов предупредили о ло­ вушке, и Темучин с небольшим эскортом уходит от погони по берегу реки Халх, а потом вдоль озера (а может быть, ре­ ки) Балджуна. Последовавшие события приобрели огром­ ное значение, потому что ознаменовали надир военных не­ удач Темучина и одновременно обозначили поворотный пункт в его искусстве лидерства. Как ни странно, никто не может найти какой-нибудь зацепки, чтобы определить, где находилась эта Балджуна. Учеными дискутируются несколь­ ко вариантов, причем предполагаемые места отстоят друг от друга на сотни километров. Возможно, это было озеро вбли­ зи нынешнего Балзина, сто пятьдесят километров по другую сторону сибирской границы, может быть, это было на даль­ нем востоке Монголии, около Халха, или на пятьсот кило­ метров к западу, на реке Балдж, неподалеку от местности, вы­ бранной в 1962 году в качестве места рождения Чингиса. Где бы это ни было, но будущий император еще раз оказался на грани гибели, о чем записано в ряде китайских источников, которые были вновь обретены и переведены в конце X I X ве­ ка. Если им верить, то Темучин с девятнадцатью спутниками

оказался в исключительно тяжелой ситуации, всем им при­ шлось пить мутную воду Балджуна. Вот как это звучит в од­ ном из двух, почти идентичных рассказов.

Когда они добрались до Балджуна, припасов не осталось. Случи­ лось так, что с севера примчалась дикая лошадь'. Касар убил ее. Из шкуры они сделали котелок, с помощью кремня разожгли костер, из реки набрали воды. Они сварили мясо лошади и съе­ ли его. Будущий Чигисхан воздел руки к небу и произнес клятву; «Я закончил «великое дело», теперь я буду делить с вами, люди, и радости и горечи, если я нарушу мое слово, пусть я стану подо­ бен вот этой воде». Среди военачальников и воинов не нашлось ни одного, у кого не сверкнули бы слезы на глазах.

Темучин повторил сцену, пережитую Генрихом V, когда готовность вождя разделить со своими соратниками страда­ ния, поражение и смерть выковывает ни с чем не сравнимые узы:

Тот, кто проливает кровь со мной,

Да будет брат мне.

Будущий Чингисхан согласился бы со словами короля. Ис­ пытание «питием мутной воды» сплотило собравшихся вме­ сте братьев, которые будут потом несказанно гордиться пе­режитыми трудностями и верностью, которая накрепко по­ вязала господина с его воинами. Потом, на протяжении их жизни, те, кто был участником Балджунского договора, на­званного так учеными, при упоминании его принимали та­инственный вид. Об этой истории отцы рассказывают сво­ им сыновьям.

И все же, несмотря на значимость этого происшествия, вы не найдете в «Тайной истории» ни слова. Поскольку в ней рассказывается о событиях, происшедших до и после него,

¹ Дикие лошади обычно были объектом охоты, потому что не поддава­ лись объездке и скрещивались с одомашненными. Они стали редко встре­чаться и были формально классифицированы только в X I X веке русским путешественником Николаем Пржевальским. Многих ловили и отправля­ ли в западные зоопарки. (Прим. перев.)

114

115

ДЖОИ МЭН

ЧИНГИСХАН

это определенно сделано не случайно. О причине мы можем только гадать. Возможно, это событие было опущено имен­но из-за своей значительности, чтобы облегчить узкому кру­гу посвященных сохранять свою тайну. Возможно, балджу- нианцы стали своего рода масонами, строжайшим образом хранящими свой особый статус и не желающими, чтобы о ней узнал весь мир. Я могу представить себе и другую, более альтруистическую причину. К тому времени, когда была на­ писана «Тайная история», т. е. через двадцать пять лет, к им­ператору пришло много отважных и верных людей, и автору «Тайной истории» могло показаться, что было бы неполи­ тично публично отдавать кому-то дань восхищения, кото­рым не удостоено столько не менее достойных людей.

Из Балджуны, где за лето 1203 года он с горсткой своих людей восстановил силы, Темучин посылает Тогрулу длин­ ное и трогательное письмо, фактически предлагая нацио­ нальное согласие — но на каких условиях? О чем говорилось в оригинале письма, можно только догадываться. Все, по че­ му мы можем судить, — это версия, оставленная нам буду­ щим Чингисом и «Тайной историей». Естественно, оно вы­ держано в духе высокой морали.

«Хан, мой отец, с горечью спрашивает: Темучин, почему ты пошел на меня? Неужели ты не помнишь, как мы присяга­ли на верность? Разве мы не были как волы, тянущие в одной упряжке, или как колеса двухколесной повозки? Или это не мой отец Ейсуге пришел к тебе на выручку? Разве вы не были назваными братьями? Или не ты говорил: «Я отплачу твое добро детям твоих детей»? Когда ты был изгнанником, имел всего пять коз и пил кровь своих верблюдов, разве не я вер­ нул тебе все? Когда тебя грабили найманы, разве я не послал четверых моих сильнейших людей, моих четырех «боевых коней» помочь тебе и спасти твоего сына? Так почему же, хан, мой отец, ты идешь на меня?»

С точки зрения морали позиции Темучина очень силь­ ные, и Тогрул знает это. «О, мой бедный сын, - стонет он, - неужели мне суждено расстаться с ним?» С точки же зрения

военной Темучин слаб и может рассчитывать на усиление только в разгаре лета, когда созреют на пастбищах травы и прибудут подкрепления от родственников жены, онгирадов и других местных кланов.

Выбрав выжидательную тактику, он не ошибается. В его отсутствие союз Тогрула распадается. Ямухай, как всегда, не­ довольный Тогрулом, строит планы убить старика. Тогрул узнает об этом. Заговорщики бегут к найманам. Темучин на­падает на несчастного Тогрула и после трехдневного сраже­ ния - других подробностей этой битвы не имеется - одер­ живает победу. Ямухай и Тогрул с сыном бегут на запад, в земли найманов.

Там Тогрула убивает страж, который никак не мог пове­ рить, что этот беглец — великий хан кераитов. Позже, когда его опознали, голову Тогрула доставили в ставку найманов, и княгиня-мать приказывает отдать почести бывшему союз­ нику найманов. Голову положили на белый войлок и устрои­ли церемонию возлияния вином и игры на музыкальных ин­ струментах. Найманский наследный княжич Бай Буха - обычно называвшийся китайским титулом "тайянг" - сидел как загипнотизированный необычной церемонией. Он не сводил глаз с отрубленной головы. Внезапно он издает вопль: «Она улыбается!» — и ударом ноги превращает голову в кровавое месиво. Его родители в ужасе, особенно отец тай- янга. Когда шаман толкует собачий лай как предзнаменова­ ние беды, старый хан впадает в депрессию. «Я старею, - бор­ мочет он, — мой сын уродился дураком и думает только о со­ колах и охоте». Хан боится за будущее своего народа, которым суждено править этому параноику и болвану. Что касается Нилки, то он бежал на юго-запад, оставив Ямухая у найманов. Нилку в конце концов убили в Кашгаре, земле уй­ гуров, на дальних западных окраинах Китая.

Найманы не были покорены и, хотя жили на далеком запа­ де, теперь представляли угрозу, так как у них нашел приют их новый союзник Ямухай. Темучин отдавал себе отчет в том,

иб

117

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

что рано или поздно, но решающая схватка должна произой­ ти. Готовясь к ней, он снова отошел на восток, к реке Халха, чтобы перегруппироваться и спланировать предстоящую войну. Когда все было готово, в середине мая 1204 года он двинулся вверх по Керулену в сторону гор Хентей, где стояли лагерем найманы под командованием бездарного Тайянга. Когда монголы наконец вышли к позициям найманов, зна­ чительно превосходивших их численностью, их лошади бы­ ли тоже измотаны длинным переходом. Изучив ситуацию, один из вновь назначенных командиров предложил встать лагерем, чтобы восстановить силы и одновременно обман­ ным маневром предупредить нападение врага: каждый воин должен разжечь не один, а пять костров. Это сработало. В ту ночь выставленные на окрестных возвышенностях дозор­ ные найманов доложили своему князю, что у монголов «ко­ стров больше, чем звезд на небе».

Тайянг, человек слабодушный, занервничал и предложил отойти и отложить сражение на следующий день. Здесь мы впервые слышим о Кучлуге, неистовом сыне Тайянга, которо­ му в тот момент, полагаю, было около двадцати. Кучлуг и слы­шать об этом не хотел, он сказал, что от отца толку, что от спу­ танного теленка или «беременной бабы, которая носа не вы­ совывает дальше места, где оправляется». Его поддерживает один из военачальников Тайянга, говоря, что, знай мы, что ты такой трус, мы бы лучше послали за твоей матерью, ты, кусо- чек говяшки... В гневе Тайянг отдает приказ вступить в бой.

В предшествующих стычках на равнине, километрах в 200 от нынешнего Улан-Батора, авангард Темучина обратил в бегство передовые отряды найманов. И теперь «Тайная ис­ тория» смакует предстоящую победу. Когда Тайянг поинте­ ресовался, почему бегут его воины, Ямухай напоминает кня­зю, что у Темучина четыре великих соратника: военачальни­ки Джебе, Джелме, Субудей и Кублай (не путать с внуком Чингиса, будущим ханом). Они вскормлены человеческим мясом, у них

Лбы из кованой меди, Не носы, а зубила, Не языки, а шила. Сердца из железа, Не мечи, а плетки. Они поедают росу И мчатся по ветру.

«Ах ты, — занервничал Тайянг, — давай держать этих варва­ ров на расстоянии». И отступил в предгорья.

«А кто это там, - спрашивает Тайянг, перебравшись в безопасное место, - тот, что похож на голодного ястреба?»

«Тот, чье тело в литой меди и кованом железе? — отвечает Ямухай. - Это Темучин, мой названый брат».

Тайянг молчит.

Потом отвечает: «Опасный человек. Давай поднимемся повыше и останемся там».

Теперь Ямухая понесло: «Видишь Касара, брата Темучина? Мать кормила их человечьим мясом. Он сжирал быка-трех­ летку. Может целиком проглотить человека вместе с колча­ ном и вообще со всем и глотки не поцарапает. Он пробивает стрелой десять, а то и двадцать человек, пусть они даже будут по другую сторону горы».

Так продолжается, пока Тайянг не забирается на самую вершину горы. Тогда Ямухай посылает гонца к Темучину и сообщает ему, как он, верный Ямухай, нагнал на князя такого страху, что тот отступил. «Что до меня, — изворачивается он, - то я расстался с найманами».

Как бы ни происходила эта эпическая битва, заканчивает­ ся она победой Темучина. Тайянг умирает от ран, а Кучлуг бежит на запад (к кара-китаям, где начнет новую жизнь, ожи­ дая случая снова сразиться с Темучином).

Ямухай тоже бежал в горы, с ним пять уцелевших воинов, они ищут убежища у меркитов, которые двадцать лет назад умыкнули Буртэ. Последовала еще одна война, и меркиты были окончательно разгромлены. Люди Ямухая выдают его, и он схвачен. Как сообщает «Тайная история», Чингис каз-

118

119

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

нит людей Ямухая за то, что они пошли против своего хана, затем дает Ямухаю шанс покаяться, призвав вспомнить их старые клятвы. «Мы должны, — говорит он, —

Напомнить друг другу, что Мы забыли,

Разбудить друг друга от сна.

Когда ты ушел и отделился от меня,

Ты все равно был моим счастливым,

благословенным названым братом,

Ведь правда, в дни, когда ты убивал и убивали тебя,

Под ложечкой и в сердце твоем сосало по мне?

В сущности, он ищет предлога простить Ямухая. Он говорит, что Ямухай, возможно, и говорил что-то про меня, но «я не слышал, чтобы он думал угрожать моей жизни». Но Ямухай знает, что он конченый человек, ведь он разоблачил себя как обманщик и лицемер, интриган и предатель. «Теперь, когда перед тобой лежит весь мир, какая тебе польза от того, что я стану твоим товарищем? Совсем наоборот, мой названый брат, я буду преследовать тебя в снах, а солнечным днем до­ нимать твои мысли».

Я был бы вошью в твоем воротнике,

Я стал бы щепкой в подкладке твоей шубы

«Дай мне умереть, не пролив моей крови. Или убей меня и положи мои кости на высоком месте. Тогда я буду вечно ох­ ранять и благословлять семя твоего семени».

Во всяком случае, так выглядят эти события в изложении «Тайной истории». Согласно ей Ямухай - это человек, сбив­ шийся с пути, заблудшая овца, но под конец нашедший в себе силы вспомнить о благородстве, что и объясняет доверие, ко­ торым он на первых порах пользовался у Темучина. А Темучин мудрый и щедрой души вождь, который ни за что не нарушит узы названого братства. Ямухай сам выносит себе приговор, и ему даруется не позорящая его смерть через удушение, его тело не выставляется на позорное обозрение как преступни­ ка, а хоронится подобающим его положению образом.

120

Темучин теперь стал господином практически большей части сегодняшней Монголии, человеком, который «объе­ динил народ войлочных юрт».

В 1206 году национальное собрание - курултай, так же называется сегодня монгольский парламент — на Голубом озере провозглашает его вождем вновь объединенной на­ции и удостаивает титула Чингисхана.

По поводу этого титула нет единого мнения. Существова­ ло много традиционных титулов, некоторые щедро раздава­ли правители Ляо или юрченов, государств на севере Китая. Правитель Кара-Китая был Гуром, или «Вселенским ханом», этот титул взял себе Ямухай, Тогрул был Ваном (по-китай­ ски - «княжеский», «благородный») Хан. Но ни традиционные титулы, тюркские или монгольские, в данном случае ничего не объясняют, ибо ни одному монголу до этого никогда не уд ава­ лось достичь таких высот. Другим — да, но не монголу.

«Чингис» был заново придуманным титулом, и ни до, ни после — никто не получал его, и о его происхождении много споров. Одна традиция сводилась к тому, что его дал Темучи- ну верховный монгольский шаман или самый почитаемый и самый старый из старейшин, но это не проливает света на его значение. Возможно, оно имело какое-то отношение к слову «море» — тенгис. Океаны и озера являлись предметом особого поклонения, и когда позже, в шестнадцатомстоле­ тии, хан Алтан пожелал превознести высшего буддийского сановника, то придумал монгольскую версию тибетского ламаистского титула и назвал его далай-лама, что также оз­ начает океан или большое озеро. А может быть, слово Чингис должно было напоминать слово, обозначавшее Небеса или Небо — Тенгер, которое делало бы нового императора Не­ бесным правителем, сравнимым с китайскими императора­ ми, которые правили по «Мандату Небес». Версия очень при­ влекательна, если бы только в слове «Чингис» имелась буква «р» или звучал этот звук и если бы имелось какое-нибудь грамматически приемлемое окончание «ис» для «Тенгер», че­ го категорически нет. Или, возможно, оно является атавиз-

121

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

мом и уходит корнями на несколько веков назад, к уйгурско­ му правителю по имени Денгис или даже к сыну Аттилы Ден- зиху, что может иметь то же значение, что и современное монгольское тенгис-их («море-великий»). Но даже если при­нять, что в народной памяти сохраняются такие теряющиеся во мгле времени предшественники, все равно возникает во­ прос: почему в таком случае не обратиться к самим первоис­точникам, Огузу и Аттиле? Это ничего не дает. В те времена, если кто-то и знал происхождение и значение титула, то все хранили молчание. Никто не видел резона объяснять это. Вот для того, чтобы дожить до такого момента, работали, воевали, ждали верные соратники Темучина. Они были щед­ ро вознаграждены, о чем с самыми подробными деталями сообщает «Тайная история», делая обзор смелым предпри­ ятиям и походам, которые привели их к такому итогу. Те, кто шел с ним до конца — список заслуженных ветеранов содер­ жит 88 имен, - получили командование одной или несколь­кими «тысячами». В целом это создает армию из «95 тысяч хозяйств», хотя, если принять во внимание истинную вели­ чину «тысячи», это могло составлять всего 50 тысяч.

Борчу, Мухали, Борокул и Чилаган стали Чингисовыми «четырьмя боевыми конями», Кублай, Джелме, Джебе и Субу- дай - «моими четырьмя борзыми». Шоркон-шира, спасший новому императору жизнь, когда тот спасался от тайчиутов, стал императорским помощником, носителем колчана, как и его сыновья.

Новое общество, особенно таких размеров, нуждалось в новых правилах и новых формах управления. Особенно на­ значение на посты вносило новый элемент в систему управ­ ления империей кочевников. В прошлом единство монголов вечно подрывалось племенным соперничеством. Детство самого Чингиса оказалось отравленным клановыми распря­ми, они постоянно ставили ему западню на всех этапах при­ хода к власти. Теперь произошла революция, назначения де­ лались не в зависимости от наследственного положения в племенной иерархии, а в зависимости от реальных заслуг.

122

Главным критерием была преданность. Шоркан-шира с сы­ новьями не были единственными, поднявшимися к власти из грязи. Пастухи, плотники, кожевенники были не редко­ стью. Джелме и Субудай были сыновьями кузнецов.

Новое общество, особенно если учесть его такие разме­ ры, нуждалось в новых правилах и новых формах руково­ дства. В особенности требовалось письменное ведение дел. С увеличением завоеванных земель Чингис стал понимать, что со временем такая потребность встанет. Об этом можно догадываться, исходя из того, что он приставил к делу одно­ го из отбитых у найманов уйгура по имени Тататун, который в прошлом был высшим должностным лицом. У найманов он служил писцом и вел записи на уйгурском языке. Теперь Чингис велел ему делать то же самое для нового господина, а еще обучать письму молодых княжичей.

Этим зачатком канцелярии обязательно должен был ве­ дать один из членов семьи - какой-то человек из ближайшего окружения, а не пленник-специалист. Выбор пал на Шиги, сводного брата Чингиса, которого вызволили из татарского плена за десять лет до описываемых событий. «Пока я навожу порядок во всей империи под покровительством Вечного Не­ ба, ты стал моими всевидящими глазами и всеслышащими ушами, - сказал Чингис брату Шиги. - Раздели народ войлоч­ных юрт на группы... наказывай тех, кто заслуживает наказа­ ния, и записывай раздел имущества, законы и решения «на бе­ лую бумагу в голубой книге». Это будут записи для будущих по­ колений, и всякий, кто попытается изменить их, будет наказан.

«Голубая книга» Шиги известна как «Великая Ясса» или джасагх (вариант транслитерации монгольского слова, оз­ начающего правительство или свод законов, которое звучит дзассаг). Оригинал книги утрачен, потому что в Китае она не получила легального статуса даже после монгольского за­воевания, но отрывки из нее доступны из других источни­ков, китайских и персидских.

В предыдущем абзаце прячется еще одно нововведение, наводящее на мысль о возрастающей уверенности Чингиса в

123

ДЖОН МЭН

предначертание свыше. Традиционно монголы поклоня­ лись Голубому небу Теперь, впервые, говорится о том, что Чингису покровительствует Вечное Небо. Сказать с уверен­ ностью, когда точно произошла эта подмена, очень трудно, но перед нами свидетельство того, что Чингис и его сторон­ ники находили все больше подтверждений исключительно­сти судьбы Чингиса и превращения мечты в реальность. Пе­ременчивое благословение Голубого неба может дать крат­ ковременный успех клану, основание же целой нации предполагает нечто более основательное — а что может быть для построения империи основательнее поддержки вечного божества?

Революция Чингиса охватила общество сверху донизу. Покончено с племенными отрядами, теперь полки присяга­ют на верность своим командирам. Правда, некоторые пол­ ки остались племенными, но исключительно при условии, что они сохраняют безусловную преданность Чингису. Из­ менение статуса полка каралось смертной казнью, не про­ явившие себя в бою командиры смещались. Вся военная и социальная структура была поставлена на новый фундамент решением Чингиса сформировать собственный контингент личной охраны из 10 000 воинов, получивших особые при­ вилегии. Это был гениальный ход, потому что в состав лич­ ной охраны брали сыновей полковых командиров, и они имели тот же ранг, что и их отцы, различие в их положении за­ ключалось только в том, что за проступки отцов первыми не­ сли наказание сыновья. Очень умно, в высшей степени ориги­ нально, если не сказать уникально. Прежде чем нарушить клят­ ву верности, командир десять раз подумает и вспомнит, что его сын в заложниках у хана и что предательство повлечет за собой санкции против обоих. Личная преданность стала пре­ выше всего, выше племенных уз, и это создавало совершенно новую и очень прочную социальную текстуру, подчиненную одной-единственной цели - завоеванию.

И завоевание было всем, так как это общество не знало де­нежной экономики. Войскам можно было платить только на-

124

ЧИНГИСХАН

турой. Власть сама по себе не давала ничего. Как только поко­ ренные племена абсорбированы — мужчины распределены по полкам, молодые женщины розданы, дети обращены в раб­ ство, шелк, чаши, седла, луки, кони и стада поделены, — воины вновь ждут нового приказа от вождя. Старая система сломана, новая выстроена - но как, реально, можно заставить ее функ­ ционировать? Только нацелив на источник богатств, захват которых открывал дорогу к новым походам и новым завоева­ ниям — землям, простирающимся к югу от Гоби.

Голубое озеро не единственное возможное место, где могла проходить церемония, во время которой Темучин стал Чин­гисханом, но его красота, географическое положение и сама местность придают этой версии особую убедительность. Мне очень хочется, чтобы Темучин выбрал для «коронации» именно это место. На высоте шести метров над озером кра-' суется открытое плато, выстланное ковром сочной травы, почти пологие восточные берега — идеальные пастбища и естественная площадь для построения войск и разбивки во­енного лагеря. Если командующему было необходимо оки­ нуть взором свою армию, он мог подняться на 100 метров на зеленую лужайку на склоне горы Черное Сердце, что распо­ ложена напротив.

Я не одинок в своем мнении. Монголы давно уже приняли эту точку зрения, считая, что это наиболее вероятное место для этого торжества, и соответственно почитают его. Грубое кольцо плоских, изъеденных лишайниками камней отмеча­ ет основу чего-то очень большого — может быть, временно­ го дворца, построенного неизвестно когда и с какой целью. Так и хочется допустить, что это и есть зал коронации, но где доказательства? Возможно, это остатки какого-то сооруже­ ния, возведенного позже в память коронации, подобного более позднему добавлению - небольшому мраморному столбу с разбросанными вокруг камнями и приношениями, на котором выбит портрет человека с суровым взглядом.

125

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Трижды совершающие ритуальный обход памятника па­ ломники проложили вокруг него еле приметную тропку. На шесте трепещет голубой шелковый стяг с надписью, нане­ сенной старым вертикальным письмом: «Здесь, на Голубом озере Черного сердца, был коронован Чингисхан».

На другом берегу озера гора Черное сердце гигантскими белыми буквами старым вертикальным шрифтом сама заяв­ ляет о причине собственной славы: «Чингис» и рядом мень­ шими: «Хан». Непонятно, как сделана эта надпись, возможно, траву соскоблили, чтобы проступила подстилающая ее бе­ лая меловая порода, как белые лошади на английских из­вестковых холмах. Утром убедимся, так ли это.

Ночи там студеные, даже летние, и я провел жуткую ночь, без подушки, на голой земле и только в тоненьком, не рас­ считанном на такие тяготы спальном мешке. На заре я, жал­ кая, отбившаяся от стада дрожащая овца, выбрался из своей пропитанной росой палатки и очутился в мире совершенст­ва. Восходящее солнце четко выписывало контуры гор. Его косые лучи поднимали с поверхности озера пелену тумана, которая театрально, словно сухой лед, плыла у подножия Черного сердца. Надпись «ЧИНГИС», обращенная, конечно же, к югу, подкрашивалась с востока в оранжевый тон. Я бы­ стро зашагал, пытаясь отогреть неслушающиеся от холода ноги, и скоро вышел на полоску берега, изрытую норами сурков и мышей-полевок. Ни ветерка, высокие ели и вода за­ стыли в полной неподвижности, ничто не колеблет завис­ шую над озером вуаль тумана. Единственными звуками, ко­ торые улавливали мои уши, были далекое-далекое «ку-ку» и песня невидимого в прозрачной голубизне жаворонка. Сур­ ки спали, спали, благодарение Всевышнему, и мухи. Единст­ венными двигающимися предметами были я и рассеиваю­щийся туман.

Хлюпающая под ногами грязь предупредила меня, что восточная оконечность озера заболочена. Я постарался дер­жаться кромки старой береговой линии и поднялся чуть вы­ ше, отсюда мне открылась моя тень, невероятно вытянув-

шаяся к западу прямо вдоль речки, питающей озеро. Теперь от тумана не осталось и следа, и Голубое озеро отражало в своих безмятежных водах голубое небо - лучшего символа божественного благоволения придумать трудно.

При ближайшем рассмотрении надпись «ЧИНГИ С» оказа­ лась выложенной из больших камней, наверное 150, что-то в этом роде, и все камни были выкрашены белой краской. На­ чали донимать мухи, и я поспешил заняться делом и измерил надпись шагами — получилось 37 метров сверху вниз, на­ сколько это мне удалось, учитывая, что шагать пришлось под уклон. Камни были разнокалиберные - от здоровых валунов, весом с тонну, до камней, которые я смог бы при желании поднять. Мне подумалось: интересно, кто бы это мог сложить такую надпись и когда. За ней ухаживают, краска еще не вы­цвела. Это значит, что ее сделали сравнительно недавно, тем более если взять в расчет, что воскрешение Чингиса про­ изошло только после падения коммунизма. Уже начинают ос­ тавлять следы мороз, дожди, талая вода и выпас скота, и не­ сколько камней скатились под гору. Один камень — верхний левый угол высеченной первой буквы - был недавно заме­ нен. Невооруженным глазом видно отметину в траве, где он лежал. Если это делается по команде сверху, в чем я сомнева­ юсь, то все равно это делается с любовью.

И какой же это вид! Запыхавшись, я забрался на вершину и нашел там ово, кучу валунов, украшенную единственной по­ лоской шелковой ткани, и валяющиеся повсюду пустые бу­ тылки. Оглянувшись назад, на юг, я увидел бескрайние леса, перешагивающие через хребты и выделяющиеся густыми темными пятнами, которые разделяются зеленеющими склонами, как будто все это создано ландшафтным худож­ником, располагающим неограниченными ресурсами, что­ бы изобразить армии на марше. Западные берега озера не­высокие, зеленеющие и такие же заболоченные, как и вос­точная оконечность, там заиленная серебристая полоска травы, перемежаемая группами ив, отделяет основное озеро от образующего отдельный водоем заливчика.

126

127

ДЖОН МЭИ

Уже потом, в ответ на мою банальность касательно веко-вечности этого вида, Баатар обратил мое внимание на боло­ та и ивы. «Вы смотрите на это сейчас и думаете, ничто не мо­ жет изменить то, что вы видите? Когда я был молодым, все эти озера были больше». Дело в глобальном потеплении. Озера лежат в зоне вечной мерзлоты, пояснил он, и в этой пограничной с Сибирью области вечная мерзлота тает, в ре­ зультате все озера мелеют. «Не пройдет много времени, и они исчезнут».

Черное сердце, Голубое озеро — загадочные цвета. Стоя на вершине около ово. я мог глядеть под более острым углом, и вода в озере не казалась мне голубой. Она была коричне­ вой. Но вот теперь, когда я пишу эти строки и смотрю на фо­ то, которое я снял, озеро получилось таким же чистым и го­ лубым, как небо. По-видимому, тут дело не только в углах зрения. Фотоаппарат и человеческий глаз воспринимают волны разной частоты. Когда я спустился вниз и забрел в озерную воду, чтобы смыть пот, она была прозрачной и в де­ талях просматривалось темно-коричневое торфяное дно. Я зачерпнул руками воды и выпил — она была чистой и без каких-либо примесей, можно разливать по бутылкам. Этой странностью, вероятно, и объясняется название места. Голу­ бое озеро с темным сердцем, так как слово хар — «черный» означает также и «темный». Название вызывает в памяти древние противоположности: сверху и снизу, светлое и тем­ное, небо и земля, божественное и земное, — что говорило о том, что вновь созданному Чингису было предопределено стать господином земной империи, в которой, если пра­вильно видеть ее, отразится божественное.

КОРОНАЦИЯ ЧИНГИСЛ

Персидская миниатюра и рукописи О мировой истории Рашида дд-Дипа

Джамилъ аль-Тааарих (Собрание историй). Выполнена около ста лет

после события, на подлинность пе претендует. Штандарты с белыми

хвостами якоп — знак власти Чилгиса, но другие детали — платье, палатка,

деревья — китайские и персидские.

СЕЛЬСКАЯ МОНГОЛИЯ

Монгольская деревня (основная картинка) - это мир г.щюв _н лошадей

как было в дни Чингаса. Лошадей выезжают {вверху ашва), верблюдов '

вьючат (в центре), как это делали ЮОО лет. Лето - _вре мя изобилия,

зима (внизу слева) красива и скудна.

'

..'

'Щ^ )

-

- - ■ .. :

X

■-. ••

МИР ТЕМУЧИНА

Главное фото-. Оно с видом на наиболее вероятное место рождения Темучина, будущего Чннгиса, неподалеку от места слияния Онона (изгибы его видны справа) с маленькой речкой Хорх.

Справа вверху-. Ейсуге, будущий очен Темучина, бросает первый взгляд па мать мальчика. Хулан, которую Челеду прятал в меркитской повозке. Старое вергикалыюе письмо, введенное Чингасом в 1220 году, рассказывает об этом происшествии. Картина (написанная Б. Монкхджином и купленная авторо 1996 году) — свидетельствует о том, что Чингис и все, что относится к нему, как и прежде, служит объектом вдохновения.

Справа внизу. Примитивное ярмо или, возможно, подобие позорного по, рое надели на Темучина, когда он находился в плену у тайчиутов.

/ Г

■ чй ^* ¹ '

><

**

• >--^

ТТ .'

FW « ta.

.

v^

» > •

_fe

i*

> -* '

гда ткмучип стал чингасом

Вид па Голубое озеро (вверху) с иершины горы Черное Сердце

(справа (ипау). где. возможно, Темучмп был наречен Чингисханом.

Эта утверждает подпись под портретом и подкрепляет надпись

из кыослепных камней на горе позади памятника (внизу).

J;"

I »

_I

**

;- •

>|.

■-■■'

<..'■

*J*'

■ '4..

-tv

^|r-

Ч»

%^S~

££ Й

^1*

£ s ® v,

1&ФФН^Ж&1

# »

L/^S?

T'/iS

':>-*--* S

□£&

_{// U}

_{:*лтМт1т}

г ^ ф £ М # д &-<^ № ^IC^jlJO'IjUAv

В БУХАРЕ

'{/■тят

Кальян Мипар {главное фото). минарет н центре Бухары. построен в 11 2~ голу, пережил штурм полчищ Чппгпеа и много­численные землетрясения и е ^- де-лался самым знаменитым истори­ческим памятником города. За­хватив город. Чннгпс обратился к знатным бухарцам [справа, на персидской миниатюре) со сло­вами, что он «их Божье наказа­ние за грехи.

%

_mm

_ж

■; • ■'■

_т.

■Ш

_т

■ г

^г к :

_«а

_т

_^fe

::'.;'

^щ

0SM

РУИНЫ MEI'BA

Ныне покинутый древний Мсрв, настоящая сокровищница находок для археологов; может похвастаться несколькими поразительными развалинами. Мавзолей султана Санджара (справа) был одним из крупней х сооружений своего времени " сопер­ ничал с куполом Флорентийского собора Брупеллескп. по был создан па 300 лет раньше. Мавзолей был построен в 1 НО году и в то время имел купол, покрытый би­ рюзовыми изразцами, сиявшими над пустыней, как путеводный маяк, по только внут­ ренняя роспись пережила монгольское завоевание (слева анилу). Необычные, похо­ жие на частокол, стены Вешкой Кыз Кала (главное фото, слева на вторим шанс). Славившийся своей керамикой Мсрв (черепок, фото которого вы видите ниже, типи­ чен для тысяч других) был местом, где появилось первое в исламском мире железное производство, а в IX веке там изготовляли даже сталь, за несколько веков до того, как она получила широкое распространение в других местах.

..-..

ЧАСТЬ II ИМПЕРИЯ

, ч /

ВОИНЫ НА УЧЕНИЯХ

Так персы представляли себе монгольских воинов в действии. По-видимому

это учения, на которых воинами отрабатывается искусство стрельбы

излука, в частности знаменитый «парфянский» прием стрельбы через

плечо. Ни у кого из воинов нет стрел, а у одного {второго снизу справа)

даже лука.

⁶

ВЕЛИКОЕ ГОСУДАРСТВО БЕЛОГО И ВЫСОКОГО

ВООБРАЖАЕМЫМ ВЗОРОМ ПО СЛЕДУЕМ ТЕПЕРЬ ЗА ЧИНГИСОМ ПРЯ-

МО на юг, через 600 километров степей и Гоби, через предго­рья великих горных цепей, где гравийные поля уступают ме­сто лугам и пастбищам, между двумя горными хребтами в сторону Желтой реки, а затем вверх по течению широкой, текущей по илистому дну реки еще 250 километров до горо­да Иньчуаня.

Полюбоваться видом Иньчуаня, столицы нынешней про­винции Наньси, можно с верхнего этажа пагоды XI века, воз­вышающейся над деревьями, в тени которых утопает зарос­ший травой дворик городского музея. Я взобрался по крутой и темной лестнице наверх, потому что общий обзор, как правило, дает некоторый ход мысли. Но этого здесь не полу­чилось. Иньчуань - почти миллионный город, - на первый взгляд выглядел огромным, скучным, серым, малоэтажным послевоенным пригородом, рассмотреть что-либо подроб-

131

ДЖОН МЭН

нее мешала окутывавшая его дымка. Я подумал, что могу раз­ личить вдалеке полоску желтых песков пустыни. Дымку при­ носила пыльная пустыня, городской транспорт, толпы вело­ сипедистов и трехколесных рикш, а также промышленные предприятия, примостившиеся на равнине к северу.

Но есть другой город Иньчуань, ключом к которому могут служить сама пагода и деревья с травой. Улицы обсажены де­ ревьями, обочины в траве, их поливают из автоцистерн. Не­ видимые из-за дымки равнины оказываются бескрайними тучными полями пшеницы, овощей, ухоженных фруктовых садов, которые обводняются древней замысловатой систе­мой каналов, берущих воду из Желтой реки, что в 12 кило­метрах к востоку от города. Музейная пагода напоминает, что у этого города древние корни, что было время, когда он славился как центр буддизма. В городе есть еще только одно многоэтажное здание — пагода высотой 54 метра, сложен­ ная из кирпича 1500 лет назад. Она была закрыта, но не по причине небрежения, а совсем наоборот. Иньчуань возвра­ щает себе свое богатое прошлое и делает это во имя еще бо­ лее богатого будущего.

Это прошлое лежит в совсем ином и некитайском мире. Тысячу лет тому назад Иньчуань, — а положение его таково, что если провести прямую линию через всю территорию со­ временного Китая, то Иньчуань окажется на одной трети расстояния с запада до морского побережья, что делало его недосягаемым для любого китайского правителя, - был центром отдельной самостоятельной культуры, чьи непри­ вычные и загадочные артефакты производят потрясающее впечатление на новичка.

До Иньчуаня я добирался поездом из Хух-Хото, столицы Внутренней Монголии, со своим другом, переводчиком и гидом Джоргитом, преподавателем университета Внутрен­ ней Монголии. Если с полчаса проехать по новой шоссей­ной дороге на запад от Иньчуаня, маячившие на горизонте неясным блеклым мазком горы материализуются в рваную

ЧИНГИСХАН

скалистую стену — горы Хеланьшань. На их фоне над вер­ хушками придорожных деревьев маячат непонятные, имею­ щие форму пули сооружения метров 30 высотой, они похо­ жи на гигантские, изъеденные непогодой серые термитни­ ки. Их восемь штук, но с первого взгляда увидишь только три-четыре. Остальные поглощены окружающим их про­ странством, своего рода фартуком из гравия и земли, охва­тывающим полосу 10 километров у подножия гор, из кото­ рых он был вымыт. Эти купола — гробницы императоров.

Почти восемьсот лет гробницы назывались Озимандян- скими развалинами, это были загадочные, вызывающие бла­ гоговейный трепет руины, подобно огромным каменным ногам без тела, увековеченным в поэзии Шелли. Благодаря заботам чингисхановских войск, не оставивших после себя ни тел, ни сколько-нибудь значительного количества арте­ фактов, это место до сих пор одни только колоссальные гру­ ды камней. Но сейчас они притягивают к себе множество ар­ хеологов и являются манящим туристским объектом, кото­ рый сравнивают с египетскими пирамидами. Конечно же, они не эквивалентны пирамидам по масштабу, но они вместе с территорией, на которой расположены и которая равняет­ ся 50 квадратным километрам, говорят о мощи и престиже культуры, что 200 лет господствовала в регионе, равном Франции и Германии, вместе взятых. Вполне естественно, что хищный взгляд Чингиса остановился на этой стране.

Но почему именно на этой стране, а не на более богатых соседях, Цзинь, традиционном недруге монголов? Для того чтобы понять стратегию Чингиса, необходимо рассмотреть, какой у него был выбор.

В начале XIII века Китай представлял собой разделенную страну. Центральный и южный регионы долго находились под властью династии Сун, которая покровительствовала художественному и интеллектуальному ренессансу. Южную часть еще удерживала Сун, но север подпал под два «варвар­ских» народа. На северо-востоке лежало царство, основанное

132

133

ДЖОИ МЭН

ЧИНГИСХАН

за столетие до этого юрченами из Маньчжурии, которые дали ей название по имени своей династии — Цзинь. Кабул, пра­ прадед Чингиса, и Кутула, его двоюродный дед, воевали с Цзинь, и она под конец станет главной целью Чингиса. Но Цзинь была крепким орешком. Сейчас она заключила союз со своим давнишним врагом, Сун, и была уже далеко не той, что раньше. Варварское происхождение забыто, и Цзинь управ­ ляла своими миллионами китайских крестьян и десятками хорошо укрепленных городов из-за мощных стен Бейджина.

Однако по соседству находилось второе «варварское» царство, то самое, с девятью мавзолеями в форме пули. Бо­ лее известное под своим китайским названием Си Ся, оно выглядело более обещающим.

Теперь на минутку представьте себе последствия того, что собирался затеять Чингис. Перед ним три соперничаю­ щих государства: Цзинь, Сун и Си Ся, и мир между ними ба­ лансировал на весьма неустойчивой основе. Тут же, под бо­ ком, еще две державы: Тибет и (с начала X I I века) Кара-Китай. Теперь добавьте полунезависимые племена и кланы, живу­щие своей собственной политикой, лавируя между велики­ ми державами и ведя среди них свою игру, — все связаны ин­ тересом вокруг торговых путей, особенно тем, который мы называем Шелковый путь, хотя шелк к этому времени пере­ стал быть главным товаром, который связывал Китай с Цен­тральной Азией и в конечном итоге с Европой. Только пред­ставьте себе, какие там были религиозные противоречия — ислам на западе смешивался с буддизмом, конфуцианством, несторианским христианством и шаманизмом, и сколько там разных языков, среди них основные - китайский, тибетский, тюркский, арабский, тангутский (о нем подробнее еще будет разговор). Вот в какой котел собирался окунуться Чингис со своим народом и бросить в это извечно бурлящее варево свою армию, язык, культура и религия которой были совер­ шенно чужды новой среде. Долговременные последствия этого шага были абсолютно непредсказуемыми.

Но будущий завоеватель и не мог задумываться о долговре­ менных последствиях. Ему необходимо было как можно ско­ рее найти самое уязвимое место для нанесения удара, который должен дать немедленный и самый богатый дивиденд и обес­печить монголам прочные и самые неприступные позиции в иерархии царств. Из двух возможных объектов Цзинь была слишком сильная, в ней имелось слишком много укрытых сте­ нами городов и слишком много гор, через которые нужно бу­ дет переходить. Си Ся, по сравнению с Цзинь, была открытым домом под защитой только Гоби и песчаных пустынь, которые монголы могли преодолеть в считаные дни, в ней было немно­ го городов, и ее войска были слабее. Со стратегической точки зрения было бы лучше сначала добиться победы над более сла­ бым противником, а уже потом повернуть против того, кто сильнее. Можно было опасаться, что Цзинь вмешается в драку, но в данный момент это было весьма сомнительно, если иметь в виду недавнюю смерть ее правителя. Игра стоила свеч, если можно будет одержать скорую победу.

Я говорил, что предполагаемая жертва Чингиса больше из­ вестна по ее китайскому названию. По правде говоря, Си Ся вряд ли что-то говорит кому-либо, за исключением горстки специалистов, потому что Чингис постарался стереть с лица земли государство, культуру и народ этой страны. Здесь сле­ дует отметить, что здесь мы видим первый в истории опи­ санный пример запланированного геноцида. Безусловно, это был очень эффективный этногеноцид. Сменившим культуру Си Ся монгольской и китайской культурам не было дела до спасения ее документов, ее письменности, сохране­ ния ее памятников. Этим занимались ученые других стран, главным образом России, начавшие работу по дешифровке и интерпретации культурного наследия Си Ся. Недавно, по прошествии такого долгого времени, китайцы проявили же­ лание побороться за первенство в этой области, учредили исследовательский институт, стали собирать артефакты,

134

135

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

реставрировать памятники. Только в наши дни эта древняя культура вновь открывается публичному обозрению на сце­ не, с которой ее выбросили силой.

Народ Си Ся называл себя «ми». Но, как это случается обыч­ но, терминология доминирующей культуры рано или поздно должна возобладать. Китайцы звали жителей этой страны «даньцянь», а по-монгольски они стали «тангутами» («дань» плюс монгольское окончание множественного числа «ут»). Тангуты из Си Ся — вот как их называют теперь. В VII веке предки тангутов под нажимом тибетцев мигрировали из горных районов восточного Тибета на восток. Прошло три­ ста лет, и их базой стал Ордос, пространство в пределах из­ лучины Желтой реки, где их вожди правили приграничны­ ми областями старого Ся по мандату династии Тан, отсюда и их более позднее название («си» значит «западное», Си Ся — Западное Ся, в отличие от Ся, которое в V веке существовало дальше к востоку).

Когда в 960 году к власти пришла династия Сун, тангуты воспользовались удобным моментом и в 1020 году основали новую столицу к западу от Желтой реки — вблизи или на месте сегодняшнего Иньчуаня, — а затем повели наступле­ ние на запад, через горы Хелан, создав в конечном итоге им­перию 1500 километров в ширину и 600 километров в глуби­ ну. Становым хребтом их владений была узкая полоса бога­ тых пастбищ, пролегавшая между северными предгорьями Тибетского массива и мертвящими просторами пустыни Алашань, которая географически является южным протяже­ нием Гоби. Эти пастбища распространяются до самого Дуньхуана с его комплексом буддийских пещер IV века на восточной оконечности пустыни Такла Макан. Этот отрезок Шелкового пути, длиной 1000 километров и шириной мес­ тами не больше 15 километров, называли коридором Хэси («Хэ-Си» значит «Река-Запад», т. е. к западу от Желтой реки), теперь его принято называть коридором Ганьсу, по назва­ нии провинции, в которую он входит. На полдороге между Иньчуанем и Дуньхуаном ответвляется дорога, ведущая че-

рез пустыню к реке, которая теперь известна как Шуй, но для монголов это Эцинь. Эта река текла через пустыню к погра­ ничной крепости, которая известна под несколькими назва­ ниями: Эцина (по Марко-Поло) или Хара-Хото («Черный го­ род» — это монгольское название, только теперь окончание «о» опускается).

Истинный основатель Си Ся как независимой империи Ли Юаньжао был честолюбивым и талантливым правителем и целым рядом мер ¹ утвердил статус своего народа. Он дал царской семье новую фамилию Веймин (или как-то в этом роде — это китайская версия тангутского слова). Его владе­ ния стали Великим государством Белого и Высокого. И он отделил тангутов от их соседей, предписав мужчинам брить голову, оставляя челку над лбом. Его подданные должны бы­ ли под страхом смертной казни выполнять этот указ. В 1038 году он провозгласил себя императором. Эти шаги застави­ ли китайцев прибегнуть к оружию, и последовала шестилет­ няя война, закончившаяся только после того, как Юаньжао заманил китайцев в западню.

Выбрав долину, где удобно было устроить засаду прибли­ жающейся сунской армии, тангуты, как утверждает тради­ ция, отошли и стали ждать, когда китайцы подойдут к нужно­ му месту. Оставалась проблема, как узнать, что они туда по­ дошли. Юаньжао придумал остроумный выход. По его приказу наловили много птиц и посадили в ящики, а ящики расставили вдоль дороги. Сунская армия подошла, солдаты заинтересовались странными звуками, исходившими из ящиков, и открыли их. Птицы выпорхнули на свободу. Увидев стаю птиц, затаившиеся в засаде тангуты атаковали и переби­ ли 20 000 сунских солдат. В 1044 году Сун подписала с тангу-

Имена в тангутском языке такие же сложные, как в китайском. Он пе­ реименовал царскую семью Вейминов. Ли было его императорским собст­венным именем, Юаньжао — его личным именем, императоры также име­ ли посмертные и храмовые имена, как это было принято у китайцев. И, ко­нечно, все они по-разному транскрибируются по системам пин пинджин и Уейд-Джайлза. (Прим. перев.)

136

137

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

тами договор, обязавшись ежегодно выплачивать «субси­ дию» - 135 000 кусков шелка, 2 тонны серебра и 13 тонн чая.

Перенос столицы в район Иньчуань, расположенный в непосредственной близости к Желтой реке, был очень ум­ ным маневром, ибо в его результате тангуты присвоили пло­ дороднейшую долину величиной с Массачусетс или Уэльс, 20 000 квадратных километров, ядро которых составлял один миллион гектаров, обводнявшийся древней ирригаци­ онной системой, и мог, по подсчетам одного китайского ис­ торика, прокормить 4—5 миллионов человек.

Юаньжао издал также указ, подтвердивший подобный указ предшественника, по которому принимались меры к созданию тангутской письменности, ибо понимал, как по­ нял двумя столетиями позже Чингис, что письменность бу­ дет официальной базой для государственной администра­ции и религии, а через них и национальной идентичности. Его честолюбие требовало, чтобы письменность демонст­ рировала уровень цивилизации и при этом отличалась уни­ кальностью. Необходимо было выбрать модель для адапта­ции. Он мог бы остановиться на тибетском, который был бы намного проще, поскольку тангутский язык был родствен тибетскому и тибетская письменность имеет алфавит. Мож­ но было бы взять несколько десятков букв, как сделали монго­ лы. Нет, он пошел по другому пути, его привлекла письмен­ ность господствующей в регионе культуры - китайской, в которой каждый из тысяч знаков соответствует слогу. Дру­гие китаизированные культуры — корейская и японская — использовали китайские символы для письма на своих язы­ ках. Но Юаньжао велел своему ученому Ели Жэньжуну при­ думать знаки, которые были бы абсолютно оригинальными, что закрепило бы за тангутской письменностью славу не имеющей отношения к китайской. Таким образом, 6000 тан- гутских иероглифов выглядят как китайские, но китайски­ми не являются. Даже те, которые все-таки являются произ­ водными от китайских, изменены настолько, что никакому

китайцу их не прочитать. Одна фонетика помочь не могла, так как тангут так же далек от китайского, как английский от венгерского.

Этим письмом пользовались для записи законов и для пе­ реводов буддийских текстов, который тангутские праотцы принесли с собой из Тибета и которые с самого начала под­ держивали буддизм как государственную религию. На деле для тангутов буддизм был больше чем религия, он был их идеологией, использовавшейся царской семьей для борьбы с китайским конфуцианством и утверждения тангутского главенства. Стремившийся прославиться добрыми делами, император приобрел у сун полный экземпляр 6000-стра-ничной Трипитаки, свода буддийских канонических писа­ ний, и повелел перевести ее на тангутский. Делая это, Си Ся старалась не отстать не только от сун, но и от ля о и корейцев, которые сделали перевод Трипитаки за сто лет до этого. Но дело было не только в том, что свод буддийских текстов был переведен и переписан каллиграфом. Тангуты вслед за сун, ляо и корейцами напечатали свой материал, вырезая каждую страницу в зеркальном отражении. Трипитака потребовала 130 000 печатных досок, на каждой сотни иероглифов, и ка­ ждая доска позволяла делать оттиск двух страниц. И это была лишь одна из тысяч буддийских работ, которые были отпе­ чатаны или задолго до этого получены или приобретены тангутами. Когда в 1907 году доступ в пещеры Магао около Дуньхуана, замурованные около 1000 года, был открыт для английского археолога сэра Ауреля Штейна, он купил (всего за 130 фунтов стерлингов, как он позже вспоминал) «плот­ную кипу рукописей, высотой почти 10 метров и объемом, как мы подсчитали потом, 500 кубических футов», около 40 000 рукописей и несколько сотен картин, составляющих теперь ядро огромных коллекций в Британском музее, Бри­ танской библиотеке и других хранилищах. Китайские, ти­ бетские, уйгурские и санскритские документы, запрятанные еще до того, как расцвела тангутская культура, красноречиво

138

139

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

свидетельствуют о том, насколько богатой была буддийская традиция в момент, когда тангуты начинали писать собст­венные сочинения. О масштабах их усилий стало возмож­ ным судить, когда русский путешественник Петр Козлов ис­ следовал в 1908- 1909 годах заброшенные руины северного аванпоста Си Ся города Хара-Хото и когда в Санкт-Петер­ бург на телегах отправлено было 10 000 документов, многие из них на тангутском языке, и там они осели в обширной и в основном непрочитанной коллекции тангутской буддий­ской литературы.

Если тангуты выпустили потрясающее количество печат­ ной продукции, то это потому, что потрясающими были их умение, организация и техника. Что значит напечатать Три- питаку — представьте себе, что вы собираетесь напечатать «Энциклопедию Британнику» и начинаете с изобретения собственной письменности, затем изготовляете печатные доски, вырезая по дереву в зеркальном исполнении каждую страницу каждого из 31 томов ¹ .

Долгое время китайские ученые-гуманитарии сокруша­ лись по поводу того, что такое количество тангутского исто­ рического «сырья» исчезло в «империалистических» музеях. Теперь же китайцы пытаются перехватить инициативу, и од­ но из мероприятий в этом направлении — создание пре­ красного института Си Ся при Иньчуаньском университете провинции Нинся. Им руководит Дзяньлу, показавший нам кодекс законов Си Ся - «первый полный свод законов этни-

¹ Тангуты даже экспериментировали, как это делали и Сун, с наборным шрифтом, и несколько буддийских трактатов на тангутском языке пред­ ставляют собой самые древние сохранившиеся образцы такой печати, опе­ редившие великое изобретение Гутенберга на 400 лет. Подвижной шрифт оказался неприемлемым как для китайской, так и для тангутской письмен­ ности, так как не имел в них алфавитной базы,печатных станков и бумаги, потребных для такой системы. Но если принять во внимание рынок для буддийской литературы, то что было бы, если бы тангуты придумали алфа­ витное письмо, основанное на тибетской письменности, а не на логогра- фической письменности китайцев? Возможно, мы славили бы тангутов как первых организаторов печатного дела. (Прим. перев.)

ческого меньшинства в Китае» — с такой гордостью, будто эта копия санкт-петербургского оригинала была его собст­ венным произведением. За последнее столетие была проде­ лана огромная работа, но та горстка ученых, которые могут читать тангутскую письменность, продолжают находить но­ вый материал, помогающий воссоздать жизнь тангутского общества. «Мы находим установления по поводу одежды, да­ же ее цвета, предписанного для простого люда, указы о месте жительства, о том, как орошать поля, как строить каналы, в каком направлении должна течь вода».

Усилия китайцев занять доминирующее положение в изу­ чении этого находящегося едва ли не семью печатями «поля чудес» во многом основываются на трудах всей жизни одного человека, Ли Фаньвеня, который не смог встретиться со мной из-за того, что он стар и очень плохо себя чувствовал. Страсть к малоизвестным языкам зародилась у него в 1955 году, и с той поры он весь отдался распутыванию их хитросплете­ ний. Многие из 6000 иероглифов были расшифрованы рус­ скими учеными, но символы составляли только долю про­ блемы. Ли пришлось также помучиться над грамматикой, а затем с накопленными знаниями взяться за разгадку знаков, имеющих множественное значение, — новых понятий, соз­ данных соединением и преобразованием иероглифов. «Де­ рево», добавленное к «вырезать», дает понятие «долото», и это самое простое. Но как догадаться, что «сердце» плюс «зло» будет значить «вред», что «колено» плюс «рука» плюс «идти» - это «взбираться»? Или «палец», написанный наобо­ рот, значит «большой палец ноги»? Посвятив работе в этой области почти 50 лет, заполнив 30 000 карточек и расшиф­ ровав надписи на 3000 надгробий, Ли в 2001 году выпустил Словарь Си Ся - мандарин.

Великое государство Белого и Высокого создало и разви­ ло впечатляющую культуру, сосредоточившуюся в десятке крупных городов, где трудились умелые ткачи, строители, кожевенники, металлурги. Тангутские купцы торговали по

НО

141

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

всей Центральной Азии, снабжая ее элиту предметами рос­ коши. В 1980 году археологи наткнулись на клад, содержав­ ший 10 000 железных монет, все они были отчеканены в две-надцатом столетии в Си Ся. Несмотря на обширнейшие пус­ тыни, составлявшие большую часть ее территории, Си Ся располагала великолепными пастбищными землями Кори­ дора Ганьсу, протянувшегося вдоль хорошо обеспеченных водой северных предгорий гор Цилянь. Ее богатство позво­ляло содержать мощную армию, расквартированную по де­сятку военных округов, во главе каждого из них стоял член царской семьи. Во время войны император рассылал гонцов с серебряными пластинами, они сообщали местным воена­чальникам приказ начать призыв в армию всего мужского населения в возрасте от пятнадцати до шестидесяти лет. Та­ ким образом, правитель был в состоянии набрать армию в 300 000 воинов.

Последующие 150 лет императоры Вэй Мин сменяли друг друга в семейном бизнесе управления, хотя случались и меж­ доусобицы, временами возникали бунты и бандитские вой­ ны на беспокойных границах Си Ся. В 1125 году на террито­ рию страны хлынули толпы беженцев-киданей, спасавшихся от нашествия юрченов. В 1140-х годах голод и землетрясе­ ния вызвали восстания. Но, если взять в целом, это было ста­ бильное, развитое, процветающее царство. Никому бы не пришло в голову, что его сила была и его уязвимым местом. Дело в том, что это была страна, управлявшаяся учеными и чиновниками, а ее армия опиралась только на крестьян-зем­ледельцев и торговцев-горожан, у монголов же опорой вой­ ска было все население страны.

Во время, когда родился Чингис, Си Ся имела по всей стране систему государственных школ и колледж с 300 мес­тами для подготовки чиновников и ученых. Ученая академия писала и хранила исторические труды. Император Жэньсяо, подобно своим предшественникам, был буддийским полубо­ жеством и стремился прослыть просвещенным монархом.

142

В 1189 году Жэньсяо отметил пятидесятилетие восшествия на престол распространением 100 000 экземпляров сутры о возвышении и втором рождении Маитрейи, пятого ботисат- вы, и по 50 000 других сутр; все эти сутры были напечатаны на тангутском и китайском языках. Однако Жэньсяо оказался последним великим правителем Си Ся. Он умер в 1193 году, оставив империю на менее способных преемников.

Величественная, замощенная камнем дорога к гробницам выходит прямо на мавзолей номер 3, построенный основа­телем Си Ся и находящийся сейчас в обширном огорожен­ ном пространстве, где ведутся археологические раскопки. Сюда допускаются посетители. Но это лишь крошечная часть непостижимого целого. На другом конце равнины, по­добно далеким песчаным замкам, стоят восемь других импе­ раторских гробниц и 200 сооружений поменьше, построен­ных для военачальников ниже рангом с их семьями, они от­ крыты для посещения, и туристы, у которых хватит на это сил и времени и у которых есть соответствующая обувь, мо­ гут их посмотреть. Нам на помощь пришел наш водитель. Ря­ дом с кассой была грунтовая дорога, которая шла через ка­ менистую пустошь, поросшую кустиками жесткой травы и пересеченную пересохшими руслами весенних потоков, и приводила к гробницам номер 2 и 3, построенным Юаньхао для прославления его отца и деда. Рабочие были заняты, ус­ танавливая забор из дерева и железа, огораживая простран­ ство для будущих посетителей. На нас с Джоригтом никто не обращал внимания, мы были одни с этими камнями, куста­ ми, далекими горами и этими непонятными сооружениями. Таких сооружений, как эти побитые погодой конусы, я никогда в жизни не видел. Вообразите себе носовую часть ракет, изъеденную во время встреч с астероидными облака­ ми. Вокруг их основания эродированный детрит набросал пыльные юбки. Но поверхность конусов выветрена неровно. Восемь столетий дождей прочертили на всех куполах гори-

143

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

зонтальные и вертикальные бороздки. Кроме того, видне­лось множество отверстий — ну просто масса отверстий.

- Джоригт, что это за отверстия, как ты думаешь? Похожи на птичьи гнезда.

— Это не птичьи.

— Может быть, это отверстия для вентиляции, — предпо­ ложил я.

Он вопросительно посмотрел на меня.

- Это же гробница. Внутри должна быть пустота. Там дол­ жен быть воздух внутри.

Оба мои предположения были ошибочными. В общем-то, ответ находился прямо у нас под ногами. Бульдозеры раз­ равнивали площадку у гробницы, готовя, как я думаю, место для туристских орд, которые повалят сюда в один прекрас­ ный день, — но между камешками гравия видны были кусоч­ ки изразца, маленькие осколочки пастельно-зеленого и ко­ ричневого цвета. А рядом с гробницей номер 3 можно было увидеть и сохранившиеся в целости свидетельства того, за­ чем понадобились заинтересовавшие меня отверстия на по­ верхности гробниц. На 50-метровом стенде была выставле­ на коллекция полукруглых черепиц, по моим подсчетам, не менее 20 000 штук. Черепица означала крыши. Отверстия и бороздки отмечали места, где в свое время стропила упира­лись в тело сооружения, бывшие вовсе не полыми, а сплош­ ными, это была утрамбованная земля, наваленная на собст­ венно гробницы и образовавшая над ними эти своеобраз­ ные башни. Стропила поддерживали выгибавшиеся кверху, возможно перекрывавшие друг друга, черепичные крыши, как это принято на китайских пагодах.

В апогее могущества Си Ся, в начале VIII века, это место должно было выглядеть очень впечатляюще — девять пагод сверкали красочными крышами, каждая в своем собствен­ ном дворе в окружении менее значительных «гробниц-спут­ ников», и на всех девяти дворцовых участках охрана и мно­ гочисленное войско.

144

Все это очень понятно объяснено в прекрасном новом музее при входе в гробницу номер 3, которая подается как «одна из великолепных жемчужин в великой сокровищнице китайской истории и культуры». Мне кажется, что эти притя­ зания справедливы и подтверждаются музейной экспозици­ ей, где выставлены на обозрение модель гробницы с окруже­ нием, сотни статуй, черепиц, свитков, монет, печатных книг и керамики, рассказывающих о том, как видится сегодня ис­ тория Си Ся. До меня не сразу дошло, к чему клонит наш гид, пока не насторожило что-то странное в его словах. Не то чтобы он монотонно, словно робот, оттарабанил вызубрен­ный наизусть текст, замечательно само по себе было то, что там вообще нашелся говорящий по-английски гид. И дело было не в его манере откашливаться после каждого предло­ жения, причем это звучало так, словно он говорил через прикрепленный на лацкане пиджака микрофон и специаль­ но акцентировал окончание каждой фразы. Нет, меня смути­ ло нечто такое, что стояло за произносимыми им словами.

Он говорил, что Си Ся просуществовало 190 лет, «пока не было завоевано войсками Внутренней Монголии».

- Войсками Внутренней Монголии! - пробормотал Джоригт. - Где же это, он думает, родился Чингисхан?

Гид не оговорился. «Мы видим девять императорских гробниц. — Гид упорно продолжал свое, подчеркивая свои слова шумной пунктуацией. - Но мы видим, что было двена­дцать императоров. Специалисты думают, что последние три умерли во время войны с войсками Внутренней Монголии».

Хм. Если наш гид к тому же и гид по официальному мыш­ лению, то это значит, что кто-то, обладающий властью, хо­тел, чтобы посетителям говорили, что вторгнувшиеся из-за Гоби монголы на самом деле пришли из китайской провин­ции. Не хотят ли заставить нас поверить, что тангуты понес­ ли поражение от китайских подданных?

Можно сразу сказать: да, так оно и было, что станет ясно через миг, когда я объясню, почему. Но быстрый ответ вряд

145

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

ли сделает честь вопросу. Он открывает целую серию вопро­ сов о природе идентичности нации, к которым я возвращал­ся снова и снова на протяжении всего путешествия. Пробле­ ма лежит в том, как подходят сейчас к оценке Чингисхана с позиций истории и современности.

Это что касается причин такого быстрого ответа. Они станут ясны из воображаемого допроса:

- Кто напал на тангутов в начале XIII века?

- Монголы под водительством Чингисхана.

- Очень хорошо. И что произошло?

- Чингисхан победил.

- Превосходно. И?..

- И в конечном итоге монголы завоевали остальной Ки­ тай.

- Да, это так. И?..

- И они основали династию Юань.

- И династия Юань была важной вехой в истории какой нации?

- Китая.

- Потрясающе. Так кто основал эту китайскую дина­ стию?

- Конечно, Чингисхан.

Итак, здесь-то и кроется подвох: кем это делает Чингиса - китайцем или монголом?

Вы видите, куда мы клоним. Если смотреть на вещи с юга от Гоби, Чингисхан, в сущности, китаец. Из чего следует, что монголы, в сущности, китайцы. Выглядит логично.

Скажем так, прошлое внезапно становится частью сего­ дняшнего дня, с политическим подтекстом, который затронет нас несколько позже. В описываемый же момент, слушая на­ шего настойчивого гида, я невольно вспомнил разговор с Джоригтом в поезде, медленно тащившемся вдоль Желтой реки.

Нужно сказать несколько слов о Джоригте. Он родился в семье скотовода в степях Внутренней Монголии. До семи лет он ходил в монгольскую школу и говорил только по-мон-

146

гольски. Его родители китайского языка не знали. Потом его отец стал чиновником в городе Шилин. Они с матерью сами никогда не учились читать, но считали, что образование — путь к продвижению в жизни. Окончив школу и сдав экзаме­ны на монгольском, он поступил в Университет Внутренней Монголии в Хох-Хото, на отделение монгольского языка. Но к этому моменту он уже знал, что мир, в котором он живет, вовсе не монгольский. Это китайский мир. Чтобы продви­гаться дальше, ему необходимо было изучить китайский язык. Приступив к изучению китайского в возрасте семна­ дцати лет, к двадцати одному году он свободно говорил по- китайски. Потом он начал специализироваться на связи ту­рецкого и монгольского языков, учился в Анкаре. Наконец, ближе к тридцати, принялся за английский, чему поспособ­ствовал приезд в Хох-Хото американского профессора. Та­ ким образом, монгольский - его первый язык, китайский -второй, турецкий - третий и английский - четвертый. Он служил мне переводчиком на всех четырех языках, и я ему бесконечно обязан. Он был также и неплохим бегуном, был чемпионом университета на дистанциях 800 метров, 1500 метров и 10 километров, что, как оказалось, должно было нам в скором времени очень пригодиться.

— Ну так как, — спросил я его, — ты китаец или?..

— Я монгол, но... — он сделал паузу, — но китайской на­ циональности.

Для того чтобы пояснить свою мысль, он рассказал исто­ рию своего имени. Джоригт — достаточно простое имя по- монгольски, оно легко транслитерируется по-английски. Но китайские знаки односложные, каждый оканчивается на гласный или на «н», и поэтому невозможно соединять две со­ гласные. Для того чтобы изобразить свое имя по-китайски, он должен как можно точнее передать звуки своего имени на монгольском. Получается что-то вроде Дже-Ри-Ге-Ту. Ну, это же со всей очевидностью не китайское имя, но оно делает его китайцем, потому что может быть написано и произне­ сено по-китайски. Из всего этого следует, что, какой бы сме-

147

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

сью национальностей он себя ни чувствовал, для китайцев он китаец.

Такова, в сущности, китайская позиция по вопросу о на­ циональной идентичности. Раз вы попадаете в китайскую сферу, в глазах китайцев вы становитесь китайцем. Джо-ригт — китаец, а раз так, то и Чингисхан тоже, и никаких больше разговоров.

Какое отношение ко всему этому имеют слова «войска Внутренней Монголии»? Ответ совершенно убедителен, но вам придется внимательно проследить за моими рассужде­ ниями. Когда-то Монголия и Китай составляли одно целое под властью монголов, которые в силу этого фактически стали китайцами. Прошло время, и Монгольская империя распалась, а Китай уменьшился. Внешняя Монголия - Мон­ гольская Народная Республика, как она стала называться, к несчастью, выпала из семьи в начале XII века, когда Китай был слабым. Но монголов во Внутренней Монголии, которая все еще часть Китая, больше, чем в самой Монголии, которая не является частью Китая. Таким образом, с точки зрения ис­ торической реальности правильнее называть всех монголов «внутренними монголами», потому что для китайцев монго­ лы происходят именно оттуда. Так что войска, захватившие Си Ся в XIII веке, были «внутренними монголами».

У этой проблемы есть еще одно измерение. Территория Си Ся занимала территории нынешних Синьцзяна, Ганьсу, Нанси и Внутренней Монголии, в отношении которых ни­ кто не усомнится, что это части Китая. Если бы тангуты были сегодня с нами, они, как и Чингис, и Джоригт, были бы китай­ цами, невзирая на то, что их язык родствен тибетскому, что они, победив китайцев, основали собственное государство и что они фактически прекратили свое существование или были абсорбированы задолго до того, как на свет появился единый Китай. В конце концов с лица земли их стер один из китайских народов, т. е. монголы. Это значит, что они неос­поримая часть великой семьи Китая, которая сложилась по­ сле 1949 года. Таким образом, безжалостно эксплуатируя су-

ждения задним числом, можно рассматривать длительную борьбу за контроль над Внутренней Азией между тремя от­дельными национальностями как небольшую размолвку ме­ жду членами одной семьи.

Фотография во всю стену с изображением 56 националь­ ностей, живущих в Китае, как бы ставит точку музейной экс­ позиции и подводит черту под всей этой историей. Гид отве­тил на мой само собой разумеющийся вопрос: «Эта фотогра­ фия говорит нам, что среди 56 национальностей нет тангутской национальности. Но тангутская национальность влилась в эти народы. Сегодня все национальности сближа­ ются и делают нашу страну все более прекрасной».

Официальным подходом к проблеме меньшинств нельзя не восхищаться. Все, за исключением одной, национально­ сти из 56 составляют всего лишь 5 процентов населения страны, подавляющее большинство населения ханьцы, но каждая из этих национальностей теоретически имеет гаран­ тированный голос, язык и культуру. Национальным мень­ шинствам предоставляется возможность воспринять более широкую культуру, что во все века было проблемой пригра­ ничных регионов и в судьбе мигрантов и что в наши дни в еще более обширном числе ситуаций повторяется в мире перемещенных меньшинств. Но ханьская исключитель­ ность поднимает много вопросов, особенно что касается ис­ тории. Восстановление исторических границ или захват но­ вых районов стирает с лица земли приграничные культуры, которые с трудом вписываются в китайский контекст. Тибет тому самый яркий пример. В случае тангутов мы видим весь­ ма странное искажение исторической правды, когда задним числом китайцами делают единственный некитайский на­ род, которым до той поры, пока он сам не создал собствен­ ного царства, правили не кто иные, как тибетцы.

И в распространении понятия бывших китайских поддан­ ных на население, проживающее в современных границах других государств, таится скрытый политический смысл. Часть Маньчжурии, которая теперь принадлежит России, в то

148

149

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

или иное время была китайской (или, по крайней мере, ляо или цзинь, что в китайском понимании одно и то же). Отсю­ да, в случае, если российский контроль над этой территорией ослабеет, возникнет весьма интересная ситуация.

Или взять Монголию. Если победоносный монгольский завоеватель, Чингисхан, становится китайским правителем и если в результате этого монголы рассматриваются как ки­ тайцы, тогда Китай может претендовать на Монголию, хотя сейчас это независимое государство. В этом кроется потен­ циальный конфликт по поводу того, кто мог бы на законных основаниях осуществлять управление большей частью по­ граничных территорий Внутренней Азии, проблема, как мы увидим, прямо связанная с наследием Чингисхана.

Чингис уже многое знал о Си Ся, потому что монголы и тан- гуты жили как подозрительные родственники, непрерывно наблюдая друг за другом. У тангутов были тесные связи со старым союзником и врагом Тогрулом, ханом кераитов. Якха, брат Тогрула, был мальчиком пленен и воспитан тангутами, потом они даже сделали его гамбу (большим военачальни­ ком или советником). Дочь Якхи стала одной из приемных дочерей Чингиса, а со временем матерью двух китайских императоров-монголов и первого монгола-владыки Пер­ сии. И когда Нилка, сын Тогрула, бежал, то бежал через тер­ риторию тангутов, предоставив отличный предлог для пер­ вых монгольских набегов в 1205 году. Итак, монголы знали о тангутах все - об их науке, военной ловкости, глубокой буд­ дийской религиозности (всех тангутских императоров они называли «бурханом», что означало одновременно и Живой Будда, и Святой, тем же словом они называли свою священ­ ную гору Бурхан Халдун). Но это не имело никакого значе­ ния. Важно было лишь то, что тангуты были богатыми и уяз­ вимыми.

Пока никаких имперских амбиций не возникало. Чингису, занятому походом на старых врагов меркитов, требовалась

добыча для подкармливания армии, и, если возможно, полу­ чаемая не сразу, а постепенно. За источником необходимых средств не нужно было ходить далеко, это была Си Ся. Отсюда следовал вывод, что нужно обратить Си Ся в вассала, уплачи­ вающего регулярную дань, и сделать это как можно быстрее, пока в войну не ввязалась Цзинь. Наверняка никто не думал об оккупации страны, скорее всего речь шла о том, как бы вос­ пользоваться богатствами Си Ся в качестве трамплина к за­ хвату Цзинь и получению там еще больших богатств.

Весной 1209 года вторжение началось. Для этой первой крупномасштабной кампании Чингис мог выбрать много разных маршрутов через Гоби. Возможно, он двинулся на юго-запад по пути, отстоящему от Авраги километров на 500, затем вниз по реке Онги, только начавшей освобож­ даться ото льда и полной талой воды, направляясь под укры­ тие хребтов Трех Красавиц. Здесь алтайские горы наконец растекаются на площади 20 000 квадратных километров горной страны с ее пиками, каньонами, высокогорными па­ стбищами, песками и гравийными полями. К западу разбега­ ются наперегонки цепочки поющих песков, высоких песча­ных дюн, получивших такое название благодаря необычно­ му непрерывному гудению, издаваемому подхваченными ветром частицами песка. На востоке простираются гравий­ ные низины, где вода большая редкость и очень мало дичи. Но по сравнению с песками и пустынными равнинами Три Красавицы, с их ручьями, лугами, изобилием живности, имели все преимущества, чтобы выбрать их для сосредото­ чения войск перед трудным переходом. Век за веком дикие животные постепенно отступали перед натиском скотово­ дов, но сейчас это Национальный парк, дикие звери возвра­ щаются, и таким образом начинаешь понимать, какими бла­ годатными для них были эти края. Во время одного из приез­ дов сюда я наблюдал горных баранов, балансирующих на гребне утеса, слушал жалобы скотоводов на волков, видел же­ ребенка, покалеченного снежным барсом. Говорили даже, что кто-то наткнулся на одного из редчайших млекопитающих,

150

151

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

гобийского медведя, реликтовой разновидности, миллионы лет назад отрезанной от своих гималайских родственников наступающими пустынями. В XIII веке Три Красавицы были раем для диких ослов, которые давали не только отличное мя­ со, но и обеспечивали превосходные условия для тренировки войск - они перемещаются табунами и соперничают в скоро­ сти и маневренности с лошадьми (был случай, когда мне уда­лось заснять на видео несущийся галопом со скоростью 70 км в час табун, это было в отдаленном районе западной Гоби, куда возвратились получившие теперь защиту закона дикие ослы).

От Трех Красавиц путь лежал на юг еще 300 километров, до гор Хеланьшань, образующих восточный выступ пусты­ни Алашань. Если судить по карте, это не лучший маршрут, создается впечатление, что лучше пройти вниз по Желтой реке, там, где теперь проложена железная дорога. Но это по­требовало бы пересечь плотно населенные земледельческие области, которые иссечены многочисленными каналами. Быстро передвигавшейся кавалерии было предпочтитель­ ней двигаться по твердой, открытой пустыне Алашань, где не встречаются на каждом шагу оборонительные узлы. Когда монголы захватили небольшой обнесенный стенами город, тангуты послали в Цзинь за помощью, ожидая, что те забудут прежние разногласия и обиды и поспешат выступить про­ тив общего врага. Но Чингис правильно рассчитал время для нападения. Цзинь управлялась новым правителем, князем Вэй, который цинично ответил тангутскому правителю: «Нам выгодно, когда наши враги нападают друг на друга. В чем здесь опасность для нас?»

Наступая на юг, пустыня справа, горы слева, монголы по­ дошли к крепости, закрывавшей единственный горный про­ ход к тангутской столице, нынешнему Иньчуаню. Сегодня вы можете добраться до прохода за полчаса без всяких труд­ ностей. В дни Чингиса дорога пролегала по высохшему рус­ лу реки летом или по подножиям гор в период наводнений, подъем был пологим, всего на сто-двести метров. Крутые подъемы конникам давались трудно и медленно. Так что

проход был, как и сегодня, единственным путем через гор­ ный кряж. Это объясняет возведение крепости, это была база тангутской армии силой в 70 000 воинов, спешно усиленной еще 50 000 солдат (всегда следует помнить, что эти цифры почти наверняка очень щедрые).

Даже располагая осадными силами, овладеть этой крепо­ стью было невозможно. Единственной надеждой Чингиса было выманить тангутов на равнину. После двухмесячной осады монголы прибегли к своей обычной для таких ситуа­ ций тактике. Они сделали вид, будто решили снять осаду и отходят, но на самом деле укрылись за холмами, оставив не­ большой отряд в качестве приманки. Когда тангуты, как и ожидалось, вышли из крепости, чтобы напасть на него, мон­ голы вышли из засады и одержали потрясающую победу. До­ рога на Иньчуань была открыта.

Но теперь встала еще одна проблема. Иньчуань был хоро­ шо защищенный город, а монголы считались быстрой коче­ вой кавалерией. Им еще не доводилось брать города штур­ мом. У них не было тройных осадных луков, какими были вооружены Сунь и Цзинь, пускавших стрелы величиной с те­ леграфный столб, не имелось мощных катапульт, зажига­тельных бомб, начиненных низкокачественным порохом или расплавленным металлом, и они пока не располагали плененными экспертами, которые могли бы научить их ве­ дению осадной войны. У них был опыт только мобильных и стремительных военных действий. Возможно, они смогли бы продержаться какое-то время за счет захваченных зе­ мель, но войска ждали быстрое вознаграждение, кроме того, опасно было задерживаться, пока тангуты не получат под­крепления из отдаленных областей империи Си Ся.

Выход оказался буквально под рукой - иньчуаньская сис­ тема каналов, по которой из Желтой реки поступала вода для орошения полей Си Ся. Монголов не занимала мысль о со­ хранении таких капиталовложений, обслуживаемых пре­ зренными земледельцами. Поэтому они разрушили дамбы и попытались затопить город, чтобы вынудить его защитни-

152

153

ДЖОН МЭН

ков капитулировать. Это была очень неудачная идея, ведь ок­ ружавшие Иньчуань сельскохозяйственные земли были со­вершенно плоскими, как Голландия. Выпущенные на волю воды растеклись во все стороны, но глубина водного покры­тия оставалась небольшой. В городах дома не пострадали от наводнения, от него пострадали юрты и телеги. Монголы за­ топили самих себя и были вынуждены отойти назад, на бо­ лее высокие места.

Тангутские вожди также оказались в трудном положении. Враг совсем рядом, посевы уничтожены, помощи от Цзинь не будет.

Патовая ситуация.

В поисках выхода из тупика оба уступили. Тангутский им­ ператор уступил, отдав дочь (ее звали Чака) за Чингиса, и в качестве дани поставил монголам верблюдов, соколов и тка­ ни. Убежденный в том, что у него теперь есть уступчивый вассал, который будет выплачивать дань и снабжать его ар­ мию всем необходимым, Чингис приказал отступать.

Но это был его первый мирный международный договор, и в нем не хватало прозорливости. Как покажут события, он сделался жертвой собственной неопытности и выдавал же­ лаемое за действительное. Тангуты сдались, вздохнули с об­ легчением, но держали фигу в кармане. Им казалось, что гроза позади. Выскочки варвары могут вымогать целые теле­ ги трофеев и табуны верблюдов, но, конечно же, никогда им не захватить мощное царство с двухсотлетней историей, хо­ рошо укрепленными городами и армией в несколько сот ты­ сяч воинов, так ведь?

7

ВТОРЖЕНИЕ В КИТАЙ

КОГДА КО ДВОРУ ЧИНГИСА ПРИЕХАЛА ДЕЛЕГАЦИЯ ИЗ ЦЗИНЬ, ЧТОБЫ

объявить о новом избранном цзиньском императоре, и по­ требовала отдать ему должные почести, говорят, что Чингис с презрением плюнул. «Я думал, что правитель Срединного царства должен спуститься на землю с небес. Разве он может быть таким слабым, как князь Вэй? С какой стати мне кла­няться ему?»

У него было достаточно оснований презирать Вэя. Новый цзиньский император правил неустойчивым государством, в котором 3 миллиона его юрченов господствовали над 40 миллионами китайских крестьян, и население было измуче­ но стихийными бедствиями, голодом и разрухой. Несколько больших цзиньских чиновников и вассальный киданьский князь, чувствуя, откуда дует ветер, уже перебежали к монго­ лам и принесли с собой ценную информацию. Пограничное племя онгутов, оседлавшее транзитную зону между степями и земледельческими районами, предлагало монголам сво-

155

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

бодный проход. Информация об обороне Цзинь поступала также от купцов-мусульман, благодарных за безопасность, обеспеченную им расширяющейся империей Чингиса. Как всегда, система ветшающих «великих стен» не могла реально остановить воинов-кочевников. И его армия переживала подъем после победы над Си Ся.

И все же нападение не будет легким. Из своего населения, в десять раз большего, чем монголы, цзиньский император мог набрать кавалерию и пехоту в составе нескольких сотен тысяч воинов, а его города были основательно укреплены. Подступы к Бейджину прикрывали две огромные крепости, что делало его неуязвимым для прямого приступа. Весной 1211 года монголы собрались в долинах к югу от Хентея и на­ чали поход через Гоби. Они удачно рассредоточились и шли несколькими волнами, с тем чтобы не исчерпать немного­ численные и разбросанные по пустыне колодцы и водоемы, наполненные талыми водами. Это была гигантская опера­ ция по любым стандартам. Представьте себе 100 000 воинов с 300 000 лошадей, разделенных на 10-20 групп по 5— 10 тысяч человек, за каждой телегой следуют впряженные верблюды, и между ними все время скачут связные, и так вся армия растянулась на 800 километров по безжизненному ка­ менистому пространству. И все же редакционная команда «Тайной истории» не обмолвилась об этом ни словом, и со­вершенно правильно. Все проходило достаточно гладко. Та­ кое совершалось не раз и войсками кочевников, и китайца­ ми и будет совершаться потом. Монгольская аудитория жда­ла рассказа о личностях и увлекательных подвигах, и для нее эти бытовые подробности звучали бы банальностью. Поэто­ му сведения об этом походе можно найти только в китай­ских источниках, и они слишком немногочисленны.

Когда монгольская армия проникла в Северный Китай и приблизилась к проходу, называвшемуся в те времена Хуань Эрцзуй - Барсучья Пасть - и открывавшему дорогу на Бей-джин, командующий войсками Цзинь по имени Чжи Чжун,

по-видимому, совершил непростительную ошибку. У него была возможность нанести монголам неожиданный удар в момент, когда они увлеклись мародерством. Вместо этого, возможно, чтобы выиграть время, он послал воинского ко­ мандира Минана для обсуждения условий мира с Чингисом. Минан моментально перебежал к монголам и сообщил, что Цзинь поджидают их в дальнем конце прохода. Там цзинь- ская кавалерия, оказавшаяся зажатой между двумя высокими горами, была осыпана тучей стрел, затем атакована монголь­скими всадниками. Цзиньские воины повернули назад и ста­ ли давить собственную пехоту. Трупы, «наваленные, как кучи трухлявых бревен», пишет «Тайная история», валялись на всем пятидесятикилометровом протяжении долины, кото­ рая, понижаясь, выводит к Калгану (теперь Чжанцзякау), по­ граничному городу между плато Внутренней Монголии и равнинным Китаем. Монголы будут всегда считать битву при Барсучьей Пасти одной из своих величайших побед.

Через десять лет, когда даосский мудрец Чаньчунь, на­ правляясь к Чингисхану, проезжал по тем местам, на крутых откосах вдоль дороги все еще белели кости погибших в том бою. «Свежий ветерок разогнал облака, и воздух был очень приятным», — записал один из спутников Чаньчуня.

К северу не было ничего, кроме обдуваемых ветром песков и жухлой травы. Здесь внезапно заканчивается Китай - его обы­чаи и климат. Но не должен ли каждый даос научиться с радо­ стью принимать любую обстановку, в которой может оказаться? Сун Дефан и остальные (ученики Чаньчуня) указали на скелеты, разбросанные по полю боя, и изрекли: «Давайте, если благопо­лучно вернемся домой, отслужим за их души службу Золотых Таблеток, ибо кто знает, не было ли это наше путешествие пре­ допределено еще и для того, чтобы мы смогли помочь им обрес­ ти вечный покой?»

На обратном пути в начале 1224 года Чаньчунь остано­вился в городке, находившемся в 100 километрах от поля битвы, на пути бегства цзиньской армии. Здесь, где глазам

156

157

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

открывался вид все еще разоренных войной деревень, он выполнил свое обещание и две промозглые ночи и три дня молился «за одиноких убиенных».

После разгрома у Барсучьей Пасти монголы погнали цзиньских военачальников назад к Бейджину и захватили несколько крупных городов и крепостей. Бейджин затаился, предоставив монголам безнаказанно грабить и насильни­чать по всей стране. Чингисхан двинулся с основным вой­ ском на юг к Желтой реке, до которой оставалось 300 кило­ метров, а Джебе, один из самых блестящих его военачальни­ ков, устремился дальше на восток, в Маньчжурию, перешел замерзшую реку Ля о и нанес удар по старой маньчжурской столице Мукдену (теперь Шеньян). Этот второй по величине после Бейджина город оказался неприступным для прямого нападения, поэтому Джебе совершил то, что всегда делали монголы. Он сделал вид, будто монголы в панике бежали, в беспорядке побросав все свои обозы. Когда цзиньские раз­ ведчики подтвердили, что монголы отошли на 150 километ­ ров, обрадованные горожане принялись праздновать но­ вый, 1212 год, начав с того, что высыпали далеко за город­ ские стены, чтобы собрать неожиданно свалившееся на них богатство. Монголы действовали как распрямившаяся пру­ жина, они совершили безостановочный суточный бросок -и вот он перед ними, город с распахнутыми крепостными воротами и пирующими горожанами. Внезапность была полной. Они сорвали Мукден, как созревшую сливу.

Довольный своими победами, Чингис отошел на север, в пограничные районы между степями и Гоби. Для него и его армии победа не значила ничего, кроме награбленной до­ бычи, разрушений и подтверждения своего господства. По своему духу он ощущал себя не более чем вождем банды, гла­ варем налетчиков, который не ставит цели занять завоеван­ные земли и управлять ими. Но, сам того не подозревая, он втягивался в новый вид военных действий, взятие городов, что превращало его в совершенно иного вождя.

158

Осенью 1212 года новый поход прервался, едва начавшись, когда Чингиса ранило стрелой и он приказал уходить на от­ дых и передышку. Он вернулся следующим летом, вновь ов­ ладел городами по пути наступления, снова напал на Барсу­ чью Пасть с ее двумя мощными крепостями. Источники по­ вествуют, что вся окружающая крепости территория, глубиной 50 километров, была усеяна железными шариками с четырьмя шипами, которые протыкали копыта лошадей, но два знаменитейших Чингисовых военачальника, Джебе и Субудай, обошли равнину стороной, проведя свои войска вдоль горных гребней, и захватили южный форт на дальнем конце прохода, вынудив таким образом сдаться северный. Наконец дорога на Бейджин была свободна.

Цзинь переживала апокалиптические времена. Тысячи солдат полегли на полях сражений, монголы отбирали про­довольствие, крестьяне голодали. В осажденных крепостях обороняющиеся становились каннибалами. Бейджин сотря­сали политические междоусобицы. Честолюбивый импера­ торский любимчик и сумасбродный военачальник Чжи Чжун был прощен за катастрофическое поражение при Ху- ань Эрцзуй и, чтобы показать всем, что ни во что не ставит монгольскую угрозу, предался увлечению охотой в окрест­ ностях столицы, для чего использовал собственную частную армию. Монголы приблизились, и тогда он понял, что такое ухарство до добра не доведет и может оказаться самоубийст­венным, но полагаться на ненадежную волю своего импера­ тора у него не было никакого желания. Он устроил заговор, перебил 5000 солдат, охранявших Запретный город, убил императора, посадил на трон марионетку, а себя провозгла­ сил регентом, по поводу чего устроил пир, собрав на него са­ мых знаменитых и красивых куртизанок города.

Когда через два месяца монголы окружили город, Чжи Чжун направил против них 6000 солдат, пригрозив смертью их командиру Гао Чи, если он не сумеет справиться с монго­лами, чего сделать Гао Чи не смог. Он понимал, что его ждет

159

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

верная смерть, и решил опередить Чжи Чжуна. Захватив с со­ бой небольшой отряд, еще до того, как известие о пораже­ нии достигло города, он подстерег Чжи Чжуна и отрубил ему голову. С отрубленной головой регента Гао Чи прибежал к императору и признался во всем. Император настолько об­ радовался избавлению от железной хватки самозванца-ре­ гента, а может быть, настолько испугался при виде ужасного зрелища отрубленной головы, что тут же сделал Гао Чи ко­ мандующим войсками империи.

От империи к этому времени мало что осталось. Импера­ тор оказался запертым в своей столице, большинство горо­дов застыли в ужасе от страха, и Чингису было достаточно выслать небольшое войско, чтобы опустошать страну и за­хватывать города. Его армия все еще оставалась армией ко­ чевников, у нее не имелось тяжелого осадного снаряжения, но Чингис воспринимал уроки. Монголы пользовались жес­ токостью, как другие катапультами. Выстроив перед собой тысячи пленных, они гнали их перед рядами штурмующих. Осажденные часто, узнавая родственников в копошащейся у стен массе, не находили в себе силы убивать близких людей и капитулировали. Таким образом разделенная на три ко­ лонны стотысячная армия двигалась на юг и запад к Желтой реке и на восток к Тихому океану, сравнивая с землей города на своем пути. Площадь, захваченная Чингисом, составила прямоугольник в 750 километров длиной и 450 километров шириной - территорию размером с Германию. «Повсюду к северу от Желтой реки, - писал китайский биограф велико­ го монгольского полководца Мукали, — стояли клубы пыли и дыма, и дробь барабанов слышалась на небесах». За два ме­ сяца нынешние провинции Шаньси, Хэбэй и Шаньдун пре­ вратились в руины.

Но Бейджин держался, так как еще за сто лет до этого его превратили в неприступную твердыню. За пределами город­ ских стен построили четыре форта-деревни, в каждом име-

160

лись собственные зернохранилище и арсенал, и каждый был соединен со столицей подземным ходом. В этих фортах спря­ тались военачальники и вельможи, и с ними по 4000 солдат в каждом. Стены крепости, толщиной 15 метров у основания, за­ щищались тремя рвами, питавшимися водой из озера Кунь- мын. Крепость была построена в форме прямоугольника с пе­ риметром в 15 километров. Зубчатый парапет возвышался над землей на 12 метров, стены имели 13 ворот и сторожевые баш­ ни каждые 15 метров, всего их насчитывалось 900 штук

Защитники этих основательных оборонительных соору­ жений располагали не менее серьезным вооружением. Двойные и тройные арбалеты стреляли трехметровыми стрелами на километр (эти поразительные данные были за­свидетельствованы персидским источником во время напа­ дения монголов на замок ассассинов в 1256 году). Другой осадный лук времен Тан мог стрелять семью видами стрел на 500 метров, и они «пробивают все, во что бы ни попадали, даже городские стены и валы». Роль артиллерии выполняли катапульты, которые называют «боевой рогаткой», они были установлены на подвижной платформе с рычагами до 10 мет­ ров длиной, на одном конце которых нагружали камни, а дру- гую оттягивали канатами. Команда из шести человек под ру­ководством «артиллериста» со стены могла, натянув канаты, швырнуть 25-килограммовый булыжник на 200-300 метров. Все это оружие могло быть приспособлено для стрельбы ши­ роким набором зажигательных снарядов, ибо шли первые пробы применения пороха в военном деле. Горящие стрелы, выпускаемые осадными луками, зажигательные ядра, забра­ сываемые боевыми рогатками — некоторые делали из воска, если они должны были гореть медленно, другие со специ­альными острыми шипами, чтобы те застревали в дереве, иные, изготовленные из керамики и наполненные расплав­ ленным металлом, — все они были предназначены для под­ жигания штурмовых лестниц и осадных башен. Китайцам было известно, как очищать сырую нефть и получать нафту,

161

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

которую можно было разбрасывать в горшках или бутылках, наподобие коктейлей Молотова. Они умели также перего­ нять нефть и пользоваться ею, как пользовались «греческим огнем» в Европе. Устав 1044 года описывает грубый, но эф­ фективный огнемет: трубу, наполненную греческим огнем, можно было поджигать с помощью пороховой камеры и раз­ брызгивать горящую смесь на головы штурмующих. Возмож­ но, китайцы применяли и «ядовитые дымовые бомбы», на­ полненные химикалиями или экскрементами. Это оружие не только сдерживало монголов, но и служило учебным пособи­ем. Для того чтобы брать и удерживать города, следовало ов­ладеть этим оружием с помощью пленных и перебежчиков.

Осада Бейджина длилась почти год, до весны 1214 года. Это было трудным временем для монголов, у которых, как рассказывали, разразилась какая-то эпидемия, у них закон­ чились припасы и расцвел каннибализм (впрочем, сообще­ ния об этом исходили из немонгольских источников, мно­ гие из которых намеренно преподносили монголов в самом невыгодном свете). К весне положение защитников крепо­ сти было еще хуже. Чингис предложил снять осаду: «Небеса настолько ослабили тебя, — передал он императору, — что, если бы я к тому же напал на тебя в твой трудный час, что по­ думали бы обо мне Небеса?» Естественно, императора еще нужно было убеждать: «Какие условия ты предложишь, чтобы я мог успокоить моих командиров?» Это было предложение, от которого император не мог отказаться. Он согласился от­дать дочь, 500 мальчиков и девочек, 3000 лошадей и порази­ тельное количество шелка — 10 000 «свертков» (вразверну­ том виде их совокупная длина составляла около 90 километ­ ров ткани). Обещая уйти с миром, Чингис приказал своим нагруженным награбленным добром войскам возвращаться на север, в ожидавшие их степи.

Цзиньский император получил горький урок. Окружен­ный разоренными областями, с постоянной угрозой напа­ дения кочевников, теперь уже научившихся осадной войне,

162

Бейджин не мог более считаться неуязвимым. Изобиловав­шая проломами и обветшалая Великая стена, теперь уже не столько символ вековой мощи, сколько свидетельство бес­ силия, больше никогда не защитит от таких, как Чингис. В безопасности можно чувствовать себя только за настоя­ щей географической границей между Срединным царством и кочевниками. Он решает перенести столицу не в Маньчжу­ рию, родные места Цзинь, а подальше на юг, в древнюю ки­ тайскую столицу Кайфэн. Цзинь окончательно порвут со своими юрченскими корнями и бесповоротно заявят себя китайцами.

Это было колоссальное предприятие. Источники говорят о 3000 нагруженных сокровищами верблюдах и 30 000 теле­ гах с документами и царским имуществом, два месяца дви­ гавшихся по 600-километровому пути на юг в поисках укры­тия за Желтой рекой. Получилось наоборот. Около 2000 вои­нов императорской гвардии были киданями из Маньчжурии, и для них переезд на юг был признанием слабости, им, ко­ нечно, не улыбалось забираться еще глубже в китайские зем­ ли, отдаляясь все больше от домов предков. Отойдя от Бей­ джина километров на пятьдесят, они подняли бунт, поскака­ ли назад, раскинули там свои юрты и послали гонцов к Чингису с просьбой принять их под свою защиту.

Монгольская армия стояла лагерем километрах в 4000 к северу от опустошенной цзиньской столицы у озера в сте­ пях Внутренней Монголии. Чингис пришел в ярость, узнав об отъезде цзиньского правительства. Китайский источник так передает его слова: «Цзиньский император не доверяет мне! Он пользуется миром, чтобы обманывать меня!» Он, ко­ нечно, понял, какая невероятная возможность открывается перед ним: Бейджин оставлен императором, а мятежные войска готовы поддержать монголов. Но действовать нужно было быстро. Новая столица в Кайфэне может стать базой для будущего наступления Цзинь, и тогда будет намного труднее разделаться с ним. К сентябрю монголы снова стоя­ ли под стенами Бейджина.

163

ДЖОН МЭН

Попыток штурма не предпринималось. Осень сменилась зимой, а монголы стояли и стояли, не предпринимая ника­ ких активных действий. Весной император послал из Кай- фэна две колонны войск на помощь осажденным. Монголы разгромили обе и захватили 1000 телег с продовольствием. В руки монголов перешел еще ряд провинциальных городов. В Бейджине начался голод. Как нередко случалось в осажден­ ных крепостях, живые стали поедать мертвых. Отцы города вели жаркие споры, умереть ли, сражаясь, или спасаться бег­ ством. Заместитель Гао Чи, гражданский градоначальник, покончил с собой. Начальник войска выскользнул из города, прихватив с собой родню (он добрался до Кайфэна, и там его казнили за предательство). В июне оставшиеся без руко­ водства и потерявшие всякую надежду жители города рас­ пахнули ворота и капитулировали.

Сам Чингис к этому времени передислоцировался к ок­раине степей, на 150 километров севернее Бейджина, и те­ перь двигался назад к Керулену. Не чувствуя его сдерживаю­ щего влияния, монголы бесчинствовали вовсю. Они разгра­ били город, перебили тысячи людей. Дворец императора заполыхал, и часть города горела в течение целого месяца.

Через год сюда приехал посол следующего противника Чингиса, шаха Хорезма, чтобы убедиться собственными гла­ зами, правда ли, что такой огромный и хорошо защищен­ ный город мог пасть под натиском каких-то кочевников. До­ казательства были более чем очевидными. Он докладывал, что кости перебитых жителей навалены рядами, что земля пропиталась человеческим жиром, что часть его свиты умерла от болезней, распространяемой разлагающимися трупами. Он также поведал поистине страшную историю о том, как 60 000 девушек бросились с городской стены, толь­ ко бы не попасть в руки монголов.

Теперь монголы властвовали над всем северо-востоком Китая. Они разрезали империю Цзинь пополам, оставив два ее фланга, южную часть за Желтой рекой и Маньчжурию. На вновь завоеванных территориях те несколько городов, ко-

Ч1-ШГИСХАН

торые все еще держались, теперь сложили оружие. Уцелев­ шие гарнизоны отказались повиноваться прежним воена­ чальникам и перекидывались на сторону новых. Голод и раз­ руха погнали миллион китайцев на юг к новой столице Цзинь. Но Чингису этого было мало, так как цзиньский им­ператор, основавшийся теперь в Кайфэне, не желал оконча­ тельно покориться. Нужно было нанести решающий удар, вернее, два удара — полностью покончить с властью Цзинь в Маньчжурии и напасть на Кайфэн.

Маньчжурия была тихой заводью земледельцев, скотово­ дов и охотников, здесь самый сильный киданьский вождь Лью-ке в 1212 году объявил себя вассалом Чингиса и сделал­ся властелином большей части Маньчжурии, господином на 600 000 семей. Остальная часть региона давно уже отослала свою молодежь в войска Цзинь. Поход на Маньчжурию будет теперь легкой прогулкой.

Так и получилось, когда Мукали и брат Чингиса Касар прошлись по Маньчжурии в 1214-1216 годах. Мукали, сла­вившийся своей силой, кудрявыми бакенбардами, велико­ лепной стрельбой из лука и умением тщательно планиро­ вать свои действия, в свои 45 лет был одним из лучших пол­ ководцев Чингиса, неотлучно находился рядом с ним в течение пятнадцати лет, и ему предстояло стать централь­ ной фигурой в подавлении Севера Китая. Одной из главных задач был захват Пекина, старой провинциальной столицы Ляо, и справиться с ней удалось очень необычным способом. Монгольский военачальник по имени Есень, владевший как местным тюркским наречием, так и китайским языком, уст­ роил засаду и захватил вновь назначенного цзиньского ко­ менданта города, который направлялся принять командова­ ние гарнизоном. Есень воспользовался его документами и убедил стражу у ворот города, что он и есть их новый началь­ ник, а затем в качестве начальника города приказал страже покинуть городские стены. Мукали вошел в город, практиче­ ски не встретив сопротивления и заполучив целый город со 100 000 домов и всем имевшимся в них продовольствием и

164

165

ДЖОН МЯН

ЧИНГИСХАН

оружием. После этого по всей Маньчжурии сопротивление прекратилось. Решив наказать два города, которые продол­ жали сопротивляться, Мукали велел перерезать всех горо­ жан, кроме плотников, каменщиков и, хотя звучит неправдо­ подобно, актеров. Нужно думать, что монголы изголода­ лись по легким развлечениям.

Небольшое войско продолжало поход, покрыв оставшие­ ся 300 километров до дальней оконечности Ляодуньского полуострова, и к осени 1216 года вышло на берег Тихого океана, оставив по пути отряд для преследования нескольких тысяч мятежных киданей, ушедших за реку Ялу в Корею. Пе­ ребив одних и взяв в плен других, вызывающе державший се­ бя монгольский эмиссар отправился с визитом ко двору ко­ рейского царя в городе Кесоне, богатом и космополитичном речном порту, который лежит на границе между Северной и Южной Кореей. Наплевав на придворный этикет, он вошел в покои царя с мечом и луком, чтобы сообщить тому новость, что Корея была только что спасена от грабителей киданей. Что мог предложить царь в компенсацию за услугу? В сложив­ шихся обстоятельствах очень немало - 100 000 самых боль­ ших листов корейской бумаги, Чингис, судя по всему, хотел, чтобы его только что овладевшие грамотой чиновники име­ли достаточное количество канцелярских принадлежностей.

С Южной Маньчжурией было покончено. Район, разме­ рами с половину Франции (или равный штату Вайоминг), присоединили к монгольским владениям с вынужденного согласия уязвленного монарха с востока.

Когда известия об этих завоеваниях дошли до Чингиса, он потребовал от своего нового вассала Си Ся 30 000 солдат и, получив их, направил армию на юг в Ордос, вдоль Желтой реки, с задачей овладеть Кайфэном с тыла. Разразилась еще одна большая война, затянувшаяся на целый год. Монголь­ ские и тангутские войска, числом 60 000 воинов, вторглись на глубину 1000 километров на территорию врага, где им противостояли превосходящие силы противника, опирав­ шиеся на бесчисленное количество укрепленных городов, и

дошли до окрестностей самого Кайфэна. Произошло с пол­десятка крупных сражений, по большей части зимой, после чего, убедившись, что цзиньская оборона им не по зубам, на­ падавшие в конце концов отступили. Во время самого напря­ женного этапа этой войны армия завоевателей прошла вдоль Желтой реки около 800 километров за 60 дней. Сравните это с наступающей механизированной армией. В начале августа 1944 года после июньской высадки в Европе американцы под командованием генерала Паттона продвигались по 30 кило­метров в день, и то только три дня подряд, не встречая прак­ тически никакого сопротивления по длинным прямым мо­ щеным дорогам Бретани, а в 1216 году монгольская конница проходила по 13 километров в день по пересеченной местно­ сти, выиграв четыре крупных сражения и испытывая посто­ янную угрозу новых нападений в течение двух месяцев.

Не приходится удивляться тому, что Цзинь запросила ми­ ра. Один китайский источник приводит реакцию Чингиса, задавшего своим военачальникам вопрос: «Мы взяли всех оленей и всех других зверей, остался один кролик, может быть, отпустить его?» Это была проверка его военачальни­ков, и один из них высказался: мир может наступить только тогда, когда император больше не император, а всего лишь князь-вассал нашего хана. Этого-то ответа и ждал Чингис. Война продолжится, и она продолжилась, завершившись полной победой над Цзинь почти 20 лет спустя.

Победа пришла бы намного раньше, если бы события на западе не отвлекли внимание Чингиса, открыв новую главу в истории монгольских завоеваний.

J6S

ЧИНГИСХАН

8

МУСУЛЬМАНСКИЙ ХОЛОКОСТ

ИСТОРИЯ МОНГОЛЬСКИХ ЗАВОЕВАНИЙ УЖЕ СОЕДИНИЛА ДВЕ НЕСХО-

жие между собой культуры, перенеся нас из монгольских тра­ вянистых степей в урбанизированное богатство и стабиль­ ность Си Ся и Северного Китая. Этот процесс пока не принес положительных результатов, пролилось море крови, не внеся ничего нового в исторический процесс, такое бывало и рань­ ше... Теперь события развиваются таким образом, что вовлека­ ется третья культура, религия ислам, и последствия этого про­ цесса совершенно беспрецедентны в мировой истории. Ни одна культура до этого не производила столь разрушительной мощи, как монголы, ни одна культура не страдала еще так, как предстояло пострадать мусульманскому миру. Количество смертей в Китае измерялось десятками тысяч. События, кото­ рые вот-вот развернутся перед нашим внутренним взором, ум­ножают эту цифру по меньшей мере в десятки раз.

Цифры, вне всякого сомнения, преувеличенные ислам­ скими писателями, но тем не менее ужасающие, вызывают

мысль о невероятном разгуле страшной расовой или религи­ озной ненависти и беспощадности и нетерпимости к чужой идеологии. Но не было ничего похожего, не было честолюби­ вого стремления любыми средствами утвердить великую ис­ тину шаманизма в пику всем иным конфессиям, не было ре­ шимости господствующей расы искоренить презренных противников или завоевать «лебенсраум», жизненное про­странство, в Центральной Азии. Единственным всепогло­ щающим и всепобеждающим побуждением было завоевание, потому что каковы бы ни были таинственные причины это­ му, но так написано на роду Чингиса, так предопределили его судьбу Небеса. Разрушение было вопросом стратегии. Случа­ лось, оно имело субъективный характер, когда тот или иной правитель или город наносил оскорбление, но, как правило, в этом не было ничего личностного, только порождение бес­конечной и непоколебимой веры в собственное превосход­ ство - не над какой-то определенной группой людей, а над всеми расами вообще. Расизм избирателен, а им у монголов и не пахло. Склоняться перед ними должны были все без разбо­ ру. (Это чувство было свойственно и нескольким другим на­ родам, пережившим апогей своих империй, англичанам — в начале 1900-х годов, китайцам — XVI II века, американским неоконсерваторам - в 2003 году.) Города, области, царства и империи - все подминал беспощадный каток, единственно с тем, чтобы открыть дорогу к следующей победе, а смерть и разрушения были лишь побочным продуктом достижения цели. Все, что приносит победу, — хорошо, все, что ей меша­ ет, — плохо. Все очень просто.

Первое звено в этой цепи событий было выковано многие годы назад, когда отпрыск найманского правящего дома Кучлуг бежал на запад с остатками своих разгромленных войск. Ему удалось создать еще одно обширное царство, ко­ торое, наподобие Си Ся, было сокрыто от современного взгляда своей отдаленностью во времени и пространстве.

170

171

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Тем не менее, какими бы забытыми и далекими они ни были, Кучлуг со своей новой базой сыграл важнейшую роль в этой истории, так как они привлекли внимание Чингиса к западу, миру ислама, что, в свою очередь, создало предпосылки для дальнейших завоеваний дальше и дальше на запад.

Если мы хотим разобраться в том, что произошло, при­ дется перевести стрелки часов на сто лет назад. Когда кида- ни, правившие в Китае под именем Ляо, были в 1124 году свергнуты с Трона Дракона юрченами, член киданьского правящего дома Янь Люй Даши собрал 200 человек своих людей и бежал на запад, найдя убежище за 2500 километров, перейдя пустыни Синьцзяна и Горы Тянь, где его не могли настигнуть новые владыки Северного Китая. Здесь, десяти­ летие спустя, в забытом всеми анархическом уголке Внут­ ренней Азии, населенном невообразимой мешаниной тюркских племен и исламских народов, Даши создал царст­ во трав, гор и пустынь размером с Западную Европу. Цен­ тром его царства сделался Киргизстан, кроме него, туда вхо­ дили территории, которые сегодня являются Западным Ки­ таем, Южным Казахстаном и Таджикистаном. Даши взял себе титул Гур (Вселенский) хан и назвал свое царство Кара-Китай, или Черный Китай, по названию своего собственного киданьского племени. Окрепнув, он начал взимать дань со своего мусульманского соседа (о ком поговорим ниже).

Когда через 70 лет туда добрался Кучлуг, тогдашний Гур- хан встретил его с распростертыми объятиями. Кучлуг упро­чил свое положение при дворе хана, женившись на его доче­ ри. Затем, говоря словами персидского историка конца XIII века, «он бросился, словно стрела, выпущенная из мощного лука», и захватил трон. Предательство вряд ли подарило ему много друзей. Но он поступил еще хуже — по желанию своей новой жены он обратился в буддизм, сделался ярым врагом ислама и потребовал, чтобы все вожди-мусульмане отказа­ лись от своей веры, настроив, таким образом, против себя своих новых подданных. Когда имам Хотана в южном Синь- цзяне стал его проклинать: «Пыль тебе в рот, враг веры!» —

Кучлуг распял имама на дверях его собственного медресе. Естественно, Чингис не мог не догадываться, что этот взбал­ мошный фанатик в один прекрасный день может восполь­зоваться своим новым положением, чтобы попытаться отомстить за отца и деда. Ради будущей безопасности мон­ гольской нации его следовало уничтожить.

После многолетних войн в Китае это не представляло со­ бой трудной задачи, и в 1218 году Чингис поручает Джебе выступить в поход на Кучлуга. Осаждать большие города его 20 000 воинам не придется. Самую трудную задачу ставил географический фактор: нужно было преодолеть 2600 кило­ метров, сначала через монгольские степи, затем перевалить через 3000-метровые Алтайские горы, а за ними - скали­ стые хребты Тянь-Шаня, где пики поднимаются на высоту больше 5000 метров. Следуя одним из маршрутов Шелково­го пути, армия обогнула бы Иссык-Куль, второе по величине в мире альпийское озеро с его уникальной экологией. Глуби­ на водной массы, термальная активность и соленость дела­ ют озеро аккумулятором тепла, и благодаря ему его долина имеет достаточно теплый климат, чтобы там можно было са­жать виноград и шелковицу для выращивания шелковичных червей. В 80 километрах от западной оконечности Иссык- Куля располагалась столица Кучлука Баласаган, теперь от нее ничего не осталось, только торчит 25-метровый остаток минарета XI века, называвшегося Башня Бурана.

С военной точки зрения победа далась легко, как и пред­ видел Чингис. Узнав о приближении монголов, Кучлуг бежал за триста километров на юг, возможно через перевал Тору- гарт, а оттуда вниз к Кашгару, большому рынку Шелкового пу­ ти, что на западной окраине пустыни Такла Макан. Пустив­ шись вдогонку, Джебе запретил мародерство, и кашгарские уйгуры встречали его с радостью. Кучлуг продолжил бегство через пустыню в сторону Памира, лежащего в 100 километ­ рах к юго-западу от Кашгара, возможно желая держаться глу­ бокого ущелья реки Гез, выходящего к землям, которые сей-

172

173

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

час относятся к Пакистану. «Преследуемый, как бешеная со­ бака» монголами, пишет Джувайни, Кучлуг с горсткой людей попал в глухое, не имеющее выхода ущелье. Монголы сказа­ ли встретившимся местным охотникам, кого они ищут, и те, увидев возможность подзаработать и прославиться, пойма­ ли Кучлуга и отдали монголам. Заплатив охотникам, монго­ лы отсекли Кучлугу голову и разъезжали с ней, демонстри­ руя победу, по городам своих новых владений. Так закончи­ лась борьба Чингиса с тремя поколениями найманских правителей.

Победа над Кучлугом привела монголов к установлению контактов с их исламским соседом, царством, занимавшим территорию нынешних Узбекистана и Туркменистана, вме­ сте с частью Ирана и Афганистана. Оно называлось Хорезм (это одно из полудюжины произношений) по названию его главной провинции. Этот беспокойный регион на восточной окраине исламского мира, два столетия составлявший часть Сельджукской империи, стал образующим ядром нового цар­ ства за полвека до описываемых событий, и это создало об­становку непрерывных войн между несколькими заинтере­сованными сторонами, среди них были ханы Кара-Китая, и они некоторое время контролировали большую часть Хорез­ ма, потому же собирали с него дань. К концу XII века Хорезм, в свою очередь, расширился за счет соседних провинций Хорасан и Трансоксиана. Получилось, что у него в руках со­ средоточился контроль над великим рынком Шелкового пу­ ти - над Самаркандом, Бухарой, Ургенчем, Ходжендом, Мервом, Нишапуром, а также над пограничной рекой, Аму- дарьей, в классические времена называвшейся Оксусом. Об­ласть, известная как Трансоксиания, или Трансоксиана, зем­ли «за Оксусом», простиралась почти на 500 километров че­ рез пустыню Кызылкум до бесплодных берегов Сырдарьи (старинного Джаксартеса). Борьба за этот регион, в достатке снабжаемый водой с тающих ледников Памира, почти не ос­ тавила следов в письменных документах или традиции, ис-

торики составляют о ней представление по монетам. Время было сложное и жестокое, один только Самарканд выдержал 70 нападений кара-китайцев, почти по одному в год. В такой обстановке хорезмшах Мухаммед заключил союз с Кучлу­ гом, в тот момент бывшим на подъеме. В результате, когда Кучлуг захватил власть в Кара-Китае, у Мухаммеда были раз­ вязаны руки начать строительство собственной империи, положив тем самым начало развитию событий, которые привели к следующей стадии в продвижении Чингиса к трансконтинентальному владычеству ¹ .

Трудно сказать, как бы развивались события в дальней­ шем, если бы не характер Мухаммеда. Ни у кого не находится доброго слова об этом жутком человеке, навлекшем на свой народ и свою веру невиданное бедствие. Его мать Теркен, жившая собственным двором, также разделяет с ним боль­шую долю вины. Очень похоже, что именно по ее наитию этот капризный, беспечный и ненадежный тюрк попытался силой навязать свою волю народу, большинство которого составляли иранцы.

Некий Отман, султан Самарканда, поднял восстание, для начала перебив всех хорезмийцев в городе, буквально изре­зав их на куски и развесив их на базарах. Когда Мухаммед снова захватил город, было умерщвлено 10 000 человек, а вместе с ними Отман тоже. Так что, когда шах сделал Самар­ канд своей столицей, население вряд ли встретило его с вос­ торгом. Вдобавок он вел войны с высшей духовной властью ислама, Багдадским халифатом, и не могло быть и речи, что­ бы представлять себя защитником веры. Ну и, наконец, его репутация, мягко говоря, оставляла желать лучшего, о его распутстве ходили легенды. Вот как описывают его совре-

Источники трактуют по-разному последовательность почти всех этих событий. Возможно, монголы вступили в контакт с Хорезмом еще до поражения Кучлуга Но даже если все эти детали меняются местами, суть де­ ла, причины войны, причинно-следственные связи, заставившие Чингиса двинуться на запад, остаются теми же самыми. {Прим. авт.)

174

175

ДЖОН МЭИ

ЧИНГИСХАН

менники: «Только и знает, что постоянно удовлетворять свои желания в компании смазливых танцовщиц и непре­рывно пить красное вино».

Чингису не было никакого смысла вмешиваться в это ме­ сиво вражды, он говорил, что ему нужны только торговые связи. Однако шах Мухаммед уже имел сообщения о том, как был разграблен Бейджин, его посол рассказал ему о горах костей и озерах человеческого жира. Можно ли поверить, что кровожадный вождь воинственных орд вдруг, ни с того ни с сего, превратился в поборника мира? Как ни странно, но ответ на этот вопрос скорее всего звучит «да», поскольку еще не был завоеван Северный Китай, и на это потребуется еще двадцать лет. Ответ Мухаммеда прозвучал верхом глупости, продемонстрировав его слабость, наивность, невежество, ксенофобию и надменность: «Для меня нет разницы между тобой, Гурханом или Кучлугом... Пусть будет война, в кото­ рой ломаются мечи и трещат копья!»

Чингис продолжал добиваться развития торговли, по­ скольку война в этом регионе означала дополнительное на­ пряжение для монгольского царства, еще одну кампанию, удлинение границ, которые придется защищать, и, кто знает, возможно, поражение. Главные же перспективы развития торговли были прекраснейшие. В Монголию приезжали три купца из Бухары, желавшие изучить маршрут, который вне­запно наметился в связи с монгольскими завоеваниями в Се­ верном Китае. Теперь, когда они вернулись еще раз, Чингис послал с ними огромную торговую делегацию из 100 (со­ гласно «Тайной истории»), а может быть, 450 (как утвержда- ют другие) торговцев, все они были мусульманами, кроме стоявшего во главе монгола. Целью делегации было нала­ дить торговлю с исламскими странами. Им предстояло за несколько недель преодолеть 2700 километров. Делегация везла с собой еще одно послание Чингиса к Мухаммеду, объ­ яснявшее, что они прибыли, чтобы «иметь возможность

приобрести удивительные изделия тех стран, и что впредь нарыв зла можно будет вскрыть улучшением отношений».

Или что-то в этом роде. Существует несколько версий от­ носительно того, что на самом деле сказал Чингис, все они принадлежат исламской стороне, и ни одна из них не звучит враждебно. Как свидетельствует еще один источник, Чингис претендовал на равенство или называл Мухаммеда «самым возлюбленным из моих сыновей», что любому главе госу­ дарства не могло не показаться покровительственным, но назвать это объявлением войны никак нельзя. Но Мухаммед воспринял его именно так.

В 1217 году делегация добралась до Отрара, города на реке Сырдарья. Сегодня Отрар нужно искать на западе современ­ного Казахстана, от него сохранились всего лишь несколько поросших травой холмов и беспорядочно разбросанные развалины. В начале тринадцатого столетия это был процве­ тающий пограничный город, раскинувшийся на 20 гектарах. Правителем города был еще один злой гений этой истории, которого источники называют по рангу или титулу Инальчук («Маленький господин») или Кадир-хан («Могущественный хан»). Наместник Икс, Инальчук, как его принято называть, приходился родственником властной матери Мухаммеда и ни за что не стал бы рисковать, действуя по собственной ини­ циативе. Именно он, по кивку или движению глаз повелите­ ля, распахнул ворота в ад, вдвойне надругавшись над послан­ никами Чингиса. Во-первых, он обвинил их в шпионаже и, во-вторых, бросил в тюрьму. Чингис пришел в страшное не­ годование, но не поддался на провокацию. Он в последний раз протянул Мухаммеду оливковую ветвь, послав трех эмиссаров, которые представили все дело так, чтобы Мухам­ мед воспользовался случаем и, сославшись на полную неос­ ведомленность о поступке своего наместника, выдал им ви­новного для наказания. Мухаммед вместо этого нанес мон­ голам смертельное оскорбление. Он велел убить одного, а возможно, и всех троих послов.

176

177

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

И потом, «ни минуты не раздумывая, — пи шет Джувай- ни, — шах тут же приказал, чтобы эту группу мусульман (чин- гисовых торговцев в Отраре)... лишили жизни», а их богатые товары конфисковали. «Маленький господин» Инальчук пе­ререзал всю делегацию. А это были, напомню, его единовер­ цы, все, кроме возглавлявшего делегацию монгола. Опреде­ ленно, такой поступок вряд ли мог вызвать восторг у его соб­ ственного народа. Фактически Мухаммед проиграл войну за сердца и умы еще до того, как прогремела первая битва. Джу- вайни, как это часто у него бывает, поднимается до поэтиче­ ских высот, оплакивая поспешность совершенного дейст­ вия, которое, как показали события, «разорили и опустоши­ ли целый мир... и капли их крови переполнили целый Оксус».

Достаточно было убить одного посла, чтобы спровоци­ ровать войну, а что говорить о 100, а то и о 450, или сколько их было там. Когда Чингис получил сообщение о происшед­ шем, как описывает Джувайни, он был вне себя от ярости, пламя гнева заставило воду политься из глаз, и потушить его могла только кровь. Он пошел «один на вершину горы» — я думаю, мы можем принять, что если он поступил именно так, то это должна была быть Буркан Халдун, - обнажил голову, обратил лицо к земле и три дня и ночи возносил молитву, го­воря: «Нет вины моей в этой беде, надели меня силами свер­ шить мою месть».

Так начался новый этап в возвышении Чингиса. До этого момента его вели традиции. Наследием любого монгольско­ го правителя был наказ захватить Китай, и для этого главным условием было единство племен, это, в свою очередь, оправ­ дывало преследование вождя-соперника, даже если далеко за пределами монгольских владений, в данном случае в Ка­ ра-Китае, а это, как понял бы любой хороший стратег, затра­ гивало бы и Си Ся. Но разве найдешь вождя кочевников, все­ гда привязанного к своему кочевью, который охотно отпра­ вится за тридевять земель подавлять чью-то империю, не говоря уже о том, что эта империя господствует во всей

178

Внутренней Азии. Однако в представлении Чингиса у него не было иного выбора. Его не только унизили, ему не только открыто бросили вызов, этого мало, так как если он не отве­ тит на угрозу, то почти наверняка сам падет жертвой амби­ циозного шаха, который не прочь прибрать к рукам богатые китайские земли. Как написано в «Тайной истории», у него ни на миг не возникало сомнений, что следует сделать: «Да­ вайте направим наших коней против исламского народа, чтобы отомстить!»

По-видимому, решение, принятое Чингисом, вызвало в его семье обсуждение вопроса о преемнике. Вопрос поста­ вила Юсуй, одна из его жен, которых у него теперь было не­ сколько. «Тайная история» вкладывает ей в уста следующие слова:

Когда твое тело, словно старое и высохшее дерево, С шумом рухнет на землю, Кому ты оставишь свой народ?

Чингис понимал, о чем идет речь, потому что по традиции его наследник станет старшим в клане, пока будет в состоя­ нии отстаивать свое право, хотя он, может быть, должен быть лучше других подготовлен к тому, чтобы взять на себя правление, и, возможно, необязательно это будет один из сыновей вождя. Однако теперь наследнику представляло управлять кое-чем побольше клана, и все его сыновья, каж­ дый по-своему, опытные военачальники. Правила будут из­ менены. Должен править один из его сыновей. Но который? Чингис изложил проблему открыто перед всеми четырьмя. Трон, по правилам, должен был бы достаться Джочи, старше­ му, но отцом Джочи мог сделаться меркит, когда его мать бы­ ла в плену. Разгорелась перебранка, подробно описанная в «Тайной истории».

Джагатай, второй сын, крикнул: «Ты хочешь сказать, что нами будет управлять меркитский ублюдок?»

Джочи схватил брата за грудки: «Наш отец, хан, никогда не

179

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

говорил, что я какой-то другой. Как смеешь ты? Думаешь, ты умнее меня? Только вспыльчивей!»

Два военачальника, Борчу и Мукали, разняли их, а оконча­ тельно разрядил атмосферу шаман Коко-чос, напомнив, ка­ кие опасности преодолел Чингис, чтобы основать единую на­ цию — когда не оставалось пить ничего, кроме слюны, хан все равно не сдавался и продолжал борьбу, пока от пота с бровей не промокали ноги. А ваша мать? Она ради вас ходила голодной и вытащила вас за шею, чтобы были не хуже других.

Джагатай принял упрек. Хорошо, он будет работать с Джо- чи, сказал он, и предложил в качестве компромисса третьего сына, Угедэя: «Угедэй милосердный, пусть получит титул». Чингис еще больше утишил страсти. Он сказал, что первым двум братьям нет нужды работать вместе - Мать-Земля большая, и у нее много рек, каждый получит свою часть во владение. Из Тули, самого младшего, вышел бы хороший хан, он храбро проявил себя в китайском походе, но жена у него кераимская княжна, несторианская христианка, женщина с большими амбициями и большого ума. Что, если под ее влиянием наследники Чингиса перестанут уважать свои собственные традиции? (Он как в воду глядел. Княжна, Сор- гагатани, проявит себя самой деятельной для своих лет жен­щиной, это ее сыновья в конечном итоге разделят между со­ бой имперское наследство.)

Что должен был сказать Угедэй? Он знал, что ему просто улыбнулось счастье. Способный и щедрый - да, но что каса­ ется «милосердия» — вернее было бы сказать «недостаточно жестокий». К тому же он горький пьяница. В его неуверен­ ном ответе он проявился как нельзя ясно, со всеми своими сильными сторонами и слабостями. Ну что же, он будет ста­ раться, но за своих потомков ручаться не может. Не очень впечатляющая речь, но и этого было достаточно. Наследник выбран, клан и нация по-прежнему едины.

И для похода на запад был заложен фундамент.

180

Взяв на себя личное руководство кампанией, требовавшей тщательного планирования, Чингис искал себе помощников. Помощников особенно в сфере, с которой монгольский вождь никогда прежде не имел дела, — в сфере управления завоеванными территориями. Нужно полагать, что Чингис не мог не заметить, что глупо дважды, а то и трижды завоевы­ вать уже завоеванное, как случилось в Китае, где по несколь­ ку раз приходилось осаждать и брать одни и те же города. Среди монгольских князей было несколько человек, имев­ ших хотя бы зачаточные представления о том, что такое управление, так как они выучили принятое несколько лет назад уйгурское письмо. Но не было настоящего чиновниче­ ства. Оно понадобится, если Чингис не хочет повторить ошибки китайских войн.

Возможно, именно в этот момент он или кто-то из при­ ближенных вспомнил одного пленного, взятого три года на­ зад в Бейджине, где его сводный брат Шиги составил опись имперских сокровищ и переписал знатных пленников. Сре­ ди цзиньских чиновников выделялся один — выделялся и в буквальном смысле слова — он был очень высоким молодым человеком (ростом 8 чу, примерно два метра), 25 лет, с боро­ дой до пояса и прекрасным звучным голосом. Он был кида- нем, одним из тех, кто, будучи подданными Ляо, одно время правили северо-восточным Китаем и были смещены Цзинь. Его звали Чу Цзай, он принадлежал к семье Янь Люй, одной из самых видных в империи Ляо и уходивших корнями на двести лет назад ко времени основателя династии Ляо. Если уточнять, то его отец был приемным сыном, но Чу Цзай счи­тал себя до кончиков ногтей Янь Люем. Его отец служил им­ ператорам Цзинь, сначала переводчиком — он говорил на китайском, киданьском и юрченском, — а потом и важным чиновником, разбогател и стал влиятельной фигурой. Чу Цзай родился в семье, открывавшей ему самые радужные перспективы, показывал блестящие успехи в учебе, был по­ этом и администратором, знатоком буддийской литерату­ ры. Когда в страну вторгся Чингис, он служил вице-префек-

181

ДЖОН МЭИ

ЧИНГИСХАН

том провинции. Его отозвали в столицу, и он служил в ней всю осаду. Пережив страшное разграбление города, он укре­ пился в убеждении, что истине и добродетели лучше всего служить, соединив доктрины трех мудрецов — Конфуция, Будды и Лао-цзы, основателя даоизма. Теперь его призывает к себе Чингис, которому нужен человек для организации и управления имперской бюрократией. Это была большая честь, и Чу Цзай должен был проявить все свое смирение в благодарность за освобождение от прежних господ.

В письме, ставшем потом знаменитым, Чингис обратился к нему со словами: «Ляо и Цзинь поколениями были врагами. Я отомстил за тебя».

Чу Цзай ответил с неожиданной сдержанностью: «Мои отец и дед оба верно служили Цзинь. Могу ли я, и как поддан­ ный, и как сын, таить в сердце неискренность и считать мое­ го суверена и моего отца своими врагами?»

Это произвело впечатление на Чингиса, и он предложил этому выдержанному и умному молодому человеку посту­ пить к нему на службу. И Длиннобородый, как прозвал его Чингис, позаботился о том, чтобы эти завоевания стали до­ казательством того, что Чингисом руководит Провидение. С этого времени Чу Цзай, используя большой интерес своего господина к духовным вопросам, будет играть важную роль в формировании характера хана и его империи. Почти с полной уверенностью можно утверждать, что именно Чу Цзай сочинил в 1219 году пространное обращение Чингиса к мудрецу Цянчуню, обрисовав Чингиса как воина-аскета, ведущего самый простой образ жизни и сражающегося за торжество добродетели.

Небеса устали наблюдать, как в Китае чувства высокомерия и пристрастия к роскоши перешли всякие границы. Что касается меня, то я живу в диких областях Севера, где не может родиться алчность и стяжательство. Я возвращаюсь к простоте, я соблю­ даю умеренность. Я ношу то же платье, ем то же мясо, чти и по­ следний пастух, и конюх в конюшне. Я забочусь о простых людях, как заботятся о малом ребенке, а к солдатам отношусь как к своим

братьям. Я участвовал в 100 сражениях, и всегда скакал в первом ряду. За семь лет я завершил огромную работу, и в шести направ­ лениях пространства все подчиняется одному закону.

Возвращение к простоте кочевого образа жизни? Не совсем, ибо единство и добродетель еще не стали всеобщим достоя­ нием, воля Небес еще не выполнена. Чингис рассылает просьбы о войсках всем своим вассалам в приграничной Монголии, в уйгурских землях, в Северном Китае, в Мань­ чжурии и, наконец, в Си Ся. Он победил Си Ся, получил дань, его царь-буддист, Бурхань, обещал ему помощь, когда она потребуется, и наверняка поведет себя как подобает вассалу. Чингис отправляет послание императору: «Помнишь, ты обещал быть моей правой рукой? Так вот, мне нужно свести счеты с мухаммедистами, поэтому «стань моей правой рукой и скачи бок о бок со мной!».

Однако в ответ Чингис получил пощечину, едва ли не та­ кую же, как от шаха Мухаммеда. Пощечину отпустил ему не сам правитель Си Ся, а Аша, его первый военачальник, или гамбу, реальная сила за спиной императора. Когда посланец Чингиса объяснил, что требуется от императора и зачем, Аше, видимо, показалось, что у него появилась потрясающая возможность восстановить независимость Си Ся. Монголы еще не добились окончательной победы в Северном Китае, а теперь им грозит еще одна война, к тому же вести ее придет­ ся на западе за 2000 километров от Монголии. Вряд ли най­ дется на земле держава, которая способна выдержать две разные войны на фронтах, отдаленных друг от друга на та­ кое расстояние. Аша опередил своего государя с полным презрения отказом: «Если Чингис и в самом деле такой сла­ бый, зачем он вообще назвался ханом?»

Когда был получен ответ, Чингис был вне себя и не нахо­ дил слов, чтобы выразить свой гнев. Первым делом он дол­ жен выступить против Мухаммеда. Ну а потом, «если Вечное Небо защищает меня», о, вот тогда придет час расплаты!

182

183

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

В 1219 году Чингис повел свои войска на Запад, покоряя по пути небольшие племена. Теперь это была совсем иная ар­ мия по сравнению с той, которая перешла Гоби, чтобы уда­ рить по Си Ся и Северному Китаю, не похожая также и на ту, которую вел Джебе, преследуя Кучлуга. В ее составе было 100 000-150 000 воинов, каждый с двумя-тремя конями, она сохраняла присущие армиям кочевников скорость передви­ жения и способность совершать длинные переходы, до 100 километров в сутки, преодолевать пустыни, реки, возни­ кать и исчезать, как по мановению волшебной палочки. Но теперь появился совершенно новый элемент. Осада Бейджина и других китайских городов заставила монголов обзавестись самыми лучшими осадными орудиями и обрести умение пользоваться ими. Навьюченные на лошадей и верблюдов, нагруженные на четырехколесные телеги или передвигаясь на собственных колесах, за армией тащились стенобитные орудия, штурмовые лестницы, четырехколесные подвиж­ ные щиты, метательные катапульты с многочисленными ви­ дами зажигательных и дымовых бомб, огнеметные трубы и гигантские двойные и тройные осадные луки, способные пускать стрелы с мачту величиной, чтобы пробивать глино­ битные стены с расстояния километр. Скорее всего, они взя­ ли все это у китайцев - через 40 лет, в 1258 году монгольскую армию при осаде Багдада сопровождала тысяча китайских команд, обслуживавших осадные луки. Такого внушительно­ го сочетания кочевой конницы и осадного вооружения ни­ кто еще не видел.

Это еще не все. В походе войско всегда кормилось тем, что можно было взять по пути, грабежами и мародерством. Это был единственный способ расплачиваться с солдатами и военачальниками. Но предшествующие армии, кочевые или городские, умели только воевать. Кочевники в походе были высшего класса специалистами своего боевого дела и, когда доходило до обращения с побежденными, не знали ничего другого, кроме как брать в плен умелых ремесленников,

мужчин убивать, женщин насиловать и вместе с детьми об­ращать в рабство. За пленными и рабами нужен был надзор, что, при значительном количестве побежденных, подрыва­ ло обеспечивавшую победу гибкость армии. Вот почему тра­ диционные кочевнические войска приходили, побеждали и уходили. Армии из земледельцев и горожан, напротив, были орудиями для захвата территории и других земледельцев и городов и, соответственно, были заинтересованы не допус­ кать полного уничтожения того, что будет им принадлежать.

Эта монгольская армия шла с новыми задачами, ставить которые научилась в Китае, подсказавшие эту смертельную комбинацию кочевнической тактики и военной техники. Теперь пленных использовали в следующих трех целях: как искусную рабскую рабочую силу, как солдат в некочевниче­ ских контингентах и, что особенно отвратительно, в качест­ ве пушечного мяса, когда гражданских пленных гнали впе­ реди войска, чтобы завалить ими крепостные рвы, подста­ вить под полную силу удара обороняющихся, а случалось, и для того, чтобы заставить обороняющихся сложить оружие, потому что они не могли убивать близких им людей, свою плоть и кровь.

Так что то, что двигалось на запад в 1219 году, было на­ стоящим Джаггернаутом, ведомой своей конницей ужасаю­ щей машиной войны. Обремененная телегами и осадными машинами, она была громоздким зверем, который требовал прокладки дорог и строительства мостов, особенно на Алтае и Тянь-Шане. Но эта армия была не только громоздкой, не только самодостаточной, но еще и непрерывно росла. Вы­ученные кавалерийские отряды не потеряли своей манев­ ренности. С каждым взятым городом некочевнические отря­ ды усиливались, становились богаче, многочисленнее и луч­ ше вооружены. Достаточно первого успеха, и машина войны слепо и неумолимо покатится вперед, и остановить ее или замедлить ход могут только непреодолимые географиче-

184

185

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

ские препятствия, невыносимый климат или планы ее вер­ ховного главнокомандующего.

Увидеть все это в то время или предусмотреть последст­ вия не мог никто. У верховного главнокомандующего не бы­ ло никакого конечного плана, кроме как покарать зло, рас­ платиться с войсками и обеспечить безопасность своей им­ перии. Он не мог заранее предугадать, что начинает нечто великое, что не имеет естественных пределов, ибо какой правитель, особенно побывавший в шкуре изгоя, скажет, что не хочет больше увеличивать свое богатство или не беспо­ коиться о своей безопасности?

Когда войска Чингиса подошли к границам Хорезма, им противостояли потенциально намного более мощные силы. Но шах не пользовался любовью подданных и не мог риско­ вать созданием единой структуры командования во главе с военачальником, который в любой момент может просто повернуть против него. Поэтому, когда монголы окружили Отрар, шахские войска оказались рассредоточенными по главным городамХорезма. Все это Чингис знал от недоволь­ ных Мухаммедом мусульманских чиновников, перебежав­ ших к монголам. Он искусно воспользовался этими разно­ гласиями, рассылая своих купцов-мусульман успокаивать местное население и предлагая городам и крепостям мирно сдаваться на условиях, что они не будут отданы на разграб­ ление монгольским войскам.

Другое дело узлы обороны. Отрар, чей наместник высек искру, из которой разгорелась эта кровавая война, был осо­ бой целью Чингиса, и его штурм запомнился в Центральной Азии как Отрарская катастрофа. Чингис хотел заполучить наместника живым, чтобы устроить ему достойную публич­ ную казнь. Осада, запечатленная искусной диорамой в алма- тинском Историческом музее, длилась пять месяцев, пока комендант крепости не попытался бежать через потайной ход. Его действия ускорили конец и его собственный - он

был схвачен монголами и казнен за предательство, — и горо­ да. Монголы проникли в город по тому же потайному ходу, которым воспользовался уносивший ноги комендант. Объ­ ект их охоты, «Маленький господин» Инальчук с нескольки­ ми сотнями защитников, забаррикадировался во внутрен­ ней цитадели. Так как монголы получили приказ взять его живым, то не спешили и еще месяц методично вели осаду. Поняв, что они обречены, защитники стали устраивать са­ моубийственные вылазки, по пятьдесят человек за один раз, пока Инальчук с горсткой оставшихся с ним воинов не были загнаны на верхний этаж башни, где они выламывали из стен кирпичи и швыряли в нападающих. Дело кончилось тем, что Инальчука в цепях вывели на площадь для казни, ко­ торая, по словам одного источника, была выполнена весьма изощренным способом: глаза и уши ему залили расплавлен­ ным серебром. Мне кажется, такой конец для него был из­ лишне дорогим и маловероятным, наверное, с ним раздела­ лись как-нибудь попроще. Сам город сровняли с землей, от него остались только горы мусора, которые только недавно, почти 800 лет спустя, обнаружили археологи.

Чингис же разделил свою армию, послав Джочи на север, чтобы широким обходным маневром отрезать северные об­ ласти Хорезма. В январе 1220 года Чингис выслал вторую ар­ мию расправиться с Отраром, а сам повел другую в обход Бу­ хары, через пустыню Кызылкум, по вымерзшим пескам, по­ крытым редкими кочками жесткой травы. Переходя замерзшую Сырдарью, он вышел к маленькому городу Зарну, где ясно продемонстрировал свою политику: сопротивляй- ся-и смерть, сдавайся - и жизнь. Жители Зарнука, недолго раздумывая, встали на путь мудрости и выживания. Цитадель разрушили, молодых мужчин забрали в армию, а всем ос­ тальным разрешили разойтись по домам. Второй город, Ну- рата, известный в те времена как Hyp, тоже недолго раздумы­ вал и принял такое же решение.

В феврале или марте 1220 года монгольская армия была

186

187

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

на подступах к Бухаре, и ее 20-тысячный гарнизон, предпри­ няв опережающий удар, потерпел сокрушающее поражение на берегах Амударьи. Остатки бухарского войска быстро от­ступили в цитадель, Арк, горожане же, не имевшие никакого желания расставаться с жизнью во имя ненавистного шаха, открыли ворота. Чингис въехал в город и поскакал дальше по узким, застроенным деревянными домами улицам, где жили простолюдины, миновал дворец из кирпича-сырца, оказался во внутреннем городе, Шахристане, у самого боль­ шого здания Бухары, и, таким образом, впервые в жизни уви­ дел своими глазами город настолько богатый во всех отно­ шениях:, что он, наверное, и подозревать не мог.

Цивилизация, которая лежала сейчас у ног Чингиса, по сво­ ему блеску могла сравниться с Китаем, хотя и была намного моложе. Ее основали 500 лет до этого, когда вдохновленные основателем ислама Мухаммедом арабы овладели Персией, Сирией, Ираком, Египтом, Северной Африкой, Центральной Азией, даже Испанией, и на короткий период им стала под­ властна территория от Пиренеев до Западного Китая.

Некоторое время эта империя была объединена ее новой религией и священной книгой ислама Кораном, который, подобно тому, что сделала для Англии Библия короля Якова, очистил арабский язык и стимулировал его развитие в са­ мый критический момент его истории. Мусульмане ссыла­ ются на него как на истинное доказательство существования Аллаха. На этой основе вырос еще один источник доктрины ислама — сунна, рассказывающая о делах и высказываниях пророка и его преемников. Взятые вместе, эти две составные доктрины пропитывают каждый аспект ислама — управле­ ние, законы, знания, поведение, творческую деятельность мусульман, поскольку ислам не проводит четкой грани меж­ ду церковью и государством, священным и мирским — свя­ щенным должно быть все. Ислам был «братством верую­ щих».

Одно дело построить империю, совсем другое — управ­ лять ею. Отдельные области и секты старались оставлять бо­ гатства и власть за собой. Шииты претендовали на право строить управление по-своему, основываясь на взглядах «Ши ат Али», Али, зятя Мухаммеда. Другая, поддерживавшая Аббаса, дядю Мухаммеда, возникла на окраине империи, прежде всего в Ираке. При Аббасидах центр тяжести импе­ рии переместился на Восток, в Багдад. К тысячному году ис­ ламский мир, созданный как единая имперская река, растек­ ся на пять главных и десятки менее значительных рукавов могучей дельты. Тем не менее некоторого рода единство со­хранилось. Мусульманские богословы от Гиндукуша до Ис­ пании поклонялись одному и тому же богу, почитали одного и того же пророка, говорили на арабском, этом «лингва франка», и унаследовали одно и то же культурное богатство. Экономическая мощь ислама черпалась из торговли, соеди­ нявшей Северную Африку, Европу, Русь, Средний Восток, Индию и Китай. Ислам признавал порабощение немусуль­ ман, все зарабатывали на торговле рабами - африканцами, тюрками, индийцами или славянами. Арабские монеты бы­ ли найдены в Финляндии, мусульманские купцы выписыва­ ли чеки, которые принимались банками в главных городах от Кордовы до Самарканда. Один торговец имел склады на Волге, другой около Бухары и третий в Гуджарате.

Стимулируемый несметным богатством, средневековый ислам жаждал познания мира и вдохновил на изыскания блестящих ученых. Бумага сменила папирус, процветали книжные лавки, библиотеки украшали дома богатых людей. Арабский был языком божественного откровения, все бла­ гоговели перед написанным словом, и каллиграфия стала искусством выше живописи. Это не был мир фундамента­листов-интравертов, поскольку средневековый ислам, уверенный в своем превосходстве, отличался стремлением к новому, любознательностью и поразительной терпимо­ стью. Арабы обращались к грекам в поиске научных и рели-

188

189

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

гиозных знаний, переводили многих греческих классиков. В этой богатейшей амальгаме находили себе место многие языки и вероучения - персидский, санскрит, сирийский языки; христианство, иудаизм и зороастризм.

Полным цветом расцветали искусство и наука. Урбанизи­ рованные образованные люди покровительствовали по­этам, историки прославляли достижения ислама, архитек­ торы строили мечети с куполами, на сотни лет опередив ку­ пола итальянского Ренессанса. Украшенные штукатуркой и фресками дворцы создали орнаментальный стиль, которо­ му следовали во всех исламских странах. Арабские цифры, производные от индийских, являлись, как много позже об­ наружила Европа, гораздо более мощным математическим инструментом, чем те, которыми располагали предшест­ вующие системы. Несмотря на то что арабские алхимики не расставались с убеждением, что золото можно получить пу­ тем преобразования металлов, их скрупулезные поиски «философского камня», который поможет добиться этого, перебросили мост между алхимией (алъ-кемийя, «трансму­тация») и современной химией. Мусульмане-путешествен­ ники писали очерки о Китае, Европе и значительной части Африки. Европейские языки, обогащенные переводами с арабского на латынь, все еще отдают дань достижениям арабской науки: зеро (от сифр, «пустой») и алгебра (аль- джебр, «сведение в единое целое»), названия звезд, вроде Бе- тельгейза (от байтр алъ-джавза, «дом близнецов») и Альта- ир («летающий»), зенит, надир, азимут.

Величайшим центром исламской культуры стал Багдад. Раскинувшийся на берегах Тигра, он был спланирован как совершенный круг, образованный тройным валом, охраняе­ мым ЗбО сторожевыми башнями. Круглый город, как его на­ зывали, скоро стал магнитом, притягивавшим купцов, уче­ных и художников из таких далей, как Испания и Северная Индия, и вырастал в самую большую метрополию в мире, со­ перничая с Константинополем, — по размерам он равнялся

Парижу конца X I X века — и аккумулируя соответствующие богатства. В багдадских торговых складах можно было найти фарфор из Китая, мускус и слоновую кость из Африки, пряно­ сти и жемчуг из Малайи, славянских рабов, воск и меха.

Четыре столетия древние персидские города-оазисы Са­ марканд, Бухара, Мерв и Гургандж, восточные аванпосты ис­ лама, были достойными двойниками Багдада. Вспоминая сво­ его персидского предка VIII века, Самана Худара, Саманиды создали свой собственный вид ислама, продвинулись на вос­ ток в Афганистан, не давали арабам продвинуться туда и сдер­живали новую угрозу с востока — тюркские племена, с вожде­ лением посматривавшие на богатства исламского мира.

Все эти четыре города, расположенные на реках, питае- мых ледниками Памира, утекающих в пески пустыни Кызыл- кум, существовали за счет сложной системы каналов и под­ земных водоводов (канат), все были окружены мощными стенами для защиты от врагов и наступающих песков и дав­ но служили надежными бастионами Хорасана и Трансок- сиании. Все они торговыми узами связывали восток и запад. Упакованные в лед дыни отправлялись в Багдад. Бумага из Самарканда, изготовленная по китайской технологии, поль­зовалась спросом по всему мусульманскому миру и вскоре появится на Северных Пиренеях. Караваны величиной с не­ большую армию - по 5000 человек и 3000 лошадей и верб­ людов — сновали между ними и Восточной Европой, пере­ возя шелк, медную посуду и драгоценности в обмен на меха, янтарь и овечьи шкуры. Из Китая доставляли фарфор и спе­ ции в обмен на лошадей и стекло.

Бухара с населением 300 000 человек почти сравнялась с самим Багдадом. Ее ученые и поэты, писавшие и на араб­ ском, и на персидском, превратили ее в нарицательный эпи­ тет «Свод ислама на Востоке». Ее царская библиотека насчи­ тывала 45 тысяч рукописей, имела целую анфиладу комнат, отведенных книгам по отдельным дисциплинам. По словам составителя антологий XI века Аль-Таалаби, Бухара была

190

191

ДЖОН МЭН

Ч И И Г И С X А Н

«блистательной святыней империи, местом встречи самых уникальных умов столетия». Возможно, величайшим из этих великих умов был философ и врач Ибн Сина (980-1937), известный в Европе по испанской версии его имени Авицен­ на, родившийся неподалеку от места, где сейчас стоял Чин- гис. Он написал более 200 работ, самая знаменитая из них «Каноны медицины», будучи переведена на латынь, на целых пять веков стала в Европе главным учебником по медицине.

И над всем этим блистательным миром нависла угроза уничтожения, когда сюда докатилась последняя волна ми­ грации тюркских племен на запад, продолжавшаяся не одно столетие. Но исламская цивилизация вынесла их натиск, так как, осев на этих землях, тюрки приняли ислам суннитского толка заодно с мусульманскими именами и титулами. По­ этому, когда в 999 году тюрки вошли в Бухару, все обошлось без кровопролития, и Саманидов с позором изгнали. Мавзо­ лей Исмаила Самани, жемчужина архитектуры начала X ве­ка, был почти погребен под движущимися песками (вот по­ чему Чингис не увидел его, вот почему гости Бухары могут теперь восхищаться его узорчатой, под стать ручной вышив­ ке, кирпичной кладкой). В начале XIII века Хорезм, со свои­ ми бездарными правителями, унаследовал эти религиозные, художественные и культурные традиции, о которых Чингис знал очень мало, а также богатство, о котором он был уже на­ слышан.

Джувайни описывает последующие события весьма и весь­ ма подробно. Чингис стоял рядом с одним из шедевров сред­ невековой исламской архитектуры - минаретом Кальян, который построил 80 лет назад честолюбивый тюрк Арслан- хан. Это было — и есть — настоящее чудо, не только из-за своей высоты, почти 50 метров, но и потому, что это одно из немногих зданий, сохранившихся после бесчисленных зем­ летрясений в регионе. Как сегодня рассказывают туристам гиды, архитектор Арслана, мастер Барко, по собственному

опыту знал, что нужно делать. Его фундамент был выполнен в форме перевернутой пирамиды и уходил на 10 метров в глубину и был выполнен из строительного раствора: смеси извести, гипса, верблюжьего молока и яичного белка. Он ос­ тавил свой странный, но надежно проверенный цемент на три года твердеть, затем добавил слой камыша и на этом зубе, покрытом противоударным слоем, поставил здание, кото­ рое в течение 700 лет оставалось самым высоким в Цен­ тральной Азии. Его двенадцать поясков-перевязок из обож­ женного кирпича по-прежнему кружевной арабской вязью прославляют имя Барко. Местные жители называют мина­ рет Башней смерти, потому что, как рассказывал мой гид Сергей, пока мы карабкались по ста пяти слабо различимым и пыльным ступенькам, с самого верха башни сбрасывали преступников.

Рядом с башней находился величественный вход во внут­ ренний двор, имевший длину 120 метров и окруженный многосводчатой колоннадой. Это был дворец? - задал через переводчика вопрос Чингис, как утверждает одна из версий событий. Нет, ответили ему, это дом Бога, Пятничная мечеть. Он слез с коня, вошел во двор, поднялся на несколько ступе­ ней, ведших к кафедре, и...

А может быть, все было сложнее. По словам служителя, приткнувшегося у замызганного коврика внутри прохода во двор, произошло следующее. Чингис еще раз взглянул на ми­ нарет...

— Башня смерти? — подсказал я, со знающим видом по­ смотрев на Сергея.

- Башня смерти! - Служитель отрицательно помахал ру­ кой. - Никакой Башни смерти тут не было! Это святое место. Казнили всегда на Регистане. Есть одна легенда про вдову, которой сосед предложил выйти за него замуж. Когда она от­ казалась, сказав, что останется верной своему мужу, он обви­ нил ее в проституции и добился, чтобы ее сбросили с башни, но ее платье раздулось как парашют, и она осталась жива, и

192

193

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

это доказало, что она была невиновна, нет-нет, какая там Башня смерти!

Ну, все равно, — продолжал служитель, — Чингис стоял и смотрел на минарет; когда он поднял глаза, чтобы увидеть ее верх, с него свалилась шапка. Он нагнулся подобрать ее и проговорил: «Этот минарет первая вещь, которой я покло­ нился».

Служитель воодушевляется, и мы слышим новые детали.

Чингис указывает на кафедру и спрашивает: «Это трон?» Нет, говорят ему, это нечто для проповедей, трон в крепости. Тогда Чингис идет в крепость, велит закрывшейся в ней стра­ же сдаваться, но некоторых воинов пришлось убить, когда они не захотели сложить оружие. Затем он возвращается в мечеть, казнит 200 шейхов и бросает их головы в колодец, что во дворе мечети — он там и по сей день, вон там, под восьмиугольным помостом, — и только после этого, соглас­ но данной версии легенды, Чингис взошел на кафедру...

Чтобы произнести слова, относительно верности кото­ рых единодушно согласились Джувайни, Сергей и служи­ тель:

- В кишлаках не найти корма для лошадей. Набейте-ка брюхо нашим коням.

Пока имамы и прочая знать держали лошадей монголов, солдаты очищали амбары, стаскивали корм в мечеть, потом выкинули Кораны из деревянных ящиков, где они с величай­ шим тщанием хранились, и понаделали из ящиков ясли для корма лошадей. Часа через два отряды стали возвращаться в свои лагеря за пределами городских стен, чтобы пригото­ виться к штурму цитадели, а Кораны, как ненужный хлам, вы­ бросили на землю под копыта своих коней.

Некоторые историки видели в этом намеренное осквер­ нение мусульманской святыни, совершенное по воле Чинги-са. Но это не вписывается в обстановку. Чингис, полный уве­ ренности, что служит Промыслу, смотрел на всех свысока, но не презирал людей за их веру. Джувайни сам не делает ни-

каких комментариев по поводу растоптанных Коранов. Чингис и его воины, совершенно не придававшие этому зна­ чения, просто занимались обычным для себя делом, устраи­ вали конюшню, им было все равно, где она будет находиться. И все-таки в таком беспечном пренебрежении к побеж­ денным был свой урок, и Чингис не упустил случая восполь­ зоваться им. Здесь, после легкой победы, он имел все основа­ ния верить в поддержку Небес, и он желал, чтобы его враги поняли это и, смирившись, подчинились. Выехав из города, он направился в мусалла, молитвенный двор, построенный на случай праздников, проводившихся за стенами города. Он решил произнести там речь перед тщательно подобран­ ной аудиторией. Он велел собравшимся горожанам ото­ брать из своего числа самых богатых и самых знатных. Две­ сти восемьдесят перепуганных, но любопытствующих лю­дей собрались в скромных стенах простой мусаллы. Джувайни дает совершенно определенные цифры: 190 бу­харских резидентов, 90 купцов из других городов. Чингис поднялся на кафедру и объяснил, в чем причины его возвы­ шения, а их падения:

— О, люди! Знаю, что вы совершили тяжкие грехи и что самые знатные среди вас совершили эти грехи. Если вы спросите меня, как я докажу эти слова, то я отвечу, что знаю это, потому что я наказание Божье. Если бы вы не совершали тяжких грехов, Бог не послал бы вам такого наказания, как я.

Будучи мусульманином, Джувайни не мог пропустить эти слова без комментариев, хотя всегда оглядывался на мон­ гольских правителей, под покровительством которых писал свои заметки. В словах Чингиса не было ничего личного и ничего мстительного. Просто он говорил о никчемных пра­ вителях Хорезма и о том, как мусульмане за последние не­ сколько десятков лет собственными руками разодрали на части свое общество. Он не обязан наказывать за это, при ус­ ловии, что получит достаточные трофеи, чтобы была до­вольна его армия.

194

195

ДЖОН МЭН

Что и произошло. Его до смерти перепуганной аудитори­ ей были самые видные торговцы и благородные бухарцы, к каждому из них приставили по стражу, чтобы ограбить их мог только Чингис или его военачальники, а не рядовые вои­ны. В течение нескольких последующих дней, пока шахские солдаты со своими семьями сидели запертыми в цитадели, а горожане прятались по своим домам, богатые вельможи со своим эскортом тянулись из города к юрте Чингиса, где от­ давали свое богатство — звонкую монету, ювелирные укра­ шения, одежду, ткани.

Для завершения «наказания Божьего» осталось сделать до конца две вещи: захватить центральную цитадель, откуда ос­ тавшиеся стойкими воины-мусульмане беспокоили ночны­ ми вылазками, и распорядиться населением. Окружавшие цитадель деревянные дома, мешавшие организации штурма, подожгли. Запылал почти весь город, не тронутыми огнем остались главная мечеть и сложенные из сырца-кирпича дворцы. Теперь ничто не мешало баллистам и катапультам, а вместе с ними и двойным, и тройным осадным лукам выдви­ нуться на открытые позиции. К стенам под градом горящих зажигательных бомб подогнали толпы горожан, чтобы их трупами и камнями завалить оборонительный ров. Битва продолжалась много дней, пока не рухнули стены Арка и огонь не довершил разрушений и пока его защитники не по­ легли убитыми в бою или не были казнены после него, при­ чем смерти предавали всех мужчин, которые «стояли выше рукоятки плети». Оставшихся в живых горожан выгнали за стены города к мусалла, где распределяли — молодых в сол­ даты, женщин с их детьми в рабы, кузнецов, плотников и ювелиров в команды монгольских ремесленников.

Теперь монгольская машина смерти покатилась на запад по направлению к Самарканду, а часть войска отрядили, что­ бы по ходу дела захватить Ходжент, пограничный город, стоявший на страже великолепных плодородных земель Ферганской долины. Самарканд, новую столицу Мухаммеда,

196

ЧИНГИСХАН

«самый прелестный из райских уголков в этом мире», оборо­ няли от сорока до ста десяти тысяч войск (или, возможно, это число людей вообще, источники дают крайне разбро­санные цифры), которые укрылись за рвом и городскими стенами с цитаделью, спешно укреплявшиеся на протяже­ нии недель, прошедших после осады Отрара. У защитников города имелся отряд слонов, которых, по-видимому, купил в Индии какой-то предприимчивый купец. Монголы раскину­ ли свой лагерь под самыми стенами города и прогоняли во­круг них толпы пленных, у каждого десятого в руках был флаг, они размахивали ими, чтобы у защитников создалось впечатление, будто их окружила гигантская армия. Вскоре к осаждающим присоединилось войско, пришедшее из Отрара. Защитники города предприняли тщетную попытку про­ рвать блокаду и выпустили на монголов слонов, но живот­ ные запаниковали, повернули вспять и начали топтать сво­ их, а потом убежали в степь. Снова беспомощное руково­ дство Мухаммеда сыграло с городом и всей страной злую шутку. Сам он бежал, заставляя всех встречавшихся по пути собирать свои пожитки и уходить, потому что сопротивле­ ние было бессмысленно. Городские богатеи и духовенство никак не желали сложить головы за такого человека и запро­ сили мира, получив те же условия, что и жители Бухары: кон­ фисковали их имущество, женщин и ремесленников разо­брали монгольские начальники и их семьи.

Завоевание Хорезма не могло, конечно, закончиться без поимки или смерти бежавшего Мухаммеда, эту задачу вы­ полняли Джебе и Субудай, преследовавшие его по пятам че­ рез нынешние Узбекистан, Туркменистан и Иран. Обезумев­ ший от страха, Мухаммед в отчаянии носился по своим быв­шим владениям в поисках безопасного убежища, чувствуя за спиной на расстоянии однодневного конного перехода сво­ их преследователей. Наконец он доскакал до берегов Кас­пия, где местные эмиры посоветовали затаиться на малень­ ком острове. Бросив свои сокровища на разграбление, он с

197

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

небольшой свитой (в ней находился его сын Джалал ад-Дин) добрался на веслах до острова, где скончался от печали и бе­ зысходности. Судьба его матери была еще страшнее, ее схва­ тили в маленькой крепости к югу от Каспийского моря, дол­ го держали без пищи, а потом увезли в Монголию, где она провела много лет в неволе.

Тем временем монгольские клещи сжимались вокруг ве­ликого города Гурганджа, или Ургенча, как его позже стали называть (и продолжают называть сегодня). С севера в конце 1220 года подошел Джочи, захвативший с полдюжины менее значительных городов. С юго-востока подтянулись Джага- тай и Удегэй, усиленные Борчу и личным корпусом Чингиса. Всего там собралось, наверное, тысяч сто солдат, однако этого числа было явно недостаточно, чтобы запугать горо­ жан, приготовившихся к осаде, продлившейся месяцев пять. Это было самое трудное для монголов сражение. Здесь, на за­ ливаемых половодьем Амударьи равнинах, не было камней для катапульт, и монголы срубили шелковичные деревья, что- бы делать снаряды. Пленных, как принято, загнали в рвы, а по­ том подорвали стены. После того как стены обрушились, мон­ голам пришлось вести бои за каждую улочку, одну за другой, шаг за шагом поджигая дома зажигательной смесью. Когда им показалось, что события развиваются слишком медленно, они решили затопить город, повернув на него реку, это предпри­ ятие закончилось самым бедственным образом, горожане неожиданно напали на монголов, раскапывавших дамбу, и прикончили 3000 человек. К моменту полной победы, что состоялась в начале 1221 года, у монголов не было никакого желания проявлять милосердие. Владевших какой-нибудь профессией, а таких нашлось более 100 000, увели в плен, ос­ тальных перерезали. Джувайни сообщает, что 50 000 солдат зарезали по 24 человека каждый. Это дает нам цифру 1 , 2 мил­ лиона убитых.

Из числа городов, переживших катастрофу, немногие хра­ нят полученные в ее результате шрамы. Хиросима построи-

ла новый город, чтобы прикрыть свой ужасающий атомный ожог. Развалины Сан-Пьерра на Мартинике, в 1902 году по­ гребенного под лавой после извержения вулкана, когда-то напоминали Хиросиму, а сегодня опаленных камней не вид­ но, на их месте стоят лавочки торговцев и детские площадки. Гамбург, Берлин, даже Дрезден - осталось очень немного мест, которые напоминают о том, что пятьдесят лет назад их бомбили и на их месте лежали бесформенные груды бетона и камней.

Этого не скажешь о древнем Мерве. В начале XIII века этот город-оазис был жемчужиной Центральной Азии, городом мечетей и дворцов, стен внутри стен, глинобитных приго­родов, занимавших площадь более ста гектаров, живших за счет прохладной воды, поступавшей по сети каналов от пло­ тины, перегораживавшей реку Мургаб. В десяти библиоте­ках Мерва хранились 150 000 томов книг, величайшая кол­ лекция в Центральной Азии. За сто лет до прихода Чингиса в своей обсерватории, следы которой не найдены по сию по­ру, работал Омар Хайям. В наше время от Мерва осталась лишь тень. Если подняться на один из небольших холмиков неподалеку от его центра, окажешься со всех сторон окру­ женным серовато-коричневыми грудами битого кирпича и глины, тонущих под толстым слоем вековой пыли, и так акр за акром. Единственное свидетельство возрождения города маячит за 30 километров отсюда, где новый Мерв — Мары — заявляет о себе облаком промышленных выбросов в небе. На равнине вокруг холмы, холмики, горки разной формы и ве­личины, серая картина разорения и опустошения, впечатле­ ние от которой усиливается сиротливо торчащими над мертвым пространством оголенными развалинами: купола мавзолея султана Санджара XII века, когда-то покрытого би­ рюзовыми изразцами, яркий блеск которых был виден с рас­ стояния в один день перехода через пустыню и который не утратил своего значения как одно из величайших архитек-

198

199

ЛЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

турных чудес Центральной Азии. Великая Кыз Кала - «замок девственниц» — прямоугольник оранжевых колонн без кры­ ши стоит, полный таинственности, как выброшенный чу­жеземцами за ненадобностью артефакт.

Здесь произошло нечто такое, отчего город превратился в безжизненную пустыню. Невозможно догадаться, что здесь стряслось. Это все равно что осматривать руины Хиросимы, Сан-Пьерра или Дрездена, не имея представления об атом­ ных бомбах, вулканах или смертоносных смерчах. Все во­ круг свидетельствовало о взрыве, но никакой подсказки о его причине. Для того чтобы понять, что тут произошло, нужно хорошенько покопаться в прошлом, в земле и в пись­ менных свидетельствах.

Это произошло не сразу, многие разрушения вызваны воздействием ветра и дождей, но процесс начался в январе 1221 года, когда к стенам Мерва подошли монголы. Боевой дух города укрепил один из бывших военачальников шаха — вельможа по имени Муджир аль-Мулк, о его стремлении стать шахом Джувайни пишет с осуждением: «В глубине его сердца закралась мысль, будто без его позволения не может восходить солнце».

Когда отряд монголов в составе 800 человек произвел разведку боем, их отбросили, захватив в плен 60 человек, и пленных водили на показ по всему городу, а затем отправили на плаху. Узнав об этом унижении, Чингис поклялся отом­ стить городу.

Армия, окружившая Мерв, была невелика, около 7000 че­ ловек, у каждого воина лук и нож, каждый в жестком кожаном панцире, у каждого сменные лошади. Как часто случалось, се­ годня перед ними был противник, намного превосходящий их по численности. Им противостояли 12 тысяч воинов и го­ род с 70 000 жителями, но теперь разбухший в десять, а то и больше раз за счет беженцев из окрестных кишлаков. Отцы го­ рода совершили ошибку, решив оказать сопротивление, и го­ рожане знали, что их ждет. Город замер, загипнотизирован­ный ужасом. И солдаты, и горожане закрывались в домах и

ждали, не предпринимая никаких действий. «Мир накинул на себя покрывало скорби, - писал Джувайни, - и монголы заняли позиции в несколько колец, окружив город».

Монгольский командующий патрулировал стены в тече­ние шести дней. В какой-то момент 200 воинов попытались прорваться из крепости, но тут же их загнали обратно в кре­ пость. Увидев, что у него нет иной альтернативы, Муджир аль-Мулк запросил мира. Монголы потребовали выдать им 200 самых богатых и самых влиятельных людей, они тут же предстали перед монголами, и их расспросили об их богат­ стве. После чего монголы без боя вошли в город, полные ре­ шимости рассчитаться за все. Четыре дня они гнали в степь толпы покорных людей.

Началось избиение. Город разграбили. Здания заминиро­ вали, книги сожгли или зарыли в землю. Хиросима была раз­ рушена в секунды, Сан-Пьерр — за четыре минуты, Дрез­ ден - за ночь, убитые считались десятками тысяч. Мерв уми­ рал несколько дней. И потерял почти все и почти всех.

Монголы распорядились, чтобы, за исключением 400 ремес­ ленников, которых они специально выбрали и отделили от ос­тальных мужчин, и некоторых мальчиков и девочек, которых они уводили в рабство, все население, включая женщин и детей, подлежит уничтожению, и чтобы ни один человек не избежал смерти. Жителей Мерва распределили между солдатами и рек­ рутами, так что каждый из них должен был убить триста—четы­ реста человек.

Когда монголы ушли, под руководством одного муллы на­ чали считать потери. «Он теперь вместе с некоторыми дру­ гими лицами провел тринадцать дней и ночей, подсчитывая, сколько людей убили внутри городских стен. Учитывая толь­ ко тех, кого можно было легко увидеть, и не считая тех, кто был убит в ямах, подвалах и развалинах, а также в кишлаках и пустыне, они сошлись на цифре более одного миллиона трехсот тысяч человек».

Один миллион триста тысяч? И это в дополнение к од-

200

201

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

ному миллиону двумстам тысячам, которые, как полагают, были перебиты в Ургенче? Многие историки высказывают сомнение относительно таких цифр, потому что они звучат просто невероятными. Но мы знаем из ужасов прошлого столетия, что массовая бойня осуществляется без особого труда, если у тех, кто ее проводит, есть для этого воля, руко­ водство и технология. Во время армяно-турецкой резни 1915 года турки вырезали один миллион четыреста тысяч армян из общего армянского населения страны в два мил­лиона сто тысяч человек, нацисты перебили за время холо-коста шесть миллионов, зверства красных кхмеров в Кам­бодже в середине 1970-х годов унесли жизни одного мил­лиона семисот тысяч человек (из восьмимиллионного населения страны), восемьсот тысяч были перебиты в Руан­ де во время геноцида 1994 года (при населении пять мил­лионов восемьсот тысяч человек).

Поэтому 1,3 миллиона жертв - цифра более чем возмож­ ная для Мерва и полученная за время намного более корот­ кое, чем в большинстве приведенных в предыдущем абзаце примеров. Холокост длился пять лет, красные кхмеры убива­ ли более трех лет, а геноцид в Руанде, который Саманта Пау­ эр назвала «самым быстрым геноцидом, какой только знает мир», чуть дольше трех месяцев. Но если оставить в стороне споры о том, что называть «геноцидом», то ни один из приве­ денных выше примеров не может сравниться с тем, что со­ деяли монголы в Мерве. Для монгола было проще разделать­ ся с покорившимся судьбе пленным, чем с сопротивляю­щейся овцой. Овцу режут с осторожностью, так, чтобы не испортить мясо. В груди делается небольшая дыра, в нее за­совывают руку, хватают сердце и останавливают его. Овца, видимо, ничего не чувствует, и вся операция занимает пол­минуты. Для того чтобы разделаться с жителями Мерва, представлявшими несравненно меньшую цену, чем овца, не требовалось таких церемоний. На то, чтобы полоснуть по горлу, нужно несколько секунд, и можно переходить к сле-

202

дующему. Речь тут идет не о годах и месяцах, а о часах. Для 7000 солдат расправа над миллионом человек была всего лишь тяжелой работой одного утра.

Свыше миллиона убитых в Мерве, десятки тысяч в не­ скольких других городах — это был, конечно же, холокост невиданных масштабов. Если учесть отношение монголов к немонголам, их неукоснительное повиновение приказу и их искусство убивать, то технически для них было вполне воз­ можно прикончить три или больше миллиона людей за два- три года вторжения в исламскую империю.

Но можно ли верить этим цифрам?

Полезно поглядеть на судьбу Мерва, как ее описывает Джувайни после уничтожения 1,3 миллиона человек, т. е., предположительно, всех, кого монголы нашли в пределах города и за его стенами. Это случилось в феврале 1221 года. Тем не менее в ноябре того же года слухи о том, что Джалал ад-Дин поднял оружие на монголов, послужили поводом для восстания. Монгольский гауляйтер Бармас приказал со­ брать «ремесленников и т. п» в лагере вне стен города, попы­тался вызвать туда «благородных», но ничего не получилось, «поубивал много народа, который попался ему у городских ворот», и многих увез в Бухару. Внутри Мерва шла борьба ме­ жду мятежниками и промонгольскими элементами. Один мятежник «отремонтировал стены и цитадель... занялся сель­ ским хозяйством и починил плотину». Когда появился дру­ гой мятежник, человек Джалал ад-Дина, «простой народ вос­ стал и перешел к нему», а он, в свою очередь, начал занимать­ ся сельским хозяйством и строительством дамб. Подавить мятеж прибыл сам Шиги, потому что «люди из разных час­ тей, привлеченные изобилием его богатств, поднялись изо всех углов и повернулись лицом к Мерву», к ним присоеди­ нились горожане. Новая осада закончилась уже знакомым нам образом: «На верующих надевали верблюжью сбрую, выводили на веревке по десять-двадцать человек и топили в крови (то есть казнили), и таким образом жертвами стали

203

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

100 000 человек». Назначенный монголами наместник при­думал подлую уловку, он призвал всех оставшихся в живых вознести молитву, «и все, кто выбрался из своих убежищ», были схвачены и брошены в тюрьму, «в конце концов их сталкивали с крыши». Таким образом погибли многие люди, и так продолжалось, пока «во всем городе не осталось в жи­ вых и четырех человек». И все же новый эмир, Арслан, взял на себя правление — чем и кем, позвольте спросить? Собрал армию в 10 000 воинов и властвовал шесть месяцев. Вернул­ ся монгольский военачальник, «поубивав всех, кого нашел». Потом снова пришел Шиги и «начал пытать и мучить жите­ лей». И снова, «за исключением 10 или 12 индийцев... в городе никого не осталось». И тем не менее в 1240-х годах наместник Аргун приехал в кишлак неподалеку от Мерва, где «несколько дней пировал в царском дворце, и каждый из вельмож... начал разбивать парк и сооружать дворец». В 1256 году Мерв был в числе провинций, откуда «вино лилось, как вода, и неограни­ ченное количество провизии» доставлялось для монголь­ ского правителя Хелегу. В этом повествовании о повторяю­ щихся катастрофах всегда находилось все больше людей, которых можно было убивать, всегда что-то оставалось для новых грабежей, и если только это правда, то каждая катаст­рофа не была такой уж апокалиптической, как ее расписыва­ ет Джувайни.

Сколько же на самом деле погибло людей? Сказать невоз­ можно. Никакой переписи населения не производилось, и все цифры едва ли не больше, чем догадка. Но некоторые ос­ нования для размышлений остаются. Во всем Хорезме име­ лось 20 крупных городов, в среднем в каждом городе жило 100 000 человек, что грубо дает 2 миллиона горожан. Геогра­ фы, которых цитирует Бартольд, насчитали в богатейшей Зе- равшанской долине 223 кишлака, там же находятся города Бу­хара и Самарканд. Предположим, что в каждом кишлаке жило по 1000 человек, скажем, в целом 250 000, теперь возьмем, что в других, менее богатых провинциях было еще 750 кишлаков,

что дает число сельских жителей - 1 миллион. Сложим, итого получится 3 миллиона. А теперь посмотрим более свежие цифры по региону, когда-то составлявшему Хорезм. В нача­ ле двадцатого столетия Узбекистан и Туркменистан, бывшие тогда «Русским Туркестаном», насчитывали 2 миллиона че­ ловек, а иранская провинция Хоросан — около миллиона — снова, в целом, приблизительно 3 миллиона (в настоящее время там проживает около 30 миллионов человек). Таким образом, если Джувайни прав, то принятые нами цифры бы­ ли тогда примерно такими же, как до установления комму­ нистической власти, и монголы убили не просто каждого проживавшего в ряде главных городов, а перебили все насе­ ление их нового владения.

Но не перебили. Даже в самых экстремальных случаях го­ рода продолжали функционировать, мятежи подавлялись, войска набирались, налоги платились и восстановительные работы предпринимались. Простая оценка разрушений, ос­ нованная на сохранившихся источниках, едва ли соответст­ вует сопоставлению с развивавшимися там после ухода мон­ голов событиями. Таким образом, наши предположения и/или источники должны ошибаться, правда остается по­ гребенной под мусором истории, и ее не восстановишь. Воз­ можно, единственное, что мы можем сделать, — это допус­ тить, что населения было больше, а число смертей меньше, где-нибудь 25 процентов из 5 миллионов, в этом случае по­ давленное и доведенное до скотского состояния общество еще могло как-то существовать, пока течение времени не ос­ вободило его от подавленности.

Все же, при самых консервативных подсчетах, это дает нам 1,25 миллиона смертей за два года.

Что ни говори, но по своим масштабам такое избиение людей в абсолютном выражении остается одним из самых массовых в истории, столь резкое сокращение населения на 25—30 процентов может сравниться разве что с Черной смертью, величайшей катастрофой в истории Европы.

204

205

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Хорезмийским бойням находим современные эквива­ ленты. То, что произошло в Мерве, Ургенче и по всему этому региону, сравнимо с нацистским холокостом. Больше всего меня поражает банальность этого зла. Монголы, все до од­ ного, были мастерами по забиванию животных, для них убить овцу было делом рутинным, и убийство тех людей ни­ чем от этого не отличалось, это была работа, которую поло­ жено выполнять — ровно так же, как для Рудольфа Хесса, ко­ менданта Аушвица, заведование газовыми камерами и печа­ ми было не больше, чем обыкновенной технической и бюрократической проблемой. Но на этом сравнение закан­чивается. Холокост явился последствием политики, после­ довательно проводившейся годами и не имевшей ни воен­ных, ни экономических целей, единственной целью было выполнение антисемитской химеры Гитлера. Массовые убийства в Хорезме, напротив, были суммарным выражени­ ем одноразового решения использовать террор в качестве орудия устрашения, если выразиться точнее, то это был не геноцид, а убийство городов, стратегия, заслуживающая собственного термина - урбоцид. Для монголов месть по своей мотивации не имела ни расовой, ни религиозной по­ доплеки, она осуществлялась в конкретном месте и была ча­ стью определенной стратегии.

перешел через Гиндукуш и через Хайбарский проход, спус­ тился на равнины Северной Индии. Там он оказался зажа­ тым между Индом и теснящими его монголами. Здесь нашла конец его армия, но не он сам. Как живописует Джувайни, он бросился со своим конем в воды Инда и, переплыв необъят­ ную стремнину, благополучно выбрался на противополож­ ный берег. Изумленный Чингис, прижав руку ко рту, с восхи­ щением следил за ним во все глаза и приказал не преследо­ вать его: «Если бы у каждого отца был такой сын!» Джалал не погиб и некоторое время продолжал воевать, правда без осо­ бого успеха, и о его геройстве слагали легенды. Где он встре­ тил свою смерть, никто не знает. Говорили, что в 1231 году его зарезали курдские разбойники, не ведавшие, кто он. Многие годы по поводу его судьбы ходили слухи. Джувайни пишет, что объявились два лже-Джалала, обоих за самозван­ ство казнили.

Чингис решил не пользоваться плодами победы и не вторгаться в пределы Индии. По одной из версий, ему по­ встречался заговоривший с ним «единорог». Скорее всего, это были носороги, вид которых вызвал в Чингисе такое бла­ гоговение, что он внял толкованию Чу Цзая - не мешкая по­ ворачивай назад! - и пошел туда, куда звала его судьба, обру­ шившись на неверных вассалов, осмелившихся бросить ему вызов, и на неведомые страны, лежавшие далеко на западе.

Кровавая резня в Мерве еще не означала конца. Джалал ад-Дин, сын Мухаммеда, пошел не в отца. Он собрал остатки войск и, преследуемый по пятам Чингисом, отступил на юг, в нынешний Афганистан. Весной 1221 года в Парване, к севе­ ру от Кабула, он нанес монголам первое в этой войне пора­ жение. (Между прочим, монголами командовал Шиги, свод­ный брат Чингиса и вероятный редактор «Тайной истории». Чингис отнесся к этому снисходительно. Шиги не доводи­ лось еще испытывать ударов судьбы, сказал он. Это послужит ему хорошим уроком.) Джалал, пытаясь, несмотря ни на что, оказывать сопротивление, отступил еще на 400 километров,

206

ЧИНГИСХАН

⁹

ВЕЛИКИЙ НАБЕГ

ГЛАВНЫЙ ЗАКОН ИСТОРИИ ГЛАСИТ: НИКАКИХ ЗАКОНОВ НЕ СУЩЕСТ-

вует. Однако есть горстка близких к истине допущений. Вот одно из них:

Империи расширяются, пока у них есть силы расширяться.

Новые завоевания создают новые границы, а с ними новые проблемы, а необходимость решать эти проблемы требует новых завоеваний. То, что было законом для римлян, англи­ чан, русских, французов, китайцев, а теперь для американ­цев, было законом и для монголов.

Теперь, когдаМухаммеда больше нет и Хорезмийская им­ перия вот-вот уйдет в небытие истории, Субудай, Джебе и другие победоносные военачальники стояли на берегах Каспия и осматривались вокруг в поисках земель для новых завоеваний. Когда в начале 1221 года Субудай поскакал в Са­ марканд, чтобы обсудить с Чингисом планы очередных кам-

паний, он не имел в виду территориальные захваты за преде­ лами исламского мира. Завоевание исламского мира уже са­ мо по себе представляло достаточно серьезную задачу. Его центром - Багдадом - овладеть будет крайне непросто. Но к северо-западу от Багдада жили называвшие себя булгарами мусульманские племена, торговцы мехами, у которых уста­ новились прочные торговые связи с Хорезмом. Сегодня эт­нологи признают отдаленное родство этих булгар с южны­ ми булгарами, осевшими в районе Болгарии, но уже в те дальние времена контакт между этими двумя этническими группами был полностью утрачен. Эти булгары в X веке при­ няли ислам и были протонацией охотников и рыболовов, разбогатевшей на торговле мехами с Русью и исламским ми­ ром. Они были мусульманами и союзниками Хорезма, а зна­ чит, вполне законной добычей. Но как далеко до них? С кем и с чем придется встретиться на пути, особенно в суровых го­рах Кавказа, что по другую сторону Каспия? Чингис согла­ сился, что неплохо было бы разведать все это. В тот момент он был поглощен преследованием уходившего на юг Джалал эд-Дина, а Тули готовил армию идти на Мерв. Год-другой Чингис мог обойтись без Субудая. Лучшей кандидатуры для командования войсками в походе на Запад, чем сорокапяти­ летний одноглазый ветеран, прошедший Китай, Маньчжу­ рию, Кара-Китай и Хорезм, найти было трудно. Он и Джебе присоединятся к Джучи — с Хорезмом тот уже покончил, — втроем они обойдут Каспий и выяснят, что можно взять у булгар. Эта экспедиция окупится сторицей, если принять в расчет возможную добычу и информацию о новых землях.

Так зародилось одно из удивительнейших предприятий в истории войн — поход длиной в 7500 километров, в резуль­ тате которого монголы впервые вошли в контакт с христи­ анским миром.

Первым царством, лежавшим на пути монгольского войска, была Грузия, за 1000 лет до этого ставшая христианским го­ сударством и уже 100 лет как добившаяся независимости.

208

2Q9

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Оно переживало апогей своего могущества и авторитета благодаря легендарной царице Тамаре, чья империя про­стиралась от Черного моря на весь Кавказ вплоть до Азер­ байджана на Каспийском море. Грузины вспоминают прав­ ление Тамары (1184-1213) как золотой век своей истории, как расцвет литературы, архитектуры, науки и искусства. Тбилиси превратился в перекресток, где встречались Евро­ па, Россия и Хорезм. Руставели, автор грузинского эпоса «Витязь в тигровой шкуре», созданного им за несколько лет до монгольского нашествия, был знаком с китайской и гре­ческой философией. Знаменитая своими дворцами и мона­стырями, своими церковными книгами и иконами в драго­ ценных окладах, Грузия была именно тем, что нужно было Джебе и Субудаю для зачина их грандиозного предприятия.

Случилось так, что именно в 1221 году до христианской Европы дошли слухи о событиях в Центральной Азии. В тот самый момент христианство нуждалось в помощи. Три по­ следние года германские и французские армии, участвовав­шие в пятом крестовом походе, пытались овладеть Египтом и были вдребезги разбиты сарацинами. Папа обратился за поддержкой к грузинам, богатым и сильным братьям во Хри­ сте. Но наследник Тамары, Георгий Великолепный, уже не казался единственным потенциальным спасителем. Жак де Витри, французский епископ Акры, города крестоносцев, написал лидерам христианского мира в Риме, Лондоне, Ве­ не и Париже, что «появился новый и могущественный за­ щитник христианства». Его зовут царь Давид Индийский, он внук легендарного христианского царя Престера Иоанна, с которым его вскоре начали путать. По всей видимости, Да- вид-Престер Иоанн вышел из глубины азиатских просторов, откликнувшись на просьбу главы несторианской церкви в Багдаде, разгромил исламские орды и теперь спешит на За­ пад, чтобы спасти христианскую Европу и вернуть Иеруса­ лим его законным наследникам. Эта чепуха, эхом повторяв­ шая россказни побывавших в Хорезме и Грузии путешест-

венников, базировалась на нескольких подлинных фактах, главным из которых было то, что действительно в свое вре­ мя существовал несторианский царь (Тогрул) и что действи­тельно исламским державам были нанесены поражения (ос­ нователем Кара-Китая Да-ши, а теперь самим Чингисом).

Позже распространяемые Жаком слухи получили своего рода косвенное подтверждение из самой Грузии, куда при­ шли монголы. Нападение произошло с молниеносной быст­ ротой при отсутствии очевидной последовательности в дей­ ствиях нападавших. Монголы дошли почти до Тбилиси, пе­ ребили цвет грузинского воинства, а затем растворились в северном Иране, передумали наносить удар по Багдаду, сно­ ва повернули на север, еще раз разгромили грузинскую ар­ мию (при этом был убит Георгий Великолепный), после че­ го двинулись дальше через Кавказские горы, — грузинам бы­ ло невдомек, что монгольские армии всего лишь проводят разведку боем, и поэтому не довершили начатого разгрома их страны.

Так или иначе, но теперь не могло быть и речи о посылке помощи крестоносцам в Египте. Наследница Георгия, его се­ стра Русудан, направила папе трогательное извинение. «На мою страну напали полчища дикарей-татар, людей ужасно­ го вида, кровожадных, как волки, и смелых, как львы. Должно быть, они имеют христианское происхождение...» По всей видимости, она приняла эмблему летящего сокола на мон­ гольском флаге за видоизмененный крест. А сейчас они уш­ ли, их, солгала Русудан, прогнали храбрые витязи Грузии. «Увы, — заканчивала она свое послание, — но мы больше не в силах оказать Кресту поддержку, как до этого обещали Ваше­ му Святейшеству».

На равнинах Северного Кавказа, там, где находится сего­ дняшняя Чечня, монголы натолкнулись еще на одного, на этот раз более грозного противника. Эти кочевые тюркские племена, называвшиеся на Руси половцами, в тюркских пле­ менах кипчаками, а в Европе куманами, господствовали в

210

2J1

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

степях, простиравшихся к северу от Черного моря, за Доном до границ Русского государства и до самой его столицы Кие­ ва. Половцы, ведшие дела с Грузией, Византией и Русью и имевшие мобильную армию, усиленную тяжелыми боевыми орудиями и конными лучниками, были для монголов труд­ ным орешком. К тому же они воевали на своей земле и рас­полагали большими людскими резервами, которые получа­ ли от местных князьков.

Джебе и Субудай, зажатые между превосходящими сила­ми половцев и ледниками Кавказа, долго пребывали в отча­янном положении. Наконец им пришла в голову единствен­ но верная для такой ситуации мысль. Они направили к по­ ловцам посла с приношениями, караванами взятых в Грузии сокровищ. Половцы соблазнились богатствами и, приняв подношения, снявшись за ночь, ускакали к себе в степи, оста­ вив местные племена расхлебывать последствия. Они не рассчитали, что оправившиеся монголы, не обремененные теперь обозами или боевыми орудиями, перехватят их и ра­ зобьют и таким образом вернут себе награбленное. Остав­ шиеся половцы ушли в русские земли, предоставив монго­ лам свободу рук в степях севернее Крыма. Теперь Джебе и Су­ будай разделились. Джебе остался на берегах Дона, а Субудай направился на Юг к Крыму, сметая на своем пути сопротивле­ ние половцев. Здесь-то монголы впервые встретились с евро­пейцами. Эти люди принадлежали к совершенно иной импе­ рии, торговой империи Венеции. Ее анклав, закрывавший вход в Азовское море, являлся одной из двух венецианских баз в Крыму - второй был Херсонес, располагавшийся неподалеку от нынешнего Севастополя. Соперник Венеции Генуя имела своими аванпостами Судак (в то время называвшийся Сол- дайя) и Феодосию (Каффа), обосновавшись между ними. Ве­ нецианские купцы моментально оценили потенциал вновь пришедших. Монголы были богаты, они сидели на разукра­ шенных серебром седлах, сбруя их коней отливала серебром, они надевали кольчуги на шелковые рубахи, их обслуживала

212

целая армия переводчиков, их сопровождала большая груп­ па опытных торговцев-мусульман, и они могли отнять си­ лой оружия все, что им было угодно. И для монголов венеци­ анцы представляли интерес, у них были парусные суда, тор­ говые связи и доступ к рынку новых товаров. Сделка состоялась. Субудай превратил генуэзский Судак в пепели­ ще, предоставил венецианцам монопольное право на чер­ номорскую торговлю и ушел на Дон соединиться с Джебе.

В последние месяцы 1222 года они оба пустились в поход через незащищенные степи на запад в сторону Днестра. Раз­ ведчики доставляли языков для допроса, ученые из Китая на­ нимали команды переводчиков, чиновники собирали ин­формацию о народах, городах, армиях, урожае и климате. Вербовались шпионы, им платили и засылали обратно до­ мой в качестве «залегших кротов», ожидающих развития со­ бытий. Теперь, обогащенные информацией и трофеями, Джебе и Субудай поспешили к Днепру, чтобы начать оттуда долгий поход на север, на булгар.

Впрочем, предстояло решить еще некоторые вопросы. Несмотря на то что у половцев были натянутые отношения с русскими, половецкий хан Хотян (или Хутан) укрепил свое положение, став союзником, а точнее, зятем русского князя Мстислава Мстиславовича Удалого. Хотян предложил Мсти­ славу военный союз против монголов: «Сегодня они захва­ тили нашу землю, а завтра наступит ваш черед». На их сторо­ ну встали князья других русских княжеств: Волыни, Курска, Киева, Чернигова, Суздаля, Ростова, все они весной 1223 года встали на западном берегу Днепра.

Перед лицом такой силы монголы заколебались. Они по­ лучили сообщение, что Джочи, двигавшийся на запад с зе­ мель Северного Прикаспия, получил приказ присоединить­ ся к ним, но Джочи, как всегда, показал, что не желает, чтобы им командовали. Вероятно, он «заболел», скорее всего ему не хотелось терять свободу действий. Его все не было, и Субу­ дай с Джебе направили к русским князьям мирное посольст-

213

ДЖОН M»II

ЧИНГИСХАН

во. Монголы сказали, что между ними и русскими нет враж­ ды, что ссора произошла между монголами и половцами. Все, что нам нужно, - это чтобы вы обещали не помогать на­ шим врагам. Но точно так же, как четыре года назад поступил шах Мухаммед, князья отвергли монгольские предложения, обвинили послов в том, что они шпионы, и убили их. Теперь, как и в предыдущем случае, речь шла об оскорблении, кото­ рое требовало мести и могло быть смыто только кровью. Русское войско медленно собиралось на берегу Днепра, в том месте, где он расширяется за порогами, которые в на­ стоящее время затоплены водохранилищем гигантской За­ порожской ГЭС. Войско растянулось до самого острова Хор- тица, который через несколько веков станет знаменитой ка­ зацкой базой, оно насчитывало около 80 00 воинов: конных лучников-половцев, галицкую пехоту, добравшуюся сюда на лодках, тяжело вооруженных русских конников в их кони­ ческих шлемах и железных забралах, вооруженных длинны­ ми мечами и булавами, повсюду виднелись телеги со снаря­ жением и продовольствием, а там, где стояли русские, пле­ скались на ветру хоругви на высоких шестах. У войска был весьма угрожающий вид. Но это было войско, приученное вести войну европейского стиля, складывающуюся из от­дельных сражений, опирающихся на крепости со рвами, бастионами и крепостными валами. К тому же во главе пол­ков стояли командиры, питавшие друг к другу ненависть ед­ ва ли не большую, чем к общему врагу. Не было ни времени, ни желания создать единое командование, провести развед­ ку или выработать стратегию.

Сравните это с жесткой дисциплиной 20 000-25 000 мон­ голов, их быстротой передвижения на поле боя и единством их цели, что обеспечивалось службой посыльных, которая поддерживала постоянную связь со штабом Чингиса — поч­ товой службой на перекладных лошадях, со станциями, где регулярно меняли лошадей и наездников, что позволяло пе­ редавать сообщения со скоростью 600 километров в сутки,

так быстро делать это не удавалось никому вплоть до появле­ ния железной дороги, и Чингисовы перекладные были на­ много гибче железного коня. Более того, монголы представ­ляли собой теперь превосходно экипированную кавалерию, вооруженную не только собственными луками, но еще и му­ сульманскими панцирями и легкими клинками дамасской стали.

Как только выстроившиеся на западном берегу Днепра русские увидели своего противника, смотреть на него они уже не могли без презрения. Когда отряд русской конницы переправлялся через реку, к восточному берегу подскакало несколько небольших групп монголов, вооруженных толь­ ко луками и саблями, они выпустили по несколько стрел и унеслись в степь. Уверенность русских еще больше укрепи­ лась, когда они рассеяли небольшой монгольский отряд и, захватив, казнили его командира, который прятался за кур­ ганом, возможно имея целью действовать в тылу русской ар­ мии. Основные силы русского войска ускорили переправу по мосту из стыкованных лодок. Монголы продолжали от­ступать, казалось, с радостью бросая скот и взятых в этих местах пленных. Воодушевленное легким успехом войско двигалось вперед, пока, пользуясь словами анонимного рус­ ского летописца, «все войско не заполнилось скотом».

Девять дней монголы отступали на своих быстрых мало­ рослых конях, наступление продолжалось, войска все глуб­ же втягивались в бескрайние степи, русские, еще больше уве- ровавшись в победе, были озабочены охраной обоза, по­ ловцы радовались возвращению их земель. 31 мая русские подошли к небольшой реке Калка, она текла в неглубоком русле между низкими степными холмами и в сорока кило­ метрах к югу впадала в Азовское море. Первыми, конечно, перешли через нее половцы, не уступавшие монголам в бы­ строте передвижения. За ними следовала русская конница, потом пехота, обозы и тяжелое снаряжение оставили на дальней оконечности небольшого дефиле. Войско походи­ло на разбрызгавшуюся по полю гигантскую лужу.

214

215

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Теперь монголы атаковали — и совершенно необычным образом. Их более тяжелая конница погнала легко воору­женных лучников-половцев и тут же набросилась на рус­скую конницу, пустив в ход пики, копья и легкие клинки, смятые наступающие бросились бежать, сметая на своем пу­ ти собственный арьергард, хаотичная волна отступающих вынеслась на неширокую речную долину. Шестеро князей и 70 других знатных людей остались лежать на поле брани. Киевляне, не успевшие переправиться через Калку, попыта­ лись выстроить телеги в оборонительный порядок и стали медленно отходить, другие в беспорядке скакали или бежа­ ли по степи. Через несколько дней немногие унесшие ноги добрались до Днепра и спустились на лодках вниз по реке, другие выбились из сил, слоняясь по степи, и погибли. Из военачальников спастись удалось только галицкому князю Мстиславу Удалому, и он сумел добраться до своего дома на границе современных Венгрии и Украины.

В конце концов оставшиеся в живых вожди, включая Мстислава Романовича Киевского, сдались на условиях, что не будет пролито крови. Субудай и Джебе не допускали и мысли о том, что убийство их послов останется неотмщен­ ным, но свое слово сдержали и предоставили своим против­ никам полагающуюся князьям привилегию расстаться с жизнью без крови. Способ, к которому прибегли монголы, был совершенно отвратительным, зверским и обрекал жерт­ вы на длительные мучения. Это было сделано не только из желания доставить монгольским вождям садистское удо­ вольствие, но в качестве предупреждения ждущему их при­ хода Западу. Пленников связали и уложили на землю, а на них поставили настил, на котором пировали Субудай, Джебе вместе со своими военачальниками, в то время как под ними медленно задыхались князь Мстислав и его союзники.

В это же время, в начале июня 1223 года, Джочи, который до этого не торопился выполнять полученный приказ и за­ держивался к северу от Каспия, наконец двинулся в поход с подкреплениями для Субудая и Джебе. Те же, после коротко-

го набега за Днепр, повернули назад к Волге, где и соедини­ лись с Джочи. Поднявшись вверх по течению реки на 700 ки­ лометров, они встретили самое жесткое сопротивление за все время этой кампании, его оказали так называемые волж­ ские булгары. У них было два города, Булгар и Сувар, контро­ лировавшие Волгу в районе нынешней Казани. Булгары бы­ ли первоначальной целью всего похода, и он чуть не закон­ чился настоящей катастрофой. В источниках не содержится никаких подробностей, но булгары оказались не по зубам монголам, и те, потерпев первое и единственное поражение, отступили, запомнив это унижение, чтобы отомстить за не­ го, когда это стало возможным через пятнадцать лет.

Великий набег на Русь, закончившийся решающим сраже­ нием на реке Калке, имел исключительные последствия. Воз­ вращаясь в свой коренной улус на реке Иртыш, где их ждал Чингис, монголы увозили с собой прекрасное знание стра­ ны, ее ресурсов и сил противника. Потребуется значительно больше усилий, чтобы покорить приграничные племена, после чего можно будет захватывать одно русское княжест­во за другим и спокойно грабить их города, потому что рус­ ских раздирали междоусобицы.

А там, дальше, как они узнали от пленных половцев, лежат новые просторы тучных пастбищ, которые могут прокор­ мить любую монгольскую армию, направляющуюся на За­ пад. Тщательно подготовив предстоящую кампанию, Чингис мог выполнить предначертания судьбы и создать третью опорную базу для своей кочевнической империи. В Центре его коренной улус, на Дальнем Востоке богатые города Ки­тая, на Дальнем Западе новая цель - богатые равнины Венг­ рии. Не требовалось слишком много воображения, чтобы увидеть Венгрию новой Монголией, Европу как еще один Китай, созревший для того, чтобы собирать там урожай.

216

ЧИНГИСХАН

10

В ПОИСКАХ БЕССМЕРТИЯ

НО ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИЛО? СО ВСЕЙ ОЧЕВИДНОСТЬЮ СОБЫТИЯ ДО -

казали Чингису, что ему предначертано Небесами стать вла­ стелином мира, и близится исполнение обещания, выска­занного ему в иносказательной форме на склонах Бурхан Халдун сорок лет назад. Но почему именно он? И в чем сущ­ ность той силы, которая возвеличила Чингиса и через него его нацию? Вдвойне непонятно, почему его сначала извлека­ ют из неизвестности, оберегают и вознаграждают за пови­ новение невиданными завоеваниями, а потом отказывают ему в осознании Истины с большой буквы и в понимании сил, которые движут этим миром.

Это всего лишь предположения, но подобные мысли бук­вально носились в воздухе, которым он дышал с детства, ко­ гда среди монголов и тюрков развертывалось соперничест­ во шаманизма и христианства. С юношеских лет он знал, что монгольские шаманы с их барабанами, масками и мистиче­ским трансом не открывают того единственного пути, кото-

рый ведет к духовному познанию, что священнослужители других религий раскрывают более глубокие тайны челове­ ческого духа и что и другие политические вожди тоже свиде­ тельствуют о поддержке, оказываемой им свыше. Жизнен­ ный опыт Чингиса, вождя и завоевателя, постоянно обога­ щался. Китайский император правил по мандату Небес, царь Си Ся был Бурханем, Святым, Живым Буддой. Повсюду он ви­ дел священные монументы, утверждавшие религиозное ве­ рование, пагоды и гробницы Иньчуаня, храмы Датона и Бей- джина. Теперь из писем, написанных писцами Субудая и доставляемых ему почтой на перекладных, он узнавал о дру­ гих великих монументах, христианских святынях — собо­ рах Грузии. Ему представлялось, что все эти верования - ша­ манизм, конфуцианство, буддизм, христианство - так или иначе ведут к познанию одной и той же ускользающей, оку­ танной пеленой тайны истине. Такое заключение можно сделать на основании одного из его указов, в котором он приказывал с одинаковым уважением относиться ко всем религиям; это была установка, определявшая одну из самых примечательных особенностей монгольских императоров со времен Чингиса и до последних Моголов — они отлича­ лись религиозной терпимостью.

Непредвзятость духовного поиска и отсутствие предубе­ ждений, по-видимому, пробудили в Чингисе и некоторые иные, более земные мысли. Если столь неопределенные ве­рования могут создавать такие империи и памятники, то ка­ кой же властью обладал бы он, познав истинную Истину! Особенно если бы она: а) открывала тайну следующей жиз­ ни и обеспечивала несомненный переход в нее и б) давала возможность более практичного характера, а именно про­длять эту жизнь.

При Чингисе было два человека, способных в большей сте­ пени, чем другие, побуждать его к подобным размышлениям. Один из них был кидань Янь Люй Чу Цзай, Длиннобородый, переживший осаду Бейджина, после нее удалившийся в буд-

218

219

ДЖОН МЭН

Ч И Н Г И С X А Н

дийский приют искать просвещения, а потом в 1218 году сделавшийся ближайшим советником Чингиса. Другим был китаец, ханьский министр, Лю Вень, получивший извест­ ность также и как лекарь, лечивший травами, и как учитель изготовлять свистящие костяные наконечники для стрел. От этих двоих людей Чингис и услышал впервые о даоистской секте «Цюаньчень» («Полное совершенство») и ее именитом руководителе — мудреце Цянчуне. Это произошло в период, когда он был занят подготовкой к походу на Хорезм.

Секта «Полное совершенство», родившаяся из смеси вы­ соких чувств и эксцентричности, была основана Ван Че, прозванным Сумасшедшим Ваном, которому ее доктрину изложили двое таинственных неизвестных, встретившиеся ему во время прогулки. В сущности, это была разновидность даоизма, развившаяся за 1700 лет из учений полулегендар­ного Лао-цзы. Даосы считали, что достойная жизнь прохо­ дит в поиске Пути — дао, или тао, и в следовании этим путем. Под этим они понимали изначальную чистоту людей и ве­ щей — их «естественное состояние» до того, как их испорти­ ла жизнь, - предопределение человеческой судьбы Небеса­ ми и возвращение в догреховное состояние чистоты после того, как будет пройден путь, уготованный судьбой. Одними из двух важнейших вкладов Вана в это древнее учение было требование крайнего, мистического аскетизма, который предусматривал сведение до минимума времени сна и воз­держание, называвшееся «выжиганием темного дьявола». Проникнувшись этими идеями, он вырыл себе трехметро­ вую яму и оставался в ней два года, потом сменил ее на хижи­ ну. После четырех лет изоляции от внешнего мира он спалил хижину, и его нашли пляшущим на пепелище. Только после этого, очевидно, как следует укрепив свои плоть и дух, он на­ конец основал общество «Конгрегация Золотого Лотоса», имевшее целью проповедь его синкретического учения — Три доктрины, которое сводило воедино три главные рели­ гии Китая: конфуцианство, буддизм и даосизм - при веду-

220

щей роли даосизма как вероучения. К этическим, поведенче­ ским и управленческим идеалам даосизма он добавил заботу о социальном благе, причем все его заповеди относились в равной мере к мужчинам и женщинам, и распространение их на женщин было одним из самых характерных особенно­ стей его доктрины.

Среди учеников Вана был подросток по имени Цю, полу­ чивший широкую известность за необыкновенную память и составление изящных стихов. Когда в 1170 году Ван умер, Цю, которому исполнилось 22 года и который взял себе имя Цянчунь («Нескончаемая весна»), занялся распространени­ ем его учения. Поэтому он был хорошо знаком с огромной даосской литературой по алхимии и верил, что определен­ ные субстанции - нефрит, жемчуг, перламутр, киноварь, зо­лото — при условии, что они получены искусственным пу­ тем, могут быть использованы для изготовления эликсира, продляющего жизнь. Подобно многим исламским и евро­пейским алхимикам, символика алхимии, т.е. духовная трансмутация, занимала Цянчуня больше, нежели ее практи­ ческое применение. Но именно идея продления жизни во многом объясняла растущую популярность секты. В Бей- джине секту «Полное совершенство» патронировал импера­ торский двор Ляо, и она стала обзаводиться собственными храмами. Помимо этого, во время войны с Сун, когда города предавались огню, а сельская местность кишела разбойни­ ками, филантропические принципы секты имели большой успех и привлекали в ее ряды новых и новых обращенных из простых людей.

Человек, подобный Цянчуню, должен был привлечь вни­ мание Чингиса и некоторых из его приближенных по не­ скольким причинам. В планы Чу Цзая входило пробудить у Чингиса интерес к какой-либо системе, которая помогла бы Небесам трансформировать кровавого убийцу-вождя варва­ ров-кочевников в цивилизованного и одухотворенного им­ перского правителя.

221

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

С политической точки зрения Чингису определенно бы­ ло бы выгодно привлечь к себе человека, обладающего та­ ким добрым влиянием на его беспокойных китайских под­данных. Но вопрос решила практическая сторона примене­ ния алхимии. Чингису было в тот момент за шестьдесят, и он не сможет вечно продолжать свои походы, если только то, что он услышал от Лю Веня, не было правдой, а именно что Цянчуню 300 лет и он может научить других секрету дол­ гожительства.

На самом же деле Цянчуню в 1219 году было 70 лет, и глава секты уже получал и отклонял приглашения сунского двора. Теперь же в его храм в 500 километрах от Бейджина, в Лайджоу на полуострове Шаньдун, прибыла делегация с далекого севе­ ро-запада с более настойчивым приглашением: это было про­странное письмо, составленное на китайском языке Чу Цзаем (позже его текст был выбит на нескольких стелах) и представ­ лявшее Чингиса в облике сурового даосского мудреца-аскета. Письмо доставил Лю Вень со свитой из 20 монголов. Лю Вень находился в одном из найманских стойбищ в Центральной Монголии, когда получил приказ Чингиса. Переход через сте­ пи, Гоби и опустошенные войной сельские районы Северного Китая до храма Цянчуня занял семь месяцев.

Поначалу, подумав о том, какое путешествие нужно будет совершить, мудрец заколебался. Вторжение Чингиса в Хо­ резм было в полном разгаре, и он с каждым днем все больше удалялся от Китая. Лю Вень занервничал. Вдруг старик отка­ жется, как отказался от приглашения Сун? «Император по­ слал меня в качестве особого посланника через горы и озе­ра, приказав ни в коем случае не возвращаться без тебя, сколько бы на это ни ушло времени, месяцы или годы». До­пускаю, что в этот момент Вень мог сыграть на честолюбии Цянчуня. Если все будет хорошо, то разве встреча с Чинги- сом не поднимет авторитет его секты и его религии?

Ясно, что об отказе не могло быть и речи. Очень хорошо, такова воля Небес. Цянчунь приготовился к путешествию за

222

10 000 километров и отсутствию в четыре года. Записи о его путешествии вел ученик мудреца Ли Чичан (записи были ве­ ликолепно переведены востоковедом Артуром Уэйли в кни­ ге «Путешествия алхимика», откуда взяты цитаты, приводи­ мые в этой главе). Записки дают нам уникальное описание стран и народов Внутренней Азии в такой важный момент ее истории. Никогда еще не было возможно кому-нибудь, не говоря уже о пожилом монахе, совершать по этим землям, постоянно представлявшим собой яблоко раздора, путеше­ ствие от берегов Тихого океана до самого сердца ислама, больше того, даже до самых границ Индии, находясь под за­ щитой одной силы, какой теперь выступала объединенная империя Чингиса. Путешествие Цянчуня - это первый при­ мер беспрецедентной свободы, установленной беспреце­дентной жестокостью, проявлявшейся предшествующие 20 лет. «Монгольский мир» (Pax Mongolica) на протяжении последующих полутора столетий позволит многочислен­ ным западным путешественникам пересекать Евразию с за­ пада на восток, среди них будут христианские миссионеры, купцы и ученые, и самым известным из этих путешественни­ ков станет Марко Поло.

Но первым проделал этот путь, верно, в обратном направ­ лении человек, отправившийся в путешествие по приглаше­ нию самого Чингиса.

Через несколько дней после встречи с Лю Венем Цянчунь отправился в путь, конечной целью которого должно было стать прибытие в Хорезм или в какое-либо другое место, где мог оказаться Чингис, причем не играло роли, сколько вре­ мени понадобится, чтобы добраться туда (оказалось, что та­ ким местом стал Афганистан, и встреча произошла через два года). Цянчуня сопровождали девятнадцать последователей и конный эскорт из пятнадцати воинов. Лю Вень со своим отрядом гарантировали безопасную дорогу, даосские свя­ щеннослужители по пути следования устраивали торжест­ венные церемонии приветствия, и Цянчунь прибыл в Бей-

223

ДЖОН МЭН

джин, где его осаждали толпы поклонников, умолявших пре­ подать им наставление или дать новое имя. С каждым днем становилось все труднее покинуть город. Нужно было совер­ шить церемонию встречи полнолуния, провести посвящение в священнослужители. Пришло сообщение, что Чингис пере­ брался еще дальше на запад. Путешествие будет долгим, доро­ га трудной, а Учитель стареет. Цянчунь предложил, не лучше ли встретиться с ханом по его возвращении? Нет-нет, это не­ возможно. И тут вдруг Цянчунь узнает, что Лю Вень везет с со­ бой множество девушек для пополнения ханского гарема.

— Я простой дикарь-горец, — решительно сказал ста­ рик. — Но я не думаю, что вы должны заставлять меня путе­ шествовать с целым гаремом.

Были посланы соответствующие донесения, внесены со­ ответствующие поправки в подготовку путешествия. Они бу­ дут передвигаться не спеша и в полной безопасности, сдела­ ют гигантский крюк, заехав в улус Темуджа, младшего брата Чингиса, что в Восточной Монголии, обойдя таким образом ненадежных тангутов и безжизненные глубины Гоби. Путе­ шествие продолжалось с остановками в храмах для отдыха от летнего зноя. Одно только присутствие Цянчуня вызыва­ ло чудеса: прекратилась засуха. Облако в форме зонтика прикрыло толпу от свирепого солнца, пустой колодец на­ полнился водой по самые края. Лето сменилось осенью. В го­ рах к югу от Гоби их догнало полное заботы письмо от само­ го Чингиса (возможно, написанное тем же Чу Цзаем). «Путь перед вами, и по земле, и по воде, очень и очень трудный, но я надеюсь, что слуги и «отдых для ног» (т. е. удобства), кото­ рые я предоставлю, помогут пути показаться не таким дол­ гим». Зиму провели в еще одном храме, и путешествие про­ должилось в марте 1221 года. Расставаясь с Цянчунем, его ученики «спросили его, горько плача, когда они могут ждать его обратно из этого невероятно далекого путешествия». Он ответил неопределенно, ссылаясь на то, что ему трудно ска­ зать, установится ли гармония между его собственным дао и дао монголов, но под конец, когда они не отставали с этим

ЧИНГИСХАН

вопросом, сказал, что он снова увидится с ними через три го­ да. Вскоре после расставания с учениками он со своей сви­ той проезжал через проход Барсучья Пасть, где увидел горы человеческих костей, оставшихся после первой крупной по­ беды монголов в Китае, и пообещал по возвращении помо­ литься за отошедших в мир иной.

После этого они вышли на безлесные просторы степей Восточной Монголии. Учитель ехал на лошади или полуле­жал в повозке. Они пользовались гостеприимством скотово­дов или разбивали собственный лагерь и через шесть недель вышли к скоплению многочисленных фургонов и герое стойбища Темуджа. Отдохнув три недели, они снова трону­ лись в путь, теперь на запад. Их небольшой отряд разросся, потому что Темудж подарил десять повозок и несколько со­ тен волов и лошадей.

Они следовали южным берегом Керулена, когда, к их не­ вероятному изумлению, в воздухе похолодало, солнце затя­ нулось дымкой, и они неожиданно погрузились в почти кро­ мешную тьму. Случилось полное солнечное затмение, собы­ тие, которое позволяет установить точную дату и место, где они находились в этот момент.

Это произошло поздним утром 23 мая 1221 года по совре­ менному календарю, и они находились неподалеку от Авраги, лежащей в 10 километрах к северу от реки. Здесь проделанный мною путь совпал с маршрутом Цянчуня, и я наблюдал глаза­ ми Ли, как возницы повозок и всадники остановились, пора­ женные, увидев реку, текущую в берегах, заросших зазеле­ невшими после зимы ивами, и океан трав, расцвеченный точками маленьких, похожих на звездочки цветов, а там, вдалеке, исчезающие в ледяной дымке горы с шапками снега, а над всем этим черный диск луны, ненадолго увенчанный короной спрятавшегося за ней солнца и зависший в суме­ речном небе, которое вдруг засверкало всей россыпью звезд.

Путешественники продолжили свой путь вдоль Керулена, реку, чтобы переночевать в Авраге, переходить не стали, и это говорит о том, что старая столица утратила свое значе-

224

225

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

ние и ее уже переносили на новое запланированное место, в Каракорум. В том месте, где Керулен отклоняется к северу, в сторону Бурхан Халдуна, они повернули на юго-запад, где их ожидал восторженный прием в каждом лагере, отмеченным скоплением юрт. Монголы, которым от мышей-полевок из­вестны все степные секреты, уже не первый месяц поджида­ ли приезда Цянчуня. Все лето они двигались на юго-запад и прошли неподалеку от того места, где предполагалось от­ строить Каракорум, о чем Ли не обмолвился ни словом, и продолжили путь по петляющей среди холмов дороге, кото­ рая привела их в покрытые соснами и елями Хангайские го­ ры. Здесь, на высокогорных пастбищах, они увидели «сотни и тысячи» фургонов и юрт, «паланкины, павильоны и прочие красоты этого лагеря наверняка поразили бы ханов древних гуннов». Это было летнее стойбище двух княгинь, одна из них была тангуткой, которую подарили Чингису, когда в 1210 году сдалось Си Ся, вторая была китаянкой, подарен­ ной в 1210 году после капитуляции Бейджина. Ожидая воз­ вращения хана, они, по-видимому, жили совсем неплохо, как приличествовало их положению, и щедро угощали хле­ бом, испеченным из муки, доставленной на верблюдах за 700 километров из-за Тянь-Шаня. Дальше их путь лежал че­рез горный хребет и вниз через долину, где они повстречали первого мусульманина, занятого рытьем канала для ороше­ния полей ячменя (ячмень хорошо растет даже в Гоби, если есть вода, которую можно собирать из множества роднич­ков у подножия гор).

Где-то на севере находилось стойбище военачальника по имени Чинкай, мусульманина из Хорезма, который ушел из родных мест, присоединился к кераитам, поступил на служ­бу к Чингису в тот самый момент, когда ему пришлось «ис­ пить воды Балджуны», и сделался его доверенным помощни­ ком. Сам Чинкай приехал на следующий день. Учитель про­ сил его, нельзя ли перезимовать здесь и дождаться приезда Чингиса? Невозможно, ответил Чинкай, это выше его сил и

226

может стоить ему места: «Если Учитель останется здесь, ви­ новатым буду я». Но Чинкай с этого момента сам поведет пу­ тешественников. Он знает дорогу через обрывистые Алтай­ ские горы до самой пустыни, через Царство Белых Костей, где когда-то пропала целая армия, а потом на горизонте они увидят сверкающие вершины Тянь-Шаня и пойдут, огибая восточные рубежи великого Джунгарского бассейна, где путь через песчаные дюны «походит на плавание корабля через гребни гигантских валов» и где даже сейчас, в сентяб­ре, днем стоит убийственный зной, и двигаться можно толь­ко по ночам. Спутники Цянчуня затряслись при мысли, что на них из окружающего мрака станут набрасываться всякие чудища, но Учитель рассмеялся и сказал: «Разве вы не знаете, что привидения и злые духи исчезают в присутствии чест­ ных людей?»

Теперь они вступили на земли уйгуров, где у Бешбалага, одного из городов-оазисов к востоку от современного Урум­ чи, проходил Шелковый путь. Местный правитель поместил Учителя на верхнем этаже огромного дома с видом на ви­ ноградники и прислал ему вина, фруктов и благовония — не совсем то, что требовалось аскету, не употреблявшему фрук­ тов, но вполне в соответствии с его воинским сопровожде­ нием. Вечером путешественников развлекала труппа китай­ ских карликов и музыкантов.

Дальше их путь лежал на запад в сторону Казахстана, и они повернули налево к озеру Сайрам, там пришлось пере­ таскивать повозки через овраги и горные потоки новой во­енной дороги через перевал Сосновый с 48 деревянными мостами, построенными Джагатаем год назад для передви­ жения монгольских войск. Отсюда они пошли по реке Или с ее лугами и шелковичными деревьями, миновали Алмалык, получивший свое название (как бывшая столица Казахстана Алмата) по названию фрукта, которым славилась область, - «алма», яблоко. Отсюда по обращенным к северу предгорьям Тянь-Шаня, мимо Баласагуна, старой столицы, где перед сво-

227

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

им поражением ненадолго воцарился Кучлугони, проследо­вали через Ташкент, пересекли вход в Ферганскую долину к Самарканду.

Былое население Самарканда в 100 000 домов, скажем, 350 000 человек, сократилось после нападения Чингисхана на 75 процентов (а это был город, который в основном избе­жал гнева монгольских захватчиков). Сейчас им правила ин­тернациональная администрация. Китайцы, кидани и тангу- ты занимались земледелием, китайские ремесленники вос­станавливали город. Лю Вень выехал вперед и вернулся с сообщением, что понтонная переправа через Сырдарью разрушена бандитами.

На пороге зима. Чингис далеко, воюет в Афганистане. Не лучше ли организовать встречу весной? Учитель дал согла­ сие. Наместник Самарканда, кидань по имени А-хай, владев­ший множеством языков, предоставил в распоряжение Цян- чуня дворец шаха Мухаммеда, который сам А-хай отказался использовать для своей резиденции, опасаясь мятежа мест­ ных жителей. Путешественники заволновались, и на этот раз их успокоил Цянчунь: «Человек, исповедующий Дао, по­лагается на дорогу судьбы, куда бы она ни вывела, — произ­ нес он с присущим ему оптимизмом.-Добро и Зло идут сво­ им путем и не вредят друг другу». Наместник упорно предла­ гал Учителю вино, золотую парчу, рис, муку, фрукты и овощи, он отказался от всего, согласился принять только ви­ ноград для своих гостей. Трудно быть аскетом, живя во двор­ це в окружении поклонников и имея возможность пользо­ ваться любой роскошью и удобствами, но Цянчунь не под­ дался соблазнам и не отступился от своих принципов: «В его обычай входило раздавать беднякам и голодающим горожа­ нам все зерно, без которого мы могли обойтись... и таким об­ разом он спас много жизней».

Среди посетителей, приходивших к Цянчуню, был китай­ ский астроном. Поскольку астрономия и астрология были двумя сторонами одной монеты, они сравнивали свои за-

228

метки и тщательно рассчитали время полного затмения, ко­ торое путешественники наблюдали близ Авраги. На Керуле- не луна закрыла солнце полностью, далее к югу на 70 про­ центов, в Самарканде, - на 60 процентов. «Получилось, будто кто-то свечу прикрыл веером, — заключил Учитель. — В непосредственной тени веера света не было, но чем даль­ ше в сторону, тем сильнее становился свет».

Наступила весна. Мост привели в порядок, бандитов разо­ гнали. Чу Цзай прибыл, чтобы сопроводить Учителя к хану. Наступил ли нужный момент? Цянчунь не был в этом уверен. Чингис находился за 500 километров к югу, в глубоко засы­ панных снегами горах Гиндукуша. Учитель слышал, что юж­ нее Амударьи нет овощей. Он подождет, пока не удастся на­ ладить его питание, против такого решения никто из его спутников не возражал. Нежели чем месить афганский снег, лучше задержаться еще на несколько недель, тем более в компании восхитительного Чу Цзая, наслаждаясь весной в Самарканде, обмениваясь стихами, беседуя с астрономами и астрологами, восхищаясь цветущим миндалем, террасами, озерами, пагодами, садами, огородами и лесами, где можно познавать таинства Дао, отдыхать на мягкой траве, запивая разговор вином.

Но вот настал момент, когда уже не было места проволоч­ кам. Прибыло письмо от хана. «Учитель! Вы, не жалея себя, ехали ко мне через горы и реки от самой Страны восходяще­ го солнца. Теперь я направляюсь домой, и мне не терпится услышать ваши поучения».

Прошедшие два года еще больше укрепили в нем желание познать тайны не только долгой жизни, но и подлинной вла­ сти, той власти, которая проистекает из религиозных убеж­ дений. Он видел, как бились многие хорезмийцы, не за своих вождей, не просто за сохранение своих богатств, а за свою религию. Он с благоговением взирал на величественный минарет Кальян в Бухаре, на мечети, которые украшают вся­ кий мусульманский город, и (почти наверняка, потому что

229

ДЖОН МйН

ЧИНГИСХАН

проезжал совсем близко) на двух Будд из песчаника, высо­той 40 и 50 метров, которые смотрели на мир из своих ниш, вырубленных в утесах Бамьяна, что к северо-востоку от Ка­була, пока их в 2001 году не взорвали талибы (есть планы восстановить эти статуи). Любой вождь, обладающий даром воображения, пожелал бы пользоваться теми преданностью и уважением, которые стоят за такими творениями.

Учителю предстояло еще одно нелегкое путешествие — на юг через Железные ворота, ущелье Бузгала, игольное уш­ ко между бездонными пропастями, настолько узкое, что ко­гда-то его перегораживали двойными дверями. Дорога шла над Амударьей в том месте, где теперь проходит граница Уз­ бекистана, и поднималась в горы Северного Афганистана, где, по словам гонца, «снег такой глубокий, что когда я ткнул своим кнутом, то не нащупал дна». Но снег таял, и Бурчи ждал с эскортом из 1000 воинов, чтобы провести Учителя на юг через Бамьян и Парван (сегодня Чарикар, главный город провинции Парван находится в 80 километрах отКабула).

На второй неделе мая, когда солнце раннего лета начина­ ет согревать афганские нагорья, Учитель и хан наконец встретились и начали беседовать через переводчика. Эти два старых человека были почти ровней, каждый отличился в своей области, каждый признавал в другом тяжелым трудом заработанный авторитет. После краткого обмена любезно­ стями - Чингис выразил восхищение, что такой человек, от­ казав другому императору, отправился за 10 000 ли, чтобы повидаться с ним; Учитель, смиренный горный отшельник, ответил, что их встреча предначертана Небесами, — Чингис взял быка за рога:

— Учитель, какое лекарство долгой жизни ты привез мне из далеких краев?

Учитель не растерялся.

— У меня есть средство для защиты жизни, — промолвил он, — но нет эликсира, который продлил бы ее.

Чингис любил открытый разговор и проглотил разочаро­ вание. Поставили юрты, у гостя спросили, как его величать

(Отец? Учитель? Мастер? Чингис остановился на Бессмерт­ ном Святом). Теперь о главной цели путешествия, как она представлялась Чу Цзаем и самим Учителем. Бессмертный Святой, которому было теперь 73 года, наставит правителя сердца Азии (чей возраст был 62 года) на том, что такое пра­ вильная жизнь и правильное правление. Но эти области еще не полностью усмирены. Чингису все еще приходится зани­ маться усмирением бандитов в горах, на это уйдет еще с ме­сяц. Учитель сказал, что в таком случае было бы лучше вер­ нуться в Самарканд. Не будет ли это утомительным? - забес­ покоился Чингис. О нет, на путешествие туда и обратно уходит всего лишь три недели, это пустяк по сравнению с пройденными 10 000 ли.

Вернувшись в Самарканд, Учитель жил с известным ком­ фортом, скрашивавшим летнюю жару, на веранде его обду­ вал легкий ветерок, он купался в прохладных водах озера, питался баклажанами и дынями, таких сладких не найти в Китае, они росли на поле, предоставленном наместником. В сентябре пришло время возвращаться в Афганистан.

Чингис собирался домой и не скрывал, что Цянчунь со своей свитой должен ехать вместе с ним. В дороге между ни­ ми состоялось несколько бесед, завершившихся рассужде­нием Цянчуня о том, что такое Дао и что составляет фунда­ мент всего сущего в Небесах и на Земле. Чингис распорядил­ ся, чтобы слова Учителя были записаны на монгольском и китайском языках, случилось это 20 ноября 1222 года.

«Большинство людей имеют представление только о ве­ личии Небес, - объяснял Учитель, переводчиком служил А- хай, наместник Самарканда. — Они не понимают величия Дао. Когда родился первый человек, от него исходило святое сияние и шаг его был легок. Но у него пробудился такой ап­ петит и такие сильные желания, что тело его отяжелело, а святой свет померк. Жизнь его, смущенная чувственностью и эмоциональными привязанностями, потеряла уравнове­ шенность. Те, кто изучает Дао, ищут путь к восстановлению равновесия через квиетизм, т. е. стремление к душевному

230

231

ДЖОН МЭН

ч и н Г и ( : х л 11

покою, аскетизм и медитацию. Вот где находят подлинный эликсир, ту символическую комбинацию минералов, которая дает долгую жизнь. Хану следует умерить свои аппетиты, жить без желаний, отказаться от изнеженных вкусов, питаться только свежей и легкой пищей, воздерживаться от вожделе­ ний. Стоит увидеть соблазн, и очень трудно сдерживать себя. Я бы попросил тебя не забывать об этом. Попробуй с месяц поспать один. Еще лучше, мог бы он добавить, попробуй брать меньше девочек, чтобы «йин-духи», низменные сексу­ альные позывы, не будоражили беззащитный спящий мозг. Не представляешь, сколько новых сил появится у тебя. Как го­ ворили древние: «Лекарства, принимаемые тысячу дней, при­ несут меньше пользы, чем одна ночь без женщины».

На обратном пути Учитель, как всегда, держался особня­ком, подальше от шума и суеты, которые неизбежно сопро­ вождают войско в походе. Но уроки продолжались, и хану пришлось выслушивать новые вещи против шерсти. «Забудь про монгольские табу, вроде запрета купаться летом в реках и стирать одежду». Были вещи и поважнее. «Говорят, что из трех тысяч грехов наихудший - плохое обращение со свои­ ми отцом и матерью. И в этом, я думаю, твои подданные очень виноваты, было бы хорошо, если бы твое величество использовало все свое влияние, чтобы они исправились».

Хану это очень понравилось: «Бессмертный Святой, твои слова безмерно справедливы. Я тоже так считаю». Потом он объявил своим военачальникам и советникам: «Небеса по­ слали нам этого Бессмертного Святого, чтобы он поведал мне все эти мудрые истины. Запишите их в своих сердцах». (Чего они не сделали - имя Цянчуня ни разу не упоминается в «Тайной истории».)

Теперь Учитель попросил отпустить его обратно в Китай. Он обещал вернуться через три года и, если хочет выпол­нить обещание, должен теперь отправляться в путь. Всего еще несколько дней, попросил Чингис, потому что скоро приедут мои сыновья. Задержка оказалась не без пользы, так как мудрому старцу удалось дать императору еще один совет.

Во время охоты хан упал, а кабан, за которым он гнался, вме­сто того чтобы наброситься на него со своими клыками, оста­ новился как вкопанный. Цянчунь сказал, что это знак, кото­ рый подают Небеса, чтобы напомнить ему, что всякая жизнь бесценна, в этом случае жизнь кабана. (Видимо, Цянчунь не воспользовался случаем высказаться по поводу миллиона или того больше человеческих существ, которых совсем не­ давно перебили в этих местах, свидетельства чему нельзя бы­ ло не видеть, куда ни обратишь взор, возможно такова воля Небес, и Чингис всего лишь их беспомощное орудие.) Так или иначе, годы берут свое. Нужно прекратить охотиться.

«Я прекрасно понимаю, что твой совет несравненно пре­ красен, — ответил хан. — Но, к несчастью, мы, монголы, с детства воспитаны стрелять из лука и скакать на конях. Не­ легко отказаться от таких привычек». Тем не менее он попы­ тался внять совету и месяца два не охотился.

Во время прощальной встречи было объявлено о награде, на которую Учитель и его последователи надеялись. Чингис спросил, много ли у Цянчуня в Китае учеников. О да, ответил Лю Вень, когда он сопровождал Учителя, он собственными глазами видел много учеников — и списков, составленных сборщиками налогов для изъятия части собираемых ими до­ ходов. И тут Чингис отдал приказ освободить от налогов уче­ ников Цянчуня - практически всех его последователей, - и указ был тут же написан, и на него поставили императорскую печать. Это был очень хитрый ход: Чу Цзай готовил почву под это решение, но имел в виду распространить закон вообще на всех даосских монахов. По какой-то причине Чу Цзай отсутст­ вовал и не был на последней аудиенции, и в результате выигра­ли только даосы. Чу Цзай никогда не простил этого старику.

Мановением руки Чингис дал ход малой революции, кото­ рой суждено было послужить и ему самому, и его духовному наставнику. Не успел Цянчунь добраться до дома, как перед лицом новой, централизованной и в высшей степени амби­ циозной формой даосизма начал отступать буддизм. Цян-

232

233

ДЖОН МЭИ

ЧИНГИСХАН

чунь ехал на чингисхановских перекладных и был в Бейджи- не в начале 1224 года, где его встречали толпы почитателей. Желая как можно скорее видеть осуществление ханского указа, Учитель призвал своих последователей спокойно признать власть монголов. Освобождение от налогов имело потрясающий эффект для привлечения сторонников. С это­ го момента маленькая секта, почти не видная в тени своего родителя и соперника буддизма, стала расти как на дрожжах, новые группы приверженцев взялись строить новые хра­ мы - наместник Бейджина отвел для одного из них большой участок земли — и забирать приходящие в упадок буддий­ские. Для даосов это было время чудес предзнаменований. Журавли делали в небе круг, колодец с прогорклой водой на­ полнялся кристально чистой пресной. Планета Марс вошла в созвездие Скорпиона, предзнаменуя катастрофу, которую Учитель сумел отвести с помощью умелых заклинаний. В не­ скольких случаях силой молитвы он приостановил голод.

В 1227 году Цянчуня сделали главой всего расширяюще­гося и свободного от налогов движения, по существу он ста­новится своего рода даосским папой, а его Ватиканом дела­ ется подновленный и расширенный храм, переименован­ ный в его честь. Но он знал, что совсем недолго осталось до его часа (что и понятно, если учесть, что ему было 79 лет и что он страдал от дизентерии). Когда ураган разрушил один из берегов дворцового озера, Учитель улыбнулся и промол­ вил: «Когда падают горы и высыхают озера, разве это не вре­ мя для меня уйти тем же путем?»

22 августа, за шесть месяцев до своего восьмидесятиле­ тия, он скончался. По странному совпадению в тот же месяц и тот же год умер его величайший ученик: но это история для еще одной главы. Ли Цичан описывает его смерть краткими и простыми, как мазок кисти, словами. В тот день Учитель на­ писал стихотворение о быстротекущей жизни и ее неуми­рающей сущности в предвосхищении мгновения, когда он сбросит скорлупу своего тела и вознесется к святому бес-

смертию. «Потом он пошел в зал Пао цюань и возвратился к Чистоте и Непорочности. Зал наполнился необыкновенным благоуханием».

Нельзя не сказать, что его переход в лучший мир иной не был одинаково оплакиваемым и вовсе не был окружен атмо­ сферой всеобщей преданности и неземного пиетета. Цян-чунь очень многое сделал для своей секты, и это доводило буддистов-ортодоксов до бешенства, они радовались его кончине и злорадствовали по поводу обстоятельств, в кото­ рых она произошла. Он умер от дизентерии, подчеркивали они, сидя в туалете, и грубо злословили по поводу источника благоухания, который окутал его в минуту смерти.

Но последователей у него было великое множество, а сла­ ва росла не по дням, а по часам. Когда к его телу открыли дос­ туп, за день проходило до 10 000 желавших отдать ему по­ следние почести — князья, чиновники, ученые, простолюди­ ны, буддийские священнослужители и монахи, не говоря уже о даосах, число которых множилось каждый день. Доб­ровольцы отстроили храм в его честь всего лишь за 40 дней. Сумасшедший Ван и его апостолы станут действующими ли­ цами пьес и рассказов, а учение секты Полного Совершенст­ ва станет основной частью современного даосизма во ис­полнение стихов, написанных Учителем Цянчунем в день его смерти:

Скоротечная пена плывет и исчезает;

Но поток течет себе, не обращая на нее внимания.

234

ЧИНГИСХАН

11

ПОСЛЕДНИЙ ПОХОД

В 1224 ГОДУ У ЧИНГИСА НАКОНЕЦ СТАЛИ СВОБОДНЫ РУКИ, ЧТОБЫ

разделаться с Си Ся, тангутским царством, которое отказало ему в подкреплениях пять лет тому назад. Отказ он воспри­нял как пощечину, которой наградил его нижестоящий, как оскорбление, которому несть прощения, как угрозу самому существованию новой империи. Си Ся должно быть уничто­ жено.

Но перед ним как стратегом маячил настоящий кошмар. В тот момент за господство во Внутренней Азии боролись четыре державы: монголы, Си Ся, Цзинь в Северном Китае (монголы не смогли сокрушить их до конца) и Сун на юге. Следующий этап в этой борьбе наступил в 1227 году, году двух поворотных пунктов в истории, которые произошли почти одновременно, — смерти Чингиса и окончательного решения проблемы Си Ся.

Во главе Си Ся стоял новый молодой правитель Сяньцзун, которому было не по плечу вернуть своему государству бы­ лую, домонгольскую стабильность. Возможно, догадываясь

236

о том, что надвигается на его страну, он подписал мирный договор с соперниками и соседями Цзинь, которые нужда­ лись в передышке в войне на три фронта. Для того чтобы вы­ играть время, коварный Сяньцзун предложил подписать мир и Чингису, в качестве приманки намекая на то, что мог бы пойти и на признание вины своего предшественника и делать в будущем так, как ему скажут. Чингис в принципе со­ гласился, потому что гарантированный мир с тангутами раз­ вязывал ему руки в том, чтобы, не оглядываясь на них, за­няться остальным Китаем. Но Сяньцзун должен доказать свою искренность, прислав Чингису в качестве заложника своего сына. Пока шли переговоры, получилась краткая пе­ редышка, и Чингис перегруппировал свои силы, теперь он был готов к любому повороту событий. Никакого княжича в качестве заложника не объявилось. Когда монгольский эмиссар потребовал, чтобы это условие было выполнено, тангутский правитель, положившись на заключенный с Цзинь мир, наотрез отказался.

Теперь военная машина Чингиса пришла в движение. Пе­ ред ним были два ставших союзниками противника, и, если он хотел опередить объединение их сил, ему нужно было действовать быстро. Осенью 1225 года он двинулся на юг. Как и прежний раз, его путь лежал через Гоби и горные цепи, на­ зывавшиеся Три Красавицы, где по речным долинам в между­ горье разгуливали стада диких ослов. Чингис в свои шестьде­сят с лишним лет никогда не пропускал хорошей охоты. Как-то во время охоты его серо-коричневая лошадь вздыбилась, и хан упал на землю. Полученная им травма, может быть вывих­ нутое плечо или ушибленное ребро, требовала отдыха.

Той ночью у Чингиса поднялся жар. Пришлось менять пла­ны. Вожди встретились, чтобы обсудить положение. Свое мне­ ние высказал Толун, черби (своего рода управляющий двором, камергер) Чингиса, сопровождавший своего господина во время вторжения в Китай тринадцать лет назад. Тангуты го­ родские жители, сказал он, они никуда не двинутся, лучше все­ го отступить, дать время хану выздороветь и тогда нанести удар. Но когда это предложение довели до хана, он не захотел

237

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

и слушать об этом: «Тангуты скажут, что мы слабы сердцем». Лучше оставаться там, где мы стоим, и тянуть время, послать письмо с напоминанием о причинах войны, намекнуть, что тангутам еще не поздно договориться о мире, если они хотят мира. Услышав, что сообщил ему посол Чингиса, он стал ис­ кать выход из положения. Уж если на то пошло, то не он вино­ ват в том, что Чингису отказали в помощи пять лет назад...

Ну нет, вмешался заносчивый главнокомандующий тан- гутов Аша: «Это я произнес слова оскорбления! - И бросил в лицо послам Чингиса недвусмысленный вызов. - Вы, мон­ голы, наверное, теперь научились воевать. Так что, если вам хочется повоевать, у меня на родине в Алашани решетчатые юрты, навьюченные верблюды и люди. Приходите ко мне в Алашань! Там и повоюем!»

Когда Чингису сообщили ответ, он еще не оправился от жара, но пришел в бешенство. Что за наглецы! Тангуты долж­ ны были стать вассалами! А что делают — предательство за предательством, оскорбление за оскорблением. Его еще больше охватил гнев, когда он вспомнил, что 20 лет назад по­ мог этим людям избежать большой беды. На этот раз сомне­ ваться не приходится, нельзя допустить, чтобы теперь, когда настало время покончить с Цзинь, взять остальной Китай, на его фланге был такой противник. Сейчас на карту поставле­ но больше, чем имперская стратегия. Его оскорбили лично. «Когда нам брошены такие сильные слова, как можем мы от­ ступить? - передает его слова «Тайная история». - Даже ес­ли это будет означать для меня смерть, знает Бог, мы не мо­ жем просто так взять и уйти!»

Вызывающие слова Аши было не просто провокацией, они раскрывали его карты. В них сказались многовековые традиции, которыми руководствовались государства по всей Евразии, когда дело доходило до сведения счетов. Если должны состояться сражения, то командующие должны бы­ ли знать, где встретится сопротивление, должны соблю­ даться правила игры, чтобы можно было представить исход. Чингис действовал по-другому. Теперь он знал, какую стра­ тегию ожидал от него Аша, - стремительный бросок с севе-

ра через Гоби, а потом бои в заднем дворе у Аши, где тангуты могут поддерживаться двумя своими главными городами, Иньчуанем и Увэем, получая оттуда резервы, — поэтому он сделает как раз наоборот. Но не нужно торопиться. Война, как всегда, будет вестись на его условиях. Все равно наступа­ ет зима. Войска разбросаны по долинам Трех Красавиц, где они вырубают из речек кусками замерзшую воду и охотятся за дикими ослами и овцами, заготовляя впрок заморожен­ ное мясо. Многие, наверное, на зимние месяцы вернулись к своим стойбищам, бросив осадные орудия с промерзшими канатами до своего возвращения.

Весной, когда постепенно потеплело и ландшафт смяг­ чился, войска снова собрались на своих позициях. Чингис окреп настолько, что был в состоянии лично вести армию через 160 километров песка и гравия, которые отделяют Три Красавицы от сегодняшних границ Китая, через границы Си Ся в сторону северной твердыни Си Ся, города, который монголы называли Хара-Хото, Черный город.

Этот город служил крепостью-аванпостом на протяже­ нии 1000 лет. Он охранял неприветливый пейзаж засыпан­ ной гравием равнины, по которой ветер пересыпал похожие на гигантские змеи песчаные дюны, но это был процветаю­щий аванпост с населением, наверное, не одной тысячи лю­ дей, потому что стоял на т-образном перекрестке, где к Шел­ ковому пути с востока подсоединялась дорога к реке Эцин, как называли ее монголы (ее китайское название было в те времена Цюйюань, а теперь Шюи). Она протекала по мерт­ вой пустыне в сторону приветливых зеленых подножий Ки- ланьшаня, Снежных Гор, расположенных на 300 километ­ ров южнее. Теперь все, что осталось от города, — это квад­ ратные иссеченные песчаными бурями десятиметровые стены вокруг едва приметных остатков упавших зданий.

Представьте себе войско воинов-кочевников, которые те­ перь поднаторели также и в осадной войне, у них есть ката­ пульты, способные забрасывать на 200-300 метров напол­ ненные порохом бомбы, огнеметы, луки с несколькими те­ тивами и, очень возможно, теперь и первые настоящие

238

239

ДЖОИ MDH

ЧИНГИСХАН

фугасные бомбы, «сотрясающий небо гром», о существова­ нии которых есть запись более позднего времени, свиде­ тельствующая о том, что их применяли при осаде Кайфэна в 1232 году. Такая бомба состояла из наполненной порохом железной оболочки, которая взрывалась с таким грохотом, что было слышно за несколько километров. Находившихся в радиусе 10— 12 метров от взрыва солдат «разносило на кус­ ки, и даже следа не оставалось».

Нечего и думать, что Хара-Хото мог выстоять. Его захват был первым шагом к обходному маневру, который имел це­ лью лишить Си Ся возможности использовать резервы, ко­ гда дело дойдет до главных сражений, и если бы Аша осме­ лился высылать из Иньчуаня подмогу через пустыню на рас­ стояние 500 километров, то его войска приходили бы к месту сражения совершенно измотанными, на пределе про­довольственных ресурсов и совершенно непригодными для ведения боя. Тангуты, наследники утонченной и урбанизи­ рованной культуры, предпочитали полагаться на крепкие стены. Никакой армии не вышло навстречу воюющим не по правилам монголам.

Такая политика абсолютно устраивала монголов. Они могли сосредоточивать свои силы там, где это могло при­нести наибольший эффект, в то время как их противники оставались разобщенными и прикованными к одному месту. Кроме того, как только был взят очередной город, монголы, как правило, оказывались в состоянии усиливаться за счет пленных, перебежчиков, предателей, захваченного продо­ вольствия и оружия и переходить к захвату следующего го­ рода, который брали, если получалось, путем переговоров или боем, если переговоров не получалось. Как это было в Хорезме, это не был блицкриг, это было упорное поступа­ тельное движение, которое набирало силы, как набирает си­ лы медленно надвигающаяся снежная лавина.

Через два месяца тремястами километрами южнее, где Эцин поворачивает на восток вдоль гор Цилянь, Чингис мог позволить себе разделить армию, усиленную тангутским продовольствием, оружием, животными, пленными и преда-

240

телями. Субудай направился на запад, чтобы нанести удар по самым отдаленным городам Си Ся, а главные силы пошли на восток к сердцу бунтующих владений.

На 160 километров к востоку находился город Шелкового пути Ганджоу. В наши дни это промышленный город, а в дни Чингиса это был город-оазис, славившийся своими пастбища­ ми и своими лошадьми, а еще буддийским храмом с 34-мет­ ровой статуей сидящего Будды (и храм, и статуя целы и по­ныне). Чингис бывал здесь раньше, ненадолго, во время по­хода 1205 года. В то время был захвачен мальчик, сын коменданта города. Мальчик привык к монгольскому образу жизни, воевал, хорошо проявил себя, принял монгольское имя Цагаан (Белый), поднялся от рядового воина до поста командира охраны Чингиса. Отец Цагаана все еще занимал пост коменданта города. Цагаан пустил через стену стрелу с запиской к отцу, попросив встретиться с ним. Отец согла­сился. Представители сторон договаривались об условиях сдачи города, когда заместитель коменданта узнал о проис­ ходящем, захватил власть, убил отца Цагаана и наотрез отка­ зался вести переговоры с монголами. Разгневанный Чингис, по одному источнику, пригрозил похоронить весь город живьем. Но после того как город пал, Цагаан попросил по­ щадить его родной город — всех жителей, кроме 35 человек, которые участвовали в заговоре и убили его отца.

В августе, пока Чингис скрывался от жары в Снежных го­ рах, его войска стояли у ворот Увэя, второго по величине го­ рода Си Ся. Поскольку вся территория современного Запад­ ного Китая находилась в руках монголов, жители Увэя обра­ щали свои взоры за помощью к столице. Никакой помощи не пришло. Видя, что единственной альтернативой смерти была сдача города, горожане сдались и остались в живых.

Пришла осень. Чингис вернулся с гор и присоединился к войску на Желтой реке, переправился через нее и...

Я должен прервать свое повествование. Источники более чем недооценивают этот маневр монголов. Желтая река не то препятствие, которое можно взять в два прыжка. В этом месте, где она огибает горы Хелань перед тем, как направить

241

ЧИНГИСХАН

течение на север мимо Иньчуаня, река представляет собой километровой ширины жидкую кашу из ила, и, на мой взгляд, она совсем не желтая, а грязно-коричневая. Она слишком широкая, чтобы пускаться по ней вброд, и на середине тече­ ние довольно быстрое, и, хотя конница кочевников могла переплывать реку, пользуясь надувными мехами, она слиш­ ком глубокая для фургонов. И, помимо всего прочего, вода в ней такая густая, что ее можно есть. Я плавал в ней, открывал глаза под водой и совершенно ничего не видел. Из реки я вы­ лез весь в грязи по бедра. На этой реке нужны лодки, вид транспорта, не очень востребованный в Монголии. К сча­ стью, местное население имело речной транспорт — надув­ ные мешки из овечьих или коровьих шкур (они по сей день в ходу - в прибрежном городе Шапотоу туристы могут совер­ шать речные прогулки, гребя на платформах, установлен­ ных на кожаных мешках). Источники XIV века сообщают о том, как несколько мехов, привязанных к платформе и управляемых гребцами, составляли довольно прочное вод­ ное средство для доставки зерна и соли по спокойным водам реки до Иньчуаня и даже еще дальше. Это определенно не было новаторской идеей. Такие плавательные платформы были и ранее известны монголам. И их быстро приспособи­ли для перевозки на другой берег повозок, телег, волов и на­ вьюченных лошадей. Достигнув другого берега, можно было увезти с собой и меха, и сами платформы.

Переправившись через Желтую реку, монголы подошли к Иньчуаню с юго-востока, откуда Аша ожидал их меньше все­ го - со стороны, противоположной той, которую он назвал в своем дерзком ответе Чингису.

Этого было достаточно, чтобы наполнить смертельным страхом сердце любого правителя, что, по-видимому, и по­ лучилось. Бездарный император Сяньцзун умер, и чаша с ядом царствования перешла к его родственнику, еще одному представителю клана Веймин, которого также звали Сянь. Его правление было настолько мимолетным, а то, что после­ довало за ним, столь ужасным, что он лишь мелькнул виде­ нием на страницах истории.

243

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

В ноябре монголы окружили Лиу (Линчжоу, как его тогда называли тангуты, или Теремджи - Угрожающий, как его на­ зывали монголы), что расположен всего в 30 километрах к югу от Иньчуаня. Только теперь тангуты предприняли актив­ ные действия. Лиу, подобно Иньчуаню, снабжался водой по обширной системе каналов. Большую часть года это была хо­ рошая оборонительная система. Но стояла зима, и каналы, и сама река покрылись твердым льдом. Тангутская армия шла с противоположного берега. Монголы сняли осаду, перешли реку по льду, атаковали, разгромили растерявшихся тангутов, а затем снова вернулись к осаде. Никаких подробностей об этом сражении не сохранилось, но можно предположить, что обе стороны понимали, что с тангутами покончено.

Лиу пал в декабре. Единственной сохранившейся деталью этого эпизода было то, что бурно торжествовавшую армию поразила какая-то инфекционная болезнь, то ли тиф, то ли дизентерия. Нам это известно, так как ученый муж и импера­ торский советник Чу Цзай, возвращавшийся из Централь­ ной Азии, был свидетелем разграбления города и охватив­шей монголов эпидемии и принимал меры, чтобы сдержать и то и другое. В то время как все монгольские командиры со­ перничали между собой, хватая детей, женщин и ценности, Его Превосходительство (Чу Цзай) взял только несколько книг и два верблюжьих вьюка с ревенем, которым пользовал заразившихся воинов. Это очень странная деталь. Наверное, ревень помогал молодым воинам, не получавшим свежей пищи, другого объяснения не вижу.

Теперь, когда одно войско осаждало Иньчуань, другое должно было не только покончить с городами поменьше на востоке и на юге, но и начать реализацию гораздо более ши­ рокого плана, имевшего целью нейтрализацию Цзинь. Про­ должая в Си Ся очищать захваченные территории и осаду Иньчуаня, Чингис, теперь вместе с Субадаем, двинул войска на юг и на запад, через 100 километров перейдя границу Цзинь. Таким маневром он перерезал узкий, шириной около 150 километров, язык Западного Цзинь, территории, покры­ вавшей теперешние китайские провинции Нинся и Гансу,

чтобы помешать войскам Цзинь соединиться с их союзника­ ми тангутами и подготовить завоевание главной территории собственно Цзинь. Для этого Субадай перевалил через север­ ные отроги гор Люпань, пройдя за февраль и март, если счи­ тать по прямой, 450 километров или что-нибудь вдвое больше, если учесть, что по прямой он пройти не мог, так как должен был совершать зигзаги от города к городу, — поразительный результат для войска, которое уже больше года вело непре­рывные боевые действия. Субадай отметил успех посылкой 5000 коней в подарок своему повелителю и господину.

Чингис же двинулся на юг и таким образом вышел или, по крайней мере, приблизился к еще одному удивительному па­ мятнику, говорившему ему о том таинственном мире, до ко­ торого теперь, казалось, рукой подать.

Маршрут армии Чингиса следовал течению реки Цин Шуй. На первый взгляд долина реки выглядит очень привлека­тельно, плоской и ровной. На самом же деле толстый слой чернозема пересекается оврагами, промытыми потоками, сте­кающими с гор Люпань на запад и на восток с гор Шан и Луо. Вероятными тогда были деревянные мосты, а поскольку дело было летом, то сама Цин Шуй походила на ручей с затвердев­ шим под солнцем дном по краям, над которым высились кру­ тые берега. Но шли они по руслу реки или по дороге, фургоны и осадные орудия двигаться быстро не могли. Отряды конни­ ков, конечно, ничто не сдерживало, и они могли свободно ска­ кать впереди колонны или в стороны, чтобы разведывать луч­ шую дорогу, искать продовольствие или находить вражеские отряды. Так что Чингису докладывали о том, что делается за 20 километров впереди по извилистой дороге, цеплявшейся за обрывистые берега реки Сы Коу («Вход в Храм»), которая впа­дает в Цин Шуи в пыльном городишке Саньюн.

Следуя повороту дороги, петляющей по неровным пластам красного песчаника, вы увидите утес, испещренный щелями, как пчелиные соты. Их больше сотни — все это кельи буддий­ ских монахов еще VI века, соединенные до головокружения

244

245

ДЖОН МЭН

Ч И Н Г И С X Л Н

крутыми, высеченными в скале лестницами. Это Сюмишань, «Гора Сокровищ». Когда-то это было удивительнейшее место для тех, кто искал просвещения, — уединенное, суровое, но красивое, с видами на красные и зеленые овраги, промытые в песчанике, и на украшенное островками травы нагорье. Сей­ час там нет монахов, лишь пара дряхлых сторожей с золотыми зубами и в очках, скрепленных массивными прищепками. Ска­ лы изъедены закрученными корнями кривых сосен и покры­ ты шрамами, оставленными ножами школьников. Если дух Сюмишань обладает силой наказывать любителей оставлять граффити, то Ван Юцзинь и Гу Ицзин, в числе прочих, в своем последующем перевоплощении будут жуками.

А сила тут чувствуется. Она маячит за выступом скалы в форме Будды, бережно хранимого камнем, из которого она высечена. Полуприкрытые глаза Будды и строгие складки его одеяния олицетворяют традиционный образ покоя и просвещения. Но подлинное впечатление создают сами раз­меры статуи. Несмотря на то что Будда изображен сидящим, его высота 20,7 метра. Джордж Бернард Шоу однажды так оп­ ределил, что такое чудо — это что-то, порождающее веру, и долгие века этот изваянный в скале гигант, должно быть, тво­ рил для преисполненных благоговения новообращенных именно такое чудо. Он мог бы творить это чудо и сегодня, если бы к нему приходили новообращенные, потому что пережил много большее, чем разрушения, нанесенные временем и по­ годой. В1960-х годах во время культурной революции красно­ гвардейцы, помешанные на разрушении, отбили ему ноги, а потом уже не могли ничего больше сделать с ним. Сейчас он отремонтирован, ноги отлиты в бетоне, и он сидит, устремив взор поверх горного кряжа, как сидел последние 1400 лет.

Перед лицом такого колоссального утверждения веры скептицизм отступает, и ему на смену приходит смирение. За два юаня сторож, который был буддистом не больше, чем я, зажег шесть палочек благовоний, ударом деревянного мо­ лотка заставил погудеть серебряный сосуд с множеством от­верстий по бокам и пробубнил для нас молитву. Мы с Джор- гитом склонили головы.

Мне нравится думать, что Чингис чувствовал нечто подоб­ ное, когда проходил этим же путем весной 1227 года, хотя и по другой причине. Он шел, чтобы оборвать целую линию цар­ ской династии, чьи величественные гробницы вскоре опусто­ шат и разрушат, и они останутся стоять напоминанием буду­ щим поколениям о бесславном конце этого царского дома. Перед его глазами возвышалось нечто, созданное верой и ве­личайшим мастерством, нечто такое, чему поклонялись века­ ми и еще будут поклоняться многие и многие столетия. К это­ му моменту два в высшей степени неудачные падения, тяжелая простуда и груз оставшихся за спиной лет — все это наводило на мысли о том, что он смертен. Мне кажется, что Чингис тогда раздумывал о том, что будут говорить о нем после его смерти, и надеялся запомниться чем-то великим, не только горами тру­пов и пепелищами городов. Чем? Для любого настоящего ко­ чевника памятники и монументы ничто, заметил Джоргит, прислушиваясь к монотонному напеву молитвы, который, как нетрудно было представить себе, мог бы доноситься из забро­ шенного монастыря Сюмишань. Храмы и гробницы не заме­ тишь, как без следа рассыпаются в прах. Но заставь поклонять­ ся себе, и будешь вечно жить в сердцах и умах людей.

Через несколько недель, наблюдая за осадой Лонде, Чингис пришел к выводу, что Иньчуань, столица Си Ся, должно быть, готова сдаться. Он послал на переговоры своего военачаль- ника-тангута Цагаана. Тот установил, что за шесть месяцев голод и болезни сделали свое дело и Сянь готов капитулиро­вать. Император сказал, что ему только нужен месяц отсроч­ ки, чтобы собрать достойные подарки. Сянь, просидевший на троне какие-то несколько недель, наверное, рассчитывал на известную снисходительность победителей и надеялся на долгие годы сохранить власть, оставаясь вассалом монголов. Ни того ни другого Чингис и не думал ему давать. Не думал он и показывать свои истинные намерения, которые не меня­ лись в отношении всех, кто оказывал ему сопротивление, а уж тем более в отношении народа, дважды обманувшего его, об

246

247

ДЖОН МЭН

этом не могло быть и речи. Этим людям нельзя доверять, нельзя с ними мириться. Только смерть, беспощадная смерть. Тангуты нанесли ему тяжкое оскорбление, нарушили обеща­ ния, не дали войск, не сдали крепости, особенно столицы Иньчуаня. Как мрачно сказано в «Тайной истории», Чингис изрек: «Пока мы едим, давайте поговорим о том, какой смер­ ти мы предали их и как мы их разгромили. Давайте скажем: «Это был конец, их больше нет». Началом этого конца должна была стать смерть тангутского правителя. Так что Чингис со­ гласился на официальную капитуляцию, послал своего при­ ближенного Толуна взять на себя обязанности регента, а подлинные планы пока оставил про себя.

Стояло лето, и Чингис обосновался в горах Люпань, непо­ далеку от современного Гуюаня, откуда продолжал жонгли­ ровать политикой, при необходимости нанося удары, но всегда готовый добиваться своего путем переговоров.

Фактически с Си Ся было покончено, и правители Цзинь понимали это. В том же месяце, когда Си Ся пошла на капиту­ ляцию, цзиньский император, согласно официальной юань- ской истории, направил посольство с просьбой о мире. Ауди­ енция, нужно догадываться, была грандиозным официаль­ ным представлением, во время которого Чингис обратился к двум послам со сладкими словами. Он напомнил, что не­сколько месяцев до этого соединились пять планет, и этот знак подвигнул его на обещание положить конец убийствам и грабежам. «Но в спешке я не издал об этом специального указа, - сказал он своим приближенным. - Так пусть сегодня мой приказ будет возглашен повсюду, дома и за пределами страны, и пусть эти послы знают о том, что я приказываю!»

Вероятно, конец убийствам и грабежам не означал мира, потому что продвижение по территории Цзинь не приоста­навливалось, командовал им сам Чингис. Но в 100 километ­ рах к югу от гор Люпань, совсем близко от границ Цзинь и Сун, Чингис заболел, и так серьезно, что его быстро перевез­ ли обратно на север, и это положило начало событиям, по­ставившим под угрозу дело всей его жизни.

_{ЧАСТЬ III}

_СМЕРТЬ

12

ДОЛИНА СМЕРТИ

ГУЮАНЬ, ГОРОД НА ЮГЕ ПРОВИНЦИИ НИНСЯ, СОВЕРШЕННО НЕПРИ-

влекателен для туристов. Это бедный невзрачный город в са­ мой бедной провинции Китая, где проживает мусульман­ское меньшинство, хуэй, беднейшие из бедных. К югу от Желтой реки плодородные земли, обводняемые каналами Иньчуаня, становятся проблемными районами. Почвы там очень богатые — иногда толщина плодородного слоя дости­ гает пятидесяти сантиметров, и слой лежит сплошной одно­ родной полосой черного цвета, нанесенной за тысячи лет ветрами, дующими из Гоби. Но обработке эта земля не под­ дается. Дожди смывают ее, солнце запекает, ветры взбивают в пыльные облака, водные потоки вырезают овраги, то и де­ ло меняющие свое место. Здесь поле, сделанное плодород­ ным, благодаря благословенному сочетанию дождя и солн­ ца, в десять последующих лет выветривается и вымывается до состояния пустыни. Ничто не остается постоянным, ни урожаи, ни дома из темно-красного сырцового кирпича, и

251

ДЖОН МЭН

Ч И Н Г И С X Л Н

цикл нищеты все еще не прерван кирпичом и цементом, ка­ налами и озерами, прочными зданиями.

Образование здесь обязательное, но немногие семьи ху-эй могут найти 25 долларов в год, чтобы заплатить за учебу ребенка. В лучшем случае семьи складываются, чтобы по­ слать в школу одного из детей, и до школы еще добираться два часа пешком. Даже в этом случае он (а обычно это маль­чик) может съесть за день ломоть хлеба, а то и того меньше. Все это я узнал у Лойры Лэйдло, учительницы-иностранки в Гуюане. В городе 100 000 жителей, и я в нем задержался на целый день. Иностранцы там экзотическая редкость, поэто­ му мы встречались с ними с неизбежностью притягиваемых друг к другу магнитов. «Вы англичанин. Здесь есть англий­ ская учительница. Она мой друг. Пошли». За чаем и лапшой, заказанных с помощью выразительных знаков по меню с картинками, Мойра рассказала мне о своей работе в этих су­ ровых условиях. Нельзя сказать, что она от них в отчаянии. Обстановка хорошо известна правительству и иностран­ным организациям, оказывающим гуманитарную помощь (это объясняло присутствие здесь Мойры), но на перемены уйдет, наверное, не один десяток лет. Тем временем учащие­ ся, которые понимают, что их будущее зависит от образова­ния, едва таскают ноги от голода, и многие дети из сельской местности остаются дома, чтобы обрабатывать землю, ибо кто же будет вкладывать время и силы в образование ради бу­ дущего, когда хлеб нужен сегодня?

Понятно, что я был поражен, найдя в Гуюане прекрасный музей, в котором рассказывается о довольно богатом про­ шлом. В отдаленные времена Гуюань был не заштатным про­ винциальным городишком, а местом, где сходились дороги Шелкового пути. Его охраняли двойные стены 13 километра в периметре с десятью воротами, и на выполненном в масштабе макете можно было разглядеть, как Гуюань выглядел в конце Средневековья. Таким процветающим он оставался веками. Местный правитель VI века, военачальник по имени Ли Шэнь,

построил для себя подземную усыпальницу, пройти к кото­ рой можно было по сорокаметровому наклонному тоннелю и которую охраняла его собственная армия, 237 терракото­ вых солдат. Возможно, этот же самый Ли купил и самое доро­ гое сокровище музея, элегантную серебряную вазу VI века, украшенную сценами из легенд о Древней Трое. Очень странно было увидеть «А-Фу-До-Те» - Афродиту, танцую­ щей с Менелаем, Еленой и Парисом на персидской вазе, из­ готовленной через 2000 лет после падения Трои, да еще в китайском городе в 4500 километрах от Персии и в 7000 ки­ лометрах от самой Трои.

Монголы захватили Гуюань в 1267 году без единого усилия, с такой легкостью, что никто об этом и не вспоминает. Чинги- су этот город понадобился не случайно, так как за восемь лет до этого хан прошел продолжением этого пути на запад и до­ шел до Бухары и Самарканда. Если получится все задуманное, монголы возьмут под свой контроль весь торговый путь, со­ единявший Китай через Центральную Азию с Европой.

И совсем под боком располагалась превосходнейшая во­енная база, которую мне с Джоригтом предстояло посетить вместе с заместителем директора музея Ян Шиюном, мы на­правились в государственный лесной парк Люпаньшань, ку­да, как казалось, было известно всем и каждому — и мистеру Яну, и вообще всем на свете — перевезли Чингиса в его по­ следние дни.

Дорога лежала на юг от Гуюаня по невысоким холмам, где зеленое покрывало лугов и полей то и дело разрезалось корич­невыми оврагами. Справа от него, выгнув спину, как ящерица, зеленым изумрудом высились горы Люпань. Не доезжая со­ всем немного до южной границы провинции Нинся, вы пово­ рачиваете к ним и продолжаете следовать по глубокому уще­лью. Через несколько километров появляются два ряда строе­ ний, стоящих по обе стороны причудливых въездных ворот — белый дракон выгнул под прямым утлом спину, и его шипа- стый бетонный позвоночник оседлал дорогу.

252

253

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

А далее, за воротами, простирается дикая природа непе­ редаваемой красоты и, невзирая на приезжающих на один день туристов, столь же непередаваемой уединенности. Иностранцы ничего об этом парке не знают, упоминания о нем не найти ни в одном туристическом справочнике, так как это совершенно новый парк, добираться до него неверо­ ятно трудно, дорога туда еще только строится, и остановить­ ся негде, если не считать десяти спартанских комнат у входа с драконом. Но все неудобства, связанные с посещением парка, окупаются с лихвой, ведь это такое гигантское нетро­ нутое чудо: 679 000 квадратных километров, что больше площади двух английских графств, больше штата Делавэр. Это квадратные километры на карте. На земле же это не­ скончаемые гряды высоченных складок на лице земли, леси­стые кряж за кряжем, пик за пиком, овраг за оврагом, проби­ тые горными потоками ущелья, все это удваивает, если не больше, площадь поверхности, занимаемой парком. Минуя ворота, вы попадаете на только что отстроенную дорогу, она поднимается вверх крутыми зигзагами, и перед вашими гла­ зами предстает еще более грандиозное зрелище: располо­ женные террасами луга исчезают в мареве далей. Мы ехали в самое сердце парка, дорога вела к последнему лагерю Чин- гиса. Я мысленно представил себе гээры и пастбища и никак не мог совместить эту картинку с нависающими друг над другом утесами и лесами. Проход резко пошел вверх, потом так же резко стал спускаться вниз, в ущелье, где царствовали ели, валуны и стремительный горный поток, только для того, чтобы вновь устремиться к вершинам гор, туда, где от уви­ денного у меня захватило дух.

Последний лагерь Чингисхана состоял из трех «монголь­ ских юрт», сделанных из прекрасного новенького гладкого бетона, на их сужающихся кверху крышах красовались лен­ ты разноцветных флажков. На автостоянке парка было не­ сколько автомобилей и мотоцикл. На открытой площадке за гээрами у старой деревянной телеги были привязаны две ло-

254

шади, что должно было, наверное, служить имитацией фольклорной деревни.Я надеялся встретиться с чем-то на­стоящим, а увидел обыкновенный кич.

Но минуточку. Пока Джоригт и мистер Ян, археолог из Гуюаня, разговаривали с местным гидом, кое-кто из мото­ циклистов побойчее стали залезать на лошадей. Я стал на­ блюдать за ними и вдруг почувствовал, что передо мной не­ что такое, что совершенно выпадало из псевдодревней кар­ тинки «лагеря» с его бетонными юртами и туристами. Это был стол с восьмью сиденьями, стол, вырубленный из одно­ го огромного квадратного камня, и сиденья из цилиндриче­ ских камней, высотой со стул — все это было, вне всякого со­ мнения, по-настоящему древним.

Ко мне подошли остальные, нужно было обсудить насущ­ нейший вопрос об обеде в честь визита, которым мистер Ян нечасто удостаивал парк. Да-да, обед, конечно, но, ради всего святого, что это за древние камни?

- Юаньская династия, - пояснил молодой гид, двадцати­ двухлетний хуэй, которого звали Ма - Видите дырку в цен­ тре? Сюда вставляли древко знамени. Этим пользовался Чин­ гисхан.

- Что? Откуда вы знаете?

Ма, выпускник Иньчуаньского туристического колледжа, рассказывал с неподражаемой уверенностью, в подтвержде­ ние своих слов указывая на официальный туристский бук­ лет.

- В 1227 году Чингис остановился здесь на лето. Это очень интересно. Когда он напал на Си Ся, то упал с лошади и сильно ушибся. Но у него был долг, он должен был воевать, поэтому он приехал сюда и тут готовил свою армию, и еще охотился и лечил свое тело. Но ничего не помогало. И он тут умер. Было очень жарко, и его тело начало разлагаться, и его тут похоронили. Только седло и другое его снаряжение взя­ ли, чтобы захоронить в другом месте.

Это было поразительнейшее утверждение. Ни один дру-

255

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

гой источник не говорил о том, что Чингис мог и в самом де­ ле быть захоронен здесь, в горах Люпаныпань. Это известие перекроит весь мой замысел, не говоря уже про саму основу моих исследований. Все это звучало настолько абсурдно, что я сразу перестал верить всему, что он говорил.

Что было такого особенного в этой тайной, скрытой в дремучих лесах, труднодоступной долине, если подходить с точки зрения истории?

■ — Летом здесь прохладно, и это очень хорошее место для обучения войска, это мое мнение. Это очень важная военная позиция, на равном расстоянии от монгольских войск в провинциях Ганьсу и Шанси. Если вы займете это место... - он обвел рукой окружающие горы, — никаким вражеским войскам вас не достать, но вы сможете контролировать всю окружающую область.

Это, по крайней мере, было правдой. Если посмотреть на карту, Люпаньские горы находятся в 200 километрах от гра­ ницы Си Ся и в 150 километрах от границы Сун, как раз в се­ редине западного крыла Цзинь.

- Вы думаете, Чингисхан действительно был здесь?

- Ну, конечно. Мы все это знаем. Вон там, дальше по до­ роге, место, где Чингис собирал своих полководцев, чтобы держать совет и обучать их. Это Учебный центр. А есть еще место, которое называют Командным центром.

Хм. Возможно ли в самом деле, чтобы целая армия, осад­ ные орудия и все такое прочее могло быть собрано здесь, чтобы все это перетащили сюда по такому крутому подъему? И если перетащили, то как сумели разместить их в лагере? Как обучали? Здесь один лес, никаких пастбищ. Ма продол­ жал говорить, не очень складно рассказывая о том, как импе­ратор Си Ся приезжал сюда, чтобы поговорить с Чингисом и Кублайханом, внуком Чингиса, тем самым, который потом уничтожил Си Ся. Еще больше ерунды. Мне нужны были до­ казательства.

- Доказательства - камни.

— Но вы хотите сказать, что эти камни были найдены пря­ мо здесь?

— Нет, но неподалеку, дальше по дороге.

Небо было ясным, солнце палило не очень яростно, а с обедом можно потерпеть. У нас оставалось время пройтись дальше, туда, где дорога сворачивает на тропинку, сквозь лес уходящую вверх. Мы присоединились к группе тихих китай­ ских туристов, приехавших сюда в поиске настоящей при­роды, как ехидно прокомментировал Джоригт, монгол, и те­ перь чувствуют под подошвами модных штиблет и туфель на шпильках незаасфальтированную землю. Ма остановился и неопределенно махнул рукой в сторону заросшего елями склона:

— Они нашли камни вон там.

— Кто нашел их?

— Археологи. Но скоро уже никто не будет знать, где они их нашли, потому что вырастут эти деревья.

Мне бы следовало обратить внимание на то, что эти дере­ вья еще молодые. И мне нужно было бы догадаться, почему. Поскольку Мойра Лейдло работает учительницей в Гуюане, она рассказывала мне об одной из самых дурацких крайно­ стей культурной революции, когда великие китайские лиде­ ры начали кампанию по уничтожению воробьев. Ясно, что воробьи погибнут, если не будет деревьев, чтобы на них гнездиться, поэтому кампания против воробьев обернулась кампанией против деревьев. Естественно, это имело катаст­ рофические последствия, оголив города, обнажив склоны гор и холмов, ускорив процессы эрозии почвы и не произве­ дя никакого впечатления на воробьев. В конце концов маят­ ник качнулся в другую сторону, и про антиворобьиную кам­ панию забыли, начав новую инициативу. Все и повсюду сно­ ва должны сажать деревья. Этот, только что основанный национальный парк должен быть превращен в лес, и немед­ ленно. Вот откуда, догадался я, этот быстро разрастающийся покров из елей.

256

257

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Во всем этом разрастающемся лесу объяснений имелась маленькая прореха: если до культурной революции это был лес, то как получилось, что там были эти камни?

- Раньше не было деревьев, — произнес Ма

- Почему не было?

- Потому что их спилили. - Он проявлял верх терпения.

- Значит, здесь были люди?

- Много, крестьяне и охотники.

Внезапно парк представился мне совершенно в ином све­ те. Никакой доисторической чащи тут не было и в помине, это была запрятавшаяся от чужого глаза долина, где в свое время жила община. Здесь рубили деревья на дрова и расчи­ щали места для полей и огородов, сажали семена и собирали урожаи, разводили скот, охотились в лесах на кабанов, кроли­ ков и оленей и поддерживали связь с внешним миром через крутой перевал, которым мы недавно проходили, — никакая это не новая дорога, а старая тропа, доступная для лошадей и фургонов. И если в этой плодородной и хорошо защищенной долине всего несколько лет назад жили люди, то, конечно же; здесь люди жили многие столетия. В 1227 году эта долина, на­ верное, представляла собой обширное пространство, покры­ тое полями и пастбищами, и лучшего места для того, чтобы скрыться армии кочевников, найти было трудно.

Мне нужно было за что-то зацепиться, чтобы понять, в чем тут дело. Может быть, что-то из фольклора могло бы по­ мочь. Возможно, есть старики, с которыми можно было бы поговорить.

- Ну что вы, тут никого нет. Это государственный лесной парк, и поэтому всех переселили. Последние жители уехали года четыре назад.

Но мы уже прошли вперед довольно далеко, миновали ельник и вступили под сень прохладного и успокаивающего глаз лиственного леса. Совершенно непроизвольно я взгля­ нул в просвет между двумя стройными березами и увидел

258

что-то похожее на темные пятна километрах в двух от нас, их окружали полоски зелени.

- Но взгляни. Ведь это дома?

Дома стояли на совершенно открытом пространстве, где приветливо зеленели поля, судя по оттенку зелени, на них зрела пшеница. Я подумал, что это горы расстелили перед нами гостеприимный ковер.

- А разве это не поля? Может быть, там есть люди.

- Нет никаких людей! - Ма твердо стоял на своем. - Всех людей переселили.

- Хорошо, но ведь кто-то обрабатывает эти поля.

- Нет, нет.

- Нет да, это же новые посевы.

- Никакие не новые. Это невозможно. Четыре года сюда никто не приходит!

Так можно сойти с ума. Если там посевы, значит, там люди, если там люди, т. е. кому дать нам информацию, рассказать, что говорят в этих местах, может быть, можно получить какие- то данные о том, что же на самом деле произошло здесь.

- Посмотри, тропинка. — Я показал на прогал в придо­ рожном кустарнике. - И следы машины. - В общем-то, если это и были следы автопокрышек, то машина должна была быть очень маленькой.

- Полиция, - сказал Ма Теперь он не чувствовал себя так уж уверенно. — На мопедах.

Куда они ехали, за кем или за чем? Все молчали. Видно бы­ ло, что, сам того не желая, Ма оказался заинтригован, как и Джоригт, который выступал в роли переводчика и миро­ творца. Если тропинка ведет к домам, то дорога туда-обрат­ но займет не больше часа. Обеда придется подождать.

Мы пошли по тропе и тут же погрузились в лесную идил­ лию — протоптанная дорожка пересекала ручейки кри­стальной прозрачности, какую мы уже привыкли видеть только в магазинных бутылках с питьевой водой; над голо­ вой смыкался изумрудный полог, отфильтровывавший сол-

259

ДЖОН МЭН

нечный свет, который падал на землю пятнистым ковром разных оттенков зеленого цвета. Следы машины были еще не старые, их оставили несколько дней назад, и это были сле­ ды не мопеда и не машины. Их оставил один из таких двухко­ лесных тракторов, которым управляют с помощью длинных ручек, сидя на прицепе.

Но когда, пройдя мимо пруда и поля, которое я разглядел с дороги (это была не пшеница, а что-то похожее на ячмень), мы подошли к домам, то увидели, что очутились в деревне-призраке. Перед нами стояли пять-шесть заброшенных, по­ глощаемых кустами домов с проваливающимися от време­ ни, изогнутыми серыми черепичными крышами. Дорожки между домами заросли сорняками.

-JQpe /ш а?- крикнул Джоригт. - Есть тут кто-нибудь?

Никакого эха не донеслось к нам с окружающих холмов, никто нам не ответил, ни звука, только жужжание цикад и щебет птиц. Нам стало не по себе. Следы машины и засеян­ное поле свидетельствовали о присутствии человека, но тут полное молчание, запустение, разруха. В голове у меня про­ неслись самые невероятные и фантастические предположе­ ния. Все бежали. Все умерли. Вот-вот мы встретим чудом вы­ жившего человека, этакого китайского Бена Ганна, спятив­ шего от многолетнего одиночества в этой глуши.

Потом позади заросшего дворика я увидел что-то, заста­ вившее меня напрячься. Это был огромный, прекрасно выте­ санный каменный чан диаметром с метр, с внутренней сто­ роны были видны следы, оставленные резцом каменотеса. Вытесать такое не взялся бы никакой крестьянин, и чан был совсем не новый. Сразу, как бенгальские огни, вспыхнули со­поставления. Стол там, в лагере... «Юаньская династия»... те­ перь это — кормушка для скота, монгольская поилка для ло­ шадей. Скорее всего. Вывод звякнул, как щелчок хорошо сма­ занного замка.

Я теперь думаю, что ошибался. Но это было продолжени­ ем воображаемой картины, порожденной великолепным видом на расстилающуюся передо мной долину, с которой я

260

ЧИНГИСХАН

мысленно убрал деревья, и она превратилась в тучную степь, а вон там еще и река. Не может быть, чтобы никто не мог ска­ зать нам, что тут было раньше. Нужно будет вернуться сюда и поискать людей. Каким образом и когда, я не представлял се­ бе, как не имели такого представления и остальные.

Мы повернули обратно. Все о чем-то думали, и не хоте­ лось разговаривать. Мы снова прошли мимо непонятного поля, пустились по тропинке, перешли ручей.

И тут, буквально откуда ни возьмись, прямо перед нами возникла женщина, строгая, полная внутреннего достоинст­ ва, в серой рубахе, темных брюках и белом, похожем на по­ варской колпаке на голове, платке, свидетельствовавшем, что она мусульманка из племени хуэй. Она несла малыша, лет трех, с румяными, как его передничек, щеками; это опре­ деленно была девочка, потому что на ней были брюки жен­ ского покроя; за женщину держался мальчуган, года на два постарше, одетый в потрепанную серую курточку с выцвет­ шими английскими надписями «Любопытный» спереди и сзади. На плече у нее висела сумка. Она собирала съедобный, похожий на спаржу папоротник, который она назвала цюсе, его не знали ни Ма, ни Джоригт. В мгновение ока она рас­крыла нам множество тайн.

Ее зовут Ли Бочэн, и это ее муж и девери обрабатывали смутившие нас поля. Они когда-то жили здесь, и даже после того, как власти приказали уходить, не захотели бросить свой клочок земли. Каждое лето они возвращаются, чтобы посеять и собрать урожай. О да, она слышала о Чингисхане, но если мы хотим узнать о нем, то лучше поговорить с муж­ чинами. Они придут с коровами чуть позже. Часам к четырем мы вернулись, нас ждали шестеро мужчин, а с ними уже зна­ комая нам женщина со своими двумя ребятишками. Дверь дома была распахнута, и можно было увидеть кирпичную плиту, каменную платформу для сна с разбросанными на ней матрасами, надстроенную над плитой, чтобы ночью она обогревала спящих. Перед домом на куске полиэтилена бы­ ли аккуратно разложены лекарственные растения, которые

261

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

они называли шо-ю. Мы присели на брошенную на камни мешковину, и женщина вынесла нам зеленого чая в стеклян­ ных баночках из-под джема. Муж женщины, жилистый муж­ чина лет тридцати с небольшим, одетый в черно-белую по­ лосатую рубашку, взял на себя роль ведущего и стал расска­ зывать о Чингисе, словно тот был прежним хозяином дома.

Все это - и он широко повел рукой - принадлежало Чин- гису. Это было Место учений, где жили его телохранители, а вон там, где сейчас скот, там он жил, Место собраний. А вон там, за конопляным полем (а это была конопля, а не пшени­ ца и не ячмень), находился Командный центр. «Вот что рас­сказывал мне мой отец, потому что это то, что рассказывали ему старики, когда пятьдесят лет назад мы приехали сюда. Я помню, как мой отец с дедом разговаривали об этом. А вон там было то, что называли Тронным залом Чингисхана.

- Вы имеете в виду террасу?

- Нет-нет, это Место собраний! Я имею в виду вон там, повыше. — Он показал на гору, которая господствовала над всей долиной. — Это вон там, там есть площадка, оттуда вид­ но все.

Мне подумалось о каком-то строении, вроде башенки для обозрения.

- Если подняться туда, можно увидеть камни со времен Чингисхана?

- Сколько хочешь камней! Кормушки и всякое такое. Ко­ гда я был ребенком, их было видно повсюду, а теперь боль­ шинство ушло в землю или заросло.

У меня захватило дух от мысли, что я сейчас сделаю вели­ кое археологическое открытие, голова пошла кругом. Мо­ жет он показать нам? Да, может. Но добираться до того места был какой-то кошмар. Нужно было бы сообразить раньше и надеть длинные брюки, столько там ядовитых колючек. Я с сомнением посмотрел на Джоригта, он был в легких тапоч­ ках без задника, но Джоригт не сдавался: «Я Джоригт. Я мон­ гол», — произнес он, всем своим видом показывая, что ника­ кие физические трудности ему нипочем.

262

На следующее утро в восемь утра мы были уже выше терра­сы над домом, гидами с нами пошли двое братьев — Юй Ухэ и Юй Усе. Сначала мы поднимались еловым лесом, и братья вели рассказ.

Когда их семья перебралась в эти места, здесь жила общи­ на в 30 семей. Лет сто назад здесь стоял буддийский храм, но пришли мусульмане хуэ, и храм разобрали по камешку, чтобы строить дома (вот откуда, догадался я, такие большие камни в стенах домов). Потом долину специально засадили деревья­ ми под лозунгом «Хватит пахать землю, вырасти деревья!». Те­ перь все жители ушли отсюда насовсем. Они остались по­ следними, но приезжают только летом, перегоняют сюда че­ рез перевал в горах своих овец и сколько-то коров, чтобы обрабатывать поля и собирать лекарственные травы в лесу. «Мы не уйдем, пока нам не выплатят нашу компенсацию. Или, может быть, нам предложат зерно вместо денег. В общем, бу­ дем продолжать крестьянствовать, сколько получится».

Теперь мы вошли в густой лес. Один из братьев показал на какую-то темную кучу на земле. Медвежий помет. Здесь были медведи. О, их сколько хочешь, несколько дней назад вокруг дома бродили целых шесть.

Он вел нас по берегу ручья, у нас над головой нависали пе­ репутавшиеся ветви подлеска. Мы перешли через ручей и вскарабкались по чуть ли не вертикальному склону, ноги утопали в рыхлом слое перегнивших листьев. Земля наверху, затененная березами с полосками отставшей бересты на стволах, выровнялась и была покрыта непонятными холми­ ками камешков.

Раньше тут проходила дорога, как бы между прочим заме­ тил Юй Ухэ. Он оказался наиболее разговорчивым из брать­ ев. Его брат больше помалкивал. Разобрать что-нибудь на бес­ форменной, в пятнах тени поверхности земли было очень трудно, но вот, конечно, - я увидел место, где, по всей вероят­ ности, проходила колея, здесь на обнаженной породе вырос-

263

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

ло дерево, метров пяти высотой, это обнажение породы мог­ ло быть естественным, но могло быть и механическим.

Нас окликнули откуда-то сверху, наши сопровождающие ответили, и завязался разговор. На земле на коленках стоял человек и руками разгребал мягкую почву, еще один в той же позе копался в земле в тени деревьев, всего их было много больше, человек десять.

Они собирали лекарственные растения. Они пришли сю­да до рассвета из деревни, до которой два с половиной кило­ метра, по одной из бесчисленных тропок через горы, и будут тут работать весь день.

Дикие места начинали раскрываться все больше и боль­ ше, словно постепенно приоткрывая передо мной двери к пониманию того, что веками так привлекало это место кре­ стьян и охотников и, возможно, привлекло на несколько лет воинов-кочевников. Местность славилась лекарственными растениями. Потом я увидел список, в нем перечислялись 39 названий. Одно из них имело местное название чанбо. Местная медицинская компания покупала чанбо за 22 юаня (около 2,75 доллара США) за килограмм, и каждый из этой группы мог собрать за день 2—3 килограмма. Для чего нужен этот маленький, похожий на лук корень и как его готовят, никто из сборщиков не знал. Все, что они делали, — это со­ бирали чанбо и продавали его.

Юй Ухэ помахал рукой: «Это место мы называем Лечебни­ цей Чингисхана».

Неожиданно, глядя на эти пятнистые заросли, я начал кое о чем догадываться. Это была непрерывно обновляющаяся эко­система, насыщенная влагой почва, тянущиеся к солнцу, куда ни глянь, нежные ростки и пышно расцветающие кустарники, и отличить естественное от искусственного была нелегкая за­дача. Но если тут была дорога и эта вершина играла роль сво­ его рода сторожевой башни, возможно, что здесь, прямо здесь, была своего рода аптека, куда могли приходить раненые и больные, чтобы полечиться лекарственными травами.

264

Еще до полудня мы уже вышли из леса и шли по ковру раз­ нотравья, лютиков и горечавки, тропинка бежала по откры­ тому кряжу (хотя мания видеть всюду еловые деревья дошла даже до этих краев, и через несколько лет, вероятно, горы бу­ дут полностью, что совершенно неестественно, покрыты ле­ сом). На гребне горы обнажались остатки стены, которая, как мне представляется, была в свое время частью наблюда­ тельного пункта, с которого открывался обзор на набегавшие друг на друга волны лесистых гор. Отсюда я не смог приме­тить никаких признаков присутствия человека — ни дороги, ни строения, ни дыма костра — подо мной просматривалась долина, по которой мы проходили по дороге сюда, почти за­ брошенная деревня, язык бледно-зеленой конопли и высо­ вывавшиеся из-за покрывала зелени три бетонные крыши туристского лагеря.

Но наблюдательный пункт на вершине невысокого холма не годится для наблюдения за армейскими маневрами. Мне хотелось найти обещанную «площадку». Мы начали спуск и попали в заросли колючки. Это не была обычая ежевика, а толстенные, закрученные трехметровые деревья, протянув­шие во все стороны свои иглы, такого кустарника было бы достаточно, чтобы охранять Спящую красавицу. Разыскивая «площадку», мы крутились почти на одном месте. Где-то со­ всем близко, где-то здесь, бормотал Юй Ухэ, во всяком случае она раньше была где-то здесь. Я снова начал терять в него ве­ ру, когда земля начала выравниваться, и, запутавшиеся между порядком надоевших елок, мы, все четверо, собрались вместе.

— Он хотя бы знает, где мы? — без всякой надежды поин­ тересовался я у Джоригта.

Они перебросились несколькими короткими фразами, и затем я услышал:

- Это здесь, Тронный зал Чингисхана. Он еще называл его Местом Господина.

Я понял, что никакого каменного возвышения не будет. Он был травяной - или когда-то был травяной. Я измерил

265

ДЖОН МЭН

его шагами, Тронный зал Чингисхана был 250 метров длины и 50 метров ширины.

Честно говоря, теперь никому не захотелось бы сидеть здесь. Когда братья Юй были мальчишками, здесь было от­ крытое место, не было деревьев, и можно было видеть раз­ бросанные по траве остатки обработанных камней, и от­ крывался красивый вид на их деревню. А теперь монокульту­ ра закрыла этот вид, а камни покрылись дерном. Какой-то безмозглый плановик выписал сюда бригады сажальщиков и уничтожил то самое место, которое можно было тогда пре­ вратить в террасу обозрения, куда бы стекались люди, гото­вые претерпеть известные неудобства, чтобы пообщаться с природой и встретиться с историей. Не скажу, что я поверил, будто сам Чингис бывал на этом месте или даже пользовался им. Но его военачальники вполне могли пользоваться им как наблюдательным пунктом, потому что если подойти к краю плоской площадки, то можно увидеть лежащую внизу доли­ ну, и нетрудно вообразить, что это огромный плац для пара­ дов, что внизу сгрудились юрты и лошади, выстроились во­ инские части. И в траве торчало несколько больших камней, так что можно было легко представить себе, кто мог бы сто­ ять или сидеть на них или что они могли видеть.

Вниз мы спускались по крутой и травянистой тропе. Заго­ ворили о медведях. Они были довольно большими, доходи­ ли до плеча Юям, имели несколько оттенков окраски, крас­ ной и коричневой, и были совершенно неопасными. «Два дня назад шесть медведей пришли на посевы». Я видел под­ тверждение этих слов — глубокие рытвины на поле, мимо которого мы в тот момент проходили. «И если закричать на них, они уходят».

Мы уже почти поравнялись с домами, и я пытался разо­ браться в увиденном за день. Все это лишь неосновательное сырье, артефакты и фольклор, переносящие меня на 50,100 и 800 лет назад, в них нет ничего такого, что позволило пере­ нести их на солидную почву истории. Мои первые эмоцио-

ЧИНГИСХАН

нальные всплески: «Монгольский флагшток!», «Поилки!» - уступили место более трезвой оценке возможного толкова­ ния фактов. Зачем монгольским войскам в походе каменные поилки? Скорее всего, это обыкновенные зернотерки или мельничные камни, оставшиеся в наследие с прошлого или прошлых веков, когда здесь находился храм и большая кре­ стьянская община.

Но при всем при том оставались легенды и само место: потаенная долина с ее лекарственными травами, некоторые из которых посчитали таким сильным средством, что ими можно было вылечить даже занемогшего завоевателя.

Мне повезло. Но если вы, читатель, отправитесь туда, бо­ юсь, вы опоздаете. Те, кто помнит то, что когда-то рассказы­ вали об этом месте, разъедутся по городам и деревням за пределами долины. В конце концов по мере того, как разви­ вается и растет экономика Китая, будет все меньше и меньше людей, которые пойдут в горы искать лекарственные травы. Тропинки зарастут, поля исчезнут под дикими травами, до­ ма сравняются с землей, открытые пространства зарастут елями. Все, чем будут удовольствоваться посетители, — это огороженная дорога и туристский лагерь, где гиды расска­ зывают сказки, которые ничем нельзя подтвердить, о горах, где никогда не было дорог. Даже если приедут историки и археологи, кто вспомнит, где когда-то были Учебный центр, Командный центр, Лечебница и Тронный зал Чингисхана?

266

ЧИНГИСХАН

¹³

К ТАЙНОЙ МОГИЛЕ

ТЕПЕРЬ МЫ ВЕРНЕМСЯ К ТЕМ НЕСКОЛЬКИМ ДНЯМ СЕРЕДИНЫ ЛЕТА

1227 года, когда решалась судьба Евразии. Убийство одного императора, смерть самого Чингиса, уничтожение целой культуры, смерть еще многих тысяч людей — всего этого достаточно, чтобы привлечь внимание историков, если только детали были описаны правильно. Но это «если толь­ко» заставляет задумываться над деталью, которая придает этим событиям несколько иной характер. Речь идет о тайне, которой окружена смерть Чингиса. Именно необходимость сохранения тайны, которую предвидел Чингис и которую сумели соблюсти его сподвижники, сделала возможным осу­ ществление преследовавшихся им целей. Если бы сведения выплыли наружу, все было бы потеряно - враги перевели бы дыхание, завоеванное было бы утрачено, только еще склады­ вающаяся Монгольская империя была бы задушена в колы­ бели, весь ход евразийской истории пошел бы в другом на­ правлении.

Но как лежавший на смертном одре император или вы­ полнявшие его волю наследники сумели сделать это? Никто этого, конечно, не знает, столь плотной завесой тайны оку­ тали разыгравшуюся тогда драму. Но ученые и археологи со­ бирают информацию по крупицам, и постепенно на фоне гор и холмов, декораций на сцене, где разыгрывалась она, приходят в движение призраки, и от них мы слышим слова, по которым можно составить представление о том, что мог­ ло происходить в горах Люпань и вокруг них почти 800 лет тому назад.

Вспомним обстановку второй недели августа 1227 года.

Чингис на пороге окончательного завоевания Си Ся и только что занял Западное Цзинь. Оно должно стать базой, с которой можно будет довести до конца захват Северного Ки­ тая, и тогда он будет владыкой гигантской империи, раски­ нувшейся от берегов Тихого океана почти до Багдада. Если ничего не помешает, дело всей жизни свершится. Император Си Ся вот-вот капитулирует. В этот критический момент Чингиса сваливает болезнь, возможно тиф, принесенный его войсками из похода на юг. Историки обычно сходятся на том, что это случилось километрах в 100 от гор Люпань, в той части нынешней провинции Ганьсу, которую называют Цин Шуэй, но по этому поводу возникают сомнения, потому что название местности совпадает с названием реки, впа­ дающей в Желтую реку. Некоторые настаивают на том, что Чингис умер в Цин Шуэй, но это опровергают двое ученых, Суй Чэн и Юй Цзюнь из университета Нинся, знакомых с большим массивом самого разного рода материалов. Их изыскания, основывающиеся на исторических источниках и археологических находках, показывают, что народная па­ мять, отразившаяся в рассказах крестьян в Люпаньшане, имеет под собой реальную почву.

Где бы ни застигла Чингиса немощь, это что-то очень серьезное, и все окружающие знают это. Невозможно

268

269

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

скрыть, что хан чем-то болен, но насколько серьезно, не должно породить слухи. Поэтому в первый день последней недели жизни Чингиса стремительно, в закрытой повозке, отправляют в укромную долину в горах Люпань, где можно гарантировать сохранение тайны и где под рукой войска, го­ товые выполнить его приказ и, при необходимости, вско­ чить на коней и двинуться на Си Ся и Цзинь. Здесь также есть возможность организовать его лечение целебными лесны­ми растениями.

Ничего не помогает. К нему подкрадывается смерть.

Но несколько дней, как написано в одном китайском ис­ точнике, «Юань ши» («История династии Юань»), Чингис все еще остается стратегом и думает о будущем. Его указания ясны. В одной из версий этого события, принадлежащей арабскому историку Рашиду ад-Дину, писавшему двумя по­ колениями спустя, Чингис говорит: «Никто не должен знать о моей смерти. Не плачьте и не оплакивайте меня, чтобы вра­ гам не стало известно об этом. Но когда правитель тангутов и население в назначенный день и час выйдут из города, уничтожьте всех до единого».

А потом, как передают китайские источники, Чингис из­ лагает свою стратегию, согласно которой разгром Цзинь должен стать первым шагом к завоеванию всего Китая. И в этот момент у него мутнеет взгляд, смерть приближается. Его окружение понимает, какая катастрофа может произой­ ти. Император Си Ся вышел из Иньчуаня, и может получить­ ся, что перед ним не будет победителя, чтобы вручить ему ка­ питуляцию. Если до него дойдет эта новость, он тут же по­ вернет назад и начнет думать, как спастись самому и как сохранить государство. Самый лучший выход для него будет немедленно обратиться к Цзинь, объединить с ним силы против общего врага, ликвидировать достигнутое Чингисом и нанести смертельный удар по великой Чингисовой стра­тегии будущих захватов.

Есть только один курс возможных действий. Все должно идти как запланировано. Ни намека на случившееся не долж-

но просочиться вовне. Важно, чтобы император Си Ся прие­хал, капитулировал и затем первым из своего предательско­ го народа расстался с жизнью.

Но все это нужно осуществить с умом. Это народ религи­озный. Какова бы ни была политическая роль Сяня, он окру­ жен аурой великих религиозных традиций - традиций, ко­ торые уважаются Чингисом и его приближенными. В «Тай­ ной истории» Сяня называют его религиозным титулом, Илуху Бурхан, Святейший, выражая таким образом почте­ ние к нему как мирскому и духовному вождю. Было бы не со­ всем хорошо расправиться с живым Буддой. С той же про­ блемой сталкивались средневековые короли в Европе, когда убивали архиепископов. Это дело необходимо обставить благими намерениями и убедительными оправданиями. Генрих Второй заламывал руки, стеная, что убийство Бекетта было ужасным недоразумением. Чингис тоже умел жонгли­ровать словами. Для того чтобы превратить Сяня из близко­ го к Богу священнослужителя в земную политическую фигу­ ру, Чингис объявил, что Святейший отныне будет называть­ ся буддийским титулом Сидургу (Верный). На первый взгляд это звучало очень лестно, достойной признательностью за смирение. На самом же деле это был завуалированный смертный приговор. Верный вассал? Правитель, который последние шесть месяцев поднимал свой народ к сопротив­ лению? Такая верность заслуживает только одной награ­ды — смерти.

Где должен был разыгрываться этот эндшпиль? Не около Иньчуаня, так как Чингис находился далеко на юге. Конечно же, не на секретной базе, запрятанной в горах Люпань. Но есть, есть подходящее место на открытой местности и непо­ далеку, его уже довольно давно выбрали, как мне кажется, для совершенно других целей.

Между Гуянем и Люпаньскими горами дорога вьется по не­ высоким террасированным склонам и минует довольно длинный ряд глинобитных домов, которые и составляют

270

271

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Кайчен, деревню, жители которой живут, производя пшени­ цу, ячмень, лен и овощи. На соседних склонах мимо похо­ жих на огромные буханки черного хлеба стогов сена тарах­ тит двухколесный трактор. Здесь не всегда была такая тихая заводь, и уже скоро ее не будет. Вон там, за горой, строится гидроэлектростанция, которая будет снабжать энергией и питьевой водой всю область. Но не одна электростанция должна вернуть Кайчену былую славу и известность.

Дорожный указатель оповещает, что за поворотом «Древ­ ние развалины Кайчена». Смотрим и не видим ничего, кроме пшеничных полей на террасах и посадок помидоров и рабо­ тающей с тяпкой женщины хуэй в белом платке. А дальше волнистой зеленой линией закрывают горизонт горы Лю- пань. Не слышно ничего, кроме пения жаворонков, пыхте­ ния трактора и позвякивания тяпки о землю.

Мистер Янь объяснил мне, что я вижу перед собой. Слабо различимые формы под морем пшеницы когда-то были сте­ нами, составлявшими квадрат периметра 3—4 километра. В XIII веке Хубилай, внук Чингиса, хан, своими победами осуществивший мечту Чингиса, построил здесь провинци­ альную штаб-квартиру, которая должна была соперничать с Гуянем, расположенным в двадцати километрах от этого места. Она была расширена и укреплена одним из тринадца­ ти сыновей Хубилая, Мангалой, князем Ан-си (провинция Шанси), и сын Мангалы в 1297 году квартировался здесь с де­ сятитысячным войском. Никакими сведениями о том, как выглядел в те времена этот город, мы не располагаем, пото­ му что в 1306 году его стерло с лица земли землетрясение. Погибло пять тысяч человек, остальные разбежались, глино­битные здания рассыпались, и Кайчен стерло не только с ли­ ца земли, но и из человеческой памяти.

Сейчас китайские археологи готовятся предпринять са­ мые крупные в провинции Нинся раскопки. Правительство выделило на проект 100 000 миллионов юаней (12,5 мил­ лиона долларов). Я поинтересовался, будут ли они просить международной помощи, и представил себе, как это место

272

наводнится японскими, американскими и европейскими учеными. Но в Китае достаточно своих специалистов. «Это китайские предки», - бросил мистер Янь таким тоном, слов­ но монголы тут были ни при чем. Китайцы сами в грядущие десять лет разберутся с происхождением города, изучат со­ кровища, которые скрывает земля.

А такие сокровища там есть. Женщина хуэй перестала ма­хать своей тяпкой и ответила на мой вопрос. Нет, сама она не находила ничего, «но два года назад один старик нашел вазу».

-Где?

— А вот здесь, на этом поле помидоров.

Ваза не была единственной находкой. Другие крестьяне также находили множество осколков глазированной чере­ пицы желтого цвета — императорского цвета. У мистера Яня в его музее в Гуяне есть такие, и, несомненно, еще больше можно найти в крепости Хубилая.

Теперь вернемся к сути дела. Зачем Хубилаю нужно было строить свой штаб в Кайчене, когда Гуянь всего в каких-то 20 километрах, там есть стены, постоялые дворы? Возможно, потому, что Кайчен в первую очередь был святым местом и выбрал его весной 1227 года сам Чингис. Для этого у Чингиса были веские причины: Кайчен находился на достаточном расстоянии от неспокойных жителей Гуяня, до спрятанных в горах Люпань войскам день пути, и расположен он был на от­ крытой равнине, где может собраться огромная армия, здесь не будут мешать горожане, здания, узкие улочки. Здесь, позво­ лю себе предположить, Чингис велел построить временный дворец, где монголы могли принять посольство Цзинь, кото­ рое направлялось к нему в поисках мира. А потом, по удачно­ му совпадению, эта новая штаб-квартира с ее дворцами-юр­тами и военным гарнизоном пригодилась во второй раз, для встречи с императором Си Ся, когда тот приехал вручить окончательную капитуляцию и встретить свою судьбу.

Весь этот маскарад должен был бы быть тщательно разы­ гран. Источники соглашаются на том, что очень быстро, од­ на за другой, произошло пять вещей:

273

ДЖОН МЭН

Ч И Н Г И С X Л Н

• император Си Ся прибыл;

• он явился на аудиенцию с Чингисом;

• ему пожаловали новый титул;

• Чингис приказал убить его;

• сам Чингис умер.

Однако, по источникам, не получается определить с доста­ точной четкостью, в каком именно порядке эти вещи проис­ ходили, так что последующее повествование представляет со­бой всего лишь самый вероятный из возможных сценариев.

Сянь, император Си Ся, приезжает к юрте-дворцу в Кайче- не, и ему предложены необычные условия аудиенции — в юрту он не войдет и должен будет находиться «за дверями». И во время аудиенции, пишет «Тайная история», Чингису «стало плохо». Это очень странно, согласитесь, ведь вряд ли хан, создатель империи, которая к тому моменту уже превос­ ходит Римскую, пожелает обойтись с повергнутым врагом подобным образом, хотя бы потому, что это может вызвать у императора и его свиты подозрение. Можно сделать только один внятный вывод. Ни у Чингиса, ни у его окружения не бы­ ло иного выхода, потому что Чингис просто был не в состоя­ нии провести аудиенцию. Конечно, тангутскому императору все равно не жить, но важно было, чтобы он выказал покор­ ность и преподнес дары, завершив таким образом ритуал официальной капитуляции, который означал передачу его царства Чингису. И еще важно, чтобы у тех, кто останется в живых, и у рядовых монголов запечатлелось в сознании, что Чингис по-прежнему держит в руках все бразды правления.

Ясно, что весь этот необычный спектакль - обреченный император со своей свитой и нагруженными повозками, ок­ ружающий антураж с военачальниками и членами семьи, ог­ ромный императорский дворец-юрта с задернутым двер­ ным пологом — все это имеет смысл, только если мы допус­ тим, что там, за пологом, Чингис настолько близок к смерти, что его нельзя видеть, — или он уже мертв. Такая возмож-

274

ность представляется мне наиболее вероятной. Чингис про­ жил только неделю после начала болезни. Императору Си Ся со свитой и нагруженным обозом потребовалось бы около двух недель, чтобы добраться до Кайчена, за 300 километров от своей столицы. Тем временем Чингис заболел, и его от­ везли в Люпаньшань для лечения. Естественно, лечение мог­ ла прекратить только смерть. И только в полном уединении той долины удрученным приближенным удается устроить все так, чтобы ни одна душа не узнала о его смерти, а потом незаметно перевезти «заболевшего» господина для спектак­ ля с «аудиенцией» в Кайчен.

Ничего не понимающий Сянь передает свои подарки, главным из которых были золотые статуэтки Будды, и потом дары посыпались как из рога изобилия, все по девять экземп­ ляров — девять цифра благоприятная — девять золотых чаш, девять серебряных, девять мальчиков, девять девочек, девять меринов, девять верблюдов и многое-многое еще, все по де­ вять штук, и все подобранные по качеству и цвету.

Затем Тули провел церемонию казни. Лишение жизни правителей, как и убийство вообще всех благородных, тре­ бовало соблюдения ритуала, которого от века придержива­ лись монголы. Не должно было пролиться крови. Жертве можно было сломать шею. Ее можно было повесить или за­ душить (что и было сделано в данном случае, если верить «Тайной истории»). Каким бы способом это ни было сдела­ но, это сделали втайне, потому что не просочилось никаких подробностей казни, ни как или где умер император Си Ся, ни того, сколько человек убили вместе с ним.

Только много позже в более официальных китайских ис­ точниках упоминаются некоторые факты. Чингис, очевидно, умер, проболев неделю в год Свиньи (1227), на двенадцатый день седьмого лунного месяца, т. е. 25 августа. Но напраши­ вается некоторый скептицизм. Те китайские источники, ко­торые представляются наиболее надежными, были написа­ны, в лучшем случае, не меньше чем через десять лет после

275

ДЖОН МЭН

К ТАЙНОЙ МОГИЛЕ

завершения монгольского завоевания Цзинь, и не все другие источники соглашаются с этой датой. И конечно, поскольку никому не известна дата его рождения, его возраст называют по-разному: от 62 до 72, — но более широко принятая цифра 65 лет. Это дает 1162 год как дату его рождения. «Тайная ис­ тория», наиболее осведомленный источник, к тому же ис­ точник, который просто должен был бы остановиться на та­ ком важном событии, не сообщает совершенно ничего, ог­ раничиваясь словами «он вознесся на Небо». Я вижу в этом доказательство того, что время и обстоятельства упокоения хана должны были остаться государственной тайной.

Тайна порождает слухи. Одна за другой появлялись исто­ рии о том, что Чингис умер, осаждая тот или другой город, или о том, что он дожил до капитуляции Сяня. И позже, через десятки, через сотни лет, поэты вспоминали смерть велико­ го человека. Саган Мудрый собрал все эти истории в своей «Драгоценной Хронике», «Истории Восточных монголов и их царского дома». Несколькими десятилетиями ранее ано­ нимный автор составил «Золотой итог», в котором нашли отражение, в сущности, все те же события. И та и другая кни­ га не более исторически достоверны, чем легенды о Дворе короля Артура. Те немногие факты, которые лежат в их осно­ ве, теряются под наслоением постчингисовского фолькло­ра, во многом буддийского.

В сочинении Сагана, например, царь Си Ся показывает свою силу, превращаясь утром в змею, в полдень в тигра и ве­ чером в младенца. Чингис превосходит своего врага, стано­ вится птицей, львом и правителем Неба и хватает его. Но ко­ гда тангутского царя закололи люди Чингиса, он оказывает­ ся неуязвимым. «Вы не можете поразить меня обычным оружием. Но, — говорит он и тут же делает поразительно глу­ пое признание, которое так характерно для волшебных ска­ зок, — но вот в подошвах сапог у меня спрятано оружие, ко­торым меня можно убить». С этими словами он вытаскивает меч и продолжает: «Теперь вы можете меня убить. Если из

276

моего тела потечет молоко, это плохой знак для вас. Если брызнет кровь, это плохо для вашего потомства». И еще одна вещь — «если Чингис возьмет мою жену, то пусть хорошень­ ко обыщет ее».

Чингис убивает его и забирает его жену Гурбелчин. Она красавица и всех ослепляет своей красотой. Но, говорит она, раньше была еще красивее, пока на нее не упала пыль от Чингисовых войск. Поэтому она плавает в Желтой реке, и тут к ней подлетает птица из дома ее отца и предсказывает ей, что она умрет утонув. Она выходит из воды снова такая же красивая, как раньше, до того как на нее пала пыль от мон­ гольских войск. Перед сном ее, наверное, плохо обыскали, и ночью «она ранила его, отчего он стал слабым, и у него за­ кружилась голова», а Гурбелчин, как ей и было предсказано, побежала к реке и утопилась. Хан и его сподвижники произ­носят достойные речи, после чего Чингис«возносится к сво­ ему отцу на Небо».

Существует много других версий. Вот одна из них, расска­ занная Оуэну Латтимору, путешественнику и выдающемуся монголоведу. Здесь самое время сказать несколько слов о ле­ гендарном Латтиморе, человеке несравненных познаний и опыта, пользующемся известностью среди монголов, кото­рые дали ему прозвище Одноглазая стекляшка, потому что он носил монокль. Я встречался с ним пару раз, когда он вы­ ступал перед только что основанным Англо-монгольским обществом, сравнительно небольшой группой ученых, путе­ шественников и студентов. Я боготворил его, так как знал, что его вынудили покинуть Соединенные Штаты, где он под­ вергался грязным преследованиям Джо Маккарти за то, что «отдал Китай» коммунистам. Встретиться с нами он приехал из Лидса, где он создал кафедру монгольских исследований. Монокля не помню. Это был небольшого роста энергичный человек, очень доброжелательный по отношению к моло­ дым ученым, это самая большая поддержка, которую они мо­ гут получить. Вот что рассказал ему спутник-монгол Араш из Ордоса.

277

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Где же Чингисхан? Он не умер. А произошло вот что. Чингисха­ ну приснилась кровь на белом снегу, красная-красная на белом- белом. Он призвал своих мудрецов и спросил, что это значит. Они ответили, что это обозначает прекраснейшую из дев. Тогда он обратился к жителям завоеванных им стран и спросил их, где живет прекраснейшая из дев. Ему ответили: есть такая дева. Это дочь царя города Красной Стены в стране тангутов. Чингис по­ слал гонца и попросил отдать ему эту деву. Царь города Красной Стены ответил гонцу: «Конечно, если великий Чингис просит мою дочь, я отдам ее». Но дочери сказал по секрету: «Вот тебе нож, он очень маленький и очень острый. Спрячь его в своей одежде, и, когда придет время, ты знаешь, что делать». Потом де­ вушку привезли Чингису, и он возлег с ней, но когда он лег ря­ дом с ним, она вынула нож и кастрировала его. Чингис закричал, когда почувствовал боль, и вбежали люди, но он сказал им толь­ ко: «Уберите эту девчонку, я хочу спать». Он заснул и никогда от этого сна не пробудился, но это было шестьсот или семьсот лет тому назад, и разве Святой Чингис не вылечил бы себя? Когда он вылечит себя, то проснется и спасет свой народ.

Из всей этой мешанины тибетской, китайской, буддий­ ской и монгольской традиций просматривается только одна информация, а именно чудовищность утраты. По-видимо­му, время шло, но люди не хотели признавать, что их бог- царь мог умереть естественной смертью, и тогда появилась история о мести и трагическом происшествии, когда с их ге­ роем, как с Самсоном, сотворили великое зло, причем это сделала женщина и иностранка. Для монголов такого рода истории удовлетворяли психологическую потребность, ко­ торая все еще подспудно чувствуется, в объяснении того, как они могли утратить силу и власть. Эту легенду знают все мон­ голы, и она все время приукрашивается, обрастает новыми подробностями о том, как злая царица сотворила с Чинги- сом нечто ужасное и потом бросилась в Желтую реку, кото­ рую монголы и по сей день называют Царицыной рекой.

278

Так погиб один из самых удивительных лидеров в истории. От многих других он отличался тем, что чем ближе подхо­ дишь к нему, тем больше им восхищаешься.

Для того чтобы понять его, можно, например, вспомнить, что ему пришлось пережить в юности. Кто он был такой — щепка в волнах океана трав, вошь на горном склоне, и он по­ нял, что ключ к выживанию нужно искать в том, чего у него нет, - в силе и власти. В умении находить в себе силы, чтобы платить добром за добро, командовать, бороться и воевать, побеждать и управлять, вновь добиваться утраченного, а по­том создавать в этом неустойчивом мире такую уверенность в будущем, которой уже ничто не может угрожать.

Но все это рассуждения задним умом и современная пси­ хология. Его лечащий врач в Вечных Небесах мог бы сказать, что его целеустремленность объясняется обездоленным детством, но я сомневаюсь, что дух Чингиса согласился бы с этим, ибо это означало бы полное отрицание того, что, как он верил, лежало вне его самого. Его личность строилась на уверенности в том, что прийти к мировому господству ему предопределено свыше. Помощь ему нужна только в выборе средств, и это дают гадание по обожженной бараньей лопат­ке, буддийская астрология, уединенная молитва на горе, где к нему пришло прозрение, — он увидел то, что ему суждено совершить по воле Небес: он должен добиться невиданной власти, власти земной, сравнимой с властью небесной.

Власть, главное власть. Завоевать власть, удержать власть, расширить власть - вот его цель. Он не был первым и не был последним, привлекая соратников сочетанием харизмы и убежденности, способным пробуждать в других веру в то, что воля Хох Тенгер, Голубого Неба - Вечного Неба сравни­ ма с его собственной. Поражаешься, как на протяжении 50 лет ему удавалось оставаться самим собой, не нарушать равновесия между развитием своей личности, меняющими­ ся условиями и растущей властью, не позволять ни одной из этих переменных возобладать, никогда не поддаваясь сожа-

279

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

лениям и не впадая в неистовую гордыню, никогда не выпус­ кая из рук бразды правления, никогда не позволяя событиям вести его за собой. В истории человечества это было какое- то новое явление и, к счастью, уникальное. Назовем это Руко­ водством Вечного Неба.

ДЕСЯТЬ ПРАВИЛ РУКОВОДСТВА ВЕЧНОГО НЕБА

1. Не забывать добра

В отношениях с людьми Чингис никогда не забывал прояв­ ленной к нему щедрости. Придя к власти, он сказал человеку, который укрыл его, когда он бежал из плена: «В своих снах во тьме ночи и в своем сердце в ясный день я вспоминал добро, которое ты сделал для меня». Часть его нравственного правила составляли почести, которыми он окружал доблестных и вер­ ных, каким бы ни был их статус. Узы верности выковываются не сразу, и хранить их нужно во что бы то ни стало (пусть даже пуская в ход шантаж — его телохранители, сыновья команди­ ров, по существу, были заложниками). Но, утвердившись в до­ верии к человеку, он полагался на него полностью, передав, например, управление завоеванными территориями Северно­ го Китая своему «наместнику» Мухали. В годы его правления собирались налоги для поддержки обедневших соратников. Это не имело ничего общего с предпосылками социализма или демократии и не было проявлением гуманности, напро­ тив, в этом воплощались проявления самого заурядного траба- лизма, доведенный до логического конца основополагающий долг преуспевающего племенного вождя.

2.Будь воздержанным

Он оставался суровым кочевником, категорически не поль­ зовался роскошью, ценил простоту. Про него говорили, что он снимет с себя одежду и отдаст монголу в нужде. Вырос­ ший в горах и степи, он оставался физически крепким всю свою жизнь, продолжал охотиться, когда ему было за шесть­ десят.

280

3. Умей держать себя в руках

Особенно поражает его способность сдерживать гнев и вы­ слушивать чужое мнение. Когда его дядя перебежал в сопер­ ничающее племя, он в сердцах приказал убить его, но когда два его соратника, Бурчи и Мухали, вместе со сводным бра­ том Шиги стали выговаривать ему — убить твоего дядю зна­ чит погасить твой огонь, он ведь единственная память о тво­ ем отце, это просто недоразумение, он исправится и так да- лее и тому подобное, — он заплакал. «Ну ладно, пусть его», — сказал он и замолчал.

4. Ищи талант, где только возможно, и пользуйся им

При Чингисе скотоводы вырастали до генералов, враги ста­ новились его чиновниками. К служившим ему немонголам он был так же щедр, как к своим соплеменникам. Он восхи­ щался талантом и вознаграждал его безо всякого предубеж­ дения, при единственном условии сохранения верности. Одним из тех, кто вместе с Чингисом «пил мутную воду Балд- жуна», был купец-мусульманин Джафар, потом он стал по­ слом и регентом в Северном Китае. На службе у Чингиса на­ ходились мусульмане, китайцы (Чу Цзай самый блестящий пример), христиане несторианского толка и буддисты.

5. Убивай врагов без сожаления

К тем, кто не был с ним связан или противостоял ему, Чингис был безжалостен. Убедившись в неверности даже родствен­ ника или бывшего друга, он становился жестоким палачом. Если он никогда не забывал добро, он никогда не прощал ос­ корбления, сопротивление оскорбляло не только его, но и Небо над ним. Умыкнувшие его жену Буртэ меркиты жестоко казнены. Тайчиуты, захватившие его, развеяны по ветру, как пепел костра. В отношении татар, убивших его отца, он по­ велел: «Мы должны искать мести за наших предков. Пусть все они будут перебиты!» Месть - это ниспосланный Небом

281

ДЖОН МЭН

долг, и по мере усиления его власти усиливалось и возмез­ дие — империи Цзинь, тем мусульманским владыкам и горо­ дам, которые осмеливались сопротивляться, наконец тангу- там Си Ся. Не могло быть и речи ни о каком великодушии, ко­ торое военные лидеры городских культур показывали своим противникам, исходя из общности традиций и веро­ ятности превращения их в будущем в союзников. Для Чинги- са противник, который не склонил голову сразу, оставался врагом, недостойным называться человеком, и подлежит уничтожению без раздумий. Естественно, те, кто попадал в эту категорию, судили о нем только с этой точки зрения, считая кровожадным варваром.

Арабский историк Рашид ад-Дин рисует эту особенность характера Чингиса, передавая следующую историю. Однаж­ ды Чингис ехал вместе с Борчу и другими товарищами и за­ дал им вопрос. Что они считают величайшим счастьем для человека? Они немного поспорили и потом ответили, что самоё большое счастье для человека — соколиная охота: рез­ вый жеребец несется вперед, на запястье сокол, что может быть прекраснее? «Ошибаетесь, - ответил Чингис. - Вели­ чайшее счастье для человека— это гнать и побеждать врага, захватить все его богатства, оставить его замужних женщин рыдать и выть, скакать на его жеребце, пользоваться телами его женщин как подстилками, смотреть на их розовые груди, целовать их губы, сладкие, как ягоды». Знаменитые слова, по­ тому что передают правду...

6. Будь против жестокости

...но только отчасти. Эти слова были написаны уже через 50 лет после смерти Чингиса и уже были приукрашены фольклором. И они также наводят на мысль о наслаждении страданием дру­ гих. Но ведь никто не обвинял его в бессмысленной жестоко­ сти. Мухаммед, шах Хорезма, пытал свои жертвы, как поступал и его сын Джалал, но Чингис этого не делал. Больше того, в не­ скольких случаях он приказывал проявлять сдержанность.

ЧИНГИСХАН

Возможно, мы не находим ничего похожего на добродетели, подсказываемые христианским страданием, — терпимость, всепрощение, любовь к своему врагу, — но мы не найдем в нем и ничего похожего на инквизиторский садизм.

1 .Приспосабливайся и не бойся новых способов управления Чингис отличался гораздо большей тонкостью и проница­тельностью, чем подразумевается привычным образом обыкновенного варвара. Если о лидере судят по людям, кото­ рых он берет к себе на работу, то о Чингисе стоит судить вы­ соко, ибо он оценил выгоды, которые приносит письмен­ность и бюрократия, и требовал от нанимаемых им людей ведения документации и наставлял их в вопросах управле­ ния — что совершенно замечательно, если вспомнить, что мы говорим о неграмотном воине-скотоводе. Короче гово­ ря, он набирался мудрости. С каждым подъемом на новую ступень власти — от клана к племени, нации, империи — он рос как государственный деятель. Этот процесс тем более удивительный, что он был первым из своего народа, кото­ рый совершил такой прыжок, и что его единственными учи­ телями были его враги.

8. Знай, что тебя поддерживают Небеса И на каждом этапе он ни на минуту не сомневался в поддерж­ке Неба, так как подъем на каждую новую ступень давал тому новое подтверждение. Во время войны с Хорезмом он по­ слал своего эмиссара с письменным посланием, где ссылал­ ся на следующие слова, ниспосланные ему Небом: «Да знают это эмиры, и великие мира сего, и простые люди, что все ли­ цо земли от восхода солнца до заката я отдал тебе». Это идео­ логия с простой и не подлежащей оспариванию посылкой: все до единой страны по воле Неба подлежат управлению монголами еще до их завоевания. Иностранным правителям остается только признать это, и все будет хорошо.

282

283

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

9. Заставь своих сподвижников и наследников поверить в это

Янь Луй Чу Цзай пришел к Чингису потому, что полагал, что он выполняет волю Небес. Успех послужил тому доказатель­ ством — завоевание Цзинь было делом, справиться с кото­ рым «не по плечу любой человеческой силе». Это освобожда­ ло Чу Цзая от его предшествующих обязательств. Гуюк, сын Угедэя и его преемник на ханском троне (1246—1248), пи­ сал папе Иннокентию Четвертому: «Вечное Небо убило и уничтожило те страны и народы, потому что они не присое­ динились ни к Чингисхану, ни к кагану (т. е. к хану ханов, са­ мому Гуюку), которые были посланы распространить пове­ ление Неба... Как может кто-нибудь захватывать или убивать по своей собственной воле вопреки повелению Неба?»

10. Уважай свободу вероисповедания

Почему Чингис стал избранником Неба, было для него загад­ кой, так же как загадкой оставалось, что за божество избрало его. Поскольку неясно, как понимать Небо и как толковать волю Неба, то уважать нужно всех, кто стремится постигнуть такое понимание (если это не противоречит правилам но­ мер 8 и 9, тем, которые касаются божественной поддержки, если противоречит, то действует правило номер 5 - уничто­ жение).

От Александра Македонского до Сталина величайшие вожди и гнуснейшие диктаторы обладали некоторыми из этих черт. Имел ли кто-нибудь все из них? Возьмите несколько и посмотрите. Царство Иисуса было не на этой земле. Наполе­ он показал себя как блестящий полководец и политический руководитель, но ни о какой божественной поддержке он не говорил. Мухаммед был гениальным религиозным и воен­ ным деятелем, но недолго просуществовавшая империя ис­ лама была создана не столько им самим, сколько его наслед­ никами. Ближе стоит Александр, но по жестокости его не сравнишь с Чингисом. Вероятно, не прошли даром лекции

по этике, которые читал ему его учитель Аристотель, а может быть, он просто не успел, потому что не дожил до возраста Чингиса.

Руководство тангутов было обезглавлено, большинство их городов оказались в руках монголов, и тангуты пали легкой добычей победителей. Иньчуань разграбили, с царских гробниц посрывали изразцы, кости тангутских царей вы­бросили из могил, народ разбежался - воля Чингиса была скрупулезно исполнена. Сведений о масштабах разорения страны мизерно мало. «Тайная история» ограничивается скупой констатацией: «Так как тангутский народ не выпол­ нил своих обещаний, Чингисхан наказал его во второй раз». Китайских источников практически нет, потому что ни монголы, ни позже ни одна из китайских династий нисколь­ ко не сожалели об исчезновении соперничавшей с ними им­ перии. Тангуты почти начисто исчезли, а вместе с ними ис­ чезли их письменные и материальные памятники, не считая нескольких изолированных друг от друга анклавов, которые в конечном итоге не смогли спасти письменность и язык. Несмотря на то что теперь, когда удалось расшифровать тун- гутское письмо, вряд ли кому-нибудь повезет обнаружить рассказ о невероятной кровавой бойне, поскольку в живых не оставили никого, кто мог бы это описать.

А что стало с телом Чингиса? На этот вопрос так и не получе­ но окончательного ответа, ибо нет могилы. Вместо ответа существуют две отдельные традиции, которые лежат в осно­ ве, соответственно, двух исключающих друг друга притяза­ ний, Китая и Монголии, и каждая из этих стран считает себя истинным наследником Чингиса. Традиция в Китае исходит из того, где находились личные вещи Чингиса. Прямо проти­воположная монгольская традиция говорит о теле Чингиса, которое, как утверждают монголы, было перевезено через Гоби в монгольский коренной улус и там похоронено в тай­ ной могиле.

284

285

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Но ничего достоверного нет ни в одной из этих традиций. Был разгар лета. В августе тела разлагаются очень быстро. Ка­ кая бы секретность ни требовалась, возвращение следовало осуществить как можно быстрее. Кортежу предстояло пре­ одолеть 1600 километров, и повозке, двигающейся с необхо­ димой осторожностью и осмотрительностью, понадобилось бы не меньше трех недель. Тело могли как-то сохранять с по­мощью трав, но монголы не знали мумификации. Путешест­ вие должно было проходить с большой спешкой.

«Тайная история» молчит о похоронном кортеже или по­ хоронах, перескакивая через прошедший после смерти Чингиса год прямо к Великому собранию на Керулене, где Угедэя утвердили наследником Чингиса. Невозможно пове­ рить, что такое эмоциональное событие, как перевозка тела и похороны хана, могло пройти мимо составителей «Тайной истории». Единственным правдоподобным объяснением можно считать то, что все это было намеренно опущено, и единственное возможное объяснение такого табу сводится к двум вещам. Первое — это стремление сохранить в секрете то, что было до этого государственной тайной, а именно смерть и перевозку тела, и второе — скрыть от всех, кроме самого узкого круга приближенных, место захоронения.

Опять стратегия дала толчок разрастанию легенд. Вскоре, как это было со смертью Чингиса, фольклор принялся вос­полнять недостаток информации выдумками, и одна из та­ ких выдумок утверждала, что якобы перевозка тела сопрово­ ждалась вселенской бойней. Это было записано двумя исто­ риками: арабским писателем Рашид ад-Дином и Марко Поло. Рашид написал прямо: «Они убивали все живое, что встречалось по пути». Вот что написал Марко Поло в свойст­ венной ему доверительной и убеждающей манере.

Позвольте мне рассказать вам одну странную вещь. Когда они везут тело любого императора для захоронения с его предками, конвой, сопровождающий тело, убивает каждого, с кем повстре­ чается на дороге, и при этом возглашает: «Отправляйтесь и слу-

286

жите своему господину в ином мире!» Они делают это, искренне полагая, что все, кого они таким образом убивают, действительно будут обслуживать своего господина в ином мире. Так же они по­ ступают с лошадьми... И я вам скажу совершеннейшую правду, что, когда умер Мангоу Каан (Монкехан, внук Чингиса), было убито так, как я рассказывал, 20 000 человек, повстречавших тело на до­ роге.

Авторитет этих двух писателей и предрассудки их читате­ лей сделали возможным, чтобы написанные с тех пор бес­ численные истории, как популярные, так и научные изыска­ ния, воспринимали этот рассказ как Евангелие и не удосужи­ вались делать комментарии. В какой-то степени это так похоже на правду, потому что последнее путешествие вож­ дя-варвара, перебившего на своем веку столько сотен тысяч человек, просто не может не сопровождаться еще большими смертями. Среди авторов, принявших эту идею за чистую монету, Ральф Фокс, Лео де Хартог, Пол Рачинский и Ми­ шель Родин, кое-кто из них даже добавил красок в эту карти­ну. Продин писал в своей в высшей степени художественной «Монгольской империи»: «Все живые существа, которым не повезло попасться на глаза этим всадникам, люди или звери, птицы или змеи, настигались и безжалостно убивались».

Я в это не верю. Этого не найти ни в одном монгольском или китайском источнике. Монах Вильям из Рубрука, кото­ рый был при дворе Мрехе в Каракоруме в 1253-1255 годах, ни словом не упоминает эту легенду. Нет этого и у Джувайни, пребывавшего в Каракоруме в то же самое время, что и монах Уильям. Захоронение сокровищ, убитых рабов и наложниц и т. д. — да, даже захоронение заживо, очень может быть. Но уничтожение всего живого по пути похоронного кортежа?

Обратимся для начала к тому, что положено в основу этой истории. И Рашид, и Поло писали об этом спустя 50, а то и больше лет после этого события. Рашид, хотя он и имел дос­ туп к монгольским источникам, но по-монгольски не гово­ рил, полагался на помощь своего хозяина Газана (он рабо-

287

ДЖОН МЭН

тал у него в 1295— 1304 годах и отстоял от Чингиса на пять поколений), а также на помощь посла монгольского двора в Бейджине. Возможно, от кого-то из них он и услышал эту ис­ торию, которую излагает всего в десять слов (в переводе). И Марко Поло тоже отнюдь не связывал убийства в пути с кортежем Чингиса, у него есть слова «любого императора», он также не указывает прямо на Монхе (умершем за четыр­надцать лет до приезда Поло в Китай, он не видел похорон). То, что он писал, — это слухи, разговоры, наверняка сдоб­ренные желанием произвести впечатление на читателей.

Оправдать эти сомнительные действия можно разве что тем, что они осуществлялись в интересах сохранения в тай­ не смерть Чингиса. Но это тоже нелепо. Конечно, нужно бы­ ло что-то делать для соблюдения тайны, но как могло убийст­ во людей, не говоря уже о «всем живом», сохранить тайну. Подразумевалось ли, что речь идет о китайцах и тангутах? Очень может быть — они считались существами низшего сорта, и это еще как-то можно понять, если иметь в виду, что маршрут передвижения лежал через достаточно безлюдные места. Но что случилось в Монголии? Или мы должны пред­ положить, что охрана убивала тех самых людей, о которых проявлял такую заботу их господин? В степи новости распро­ страняются с завидной быстротой и каждый знает каждого. В ясную погоду отличный обзор на большое расстояние. Ни­что не будет так приметно, как огромный кортеж, и ничто не может лучше оповестить всех, что кортеж что-то прячет, уби­вай или не убивай каждого встречного. Кто же, наслышанный о массовых убийствах, останется на пути следования, чтобы лишиться головы? Скажите мне, ради всего святого. Как охра­ на может гарантировать, что уничтожила всех свидетелей? А тела - разве можно их бросить в степи и не насторожить и напугать следующего встречного. Неужели императорский кортеж будет возить за собой трупы? Думаю, не будет.

Лучше всего сохранить тайну можно, двигаясь быстро, небольшой группой и не привлекая внимания к тому, что вы

288

НАСТОЯЩЕЕ ДЕЛО ПО-МОНГОЛЬСКИ

Дети-жокеи лезадолго go финиша днадцати километровой скачки е честь

Национального дня. Такие скачки устрашаются для того, чтобы Монголия оставалась

нацией &С2днш<Щ как это было в дни Чингисхана. Победители получат призы.

их будут чествовать, и они станут знаменитыми, а их кони сделаются бесценными

ДЛЯ КОНСМВОДЧНКОВ.

ОБРАЗ СВЯТОСТИ

Повсюду, куда приводила Чпигиса дорога вопим, он видел долговечные

религиозные образы, вроде гигантских изваянных в скалах фигур Будды -

Хюми Шань {внизу слева и вверху) и 53-метровой статуи в Бамьяне {внизу

сгева). в настоящее время, благодаря талибам, это груда обломков. Под

старость Чипгис (возможно, под влиянием своих китайских советников)

стал демонстрировать приверженность духовным ценностям и

преклонение перед мудростью. Он вызвал к себе в Афганистан из Китая

даосского священника Цянчуня. проделавшего весь этотдолшй путь

в повозке (слева вверху). Единственный известный портрет Чинтиеа.

написанный в XIII веке {слева внизу), выполнен через тридцать лет

после его смерти и преподносит его в идеализированном образе

простого мудреца.

В ПОТАЕННОЙ ДОЛИНЕ

Вход н Люпаньшань (<««'/а\т) ведет через

перепал (cwea) и долину, где расположена

покинутая деревня и «Командный iiviiki

Чингисхана - ( «маг ).

Монгольская кормушка для скота или недавняя ступка?

Ли Ьочэн ...н Юй Ухэ

Собиратель лекарственных растений и его находка (врезка)

_ШШ*'

ВОСПОМИНАНИЯ О ДВУХ ЛЕГЕНДАХ

Соврсмс1 гная монголо-китайская картина (вверху') показывает, как повозка с телом Чннгиса заетряла в грязи, происшествие, которое могло иметь место в действительности в Ордосе вблизи китайской Желтой реки. Этот инцидент позже связали с легендой, будто Чингис выбрал Ордос .местом для своей могилы.

Индийская монгольская картина. относящаяся приблизительно к 1600 году (спеви) вспоминает легенду, распространившуюся с легкой руки Марко Поло, будто перевоз тела Чппгиса ознаменовался убийством всех. кто его видел. Легенда СТОЛЬ же неправдоподобна, как и эта картина. Одежда, ружья и конские доспехи — все индийское, как и слон, и все XVI вел

.,.,.,,

« Itf

? г -; л

Л

• H*

л > - а *-.

— _ц '

•*v./

« ДО»

Jfe

■'йКЙ*ь1

■

й **

Стена Дающего.

неподалеку от

нескольких мест.

ассоциирующихся

С Чингпсом. со

сравнительно

недавних времен

рассматривается

как .место его

1. На

ж деле она

старше его по

меньшей мере на

несколько

столетии.

до Монголии в середине XIII века. Та картинка, что в ей части страницы, была нарисована для выпущенных издательством •Юле-Кордьер- «Путешествий^ Марко Поло. Сегодня в Улан-Баторе стоит несколько современных реконструкций. Одна из них изображена на фото внизу о сооружение, шириной десять метров, было изготовлено специально для монгольского художественного фильма ♦"

_L

-зг^-Я

■ .<,

_м^т

.JPL -Ш

_т*.

мгтШ&ЯШЯШШй'*'

•Ш&**"

***

₁

"-'•>^вмь-

{■Ml П ,.:|.|, L -.

пилась одна-единственная камелидл шичиммя, служившая в свое время >й колонны. Виднеющийся на втором плане монастырь Эрдеяе Джу был >сн тремястами годами позже из камней Каракорума. В 1241—1242 годах ьские воины в сражения при Легнице в пух и прах разгромили польское

0 (слева вверху) и, не остановившись на этом, побили венгров при Мохи, атом событии напоминает мрачный памятник, построенный в 1992 году

1 связи с 750-й годовщиной катастрофы {вверху в центре). В 1281 году , монгольский флот, вышедший в море для вторжения в Японию,

<ыл атакован японцами (справа вверху), а затем его разметала буря, Ka.nuKO.ie , 'божественный ветер*.

'

ПОКЛОНЕНИЕ ХАНУ

Главное здание мавзолея Чингисхана в Ордосе, Внутренняя Монголия (внизу), имеет купола, напоминающие одновременно и монгольские гээры, и китайские пагоды. До того как он был построен в 1956 году, реликвии, которые, как предполагалось, принадлежали Чингису и которые являлись предметом поклонения, возили в святилище на колесах, которое Оуэн Латтимор сфотографировал в 1930-х годах (счева). Сегодня монгол может возжечь благовоние и вознести молитву в мавзолее перед огромной мраморной статуей Чингиса (справа). Фотографирование не разрешается. Я сделал этот снимок, стоя с внешней стороны дверей. Ритуалы описал всегда располагающе улыбающийся I ;айнджиргал (внизу).

_JL

_S

i t

г „г

Ik.

■''*-..

1

I

'и

НА СВЯТОЙ ГОРЕ

Голый хребет Хан Хентей-Бурхан Халдун, как согласны почти все, возвышается над окружающими лесами. Пятнышко снега пережило лето.

Долина Богда

Ово с видом на Богд

Засели е болоте

На Порок -

didr^i

f^-Tf

v,*

*'#v

-/<Г^^*!^

5SK^

Порог, вид с дальнего края Тумен И >рдснс готовы к подвигам

Каменный круг в низине Каменные круги - или Завязли на Пороге

около Керулена могилы? - около вершины ^в Девятый |>аз. потом

£ н £- -

ЧИНГИСХАН

ПАМЯТЬ ЖИВА

В Китае: Путь Чпнгиса к власти запечатлел в детском рисованном комиксе.

Здесь Темучни (юный Чмпгис) с Ворчу отлипай/г украденных лошадей,

впрочем, художник никогда не стрелял т дука — для того чтобы натянуть

лук, нужны три пальца, а не только большой и указательный.

15 Монголии: Плакат с портретом Чпнгиса ь Национальный деш, над годной

на площади Сухэ fiaropa it центре Улан-Батора вывешен по соседству

с другим пел и кии героем, самим О-кэ Кагором, посети нон ишшш в 1424 году

независимое'!'], Монголии.

что-то прячете. И никакой гигантской четырехколесной те­леги с установленной на ней юртой, которую тащат 22 вола (вспомните овраги в Цинь Шуэй и саму Желтую реку). Ско­рее всего, это могли быть двухколесные дроги, запряженные верблюдом, о чем вспоминает фольклор, собранный Сага­ном Мудрым в «Золотые итоги».

Маршрута кортежа, конечно, никто не знает. Он должен был пролегать через Цинь Шуэй в сторону Желтой реки. А потом куда?

В одном из описываемых Саганом происшествий про­ сматривается намек на то, что фургон по оси увяз в грязи и монгольский военачальник взывает к своему святому госпо­дину, льву среди людей, рожденному по воле Вечного Неба, уговаривая его помочь, ведь все, что ему дорого, лежит впе­ реди. Дворцы, царицы, дети, народ, придворные, подданные, вода, соратники, место, где он родился. Вон они, там, госпо­ дин! И вдруг, о чудо, - ибо это поминальный плач, одна из самых эмоциональных монгольских поэм, квазибиблейская по стилю - Господь услышал и дал Свое благословение. Фур­ гон дернулся и покатился, и люди возрадовались и пошли с телом хана дальше к великой земле предков.

Это произошло, если произошло, в горах Мона или Муна. Эти два горных хребта теперь называются Инь, они окайм­ляют великий изгиб Желтой реки к северу от Ордоса. На за­ паде, между горами и пустыней, находится низина, где боло­ та и плутающие речные рукава образуют что-то вроде дель­ ты, именно в таком месте и мог застрять двухколесный фургон. Если это действительно случилось, то, значит, кор­ теж держал путь на восток, чтобы выйти на дорогу, по кото­ рой столько раз проходил Чингис. В походах на Цзинь вос­ точный маршрут через регион, где каменистые равнины Го­ би сменяются степями, сделался своего рода царской дорогой. Сегодня в одном месте ее пересекает железная до­ рога, которая тянется до Улан-Батора. И после границы про­ ходит через Эрденет (по-китайски - Эрилиан) и Замын Ууд

М9

ДЖОН МЭН

(«Дверь Дороги»). Она продолжает оставаться главной доро­ гой, хотя замощена только с китайской стороны и на не­сколько километров по монгольской территории. В Замын Ууд кончается асфальтированное шоссе, и дальше через Го­би ведет грунтовая дорога. Трейлеры из Китая, перегружен­ ные сверх всякой разумной меры, отрываются от длинной очереди в таможне и черепашьим шагом, фырча и выпуская облака дыма, направляются через холмистые просторы Го­би к Улан-Батору, Иркутску, Алмате и еще дальше.

Похоронный кортеж, следующий этим маршрутом, не бу­ дет направляться в сторону Улан-Батора. Он мог бы, может быть, сделать крюк через Каракорум, превращавшийся в им­ перскую столицу. Скорее всего, сообразуясь с необходимо­ стью соблюдать тайну, он пошел бы прямиком через каме­ нистую пустыню и еще три дня двигался вперед, пока не вы­шел в степь, где пересек бы обмелевший Керулен до Авраги. Потом двинулся бы дальше по последнему отрезку пути на север по берегу Керулена, обогнул бы Худо Арал Ходо, и пе­ ред ним открылось бы сердце Хентей — леса и голые наго­ рья Бурхан Халдуна.

¹⁴

ИМПЕРИЯ РАЗДВИГАЕТ ПРЕДЕЛЫ

к моменту своей смерти чингис правил территорией, ПРО­ стиравшейся от берегов Тихого океана до Каспия, империей в два раза большей, чем Римская, обширнее, чем любое со­ временное государство, за исключением России. И это было только половиной того, чем она станет к 1300 году, монголы удвоят завоевания Чингиса, прибавив к ним Китай, Корею, Тибет, Пакистан, Иран, большую часть Турции, Кавказ (Гру­ зию, Армению, Азербайджан), большую часть населенной Руси, Украину и половину Польши. Они дойдут и дальше, бу­дут вести войны в Европе, Египте и Японии. Монгольский во­ ин, пробиравшийся с разведкой по венским лесам в 1241 го­ ду, теоретически мог пережить штормы, которые спасли Японию от монгольских судов в 1274 и 1278 годах, а возмож­ но, даже слышал рассказы о разграблении Бирмы и высадке на Яве десятью годами позже.

28 миллионов квадратных километров, одна пятая суши земного шара. Если вспомнить о том, что никто в Евразии не

291

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

знал о существовании Америки или Австралии и очень мало знал об Африке, то нетрудно представить себе, что в те време­ на могло казаться, что недалек день, когда весь мир будет под властью монголов, как было задумано Чингисом и предопре­ делено Небом. То, что один человек, Хубилай, внук Чингиса, был номинальным господином такого колоссального владе­ ния, - один из удивительнейших фактов истории.

Возвышение и падение этой империи — предмет, на ко­ торый потрачены многие жизни, и ему посвящено содержа­ ние целых библиотек. Прежде чем назваться монголоведом, приходится всерьез задуматься, потому что знакомство с од­ ними только первичными источниками потребует умения читать монгольские тексты, написанные кириллицей и вер­тикальным письмом, на китайском, арабском, персидском, корейском, японском, тибетском, грузинском языках, а так- же на латыни, на которой написано большинство сообще­ний европейцев. Так что этот обзор наследия Чингиса - на­ стоящий галоп по Европе, переходящий на рысь, когда воз­ никает необходимость задержаться подробнее на двух противоположных оконечностях основанной им империи. Чингис разделил свои владения между сыновьями, по тра­ диции отдав самую отдаленную от дома часть, за Аралом, старшему сыну Джучи. Ко времени, когда нужно было при­ нимать наследство, Джучи уже умер, поэтому его владения поделили между двумя его сыновьями, Орда и Бату. Цен­ тральная Азия, от Аральского моря до Тибета, отошла к Джа- гатаю. Тули, младшему, достались пастбища отца, опять-та­ки, как требовала того традиция, - в данном случае речь шла почти обо всей Монголии. Угедэй, теперь каган, хан ханов, правил большей частью Северного Китая и только что завое­ванного Си Ся, которое стало его личным владением, а также еще непокорной частью Цзинь, и, если улыбнется счастье, за ними последует и Южный Китай.

Как и предвидел Чингис, в Северном Китае, как только за­ вершится его завоевание, главным будет организовать

управление. Военные действия в том регионе были практи­ чески приостановлены в связи с походом на Хорезм, смер­ тью великого полководца Мухали в 1223 году и смертью са­ мого Чингиса в 1227-м. Многое из достигнутого было утра­чено. Потерпев поражение в войне 1230-1231 годов, Угедэй последовал предсмертному совету отца и заключил мир с Сунь, вторгся с помощью младшего брата Тули и великого полководца Субудая в Цзинь и осадил Кайфэн. Оставив осаду на Субудая, братья-ханы разбили лагерь в горах под Бейджи- ном. Здесь при невыясненных обстоятельствах Тули умер, и Монголия перешла к Угедэю. В 1234 году Кайфэн пал, все мужчины — члены семейства Цзинь были умерщвлены, и в Северном Китае установилось верховенство монголов.

Как поступить с новым приобретением? Об этом мон­гольские лидеры продолжали спорить между собой с мо­ мента воцарения Угедэя. Страна была разорена точно таким же образом, как был разорен Хорезм, но в масштабах, которые сегодня кажутся просто невразумительными. По документам Цзинь, в начале X I I I века население страны составляло 40 мил­ лионов человек, к 12 34 году оно сократилось до 10 миллионов, когда монголы провели первую официальную перепись ¹ . Монгольские князья продавали жителей Цзинь в рабство це­лыми общинами; избежавшие пленения, дезертиры и бежен­ цы переполняли храмы. Несколько членов нового двора в Ка­ ракоруме предложили простейшее для такого хаотического состояния страны решение — геноцид. Какая польза от кре­стьян? Их труд никому не нужен, у них ничего не отберешь,

Это было ужасно, но, возможно, не так ужасно, как кажется на первый взгляд. Если судить по числу домохозяйств, то мы увидим, что их число со­ кратилось с 7,6 миллиона до 1,7 миллиона. Но каков был размер одного хо-зяйства? Не исключено, что с прекращением войны хозяева уничтоженных домов остались живы. Не исключено, что монголо-китайское домохозяй­ство, разросшееся за счет беженцев, было больше Цзинь - китайского до­мохозяйства довоенного времени. Не исключено, что население Северно­ го Китая было уничтожено не на 75, а только (!) на 50 процентов, и про­ изошло это как за счет убийств, так и за счет миграции. (Прим. авт.)

292

293

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

потому что они не имеют никаких ценностей, и к тому же от них можно ждать враждебных выступлений. Они стоят мень­ше коров и лошадей, давайте заменим их коровами и лошадь­ ми. Самое лучшее — это всех перебить, сколько бы миллио­нов их ни было, землю обратим в пастбища. У 10 000 воинов уйдет не так много времени, чтобы перерезать по тысяче че­ ловек каждому. Так можно было бы очень быстро очистить всю страну.

Эти безумные рассуждения помешал превратить в дейст­ вия Янь Луй Чу Цзай. Несколько лет он был ближайшим по­ мощником зятя Чингиса в китайском отделе зачаточного секретариата хана и работал с группой ученых, составляв­ ших проекты указов на монгольском, китайском и несколь­ ко позже на тангутском языках. Чу Цзай осуществлял дело своей жизни, суть которого состояла в том, чтобы помочь Небесам, остановившим свой выбор на данном правителе, преобразовать варварство и невежество в добродетель и мудрость. Мечта его была вместе и революционной, и утопи­ ческой, сырым материалом для эксперимента — лежащий в руинах Северный Китай. Чу Цзай стремился применять кон­ фуцианские правила успешного управления, одновременно поощряя буддизм для культивирования разума, но его ко­нечной целью было создание общества, которое перерастет конфуцианство, приблизительно так же, как коммунисты предвидели общество, которое через социализм придет к коммунизму. Поначалу все у него складывалось удачно. Его сподвижники, выступавшие в роли писарей, переводчиков, эмиссаров, астрологов и сборщиков налогов, показали себя очень полезными в деле управления вновь завоеванными землями. Он оказывался очень вовремя и к месту в несколь­ ких городах - Самарканде, Линчжоу, Кайфэне - и спасал там библиотеки, исторические ценности и ученых.

Он предложил Угедэю план. Очень хорошо представляя себе, что монголам китайская цивилизация не нужна, если не будет приносить материальной выгоды, он указал, что ес-

ли крестьяне будут процветать, с них можно будет взимать налоги и таким образом развивать экономику. Для этого он наметил неслыханный в Китае, не говоря уже о Монголии, план восстановления и управления. Во-первых, граждан­ские власти должны быть отделены от военных, которым свойственна произвольная и своекорыстная жестокость. Цзинь следует разделить на десять районов, в каждом иметь налоговый аппарат, который облагал бы крестьян налогами и взимал с горожан подушный налог, налоги должны упла­ чиваться шелком, серебром или зерном, все доходы от нало­ гов идут в государственную казну. Даосское духовенство, разжиревшее и увеличившееся на пожалованномЧингисом персональном освобождении от уплаты налогов, обклады­ валось налогами на храмовые сборы и законами против дальнейшего присвоения буддийских храмов.

Монгольские военачальники резко возражали против та­ ких нововведений. Но Чу Цзай, поддержанный Угедэем, сто­ ял на своем твердо, и в 1231 году в бюджете были заложены доходы от его налогов в сумме 10 000 слитков серебра. Уге- дэй сделал его начальником китайского отдела секретариа­ та, непосредственно подчиненным начальнику монголо-уй­гурского отдела, тому самому Циньци, который сопровож­ дал монаха Цянчуня к Чингису. Налоги требовали ведения учета, что было очень важным для наделения монгольской элиты землей. Отсюда перепись 1234- 1236 годов, что упо­ минается в «Голубой книге», которая велась Шиги, сводным братом Чингиса, осуществлявшим и общий надзор за редак­ тированием «Тайной истории». Государственное управле­ ние требовало образованных людей. В 1233 году Чу Цзай вы­ зволил из рабства десятки ученых и вообще людей благород­ ного происхождения, среди них был прямой потомок Конфуция, которого поставили в качестве судьи в Шаньтуне, родном городе Конфуция. Он основал государственное из­дательство и школу для сыновей китайских и монгольских чиновников, чтобы создать следующее поколение ученых и

294

295

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

чиновников. Для бывших чиновников Цзинь, отданных в рабство, он устроил квалификационные экзамены, устано­ вив наказание для рабовладельцев, которые будут саботиро­ вать это постановление. Четыре тысячи человек сдавали эк­ замены, тысячу приняли на службу, и они снова стали сво­ бодными.

Долгое время Чу Цзай не мог добиться осуществления своих реформ. К концу 1230-х годов Угедэй, печально про­ славившийся пьянством, оказался все больше неспособным управлять империей, и власть фактически перешла к его чес­ толюбивой и пронырливой второй жене - Торгене. Антики­ тайская часть придворных была против незнакомых ей мето­дов управления, которые предлагал Чу Цзай. Мусульманские торговцы обещали больший доход. Становясь ростовщика­ ми, наживаясь на несчастных китайцах, которым давали деньги в рост под 100 процентов годовых, они затем отбира­ ли собственность за неуплату долга. В 1239 году торговец Абд аль-Рахман был назначен главным сборщиком «сельско­ го налога» во всех бывших территориях Цзинь, а на следую­ щий год Чу Цзая совсем оттеснили от дел. Некоторое влия­ ние при дворе он сохранил, оставаясь астрологом Угедэя. В декабре 1241 года серьезно занемогший император затеял большую охоту, пренебрегая предупреждением Чу Цзая не делать этого. После охоты он всю ночь пил, алкоголем его накачивал ставший ближайшим фаворитом Абд аль-Рахман. На рассвете Угедэй умер.

Чу Цзай скончался через два года, в возрасте 54 лет, гово­ рили, от разбитого сердца, после 30 лет преданного служе­ ния неосуществимому идеалу. Но сделал он многое. Невоз­можно сказать, уничтожили бы монголы и в самом деле все население Северного Китая, но благодаря Чу Цзаю ответа на этот вопрос мы так и не узнаем. Если Чингис и сделал одну мудрую вещь, то это взяв на службу этого способного и идеа­ листически настроенного человека.

Чу Цзаю посмертно были оказаны достойные почести,

296

его удостоили посмертных титулов и гробницы рядом с бей- джинским озером Куньмин. Позже гробницу дважды пере­ носили, последний раз в сады Летнего дворца. Если идти по берегу озера Куньмин, где всегда множество лодок, пройди­те мимо Зала нефритовых волн и поверните через арку в вы­ крашенной в красный цвет стене в маленький, затененный кипарисами дворик, здесь вы найдете Длиннобородого, изваянного в его полный двухметровый рост. Это статуя XV II I века, повторяющая ранний оригинал. Рядом с ним вы­ сечены строчки, принадлежащие императору Чэнь Луня, то­ же XVIII века: «Хотя мы родились в разных династиях, я ува­ жаю его за честность перед своим императором. Я сам импе­ ратор, надеюсь, мои министры берут с него пример».

Тем временем Запад полностью покорен не был. В сущно­ сти, с потерей интереса у Чингиса и с его смертью старые за­ воевания были растеряны. Халиф по-прежнему правил Ба­ гдадом, а манящие призывы выйти в венгерские степи не на­ ходили отзыва. Эти далекие венгерские степи определенно были монгольской судьбой, как Калифорния американской. Владение ими будет недолговечным, но продолжится ровно столько, сколько было необходимо для демонстрации чес­ толюбия Чингиса в самой его чудовищной форме.

Принадлежавшая Джучи часть империи, север и юг, была поделена между его сыновьями Орда и Бату. В 1235 году, сра- зу после падения Цзинь, Угедэй устроил великий националь­ ный съезд вождей в Каракоруме, новой столице, вставшей там, где когда-то в степях долины реки Орхон владычество­ вали тюрки. По величине он был чуть больше деревни, зани­ мая около двух квадратных километров площади. Но город был защищен стеной, внутри которой имелась вторая, ого­ раживавшая дворец Угедэя — похожее на церковь здание. Потом в городе установили двенадцать небольших шаман­ ских святынь, две мечети, христианскую церковь, много до­мов и море юрт. Но монголы не были сильны в архитектуре,

297

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

в их творениях всегда присутствовало что-то искусствен­ ное - Бразилиа или Канберра вместо Лондона и Парижа. Мо­ нах Уильям из Рубрука, который был к Каракоруме в 1254 го­ ду, презрительно отозвался об увиденном, сказав, что «мона­ стырь Сен-Дени стоит в десять раз больше, чем этот дворец». Сегодня это главная туристская достопримечательность Монголии, но от древней столицы ничего не осталось, толь­ ко огромная каменная черепаха, когда-то служившая осно­ванием колонны. Камни Каракорума ушли в землю или по­ шли на постройку монастыря XVII века, что находится непо­ далеку.

Столица еще находилась в зачаточном состоянии, когда Угедэй собрался со своими военачальниками для обсужде­ ния будущей стратегии, центральным вопросом которой было направление армий на завоевание русских степей и равнин Венгрии, а потом и малоизвестных, но богатых стран, которые лежат за ними.

В 12 Зб году армия в составе 150 000 человек под водитель­ ством великого Субудая и его господина Бату, сына Джучи, вышла в поход на запад, вновь проходя местами, которые были ей знакомы по Великому набегу, который она совер­ шила десять лет назад. Известие об этом событии эхом Боль­ шого каньона летело впереди нее. Оно достигло Англии и Франции из совершенно невероятного источника. О помо­ щи просили асассины, шиитская секта ислама с центром в Персии и Сирии. Асассины пользовались такой дурной сла­ вой, какую только можно было придумать. Рьяные потреби­ тели гашиша, который дал имя их секте, они были фунда­менталистами своего времени и провозгласили терроризм (но не самоубийство) своим священным долгом в борьбе с любым мусульманином и, соответственно, любым христиа­ нином, который не пожелает признавать их. И вот именно от них, а не от кого-либо другого в Париж и Лондон добра­ лись гонцы с предложением мусульманско-христианской коалиции против нового и страшного врага. Длинных разго-

воров с ними не вели. Как выразился архиепископ Винче­стерский: «Оставим этих собак пожирать друг друга».

Булгары, разбившие Субудая в первом столкновении, на этот раз дрогнули. Не устояли и половцы, отошедшие на за­ пад, та же участь постигла и ряд русских городов. В конце 1237 года монголы форсировали Волгу. Русских князей ниче­ му не научила битва при Калке, произошедшая за четырна­дцать лет до этого. Густые леса, через которые не проползти даже змее, как сказано в одном источнике, их не спасли. Мон­ голы прорубали в них дороги шириной, достаточной для то­го, чтобы могли двигаться по три повозки в ряд, и катили по ним свои осадные орудия. После одной из своих побед, какой не уточнено, они произвели подсчет убитым врагам, отрезая у мертвых правое ухо - урожай составил 270 000 ушей. Разъе­ диненные города валились, как домино: Рязань, Москва, Суз­ даль, Владимир, Тверь. В начале 1238 года одна монгольская армия в двухстах километрах от Москвы нанесла поражение Великому князю Владимирскому, другая направилась к Нов­ городу.

Европа была вполне убедительно предупреждена о гряду­щей катастрофе. Венгерский монах Юлий в конце 1230-х го­дов побывал в лагере Бату в Южной России и привез письмо от Бату к папе с требованием о немедленной капитуляции: «Я знаю, вы богатый и могущественный царь... (но) для вас будет лучше, если вы покоритесь мне по собственной воле». В Англии хроникер Мэтью Парис из Сент-Албанса записал, что «отвратительные сатанинские исчадия, да будет всем из­вестно, несметное количество татар... хлынуло, подобно дья­ волам, выпущенным из ада или Тартара». Чем, между прочим, отразил бытовавшее в Европе стойкое убеждение, что тата­ры и Тартар (греческий ад) одно и то же. Наступление мон­ голов на Новгород отозвалось даже на некоторых англича­ нах, а именно на тех, кто был связан с рыболовством в Нор­ фолке. Каждую весну новгородские купцы отправлялись по своему отрезку «речной дороги», которая соединяла Балтику

298

299

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

с Византией, и приплывали в Ярмут, чтобы купить северо­ морскую сельдь. В 1238 году они остались дома охранять свой город, и сельдь должна была либо завалить ярмутскую набережную, либо распродаваться внутри страны за ни­ чтожные деньги. Ни один европейский лидер не мог сказать, что ему неизвестно о сгущающихся черных тучах.

Однако весенняя распутица превратила земли вокруг Новгорода в болота, и монголы ушли на юг, на полтора года воцарились тишина и спокойствие. В 1240 году они вместо Новгорода двинулись на Киев, русскую столицу, колыбель славян, центр православия, где 400 церквей сгрудились во­ круг великолепного собора Святой Софии. Русский летопи­ сец так передает это: «Как тучи, татары надвинулись на Киев, обложив город со всех сторон. Скрип их несметных телег, мычание верблюдов и коров - (верблюдов! Горожане, на­ верное, были поражены), - ржание лошадей и дикие боевые крики раздавались так громко, что в городе не слышно было, что говорили люди друг другу». Киев спалили, а князья бежа­ ли в Москву, которая с этого времени стала усиливаться, а Киев приходить в упадок.

Теперь, наконец, дорога в степи Украины была открыта, за ними Венгрия. На Западе эту угрозу, явную и реальную, просто не брали всерьез. Это же примитивные варвары, воюют в странах, о которых ничего не знают, а Европа, земля рыцарей и каменных городов, будет защищать свой дом, так ведь? Совершенно не так, от шпионов и перебежчиков мон­ голы знали о том, что у них впереди, какая там местность, го­ рода, реки, расстояния, даже о том, какой раздор в стане их противников в Венгрии и соседней с ней Польше.

Для того чтобы обеспечить победу в Венгрии, нужно было прежде всего за зиму, когда замерзшие реки превратились в гладкие дороги, а равнины в бетонную твердь, нейтрализо­ вать Польшу. В Северной Украине войско разделилось, одна армия ударила по Польше, другая пошла на Венгрию. В нача­ ле 1241 года были сожжены Люблин, Сандомир и Краков.

300

В Кракове, как говорили, наблюдатель на колокольне только что отстроенной церкви Святой Марии звонил в колокола, когда монгольская стрела пронзила ему горло. Сегодня каж­ дый час с башни Святой Марии раздается записанный на пленку печальный призыв горна, прерывающийся на той же ноте, на которой, как утверждает легенда, погиб звонарь. Ту­ ристам говорят, что это подлинная история и что его смерть спасла город. История не подлинная, и город не спасли. В Вербное воскресенье 24 марта, согласно местной летопи­ си, монголы подожгли город и «увели с собой несметное множество людей».

Они не останавливались до Одера, где граждане Вроцлава сами сожгли свой город и ушли на остров посреди реки. По­сле такой быстрой и легкой победы монголы, не задержива­ ясь, прошли 40 километров до города Легнице. Здесь, нако­нец, на границах Священной Римской империи, в бой с ни­ ми вступила стотысячная армия (хотя все цифры крайне ненадежные) силезского герцога Генриха Благочестивого. Но его только что принявшая христианство пограничная страна не имела однородного населения. Там жили поляки, немцы и чехи, и даже географические названия были на раз­ ных языках (что сохранилось и поныне). Войско Генриха представляло собой пеструю смесь местного дворянства, госпитальеров, тамплиеров, тевтонских рыцарей, озабочен­ ных защитой своих владений на Балтике, собранных на ско­ рую руку отрядов немецких и чешских поселенцев и имело в своем составе даже отряд силезских рудокопов. На подходе была чешская армия в составе 50 000 воинов, но ей было еще несколько дней ходу, и Генрих двинулся на юг на соедине­ ние с ней.

9 апреля 1241 года в 10 километрах от Легнице вместо че­ хов он наткнулся на монголов. Справедливости ради нужно сказать, что он не имел представления, с кем ему придется помериться силами. Он превосходил противника только численно. Во всех других отношениях: оружии, тактике,

301

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

стратегии, моральном духе, безжалостности — монголы полностью превосходили западных рыцарей с их тяжелен­ными латами, неповоротливыми конями и пререкающими­ ся между собой командирами. Монголы использовали свой старый трюк — подожгли камыши, чтобы создать дымовую завесу, словно в замешательстве заметались туда-сюда и сде­ лали вид, будто спасаются бегством. Польская конница бро­ силась за ними в погоню, но вдруг всадники исчезли, а на по­ ляков с флангов обрушилась туча стрел. Герцог Генрих по­ вернул назад, упал, заковылял в своем панцире, его схватили, сдернули латы, отрубили голову и потом на пике возили во­ круг стен осажденного Легнице, чтобы навести на жителей ужас. В письме магистра тамплиеров королю Карлу Девятому сообщалось, что только тамплиеры потеряли 500 человек. Погибло около 40 000. Король Венчеслав со своими 50 тыся­ чами чехов, все еще находившийся от места сражения в дне пути, счел безопаснее свернуть в Карпаты, оставив всю Юж­ ную Польшу монголам.

Через два дня обезглавленное и обнаженное тело герцога Генриха было опознано его женой Ядвигой, она узнала его, так как у него на левой ноге было шесть пальцев. Доказатель­ ство истинности этой подробности нашли спустя шестьсот лет. Тело Генриха вместе с телами нескольких других рыца­ рей перевезли во Вроцлав и похоронили в построенной им церкви, которая теперь называется церковью Святого Вин­ сента. Когда в 1832 году могилу вскрыли, исследователи на­ шли скелет без головы и с шестью пальцами на левой ступне. (Странно, что на правой ступне было пять пальцев - поли­дактилия обычно проявляется парно.)

За месяц монголы прошли 650 километров, захватили че­ тыре больших города и целую страну. Битва при Легнице прозвучала такой катастрофой, что оставила глубокий шрам в душе Восточной Европы. На том месте, где нашли Генриха, построена церковь, в XVIII веке она перешла к бенедиктин­скому монастырю. Теперь ее используют с двойным назна-

чением, еще и как музей битвы — в 1991 году ее отреставри­ровали к 750-летию этого события, и теперь она стала одним из популярных туристских объектов.

На юге своей судьбы ждала Венгрия. Страна пребывала в состоянии хаоса. Орды куманов (половцев), вытесненные из русских степей монголами, требовали права постоянного проживания в стране. Венгерские бароны, которые предпочи­ тали умереть, но только не расстаться с тяжело доставшейся независимостью, были на ножах со своим королем Белой Чет­вертым. Тот благосклонно относился к просьбе куманов, видя в них свою потенциальную армию, и бароны ненавидели его. Монголы воспользовались моментом. Они разделили южную армию, стоявшую в Галиции, на три. Две колонны монгольско­ го войска совершили обходный маневр через Карпаты и взяли венгров в клещи. Сам Субудай не торопясь продвигался по центру, так чтобы все три колонны одновременно соедини­ лись на Дунае. Их авангарду понадобилось всего три дня, что­ бы пройти 280 километров по вражеской территории, к тому же засыпанной снегом. В начале апреля все три колонны замкнули кольцо на Дунае и были готовы напасть на венгер­ скую столицу Эстергом (по-немецки - Гран).

Бела наконец сумел собрать в Пеште, на восточном берегу Дуная (еще не соединенном с западным), армию. Как обыч­но, ему предложили сдаться, и он отказался (как ни странно, монгольским эмиссаром был говоривший по-венгерски англичанин, с которым мы скоро вновь встретимся). Бату и Субудай остановились. Перед ними была сильная армия, имеющая возможность получать подкрепление, при этом никаких вестей из Польши не поступало. Но Субудай был ге­ ниальным полководцем, и часть его гения заключалась в том, что он вступал в бой только тогда, когда не было сомне­ ний в победе. Поэтому он отступил со всей армией на вос­ ток, шесть дней медленно отходя через степи и выманивая Белу с его выгодных позиций на Дунае и лишая его таким об­ разом возможности получить помощь.

302

303

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

10 апреля монголы отошли через реку Саджо в сторону по­ логих, покрытых виноградниками склонов Токая, чуть выше слияния Саджо с Тиссой. Место было очень неплохим, чуть выше окружающей равнины и защищенное по фронту ручь­ ем. Венгры расположились напротив, около деревни Мохи, и, не сомневаясь в своем численном превосходстве, построили подобие форта, окружив свой лагерь телегами.

Военачальники продумали план сражения. Бату сказал сво­ им войскам, что нужно собрать все силы, бой предстоит упор­ ный, потому что венгры «сбились в кучу и зажаты, как скот в за­ гоне» ¹ . Той же ночью Бату с Субудаем приняли решение.

Обращает на себя внимание, что прошел всего один день после разгрома поляков под Легнице. Было ли это совпаде­ нием? Думаю, что не было. Монголы не полагались на совпа­ дения. Правильнее предположить, что каждая из двух армий была постоянно точно осведомлена о том, что в данный мо­ мент предпринимает другая. Обе армии, видимо, поддержи­ вали почти ежедневную связь, будучи удалены друг от друга 450 километрами вражеской территории, причем 200 из них - расположенные в нынешней Словакии горы Татры, склоны которых еще не освободились от снежного покрова. Это вызывает мысль о службе нарочных, меняющих лоша­ дей на постоянных станциях, расположенных на опреде­ленных местах вдоль линии связи между двумя самостоя­ тельными армиями. Стоит только задуматься о том, с какими трудностями встречались те несколько десятков гонцов, ко­ торые каждый день скакали сломя голову из конца в конец

Китайские источники утверждают, что Бату рассмотрел венгерский лагерь с холма. Но этого не может быть. Никаких холмов нигде в районе Мохи не имеется. Объезжая поле сражения, я старался приметить хоть ка­ кое-нибудь возвышение, даже если бы оно и было, Бату никак не мог бы разглядеть венгерскую армию в деталях, потому что находился от нее в пя­ ти километрах. Вероятно, он пользовался донесениями шпионов. Самая близкая возвышенность, гора Земплен, находится в 30 километрах к севе­ ро-востоку. (Прим. авт.)

этой линии, и это представляется просто невероятным. Но для монголов это было настолько обычным, рутинным заня­ тием, делом настолько секретным, что ни один европейский источник не содержит упоминаний об этом ¹ . Субудай мог выбрать именно этот момент для выступления, только при условии, что депеша из Легнице, т. е. с расстояния 450 кило­ метров, могла быть доставлена к нему за 36 часов.

В таком случае Субудай знал, где его противник не полу­ чит подкреплений и где ему самому обеспечено столько, сколько ему понадобится. Практически, для него больше не существовало долгосрочного риска. Он приказал войскам повернуть назад, еще раз перейти на другой берег реки Санджо, захватить единственный мост. Для чего использо­ вать катапульты и пороховые заряды — это был первый в Ев­ ропе случай применения этого мощного оружия. Монголы переправились через Санджо под прикрытием того, что во время Первой мировой войны назвали подвижным огневым валом, этот тактический прием состоит в артиллерийском обстреле позиций неприятеля непосредственно перед на­ступающими порядками собственных войск.

Десятью километрами ниже по течению Субудай лично возглавил вторую колонну, которая построила понтонный мост из бревен, это была рискованная операция, потому что ее в любой момент могли обнаружить венгерские разведчи­ ки. Но никаких разведчиков венгры не высылали. Все их вни­ мание было приковано к страшному бою у моста. К 7 часам утра обе переправы были в руках монголов, и венгров отбро­ сили в их лагерь, который с этой минуты превратился из серьезного средства обороны в элементарную ловушку. Все утро лагерь обстреливался стрелами, камнями и огнемета­ ми, и потери венгров были ужасающими. Монголы отошли, открыв соблазнительную брешь в своих боевых порядках, чтобы выманить оборонявшихся на попытку выбраться че-

Насколько мне известно, никто из современных историков не анали- ал логистики монгольской коммуникации. (Прим. авт.)

304 305

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

рез нее из окружения. Так оно и получилось, и венгры из опасных противников сделались легкой добычей монго­ лов — бежать по весенней распутице было трудно, они то и дело вязли в глубоких лужах и гибли, не оказав сопротивле­ ния. Некоторые нашли убежище в близлежащей церкви и все равно погибли, когда на них обрушилась пылающая крыша. Три архиепископа, четыре епископа и два архидьякона, све­ точи местного благочестия, умерли, уповая на то, что Бог да­ рует им победу над язычниками-варварами. Вместе с ними погибли простые венгры, немцы, даже французы — десятки тысяч — 65 тысяч, как в январе следующего года написал аб­ бат из Мариенберга в Западной Венгрии.

Бела бежал на север, в горные леса, затем кружным путем добрался до Австрии, а оттуда стал через Хорватию проби­ раться на юг, где нашел убежище на прибрежных островах. Его преследовал Кадан, один из героев Легнице, он-то и при­ вел монголов к берегам Адриатического моря. Здесь он либо потерял след зверя или утратил к нему интерес и пошел на юг, в Албанию, но и оттуда снова резко повернул в сторону от моря. Бела спрятался на острове Крк-Веглиа, как называли его венецианские хозяева, и стал поджидать лучших времен.

Другая часть монгольского войска двинулась на запад, все разоряя и сжигая, насилуя и убивая всех и вся на своем пути, это была продуманная политика террора, подобная той, ко­ торую проводили монголы в мусульманских странах. Обос­ нование было совершенно аналогичным: эти христиане, как и мусульмане, осмелились оказать сопротивление, а потому обрекли себя на месть Вечного Неба. В дунайском порту Пеште, взятом ими за три дня, они сожгли доминиканский монастырь и перебили 10 000 человек, искавших в нем убе­жища, а «тела взгромоздили огромной кучей у самой реки», чтобы запугать тех, кто был на противоположном берегу. Ав­ тором этих слов был Фома Сплитский ¹ , основной источник

¹ ФомаСплитский - Фома Архидьякон (Foma Splitski), автор «Ис­тория архиепископов Салоны и Сплита». {Прим.ред.)

сведений об этом вторжении. Некоторые монголы «нанизы­ вали на копье младенцев и, закинув копье за спину, разъезжа­ ли по набережной».

Террор приносил свои плоды, как и демонстрация разум­ ных действий. К лету 1242 года монголы организовали эле­ ментарное управление страной, даже отчеканили какое-то количество монет, стали поощрять крестьян засевать поля и ухаживать за ними, но после сбора урожая те же самые кре­ стьяне были перерезаны за ненадобностью. Там не было Чу Цзая посоветовать налогообложение, не было никого, кто бы оспорил монгольскую традиционную точку зрения, что крестьяне будут только обузой для экономики и что боль­ шую пользу приносят лошади пастбища, захват которых был главной целью их политики с того самого момента, когда двадцать лет назад Чингис услышал про венгерские степи.

За пределами Венгрии, конечно, лежал другой мир, такой же богатый, как Китай. Бату нарядил отряды разведчиков в на­ бег на Австрию. Один из них проник в Венский лес, почти в виду города, и австрийские войска погнались за ним и пере­ хватили где-то в районе Винер-Нейштадта, в 40 километрах к югу от Вены. Австрийцы взяли в плен восемь налетчиков, и один из монголов, к их изумлению, оказался англичанином.

Рассказ англичанина записал французский священник- раскольник, И во ИЗ Нарбонны, который пребывал в Вене, да­ бы избежать заботы папских инквизиторов. Этот англича­ нин был тем самым, которого Бату посылал к Беле с предло­жением о мире в обмен на капитуляцию. Его рассказ казался фантастическим. Звали его почти наверняка Робертом, и он служил капелланом у Роберта Фитцуолтера, вождя барон­ ского восстания против короля Джона 1215 года, которое за­ вершилось подписанием Великой хартии вольностей. Из­ гнанный из Англии, Роберт бежал в Святую землю, пристра­ стился к азартным играм, потерял все и стал нищенствовать, но умудрился не опуститься, так как обладал даром напра­шиваться на гостеприимство. Борясь за существование, он неожиданно обнаружил в себе дар полиглота. На этот дар

306

307

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Роберта обратил внимание один из купцов-мусульман,'кото­рых монголы использовали для сбора информации в 1220-х годах, во время похода Чингиса на Запад. Монголы нужда­ лись в переводчиках. Они сделали Роберту, несмотря на то что он был разорившийся экс-священник, предложение, от­ казаться от которого было бы неразумно, и его повезли на восток по караванным дорогам, теперь благодаря монголь­ ским войскам, ставшим безопасными, ко двору Бату на Вол­ ге, а может быть, и дальше. С той поры он почти двадцать лет верно служил своим ханам. А теперь готов рассказать все, только бы его не судили как предателя. На этот раз очарова­ние и бойкий язык не помогли, и он нашел свой конец в без­ вестной могиле.

За каких-то четыре месяца монголы сокрушили силы Центральной Европы. Весь христианский мир содрогнулся. «Слушайте, ос грова и все люди христианского мира, при­ знающие крест нашего Господа, посыпьте себе голову пеп­ лом, рыдайте и скорбите». С этими словами обратился ланд­ граф Тюрингии к герцогу Бульонскому, убеждая его объеди­ ниться перед лицом общего врага. Но ни о каком единстве никто и слышать не хотел. Европа оказалась если не злей­ шим, то по крайней мере собственным врагом. Венецианцы, чьи купцы вступили в союзные отношения с монголами в Крыму, посылать помощь отказались наотрез. Император Священной Римской империи Фридрих воспользовался па­дением Белы и вымогательски отобрал у него часть Запад­ ной Венгрии, когда Бела бежал через Австрию. Главным вра­ гом папы были не монголы, а тот самый Фридрих. Запанико­ вавший император запросил помощи у Генриха Третьего Английского и разослал копии своей петиции во Францию, Испанию, Данию, Италию, Грецию, Ирландию, Шотландию и Норвегию. Никто не обратил на его обращение ни малей­ шего внимания, подумав, что в действительности он хочет, чтобы все объединились против папы. Предложения и папы Григория, и Фридриха о крестовом походе постепенно за­былись. К тому же папа Григорий в 1241 году умер.

Таким образом, вряд ли можно сомневаться, что Западная Европа или хотя бы ее большая часть стала бы жертвой мон­ голов, если бы те продолжили развивать свой ужасный успех в Венгрии и Польше. Однако вероятнее всего, что они и не стали бы пытаться сделать это. Их целью была Венгрия. Польша попала под копыта их коней не потому, что была нужна монголам, а потому, что монголам нужно было обезо­пасить свой фланг для вторжения в Венгрию. Единственной стратегической целью для развития вторжения было бы обеспечение безопасности также и со стороны германской границы. Конечно, кто может сказать, как повернулось бы колесо европейской политики, не поступи монголы иначе. Ни папа, ни любой западноевропейский монарх не смогли бы раболепствовать перед монголами, и одно это могло бы заставить всех собрать свои армии вместе, как это было во времена нашествия гуннов Аттилы.

Но случилось так, что к 1242 году Европа была в безопас­ ности, даже не подозревая об этом. Угедэй умер в декабре предыдущего года. Для того чтобы эта новость дошла до Евро­ пы, требовалось не менее шести недель, но споры о преемни­ ке задержали посылку сообщения, и Бату только в июне узнал о смерти дяди и об интригах, которые поставили под угрозу судьбу всей империи. Он внук Чингиса, правитель своей час­ ти империи, у него большая армия, и поэтому его присутст­ вие в коренном улусе Монголии может оказать решающее влияние на ход событий. Несмотря на то что ему было необ­ ходимо укрепиться в своих новых владениях и, возможно, в преддверии нового вторжения в Западную Европу, он уходит оттуда. Тем же летом Бела вернулся со своего адриатического острова и увидел повсюду запустение, развалины, испепелен­ ные города и разлагающиеся трупы, поедающее человече­ское мясо население — и ни одного монгола.

Угроза просто растаяла в воздухе, оставив Европу потря­ сенной собственным необъяснимым спасением.

308

309

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Десять лет после смерти Угедэя семейные склоки угрожали целям и амбициям Чингиса. Вдовы вздорили из-за наследст­ ва, внуки передрались между собой. Империю перестало тря­ сти только в 1251 году при Монхе, сыне Тули, пользовавшего­ ся деятельной поддержкой своих братьев Хулегу и Хубилая. Эти трое расширили империю до ее максимальных размеров. Хулегу разбил асассинов, захватил Багдад и дошел до Египта, где, наконец, монголы были отброшены, и тогда растаял, как дым, миф об их непобедимости. В 1260 году, после смерти Монхе, Хубилай начал завоевание Южного Китая.

Завоевание Китая стало поворотным пунктом в истории Монгольской империи, после него начался отход от ее ис­ конных корней. Новый хан Хубилай был с Чингисом во вре­ мя его последнего похода, но это не помешало ему перене­ сти столицу из Каракорума в Бейджин и завести порядки, со­ всем не похожие на те, которых придерживались его монгольские предшественники, хотя он и сохранил память о своей родной колыбели, построив в степях Внутренней Монголии летний дворец Шан-ду.

Когда в 1279 году весь Южный Китай лежал у ног монго­ лов, Хубилай провозгласил основание новой династии Юань, посмертным основателем которой он объявил своего деда. Хубилай высился гигантом среди правителей и, безус­ ловно, был самым могущественным человеком своего вре­ мени, но не всемогущим. Все его попытки захватить Японию кончались провалом, дважды штормы рассеивали его флот. Его власть над остальной частью его панъевразийской им­перией была номинальной, отдельные ее территории стре­мились вести собственную политику и постепенно превра­ щались в независимые государства.

В Южной Руси Бату правил тем, что станет Золотой Ор­ дой, от монгольского слова ордон, юрта-дворец (так с XVI ве­ ка, когда это слово вошло в европейские языки, стали назы­вать монгольские владения). Русские вспоминают два века правления Золотой Орды как «татарское иго». В сущности, это было не такое уж иго, скорее это походило на сосущест-

312

вование, состояние, достигнутое, когда князь Новгород­ ский Александр Невский решил воевать не с монголами, а с ливонцами, немцами и шведами. Скоро они стали бывшими монголами, приняли ислам, тесно сотрудничали с владыка­ ми Египта, обменивались послами, которые вели переписку на турецком языке, украшали свои депеши золотыми застав­ ками и обращались к адресату изящным слогом. Предполага­ лось, что ханом мог стать только один из Золотой родни, по­ томок Чингиса, но прошло немного времени, и почти каж­ дый претендент мог похвастаться, что происходит от него. Когда в XV веке Орда распалась на полдюжины отдельных ханств, каждый из ханов претендовал на родство с Чинги­ сом. И когда возрождающаяся Россия при Екатерине Вели­ кой в 1783 году аннексировала Крым, его правитель все еще с безнадежной настойчивостью напоминал, что является Чингисидом.

В Персии монгольские правители «пили кровь из камня». Ильханы (ханы-вассалы), как они себя называли, продавали людей в рабство, беззастенчиво грабили, душили запредель­ ными налогами, взимали земельный и подушный налоги, церковную десятину, обложили налогами все торговые сдел­ки, даже проституцию. Помимо разграбления сельской мест­ности с ее несчастными крестьянами, монголы умело обира­ ли городскую торговлю и собирали достаточно богатств, чтобы кое-как удерживать власть, даже когда у них оборва­ лись ниточки, связывавшие их с изначальными корнями. Праправнук Хулегу принял мусульманство, а неудачная по­ пытка изгнать из Сирии египетских мамелюков в 1304 году провозгласила конец монгольской экспансии. Египет и все Средиземноморье навсегда остались для монголов недос­тупными. В 1307 году монгольское посольство посетило Англию для встречи с королем Эдуардом Вторым, но это бы­ла последняя попытка заявить о себе. Тридцатью годами поз­ же умер последний монгол-ильхан, не оставив после себя наследника. Монгольское владычество в этой части импе­ рии перестало существовать.

313

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

В Центральной Азии владычествовали наследники Джага- тая, их владения постоянно бурлили религиозными раздо­ рами и войнами, часто нередко затеваемыми близкими род­ственниками друг против друга. Здесь крепко держались ко­ чевнических традиций, а вместе с ними жила и жажда завоеваний. Зажатые соперниками монголов с востока и за­ пада, наследники Джагатая обратили взоры на Афганистан и Индию, совершили на них несколько набегов и таким обра­ зом установили традицию, которая сохранилась и после то­ го, как власть выпала из ослабевших монгольских рук и была подхвачена кровожадным тюрком Тамерланом.

В Китае Хубилай и его наследники делали то, что римляне делали для Северной Европы: строили дороги, каналы, нала­ живали торговлю, вводили эффективное налогообложение, учреждали почтовую службу, превзойти которую смогли только после изобретения телеграфа. Процветающая эконо­ мика держалась на бумажных деньгах. Из Юго-Восточной Азии привозили пряности, китайские шелка и фарфор запол­ няли склады на берегу Персидского залива. Короче говоря, монголы укрепляли все преимущества объединения страны в крупных масштабах, чего всегда добивались китайские пра­ вители, и пользовались всеми благами, которые следовали из этих преимуществ. Делалось это при полном забвении мон­ гольских корней. Янь Лунь Чу Цзай был бы доволен.

На протяжении 150 лет после смерти Чингиса его разбро­санные по империи потомки соединяли Восток и Запад, уча­ ствуя в обмене товарами, дипломатами и экспертами. В 1280-х годах китайский монах-несторианец Раббан бар Саума посетил папу и встречался с королем Англии в Гаско­ ни. В ответ папа направил несколько своих послов-монахов в Монголию и Китай. Китайские архитекторы руководили ирригационными проектами в Ираке. Китайские общины были в Новгороде и Москве, китайские торговцы в Камбод­ же. Использование бумаги для изготовления книг и денег распространилось на запад, сначала в Самарканд, а оттуда в

Европу, где это изобретение подхватили, развили, и оно лег­ ло в основу изобретения книгопечатания ¹ .

Но монголов никогда не любили. Они давно уже не были кочевниками, но подлинными китайцами не стали. Новые властелины презирали и боялись своих подданных, запре­ щали им владеть оружием, не допускали в государственный аппарат. Марко Поло был губернатором города, министра финансов пригласили из Ташкента, Юнанью правил мусуль­ манин с сыном. Монгольская власть держалась на силе, а си­ ла имеет тенденцию ослабевать. Многие монгольские вожди перенимали придворные привычки, становились льстеца­ми, начинали пресмыкаться перед вышестоящими, брали взятки, забыли про простоту и аскетизм основателя их на­ ции. Другие же помнили, и это порождало взаимное недове­ рие и подозрительность. Ненависть с одной стороны и раз­ ложение на другой не могли не вести к попыткам положить этому конец, и появлялись мятежные головы, одной из кото­ рых удалось добиться своей цели. В 1368 году бывший монах Чжу Юаньчжан сбросил с трона последнего монгольского императора Тогхона Темура, и тот удалился назад в монголь­ ские степи.

О Золотом веке остались воспоминания, сохранилась па­ мять о громкой славе, о живших в те дни гигантах. И волшеб­ ство не умирало, распространяясь по Евразии и через столе­ тия. Каждый правитель хотел иметь горстку золотой пыли Чингиса. Еще долго после русской победы над Золотой Ор­ дой в 1480 году, вплоть до XIX века, члены Золотого Родства продолжали пользоваться высоким статусом. Ужасный Та­ мерлан, Темурленг, тиран из Узбекистана, утверждал, что он Чингисид, кем он не был (потомком Чингиса была его жена).

Идея наборной печати распространилась благодаря монгольскому правлению, но пока никому не удалось найти данных об ее распростране­нии. Гутенберг сделал свое изобретение без всякой помощи с Востока. Об этом можно прочитать в моей книге «Революция Гутенберга», вышедшей в Лондоне в 2002 году (в американском издании она называется «Гутен­ берг») . {Прим. авт.)

314

315

ДЖОН МЭН

Вот почему потомок Тамерлана Бабур назвал себя Моголом, когда в начале XVI века захватил власть в Индии и основал ди­ настию, прекратившуюся только в 1857 году с лишением анг­ личанами власти последнего Могола. Звали его, между про­ чим, Бахадур, отдаленное эхо монгольского баатар, герой, вторая часть названия монгольской столицы Улан-Батор (Красный Герой), и эпитет, которым наградили отца Чинги- са. Даже сегодня мы помним, что в свое время «моголом» на­ зывали богатого индийца, затем богатого англо-индийца, а теперь газетного магната. Для этимолога Руперт Мердок это Чингисхан таблоидов.

Итак, несмотря на медленное, но верное, естественно идущее забвение прошлого, облачка дыма, витающие в воз­ духе после великого взрыва, сохранили свидетельства сво­его происхождения. Для русских «татарское иго» остается самым ужасным периодом в их истории, они обвиняют мон­ голов во многих бедах, включая отрицательные черты на­ ционального характера — поскреби русского, и найдешь та­ тарина. Западная Европа с облегчением выдохнула: «Уф!» - и вернулась к прерванным делам. Вся Европа, но не Венгрия, где недолгое, но страшное вторжение напомнило народу, в совсем недавнем прошлом кочевому, о преимуществах осед­ лого образа жизни. Венгерские дети узнают в школе, что битва при Мохи была определяющим моментом в их исто­ рии, факт, который наконец вспомнили и увековечили ме­мориалом, построенным в 1992 году к 750-летию битвы. Этот холм высотой 10 метров, с торчащими во все стороны крестами, подобен огромному телу с воткнутыми в него ме­чами. Скоро мемориал станет привлекать внимание водите­ лей автомобилей на строящемся сейчас отрезке скоростной дороги через Великую равнину.

_{ЧАСТЬ IV}

_{ВОСКРЕШЕНИЕ}

¹⁵

СОЗДАНИЕ ПОЛУБОГА

К ВОСТОКУ ОТ ИНЬЧУАНЯ И ЖЕЛТОЙ РЕКИ МЫ ВЪЕХАЛИ В ОРДОС И

очутились в мертвом царстве заводов и голубых грузовиков, окутанных облаками химических выбросов, беспорядочно­ го нагромождения скал и жесткой травы. Мы с Джоригтом были в надежных руках. Наш водитель был мускулист, как борец, с шеей толщиной с анаконду и зловещий вид, кото­ рый он производил, дополнялся щегольскими шортами и теплыми ковровыми тапочками. Особенно обнадеживающе выглядели ковровые тапочки. Они никак не сгодились бы, сломайся мы в облаке токсичных газов или посреди вы­ жженной степи в сердце Ордоса, где не увидишь живой ду­ ши. У нас не оставалось никаких сомнений относительно уверенности шофера Чога в собственном мастерстве и на­ дежности его машины. Для этого были веские причины. Да­ же когда дорога исчезала и мы начинали крутиться между набитыми углем трейлерами, надвигавшимися на нас сквозь поднятую ими же тучу пыли, и объезжать похожий на мерт­ вого диплодока труп чудовища с вывернутыми наружу и рас-

319

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

сыпавшимися по пустыне перегруженными внутренностя­ ми, даже тогда я ни секунды не сомневался, что водитель Чог с его ковровыми тапочками и шеей-анакондой пробьется. Мы направлялись в район, где, по некоторым легендам, действительно был похоронен Чингисхан. Или мог бы быть похоронен, что зависело от того, с кем ты разговарива­ешь, причем никто не мог сказать, где точно. Так или иначе, забудьте в этой главе о горах Монголии. Сейчас мы имеем де­ ло с совершенно иной традицией, которая берет за исход­ ную точку легенду о том, как «повозка духа» Чингиса застря­ ла в грязи. По одной версии, сопровождавшие ее вспомнили другой случай, когда Чингису когда-то очень понравилось это самое место, и он сказал, что «пожилой человек может мечтать о таком месте упокоения». Возможно, именно пото­ му и застряла повозка, ведь он сам выбрал это место для сво­ ей могилы. Эта мысль пустила корни и породила новые вер­сии в новых декорациях, и все они рисовали романтический портрет человека, пораженного красотой луга, на котором только и гулять золотому оленю, гнездиться удодам и пре­ старелым находить для себя вечный покой.

А вот другая версия той же темы, объясняющая, почему ни­ кому не известно точно, где находится место захоронения.

Как-то раз Повелитель пришел на прекрасное пастбище в районе Ордоса, к югу от великого изгиба Желтой реки. Оно было настолько красивым, что он промолвил: «Вот где я хочу быть похоронен, когда умру». Так оно было. И те, кто похоро­ нили его там, не хотели,чтобы его останки тревожили. Но вместе с тем они хотели запомнить это место. Как они это сделали? Они знали, что у верблюдихи отличная память. Они нашли верблюдиху с верблюжонком, которого она кор­ мила молоком. Они убили верблюжонка и закопали рядом с могилой Повелителя. И потом каждую весну они выпускали мать-верблюдиху, и она возвращалась к месту, где был зако­ пан ее детеныш. Так было каждый год, пока верблюдиха не состарилась и не умерла, и тогда уже никто не мог знать, где похоронен Повелитель.

320

Но высокий Ордос — это иссеченное оврагами и покры­ тое редкими скудными лугами плато. Неужели монголы мог­ ли считать его таким красивым?

- Условия меняются, - сказал Джоригт. - Когда вы сего­ дня едете автобусом из Хух-Хота к монгольской границе, то вокруг один песок. А ведь десять лет назад тут было очень хо­ рошо, — продолжал он, показав на серый пейзаж. — Кроме того, это же высокий Ордос. Никто не говорит, что его похо­ ронили здесь.

Благодаря водителю Чогу мы смогли отметить свое спасе­ ние бульоном из бараньих ножек, сидя в цементном подо­ бии гээра, отдаленно напоминавшем о временах, когда все вокруг было монгольским, пока сюда не пришли китайские поселенцы. Мы спустились из полупустыни к Дуншэну, сто­ лице Ордоса, и направились на юг через саванну, поросшую одинокими деревьями и лугами. Через час мы увидели стену, огораживавшую ельник, сквозь деревья виднелись красно- голубые купола с небольшими колоннами наверху, напоми­ навшими соски необычных татуированных грудей. Дорога проходила через небольшой городок, по выезде из которого мы свернули налево и, миновав ворота, оказались в гигант­ ском дворе с рядами одноэтажных строений по сторонам. Длинный лестничный пролет вел через тройную арку на вершину холма, где возвышались разноцветные купола.

Мы приехали к Мавзолею Чингисхана, Эдсен Хоро, как он называется по-монгольски - Двору Господина, где Чингис претерпел последнюю и самую необычную часть своей ме­ таморфозы из вождя варваров в божество. Это история эво­ люции религиозной секты от исторических корней через легенду к ритуалу, который в свою очередь дал жизнь новым легендам и одновременно создал самодостаточное целое — с общиной, храмом, обрядами, системой верований, т. е. на­чиная подавать признаки зарождения универсальной теоло­ гии. Это поразительный пример того, как из старойрелигии может возникнуть, и разрастаться, и процветать новая.

321

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Несмотря на то что Чингис тайно похоронен в горах Мон­ голии и никто не знает места его упокоения, он должен по­ читаться, принадлежавшие ему вещи должны свято хранить­ся, и нужно сделать так, чтобы ему продолжали поклоняться. На Западе и в Китае поблизости стоял бы храм, но в начале XIII века монголы едва ли построили что-нибудь, кроме Ав-раги. Новую имперскую столицу Каракорум только еще на­ чали строить. Его наследник Угедэй нашел оригинальное и приемлемое для кочевников решение. Он повелел постро­ ить, по словам Сагана Цецена, написанным в XVI I веке, «во­ семь белых юрт для почитания». Для охраны юрт несколько монгольских семей были освобождены от всех других по­ винностей, с тем чтобы их члены на вечные времена остава­ лись хранителями вещей Господина — его лука, седла, одеж­ ды, его штандартов с хвостом яка — и наблюдали за выпол­ нением обрядов его почитания. Таким образом Чингис будет смотреть за своим народом века вечные.

Поначалу главным объектом поклонения было, конечно, возможное место погребения на Бурхан Халдуне. Периметр Запретной ограды, как называли это место, хорошо охраня­ ли и не скупились на приношения и исполнение ритуалов. Но потом этим стали временами пренебрегать, секретное место в центре ограды зарастало травой и кустами. Его за­таптывали без зазрения совести. Спустя 70 или больше лет один из потомков Чингиса подумал, что нужно иметь, если не в самом этом месте, то в его районе, что-то памятное, об этом рассказывает Рашид ад-Дин, передавая события, проис­ шедшие после смерти Хубилая в 1294 году.

На собрании, где решалось, кто из двух внуков Хубилая станет преемником, Камала или Темур (поскольку Чэньчин, официально объявленный наследником сын Хубилая, умер за десять лет до этого). Начались споры. Одна из жен Хуби­ лая предложила такое решение: Хубилай говорил, что пусть станет править тот, кто лучше знает высказывания Чингиса. Согласились, что нужно устроить соревнование. Темур был

младше, у него был хорошо подвешен язык, он хорошо дек­ ламировал, и Темур прекрасно выполнил задание, а Камала был заикой и не шел ни в какое сравнение с ним. Все закри­ чали: «Темур знает лучше!.. Он, именно он достоин короны и трона!» Посему и порешили.

Потерпевшего поражение Камала (1267-1302) щедро вознаградили, ему передали под команду ордосы Чингиса, его дворцы-юрты, другими словами, его собственные владе­ ния. Рашид пишет, что эти владения включали «великий Хо-риг (Запретную ограду) Чингисхана, которую они называли Бурхан Халдун и где все еще находятся великие ордосы Чин­ гисхана. Эти последние охраняет Камала. Всего есть девять ордосов ¹ — четыре больших и пять других, и никого туда не пускают. Там сделаны их (семьи) портреты и постоянно жгут благовония. Камала также построил там для себя храм».

В какой-то момент, возможно после беспорядков, после­ довавших за крушением Юаньской династии, центр покло­ нения переместился на юг. Может быть, здесь всегда был двойной центр, с отдельным храмом в Шанду, летней рези­денции Хубилая. А может быть, хранители памяти Чингиса постоянно перемещались между этими двумя местами, а мо­ жет быть, и другими, возя с собой юрты и реликвии. Во вся­ком случае, главной святыней стало не какое-то одно место, а сами юрты.

Эти юрты формой отличались от обычных гээров, у них была крыша, поддерживавшаяся шестом, который высовы­ вался сверху как небольшой шпиль — «гээр с шеей» называ­ ли такую юрту монголы. Во время богослужений главную юрту, где хранились реликвии Чингиса, покрывали желтой материей, делая ее «золотым дворцом». После крушения Юаньской династии в 1368 году юрты последовали за мон­ голами, ушедшими из Китая обратно в степи своих предков,

¹ Называют разные цифры. Саган, писавший в XVI I веке, называет во­семь. Возможно, поначалу было девять, но ко времени Сагана осталось во­ семь. (Прим. авт.)

ЪШ

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

юрты сопровождались их хранителями. Конечно, Чингису поклонялись и в других святилищах, вроде Имперского хра­ма предков в Бейджине, возведение которого завершилось в 1266 году, и в храме Камала на самом Бурхан Халдуне, а так­ же в трех других святилищах в разных местах Монгольской империи. Но Белые юрты были сердцем того, что скоро ста­ ло культом, превратившим Чингиса из героя и утраченного вождя в божество.

Тела никто не видел, сведения о могиле хранятся в тайне, святыня в виде передвижных юрт — все это говорило о том, что с самого начала дело было нечистым. Вскоре, наверное, потому, что главным центром поклонения сделались Белые юрты, и потому, что храм Камала забросили, стали рассказы­ вать, что Чингис вовсе не на Бурхан Халдуне, что его туда во­ обще не привозили. Поскольку название ордосов, золотых дворцов-юрт, перенеслось на весь район к югу от Желтой реки, возникли легенды, что на самом деле его похоронили именно там, в Ордосе.

Шли годы. Белые юрты переезжали с места на место, как пе­редвижное святилище, пересекая Гоби туда и сюда, к горам Ал­ тая на западе, к восточным степям и к полупустыням Ордоса, пока часть из них не обосновалась на одном месте, превратив­ шись в храмы для особых ритуалов. Это было на восточном краю Ордоса, в местности, богатой водой, прекрасными луга­ ми, где олени грызли зеленые листья на разбросанных тут и там деревьях. Тогда потомки тех, кого назначили хранить Бе­ лые юрты, стали придумывать истории и менять названия, по­ ка через несколько поколений им не стало казаться, будто и в самом деле в этих местах застряла повозка с телом Чингиса и будто Чингис именно здесь хотел быть похоронен, - будто он похоронен здесь, хотя никто не знает точного места. Поверья и ритуалы стали украшаться деталями традиционных тибетских и китайских культов. Когда оставшиеся Белые юрты, теперь уже признано, в общем количестве восемь, окончательно ос­ тановились в одном месте — это произошло в пятнадцатом

324

столетии, - это место назвали нынешним именем Эдсен Хо- ро, Ограда Господина.

К этому времени, как можно почерпнуть из рассказов очевидцев X I X века, каждая из юрт, весьма возможно, имела свое особое назначение. Одна была для Чингиса и его пер­ вой жены Буртэ, в ней стоял черный стол, служивший алта­ рем, ларец и различные предметы — подставка для масляной лампы, маленький горшочек с драгоценными камнями и зер­ном, символизирующими богатство, зеркало для наблюдения за Монголией, разноцветные ленты, означающие регионы и народы империи, древко стрелы, составленное из тринадца­ ти частей (Чингис принадлежал к тринадцатому поколению своей семьи и стал героем в тринадцать лет). Другая юрта бы­ ла для его второй жены, третья для священной белой лошади, воплощение которой выбирали каждый год и привязывали к «Золотой колоде (коновязи)» во время главной церемонии поклонения. Номер четыре, что очень странно, предназнача­ лась для Гурбелчин, царевны, которая, по одной версии ле­ генды, порезала Чингиса и бросилась в Желтую реку, а по дру­ гой — они любили друг друга, и она утопилась с горя. Пятая юрта отводилась для ведра с кобыльим молоком, сделанного из сандала, копии подлинного ведра, куда Чингис собирал молоко 99 божественных кобыл пред выходом в поход. Юр­ ты шестая, седьмая, восьмая хранили его лук, седло, золотые, серебряные вещи и драгоценные камни.

За храмом и ритуалами наблюдал и наблюдает особый клан, который называют Черными шапками. Члены клана ут­ верждают, что происходят от 500 семей, которые после смерти Чингиса были назначены хранителями Белых юрт. Это утверждение скорее фольклор, чем история, наряду с другими, например о том, что эти семьи — потомки Чинги- совых полководцев, иногда говорят — двух, иногда — девя­ ти. Один из этих Черных шапок, Суриху, рассказывал Риху Су, автору великолепной монографии «Мавзолей Чингисха­ на и племя его хранителей»:

525

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Когда Чингисхан готовился уже перейти в мир иной, наш пре­док, Борчу, стоял у его изголовья. Он очень печалился и рыдал: «Что будет, когда умрет Великий хан? Что будет с моими потом­ками?» Наконец Чингис сказал: «После моей смерти твои потом­ ки будут жить со мной, поколение за поколением». Вот так это дело было поручено Борчу. Когда Чингисхан умер, мы, потомки Борчу, стали заниматься приношениями и охранять Мавзолей. И эти обязанности продолжаются без перерыва. Я тридцать де­ вятое поколение семьи Борчу.

Какова бы ни была правда о Черных шапках, но они стали элитой, их освободили от налогов и военной повинности, разрешили получать деньги со всех монгольских земель, что они и делали, соединяя эмоциональный шантаж с чистосер­ дечием, как это делали продавцы индульгенций и отпуще­ ния грехов в средневековом христианстве. Так продолжа­лось на протяжении 700 лет.

Столетиями эти функционеры, согласно закону, что бю­ рократические группы всегда имеют тенденцию к усложне­ нию, делились на подгруппы и вырабатывали для каждой новой подгруппы специфические обязанности, столь же мистические и тривиальные и столь же ревностно храни­ мые и защищаемые, как у средневековых гильдий или проф­ союзов красильщиков, с той разницей, что у хранителей Бе­ лых юрт они были древнее и намного священнее. Это были, конечно, одни мужчины, и все обязанности переходили по наследству от отца к старшему сыну. Что-либо подобное трудно себе представить. Ну, к примеру, попробуйте пред­ ставить себе старую семью наследственных типографских наборщиков, которая может проследить свою генеалогию за несколько столетий и которая к тому же проникнута до моз­га костей мыслью, что члены семьи занимаются этим делом только потому, что выполняют долг, возложенный на них богом-царем-предком.

Есть две линии поколений, которые пошли от двух Чин- гисовых полководцев, Борчу и Мухали (лучше не вникать в подробности, как эти утверждения соотносятся с девятью

полководцами и 500 семьями). В соответствии с этим объяс­ нением потомки Борчу были среди тех, кто отвечал за Мавзо­ лей и проводимые в нем церемонии. Вторая группа — потом­ ки Мухали, и в их обязанности входило хранить военные штандарты — пики с косматыми хвостами яков, прикреплен­ ными под самым наконечником, и вести церемонии в их честь. В обеих группах наблюдалось разделение труда между более мелкими подгруппами, а также индивидами, отвечав­ шими за мельчайшие детали ритуала — содержание в порядке колокольчика с конской сбруи, строгий этикет, чтение мо­литв, чтение указов, раскладывание приношений, руково­дство церемониями со спиртным, варка баранов, ношение фонарей, закалывание лошадей и назначение смены караула. С XVI века оригинальные шаманские ритуалы уступали место буддийским. Чингис стал воплощением бодисатвы (или «Будущего Будды») Ваджрапани, Носителя грома, кото­ рый в тибетской мифологии борется с демонами, защищая буддизм. Ритуалы разбивались на серию в 30 ежегодных цере­ моний с четырьмя великими праздниками, самый великий из них — каждую весну. Каждый ритуал состоял из пения, мо­ литв и инкарнаций, многие начинались словами, которые, измените только имена, могут читаться христианскими свя­ щеннослужителями:

Неборожденный Чингисхан,

Рожденный волей священного неба,

Тело Твое небесного имени и ранга,

Ты, взявший на себя верховенство над народами мира...

Власть, собственность, действия, внешность, жены, дети, кони, пастбища — все призывается в поддержку благослове­ ния Господня для преодоления препятствий низвержения, демонов, изгнания болезней, ошибок и раздоров.

Возьмем одну из многих церемоний. Она проводится раз в год перед главным ово, священной кучей камней на самой высшей точке холма. Ее проводят в память Золотой Колоды, к которой Чингис привязывал своего коня, коня белоснеж-

326

327

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

ного, такого, каким дозволяют сегодня бродить по храму. Го­ ворят, что однажды вор увел такую лошадь и в наказание простоял всю ночь с вросшими в землю ногами в качестве «Золотой Колоды» с привязанной к нему лошадью. После этого обязанностью одного определенного человека стало представлять одну ночь эту «Золотую Колоду». Приходят лю­ ди и кидают в него монетами. Потом из храма приносят мо­локо и 99 раз окропят им землю, пользуясь особой ложкой с дырками. Священник смотрит, какой рисунок получается на земле — его называют «Цветком Богов», и по нему предска­ зывает, будут ли хорошими пастбища и здоровым ли будет скот. Затем после церемонии человека освобождают, он от­ дает лошадь, быстро собирает монеты и убегает, а люди в знак ритуального осуждения кричат ему вслед: «Держи вора!» Часть этой церемонии уходит корнями в традицию, опи­санную Марко Поло во времена Хубилая:

Вы должны знать, что Каан держит огромный табун белых коней и кобыл, их у него больше 10 000 и все чисто белые без единого пятнышка... Так вот, 28 августа Господин, как мне рассказывали, выезжает из Парка (в Шанду), у всех лошадей собирают молоко и разбрызгивают по земле по повелению Идолопоклонников и их священнослужителей, которые говорят, что очень хорошо раз­ брызгивать это молоко по земле каждое 28 августа, чтобы Земля и Воздух, и Вероломные Боги получили свое, а также духи, насе­ ляющие Воздух и Землю. И таким образом эти существа будут ох­ ранять Каана и его детей, и его жен, и его народ, и его имущество, и его скот, и его лошадей, его зерно и все, что есть у него.

Этот ритуал, как и все остальные, со временем изменился. Никто теперь не стоит ночью со вкопанными ногами. Вме­ сто него пятьдесят лет назад в землю врыли настоящий столб. Денег никто не кидает, и никто не кричит «Держи во­ ра!». Сегодня дети и взрослые бегают туда-сюда между стол­ бом и ово, брызгая молоком на бревно и вспоминая старин­ ный добуддийский ритуал.

Мавзолей и его запутанная система ритуальной практики остались для монголов «коза ностра», к которой не допуска-

ются китайцы и другие иностранцы. За эту исключитель­ность хранители готовы умереть. Два историка Мавзолея, Синджиргал и Шаралдай, которых цитирует Сужиху, сооб­ щают, что в 1661 году умер император Маньчжурии Шунь- цзуй, монголы отказались выполнять официальный указ о трауре. Вызванная в Бейджин для объяснения такого непо­ виновения группа Черных шапок заявила, что им приказано всю жизнь исполнять траур только по одному императору, Чингисхану: «Если мы будем в двойном трауре, мы совершим серьезную ошибку в отношении доблестного сына Святого Господа... мы предпочтем умереть, повинуясь воле нашего отошедшего в мир иной императора, чем жить, нарушая (ее)». Маньчжурские чиновники поняли, что им нечем крыть, и даровали монголам право вести себя по своим тра­ дициям, без существенного вмешательства властей, и это право исполнялось в течение последующих трехсот лет.

До недавнего времени Оуэн Латтимор был одним из очень небольшого числа иностранцев, видевших собственными глазами Ограду Господина и ее церемонии и, конечно, пер­ вым взглянувшим на нее критическим глазом. Он приехал в Эдсен Хоро в апреле 1935 года во время весеннего праздни­ ка. Прибыв на эту «аудиенцию с Чингисханом», как он на­звал свой живой рассказ, он увидел пять (а не восемь) юрт, окруженных двумя дюжинами гээров, телег, запряженных волами, стреноженных лошадей и рядами юрт победнее, принадлежавших торговцам и слугам, и раздачу одежды, ве­ дер, моты, лопат, кнутов, седел «и всякого рода жалкой рос­ коши, иллюзии изобилия для нищего люда».

Церемония началась со смиренного приближения к юрте Чингиса, находившейся в тридцати шагах и содрогавшейся от ледяного ветра и иссекавшейся потоками летящего песка. В юрте был низкий, оправленный в серебро стол, который служил алтарем, и оправленный в серебро деревянный сун­ дук, «гроб». Подразумевалось, что в нем кости или пепел са-

328

329

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

мого Чингиса, но Латтимор, великолепно знавший монголь­ ский, заметил на серебряной оправе надпись, свидетельст­ вующую о том, что сундук маньчжурский и ему не больше трехсот лет. Были у него сомнения и относительно других выставленных там предметов, если учесть, сколько было вся­ ких восстаний и бандитских налетов.

Затем паломники отдавали свое подношение, шелковые платки, девять раз падали ниц и отступали назад на 30 шагов, отпивали кумыс из серебряных чаш, еще шесть раз подходи­ ли и отходили, после чего приносили в жертву овцу, снова падали ниц и получали взамен шелковый платок поменьше, которым терли о «гроб». Потом обходили вокруг остальных четырех юрт, три из которых были посвящены императри­ це, восточной императрице (той, которая была взята при вторжении в Маньчжурию) и лукам и колчанам Чингиса, а последняя Белая юрта предназначалась для молитвы. Латти­ мор заметил, что ритуалы в основном носили монгольский характер, буддийские ламы играли весьма незначительную роль, их главной задачей было дуть в изогнутые тибетские трубы, издававшие звук, напоминавший «треск от лопнув­ ших гигантских штанов». В заключение церемоний на сле­дующий день все пять юрт, не разбирая, целиком погрузили на повозки, в которых было впряжено по два священных бе­ лых верблюда, и затащили обратно в ограду.

Латтимору было ясно, что по своему происхождению культ как бы повторяет пройденное. Обычно ритуалы пред­ назначаются для освящения традиционных верований, вы предполагаете увидеть тело, похороны, а следом освящаю­ щие тело ритуалы. Но здесь не было никакого тела, никакого настоящего мавзолея, «реликвии» носили сомнительный ха­рактер. А «что касается традиции, гласящей, что тело Чинги­ са, или его пепел, находится в Эджен Хоро (?), то здесь это не прозвучало вовсе». Получалось, что первое — это ритуалы, а верования нужны для их поддержания. Процедура ритуалов основывалась, очевидно, на придворных церемониях три-

надцатого века и, не исключено, на еще более древних ри­ туалах поклонения предкам. Давным-давно императорские подданные, послы и покоренные народы приносили хану в его ордосе свои дары и дань, затем после его смерти теми же почестями, включая дары, стал пользоваться его дух, потом, поскольку на дух предков распространяется ореол божест­ венности, ритуалы приобрели свое религиозное содержа­ ние, и очень может быть, что только после этого появились «реликвии», чтобы придать поклонению физическую кон­ кретность.

Война, которую удалось избежать Латтимору, переменила все. В его время борьба за обладание духом Чингиса шла ме­ жду шаманом и буддистом, благодаря неторопливому харак­ теру наступления буддизма на шаманизм, это было подспуд­ ное соперничество. Теперь же история переключила скоро­ сти. С началом нового столетия китайские власти поощряли колонизацию исконных монгольских земель китайскими крестьянами, которые распахивали пастбища и платили за это более высокую арендную плату. К 1930-м годам мон­ голов практически вытеснили из долины Желтой реки на окраинные пастбища. В этот момент вмешались три новые фактора: Япония, расширявшая свои захваты в Маньчжурии, и два китайских соперника, националисты во главе с Чан-кайши и коммунисты Мао.

Японцы набросились на Китай, как это делал в свое время Чингис, но только с противоположной стороны. В 1931 - 1932 годах Маньчжурия стала японским марионеточным го­ сударством и прелюдией к планировавшемуся завоеванию Монголии, Китая и Сибири. Первым долгом нужно было ов­ ладеть Восточной и Внутренней Монголией, получившей свой марионеточный режим, монгольское автономное пра­вительство и, в дополнение, новый революционный кален­ дарь, начинавший отсчет времени с года рождения Чингиса. Подавив сопротивление националистической армии Го-

330

331

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

миндана, японская армия в 1937 году подошла к Желтой реке и восемь лет оккупировала захваченную территорию.

Осенью 1937 года в Ограду Господина прибыл неожидан­ ный гость. Он назвался представителем императорской японской армии в Баутоу, городе, расположенном в ста ки­ лометрах к югу. Он выставил ряд требований. Власти долж­ ны были объявить, что они против обеих китайских партий и за японцев, и передать восемь Белых юрт со всем их содер­ жанием под защиту японцев. Японцы поняли, что тот, кто правит в Ограде Господина, тот и держит в своих руках клю­ чи от Монголии и этой части Китая, и что тот, кто правит монгольскими землями, тот и располагает прекрасной ба­ зой для начала захвата остального Китая и Сибири. Внезап­ но реликвии Чингиса, сама душа Чингиса сделались ключом к империи в Азии.

Шаке, глава провинциальной администрации, оказался в пиковом положении. Реликвии находились тут 700 лет, мо­жет, больше, может, меньше, и местные монголы охраняли их так, будто «берегли собственные глаза», кроме того, со­ всем неподалеку стояли войска националистов. Шаке на­ шелся и сказал, что, если Мавзолей перевезти в другое место, начнутся беспорядки, которые вряд ли нужны японцам. За­ хватчики поняли его и отказались от своих требований.

Но их действия уже нанесли ущерб ситуации. Многие монголы в Китае присоединились к собственному движе­ нию за независимость, другие обратились за помощью к на­ ционалистам, прося их перевести реликвии в безопасные, недоступные для японцев места. Гоминдановское прави­ тельство дало согласие и планировало перевезти все на гру­ зовиках и верблюдах в горы к югу от Ланьджоу на Желтой ре­ ке, за 600 километров на юго-восток. Эти места выбрали по соображениям безопасности, хотя в числе аргументов в пользу такого решения было то, что от него недалеко (всего- то 150 километров!), за горами Люпань, Чингис провел свое последнее лето.

332

17 мая 1939 года двести солдат националистической ар­ мии без предупреждения приехали в Мавзолей, вызвав тре­вогу местных жителей, которые встали перед ними стеной и не давали им пройти. Представитель националистов объяс­ нил, что нужно защитить это место от «дьяволов Восточного Океана». Паника сменилась переговорами. Националисты по­ обещали, что все расходы будут оплачены, что часть Черных шапок может сопровождать обоз и что будет разрешено про­должать все церемонии. Новость распространилась мгновен­ но. Сотни, потом тысячи людей пришли к восьми Белым юр­ там и провели ночь, отправляя церемонии при зажженных фонарях, плача и вознося молитвы, пока юрты разбирали и нагружали на повозки. На рассвете колонна двинулась в путь, задержавшись на какой-то момент, когда один старик распро­ стерся перед ней в пыли. Говорят, один из сопровождавших колонну солдат сказал другому: «При такой преданности не­ удивительно, что Чингисхан побеждал во всех своих войнах». Как писал один журналист, повозки медленно прошли через «море слез» и также медленно двинулись на юг, в сторону Яна- ни, им предстоял путь в 400 километров.

Янань была базой Центрального комитета Коммунистиче­ ской партии. После переговоров, которые не были оформле­ ны письменным документом, коммунисты позволили кон­ вою, сопровождавшемуся националистическим континген­ том, вступить на их территорию. Поскольку Чингис был, конечно, китайским императором, а весь Мавзолей китай­ ской реликвией, старались превзойти друг друга в восхвале­ нии Чингиса как символа китайского сопротивления за­ хватчикам и рассматривали его не как основателя монголь­ской нации, а как основателя Юаньской династии. Поэтому в этом, на первый взгляд альтруистическом жесте просмат­ ривалась политическая подоплека: монголы не должны забы­ вать, что завоевания Чингиса были вовсе не завоеваниями, а небольшими трудностями, которые привели к тому, что ки­ тайское большинство недолгое время управлялось, не ино-

333

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

странцами, конечно, а китайским меньшинством. Короче го­воря, они должны помнить, что Монголия - это часть Китая.

Таким образом, в середине июня коммунисты оказали Чингису честь. Повозки с верблюдами заменили восьмью гру­зовиками, один грузовик на каждую юрту, а первую машину с гробом задрапировали желтым атласом, конвой встречали 20 000 человек, собравшихся на улице, ведущей к помеще­нию, которое должно было стать похоронным залом. Здесь на гигантском свитке было начертано, что Чингис был «Ги­ гантом Мира», рядом красовалась стихотворная надпись:

Монгольская и китайские нации сплотились еще больше, Продолжая традицию духа Чингиса бороться до конца.

К святилищу вела арка с надписью: «Добро пожаловать, гроб Чингисхана», в самом помещении была гора венков, один из них персонально от Мао. В течение четырех часов с десяток партийных и военных руководителей произносили речи в честь похоронной процессии, кульминацией церемонии стало «возвышенное и страстное» выступление генерально­ го секретаря КПК Он «вознес хвалу Юань Тайжу (первому императору Юаньской династии) как герою мирового мас­ штаба» и тут же связал его с делом Коммунистической пар­ тии, призвав «монгольский и китайский народы объеди­ ниться и сопротивляться до конца». На следующий день по­хоронная процессия двинулась на юг по улицам, на которые высыпала огромная толпа зрителей. (Это не все, что про­ изошло в Янани из относящегося к пребыванию там «гроба» Чингисхана. Весной следующего года в городе открыли свой мемориальный зал Чингисхана, там была статуя, танцую­ щий дракон и росписи на стенах.) Вот как нужно поступать с захватчиком-варваром — задним числом сменить ему на­циональность и превратить в символ китайской культуры, стойкости духа и единства.

Через три дня колонна с «гробом» снова перешла в руки националистов. В Сяни националисты устроили прием, на-

много превосходивший блеском и шумом тот, который уст­ роили в Янани их соперники. Здесь встретить колонну на улицы вышли 200 000 человек. Выражая свою особую ра­ дость, власти приказали принести в жертву корову и 27 овец. Зрелище было поразительное, тем более если учесть, что все это происходило в китайской глубинке, где монголов мож­но было перечесть по пальцам. Чингис в свое время превра­тил этот район в пустыню. Тем не менее простые люди под­ давались его чарам, потому что он был китайским императо­ ром, хотя и посмертно, к тому же они поклонялись культу предков, а Чингис, конечно, был великим предком, пусть да­ же и не их собственным. Так что они становились на колени и кланялись, кланялись процессии, не выпуская из рук дымя- щиеся палочки для курений.

1 июля, преодолев еще 500 километров на запад, траурная процессия благополучно прибыла в горы Синлун, к югу от Ланьджоу и остановилась в буддийском храме Дуншань Да- фо Диань, который на следующие десять лет стал местом пребывания Мавзолея.

В 1949 году, когда коммунисты были уже близки к заверше­ нию войны, националисты препроводили Мавзолей дальше на запад, перевезя его за 200 километров, в тибетский мона­ стырь XVI века Таерши, где монахи приветствовали его песно­ пениями и молитвами. Ничего не помогло — через месяц ком­ мунисты все равно праздновали победу. Националисты бежали на Тайвань. Японцев не стало, как не стало и их марионеточ­ ных режимов в Маньчжурии и Монголии. Видно, Небо выда­ло новый мандат на правление — председателю Мао.

Следующие пять лет Коммунистическая партия была по горло занята земельной реформой и тому подобными рево­ люционными делами. Внутренняя Монголия находилась в руках их генерала У Ланьху. В свое время, перед войной, ком­ мунисты объявили, что районы нацменьшинств, если поже­ лают, смогут отделиться от Китая. Теперь об этом не могло

334

335

лжон м:-)н

ЧИНГИСХАН

быть и речи, в новом Китае это невозможно. Но коммунисты признали необходимость права на известную автономию, и У Ланьху предельно удовлетворил притязания монголов. Монголы составляли только 15 процентов населения Мон­ гольской автономной области - в районе, который был' полностью только монгольским, — но преобладали в руко­ водящих органах области. Это подогревало революцион­ ный пыл выкорчевывать коллаборационистов, богатеев, лам и бывшую знать. Кое-кого казнили, ряд напуганных скотово­ дов перерезал свой скот, чтобы его не перераспределили, но в целом гибкая линия У Ланьху - «Будьте благожелательны к наемным пастухам! Будьте благожелательны к хозяевам стад!» — постепенно привела к нормализации обстановки. Это должно было быть взвешенным шагом к более «передо­ вому» социализму.

При промонгольском руководстве и необходимости под­ готовить народ к дальнейшим переменам местные и нацио­ нальные власти наконец обратились к Мавзолею. И для мон­ голов, и для китайцев в равной степени Чингис заслуживал некоего престижного и постоянного мемориала, а не какой- то горстки юрт. Был подготовлен проект строительства на первоначальном месте абсолютно нового Мавзолея, стои­ мостью 1,2 миллиона юаней.

Весной 1954 года гроб героя вместе с его реликвиями по­ грузили на грузовики, а потом в железнодорожные вагоны и 20 апреля вернули в Ограду Господина, как раз накануне за­кладки первого камня нового мемориала. 15 мая, в наиболее благоприятствующий день, день самого важного ритуала, при стечении огромного числа юрт на соседних лугах и па­ стбищах, были заколоты и навалены в жертвенные кучи ба­ раны, состоялась мемориальная церемония, ознаменовав­ шая возрождение Мавзолея. Официальный оратор в первую очередь осудил гоминдановских «реакционеров» за перенос реликвий с их исторического места и подчеркнул заслуги новой власти за их возвращение.

В 1956 году строительство нового храма было закончено.

Прежде всего, нужно было правильно войти, как должен войти посторонний в любое место поклонения, т. е. сохра­ няя на лице смирение, положенное его неведению. Джоригт знал, как это делается. Мы должны приготовиться пожертво­ вать что-нибудь духу Чингиса. В одной из сувенирных лаво­ чек, которые лепились у входа в ограду, мы купили отрезок голубого шелка - хатаг, бутылку водки и плитку чая. Мино­ вав массивную статую Чингиса на коне, мы поднялись по ри­ туальной лестнице с 99 ступенями — 99 число младших ду­ хов, подчиненных всеобъемлющему божеству, - и обсту­ пившими ее соснами и кипарисами к входу в храм, арке под анфиладой выставочных залов, увенчанной белыми зубца­ ми. Пройдя арку, мы оказались в большом мощеном дворе, площадью метров сто, пред самим храмом, его центральное здание имело купол и два крыла, также с куполообразной крышей. Оглядываясь назад, легко удержаться от восхище­ ния. Да, эти три крытые изразцом купола с голубым, похо­ жим на якоря рисунком по золотому полю, несомненно, бы­ ли вдохновлены монгольскими гээрами. Но у монголов нет сколько-нибудь стоящей собственной архитектуры, она вся вышла из тибетского буддизма, который дал жизнь собствен­ ной архитектурной традиции в Китае. Так что это попытка 1950-х годов отдать должное всем трем элементам. Купола вы­ ступают из стилизованных под китайские пагоды крыш с кар­ низами, как пачки балерины, и все три соединены совер­шенно невыразительными коридорами, словно у архитек­тора на них не хватило фантазии.

Потому никаких премий за дизайн. Что действительно удалось людям У Ланьху, так это создать впечатляющий ком­ плекс с особенно выразительным окружением, использовав масштаб и театральный потенциал этого великолепного места. Храм смотрится как драгоценный фермуар на ожере­лье из зелени, блистающий на вершине холма, как приноше­ ние Голубому Небу. После всех этих потогонных лестниц, ворот и арок, которые играют ту же роль, что и иконостас в

336

337

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

православной церкви, скрывающий, а затем раскрывающий прячущуюся за ним тайну, я почувствовал, что меня тянет к чему-то более величественному, чем просто земное.

Внутри стояло само божество, огромная и утопающая в тени четырехметровая фигура Будды под нависающим фри­ зом с изображением драконов. Ее охраняли одетые в двойки и в мягких фетровых черных шляпах - Черные Шапки, свире­ пые, как сторожевые собаки. Объявление предупреждало: не фотографировать. У ослушников пленку просто выдирали из фотоаппарата (у меня на глазах это совершили над несчаст­ ными монгольскими туристами). При виде того, с какой серь­ езностью они выполняют свои обязанности, я почувствовал, как у меня испаряются последние остатки скептицизма. Воз­ можно, наглядное проявление веры у других, а не букваль­ ное содержание этой веры производит чувство святости.

Молодой черношапочник по имени Булаг провел нас ми­ мо маячившего над нашими головами мраморного воплоще­ния веры, и, когда мои глаза привыкли к сумраку помещения, я увидел за его спиной колоссальную карту, демонстрирую­ щую размеры Монгольской империи. Мы с самым смиренным видом проследовали в заднюю комнату, где под множеством свисающих вниз знамен, похожих на кричащие рождествен­ ские декорации, стояли три юрты. Это был Зал траура, и три юрты предназначались для самого Чингиса, его старшей же­ны Буртэ и для Гурбелчин, тангутской царевны, которую од­ ни превозносят, а другие, наоборот, клянут как убийцу, но тут обожают за верность. Мы положили наши хатаги вместе с бутылкой. Мы преклонили колени. Мы зажгли благовоние. Булаг пробормотал молитву по-монгольски: «Святой Чин­ гисхан, Джон и Джоригт пришли сегодня помолиться у тво­ ей могилы. Просим тебя, даруй им удачу в их работе».

А потом, благодаря тому что Чингис отозвался на наши молитвы, ко мне вернулся скептицизм. В общем, это и было именно тем, что было необходимо для этой работы. Меня

338

окружали реликвии, такие же невероятные, как щепка от Креста Господня. Тут были Святой Лук и Колчан, Чудотвор­ ное Молочное Ведро и Святое Седло, одно из двух экспони­ руемых, с серебряными луками. То, которое справа, сказал Булаг, это седло Чингиса. То, что слева, передали в Мавзолей в XVI I веке, оно принадлежало последнему монгольскому императору Лугданхану. Оба были в подозрительно хоро­шем состоянии.

Седло Лугданхана заслуживает небольшого отступления в нашем повествовании. Двойня седла Чингиса, оно пред­ ставляет собой претензию на принадлежность к имперско­ му наследию. Лугдан предпринял обреченную на поражение попытку восстановить монгольскую независимость и единст­во, когда над Монголией нависла черная туча маньчжурского нашествия. Но к этому времени монгольская независимость уже была безнадежно подорвана внутренней междоусобицей и буддийскими связями с Китаем. Лугдан попробовал разру­ бить создавшийся клубок, объявив себя всем понемножку: китайским императором, наследником Юаньской (мон­гольской) династии, Чингисидом и буддийским святым с примесью монгольского шаманизма. Седло символизирует его попытку походить на Чингиса во всем, предмет за пред­ метом и действием за действием, и в некоем новом целом. Он слишком разбрасывался, погубил свои планы алчностью и надменностью и в 1634 году умер от оспы. Через два года Монголия была в руках маньчжуров.

Написанные на стенах фрески рассказывали о славных днях правления Чингиса и очень сильно напоминали мод­ ные модели 1930-х годов — все изысканно, элегантно, и ма­ терия ниспадает красивыми складками, ничто не портит со­ вершенства, мужчины и женщины воплощение счастья. Вот Чингис восседает над всей своей единой империей, там Ху- билай дает титул основателя династии своему деду, который смотрит на него с Голубого Неба, а по бокам у него драконы. Певцы никогда не были так счастливы петь, девушки нико-

339

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

гда не испытывали такой гордости, поднося шелковые шар­ фы. Иностранцы не могут дождаться момента, когда они смогут поднести свои дары и товары, потому что Чингис был человеком, который соединял Восток с Западом и поощрял обмен искусством, ученостью, обеспечивал благополучие всех и каждого.

И ни одного трупа.

Десять лет храм все с большим успехом выполнял отведен­ ную ему роль и в 1960-е годы пользовался небывалым пре­ стижем. В 1962 году Монголия объявила 800-летие рожде­ ния Чингиса и наметила провести пышное празднование. В самой Монголии это обернулось катастрофой. Монголия была советским сателлитом. Для русских Чингисхан был аг­ рессором, уничтожителем культуры. Празднование внезапно прекратилось, его вдохновители оказались в опале. Но что ка­ сается Китая, то там очень хорошо представляли себе, какие выгоды может принести культ Чингисхана, и в том же году в Ограде Господина собрали небывалое количество людей. В проведенной с небывалым размахом праздничной церемо­ нии, которая прекрасно соответствовала официальной ли­ нии властей, приняли участие 30 000 людей, в основном мон­ голов. При условии твердой поддержки партии со стороны монголов Внутренняя Монголия будет прочным бастионом в борьбе с надвигающейся через Гоби советской угрозой.

Но когда в 1967 году Мао развернул культурную револю­ цию, Чингис вдруг впал в немилость. Не должно быть ника­ ких сопоставлений с прошлым, новый герой собирался на­ чать эру, которая затмит Чингиса. «Герой! — писал Мао в из­ девательском стихотворении. — Тот, кем Небо гордится не одно поколение! Что знал он, кроме охоты с беркутом». Вме­ сте с культурной революцией Мао запустил волну ксенофо­ бии. На монгольской земле монголы стали жертвами кампа­нии, а главным объектом нападок стала Народно-революци­ онная партия Внутренней Монголии, которую обвиняли в

340

том, что она хочет полной независимости для Внутренней Монголии и ставит долговременную цель воссоединения с самой Монголией и будто бы создания новой Монгольской империи. Теперь массы должны объединиться против угро­ зы панмонголизма.

Для монголов настали трудные времена, как вспоминал Джоригт. Его отец работал чиновником в одном маленьком городке, и эта работа позволила семье перебраться из степ­ ной юрты в городской дом. Потом пришло время, когда его арестовали.

- За то, что он был чиновником?

- Из-за того, что он был монголом!

- С ним плохо обращались?

- Конечно, плохо! Он мог ходить, но руки были переби­ ты. И у него на теле поставили клеймо. Он был «собакой», по­ тому что был образованным, и, если я говорил об этом, меня называли «молодой собакой». Мы должны были стать «крас­ ными», а не «белыми», т. е. образованными. - Он задумался, охваченный воспоминаниями. - Это долгая история, столь­ ко опасного произошло.

- Что запомнилось сильнее всего?

- Слишком многое сильно вспоминается! Давайте не бу­ дем об этом говорить.

Главным символом монгольского националиста и мон­ гольского религиозного чувства был, естественно, Мавзолей, но в глазах деятелей культурной революции он был символом реакционных устремлений, центром, порождающим преда­ тельство, штабом панмонгольских заговорщиков. В 1968 году хунвейбины разнесли Мавзолей и уничтожили все, что имело какую-то ценность: Лук, Колчан, Чудодейственное Молочное Ведро, знамена, юрты — не осталось ничего.

Все эти предметы обладали определенной ценностью, некоторым было сто, а некоторым, возможно, и несколько сот лет. Но с их уничтожением появилась соблазнительная

341

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

мысль, что что-нибудь все же могло относиться и к более ран­ним временам, может быть, даже к временам Чингисхана. Начуг, руководитель Института исследований Чингисхана при Мавзолее, определенно уверен, что так оно ибыло. Как, например, быть с содержимым серебряного гроба, о котором Латтимору говорили, что в нем якобы находится тело Чинги- са или его пепел? Ну, что вам сказать, Начуг не знает о теле. Как там могло быть тело, если его погребли в степи и место пом­нила только верблюдиха? Все, что ему известно, - это то, что, возможно, оно хранит «последнее дыхание Господина».

- Вы имеете в виду — просто... — Я не решался произне­сти это слово. - Просто воздух?

- Нет-нет. В ящике находился клок шерсти белого верб­люда. И эта шерсть хранила последний вздох Чингисхана.

Я ничего не понимал. Все это пока звучало как волнение воздуха.

- Видите ли, на шерсти было немного крови.

Как-то само собой получилось, что к 1960-м годам леген­да о теле развеялась, оставив после себя только легкий след. Пятнышко крови на пряди верблюжьей шерсти, которым пользовались как ватой, чтобы вытирать царские губы.

- Там еще была пуповина. Вот что было в гробе, которому мы здесь поклонялись.

- А это действительно там было?

- Ну, что я скажу, ящик никогда не открывали. Только по­клонялись.

Мы снова оказались с досужими домыслами, легендой, слухом, почти наверняка с мифом. Но здесь должно же было быть хоть что-нибудь, поддающееся проверке. Представьте себе, гроб вскрыли, сколько бы там ему ни было лет, двести, триста, и там ничего не нашли, только клочок белой верб­люжьей шерсти с запыленным ржавым пятнышком на нем и сморщенный кусочек высохшей плоти, ну, какие там тесты могли быть сделаны, какие теории возникнуть. Но теперь

благодаря революционному рвению, не проведешь никако­го анализа ДНК, никакой углеводородной пробы не возь­мешь, проверить, есть ли в словах Начуга хоть доля правды, способа нет. Почти наверняка нет, остается только гадать. Итак, храм построили в середине 1950-х годов, «релик­вии» были изготовлены в 1970-х, огромная мраморная ста­туя закончена в 1989 году (о чем свидетельствует подпись скульптора Жуан Хуня). Казалось, что единственными «под­линными» элементами были молитвы, песни, ритуалы самих церемоний. Но даже и они могли затеряться, если бы не ста­рания нескольких преданных людей, вроде Гурилджаба, Черной Шапки, для которого делом всей жизни стало соби­рательство песен, связанных с ритуалом Чингисхана. Он рассказывал Жиху Су, как сохранилась его работа:

— В 1968 году меня посадили в тюрьму больше чем на 70 дней. Некоторые сидели еще дольше, по пять-шесть месяцев. Тексты моих песен пропали. Вдруг в какой-то день хунвейбины при­ шли обыскать мой дом. Они забрали меня и все мои рукописи с собой в штаб. Я очень беспокоился, потому что мои записи пе­сен почти все были среди этих рукописей. Когда они ушли по­ есть и заперли меня в комнате вместе с моими материалами, я быстро вынул их из пачки и засунул в карман. Поскольку они меня уже обыскивали, я подумал, что не будут обыскивать еще раз. К счастью, они не стали этого делать. После того как я про­ сидел у них три дня, пришла моя жена и принесла мне поесть. Не сразу, но все-таки они позволили ей войти в комнату, но разго­ варивать по-монгольски нам не разрешили, только по-китай­ски. Они боялись, что мы по-монгольски обменяемся важной информацией. Как только я увидел, что хунвейбины, стоявшие у дверей в коридоре, не смотрят на нас, я быстро сунул свои пес­ ни к ней в сумку и сказал, чтобы она положила их в какое-нибудь не привлекающее внимания место, например в сарай, где эти люди не станут искать. Если придут с обыском во второй раз, и чтобы это место было обязательно сухим... Как только я вернул­ ся домой, я спросил жену, куда она их положила. Она сказала, что они между стропилами и крышей нашего сарая. Они были

342

343

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

завернуты в кусок ткани и засунуты в дырку. После того как я вы­ нул их оттуда, я тут же сделал еще экземпляр... Так я спас песни, которые в противном случае навсегда пропали бы.

- Осталось ли еще что-нибудь?

- Седло подлинное, - сказал Начуг. - Спасли только седло. Но как, он точно сказать не мог. Ему всего сорок с чем-то,

и здесь он сравнительно недавно. И все это было так давно. Если я хочу узнать больше, мне нужно поговорить с Сайнд-жиргалом, он прежде был старшим научным сотрудником в храме, а теперь на пенсии.

Сайнджиргал жил в городке неподалеку, в небольшом ак­ куратном домике с маленьким двориком на тихой боковой улочке. Он совсем не походил на мрачных Черных Шапок в храме, у него были живые глаза, в них все время горели ис­корки, он неизменно улыбался из-под глубоко надвинутой шляпы, которую не снимал никогда. Даже дома. Ему было за семьдесят, но он выглядел сильным и лет на двадцать моложе своих лет. Нет, он совсем не из этих мест, он из Шилинголя и приехал сюда учительствовать, но заинтересовался покло­нением Чингисхану - «Я не Черная Шапка, но я монгол. Он мой предок», — и он стал на всю жизнь местным историком.

- Историком восьми Белых юрт, - кивнул я.

- Почему обязательно восьми? - поправил он. - По тра­ диции мы ходим на охоту с восьмью желтыми собаками, но это может быть и шесть, и десять. Наши цифры всегда при­ близительные. Если мы называем число, то это значит, что хотим придать предмету качество, соответствующее этому числу. Юрт стало восемь только при маньчжурах (т. е. в XVI I веке). Кто может знать, сколько их было поначалу?

В нем было очень мало или не было совсем взятого от Чингисхана или Мавзолея, он лучился собственным досто­ инством, щедростью, умом и интеллектуальным жаром. Он жил отнюдь не в мире ритуалов и благовоний, его мир со­ стоял из свидетельств, собранных в книгах, заполнявших полки в его доме. Его прямота, непосредственность и яс-

ность мысли необычайным контрастом подчеркивали, что храм — это одна только догма и напыщенное самодовольст­ во. И тем не менее именно эту догму он выбрал, чтобы погру­ зиться в нее и сделать ее своей профессиональной деятель­ ностью, собирая детали обрядов, молитв, песен и верований.

Все это не мешало ему быть объективным. «Большинство людей здесь видят в Чингисхане бога. Они не видят его как человека. Я уважаю его только как человека, который объе­динил свой народ. Да, я участвую в церемониях, я поклоня­ юсь ему. Но я использую поклонение как форму уважения к человеческому существу — это как монгольские дети молят­ ся отцу с матерью — и своим предкам».

Работа Сайнджиргала была в самом разгаре, когда Мао вы­ пустил своих хунвейбинов. Он видел этих мальчишек, моло­ дых монголов, например, как они кинулись на храм, ломая и уничтожая все, что попадалось под руку, все артефакты, юрты, реликвии, все, кроме седел. Ах да, седел. Как их сохра­ нили?

— Думается, кто-то спрятал их под куполом, — прогово­ рил он, но его здесь не было в то время.

— Что с вами произошло?

— Во время культурной революции меня арестовали. — Он произнес эти слова с улыбкой, с озорным огоньком в гла­ зах, словно рассказывая о чем-то занятном. — Я просидел в тюрьме с год, потом меня послали заниматься физическим трудом, и это было похуже тюрьмы. Мне связывали вытянутые руки и били палками. Заставляли стоять у огня и жгли меня.

— Но за что?

— За то, что я поклонялся Чингисхану, и это стало престу­ плением! Мне говорили, что я шпионю для монгольских борцов за независимость и для русских. Это было тогда, ко­ гда с Россией у нас были плохие отношения.

Джоригт резко бросил: «В то время любого можно было обвинить в чем угодно».

— Китайцы говорили, что каждый монгол враг, — прого­ ворил Сайнджиргал. - Но это был только предлог.

344

345

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

— Вы так спокойно об этом говорите. У вас нет чувства обиды?

Он рассмеялся: «То, что я пережил во время культурной ре­ волюции, пошло мне на пользу». У меня возникло вдруг чувст­ во, что я неправильно его понимаю, что он сейчас начнет плести старую партийную сказку о достоинствах перевоспи­тания. Ничего подобного. Когда его освободили в 1974 году, семь жутких лет его не сломили, наоборот, он воодушевился: «До этого мы верили, что малые народы всегда будут иметь та­кие же права, как все остальные. Теперь я видел правду. Какую правду? Что большие нации могут притеснять малые. Это придало мне силы. Я знал, что должен бороться за нашу куль­ туру. Я должен опубликовать историю своего предка».

Удивительная преданность, если вспомнить состояние Мавзолея в 1970-е годы, тогда из него устроили соляной склад. Он прочитал в моих глазах недоверчивое выражение. «Да, склад для соли! На целых десять лет! Это готовились к войне».

— Для войны? — повторил я, не совсем понимая, что он имеет в виду.

— Соль для войны! Хранить соль на случай войны с Россией! Безумство того времени совсем выпало у меня из головы,

забылась острота советско-китайского раскола, забылись бои на реке Уссури, наследие страха, раздуваемого офици­ альной пропагандой. Теперь я вспомнил докатившееся до За­ пада отдаленное эхо, вспомнил, как купил книгу Хэррисона Солсбери «Грядущая война между Россией и Китаем», чтобы подготовить себя к апокалипсису, который не состоялся.

Но когда в конце концов книга Сайнджиргала «Поклоне­ ние Золотой палате» вышла из печати, он уже решил, что сделал далеко не все, чего достоин предмет. И он выбросил книгу, начал все сначала, собрал новый материал и совсем недавно опубликовал в книге, за которой потянулся к полке и, надписав, протянул мне. «Монгольское поклонение» - труд всей жизни Сайнджиргала, квинтэссенция его работы уме-

346

стилась на 600 страницах фолианта с золотой обложкой, на­ печатанного старым вертикальным монгольским письмом, которым продолжают пользоваться во Внутренней Монго­ лии. Он с полным основанием гордится своим трудом, его глу­ биной, тридцатью годами своих усилий, своей последователь­ностью и верностью своим идеалам. «После 1949 года писате­ ли восприняли марксизм, и все, что имело отношение к буддизму и древним обычаям, считалось дурным. Но для того чтобы изучать монгольское поклонение, необходимо изучать монгольские документы, относящиеся ко временам до осно­ вания Народной республики. Что я и сделал в своей книге».

«Монгольское поклонение» еще одно свидетельство того, насколько почитаемый в молитвах и ритуалах сегодняшний Чингис отдален от исторического Чингиса завоеваний и ге­ ноцида. Но и это далеко не все. Эта книга — дань уважения решимости одного человека сохранить в неприкосновен­ ности главный идеал, на котором держится сегодня целост­ ность народа, а также символ надежды, вытекающий из того, что столь могучая и всеохватывающая культура, как китай­ ская, дала увидеть свет самоутверждению такой многокор­ невой субкультуры, как монгольская. Сорок лет назад можно было бы считать, что Сайнджиргалу несказанно повезло, ес­ ли бы он выжил после того, как просто принес свою руко­ пись в издательство. Со временем обстоятельства меняются.

Большинству верующих монголов достаточно делать под­ ношения и молиться святому Чингису, как если бы он был сам бог. Но чингисидская теология совсем не простая, как показал нам Начуг по возвращении в Мавзолей. Пройдя по огромному двору перед храмом, мы подошли к возвышению в виде платформы, на котором развевались военные знаме­ на с хвостами яков, символом военной доблести монголов. Начуг рассказал историю о том, как Чингис получил их, до­ бавив при этом странному набору верований целый новый элемент:

347

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

«Однажды, когда святой Чингис воевал за объединение монгольских племен, он отчаялся и обратился к небесам. Он сказал: «Люди зовут меня Сыном Бога, а я не сумел добиться своего! Я прошу Хох Тенгер, Голубое Небо, наделить меня силой, чтобы я мог победить!» Тут же прогромыхал гром, и что-то упало между деревьями. Он не смог добраться до это­ го предмета. Поэтому он приказал своим генералам срубить деревья и достать его. Этот предмет оказался штандартом с хвостом яка. В благодарность Чингис принес в жертву 81 ба­ рана, а остатки оставил «небесным собакам» (волкам). Так этот штандарт, султ, сделался флагом, знаком, посланным Голубым Небом, чтобы объединить монголов, с ним монго­ лы идут в бой. Вот почему мы сегодня почитаем султ.

В заключение он добавил несколько слов, благодаря кото­ рым весь Мавзолей и все его церемонии стали видеться в но­ вом свете: «Эта форма поклонения даже выше, чем поклонение Чингисхану. Если сам Чингисхан почитал штандарт, то штан­ дарт должен быть выше его самого. Это символ самих Небес». Как таковой он обладал собственной силой. Некоторые гово­ рят, что пролетающие над ним птицы падают замертво.

До этого момента я думал, что Чингис бог. Теперь я видел, что в пантеоне богов, где он жил, он занимал место отнюдь не на самой вершине, а скорее рядом с ней, он был полубог, не Зевс, а Александр Великий, которого обожествляют неко­ торые индуистские секты. И, возможно, с намеком на еще более мистическое, на своего рода монгольскую Троицу, с Богом Отцом и Святым Духом, отражающимися в Голубом Небе, Чингисе и Штандарте. Теперь мы исчерпали все на­личные возможности разобраться, что здесь к чему. Этот предмет для постоянного теолога храма Шаралдая, он смо­ жет объяснить следующий уровень сложного верования. Шаралдай был в Улан-Баторе. Возможно, если улыбнется удача, я смогу разыскать его там и расспросить по поводу монгольской троицы.

348

Подобно собору, Мавзолей больше чем место, притягиваю­ щее верующих для отправления ритуалов или привлекаю­ щее внимание сочинителей легенд. Это еще и туристиче­ский объект, один из самых привлекательных в Китае, как следует из туристической литературы. Несмотря на то что он расположен в стороне от проторенных маршрутов, еже­ годно он может похвастаться 200 000 посещений, что обес­ печивает ему достаточные финансовые поступления для су­ ществования, немаловажный фактор в сегодняшнем Китае, вставшем на путь капитализма и приватизации. Большинст­ во посетителей китайцы, но все деньги получают монголы. Это еще одна деталь проблематического статуса монголь­ской национальной идентичности.

В километре от Мавзолея, если ехать по проселочной до­ роге через бескрайний луг, находится целая деревня гээров, где туристы могут остановиться, поесть и поездить на лоша­ ди. Наш обед затянулся, тостам не было конца, и Начуг рас­ сказывал о трудностях и переменах, с которыми сталкивает­ ся Мавзолей. Он получал 3 миллиона юаней в год от пожерт­ вований и кассовых сборов, что определенно недостаточно для покрытия расходов на содержание Мавзолея и города с трехтысячным населением, в особенности 500 Черных Ша­ пок, которые по-прежнему зависят от храма и обслуживают его. Есть планы развития города. Через несколько лет тут бу­ дет большая гостиница. Она обойдется в 200 миллионов юа­ ней, которые предполагается получить от правительства и частных инвесторов.

Но развитие требует места, а единственным таким местом являются пастбища, а пастбища принадлежат скотоводам. Таким образом, для того чтобы обеспечить стабильность и благополучие для этого, самого монгольского из всех посе­ ления, нужно будет приобрести у скотоводов пастбища, а у китайцев получить деньги. И как после этого сохранить ду­ ховную атмосферу места, как уберечь ее от нашествия ки­ тайских туристов? «Если мы примемся за реализацию этого

349

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

плана, то все должно быть сделано по-монгольски, построе­ но по-монгольски. У нас будут скачки, шоу с монгольскими песнями и танцами. Монгольский город с домами в монголь­ ском стиле и улицами с монгольскими названиями».

Начуг видел весь парадокс предлагаемого достаточно яс­ но . И все-таки ему казалось, что стоит рискнуть. А почему бы и нет, это место выбрал Чингис, и сам Чингис пошел на сближение с теми самыми людьми, которых победил, и стал нанимать их на службу чиновниками. Он сам перекинул мостик между культурами. При удаче и хорошем руково­дстве эта община может стать подлинным отражением сво­ его героя, только без мертвых тел.

Сохранил ли дух Чингиса свою силу? Ну, это не место для чудес, где можно сделать слепого зрячим, а хромого заста­ вить ходить прямо. И люди тут молятся без упования на то, что их молитвы обязательно будут услышаны. Но у большин­ ства людей есть свой практицизм, они считают, что Чингис посредничает между землей и небом и в определенных слу­ чаях, если правильно попросить, может вмешаться.

Я.поинтересовался у Начуга напрямую, верят ли люди в то, что дух Чингиса помогает.

«Байн, баш, байн! (Да, да, да!) Люди верят, что дух Чинги­ са их благословит. Наша местность не богатая, но каждая се­ мья делает пожертвования, и все получают пользу, поклоня­ ясь Чингисхану».

А если они плохо веруют, то страдают. Черная Шапка Гу- рильджаб рассказывал в 1993 году: «Все, кто сделал Чингис­ хану что-нибудь плохое и был активистом, громившим Мав­ золей во время культурной революции, все мертвые. Они были примерно моего возраста. Я видел, как они один за дру­ гим умирали. Все умерли слишком тяжело. У одного случи­ лось что-то вроде удара. Он не мог двигаться лет восемь или десять и только потом умер. У другого голова распухла и ста­ ла в три раза больше, чем его нормальная голова. Да, это воз­ даяние. Один верховодил у этих хунвейбинов, так его потом

обвинили в том, что он член Народно-революционной пар­ тии Внутренней Монголии, его избили, а потом прикончили длинным гвоздем, взяли и вколотили гвоздь в голову. Его же­ на и дочь умерли, а сын сошел с ума. А вот еще другой, так тот свалился в яму с нечистотами и утонул».

У каждого находилась своя история, доказывавшая могу­ щество Чингисхана. Группа солдат нарушила табу и убила двух змей в Мавзолее, и их автомобиль попадает в аварию, и шестеро погибают. Молодой человек напивается допьяна на церемонии принятия алкоголя и мочится на стену, в ту же ночь умирает его жена. Как-то по ошибке после культурной революции пропустили церемонию — начался падеж овец. В каждой из таких историй таится скрытое предупреждение: не забывай об уважении! Берегись! Чингис и после смерти так же могуществен, как и при жизни!

И в конце концов получается, что он совсем не тот, кем был при жизни, вечный мститель, а сила, приносящая добро. Словами Гурильджаба: «Для нас, Черных Шапок, монголов, если возникает проблема, или кризис, или еще что-нибудь, то нужно сделать подношение Чингисхану, и это наверняка помогает, все удается».

350

ЧИНГИСХАН

16 ОХОТНИКИ ЗА МОГИЛОЙ

В ОТНОШЕНИИ МОГИЛЫ ЧИНГИСА ЕДИНСТВЕННО, ЧТО ОЧЕВИДНО,

так это то, что очевидного очень мало.

Юанъ-Ши, история династии Юань, описывает, как про­ водились похороны императоров. Когда кортеж прибывал в место захоронения, «вынутая при рытье ямы земля уклады­ валась в ровные кучи, которые располагались на равном рас­ стоянии друг от друга. Как только гроб был опущен, яму за­ сыпали в том же порядке, как были выложены кучи. Если ока­ зывалось, что остается излишек земли, его увозили в другое место, удаленное на большое расстояние». Европеец, оказав­ шийся свидетелем этой церемонии, монах Иоанн из Планр-Карпини, посетивший Каракорум в 1240 году, писал: «Они засыпают яму... и закрывают ее дерном, как это было до похо­ рон, чтобы это место было потом невозможно найти».

Где это могло произойти в случае Чингисхана, конечно, большой вопрос. Очень вероятно, что захоронение про­ изошло на месте или вблизи естественного храма божества,

которое спасло Чингиса от его врагов - на Бурхан Халдуне, горе, относительно которой почти все соглашаются, что это Хан Хентей, Царь Хентей. «Тайная история» хранит по это­му поводу молчание. Но несколько других источников назы­ вают Бурхан Халдун местом захоронения. Единственный почти современный событиям источник обидно неопреде­лен. В 1235-1236 годах императорский двор Сун послал к преемнику Чингиса посольство. Два посла, Пэн Дая и Хюй Тин, утверждали, что видели, где был похоронен завоева­ тель. «Монгольские могилы не имеют могильной насыпи, -писал Пэн. — Лошадям позволяют топтать это место, пока оно все не станет плоским, таким же, как окружающая земля. Только на могиле Темучина были поставлены шесты (или стрелы), образовывавшие круг в 30 ли (16 километров, то ли в окружности, то ли в диаметре, неясно), и выставлена охра­ на из воинов-всадников». Его коллега добавил: «Я видел, что могила Темучина была по одну сторону реки Лу-Коу и окру­жена горами и реками. Как гласит традиция, Темучин родил­ ся в этих местах и по этой причине его здесь и похоронили, но я не знаю, правда ли это».

Два очевидца, только девять лет спустя после похорон, но что они в действительности видели? Символическую ограду и сторожей? Оба ли они определили, что там был 16-кило­ метровый круг? И как 16-километровый круг, и топчущие могилу кони, и вода согласуются с похоронами в горах? И са­ мый заманчивый вопрос — что это, ради всего святого, за река Лу-Уоу? Некоторые главные реки имеют как китайское, так и монгольское название, а это очень похоже на китай­ ское, и это название очень близко к Лу-Чу, одной из версий того, как китайцы называли Керулен. Но, как известно всем монголам, Чингис родился на Ононе, не на Керулене, так что гости не проявили особого старания узнать что-то про мо­ гилу Чингисхана (Темучина).

Мне кажется, что эти два дипломата попросили показать

ЭТ£

353

ДЖОН МЭИ

ЧИНГИСХАН

им могилу Чингисхана, не понимая, что просят нечто такое, чего им все равно не сделают. Место захоронения должно было остаться тайной и будет тщательно охраняться до тех пор, пока ни одна живая душа не сможет узнать его. С другой стороны, было бы невежливо наотрез отказать таким важ­ ным персонам в их просьбе. Тогда из Каракорума их отсыла­ют на несколько дней в горы Хентей, их привозят приблизи­ тельно в то самое место, немного неверно называют реку и снабжают информацией - скорее всего, официальной дез­ информацией, — они видят в отдалении всадников, им гово­ рят, что подойти к священному месту табу, и все равно там ничего не увидишь, так как площадка вся истоптана, совер­ шенно ровная и на ней ничего не растет.

Но вскоре даже эта хилая информация начинает проса­ чиваться наружу, пошли толки, слухи. Марко Поло, писав­ ший через 50 лет, говорил, что «все великие цари, потомки Чингисхана, отвозятся для похорон к великой горе Алтай». Это же название появляется снова через четыреста лет в ис­ тории Сагана. Он пишет, что тело было похоронено «между теневой стороной Алтая и солнечной стороной гор Хентей», описание столь неопределенное, что почти бесполезное. Современным историкам приходится все начинать едва ли не с чистого листа.

Где находится могила — это одна проблема. Другая — что в ней содержится. Если вообще что-нибудь содержится. И снова наличные сведения мало чем могут помочь. Джувай- ни, начавший писать свою историю в новой монгольской столице Каракоруме только через 25 лет после смерти Чин- гиса, говорит, что после избрания ханом монгольскими князьями сын Чингиса и его преемник Угедэй приказал «из луноподобных девственниц, прекрасных лицом и приятных по характеру, милых красотой и красивых внешностью... они должны отобрать сорок девушек... украсить их драго-

ценностями и великолепными одеждами и отправить с луч­ шими лошадьми присоединиться к его духу».

Нельзя сказать, что это абсолютно невозможно, потому что в Китае и по всей Центральной Азии до распростране­ния буддизма бытовал обычай, по которому рядовых вои­ нов, слуг, жен, наложниц и животных убивали, чтобы они от­ правились вместе с господином в потусторонний мир. В Аньяне, столице Шанской династии XIV века, туристам по­ казывают целый мавзолей могил, заполненных скелетами рабов и лошадей с остатками колесниц. Случалось, эти жерт­ вы закапывались живьем, этот обычай просуществовал до конца XVI века, когда его запретили. С достаточной опреде­ ленностью источники утверждают, что до прихода буддизма монгольских ханов погребали со всеми их доспехами, ору­ жием, наложницами и т. п.

Но доказательства весьма шаткие. Этот обычай никогда не исполнялся повсеместно, живых часто подменяли копия­ ми (вспомним терракотовых солдат Сяня, а в музее Гуяня можно увидеть солдатиков меньшего размера). До сих пор не найдена ни одна монгольская могила с останками жертв и богатствами. И Саган не утверждает, что 40 луноподобных дев были и в самом деле отправлены вслед за своим ханом ублажать его после смерти.

Невзирая на скудность традиции и свидетельств, среди искателей могилы твердо укоренилось мнение, что Чингис­ хан наверняка был похоронен с полным набором оружия, женщин, рабов, лошадей и сокровищ половины Евразии. Могила стала Святым Граалем для кладоискателей и истори­ ков. Широко распространено убеждение, что могила власте­ лина половины Евразии должна соперничать с гробницей Тутанхамона. В сущности, ищут не просто одну могилу, а це­ лый некрополь, монгольскую Долину царей, где должна ле­ жать семья Чингиса с наследниками, включая Хубилая, а с ними жены, наложницы, рабы, лошади, и одному только Веч-

354

355

ДЖОН МЭН

ному Небу известно, что еще из золотой утвари, драгоценно­ стей, костюмов и оружия. В Монголии Чингис отличный бизнес. Каждый год продаются многообещающие туры, ко­ торые сулят возможность почувствовать дух Чингиса, совер­шить увлекательное путешествие к месту его рождения и да­же — некоторым — добраться верхом к месту его захороне­ ния, и не имеет никакого значения, что никто не знает, где это и что может быть в могиле.

Этот поиск имеет огромное потенциальное значение. Ес­ли могила существует и если ее когда-нибудь найдут, то это будет революцией в археологии, науке, денежных потоках и, поскольку Китай предъявляет исключительные претензии на Чингисхана, в международных отношениях. Там уже есть Университет Чингисхана и Исследовательский центр Чин­ гисхана. Обнаружение могилы откроет шлюзы денежных потоков, в большинстве своем долларовых, которые с удо­ вольствием направят многие фонды к восторгу и этих двух уже существующих институтов и многих других, которых еще нет, но которые в мгновение ока предъявят право на су­ществование. Университеты будут конкурировать с турист­ скими компаниями за право доступа, государство постара­ ется взять на себя роль посредника в получении грантов с тем, чтобы не упустить своей доли, и скорее всего не получит ничего благодаря царящей в стране атмосфере всеобъемлю­ щей приватизации и всеобщей коррупции. Даже сейчас монгольское правительство время от времени предприни­мает попытки взять под свой контроль сами поиски моги­ лы — задача не из легких, потому что создает угрозу развер­ тыванию туризма и требует средств. Напряженность ситуа­ ции усугубляется теми, кто провозглашает, что поиски сами по себе святотатство, ибо то, что делалось втайне, должно тайной и остаться, и иностранцев к столь близко затраги­вающему национальные корни нельзя подпускать и на пу­шечный выстрел.

356

ЧИНГИСХАН

Все эти страсти разгораются вокруг места, о существова­ нии которого, не говоря уже о его содержимом, все еще ве­ дутся горячие споры. Источники сведений о месте захоро­ нения Чингиса анализировали бессчетное количество раз, и при этом именитыми учеными, и большинство из них схо­ дятся во мнении, что оно должно быть на «солнечной сторо­не» (т. е. на южной стороне) Бурхан Халдуна, который сего­ дня называется Хан Хентей, о чем косвенно, но не прямо, го­ ворит Саган. Но ряд очень уважаемых монгольских исследователей все еще сомневается в том, что Бурхан Хал- дун - это и есть сегодняшняя гора Хан Хентей. Даже если предположить, что это одно и то же, то нужно иметь в виду, что гора, в сущности, представляет собой хребет и имеет две вершины — одна высотой 362 метра и вторая 2452 метра, расстояние между ними около 20 километров. Наша стрелка, если бы она существовала физически, всегда показывала бы на южные склоны этой скирды — площадь ее где-то 100 квадратных километров порытых лесом кряжей, торфяни­ стых плато, глубоких ущелий и голых нагорий, и ни одной дороги или тропы, туда очень сложно добраться, и еще труд­нее выбраться оттуда. Ближайшая мощеная дорога находит­ ся в ближайшем городке Монгоморт, и до него километров семьдесят.

Если принять во внимание, что иностранцев, которые по­ сещали Монголию до того, как она стала вторым коммуни­ стическим государством в 1924 году, можно пересчитать ед­ва ли не по пальцам, что после этого она была почти наглухо закрыта до следующей революции 1992 года и что природ­ ные условия там просто ужасные — зимой все покрыто льдом и болотами летом, — если все это принять во внима­ ние, то вряд ли приходится удивляться тому, как мало было до самого последнего времени совершено в деле поиска мо­ гилы Чингиса.

Исключение составил прежде всего восточногерманский

357

ДЖОН МЭИ

ЧИНГИСХАН

ученый Йоханнес Шуберт из университета Карла Маркса в Лейпциге ¹ , который вместе с монгольским коллегой Перле для исследования горы предпринял недельную экспедицию. Он был первым европейцем, взобравшимся на нее, и под­ робно описывает, насколько трудно подняться на нее и с ка­ кими тяготами связано все путешествие. Это было в 1961 го­ ду, но звучит как рассказ путешественника, дошедший до нас из Средних веков.

Как и положено экспедиции, Шуберт выехал из Монго-морта с четырьмя местными монголами, обслуживавшими караван из 13 лошадей, и они шли, вытянувшись цепочкой, друг за другом, через заросли ивняка, по много раз переходя Керулен, то на один его берег, то на другой, и это был нелег­ кий переход для пожилого человека, которому скоро долж­ но было стукнуть шестьдесят пять лет. На второй вечер один из сопровождающих, Дамба, погнался за оленем и упал; все думали, что он уже пропал, когда он кое-как добрался до ла­ геря с пораненной рукой. На следующий день они наткну­ лись на заросший и серьезно разрушившийся явно насып- ной холм - 95 шагов в длину, 65 в ширину и 8 метров в высо­ ту, что заставило Шуберта задуматься: горы, вода, густой лес, неподалеку от Бурхан Халдуна - не могила ли это Чингиса? Нет, решил он, почти определенно это гуннская могила, на-

¹ Монголо-восточногерманские связи имеют весьма своеобразное происхождение. В 1920-х годах, когда только что приобретшая независи­ мость коммунистическая Монголия стала думать о будущем, правительство послало 50 детей на учебу в Берлин. Вернувшись домой, эти дети стали ма­ ленькой элитой с огромным влиянием. После Второй мировой войны, ко­ гда Восточная Германия стала частью коммунистического мира, устано­ вившаяся было связь возобновилась и окрепла. В Монголии немецкий язык сделался вторым иностранным языком после русского, а восточногерман­ ские университеты главным каналом связей с Западом. Это я услышал от одного из людей, занимавшихся с этими детьми, русского эмигранта Сер­ гея Вольфа, который перебрался в Лондон, где стал одним из вдохновите­ лей интереса к Монголии у молодых членов Англо-монгольского общества в конце 1960-х годов. (Прим. авт.)

358

поминание о том, что веками до Чингиса это было местом захоронений.

Потом они двинулись дальше, через хребет вверх по тече­ нию реки Богд (Святая), проводники то и дело указывали то на медвежий помет, то на мелькнувшего за деревьями лося. У подножия Хан Хентей попалось ово из стволов и веток де­ ревьев, где местные жители оставляли лоскуты ткани и ку­сочки хлеба, сахар и творог. По-видимому, неодобритель­ ное отношение коммунистических властей мало сказыва­лось на почитании Чингиса. Здесь они заночевали в третий раз, поранившийся Дамба настойчиво просился на охоту, снова упал и на этот раз сломал ключицу. Другой проводник помчался на лошади в Монгоморт за доктором (наездник, врач с помощником добрались до них через три дня). К это -му времени другой из проводников подстрелил лося и прие­ хал в лагерь, таща за собой окровавленное мясо по земле. Мясо нарезали, насадили на палки и сделали превосходный кебаб, поддержавший их силы накануне подъема, к которо­ му они приступили на следующий день.

Подъем был очень тяжелый: лесная чаща, густой подле­ сок, упавшие деревья, вырывающиеся из-под ног камни, од­ ни только оленьи тропы. Экспедиция вышла на заросшую террасу еще с двумя ово, очень большими, там же они нашли чугунные котлы на трех ножках и бронзовый сосуд. Вокруг были россыпи полукруглых изразцов, черепки посуды, об­ ломки деревянных лакированных чаш, гвозди и скобы. Шу­ берт догадался, что это остатки храма, построенного Кама- лом, внуком Чингиса, в XIII веке.

Выше лес поредел, и они вышли на плоскую поляну, «усе­ янную ямами, которые наполнены булыжником, между ни­ ми росли островки мха». (Пожалуйста, зафиксируйте внима­ ние на этих ямах, они будут играть существенную роль в дальнейшем повествовании.) Здесь монголы почтительно слезли с лошадей. Наконец на самой вершине они увидели целое поле ово, на главном были навалены обломки оружия,

359

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

наконечники стрел и ламаистские талисманы. Несомненно, Шуберт решил, что перед ним исторический Бурхан Халдун, поэтому где-то здесь на склонах должна находиться могила Чингиса.

Так что поиски могилы Чингисхана дело совсем не для ди­ летантов. Сами монголы вовсе не по-дилетантски подходят к исследованию своей страны, но у них нет средств для при­ обретения высоких технологий для ведения археологиче­ ских поисков. Такие технологии стали доступны только по­ сле падения коммунизма в 1990 году. Первыми воспользова­ лись открывшимися возможностями японцы, выступившие с проектом «Триречье», тем самым, который использовал ра­ дар для исследования древней монгольской столицы Авра- ги. Поскольку спонсор четырехлетнего (1990-1993 годы) проекта газета «Иомиури Симбун» хотела оправдать затраты широкой паблисити, проект рекламировался направо и на­ лево. Согласно введению в доклад, подготовленный видным японским археологом Намио Эгами, объявленная цель про­екта - обнаружение могилы Чингисхана - была «настолько важна, что могла положить начало новой истории мира». На­ звание проекта дали три реки, истоки которых находятся в землях предков Чингиса, - Керулен, Онон и Туул, - и это было гигантское предприятие — около 50 участников, про­ никающий под землю радар, великолепные фотокамеры и самый современный геодезический инструмент, куча ма­ шин и вертолет. Перед таким финансовым обеспечением не мог устоять Институт географии Монгольской академии на­ ук и дал согласие на осуществление проекта, предложив свою помощь.

К работе приступили в 1990 году, и с самого начала все де­ лалось сумбурно, без четкого плана и продуманной последо­вательности действий. Первым делом экспедиция обоснова­ лась, конечно, в районе Бурхан Халдун/Хан Хентей. Подойдя снизу, японцы обнаружили давно уже обнаруженные разва-

лины храма Камала. Спустившись на вершину с вертолета и проведя там час времени, они констатировали существова­ ние 200—300 каменных пирамидок, которые были описаны Шубертом (это означает, что никто из участников проекта не читал отчета Шуберта). Они не обнаружили там или где- нибудь еще никаких следов древнего захоронения, что и не­ удивительно, если вспомнить, что они подошли к осмотру места столь поверхностно. Никто из японцев не попробовал спуститься к подножию горы или подняться от него к вер­ шине и поэтому не видел «ям», описанных Шубертом и нахо­ дящихся на среднем уровне горы.

Японская экспедиция нашла удивительное количество разного рода могил и артефактов в разных местах — но только не на Бурхан Халдуне, и нет ни намека на период, предшествующий XIII веку. С точки зрения археологии в це­ лом четыре года исследований, проведенных по проекту «Триречье», имели очень важный результат, показав, какое девственное поле лежит перед исследователями в Монголии. Если же судить с позиций поставленной цели, то проект за­ кончился полным провалом. Огромные затраты вряд ли оку­ паются сообщениями о сотнях малозначительных тюркских могил и подробным, но не имеющим отношения к делу опи­ санием местности с использованием спутников, аэрофото­съемки и радара. Экспедиция должна была представить ре­ зультаты раскопок — «артефакты-реликвии, сохранившиеся под толщей земли» и представляющие собой «мировую цен­ ность». К счастью, два места оказались потенциально много­обещающими. Одним из них была Аврага, дочингисова сто­ лица Монголии — важное место, которое доклад проекта «Триречье» превозносит смелым и абсолютно необоснован­ ным выводом: «Почти с полной очевидностью можно гово­ рить, что могила Чингисхана расположена в этом районе». Второй возможный источник «сокровища» совершенно удивителен — огромная каменная стена, огораживающая трехкилометровый участок кряжа в близлежащих горах. Me -

560

361

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

стные жители называют ее Стеной Дающего, и она, скорее всего, не имеет никакого отношения к Чингису. Тем не менее доклад проекта «Триречье» совершенно безапелляционно утверждает, будто «как представляется, Чингисхан был пре­ дан земле где-то /в Стене Дающего/». Доклад пестрит следа­ми столь же небрежных исследовательских работ: Йоханне- са Шуберта называют «Ю. Шуберт», а Худо Арал Ходо превра­ щен из участка земли в князя, написавшего «Тайную историю» и «организовавшего похороны Чингисхана». По­ трачено столько средств, а в результате на право называться местом захоронения Чингиса с одинаковым пылом реко­ мендуются два разных места, и при этом опущено наиболее вероятное, абсолютно никаких новых сведений о похоро­нах Чингиса не получено, и весь проект сочится велеречи­вым дилетантством.

Самым странным упущением было то, что не стали по-на­ стоящему исследовать место, которое является наиболее ве­ роятным местом захоронения, сам Бурхан Халдун/Хан Хен- тей. Этот момент никак не объяснен в докладе экспедиции. Очень странно, ибо тот факт, что наиболее обеспеченный в финансовом отношении исследовательский проект полно­ стью игнорирует самую важную в истории Монголии мест­ ность, представляется мне ошибочным, некомпетентным, а его выводы намеренно искаженными. Ряд экспертов говори­ ли мне, что ошибка была преднамеренной и была сделана по настоянию монгольского правительства. «Власти решили, что проект «Триречье» никаких могил не найдет». Если это так, то такой приказ — следствие широко известного пред­ сказания, что если будет найдена могила Чингисхана, то на­ ция пропадет. Есть люди, которые воспринимают такое предсказание вполне серьезно. Мне говорили, что монголь­ скому члену проекта буквально угрожали смертью, если команда станет исследовать южные склоны. Никаких доказа­ тельств, естественно, не существует, никто сам об этом фор­ мально не сообщал. Но слбва здесь, слуха там было доста-

362

точно. Все это предприятие было обречено с самых первых шагов, уже тогда подкидывалась мысль, что у японцев за па­ зухой совсем иные цели, они будто бы занимаются геолого­ разведкой с помощью космических спутниковых техноло­гий. Сплетни, слухи, иностранные деньги и национальная гордость — вот вам рецепт коктейля, который лишает ума тех, кого им потчуют.

Прекращение проекта «Триречье» открыло дорогу самому недавнему, самому решительному и, вероятно, наиболее разрекламированному искателю могилы Маури Кравицу, финансисту из Чикаго. Кравиц увлекся Чингисханом и Мон­голией с момента, как ему в руки попалась классическая био­ графия Чингисхана, написанная 40 лет назад Гарольдом Лэмбом, и теперь у него одно из самых богатых в мире соб­ раний книг по этому вопросу. Он собрал 5,5 миллиона дол­ ларов, создал консультативный совет и подписал контракт с Институтом географии, тем самым, который поддержал проект «Триречье», получив эксклюзивные права на поиск могилы, о чем сообщил целым шквалом рекламы в августе 2001 года.

Место, которое он выбрал для раскопок, Стена Дающего, само по себе нечто замечательное. Это со вкусом выбранное место в одной из боковых долин в стороне от равнины, кото­ рая уходит к северу от древней столицы Авраги в глубь ко­ ренных монгольских земель, оставляя главный массив гор Хентей к западу. Когда мы туда добрались, Хишиг, Баатар, Гойо и я, работы на классическом профессиональном рас­ копе шли полным ходом. Рядом, обнесенная оградой, распо­ лагалась база экспедиции — пять отличных однокомнатных и двухкомнатных домиков, четыре юрты и с десяток автома­ шин.

За домиками начинался кряж двухсотметровой высоты, покрытый редкими елями и высовывающимися наружу, как голое плечо, огромными валунами на более крутых участках

363

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

склона. Главный объект этого места — гигантская стена, ог­ раничивающая полукруглый участок кряжа трех километ­ ров длиной. Я поднялся на вершину кряжа и с восхищением огляделся: стена представляла собой исключительный об­ разчик кладки без раствора, высота стены была 3—4 метра, стена для большей устойчивости отклонялась на несколько градусов вовнутрь с внешней стороны и опиралась на на­ клонную насыпь из более мелких камней, образуя треуголь­ ный в разрезе вал. На том участке, где я прошел, камни внеш­ ней стороны стены были необработанными, словно их по­ ставили на место прямо из каменоломни. Некоторые могли быть подняты одним человеком, большинство требовало усилий двух-трех человек, некоторые нужно было подни­ мать целой командой. По грубым подсчетам, внешняя часть стены состояла из нескольких сотен тысяч крупных глыб и около 10 000 кубических метров камней поменьше, которые укладывались в опору стены. Впрочем, стена одинакова не на всемпротяжении. На вершине стена представляла собой немногим больше, чем простой вал из булыжников и гальки, заполнявших промежутки между выступами каменной по­ роды и большими монолитами. Как бы там ни было, но строительство такого циклопического сооружения должно было потребовать целой армии рабочих рук и немало лет.

Что это такое и для чего? Это не крепость, в стене нет во­ рот, нет никаких оборонительных укреплений, нападаю­ щие без труда могли бы растащить по камешку всю стену — камни легко вынимаются из кладки. Без въездных ворот это сооружение вряд ли могло быть городской стеной. И место расположения по меньшей мере неудачное — многие сме­ нявшие друг друга культуры в Монголии строили города на равнине, где жители могли иметь широкий обзор вокруг. Здесь же горизонт был сужен гребнями гор и деревьями. По одному несколько эксцентричному предположению, это могло быть загоном для скота, но стена с плоским верхом,

Ш

опирающаяся изнутри на груду булыжников, вряд ли остано­ вит даже престарелую корову.

На раскопках командовал Джон Вудз, профессор средне­ вековой истории Востока Чикагского университета. Вудз, человек с торсом борца-тяжеловеса, всем своим видом про­ изводил впечатление настоящего начальника для полудю­ жины своих коллег, двадцати или больше рабочих. Все они копали и скребли, просеивали и чистили в четырех неглубо­ких ямах. Он отвлекся от теодолита, чтобы объяснить, поче­ му это место столь важное: «Здесь по всей местности захоро­ нения, могилы всех периодов, квадратные, круглые, скиф­ ские, бронзового века. Это настоящий археологический рай. Нетронутый, абсолютно нетронутый. Особенно средневе­ ковый период. Советских ученых интересовал доисториче­ ский период, но Средние века они оставляли в стороне, счи­ тая их регрессивным периодом в истории человечества. Но если мы не находим ничего, то сам факт, что мы проявляем интерес к этому месту и вовлекаем людей в работу, это уже исключительно важно».

Кое-что они уже нашли. Немного углей. Фрагменты чере­ па. Что-то черное, возможно человеческие останки, которые дадут углеродную датировку. Четыре ямы, похоже, выложе­ ны большими камнями, но трудно сказать, пол ли это, пото­ му что все тут имеет тенденцию постепенно сползать под го­ ру, и упавшие валуны очень похожи на камни фундамента.

Никаких выводов еще не сделано, но у Вудза есть рабочая гипотеза: «Моя главная цель — установить, что это был нек­ рополь».

В его словах скрывается молчаливый намек на то, что он надеется открыть царские могилы. Но чьи? Некоторые соб­ранные им данные говорят, что стена, вероятно, относится к домонгольскому периоду, возможно Ляо (со времен царства киданей, 947-1125 гг.), но что делает некрополь Ляо в са­ мом что ни есть монгольском краю, никому даже не прихо­ дит в голову. А одну, отдельно взятую стену сухой кладки

365

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

практически невозможно датировать. Ее могли создать с полдюжины культур, начиная с гуннов, живших несколько сотен лет до нашей эры.

Это возвращает нас к сути вопроса и ведущимся вокруг него спорам. Кравиц, который размахивает Чингисом как флагом, чтобы пробудить интерес к проекту и собрать день­ ги, по-видимому, надеялся копать на Бурхан Халдуне, но ему не разрешили. Стена Дающего была хорошей миной при плохой игре. И все же он постарался извлечь из нее все, что можно, выражая большую надежду, что здесь был похоронен сам Чингис. А почему бы и нет, отсюда до Авраги каких-то 130 километров, 30 километров от возможного места его ро­ждения, 90 километров от Бурхан Халдуна, как раз на грани­ це между неприступными горными убежищами и богатыми пастбищами. Но тому есть несколько возражений. Эту ги­ гантскую стену строили много лет, можем ли мы предполо­жить, что Чингис много лет загодя планировал это место как место своего последнего упокоения? И могло ли статься, что тайная гробница будет оставлена в таком совершенно оче­ видном месте? И как скалистый горный склон сообразуется с могилой на лугу, утоптанной скачущими лошадьми?

Пока что нет никаких свидетельств, что это место имеет какое-нибудь отношение к Чингису. Но поскольку речь шла о Чингисе, и именно это помогло собрать деньги и органи­ зовать все паблисити, его нужно было как-то притянугь. Это определенно устраивало одного монгольского члена экспе­ диции, Базагура, который сделал карьеру на маркетинге мест, связанных с Чингисом, многие из которых вызывают очень большой скептицизм в отношении их подлинности. У ограды экспедиционного лагеря стоит плакат на доске: «Место Великих, упоминающееся в «Тайной истории». (Под­ пись) Экспедиция Чингисхана». Это было наглым надува­ тельством, так как слова «Место Великих», сами по себе, ре­зультат недоразумения. Они существуют единственно пото­ му, что в 1941 году русский переводчик неверно передал

366

туманную фразу, относившуюся к жертвоприношению на кладбище предков. В то время среди монгольских ученых господствовала русская культура и русский язык, и эта ошиб­ ка в 1947 году перекочевала в популярную тогда монголь­ скую версию. Ошибку так с тех пор и не исправили, в резуль­ тате чего место захоронения Чингиса, будь то на Бурхан Халдуне, здесь или где-то еще, люди, которые должны бы в этом разбираться и разбираются, обычно называют Местом Великих. Никаких данных о том, что монгольских вождей когда-либо хоронили на каком-нибудь одном кладбище, не

получено.

Путаница и разногласия постепенно вылились в нескры­ ваемую вражду. Филолог Бадамдаш пришел в ярость по пово­ ду затеянного Кравицем предприятия: «Он на сто процентов заблуждается! - заблуждается как теоретически, так и этиче­ски — слишком рано раскапывать могилу Чингиса. Все рав­ но ему ее не найти. Это государственная тайна. Могила опре­ деленно не внутри Стены Дающего, Стена относится к вре­ менам киданей, ее построили задолго до Чингиса».

По иронии судьбы, именно созданное вокруг Чингиса паблисити послужило причиной того, что раскопки Крави- ца были внезапно приостановлены вскоре после того, как я побывал на них в 2004 году. Люди наверху стали проявлять недовольство тем, что иностранцы суют нос в самые свя­ щенные места Монголии, хотя нигде не сказано, что Стена Дающего была для кого-то священной или имеет какое-то отношение к Чингису. Команде Кравица велели сворачи­ ваться, и, если верить газетам, не без ликования. «Давайте уважать наших предков!» — провозгласила монгольская еже­ дневная газета «Унэн» («Правда»), опубликовавшая 17 авгу­ста интервью с Вудзом, уже собиравшимся к этому моменту отбывать из страны. Интервью заставляло думать о некоей реальной, пусть даже неявно сформулированной, политиче­ ской оппозиции.

367

ДЖОН МЭН

Репортер: Кто остановил вас?

Вудз: Не могу сказать точно, кто. Думаю, 22 июля главу местной

администрации попросил глава аймака (области).

Хотя если послушать Кравица, то все было как раз наобо­ рот. Как обстояло с так называемым запретом вести раскоп­ ки на Бурхан Халдуне? Чепуха, сказал он. У них было право копать где им будет угодно, в том числе на Бурхан Халдуне. Они выбрали Стену Дающего, потому что это место самое красивое. Раскопки закончились по той причине, что закон­ чился сезон. И ничего другого. Все разговоры о политиче­ ских интригах или недовольстве местных властей либо не­ правда, либо имеют в своей основе решаемые вопросы, либо речь идет о совершенных пустяках. Если вспомнить о напо­ ристости Кравица, его финансовых возможностях, если вспомнить о несомненной важности этого места и если вспомнить о согласии экспедиции включить в свой состав монгольских археологов и институты, я не могу не думать, что оппозиция сойдет на нет и команда Кравица возвратит­ ся, и ее ждут важные, даже потрясающие открытия.

Но только там, где расположена Стена Дающего. Не на Бурхан Халдуне. И, готов поспорить, не в связи сЧингисом.

17

НА СВЯЩЕННОЙ ГОРЕ

ИЗДАЛЕКА БУРХАН ХАЛДУН-ХАН ХЕНТЕЙ КАЗАЛАСЬ НЕ ТАКОЙ УЖ

неприступной: не очень высокая, всего в двухстах километ­ рах от Улан-Батора, на расстоянии одного дня езды на ма­ шине. Но когда я начал обсуждать идею подняться на нее, мои собеседники, люди знающие, начинали качать голова­ ми и поджимать губы. Подъезд к горе идет по 30-километро­ вой дороге, проходящей по вечной мерзлоте, весной она превращается в сплошную грязь. Летом непрерывные дожди делают ее непроходимой. Я мысленно задвинул эту идею в запасники.

Но вдруг образовалась щелочка, сквозь которую засвети­ лась возможность все-таки осуществить ее. Поездка в Аврагу, место, где, возможно, родился Чингис и где находится Голу­ бое озеро, на котором его, возможно, провозгласили ханом, оставила в моем распоряжении один-два дня. Мы переезжа­ ли вброд Керулен, поток метров 150 шириной, неглубокий, но очень быстрый, когда передо мной открылось, что есть

369

ДЖОН МЭН

возможность осуществить свою мечту. «Уазик» добрался уже до середины реки, когда вода плеснула в двигатель, и он умолк. Хишиг, шофер с обожженными паяльной лампой ру­ ками, отнесся к этому типичному сельскому происшествию со столь же типичным равнодушием. Двигатель или подсох­ нет, или не подсохнет. Если не подсохнет, подъедет еще ка­кой-нибудь всадник или машина, или Хишиг сам сходит за помощью, или получится еще что-нибудь. Так или иначе, но последующие несколько минут воцарится полный покой, и не будет слышно ничего, кроме журчанья воды по камени­ стому дну реки.

Появился шанс узнать точно, где мы находимся, — во всех отношениях. Гойо занялась своими инструментами, я раз­ ложил карту. Да, координаты подсказывали нам со всей оп­ ределенностью, на каком участке реки, посредине которой мы застряли, мы находимся. Я проследил течение Керулена по карте. Вон там, в 60 километрах на север, в двух шагах от самого Керулена, находится Бурхан Халдун. Разве это рас­стояние? Кроме того, последние дни не выпадало ни капли дождя. Было бы преступлением не попробовать, нельзя ли, по крайней мере, подобраться к нему поближе.

. Мотор завелся минут через пять. На другой стороне Керу­ лена, чуть подняться вверх по течению, находился юрточ-ный лагерь, где мы должны были переночевать в тот день. И где я смогу получить более подробную информацию от хозяина лагеря Гансуха, который расширил свой турист­ ский бизнес на сельскую местность. И тут же стала очевидна главная помеха — мухи. В горах Хентей влажное лето сопро­ вождается неисчислимыми полчищами мух, а это лето было влажным, и вокруг кишмя кишели неотвязные создания, крошечная въедливая мошкара и огромные кровожадные слепни, доводившие до измождения лошадей и загоняющие людей в наполненные дымом кизяка гээры. Стоило выйти из юрты, и невозможно было не размахивать руками. Мы с Ган-

370

ЧИНГИСХАН

сухом могли бы общаться с помощью семафора. Если меня не остановила грязь, то могут остановить мухи.

Кроме того, то, что не расстояние для стервятника, стано­ вится бесконечностью для неопытного и к тому же вечно спешащего путешественника. Дорога туда, даже если она сейчас проезжая, заканчивается болотом, вдающимся в по­ нижение между двумя холмами, которое, в свою очередь, за­ канчивается болотом, из которого вытекает река, а затем еще 20 километров, пока дойдешь до подножия горы. Я воз­ разил, что люди добираются туда каждый год, чтобы почтить память Чингиса. Да, но монголы добираются туда на лоша­ дях, медленно, большими группами. Для меня это будет кош­ маром логистики. Все эти места расположены на террито­рии ненаселенного Национального парка Хан Хентей. Там не найти никаких скотоводов, чтобы разживиться пищей и ночлегом. Нет никаких гарантий, что туда проедет машина. Если я решу ехать на лошадях, их нужно нанимать в Монго- морте, это 70 километров от горы, и только добираться до горы придется дня два, а это, в свою очередь, означает, что все мероприятие нужно готовить загодя, за несколько не­дель по меньшей мере. Мне понадобится проводник и кто- нибудь присматривать за лошадьми, готовить пищу, натяги­ вать палатку, и для него нужна четвертая лошадь. Вся эта опе­ рация будет громоздкой и достаточно растянутой во време­ ни, так что все население окружающих местностей будет о ней знать, что повлечет за собой необходимость обзаво­диться официальными разрешениями, поскольку Бурхан Халдун часть национального парка. Если я попробую проби­ раться туда на «уазике» со своими тремя спутниками, то всту­ плю в конфликт с местным табу. Возвышенность, которую придется пересекать, еще с добуддийских времен считается священной. Даже ламам запрещено ходить туда, как не мо­жет появляться там, и женщина. Гойо придется остаться на кряже. Лучше выбросить эту мысль из головы.

371

джон мэн

ЧИНГИСХАН

Я этого сделать не мог. Я должен был попытаться взгля­нуть на священную гору Чингиса хотя бы издалека. Нужно действовать просто, быстро, не рассуждая и надеяться на лучшее.

На следующее утро мы двинулись на север по лабиринту автомобильных следов между темно-коричневыми домика­ ми и палисадниками Монгоморта. Он очень походил на го­ родок Старого Запада до того, как там появились дороги и ограды, и имя у него было очень подходящим — «У Серебря­ ной Лошади». А там, за выездом из него, на несколько часов нас ждало счастье, какого не получишь, отправляясь в путь верхом, — врывающийся через открытые окна ветер выдува­ ет мух, «уазик» легко мчится по открытой саванне, в километ­ ре среди осин и берез красиво извивается Керулен, а впере­ ди манящие громады гор.

Нам пришлось остановиться на чай в какой-то юрте, по­следнем обиталище человека перед Национальным парком , Хан Хентей, и здесь мы получили небольшое предупрежде­ ние о подстерегающей нас опасности. Сидя на маленькой табуреточке с левой стороны центрального очага, как и при­ личествует гостю, я заметил два портрета среди фотогра­ фий, что в семейных гээрах заменяют сегодня домашних бо­ гов. Один был портрет Сталина в привычном обличье «дя­ дюшки Джо» - русские ушли из Монголии так безжалостно быстро в начале 1990-х годов, а отказ от коммунизма был на­ столько решительным и полным, что удивительно было уви­деть хоть какие-то остатки былого уважения. Другая картин­ ка была детским рисунком Чингисхана, произведением две­ надцатилетнего мальчика, который сейчас учился в школе- интернате. Была ли какая-то связь межу этими двумя автори­ тарными фигурами? Не успела эта мысль зародиться у меня в голове, как на улице раздались конские копыта и крик: «Волк! Напал на коз!»

В секунду у кого-то в руках было ружье, и все мы, нас чет­ веро и еще двое мужчин, были в машине. Нечего и говорить,

372

это касалось и нас, потому что единственное, что мы могли предложить за гостеприимство, была наша машина. Мы подъехали к стаду — несколько десятков баранов и коз, испу­ ганно сбившихся в отдалении, и только маленький комочек лежал на земле перед нами. Волка и след простыл, конечно. Жалобно блеявшая овечка оказалась маленьким ягненком, из каверны в брюхе у нее текла кровь. Двое мужчин перевер­ нули ее брюхом вверх. Рана была ужасная, кишки вывали­ лись на траву, часть из них съел волк. Ясно было, что долго ягненок не протянет.

«Мы оставим его здесь, — пояснил один из мужчин. — Волки возвращаются к своей добыче. Может, удастся под­ стрелить его».

Я почти ждал, что сейчас будет выстрел. Ничего подобного, один из мужчин вынул складной нож, не торопясь, твердой ру­ кой вогнал его в грудную полость, потом сунул туда руку и вы­ тащил сердце. Ягненок ни звуком не среагировал, наверное, он уже не чувствовал дополнительную боль, и операция, порази­ тельно спокойная и удивительно впечатляющая для посто­роннего глаза, завершилась в считаные секунды.

Десять минут через океан трав; деревянная наблюдатель­ ная вышка отмечала, что мы вступаем в края 1200 квадрат­ных километров первобытной девственной природы. Горы поднимаются на высоту не больше 2500 метров, высовыва­ ясь из лесов голыми вершинами, похожими на лысые ма­кушки католических монахов, дорог мало, посетителей и того меньше, постоянных жителей нет и в помине. Это вла­ дения оленей, лосей, медведей и волков, тех же зверей, что водятся в сибирской тайге, которая простирается далеко на север. Конечно, здесь не всегда было так пустынно, потому что это часть монгольских коренных земель, истоки трех рек, составляющих часть монгольской идентичности. Почти не­ доступные долины и ущелья, где ивовые заросли и небогатые луговины сменяются еловым лесом и голыми утесами, укры­ вали семью Чингиса в годы его юности и с тех пор остались

373

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

хорошими охотничьими угодьями. Только в 1992 году этот район наконец объявили парком и природу предоставили самой себе. Недавняя встреча заставила меня задуматься. Что могло бы статься с нами, если бы мы вторглись в эту безлюд­ ную область.

Горы вокруг сгрудились, чтобы вынудить дорогу протис­ нуться через Керулен по необычайно мощному бревенчато­ му мосту, чьи могучие конструкции свидетельствовали о важности этой дороги. Это был единственный путь, по кото­ рому правительственные чиновники могут совершать свои редкие визиты на эти святые склоны. Нам повезло: послед­ ний ливень разразился и закончился несколько дней назад, и дорога уже почти высохла. Она спускалась мимо зарослей ивового кустарника, полого сбегавших к берегу реки, остав­ ляя позади торчащие к небу остовы сгоревших сосен, обуг­ ливавшиеся и узловатые скелеты деревьев — напоминания о бушевавшем здесь три года назад лесном пожаре. Баатар за­ вел своим высоким чистым тенором песню о Хентей, и, словно в ответ на заклинания шамана, сквозь пышно раски­ нувшиеся ивы скакнул и умчался прочь олень. Мы были одни в этом покинутом людьми мире дикой природы, и единст­ венным признаком человеческого присутствия была дорога, по которой, судя по отметинам на траве, раз-другой в неде­лю проезжали автомашины. Ради чего на земле приезжали они сюда? Приносить одинокие жертвы Чингису?

Дорога взбежала на невысокий хребет.

- Это место называют Порогом, — проговорил Баатар. — Но это не настоящее название.

- А какое настоящее?

- Мы его не произносим, - негромко проговорила Гойо, так как многие священные места, обычно горы, имеют табу на свое название. — Мы даже не указываем на них.

- Но мне-то можно сказать, - с совершенно детской на­ ивностью запротестовал я. — Я же писатель.

Гойо замешкалась на миг и пробормотала название —

374

секрет, выдать который невероятно трудно. Дорога вдруг выровнялась, а затем, будто наказывая нас за безрассудность и легкомыслие, оборвалась хаосом колесных отметин там, где машины дернулись вперед и по самые оси утонули в вяз­ кой грязище. Мы остановились на краю небольшого болот­ ца, образованного тающими водами с лежащего впереди склона. Хишиг и Баатар попытались измерить глубину бо­лотца и определить, сможем ли мы преодолеть 20 метров, отделяющие нас от продолжения автомобильных следов по другую его сторону. Слева от нас Керулен протекал между двумя высокими обрывами. Машину захватили мухи. Жара

усиливалась.

— Они говорят, что не проедем, — сказала Гойо.

— Но ведь кто-то оставил эти следы? — раздраженно, сер­ дясь на Хишига за то, что он не расположен рисковать, выпа­ лил я. — Они же проехали.

— Это были государственные рабочие, два месяца на­ зад. — сказал Баатар. — Они приезжают каждые два-три года. Много машин, много канатов, домкратов, может быть, трак­тор. Вообще-то эти следы вполне могли быть остаться после Кравица с его командой, которые также прошли этим путем в начале лета, прежде чем начать раскопки у Стены Дающего.

— Если мы увязнем, то останемся тут на несколько дней, - заметил Хишиг. — Тут только птица пролетит.

Он был прав. Я видел, где некоторые машины разверну­ лись и сдались. Самое большое, на что я мог надеяться, — это посмотреть на свою невозможную цель с верхней точки склона.

Подняться на вершину оказалось нетрудно, там было свя­ тилище, ово из сосновых стволов, сложенных в форме ин­ дейского вигвама и обвязанных выцветшими полосками го­ лубого шелка, у основания бревен были кучи водочных бу­ тылок. Мы совершили свой тройной ритуальный круг. Это был путь - единственный путь - войти в потаенный мир, куда я так долго стремился, — путь, по которому, видимо,

375

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

спасался Чингис, путь, по которому, возможно, везли гроб Чингиса в долину, что открывалась моему взору и приветли­ во звала к себе. Вон течет Керулен, совершая крутой изгиб вокруг каменистой осыпи ¹ , которую в тех местах называют Носом Чингиса. А там, дальше, поднимаются горы, исследо­ вать которые я мечтал, одна из них — я не знал, которая, — наверняка была Бурхан Халдуном. От одного их вида захва­ тывало дыхание, они были такими далекими, как мираж, по­тому что земля у наших ног резко проваливалась в глубокое торфяное месиво, взбитое десятками крутящихся автомо­ бильных колес. Даже если бы с нами не было Гойо, которая определенно нервничала по поводу нарушения табу на по­явление женщин за пределами этого пункта; даже если бы мы и преодолели на машине весь этот невероятный подъем, все равно двухсотметровый спуск в долину по разбитому ма­ шинами торфу был бы сумасшествием - и что потом? Вы­браться оттуда было бы весьма проблематично. К тому же надвигалась гроза, по склонам гор напротив уже струились потоки воды. Мы побежали назад к машине, и под завесой пыльного облака, раздуваемого приближающимся дождем, исчезли горы с долиной, мои надежды и мечты.

Вернувшись в Улан-Батор, я злился из-за своего невезения. Быть так близко и все-таки так далеко! У меня оставалось три дня. От разочарования голова работает быстрее, и мне при­ шла в голову новая идея, несколько сумасшедшая, но почему бы и нет, почему бы не попробовать! Я знал, что добраться до Порога можно машиной. Оттуда всего 18-20 километров до Бурхан Халдуна. Не нужно никаких лошадей. Я могу до него дойти пешком. Все, что мне нужно, — это спутник, палатка и немного еды. Двадцать километров на машине, ночь на Бур­ хан Халдуне, 20 километров обратно, что тут такого, на это

¹ Об этом пишет Шуберт, который ссылается на Перле. Мне не было возможности проверить это у местных жителей. (Прим. авт.)

376

хватит два, от силы три дня. Я поделился своими мыслями с Грэмом Тэйлором, австралийцем, который организовал все это мое путешествие. Я ценил и его советы — он сам путеше­ ственник, крепкий, опытный, честолюбивый, непосредст­ венный, — и его контакты, один из которых вдруг сработал.

Игорь де Рашевильц, сотрудник кафедры истории Тихого океана и Азии Австралийского национального университе­ та в Канберре, выдающийся специалист в своей сфере. Буду­ чи вице-президентом Международной ассоциации мон­гольских исследований, он внимательно знакомился как с проектом «Триречья», так и с предприятием Маури Кравица. Больше того, он сам поднимался на Бурхан Халдун. Он мо­ ментально ответил на мой запрос и выслал электронной по­ чтой два неопубликованных материала - о могиле Чингиса и о его собственном подъеме на гору, который он совершил пять лет до этого. Я быстро ознакомился с материалами и ре­ шил, что подъем сам по себе дело несложное, если только правильно выбрать точку начала подъема.

Проводник, которого для меня нашел Грэм, никогда не бывал на этой горе, но зато он был экс-командиром танка и отличался соответствующим духом. Он носил яркую фут­ болку и широкополую шляпу, подаренную австралийским туристом, которые придавали ему беспечный и очень жиз­ нерадостный вид. Достаточно было услышать его имя, что­бы преисполниться уверенностью, — его звали Тумен, «де­ сять тысяч», так называлась самая большая войсковая часть армии Чингиса. По еще одному совпадению, которые так ти­пичны для жизни в Монголии, я уже почти встречался с ним раньше. Выйдя из армии, он работал на нефтепромыслах в Зуунбаяне в Южной Гоби, на месторождении, которое нача­ ли разрабатывать русские, но потом оно перешло к неболь­шой американской компании «Нескор», приютившей меня во время моего предыдущего путешествия. Мы знали одних и тех же людей и разошлись во времени всего на несколько месяцев. Английский он выучил в Зуунбаяне, где его приня-

377

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

ли на работу в качестве переводчика — в следующем поряд­ ке: сначала работа, затем язык Если учесть, что иностранный язык он принялся изучать уже после тридцати лет, то нужно сказать, что у него прекрасные способности. Третьим чле­ ном нашей группы был шофер Эрденебаатар (Драгоценный Герой), стройный, как ласка, знавший свой русский «газик», как кавалерист знает своего коня. Оба выслушали мой край­ не сомнительный план сорокакилометрового двухдневного пешего похода, ни одним движением лица не показав, что они о нем думают. Купив в корейском супермаркете батон колбасы и полуфабрикаты из лапши и позаимствовав палат­ ку из запасов Грэма, мы отправились в путь.

Как только мы добрались до Порога с его болотом-тупи­ ком, Эрдене показал свое мастерство во всей красе. Он вни­мательно осмотрел болотце, сел за руль и объехал жидкую грязь по краю, подминая под колеса ивовые кусты, которые росли по его краям. Ветки кустов послужили матами на ко­ лыхающейся поверхности, и непреодолимое препятствие превратилось в мелкую неприятность. На вершине, долж­ ным образом поклонившись ово, мы изучили предстоящий спуск. Нам предстояло двигаться вниз по крутой, изъязвлен­ ной многими полузасохшими колеями поверхности с тор­ фяным подпочвенным слоем. Эрдене и Тумен обсудили ме­ жду собой спуск и сошлись в едином мнении. Это будет все равно что преодоление танковых ловушек на выгнутом бо­ лоте. Мы с Туменом решили проверить маршрут дальше, до Керулена, и, когда направились обратно, чтобы перекусить перед прогулкой-марафоном, Тумен оборвал разговор на полуслове и удивленно показал на что-то за моей спиной. Там по вытянутой поляне на вершине через заросли ивняка, подпрыгивая, ехал наш «газик», вот он зигзагами, словно лыжник на снежном склоне, начал спускаться в нашу строну.

Эрдене остановился рядом с нами на заливном лугу и все объяснил. Когда монгольский военный отряд месяца два на­ зад пробирался в эти места, несколько машин выбрали этот

маршрут. Он двигался по их следам. «Было совсем легко, — сказал он, — но много болот. Есть два места, которые мне на обратном пути не проехать».

До меня как-то не сразу дошло, в какую историю он нас- втянул и почему. Было совершенно ясно, что напрямую под­ няться по крутому склону обратно на Порог он не сумеет. Те­ перь же он обнаруживает, что подняться нельзя и по более легкому пологому пути в обход. Мы очутились в ловушке.

Не меньше этого открытия меня встревожила реакция обоих монголов - полное безразличие. Что сделано, то сде­ лано, что будет, то будет. Не оставалось ничего другого, кро­ме как продолжать начатое. Только теперь нам с Туменом не нужно было проделывать пешком еще 20 километров.

Что теперь? Я сверился по своей карте. Бурхан Халдун был где-то впереди, скрытый выступом скал. Керулен разрезал нашу дорогу справа налево, с востока на запад. Дальше три притока Керулена уходили в ущелья высокогорья. Я стал раз­ глядывать названия, напечатанные так мелко, что почти не­ возможно было разобрать. В отчете Игоря говорилось, что нужно придерживаться направления на Богд, святую реку, и, казалось, что одна из рек справа и была Богд. Я различал пер­ вые буквы Б и о.

Но, перебравшись на другой берег Керулена, я потерял ориентировку. Если впереди есть горы, то они закрыты об­ лачностью. Колея все же была хорошо наезжена правитель­ственным транспортом и стоял указатель, подсказывавший, что прямо впереди через равнину будет река Богд. Но на кар­ те та же самая река была четко обозначена «Керулен». Обе реки стекали с огромного отрога кряжа Хан Хентей. Но у кряжа было две вершины, одна выше другой на 90 метров. На карте река, обозначенная «Богд», но не та, на которую указы­вал дорожный знак, вела как раз к этой высшей точке. Конеч­ но же, нам следует руководствоваться картой и двигаться по «Богду» к более высокому из двух пиков, который должен быть самим Хан Хентеем - или нет? Внезапно в приступе

378

379

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

настоящей паранойи я увидел свет. А идем ли мы по направ­ лению к месту, которое сам Чингис велел держать в секрете, к месту, которое тщательно охраняется от чужих глаз по­ следние 800 лет? Почему, если это такая большая тайна и ис­ торическая неразбериха, здесь столько автомобильных сле­ дов, да вдобавок еще и дорожный указатель? Все было очень просто. Мы стали жертвой огромного и преднамеренного обмана, организованного государством.

- Тумен, это не та долина.

- А где мы должны быть? - Бедный малый так доверял мне, что никогда не пытался проверить, правильно ли я чи­ таю карту.

- Вот тут, не в следующей долине, а в той, что за ней.

- Что мы делаем?

Теперь я уже точно знал, что делать. Нам нужно пройти несколько миль через ивняк, потом через участок леса, затем повернуть налево и подняться в гору к более высокой верши­ не, которая и будет сам Бурхан Халдун. Я с гордостью обна­ ружил в себе глубоко скрытые качества руководителя. «Мы сейчас перекусим, - сказал я. - Потом до темноты будем ид­ ти. Ночуем. Идем берегом Богда, сколько получится, если выйдет, поднимемся на Бурхан Халдун, но при всех условиях возвращаемся сюда к полудню среды. Правильно?»

Эрдене был оставлен со строгими инструкциями. Он дол­ жен был ждать здесь, если не будет дождя, а если будет, то бы­ стро подниматься к Порогу, каким-то образом перебраться через него и ждать нас на другой стороне. Если он завязнет, как он это предсказывал, мы без труда найдем его и тогда бу­ дем снова думать. Так или иначе, мы с ним увидимся через день или два.

Мы с Туменом взвалили на плечи рюкзаки и тронулись в путь, петляя между доходившими до пояса кустами и пере­ бредая через протоки того, что моя карта называла Керуле-ном, а указатель утверждал, что это Богд. Парило нещадно.

380

У меня в ботинках хлюпала вода. Вокруг нас кружились пол­ чища мух. Я пытался избавиться от них, поднявшись повыше и идя краешком языков ельника. Мух меньше не стало, а в ле­ су были завалы упавших после бушевавшего здесь три года назад пожара деревьев. Тумен, тащивший рюкзак и вдобавок к нему свое объемистое брюхо любителя пива, начал отста­ вать. Каждый раз, когда я оборачивался, я видел его по пояс в ивовых кустах с нависающими над его головой тысячами мух, образовывавшими в лучах заходящего солнца нечто, очень похожее на нимб. Это был настоящий ад.

Через три часа мы добрались до реки, к которой я и хотел добраться. Быстро темнело, мы были раздражены и стали препираться по поводу того, где разбить лагерь среди иво­ вых кустов и как лучше установить палатку, которая все вре­ мя раздувалась в разные стороны и принимала самые нево­ образимые формы. Потом нужно было развести костер. Ну да, конечно, сказал я, только из чего? Навоз, сказал Тумен. И в самом деле, вокруг валялось много сухого навоза, наверное оленьего, подумал я. Но растопка из ивовых прутьев была влажной и не загоралась.

— Ну что я за идиот, — бурчал Тумен, когда мы по очереди манипулировали единственным коробком спичек. — Я за­ был бензин.

Я решил не говорить ему, что забыл компас. Так что если мы проснемся в облаке, то окажемся глубоко-глубоко в оленьем навозе. К этому моменту осталось только с десяток спичек. Мы соревновались в добывании огня, разминая мок­ рые прутики до самых тонких волоконцев, и наконец навоз­ ный дым и темень избавили нас от мух.

Я вынул нашу еду, лапшу в пакетиках, что приобрел в ко­ рейском супермаркете в Улан-Баторе.

— Это что за женская еда? — презрительно протянул Ту­ мен. - Кто это купил?

— Гойо, — соврал я.

381

ДЖОН МЭН

- Что же она не спросила меня? Я же монгол! Мне нужно мясо!

В конце концов общая напасть и женская еда примирили нас, и мы уснули.

В половине седьмого я выполз из палатки и увидел вокруг себя совсем другой мир, мир ясный и покойный. По дну уще- лья подо мной стелилась ленточка тумана, мухи еще не про­ снулись, и солнце омывало верхушки елей на склонах гор повыше. Если в верховьях ущелья и была гора, я не мог ее ви­деть за лесом. Я вынул карту и стал перепроверять ее, сравни­ вая с отчетом Игоря. Он шел к Хан Хентей, что означало, что он двигался по реке, помеченной на его карте как Богд. Но Хан Хентей оставался слева, и к ней текла река, которая на моей карте звалась Керулен. Сейчас я на Богде, поэтому вер­шина впереди должна быть тем, что нужно, правильной вер­ шиной.

Но этого не могло быть. Вокруг лежала совершенно пус­ тынная местность, никаких признаков дорог, никаких сле­ дов машин или лошадей. Я повернул карту к восходящему солнцу, всмотрелся в нее повнимательней и вспомнил про лупу в глубинах моего рюкзака. О боже! Река подо мной на­ зывалась совсем не Богд. Крошечные синенькие буквы чита­ лись не Б-о... а Б-а.. Бага что-то... Бага Ар, «Маленькая Спинка».

Должен сказать, что, когда я сообщил Тумену, что мы не в том ущелье и что нам лучше вернуться к машине, он воспри­ нял это как настоящий мужчина. Мы прикончили остатки мокрого хлеба, засунули вымокшую палатку в мешок и пус­ тились вниз по склону. Наверное, мы оба испытывали не­ обычайное облегчение, думая о том, что скоро снова будем в машине, будем ехать по правильному ущелью в сторону пра­ вильной горы.

Мы шли по низине, где вместо ивового кустарника росла жесткая трава, где я споткнулся о странную кучку камней, все они были приблизительно с кулак величиной и образовыва-

382

ЧИНГИСХАН

ли неправильной формы пятно на земле, диаметром где-то метр с половиной. Возможно, там был кто-то похоронен. Но уж очень неподходящее место для могилы, не на горе, посре­ ди болотистой луговины, куда ни одной живой душе, в чем теперь не было никакого сомнения, не было никакой причи­ны появляться, — и к тому же такая необычная форма, даже если принять в расчет сотни лет погодных влияний. Может быть, могила сильно заросла? Камни были подозрительно чистыми, никакой травы. Мне подумалось, что, скорее всего, они были отмыты каким-то естественным процессом. Я сфотографировал камни и отложил эту загадку подальше в памяти, где она оставалась до той поры, когда появилась причина вернуться к ней снова.

Мы расстались с деревьями и шли по главной реке, кото­ рая, по всей очевидности, была самим Керуленом, как бы ни называла его моя карта, направляясь на запад, и солнце су­ шило наши мокрые спины. Вот-вот мы готовы были увидеть машину, которая должна была быть за лесистыми выступами склонов, которые мы проходили накануне вечером.

Вдруг теперь, когда обзору не мешали подошвы гор, я по­ смотрел вдоль ущелья и прямо перед собой увидел нашу вож­ деленную цель, ее не закрывало ни облачка, и это, вне всяких сомнений, была она. Бурхан Халдун, Хан Хентей была серая масса камня, отчетливо возвышающаяся над окружающими лесами и похожая на вздувшийся напряженный мускул. Как же мне не повезло, что до самого последнего момента ее скрывали то облака, то горы, то лес, и как же мне повезло, что она сейчас открылась. Совсем близко от вершины виднелось белое пятно, и, глядя на него с расстояния километров пят­надцати, я задумался, не поставил ли кто-нибудь там гээр или, может быть, это что-то вроде ово.

В нормальных условиях мы уже были бы в пути. Но усло­вия не были нормальными. Хентей замышляли что-то совер­шенно гадкое. Несмотря на то что над нашими головами све­ тило яркое солнце, и в таких же ярких лучах купался Бурхан

383

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Халдун, западное небо быстро поглощалось зловещей тем­ но-лиловой тучей, наплывавшей на горы и со звучным по­ громыхиванием устремившейся в нашу сторону. Удивляться не приходилось, что мы не видим машины. Эрдене наверня­ка все видел и слышал и сбежал к Порогу. Нам лучше после­ довать его примеру.

До Порога оставалось минут десять ходу, когда солнце ис­чезло, и тут же разверзлись небеса. Мой мир в мгновение ока сузился до мутного пятна. Я набросил пончо на рюкзак, фо­тоаппарат, магнитофон и записную книжку и посмотрел на Тумена. От дождя его спасала только австралийская шляпа, с которой текло, как с крыши без водостока, на футболку и тренировочный костюм надеть ему было нечего.

На перевале и в помине не было никакой машины и ника­ кого Эрдене. Должно быть, он каким-то образом изловчился перевалить на другую сторону горы. Это было добрым зна­ ком, ибо означало, что мы можем оттуда выбраться, но в этой бочке меда была и своя ложка дегтя, — это одновременно возвещало огорчительный конец моим амбициям, ибо пред­ стоит еще преодолеть, возможно, непроходимый для маши­ ны топкий перевал.

Мы поднялись к Порогу, оставив позади бушевавшую в долине грозу, и спустились по противоположному склону до места, где нас остановило болото. Все равно никаких при­ знаков машины. Я переспросил Тумена о том, как они дого­ ворились с Эрдене.

- Я тысячу раз говорил вам! - разозлился он. - Он либо останется там, где мы расстались, либо будет здесь!

Возможно, мы его пропустили. Мы побрели назад, вверх- вниз, к тому месту, где накануне расстались. Машины нет. Мы поискали следы, все следы растворились в грязи и лужах.

Мы переходили Порог уже в девятый раз, и в голове у нас рисовались самые жуткие сценарии. В машине что-то отка­ зало, и Эрдене уехал ремонтироваться. На него напал мед­ ведь (но где в таком случае машина?). Он просто бросил нас

(но с какой стати?). В любом случае нам оставалось полагать­ ся только на самих себя. Придется тащиться 30 километров по дороге, а потом еще сколько-то, чтобы выйти к первой юрте, конечно, если только семейство, сражавшееся с вол­ком, все еще там. И у нас почти не осталось еды.

Надвигалась ночь, а вместе с ней еще одна буря. Мы натя­ нули палатку прямо посреди дороги у самого болота и не ус­ пели протиснуться в нее, как по ней забарабанили тяжелые капли. В считаные секунды водопад превратил палатку в на­ стоящий боевой барабан. Тонкая палаточная ткань дрожала с таким шумом под ударами штурмующей воды, что разгова­ ривать не было никакой возможности. Я погрузился в тряси- ну сожалений и догадок, пытаясь разобраться, что же такое произошло и что нам делать, настроение было самое мрач­ ное. В такую погоду пешком ни за что далеко не уйти. Благо­ даря сумасшедшему мастерству Эрдене перед нами откры­ лась дорога, и я все испортил своей дурацкой ошибкой. Но опять же, не будь этой ошибки, сидеть бы нам сейчас, в та­ кую-то погоду да еще без компаса, на дикой горе на полпути к вершине Бурхан Халдуна. Невезение и недомыслие, воз­ можно и то и другое, взятые вместе, либо погубили, либо спасли нас. Что именно они сделали, сообразить я не мог.

— Хорошо еще, что у вас столько терпения! - прокричал, перекрывая громовую дробь дождя, Тумен.

— А что делать! — проорал я в ответ.

— Другие стали бы обвинять меня и побили бы.

— Не говори глупости. — Мне и в голову не приходило, что кто-нибудь мог так жестоко воспринять несгибаемый оптимизм Тумена. Кроме того, во всем был виноват я, и толь­ ко я.

— Это не глупости. Они меня побили. — При воспомина­ нии он покачал головой.

— Кто же это побил тебя?

— Эти... как их... итальянцы! И знаете, что они первым де­ лом сказали? «Но мы же заплатили! Мы з-а-п-л-а-т-и-л-и!» -

384

385

ДЖОН МЭН

Он проревел эти слова так, словно итальянцы были ослами, чтобы не подумать, что никакие деньги не могут ничего га­ рантировать в этом неустойчивом мире.

Я не стал расспрашивать о том, как это случилось. Голова у меня была занята едой: у нас остались два кусочка колбасы, пакет йогурта и полплитки шоколада. Женская еда — ника­ кого мяса для тридцатикилометровой прогулки, которую, может быть, придется совершить нам, будет лить дождь или не будет лить дождь, все равно.

Придется поискать письменного отчета у других путешест­ венников, главным образом у Шуберта и де Рашевильца, кото­ рый прошел по его стопам 36 лет спустя. Мрачные небеса про­ должали извергать водопады воды, а я принялся читать в кото­ рый раз, но только намного внимательнее, то, что писал он.

Нужно сказать, что экспедиция де Рашевильца не была та­ кой уж легкой и гладкой. В его команде было десять человек, их маршрут длился две недели и проходил по нескольким историческим местам. В группе была женщина. Поскольку женщинам запрещено посещать Бурхан Халдун, пришлось прибегнуть к особому ритуалу, для чего специально пригла­ сили шамана. Они передвигались на трех машинах и в Мон- гоморте наняли несколько лошадей, которые двигались сле­ дом и понадобились для последнего подъема. При такой мощной поддержке им удалось перейти Порог. «Жуткое де­ло, — написал он мне потом. — Мы несколько раз увязали и часами выкарабкивались из грязи».

У нижнего ово они разбили лагерь и стали готовить пир­ шество, а шаман тем временем занялся своим делом: «танце­ вал, бубнил, пел, бил в бубен, впадал в транс и все такое». Под конец пиршества «шаман сказал нам, что дух Чингисхана да­ ет всем нам разрешение подняться на гору, чтобы покло­ ниться ему». До первого плато они добирались минут два­ дцать, там Игорь, как и Шуберт, нашел осколки изразцов и

386

ЧИНГИСХАН

кирпичей, а также две большие металлические вазы — все, чтоосталось от разрушившегося храма Камала.

Они двинулись дальше, на второй уровень, который Ра- шевильцу показался намного интереснее, чем его описал Шуберт, потому что в представлении Игоря здесь было на­ стоящее обширное кладбище. «Мы оказались на плоском го­ лом пространстве шириной несколько сотен метров, ис­пещренном древними раскопами, т.е. ямами, которые сначала вырывались, а потом вновь засыпались землей, кам­ нями и разным мусором, все ямы отчетливо выделялись на поверхности земли под редкими пучками травы». После еще одного крутого подъема они нашли пирамидки ово. «Не бы­ ло видно никаких признаков захоронений, но если смот­реть вниз, то за выступом горы можно различить следы человеческой деятельности». Свое описание Игорь сопрово­ ждал интригующим заключением, что «представляется вполне допустимым, даже весьма возможным, что здесь, на южной и юго-восточной стороне горы... лежат похоронен­ ными монгольские императоры».

Осознать, что я упустил шанс затратить каких-то два часа, чтобы попасть на кладбище, где может находиться могила Чингисхана, не было сил. Я выключил фонарик и лежал в темноте, чувствуя себя совершенно несчастным. Дождь не унимался. Вдобавок ко всем моим неприятностям, у меня не было ни пенопластикового матраца, ни подушки. Обессилев от мокроти и огорчения, я погрузился в долгий сон.

Я проснулся после десятичасового очищающего сна. Буря закончилась. Утро было великолепное, небо бледно-желтое, на всем окружающем, на кустах ивняка разлился легкий ту­ ман, он оседал на подошве горы и закрывал дорогу, по кото­ рой мы скоро пойдем.

Я простоял наружи всего несколько минут, когда до моего слуха из самой гущи тумана донесся некий звук. На миг мозг отказывался поверить ушам. Я бессмысленно уставился в

387

ДЖОН МЭИ

ЧИНГИСХАН

пространство-молоко, из которого, словно явление потус­ тороннего мира духов, выполз «газик», за рулем которого с самым невозмутимым видом сидел Эрдене.

Тумен был в палатке, он пробурчал себе под нос приветст­ вие и стал выбираться из спального мешка, а Эрдене присту­ пил к рассказу о драматических происшествиях и счастли­ вых совпадениях предыдущего дня. Высадив нас, он почувст­ вовал приближение дождя и решил вернуться тем же путем, каким добирался туда. Как он и предполагал, этого не полу­ чилось. Он попал в рытвину, и у него ничего другого не оста­ валось, как ждать, пока не вернемся мы и не вытянем его из ямы. Он лег спать. На следующее утро, приблизительно в то самое время, когда я неверно прочитал карту, его разбудили. Это были семь охотников, собравшихся побраконьерничать в Национальном парке и добыть лося (так что подъезд к горе в проезжем состоянии поддерживали не богомольцы, а бра­ коньеры) . Они пришли пешком, потому что накануне во вре­ мя ливня их машина забуксовала в болоте в 7 или 8 километ­ рах ниже по дороге. Для них увидеть Эрдене в его болоте по­ казалось таким же невероятным чудом, как и их появление для него. Они вытащили его, попросили подвезти к их маши­ не, пригласили переночевать в их лагере, где он и провел вторую ночь, получив в благодарность за помощь зажарен­ ного в собственной шкуре сурка, обмотанного проволокой и обработанного, как и положено, паяльной лампой. И вот он здесь, вовремя и вдобавок с мясом. Мы были спасены. Ту­ ман рассеивался, за ним открывалось голубое небо. День со­ бирался быть прекрасным и обещал сухую дорогу для благо­ получного возвращения в Улан-Батор.

Мы основательно занялись сурком, чавкая сочным соком и с трудом выковыривая жесткое мясо из зубов, и тут Тумен, перебросившись несколькими короткими и быстрыми фра­ зами с Эрдене, произнес самую поразительную вещь, какую я только слышал за все это поразительное путешествие.

- Ну так что? Идем теперь на Бурхан Халдун?

- Что?

— Вы что, не слышите, что ли?

Охотники сказали ему, что это не так уж сложно. Идти до конца дороги, где мы поставили машину, а потом — вверх.

Сперва эта идея показалась мне совершенно безрассуд­ ной. Я не сомневался, что мы туда попадем, это не проблема. Проблема заключалась в том, как мы выберемся отсюда. Один путь отсюда слишком крутой для джипа, другой — не­ проходимое болото. Они оба знали, что, скорее всего, нам отсюда без посторонней помощи не выбраться. Тумен на­ блюдал за тем, как на моем лице отразились сначала восторг, потом неверие, затем опасение.

— Раз уж мы здесь, — пожал он плечами. — Дело должно быть сделано.

Ну что же, когда помощь понадобилась, оказалось, что она уже ждет нас. Было ясно, что в них присутствовала уве­ ренность, вовсе неявно и необязательно как проявление сильного религиозного чувства, уверенность в том, что Веч­ ное Небо позаботится обо мне. Как мог я, ради которого воз­ несли молитву самому Чингису, перечить им?

- Хорошо. Пошли.

На миг я отвернулся, чтобы они не видели мои чувства, потому что их слова буквально растрогали меня. Я не видел, с чего бы им захотелось сделать такую безумную и такую щед­ рую вещь. Очевидно, время, проведенное вместе, все, что мы делили и разделяли сообща, породило в них чувство долга, которого не купишь за деньги.

Мы перепаковали наши рюкзаки, переложили наши вещи, мы снова поднялись на Порог, и Эрдене не придержал ско­ рость ни на секунду. По крутому изъезженному спуску мы промчались, накреняясь то на один, то на другой бок, и не знали, то ли хохотать от веселья, то ли дрожать от страха, но только через полминуты мы были внизу и в целости и со­ хранности. Насколько я мог видеть, мы вверили свою судьбу

388

389

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

полной беспечности Эрдене, очутившемуся снова на дороге, по которой проехал двумя днями раньше; вернее сказать, мы попросту оказались в западне, из которой не смогли бы вы­ браться самостоятельно. Этот человек брал плату за кило­ метраж, который вы проехали на его машине, и для него не имело значения, что километр километру рознь. Одному господу богу известно, сколько стоил последний наш кило­метр по рыночным ценам, но нечего и говорить, что Эрдене не получил за него и малой доли этой цены.

Через сорок минут, влекомые залитой солнцем вершиной Бурхан Халдуна, мы уткнулись в сужение ущелья, и дорога пошла вверх через лес, пока не закончилась у плаката «Бере­ гите наши естественные места!». Под елями стояло гигант­ ское, сложенное из стволов деревьев ово, о котором писали Шуберт и Игорь. Ово было беспорядочно забросано спутан­ ными кусками шелка, между бревен было воткнуто множест­ во флагов. Одно большое ово на Пороге, а теперь это, и будут еще — мы вступили на дорогу богомольцев, отмеченную свя­ тилищами. Мы трижды, непрерывно отбиваясь от мух, обошли святыню, и один за другим последовали по уводив­ шей между деревьями вверх тропинке.

Двадцать минут подъема через прохладный, расточающий сладкий аромат ельник - и мы на плоской поляне, усеянной мшистыми холмиками. Поверхность поляны выглядела по­ дозрительно ровной, наводила на мысль, что это дело рук че­ловеческих. Очевидно, это было то место, где когда-то стоял храм Камала. И сейчас это был своего рода храм, потому что между стройными елями стояло еще одно ово из еловых стволов, а перед ним — два огромных металлических котла для жертвоприношений и алтарь, также сложенный из бре­ вен. На алтаре были навалены кучи пустых бутылок и плошек для благовоний. С похожих на вигвам бревен ово свисали ти­бетские молельные флаги. Я походил между холмиками, раз­ думывая, что может в них скрываться. Что сделалось с хра­ мом? Были его стены из камня или деревянные? Он сам раз-

390

рушился или ему помогли? Куда подевались камни после того, как их видел Игорь, — разворованы, увезены для других построек или ушли под землю?

На самом краю ровной площадки, где мягкая земля была утоптана ногами, я увидел куски, осколки керамики. С бью­ щимся сердцем я подобрал парочку. Они у меня хранятся до сих пор, эти два черепка серо-коричневой керамики, так, ничего особенного, грубо обработанные, с одной стороны гладкие, не глазированные. Я пишу эти слова, а от черепков чуть пахнет влажным торфом. Это были полуцилиндры двух размеров, один диаметром со столовую тарелку (21,5 см), другой диаметром с блюдце (9 сантиметров). Судя по кро­шечным отпечаткам на внутренней поверхности, их фор­мировали или сушили на ткани, похожей на мешковину. Джессика Хэррисон-Холл, эксперт по китайской керамике Британского музея, уверяет, что это типичные китайские че­ репицы для крыш и спокойно могут относиться к четырна­ дцатому веку, возможно, их делали тут же из принесенной откуда-то глины.

Мы продолжили подъем, он делался все круче, и стоявшие по сторонам ели становились все более чахлыми из-за высо­ ты. Я шел и пытался представить себе картину: деревянные стены, портик с крышей, крытой мелкой черепицей, ведет в простую комнату с алтарем, подставкой для возжигания бла­ говоний и портретом прадеда Камала, изображенного под стать горе, которую он обозначил как святую. Это можно бы­ ло представить себе только в фантазии. А у меня в руке было упрямое доказательство, подтверждающее теорию. Нет, не теорию, а факт. Что это Бурхан Халдун и что могила должна быть где-то в этих местах. Камала не стал бы выбирать невер­ ное место.

Но если Чингис похоронен где-то поблизости, то где? Здесь, на этом плато? Конечно же, нет. Если Камала действи­тельно хотел выполнить пожелания Чингиса, он бы сохранил могилу в тайне, и в этом случае разве стал бы он привлекать

391

ДЖОН МЭН

чингис : хан

внимание к этому месту, собрав тут рабочих, чтобы выров­нять площадку, срубить деревья, привезти глину, поставить печь, изготовить черепицу, ввести регулярные богослуже­ ния, исполнять ритуалы? Нет, вторая площадка, где находят­ ся заполненные камнями ямы Игоря, выглядит более обе­щающей.

Тропинка еще раз ушла круто вверх, петляя между деревь­ ями с вылезающими из земли могучими корнями. Нельзя сказать, чтобы подъем был трудный, каким он и должен быть для священной горы - и как это я только сразу не сообразил! Мои рассуждения относительно преднамеренной дезин­формации властей были просто смехотворными. Весь смысл идеи священной горы в том, что она должна быть дос­ тупной, — это не значит, что попасть на нее ничего не стоит, потому что ее попросту затопчут, но в то же время путь к ней не должен быть подвигом. Для того, кого не остановит дол­ гий подход, который можно совершить на лошадях с одной- двумя палатками, следуя расставленным указателям, Бурхан Халдун не труднее пиренейского отрезка пути пилигримов на богомолье в Сантьяго де Компостела, хотя и без радости увидеть приют для пилигримов.

- Похоже, жить здесь не так-то просто, - заметил я Туме-ну, пыхтевшему рядом со мной. Эрдене быстро ушел вперед, и его уже не было видно за соснами и лиственницами. — На чем мог тут существовать Чингис?

- На кедровых орешках, — выдохнул, стараясь порав­ няться со мной, Тумен. - Осенью это хорошая еда. Тут есть еще и ягоды. И олени, лоси, и антилопы. А чуть пониже сур­ ки и белки.

- А как насчет волков?

- Не проблема, я думаю. Волки предпочитают домашний скот. А в этих безлюдных местах откуда скот.

Ладно, волков можно не бояться. Мы молча поднимались еще с полчаса и вышли на второе плато, где между низкорос­ лыми хвойными деревцами гулял прохладный ветерок. Пря-

392

мо перед нами маячил выступ лысой вершины с ее загадоч­ ным белым глазом, который, как я теперь мог разглядеть, был всего лишь пятном нетающего снега. Вокруг все было так, как описал Игорь, - десятки, а может быть, и сотни бес­ порядочных каменных куч, некоторые из них размерами подходили для могил. Виднелось несколько ово и прото-ово, куда богомольцы, проходя мимо, бросали подобранные здесь же с земли камни. Под влиянием игоревских слов: «Древние раскопы... Ямы, сначала вырытые, а потом засы­ панные... можно различить следы человеческой деятельно­ сти... здесь... лежат похороненными монгольские импера­ торы» — я начал видеть, как могли быть сделаны эти могилы: вот по крутому подъему взбирается к горе-собору процес­ сия с гробом, вот роют неглубокие ямы, вот отправляют це­ ремонию предания тел земле, вот аккуратно складывают камни величиной с кулак в невысокие холмики, вот совер­шают ритуалы препоручения умершего Вечному Небу, вот печальная и почтительная толпа поворачивается уходить, а потом наступают века, когда дожди, морозы и снег посте­пенно выравнивают холмики, и они становятся такими, как

они выглядят сегодня.

Есть одно только «но» — я не доверяю своему воображе­ нию, потому что теперь, когда я видел те каменные пятна, я не могу поверить, что это могилы.

Подозрение возбудила «могила», которую я видел накануне в болотистой и непроезжей низине. Тогда мне показалось, что ее очертания и особенности говорят за то, что они имеют ес­ тественное происхождение. Теперь, когда я увидел оба «мо­ гильника», подозрение укрепилось. Кучи камней были одина­ ковыми и в том, и в другом случае — некоторые неправиль­ ной круглой формы, но большинство с бесформенными краями, похожие на лужи, и все разных размеров, от одного до 3—4 метров в поперечнике. Если то, что мы видели внизу, не могилы, то и те, что находятся на горе, тоже не могилы.

393

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Я был почти на сто процентов уверен, что этим «могилам» имеется совершенно иное объяснение, и более поздние ис­следования только подтвердили мои мысли. Это зона веч­ ной мерзлоты, и здесь за лето оттаивают лишь верхние не­сколько футов почвы. Вечная мерзлота такого типа живет своей собственной специфической жизнью, так как зимой, замерзая, земля расширяется как лед, а летом снова сжимает­ ся, и изменения в верхнем слое земли зависят от типа твер­ дых пород и почвы, от формы склона и количества поверх­ностных вод. Естественные силы соединяются с минераль­ ными материалами самыми невероятными способами, и в результате получаются свойства, которые незнакомы тем, кто живет в умеренном климате, но достаточно известны эс­ кимосам и лапландцам — и геокриологам, редкой породе специалистов, имеющих дело с геологией холодных регио­ нов. Из гравия, булыжников и скальных пород окололедни­ ковое окружение производит удивительное разнообразие форм многоугольников, кругов, колец и холмов, которые очень похожи на искусственные, словно природа в гигант­ ских масштабах увлеклась дзен-садоводством (и первые уче­ ные в Арктике думали, что они и в самом деле искусственные. Мир геокриологии пользуется многими терминами из жар­ гона дзен-садоводов, но только все они означают результа­ ты, по форме, процессов, связанных с ежегодным циклом за­ мерзания и таяния, который сказывается на многих камен­ ных формах).

Я полагаю, что «могилы» на Бурхан Халдуне — это «каме­ нистые земляные круги». Для того чтобы понять, как они об­ разуются, представьте себе камень, покрытый осенью мок­ рой почвой. Наступают первые морозы. Поскольку камень проводит тепло лучше, чем окружающая почва, земля под камнем замерзает быстрее, чем земля, граничащая с ним. Вновь замерзшая земля расширяется, выталкивая камень вверх. Садоводы сталкиваются с этим явлением каждую вес­ну, когда клумбы загадочным образом покрываются камеш-

394

ками. То же самое происходит с телеграфными столбами по всем монгольским степям — если их не вкопать в постоянно замерзшую землю, они выпирают из земли, наклоняются и падают. Камни разных размеров двигаются с разной скоро­стью, и в местах скопления камней незначительная разница в температуре и коэффициенте расширения выталкивает лежащие на периферии камни внутрь скопления и вверх. В конце концов камни собираются в группы близкого разме­ра. Поднимаясь к поверхности, ветер и дождь выгребают му­ сор, сухую траву и семена. Получается своего рода каменный фонтан, выбрасывающий «струи» вверх и в стороны, беско­ нечно медленно переходя, возможно — возможно, так как никто еще не наблюдал за подобным процессом на протяже­ нии десятилетий, - от одной формы в другую.

Такая сортировка происходит и в более значительных масштабах. Рядом с полем каменных кругов находилось дру­ гое единообразное поле, в поперечнике метров двести, оно состояло из красноватых камней от человеческого кулака до валуна. По ним было ужасно трудно ходить, всюду торчали ребра и углы, на которых я то и дело рисковал подвернуть но­ гу. Даже такие крупные камни двигаются, отталкивая друг дру­ га в сторону и оставляя на своем бывшем месте несколько ма­ леньких травянистых кружков, микроэкология которых по­ вторяет каменные круги, где с удовольствием развалились Эрдене и Тумен, интересовавшиеся погодой больше, чем святостью и еще чем-нибудь окружающей их обстановки. На самом дальнем конце этого поля стояло ово из точно таких же острых камней, построенное в том месте, откуда богомольцы могли лицезреть захватывающий дух пейзаж лежащей внизу долины с извивающимся по ее дну Богдом, вдоль которого мы шли накануне, маленькой речушкой, пе­ реливавшейся всеми цветами радуги между деревьями по пу­ ти к заливным лугам и Порогу, лежащему за 20 километров отсюда. Справа от меня, на несколько сотен метров ниже, виднелось озеро, отвоевавшее себе место у каменной осыпи

395

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

и леса. Это было место отнюдь не для семейной жизни, а для одинокого индивида, который знал эти склоны и следил, не появились ли в долине враги, он мог прятаться здесь вечно, здесь он мог найти пищу и воду и находиться всего в часе ез­ ды от пастбищ.

Годилось ли это место для захоронения хана в тайной мо­ гиле? Должно было бы подойти, но я ее не видел. Немного­ численные свидетельства говорят о степи, вытоптанной ска­ чущими конями, и о густых лесах, обеспечивающих безо­ пасное и тайное уединение. Но до этого плато не добраться большому табуну, деревьев тут небогато, к тому же через плато пролегает дорога на вершину — это самое людное ме­ сто, какое только можно найти в округе тысячи квадратных километров.

Я взглянул вверх и увидел, как высокий алтарь этого при­ родного собора вдруг окутался плотным облаком, которое угрожающе покатило вниз.

- Джон, уходим! Идет туман!

Я было замешкался, но потом махнул рукой и пошел за ними. Придется поверить на слово описаниям вида на вер­ ховья Онона и поле многочисленных ово.

Мы побежали по каменным кругам с плато, которое не было кладбищем, промчались по разровненной площадке, где когда-то стоял храм Камала, скорее, скорее — к нашей машине. Я покинул те места с уверенностью, что дух Чингиса сделался вездесущим благодаря постоянному поклонению, приношениям и созданием ово, но, что касается его остан­ ков, мне думалось, что искателям могилы следует обратить свои взоры в другое место, на более пологие и более богатые лесом склоны. Искать им следует, но ожидать, что найдут, вряд ли.

И все же я не чувствую самой полной уверенности, что должен расстаться с такой надеждой, отчасти из-за настой­ чивого слуха, что есть люди, знающие точно, где на Бурхан

396

Халдуне могила, и отчасти потому, что Игорь Рашевильц полностью со мной не согласен.

Послушайте, как он пытается образумить меня:

Они (каменные круги) не геологические образования, а резуль­ тат человеческого труда. Также рядом с раскопами много мусо­ра, как и следует ожидать. Если бы у вас было больше времени, чтобы осмотреть все место, вы бы не пропустили очень красно­ речивые детали. Конечно, возможно, что некоторые могилы пустые, поэтому только пробы, вроде тех, которые брали «Три- речье» и мистер Кравиц, могут показать подлинное содержи­мое. А так остается только гадать. Несмотря на свою веселую маску, монголы очень скрытный народ, и при (коммунистиче­ ских премьер-министрах) Чойбалсане и Цеденбале Чингис бы­ло табу, но некоторым ученым удалось обойти систему и пере­ дать информацию. Все это нужно воспринимать cum grano salis, но определенная картина вырисовывается. Когда вы эту инфор­ мацию собираете и складываете вместе, чтобы сопоставить с информацией из других источников... Точные места захороне­ ний Чингиса и более поздних императоров могут все еще ус­ кользать от нас, и я даже уверен, что знатоки-монголы не могут указать на них пальцем, но я лично убежден, что общий район императорских захоронений - это выступ между святилищем Камала снизу и площадкой с многочисленными ово вверху.

Ну что же, он очень убежден, и мне остается гадать, есть ли способ примирить могилы с каменными кругами. Возмож­ но, есть. Что, если среди нескольких сотен естественных ка­менных кругов есть один, который имеет не природное про­ исхождение? Как лучше всего спрятать царскую могилу, если не разместить ее у всех на виду, прямо на дороге к священ­ ной вершине, но так, что ее невозможно отличить от такого большого количества похожих ложных могил? Могу пред­ ставить себе вполне правдоподобную картину-, одиночные простые похороны, яма копается до вечной мерзлоты, свер­ ху тонкая насыпь из камней, ничем не отличающаяся от дру­ гих каменных пятен, лошадей, на которых перевозили гроб

397

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

и на которых приехали сопровождающие, гоняют по пло­ щадке до тех пор, пока даже присутствующие не смогут от­ личить рукотворное от естественного.

Конечно, эта тайна будет раскрыта с помощью соответст­ вующих археологических исследований. Но это будет ко­ лоссальное предприятие, нужно исследовать каждый из со­тен каменных кругов, исключая один за другим, пока, нако­ нец, возможно, не будет найдена подлинная могила, а под ее заглушкой из перемешанных погодой камней не обнару­ жится запрятанный гроб, а может быть, и что-нибудь поми­ мо него.

Было бы намного легче, если бы имелись люди, знающие, которая из могил подлинная. Здесь мы подходим к другой и еще более глубокой тайне — к сущности секретности, кото­ рая окружает могилу. Многие говорят, что кто-то где-то зна­ ет подлинное место нахождения могилы. Как писал Игорь, «они провели исследования и определили точное место мо­ гил на горе». Самый видный монгольский академик профес­ сор Ринчен сказал Игорю, что «район был положительно идентифицирован еще до 1970 года». То же можно услышать от многих ученых. Бадамдашу сказал мне: «Могила находит­ ся в предгорьях Бурхан Халдуна. Это государственная тай­ на». Но в чем суть этого государственного секрета? Кто это «они»? Никто не называет имен, нет никакого законодатель­ ства, ничего не опубликовано, все одни разговоры. Предпо­ ложительно, это государственный секрет, так как могила священна, что распространяет особую форму защиты не только на могилу, не только на информацию о могиле, но также на вопрос, существует ли вообще какая-нибудь ин­ формация. Мы в зеркальной комнате и обсуждаем секрет о секрете.

Я посетил одного из самых уважаемых монгольских исто­ риков, Далая. Старый друг, еще один Эрденебаатар, специа­ лист по скотоводству, который сопровождал меня в Гоби шесть лет назад, разыскал его в каком-то мрачном стандарт-

598

ном жилом строении, из тех, что выросли в Улан-Баторе по­ сле войны. Ему было за семьдесят, когда мы встретились, но выглядел он старше, этаким нестареющим мудрецом. Исто­ рия, которой он отдал всю жизнь, была написана на его ис­ пещренном морщинами лице, звучала в его мощном басе, заполняла полку за полкой книгами на старомонгольском, китайском, русском, японском, корейском, даже англий­ском языках - среди них была книга Оуэна Латтимора «Монгольские путешествия», которая послужила мне одним из источников по Мавзолею Чингисхана. Я попросил разре­ шения взглянуть на нее. Меня поразило посвящение: «Далаю. В знак 10 лет дружбы. Оуэн».

— Вы тоже его знали? — спросил он и как бы между про­ чим заметил, указывая на пыльный угол: - У меня фотоаппа­ рат Латтимора. Он оставил его здесь на случай, если он вер­ нется. И его проектор. И костюм». Латтимор умер в 1979 году в возрасте 89 лет и не бывал в Монголии с 1970-х. Фотоаппа­ рат, проектор и костюм прождали его 30 лет, но он так и не приехал.

Когда я поинтересовался могилой, Далай сказал: «Сейчас много людей ищут могилу Чингиса, но я никогда не пытался найти ее. Мое сердце мне не позволяло этого. Я вспоминаю приказ Чингиса: «Не трогайте моей могилы!» С тех пор никто ее не трогал. Это святое место, и трогать его не следует».

В каком-то отношении, сказал Далай, могила не так уж и важна. Важно то, что сам Чингис был для него столь же реаль­ ным, как его отец. «Давайте я попробую описать вам Чингиса как личность, — проговорил он. — Он был очень открытый человек, очень умный, а не просто военный герой. Нам, мон­ голам, совсем не хочется видеть его только военным вождем. Это был человек, у которого была связь с Голубым Небом. Наш Чингисхан спит в священной земле, и ему не понравилось бы, если бы вы описывали его только как завоевателя».

Существует ли могила? Существуют ли секретные сведе­ния о его могиле? На оба эти вопроса ответа нет, потому что,

399

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

невзирая на то, что многие утверждают, будто и то и другое действительно существует, по-видимому, никому не извест­но, кто точно знает это. Возможно, те, кто знает это, знают и то, что сведения об этой тайне хранят члены тайного обще­ ства, поклявшиеся никогда не нарушать взаимного доверия и всегда (подобно Далаю и Бадамдашу) охранять основателя их нации, окутав его пеленой святой неприкасаемости.

Через час после того, как мы покинули гору, перед нами во всю высоту, как баррикада, встал Порог. Эрдене совершенно определенно знал, что объехать болото дальним путем по краю не получится. Оставалось попробовать крутой, прямой и в равной степени невозможный путь непосредственно от реки и на ово, что стоит на горе. Он не спеша прошел всю до­ рогу, готовясь к штурму чересполосицы разбитых колей, плутающих между кочками и теряющихся на участках раз­мокшей почвы. Я начинал видеть цель в его кажущемся бе­ зумным решении. Тут и там колеса наших предшественни­ков не превратили почву в жидкое месиво, а на краю, за ли­нией ивового кустарника, виднелся кусочек твердой почвы, который, наверное, раньше был частью пешей тропы, и на нем не было следов автомобиля.

Мы с Туменом остались на склоне и смотрели, как Эрдене развернул машину на крайнюю колею, нажал на скорость и тронулся по кочковатому, но плоскому участку дороги, с ре­ вом начал подниматься по нижнему склону и встал, уткнув­шись в четыре вырытые его колесами собственные могилы. Он вылез из машины, оценивая ситуацию, попробовал но­ гой почву. Теперь стало понятно, почему он выбрал путь по этой крутой дороге. Он завяз не намертво, так как мог поль­ зоваться силой земного притяжения, чтобы подать машину назад и выскочить из грязи по самые оси. Он отъехал назад, как это делает прыгун в длину, измеряя разбег перед прыж­ ком, поддал газу и снова кинулся вверх по склону. И снова за­ вяз, на этот раз несколько выше, снова попробовал землю и

400

там и сям, опять подал назад почти до самого конца боковой колеи. Теперь мне была понятна стратегия, которую он пы­ тался применить, — соединить скорость и направление с тем, чтобы иметь возможность перепрыгивать с одного твердого участка на следующий, от этой высушенной солн­ цем кочки до того ивового куста, а там до оставшегося не­ тронутым пятнышка зеленой травы и при этом пользуясь ка­ ждой новой опорной базой для того, чтобы не потерять ско­ рость. Но каждое такое твердое пятнышко представляло свои трудности, и каждый новый метр продвижения вперед был замешенным на болотной слякоти перемолотыми ко­ леями. Это было все равно что пытаться попасть в цель рико­ шетом, сидя на пуле. Он попробовал этот маневр дважды, но оба раза неудачно. Он еще семь раз подавал назад, выстрели­ вал, делал рывок вперед, невероятно подскакивая на кочках, почти переворачиваясь в рытвинах, страшно визжа колеса­ ми, когда они в очередной раз зарывались в густую жижу, и тут же давал задний ход. Единственно, что внушало мне не­ которую надежду, так то, что при всем этом он оставался аб­ солютно невозмутимым и что некоторые из его попыток вы­ носили «уазик» на метр-другой вверх по склону.

Десятая попытка была чистым волшебством. «Уазик» по­пал на твердую кочку, выскочил на жесткую траву, вломился в ивовый куст, из него попал на тропинку и галопом, взбры­ кивая, как дикий зверь, промчавшись мимо меня, исчез за гребнем горы. За полминуты снизу вверх. Блестящая демон­ страция продуманных действий, уверенности в себе, мас­терства и непоказной смелости.

Мы побежали, чтобы присоединиться к нему наверху. В последний раз я чувствовал такой прилив радости, когда смотрел первую высадку человека на Луне. Может быть, моя реакция была несколько экспансивной, но последние три дня были настоящими «русскими горками», когда меня по нескольку раз бросало от экстаза к разочарованию. И ника­ кого значения не имело, что в последний бешеный рывок у

401

ДЖОН МЭН

нашего джипа лопнула пружина. Свое восхищение я про­ мямлил дрожащим голосом, как взволнованная встречей со своим кумиром девочка — поклонница таланта:

- Ты когда... когда-нибудь такое делал раньше?

— Сколько раз. Ведь я двадцать три года за рулем.

Почему мои спутники согласились на такие приключе­ ния? У меня есть теория: когда исследователи человеческого генома наконец возьмутся за монгольские гены, они откро­ют нечто уникальное: ген верности, результат мутации, ко­ торая позволила скотоводам колонизовать степи 4000 лет тому назад. Это генетическое наследие Чингиса, которым он пользовался и в жизни, и в смерти, гарантировало то, что его благополучно доставят к тайной могиле, то, что у меня в по­ исках ее будут надежные спутники, и то, что его потомки, ес­ ли им это станет известно, навечно сохранят тайну его захо­ ронения.

¹⁸

ПРОРОК ВЕЧНЫХ НЕБЕС

Я НЕ ПЕРЕСТАЮ УДИВЛЯТЬСЯ ЧИНГИСУ, ТОМУ, КАКОЙ ВЛАСТЬЮ ВСЕ

еще обладает сегодня Чингис. Это, естественно, особенно наглядно видно в Монголии. Во время празднования Нацио­ нального дня во главе парада на стадионе в Улан-Баторе едет Чингис - оперный певец Энхбайяр, исполнитель заглавной роли в фильме-эпосе о Чингисе. Всадники несут штандарты с хвостами яков, черными на случай войны, белыми на слу­чай мира. Огромная императорская юрта на колесах, десяти метров шириной, влекомая волами, совершает свой неуклю­жий круг почета по дорожке стадиона. Усаженные на трибу­ ну солдаты держат в руках плакаты с буквами, которые скла­ дываются в гигантское слово «Чингис!». С вертолета свисает трепыхающийся стяг с надписью «Чингис». Его лицо и имя повсюду: на самой большой гостинице, на пиве (немецкого производства), водке, в названиях колледжей, институтов, сотни детей названы его именем — придет день, и Монго­ лию возглавит еще один Чингис. В 1962 году его 800-летие

403

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

справлялось с необычайной помпой. Теперь же годовщины налезают одна на другую. В 2002 году праздновали его офи­циальное 840-летие. Я был бы очень удивлен, если бы нация вытерпела до 850-летия. Возможно, он обретет день рожде­ ния и даст повод для ежегодного юбилея.

Многое из этого можно назвать всего лишь «наследием», имеющим не больше связи с его происхождением, чем би- фитеры при лондонском Тауэре с происхождением англий­ ского национального наследия. Но Чингис символизирует несколько жизненных аспектов своей страны и ее народа: нацию как независимую политическую общность; кочевой образ жизни скотоводов; дух несгибаемой индивидуально­ сти; чувство бескрайности монгольской природы. И это только в Монголии. В Китае Чингис тоже символ, но весьма отличного свойства, он символизирует такие ценности, как китайское единство и имперское величие. Два отношения, два символа, две культуры, как представляется, не находят ме­ жду собой общего языка, и дело, возможно, не идет к улучше- нию ситуации, потому что Монголия бедна и необъятна и бо­рется за выживание, Китай же лопается от избытка населения и прокапиталистических амбиций. Но возможность их при­ мирения существует, и лежит она вне политики, вне экономи­ ки, вне отчаянных разногласий между двумя державами, ее нужно искать в самом странном из явлений — Чингисе.

Сегодня в Монголии Чингис - как символ - жив и благо­денствует. Останется ли он таким? Должен ли он остаться таким? Оуюнь имеет все основания со знанием дела отве­ тить на эти вопросы. Ее брат Зориг был одним из ведущих монгольских демократов. С 1989 года он, молодой препода­ ватель политологии, являлся душой продемократического движения. Отчасти в результате его действий в апреле 1990 года вышло в отставку все политбюро, что открыло до­ рогу для проведения через два месяца в спокойной обста­ новке выборов. В 1998 году, когда ему исполнилось 35 лет,

404

его зарезал убийца, которого так и не нашли. Этот инцидент потряс всю страну. Теперь на перекрестке в центре Улан-Ба­ тора стоит бронзовый памятник этому благородному, целе­ устремленному ученому-идеалисту. Если Ден Барсболт даст своему творению имя, то оно должно быть «Утраченный вождь», так как Зориг обладает аурой монгольского Кеннеди. Но не все еще утрачено, его идеалы живы в его сестре, теперь депутате парламента, и в Фонде, который она создала в его память и который имеет целью содействие демократии, со­блюдению прав человека и обретению высоких моральных стандартов в условиях политического климата усиливаю­щейся коррупции.

Оуюнь по-своему замечательная женщина, ученый, гео­лог, получившая степень доктора философии в Кембридже, владеющая четырьмя языками (монгольским, русским, чеш­ ским, английским) и имеющая собственную политическую партию. Ее просторный офис с видом на главную площадь Улан-Батора, трое научных ассистентов, негромкий пере­звон мобильных телефонов, строгая прическа, элегантный деловой костюм, резкие манеры, готовность сосредоточить все внимание на моих вопросах — все это говорило об энер­ гии, динамичности, статусе, административных способно­ стях и недюжинном интеллекте. Это была женщина, готовая поставить на службу своим идеалам любое оружие — обая­ ние, образованность, свое прошлое. Думаю, мы еще услы­шим об Оуюнь, и чем больше мы услышим, тем лучше.

Направляясь на встречу с ней, я прошел мимо группы протестующих против проекта закона — на плакатах было написано «Защитите нашу святую землю!», - который дол­ жен был разрешить частную собственность на землю. Эта мера стала необходимой в столице и нескольких других го­ родах, где людям нужна юридическая база для покупки и продажи индивидуальных участков земли, которая замени­ ла бы порядок заявочного захвата. В Улан-Баторе, где до сих пор половина населения живет в гээрах на окраинах города,

405

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

не существует регистрации того, кто и где проживает, не су­ ществует никаких гарантий прав на сохранение места жи­ тельства, а посему не собираются налоги и нет системы ком­ мунального обслуживания. Но закон будет распространять­ ся на сельскую местность, где земля всегда находилась в общей собственности. Право на приобретение частной соб­ ственности на землю в противовес общей в потенции шаг революционный, один из сценариев развития событий ри­ сует картину скупки земли крупными собственниками, ко­ торые будут перепродавать ее иностранцам, а именно ки­ тайцам, которых тут так боятся. Оуюнь была одной из тех, кто требовал дискуссии и осторожности, - но напрасно, по­ тому что на следующий день закон был принят, и, мне кажет­ ся, с подозрительной поспешностью и непредсказуемыми долговременными последствиями, о которых можно только догадываться.

По поводу символа номер один Монголии Оуюнь сказала следующее:

«Мы переживаем бурное время, и людям нужно на что-то опираться. Раньше у людей было мало, но достаточно. А те- перь? Оглянитесь вокруг - что видит рядовой монгол? Со­ циальных гарантий нет, появились беспризорники, корруп­ ция. Люди пока не видят реальных плодов демократических изменений. Демократия подразумевает власть народа, но мы видим рост нищеты и безработицы, увеличивающийся раз­рыв между богатыми и бедными, так что множество людей стали еще безвластнее, более беззащитными экономиче­ ски, чем были при коммунизме. Половине населения прихо­ дится бороться за выживание. Они видят, что нации грозит нищета, упадок. Поэтому они обращаются к Чингису и той части их истории как к символу силы.

Сила Чингиса не в его завоеваниях, а в идее справедливо­ го управления, основанного на письменной юридической системе (да, жестокие завоевания сосуществуют с идеей справедливости в головах монголов, потому что это было

406

для них выгодно). Последние десять лет в нашей стране за­ кон не правил с того самого момента, когда после семидеся­ти лет правления одной партии ввели многопартийную сис­тему. Плюрализм подразумевает разные точки зрения. Но у нас нет никакого представления о том, что такое лояльная оппозиция. Люди, особенно пожилые, не могут понять этой политической борьбы. Они думают только о том, что монго­ лы дерутся с монголами и страна разделяется. Мое личное мнение, что, если спросить монголов, что они чувствуют, многие сказали бы: были же мы сильными, так почему бы нам не стать сильными снова? Не следует ли нам ввести силь­ ное президентское правление, своего рода современную версию правления Чингисхана? Нельзя сказать, что это меч­ тания об империи, просто люди хотят главенства закона.

Есть ли ответ? Что же, некоторые стоят за индустриализа­цию, развитие по западному пути. Они говорят, что нам нуж­ но урбанизироваться, «войти в контакт». - В этом месте она рассмеялась над уже стершимся от долгого употребления термином. — Есть проект построить большую автостраду «Восток-Запад», длиной две тысячи километров, Дорогу Тысячелетия, через всю Монголию. Но это же значит всту­ пить в конкуренцию с другими индустриализованными странами и накликать беду. Это поставит под угрозу наши сельские местности, наши города погрузятся в смог, а наша промышленность окажется в чужих руках.

Есть другой путь. Мы должны использовать нашу силу, ко­ торую нужно искать вне городов и под нашими ногами. Я ду­ маю, что наши конкурентоспособные возможности кроют­ ся в трех вещах: нашей сельской местности, нашем кочевом образе жизни и наших ресурсах. Чингис знал силу первых двух — красоты и чистоты наших пастбищ, гор и пустынь, нашей свободы кочевать по степи и выращивать наших жи­ вотных. Что мы должны делать — это оглянуться на нашу сельскую экономику, из которой все мы вышли, оглянуться,

407

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

чтобы посмотреть в будущее. И Чингис как символ очень подходит для этого.

Это не означает отказ от развития. Мы богатая страна. Го­ би была когда-то кромкой океана, и, как геолог, я знаю, что на периферии океана встречается много интересных вещей. Совсем недавно мы открыли огромные запасы меди и золо­ та. Наша проблема заключается в том, что у нас отсутству­ ет инфраструктура. Но у нас есть высокоценные ресурсы, редкие и дорогие металлы, для добычи которых требуется очень небольшая инфраструктура, которая может эксплуа­ тироваться без нанесения ущерба сельской местности заво­ дами и шоссе.

Мы нуждаемся в экономической мощи - от нашего скота, от нашего туризма по дикой природе, от наших ресурсов, — что гарантировало бы нам политическое существование. Да, это серьезный вопрос. Я была в Пекине два месяца назад, и один молодой журналист так прямо и сказал мне: «У нас очень смешанное чувство в отношении Монголии, потому что Монголия часть Китая».

Ах, Китай, пугало-страшило, похожий на привидение-ги­ гант, где Чингис — символ прошлой мощи и, возможно, бу­ дущих претензий. Я вспоминал намеки, которые мне дово­ дилось слышать и читать, на то, что у Китая есть особое от­ ношение к своим прежним историческим границам и стоящим за ним действиям. Тибет насильно загнали обратно в лоно матери-Китая. До революции Монголия была взята русскими под контроль, и этот захват, узаконенный после революции, а потом вновь закрепленный с помощью пле­ бисцита проигравшими и коррумпированными национали­ стами, ни в коем случае не затрагивал коммунистов. Так что в глазах тех, кто ссылается на историю и говорит о том, каким должен быть Китай, существует несправедливость, которую следует исправить, — и это «исправление» будет, естествен­ но, осуществлено во имя Чингисхана, потому что его наслед-

ники воссоединили Древний Китай, и таким образом Чин­гисхан как основатель китайской династии пустил корни нового Китая — Китая, который почти в совершенном виде перемоделирован коммунистами. Коммунистическая пар­ тия переняла некоторые капиталистические формы, но все еще остается централизованной державой, которая не пода­ ет никаких признаков готовности отказаться от власти — или от своей точки зрения на то, какие области считать ис­ тинно «китайскими».

Здесь налицо глубокие подводные течения, которые поч­ ти не выходят на поверхность, где живет индивид, только из­ редка они вызывают какую-то рябь, но она почти мгновенно гаснет.

Сто лет назад английский геоисторик сэр Хэлфорд Мэ- киндер увлекся придуманной им идеей, которую он называл «Самое сердце», под которым имел в виду Внутреннюю Азию. «Тот, кто правит Самым сердцем, — писал он, — тот господствует над миром». Ну, скажем так, он немного пре­ увеличил. Но давайте упростим это излишне драматизиро­ ванное представление, заменив «мир» на «Евразию». Тогда эта фраза отражает нечто значительное, только не в прямом смысле этого слова, потому что никому еще неудавалось править всей Евразией, она выражает историческую тенден­ цию, которая в наиболее чистом виде была выражена Чинги- сом и его непосредственными наследниками. Впоследствии развитие техники и технологий, особенно пороха, сделали кочевнические армии устарелыми, и факел перешел к осед­ лым культурам, которые также участвовали в борьбе за «Са­ мое сердце». Китай, Россия и Япония уже смотрели на Мон­голию, сердце «Самого сердца», как на исключительно важ­ ный в стратегическом отношении район, и борьба за преобладание в нем длилась столетиями. Китай господство­вал там с 1379 по 1911 год, потом возобладала Россия, а Ки­ тай вышел из игры, и Монголия, номинально независимое государство, подпала под влияние России, но начиная с 1990

408

409

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

года вышла из игры и Россия. Сегодня концепция военного господства с помощью сухопутных сил, на которые мог бы полагаться Китай, подорвана развитием воздушных армий; США в состоянии атаковать Афганистан из Центральной Азии, Ирак - из зоны Персидского залива. Но дело отнюдь не за возможностями решить проблему военным путем. Здесь ставка делается на медленные изменения, создание культурного господства, армия остается где-то за кулисами, главное — перемещение людей, проникновение корпора­ций.

Так каково же сегодня положение Монголии и наследия Чингиса? Это положение своеобразно сильное и (или) свое­ образно опасное. При любом раскладе Монголия находится на поворотном пункте своей истории, когда нация, творе­ ние Чингиса, должна переосмыслить свою природу и свою роль в мире. Сегодняшняя версия теории «Самого сердца» — это более широкая теория геополитики, которая рассматри­ вает недавнюю историю и обозримое будущее, основываясь на соперничестве цивилизаций. Излагая в популярной фор­ ме и очень категорично эту теорию, Самуэль Хантингтон ут­ верждает, что на сцене борьбы цивилизаций есть девять иг­ роков. Соединенные Штаты - ядро расширяющейся запад­ной империи, частью которой является Западная Европа (в настоящий момент), другой игрок - исламский мир, Ки­тай - третий, православие (т. е. Россия) - четвертый, ос­ тальные - это Латинская Америка, Африка, индуизм, буд­ дизм и Япония. Два из девяти, Запад и ислам, уже вступили в противоборство. Нужно очень серьезно отнестись к наступ­ лению другого, который составляет четверть человечества, а именно Китая. Если империи склонны к расширению, то к этому же склонны и цивилизации, что ведет к неизбежным столкновениям на границах размежевания. Посмотрите, на­ пример, на Россию во Внутренней Азии и Китай во Внутрен­ ней Азии. Хантингтон приводит слова бывшего российско­ го министра обороны Павла Грачева: «Китайцы находятся в

процессе мирного завоевания российского Дальнего Восто­ка». К тому же, продолжает Хантингтон, «развитие Китаем отношений с бывшими советскими республиками Цен­тральной Азии может сказаться на отношениях с Россией. Китайская экспансия может принять также военную форму, если Китай решит, что следует попытаться вернуть себе Монголию».

В настоящее время все это просто теория для кабинетных геостратегов на Западе. Но это не так уж теоретично внутри Китая, где существует мнение, что Китай все еще не совсем Китай, что «истинный» Китай был империей, как это было при наследниках Чингиса, что Чингиса стоит превозносить как единственного китайского правителя, который вторгся в Европу и победил. И уж совершенно не теоретично, когда вы почувствуете физиологическую антипатию, которую ис­ пытывают монголы к правителям, от которых избавились меньше ста лет назад, и бизнесменам, которые постоянно рыщут по своей бывшей колонии в поисках прибыли.

Может быть, ничего такого не произойдет. Или перемены могут произойти при сохранении взаимного уважения и вы­ годы. Но половина Чингисовых коренных земель, та, кото­ рая лежит к югу от Гоби, уже поглощена, а из ее традицион­ ного образа жизни сделали модную модель для дизайнеров и приманку для туристов. Нельзя сказать, что есть уверенность в том, что за первой не последует и вторая. И никакой войны не понадобится. Достаточно будет наплыва коммерческого интереса и медленной подспудной колонизации. Сколько же иронии будет в том, что земледелец и горожанин возьмут себе то, что осталось от коренных пастушеских земель, ибо если это произойдет, то произойдет во имя Чингисхана, че­ ловека, который сделал Монголию частью Китая. И если монголы устоят перед таким напором, они тоже сделают это во имя Чингиса, человека, который сделал Китай частью Монголии.

4Ю

411

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

Во всем этом еще больше иронии, иронии поразительной, особенно для западников, привыкших видеть в Чингисе раз­ рушителя. Какова бы ни была природа столкновения этих двух цивилизаций, разрешение конфликта может быть най­ дено тоже во имя Чингиса, поскольку он не только полити­ ческий и культурный символ двух очень разных народов, но и символ духовности, мира и единства противоположно­стей.

В Монголии наблюдается массовый поиск духовности, который не удовлетворить ни нынешним бумом в христиан­ ских сектах, ни даже возрождением буддизма. Как сказала Оуюнь: «Религия предполагает больше свободы, но, несмот­ ря на широкое религиозное возрождение, религия дегради­ ровала. Возьмите наши ово, в свое время хатаги (куски голу­ бого шелка, которые вьются над ово) были большой редко­ стью, к ним относились с большим почтением, в доме моего деда у нас был один или два хатага, а теперь вы можете уви­ деть их повсюду, и ово забросаны всяким хламом. От этого религия становится наносной. У людей появляется чувство, что религиозное возрождение не настоящее».

Но есть религия, которая может предложить и руково­ дство, и подлинность чувств. Мавзолей Чингисхана — серд­ це этой зарождающейся религии с установившейся догма­ тикой, развивающимся и (для некоторых) эффективным на­ бором верований. Она существует на многих уровнях, как это было с христианством в его ранние дни, у нее свои исто­ рические корни, собственные, переживающие процесс ста­ новления ритуалы, свой путь поиска истины. Не исключено, что в один прекрасный день у культа Чингисхана появятся отступники, еретики, настаивающие на том, что Чингис, Сын Неба, больше Бог, нежели человек, и готовые до исступ­ ления спорить о том, как в нем эта дуалистичность уживает­ ся. Ибо эта секта держится далеко не только на своих цере­ мониях и ее общине единоверцев. У нее есть свои духовные устремления, сформулированные ее собственным богосло-

412

вом, Шаралдаем, чье имя я услышал в музее. Он автор книги «Власть Вечных Небес», в которой объясняется природа по­ лубожественности Чингиса.

Я увиделся с Шаралдаем в Улан-Баторе, куда он приехал на научную конференцию по Чингисхану. Мы сидели в гос­ тинице за чашкой чая, и с помощью Эрдене, специалиста по скотоводству, я мучил Шаралдая расспросами о божествен­ ности Чингиса, мгновенно перенесясь в совершенно иной универсум, далекий от ритуалов и противоречивых мифов, я окунулся в мир теологии и философии. Не могу сказать, что­ бы Шаралдай с большим удовольствием вел беседу со мной. Он Черная Шапка, культ въелся в его кровь с поколениями, и он нетерпим к тем, которые, подобно мне, претендуют на некоторое знакомство с предметом.

Когда я поинтересовался, была ли Ограда Господина в то или иное время связана с чудесами, он страшно разгорячил­ся. Мой вопрос принижал саму цель этого места. «Поклоне­ние Чингисхану - это путь, соединяющий нас с Вечным Не­ бом».

- Вы хотите сказать, что он посредник? - Я пытался най­ ти эквивалент из собственного опыта. Сравнимо ли покло­ нение Чингису христианскому поклонению, скажем, статуе святого? Вы обращаетесь с молитвой к статуе, но истинный адресат - невидимый дух святого, и он привратнику дверей, ведущих к Богу?

- Да, существуют три уровня. Посмотрите... - Он пытался проявить терпение. - Главный принцип философии Веч­ ных Небес заключается в том, что мы, на земле, являемся ча­ стью Вечных Небес, нашей системы девяти планет. Люди го­ ворят, что мы, человеческие существа, — высший уровень в иерархии жизни. Может быть, с точки зрения биологии это и так. Но с точки зрения философии мы часть Вечных Небес, думать о себе как о вершине иерархии означает отделять се­ бя от Вечных Небес. Наша задача воссоединиться с мирозда­ нием. Этого-то нынешние люди и не понимают.

413

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

- Значит, когда кто-то поклоняется Чингисхану, он что, поклоняется Вечным Небесам через Чингиса?

- Совершенно верно. Также вы можете поклоняться Веч­ ным Небесам непосредственно. Видите ли, есть три состав­ ные: Вечные Небеса, власть Вечных Небес и подчинение власти Вечных Небес.

Разговор делался сложнее. Троица всегда заставляла меня задумываться.

- Христиане говорят, что Бог триедин - Отец, Дух и Сын.

- Сходство есть. Но Вечные Небеса обладают реальной силой. Вы можете ее чувствовать, можете видеть ее результа­ ты. Вот в чем разница. Чингис знал, что все живое обязано своей силе Вечным Небесам, и умел пользоваться этим, что­ бы вести за собой людей. Вы можете видеть, как мы, монголы, делали это, посмотрите на наши три национальных вида спорта: борьбу, конные скачки и стрельбу из лука. Сильное тело, умение скакать на лошади и поражать цель. Они помог­ ли нам завоевать полмира. Но истинная цель Вечных Небес заключалась отнюдь не в том, чтобы их власть употребля­ лась на это. Завоевывая, мы видели, что жить, доставляя стра­ дания другим, неправильно. Мы поняли, что пришло время прекратить воевать и жить беседами. Теперь мы пользуемся нашим спортом, чтобы оттачивать наш ум, не воевать, а вес­ ти переговоры.

- Что это значит сегодня?

- Мы постепенно открываем это для себя. Я думаю, что мы, монголы, еще очень многое не поняли в «Тайной исто­ рии». Некоторые слова, кое-какие вещи еще не ясны. Если

сможем понять больше, мы можем открыть философию, ко­ торая поможет миру.

Он увлекся темой разговора, совсем забыл о моем присут­ ствии и говорил, обращаясь к соотечественнику, монголу Эрдене:

- Сегодня в мире нет философии жизни! Есть наука, но наука наблюдает только за поверхностью вещей. Наука дела-

ет ядерное оружие — глупое оружие, которым нельзя поль­ зоваться, потому что тот, кто воспользуется им, уничтожит самого себя! Лидеры пользуются ядерным оружием, чтобы распространять страх, но мощь оружия не мешает людям, вроде Бен Ладена, делать все, что захотят. Все они забыли о власти Вечных Небес.

Истинная цель Мавзолея пробудить не только в монголах, но и во всех людях понимание того, какое место в мирозда­ нии они занимают. «Не имеет значения, истинные или неис­ тинные преследуются цели. Истинное значение состоит в их связи с Вечным Небом. Так что в этом смысле, как я пишу в своей книге, - для пущей убедительности он указал пальцем на страницу, - Чингисхан - это дух для каждого из нас. Нас создали Вечные Небеса. Если мы будем следовать истинным путем, то все мы станем вечными.

Невероятная, удивительная картина. Я просто не могу се­ бе этого представить: через Мавзолей течет ручеек священ­ нослужителей, распространяющих Слово за пределами его стен, создаются исследовательские группы и институты ми­ ра, все атрибуты новой веры - если идеи Шаралдая распро­ странятся, то появятся люди, которые будут проповедовать, что с Чингиса началось развитие мысли, которая восемь ве­ ков набирала силу и высоту, чтобы вылиться в поразитель­ ный вывод, а именно — что насилие, каких бы успехов оно ни приносило первоначально, в конечном итоге должно проиграть и что все противоречия должны разрешаться пу­ тем мирных переговоров.

Наверняка это самая странная из трансформаций, кото­ рые претерпел Чингис в жизни; от «вши» на горе — до поко­ рителя мира, после смерти — в полубога, теперь — в дух все­ общей гармонии!

414

Литературно - художественное издание

Джон Мэн ЧИНГИСХАН

Ответственный редактор £. Басова

Художественный редактор £ Савченко

Художнике . Дубовик

Технический редактор О . Куликова

Компьютерная верстка 7, Жарикова

Корректор Н . Хаустова

000 «Издательство «Эксмо»

127299, Москва , ул . Клары Цеткин , д . 18/5. Тел .; 411-68-85,956-39-21,

Home page; wwvu.eKsmo.fu e-mail; fnfo@eksmo.ru

Оптовая торговля книгами чЭксмо» и товарами " Эксмо - канц» :

000 «ТД «Эксмо ". 142700, Московская обл .. Ленинский р - н , г . Видное ,

Белокаменное ш ., д , 1, многоканальный тел , 411-50-74.

E-mail: reception ® eksmo-saie.ru

Полный ассортимент книг издательства «Зксмо» дли оптовых покупателей :

В Санкт - Петербурге : ОООСЗКО , пр - т Обухоеской Оборона , д . 84 Е ,

Тел . отдела реализации (812) 265-44- ВО /81/82.

В Нижнем Новгороде : 000 ТД »Эксмо НгК ул . Маршала Воронова , д . 3,

Тел .(8312)72-36-70.

В Казани : 0 ОО«НКП Казань» , ул . Фрезерная , д . 5, Тел , (8435) 70-40-45/46.

В Самаре : ООО - РДЦ - Самара» , пр - т Кирова , д . 75/1. литера «В .. Тел . (846) 269-66-70,

В Екатеринбурге : 00 О * РДЦ - Екатеринбург *, ул . Прибалтийская , д . 24 а .

Тел . (343) 378-49-45.

ВКиене : ОООДЦ«Эксмо - Украина >, ул . Луговая , д . 9. Тел ./ факс : (044) 537-35-52.

Во Львове : Торговое Представительство 000 ДЦ * Экс мо - Украина *, ул . Бузкова , д . 2.

Тел ./ факс (032) 245-00-19.

Мелкооптовая торговля книгами «Эксмо» и товарами «Эхсмо - канц» :

I 171 KS Москва . Мичуринский пр - т . д . 12/1. Тел ./ факс : (095)411-50-76,

127254, Москва , ул . Добролюбова , д . 2, Тел .: (095)745-89-15,780-58-34.

Информация по канцтоварам : www . eksmo - kano . ru e - mail : kanc @ efcsmo - sate . ru

Полный ассортимент продукции издательства " Зксмо» :

В Москве в сети магазинов - Новый книжный» :

Центральный магазин — Москва , Сухаревская пл ., 12 , Тел . 937-65-81,

Информация о магазинах * Новый книжный ', потел . 780-58-81.

В Санкт - Петербурге в сети магазинов «Буквоед» :

«Магазин на Невском» , д . 13. Тел . (812)310-22-44.

По вопросам размещения рекламы в книгах издательства «Эксмоя обращаться в рекламный отдел . Тел . 411- G 8-74.

Подписано в печать 10.11.2006

Формат 60x90 7 ¹⁶ - Гарнитура «Гарамонд» . Печать офсетная . Бумага тип .

Усл . пвч . л . 26,0 + вкл .

Доп . тираж 3 000 экз . Заказ Ms 4626

Отпечатано в ОАО «ИЛК «Ульяновский Дом печати» 432980, г . Ульяновск , ул . Гончарова , 14