Амстердамский крушитель [Альберт Корнелис Баантье] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

А. К. Баантье «Амстердамский крушитель»

1

— Старик уже был дохлым, когда я его нашел… твердый, как соленая… как покойник. Я до него дотронулся, и он свалился. Такая жуть… как в дурном кошмаре. Я просто поверить не мог, что он откинулся.

Лицо молодого человека дергалось, он хаотично двигал руками, как будто пытался поймать что-то, до чего не мог дотянуться.

— Такая жуть, — повторил он. — Я всегда боялся, что когда-нибудь кто-нибудь возьмет и прямо при мне откинется.

Инспектор Декок из городской полиции Амстердама (убойный отдел) с усмешкой взглянул на Игоря Стаблинского и покачал головой.

— Не верится мне что-то, что ты испугался, — сказал он.

Молодой человек заколебался. Облизал сухие губы и нахмурил брови.

— Вы не понимаете, как это может травмировать человека? — неуверенно спросил он. В выражении лица и голосе наметилось нечто мученическое.

Декок спокойно посмотрел на него. Внезапно лицо старого сыщика стало бесстрастным.

— Вряд ли тебя можно назвать травмированным, Игорь, — произнес он насмешливо. — Нет, ты у нас парень крутой. Ты заранее планировал, как разобьешь голову Самуэлю Лайону; ты подобрал подходящее орудие, твой ломик. Тебя ничего не волновало, ты не колебался ни минуты. Чего волноваться — старик дремлет в кресле. Сидит спиной к тебе, Игорь. Даже если бы он не спал, он бы тебя не заметил. Он был слишком глух, чтобы услышать твои шаги.

Игорь Стаблинский вскочил со стула.

— Я его не убивал! — завизжал он. Он наклонился в Декоку — глаза выпучены, жилы на шее натянуты. — Вы меня слышите? Я его не убивал! Старик был уже мертв, когда я пришел.

Декок спокойно смотрел на него и слегка улыбался. По предыдущим допросам он знал, насколько упрямым может быть Игорь Стаблинский. Какими убедительными ни были бы улики, Игорь упорно настаивал на своей невиновности. Хотя его страстная ложь никого не убеждала, она укрепляла его решимость.

Декок вздохнул.

— Сколько раз ты еще собираешься повторять эту свою выдумку? — устало спросил он. — Десять раз? Двадцать? Это утомительно, а я очень устал. Слушай, скажи хоть раз правду, ради разнообразия.

Стаблинский крепко сжал губы, чтобы не сказать ни одного лишнего слова.

— Я говорю правду, — наконец прошипел он.

После небольшой паузы он продолжил уже более спокойно, почти нормальным своим голосом:

— Абсолютную, чистую правду. Я обнаружил старика твердым, как соленая треска… как я уже сказал.

Он снова откинулся на спинку стула.

— Что бы вы хотели от меня услышать? — нагло спросил он. — Ложь? Вы на самом деле хотите, чтобы я сказал, что вышиб старику мозги? Почему? Зачем мне на себя наговаривать? Для пущей славы инспектора Декока?

Старый инспектор вздохнул и позволил себе расслабиться.

— Моя слава, как ты выразился, не имеет к этому никакого отношения. Оглянись — напоминает ли тебе обстановка чаепитие у знаменитостей?

Стаблинский наклонился ниже к столу инспектора.

— Тогда зачем вам это? — спросил он.

Декок не сводил глаз со своего оппонента.

— Я не только защищаю общественность, я еще и вершу правосудие.

Молодой человек окинул инспектора насмешливым взглядом:

— Правосудие… для кого?

Декок не ответил. Он потер лицо ладонью, одновременно глядя на Стаблинского сквозь раздвинутые пальцы. Он знал, что этому парню тридцать пять лет, но выглядел тот значительно моложе. Игорь был почти красив: четко очерченный нос немного крючком был правильно расположен на его узком, бледном лице со слегка выдающимися скулами. Но бледно-голубые, настороженные глаза были, возможно, чересчур близко посажены. Слегка впалые и прикрытые тяжелыми веками, они придавали лицу странное выражение. Он напоминал стервятника, который внимательно наблюдает за последними трепыханиями своей жертвы.

Декок снова вздохнул, открыл один из ящиков стола и вытащил оттуда ломик, выкрашенный голубой краской. Он лежал в прозрачном узком полиэтиленовом пакете. Открытая часть пакета была завязана куском бечевки. На узле бечевки — кусочек свинца, на котором специальными щипцами был вытеснен значок полиции Амстердама. Это был общепринятый способ — таким образом материальные улики защищались от случайных отпечатков пальцев, а также попадания чужеродных материалов на объект.

Он положил лом в пакете на стол перед собой, карандашом указал на несколько седых волосков и пятна крови на поверхности лома.

— Послушай, Игорь, — терпеливо сказал он, — одной этой крови достаточно, чтобы доказать, что старину Сэма убили этим ломом. — Он наклонил голову и искоса взглянул на подозреваемого. — Это ведь твой лом, верно, Игорь? — добавил он.

Молодой человек на мгновение прикрыл глаза. Затем медленно открыл их.

— Он не мой, — проворчал он. — Никогда в жизни не видел этого лома. Сколько раз я должен повторять?

Декок снова вздохнул, как будто ему все уже надоело. Он порылся в стопке бумаг на углу стола.

— У меня тут запись допроса миссис Броойман, экономки Самуэля Лайона, — сказал он спокойно. — По ее словам, она находилась в соседней комнате, лежала в постели, когда услышала шум падения. Она испугалась, сразу же встала и накинула халат. Открыв дверь в гостиную, она увидела, как ты склонился над телом Самуэля Лайона. Ты поднял голову, немного помедлил, а затем выскочил в открытое окно.

Стаблинский пожал плечами.

— Тут все правильно, — сказал он. — Незачем повторяться. Я знаю об этом заявлении. Я даже признался, что был там.

Но Декок продолжил, не обращая внимания на его слова.

— Учитывая наш предыдущий опыт общения с тобой и твоим хитроумным адвокатом, мы добились абсолютно точной твоей идентификации. Свидетельница нашла тебя среди четырех групп абсолютно разных людей, причем все такой же комплекции и такого же типа. Среди четырех групп!

Декок поднял довольный взгляд от отчета и посмотрел на подозреваемого:

— Миссис Броойман была совершенно твердо уверена. Она поклялась, что не могла ошибиться, что узнала бы тебя из тысячи.

Стаблинский заерзал на стуле, но Декок не обратил на него внимания.

— И это меня совсем не удивляет, — сказал он. — Раз увидев твою рожу стервятника, вряд ли когда-нибудь ее забудешь.

Внезапно в глазах Стаблинского вспыхнула злоба.

— Это оскорбление, Декок, — огрызнулся он. — Я не обязан такое слушать! Незачем переходить на личности. Какое отношение имеет мое лицо ко всему этому делу? Я же не говорю вам, что ваша физиономия напоминает рожу старого побитого боксера… какого-то невыспавшегося гуляку, который постоянно под градусом.

Инспектор от души рассмеялся.

— Ты прав, Игорь, — сказал он. — Извини меня. Не стоило переходить на личности. «Рожа стервятника» — грубое выражение. Не стоило так говорить. Но ты сам виноват, так уперся в своем вранье, что и святого выведешь из терпения. А я никогда не претендовал на святость. Ты можешь продолжать утверждать, что белое — это черное и наоборот, но повторенная ложь не станет правдой. Я просто хочу с тобой поговорить, Игорь, но твое поведение мешает нормальному разговору.

Стаблинский ухмыльнулся:

— Вы сами виноваты. Это ведь вы меня выпустили, инспектор.

Декок медленно кивнул.

— Не было доказательств, — признался он с сожалением в голосе. — Тогда не в твоих интересах было признаваться. По сути, это было бы бессмысленно. Признание себя виновным привело бы к тому, что ты провел бы лучшие свои годы в тюрьме. В то время у тебя еще не было репутации убийцы. На тебя ничего не было, кроме мелких нарушений. — Декок печально улыбнулся. — Тогда мы всего лишь знали, что настоящим игроком ты не был. Ты совершил несколько мелких грабежей, причем предпочитал дома пожилых людей. У нас не было доказательств, чтобы доказать в суде твою причастность к убийству…

Декок замолчал и глубоко вздохнул.

— Но на этот раз… — сказал он, — на этот раз все обстоит иначе. Теперь у меня есть четкие и ясные доказательства, так что ни один судья в Голландии, каким бы податливым он ни был, не сумеет снять тебя с крючка. Вот почему бесполезно все отрицать. Более того — глупо.

Голос Стаблинского снова стал визгливым.

— Я сам решаю, что глупо, а что нет, — упрямо заявил он.

Декок пожевал губами и покачал головой:

— Глупо было проламывать голову беззащитному старику, жестоко и грязно. Убийство Самуэля Лайона — дело рук маньяка, сумасшедшего.

Стаблинский снова вскочил на ноги:

— Когда это кончится?! Когда вам надоест повторять одно и то же? — Он кричал, на губах выступила пена. — Я знаю свои права! — Он поднес правую руку ко рту, облизал кончики пальцев, затем поднял руку: — Я клянусь, Декок, что я не убийца. Клянусь могилой моей матери, я НЕ УБИВАЛ этого старика.

Декок равнодушно пожал плечами.

— Ты меня не впечатлил, — спокойно заявил он. Инспектор поднял глаза на Стаблинского: — Как говаривала моя старая матушка, тот, кто легко клянется, так же легко лжет. — Он указал на стул перед своим столом. — Сядь, Игорь, — резко, с некоторым раздражением сказал Декок. — Ты действуешь мне на нервы.

Стаблинский неохотно уселся на стул. Инспектор немного покопался в ящике стола и нашел там маленькую книжку в коричневом кожаном переплете: это был деловой календарь.

— Догадайся, что еще у нас есть в дополнение к показаниям миссис Брооймен, волосам и крови жертвы на ломе? Мне эта книженция попалась на глаза во время обыска в твоем доме: оказалась во внутреннем кармане твоей спортивной куртки.

Декок открыл книжку и полистал страницы.

— Здесь я нашел, — продолжил он, — имена и адреса. Среди них были и имена и адреса миссис Линсхот и Самуэля Лайона. Полагаю, у тебя найдется разумное объяснение?

Стаблинский снова поерзал на стуле. Декок улыбнулся.

— Ну, — сказал он, — лично я рад, что не вхожу в круг твоих знакомых. Для некоторых из них жизнь закончилась весьма трагично.

Он еще полистал страницы, разыскивая ту, что требовалась ему в данный момент.

— Мы с моим напарником Фледдером проверили весь список. Можно даже сказать, что мы сделали это дважды… — Он хмуро усмехнулся. — Те из этого списка, кто еще жив, все люди состоятельные… пожилые состоятельные люди…

Он взглянул на Стаблинского.

— Что ты задумал, Игорь? — мягко спросил он. — Ты собирался убрать их одного за другим, не торопясь? В чем твоя проблема? Ты что, страдаешь особой ненавистью к богатым старикам?

Но Игорь Стаблинский продолжал настаивать:

— Повторяю, не было никакого плана. Я не убийца.

— Будешь возражать, если я позволю себе с тобой не согласиться?

— Я ничего не имею против стариков.

Декок снова хмуро усмехнулся:

— Если, конечно, у них не полно денег.

Стаблинский с ненавистью взглянул на человека, сидящего напротив него. Его щеки постепенно покраснели, а стальные глаза сузились, приобретая кровожадный блеск.

Декок положил книжку на стол и откинулся на спинку кресла. Его лицо приняло задумчивое выражение.

— Мне показалось странным совпадением, — сказал он медленно и задумчиво, — что к обеим жертвам… миссис Линсхот и старине Сэму… убийца или убийцы подкрались сзади. — Он склонил голову и взглянул на Игоря. Ему удалось встретиться с ним взглядом. — Готов поспорить, что у тебя не хватает мужества взглянуть в глаза даже самой слабой жертве.

За спиной Декока резко зазвонил телефон. Инспектор бросил книжку назад в ящик и повернул кресло наполовину, чтобы снять трубку. В тот момент, когда он поднес ее к уху, раздался резкий крик:

— Декок!

Это был голос Фледдера.

Декок снова повернулся к столу и, сразу же осознав опасность, резко крутанул кресло в сторону, одновременно отталкиваясь от стола. Колесики проделали остальную работу, откатив его из опасной зоны. Одновременно телефонный аппарат грохнулся на пол.

Ломик, все еще в полиэтиленовом пакете, со страшным грохотом обрушился на край стола в нескольких дюймах от того места, где только что находилась голова Декока. Пока Фледдер боролся со Стаблинским, инспектор поднял телефонный аппарат и крикнул в трубку:

— Подождите секунду, пожалуйста.

Он держал трубку, пока несколько офицеров, сидевших за соседними столами, помогли выволочь Стаблинского из большой комнаты, где находились детективы. Затем он продолжил разговор, стараясь скрыть легкую дрожь в голосе.

После того как орущего и визжащего Игоря Стаблинского увели два констебля в форме, Декок положил трубку на рычаг. Лицо его приобрело серый оттенок; он был явно выбит из колеи. Положив ладонь на стол, он провел ею по металлическому бортику, обнаружив большую вмятину. Затем взглянул в обеспокоенное лицо Фледдера.

— Спасибо, сынок, — тихо сказал он.

— Я как раз только что вошел, — улыбнулся молодой инспектор.

— Я допустил оплошность, — признался Декок. — Нельзя было оставлять ломик на виду. И мне не следовало допрашивать его без наручников. — Он слабо улыбнулся: — Извини, что я тебя не подождал.

Он глубоко вдохнул и шумно выдохнул. Сердце уже начало биться нормально. Он взглянул на напарника и снова улыбнулся:

— Наверное, теперь мы наконец-то уберем телефонный аппарат из-за моей спины. Он слишком отвлекает. Поставь его туда, где он стоял раньше — на мой стол: так я буду чувствовать себя нормально.

Фледдер все еще выглядел обеспокоенным. Декок улыбнулся, чтобы поддержать его:

— Я понимаю, что телефонный аппарат тут ни при чем. Хотя я точно знал, что мне никогда не следует поворачиваться спиной к Игорю, резкий звонок заставил меня поступить неразумно.

Фледдер сел верхом на стул перед столом Декока:

— Он признался?

Декок отрицательно покачал головой:

— Мне кажется, он скорее предпочтет медленную смерть.

Фледдер нетерпеливо махнул рукой:

— То, что он только что сделал, называется попыткой убийства. Разве это само по себе не признание? Во всяком случае, это доказывает, что Стаблинский способен на убийство… и всегда готов размозжить голову жертве и любому, кто встанет на его пути.

Декок помедлил, прежде чем ответить. Он потер ладонью шею под воротником, будто ему не хватало воздуха, рассеяно заметил, что шея влажная. Подмышки тоже промокли от пота.

— Нам не удастся это использовать в качестве свидетельства в делах миссис Линсхот и Сэма Лайона. Даже средненький адвокатишка сможет объяснить нападение на меня целым рядом причин. Игорь не дурак, а его адвокат более чем компетентен. Скорее всего, эта парочка что-нибудь придумает. Я не удивлюсь, если они еще и жалобу на меня подадут.

— На вас?

— Да.

— На каком основании?

— Применение насилия, например.

Фледдер оторопело смотрел на него.

— Разве вы его били?

Декок рассмеялся:

— Разумеется, нет. Надеюсь, на это у меня ума хватает. Я пальцем до него не дотронулся. — Он пожал плечами. — Но подобные жалобы вообще не нуждаются в правдивых фактах.

Фледдер совсем растерялся.

— Не нуждаются в правдивых фактах? — переспросил он. — Но ложное обвинение преследуется по закону.

Декок широко ухмыльнулся:

— Только не в том случае, когда жалоба направлена против офицера полиции. — Слова прозвучали цинично. — Я ни разу не слышал, чтобы кого-нибудь осудили за ложное обвинение полицейского. Похоже, в Голландии это разрешено.

— Вы разозлили Игоря?

Декок перебирал в уме разговор, глядя в пространство. Он обладал редкой способностью вспомнить после допроса слова, выражения лица и жесты. Затем инспектор отрицательно покачал головой.

— Нет, — задумчиво ответил он. — Временами разговор становился несдержанным. Нельзя сказать, чтобы мы обменивались любезностями, но мне думается, что настоящей злобы я у него не вызвал. Скорее, Стаблинский притворился, что впал в ярость.

— И? — настаивал Фледдер.

— И ты знаешь, что не всегда получается во время допроса оставаться совершенно спокойным. Случаются моменты, когда эмоции грозят тебя захлестнуть — такая уж работа. А Игорь Стаблинский очень умный подозреваемый. Он понимает, что упрямое, глупое отрицание выводит из себя. Как и любой следователь, я начинаю терять терпение, потом выхожу из себя. На этот раз я продолжал допрос, поскольку полагал, что он вот-вот расколется. И тут зазвонил телефон.

Фледдер задумчиво взглянул на него:

— И кто звонил?

Декок поморщился.

— Вот это самое странное, — сказал он. — Звонила женщина, старая женщина. Хотела узнать, не знаю ли я чего-нибудь о ее гусях.

— Гусях?

— Так она сказала.

— Что за женщина? Она назвалась?

— Да, — ответил Декок, — звонила миссис Бюилдайк.

Фледдер явно удивился:

— Бюилдайк? Живет на берегу Амстела?

— Да.

— Ее имя и адрес есть в списке Стаблинского Декок хлопнул себя ладонью по лбу:

— Ну разумеется. Из-за всей этой суеты я не сразу сориентировался. Давай выясним побольше насчет этой милой дамы.

2

Оба инспектора сидели в «фольксвагене жуке». За рулем — Фледдер. Декок с трудом поместил свою костлявую фигуру на крошечном пассажирском сиденье. Они проехали плотину в центре Амстердама, затем миновали пирс с экскурсионными лодками, на выезде из города переехали через мост. Солнце скрылось за большой темной тучей. Начал нерешительно накрапывать дождик, который быстро превратился в ливень. Замасленное лобовое стекло покрыла сеть маленьких водяных пузырьков. Фледдер включил дворники.

Казалось, движение дворников заворожило Декока. Их медленные плавные наклоны вводили в транс, успокаивали. Он сдвинул потерявшую форму старую шляпу ниже на глаза и сполз на сиденье, в результате чего оказался практически на спине. Колени его упирались в приборную доску.

Фледдер искоса взглянул на него.

— Что будет со Стаблинским? — спросил он.

Декок потряс головой, как будто хотел очистить ее от шума дождя и гула двигателя. Подремать не получится. Он сел ровнее и выпрямился.

— Завтра утром ему предъявят официальное обвинение.

— Вы полагаете, им удастся дать ему срок?

— Уверен. Любые отрицания ему не помогут. Улики косвенные, но их множество.

— А нападение на вас? Я заметил, что вы не упомянули о нем в отчете, вот и решил поинтересоваться.

Декок промолчал.

Обычно всеми бумажными делами, касающимися расследования, занимался Фледдер. Декок всегда отказывался пользоваться пишущей машинкой. Он на короткое время был отомщен, когда последнюю машинку отправили в дальний угол подвала на Вармез-стрит. Но и появление компьютеров не изменило Декока. Более того, старший инспектор начал испытывать еще большее отвращение к клавиатуре. Когда он начинал свою работу в полиции, все отчеты писались ручкой и чернилами. Механизация этого процесса сделала его слишком торопливым. А с точки зрения инспектора, над этими отчетами стоило хорошенько подумать и не спешить. Фледдер же поддался общему настроению: он даже разработал специальную схему для создания отчетов. Он мог написать отчет за кратчайший срок, используя заранее заготовленные абзацы и положения, сохраненные в памяти компьютера. Декок не интересовался, как это ему удается. Он отказался знакомиться со всеми электронными приспособлениями, однако довольно быстро оценил скоростную технику своего напарника. Декок перестал настаивать на собственных усилиях в написании отчетов старым методом. Он сообщал свои выводы устно или в коротеньких записках Фледдеру, и едва сдерживал улыбку, когда чиновники восхваляли «его» отчеты.

— Так почему, — повторил Фледдер, — вы не включили это нападение в отчет?

— Я счел его несущественным, не относящимся к делу.

— Вы шутите, не иначе. Вам едва не заехали ломом по макушке! — Фледдер пытался скрыть свое огорчение.

Декок пожал плечами:

— Я был сам виноват. Я не должен был давать ему этот шанс.

— Верно, — саркастически заметил Фледдер. — А если вы проходите мимо заряженного пистолета? Разумеется, стрелок решает нажать на курок именно в тот момент, когда вы на мушке. И он не виноват, потому что вы сами вошли в зону его прицела?

Декок пожал плечами, решив не обращать внимания на сарказм Фледдера.

— Я оставил лом там, где он мог до него дотянуться, и отвернулся.

— Но я как раз об этом и говорю, — заметил притомившийся от спора Фледдер. — Он сделал выбор. Разумеется, у него не было лицензии на то, чтобы размозжить вам голову. Это же чушь собачья. Если бы он напал на меня, я бы…

Декок жестом прервал его. Он аккуратно выудил мятную жвачку из нагрудного кармана и внимательно оглядел ее. Затем заговорил.

— Я знал, что Игорь Стаблинский совершил по меньшей мере два убийства с помощью лома, — терпеливо объяснил он. — Не забывай, что ни одна из жертв не имела возможности посмотреть на него. Я же повернулся спиной к хищнику, который убивает свою жертву из засады. Не говоря уже о том, что его любимое оружие находилось рядом, только протяни руку. Будь он поопытней, он бы понял весь идиотизм этой попытки. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал из-за моей глупости.

Фледдер сердито хлопнул по рулевому колесу ладонью:

— Таких закрученных доводов мне еще не приходилось слышать.

— Ты так думаешь?

Молодой инспектор энергично закивал:

— Полный бред. Вы могли совершить ошибку, но ответственность лежит не на вас. Он решил схватить лом… чтобы убить вас, это наверняка.

Декок потер шею и сунул жвачку в рот. Немного пожевав, он ответил:

— Если я позволю вору что-то у меня стащить, я понесу некоторую долю ответственности за кражу. Я дал Стаблинскому возможность действовать, прекрасно сознавая, что он этим шансом воспользуется. — Инспектор глубоко вздохнул. — С моей стороны это была, по меньшей мере, явная халатность.

Но Фледдер все никак не мог успокоиться.

— Ерунда, — заявил он. — Это не разумный довод. В этом случае нам пришлось бы вечно держать всех преступников за решеткой. Освободить их — означает открыть путь для совершения новых преступлений.

Декок задумчиво кивнул:

— В твоих словах есть резон. Вне всякого сомнения, работники правоохранительных органов должны более серьезно относиться к потенциальным возможностям некоторых преступников. Например, можно было бы сохранить жизнь многим невинным жертвам, если бы убийц не освобождали условно досрочно или не давали бы им слишком легкие наказания.

— А?

— Да-да. Тому есть много подтверждений. Я, например, хорошо помню Яна Вриеса. Его посадили в тюрьму за ряд вооруженных грабежей. А когда выпустили, он убил целую семью… мать, отца и троих детей. Когда они вернули его в психушку, он поднял руку и растопырил пальцы. «Пять убийств, и все из-за вашей уверенности, что я вылечился», — заявил он своему психиатру.

— Правда?

— Да, правда, — подтвердил Декок, который уже начал заводиться. — Мы быстренько даем суровые наказания воришкам, обманщикам и другим мелким преступникам. Я недавно прочитал о некоторых делах в Америке. Какой-то бухгалтер украл крупную сумму у компании. Ему дали двенадцать лет и назначили штраф в сотни тысяч долларов. Позднее тот же судья приговорил парня к полутора годам за убийство жены. Видишь, этот привилегированный вор заперт на двенадцать лет, чтобы он, не дай бог, не обокрал в ближайшее время еще кого-нибудь. А убийца всего лишь через полтора года получит новую возможность убивать. Это уродливая система, где преступления против собственности считаются более тяжелыми, чем те, которые влекут за собой уничтожение человеческой жизни. Теперь подумай насчет создания условий для преступления.

Фледдер хмыкнул и промолчал.


Напарники наконец доехали до окраины города и двинулись дальше по левому берегу реки Амстел. Амстердам получил свое название от плотины, построенной на этой реке примерно тысячу двести лет назад. Полицейские проехали мимо многочисленных зданий, которые портили пейзаж и закрывали прекрасный вид, поэтому были предназначены к сносу. Но после изгиба реки местность открылась перед ними в своей скромной красоте. Сильные дожди последних дней настолько подняли уровень воды в реке, что при малейшем ветре волны перекатывались через берег. Виднелось несколько ветряных мельниц, которые с помощью небольшого ветра понижали уровень реки до более приемлемого.

Декок пребывал в меланхоличном настроении. Он печально думал о том, что, возможно, работе ветряных мельниц помогают паровые или электрические насосы и рано или поздно все ветряные мельницы исчезнут с лица земли.

Затем его мысли снова вернулись к Стаблинскому. Он чувствовал, что дело еще не закрыто. Он был почти уверен, что их пути снова пересекутся, возможно даже в ближайшее время. Он все еще слышал эхо удара ломом по его столу. Его обычно дружелюбное лицо превратилось в стальную маску. Декок сжал губы в узкую линию. «Стаблинский второго шанса не получит», — мрачно решил он.

Инспектор взглянул на Фледдера, который явно все еще раздумывал над проблемами преступлений и наказания.

— Ты не помнишь, имя миссис Бюилдайк попадалось тебе в записной книжке Игоря в том же списке, что и остальные две жертвы?

Фледдер отрицательно покачал головой, не отрывая глаз от дороги.

— Нет, ее имя встретилось на отдельной странице и написано было другим цветом. Почему-то у меня создалось впечатление, что он внес ее имя в книжку сразу же после того, как начал ею пользоваться. Возможно, она была одной из первых предполагаемых жертв. Я хочу сказать, он собирался расправиться с ней еще до того, как закончит список. Как и остальные, миссис Бюилдайк совершенно беззащитна. Она калека, пользуется инвалидной коляской. Но она богата и к тому же слывет дамой эксцентричной.

— Откуда ты это знаешь?

Фледдер ухмыльнулся:

— Я знал об этом еще раньше. Когда книжка Игоря оказалась в наших руках, мы начали наше расследование с нее. Я также справлялся в местном полицейском участке. Она живет на территории двадцать третьего участка.

— И что?

— Они узнали ее имя. Кстати, они вообще ее хорошо знают. Миссис Бюилдайк — одна из их любимых сумасшедших старух. Часто звонит, чтобы пожаловаться.

— На что она жалуется?

— В основном на недостаточно частое патрулирование. Она считает, что полицейские 23-го участка могли бы быть бдительнее. Настаивает, чтобы патрульная машина останавливалась около ее владений пять раз за ночь.

— Явный перебор, ты не считаешь?

Фледдер кивнул:

— Местные полицейские тоже так считают. Но не надо недооценивать ее настойчивости. Она не только жалуется, но и грозится уведомить одно высокопоставленное лицо. Ну, местные полицейские в результате сдались. Договорились, что патрульная машина будет заезжать к ней по меньшей мере четырежды за ночь.

— И она перестала жаловаться?

— И да, и нет. Однажды машина проехала мимо только три раза, так она позвонила в участок с утра пораньше. Похоже, старая дама не спит ночами, чтобы сосчитать все патрульные машины, проехавшие мимо.

Декок засмеялся:

— Но почему?

Фледдер пожал плечами:

— Миссис Бюилдайк убеждена, что кто-то покушается на ее жизнь и имущество. Ее также расстраивает недостаточное внимание со стороны местного полицейского участка. Она желает, чтобы ее интересами занимался «настоящий» инспектор. — Он взглянул на Декока. — Думаю, поэтому она и позвонила вам.

Декок сдвинул шляпу назад до предела — только чтобы не свалилась. Он открыл бардачок, выудил оттуда завалявшуюся конфету и заговорил, медленно ее разворачивая:

— Она выбрала крайне неудачный момент для своего звонка.

Они продолжали ехать молча. Тишину нарушали только грубый шум двигателя и причмокивание Декока, сосущего застаревшую конфету.

Внезапно Декок оглянулся и легонько толкнул напарника в бок.

— Ты что, спишь с открытыми глазами?

Фледдер смутился:

— Почему вы так решили?

Декок показал на пейзаж:

— Мы уже проехали окраину Амстердама. Ты просто махнул мимо участка миссис Бюилдайк. Вон там впереди первые дома Олдкерка.


Они поставили полицейский «фольксваген» на узкой площадке и дальше пошли пешком. Ветер и дождь достигли ураганной силы. Декок поднял воротник плаща и сильнее натянул шляпу.

«Счастливое озеро», — гласила надпись золотыми буквами над кованой калиткой. Сама калитка была выкрашена в черный цвет и надежно закреплена на двух высоких кирпичных столбах. От них в обе стороны тянулся забор из кованого железа. Общий вид был основательный и грозный.

За калиткой гравийная дорожка извивалась через идеально подстриженный газон и исчезала среди двух рядов пурпурного рододендрона.

Декок оценивающе посмотрел на тяжелые стальные болты, удерживающие калитку, и понял, что она не заперта. Он толкнул одну ее половину, затем приложил больше усилий. Калитка медленно открылась. По меньшей мере одна ржавая петля зловеще заскрипела.

Как бы в ответ на этот скрип между рододендронами появились две стаи белых гусей. Они бежали, раскинув крылья, как будто собирались взлететь; шеи вытянуты. Птицы издавали шипящие угрожающие звуки.

На мгновение Декок растерялся. Затем поспешил к калитке, вышел и плотно закрыл ее за собой.

Фледдер последовал за ним и засмеялся.

— Боитесь птичек? — насмешливо спросил он.

— Да, — коротко ответил Декок. — Эти птички могут убить.

— В самом деле? — скептически спросил напарник.

Декок не ответил. Он наблюдал за пожилым человеком, который появился вслед за гусями. Приблизившись, тот погрозил птицам длинной палкой. Гуси разбежались в стороны от калитки. Шипение смолкло, но птицы не сводили маленьких глаз с визитеров и оставались настороже.

— Чего надо? — В хриплом голосе старика сквозило раздражение.

Декок одарил его своей самой обезоруживающей улыбкой.

— Меня зовут Декок, — приветливо сказал он. — Декок, пишется через «к-о-к». — Он большим пальцем показал через плечо на Фледдера. — Это мой коллега Фледдер. Мы полицейские из участка Вармез.

— Полиция?

Декок кивнул:

— Миссис Бюилдайк звонила нам по телефону. Она хочет поговорить. — Он нерешительным жестом показал на две стаи гусей, которые молча слушали разговор. — О своих… ну, своих гусях.

Мужчина потер нос тыльной стороной ладони и фыркнул.

— Проклятые гуси, — проворчал он с отвращением. — Грязные, поганые твари, все до единого. Если у вас нет палки, чтобы их отогнать, они сорвут с вас одежду. Знаете, они могут подставить подножку. А уж если вы упали, то берегитесь! Они заклюют вас своими клювами на длинных шеях. Такое впечатление, что по тебе молотком колотят. И еще, никто не может их выдрессировать. Но она настаивает на гусях… — Он покачал головой. — Собаки… собаки ее не устраивали, нет, сэр. Ей гусей подавай.

Декок внимательно посмотрел на старика. На вид ему было за шестьдесят. Кожа на лице морщинистая и обветренная, но седые волосы все еще густые, а взгляд карих глаз умен и внимателен.

— Вы… вы здесь работаете?

Старик еще раз фыркнул:

— Работаю? — Он покачал головой: — Я не называю это работой. Я, скорее, раб, полностью во власти прихотей сумасшедшей бабы.

Декок внимательно прислушивался к его тону.

— Вы говорите о миссис Бюилдайк?

Старик не ответил. Положил мозолистую руку на калитку и открыл ее:

— Я покажу вам дорогу. Держитесь поближе ко мне.

Он пошел впереди. Его деревянные сабо с хрустом давили гравий. Когда гуси снова попытались приблизиться, он взмахнул палкой. Они разбежались с протестующим гоготом.

Гравийная дорожка стала шире и привела их к парадной мраморной лестнице особняка. Сам дом напоминал маленький дворец — большие окна, мраморные перемычки над дверями и окнами. Справа находился каретный сарай, построенный в том же стиле. Создавалось впечатление, что над сараем есть еще жилой этаж. Старик показал туда палкой:

— Вон там я живу и сплю… и буду жить, пока кто-нибудь из нас, она или я, не умрет.

Они поднялись по ступеням. С одной стороны ступени были залиты бетоном, в результате получился грубоватый пандус, явно слишком крутой для инвалидной коляски.

Старик наклонился к полицейским.

— Будем надеяться, что она не спит, — прохрипел он. — В это время она зачастую ложится отдохнуть и перед этим все запирает.

Деревянные сабо старика гулко стучали по ступеням. Фледдер и Декок шли следом. На верхней ступеньке старик остановился. Он взялся за подбородок и задумался. Затем повернулся и спросил, наморщив лоб:

— Как вы там сказали… Декок и Фледдер?

Декок кивнул.

— Из полицейского участка в Вармезе, — добавил он.

Старик повернулся к двери и медленно открыл ее.

— Подождите немного, — сказал он, — я доложу.

Его хриплый голос внезапно стал испуганным и униженным. Он выступил из деревянных сабо и оставил их за дверями, а в дом вошел в толстых черных носках. Через пару минут старик вернулся:

— Идите за мной. — Он сделал приглашающий жест.

Он провел их по длинному мраморному коридору, открыл дверь в конце справа и пригласил войти.

Фледдер и Декок вошли в большую полупустую комнату, почти без мебели. В центре, как на троне, сидела высокая, суровая на вид женщина. Когда полицейские вошли, она повернула голову к двери. Декок решил, что ей лет пятьдесят пять. Темные волосы были собраны сзади и удерживались черепаховой гребенкой.

Декок приблизился, Фледдер был на шаг сзади.

Внезапно старый сыщик приостановился. Его взгляд задержался на ее лице. Резко очерченный нос, довольно высокие, выдающиеся вперед скулы. Он нашел ее глаза — глубокие, полузакрытые тяжелыми веками… и немного близко посаженные. Он перевел дыхание.

— Игорь, — пробормотал он, — Игорь Стаблинский.

3

Старик почтительно поклонился, придерживая дверь за ручку.

— Что-нибудь еще, мадам?

Миссис Бюилдайк царственным жестом отпустила его.

— Вы можете идти, Виллем, — ровным голосом сказала она. Затем повернулась к Декоку и спросила уже совсем другим тоном: — Вы что-то сказали?

Старый инспектор улыбнулся:

— Нет, я ничего не говорил. Хотя… это не совсем так. Я просто думал вслух.

Она искоса взглянула на него.

— Не поделитесь со мной своими мыслями? — спросила она.

Декок заколебался. Внимательно посмотрел на нее:

— Ваше лицо… на мгновение напомнило мне лицо человека, которого подозревают в том, что он убил двух пожилых людей.

На ее лице мелькнула улыбка:

— Вряд ли это можно счесть за комплимент.

Декок, как бы извиняясь, пожал плечами и развел руками, демонстрируя покорность фактам.

— Я понимаю, — согласился он. — Но сходство просто поразительное. Пожалуйста, поверьте мне. Убийца способен выглядеть весьма привлекательным, особенно если внешность сочетается с шармом.

— Вводит в заблуждение?

— Верно.

— И кто этот похожий на меня убийца?

— Игорь Стаблинский.

Миссис Бюилдайк равнодушно пожала плечами.

— Стаблинский, — медленно произнесла она. — Имя мне незнакомо.

Декок дружески ей улыбнулся.

— Другого я и не ждал, — уверенным тоном заявил он. — На протяжении моей карьеры я неоднократно сталкивался с подобным сходством. По большей части это оказывалось простым совпадением.

Он снял мокрый плащ, свернул его влажной стороной внутрь и положил на подлокотник кресла. Сверху он водрузил свою старую шляпу. Затем подвинул другое кресло поближе к миссис Бюилдайк и сел. Фледдер последовал его примеру.

Миссис Бюилдайк махнула рукой.

— Виллем должен был позаботиться о ваших пальто, — сказала она. — Наверное, забыл. Он стареет, характер портится. Он уже далеко не так предан, как когда-то. Наоборот, с той поры как я приказала усыпить его собак, он ведет себя вызывающе и нагло.

Брови Декока пришли в волнообразное движение — это явление больше никак нельзя описать. Его брови иногда начинали жить своей собственной жизнью, причем совершенно неожиданным и странным образом. Создавалось впечатление, что сам Декок и не подозревал об этом явлении. Фледдер всегда с нетерпением ждал, когда это произойдет — ему нравилось наблюдать реакцию людей на необычное поведение бровей Декока. На этот раз он упустил это событие, но по выражению лица миссис Бюилдайк понял, что она-то все видела. Она выглядела изумленной, даже потрясенной.

— Почему, — спросил Декок, — вы приказали усыпить его собак?

Миссис Бюилдайк, все еще под впечатлением от бровей Декока, ответила довольно резко. Возможно, резче, чем собиралась.

— Виллем их избаловал. — Она слегка смягчила тон: — Он всегда портит собак, с которыми ему приходится иметь дело. То же самое и с этими восточноевропейскими овчарками. — Голос снова стал резким. — Это были ленивые, глупые и жирные животные. Съедали почти по три фунта мяса ежедневно.

Декок подумал о своем боксере, пятом среди собак, которых он держал. Больше всего он жалел, что собаки живут недостаточно долго. Потеря каждой из них была для него тяжелым ударом. Его потрясла мысль, что кто-то может убить собак, потому что они слишком много едят. Он всегда проявлял излишнюю чувствительность, если речь заходила об этих животных.

— Это единственная причина? — ровным голосом спросил он.

Она фыркнула:

— Нет, еще они были слишком дружелюбны.

— Слишком дружелюбны? Разумеется, это не повод, чтобы их убивать.

— Дружелюбны, — повторила она. — Я держу собак не для того, чтобы они ленились и толстели. Они должны отрабатывать свою кормежку, охраняя мою собственность.

— А они этого не делали?

— Нет, не делали. Стоило чужому войти в калитку, они мчались к нему, виляя хвостами.

Декок еле сдержался, чтобы не ответить грубостью. У него были свои собственные представления об отношениях между людьми и животными, но время было неподходящим, чтобы распространяться о них.

— И тогда вы решили завести гусей?

Она кивнула:

— Вот именно… гусей. Вы наверняка слышали, что гуси спасли Рим от захвата галлами. Гуси — отличные охранники. Если их несколько, они опасны для незваного гостя. Гуси знают свою территорию, и если их правильно кормить, они будут ее защищать, пока не погибнут. Ни одна сторожевая собака не может этим похвастать.

— Правильно кормить?

— Да, их не следует перекармливать. Когда им приходится защищать свой корм, они становятся более агрессивными.

— Злобными, вернее сказать.

— Это как вам будет угодно.

— И зачем вам такие злобные охранники?

Миссис Бюилдайк опустила голову:

— Я… я боюсь.

— Чего?

Ее худое лицо приобрело пепельный оттенок. Легкий макияж, казалось, отделился от ее кожи. Было странно видеть, как она внезапно изменилась. Как будто превратилась в другого человека. Руки, лежащие на подлокотниках кресла, задрожали.

— Я… этого не знаю, — тихо произнесла она. — Не могу сказать определенно, но я чувствую, что со мной что-то должно случиться… и скоро.

Декок не стал настаивать:

— Во время нашего внезапно прерванного телефонного разговора вы успели сказать мне, что хотели бы поговорить о гусях.

Миссис Бюилдайк кивнула. Она постепенно начинала брать себя в руки.

— Я понимаю, что здесь не ваш участок. Но, если честно, я не слишком доверяю полицейским на местном участке. У вас же очень хорошая репутация. Вот почему я позвонила.

Декок не обратил внимания на комплемент. Он инстинктивно не доверял людям, которые употребляют такие выражения как «если честно» или «откровенно говоря». Любой профессиональный полицейский знает, что за таким выражением обязательно последует ложь.

— Зачем вам говорить с нами здесь о гусях?

Миссис Бюилдайк показала на стоящую рядом инвалидную коляску.

— Инвалид беспомощен и зависит от других, — жалобно произнесла она.

Декок не сводил с нее глаз.

— И все же, миссис Бюилдайк, что за проблема у вас с гусями? — повторил он.

Миссис Бюилдайк ответила не сразу. Она коснулась кончиками пальцев своей шеи:

— Боюсь, что их пытаются отравить.

— Кто?

— Виллем.

Декок не стал скрывать своего удивления:

— Этот старик?

Она медленно кивнула:

— Я знаю, что он недавно приобрел стрихнин.


Старик посмотрел сначала на Декока, потом на Фледдера. Он несколько раз перевел взгляд с одного на другого, прежде чем заговорить.

— Стрихнин? — удивленно переспросил он. — Разумеется, я покупал стрихнин. Он у меня почти кончился, вот я и заказал еще одну банку. Единственное надежное средство против кротов. Они нас тут одолели: приходят с тех полей, что сзади. Фермеру наплевать, а лужайки они гробят. — Он топнул по полу ногой в носке: — А здесь в сарае водятся крысы.

Декок понимающе кивнул:

— И вы боретесь с кротами и крысами с помощью стрихнина.

Старик взял со стол трубку и постучал ею по ладони, высыпав остатки табака в пепельницу.

— Да, я перепробовал другие средства, но стрихнин лучше всего.

— Вы не находите, что это перебор?

Старик пожал плечами:

— Конечно, опасность есть, но я обращаюсь с ним с большой осторожностью. В выходные и во время каникул, когда сюда приезжают племянники и племянницы, я держу стрихнин под замком. — Он усмехнулся: — Эти малыши… они всюду пролезут. — Он ласково улыбнулся. Трубкой показал в сторону окна: — Им здесь больше нравится, чем в большом доме.

— Почему? — поинтересовался Декок.

Виллем ответил не сразу. Достал медную коробку с табаком и медленно и методично принялся набивать трубку.

— Она не любит детей, — наконец сказал он. — У нее не хватает терпения.

— Вы имеете в виду миссис Бюилдайк?

Старик не обратил внимания на вопрос. Это напомнило Фледдеру о манере Декока не реагировать на вопросы, как будто их и не задавали. Виллем явно обладал такой же способностью игнорировать собеседника.

— Своих детей у нее никогда не было, — хрипло продолжил Виллем. — И Господь знает, что мистер Бюилдайк полюбил бы детей. Сквайр Иверт был таким заботливым джентльменом… таким терпеливым. Какая жалость, что он рано умер. Проживи он подольше, все было бы по-другому. Но он подхватил какую-то болезнь и медленно угас.

Декок почувствовал некоторый подтекст:

— Вы к нему относились с большим уважением?

Старик медленно, задумчиво кивнул:

— Только из-за него я здесь остался. Я был тогда простым садовником. Но когда он умирал, он позвал меня. «Виллем, — сказал он, — останься с Изольдой. Ты ей нужен». Вот я и пообещал, что останусь.

Он замолчал и задумался. Через некоторое время Декок спросил:

— Теперь вы жалеете, что дали это обещание?

Старик покачал головой:

— Только дураки о чем-то сожалеют. Когда мужчина принимает решение, он должен соображать, что делает.

— И вы соображали.

Это был не вопрос. Виллем ответил ему печальной улыбкой. Он показал на голый деревянный пол,простую сосновую мебель, плетеные кресла и выцветшие, местами оборванные обои.

— Но разбогатеть мне это явно не помогло.

— Кто сказал что-нибудь насчет разбогатеть?

Старик взглянул на трубку, которую продолжал держать в руке:

— Сквайр Иверт пообещал вознаградить меня в своем завещании.

— И?..

— Но сначала она… — Старик не закончил предложение, только положил набитую трубку на стол. Он медленно поднял голову и посмотрел на Декока с нескрываемым любопытством: — Это она велела вам поговорить со мной?

Декок не счел необходимым соврать.

— Да, — сказал он.

— Из-за гусей?

— Вот именно.

На губах Виллема заиграла легкая улыбка:

— Что же, теперь вы знаете: стрихнина у меня навалом.


Они не торопясь вернулись в Амстердам. Дождь прекратился, но по синему небу все еще плыли тяжелые темные тучи. Тоскливая атмосфера исчезла, и солнечные блики заиграли на волнах Амстела. И Декок, и Фледдер невольно заметили, что уровень воды в реке значительно понизился. Ветряные мельницы, как и сотни лет назад, выполнили свою задачу.

Декок, усевшись поудобнее на пассажирском сиденье, раздумывал над беседой в «Счастливом озере». Название казалось на редкость малоподходящим. Он не мог освободиться не столько от мрачного впечатления, сколько от дурного предчувствия. Между пожилой женщиной и ее старым садовником существовали странные, противоречивые отношения. Миссис Бюилдайк и Виллемом правили эмоции и тайны, в которые посторонний не имел возможности проникнуть. Он чувствовал, что назревает взрыв. Пожилой инспектор копался в памяти в поисках аналогичных ситуаций из своей многолетней практики, но не мог вспомнить ничего похожего.

Фледдер бросил на него взгляд:

— Откуда миссис Бюилдайк узнала, что садовник заказал новую партию стрихнина? Вряд ли она обыскивает каретный сарай. Ей самостоятельно туда и не добраться.

Декок подумал.

— Скорее всего, она заплатила по счету, — сказал он после короткой паузы.

Фледдер удивленно взглянул на него:

— Вы хотите сказать, что она прочитала отчет и оплатила счет без лишних вопросов?

— Именно это я и хочу сказать.

Фледдер усмехнулся:

— Но старик не делает из этого тайны, у него нет никакого скрытого мотива. Он ничего не скрывает.

Декок задумчиво посмотрел на него:

— Но от этого стрихнин не становится менее опасным оружием.

Фледдер промолчал. Они уже въехали в город, и он вынужден был уделять все свое внимание маневрированию в плотном потоке машин. Узкие улицы и набережные, по сути, изначально не предназначались для автомобильного движения. Тысячи велосипедистов еще больше затрудняли движение. В какое-то мгновение в них едва не влетел грузовик. Фледдеру пришлось вдавить педаль газа в пол и резко свернуть на Аллею полумесяца. Шины взвизгнули, но им удалось избежать столкновения.

— Остынь, — проворчал Декок. — Мне не хотелось бы лишиться пенсии таким образом. Он же нас едва не зацепил. Фью!

— В противном случае мы бы не избежали лобового столкновения.

Декок хмыкнул.

В конце концов им удалось добраться до участка в целости и сохранности. Фледдер припарковал машину, и они вместе вошли в здание.

Когда полицейские проходили мимо стола Мейндерта Поста, тот поднял руку.

— Декок! — заорал он, хотя инспектор находился в паре футов от него.

Декок остановился и повернулся к нему.

— Ты что-то сказал, Мейндерт? — спросил он.

Сержант несколько секунд смотрел на него.

— Игорь Стаблинский сбежал, — сообщил он также громко.

Декок просто ждал дополнительной информации, но Фледдер не удержался от вопроса:

— Сбежал?

Пост протянул им отчет.

— Сбежал из тюрьмы, — добавил он уже более или менее нормальным голосом.

4

Фледдер ходил взад-вперед по тесной шумной комнате, где сидели детективы. Черты его лица стали суровее, как будто вокруг него собралась грозовая туча. Он задыхался от ярости. Никто из присутствующих офицеров раньше не видел, чтобы он выходил из себя. Фледдер рванул галстук, сняв его с себя одним резким движением, в бешенстве остановился перед столом Декока.

— Как такое возможно?! — в ярости воскликнул он.

Декок пожал плечами.

— Он сбил с ног одного из караульных, — без всякого выражения пояснил инспектор, — и сбежал, воспользовавшись сутолокой.

Фледдер уперся ладонями в стол Декока и наклонился вперед.

— Месяцы работы! — проревел он. — Все эти надоедливые мелочи — и все впустую. По месяцу тратили на одну букву, и все зря. Месяцы работы выкинуты в помойку. Мы же работали месяцы, прежде чем арестовать его. У нас не было ни минуты свободного времени, никакой личной жизни, мы проверили все, что только можно было проверить. И зачем? Опасный подозреваемый — по меньшей мере на нем два убийства, — и они отпускают его вот так, за здорово живешь.

Декок покачал головой:

— Нет, не за здорово живешь: охранник в больнице со сломанной челюстью.

Фледдер упал на стул около стола:

— Все равно, этого не должно было случиться! — Он все еще был вне себя от злости. — Это уже становится традицией. Каждый день то один, то другой удирают.

Фледдер сердито посмотрел на своего напарника, учителя и друга. В свое время его приставили к Декоку в качестве помощника, но теперь Фледдер был уже полноправным инспектором. По сути, его звание равнялось званию Декока. Но если Декоку не суждено было подняться выше его теперешнего ранга, Фледдеру судьба уготовила хорошую карьеру. Декок никогда не сомневался, что Фледдер однажды станет комиссаром, может быть, даже старшим констеблем. Но в их ежедневной работе Декок незаметно все равно оставался старшим, а Фледдер младшим напарником. Оба они этого не сознавали. А если и сознавали, то не предавали значения. Они были на редкость слаженной командой и безоговорочно доверяли друг другу. Декок в душе разделял возмущение Фледдера по поводу зря проведенной работы. Как младший напарник тот, казалось, принял обет послушания, нищеты и целомудрия; это он правду сказал, потому что младшие офицеры любого ранга вели очень скудную личную жизнь из-за перегрузок на работе.

— И что теперь? — спросил Фледдер. — Начнем охоту с начала? — Он вполголоса выругался, зная, что Декок ненавидит матерщину. — И кто скажет, где нам его теперь искать? — продолжил он. — Разве известно, что он задумал? Вряд ли мы способны обеспечить охрану всем пожилым людям из его списка. Вполне возможно, он составит новый список. — И Фледдер стукнул кулаком по столу.

Декок пожевал губами, затем вытянул нижнюю губу и с шумом снова втянул ее. Это была одна из его неприятных привычек. После почти минуты подобных упражнений он повернулся к Фледдеру:

— Мне не пришло в голову предупредить людей из списка. Боюсь, мы вгоним их в панику. Надо попросить установить за ними пристальное наблюдение.

— По крайней мере, хоть что-то, — согласился Фледдер. — Что еще вы можете предложить?

— Насколько методичным был Игорь?

— В смысле?

— Ну, например, придерживался ли он списка в определенном порядке… скажем, с начала до конца или как-нибудь еще?

Фледдер покачал головой:

— Нет. Миссис Линсхот была третьей в списке, а Самуэль Лайон почти в самом конце — тут нет системы.

Декок кивнул:

— Сколько всего человек в списке?

Фледдер коснулся нескольких клавиш на своем компьютере.

— Двенадцать, — сообщил он.

— Значит, осталось десять.

— Да нет, одиннадцать. Миссис Бюилдайк не входила в список, но ее имя и адрес есть в книжке.

Декок никак не отреагировал. Он сидел, уставившись в пространство. Затем медленно встал с кресла и двинулся в сторону крючка, на который он вешал свой плащ. С трудом натянул на себя влажную одежду. Фледдер сделал движение, вроде как собрался последовать за ним.

— Куда вы собрались?

Декок ухмыльнулся:

— Собираюсь навестить Лоуи. Пить хочется.


Лоуи, которого обычно называли Малыш Лоуи из-за его миниатюрности, вытер маленькие руки о грязный жилет. Узкое, как у хорька, лицо расплылось в радостной ухмылке.

— Ну и ну, — весело воскликнул он, — к нам снова забрел Великий легавый! Давненько не виделись.

Декок забрался на высокий стул у бара.

— Знаю, знаю, — вздохнул он. — Слишком давно. Но что ты хочешь? Сначала работа, потом удовольствия.

Фледдер уселся рядом с напарником. Он уже почти привык к этому темному и уютному бару, где среди клиентов собирались и проститутки, чтобы забыть о наиболее противных сторонах первой древнейшей профессии. Поговаривали, что и сам Лоуи грешит скупкой краденого, но пойман он был лишь однажды, причем Декоком. Теперь он либо стал значительно осторожнее, либо Декок стал обращать меньше внимания на его малопочтенную деятельность. За долгие годы между маленьким, сереньким хозяином бара и старым, видавшим виды полицейским возникла настоящая дружба. Декок был единственным человеком в Амстердаме, кому Лоуи доверял. А поскольку он сам великолепно знал все, что происходит в преступном мире, то был надежным источником информации.

Лоуи ударился в философию, или он просто был хорошим барменом.

— Работать без гульбы — долго не протянешь.

Он достал старую бутылку коньяка и показал им этикетку.

— То же пойло? — спросил он.

Декок молча кивнул. Вопрос был просто введением в давно устоявшийся ритуал. Фледдер и Декок молча следили за тем, как Лоуи достал три больших бокала и принялся разливать коньяк.

Фледдер взял свой бокал и с удовольствием принюхался. Под чутким руководством Декока он быстро становился настоящим знатоком коньяка. Декок посмотрел бокал на свет и подождал, пока Лоуи тоже не поднимет свой. Вся троица с молчаливым наслаждением сделала первый глоток. Инспектор закрыл глаза и прочувствовал, как золотистая жидкость стекает ему в желудок. То была глубокая медитация.

Маленький бармен первым нарушил молчание.

— Ты вроде как в печали, — заметил он.

Лоуи говорил на таком голландском, который с трудом понимали сами коренные голландцы. Это был язык криминального мира и подворотни. Смесь нескольких языков, причем смысл зачастую был далек от изначального, к тому же произношение сильно искажалось. Ближе всего к нему будет, вероятно, смесь кокни, идиша, безграмотного голландского и папиараменто (смесь голландского, португальского и африканских диалектов).

Декок был единственным полицейским в Нидерландах, который понимал этот жаргон и мог говорить на нем, однако делать это у него язык не поворачивался.

Декок кивнул:

— Это ты тонко заметил.

Хозяин бара рассмеялся:

— Давай, Декок, колись, дело дрянь? — Он не стал ждать ответа. Лицо его стало серьезным. — Я таки прочел на обертке из-под рыбы… что этот козел, убивший старых пердунов, сбег… так тебя это достало, верно?

Те слова, которые в самом деле произносил Лоуи, почти невозможно было понять, но Декоку это удавалось. Фледдер тоже постепенно привыкал к манере Лоуи выражаться. Под оберткой из-под рыбы он имел в виду газету. Голландцы едят много рыбы, а отходы обязательно заворачиваются в газету, прежде чем попасть в помойку. Это также напоминало о стойкой привычке британцев подавать рыбу с чипсами в газете.

Декок кивнул и потер шею.

— Да, Лоуи, — признался он, — меня это беспокоит. Он человек странный, безответственный, непредсказуемый и жестокий. Он способен на все.

Лоуи неодобрительно покачал головой:

— Тюряга нынче вроде кина, где непре… непрер… где кино идет и идет. Цельный день напролет. У меня тут бывают типчики, которые, я точно знаю, должны сидеть в тюряге.

— Но ты их обслуживаешь?

Лоуи вроде как сильно удивился.

— Ясное дело, — сказал он с некоторым раздражением в голосе. — А чё ты хошь? Это ж мой бизнес, сам знаешь.

Декок невольно улыбнулся на такую реакцию. Он показал на пустые бокалы.

— Налей нам еще на дорожку, — попросил он.

Маленький хозяин бара послушался с рвением хорошего трактирщика.

Они долгое время молчали, наслаждаясь коньяком. В конце бара женщина хриплым голосом надрывно пела блюз. Некоторые из посетителей, сидящих за столиками, подтягивали. Когда песня кончилась, все бурно зааплодировали. Несколько человек встали и положили деньги в кружку, стоящую перед певицей. Никто не бросил монеты — только банкноты.

Малыш Лоуи наблюдал за всем из-за барной стойки.

— Старушка Кейт, — сказал он почти с нежностью. — Ей уже на сцене не петь.

Фледдер взглянул на свои часы и зевнул. Он рано встал, а от коньяка захотелось спать. Фледдер поставил бокал на стойку:

— Если что-нибудь услышите, Лоуи, дайте нам знать.

У Лоуи был такой вид, будто его оскорбили до глубины души. Возможно, Фледдер устал. Но как бы ему ни хотелось спать, он обязан был понимать, что не его дело выступать с подобными требованиями. Он был здесь с Декоком, и существовал протокол, которого следовало придерживаться даже среди близких друзей.

Декок поднял взгляд от бокала:

— Да, Лоуи, дай нам знать, если что-нибудь услышишь.

Возмущенное выражение исчезло с лица Лоуи и сменилось понимающим.

— Ясное дело, Декок, ежели что про Игоря прознаю, тут же тебе брякну.

Декок внезапно замер и внимательно посмотрел на маленького бармена:

— Ты сказал «Игоря». Насколько мне известно, в газетах его имя не упоминалось, Лоуи. И мы тебе его не называли.

Лоуи смущенно ухмыльнулся:

— Среди людей бывалых Игорь Стаблинский очень даже неплохо засвечен, сечешь?

— Ты его знаешь?

— Захаживал здеся пару разов или вроде того. Тусовался с одной из шалав… совсем молоденькой. Она прочесывала Лейден-стрит. Кажись, нынче она вляпалась в дурь. — Он помолчал, взглянул на Фледдера и пояснил четко и ясно: — Она наркоманка.

Декок наклонился вперед:

— Где бы мне найти эту девицу, не знаешь?

Малыш Лоуи быстро огляделся, чтобы убедиться, что никто не слышит их разговора. Его не считали стукачом, и он предпочитал не терять этой репутации. Это могло плохо сказаться на его бизнесе, не говоря уж о здоровье. Он свободно разговаривал с Декоком, потому что доверял старому сыщику. Насколько ему было известно, только Декок, Фледдер и он сам знали, что он иногда сливает Декоку информацию. С точки зрения Лоуи, это было на три человека больше, чем требовалось для безопасности. Но у дружбы были свои обязательства, вот он и помогал Декоку, когда мог. И все же он колебался. Игоря не стоило недооценивать.

— Почему бы тебе, — неожиданно сказал он на грамотном голландском, — не заехать в дом номер двести семнадцать по Лонг-Лейден-Сайд-стрит, третий этаж, вход сзади.

— И кто там живет?

— Чокнутый Крис. Он сознательный: сначала героин, потом презервативы. Безопасный секс, сами понимаете. — Он хихикнул.

— Чокнутый Крис, — повторил Декок.

— Ага, — подтвердил Лоуи. — Он точно сможет рассказать вам о подружке Игоря.

От канала Форт они проехали через аллею Старых знакомых, направляясь в сторону площади Старой церкви. Теперь они были на своей территории. В этой части города всегда было шумно. Уже смеркалось. Скоро развернет свою деятельность Квартал красных фонарей, вынудив полицейский участок также поддать жару. Старый, слегка обновленный полицейский участок на Вармез-стрит был alma mater Декока. Некоторые называли улицу голландской Холмистой улицей. Полицейские же считали участок самым загруженным в Европе. Он располагался на границе Квартала красных фонарей и примыкал к гавани. Многоязычное население включало в себя представителей всех слоев общества: от аристократов до разнорабочих, от торговцев наркотиками до уважаемых бизнесменов. В Квартале можно было услышать речь на более чем сотне языков. Церкви здесь соседствовали с борделями. Бары никогда не закрывались, потому что всегда находились люди, готовые заплатить за приют, каким бы жалким он ни оказывался.

Фледдер и Декок впитывали всю эту атмосферу, пока пробирались сквозь толпы у витринных окон, где проститутки уже начали демонстрировать свой товар в розовом и красном свете.

— Лоуи упомянул про подружку Игоря, — сказал Фледдер. Он взглянул на Декока: — Вы вообще что-нибудь слышали об этой так называемой подружке?

Декок отрицательно покачал головой:

— Возможно, она играет совсем незначительную роль в его жизни. Нам пока не удалось найти хоть какой-нибудь след ее существования.

Фледдер взглянул на башенные часы на Старой церкви:

— Вы хотите заняться этим сегодня?

Декок энергично кивнул:

— После побега у Игоря не оказалось большого выбора. Наш парень — классический социопат, если и вовсе не псих. У него почти нет друзей, но хватает ума, чтобы понять, что мы станем следить за теми, с кем он общался. Он не может спрятаться у себя в доме — это очевидно. Если он остался в городе, то, вполне возможно, подался к подружке.

Фледдер снова зевнул. Сонливость сделала его раздражительным.

— Молодые шлюхи-наркоманки практически никогда не живут подолгу в одном месте, — возразил он. — Скорее всего, эта забилась в брошенное здание или снимает убогую каморку в каком-нибудь клоповнике. — Он вздохнул: — Мы с таким же успехом можем искать иголку в стоге сена (или в бесплатных больницах).

Декок взглянул на своего напарника и друга, оценивая его состояние опытным глазом.

— Давай пройдемся еще, — сказал он, — это поможет прочистить мозги.

Фледдер неохотно пошел за ним.


Лонг-Лейден-Сайд-стрит была узкой и темной. В конце, со стороны канала Миррор, исчезли почти все фонари. Только некоторые из них функционировали. Пока они разыскивали номер двести семнадцать, мимо неоднократно проскальзывали темные фигуры. Это была унылая часть улицы. Она была слишком узка для мусоровоза, а жильцы ленились относить свой мусор в конец улицы, откуда его могли вывезти.

Дверь в дом номер двести семнадцать была сломана. Краска облупилась, в верхней панели зияла щель. На замке были явные следы взлома. Из отверстия для писем свисал грязный конец веревки. Фледдер и Декок с этой системой были хорошо знакомы. Любому желающему открыть дверь, нужно было дернуть за веревку, привязанную к щеколде. Щеколда открывалась — и, соответственно, легко отпиралась дверь. Это был обычный способ проникновения в голландские многоэтажные дома. Чаще всего каждый этаж занимала отдельная семья. Общими были только коридор и лестница. Двери комнат на каждом этаже выходили в коридор, поскольку изначально такой дом предназначался для проживания одной семьи. Хитрость с защелкой была придумана для того, чтобы дети работающих родителей могли попасть домой после школы.

Декок потянул за веревку и толкнул дверь. Как и ожидалось, дверь легко открылась. Он поднял свои двести фунтов по узкой скрипучей лестнице. Фледдер шел следом и светил фонариком. На третьем этаже они заметили свет под дверью в конце коридора. Декок подошел и осторожно открыл ее.

В пыльной комнате на маленьком диване сидел мужчина. Черный свитер и черные джинсы облегали его жирное тело, как оболочка сосиску. Худее он от этого не казался. Он встал и направился к посетителям.

— Что вам надо? — спросил он без улыбки.

Декок улыбнулся.

— Меня зовут Декок, — сообщил он с обворожительной улыбкой. — Декок с двумя «к» и «о» между ними. — Он показал большим пальцем на Фледдера: — А это…

Он прервался из-за попытки мужчины вернуться в комнату. Декок протянул руку и без видимого усилия подтащил мужчину поближе:

— Забудь про свои грязные делишки. Мы здесь по другому поводу.

Он толкнул мужчину, вынудив его сесть на диван.

— Нам всего лишь нужна информация, — добавил он.

— Информация?

— Ты ведь Крис, не так ли? Еще тебя называют Чокнутым Крисом?

Мужчина что-то проворчал.

— Я не люблю сюрпризов, — сказал он. — Нельзя сюда приходить без предупреждения. Какого черта вы от меня хотите?

Декок ответил не сразу, но не сводил глаз с мужчины.

— Надо думать, ты сообразил, кто мы такие?

Мужчина фыркнул:

— Если бы я не знал ваших имен, я бы сделал правильный вывод по вашим скверно сшитым костюмам… вы легавые.

— Совершенно верно, — жизнерадостно подтвердил Декок. — Мы инспекторы из полицейского участка на Вармез-стрит. — Он сменил тон на более серьезный: — Мы хотим порасспросить тебя о подружке Игоря Стаблинского.

Чокнутый Крис внезапно испугался:

— О старушке Игоря?

— Да.

— Немка Инга. Вы ее нашли?

Декок и Фледдер переглянулись. Затем Декок внимательно посмотрел на Чокнутого Криса:

— Что ты имеешь в виду — нашли?

Толстяк взмахнул руками:

— Выходит, новости не так уж быстро распространяются. Немку Ингу никто не видел вот уже две недели.

— Никто не видел?

Чокнутый Крис кивнул и добавил:

— Замочили, скорее всего.


В участок они возвращались расстроенными. Дождь все лил и лил. Декок поднял воротник пальто и натянул шляпу на глаза посильнее, потом взглянул на Фледдера:

— Ты что-нибудь слышал о пропавшей девушке?

— Да, — кивнул напарник. — В отчете упоминалась пропавшая Ингебора Сидель из Ганновера. Девятнадцать лет. Последний раз ее видели, когда она садилась в машину на Лейден-сквер.

— Номерной знак?

Фледдер покачал головой:

— Нет, как, впрочем, и описания. Полный ноль, даже модель неизвестна. Говорили что-то насчет кремового цвета. — Он пожал плечами: — Но в темноте это может быть все что угодно: от бежевого до ярко-желтого.

Декок застонал. Но в информации он не сомневался. Фледдер читал все отчеты и большинство из них запоминал.

— Бедняжка, один Бог ведает, что с ней случилось. Не говоря уже о том, что это никак не поможет нам поймать Игоря Стаблинского до конца дня.

Они продолжали идти молча. Дождь совсем озверел, лил как из ведра. Декок слизывал капли, падающие с носа, и смотрел на отражение неоновых огней в лужах на асфальте.

Молчание нарушил Фледдер:

— Вы считаете, что Игорь имеет какое-то отношение к исчезновению Инги?

Декок покачал головой:

— Трудно сказать. Подозреваю, что если Немка Инга и в самом деле мертва, это могло произойти из-за ее профессии.

— Вы что, считаете, что ее мог убить один из клиентов?

— Да, боюсь, что это вполне вероятно. Профессия делает этих женщин особо уязвимыми. Очень немногие носят с собой оружие. Да почти никто не носит. Когда какая-нибудь из них садится в машину к незнакомому мужчине, она так же беззащитна, как и маленький ребенок, несмотря на ее возраст и опыт. Проститутка обычно полагается на свою интуицию и на уличные слухи, предупреждающие о появлении опасного монстра. По сути, она — самое низшее звено в сложной цепи человеческого потребления.

Фледдер согласно кивнул.

Они уже доехали до Дамрака, широкой улицы с магазинами, идущей к плотине почти параллельно с Вармез-стрит, которая считается самой старой улицей в Амстердаме. В том, что полицейский участок здесь самый старый в городе, никто не сомневался.

Когда они вошли в здание, сержант Кастерз, дежуривший в этот день, жестом подозвал Декока:

— Минут пятнадцать назад звонила женщина. Она была вне себя и спрашивала вас.

— Она назвалась?

Кастерз проверил свои записи:

— Да, разумеется. Бюилдайк, Изольда Бюилдайк. Она все время тараторила про этих гусей.

Декок ждал пояснений.

— О чем еще? — наконец вымолвил он.

— Они все сдохли, эти гуси, — сказал Кастерз.

5

Комиссар Бюитендам, высокий и величественный, был старшим в участке на Вармез-стрит. Изящным жестом он указал Декоку на стул перед его столом.

— Садитесь, Декок, — сказал он в своей обычной приторной манере. — Мне нужно с вами посоветоваться.

Декок неохотно уселся. Он всегда с подозрением относился к приглашениям в кабинет комиссара. Нельзя сказать, чтобы он не любил начальника. Просто Декок предпочитал, чтобы начальство оставляло его в покое. Их отношения, пожалуй, можно было назвать сердечными. Конфликтов не возникало, пока комиссар (чаще под воздействием прокурора) не делал Декоку замечания по поводу его поведения или по какой другой причине. Тогда Декок становился упрямым, порой нелогичным. Он ценил возможность вести свои дела в соответствии со своими собственными идеями и методами. Любое вмешательство он считал посягательством на его личную свободу и оскорблением лично ему и его профессионализму.

— На предмет? — спросил Декок.

Комиссар Бюитендам ослепительно улыбнулся инспектору:

— Нам надо поговорить о гусях.

— Каких гусях?

— Гусях миссис Бюилдайк.

Декок прикрыл глаза и слегка склонил голову набок.

— Просто, чтобы я понял… это о каких-то там гусях?

— Они сдохли.

Декок ухмыльнулся:

— Знаю. Кастерз мне еще вчера сказал.

Комиссар никак не отреагировал. Он порылся в бумагах на столе и выудил оттуда доклад. Затем поднял голову:

— Гуси были отравлены.

Декок равнодушно пожал плечами.

— Вне всяких сомнений, — согласился он. — Вряд ли они всем скопом могли сдохнуть от естественных причин. — Он поморщился. — Едва ли можно случайно наткнуться на стадо-другое передохших гусей.

Комиссар не оценил юмор.

— Я хочу, чтобы вы, — сказал он официальным тоном, — расследовали смерть этих гусей.

Декок не мог поверить собственным ушам. Он оторопело смотрел на своего начальника.

— Я? — наконец воскликнул он. — Вы хотите, чтобы я занялся этим расследованием? Я не имею никакого отношения к этим гусям и не желаю ничего о них знать. Миссис Бюилдайк живет на берегу Амстела, это юрисдикция двадцать третьего участка. Вот пусть они и стараются.

Бюитендам поднял руку, как будто пытаясь остановить поток слов инспектора:

— Разве вчера вы не занимались этими гусями?

Декок покачал головой.

— Мне наплевать на этих гусей, равно как и на всех остальных, — резко сказал он. — Я полагаю, что любой, имеющий достаточный участок, может держать гусей. Лично я бы не стал. Я вообще гусей не люблю. Считаю их мерзкими птицами. Я бы…

И снова комиссар остановил поток его слов. На этот раз он хлопнул ладонью по столу.

— Давайте не будем это обсуждать, Декок, — решительно сказал он. — Вы с Фледдером вчера навестили миссис Бюилдайк в связи с этими гусями.

Декок демонстративно вздохнул.

— Я поехал туда, — терпеливо объяснил он, — потому что имя миссис Бюилдайк оказалось в записной книжке Игоря Стаблинского. И ни по какой иной причине. — Он развел руками. — У дамы нечто вроде любви-ненависти в отношениях с садовником. Боюсь, что ее гуси пали жертвами этого конфликта.

Комиссар поднялся с кресла и ткнул пальцем в сторону Декока:

— Я хочу, чтобы вы занялись расследованием этого дела.

Декок усмехнулся без злобы, но и без уважения.

— Гуси… дохлые гуси, — фыркнул он. — Это же курам на смех… расследовать кончину сторожевых птиц эксцентричной дамы.

Комиссар плотно сжал губы. Глубоко вздохнул.

— Вы слышали, что я сказал? — сказал он таким тоном, будто разговор уже закончился. — Решение остается в силе, — добавил он.

Декок медленно поднялся на ноги. Наклонился к комиссару. Доброе лицо старого инспектора было безучастным.

— Игорь Стаблинский сбежал из тюрьмы, — прошипел он. — Вы об этом слышали, или вы читаете отчеты только по подсказке высокопоставленных лиц?

Лицо и шея комиссара стали сначала розовыми, а потом пунцовыми. Щека задергалась в нервном тике. Он вытянул руку, указывая на дверь:

— ВОН!

Декок ушел.


— Ну и как все прошло?

Декок беспомощно развел руками.

— Все прошло путем, — тихо сказал он. — Комиссар разозлился… снова и выгнал меня из кабинета.

Фледдер неодобрительно покачал головой:

— Вы заходите слишком далеко. Вы доводите его до ручки… причем такими темпами, что он скоро будет готов для людей в белых халатах… — Фледдер улыбнулся. — По поводу чего вы поругались на этот раз?

Декок неопределенно махнул рукой куда-то в сторону кабинета начальника, который только что покинул.

— Комиссар проявил великую мудрость и поручил мне расследовать смерть проклятых гусей вдовы.

Фледдер упал на стул с отвисшей челюстью:

— Но… это же не наше дело. Это дело двадцать третьего участка. Кроме того, это ведь и не совсем убийство.

Декок кивнул:

— Именно это я и пытался внушить комиссару. Мне глубоко плевать на этих гусей. Сейчас необходимо разыскать Игоря Стаблинского. Пока этот психопат на свободе, всегда существует вероятность, что он найдет себе добычу. — Он помолчал и вздохнул: — Комиссар думает иначе. — Он коротко и хрипло рассмеялся: — Дохлые гуси! — В последних двух словах прозвучало глубокое раздражение.

Фледдер подошел к стулу, стоящему напротив письменного стола Декока, сел на него верхом, положил руки на спинку, подперев ими голову, и взглянул на инспектора. Затем он покачал головой:

— Не могу понять мотивов нашего начальника.

Декок достал досье Стаблинского из ящика и положил его в центр своего стола.

— Ну, — сказал он, — это проще простого. Уверен, что у богатенькой миссис Бюилдайк есть много влиятельных знакомых. Вот некоторые из этих «друзей» и надавили на нашего комиссара через прокурора.

Фледдер хмыкнул:

— Тогда какие мотивы у нее?

— Ей нужна защита.

Фледдер уже не мог усидеть на месте. Он вскочил и наклонился над Декоком:

— Она вполне может позволить себе нанять охрану… телохранителя. Вряд ли она надеется, что люди на службе общества…

Он замолчал, наткнувшись на взгляд Декока.

— Наверное, это ужасно, — сказал Декок, — испытывать такой животный страх перед какой-то неизвестной опасностью, когда ты прикован к инвалидному креслу. Понимаешь… без помощи она не в состоянии справиться с этим страхом… этим ощущением неизбежной смерти. Думается, именно этого хочет от нас миссис Бюилдайк — чтобы мы ликвидировали источник тревоги.

— А если такого источника не существует?

Декок как будто на минуту задумался над этим вопросом:

— Тогда… тогда она вполне уже готова… как это ты выразился… готова для людей в белых халатах.

В дверь комнаты для детективов постучали. Один из детективов, сидящий ближе к двери, что-то крикнул, и дверь открылась. Вошел полноватый человек среднего роста и спросил о чем-то. Детектив показал рукой, и мужчина медленно приблизился к столу Декока. Он остановился перед ним и неуклюже поклонился:

— Вы… вы инспектор Декок?

Декок кивнул:

— Через два «к» и «о». К вашим услугам.

Мужчина слегка улыбнулся:

— Меня зовут Иво… Иво Бюилдайк. Я сегодня утром приехал из Антверпена после взволновавшего меня телефонного разговора про отравленных гусей. Я хотел бы поговорить с вами насчет моей тети… тети Изольды.

Декок внимательно посмотрел на мужчину. На вид ему было слегка за тридцать. У него было полное красноватое лицо, как будто он постоянно краснел. Светлые волосы склеены с помощью избыточного количества бриолина. Под маленьким носом картошкой — узенькие усики, свисающие к уголкам рта. Голубые глаза водянистые и близорукие.

Декок вежливым жестом пригласил его сесть на стул около стола.

— Садитесь, — сказал он. — Почему вы решили, что мне все это будет интересно?

Казалось, вопрос смутил молодого мужчину.

— Я… я так понял со слов тети Изольды, что вы занимаетесь этим делом. — Он сел, поддернув штанины, чтобы не испортить складки на брюках. На свою физиономию он нацепил выражение заботливого родственника. — Она считает, что вы единственный инспектор, кто в состоянии защитить ее.

— Защитить от чего?

Казалось, Иво удивился вопросу:

— Но я считал, что вы уже все знаете. — Он не только смутился, но и расстроился. — Моей тете угрожали.

— Каким образом?

Иво Бюилдайк пожал плечами:

— Этого мы не знаем. Мои брат и сестра тоже в неведении.

Декок помолчал.

— О каком брате и сестре идет речь?

Иво с выражением извинения на лице улыбнулся:

— Простите, я имел в виду своего брата Исаака и сестру Ирмгард. Они тоже беспокоятся. Видите ли, мы все единственные наследники тети Изольды. Мы… ну, мы наследуем все, если она… если… — Он не закончил предложение, лишь неопределенно махнул рукой.

Декок не сводил с него глаз.

— Она собирается умереть? — грубо спросил он.

Бюилдайк оторопел:

— Как… что вы имеете в виду?

— Тетя Изольда собирается умереть в ближайшем будущем? — нетерпеливо переспросил Декок.

Иво Бюилдайк почесал за ухом, явно сильно смутившись.

— Нет… нет, — произнес он, заикаясь. — Н-нет, я… не думаю. Разумеется, нет. Но в письмах сказано, что ее убьют.

— Убьют?

Бюилдайк энергично покивал головой:

— Тетя Изольда получила несколько писем, и во всех говорится, что это произойдет скоро. — Он проглотил слюну. — Тетя Изольда приняла эти письма очень близко к сердцу. Она сильно встревожилась, заперлась в доме. Она просто в ужасе. Хотя говорить она об этом не говорит, но по ее поведению я решил, что тетя подозревает одного из нас.

— Вас, вашего брата или сестру?

Бюилдайк помахал рукой, что могло одновременно означать недоумение и озадаченность.

— Она считает, что мы единственные, кому могла бы быть выгодна ее смерть.

— Это так?

Иво Бюилдайк подумал.

— Разумеется, мы небогаты, — осторожно сказал он. — Всем троим наследство тети Изольды совсем не помешает. Надо ведь быть реалистом. Но это не значит, что мы желаем ей смерти. — Он помолчал и положил руки на колени. — Кроме того, тетя Изольда не единственная, после кого мы наследуем. Наш дядя Иммануил тоже очень состоятельный человек… у него нет детей, и он старше тети Изольды.

— То есть он может умереть раньше.

— Вот именно.

Декок втянул нижнюю губу и снова выпятил ее, несколько раз повторив это неприятного вида действие.

— А ваш дядя получал письма с угрозами?

— Я не знаю, — сказал Иво, вздыхая. — Если и получал, то мне об этом ничего неизвестно. Он живет на вилле недалеко от Бюссюма. Живет вместе со старой экономкой, которая тоже упомянута в завещании. Мы приезжаем к нему несколько раз в году. У дяди Иммануила атеросклероз начальной стадии, и он слегка не в своем уме. Иногда даже не узнает нас. — По его лицу пробежала нежная улыбка. — Думаю, дядя даже не стал бы открывать эти письма с угрозами. Он мог их просто выбросить или сунуть в какой-нибудь ящик.

Декок кивком выразил свое понимание:

— Вы же знаете, насколько все относительно… нераспечатанные письма с угрозами абсолютно безвредны.

Иво всмотрелся в бесстрастное лицо Декока:

— Вы хотите сказать, что тете Изольде не надо было читать эти письма?

Декок улыбнулся:

— Кто способен справиться с человеческим любопытством? — Он присмотрелся к Бюилдайку. — Но вы тоже полагаете, что письма с угрозами в адрес вашей тети — вполне реальная вещь. — Это было утверждение, не вопрос.

Молодой человек неуверенно покачал головой:

— Я их читал. Одно могу сказать — содержание действительно угрожающее. Я вполне могу понять, почему тетя Изольда боится за свою жизнь. А теперь эта история с отравленными гусями… она могла умереть просто от паники.

Декок несколько секунд смотрел на Бюилдайка. Лицо старого сыщика оставалось бесстрастным.

— Возможно, мистер Бюилдайк, — сказал он, — кто-то и добивается, чтобы ваша тетя умерла от страха.


Иво Бюилдайк ушел, заявив напоследок, что он, как любящий племянник, считает своим долгом на время поселиться в доме тети. Подошел Фледдер и уселся на освободившийся стул. Во время разговора он делал подробные записи и иногда незаметно вводил некоторые данные в свой компьютер. Декок был уверен, что вот-вот появится новый отчет.

— Когда мы там были, — сказал Фледдер, — она сказала, что ее страхи неопределенны. И что удивительно, она ни слова не сказала о письмах с угрозами.

— Возможно, она полагала, что еще не время… — Декок помолчал, задумавшись. — В любом случае, — наконец промолвил он, — эти письма начали приходить некоторое время назад. Ее страх усилился, заставив ее приказать садовнику избавиться от собак и приобрести гусей. Затем она начала надоедать полицейским из двадцать третьего участка. Это все говорит о том, что она впала в отчаяние.

— Почему же тогда она не поделилась этой информацией с нами? И теперь из Антверпена является ее племянник и просвещает нас насчет писем с угрозами.

Декок согласно кивнул:

— Смерть гусей, вне всякого сомнения, сильно потрясла ее. Она восприняла это как прямую угрозу своей безопасности. Сегодня утром, после того как были найдены дохлые гуси, она наверняка решила предпринять своего рода контратаку. Воспользовалась своими связями, чтобы надавить на нашего комиссара и послала племянника, чтобы он настоял на немедленных действиях. Мне думается, она чувствует, что ситуация становится опасной.

Фледдер явно удивился:

— Неужели вы в самом деле думаете, что ее могут убить?

Декок не ответил. Он уставился в пространство, о чем-то думая. Затем встряхнул головой, чтобы избавиться от ненужных мыслей. На его губах появилась улыбка.

— Знаешь, сынок, меня начинают интересовать эти гуси.

— Комиссар будет счастлив, — ухмыльнулся Фледдер.

Декок встал. Рукой показал на компьютер напарника:

— Разыщи все, что есть про Иво. Нам надо знать, чем он зарабатывает на жизнь, где именно в Антверпене живет и так далее. Я бы также не возражал против информации о другом племяннике, Исааке, и племяннице Ирмгард. Запусти свой магический ящик и расскажи мне, что ты там обнаружишь.

Фледдер встал:

— Вы считаете, что эти трое как-то завязаны в этом деле?

Декок усмехнулся:

— Когда на кону большое состояние, у человека могут появиться весьма лихие идеи.

Он направился к своему плащу, но в этот момент зазвонил телефон, стоящий на его столе. Фледдер наклонился и снял трубку. Декок остановился и повернулся к нему.

После короткого разговора Фледдер положил трубку.

— Ну? — спросил Декок.

— Моему магическому ящику придется подождать. Стаблинского обнаружили.

— Где?

— Он ехал на украденном «БМВ» через Бюссюм.

— А там живет дядя Иммануил.

Фледдер кивнул.

6

Они поехали из Дэмрака в Рокин. Робкое солнце проглядывало сквозь слой торопливых облаков, освещая Королевский дворец. Затем солнце закрыла очередная черная туча, тут же обрушившая на землю новую порцию проливного дождя. Декок наслаждался переменчивой картиной. Он любил Амстердам вне зависимости от погоды. Амстердаму не требовался солнечный свет, как Риму или Парижу. Красота его была создана для мягких, дождливых дней.

Инспектор искоса взглянул на Фледдера, который уверенно вел старый «фольксваген» по мокрым и скользким улицам, запруженным машинами. Он чувствовал особую связь со своим напарником. Сколько сложных дел им довелось расследовать вместе? Декок помнил семнадцать, но, возможно, их было больше. Он не мог воспроизвести детали, но навсегда запомнил первое дело, которое расследовал вместе с Фледдером.

Тогда еще на участке командовал другой комиссар. Из-за Фледдера Декока вызвали из отпуска, чтобы он помог ему разобраться с убийством проститутки. После этого они стали неразлучны. Фледдер также был первым, кто начал давать делам названия. Декок улыбнулся, припомнив некоторые из них. Например, было дело «Мрачный обнаженный труп». Декок все еще ощущал жалость, когда вспоминал прекрасную Кристел. Припомнил он и другие дела: «Мертвый Арлекин», «Романтическое убийство», «Танцующая смерть». Фледдер наверняка назовет их сегодняшнее дело как-нибудь вроде «Гуси-убийцы» или «Гуси смерти». Он улыбнулся и выбросил воспоминания из головы.

— Откуда машина, узнали?

— «БМВ»?

— Та, которую вел Игорь.

Теперь пришла очередь улыбнуться Фледдеру. Декок считал марку, модель, год выпуска машины несущественными пустяками. Он рассматривал машины с другой точки зрения. Он различал их по цвету. Если машина была большой, инспектор полагал, что, скорее всего, она американская. Если она была широкой, Декок считал ее «роллс-ройсом». В остальном он подразделял машины на маленькие, быстрые, грязные и так далее.

— Узнали. Машину угнали в Амстердаме. Она исчезла с Амстел-роуд через несколько часов после того, как он сбежал из тюрьмы. Похоже, он пользовался одной и той же машиной.

— Все еще?

— Нет, полицейские нашли эту машину рано утром в Амерсфорте. Она стояла среди других автомобилей около церкви Пресвятой Богородицы. Правый бампер был слегка помят, возможно, после недавнего столкновения.

— Об этом что-либо известно?

— Нет… ведется расследование.

— Каким образом они заметили Игоря в Бюссюме?

Фледдер улыбнулся:

— Полиция городка проводила регулярную проверку на предмет безопасности. Вы знаете, как это делается. Они останавливают любую машину и убеждаются, что она в хорошем техническом состоянии. Вы удивитесь, когда узнаете, сколько машин находятся в таком состоянии, что их вообще нельзя выпускать на дорогу. Например…

Декок перебил его:

— Мне на это плевать, рассказывай об Игоре.

— Ну, как я уже сказал, полицейские проводили регулярные проверки. Среди машин, которым они велели остановиться, была и красная «БМВ». Сначала водитель притормозил, как будто собирался послушаться, но потом нажал на газ и был таков. Одному полицейскому удалось рассмотреть водителя и опознать в нем Игоря Стаблинского. Вы ведь знаете, я разослал данные с фотографиями по всем участкам.

— И что?

— Они сразу же дополнили мои данные, указав марку машины, и отправили дополнительные предупреждения всем постам впереди.

— Почему за ним не погнались?

— Не было времени. В их распоряжении были один фургон и патрульная машина. Она стояла непосредственно за фургоном — не выехать, — а все полицейские осматривали другие автомобили и регулировали движение. «БМВ» исчезла в боковой улице, прежде чем они смогли пуститься вдогонку. Ребята сделали, что могли, то есть дополнили мои данные, как я уже сказал.

Декок вздохнул:

— А у Игоря тем временем оказалась уйма времени, чтобы избавиться от машины. Теперь он далеко, причем во вновь угнанном автомобиле.

— Скорее всего, — согласился Фледдер.

— Что насчет дяди Имманиула? Ты поведал полиции Бюссюма о страсти Игоря к богатым старичкам?

Фледдер ответил не сразу. Он немного вильнул, ловко объехав группу велосипедистов. Несколько минут он обращал внимание только на дорогу.

— Да, — наконец ответил он. — Я сообщил об этом, и мне пообещали быть начеку.

Дальше они поехали молча. Внезапно Декок выпрямился:

— Но ведь дяди Иммануила не было в списке Игоря, верно?

Фледдер удивился:

— Вы правы. Вроде нет. Я проверю, чтобы убедится, но полагаю, его в спискенет. Возможно, мы подсознательно объединяем два дела, я имею в виду — гусей и Игоря. Наверное, это просто совпадение, что Игорь попался патрулю именно в Бюссюме. Это могло случиться где угодно.

— Возможно, — не очень уверенно сказал Декок.

Фледдер не знал, в какой части аргументов сомневается старший напарник.

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

— Его видели в Бюссюме. Машина, в конце концов, оказалась в Амерсфорте. Он вполне может до сих пор быть где-то там. Бюссюм и Амерсфорт недалеко друг от друга.

Фледдер пожал плечами:

— В том районе все рядом — Бюссюм, Ноорден, Хильверзюм, Амерсфорт. Это восточный край провинции. Ничего существенного, кроме этого, я не вижу. У вас есть там какие-нибудь связи?

Декок не ответил. Он смотрел в окно и, казалось, глубоко задумался. Так продолжалось некоторое время. Затем он резко повернулся к Фледдеру:

— Тебе не кажется странным, что все имена в этом деле начинаются с буквы «И»?

Напарник призадумался:

— Да, вы правы… Изольда, Иво, Исаак, Иммануил… Все Бюилдайки.

— Ты забыл одного.

— Кого?

— Игоря Стаблинского.


Декок остановился напротив кованой калитки усадьбы «Счастливое озеро» и посмотрел на табличку. На фоне темнеющего неба позолоченные буквы выглядели странно, даже зловеще.

Тяжелая кованая калитка, висящая между двух опор, заставила его вспомнить о Юрке, городе, где он родился. Там была точно такая же, и вела она на кладбище. Город стоял на холме, который когда-то был островом. Декок все еще помнил, как его, мальчишку, зачаровывала эта кованая калитка. Это был впечатляющий портал, который разделял два города: живых и мертвых. Сквозь узоры можно было заглянуть на кладбище. Таким образом, смерть никогда не была слишком далеко, хотя он никогда не переходила границы мира живых.

Когда он смотрел сквозь прутья решетки, то представлял себе ангела смерти, прятавшегося под надгробными камнями. Для ребенка его возраста мысль о смерти была непостижимой, но он мог представить себе ангела. Когда старый Джелле, могильщик, широко распахивал калитку, юный Декок никогда не рисковал заходить за этот символический и реальный портал: что-то удерживало его. Он так и не рискнул сделать решающего шага за калитку. И на этот раз дежавю заставило его помедлить.

Фледдер не понял, почему они задержались. Он прошел мимо своего напарника и толкнул правую половину калитки. Как и в первый раз, она не была заперта. Скрип петель возвестил об их прибытии. Полицейские закрыли за собой калитку и осторожно пошли по дорожке. Мрачную тишину нарушал только хруст гравия под их ботинками.

Слева на лужайке валялись несколько дохлых гусей. Их стащили в одну кучу. На траве все еще были видны следы того, как их волокли. Птицы, довольно противные при жизни, сейчас выглядели жалко.

Декок склонился над птицей, лежащей немного поодаль от общей кучи, и тщательно осмотрел труп. Он не нашел никаких признаков, указывающих на причину гибели. Никаких следов насилия, ран, свернутой шеи.

Старый садовник все в тех же сабо подошел поближе. Палкой показал на гусей:

— Отравлены.

Декок выпрямился и кивнул.

— Похоже на то, — согласился он.

Старик склонил голову набок:

— Я просто собрал их всех в кучу. Я не знал, что вы будете делать.

— Я хочу, чтобы их вскрыли. Надо узнать, чем их отравили.

Старик зло улыбнулся:

— Стрихнином.

Декок спокойно взглянул на него:

— Откуда вы знаете?

Старик снова воспользовался своей палкой, чтобы показать в сторону сарая.

— Моих запасов стрихнина сильно поубавилось. Наверное, кто-то смешал его с кормом.

— Что-нибудь осталось?

— Корма?

— Да.

— Нет, я вымыл все миски.

Декок долго смотрел на мертвых птиц.

— Кто мог это сделать? — сердито спросил он.

Садовник слегка пожал плечами:

— Тот, кто это сделал, забыл оставить свою визитку.

Декок внезапно повернулся лицом к садовнику. С близкого расстояния он уставился тяжелым взглядом из-под бровей прямо ему в глаза:

— Это ты сделал, Виллем?

Старик не отвел взгляда. Сказал спокойно:

— Нет, это не я.

Внезапно его нижняя губа задрожала.

— Вы знаете, гуси не входят в число моих друзей. — Его тон был печальным. — Они для садовника настоящая катастрофа. — Он повернул голову в сторону большого дома: — Но если они были ей нужны… вы понимаете… Я же ее раб. Делаю то, что мне велят, вот и все.

Декок долгое время задумчиво смотрел на садовника. Затем повернулся к Фледдеру:

— Пожалуйста, распорядись, чтобы кто-нибудь убрал эти трупы.

Фледдер кивнул:

— Я воспользуюсь телефоном в доме.

Они втроем направились к дому. Садовник шел между двумя полицейскими. Он показал на ряд машин перед каретным сараем.

— Похоже на воссоединение, — проворчал старик. — Она собрала всю семью. — Он фыркнул. — Как только эти дурацкие гуси сдохли, она впала в настоящую панику.

— Так плохо?

Садовник выразительно кивнул:

— Ну да, она постоянно звонит по телефону. Никогда не видел ее в состоянии, настолько близком к истерике.

Декок небрежно взглянул на него:

— Я слышал, она получала письма с угрозами.

Виллем вроде бы удивился:

— Что? Кто вам сказал?

— Ее племянник, Иво. Он специально съездил в полицейский участок, чтобы рассказать мне об этом. Похоже, дорогая тетушка отправила его с этим поручением.

Садовник покачал головой:

— От меня она требует, чтобы я держал это в секрете.

— Так письма с угрозами были?

Виллем кивнул:

— О да. Она получает их уже в течение шести месяцев по меньшей мере. Кто-то пишет ей, что она скоро будет убита.

— Вы эти письма читали?

— Думаю, не все.

— Сколько?

Старик показал два пальца:

— Два письма. Однажды утром она позвала меня в дом и дала прочесть эти письма. Там было сказано, что ей осталось мало жить… были даже намеки на наемного убийцу.

— Они не показались вам письмами психопата? Я хочу сказать, не подумали ли вы, что к ним стоит отнестись серьезно?

— Да. Признаюсь, они меня напугали.

— Как выглядели эти письма?

— Напечатаны на машинке, конверт голубой, как для деловых писем. Внутри конверт разлинован. Когда я вынимаю почту из ящика, я всегда смотрю, нет ли там такого конверта, причем без обратного адреса. Поэтому я каждый раз знаю, что она получила еще одно такое письмо.

Декок кивнул своим собственным мыслям:

— И как часто это происходит?

— В последнее время они приходили почти еженедельно.

— Отправитель в письмах… не требовал денег?

Виллем отрицательно покачал головой:

— Я ничего такого не читал. Не думаю, что дело в деньгах… Полагаю, что кто-то хочет ее напугать.

— Зачем?

Садовник пожал плечами:

— Понятия не имею.

— Почему она не обратилась в полицию раньше?

— Она все время просила защиты.

— Но она не сказала ни слова о письмах.

Старик снова покачал головой:

— Нет, не сказала. И не разрешала никому другому говорить о них полиции.

— Почему?

Неожиданно вопрос вызвал раздражение садовника. Он даже покраснел, сердитым жестом показав на дом:

— Почему бы вам ни спросить у нее самой?


Все собрались в скупо обставленной комнате. Единственной радостной деталью был вид на луга, открывавшийся из окна. Миссис Бюилдайк, торжественно выпрямившись, сидела в центре в своем резном кресле. Племянник Иво стоял справа. Его пухлая левая рука лежала на спинке кресла.

Декок двинулся к креслу, по пути рассматривая лица. Они были мало похожи друг на друга, никаких фамильных черт, общих с тетей и ее племянником. Но все смотрели на него со схожим величественным выражением, которое говорило об их родстве.

Слева стояла широкая деревянная скамья с вышитыми подушками. Там, на максимально возможном расстоянии друг от друга, сидели мужчина и женщина. За скамьей, как на параде, стояли трое детей: два мальчика и девочка. Декок решил, что старшему мальчику лет шестнадцать. Это был крепкий юноша в голубой футболке с заглавной буквой «S» на груди. Со своими спутанными светлыми волосами, свисающими на глаза, он напоминал сонного щенка. Стоящий рядом мальчик был более хрупким, почти истощенным. На нем был свитер на несколько размеров больше, чем нужно, что придавало ему неаккуратный вид. Девочке было лет десять. На ней было красное бархатное платье с коротким вышитым капюшоном, напоминающим пелерину. Длинные белокурые волосы спускались ниже лопаток старомодными тугими локонами. В детях обнаруживалось больше фамильных черт Бюилдайков: у всех были заостренные носы и высокие скулы.

Декок подошел к «трону» и слегка поклонился, не сумев при этом скрыть улыбку. Миссис Бюилдайк покровительственно кивнула и жестом указала на правую сторону:

— Инспектор, сегодня утром вы уже познакомились с моим племянником Иво. Он доложил мне о результатах вашего с ним разговора. — Она указала костлявым пальцем на скамью: — Я хочу представить вам своего племянника Исаака… племянницу Ирмгард и ее троих детей — Питера, Поля и Пенни. Муж Ирмгард должен приехать сегодня вечером. Его задержали дела. — Она царственным взглядом оглядела комнату и махнула рукой в сторону Декока и Фледдера. — Это инспектор Декок и его помощник Фледдер, — обратилась она ко всем присутствующим в комнате.

Декок покачал головой.

— Коллега Фледдер, — поправил он.

Миссис Бюилдайк его как будто не услышала.

— Я пригласила обоих джентльменов, — продолжила она, как если бы Декок ее не перебивал, — чтобы расследовать гибель гусей. Это очень серьезно. Я взяла этих птиц, чтобы они защищали меня… то есть делали то, что должна делать полиция.

Последовала многозначительная пауза. Миссис Бюилдайк с неудовольствием взглянула на Декока.

— Вчера, — продолжила она, — я поделилась с вами моим беспокойством. Меня мучило подозрение, что с гусями… должно случиться нечто ужасное. Теперь ясно, что подозрения были вполне обоснованны. — Она возмущенно подняла подбородок. — Если окажется, что птицы были отравлены стрихнином, я требую, чтобы арестовали моего садовника.

Декок равнодушно смотрел на нее.

— Старого Виллема? — спросил он.

— Да.

Декок с сомнением покачал головой:

— Я допрашивал садовника всего минут десять назад. Он дал мне слово, что не имеет никакого отношения к смерти ваших гусей.

Миссис Бюилдайк с жалостью взглянула на него, затем явно рассердилась:

— И вы ему верите?

Декок поколебался, прежде чем ответить.

— Для офицера полиции, — осторожно сказал он, — вопрос не в доверии, а в юридических доказательствах.

Миссис Бюилдайк все больше выходила из себя:

— Виллем ненавидел гусей. Он даже не мог скрыть этой ненависти. Он купил стрихнин, и большая часть его запасов исчезла.

Декок приветливо ей улыбнулся:

— Он мне все это сказал.

— И что?

— Все это неважно. Каретный сарай на ночь не запирается. Для взрослого человека проще простого перелезть через забор и проникнуть в сарай.

— Вы думаете, что в дом кто-то проник, посторонний человек?

— Возможно, это не совсем посторонний человек. Скорее, это кто-то, бывавший здесь раньше или… остававшийся ночевать в доме.

Миссис Бюилдайк оторопело посмотрела на Декока:

— И этот человек направился прямиком к ящику, где хранился стрихнин, и отравил моих гусей. — Она взмахнула рукой, как будто лишившись дара речи. — Это… вы должны признать… это… немыслимо. — Она поерзала в кресле и плотнее прижалась к его спинке. — Повторяю: я требую, чтобы вы арестовали моего садовника.

Декок покачал головой:

— Я не стану арестовывать Виллема. — Он сурово посмотрел на нее и продолжил: — Не будет никакого ареста, если вы не представите доказательства, что Виллем является автором хотя бы одной угрозы.

Миссис Бюилдайк крепко сжала руками подлокотники кресла. Декок заметил, как побелели костяшки ее пальцев.

— Я могу представить вам такие доказательства, — огрызнулась она. В глазах появился диковатый блеск. Она повернулась к племяннику. — Иво, достань письма, — прошипела она, напомнив Декоку ее безвременно почивших гусей.

Иво направился к письменному столу в углу комнаты, достал ключ, отпер верхнюю крышку и выдвинул ящик. Он вернулся со стопкой писем, перевязанных красной ленточкой.

— Обратите внимание на почтовые штемпеля, — зло сказала она. — Эти письма были отправлены из Олдкерка. В те дни, когда Виллем ездил туда по моему поручению за покупками.

7

Фледдер, снова сидя за рулем старого «фольксвагена», взглянул на своего партнера. На лице молодого человека было написано удивление. Он шлепнул ладонью правой руки по рулевому колесу:

— Так почему вы не арестовали садовника? — В голосе кроме удивления звучал гнев. — Господи, да у вас были все основания! Миссис Бюилдайк расстроена, что вполне логично. Готов поспорить, что она уже сидит на телефоне и названивает всем влиятельным людям, которых знает. Вы оглянуться не успеете, как все эти бюрократы навалятся на вас и обвинят… в пренебрежении своими обязанностями.

Декок никак не отреагировал. Он уселся поглубже, сохраняя суровое выражение лица. Критика Фледдера ничуть его не трогала. Слова как будто влетали в одно ухо и вылетали в другое.

Фледдер раздраженно фыркнул, но не сдался.

— Я полагаю, что эти штемпели имеют важное значение. Она, видно, давно заметила, что письма всегда отправлялись в те дни, когда Виллема не было дома… Когда он ездил в Олдкерк. Неважно, верила ли она в то, что это простое совпадение, или нет, но она начала следить… — Фледдер несколько секунд помолчал. — Что же касается этих гусей, то мне ваше предположение насчет постороннего человека кажется по меньшей мере сомнительным. — Он выпятил нижнюю губу и покачал головой. — Не могу сказать, что у вас сегодня удачный день. Должен признаться, никогда не видел вас столь беспомощным.

Фледдер сосредоточился на дороге. Молчание Декока раздражало его и заставляло усомниться в себе. Он был прекрасно знаком с непредсказуемостью своего друга. Разумеется, невозможно догадаться, о чем он думает. Фледдер решил сделать еще одну попытку, заговорив на этот раз в более дружеском тоне.

— И вообще, это не может быть совпадением. Я хочу сказать, почтовые штемпеля.

Декок немного поднялся в кресле и вздохнул:

— Я не верю, что Виллем виноват.

Фледдер коротко рассмеялся.

— У вас двойные стандарты, Декок, — заметил он. — Сами же говорили, для офицера полиции важно не доверие, а юридические доказательства.

Декок вспомнил свои собственные слова и скупо улыбнулся.

— Ну, — сказал он немного погодя, — иногда я полагаюсь на свое знание людей. Насколько я могу заключить, старый Виллем не тот человек, который нам нужен… он не тот, кто угрожает Изольде. Напротив, мне кажется, он ее любит.

Фледдер на мгновение потерял дар речи.

— Что? — наконец выпалил он. — Любит… калеку?

Декок бесстрастно взглянул на своего напарника.

— Так ты считаешь, — спросил он, — что это невозможно?

Фледдер поставил полицейскую развалюху за квартал до участка. Декок медленно распрямился из своего скрюченного положения и захлопнул за собой дверцу. Облокотившись на крышу машины, он посмотрел на остроконечные дома, которые отделяли их от Вармез-стрит. Через пробел между домами он мог видеть заднюю стену здания полицейского участка. На мгновение ему представилось, что эта незатейливая стена пучится от похоти, страстей, сердечных страданий и эмоций многих десятилетий. На него нахлынули гнетущие чувства, угрожая задушить его. Инспектор подождал, пока это ощущение пройдет, и взглянул на освещенное окно кабинета своего начальника. Он знал, что комиссар ждет его.

Правой рукой Декок потер подбородок и усмехнулся. Он подождал, пока Фледдер закроет машину, а затем плечом к плечу пошел с ним по аллее на Вармез-стрит. Оказавшись в здании участка, они прошли мимо конторки, за которой восседал дежурный — это снова был Мейндерт Пост.

— Вас там ждет один мужик наверху, — проорал он своим оглушительным голосом. — Сказал, его зовут Чокнутый Крис. У него есть информация насчет дамочки, которой вы интересовались.

Фледдер и Декок затормозили. Декок вопросительно оглянулся.

— Я ему сказал, — продолжил Пост, слегка убавив децибелы, — чтобы он передал информацию мне, но он хотел говорить только с вами двумя.

Мейндерт медленно вышел из-за конторки.

— Но я бы на вашем месте сначала поговорил с комиссаром, — сказал он почти нормальным голосом. — Он совсем недавно пришел. И с ним этот прокурор, мистер Шооп. Оба были явно в дурном настроении. — Мейндерт кивнул Декоку: — Я должен сразу же доложить, как только вас увижу или что-то от вас услышу. Простите, я всего лишь посыльный.

Декок весело помахал ему, скрывая внутреннее беспокойство. Он опасался, что снова придется бороться с нежеланным вмешательством в свои дела.

Вместе с Фледдером Декок поднялся по лестнице.

— Почему бы тебе не узнать, что хочет нам поведать Чокнутый Крис, а я пойду к комиссару?

Фледдер опасливо посмотрел на него.

— Сохраняйте спокойствие, — посоветовал он. — Не выходите из себя.

— С чего бы это мне выходить из себя?

— Я вас знаю, приятель… К тому же Бюитендам не так уж и плох.


Декок постучал в дверь и терпеливо подождал ответа, затем уверенно вошел. Он слегка наклонил голову, специально выбрав такую позу, — ему вовсе не хотелось конфронтации. Инспектор твердо решил не реагировать на любую критику в свой адрес. Он согласится на все, что они захотят.

Комиссар Бюитендам, сидящий за огромным письменным столом, выглядел усталым и усохшим. Жестом изящной руки он показал на кресло рядом со столом, где находился одетый с иголочки маленький человек.

— Полагаю, представлять вас не надо, — начал комиссар своим интеллигентным голосом. — Вы знаете мистера Шоопа, нашего уважаемого прокурора, по предыдущим делам. — Он слегка покашлял, чтобы произвести впечатление. — Сегодня мы все собрались здесь из-за удручающего доклада, полученного мною и мистером Шоопом. Он касается вашего поведения в доме миссис Бюилдайк. Миссис Бюилдайк сообщает, что вы отказались арестовать ее садовника, несмотря на то что для этого были самые веские основания.

Он замолчал и укоризненно погрозил Декоку пальцем.

— Если все так, то это серьезное нарушение, Декок, — продолжил комиссар. — Теперь и мы и вы должны отвечать на обвинение в халатности. У миссис Бюилдайк есть очень влиятельные знакомые в полиции и Департаменте внутренних дел, перед которым мы все отчитываемся. — Он снова откашлялся. — Ее знакомые… гм… эти влиятельные люди настаивают, чтобы я вас сурово наказал за пренебрежение обязанностями.

Декок еще ниже наклонил голову:

— Что ж, если хотите умиротворить этих… благодетелей, валяйте наказывайте меня.

Комиссар опустил руку. Его удивил ответ Декока. Он уже приготовился к спору. Бюитендам снова покашлял, на этот раз, чтобы скрыть свою неуверенность.

— Вы наверняка понимаете, Декок, что у меня нет власти, чтобы наказать вас самостоятельно. Дело должно быть передано в специально организованный комитет. Я даже не могу давать рекомендации по поводу вашего наказания этому комитету, особенно учитывая ваш послужной список.

Декок пожал плечами.

— Вы говорили о наказании, — спокойно произнес он, изо всех сил стараясь держать себя в руках. — Пусть так и будет. Какое отношение к этому имеет мой послужной список? Я пренебрег своими обязанностями — вы знаете, что должны делать. Что тут еще обсуждать?

Комиссар внимательно присмотрелся к нему: он не доверял ни робости Декока, ни его тону. Затем он взглянул на прокурора в поисках поддержки:

— Прокурор разделяет мое мнение по поводу того, что арест был полностью оправдан, а в данных обстоятельствах — обязателен.

Декок подавил усмешку. Все это было пустой болтовней, жаль только, что он не мог позволить себе назвать вещи своими именами. Огромным усилием воли он подавил желание высказаться от души и просто беспомощно развел руками:

— Я не стал арестовывать садовника миссис Бюилдайк.

Мистер Шооп презрительно хмыкнул.

— Мы не могли не заметить, — сказал он.

Декок проигнорировал его вмешательство.

— Я не стал арестовывать садовника миссис Бюилдайк, — повторил он, — потому что не считаю его виноватым. Несмотря на бытующее мнение, полиция не должна тратить время, силы и деньги налогоплательщиков на арест невинных людей.

Мистер Шооп покачал головой:

— Он далеко не невинен.

Декок слабо отмахнулся:

— Помимо всего прочего, моя совесть не позволила мне лишить этого человека свободы.

Чаша терпения комиссара переполнилась. Он оттолкнул кресло назад и встал.

— С каких это пор вопрос об аресте зависит от вашей совести?

Декок взирал на него, не пытаясь защищаться.

— С того самого дня, как я стал инспектором. А это было очень давно.

Комиссар явно выходил из себя. На его щеках появились красные пятна.

— Нас… плевать я хотел на твою совесть! — заорал он, теряя самообладание.

Декок спокойно смотрел на него.

— Мне же не наплевать, — сказал он. Он кивнул сам себе, как бы подтверждая сказанное. — Не наплевать, — повторил он.

Затем глубоко вздохнул и принялся ровно дышать, чтобы не показать, что он чувствует.

— Если вы оба решили, — продолжил Декок, окончательно взяв себя в руки, — что садовник виновен, у любого из вас достаточно власти, чтобы отправиться в «Счастливое озеро» и самостоятельно произвести этот арест. Или вы можете поехать вместе.

Казалось, Бюитендам сейчас взорвется.

— Не тебе решать, что нам делать! — взвизгнул он.

Декок сжал губы и еще раз глубоко вздохнул.

— А я, — наконец сказал он, — не собираюсь поступаться своей совестью.

Комиссар Бюитендам вышел из-за своего письменного стола. На мгновение показалось, что он ударит Декока. Затем он остановился. Лицо и шея были красными, почти пурпурными, на лбу вспухла вена, а глаза готовы были вылезти из орбит. Вытянутой рукой он показал на дверь.

С этим жестом Декок был отлично знаком. Он повернулся, чтобы выйти. Разъяренный комиссар только собрался открыть рот, как в кабинет влетел Фледдер. Он остановился посредине комнаты.

— Садовник, — запыхавшись выдохнул он.

Декок внимательно посмотрел на него:

— Что с садовником?

Фледдер проглотил ком в горле:

— Его убили… по-видимому, в каретном сарае.

8

Декок мрачно взглянул на обоих мужчин, стоящих около стола: один за ним, другой сбоку. Они медленно сошлись, как будто ища друг у друга поддержки, посмотрели друг на друга, все еще не оправившись от шока. От величественной, аристократической позы Бюитендама ничего не осталось. Мистер Шооп уже не казался одетым с иголочки, он был просто маленьким и растерянным.

Декок сделал шаг в их сторону. На языке крутилось едкое замечание, но в последнее мгновение он передумал, резко повернулся и вслед за Фледдером вышел из кабинета.

Фледдер рванул по коридору к лестнице, инспектор за ним. Мчащийся Декок обычно представлял из себя комичное зрелище. Но в его суровом, решительном лице не было ничего смешного.


Фледдер вел потрепанную полицейскую машину в направлении Олдкерка. Он слишком быстро въехал в туннель под Уисп-стрит. На полдороги до поворота Фледдер вдруг резко затормозил. Декок ударился лбом об дверцу машины и с негодованием взглянул на него.

— Подумай о моем преклонном возрасте. Я хотел бы успеть получить удовольствие от выхода на пенсию, — недовольно сказал он. — Мне уже совсем немного осталось… — Он тяжело вздохнул. — Зачем тебе мчаться как угорелому на место преступления? Мертвый он и есть мертвый. У меня в этих делах имеется некоторый опыт — еще ни разу не доводилось видеть мужчину или женщину, оживших только потому, что полиция приехала на пять минут раньше.

Фледдер опять резко затормозил, потому что загорелся красный сигнал светофора. На этот раз он подставил руку между бортом машины и головой Декока.

— Простите, — извинился он. — Не хочу, чтобы вы снова ударились головой. — Когда загорелся зеленый свет, он добавил: — Я просто не ожидал.

— Этот поворот был в туннеле с момента его строительства, — проворчал Декок, только слегка остыв.

Фледдер покачал головой:

— Я о смерти Виллема. Не понимаю, зачем убивать такого старика, как он?

— Кто сказал, что это убийство?

— Звонил Иво Бюилдайк. Он был явно расстроен и бормотал довольно невнятно. Тетя заставила его пойти в каретный сарай и поговорить со стариком. Вне сомнения, она хотела убедиться, что Виллем писал эти письма.

— И тут он его обнаружил.

Фледдер кивнул:

— У него на голове глубокая вмятина. — Он вздохнул. — Я велел Иво ничего не трогать, разбудить всех родственников и собрать их в «тронном зале» для допроса.

Декок нахмурился:

— Они уже легли спать?

— Ну да, так я понял из слов Иво, хотя он говорил невразумительно. Это случилось после приезда их зятя, Миллера.

Декок осторожно потрогал на голове увеличивающуюся шишку.

— Миллера? — перебил он.

— Да, мужа Ирмгард, отца троих детей.

— Бизнесмена?

— Точно. После его приезда они слегка поужинали и отправились спать. Однако миссис Бюилдайк заснуть не удалось. Она позвала Иво, чтобы поговорить о деле.

Декок понимающе кивнул:

— И разговор привел Иво в каретный сарай.

— Вроде того. Разумеется, я не мог его подробно расспросить по телефону — Иво был явно перевозбужден. Не говоря уже о Чокнутом Крисе, который сидел рядом и впитывал каждое слово. Мне пришлось сдерживаться. — Он пожал плечами. — Но я никак не мог помешать ему услышать больше, чем полагалось.

Декок улыбнулся:

— Чокнутый Крис. Я почти забыл про него. Он сказал что-нибудь полезное?

Фледдер достал из кармана блокнот и помахал им.

— Я кое-что записал. Похоже, что, несмотря на печальные слухи, Немка Инга жива и здорова. Она послала открытки из Ганновера тем девушкам, которые работают на ее старом участке на Лейден-стрит.

— Случайно не подделки?

Фледдер снова засунул блокнот в карман:

— В смысле, открытки?

Декок кивнул:

— Несколько лет назад я занимался одним делом о грабеже. Этот грабитель поручил своему другу посылать мне открытки с юга Италии. Таким образом они собирались обеспечить его алиби или хотя бы отвлечь мое внимание. Я поймал этого грабителя на краже в тот же день, когда получил открытку. — Инспектор ухмыльнулся: — Кто знал, что я пойду в тот вечер выгуливать свою собаку именно в том районе, где он грабил дом?

Фледдер пожал плечами и развел руками:

— Разумеется, я сам этих открыток не видел. Чокнутый Крис божится, что девушки получили открытки из Ганновера несколько дней назад. Они узнали почерк Инги.

Декок осуждающе взглянул на него:

— Пожалуйста, не делай этого снова.

— Чего именно?

— Не снимай руки с руля, когда ведешь машину.

Фледдер промолчал.

Декок решил смягчить свое замечание:

— Она ведь из Ганновера, верно?

Молодой инспектор утвердительно кивнул:

— Там родилась, там и выросла. Наверное, ей тяжело приходится в Квартале. Может быть, на нее снизошло прозрение, и она решила вернуться домой.

Декок пожевал губами:

— Может быть, но надолго ли? Наркоманы, особенно те, которые ведут такой образ жизни, очень скоро возвращаются к старым привычкам. Когда они… — Он не закончил предложение. — Касательно этого дела… ты поставил в известность двадцать третий участок?

— Нет, во всяком случае, не по поводу последних событий. Думаю, нам следует попросить их прислать стадо.

Фледдер имел в виду бригаду экспертов, специалистов-криминалистов, и офицеров полиции, которые, как правило, слетаются к месту преступления. Декок обычно называл их шумным стадом и сравнивал с большой бандой. Деликатностью они не обладали.

Декок задумчиво кивнул. Фледдер занялся радио, выключив его только после того, как передал информацию двадцать третьему участку. Декок недолюбливал все эти современные штучки и отказывался слушать голос через какую-то штуковину. Он тосковал по старым временам, когда полицейские патрулировали улицы пешком, а связь с участком поддерживалась только с помощью специальных ящиков вызова.

— Кстати, — внезапно сказал Фледдер, — есть еще новости.

— Да?

— Полицейский видел Игоря Стаблинского около восьми вечера в районе Лейден-сквер. Он спрашивал об Инге.

— И?..

— Если верить Чокнутому Крису, девки его надули: про открытки не сказали.

— Почему?

Фледдер усмехнулся:

— Другие шлюхи его боятся, избегают, как дурной болезни. Поговаривают, что Инга уехала, чтобы от него спрятаться.


Куча дохлых гусей все еще валялась на лужайке. При лунном свете неестественно изогнутые шеи и мертвые вытаращенные глаза производили жуткое впечатление. Густой запах смерти стал еще тяжелее. Декок вопросительно взглянул на напарника, который сделал жест, извиняясь.

— Я действительно звонил, — сказал Фледдер. — Гусей обещали забрать сегодня. Я снова позвоню и выясню, почему этого не сделали.

Они миновали дохлых гусей и пошли дальше по гравийной дорожке. Во всех окнах в большом доме горел свет. Освещены были и окна на втором этаже сарая. В одном из них мелькнул силуэт полного мужчины.

Фледдер направился было к большому дому, но Декок остановил его, дернув за рукав:

— Куда ты идешь?

— Повидать миссис Бюилдайк. Сообщить о нашем приезде.

Декок покачал головой и показал на каретный сарай.

— Существует старый обычай, — поучительно сказал он, — который предписывает инспектору первым делом посмотреть на жертву. С вежливостью можно погодить.

Фледдер последовал за напарником, что-то бормоча себе под нос.

Низкая дверь сарая за припаркованными машинами была открыта настежь. Мимо них шмыгнула большая черная крыса и скрылась где-то в сарае. Декок почти бесшумно поднялся в жилое помещение. Фледдер шел за ним.

Дверь наверху была тоже приоткрыта. Узкая полоска света падала через щель на лестничную площадку. Декок осторожно и бесшумно приблизился к двери, открыл ее немного шире и заглянул внутрь. Первое, что он увидел, был человек, стоящий на коленях перед старым шкафчиком. Нижний ящик был наполовину выдвинут. Декок стукнул кулаком по двери и шумно вошел. Человек у шкафчика так испугался, что завалился на бок.

Декок подошел поближе и посмотрел вниз на него.

— Мистер Иво, — сказал он насмешливо, — что вы тут потеряли?

Человек взял себя в руки и поспешно поднялся, оправил пиджак. Лицо его покраснело от стыда.

— Что вы здесь искали? — повторил Декок.

Иво Бюилдайк проглотил комок в горле:

— Ничего… абсолютно ничего.

Декок зловеще ухмыльнулся:

— Вы встали на колени перед шкафчиком, выдвинули ящик, но ничего не искали? — Он не скрывал скептицизма. — Прошу вашего разрешения рассматривать это объяснение как абсолютно неудовлетворительное.

Иво быстро кивнул:

— Да… конечно. Я понимаю.

— В этом случае не могу ли я получить ответ, более соответствующий тому положению, в котором я вас застал? — Декок не скрывал своего отвращения. — Или у вас просто есть привычка лазить по шкафам покойников?

Иво Бюилдайк покачал головой:

— Нет, конечно, нет.

Декок развел руками:

— В таком случае, я повторяю: что вы там искали?

Бюилдайк облизал пересохшие губы:

— Я… ну понимаете, я рассчитывал найти доказательства, что садовник моей тети в самом деле писал эти письма с угрозами.

— И?..

Иво беспомощно развел руками:

— Я ничего не нашел.

Декок подошел поближе. Он выглядел угрожающе. Одной рукой инспектор схватил Иво за галстук. Тот поежился под гневным взглядом Декока.

— Разве вам не было велено ничего не трогать? Оставить все, как есть?

Бюилдайк кивнул:

— Да, но понимаете… Мне было велено, но…

— Что «но»?

Иво снова сглотнул. Он взмок, и большие капли пота вместе с бриллиантином скатывались по его лицу.

— Тетя велела мне посмотреть до вашего приезда.

Декок глубоко вздохнул: он не умел скрывать отвращение. Инспектор указал на дверь.

— Убирайтесь, — приказал он. — Идите к калитке и встречайте там людей из технических служб, санитаров и коронера. Покажите им, куда следует идти. Сюда не подходите, пока вас не позвали.

Иво удалился, напоминая собаку, поджавшую хвост. Декок проводил его взглядом и покачал головой. Затем повернулся.

Старый садовник сидел, склонившись набок, в плетеном кресле недалеко от пузатой печки. По левой стороне его головы бежал темный ручеек крови, и капли падали в уже образовавшуюся на полу лужу. Глаза погибшего были широко открытыми, в них застыло удивление. Он так и не понял, что происходит. Декок осторожно закрыл старику глаза большим и указательным пальцами. Жест был ласковым, почти любовным.

Затем инспектор наклонился поближе к телу: в седой голове виднелась большая дыра, как раз над левым ухом. Инспектор отступил, чтобы осмотреть всю сцену целиком. Он искал что-либо противоречащее версии о насильственной смерти. Но все казалось на редкость очевидным. Старик спокойно отдыхал в кресле, когда его убийца нанес резкий удар сзади. Виллем умер сразу от массивной травмы, нанесенной тупым орудием.

Вдруг Декок заметил короткую трубку, набитую табаком, которая валялась на полу. Она выпала из повисшей мертвой руки. Вид трубки глубоко тронул инспектора. Сам себе он пообещал обязательно найти убийцу.

— Богом клянусь, — произнес он вслух.

9

Фледдер искоса взглянул на него.

— Вы выругались? — не веря своим ушам спросил он. Декок никогда не ругался, и все знали, что он не терпит, когда выражаются в его присутствии.

Декок покачал головой:

— Я разговаривал с нашим милосердным Господом. Такой язычник, как ты, возможно, этого не поймет. Я не ругался, просто высказал очень сильное желание.

Фледдер промолчал.

В комнату вошел Брам Веелен, полицейский фотограф. Он поставил свой тяжелый алюминиевый саквояж на пол, вытер пот со лба и осуждающе взглянул на Декока:

— Где вас только нет. Ведь это практически Олдкерк. И заниматься этим делом должен двадцать третий участок. Что же здесь делаете вы? Я полагал, вы работаете на Вармез-стрит.

— Мы можем задать вам тот же вопрос, — вмешался Фледдер. — Ведь вы работаете в городе.

— Я приехал, потому что в двадцать третьем в данный момент нет фотографа. Я был первым в списке замен, и вот я здесь. Я полагал, что все остальные будут из двадцать третьего. Вы так и не ответили на мой вопрос.

Декок поморщился.

— Мы здесь, чтобы расследовать смерть гусей, — мрачно заявил он. — Миссис Бюилдайк очень влиятельная особа. Погибли ее гуси, вот мы и должны были отправиться в провинцию.

Веелен кивнул. Он ничуть не удивился, что Декок назвал окраину Амстердама провинцией. Настоящий житель Амстердама считает этот город единственным в Нидерландах. Остальная часть страны — нечто второстепенное. И неважно, что Роттердам — самый большой порт в мире, а в Гааге заседает правительство страны.

— Я видел этих птиц… на лужайке, — сказал Веелен. — Удивился, подумал, что это может быть что-то вроде птичьего гриппа.

Декок отрицательно покачал головой и улыбнулся:

— Скорее всего, их отравили. — Он показал на труп старого садовника: — А теперь, когда они еще замочили и этого бедного, честного человека, я в полной растерянности.

— Он действительно был таким уж честным?

— Думаю, да. — Декок показал на убогую обстановку. — Люди, которые служат из верности и остаются нищими, обычно честны.

— Или не очень умны, — ухмыльнулся Веелен.

Он открыл свой алюминиевый чемоданчик и достал камеру марки «Хаззелблад». Он установил еще несколько нужных ему приспособлений и принялся фотографировать. Он запечатлел комнату и труп, меняя ракурсы, затем опустил камеру.

— Есть особые пожелания? — поинтересовался он.

— Да, я хочу несколько четких снимков раны крупным планом.

Веелен пригляделся к ране и задумчиво пожевал губами:

— Я сделаю это для тебя в черно-белом варианте и в цвете. — Он наклонился и взял другую камеру. — Черно-белый вариант, — объяснил он и принялся щелкать.

Затем взял первую камеру и провернул что-то с линзами. Сделал еще несколько снимков.

— Готово, — сказал он через некоторое время. — Это все?

Декок потер подбородок:

— Если это тебя не слишком затруднит, мне бы хотелось, чтобы ты приехал завтра днем. Мне нужны снимки дома и участка вокруг него. Можно сфотографировать большой дом и каретный сарай со всех сторон? Неплохо было бы иметь снимок отсюда до калитки и в обратном направлении. И еще — от большого дома.

— Без проблем, но я сумею сделать фотографии только к завтрашнему вечеру.

— Годится. Большое спасибо.

В комнату вошел мужчина, за ним два санитара с носилками.

— А, доктор, — начал Декок, затем замолчал, еще раз взглянул на врача и сказал: — Вы не доктор Конинг.

— Верно, — ответил врач. — Меня зовут Хан. Якоб Хан. Я коронер в Олдкерке и окрестностях, куда входит и эта часть Амстердама.

— Понятно, — сказал Декок. — Но, понимаете, я бы хотел, чтобы тело перевезли в Амстердам к доктору Рюстелоозу.

— Без проблем. Мои люди будут рады доставить труп, куда пожелаете.

В этот момент паренек лет шестнадцати протиснулся через санитаров и остановился перед Декоком.

— Тетя просит вас поторопиться… она хочет, чтобы вы начали задавать свои вопросы в доме. Семья уже устала.

Декоку показалось, что внутри у него что-то лопнуло. Он сунул руки в карманы и сжал их в кулаки. С большим трудом ему удалось скрыть охватившую его ярость и не совершить ничего опрометчивого.

— Ты скажи своей тете… — громко произнес он. Потом помолчал, справился с собой и продолжил более нормальным голосом: — Ты вот что скажи своей тете от моего имени. Теперь, когда Виллем уснул навеки, семья может еще немного пободрствовать.

Мальчик Поль исчез. Доктор Хан протянул Декоку руку.

— Это вы неплохо сказали, — засмеялся он, и они пожали друг другу руки. — Очень даже неплохо, инспектор. Я запомню. Приятно наконец иметь возможность поработать с вами.

Коронер подошел к покойнику в плетеном кресле. Он тщательно осмотрел рану и поднял глаза.

— Этот человек мертв, — возвестил он.

— Благодарю вас, доктор, — так же формально ответил Декок. По голландскому закону Виллем только теперь официально стал трупом.

Доктор махнул санитарам:

— Подождите снаружи, — сказал он. — Инспектор скажет вам, когда они закончат и можно будет забрать тело. Он также скажет, куда его везти.

— О, вы уже можете забирать тело, — сказал Декок. — Фледдер скажет, куда его доставить.

— Прекрасно, — ответил доктор и кивнул санитарам, потом повернулся к Декоку: — Вам наверняка ведомо, инспектор, что мы, коронеры, поддерживаем тесную связь. Мы в курсе, что в последнее время это не первый пожилой человек со смертельной раной головы. Было уже несколько случаев.

Фледдер услышал слова доктора. Веелен, упаковывавший свои причиндалы, тоже прислушивался. Декок огляделся и, несмотря на плохое освещение, разглядел мрачное выражение на лицах собравшихся.

— Игорь, — пробормотал Декок, — Игорь Стаблинский.


Брам Веелен отбыл со свойственным ему шумом. Ушли и безучастные санитары с трупом, с ними же удалился доктор Хан. Бригада экспертов, за исключением дактилоскописта, все еще не прибыла, и Декок уселся в одно из плетеных кресел. Он чувствовал себя расстроенным и уставшим. Отдернув рукав, он взглянул на часы. Шел уже первый час ночи, и он подивился, куда могла подеваться бригада экспертов. Он знал, что семейство Бюилдайков ждет его в большом доме, но общаться со скользким Иво и его самоуверенной теткой совсем не хотелось. Инспектор лениво следил за работой специалиста по отпечаткам пальцев, манипулирующего своими щеточками и порошком. Он производил впечатление вполне компетентного специалиста, но Декок тосковал по Крюгеру, с которым обычно работал. Ему также ужасно хотелось вернуться в привычную для себя зону в центре города, которую он считал настоящим Амстердамом.

— Никаких четких отпечатков, — пробормотал Теез, дактилоскопист из двадцать третьего участка. — Поверхности либо слишком грубые, либо слишком жирные. Некоторые поверхности выглядят так, будто их никогда не вытирали. Не могу найти ни одного стоящего отпечатка.

Декок осторожно потер лодыжки и очень удивился, не ощутив боли. Он страдал от адских болей в ногах. Напряженная работа только ухудшала его состояние. Декок давно заметил, что боль усиливается, когда он делает неверный шаг или отчаивается найти ответ. Фледдер через комнату следил за ним — он легонько и с облегчением вздохнул, когда понял, что в этот раз ноги Декока не болят.

Инспектор встал и повернулся к Фледдеру.

— Когда тут закончат, — сказал он, указывая на Тееза, — опечатай все. Если бригада появится, они будут знать, что им делать. Если нет, они смогут найти нас. Если честно, я полагаю, что эта бригада так же неуловима, как и люди, которые должны были увезти гусей.

Фледдер пожал плечами. Он твердо решил не брать на себя ответственность за работу бригады из пригорода или отсутствие оной.

— Ладно, — сказал он, — я догадался захватить из машины ленту и печать.

Декок кивнул и большим пальцем показал через плечо.

— Я начну по соседству, — сказал он. Инспектор дружески кивнул на прощание эксперту и вышел.

Декок осторожно, ступенька за ступенькой, спустился по темной лестнице. Он слышал, как возятся в углах сарая крысы. Старина Виллем, цинично подумал он, действительно нуждался в стрихнине.

Инспектор вышел через широкие двери. Под бледным лунным светом стоящие машины отбрасывали длинные тени. Все окна особняка были до сих пор освещены.

Внезапно послышался шепот.

— Ш-ш-ш… Ш-ш-ш…

Мгновенной реакцией Декока было согнуться в три погибели. Затем он устремил взгляд в направлении звука.

Из тени, отбрасываемой большой «вольво», показалась хрупкая фигурка.

— Тише… Я Пенни… помните? Я здесь со своими двумя братьями.

Декок со вздохом выпрямился и облегченно рассмеялся:

— Пенни Миллер?

Девочка кивнула:

— Да, это я. Мою маму зовут Ирмгард, и если тетя Изольда умрет, мы получим в наследство много денег.

— Это здорово.

Девочка сурово взглянула на него:

— Вы инспектор Декок, офицер полиции. Я о вас читала… про убийства и всякое разное… и я хочу вам помочь.

Она подошла поближе. На ней было длинное пальто, надетое на пижаму, на ногах слишком большие для неетапочки. Декок взглянул на ее ноги.

— Мамины, — пояснила она.

В глазах Декока засветилось беспокойство.

— И давно ты тут ждешь?

Она поплотнее завернулась в пальто:

— Полчаса, наверное. Я видела, как ушли остальные, — и носилки унесли. Мне очень жалко дядю Виллема. Мне он нравился, он был очень милым. Всегда был готов с нами поиграть. Когда мы сюда приезжали на летние каникулы, он всегда хорошо относился ко мне и моим братьям.

Декок кивнул:

— Почему ты не осталась с остальными в гостиной?

Она решительно потрясла головой:

— Потому что… при них… я бы не посмела это сказать.

— Что?

Она сделала жест, одновременно детский и вполне взрослый для такой маленькой девочки.

— Я знаю, кто это сделал.

Декок наклонился к ней ближе и заговорил тише:

— Ты уверена, что знаешь?

Она решительно кивнула:

— Да. Дядя Исаак… я видела, как он вышел из дома с палкой и…


Несмотря на расслабленную позу, Декок чувствовал напряжение. Он посмотрел на зеленые огоньки приборной доски, которые бросали странный отсвет на его лицо, с тяжелым вздохом выпятил нижнюю губу.

Фледдер спросил:

— Допрос в доме хоть сколько-то нам помог?

Декок медленно покачал головой:

— Судя по всему, смерть Виллема застала всех врасплох. Во всяком случае, поубавилось критики в мой адрес по поводу неправильного ведения дела. Когда я вошел, старуха стояла, опираясь на трость, в окружении родственников. Она заявила, что предпочитает стоять во время допроса. Иво пришлось ее поддерживать, иначе бы она упала.

— Вам не показалось это странным?

— Да, но я не стал обращать на это особого внимания. Она ни слова не сказала о письмах с угрозами, а также по поводу того, что я не арестовал садовника. Всего лишь жесткое требование как можно быстрее найти убийцу, используя все доступные мне средства.

Фледдер хрипло рассмеялся:

— А остальные?

— Ничего. Иво придерживался своей истории. Они бурно поспорили с садовником насчет писем и по поводу меня. Разговор закончился в десять часов, и, несмотря на ранний час, все разошлись по своим комнатам и улеглись спать. Тетя Изольда позвонила Иво по домашнему телефону около половины двенадцатого и приказала ему еще раз поговорить с Виллемом насчет писем.

— И что потом?

Декок шумно и страдальчески вздохнул:

— Предположительно, Иво неохотно оделся и направился в каретный сарай. Он поднялся наверх, даже не догадываясь, что он там может обнаружить. И тут он увидел Виллема в кресле с проломанной головой. Он бросился назад к тете Изольде и рассказал ей, что случилось. Они вместе решили позвонить в полицию. Немного погодя Изольду одолело любопытство, и она велела Иво порыться в комнате Виллема.

Фледдер кивнул своим мыслям.

Некоторое время они ехали молча. Машин на дороге, идущей вдоль реки, не было. Темные дома стояли на большом расстоянии друг от друга. Далеко впереди виднелись лучи фар автомобилей, ехавших по мосту через Амстел в направлении Утрехта, на восток.

Тишину нарушил Фледдер:

— А что насчет рассказа Пенни?

Декок поколебался, затем порылся в кармане, нашел конфету, развернул ее и положил обертку в пепельницу. Он внимательно посмотрел на конфету, будто никогда раньше ничего подобного не видел, потом сунул ее в рот. Прежде чем ответить, он немного пожевал.

— Я не рискнул об этом заговорить, — признался Декок наконец.

Фледдер изумился:

— Почему?

Декок потер шею:

— Поскольку я никак не могу понять, что происходит… Я не понимаю ничего, прежде всего мотива. И мне не хотелось без необходимости впутывать сюда ребенка. По сути, лучше всего будет, если ее показания вообще не понадобятся. Она никому ничего не скажет. Мы с ней договорились, что эта тайна останется только между нами. — Он помолчал и снова потер шею. — Разумеется, — продолжил он, — я спросил всех, включая Исаака, где они были с того времени, когда отправились спать, и до того момента, когда старуха подняла их с постели.

— И?..

— Все клянутся, что спали.

— Исаак тоже?

— Да.

— Но девочка видела его за домом?

— Да, ей понадобилось сходить в туалет. Проходя мимо окна в коридоре, она заметила, как Исаак крадется через сад.

— Крадется?

— Она так сказала. Она очень умненькая для своего возраста. Во время допроса в гостиной сказала только, что спала, без подробностей, чтобы ей не задавали лишних вопросов. Так что мне было просто сразу исключить ее из числа опрашиваемых.

— Она не видела на Исааке пятен крови?

Декок устало покачал головой:

— Было слишком темно, чтобы разглядеть такие детали, да и не могло быть никаких пятен крови. Виллема ударили один раз, причем с большой силой. Брызг крови не должно было быть. Так бывает после второго, даже третьего удара. А этого не произошло. Возможно, кровь осталась на орудии убийства, но я его не нашел.

— Итак, навалом всякой ерунды.

— Да. Возможно, удастся найти что-нибудь завтра, при дневном свете. Брам в любом случае приедет, сделает еще серию фотографий. Кто знает, может быть, и техническая бригада появится. Можно также поискать следы. Сегодня было темно, хоть глаз выколи, и я не стал искать следы с фонариком.

Декок молчал и шумно сосал свою конфету. Он заговорил, только когда они уже подъезжали к центру города:

— А как насчет отпечатков пальцев или чего-нибудь полезного?

Фледдер покачал головой. Вид у него был усталый.

— Самое время мне найти свою койку, — сказал он, зевая и заводя машину на свободное место парковочной стоянки. Через несколько минут они уже входили в здание участка.

Дежурный поднял глаза от регистрационного журнала и по привычке заорал:

— Этот мужик снова сюда приходил!

— Какой мужик? — спросил Декок.

— Толстый торговец наркотиками, — сказал Мейндерт Пост. — Он вас почти час ждал.

— Чокнутый Крис. Что он хотел?

— Я задал ему тот же вопрос, — ухмыльнулся Пост. — Он долго кочевряжился, но все же оставил послание.

— Так в чем оно заключается? — нетерпеливо спросил Декок.

Мейндерт Пост выудил листок из стопки на столе:

— Вот оно. Немка Инга вернулась. — Он протянул листок Декоку. — Живет в номере сто девяносто семь на Лонг-Лейден-Сайд-стрит.

Декок сунул листок в карман пальто и повернулся к двери. Фледдер со слегка остекленевшими глазами, пошатываясь, двинулся за ним.

— Куда вы направляетесь?

— На Лонг-Лейден-Сайд-стрит.

Фледдер расстроился:

— Но мне надо отдохнуть.

Декок кивнул. Его водянистые голубые глаза покраснели.

— Мне тоже. Но я не смогу спокойно спать, пока не засажу Игоря за решетку.

10

Лонг-Лейден-Сайд-стрит была длинной, узкой и темной. В самом конце, рядом с каналом Миррор, даже не было фонарей. Декок после нескольких неудачных попыток умудрился поставить машину между двумя другими автомобилями. Он не любил водить. По его собственному признанию, он был худшим водителем в Нидерландах, возможно даже во всей Европе. Его злейшим врагом была ручка для переключения передач. Если еще учесть скользкую педаль сцепления, то для того, чтобы включить нужную скорость, Декоку требовалась масса усилий. Причем получалось у него далеко не с первого раза.

Декок со вздохом выключил фары. Лоб покрылся каплями пота. Он вытер лицо рукавом, выключил двигатель и с облегчением сполз вниз на сиденье, устраиваясь поудобнее.

Фледдер сонно взглянул на него. Он явно устал до крайности. Именно поэтому Декок сам сел за руль. Фледдер был таким сонным, что даже обошелся без своих обычных язвительных замечаний насчет манеры Декока водить машину. «Не получается — втыкайте куда попало», — обычно говорил он, наблюдая возню инспектора с рукояткой передач. Фледдер был убежден, что им до сих пор не давали новой машины по одной-единственной причине: начальство знало, что Декок иногда сам садится за руль.

— Мы таки доехали? — спросил Фледдер.

Декок показал куда-то через лобовое стекло.

— Да, — сказал он обиженно, — вон дом, прямо через дорогу, всего в нескольких метрах отсюда. Номер сто девяносто семь.

— Мы туда пойдем?

— Нет… — Декок покачал головой. — Я эти дома знаю. Легко можно просчитаться, и со мной случалось. Из таких домов практически любой может скрыться через задний ход. Нам вдвоем никогда никого здесь не арестовать. К тому же, — добавил он уныло, — я уже слишком стар, чтобы бегать по крышам и скакать через обвалившиеся стены.

Фледдер усмехнулся. Он уже начал просыпаться.

— Тогда зачем мы сюда явились? Что будем делать дальше?

— Ждать.

— Пока наш приятель Игорь не выйдет, насвистывая, из парадного и вежливо не попросит нас арестовать его?

— Вижу, у тебя открылось второе дыхание, — заметил Декок, расслышав саркастические нотки в голосе напарника.

— Простите, но что еще мы можем сделать?

Декок глубоко вздохнул.

— Информация, которую сообщил Чокнутый Крис, самая свежая, — терпеливо объяснил старый сыщик. — Крис живет всего в нескольких домах отсюда. Вполне вероятно, что она сначала наведается к нему за новой дозой. Игорь спрашивал про Ингу, но у ее подруг не было настроения помогать ему. Так что пройдет некоторое время, прежде чем Игорь здесь появится.

Фледдер зевнул:

— Может, даже несколько дней.

Декок улыбнулся:

— Не волнуйся, Инге придется очень скоро выйти на улицу, хотя бы для того, чтобы заработать себе на следующую дозу. Слухи в криминальном мире расходятся быстро. И обычно они точны. — Он жестом показал на дом с противоположной стороны. — Очень может быть, что мы уже опоздали.

— Это как?

— Возможно, Игорь уже здесь был и увел ее.

— Против ее воли?

— Если она сопротивлялась.

— Но зачем?

— Возможно, он решил, что она слишком много знает.

В машине стало теплее. Декок бросил свою шляпу на заднее сиденье. Стекла начали запотевать, и Фледдер слегка приоткрыл свое окно и ослабил узел галстука.

— Вы думаете, это Игорь пробил голову Виллему?

— Убийство, типичное для Игоря, — сказал Декок, немного подумав. — Он подошел к жертве сзади и нанес один удар по голове. Тут только одно несоответствие.

— Да?

— Да. Садовник был для Игоря необычной жертвой — он не имел ничего ценного.

Декок протер запотевшее стекло со своей стороны рукавом пальто. Ему показалось, что он заметил на улице какое-то движение. Инспектор различил мужчину в пальто с поднятым воротником и в надвинутой на глаза шляпе — тот остановился около дома сто девяносто семь и нажал на звонок.

Фледдер тоже его увидел и внезапно выпрямился.

— Игорь? — прошептал он, обращаясь в Декоку.

— Нет, его бы я узнал всюду.

Через несколько секунд дверь открыла наспех одетая женщина. Свет из приоткрытой двери упал на лицо мужчины.

— Исаак Бюилдайк, — выдохнул Фледдер. Он поправил галстук и приготовился выйти из машины. Декок удержал его, положив ладонь на руку напарника.

— Подожди, — сказал он.

— Но… но… — попытался возразить Фледдер.

Декок жестом попросил его успокоиться:

— В Амстердаме законом не запрещено холостяку навещать проститутку.

Фледдер усмехнулся, хотя никакого веселья не испытывал:

— Но… он ведь еще был в саду.

Декок сокрушенно кивнул головой:

— Да, наш пострел везде поспел.


— Как прошло вскрытие?

Фледдер хмыкнул:

— Думается, это был первый случай, когда я видел доктора Рюстелооза в гневе.

— Что с ним случилось? Порезался скальпелем?

Фледдер улыбнулся и покачал головой:

— Нет, тут дело было в ране на голове садовника. Доктор заметил, что в последнее время ему то и дело приходится сталкиваться с травмами головы. Я сказал ему, что именно по этой причине мы разыскиваем Игоря Стаблинского. Я признался, что мы его взяли, но ему удалось сбежать.

— И это привело Рюстелооза в ярость?

Фледдер кивнул. Ему уже было не до улыбок.

— Доктор Рюстелооз был в бешенстве. Он считает, что следует наказывать тех, по чьей вине происходят побеги опасных преступников. Пусть они отвечают за преступления, совершенные теми, кого они упустили.

Декок задумчиво пожевал губами:

— На вскидку, я полностью «за». Но на практике ни одно правительство не одобрит закон, который позволит судить раззяв-тюремщиков в уголовном суде. — Он внимательно посмотрел на Фледдера: — Как ты себя чувствуешь? Тебе удалось вчера ночью отдохнуть хоть немного?

Фледдер кивнул:

— Я обрадовался, когда вы наконец решили отпустить меня домой. Я вымотался до предела. Но как вы добрались до дома — я ведь забрал машину…

— Я дождался, когда Исаак выйдет. Пошел за ним пешком. Он привел меня к каналу Принсез, где он оставил машину. Очевидно, он воспользовался ею, чтобы добраться до «Счастливого озера».

— А Игорь?

— Тут никаких сдвигов.

Фледдер покопался в ящике стола и достал большой желтый конверт.

— От королевского прокурора в Антверпене, — пояснил он.

Декок спокойно переспросил, подняв брови:

— Антверпен?

Фледдер ждал, когда брови Декока начнут свою обычную гимнастику, но не дождался. И только тогда ответил на вопрос:

— Помните, вы велели мне проверить племянников и племянницу миссис Бюилдайк? Я тогда сразу этим занялся.

— Ага, — сказал Декок, — припоминаю. И что тебе удалось выяснить?

Фледдер открыл конверт, достал оттуда бумаги и просмотрел их. Он небрежно включил компьютер и разложил бумаги по столу. Руки легли на клавиатуру.

— Подожди немного, — попросил Декок. — Расскажи главное вкратце.

— Простите, — ответил Фледдер и взял в руки один из документов. — Ну, — сказал он после короткой паузы, — похоже, у Иво Бюилдайка не только волосы грязные. Он вовсе не такой достопочтенный гражданин, каким хочет казаться. За последние несколько лет его неоднократно арестовывали за разные правонарушения и махинации с налогами.

— Судили?

Фледдер грустно улыбнулся:

— Каждый раз его отпускали, либо, как выражаются бельгийцы, «снимали обвинение». Иво скользкий как угорь. Против него никогда не могли собрать убедительных улик.

— Что он делает в Антверпене?

— Он президент и хозяин одной фирмы.

— И как дела в бизнесе?

Фледдер, продолжая читать, медленно покачал головой:

— С бизнесом скверно. Если верить этой бумажке, Иво всплывает брюхом вверх. На прошлой неделе он обратился в суд за оказанием защиты при банкротстве, чтобы его не разорвали на части.

На этот раз брови Декока начали свою собственную жизнь. Они поднимались такими волнами, что наблюдателю казалось, будто на лбу у старого сыщика две мохнатые гусеницы. К сожалению, Фледдер чересчур увлекся бумагами и упустил это зрелище.

— В этом случае наследство тети Изольды пришлось бы как нельзя кстати, — заметил Декок.

— Да, — задумчиво согласился Фледдер, — но сначала ей надо умереть.

Декок встал и направился к крючку, на котором висел его плащ, надел его и водрузил на голову маленькую шляпу. Жестом он предложил Фледдеру следовать за ним.

— Куда мы теперь? — спросил Фледдер, торопливо засовывая бумаги в конверт.

— Мы поедем в Бюссюм, — ответил Декок. — Смерть садовника абсолютно непонятна. Каким образом такое на вид бессмысленное убийство вписывается во всю эту схему? Мы слишком мало знаем. Поэтому я хочу поговорить с дядей Иммануилом.

— Но ведь у Иммануила старческий маразм, — сказал Фледдер, задвигая ящик, в который он сунул конверт.

Декок неопределенно кивнул:

— Так утверждают родственники. Но иногда легкая эксцентричность помогает старикам защититься от молодых и энергичных прохиндеев. — Он улыбнулся. — Дядя Иммануил не только очень богат, он достаточно умен, чтобы сохранить свое благосостояние.

На лице Фледдера появилось такое выражение, как будто он только что сделал открытие.

— Вы хотите сказать, что его племянники и племянница… — Он недоговорил — зазвонил телефон, стоящий на столе Декока.

Фледдер подошел и снял трубку. Декок наблюдал за ним с некоторого расстояния. Он заметил, что напарник побледнел. Декок медленно подошел ближе. Фледдер положил трубку и взглянул на Декока.

— Исаак, — пробормотал Фледдер.

— Что такое с Исааком? — спросил Декок, уже предчувствуя ответ.

Фледдер с трудом вздохнул:

— Исаак мертв. Его нашли убитым в кресле.


Декок оглядел комнату глазами фотографа. Он обладал способностью видеть все и запоминать окружающую обстановку с точностью компьютера. Он ничего не забывал. Зачастую Декок в расследовании своих дел полагался больше на свою память, чем на что-то другое. Способность была крайне полезной. Он посмотрел на старомодные балконные окна. Мебель тоже была старомодной. Сыщик отметил кровать, на которую в этот вечер так никто и не лег, столик с синей миской и кувшином с водой. Электрические провода крепились к маленьким керамическим изоляторам и шли параллельно, на расстоянии около двух дюймов друг от друга. Эту комнату обновляли никак не позднее начала столетия, наверняка до Первой мировой войны.

Тело Исаака Бюилдайка полулежало в кресле. Спинка кресла и подлокотники были обшиты кожей на мягкой прокладке и закреплены бронзовыми кнопками. На Исааке была та же одежда, в которой Декок видел его накануне ночью, не было только пальто. Оно висело на крючке с внутренней стороны двери.

Декок пригляделся к трупу. Из-под волос к левому уху тянулась полоска уже подсохшей крови. Небольшая темная лужица крови скрыла тонкий рисунок персидского ковра. Чистые голубые глаза Исаака были широко открыты, в них застыл ужас. Он выглядел так, будто в последнее мгновение понял, что на самом деле происходит. Убийца нанес ему один-единственный смертельный удар сзади. Жертва не заметила его приближения.

Декок не почувствовал желания, как в случае с Виллемом, закрыть глаза жертве. На самом деле он не чувствовал ничего. Он порылся в своей совести, удивившись, что смерть Исаака оставила его равнодушным. Просто еще одно убийство, одно из многих. Инспектор даже подумал, не потерял ли он чувствительность, не стал ли просто калькулятором. Это всегда его беспокоило. Он считал, что если полицейский теряет способность сопереживать, то не может эффективно работать. Необходимо было оставаться человечным. Он выбросил неприятную мысль из головы и взглянул на Иво Бюилдайка.

Иво стоял за креслом. Декок снова подумал, насколько братья разные. Он сравнил лицо покойного с лицом Иво, но не нашел никаких сходных черт. Он показал на труп:

— Кто его обнаружил?

Иво Бюилдайк проглотил комок в горле и облизал сухие губы.

— Я, — хрипло ответил он.

— Похоже, у вас талант обнаруживать трупы. — Слова прозвучали язвительно. — Когда вы его нашли?

— Около полудня.

Декок взглянул на часы:

— Примерно сорок пять минут назад?

— Примерно.

— Этот человек мертв уже несколько часов. — Декок показал на труп. — Уже и трупного окоченения почти не осталось. Почему никому не пришло в голову поинтересоваться раньше, где он? — Голос звучал ехидно. — Вас так много в этом доме.

Иво ответил не сразу. Он порылся во внутреннем кармане, вытащил небольшой листок бумаги и протянул его Декоку:

— Это было прикреплено к двери снаружи.

Декок взял записку и прочитал вслух написанный от руки текст: «Пожалуйста, не зовите меня к завтраку». Он взглянул на Иво:

— Это его почерк?

Иво кивнул:

— Мы думаем, что он оставил эту записку поздно ночью, после того как вы уехали. Скорее всего, он сам вернулся еще позже.

— И прикрепил эту записку к двери, чтобы иметь возможность выспаться? — Декок помахал листочком.

— Наверное, так и было.

Инспектор показал на кровать, заправленную с военной аккуратностью:

— Но отдохнуть ему, похоже, не довелось. — Он внимательно взглянул на Иво: — Вы имеете хоть какое-нибудь представление, где он был прошлой ночью?

— Нет.

— Он что-нибудь кому-нибудь говорил?

— Мы с Исааком никогда не были близки, даже в детстве. У нас слишком разные характеры. И каждый предпочитал идти своим собственным путем. Мы имели разных друзей и знакомых, когда были подростками, — никаких общих связей. С возрастом мы расходились все больше. Я переехал в Антверпен, а Исаак обосновался в Олдкерке.

Декок встрепенулся.

— Письма с угрозами приходили из Олдкерка, — заметил он.

Иво скупо улыбнулся:

— Занимательное совпадение, вы не находите?

— Вы так думаете?

Иво раздраженно пожал плечами:

— В любом случае, я отказываюсь снова обсуждать возможное участие Виллема в этой истории.

Декок почувствовал, что терпение на пределе. Голос его звучал резко.

— Участие Виллема в какой истории?

— Ну в том, что его поездки в Олдкерк совпадали с датами отправки писем с угрозами, — сказал Иво, потирая руки так, будто он их мыл. — Его враждебность по отношению к моей тете, — продолжил он. — Мы об этом между собой поговорили… то есть внутри семьи. — Он небрежно взмахнул рукой. — Все эти обсуждения закончились со смертью Виллема.

— Только не для меня, — с яростью заявил Декок. — С моей точки зрения, эти обсуждения только начинаются. Я нутром чувствую, что Виллема убили без всякого смысла, в этом не было необходимости. — Он мрачно улыбнулся: — Как будто может быть такая вещь, как убийство по необходимости.

— А… — равнодушно заметил Иво, — садовник был стар, от него были одни неприятности. По сути, он уже давно зря небо коптил.

Презрение и равнодушие в голосе Иво заставило что-то внутри Декока оборваться. Он шагнул мимо кресла с покойным и встал перед Иво. Инспектор медленно, угрожающе наклонился к нему, приблизив свое лицо к лицу перепуганного Иво так, что между ними оставалось всего несколько дюймов. Декока охватила смесь отвращения, ненависти и презрения к пухлому, ничтожному человечку, стоящему перед ним. Он с трудом поборол внезапное желание разбить эту жирную физиономию всмятку. К счастью, Декок вовремя опознал приступ безудержной ярости, который иногда охватывает обычно спокойных голландцев. Можно даже назвать это национальным проклятием. Он потряс трясущимся указательным пальцем перед лицом Иво.

— Если кто-то из вас… опрометчиво решил взять закон в свои руки… если кто-то из вас убил старика, я…

Он замолчал и глубоко вздохнул. Ярость начала угасать. Он медленно опустил руку и сжал ее в кулак так, что ногти впились в ладонь.

Лоснящееся лицо Иво Бюилдайка исказила отвратительная гримаса. Он показал на тело своего убитого брата:

— Скажите, инспектор, какой опрометчивостью можно объяснить это?

11

Два крепких санитара из городского морга положили тело Исаака Бюилдайка в полиэтиленовый мешок и ремнями прикрепили его к носилкам. Они подняли носилки и ушли, слегка покачиваясь.

Декок смотрел, как они удаляются, и испытывал угрызения совести. Странно, но это было приятно. Наблюдая, как Исаак покидает дом навсегда, он ощутил жалость и сочувствие, которых не было, когда он впервые увидел труп этого невезучего человека. Внезапно эта смерть задела его очень глубоко. Она перестала быть просто еще одним убийством.

Фледдер пошел с санитарами, открывая и закрывая за ними двери. Никого из родственников не было видно. Они собрались в унылой гостиной.

Брам Веелен, фотограф, уже отбыл. Его отозвали в Амстердам, где ждали другие дела. Задержался только любимый эксперт по отпечаткам пальцев Декока — Крюгер. Техническая бригада из двадцать третьего участка так и не появилась. Это позволило инспектору настаивать, чтобы управление в Амстердаме обеспечило его привычной оперативной группой. Работать с людьми, которых он знал и уважал, было значительно легче. Он наблюдал, как Крюгер, собравшийся уходить, складывает свои инструменты.

— В такой ситуации, — заметил он печально, — никогда ничего не найдешь. Смазанные пятна и отпечатки жильцов дома. — Он кивком показал на опустевшее кресло: — Я возьму его отпечатки в морге.

— Хочешь убедиться, что он тот, за кого себя выдает? — спросил Декок. — Но не думаю, чтобы его отпечатки нашлись в картотеке. Он был, как бы это выразиться… более или менее приличным человеком.

— Все мы более или менее приличные граждане, — сказал Крюгер, — но убедиться не помешает.

Декок кивнул, его мысли были уже далеко. Вернулся Фледдер и спросил у Крюгера:

— Вы готовы сделать слепки следов?

— Да, все необходимое у меня в машине. Вы что-то нашли?

Фледдер повернулся к Декоку:

— Поскольку Брам торопился, я сам огляделся вокруг. На краю дорожки в саду есть четкие следы. — Он показал на окно: — Они ведут от этого окна к другому, в нескольких комнатах отсюда.

— И чья это комната?

— Изольды.

Декок задумчиво потер подбородок. По лицу пробежала улыбка.

— В этом случае Пенни и в самом деле могла видеть дядю Исаака в саду прошлой ночью. — Он поднял голову. — Куда-нибудь еще эти следы ведут?

Фледдер отрицательно покачал головой:

— Он кончаются у окна в комнату старухи. Там они несколько смазаны, и вмятины от носков глубже, чем от пяток, как будто кто-то вставал на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь.

— Прекрасно, — отозвался Декок. — Что-нибудь еще?

— Я по этим следам пришел сюда.

— Они привели тебя к этой комнате?

— Вот именно. Я нашел землю с цветочных клумб на кафеле у балконных дверей. Вот этих… — Фледдер показал на двери.

— А палку не находил?

Фледдер пожал плечами:

— Вокруг дома полно кустов. Может быть, она где-то там. Я ведь только на следы смотрел. Бригада экспертов могла бы поискать, если бы появилась.

— Следы взлома есть?

Фледдер решительно покачал головой:

— Я не заметил. Все окна в доме, даже на верхнем этаже, в порядке. И запоры вполне надежные — болты, задвижки, даже цепочки есть. — Он взглянул на Декока и виновато улыбнулся. — Игорь никак не мог проникнуть внутрь, — медленно сказал он.

Декок все продолжал смотреть куда-то в пространство:

— Если… если только кто-нибудь не впустил его в дом.


Они все собрались в унылой гостиной с видом на луга. Изольда Бюилдайк, прямая и неподвижная, сидела на своем резном «троне» в центре комнаты. Ее племянник Иво стоял справа, подобно советнику при своем монархе. Его пухлая рука лежала на выступе спинки кресла.

Декок медленно, спокойно подошел ближе.

Как и накануне, Ирмгард сидела на широкой скамье слева. Дети стояли за ее спиной. Все точно так же, как вчера, только Исаака не было. Декок взглянул на Пенни. На девочке было то же самое красное бархатное платье. Она ему подмигнула.

Декок не обратил на подмигивание внимания, даже сделал вид, что ничего не заметил. Он остановился перед «троном» Изольды и склонил голову.

— Я должен выразить свои соболезнования по поводу внезапной кончины вашего племянника Исаака, — сказал он официально. — Наверняка для вас это тяжелейший удар, тем более почти сразу после убийства вашего верного садовника.

Миссис Бюилдайк неодобрительно сжала губы.

— Садовник был слугой, — резко заявила она, — он из низших слоев общества. Исаак же был глубокоуважаемым членом моей семьи.

Декок кивнул сам себе, как будто только что подтвердил какую-то мысль:

— Для меня эта разница не имеет значения. И уверяю вас, ни один судья не оценит жизнь одного человека выше жизни другого, когда я найду убийцу и передам это дело в суд.

Изольда Бюилдайк покачала головой.

— У нас разные ценности, — высокомерно заявила она. — Я крайне разочарована тем, как вы ведете это дело, инспектор. — Она глубоко вздохнула: — А ведь некоторые рекомендовали вас как отличного детектива.

Декок еще раз качнул головой. Выражение его лица не изменилось.

— Возможно, эти некоторые переоценили мои способности. — Он наклонился ближе: — Но я поймаю убийцу.

Изольда Бюилдайк покровительственно улыбнулась.

— Хотелось бы знать, когда это произойдет? — спросила она.

Декок внимательно посмотрел на нее:

— Это произойдет, когда я закончу свою работу, когда будет достаточно улик, чтобы добиться суда.

На этот раз она рассмеялась грубым, лающим смехом. Смех был неприятным и оскорбительным.

— Улики! Зачем вам тратить на них время? У меня были улики против моего садовника, так вы отказались его арестовать.

Декок сохранял спокойствие.

— Я сожалею об этом больше, чем могу выразить, — ровным голосом сказал он. — Если бы я его арестовал, он бы, возможно, был сейчас жив… его бы не убили.

Изольда фыркнула; ноздри затрепетали, в глазах появился злобный огонек.

— Что вы пытаетесь этим сказать?

— Его убил Бюилдайк.


Фледдер ехал от каретного сарая с такой скоростью, что гравий веером разлетался из-под колес. Он вопросительно посмотрел на Декока:

— Почему вы так сказали?

— А?

— Почему вы сказали, что садовника убил кто-то из Бюилдайков?

Декок немного выпрямился и показал в окно:

— Эти дохлые гуси все еще здесь.

— Я снова звонил им, — извинился Фледдер. — Наверное, у них нет времени забрать этих птиц. — Он замолчал, но, когда проехали через калитку, снова заговорил: — Но вы так и не ответили на мой вопрос.

Декок улыбнулся и выудил мятную жвачку из нагрудного кармана. Он стряхнул с нее прилипший мусор, сунул в рот и только после этого повернулся к напарнику.

— То был инстинктивный отклик, — признался, по-мальчишески ухмыльнувшись. — А толкнуло меня на это в определенной степени отвратительное поведение мерзкой старухи. — Он вздохнул. — «Счастливое озеро» — большая бочка с порохом, которая вот-вот взорвется. Там кипят страсти и противоречивые чувства. Я хотел вызвать реакцию… любую реакцию.

— Что ж — заметил Фледдер, — мы, тем не менее, влипли. Зашли в тупик. Надеюсь, в скором времени что-то случится, иначе нам никогда не разобраться.

— Ты не находишь, что двух убийств достаточно?

Молодой инспектор покачал головой:

— Я не то хотел сказать. Каждое убийство — уже перебор. Меня, как и вас, больше всего беспокоит смерть садовника. Безусловно, я не могу во всем разобраться, но я поражен бессмысленным убийством старого Виллема. Если бы у нас было только убийство Исаака, нам было бы проще определиться с мотивом.

— Я слушаю, продолжай, — сказал Декок.

Фледдер съехал на обочину и выключил мотор. Затем он повернулся к Декоку.

— У Иво, Исаака и Ирмгард есть мотив, — с энтузиазмом начал он. — Им до смерти нужно наследство тетушки Изольды. Чтобы заставить ее нервничать, один из них принялся посылать ей письма с угрозами.

— Они бы потом сгодились, чтобы ложно обвинить садовника.

Фледдер кивнул:

— Затем они решили прикончить гусей, которых она держала для охраны.

— И снова вину пытаются свалить на садовника.

— Да, — нетерпеливо подтвердил Фледдер. — Но видите, что случилось? Угрозы и дохлые гуси заставили Изольду забить тревогу. Она призывает своих наследников к себе в дом. Все собираются якобы с тем, чтобы защитить и поддержать ее в это трудное время.

Декок искренне заинтересовался:

— Ты все здорово излагаешь… продолжай.

— Исааку надоело ждать, и он решил самостоятельно ускорить кончину своей тетки.

— Так другие не в курсе?

— Нет… то есть… им необязательно было знать.

— Но ведь они тоже от этого выигрывали.

Фледдер неуверенно пожал плечами:

— Ну, может, они и сговорились. Или Исаак не думал о них… По всей вероятности, его собственные финансовые дела были в слишком удручающем состоянии. Возможно, он решил, что его доли наследства хватит для его нужд.

Декок долго и задумчиво смотрел на партнера.

— Но почему именно Исаак? — наконец спросил он?

Фледдер даже вздохнул, столкнувшись с таким непониманием.

— Ну вспомните про следы в саду, которые вели к комнате Изольды. И еще про то, что рассказала вам маленькая девочка. Она видела, как Исаак бродил по саду с палкой.

Декок вежливо улыбнулся:

— Звучит резонно, вот только тетя Изольда в целости и сохранности сейчас восседает на своем «троне» в гостиной.

— Что-то пошло наперекосяк, — предположил Фледдер.

— Что?

Фледдер начал раздражаться.

— Я не знаю, — сказал он. — Может быть, кому-то еще пришла в голову схожая идея и подвернулся не тот череп. — Он немного помолчал, сжал губы и обиженно взглянул на коллегу. — Одно я знаю точно, — продолжил Фледдер с ослиным упрямством, — в один прекрасный день полетит и тщательно причесанная голова тетушки Изольды. Я в этом уверен.

12

В город они въехали мимо старого Дворца правосудия. Он выглядел ужасно: покрыт граффити сверху донизу. Декок взглянул на здание. Ему было больно видеть это заслуженное учреждение в таком запустении. Он считал это символом времени. Закон и порядок ежедневно попирались, а их символы подвергались издевательству и разрушению.

Декок сказал, размышляя вслух:

— Во зле спрятана часть доброты душевной. Смогут ли люди отделить ее от зла?

— Что? — удивился Фледдер. — Это цитата?

Декок показал рукой на старое здание:

— Я как раз думал о правосудии, справедливости и законе и о том, с каким неуважением к ним теперь относятся. — Он печально улыбнулся. — Цитата из Шекспира, «Генрих V».

— По крайней мере, в нем теплилась надежда, — засмеялся Фледдер.

— Возможно, но как насчет «Ничего не выберешь среди гнилых яблок»?

— Он такого не говорил.

— Разумеется. Это из «Укрощения строптивой».

— Бог мой, ну и пессимистическое у вас настроение.

— Как раз наоборот. В пессимистическом настроении я бы сказал, что зло следует истреблять в колыбели, или оно вернется и отомстит. Так считал Эзоп.

— Как мрачно. А я думал, что Эзоп только басни писал.

— Так это из басни и есть. «Ласточка и другие птицы».

Фледдера, похоже, так потрясла эта невероятная эрудиция, что дальше они ехали молча.

При дневном свете Лонг-Лейден-Сайд-стрит не выглядела такой уж зловещей. Больше никаких крадущихся теней в темноте. Фледдер поставил машину недалеко от дома номер сто девяносто семь, и они вышли на улицу. Фледдер закрыл машину и последовал за Декоком.

— Зачем мы сюда приехали?

— Нам нужна Немка Инга.

— Ясно. Разумеется, вы не собираетесь навестить Чокнутого Криса — не при дневном же свете… — Он поморщился. — Вы в самом деле рассчитываете, что Немка Инга скажет вам, где найти Игоря?

Декок покачал головой:

— После смерти Виллема меня особо потрясла смерть Исаака. Я ничего подобного не ожидал. Теперь я сомневаюсь, что целью его вчерашнего визита сюда был только секс.

— А зачем еще ему сюда приходить?

Декок не ответил. Он остановился перед дверью. Достал из кармана маленькое бронзовое приспособление — подарок бывшего взломщика. С его помощью он мог открыть практически любой замок.

Фледдер осуждающе покачал головой.

— Вы не можете так поступать, — запротестовал он. — Не среди бела дня, когда так светло. К тому же она вполне может быть дома. Эти девицы обычно начинают работать только вечером.

Казалось, Декок оглох. Он взглянул на замок и взял из набора в бронзовом футляре несколько отмычек. Через несколько секунд замок открылся, и инспектор толкнул дверь. Она поддалась.

— Никогда не следует недооценивать фактор внезапности при допросах, — нравоучительно сказал Декок, пряча драгоценное приспособление в карман.

Фледдер страдальчески вздохнул.

— Но ведь это взлом и незаконное проникновение, Декок, — укорил он напарника. — Это же разбой. Когда-нибудь вы попадете в большую беду. — Он был искренне обеспокоен.

Его старший товарищ ехидно ухмыльнулся. Лицо было довольным, как будто он только что выиграл приз. Совесть совершенно его не мучила.

— Ничего не могу с собой поделать, — сказал он, состроив серьезное лицо. — Немке Инге следует запирать свои двери. Некоторые люди так неосторожны.

Фледдер шутку не оценил. С суровым лицом он проследовал за Декоком по коридору. Единственным источником света было маленькое оконце над дверью, которую они только что закрыли.

Декок велел Фледдеру дойти до конца коридора.

— Там маленькая кухня и дверь черного хода. Он ведет во двор, огороженный стеной. Неважно, кто попробует воспользоваться этим путем, чтобы удрать… ты останови его или ее.

Фледдер кивнул и исчез в глубине дома.

Слева по коридору одна дверь была распахнута настежь. Декок тихонько вошел и оказался в узкой длинной комнате. Поближе к ее середине у стены стояла двуспальная кровать, на которой спала молодая женщина. Несмотря на размазанный макияж, Декок узнал в ней ту, которая накануне открыла дверь Исааку Бюилдайку. Он расстегнул пальто, переложил бюстгальтер, трусики и чулки на другой стул и уселся рядом с кроватью. Он был так спокоен и расслаблен, будто ему часто приходилось навещать эту девицу.

Инспектор внимательно прислушивался к звукам, но в старом доме было тихо. С верхнего этажа доносились шаги и звуки радио. Он с трудом расслышал, как возится на кухне Фледдер.

Декок обежал глазами комнату. Со стороны улицы — маленький столик с телефонным аппаратом. Радом со столиком на полу — телевизор последней модели. За исключением телевизора, вся остальная обстановка выглядела как приобретенная в результате набегов на блошиные рынки. Постель тоже не отличалась чистотой. Влажные серые простыни и наволочки явно не стирались неделями. От них в комнате резко и неприятно пахло. Декоку стало противно, и он невольно удивился, как мог Исаак пробыть здесь столько.

Через несколько минут женщина, лежащая на кровати, начала беспокойно вертеться, как будто почувствовав, что кто-то находится в комнате. Она внезапно села и уставилась на Декока безумными глазами.

— Кто, кто вы такой? Как вы сюда попали? Что вы здесь делаете?

Декок одарил ее своей самой приятной улыбкой.

— Слишком много вопросов, — весело сказал он. — Сразу три. — Он наклонился и протянул руку женщине. — Меня зовут Декок, два «к» через «о». Я офицер полиции.

Инга взяла его руку и быстро пожала. Затем снова упала на подушку.

— Легавый, — произнесла она. Вроде как с разочарованием. — Я уже доложилась. Я сказала, что вовсе не терялась.

Декок покачал головой:

— Я здесь по другому поводу.

Она снова села, продемонстрировав голую грудь.

— Так чего вы хотите?

Декок одобрительно взглянул на нее:

— Для Немки Инги вы прекрасно говорите на голландском.

Она пожала плечами:

— Моя мать… моя мать голландка из Шевенингена. — Она рассмеялась: — Что скажете по поводу моего «ш»?

Как и любой голландец, Декок знал, что иностранцам практически невозможно правильно произнести звук «ш».

— Очень хорошо, — похвалил Декок. Он бросил ей трусики и лифчик. — Оденьте что-нибудь — простудитесь.

Она поймала белье на лету.

— Вы точно как мой дедушка, — проворчала она. — Он всегда орал на меня, когда видел голой.

— Наверное, одетая Ингеборг нравилась ему больше, чем голая Инга, — улыбнулся Декок.

Она задумалась над его словами. Затем ласково ему улыбнулась:

— А вы ничего… для легавого.

Декок спокойно воспринял комплимент. Он смотрел, как она надевает бюстгальтер, потом под одеялом натягивает трусики. Затем она встала с кровати. Декок увидел, как она прекрасна: высокая, стройная, обладающая кошачьей грацией. Когда она надевала блузку, инспектор разглядел следы уколов на ее руке.

Их взгляды встретились.

— Давно сидишь на героине?

— Два года.

— Ты подсела из-за Игоря?

Инга покачала головой и натянула джинсы на длинные ноги.

— Когда я встретила Игоря, я уже употребляла.

— Ты его видела? В смысле, после возвращения из Германии?

— Нет.

— Он о тебе расспрашивал.

— Я слышала.

— Он знает, что ты здесь? — спросил Декок, обводя рукой комнату.

— Да.

— Откуда?

Она печально улыбнулась:

— От Игоря ничего не скроешь. Я всего час как вернулась, а он уже звонил по телефону.

Декок испытующе посмотрел на нее:

— Ты знаешь, где он?

Немка Инга вдруг напряглась. Взяла сигарету из открытой пачки на столике и начала крутить ее в руках.

— Я не знаю, где он, — нерешительно сказала она. — Я всегда мало знала. Иногда он заходил… оставался на ночь. — Она показала на телефон: — Но чаще он просто звонил.

— Когда?

Опять грустная, усталая улыбка.

— Ночью… всегда ночью… чтобы спросить, сколько я заработала.

— А прошлой ночью?

— Что вы хотите этим сказать?

— Тебе Игорь звонил прошлой ночью?

— Да.

— Когда?

— В половине второго… в два. Что-то около того.

— Исаак был еще здесь?

Женщина прикурила сигарету от зажигалки и глубоко затянулась. Она с подозрением взглянула на инспектора сквозь дым:

— Вы об этом знаете?

Декок кивнул:

— Я был снаружи. Видел, как Исаак зашел и вышел.

— Почему вы сидели снаружи и… следили?

— Я хотел узнать, действительно ли ты вернулась.

Инга покачала головой:

— Пожалуйста, не морочьте мне голову. Вы пришли не за тем, чтобы узнать, вернулась ли я. Я сама была в участке. Из списка пропавших меня уже несколько часов как вычеркнули. — Она помахала сигаретой. — Вы здесь выслеживали Игоря или следили за Исааком.

Декок даже слегка смутился. Инга с готовностью отвечала на все вопросы, к тому же она явно не была тупой. Не следовало ее недооценивать и лгать ей.

— Ты права, Инга, — сказал он. — Я надеялся поймать Игоря и просто оторопел, когда увидел, что к тебе пришел Исаак Бюилдайк. — Он потер шею. — Скажи, Исаак — один из… твоих постоянных клиентов?

— Нет.

— В самом деле? Странно. Тогда зачем он приходил? Что он здесь делал?

Она встала с кровати и отошла от нее, остановившись в нескольких футах от Декока, спиной к нему.

Инспектор не стал на нее давить. Он немного подождал, потом повторил вопрос более дружелюбным тоном:

— Что он здесь делал?

— Он ждал.

— Чего?

— Звонка Игоря.

Декок с трудом скрыл свое изумление. Он встал со стула и подошел к девушке. Он, что называется, усиленно шевелил мозгами.

— Исаак разговаривал с Игорем?

— Да.

— О чем?

Она внезапно повернулась. На ее глазах стояли слезы.

— Спросите Исаака, — огрызнулась она.

— Исаак мертв, — прямо сказал он.

— Мертв? — тихо прошептала она.

Декок утвердительно кивнул.

Казалось, еще немного, и девушка упадет в обморок. Она качнулась, но устояла, только закрыла лицо руками.

— НЕТ… НЕТ… НЕТ! — вскрикнула она.

В комнату вошел Фледдер. Он был бледен.

— В чем дело? — спросил он.

Декок отмахнулся, не соблаговолив ответить. Инспектор взял Ингу за плечи и легонько встряхнул:

— О чем говорили Игорь и Исаак?

Она закричала снова, на этот раз громче:

— НЕТ… НЕТ!

Декок встряхнул ее посильнее. Затем взял зазапястья и отвел ее руки от лица. Он дружелюбно взглянул на нее.

— Это очень важно, Инга, — прошептал он, — очень важно.

Она уже только тихо рыдала. Декок достал из своего кармана чистый носовой платок и вытер ее мокрое лицо. Затем обнял и подвел к кровати. Осторожно посадил. Она прислонилась к нему.

— Ты же слышала, о чем они говорили, верно?

Она неуверенно кивнула.

— Расскажи мне.

— Они говорили о наследстве…

— Понятно.

— Это было наследство Исаака. Игорь собирался получить часть его.

— Когда?

Девушка проглотила комок в горле.

— Как только… как только… как только Игорь убьет его богатую тетю.

13

У Декока устали ноги — именно так он говорил о своем заболевании. Но это была не просто усталость. Боль зарождалась в пальцах, захватывала щиколотки и наполняла икры. Ощущение было такое, будто тысяча дьяволят тычут в него маленькими, раскаленными добела вилами. Декок понимал, что боль эта психосоматическая, но оттого она не становилась менее ощутимой и изматывающей. Он знал, что означает эта боль. Расследование шло через пень-колоду. Инспектору все еще казалось, что он потерял чувство верного направления. Как иногда случалось, решение все отдалялось и отдалялось. Об этом ему напомнили ноги. Самое противное заключалось в том, что ни один врач не сумел определить физическую причину его заболевания. Никакие способы уменьшить боль не помогали. В теле этой боли не существовало — она гнездилась в его мозгу.

Со страдальческой гримасой Декок осторожно поднял ноги и мягко положил их на край письменного стола. Стало немного легче, но он вздохнул, зная, что ненадолго.

Фледдер сильно переживал. Он был хорошо знаком с необычным недугом своего напарника. Знал он и то, что означает такой приступ. За годы совместной работы Фледдер предлагал десятки различных способов вылечиться. Но теперь он уже сознавал, что помочь может только резкий поворот в нужную сторону в деле, которым они в данный момент занимались.

— Снова болит? — сочувственно спросил Фледдер.

Декок кивнул, осторожно растирая икры. Наверное, это немного помогло, потому что через некоторое время он со вздохом откинулся на спинку кресла.

— Ингу очень жалко, — сказал он после долгого молчания. — Мне она понравилась. Жаль, что мне пришлось так сурово с ней обойтись. Она была очень расстроена. Только успокоится, как снова начинает трястись от страха. Она совершенно справедливо беспокоится по поводу того, что будет, проведай Игорь, что она разговаривала со мной.

— Мы знаем Игоря, — согласился Фледдер. — Ей вполне может угрожать серьезная опасность.

Декок задумчиво кивнул:

— Я дал ей торжественную клятву, что ее показания никогда не войдут ни в один официальный отчет.

— Иногда я отказываюсь вас понимать. Вы получили эти показания законным образом. Это же улики.

— Эти улики не доказывают убийства.

— Но Игорь сговаривался с Исааком убить Изольду!

— Прежде всего, я не уверен в законности всех наших действий. Ты что, забыл, как мы вошли в дом? Кроме того, все это простые россказни и… Исаак мертв.

— Зато Игорь жив.

— Но он не убил Изольду Бюилдайк.

— Вы хотите сказать, что он отказал Исааку?

— Вот именно.

На лице Фледдера появилось упрямое выражение, и он недовольно покачал головой.

— Да не так все было, — сердито возразил он. — Я же говорил, это ошибка, убили не того человека. Вот и все. Поверьте мне, племянница и племянники рвутся к наследству. Это самое главное… это и есть мотив всех действий. Вы выяснили, что Исаак был готов даже расстаться с частью наследства, чтобы достичь своей цели… он нанял убийцу.

— Игоря Стаблинского?

— Конечно, — сказал Фледдер. — Вот и все. Но что-то пошло наперекосяк. Игорь ошибся и убил не того человека.

— Не слишком умно.

— Почему?

Декок выразительно развел руками:

— Если верить тебе, Исаак нанял Игоря. Значит, Исаак тот человек, который в итоге должен был с ним рассчитаться после убийства… — Декок покачал головой… — Нет, Игорь не так глуп.

Фледдер обиделся:

— Тогда сами скажите, как все было.

— Если бы я знал, — вздохнул Декок, — мои ноги не болели бы. — Он еще больше откинулся в кресле. — Я не верю, что это была ошибка. Исаак не только был убит совершенно хладнокровно, он был убит намеренно. — Инспектор помолчал, со стоном наклонился вперед и поудобнее пристроил ноги на столе. — В этой теории слишком многое не сходится. Мы не должны забывать о противоречиях, когда делаем выводы.

— Каких противоречиях?

— Прежде всего, мы не обнаружили следов взлома. Далее, Исаак прикрепил к двери записку, в которой просил не беспокоить его с завтраком. Но он не лег в постель и не разделся.

— Верно, но что это означает?

— Аккуратно заправленная постель и уличная одежда наталкивают меня на мысль, что Исаак был убит вскоре после его возвращения. Поскольку нет следов взлома, то возможны лишь два варианта: либо он сам впустил убийцу, либо убийца спрятался в комнате заранее и ждал его… — Декок потер пальцем нос и продолжил: — И еще одно. Исаак не старик, дремлющий в кресле. Ровно наоборот. Исаак был еще молод, силен, и он не спал. Если бы кто-то попытался тайком проникнуть в его комнату, он бы обязательно заметил.

— Выходит, убийца появился внезапно, — скептически сказал Фледдер.

— Нет.

— Но Исаака, тем не менее, убили.

— Да. Выходит, убийца был человеком, который его не испугал. Он ему доверял, во всяком случае, не ждал от него нападения.

— Член семьи! — воскликнул Фледдер.

Декок не ответил. Он осторожно встал и направился к крючку, на котором висело его пальто. Фледдер тоже встал:

— Куда вы идете?

Декок обернулся:

— К Лоуи… возможно, коньяк поможет мне избавиться от боли.


Декок медленно тащился через квартал. Несмотря на ранний час, народу на улицах было полным-полно. Кончился дождь, и немного потеплело. Робкое весеннее солнце выманило людей на улицы. Кинотеатры, где показывали эротические фильмы, были переполнены, и у витрин порношопов толпились зеваки.

Фледдер шел на несколько шагов впереди. С одной стороны, он прокладывал Декоку дорогу, с другой — старался подстроиться под его ленивую манеру передвижения.

Проходя мимо тетушки Мэри, хозяйки борделя, которой уже пора было на пенсию, Декок приподнял шляпу. Он знал ее ровно столько же, сколько работал на Вармез-стрит. Стареет, подумал инспектор, глядя на нее. Крашеные волосы делали ее старше. Он с грустью вспомнил давние времена. Тогда Мэри была самой роскошной женщиной на улице. Полная огня, темпераментная. Никому тогда и в голову бы не пришло назвать ее тетушкой.

Декок взглянул на собственное отражение в стекле витрины и печально усмехнулся. Прошедшие годы и на нем оставили свой след. Он признавал это со смирением. Его это не отрезвляло и не огорчало. Он принимал такое положение вещей, и все. Он стал более грузным, тяжелым. Особенно пострадали бедра, куда, казалось, все откладывалось. Уже давно поседели волосы — ни одного темного волоска. Но это были только внешние изменения, сердце все еще работало нормально. И не пропало желание бороться с преступлениями так, как он считал нужным.


Лоуи встретил двух инспекторов в своей обычной восторженной манере. Он быстро вытер руки о грязный жилет.

— Ну и ну, — прочирикал он, — привет вам. — Он внимательно взглянул на Декока. Маленькое личико хорька сияло от доброжелательности. — Все в ажуре?

Декок усмехнулся:

— Твоя забота умиляет меня, Лоуи. Ты мне иногда напоминаешь мою матушку.

Маленький хозяин бара сдвинул на затылок шляпу:

— Ха, так тебе приходится валандаться с кучей полудурков. Они любого пырнут за пару баксов. Глянь, их вокруг все больше и больше.

Декок залез на барный стул:

— Нам всем приходится учиться с этим жить. Те времена, когда человек, размахивающий ножом, казался судье опасным преступником, давно миновали. — Он печально усмехнулся: — В наши дни каждый имеет при себе какое-нибудь оружие.

Лоуи согласно кивнул:

— То же зелье?

Не дожидаясь ответа, он полез под стойку и вытащил оттуда бутылку коньяка «Наполеон». Другой рукой он расставил в ряд три пузатых бокала. Привычным движением он наполнил бокалы и поставил бутылку на место. Затем поднял один из бокалов.

— Прост… за лучший мир.

— За мир без криминала, Лоуи?

Хозяин бара ухмыльнулся:

— Ну, вроде того. Слушай, Декок, ты просеки — нет преступлений, нет работы.

— У меня есть дом, жена и с недавних пор — попугай.

— И тебе этого хватит на остаток дней?

Декок поднял голову и выставил вперед подбородок:

— Я могу начать писать мемуары. Знаешь, это нынче модно.

Лоуи осклабился:

— И обо мне напишешь, да?

— Обязательно.

— Тогда чего ты обо мне напишешь?

— А ты как думаешь?

Лицо Лоуи осветилось.

— Ты должон про меня написать как про святого Лоуи… такого святого, ну знаешь, с ореолем вокруг головы.

Декок от души расхохотался. Он взял свой бокал, осторожно погрел его в ладонях, покачал и затем позволил золотистой жидкости проникнуть в горло.

— Ах, — вздохнул он с наслаждением и полным удовлетворением.

Лоуи поставил свой бокал на стойку:

— Видал Чокнутого Криса?

— Да.

— И что?

Декок отпил еще глоток коньяка:

— Мы нашли девушку Игоря. — Он взглянул на Лоуи: — Но не нашли Игоря.

— Он был здесь, — признался Лоуи, обводя неопределенным жестом помещение бара.

— Кто… Игорь?

— Ага.

— Когда?

— Вчерась.

Декок оторопело смотрел на бармена.

— Почему ты меня не предупредил? — Инспектор сглотнул. — Ты же знаешь, насколько он опасен. Каждый час, пока Игорь на свободе, он… — Декок не закончил предложение.

Лоуи поднял обе руки. Он был сама невинность.

— Эй, у меня тут народу было навалом, Декок. Не продохнуть. Не мог я взять и уйти. Не мог добраться до телефона. Занят был по горло. Я дал ему номер телефона, он выпил пиво и ушел.

Декок долго задумчиво смотрел на него. Он прекрасно понимал Лоуи. Слишком много вокруг было народу, кто мог бы подслушать, как он разговаривает с инспектором по телефону. Если судить по совести, то он не должен был винить Лоуи.

— Номер телефона? — спросил Декок после долгой паузы.

— Ага.

— Какой номер?

Лоуи отодвинул бокалы и перегнулся через бар, поближе к Декоку.

— Вчерась вечером, — прошептал он, — мужик один подвалил. Такой весь из себя. Пристал, как сыскать Игоря. Я сказал: это, мол, трудно, его легавые ищут. Он говорит: плевать, все равно мне надо с ним побазарить. И что я должон был делать? Он дал мне сотню.

Декок внимательно слушал.

— И что потом?

Лоуи пожал плечами:

— Я сказал мужику: мол, это трудно, но я присмотрюсь. Вот он и дал мне энту карточку с номером. Скажешь Игорю, чтоб он мне звякнул, сказал он.

Декок вздохнул:

— И ты дал этот номер Игорю.

— Точно, пустое дело за сотню баксов, верно? Так мне свезло, что он сюда привалил в тот же день. Он тут не часто бывает.

— Ты номер помнишь?

Лоуи заговорщически улыбнулся Декоку:

— Угу. Я его переписал. Решил сделать тебе приятное.

Он повернулся к полкам бара и выудил бумажку, засунутую между бутылками. Декок взял ее.

— Ноль, двадцать девять, шестьдесят три, — прочел он вслух. — Пятнадцать, семьдесят четыре, восемьдесят.

Фледдер через его плечо тоже смотрел на бумажку.

— Тут код Олдкерка.

Декок медленно кивнул:

— Да, и номер Исаака Бюилдайка.

14

Они вышли из бара, пересекли канал Риа Форт и вышли на Олд-черч-сквер. Оба, и Декок и Фледдер, пребывали в глубокой задумчивости.

Молчание нарушил Фледдер:

— Наверное, до Исаака каким-то образом дошли рассказы о репутации Игоря как преступника, который выбирает себе в жертвы пожилых людей.

Декок кивнул:

— Узнать об этом Исааку было довольно просто. Ведь статьи об убийстве Игорем Сэма Лайона и затем о его побеге из тюрьмы появились во всех газетах.

— Я только не понимаю, каким образом они связались друг с другом.

— Когда Исаак установил контакт с Игорем, тот наверняка послал его в дом к Инге, решив, что такой путь будет безопасен. Сговориться было легко, план придумать ничего не стоило.

— Но контакт уже был. Малыш Лоуи дал Игорю номер телефона Исаака. Так что Игорь мог ему позвонить и дать адрес Инги.

Декок покачал головой:

— У тебя не хватает воображения. Подумай хорошенько. Исаак Бюилдайк проводит большую часть своего времени в «Счастливом озере», с тетушкой. Вряд ли он мог дать Игорю номер своей тети. Исаак же не мог рассчитывать вовремя оказаться у телефона. Готов поспорить: если ты наберешь номер Исаака — нарвешься на автоответчик.

— Разумеется, Игорь оставил послание. Между ними не было непосредственного контакта до звонка Игоря Инге.

Декок задумчиво кивнул:

— Очень хорошо, может быть, когда-нибудь из тебя и получится офицер полиции.

Некоторое время они шли молча. Фледдер явно обиделся.

На углу переулка Нэрроу-Черч и Вармез-стрит он внезапно остановился:

— Вы считаете, это послание все еще на автоответчике?

— Возможно. Полиция Олдкерка могла его обнаружить. Это дело такое запутанное, касается разных участков, я уже не знаю, кто что делает. — В голосе Декока звучало раздражение. — И все из-за этих проклятых гусей.

— Но, — возразил Фледдер, — Игорь мог сказать что-то, что могло бы нам пригодиться.

— Ладно, валяй проследи за этим автоответчиком. Но давай сначала зайдем в участок и узнаем, нет ли чего нового.

— Видите, именно для этого нам и нужно радио, — не отказал себе в удовольствии заметить Фледдер. Но он знал, что все его доводы бесполезны. Декок до сих пор отказывался от установки радио в полицейской машине. Он возражал и против портативных раций, которые всем выдавали. Сегодня каждый полицейский в Голландии имел в своем распоряжении последние технические средства, включая компактное и очень мощное радио.

К огорчению Фледдера, Декок все еще продолжал упорствовать. Любимой его фразой было: «Если я им нужен, они вполне могут меня найти».

Поэтому Фледдер не удивился, что Декок, проигнорировав его замечание, потопал дальше к зданию участка.

Стоило им войти, как раздался вопль Мейндерта Поста.

— Где вы пропадали, ребята? — крикнул он. — Я знаю, Декок себя радио не обременяет, но я был лучшего мнения о тебе, — добавил он, с укоризной глядя на Фледдера.

Декок не извинился:

— Полицейский должен выходить на участок. Ты старый рыбак и знаешь, что рыбку надо ловить в воде.

Мейндерт не обратил внимания на замечание и показал на потолок:

— Там вас женщина ждет. Отказывается уйти. Настаивает, что ей надо с вами поговорить. Говорит, это очень важно. — Пост скорчил гримасу и добавил: — Она боится, что ее убьют.


Фледдер и Декок поднялись по протертым мраморным ступеням лестницы на второй этаж. Перед входом в помещение, где работали детективы, на скамье сидела сравнительно молодая женщина. Как только она их увидела, она встала и подошла.

— Миссис Изольда Бюилдайк меня вам представляла, — сказала она. — Вы меня помните? Я Ирмгард Миллер.

Декок приподнял шляпу и вежливо поклонился:

— Очаровательная мама трех очаровательных детишек.

— Или неиссякаемого источника беспокойства, — улыбнулась она.

Декок провел женщину в комнату для детективов и поставил стул для нее у своего стола. Тем временем он внимательно к ней приглядывался. В «Счастливом озере» она показалась ему серой, незаметной мышкой, но сейчас она выглядела по-другому. На ней был костюм из твида с юбкой чуть ниже колена. Белокурые волосы роскошными локонами обрамляли чистое лицо без следа косметики. Она скрестила ноги и расстегнула пиджак. Если бы Декок не знал точно, он никогда бы не поверил, что эта женщина — мать троих детей. Фигура у нее была изумительная. Она смотрела на инспектора яркими зелеными глазами, в которых светилось беспокойство.

— Странные вещи происходят в «Счастливом озере», — начала она.

— Да что вы говорите? — насмешливо заметил он.

Она не обратила внимания на его замечание:

— Отравленные гуси… убитый садовник… убийство моего брата Исаака. Я боюсь. Сегодня утром, сразу после завтрака, мой муж уехал по делам. Я не хотела бы бросать тетю Изольду, но я боюсь оставаться в этом доме ночью.

Декок согласно кивнул:

— Чем ваш муж зарабатывает на жизнь?

— Он работает с текстилем.

— И как идут дела?

— Почему вы спрашиваете?

— Известно, — пожал плечами Декок — что текстильный бизнес в Нидерландах в данный момент находится в упадке. В некоторых странах…

Ирмгард перебила его.

— У нас все в порядке, — резко сказала она.

Декок задумчиво потер подбородок:

— Значит, вам не так уж отчаянно нужно это наследство?

Глаза Ирмгард сверкнули.

— К чему вы ведете? — сердито спросила она. — Когда умер садовник, моего мужа даже не было в городе, а когда убили Исаака, он был со мной в постели.

— Вы в этом уверены?

Было хорошо видно, как Ирмгард старается побороть свой гнев. Прежде чем ответить, она глубоко вздохнула.

— Да, — уже спокойнее ответила она. — Уверена. Я очень чутко сплю, так что я бы наверняка заметила, если бы он вставал.

Декок иронически улыбнулся:

— В качестве свидетеля… любящая жена не слишком надежный свидетель.

В чудесных зеленых глазах на мгновение мелькнуло отчаяние. Она встряхнула головой, как будто стараясь собраться с мыслями.

— Я рассказываю вам то, что я знаю, — твердо заявила Ирмгард и для большей убедительности сделала решительный жест. — Мой муж не имеет никакого отношения к тому, что случилось в «Счастливом озере».

— Тогда кто?

Она кивком указала на Декока:

— Это ваша забота и, могу добавить, ваш долг.

Декок вздохнул и кивнул своим мыслям. Он немного помолчал, потом снова начал задавать вопросы:

— Вы слышали, как Исаак прошлой ночью пришел домой?

— Нет, — ответил Ирмгард, качая головой. — Я уже сказала, что чутко сплю. Я весь день пыталась вспомнить. Наверное, Исаак очень старался пройти бесшумно, иначе я бы его услышала.

— А еще что-нибудь вы слышали?

— Нет.

— Где находится ваша спальня?

— Внизу, рядом с комнатой тети Изольды.

— И в ней есть окно, выходящее в сад?

— Конечно.

— Никаких балконных дверей и других возможностей выйти наружу?

Ирмгард отрицательно покачала головой:

— Комната Исаака единственная, из которой можно выйти прямо в сад. Когда дядя Иверт был еще жив, это была их комната — его и тети Изольды.

— Понял, — сказал Декок. — А дети?

Ирмгард Миллер показала пальцем на потолок.

— Они спят на втором этаже.

— Все вместе?

— Нет, у каждого своя комната.

— Даже у маленькой Пенни?

Ирмгард помедлила с ответом, внимательно посмотрела на инспектора. В глазах возникло подозрение.

— Вы когда-нибудь с ней разговаривали?

— О да, — признался Декок. — И беседа была крайне интересной.

Ирмгард прореагировала крайне бурно.

— Пенни врушка, — сказала она так, будто старалась убедить в этом саму себя, не только Декока. — Вечно фантазирует, придумывает всякие глупости. Так какую сказку она вам рассказала?

Декок покачал головой. На губах появилась улыбка.

— Нет, то была не детская фантазия. Но мы с Пенни торжественно пообещали друг другу не обсуждать это ни с кем.

— Это нелепо. Я ее мать.

Декок поднял руки, сдаваясь:

— Для меня это не основание нарушить данное обещание.

Ирмгард наклонилась вперед.

— Пенни лжет, — почти прошипела она.

Декок беспечно отмахнулся:

— Полагаю, вы пришли к такому выводу на основании личного общения со своей дочерью. Мой опыт подсказывает мне совсем другое.

Ирмгард схватилась за голову, как будто пришла в полное отчаяние.

— Но это неправда! — воскликнула она.

— Что неправда?

— Что тетя Изольда может ходить.


После того как Ирмгард ушла, Фледдер вопросительно посмотрел на Декока:

— Означает ли это, что Пенни видела, как ее тетя-инвалид ходит, и говорила об этом матери?

— Да, — согласился Декок. — И мать боялась, что Пенни расскажет то же самое мне.

Фледдер усмехнулся и внес что-то в свой компьютер.

— Было очень забавно слушать ваш разговор, — заметил он, поставив компьютер в режим ожидания. — Вы оба думали о несвязанных между собою вещах. Вы имели с виду Исаака с палкой, а она изо всех сил пыталась отрицать, что ее тетя может двигаться.

Декок тоже улыбнулся и задумчиво посмотрел в пространство.

— И все же, — сказал он после длинной паузы, — малышка сдержала свое слово. Она определенно не сказала матери, что видела, как Исаак ходил по саду. — Инспектор снова помолчал, лицо стало серьезным. — Однако волнение Ирмгард и ее тон заставляют меня думать, что тетя Изольда и в самом деле может самостоятельно передвигаться. Ее способность ходить полностью меняет наш подход к делу.

— Я не согласен, — возразил Фледдер. — Фактов это не меняет. Изольда не могла во всем этом участвовать. Она лишь намеченная жертва.

— Да… но чья жертва?

Фледдер энергично взмахнул рукой:

— Кто знает… племянницы Ирмгард, племянника Иво, а может, и обоих. Во всяком случае, плохо верится в страх Ирмгард быть убитой. Она не слишком рвется покинуть «Счастливое озеро»… по крайней мере, пока это грязное дело не закончено. Нам остается только ждать.

— Некролога Изольде?

— Вот именно.

— Может быть, ты и прав, — пожал плечами Декок.

— Разумеется, я прав, — сказал Фледдер. — Кое-кто полагает, что мы настолько глупы, что решим, будто все это дело рук Игоря Стаблинского.

— Который виноват лишь в том, что косвенно подсказал им свой метод, свой modus operandi?

— Верно, вот тогда все сходится.

— Может быть, но я далеко не уверен, что нам известны все факты. Если мы не добьемся вскоре положительных результатов, придется призвать на помощь все правоохранительные органы. Нам потребуется содействие участков Олдкерка и Вармез-стрит, а также двадцать третьего. Кстати, как это вышло, что мы так ничего и не услышали о пропавшей команде экспертов? Возможно, нам даже придется привлечь Бюссюм. Я еще не совсем забыл про дядю Иммануила. Такая путаница… у семи нянек дитя без глаза, сам знаешь. — Он подошел к крючку, чтобы снять свое пальто, и добавил: — Интересно, из гусятины вкусный суп? — Затем повернулся к Фледдеру. — Ты идешь? — спросил он.

— Куда?

— В Олдкерк.

— Олдкерк?

— Да, я хочу взглянуть на дом покойного Исаака.


Фледдер поставил автомобиль на Хайер Енд — так называлась улица, на которой жил Исаак Бюилдайк. Инспекторы вышли из машины и пересекли дорогу.

— У тебя есть ключи от дома? — спросил Декок.

— Да, — ответил Фледдер, заметив, что Декок положил свой набор отмычек обратно в карман. — Они были в кармане пальто Исаака. Я их и позаимствовал.

— Что-нибудь еще обнаружил?

— Бумажник с энной суммой денег и записную книжку. Похоже, Исаак был гомосексуалистом. В книжке я нашел адреса и номера телефонов нескольких гомиков, занимающихся проституцией. Но это все. Вообще у меня было мало времени, чтобы детально разобраться. Придется заняться этим позже или завтра. К тому же мы получим результаты вскрытия.

Декок ехидно улыбнулся:

— Исаак Бюилдайк для доктора Рюстелооза — плевое дело. Ему потребуется только сделать копию предыдущего заключения.

Фледдер покачал головой:

— Он никогда себе этого не позволит. Каждый труп доктор осматривает по полной программе. Он слишком ответственный.

Подходя к дому Исаака, Фледдер спросил:

— Как насчет автоответчика… стоит нам его конфисковать и забрать в Амстердам для дальнейшего изучения?

Декок согласно кивнул.

Они остановились перед домом номер сто пятнадцать. Это было старое здание из песчаника, построенное в середине прошлого века, с зелеными ставнями на всех окнах. Входная дверь находилась в углублении. Фледдер вынул кольцо с ключами Исаака и выбрал подходящий ключ. Когда он попытался вставить его в замочную скважину, дверь приоткрылась. Он взглянул на Декока:

— Не заперто.

— Судя по всему, — согласился Декок. Он наклонился, но не смог обнаружить следов взлома. Инспектор уперся локтем в дверь и открыл ее шире, затем вошел. Фледдер за ним.

Из маленького фойе с лестницей, ведущей наверх, они прошли в главный коридор, обшитый дубовыми панелями. В доме пахло затхлостью и сыростью.

Дверь справа, почти в конце коридора, была приоткрыта. Декок тихонько прошел мимо, затем повернулся и внезапным ударом распахнул ее.

В комнате находился мужчина. Он стоял перед массивным дубовым шкафом. Его лицо было бледным, пухлые руки тряслись.

Декок ехидно ухмыльнулся.

— Надо же, — сказал он, — какая неожиданность… Племянничек Иво! Как же получается, что мы вес время на вас наталкиваемся?

15

Декок подошел к Иво и грубо толкнул его в ближайшее кресло. Затем сам сел напротив перепуганного племянника Изольды.

— У вас все же есть удивительная способность оказываться первым на месте преступления, согласны? У вас, похоже, также есть талант к мародерству, к обыскиванию пожиток только что умерших людей. — Тон его был саркастическим. — Не просветите ли нас — как вы сюда попали и зачем?

Иво Бюилдайк ответил не сразу. Он явно выдерживал паузу, чтобы взять себя в руки и обрести уверенность. Его щеки медленно начали приобретать нормальный цвет. Все еще трясущейся рукой он залез в карман и вытащил оттуда ключ. Невинным жестом поднял ключ до уровня глаз.

— Тетя Изольда вспомнила, что есть женщина, которая приходит к Исааку раз в неделю и убирает квартиру. У нее был ключ, и я его взял.

— Звучит правдоподобно, — проворчал Декок.

Иво слабо улыбнулся.

— Можете проверить, — сказал он. — Все очень просто. Мы вернем ключ вместе. — Он глубоко вздохнул. — Что касается вашего второго вопроса… зачем я сюда пришел? Так вы сами виноваты.

— Я? — переспросил Декок, по-видимому явно озадаченный.

— Да, ведь несмотря на то, что мы показали вам письма с угрозами и почтовые штемпеля, вы не арестовали садовника. Поскольку вы пользуетесь репутацией великого детектива, мы с тетей Изольдой призадумались. Во время нашего последнего разговора вы отметили странное совпадение: Исаак жил не где-нибудь, а в Олдкерке. Вы помните, на штемпелях указывался именно Олдкерк. Ну тете Изольде этого хватило, чтобы приказать мне пошарить в доме Исаака. Она хотела, чтобы я поискал бумагу, конверты. Вы понимаете, для тети, да и для меня тоже, было бы облегчением точно знать, откуда исходили письма.

Отвращение Декока к скользкому, жирному человечку, сидящему напротив, все росло. Казалось, этот человек имел готовый ответ на любой вопрос. Несмотря на тщательную подготовку и гладкое изложение, Декока он не убедил. Старший инспектор все никак не мог решить, что ему противнее — сам этот человек или манера, в которой он произносил заранее приготовленные фразы.

— Тетя Изольда сказала: «Иди в дом старого садовника!» — и вы пошли. Тетя Изольда сказала: «Иди в дом убитого Исаака!» — и вы пошли. — Декок энергично размахивал руками, частично от злости, частично от огорчения. — Вы кто — лакей самозваной графини «Счастливого озера»?

— Я запрещаю вам, — ровным голосом сказал Иво, — непочтительно отзываться о моей тете.

— Вы с ней так близки, верно?

— Я ее старший племянник, — объяснил Иво. — За эти годы между нами возникло нечто вроде взаимного доверия. Она стала мне обо всем рассказывать. Поэтому вполне понятно то, что она обсуждает со мной свои проблемы. И вполне резонно, что я, в свою очередь, оказываю ей посильную помощь. Вы не забывайте, что она инвалид. Я… я просто не понимаю, почему вы так агрессивно реагируете.

Декок глубоко вздохнул:

— Я ищу мотив для двух ужасных убийств… убийств, которые произошли почти под вашим носом. Каким-то образом эти дикие события связаны с вами. — Он выдержал паузу для пущего эффекта. — Мистер Бюилдайк, в порядке исключения дайте мне хоть один раз прямой ответ: вы боитесь, что вас убьют?

Иво был потрясен. Он впервые проявил слабость. В стене самодовольства, которой он окружил себя, образовалась брешь. Он побледнел, но промолчал.

Декок презрительно смотрел на него.

— Повторяю: вы боитесь, что вас убьют?

Иво глубже забился в кресло и быстрым жестом вытер потный лоб.

— Да, — произнес он еле слышно.

— Почему?

— Я один из наследников.

Декок наклонился вперед и поймал взгляд Иво:

— Кто?

Бюилдайк сглотнул, облизал пересохшие губы и тщетно попытался отвести взгляд. Декок ждал.

— Спросите Ирмгард, — наконец прошептал Иво.


Фледдер пребывал в хорошем настроении. Повороты он проходил с таким шиком, на который только была способна старая машина. Он насвистывал и улыбался, аккомпанировал себе, постукивая пальцами одной руки по рулевому колесу. Декок мрачно наблюдал за ним.

— Что на тебя нашло? Ты все еще уверен, что у тебя на руках четыре туза?

Фледдер перестал свистеть и взглянул на Декока с довольной улыбкой на лице.

— Я был прав, — похвастался он.

— Это был бы первый случай в истории, — печально заметил Декок.

Молодой инспектор громко расхохотался:

— Говорил же я вам… все связано с наследством Изольды. Только подумайте: было три наследника — Иво, Исаак и Ирмгард. И теперь Исаак мертв.

— Остаются двое, — поддразнил его Декок.

— Да, и оба боятся, что их убьют.

— Кто их убьет?

— Один другого, — торжественно заявил Фледдер.

— Ага, — сказал Декок, — выходит, ты изменил свое мнение. Исаака убили не по ошибке, но намеренно, причем сделали это либо Ирмгард, либо Иво, либо оба вместе.

— Да.

— И ты считаешь, что сейчас брат с сестрой играют в игру «Кто устоит»? Каждый хочет убить другого, потому что оставшийся получит все.

Фледдер игриво хлопнул партнера по колену.

— Именно так! — возбужденно заключил он.

Декок еще ниже сполз на сиденье и надвинул шляпу на нос:

— Ты упустил одну маленькую деталь.

— Что именно? — пожелал узнать Фледдер.

— Убийство старого Виллема все еще никак в эту картину не вписывается. Эта смерть совершенно бессмысленна в такой погоне за богатством.

— Нет, не бессмысленна. Если Изольда не поменяла завещание своего мужа (а оснований думать, что она это сделала, нет), садовник должен был получить щедрое вознаграждение. Ведь Виллем сам так сказал, верно?

— Откуда остальные наследники могли об этом узнать?

— Это вполне возможно, — пожал плечами Фледдер. — Они могли видеть завещание. Старый Виллем сам мог проговориться. Сказал же он вам.

Декок вяло улыбнулся:

— Не думаю, чтобы под щедрым вознаграждением подразумевалась серьезная сумма. Наверняка ее даже сравнить нельзя с долей, причитающейся другим наследникам.

— Для стесненного в средствах и решительного человека даже не слишком значительная сумма может послужить мотивом.

Декок пробормотал что-то неразборчивое, но больше никак не прореагировал.

Дорога на Олдкерк шла мимо особняка Бюилдайков. Фледдер показал на закрытую калитку:

— Не заглянуть ли еще разок?

Декок сполз еще ниже и отрицательно покачал головой:

— Если Ирмгард, вернувшись домой, проломила Изольде голову, мы об этом вскоре узнаем из новостей. — Тон у него был совершенно незаинтересованный.

— Тогда куда же вы хотите поехать? — спросил Фледдер.

Декок взглянул на часы. Было почти семь часов.

— Сначала нам следует перекусить. Думаю, что-нибудь индонезийское подойдет. Затем не вернуться ли на Лейден-Сайд-стрит? У меня возникло внезапное желание увидеть Ингу… разумеется, чтобы поговорить.

Фледдер взглянул на партнера:

— С одним условием: я не собираюсь снова торчать на кухне.

— Какие еще будут пожелания?

Фледдер кивнул:

— На этот раз мы позвоним в дверь.

— Надо же, как растут твои требования.

— Это также первый случай, когда я прав, — засмеялся Фледдер.


Немка Инга очень удивилась, когда открыла дверь и увидела их.

— Это вы опять? Я только что собралась уходить. В это время легко подцепить какого-нибудь раннего клиента. Я называю это сверхурочной работой.

— Сверхурочной? — переспросил Фледдер.

Она быстро взглянула на него, но шаловливо улыбнулась Декоку:

— Мужчины говорят женам, что у них сверхурочная работа. Разве они могут отказаться от коротенькой поездки со мной в автомобиле?

— С обязательной остановкой, — добавил Фледдер.

— Таким образом мне удается заработать немного больше обычного. — Она пожала плечами. Затем оглядела мужчин с ног до головы: — Вы, ребята, моим бизнесом интересуетесь или заехали просто поболтать?

— Ни то, ни другое, — сказал Декок. — Я не мог удержаться и заехал спросить, не звонил ли тебе Игорь и не сообщал ли, что вчера он проломил не тот череп.

Женщина сделала шаг назад. Полицейские прошли за ней в комнату. Инга села на кровать, они нашли для себя стулья.

— Игорь мне не звонил, — сказала Инга. Она достала папиросную бумагу и табак, начала медленно скручивать сигарету. — Я уже говорила, — продолжила она, обратив все свое внимание на сигарету, — Игорь звонит только ночью. Он ночная птица. Боится дневного света.

Декок кивнул:

— Ночной хищник.

— Да, — согласилась она. — Я однажды назвала его филином — он разозлился. Он часто злится.

Инга закончила свертывать сигарету и принялась искать спички на столике рядом с кроватью.

— Родители Игоря… они еще живы? — спросил Декок, наблюдая, как она прикуривает. Оба инспектора сразу поняли, что курит она не табак, но промолчали. В Нидерландах по закону преследуется торговля наркотиками — не их употребление.

— У него есть братья… или сестры? — продолжал допытываться Декок. — Вы когда-нибудь говорили о его семье?

Прежде чем ответить, Инга глубоко затянулась.

— Что-то всегда удерживало меня от вопросов о семье, — ответила она.

Декок рассказал ей кое-что из того, что они знали об Игоре.

— Он поляк. Родился в Гданьске, если верить его голландскому паспорту. Эмигрировал сравнительно недавно, стал гражданином Голландии в двадцать три года. — Декок потер шею. — Больше ничего на него нет. Мы сами покопались. Документы семьи в Гданьске сгорели во время бомбежки. Можно только предполагать, что они были уничтожены по политическим мотивам.

— Я этого не знала.

— На каком языке вы с ним разговариваете?

— На голландском.

Декок наклонился вперед.

— Скажи, — нерешительно начал он, — Игорь зависит от тебя сексуально?

— Вы хотите сказать — не являюсь ли я для него наркотиком?

— Да, что-то вроде этого.

— Нет, — мягко сказала она. — Скорее наоборот. В Игоре есть что-то дикое, что-то таинственное. Возможно, такая непостижимая дикость привлекает женщину. Я не могу выразить словами, но у него есть определенный шарм, который на меня действует.

Декок внимательно прислушивался к ее тону, к ее страстным словам.

— Что ты вообще о нем знаешь?

— Ничего… очень мало, — призналась она.

— Ты в курсе, что его подозревают в убийстве по крайней мере двух пожилых людей?

Инга медленно кивнула и еще раз затянулась сигаретой:

— Да, я что-то такое слышала.

— И?..

Молодая женщина взглянула на Декока, и что-то в ее взгляде встревожило его.

— Что… и? — почти закричала она. — Почему я должна беспокоиться о том, что Игорь поубивал сколько-то там стариков? Он скорее меня бросит, чем перестанет заниматься тем, чем занимается. — Она презрительно фыркнула. — Но неужели вы действительно считаете, что я думаю обо всем этом, когда мы вместе?

Декок вздохнул:

— Я явно не могу рассчитывать на твою помощь.

— Чтобы поймать Игоря? — презрительно усмехнулась она.

— К примеру.

Немка Инга решительно покачала головой.

— Ни за что, — сказала она, наклонив голову. — Я знаю, — продолжила женщина более мягко и тише, — в один прекрасный день его арестуют. Ничто не продолжается вечно. Легко представить, что его засадят в тюрьму на такой срок, что ни одна женщина его не дождется. — Она обреченно взглянула на Декока: — Если такое произойдет… Когда такое произойдет, я вернусь в Ганновер. Возможно, я встречу другого мужчину… мужчину такого же, как Игорь.

16

Остаток пути до участка Фледдер продолжал улыбаться, а Декок хмуриться. Молодой инспектор больше не мог сдерживаться. Он испытывал какое-то извращенное, злобное удовольствие от огорчения Декока.

— Дело продвигается туго, Декок, — сказал он. — Не ваш сегодня выдался день. Инга не поможет.

— Плохо, — вяло отозвался Декок. Казалось, его ничего не трогало.

— Ха!

— Да, — продолжил Декок так будто Фледдер его вовсе не прерывал. — Она ведь, по сути, сейчас единственная ниточка, которая может привести нас к Игорю. Ведь мы не можем наблюдать за ней круглосуточно в надежде, что Игорь покажется… Хотя, возможно, и придется к этому прибегнуть.

— Ха! — повторил Фледдер. — В этом случае вам придется попросить комиссара открыть еще один ящик с копами. Вы же знаете, у нас людей не хватает.

— Что меня больше всего огорчает… что меня действительно беспокоит, так это мотив для ее отказа помочь нам… ее философия… — Декок просто продолжал свой монолог. Вероятнее всего, он вообще не слышал Фледдера. Но Фледдер слышал Декока и жаждал объяснений.

— Что вы имеете в виду?

— Нарциссизм… самовлюбленность. Дикий, чувственный Игорь иногда доставляет ей несколько часов наслаждения. И плевать, что он калечит и убивает стариков из-за денег… Ее это не волнует.

— Что вы можете поделать… она этого парня любит.

— Я не слышал, чтобы слово «любовь» поминалось хоть однажды.

Фледдер покачал головой:

— Вы отстали от времени. Ваши идеи и взгляды старомодны. Что можно ожидать от такой девушки, как Инга? Морали, этики?

— Человечности.

— Человечности… от шлюхи?

— Правильно… от шлюхи.

— Когда она найдет мужика, — возбужденно воскликнул Фледдер, — который сможет доставить ей такое же удовольствие, как Игорь, она бросит Игоря в ту же минуту… — Он усмехнулся: — Ваша беда, Декок в том, что вы не принадлежите этому времени. Вы спустились к нам из поколения роман гиков… из вымирающего вида. Вы единственный из эпохи галантности, кто еще остался.

Внезапно Декок выпрямился.

— Спустился… спускаться… поколение… потомок… отпрыск… семья, — забормотал он себе под нос.

Затем посмотрел вперед на дорогу.

— Куда мы едем? — решительно спросил он.

— В участок разумеется, — ответил Фледдер. — Уже поздно, я хочу домой.

— Ничего не выйдет, — заявил Декок тоном, не терпящим возражений. — Мы едем в Бюссюм. Я пообещал себе интервью с дядюшкой Иммануилом.

В Бюссюм они приехали около полуночи. Декок взглянул на часы и расстроился.

— Слишком поздно для визита к хрупкому старику, — поморщился он.

— Так вам же обязательно понадобилось сюда приехать, — уколол его Фледдер. — Дядя Иммануил наверняка уже лег спать.

Они припарковались на Бредиус-Вей и закрыли машину. Декок показал на виллу через дорогу:

— Это ухоженный дом для одной семьи, с большим участком рядом с красивым озером, окруженный первоклассным садом. Содержит все необходимые электрические приспособления; имеется гараж на две машины, центральное отопление и охранная система.

— Откуда вы все это взяли? — удивился Фледдер.

— Из объявления в газете, — миролюбиво ответил Декок. — Эта вилла выставлена на продажу.

— Дядя Иммануил продает свой дом?

— Судя по всему, — подтвердил Декок. — Я сверился с агентом по торговле недвижимостью. Иммануил продает дом. Возможно, он больше не чувствует себя в безопасности в Бюссюме.

Фледдер нахмурился.

— Наверное, вы правы, — признал он. — Как только покончат с тетей Изольдой, придет его очередь.

Они подошли к дому. Вся его фронтальная сторона была обвита плющом. Непроницаемые темные плети придавали дому готический вид, особенно в темноте. С одной стороны находилось большое окно, с другой — большая двустворчатая дверь с маленькими зарешеченными окошечками в каждой панели. С левой стороны висел бронзовый дверной молоток в форме головы льва. Морда льва больше напоминала горгулью и еще более придавала всему дому готический вид.

Декок огляделся. Плотная растительность, окружавшая дом, вызывала у него клаустрофобию. Он неодобрительно покачал головой.

— Может быть, это и первоклассный сад, — пробормотал он, — но слишком уж много в нем тени, где мог бы спрятаться грабитель.

Он взялся за дверной молоток и три раза довольно громко постучал. Дверь из красного дерева служила отличным резонатором. Они могли слышать, как звук внутри отдается эхом.

Через пару минут инспекторы оказались в слепящем свете нескольких прожекторов. Маленькое оконце с решеткой открылось, и в отраженном свете они разглядели морщинистое лицо. В глазах старого джентльмена читались подозрительность и удивление.

Декок вежливо снял шляпу и встал так, чтобы его лицо было хорошо видно.

— Мое имя Декок, — сказал он с дружелюбной улыбкой. — Декок через «к-о-к». — Он отошел в сторону. — А это мой коллега Фледдер. Мы офицеры полиции.

Глаза старика сузились.

— Не вы ли занимаетесь всей этой неразберихой в «Счастливом озере»?

Декок кивнул:

— Да, правильно. А вы Иммануил Бюилдайк?

— Собственной персоной.

Лицо исчезло, оконце закрылось. Через несколько мгновений правая половинка двери раскрылась. Старик в красном халате жестом пригласил их зайти:

— Входите побыстрее, и я снова запру дверь. Все меняется, на улицах теперь полно всякого сброда. — Он громко и пискляво рассмеялся. — Но кому я об этом рассказываю? Вы же осведомлены из первоисточников.

Шаркая ногами в слишком больших кожаных шлепанцах, он провел их в уютную гостиную. Комната была освещена множеством ламп с зелеными стеклянными абажурами. Старик вежливым жестом показал им на несколько удобных, глубоких кожаных кресел.

— Пожалуйста, садитесь, джентльмены. Ад ель, моя экономка, уже легла спать. Она мучается мигренями. Так что я могу предложить вам только бокал бургундского. — Голос у него был высоким и немного хрипловатым. — Это хорошая традиция — бокал доброго бургундского перед сном. Такой обычай появился у британской аристократии много поколений назад. Только теперь они называют это кларет… никак не могу понять почему.

Он взял красивый хрустальный графин со столика у стены и наполнил три бокала. Взяв один, предложил Фледдеру и Декоку последовать егопримеру. Бюилдайк поднял бокал для тоста:

— За мое и ваше здоровье.

Декок сначала попробовал немного, потом сделал большой глоток. Вино и в самом деле оказалось великолепным. Он взглянул на старика поверх стакана:

— Это и есть причина нашего визита… Поколения…

Дядя Иммануил кивнул, как бы в подтверждение своих собственных выводов:

— Я полагал, вы приедете раньше.

Декок осторожно поставил бокал на маленький столик рядом со своим креслом:

— Мы и собирались приехать раньше, но помешала смерть вашего племянника.

Похоже, старик удивился.

— Что… Исаак тоже мертв?

— Убит.

Иммануил печально покачал головой.

— Никогда не следует поворачиваться спиной к Бюилдайку, — заметил Декок.

Старик улыбнулся:

— Я почти в этом уверен. — Голос звучал обреченно. — Они все страдают одним пороком… пороком Бюилдайков.

— Что вы имеете в виду?

— Одаренные интеллектуально и… вороватые.

— Опасное сочетание.

— К сожалению, для некоторых это превращается в настоящее проклятие; самые умные и безжалостные обладают этим пороком.

— В каком смысле?

Иммануил глубоко вздохнул и поставил бокал на столик рядом со своим креслом.

— У них нет угрызений совести. Они продолжают, пока не уничтожат сами себя.

Декок одарил его восхищенным взглядом:

— Но ведь вы все еще живы… и вы не такой… и вам уже много лет. И вы вовсе не в маразме, как уверял нас ваш племянник Иво.

Старик задумчиво почесал за ухом.

— Возможно… — начал он. — Или мне удалось скрыть этот порок лучше, чем остальным. И вообще, мой уклон больше интеллектуальный, чем криминальный. Кроме того, меня зовут Иммануил, что означает «Да пребудет с вами Господь».

Декок с серьезным видом кивнул.

— Да пребудет с вами Господь, — повторил он. — Да, в этом имени что-то есть. — Инспектор задумался. — Все христианские имена, — продолжил он, — в семействе Бюилдайков начинаются с буквы «И». Разве это не странно?

Старик рассмеялся:

— Мой отец был необыкновенным человеком. За очень короткий срок он сколотил состояние, что позволило ему купить «Счастливое озеро». Знаете, это ведь не только дом и сад — усадьба огромная. Обосновавшись там, он родил четырех сыновей. Он считал, что «И» — наиболее приятно звучащая буква в алфавите, вот и назвал сыновей Игнатий, Иверт, Иммануил и Илья.

— И остался один лишь Иммануил.

— Да. Игнатий унаследовал «Счастливое озеро» со всем, что туда входило. Он был старшим, это было его право. Я и Иверт занялись бизнесом… в основном торговлей. Я в итоге занялся торговлей бриллиантами. Мало что знал об этом, особенно вначале. Но я обладал интуицией подбирать нужных людей… людей с нужными знаниями.

— А что насчет Ильи?

— Он был моим младшим братом. И умер первым. Дети — Иво, Исаак и Ирмгард — его.

— Он продолжил эту традицию с буквой «И».

Лицо старика озарилось улыбкой воспоминаний:

— Илья во многом походил на нашего отца. Но ему так и не удалось разбогатеть. Он умер сравнительно бедным.

Декок взял свой бокал и допил вино. Фледдер тут же отложил блокнот и последовал его примеру. Декок задумчиво посмотрел на Фледдера и дождался, когда тот снова возьмет блокнот и ручку, чтобы задать следующий вопрос. Молчание никого не тяготило.

— Ваши другие братья… — продолжил Декок, — у них были дети?

Казалось, вопрос удивил Иммануила.

— У Игнатия была дочь — Изольда.

Брови Декока за несколько секунд проделали свой потрясающий акробатический этюд. Иммануил смотрел на него так, будто не мог поверить собственным глазам. Фледдер ничего не заметил. Он держал наготове ручку и ждал следующего вопроса.

— Изольда? — удивился Декок.

— Да, еще одно «И», — усмехнулся старик.

— Это случайно не… — заколебался Декок. — Это случайно не та Изольда, которая сейчас живет в «Счастливом озере», та самая?

— Да.

— Но как я понял, она была замужем за Ивертом… как такое возможно? В смысле, Иверт же брат ее отца… он ее дядя… кровный дядя.

Дядя Иммануил поднялся с кресла:

— Давайте я наполню ваши бокалы. — Он смущенно улыбнулся: — Обещаю вам, мой рассказ будет увлекательным.

Но Декок не мог сдержать своего нетерпения:

— Не могла же она выйти замуж за собственного дядю!

Старик отмахнулся от вопроса. Он взял графин и снова наполнил три бокала. Затем опять уселся в свое кресло.

— Не стоит спешить, молодой человек, — ворчливо сказал он. Фледдер с трудом подавил смешок, услышав, как Декока называют молодым человеком.

Иммануил отпил добрый глоток вина и поставил бокал на столик рядом с креслом.

— Изольда, — начал он, — была, как бы это сказать, буйной девушкой. В молодости она была очень красива — темпераментная, взрывная, страстная. Ее нельзя было укротить… или сдержать. Ее поведение причиняло Игнатию и ее матери много огорчений. Ей было всего шестнадцать, когда она связалась с самыми неподходящими мужчинами. Она не приходила домой ночевать; пошли сплетни, и репутация семьи сильно пострадала. Голландия не всегда была такой терпимой, как сегодня. В те годы люди имели четкое представление о порядочности. Благопристойное поведение было обязательным.

Он помолчал, припоминая, но на этот раз Декок не стал его торопить. Он терпеливо ждал продолжения рассказа.

— Когда ей было лет восемнадцать, — снова заговорил Иммануил, — Изольда внезапно нашла себе какого-то скрипача, совершенно серого, непонятного человека, который путешествовал со своей скрипкой по Европе. Вскоре Изольда и скрипач исчезли. Игнатий сделал все, чтобы вернуть ее. Он попросил помощи у полиции и потратил приличную сумму на частных детективов, но все без пользы. Казалось, она улетучилась как дым.

Дядя Иммануил отпил глоток вина. Поставив бокал, он снова заговорил. На этот раз голос был не таким хриплым.

— Но примерно пять лет спустя, — продолжил он, — Изольда вдруг появилась, причем одна. Она отказывалась говорить об этих пяти годах. Говорила: «С этим покончено». Поскольку ее родители к тому времени умерли, она стала претендовать на «Счастливое озеро». Вот тут и я принимал участие. Я был возмущен, заявил ей, что она никоим образом не может лишить Иверта положенного ему наследства. Много лет они жили вместе в усадьбе, Изольда и Иверт. У каждого была своя собственная жизнь, свой собственный этаж в доме. И все же в этой большой усадьбе они были вдвоем. Людям казалось это странным. Изольда все еще была очень привлекательной женщиной, что дало пищу для соответствующих слухов. Хотя люди не знали, что они родственники, большинство были в курсе, что они не женаты. В те дни так не полагалось. Чтобы прекратить все сплетни, Иверт и Изольда в конце концов поженились.

— Но ведь им обязательно нужно было разрешение от королевской власти.

Иммануил печально махнул рукой:

— Я не знаю. — Он пожал плечами. — Так или иначе, брак этот длился недолго, всего года три. Затем Иверт умер. С той поры Изольда живет одна.

— Но до последнего времени со старым Виллемом.

— Верно. Кстати, его нанял Иверт.

Декок склонил голову набок.

— А дети Ильи знают о прошлом их тетушки?

Иммануил потянулся к бокалу и отрицательно покачал головой:

— Разумеется, нет. Зачем им это знать? И вообще, зачем копаться в прошлом? Мы всегда молчали по поводу разнузданного поведения Изольды.

Все замолчали. Декок приложился к вину. Роскошный букет, казалось, обострил его мыслительные способности. Он обвел рукой уютную гостиную:

— Вы хотите отсюда уехать?

— Да, — ответил Иммануил. Голос был меланхоличным. — Я уже несколько раз видел, как отпрыск Изольды бродит вокруг дома. Не то чтобы я боялся встретиться с ним лицом к лицу, но уж наверняка я никогда не повернусь к нему спиной, даже на мгновение. Тогда я буду легкой жертвой.

— Отпрыск Изольды? — удивился Декок. — Вы кого имеете в виду… сына?

Старик махнул трясущейся рукой:

— Игоря.

17

Декок на мгновение закрыл глаза, переваривая ошеломляющие новости. Решительным движением он поднял бокал и осушил одним глотком. Затем встал и успокаивающим жестом положил обе руки на плечи старика.

— Не спешите продавать дом, — настойчиво сказал он. — Я прошу вас отложить любое решение хотя бы на несколько дней. Вам же не захочется доживать свои годы, сожалея о сделанном. Старые деревья не любят пересадки. — Он одобрительно улыбнулся старику. — Позаботьтесь о себе, никого не впускайте… даже самых дорогих и близких. — Он заглянул старику в глаза. — А теперь быстренько выпустите нас.

Иммануил со скрипом поднялся. Показал на кувшин:

— Еще много бургундского осталось. — Это прозвучало как робкий протест.

Декок покачал головой:

— Не сегодня… мы на днях вернемся.

Как только тяжелая дверь захлопнулась за ними, и лязгнули замки, Декок быстрым шагом направился к старому «фольксвагену». Фледдер шел за ним чуть медленнее, глубоко задумавшись. Декок поторопил его.

— Пошли, — сказал он. — Какую скорость ты можешь выжать из этой развалюхи?

— Зависит от того, что вам требуется, — ответил Фледдер, явно озадаченный торопливостью Декока.

Инспектор показал на машину.

— Мне нужна скорость, — рявкнул он. — Давай к «Счастливому озеру»… и не щади старого боевого коня.


Машина с ревом мчалась сквозь ночь. Шасси стонали, мотор протестующе завывал, что-то грохотало и звякало. Фледдер вцепился в рулевое колесо обеими руками. У старой колымаги явно давненько не проверяли развал колес. Его взгляд постоянно метался между дорогой, приборной доской, обоими зеркалами и встречными машинами, редкими в такой поздний час. Несмотря на то что Фледдер вжал педаль газа в пол, другие машины без проблем обгоняли хорошо потрудившуюся старушку.

Наконец Фледдер, по-видимому, решил, что машина какое-то время продержится, и слегка расслабился. Но ему все равно приходилось кричать, чтобы быть услышанным через весь этот шум.

— Игорь — сын Изольды? — спросил он. — Невероятно!

— Все мы задним умом крепки, — прокричал Декок в ответ. — Поверить не могу, что я был таким идиотом. Я же сразу заметил внешнее сходство между Изольдой и Игорем, еще при первой встрече, но просто выбросил это из головы. Я должен был насторожиться, когда выяснилось, что ее имя в записной книжке Игоря значилось отдельно, не в общем списке.

— Не думаю, что он сын Иверта, — заметил Фледдер, уже не так оглушительно крича, но все же достаточно громко, чтобы перекрыть окружающий шум. — Виллем сказал, что у них не было детей.

— Отцом был, вероятно, этот странствующий скрипач. Помнишь, Иммануил рассказывал, что Изольда исчезала на пять лет… Он еще упоминал, что она моталась по Европе с этим иностранным музыкантом.

— Тогда это его фамилия Стаблинский.

— Да, так что Изольда и Стаблинский, вероятно, были женаты.

— Ну если бы в момент рождения сына Изольда была не замужем, ребенку дали бы ее фамилию. Так делается в Голландии, да и в большинстве европейских стран.

— Значит, Игорь может наследовать?

— Разумеется, если он законнорожденный.

На мгновение показалось, что Фледдер потерял управление машиной, но он быстро снова подчинил машину себе.

— Если Игорь может наследовать, — прокричал он после длинной паузы, — что останется Иво и Ирмгард? Ведь это одно и то же наследство.

— Если это правда.

— Что правда?

Декок покачал головой, схватившись за верхний поручень. Машина сильно накренилась при крутом повороте.

— Что правда? — повторил Фледдер, после того как вернул машину в безопасное положение.

— Я не слишком уверен, что Иво и Ирмгард гонятся за наследством.

— Тогда это был один Исаак. У нас уже есть доказательства. Он нанял убийцу.

— Да, Игоря Стаблинского.

При той громкости, с которой Декок говорил, имя прозвучало как проклятие.

— Слишком много вопросов, — крикнул Фледдер. — После пятилетнего отсутствия Изольда вернулась и поселилась в «Счастливом озере». Где был ребенок? Когда он появился? Как? И что случилось с отцом Игоря?

— Нельзя ли ехать быстрее? — завопил Декок. Фледдер сосредоточился на дороге: они уже были в более густонаселенном районе.

— В чем дело? Вам что, умереть захотелось? — огрызнулся он.


Декок бежал впереди.

Калитка была только наполовину открыта, но он не стал возиться и открывать ее полностью, чтобы прошла машина. Инспектор бегом устремился по гравийной дорожке к дому. В нос ударил омерзительный, сладковатый запах. Краем глаза он увидел кучу дохлых гусей, все еще валяющихся на лужайке. Декок был слишком занят своими мыслями, чтобы рассердиться. Он подбежал к особняку, взлетел по ступенькам и заколотил кулаком в дверь.

— Звонок же есть, — заметил Фледдер.

Декок его не услышал. Он, не останавливаясь, бил в дверь теперь уже обоими кулаками. В доме зажегся свет. В дверях появилась Ирмгард в красном пеньюаре. Лицо бледное и испуганное.

— Декок! — удивленно воскликнула она.

Декок прошел мимо нее. Потом повернулся:

— Где Иво?

Ирмгард нерешительно показала на дверь:

— В своей комнате… я так полагаю.

Декок кинулся к указанной двери и распахнул ее.

На пороге он остановился. Труп Иво Бюилдайка, чуть наклонившийся набок, был в глубоком, удобном кресле.

Декок подошел поближе и посмотрел на Иво. Из-под светлых волос на лбу к левому уху стекала струйка уже подсыхающей крови. На цветастом ковре образовалась небольшая лужица. Голубые глаза Иво были широко открыты. Они выглядели испуганными и были как будто крупнее, чем при жизни. Казалось, он пытался понять, что случилось. Убийца нанес ему один-единственный удар сзади. И снова жертва не заметила приближения своего палача. За спиной Декока завизжала Ирмгард.


Декок наблюдал за работающими в комнате экспертами. Несмотря на печальные обстоятельства, он, к собственному удивлению, испытывал удовлетворение. Наконец-то с ним работала его команда.

Ему понравился Теез, дактилоскопист из двадцать третьего участка. Он даже нашел коронера из Олдкерка, доктора Хана, весьма приятным молодым человеком. Но с точки зрения Декока, они были чужими… не то что та команда, с которой он проработал долгие годы. Он тайком поднажал кое-где, чтобы иметь возможность работать с Брамом Вееленом, фотографом, и Францем Крюгером, специалистом по отпечаткам пальцев. Присутствовали также доктор Конинг и его собственная группа санитаров. Что касается Декока, эта троица плюс Фледдер как раз и составляли нужную ему команду. Не было никакой неразберихи, каждый делал свое дело и знал, что можно, а что нельзя. Вне зависимости от расположения место преступления теперь являлось прерогативой полицейского участка на Вармез-стрит, или, точнее, Декока. Когда он закончит, команда технических экспертов получит возможность делать все, что ей заблагорассудится. По крайней мере, эту команду пришлет главное управление, не двадцать третий участок.

Декок наблюдал за работой экспертов и размышлял. Сколькими делами ему довелось заниматься? Наверное, на сегодняшний день не менее сотни. Странная все-таки у него работа.

Декок не сразу оказался в убойном отделе. Начал он с констебля в гражданской одежде. Затем стал членом так называемого летучего отряда, который занимался исключительно убийствами. В тот период в Амстердаме было так мало убийств, что не стоило создавать специальный отдел. Теперь же амстердамский убойный отдел имел своих представителей в различных полицейских участках.

Он взглянул на Иво Бюилдайка и припомнил, о чем они говорили с покойным. На этот раз хитроумие его не спасло. Стал ли он жертвой своего практически рабского преклонения перед тетей Изольдой? Или близость между Иво и теткой кому-то показалась опасной? Кто был этот неизвестный любитель больших ставок, кому этот союз угрожал?

К нему подошел Брам Веелен. Обычно жизнерадостный фотограф был в плохом настроении. Он выглядел усталым и бледным. Глаза покраснели.

— Это уже третий за неделю, из-за которого меня вытаскивают из постели, — ворчливо сказал он. Он взмахнул рукой, в которой держал люксметр: — Прямо бойня какая-то. Когда же это кончится? И вообще, сколько их, этих Бюилдайков и их друзей?

— Боюсь, это не последний Бюилдайк, на которого охотятся, — пожал плечами Декок.

— Может быть, тебе стоит их всех эвакуировать, поселить где-нибудь под защитой. В этом случае им придется перестать убивать друг друга.

— И тебя перестанут вытаскивать из постели, — улыбнулся Декок.

— Нет покоя утомленным, — проворчал Веелен. — Они найдут мне кого-нибудь еще.

— В этом можно на них положиться, — согласился Декок.

Брам Веелен снял вспышку с камеры и уложил ее в саквояж.

— Тебе обязательно нужны эти фото утром?

Декок отрицательно покачал головой:

— Не торопись. Сначала поспи несколько часов. Судя по твоему виду, тебе это не помешает.

— Это точно, — сказал Веелен и с благодарностью посмотрел на старого сыщика. Он поднял свой саквояж, небрежно помахал всем присутствующим и вышел.

Доктор Конинг тронул Декока за плечо.

— Этот человек мертв, — объявил он.

— Благодарю вас, доктор, — официально произнес Декок.

Пожилой коронер кивнул на прощание своим помощникам седой головой и вышел из комнаты.

После утвердительного кивка Декока санитары из морга приблизились к трупу. Они осторожно вытащили тело из кресла и уложили в пластиковый мешок, застегнули его и водрузили на носилки. Привязали тело ремнями и унесли.

Декок подошел к Фледдеру, разговаривающему с Крюгером. Ему хотелось сказать что-то насчет гусей, которые все еще валялись на лужайке. Но в этот момент его внимание привлекла появившаяся в дверях Пенни. Из-под розовой ночной рубашки виднелись голые ступни. Она приложила указательный палец к губам, призывая к молчанию, и поманила Декока.

Инспектор молча направился к двери. Она схватила его за руку и вытащила в коридор. В конце коридора обнаружилось нечто вроде ниши. Там она остановилась и посмотрела на Декока большими, серьезными глазами.

— Я его видела, мистер Декок, — прошептала она.

— Кого, Пенни?

— Того дяденьку, который ударил дядю Иво.

— Ты уверена?

Маленькая девочка энергично закивала:

— Я видела, как он вошел в комнату дяди Иво.

— Ты его узнала?

Пенни отрицательно покачала головой. Ее белокурые локоны танцевали вокруг чистого личика.

— Я никогда его раньше не видела.

Декок наклонился к ней поближе:

— Почему ты просто спокойно не спишь ночью, как твои братья? Что ты вообще могла делать здесь ночью?

Девчушка одарила его сияющей улыбкой. Все ее лицо осветилось.

— Я подсматриваю, — призналась она. — Я подсматриваю за тетей Изольдой, когда она ходит и думает, что ее никто не видит.

— Ходит?

Пенни кивнула головой. Локоны возобновили свой танец.

— Да, с тростью.

18

Комиссар Бюитендам, высокий и аристократичный начальник полицейского участка на Вармез-стрит, показал изящной рукой с идеальным маникюром на стул напротив своего стола.

— Садитесь, Декок, — сказал он голосом, в котором крылась угроза. — Это мой долг… мне придется… я должен сообщить вам пренеприятные новости.

Декок остался стоять.

— Я слушаю, — сказал он вежливо.

Бюитендам откашлялся:

— Я хочу… мы должны приостановить ваше расследование в «Счастливом озере». Я… то есть начальник детективного отдела двадцать третьего участка займется этим. Он ведь старший инспектор.

Декок ожидал всего, только не этого.

— Вы снимаете меня с дела? После того как принудили меня им заниматься?

Комиссар кивнул:

— Три убийства за три дня, практически у вас на глазах… я не могу простить такую работу. Я… гм… не могу ее оправдать.

Декок резко взмахнул рукой.

— Вам нечего прощать, — закричал он. — И вам нечего оправдывать. Я сделал все, что мог, даже больше.

Комиссар одной рукой делал успокаивающие движения, а другую поднял, как бы защищаясь.

— Нам думается, что последнее ваше заявление может быть оспорено. И кстати, есть сомнения, что ваше «что мог» удовлетворительно. Вы наверняка помните, что взяли это дело с большой неохотой. И ваше отношение нашло свое отражение в результатах.

Декоку понадобилось героическое усилие, чтобы потушить обуревавшую его ярость.

— Мы с Фледдером занимались этим делом практически круглосуточно. Ни одного камня не осталось неперевернутым. Это очень сложное дело. Мотивы людей, завязанных здесь, хитроумно переплетены, причем это еще слабо сказано.

— В «Счастливом озере», — перебил его комиссар, — тоже не слишком довольны вашей работой. Мы с вами уже обсуждали их неудовольствие.

— И кто такие «они»? — спросил Декок с опасным блеском в глазах.

— Изольда Бюилдайк… Она обратилась к прокурору с убедительной просьбой снять вас с этот дела. Мистер Шооп крайне сочувственно относится к миссис Бюилдайк и ее точке зрения. Он считает, что больше…

Теперь пришла очередь Декока перебить комиссара.

— Мистер Шооп, — сказал он с презрением в голосе. — Никогда еще не приходилось встречать прокурора, трусливого как овца.

Поскольку по-голландски Шооп означает «овца», замечание Декока достигло цели. Комиссар снова начал покрываться пятнами.

— Декок, я запрещаю вам говорить в таком тоне о прокуроре.

Декок резко и презрительно засмеялся.

— В душе вы знаете, что я прав, — сердито сказал он. — Он бесполезен… только место зря занимает.

Комиссар Бюитендам встал и показал на дверь. Он уже не справлялся с собой, лицо стало пунцовым.

— ВОН! — заорал он.

Декок не двинулся с места, только упрямо покачал головой:

— И этим тоже я уже сыт по горло. Плохая манера для руководителя, начальника заканчивать разговор таким образом. — Он глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. — Я знаю, — ровным голосом продолжил он, — что я не слишком подобострастен и никогда таким не был. Я люблю независимость… меня всегда выручала моя самодостаточность, так что мне трудно от кого-то зависеть. Но у меня есть просьба: дайте мне двенадцать часов.

— Нет.

— Двенадцать часов.

— Нет.

Несколько секунд Декок смотрел на комиссара тяжелым, оценивающим взглядом. Он знал своего начальника уже много лет. Друзьями они никогда не были. Их взгляды на жизнь, их точки зрения разительно отличались. Немногие об этом знали, но они вместе учились в полицейской академии. Бюитендам, проявивший интерес к политике, быстро поднялся по служебной лестнице. Декок, любящий все делать самостоятельно, застрял в ранге инспектора и никогда выше не поднимется. Несмотря на огромную разницу между ними, они испытывали друг к другу определенное уважение и даже симпатию.

— Двенадцать часов, — повторил Декок, — и я раскрою эту тайну, включая дохлых гусей.


Декок ощущал странное внутреннее напряжение. Он больше не мог позволить себе ошибок, неудач и упущений. Двенадцать часов, которые он вынудил Бюитендама дать ему, были его последним шансом. У комиссара не хватило мужества стоять на своем до конца, но обладающий большей властью прокурор Шооп не остановится ни перед чем. Если бы комиссар не уступил, Декока сняли бы с дела в первый раз в его долгой карьере. Ничего более унизительного он и представить себе не мог.

Декок взглянул на часы. Уже более полутора часов назад они с Фледдером заняли более или менее выгодную стратегически позицию. Он с отвращением взял мобильный телефон, который навязал ему Фледдер. Аппарат можно было также использовать как переносную рацию. Фледдер аккуратно установил прибор для работы в режиме рации. Он заменил звуковой сигнал на вибрационный. Все, что должен был делать Декок, это слушать и нажимать кнопку, если требовалось заговорить. Сержанты Элсберг и Бринк получили по такому же прибору, не считая телефона Фледдера. Они все сидели в своих машинах на дороге около «Счастливого озера». Один стоял на стороне, ведущей к Амстердаму, другой — на той, что вела к Олдкерку. Калитка была широко открыта.

В спальне Ирмгард было почти негде спрятаться. Фледдеру и Декоку пришлось залезть под высокую старомодную кровать. Декок взглянул на Фледдера и услышал ровное, спокойное дыхание. В комнате было почти темно, но все же света хватало, чтобы различать предметы и цвета. Ярко-красный халат, принадлежащий Ирмгард, висел на спинке кресла, у ножки которого они видели его подол, но дверь он им не загораживал.

Декок употребил всю свою силу убеждения, чтобы уговорить Ирмгард оказать им содействие. Она была его единственным шансом. Ирмгард пыталась увернуться, придумывала один предлог за другим. Она хотела посоветоваться с мужем, но не смогла до него дозвониться. Настаивала, что ей нужно дождаться разговора с ним, прежде чем согласиться. Декок терпеливо объяснял ей, в какой она опасности, пока убийца не пойман. В конце концов она согласилась.

Декок глубоко, но тихо вздохнул. Пощупал свой пульс и выяснил, что он ровный и нечастый. Инспектор приблизительно знал, что должно случиться, но абсолютной уверенности не было. Он снова тайком взглянул на часы. Время как будто остановилось. Каждая минута казалась вечностью.

Внезапно он расслышал шаги в коридоре перед входом в спальню. Дверь медленно открылась.

Декок увидел ноги, брюки и нечто, похожее на ковбойские сапоги с высокими каблуками. Фледдер и Декок затаили дыхание. Сапоги остановились за креслом. Затем резкое движение, свист воздуха и глухой удар. Блондинистый парик отлетел на другой конец комнаты, а деревянная болванка, заменявшая голову, получив глубокую вмятину, откатилась в сторону по яркому ковру.

Позднее Декок вспоминал все происшедшее, как в замедленном фильме. Оба инспектора выскочили из-под кровати. Пораженный Игорь Стаблинский смотрел на них так, будто увидел призраков. Он замер, но ступор длился не дольше секунды. Он круто повернулся и кинулся прочь. Прежде чем Декок и Фледдер добрались до двери, Игорь захлопнул ее и запер.

Фледдер ударил в дверь плечом, но она не поддалась.

Декок с досадой покачал головой и нажал на кнопку на аппарате, который держал в руке. Он отдал несколько резких команд, а Фледдер тем временем взял стул и выбил им окно. Он присмотрелся к острым осколкам, торчащим по краям. Тем же стулом он быстро провел по раме, убрав все куски стекла. Затем отбросил стул и выпрыгнул в окно. Декок последовал за ним.

Пробежав через сад вокруг дома, они добрались до фасада и увидели машину, стоящую у лестницы, ведущей к входной двери. Это был большой черный автомобиль.

У открытой задней дверцы, опираясь на трость, стояла Изольда Бюилдайк. Игорь как раз помогал ей сесть в машину. Он захлопнул за ней дверцу, обежал машину и сел на водительское сиденье. Мотор завелся с пол-оборота, машина рванулась вперед, веером разбрасывая гравий по сторонам.

Фледдер выхватил свой служебный пистолет. Декок ничего не сказал, только побежал за исчезающей машиной. Он положился на здравый смысл Фледдера. Не станет же тот стрелять по машине. Расстояние стремительно увеличивалось, и рассчитывать на точный выстрел не приходилось. Дистанцию для бега и расстояние для выстрела не следует смешивать. Так делают только в Голливуде.

Игорь быстро набирал скорость. Он уже был почти у ворот, когда въехали две полицейские машины и встали рядом, загородив путь. Мигалки на крышах машин трудились вовсю, а передние фары были включены и слепили всех, кто приближался к воротам.

Игорь тоже на мгновение ослеп. Он машинально крутанул руль и рванул через лужайку прямо к куче дохлых гусей. Сила удара и скользкая поверхность привели к тому, что машина перевернулась на бок. Еще один удар — и машина уже на крыше. Она проехала еще несколько метров по инерции в таком перевернутом состоянии и остановилась, так сильно ударившись о ствол дуба, что с дерева посыпались листья.

Декок внимательно наблюдал за событиями. Он продолжал быстро бежать. Делал он это несколько странно, по-утиному. Инспектор видел, что Изольду Бюилдайк выбросило из машины. Ее тело упало рядом с теперь уже разбросанными дохлыми гусями. Трость валялась поблизости. Декок присел рядом. Глаза Изольды были закрыты, но она дышала. Декок осмотрел ее. Его руки осторожно искали кровь, переломы, но явной травмы найти не удалось.

Внезапно в отраженном свете фар полицейских машин он заметил приближающиеся к нему ковбойские сапоги на высоких каблуках. Он поднял голову.

Игорь Стаблинский на секунду задержался, чтобы поднять трость и взять ее в правую руку.

Декок не сводил с Игоря глаз. Старый инспектор тяжело дышал и все еще сидел на корточках. Он заставил себя дышать ровно и затем злорадно усмехнулся:

— Ты не посмеешь, Игорь. Только не так. Трус — он всегда трус. У тебя смелости не хватит.

Тут Декок услышал за спиной шаги по гравию.

— Мистер Декок… мистер Декок!

Декок узнал голос Пенни и обернулся. И в то же мгновение осознал свою ошибку. Он повернулся к Игорю спиной. Плашмя он упал на землю.

Раздался выстрел, и трость выпала из руки Игоря. Гротескным жестом тот вскинул обе руки вверх и упал замертво.

Декок встал на одно колено. Плачущая Пенни кинулась к нему на шею. Старый сыщик на мгновение закрыл глаза и попытался справиться со своими эмоциями.

— Что… в чем дело, солнышко?

Его голос слегка дрожал.

Маленькая девочка показала на тело Игоря:

— Этот дяденька… этот дяденька убил дядю Иво.

19

Некоторое время спустя Декок пригласил Фледдера и двух молодых детективов к себе домой на вечер. Он хорошо понимал, что страшный конец в усадьбе «Счастливое озеро» оставил множество вопросов, на которые они не могли найти ответов.

Уже потом, после этой безумной сцены, Элсберг и Бринк признались, что очень хотели бы знать, что же на самом деле происходило. Молодые инспекторы впервые были приглашены в дом Декока в качестве гостей после окончания его очередного дела. Фледдер, конечно, был знаком с большей частью подробностей, ведь он же сам работал над отчетом комиссару. Но кое-какие детали туда не вошли. Декок упомянул о них устно, когда передавал доклад Бюитендаму.

Седой сыщик утонул в большом, глубоком кожаном кресле. Напряжение последних дней чувствовалось во всем теле. Казалось, оно длилось дольше, чем раньше, и разрешалось значительно медленнее. Он преуспел, но буквально в последнюю минуту.

Он посмотрел на окружавших его молодых людей и подумал: как долго сможет он еще справляться с умственными и физическими нагрузками, связанными с его тяжелой работой.

Он вдруг вспомнил Малыша Лоуи, и по его широкому лицу пробежала улыбка. Только сегодня вечером миниатюрный хозяин бара прислал ему бутылку великолепного коньяка из своих собственных запасов. Очевидно, до Лоуи и его малопочтенного окружения дошли сплетни. К бутылке прилагалась записка: «Салют… за долгую жизнь, но уже не такую долгую для Игоря». Записка была написана корявым почерком Лоуи, который было практически невозможно разобрать. Не слишком похвальные слова, но Декок его понимал. Лоуи не салютовал смерти Игоря, а по-своему радовался, что Декок остался жив.

Инспектор поднялся с кресла и взял бутылку коньяка. С душевным трепетом и предвкушением он наполнил пузатые рюмки и предложил гостям.

Из кухни появилась миссис Декок с тарелками, полными всяческих деликатесов. Голландцы редко пьют без закуски, у них существует множество книг с рецептами как раз на такой случай. Разнообразие закусок, которые голландцы называют «горькой едой», посрамило бы шведский стол. Эта еда называется «горькой», потому что голландский национальный напиток дженевер в народе зовут «горьким». Миссис Декок была кулинарным гением и творила на кухне чудеса. Фледдер, знакомый с ее талантами не понаслышке, бросил жадный взгляд на великолепное разнообразие, при одном виде которого текли слюнки.

Миссис Декок расставила тарелки на буфете и одарила Фледдера благодарной улыбкой.

— Я все знаю, — сказала она. — Вы спасли моему мужу жизнь.

Молодой инспектор смущенно пожал плечами:

— Теперь я понимаю, почему Декок никогда не хочет брать с собой оружие и почему он постоянно настаивает, чтобы я никогда своим оружием не пользовался. У меня пальцы занемели от написания отчета… обязательно ли было убивать преступника… какие еще средства были в вашем распоряжении… была ли жизнь вашего коллеги действительно в опасности? — Он покачал головой в шутливом отчаянии. — А затем вопросы в главном управлении, потом в собственном участке. Мало не покажется.

Он немного помолчал и сделал движение к буфету, но сдержал свое стремление добраться до кулинарных изысков миссис Декок.

— Меня эти парни в главном управлении искренне удивляют, — продолжил он. — Стаблинский, пожалуй, был самым опасным преступником, встретившимся нам за годы. Есть прямые доказательства по крайней мере двух убийств, которые на его совести, и, возможно, еще трех. Как офицер, участвовавший в его задержании, я должен был в долю секунды решить — стрелять или нет. Я сожалею, что убил человека, но все еще не понимаю, как я мог поступить иначе.

Декок согласно кивнул.

— Часть ответственности лежит на мне, — признал он. — Мне не следовало поворачиваться к нему спиной, когда Пенни бежала ко мне. Если бы Дик не выстрелил, — добавил он цинично, — на этой вечеринке я был бы почетным гостем. Трость старухи была залита свинцом.

— Свинцом… но зачем? — спросил Бринк.

— Это сделал для нее старый Виллем, когда она пожаловалась, какая она беспомощная и несчастная, одна в огромном неохраняемом доме. Она все время зудела, что ей нечем защититься. — Декок печально улыбнулся. — А на самом деле она уже тогда задумывала покончить со своими племянниками и племянницей.

Фледдер об этом не знал.

— Неужели она в самом деле все это планировала?

— Да, — ответил Декок. — Я провел с ней несколько часов в больнице. Она была очень спокойной и собранной. И ничего не скрывала. Отвечала на все вопросы.

Фледдер внимательно посмотрел на него:

— Она знала, что Игорь умер?

— Я раздумывал, сказать ей или нет, но, к моему удивлению, она практически никак не прореагировала. Более того, мне показалось, что она испытала облегчение, как будто освободилась от ноши.

Миссис Декок не могла не отозваться на эти слова.

— Но ведь он же был ее сыном! — воскликнула она.

— Верно, — согласился Декок, — но сыном, который приносил ей мало радости.

Все замолчали. Тишину нарушил Элсберг:

— Но я все равно не понимаю. К чему стремилась эта женщина? И кто такой Игорь и как он со всем этим связан?

Декок терпеливо улыбнулся.

— Я понимаю, — сказал он, — но прежде чем продолжить, предлагаю выпить коньяка и… — Он сделал широкий жест в сторону тарелок, — пахнет великолепно.

Миссис Декок взяла маленькую тарелку и нагрузила ее разнообразными закусками для мужа. Три молодых человека тоже занялись выбором блюд. Оба сержанта наполнили свои тарелки, пользуясь советами Фледдера. Сам Фледдер пытался выбрать между двумя видами слоек. Один вид был с начинкой из тушеной рыбы, другой — с ароматным тушеным мясом. В конце концов он решил взять и то и другое. Добавил к этому несколько кусочков маринованной сельди и сыра нескольких сортов. Фледдер сожалением посмотрел на тарелку, где больше не осталось места, потом сообразил, что может сделать вторичный подход. И подойти в третий раз. А потом еще.

Трое молодых людей снова расселись, а Декок тем временем с удовольствием откусил от своего крокета, густо смазанного острой горчицей. Миссис Декок довольно улыбнулась, глядя на мужчин, но сама ничего не ела. Она потягивала ликер, многозначительно посматривая на мужа.

— Ах да, — сказал Декок, поспешно проглатывая последний кусочек крокета и отпивая глоток коньяка. — Какое-то время Фледдер тоже был на ложном пути. Но не я… потому что я вообще не мог найти никакого пути… Я был просто озадачен.

— Декок! — одернула его жена.

— Ладно… ладно… Сначала Фледдер думал, а я с ним не спорил, что два племянника, Иво и Исаак, племянница Ирмгард были настроены друг против друга из-за наследства тети Изольды. Мы начали рассматривать события в «Счастливом озере» в этом свете и пришли к ошибочным выводам, несмотря на то что я сомневался в мотиве. Я не мог вообразить себе других возможностей. И только после нашего разговора с дядей Иммануилом в Бюссюме я начал соображать, что же на самом деле происходило.

— Пожалуйста, позвольте мне заметить, — неуверенно сказал Бринк с сильным роттердамским акцентом, — что пока мне все непонятно, будто вы говорите на греческом.

— Ты прав, Джонни, — согласился Декок. Он поднял свой бокал и отпил глоток. — Я попробую вкратце и понятнее изложить всю предыдущую историю. Если и после этого останутся вопросы, я постараюсь ответить на них по мере своих сил и возможностей.

Декок поставил бокал рядом с тарелкой с закусками на маленький столик около кресла. Он решительно отвернулся от соблазна и взглянул на своих слушателей.

— В некотором царстве, в некотором государстве… — начал он и горько рассмеялся: — Это вовсе не наивная добрая сказка, но, с другой стороны, сказки редко бывают добрыми.

— Декок! — снова одернула его жена.

— Да, — продолжил он, — в некотором царстве не слишком давно жил человек, которого звали Исаак Бюилдайк. Он рано заработал себе состояние, женился и родил четырех сыновей. Первенца он назвал Игнатием, следующего сына Ивертом, третьего Иммануилом и четвертого Ильей. Бюилдайк купил «Счастливое озеро», обосновался там и принялся растить своих сыновей. После своей смерти он оставил имение старшему сыну, Игнатию. В имение входили дом и все окружающие его земли. Плюс к обширному саду имелось много акров пахотной земли, которая сдавалась соседским фермерам.

— Значит, Игнатий был счастливым наследником, — заметил Элсберг.

— Вот именно, — продолжил Декок. — В положенное ему время Игнатий женился. У счастливой пары родилась дочь, которую назвали Изольдой. Но Изольда не стала для них радостью, она была скорее проклятием. Она была, что называется, дурным семенем. Распущенная с юности, в восемнадцать лет она встретилась в Амстердаме со скрипачом, поляком по национальности. Этот цыганский музыкант, Питер Стаблинский, уговорил ее бросить семью в Амстердаме и поехать с ним на гастроли по Европе. Как только Изольда обнаружила, что беременна, она потребовала, чтобы Питер на ней женился. Они оформили свой брак и некоторое время жили в Гданьске, где и родился ребенок, которого назвали Игорем. Но Питер и Изольда не бросили свою бродячую жизнь. Они оставили Игоря у его польских бабушки и дедушки, так как не желали отягощать себя грудным ребенком. Их поступки не пошли им на пользу, как не пошли они на пользу и ребенку. Пара, не связанная ни домом, ни ответственностью, быстро распалась. Их последнее путешествие было в Россию, там они и развелись. Изольда вернулась домой, в Голландию.

Декок сделал паузу и жалобно взглянул на жену. Она протянула ему бутылку коньяка, и он долил щедрую порцию в свой бокал. Инспектор поднял бутылку, приглашая других присоединиться к нему. Все поспешно воспользовались предложением.

Когда слушатели снова расселись по креслам, миссис Декок задала вопрос:

— А как же ребенок?

— Игорь остался с бабушкой и дедушкой в Гданьске. Изольда никогда не пыталась развить свои материнские инстинкты, если они у нее вообще существовали.

— Это невероятно!

— За время ее долгого отсутствия, — продолжил Декок, — в «Счастливом озере» многое изменилось. Родители Изольды умерли, и имение перешло второму сыну, Иверту. — Декок поднял вверх указательный палец. — Дальше все окончательно запуталось, — предупредил он своих слушателей. — Дядя Изольды, Иверт, который по закону унаследовал имение, не был женат. Изольда попыталась отспорить у него имение, утверждая, что она должна была унаследовать его после своих родителей. По сути, ее претензии были вполне обоснованными. Но их очень богатый родственник, дядя Иммануил, брат Иверта, устроил так, что они оба смогли жить в «Счастливом озере». Чтобы покончить со сплетнями, Изольда решила выйти за Иверта замуж.

— Но это же кровосмешение, — возмутился Элсберг.

— Верно, но можно жениться или выйти замуж за кровного родственника с разрешения королевской власти. Исторически, с просьбой об этом обращались только аристократы, желавшие сохранить определенную кровную связь. Но и другие граждане могли получить такое разрешение. А семейство Бюилдайк было достаточно влиятельным, чтобы добиться его в рекордные сроки.

— Итак, она вышла замуж за дядю, брата своего отца.

— Да, — подтвердил Декок. — И таким образом приобрела двойной статус. Она осталась племянницей богатого дяди Иммануила, но одновременно превратилась в тетю своих кузенов — Иво, Исаака и Ирмгард… детей младшего сына, Ильи.

— Вот где я начал ошибаться, — перебил его Фледдер. — Как и дети Ильи, я видел в Изольде только тетю, вдову их дяди Иверта.

Декок одобрил его, отсалютовав поднятым бокалом.

— Совершенно верно, — подтвердил он, — они, как и мы все, забыли или вообще не знали, что Изольда равная с ними наследница после смерти их дяди Иммануила.

— Ага! — внезапно воскликнул Бринк. — Теперь я понял. Если Изольда сумела бы разделаться со своими кузенами и кузиной, она осталась бы единственной наследницей дяди Иммануила.

Декок потер подбородок.

— Часто алчность бывает основным мотивом для убийства, — задумчиво заметил он.

Элсберг нетерпеливо махнул рукой:

— А что насчет Игоря? Как он сюда вписывается?

Декок покачал головой:

— Сначала он вообще никак не вписывался. Его отец умер сравнительно молодым, и Игорь все еще жил у бабушки с дедушкой, которые сказали ему, что мать его зовут Изольда Бюилдайк, что она из Нидерландов, из богатой семьи. Изначально Игорь говорил только на польском и немецком, но принялся изучать голландский и, почувствовав определенную уверенность, отправился в Голландию, в «Счастливое озеро», и предстал перед своей матерью. Именно в тот день впервые и появились у Изольды признаки паралича. Она заставила его поклясться, что он никогда не появится в «Счастливом озере» днем, и заплатила ему, сколько он требовал. А это было немало… чтобы удовлетворить аппетиты Игоря, ей пришлось продать земли, которые она сдавала в аренду, и неоднократно заложить поместье. В конечном счете ей нечем стало откупаться от сына. И хотя она жила очень скромно, долги росли. Об этом знал только один человек, ее садовник Виллем. Ему не платили его жалкого жалованья целый год. Но он был привязан к Изольде, не бросалее и делал все, что она попросит. Она эксплуатировала его нещадно.

Декок замолчал и занялся своей тарелкой. Потом допил коньяк и глазами поискал бутылку.

— Нет, — сказала жена, — сначала закончи свой рассказ.

Декок ласково улыбнулся.

— Ладно, — согласился он и продолжил: — Долги Изольды продолжали расти, и она начала подумывать о дяде Иммануиле и своей доле наследства. Больше всего ей хотелось сохранить «Счастливое озеро» и сделать его таким же процветающим поместьем, каким оно когда-то было. Тут она сообразила, что если делить наследство Иммануила на всех, ее доли ей не хватит.

— И тогда она решила избавиться от конкурентов, — усмехнулся Бринк.

— Тут не до смеха, — заметил Декок. — Скорее грустно. Чтобы избавиться от других наследников, она должна была иметь их поблизости. При ее болезни других вариантов не существовало. Она начала бомбардировать двадцать третий участок жалобами на то, что ей страшно. Требовала защиты. Она созвала семью, сообщив, что ей угрожают. В доказательство она сама написала эти письма с угрозами и заставила Виллема отправить их из Олдкерка.

— Как? — изумился Фледдер. — Виллем знал об этом с самого начала?

— Да, Виллем знал много. Он знал, что у нее огромные долги. Он знал, что иногда она может прекрасно передвигаться без инвалидной коляски. Изольда сообразила, какую опасность представляет для нее Виллем. Он бы наверняка догадался, что она задумала. Он знал все ее прошлое и то, что с этим связано. Сначала она решила его убить, потом придумала план получше. Она отравила гусей и попыталась заставить меня арестовать садовника за уничтожение собственности, а также за написание писем с угрозами, тех самых, которые она посылала самой себе.

— Какая же безжалостная! — заметила миссис Декок с негодованием.

— Верно, — согласился Декок с женой. — Теперь осталось подвести итоги… Когда я отказался арестовать садовника, она впала в панику. Виллем должен был исчезнуть из имения, прежде чем она начнет убивать своих родственников. Кузены и кузина уже прибыли в ответ на ее призывы о помощи. В самый первый вечер, когда они все находились в доме, она тайком пробралась в каретный сарай и убила старика своей тростью. Если вы помните, трость была залита свинцом.

— Жаль, — сказал Фледдер, — что мы его не арестовали. Он мог бы остаться в живых… — Младший инспектор виновато пожал плечами. — Но кто мог знать заранее?

— Да, — согласился Декок с сожалением в голосе. — Я его не арестовал, потому что был уверен в его невиновности. Но то, что я оказался прав, — слабое утешение. Смерть старика глубоко меня затронула. Мне он нравился, я уважал его верность, хотя он явно тратил ее не на достойного человека. Изначально мне даже показалось, что между ними имелось много разных тайн.

Бринк начал терять терпение:

— Что случилось дальше? Это же наверняка не все.

— Нет, — признал Декок. — Какой властной ни была Изольда, все контролировать ей было не под силу. Только представьте себе ее ужас, когда она узнала, что Игорь сбежал из-под стражи. Она знала, что его арестовали по меньшей мере за одно убийство. Она рассчитывала, что избавилась от него, по крайней мере на некоторое время. Но Игорь связался с ней сразу же после побега, требуя денег, чтобы покинуть Нидерланды. Изольда в очередной раз сказала ему, что денег у нее нет, что она не может ему помочь… пока не умрет дядя Иммануил. Но она убедила Игоря с этим подождать, прежде нужно было выполнить поставленную задачу в «Счастливом озере».

Фледдер пояснил Элсбергу и Бринку:

— Так вышло, что кто-то заметил Игоря в Бюссюме. Его дядя видел, как он бродит по участку. Он наверняка присматривался.

— Да-да, — сказал Декок, которому явно хотелось поскорее договорить. — Но произошло нечто неожиданное. Исаак племянник или кузен, в зависимости от того, с какой точки зрения посмотреть, был щедро одарен типичными для Бюилдайков жадностью и жестокостью. Он стал искать наемного убийцу, человека, который мог бы убить тетю Изольду. Он наткнулся на Игоря. Это было чистой случайностью. Исаак прочитал о нем в газетах. Игорь показался ему подходящим человеком. После того как Исаак позвонил Игорю и заказал ему убийство Изольды, Игорь тут же рассказал матери о задумке Исаака. Полумеры были не в стиле Изольды. Она дождалась, когда Исаак вернется домой, и убила его.

— Значит, это было ее второе убийство, — заметил Элсберг.

— И последнее, — ответил Декок. — Игорь решил, что он больше подходит для того, чтобы избавиться от других жертв. Для него это был отчаянный шаг. Или все, или ничего. За ним уже гонялись по меньшей мере за одно убийство. Еще несколько — какая разница. Он даже пообещал Изольде, что признается в убийстве Виллема и Исаака, если его заметут. Яблочко упало недалеко от яблони — она точно скопировала его стиль. Изольда согласилась с планом сына. На следующую ночь она впустила его в дом.

— И Игорь убил Иво, — догадался Элсберг.

Декок сделал паузу и взглянул на бутылку. На этот раз его жена сжалилась и протянула ее мужу. Он с благодарной улыбкой долил свой бокал и пустил бутылку по кругу, но предложением воспользовался только Фледдер.

— Заканчивай свой рассказа, — попросила миссис Декок, — а я пойду варить кофе. — Она показала на буфет: — Я буду очень разочарована, если вы все не доедите.

Трое молодых людей и муж заверили ее, что такое вряд ли случится. Миссис Декок исчезла в кухне.

— Уже немного осталось, — сказал Декок. — Пока мы мчались как бешеные из Бюссюма в «Счастливое озеро», все начало вставать на свои места. Для Иво было уже слишком поздно, но я знал, что следующей жертвой будет Ирмгард. Я встретился с ней и объяснил всю ситуацию. Она ушла в комнату своего старшего сына. Позднее в ту ночь она впустила меня и Фледдера в дом через балконные двери в той спальне, где был убит Исаак. Мы принесли с собой белокурый парик и голову от магазинного манекена, чтобы все подготовить. Мы установили голову на кресле, которое задрапировали одним из халатов Ирмгард. Затем спрятались под кроватью… — Декок широко развел руками: — Остальное вы все знаете.

Последовало долгое молчание. Молодые люди подналегли на закуску и коньяк. Вернулась миссис Декок, принесла кофе. Фледдер поспешил помочь ей с подносом.

— Изольда поправится? — спросила миссис Декок.

— У нее весьма легкие травмы. Много синяков, но никаких повреждений внутренних органов.

— И что потом?

Декок печально улыбнулся:

— Это уж судья будет решать. — Он налил себе еще коньяка, а молодые люди тем временем обзавелись чашками с кофе и снова наполнили свои тарелки. Разговор стал общим, и вскоре ужасы «Счастливого озера» отошли на задний план.

Позднее, когда гости разошлись, Декок вернулся в свое кресло. Жена подала ему чашку кофе.

— На этот раз я едва тебя не потеряла, — заметила она.

Муж ей улыбнулся.

— Всему свое время, — пошутил он.

Он достал из кармана конверт.

— Я получил письмо, — сказал он, вытащил листок из смятого конверта и прочитал вслух: — Дорогой мистер Декок, мне жаль, что все закончилось. Мне было очень интересно в «Счастливом озере». Еще я надеюсь, что вы никогда не повернетесь ко мне спиной. Но если такое случится, не бойтесь — я же Миллер, а не Бюилдайк. Пенни.


Оглавление

  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • 13
  • 14
  • 15
  • 16
  • 17
  • 18
  • 19