Смерть по почте. Смерть под псевдонимом [Дин Джеймс] (fb2) читать онлайн

Серия «Холод страха»

Dean James POSTED ТО DEATH FAKED TO DEATH

Перевод с английского A.O. Сизова («Смерть по почте»), И. В. Соколова («Смерть под псевдонимом») Компьютерный дизайн С. В. Шумилина Печатается с разрешения автора и литературных агентств Lowenstein-Yost Associates, Inc. и Permissions & Rights Ltd.

СМЕРТЬ ПО ПОЧТЕ

Подписано в печать 03.05.07 . Формат 84х108'/з2.

Уел. печ. л. 25,2. Тираж 3 ООО экз. Заказ № 6577.

Джеймс, Д.

Д40 Смерть по почте. Смерть под псевдонимом: [фантаст, романы: пер. с англ.] / Дин Джеймс. — М.: ACT: ACT МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007. — 475, [5] с. — (Холод страха).

ISBN 978-5-17-037448-9 (ООО «Издательство АСТ») ISBN 978-5-9713-5566-3 (ООО Издательство «АСТ МОСКВА») ISBN 978-5-9762-0423-2 (ООО «ХРАНИТЕЛЬ»)

Он — Шерлок Холмс с клыками!

Эркюль Пуаро мира Тьмы!

Короче говоря, он — Саймон Керби-Джонс.

Вампир, писатель и гениальный детектив-любитель!

Он распутывает самые таинственные преступления...

Дело о самозванке, выдающей себя за знаменитого автора дамских детективов, погибшей при невероятных обстоятельствах прямо во время писательской конференции...

Дело о затяжной войне между деспотичной провинциальной аристократкой и ехидной начальницей почты, завершившейся загадочным убийством...

Саймон Керби-Джонс стискивает клыки и выводит преступников на чистую воду.

Главное — не скучать.

И тогда жизнь — то есть не-жизнь — снова становится опасна и хороша!

© Dean James, 2002, 2003 © Перевод. А.О. Сизов, 2007 © Перевод. И.В. Соколов, 2007 © ООО «Издательство АСТ», 2007

Джоан Лоуэри Никсон — великодушной, всегда находящей время, чтобы подбодрить честолюбивого автора, наставнику, о котором любой писатель может только мечтать.

Спасибо тебе, Джоан, за поддержку и энтузиазм в течение всех этих лет.

Глава 1

Приходский святой отец не знает, что я вампир.

Равно как и не ведает он, что я гей.

Если бы ему открылся хоть один из этих фактов, то я не уверен, какой из двух стал бы причиной его неминуемого сердечного приступа. Скажем прямо, его преподобие отец Невилл Батлер-Мелвилл хоть и немолод уже, но наивен, точно младенец. Ну посудите, вампир, да к тому же еще и гей, в комитете по сбору денег на строительство храма... как-то не вяжется с его саном. Подобное знание привело бы его к вынужденной отставке.

До тоскливости скучный в обыденной жизни, Невилл выглядел в своей сутане просто потрясающе. Это был уже третий мой визит в дом святого отца, и я морально готовился к отвратительным помоям с подвальным запахом, которые Летти Батлер-Мелвилл называла чаем. Я склонен списать это на экономию средств. Подняв кружку с чаем, я задержал взгляд на Невилле, и это более чем достаточно компенсировало ужасный напиток. Блестящая черная сутана оттеняла его бледную красоту: черные, словно сажа, волосы, которые уже тронула седина на висках, орлиный нос, полные, чувственные губы и мускулистая фигура, которая украсила бы обложку любого дамского журнала. Милашка

Невилл в свои сорок был тот еще персик. Я хоть и нерегулярно посещаю церковь, но когда вчера во время службы он подошел ко мне пригласить на сбор приходского комитета, то, заглянув в его изумрудные глаза, я не смог сказать ничего, кроме «да».

Что бы там ни писали о нас, вампирах, в безвкусных романчиках, мы можем переступать порог церкви, и ничего ужасного с нами не происходит. И вид распятия не производит никакого эффекта.

Но поговорим об этом чуть позже. А в данный момент меня гораздо больше интересовал состав гостей на чайной вечеринке у святого отца. Хотя я и жил в деревушке Снаппертон-Мамсли с месяц, но до сих пор не познакомился с выдающимися гражданами этого замечательного места. Правда, видел нескольких. Они прогуливались легкой походочкой по улицам. Еще одна причина, по которой я решил вступить в комитет: мне нужно было узнать соседей поближе. Мы, вампиры, больше не прячемся по лесам, как это было раньше, кроме того, попадаться на глаза в обществе — это определенного рода гарантия того, что тебя не заподозрят в странностях.

Летти Батлер-Мелвилл предложила мне булочки на подносе.

— Это мой фирменный рецепт, — прошептала она с гордостью, — булочки с чесноком. Говорят, очень полезно для сердца.

Я отпрянул в ужасе. Терпеть не могу чеснок, потому что он смертелен для вампиров.

Озадаченная моим поведением, Летти Батлер-Мелвилл прошептала с беспокойством в голосе:

— Что-то не так, доктор Керби-Джонс?

Я покачал головой, удивляясь, что едва не попался.

— Просто у меня аллергия на чеснок, — прошептал я ей в ответ. — У меня от него чудовищная крапивница. — Небольшая порция чеснока едва ли убила бы меня, но если судить по ее чаю, то булочки должны быть нашпигованы этой гадостью. Лучше поберечься, чтобы не пришлось потом корчиться на полу в агонии.

Она бросила на меня странный взгляд, но, видимо, мой ответ удовлетворил ее, потому что она стала предлагать свои булочки остальным собравшимся. Судя по всему, присутствующие знали о недюжинных кулинарных дарованиях миссис Батлер-Мелвилл, поскольку все до единого отклонили ее предложение отведать чудо-булочек.

Я еще раз оглядел компанию. На фоне своего мужа Летти Батлер-Мелвилл казалась серой мышкой. Если Невилл выглядел прямо-таки театрально, то Летти выцветала из памяти за несколько минут. Почти такая же высокая, как ее муж, с такой же мощной фигурой, она была одета в мешковатое, дурно сидящее платье, которое лишь подчеркивало ее неряшливость. Судя по всему, на выставке моды от нее разбежались все доморощенные кутюрье.

Помимо святого отца и Летти, на нашей небольшой вечеринке присутствовали леди Прунелла Блитерингтон и ее сыночек-сноб, Джайлз. То была глава матриархата и наследница самого старого рода в этом поселке. Среди прочих гостей была также пожилая дама по имени Джейн Хардвик, что жила в коттедже по соседству от церкви и через переулок от меня. А еще находилось лошадиного вида создание по имени Эбигейл Уинтертон (судя по всему, это была женщина, хотя наверняка сложно было сказать, поскольку на существе был бесполый наряд и ужасная прическа), коя, по-видимому, владела деревенским магазинчиком.

Едва я познакомился с милой леди Прунеллой Блитерингтон, как мне сразу стало ясно, что ее надо периодически отключать, поскольку ее голос ревел, точно у мартовского кота во время случки. Как вы понимаете, мое восприятие несколько острее, чем у обычных людей, а посему слушать, как оживлялась леди Блитерингтон каждый раз, когда слышала свое имя, для меня ох как мучительно. К счастью, я могу регулировать чувствительность своего слуха. В итоге я оставил небольшой уровень громкости, чтобы они не решили, что я совсем уж выжил из ума.

— Сзятой отец, — заливалась она, — безусловно, найдутся люди, которые с радостью согласятся внести необходимую сумму на восстановление церкви Святого Этельволь-да во всей ее прежней красе. — При этих словах самовлюбленный Джайлз начал встревоженно озираться по сторонам. — Но в наши дни, к несчастью, это стало просто невозможно, а все благодаря поборам налоговой службы. — Она еще долго бубнила в том же духе, и Джайлз расслабился. Жаль, что он так надменно выглядит, а то сошел бы за приличного человека. Ему лет эдак двадцать пять, у него кудрявые темнорыжие волосы, темно-голубые глаза и нежная кожа, за которую большинство новичков убили бы его на месте. Помимо того, в нем почти шесть футов и три, или около того, дюйма роста. И фигура как у полузащитника. И, учитывая его сердитый характер, обладателем коего он, судя по всему, является, я бы не рискнул его злить. Хотя он и удерживал вес своей матушки, которая навалилась на него (а матушка его весила добрых триста фунтов), его кулаки оставались свободными, чтобы размозжить чью-нибудь голову — например, мою.

Взгляд мой блуждал по комнате. Мебель, как и одежда, которую носила миссис Батлер-Мелвилл, выглядела довольно потрепанной. Всюду на ней виднелись следы времени: потертости, царапины. Хотя заметно было, что за мебелью в этом доме тщательно ухаживают. В целом мебель была даже неплохая. Я подумал, что по Англии разбросано немало домиков, где живут приходские сельские святые отцы, и все эти дома выглядят один в один как этот. Церковная бухгалтерия могла бы раскошелиться на что-нибудь получше. С другой стороны, налет какой-то провинциальной бедности, лежащий как на вещах, так и на Летти Батлер-Мелвилл, придавал всему оттенок теплоты и уюта. Я решил простить эту бедную женщину и за чай, и за отравленные булочки.

Этот голос снова вломился в стройный хор моих мыслей.

— Нет, нет, нет, моя дорогая Летти, — визжала леди Блитерингтон, — не может человек в здравом уме одобрить, когда на сцене ставят какое-нибудь старье типа Шекспира или Оскара Уайльда. — При упоминании имени последнего она слегка пожала плечами. — Мы должны смотреть вперед, в будущее, и наши молодые талантливые писатели должны чувствовать нашу поддержку. Я настаиваю, чтобы Общество любителей драмы в Снап-пертон-Мамсли пыталось делать что-то новое. Я, в конце концов, председатель правления общества и могу заявить от лица всего правления, что абсолютно новая пьеса всегда соберет зал. — Она сделала паузу, чтобы отхлебнуть чаю. — Вообще я, пожалуй, наберусь наглости и предложу поставить пьесу моего дорогого Джайлза. Это будет настоящий триллер, правда, милый? А вы же знаете, как публика обожает эти глупые детективы в стиле Кристи. В конце концов, Джайлз такой же умный, как и Дама¹ Агата, и я уверена, что его пьеса «Кто убил мамашу?» просто наводнит залы публикой.

Я закашлялся и сплюнул чай в чашку. Забавно, но примерно то же самое случилось почти со всеми в комнате в одно и то же время. Джайлз Блитерингтон порозовел, когда мы все посмотрели на него.

— Маман, — сказал он неожиданно приятным тенором, — я, бесспорно, буду польщен, если мою пьесу захотят поставить в столице, но, может, у присутствующих членов комитета есть более ценные предложения?

«Фальшивая скромность никуда тебя не приведет, малыш», — подумал я про себя.

Эбигейл Уинтертон тоже казалась скептически настроенной.

— Глупости, Прунелла, — протрубила она голосом на октаву ниже, чем мой собственный баритон, и ее ноздри затрепетали. — Джайлза выгнали из Оксфорда после первого же семестра, а к Кембриджу его и близко не подпустят. Если твой парень степень не может получить, так как он может писать? — Она с такой силой поставила чашку на стол, что та чуть не разлетелась на куски.

— Да неужели, Эбигейл, — ответила леди Блитерингтон, в каждом слоге вибрировала уязвленная гордость. — Если у кого-то нет ученой степени, это еще не значит, что этот человек неумен. Так ведь? Есть умы, слишком независимые, слишком блестящие, чтобы подстраиваться под новомодные требования современной системы образования. Вы не согласны, доктор Керби-Джонс?

Уж коль ко мне обратились, шансов отмолчаться у меня не осталось.

— Дорогая леди Блитерингтон, в случае с американской системой образования вы были бы, безусловно, правы, это я могу с точностью утверждать, поскольку наиболее знаком именно с американской системой, как вам наверняка известно. — Признаться, меня вообще удивило, что она снизошла до вопроса в адрес простого американца. — На своем веку я повидал немало одаренных и даже выдающихся студентов, которые испытывали затруднения, столкнувшись с рутинными требованиями образовательной системы. Некоторые из них выжили за счет своего упорного труда, некоторые нет. — Я одарил Джайлза улыбкой, полной превосходства, а он в ответ мрачно уставился на меня. Жаль, что парнишка так старался выглядеть неприятным.

— Вот именно, — согласилась леди Блитерингтон, не вполне понимая, то ли я помог ей, то ли выставил ее Джайлза в еще более глупом свете. — Да... В конце концов, моя дорогая Эбигейл, я не уверена, что обычная владелица магазина в состоянии оценить литературные достоинства пьесы. Без сомнения, остальные члены правления смогут понять все прелести его труда, даже несмотря на твои предрассудки.

Эбигейл Уинтертон громко и насмешливо фыркнула.

— Если все, о чем ты печешься, — это сохранение фондов правления, моя дорогая Прунелла, — начала она с издевкой, — то в таком случае не стоит беспокоиться. Я знаю еще одного автора, который написал пьесу, идеально отвечающую нашим запросам, и этот человек действительно заслуживает, чтобы его заметили крупные столичные театры. Более того, ему даже не нужно вознаграждение.

— И что же это за пьеса? — потребовала объяснений леди Прунелла ледяным тоном. За последние несколько минут я начал верить, что деревенская жизнь может быть очень даже увлекательной. — Говори, раз уж ты у нас все на свете знаешь.

Мисс Уинтертон самодовольно хихикнула.

— Уж будь уверена, знаю. Я не раз читала об этом. — На какое-то мгновение радость переполнила ее. — Каждого в деревне это позабавит. Если не сказать — просветит. Автор местный и посему, уверяю тебя, весьма осведомлен о наших делах. — Она медленно обвела взглядом каждого из присутствующих в комнате, одного за другим. Каждого, кроме меня.

У меня разыгралось воображение, или Летти Батлер-Мелвилл стала еще бледнее? Святой отец отхлебнул из своей кружки, пока леди Прунелла молчала, лишившись дара речи. Джейн Хардвик явно забавлялась. Она мельком глянула на меня, но тут же отвела взгляд. Джайлз Блитерингтон принялся изучать свои ногти.

Наконец леди Блитерингтон пришла в себя.

— Я полагаю, Эбигейл, нам действительно может понадобиться эта пьеса. Ты можешь раздобыть копию к очередному собранию правления?

Мисс Уинтертон кивнула.

— Что ж, тогда мы оценим пьесу, — сказала леди Прунелла. — Но у меня лично нет никаких сомнений, что она будет гораздо хуже, чем работа Джайлза. Хотя, полагаю, нам следует быть демократичнее в данной ситуации. — Она мельком глянула на мисс Уинтертон, словно извиняясь за то, что прилюдно произнесла слово «демократичнее».

Эбигейл Уинтертон покраснела, и на секунду я испугался, что она придет в бешенство и начнет орать. Но, судя по всему, она взяла себя в руки и на этот раз сдержалась. Второй раунд вряд ли заставит себя ждать. Я, во всяком случае, не удивлюсь. Леди Блитерингтон продолжила, не обращая более внимания на Эбигейл Уинтертон:

— Так вот, как я и говорила, Джайлз написал чудесный детективный сценарий, который с руками оторвали бы в столице, но решение этого вопроса мы должны, по-видимому, отложить.

— Я не сомневаюсь, что правление примет самое разумное решение, — вставила Джейн Хардвик, воспользовавшись кратким затишьем, что последовало за словами леди Прунеллы. Здесь явно существовали подводные течения, о которых я пока не имел ни малейшего представления. Но возможно, кто-нибудь в деревне просветит меня. Кого же мне попросить? Я с любопытством посмотрел на Джейн Хардвик. Определенно она обладала какими-то возможностями. Сардоническая улыбка, не сходившая с ее губ, предполагала, что она знает, в каком шкафу у каждого жителя деревни спрятано по скелету. Было в ней что-то до боли знакомое, в любом случае, решил я, стоит узнать ее получше. Я уже имел счастье наблюдать за ней пару раз, когда она работала в саду одна или давала указания двум помощникам, которые в поте лица вскапывали ей огород на заднем дворе за домом. Я ни секунды не сомневался, что она в курсе всего, что происходит в деревне.

Мисс Хардвик продолжила своим мягким вежливым тоном:

— Предлагаю перенести обсуждение деятельности Общества любителей драмы в Снаппертон-Мамсли. Комитет не место для подобных разбирательств, даже если вы двое являетесь членами правления общества. Мы, как члены комитета по сбору средств на восстановление храма, можем высказывать свое мнение, поскольку общество любезно согласилось поддержать нас в наших усилиях, но мы не можем просто диктовать выбор пьес.

— Совершенно верно, — добавил Невилл Батлер-Мелвилл хорошо поставленным голосом, привыкшим к проповедям. — Уж коль два комитета решили объединить усилия для благородного дела, мы должны постараться ладить друг с другом. Ведь наша цель — восстановление церкви Святого Этельвольда, а посему нам не следует опускаться до раздоров и склок.

— Да, конечно, дорогой святой отец! — воскликнула леди Блитерингтон, хотя и бросила неприязненный взгляд как на Эбигейл Уинтертон, так и на Джейн Хардвик. — Мы все должны собраться с духом ради нашего святого Этель-вольда. Дорогая Джейн, — продолжила она, — всегда такая чувствительная. И такая демократичная. — В устах леди Блитерингтон это слово снова прозвучало как оскорбление. Как, собственно, и предполагалось изначально. Джейн Хардвик снисходительно улыбнулась в ответ.

Джайлз поднялся, улыбаясь всем присутствующим. Я удивленно заморгал перемене в его поведении.

— Маман, боюсь нам пора идти. Помнишь, ты обещала посмотреть урок верховой езды Алсати с Дирком. — По странному тону его голоса у меня создалось впечатление, что если леди Блитерингтон не будет присутствовать на этом уроке, то вышеупомянутый Дирк будет учить Алсати чему угодно, только не верховой езде.

Леди Прунелла вскочила со стула:

— Ах да, Джайлз, дорогуша. Спасибо, что напомнил мамочке. Прошу прощения, дамы и господа, нам пора. Мы продолжим наши прения завтра вечером. — Она развернулась и направилась к парадному выходу, даже не дождавшись, пока присутствующие попрощаются с ней.

Первой заговорила Эбигейл Уинтертон:

— Боюсь, мне тоже придется уйти, святой отец, Летти. Сегодня мой помощник уходит рано, и мне нужно успеть, чтобы закрыть магазин. — Она поднялась.

Викарий тоже встал со стула.

— Спасибо вам всем, что пришли сегодня. Я знаю, что с такими верными братьями и сестрами мы непременно преуспеем и соберем деньги на восстановление церкви. И... — здесь он повернулся ко мне и поклонился, — мы чрезвычайно рады, что такой видный молодой историк, как доктор Керби-Джонс, согласился помочь нам. Я рад поприветствовать вас в нашем комитете и в Снаппертон-Мамсли, как, впрочем, и все мы. „

— Спасибо, святой отец, — скромно ответил я. — С вашей стороны очень любезно пригласить незнакомца принять участие в жизни деревни. С первого момента, как взгляд мой упал на Снаппертон-Мамсли, я знал, что это уголок Англии, о котором я всегда мечтал. Я верю, что мне удастся внести свой посильный вклад в вашу жизнь. — Как вы могли заметить, я прирожденный подхалим. А если честно, то я оказался в этом захолустье только потому, что сильно поиздержался.

— Ах, хорошо сказано. — Викарий все еще кланялся мне. — Что ж, обращаюсь ко всем, жду вас завтра вечером, чтобы обсудить наши проблемы и предложения с правлением директоров общества, договорились?

Заверив его, что непременно придем завтра, мы все дружно поблагодарили Летти Батлер-Мелвилл за безвкусный чай и прошли через тесную, сумрачную прихожую к парадной двери, где разобрали свои шляпы и зонты, прежде чем выйти на улицу. Леди Блитерингтон и Джайлз у нее на хвосте уже удалялись по улице в сторону своего фамильного особняка, Блитерингтон-Холла, расположенного рядом с деревней. Эбигейл Уинтертон пробасила свое «до свидания» и направилась лошадиными шагами к почте. Джейн Хардвик задержалась, явно желая переброситься со мной словечком-другим.

И вот в свете раннего августовского вечера я впервые как следует рассмотрел Джейн Хардвик. Ей можно было дать сколько угодно лет — от сорока до шестидесяти. Короткая аккуратная стрижка, классический деловой костюм, неброские жемчужные украшения, практичные туфли и вместительная сумка. Ее яркие глаза светились умом, озорством и чувством юмора. Она походила на любимую незамужнюю тетушку.

— Если вы не возражаете, доктор Керби-Джонс, — сказала она, — то, мне кажется, нам стоит обсудить кое-что. То, что будет интересно нам обоим.

— Непременно, — ответил я, галантно предлагая ей руку. — Я надеялся, что нам удастся познакомиться поближе.

Пока мы говорили, она повела меня через улицу к своему домику.

— Благодарю, — отозвалась она, застенчиво посмотрев на меня. — В конце концов, такие, как мы, должны держаться вместе, вам не кажется?

Глава 2

От такого признания Джейн я едва не споткнулся — чего не случалась с тех самых пор, как я перестал быть человеком. Мозг мой суматошно работал, пытаясь понять, что она имела в виду под словом «такие». Первые мгновения я не знал, что и сказать.

Невозмутимо улыбнувшись тому, что я ненадолго потерял дар речи, мисс Хардвик подвела меня к воротам своего дома, который находился ярдах в пятидесяти или около того ниже по переулку от дома святого отца. А мой коттедж виднелся следом за ним, в северном конце деревни.

Закрыв за нами калитку, Джейн нарушила молчание:

— Я не лесбиянка, доктор Керби-Джонс.

— Но как вы догадались? — потребовал я объяснений грубее, чем следовало. В ожидании ответа я с интересом озирался вокруг. Ее сад сполна возвращал ей время и силы, которые она тратила на него. Всюду пышно росли цветы на аккуратных клумбах. От разноцветного калейдоскопа лепестков и бутонов рябило.в глазах, и сразу же вспомнился мой собственный заброшенный сад. Джейн Хардвик открыла двери своего дома и жестом пригласила меня войти. Прежде чем ответить, она приняла мою шляпу и повесила ее на резную вешалку рядом с дверью. Затем она прошла по узкому коридору в комнату, которую, как я предположил, она использовала как гостиную. Я сел на бархатный диван с высокой спинкой рядом с креслом, в котором она уже комфортно устроилась, не сводя с меня глаз.

— Так как вы догадались? — спросил я ее, в нетерпении нарушив тишину. — Мне сразу померещилось что-то знакомое в вас, но я так и не понял что.

— Ты ведь еще совсем новичок в этом, верно? — улыбнулась Джейн, и я кивнул. Она рассмеялась, как мне показалось, слегка покровительственно. — По большей части это оттенок цвета кожи. Если бы ты провел здесь столько же времени, что и я, то только по одному этому признаку научился бы отличать вампиров от людей. Но есть и еще кое-что, — сказала она мне. — Например, глаза. Я всегда могу распознать по глазам. Со временем ты поймешь, что я имею в виду. — Она снова рассмеялась, и звук ее голоса начал меня слегка раздражать. — Еще одна подсказка, должна признать, это то, что ты живешь в коттедже Тристана Ловеласа.

Я вздохнул, можно было немного расслабиться.

— Мне следовало самому догадаться. — Тристан Ловелас, умопомрачительный, красивейший вампир, который также был моим научным руководителем в аспирантуре, вручил мне ключи от своего дома несколько месяцев назад. Но в деревне не все знали, что я купил дом у Тристана. Он мне много рассказал о доме, но совершенно не упомянул о Джейн Хардвик или о ком-либо еще из местных жителей. Он только сказал, что мне очень понравится Снаппертон-Мамсли. И похоже, я начинаю понимать, что он имел в виду.

— Да, дорогой Тристан, — произнесла Джейн и загадочно улыбнулась. — Когда я услышала, что он продал свой дом, то ожидала увидеть кого-нибудь вроде тебя. Безукоризненный вкус Тристана еще ни разу не подводил его.

Я покраснел. (Да, краснеть мы можем, хотя это и не так заметно.)

— Как-нибудь надо будет непременно поговорить о Трис-тане, — продолжила Джейн. — У нас с ним много общего, включая вкус на мужчин.

— Спасибо, пожалуй, — сказал я.

Джейн рассмеялась.

— Зови меня Джейн, а я буду звать тебя Саймон. К чему нам формальности, верно? — Она склонила голову, глядя на меня выжидающе, и я кивнул. — Тыдавно говорил сТри-станом, Саймон? — спросила она. — Лет сто от него ничего не слышала.

— Нет, — ответил я, — мы с Тристаном уже не так близки, как раньше. Мы теперь совсем мало общаемся. — Не стоит болтать лишнее с Джейн, как бы хорошо она ни знала Тристана.

— Жаль. — Она улыбнулась, и было в ее улыбке что-то волчье. Она опять застала меня врасплох. — Хотя, мне кажется, на один вопрос ты сможешь мне ответить, — продолжила она.

Я предвосхитил ее вопрос.

— В этом нет необходимости. Я не следую традициям. — От одной мысли об этом у меня мурашки побежали по телу.

— Нет. Я так и думала. Я тоже не следую им. — Она помолчала немного. — Обычно, — добавила она, и мне на секунду представилась совсем другая Джейн, отчего я снова почувствовал озноб.

К этому моменту вы уже, безусловно, с ума сходите от любопытства. Что это за вампиры такие, что средь бела дня болтают по пустякам, пьют чай в доме у святого отца? Секрет заключается в специальном лекарстве. Умники в счетной палате конгресса в обморок попадали бы, если б узнали, что при Национальном институте здоровья в Бетесде, у меня на родине, в Америке, есть лаборатория, где все ученые — вампиры. Они провели дополнительные исследования по лекарству от гемофилии, которое было забраковано спецами из другого подразделения института, и втайне разработали средство, которое в корне изменило жизнь бессмертных. Благодаря им мне теперь достаточно принимать по две маленькие таблетки в день, чтобы не прятаться при первых лучах солнца.

Таблетки эти — славная замена отвратительному кро-вососанию, к которому вампирам приходилось прибегать в старые времена. И тот факт, что мне больше не приходится половину суток проводить в каком-нибудь темном углу, значительно увеличивает продуктивность моих литературных изысканий. Вампиры, видите ли, спят очень недолго. Двух-трех часов в сутки вполне достаточно, чтобы удовлетворить мои скромные потребности в отдыхе.

Хотя должен предупредить вас, что есть еще вампиры, которые живут по старинке. Они нападают на смертных, пьют их кровь, а затем скрываются в спешке и отсиживаются в светлое время суток в мавзолеях или на мрачных сырых кладбищах. Но среди нас есть специальный отряд, который ставит на место таких зарвавшихся бандитов.

Я лично думаю, что все это отвратительно, но вы же знаете, как упрямы становятся некоторые личности, когда речь заходит о традициях. Они боятся попробовать что-нибудь новенькое. В моем собственном случае положа руку на сердце могу клятвенно утверждать, что эти таблетки сделали мою жизнь после смерти гораздо приятнее.

Поскольку мне больше не надо беспокоиться, куда бы спрятаться после восхода солнца, у меня высвободилось много времени, чтобы поразмышлять над чем-нибудь более стоящим. Вместо того чтобы рыскать по окрестностям в поисках подходящей жертвы, я провожу часы «охоты» с большей пользой и несравненно большим удовольствием. Еще один миф про вампиров, о котором вам, вероятно, доводилось слышать, — это то, что у нас не может быть... как бы это помягче... отношений друг с другом... ну, вы понимаете, о чем я. С радостью могу вас заверить — это полная ерунда. С этим я бы ни за что не пожелал распрощаться.

Вот и Джейн Хардвик была вампиром нового времени, как и я. И я, признаться, очень этому рад. Прежние кровососы заставляли меня нервничать.

— Снаппертон-Мамсли — чудесная тихая деревушка, и мне бы хотелось, чтобы так все и оставалось, — сказала Джейн. — Раньше, — я знал, что под «раньше» она имела в виду времена до волшебных таблеток, — мне приходилось влачить жалкое существование, а люди вокруг думали, что я весьма эксцентричная особа. Но последние десять лет были просто чудесными, и я участвую в деревенской жизни на все сто.

— Как, например, в комитете по сбору средств на восстановление церкви. Ни больше и ни меньше, — сказал я сухо.

Джейн весело рассмеялась.

— Вот именно. Спору нет, многие в деревне думают, что я не в себе, раз после стольких лет вдруг стала прилежной прихожанкой и неутомимой труженицей, что бы ни требовалось сделать на общественных началах.

— Просто свет в оконце на пути в Бедфорд? — Бедфорд — это ближайший крупный город, всего в нескольких милях по трассе. Джейн предпочла не замечать моего насмешливого тона.

— Ты быстро приспособишься к деревенской жизни, — сказала она. — Если, конечно, будешь осмотрительным. В деревне много любителей совать свой нос куда не следует. — Она улыбнулась. На этот раз я воспринял ее улыбку как предупреждение. — После чайных посиделок у викария ты, вероятно, уже понял, что наш святой отец совершенно без понятия, что к чему. А бедолага Летти? Ты сам все видел, она понимает не больше мужа, да и не пытается ни в чем разобраться. Прунелла Блитерингтон настолько поглощена собой, что замечает что-либо только тогда, когда это может коснуться ее или ее домочадцев.

— Да, кстати, это напомнило мне кое о чем. Что за история приключилась между ней и этим бедным существом, что управляет деревенским магазином при почте? — Вотте-перь-то мы добрались до поистине интересных дел.

— Ах да, дорогая Эбигейл, — вкрадчиво проговорила Джейн. — Когда-то, давным-давно, Эбигейл Уинтертон и Прунелла Рагзботтом² (да-да, ее именно так и звали) были лучшими подругами. Начиная с самого детства. Обе были дочерьми торговцев, хотя Прунелла всегда замалчивает этот факт. Мистер Рагзботтом был амбициозным зеленщиком, а отец Эбигейл управлял тем же магазином, что и она сейчас. Тебе, вероятно, в это сложно поверить, но много лет назад обе они были хорошенькими девушками. Достаточно хорошенькими, чтобы охмурить своими сомнительными чарами сына местного баронета. Покойный сэр Босу-орт Блитерингтон считал себя дамским угодником, что, к сожалению, часто случается с молодыми людьми этого сословия. Так вот, он не пропускал мимо ни одной юбки, чем и воспользовались подруги. В итоге в условиях здоровой конкуренции верх одержала Прунелла, став леди Блитерингтон. А Эбигейл, хотя, вероятно, и любила баронета, проиграла схватку и вынуждена была признать свое поражение на поприще матримониальных баталий. С тех пор они с Прунеллой стали злейшими врагами. У бедного Босуорта Блитерингтона не было ни малейшего шанса, с тех пор как Прунелла поставила на полку свой кубок победителя.

— Просто ужас какой-то, — только и сказал я, представив себе Прунеллу и Эбигейл молодыми. — Это было сколько, лет тридцать назад? А то и больше? — осведомился я. — Вы тогда уже жили в деревне? — Таким учтивым вопросом я попытался разговорить Джейн и узнать кое-что из ее прошлого.

Но она оказалась слишком проницательной, чтобы пойти у меня на поводу.

— Саймон, дорогуша, заруби себе на носу кое-что. Не ходи вокруг да около, когда общаешься со мной. Спрашивай напрямую. Я знаю Тристана и могу предположить, что он даже имени моего не упоминал. Уверена, он хотел, чтобы ты удивился. — Она снова улыбнулась, и я поерзал в кресле. Она немного пугала меня. — Так что не надо ходить кругами, словно кот вокруг сметаны. Спрашивай, и я с удовольствием отвечу на твои вопросы. Тебе я не откажу.

Я подумал немного и все же решился.

— Ладно, сколько вам лет?

Джейн рассмеялась:

— А что ты скажешь, если узнаешь, что я присутствовала на суде Елизаветы Тюдор?

— Ничего себе! — воскликнул я прежде, чем смог остановить себя. Старушка Бесс всегда была моей любимой королевой, так что шанс повстречаться с кем-то, кто видел ее во плоти, просто будоражил меня. Не говоря уж о том, что я мог почерпнуть много полезной информации для своего нового исторического романа.

— А возвращаясь к твоему предыдущему вопросу, могу сказать, — Джейн улыбалась моему возбуждению, — что живу в Снаппертон-Мамсли уже почти двадцать лет. Хотя я и не имела удовольствия наблюдать за матримониальной баталией, но у меня были надежные источники информации среди тех, кто видел все воочию. Достаточно будет сказать, что когда речь заходит об управлении мужским сознанием, то Прунелла будет еще поизощреннее старушки Бесс.

— Моя дорогая Джейн, — сказал я счастливо, — мы с вами будем лучшими друзьями.

— Да, Саймон, — ответила она, пристально глядя на меня, — думаю, что будем.

Я ни секунды не сомневался, что мы с Джейн поладим, как два дома во время пожара.

— Еще вопросик, — сказал я, возвращаясь к давнишней теме. — Опять же про Прунеллу и Эбигейл. Они часто... набрасываются друг на друга, как это было сегодня у викария?

Джейн нахмурилась:

— Да нет, вообще-то не часто. Это было даже странно. Сейчас, когда ты напомнил об этом, случившееся кажется мне из ряда вон выходящим событием. Чаще всего они просто не замечают присутствия друг друга, а если общения не избежать, то разговаривают исключительно холодно и вежливо. Видимо, что-то случилось, что нарушило хрупкий баланс сил. — Она задумалась. — Честно говоря, я удивлена, что они еще не поубивали друг друга. Они обе крайне неприятные особы. Прунелла вечно лезет не в свое дело, но она хотя бы делает это открыто. Эбигейл же, в свою очередь, коварная и навязчивая женщина. Во всех деревенских начинаниях они постоянно спорят и соперничают друг с другом, в то время как Летти Батлер-Мелвилл выполняет за них всю работу. — Она рассмеялась. — Но такова уж деревенская жизнь, и ты еще это поймешь. Во всяком случае, в Снаппертон-Мамсли все обстоит именно так.

— По мне, так что-то однозначно назревает вокруг выбора пьесы. Часто они занимаются такими делами?

— К сожалению, почти всегда. — Джейн нахмурилась, призадумавшись. — Но, честно признаться, меня несколько удивило, что Эбигейл так суетится по поводу пьесы, которую она хочет видеть в постановке. Что-то здесь явно происходит, и я рассчитываю на тебя. Ты в деталях расскажешь мне, что произойдет завтра у викария. У меня назначена встреча на это время, так что я не смогу присутствовать на заседании.

Заверив Джейн, что я с удовольствием буду держать ее в курсе дела, я не спеша отправился домой. Хотя времени было уже шесть часов вечера, солнце все еще высоко стояло в небе. Ох уж это лето в Англии!

Я открыл калитку и прошел по тропинке к парадному входу. Моему парадному входу! Ну надо же, моему парадному входу. Я все еще не мог поверить в то, что это мой коттедж, и в то, что я действительно в Англии. Я протянул руку и коснулся пальцами шероховатой кладки из темнокрасного кирпича. Я видел подобную кладку по всему побережью восточной Англии, где в строительстве очень сильно было влияние фламандской школы. На летней жаре кирпич нагрелся и отдавал тепло.

«Коттедж», честно говоря, было неправильное название для данного строения, поскольку когда-то здесь жили семьи двух работяг. Где-то в конце XIX века два домика пристроили друг к другу, и получилась вполне роскошная деревенская резиденция для весьма небедного джентльмена викторианской эпохи. В то же время сзади пристроили кухню и кладовую для продуктов, а крышу покрыли дорогой черепицей. Пока Тристан владел этим особняком (а я никогда не спрашивал его, как долго он им владел), он провел водопровод и сменил проводку. Дом, конечно, потерял что-то от своего шарма викторианского особняка, зато стал комфортным для проживания.

Пока я шарил по карманам в поисках ключа, я обвел взглядом двор. Определенно нужно найти кого-нибудь, чтобы следил за землей. После сада Джейн Хардвик мне становилось стыдно за свой.

Я прошел в темную прихожую и сразу включил свет. Повесив шляпу на вешалку у входа, я поднялся наверх, в ванную. Пора было принимать лекарство, и я не любил пропускать свою дозу. Последствия могли быть очень, очень неприятными.

Я проглотил две таблетки, запив их водой, и посмотрел на свое отражение в зеркале (уж простите, что развенчал еще один миф о нас, вампирах). Если бы я сейчас улыбнулся, то увидел бы свои клыки. Думаю, они придают мне распущенный и щегольской вид. Вообще-то я не тщеславный человек, но вынужден признать, что неплохо выгляжу. Благодаря темным волосам, темным глазам и темной, коротко остриженной бородке мой облик кажется весьма интригующим. И еще один плюс быть вампиром — мне не приходится думать о лишнем весе. Хоть я пью и ем, но так мало, что даже не сравнить с теми порциями, которые я поглощал, когда был человеком.

Зайдя в спальню, я скинул с себя надоевшее тряпье, что я надел для чайной вечеринки, и натянул удобную потрепанную футболку и спортивные штаны. Мне предстояло потрудиться сегодня ночью, и я хотел, чтобы ничто не мешало мне сидеть перед компьютером.

Внизу, в комнате, которую я определил под кабинет, я, не обращая внимания на неразобранную кипу бумаг и стопки файлов, включил свет, компьютер и прочую оргтехнику и плюхнулся на стул перед монитором. Нужно дописать последнюю главу длиннющего опуса Дафны Дипвуд. В последний раз, когда я оставил главных героев «Страсти в Перу», их собирались скинуть со скалы плохие парни, и мне нужно было решить, как они выпутаются из этого затруднительного положения. Мои преданные читатели, благодаря которым три предыдущие книги стали бестселлерами, несомненно, ждут от меня чего-нибудь эдакого... нетривиального и умопомрачительного.

Светский мир знает меня как доктора Саймона Керби-Джонса, историка и уважаемого биографа. Я могу обеспечить себе достойную жизнь (уж простите за иронию), занимаясь историей, но я зарабатываю сумасшедшие деньги, пописывая исторические любовные романы под псевдонимом Дафны Дипвуд и совсем уж скандальную эротику для женщин под псевдонимом Доринды Дарлингтон. Псевдонимы мне нравятся больше, чем скучное имя Саймон. Кстати, кто такой этот Саймон Джонс, что родился тридцать пять лет назад в небольшом городишке штата Миссисипи, надо еще разобраться. Но это уже совсем другая история.

В какой-то момент мне наскучили мои герои «Страсти в Перу». Лизетта все время громко визжала, а Торн, вместо того чтобы спасать их обоих от головорезов из банды Золотой тропы, все время прилизывал свои волосы. Персонажи иногда так утомляют. Я хотел было позволить им упасть со скалы в болото к аллигаторам и покончить со всем этим, но знал, что читатели ждут от меня большего. Да и я сам от себя, честно говоря, тоже. Интриги Снаппертон-Мамсли немного подождут, надо сосредоточиться на работе.

Где-то незадолго до рассвета я выключил компьютер, вполне довольный концовкой «Страсти в Перу». Она получилась именно такой, как я и хотел. Попозже утром можно отправлять рукопись моему агенту в Лондон и расслабиться ненадолго, прежде чем окунуться в мир Доринды Дарлингтон. Я выключил свет в комнате и подошел к окну, чтобы посмотреть на спящую деревушку.

Луна сияла манящим серебром, освещая тропинку перед домом. Все замерло. Как я любил эту тишину английской глубинки. Здесь я мог посвятить себя литературе и деревенской незатейливой жизни, если сам того пожелаю.

Краем глаза я заметил какое-то движение в кустах за дорогой. Приглядевшись, я увидел, что это человек. Кто бы это мог быть в такой-то ранний час?

Человек замер на мгновение перед домом рядом с коттеджем Джейн Хардвик, затем открыл калитку и проскользнул внутрь. Заинтригованный, я продолжал смотреть, пока человек этот, пройдя через сад, не скрылся за углом дома. Затем он снова появился в поле зрения, перебрался через забор Джейн Хардвик и снова исчез за углом другого дома. Я совершенно запутался. Может, это деревенский полицейский? Следит, чтобы все было в порядке.

Затем человек появился снова и направился на этот раз к моим собственным воротам, и я наконец смог разглядеть, кто же это. С чего это вдруг Эбигейл Уинтертон крадется по деревне в такую рань?

Глава 3

Потребовалось умереть, чтобы стать ранней пташкой. Ирония, что и говорить, но такова уж жизнь вампира. Когда я был смертным, то больше всего на свете я ненавидел вставать раньше десяти часов. Теперь же мне нужно так мало времени на сон, чтобы подзарядиться энергией и прыгать, точно заводной заяц в набившей оскомину телерекламе, что я встаю на рассвете. А все эти чудо-таблетки.

У меня роскошный душ. Коттедж Тристана — а точнее, уже мой — с виду походил на репродукцию к романам Джейн Остин, но внутри все было по последнему слову техники. Уж Тристан, будучи совершенно избалованным типом, позаботился об этом. Горячая вода освежила меня. Я знаю, вы разочаровались, узнав, что вампиры делают такие ужасно банальные вещи, как личная гигиена, но мы действительно немного потеем.

Я вытерся полотенцем и оделся, после чего спустился вниз и поставил на огонь воду для утреннего чая. Пока я ждал, решил включить компьютер и распечатать последнюю главу «Страсти в Перу». Почтамт начинал работу в девять, и я хотел быть там к открытию, чтобы избавиться от рукописи, доверив ее в надежные руки Королевской почты.

Я сидел и попивал чаек, пока принтер страницу за страницей выплевывал мою бессмертную прозу. Пожалуй, я из тех писателей, которые могут применить этот термин к своему творчеству на весомых основаниях. Благодаря скорости принтера необходимые страницы были у меня уже через каких-то двадцать минут. Я присовокупил последнюю главу к основной части рукописи, быстренько распечатал титульный лист и сложил все в коробку.

Так, где же оберточная бумага? Я оглядел комнату, пытаясь понять, в какой из коробок лежит то, что мне нужно. Уж простите, что снова вас разочаровываю, но рентгеновского зрения у меня нет. Так что мне придется открывать коробки по очереди и рыться в содержимом, чтобы найти нужную вещь. Тут я решил, что найти мне нужно в первую очередь кого-нибудь, кто навел бы здесь порядок. Потому как сам я этого делать не хотел.

Наконец я все приготовил и даже управился до девяти. Я высунул голову на улицу. На небе ясно, день будет жарким. Я снял с полки шляпу, надел солнцезащитные очки и вышел, сунув посылку под мышку. Хотя теоретически я живу в Снаппертон-Мамсли уже с месяц, на деле я проводил здесь немного времени, если не считать последних нескольких дней. По прибытии в Англию я часто бывал в Лондоне, поскольку надо было уладить немало формальностей. Для американца, возжелавшего пожить на земле предков, придумано огромное количество различного рода бюрократических проволочек. И хотя Снаппертон-Мамсли находится совсем недалеко от Северной железной дороги, я решил остановиться в Лондоне, пока не улажу все вопросы. Дом за меня обставил со вкусом и любовью Тристан Ловелас, а мои книги прибыли на корабле и были доставлены на место. Лишь однажды я заехал проверить, все ли мои вещи прибыли, а остальное время проводил в Лондоне. Позже, правда, я стал приезжать на выходные в свой коттедж, чтобы расставить самые необходимые вещи по местам. Я обожаю Лондон, но к тому моменту, как вся бумажная волокита была позади, я уже истосковался по пасторальной тишине деревенской жизни в Снаппертон-Мамсли.

Все, что я вам сейчас наплел, безусловно, весьма скучная попытка объяснить, почему я до сих пор не был на почте, по совместительству служащей деревенским супермаркетом.

Я задержался у ворот. Теплый, благоухающий бриз обдувал меня, принося с собой мириады дурманящих ароматов английского августовского утра. Я глубоко вдохнул тяжелый запах свежескошенного сена, который доносился со стороны фермы, расположенной ниже по холму. Все это вызвало воспоминаниядетства, проведенного на Миссисипи.

Я легкой походкой направился вниз по улице, которая являлась главной дорогой в деревне, хотя и была такой узенькой, что ни на одной карте вы ее не найдете. Так что я не особо боялся, что меня переедет грузовик. Я прошел мимо коттеджа Джейн Хардвик, мимо церкви и далее, в «деловую» часть деревушки, наслаждаясь по пути тенью от нависавших над самой дорогой деревьев. Когда я очнулся от глубоких раздумий, то заметил, что уже добрался до места, да к тому же к самому открытию. Эбигейл Уинтертон как раз отпирала дверь.

— Доброе утро, доктор Керби-Джонс. — Приветствие прозвучало неприязненно, да еще и сказано было кислым тоном. Судя по всему, недосыпание, вызванное ночными вылазками, не пошло ей на пользу.

— Доброе утро, мисс Уинтертон, — ответил я ей со всем своим американским добродушием, хотя она того и не заслуживала. Я даже приложился кончиками пальцев к шляпе в приветствии. — Как поживаете? Как вам утро? Очень рад был пообщаться с вами вчера у викария. Я, знаете ли, уверен, что мне понравится у вас в деревушке. Я столько лет мечтал переехать в Англию, и вот я здесь, моя мечта сбылась. А у вас такой очаровательный магазинчик!

Продолжая в том же духе, я льстил не переставая, пуская в ход свой южный акцент, что становился все выразительнее с каждым слогом... Одним словом, она была очарована еще до того, как я устал заливать ее елеем. Я даже убедил ее, что я из тех американцев, которые хотят быть англичанами в большей степени, чем сама английская королева.

Я передал бандероль, чтобы ее взвесили, затем отдал причитающиеся за пересылку деньги, и Эбигейл Уинтертон удовлетворила мое любопытство по поводу Общества любителей драмы в Сйаппертон-Мамсли.

— Обществу уже более ста лет, знаете ли. Его основал прапрадед последнего баронета, — ах, как тщательно она избегала употребления ненавистной фамилии Блитеринг-тон, — и многие годы у нас шли успешные выступления. — Она остановилась, чтобы оценивающе посмотреть на меня. — Не желаете сыграть какую-нибудь роль? — Ее глаза вспыхнули огоньком, и я стал гадать, что она задумала на мой счет.

— Простите великодушно, — ответил я, стыдливо склонив голову, — но до сей поры во мне не замечалось ни толики актерского таланта. Боюсь, если и есть во мне какие дарования, так исключительно по части писательства. — Я, конечно, бессовестный хвастун, но почему бы и нет? У меня

I это так хорошо получается!

Мисс Уинтертон нахмурилась, обдумывая новую информацию. Но затем она просияла.

— Так ведь мы всегда рады новым писательским дарованиям. Вы когда-нибудь писали пьесы или, может, думали о том, чтобы написать? В конце концов, уж если такая бездарность, как Джайлз Блитеринггон, сподобился на пьесу, то уж такой образованный молодой человек, как вы, безусловно, сможет не хуже. — Меня удивил ее желчный тон, а выражение ненависти на ее лице можно было изучать часами. Будь я Прунеллой Блитеринггон, я бы держался поосторожнее.

Однако я снова вынужден был огорчить ее. Последним в мои планы входило сомнительное словотворчество для любительского общества, каким бы хорошим оно ни было. И уж поверьте мне, я знаю, о чем говорю!

Но Эбигейл Уинтертон, похоже, не слышала моих сожалений.

— Слава Богу, в этом году нам не придется ставить бред, написанный школьником-переростком. — На секунду мне

показалось, что она говорит обо мне, но потом я понял, что она метит в Джайлза Блитерингтона. Я уже начинал жалеть бедолагу.

— Да-да, — сказал я вежливо. — Вчера вечером вы упомянули о какой-то подходящей пьесе.

Мисс Уинтертон жеманно улыбнулась. В жизни еще не видел такого притворства у взрослой дамы, но мисс Уинтертон могла давать уроки самым известным актрисам.

— Как же, как же, упоминала. — Она рассмеялась. Лошади на милю вокруг, должно быть, навострили уши. — Эта пьеса — то, что надо для нашей труппы. Деревня никогда не забудет ее!

Вероятно, ее посетила благодать Божья, которую я как-то пропустил. Она молча раскачивалась вперед-назад, совершенно не по-дамски.

— Это предвещает финансовую поддержку фонду восстановления церкви, я полагаю, — сказал я. — Может ли так случиться, что я встречался с автором этого замечательного драматического произведения? — Я даже похлопал ресницами в ее адрес, но все без толку.

Она вдруг застеснялась.

— Ну все, хватит, противный мальчишка. — Она совершенно очевидно флиртовала со мной. — Не думай, что расскажу тебе все, даже если ты будешь так меня уговаривать. Я полагаю, что стоит подождать до вечера и объявить всем на собрании.

— Что ж, жду с нетерпением, — вежливо ответил я.

— Эту ночь Снаппертон-Мамсли никогда не забудет. — Она фыркнула.

Я решил рискнуть.

— Да, что правда, то правда, ночи здесь действительно интересные. Я сам, знаете ли, сова, а иногда можно увидеть так много интересного, просто глядя в окно под утро.

Она потянулась за чем-то под прилавком, но передумала и посмотрела на меня сквозь нечесаную челку, свисавшую до самого носа.

— Чудесное время для прогулок, вы не находите? — продолжал я.

Она выпрямилась, неуверенно глядя на меня.

— Можно увидеть так много интересного, — повторил я.

— Возможно, — выговорила она наконец. — Если кому-то вздумается гулять по окрестностям в такой час, то можно увидеть что-нибудь из ряда вон выходящее. В такой деревушке, как наша, всегда найдутся маленькие тайны, которые только и ждут, чтобы их разгадали. — На ее лице появилось хитрое выражение. На мгновение мне показалось, что она забыла о моем существовании.

— Ах Боже мой, — спохватилась она, — и о чем я только думаю сегодня утром?! Вам ведь нужна ваша почта, правда?

— Безусловно! Большое спасибо, — сказал я, принимая от нее связку писем.

Тут со звоном колокольчика открылась дверь, и я был избавлен от дальнейшего общества мисс Уинтертон. Взошедшее солнце осветило посетительницу, отчего вокруг светлых волос ее засиял ореол. Затем дверь закрылась, отрезав солнечный свет, а я все стоял, моргая. Я достал солнцезащитные очки, нацепил их на нос, и мир снова обрел краски.

Она носила один из тех нарядов, которые кажутся невероятно простыми и в то же время элегантными, но стоят столько же, сколько аванс за мою первую книгу. В грации, с которой она двигалась, чувствовалась непоколебимая уверенность, что никто и ничто не встанет у нее на пути. Ее лицо было безмятежно прекрасным, чего я еще не встречал среди обитателей Снаппертон-Мамсли. Я решил, что ей под сорок, хотя очень даже может быть, что она хорошо сохра-2* нилась и ей уже за пятьдесят. И что она только делала здесь, в такой глуши? Поразительно!

— Доброе утро, миссис Стивенс, — проворковала в ее адрес Эбигейл Уинтертон. — Как поживаете? Чудесный денек, не правда ли?

Голос мисс Уинтертон был так сладок, что она явно либо боялась эту женщину, либо ненавидела ее. А может, и то и другое.

— Доброе утро, мисс Уинтертон. Все прекрасно, благодарю вас. А как вы? — Миссис Стивенс замолчала, чтобы осмотреть меня с ног до головы, не обращая ни малейшего внимания на отчет о состоянии здоровья Эбигейл Уинтертон.

Миссис Стивенс пронзила меня взглядом и обернулась к Эбигейл Уинтертон:

— Вы не представите нас, мисс Уинтертон? — Ее тон был так формален, что в нем слышался очевидный упрек хозяйке почтового отделения за явное незнание этикета. Бедная мисс Уинтертон зарделась ужасным коричневатым румянцем. Хотя, с другой стороны, это хоть чуть-чуть отвлекало внимание от ее ужасной прически. Что надо было делать со своими волосами, чтобы они так выглядели?! Венчиком для яиц их взбивать?

— Ах, простите меня великодушно, — заикаясь, расплылась в любезной улыбке мисс Уинтертон. — Уж и не знаю, куда подевались мои манеры?! Миссис Стивенс, позвольте представить вам доктора Саймона Керби-Джонса. Доктор Керби-Джонс, это Саманта Стивенс. Доктор Керби-Джонс только что приехал из Америки.

Я пожал предложенную руку.

— Очень рад знакомству, миссис Стивенс, — сказал я, все еще не отпуская ее руку. Она склонила голову, довольно спокойно. Она уже отнесла меня в разряд красивых, но недоступных, а посему интерес ее носил исключительно интеллектуальный, а не гормональный характер.

— Добро пожаловать в Снаппертон-Мамсли, доктор Керби-Джонс, — сказала она. — Что, позвольте вас спросить, привело американца в нашу тихую заводь?

Я немного растерялся, услышав от нее такой прямой вопрос. Мне казалось, что тонкое коварство — одна из ее сильных черт, но, возможно, она торопилась.

— Дело в том, что я историк и биограф и питаю слабость к старой Англии, поэтому, когда представился шанс пожить здесь, просто не смог устоять. — Я улыбнулся своей самой обольстительной улыбкой и был вознагражден легким движением ее губ.

— Тогда вы, несомненно, тот самый человек, что купил коттедж Тристана Ловеласа. — Легкое ударение на имени Тристана выдало ее с головой. Подозрения подтвердились. Ничего из этого парня не выйдет, так... собеседник за ужином или декоратор для новой спальни, не более того.

Она, бесспорно, в былые годы была охотницей до мужчин. Если позволите, рыбак рыбака видит издалека (уж простите за неуместную шутку). И снова я поймал себя на мысли, что такой даме не место в этой деревне, но сдержал свое любопытство... до поры до времени.

— И как же поживает наш дорогой мистер Стивенс? — осведомилась Эбигейл Уинтертон. — Оправился от того ужасного происшествия, что приключилось с ним, пока вы отдыхали на прошлой неделе?

Я посмотрел на Саманту Стивенс с возросшим интересом. По тону Эбигейл Уинтертон я понял, что миссис Стивенс имеет прямое отношение к несчастному случаю с мистером Стивенсом. Уж не черная ли она вдова?

— Он поправляется, благодарю вас, мисс Уинтертон. Бедняга, — она снова обернулась ко мне, — просто не может смириться с тем, что он уже слишком стар для некоторых вещей. Вы же знаете, какими несносными бывают эти мужчины. — Она явно бросала мне вызов.

— Да-да, я прекрасно понимаю, о чем вы, — ответил я.

Эбигейл Уинтертон, судя по всему, еще не вникла, в чем

дело. Кто-то срочно должен отвести ее в уголок и рассказать на ушко, что я один из тех содомитов, о которых шептались по вечерам ее папа с мамой. Бедняга откровенно не поспевала за ходом событий в этой жизни.

— Что ж, я очень рада, — продолжила мисс Уинтертон весело, — что мистер Стивенс идет на поправку. В конце концов, у него столько обязанностей, не правда ли? Я имею в виду его инвестиции. — О чем это она, интересно?

А она тем временем продолжала:

— Мы все безмерно счастливы, что такой известный в Сити³ человек, как ваш муж, решил, выйдя на пенсию, почтить своим присутствием нашу Снаппертон-Мамсли. Хотя я не перестаю тешить себя надеждами, — со злобой добавила она, — что никакой ничтожный инцидент не лишит нас его персоны в ближайшее время. Какая жалость, если с ним что-то случится прежде, чем он успеет сделать то, что обязался.

Я, честно говоря, опешил от всего этого, но Саманта Стивенс и глазом не моргнула.

— Нам всем надлежит быть очень и очень осторожными в ближайшее время, не правда ли? — сказала она. Она посмотрела в упор на мисс Уинтертон, и та побледнела и едва не спряталась под прилавок. Жаль, что я не видел лица Саманты Стивенс в этот момент.

— Да, конечно, — промямлила Эбигейл Уинтертон. — Так и есть, так и есть.

Я решил, что пора уходить. В таком случае не придется проходить свидетелем, если здесь кто-нибудь кого-нибудь убьет.

— Рад был познакомиться с вами, миссис Стивенс, — сказал я, слегка поклонившись ей. — Мисс Уинтертон, с вами, как я полагаю, мы встретимся сегодня вечером.

Эбигейл Уинтертон хихикнула.

— Конечно, доктор Керби-Джонс. И с миссис Стивенс тоже. Вы разве не знали, что она также член правления Общества любителей драмы в Снаппертон-Мамсли?

— Да что вы?! Не знал, — пробормотал я. Я не мог представить себе эту комбинацию: Уинтертон, Стивенс и Блитерингтон. Сегодня вечером будет весело, если, конечно, все не закончится кровавой баней. — Что ж, тогда увидимся вечером. — Сжимая в руках письма, я быстро ретировался с почты.

И тут же столкнулся с весьма симпатичным мужчиной.

Глава 4

— Ах, простите! — воскликнул я, бросая все, чтобы поддержать свою ничего не подозревающую жертву. Мне было все равно, что нас могут увидеть с улицы или с почты. Я быстро нагнулся, чтобы поднять свои упавшие на тротуар письма.

— Да все в порядке, — уверил меня незнакомец, глядя прямо мне в глаза и улыбаясь. Он был чуть ниже меня. Его каштановые волосы и аккуратная бородка, чуть тронутая сединой, подчеркивали волевое лицо, а темно-синие глаза с интересом изучали меня. Я решил, что ему около сорока. Он отступил на шаг. — Поверить не могу, что мы встретились! Я Тревор Чейз. Я владелец местного книжного магазинчика.

— Что ж, тогда еще раз прошу у вас прощения. — Я улыбнулся. — А меня зовут доктор Саймон Керби-Джонс, и я только что переехал в Снаппертон-Мамсли. Уверяю вас, я не специально налетаю на людей на улице.

— Уверен, что это так. — Он улыбнулся в ответ. — Я как раз иду в свой магазинчик. Обычно я открываю его для посетителей только в десять, но я был бы счастлив пригласить вас на чашечку чая.

«Как минимум, дружок, как минимум». Я стоял и с откровенным обожанием рассматривал его фактурную мускулистую фигуру. Он походил на плюшевого медвежонка, но только такого плюшевого медвежонка, который мог покрошить линию обороны противника при необходимости. Люблю таких.

— С удовольствием принимаю ваше приглашение. — Я ухмыльнулся, слегка обнажив клыки, — ровно настолько, чтобы он понял — мне хотелось на это надеяться, — что я готов не только попить с ним чайку.

Наградой мне была еще одна улыбка.

— Тогда пойдем ко мне, — сказал он. Его книжный магазинчик находился совсем рядом с почтой — через булочную, кофейню и адвокатскую контору.

«Книжный магазин Чейза» — гласили золотые буквы на широком стекле витрины. Имя Тревора стояло в самом низу.

— Хорошее у вас имя, запоминающееся, — заметил я, ожидая, пока Тревор отопрет замок.

— Спасибо, Саймон, но, честно говоря, не могу принять комплимент. Дело в том, что в этом нет моей заслуги. Хочешь верь, хочешь нет, но магазин так и назывался, когда я купил его лет этак шесть назад, — сказал он, справившись наконец с замком. — Надеюсь, ты не против, если я буду называть тебя Саймон, все-таки мы не так давно знакомы. — Дверь распахнулась, и Тревор жестом предложил мне войти.

— Отнюдь, Тревор, отнюдь, — заверил я его. Он закрыл за нами дверь и протянул руку к выключателю. Свет вспыхнул, и я с вожделением вдохнул один из самых моих любимых запахов — запах книг. Магазинчик, насколько я мог видеть, состоял из одной большой комнаты, заставленной полками и книжными стойками, где каждый мог найти книгу по душе. Пока Тревор возился с дверью, я бродил по магазину и быстро наткнулся на полку, где стояли книги Дафны Дипвуд. Я с удовольствием отметил, что каждой книги стояло по несколько экземпляров. Так, ладно, а как насчет Доринды Дарлингтон? Я не хотел, чтобы мои действия выглядели уж слишком очевидными, но, признаюсь, не могу удержаться и каждый раз, как попадаю в книжный магазин, начинаю искать свои книги.

Тревор стоял и молча наблюдал, как я бегаю по магазину в тщетных поисках старой доброй Доринды, затем махнул мне рукой, приглашая следовать за ним. Он ткнул пальцем в сторону секции, где стояли мои исторические труды.

— Мне очень нравятся твои биографии, — сказал он. — Не только само исследование впечатлило меня, но и стиль написания бесподобный. Очень легко читается.

Ах, милый, если ты и дальше будешь мне так льстить, то я ведь и влюбиться могу.

— Благодарю, — скромно ответил я. — Забавно было писать эту книгу, рад, что тебе понравилось.

Мы прошли через дверной проем к задней части главной комнаты и оказались в темном проходе. Наверх, на второй этаж, вели ступени, и надпись гласила, что там находятся коллекционные издания и древние рукописи. Я решил было, что Тревор пригласит меня наверх, но он все же решил ограничиться чаем. Он провел меня в маленький офис в закуточке на первом этаже, где принялся за приготовление чая. Наполнив чайник водой из раковины, он поставил его на маленькую газовую конфорку, и мы удобно расселись, он за свой рабочий стол, а я в старое, но очень уютное кресло напротив.

— Надо же, как удобно, — сказал я с умным видом. Повсюду на стенах висели постеры, рекламирующие последние книжные издания и предметы искусства, выставлявшиеся недавно на торги. У стены стоял диван, который прямо-таки звал подремать на нем часок после обеда. На нем были разбросаны разноцветные подушки. Обычной офисной ерунды тут тоже хватало: шкафы для хранения документов, лотки для писчей бумаги, компьютер, ну и все в том же духе.

— Да, — согласился Тревор, — мне тоже кажется, что здесь приятно работать. — Он достал из кармана пиджака трубку и табачок. — Ты не возражаешь, если я закурю? — спросил он вежливым тоном.

— Нет-нет, что ты, — ответил я живо.

— В наши дни, знаешь ли, с американцами ни в чем нельзя быть уверенным, — сказал Тревор, улыбаясь и набивая трубку. — Я встречал стольких ярых противников курения, что просто не знаю, что думать, честное слово.

Я сморщил нос, и он рассмеялся.

— Я тебя умоляю, не заставляй меня перечислять все навязчивые идеи американцев. Там у нас борьба с курением стала почти религией, как во всем остальном мире — борьба с несправедливостью. Это, кстати, одна из причин, почему мне очень нравится жить сейчас в Англии.

— Я прекрасно тебя понимаю, Саймон, — согласился Тревор. — Я путешествовал немного по Америке и повидал этих одержимых предостаточно, так что хватило на всю жизнь. С другой стороны, кое-где и там неплохо, почти как здесь.

Похоже, он еще не уверен на мой счет. Мне казалось, я подал ему достаточно знаков, чтобы не сомневаться в природе моего интереса. С другой стороны, осторожность штука неплохая.

— Могу представить, что Снаппертон-Мамсли не центр по правам сексуальных меньшинств. — Я рассмеялся, и Тревор расплылся в улыбке, зажав в зубах трубочку. Ароматный дым окутал нас в тесном офисе, и я принюхался. — Но не вижу причин, почему бы двум взрослым людям, — я дал ему насладиться взглядом моих темных глаз, — не предаться наслаждению за закрытыми дверями, и не важно, что могут подумать о нас старые девы Снаппертон-Мамсли.

Тревор вынул трубку изо рта и от души рассмеялся. В этот момент засвистел чайник на огне, добавляя свой заливистый голос к общему веселью.

— Ай, Саймон, — он поднялся, чтобы заварить чай, — мне кажется, что Снаппертон-Мамсли в одночасье стал по-настоящему интересным местом.

— Выпьем за это, — сказал я, помогая ему накрыть на стол.

Несколько минут спустя мы подняли в воздух наполненные чашки в молчаливом тосте.

— Я провел почти весь последний месяц в Лондоне, — объяснил я, отставив чашку. — Надо было пройти всю бумажную волокиту, чтобы мне позволили жить здесь на общих основаниях, только поэтому я не наткнулся на твой магазин раньше. Я и предположить не мог, что здесь такая красота, когда решил переселиться в эти края.

Тревор выпустил в воздух очередной клуб ароматного дыма.

— А я-то гадал, почему тебя не было видно в деревне в последнее время. Мы, не соврать, еще недель шесть назад узнали, что кто-то купил дом Тристана Ловеласа и собирается заселяться. Сплетен ходило по поводу того, кто бы это мог быть, ты не поверишь сколько. — Он ухмыльнулся. — Я никогда не знал печально известного Тристана Ловеласа, хотя наслышан о нем изрядно. И я очень рад, что мой информатор не ошибся в самом главном.

— Что в Лорел-коттедж заселяются странные типы с завидным постоянством? — сухо прокомментировал я.

Он снова рассмеялся:

— Угадал, приятель.

Мне тоже пришлось рассмеяться. Тристан был единственным до сей поры, кто называл меня «приятель». Я вдруг почувствовал себя англичанином до мозга костей.

— Мне кажется, иногда даже полезно, когда твоя репутация тебя опережает.

— Не беспокойся на этот счет, —посоветовал Тревор. — Сплетен все равно не избежать, особенно в такой маленькой деревушке, как эта. Но за шесть лет, что живу здесь, никаких проблем у меня не было. Некоторые, как, например, наш славный Невилл Батлер-Мелвилл, остаются в счастливом неведении. Некоторые понимают все достаточно быстро, но до тех пор, пока ты соблюдаешь приличия, такая интимная вещь, как твои сексуальные предпочтения, никого не будет касаться.

— Похоже, все также, какбыло на Миссисипи, гдея вырос, — протянул я лениво. — Люди знают, что ты гей, но никто никогда не заострит на этом внимания, потому что в приличном обществе это не принято. До тех пор, пока ты не заявишь обо всем публично, этот факт просто игнорируется.

Тревор кивнул:

— Свобода выбора — вот что важно. Кроме того, здесь и без того хватает поводов для сплетен благодаря активности некоторых членов нашего сообщества.

— Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь, — сказал я, устраиваясь поудобнее в кресле, чтобы поболтать в приятной обстановке. — Вот послушай, я тебе сейчас расскажу кое-что. Сам видел сегодня на почте. — Я быстро, но в подробностях описал Тревору сцену, произошедшую между Самантой Стивенс и Эбигейл Уинтертон. Он рассмеялся, выпуская изо рта дым.

— Эбигейл — весьма неприятная старая сплетница, — сказал он. — Хотя могла бы уже и успокоиться, учитывая все, что Прунелла Блитерингтон проделала с ней за эти годы. Но ей все мало. В один прекрасный день всемогущая миссис Стивенс покажет ей, что к чему, и бедная Эбигейл может уже и не оправиться.

— А что это за история — несчастный случай, что приключился с мистером Стивенсом? — спросил я.

Тревор пожал плечами:

— А кто его знает? Он ведь, пожалуй, лет на тридцать старше жены, и нельзя сказать, чтобы здоровье у него было идеальным. Но он все храбрится, пытается выглядеть настоящим мачо, летает на дельтаплане, прыгает с моста на эластичном тросе... когда-нибудь это точно сведет его в могилу. Хотя мне почему-то кажется, что миссис Стивенс недолго будет носить траур. Более того, я не удивлюсь, если она и толкает его на эти безумства.

— Звучит, как сюжет для хорошего английского детектива, — заметил я.

— Тебе виднее, — сказал Тревор. — Поживешь немного в Снаппертон-Мамсли, и не на один детектив наберешь историй.

— Не говоря уж о любовных романах, — нагло заявил я.

Тревор вновь рассмеялся — звук, который я уже успел

полюбить, — и тут зазвонил телефон. Так что ответить мне он не успел, потому как взял трубку, предварительно бросив на меня извиняющийся взгляд.

— Доброе утро, — мягко сказал он. — Книжный магазин Чейза.

В трубке раздался пронзительный крик. Свет в глазах Тревора погас, и он немного отвернулся от меня. Я поднялся, намереваясь уйти из комнаты, но он сделал мне жест остаться.

— Прошу прощения, — сказал он в трубку, с трудом сдерживая раздражение, — но я не могу говорить сейчас. Я перезвоню позже. — Голос закричал что-то протестующее прямо в ухо Тревору, но он опустил трубку. — Прости за это недоразумение, — извинился он передо мной. — Книготорговец, который никак не может понять слово «нет». Хочет купить кое-что у меня, а я не продаю.

Я кивнул. Тревор, конечно, и предположить не мог, что у меня исключительный слух. Благодаря волшебным таблеткам мне не приходилось превращаться в летучую мышь или другое неприятное животное, но кое-какие сверхчеловеческие возможности сохранялись.

И хотя я встречал этого молодого человека лишь однажды, но не узнать неприятный голос Джайлза Блитерингто-на на том конце провода я не мог.

Неужели между Тревором Чейзом и сопливым молодым лордом существует какая-то связь?

Глава 5

Поговорив с Джайлзом Блитерингтоном, Тревор Чейз улыбнулся мне, но на лице его явно проступило напряжение. Я испытывал нестерпимое любопытство. Почему он соврал мне насчет телефонного звонка? Он и не понял, что я догадался про его ложь. Однако меня это насторожило, а ведь до злосчастного звонка я готов был пригласить его на ужин.

Наверное, я слишком быстро начал флиртовать. Обычно я так себя не веду. Просто, похоже, слишком давно у меня никого не было. Все-таки мне потребовалось много времени, чтобы отойти от наших отношений с Тристаном. Готов ли я снова начать эту игру?

Может быть, и нет, ответил я сам себе. Пожалуй, стоит пригласить молодого лорда и посмотреть на реакцию Тревора. А в тот момент я решил, что пора идти домой.

Я встал и протянул Тревору руку:

— Рад был встрече, Тревор, но, боюсь, мне пора, у меня полно работы. — Тепло его руки было почти порочно, во всяком случае, мне так показалось. Интересно, а что он подумал о сухом холоде моей руки? Многие мужчины находят это крайне неприятным.

Но только не Тревор. Он улыбнулся мне своей прекрасной улыбкой и проводил до входной двери магазина.

— Жаль, что ты так торопишься, — сказал он. — Но я понимаю, что таковы обстоятельства писательской жизни. Я правда понимаю. — Он снова улыбнулся, на этот раз шире. — Кроме того, я надеюсь, что мы увидимся сегодня вечером. — Он повернул ключ в замке, открывая дверь.

Я немного растерялся, не уловив, к чему он клонит.

— Прошу прощения?

Тревор рассмеялся.

— Считай, что у вас появился новый волонтер, готовый к пожертвованиям на восстановление храма. Нужные люди постарались, и я ваш. Я член правления Общества любителей драмы в Снаппертон-Мамсли. Не разочаровывай меня, неужели ты не идешь на собрание сегодня вечером?

— Пожалуй, лучше не разочаровывать таких серьезных людей. Как ты считаешь?

Я готов поклясться, что он подмигнул мне, хотя лицо его помрачнело.

— Тут ты прав, Саймон, не стоит их разочаровывать.

Я выдал ему самую ослепительную свою улыбку, отчего он даже мигнул.

— До встречи сегодня вечером, Тревор, — сказал я и оставил его на ступеньках магазина слегка озадаченным.

Насвистывая наивную песенку, надевая на ходу шляпу и солнцезащитные очки, я крепче прижал рукой к телу пакет с письмами и пошел по Хай-стрит к дому. Когда я поравнялся с церковью Святого Этельвольда, то задержался ненадолго, чтобы рассмотреть фасад. Внешний вид церкви был очень даже милым, но как же меня позабавило наличие внутреннего убранства времен староанглийской эпохи. Церковь являла собой очаровательное смешение различных стилей, и даже я, такой по определению недобрый человек, мог по достоинству оценить это. Как и многие американцы, я втайне преклоняюсь перед многими образцами ветхой британской архитектуры.

Высокие старые деревья бросали тень на истертые надгробные плиты церковного кладбища, так что даже в столь солнечный день можно было отдохнуть в тенечке. Я пошел было домой, но тут боковым зрением уловил движение среди низких ветвей. Я напрягся, и мое зрение прояснилось. (Есть в наших вампирских способностях нюансы, над которыми мне до сих пор приходится трудиться, чтобы овладеть ими в полной мере.)

Несколько секунд спустя я вполне сносно видел, и то, что я лицезрел, изумило меня.

Летти Батлер-Мелвилл, сжимая корзинку с цветами в одной руке и размахивая другой с зажатым в ней секатором, отчаянно бранилась с мужчиной, личности которого я не знал. Даже для моего тонкого слуха они были слишком далеко, а посему я не мог разобрать ни слова из того, что они говорили. Но если судить по выражениям их лиц, то оба были крайне довольны собой и недовольны друг другом.

Я ослабил концентрацию зрения, и картинка померкла. Продолжив путь домой, я размышлял над еще одной загадкой деревушки. Кто бы мог быть тот мужчина в тени церковного кладбища? С виду ему было лет под шестьдесят, весь он был какой-то побитый ветрами и потрепанный жизнью. Может быть, это ризничий? А Летги ругает за то, что он не выполнил какую-нибудь работу. Вполне естественно, если жена викария отчитывает нерадивого работника мужа.

Во всяком случае, это было так же вероятно, как и любое другое предположение. Я, пожалуй, пригляжу за этим человеком и постараюсь выяснить, что там к чему. Мне показалось небезынтересным, что Летти Батлер-Мелвилл может дойти до такой точки кипения. В нашу прошлую и единственную до сих пор встречу она произвела впечатление человека, который не способен обидеть и мухи. Но в порыве гнева она определенно выглядела иначе. Неряшливая серая мышка, которую я знал, испарилась, а на ее месте возник сущий вулкан. Любопытно.

Дойдя до дверей Лорел-коттеджа, я решил, что хватит с меня пустых догадок. Я отложил все свои мысли, связанные со Снаппертон-Мамсли, удобно устроился за компьютером и принялся писать. Пора начинать новую книгу. Я почувствовал это, потому что в голове роились свежие идеи.

Но, как выяснилось, я был слишком впечатлен событиями утра, чтобы сосредоточиться. Я отвернулся от монитора и взялся за корреспонденцию, которую забрал у Эбигейл Уинтертон. Праздно разглядывая конверты, поначалу не заметил ничего, что требовало бы моего немедленного внимания. Преимущественно это была деловая переписка и, похоже, пара писем от поклонников. Ничего срочного, одним словом.

На одном из конвертов стоял обратный адрес из Хьюстона. Я нахмурился, глядя на небрежный почерк, пытаясь припомнить имя адресанта.

Я медленно раскрыл конверт и извлек на свет божий свернутый листок бумаги. Я развернул письмо и бегло проглядел содержание. Затем вернулся к началу и перечитал заново, на этот раз внимательно и не спеша.

Я вяло посмотрел на дату вверху страницы и затем проверил смазанную печать Хьюстонского почтового отделения на конверте. Письмо искало меня три месяца, следуя за мной от отеля в Хьюстоне, где я жил какое-то время, в Лондон и наконец сюда, в Снаппертон-Мамсли.

Получи я известие раньше, это мало бы что изменило. Дх;ек все равно бы умер, независимо от того, в Англии я или рядом с ним. Единственную возможность спастись, которую я мог ему предоставить, он бы не принял.

Джек Куин. Мы дружили с ним с тех самых пор, как я переехал из Миссисипи в Хьюстон, а это было добрых десять лет назад. Я повстречал его однажды вечером в баре. Это было в первую неделю моего пребывания в Хьюстоне. Он пошел со мной ко мне домой, но, вместо того чтобы провести ночь в постели, мы проболтали до утра и большую часть следующего дня. Он стал моим лучшим другом. Он помогал мне в самые трудные моменты мбей жизни, а я всегда был рядом с ним, когда сердце его разбивалось от очередной любовной драмы. Он всегда был неисправимым оптимистом и верил в лучшее.

У Джека было большое и доброе сердце, но любовь делала его безрассудным. Шесть лет назад он пришел ко мне и сообщил, что ему сделали тест на ВИЧ и он оказался положительным. Поначалу я был вне себя от ярости. Как он мог так поступить со мной? Как мог мой лучший друг быть так неосторожен со своей жизнью?!

Я не говорил с ним на протяжении месяца, но позже я осознал, как глупо и эгоистично я себя вел. Как-то я пригласил его, чтобы извиниться, но он лишь отмахнулся. Он сам потом признался, что понимал, как сильно он меня расстроил.

Таким уж был Джек. Ничто не могло тревожить его слишком долго. Даже когда я рассказал ему о своих близких отношениях со своим профессором, он воспринял это спокойно. Даже когда я рассказал ему, что мой новый любовник — вампир и что он хочет поделиться со мной своим даром.

Джек сделал все, что мог, чтобы отговорить меня от этой сумасшедшей авантюры. Но к тому времени мы уже знали немало друзей и знакомых, что умерли от осложнений СПИДа. Как-то раз поздно вечером, после очередных похорон, напуганный потерями близких мне людей, я примчался к Тристану Ловеласу и позволил ему превратить меня в вампира.

На самом деле это было не так страшно, как я думал. Смерть, когда она пришла, была почти облегчением. Я помню, как проснулся после всего этого спокойный и уверенный, что многое из того, чего я боялся раньше, сейчас уже не может меня коснуться. Тристан заранее объяснил мне все, что мог, и я был готов к тому, что меня ожидало. Я был счастлив от своего перерождения.

Но впервые за время нашего знакомства Джек не разделил со мной мою радость. Я ходил вокруг да около, а потом прямым текстом сказал ему, что еще не поздно, что он может спасти себя. Нужно просто стать вампиром, как и я. Какой бы ни была причина его отказа, но он сказал твердое «нет».

Это было началом пропасти, что пролегла между нами. Я старался оставаться на связи, но проблемы одна задругой одолевали меня. Сначала учеба и диссертация, затем осложнившиеся отношения с Тристаном Ловеласом. Мы с Джеком отдалялись друг от друга все дальше и дальше.

Я позвал его к себе за месяц до отправления в Англию, надеясь, что мы с ним увидимся в последний раз. Но он сказал мне, и по его голосу я понял, что он не врет, что он слишком слаб, чтобы прийти. Тогда, в тот странный вечер, я попрощался с ним и прошептал в трубку, что люблю его, но я не уверен, что он меня расслышал.

А сейчас я смотрел сквозь слезы на листок бумаги, уведомлявший, что Джек умер две недели спустя после того, как я уехал из Хьюстона в Англию.

Я аккуратно сложил письмо и засунул его обратно в конверт. Я выдвинул нижний ящик стола и положил письмо поверх пачки корреспонденции, что уже накопилась там. Затем закрыл ящик и снова вернулся за компьютер.

Тяжело вздохнув, я сосредоточился на насущной проблеме. Пора начинать новую книгу.

Глава 6

К тому времени, как я утомился и сделал паузу, чтобы подготовиться к собранию, я написал две главы своего нового высоколитературного шедевра детективного жанра с элементами членовредительства. Сказать, что я скромный по отношению к своему творчеству, значит ничего не сказать. Критики просто обожают мои детективы, а отзывов от фанатов и наград от литературного сообщества у меня столько, что и клейдесдальский⁴ тяжеловоз не утащит. Я выключил компьютер, принял волшебную таблетку и оделся для первой встречи с членами правления Общества любителей драмы в Снаппертон-Мамсли.

Я подошел к дому святого отца как раз около девяти. В лучах заходящего августовского солнца дом выглядел так, словно его выстроили в пятидесятых годах двадцатого столетия. Во всяком случае, полное отсутствие собственного стиля и вкуса говорило именно об этом. Утилитарный подход, не иначе. Функционально, но совершенно неэстетично. В Снаппертон-Мамсли была еще парочка таких же строений. Пробираясь на голоса, которые доносились из большого зала, я догадался, кто был на сцене. Войдя в комнату, я увидел, что посреди нее стоит стол, за которым почти в полном составе сидят члены правления и члены комитета по сбору средств на восстановление церкви. Честно признаться, разницы между двумя группами почти не было.

Леди Прунелла Блитерингтон изо всех сил пыталась перекричать остальных. Я обогнул стол и постарался незаметно сесть подальше от развернувшейся баталии. Когда мое появление все-таки оказалось замеченным, я кивнул, приветствуя Тревора Чейза. Леди Прунелла встала со стула, чтобы представить меня.

— Мой дорогой доктор Керби-Джонс, слова не в силах описать, как мы все рады, что вы смогли почтить нас своим присутствием сегодня вечером. — Она повелительно махнула рукой. — Эбигейл Уинтертон вы уже, безусловно, знаете. — Я кивнул, и леди Блитерингтон продолжила: — В таком случае позвольте представить вам Тревора Чейза, владельца нашего книжного магазина. — Не то чтобы она сказала это как-то иначе, но я все равно почувствовал легкую нотку неодобрения в ее голосе. Я улыбнулся ему, и он подмигнул мне.

— Мы встречались сегодня, — сказал я.

При этих словах кто-то зашевелился в темноте за сценой, где лежали декорации и прочая театральная утварь.

— Мама, я нигде не могу найти, — пожаловался матери Джайлз Блитерингтон, не обращая внимания на то, что его мать разговаривает.

Леди Прунелла поджала губы от такого очевидного проявления дурного тона, но промолчала, ничего не сказав своему отпрыску на этот раз.

— Джайлз, дорогуша, ты ведь помнишь доктора Керби-Джонса?

Джайлз улыбнулся мне и тряхнул головой. Весьма не похоже на его вчерашнее поведение, отметил я. Он что, флиртует со мной? Я бросил быстрый взгляд на Тревора Чейза, который так старательно не смотрел в сторону Джайлза, что это было просто смешно.

Не дожидаясь от сына ответа, леди Прунелла продолжила:

— Позвольте также представить миссис Саманту Стивенс, которая тоже недавно присоединилась к нам. — И, судя по тону леди Прунеллы, ей это совершенно не нравилось. Миссис Стивенс одарила меня снисходительной улыбкой.

— Дорогая леди Блитерингтон, — проворковала она, — вы, как всегда, вежливы и предусмотрительны. Мы с доктором Керби-Джонсом встретились сегодня утром на почте.

Я хотел сказать что-нибудь милое и приятное, но Прунелла громко прокашлялась и перешла к следующему члену правления.

— Позвольте также представить вам полковника Ател-стана Клидеро, — сказала она с особой сердечностью. — К сожалению, ни наш дорогой святой отец, ни Джейн Хардвик не смогут присоединиться к нам сегодня. Но мы, несмотря ни на какие трудности, будем с честью нести возложенное на нас бремя. — Она улыбнулась, как гиена, приготовившаяся к пожиранию беспомощной жертвы.

Закончив представления, леди Прунелла опустилась в кресло, которое жалобно скрипнуло под ее весом.

Я обратил свой взор на собравшихся за столом людей. Полковник Клидеро интересовал меня больше остальных, потому что это был тот самый человек, которого я видел в тени церковного кладбища с Летти Батлер-Мелвилл сегодня. Похоже, тайн вокруг все прибавлялось и прибавлялось, и, уж во всяком случае, их становилось гораздо больше, чем я мог ожидать от маленькой деревушки. Я поприветствовал всех и поискал глазами что-нибудь, на что можно было бы сесть. Джайлз, деревенщина невоспитанная, увел у меня из-под носа последний свободный стул. Вот и весь флирт.

Поскольку на сцене стояли декорации для какой-то домашней постановки и вместе с двумя диванами там был и чайный столик с подносами, я взял стул оттуда. Пока я нашел куда присесть — я оказался между Тревором Чейзом и Самантой Стивенс, — откуда-то из-за сцены появилась Летти Батлер-Мелвилл, катя перед собой нагруженный чайными приборами столик на колесах.

Леди Прунелла игнорировала Летти, пока та разливала чай, сказав только грубо: «Сахар, молока не надо». Правила хорошего тона, судя по всему, были незнакомы нашей многоуважаемой председательнице.

— Мы все согласились с тем, что нам необходимо направить нашу энергию во имя святого Этельвольда и нашего дорогого святого отца и помочь восстановить церковь. Единственный вопрос, который стоит перед нами на сегодняшнем заседании, — это какую пьесу ставить. — Она хмуро смотрела на нас, переводя взгляд с одного на другого, но никто не отвечал ей, отдавая предпочтение чаю. — Всем понятно, что мы должны экономить деньги для восстановления храма, поэтому затраты на постановку обязаны быть минимальными. А следовательно, как я полагаю, мы все должны согласиться с тем, что нам нужно выбрать пьесу, за которую не придется платить гонорар актерам. И разумеется, автор также не получит никакого вознаграждения.

Джайлз едва не поперхнулся, но леди Прунелла не обратила на него внимания. Зато заговорила Саманта Стивенс:

— Ваша бережливость весьма похвальна, леди Блитерингтон, но не просветите ли вы нас, кто же эта чистая душа, согласившаяся отдать свою пьесу даром?

До сих пор Эбигейл Уинтертон хранила молчание, но сейчас громко фыркнула и звякнула чашкой, поставив ее на блюдечко. Она готова была разразиться пылкой тирадой, но леди Прунелла одарила ее взглядом василиска⁵, и бакалейщица примолкла.

— Мой собственный сын предложил нам поставить свою пьесу «Кто убил мамашу?». Я ни секунды не сомневаюсь, что мы соберем полные залы и накопим приличную сумму для нашей благородной миссии. — Леди Прунелла одарила нас на удивление благосклонным взглядом.

Саманта Стивенс хлопнула в ладоши и рассмеялась серебристым мелодичным голосом:

— Какое чудесное название, Джайлз! И как ты только до такого додумался?

Лицо Джайлза медленно покраснело, а Эбигейл Уинтертон и полковник с трудом удержались от смеха. Тревор Чейз, который время от времени все же бросал на Джайлза ядовитые взгляды, выглядел так, словно хотел оказаться где-нибудь в другом месте, как можно дальше отсюда.

Полковник Клидеро прокашлялся.

— Дорогая леди Блитерингтон, — промычал он. Меня поразил его голос; я готов был услышать громогласные нотки офицера Вест-Индской компании, сошедшего со страниц романов Агаты Кристи. А вместо этого раздались слюнтяйские интонации типичного подкаблучника. — Вы действительно уверены в том, что говорите? Вы по-прежнему надеетесь, что детективные пьесы приведут зрителя в зал? Я, конечно, в этом не очень-то разбираюсь, но вот вы — другое дело.

Вот и еще один развеянный стереотип. И откуда только взялся этот полковник?

— Спасибо, полковник, — пробасила леди Прунелла, не сильно задумываясь над его словами. — Я знала, что всегда могу на вас положиться. — Она нахмурилась и об-вела всех взглядом. — Я так понимаю, что все остальные тоже согласны.

— Леди Блитерингтон, — сказала Саманта Стивенс, — с вами трудно не согласиться. Я в том смысле, что детективные истории действительно до сих пор популярны, но мне кажется, что нужно как минимум дать нам шанс прочитать пьесу, прежде чем принимать решение о ее постановке. В конце концов, мы даже не знаем, подойдет ли она... скажем так, для нашей миссии.

Другими словами, не будет ли от нее смердеть за версту. Браво, мадам, так держать!

После реплики миссис Стивенс повисла оглушительная тишина. Я ухмыльнулся, отводя взгляд от живописной картины. Леди Прунелла сидела словно громом пораженная, с открытым ртом, не в силах поверить, что кто-то осмелился усомниться в талантах ее дорогого Джайлза.

Наконец она обрела голос.

Миссис Стивенс, вы совсем недавно перебрались в Снаппертон-Мамсли, так что я готова простить ваше неведение относительно того, как мы здесь ведем дела. Наша семья и я лично были щедрыми покровителями Общества любителей драмы в Снаппертон-Мамсли с момента его основания. И как наследственный председатель совета правления нашей труппы я полагаю, что имею право говорить за весь совет, когда заявляю, что не предложила бы использовать пьесу Джайлза для постановки, не соответствуй она целям нашей знаменитой труппы.

Даже невзирая на ее отвратительный голос, это была впечатляющая речь. Если бы не ее высокое положение, леди Прунелла могла бы стать великой мореплавательницей, завоевывающей варваров во имя британской короны. Вот только хватит ли этого, чтобы поставить на место Саманту Стивенс?

В глазах миссис Стивенс плясал странный огонек, из тех, что обещал битву, может, не сейчас, может, где-нибудь в недалеком будущем, но обязательно с иным исходом. Илучше леди Прунелле не поворачиваться спиной к своему новому врагу.

— Дорогая леди Блитерингтон, — сказала миссис Стивенс голосом слаще меда, — вы, безусловно, правы. Я ни на секунду не усомнилась в ваших благих намерениях, коими движима и я сама.

Леди Прунелла, по скудоумию своему приняв это за победу, решила быть благосклонной.

— Спасибо, миссис Стивенс. Мы все очень признательны вам за ваш неподдельный интерес к нашей труппе и вашу поддержку. — Возможно, леди Прунелла вспомнила с запозданием, что миссис Стивенс могла предложить больше денег на развитие труппы, нежели род Блитерингтонов, и именно это стало причиной перемены в ее поведении. —

Совершенно случайно Джайлз принес копии своей пьесы всем собравшимся. Я знала, что вы захотите прочесть ее, — тут леди Прунелла не смогла сдержать победоносной улыбки, — и вот она здесь! — Просияв от сознания собственной значимости, она протянула руку под стол и извлекла оттуда стопку сценариев.

Эбигейл Уинтертон громко прокашлялась, и леди Прунелла уставилась на нее, недовольная тем, что ей опять помешали.

— Детектив — это, конечно, замечательно, Прунелла, — сказала Эбигейл, — но, быть может, те, кто придет посмотреть наш спектакль, захотят увидеть что-нибудь более литературное?

Насмешка, прозвучавшая в ее голосе, показалась мне забавной. Судя по всему, она относилась к той занудной категории людей, которые считали литературу, где присутствовала пара-тройка трупов, никуда не годной.

— В таком случае что бы ты сама предложила, моя дорогая Эбигейл? — Количество яда в ее голосе убило бы, пожалуй, и стадо слонов. Леди Прунелла вульгарно шлепнула ладонью по стопке распечаток с пьесой, не в силах сдержать гнев.

Но Эбигейл Уинтертон обладала иммунитетом к тону леди Прунеллы. Ее лицо расплылось в самодовольной улыбке.

— Драму, показывающую жизнь людей такой, какова она есть во всей своей непривлекательной действительности в современной английской деревне. Вроде нашей родной Снаппертон-Мамсли, например. И я могу гарантировать, что автор не попросит гонорара, во всяком случае, за эту пьесу.

В комнате наступила гробовая тишина. Я видел, как все до одного уставились на Эбигейл Уинтертон.

— Не соблаговолите ли вы объяснить, что именно вы имели в виду под термином «непривлекательная действительность», мисс Уинтертон? — прозвучал холодный голос Саманты Стивенс.

Эбигейл Уинтертон явно была довольна собой — еще бы, она привлекла столько внимания к своей особе.

— Что ж, извольте, если вам так хочется знать. В данной пьесе внимательный автор всесторонне раскрывает особенности этой самой «непривлекательной действительности». — Она хохотнула. Лучше бы она этого не делала. — В жизни каждого человека много маленьких некрасивых секретов, и никто не хочет, чтобы об этом узнали соседи. — Она замолчала, улыбаясь злобно и удовлетворенно.

— По мне, так звучит ужасно безвкусно и невыносимо банально, — сказала Прунелла, громко фыркнув.

— Возможно, — парировала Эбигейл Уинтертон, — но ведь такова и человеческая жизнь.

— Но почему правление должно одобрить такого рода пьесу? — сквозь зубы сказал Тревор Чейз. — Я лично считаю, что это просто безобразие. Мы даже не знаем, кто такой этот неизвестный автор.

Тусклым, но твердым взглядом Эбигейл Уинтертон медленно обвела всех присутствующих.

— Автор из местных, но до поры до времени он пожелал остаться анонимом. Я прочитала пьесу и решила, что мы непременно должны ее поставить. Уверена, она понравится всей деревне, вам не кажется?

— Нет, мне не кажется! — Леди Блитерингтон встала. — Эбигейл, по-моему, ты совсем выжила из ума. Это просто смешно. У нас есть прекрасная пьеса под рукой. Почему мы вообще должны тратить время на обсуждение ерунды, которую ты нам предлагаешь?

Эбигейл Уинтертон снова язвительно улыбнулась:

— Ах, моя дорогая Прунелла, я могу назвать сколько угодно причин, по которым правлению стоит рассмотреть мое предложение. — Она снова оглядела всех собравшихся, кроме разве что меня. — И я уверена, что большинство из вас согласны со мной.

Леди Прунелла тяжело опустилась на стул. Ее лицо заметно побледнело.

— Что ж, замечательно, — сказала она слабым голосом. — У тебя есть с собой копии этой пьесы, чтобы мы могли с ней ознакомиться?

Эбигейл Уинтертон хитро прищурилась:

— На сегодняшний момент есть только одна рукопись этой пьесы, и автор не пожелал расстаться с ней. Но скоро копии будут готовы. Вы все получите по экземпляру.

Опять здесь промелькнули какие-то подводные течения, в которых я совершенно не разбирался. В какой-то момент мне показалось, что Эбигейл Уинтертон просто чем-то запугивает собравшихся, за исключением меня. Мне вспомнились слова Джейн Хардвик, когда она говорила, что Эбигейл Уинтертон — коварная и надоедливая особа. Она что, шантажирует всех, чтобы заставить правление взять для постановки эту пьесу? Что такого она обнаружила прошлой ночью, во время своих вчерашних поисков по деревне? Подражая Эбигейл Уинтертон, но делая это с гораздо большей, как мне хотелось надеяться, осторожностью, я осмотрел лица всех находящихся в комнате. У всех у них было время оправиться от шока, но я чувствовал, что они до сих пор испытывают потрясение. Вампиры очень чувствительны к человеческим эмоциям, и сейчас я видел, что все в разной степени чем-то встревожены. Проблема заключалась в том, что в таком наплыве эмоций невозможно было отличить одну от другой. Но кто-то в комнате (а может, и не один) определенно был зол настолько, что мог и убить.

— Ну что же, — продолжила леди Прунелла, уже без прежнего пыла в голосе, — уж раз так случилось, что, кроме пьесы Джайлза, у нас ничего в наличии нет, то я предлагаю просмотреть этот вариант. — Последний вздох вызова еще витал в воздухе, хотя мне показалось, что исход уже предрешен.

Как бы там ни было, нам раздали копии сценария, и мы начали внимательно изучать их. Если пьеса Джайлза и не блистала, то она в любом случае была лучше того, что могла предложить Эбигейл Уинтертон. Я развалился на стуле и читал сидя, в то время как остальные встали и вникали в суть пьесы, разгуливая по большой комнате. Тревор Чейз и Саманта Стивенс шевелили губами на ходу, проговаривая про себя диалоги, а леди Прунелла и Джайлз уединились в дальнем углу сцены и негромко перешептывались. Летти Батлер-Мелвилл ходила по сцене и собирала реквизит. Эбигейл Уинтертон небрежно пролистывала страницу за страницей, а полковник Клидеро сидел и смотрел в пространство перед собой.

Я сосредоточился на пьесе и, к своему немалому изумлению, обнаружил, что она очень даже неплоха. Диалоги были достаточно остроумными и непростыми и не сказать, что слизаны прямиком из Оскара Уайльда, как я ожидал. Надо сказать, что я с большим уважением стал относиться к Джайлзу Блитерингтону. В этот момент он как раз оживленно беседовал о чем-то с Тревором Чейзом, пока леди Прунелла и Эбигейл Уинтертон направились вместе в другом направлении. Эмоции там кипели нешуточные. Саманта Стивенс присела рядом со мной и тихо сказала:

— А неплохая вещица, правда?

Я кивнул, а остальные члены правления уже занимали свои места за столом. Я очень хотел спросить ее о причине столь странного поведения Эбигейл Уинтертон сегодня вечером, но время явно было неподходящее.

— Итак, прошу внимания, — сказала леди Прунелла. — Я думаю, сейчас нам к сказанному добавить нечего. На ваш суд была представлена одна пьеса, и, как мне кажется, более чем подходящая нашим запросам. — Она нервно пожала плечами, но продолжила: — Тем не менее мы рассмотрим и второй вариант, как только Эбигейл предоставит нам копии для прочтения.

Эбигейл Уинтертон благосклонно склонила голову.

— Мисс Уинтертон, — сказала Саманта Стивенс, — может, вы все же скажете нам, кто автор пьесы?

Мисс Уинтертон встала.

— Вы сами скоро узнаете. Спокойной ночи всем. — Она улыбнулась собравшимся и пошла к ступеням, ведущим на сцену. Мы молча смотрели, как она пересекает комнату, поднимается по ступеням и выходит.

Атмосфера скованной напряженности повисла в воздухе. Некоторые из присутствующих неуверенно покосились в мою сторону. Поскольку я чувствителен к чужому настроению, я встал, отодвигая стул.

— Встреча была на удивление интересной. Я с удовольствием обсужу все детали с каждым из вас, но сейчас, боюсь, мне надо проститься. Дел дома невпроворот, знаете ли.

Среди вялых пожеланий спокойной ночи я проследовал путем Эбигейл Уинтертон, напрягая слух, чтобы уловить то, что скажут мне вслед, когда решат, что я уже вне зоны слышимости.

Я разобрал, как леди Прунелла зашипела на ухо своему отпрыску как раз в тот момент, когда я подходил к двери:

— Надеюсь, кто-нибудь укокошит эту стерву и у нас станет одной проблемой меньше.

Ба, что за слог! Тогда я еще ничего не знал, но кто бы мог подумать, что леди Прунелла с такой точностью предскажет будущее?

Глава 7

После бурной творческой ночи, уже поздним утром, я бродил из угла в угол своего кабинета и откровенно бездельничал, делал вид, что разбираю коробки по полкам. И тут кто-то постучал в мою дверь. В своей рабочей одежде я не был готов к приему посетителей. Я бросил взгляд на часы. Что подумают обо мне соседи, увидев меня в таком виде в двенадцатом часу?

Ну-у... я пожал плечами. Они должны бы уже привыкнуть.

Я открыл парадную дверь и увидел перед собой высокого симпатичного блондина в костюме с иголочки. Несмотря на то что одежда была совершенно новенькая, она отлично сидела на молодом человеке. Он заметил мой любопытный взгляд, но никак не отреагировал на него. Позади блондина стоял еще один гость. Он был почти на голову ниже первого и имел весьма потрепанный вид.

Так-так, что это здесь у нас? Я призадумался. Было в них что-то неуловимо официальное. Я даже догадывался, кто они такие.

— Доброе утро, сэр, — сказал блондин приятным баритоном. — Вы ведь доктор Керби-Джонс, не так ли?

— Да, это я... но, боюсь, мы не знакомы.

— Я старший инспектор Чейз, а это сержант Харпер.

Что ж, подозрения подтвердились. Я протянул руку красивому старшему инспектору, отметив, какое крепкое у него рукопожатие и какая теплая ладонь. Я выдал ему одну из своих лучших улыбок, в ответ он несколько раз моргнул. Я не умею очаровывать всех подряд, как это делают вампи-ры-традиционалы. Уж так случилось, что это один из побочных эффектов чудо-таблеток. Приходится рассчитывать только на силу своего врожденного обаяния. Что тоже неплохо, с другой стороны.

— Не желаете войти, господа? — Я отступил на шаг и жестом пригласил их внутрь.

— Спасибо, — ответил за двоих Чейз, и оба они прошли за мной в гостиную.

— Должен извиниться перед вами за свой костюм, — сказал я, — но я писатель, как вы, должно быть, слышали, и я работаю в таком виде.

— Не стоит извиняться, доктор Керби-Джонс, — ответил Чейз, усаживаясь на диван. Сержант Харпер выбрал кресло в дальнем углу и немного позади того места, где сел я. Его записная книжка и ручка уже были наготове.

— Так чем обязан утреннему визиту, старший инспектор? Или вы пришли засвидетельствовать свое почтение новоселу?

Чейз покачал головой:

— Боюсь, что нет. Мы здесь по сугубо официальному делу. — Он прокашлялся. — Если я правильно понимаю, вы совсем недавно переехали в Снаппертон-Мамсли?

Я кивнул:

— Все верно.

— И если я правильно осведомлен, вчера вечером вы присутствовали на совместном заседании попечительского совета правления Общества любителей драмы в Снап-пертон-Мамсли и комитета по сбору средств на восстановление церкви Святого Этельвольда?

— Да, — ответил я.

— Насколько хорошо вы знаете людей, посетивших вчера собрание? — спросил Чейз.

— Да, признаться, не очень хорошо, — сказал я. — Большинство из них я встретил только вчера либо за день до этого. Так, дайте-ка подумать. Я встречался с Летти Батлер-Мелвилл и ее мужем, местным святым отцом, когда прилетал сюда из Лондона. Хотя викария вчера на собрании не было. Леди Прунеллу Блитерингтон и ее сына Джайлза, а также Эбигейл Уинтертон я повстречал позавчера в доме у викария. А вот Тревора Чейза, Саманту Стивенс и полковника Клидеро я увидел только вчера. Полагаю, это все, за исключением Джейн Хардвик, которую я также встретил в доме у викария два дня назад. Она должна была присутствовать на собрании вчера, но по какой-то причине не смогла.

— Спасибо, доктор Керби-Джонс, — сказал старший инспектор Чейз. — С этим все предельно ясно. Значит, никого из жителей деревни вы раньше не знали?

— Нет, — ответил я, заинтригованный его настойчивостью. — А могу я спросить, старший инспектор, что случилось?

— Мы расследуем одну загадочную смерть, — сказал Чейз.

— Да неужели? И кто же умер? — спросил я, надеясь, что мой голос не прозвучит уж слишком цинично.

— Мисс Эбигейл Уинтертон, — ответил Чейз.

Кто бы сомневался! Хотя, если честно, я все же почувствовал некоторое беспокойство и удивление. Меня смерть давно уже не пугала, но вот для бедной Эбигейл Уинтертон она наверняка стала шоком.

— Ужас! А что случилось?

— Помощник мисс Уинтертон обнаружил ее мертвой сегодня утром у нее на кухне.

— И вы думаете, что это насильственная смерть?

Чейз наклонил голову:

— Есть некоторые обстоятельства, которые заставляют нас думать, что убийство весьма вероятно в данном случае.

Боже ты мой! Выделите этому человеку личный кабинет.

— Что ж, в таком случае сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, старший инспектор. Мы, безусловно, не можем спустить с рук убийство у нас, в Снаппертон-Мамсли!

Как ни странно, Чейз не просиял от счастья, когда услышал мое предложение помощи.

— Мы пока не знаем, доктор Керби-Джонс, какая именно помощь нам понадобится от каждого. — Ух ты! Это поставило меня на место. — Смерть мисс Уинтертон вполне могла стать следствием естественных причин, но мы должны все проверить. — Он улыбнулся. — Но я не забуду о вашем предложении. — Он нервно пригладил усики.

Я улыбнулся в ответ.

— Все, что в моих силах, старший инспектор.

— Для начала, — ответил Чейз, — расскажите нам, что вы делали прошлой ночью после окончания собрания.

— Вы имеете в виду — на тот случай, если мне понадобится алиби?

Чейз кивнул.

Я рассказал ему все увлекательные подробности своего вечера, объяснив, что мне нужно было поспать немного, а затем поработать в одиночестве.

— Таким образом, старший инспектор, как вы сами видите, никакого алиби у меня нет, кроме разве что глав, которые я написал за ночь. Не желаете взглянуть?

Хм... Я размышлял, насколько откровенным мне стоит быть с ним. Надо ли рассказывать ему о своих подозрениях по поводу того, что здесь происходит? Или он решит, что я назойливый сплетник?

Я погрузился в описание вчерашнего собрания, решив, что таким образом смогу поделиться с ним своими впечатлениями. Несомненно, что я, будучи новичком в этих краях, обладал непредвзятым и свежим взглядом на все, что происходило вокруг. Кроме того, в отличие от остальных меня Эбигейл Уинтертон не шантажировала, а посему я мог говорить совершенно искренне. Насчет шантажа это, конечно, всего лишь мои предположения, но все же.

Глаза Чейза сузились, когда я рассказал ему о фразе Эбигейл Уинтертон насчет непривлекательной действительности деревенской жизни, о которой шла речь во второй пьесе.

— Как вы думаете, доктор Керби-Джонс, на что она намекала этой фразой?

Я пожал плечами:

— Определенно вчера вечером на собрании имели место какие-то скрытые от меня подводные течения, и посему я не могу с уверенностью сказать, о чем шла речь. Но мне показалось, что она угрожает остальным членам собрания, за исключением меня, да и то лишь потому, что я здесь новенький. Если честно, то я и представить себе не мог, что леди Блитерингтон может сдаться так легко. По моим недолгим наблюдениям, эта женщина готова ответить на любой вызов, а мисс Эбигейл Уинтертон определенно предлагала ей нечто подобное.

Чейз кивнул:

— Ясно. Что ж, доктор Керби-Джонс, мы непременно учтем все это, проводя наше расследование. Не исключено, что нам понадобится еще раз допросить вас, если вы, конечно, не возражаете. — Он поднялся, и его напарник тоже.

— Нет-нет, что вы, конечно, нет, старший инспектор, — сказал я, вставая со своего места. — Буду рад помочь в любое время, как и говорил, всем, чем смогу. — Я любезно улыбнулся ему и в награду получил ответную улыбку.

Я проводил офицеров до двери и прищурился немного от яркого полуденного солнца. Я стоял и смотрел, как они шли по залитому солнцем переулку к центру деревни. Какой чудесный вид. Да и деревушка в общем-то не такая уж и захолустная.

Я посмотрел через двор на коттедж Джейн Хардвик. Никаких признаков жизни я не увидел, но решил, что стоит, пожалуй, переодеться и проведать соседку, чтобы, если повезет, побеседовать с ней об убийстве. Я, видите ли, нисколько не сомневался, что Эбигейл Уинтертон убили. После того как она угрожала каждому, я ожидал что-то подобное.

По пути наверх, где я собирался нарядиться в более пристойный костюм, я размышлял над словами старшего инспектора Чейза. Он говорил о «сомнительной» пьесе. И это показалось мне странным. Может ли так статься, что полиция уже располагает копией сценария? Может, убийца выкрал рукопись?

Ух ты! Я начал переодеваться. Но тут я остановил себя. Получалось, что я уже распутал преступление, хотя еще не известно наверняка, убита ли бедная Эбигейл Уинтертон.

Несколько минут спустя я постучал в парадную дверь коттеджа Джейн Хардвик и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ожидая, когда же она откроет. Я уже собирался было ни с чем возвращаться домой, когда замок щелкнул и Джейн появилась на пороге.

— Добрый день, Саймон, — сказала она, отступая немного, и жестом пригласила меня войти. — Уверена, что ты сгораешь от желания обсудить новости. Бедная Эбигейл. Это ужасно!

Я извинился за то, что пришел без приглашения, но она с ходу отмела мои извинения. Она проводила меня в гостиную, где я неплохо устроился на заваленном разными вещами диване. Комната выглядела, как с обложки журнала о сельской жизни. Снаружи коттедж Джейн очень походил на мой, от кирпичных стен до дорогой черепицы на крыше. Не вызывало сомнений, что оба дома перестраивал один и тот же человек или фирма где-то лет сто назад. Но вот ее интерьер был гораздо разнообразнее и вычурнее моего. Не ожидал такого от Джейн Хардвик, если честно, но ее гостиная была обставлена, как английский вариант этого тошнотворного стиля кантри, так популярного сейчас среди американских яппи. И позвольте добавить, что эта американская молодежь в глаза не видела корову, не говоря уж о том, чтобы подоить ее. Придется пересмотреть свое отношение к вкусу Джейн, а точнее, к полному отсутствию такового, по крайней мере в сфере дизайна интерьера.

— Меня только что посетили старший инспектор Чейз и его напарник, и они сказали мне, что смерть Эбигейл вызывает у них подозрение. Но я-то абсолютно уверен, что ее убили, Джейн!

— Аянискольконе сомневаюсь в том, что ты прав, Саймон. — Джейн нахмурилась. — Не могу сказать, что сильно удивлена, что кто-то так поступил. Эбигейл иногда бывала невыносимо неприятной женщиной. А в последнее время она еще и вела себя странно. По правде сказать, я удивляюсь, что убийце понадобилось так много времени, чтобы решиться на этот шаг.

— Так, значит, вы не считаете, что я увлекся предположениями?

Джейн покачала головой:

— Деревенские сплетники уже работают на полную катушку. Я слышала три различные версии произошедшего. Первая — Эбигейл отравили. Вторая — что ее избили до смерти и вся кухня была залита кровью. Третья — что ее задушили. — Она пожала плечами. — Не знаю, как скоро полиция предоставит официальную информацию.

— Старший инспектор Чейз не очень-то откровенничал со мной, хотя я очень старался разговорить его, — пожаловался я.

— Я уверена, что ты сделал все от тебя зависящее. А сейчас скажи мне вот что, Саймон: какое у тебя сложилось впечатление о светловолосом Робине? — Джейн откровенно забавлялась.

Я вздохнул.

— Робин, да? Славное имечко. Спору нет, он симпатяга. — Я примолк, так как меня посетила прелюбопытнейшая мысль. — Его фамилия Чейз. Он, случайно, не родственник Тревору Чейзу?

— Они троюродные братья, — сказала Джейн. — Тревор как-то говорил, что у них общий прадедушка или даже прапрадедушка.

— Не знаю, как вы, Джейн, но меня очень беспокоит наш потенциальный убийца. Вчера вы пропустили очень интересное собрание.

— Вот и расскажи мне о нем, — подтолкнула она меня, а я с удовольствием принялся излагать факты и домыслы.

Когда я закончил, Джейн посмотрела на меня.

— Аты ведь, пожалуй прав, Саймон, — сказала она. — Она осмелилась угрожать тем, кто не выберет пьесу, которую она предлагала. Я вот только не понимаю... — Джейн задумалась и так долго молчала, что я не выдержал.

— Что? — затормошил я ее, и Джейн удивленно посмотрела на меня.

— Я уверена, что Эбигейл сама написала пьесу, — сказала Джейн.

Я обдумал эту идею.

— Хм...звучитразумно. —Тогда я сообщил Джейн о том, что Чейз назвал пьесу «сомнительной». — Должно быть, ее украли, а это уже прямой мотив преступления, вы так не думаете?

— Очень даже может быть, — сказала Джейн. — До меня доходили слухи, что Эбигейл злоупотребляет служебным положением у себя на почте.

— Вы хотите сказать, что она читала чужие письма?

— Так мне говорили, — ответила Джейн. — Очевидно, она нашла что-то против каждого жителя деревни, а единственный способ сделать это — читать их корреспонденцию.

— Нет, — медленно выговорил я, — это не единственный способ.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Джейн, я явно озадачил ее.

Я описал то, что видел собственными глазами предыдущей ночью.

Раздражение на лице Джейн сменилось выражением зловещей беспощадности.

— Это многое объясняет! А я-то гадала, как она смогла... — Голос ее умолк, и она посмотрела мне в лицо. — Она была еще несноснее, чем я думала.

— Вы действительно считаете, что она шантажировала кого-нибудь?

Джейн скривилась:

— Иначе и быть не может! Люди слишком долго ее терпели, я и не думала, что можно иметь такое терпение. Очевидно, у нее был какой-то способ влиять на жителей Снаппертон-Мамсли. У каждого есть унизительные секреты, и люди не хотят, чтобы о них узнали остальные.

— И может быть, Эбигейл написала пьесу, где она раскрыла некоторые из них? — подумал я вслух. — И если это так, то кому-то, наверное, очень не хотелось, чтобы остальные жители Снаппертон-Мамсли прочли пьесу, и уж тем более чтобы ее поставили на большой сцене.

— Похоже на правду, — согласилась Джейн. — А если полиция не найдет пьесу, то никто не узнает, что на самом деле замышляла Эбигейл.

— И все равно одна вещь не дает мне покоя, — медленно произнес я. — Если она шантажировала людей в Снаппертон-Мамсли все это время, то с чего вдруг она решила унизить их публично? Если бы пьесу поставили и все грязные секреты выплыли бы наружу, она уже не смогла бы никого ничем шантажировать.

— Это хорошая мысль, Саймон. Все выглядит не очень логично, да? — Джейн нахмурилась. — Но разве поймешь Эбигейл? Она была более чем эксцентричной особой, сколько я ее знаю, и, возможно, ей казалось, что она может бесконечно эксплуатировать одну и ту же идею.

— Но кто-то решил остановить ее раз и навсегда, — сказал я мрачно. — А вы не знаете или, быть может, догадываетесь, какие именно тайны она хотела обнародовать?

— Я все еще чужой человек здесь. — Джейн задумалась на минуту. — Далеко не за всеми я знаю грешки. Я уже рассказывала тебе об истории вражды между Эбигейл и леди Прунеллой, а здесь это уже старо как мир. Я неоднократно наблюдала стычки между нашей бакалейщицей и Самантой Стивенс, но, честно признаюсь, я не уверена, относится ли это к чему-то определенному, что Эбигейл могла знать про нее, или же это просто ее отвратительный характер.

— Миссис Стивенс произвела на меня впечатление. Не хотел бы я оказаться с ней по ту сторону баррикад. От нее, пожалуй, можно ожидать всего, даже убийства. Более того, ей может даже сойти это с рук.

— О да. — Джейн кивнула. — Так оно и есть.

— А как насчет Тревора Чейза? — спросил я. — Какую грязь на него накопала Эбигейл? — Я понял, что мной движет не просто праздное любопытство.

— Но это же очевидно, ты не находишь? — Джейн рассмеялась, но в веселом смехе ее мне послышались фальшивые нотки. — Эбигейл была старомодной особой и не любила Тревора только за то, что подозревала его в нетрадиционной сексуальной ориентации. Я ничего дурного про него не знаю, но кто скажет, что воспаленный мозг Эбигейл не выдумал про Тревора Чейза. У нас нет мальчиков из церковного хора, которых бы грязно домогались. Во всяком случае, я таких не знаю.

Я рассмеялся:

— Уверен, мальчики из церковного хора — это по части преподобного Батлер-Мел вилла.

Джейн отмахнулась от этого предположения:

— Не говори ерунды. Спору нет, Летги — ужасная хозяйка, но они просто обожают друг друга. Невилл, безусловно, скучнейшее создание, но он преданный муж. А Летти, так та и вовсе готова ради мужа сделать все что угодно.

— Поверю вам на слово, хотя у меня сложилось несколько иное впечатление.

Джейн фыркнула:

— Для твоих фантазий здесь найдется немало пищи, уверяю тебя. Тут тебе и Тревор, и избалованное донельзя дитя рода Блитерингтонов.

Я искренне рассмеялся.

— Так, значит^ Джайлз действительно голубой? Видимо, я просто не в его вкусе, учитывая, как он вел себя со мной.

Джейн покачала головой:

— Нет, Саймон, ты не прав. Джайлз очень несчастный человек. А ты бы смог продержаться на его месте, с его-то родителями? — Она вздрогнула. — Ты можешь оставаться собой: красивым, утонченным, умным, талантливым...

— Да уж, ты знаешь, как вскружить мужчине голову, — заметил я не без самодовольства. — Продолжай, прошу тебя.

Но она не обратила внимания на мои слова.

— Джайлз был бы очень симпатичным молодым человеком, если бы смог стать самим собой. Так, кажется, говорят американцы? — Она не дождалась моего подтверждения. *— Если бы он только перестал зацикливаться на своей нелегкой судьбе и разыгрывать шекспировские страсти, то смог бы достичь многого. Такой эгоцентризм неприятен.

Я подумал, не поведать ли ей разговор, что я подслушал в офисе у Тревора Чейза, но в итоге решил приберечь эту пикантную новость до лучших времен. Тревор Чейз определенно заслуживал большего внимания и дальнейшего изучения по ряду причин. А может быть, и Джайлз Блитерингтон тоже.

— Может, это просто переходный возраст? — ухмыльнулся я.

— О нет, Джайлз превратил это в вид искусства! — сказала Джейн с явным неодобрением в голосе. — Но по крайней мере он неглупый парень в отличие от своей сестры.

— Надо же, не имею чести быть представленным, — сказал я Джейн.

— Не много потерял, — ядовито уверила меня Джейн.

— А как насчет полковника Клидеро? — спросил я. — Он выглядит как настоящий прототип персонажа из романов Агаты Кристи. Даже не верится, что он настоящий.

Джейн рассмеялась.

— Я тебя очень хорошо понимаю. Он в деревне пришлый, как и мы с тобой, хотя живет здесь уже лет двадцать. Насколько я знаю, он приехал почти сразу после четы Батлер-Мелвилл.

На этот раз я решил поделиться с Джейн информацией и рассказал ей о странной сцене в тени церковного кладбища, свидетелем которой я стал. Джейн нахмурилась:

— Ума не приложу, что все это может означать. По моим наблюдениям они всегда были вежливы друг с другом. Дружелюбны, но друзьями их не назовешь, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Я кивнул.

— Но что-то определенно происходит, и нужно это что-то расследовать.

— Вот мы и пришли к тому, с чего начали, верно? — Глаза Джейн горели озорством. — Кстати, об Агате Кристи. Может, и ты станешь подкручивать усы и говорить с бельгийским акцентом?

— Хорошо, Джейн, — я сделал особое ударение на ее имени, — если вы бросите свое вязание и свой замечательный сад, я буду подкручивать усы. Но я ничего не могу с собой поделать, мое любопытство сильнее меня. Впервые в жизни я оказался в центре событий детективной истории, а посему не вижу причин, по которым я не должен совать свой нос куда не следует.

— Сомневаюсь, что старший инспектор Чейз согласится с тобой.

Я лишь усмехнулся.

— Вот и еще одна причина, по которой я займусь расследованием. Симпатичный представитель правосудия и справедливости не должен с лету отметать предложения помощи от верных своих подопечных. Тем более что я готов предоставить ему любую поддержку, которая может понадобиться.

— Какой ты бесстыдник, Саймон, — сказала Джейн. — Но учти, это последний комплимент на сегодня.

Я встал.

— Понял. Пойду-ка я лучше домой. Пока мы достоверно не выясним все детали убийства Эбигейл Уинтертон, делать по большому счету нечего. Работа зовет, а на досуге я продумаю первый шаг своего расследования. Так вы со мной?

Джейн проводила меня до двери.

— Ну конечно, дурачок. Неужели ты думаешь, что я пропущу такое веселье? Какой бы непривлекательной и откровенно неприятной особой ни была Эбигейл Уинтертон, я считаю, что она не заслужила такого финала. Я хочу, чтобы свершилось правосудие, как, надеюсь, и ты.

Стоя в дверях ее дома, я кивнул, затем попрощался. Она проворно закрыла за мной дверь.

Насвистывая себе под нос, я направился к своему коттеджу. Снаппертон-Мамсли оказалась гораздо интереснее, чем я осмеливался мечтать.

Глава 8

Дома я приказал себе забыть о смерти Эбигейл Уинтертон и сосредоточился на работе. У меня неплохо получалось, и я решил, что с такими темпами я закончу первый вариант рукописи недели за две. И это даже несмотря на то, что большая часть времени неизбежно уйдет на расследование странного убийства у меня под боком. Я решил весь вечер и большую часть ночи потратить на чудовищное злодеяние с причинением увечий на страницах своего вымышленного мира.

К тому моменту, как я созрел сделать перерыв — даже у вампиров затекает шея от слишком долгого пребывания за компьютером, — я погрузился в новый роман Доринды Дарлингтон уже глав на десять. Более чем достаточно, чтобы заслужить немного отдыха. Я прилег подремать и через пару часов проснулся, посвежевший и готовый работать до рассвета.

Около часа я потратил на просмотр корреспонденции от своих поклонников. Обычно я обожаю это занятие. Но в этот раз я с нетерпением ждал, когда стрелка часов укажет на время, предписанное приличиями для ранних визитов. Мне не терпелось начать поиски и сбор информации о возможных подозреваемых в убийстве Эбигейл Уинтертон. Напомню, что официально ее смерть еще не была признана убийством. Но к чему обращать внимание на подобные мелочи?

Глядя на стопки книг и забитые коробки, я пришел к одной неплохой мысли. Для того чтобы подобраться к некоторым жителям деревни и выудить у них необходимую информацию, мне понадобится хорошая легенда. Не думаю, что типаж наглого американца — которого я с легкостью могу сыграть в любое время — будет уместен в данном случае. Вульгарность тоже иногда помогает, но в подобной ситуации, как мне кажется, больше подойдет тонкое коварство.

Поэтому я решил взять за легенду реальную ситуацию с беспорядком у меня в кабинете. Любой разговор можно будет завязать с безобидного вопроса, где мне найти временного секретаря. И пока мы будем обсуждать возможные варианты, беседа сама собой перетечет в нужное мне русло.

С кого же мне начать?

Леди Прунелла Блитерингтон была ничем не хуже остальных кандидатов.

Звонок Джейн Хардвик — и вся необходимая информация у меня на столе. Леди Прунелла, как человек педантичный и верный устоявшимся традициям, совершала ежедневный моцион, выгуливая любимую собачонку, ровно в девять утра. Случайная встреча с леди и ее пекинесом — как раз то, что нужно.

Я перерыл свой шкаф и умудрился найти там тренировочный костюм. Я купил его, потакая своим капризам. Это случилось еще в те времена, когда я был смертным. Мне казалось, что, бегая по утрам, я смогу поддерживать хорошую форму. Но, увы, физические упражнения и я просто не созданы друг для друга. К счастью, в смерти я обрел фигуру, о которой всегда мечтал при жизни. Шапка и солнцезащитные очки дополнили мой наряд.

Но леди Прунелле не обязательно знать, что я мечтаю о пробежке не сильнее, чем об осиновом коле в сердце. Я просто ненароком наткнусь на нее и ее собачку и искренне удивлюсь этому совершенно случайному стечению обстоятельств.

С тренировочным костюмом в руках я топтался вокруг в поисках кроссовок.

Полчаса спустя, экипированный подходящим образом, я трусил не спеша по направлению к фамильному поместью Блитерингтонов. Если верить Джейн, то большую часть земель распродали потомки в последнем колене, но, даже несмотря на это, поместье выглядело впечатляюще. Прунелла выгуливала свою Прелесть, как она называла пекинеса, вдоль по аллее, обсаженной огромными деревьями, от Бли-терингтон-Холла до деревушки, где она (леди Блитерингтон) могла мило побеседовать с народом, пока ее Прелесть оставляет метки на любимых мишенях.

Я встретил леди и ее собачку почти сразу, как только выбежал на аллею неподалеку от Блитерингтон-Холла. Я попыхтел устало для приличия, чтобы леди Блитерингтон ничего не заподозрила. Но этим утром Прунелла была так озабочена чем-то, что даже не заметила меня.

— Доброе утро, леди Блитерингтон, — прощебетал я. Никто бы на ее месте не усомнился, что я наслаждаюсь утренней пробежкой. — Какой приятный сюрприз.

— Ой! — взвизгнула Прунелла и резко дернула за поводок Прелести. Собака пристально посмотрела на меня, после чего спряталась позади хозяйки и злобно зарычала. Собаки не особо любят вампиров, и Прелесть сразу раскусила меня. Теперь она не успокоится до тех пор, пока я не отойду подальше. Но к счастью, леди Блитерингтон совершенно не замечала странного поведения своей собаки, как и почти всего в этой жизни.

— Доктор Керби-Джонс! — воскликнула Прунелла. Видимо, она не очень обрадовалась, увидев меня здесь. — Вы меня напугали!

— Простите великодушно, леди! Я просто решил пробежаться с утра. Еще раз приношу свои извинения за то, что напугал вас.

Прунелла немного смягчилась.

— Да ничего, ничего, доктор Керби-Джонс. В конце концов, человек просто обязан заниматься спортом. В здоровом теле здоровый дух и все такое. — Она настолько отошла от испуга, что даже слегка улыбнулась мне. — Люди должны брать с вас пример, а то спят допоздна, а потом еще и валяются остаток дня в постели.

Желчь, с которой она произнесла последнюю фразу, удивила меня. На кого это она намекает? Любопытно, любопытно. Уж не на сына ли и наследника?

— Вы совершенно правы, леди Блитерингтон, — заверил я ее. Я обошел ее с Прелестью, и мы вместе двинулись в сторону деревни. — В наши дни так многое надо успеть сделать, многого достичь, что приходится вставать рано и приниматься за работу, не откладывая на потом.

— Вот и я о том же! — Прунелла яростно закивала головой, одобряя ход моих мыслей. — Ваше отношение к жизни делает вам честь.

— Спасибо, — ответил я самым скромным тоном, на какой только был способен. Теперь я нашел способ войти в доверие к леди Блитерингтон. — Могу себе представить, какой груз ответственности лежит на ваших плечах.

— Вот и я том же! — подтвердила Прунелла, уже гораздо веселее, чем раньше. — Человек должен делать все от него зависящее, чтобы поддерживать устои общества и быть достойным места, данного ему Богом в этой жизни.

«Ну илитюлученного после удачного замужества». Вслух я этого, разумеется, сказать не осмелился.

Прунелла тяжело вздохнула.

— Сейчас все по-другому, — продолжила она. — Далеко не всегда люди получают то уважение, которое они заслуживают.

Подавив усмешку, я ответил:

— Современное общество просто не способно почтительно относиться к людям благородного происхождения, как это было когда-то. — Я вздохнул еще тяжелее ее.

Леди Прунелла бросила на меня быстрый взгляд, видимо, гадая, не подшучиваю ли я над ней. Но мое честное лицо убедило ее в абсолютной искренности моих слов.

— Вот и я о том же! — с силой сказала она.

— Должен признаться вам, леди Блитерингтон, — произнес я, запуская свою легенду, — что очень удачно повстречался с вами. Видите ли, я хотел попросить у вас совета по поводу одного очень важного и пикантного дела. Вчера вечером я спросил себя, кто из жителей Снаппертон-Мамсли лучше всех сумеет подсказать, где мне найти человека, который смог бы помочь мне в работе, скажем так, секретаря. И первой, о ком я подумал, были вы, дорогая леди Блитеринг-тон, поскольку именно вы возглавляете нашу маленькую деревенскую общину. Уверен, вы сможете посоветовать мне пару подходящих кандидатур. Ведь, в конце концов... — я придвинулся чуть ближе к ней и понизил голос, — не каждого пустишь к себе в дом, да еще на приличную работу.

Прунелла благосклонно кивнула, не понимая, что попалась на крючок.

— Мой дорогой доктор Керби-Джонс, — елейно запела она. Даже Прелесть перестала рычать и удивленно уставилась на хозяйку. — Не знай я вас получше, могла бы подумать, что вы низкий льстец. — На этот раз она жеманно улыбнулась. О Боже, ну и зрелище! — Вы совершенно правы, в наше время надо быть предельно осторожными. Вы не поверите, если я расскажу вам, какя искала слуг для Бли-терингтон-Холла. Какое ужасное отношение к своим обязанностям у молодых, вы и представить себе не можете, да и пожилые слуги порой не лучше. А какими грубыми они могут быть, это просто уму непостижимо! А как они любят отлынивать от работы!

— И не говорите! — вторил я самым подхалимским тоном. — С какими трудностями вам пришлось столкнуться! — На самом деле я был уверен, что все слуги просто разбежались от нее, не в силах вынести ее деспотичный характер за более чем скромное вознаграждение. — Но может, вы все-таки подскажете мне подходящую кандидатуру?

Я почти слышал скрип мыслей в ее голове. Ох, не часто ей приходится думать! Вероятнее всего, леди Прунелла пыталась припомнить кого-нибудь подходящего для меня и в то же время, задолжавшего ей. Таким образом, у нее будет вся необходимая информация, при том что никто ее ни в чем не заподозрит.

— Вполне возможно, что я могу порекомендовать вам кое-кого, — признала она наконец.— Есть в деревне две женщины, недавно вышедшие на пенсию, с необходимым опытом работы секретаря. Одна служила у моего бедного покойного супруга, а вторая много лет проработала в Сити, после чего вышла замуж и переехала жить в Снаппертон-Мамсли. — Она замолчала ненадолго. — Я думаю, будет лучше, если я сама обращусь к ним от вашего лица, учитывая, что вы здесь новенький. Да, — кивнула она коротко, — так будет лучше. И если они согласятся, я дам им ваши координаты, чтобы договориться о встрече.

Дрянной же из нее менеджер труппы. Я сжал губы, чтобы не рассмеяться.

— Дорогая моя леди Блитерингтон, вы меня так выручили, так выручили! С нетерпением буду ждать результатов вашего общения с вышеупомянутыми дамами.

А тем временем деревня уже показалась за поворотом. Лучше поторопиться с основным разговором, пока Прунелла не принялась за покупки, или, как местные называли это, «инквизицию».

— Должен еще кое-что вам сказать, — заявил я, понижая голос до конфиденциального тона. — Я был просто шокирован сегодня новостью о смерти мисс Уинтертон. Никто ведь не ожидает, что утром к нему в дом заявится полиция с такими известиями! Я, признаться, лишь дважды встречался с мисс Уинтертон. Бедная женщина! Что же за несчастный случай с ней произошел?

Леди Прунелла на этот раз не стеснялась своих настоящих эмоций. Она остановилась и схватила меня за руку.

— Вот что я скажу вам, доктор Керби-Джонс, смерть Эбигейл — это вовсе не несчастный случай!

Я быстренько изобразил на лице ужас и смятение.

— Да вы что? — выдавил я испуганно. — Вы же не хотите сказать, что ее смерть была... насильственной?

Леди Прунелла мрачно кивнула:

— Вот именно, насильственной. Эбигейл Уинтертон была убита.

— Ужас какой!

Леди Прунелла придвинулась ко мне еще ближе и уставилась на меня взглядом василиска.

— В нашей деревне объявился беглый маньяк, и Эбигейл стала лишь первой жертвой!

— Боже ты мой! — воскликнул я, стараясь не переигрывать. — Маньяк? Здесь? В этой милой деревушке?

Леди Прунелла воровато огляделась вокруг, чтобы убедиться, что информация, которой она собирается поделиться, не попадет в менее надежные руки.

— Знаю, это может показаться невероятным. Но какой-то сумасшедший уже несколько недель буквально преследует меня. Он уже убил Эбигейл, и, быть может, я следующая в его списке!

Глава 9

На этот раз не пришлось стараться, чтобы изобразить изумление на своем лице. Я уже давно понял, что она очень любит драматизировать ситуацию. Но что, если в Снаппертон-Мамсли действительно появился беглый маньяк? Или она просто увидела очередную неоплаканную усопшую душу во время своего моциона?

— Дорогая моя леди Блитерингтон, — пробормотал я, — то, что вы говорите, просто ужасно! Кто-то преследовал вас? Вы уже уведомили представителей властей?

На лице Прунеллы появилось недвусмысленное вороватое выражение.

— Нет, пока еще не успела.

— Но ведь вы же хотите, чтобы полиция выяснила, кто следит за вами!

— Ну, может быть, «маньяк» не совсем подходящее слово, — пошла на попятный Прунелла, тут же лишившись налета таинственности. — Просто в последнее время я получила несколько неприятных писем, а по ночам в окнах гостиной Блитерингтон-Холла начали появляться странные тени. — Она поежилась, словно от холода. — В воздухе определенно висит ощущение угрозы, но в то же время не настолько материальное, чтобы беспокоить полицию.

«А скорее всего это была Эбигейл Уинтертон, что шпионила посреди ночи», — подумал я.

— Но ведь вы же получили какие-то письма! — заметил я вслух.

Прунелла усмехнулась.

— Я показала одно письмо констеблю Плодду, но он не нашел в нем ничего криминального. — Она снова усмехнулась. — Нет, вы вдумайтесь только! В письме были приведены самые нелицеприятные цитаты, — которые, заметьте, даже я не помню, — моих суждений по поводу ежегодного цветочного шоу, устраиваемого «Женским институтом». Там, смею вас заверить, приведены такие заявления, что просто ужас какой-то. — Она наигранно поежилась. — Такая там клевета, знаете ли!

Скорее всего кто-то на этом шоу прямым текстом сказал ей, что она не отличит бегонию от свеклы, и ее самолюбие не вынесло такого оскорбления.

— Но зачем кому-то желать вам зла? — Я притворился несведущим, хотя, конечно же, прекрасно все понимал. Пожалуй, у каждого жителя Снаппертон-Мамсли были основания ненавидеть леди Блитерингтон — не за одно, так за другое.

— Представления не имею! — Прунелла выпрямилась, потрясаясвоими немалого размера достоинствами. — Этот тип совершенно и безвозвратно спятил. В Снаппертон-Мамсли орудует какой-то лунатик, и бедная Эбигейл поплатилась первой. — Она трагично вздохнула, потом продолжила: — Вы уж простите меня, доктор Керби-Джонс, но мне необходимо сделать еще несколько неотложных дел. — Она развернулась и пошла к ближайшему магазину. Прелесть припрыгивала впереди, радостно повизгивая, — еще бы, ведь это была мясная лавка!

— Но, леди Блитерингтон, дорогая вы наша, — крикнул я ей вслед, — после того, что случилось в деревне, вы просто обязаны обратиться в полицию. В конце концов, это ваш гражданский долг.

Прунелла вернулась к тому месту, где оставила меня. Глаза ее сузились.

— Я уже думала об этом. Вы, безусловно, правы. Но, судя по моему опыту, офицер, которому поручено это расследование, уделяет недостаточно внимания значимости происшествия.

Так, значит, старший инспектор Чейз отказывается раболепствовать перед вами, мадам. Очень интересно.

— Бог ты мой, — сочувственно прокудахтал я. — Это для вас такое испытание, леди Блитерингтон.

— Ну хоть вы понимаете, доктор Керби-Джонс, почему у людей нет веры в полицию. Страшный убийца напал на мою дорогую подругу Эбигейл Уинтертон, и я очень даже запросто могу оказаться следующей жертвой! — На последней фразе ее голос сорвался, и Прелесть завыла.

Я подался к ней и зашептал:

— Но, леди Блитерингтон, а что, если это не сумасшедший маньяк? А что, если это кто-то из жителей деревни, о ком мы и подумать не могли? Мы все считаем его безобидным, а он на самом деле... — Я не собирался пока делиться с ней своими догадками о возможной связи между ночными визитерами Прунеллы и Эбигейл Уинтертон. На данный момент мне казалось, что убийца и преследователь не одно и то же лицо.

Леди Блитерингтон отпрянула в ужасе.

— О нет, доктор, не может быть! — запротестовала она.

— И тем не менее давайте представим себе такую ситуацию хотя бы на мгновение. Ведь вы, как никто другой, знали бедную Эбигейл Уинтертон, а вы, без сомнения, из тех людей, что редко ошибаются в своих суждениях. — Да-да, я тот еще подхалим. — Кто и зачем мог причинить вред мисс Эбигейл Уинтертон?

Взгляд леди Прунеллы мгновенно потемнел. Казалось, что в ней борются два начала. В итоге победило желание посплетничать.

— Бедолага Эбигейл была, как вы и сами могли заметить после недолгого знакомства с ней, достаточно желчной особой. Она держала зло на людей, и не важно даже, за что. Вот кто-нибудь и решил избавиться от нее, чтобы облегчить себе жизнь, хотя несчастная женщина далеко не всегда была такой вредной.

— И на кого же она держала зло? — спросил я, гадая, кого она мне назовет.

— Да на любого из жителей деревни! Эбигейл всегда считала, что люди пренебрежительно относятся к ней. Она обижалась на такую ерунду! Хотя порой, — Прунелла придвинулась ближе ко мне, — у нее были причины держать камень за пазухой.

— Да вы что?

Леди Прунелла яростно закивала головой.

— Бедная Эбигейл вложила часть своих сбережений в какую-то авантюру, предложенную мужем этой женщины,

Стивенс. И естественно, у них ничего не вышло. Она потеряла все деньги. Кажется, он уговорил ее инвестировать свой капитал в какую-то дочернюю фирму. Вы можете в это поверить?

— Как это ужасно — так потерять свои деньги.

— Вот именно, — подтвердила Прунелла. — Но ведь она знала, что идет на риск, когда вкладывала деньги в это предприятие. Она попросту дала обвести себя вокруг пальца шарлатану из Сити! Вы еще заметите, что всемогущий мистер Стивенс и его женушка не потеряли за последнее время ни цента. — Она закатила глаза. — Бедная Эбигейл ничего не смогла поделать. Она пыталась поговорить с людьми, найти какой-нибудь выход, но в итоге миссис Стивенс пригрозила подать на нее в суд за клевету.

— Но мне кажется, что мистер Стивенс вряд ли стал бы убивать ее по этой причине.

— Может быть, и нет. — Леди Прунелла нахмурилась. — У Эбигейл была еще одна странная особенность. Она порой слишком уж ревностно относилась к своей работе и начинала просматривать почту.

Я поморщился:

— Вы же не пытаетесь мне сказать, что она фактически читала чужие письма?

Прунелла кивнула:

— Боюсь, что именно так все и обстояло. Она знала такие вещи, очень личные вещи, которые она могла выяснить, только превысив свои служебные полномочия.

— Но ведь пострадавшие стороны должны были подать на нее в суд.

Прунелла покачала головой:

— Жаль вас разочаровывать, но в такой маленькой деревушке, как Снаппертон-Мамсли, это просто невозможно. Пострадавшие стороны просто терпеливо сносили свое унижение в как можно более приватной обстановке. Ведь, в конце концов, Эбигейл никогда не предавала известное ей огласке. Она просто любила поизмываться над своей жертвой время от времени, показывая свою осведомленность.

— Как это омерзительно, — сказал я искренне впервые за все время нашего разговора. — Вы считаете, что ее смерть как-то связана с пьесой, о которой она говорила вчера?

Леди Прунелла заметно побледнела. Похоже было, что она пытается вдохнуть, но не может. Наконец с величайшим трудом она взяла себя в руки.

— Если эта пьеса вообще была! Я лично сильно в этом сомневаюсь! Мне кажется, что Эбигейл просто решила разыграть нас. — Она покачала головой: — Нет, доктор Керби-Джонс, я уверена, что пьеса — лишь плод ее больного воображения!

Я бы не стал делать такие опрометчивые заявления на ее месте. Хотя людей в деревне только порадует, если пьеса, не факт еще, что существующая, бесследно канет в Лету.

— Вы очень помогли мне, леди Блитерингтон, но я вынужден попросить у вас прощения за то, что отнял так много вашего драгоценного времени, и откланяться. — Я не хотел вызывать у нее ненужных подозрений. — И надеюсь, вы сообщите мне, если подберете подходящего секретаря?

Прунелла бросила на меня тревожный взгляд.

— Будьте уверены, доктор. Будьте уверены. — Сказав это, она резко развернулась и устремилась на штурм мясной лавки. Прелесть радостно засеменила следом.

Я побежал в сторону дома, мне не терпелось избавиться от идиотской одежды прежде, чем соседи меня заметят. Я не хочу, чтобы они решили, будто я каждое утро занимаюсь такими глупостями.

Дома я переоделся в более подобающий костюм, не переставая размышлять над тем, что услышал от леди Бли-терингтон. Мне показалось подозрительным полное отсутствие должного пиетета к усопшей. Кроме того, она ни словом не обмолвилась о своей заинтересованности в смерти бедной Эбигейл Уинтертон. Из-за своего колоссального эгоцентризма Прунелла, вероятно, и представить не могла, что кто-то может заподозрить ее в убийстве. Хотя, подумал я желчно, у нее на это просто не хватило бы ума.

Впрочем, внешность часто бывает обманчивой. Ваш покорный слуга наглядный тому пример. Вот и леди Прунелла за фасадом своего упадочного аристократического вздора могла скрывать незаурядный интеллект.

Может, когда-нибудь и Джеки Коллинз получит Нобелевскую премию в области литературы.

Сейчас, переодевшись в одежду для загородных прогулок, я решил навестить викария с его женой, чтобы копнуть поглубже в своем расследовании. Я посмотрел на часы. Почти десять. Безусловно, пристойное время, чтобы подумать о жизни вечной и заглянуть к его святейшеству и его верной подруге.

Спустя всего несколько минут я открыл калитку и вошел в сад викария. Летти Батлер-Мелвилл как раз выходила из парадной двери, и мы стояли какое-то время друг против друга в неловком молчании, мешая пройти.

Я первый нашелся что сказать, отступив вниз по лестнице. А Летти Батлер-Мелвилл еще несколько мгновений стояла, застыв, с продуктовой корзиной в руках.

— Доброе утро, миссис Батлер-Мелвилл, надеюсь, вы не возражаете, что я зашел в столь ранний час без звонка, но мне надо срочно обсудить одно очень важное дело со святым отцом.

Летти Батлер-Мелвилл подавила вздох.

— Вовсе нет, доктор Керби-Джонс. Мой муж дома, и он не откажется принять прихожанина. Он с радостью побеседует с вами.

В ее словах и тоне угадывался какой-то подтекст, хотя я и не мог определить, отнести ли это на счет обычного раздражения по поводу несвоевременного визита, или тут было что-то более серьезное. Но Летги Батлер-Мелвилл быстро справилась со своими эмоциями, какова бы ни была их причина.

— Вы уж простите меня, — продолжила она довольно оживленно, жестом приглашая войти в дом. — Мне сегодня утром еще многое предстоит сделать. Вы найдете Невилла в его кабинете. Надеюсь, вы помните, как туда пройти. — С этими словами она подождала, пока я зайду, закрыла за мной дверь и пошла по тропинке сада к калитке. А я остался в прихожей дома викария, беспомощно глядя ей вслед.

Я пожал плечами. Может, я ей просто не нравился. В конце концов, такое случалось и раньше. А может, у нее и правда были дела поважнее. Как, например, та встреча на церковном кладбище с полковником Клидеро. Есть над чем поразмыслить!

Пробираясь по холлу к кабинету Невилла, я в очередной раз обратил внимание на благородную потрепанность мебели. Семейству Батлер-Мелвилл, безусловно, уютно жилось в этом гнездышке, хотя в целом домик можно было и подновить, да еще прибраться как следует. А что, если анонимный прихожанин пожертвует денежные средства на эти скромные нужды церкви? Ведь преподобный заслуживает лучших условий проживания. Это будет справедливо.

А вот и сам преподобный, дремлет в кресле. Я вежливо кашлянул, и Невилл распахнул глаза. Ох уж эти изумрудные глаза! Такой талант просто пропадает здесь, в Снаппертон-Мамсли. Он определенно должен был стать звездой телеэкрана. Мелу Гибсону и Кевину Костнеру далеко до него.

Викарий торопливо вскочил на ноги, и с его колен соскользнула книга. Я успел заметить название, прежде чем она упала на пол обложкой вниз. И каково же было мое изумление, когда я прочел название последнего романа Дафны Дипвуд. Так вот какие книжки читает наш святой отец! Разве не пора ему готовиться к воскресной службе? Или читать какой-нибудь серьезный теософический труд? Вот так сюрприз. Что бы сказал по этому поводу епископ?

— Доктор Керби-Джонс! — Невилл быстро справился со своей растерянностью и пошел мне навстречу с распростертыми объятиями. — Какая приятная неожиданность! Что привело вас ко мне этим утром?

— Доброе утро, святой отец, — сказал я. — Прошу прощения, что явился вот так, без звонка. Очень надеюсь, что вы примете мои извинения.

— Да что вы, что вы, какие пустяки. — Невилл жестом пригласил меня сесть перед столом. — Вы желанный гость в этом доме. Я всегда найду время, чтобы поговорить с одним из своих прихожан.

— Спасибо, святой отец, это очень обнадеживающе, — сказал я, устраиваясь в потертом кожаном кресле. — У дверей я столкнулся с миссис Летти Батлер-Мелвилл. Она, похоже, очень спешила куда-то, но разрешила мне войти.

Глаза викария светились гордостью.

— Дорогая Летти — самая чудесная и трудолюбивая женщина. Она просто великолепная помощница для скромного святого отца. Она пошла проведать одного из самых старых наших прихожан. Летти навещает затворников и больных стариков нашего заблудшего стада и еще ни разу не разочаровала меня. Я не могу себе представить, что я или они делали бы без нее. Она полна энергии, и она заботится о всех нас.

Я вдруг задумался, почему же это наш дорогой святой отец сам не проведывает слабых овечек своего стада. Ведь нетрудно догадаться, что его приятную улыбку и нежный баритон любой здравомыслящий человек предпочтет серой внешности Летти Батлер-Мелвилл и ее странному дребезжащему голоску. Хотя, впрочем, я зря наговариваю на женщину. Может, она расцветает, как новогодняя елка, в присутствии тех, кому нужны ее забота и горячий куриный супчик. Невилл, во всяком случае, был полностью убежден в неотразимости своей жены.

— Уверен, что жители Снаппертон-Мамсли очень благодарны ей за ее терпение и участие, — сказал я в надежде увидеть на лице Невилла еще одну улыбку.

И он меня не разочаровал.

— Именно так, доктор Керби-Джонс, именно так, — ворковал он, не переставая кланяться. — Так чем я могу вам помочь этим утром?

Я быстренько рассказал ему о своем желании найти секретаря и спросил, не может ли он посоветовать кого-нибудь подходящего. Дорогой святой отец воспринял мою просьбу с такой серьезностью, словно я предложил его вниманию сложнейшую теософическую дилемму.

После нескольких минут размышлений Невилл достал из стола ручку, бумагу и набросал на листке несколько имен и номеров телефонов. Он передал мне листок через стол.

— Я уверен, доктор Керби-Джонс, что любая из этих женщин вам подойдет.

— Святой отец, я настаиваю, чтобы вы называли меня Саймон. Прошу вас. Вы окружили меня такой теплотой и заботой, что я чувствую себя в Снаппертон-Мамсли почти как дома.

— Ну конечно, Саймон. Мы всегда рады, когда у нас в деревне появляется человек вашего воспитания и образования.

Я склонил голову, скромно принимая комплименты.

— И спасибо вам за рекомендации. — Я помахал в воздухе списком фамилий, что он мне дал. Очень даже может быть, что я воспользуюсь услугами одной из женщин, которых он мне посоветовал. — В наши дни надо быть очень осторожными. А после того, что случилось с несчастной Эбигейл Уинтертон этой ночью, стоит крепко задуматься, куда катится этот мир.

В этот момент Невилл как раз доставал трубку из ящика стола, но, услышав мои слова, он выронил трубку из рук, и та с глухим стуком упала на пол. Лицо его стало мрачнее тучи, и он так внезапно выпрямился, что испугал меня.

— Саймон, боюсь, я совсем забыл о приличиях. Не желаете чашечку чаю?

— Как это любезно с вашей стороны, святой отец.

Он ушел на кухню готовить чай. А я терпеливо ждал в кресле и размышлял, почему упоминание о смерти Эбигейл Уинтертон так расстроило его.

Глава 10

Невилл скоро вернулся с подносом в руках — не иначе, как его любящая супруга оставила перед уходом все необходимое для одиннадцатичасового чаепития, — и к этому времени он снова обрел свою невозмутимость. Он умело разлил напиток по чашкам, и я с содроганием сделал глоток. О боги, у них, видимо, стальные желудки. Как они могут пить эту гадость?!

Прикрыв свое отвращение кашлем, я вернулся к теме нашего разговора.

— Вы уж простите, ваше преподобие, что я расстроил вас, заговорив о смерти Эбигейл Уинтертон. Но это не идет у меня из головы с тех самых пор, как вчера ко мне наведалась полиция. — Про себя же я добавил, что меня больше интересуют подробности этого убийства.

Невилл отвернулся на мгновение.

— Вам не нужно извиняться, Саймон. Это одно из величайших потрясений за все время моего служения в этом приходе. Известие о смерти мисс Уинтертон так поразило меня, что я с трудом могу смотреть правде в глаза. — Он повернулся ко мне с печальной улыбкой на губах. Такому красивому служителю Бога простятся все провалы и прегрешения! Разве что епископ будет очень недоволен, хотя и он наверняка неравнодушен к Невиллу.

— Я могу себе представить, как вы скорбите по усопшей, святой отец, — поддакнул я. Я не мог удержаться, чтобы не подбодрить бедолагу, настолько искренним выглядело его горе.

— Спасибо, Саймон, — сказал он просто. — Вы такой понимающий человек! Я так давно знал бедную, несчастную Эбигейл, что ее смерть стала для меня настоящим ударом. Ведь никто не ожидает, что с ним может случиться такое несчастье.

Не стоит ему так переживать.

— Но, ваше преподобие, — заметил я мягко, — вы действительно считаете, что это просто несчастный случай? — Я постарался, чтобы мои слова прозвучали обыденно.

Несколько бесконечно долгих мгновений мне казалось, что Невилл вот-вот упадет в обморок. Я готов был броситься ему на помощь в любую секунду, но он, слава Богу, справился сам.

— Я... хм... я, признаться, не задумывался над этим, Саймон. — Его голос немного дрожал. — То есть вы хотите сказать, что Эбигейл умерла не от сердечного приступа? Летти говорила, что скорее всего именно это послужило причиной ее смерти.

Неужели он действительно такой наивный человек, что готов поверить всему, что говорят люди? Впрочем, очень может быть, что жена лишь пыталась защитить его от чего-то. А вот от чего именно, это уже совсем другой вопрос. С* риском вызвать у него остановку сердечной деятельности я все же решил применить более жесткую тактику.

— Нет, святой отец, боюсь, это был не сердечный приступ. Полиция не стала бы сомневаться в причинах смерти, если бы не особые обстоятельства. Как вы думаете, ее могли убить?

На последнем слове Невилл побледнел. Я уже думал, где взять воду, чтобы прыснуть ему в лицо в случае чего, но невероятным усилием воли он заставил себя глубоко вздохнуть, глаза его ожили, и он немного расслабился.

— Но... но, — лепетал он, — за что? Зачем кому бы то ни было убивать Эбигейл?

— Понятия не имею, святой отец. Я ведь совсем недавно в вашей деревне, помните? И я практически ничего не знаю про ее обитателей. А вот вы, как наш пастырь и советчик, наверняка можете знать, у кого хватило бы хладнокровия сделать это и, главное, у кого были на то мотивы.

Я откинулся на спинку кресла в ожидании очередного приступа его преподобия.

Однако в Невилле определенно оказалось больше стойкости, чем я ожидал. Она посмотрел прямо мне в глаза и заговорил твердым, убежденным голосом:

— Саймон, это совершенно ужасное заявление. Никто из известных мне жителей деревни не пошел бы на такое страшное злодеяние. Никто не стал бы намеренно отнимать жизнь у другого человека! Сама эта мысль кажется мне нелепой! Должны быть какие-то другие объяснения.

Он неплохо сыграл праведный гнев и несведущую невинность, но где-то внутри, и я это хорошо видел, всколыхнулся страх. Страх того, что он в своих розовых очках не видел червоточин в душах прихожан? Или страх того, что кто-то из близких и дорогих ему людей мог оказаться хладнокровным убийцей? Интересно, что такого он может знать, что имеет отношение к делу?

А как же насчет той пьесы, которую она упоминала на нашем последнем собрании? Пьеса ведь как раз о моральном разложении и упадке нравов в нашей деревне? — Я произнес это с максимальной невинностью, на которую только был способен.

— Это полная и абсолютная ерунда! — взорвался Невилл, и я слегка опешил. Я и не ожидал, что у него такой мощный голос. Он продолжил чуть мягче: — Снаппертон-Мамсли — это тихая, спокойная деревушка, населенная трудягами с чистыми, богобоязненными душами. Вы здесь новенький, и я делаю скидку на это. У вас просто еще не было шанса поближе познакомиться с живущими здесь людьми. Нет у нас никакого морального разложения. Даже предположить такое немыслимо! Да, порой бедная Эбигейл слегка драматизировала ситуацию, и ее реплика на собрании была лишь очередным тому примером.

— А вам не кажется, что смерть ее становится от этого еще загадочнее? — Да какого же цвета небеса в его вселенной?

Нет, это абсурдно! Уверен, ее смерть окажется каким-нибудь несчастным случаем. — Похоже, чем больше он разговаривал на эту тему, тем возбужденнее становился. Он определенно чего-то боялся, но я никак не мог понять, чего именно.

— Ваше преподобие, с вами все хорошо? — спросил я взволнованно. Мне и правда было не по себе, глядя на него. Он выглядел совершенно подавленным. Что же это за страх?

Невилл неопределенно махнул рукой:

— Со мной все будет в порядке, Саймон, но, надеюсь, вы не откажете мне в любезности и оставите меня одного. Все это так ужасно, мне нужно время, чтобы примириться с произошедшим. — Голос его снова окреп. — Мне нужно время на молитвы и размышления. Этим я и займусь. — Он посмотрел на меня, и в глазах его я прочел мольбу.

Как я мог отказать? Мне бы следовало дожать его и выудить необходимую информацию, пока он не в состоянии сопротивляться. Я ведь уже не человек, но, несмотря на то что вы могли обо мне подумать, я еще в состоянии испытывать симпатию. По крайней мере если речь идет о красивом мужчине.

— Ну разумеется, ваше преподобие. Я все понимаю. Прошу вас, простите меня за то, что расстроил вас.

Он поднялся на ноги вместе со мной.

— Не думайте больше об этом, не стоит, Саймон. А со мной все будет в порядке.

Мое чувство юмора, которое обычно проявлялось некстати, сейчас сослужило мне хорошую службу. Его лицо, исполненное боли и сострадания чужому горю, выглядело трогательно до слез. Нет, определенно этот талант пропадает почем зря в Снаппертон-Мамсли.

Заверив викария, что я сам найду дорогу обратно, я скрылся, прежде чем рассмеяться прямо в лицо преподобному.

Я побрел домой, размышляя над дальнейшими действиями. Можно было зайти к Джейн и поделиться с ней плодами своих утренних трудов. Уверен, ее бы позабавили мои приключения. Впрочем, учитывая, насколько скудными были почерпнутые мной сведения, идти к Джейн, пожалуй, еще рановато.

С другой стороны, расследование лишь начинается. Я подошел к входной двери своего коттеджа и отпер ее. Насвистывая веселую песенку себе под нос, я прошел в кабинет. На автоответчике мигал огонек, и я остановился, чтобы проверить сообщения. Холодный голос Саманты Стивенс прорезал тишину: «Доктор Керби-Джонс, простите, что не предупредила вас заранее, но я бы хотела пригласить вас сегодня отобедать с нами. Мой муж жаждет познакомиться с вами, и надеюсь, вы не откажетесь поддержать его после несчастного случая». Она назвала свой телефонный номер и попросила перезвонить, чтобы обговорить детали с секретаршей мужа.

Весьма интересно, решил я, записывая номер. У меня не было никаких планов на вечер, так что вполне можно навестить загадочно травмированного мистера Стивенса и продолжить знакомство с его женой. Интересно, найду ли я способ заговорить об Эбигейл Уинтертон и не вызвать подозрения?

Стоит продумать все до мелочей. Может, сказать так: «Я тут узнал, приятель, что ты обчистил ее дочиста»? Нет, вряд ли это подходящий тон. Потребуется что-нибудь поумнее.

В конце концов, эта маленькая афера давала Эбигейл Уинтертон повод убить мистера Стивенса, а не наоборот. Во всяком случае, мне так казалось. Но вот если у Эбигейл Уинтертон был роман с мистером Стивенсом, а Снежная королева, Саманта Стивенс, узнав об этом, решила убрать ее с дороги, то это был бы уже вероятный поворот событий.

Я громко рассмеялся. Да, что и говорить, потребуется напрячь воображение, чтобы представить себе этот роман. Одной Дафны Дипвуд будет маловато.

А может быть, Эбигейл Уинтертон разузнала какую-то ужасную тайну семьи Стивенсов, которую те не хотели предавать огласке? Если убиенная действительно просматривала чужую почту, то одному Богу известно, что она могла разузнать про своих соседей! И не факт, что она ограничи-

лась семейством Стивенсов. Каждый в Снаппертон-Мамсли мог стать жертвой шантажа.

Впрочем, далеко не вся деревня присутствовала на собрании, а это значительно сужало круг подозреваемых. Если, конечно, придя домой с собрания, они не начали рассказывать всем и каждому о пьесе Эбигейл Уинтертон (будем считать, что это все-таки ее пьеса, для простоты повествования). Что маловероятно. А следовательно, убийца почти наверняка среди тех, кто был на собрании.

Пока полиция не выдвинула официальной версии происшествия, я был связан по рукам и ногам. Оставалось лишь заниматься домыслами. Я, конечно, мог вообразить себе десяток способов, как убийца пробрался в дом к Эбигейл и расправился с бедной женщиной. Но до тех пор, пока мы не получим более существенной информации, домыслы никуда нас не приведут.

Я посмотрел на листок бумаги у меня в руке. Почему бы не перезвонить миссис Стивенс и не принять ее приглашение? Я набрал номер и стал ждать. На удивление бесполый голос равнодушно выслушал меня и так же равнодушно описал, как добраться до поместья Стивенсов. Я поблагодарил это (пола я не знал, поскольку оно так и не представилось) и повесил трубку.

Я прошел на кухню и налил себе стакан воды. Из-за этих таблеток, о которых я уже не раз упоминал в своем повествовании, у меня время от времени пересыхает во рту. Я понятия не имею, как эти чертовы штуки действуют, но я готов терпеть мелкие неприятности и побочные эффекты, памятуя о свободе, которую они мне подарили. Поверьте мне, не испытываю ни малейшего желания выть на луну и терпеть быстро растущие волосы по всему телу. У меня и так приличная шевелюра:

В дверь позвонили, и я поставил пустой стакан в раковину. Когда в дверь позвонили второй раз, я уже открывал замок. В дверях стоял не кто иной, как старший инспектор Робин Чейз во всей своей красе, лихо подкручивая усы.

Я улыбнулся. На ловца и зверь бежит!

Глава 11

Я пригласил блюстителя порядка в дом. Он был один, и я обрадовался этому. Быть может, я неправильно истолковал цель его визита? Может, он зашел вовсе и не потому, что полиция наконец-то решила официально заявить, что Эбигейл Уинтертон была убита. Может, он просто хотел повидаться со мной.

И может быть, все желания на земле сбудутся. Я грустно вздохнул и проводил гостя в гостиную. По крайней мере на этот раз я прилично одет.

— Не желаете выпить чего-нибудь, инспектор? — спросил я и жестом предложил присаживаться на любое понравившееся место. Он выбрал самое удобное кресло в комнате.

— Нет, благодарю вас, доктор Керби-Джонс. Я не отниму у вас много времени, — заверил он.

— Чем могу помочь вам, старший инспектор?

— Мы продолжаем расследование, доктор Керби-Джонс, и я хотел бы вернуться к вашим показаниям. — Он достал из кармана записную книжку.

— Так, значит, смерть мисс Эбигейл Уинтертон не была несчастным случаем?

— Теперь мы официально трактуем этот случай как убийство, — ответил Чейз.

— Как это случилось? Вы ведь сами понимаете, по деревне такие слухи ходят, что с ума сойти можно!

Чейз улыбнулся:

— Например?

— Например, что ее забили до смерти. Что ее отравили или удавили. Да любой способ умерщвления! Называйте, не ошибетесь.

Чейз покачал головой:

— Почему-то меня это не удивляет.

— Так как ее убили на самом деле? — повторил я свой вопрос.

— Мисс Уинтертон задушили.

Судя по выражению его лица, зрелище было не из приятных.

— Бедная женщина! — воскликнул я. — Как ужасно! — И я действительно так думал. Да, у нее был нелегкий характер, но она не заслужила такой чудовищной смерти. — У вас уже есть какие-нибудь зацепки, инспектор? — спросил я после краткого молчания.

— Мы ведем расследование по нескольким направлениям, доктор Керби-Джонс, — мягко ответил он. — Но я хотел бы задать вам еще несколько вопросов, если не возражаете.

— Да о чем вы? Конечно, спрашивайте, — сказал я.

— Расскажите мне еще раз о той пьесе, про которую мисс Уинтертон упоминала на вашем собрании.

Ага! Так, значит, пьеса действительно имеет отношение к убийству! Я быстро повторил ему то же, что говорил и раньше, а он кивал время от времени, помечая для себя некоторые факты.

— А вы не нашли рукопись пьесы в ее доме? — спросил я.

Сначала мне показалось, что он не собирается отвечать,

но все же он заговорил:

— Нет, пока мы еще не нашли ее. Если, конечно, она вообще когда-либо существовала.

— Вы полагаете, что она могла выдумать все это?

— Да, я полагаю, это вполне возможно. Но скорее всего убийца прихватил рукопись с собой.

Я присвистнул.

— Что бы ни было в этой пьесе, это наверняка горячее чтиво.

— Что ж, пока мы не найдем рукопись или не поговорим с кем-нибудь, кто читал ее, мы не узнаем, — сказал Чейз.

— А как вы думаете, мисс Уинтертон сама ее написала? Ведь если нет, то тот, кто написал, должен сейчас проявить себя.

Чейз пожал плечами:

— Если кто-то другой написал эту пьесу, то скорее всего после такого происшествия он пожелает остаться неизвестным. Кроме того, в настоящее время нам необходимо сосредоточиться на других нюансах дела.

— Например, у кого был подходящий мотив, чтобы покончить с ней? — спросил я из вредности.

Он кивнул, сдерживая улыбку.

С ним легко было разговаривать, он расслабился и охотно делился информацией. Должно быть, это потому, что меня он не подозревал.

— Боюсь, мне придется спросить вас еще раз. Как хорошо вы знали мисс Уинтертон? — Он посмотрел в записную книжку. — Раньше вы заявляли, что недавно в деревне и почти ни с кем не общались, доктор Керби-Джонс. Может так случиться, что вы были знакомы с жертвой до того, как перебрались сюда?

Нет, я ошибся, вовсе он не расслабился.

Я покачал головой:

— Я не был знаком с этой женщиной. Мы встретились впервые три дня назад у викария. Преподобный Невилл пригласил меня на заседание комитета по сбору средств на восстановление церкви Святого Этельвольда, и мисс Уинтертон была одним из членов комитета. Там я и встретил ее впервые.

— Вы ни разу не были в ее магазине? Ни разу не отправляли писем или посылок?

— До прошлых выходных, — повторил я ему во второй раз, — я практически не появлялся в Снаппертон-Мамсли. Преимущественно жил в Лондоне. Пришлось побегать по кабинетам, чтобы получить вид на жительство. Поэтому я и жил в столице, а сюда наведывался лишь изредка, чтобы присматривать за домом. Ни в магазин, ни на почту я не заходил. Первый раз я пришел на почту два дня назад, чтобы отправить рукопись своему литературному агенту в Лондон. Третий и последний раз я видел мисс Уинтертон вечером того же дня, на собрании Общества любителей драмы.

— Значит, вы были абсолютно не знакомы с жертвой? — спросил Чейз.

— Да, — согласился я.

— А вы не заметили в тот вечер или в другое время, когда сталкивались с ней, что-нибудь, что могло бы пролить свет на наше расследование?

Насколько откровенным я должен быть с ним в эту минуту? Да уж, задачка! С другой стороны, самое плохое, что может случиться, — его отношение ко мне изменится в худшую сторону. Он станет воспринимать меня как взбалмошного американца. Я колебался.

— Хм... разве что слухи, которые мне довелось услышать.

Чейз ободряюще улыбнулся. Какой негодник! Уверен,

он прекрасно понимает, какое впечатление это производит на меня.

— Птичка нашептала мне, — я улыбнулся ему в ответ, — что мисс Уинтертон не стеснялась совать свой нос в чужую почту.

Чейз снова улыбнулся.

— Доктор Керби-Джонс, не могли бы вы поточнее сказать, кто ваши информаторы?

Он поставил меня в щекотливое положение. Стоит ли мне ссылаться на леди Прунеллу и Джейн? Я нахмурился, обдумывая все «за» и «против».

Чейз заметил мои колебания.

— Могу заверить вас, доктор, что я не раскрываю свои источники информации, если в этом нет крайней необходимости.

Я все еще не был уверен, но, с другой стороны, я не видел ни малейшей причины скрывать от него правду.

— И леди Прунелла Блитерингтон, и Джейн Хардвик упоминали этот факт в разговоре со мной. Они обе говорили, что мисс Эбигейл Уинтертон просматривает чужую почту.

— Другими словами, это означает, что она была потенциальным шантажистом, — сказал Чейз.

— Боже мой, как вы прямолинейны! Да, именно это я и хотел сказать. Во всяком случае, мне тоже пришла в голову такая мысль, когда я узнал об этом. Это, конечно, весьма омерзительно, но что поделаешь?! Неслабый мотив для убийства, как вы думаете?

— Да, осталось найти тело в библиотеке и позвать мисс Марпл. — Старший инспектор Чейз подмигнул мне.

— Ну, если вы так смотрите на эту проблему, тогда конечно... — пробормотал я.

Чейз нахмурился, и в этот момент словно солнце зашло за тучи.

— Пожалуйста, запомните одну вещь, доктор Керби-Джонс, убийство — это вам не игра. Кто-то предумышленно и жестоко задушил мисс Уинтертон, и моя работа — выяснить, кто это сделал. — Он поднялся и посмотрел на меня.

— Дорогой мой старший инспектор Чейз. — Я тоже поднялся, слегка покраснев от обиды. — Я это прекрасно понимаю. Я намерен лишь помогать вам в расследовании всеми доступными мне средствами, не путаясь при этом у вас под ногами, уж здесь вы можете быть уверены. — Я обезоруживающе улыбнулся ему. — В конце концов, я просто хочу, чтобы свершилось правосудие.

— Надеюсь на это, доктор Керби-Джонс. И благодарю за помощь в расследовании.

— В любое время, в любое время, — пообещал я, провожая его до двери. — Прошу вас, звоните, не стесняйтесь. В любое удобное для вас время... по любому поводу.

Он обернулся в дверях и быстро провел рукой по усам.

— Я свяжусь с вами.

Хотелось бы надеяться!

Впрочем, я не сомневался, что, прежде чем странное преступление в Снаппертон-Мамсли будет расследовано, я еще не раз встречусь с инспектором Чейзом. И это меня радовало.

Тут мне пришла в голову мысль наведаться к его кузену, еще одному прелестному Чейзу, и посмотреть, что я смогу выяснить по поводу удушенной мисс Уинтертон. Дождавшись, пока полисмен скроется из виду, я надел шляпу, солнцезащитные очки и вышел из парадного входа Лорел-кот-теджа.

Я чудесно прогулялся до книжного магазина Чейза. Когда времени будет побольше, надо непременно побродить по окрестностям Снаппертон-Мамсли. Судя по тому, что я видел до сих пор, место было просто восхитительное. Я снова убедился в том, что правильно выбрал свое новое место жительства. Америка больше не грела мне душу. Я запретил себе размышлять о Джеке, Тристане Ловеласе и прочих моих знакомых, что остались по ту сторону океана.

Тревор сердечно поприветствовал меня, едва я переступил порог его магазина.

— Саймон! — Он подошел с распростертыми объятиями. — Как я рад снова тебя видеть! Ты можешь поверить в то, что случилось?! Это ужасно, просто ужасно!

— И не говори, с ума сойти можно! Твой кузен, кстати, только что заходил ко мне. А у тебя он уже был?

Тревор фыркнул и покачал головой:

— Нет еще. Робин будет тянуть с визитом ко мне до последнего. — По его голосу чувствовалось, что отношения с родственником у него натянутые. Может, он просто... ревнует?

— Какая жалость. Он такой симпатяга, — сказал я беспечно.

Тревор прищурил глаза.

— Не теряй времени в том направлении, Саймон, — сказал он сквозь сжатые зубы. — Робин не попадется на твои уловки, уж можешь мне поверить. — Он отвернулся. — Однако чем я могу помочь тебе сегодня?

Дружелюбная атмосфера между нами мгновенно испарилась. Я едва узнавал его. Нет, дело здесь определенно не в ревности. Дело здесь скорее всего в какой-то старой тайне, что связывала родственников.

— Я сказал, что он симпатяга, но я ведь не говорил, что он доступен, — заметил я невинно, и Тревор снова посмотрел на меня. — А к тебе я зашел, чтобы ознакомиться с твоей коллекцией раритетных книг наверху. Я все еще могу взглянуть на них? Просто в прошлый раз у меня не было на это времени. Как ты, наверное, уже заметил, я помешан на книгах, а ведь часто бывает, что то, что искал многие годы, может запросто оказаться у тебя под носом.

Тревор улыбнулся. Он снова пришел в хорошее расположение духа.

— Разумеется, Саймон, проходи, не стесняйся. Уверен, ты найдешь там много интересного. — Он махнул рукой в сторону лестницы, ведущей наверх.

Я подумал, что мне в очередной раз повезло, ведь в магазине, кроме меня, посетителей больше не было. Я поднимался на второй этаж, а разговор все никак не клеился. А мне очень хотелось спросить Тревора Чейза, что он имел в виду под фразой «много интересного». Это просто из вежливости, или у него действительно есть что-то, что может меня заинтересовать?

Я провел перед книжными полками добрых полчаса, и мне действительно удалось обнаружить бесценную книгу, которую я уже очень давно искал. Книга явно была дорогой, но благодаря Дафне Дипвуд и Доринде Дарлингтон я мог позволить себе это. Кроме этого, были здесь книги и помельче по значимости, но я все равно не отказался бы иметь их в домашней библиотеке. Эта покупка сделает Тревору дневную выручку. Если не месячную.

Спускаясь по лестнице, я остановился, поскольку услышал окончание интересного разговора.

— Ты ничего не сможешь изменить! — раздраженно говорил Джайлз Блитерингтон.

— Не смей запугивать меня, мальчишка! — ответил Тревор гневно. — Эбигейл Уинтертон тоже пыталась, и гляди, к чему это привело!

Глава 12

Я остановился в надежде услышать больше, но на самом интересном месте хлопнула входная дверь, звякнув колокольчиком. Черт возьми!

Я спустился вниз и увидел Тревора, который как раз обслуживал нового посетителя, самоуверенную блондинку с маленьким ребенком на буксире. Джайлз просматривал полки с книгами по истории. У него в руках как раз была одна из моих биографических монографий.

Джайлз не ожидал увидеть меня. Он посмотрел на книгу у себя в руках, затем снова на меня. Впервые мрачное выражение не портило его красивого лица.

— Надо же, доктор Керби-Джонс, какое совпадение, — сказал Джайлз, сунув мою книгу под мышку и протягивая руку для приветствия. Теплые нотки в его голосе удивили меня.

— Добрый день, мистер Блитерингтон, — ответил я, пожимая ему руку. Это было крепкое и очень теплое рукопожатие. Мне показалось, или он действительно пожал руку чуть крепче, прежде чем отпустить ее? Его глаза, однако, не выражали ничего, кроме невинного интереса. — Вы любите историю? — спросил я, когда он вытащил из-под мышки мою книгу.

Он кивнул:

— Да, именно так, и если честно, то средневековый период всегда интересовал меня больше иных. Я вот тут подумал... вы не подпишете ее для меня? Я еще не читал ее, но горю желанием.

— Друг мой, с превеликим удовольствием, — заверил я его. Что ж, если он действительно прочитает мою монографию, то непременно проникнется почтением к моей персоне. Может, под внешним видом с обложки гламурного журнала действительно скрывается недюжинный интеллект.

Мы подошли к прилавку, я взял у него книгу и расписался на первой странице. Тревор бросал на нас с Джайлзом взгляды, хотя и делал вид, что не обращает внимания. Джайлз же внимательно изучал книгу. Я подошел к Тревору и сказал ему, что нашел несколько интересующих меня изданий. Он поднялся наверх, бормоча что-то под нос.

— Доктор Керби-Джонс, — заговорил Джайлз, едва Тревор скрылся с глаз, — могу я обсудить кое-что с вами наедине?

С каждым часом все интереснее и интереснее. Он был в списке лиц, которых непременно требовалось опросить, и возможности лучше этой мне представиться просто не могло. Чего бы он ни хотел, мне наверняка удастся задать ему несколько вопросов по поводу смерти Эбигейл Уинтертон.

— Конечно, мистер Блитерингтон. Вы не проводите меня до дома? Вот только надо дождаться, когда Тревор принесет книги, которые я попросил показать. Мы можем посидеть, побеседовать, выпить чего-нибудь.

— Спасибо, — сказал он, и я отметил, что сказал он это с облегчением, чего ситуация по большому счету не требовала. — Это просто прекрасно.

Тревор подозрительно посмотрел на нас, когда спустился немного погодя, нагруженный книгами. Я внимательно изучил тома, чтобы убедиться, что беру достойные вещи за такие немаленькие деньги. На самом деле его цены были вполне сносными. Я кивнул, он отбил чек и завернул покупку, а я выписал ему чек с чаевыми, от которых у него заблестели глаза, хотя и ненадолго. Его немного расстроило то, что я ушел с Джайлзом Блитерингтоном. С Тревором Чейзом придется побеседовать позже.

По дороге до моего коттеджа мой спутник молчал, и я не спешил разговорить его. Я повернул ключ в замке, открыл дверь и пропустил Джайлза вперед, после чего зашел сам и положил книги на полочку в коридоре.

— Добро пожаловать в Лорел-коттедж, — сказал я, провожая Джайлза в гостиную. — Хотя, возможно, ты уже бывал здесь и раньше?

Он отрицательно покачал головой, осматривая комнату.

— Вообще-то нет. Когда здесь жил профессор Тристан, мне не позволяли даже близко подходить. Я был еще слишком мал. — Он повернулся ко мне с лукавой улыбкой на губах. — И он был слишком опасным типом. Он мог развратить меня. — Что-то в голосе Джайлза подсказывало мне, что он был бы не прочь.

— Да неужели? — спросил я, вскидывая бровь.

— О, почти наверняка, — заверил меня Джайлз. — Но этого не случилось. — На этот раз по его тону можно было догадаться, что он не терял времени даром и наверстал упущенное.

— Может быть, чаю? — спросил я.

Джайлз надул губы, словно его разочаровала внезапная перемена темы.

— Может, чего-нибудь более возбуждающего? Например, диетическую колу?

Я рассмеялся:

— Это можно устроить. Подожди, я скоро вернусь.

Я оставил его в комнате, чтобы он мог в спокойной обстановке рассмотреть картины и мебель. Напевая про себя, я готовил наши напитки и размышлял о том, что этот парень задумал. Ведь неспроста же он себя так ведет? Неужели он напрашивается на свидание? Или, если уж говорить прямо, на любовные утехи на сеновале? Сексуальная энергия, брызжущая из этого молодого человека, даже мою холодную кровь может превратить в кипяток.

Вернувшись в гостиную, я поставил перед Джайлзом его напиток. Он удобно устроился на диване, подогнув ноги точно так же, как это делал я сегодня утром, когда принимал в гостях инспектора Чейза. Этот парнишка (не стоит мне его так называть, хотя бы потому, что ему уже двадцать пять) совершенно бесстыдный. Он мне уже начинал нравиться. Он напоминал мне меня в его возрасте. А это было, напомню вам, всего несколько лет назад.

Я сел в кресло, где еще совсем недавно сидел вышеупомянутый инспектор. Видимо, воздух, еще насыщенный атмосферой следствия, заставил меня задать вопрос, который мучил меня уже несколько дней:

— Надеюсь, ты простишь мое любопытство, Джайлз, но у тебя есть старший брат?

Джайлз покачал головой, обескураженный неожиданным вопросом.

— Нет, я единственный сын, а моя сестра — единственная девочка.

— Тогда почему тебя не называют сэр Джайлз? Разве это не наследственный титул?

Он закатил глаза.

— Потому что все попросту забывают об этом. Моя мамочка строит из себя благородную за нас двоих, так что на меня не обращают внимания. — На секунду мне показалось, что он собирается разрыдаться от обиды, но вместо этого он искренне рассмеялся, чем немало удивил меня.

Я тоже рассмеялся, и он посмотрел на меня с уважением.

— Похоже, тебя это не очень огорчает, — сказал я.

Джайлз покачал головой:

— Не особо. Мне все равно, ставят люди титул перед моим именем или нет. Даже мать, которая помешана на титулах, все равно забывает о моем. Хотя мой отец уже лет десять как умер, она никак не может привыкнуть к тому, что я унаследовал и титул, и дом, и земли.

Вот так интересная информация о леди Прунелле! Этот разговор раскрыл мне такие черты характера Джайлза, о существовании которых я и не подозревал. Не все так просто с этим парнем!

— Тогда я тоже буду называть тебя Джайлз, — сказал я, на что он улыбнулся в ответ и отпил диетической колы. — Ты, кажется, хотел поговорить со мной о чем-то? — спросил я его после нескольких минут неловкой тишины.

— Ах да, — сказал он и подался вперед. Он поставил стакан на стол перед собой. — Я хочу работать у вас секретарем.

Вот этого я точно не ожидал! Сэр Джайлз Блитерингтонхочет работать у меня секретарем. С ума сойти!

— Тебе мать сказала, что я ищу человека на эту должность? — спросил я, чтобы оправиться от шока.

Он кивнул:

— Да, и она понятия не имеет, что я попросил у вас работу. И когда она узнает, то закатит ту еще истерику. Потому что для людей моего ранга это просто неприлично. — При этих словах он шаловливо улыбнулся, и я готов был нанять его только за эту улыбку. Не говоря уж о возможности позлить его мамашу.

— Я могу понять ее точку зрения, — сказал я мягко. На лицо его легла тень. — Но это не значит, что я не буду рассматривать твою кандидатуру со всей серьезностью. — Он слегка повеселел. — Но конечно, я должен быть уверен, что у тебя есть необходимая квалификация.

Он с энтузиазмом закивал:

— Я на ты с компьютерами, если честно. Я умею работать со многими программами, а если не знаком с теми, с которыми работаете вы, то мне не придется долго учиться. Я очень быстро печатаю и, хотите верьте, хотите нет, даже умею стенографировать. Вообще-то мама видела мои стенографические записи, но я сказал ей, что это греческий. Который я, кстати, должен был учить в школе.

— В таком случае, как я понимаю, ты разбираешься в алфавите и основах делопроизводства? — спросил я достаточно сухо. — Может, ты еще знаком и с основами методики исследования?

Джайлз помрачнел.

— Я знаю, вы уже слышали от этой гарпии, что меня отчислили из университета, и это, к сожалению, чистая правда. Но я могу помогать вам в ваших исследованиях, несмотря на отсутствие ученой степени. — Он пытался скрыть свой стыд, но был еще слишком неопытен, чтобы преуспеть в этом.

— А зачем тебе эта работа? — поинтересовался я. Может, его средства заперты в фамильном особняке и он ищет работу из самых понятных и простых соображений.

Но его ответ удивил меня.

— Я хочу стать писателем, — сказал он просто. — Я знаю о вашей репутации в этой области, и я читал некоторые ваши монографии. Я многому могу научиться у вас, просто работая рядом, не говоря уже о возможных контактах.

Эта последняя ремарка явно была неглупой домашней заготовкой. Иметь необходимые связи в издательских кругах в наши дни, пожалуй, так же важно, если не важнее, чем обладать непосредственно талантом.

— Но ведь ты уже писатель, — сказал я.

— Что вы имеете в виду? — спросил он, искренне удивившись.

— Твоя пьеса, — напомнил я ему. — Я, кстати, дочитал ее, несмотря на всю эту шумиху вокруг смерти Эбигейл Уинтертон, и я думаю, что у тебя есть талант.

Он просиял на мгновение, но затем снова поник головой. Он выглядел так, словно ему было неловко из-за чего-то, вот только я не мог понять из-за чего.

— Спасибо, конечно, но эта работа не из тех, под которой я хотел бы ставить свою подпись. Это было для меня чем-то вроде терапии. — Он улыбнулся, пытаясь свести все к шутке, но я не очень-то поверил ему.

— Считай, как знаешь, — сказал я, — но ты определенно умеешь связывать слова и выстраивать драматическое произведение.

— Но это ведь не роман и даже не биография, — ответил он нетерпеливо. — Мне другое интереснее. Вы подумаете насчет моей кандидатуры?

Я вздохнул. Он не понял этого, но я уже нанял его пять минут назад. Я, возможно, совершал большую ошибку, но мой внутренний голос подсказывал мне, что я поступаю правильно.

— Что ж, считай, что ты получил работу, — сказал я ему, и глаза его загорелись энтузиазмом.

Джайлз откинулся на спинку дивана, широко улыбаясь.

— Вы серьезно? Я буду у вас работать?

Я кивнул. Неужели я выразился недостаточно ясно?

— Когда мне начинать? — спросил он возбужденно. — На сегодня у меня нет никаких планов, и я готов приступить к работе прямо сейчас.

— Джайлз, тебе разве не хочется для начала узнать, сколько я буду тебе платить? — поинтересовался я. Ситуация меня забавляла и, честно говоря, несколько льстила.

Он отмахнулся:

— Я уверен, что вы не обманете меня, Саймон. Я ведь могу называть вас Саймон? — Я кивнул. — У меня хватает денег, уж поверьте. Вы вообще можете не платить мне, если хотите.

Это было слишком благородно с его стороны. Даже такой пройдоха, как я, не мог пойти на это.

— Нет, Джайлз, я настаиваю, чтобы все было на деловой основе. Я буду платить тебе, как положено. Вот только для начала выясню, как именно положено в здешних краях.

— Замечательно, просто замечательно, — сказал он, светясь счастьем. — Так когда мне начинать?

Я вздохнул. Готов ли я ко всему этому?

— Ладно, — сказал я, вставая, — пойдем в мой офис. Если ты так жаждешь поработать, можешь для начала рассортировать мои папки. Это давно нужно было сделать, но мне страшно браться за это, если честно.

Джайлз действительно быстро учился всему, и я оставил его уже через пятнадцать минут корпеть над завалами моей документации. Я заставил его поклясться, что он никому не расскажет о Дафне и Доринде. Он пообещал, что ни словом не обмолвится, хотя глаза его взволнованно загорелись.

Я постоял с минуту в дверях, глядя, как он со счастливой улыбкой на лице копается в моих бумагах. Я покачал головой. Что ж, если он действительно этого хочет, то я найду для него столько работы, сколько он сможет сделать.

Я взял со стола наши стаканы и хотел было пойти на кухню, когда раздался звонок в дверь. Хм... кто бы это мог быть? Я вроде бы не ждал гостей.

Я поставил стаканы обратно на стол и пошел открывать.

Передо мной стояла Летти Батлер-Мелвилл, прижав палец к звонку. Она явно намеревалась звонить до тех пор, пока кто-нибудь не откроет.

— Вы! — Она посмотрела мне в лицо, глаза ее метали молнии. — Поверить не могу, что вы такой черствый человек! Вы, вы, вы... настоящий американец!

Глава 13

Я хотел пригласить ее войти, но в этом отпала необходимость, поскольку она влетела внутрь сама, едва не отдавив мне ноги. Я закрыл дверь и последовал за ней в гостиную.

— Нет, ну в самом деле, доктор Керби-Джонс, — продолжала она свою гневную речь, подбоченясь, — мне поначалу казалось, что вы более чуткий человек. — Странно, что она не стала развивать тему про грязного америкашку. — Как вам не стыдно расстраивать бедного Невилла такими историями?

— Дорогая моя миссис Батлер-Мелвилл, — запротестовал я, — уверяю вас, что не имел ни малейшего желания расстроить викария до такой степени. Я и представить себе не мог, что он так чувствителен к плохим новостям.

Судя по всему, жену викария совершенно не умилостивил мой примирительный тон. Одной рукой она вцепилась в неизменный шарф у себя на шее, продолжая зло смотреть на меня.

— Я, конечно, понимаю, что вы лишь недавно переехали в Снаппертон-Мамсли, доктор Керби-Джонс, но это ведь не означает, что вам позволено набрасываться на беззащитных людей и запугивать их ужасными историями.

Боже правый! Что она несет? Кто-то должен срочно вразумить эту женщину. Обычно я чрезвычайно вежливый человек, но когда сталкиваешься с такой откровенной враждебностью, то хочешь не хочешь, а приходится защищаться.

— Вы, вероятно, были слишком заняты в последнее время делами прихода. — Мой тон не оставлял ей ни малейшего сомнения в том, что подделами прихода я имею в виду не совсем приличные интрижки, которые она плетет с населением мужского пола. — Однако, в то время как вы выполняли свою благочестивую миссию, не кто иной, как старший инспектор Чейз собственной персоной, проинформировал меня о том, что бедная мисс Эбигейл была убита в собственном доме самым неприятным образом. — Я сурово посмотрел на нее, и она попятилась назад.

Я с удовольствием подметил, что Летги Батлер-Мелвилл смутилась. Она побледнела, и ее рука на шарфе дернулась так сильно, что я испугался, как бы Летти не задушила сама себя прямо в моем доме.

— У-убита? — выговорила она наконец. — Но я думала, что это несчастный случай! Я и понятия не имела, что это убийство!

Мне нравилась моя сиюминутная власть над ней. Я подошел к Летти, взял ее под руку и тихонько подтолкнул к креслу.

— Принести вам чего-нибудь? Может, бренди? Или горячего чая?

Она покачала головой.

— Нет, спасибо, не надо, — прошептала она. Летти посмотрела на меня глазами, полными страха. — Как... как это случилось?

Я сел в соседнее кресло и внимательно посмотрел на нее.

— Ее задушили.

— О Боже правый! — сказала она сдавленным голосом. — Да сжалится Господь над ее душой! — Она нервно перекрестилась.

Я не вполне был убежден, что Летти Батлер-Мелвилл так переживала за бессмертную душу убиенной рабы Божьей Эбигейл Уинтертон. Было в жене викария что-то настолько расчетливое, что даже в таком состоянии она не переставала думать о возможных вариантах. Я решил воспользоваться ситуацией и заметил как бы невзначай:

— Знаете, что меня удивляет в этой истории больше всего? Зачем кому-то понадобилось убивать ее? Я встречался с ней всего лишь трижды, да и то на людях. Ума не приложу, за что ее могли так ненавидеть? — Соврал и даже глазом не моргнул. Да, это школа!

Она вдруг встала.

— Я должна идти к своему мужу, доктор Керби-Джонс. Впредь же я попрошу вас помнить о чувствительной натуре моего супруга и не расстраивать его. Невилл должен сохранять силу духа, чтобы помогать другим людям, и надеюсь, вы понимаете, почему я так опекаю его.

У меня были и другие мысли на этот счет, но я удержался от комментариев. У меня не было ни малейших сомнений, что нам с Летти еще предстоит встретиться в недалеком будущем. Она боялась чего-то, это было очевидно, но пока я не мог понять, чего именно. Но я пообещал себе, что непременно выясню это. Она крепкий орешек, в отличие от своего мужа, но я все равно найду способ выудить из нее информацию.

— Позвольте я провожу вас, миссис Батлер-Мелвилл, — сказал я, преграждая ей путь. Она твердо посмотрела на меня, обогнула и пошла к парадной двери. Едва заметно пожав плечами, она вышла и засеменила по направлению к своему дому.

— А это еще что такое было? — спросил Джайлз у меня из-за спины.

Он стоял в дверном проеме моего кабинета с кипой папок в руках. На его лице застыло выражение любопытства.

— Прошу прощения, — продолжил он, — но я случайно подслушал часть разговора. Ее явно что-то расстроило.

Я кивнул:

— Сегодня утром я беседовал с викарием и обнаружил, что он не очень устойчив к эмоциональным стрессам, а я как раз сильно разволновал его. Она приходила сказать, чтобы больше я так не делал.

Джайлз усмехнулся:

— Да неужели?! И это все, что она хотела? Ничто так не выводит нашу миссис Батлер-Мелвилл из себя, как угроза душевному равновесию ее супруга.

— Я заметил! После этой сцены я начинаю сомневаться, что драконы вымерли.

Джайлз рассмеялся.

— У нее повышенное чувство опеки, а опекать приходится лишь одного человека. Мы уже привыкли не обращаться к викарию по пустякам, а то она просто со свету сживет.

— А он что, своего мнения вообще не имеет?

— Да похоже, что нет, — сказал Джайлз, смеясь. — Иначе стал бы человек с его внешними данными и умом торчать в такой дыре, как Снаппертон-Мамсли, битых двадцать лет?

Я покачал головой:

— Да, похоже, ты прав.

— Мама рассказывала, что, когда он только приехал сюда, он был совсем другим. Более энергичным, увлеченным своей миссией и духовным развитием. Но по прошествии времени он превратился в то, что вы видите сейчас. — Д жайлз усмехнулся. — Я, конечно, в то время был слишком мал, чтобы запомнить такие детали.

— Интересно, — сказал я, размышляя, не воспользоваться ли мне ситуацией, чтобы вернуться к убийству Эбигейл Уинтертон.

Джайлз кивнул на кипу папок у себя в руках:

— Я тут хотел спросить кое-что, если вы сейчас не заняты.

— Разумеется, — ответил я и прошел за ним в кабинет.

Он положил папки на системный блок моего компьютера, уже очищенного от всякого бумажного мусора. Я стоял рядом с ним, пока он выяснял, что ему было непонятно. Вскоре я оставил его, дав указания насчет коробок, которые срочно нужно разбирать. Он выглядел разочарованным, видимо, ждал от меня чего-то большего, но я не собирался заводить с ним интимных отношений.

Я подобрал со стола забытые стаканы, отнес на кухню, где наскоро сполоснул в раковине. Пока бежала вода, я не переставал думать о своем новом секретаре. Я не настолько наивный человек, чтобы думать, что Джайлз не строил в отношении меня планы. Он ведь тоже неглупый парень, это сразу видно, так чего же он добивается? Чего он на самом деле хочет: работу или меня?

Честно признаться, я был одинаково раздражен и сбит с толку всем этим. Он красив, этого не отнять, и он лишь на десять лет меня младше (это, конечно, если считать субъективный возраст, ведь я давно уже не живой человек). Что ж это за деревня такая? Хоть плачь, хоть смейся! Сколько еще мужчин нетрадиционной сексуальной ориентации здесь живет? Неудивительно, что Тристану здесь так нравилось!

Стоит признать, что Джайлз оказался гораздо лучше, чем я думал о нем сначала. Вдали от матери он совершенно преображался. Вопрос в том, готов ли я видеть тещу в леди Прунелле. Меня буквально передернуло от таких мыслей.

Из офиса послышался грохот, и я насторожился. Я быстро прошел в офис и замер в дверном проеме. Джайлз сидел перед перегруженной книжной полкой, а на полу валялись безделушки из одной из коробок. Он выглядел растерянным, но в целом не пострадал. Я подал ему руку, он взялся за нее, и я помог ему подняться. Раздался треск. Рубашка, что была надета на нем, зацепилась за полку и порвалась.

Джайлз встал, посмотрел на меня и улыбнулся.

— Извините, что так вышло с вашими вещами, — сказал он. — Мне не хватило папок, и я хотел найти их на полках, но поскользнулся и... вот. Если что-то сломалось, то я возмещу.

— Да не беспокойся, — ответил я, прикидывая в уме возможный ущерб. В этой коробке не было ничего по-настоящему ценного. — А что с твоей рубашкой?

Джайлз покачал головой:

— Она не очень дорогая. Да к тому же, раз она так легко порвалась, значит, ее давно пора было выбросить на помойку. — Он повернулся спиной, и я увидел, что рубашку уже не починить. Она разорвалась до самого воротника.

Джайлз стянул остатки рубашки через голову, и я с удивлением увидел сложное красивое тату в виде дракона, покрывающее грудь, спину до лопаток и плечи. Языки пламени из пасти дракона пересекали грудь, слегка покрытую кудряшками волос. Джайлз ухмыльнулся, заметив выражение моего лица.

— Это еще один секрет, о котором мама ничего не знает.

— Надо думать! — заметил я. — Непросто представить себе цвет британской аристократии с такими красочными росписями на теле.

Джайлз подвинулся ближе.

— Можешь погладить его, если хочешь. Он не кусается.

Я одарил его одной из лучших своих улыбок.

— Он-то нет, а вот ты, боюсь, можешь и укусить.

— Только если попросишь, — ответил он сладким голосом.

Я отступил, и Джайлз потупил глаза.

— Дело не в том, что ты мне не нравишься, — сказал я ему честно. — Потому что ты хорош собой, и сам об этом знаешь. — Я снова улыбнулся ему, на этот раз еще шире прежнего. Он улыбнулся в ответ. — Но я стараюсь разделять работу и личные отношения. — Во всяком случае, пока. Это я вслух не сказал.

— Что ж, нет вопросов, — сказал Джайлз, но по его тону я понял, что он не собирается бросать свои попытки.

И в этот самый момент в дверь опять позвонили.

Глава 14

Я удивился своей внезапной популярности. Отправив Джайлза наверх, чтобы он поискал себе рубашку в моем гардеробе, я пошел открывать дверь.

— Добрый день, Саймон, — сказала Джейн Хардвик, когда я распахнул дверь. — Могу я войти?

Я жестом пригласил ее, только сейчас увидев, что все еще сжимаю в руках разорванную рубашку Джайлза.

— Ты прибирался? Может, я не вовремя? — спросила Джейн озадаченно.

Джайлз выбрал именно этот момент, чтобы спуститься по лестнице.

— Вам нравится вот эта, Саймон? — крикнул он. — По-моему, она мне очень даже идет.

Джайлз остановился на лестнице, и я увидел, что рубашка действительно очень ему идет. Она обтягивала его мускулистую грудь и крепкие руки.

— А, мисс Хардвик, добрый день, простите, не заметил вас. Как поживаете? — вежливо осведомился он.

— Весьма неплохо, Джайлз, — ответила она. — А вы? — Она посмотрела на меня понимающим взглядом.

Джайлз улыбнулся и сказал в ответ:

— У меня все отлично, спасибо. Но если вы позволите, то я вернусь к работе.

Сказав это, он удалился в мой кабинет и закрыл за собой дверь, но перед этим я отдал ему рубашку.

Я проводил Джейн в гостиную, где она выбрала полюбившееся всем кресло. Я расположился на диване и уставился на нее.

— Ну так что, говорите уж, — начал я, не выдержав, после почти минутной паузы.

— Говорить? О чем ты, Саймон? — спросила она невинно.

— Разве вы не хотели спросить, почему у меня в руках была порванная рубашка Джайлза и что он делал наверху, в моей спальне? — сказал я. Мне ситуация казалась почти комичной.

— Ну что ты, Саймон! — воскликнула она. — Я никогда не думала о тебе так плохо. Я уверена, что бедняга Джайлз каким-то образом порвал свою рубашку — совершенно случайно, разумеется, — а ты просто предложил ему воспользоваться своим гардеробом.

Я бросил на нее наигранно гневный взгляд:

— Очень смешно.

— Но вот чего я не поняла, так это что имел в виду Джайлз, когда говорил, что ему пора возвращаться к работе, — продолжила Джейн, на ходу отметая мои попытки отшутиться.

— Мне пришла в голову блестящая мысль. Мне нужен секретарь. Поначалу это был предлог, чтобы можно было завести разговор с любым жителем деревни, не вызывая подозрения, а потом начать дознание по поводу убийства, — объяснил я. — Но суть в том, что леди Блитерингтон рассказала об этом сыну, а он пришел ко мне и попросился на работу. — Я замолчал ненадолго. — И я его нанял.

Я ожидал, что Джейн начнет упрекать меня за то, что я попал в такую неловкую ситуацию, но она снова удивила меня.

Она выглядела очень задумчивой.

— А что, если Джайлз именно этого и добивался? Очень предусмотрительно с твоей стороны предвосхитить его.

Она озадачила меня.

— Но из наших прежних разговоров я понял, что вы не воспринимаете Джайлза всерьез.

Она покачала головой:

— Нет, отнюдь, я всегда считала, что у парня есть потенциал, но я знала, что ему нужен кто-то, чтобы раскрыть его. — Она хитро улыбнулась. — И что-то подсказывает мне, что именно ты можешь это сделать.

Я застонал и повалился на спинку дивана.

— Я ведь не Генри Хиггинс, — вымолвил я протестующе.

— Больше всего в этой ситуации мне нравится предвкушение от реакции Прунеллы, когда она узнает, — сказала Джейн злорадно. — Надеюсь, мне повезет, и я окажусь в этот момент поблизости. Это будет очень веселое зрелище.

— Рад, что смог развлечь вас, — ответил я весьма холодно. — Даже думать не хочу о том, как вы развлекались до моего появления в Снаппертон-Мамсли.

Джейн подняла руку, и я замолчал. Мгновением позже из-за двери показалась голова Джайлза.

— Я сделал все, что смог, на сегодня, Саймон, — проинформировал он меня. — У меня есть еще кое-какие дела, а то я бы остался подольше. — По его тону я понял, что он действительно не хочет уходить. — Так что я пойду, если вы не против. В котором часу утра мне лучше прийти?

Я не решился посмотреть на Джейн.

— Может, в десять?

Джайлз кивнул:

— Идет. Тогда увидимся завтра. Рад был встрече, мисс Хардвик. — Он поклонился Джейн и ушел. Несколько секунд спустя раздался стук парадной двери.

— Боже мой, во что я впутался? — задал я риторический вопрос.

Естественно, ответа не последовало.

— Итак, Саймон, скажи мне, что тебе удалось выяснить о смерти Эбигейл? — спросила Джейн.

Я вздохнул:

— До неприличия мало, к сожалению. Инспектор Чейз сказал мне, что полиция официально трактует этот случай как убийство, но это вы, наверное, и так уже знаете. — Джейн нетерпеливо кивнула. — Я разговаривал с Прунеллой и в итоге взял ее сына на работу. Я беседовал с викарием и в результате заслужил ненависть его прелестной супруги, а еще потратил кучу денег в книжном магазине Тревора Чейза. — Это напомнило мне кое о чем. — А еще я подслушал обрывок разговора между Джайлзом и Чейзом. — Я повторил ей то немногое, что услышал тогда в магазине. — Что между ними произошло?

— Я, честно говоря, точно не знаю, — сообщила Джейн после недолгой паузы, — кто из них кого преследует. Когда Тревор только приехал в деревню, они избегали друг друга. Это было как раз год спустя после того, как Джайлза выгнали из Кембриджа. Или это был Оксфорд? — Она покачала головой. — Хотя, впрочем, какая разница. За год они прошли все стадии взаимной антипатии и в итоге стали не разлей вода. Странные отношения, и я до конца их еще не поняла.

Это ее признание дорогого стоило.

— Очень интересно, — сказал я. — Тревор, как мне показалось, немного ревновал, когда мы говорили с Джайлзом утром в книжном магазине. Но тогда я не понял, кого он ревнует. Боялся ли он, что Джайлз уйдет ко мне, или не хотел, чтобы я запал на Джайлза? — Я покачал головой. — Для меня все это слишком сложно.

— С Тревором Чейзом связана какая-то таинственная история, — сказала Джейн. — Он не особо распространяется по поводу своего прошлого, так что мне почти ничего не известно, чем он занимался до того, как переехал в Снаппертон-Мамсли. Насколько я знаю, он был учителем английского в какой-то маленькой частной школе до того, как появился здесь. Он унаследовал деньги от дальнего престарелого родственника, что и позволило ему бросить школу и открыть свой книжный магазин. И кажется, ему вполне здесь нравится.

— Так вы не пытались разузнать побольше о его прошлом, — констатировал я.

— Нет, — ответила Джейн. — Он никогда не казался достаточно интересным, чтобы тратить на него свое время. — Она коварно улыбнулась. — Но очень может быть, что я ошибалась. Однако на данном этапе расследования чем меньше мы знаем о прошлом подозреваемых, тем лучше.

— Значит, это касается и женушки викария с ее переразвитым инстинктом опеки, — добавил я и рассказал Джейн о своем коротком разговоре с Летти Батлер-Мелвилл.

— Пожалуй, мне стоило предупредить тебя заранее насчет Летти, — сказала Джейн. — Но я и представить себе не могла, что ты вот так придешь к святому отцу и выложишь ему ужасные новости. — Она рассмеялась. — Беднягу так легко расстроить. Если он, конечно, не прикидывается таким наивным.

— Вы думаете, что он таким образом пытается уйти от наиболее неприятных обязанностей, связанных с его саном?

— Это ничуть не удивило бы меня, Саймон. Наш викарий не самый трудолюбивый человек в епархии, это уж точно. А что до Летти, то она может быть настолько раздражительной, что из нее слова не вытянешь. Но нам придется попытаться снова. Вопрос лишь в том, как это лучше сделать.

— Мне кажется, у вас это получится лучше, — сказал я. — От общения с женщинами у меня начинает болеть голова. Предвосхищая ваш вопрос, отвечаю: нет, у вампиров не болит голова, но сложно избавиться от привычных оборотов речи, да и надо ли?

— Мы уже думали над мотивами преступления, — сказала Джейн, — а как насчет орудия убийства? И способа тоже.

Я кивнул:

— Да, пожалуй. Убийца, кем бы он ни был, должен быть физически сильным человеком. Ведь, чтобы задушить кого-то, надо приложить немало усилий.

— Эбигейл, конечно, крупной женщиной не назовешь, но она вела активный образ жизни. Ее было непросто застать врасплох, значит, убийца подкрался к ней сзади незаметно.

Джейн замолчала, и я знал, что мы оба сейчас думаем об одном и том же. Неприятная смерть. Я поежился. Что бы ни натворила в жизни Эбигейл Уинтертон, она не заслужила такого конца.

— Если мы встанем на пути убийцы, то сами можем стать жертвами, — сказал я, нарушив напряженную паузу. На лице у меня заиграла улыбка. — Хотя нас так просто не убьешь.

Джейн рассмеялась:

— Нет, все же признайся, Саймон, что теперь, когда мы стали доморощенными сыщиками, убийце тяжело будет избавиться от нас, если он, конечно, не узнает про наш маленький секрет.

Я снова поежился, представив себе осиновый кол в сердце. Это, пожалуй, единственное верное средство покончить с нами. Хотя можно еще лишить нас волшебных таблеток на несколько дней, а затем вытащить на солнце. Или, скажем , накачать чесноком. Нет уж, не буду развивать эту тему, а то что-то нервишки пошаливают.

Я сосредоточился на более насущных проблемах.

— Вот что я думаю по этому поводу, — сказал я Джейн. — Нам нужно разузнать секреты, за которые кто-то хотел убить Эбигейл.

— Это и так понятно, Саймон, — сказала Джейн в ответ.

— Разумеется, — сказал я немного обиженно, — я просто мыслил вслух. Если вы не против, то я продолжу. — Джейн улыбнулась. — Вопрос лишь в том, как нам это сделать.

— Мне кажется, — сказала Джейн, пристально глядя мне в лицо, — что пора нам наведаться на почту.

— Как это вы собираетесь пробраться на почту средь бела дня? Я уверен, там все опечатано полицией, ведь это место преступления, разве нет?

Джейн покачала головой:

— Я не имела в виду, что нужно делать это прямо сейчас, Саймон! Мы сделаем это посреди ночи, когда Снап-пертон-Мамсли будет мирно спать. Ведь мы же вампиры, в конце концов, когда же нам действовать, как не ночью. — Под конец своей речи она понизила голос до театрального шепота.

— Это дело, — сказал я, загораясь идеей. — В котором часу мы встретимся?

— Я думаю, где-то около часа, — сказала Джейн. — К тому времени мы как раз расправимся с ужином у Стивенсов, а все остальные жители деревни будут спать и видеть сны.

— Так, значит, вас тоже пригласили на ужин? — воскликнул я удивленно. Мне казалось, что я буду единственным и почетным гостем.

— Да, миссис Стивенс любит, когда гости ходят к ней парами, поэтому я присоединюсь к вам за столом.

Она отказалась отвечать на мои расспросы и лишь добавила:

— Ты поймешь, о чем я говорю, потерпи до ужина. — Она встала. — К семи тридцати нас ждут на аперитив, а ужин подадут в восемь. Кто повезет, ты или я?

Мне было интересно взглянуть на машину Джейн, поэтому я сказал, что поеду с ней и позвоню в ее дверь ровно в четверть восьмого. Я проводил ее и облегченно вздохнул, когда она ушла. Утро и день выдались напряженными и полными событий, мне хотелось отдохнуть, поразмыслить и заняться собой. Нужно было ответить на несколько писем, придумать, чем занять Джайлза, когда он придет работать.

Едва я переоделся в домашнее тряпье, как в дверь снова позвонили.

— Да что б вас! — пробормотал я в сердцах и пошел открывать. Это уже никуда не годилось.

Я распахнул дверь, не успев стереть с лица злобный оскал. В дверях стоял Тревор Чейз с книгой в одной руке и букетом цветов в другой. Мое настроение сразу улучшилось. Может, это и хорошо, что я столь популярен среди местных жителей?

Глава 15

— Прошу, Тревор, заходи, не стесняйся. — Я отступил, чтобы пропустить его в дом. Ох, как не часто мужчины дарят мне цветы. — Какие замечательные цветы, — сказал я.

— Ой, как неловко получилось, — сказал Тревор, оборачиваясь ко мне. Он нахмурился. — Я совсем забыл, это для моей соседки. Она сейчас вынуждена сидеть дома, и это очень удручает ее, а цветы — единственное, что может ее немного взбодрить. — Он явно чувствовал себя виноватым из-за того, что ненарочно ввел меня в заблуждение.

Не будь таким самоуверенным! Это я о себе. Впрочем, Тревор все же заставил меня улыбнуться. Он протянул мне книгу, которую держал в-руке.

— Вот, это тебе.

Я внимательно пролистал книгу.

— Спасибо тебе огромное, Тревор. Как это ты угадал? — Это был неплохой английский детектив.

— У тебя есть такая? — спросил он с волнением в голосе.

— Вообще-то нет.

Повисло неловкое молчание. Непонятно, то ли он принес это как подарок, то ли он просто доставил на дом товар.

— Когда я увидел, что ты выбрал сегодня, то сказал себе: «Саймон должен иметь эту книгу в своей библиотеке». — Чейз радостно улыбнулся. — Небольшой подарок от меня. Считай, что это мое личное «добро пожаловать в деревню».

— Огромное, огромное тебе спасибо, Тревор. — Я улыбнулся ему, и он потупил глаза. — Ты уж прости мое дезабилье, — сказал я, провожая его в гостиную, — но это моя рабочая одежда. Я не могу писать, пока не оденусь во что-нибудь поношенное и привычное.

Тревор посмотрел на меня с дивана:

— Не за что извиняться, Саймон, дорогой, поверь мне, совершенно не за что. Тебе очень идет. — Судя по его взгляду, он не врал, и ему действительно нравилось то, что он видел. И при этом я еще не показывал ничего непристойного. — Это я должен попросить у тебя прощения за то, что вот так беспардонно вломился к тебе без приглашения и помешал работать, — продолжал он.

Я отмахнулся от его замечания:

— Перестань, не хватало еще, чтобы ты извинялся. Я даже не приступал к работе, только-только переоделся. Так что ты вовсе не помешал мне.

Тревор вальяжно развалился у меня на диване.

— Что ж, тогда все хорошо. Могу себе представить, как тебя порой раздражают непрошеные гости, которые не понимают, что это значит — вести богемный образ жизни.

Я слегка наклонил голову.

— Это все так, правда, немногие рискуют прийти ко мне без спроса во второй раз. — Я изобразил на лице суровость, и Тревор поежился на диване.

— Да-да, конечно, я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал он слабым голосом.

— Впрочем, тебе не о чем беспокоиться, — продолжил я. — Я всегдаделаю исключения для моихдрузей. — Я снова улыбнулся, и Тревор заметно расслабился.

— Над чем ты сейчас работаешь? — спросил Тревор. — Новая биография?

Я не был готов поделиться с Тревором своими творческими планами, поэтому сказал ему правду лишь частично.

— В настоящий момент я еще не решил. Вот обживусь и тогда приступлю к серьезной работе. Хотя есть кое-какие соображения и по поводу биографий.

Тревор энергично закивал головой:

— Я заинтригован. Буду с нетерпением ждать книги.

Я скромно потупился.

— Ах, спасибо, Тревор, надеюсь, книга оправдает твои ожидания.

Тревор рассмеялся:

— Боюсь, Саймон, что просто не можешь делать плохо то, за что берешься. — Он выдержал паузу, затем продолжил: — Как я понимаю, ты неплохо обживаешься в Снаппертон-Мамсли, несмотря на ужасные события прошлой ночи.

— Ты имеешь в виду убийство? — спросил я с прохладцей в голосе.

Он вздрогнул.

— Убийство?

— Да, — сказал я. — Детектив Чейз заходил сегодня и задавал вопросы, он-то и рассказал мне, что полиция официально трактует смерть мисс Уинтертон как убийство. — Я внимательно вглядывался в его лицо. — Разве он еще не заходил к тебе?

Тревор скривил губы в горькой усмешке.

— Нет пока что. Мой дорогой двоюродный братец считает, что мне можно сообщать обо всем в последнюю очередь. Впрочем, рано или поздно он все равно поставит меня в известность.

Надо же, я и не догадался, что он может говорить таким тоном. Лучше мне не ссориться с этим человеком.

— Значит, это убийство! — повторил Тревор. — Ужасно, просто ужасно. Нет, эта женщина, конечно, была не ангелом, но не думаю, что она заслужила смерть. Да и кому могло понадобиться убивать ее?

— Может быть, этот человек просто был не в себе, — выдвинул я предположение. — Тогда ему хватило бы и того, что она была весьма навязчивой особой.

— В Снаппертон-Мамсли, конечно, есть несколько эксцентричных личностей, — сказал Тревор с ледяными нотками в голосе, — но нет никого, кто пошел бы на хладнокровное убийство.

Я поежился.

— Я здесь не так давно, чтобы знать всех жителей. Но я уже знаю тех, кого не устраивала привычка покойной мисс Уинтертон совать свой нос в чужие дела.

Тревор рассмеялся:

— Это еще мягко сказано. Она просто не могла успокоиться, пока не выведывала о новеньком всю подноготную.

А ведь есть люди, которым есть что скрывать. Они-то наверняка терпеть не могли эту черту покойной. Но что, интересно, скрывал Тревор? Его тон выдавал волнение, здесь явно было что-то личное. Он производил впечатление типичного представителя среднего класса в нескольких поколениях. Но ведь и у него должен быть какой-то позорный секрет. Может, мама одевала его в девичьи платья, когда он был маленьким? Или, может быть, папа в свободное от вождения грузовика время вышивал крестиком?

Я припомнил перебранку между Тревором и Джайлзом, которую мне удалось подслушать. Наверняка ему было что скрывать, иначе он не стал бы употреблять такие грубые слова в присутствии Джайлза. А вот чем мог Джайлз напугать Тревора? Неужели молодой Блитерингтон собрался обнародовать чужие секреты? И можно ли рассматривать то, что сказал Тревор, как признание вины в смерти Эбигейл Уинтертон?

— Иногда тайны, которые мы считаем самым страшным своим наследием, — сказал я как ни в чем не бывало, — совершенно неинтересны окружающим. Если о них узнают жители деревни, то это, несомненно, будет неловко, однако они не причинят вреда, а посему лучше позволить тайному стать явным.

Если это не будет воспринято как предложение облегчить душу, то я просто не знаю, как еще прямее выразиться! Я внимательно следил за лицом Тревора, пытаясь понять его реакцию.

— Очень может быть, — сказал он. Похоже, он не воспринял мою реплику на свой счет. — Если захочешь поделиться своим секретом, то приходи ко мне. — Он сделал вид, что тема разговора надоела ему и он решил ее сменить. — О чем это Джайлз беседовал с тобой у меня в магазине?

Я слегка нахмурился. Он, похоже, пытался выудить из меня какую-то информацию, иначе не стал бы так нагло себя вести.

— Джайлз иногда может быть очень неприятным типом, — быстро заговорил Тревор, поскольку я не стал отвечать. — Он становится совершенно неспокоен, когда хочет чего-то, но ему не преподносят это на блюдечке с голубой каемочкой.

А вот это уже любопытно!

— Признаюсь, первое мое впечатление о нем было не из лучших, — сказал я. — Но, познакомившись с ним поближе, я понял, что он очень интересный молодой человек. — Стоит ли мне говорить Тревору, что я нанял Джайлза на должность секретаря? И что, если Тревор прав и Джайлз не такой уж славный парень, как я решил? Я пожал плечами. У меня не было ни малейшего сомнения в своих способностях избавляться от опостылевших мне типов, а следовательно, мне нечего опасаться Джайлза и его навязчивости. А вот попытки Тревора дискредитировать молодого Блитеринг-тона в моих глазах меня заинтересовали.

— Уверяю тебя, — сказал Тревор самым обыденным голосом, — он будет паинькой до тех пор, пока все идет так, как ему нужно, но стоит тебе сказать ему «нет», и, вот увидишь, ситуация тут же изменится.

Как ни старался Тревор выглядеть невозмутимо и буднично, было заметно, что он заводится и нервы его сдают. Хм... Я ожидал от него большего. Что же такого сделал ему Джайлз, что Тревор готов всадить ему нож в спину?

— Будь спокоен, Тревор, — сказал я ледяным голосом, — о своем здоровье и благополучии я позабочусь сам. Я в состоянии справиться с любой ситуацией, которая может возникнуть с Джайлзом или с кем угодно другим, если на то будет необходимость. — Я посмотрел ему прямо в глаза, и он заметно поник. — Что такого сделал тебе Джайлз? Почему ты хочешь напакостить ему? Он, быть может, немного избалован, судя по тому, с чем я уже столкнулся, но это ведь не означает, что он станет вредить мне.

Тревор вздохнул и запустил пальцы в волосы.

— Что ж, я расскажу тебе правду.

Ну, наконец-то мы к чему-то пришли. Я был удовлетворен.

— Я знал Джайлза еще до того, как переехал в Снаппертон-Мамсли, — начал Тревор. — По правде говоря, я был его преподавателем в университете.

— Пока его не выгнали? — спросил я.

Тревор кивнул:

— Более того, из-за меня его и исключили из Кембриджа. — Он тяжело вздохнул. — Он просто помешался на мне, преследовал меня всюду и не желал оставить в покое. Это было так унизительно, что и словами не передать. Куда бы я ни шел, с кем бы я ни был, он неизменно следовал за мной. Я долго колебался и не хотел предавать дело огласке. Но Джайлз просто с ума сошел, он совершенно перестал заниматься курсовой работой, и у меня появилась возможность добиться его исключения без позора для нас обоих.

— Ага, а потом ты переехал в ту же деревню? — Для меня это было весьма маловероятное совпадение.

Тревор устало кивнул:

— Я унаследовал немалую сумму денег от почившего родственника, и я чертовски устал учить таких бездельников, как Джайлз. Я хотел приобрести небольшой книжный магазинчик в глубинке и вот нашел подходящий в Снап-пертон-Мамсли. Я тогда и понятия не имел, что Джайлз тоже живет здесь. А когда все выяснилось, было уже слишком поздно.

— И он продолжал надоедать тебе своим вниманием?

— Нет, слава Богу, — сказал Тревор, пряча от меня глаза. — Он, видимо, повзрослел достаточно, чтобы контролировать свою сексуальную энергию. Он заходит ко мне в магазин время от времени, чтобы поболтать о том о сем, но больше не домогается.

— Так вот, значит, чего ты боялся, — догадался я, — ты боялся, что Эбигейл Уинтертон пронюхала про это и вскоре вся деревня будет знать правду.

Тревор угрюмо кивнул.

— Разве ты не понимаешь, Саймон, как трудно мне придется, когда все узнают правду? Я стану посмешищем.

— Очень может быть, —сказал я. —Но если ты действительно был жертвой домогательств, то ты ни в чем не виноват.

— Да, я понимаю это, — сказал Тревор нетерпеливо, — но это не имеет значения. Ведь Джайлз, в конце концов, — это сэр Джайлз Блитерингтон! Каким бы странным он ни был, к нему все равно будут относиться с почтением из-за его титула и семьи. Неужели ты думаешь, я рискну поставить свое имя против его в соревновании сплетен?

— Я понимаю, почему ты не хочешь рисковать, — признал я. — Но если Джайлз действительно больше не преследует тебя, то я не вижу причин ворошить прошлое. Кто станет рассказывать все это, да и зачем? — Особенно сейчас, когда Эбигейл Уинтертон уже мертва. Последнюю фразу я вслух говорить не стал.

Если Тревор действительно так беспокоился по поводу своего так называемого страшного секрета, то у него был весомый мотив для убийства Эбигейл Уинтертон. Но вот испытывал ли он настолько сильный стыд, чтобы убить человека? А кроме того, Джайлз живет рядом, постоянно напоминая ему о грехах прошлого. Рано или поздно кто-нибудь так или иначе все узнает.

Но вот каким образом Эбигейл Уинтертон раскопала эту тайну, останется загадкой, которую она унесла с собой в могилу. Маловероятно, чтобы леди Прунелла Блитерингтон рассказывала всем подряд на своих ежедневных прогулках о таких пикантных подробностях. А сам Джайлз и подавно не станет делиться фактами своей личной жизни. Если предположить, что она действительно просматривала почту, то она могла узнать это из писем. Если кто-то решился обсуждать такое в письмах.

Учитывая то, что сказал Тревор, у Джайлза было не меньше мотивов убить Эбигейл Уинтертон. Его благородное происхождение едва ли защитит его от скандала такого рода. Джайлзу — и уж тем более его мамаше — было что терять.

— Может быть, ты и прав, — сказал Тревор. — До тех пор пока Джайлз будет держать язык за зубами, все будет в порядке. — Он пожал плечами. — Я неплохо устроился здесь, мне нравится Снаппертон-Мамсли, и мне нравится продавать книги. И я не хочу, чтобы что-нибудь расстроило все это.

Как, например, убийство.

Но то же самое убийство все изменило. Сейчас секрет Тревора уже почти наверняка раскроется, так или иначе. Что сделает в этой ситуации его кузен инспектор Чейз? Но не исключено, что он уже в курсе. Впрочем, об этом я тоже вслух говорить не стал.

— Прошу тебя, Саймон, пообещай мне одну вещь, — сказал Тревор с мольбой в голосе, — пообещай, что ничего не расскажешь Джайлзу о нашем разговоре. Пока он будет думать, что никто, кроме нас с ним, не знает об этом, мне ничто не угрожает.

Неужели я так сильно ошибся в Джайлзе? Любопытно. Хотя у меня будет возможность составить о нем определенное мнение, пока он работает у меня секретарем.

— Не думаю, что в ближайшее время у нас зайдет об этом разговор, — ответил я довольно холодно. — Но должен сказать тебе, что я нанял Джайлза на должность секретаря. Мне нужна помощь в моих исследованиях и в работе с корреспонденцией, а парень кажется самой подходящей кандидатурой, кроме того, он горит желанием поработать с публикующимся писателем.

Новость буквально шокировала Тревора.

— Надеюсь, ты не пожалеешь об этом, — сказал он наконец после некоторой паузы. — Будем надеяться, что Джайлз достаточно повзрослел, чтобы не пытаться добиться личной выгоды для себя от общения с тобой. Но не говори потом, что я тебя не предупреждал.

— Отнюдь, Тревор, я запомню твои слова и буду держать ухо востро. — Я ухмыльнулся. — И уверяю тебя снова и снова, что я в состоянии сам позаботиться о себе.

Тревор поднялся.

— Что ж, я, пожалуй, пойду. — Он подобрал букет цветов со стола. — Если я не донесу их до своей бедной соседки в ближайшее время, то они совсем завянут.

— Это точно, — сказал я, встал следом и проводил его до парадной двери.

— Всего доброго, Саймон, — сказал Тревор, стоя в дверях.

— Еще раз спасибо за книгу, Тревор, — ответил я. — Это чудесное дополнение к моей коллекции.

Тревор кивнул, но глаза его остались неподвижными.

— Совершенно не за что. Надеюсь, что это порадовало тебя. — Он отвернулся и пошел прочь. Мне показалось, что передо мной закрылась дверь, и отнюдь не та, за ручку которой я сейчас держался.

Что ж, это было весьма странно. Я запер дверь и прислонился к стене. Джайлз — преследователь? Тревор — предмет поклонения? Кто бы мог подумать?

Удивленно качая головой, я направился в кабинет, чтобы хоть немного поработать.

Глава 16

Я позвонил в дверь Джейн Хардвик ровно в четверть восьмого, как и обещал, и терпеливо ждал, пока она подойдет. Я чувствовал подъем сил и воодушевление после нескольких плодотворных часов работы над новым романом. В дверь, к счастью, перестали трезвонить, и я смог сосредоточиться на работе. В результате моя черствая сыщица Лу Энн Чипендейл по уши влезла в проблемы, связанные с ее последним делом. Сейчас я готов был немного отдохнуть от Лу Энн и заняться собственным расследованием.

Дверь открылась, Джейн вышла и заперла ее за собой на ключ. Она выглядела как истинная преисполненная благородства старая британская дева. К строгому черному платью она надела серебряные серьги, брошку и цепочку. Жители Снаппертон-Мамсли ни за что не заподозрили бы, что она была мертва уже больше четырехсот лет.

После спокойного «добрый вечер, Саймон» Джейн провела меня по тропинке за дом, к своему незаметному с дороги гаражу. Я нисколько не удивился, когда увидел ее машину. Черный красавец «вольво» сиял глянцем в вечернем солнце и идеально подходил к ее имиджу. Я комфортно расположился на пассажирском сиденье, хотя мне было немного странно ехать на машине слева и не видеть перед собой руля. Но если я собираюсь жить в Англии, то и к этому надо привыкать.

Во время короткой поездки к особняку Стивенсов, который находился всего в нескольких милях отдеревни и к которому вела узкая гравийная дорога, я и Джейн обсуждали наши планы относительно вечернего рейда на почту. Джейн надеялась, что удастся обнаружить какие-нибудь следы, не принадлежащие Эбигейл Уинтертон, которые дадут нам зацепочку. Мне казалось,-что не стоит слишком уж рисковать, иначе полиция не отстанет от нас, но Джейн не согласилась со мной.

— Эбигейл Уинтертон вела очень странные записи, — объяснила Джейн, — даже если полицейские и наткнулись на них, то они ничего там не поняли. Я думаю, нам не помешает осмотреться как следует, быть может, кроме следов преступника, мы сможем обнаружить и секреты, которыми владела Эбигейл.

Она отказалась рассказывать мне больше, одарив меня своей чарующей улыбкой и посоветовав набраться терпения.

В этот самый момент мы поднялись на вершину очередного холма, и перед нами открылся вид на особняк Стивенсов, скрытый до этого рельефным ландшафтом. Я присвистнул от изумления.

Слово «дом» не совсем подходило, чтобы описать то, что я увидел.

— Это что, настоящий замок? — спросил я. Я и не слышал, что прямо у меня под носом, неподалеку от Снаппертон-Мамсли, сохранился рыцарский замок.

Джейн рассмеялась. Она не переставала заливаться смехом, когда мы припарковались и вышли из машины.

— Нет, Эверард Стивенс построил его. Он всегда хотел жить в средневековом замке, вот и заказал это чудо строительной мысли в архитектурном бюро.

— Похоже, прораб был пьян и страдал косоглазием, — сказал я, скептически оглядывая шедевр, опираясь на машину Джейн.

Замки бывают разные. Они бывают очаровательные, волшебные, внушающие благоговейный ужас, вызывающе современные. Этот же, казалось, взывал к сочувствию. То ли человек, проектировавший его, страдал алкоголизмом, то ли он считал себя Сальвадором Дали от строительного бизнеса, но что-то с замком было явно не так. Он был вполне готическим — хоть что-то, — как раз в стиле заброшенных развалин, где можно встретить таких, как я, свисающих с притолоки. В виде летучей мыши, разумеется. Но если бы я знал летучих мышей (а я, к счастью, не знаю ни одной), то, уверяю вас, они бы постыдились называть эту карикатуру домом.

Для начала — пропорции отсутствовали начисто. Башни были слишком тонкими, словно макаронины, прилепленные к куску отбивной. Далее — в конструкции были использованы несколько типов камней. Результат — бредовый эффект, из-за которого все сооружение походило на постмодернистскую интерпретацию «средневекового». Я содрогнулся.

Джейн снова рассмеялась.

— Я так и знала, что тебе понравится это место, Саймон. Хорошо, что именно я показала тебе этот замок. Выражение твоего лица просто неподражаемо.

— Что-то подсказывает мне, что это будет не последний сюрприз вечера, — пробормотал я, проследовав за Джейн по мосту, перекинутому через ров. Жаль, что мы приехали сюда не на конях, хотя идиот, который спроектировал все это безобразие, сделал главный вход таким маленьким, что в него едва проходили два человека. Джейн вела меня через внутренний дворик, вверх по ступеням, к парадной двери. Она подняла тяжелый дверной молоток, вылитый из бронзы в виде какого-то странного геральдического знака, и трижды постучала в дверь.

Спустя лишь несколько секунд дворецкий открыл нам дверь. Мы вошли, и я удивленно моргнул. Неужели «Семейка Адамсов» снова в моде? Дворецкий был точь-в-точь как громила-вурдалак из последней экранизации.

Вот только голосом он не вышел. Я даже решил сначала, что это чей-то женский голос. Я удивленно посмотрел на Джейн, и она познакомила нас. Оказывается, Добсон действительно раньше была женщиной. Не иначе как бывшая советская баскетболистка. Видимо, ее накачали стероидами и гормональными препаратами, так что мужского в ней было немало, например, усы на верхней губе и густые кустистые брови. Но, приглядевшись, я решил, что все-таки на женщину она походит больше. Добсон жестом пригласила нас проследовать за ней и привела в гостиную, если это можно было так назвать. Я оглянулся, чтобы осмотреть парадный вход в замок изнутри. Все было отделано мрамором, и повсюду стояли чучела трофейных животных всех размеров и мастей. На стенах висело дорогое коллекционное оружие, а на полах лежали умопомрачительные ковры ручной работы. Но все вместе производило впечатление довольно гнусное. Словно хозяева скорее хотели похвастаться своим состоянием, нежели свить уютное гнездышко в средневековом стиле. Стоит ли сомневаться, что элегантная миссис Стивенс палец о палец не ударила, чтобы принять участие в этой пародии на дизайн интерьера. В отличие от всего, что меня окружало, у нее был вкус.

Добсон открыла двери гостиной, и Джейн грациозно вошла. Мне ничего другого не оставалось, кроме как торопливо последовать за ней. Я был готов к любым ужасам. Гостиная не отличалась оригинальностью. Здесь тоже все было дорогим и совершенно безвкусным. Кич, одним словом. Ничто не объединяло всю эту выставленную напоказ утварь общей идеей или хотя бы намеком на идею, кроме разве что дурного вкуса. Я увидел рядом полотна известных художников. Оба они мне нравятся, но видеть их рядом — это уж увольте.

И тут внимание мое привлек человек, который, судя по всему, ждал нас. Добсон удалилась сразу после того, как объявила о нашем прибытии. Я подумал, не попали ли мы в британское представительство общества любителей гермафродитов, поскольку передо мной снова стояло существо с неопределенным полом. Существо было одето в красивую, помпезную одежду, но нельзя было сказать, чтобы такую одежду носили только женщины или только мужчины. Черные волосы существа были острижены достаточно коротко, но не настолько, чтобы такую прическу не могла сделать женщина (хотя женщины в наши дни бреются и наголо). Черты лица были красивыми, но совершенно лишенными выраженной сексуальности.

— Добрый вечер, Джейн, как поживаете? — сказало существо приятным, но совершенно бесцветным голосом. Я снова не смог определить пол. Существо повернулось ко мне. — Добрый вечер, меня зовут Хилари Томас, я управляю делами Эверарда Стивенса. Как у вас дела?

— Добрый вечер, Хилари, — сказала Джейн, бросив на меня украдкой взгляд, ей явно нравилось наблюдать за моим замешательством. — Рада представить тебе доктора Керби-Джонса, последнее пополнение Снаппертон-Мамсли.

— Добро пожаловать в Морленд-Фолли, доктор Керби-Джонс, — произнесло Хилари Томас. Я непроизвольно улыбнулся, услышав название замка. Хоть у кого-то здесь хватило образования и чувства юмора. Даже если бедная Джейн Остин перевернулась в гробу.

— Спасибо, — сказал я, протягивая руку, — э-э...

— Прошу вас, зовите меня Хилари, — сказало оно, схватив мою руку и довольно крепко сжав ее. — Все меня так зовут. Я не вижу нужды в церемониях.

— Что ж, как скажете, — сказал я. — Хилари так Хилари. А я Саймон. — Я постарался не слишком откровенно разглядывать его в поисках явных признаков пола. Грудь вроде не выпирает, тщательно подогнанные штаны не оставляют шанса разглядеть ничего и там, даже шея скрыта высоким воротником, так что не определить, есть ли кадык или нет.

Хилари указало на ближайший диван:

— Прошу вас. Почему бы вам не присесть? Эверард и Саманта подойдут с минуту на минуту. Не желаете выпить чего-нибудь?

Мы с Джейн заказали по стаканчику джина с тоником и удобно расположились на диване.

Спустя какое-то время двери гостиной распахнулись и вошла Саманта Стивенс, за которой следовал мужчина на костылях. За последним по пятам шел огромный, уродливого вида чёловек в черном костюме, который смотрел на человека с костылями так, словно готов был в любой момент подхватить его и нести на руках, случись такая необходимость.

Человек на костылях, надо полагать, был Эверард Стивенс. Его жена, облаченная в элегантные шелка ледяного голубого цвета, украшенные бриллиантами, представила нас.

— Эверард, позволь представить тебе доктора Керби-Джонса, это он написал ту биографию, которой ты так восторгался.

— Да, я знаю, — довольно раздражительно ответил своей жене Эверард Стивенс. — Я ведь ногу сломал, а не мозги.

Саманта Стивенс сделала вид, что не заметила тон мужа, и тихо поприветствовала Джейн, после чего они разговорились, оставив меня полностью на попечение хозяина замка. Эверард долго тряс мою руку, затем хлопнул по спине и толкнул в одно из стоявших поблизости кресел.

— Вы уж извините, что скачу вокруг, как черт знает кто, но я сломал ногу, когда катался на лыжах в Швейцарии, и только недавно оправился и начал вставать.

— Не стоит извиняться передо мной, — заверил я его, устроившись в кресле. Я посмотрел на него повнимательнее.

Эверарду Стивенсу было под семьдесят, определенно он был старше своей жены, но вот насколько старше, знал только ее пластический хирург. Лицо мистера Стивенса было из тех, что с годами становятся только привлекательнее, а огонь в цепком взгляде выдавал в нем бизнесмена. Даже несмотря на костыли, он производил впечатление человека в хорошей физической форме. Что же до его телохранителя, которого коротко представили как Паркер, то он оставался в тени, но всегда был начеку. Он был готов к прыжку в любую секунду. Если мне когда-нибудь понадобится телохранитель, то я буду искать именно такого парня, как Паркер. Он был достаточно большим и, можно было не сомневаться, достаточно сильным, чтобы устранить любое препятствие на пути хозяина. Даже если речь зайдет об убийстве. Он выглядел вполне подходяще и для такой миссии.

Например, ему нипочем было бы избавиться от надоедливой почтальонши. Мысли мои неизбежно переключились на убиенную Эбигейл Уинтертон. Если она перебежала дорожку Эверарду Стивенсу, то ему нужно было лишь натравить на нее Паркера. Легким движением руки тот мог бы свернуть ей шею.

Но я снова бегу впереди саней. У меня нет ни доказательств, ни возможного мотива. Мистеру Стивенсу не нужна была смерть Эбигейл Уинтертон. Во всяком случае, я не знал ни одной причины. Насколько я знаю, все было как раз наоборот.

Мы с мистером Стивенсом поболтали еще несколько минут о моей работе, затем поговорили о моих первых впечатлениях от Снаппертон-Мамсли. Когда мы пошли обедать, это все еще была насущная тема для беседы. Столовая оказалась огромным залом, в котором эхом разносились наши шаги. В одном конце находился камин, достаточно большой, чтобы зажарить пару диких кабанчиков.

За столом я обнаружил, что никакого разговора не будет, а будут ораторские речи главы дома. Он брался рассуждать на любые темы, делая паузы лишь для того, чтобы вздохнуть и иногда выслушать воодушевленные реплики жены, управляющего и телохранителя. Я не совсем понял, зачем нас с Джейн пригласили, потому что на протяжении всего ужина, если не считать момента нашего знакомства, он ни разу не упомянул ни мои биографии, ни меня вообще, хоть я и надеялся на это. Я сидел и откровенно скучал, пока наконец мне не представилась возможность самому блеснуть красноречием, когда неожиданно затянулась пауза.

— Не знаю, как вас, а меня шокировало убийство в Снаппертон-Мамсли. Что вы скажете на этот счет? — спросил я, сияя и разглядывая лица хозяев дома.

Саманта Стивенс слегка улыбнулась, в то время как Эве-рард Стивенс оказался в настолько затруднительном положении, что у него даже челюсть отвисла.

— Я, признаться, не очень хорошо знал бедную мисс Эбигейл Уинтертон, — продолжил я, наслаждаясь выражением лица мистера Стивенса. Похоже, его вообще коробило слышать чей-то голос, кроме собственного. — И я ума не приложу, за что ее можно было так ненавидеть, чтобы решиться на убийство? Как вы считаете, миссис Стивенс?

Услышав свое имя, Саманта Стивенс бросила быстрый взгляд на мужа и лишь затем ответила:

— Я, безусловно, знала бедную Эбигейл намного лучше вас, доктор Керби-Джонс, но признаюсь, что и меня поставила в тупик ее неожиданная смерть. Я иногда с трудом находила с ней общий язык, но это же не повод убивать ее, правда?

— Что верно, то верно, — сказала Джейн Хардвик. — Эбигейл временами бывала просто невыносима. Но Снап-пертон-Мамсли много потеряет из-за ее смерти. — Джейн нагнулась слегка над столом и выразительно посмотрела на меня. Что, интересно, она задумала? — Саймон не в курсе, но Эбигейл играла ключевую роль в деревенской жизни. Она была оплотом нашей благотворительной деятельности.

Саманта Стивенс едва не пролила вино на скатерть при этих словах.

— Оплотом?! Да она только и делала, что лезла не в свои дела. Она считала, что вправе вмешиваться во все, что так или иначе связано с церковью Святого Этельвольда. Я вообще удивлена, что викарий смог сегодня одеться без ее персонального разрешения! — Она отхлебнула вина. — Они с леди Прунеллой Блитерингтон прибрали к рукам все фонды, которые только возможно открыть в деревне, так что приличному человеку, имеющему опыт такого рода работы на государственном уровне, некуда было приложить свои знания.

Жар и зависть, с которыми Саманта Стивенс произнесла свою речь, натолкнули меня на странную мысль. А что, если это миссис Стивенс убила Эбигейл Уинтертон, чтобы самой контролировать все деревенские фонды?

Глава 17

Как быстро преобразилась Саманта Стивенс — куда только подевались ее холодность и отстраненность! Так вот, значит, что двигало этой женщиной — страсть! Я бросил взгляд на Джейн и увидел на ее лице триумфальную улыбку.

— Вы, кажется, активно принимали участие по меньшей мере в нескольких фондах в Лондоне, миссис Стивенс, если я не ошибаюсь? — Я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более честно и уважительно.

В ответ миссис Стивенс зачитала мне список таких крупных благотворительных фондов, что у меня закружилась голова. Да, эта женщина не шутила, когда говорила, что у нее есть опыт. Похоже, от «ухода на пенсию» у нее лишь разыгрался аппетит. Памятуя об этом, я сказал:

— Но, поскольку Снаппертон-Мамсли так недалеко от Лондона, вы ведь наверняка продолжаете заниматься этой работой.

На какую-то едва уловимую долю секунды на лице миссис Стивенс появилось болезненное выражение и тут же исчезло. Однако вместо нее ответил Эверард Стивенс:

— Нет, доктор Керби-Джонс, мы с женой так решили, что, как только я подаю в отставку и покидаю свой пост в Сити, она тоже уходит на пенсию. После стольких лет преданной работы мы договорились хотя бы в старости больше времени посвящать себе и своим хобби.

Любопытно, сколько процентов в этом решении от Саманты Стивенс? Судя по тщательно контролируемому выражению ее лица, очень немного. Если она больше не занимает никаких важных постов в Лондоне, а Эбигейл У интертон (а заодно с ней и леди Блитерингтон) стояла на ее пути к власти в Снаппертон-Мамсли, то миссис Стивенс вполне могла устранить конкурентку насильственным способом. И тут я вспомнил, что говорила Эбигейл Уинтертон о неслучайности травмы Эверарда Стивенса, и сейчас это уже не казалось мне безосновательным. Честно говоря, я не мог винить миссис Стивенс за то, что она жаждет избавиться от мужа, который ни в грош не ставит ее желания и амбиции. Не говоря уж о том, что он невыносимый зануда. Я посмотрел на нее по-новому, и теперь взгляд мой был полон неподдельного уважения. Она могла стать опасным противником, будь на то ее воля, в этом я не сомневался.

— Когда мы вышли на пенсию, у нас появилась возможность больше путешествовать, — продолжил Эверард Стивенс. — Во всяком случае, пока не случился этот глупый несчастный случай, который создает большие неудобства в поездке.

Саманта Стивенс загадочно улыбнулась и пригубила вина.

— Мы много путешествовали и до того, как Эверард ушел на пенсию, — сказала она, — но, разумеется, это было связано с бизнесом, а не с приятным времяпрепровождением. Теперь же мы можем ехать туда, куда захотим, и тогда, когда захотим.

Голос ее звучал почтительно и покорно, но глаза рассказывали совсем другую историю. Мы с Джейн обменялись многозначительными взглядами. Не важно, какой крупный бизнесмен Эверард Стивенс, у меня не было ни малейших сомнений, что его жена (или уже можно говорить — вдова) найдет способ, как добиться своего.

— Местные фонды — это такая трата времени, не представляю, как можно хотеть состоять в них, — говорил тем временем мистер Стивенс, не замечая ничего вокруг — ни выражения лица своей жены, ни откровенной улыбки Джейн. — Все, чего они хотят, — это чек на кругленькую сумму, а для этого вовсе не обязательно, чтобы моя жена проводила там дни и ночи, разгребая горы бумаг.

От такой брутальной бестактности миссис Стивенс побледнела. Ее рука сжалась на кубке с вином, и на какую-то долю секунды мне показалось, что она собирается выплеснуть его содержимое мужу в лицо.

— Деньги действительно имеют большое значение, — сказала Джейн спокойным, но властным голосом. — Однако не стоит забывать, что без надлежащего, умелого менеджмента любой комитет любого фонда едва ли преуспеет в своем начинании, какими бы благородными ни были цели.

Эверард Стивенс удивленно моргнул, он не привык, чтобы его так откровенно ставили на место, а Саманта разве что не заурчала от удовольствия. Она быстро допила вино и встала.

— Дамы, не пройти ли нам в гостиную, предоставив мужчинам побеседовать наедине?

Услышав множественное число слова «дамы», я с любопытством посмотрел на Хилари Томас, которая молчала весь ужин. Так, значит, Хилари — женщина? Видимо, да, поскольку она встала и вышла из столовой вслед за Самантой и Джейн. Что ж, одной загадкой на сегодня меньше.

Добсон не ушла, но, полагаю, нельзя быть одновременно и дворецким, и дамой. Есть ведь и долг.

Добсон тем временем достала дорогие кубинские сигары и предложила каждому по очереди. Я в блаженном предвкушении взял штучку. Одно из преимуществ быть мертвецом, так сказать. Курение не может причинить мне никакого вреда. Я не часто курю, но люблю иногда затянуться хорошей сигарой.

Я сидел и молча курил примерно с час, слушая нудную лекцию Стивенса о современном экономическом положении в Англии, исторические сводки о Маргарет Тэтчер и золотом времени пребывания ее на посту премьер-мини-стра Великобритании. Несколько раз я безрезультатно пытался повернуть разговор в сторону убиенной Эбигейл Уинтертон в надежде разузнать возможные мотивы хозяина. Но того заносило, и я сдался, отвалился на спинку стула и наслаждался сигарой. Наконец Добсон встала позади Стивенса и громко кашлянула. Это, очевидно, был сигнал для нас присоединиться к дамам в гостиной.

Когда мы вошли в гостиную, Джейн развлекала Саманту и Хилари, пересказывая им содержание забавной пьесы, которую ей довелось на прошлой неделе посмотреть в Лондоне.

Эверард Стивенс тут же вклинился в разговор, даже не разобравшись до конца в теме. Вскоре он перевел беседу в другое русло, и мы вынуждены были слушать его, то и дело поглядывая на часы. Спустя двадцать минут демагогии Стивенса по поводу баскского сепаратизма в гостиную вошла Добсон с лошадью на поводке.

Нет, это, конечно, была собака, но размером она была с лошадь. Я ума не мог приложить, что же это за порода. Огромная и уродливая, она выглядела так, словно на завтрак съедала по несколько маленьких детей за один присест. Увидев этого клыкастого бегемота, Стивенс потерял нить рас-суждений, и лицо его приобрело совершенно идиотское выражение.

— Вот он, папин песик! Иди к папочке, мой славный щеночек. — И так он сюсюкал несколько минут, пока речь его не стала совершенно уж нечленораздельной. Существо, чье имя было Малыш, стояло перед Эверардом Стивенсом и счастливо лизало хозяина в лицо. Стивенс не сопротивлялся, скорее наоборот. Все это выглядело просто омерзительно. Я с любопытством заметил, что миссис Стивенс, не желая смотреть на это сомнительное зрелище, отвернулась в сторону. На этот раз симпатии мои были полностью на стороне бедной женщины. В этот момент я не мог определить, от кого она хочет избавиться больше — от мужа или от собаки.

Наконец-то Эверард Стивенс вспомнил о своих гостях, при этом, впрочем, он не переставал гладить пса. (Язык не поворачивался назвать его Малышом.) Мы пообещали ему обожать его отродье, хотя'я решил про себя, что если этот зверь постарается меня лизнуть, то я его съем. Но пес посмотрел на меня и, несмотря на то что казался совершенно безмозглым, отошел подальше.

Стивенс все никак не мог оторваться от бестии, а мы с ужасом смотрели на эти мужские ласки. Но тут я уловил что-то насчет «противной старой карги, которая не будет больше донимать славного песика» и навострил уши.

— Неужели кому-то не понравилось ваше мохнатое чудовище, мистер Стивенс? — спросил я невзначай.

— Что? — встрепенулся Стивенс, мотнув головой и лишив тем самым Малыша возможности обслюнявить себе ухо. — Ах, вы об этом. Эта жалкая пародия на почтового служащего ее величества ругала моего мальчика каждый раз, когда мы заходили в ее нелепый деревенский магазин. Она все время орала на него, и он из-за нее сильно нервничал. Мой бедный песик.

— Ну, безусловно, она просто не могла по достоинству оценить такое очаровательное животное, как ваш Малыш, — сказал я. Стивенс ловил каждый слог моей короткой речи.

— Ха, да его генеалогия в разы лучше, чем она могла себе когда-либо вообразить свою, — усмехнулся он. — Чертовка пыталась обвинить Малыша в том, что он не прошел положенный карантин, когда я привез его из Соединенных Штатов. Но это полная чепуха. Она еще и меня пыталась в чем-то обвинять.

— Она всегда была ядовитой змеей, — согласилась Саманта Стивенс. — Но Эверард поднял бумаги и смог доказать, что собака провела в карантине положенное время. На том история и завершилась. — Она посмотрела на мужа красноречивым взглядом, и — о чудо! — он не сказал более ни слова.

После этого разговор как-то сам собой сошел на нет, и ужин благополучно завершился. Вскоре мы с Джейн откланялись. Мы поблагодарили хозяина и хозяйку за гостеприимство и занимательный вечер. Более подходящего слова из числа цензурных я подобрать не смог. Я нисколько не сомневался, что опишу этот ужин в одной из своих книг.

Когда мы оказались вдалеке от чужих ушей, в безопасности отличной машины Джейн, я сказал ей:

— Да, Джейн, ты оказалась совершенно права, я и представить себе ничего подобного не мог.

Джейн рассмеялась:

— Уж поверь мне, кое-что нужно испытать на собственном опыте, иначе ни за что не поверишь. Бедной женщине есть от чего избавляться. Но с другой стороны, она ведь вышла за него замуж, какой бы ни была причина. Надеюсь лишь, что деньги стоят тех ужасов, которые ей приходится терпеть.

Я посмеялся вместе с ней.

— Что ж, это оборотная сторона медали сделки с дьяволом. В довесок к денежкам получаешь мужа и его собаку.

— Они лишь немногим более двух лет как переехали из столицы в Снаппертон-Мамсли, — сказала Джейн. — Готова биться об заклад, что Эверард Стивенс не доживет до пятой годовщины своего ухода на пенсию.

— Я не стану спорить с тобой, Джейн, — сказал я. — Что-то подсказывает мне, что он ненадолго задержится в этом мире. Поскольку, как мне кажется в свете открывшихся знаний, развод здесь не удовлетворит одну из сторон так, как вдовство.

— Да, несомненно, разводом тут не обойдется, — согласилась Джейн.

— Очень интересно, — сказал я, меняя предмет разговора, — как ты догадалась об амбициях миссис Стивенс, все эти фонды и комитеты... Мне показалось, что у миссис Стивене был весьма весомый мотив избавиться от Эбигейл Уинтертон.

— Я просто пошла на блеф, мне казалось, что игра стоит свеч, и ты сам видишь, что из этого получилось. Мне было известно, что Эбигейл Уинтертон на пару с Прунел-лой Блитерингтон сделали все возможное и невозможное, чтобы держать Саманту подальше от любых фондов, что существуют у нас в деревне. Единственное, что им не удалось, так это закрыть ей доступ в Общество любителей драмы в Снаппертон-Мамсли.

— А сами вы как там оказались? Ведь наверняка они не желали пускать в совет правления такую светлую голову, как вы? — спросил я.

— Спасибо за комплимент, Саймон, — сказала Джейн, аккуратно направляя машину в ворота гаража. — Все объясняется просто. Когда я приехала в деревню, расстановка сил здесь несколько отличалась от того, что ты успел застать. Свекровь леди Прунеллы была еще жива в те дни, и благотворительностью занималась она. Мы с ней сразу же сошлись, и у Эбигейл и Прунеллы не было никаких шансов против меня. Они попривыкли ко мне, но когда пожилая леди Блитерингтон покинула этот мир, Прунелла и Эбигейл все прибрали к рукам. Они могли ссориться друг с другом до бесконечности, но одно оставалось неизменным: они объединялись против любого посягательства на их власть и управление благотворительными фондами деревни.

Я проводил Джейн до двери ее особняка.

— Политики, даже на уровне деревушки, всегда применяют грязные приемчики. Впрочем... мне кажется, мы нашли неплохой мотив для убийства.

Джейн открыла дверь.

— Да, Саймон, мне тоже так кажется. Но весь вопрос в том, насколько это возможно. Несмотря на то что я вполне могу представить себе Саманту Стивенс убийцей, достаточно ли сильный это мотив? Я думаю, нам предстоит еще очень долгое расследование.

— А что насчет Эверарда Стивенса и его любимой собачки? Не могли он послать своего громилу Паркера прикончить старуху из-за того, как она обращалась с его ненаглядным псом?

Джейн покачала головой:

— Что бы там ни случилось между ними, но ты же сам слышал, Эверард смог доказать, что Малыш прошел положенный карантин. Эбигейл, безусловно, пыталась всего лишь позлить его, и ей это удалось, хотя и ненадолго. Это случилось больше года назад, и обе стороны затаили злобу, но я не думаю, что это достаточный мотив для убийства.

— Да, я тоже так считаю, но и эту версию надо было отработать, — сказал я. — Тем более что мне тоже не понравилось это чудовище. — Определение подходило как к хозяину, так и к его псу, что меня позабавило вдвойне.

Джейн рассмеялась и прошла внутрь.

— Заходи за мной в час ночи, и мы продолжим наше расследование на почтамте. Кто знает, может, мы найдем что-нибудь еще интереснее.

— Или доказательнее, — сказал я с улыбкой на лице. Я глянул на часы. Времени было почти одиннадцать. — Всего пара часов осталась. Что ж, я, возможно, успею еще немного поработать. Тогда до встречи.

Джейн кивнула и закрыла за мной дверь.

Я не спеша направился к своему коттеджу, прокручивая в голове различные варианты. Мы выявили мотив в поведении Саманты Стивенс. Ее муж, похоже, отпадает, во всяком случае, на данном этапе расследования. Ажаль, его-то как раз хотелось увидеть на скамье подсудимых.

Я открыл свою дверь, размышляя о Саманте Стивенс и ее предполагаемых мотивах. Интересно, как бы я все это обставил, если бы захотел включить в книгу? Я пошел наверх, чтобы переодеться. Пожалуй, стоит сразу облачиться для нашей десантной вылазки в час ночи. Тогда я смогу поработать до упора, пока не придет пора идти за Джейн.

Я не стал зажигать свет наверху, мне вполне хватало освещения в коридоре, чтобы ориентироваться, но, когда я зашел в спальню, я почувствовал, что в моей постели кто-то лежит.

— Ты как раз вовремя, а то я уже заждался, — раздался знакомый голос.

Глава 18

— Джайлз! — воскликнул я, включая свет. — Какого черта ты здесь делаешь?

— Да ничего по большому счету, — сказал он заспанно. — Впрочем, если ты присоединишься, мы найдем чем заняться. — Он вульгарно подмигнул мне.

Стоит ли говорить, что под тонкими простынями он был совершенно наг и его мускулистый торс угадывался под нежным шелком? Простыня доходила ему лишь до груди, так что его татуированный дракон манил к себе.

Сначала я подумал вышвырнуть его из своего дома. Но сдержался и вместо этого сел на краешек кровати и наградил его своим самым суровым взглядом. Но он выдержал его совершенно спокойно.

— Ну и что мне с тобой делать? — спросил я мягко.

Джайлз ухмыльнулся:

— Мне казалось, Саймон, что для такого умного мужчины, как ты, это вполне очевидно. — Он облокотился о подушку и соблазнительно посмотрел на меня.

— Джайлз, сейчас не время шутить, — сурово сказал я.

— Я полностью с тобой солидарен, Саймон, — ответил он. Он протянул свою руку и коснулся моей ладони.

— Я хочу, чтобы ты убрался из моей кровати, оделся и через пять минут был у меня в кабинете.

Он понял, что на этот раз все серьезно. И слава Богу. Он убрал руку, скорчив недовольную мину, но я повернулся к нему спиной и вышел из спальни, чтобы не видеть его обнаженного тела.

В кабинете я ходил из угла в угол, поправляя бумаги на столе и полках. Что я ему скажу? Я подошел к окну, отдернул штору и прижался лбом к стеклу. Луна безмятежно освещала пустынную дорогу. Никаких машин, значит, Джайлз пришел пешком. И тут я заметил какое-то движение в саду у Джейн Хардвик. Темная фигура отлепилась от стены ее особняка и пошла прочь по тропинке. Я не мог хорошенько разглядеть, кто это был, но, судя по силуэту и манере двигаться, фигура очень походила на хозяйку дома.

Нахмурившись, я отвернулся от окна. Что это Джейн делает? Полагаю, она задумала провести собственное расследование до того, как я присоединюсь к ней. Я посмотрел на дверь кабинета и увидел Джайлза. Он оделся, но выглядел по-прежнему донельзя соблазнительно. На какое-то время я позабыл о Джейн.

Если бы только Джайлз знал, сколько самообладания мне потребовалось, чтобы удержаться от объятий, он был бы польщен. Я тяжело вздохнул. И во что я только впутал себя, взяв его на работу?! Может, стоит уволить его сейчас и тем самым разрядить обстановку? Нет, я отбросил эту мысль. Я решил оставить его по меньшей мере до той поры, пока с делом Эбигейл Уинтертон не прояснится. Он был одним из подозреваемых, и я должен пользоваться любой возможностью допросить его.

Я сел за стол, а Джайлзу кивнул на кресло рядом. Он сел, слегка нахмурившись.

Джайлз начал было говорить, но я остановил его.

— Не стоит извиняться, Джайлз, — сказал я ему. — Я польщен твоим вниманием, правда. Но я бы предпочел, чтобы наши отношения оставались сугубо деловыми. Если ты не сможешь держать себя в руках, мне не останется иного выбора, кроме как уволить тебя.

На этот раз уже он тяжело вздохнул.

— Я подчиняюсь твоим правилам, Саймон, — сказал он. — Но предупреждаю сразу, рано или поздно я всегда получаю то, чего хочу. — Его глаза недобро сверкнули, а губы снова сложились в обольстительную улыбку.

Я не смог сдержать ответной улыбки.

— Что ж, нет ничего невозможного. Если твои желания будут совпадать с моими, нет проблем. Но поживем — увидим, так ведь?

— Жду не дождусь, — заверил меня Джайлз. — Это может и потерпеть.

— Нуда, — согласился я мягко, не сводя с него взгляда. Он казался мне очень трогательным, но я хотел узнать его получше, прежде чем делать какие-либо выводы. Совместная работа даст нам обоим шанс узнать друг друга поближе. Мы либо быстро устанем от ситуации и друг от друга, либо нам еще сложнее будет держать подобающую дистанцию. Так или иначе, игра стоила свеч.

В том случае, конечно, если он не убийца.

Успокоив себя немного таким решением, я продолжил разговор:

— Раз уж ты здесь, Джайлз, я бы хотел поговорить с тобой кое о чем.

Он трагически вздохнул:

— Что ж, Саймон, спрашивай, я готов ко всему.

— Расскажи мне, что у тебя было с Тревором Чейзом, — попросил я, стараясь не выказать волнения.

— У меня с Тревором? — Джайлз напрягся в кресле. — Что ты имеешь в виду? Ничего не было.

Я не поверил ему, и не потому, что больше доверял Тревору, а потому, что Джайлз изменился в лице и нервно заерзал.

— Я не утверждаю, что между вами есть что-то сейчас, — сказал я, стараясь успокоить его. — Но ведь у вас определенно что-то было в прошлом. Поделись со мной, Джайлз. Даю тебе слово, это никак не повлияет на мое к тебе отношение.

Он закатил глаза.

— Это так унизительно, Саймон. Боже, если бы ты только знал!

— Просто расскажи мне, как все было.

Джайлз долго смотрел на свои руки, прежде чем заговорить.

— Я впервые повстречал Тревора, когда поступил в университет восемь лет назад. Он был моим научным руководителем, и я считал его чертовски привлекательным. Мне всегда нравились мужчины старше меня. — Он ухмыльнулся, но затем снова помрачнел. — И Тревору я тоже нравился, это несомненно. Все как-то вышло из-под контроля, и поначалу он был виноват не меньше моего. Но я вскоре понял, что он до одержимости ревнив. Он всюду меня преследовал, следил за мной, потому что боялся, что я заведу роман на стороне.

— Так, значит, Тревор тебя преследовал? — спросил я, заинтригованный его версией этой истории.

Джайлз кивнул:

— Скорее да, чем нет. Я не мог более выносить его преследований и сказал ему, что не желаю его больше видеть. Но он никак не хотел оставить меня в покое. Я пригрозил ему, что доложу куда следует, и он, судя по всему, поверил мне, потому что пошел к ним сам, чтобы опередить меня. Он представил все в таком свете, что меня вскоре выставили из университета. Не сразу, конечно, но я уже не мог работать, как прежде, не мог сосредоточиться на учебе. Он превратил мою жизнь в ад на земле в последний месяц моего пребывания в Кембридже.

— А как он очутился в Снаппертон-Мамсли? — спросил я.

— Вот это-то и есть самое неприятное во всей истории, — пробормотал Джайлз. — Он как-то раз даже приходил в Блитерингтон-Холл, а вскоре после того, как меня выгнали из университета, он осел здесь, получив в наследство кое-какие деньги. Он купил книжный магазин и переехал лет примерно шесть назад. И вот представь себе, я иду как-то по улице, поднимаю голову, атам в витрине магазина стоит он и улыбается мне.

— Так, значит, и сюда он переехал ради тебя? — спросил я.

Джайлз несчастно кивнул.

— Поначалу я думал, что он станет и здесь преследовать меня повсюду, но этого не случилось. Он постоянно предлагает мне начать все сначала, но я каждый раз говорю ему, что меня это не интересует.

— А Эбигейл Уинтертон знала что-нибудь из того, что ты мне рассказал?

Джайлз удивленно посмотрел на меня:,

— Она? Как это возможно... если, конечно, никто не рассказал ей. Я точно не рассказывал и сомневаюсь, что Тревор пошел бы на это.

— Я слышал, — сказал я ему, — она не гнушалась вскрывать чужие письма и читать их от и до.

— Ты намекаешь на то, что она собиралась шантажировать людей? — Джайлз рассмеялся. — Со мной этот номер не прошел бы. Я бы просто рассказал матери обо всем, и ее шантаж сразу бы иссяк.

— Но она могла знать правду? — настаивал я.

Джайлз задумался на минуту.

— Если она действительно вскрывала письма и читала их, то, пожалуй, да. Тревор послал мне пару весьма непристойных писем. Я сжег их сразу же, как прочел. Но старуха Уинтертон никогда мне ничего про них не говорила. Ведь, в конце концов, это я жертва преследования. Вот, пожалуй, и все. Однако не исключено, — молодой лорд Блитерингтон подался вперед, — что старая корова терроризировала Тревора этими письмами.

Поразмыслив, я пришел к выводу, что история Джайлза более походит на правду и я склонен ему поверить. Он, разумеется, избалован и может взбеситься, когда что-то идет не так, как он хочет, но он не похож на одержимого. Импульсивный — да, несомненно. И эгоистичный. Но (я очень на это надеялся) не одержимый.

Его объяснение того, как Тревор Чейз оказался здесь, выглядело более правдоподобно, нежели версия самого Тревора. Слишком уж маловероятным казалось мне подобное стечение обстоятельств. Не могТревор случайно купить магазин в той же деревне, где живет Джайлз. Спору нет, в жизни случаются и не такие странные совпадения, но мне все равно не верилось. Так что симпатии мои оставались на стороне Джайлза. По крайней мере до поры до времени.

— То есть ты считаешь, что Тревору было чего бояться в случае, если ваши с ним отношения оказались бы преданы огласке? — спросил я.

Джайлз пожал плечами:

— Да, видимо, так. Для него, надо думать, это очень унизительно. Кроме того, моя мать сделает его жизнь невыносимой, если узнает.

— Кстати, раз уж мы об этом заговорили, как ты объяснил матери, что тебя выгнали из университета? Ты ведь не говорил ей правду, верно?

— Нет, — сказал Джайлз. — Конечно же, я не сказал ей правду! Она не вынесла бы этого. Моя мать считает, что я просто был слишком талантлив и мои учителя не поняли этого или выгнали меня из зависти. — Его лицо снова озарилось коварной улыбкой.

— Если правда всплывет, это сильно осложнит тебе жизнь? — спросил я.

— Конечно, да, Саймон, — сказал Джайлз с придыханием. — Ноя переживу. Гораздо сильнее жизнь мне осложняют упущенные возможности. У меня могла быть первоклассная ученая степень, но я все испортил. — Голос его был полон упрека самому себе. — Я знаю, что сам позволил ситуации зайти такдалеко, вот и поплатился. Но это не тот секрет, из-за которого стоит убивать, если ты это имеешь в виду. Во всяком случае, я не стал бы никого убивать из-за этого. — Он посмотрел на меня как-то странно, почти неприязненно.

— Я верю тебе, Джайлз, — сказал я, и я действительно имел это в виду. Или это у меня самого гормоны разыгрались? Нет, скорее всего слова Джайлза казались мне правдивыми в отличие от слов Тревора. Или я просто хотел верить ему больше, чем Тревору. Должен признать, Джайлз обошел мою защиту гораздо быстрее, чем я того хотел.

Он встал.

— Спасибо тебе, Саймон. Очень тебе признателен. — Он посмотрел на меня через стол, его глаза снова светились теплым светом. — Я знаю, что избалован и эгоистичен, но обещаю, что приму твои правила. И подожду, когда ты станешь готов к тому, чтобы наши отношения стали чем-то большим, чем просто деловые.

Я встал и обошел вокруг стола.

— Рад, что ты это понимаешь, Джайлз. — Я подтолкнул его к двери. — А теперь ступай домой. Буду ждать тебя утром, и мне нужно, чтобы ты работал, а не спал на ходу.

— Буду, как обещал. — Он рассмеялся. — И еще посмотрим, кто будет спать на ходу.

— Ладно, ладно.

Джайлз ушел от меня улыбаясь. Я не стал его провожать, лишь проследил, чтобы он закрыл за собой дверь. И тут я вспомнил, что так и не спросил Джайлза, как он попал ко мне в дом. Едва ли я оставил входную дверь незапертой. Впрочем, Джайлз не переставал удивлять меня, так что не исключено, что он вскрыл замок. Так просто, из чувства протеста. И я вполне мог понять его.

Я посмотрел на часы. Было начало первого ночи. Пора возвращаться к намеченному плану. Я пошел наверх, чтобы переодеться к ночным приключениям.

Какие еще сюрпризы принесет мне эта ночь?

Глава 19

Стрелка коснулась часовой отметки, и я тихонько постучал в дверь Джейн Хардвик. Дверь так же тихо отворилась, и Джейн жестом пригласила меня зайти. В прихожей было темно, но я все равно разглядел, что она одета во все черное: брюки, свитер, кроссовки, перчатки, и даже на голове поверх волос она повязала черный шарф. Я оделся почти так же, но без шарфа. Мне не было нужды скрывать лицо и голову: волосы были и без того темными, а лицо покрывала черная борода. Как ни жаль, но времена, когда вампиры могли менять форму и становиться невидимыми, безвозвратно прошли. Один из недостатков тех таблеток, о которых я не перестаю вам повторять.

— А куда вы выходили примерно с час назад? — спросил я ее.

Рука Джейн замерла на дверной ручке.

— Так ты меня все-таки видел? — Она вздохнула. — А мне казалось, что я вела себя осторожно. Я проверила все на почте, если тебе хочется знать. Поскольку я понятия не имею, есть ли у тебя опыт таких мероприятий, я не хотела, чтобы нас поджидал какой-нибудь сюрприз. Всякие там полицейские на дежурстве, приглядывающие за ее домом.

— Неплохая идея, — признал я, проигнорировав то, как она прошлась по отсутствию у меня опыта. — Веди, Шерлок.

Я рассматривал нашу экспедицию как своего рода развлечение, но Джейн отнеслась ко всему серьезно и хмурилась, глядя на меня.

— Так, Саймон, держись поближе ко мне, — шептала она, когда мы шли по аллее, ведущей к почте. Благодаря деревьям, что росли вдоль дороги, мы могли оставаться в тени. Луна светила неярко этой ночью, а уличные фонари стояли далеко друг от друга, и вообще их было немного. Сразу за церковью Джейн свернула на тропинку, которой я раньше не замечал. Мы вышли как раз на Хай-стрит, и спустя несколько минут Джейн открыла калитку, которая, надо полагать, вела во внутренний двор почтового магазинчика Эбигейл Уинтертон.

При свете луны и слабых уличных фонарей я рассматривал садик Эбигейл Уинтертон и кучу мусора в дальнем его углу. Судя по царящему вокруг беспорядку и припавшим к земле, беспорядочно рассаженным цветам, Эбигейл Уинтертон была не бог весть какая хозяйка. Джейн, однако, не дала мне рассмотреть сад как следует, поскольку схватила меня за рукав и потащила к задней двери. Она повозилась немного с замком, тот щелкнул, и дверь открылась. Да, судя по всему, Джайлз Блитерингтон был не единственным взломщиком в Снаппертон-Мамсли.

Когда мы зашли внутрь, Джейн аккуратно закрыла дверь и достала из кармана маленький фонарик. Узкий луч света заплясал по комнате. Было видно, что опрятностью Эбигейл Уинтертон тоже не отличалась. Видимо, она была слишком занята работой в магазине, бесчисленными заседаниями правлений и просматриванием чужой почты. Тарелки в раковине выглядели — и пахли — так, словно они лежали там уже несколько дней. Я поморщился. Мне даже показалось, что под лучом карманного фонарика среди тарелок зашевелилось что-то серое и мохнатое.

— Мне кажется, здесь мы ничего не найдем, — сказал я Джейн слабым шепотом.

Джейн посмотрела в сторону раковины и тоже поморщилась.

— Да, Саймон, ты прав, здесь мы едва ли найдем то, что ищем. Я и представить себе не могла, что Эбигейл такая ужасная хозяйка. Печально, правда?

Джейн посветила на пол за столом, где виднелся силуэт мертвого тела Эбигейл Уинтертон, обведенный мелом. Меня передернуло. То, что несчастная женщина умерла в такой отвратительной обстановке-, казалось мне самым ужасным во всей этой истории. Джейн пробормотала что-то себе под нос и, не дожидаясь меня, пошла вглубь дома, в прихожую, где располагалась лестница. Я пробовал заглянуть в две комнаты, которые мы прошли, но без света там невозможно было что-либо рассмотреть. Что бы ни искала Джейн, это находилось наверху.

Я пошел за Джейн вверх по скрипучим ступеням. Мы вошли в узкую комнату сразу за лестницей. Как выяснилось, этобыла спальня Эбигейл Уинтертон. Здесь тоже царил полный беспорядок, но все-таки не такой хаос, как внизу, на кухне. Здесь скорее всего имел место обыск, и неряшливость убиенной была ни при чем.

— Похоже, полиция уже все обшарила, — сказал я Джейн.

— Да, похоже на то, — ответила она. — На самом деле создается такое впечатление, что они и не думали прибирать за собой.

— А кто будет жаловаться-то? — спросил я. — У мисс Уинтертон есть какие-нибудь родственники, которые могут приехать и потребовать наследство?

— Нет, — сказала Джейн. — Ты опять прав, никтожаловаться не станет.

Джейн посветила по сторонам, старательно избегая окна и большого зеркала над прикроватным столиком Эбигейл. Мебель здесь сильно отличалась от той, что я увидел внизу, на кухне. Мисс Уинтертон, судя по всему, потратила все деньги, которые у нее были, на свой будуар. Кругом были рюшечки и кружева всех нежных цветов и оттенков. Комната выглядела даже неплохо, если закрыть глаза на царящий в ней беспорядок. На кровати валялось кружевное белье, но мне почему-то не хотелось представлять себе Эбигейл Уинтертон в нем.

Я почувствовал прилив неподдельной жалости к умершей. Она была неприятной особой во всех отношениях, кто же станет это отрицать. Но эта комната открывала уязвимую часть ее натуры, и эта ее часть мне нравилась. Вспомнив ее неопрятный вид и растрепанные волосы, я подумал, что, быть может, все, что ей было нужно, — это чтобы ее взяли в заботливые руки, как это часто случалось в моих романах.

Кстати, я заметил книжную полку по другую сторону кровати. Джейн услужливо посветила мне, и я увидел несколько своих книг. Я подошел к полкам и вытащил томик Дафны Дипвуд. Судя по потрепанному виду, это был один из любимых романов Эбигейл Уинтертон. Или она купила его у букиниста, а до нее у книги было человек четырнадцать хозяев, потому что томик готов был развалиться на части.

Джейн тоже подошла и стала разглядывать полки, водя фонариком. Здесь были все мои книги, даже мои детективы. Покойная определенно была моей поклонницей, а я и не знал. Я посмотрел на компанию, в которой стояли мои творения, и отметил, что у мисс Уинтертон был неплохой вкус.

— Если бы она знала, что это ты написал все эти книги, — сказала Джейн, — она просто с ума бы сошла. Ты представить себе не можешь, как она носилась по деревне каждый раз, как выходила новая книжка Дафны Дипвуд. Она даже меня заставила прочитать несколько.

— И?.. — Я не мог не спросить. Любой писатель, у которого бьется сердце — ну или не бьется, — спросил бы на моем месте то же самое.

Джейн рассмеялась:

— Вообще-то совсем неплохо. Особенно мне понравилась вещь под названием «Сверкающий шелк».

— Спасибо, Джейн, — сказал я, пораженный ее выбором. — Из ваших уст это дорогого стоит.

Джейн снова рассмеялась.

— Если хочешь, я подкину тебе пару тем для будущих романов.

Я тут же потерял интерес к нашему текущему расследованию и принялся расспрашивать ее о подробностях. Но она урезонила меня:

— Это неподходящее место и время, Саймон. Ты не против?

Теперь уже я рассмеялся:

— Вы, конечно же, правы, Джейн. Но не надейтесь, что я забуду об этом разговоре.

— Что ты, что ты, Саймон. Обещаю, что попозже я расскажу тебе все самые скандальные истории, которые знаю. — Она присела на кровать. — Но сейчас нам надо сосредоточиться на тайнах покойной Эбигейл Уинтертон.

— А вы полагаете, она хранила какие-то записи своих планов шантажа? — Я сел рядом с ней, все еще сжимая в руках растрепанный томик. — Ведь мы даже не знаем, действительно ли она собиралась шантажировать кого-либо. Нам известно только, что она любила совать нос в чужие дела.

— Для начала хватит и этой информации, — упрямо сказала Джейн. — За те четыреста лет, что я топтала эту землю, я повидала немало шантажистов, так что уж поверь мне, я знаю, о чем говорю. Они все похожи, как близнецы-братья, — противные создания, которые в итоге получают то, чего и заслуживают. По крайней мере, судя по моему опыту, так оно и было. И сомневаюсь, что Эбигейл Уинтертон чем-либо отличалась от них. Она была хитрой стервой и веладнев-ник хотя бы для того, чтобы не забыть то, что выведала.

— Что ж, я положусь на ваш опыт, — сказал я, неопределенно размахивая книжкой в воздухе.

Книга вдруг выпала у меня из рук, отлетев в сторону стены, и из нее выскользнули какие-то листки. Мы с Джейн едва не столкнулись головами, ринувшись поднимать их.

Джейн добралась до них первой. Она держала в руках листок, сложенный в несколько раз. Она осторожно развернула его, стараясь даже не дышать, потому что бумага пожелтела и прохудилась на сгибах.

Джейн разложила страницу на коленях и посветила на нее фонариком. Это была газетная статья по меньшей мере тридцатилетней давности. Заголовок гласил: «Студент погиб, катаясь на лыжах». Я быстро просмотрел глазами статью и удивленно воскликнул:

— У полковника Клидеро был сын?

Глава 20

— Ты слишком нетерпелив, Саймон, — сказала Джейн, тыкая в листок указательным пальцем в перчатке. — Вот ответ.

— А-а, — протянул я. Я чуть-чуть не дочитал. Лестер Клидеро был одним из лучших студентов богословского факультета Оксфордского университета. Он отправился на каникулы в Швейцарию и трагически погиб в результате несчастного случая. Он съехал с трассы и упал в ледниковую расщелину. Его тело так и не нашли. Его спутник и однокурсник Невилл Батлер-Мелвилл пытался спасти его, но тщетно. Расщелина, куда упал Лестер Клидеро, была слишком глубокой и опасной, никто не смог туда спуститься. Спасатели, включая родителей погибшего Ателстана и Джорджину Клидеро, ничего не смогли сделать.

— Так, значит, я прав, это сын полковника Клидеро, — прокомментировал я, хотя в этом уже не было нужды.

— Ну разумеется, — сухо сказала Джейн. — Вряд ли в мире найдется еще один Ателстан Клидеро.

— А зачем Эбигейл Уинтертон понадобилась эта статья? — спросил я ее.

— Такова работа вымогателя. Он собирает любую информацию о своей жертве. Кто знает, что еще Эбигейл знала о прошлом полковника. Эта статья, быть может, была ей без толку, хотя...

— Хм... — Я снова посмотрел на газетную вырезку. — Может, наш дорогой викарий убил этого Лестера Клидеро? Может, это был вовсе не несчастный случай и Эбигейл Уинтертон каким-то образом узнала про это? Может, это наш святой отец прикончил ее, чтобы скрыть грешки молодости?

— Да уж, Саймон, у тебя действительно фантазия писателя, — мягко сказала Джейн.

Едва ли это было сказано как комплимент, но я не стал обижаться на Джейн.

— Посмотрим, — пробормотал я. Я протянул руку и взял с полки еще одну книгу мисс Уинтертон. Пролистывая страницы, я нашел еще несколько сложенных листков бумаги. Джейн последовала моему примеру и начала проверять книги вместе со мной. Просмотрев все тома, что стояли на полках у Эбигейл Уинтертон, а их было около двухсот, мы нашли целую коллекцию бумажек. В основном это были вырезки из газет, но попадались и просто клочки бумаги с нацарапанными заметками.

Я сел и осмотрел наше найденное сокровище.

— Так что мы будем со всем этим делать? Не можем же мы забрать это с собой. Все это нужно отдать в руки полиции, вы так не думаете?

— Ты совершенно прав, Саймон, — согласилась Джейн. — Мы не можем оставить у себя эти доказательства. Нам нужно отдать все это в полицию. Но только после того, как мы сделаем копии, согласен? Ничто не мешает нам так поступить. — В свете карманного фонарика я видел ее вампирскую улыбку.

Я рассмеялся:

— Вас нельзя не любить. Да, сначала мы сделаем копии. У меня в кабинете есть ксерокс. Но как мы сдадим все в полицию и при этом не расскажем о нашем проникновении в дом и незаконном обыске?

Джейн задумалась на минуту.

— Я позвоню инспектору Чейзу и скажу, что мне нужно забрать книги, которые я одолжила Эбигейл. Я не сомневаюсь, что без труда смогу убедить бравого полисмена. И воздержись от комментариев, Саймон! — Джейн строго посмотрела на меня. — Когда я снова окажусь здесь, то просто подброшу все листки в одну книгу, а Чейз хороший сыщик — рано или поздно найдет их.

Мы собрали все листки и сложили их в самую чистую папку, какую нашли, затем дополнительно завернули в черную ткань, которую Джейн предусмотрительно прихватила с собой. Мы присели на кровать и еще раз осмотрели комнату.

— Как считаете, стоит нам искать рукопись пьесы? — спросил я.

— Даже не знаю. Полиция, похоже, не слишком тщательно осмотрела здесь все. — Джейн кивнула в сторону черной ткани с листками. — Они могли и не обнаружить рукопись, хотя ее гораздо сложнее спрятать.

Я взял у Джейн фонарик и прошелся по комнате.

— Если автор — Эбигейл, то она явно работала не на компьютере.

— Да, Эбигейл не доверяла современной технике, — подтвердила Джейн. — Если это она написала пьесу, то она сделала это старым добрым способом — либо от руки, либо на печатной машинке. Внизу, в магазине, есть старая печатная машинка.

Мы еще раз осмотрели комнату, проверяя самые невероятные места в поисках загадочной пьесы, но не нашли ничего, кроме пыли по углам.

Затем спустились по лестнице и вышли в ночь. Я посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что наши похождения заняли очень немного времени, чуть меньше часа.

К моему коттеджу мы шли молча. В кабинете я воткнул аппарат в розетку, включил его, чтобы он нагрелся, и спросил, не хочет ли Джейн чаю, пока мы будем работать. Она сказала, что не откажется, и я пошел на кухню ставить чайник.

Когда я вернулся, Джейн уже копировала записки и газетные вырезки. Я сменил ее, чтобы она могла спокойно попить чая. Работа была нудной, надо было расправлять бумажки, вставлять их в ксерокс, затем вынимать, расправлять следующую, класть ее на место предыдущей, и так до тех пор, пока каждый клочок бумаги не будет скопирован. Прошло полчаса, прежде чем мы отксерили все. Я сделал по две копии и отдал один вариант Джейн, чтобы она могла спокойно изучить записки дома. Затем я сделал последний глоток, помог Джейн завернуть оригиналы в черную ткань, и мы поспешили вернуть все туда, откуда взяли.

К тому времени как мы закончили, было уже четыре утра. Мы с Джейн решили, что не помешает поспать, прежде чем мы примемся за изучение коллекции Эбигейл Уинтертон. Мы договорились встретиться после десяти у Джейн. В этом случае я дам Джайлзу какую-нибудь работу и уйду, чтобы не мешать ему. И чтобы не напрашиваться на очередные домогательства с его стороны. При этой мысли я улыбнулся.

Дома я лег поспать, через час снова встал, бодр и свеж, и встретил рассвет за работой над своим бестселлером. Это было очень приятное ощущение. Вот, значит, какие стимулы мне требовались, чтобы сесть за роман.

К девяти, когда Джайлз постучался в мою дверь, я был одет для визита к Джейн и держал в руках целый список заданий для своего нового секретаря. Это займет парня как минимум на пару дней.

На его «доброе утро, красавчик» я ответил обворожительной улыбкой и кивком головы. Когда я передал ему список заданий, он ухмыльнулся:

— Твои желания для меня закон, Саймон.

— Ты просто невозможен, Джайлз! Хотя подозреваю, что это тебе даже льстит.

В ответ он снова ухмыльнулся и принялся за работу. В ожидании назначенного часа рандеву с Джейн я вновь сел за письменный стол. Джайлз трудился тихо, стараясь не мешать мне. Временами он напевал что-то себе под нос.

Без десяти десять я велел Джайлзу не шалить и пошел к Джейн.

Она открыла прежде, чем я постучался, проводила меня внутрь и предложила сесть на диван. Я удобно устроился и развернул перед собой копии сокровища Эбигейл Уинтертон.

Джейн была очень возбуждена и этим сильно удивила меня. Я еще ни разу не видел, чтобы Джейн Хардвик так суетилась.

— Что на вас нашло, Джейн, к чему такая спешка?

— Я сгораю отлюбопытства, Саймон. Аты разве нет? — выпалила она, чем еще больше удивила меня.

— Если вам так не терпелось прочитать все это, зачем было ждать меня? — Надо же, не ожидал увидеть свою соседку такой.

Джейн посмотрела на меня так, что я сразу присмирел.

— Потому, Саймон, что утром у меня были другие дела. Как, например, позвонить инспектору Чейзу, чтобы назначить встречу по поводу тех самых книг, что я одолжила Эбигейл Уинтертон. В два часа дня сегодня. Я уж не говорю о том, что нужно было заказать в аптеке мои таблетки. Но теперь, когда я покончила со всем этим, мы можем спокойно сосредоточиться на более интересных вещах. — Она махнула рукой на бумаги: — Думаю, нам стоит пронумеровать страницы нашего сокровища, чтобы мы не путались в них.

— Это хорошая мысль, Джейн, — сказал я. Она подошла и села рядом со мной на диван. Я вытащил из нагрудного кармана любимую ручку, и мы принялись сортировать и нумеровать наши копии.

Когда с этим было покончено, мы начали читать с первой страницы. Мы разложили весь материал по тематике. Думаю, в другой жизни я бы стал первоклассным статистиком или работал бы где-нибудь в каталоге библиотеки. Я вообще люблю порядок и четкую организацию (хотя, глядя на мой заваленный стол, вы бы никогда так не подумали), и, похоже, Джейн разделяла мои предпочтения.

Мыс Джейн прочитывали одну бумажку за другой. Первая удивила меня тем, что в ней были какие-то расчеты. Сверху было написано имя: «Харриет Дженкинс». Далее шли цифры, судя по всему, даты, а напротив какие-то небольшие суммы в фунтах стерлингов. В итоге за без малого двадцать пять лет Харриет Дженкинс выплатил Эбигейл Уинтертон около трехсот фунтов.

— Как думаете, что за история скрывается за этими цифрами? — спросил я Джейн.

Она рассмеялась.

— Харриет Дженкинс знаменит во всем приходе своими розами. Ему доставались почти все призы на цветочных фестивалях, а годы, что стоят здесь, соответствуют тем годам, когда Эбигейл была там главным судьей.

— Скромная благодарность, вы полагаете? — цинично произнеся.

— Ну разумеется, Саймон. Не взятка, конечно, но все же... — Джейн рассмеялась. — Надо признать, у Харриет действительно прекрасные розы.

Похожие записи на другом листке привлекли мое внимание.

— А что за история с Дианой Дей?

Джейн призадумалась.

— Ах да, как же я могла забыть, она же разводит пекинесов. Так что это, надо полагать, за орденскую ленту на собачьем шоу.

Должно быть, на разведении пекинесов денег можно заработать больше, поскольку суммы были выше на порядок.

— А что мне сделать, чтобы стать судьей на каком-нибудь фестивале, Джейн? Это, похоже, недурной бизнес.

Джейн страдальчески улыбнулась мне:

— Ради нашей с тобой дружбы, Саймон, я надеюсь, что это была шутка.

— Ну разумеется, Джейн, как вы могли подумать?!

Подобных счетов было множество, и некоторые имена

были незнакомы даже Джейн. Видимо, активность Эбигейл Уинтертон распространялась и за пределы графства.

Помимо этого, было немало газетных вырезок, преимущественно о различных несчастных случаях, связанных с кем-то из местных. Джейн заметила, что некоторые из этих местных уже уехали издеревни. Очевидно, они решили, что легче переехать, чем терпеть вторжения Эбигейл Уинтертон в их личную жизнь.

Несколько вырезок касались Эверарда и Саманты Стивенс. В одной из них говорилось о побоях, которые Саманта нанесла мужу и какой-то певице из хора, застукав их с поличным. Надо отдать ей должное, она все-таки могла поставить супруга на место. Я сообщил Джейн о своей находке и заметил, что Саманта Стивенс вполне способна на насилие.

— Очень интересное наблюдение, Саймон, — согласилась Джейн. — За ней стоит приглядывать.

Мы снова вернулись к газетной вырезке, повествующей о смерти Лестера Клидеро.

— Интересно, а это здесь при чем? — спросил я.

— Нам придется заглянуть на огонек к полковнику Клидеро и разузнать побольше о его семье. Может, с этим связана какая-то история, а может, это просто ужасная семейная трагедия. — Джейн постучала пальцем по бумажке. — Я никогда не бывала у них дома. Он достаточно скрытный человек, хотя и участвует иногда в деревенской жизни. Но вот что я точно знаю, так это то, что он страстный огородник. — Она посмотрела на меня. — Твой сад в ужасном состоянии, Саймон, ты не находишь? Не пора ли позвать кого-нибудь на помощь?

На лету уловив ее идею, я с энтузиазмом закивал:

— Конечно, конечно. А теперь, когда я знаю, что полковник настоящий профи в этом деле, я попрошу его дать мне пару дельных советов. Гениальная мысль, Джейн!

— Пожалуй, можно позвонить ему и напроситься на чашечку чаю или пригласить к себе, — предложила Джейн.

— Но вы ведь и сами эксперт по части садоводства, — заметил я. — Во всяком случае, если судить по вашему саду, так оно и есть. Не покажется ли странным полковнику Клидеро, что я обратился к нему, а не к вам?

Джейн прищурилась и посмотрела на меня.

— Нет, Саймон, — сказала она. — Мне кажется, он так не подумает. — Она вздохнула. — Во-первых, я не сама работаю в саду, а нанимаю помощников. Я не эксперт, Саймон, увы. Во-вторых, он мужчина, и для него будет естественным, что другой мужчина — в данном случае ты, Саймон, — обратился к нему, а не к женщине, в данном случае ко мне.

Что ж, с этим не поспоришь. Я решил, что так и сделаю, а пока сосредоточился на следующей скандальной бумажке. В коллекции Эбигейл Уинтертон таких было несколько, но эта была первой, которую мы решили рассмотреть поближе. Это походило на письмо, точнее, на его копию. Это письмо было датировано сроком восьмилетней давности и подписано неким Алистером Хинричем, который, если верить написанному, был одним из кембриджских преподавателей. Письмо было адресовано Джайлзу Блитерингтону, и в нем профессор Хинрич скорбел по поводу некорректного поведения Тревора Чейза по отношению к Джайлзу. Далее профессор заверял «дорогого мальчика», что поспособствует восстановлению честного имени Джайлза и посодействует его возвращению в Кембридж. Какова бы ни была причина, но Джайлз отклонил предложение, поскольку так и не вернулся в Кембридж. Впрочем, не исключено, что Хинрич пообещал больше, чем мог сделать.

Главное, я нашел веское основание верить версии Джайлза насчет их отношений с Тревором Чейзом. Я подумал и изложил свои соображения Джейн.

— Сразу скажу, что Тревор знал, где живет Джайлз, до того, как купил здесь магазин. Он приезжал на Рождество к семейству Блитерингтон после первого семестра. Так что Тревор соврал, и это факт. А раз он соврал в этом, то я склонна полагать, что он соврал и насчет всего остального. — Она замолчала на какое-то время. — Джайлз, конечно, избалованный мальчик и привык, чтобы все было так, как он хочет, но в целом он вовсе не злой. Пожалуй, я верю в его версию произошедшего.

— Но если все обстоит именно так, — сказал я, — не кажется ли вам, что у нашего Тревора появляется мотив для убийства Эбигейл Уинтертон?

— Если все узнали бы правду, то Тревор Чейз претерпел бы страшное унижение, — согласилась Джейн. — Семейство Блитерингтон живет здесь с момента основания Снаппертон-Мамсли, а это, уж поверь мне, многого стоит. Леди Прунеллу терпят не только за то, что она леди, но и потому, что она делает много полезного для деревни. Жители деревни изгнали бы Тревора. И он определенно смог бы убить, чтобы этого избежать. А может быть, он просто устал от шантажа. Вероятен и такой вариант.

Я согласился с Джейн. Она знала его, несомненно, лучше, чем я. Для него все это могло оказаться бесспорным мотивом для убийства. Но не стоит исключать, что у кого-то были мотивы и посильнее.

Мы снова вернулись к чтению. Нам попалась статья в оксфордской газете о венчании Невилла Батлер-Мелвилла с Летти Кливеринг. Новобрачные провели свадебное путешествие в Дании, где они и познакомились за год до того, если верить статье.

Ни мне, ни Джейн невдомек было, как это связано с Эбигейл Уинтертон, но у меня возник один вопрос.

— Эбигейл Уинтертон ничего не знала о них на тот момент, так зачем она вырезала эту статью? Да еще из оксфордской газеты.

— Сначала отвечу на твой последний вопрос, Саймон. Эбигейл выписывала газеты отовсюду. А что до ее интереса к Невиллу, что ж, он почти местный. Он вырос в соседней деревне, так что не исключено, что Эбигейл знала его с детства. — Она указала на статью о свадьбе. — А к тому времени как они с Летти поженились, Невилла уже назначили святым отцом в наш приход. Он приступил к исполнению своих новых обязанностей сразу, как только они вернулись из свадебного путешествия. С тех пор они никуда больше не ездили.

Пока Джейн рассказывала, мои глаза блуждали по статье, но тут я наткнулся на такое, что не смог сдержать восклицания.

— Боже правый, Джейн, вы только посмотрите на это!

Глава 21

Предмет, на который пал мой взор, оказался письмом, и на этот раз оригиналом. Я мельком просмотрел содержание. Написано оно было несколько лет назад некоей Парте-нопой Фоксуэлл, которая знала о маленькой страстишке Эбигейл к просматриванию чужой почты. Я прочел его снова, на сей раз более обстоятельно и в компании Джейн.

«Дорогая Эбигейл, как и всегда, твое последнее письмо наполнило меня томительным чувством ожидания. Ты всегда умудрялась позабавить меня, бедную одинокую женщину, единственным развлечением которой остается перемывание косточек одному соседу за кружечкой эля с другим. Как я тоскую по развеселому образу жизни, который ты, судя по всему, ведешь в Снаппертон-Мамсли!

Твое последнее письмо, где ты рассказывала о проделках своей «подруги» леди Прунеллы Блитерингтон, было шедевром, которого я не ожидала даже от тебя. Как эта женщина может жить в ладу со своей совестью, после того как свела на нет твои попытки сделать вашу жизнь в этом феодальном анклаве светлее, остается для меня загадкой! (Я толкнул Джейн локтем, чтобы она заострила внимание на этом предложении. Джейн пробежала глазами по строкам и совершенно не по-женски фыркнула.) Впрочем, ее манию величия мы уже обсуждали ранее, не так ли, дорогая Эбигейл?

Судя по всему, в этом году чудесный цветочный фестиваль обязан своим успехом твоему превосходному судейству! Ты прямо-таки урчала от удовольствия, когда писала об этом. Прими мои поздравления, дорогуша!

Меня также поразило твое описание симпатичного молодого человека, который стал новым владельцем вашего книжного магазина. Иногда жизнь удивляет меня неожиданными совпадениями, поскольку нет никаких сомнений, что твой Тревор — это именно тот самый Тревор Чейз, с которым я как-то преподавала в деревенской школе неподалеку. (Ах, что это были за чудесные деньки перед пенсией!) Все мои коллеги женского пола увлеклись тогда молодым Тревором. Такой молоденький, такой красивый, только-только из университета... м-м... мы все вздыхали по нему. Но, увы, очень скоро мы выяснили, что его предпочтения лежат, скажем так, в другой области. (До сих пор не могу заставить себя произнести это ужасное слово, но уверена, ты прекрасно понимаешь, о чем я.) Все раскрылось, когда мы застали Тревора в очень компрометирующем положении с сыном мэра. Мэр не был бы мэром, если бы не смог замять дело, но Тревору пришлось искать себе другую работу. Что он и сделал. Я слышала, что он устроился где-то на юге. Остается только надеяться, что он научился чему-нибудь после всего этого!»

Письмо на этом не заканчивалось, но дальше ничего интересного или связанного со смертью Эбигейл Уинтер-тон не было. Я посмотрел на Джейн, она тоже оторвалась от чтения.

— Думаешь, еще один гвоздь в крышку фоба? — спросил я, намекая на Тревора.

Джейн поморщилась:

— Я бы попросила тебя не приводить подобных сравнений в моем присутствии, Саймон. Это напоминает мне об одной ужасной истории, что приключилась со мной во Франции во времена революции. Когда-нибудь, быть может, я расскажу тебе об этом.

— Прости, — сказал я. Она заинтриговала меня. Мне еще не приходилось писать роман, действие которого происходило во Франции той эпохи. Чудная возможность наверстать упущенное!

— Спустись с небес на землю, Саймон, — резко сказала Джейн. — У тебя еще будет время украсть у меня кусочек моей жизни, но позже!

Да, здорово Джейн раскусила меня. А ведь мы познакомились совсем недавно.

— А что касается твоего предположения, — Джейн кивнула на письмо Партенопы Фоксуэлл, — то да, это еще больше бросает тень на Тревора Чейза. И это, пожалуй, еще унизительнее, чем его домогательства Джайлза Бли-терингтона.

— И еще опаснее для него, ведь об этом многие знали, — заметил я.

Как ни обидно было признавать правду, но Тревор Чейз превращался в нашего подозреваемого номер один по делу об убийстве Эбигейл Уинтертон. А ведь он произвел на меня такое хорошее первое впечатление. Как быстро можно поменять точку зрения, узнав лишь несколько деталей.

В коллекции Эбигейл оставалось еще много интересного, и мы стали смотреть дальше. Из одной статьи мы узнал и, что сэр Босуорт Блитерингтон провел в Кении два месяца по заданию правительства. Датировалась статья третьим марта. Следующая статья гласила, что у сэра Босуорта и леди Прунеллы Блитерингтон родился сын, Джайлз Адриан Блитерингтон. Эта статья была датирована тридцать первым октября того же года.

Поначалу я не мог понять, в чем связь между двумя статьями. Но тут меня осенило, и то, что я понял, ошеломило меня.

Я посмотрел на Джейн, а она посмотрела на меня, и в глазах ее я прочел такое же удивление.

— Так, значит, вполне возможно, что Джайлз вовсе и не Блитерингтон, — констатировал я.

Джейн кивнула:

— Да, Саймон, очень похоже на то. Либо он родился позднее срока, что гипотетически тоже возможно, либо леди Прунелла изменяла мужу и забеременела в то время, как сэр Босуорт пребывал на другом конце земного шара.

Вот так сюрприз! Это было осложнение, которого я и представить себе не мог. А не было ли это причиной, по которой Джайлз жаждал смерти Эбигейл Уинтертон? Еще как было! Он лишался наследства в случае, если будет доказано, что он незаконнорожденный ребенок. Это расстроило меня больше, чем я сам того хотел.

Затем меня посетила еще одна мысль. Быть может, его мать, которую огласка этого факта унизила бы еще больше, убила Эбигейл Уинтертон. Я предпочитал видеть ее в числе подозреваемых.

Джейн долго смотрела перед собой, задумчиво покусывая губу.

— Это будет очень непросто доказать, Саймон.

— Что вы имеете в виду? — спросил я, не понимая, к чему она клонит.

— Никто не сможет просто так взять и подойти к леди Прунелле с вопросом: «А кто отец вашего ребенка, муж или любовник?»

— Да, теперь я понимаю, что вы имеете в виду, — согласился я. — Но ведь должны быть какие-то объективные доказательства. Например, схожесть. Джайлз напоминает сэра Босуорта?

Джейн покачала головой:

— Судя по фамильным картинам, которые мне доводилось видеть, Джайлз скорее похож на своего деда по материнской линии. А тот, кстати говоря, был очень симпатичным мужчиной.

— Может, какие-то черты проявятся позже, — сказал я, тяжело вздыхая. — Дело становится все туманнее.

— Прямо как один из сюжетов твоих романов, надо полагать, — сказала Джейн.

— Ха-ха, — сказал я кисло.

Я перевернул следующий лист и увидел очередные счета. По крайней мере мне показалось, что это счета, но, приглядевшись, я понял, что было в них нечто странное. На сей раз вверху были только инициалы, но, поразмыслив, я решил, что «ЛБМ» может означать только Летти Батлер-Мелвилл. И зачем Эбигейл Уинтертон понадобилось шантажировать жену викария? Что можно найти, чтобы опорочить таких безупречных людей?

Джейн тоже внимательно всматривалась в листок. Не было никаких цифр или сносок. Только какие-то стенографические знаки, которые я не мог расшифровать, как ни старался.

— Что это может означать, Джейн? — спросил я, бросив все попытки.

Джейн поморщилась:

— Это похоже на список предписаний для членов комитета. Например, «ГД» может означать график дежурств в церкви Святого Этельвольда. Долгое время Летти Батлер-Мелвилл дежурила там, и, надо сказать, она отлично справлялась. И вот представь себе, в один прекрасный момент Летти приходит на заседание комитета и объявляет, что отныне Эбигейл берет на себя эту обязанность, чтобы освободить ее от этой трудной работы на благо общины.

Я посмотрел на листок. Напротив «ГД» стоял год, который, по словам Джейн, соответствовал знаменательному событию. Джейн также расшифровала мне еще несколько сокращений, и становилось понятно, что Эбигейл постепенно прибирала к рукам власть в деревне.

— Это объясняет многое из того, что удивляло меня в последнее время, — сказала Джейн. — Раньше мне казалось, что это леди Прунелла рвется к власти, смещая всех со своих маленьких постов, но теперь становится очевидным, что за всем стояла Эбигейл Уинтертон.

— Каким же образом? — воскликнул я, но Джейн лишь покачала головой.

В коллекции Эбигейл мы не нашли ни единой подсказки, кроме тонкой ниточки, связывающей смерть сына полковника Клидеро с Невиллом Батлер-Мелвиллом.

— Знаешь, не исключено, что твое предположение о том, что Невилл подстроил несчастный случай Лестера Клидеро, имеет под собой кое-какие основания, — признала Джейн. — Летти пошла бы на все, чтобы защитить мужа, даже на убийство.

— А он бы даже не узнал, что она сделала, — добавил я, и Джейн кивнула.

— Летти защищала его от всего, в том числе и от шантажа, готова биться об заклад, — хмуро сказала она.

Несколько оставшихся страниц показывали растущее влияние Эбигейл Уинтертон в Снаппертон-Мамсли. Она продолжала брать взятки от жителей, которые жаждали получить тот или иной приз.

Мы с Джейн отложили бумаги в сторону и стали обсуждать.

— Как вы считаете, может, нам стоит исключить из списка подозреваемых тех, кто просто платил ей деньги, ведь людей под подозрением у нас и так с избытком? — спросил я.

Джейн согласилась со мной.

— Леди Блитерингтон, Джайлз, Тревор Чейз, миссис Стивенс и Летти Батлер-Мелвилл — вот наши главные подозреваемые, это вне всякого сомнения. Можно еще включить в список полковника, не исключено, что это как-то связано со смертью его сына. Попытаемся выяснить о нем побольше, когда встретимся с ним за чашечкой чаю.

Я поднялся, и Джейн проводила меня к выходу. И тут меня осенила еще одна мысль.

— Как вы считаете, может инспектор Чейз знать о прошлом Тревора?

— Очень даже может быть, — ответила Джейн.

— Это объясняло бы антипатию между ними.

— Несомненно, — сказала Джейн. — Думаю, Тревор сейчас очень нервничает.

Я кивнул:

— Я бы на его месте нервничал.

Джейн напомнила мне связаться с полковником Клидеро и напроситься к нему в гости, мы распрощались, и я пошел к себе.

День был солнечным и теплым, в воздухе витали пьянящие ароматы английского лета. Деревня жила своей тихой, неторопливой жизнью. Я поверить не мог, что наконец-то живу среди этого благолепия. Я вздохнул со счастливой улыбкой на губах, открыл дверь Лорел-коттеджа и вошел внутрь, поздоровавшись на ходу с Джайлзом. Тот лишь кивнул в ответ, погруженный в работу. Я прошел через кухню и заднюю дверь в маленький палисадник за домом. Надо определиться, что говорить полковнику, когда речь зайдет о моем саде.

Я и представления не имел, что за растения водятся здесь. Ботаника никогда не была моим любимым предметом. Но растения разрослись и беспорядочно пестрели тут и там по саду, который занимал, пожалуй, не меньше пол-акра. По мне, и так все было неплохо, ну, может, несколько неорганизованно. Не спорю, не похоже на безупречные английские парки, которые во множестве разбросаны по Британии. Я бы оставил все как есть. Но ради дела чем только не пожертвуешь. Не исключено даже, что мне понравится заниматься садоводством или как минимум наблюдать за чужим трудом.

Я как раз вернулся в дом, когда услышал, что в дверь звонят. Я сказал Джайлзу, что сам открою, и направился к парадному входу.

Я только открыл замок, как дверь распахнулась. На пороге стоялаледи Прунелла Блитерингтон. Я отпрянул, и дверь ударилась о стену. За необъятной спиной леди Прунеллы маячил старший инспектор Робин Чейз, который, судя по взгляду, явно не одобрял поведения своей спутницы.

— Вот этот человек, старший инспектор! — закричала Прунелла, указывая на меня перстом. — Арестуйте его за растление моего сына!

Глава 22

Пожалуй, впервые за всю свою жизнь я не знал, что ответить, шокированный таким обвинением.

Вокруг меня начался настоящий бедлам. На голос матери из кабинета вышел Джайлз. Увидев сына, Прунелла принялась так орать, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Она махала руками, точно вертолет лопастями. Джайлз, вне себя от гнева, пытался урезонить мать. Старший инспектор Чейз старался успокоить их обоих, но не преуспел ни на йоту.

Наконец я обрел голос.

— Молчать! — загремел я. Когда нужно, я могу кричать очень громко. Стекла в доме задребезжали, резонируя. Прунелла и Джайлз замерли в оцепенении, а старший инспектор Чейз отпрянул назад. — Леди Блитерингтон, что это за нелепые обвинения вы выдвигаете против меня? — Я одарил ее взглядом василиска, и она съежилась.

— Вы растлили моего сына, — сказала она сдавленным голосом. — Вы жестокий, бессердечный человек. Арестуйте его, говорю же вам! — Она снова обратилась к Чейзу, безуспешно пытаясь заставить его сделать хоть что-нибудь.

— Уважаемая леди Блитерингтон, — терпеливо произнес инспектор, — я уже пытался вам объяснить, что, если вашего сына взяли на работу секретарем, это не значит, что кто-то пытается растлить его. — Но тут, не выдержав абсурда всей ситуации, он потерял свое ангельское терпение. — И Бога ради, мадам, ваш сын уже взрослый человек!

Я ничего не мог с собой поделать. Я просто разразился истерическим хохотом. И не в последнюю очередь из-за слов Робина, которые слегка успокоили меня. Мне, признаться, приходила в голову мысль, что Джайлз может представить все в таком свете, что я, дескать, и в самом деле пытался соблазнить его. Этакая грязная картинка, где он — невинный агнец, а я — беспощадное зло. Звучало, честно говоря, как сюжет одного из моих романов.

Джайлз рассмеялся вместе со мной. Но леди Прунелла тем не менее была настроена решительно.

— Я рада, — сказала он желчно, — что вы находите ситуацию забавной. Теперь-то мне все понятно. Мой бедный сын пал жертвой чар этого... этого американца! — Она вложила в последнее слово столько ненависти, что мне стало ясно — в ближайшее время меня не пригласят на чашку чаю в Блитерингтон-Холл.

— Маман, я же тебе говорил, — начал Джайлз с завидным терпением, — что хочу найти работу. Я хочу стать писателем, а работа у Саймона станет для меня бесценным опытом. Он очень талантлив, и он знает многих влиятельных людей в издательском мире. Ну хоть это-то ты должна понять?! — Джайлз бросил на меня извиняющийся взгляд, и я пожал плечами.

— Но, Джайлз, деточка моя, СЕКРЕТАРЕМ! — взвыла леди Блитерингтон. — Что люди скажут, когда узнают, что сэр Джайлз Блитерингтон работает секретарем!

— Скорее всего, леди, — мягко заметил инспектор Чейз, — они станут с уважением относиться к нему.

Эту жалкую попытку помочь нам Прунелла встретила скептическим фырканьем.

— Но почему ты сам не рассказал мне обо всем, Джайлз? Мне пришлось услышать это от твоей сестры.

Гримаса Джайлза подтвердила мои подозрения, что он не в лучших отношениях с сестрой.

— Вот именно поэтому, маман! Я знал, что ты закатишь скандал. И слава Богу, что все случилось здесь, у Саймона дома, и почти в приватной обстановке, а не где-нибудь в обществе. — Он всплеснул руками. — Маман, иди домой и перестань беспокоиться о том, что скажут о нас люди. Им всем наплевать, уверяю тебя.

— Что ж... — Леди Блитерингтон обиженно поджала губы. — Я вижу, меня здесь не очень-то любят. А ты, — она ткнула пальцем в старшего инспектора Чейза, — ты, между прочим, на службе, а ведешь себя черт знает как! — Чейз лишь пожал плечами, и Прунелла, развернувшись на каблуках, удалилась. Несколько мгновений спустя моя калитка жалобно скрипнула и громко хлопнула.

— Саймон, я должен извиниться перед тобой за это, — сказал Джайлз. — Поверь, я пойму, если ты решишь, что после такого со мной не стоит иметь дел. — Он выглядел несчастным, видимо, и в самом деле думал, что я могу принять такое решение.

Я рассмеялся, и его красивое лицо расслабилось.

— Джайлз, уверяю тебя, я совершенно не боюсь твоей матери. Более того, хочешь верь, хочешь нет, но я понимаю ее. Так что, если сам того желаешь, работай дальше.

— Спасибо, Саймон, — сказал Джайлз и удалился в мой кабинет.

Старший инспектор Чейз вежливо кашлянул.

— Вы уж меня тоже простите, доктор Керби-Джонс. Я и представить себе не мог, что леди Блитерингтон начнет предъявлять вам такие нелепые обвинения, да еще в такой форме. Она нашла меня и заставила сопровождать ее. Я не знал толком, чего она от вас хочет, но всю дорогу пытался ее вразумить. Я твердил ей, что принять вашего сына на работу — это еще не правонарушение.

Я снова рассмеялся. Выражение его лица было просто неподражаемым.

— Не стоит извиняться, инспектор. Это все пустяки. Я уже достаточно хорошо знаю леди Блитерингтон, чтобы правильно отнестись к ситуации. Вам не в чем себя винить.

Я пожал ему руку и проводил до калитки. Он пошел прочь по тенистой улице, весело насвистывая что-то себе под нос. Как только он скрылся за поворотом, Джайлз напугал меня, кашлянув за спиной как раз в тот момент, когда я собирался закрывать дверь.

— Саймон...

Я повернулся к нему.

— Я пойду домой, пообедаю и поговорю с мамой. Я тебе гарантирую, что она больше не посмеет так себя вести.

— Спасибо, Джайлз.

— Мне приходить сегодня во второй половине дня? — спросил он. — Я почти закончил с твоими папками, но работы осталось еще не на один час.

— Если ты так хочешь поработать, — ответил я, улыбаясь ему, — я не стану тебя удерживать. Обедай сколько нужно, а потом возвращайся и трудись на здоровье. У меня назначена встреча в полдник, а в остальное время я скорее всего буду дома.

Джайлз вскинул бровь, когда услышал о встрече, но я не стал вдаваться в подробности. Не стоит ему знать больше, чем положено секретарю. Я спровадил его, закрыл дверь и поднялся наверх, чтобы переодеться в домашнее. Не могу ни писать, ни читать, ни уж тем более заниматься наукой, пока не облачусь в удобную одежду. А удобной одеждой для меня всегда было что-нибудь мешковатое и потертое.

Вернувшись в кабинет, я сел за стол и включил компьютер. Когда экран засветился, я открыл программу и загрузил то, над чем работал. Я прочитал последние страниц пять, чтобы настроиться на рабочий лад, но по какой-то необъяснимой причине это не помогло. Вдохновение не приходило, а без него не было смысла и пытаться. Нахмурившись, я уставился в экран, словно ожидая, что он вот-вот начнет разговаривать.

Я вздохнул и облокотился на стол, положив голову на ладони. Я знал, в чем проблема. В комнате пахло мужским одеколоном Джайлза.

Джайлз был чертовски привлекательным, и за очень короткое время он стал занимать непростительно много мес-

та в моей голове. Я нисколько не сомневался, что смогу держать его на расстоянии физически. Этот орган я легко контролировал. Но меня беспокоила совсем другая часть моей анатомии. О да, у нас есть сердце, и именно поэтому нас можно убить, вбив в него кол.

Как это часто со мной случается, я торопил события. Интерес Джайлза ко мне казался искренним, но не исключено, что он всего лишь очередной вымогатель. Я уже встречался с такими, с тех пор как мои книги стали пользоваться популярностью и приносить доход. Что ж, время покажет. Нужно просто попридержать коней и быть осторожнее.

Если меня, конечно, не придушит раньше его мамаша. Я живо вспомнил ее реакцию на то, что Джайлз работает у меня. Как бы смешно все это ни выглядело, но одно очевидно: если она так ревностно относится к таким пустякам, как работа ее сына, то за что-то, по-настоящему унизительное, она легко убьет, чтобы похоронить тайны вместе с теми, кто их знает.

Придя к такому выводу, я наконец обрел рабочее настроение и набросился на клавиатуру.

Когда вернулся Джайлз, я был настолько поглощен новым романом, что едва заметил его появление. Пробормотав что-то неразборчивое вместо приветствия, я вновь с головой погрузился в хитросплетения создаваемого мной сюжета. Если Джайлз и шумел во время работы, то я этого не заметил.

В какой-то момент туманная дымка созидания рассеялась, и я вернулся в реальность. Я сохранил документ, вздохнул и повернулся. Передо мной стоял Джайлз с холодными напитками на подносе.

— Спасибо, Джайлз, — благодарно сказал я. — Это именно то, что мне сейчас нужно. — Я залпом выпил содержимое бокала и посмотрел на часы. Ого! У меня оставалось лишь несколько минут, чтобы переодеться для чаепития у полковника Клидеро и предстать перед парадной дверью Джейн, которая хотела пойти со мной.

Я на ходу объяснил все своему секретарю и пошел наверх переодеваться. Всего пятью минутами позже я уже спускался вниз в парадном костюме.

— С ума сойти! — прокомментировал Джайлз. Его глаза удивленно взирали на меня. — Атыточногей, Саймон? — спросил он со смешком. — Я еще не встречал голубых, которые умеют так быстро и так изящно одеваться.

— Заигрывания ничего тебе не дадут, Джайлз, — заявил я, пытаясь казаться строгим, хотя он польстил моему самолюбию. Не мог же я сказать ему, что, будучи вампиром, я могу двигаться гораздо быстрее любого смертного.

Я объяснил ему, как закрывать дверь, и выдал запасной комплект ключей. Напоследок я попросил его, чтобы он пользовался ими только для прямой надобности, а не поджидал меня в спальне. Хотя меня терзали смутные сомнения, что он послушается.

— Увидимся завтра, Саймон, — сказал он, когда я был уже в дверях.

Джейн Хардвик уже нетерпеливо переминалась с ноги на ногу у калитки своего коттеджа. Она без слов приняла предложенную мной руку и потащила по улице к дому полковника Клидеро. Когда мы добрались до его сада, я не мог не восхититься работой. Все вокруг выглядело по-военному строго и организованно. Каждая клумба, каждый куст, каждое деревце были высажены стройными рядами и подстрижены под правильным углом. Если полковник действительно поможет мне превратить мои дикие заросли в подобную красоту, я готов на все.

Полковник Клидеро открыл дверь, едва Джейн постучалась. Он отошел и жестом пригласил нас в дом. Его сумрачный, прохладный холл приятно контрастировал с жарким августовским полднем.

Полковник проводил нас в гостиную и предложил сесть. Джейн взяла на себя роль мастера чайной церемонии. Я осматривал убранство комнаты, пока Джейн пыталась разговорить полковника.

Даже и не знаю, что я ожидал увидеть. Обстановка не походила на типичную для отставного офицера Вест-Индской компании. Никаких статуй богини Кали⁶ в натуральную величину, никаких чучел несчастных животных. Вместо этого комната была обставлена в типичном деревенском стиле старой Англии. Либо полковник был не таким уж карикатурным персонажем, либо он нанимал дизайнера, чтобы обустроить свое жилище.

Я прислушался к тому, что говорила Джейн.

— ...такой удар для всех, кто знал ее. Как вы считаете, полковник? — Джейн решила поднять тему номер один, не откладывая в долгий ящик.

— А меня это ничуть не удивило, — сказал полковник, спокойно отпивая из чашки чай. — Скорее странно, что это не случилось много лет назад. Кто бы это ни сделал, он заслуживает медали.

Глава 23

— Это, похоже, общее мнение, — заметил я. — Никто из тех, с кем мне доводилосьбеседовать после ее смерти, не сказал ни единого доброго слова в адрес усопшей мисс Эбигейл Уинтертон. Никто и не думает ее оплакивать.

Полковник снова набросился на чай, а Джейн подала мне знак продолжать в том же духе.

— И естественный вопрос, который не перестает тревожить меня, — вновь заговорил я, — это за что все так не любили бедную женщину? Чем она так всем не нравилась?

Полковник сурово посмотрел на меня поверх чашки. Ох, как бы не отказался он помочь мне с садом после всего этого.

Наконец он заговорил, и голос его оказался на удивление высоким.

— Это все потому, что она всюду совала свой нос. Чертова шпионка. — Он кивнул в сторону Джейн. — Прошу прощения за сильное словцо у присутствующих дам. Эта женщина так и лезла не в свои дела. И еще у нее была эта странная манера задавать вопросы!

— А именно? — подтолкнул я его к дальнейшим откровениям, когда полковник замолчал.

Полковник заговорил каким-то странным трескучим голосом:

— «Так, значит, вы вдовец, полковник? Не иначе как ваша благоверная скончалась от одного из этих таинственных индийских недугов! Ах, какая ужасная потеря!»

— Да, полковник, — не сдержалась Джейн, — ведь это и в самом деле была ужасная потеря.

Полковник мрачно усмехнулся.

— Мою жену переехал грузовик в Ислингтоне. Именно это я и сказал чертовой бабе, после того как она задала мне свой идиотский вопрос. Вот только этого она и добивалась. Говорила вечно что-нибудь эдакое, а потом ждала, точно птица жука, пока ты расскажешь все, даже если и не хочешь вовсе.

Я отставил кружку в сторону.

— Я не мог не заметить, полковник, даже несмотря на то что мне довелось общаться с ней совсем немного, что ее

особенно интересовали несколько человек. — Ничего такого я на самом деле не заметил, но полковнику вовсе не обязательно было знать, что я вру. — Как мне показалось, сильнее всего она любопытствовала по поводу четы Батлер-Мелвилл, а также Тревора Чейза.

Полковник внимательно посмотрел на свои руки, они заметно дрожали. Он тоже поставил свою чашку.

— Викарий и его жена совершенно счастливая пара. Эбигейл Уинтертон завидовала. Она все время пыталась этому помешать. Ведь ее-то никто не брал в жены. Она пыталась напакостить всем, кто был счастлив в браке.

— Меня это не удивляет, — сказал я. Тут меня посетила одна занятная идея, и я не преминул проверить догадку. — Но вот что странно, она беспрестанно повторяла про какой-то отпуск на лыжном курорте в одном разговоре, который мне довелось ненароком подслушать. — Я незаметно следил за выражением лица полковника Клидеро.

Мне показалось, что кожа на лбу у него натянулась, точно на барабане. Но ничем другим он не выдал, что понимает, о чем я говорю. У него была железная выдержка.

— Даже и не знаю, что она имела в виду. Никогда не думал, что она увлекается лыжами, хотя кто ее знает... — Я продолжал нести чепуху, в надежде увидеть еще хоть какую-то реакцию, но где там!

— Не могу себе представить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь сказал про Эбигейл, что она ведет спортивный образ жизни. — Ну наконец-то Джейн соизволила помочь мне. — Я также ума не приложу, почему Эбигейл так заинтересовалась лыжами. Но скорее всего она просто опять совала свой нос в чужие дела.

— Это запросто, — согласился полковник и протянул кружку Джейн, чтобы она снова наполнила ее чаем.

— А вот я еще однажды слышал, — вставил я, надеясь все-таки раздобыть побольше информации, — как она обсуждала с Тревором Чейзом его преподавательский стаж. Я, право, и не знал, что он был учителем.

На этот раз я вовсе не дождался никакой реакции от полковника. Я пытался разговорить его и вставлял в свой несвязный монолог провокационные имена Саманты Стивенс, ее мужа, а также обоих представителей семейства Блитерингтон, но полковник ни разу даже бровью не повел. Да, похоже, нам с Джейн предстоит потрудиться в поте лица, чтобы раздобыть хоть какие-то сведения.

Полковник почти не говорил, так что нам с Джейн приходилось заполнять неловкие паузы своей болтовней. Когда Джейн подала мне условный сигнал, я спросил полковника, не могу ли я воспользоваться его удобствами. Он проводил меня до лестницы на второй этаж.

По пути наверх я внимательно смотрел по сторонам, надеясь увидеть хоть какое-нибудь напоминание о прошлом полковника: фотографии, картины, хоть что-то. В кабинете, куда я смог заглянуть, не было даже его фото в военной форме. Я открыл дверь в ванную, подождал секунду и закрыл с громким стуком. После чего на цыпочках (только бы половицы предательски не заскрипели) пробрался через холл второго этажа в комнату, которую принял за спальню.

Сначала мне показалось, что, как и все другие комнаты, эта напрочь лишена чего-либо из прошлого хозяина. И тут я заметил маленькую рамку на комоде. Я быстро и максимально осторожно подошел и взял ее в руки.

На меня смотрели два лица: полковник и его сын. Во всяком случае, я решил, что это его сын, хотя они были совсем не похожи. Не исключено, конечно, что мальчик был в мать. Я снова осмотрел комнату. Других фотографий не было. Странно. Мне казалось, что полковник должен был оставить хотя бы одну фотографию жены.

Время шло слишком быстро. Мне пора спускаться. Я еще раз посмотрел на фотографию. Полковник на ней выглядел гораздо моложе. Судя по всему, ее сделали незадолго до смерти сына. Его одежда наводила на мысли о начале семидесятых. Лицо его было не сказать, чтобы красиво, но выглядело достаточно волевым, чтобы не казаться простоватым. Волосы коротко острижены. Мне показалось, что нос немного великоват. А в целом он был даже симпатичным.

Я поставил фотографию на место, на цыпочках дошел до ванной, открыл дверь, смыл воду для достоверности и спокойно вернулся в гостиную.

Джейн надежно заняла полковника беседой о садоводстве. Я легко вклинился в разговор, сделав пару комплиментов полковнику. Тот растаял и предложил дать мне несколько уроков садоводства. Он даже сказал, что найдет работников, если я не хочу делать все сам.

А я определенно не хотел делать все сам. Ни малейшего желания не испытываю копаться в грязи. Бывают времена, когда вампир стремится зарыться в землю, но это не тот случай.

Джейн дала понять, что нашему визиту пришел конец. Мы поблагодарили полковника за чай и за советы, и он проводил нас к выходу. Он показал несколько растений в саду, и я похвалил их цвет и ухоженный вид.

Через пару минут мы с Джейн оказались вдвоем на Хай-стрит. Мы направились к ней домой.

— Итак? — сказала Джейн, когда мы подошли к ее калитке. — Ты нашел что-нибудь интересное наверху?

— Только одну фотографию, надо полагать, это полковник с сыном.

Я описал ей фотографию, и она согласилась, что это скорее всего Ателстан и Лестер Клидеро.

— В нем было что-то знакомое, — сказал я. — Не могу пока понять, что именно, но такое впечатление, что я видел его раньше.

— Но если он мертв, Саймон, то как это возможно? — спросила Джейн, и с ней сложно было поспорить.

— Я не знаю, Джейн, — ответил я упрямо. — А что, если он не мертв?

— Ты хочешь сказать, что они с Невиллом Батлер-Мел-виллом подстроили несчастный случай? — удивилась Джейн.

— Вот именно! Что, если Лестер Клидеро жив-здоров и живет в Снаппертон-Мамсли, ну или где-нибудь неподалеку?

— Но зачем? — воскликнула Джейн. — С какой стати ему притворяться мертвым и менять имя?

— Вот это нам и предстоит выяснить, — сказал я. — Это совершенно сумасшедшая идея, но что-то в ней есть.

— Да, — согласилась Джейн. — Эта версия не более натянутая, чем любая другая. Вот еще что, Саймон, в Оксфорде у меня есть подруга, которая может нам помочь. Сегодня вечером я созвонюсь с ней и, если получится, съезжу к ней завтра, чтобы разузнать что-нибудь про Лестера Клидеро и Невилла Батлер-Мелвилла до несчастного случая.

— Гениальная идея, Джейн! — сказал я. — Но, пока я не забыл, как все вышло со старшим инспектором сегодня днем?

На лице Джейн проступило самодовольное выражение.

— Все прошло по плану, Саймон. Мы поднялись наверх, чтобы осмотреть ее библиотеку, и я взяла одну из книг с полки. И каким-то магическим образом из нее вывалилось несколько бумажек. Детектив подобрал их, а остальное было делом техники.

— Ухты! — воскликнул я с деланным облегчением. — Я рад, что доказательства найдены. Ты — это что-то, Джейн, ты знаешь об этом?

— Да, Саймон, — ответила она, — я знаю об этом. — Сказав так, она развернулась и пошла по тропинке к своему дому.

А я направился к своему коттеджу. К моему разочарованию, Джайлз уже ушел. Дом все еще хранил его запах. Я с трудом заставил себя сосредоточиться на работе, когда переоделся и сел перед компьютером.

Работал я до утра, лишь ненадолго отвлекся на ранний завтрак. Только перед рассветом я выключил компьютер и заснул прямо за столом, уронив голову на руки. Я проспал почти до девяти, когда меня разбудил Джайлз.

— Доброе утро, Джайлз, — сказал я, отрывая лоб от затекших предплечий.

Он бросил на стол небольшой рюкзачок.

— Саймон, ты не поверишь! — Он выдержал театральную паузу. — Тревора Чейза арестовали за убийство Эбигейл Уинтертон.

Глава 24

— Ты серьезно, Джайлз? Тревора арестовали? — спросил я. — Или он просто помогает следствию?

Джайлз задумался.

— Может, и последнее. — Он поник. — Вся деревня только и говорит, что старший инспектор Чейз велел забрать Тревора из дома вчера поздним вечером. А ты же сам знаешь, чего только не наговорят злые языки, каких только версий не наслушаешься. — Он усмехнулся.

— Садись, Джайлз, — сказал я ему с суровыми нотками в голосе. Пора ему узнать некоторую правду.

С несвойственной ему серьезностью Джайлз сделал, что ему сказали. Без намека на улыбку он смотрел на меня через стол. Я успел развалить до прежнего состояния часть его вчерашней работы, и, заметив это, он поморщился.

— В чем дело, Саймон? — спросил Джайлз, когда прошло несколько томительно долгих секунд молчания.

— Как, по-твоему, мог Тревор Чейз убить Эбигейл Уинтертон?

Джайлз искренне удивился моему вопросу.

— Честно говоря, нет. Никогда не считал, что Тревор способен на убийство. — Он помахал в воздухе правой рукой. — Я знаю, что каждый может убить и убьет при определенных обстоятельствах. Но Тревор, несмотря на все свои пагубные наклонности, никогда не производил на меня впечатления убийцы.

— А мог он убить, чтобы избавить себя от неминуемого позора?

— Ты имеешь в виду его прошлое? — спросил Джайлз, и его лицо сразу потемнело.

— Да, — ответил я, пристально наблюдая за ним.

— Послушай, Саймон, — начал Джайлз и подался вперед всем телом. — Тревор, конечно, из кожи вон лез, чтобы добраться до меня, но я все равно считаю, что он безвреден. Он, несомненно, расстроился бы, если вся деревня узнала о его прошлом, но для него это не означало бы конец света. Он бы продал бизнес или просто переехал вместе с магазином в другое место. Кроме того, он не испытывает финансовой нужды. Ничто не держит его в Снаппертон-Мамсли, но, похоже, ему здесь нравится. Я не думаю, что у него был достаточно весомый мотив, чтобы убивать Эбигейл Уинтертон.

— Даже если она его шантажировала? — уточнил я, чтобы все выяснить до конца.

— Даже в этом случае, — ответил Джайлз твердым и уверенным голосом.

— Тогда я вот что спрошу. На днях я подслушал ваш разговор у Тревора в магазине. То, что я услышал, очень походило на угрозу. Тебе и Эбигейл Уинтертон.

Джайлз задумался, вспоминая инцидент. Затем его лицо прояснилось, и он рассмеялся:

— Ах вот ты о чем, Саймон! Но это же скорее в пользу Тревора, а не против него. Он уже говорил мне, что Эбигейл требует с него денег, а он отказывается платить ей. Она раскопала что-то из его прошлого, что-то грязное. Это случилось сразу после окончания университета, на его первой работе. Тревор, конечно, не рассказал мне, что именно там произошло, но ясно, что это был какой-то скандал. Вот Эбигейл и требовала с него денег за неразглашение. Но он послал ее куда подальше. — Джайлз выжидательно посмотрел на меня, но на моем лице не дрогнул ни один мускул. — Тревор решительно отказался давать ей какие-либо деньги, — повторил Джайлз, поскольку я продолжал молчать.

— Тогда в чем был смысл его фразы, сказанной тебе у него в магазине? Я уже ничего не понимаю.

Джайлз отвернулся, затем снова посмотрел на меня, вложив в этот взгляд все свое обаяние.

— Что ж, Саймон, мне пора признаться кое в чем. Помнишь ту пьесу, что я написал для нашего театрального общества? Так вот, я писал ее вместе с Тревором, а когда представил на заседании комитета, ни слова не сказал про то, что у меня есть соавтор.

— И Тревор требовал, чтобы ему воздали должное? — спросил я. Так, значит,-Джайлз все-таки охотник за славой.

— Да, — ответил он. Он услышал холодок в моем голосе и выпрямился на стуле. — Я знаю, что поступил бесчестно, Саймон, можешь поверить мне, я жалею об этом. Но когда я рассказал матери о пьесе, что-то нашло на меня. Она так обрадовалась, когда узнала, что я что-то написал. Я пытался рассказать ей про Т ре вора позже, но она уже вбила себе в голову, что ее ненаглядный сынок — талантливый писатель, и было бесполезно доказывать ей что-либо. Вот так я и пустил все на самотек. — Искреннее раскаяние в его голосе немного смягчило мое разочарование. — Сегодня, когда мы пришли домой, — продолжал Джайлз, — я во всем признался матери. Честно говоря, она восприняла все лучше, чем я ожидал. Хотя ей очень не понравилось, что я снова общаюсь с Тревором.

— Могу понять твое стремление избежать ссор с матерью, Джайлз, — сказал я сухо. — Но нельзя просто так присваивать себе чужие заслуги. Во всяком случае, если ты хочешь и дальше работать у меня.

Не важно, как сильно он мне нравился, но он совершил самый страшный грех в писательской среде, и я не мог позволить ему поступить так же со мной.

Либо Джайлз был талантливым актером, настоящей потерей для лучших театров Уэст-Энда, либо он действительно боялся потерять мое мнимое покровительство и свою работу. Он встал, вперив взгляд в пол.

— Пожалуйста, Саймон, прошу тебя, дай мне еще один шанс. Я обещаю, что такого больше не повторится. Я и с Тревором помирюсь. Поверь, я понял свою ошибку. Ну пожалуйста!

Я вложил в голос всю угрозу, на какую был способен.

— Если я когда-нибудь обнаружу, что ты поступил со мной бесчестно, то, уверяю, тебе не понравятся последствия.

Джайлз поежился. Он смотрел на меня широко открытыми глазами. Может, я все-таки зашел слишком далеко? Я уже и забыл, что могу быть очень страшным, когда сам того пожелаю.

— Ну что ты, Саймон, никогда. — Голос его слегка дрожал. Затем он успокоился и добавил твердо: — Не сомневайся во мне, Саймон, такое больше не повторится. Клянусь.

— Тогда тебе лучше вернуться к работе.

Губы его расплылись в счастливой улыбке, и он принялся за дело.

Я решил, что стоит оставить его в кабинете одного. Пусть парень соберется с мыслями. Ему надо обдумать наш разговор, да и мне, признаться, тоже. Кроме того, чтобы хорошенько во всем разобраться, мне пока стоит держаться от него подальше.

— Да, почти забыл, — сказал Джайлз и протянул руку, чтобы взять рюкзак. — Я заходил сегодня на почту и забрал для тебя письма. — Он извлек пачку разных конвертов. На тот момент я не был готов отвечать на корреспонденцию, поэтому я сказал ему, что прочту все после прогулки.

Я снял шляпу с вешалки, надел солнцезащитные очки и вышел на улицу. Вместо того чтобы пойти по Хай-стрит к центру деревни, я, свернув в противоположном направлении, миновал несколько коттеджей, что стояли позади моего собственного дома. Я направился по тропинке, что вела к окрестностям деревушки. Несколько раз я уже гулял там по ночам, и сейчас мне было интересно, как местность выглядит в дневном свете.

Перелезая через забор, я завис ненадолго, чтобы найти опору. Тропа вилась по кромке леса и уходила в поле, поросшее сочной травой и яркими цветами. Когда-то ее использовали пастухи, чтобы перегонять скот с одного пастбища на другое, но тепбрь она пустовала в тишине летнего зноя, хотя солнце уже затянула дымка облаков и воздух был заметно прохладнее, чем вчера. Я принюхался к ветру. Неужели сегодня будет долгожданный дождь? Лето выдалось жаркое и сухое. Очень хотелось надеяться, что это нетипично для Англии. Нестерпимой жары мне хватало и в Хьюстоне.

Дальше я шел медленно, вдыхая ароматы леса и полевой травы, прячась в уютной тени деревьев, возвышавшихся слева от меня. Спокойствие окружающего мира могло бы заворожить кого угодно, кроме разве что такого непоседы, как я.

Вздохнув, я продолжил путь, и мысли мои снова вернулись к убийству Эбигейл Уинтертон. Какую бы жалость я ни испытывал к покойной — мне сразу вспоминались книжная полка в ее спальне и потрепанный томик Дафны Дипвуд, — она все равно казалась ядовитым пауком, который ловил невинные жертвы в свои сети, чтобы тянуть из них соки на протяжении многих лет.

Так какая же из жертв в итоге восстала против нее? Какая из них потеряла наконец терпение и ответила насилием?

Если у Эверарда Стивенса был стоящий мотив, то он вполне мог убить Эбигейл Уинтертон. Ну или на худой конец отдать приказ совершить это злодеяние своему звероподобному слуге. Саманта Стивенс также показалась мне человеком, у которого на пути лучше не становиться. Она со своим муженьком могла бы составить отличную команду, да вот беда, они не верили друг другу ни на йоту. Не удивлюсь, если кто-то из них в ближайшем будущем скоропостижно покинет этот мир.

Да, Стивенсы определенно могли пойти на убийство. Но какой мотив мог толкнуть их на такие решительные действия? Саманта Стивенс очень скучала по Лондону, откуда уехал ее муж, а леди Прунелла Блитерингтон на пару с Эби-гейл сделали все, чтобы ей не досталось никакой власти в Снаппертон-Мамсли. Но была ли она настолько этим расстроена, чтобы физически устранить одно из препятствий со своей дороги?

Я решил, что это вполне возможно. Но я был уверен, что Саманта Стивенс держит себя в руках, выжидая удобный момент для удара. Если ее муж не погибнет от какого-нибудь несчастного случая в ближайший год, я перестану писать детективы.

Однако Стивенсы были не единственными подозреваемыми. Леди Прунелла тоже казалась подходящим кандидатом в убийцы. Если выяснится, что она в самом деле наставила рога старому сэру Босуорту и родила ему сына и наследника, который вовсе и не его сын, то она будет опозорена и позор этот не сможет смыть до конца жизни. Хотя если посмотреть на эту проблему с современной точки зрения, все не так уж и страшно. Ну, допустим, встанет вопрос об отце Джайлза, что само по себе маловероятно, учитывая четвертьвековую историю. Ну, предположим, выяснится, что он незаконнорожденный... ну и что? Кого в наши дни волнуют такие мелочи?

А вот если люди узнают, что кто-то завладел фамильным особняком, не имея на то законных оснований, — это уже гораздо серьезнее. Здесь может скрываться весомый мотив для убийства. А посему, как бы мне того ни хотелось, я не стану вычеркивать Джайлза из списка подозреваемых. Пока.

Далее — викарий и его жена. Здесь явно что-то нечисто, иначе Эбигейл Уинтертон не хранила бы газетную вырезку о смерти Лестера Клидеро. Мог ли Невилл Батлер-Мелвилл совершить что-то ужасное в молодости? Могла ли Эбигейл Уинтертон узнать об этом, и если да, то стала бы она шантажировать викария и его жену, чтобы еще сильнее упрочить свою власть в деревне? Как далеко могла зайти Летти, чтобы защитить Невилла? Могла ли она убить ради него?

Я определенно не мог представить себе Невилла, готового пойти на убийство ради Летти. Хоть он был красив и харизматичен, но немного простоват и трусоват. У него духу не хватит убить, какой бы серьезной ни была причина. Он всегда оставлял всю черную работу жене.

Но как с этой историей связан полковник Клидеро? Если он отец загадочно ушедшего из жизни Лестера Клидеро, имеет ли он какое-нибудь отношение к смерти Эбигейл Уинтертон? Может, он тоже подозревает Невилла Бат-лер-Мелвилла в убийстве сына? Не поэтому ли полковник поселился в Снаппертон-Мамсли сразу после викария? Но тут, правда, есть один нюанс. Зачем ждать двадцать лет? И если все же дело в полковнике, то что побудило его действовать именно теперь?

Тревора Чейза забрали в полицейский участок. Это довольно серьезный шаг. Это, конечно, еще не арест, но следствие ясно дало понять о повышенном интересе к владельцу книжного магазина. Я прикинул возможные улики против Тревора. Если те истории, что я слышал про него,— правда, то он станет посмешищем для всей деревни. Из личного опыта общения с ним я понял, что он вовсе не прост. Останется ли он в Снаппертон-Мамсли, если местные будут знать всю его подноготную?

Из всех, связанных с этим непростым делом, мотив Тревора казался самым серьезным. Хотя, кто знает, не исключено, что настоящего убийцу мы даже не подозреваем. Кроме того, оставался еще Джайлз, у которого был почти тот же мотив, что и у его скрытной мамаши, но мне не хотелось Думать о нем как о потенциальном убийце.

Кроме Джайлза, моим единственным приятелем в Снаппертон-Мамсли была Джейн. При мысли о Джейн-убийце я рассмеялся.

Но я тут же одернул себя. Может, это и не такая смешная идея, если призадуматься. Если взглянуть на последние события под определенным углом, то становилось очевидным, что Джейн манипулировала мной. Я делал все, как она спланировала. Если задуматься, Джейн вполне могла проникнуть в коттедж Эбигейл Уинтертон и та не испугалась бы ее. Кроме того, Джейн обладала достаточной силой, чтобы задушить Эбигейл.

И что особенно интересно, Джейн знала, где искать доказательства шантажа. А что, если Джейн сама вымогательница, а бумаги подбросила в спальню убиенной? Джейн привела меня туда, как теленка на бойню.

А какой же у нее может быть мотив? Не обнаружила ли Эбигейл Уинтертон настоящую сущность Джейн?

Эта мысль все больше и больше волновала меня, хотя ничего не было понятно, кроме того, что я ни к чему не пришел. Да, немного же дала мне эта прогулочка. Я развернулся и пошел обратно.

Вернувшись домой, я повесил шляпу в прихожей и сразу прошел в кабинет. Джайлз оторвался от дел и с улыбкой посмотрел на меня, но мой взгляд предостерег его от праздной болтовни. Я плюхнулся в рабочее кресло и пододвинул стопку писем. Раз уж настроения у меня все равно нет, то почему бы мне не заняться корреспонденцией?

В нескольких конвертах определенно были счета, и я отложил их на потом. С ними и Джайлз справится, пусть привыкает к обязанностям секретаря. Один самый крупный конверт распирало изнутри что-то похожее на рукопись. Меня посетила странная мысль, я решил тут же проверить ее, взял в руки конверт и торопливо вскрыл. На стол вывалились скрученные страницы. Я подобрал титульный лист.

Передо мной лежала пропавшая рукопись пьесы Эбигейл Уинтертон.

Глава 25

Глядя на рукопись, я принял быстрое решение. Я положил светло^:коричневый конверт поверх титульного листка, чтобы скрыть от постороннего взгляда название.

— Джайлз, — позвал я его самым будничным голосом. Он оторвался от работы и посмотрел на меня настороженным взглядом. Я улыбнулся ему, и он расслабился.

— Да, Саймон. Что нужно сделать?

Я кивнул.

— Я тут подумал и решил, что раз уж мне нужен помощник, то у него должен быть собственный компьютер. У тебя будет много поручений, связанных с работой на компьютере, так что без собственного тебе не обойтись. — Я ухмыльнулся. — Своим я делиться не буду ни с кем.

Джайлз широко улыбнулся.

— Я тебя очень понимаю, Саймон. У меня есть компьютер дома, так что, если хочешь, я принесу его сюда.

— Нет, Джайлз, дома тебе тоже может понадобиться компьютер. Я подумал о другом: почему бы тебе не съездить в Бедфорд, чтобы подобрать необходимую комплектацию в крупном магазине? — Я посмотрел на часы. Было около полудня. — Можешь отправляться прямо сейчас. Не спеши, погуляй там, пообедай. Подшей счет за обед к товарному чеку, и я тебе все компенсирую, будем считать, что это командировочные. А завтра я заберу тебя на машине из дома вместе с товаром.

Джайлз нахмурился и окинул взглядом стопку бумаг, которые он хотел разобрать сегодня.

— Успеешь еще наработаться, — заверил я его. — Кроме того, когда у тебя будет собственный компьютер, ты сможешь управиться гораздо быстрее.

Он засмеялся:

— Что верно, то верно. — Он встал и сладко потянулся. — Так, значит, ты хочешь избавиться от меня до конца дня. Что ж, ты босс, тебе решать.

— Ах ты наглец, — сказал я, улыбаясь.

Джайлз подобрал рюкзак и бросил на меня долгий томный взгляд:

— Увидимся завтра, босс.

Он вышел из кабинета. Услышав, как хлопнула входная дверь, я сел поудобнее и принялся буравить взглядом кипу бумаг на столе. Наконец я снова поднял конверт и понял, что внутри есть что-то еще. Я извлек оттуда толстую открытку. Сверху красивым готическим тиснением красовались имя и адрес Эбигейл Уинтертон. Бумага была по-настоящему дорогой. Мисс Уинтертон написала мне письмо убористым малопонятным почерком. Я с трудом разбирал его.

«Дорогой доктор Керби-Джонс!

Я умоляю Вас простить меня за прямолинейность, с которой я отправила Вам это без предварительной договоренности. (Ну надо же, она выражается точь-в-точь как героиня моего романа.) Вокруг меня завистники и соглядатаи, и посему я доверяюсь Вам, уповая на Вашу репутацию ученого и статус новичка в Снаппертон-Мамсли. Прочитав Ваши работы и побеседовав со знакомыми в академических кругах, я поняла, что Вы истинный член литературного сообщества, не то что некоторые личности, претендующие на талант, которым они обделены, как бы ни старались. Всегда памятуя о том, что благоразумие должно идти впереди отваги, я решила, сообщив предварительно членам нашего драматического общества о существовании этой пьесы, попросить незаинтересованную сторону прочесть сей труд прежде, чем я открою его большой публике. Я надеюсь, Вы уделите этой работе немного внимания и обсудите со мной в любое удобное для Вас время, подходит ли эта пьеса для постановки Обществом любителей драмы в Снаппертон-Мамсли. Я нисколько не сомневаюсь, что вверенное в Ваши руки художественное произведение пройдет с аншлагом. Если Вы согласитесь с этим, я предам рукопись огласке. А до той поры они подождут, как, впрочем, и я, Вашего решения.

Искренне Ваша,

Эбигейл Уинтертон».

Я так и представил себе бедную Эбигейл сидящей за столом и царапающей на листке дорогой бумаги эту записку с самодовольной улыбкой на лице. Затем она посылает письмо мне и отправляется на заседание членов правления драматического общества, чтобы запугать всех своей пьесой. И вот затем к ней приходит убийца, совершает свое злодеяние и, вероятно, забирает остальные копии рукописи, уверенный (или уверенная), что следы заметены. Что ж, мисс Уинтертон посмеялась над всеми в последний раз.

Конечно, мне следовало сразу же сообщить о случившемся старшему инспектору Чейзу. Но любопытство мое было так велико, что я не пожелал упускать такой шанс. Я решил сделать копию, но и оригинал не отдавать, не ознакомившись с содержанием. Порывшись в кухонных шкафах, я обнаружил пару медицинских перчаток, что позволило мне со всяческой осторожностью заняться рукописью. Отксерив все до последней страницы, я убрал оригинал обратно в конверт и взял в руки копию, чтобы пробежать глазами, прежде чем звонить в полицию.

В пьесе было немного страниц, всего около шестидесяти , и поскольку читал я довольно быстро, то минут через пятнадцать закончил. Писатель из Эбигейл Уинтертон был никудышной, но чего она не могла добиться стилистическими средствами, она с лихвой восполняла желчью. Мои соседи по Снаппертон-Мамсли в «Современной сказке о деревенской жизни» подвергались неслыханному поношению.

Некая леди Скабрелла Геморройдерингтон и ее незаконнорожденный сынок Майлс со счастливым умилением объявляли, что из Австралии, нажившись на каком-то сомнительном предприятии, возвращается истинная любовь и по совместительству настоящий отец мальчика, бывший садовник старого сэра.

Джун Бардвик расстраивалась по поводу своего сада, перерытого доблестными служителями закона, которые, в свою очередь, разыскивали пропавших молодых людей, имевших неосторожность отобедать в доме Джун. Водился за Джун такой грешок — любила она приглашать по ночам в дом мужчин намного моложе ее, после чего они пропадали без вести.

Эверетт Стюарт и его неопрятная женушка Сьюзи практически перебрались жить в здание окружного суда, где их третировала налоговая полиция за какие-то непонятные финансовые махинации.

Тристан Кейс таскался по всей деревне с мальчиком из церковного хора и кричал направо и налево, что он всего лишь готовит юношу к вступительным экзаменам и ничего более.

И наконец, были викариха и ее супруг, Лотти и Гре-вилл Бейкер-Мендвилл. (Пожалуй, самый удачный ход из всего, что я увидел в этом «шедевре».) Викариха шастала по округе и занималась чем угодно, только не своими прямыми обязанностями. Да еще и отвергала помощь людей, разбиравшихся в управлении приходом гораздо лучше ее. А ее муженек сидел дома, и толку от него не было никакого. Он лишь ел шоколад плитками и читал бульварные романчики. Поговаривали, что Гревилл в прошлом совершил что-то ужасное и теперь не может заниматься делами церкви, несмотря на степень в теологии и сан. Он любил заламывать руки, когда был уверен, что его никто не видит.

Я отложил рукопись и поймал себя на мысли, что мне хочется принять душ, чтобы смыть с себя всю эту грязь. Но вместо этого я нашел визитную карточку старшего инспектора Чейза и набрал номер Бедфордского отделения полиции. Когда мне ответили, я попросил его к телефону, но мне вежливо сообщили, что в данный момент он недоступен. Я представился и сообщил, что мне в руки попали важные улики по делу об убийстве в Снаппертон-Мамсли и что я буду дома, так что инспектор может заехать ко мне в любое удобное ему время. Мне пообещали, что непременно передадут сообщение, и я повесил трубку.

Мне захотелось найти на кухне пару щипцов и вышвырнуть пьесу (а точнее, жалкое ее подобие) в мусорную корзину. Но я взял себя в руки и заставил задуматься о том, что написала Эбигейл Уинтертон. Нужно было разобраться, где здесь правда, а где грязные инсинуации. Если, конечно, хоть что-то основывалось на фактах. И неужели Эбигейл Уинтертон действительно надеялась, что ее пьеса дойдет до сцены? И что она пыталась доказать, поливая грязью своих соседей?

Начнем с Тревора Чейза. В его персонаже определенно была весомая доля правдивости. Если верить подруге Эбигейл Уинтертон, Партенопе Фоксуэлл, то Тревор как минимум однажды воспользовался своим положением и соблазнил подростка. Кроме того, не стоит забывать о его поведении с Джайлзом Блитерингтоном, хотя здесь, похоже, его ждало разочарование. Во всяком случае, Джайлзу не мешает присутствие в деревне Тревора Чейза, хотя не исключено, что вначале он чувствовал дискомфорт.

Но что, если Джайлз действительно незаконнорожденный ребенок? У этого предположения имелись определенные основания. Я припомнил газетную вырезку из коллекции Эбигейл Уинтертон о заморской поездке сэра Босуор-та Блитерингтона. Даты, связанные с рождением Джайлза и отсутствием Босуорта, наводили на размышления. Но все могло объясняться вполне невинно. А если уж дойдет до проверок, то тест ДНК даст ответы на все вопросы. Интересно, что случится, если я напрямик спрошу Джайлза об этом? От этой перспективы мне стало не по себе. Должен быть другой путь. Хотя в данной ситуации ничего стоящего в голову не шло.

А вот обвинения против Джейн Хардвик были куда более серьезными. При встрече с Джейн я увидел в ней в первую очередь такого же вампира, как и я сам, коллегу, так сказать, которому я мог излить душу. Стоило ли мне принимать все на веру? Тристан Ловелас не сказал про нее ни слова, а уж он предупредил бы меня, если на ее счет были бы сомнения. Любовь Джейн к молодым красивым мужчинам я вполне понимал. Я даже мог представить ее пьющей кровь из этих молодых людей в те дни, когда наших волшебных таблеток еще не было. Но Джейн, с которой я познакомился здесь, в Снаппертон-Мамсли, не походила на ту безрассудную и глупую Джун в пьесе. Эбигейл Уин-тертон интуитивно поняла кое-что о Джейн, но далеко не все.

И вопрос сейчас заключался в том, стоит ли мне ставить в известность Джейн. Не станет ли это предметом конфронтации между нами? Или все же показать ей пьесу и вместе посмеяться над ней? Или потребовать объяснений? Признаться, я не хотел ссориться с ней, потому что она меня пугала. Она была вампиром так долго, что и подумать страшно, и, следовательно, она была гораздо мудрее и опаснее меня. Она бы не прожила столько веков среди людей, если бы не могла постоять за себя, и от этого мне еще меньше хотелось задавать ей какие-либо вопросы.

Я решил отложить беседу с Джейн на потом и вернулся к списку подозреваемых. Похоже, Эбигейл вставила семейство Стивенс в пьесу постольку-поскольку. У нее не хватало компромата на них, чтобы считать их серьезными подозреваемыми в деле. Как ни приятно было представлять Эве-рарда Стивенса хладнокровным убийцей, похоже, это была собака, которая не станет кусаться. А жаль.

Оставались лишь Невилл и Летти Батлер-Мелвилл. Презрение, с которым Эбигейл Уинтертон писала о них, было убийственным. Она недвусмысленно указала на то, кто в этой семейной паре главный. Даже я, человек, знавший их совсем немного, заметил это почти сразу. Но вот что до ее прочих предположений, я не мог решить, насколько они верны. Повинен ли Невилл в смерти Лестера Клидеро? Гнетет ли его все эти годы вина? И что Летти Батлер-Мелвилл готова сделать, чтобы защитить мужа? Могла ли она убить Эбигейл Уинтертон и таким образом предотвратить огласку неприятной истории?

Честно говоря, я не мог представить себе, какие доказательства были у Эбигейл Уинтертон, чтобы обвинять Невилла в столь страшном злодеянии. Хотя, надо полагать, одних сплетен было бы достаточно, чтобы Невилл попал в переплет, особенно вкупе с тем, что он совершенно не занимался приходом, а вместо него ношу эту несла на своих плечах его жена. Внезапно меня посетила страшная догадка, что Летти и проповеди писала за мужа. Я посещал службу пару месяцев назад, когда заехал проверить дом в Снаппертон-Мамсли, и тогда Невилл поразил меня своей эрудицией и безупречным стилем. Но, пообщавшись с ним подольше, я начал подозревать, что все не так просто. Он, безусловно, обладал актерским даром вживания в роль, но вот хватало ли ему таланта самому писать сценарий?

Я проверил время. Уже около часа. Джейн вряд ли вернулась из Оксфорда и скорее всего не вернется до полдника. Интересно, как легко она воспримет тот факт, что я вернул пьесу полиции, не показав предварительно ей? Интересно, как она отреагирует, когда увидит в пьесе обвинения в свой адрес? Станет ли полиция обыскивать ее сад? Вот забавно будет посмотреть на их лица, когда они найдут то, что ищут.

Я решил, что пора пить чай, и резко поднялся из-за стола. Старший инспектор Чейз наверняка скоро заедет, а мне нечем его угостить.

Поначалу я был заинтригован убийством Эбигейл Уинтертон, но теперь, когда я узнал так много о ее жизни, меня передергивало от всей этой грязи.

Пятнадцатью минутами позже я потягивал ароматный чай, бездумно глядя на рукопись, что лежала передо мной на столе, когда в дверь позвонили. Я поднялся и пошел открывать, но по дороге вспомнил, что не спрятал свою копию пьесы. Не стоит давать повод инспектору подозревать меня в чрезмерном любопытстве. Глядя по сторонам в поисках подходящего тайника, я решил убрать копию рукописи в нижний ящик стола, где легко мог потеряться целый выводок крыс, не говоря уж о бездарных пьесах.

В дверь снова позвонили, и я почти побежал в прихожую. Этого визита старший инспектор Чейз долго не сможет забыть.

Я распахнул дверь, заранее изобразив самую лучезарную улыбку для бравого полисмена.

Но вместо красавца в униформе я увидел перед собой полковника Клидеро, терпеливо стоящего у моего порога.

Глава 26

Бедный полковник Клидеро попятился назад, когда моя увядающая улыбка превратилась в разочарованный оскал.

— Извините, что пришел вот так, без приглашения, — пролепетал он.

— Да что вы, что вы, полковник, — сказал я. Черт бы его побрал! Ну где этот красавец полисмен, когда он так нужен? — Это вы меня простите. Я пытался решить одну проблему и так погрузился в раздумья, что, когда открывал вам дверь, все еще пребывал мыслями в ней. Писатели все такие странные.

Неуверенно улыбаясь, полковник пробормотал:

— Как же, понимаем.

Я жестом пригласил его войти.

— Чем могу помочь, полковник?

— Я тут размышлял на досуге о вашем саде, — ответил он. — Зашел провести рекогносцировку и изучить поле битвы. Но, похоже, я не вовремя. Наверное, лучше загляну позже.

— Нет-нет, что вы, — заверил я его, стараясь, чтобы мой голос не выдал нетерпения. А что, если инспектор зайдет как раз тогда, когда я буду обсуждать всякие там герани с полковником? И в то же время нельзя нарушать закон гостеприимства. — Не желаете чашечку чаю, прежде чем мы приступим к осмотру плацдарма?

Клидеро кивнул:

— Очень любезно с вашей стороны.

Вздохнув про себя, я пригласил его в дом, а сам пошел на кухню, долить воды в чайник, оставив полковника устраиваться в гостиной.

Слух у меня отменный, я вам, помнится, уже говорил об этом. Так вот, сквозь шум воды я услышал крадущиеся шаги. Полковник вышел из гостиной. Что он задумал?

Поставив чайник на плиту, я на цыпочках подобрался к двери кухни и выглянул в коридор. Как раз вовремя, чтобы заметить, как полковник исчезает в моем кабинете. Так-так, что мы имеем?

Можно было сразу же поймать его с поличным и устроить скандал, но я решил повременить немного, чтобы посмотреть, что из этого получится. Я подождал, пока вскипит чайник, не спеша приготовил поднос с чашками, затем вошел в гостиную и обнаружил полковника Клидеро в моем любимом кресле с таким невинным и скучающим видом, словно он уже устал меня ждать.

Просканировав взглядом его одежду, я не заметил никаких неестественных выпуклостей. Я не мог придумать причину, чтобы уйти в кабинет и проверить, на месте ли рукопись. Он не мог знать, что она спрятана там. Так что же он тогда искал?

Я накрыл на стол, и мы начали любезную беседу о различных растениях и сложностях их выращивания в климате Англии. А поскольку я почти ничего не понимаю в этом вопросе, полковник говорил гораздо больше меня и делал это, надо заметить, с огромным энтузиазмом. Что бы он ни пытался найти в моем доме, он все равно оставался превосходным садоводом.

После нескольких минут праздной болтовни я обрадовался, когда полковник предложил взглянуть на сад. Я провел его по коридору через кухню и во двор через заднюю дверь. Тут раздался телефонный звонок, и, извинившись, я оставил полковника в одиночестве с ужасом разглядывать запущенный сад.

Звонившим оказался старший инспектор Чейз.

— Я только что получил ваше сообщение, доктор Керби-Джонс, — сказал он. — Я смогу подъехать через пятнадцать — двадцать минут. — Судя по помехам в телефонной трубке, он звонил из машины.

— Да, конечно, инспектор, я вас жду.

На обратном пути я взглянул на свой письменный стол. Конверт с оригиналом все еще лежал сверху, и, судя по всему, был полон, хотя, как мне показалось, немного сдвинут в сторону. Интересно, как много успел увидеть полковник и удовлетворил ли он свое любопытство?

Когда я вернулся в сад, то заметил, как полковник убирает что-то в карман своих мешковатых штанов. Я не обратил внимания на них сразу, но теперь я видел, что карманы были достаточно просторными, чтобы скрыть от взгляда, например, сотовый телефон. Его-то, судя по всему, полковник и спрятал.

— Прошу прощения, — сказал я, — деловой разговор.

Полковник отмахнулся.

— Идите лучше сюда, — сказал он, указывая рукой на буйные заросли, скрывавшие от глаз почти всю северную стену моих владений. — Здесь полно работы, — продолжил он. — Слишком уж все разрослось. — Сейчас энтузиазма в нем было больше, чем в Маргарет Тэтчер, задумавшей урезать пенсии старикам.

В течение нескольких минут я слушал наставления полковника, как мне привести сад в порядок. Я молча кивал и думал, сколько же мне придется выложить денег, если я решусь хоть на один из его советов. А еще мне было интересно узнать, что же привело его сегодня ко мне на самом деле. В итоге полковник сказал, что может порекомендовать мне человека, который за все это возьмется, и я предложил пройти в дом, чтобы записать его адрес и телефон. Когда мы были в коридоре, раздался звонок в дверь.

На этот раз, слава Богу, в дверях стоял старший инспектор Чейз.

— Добрый день, доктор Керби-Джонс, — сказал он, улыбаясь, хотя вид у него был потрепанный.

— Прошу вас, инспектор, входите, — сказал я, пропуская его в дом. — Полковник Клидеро рассказывал мне, как ухаживать за садом.

— Я, пожалуй, пойду, — вставил полковник и кивнул полицейскому.

— Еще раз огромное вам спасибо за помощь, полковник, — сказал я, с облегчением провожая его за дверь.

— Не за что, — сказал он, постоял немного в дверях, а затем, развернувшись на каблуках, твердой походкой вышел на улицу и вскоре исчез за калиткой.

— Так что это за новые улики, о которых вы говорили? — спросил Чейз.

— Прошу вас, пройдемте в мой кабинет. Я вам все покажу. — Оказавшись в кабинете, я замер от изумления, недоуменно глядя на стол. И пьеса, и конверт, в котором она лежала, исчезли.

Я выругался, а инспектор удивленно посмотрел на меня. Я предложил ему сесть,'и сам сделал то же самое.

— Я хотел вам показать пропавшую пьесу Эбигейл Уинтертон, — сказал я. — Но дело в том, что она снова пропала.

— Что? — воскликнул инспектор, привстав в кресле. — Как она у вас оказалась?

— Я получил ее по почте от Эбигейл Уинтертон вместе с объяснительным письмом, где она просила незаинтересованное лицо с хорошими рекомендациями просмотреть пьесу, прежде чем предать ее огласке. Такого хода убийца от нее не ожидал.

Вздохнув, предчувствуя неизбежную неловкость ситуации, я открыл нижний ящик стола и достал копии пьесы Эбигейл Уинтертон и ее записки, которые так предусмотрительно сделал.

— Вот копия, — пробормотал я.

Чейз с трудом сдержал улыбку. Что ж, по крайней мере мое неуемное любопытство помешало убийце уничтожить все улики.

— Прежде чем вы заберете это, — сказал я, — мне стоит рассказать вам, что здесь произошло. — Я в подробностях рассказал о визите полковника Клидеро, включая тот момент, когда заметил, как он убирает в карман сотовый телефон.

— Вы полагаете, что он позвонил кому-то и этот кто-то пришел и забрал пьесу, пока вы разговаривали в гостиной? — скорее констатировал, нежели спрашивал инспектор Чейз. — А вы запирали парадную дверь?

Я с неохотой покачал головой:

— Когда я дома,я не закрываю дверь, только на ночь. Мне казалось, что здесь в этом нет необходимости. Ведь, в конце концов, это одна из причин, почему я переехал в Снаппертон-Мамсли. Из-за низкого уровня преступности. — Я вскинул бровь и посмотрел на него, он лишь слегка скривил губы в улыбке.

— Будем считать, что нам повезло, что вы предусмотрительно сделали копию, — сказал он с совершенно непроницаемым лицом.

— Удивительное совпадение, вы не находите? — согласился я, радуясь, что он принял такую выгодную для меня точку зрения.

— А вы успели просмотреть пьесу? — спросил он.

— Да, и, как вы сами убедитесь, это весьма неприятное произведение.

На это раз он вскинул бровь, и я понял, что мне дали добро продолжать излагать мои домыслы.

— Хотя она и изменила имена, но основные персонажи очень узнаваемы, и все они живут в Снаппертон-Мамсли. И каждому из них есть что скрывать. Не исключено, что за это они готовы были убить. Но я до сих пор не могу понять одной вещи.

— И какой же? — спросил полицейский нетерпеливо.

— Чего она пыталась добиться постановкой этой пьесы? К чему она их толкала? — Я усмехнулся. — Не могу представить, как она собиралась заставить их играть все это. Для них это было бы невыносимым унижением. Если она шантажировала их тем, что описано в пьесе, то зачем она вдруг решила предать все огласке?

Инспектор Чейз долго изучал свои руки.

— Думаю, я могу вам сказать это, — вымолвил он наконец. — Я только что был на вскрытии трупа Эбигейл Уинтертон. Патологоанатом сказал, что у нее была обширная опухоль мозга. А в подобных обстоятельствах, сами понимаете, человек не всегда действует адекватно.

— Боже правый! — воскликнул я. — Неудивительно, что она была такая чудаковатая.

— Вот именно, — сказал Чейз. — И теперь, в свете того, что случилось, я запру это у себя в офисе, чтоб целее было. —

Он поднялся. — А пока что отдам распоряжение одному из своих людей выяснить, кто мог наведаться к вам и забрать оригинал. Наверняка кто-то из соседей что-нибудь видел.

Я проводил его по коридору к парадной двери.

— Желаю удачи, — искренне сказал я. — Надеюсь, это поможет вам раскрыть дело. Хотя, признаться, просмотрев пьесу, я так и не решил, что именно может послужить ключом к разгадке.

— Уверен, будь у вас больше времени, вы бы определенно пришли к какому-нибудь выводу. — С этими словами старший инспектор Чейз откланялся.

Ах, жаль, что прекрасный Робин так быстро ушел. Я закрыл за ним дверь. Вот только кто же посмел пробраться ко мне в дом средь бела дня и похитить рукопись с рабочего стола? Это разозлило меня. При инспекторе я еще держал себя в руках, но сейчас готов был придушить проходимца! Вампиры ценят свое уединение превыше всего. Повезет же мерзавцу, если полиция доберется до него раньше меня.

Я прошел в кабинет и посмотрел на пустой монитор. Нет, сегодня я явно не смогу работать.

Кому же полковник рассказал о существовании пьесы?

Я сразу исключил Джейн Хардвик, поскольку она наверняка еще в Оксфорде или на пути в Снаппертон-Мамсли. А единственным человеком, с которым я видел полковника Клидеро, была Летти Батлер-Мелвилл. Я припомнил ту странную сцену в тени церковного кладбища. Что бы все это значило? Неужели они уже тогда вместе строили какие-то планы? Но они не походили на союзников. Впрочем, что я знаю о них? Почти ничего.

Это может оказаться делом, один в один похожим на «Убийство в Восточном экспрессе» (если вы не читали книгу, то я не стану портить вам впечатление). Хотя для этого им пришлось бы сотрудничать гораздо теснее, чем это возможно.

Кроме Джейн Хардвик, единственными, кто жил достаточно близко от меня, чтобы так быстро справиться со всем, были Батлер-Мелвиллы. Это определенно был один из них.

Но если Невилл Батлер-Мелвилл причастен к смерти сына полковника Клидеро, с чего полковник станет помогать ему или его жене?

Нет, ничего у меня не клеилось. Слишком мало я еще знал. Недоставало какого-то важного факта, чтобы мозаика сложилась в единое полотно. Может, Джейн раскопала что-нибудь во время своего визита в Оксфорд?

Я нервно посмотрел на часы. Всего лишь начало третьего. Ну когда же Джейн вернется?

Глава 27

Терпение никогда не было моей сильной стороной. Я сидел за рабочим столом в своем кабинете и в ожидании Джейн накручивал себя недавними событиями. Нужно было заняться чем-нибудь, но я был не в том настроении, чтобы писать. Что бы я ни написал сейчас, потом это придется отправить в корзину. Я в очередной раз выглянул из окна в надежде увидеть Джейн, но тщетно. Зато я заметил леди Прунеллу Блитерингтон. Она плыла по дороге прямо к моей парадной двери. Да уж, только ее мне и не хватало сейчас.

Тяжело вздохнув, я поднялся из-за стола и пошел в прихожую. Я подумал, не проигнорировать ли мне настойчивый звонок в дверь, но решил, что рано или поздно мне все равно придется с ней столкнуться. Общение с этой дамой может оказаться даже занимательным.

— Добрый день, доктор Керби-Джонс, — сказала она зажато. — Я надеюсь, вы извините мое вторжение, но мне непременно нужно с вами поговорить.

— Разумеется, леди Блитеринггон, — сказал я. — Прошу, входите. — Я проводил ее в гостиную, где она постояла с минуту, озираясь в поисках самого чистого места, куда опустить свой аристократический зад.

Я указал ей на стул, и она села на него. Я поморщился, услышав жалостливый скрип дерева.

— Итак, чем могу помочь вам, леди Блитеринггон? — Тон мой был деловым, но вежливым. И не более того.

— Я пришла извиниться, доктор Керби-Джонс, — вымолвила она, глядя себе под ноги. — Извиниться за ту безобразную сцену, которую учинила. Надеюсь, вы простите стремление защищать существу, которое в первую очередь мать, а уж затем... — Она захлопала ресницами.

— Дорогая моя леди Блитеринггон, я, безусловно, могу понять ваш материнский инстинкт, но, позвольте, какя мог совратить вашего сына, предложив ему работу, к которой у него, судя по всему, еще и талант?

— Я не учла, доктор Керби-Джонс, что вы американец и не до конца понимаете социальный статус в нашем обществе в целом и в Снаппертон-Мамсли в частности.

Я хотел было возразить, но она подняла руку, и я осекся.

— Прошу вас, дайте мне закончить, доктор. Вы скажете все, что хотите, в свое время. Джайлзу предназначена судьбой иная участь, чем прислуживать секретарем историку, каким бы выдающимся этот историк ни был. — Она усмехнулась. — Один из наших родственников, мой любимый кузен Хорас Рагзботтом, до сих пор держит для него место в своей фирме. Я настоятельно прошу вас, попытайтесь от-

говорить Джайлза от этой идиотской затеи стать писателем. Он рожден, чтобы войти в элиту общества и работать в Сити. В конце концов, это его право по рождению.

— Леди Блитерингтон, я слышал, ваш отец был простым бакалейщиком, — сказал я, и она спала с лица. — Но если Джайлз благородных кровей, то почему он сам никогда не ставит титул перед своим именем и называет себя не иначе, как просто Джайлз? — Не дожидаясь ее ответа, я спросил: — Может ли так случиться, что у него нет права на этот титул?

— Что я слышу, доктор Керби-Джонс? — Гнев леди Прунеллы едва не ввел меня в заблуждение. — Да как вы смеете бросаться такими обвинениями?!

Я пожал плечами:

— Я точно знаю, что Джайлз был зачат в срок, когда ваш покойный муж пребывал в двухмесячной командировке в Кении.

— Молю вас, поведайте мне, откуда вы взяли такую чудовищную ложь? — воскликнула она. — Это полнейшая ерунда!

Но я заметил, что мои слова потрясли ее до глубины души. Несмотря на свои протесты, она слышала это и раньше. Наверняка от Эбигейл Уинтертон.

— А вы уверены, что это ложь?

— Отцом Джайлза был мой муж, сэр Босуорт Блитерингтон, — сказала она тоном, от которого моя кровь застыла бы в жилах, если бы уже не была достаточно холодной. — И если хотите знать, Джайлз просто родился не в срок, как это часто случается с первыми детьми. Он родился позднее.

Это вполне могло оказаться правдой. Несмотря ни на что, она почти убедила меня. Но я чувствовал, что стоит еще немного нажать на нее. Вряд ли она будет ненавидеть меня еще больше.

— Как бы вы себя чувствовали, если бы кто-нибудь, например убиенная Эбигейл Уинтертон, предал такие слухи огласке?

Она закатила глаза, и мне показалось, что она вот-вот упадет в обморок. Я даже подумал, не принести ли мне холодной воды с кухни, но она села прямо и вперила в меня горящий взор.

— Эбигейл Уинтертон никогда бы не посмела сделать это. Она знала правду про отца Джайлза, но никогда не упускала случая подтрунить надо мной по поводу рождения мальчика и поездки Босуорта в Кению!

— Что ж, — заметил я мягко, — теперь она больше не будет смеяться над вами и распускать слухи по деревне.

Наконец-то до нее дошло, к чему я клоню. Она встала.

— Я не имею никакого отношения к смерти Эбигейл Уинтертон, уверяю вас. И думать иначе просто смешно. Вы еще примитивнее, чем я полагала. Это надо же подумать такое о человеке, который настолько выше тебя по положению. — Она огляделась в поисках своей сумочки, упавшей за стул. Она выдернула ее из-за ножки и посмотрела на меня. — Никогда мне не понять, что Джайлз нашел в вас. Мало мне горя с его наклонностями. Хотя в этом-то я виню муниципальную школу, где он учился. Но вот что я вам скажу, доктор Керби-Джонс, я буду не я, если он еще хоть раз появится у вашей двери.

Я встал и навис над ней.

— Ну хватит! А ну сядьте!

Оторопев, она прижала к животу сумку, словно желая защититься от меня. Все равно что пытаться почтовой маркой закрыть футбольное поле.

— Быть может, мадам, от вашего внимания ускользнуло, что в деревне убили женщину? И убили ее весьма неприятным способом. И здесь у вас нет стопроцентного али-

би. Ваше мнение о своем положении в обществе и ваше отношение к другим людям, которых вы считаете ниже себя только по случайности их рождения, неприемлемы. Или вы так быстро забыли о собственном происхождении, мисс Рагзботтом? Моя семья владеет одной из крупнейших на юге Штатов плантаций с начала девятнадцатого века. Так что мое рождение и образование не ниже, чем чье угодно в этой деревне. Мое генеалогическое древо пестрит именами сенаторов, профессоров, филантропов и влиятельных бизнесменов. И если я нанимаю вашего сынка секретарем, то я имею на это право! А все остальное, что может случиться между нами, касается только его и меня, и никого больше! Это вам понятно?

Это было понятно уже всей деревне, потому что я забыл, каким громким может быть мой голос. Леди Блитерингтон, чьи глаза расширились от страха, только кивала. Я отступил на шаг и рухнул в кресло.

Затем я продолжил, но уже более мягко:

— Я уважаю ваше стремление защитить сына, леди Блитерингтон, но он уже взрослый человек. Умный и талантливый человек. Немного испорченный, но если все и дальше так пойдет, он исправится, перерастет. И работа со мной только поможет ему и уж никак не повредит. Так что, мир?

Я поднялся и протянул ей руку. Мигая, она смотрела на меня некоторое время, затем тоже протянула руку. Мы обменялись рукопожатием.

В удивительно гармоничной тишине я проводил ее к выходу. В дверях она задержалась, но я твердо сказал:

— Всего доброго, леди Блитерингтон.

— И вам всего доброго, доктор Керби-Джонс. — Она развернулась и пошла прочь.

Я закрыл дверь и подумал: уж лучше бы все эти неприятности имели под собой основания! Хотя ситуация была почти забавной. Почти.

Я вернулся в кабинет и взглянул в окно на коттедж Джейн. Ее все еще не было. Что же делать? Приход Прунелл ы окончательно выбил меня из колеи, но по крайней мере я мог вычеркнуть одного подозреваемого из списка.

Однако меня все еще не отпускала мысль о сообщнике полковника Клидеро, который так нагло пробрался ко мне в дом и выкрал рукопись пьесы Эбигейл Уинтертон прямо из кабинета. Кто же это мог быть? Я все еще думал, что один из четы Батлер-Мелвилл наиболее вероятен, но визит к Тревору Чейзу не повредит. В конце концов, он жил достаточно близко, чтобы проникнуть в мой дом, хотя, признаться, я не мог представить себе, чтобы он стал сотрудничать с полковником Клидеро в таком деле.

Взяв шляпу и солнцезащитные очки, я вышел на улицу и направился к книжному магазину Чейза. Внутри я нашел Тревора. Он мрачно сидел за прилавком и смотрел в пространство перед собой.

— Добрый день, Тревор, — сказал я, выводя его из ступора. Он даже не отреагировал на звук колокольчика, когда я открыл дверь.

— А, Саймон, — ответил он с откровенной скукой в голосе. — Пришел посмотреть на деревенского парию?

— Ты это о чем, Тревор? — весело спросил я, снимая шляпу и очки и кладя их на прилавок. — С чего это ты вдруг стал изгоем?

Тревор поморщился:

— Ты ведь слышал, что меня приглашали в полицейский участок Бедфорда для сотрудничества? И ты, конечно, знаешь, что я главный подозреваемый по делу об убийстве Эбигейл Уинтертон?

— Я слышал только первое, Тревор, но я не слышал, чтобы тебя кто-то называл главным подозреваемым. — «Кроме меня и Джейн», — добавил я про себя.

Тревор горько засмеялся:

— О, это ненадолго в нашей деревне! Поверь мне, Саймон, что бы ты ни сделал, даже если ты этого не делал, а кто-то всего лишь считает, что ты это сделал, это тут же станет предметом сплетен всей деревни.

— Я вырос в маленьком городке на юге Соединенных Штатов, так что, можешь поверить, разницы нет.

Он вздохнул:

— Да, похоже, что нет.

— Но тебя ведь пока ни в чем не обвинили, правильно?

— Правильно! — Тревор просветлел. — Потому что у меня есть алиби на ночь убийства!

— Почему же тебя так долго держали в участке?

— Потому что я боялся скомпрометировать человека, который мог подтвердить мое алиби, — сказал Тревор, и лицо его потемнело.

— Почему? Он что, несовершеннолетний? — спросил я прямо.

— Конечно, нет! — Тревор встал и ошпарил меня взглядом из-за прилавка. — После одного злосчастного инцидента в молодости я поддерживаю отношения только с теми, кто достиг полагающегося возраста, уверяю. — Он подозрительно прищурил глаза. — А ты откуда про это слышал?

Я неопределенно помахал в воздухе рукой.

— Да так, ходят слухи о твоем первом месте работы на севере Англии.

Тревор обреченно сел на стул.

— И вся деревня об этом знает?

Я покачал головой, и он пришел в себя.

— Слава Богу, — прошептал он, и тут его осенила догадка. — А как ты узнал об этом?

— Это сейчас не важно, Тревор, — доверительно сказал я. — Я обещаю тебе, что дальше меня это не пойдет. А сейчас расскажи мне о своем алиби.

— Да, Саймон, наверное, ты прав. — Тревор облегченно вздохнул. — Хотя молодой человек, с которым я провел ночь, в которую была убита Эбигейл Уинтертон, попадет под удар из-за меня. Он механик, и его приятели вряд ли одобрят его предпочтения.

— Я уверен, в полиции сообразят, что такие вещи надо держать в секрете, — сказал я с пониманием.

— Я долго колебался, прежде чем открыть его имя, — сказал Тревор, — но он услышал, что меня забрали в полицейский участок. Он пришел туда по собственному желанию, чтобы снять с меня подозрения. Храбрости ему не занимать. — Лицо его осветилось гордостью и обожанием. Мне даже стало завидно.

— Молодец, — сказал я. Я забрал очки и шляпу с прилавка. — Я рад, что у тебя все хорошо и ты вне подозрений, Тревор. А что касается местного общества, так ты не беспокойся. Как только правда прояснится, все забудут, что тебя держали под арестом.

— Надеюсь, ты прав, Саймон, — сказал Тревор.

— Что ж, тогда желаю тебе счастливого сна.

Я вышел на улицу, прощальные слова Тревора звучали в ушах. Отпал второй подозреваемый. Леди Блитерингтон и Тревор сошли с дистанции, и круг сузился. Полковник Клидеро, Невилл Батлер-Мелвилл и Летти Батлер-Мелвилл. Кто из этой троицы убийца? И почему?

Глава 28

Пока я шел в раздумьях по улице, мимо меня пронесся черный «вольво». За рулем я узнал Джейн Хардвик. Я ускорил шаг, и когда подоспел к дому Джейн, она как раз открывала дверь. Руки у нее были заняты сумками с логотипами самого знаменитого книжного магазина Англии. Ну конечно, побывать в Оксфорде и не зайти в «Блэксвэл» просто нельзя. Я улыбнулся.

Джейн приветливо улыбнулась мне и пригласила в дом. Она была возбуждена, как школьница. Я помог ей с сумками.

— Что вы выяснили? — сразу же потребовал я, но она цыкнула на меня и велела молчать, пока мы не прошли в дом.

Бросив сумки на столе, мы расположились на диване в гостиной.

— У меня есть очень интересная информация. Ничего определенного, сразу предупрежу, но наводит на некоторые мысли. Думаю, разгадка близка.

— Да говорите же! Мне тоже есть что рассказать!

— У меня есть близкая подруга, Араминта Макклейн. Она одна из нас с 1801 года. Она лично знала Джейн Остин, Саймон! Араминта живет в Оксфорде последние лет семьдесят и знает все сплетни округи. А если и не знает лично, то всегда найдет человека, который расскажет ей их.

— Да, с таким человеком стоит дружить, — сказал я. — Но если она так много и столь многих знает, как ей удается держаться в тени?

Джейн рассмеялась.

— Для мира смертных Араминта выглядит на семьдесят с хвостиком. С ударением на слове «хвостик». Для них она выглядит одинаково неприметно год за годом. Люди скорее воспринимают ее как должное, и она этому только рада.

— Умно, — сказал я. — Мисс Марпл во плоти.

— Вот-вот. Как бы там ни было, я проконсультировалась с Араминтой, и она рассказала мне все, что было нужно. Она даже помнит Невилла и Лестера Клидеро с их институтских дней. Одна из ее знакомых училась вместе с ними, так что она знает самые пикантные подробности.

Джейн замолчала, чтобы подзадорить меня, и я, конечно же, поторопил ее.

— Тебе понравится это, Саймон! На самом деле Невилл и Лестер были очень близки. Настолько близки, что спали в одной постели. — Она снова замолчала. — Но спали они как раз немного.

Я присвистнул.

— Вот бы никогда не подумал! По его внешности, хоть он и красив, как бог, этого не скажешь. Но внешность бывает обманчива.

Джейн рассмеялась, но потом лицо ее помрачнело.

— Самое интересное в этом то, что Лестер Клидеро любил одеваться женщиной.

— Ну, Джейн, трансвеститы не такая уж и редкость в наши дни. Или ты хочешь сказать, что Лестер на самом деле хотел стать женщиной?

— Именно так думает Араминта. — Джейн пожала плечами. — Не раз люди слышали, как Невилл называет Лестера «Леттис».

— Боже мой! — воскликнул я. — А что же тогда насчет несчастного случая, который настиг Лестера в швейцарских Альпах? Куда подевалась Леттис?

Джейн вскинула бровь:

— После того как я просветила свою подругу, рассказав ей, что происходит у нас в Снаппертон-Мамсли, Араминта посоветовала подробнее изучить прошлое Летти Батлер-Мелвилл.

— Это значит, что смерть Лестера Клидеро была лишь его шагом к следующей жизни в личине Летти Кливеринг? А последняя стала миссис Батлер-Мелвилл?

Джейн кивнула.

— Если верить заметке из коллекции Эбигейл Уинтертон, то Невилл и Летти познакомились в Дании.

— Где она, или он, могла сделать операцию по перемене пола, — сказал я.

— Точно.

— Ну и в чем загвоздка? Лестер стал Летти, ну и что с того? Кого это волнует? — И тут ответ пришел сам собой. — Англиканская церковь никогда не разрешила бы святому отцу иметь жену-трансвестита. Боже правый! А в Англии такие браки вообще возможны?

— Об этом я не знаю, Саймон, но насчет церкви ты, безусловно, прав. Это означало бы конец карьеры Невилла.

Я посмотрел на Джейн. Внезапно мозаика начала складываться в картинку.

— А ведь именно Летти делает большую часть работы по приходским нуждам, а вовсе не Невилл. Я даже готов поспорить на свой следующий гонорар, что именно она пишет ему проповеди. А Невилл лишь сидит со своей красотой и изображает из себя настоящего викария.

Джейн вздохнула:

— Да. Я не придавала значения ситуации, потому что на своем веку я повидала много таких жен святых отцов. Трудолюбивые серые мышки, которые делают для церкви гораздо больше, чем их представительные мужья.

Мы с Джейн сидели какое-то время в молчаливом раздумье. В голове никак не укладывалось, как человек мог пойти на такое изуверство над своим телом. Что могло вынудить его на это? Только сейчас, да и то очень неохотно, церковь начинает признавать определенные права женщины. А двадцать пять лет назад все это было немыслимо! Что уж тут и говорить, чтобы женщина была практически настоятелем церковного прихода! И Летти выбрала единственный возможный путь — через своего мужа. Впрочем, он, судя по всему, не очень-то и противился.

А Эбигейл Уинтертон каким-то образом вникла в ситуацию и стала шантажировать их. Она угрожала предать огласке их секрет и таким образом разрушить их жизнь. Я нахмурился.

— Но, Джейн, — сказал я, выйдя наконец из раздумий, и она посмотрела на меня, — у Эбигейл Уинтертон не хватало доказательств. Она не могла шантажировать их тем, что имела. Даже в пьесе этого не было.

— Что значит — в пьесе? — Голос Джейн зазвенел. — Ты хочешь сказать, объявилась копия рукописи?

Я быстро объяснил ей, как рукопись попала ко мне. Я рассказал ей краткое содержание, а также пересказал все события непростого дня. Правда, я опустил все, что касалось ее персонажа, и, как ни странно, она не стала ни о чем расспрашивать.

— Так что в пьесе действительно нет ни слова об истинной тайне Летти Батлер-Мелвилл, — подытожил я.

— Да, до настоящей правды Эбигейл Уинтертон так и не добралась, — сказала Джейн. — Но если она продолжала давить на загадочные обстоятельства смерти Лестера Клидеро, у них могли сдать нервы.

— И полковник с ними заодно, поскольку он позвал либо Невилла, либо Летти, чтобы стащить рукопись из моего кабинета.

— Да, полковник, несомненно, вовлечен в это дело. Ему известно, что Летти — это его, хм, дочь. Но как много он знает и как сильно он причастен? Только ли как сообщник? Или он непосредственный исполнитель?

— Я не знаю, Джейн. Честно говоря, я уже жалею, что мы зашли так далеко. Это печальная история.

— Да, печальная, — мягко сказала Джейн. — Бывают времена, когда смерть — единственный ответ на все вопросы, какой бы иной выход ни искал человек.

Глаза ее увлажнились, и казалось, она ушла в себя, вспоминая дела давно минувших дней, которые до сих пор причиняли ей боль. Рука ее сжалась на колене. Наконец Джейн вернулась в действительность.

— Хотя иногда кажется, что обстоятельства дают тебе право. — Голос ее сделался жестким, и она твердо посмотрела мне в глаза.

— Да, ты абсолютно права, Джейн. Мы должны довести дело до конца, чтобы справедливость смогла восторжествовать. Но что нам скажет полиция, если мы придем к ним с нашими сплетнями и домыслами? Рукопись пьесы у них уже есть. Может, нам просто предоставить все им?

— Они решат, что мы лезем не в свое дело, что нам нечем больше заняться, — сказала Джейн терпеливо. — Но если мы придем с этой информацией к Робину, он поверит нам. — Она потерла висок. — Но нам не помешает раздобыть доказательства посерьезнее. Я думаю, пора заставить убийцу выйти на свет.

— Значит, надо придумать какую-то ловушку? — Я уже начал понимать, куда клонит Джейн. Я застонал про себя. В своих детективах я никогда не прибегал к таким опасным опытам, но в данном случае это могло сработать. Мне в голову пришла одна идея, но я отложил ее до лучших времен.

— Хорошо, Саймон, — сказала Джейн, — вот что мы сделаем...

Я слушал и кивал, соглашаясь с ее планом разоблачения убийцы Эбигейл Уинтертон.

На Снаппертон-Мамсли опустились сумерки, и в окнах дома викария вспыхнул свет. Через четверть часа или около того совсем стемнеет. Мы с Джейн подошли к парадной двери дома Невилла. В деревне стояла зловещая тишина, словно все уже знали, что мы собираемся сделать. Джейн постучала в дверь, и мне показалось, что раздался гром.

— Нервничаешь? — спросила Джейн и улыбнулась холодной, уверенной улыбкой.

— Нет, — ответил я немного наигранно. — Просто хочется поскорее со всем этим покончить. — Прежде чем пойти сюда, я сделал пару телефонных звонков по собственной инициативе и теперь точно знал, что поступаю правильно. Джейн, может, и не согласится со мной, но это я улажу после.

Дверь распахнулась, лишив нас с Джейн возможности обсуждать это дальше. Ну вот и все, подумал я, переступая порог дома вслед за Джейн. Невилл Батлер-Мелвилл не поприветствовал нас, он лишь махнул рукой, приглашая внутрь. На его красивом лице проступили морщины. Он постарел с тех пор, как я видел его последний раз.

Джейн замерла в дверях гостиной. Разговор стих, и леди Прунелла Блитерингтон приветливо улыбнулась нам, прервав свою тираду о современном положении театрального искусства в Британской империи. Да, сегодняшний разговор определенно пошел на пользу нашим с ней отношениям. Саманта Стивенс была рада нечаянной паузе, коей была обязана нашему приходу. Она пригласила Джейн и меня сесть вместе с ней на старый диван. Тревор Чейз стоял посреди комнаты и о чем-то тихо переговаривался с Джайлзом Блитерингтоном. Меня кольнула ревность, когда я увидел их в такой близости друг от друга.

Полковник Клидеро вошел в комнату вместе с Летти Батлер-Мелвилл, которая катила перед собой поднос с чайными принадлежностями. Я снова застонал про себя. Вот только ее чая нам сегодня и не хватало.

Едва Летти вошла в комнату, как разговор возобновился. Джейн предложила ей свою помощь. Я болтал ни о чем с Самантой Стивенс, пока Джейн и Летти обходили всех по кругу: Летти наливала, Джейн подавала. Я принял чашку из рук Джейн и поднес ее ко рту, не задумываясь. Но мой нос уловил что-то странное в запахе этого чая. Я замер. Затем сделал вид, что пью, после чего поставил чашку с чаем перед собой на столик и задумчиво посмотрел на нее.

Джейн и Летти подали чай всем и уже заняли свои места. Я слушал вполуха, как Джейн рассказывает Саманте о своих покупках в Оксфорде, а сам думал о другом.

Спустя пару минут я прокашлялся, и на меня обратили внимание.

— Спасибо всем, что согласились собраться по моей просьбе, — сказал я. — Мне не терпелось поделиться с вами своими открытиями.

— Да, ты говорил, что у тебя есть что-то очень интересное, когда позвонил мне, — поддержала Джейн. Затем она обратилась к группе самым обыденным тоном: — Он даже не намекнул, так что я сгораю от любопытства.

— Скажите же нам скорее, доктор Керби-Джонс, что у вас есть для нас? — воскликнула леди Блитерингтон, возбужденно сверкая глазами. — Это звучит очень интригующе.

— Я уверен, вам всем понравится, — сказал я скромно. — Я, видите ли, получил сегодня по почте одну очень интересную вещь. — Я выдержал театральную паузу. — Я получил по почте рукопись пьесы Эбигейл Уинтертон!

Я услышал несколько нервных вздохов. Это было плохой новостью для нескольких собравшихся здесь, но лишь у одного была причина бояться.

— Письмо с того света! — воскликнул Джайлз. — Чудовищно интересно!

Его мать страдальчески посмотрела на него, но он стойко проигнорировал ее взгляд.

— Саймон, ты ведь уже прочел рукопись? — спросил Джайлз. — Она была совсем отвратительная?

Малыш подыгрывал мне, как по нотам. Я усмехнулся про себя.

— Ну отчего же, пьеса отнюдь не так плоха. Вам всем должно понравиться, несмотря на хромающий стиль. — С довольным видом я достал из кармана немодного, но вместительного пиджака несколько копий и раздал по кругу.

Здоровый цвет лица сохранили только Джайлз и Джейн. Какое-то время в комнате царила мертвая тишина. Лишь изредка раздавался шелест переворачиваемых страниц. Постепенно краски возвращались на лица собравшихся.

Летги и Невилл переглянулись.

— Но это же... это... — Летти сплюнула.

Я кивнул:

— Да, я знаю. Печально, не правда ли? Прямо и не знаю, как Эбигейл Уинтертон рассчитывала скрыть свой жуткий талант.

Тревор Чейз швырнул свою копию на стол перед собой.

— Какого черта, извиняюсь, конечно, она кричала нам про моральное разложение в Снаппертон-Мамсли? Это, безусловно, чудовищное творение, но оно не имеет никакого отношения к нашей деревне!

Вы тоже ничего не понимаете? Все просто, я переписал рукопись Эбигейл Уинтертон и благодаря современным технологиям справился за три часа, разрываясь между клавиатурой и несмолкающим телефоном.

Я прищелкнул языком.

— Отталкивающее чтиво, не правда ли? Я лично не понимаю, о чем она говорила на заседании. Я вообще удивился, зачем она послала мне эту чушь. Может, пьеса, о которой она говорила, лежит сейчас где-то в ее тайнике, — медленно произнес я. — Быть может, копия той, настоящей пьесы, есть еще у кого-нибудь. — Я посмотрел на Невилла и Летти Бат-лер-Мелвилл, и Летти моргнула. — Вот будет умора, если настоящая пьеса в один прекрасный момент всплывет из небытия. — Я пожал плечами. — Впрочем, этого может и никогда не случиться. — Краем глаза я посмотрел на Джейн. Она сидела очень прямо и напряженно. А вот Саманта в отличие от нее, напротив, весело хихикала.

Миссис Стивенс помахала своей копией в воздухе:

— Это точно не подойдет для нашей постановки. И что только Эбигейл возомнила о себе? Я предлагаю выбрать пьесу Джайлза и приступать к спектаклю.

Я откинулся на спинку дивана и наблюдал, как Джайлз нервно объясняет собравшимся, что он писал пьесу вместе с Тревором и тот заслуживает не меньшего внимания. Я был горд за этого парня, он взял на себя ответственность и все сделал правильно. Но меня не покидала другая мысль. Я не переставал думать о чашке чаю, которая стояла передо мной на столе.

Мой чай был отравлен.

Глава 29

Напомню вам, что далеко не все знают о том, что чеснок смертелен для вампиров. В больших количествах, разумеется. В старые дни (до изобретения чудо-таблеток) от чеснока мы морщились, но теперь чеснок — верное средство избавиться от нас. От вашего покорного слуги, к примеру, который сидит и обливается холодным потом от мысли, что могло бы случиться, выпей он, я то есть, этот чай.

Интересный вопрос заключался в следующем: кто положил чеснок в мой чай? Это можно было легко сделать. Даже в присутствии остальных. Высыпьте в чашку щепоть чесночного порошка, долейте горьких горячих помоев, которые Летти называет чаем, и отрава для вампиров у вас в руках. Если, конечно, Летти Батлер-Мелвилл не узнала о том, что я вампир, то остается только один человек в комнате, знавший это наверняка.

Джейн Хардвик.

Почему Джейн решила отравить меня на этом собрании?

Ответ напрашивался сам собой. Мои ранние подозрения в отношении Джейн оправдались, несмотря на то что я пытался отогнать эти мысли прочь. Я почти покраснел от стыда, когда осознал, как легко она управляла мной. Но теперь мне стоит рассматривать ее главным подозреваемым в убийстве Эбигейл Уинтертон наравне с Летти Батлер-Мелвилл. А теперь Джейн пыталась избавиться от меня, чтобы довести свой коварный план до логического конца.

На самом деле план ее потерпел фиаско по одной простой причине, о которой она и не догадывалась. Дело вот в чем. Раньше вампиры вместе с бессмертием приобретали ряд побочных явлений. Они лишались обоняния, и их вкусовые рецепторы отмирали. Но Джейн, ставшая вампиром очень давно, не знала о том, что такие, как я, принимавшие таблетки с самого начала, сохраняли эти органы чувств. То есть она была уверена, что я не почувствую запаха чеснока в чашке чая. Один глоток, и я умер бы в течение пары минут. Что развязало бы руки Джейн, и она не преминула бы обвинить Летти Батлер-Мелвилл в убийстве Эбигейл Уинтертон, а заодно и меня.

Я присоединился к общей болтовне. С Джейн мы разберемся позже, тем более что она лишь подтвердила мои подозрения. Собравшиеся все еще обсуждали постановку результата совместных трудов Джайлза и Тревора.

— Думаю, это блестящая мысль, — ворвался я в разговор. — Можете рассчитывать на меня. — Я посмотрел прямо в глаза Джейн. Она поняла, что я обо всем догадался, но не отвела взгляда, словно подталкивала сказать что-нибудь при людях. — Теперь, обустроившись здесь, — продолжил я, — я и представить не могу, чтобы жить где-то в другом месте. Равно как не мог представить, что здесь может произойти что-то ужасное, но оно произошло. Но раз уж так все получилось, скажу вот что: сегодня днем я разговаривал со старшим инспектором Чейзом, и он заявил, что дело близится к концу. К сожалению, больше я вам ничего сообщить не могу, но добавлю лишь одно: старший инспектор заверил меня, что арест неизбежен. — Я пронзил Джейн стальным взглядом. — Полиция прямо сейчас собирает дополнительные улики в окрестностях.

Среди возгласов изумления Джейн холодно посмотрела на меня, и мы долго глядели друг другу в глаза.

— Какая радостная новость, Саймон, — наконец сказала Джейн, поднимаясь. — Думаю, вся деревня будет спать спокойно этой ночью, зная, что убийца Эбигейл Уинтертон попал в руки правосудия. Но надеюсь, вы извините меня, у меня выдался трудный день, и мне надо возвращаться домой. Всем спокойной ночи. — Она быстро и изящно вышла из комнаты. Никто даже не успел попрощаться с ней.

Когда все немного успокоились после столь внезапного ухода Джейн, я сделал очередное заявление:

— Я должен поправить кое-что сказанное мной ранее. — Они все снова внимательно посмотрели на меня. Летти Бат-лер-Мелвилл особенно пристально. — Если мисс Уинтертон и написала другую рукопись, то я могу вас заверить, она никогда не увидит свет.

Летги Батлер-Мелвилл прошептала одними губами «спасибо», и я склонил в ответ голову. Она была главным подозреваемым в убийстве Эбигейл, хотя звонок Тристану Ловеласу заставил меня серьезнее отнестись к Джейн Хардвик. Но если бы не попытка Джейн отравить меня за чаепитием, я до сих пор считал бы убийцей Летти.

— Полиция поджидает Джейн Хардвик? — поинтересовалась Саманта Стивенс уверенным тоном.

— Да, — ответил я. Хотя я был уверен, что ее не поймают. Такой опытный и старый вампир, как Джейн, всегда заранее готовит пути к отступлению. Вот и сегодня, я уверен, она потратила не один час, готовя свое исчезновение на тот случай, если возникнет такая необходимость.

— За что она убила Эбигейл? — спросила Летти Батлер-Мелвилл. В голосе ее звучала печаль вперемешку с облегчением. Она, видимо, поняла, что только что избежала незавидной участи.

— Вы знаете, что мисс Уинтертон бродила ночью по деревне и заглядывала в окна? — спросил я.

Они удивленно покачали головами. Леди Прунелла была шокирована больше всех; затем на ее лице проступило понимание. Ее «маньяком» оказалась Эбигейл Уинтертон.

— Что ж, — продолжил я, вздыхая, — очевидно, во время одного из своих рейдов мисс Уинтертон обнаружила странный способ, которым Джейн Хардвик избавлялась от своих молодых людей.

— О Боже! — воскликнул Невилл Батлер-Мелвилл. — Так вот что значит вся эта работа в саду!

Полковник Клидеро выглядел очень неважно, и я мог его понять. При мысли о том, сколько раз Джейн дурачила меня и манипулировала мной, мне тоже делалось нехорошо.

Я почувствовал, что мне пора проветриться. Я попрощался со всеми, хотя никто, кроме Джайлза, этого не заметил. Я направился к выходу, и Джайлз следовал за мной по пятам. Леди Блитерингтон не заметила или не захотела замечать, что он уходит со мной.

В полной тишине мы с Джайлзом шли к моему коттеджу. Вокруг дома Джейн стояло множество машин, и всюду горел свет. Мы задержались на минуту. Было слышно, как на заднем дворе, в саду, активно велись раскопки. Еще немного, и полиция найдет все необходимые улики.

Джайлз молчал до самой двери.

— До сих пор не могу поверить, что Джейн Хардвик убила Эбигейл Уинтертон. Из всех жителей Снаппертон-Мамсли о ней я подумал бы в последнюю очередь! Саймон, ты же наверняка знаешь больше, чем рассказал, раз ты так тесно сотрудничал с полицией! Каким магическим образом ты вычислил ее?

Я заставил Джайлза пройти в мой кабинет и сесть в кресло и только после этого заговорил. Мне было проще рассказывать об этом, сидя за рабочим столом, словно я преподаватель и консультирую студента.

— Я сегодня разговаривал со своим старым другом, Джайлз, — медленно произнес я. — С другом, который знал кое-что о прошлом Джейн Хардвик. Этот старый друг... — Тут Джайлз понимающе улыбнулся. Ему не составило труда понять, что я говорю о Тристане Ловеласе, бывшем владельце моего коттеджа. — Этот друг поведал мне, что у Джейн был ненасытный аппетит. Более того, она не всегда расставалась со своими возлюбленными корректным способом.

Я не сомневался, что под плодородной почвой сада Джейн полиция обнаружит несколько мужских трупов. Когда-то эти люди были красивыми. Вскрытие, несомненно, выявит интересные детали умерщвления этих человеческих останков, и слово «вампир» наверняка придет на ум экспертам. Но можно было не сомневаться, что это слово не будет фигурировать в официальных отчетах. Ведь, в конце концов, никто же не верит, что мы существуем. Верно?

Джайлз сидел, обдумывая мои слова. Хорошо, что он не стал ничего больше спрашивать.

— Я полагаю, — сказал он наконец, — это объясняет, почему Джейн все время что-то делала на заднем дворе. Вся деревня недоумевала, зачем она тратит столько денег на сад. Ну кто же мог предположить, что она прячет там трупы?!

— Разве что Эбигейл Уинтертон. — И она поплатилась за это своей жизнью. Джейн, которая была очень сильной благодаря своей нечеловеческой природе, сломала ей шею. Сегодня во время разговора со старшим инспектором Чейзом я узнал все подробности смерти Эбигейл Уинтертон. И подумать только, я начал считать Джейн Хардвик своим другом. Она манипулировала мной с первой минуты, как я приехал сюда.

Я снова вспомнил мой сегодняшний разговор с Тристаном Ловеласом. Когда я наконец-то дозвонился до его офиса в университете Хьюстона, где он преподает, он не очень-то рад был меня слышать. Он вообще ненавидел разговаривать с кем-либо до полудня. Но я достучался до него благодаря встречному нахальству.

— Тристан, дружище, что ты можешь рассказать об одном из моих соседей? Я говорю о пожилой женщине по имени Джейн Хардвик.

Его раздражительное фырканье пронеслось через все тысячи миль, что разделяли нас.

— Саймон, ты что, звонишь мне только, чтобы посплетничать о своей соседке? Тебе нечем заняться, кроме как тратить время на деревенские сплетни? Лучше бы писал очередную свою халтурку.

Я сделал глубокий вдох и сдержался.

— Давай не будем поливать друг друга грязью, я знаю, что все равно проиграю тебе, — сказал я, делая вид, что не слышал его последней фразы. — Лучше расскажи мне, что ты упустил, когда продавал мне дом. Почему ты не предупредил меня, что в Снаппертон-Мамсли живет по меньшей мере еще один вампир?

Тристан хихикнул:

— Ах, Саймон, дружище, ты еще не утратил свой стервозный тон, который мне так в тебе нравился. — Я прикусил язык, и он снова захихикал. — Ты, видимо, имеешь в виду милую Джейн. Только не говори мне, что она снова взялась за старое. Она еще хуже тебя и — о ужас! — даже меня, мой зайчик. Не может пропустить ни одного красивого молодого человека. Проблема лишь в том, что она все еще никак не отвыкнет от старой привычки разрывать отношения. Во всяком случае, так мне рассказывали. Сам я такого, сразу оговорюсь, не видел.

— Значит, когда ты жил в Снаппертон-Мамсли, ты ничего такого не замечал? — настаивал я.

— Нет, зайчик мой, не замечал. Джейн любит окружать себя теми, кем легко управлять. — Камень в мой огород, надо полагать. — А я не из таких, как ты сам прекрасно понимаешь.

Я вздохнул в трубку. Тристан и Джейн были огонь и вода. Джейн, вероятно, казалось, что я белый и пушистый. Впрочем, я вел себя как влюбленный щенок, так я рад был найти «друга» в Снаппертон-Мамсли. Хотя одного у нее не отнять — как ловко она подставила Летти Батлер-Мелвилл! У жены викария был железный мотив.

Я вкратце пересказал Тристану, что здесь произошло, и он согласился, что Джейн запросто могла убить Эбигейл Уинтертон, чтобы замести все следы.

— Я видел один раз, как мисс Уинтертон бродила по деревне поздно ночью. Видимо, именно так она узнала о тайнах Джейн.

Тристан рассмеялся:

— Да, Саймон. У Эбигейл была хроническая бессонница, и я не раз видел ее, когда выходил ночью на балкон с чашечкой кофе во время перерыва в работе. Порой в два, в три ночи. А поскольку Джейн всегда веселилась со своими жертвами в предутренние часы, чтобы никто в деревне ничего не заподозрил, то Эбигейл Уинтертон была, пожалуй, единственной, кроме меня, кто знал о ее ночных бдениях.

Я вернулся в настоящее. Джайлз сидел передо мной и терпеливо молчал, ожидая, когда я выйду из своих раздумий.

— Как ты думаешь, Саймон, что теперь станет с Джейн Хардвик? Я что-то не очень представляю ее себе в одиночной камере.

Я горько рассмеялся:

— Это зависит оттого, Джайлз, сможет ли полиция поймать ее.

— Что ты имеешь в виду, Саймон? Почему это полиция не сможет ее поймать? — Джайлз подозрительно смотрел на меня. — Уж не ты ли помог ей сбежать от полиции?

Я покачал головой:

— Я спланировал все это вместе с инспектором Чейзом, Джайлз. Джейн думала, что я выполню свою часть ее плана, чтобы обвинить в убийстве кого-то другого, но я уже

тогда подозревал ее. Так что я составил свой план, чтобы поймать ее в случае, если это она убила мисс Уинтертон. А именно так и вышло.

— Тогда как она ушла от полиции? Они ведь присматривали за ней.

Как мне рассказать ему, не раскрывая всей правды?

— Видишь ли, Джайлз, у Джейн большой опыт в такого рода делах. Я имею в виду — как быстро скрываться от властей. Сегодня, например, как мне кажется, едва она вышла от викария, как тут же постаралась покинуть деревню. Полиция наверняка ждала ее на выходе, но я не сомневаюсь, что она смогла уйти. Не знаю, как именно. Я готов побиться об заклад, что она не сядет на скамью подсудимых.

Джайлз явно был недоволен моими объяснениями, но по крайней мере он больше не подозревал меня в том, что я помог ей избежать правосудия. Человеческого правосудия.

Я не мог рассказать ему, что Джейн теперь предстоит столкнуться с правосудием бессмертных. Когда вампиры научились обходиться без человеческой крови, они стали особенно ревностно осуждать нападения на людей. Они даже создали специальный отряд, который преследует таких, как Джейн, чтобы те больше не совершали своих ошибок.

Когда Джайлз ушел, я сделал еще один телефонный звонок. Я чувствовал себя предателем, но я должен был пойти на это.

И видимо, именно поэтому Джейн пыталась меня убить. Потому что она знала, что так или иначе я выдам ее. Правосудие, ни человеческое, ни вампирское, было ей ни к чему. И она решила, что, обвинив Летти Батлер-Мелвилл в убийстве и избавившись от меня, она уйдет и от первого, и от второго.

Но правосудие неизбежно.

Глава 1

Быть мертвым не так уж плохо, в этом есть определенные преимущества. Теперь, будучи вампиром, я могу писать гораздо больше, чем прежде. Мне вполне достаточно трех часов сна в сутки, и это очень удобно, когдаприходится создавать как минимум пару бестселлеров в год.

В мире художественной литературы я известен под именем Дафны Дипвуд (исторический роман) и Доринды Дарлингтон (жесткий женский детектив). Моим верным читателям и невдомек, что на самом деле Дафна с Дориндой являются не кем иным, как Саймоном Керби-Джонсом, почтенным доктором исторических наук, автором нашумевших биографий Элеоноры Аквитанской и Ричарда Львиное Сердце. А еще никто не подозревает, что я вампир... и к тому же нетрадиционной ориентации.

Но довольно откровений. В первую очередь именно из-за своего творчества я угодил в ту неприятную историю, о которой хочу теперь рассказать. Все началось спустя пару месяцев после убийства почтмейстерши, во время моего визита в местный книжный магазин «Бук-Чейз».

Я тихо-мирно пасся возле полок с детективами, когда безмятежное течение моих мыслей было прервано не совсем обычными звуками — как будто что-то шумно двига-

лось. Я оторвал взгляд от книг и увидел, что в мою сторону плывет обмотанный жемчугами огромный кусок плоти, которого вполне хватило бы на двух человек.

— Полагаю, вы и есть доктор Керби-Джонс? — протрубила незнакомка.

Где-то что-то зазвенело — вероятно, оконные стекла. Я сделал шаг назад, но громадная женщина продолжала надвигаться.

— Боюсь, мэм, что не имел чести... — начал я, упершись спиной в полки.

— Не стоит беспокоиться, — заверила женщина, глядя на меня сверху вниз. Она возвышалась надо мной на целый дюйм, хотя мой собственный рост тоже был немалым — метр восемьдесят с лишним. — Весь этот этикет совершенно ни к чему, я сама представлюсь. — Она протянула мне руку, и я с изумлением обнаружил, что ее мощная длань куда больше моей. — Леди Гермиона Кинсейл. Рада познакомиться. Читала вашу книгу об Элеоноре. Должна сказать, замечательное произведение.

Хотя теперь у меня очень нежные барабанные перепонки — а эта дама не имела, конечно же, ни малейшего представления о том, какой у вампиров тонкий и чувствительный слуховой аппарат, — я все же постарался, чтобы болезненные ощущения не отразились на моем лице. К тому же ее слова, пусть и громоподобные, являлись как-никак комплиментом, а это всегда приятно.

Высвободив руку из могучей ладони леди Гермионы, я с облегчением убедился, что ни один палец не сломан. С ее-то ростом и комплекцией она могла бы запросто перекинуть меня через плечо. Я внимательно вгляделся в нее: обладательница такой силищи вполне могла быть вампиршей. Впрочем, нет... Хоть я пока еще не слишком легко распознаю себе подобных, но это явно не тот случай. Просто леди Гермиона такая от природы — мощная и несокрушимая, как солдатский сапог. На вид ей было лет шестьдесят, и она вполне могла протянуть еще сорок.

— Благодарю, леди Гермиона, — произнес я как можно солиднее, стараясь соответствовать имиджу. — Весьма лестно услышать о признании своих работ.

— Вы именно тот, кто мне нужен, — снова загромыхал ее оглушительный голос. Я с тревогой посмотрел на Тревора Чейза, хозяина магазина, который стоял позади нее, но он только подмигнул в ответ на мой вопросительный взгляд. — Кое-кто не сможет явиться ко мне на следующей неделе, и для замены мне нужен человек с вашей квалификацией. Я уже слышала, что вы поселились у нас, однако не надеялась встретиться с вами так скоро.

Тревор за ее спиной скалил зубы, я же пребывал в полной растерянности.

— Полагаю, вы знаете о литературных неделях в поместье Кинсейл-Хаус? — Леди Гермионе вовсе не требовался мой ответ, и, прежде чем я успел открыть рот, она продолжила: — Эти мероприятия довольно широко известны, и ваше присутствие будет как нельзя кстати. Тема предстоящей конференции — криминальный роман, и нам необходим человек с вашими познаниями, чтобы читать лекции об историческом детективе. Вы как раз подходите на эту роль. — Леди Гермиона неожиданно повернулась и направилась к выходу. — В четверг вечером жду вас у себя в Кин-сейл-Хаусе к чаю, — бросила она напоследок. — Я подробнее объясню, что от вас потребуется.

Когда дверь за ней захлопнулась, показалось, что даже дом, в котором размещался магазин, облегченно перевел дух.

М-да... Достаточно нескольких минут общения с леди Гермионой, чтобы понять, как британцам удалось создать величайшую империю в мире.

Тревор расхохотался:

— Эх, Саймон, приятель милый... видел бы ты свою физиономию!

— Кто это такая? — спросил я, недовольно глядя на него.

— Это леди Гермиона Кинсейл, единственная из ныне живущих отпрысков восьмого графа Мамсли, — сообщил Тревор. — Покровительница искусств, людей творчества и, в частности, литераторов. — Он прервался, чтобы разжечь трубку. — Немного, конечно, эксцентричная, но вполне в здравом уме.

Трубка пыхнула, выпустив облачко пахучего дыма, и я с удовольствием потянул ноздрями.

— И что же? Я теперь обязан явиться на эти литературные посиделки? — Мой голос слегка звенел от негодования, хотя, признаюсь честно, мое маленькое тщеславное эго представителя американского среднего класса восторженно заурчало при мысли о возможности провести какое-то время с дочерью самого настоящего английского графа. Снобизм не чужд даже вампирам.

— Думаю, особо скучать тебе там не придется, — заверил Тревор. — И в конце концов, что такого страшного может случиться на литературной конференции?

Если бы знать заранее, чем все обернется! Мне бы следовало учесть, что Тревор вовсе не обладает даром предвидения. Вместо этого я поболтал с ним еще несколько минут, оплатил выбранные книги, а затем бодро и весело зашагал по главной улице городка Снаппертон-Мамсли к своему дому J1 орел-коттедж, в котором обитал уже несколько месяцев.

В прихожей своей резиденции я аккуратно повесил шляпу, стянул перчатки, снял темные очки (вообще-то благодаря приему специальных препаратов солнечный свет мне не страшен, но дополнительная защита никогда не повредит) и прошел в кабинет. Из смежной комнатки тут же донесся голос Джайлза Блитеринггона, моего юного и очаровательного секретаря, который сам себя предпочитал именовать ассистентом-администратором:

— Ну что, Саймон, у Тревора нашлась нужная книга? Об англосаксонской церкви?

Положив принесенные книги на стопку газет, я уселся за свой рабочий стол.

— Нашлась, Джайлз, нашлась.

В дверном проеме тут же возникла его фигура. Я взял упомянутую книгу и протянул ему. Он быстро подошел, принял ее у меня из рук, и его лазоревые очи осветились неподдельной радостью. Как приятно смотреть на человека, который так возбуждается от хорошей литературы!

Я уж не говорю о том, что Джайлз вообще чертовски привлекателен. Он и знать ничего не знает, однако ему предстоит стать прототипом главного героя в намечающемся шедевральном произведении Дафны Дипвуд на историческую тему. Эти золотисто-каштановые волосы и безупречное телосложение как нельзя лучше подходят романтическому герою, только в отличие от Джайлза придуманный мной Ательстан любит женщин. Я бы предпочел, чтобы и прототип имел те же наклонности, однако ему об этом знать совсем не обязательно.

— Ну, что новенького у Тревора? — поинтересовался Джайлз и уселся в кресло напротив моего стола, продолжая вертеть в руках книгу. Ему явно не терпелось раскрыть ее и приступить к выуживанию фактов, необходимых для произведения, над которым я в данное время работал. Однако он также не хотел упускать возможность посплетничать. — По-прежнему развлекается со своим юным механиком?

Я строго сдвинул брови.

— С чего ты взял, что я буду расспрашивать у Тревора о подобных вещах?

Джайлз рассмеялся — уж он-то отлично меня знал. Я тоже не смог удержаться от улыбки.

— Тревор признался, что весьма счастлив иметь дело с этим молодым человеком. Но у меня есть для тебя и более интересная информация. — Я вкратце пересказал Джайлзу о встрече с леди Гермионой Кинсейл.

Мой юный друг даже присвистнул.

— Ну и ну! Какой удар для моей мамочки! Она же на стены будет лезть от досады! Мамуля уже несколько лет пытается привлечь к себе внимание леди Гермионы, но та считает ее недостаточно творческой личностью.

Должен заметить, что по части снобизма леди Прунел-ла Блитерингтон, мать Джайлза, намного превосходит меня, а когда она узнала, что ее сын собирается работать со мной, то даже устроила небольшую сцену. После того случая нам с ней все же удается как-то ладить — постольку, поскольку мы вообще стараемся обходить друг друга стороной. Я улыбнулся, представив ее реакцию на новость. Хотя бы ради того, чтобы досадить леди Прунелле, можно было немного потерпеть властную натуру леди Гермионы.

— Н-да, сэр Джайлз, — протянул я, величая помощника по титулу, который был ему не очень-то нужен, — приехав в Снаппертон-Мамсли, я и не думал, что буду допущен в столь высокие круги. Ну-ка, проинструктируй меня, как вести себя в присутствии дочери графа Мамсли. Чтобы не ударить в грязь лицом.

— Да просто будь самим собой, Саймон. Элегантным, остроумным, непринужденным. И тогда не возникнет никаких проблем. — Джайлз подмигнул мне, поднимаясь с кресла.

Я махнул рукой: иди, мол, трудись.

Этого парня я взял в секретари в первую очередь за его организаторские качества, за способность существенно помочь мне в моих исследованиях. Однако его привлекательная внешность также являлась не последней причиной.

Напевая себе под нос, я погрузился в работу.

Два дня спустя, стоя перед впечатляющей дверью парадного входа в особняк Кинсейл-Хаус, я вспомнил слова Тревора: «Да что такого страшного там может случиться?»

«И в самом деле — что?» — подумал я, оттягивая для удара вычурную дверную колотушку.

Кинсейл-Хаус представлял собой невообразимое сооружение — смесь георгианской утонченности и викторианской готической чрезмерности. Кошмарное видение для специалистов по истории архитектуры. Очевидно, у кого-то из предков нынешней хозяйки особняка денег было больше, чем вкуса.

Я еще раз ударил колотушкой в массивную дубовую дверь. Почти сразу после удара она начала медленно открываться, и передо мной предстал... ну, наверное, все же дворецкий. Облачение он имел соответствующее, но вот кольцо в носу и гребень обесцвеченных волос на голове — этого я совсем не ожидал. Лицом он походил на капризную поп-звезду, а телосложением — на футболиста. Мне тут же пришла в голову идея вставить подобный типаж в один из своих последующих романов.

— Добрый день, сэр, — произнес этот человек хорошо поставленным голосом и жестом пригласил войти. На вид

9-6577 ему было около тридцати, но манерами он тянул на все шестьдесят. — Вы, должно быть, доктор Керби-Джонс? Леди Гермиона ждет вас в утренней гостиной. Стол к чаю уже накрывают.

— Благодарю, — сказал я и последовал за ним. — А вы...

— Динглби, сэр. — Он глянул на меня через плечо и улыбнулся.

Да, весьма колоритный получится персонаж.

— Спасибо, Динглби, — протрубила леди Гермиона, когда мы вошли в гостиную. — Проходите, доктор Керби-Джонс. Вы не заставили себя долго ждать.

Прежде чем покинуть свой Лорел-коттедж, я заткнул уши ватой, и теперь приглушенный голос графини звучал на вполне терпимом уровне.

Леди Гермиона постучала ладонью по дивану, указывая мне место, и я, усевшись, постарался поудобнее устроиться на этом чудовищном, чрезмерно напичканном набивкой предмете интерьера викторианской эпохи. Рядом с хозяйкой дома, в столь же ужасном кресле, притулилась похожая на мышку девица с большими и испуганными, словно у кролика перед удавом, глазами. Явно нервничая, она косилась на меня — будто боялась, что я вот-вот перескочу через леди Гермиону, наброшусь на нее и тут же изнасилую.

Леди Гермиона небрежным жестом указала на девушку.

— Это Мэри Монкли, моя компаньонка и секретарша.

Мэри робко кивнула.

— Как поживаете, доктор Керби-Джонс? — почти прошептала она, и мне пришлось поднапрячь свой слух, чтобы ее расслышать.

Н-да... Видимо, жизнь бок о бок с леди Гермионой совсем не сахар. Видимо, трубный глас и своеобразные манеры графини довели эту мышку до совершенно забитого состояния, и она, вероятно, всегда разговаривает таким вот голоском. Что ж, остается ей только посочувствовать.

Леди Гермиона взяла со стола блюдце с чашкой чая и резко пихнула мне в руки. Как ни старался я изловчиться, но горячая жидкость все равно плеснулась мне на брюки. Вот досада! Быстро достав носовой платок, я принялся промокать колени, а леди Гермиона (какой пустяк — облитый чаем гость) уже протягивала тарелку с печеньем.

— Нет-нет... спасибо... не надо... — пробормотал я как можно вежливее, и графиня почти что уронила тарелку обратно на стол.

Мэри Монкли вздрогнула, точно от удара, а я с удивлением взглянул на посудину — и как она только не разлетелась вдребезги?

— Перейдем к делу! — объявила леди Гермиона. — Думаю, вы уже наслышаны о литературных неделях в Кин-сейл-Хаусе. — Она умолкла на пару секунд. Джайлз, разумеется, довольно подробно рассказал мне об этих писательских конференциях и о том, каким почетом пользуется их организаторша. Хотя было бы интереснее узнать, скольким участникам приходится восстанавливать расшатанные нервы по окончании таких недель. — Это просто замечательно, доктор Керби-Джонс, что вы живете рядом. Мы внесем вас в список постоянных лекторов.

Леди Гермиона расплылась в улыбке, а я с наполненным чаем ртом попытался пробулькать слова благодарности за оказанную честь.

— Потом поблагодарите, доктор Керби-Джонс, — остановила меня графиня. — Что же касается предстоящей конференции, то, как я уже говорила, заявленная тема — детективный роман. Нам необходим человек с вашим опытом, с вашим знанием того, как писать исторический детектив, ка-

кие материалы нужно предварительно изучить. — Леди Гермиона не глядя протянула руку в сторону Мэри Монкли, и это несчастное создание тут же вложило в ее ладонь несколько листков. Графиня посмотрела на них, удовлетворенно кивнула и передала мне. — Здесь расписание лекций и список участников, а также перечень тем и правила ведения дискуссий. Перед уходом получите у Мэри рукописи, которые вам следует прочитать. — Она опять замолчала, переводя дыхание, но, прежде чем я успел собраться с мыслями и что-то сказать, продолжила дальше: — Вы увидите, что у нас небольшой, но избранный круг участников. Интенсивное обучение и дискуссии — вот наше кредо.

Леди Гермиона еще что-то говорила в подобном духе, но я ее почти уже не слушал. Как громом пораженный я уставился в список участников конференции, точнее — на одно из заявленных имен. Оно было мне более чем знакомо — Доринда Дарлингтон, автор женских детективных романов!

Неужели леди Гермиона каким-то образом разузнала о моей тщательно скрываемой тайне?

Или же это какая-то самозванка воспользовалась тем, что я соблюдаю инкогнито, и присвоила мой псевдоним?

Глава 2

Некоторые литературные агенты очень даже могут быть вампирами — то есть настоящими кровопийцами, в исконном смысле этого слова. Другие же, подобно моему британскому агенту Нине Якновой, просто питбули. Хотя она-то в своих нарядах от-кутюр, со стильной прической на голове и ослепительной улыбкой на устах больше похожа на модель с обложки журнала «Вог», чем на задиристого, амбициозного бойца, которым является по своей сути.

На следующий же день после чаепития в Кинсейл-Хаус я отправился на ближайшую к дому железнодорожную станцию Бедфорд, запрыгнул в поезд, идущий в Лондон, и до неприличия рано, в девять утра, нагрянул в офис Нины, расположенный в Блумсбери. Едва увидев выражение моего лица, ее помощник осекся и, вместо того чтобы поприветствовать меня в своей обычной грубой манере, тут же провел к ней в кабинет. Сегодня у меня не было настроения разыгрывать этого глупого ревнивца, этого «мальчика для забав». Если бы он был хоть чуточку сообразительнее, то давно бы понял, что Нина совсем не интересует меня в качестве сексуальной партнерши. Но в том-то и дело, что она держит его вовсе не за умственные способности.

— Иногда, Саймон, — досадливо скривив губки, произнесла Нина, едва завидев меня в дверях, — из тебя так и прет твоя американская натура.

— Нина, дорогая, я прекрасно понимаю, что заявился слишком рано, — растягивая слова, отозвался я и уселся на довольно безобразный модерновый (то есть неудобный) стул, который Нина специально завела для посетителей. Она не желала, чтобы кто-то подолгу засиживался и мешал ей работать.

Это была пока только третья наша личная встреча. Под ее крылышко я попал с подачи моих американских агентов, которые заверили меня, что у нее отличная репутация, а ее клиенты довольно быстро преуспевают на литературном поприще и неизменно имеют выгодные контракты. Список ее подопечных, среди которых было немало весьма популярных прозаиков, действительно впечатлял. Я с радостью пополнил эти достойные ряды, хотя иногда меня поражала манера Нины вести дела.

На столе зажурчал телефон. Нина слегка нахмурилась, посмотрела на меня и взяла трубку. Некоторое время она молча слушала, а потом с невероятным терпением в голосе произнесла:

— Да, Фреди, скажи миссис Харпер, что у меня совещание и я не могу прерваться. Да, как я уже тебе говорила. Она поймет.

Нина положила трубку и снова взглянула на меня.

— Так, Саймон, пока ни слова, — предупредила она, собрала по столу какие-то бумаги и с преувеличенной тщательностью сложила их перед собой в стопку. — Итак, ты прочитал рукопись, которую я тебе послала?

— Подожди, Нина. Я хотел обсудить с тобой кое-что более важное.

— Ах, как драматично! Ну что там еще стряслось? — Она откинулась на спинку стула и устремила на меня насмешливый взгляд.

— Сейчас узнаешь, — ответил я, не обращая внимания на ее иронию. — Дело в том, что кто-то присвоил мое имя. Точнее, имя Доринды Дарлингтон. Что будем делать?

Мое заявление не произвело на Нину никакого видимого впечатления, чего и следовало, впрочем, ожидать, — она любила изображать перед клиентами всеведение.

— Пока ничего.

— Похоже, ты ничуть не удивлена, — сказал я, сам не зная зачем.

Нина отмахнулась от меня, сверкнув перстнем с искрящимися камнями.

— Саймон, я ведь уже видела программу конференции в Кинсейл-Хаус и прекрасно знаю, кто там будет.

— Ах да! — воскликнул я с досадой. — Совсем забыл, что и Изабелла Верьян, и Джордж Остин-Хар, и Декстер Харбо тоже являются твоими клиентами.

— Вот-вот. И еще не забывай, как они преуспели, будучи моими клиентами. — У меня перед глазами вновь мелькнул перстень Нины. — Ничего не бойся, Саймон, я взяла это дело под контроль. Я также выступлю в Кинсейл-Хаусе на следующей неделе. Леди Гермиона зазывает меня уже несколько лет, и я наконец сдалась. Я приеду. Чтобы защитить и твои интересы, и интересы других своих клиентов.

Ко мне вдруг закралось ужасное подозрение, и пару секунд я взирал на Нину точно крыса, ожидающая, когда ее сожрет питон.

— Послушай-ка, дорогая моя Нина, а не ты ли случаем задействовала эту женщину?

Самый последний роман Доринды Дарлингтон должен был выйти недели через три. И хотя предыдущие книги из той же серии шли нарасхват и уровень продаж рос с каждым тиражом, Нине и этого было мало. Едва мы познакомились, она начала твердить, что можно достичь большего. Во время нашей первой встречи она даже предложила, чтобы я однажды, образно говоря, сорвал маску и публично заявил, что я являюсь той самой Дориндой. Я категорически отказался, и Нина, слава Богу, отбросила эту идею.

Мои слова вызвали смех.

— Да, дорогой Саймон, неудивительно, что тебе так удаются детективы. У тебя столь изощренное мышление, что ты думаешь, будто и другие обладают той же степенью изощренности.

— Из ваших уст, синьорина Макиавелли, это звучит как комплимент, — улыбнулся я. — Но ты не ответила на мой вопрос.

— Саймон, ну чего бы я достигла с помощью столь нелепой выдумки? — Нина надула губки. — Дурачок, ведь той рекламной акции, которую организовали Хадлстон со Стур-бриджем, вполне достаточно, чтобы вознести тебя в первые строчки рейтинга бестселлеров. К тому же твоя книга и так чертовски хороша.

— И ты считаешь, что больше ничего не понадобится?

— Я ведь уже сказала, Саймон! — Нина пристукнула кулаком по стопке бумаг. — Ну, так что насчет рукописи, которую я тебе послала? Ты ее прочитал? Можешь высказать свое драгоценное мнение?

— Прочитал, Нина, прочитал. И как ты могла заставить меня тратить время на подобную чушь? — Я вынул из кармана пиджака сложенный лист бумаги. — Как зовут этого парня? Эшфорд Данн? Кто он такой?

— Саймон, ты разве не прочел письмо и прилагающиеся материалы? — нахмурилась Нина.

Я тоже нахмурился.

— В пакете с рукописью было письмо, очень коротенькое, и больше ничего.

— Ах, этот Фреди! — Нина выкатила глаза. — Так я и знала!

Да, Фреди был, конечно, бестолковым секретарем, но надеюсь, что хоть какие-то способности у него имелись.

— Ну так что, Нина, чем примечателен этот Данн? Почему я должен им восторгаться?

— Да, Саймон, жаль, что ты не просмотрел эти статьи... А сейчас у нас для этого нет времени. — Нина снова стукнула по столу. — Так вот... Слушай. Эшфорд Данн — молодой юрист из Америки, причем весьма перспективный. И он наверняка произведет фурор на рынке детективной литературы. В жанре юридического триллера. Не меньше чем Туроу или Гришэм.

— Нина, ты сама-то эту рукопись читала? Мы говорим об одном и том же человеке? Это же полнейший вздор!

— Не важно, Саймон. Его творчество, конечно, не самое лучшее из всего того, что я когда-либо читала, но он наверняка достигнет высот. Свою первую книжку он издал сам, еще будучи студентом юридического колледжа у вас в Америке, где-то на Среднем Западе, и эта книжка неплохо разошлась. Его заметил какой-то издатель и выпустил еще одну, и она чуть даже не попала в рейтинг «Нью-Йорк тайме».

— И на основании этого ты полагаешь, что ему уготовано место на небосклоне суперзвезд? — не скрывая скепсиса, поинтересовался я.

— Да, Саймон, уготовано. Я только что заключила для него крупный контракт с киношниками и плюс к этому договорилась об авансе с семью нулями за его последующие три книги. — Нина чуть ли не мурлыкала от самодовольства, сообщая мне эти новости.

— Что ж, рад за него, — произнес я без всякого энтузиазма. — Но я все равно не собираюсь ставить свое имя на его книги. Да и зачем ему моя помощь, если издатели и так уже готовы отвалить такие деньжищи?

Нина засмеялась:

— Саймон, я не ему пытаюсь помочь. Я пытаюсь помочь тебе. Особенно после того, как ты отверг другие мои идеи насчет раскрутки твоего имени.

— Не понимаю, какая мне польза, если мое имя будет стоять на обложке абсолютно никчемной книги.

— Что ж... К счастью, не все мои клиенты столь щепетильны. Вот Декстер Харбо, например, с радостью готов помочь восходящей звезде.

— Знаешь, я ничуть не удивлен, что Декстер Харбо согласился подписаться под подобной белибердой, — заметил я. — Его собственное творчество не намного лучше всей той шелухи, что настругал Данн.

— Может быть, это и шелуха, мой милый мальчик, но она будет продаваться. И принесет нам кучу денег, причем весьма немалую, и я с удовольствием загребу их себе. Эшфорд хотел пробиться в кинематограф, и я ему это устроила.

— И как же ты наткнулась на такое сокровище?

— На Эшфорда я вышла через общего знакомого, который уверял, что у парня есть задатки и однажды он превзойдет самого Гришэма. — Нина усмехнулась. — Я и прежде неоднократно слышала подобное, однако, встретившись с самим Эшфордом, решила проверить, каков его потенциал.

Не нужно было обладать особой сообразительностью, чтобы догадаться, какой потенциал интересует ее больше всего.

— Так, значит, Нина, ты считаешь, что в Лондоне молодой американский юрист с успехом проявит все свои способности?

Она сделала вид, что не заметила двусмысленности моих слов.

— Эшфорд отвечает требованиям сегодняшнего дня, обладает способностью подать себя публике, а остальное — дело промоутеров.

— Да будет так, — подвел я черту. Мне уже надоело слушать об этом мистере Данне. — Вернемся к более важному вопросу... важному по крайней мере для меня. Что делать с этой самозванкой?

— Я уже сказала, Саймон! Тебе не о чем беспокоиться. Я обо всем позабочусь. — Нина щелкнула пальцами, давая понять, что аудиенция окончена. — А теперь иди и не мешай мне работать.

В какой-то степени ободренный, хотя и не успокоившийся полностью, я поднялся со стула — все равно от нее ничего больше не добьешься. Но во время пребывания в Кинсейл-Хаусе я все же постараюсь быть начеку. Либо Нина затеяла какую-то хитрую игру, либо она действительно не имеет к самозванке никакого отношения. Как бы то ни было, предстоящая неделя обещает быть интересной.

Воскресным утром мы с Джайлзом загрузили в багажник моей машины вещи, необходимые для недельного пребывания в Кинсейл-Хаусе, а затем немного поспорили о том, кто сядет за руль. Джайлз настаивал, что вести машину должен он, поскольку это тоже входило в его обязанности. На подобный довод я всего лишь изогнул бровь, и Джайлз тут же изобразил свирепый оскал — ну настоящий мальчик-плохиш. Я его понимал: бедняге приходится ездить почти что на музейном экспонате, который постоянно требует ремонта. Естественно, что ему не хочется упускать возможность посидеть за рулем моего «ягуара».

— Наверное, из всех писателей, собравшихся в Кинсейл-Хаусе, я буду единственным, у кого шофер... тире ассис-тент-администратор носит титул баронета, — заметил я. — О Боже, какой у меня невыносимо крутой подъем!

Джайлз засмеялся:

— Саймон, ты опять читал Жоржетту Хейер?

Улыбнувшись, я вручил ему ключи и пошел вокруг капота на пассажирское место. Усевшись и пристегнув ремень, я дождался, когда мой помощник подгонит сиденье под себя, и снова заговорил:

— Надеюсь, Джайлз, тебе не нужно лишний раз напоминать, что ты не должен набрасываться на лже-Доринду, едва ее завидев.

— Я буду вести себя хорошо, Саймон. Как и обещал. Понятно, что тут нужна осторожность. — Он вновь рассмеялся. — Хотя я бы пригрозил ей судебным иском за попытку выдать себя за тебя. Точнее, за одно из твоих «альтер эго». — Он гневно тряхнул головой. — Какая наглость, черт возьми! Что за женщина!

— Ценю твою преданность, Джайлз. Меня тоже возмущает подобный поступок. — Я замолчал, глянул в окно. Наша машина гладко катилась к выезду из города, Кинсейл-Хаус лежал в нескольких милях отсюда. — Сначала надо разобраться, что к чему, а уж потом решать, как действовать. Нина тоже подтянется, чтобы помочь.

Джайлз усмехнулся:

— Наверное, со своей живой игрушкой на поводке? С Фреди?

— Возможно, — пожал я плечами.

— Я бы не отказался провести с ним пару часиков наедине, — весьма чувственно произнес Джайлз.

— Боюсь, у него другие предпочтения, — улыбнулся я. — Хотя он действительно довольно лакомый кусочек. По крайней мере кажется таким, пока не откроет рот.

— Верно, верно. Глуп как пробка, — закивал Джайлз. — Все его мозги находятся...

— Так, Джайлз, — перебил я, — в присутствии Нины никаких скабрезностей! Ты меня понял?

Мой помощник вытаращился на меня, и «ягуар» вильнул в сторону дорожного ограждения. Тихо чертыхнувшись, Джайлз выровнял машину.

— Я тут поднимал вопрос, стоит ли нам всю неделю жить в Кинсейл-Хаусе, — сказал я. — И вот снова подумал: может, нам действительно отказаться от предложенных леди Гермионой апартаментов? Я бы предпочел каждый вечер возвращаться домой.

— Так, Саймон, — начал Джайлз, копируя мой недавний тон. — Это просто ни в какие ворота не лезет! Как можно отказаться от приглашения провести неделю в Кинсейл-Хаусе?

Я хмыкнул.

— Ну конечно... Ты ведь не сможешь в полной мере удовлетворить любопытство своей мамочки, если мы не будем оставаться на ночь.

— Причина также и в этом, — не стал отпираться Джайлз.

— Впрочем, если мы всю неделю проведем там, мне будет легче следить за лже-Дориндой.

— Вот именно, — подхватил Джайлз. — Нам нужно блюсти твои интересы, и лучший способ для этого — быть в центре событий и отслеживать каждый ее шаг.

— Ценю вашу готовность всеми силами отстаивать мои интересы, — выразил я благодарность.

Левая рука Джайлза оставила руль и опустилась мне на колено. Я позволил ей немного там полежать, а затем слегка стукнул костяшками пальцев.

— Следи за дорогой, — сказал я. Может быть, даже резче, чем хотел.

Ничуть не усовестившись, Джайлз тиснул мне напоследок ногу и вернул руку на руль, где ей и надлежало быть. Вздохнув, я снова уставился в окно. Мой юный помощник не упускает случая лишний раз напомнить, что считает меня привлекательным и не прочь перейти к более тесным контактам. Да он и сам чертовски хорош и вполне это осознает. Пока что мне удается противостоять его поползновениям и удерживать наши взаимоотношения строго (ну или почти строго) в деловых рамках.

Однако... Не сегодня — так завтра...

К счастью для моей дрогнувшей обороны, показалось ответвление на Кинсейл-Хаус, и Джайлз свернул к особняку.

Вскоре мы въехали в обширный двор. Незадолго перед нами прибыла еще одна машина, неописуемого вида «гольф», и дворецкий Динглби как раз помогал кому-то выбраться из-за руля. Джайлз остановил наш «ягуар» в паре метров позади «гольфа», заглушил мотор и, когда мы вышли, сразу же направился к Динглби, чтобы предложить свои услуги.

Водителем «гольфа» оказалась дородная женщина лет пятидесяти с хвостиком (причем с хвостиком немалым), похожая на этакую добрую матушку. Похоже, что багажа она привезла побольше, чем мы с Джайлзом вместе взятые. Я словно зачарованный смотрел, как из машины один за другим появляются чемоданы. И как ей только удалось все их запихнуть?

Пока Джайлз с Динглби выставляли чемоданы рядом с машиной, женщина обошла ее вокруг и открыла дверцу с другой стороны. Она нагнулась к сиденью и — я даже вытянул шею, чтобы лучше видеть, — взяла на руки... кажется, ребенка.

Я двинулся было, чтобы ей помочь, и тут же встал как вкопанный, когда понял, кто же это на самом деле, — женщина баюкала на руках розового, весьма взъерошенного кролика.

Несколько ошеломленный, я стоял и смотрел, как эта тетушка поглаживает чучело животного и тихим голосом его успокаивает:

— Ну, ну, Мистер Мерблс, мамочка знает, что ты терпеть не можешь долгие переезды, но мы ведь уже приехали. Ведь так, мой славный? Скоро мы будем в нашей комнатке, и ты сможешь скакать сколько захочешь. Скоро ты забудешь, что всю дорогу от Лондона был закупорен в ужасной мамочкиной машине. Ах, как нам будет весело! Правда, радость моя?

Стой стороны, где находился Джайлз, донесся звук, похожий на сдавленное ржание. Я и сам едва сдержался, чтобы не рассмеяться. За свою жизнь мне доводилось встречать немало чудаков, но эта женщина по эксцентричности превосходила их всех.

Ничуть не смущенная моим изумленным взглядом, она улыбнулась и протянула мне руку. Естественно, правую — левой она прижимала к своей пышной груди бесподобного Мистера Мерблса.

— Как поживаете? — традиционно поинтересовалась женщина, когда я сжал ее ладошку. — Я Пэтти-Анна Пат-ни, а это мой близкий друг Мистер Мерблс.

Наверное, я все-таки пропустил соответствующую главу в пособии по этикету и теперь совершенно не знал, следует ли мне пожать также и кроличью лапку. Ведь так не хочется быть невежливым с милым зверьком, набитым всякой ерундой.

В конце концов я решил, что будет достаточно простого кивка и широчайшей улыбки.

— Рад с вами обоими познакомиться. Я Саймон Керби-Джонс, а это мой помощник Джайлз Блитерингтон. Джайлз, подойди и поздоровайся с мисс Патни и Мистером Мербл-сом.

Пока Джайлз шел, стараясь сохранять серьезное выражение лица, я взглянул на Динглби. Готов поклясться, он мне подмигнул. Хотя... может быть, показалось. Думаю, он не впервые видел мисс Патни и ее «дружка».

— А что вы пишете, мистер Керби-Джонс? — Я не сразу осознал, что новая знакомая обращается ко мне.

— Я историк, мисс Патни. Моя специализация — средневековая Англия. Леди Гермиона любезно пригласила меня в Кинсейл-Хаус выступить на тему исторической прозы.

— О-о... я просто в восторге! — Мисс Патни ослепила меня улыбкой. Что же касается Мистера Мерблса, то он остался совершенно равнодушным. — Я, кажется, читала биографию Элеоноры Аквитанской, написанную вами. Изумительная женщина, не правда ли?

«Возможно, — подумал я, — она еще не окончательно свихнулась».

— Надеюсь, мисс Патни, чтение доставило вам удовольствие. Действительно, это была неординарная женщина. — Я скромно улыбнулся. — А я ведь тоже хорошо знаком с вашим творчеством. Какой любитель детективов не трепетал, читая о приключениях Эдвины Айкен и Годжа? Какое оригинальное решение — непрофессиональная сыщица и ручной петух в качестве помощника.

Насмешники по-своему окрестили серию историй о Год-же — «Петух, который...». Однако эти книги неизменно, из года в год, занимали определенные места в списках бестселлеров по обе стороны Атлантики. Пусть кое-кто и считал ее произведения весьма далекими от реализма, но мисс Патни, бесспорно, удавалось писать живо, ярко и образно, и в ее повестях присутствовало свое особое очарование. Я и сам прочитал три или четыре книжки, вышедшие из-под пера мисс Патни, и должен признаться, что в некотором роде являюсь поклонником своей новой знакомой.

И теперь, когда я увидел саму авторшу и ее близкого друга Мистера Мерблса, для меня по-другому зазвучали диалоги между главными героями — мисс Айкен и петухом Год-жем. Похоже, что эти диалоги вовсе не были надуманными и никакой иронии в них не вкладывалось.

Мисс Патни просияла, услышав мои слова.

— Вы очень любезны, мистер Керби-Джонс. Вы невероятно любезны.

— Извините, мэм, — вклинился в разговор Динглби, — но если вы не возражаете, то леди Гермиона ожидает вас в гостиной.

— Да, Динглби, конечно же, — кивнула мисс Патни. — Мистеру Мерблсу не терпится снова увидеть свою любимую тетушку Гермиону. Ведь так, заинька?

Вслед за Динглби мисс Патни направилась к дому. Я двинулся за ними. Когда мы проходили мимо Джайлза, он вдруг сильно закашлялся. Обернувшись, я укоризненно покачал головой.

— Саймон, я разберусь тут с багажом! — крикнул мне вдогонку Джайлз.

Ну вот и замечательно! Моему помощнику вовсе не обязательно было присутствовать при встрече Мистера Мерблса и тетушки Гермионы. Я же не собирался пропускать это, вне всякого сомнения, трогательное зрелище.

Вместе с мисс Патни и ее другом мы через парадный вход вошли в особняк и, минуя холл, направились туда, где нас ожидала хозяйка дома. Когда мы приблизились к дверям гостиной, те вдруг резко распахнулись, едва не ударив мисс Патни и Мистера Мерблса.

Навстречу нам буквально вылетел какой-то мужчина, который, увидев мисс Патни, тут же остановился.

— Чертова корова! — рявкнул он.

Мисс Патни отвесила ему оплеуху.

Глава 3

Звон пощечины прокатился по залу, и я даже содрогнулся, представив, насколько хлестким был удар.

— Свинья! — почти что выплюнула мисс Патни в лицо грубияну.

— Если ты еще раз такое сделаешь, — тихо и злобно процедил мужчина, — я отниму у тебя твоего дурацкого кролика и вытряхну из него всю требуху.

— Ах, Декстер! — чуть ли не запричитала мисс Патни, крепко прижав к груди Мистера Мерблса. — Неужели ты способен на такую чудовищную жестокость? Нельзя прикасаться к Мистеру Мерблсу, кроме как с любовью и нежностью.

Пока мисс Патни ворковала и поглаживала своего кролика, я с еще большим интересом принялся разглядывать злодея.

Так, значит, это и есть тот самый легендарный Декстер Харбо.

На фотографиях, помещенных на суперобложках его книг, он обычно представал в профиль: лицо в тени, шляпа надвинута на глаза — все, как и подобает автору мрачных и циничных детективных романов.

В реальности Декстер Харбо оказался мужчиной лет пятидесяти, под метр восемьдесят ростом, явно излучавшим отрицательную энергию. Мы, вампиры, так же восприимчивы к сильным эмоциям, как и к звукам, а этот тип прямо-таки сочился злонравием. И для меня это вовсе не стало неожиданностью — я уже успел прочитать три его книжки.

Складывалось такое впечатление, что Декстер ненавидел весь мир, а его главный герой, сыщик Осгуд Джонс по прозвищу Крушитель, в каждой истории оправдывал свою кличку, пинками, хуками и апперкотами расчищая себе путь и добиваясь успеха в расследовании очередного дела. Редкий персонаж добирался до конца романа без коллекции синяков — за исключением тех, кто еще раньше был покалечен, а то и вовсе убит.

И надо сказать, что Декстер был весьма популярен, ему доставались главные призы и премии, присуждаемые за творчество в детективном жанре. Его жесткий, беспредельно чернушный стиль восторгал и критиков, и собратьев по перу, которые считали подобную манеру писать наивысшим проявлением реализма в детективной литературе. А вот феминистки Декстера ненавидели, поскольку в его книгах не попадалось ни одной нормальной женщины: все они были либо стервами, либо неряхами, либо шлюхами, и всех их, как правило, ждала самая неприятная кончина.

Декстер Харбо протянул к трепещущей мисс Патни руку и погладил ее по щеке. Помимо исходившей от него злобности, он также обладал и грубой сексуальной энергетикой. Я ощутил, как мисс Патни внутренне откликнулась на это прикосновение, хотя и не совсем охотно. Да... По всей видимости, между ними что-то было.

— О-о... Декстер... — заныла мисс Патни. — Скажи, что ты пошутил. Обещай, что не причинишь вреда Мистеру Мерблсу.

Мистер Харбо раздул ноздри.

— Да пошла ты... со своим мерзким кроликом! — И тут он соизволил заметить меня. — А это, черт возьми, кто такой? Твой нынешний?

— Саймон Керби-Джонс, — невозмутимо представился я и протянул руку.

Харбо подал свою — и вздрогнул, когда я усилил пожатие. Глаза у него округлились, и он взглянул на меня уже по-другому, с каким-то особым интересом. Выворачивая пальцы, он высвободил ладонь.

— Гермиона только что про вас вспоминала, — сообщил Декстер. — Сказала, что вы историк.

Я коротко кивнул.

— Моя специализация — средневековая Англия. Леди Гермиона любезно пригласила меня выступить на тему исторической прозы и рассказать о методах исследовательской работы.

— А-а-а! — Мистер Харбо выкатил глаза. — Это про то, как нелепо разряженные мужики размахивают мечами да шпагами, а глупые бабенки шлепаются в обморок прямо им под ноги. Неужели вам нравится подобная чушь? Ни за что не поверю! — Он перевел взгляд на мисс Патни. — Вот бабы с их куриными мозгами — такими, как у этой, — просто захлебываются от восторга, читая всякий сентименталь-но-романтический вздор.

«Что за идиот!» — пронеслось у меня в голове.

— Мужицкие мозги, конечно же, гораздо круче, — начал я. — Настоящий мужик готов поколотить каждого, кто усомнится в его превосходстве — особенно в отношении той части тела, что ниже пояса. Женщина для настоящего мужика не совсем человек, а тот, кто хоть чем-то от него отличается, вообще животное.

Высказывая все это, я любезно улыбался, удерживаясь от искушения еще и подмигнуть. Декстер Харбо побагровел, но промолчал. Затем протиснулся между мной и мисс Патни и зашагал прочь.

Вскоре его каблуки застучали по ступеням лестницы, ведущей наверх. Я же предложил мисс Патни свою руку, и мы вместе направились в гостиную, чтобы засвидетельствовать свое почтение леди Гермионе.

К моему величайшему облегчению, мисс Патни уже перестала хныкать и с робкой улыбкой поприветствовала леди Гермиону и ее запуганную помощницу Мэри Монкли.

Со мной хозяйка дома не стала тратить время на светские любезности.

— Как раз вовремя! — рявкнула она. — Мисс Монкли выдаст вам программу конференции. По всем вопросам обращаться к ней. Отклонения от установленной программы могут вызвать проблемы, поэтому в случае каких-либо противоречий также немедленно извещайте ее.

Уставившись в пол, мисс Монкли протянула в мою сторону кипу бумаг.

А у меня уже начинала болеть голова. Я забыл заткнуть уши ватой для защиты перепонок от трубного гласа леди Гермионы и сейчас ощущал тупую пульсирующую боль над переносицей.

— Благодарю, леди Гермиона. Благодарю, мисс Монкли, — поочередно кивнул я обеим. — Я все изучу с особым тщанием и дам знать, если возникнут какие-то затруднения. Буду весьма признателен, если позволите проделать это в своей комнате.

— Ну разумеется, — прогудела леди Гермиона.

Мисс Патни высморкалась в носовой платок.

— Гермиона, дорогуша, я тоже должна как можно скорее попасть к себе. Мистер Мерблс в ужасном расстройстве, и ему нужно время, чтобы очиститься от той негативной энергии, которую на него выплеснули.

— Конечно, конечно, — сказала графиня, и, к моему удивлению, громкость ее голоса снизилась до нормального уровня. — Вам с Мистером Мерблсом приготовлена ваша любимая комната. Тебя не затруднит, голубушка, показать также и доктору Керби-Джонсу его покои? Ему отведена Золотая комната — та, что напротив твоей. — Леди Гермиона повернулась ко мне, и уровень децибелов стал возрастать с каждым слогом. — Ваш помощник, молодой Блите-рингтон, разместится в гардеробной в ваших апартаментах. Надеюсь, он сочтет это помещение достаточно удобным.

— Вне всякого сомнения, — заверил я.

По правде говоря, я бы предпочел, чтобы Джайлза поселили как можно дальше от меня. Думаю, не нужно объяснять, что именно попытается он осуществить, проживая целую неделю бок о бок со мной. Мой юный помощник был просто неисправим, и он, видимо, решительно настроился получить то, что хотел.

Я учтиво откланялся перед леди Гермионой и мисс Монкли и вслед за мисс Патни покинул гостиную. Холл был пуст — очевидно, Джайлз уже пошел в наши покои и начал разбирать вещи. Шагая за мисс Патни, я взглянул на часы — пора было принимать очередную пилюлю. С появлением этих маленьких шариков жизнь современных вампиров стала значительно проще. Три пилюли в день избавляют меня от необходимости — о ужас! — впиваться кому-то в шею и высасывать кровь, чтобы поддерживать существование. Это фармацевтическое чудо, изобретенное американскими учеными, работающими на правительство — кстати, те ученые, оказывается, тоже вампиры, — изменило нас, и мы теперь больше не прежние ночные твари, что метались от гроба к гробу, стараясь избежать всяческих опасностей вроде осиновых кольев в руках окрестных жителей и тому подобного. Правда, я уже не способен превратиться в летучую мышь и порхать по воздуху, но кому, скажите на милость, так уж хочется быть летучей мышью.

Когда мы уже поднялись на второй этаж, мисс Патни прервала свою тихую беседу с Мистером Мерблсом и показала, где находится Золотая комната. В ответ на мою благодарность радушно улыбнулась. С ее помощью и Мистер Мерблс помахал мне лапкой. Видимо, кролик уже немного очистился от негативной энергии — в противном случае он вряд ли вспомнил бы о хорошихманерах.

А может быть, все дело в том, что само мое присутствие помогает чучелам животных проявлять свои лучшие качества.

Головная боль у меня уже прошла, в отличном расположении духа я открыл двери отведенной мне комнаты и... застыл на пороге как громом пораженный.

Попробуйте представить себе, как могла выглядеть комната в заведении определенного рода в конце девятнадцатого века. Я имею в виду те заведения, где всегда старались удовлетворить самые разнообразные вкусы угнетенных мужей викторианской эпохи, ищущих того, чего они не могли получить от верных хранительниц домашнего очага. Ибо порядочные женщины, как тех наставляли, не должны иметь ни представления о некоторых вещах, ни тем более желания этим заниматься.

Золото сверкало повсюду: золотистый ковер, золотистые портьеры, золотистые покрывала и подушки, золотистая обивка на диванах и креслах, лишь кое-где тронутая мазками красного и зеленого. Почти все было украшено бахромой, а где отсутствовала бахрома, там свисали кисточки. Стены были оклеены обоями с кроваво-красными цветами на золотом фоне, деревянная мебель также блистала позолотой.

— Теперь я начинаю понимать, — подал голос Джайлз с другого конца комнаты, — почему Кинсейл-Хаус довольно редко упоминается в журналах по интерьерному дизайну.

Я прикрыл за собой дверь.

— Совершенно отвратительно! Ты не находишь?

— Типичный бордель, — засмеявшись, согласился Джайлз. — Вот подожди, я еще своей мамуле расскажу.

— Не вздумай, — возразил я. — Иначе она тут же вознамерится переделать в том же духе родовое гнездо твоих предков.

— Это ты точно подметил, — вновь засмеялся Джайлз и поманил меня к двери в другую комнату, возле которой он находился. — К счастью, мой закуток отличается спартанской простотой.

Обогнув огромную кровать с балдахином, я приблизился к своему помощнику. Гардеробная была раза в четыре меньше моей спальни и имела весьма скудную обстановку.

— Тесновато, конечно, но зато легче для глаз, — заметил я. — И для желудка.

— Если ночью в твоей ужасной опочивальне тобой овладеют страхи, то всегда добро пожаловать ко мне, — промолвил Джайлз и приобнял меня за талию. — Кровать, конечно, маловата, но вдвоем мы вполне поместимся.

— При выключенном свете всех этих ужасов не видно, — усмехнулся я и отошел. За спиной послышалось недовольное сопение, хотя милому юноше давно пора бы понять, что не все в жизни дается легко. — Терпение, Джайлз, терпение.

— Ты это твердишь постоянно, Саймон, — упрекнул он и все же расплылся в улыбке.

— Давай заканчивай разбирать свои вещи, а я займусь своими, — сказал я и тоже улыбнулся. — Затем спустимся вниз и познакомимся с остальными.

Минут двадцать спустя весь мой багаж был аккуратно развешан и разложен. Как нельзя кстати в этих апартаментах стояли наполненные графины и поднос со стаканами, так что мне не пришлось бежать за питьевой водой. Ибо с приемом очередной пилюли тянуть не стоило.

Поскольку Джайлз продолжал еще возиться со своими пожитками — он такой щепетильный и ничего не может делать кое-как, — я решил немного разобраться с рукописями, которые мне предстояло оценить. Я предполагал заняться чтением и рецензированием еще до приезда в Кин-сейл-Хаус, но не нашел для этого ни времени, ни сил. Так что придется покорпеть над текстами ночью, пока остальные будут путешествовать в стране грез. Надеюсь, что к утру мне удастся просмотреть все девять рукописей.

— Знаешь, Саймон, — произнес Джайлз, подходя к кровати, где я сидел, — ты взираешь на эти письмена с энтузиазмом членов лейбористской партии, приветствующих Маргарет Тэтчер на мероприятии по сбору средств.

Я пожал плечами:

— Пару раз я уже занимался подобным делом и прекрасно представляю, чего можно ожидать. Если повезет, то один из текстов окажется вполне добротным, большинство — посредственными и один-два просто никуда не годными. Вся трудность заключается в том, чтобы не нанести тяжелейшего удара по чувствительному авторскому самолюбию, высказывая обоснованную и объективную критику.

— Но в случаях, когда тексты действительно отвратительные, — заметил Джайлз, — жесткую критику можно было бы сравнить с актом эвтаназии.

— Возможно, твои слова утешили бы многих литераторов, — сказал я, поднимаясь. — Но довольно об этом. Пойдем-ка лучше вниз. После знакомства с мисс Патни, Мистером Мерблсом и Декстером Харбо ужасно любопытно посмотреть, с какими еще незаурядными личностями нам предстоит общаться целую неделю.

Джайлз поинтересовался, кто такой Декстер Харбо, и по пути я начал рассказывать ему о своей встрече с этим не очень-то приятным господином. Когда мы были почти у самой лестницы, впереди открылась одна из дверей и в коридор буквально выплыла весьма немолодая женщина с величавой осанкой. А следом выкатился маленький кругленький мужчина, который был значительно моложе ее и на несколько дюймов ниже. Эти двое были настолько увлечены разговором, что нас с Джайлзом поначалу даже не заметили.

— Возможно, Джордж, в твоих словах и есть логика, — говорила женщина, — однако это ни в коей мере не изменит мою позицию. И я еще раз повторю — в гробу я видала эту сучку!

Глава 4

Впоследствии я мог бы неоднократно, вызывая неизменный интерес слушателей, рассказывать о том, как Изабелла Верьян, эта первая леди британской детективной литературы, произнесла такие вот вульгарные слова. В конце концов, никак не ожидаешь услышать подобные выражения из уст одной из самых почитаемых в мире создательниц детективных романов. И хотя некоторые из ее персонажей употребляли порой крепкие словечки, это происходило все же нечасто и каждый такой случай немного шокировал. Грубые речевые обороты в большей степени были свойственны Декстеру Харбо.

Заметив меня и Джайлза, мисс Верьян повернулась к нам, сохраняя совершенно невозмутимый вид.

— Прошу прощения, — произнесла она ледяным тоном.

— Все в порядке, мисс Верьян, — поспешил заверить я как можно непринужденнее, пока ей не вздумалось и дальше извиняться и что-то объяснять. — Какое удовольствие встретить вас здесь! Я большой поклонник вашего творчества и давно хотел сказать вам лично, что ваши книги подарили мне немало часов истинного наслаждения!

— Спасибо, — произнесла Изабелла заметно потеплевшим голосом. — Подобные признания не надоест слушать никогда. Однако не знаю, с кем имею честь...

— Ах да... Прошу прощения, — спохватился я. — Мне следовало представиться как полагается. Саймон Керби-Джонс, доктор исторических наук. К вашим услугам. И позвольте представить своего помощника Джайлза Блитерин-ггона.

Джайлз ухватился за протянутую руку и, улыбаясь со всем присущим ему обаянием, зажурчал словами приветствия. Мисс Верьян продолжала таять, а ее миниатюрный спутник тем временем начал проявлять признаки беспокойства.

Сбросив наконец наваждение, Изабелла выпустила ладонь моего помощника. Что ж, я не упущу возможности подразнить его, напомнив о покорении очередного женского сердца.

— Джордж Остин-Хар, — басом напомнил о себе коротышка. — Как поживаете, как дела? — Он поочередно встряхнул нам с Джайлзом руки.

— Мне также очень приятно познакомиться с вами, — сказал я, глядя на мужчину сверху вниз. — Я провел столько незабываемых часов, посещая вместе с вами различные экзотические страны. Вы бесподобно описываете места, где происходят события.

Да... По части комплиментов мы с Джайлзом выбили сегодня немало очков: Остин-Хар просиял не менее лучезарно, чем до него мисс Верьян, и забавно было видеть, как он, не удержавшись, бросил на нее торжествующий взгляд.

Они оба представляли собой необычную пару: она — высокая и худощавая, он — приземистый и круглощекий. Если бы дела у него пошли совсем плохо, он вполне бы мог рассчитывать на постоянную работу в должности садового гнома, однако непрерывная череда бестселлеров, выходящих из-под его пера, делала подобный поворот в его судьбе маловероятным.

Под именем Виктории Уитни-Стюарт он описывал интригующие романтические истории, происходящие то в одной, то в другой точке планеты. В его книгах отважные девушки, ищущие свое место в жизни, на каждом шагу подвергались опасностям, но тем не менее каким-то чудом умудрялись выходить сухими из воды. Обычно в конце повествования очередная героиня любовалась солнечным закатом вместе с прекрасным молодым человеком. После чего «они жили долго и счастливо».

Остин-Хар лишь совсем недавно раскрыл свое инкогнито. И в литературных кругах дней девять поражались тому факту, что все эти книги написал бывший лондонский почтальон. Уровень продаж скакнул еще выше, и Нина Як-нова, наш общий агент, была, безусловно, в восторге, когда этот рекламный ход принес значительную прибыль.

— Весьма польщен, — отозвался на похвалу Остин-Хар. От удовольствия его голос стал немного хрипловатым, а грудь чуть ли не распирало от гордости. — Вы знаете, писать книги — это так увлекательно!

— А читать ваши книги — еще более увлекательное занятие! — заверил я, и грудь Остина-Хара, клянусь, раздалась еще шире.

— Керби... Джонс... — задумчиво протянула мисс Верь-ян, разглядывая меня, словно какой-нибудь образчик под микроскопом. — Ах да! Вы написали эту замечательную биографию Элеоноры Аквитанской! Ваши исторические труды, доктор Керби-Джонс, не менее интересны, чем художественная литература. У вас, безусловно, имеется литературный дар.

Теперь настал мой черед немного раздуться от гордости. Я вовсе не обладаю иммунитетом против лести, тем более исходящей из уст столь выдающейся особы.

— Спасибо, мисс Верьян. Очень приятно слышать, что и вы читали мою книгу.

— До чего же занудная женщина! — вдруг фыркнул Остин-Хар, и я не понял, относилось сказанное к мисс Верьян или к давно почившей королеве. В любом случае это было грубо.

— Прошу прощения... — недоуменно произнес я.

— Да вон... движется в нашу сторону, — пробормотал Остин-Хар. — По коридору.

Мы все как один повернули головы: с другого конца коридора дерганой, каку хромого аиста, походкой, кнам приближалось немыслимое радужное видение. Пестрое разноцветье шелкового платья, которое было на женщине, резало глаза, а волна приторно-сладкого аромата ее парфюма катилась на пару метров впереди нее самой. Протиснувшись между мисс Верьян и Остином-Харом, она остановилась и по очереди одарила всех лучезарной улыбкой. Столь же высокой, как мисс Верьян, эта женщина не была, однако Остина-Хара в росте все же превосходила. На нем она и задержала свой полный восхищения взгляд.

— Как мило, как славно! Я так рада увидеть вас всех здесь! — воскликнула женщина. — А особенно вас, мистер Остин-Хар! Вы ведь так нас всех вдохновляете!

В ее произношении, имеющем носовые звуки, как и прописано в учебниках, явно чувствовалась претензия на оксбриджский акцент, с тщанием наслоенный на жесткое основание резкого йоркширского диалекта. Подобное сочетание было ужасающим, и мисс Верьян даже содрогнулась.

— Рад вас видеть, Нора, — без всякого энтузиазма вымолвил Остин-Хар. — Я и не думал, что вы тоже будете здесь. Как всегда.

Мы с Джайлзом ждали, когда кто-нибудь вспомнит о правилах этикета и представит нас, но мисс Верьян была, похоже, немного выбита из колеи и даже подалась чуть-чуть в сторонку, а Остин-Хар продолжал мрачно взирать на подошедшую.

Вздохнув, я протянул ей руку:

— Добрый день. Я Саймон Керби-Джонс, а это Джайлз Блитерингтон.

Женщина неохотно отвлеклась от Остина-Хара и сфокусировала свой взгляд на мне.

— Нора Таттерсолл, — представилась она и, довольно крепко стиснув мою ладонь, уточнила: — Мисс Нора Таттерсолл. Приятно... — Переведя взгляд на Джайлза, она захлопала ресницами. — Очень приятно познакомиться. А что вы пишете?

Я объяснил ей смысл своего присутствия на конференции, а Джайлз — вот скромняга! — признался, что всего лишь является моим ассистентом.

— Я ничуть не сомневаюсь, что ваша лекция будет ужасно интересной, мистер Керби-Джонс, — вновь заулыбавшись, заявила мисс Таттерсолл. — Наша дражайшая леди Гермиона никогда не станет приглашать абы кого. Возможно, вы и меня вдохновите попробовать свои силы в исторической прозе. Хотя это такое мучение — решить, о каком времени писать! В истории так много замечательных эпох, достойных изучения, и, я боюсь, мне будет трудно остановить на чем-то свой выбор.

Мисс Верьян издала какой-то странный сдавленный звук, весьма похожий на хрюканье, а Остин-Хар закашлялся.

— Да, конечно, — согласился я. — Это действительно такое мучение.

— Нора, скажите, а как продвигается ваш роман? — сладчайшим голосом поинтересовалась мисс Верьян. — Черновой вариант уже закончен? — Не дожидаясь ответа, она повернулась ко мне: — Вы знаете, доктор Керби-Джонс, наша дорогая Нора такая дотошная, такая перфекционистка. Она работает над своим детективным романом уже лет десять. Верно, милочка? Она полна решимости достичь идеальной, безупречной формы. Я просто восхищаюсь подобным упорством.

Меня бы столь саркастический тон заставил съежиться, уменьшиться в размерах, но Нора Таттерсолл была, похоже, непробиваемой особой.

— На этих конференциях узнаешь так много нового, столькому можно научиться. Зачерпнув из кладезя мудрости более опытных литераторов, я уже иначе воспринимаю проделанную работу и не могу удержаться от некоторых исправлений. Но скоро я закончу свой роман.

— Я уверена, Нора, что все просто с нетерпением ждут этого дня, — заметила мисс Верьян. — Хотя неизвестно, настанет ли он когда-нибудь.

— Если я все же возьмусь за исторический роман, — начала мисс Таттерсолл, с любезной улыбкой поворачиваясь к мисс Верьян, — то, вероятно, буду писать об Англии в период перед Первой мировой войной. Надеюсь, уважаемая Изабелла, вы не откажетесь мне помочь и поведаете об этой эпохе? — Отвернувшись от опешившей и потерявшей дар речи мисс Верьян, Нора вновь обратилась ко мне: — В самом деле, мистер Керби-Джонс, разве не лучший способ изучить тот период — это расспросить того, кто тогда жил?

Я не мог не восхититься той хладнокровной дерзостью, с какой было нанесено оскорбление. Дело в том, что Изабелла Верьян родилась через десять лет после окончания

Первой мировой, и этот факт, конечно же, был хорошо известен мисс Таттерсолл. И вот как мне теперь ответить на заданный вопрос, не проявив при этом бестактности?

Однако мисс Таттерсолл сама избавила меня от необходимости решать возникшую дилемму.

— Полагаю, что леди Гермиона уже ждет нас внизу, — сказала она и, подцепив Остина-Хара под локоток, потащила его к лестнице. — Пойдемте поприветствуем остальных.

Я предложил свою руку мисс Верьян, делая вид, что не замечаю полного ненависти взгляда, направленного в спину удаляющейся мисс Таттерсолл. Нужно было немного попридержать маститую писательницу, чтобы она, чего доброго, не столкнула обидчицу с лестницы у нас на глазах. Ведь это такая тоска — быть свидетелем в суде.

— Невероятно вульгарная женщина, — заметила мисс Верьян, беря меня под руку. Она произнесла это тихо-тихо, «сотто воче», как говорят итальянцы, — «ниже голоса». — Да и чего еще можно ожидать от дочери человека, разбогатевшего на производстве ершиков для унитазов.

Я вспомнил, как где-то читал, что у самой Изабеллы Верьян отец был младшим сыном герцога.

Пока мы спускались в почтительном сопровождении Джайлза, я старался отвлечь писательницу от черных мыслей, разглагольствуя об одном из самых знаменитых ее романов, о «Сомнительном удовольствии», который мне нравился как-то больше других. К тому моменту, когда мы присоединились к собравшимся в гостиной, мисс Верьян почти что мурлыкала и уже дважды успела заявить, что высоко оценивает мою проницательность, проявленную при анализе ее творчества. Вот так: немного обаяния — и можно творить чудеса, тем более если твои чувства вполне искренни.

Леди Гермиона словно королева выделялась среди снующих туда-сюда участников конференции, которых было не так уж много. Джордж Остин-Хар без всякой галантности высвободился из цепких рук Норы Таттерсолл и устремился к группке девушек на другом конце комнаты. Оставшись без кавалера, мисс Таттерсолл посмотрела по сторонам и тут же примкнула к кому-то из знакомых.

Леди Гермиона заметила меня и мисс Верьян, и ее громовой голос, как и следовало ожидать, запросто перекрыл шум, производимый почти двумя десятками человек.

— Изабелла, дорогая! Вижу, вы уже познакомились с доктором Керби-Джонсом и его помощником. — Графиня помахала нам левой рукой, удерживая правой смазливого молодого человека лет под тридцать. — Я хочу представить вам одного гостя, который у нас впервые.

Мы направились к леди Гермионе и ее собеседнику, которого я в общем-то уже опознал: судя по всему, это был Эшфорд Данн, восходящая звезда юридического триллера.

Новый подопечный Нины стоял и взирал на нас холодным оценивающим взглядом. Я сразу понял, чем он приглянулся ей: точеные черты лица, как у тех актеров, что имеют неизменный успех у женщин, плюс явная самонадеянность, граничащая с наглостью. Пускай он пишет полнейшую чушь, но когда и кому это мешало стать автором бестселлеров? В наши дни внешняя форма имеет куда большее значение, чем внутреннее содержание, а этот парень обладал имиджем, который мог принести деньги, причем немалые. Нина отнюдь не дурочка.

Леди Гермиона с видом генерала, устроившего смотр войскам, представила нас друг другу, и я протянул Данну руку. Этот неразумный юноша не мог удержаться от того, чтобы превратить рукопожатие в силовое состязание, и мне пришлось покрепче стиснуть его ладонь — так, немного,

чтобы он только вздрогнул. Наверное, Эшфорд посчитал меня слабаком — ему ведь было невдомек, кем я являюсь на самом деле. Я ему казался вполне обычным человеком, он же казался мне человеком неглупым.

Посмотрев на меня изумленно и немного обиженно, Данн обратил свой взор на Джайлза и, обменявшись с ним рукопожатиями и холодными словами формального приветствия, пару раз перевел взгляд с него на меня и обратно. Вне всякого сомнения, он предположил, что наши отношения выходят за рамки схемы «начальник — подчиненный». Слегка скривив губы, Данн отвернулся от нас как от чего-то не стоящего внимания, и принялся лебезить перед Изабеллой Верьян.

— Вы знаете, мисс Верьян, я прочитал все ваши книги, причем не по одному разу, — вкрадчиво, с явным среднезападным выговором начал он. — И я могу без преувеличения сказать, что вы оказали огромное влияние на мое собственное творчество. К примеру, в моем первом романе «Считать виновным» убийство происходит во время постановки «Гамлета» — также как в вашем блестящем произведении «Череп под кожей».

Джайлз, не выдержав, громко засмеялся, и я чуть было тоже к нему не присоединился. Выражением лица и взглядом мисс Верьян могла бы мгновенно заморозить кипящую воду, но Данн, ничего не замечая, продолжал заливаться соловьем. Он так увлеченно расписывал, как ловко ему удалось втиснуть в свой роман пьесу Шекспира, что совершенно не обращал внимания на то, что над ним откровенно потешаются.

Мисс Верьян, некоторое время помолчав с оскорбленным видом, наконец-то прервала его самодовольную трескотню:

— Молодой человек, когда вы в следующий раз будете к кому-нибудь подлизываться, постарайтесь при этом хоть немного напрячь мозги!

После этих слов она повернулась и пошла прочь, а Данн остался стоять с открытым ртом. Сверкнув на него негодующим взглядом, леди Гермиона устремилась вслед за мисс Верьян, предоставив сбитого с толку гостя в мое полное распоряжение.

— Черт!.. Чем же я так прогневил эту старую бумагома-рательницу? — скривившись, недоуменно произнес Данн.

— Изабелла Верьян не писала «Череп под кожей», — сообщил я и едва удержался от усмешки при виде его округлившихся глаз. — Автор этого романа — Ф.Д. Джеймс. А пьеса «Графиня Малфи»... разве не принадлежит перу Вебстер?

— Черт! — снова воскликнул Данн и уже тише добавил пару более крепких словечек. — Я никогда не мог различить всех этих старушенций. Их книги совершенно одинаковы. Страница за страницей — заумные рассуждения о жизни да гадания-предположения о том, почему какой-нибудь викарий забыл выпустить на улицу собаку. Ни одну из этих книжек я не смог прочесть до конца.

— И никто не поддержит, никто не утешит несчастного хвастунишку, — насмешливо посочувствовал Джайлз.

В довольно грубой форме Данн посоветовал ему сделать то, что для человека с обычной гибкостью тела выполнить практически невозможно, и после этого гордо удалился.

— Он просто очарователен, — заметил Джайлз, ничуть не шокированный манерами нового знакомого.

— Ты упустил шанс обзавестись довольно привлекательным дружком, — улыбнулся я. — По-моему, он вполне в твоем вкусе.

Джайлз вытаращил на меня глаза.

— Саймон! И ты мог бы сбагрить меня подобному типу?! Прошу, не пугай меня.

— Пока живу — надеюсь, — сказал я, и брови моего помощника поползли вверх.

Нашей дискуссии не суждено было развиться — меня окликнула леди Гермиона.

Обернувшись, я увидел, что хозяйка дома приближается к нам, ведя с собой довольно миловидную молодую женщину.

— Позвольте вам представить, — загудела леди Гермиона, — последнюю из всех прибывших участников конференции. Познакомьтесь, доктор Керби-Джонс, это Дорин-да Дарлингтон, она пишет детективы. Доринда, дорогая, это Саймон Керби-Джонс, наш исторический эксперт, а это его помощник Джайлз Блитерингтон.

Как только я услышал это имя, все мое существо пришло в состояние боевой готовности. Вот она, та самая самозванка! Наяву, во плоти стоит передо мной! Интересно, усовестится ли она, проявит ли хоть какое-то беспокойство при встрече с тем, чей псевдоним присвоила?

Глава 5

Следует признать, что лже-Доринда держалась совершенно невозмутимо — никакого трепета, никакого беспокойства. Мне в голову пришла мысль, что эта девица, возможно, и не знает, кем на самом деле являетея та самая «Доринда». Моя личность была законспирирована и известна пока что только моим агентам и издателям в Штатах и здесь, в Англии. Так что если никто из них тут не замешан, то лже-Доринда вряд ли о чем-то догадывается.

— Добрый день, мисс Дарлингтон, как поживаете? — как можно ласковее поинтересовался я, сдерживая кипящее во мне негодование. — Я получил огромное удовольствие от чтения ваших книг. На мой взгляд, ваше первое произведение, «Алиби для убийства», обладает исключительно безупречным слогом, что весьма необычно для дебютного романа.

— Благодарю, — улыбнувшись, ответила самозванка. — Только на самом деле это моя вторая книга, а первая — это «Преступное намерение».

Один-ноль в ее пользу — она ловко обошла пробную ловушку. Вероятно, готовилась дома.

— Ах да, мисс Дарлингтон, я ошибся. Но скажите, пожалуйста, когда выйдет ваш следующий роман? Все ваши поклонники, включая меня, просто ждут не дождутся.

Лже-Доринда снова улыбнулась:

— С радостью сообщу вам, что четвертая по счету книга, «Увертюра к убийству», появится где-то через пару недель.

— Какое интригующее название, — заметил я. — Скажите, если не трудно, что легло в основу этой истории? Судя по названию, имеется какая-то связь с музыкой?

— Да, с оперой, — ответила плутовка. — Это одно из моих увлечений.

Еще очко на ее счет. Хотя подобную информацию не так уж трудно раздобыть, ибо была довольно большая статья в журнале «Паблишерз уикли» и еще парочка поменьше — в британской прессе, в которых весьма подробно рассказывалось о сюжете. Каков бы ни был замысел самозванки, она провела неплохую подготовительную работу.

Пока лже-Доринда разговаривала с леди Гермионой и Джайлзом, я молча разглядывал ее. Если бы нужно было поместить портрет Доринды на обложке, я ни в коем случае не выбрал бы подобный типаж. При ближайшем рассмотрении она оказалась не такой уж привлекательной, как представлялась поначалу. Хотя глаза у нее были довольно умные и живые. Ее лицо, казавшееся немного непропорциональным из-за слишком большого рта, изломанной линией обрамляли короткие пряди светлых волос. Обыкновенная, простая — вот самые подходящие определения для описания этой женщины.

Лже-Доринда внимательно слушала Джайлза, что-то говорящего о новой книге, и ее взор, устремленный на него, был полон огня. Что ж, девушку вполне можно понять: парень — просто прелесть, и уж если он захочет кого-то очаровать, ему это обычно удается без особого труда.

Однако не следовало недооценивать ее как противника. Я не знал, какую игру она затеяла, но к концу недели намерен был это выяснить.

— Мисс Дарлингтон, а по какой теме вы будете выступать? — поинтересовался я, когда ее милая беседа с моим помощником на секунду прервалась.

— Зовите меня просто Доринда, — позволила самозванка. — Леди Гермиона попросила поговорить о женщинах-детективах в современной литературе. О том, как создать многогранный, разносторонний образ умной и сильной героини.

— Судя по тем вашим книгам, что я уже прочел, — вставил Джайлз, — вы прекрасно знаете, как это сделать. Ваша героиня изображена с необычайным реализмом.

Я уж чуть было не ляпнул «спасибо», но, к счастью, лже-Доринда меня опередила. Так что я не успел тут же испортить начавшуюся игру. Пока она благодарила Джайлза за комплимент, я в знак признательности украдкой стиснул ему руку. Он в ответ пожал мою.

— А Доринда Дарлингтон — ваше настоящее имя? — спросил я. — Это всего лишь простое любопытство, можете не отвечать. Ведь иногда писатели скрывают свою личность под псевдонимами, а биографические сведения, помещенные на обложках ваших книг, весьма скудны.

Мой вопрос ничуть не смутил самозванку.

— Это псевдоним, — ответила она. — Потому что я не хочу, чтобы кто-то лез в мою личную жизнь. Я лишь недавно стала появляться на людях и, находясь в обществе, предпочитаю называться Дориндой. Надеюсь, вы меня поймете.

— Ну разумеется, — заверил я.

Да... Она, конечно, вряд ли так просто расколется, но, как бы то ни было, я выясню ее настоящее имя, и очень скоро.

— Я вот еще о чем подумал: как-то необычно, что англичанка пишет об американской частной сыщице. Как же так получилось?

— Я прожила в Америке несколько лет, — невозмутимо объяснила лже-Доринда. — И всегда была просто без ума от американской детективной литературы. — Она горделиво вздернула подбородок. — И до сих пор никто не догадался, что я не американка.

— Изумительный случай, — сказал я, и, видимо, моя интонация несколько насторожила самозванку. Она пристально посмотрела на меня сузившимися глазами.

— А теперь... прошу прощения, — произнесла лже-До-ринда, явно вознамерившись покинуть наш маленький кружок, — но я должна поговорить с дамой⁷ Изабеллой Верьян. У нас один и тот же агент, и мне не терпится с ней пообщаться.

«Вот как. Она знает о Нине, — подумал я. — Весьма забавно. Что бы это значило?»

Лже-Доринда упорхнула, леди Гермиона тоже куда-то отошла, и мы с Джайлзом остались вдвоем в центре зала.

— Ну что, Саймон? Какие идеи? — поинтересовался мой помощник. — Что ей, по-твоему, надо?

Я пожал плечами:

— Ни в чем пока не уверен. В течение предстоящей недели постараемся быть начеку и попробуем разведать об этой женщине как можно больше. Все, что возможно. Судя по всему, она неплохо подготовилась и многое узнала — даже то, что Нина является агентом Доринды. Нужно выяснить, для чего она все это затеяла и что надеется выгадать. Тогда уже можно будет решить, каким образом нам действовать.

Джайлз хотел было что-то сказать, но я жестом остановил его. Дело в том, что лже-Доринда и дама Изабелла находились сейчас не так уж далеко от нас, и мне хотелось послушать, о чем они говорят. Пришлось, конечно, поднапрячься, отсеивая посторонние шумы, создаваемые болтовней собравшихся, но в итоге мне удалось сфокусироваться и услышать практически каждое слово из интересующей меня беседы. Джайлз, которому уже доводилось быть свидетелем того, как я подслушиваю, терпеливо ждал.

— ...очень хочу, уважаемая Изабелла, чтобы вы еще раз подумали о моем предложении, — говорила лже-Доринда.

— Девушка, я вам уже по меньшей мере дважды сказала, что не стану этого делать, — ледяным тоном отвечала мисс Верьян. — Я уже говорила Нине, что считаю вашу назойливость совершенно неприличной. И я не понимаю, как вам хватило наглости без приглашения заявиться ко мне на прошлой неделе. Перестаньте меня изводить, у вас все равно ничего не получится. Если бы я знала, что вы и сюда приедете, то наверняка отказалась бы от приглашения Гермионы.

— И тем не менее вы здесь, — вкрадчиво произнесла лже-Доринда. — И я уверена, что до окончания предстоящей недели вы измените свою позицию и согласитесь с моей. Думаю, читателям вовсе не следует знать кое-какие подробности из прошлого всеми почитаемой писательницы... дамы Изабеллы Верьян.

Меня аж покоробило от того, с какой издевкой были произнесены слова «кое-какие подробности» и «всеми почитаемой». Представляю, что могла чувствовать мисс Верьян. Я немного повернул голову и увидел, что она даже побелела от сдерживаемого гнева.

— Ах ты... вульгарная, своекорыстная сучка! — Мисс Верьян почти выплевывала слова. — Да как ты смеешь мне угрожать?! Ты думаешь, я поддамся на пустые угрозы?

Лже-Доринда засмеялась, и звуки ее смеха совсем не ласкали слух.

— Надеюсь, вы согласитесь, уважаемая Изабелла, что записи в церковноприходских книгах порой бывают весьма интересными. И в частности, та запись, которую я случайно обнаружила в одной неприметной церквушке где-то в Восточной Англии.

— Убирайтесь к черту! — выпалила мисс Верьян.

— Ах, как невежливо, — совершенно спокойно отреагировала лже-Доринда. — Я и не предполагала, что вы так вспыльчивы, дорогая дама Изабелла. Впрочем, окружающие многого о вас не знают. Верно?

Однако последние слова уже вряд л и дошл и до адресата — мисс Верьян резко развернулась и стала удаляться величавой поступью.

Я с некоторым удивлением смотрел на лже-Доринду: не часто доводится присутствовать при попытках столь наглого шантажа, да еще в довольно людном месте.

Должно быть, самозванка почувствовала мой взгляд — она повернула голову и посмотрела мне прямо в глаза. Вызывающе усмехнулась и отвернулась. Перчатка, как говорится, была брошена.

— Саймон! — Джайлз дотронулся до моей руки. — Ну что там? Что ты слышал?

Мой помощник уже давно заметил, что у меня очень тонкий слух, хотя и не догадывался, в чем причина такого дара. Я повернулся к нему и вкратце пересказал содержание разговора. Выслушав меня, он поморщился.

— Так вот какие у нее методы! Шантаж! Интересно, что же ей нужно от мисс Верьян?

— Какими бы ни были требования, мисс Верьян, судя по всему, не намерена играть по ее правилам, — заметил я. — Впрочем, все зависит от того, насколько она смущена тем фактом, что эта девица якобы раскрыла какую-то ее тайну.

— Вероятно, что-то такое действительно было, — предположил Джайлз. — Иначе мисс Верьян отреагировала бы по-другому. Как ты думаешь? Она ведь ничего не отрицала.

— Да в общем-то нет, — поразмыслив, согласился я. — Нужно это учесть.

Но заняться анализом полученной информации мне не позволили: к нам подошли участницы конференции. Кажется, из той группы молодых женщин, с которыми принялся флиртовать Джордж Остин-Хар, вырвавшись из рук Норы Таттерсолл. Очевидно, Джордж объяснил девушкам, кто я такой, и теперь они хотели выразить свой восторг по поводу моего творчества. Пока они любезничали со мной, Джайлз молчал и сердито на них поглядывал, а я наслаждался одновременно и вниманием поклонниц, и столь явным проявлением ревности своего помощника. В последнее время этот милый мальчик стал слишком по-собственнически ко мне относиться, но я не собирался ему потакать. И если он не хочет со мной расстаться в самое ближайшее время, ему надлежит изменить свое поведение.

В последующие полчаса я фланировал по гостиной, переходя от группы к группе и знакомясь с остальными участниками конференции. Джайлз следовал за мной по пятам. Хотя большую часть присутствующих составляли женщины, попадались все же мужчины, и некоторые из них были весьма недурны собой. И когда я начинал с ними беседовать, Джайлз становился еще более мрачным и молчаливым. Бедняга! Несмотря на свою искушенность во многих вопросах, он все же оставался ранимым и беззащитным, словно неоперившийся птенец.

Очень мило и приятно общаясь с представительным пожилым господином лет шестидесяти, я заметил, что Норе Таттерсолл наконец-то удалось выловить Джорджа Ости-на-Хара. До этого у нее все как-то не получалось застать его одного, и вот теперь, когда писатель закончил любезничать с очередной прелестницей, Нора не упустила свой шанс. Так что я, делая вид, будто внимательно слушаю собеседника, на самом деле сосредоточился на разговоре, завязавшемся в нескольких метрах от меня, в нише около одного из окон.

— Джорджи, почему ты не отвечаешь на мои звонки? — плаксивым и оттого еще более неприятным голосом начала Нора.

— Ну я ведь уже говорил, — сердито ответил Остин-Хар, — между нами все кончено. Мы ошиблись, мне это теперь абсолютно ясно. И ты тоже должна это понять.

— Ах, Джорджи! — воскликнула мисс Таттерсолл. — Ну не будь таким жестоким! Ты же знаешь, как я тебя обожаю!

Джорджи фыркнул.

— Ну что за вздор, Нора! Перестань! Ты же просто хочешь опубликовать свою никчемную книжонку! Я не понимаю, почему ты сама ее не издашь? У тебя же есть деньги!

Выпалив эти слова, Остин-Хар выскользнул из захвата и зашагал прочь, оставив сопящую мисс Таттерсолл стоять с открытым ртом.

Во время их разговора лже-Доринда, которую я в последний момент упустил из виду, по всей видимости, вертелась поблизости. Она-то и перехватила Джорджа, и он, судя по всему, не слишком обрадовался, наткнувшись на нее. А Нора, прикладывая к носу платок, побрела по залу.

Вообще-то я старался постоянно держать лже-Доринду в поле зрения и несколькими минутами ранее заметил, как она вступила в разговор с Эшфордом Данном. Они стояли далековато, и их слова невозможно было разобрать, но, насколько я понимаю язык жестов, Данн также был не в восторге от этой девицы. Неужели она намерена шантажировать всех подряд?

От моего собеседника не укрылось то, что я отвлекаюсь, и, дабы он не счел меня невежливым, я полностью переключился на него. Улыбнулся ему, как бы извиняясь, и представительный господин, ободрившись, продолжил рассказ о своем текущем творческом процессе. Вернулся также и Джайлз, который отлучался что-нибудь выпить, так что пока у меня больше не было возможности нормально пошпионить.

Я хоть уже и не прислушивался к разговору Остина-Хара с лже-Дориндой, но тем не менее отлично видел, что радости от беседы с ней он испытывает не больше, чем мисс Ве-рьян до него. И интересно было бы узнать, от каких таких слов этой проходимки на его вмиг покрасневшем лице появилось выражение тревоги.

Глава 6

Этим же вечером, чуть позднее, укрывшись наконец в своем сомнительном убежище, в этой ужасной Золотой комнате, я приступил к просмотру рукописей, которые надлежало подвергнуть критическому разбору. Рукописей было девять, и я не сказал бы, что чтение этих «шедевров» доставило мне особое удовольствие. Один из текстов был довольно хорош и даже радовал своим качеством, в двух-трех имелись кое-какие недостатки (вполне устранимые, если их авторы готовы прислушаться к конструктивной критике), а остальные... Что ж, насчет остальных можно лишь повторить слова Александра Поупа: «Всегда есть надежда...»

Проходил час за часом, а я все трудился. Более или менее сносные тексты, как обычно и бывает, рецензировались без особого труда. С другими было сложнее — по крайней мере для меня. Каким образом высветить явные недостатки в духе конструктивной критики и при этом не задеть чувств автора? Кое-кто — тот же Декстер Харбо, к примеру, — наверное, не упустил бы случая раздраконить в хвост и в гриву неумелого литератора, но я, какое бы искушение ни испытывал, на такое не пойду. Высмеивать, конечно же, гораздо проще, чем объяснять и советовать, однако во мне слишком прочно укоренился наставнический инстинкт, несмотря на то что я уже давно не выступаю в роли наставника. В силу различных обстоятельств — и мой вампиризм тут не на последнем месте — я довольно рано оставил учительскую карьеру и полностью сосредоточился на литературном творчестве.

Я сидел за столом, уставившись в лежащие передо мной страницы одной из рукописей. Как и предупреждала меня мисс Верьян, это было ниже всякой критики.

— Саймон, — сказала она, выцепив меня во время прошедшего раута (надо отметить, что к тому моменту мы уже обращались друг к другу по именам, и вообще казалось, что чем больше хереса поглощает Изабелла, тем более свойской и непринужденной она становится). Так вот... — Саймон, — сказала мисс Верьян, — мальчик мой, я хочу кое о чем тебя предупредить. — И, склонив голову набок, она уставилась остекленевшим взглядом на свой фужер, напоминая слегка подвыпившего попугая.

— Так в чем дело, Изабелла? — вывел я ее из задумчивости.

— Что? — Мисс Верьян постаралась сконцентрироваться. — Ах да... предупредить... Я должна тебя предупредить. — Она вполне четко выговаривала слова. — Поскольку ты у нас новенький, Гермиона наверняка навесила на тебя «Альбатроса». — Изабелла захихикала и тут же прикрыла рот рукой. — О Боже, зачем я все это говорю?

— Что там еще за «Альбатрос», Изабелла? — поинтересовался я, сдерживая улыбку.

— Это и есть та самая бестолковая книжонка нашей бестолковой Норы, — зашептала мисс Верьян и поглядела по сторонам, видимо, опасаясь, что ее подслушают. — Абсолютно ничего стоящего. Тошнотворное сочетание отъявленного вздора и несусветной чуши, подобное которому тебе вряд ли когда еще попадется.

— Что ж, спасибо за предупреждение, — медленно произнес я, с некоторым беспокойством глядя, как мисс Верьян начала раскачиваться взад-вперед. Только бы не рухнула!

— Не за что, мой мальчик, абсолютно не за что. Всегда рада тебе помочь. — Изабелла склонилась поближе, обдав меня винными парами. — Просто знай, что не нужно щадить чувства Норы, когда будешь высказывать свое мнение о ее писанине. — Она замолчала и, благопристойно прикрыв рот рукой, тихо рыгнула. — Эта женщина вовсе не обладает тонкой и чувствительной натурой, так что можешь разнести ее в пух и прах. С ее-то миллионами ей на все наплевать.

После этого, слегка покачиваясь, мисс Верьян отошла, оставив меня в некотором замешательстве. Что, кроме явной неприязни, заключалось в ее словах? Неужели книга Норы Таттерсолл и впрямь так плоха?

Теперь, просидев до четырех часов утра, моргая затуманенными глазами, я понимал, что Изабелла вовсе не преувеличивала. Написанное Норой, похоже, и в самом деле было худшим из всего, что я когда-либо читал. Изабелла даже проявила излишнюю мягкость в своей оценке. Если Нора когда и имела какую-нибудь собственную оригинальную мысль, то та, конечно же, давно умерла от тоски и одиночества. Все в ее «произведении» было заимствованным, причем не из самых лучших источников.

Конечно, следует признать, что имена существительные и глаголы в большинстве предложений — по крайней мере там, где эти части речи вообще присутствовали, — вполне согласовывались друг с другом. Но во всем остальном текст был просто ужасен. По сравнению с мисс Таттерсолл такой писатель, как Джеймс Корбетт, тянул чуть ли не на нобелевского лауреата.

Как только представишь, что человек из года в год пи-шет-переписывает одну и ту же книгу... Нет, в это трудно поверить! Как можно быть настолько слепой? Настолько глупой? Как можно быть такой мазохисткой? Во время разговора с Остином-Харом и мисс Верьян она казалась более смышленой, чем это явствовало из рукописи. Впрочем, уж мне-то известно, как по-разному может проявлять себя человек в обычном общении и на листе бумаги.

Я потряс головой в тщетной попытке выкинуть оттуда ужасную мешанину слов. Нора описывала одного персонажа как «человека с лицом, которое могло бы остановить часы, и не просто любые часы, он, наверное, мог бы остановить Биг-Бен, такой он был безобразный, но женщины тем не менее находили в нем что-то привлекательное, словно он был одним из тех мужчин, которых можно увидеть по телевизору продающими что-то скучающим домохозяйкам из Клефама, которым больше нечем заняться».

И это еще было не самое худшее предложение.

Сейчас, будучи вынужденным оценивать столь отвратительный текст, я уже каялся, что вообще согласился участвовать в этой конференции. Хотя, если вспомнить, у меня не было особого выбора. Ураган по имени Гермиона налетел так неожиданно, закрутил-завертел... и вот теперь мне приходится сидеть и разбирать всю эту ахинею.

Я вздохнул и снова взялся за ручку. Ну что можно сказать этой женщине по поводу ее бестолковой писанины? Существуютли такие формулировки, которые заставили бы ее должным образом воспринять критику? Сомневаюсь.

Если Нора так долго и упорно, в течение стольких лет продолжает корпеть над подобной галиматьей, она наверняка обладает невосприимчивостью к любого рода критике, конструктивной или деструктивной — не важно.

Промучившись с текстом еще какое-то время, я отложил листы в сторону, так и не написав никакого заключения. Может быть, придумаю что-нибудь попозже, к тому моменту, когда придется встретиться с Норой для обсуждения ее рукописи. Я чуть ли не содрогнулся при мысли о предстоящей встрече. Как мне смотреть в глаза этой женщине после прочтения такого вот опуса, вышедшего из-под ее пера?

— Саймон, ты все еще не спишь?

Голос Джайлза, чуть хрипловатый со сна, вернул меня к реальности. Я повернул голову: мой помощник стоял, прислонившись к косяку двери, соединяющей наши комнаты.

— Джайлз, — произнес я с притворной ласковостью, — почему ты не одет?

В неярком свете настольной лампы — только она и была включена — я мог видеть его улыбку и... все остальное. В том числе и изображение дракона, покрывающее значительную часть спины Джайлза, а также плечо, руку и грудь. Мать, конечно же, и знать не знает, что ее сыночек сделал себе татуировку, иначе она, возможно, уже давно подпитывала бы собой маргаритки на погосте церкви Святого Ательволда, что находится в городке Снаппертон-Мамсли.

— Я всегда так сплю, Саймон, — ответил Джайлз и с явно провокационным умыслом провел рукой чуть ниже пояса. Дракон на его теле зашевелился.

— Джайлз, — уже строже произнес я, — что я тебе говорил насчет твоего поведения?

Он не стал изображать непонимание, ибо знал, что меня не проведешь.

— Знаешь, Саймон, иногда меня такое зло на тебя берет! — Мой юный помощник развернулся и захлопнул за собой дверь.

Тихо посмеиваясь, я выключил свет и завалился вкровать.

...Часа через три я проснулся, чувствуя себе вполне отдохнувшим. К счастью, нам, вампирам, совсем не нужен продолжительный сон, несколько дней я могу вообще не спать, но тогда я начинаю плохо выглядеть, а я этого терпеть не могу.

Когда я закончил одеваться, часы в холле пробили полвосьмого. Проглотив утреннюю пилюлю, я прошел через комнату и заглянул к Джайлзу. Он еще крепко спал, что мне было только на руку. Джайлз, конечно же, отличный товарищ, он замечательно выполняет свою работу, но... иногда хочется отдохнуть и от него.

Когда я спустился в холл, несколько человек уже подтягивались к обеденному залу. Я называю это помещение залом, а не просто комнатой, потому что оно было довольно большим, способным вместить человек сто. Сейчас здесь собралось около десятка гостей, среди которых леди Гермионы, слава Богу, не наблюдалось. Слишком уж ранний час для акустической атаки на мои барабанные перепонки.

Я положил себе немного яичницы с беконом, взял одну греночку и пристроился на свободном месте. Нам, вампирам, не требуется слишком много еды для поддержания сил, однако завтрак все-таки был моей любимой трапезой. Я по-прежнему способен наслаждаться вкусовыми ощущениями, а здешний повар и взбитые яйца, и бекон приготовил именно так, как мне нравится. Добавьте сюда гренку, намазанную маслом и черносмородиновым джемом, и вы поймете, что я был настолько близок к небесам, насколько это доступно вампирам. Мое удовольствие усиливалось еще и тем фактом, что я никогда не полнел, чего бы и сколько ни съел. Завидно, не правда ли?

Неспешно пережевывая и смакуя свою скромную порцию, я разговорился с женщиной, сидящей слева от меня. Моя собеседница робко призналась, что собирается посвятить себя написанию сентиментальных исторических романов, и, видя, что я воспринял это сообщение скорее с интересом, чем с пренебрежением, она расцвела и принялась подробнее рассказывать о своем творчестве. Как оказалось, именно этой женщине принадлежала самая лучшая рукопись из всех тех, что мне всучили для рецензирования, поэтому я заверил ее, что она подает немалые надежды. Около получаса мы мило болтали о романтической прозе вообще и о ее творчестве в частности, и моя собеседница окончательно покорила меня, когда между делом упомянула, что ваш покорный слуга, скрывающийся под именем Дафны Дипвуд, является ее любимым автором.

Но вскоре эта идиллия закончилась — в столовую на-грянулаледи Гермиона. Сначаладо нас докатился ее голос, который, как мне кажется, запросто можно было бы услышать даже во время выступления какой-нибудь рок-группы. Я вздрогнул и вжался в стул, невольно стремясь стать незаметным.

Довольно торопливо и, надеюсь, достаточно учтиво я откланялся перед своей сотрапезницей и пустился в бега, не дожидаясь, когда леди Гермиона ко мне подойдет. У нее явно возникло такое намерение, едва она заметила меня за столом, но, к счастью, одна из участниц конференции отвлекла ее внимание.

Из столовой я выскочил, словно летучая мышь из преисподней, и... с разгона налетел на лже-Доринду, которая, не устояв, шлепнулась на пол прямо своей плагиаторской задницей.

Глава 7

Впрочем, если уж быть совсем точным, она являлась не плагиаторшей, а самозванкой, и эта самая самозванка, совершенно ошарашенная, растянулась сейчас возле моих ног.

И опять поправлюсь: ошарашенная и разъяренная.

Лже-Доринда довольно быстро пришла в себя.

— Смотри куда прешь, придурок! — рявкнула она и уже в сидячем положении обрушила на меня и моих предков поток ругательств, весьма красочных, хотя порой и повторяющихся.

— Извините, пожалуйста, — стараясь сохранять невозмутимость, произнес я и протянул ей руку.

Ухватившись за нее, лже-Доринда дернула так, точно хотела свалить меня на пол, однако я без особого труда воспрепятствовал этой попытке и поставил ее на ноги прежде, чем она успела что-то сообразить. На благодарность рассчитывать не стоило.

— Извинение принимается, — буркнула лже-Доринда.

— Спасибо, — отозвался я. Необходимость извиняться перед ней по какому бы то ни было поводу вызывала досаду, поскольку я чувствовал себя более уязвленным. Само ее присутствие здесь оскорбляло меня. Однако пока еще не время предъявлять претензии.

— Я, пожалуй, тоже поприсутствую на вашей сегодняшней лекции, — как можно миролюбивее продолжал я. — Очень любопытно послушать о тонкостях написания романов про смелых женщин, занимающихся частным сыском.

— Думаю, что-то новое вы наверняка узнаете, — холодно произнесла лже-Доринда, отряхивая брюки. — Я впервые на литературной конференции, но уверена, что мне есть о чем рассказать. Мое творчество оценивается столь высоко, что я чувствую себя просто обязанной поделиться ценными мыслями с начинающими литераторами.

Это ж надо быть такой наглой! Мне так и хотелось придушить ее на этом самом месте. Если бы моя кровь еще могла кипеть, она бы тут же забурлила. Мысль о том, что эта женщина будет расхаживать здесь, выдавая себя за Дорин-ду, высокомерно и чванливо разглагольствовать от ее имени, вызывала во мне ярость.

А лже-Доринда даже не замечала моего мрачного взгляда.

— В своих книгах я некоторым образом преобразую детективный жанр, хотя должна заметить, что вовсе не считаю себя создательницей детективов, — заявила она, произнеся последнее слово с некоторым пренебрежением. — Прежде чем начать писать, я прочитала два или три детектива и поняла, что запросто могу сотворить что-нибудь и получше, и посерьезнее. Даже используя при этом те или иные детективные элементы.

Я заставил себя отступить на шаг назад, опасаясь, что не удержусь от какого-нибудь физического воздействия. Что за претенциозный вздор! Эту женщину нужно остановить как можно скорее. Пусть для этого придется раскрыться, пожертвовать своей анонимностью, но я не могу позволить ей нести тут всякую чушь и тем самым порочить мое... ну, то есть как бы мое, доброе имя.

— Мне наверняка удастся почерпнуть из вашего выступления что-то ценное для себя, — выдавил я сквозь стиснутые зубы. Удивительно, как это еще лже-Доринде удалось разобрать мои слова.

Она снисходительно улыбнулась и прошла мимо меня в столовую.

Какое-то время я стоял неподвижно, кипя от негодования и пытаясь взять себя в руки. А также борясь с искушением разнести что-нибудь к чертовой матери. Хотя это было бы даже благим делом, учитывая крайнюю безвкусность некоторых так называемых произведений искусства, украшающих комнаты Кинсейл-Хауса. Начать можно было хотя бы вон с тех аляповато раскрашенных фигурок на ближайшем столе, изображавших членов королевского семейства.

Если бы в эту самую минуту не появился Джайлз, от некоторых из них уже осталась бы кучка осколков.

— Саймон! — воскликнул мой помощник. — Что с тобой? Видел бы ты свое лицо!

В нескольких словах я объяснил, что произошло. Джайлз присвистнул.

— Вот стерва! И что же мы будем делать?

— Я, Джайлз, сейчас пойду на ее семинар и постараюсь там держать себя в руках, — ответил я. — А для тебя есть одно задание. Я хочу, чтобы ты немного полюбезничал с Мэри Монкли, помощницей леди Гермионы, и попытался выяснить об этой лже-Доринде все, что возможно. Может быть, тебе попадется на глаза какая-нибудь переписка между ней и леди Гермионой. Если получится, добудь адрес или что-то в этом роде. В общем, я хочу узнать, кто такая эта женщина.

Джайлз вздохнул:

— Я бы скорее предпочел сесть на муравейник, чем общаться с этой мышью, с мисс Монкли. Да она, наверное, в обморок упадет при моем приближении!

— Джайлз, по-моему, ты недооцениваешь свою способность очаровывать дам определенного возраста. Похлопай перед ней своими густыми ресницами, скажи что-нибудь своим вкрадчивым бархатистым голосом, и минут через пять она будет ворковать с тобой, позабыв про всякую робость.

Мой беспечный тон, по всей видимости, не очень-то подействовал на парня.

— Саймон, если ты и впредь будешь поручать мне подобные миссии, я потребую прибавки к жалованью. — Он немного помолчал. — Или скорее буду настаивать на дополнительных льготах определенного характера.

— Джайлз, в общем, сделай, о чем я прошу, — сказал я, игнорируя похотливую ухмылку на его лице. — Результатов ожидаю к полудню.

— Слушаюсь, сэр! — Джайлз вскинул ладонь к виску и щелкнул каблуками. — Не возражаете, если я сначала позавтракаю?

Взмахом руки я позволил ему идти, и он прошествовал в столовую. Сам же я, усмехаясь, чувствуя, что ко мне возвращается хорошее настроение, направился наверх, в свои апартаменты, чтобы захватить то, что могло понадобиться мне для утреннего заседания.

Минут через десять я снова спустился вниз, прошел в ту комнату, где намечалось выступление лже-Доринды, и выбрал себе место в задних рядах. Пока я сидел и ждал, заходили другие участники конференции, занимали стулья. Кто-то переговаривался, кто-то открывал блокноты, готовясь записывать мудрые советы, ожидаемые от Доринды Дарлингтон.

И наконец, задержавшись всего лишь минут на пять, появилась сама госпожа лекторша. Она сразу же прошла в переднюю часть этой небольшой гостиной, превращенной в конференц-зал при помощи двух десятков стульев, расставленных в несколько коротких рядов. Встав спиной к роскошному мраморному камину, лже-Доринда потеребила стопку листов, которые положила перед собой на кафедру.

Она не стала особо представляться — назвала лишь имя да упомянула пару книг, которые якобы написала. Я начал закипать. Как и предполагал, сохранять спокойствие было нелегко.

Но все оказалось даже хуже, чем я ожидал.

— Я не пишу детективы, — сразу же заявила лже-Доринда. — Я пишу романы, в которых имеют место случаи загадочных смертей, и кое-кому — а именно моей главной героине — приходится разбираться в произошедшем. По этой причине на меня и навесили ярлык писательницы-детективщицы, и даже издатели помещают на обложках моих книг фразу «захватывающий роман». — Она выдержала эффектную паузу. — Однако то, что я пишу, — это серьезная проза, в которой, помимо прочего, речь идет о преступлениях и убийствах.

Прежде чем она успела продолжить дальше, в переднем ряду поднялась рука.

— Да, слушаю вас, — холодным тоном произнесла лже-Доринда.

— Так, значит, вы не расскажете, как писать детективные романы? — спросил кто-то из присутствующих.

— Если вы немного потерпите и выслушаете меня до конца, — ответила самозванка, — то узнаете, как писать именно романы. Так что сидите и не перебивайте.

После ее слов по комнате прокатился ропот, который исходил не только от меня. С ходу грубить слушателям — не лучший способ начинать лекцию. Каждый раз открывая рот, лже-Доринда все глубже и глубже выкапывала себе яму, и я только выжидал момент, чтобы столкнуть ее туда и завалить, образно говоря, слоем грязи.

Несколько секунд лже-Доринда вглядывалась в свои записи, затем подняла глаза и вновь заговорила:

— Все вы, конечно же, читали мои книги и, вероятно, полагаете, что знаете, о чем они. Однако я собираюсь проанализировать свои произведения в вашем присутствии и объяснить, что же там в действительности происходит. Уверена, вы лучше поймете, когда я использую методы текстологии применительно к собственному творчеству. Вы увидите: то, что многие ошибочно относят к определенному жанру прозы, на самом деле является чем-то иным.

На мгновение мне показалось, что я попал в какое-то другое измерение. Я всегда считал, что пишу весьма качественные детективные романы, а не просто примитивные истории на тему «кто это сделал». И тот напыщенный вздор, что несла самозванка, вся эта несусветная чушь ничем иным и не было — сплошная чушь и вздор. Наверное, многие писатели испытывали чувства, сходные с моими, когда слышали или читали отзывы о своих работах. С одной стороны, конечно, забавно услышать «авторскую» интерпретацию собственного творчества. Но с другой... все это опять же было отъявленной, несусветной чушью, поскольку она не написала ни единого слова в тех книгах, которые разбирала сейчас по косточкам.

Я сдерживался сколько мог, слушая бессвязные разглагольствования о тропах, мотивах и прочих литературных тонкостях, однако эмоции все же взяли надо мной верх.

Резко поднявшись, я остановил несущийся словесный поток:

— Все это полнейшая чушь, и вы это прекрасно знаете!

— Что? О чем вы? — Замолчав, лже-Доринда захлопала глазами. Она так увлеклась, излагая свою мини-диссертацию, что не сразу осознала услышанное и не сразу поняла, кто ее прервал.

Я постарался тщательно подбирать слова.

— Слушая ваши путаные и претенциозные речи, я даже в какой-то мере усомнился: а вы ли в действительности написали все эти книги?

Прежде чем лже-Доринда ответила, кто-то еще подал голос:

— Я по два раза прочитала многие ваши романы и должна заметить, что не нашла в них ничего такого, о чем вы рассказываете.

Мне даже хотелось зааплодировать — спасибо, отважная девушка.

— Вы сами не знаете, о чем говорите, — надменно произнесла лже-Доринда. — Вы оба. — Она перевела взгляд на меня. — Ну разумеется, именно я написала эти книги.

— А почему же вы раньше никогда не появлялись на публике? — поинтересовался я. — Вы ведь еще ни разу не подписывали свои книги публично. Почему же только теперь вы предстали перед обществом и принялись рассказывать о своем творчестве?

— Прежде я не видела в этом необходимости, — отозвалась лже-Доринда. — Я полагала, что мои книги все скажут сами за себя. Но, прочитав о них немало отзывов, причем весьма ошибочных, я решила, что мне все же следует появляться в обществе и рассказывать о своих работах, если есть хоть малейшая вероятность, что их поймут должным образом. Нынешняя конференция как раз подходящее место для того, чтобы начать.

— Возможно, — сказал я, постаравшись, чтобы эти три слога прозвучали как можно более вызывающе. — Но также возможно, что вы просто присвоили имя настоящего автора, который предпочитает сохранять инкогнито. Возможно, что вы просто авантюристка, надеющаяся подобной выходкой привлечь к себе внимание.

Головы присутствующих, ожидающих очередного словесного залпа, поворачивались то ко мне, то в сторону лже-Доринды.

— Я понятия не имею, кто вы такой и что, черт возьми, о себе возомнили! — уже на повышенных тонах продолжала она. — И я не понимаю, почему вы придираетесь ко мне и пытаетесь дискредитировать столь нелепым образом. Но если вы не угомонитесь, мне придется поручить своим адвокатам возбудить против вас иск!

— Да неужели? — усмехнулся я. Ситуация принимала весьма забавный оборот. — И что же вы скажете своим так называемым адвокатам, когда они выяснят, что вы не та, за кого себя выдаете? Не думаете ли вы, что они придут от этого в восторг?

— Почему?.. Почему вы так себя ведете? — всхлипывающим голосом воскликнула лже-Доринда и... неожиданно расплакалась.

Осуждающие взгляды присутствующих обратились на меня: все ждали моей реакции. Одно дело, конечно же, спорить с женщиной и совсем другое — довести ее до слез.

— Да потому что вы намеренно представляете в ложном свете творчество настоящей Доринды Дарлингтон! Я знаком с Дориндой и поэтому знаю, что вы самозванка!

Раздался всеобщий возглас удивления, и все как одна головы вновь повернулись в сторону моей оппонентки: что же она ответит на прямое обвинение?

Слезы на ее глазах мгновенно высохли.

— Ну хорошо, мистер Всезнайка, если я не Доринда Дарлингтон, то кто же тогда?

— Настоящая Доринда предпочитает не раскрывать свою личность.

— Удобная отговорка!

— Ну зачем вы упорствуете? Зачем продолжаете эту игру?

— Именно вы и затеяли какую-то непонятную игру! — Лже-Доринда негодующе топнула ножкой.

— Да не волнуйтесь вы так, — с притворным сочувствием произнес я. — Скоро все закончится. Агент Доринды подъедет немного попозже и с радостью подтвердит, что вы самозванка.

Комната наполнилась гулом голосов: ошеломленная аудитория обсуждала происходящее.

Я ощутил, как меня окатила волна ненависти, исходящей от лже-Доринды. По правде говоря, я даже удивлялся тому, что она до сих пор не подняла лапки кверху и не убежала прочь, проливая крокодиловы слезы, как несколько минут назад.

— Жду с нетерпением! — отозвалась лже-Доринда. — Скорей бы уж за меня заступились.

— Да вы, видно, совсем уже... не в своем уме! — начал горячиться я. — Вы же мошенница! И прекрасно это понимаете! Почему бы во всем не сознаться и не прекратить этот спектакль?

— Да в гробу я тебя видала! — огрызнулась лже-Дорин-да и, подхватив свои бумаги, направилась к выходу.

Глава 8

Вспыльчивость и раздражительность, в какой-то степени присущие мне, — это пережиток тех времен, когда я был еще обычным человеком. Порой мне с трудом удается сдерживать свои эмоции, хотя по большей части я обладаю вполне добродушным и веселым нравом.

Когда лже-Доринда покинула комнату, участники конференции заерзали на своих местах и стали вполголоса переговариваться. Наверное, я все-таки рановато вступил в игру и вообще вопреки собственным намерениям слишком рьяно принялся изобличать самозванку. Ну что ж... Чему быть, того не миновать.

Решив воспользоваться сложившейся ситуацией, я поднялся и прошел вперед. Дождался, когда стихнет шум голосов, и заговорил:

— Примите мои извинения за ту небольшую перебранку, что я здесь учинил, но все вы сами являетесь литераторами, и я надеюсь, что вы поймете мое негодование по поводу факта кражи интеллектуальной собственности.

Я сделал паузу, и присутствующие энергично закивали головами, тут и там стали раздаваться возгласы: «Ну конечно! Разумеется!»

— Это дело не будет так оставлено, и со временем вы узнаете обо всех подробностях, — заверил я, хотя у меня вовсе не было намерения объяснять, кем же является Доринда на самом деле. — До конца заседания еще есть время, и я надеюсь, что вы разрешите мне поговорить о творчестве настоящей Доринды Дарлингтон. Я прочитал все ее книги и просто восторгаюсь ими, поэтому мне хочется поделиться с вами своими впечатлениями. — Я скромно улыбнулся.

Не встретив возражений, я принялся вкратце обсуждать структуру своих детективов, давая собравшимся советы и указания по части создания сюжетов и образов, а также по прочим аспектам писательского труда. Думаю, можно без преувеличения сказать, что в моем выступлении было куда больше толка и уж тем более правды, чем в лекции лже-Доринды.

Я как раз собирался ответить на один из вопросов, когда в комнату вплыла леди Гермиона.

— Доктор Керби-Джонсон! — рявкнула она. — Будьте любезны на пару слов!

Все присутствующие вскочили вместе со мной.

— Конечно, леди Гермиона, сейчас. Думаю, на этом можно закончить. Если возникнут еще какие-то вопросы — обращайтесь. С радостью отвечу. — Я улыбнулся своим слушателям и сопровождаемый аплодисментами последовал за хозяйкой дома.

Принимая во внимание интонацию леди Гермионы, было ясно, что она пребывает в гневе, и я немного побаивался, что причиной тому именно моя стычка с лже-Дориндой, которая, конечно же, времени даром не теряла. Судя по решительному развороту плеч графини, меня ожидал грандиозный разнос, но я тем не менее улыбался: для нее тоже найдется парочка сюрпризов.

Леди Гермиона не проронила больше ни слова до тех самых пор, пока мы не вошли в гостиную, где уже сидела лже-Доринда, спокойно наливавшая себе чай.

Графиня властно указала на стул и, когда я проигнорировал приказ, прищурилась, уселась сама и устремила на меня свой гневный взор.

Я ждал.

— Что это за нелепые выходки, доктор Керби-Джонс?! Как вы смеете срывать заседание?! Что за ахинею вы тут несете?!

Пока леди Гермиона переводила дыхание для следующей тирады, я поспешил возразить:

— Ахинеей, как вы изволили выразиться, является все то, что наговорила вам эта женщина. Уж не знаю, кто она на самом деле, но только не Доринда Дарлингтон, и смею вас заверить, что я могу доказать свои обвинения.

Леди Гермиона захлопала глазами. Наверное, за всю ее жизнь никто еще не разговаривал с ней в подобном тоне. Должно быть, в прошлом аристократы впадали в такое же состояние растерянности, когда доведенные до крайности крестьяне решались на бунт.

— Вот видите, леди Гермиона?! Что я вам говорила?! — возликовала лже-Доринда. — Да он же просто наглец! Отъявленный грубиян! Да как он смеет разговаривать с вами в такой вызывающей манере?! Да он... — Она осеклась, как только графиня перевела на нее свой буравящий взгляд.

— С чего же вы взяли, доктор Керби-Джонс, что эта женщина не Доринда Дарлингтон? — довольно кротко поинтересовалась хозяйка дома.

— Дело в том, уважаемая леди Гермиона, — продолжил я уже гораздо мягче, с примирительными нотками в голосе, — что настоящая Доринда является моим близким другом, и я представляю, как она будет потрясена, узнав, что кто-то пытается выдать себя за нее. Да еще столь неподобающим образом.

Самозванка хотела было что-то сказать, но леди Гермиона жестом ее остановила.

— В таком случае кто же настоящая Доринда? — спросила она.

Я развел руками, как бы извиняясь.

— К сожалению, я не вправе разглашать эту информацию. Потому что Доринда — очень скромный человек, склонный к уединению. Она не любит появляться на публике и предпочитает, чтобы ее книги сами за себя говорили.

— Все это слишком неопределенно, — нахмурилась леди Гермиона, но я видел, что сомнение уже пустило свои корни. Она была явно раздосадована, а в ближайшем будущем самозванке не светило ничего хорошего.

Я улыбнулся:

— Прекрасно понимаю ваше положение, леди Гермиона, и совершенно искренне вам сочувствую. Вы и предполагать не могли, что какая-то аферистка воспользуется вашей доверчивостью и проникнет в ваш славный дом, чтобы играть здесь в свои грязные игры и порочить ваше доброе имя. — Заметив, что лже-Доринда вновь порывается что-то сказать, я заговорил еще громче: — Но скоро сюда приедет Нина Якнова и прояснит ситуацию раз и навсегда. Она прекрасно знает настоящую Доринду, и эта женщина поплатится за свой поступок.

Тяжко вздохнув, леди Гермиона откинулась на спинку кресла и посмотрела сначала на меня, а затем на «эту женщину», как я теперь решил мысленно называть самозванку. Я молча ждал.

— Действительно, давайте дождемся прибытия Нины, — вставая, предложила графиня. — А до тех пор я попрошу вас, мисс Дарлингтон... или как там еще... воздержаться от контактов с другими участниками конференции. Надеюсь, долго это не продлится — я ожидаю Нину к вечернему чаю. Тогда мы окончательно разберемся с этим делом, и одному из вас придется покинуть мой дом.

Сверкая глазами, «эта женщина» тоже поднялась с места.

— Ну что ж... Думаю, что уехать придется не мне! Потому что если меня вынудят уехать, то об этом пожалеете не только вы, леди Гермиона! Уж можете быть уверены! Если мне придется уехать, кое-кто за это заплатит, и очень дорого! — Она по-лисьи оскалила зубы. — Если меня выгонят, я просто-напросто поеду в Брайтон и проведу несколько дней в отеле «Марстон-Армс». Я слышала, что это прелестное и довольно укромное местечко, где можно укрыться от любопытных глаз.

Тот эффект, который возымели на леди Гермиону последние слова плутовки, был поразительным: кровь отхлынула от ее лица, челюсть отвисла, и она стала медленно оседать обратно в кресло. А «эта женщина» рассмеялась и, высоко подняв голову, вышла из комнаты.

— Леди Гермиона, что с вами? — Я бросился к графине и опустился рядом с ней на колено. Она была явно охвачена страхом, возможно даже, что у нее случился сердечный приступ.

— Бренди, — пробормотала леди Гермиона, вяло махнув рукой в сторону подноса с напитками. — Плесните, пожалуйста, немного бренди.

Я тут же исполнил просьбу, и по мере того как она опустошала стакан маленькими глотками, краски постепенно возвращались на ее лицо.

— Спасибо, доктор Керби-Джонс, — слабым голосом поблагодарила графиня. — Теперь вам известен один из моих маленьких секретов: я имею некоторые проблемы с сердцем, и подобные омерзительные сцены действуют на меня не лучшим образом. Но через несколько минут я буду в полном порядке.

Эти слова леди Гермиона произнесла, не глядя мне в глаза. Я прекрасно понимал, что приступ был вызван скорее упоминанием об отеле в Брайтоне, чем непосредственно самой конфронтацией с «этой женщиной». Однако дабы не заставлять сердце графини вновь учащенно забиться, я не собирался о чем-либо расспрашивать. По крайней мере сейчас.

Леди Гермиона, несомненно, что-то скрывала. А «эта женщина»? Она действительно знает какую-то тайну или просто блефует? И удастся ли ей с помощью имеющегося компромата настроить против меня графиню?

Я продолжал озабоченно смотреть на леди Гермиону. Похоже, что она уже вполне пришла в себя, хотя все же была еще слаба. Тем не менее она поднялась с кресла, старательно делая вид, будто ничего из ряда вон выходящего не случилось.

— Спасибо, доктор Керби-Джонс. Я уже чувствую себя достаточно хорошо. А теперь прошу прощения, но мне нужно посмотреть, как там остальные. Чуть позже жду вас здесь же к чаю. Буду весьма признательна, если вы пока воздержитесь от упоминания при других о том, что здесь произошло. — Взгляд графини был почти что умоляющим.

— Ну разумеется, леди Гермиона, — заверил я. — Всегда к вашим услугам.

Она вышла. Проводив ее взглядом, я стал думать, чем же мне теперь заняться: до начала моей собственной лекции оставался еще целый час.

— Довольно забавная сценка, вы не находите?

От неожиданности я даже вздрогнул. Голос раздался сзади, и, обернувшись, я увидел голову Декстера Харбо, которая, словно отделенная от туловища, торчала над спинкой кушетки, стоявшей в углу комнаты напротив окна.

— Вы давно здесь? — зачем-то спросил я. Абсолютно бессмысленный вопрос — ну разумеется, все это время он находился в гостиной.

Харбо поднялся с кушетки. Жмурясь и зевая, потянулся. Я молчал, ожидая ответа.

Он проигнорировал мой вопрос.

— Я вообще-то не собирался спать, но в моей комнате чертовски неудобная кровать. Так что решил немного вздремнуть здесь, пока драконша обходит свои владения.

— А у вас разве нет утренних лекций? — Я еще раньше просматривал расписание и точно помнил, что Декстер Харбо этим утром также должен был проводить свой мастер-класс.

Декстер фыркнул.

— Я дал всем письменные задания. Потому что вовсе не собираюсь стоять там и распинаться. Они ведь тоже писатели, по крайней мере считают себя таковыми. Ну уж ручки-то в руках держать умеют.

— Весьма здравая мысль. Но вам ведь нужно прочитать то, что они напишут, и дать свою оценку.

— Ну уж нет! Делать мне, что ли, больше нечего? Они сами выставят друг другу оценки. — Декстер ухмыльнулся. — Вы, может быть, действительно приехали сюда работать, а вот я — нет.

— Да... Не слишком разумно с моей стороны, — сухо согласился я.

— Но на этот раз вам, кажется, удалось немного оживить атмосферу, — с некоторой восторженностью в голосе заметил Харбо. — А то я уж думал, что опять целую неделю придется скучать в этом Кинсейл-Хаусе. Но чую, что эта королева драмы еще заварит кашу.

Я решил не обращать внимания на его насмешливый тон и ехидное выражение лица.

— Не хочу, чтобы обо мне сложилось ложное представление, — сказал я. — Впрочем, даже не обо мне.

— Интересно, что же она замыслила? — задумчиво произнес Харбо и вдруг устремился к подносу с напитками. Он плеснул в стакан изрядную порцию виски и залпом опрокинул в себя. Затем налил еще, но теперь уже стал пить не спеша, задерживая жидкость во рту и смакуя.

— Думаю, мы это скоро узнаем, — отозвался я. — А вы встречали эту женщину раньше?

Декстер со стуком опустил стакан на поднос.

— Доринду Дарлингтон? Не могу сказать, имел ли такое уж удовольствие. — Он прошел мимо меня и направился к двери. — Ну а теперь, если не возражаете, пойду, покажусь шайке своих стажеров.

Видимо, мистер Харбо считал меня недостаточно смышленым, чтобы осознать, что он так толком и не ответил на мой вопрос.

Ситуация становилась все более интригующей. Что Декстеру Харбо известно об «этой женщине»? И почему он не признается, что знает ее?

Глава 9

— Раймонд Чандлер как-то писал, что в тех случаях, когда у него возникали трудности с развитием сюжета, в дверях появлялся человек с пистолетом.

Я замолчал, чтобы послушать смех, который неизменно вызывала эта фраза.

— Но если действие вашего романа происходит в десятом веке, такой прием, конечно же, не годится.

Слушатели снова засмеялись, однако, к моему удивлению, в заднем ряду поднялась рука.

— А почему нет, доктор Керби-Джонс?

Я пристально посмотрел на того, кто задал этот вопрос. Парню было лет двадцать, и, по всей видимости, он искренне недоумевал по поводу хихиканья, которым были встречены его слова. Поглядев на него еще пару секунд, я пришел к выводу, что он вполне серьезен и на самом деле не понимает причины.

— Потому что в десятом веке пистолеты еще не были изобретены, — как можно бесстрастнее объяснил я. В конце концов, я сам в начале своей лекции сказал, что можно задавать любые вопросы, какими бы глупыми они ни казались. Однако я полагал (как видно, ошибочно), что тому, кто собирается писать исторические романы, должны быть известны хотя бы основные исторические факты.

Я напряг зрение и прочитал надпись на карточке, прикрепленной к одежде молодого человека. «Джефф Монкли», — гласили четкие буквы. Интересно, имеет ли он какое-либо отношение к мисс Монкли, помощницеледи Гермионы?

Когда веселье стихло, я продолжил:

— Если вы собираетесь писать в жанре так называемой альтернативной истории, то тогда, конечно же, можете играть историческими фактами и намеренно вводить анахронизмы.

Было видно, что Джефф не имеет ни малейшего понятия об анахронизмах, а спрашивать стесняется.

— Анахронизм, — начал объяснять я, — это когда ка-кая-либо личность, место, событие или предмет помещается в несоответствующий исторический период. — К примеру, как если бы Моисей отпечатал свои десять заповедей на лазерном принтере.

По рядам вновь прокатился смех, а лицо Джеффа прояснилось: теперь он меня понимал.

— Если же вы не намерены творить в жанре альтернативной истории... или в жанре фэнтези, а собираетесь писать сугубо исторические романы, в том числе и детективы, то вам следует как можно строже придерживаться реальных фактов. Если же захотите отойти от них, то для этого нужна веская причина, а также вы должны быть готовы объяснить подобный ход читателям. Ничто так не навредит книге во мнении умного читателя, как неточность. Она, быть может, ускользнет от внимания большинства, однако всегда найдется тот, кто заметит ваш ляп.

Эта тема вызвала среди присутствующих оживленную дискуссию, которая продолжалась около получаса. К концу нашего заседания я пребывал в самом расчудесном настроении и мысленно себя поздравлял: как-никак от меня «студенты» получили хоть что-то полезное. Когда я узнал, до какой степени леди Гермиона нагрузила участников конференции, то был ошеломлен, можно даже сказать — ужаснулся, и поэтому решил постараться, чтобы эта неделя не прошла для них даром, чтобы они по крайней мере от меня получили хоть какую-то интеллектуальную подпитку.

По окончании лекции несколько человек, как и следовало ожидать, не отправились тут же пить чай вместе со всеми, а задержались, чтобы задать мне дополнительные вопросы. Поэтому в гостиную, где был накрыт стол, я прибыл немного позднее других коллег-лекторов.

Предполагалось, что большинство чаепитий будет проходить совместно со «студентами», чтобы у нас имелась возможность пообщаться с ними в неформальной обстановке.

Однако каждый день один из перерывов на чай, согласно распорядку, был раздельным — полагаю, таким образом леди Гермиона собиралась подводить итоги. Сегодняшнее «профессорское» чаепитие, учитывая мою утреннюю стычку с лже-Дориндой, обещало быть особенно интересным.

Как только я вошел в гостиную, головы всех присутствующих повернулись в мою сторону — по всей видимости, меня здесь ждали с нетерпением. Я быстро окинул комнату взглядом: похоже, что Нина Якнова еще не приехала. Где же носит эту чертовку? Как всегда, опаздывает!

«Эта женщина», сцепив руки на коленях, сидела почти в самом центре комнаты неподалеку от леди Гермионы и ее тенеподобной помощницы. Под диктовку графини мисс Монкли прилежно заносила в блокнот указания об изменениях в завтрашнем расписании семинаров.

Пэтти-Анна Патни, всем своим видом излучая доброжелательность и беспрестанно поглаживая Мистера Мерблса, приблизилась ко мне. Я изобразил приветливую улыбку.

— Вы знаете, доктор Керби-Джонс, — зашептала мисс Патни у меня под левым ухом, — Мистер Мерблс так вами доволен.

— Отчего же? — вежливо поинтересовался я, с сомнением взглянув на кролика.

— Он узнал, что вы поставили на место эту ужасную женщину, — объяснила мисс Патни, а Мистер Мерблс с помощью ее руки одобрительно закивал мне головой.

— Весьма польщен, — произнес я с некоторым сарказмом, который моя собеседница, похоже, совсем и не заметила.

— Вы можете себе представить? — продолжала она негодующе шептать. — Эта ужасная женщина имела наглость заявить Мистеру Мерблсу, что наши книги настолько приторные, что их противопоказано читать диабетикам. Как она могла так обидеть Мистера Мерблса?! Мисс Эдвину Айкен и Годжа обожают миллионы читателей, а ей самой следовало бы учесть, что не всем нравится такая героиня, как у нее.

Меня несколько удивило, с какой презрительной интонацией она произнесла последние слова.

— Почему же? Что в ней не так?

Пэтти-Анна округлила глаза:

— Да ведь она же курит!

Я растерянно закивал головой.

— Ведь это же неподобающе для женщины! Вы согласны? — шипела мне в ухо мисс Патни, явно упиваясь обличительным пафосом.

Я терпеливо ждал, когда в ее легких закончится воздух.

— Но похоже, что даже не она написала все эти книги, — продолжала мисс Патни. — Ужасная женщина! Мистеру Мерблсу она совершенно не нравится! Он считает, что нужно потребовать, чтобы она немедленно покинула Кинсейл-Хаус.

— Ждать осталось недолго, — заверил я. — Как только появится Нина Якнова, ее игра будет окончена.

Мисс Патни в ужасе отшатнулась:

— Как?! Она тоже приедет сюда?!

— Кто? Нина? — переспросил я. — Ну да. Разве вы не видели ее имя в своей программке?

Мисс Патни отчаянно затрясла головой:

— Нет-нет! Нас с Мистером Мерблсом вообще не было бы здесь, если бы мы знали, что сюда приедет ОНА! — Пэтти-Анна так сильно стиснула несчастного кролика, что он вроде бы даже начал задыхаться.

— Разве Нина не ваш агент? — недоуменно спросил я.

— Была раньше, — прошипела мисс Патни. — Пока мы с Мистером Мерблсом ее не раскусили. Она не леди! Своим поведением она даже отдаленно не похожа на настоящую леди.

В этот момент, легкая на помине, в комнату подобно шторму ворвалась сама Нина. По пятам за ней следовал насупившийся Джайлз.

— Гермиона, дорогая моя, ну как ты тут? — на ходу поинтересовалась Нина и, затормозив перед самым носом хозяйки дома, стала ждать, постукивая ножкой, когда та поднимется и нагнется, чтобы обменяться с ней символическим чмоканьем. Разговоры вокруг полностью стихли — все умолкли в ожидании «пиротехнических эффектов».

— Я невероятно рада, Нина, что тебе наконец-то удалось приехать, — сказала леди Гермиона. — Я так ждала тебя.

Они смотрели друг на друга, словно бойцы на ринге. Так и казалось, что они вот-вот начнут кружить по комнате, высматривая друг у друга уязвимые места для нанесения нокаутирующего удара. Конечно, леди Гермиона имела преимущества и в росте, и в весе, зато Нина наверняка не погнушалась бы подлыми приемчиками.

— В конце концов, дорогая Гермиона, кто-то же должен заниматься делом, — отпарировала Нина. — Я ведь не могла сказать премьер-министру, чтобы он перезвонил мне в другой раз, потому что из-за разговора с ним я могу опоздать на чаепитие к дражайшей леди Гермионе. Как ты считаешь?

Графиня поджала губы. Насколько я знаю Нину, она, по всей видимости, не сочиняла. И леди Гермиона это тоже понимала.

— Ну что ж, Нина, думаю, что тебя можно поздравить. С тем, что твоим клиентом стал сам премьер-министр. Но сейчас меня волнует другое.

— Спасибо, Гермиона. Ну, так что случилось? Кто-то из твоих питомцев написал бестселлер?

Я с удовольствием отшлепал бы Нину за ту надменность, с которой была произнесена последняя фраза. А она тем временем повернулась к Джайлзу:

— Чаю, пожалуйста. Черный, два куска.

Джайлз, надо отдать ему должное, сумел сдержаться — что-то насчет кусков, вероятно, вертелось у него на языке — и пошел за чаем к ближайшему столику на колесах. Не мешало бы чуть позже сказать Нине парочку слов по поводу ее манер. Точнее, по поводу их отсутствия.

— Ну? Так что ты хотела сказать? — скучающим тоном спросила Нина, вновь повернувшись к леди Гермионе.

Джайлз вручил ей чашку с чаем, и она принялась его размешивать.

— У нас тут возник небольшой конфликт, который, мы надеемся, ты сумеешь разрешить, — довольно твердым голосом начала леди Гермиона. — Доктор Керби-Джонс утверждает, что среди нас присутствует самозванка.

— Саймон, ну что за игру ты затеял? — Даже не попробовав чай, Нина поставила чашку на стол и повернулась ко мне. — Разыгрываешь какой-то спектакль, так, что ли?

— Может быть, дорогая моя Нина, именно так кому-то и кажется, — сказал я и, приблизившись к ней, взглянул сверху вниз на ее хитрую физиономию. — Но одна присутствующая здесь особа утверждает, что она твой клиент. А именно Доринда Дарлингтон.

В глазах Нины что-то промелькнуло. Отвернувшись от меня, она снова взяла свой чай, прошла к дивану, где сидела лже-Доринда, и устроилась рядом с ней. Поставила чашку перед собой на стол.

— Но, Саймон, дорогой мой, ты же прекрасно знаешь, что Доринда действительно является моим клиентом. Какой же тут обман?

Ее снисходительный тон меня задел — раньше она не разговаривала со мной в такой манере.

— Знаю, Нина, знаю, дорогая. Извини за неточность: я хотел сказать, что кое-кто здесь утверждает, будто является Дориндой Дарлингтон, — пояснил я, словно у нас не было несколько дней назад разговора в ее офисе.

— В самом деле, Саймон? — Более скучающего вида Нина изобразить не могла. — Ужасно интересно! Кто же это? Скажи, пожалуйста.

Я поднял руку и указал на ту, что сидела рядом с ней. Нина взяла свою чашку и, сделав глоток, снова поставила ее на стол. И только после этого повернулась к соседке.

— Доринда, дорогая, привет! — воскликнула Нина. — Саймон, как видно, решил опять пошалить.

Глава 10

О вероломство! Имя тебе — Нина!

Хорошо хоть, что я не произнес эти слова вслух. По той лишь причине, что лишился дара речи — впервые за все время своего посмертного бытия.

После того как Нина поприветствовала «эту женщину», в гостиной воцарилась такая тишина, что можно было бы, наверное, услышать звук, издаваемый упавшей иголкой. Затем все разом набрали в легкие воздух, и комната наполнилась множеством голосов. От потока обвинений в мой адрес у меня даже закружилась голова.

Н-да... Нина нанесла серьезный ущерб моей репутации. Леди Гермиона смотрела на меня сейчас как на что-то случайно попавшее в ее дом с ближайшей свалки. Как же мне теперь поступить? Признаться, что именно я и являюсь настоящей Дориндой Дарлингтон? Но кто мне поверит после слов Нины?

Я тут же принял два решения. Во-первых, как можно скорее найти себе другого агента. Удар по кошельку — единственное, чего боится Нина. К счастью, я не подписывал с ней контракт на свои последующие произведения и потому был волен искать себе новых издателей.

И второе, что я решил, — не сообщать ей пока о своем намерении остаться на некоторое время под ее крылом. Нина затеяла какую-то непонятную игру, и хотя вряд ли результат этой игры окажется в мою пользу, я все же подержу пока язык за зубами и посмотрю, чем все обернется.

— Доктор Керби-Джонс! — Голос леди Гермионы снова начал сотрясать стены. — Так вы решили здесь порезвиться?! Поиздеваться над несчастной девушкой?! — Ее грозный вид не предвещал ничего хорошего.

— Да нет, Гермиона, все, конечно же, не так! — совершенно неожиданно пришла на помощь Изабелла Верьян.

Я изумленно посмотрел на нее. Леди Гермиона, похоже, удивилась не меньше меня.

— Белла! В чем дело? — спросила она. — Тебе что-то известно?

Изабелла подошла ко мне, ободряюще коснулась руки.

— Я не так давно знаю Саймона, но я хорошо разбираюсь в людях, и если он утверждает, что эта женщина — самозванка, то, значит, так оно и есть. — Мисс Верьян с вызовом посмотрела на Нину и лже-Доринду. — К тому же, если этой змее понадобится, она будет клясться, что черное — это белое, а белое — черное.

Вот те раз! Оказывается, между Изабеллой и Ниной пробежала кошка. Кто бы мог подумать?

— Наша дорогая Изабелла прямолинейна, как всегда, — лениво произнесла Нина, и ее голос действительно напоминал шипение змеи. — Я и забыла, как вы любите позлобствовать, причем совершенно безосновательно.

— Оснований более чем достаточно! — вступил в бой Джордж Остин-Хар и подобно мисс Верьян встал рядом со мной по другую сторону. — Нам-то известно, как ты поступила с Изабеллой, когда она поменяла издателей. В отношении прав уже на вышедшие книги. Это, по сути, преступление, настоящий грабеж! Неудивительно, что она ушла от тебя.

Ну надо же! А я и не знал, что Изабелла больше не является клиентом Нины, которая, конечно же, не спешила афишировать сей факт. Вероятно, разрыв произошел не так давно.

Нина с прищуром посмотрела на Остина-Хара. Казалось, она вот-вот вскочит с дивана и набросится на него с кулаками. Однако Нина избрала более изощренный метод расправы.

— Ах, милый Джордж, я по-прежнему восхищаюсь тобой. Тебе все также удается маскировать свои сексуальные фантазии под флером романтической интриги, — проворковала она и уже жестче продолжила: — Да черт с ними, с деньгами! Но я больше не могла выносить твои потуги затащить меня в постель! Я слышала, что с нынешним агентом у тебя в этом плане нет проблем. — Ее губы брезгливо скривились. — Видно, у бедняжки совсем плохо с клиентами, коли ей пришлось так низко пасть.

Чувствовалось, что Остин-Хар просто кипит от ярости, и я не собирался его за это осуждать. Нина и прежде вела себя порой очень гадко, но нынешний случай не шел ни в какое сравнение. Она явно напрашивалась на неприятности, и я бы не удивился, если бы кто-то откликнулся на ее запрос.

То, что вместе с Изабеллой Верьян и Джордж Остин-Хар покинул ряды клиентов Нины, также являлось для меня новостью. Неудивительно, что она так вцепилась в этого Эшфорда Данна.

— Давай, парень, не дрейфь, — раздался голос Декстера Харбо. — Отвесь этой стерве хорошую затрещину. — Опрокинув в рот остатки виски, он поставил стакан на стол инебрежной походкой вышел вперед. Встал лицом к Нине и спиной ко мне, Изабелле и Джорджу. — Ей просто необходима хорошая взбучка. Покажи, кто здесь хозяин. В конце концов, она работает на нас. Куда она денется без писателей?

— Декстер, не говори ерунды, — отмахнулся Джордж. — Я не бью женщин. Даже тех, кто пытается так вульгарно меня спровоцировать.

— В самом деле, Декстер, не смеши людей, — жестко сказала Нина. — Что же касается тебя... если бы твои собственные гениталии действительно могли произвести впечатление на женщин, ты бы так не смаковал эту тему в своих книгах. В общем, продолжай описывать чужие подвиги! — И она захохотала.

По спине Декстера Харбо было видно, как он напрягся. В нем все клокотало от ярости — так же, как только что в случае с Остином-Харом. Шагнув вперед, Декстер схватил со стола Нинину чашку и выплеснул чай ей в лицо. Тут же оборвав смех, она взвыла.

Лже-Доринда вскочила с дивана.

— Ты... животное! — выкрикнула самозванка. — Она же может ослепнуть!

Прежде чем кто-либо успел что-то сообразить, лже-Доринда вылетела из-за стола и принялась хлестать Декстера Харбо по щекам. Тот поначалу опешил, но вскоре в возду-

хе замелькали и его кулаки. Мы с Джайлзом бросились их разнимать, и это нам удалось не сразу.

— Довольно! — рявкнула леди Гермиона, и весь Кин-сейл-Хаус, клянусь, затрясся как при подземном толчке. — Какой позор! — К счастью, графиня чуть снизила уровень децибелов. — Я потрясена... до глубины души потрясена вашим поведением! Каждого из вас! — Она замолчала, пылая гневом, ее грудь вздымалась и опускалась, точно кузнечные мехи. — Доктор Керби-Джонс и Нина, я хочу, чтобы вы задержались, а остальные пока могут идти. Разойдитесь по комнатам и обдумайте свои слова и поступки. Я поговорю с каждым в отдельности потом, когда решу, продолжать ли конференцию.

Все, кто находился в гостиной, словно застыли на своих местах.

— Разойтись! — вновь гаркнула леди Гермиона, и Мэри Монкли за ее спиной втянула голову в плечи.

Мисс Патни подхватила Декстера Харбо под локоток и, зашептав ему на ухо, видимо, что-то успокаивающее, вместе с неизменно невозмутимым Мистером Мерблсом потянула его к выходу. Следом за ними плечом к плечу вышли Изабелла Верьян и Джордж Ос гин-Хар с Норой Таттер-солл в кильватере. Эшфорд Данн, который во время перебранки и последующей стычки держался рядом с Ниной, не проронив ни слова, замешкался в дверях, поглядывая то на Нину, то на лже-Доринду.

— Я думаю, леди Гермиона, что мне тоже следует остаться, — дрожащим голосом произнесла «эта женщина».

— А я думаю, что нет! — отрезала графиня.

— Идемте, — сказал Эшфорд Данн и, подойдя к лже-Доринде, взял ее за руку. — Идиотка! — зашипел он ей на ухо. — Ты же все испортишь! Идем!

Я-то его отлично слышал, а вот Нина с леди Гермионой вряд ли.

Лже-Доринда все еще колебалась, и тогда Эшфорд чуть ли не выволок ее за дверь.

Теперь вместе с рассерженной хозяйкой дома в гостиной остались только я и Нина. Она уже утерла облитое чаем лицо, но ее глаза еще продолжали слезиться.

— Доктор Керби-Джонс, — уже спокойно обратилась ко мне леди Гермиона, — вы не хотите отказаться от своих обвинений?

Я покачал головой:

— Нет, леди Гермиона. Я по-прежнему утверждаю, что женщина, называющая себя Дориндой Дарлингтон, является самозванкой. И если потребуется, я готов это доказать.

— Нина, хочешь что-нибудь сказать?

— Нет, дорогая Гермиона, мне нечего добавить, — сделанной беспечностью ответила Нина, хотя я-то видел, что она просто искусно скрывает свой гнев.

— Ну ладно. Я все же выясню, в чем тут дело, — пообещала леди Гермиона. — И тот, кто вздумал мне лгать, еще пожалеет об этом. Можете не сомневаться, А теперь, будьте любезны, оставьте меня. — Она вздохнула и повернулась к своей секретарше: — Мэри, бренди, пожалуйста.

Мисс Монкли бросилась выполнять распоряжение, а леди Гермиона откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Ее лицо было уж очень бледным, и я даже подумал, не стоит ли вызвать врача. Впрочем, сейчас был не слишком подходящий момент, чтобы предложить это, так что я оставил графиню на попечении верной Мэри Монкли.

Мы с Ниной не проронили больше ни слова, пока не покинули гостиную, но едва мы оказались за дверью, я схватил ее за руку и развернул лицом к себе.

— Нина, что все это значит?! Что, черт возьми, происходит?!

В этот самый момент непонятно откуда вынырнул Эшфорд Данн.

— Убери от нее свои руки! — потребовал он.

— Нина, попроси своего мальчика для забав удалиться и ответь на мой вопрос. — Я пристально глядел на обоих; Данн обхватил подложные плечи Нины, словно защищая ее, сама же она с ухмылкой смотрела мне в глаза.

— Нина, ты вовсе не обязана ему отвечать, — пытаясь испепелить меня взглядом, сказал Данн.

Во время этой самой реплики на сцене появился и мой собственный рыцарь-защитник.

— Эй, мальчик с тележкой, осади назад, — сказал Джайлз, и от его едко-презрительной интонации Данн даже немного побелел, хотя, кажется, так толком и не понял, что имел в виду мой помощник, используя такое уничижительное сравнение. — Вполне возможно, что эта дамочка является в большей степени мужчиной, чем ты сам. Так что ей вряд ли нужно, чтобы какой-то выскочка с кукурузных полей Айовы сражался вместо нее.

— Ну вот, Саймон, теперь и твой мальчик для забав прискакал на помощь, — засмеялась Нина. — А я уж думала, что он только чай способен подносить. Да, Джайлз?

— Для вас и вашего приблудыша я сэр Джайлз! — высокомерно заметил мой помощник.

Обычно Джайлз пренебрегает своим дворянским титулом (всего-то-навсего баронет), но когда ему необходимо, он умеет быть ужасно чванливым.

— Ах ты, Боже мой! — усмехнулась Нина. — Сэр Маль-чик-для-забав.

Однако Джайлза ее ирония не пробила.

— Знаешь, Нина, ты так часто втыкаешь ножи в спины другим, что даже удивительно, как это до сих пор никто не проделал то же самое с тобой. И очень жаль.

Нина засмеялась:

— Вы только гляньте — у него есть зубки! Он умеет кусаться! Я прямо дрожу от страха!

Во время этой перепалки Данн молчал и только пыхтел от злости, но наконец и его прорвало:

— Ты... педик высокородный! Да я тебя в порошок сотру!

Ух ты! Аж дух захватывает! Интересно, долго ли он думал над этой фразой?

— Побереги силы для Нининой постели, — невозмутимо отгрызнулся Джайлз.

— Ну ладно, хватит! — потребовал я, хотя меня, признаться, весьма забавлял подобный словесный бокс. Я даже успел немного остыть. — Нина, я по-прежнему жду объяснений. Ну, так что происходит?

— Этот случай наделает шуму. Как считаешь, Саймон? — Нина кокетливо похлопала ресницами, и я почувствовал, как стоящий рядом Джайлз напрягся. — Тебе нужно просто довериться мне. Ты понял?

— К сожалению, вряд ли смогу.

— У тебя просто нет другого выбора, — отбросив игривый тон, сказала Нина и скинула с плеча руку Эшфорда, чем даже немного напугала его. — Я иду курить на террасу, поскольку Гермиона выходит из себя, если кто-то дымит в доме. Поговорим позднее, Саймон. — Она повернулась к Данну: — Эш, милый, обсудим твой контракт потом. А теперь... Почему бы тебе не подняться к себе и не поработать над новой книгой? Сроки поджимают, а мы ведь не хотим опоздать, верно?

— Конечно, Нина, — с готовностью отозвался Данн.

Так... Понятно, в чьих руках здесь поводья.

Эшфорд направился к лестнице и, дойдя до нее, задержался, чтобы смерить Джайлза недобрым взглядом. Нина же не оглядываясь пошла по коридору и скрылась за одной из дверей. Очевидно, она прекрасно знала, где в Кинсейл-Хаусе находится терраса, которую я еще не видел. Я запомнил, куда она вошла, чтобы вскоре последовать за ней.

— Что собираешься делать, Саймон? — Джайлз повернул ко мне свое прекрасное чело, омраченное досадой. — Черт возьми! Что же за игру она затеяла? Как думаешь?

— Пока что ни в чем не уверен, — ответил я. — Но можешь не сомневаться, Джайлз, я все же разберусь, в чем дело. Нина — хитрая бестия, я это довольно быстро понял. Возможно, хитрость не самое худшее качество для литературного агента, тем более такого влиятельного, как Нина, но подобной двуличности я от нее не ожидал.

— До чего же гадкое она существо!

— Да... И только сейчас становится понятно, насколько гадкой она может быть. — Я нахмурился. — Возможно, это такой рекламный ход, но я все равно не улавливаю здесь смысла.

— Похоже, что она довольно скверно обошлась еще кое с кем из присутствующих здесь писателей.

— Да, врагов она себе успела нажить, это факт. Так что не один я приду поплясать на ее могиле.

— Что ты! — засмеялся Джайлз. — Танцпол будет забит до отказа!

— Джайлз, тебя не затруднит сбегать наверх и принести мне очки и шляпу? — попросил я. — Хочу выйти на террасу к Нине. Собираюсь продолжить допрос.

— В очках и шляпе нет особой необходимости, — ответил Джайлз. — Хотя, ты же знаешь, мне совсем не трудно. — Он на секунду отвел взгляд. — Я выходил недавно на улицу: небо затянуто. Если дождь еще и не идет, то скоро начнется.

Я уже объяснял Джайлзу, что у меня аллергия на солнечный свет. Так оно в принципе и было, хотя он, конечно же, и не подозревал об истинной причине этой аллергии.

— Ну тогда пойду, прижму ее, пока не начало лить, — сказал я. — Кстати, как у тебя успехи?

— Кое-что успел накопать, — ответил Джайлз. — Вечером все и выложу.

— Замечательно. Постарайся ничего не забыть, — сказал я и направился к двери, за которой скрылась Нина.

За дверью находилась еще одна гостиная, на этот раз обставленная в колониально-индийском стиле, как в доме настоящего сагиба — белого господина. Она была буквально забита вещами, привезенными с полуострова Индостан, — по большей части весьма сомнительного вкуса. Что же творится с британской аристократией? Содрогаясь, то и дело отводя глаза, я через всю комнату прошел к застекленным дверям на противоположной стороне.

Одна из дверей оказалась чуть приоткрыта. Я потянул ее на себя и вышел на террасу. Небо действительно было пасмурным, темно-серым, как и говорил Джайлз. Дождь еще не шел, но хлынуть могло с минуты на минуту.

Терраса имела метров восемь в длину и около восьми в ширину. Древние камни были стерты и местами выщерблены. Посреди террасы на невысоком столике сидела Нина и курила.

Я стремительно направился к ней, желая немедленно получить разъяснения.

— Итак, Нина, продолжим наш разговор!

Склонив голову набок, она взглянула в мою сторону. Затем глубоко затянулась, поднявшись со столика, выпустила дым и пошла прочь от меня к балюстраде — туда, где находились ступеньки, спускавшиеся к просторной лужайке. Достигнув перил, Нина перегнулась через них, собираясь выкинуть окурок.

Я последовал за ней, и между нами уже оставалось не более двух метров, когда ее пронзительный крик заставил меня остановиться.

— Нина! Что случилось?

Продолжая держать в пальцах тлеющий окурок, она повернула ко мне свое лицо, от которого, казалось, отхлынула вся кровь.

— О Боже! — воскликнула Нина. — Ее убили!

Глава 11

- Что?!

Я бросился к тому месту, где стояла Нина, и свесился через балюстраду. Внизу, наполовину на цветочной клумбе, лежало распростертое тело. Голова была размозжена, словно арбуз, шмякнувшийся на асфальт, — по всей видимости, каменной урной, валяющейся рядом. Я поспешил отвести взгляд от кровавого месива.

Лже-Доринда — а то, что это она, я понял по одежде — была мертва. Мертвее даже представить трудно. И вовсе не обязательно было спускаться вниз и пачкать руки, чтобы в этом удостовериться, — я чуял, что она мертва и отсюда, сверху. Как вы понимаете, это чисто вампирское чутье: сосредоточившись, я могу на расстоянии ощущать и даже слышать чужое сердцебиение. Сердце лже-Доринды биться явно прекратило.

Я повернулся к Нине: потрясенная, с остекленевшими глазами, она что-то бормотала себе под нос. Приложив незначительное усилие, я сумел разобрать ее слова:

— Не могу поверить, что они пошли на такое. Да за что же?! Что она сделала?!

— Нина! Возьми себя в руки! — Я стиснул ее ладонь, которая оказалась холоднее, чем моя собственная.

Глубоко вздохнув и вроде бы немного успокоившись, Нина сфокусировала на мне взгляд. Выдернула руку из моей ладони и достала из сумочки еще одну сигарету. Когда она щелкала зажигалкой, ее пальцы уже практически не дрожали.

— Нина, кого ты имела в виду, говоря «они»? Кто к этому причастен?

Она выдохнула дым прямо мне в лицо.

— Я просто была в шоке, Саймон. Если здесь кто-то и причастен, то скорее всего этот сопляк... твой дружок!

Так... Барракуда возвращается! Было ясно, что Нина понемногу приходит в себя. Однако не ко времени сейчас доказывать, что Джайлз вовсе не является моим дружком.

— Нина, не говори ерунды! Зачем Джайлзу ее убивать? Для этого у него нет никаких причин.

Нина вскинула голову.

— Да ладно, Саймон! Все же видят, что этот придурок просто без ума от тебя. Кто усомнится в его причастности, зная, что эта смерть тебе на руку? — Не обращая внимания на мои сбивчивые возражения, она указала налево. — Урна раньше стояла там, на балюстраде. А Доринда, очевидно, находилась внизу, на газоне, и кто-то столкнул эту урну на нее.

— Да, видимо, так все и было, — согласился я.

Нина выпустила облачко дыма, затем достала из сумочки мобильный телефон и протянула мне:

— На, вызови, кого следует.

Вспомнив нужные цифры, я набрал номер лучшего местного специалиста по убийствам, инспектора Робина Чейза. Он как раз находился у себя в отделении, и я вкратце объяснил ему, что произошло. Робин, надо отдать ему должное, никак не прокомментировал тот факт, что опять именно я сообщаю об очередном трупе. Он только заверил, что скоро прибудет в Кинсейл-Хаус вместе со своими людьми и приступит к делу.

Вернув Нине мобильник, я проинформировал ее, что представители власти уже выезжают. Затем взял за руку и повел прочь от того места, где свершилось столь ужасное преступление.

— Пожалуй, нам лучше вернуться в дом, — сказал я и посмотрел на небо: хлынуть могло в любую минуту. — Думаю, надо чем-нибудь прикрыть тело от дождя.

Нина скривилась.

— Я надеюсь, Саймон, ты сделаешь это без меня.

— Ну что ты, дорогая, разве можно тебе пачкать свои ручки. Небеса этого не допустят.

Нина проигнорировала мою иронию.

Через застекленные двери мы вошли в «покои белого господина», как мысленно я окрестил это помещение.

— Нина, а до моего появления на террасе ты что-нибудь видела? То, что могло бы заинтересовать полицейских?

Она скептически взглянула на меня:

— Саймон, ну о чем ты говоришь? Что я могла видеть? Она наверняка была мертва еще до моего прихода.

Нина как-то уклончиво ответила на мой вопрос, но сейчас было не до того, чтобы пытаться припереть ее к стене. Однако потом я все же постараюсь выяснить, кого или что она могла видеть на террасе. Вполне возможно, что Нина заметила, как убийца покидает место преступления, но она, конечно же, ни за что не поделится информацией, пока не прикинет, как бы получше использовать ее в собственных интересах.

— Ну ладно, продолжим разговор позднее, а сейчас разыщи, пожалуйста, леди Гермиону и поставь ее в известность о случившемся.

Я оглядел комнату: на полу было расстелено несколько тигровых шкур, безвкусных до безобразия. Я сгреб в охапку три шкуры, между тем как Нина с весьма надменным видом вышла за дверь.

Вернувшись на террасу, я быстренько встряхнул шкуры, стараясь удалить из шерсти как можно больше пыли, сбежал вниз и укрыл труп и часть газона вокруг. Первые капли дождя упали, когда я расстилал уже последнюю шкуру. Теперь оставалось только надеяться, что Робин со своими ребятами скоро примчится и успеет получше защитить от непогоды место преступления.

Затем я поспешил вернуться в дом, поплотнее прикрыл за собой дверь, ведущую на террасу, и только после этого сообразил, что мне не следовало прикасаться к дверным ручкам. Возможно, на них оставались отпечатки пальцев преступника, которые теперь, конечно же, были смазаны.

Я утирал носовым платком мокрое от дождя лицо, когда в комнату стремительно вошла леди Гермиона.

— Доктор Керби-Джонс! Что тут опять произошло? Нина сказала, что вы обнаружили мисс Дарлингтон мертвой, лежащей на газоне!

Графиня произнесла все это на ходу, не останавливаясь, и когда она попыталась обогнуть меня, чтобы открыть дверь на террасу, я удержал ее за руку. Она напряглась.

— Прощу прощения, леди Гермиона, но вам совершенно незачем мокнуть под дождем и смотреть на это неприятное зрелище. Мы уже вызвали полицию, и лучше всего дождаться ее прибытия.

Графиня попыталась высвободить руку, однако я держал ее хотя и мягко, но довольно крепко.

— Пожалуйста, леди Гермиона, не ходите туда.

— Ну хорошо, — внезапно уступила хозяйка дома. — Вы, конечно же, правы, мне там делать нечего. — Леди Гермиона взглянула на меня, и по ее глазам было видно, что она напугана. — Авы абсолютно уверены, что эта несчастная... мертва?

— Абсолютно, — подтвердил я.

Конечно, можно было бы поведать леди Гермионе о своих познаниях, касающихся смерти, но только не думаю, что мой рассказ ей бы понравился.

— Несчастная женщина, — вновь повторила графиня. — В Кинсейл-Хаусе никогда не случалось ничего подобного.

Она, разумеется, ни в коей мере не обвиняла меня, хотя в ее словах все же угадывался некоторый упрек.

— Я понимаю, леди Гермиона, это ужасно неприятно, но полицейские, вне всякого сомнения, скоро во всем разберутся. Я знаком с офицером, который будет вести расследование. Он весьма компетентен в своем деле и, конечно же, быстро раскроет это преступление.

Леди Гермиона взглянула на меня с легким прищуром.

— Ах да, — холодно произнесла она, — вы ведь не понаслышке знаете об убийствах, верно? — Она хмыкнула. — Тот случай с несчастной почтмейстершей уже стал как-то подзабываться.

Да... Вряд ли я когда-нибудь снова попаду в списки приглашенных в Кинсейл-Хаус. Ну что ж, это даже к лучшему — по крайней мере не придется страдать от дурновкусия нескольких поколений Кинсейлов, изощрявшихся в попытках укрепить свое родовое гнездо.

— Полицейских, наверное, лучше подождать в вашей гостиной, — предложил я.

Леди Гермиона фыркнула и прошествовала к выходу, предоставляя мне выбор — следовать за ней или нет.

Я последовал.

Когда мы с леди Гермионой вошли в гостиную, Нина, с комфортом устроившись в кресле, безмятежно пила чай. Графиня сразу же налила себе бренди, залпом выпила и нажала на кнопку звонка. Динглби появился практически в то же самое мгновение, словно уже поджидал у дверей.

— Да, леди Гермиона? — произнес он.

— Динглби, приготовьте еще чаю, — распорядилась графиня. — Скоро к нам приедут полицейские, поскольку с одной нашей гостьей произошел несчастный случай. Когда они появятся, будьте добры, проводите их на террасу.

— Слушаюсь, леди Гермиона, — кивнул Динглби и удалился, сохраняя по-прежнему невозмутимый вид, как будто несчастный случай не представлял для него никакого интереса. Вероятно, на курсах для дворецких проводятся ка-кие-то специальные занятия.

Вернувшись со свежезаваренным чаем, Динглби сообщил, что уже прибыл местный полисмен. А вскоре объявился и сам Робин со своей командой. После того как я представил его леди Гермионе и Нине, Робин в нескольких словах объяснил, кто он такой и чем вместе с подчиненными намерен заняться.

— У вас не найдется комнаты, где мы могли бы опросить свидетелей? — вежливо поинтересовался Робин.

— Обратитесь к Динглби. — Взмахом руки леди Гермиона указала на дворецкого. — Он позаботится обо всем, что вам понадобится.

— Благодарю, леди Гермиона, — кивнул Робин и с учтивым видом повернулся ко мне: — Доктор Керби-Джонс, могу я с вами поговорить? — Затем обратился к Нине: — Мисс Якнова, потом я хотел бы побеседовать с вами, буквально через несколько минут. Будьте любезны, подождите меня здесь.

— Ну конечно, инспектор, — произнесла Нина сладчайшим голоском.

Все ясно: процесс пошел. Робин был весьма привлекательным мужчиной, и Нина, видимо, полагала, что ей без труда удастся его очаровать. Ну что ж... Вероятно, ее ждет большой сюрприз.

В коридоре Робин взглянул на меня уже более сурово.

— Ну, Саймон, что на этот раз? Ты становишься похожим на ту женщину из американского сериала. Как там ее... Флетчер? Где бы она ни появилась, там тутже находят труп.

— Не преувеличивай, Робин, — возразил я. — Мне много где приходится бывать, и все остаются живы.

Робин поджал губы. Он действительно чертовски привлекателен, но его так трудно понять. Я до сих пор не могу определить: то ли он заигрывает со мной, то ли просто забавляется. Нетрудно догадаться, какой вариант я бы предпочел.

— Кто жертва, Саймон? Расскажи еще раз.

— Эта женщина утверждала, что является Дориндой Дарлингтон, автором серии весьма успешных детективных романов об одной ловкой сыщице.

От внимания Робина не ускользнуло то, что слово «утверждала» я произнес с некоторым нажимом.

— Что ты имеешь в виду? Она не та, за кого себя выдавала?

Смышленый парень — улавливает малейшие нюансы.

— Да, она не являлась Дориндой Дарлингтон. И я не знаю, кто она на самом деле. Хотя я пытался во всем разобраться и выяснить, зачем она выдает себя за ме-е... — Я вовремя спохватился. — За Доринду Дарлингтон. Я знаком с настоящей Дориндой, это совершенно другой человек.

Робин заметил мою заминку и с прищуром взглянул на меня.

— Так кто же тогда настоящая Доринда Дарлингтон? Возможно, это прольет определенный свет на ситуацию.

Я задумался: стоит ли раскрыться Робину? Ведь я стремился сохранить в тайне сведения об истинной личности Доринды, поскольку читающая публика могла не очень-то обрадоваться, узнав, что ее книги написаны мужчиной. Про обнародование того факта, что автор к тому же является и геем, и вампиром, речи вообще быть не могло. А полицейским чинам, возможно, придется как-то комментировать случившееся, и если возникнет шумиха, то я не хотел бы быть в ее центре. Вполне естественное желание для вампира.

Хотя, быть может, Робин и согласится сохранить мое признание в тайне, в том числе и от своих коллег.

— Робин, если я кое о чем тебе расскажу, сможет ли это остаться между нами?

Его правая бровь слегка приподнялась.

— Ну... вполне возможно, Саймон. Ноты ведь понимаешь, что я не могу ничего обещать. Если то, что ты скажешь, будет иметь непосредственное отношение к убийству, то я не смогу утаивать информацию.

Иного ответа я и не ждал. А... ладно! Была не была!

— Именно я и есть Доринда Дарлингтон. Вот почему я знаю, что эта женщина — самозванка.

У Робина отвисла челюсть.

Но очень скоро он пришел в себя и принялся переваривать полученную информацию. Похоже, что теперь из-за своей откровенности я стал первым в списке подозреваемых.

Глава 12

Однако, поразмыслив, я пришел к выводу, что мне не о чем беспокоиться — вряд ли меня можно всерьез заподозрить в убийстве лже-Доринды. В конце концов, я все время был на виду с того момента, как она покинула гостиную и отправилась навстречу своей смерти.

— Ладно, Саймон, — вымолвил Робин. — Продолжим наш разговор попозже. А пока я пойду посмотрю, что там снаружи.

Я согласно кивнул, и Робин ушел. У меня было достаточно времени, чтобы обеспечить себе алиби.

Но сначала я должен был вновь предстать перед очами Нины и леди Гермионы. Мне не терпелось остаться с Ниной наедине и вытянуть из нее всю правду. Я был убежден, что о цели приезда убиенной в Кинсейл-Хаус она знает гораздо больше, чем пытается представить. Если, конечно, Нина вообще не является руководителем всей этой аферы. Однако даже в ее планах вряд ли был предусмотрен смертельный исход.

К тому моменту, когда я опять появился в гостиной, к леди Гермионе, по всей видимости, вернулось ее привычное хладнокровие.

— ...И в самом деле, Нина, — строго говорила графиня, — я абсолютно не понимаю, зачем ты подвергла всех нас... — Заметив меня, она прервалась. — Ну что, доктор Керби-Джонс? Что ваш друг из полиции может сказать по поводу этого ужасного происшествия?

Вопрос она задала таким тоном, что можно было подумать, будто бедняга Робин приперся в Кинсейл-Хаус опустошать мусорные баки.

Нина с веселым недоумением посмотрела на хозяйку дома, затем перевела взгляд на меня.

— Да, Саймон, расскажи-ка нам, что говорит этот очаровательный коп. Кто главный подозреваемый? Ты? — Она насмешливо приподняла брови.

Меня вдруг охватило жуткое подозрение: а не сама ли Нина убила лже-Доринду? И вообще... Не срежиссировала ли она все это ради того, чтобы сотворить сенсацию? Я уже представлял заголовки газет — какая-нибудь чушь о гее, убившем женщину, отстаивая свой женский образ писательницы-детективщицы. В результате подобной рекламы объемы продаж, несомненно, увеличились бы, однако меня такая перспектива отнюдь не радовала.

Я вспомнил реакцию Нины в момент обнаружения мертвого тела. Ей, конечно, всегда были присущи хладнокровие и расчетливость, однако вряд ли она обладает столь хорошими актерскими способностями. При виде трупа лже-Доринды ее удивление — равно как и ужас — было, похоже, неподдельным. Хотя если она все спланировала заранее, то ей, возможно, все же удалось одурачить меня, заставить поверить в подлинность своего потрясения.

Прекратив строить бесполезные догадки, я сердито посмотрел на Нину.

— Не болтай ерунды! Ты ведь прекрасно знаешь, что с того момента, как Доринда — или кто она там — покинула гостиную, я все время был не один. До тех самых пор, пока не обнаружил на террасе, неподалеку от ее мертвого тела, именно тебя. — Я зловеще усмехнулся. — Создается впечатление, дорогая Нина, что именно ты и столкнула ту урну ей на голову незадолго до моего появления на террасе.

— Ну и кто из нас болтает ерунду? Если уж на то пошло, то у меня просто не хватит сил, чтобы сбросить эту урну! Ни на Доринду, ни на кого-либо еще!

Все это время леди Гермиона наблюдала за нами с выражением откровенной неприязни на лице.

— Вы оба ведете себя самым неподобающим образом! — громко фыркнула она. — Но должна заметить, Нина, что ты немного лукавишь, пытаясь убедить нас, что тебе не по силам сдвинуть ту урну. Она весит около пятнадцати килограммов... ну, может, чуть больше с учетом земли и цветов. Не сомневаюсь, что уж такую-то тяжесть ты сумела бы сковырнуть на голову несчастной.

— Поосторожней, Гермиона! — Голос Нины вибрировал от возмущения.

Графиня вспыхнула и не проронила больше ни слова.

По-видимому, у Нины имелись какие-то козыри против нашей хозяйки. Что же именно? Похоже, что убиенная и никем (уж мной-то — точно) не оплаканная лже-Доринда являлась не единственной любительницей шантажа.

Тут я подумал, что если Нина с лже-Дориндой были в сговоре и если их отношения по какой-то причине испортились, то первая вполне могла убить вторую.

Мне все больше импонировала мысль об окончательном разрыве с Ниной, и я решил особо не тянуть с поисками нового агента, который представлял бы меня здесь, в Соединенном Королевстве.

Прежде чем я придумал еще какой-нибудь словесный выпад против Нины, в гостиной появился Робин Чейз и увел ее с собой. Вот бы превратиться сейчас в летучую мышь, полететь за ними и, прицепившись к стене, подслушать, о чем они будут говорить. Впрочем, в общих чертах их разговор и так можно себе вообразить. Нина, конечно же, будет напропалую флиртовать с Робином, ну а тот в своей бесподобной флегматичной манере сведет на нет все ее старание. Забавно было бы на это посмотреть, несмотря на серьезность ситуации.

Оставшись наедине с хозяйкой дома, которая сидела в кресле и поглядывала на меня с некоторым беспокойством, я решил попытаться реабилитировать себя в ее глазах. Подойдя к дивану, я уселся поближе к ней. Она тут же принялась передвигать и переставлять посуду на чайном подносе, старательно меня игнорируя.

—Дорогая леди Гермиона, — начал я елейным голосом. — Я хочу сказать, что искренне сочувствую вам. Мне очень жаль, что таким вот чудовищным образом была сорвана программа вашей конференции. Все, конечно же, будут подавлены. Чем мы с моим помощником можем помочь вам и мисс Монкли?

— Вы весьма любезны, доктор Керби-Джонс, — не слишком ласково отозвалась леди Гермиона. — В Кинсейл-Хаусе никогда не происходило ничего подобного... и уж тем более во время моих литературных недель. Но что случилось, то случилось — теперь уже ничего не изменишь. Нужно хотя бы постараться свести к минимуму негативные последствия этого происшествия. Как только полицейские во всем разберутся, мы продолжим нашу конференцию.

— Ну разумеется, леди Гермиона, — с готовностью согласился я. — Хотя полицейским, возможно, не сразу удастся найти убийцу, а во время расследования мы вряд ли сможем чем-то заниматься. Может быть, нас даже попросят разъехаться по домам после того, как каждый будет допрошен.

— Ну вот еще! — рявкнула леди Гермиона. — Пускай полицейские занимаются своим делом, а мы продолжим программу нашей конференции!

— Полагаю, что это вполне возможно, — вновь согласился я, хотя, по правде говоря, совершенно не представлял, как сам Робин отнесется к такому раскладу. Но возможно, он даже обрадуется, если все подозреваемые задержатся здесь на несколько дней.

Тут леди Гермиона взглянула в сторону открывшейся двери — в гостиную вошла чрезвычайно взволнованная Изабелла Верьян.

— Гермиона! Что произошло?! Правда ли, что эту неприятную женщину нашли на террасе мертвой... точнее, убитой?! — Изабелла прямо-таки рухнула на диван рядом со мной, и я с сочувствующим видом повернулся к ней. С ее лица сошли все краски, губы дрожали.

— Боюсь, Белла, что правда, — с неожиданной мягкостью произнесла леди Гермиона.

Повисла тишина. Обе женщины смотрели друг на друга, поддерживая, очевидно, какой-то безмолвный контакт. Я чувствовал, что Изабелла чего-то отчаянно боится, а леди Гермиона, напротив, пребывает в состоянии стоического спокойствия, однако эти эмоции не позволяли понять, что же они пытаются скрыть от меня.

— Да что же это?! — воскликнула Изабелла. — Кто среди нас способен на такое?! Зачем?

Подобная мелодраматичность со стороны мисс Верьян вызвала во мне любопытство. Она вовсе не казалась склонной к театральной наигранности.

— Не имею ни малейшего представления, Белла, — уже более отрывисто ответила леди Гермиона. — Выше нос, девочка моя! Не расстраивайся и ничего не бойся. Мы переживем этот шторм!

А Изабелла была прямо-таки переполнена страхом, можно даже сказать, что он плескался через край. Мне припомнились те загадочные угрозы, которые высказывала ей лже-Доринда в первый же вечер. Интересно, какую тайну скрывает мисс Верьян, что там у нее за «скелет в шкафу»? Не думаю, чтобы это было что-то уж очень ужасное. Однако сама Изабелла принадлежала к поколению, придерживавшемуся довольно строгих взглядов на жизнь, и какие-то свои прошлые грешки, к которым я бы отнесся снисходительно, она, конечно же, воспринимала совсем в ином свете. Так что, по-видимому, не только у Нины имелся повод убрать лже-Доринду с дороги. Вот только способна ли мисс Верьян на убийство ради сохранения своей тайны?

Пока я обдумывал, каким образом задать наводящий вопрос, дверь вновь отворилась и в комнату вошел Джайлз.

— Прошу прощения, леди Гермиона, но мне очень нужно поговорить с доктором Керби-Джонсом. — Он умолк и застыл в ожидании.

— Ну конечно, молодой человек, — просияла улыбкой графиня, весьма довольная хорошими манерами моего помощника.

Я поднялся с дивана и подошел к Джайлзу. Он отвел меня в сторонку, подальше от женщин, которые тут же принялись вполголоса о чем-то переговариваться, пребывая в уверенности, что подслушать их невозможно. Я бы, конечно, не отказался узнать, о чем они беседуют, но у Джайлза, судя по всему, и впрямь было что-то безотлагательное.

— Ну, Джайлз, что там у тебя? Что-нибудь выяснил?

Мы остановились у самой двери, и едва мой помощник

открыл рот, чтобы заговорить, она вдруг распахнулась и в гостиную ворвалась Нора Таттерсолл, буквально волоча за собой местного констебля.

Перед нами Нора затормозила и театральным жестом, которому могла бы позавидовать сама Сара Бернар, указала на моего помощника:

— Вот он, господин офицер! Арестуйте его немедленно!

Я даже не сразу сообразил, кого мисс Таттерсолл имеет

в виду — меня или Джайлза, но, увидев, как он вдруг побледнел, понял, что подразумевает она именно его.

— Что за вздор вы несете, мисс Таттерсолл? — стараясь не повышать тона, спросил я. — Вы в чем-то обвиняете моего ассистента?

Нора растянула губы в торжествующей ухмылке.

— Менее часа назад я видела, как он спорил на террасе с той несчастной женщиной. Это он убил ее.

Глава 13

Я почувствовал, как стоящий рядом Джайлз напрягся, и ободряюще дотронулся до его руки. Он, конечно же, бывает вспыльчивым, импульсивным, но чтобы убить человека... это вряд ли. То, что он спорил на террасе с убиенной лже-Дориндой, вполне возможно, но смерть ее явно не на его совести. Если бы убийцей был Джайлз, я бы это сразу распознал — он еще не слишком изощрен в умении скрывать свое внутреннее состояние. Уж во всяком случае, от меня.

— Вздор! — веско заявил я.

Нора Таттерсолл захлопала ресницами и даже подалась назад.

— Но я видела его! — уже менее уверенно произнесла она,

— Вы могли видеть, как он разговаривал с ней, — сказал я. — Но вы же не видели, что он напал на нее или причинил какой-то вред. Ведь так?

— Ну так, — весьма неохотно согласилась Нора и тут же вновь попыталась перейти в наступление: — Но он был очень груб с ней.

К этому моменту Джайлз уже успокоился.

— Да, я спорил с ней, не отрицаю, — признался он с достоинством юного аристократа. — Но я и пальцем ее не тронул. Когда я уходил с террасы, она была жива. Видимо, после моего ухода там появился кто-то еще. Тот, кто и убил ее. Но, уверяю вас, это сделал не я!

— Ну разумеется, не ты, — поддержал я, неприязненно глядя на Нору Таттерсолл.

Наткнувшись со своими нелепыми заявлениями на столь решительный отпор, она как-то сникла.

— Более того, — с некоторой надменностью продолжил Джайлз, — я готов изложить инспектору Чейзу суть своего разговора с так называемой Дориндой Дарлингтон. — Он повернулся ко мне: — Саймон, я выяснил, кем она является в действительности.

При этих словах и мисс Таттерсолл, и молодой констебль встрепенулись.

— В самом деле? — Нора даже подалась вперед.

— И кем же, мистер Блитерингтон? — поинтересовалась также и леди Гермиона, по-прежнему сидевшая с Изабеллой Верьян на диване. — Что вы выяснили?

— Прошу прощения, леди Гермиона, — весьма учтиво произнес Джайлз, — но, боюсь, буду вынужден вас разочаровать. Полагаю, сначала мне следует рассказать обо всем инспектору, а уж он пусть сам решает, как распорядиться информацией.

— Сколько напыщенности, — вполголоса заметил я, и Джайлз оскалился на меня краем рта.

Даже если ему так не хочется сообщать о своем открытии остальным, уж со мной-то он наверняка может поделиться.

— Ну что ж, хорошо. — Леди Гермиона нахмурилась, однако не стала на чем-либо настаивать.

— Да, Нора... Умеешь ты делать из себя посмешище, — язвительно заметила Изабелла Верьян.

Мисс Таттерсолл сильно покраснела и, не сказав ни слова, стремительно покинула гостиную. Молодой констебль, которого она притащила с собой, стоял, уставившись в пол, не зная, как поступить: позорно последовать за ней или же остаться.

— Офицер, если вас не затруднит, — пришел я ему на выручку, и он тут же оживился, — пожалуйста, сообщите как можно скорее инспектору Чейзу, что у нас имеется для него важная информация.

Полицейский кивнул, обрадованный тем, что ему нашлось применение, откланялся леди Гермионе и мисс Верьян и вышел за дверь.

Пока женщины не опомнились и не вздумали приступить к Джайлзу с расспросами, я тоже учтиво склонил голову:

— Если вы не возражаете, дорогие дамы, мы с Джайлзом также отправимся на поиски инспектора.

— Разумеется, доктор Керби-Джонс, — благосклонно кивнула графиня.

Как только мы оказались за дверью, я затащил Джайлза в какую-то нишу и потребовал, чтобы он, прежде чем предстать перед Робином Чейзом, обо всем рассказал мне.

— Знаешь, Саймон, — ухмыльнулся мой помощник, — для того чтобы выяснить, кем она является, я решил использовать метод, наиболее соответствующий сложившимся обстоятельствам.

— И что же это за соответствующий метод?

— Я проник к ней в комнату, когда ее не было поблизости, и произвел осмотр вещей.

— Весьма подходящий метод, хотя и не совсем этичный, — вздохнул я. — Если бы я не был настолько заинтересован в результате твоих поисков, то объявил бы тебе выговор. Ну ладно, давай выкладывай!

— Она не очень-то заботилась о конспирации. Мне не составило особого труда найти ее водительские права и кое-какие другие документы.

— Ну и?.. — поторопил я. — Кто же она?

— Ее имя — Ванда Харпер, — все также улыбаясь, ответил Джайлз. — И согласно найденным бумагам, у нее немалый баланс на счету одной жилищно-строительной организации.

— Наверное, с доходов от шантажа, — предположил я.

— Возможно, — согласился Джайлз. — А может быть, даже и с заработной платы.

— Ну и где же она работала? — немного сварливо поинтересовался я.

— Она являлась сотрудницей литературного агентства Нины Якновой. — Джайлз достал из кармана карточку и протянул мне.

Из записи в этой карточке следовало, что Ванда Харпер действительно работала на Нину.

Я пробормотал несколько слов, не очень-то лестных для предков госпожи Якновой.

— Совершенно верно, — с готовностью согласился Джайлз. — Должно быть, эта чертова корова сама все и затеяла.

— Но зачем? — недоуменно спросил я. Наиболее вероятными казались несколько причин, и мысль о них только усиливала мое желание разорвать деловые отношения с мисс Якновой.

Джайлз пожал плечами:

— Быть может, твой любимый коп заставит ее сознаться?

Джайлз отнюдь не симпатизирует Робину Чейзу, поскольку подозревает, и не без оснований, что я питаю к нему некоторый интерес. Я действительно нахожу инспектора весьма привлекательным и несколько таинственным и не отказался бы от возможности более основательно изучить эту загадочную личность. Однако Робин все как-то сопротивляется моим попыткам сойтись с ним поближе.

Рядом с нами кто-то кашлянул. Оказалось, что это местный констебль, который в ожидании стоял поблизости. Мы с Джайлзом настолько увлеклись разговором, что даже не заметили, как он подошел.

— Да, офицер? — подбодрил я его.

— Инспектор Чейз ждет вас, сэр, — сказал полицейский и, повернувшись, жестом пригласил последовать за ним.

— Благодарю, офицер, — отозвался я, и мы с Джайлзом послушно пристроились у него в кильватере.

Дворецкий Динглби разместил Робина и сержанта, чье имя я запамятовал, в библиотеке Кинсейл-Хауса. Это было просторное помещение с высокими потолками, и здесь хранилось, может, двадцать, а может быть, даже и тридцать тысяч томов. Среди тех комнат особняка, которые я уже успел посетить, библиотека являлась одной из немногих, где мне не пришлось в очередной раз содрогнуться, будучи пораженным ужасным вкусом представителей рода Кинсей-лов. Данное помещение в отличие от любого другого в этом чудовищном архитектурном сооружении выглядело доволь-но-таки сносно, как и подобает библиотеке аристократического семейства.

Когда мы с Джайлзом вошли, Робин сидел за огромным столом из красного дерева и что-то строчил в свой блокнот. Увидев нас, он отложил ручку, поднялся с места и кивком поприветствовал моего помощника.

— Насколько я понял, сэр Джайлз, вы хотите сообщить нам какую-то важную информацию? — Робин упорно продолжал использовать титул при общении с Джайлзом, хотя тому подобная учтивость не очень-то и нравилась.

— Да, инспектор Чейз, — подтвердил мой помощник, произнося слова чуть более изысканно и аристократично, чем обычно, немного в нос. — Именно так. Я раскрыл истинную личность убитой.

Робин жестом пригласил нас присаживаться.

— Насколько мне известно, ее настоящее имя... — он тоже опустился на стул и сделал вид, что ищет запись в блокноте, — Ванда Харпер. Которая проживала в Челси.

Похоже, Джайлз не так уж и огорчился оттого, что у него украли сенсацию.

— Ну понятно... Вы нашли ее сумочку.

Робин соизволил слегка улыбнуться.

— Естественно, сэр Джайлз. Это первое, что стали искать мои люди после того, как огородили и укрыли место преступления.

Мне уже изрядно надоело их состязание в том, «кто дальше пустит струю», — прошу прощения за столь вульгарное сравнение.

— Робин, а вам известно, — вмешался я, — что Ванда Харпер также являлась сотрудницей литературного агентства Нины Якновой?

Робин как-то ласково взглянул на меня.

— Да, Саймон, это тоже не укрылось от нашего внимания. В разговоре с мисс Якновой я затронул данный вопрос, и она подтвердила тот факт, что мисс Харпер работала у нее.

Ого! Нина делает довольно крутые развороты!

— А она, случайно, не объяснила, почему мисс Харпер пыталась выдавать себя за Доринду Дарлингтон? Для чего та затеяла всю эту игру?

Робин заглянул в свои записи.

— Согласно заявлению мисс Якновой, эта мистификация являлась частью рекламной кампании в целях продвижения новой книги Доринды Дарлингтон. — Он замолчал, давая возможность осознать услышанное. — Более того, мисс Якнова утверждает, что ты, то есть настоящая Доринда Дарлингтон, согласился с ее планом.

— Что за вздор! Ничего подобного! — возмутился я. — Каким бы ни был замысел Нины и этой Ванды Харпер, я их ни на что не подстрекал и своего одобрения не давал.

— Чертова корова! — довольно громко и отчетливо произнес Джайлз.

Робин проигнорировал его слова.

— Мисс Якнова утверждает, что ты, Саймон, вопреки договоренности почему-то заартачился и отказался играть свою роль.

Ох уж эта Нина! Изворотливая, как угорь! Чего она тут только не наплела! Пока толком не ясно, какую цель она преследовала изначально, но сейчас-то наверняка старается отвести от себя малейшее подозрение и перекинуть его на меня и Джайлза.

— Сколько же в ней дерьма, — покачал я головой.

Робин недоуменно приподнял бровь.

— Я никогда не соглашался на подобный план, — повторил я. — Каким бы ни был замысел Нины, осуществляла она его без моего ведома и одобрения.

— Саймон ничего об этом не знал! — вскочив с места, вступился за меня Джайлз. Его голос дрожал от гнева.

— Ну вам-то, сэр Джайлз, это, конечно же, известно абсолютно точно, — заметил Робин.

Кажется, мой помощник уже готов был броситься на Робина и вцепиться ему в горло. Так что мне пришлось покрепче сжать его запястье.

— Спокойно, спокойно, — тихо произнес я.

Джайлз сел, но чувствовалось, что он весь кипит от

ярости.

— Нина ведет свою собственную, непонятную мне игру, — заявил я как можно спокойнее иувереннее. — Вероятно, когда раскроется ее замысел, вам будет легче вычислить убийцу Ванды Харпер. Ая ее не убивал... также как и Джайлз.

— У нас есть свидетель, утверждающий, что видел сэра Джайлза на террасе незадолго до убийства. — Робин адресовал эти слова как будто бы мне, но сам краем глаза внимательно наблюдал за моим помощником.

С величайшим усилием Джайлз взял себя в руки.

— Да, инспектор Чейз, я не отрицаю, что разговаривал с мисс Харпер на террасе, — сказал он. — Мы действительно спорили, и довольно громко, нас нетрудно было услышать. Я заявил ей, что мне известно ее настоящее имя, и она очень рассердилась.

— А не пыталась ли она вас ударить, сэр Джайлз? — с видимым равнодушием поинтересовался Робин.

— Да нет, — ответил Джайлз. — Зачем бы ей это делать?

— Может быть, она ударила вас, и вы, защищаясь, нанесли ответный удар?

Такого я от Робина не ожидал. Понятно, конечно, что это был своеобразный профессиональный прием, но красивым его тем не менее не назовешь. Мне не хотелось бы, чтобы с Джайлзом обращались подобным образом, однако в данной ситуации ему нужно было защищаться самому.

То обстоятельство, что твое генеалогическое древо уходит корнями почти во времена норманнского завоевания, приносит порой весьма ощутимые плоды. И сейчас был именно такой случай. Вобрав в себя все достоинство многих поколений благородного рода Блитерингтонов, Джайлз заявил:

— Инспектор, я никогда в жизни не поднимал руку на женщину. Да, я разговаривал с Вандой грубо, потому что был возмущен ее лживостью, но физического воздействия я к ней не применял.

В глазах Робина можно было прочитать невольное восхищение. Хотя и не совсем охотно, но, кажется, он все же поверил Джайлзу.

— Хорошо, сэр Джайлз, — сказал Робин. — Мы продолжим опрос свидетелей. Вполне возможно, что найдется тот, кто видел мисс Харпер живой после вашего ухода с террасы. — Он поднялся из-за стола. — А пока, джентльмены, я попрошу вас воздержаться от пересказа нашего разговора кому-либо из присутствующих в Кинсейл-Хаусе.

С этим напутствием мы и были отпущены.

Глава 14

Все намечавшиеся на этот день мероприятия пришлось, разумеется, свернуть, хотя, как мне кажется, леди Гермиона с радостью продолжила бы семинары — словно и не случилось ничего из ряда вон выходящего. Любой хозяин приличного дома предпочел бы, конечно, чтобы все как можно скорее забыли о свершившемся в его владениях убийстве, однако вданном случае этому мешало весьма досадное обстоятельство — присутствие представителей власти. Во-лей-неволей леди Гермиона была вынуждена согласиться с пожеланиями РобинаЧейза. Таким образом, большую часть вечера участники конференции пробездельничали в своих комнатах, ожидая, когда полицейские закончат всех опрашивать.

Я провел немало времени, размышляя над ролью Нины в том, что произошло. Развивалось ли все в соответствии с заранее прописанным ею сценарием и какие цели она преследовала? Или же на определенном этапе кто-то вмешался в ход событий и использовал ее замысел?

Джайлз был занят куда более полезным делом. Он привез с собой ноутбук и теперь увлеченно блуждал в киберпространстве, пытаясь разыскать какие-либо сведения о других гостях леди Гермионы. На мои сомнения по поводу того, что ему удастся выловить что-то стоящее в океане дезинформации, Джайлз только улыбнулся и попросил немного подождать. Я возобновил свои раздумья.

К тому моменту, когда позвали к чаю, у Джайлза уже скопилась заметная стопка листов.

— Ну? Нашел что-нибудь? — поинтересовался я.

— Думаю, что да, Саймон, и чуть позже ты это поймешь, — ответил Джайлз и захлопнул крышку компьютера. Встав, он потянулся и улыбнулся мне. — У всех твоих собратьев по перу имеются посвященные им веб-сайты, где, помимо прочего, помещены интервью с ними. Сюрпризов хоть и маловато, однако мне удалось обнаружить кое-ка-кие несоответствия. Возможно, никакого проку от этого не будет, но я еще раз все проверю. В общем, увидим.

Джайлз не захотел вдаваться в подробности, и я не стал его принуждать. Вероятно, он вообразил себя Ватсоном, ну а меня соответственно Холмсом. Ну что ж, пусть будет так.

Спустившись в гостиную, мы увидели, что народу к чаю собралось довольно мало.

— Наверное, многие предпочли пить чай в своих комнатах или вовсе от него отказались, — предположил Джайлз.

— Должно быть, испугались, что их отравят, — усмехнулся я.

— Возможно, — фыркнув, кивнул Джайлз. — Наверное, думают, что по дому рыщет серийный убийца в поисках очередной жертвы.

— По крайней мере одну кандидатуру на эту роль я бы предложил. — Я неприязненно посмотрел в сторону Нины, которая делала вид, что увлечена разговором с Эшфордом Данном и потому не замечает нас.

— Нетрудно представить, чем эти двое занимались до чая, — хихикнул Джайлз.

— Ай-ай-ай, Джайлз, — упрекнул я. — Зачем же опускаться до такого вульгарного уровня?

Мой помощник рассмеялся, и я, не удержавшись, присоединился к нему. Данн недовольно посмотрел на нас, видимо, принимая смех на свой счет, затем демонстративно отвернулся.

— Саймон! — окликнула меня Изабелла Верьян, и мы с Джайлзом направились к ней.

Она похлопала по дивану около себя, и я уселся рядом. Джайлз отлучился к подносу за чаем. Для себя — я ничего не хотел.

— Ну как дела, Изабелла? Как прошла встреча с инспектором Чейзом?

— Удивительно милый и проницательный молодой человек! — чуть ли не замурлыкала мисс Верьян. — Похоже, что ему гораздо интереснее было обсуждать мое творчество, чем расспрашивать об этом неприятном инциденте. Он наговорил мне кучу комплиментов и похвалил за точность в описании метода работы полиции.

Насколько я знаю Робина, он не лукавил и был вполне искренен в оценке творчества мисс Верьян. А еще он наверняка проявил ловкость и между делом выведал, где она была и чем занималась. Изабелла и сама обладала немалой проницательностью, но Робин, конечно же, сумел настолько ее очаровать, что она и не заметила, как он выполняет свою работу.

— Да, он милый, — согласился я. — И очень умный. Уверен, что он скоро во всем разберется.

— Думаю, много времени ему для этого не понадобится, — сказала Изабелла и, прищурившись, на кого-то посмотрела.

Я проследил за направлением ее взгляда: в той стороне сидели Нина с Данном.

— Вы подозреваете Нину? — спросил я.

Изабелла вдруг заинтересовалась складками своей твидовой юбки.

— Нина способна быть весьма эффективным агентом. Как вы считаете, Саймон?

— Да, — согласился я. — До недавнего времени я и представления не имел о некоторых ее методах.

— Да, Нина не всегда поступает этично.

— Вполне очевидно. Сам я только сейчас с этим столкнулся, но вы-то, Изабелла, наверное, получше меня знакомы с ее натурой?

Изабелла наконец прекратила теребить свою юбку и посмотрела мне в глаза:

— Долгое время, Саймон, я просто старалась ничего не замечать и позволяла Нине действовать по ее собственному усмотрению. В конце концов, мои книги продавались хорошо — каждая последующая лучше предыдущей, — и во многом тут была заслуга Нины. Она весьма напористо работала с издателями, заставляя их проводить более эффективный маркетинг. Здесь мне пожаловаться не на что, хотя порой ее представления о надлежащей рекламе казались немного... я бы сказала, странными.

— Сам я никогда не стремился к популярности, и Нину, насколько мне известно, это раздражает, — сказал я. — Но вы-то последнюю пару лет постоянно находились в центре внимания, не так ли?

Изабелла молча кивнула.

— Наверное, это довольно-таки утомительно, — продолжал я. — Появления на публике забирают столько энергии, не говоря уж о том, что тратится время, которое можно было бы посвятить творчеству. — От слов «особенно это касается человека вашего возраста» я благоразумно воздержался.

— Совершенно верно, — подхватила Изабелла. — Сколько раз я пыталась объяснить Нине, что меня утомляют выходы в свет, а она настаивала, что они необходимы, если я хочу, чтобы мои книги по-прежнему хорошо продавались. Для лучшего продвижения каждой последующей книги я должна была следовать пожеланиям издателей, чтобы читатели не забыли мое имя. И не только здесь, в Англии, но также в Соединенных Штатах и в Европе.

— А объемы продаж действительно сократились бы, если бы вы просто оставались дома, ото всех отмахнувшись?

Изабелла тяжко вздохнула.

— Хотелось бы надеяться, что нет, но кто его знает? Благодаря своему творчеству я многие годы и так неплохо жила, можно даже сказать, роскошно. Апотом, лет пять назад, уровень продаж резко подскочил, и мои книги впервые попали в список бестселлеров. С тех пор нажим не ослабевает — нужно продавать все больше и больше.

Мне вдруг в голову пришла одна мысль.

— А давно Нина стала вашим агентом?

— Около семи лет назад, — ответила Изабелла, отводя взгляд.

— А до того времени, — рискнул я предположить, — вы редко появлялись на людях, не посещали симпозиумы пишущих в детективном жанре, мало общались с прессой и вообще...

— Да, — кивнула Изабелла. — Я жила тихо и спокойно, как мне нравилось. Полностью посвящала себя творчеству.

— Но Нине этого, конечно же, было недостаточно?

— Да, еще в самом начале, при подписании контракта, она сказала, что я не в полной мере реализую свой потенциал в коммерческом отношении и что она может сделать меня богатой.

— Значит, вы подписали с ней контракт? — Я с любопытством смотрел на мисс Верьян: что-то здесь явно было не так.

Изабелла беспокойно заерзала, по-прежнему избегая моего взгляда.

— Да, — ответила она.

— Очевидно, Нина предложила что-то такое, от чего вы не смогли отказаться.

Кажется, Изабелла уже сожалела о том, что подозвала меня к себе.

— Думаю, любой писатель стремится к большему признанию и коммерческому успеху, — сказала она.

С этим я не мог поспорить. Я и сам пишу не просто ради развлечения. Изабелла, разумеется, тоже. Всем писателям необходим круг читателей, и чем больше, тем лучше. И если писатель заявляет, что не стремится стать автором бестселлеров, значит, он врет.

Изабелла тем не менее отчасти говорила сейчас неправду. Я пока не понимал, в чем дело, но по какой-то причине она чувствовала себя дискомфортно. В противном случае она не попыталась бы отделаться такими банальными словами.

— Не люблю быть в центре внимания, просто терпеть не могу, — неожиданно добавила Изабелла. — В отличие от некоторых. — Она опять с неприязнью посмотрела на Нину и Данна.

— Да, наш мистер Данн, похоже, счастлив быть средоточием всеобщего внимания, — заметил я.

— Наверное думает, что смазливая физиономия и белозубая улыбка компенсируют неумение писать, — довольно ядовито, к моему удивлению, произнесла мисс Верьян.

— Я, признаюсь, попытался прочитать одну из его книг, но быстро понял, что подобная литература совершенно не в моем вкусе.

— И у Нины еще хватило наглости просить, чтобы я написала для него аннотацию! — От волнения Изабелла чуть ли не подскочила на диване. — Тот вздор, что он написал, я читала до тех пор, пока могла еще себя заставить. Джон Гришэм по сравнению с ним — нобелевский лауреат.

Я засмеялся.

— Но это вовсе не значит, что его книги не будут продаваться, причем неплохо.

— К несчастью, да, — скривилась Изабелла. — Я была просто в шоке, когда увидела и его, и свое имя в одном и том же списке бестселлеров. И у него это только вторая книга, а у меня уже двадцатая!

— У Нины, при всех ее недостатках, отличный нюх на то, что будет хорошо продаваться.

— Этого, Саймон, я отрицать не стану, — пробормотала Изабелла. — Но я не желаю, чтобы мое имя ассоциировалось с подобной бездарностью!

— Вы, Изабелла, имеете в виду все того же Эшфорда Данна?

К нам подошел Джордж Остин-Хар.

Несмотря на то что он стоял, а я сидел, наши глаза тем не менее находились почти на одном уровне. Мне пришлось лишь слегка приподнять голову, чтобы смотреть ему в лицо.

Джордж улыбнулся:

— Друг мой, я же говорил тебе: не обращай внимания на этого каналью. Как ты думаешь, кого по-прежнему будут читать лет через двадцать? — Он отхлебнул из чашки чай. — Нас с тобой, дорогая моя, а не этого юного онаниста. Каким бы красавчиком он ни был.

— Если через двадцать лет я еще буду жива и не впаду окончательно в старческий маразм, то тогда, мой милый Джордж, меня, возможно, и утешит сей факт. — Мисс Верьян уже взяла себя в руки и смогла наконец улыбнуться Остину-Хару.

— Изабелла, тебе далеко до старости! — заверил Остин-Хар.

— Ах, дорогой Джордж, — вздохнула мисс Верьян, — слава Богу, что у меня есть такие друзья, как ты.

Несколько смущенный ласковым тоном Изабеллы, Ос-тин-Хар снова уткнулся в свою чашку.

— Жаль, что урна упала не на ту голову, — пробормотал он.

— Вы это о чем? — поинтересовался я.

Остин-Хар кивнул в сторону Нины.

— Лучше бы урна свалилась на эту ведьму. Удивительно, что ее до сих пор никто не пристукнул.

— Джордж! — воскликнула Изабелла. — Тебе не следует говорить такие вещи!

В ее голосе тем не менее не чувствовалось особого осуждения. То, что Изабелла боится и ненавидит Нину, я уже понимал. Интересно было бы узнать, почему и Остин-Хар испытывает к ней неприязнь.

Прежде чем я успел задать какой-либо вопрос, в комнате раздались шум и крики. Мы удивленно повернули головы.

Пэтги-Анна Патни сидела верхом на поверженной Нине и усердно стучала ее затылком по застеленному ковром полу. Мистер Мерблс с отделенной от маленького тельца головой валялся рядом.

Глава 15

Некоторое время все в оцепенении наблюдали за дракой.

Нина так и норовила выцарапать мисс Патни глаза, однако та каждый раз уворачивалась, не прекращая при этом колотить по полу головой своей оппонентки. Потом гостиная наполнилась движением: Джайлз и дворецкий Динглби бросились разнимать сцепившихся женщин, все остальные, включая меня, покинули свои места и сгрудились вокруг поля боя.

Джайлз, подхватив Нину, поднял ее с пола, Динглби удерживал Пэтти-Анну. Обе женщины пытались вырваться и снова наброситься друг на друга, но Джайлз и Динглби, будучи, конечно же, гораздо сильнее, крепко держали их за руки.

— Нина! Патрисия-Анна! — Голос леди Гермионы перекрыл всеобщий гомон, и в комнате тут же воцарилась тишина. Я невольно подался назад. — Что это значит?! Что за возмутительное поведение?! — Хозяйка дома стояла теперь между драчуньями, по ее сигналу Джайлз и Динглби отпустили их. — К чему вы затеяли это вульгарное шоу?!

Последний вопрос в большей степени адресовался Нине, но заговорила мисс Патни:

— Убийца! Вот ты кто! Посмотри, что ты наделала! — Она указала на пол, где лежал несчастный обезглавленный Мистер Мерблс. Из его шеи торчала набивка, голова валялась в десятке сантиметров от пушистого тельца.

— Нина, как ты могла совершить столь чудовищный поступок? — негодующе спросила леди Гермиона.

К всхлипывающей мисс Патни подошел Декстер Харбо и, обняв ее, стал гладить по голове и шептать на ухо что-то успокаивающее.

— Я подам в суд на эту сумасшедшую, — сердито сказала Нина, растирая ушибленный затылок.

К ней приблизился Эшфорд Данн, тоже, видимо, намереваясь утешить ее, но она от него отмахнулась, и он с обиженной миной отступил назад.

— Нина, изволь ответить на мой вопрос! — потребовала леди Гермиона, сделав шаг в ее сторону.

— Честное слово, Гермиона, — начала Нина, — я просто сделала то, о чем все давно мечтали. Мне надоело притворяться, делать вид, будто беседую с этим нелепым чучелом, и я не выдержала. Даже не понимаю, как кролик оказался в моих руках и каким образом я оторвала ему голову. Ну а эта... тут же взбесилась и набросилась на меня.

— Да как ты могла так с ней поступить, корова безмозглая?! — грозно вопросил Декстер Харбо и двинулся было к Нине, но леди Гермиона движением руки остановила его.

Я вспомнил, как еще вчера Декстер и сам обещал расправиться с Мистером Мерблсом. Однако сегодня он выступал в роли утешителя и защитника и, вероятно, уже забыл о том эпизоде.

— Смотри, Декстер, паук! — вдруг воскликнула Нина и указала куда-то за спину мистера Харбо.

Вздрогнув, тот тут же выпустил из объятий мисс Патни и резко обернулся.

— Где?! — чуть ли не взвизгнул он.

— Да мне показалось, — злорадно усмехнулась Нина.

Декстер вновь повернулся к ней, его глаза яростно сверкнули.

— Ах ты... чертова стерва! — процедил он сквозь зубы.

— Как все замечательно складывается, Нина, — подал голос я. — Твой маленький фан-клуб собрался в полном составе.

Джайлз подавил смешок, а взгляды всех присутствующих устремились на меня. Я улыбнулся.

Леди Гермиона проигнорировала мою реплику.

— Нина, я потрясена твоим поведением, — заявила она. — Ты должна немедленно покинуть мой дом!

— Боюсь, леди Гермиона, — раздался вдруг голос Робина Чейза, — что мне придется отменить ваше требование.

Как оказалось, дворецкий Динглби незаметно для всех выскользнул из гостиной и позвал полицейских.

— Инспектор, ей действительно необходимо остаться? — со стальными нотками в голосе поинтересовалась леди Гермиона.

— Так было бы гораздо удобнее, мэм, — в тон ей ответил Робин.

— Как пожелаете, — уступила графиня и опять повернулась к Нине: — Однако как только господин инспектор позволит, ты тут же должна уехать.

— Не беспокойся, Гермиона, — проворковала Нина. — Как только меня отпустят, я ни на минуту здесь не задержусь. — Она поправила на себе платье. — Инспектор, я бы хотела поговорить с вами. Заявить о нападении на меня.

— Разумеется, мисс Якнова, — сказал Робин. — Сейчас я побеседую с вами, а потом, если это возможно, с мисс Патни. — Он склонил голову в сторону Пэтти-Анны.

Та шмыгнула носом и кивнула. Всхлипывать она уже перестала.

При всеобщем молчании Робин и Нина покинули комнату. Эшфорд Данн обвел всех сердитым взглядом и поспешил следом — точно маленький мальчик, осознавший, что с ним не хотят водиться.

Декстер Харбо поднял с пола Мистера Мерблса и, кое-как приладив ему голову, заботливо прижал к себе. Мисс

Патни, губы которой еще подрагивали, благодарно улыбнулась.

— Позвольте, Декстер, — произнесла леди Гермиона. — Одна из моих служанок весьма сведуща... э-э... в реставрационных работах подобного рода. — Графиня протянула руки, и Харбо с готовностью избавился от обеих частей Мистера Мерблса. — Не волнуйся, дорогая, скоро он будет как новенький. — Она немного помедлила и, когда мисс Патни согласно кивнула, понесла ее покалеченного друга к двери. Большинство присутствующих потянулись вслед за ней, и вскоре в гостиной нас осталось только шестеро.

Изабелла Верьян подошла к мисс Патни и, ласково обняв ее за плечи, повела к дивану, поручив Декстеру Харбо принести горячего сладкого чая.

— Дорогая, я понимаю, что для тебя это ужасное потрясение, — сказала Изабелла, помогая мисс Патни устроиться поудобнее. — Но чем же был вызван такой поступок? Я знаю, что Нина весьма темпераментна, но прежде ей не были свойственны подобные выходки.

Заплаканное лицо Пэтти-Анны приняло несколько жесткое выражение.

— Извини, Изабелла, но я предпочла бы это не обсуждать.

Мисс Верьян похлопала мисс Патни по руке, подождала, пока та брала у подошедшего мистера Харбо чай и делала первый глоток, а затем мягко, но настойчиво продолжила:

— Я представляю, дорогая, насколько ты удручена, но ты, конечно же, понимаешь, почему нас это интересует.

Пэтти-Анна вопрошающе взглянула на Декстера Харбо, и тот утвердительно кивнул.

— Ну хорошо, — согласилась мисс Патни. — Дело в том, что Нина запугивала меня. Она хотела, чтобы я снова, через несколько месяцев после нашего разрыва, заключила с ней контракт. Я сказала, что больше не желаю иметь с ней дела. Мистер Мерблс... — Пэтти-Анна замолчала, готовая вновь расплакаться, однако взяла себя в руки, сделала глубокий вдох и продолжила: — Мы с Мистером Мерблсом презираем ее и не приемлем ее гнусные методы. Я совершенно ясно ей это объяснила, и тогда... тогда... — У мисс Патни задрожали губы, и она не смогла больше говорить.

— Мы все отлично понимаем, дорогая, — стала утешать ее Изабелла. Она взглянула сначала на Остина-Хара, затем — на Декстера Харбо. — Мы прекрасно знаем Нину. Дальнейшие объяснения не нужны.

Мне даже захотелось топнуть ногой от досады: этим четверым было известно о Нине что-то такое, чего я не знал. Все они дольше меня являлись ее клиентами и имели гораздо больший объем продаж — по крайней мере до недавнего времени. Отчего же у них столько враждебности к Нине?

Но наверное, еще более важный вопрос — какие намерения были у Нины в отношении меня?

Если бы я знал ответы на эти вопросы, мне было бы легче понять, кто убил Ванду Харпер и зачем. Между обеими женщинами существовала явная связь.

— Оторвать бы голову этой бабе! — сузив глаза, произнес Декстер Харбо и взглянул на мисс Патни. Та вновь одарила его трепетной улыбкой.

Как я уже понял, ей был просто необходим такой мужчина, как Декстер Харбо, — презирающий ее за слабость и в то же время обожающий за это качество.

— Удивительно, как это у Нины еще остались какие-то клиенты, — произнес я и оглядел лица присутствующих, пытаясь определить реакцию на мои слова. — После того что здесь случилось, я, конечно же, прекращу с ней всякие отношения. Она уволена, вот так. Думаю, после произошедшего здесь вряд ли кто-то из вас останется с ней.

Изабелла, сидящая рядом с мисс Патни, беспокойно шевельнулась и, не глядя мне в глаза, сказала:

— Саймон, мальчик мой, боюсь, что разорвать отношения с Ниной не так просто, как тебе может показаться.

— Да, я знаю, что она сохраняет за собой право на доход с тех книг, на которые готовила контракты, и на кое-что еще. Но это вовсе не означает, что человек связан с ней навсегда.

Джордж Остин-Хар, который все это время помалкивал, вдруг как-то зашипел и закашлялся. Все в недоумении повернулись к нему. Лицо его покраснело, и поначалу я подумал, что Джордж чем-то подавился и теперь задыхается, но тут же понял, что он просто смеется.

— По какому поводу веселье? — поинтересовался я.

Хотя и не сразу, но Джорджу удалось выдавить:

— Единственный способ избавиться от Нины — убить ее.

После этих слов он вновь залился смехом, который становился все более истерическим. К нему приблизился Декстер Харбо, несколько раз довольно сильно стукнул по спине кулаком, и Джордж наконец-то успокоился.

В гостиной повисла тишина — такая, что можно было бы услышать падение иголки.

Мисс Верьян многозначительно посмотрела на Декстера Харбо, тот ответил ей немигающим взглядом, затем слегка изогнул бровь, и Изабелла решительно кивнула.

— Саймон, дорогой, если ты не против, то мы хотели бы с тобой поговорить. — Мисс Верьян выразительно покосилась в сторону Джайлза.

Я понял намек.

— Джайлз, не мог бы ты сейчас продолжить те изыскания, о которых мы говорили ранее?

Какой бы информацией ни собирались со мной сейчас поделиться, я бы не возражал, чтобы при этом присутствовал и Джайлз. Но если им удобнее говорить только со мной... что ж, правила принимаются.

Джайлз нахмурился, раздосадованный тем, что его выпроваживают в самый интересный момент, однако беспрекословно исполнил мою просьбу. Он, конечно же, прекрасно понимал, что позже я ему в любом случае все расскажу.

Как только дверь за Джайлзом закрылась, Изабелла оживилась и начала:

— То, что мы хотим тебе сообщить, Саймон, должно остаться только между нами. Обещаешь?

При виде напряженных лиц своих коллег у меня вдруг возникло ощущение, будто я попал в одну из приключенческих историй Энида Блайтона, в которых мальчишкам и девчонкам приходится давать торжественные клятвы. Удержавшись от улыбки, я ответил:

— Ну конечно же, Изабелла! Я умею хранить секреты.

— Ну что ж, замечательно, — сказала мисс Верьян. — Думаю, что будет справедливым обо всем тебе рассказать. Надеюсь, никто не против? — Она замолчала и после утвердительных возгласов Пэтти-Анны, Декстера и Джорджа продолжила: — В последние годы, Саймон, мы не очень-то охотно имели дело с Ниной. И хотя во многих отношениях она отличнейший агент, работать с ней — сущее наказание. В силу некоторых ее качеств.

Изабелла опять замолчала, и, не дожидаясь, пока она вновь примется ходить вокруг да около, я спросил напрямик:

— Имеется в виду тот факт, что она вас всех шантажировала?

Глава 16

В ответ не последовало ничего похожего на возражение. Все четверо молча смотрели на меня, и их лица оставались абсолютно непроницаемы. В покер с ними лучше не играть — даже с мисс Патни, которая отнюдь не производила впечатления такой уж невозмутимой личности.

— Извините, Изабелла, что я испортил такой момент, не дав вам самой открыть тайну, но мне нетрудно было догадаться. Совершенно очевидно, что все вы испытываете неприязнь к Нине и даже боитесь ее. И я спрашиваю себя: почему же они продолжают оставаться ее клиентами, хотя многие агенты, вне всякого сомнения, с радостью ухватились бы за шанс представлять любого из них. Следовательно, подумал я, существует какая-то причина, из-за которой они не расстаются с Ниной.

— Ты весьма проницателен, Саймон, — легко и даже несколько игриво похвалила меня мисс Верьян, хотя недовольство в ее взгляде совсем не соответствовало интонации.

Я не собирался проявлять бестактность и расспрашивать, чем же именно шантажировала их Нина. К тому же было совершенно ясно, что мне ничего не скажут — по крайней мере здесь и сейчас.

Не дождавшись от меня вопросов, Изабелла расслабилась. Остальные тоже вздохнули с облечением. Я им ободряюще улыбнулся.

— Ты, конечно, понимаешь, Саймон, — продолжала за всех говорить Изабелла, — что в данной ситуации требуется определенная деликатность.

— В том смысле, что в случае смерти Нины вы все можете стать подозреваемыми? — Вопрос я задал в шутливом тоне, но все четверо тем не менее вздрогнули.

— Да то же самое можно сказать и про вас, — проворчал Декстер Харбо.

— Весьма ощутимый удар, — отметил я с легким поклоном в его сторону.

Декстер нахмурился, а лицо Изабеллы осветилось мимолетной улыбкой.

— Наверное, и у меня нашлись бы причины убрать Нину с дороги, — продолжал я. — Да наверняка у всех нас остались в прошлом маленькие тайны, которые мы предпочли бы не доводить до сведения читателей. Ведь так?

Четыре пары глаз смотрели на меня, как на какое-нибудь экзотическое животное.

— Я бы, к примеру, не хотел, чтобы читающая публика узнала о том, что Доринда Дарлингтон на самом деле является Саймоном Керби-Джонсом. Некоторые просто не верят, что мужчина способен написать правдоподобный детектив с женщиной в качестве главной героини. У меня могут снизиться объемы продаж, если мой секрет станет всеобщим достоянием. К тому же я предпочел бы сидеть дома и писать, вместо того чтобы разъезжать повсюду с рекламными акциями.

Наживку никто не заглотнул — все четверо молча смотрели на меня. Я попытался определить их эмоциональное состояние, но именно сейчас они казались абсолютно спокойными и не испытывающими никакого страха. Если кто-то из них и являлся убийцей, то этот человек обладал завидным хладнокровием.

— Однако это не такая уж серьезная причина, чтобы убивать кого-то, — заключил я.

— Во всяком случае, это не является серьезным мотивом для убийства Нины, — заметил Харбо с некоторым нажимом на имени.

Джордж Остин-Хар энергично кивнул.

— Однако это чертовски хороший мотив, чтобы убить ту, другую... кто она там? — Он кашлянул. — Все-таки она выдавала себя за вас, пыталась украсть вашу славу.

«Ловко он принял пас, — подумал я. — Неплохая сыгранность».

— Да нет, такой мотив не является по-настоящему серьезным. Надеюсь, вы согласитесь, — усмехнулся я. — Я бы без особого труда смог все доказать. А в случае обвинения в убийстве я ничего не выиграл бы от подобной славы.

— За исключением гигантского скачка уровня продаж, который наверняка бы последовал, — торжествующе ухмыльнулся Харбо. — Этот сброд, зовущийся читателями, любит скандалы.

— Радость, однако, небольшая, если мне при этом пришлось бы томиться за решеткой. Не так ли? — улыбнулся я.

— Ну ладно... хватит, — произнесла Изабелла, поднимаясь. — В общем, Саймон, я посчитала, что было бы справедливым познакомить вас с некоторыми аспектами, касающимися сложившейся ситуации. Большего мы вам рассказать не можем, и, я думаю, вы понимаете почему. Будьте осторожны с Ниной, не доверяйте ей ни на йоту. И как только все уладится, пусть каждому воздастся по заслугам. — Мисс Верьян вопрошающе приподняла бровь. — Я правильно выразилась?

— Замечательно сказано, Изабелла, — похвалил я.

Мне, конечно, хотелось поконкретнее узнать, почему

все четверо боятся Нину, однако я понимал, что вызвать их на откровенность можно только по отдельности, найдя к каждому индивидуальный подход.

Как жаль, что прошли те времена, когда вампиры, используя сверхъестественные способности, могли любого подчинить своей воле. Теперь же из-за принимаемых пилюль подобные салонные фокусы, имеющие практическое значение, мне, увы, не по силам. Такова цена прогресса. Придется выведывать пикантные подробности традиционным способом, при помощи своего природного обаяния, которого у меня, конечно же, целое море.

Мои собеседники друг за другом направились к двери, а я, провожая их взглядом, принялся обдумывать свои дальнейшие действия. Едва последний из них вышел, в гостиную влетел Джайлз, и как раз кстати. Умеет он появляться именно тогда, когда нужен.

— Как хорошо, Джайлз, что ты так точно угадываешь мои желания, — сказал я.

— Что прикажет мой господин? — осклабился он.

— Ах ты, дерзкий холоп! — поддержал я игру, и улыбка Джайлза стала еще шире. — Ну ладно. Довольно. Нас ждут дела.

— А именно?

— Во-первых, нужно выяснить, в какой степени убиенная Ванда Харпер связана с нашей дражайшей и коварнейшей Ниной. А во-вторых, надо бы разузнать, действительно ли Нина имеет какой-то компромат на наших корифеев.

Брови Джайлза вскинулись вверх.

— Она их шантажирует?

Люблю тех, кто все схватывает на лету.

— Именно так, Джайлз. Нина шантажирует моих коллег. Держит их на поводке, используя, как видно, не очень-то честные приемы. Вот я и хочу выяснить, что там за тайны, что за скелеты в шкафах. Прости за неуклюжие метафоры.

— А мне, значит, придется заниматься Вандой Харпер, так, что ли?

Я засмеялся:

— Не унывай, Джайлз. Наверняка и о мисс Харпер можно узнать немало пикантных подробностей. Вряд ли тебе будет скучно.

Джайлз надул губы.

— Не очень-то верится, Саймон. Ты развлекаешься, а мне всегда достается черновая работа. За усердный труд, кстати, полагается вознаграждение. Ты это знаешь?

Недвусмысленный взгляд моего помощника не оставлял сомнений в том, какое вознаграждение он бы предпочел.

— Шагай, — сказал я, сдерживая улыбку. — Выполняй задание.

Джайлз щелкнул каблуками и дернул подбородком вниз.

— Яволь, майн фюрер! — отчеканил он и вскинул руку в соответствующем жесте.

Хорошо хоть, что Джайлз не стал маршировать, покидая гостиную. Избавил меня от сомнительного удовольствия любоваться подобным зрелищем.

Оставшись в одиночестве, я вновь принялся размышлять о своих дальнейших действиях. Хотелось, конечно, тут же подступить к кому-нибудь из собратьев по перу и подробнее расспросить насчет шантажа со стороны Нины. Однако лучше все-таки немного подождать — пусть дойдут до кондиции.

Ну а пока неплохо бы еще разок взглянуть на то место, где произошло преступление, ведь прежде у меня не было времени внимательно все осмотреть. Вполне вероятно, что и сейчас не многое удастся увидеть, поскольку люди Робина наверняка оцепили значительную площадь, но, может быть, мне и посчастливится заметить что-то достойное внимания.

Пару минут спустя я осторожно приоткрыл дверь, ведущую на террасу, и выглянул наружу. Небо все еще было затянуто облаками, хотя дождь уже прекратился. Темные очки, шляпа и перчатки мне сейчас не требовались, и я смело шагнул вперед.

За террасой виднелся навес, сооруженный над тем местом, где прежде лежала Ванда Харпер. Около ступеней, ведущих вниз, стоял на страже молодой полисмен, которому я по-приятельски кивнул. Он склонил голову, давая понять, что заметил мое присутствие, и усилил бдительность — уж не попытаюсь ли я подойти поближе?

Впрочем, осматривать землю вокруг того места, где был найден труп, смысла не имело — все, что могло бы представлять интерес, ребята Робина, разумеется, уже нашли. Мне хотелось лишь взглянуть с наилучшей позиции на сам особняк. Сделав несколько шагов в сторону насторожившегося часового, я остановился и, повернувшись к нему спиной, стал обозревать фасад дома.

Кинсейл-Хаус представлял собой столь громадное сооружение, что мне до сих пор не удалось составить мысленный план всего строения. Если бы у меня раньше имелась возможность более тщательно обследовать весь дом, я бы вычислил то, что мне нужно, даже не выходя на террасу.

Обводя взглядом нависающее надо мной крыло здания, я удовлетворенно кивал: мои предположения оказались верными — именно в этой части дома, с видом на террасу, обитали я и мои коллеги по писательскому цеху.

В одном из окон дернулась гардина, и я заметил Ости-на-Хара, наблюдавшего за мной. Поняв, что обнаружен, он тут же исчез.

Остальные участники конференции, так называемые студенты, были размещены в другом крыле здания, откуда терраса практически не просматривалась. Так что если кто-то и видел случившееся с Вандой Харпер, то это скорее всего были мои собратья по перу.

Теперь мне предстояло выяснить, кто в какой комнате поселился, а также кто мог находиться у себя в тот момент, когда произошло убийство.

Еще раз кивнув на прощание констеблю, я направился было обратно кдвери, но, сделав несколько шагов, остановился — мне вдруг в голову пришла одна мысль.

Агде, интересно, находилась Нора Таттерсолл, когда наблюдала за перебранкой Джайлза и Ванды? Может быть, в своей комнате?

Я припомнил, при каких обстоятельствах впервые увидел Нору. Она вроде бы спустилась в холл вслед за мной, Джайлзом, мисс Верьян и Остином-Харом. По всей вероятности, Нора вышла из своей комнаты, а это значит, что она обитает в той же части здания, что и все мы. Почему же, интересно, леди Гермиона поселила Нору среди нас, а не в другом крыле вместе с остальными начинающими литераторами?

Войдя в дом, я быстрым шагом пересек уже упоминавшуюся комнату, стараясь не смотреть по сторонам, — не хотелось лишний раз вздрагивать от вида столь ужасного интерьера.

Очутившись в холле, я поискал глазами телефон — мне требовалась консультация Динглби.

Аппарат находился на небольшом столике, тут же лежал список внутренних номеров. Я решил позвонить в буфетную, и через несколько секунд трубку поднял сам дворецкий.

Выслушав мою просьбу насчет встречи, он пообещал, что заглянет ко мне в комнату спустя пару минут.

До своих апартаментов я добрался вполне удачно, так и не встретив никого по пути. Джайлз сидел у себя в закутке и усердно стучал по клавишам ноутбука. Увидев меня, он только помахал рукой. До прихода Динглби еще оставалось время, и я прошел в ванную — пора было принять очередную пилюлю.

Вернувшись в комнату, я едва успел усесться в одно из кресел (безобразных на вид, но все-таки удобных), как в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул я.

Дверь открылась, и вошел дворецкий.

— Слушаю вас, доктор Керби-Джонс. Чем могу быть полезен?

Н-да... Этот парень выглядел весьма специфически, подобных мажордомов я еще не встречал. Впрочем, сейчас не время размышлять о столь разительном несоответствии образу.

— Знаете, Динглби, я тут подумал, что вы вполне могли бы поделиться со мной кое-какой информацией.

— Да, сэр, конечно. Готов сделать все, что в моих силах. — Дворецкий застыл в ожидании, сохраняя невозмутимое выражение лица.

— Динглби, не могли бы вы меня просветить, кто из гостей проживает в комнатах, окна которых выходят на террасу?

Пару секунд Динглби обдумывал мою просьбу, слегка наморщив лоб. Но видимо, веских причин отказать в предоставлении подобных сведений не нашлось, и он заговорил:

— Это нетрудно, сэр. В комнатах с окнами на террасу размещены все остальные писатели. Только ваша комната находится на противоположной стороне.

— Спасибо, Динглби.

Он кивнул и поинтересовался:

— Что-нибудь еще, доктор Керби-Джонс?

— Два дополнительных вопроса.

Динглби приготовился слушать.

— А где обитает мисс Таттерсолл?

— Ее комната также по ту сторону коридора, — с вышколенной четкостью и быстротой ответил дворецкий.

— И наконец, Динглби, не могли бы вы мне сказать, в какой именно комнате каждый из писателей проживает?

Он опять нахмурился, но, вероятно, снова не нашел причин, чтобы не отвечать на мой вопрос.

— Конечно, сэр. Дама Изабелла Верьян — в первой комнате, за ней — мистер Остин-Хар. Далее следуют комнаты мисс Патни и мистера Харбо. Мисс Таттерсолл занимает последнюю комнату на той стороне. Мистер Данн в другом крыле дома.

Я поднялся.

— Благодарю вас, Динглби. Вы мне очень помогли, предоставив эту информацию.

Дворецкий склонил голову.

— В таком случае, сэр, я могу идти?

— Да, конечно, еще раз спасибо.

Динглби повернулся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Из своей комнатушки появился Джайлз.

— К чему все это? — поинтересовался он.

— Хотелось кое-что проверить, — объяснил я.

Джайлз на мгновение задумался.

— Ты хотел выяснить, могли ли твои коллеги и мисс Таттерсолл видеть из своих комнат происходившее на террасе?

— Совершенно верно.

— Слушай, — вымолвил Джайлз, — а ведь мы так и не установили, откуда мисс Таттерсолл наблюдала за моим разговором с Вандой.

— Действительно, — подтвердил я. — Так что пойду-ка я сейчас к ней и поговорю на эту тему. Если, конечно, она у себя.

— Неплохая идея, — сказал Джайлз, затем потянулся и повертел шеей. — Уж лучше ты, чем я.

— Может, сделаешь небольшой перерыв?

— Тоже хорошая мысль, — согласился он. — Думаю, можно пойти прогуляться и немного развеяться. — Джайлз подошел к окну и выглянул наружу. — Дождя пока нет.

Мы вместе покинули наши апартаменты и направились каждый в свою сторону: Джайлз — к лестнице, а я — в конец коридора, к последней двери в ряду напротив. Остановившись рядом с комнатой, в которой, по утверждению дворецкого, обитала Нора Таттерсолл, я постучался и немного подождал.

Отклика не последовало.

Я снова постучал — и опять тишина.

Вздохнув, я уже собрался было развернуться и отправиться восвояси, когда заметил краешек листа бумаги, торчащий из-под двери.

Достав из кармана шариковую ручку, я нагнулся и, прижав листок кончиком колпачка, вытянул его наружу. Нехорошо, конечно, повсюду совать свой нос, но сейчас, когда по Кинсейл-Хаусу разгуливает убийца, нет резона проявлять особую щепетильность.

Присев на корточки, я рассмотрел улов.

Это был лист бумаги, сложенный пополам, на стороне, обращенной ко мне, — инициалы Н.Т. Подсунув все ту же ручку в месте сгиба, я развернул послание.

На листе крупными буквами было отпечатано: «Держи язык за зубами».

Глава 17

Пару секунд я не отрывал глаз от этих слов. Затем, аккуратно сложив листок, подсунул его обратно под дверь и поднялся.

Судя по всему, кто-то еще — может быть, даже убийца — предположил, что Нора могла увидеть на террасе то, чего ей видеть не следовало.

Это была одна из вероятных версий.

В голове не замедлила сформироваться и вторая. Возможно, кто-либо из собратьев-писателей, зная, что мисс Таттерсолл осведомлена о каких-то его (или ее) секретах, просто-напросто предупреждает, чтобы она не болтала лишнего.

В любом случае Нора, вероятно, знает что-то такое, что могло бы способствовать раскрытию преступления.

«Но где же сейчас она сама?» — гадал я, шагая по коридору в обратном направлении.

Уже зайдя в свою комнату и прикрыв за собой дверь, я вдруг подумал: а не стоило ли захватить с собой найденную записку и показать ее Робину Чейзу? Однако я тут же отбросил эту мысль — мне вовсе не хотелось выслушивать нотации по поводу вмешательства в следственный процесс. Пусть уж Нора сама обнаружит послание, а я затем попытаюсь вытянуть ее на откровенность.

И чтобы осуществить задуманное, Нору нужно было найти прямо сейчас. Поэтому я поднял трубку телефона и набрал номер буфетной, где надеялся застать неподражаемого дворецкого Динглби. Однако на звонок ответил неон, а одна из служанок, которая не назвала свое имя. Выслушав меня, она пообещала разыскать мисс Таттерсолл и направить ее в мою комнату.

В ожидании Норы я решил продолжить составление рецензий на некоторые из представленных на мой суд рукописей — на те из них, которые казались более или менее обнадеживающими. Стук в дверь раздался минут через пятнадцать после звонка в буфетную.

— Войдите, — громко сказал я.

Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова Норы Таттерсолл.

— Вы меня искали? — спросила она, так и не войдя.

— Да, мисс Таттерсолл, — как можно приветливее произнес я. — Извините, что пришлось вызывать вас таким вот образом, но у меня имеется к вам одна просьба.

Открыв дверь пошире, Нора шагнула в комнату, но далеко проходить не стала. Остановившись, она пару раз искоса глянула через плечо назад, словно ожидала увидеть кого-то у себя за спиной.

— Что вам нужно? — спросила она довольно резко, почти что грубо.

Что ж, принимая во внимание недавний инцидент с Джайлзом, ее неприветливый тон можно было понять, хотя одного понимания было недостаточно чтобы вызвать ее на откровенный разговор.

Впрочем, я знал, каким образом можно заставить Нору немного смягчиться.

— Мисс Таттерсолл, я только что прочел переданную мне часть вашей рукописи и теперь хотел бы узнать, нет ли у вас с собой продолжения.

— Вы хотите еще почитать?

Голос Норы выражал такое недоверие и удивление, что я уже готов был пойти на попятную, чтобы не обнадеживать ее понапрасну. Вне всякого сомнения, она впервые встретила человека, изъявившего желание читать ее жуткую писанину.

Решив, однако, не обращать внимания на угрызения совести, я все же кивнул:

— Да, мисс Таттерсолл, дайте, если можете.

— Конечно, могу, — заверила Нора, просияв от радости. — Я сейчас вернусь.

— Так, может, я вас провожу? Зачем вам бегать туда-сюда?

Чрезвычайно взволнованная тем фактом, что к ее опусу проявлен интерес, Нора не сочла странным мое намерение пойти с ней. Она чуть ли не выбежала в коридор, и я в ускоренном темпе зашагал следом. Нагнать мисс Таттерсолл удалось уже у самых дверей ее комнаты. Войдя внутрь, она тут же наступила на лежавший на полу лист бумаги, видимо, даже не заметив его от возбуждения. Кашлянув, я указал ей на послание.

Нора недоуменно уставилась на сложенныйлисток:

— Интересно, что это такое?

Наклонившись, она подняла его и развернула. Беззвучно шевеля губами, прочитала написанное — и кровь отхлынула от ее лица.

Скомкав записку, Нора своей дерганой походкой добралась до стула и села.

— Что случилось, мисс Таттерсолл? Какие-то неприятные известия? — Я подошел к ней и опустился на корточки. — Могу я чем-нибудь помочь?

Нора молча покачала головой. Я протянул руку к бумажному комку, стиснутому в ее кулаке, но она, поняв мое намерение, еще сильнее сжала пальцы.

— Здесь нет ничего такого, доктор Керби-Джонс, о чем вам стоило бы беспокоиться, — произнесла Нора, безуспешно пытаясь придать твердость своему голосу.

— У вас такой вид, мисс Таттерсолл, словно вы чем-то потрясены. Вы уверены, что вам не требуется моя помощь? — Поднявшись, я продолжал смотреть на Нору, испытывая вполне искреннюю готовность хоть что-то сделать для нее. — Может быть, позвонить и попросить, чтобы принесли горячего чая?

— Пустяки. Просто кто-то неудачно пошутил, — вымолвила Нора уже более спокойным тоном.

— Здесь немного душновато, вы не находите? — сказал я и направился к одному из окон, выходящих на террасу.

— Прошу прощения... — не поняла мисс Таттерсолл.

— Давайте откроем окно, — бодрым голосом предложил я. — Свежий воздух пойдет вам на пользу.

Нора молчала и как-то странно смотрела на меня. Я попытался открыть окно, к которому подошел, но вскоре оставил эту затею и повернулся к мисс Таттерсолл с таким видом, будто меня только что осенило.

— Так ведь ваше окно выходит на террасу!

— Ну да, — недоуменно подтвердила она.

— Вы, должно быть, стояли у окна, когда увидели, как мой помощник спорит с мисс Харпер?

Кровь снова отхлынула от лица Норы. Вытаращившись на меня, она несколько раз открыла и закрыла рот, не издав при этом ни звука.

— Так вы были здесь, когда наблюдали за их разговором? — еще раз спросил я, подойдя к Норе и вновь присев рядом.

Но она только таращилась на меня, и чувствовалось, что от нее исходят волны страха.

— Да... полагаю... я, должно быть, была здесь, — сказала она наконец как-то неопределенно.

— Тогда, возможно, вы видели, как кто-то еще разговаривал с мисс Харпер, — предположил я. — После того, как ушел Джайлз?

Последняя фраза была уже вопросом.

Нора облизнула губы, ее дыхание участилось.

— Вы видели еще кого-нибудь, мисс Таттерсолл?

Она кивнула.

— Когда?

— До... — Она запнулась. — Не после.

Я нахмурился: не очень-то много пользы от подобной информации. Хотя, возможно, Нора и соврала, сказав «до».

— Кто это был? — спросил я.

Она судорожно сглотнула.

— Этого я сказать не могу.

— Вы не узнали того человека? — с некоторой иронией предположил я.

Нора опять молчала, продолжая смотреть на меня округлившимися глазами. Она, разумеется, прекрасно знала, кого видела, но мне об этом говорить не собиралась. Ее пальцы по-прежнему крепко сжимали записку с угрозой.

— Ну ладно, мисс Таттерсолл, — сказал я, поднимаясь. — Если мне не хотите рассказывать, то тогда советую вам прямо сейчас спуститься вниз и поговорить с инспектором Чейзом. Возможно, вы прикрываете убийцу.

При этих словах Нора даже подалась назад и захлопала глазами.

— Нора, будьте благоразумны, — как можно мягче произнес я. — Вы уверены, что не хотите мне довериться?

— Нет! То есть да, уверена!

— Что ж, пусть будет так, — вздохнул я.

Вот ведь упрямая дура! Сама катится к тому, чтобы стать трупом номер два.

— Подумайте о моих словах... насчет разговора с полицией. Сделайте это хотя бы ради собственной безопасности.

Никакого отклика от Норы не последовало, и я покинул ее комнату, не слишком-то аккуратно захлопнув за собой дверь.

Шагая по коридору, я качал головой, поражаясь непроходимой глупости Норы Таттерсолл. Что за женщина! Самая упертая, самая невозможная из всех женщин! Прямо досада берет! Если она сейчас же не расскажет Робину, что... или, точнее, кого видела на террасе, то тем самым подвергнет свою жизнь опасности. Интересно, кого же она все-таки прикрывает?

Один из возможных вариантов, учитывая события последних дней, напрашивался сам собой. Неплохой, кстати, шанс убить сразу двух зайцев.

Остановившись у своей комнаты, я обвел взглядом ряд дверей напротив. Припомнил то, что сообщил мне Динглби. Затем подошел кдвери второй комнаты, где, по его словам, обитал Джордж Остин-Хар, и постучал.

— Кто там? — раздался голос Джорджа.

— Керби-Джонс, — коротко ответил я.

Послышалось шарканье ног, дверь открылась, и Остин-

Хар, сохраняя непроницаемое выражение лица, предстал передо мной.

— Джордж, можно с вами поговорить? — спросил я и широко улыбнулся.

Он пожал плечами и шагнул в сторону. Восприняв это как приглашение, я вошел. После беглого осмотра я удостоверился, что резиденция Остина-Хара была декорирована в не менее ужасающем стиле, чем моя собственная, — с обилием темно-бордового бархата и позолоты.

Джордж указал мне на одно из кресел, стоявших у окна, сам уселся напротив в другое.

С момента моего появления он не проронил ни слова, я тоже молчал, внимательно вглядываясь в его лицо. Остин-Хар вовсе не казался испуганным — скорее настороженным. Навряд ли он считал меня убийцей, хотя и абсолютного доверия тоже не испытывал.

— Джордж, мне нужен ваш совет, — начал я, попытавшись изобразить растерянность, чуть ли не заламывая по-театральному руки. — Что мне делать с Норой Таттерсолл?

У Остина-Хара округлились глаза.

— О чем вы, Саймон? Что она опять натворила?

Я отвел взгляд, словно мне было неловко смотреть ему в глаза.

— Да не то чтобы натворила... — Я демонстративно вздохнул. Чувствовалось, что Джордж чего-то опасается.

— Тогда... что она сказала? — Остин-Хар стиснул подлокотники кресла.

— В общем, я решил, что должен все обговорить с вами, Джордж, — продолжал я, по-прежнему глядя в сторону. — Потому что... потому что вы вроде бы не первый день с ней знакомы. И к тому же Нора, кажется, испытывает к вам весьма нежные чувства. — Последние слова я постарался произнести как можно более многозначительно.

Теперь я осмелился взглянуть на Джорджа — его лицо медленно заливалось краской. Похоже, все обстояло именно так, как и предполагалось.

— Насколько я понял, — продолжал я, — вы и она... э-э-э... что у вас, скажем так, были довольно теплые отношения. Это действительно так?

— Черт бы ее побрал! — выругался Джордж. — Занима-ласьбы своими делами! Так нет же — обязательно надо лезть в чужие!

В мыслях я удовлетворенно потирал руки. Даже когда забрасываешь удочку наугад, всегда есть шанс что-нибудь поймать.

— Не каждый обладает чувством такта, — с грустью констатировал я. — Но смею заверить, ко мне это не относится.

Остин-Хар хмыкнул.

— Да, Саймон... совершенные когда-то ошибки порой еще долго напоминают о себе.

— Подобно Норе? — пошутил я с интонацией светского человека.

Остин-Хар кивнул.

— Мужчине в моем положении приходится постоянно быть в центре внимания. Из-за книг, разумеется. Женщинам почему-то кажется, что я подобен героям своих романов. Порой они прямо вешаются мне на шею.

— И Нора вела себя так же?

— Нора пошла в наступление, едва увидев меня — несколько лет назад, здесь, в Кинсейл-Хаусе. — Джордж усмехнулся. — Она была точно мартовская кошка. И до меня сразу дошло, что на самом деле Норе нужно только одно — чтобы я помог довести до ума ее дурацкую книжонку.

Я понимающе кивнул.

— Просто удивительно, на что только не идут некоторые люди ради того, чтобы опубликовать свои творения.

Остин-Хар беспокойно шевельнулся в своем кресле.

— Мне бы вообще не следовало с ней связываться, но она так восторгалась мной... словно именно я развесил по небу и луну, и звезды... Болтала всякую чушь! — Джордж был явно не лишен самоиронии.

— Но мне кажется, Нора все еще испытывает к вам какие-то чувства.

— Она просто прохода мне не дает, — сказал Остин-Хар. — Хотя я порвал с ней два года назад. Носится со своей рукописью, трясет ею у меня перед носом.

— Судя по всему, Джордж, она по-прежнему питает какие-то надежды... насчет вас. — Я подмигнул, и Остин-Хар снова вспыхнул. — Хотя, насколько я понимаю, вы не сидели без дела, когда Нора сошла со сцены. Вы ведь догадываетесь, о чем я? — Я широко улыбнулся.

Лицо Остина-Хара побелело.

— Не слушайте вы ее, Саймон! Что бы она там ни говорила, все это чушь!

— В самом деле, Джордж? — Я пристально смотрел на него, приподняв брови. — Вы весьма убедительны, хотя ситуация кажется не слишком благоприятной для вас.

Этот выпад был сделан наугад, но кто не рискует, тот...

Джордж вскочил с кресла, пылая гневом.

— Да не убивал я эту глупую девицу! Что бы ни рассказывала вам Нора о моих отношениях с ней!

Глава 18

Мысленно я поздравил себя и, не сумев сдержаться, довольно улыбнулся. Хотя Остину-Хару это могло и не понравиться. Я с самого начала предполагал, что его нетрудно будет вытянуть на откровенность, и, похоже, мне удалось найти к нему правильный подход.

— Успокойтесь, Джордж. В убийстве Ванды вас никто не обвиняет, — сказал я, и он вроде бы начал расслабляться. — Пока.

Когда я добавил последнее слово, глаза Остина-Хара вновь широко распахнулись и он так быстро что-то забормотал, что ничего нельзя было разобрать. Я вскинул руку, призывая его остановиться.

— Джордж, я уверен, что все не так уж плохо. Прежде всего ответьте мне, у вас есть алиби на тот период времени, когда Ванда была убита?

Остин-Хар отрицательно покачал головой, и вид у него был довольно-таки несчастный.

— Вы, вероятно, находились здесь, в своей комнате, совершенно один, ведь так? — предположил я.

Он кивнул.

— Это плохо, — с озабоченным видом произнес я. — А то я, признаться, хотел бы найти нескольких человек, которые видели бы меня рядом с собой в тот момент, когда мисс Харпер повстречалась со своей смертью. — Я засмеялся, как бы сам себя осуждая. — В противном случае нетрудно догадаться, кто будет первым в списке подозреваемых.

Остин-Хар вяло улыбнулся, я же продолжил:

— Ну ладно, Джордж, мой юмор сейчас не совсем уместен. В данный момент нужно заняться вашей реабилитацией.

Остин-Хар закивал — его голова заходила вверх-вниз, точно шарик для пинг-понга.

— Особых подробностей Нора мне не предоставила, — сказал я, и это была абсолютная правда, поскольку мисс Таттерсолл вообще не заикнулась о связи Остина-Хара с жертвой. — Вы, Джордж, также не обязаны чем-либо со мной делиться.

Он снова криво улыбнулся.

— Но чтобы наверняка отвести от вас подозрение, — продолжал я, — мы в первую очередь должны определить, по какой причине вы могли бы желать смерти Ванды. Могло бы стать серьезным основанием прокисшее affaire du coeur⁸?

Остин-Хар вытянул из кармана платок и принялся промокать внезапно взмокший лоб.

— Боюсь, что не все так просто, Саймон. Совсем не просто.

— Джордж, дорогой мой, о чем вы? — Я даже подался немного вперед, словно опасаясь пропустить хоть единое слово. Так оно в общем-то и было — насколько я понимал, мы подбирались к самым что ни на есть пикантнейшим подробностям.

— Дело касалось не столько сердца, сколько других частей тела, особенно нижних. — Остин-Хар произнес последние слова с некоторой брезгливостью, хотя и не смог удержаться от слегка похотливой улыбки, припомнив, видимо, былые шалости. — Эта женщина была точно пантера. Никогда не чувствовала себя удовлетворенной, всегда хотела еще. — Он вдруг замолчал, явно смущенный собственной откровенностью.

Я от души рассмеялся:

— Но вам-то, Джордж, наверняка удавалось ублажить ее.

Остин-Хар даже как-то приосанился. По всей видимости, он действительно считал себя любимцем женщин. Впрочем, так оно, в сущности, и было — знаменит, богат, не лишен привлекательности. К тому же некоторым женщинам нравится типаж «садовый гномик».

— Каким образом вы с ней познакомились?

— Через Нину, — нахмурившись, сказал Остин-Хар. — Мне тогда и невдомек было, что они заранее все спланировали. Ванда работала на Нину, но я этого не знал.

Я откинулся на спинку кресла, оперся подбородком на кулак.

— Вот оно что! Я так и думал, что «госпожа Макиавелли» и здесь приложила свою руку.

Остин-Хар рассмеялся, и довольно-таки непринужденно. С момента моего появления в его комнате он, кажется, впервые по-настоящему расслабился.

— Вполне подходящее имя для этой стервы! Нина могла бы кое-чему научить даже самого синьора Никколо.

Дело продвигалось не так быстро, как мне того хотелось, и я решил немного подтолкнуть своего собеседника, придать ему некоторое ускорение.

— Вероятно, Ванда завлекла вас в какую-то компрометирующую ситуацию?

Остин-Хар сильно покраснел, его глаза забегали, дыхание участилось. Я уже собирался позвонить и попросить, чтобы принесли виски, однако он начал понемногу успокаиваться.

— Я говорил, что она никогда не была удовлетворена, верно? Ей всегда хотелось попробовать что-то новое, необычное. Сама себя она называла авантюристической натурой. А я, дурак, во всем ей потакал. — Остина-Хара даже передернуло. — Впрочем, надо было думать собственной головой.

— Вас кто-то застал в неподходящий момент? — с сочувствием в голосе спросил я. С вполне искренним сочувствием, мне не нужно было притворяться. Видимо, Джордж действительно вляпался в скверную историю.

— Не совсем так, — ответил Остин-Хар, тяжко вздохнул и продолжил: — Кто-то заснял нас на видео. Без моего ведома.

— О Господи! — вымолвил я. — И они — в первую очередь, конечно же, Нина — шантажировали вас этим?

Остин-Хар уныло кивнул.

Я представил скандальные заголовки в таблоидах — о том, что известному автору сентиментальных романов нравятся сексуальные извращения. Джордж стал бы всеобщим посмешищем. Объем продаж его книг наверняка увеличился бы, причем весьма значительно, однако ему самому было бы стыдно показаться на людях.

— Эх, Джордж... бедняга... — совершенно искренне посочувствовал я.

Еще недавно, до последних событий в Кинсейл-Хаусе, я питал иллюзию, что Нина обладает хоть какими-то морально-нравственными принципами, но, как видно, я ошибался.

Однако кое-что мне было не совсем понятно.

— Но зачем, Джордж? Зачем Нина все это затеяла? Для чего ей нужна подобная власть над клиентом?

— Дело в том, что она по натуре чрезвычайно властолюбива, — объяснил Остин-Хар. — Стремится к тотальному контролю, просто помешана на этом. Хочет, чтобы все было так, как ей угодно, чем лучше продаются твои книги, тем больше она от тебя требует. И уж если контракт с ней подписан, то так просто она не отпустит.

— Да она что... совсем свихнулась? — Мой голос звучал вполне спокойно, хотя внутри у меня, должен признаться, все клокотало. Кому как, а мне такой агент не нужен! Да если Нина пронюхает о моей тайне... Не стоит и говорить, как она попытается использовать полученную информацию.

Да я бы ее запросто убил.

Однако — стоп! Даже шутить на эту тему не следует. Какой-нибудь старомодный вампир, придерживающийся традиций, без колебаний избавился бы от столь опасной персоны, как Нина. Но я, став бессмертным, решительно отказался от прежних методов. Я принадлежал к новой породе вампиров, более добрых и мягких по натуре, радующихся тому, что существуют специальные пилюли, благодаря которым привычка кусать людей в шею и высасывать из них кровь стала пережитком прошлого.

Ну да ладно, не будем отвлекаться и вернемся к делу. Мне без особого труда удалось выведать у Джорджа желаемые сведения — по крайней мере те, что непосредственно относились к нему и его мотивам совершать убийство. Но смогу ли я так же легко манипулировать им, если речь зайдет о компрометирующих фактах из жизни остальных со-братьев-литераторов, попавших под подозрение?

Припомнив недавний инцидент с участием Нины, я понял, как нужно действовать.

— Скажите, Джордж, а что произошло сегодня между Ниной и Декстером Харбо? Что там за случай с пауком? — засмеявшись, поинтересовался я. — Декстер чуть из собственной шкуры не выпрыгнул.

Остин-Хар заерзал в кресле, стараясь скрыть улыбку.

— Мне не следует об этом рассказывать, Саймон. В самом деле не следует. — Джордж поджал губы, однако было ясно, что он только и ждет, чтобы его хорошенько попросили.

— Да ладно, Джордж! Что уж теперь останавливаться! История, видимо, весьма интересная.

— Декстер очень разозлится, если узнает, что я вам все рассказал. Так что вы должны пообещать — никому ни слова. Ни единого!

— Ну разумеется, Джордж! Ни в коем случае! — заверил я. — Если только, конечно, убийцей не окажется именно Декстер.

— Ну что ж, это было бы вполне справедливо. — Остин-Хар расплылся в улыбке. — Так вот... Декстер ужасно боится пауков. Можете себе представить, Саймон?

Я не мог не рассмеяться.

— Так я и думал. Нина, конечно же, прекрасно знала, как он отреагирует на это слово.

Остин-Хар энергично закивал головой:

— Да, Саймон, да! И не только пауков. Еще Декстер боится темноты. Он просто уснуть не может без света.

— В самом деле? — изумился я. — И откуда же это известно?

Джордж вспыхнул — вероятно, при мысли о том, что я мог себе вообразить.

— Нас поселили в одной комнате... несколько лет назад, во время одного из симпозиумов. Еще до того, как мы оба прославились. Он настаивал, чтобы свет горел всю ночь, и вынужден был признаться, что боится темноты.

Я захохотал, запрокинув голову.

— Представляю газетные заголовки... «Создатель жестких детективов не может спать без света!»... Да еще боязнь пауков... Газетчики не преминули бы раструбить об этом на весь мир. Неудивительно, что главные герои у него такие крутые.

Джордж кивнул:

— Вот-вот. Кто бы покупал его книги, зная, что автор похож на гомика?

Я бросил на него молниеносный взгляд. Он слегка покраснел и тут же забормотал:

— Извините... Ничего такого я в виду не имел.

Я решил не придавать его словам какого-то особого значения.

— Хорошо... Значит, Нина осведомлена о фобиях старины Декстера, — продолжал я. — И она могла запросто манипулировать им, держать в кулаке. Но я не понимаю, какая связь между Декстером и Вандой Харпер?

Я выжидающе уставился на Остина-Хара, который вновь заерзал в своем кресле. Он молчал, но чувствовалось, что ему не терпится рассказать мне что-то еще.

— Ну, Джордж! Колитесь! — улыбнулся я, подбадривая его.

— Да я толком не знаю, — вымолвил он наконец, не отрывая глаз от пола. — Предполагаю только, что у Нины есть видеопленка, где запечатлены Декстер и эта женщина.

Наверное, она гоняет его по комнате с пауком в руках, а он визжит, как баба. — Видимо, представив подобную сцену, Остин-Хар громко рассмеялся.

Его примеру последовал и я. Декстер Харбо, этот «жесткий парень», удирает от Ванды Харпер, размахивающей пауком, — на такое интересно было бы посмотреть. Забавное зрелище, хотя, возможно, и жестокое. Однако Декстер был настолько неприятным типом, что меня не могла не тешить мысль о его ничтожности.

Впрочем, если бы я оказался на его месте, подобное унижение вполне могло бы толкнуть меня на убийство.

В общем, я пришел к выводу, что у Харбо был мотив — если слишком сильно закрутили гайки и он решил, что с него достаточно. Но была ли у него возможность совершить убийство?

Что ж, надо копать дальше. Если Остин-Хар действительно находился в своей комнате во время убийства Ванды Харпер, то он вполне мог видеть кого-то из окна, и неплохо было бы об этом разузнать. Спросить, во всяком случае, нетрудно.

— Джордж, а вы ничего не слышали в тот промежуток времени, когда предположительно произошло убийство? Или, быть может, видели кого-то из окна?

Чуть раньше, когда Остин-Хар заявил, что в момент убийства он находился здесь, в своей комнате, я не ощутил, чтобы от него исходили какие-либо вибрации, свидетельствующие о неискренности. Хотя, если он достаточно умен и хладнокровен, ему, конечно, удалось вполне убедительно мне солгать. А вот сейчас Джордж явно колебался, я чувствовал это. Может быть, собирался врать? Или просто не хотел о чем-то сообщать?

Глава 19

— Ну так что, Джордж? Что вы слышали? Или видели? — не выдержав, окликнул я Остина-Хара, который по-прежнему пялился в пол, пребывая в нерешительности.

Он наконец-то оторвал взгляд от пола и посмотрел мне в глаза.

— Кое-что я видел.

— На террасе? — Я словно зубы ему тащил. — Что вы видели, Джордж? Или кого?

Он смотрел на меня с несчастным видом, продолжая, очевидно, внутреннюю борьбу с самим собой.

— Джордж, — как можно мягче произнес я, уже чувствуя некоторое раздражение, — не нужно ничего скрывать. Вам следует обо всем рассказать полицейским.

— Наверное, вы правы, Саймон, но, думаю, мой рассказ не очень-то им поможет, — сказал Остин-Хар и тяжело вздохнул. — В общем, я глянул в окно — думал, не выйти ли погулять, — и увидел на террасе Ванду. Она с кем-то разговаривала.

— А с кем именно, Джордж?

Он пожал плечами.

— Не знаю... Пойдемте, покажу. — Остин-Хар поднялся с кресла, подошел к окну и отодвинул край портьеры.

Я приблизился к нему и, встав рядом, посмотрел вниз, на террасу. Одинокий полисмен по-прежнему находился на своем посту, сторожил место, где свершилось преступление. Он украдкой курил, прохаживаясь вдоль балюстрады — там, где еще недавно стоял цементный горшок, который столкнули на голову Ванды Харпер.

— Как раз там она и была, — указал Джордж. — И разговаривала с кем-то, находившимся внизу, на лужайке.

— Она стояла там, где сейчас прохаживается полицейский? — уточнил я, и Джордж кивнул.

Я вновь посмотрел вниз: при угле обзора, открывавшемся из окна, вряд ли можно было бы увидеть человека, стоявшего под террасой.

— Почему вы решили, что Ванда с кем-то разговаривала? — поинтересовался я. — Если вы никого не видели?

— Потому что эта несчастная перегнулась через перила и жестикулировала, судя по всему, обращаясь к тому, кто стоял внизу. Она заслоняла вид, и я не мог разглядеть, к кому именно.

— Вы долго пробыли у окна?

— Да нет, недолго, — ответил Джордж. — Погода была какая-то невразумительная, и я раздумал выходить. К тому же... — он замялся, — у меня не было желания столкнуться с этой особой. Ни на улице, ни где-либо еще.

— Ну вы хотя бы мельком, хотя бы частично видели того человека? Допустим, деталь одежды или волосы?

— Нет, ничего не видел, — ответил Остин-Хар, отпустил портьеру и вернулся к креслу.

Я последовал за ним, но садиться не стал.

— Да, Джордж... жаль, что вы не рассмотрели того человека.

Может быть, подумал я, под террасой стоял Джайлз. Но если это так, могла ли его видеть Нора Таттерсолл? Ее комната находится гораздо дальше по коридору, и обзор оттуда, конечно же, совсем другой. Могла ли она видеть стоявшего на газоне? Не мешала ли ей стена террасы?

Но может быть, Нора наблюдала за спором Джайлза и Ванды не из своей комнаты? Вполне возможно, что на самом деле она находилась где-нибудь в парке. Как там она ответила на мой вопрос насчет ее наблюдательного пункта? «Да... полагаю, я должна была быть здесь».

Похоже, я сделал поспешный вывод на основе ее невнятной фразы. Ведь Нора не сказала, что видела Джайлза и Ванду именно из своей комнаты. Она ответила как-то уклончиво, а я не удосужился вникнуть в смысл ее слов.

Я настолько увлекся размышлениями, что на какое-то время забыл о присутствии Остина-Хара, который взирал на меня с некоторым напряжением. Я ободряюще улыбнулся.

— Не беспокойтесь, Джордж, я просто кое-что обдумывал.

— Играете в Шерлока Холмса? — засмеялся он.

— Вроде того. Согласитесь, это увлекательно.

Остин-Хар лишь пожал плечами. Я протянул ему руку,

он подал свою.

— Спасибо, Джордж. Ценю вашу искренность и заверяю: все, что вы мне рассказали, никоим образом не будет использовано. Ну, если только в случае крайней необходимости.

— И вам спасибо, Саймон. — Остин-Хар проводил меня до двери. — Я хоть и не убивал Ванду Харпер, но, если честно, не осуждаю того, кто это сделал.

— Понимаю вас, Джордж, — кивнул я. — Однако обещайте, что сообщите полицейским о том, что видели на террасе.

Остин-Хар заверил, что именно так и поступит, и закрыл за мной дверь. Я же направился к своей комнате в надежде, что мой помощник уже вернулся с прогулки.

Как оказалось, он не только вернулся, но уже успел развалиться на моей кровати и теперь, тихо посапывая, спал.

— Джайлз! Подъем! — затряс я его без особых церемоний.

Из уст Джайлза уже готов был вырваться негодующий

возглас, но он тут же осекся, как только осознал, кто его потревожил, и растянул губы в приветливой улыбке.

— Ложись рядом, Саймон. Места вполне достаточно.

Я покачал головой.

— Удачная шутка, Джайлз.

Отойдя к окну, я устроился в одном из стоявших там кресел. Джайлз, поднявшись, посидел на кровати, провел рукой по волосам, зевнул и спустил ноги на пол. Хорошо хоть, что он не стал раздеваться, укладываясь в мою постель, а всего лишь скинул обувь. Приблизившись к окну, Джайлз плюхнулся в соседнее кресло и с какой-то разочарованной улыбкой уставился на меня:

— Ну? Какие новости?

— Расскажи-ка, о чем именно вы с Вандой спорили на террасе.

— Да в общем-то ни о чем, — ответил Джайлз. — Просто я сказал ей, что мне известно, кто она такая, и Ванда поинтересовалась, откуда я это узнал. — Он засмеялся. — Я посоветовал ей впредь запирать свою комнату, если она не хочет, чтобы кто-то раскрыл ее секреты, и она прямо-таки рассвирепела. Эта женщина виртуозно владеет лексикой подворотни.

— Да, — кивнул я. — Мне довелось в этом убедиться.

— Ну вот в принципе и все. — Джайлз пожал плечами. — Некоторое время я слушал ее ругань, а затем сказал, что она может сколько угодно обзываться, но это ничего не изменит — леди Гермиона скоро узнает всю правду. Она еще раз выругалась и сбежала с террасы вниз. Я же пошел в дом и больше ее не видел.

— Так ты находился на террасе во время этой стычки?

— Ну да, — кивнул Джайлз. — Когда я выглянул на террасу, Ванда стояла в паре метров от двери. По-видимому, сама только что вышла. А почему ты спрашиваешь?

— Дело в том, что Остин-Хар видел, как Ванда еще с кем-то спорила, но сама она при этом стояла у перил, а тот, другой, находился внизу, под террасой.

Мой помощник призадумался.

— Скорее всего это происходило после моего ухода. К сожалению, кроме нее, я никого больше на террасе не видел. — Джайлз все же вздохнул с некоторым облегчением. — Надеюсь, Чейз примет во внимание это новое обстоятельство.

— Джайлз, неужели ты думаешь, что Робин на самом деле тебя подозревает? — усмехнулся я.

Джайлз слегка помрачнел.

— Может быть, и нет, Саймон. Но я ему не очень-то нравлюсь, и ты не мог этого не заметить.

— Я заметил, что ты и сам не слишком с ним дружелюбен, и если честно, Джайлз, то я считаю, что причина скорей в тебе.

— Ты имеешь в виду мою ревность на грани зависти? — засмеялся Джайлз.

— Да с чего тебе завидовать? — с иронией возразил я. — Ты молод, красив, достаточно богат, имеешь благородное происхождение.

— Саймон, я ведь вижу, как ты на него смотришь. И он обо всем догадывается, уж поверь мне, хотя и делает вид, что ничего не понимает. — В голосе Джайлза уже чувствовалось напряжение.

По правде говоря, я был бы даже польщен, если бы из-за меня сцепились два весьма привлекательных молодых человека, однако сейчас не следовало усугублять ситуацию.

— Джайлз, посмотри-ка на меня, — произнес я как можно мягче.

Он обратил на меня свой взор, и в его глазах я впервые заметил выражение какой-то неуверенности. Может быть, он действительно испытывает ко мне настоящее чувство? Более глубокое и зрелое, чем я предполагал? Заигрывания

Джайлза всегда казались мне легкомысленными и несерьезными, поэтому я был склонен считать, что им движет обыкновенная похоть, и ничего больше. Вполне возможно, что я ошибался.

— Как и ты, я также не прочь слегка пофлиртовать, — продолжал я. — И с Робином Чейзом я именно флиртую. Меня это забавляет, я нахожу в этом удовольствие, однако никаких особых отношений у меня с ним нет и быть не может. Я всего лишь играю с ним, мне нравится смотреть, как он слегка смущается.

— А как насчет меня? — уже спокойно, без надрыва поинтересовался Джайлз.

— Я ценю наши отношения: и дружеские, и деловые, — сказал я, замечая, что Джайлз понемногу расслабляется. — Из тебя получился прекрасный ассистент, и должен признать, что ты значительно облегчил мне творческий процесс.

— И это все, чем я для тебя являюсь? Только другом и помощником? — тихо спросил Джайлз, отвернувшись в сторону.

Если бы я сейчас признался, что тоже испытываю постоянное искушение, что меня тоже влечет к нему, он мог бы это неправильно истолковать, поэтому я счел за благо не откровенничать.

— Это то, Джайлз, что я ценю в первую очередь, — ответил я. — Понимаю, что ты ждешь от меня большего, но думаю, что пока мы должны быть довольны тем, что имеем. Времени у нас достаточно, так что... поживем — увидим. Согласен?

Джайлз снова повернул ко мне лицо. В его глазах отражалась и надежда, и желание.

— Саймон... Разве у меня есть выбор?

На данный момент я не был готов открыть Джайлзу свою тайну, а также принять на себя обязательства, вытекающие из тех отношений, к которым он стремился. А вдруг он не захочет больше меня видеть? Или, что еще хуже, так испугается, что расскажет окружающим, кем я являюсь на самом деле? В таком случае моя жизнь, или, точнее, бытие, превратилось бы в сущий ад. Мне нравилось жить в городке Снаппертон-Мамсли, и я не хотел терять того, что здесь обрел. Прежде чем сделать шаг, после которого не будет возврата назад, мне следует получше узнать Джайлза, увериться в наших взаимных чувствах.

— Думаю, Джайлз, мы еще успеем надоесть друг другу, — сказал я и улыбнулся, чтобы смягчить некоторую жесткость произнесенной фразы.

— Ну нет, Саймон, — также расплылся в улыбке Джайлз. — Так просто ты от меня не отделаешься, уж это я тебе обещаю.

— Хотелось бы надеяться, — негромко вымолвил я.

Джайлз поднялся с кресла и вернулся к кровати, чтобы

надеть оставшиеся там туфли.

— Какие у нас дальнейшие планы, Саймон? — поинтересовался он.

— Думаю, что мне нужно еще раз поговорить с Норой Таттерсолл. Она наверняка знает больше того, о чем мне поведала, и я хочу попытаться вытянуть из нее все до конца. Если, конечно, она уже не дала показания Робину Чейзу.

— Вряд ли она горит желанием откровенничать с тобой, — ухмыльнулся Джайлз.

— Само собой разумеется, — согласился я. — Так что придется подвергнуть ее некоторой обработке. — Я встал. — Ну а ты пока продолжай рыться в Сети. У кого-то из присутствующих в Кинсейл-Хаусе имелся мотив к убийству, и нам нужно выяснить — какой?

Ответа Джайлза я не разобрал, поскольку уже был в дверях. Быстрым шагом я направился к комнате Таттерсолл, очень надеясь, что она находится у себя.

В ее дверь я постучал решительно и настойчиво — та даже приоткрылась, так как не стояла на защелке.

— Нора! Мисс Таттерсолл! — позвал я. — Можно к вам?

Ответа не последовало, и, движимый любопытством, заинтригованный тем, что дверь не заперта, я решился войти.

И тут меня ожидало потрясение: Нора действительно оказалась в своей комнате, однако была мертва. Самым натуральным образом.

Глава 20

Для совершения убийства неизвестный злодей использовал красивый шелковый шарф — накинул его на шею Норы и тянул за концы, пока несчастная женщина не задохнулась.

Я стоял посреди комнаты, взирая на труп. Зрелище было, конечно, не слишком приятным, однако такие, как я, не испытывают особого ужаса при виде смерти и мертвецов — одно из преимуществ того, что сам являешься нежитью. Но вот глупость Норы, из-за которой она, в сущности, и погибла, вызвала досаду. Если бы эта идиотка доверилась мне или, что еще лучше, выложила все полицейским, то подобного не случилось бы. ,

Совершенно непонятно, чего она надеялась добиться своей скрытностью, но уж, конечно же, не такого исхода — ужасной и мучительной смерти.

Я подошел поближе и остановился примерно в полуметре от кресла, в котором находился труп. Голова Норы была неестественно запрокинута назад, руки как плети свисали вдоль подлокотников. Я медленно обошел вокруг кресла, стараясь держаться от него на определенном расстоянии.

Никакого результата. Я не заметил ничего такого, что помогло бы опознать убийцу. В качестве удавки был использован разноцветный и переливающийся шелковый шарф. Вполне возможно, что он принадлежал самой Норе. Наморщив лоб, я попытался припомнить, был ли на ней этот шарф во время нашей последней встречи. Кажется, нет. Но полицейские, конечно же, выяснят, откуда он взялся.

Мысль о полиции напомнила мне о гражданском долге. Я не очень-то обрадовался предоставленной судьбой возможности вновь сообщить Робину Чейзу об очередной жертве, однако и уйти просто так, в надежде, что труп обнаружит кто-нибудь другой, я тоже не мог.

Оставив дверь открытой, чтобы не уничтожить случайно те или иные улики, которые, наверное, и так уже были смазаны, я помчался в свою комнату.

Схватив телефонную трубку, я набрал номер буфетной, где надеялся застать Динглби, совершенно не обращая внимания на попытки Джайлза привлечь мое внимание.

После пары гудков ответил именно дворецкий. Я вкратце объяснил ему, что произошло, и он пообещал немедленно направить к месту преступления инспектора Чейза. Положив трубку, я повернулся к Джайлзу — вытаращив на меня глаза, тот прямо-таки рухнул в кресло.

— Боже мой, Саймон! — вымолвил он. — Еще одно убийство!

— Извини, Джайлз, сейчас некогда разговаривать, — бросил я на ходу, вновь устремляясь к двери. Заметив, что мой помощник тоже намерен сорваться с места, добавил: — Нет, нет, оставайся здесь.

Нужно было побыстрее вернуться к комнате мисс Таттерсолл, чтобы до прихода полицейских еще кто-нибудь случайно не увидел то же самое, что и я.

Пробыв на своем посту чуть более трех минут, я наконец-то увидел Робина, который в сопровождении нескольких подчиненных стремительным шагом направлялся ко мне.

Когда они приблизились, я отступил в сторону и приглашающим жестом указал на открытую дверь. Сердито посмотрев на меня, Робин первым шагнул в комнату. Остальные последовали за ним, я же остался в коридоре. Минут через пять Робин вышел обратно. Поверх его плеча я видел, как члены следственной группы приступили к своей невеселой работе.

Робин взял меня за руку и на несколько шагов отвел от двери.

— Ну, Саймон, — начал он, — может быть, объяснишь, каким образом тебе удалось обнаружить еще один труп?

Я хотел было ответить в шутливой манере, но не стал — не слишком подходящий момент, чтобы проявлять свое нестандартное чувство юмора.

— Я просто постучался к мисс Таттерсолл, и дверь приоткрылась — очевидно, не была как следует закрыта. Я позвал Нору и, не получив ответа, вошел. Ну и... естественно, сразу понял, почему она не отвечала.

— А зачем ты к ней пришел?

— У меня были опасения, что нечто подобное может произойти.

— Отчего же у тебя возникли такие опасения? — скептически поинтересовался Робин.

— У меня был разговор с мисс Таттерсолл чуть раньше, после того, как она обнаружила у себя в комнате записку с угрозой. Судя по всему, она знала что-то, имеющее отношение к первому убийству... что-то видела. Но мне об этом говорить не хотела.

— А что было написано в той записке? Ты ее читал?

Чувствуя себя словно кот, нос которого измазан в сметане, я рассказал Робину о том, как нашел записку и прочитал ее. Робин слушал меня, слегка приподняв уголки губ, — ничем другим своего отношения к моей пронырливости он не выказал.

— И что мисс Таттерсолл сделала с этой запиской?

— Смяла у меня на глазах, а что было дальше — не знаю. Возможно, вы найдете записку где-нибудь в комнате.

— Что ж... хорошо, — вымолвил Робин. — Пожалуйста, подожди меня здесь.

Он снова зашел в комнату, чтобы дать какие-то указания своим людям, которые сантиметр за сантиметром обследовали место преступления, и вскоре вернулся. Я даже не успел еще толком обдумать, как наилучшим образом изложить ему то, что узнал — и от жертвы, и от Остина-Хара.

— Саймон, я думаю, что разговор нам лучше продолжить внизу, — сказал Робин, беря меня под руку.

— Ну разумеется, — согласился я и зашагал рядом с ним к лестнице.

Мы оба не проронили ни слова, пока не добрались до библиотеки, где я уже побывал ранее вместе с Джайлзом. Робин подал знак находившемуся в комнате констеблю, и тот, заняв место за столом, приготовился записывать.

— Итак, доктор Керби-Джонс, — начал Робин, перейдя в присутствии подчиненного на официальный тон, — вы утверждаете, что разговаривали с жертвой незадолго до ее смерти.

— Именно так, господин инспектор, — кивнул я и принялся пересказывать свой разговор с Норой. Особое внимание я уделил ее ответу на вопрос, откуда она наблюдала за спором между Джайлзом и Вандой Харпер.

Дождавшись, когда я закончу, Робин спросил:

— Так вы полагаете, что она могла находиться не в своей комнате, когда наблюдала за разговором между первой жертвой и сэром Джайлзом Блитерингтоном?

Как раз этого вопроса я и ожидал.

— Да, именно к такому мнению я и склоняюсь, — подтвердил я и тут же поинтересовался: — Скажите, а Джордж Остин-Хар к вам недавно не заходил? Ничего не сообщал?

— Да, заходил, — кивнул Робин, явно заинтригованный. — Но я, естественно, не могу раскрыть вам содержание нашей беседы.

— Ну разумеется, нет, — согласился я, одаривая Робина самой обольстительной своей улыбкой. Он заморгал и принялся беспокойно крутить ус. — Но если он уже разговаривал с вами, тогда вас не удивит то, что я еще намерен сообщить.

— Выкладывайте, — распорядился Робин, прекратив теребить усы.

Я изложил рассказ Джорджа — о том, что он видел, как Ванда Харпер разговаривала с террасы с кем-то стоящим внизу, — и предположил, что Нора могла разглядеть того человека.

— Если мое предположение верно, — заключил я, — то мисс Таттерсолл скорее всего находилась не у себя в комнате, а где-нибудь в парке, откуда хорошо видно и террасу, и место перед ней.

— Вполне возможно, — согласился Робин. — И вы, должно быть, полагаете, что мисс Таттерсолл вышла на контакт с тем, кого видела, с целью использовать имеющуюся информацию в своих интересах?

— Мне это кажется весьма вероятным. А вы, господин инспектор, так не считаете? Учитывая случившееся с Норой, это более чем вероятно. — Я откинулся на спинку кресла, вполне довольный своей аргументацией.

— Проблема в том, доктор Керби-Джонс, что это не так-то просто подтвердить.

— Как раз в этом и заключается ваша работа, господин инспектор, — сладко улыбнулся я.

Вырвавшийся у него смешок Робин замаскировал под кашель.

— Совершенно верно, доктор Керби-Джонс, — согласился он, когда к нему вернулась способность говорить. — Я, конечно, очень ценю вашу готовность помочь следствию... — тут он весьма сурово на меня посмотрел, — однако хочу напомнить вам, что это является делом полиции. Надеюсь, что вы больше не будете вмешиваться в следственный процесс.

Бедняга Робин! Он, конечно же, так и должен был сказать в присутствии подчиненного. Однако если Робин думает, что я так просто успокоюсь и прекращу совать свой нос, тогда он плохо меня знает. Впрочем, судя по выражению его глаз, на этот счет он не заблуждался.

— А сейчас, доктор Керби-Джонс, — продолжил Робин, — я хотел бы, чтобы вы прошли в гостиную и подождали меня там. Я намерен собрать всех вместе и сообщить о случившемся. И пожалуйста... до моего появления никому ничего не рассказывайте.

— Ну разумеется, господин инспектор, — кивнул я, умолчав, однако, о том, что Джайлз уже все знает.

Когда я зашел в гостиную, там еще никого не было, но через несколько минут после того, как я комфортно устроился в кресле, один за другим стали появляться другие участники конференции. А вскоре, подобно вихрю, в комнату влетела и сама леди Гермиона, которую, как обычно, сопровождала ее безмолвная тень, Мэри Монкли. Хозяйка дома прямо-таки кипела от возмущения и не очень-то стеснялась в выражениях — на ее взгляд, инспектор Чейз чересчур уж раскомандовался.

— Доктор Керби-Джонс! — протрубила она. — Вам что-нибудь известно о причине сбора?

— Боюсь, леди Гермиона, что вам придется дождаться инспектора, — отозвался я. — Мне велено помалкивать.

Графиня хмыкнула.

— Ну уж вам-то всегда все известно.

Вне всякого сомнения, мой рейтинг в глазах леди Гермионы продолжал падать.

Оглядев собравшихся, я понял, что Робин пригласил на этот брифинг только тех, кто попал под подозрение. Никого из так называемых студентов не было, одни только «наставники». Ну и еще, разумеется, был вызван Джайлз, который как раз сейчас входил в гостиную. Я молча кивнул ему. Он вопрошающе на меня посмотрел, и я отрицательно качнул головой. Джайлз понял меня совершенно правильно и никому ни словом не обмолвился о том, что уже было известно нам двоим.

Последними из всех подозреваемых явились Нина и ее приспешник Эшфорд Данн. Они переглядывались, едва заметно улыбаясь, — нетрудно было догадаться, чем эта парочка занималась до того, как их вызвали. В некоторых вещах Нина была весьма предсказуема. Я неприязненно хмыкнул. Хотя, возможно, и я не смог бы так просто с ней расстаться.

Тут дверь открылась в очередной раз, и наконец-то появился Робин Чейз. Взгляды присутствующих обратились на него. Пройдя на середину комнаты, откуда он мог всех видеть, Робин остановился.

— Леди Гермиона... дамы и господа... — начал Робин, — вынужден с прискорбием сообщить, что произошло еще одно убийство.

В гостиной повисла тишина — все были просто ошеломлены. Затем комната наполнилась гулом голосов, и я прислушался в надежде, что убийца как-то выдаст себя. Однако в мешанине несущихся со всех сторон слов трудно было что-либо разобрать.

Через несколько секунд внимание присутствующих переключилось на Мэри Монкли, которая, вскрикнув, упала в обморок. Голова несчастной девушки с глухим стуком ударилась о ковер, но леди Гермиона, похоже, этого даже не заметила.

— У меня просто нет слов! — вознегодовала графиня, сотрясая голосом стены. — Инспектор, как вы могли такое допустить?

Пока леди Гермиона бушевала, Изабелла Верьян опустилась на колени рядом с отключившейся мисс Монкли и принялась растирать ей руки, бормоча что-то успокаивающее. Мало-помалу Мэри пришла в себя, и Изабелла помогла ей сесть в кресло.

Робин был настолько обескуражен этим выпадом леди Гермионы, что даже слегка покраснел. Он, конечно же, пребывал сейчас не в лучшем расположении духа — не успел еще разобраться с одним убийством, как практически под носом происходит другое. Но Робин не стал тратить время на оправдания или ответные упреки.

— Смею заверить и вас, леди Гермиона, и всех присутствующих, что я глубоко сожалею о случившемся, — сказал он. — Однакоситуация каким-то образом вышла из-под нашего контроля.

— Так кто же убит, инспектор? — поинтересовалась Нина.

— Вот дура! — произнес Декстер Харбо. — Посмотри вокруг. Разве не замечаешь, кого здесь нет?

— Неужели Нора? — неуверенно предположил Остин-Хар. — Это она убита?

Робин кивнул.

— Да, она. Тело обнаружено около двадцати минут назад. И теперь я попрошу всех оставаться здесь, пока не поговорю с каждым в отдельности. Насчет ваших перемещений по дому с момента моего прибытия. И пожалуйста, в ожидании своей очереди ничего не обсуждайте друг с другом. — Он поманил к себе одного из подчиненных, который стоял у него за спиной. — Если не возражаете, леди Гермиона, то я хотел бы начать с вас.

Графиня встала. Робин дождался, когда она поравняется с ним, и галантно предложил ей руку. Однако леди Гермиона проигнорировала это жест и, всем своим видом выражая недовольство, прошествовала мимо. Робину не оставалось ничего другого, как последовать за ней.

Когда дверь за ним закрылась, в гостиной воцарилось неловкое молчание: все поглядывали друг на друга, пытаясь, видимо, определить, кто же из присутствующих уже дважды стал убийцей.

Глава 21

После ухода леди Гермионы появился Динглби, который принес поднос с чаем, и какое-то время в гостиной были слышны только прихлебывания да стук ложек о фамильный фарфор Кинсейлов.

В течение последующих двух часов, по мере того как Робин вызывал нас по очереди к себе, комната постепенно пустела, пока не остался один лишь я. За все время ожидания никто не попытался нарушить запрет на разговоры, даже Нина, что меня немало удивило.

Джайлза вызвали предпоследним, а минут через пятнадцать после того, как он ушел, заглянувший полисмен пригласил и меня в импровизированный кабинет Робина.

— Ну что, инспектор, вы уже нашли убийцу? — поинтересовался я, устраиваясь в кресле, еще хранившем тепло тех, кто побывал здесь до меня. — Кто же оказался злодеем?

— Ответ на этот вопрос вы узнаете позднее, доктор Керби-Джонс, — невозмутимо произнес Робин. — Вместе со всеми остальными. Надеюсь, вы понимаете, что я не могу посвятить вас в детали следственного процесса?

Я вытаращился на него, но он сделал вид, что ничего не замечает.

— Если не возражаете, доктор Керби-Джонс, — продолжил Робин, — то для большей ясности я хотел бы еще раз услышать, где вы были и чем занимались.

С обреченным видом вздохнув, я исполнил просьбу, постаравшись изложить все как можно более четко и кратко.

— Замечательный отчет, доктор Керби-Джонс, — похвалил Робин, когда я закончил. — Благодарю за сотрудничество.

— Не стоит благодарности, инспектор, — отозвался я. — Я испытываю огромную радость, помогая вам в меру своих сил.

Робин посмотрел на меня, явно сдерживая улыбку.

— Я всех попросил остаться на ночь в Кинсейл-Хаусе, — продолжил он. — Чтобы исключить какие-либо инциденты, по всему дому будут выставлены посты.

— А как насчет завтрашнего дня? — поинтересовался я.

— Мы с леди Гермионой обсудили сложившуюся ситуацию, и я позволил ей продолжить конференцию. Если, конечно, участники к этому готовы. Любой желающий сможет завтра уехать, оставив свои координаты.

— Понятно, инспектор, — сказал я, поднимаясь с кресла. — Надеюсь, вы завершите расследование в самом скором времени.

Оторвав взгляд от бумаг, разложенных на столе, Робин посмотрел на меня.

— Я тоже на это надеюсь, доктор Керби-Джонс.

Он, ясное дело, все еще переживал из-за того, что второе убийство произошло практически у него под носом. Я ему сочувствовал, но он, конечно же, не хуже меня понимал, что свершившееся преступление вряд ли можно было предотвратить, кроме как приставив к каждому соглядатая.

Когда я выходил, Робин уже названивал по телефону, собираясь, видимо, отчитываться перед начальством. Да... сейчас ему не позавидуешь.

В холле мне повстречался дворецкий Динглби, который сообщил, что в столовой подают обед, и поинтересовался, не намерен ли я присоединиться. Было бы, конечно, неплохо посетить сейчас столовую главным образом для того, чтобы понаблюдать за другими гостями, однако я решил, что лучше все же провести время в собственной комнате: поразмышлять над последними событиями да просмотреть то, что разыскал в Сети Джайлз.

Поднявшись наверх, я обнаружил, что в нашем коридоре уже выставлена стража. Один из подчиненных Робина находился у самой лестницы, другой — в дальнем конце, около комнаты Норы Таттерсолл. Освещение было включено на полную яркость, так что полисмены могли легко заметить любого, кто вознамерился бы посреди ночи покинуть свои апартаменты.

Когда я вошел в свою комнату, там царили тишина и покой. Джайлз скорее всего находился сейчас внизу, в столовой, где вместе с другими вкушал подзадержавшийся обед. Я же, пройдя в ванную, проглотил очередную пилюлю — немного позже, чем следовало.

Выполнив первоочередную задачу, я заглянул в спаленку своего помощника, где обнаружил разложенные по файлам листы с результатами поисков в Интернете. Вернувшись с бумагами к себе в опочивальню, я уселся в кресло и принялся их просматривать.

Джайлз, являясь замечательным организатором, как всегда, подошел к делу основательно: все рассортировал, надписал, пронумеровал, чтобы мне не составило труда разобраться, что к чему.

Я пока толком не представлял, что именно мне следует искать, кроме каких-либо связей между Вандой Харпер и тем или иным подозреваемым. Может быть, Джайлзу и удалось выцепить намеки на какие-то компрометирующие факты, скрываемые моими коллегами, а может, информация такого рода оказалась недоступна для компьютера.

Начать я решил с Изабеллы Верьян. Ее, конечно, трудно представить в роли убийцы, однако, судя по моим наблюдениям, она явно скрывала какую-то тайну. Что-то такое, чего не следовало знать читателям. Мне припомнился недавний короткий и эмоциональный эпизод с участием леди Гермионы. У них, вне всякого сомнения, есть некая общая тайна, но леди Гермиона, разумеется, ни за что не выдаст подругу.

На первой странице в досье мисс Верьян излагалась ее краткая биография. Ну об аристократическом происхождении и благородном воспитании Изабеллы мне уже было известно, а еще здесь указывались точная дата и место рождения, сведения о полученном образовании и государственной службе, присутствовал список наград, присужденных не только за творческие достижения, но и за различные свершения на благо общества. В общем, на бумаге Изабелла выглядела довольно-таки скучной и невразумительной личностью, совсем не похожей на человека, зарабатывающего немалые деньги сочинением историй про убийства.

Дальше шел ряд интервью, данных ею в разное время. По большей части они были однообразными и не очень-то интересными, подобными тем, что дают практически все создатели бестселлеров, с банальными, уже порядком надоевшими вопросами. Ответы мисс Верьян были весьма содержательными, и в них не чувствовалось какого-либо пренебрежения или снисходительности, хотя — насколько я умею читать между строк — создавалось впечатление, что процесс интервьюирования ей не слишком приятен. Всякий раз, когда вопросы касались не столько творчества, сколько личной жизни, Изабелла вежливо, но твердо отказывалась на них отвечать. В общем, в качестве писателя она представала вполне отчетливо, а вот как человек — не совсем.

Я испытал некоторое разочарование. А ведь в жизни Изабеллы явно имелись некие обстоятельства, которые она стремилась утаить. Иначе не было бы шантажа со стороны Нины.

Немного раздосадованный, я уже собирался отложить досье на мисс Верьян, не дочитав его до конца, когда наткнулся на кое-что поинтереснее.

Оказывается, несколько лет назад в одном из таблоидов была помещена довольно-таки большая подборка материалов об Изабелле и всем ее семействе, и по крайней мере одному из репортеров удалось накопать некоторое количество грязи под кроной фамильного древа рода Верь-янов.

Просмотрев статью, я узнал, что кузен Изабеллы, имеющий титул герцога, однажды опозорил семью, сбежав из Кембриджа с девицей из кордебалета. А одна из сестер этого юного аристократа, словно желая превзойти братца, во время Второй мировой пустилась в дикий разгул с неким типом, который откровенно симпатизировал нацистам. Другие члены немалого семейства тоже постарались, так или иначе оставив пятна на щите с родовым гербом; на их фоне мисс Верьян являла собой просто образец достоинства и добродетели.

А еще тот репортер разузнал о романе между Изабеллой и одним из пилотов королевских ВВС, который погиб во время вылета на бомбежку объектов на территории Германии. Они так и не успели пожениться. Как рассказала одна из оскандалившихся кузин, убитая горем Изабелла целый год прожила в уединении и с тех пор не проявляла никакого интереса к мужчинам. «Если бы бедняжка Иззи в свое время вышла замуж и обзавелась ребенком, — сокрушалась кузина, — насколько счастливее была бы ее жизнь!»

Иззи?! Мне нелегко было представить, что кто-то мог называть мисс Верьян подобным именем.

Далее кузина продолжала сокрушаться по поводу того, что «бедняжке Иззи» пришлось немало потрудиться после года, проведенного в уединении. Из-за расточительности отца семья Изабеллы была, очевидно, не такой состоятельной, как другие ветви рода, так что Иззи успела попробовать себя на разных поприщах прежде, чем начала писать. «Но как бы бедняжка Иззи ни старалась, сколько бы она ни работала, — продолжала кузина, — у нее, вероятно, никогда не было денег в достаточном количестве. И теперь мы все просто счастливы за нее, хотя она, похоже, позабыла о своих родственниках, которые всегда находились рядом в трудную для нее минуту».

Дальше все шло примерно в том же духе — ничего такого, что намекало бы на какой-либо скандальный факт из личной жизни мисс Верьян.

Разочарованный, я отложил в сторону стопку листов, хотя и не преминул усмехнуться по поводу последней фразы «сострадательной» кузины. Наверное, как только на «бедняжку Иззи» обрушились слава и богатство, ее тут же стали осаждать родственники, которым раньше до нее и дела не было.

Как свойственно многим писателям, я принялся фантазировать о том, что могло происходить в жизни Изабеллы.

А что, если тогда, во время войны, она и ее бравый авиатор решили провести свой «медовый месяц», не дожидаясь торжественной церемонии бракосочетания? В те годы на такие поступки были способны даже девушки, получившие, как и Изабелла, строгое традиционное воспитание. В конце концов, они оба не знали, когда им еще доведется побыть вместе.

Я продолжил размышления.

Предположим, что после гибели своего возлюбленного Изабелла вдруг поняла, что беременна, и при этом у нее отсутствует маленькое золотое колечко на соответствующем пальце. Как в таком случае поступить девушке ее происхождения?

Самый приемлемый вариант — укрыться где-нибудь на год, тайно родить ребенка и передать его на усыновление. Так в сороковых годах скорее всего повела бы себя любая «добропорядочная девушка», окажись она в подобной ситуации.

Ага... Усыновление!

Я взял бумаги и еще раз взглянул на страницу с биографией Изабеллы. Просмотрел список наград. Мисс Верьян в некотором роде являлась покровительницей британских агентств по усыновлению-удочерению и неоднократно поощрялась за деятельность именно на этом поприще. Даже титул дамы она получила не только за весомый вклад в английскую литературу, но также и за свою деятельность в рамках программ по усыновлению и попечению сирот.

Так, так... Ответ, кажется, найден. Я улыбнулся. Хотя следует признать, что доказательства скорее косвенные, чем прямые, и вообще эта версия по большей части лишь игра моего воображения.

Так, Саймон, спокойно! Если у Изабеллы в сороковых годах появился внебрачный ребенок, то что из этого? Станет ли она теперь, по прошествии стольких лет, убивать кого-то, чтобы сохранить сей факт в тайне? Этому ребенку — если он, конечно, действительно родился — сейчас было бы больше пятидесяти.

Вопрос теперь в том, как подтвердить или опровергнуть свое умозаключение. Для более верного результата следует, конечно же, обратиться к первоисточнику — к самой Изабелле. У меня только начали завязываться дружеские отношения с писательницей, которой я так восхищался, но после того, что я собирался предпринять, наши дальнейшие контакты вряд ли будут возможны.

Я бы мог, конечно, дождаться, когда полицейские сами выполнят свою работу. Убийца наверняка оставил те или иные следы, которые помогут выявить его личность. Однако я слишком любопытен, чтобы сидеть сложа руки, мне всегда хочется быть в центре событий. А поскольку вампира не так-то просто вывести из строя (убийце пришлось бы использовать супердозу чеснока, традиционный осиновый кол или серебряную пулю), риск для меня был не слишком велик. Банальный удар чем-нибудь тяжелым по голове особого вреда мне не принесет.

Взяв лист бумаги и ручку, я принялся сочинять послание, которое собирался подсунуть под дверь мисс Верьян. Посмотрим, как она на него отреагирует. Если клюнет, значит, я взял верный след, если же не обратит на записку внимания... что ж, след все равно может быть верным, а из Изабеллы в таком случае получился бы превосходный игрок в покер.

Написал же я следующее:

«Дорогая Изабелла!

Если Вам необходимо какое-либо содействие с моей стороны, то обращайтесь без колебаний. Прегрешения прошлых лет пускай в прошлом и остаются. Совершенно ни к чему выносить теперь на суд общественности то, что произошло пять десятилетий назад. Ваш многолетний труд — как на литературном поприще, так и в сфере благотворительности — вот что имеет сейчас значение.

Искренне Ваш и т.д. и т.п.».

Для того чтобы мисс Верьян наверняка уловила намек, я дважды подчеркнул слово «благотворительность».

Я запечатал конверт и некоторое время сидел, глядя на него. Стоящие на страже полицейские, конечно же, заметят, как я пихну послание под дверь Изабеллы, и тут же, разумеется, доложат об этом Робину. Но к тому моменту, когда он насядет на меня с расспросами, моя уловка, возможно, уже принесет результат и я буду знать, окажется ли полезной для него имеющаяся у меня информация.

Приотворив дверь, я выглянул наружу. Оба полисмена находились в другом конце коридора и, похоже, не особенно следили за охраняемой территорией. Я по стеночке прошмыгнул до комнаты мисс Верьян, уронил конверт на пол и пихнул его ногой под дверь. Затем так же быстро вернулся обратно. Когда я уже входил в комнату, один из констеблей обернулся. Прикрыв за собой дверь, я замер, прислушиваясь. Звука шагов не последовало — вероятно, стражи порядка возобновили свою беседу, не придав значения моей выходке. Ну что ж, тем лучше!

Чтобы не терять времени в ожидании отклика Изабеллы, я взял еще один файл с подготовленными Джайлзом материалами. На первой странице излагалась краткая биография леди Гермионы, графини Мамсли. Она являлась наследницей и единственной из ныне живущих отпрысков седьмого графа Мамсли, Чомли Эверальда Сент-Джорджа Персиваля Кинсейла. Сэр Персиваль погиб лет сорок назад в результате несчастного случая на охоте, оставив юную Гермиону наследницей огромного состояния. Это состояние не очень-то уменьшилось даже после выплаты долгов — то обстоятельство, которое за последнее столетие подорвало мощь и славу многих аристократических семейств.

Юная Гермиона, обладающая, как оказалось, деловой хваткой, сумела значительно пополнить содержимое фамильных сундуков. И все эти годы она весьма щедро делилась своим богатством с другими: учредила несколько стипендий для девушек, обучающихся в различных колледжах Оксбриджа, а также, как и ее подруга Изабелла Верьян, подвизалась в деле попечения и устройства в семьи детей, оставшихся без родителей.

Прервав чтение, я задумался, заинтригованный подобной связью между обеими женщинами. Где же, интересно, они впервые встретились?

Внезапно мои размышления были прерваны — дверь в комнату резко распахнулась, ударившись о стену. Я поднял глаза: ко мне стремительным шагом направлялась Изабелла

Верьян. Ее взгляд был полон гнева, правая рука сжимала мое письмо.

Остановившись, она скомкала листок и швырнула его прямо мне в лицо.

Глава 22

Бумажный комок попал мне между глаз, так что я невольно отдернул голову назад.

— До чего же это подло! — выпалила Изабелла. — Как я могла так ошибиться в вас?! Я даже не представляла, что вы способны на подобную низость!

— Изабелла, дорогая, — начал я, поднимаясь с кресла, — пожалуйста, успокойтесь. — Я протянул к ней руку, но она оттолкнула ее и отступила назад.

— Я думала, Саймон, что вы джентльмен. — Голос Изабеллы звучал уже спокойнее, однако глаза по-прежнему свидетельствовали о внутреннем смятении.

— Изабелла, дорогая, — как можно мягче повторил я, — пожалуйста, сядьте. — Я указал на кресло, и она, вдруг как-то сникнув, без особого изящества опустилась на него. — Мне очень жаль, но вы, похоже, не так поняли смысл моей записки. — Я смотрел на мисс Верьян, ощущая себя последним мерзавцем.

Мои слова ее совсем не убедили.

— Перестаньте, Саймон, — отмахнулась она. — Вы, видно, решили шантажировать меня на пару с Ниной. — По ее щекам медленно поползли слезы.

— Вы ошибаетесь, Изабелла, — настаивал я. — Уверяю, у меня вовсе не было намерения шантажировать вас.

«Манипулировать — это да, — мысленно признал я, — но не шантажировать».

Одна из моих ныне покойных бабушек, настоящая леди с Юга, наверное, в гробу переворачивалась, видя столь неджентльменское поведение своего внука. Впрочем, именно эту бабушку я как-то недолюбливал, так что пусть себе поворочается.

— Вы, вероятно, очень гордитесь тем, что так хитро изложили свои угрозы, — сказала Изабелла, утирая слезы тыльной стороной ладони. — Посторонний не нашел бы в записке ничего подозрительного.

— Еще раз говорю, что у меня не было намерения шантажировать вас, — повторял я, словно заведенный. — И у меня нет никакого желания участвовать в интригах Нины. Наоборот, я хочу положить им конец. На благо всем нам.

Изабелла смотрела на меня, недоверчиво прищурясь.

— Возможно, вам известно не так много, как я предполагала.

Ну, кто не рискует...

— Изабелла, вы думаете, читателям есть какое-то дело до того, что много лет назад вы произвели на свет незаконнорожденного ребенка, которого отдали приемным родителям?

Мисс Верьян отпрянула назад, словно я ударил ее. Впрочем, в некотором роде так оно и было. Дрожащей рукой она прикрыла рот, краски сошли с ее лица.

— Вы все знаете, — прошептала она.

Ликования по случаю точного попадания в цель я не испытал. Расчет оказался верным, хотя, конечно же, имелся определенный риск.

Изабелла глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Ну и как, Саймон, вы намерены использовать эту информацию?

— Если вы опасаетесь, что я обо всем растрезвоню газетчикам, то можете успокоиться — я этого делать не собираюсь.

Мисс Верьян немного расслабилась.

— Однако чего-то вы все-таки хотите.

— Единственное, чего я хочу, — это понять, что здесь происходит. Кто-то уже дважды совершил убийство и может убить кого-нибудь еще, если мы его... или ее не остановим.

— И вы полагаете, что мое прошлое имеет к случившемуся какое-то отношение?

— Возможно, — пожал я плечами. — Вы бы пошли на убийство, чтобы скрыть факт рождения внебрачного ребенка?

— Нет! — отрезала мисс Верьян.

Я молча ждал.

— Если бы я и решилась кого-то убить, — уже мягче произнесла Изабелла, — то в первую очередь эту мерзавку Нину.

— Она каким-то образом обо всем узнала?

Изабелла кивнула.

— И заставила подписать с ней контракт?

Мисс Верьян опять кивнула.

— И что было потом? — поинтересовался я.

— Поначалу, пока я еще приходила в себя, потрясенная столь наглым шантажом, Нина была умеренна в своих требованиях. На тот момент она являлась не слишком преуспевающим агентом, но, заполучив меня с моим узнаваемым именем, точно с цепи сорвалась. Думаю, то обстоятельство, что со мной тактика запугивания сработала, только подхлестнуло ее.

— И она решила испробовать свои способности на других?

— Да, — кивнула Изабелла. — К их большому несчастью.

— А какое отношение имеет ко всему этому Ванда Харпер?

— Точно не знаю, Саймон, — сказала мисс Верьян. — Раньше я ее никогда не встречала, но предполагаю, что она работала в каком-нибудь частном сыскном агентстве.

— Наверное, именно от нее Нина и получала сведения, используемые для шантажа.

— Видимо, да, — пожала плечами Изабелла. — Нина не горела желанием раскрывать источник информации. Когда я обнаружила, что кто-то копается в моем прошлом, было уже поздно что-либо предпринимать.

— Оставалось только уступить требованиям Нины, — добавил я.

— Да, — кивнула Изабелла. — И по мере того как росла моя популярность, она становилась все более требовательной. Нина заставляла меня чаще появляться на публике, хотя я вовсе не была к этому расположена. Многие годы я вполне счастливо жила в тиши и покое, но чем больше раскручивала меня Нина, тем более открытой становилась моя жизнь для посторонних глаз.

— Да, за успех всегда приходится чем-то расплачиваться, — философски заметил я.

Изабелла фыркнула в совсем неподобающей для истинной леди манере.

— Саймон, я пережила уже два приступа с тех пор, как мои книги начали попадать в списки бестселлеров. Стоит ли платить такую цену за успех? Бояться оставаться одной в собственном доме? Каждый раз с замиранием сердца слушать, как звонят в дверь?

— Да, Изабелла... Я об этом и понятия не имел, — произнес я, одновременно и сочувствуя, и негодуя. — Представляю, как вам было тяжело.

—Действительно, — усмехнулась Изабелла. — Последние четыре года моя жизнь была не сахар. — По всей видимости, она не испытывала к себе особой жалости, и я не мог не восхититься ею.

— А вы никогда не думали, что можно просто раскрыть всем свою тайну и тем самым лишить Нину козырей?

— Раскрыть тайну? Чтобы меня поносили со всех сторон? — Изабелла скривила губы. — Это было бы крайне неосмотрительно. — Она с такой силой сжала подлокотники кресла, что костяшки ее пальцев побелели. — Это все равно что прилюдно обнажиться, выставить себя напоказ в самом неподобающем виде. Чтобы все пялились на тебя, тыкали пальцами, разбирали по косточкам. Да уж лучше сразу умереть!

В голосе Изабеллы сквозил неподдельный ужас, и я понимал, что она сгорела бы от стыда, если бы столь интимные подробности ее жизни стали достоянием гласности. Возможно, кто-то другой запросто смог бы обнародовать подробности своей личной жизни, не задумываясь о последствиях, но для такого замкнутого человека, как Изабелла, подобный поступок был, похоже, совершенно немыслим.

Мисс Верьян смотрела на меня полным страдания взглядом.

— Мне просто не хватит смелости, Саймон. Я не решилась на это раньше и вряд ли смогу решиться теперь.

— Обещаю, Изабелла, что никому не выдам ваш секрет, — заверил я. — Если, конечно, вы не причастны к убийствам.

— Не знаю, Саймон, как еще вас убедить, что я не убивала этих несчастных. Нору я, конечно, считала не слишком приятной особой, однако смерти ей не желала. А ту, другую, женщину я не настолько хорошо знала, чтобы иметь что-то против нее.

— А разве Ванда Харпер лично не пыталась вас шантажировать.

— Лично нет, хотя вчера она подходила ко мне по поручению Нины. Возможно, она и занималась поисками компромата, однако удовольствие смотреть, как мы корчимся и извиваемся, словно бабочки, насаженные на булавочки, Нина обычно приберегала для себя.

Я усмехнулся:

— Скоро для нее самой настанет черед корчиться и извиваться.

— Если только в мире существует справедливость, — с невеселой улыбкой произнесла Изабелла. Помолчав, она заметила: — Саймон, а вы ведь, в сущности, так ничего и не сказали о моем ребенке.

Черт!.. Как же мне ответить? Ведь я только предположил существование ребенка и больше ничего о нем не знал. Кажется, мой блеф раскрыт.

Мисс Верьян совершенно правильно поняла мое замешательство.

— Вы ведь ничего не знали наверняка, верно? — печально улыбнулась она. — И я попалась в расставленные силки.

— Разве личность вашего ребенка имеет какое-либо отношение к тому, что здесь произошло?

Изабелла поднялась с места.

— Ни малейшего! — отрезала она и направилась к выходу. У самой двери обернулась и сказала: — А вы, Саймон, похоже, стоите Нины. Вы так же умеете манипулировать людьми, как и она. Но возможно, у вас другие мотивы, не столь корыстные. По крайней мере я на это надеюсь.

Мисс Верьян вышла, аккуратно притворив за собой дверь, а я остался сидеть в своих погруженных в тишину апартаментах. Мне стало вдруг грустно: едва зародившаяся дружба с Изабеллой вряд ли расцветет теперь пышным цветом.

Я сыграл с ней довольно злую шутку, за которую она, возможно, никогда меня не простит. Это было бы очень печально, поскольку я искренне восхищался и ею самою, и ее творчеством.

Однако Изабелла мне все же солгала, и с этим еще предстоит разобраться.

Мисс Верьян солгала, заявив, что личность ее ребенка не имеет никакого отношения к событиям в Кинсейл-Хаусе. Она не знает, что я вижу людей чуть ли не насквозь, и сочла, вероятно, тему исчерпанной. А я почувствовал, как участилось ее сердцебиение, и понял, что она сказала неправду.

Возможно ли такое, что сын или дочь Изабеллы тоже находится сейчас в Кинсейл-Хаусе?

Г лава 23

Весьма интересная мысль. Неужели кто-то из участников литературной конференции в Кинсейл-Хаусе мог являться незаконнорожденным сыном или дочерью известной писательницы-детективщицы? Какие заголовки для газет! Уж Нина-то не преминула бы использовать подобное обстоятельство в рекламных целях, и уровень продаж книг Изабеллы Верьян наверняка скакнул бы резко вверх.

Кто бы это мог быть? Кто-нибудь из начинающих литераторов? Возможно. Но было бы гораздо интереснее, если бы этим человеком оказался кто-то из уже состоявшихся писателей.

Могла ли Нора Таттерсолл быть дочерью мисс Верьян? Да нет, вряд ли. Если бы это была Нора, ее смерть в гораздо большей степени огорчила бы Изабеллу. Она, конечно, относилась к Норе с неприязнью, но, если бы та являлась ее дочерью, Изабелла не осталась бы столь безучастной к ее смерти. Вряд ли она настолько холодна и бесчувственна.

Я потянулся к файлам, в которых содержалась собранная Джайлзом информация. Сначала я выяснил дату рождения самой Изабеллы. Она оказалась чуть старше, чем я предполагал — ближе к восьмидесяти, чем к семидесяти. Значит, ее ребенку сейчас должно быть больше пятидесяти, и среди нас присутствовали два человека данной возрастной группы — Декстер Харбо и Пэтти-Анна Патни.

Я заглянул в биографии обоих, и даты их рождений подтвердили мои предположения: Декстеру стукнуло пятьдесят шесть, а мисс Патни была примерно на девять месяцев моложе. Так что, судя по году рождения, отпрыском мисс Верьян мог быть кто-то из них.

Я вчитался в биографии этой парочки — ни малейшего намека на то, что они являлись приемными детьми. Декстер Харбо был сыном викария из Саррея, а мисс Патни выросла в Девоне, в семье фермера.

Поскольку из биографий ничего выяснить не удалось, я просмотрел интервью, данные ими в разное время. И опять никаких зацепок — ни один не обмолвился об усыновлении-удочерении. Они вообще не очень-то распространялись о своем детстве.

Отчасти разочарованный, я отложил бумаги и призадумался, уставившись в стену. Что, если кто-то из них, Декстер Харбо или мисс Патни, действительно является отпрыском мисс Верьян? Вполне возможно, что Изабелла побоялась бы поведать миру о своей девичьей неосмотрительности, не захотела бы признать своим дитятей столь неприятного типа, как Декстер, или такую чокнутую особу, как Пэтти-Анна.

Но является ли все это серьезным основанием для убийства? Как заметила сама Изабелла, если бы она собиралась кого-то убить, то этим человеком скорее всего стала бы Нина Якнова. Ванда Харпер всего лишь исполняла ее поручения, а Нора Таттерсолл, вероятно, просто оказалась неосторожной свидетельницей первого убийства.

Что такого могла сделать Ванда Харпер, чтобы кто-то возжелал ее смерти? Если вдуматься, то у меня оснований для убийства было побольше, чем у кого-либо еще. Однако за спиной Ванды в этой авантюре с присвоением моего псевдонима стояла Нина, и если бы я предпочел решить проблему таким способом, то в качестве цели выбрал бы именно ее, а не Ванду.

Для полноты картины не хватало подробностей. Чего-то, что касалось Ванды Харпер и ее связей с моими коллегами, присутствующими в Кинсейл-Хаусе. Что бы это могло быть и как об этом узнать?

Мои бесплодные размышления были внезапно прерваны появлением Джайлза, который ввалился в комнату с пьяной улыбкой на физиономии.

— Привет, Саймон! — радостно воскликнул он.

Я поднялся, и как раз вовремя — Джайлз споткнулся и рухнул в мои объятия.

— Ты что, пил?

Ухмыляясь, Джайлз с моей помощью упрочился на ногах.

— Совершенно верно, Саймон, пил. Ты бы тоже напился. Потому что обед был ужасен. — Джайлз рыгнул. — Еда отвратительная, а сотрапезники еще хуже. Ужасающе вульгарное сборище, как выразилась бы моя мамуля. — Он снова рыгнул.

— По-моему, Джайлз, тебе следует прилечь. — Я никогда прежде не видел его в подобном состоянии, и мне это вовсе не казалось забавным.

Все так же ухмыляясь, Джайлз открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но я его опередил:

— Нет, нет Джайлз! Я с тобой не лягу. По крайней мере сейчас, когда ты так надрался. «На три шкота по ветру», как говорят моряки.

— Только на два, Саймон, только на два. — Он уселся на мою кровать.

— Даже если так, Джайлз, тебе все равно сейчас лучше вздремнуть. В данный момент тебе это необходимо, как ничто другое.

— Ты, Саймон, всегда находишь отговорки, — вздохнул Джайлз. — Впрочем, не важно. Леди Гермиона желает, чтобы ты спустился вниз.

— Прямо сейчас? — уточнил я. — Зачем?

— Она не сказала, — ответил Джайлз и снова рыгнул. — Хочет немедленно собрать всех писателей в гостиной. Велела тебе передать. — Завалившись на кровать, он тут же отключился.

Покачав головой, я снял с ног своего помощника туфли и развернул его так, чтобы он полностью оказался на постели. Укрыв Джайлза одеялом, я предоставил ему возможность мирно посапывать, а сам отправился вниз — выяснить, что нужно леди Гермионе.

Как оказалось, наша дражайшая хозяйка уже заждалась меня, всем своим видом выказывая явное нетерпение.

— Извините за опоздание, леди Гермиона, — сказал я, — но с доставкой вашего распоряжения произошла некоторая заминка.

— Да, я предполагала, что у юного Блитерингтона могут возникнуть затруднения, — сердито ответила графиня. — Но тем не менее вы здесь. Пожалуйста, присаживайтесь. — Она указала туда, где уже расселись мои коллеги.

Изабелла Верьян и Джордж Остин-Хар расположились слева от леди Гермионы, на диване, по обе стороны которого в креслах сидели мисс Патни и Декстер Харбо. Нина и Эшфорд Данн разместились бок о бок на другом диване, по правую руку от леди Гермионы. Рядом с ними оставалось пустое кресло, которое я и занял, не очень-то довольный подобным соседством. Уже усевшись, я заметил одного из подчиненных Робина Чейза, который пристроился позади Изабеллы и Джорджа, стараясь держаться в тени.

— Я разговаривала с инспектором Чейзом, — начала леди Гермиона, на этот раз не сотрясая своим голосом стены, — и он сообщил, что мы можем продолжить наши семинары.

— Послушайте леди Гермиона, — заговорил Декстер Харбо, — вы думаете, это разумно? Учитывая обстоятельства?

Я внимательно посмотрел на Декстера, затем перевел взгляд на мисс Верьян, потом снова на него. Так я проделал несколько раз, надеясь уловить какое-то сходство между ними — в чертах лица или жестах.

— Тот, кто боится оставаться в моем доме, сможет уехать завтра, — объявила графиня, и по ее тону было абсолютно ясно, с каким презрением она отнесется к признавшимся в своем страхе. — Инспектор Чейз, разумеется, и на это дал разрешение. Однако я предпочла бы, чтобы все вы оставались здесь и наша программа продолжалась в соответствии с намеченным планом.

— Гермиона, дорогая, Мистер Мерблс чрезвычайно расстроен, — подала голос мисс Патни, и я принялся рассматривать ее с тем же интересом, с каким до этого изучал Декстера. Однако и в ней не обнаружил ничего такого, что напоминало бы Изабеллу Верьян. — Мистер Мерблс не выносит атмосферы жестокости и насилия и потому хотел бы как можно скорее вернуться домой.

Эшфорд Данн наклонился к Нине и зашептал ей что-то на ухо.

— У вас есть какое-то сообщение, мистер Данн? — поинтересовалась леди Гермиона таким тоном, что Эшфорд вздрогнул и отпрянул от Нины.

Он смотрел на графиню, словно провинившийся школьник, которого отчитывает учитель.

— Говорите громче, мистер Данн, — подбодрила хозяйка, когда Эшфорд пробормотал себе что-то под нос.

— Я сказал — почему бы ей не выступать от собственного имени? Зачем все время притворяться, будто чучело кролика что-то произносит? — объяснил Данн. — Видно, она не в своем уме, если постоянно твердит: «Кролик сказал то, кролик сказал это».

Пока Эшфорд говорил, в комнате стояла напряженная тишина и несколько пар глаз сверлили его ненавидящими взглядами.

Изабелла Верьян первой нарушила молчание.

— Спасибо, мистер Данн, что подтвердили наши подозрения относительно вас, — сказала она. — Вы действительно весьма недалекий и черствый человек. Именно такое впечатление у нас и сложилось после знакомства с вашими так называемыми романами. Прочитали мы, правда, немного, потому что это трудно переварить. — Изабелла протянула руку, чтобы утешить засопевшую мисс Патни, и та с признательностью за нее ухватилась.

А вот Мистера Мерблса бестактность мистера Данна совсем, похоже, не задела.

Чувствовалось, что Эшфорду отчаянно хочется съежиться, уменьшиться в размерах или вообще исчезнуть с глаз. В своих потугах казаться дерзким он не мог соперничать с мисс Верьян, способной быть по-аристократически хлестко-презрительной.

Однако Нина была слеплена из более крутого теста, нежели Эшфорд Данн.

— Наша дорогая Изабелла бросилась защищать несчастное, беспомощное дитя, — съехидничала она, с вызовом глядя на мисс Верьян. Но та не дрогнула. — Словно заботливая мамаша. Жаль, Изабелла, что у тебя не было собственных детей.

На пару секунд Изабелла отвела взгляд от Нины и посмотрела на меня. Я едва заметно кивнул, и мисс Верьян сделала глубокий вдох, видимо, создавая в себе боевой настрой. Нина, улыбаясь, ждала реакции на свой выпад.

— Что ж, Нина... — начала Изабелла. —Думаю, что пришло время покончить с этим раз и навсегда. Я до того устала от тебя с твоими ущербными морально-этическими воззрениями, что меня даже не страшит возможный скандал.

По всей видимости, презрительный тон Изабеллы пробрал Нину насквозь. Она слишком привыкла к тому, что перед ней трепещут, и теперь не представляла, каким образом вести себя с человеком, бросившим ей вызов, да еще в столь величественной манере, как это сделала мисс Верьян. Нина вроде бы порывалась что-то сказать, но, очевидно, не нашла слов.

— Должна признать, Нина, что у тебя есть определенный талант, — продолжала Изабелла. — Но очень жаль, что ты не используешь его в полной мере для достижения поставленных целей. Ты обладаешь и проницательностью, и энергией, которые необходимы успешному агенту, но у тебя нет морального стержня. Ты используешь самые низкие, самые подлые методы для того, чтобы получить желаемое, и тебя совершенно не волнует, что при этом чувствуют другие.

Я прямо-таки наслаждался происходящей сценой, мне даже хотелось вознаградить Изабеллу аплодисментами. Наверное, впервые за все время работы в качестве литературного агента Нина лишилась дара речи. Возможно, ей больше не придется побывать в подобном замешательстве, так пусть хоть теперь помучается.

Все, кто присутствовал в гостиной, словно зачарованные глазели на мисс Верьян, ожидая, что же произойдет дальше. И только леди Гермиона смотрела на свою подругу взглядом, полным сочувствия и сострадания, — уж она-то понимала, чего той стоило подобное выступление.

— Нине хорошо известно, — старательно контролируя голос, произнесла Изабелла, — что я в свое время действительно родила ребенка, который до сих пор ничего не знает обо мне.

«Должно быть, это Декстер Харбо, — тут же подумал я. — Совсем неудивительно, что Изабелла не хотела ставить этого болвана в известность».

— Моя история стара как мир, все вы не раз читали про такое в книгах, — продолжала мисс Верьян. — Это история юной девушки, которая влюбилась в очаровательного молодого человека и решила не дожидаться торжественных аккордов свадебного марша. Спустя некоторое время она обнаружила, что находится в интересном положении, но молодого человека, который спас бы ее честь, рядом уже не было. — Изабелла невесело засмеялась. — Однако в моем случае это произошло не потому, что он отказался от меня и от ребенка. Он погиб на войне, так и не узнав, что станет отцом.

Мисс Верьян замолчала. Все присутствующие, почти не дыша, ждали продолжения. Констебль был настолько захвачен рассказом, что совершенно забыл про блокнот и карандаш, которые держал в руках.

— Жаль, конечно, что все раскрылось таким вот образом, — произнесла Изабелла, глядя на свои сцепленные ладони, лежащие на коленях, и слова ее предназначались сейчас только для одного человека. — Джордж, дорогой, прости меня, но именно я и есть твоя мать.

Глава 24

Признание мисс Верьян ошеломило меня, наверное, не меньше, чем стальных.

Джордж Остин-Хар — ее сын?!

Я даже не принимал его в расчет, поскольку думал, что ему уже за шестьдесят, и считал староватым для подобной кандидатуры. Теперь же, взглянув на него по-новому, я понял, что он моложе, чем мне казалось.

Придя в себя после изумления, я обвел глазами присутствующих: а какова их реакция? Нина была явно недовольна тем, что Изабелла расстроила ее замыслы и лишила такого козыря. А вот леди Гермиона, судя по всему, уже давно обо всем знала.

И еще кое-кого откровение мисс Верьян ничуть, похоже, не удивило, что также стало для меня сюрпризом. Джордж Остин-Хар отреагировал совсем не так, как следовало бы человеку, впервые услышавшему о подобном факте.

Джордж сидел и спокойно улыбался Изабелле, ожидая, когда окружающие оправятся от потрясения. Потом он заговорил:

— Не нужно извиняться, Изабелла. Я все уже знал, так что для меня это не новость.

— Но, Джордж... — Мисс Верьян старалась не допустить, чтобы ее голос дрогнул. — Ты ведь ничем этого не выдал. Ни слова, ни намека.

Немного склонив голову набок, Остин-Хар пожал плечами.

— По правде говоря, меня это не слишком заботило. Я уже был с тобой немного знаком, когда обо всем узнал, поэтому мог понять твою позицию.

— Ах, Джордж!.. Мальчик мой милый! — Изабелла сжала в ладонях руку Остина-Хара. По ее щекам текли слезы.

— Мои приемные родители немного рассказывали о тебе, когда я достаточно подрос, чтобы все понимать. Они, конечно, не называли твое имя, но объяснили, почему тебе пришлось со мной расстаться. Они были замечательными людьми. — Джордж улыбался, ничуть, видимо, не смущаясь говорить при всех о личном.

— Ужасно трогательная сцена! Не правда ли? — Нина наконец-то обрела дар речи. — Как это мило: мать и сын снова вместе после долгой разлуки! Вы только представьте, как ухватятся газетчики за подобную историю. О популярной писательнице-детективщице, чей ублюдочный отпрыск тоже, оказывается, пишет романы на детективно-приключенческую тему.

Того, что произошло дальше, не мог предвидеть даже я. Леди Гермиона действовала так быстро, что никто из нас не успел бы вмешаться, даже если бы и хотел. Ее рука пришла в соприкосновение с физиономией Нины, и по гостиной прокатился звон пощечины.

— Брависсимо, леди Гермиона, брависсимо! — выкрикнул Декстер Харбо и, захохотав, вскочил с кресла, хлопая в ладоши.

Нина, щека которой покраснела от удара, пришла в ярость:

— Ах ты... чертова корова! Да как ты смеешь?! Я в суд на тебя подам!

— Давай, беги прямо сейчас... дрянь, вульгарное ничтожество! — отозвалась леди Гермиона, глаза которой светились ликованием. — У меня уже давно руки чешутся, и, видит Бог, я ничуть не пожалею о своем поступке.

Некоторое время обе женщины молча сверлили друг друга глазами. Затем Нина, взяв верх над своими эмоциями, приступила к акту возмездия.

Возможно, что и пожалеете... леди... Гермиона, — начала Нина, выделив голосом слово «леди». — Когда все увидят фотографии, сделанные в одном из отелей Лайм-Рид-жиса во время ваших интимных рандеву с собственным дворецким. Ты станешь всеобщим посмешищем, старая крашеная сучка!

Ну ничего себе! Несмотря на все старания, я не в состоянии был представить леди Гермиону и Динглби, изображающих парный акробатический этюд под названием «Зверь о двух хребтах». Забавное, наверное, было зрелище.

Я оглядел присутствующих: после слов Нины практически у всех отвисли челюсти, и только мисс Верьян, по всей видимости, уже знала о шалостях своей подружки.

Леди Гермиона побледнела, однако сумела выдержать удар.

— Что бы ни случилось, Нина, — с восхитительным хладнокровием произнесла она, — я все равно по-прежнему буду графиней Мамсли. Ты же навсегда останешься просто невыносимо пошлой плебейкой.

С достоинством, которого я в ней и не предполагал, Нина поднялась с дивана.

— Конечно, леди Гермиона, я плебейка, — согласилась она. — Мне всегда приходилось драться, чтобы получить желаемое. Я ведь не во дворце родилась и огромного состояния в наследство не получала. Хотя... какое вам до этого дело? — Замолчав, Нина окинула всех взглядом. — Я не забуду ни единого слова, услышанного от каждого из вас. Зарубите себе это на носу.

Ее голос, пронизанный холодной ненавистью, не предвещал всем нам ничего хорошего. Нина была полна решимости отомстить за свое унижение. Как ей помешать? Не убивать же, в самом деле.

— Нина, на твоем месте я не стал бы принимать опрометчивых решений, — заговорил я. — Ты подумала, что будет с твоей карьерой литературного агента, если станет известно, каким образом ты заманивала к себе авторов?

— Он прав, Нина, — поддержала меня Изабелла. — И шантаж тебе уже не поможет.

— И все равно я обязательно позабочусь о том, чтобы люди узнали, какие вы есть на самом деле, — не сдавалась Нина, хотя ее голос звучал уже менее уверенно.

— Нина, ты, конечно, можешь, если тебе так хочется, предать гласности наши маленькие секреты, — вступил в разговор Остин-Хар, который по-прежнему держал за руку свою мать. — Ты запросто можешь выставить нас на посмешище. Но тогда раскроется и твоя собственная роль во всех этих делах. Как ты думаешь,многие ли издатели и авторы захотят в таком случае иметь с тобой какие-либо отношения?

Аргументация Джорджа заметно охладила Нину. До этого она не пыталась вникнуть в наши доводы, а теперь до нее стало доходить. Нина, похоже, осознала нашу правоту и поняла, что риск был бы слишком велик: она наверняка пошла бы ко дну вместе со всеми.

— Ну что ж, хорошо, — сказала Нина. — Первый раунд за вами. Но если кто-то вздумает путаться у меня под ногами, поплатятся все, чего бы мне это ни стоило!

Уход со сцены был просто бесподобен — Бетг Дэвис не сыграла бы лучше. Нина гордой поступью удалилась из гостиной, и все вздохнули с облегчением. Хотя твердой уверенности насчет ее дальнейших действий у нас все же не было.

— Ну а ты не собираешься последовать за ней? — поинтересовался Декстер Харбо у Эшфорда Данна и с задиристым видом приблизился к дивану, где тот сидел.

Подожду немного, пока она не остынет, — с улыбкой ответил Данн.

— Молодой человек, надеюсь, вам известна поговорка насчет игры с огнем, — сказала леди Гермиона.

— Не стоит за меня беспокоиться, — все так же улыбаясь, отозвался Эшфорд. — Уж я-то не сгорю.

— В самом деле? — усмехнулась Изабелла. — Думаете, мы поверим, что вы чем-то отличаетесь от нас? И что контракт с Ниной подписали абсолютно добровольно?

— Ну а как иначе, — засмеялся Данн, — если я в отличие от всех вас вел совершенно безупречный образ жизни?

— Ну конечно, — насмешливо фыркнула леди Гермиона. — В общем, мой вам совет — не доверяйте этой гадюке. Не то рано или поздно пожалеете. Потому что она уцепится за любой компрометирующий факт из вашей биографии. Вести дела по-другому она просто не умеет.

— Спасибо за совет, графиня, — сказал Данн, поднимаясь с дивана. — Однако поскольку я стану для Нины источником огромных доходов, она сама будет во всем меня слушаться. Можете не сомневаться.

Трудно было не восхититься его апломбом, его готовностью в одиночку держать фронт за всех нас. Возможно, Эшфорду и удалось убедить своей самоуверенностью других, но я-то чувствовал, что внутри у него неспокойно. Так же как и все мы, он что-то скрывал. Что же именно?

— Ну а теперь, если не возражаете, — сказал Данн, — я оставлю вас, чтобы посовещаться со своим агентом.

Под гробовое молчание Эшфорд покинул комнату. Вслед за ним к двери направился и полисмен, о присутствии которого все, наверное, уже позабыли. Он вышел в коридор и там вполголоса с кем-то заговорил, однако я, как ни прислушивался, слов разобрать не смог. Вне всякого сомнения, констебль пересказывал суть того, что произошло в гостиной, и в самом скором времени Робин Чейз в полном объеме получит всю информацию. Каким же, интересно, будет его вывод?

Леди Гермиона прокашлялась, собираясь что-то сказать, и тем самым отвлекла меня от размышлений.

— Перейдем к делу, — объявила она и действительно заговорила о деле.

Леди Гермиона принялась объяснять, чего именно она ожидает от нас в оставшиеся дни конференции. На мой взгляд, графиня проявляла чрезмерный оптимизм, надеясь, что участники наших литературных посиделок не захотят тут же покинуть Кинсейл-Хаус, как только Робин Чейз разрешит всем желающим уехать. Однако кто знает? Возможно, какая-то часть «студентов» решит продолжить занятия, и потому возникнет необходимость, чтобы и мы, маститые писатели, тоже задержались. Что касается меня, то я готов был остаться, другие, похоже, тоже не собирались разъезжаться.

В самый разгар нашего совещания появился Робин Чейз, и то, что он сказал, не вызвало особого энтузиазма.

— Леди и джентльмены, прошу вашего прощения, — начал Робин. — Я понимаю, что час уже поздний, но, боюсь, мне снова придется побеседовать с каждым из вас. — Он поднял руку, пресекая раздавшиеся было возгласы протеста. — Заверяю, что постараюсь завершить опрос как можно скорее. Я понимаю, что все вы устали за этот насыщенный событиями день, но мне все же придется настоять на своем.

— Что ж, господин инспектор, мы просто обязаны исполнить свой гражданский долг, — ответила за всех леди

Гермиона и поднялась с кресла, готовая первой отправиться на допрос.

— Прошу прощения, леди Гермиона, — остановил ее Робин, — но если вы не возражаете, то сначала я хотел бы поговорить с доктором Керби-Джонсом.

Явно раздосадованная, графиня нахмурилась и опустилась обратно в кресло. Я же, сначала вежливо кивнув ей, затем в более свойской манере помахав рукой остальным, вслед за Робином вышел из комнаты.

В библиотеке Робин дождался, когда я усядусь напротив него, и только тогда заговорил:

— Саймон, расскажи-ка мне, что произошло в гостиной. Я хочу услышать твою версию.

Я постарался изложить все как можно более подробно. Слушая мой отчет, Робин время от времени кивал и поглядывал то на меня, то на свои записи.

— Спасибо, Саймон, — сказал он, когда я закончил. — Твой рассказ соответствует тем сведениям, что представил мой подчиненный. — Робин провел рукой по лицу. — Значит, мисс Якнова занималась шантажом. Скажи, Саймон, а чем она шантажировала тебя?

Я рассмеялся:

— Ничем, Робин, совершенно ничем.

Обратите внимание — я не заявил, что меня вообще нечем шантажировать и что мне абсолютно нечего скрывать. Но я надеюсь, что Нина никогда не узнает о моем маленьком, бережно хранимом секрете.

— По какой же причине ты обладаешь неприкосновенностью? Чем ты отличаешься от других?

Либо Робин притворялся таким непонятливым, либо он на самом деле не настолько сообразителен, как мне казалось.

— Нина не шантажировала меня, — сказал я, — но ты ведь, наверное, заметил, что она пыталась мною манипулировать?

— С помощью своей сотрудницы, выдававшей себя за Доринду Дарлингтон? Ты это имеешь в виду?

— Ну разумеется, — кивнул я. Робин был не так уж туп, и это радовало.

— Чего же она хотела добиться подобным образом?

— Шумихи... рекламы... — Я пожал плечами. — Нина хотела допустить утечку информации о том, что Дориндой Дарлингтон являюсь я, и добивалась моего согласия на это. Она полагала, что благодаря такой рекламе объемы продаж моих книг резко увеличатся, хотя дела у меня и так шли неплохо. В общем, я отказался, и она, судя по всему, затеяла эту интригу, чтобы вынудить меня сыграть по ее схеме.

— Довольно коварный прием, — заметил Робин. — И вряд ли этичный.

— Не то слово...

Робин сложил ладони домиком, подвигал пальцами.

— Однако затея дала осечку, — проговорил он, — когда кто-то убил ее сообщницу.

— Могу тебя заверить, Робин, что я этого не делал. И Джайлз тоже.

— Знаю, Саймон, знаю. Ни ты, ни сэр Джайлз не являетесь убийцами. — Робин сдвинул брови, пытаясь придать своему лицу строгое выражение. — Однако вы оба снуете повсюду и мешаете вести расследование.

— Позвольте с вами не согласиться, — улыбнулся я со всем присущим мне обаянием. — У нас с Джайлзом и в мыслях не было намерения создавать какие-либо помехи. Наоборот, мы хотим вам помочь.

— Вы поможете нам в гораздо большей степени, если не будете пытаться это делать. Уж поверь мне. За исклю-

чением, конечно, тех случаев, когда от вас потребуется определенная информация. — Все это Робин произнес весьма строгим тоном, хотя в его взгляде особой строгости не было. — Давай-ка кое-что проясним... На тот случай, если ты заметил что-то такое, что ускользнуло от моего внимания.

— Всегда готов сотрудничать со следствием! — откликнулся я.

— Дама Изабелла Верьян стремилась сохранить в тайне тот факт, что более пятидесяти лет назад она произвела на свет внебрачного ребенка. И сыном ее оказался не кто иной, как Джордж Остин-Хар, который, так же как и она, является писателем, работающим в детективном жанре. Мистер Остин-Хар, в свою очередь, очень не хотел, чтобы стало известно о его интимных отношениях с первой жертвой. И эту интрижку, надо отметить, она закрутила именно для того, чтобы подчинить его мисс Якновой.

— Вот молодец! — воскликнул я и тут же объяснил: — Я имею в виду Джорджа. Правильно сделал, что сам пришел к тебе. Как я ему и советовал.

— Да, он приходил, — подтвердил Робин. — Однако он не знал, что у нас уже имеются кое-какие фотографии, сделанные мисс Харпер. Эти снимки не оставляют никаких сомнений насчет характера их взаимоотношений.

— О Боже... — покачал я головой. — Бедняга Джордж.

— Идем дальше, — продолжил Робин. — Декстер Харбо до смерти боится темноты и пауков и не хочет, чтобы об этом узнали читатели. Потому что в таком случае сразу потускнеет его имидж создателя чрезвычайно жесткого криминального чтива.

Робин явно делал над собой усилия, чтобы не рассмеяться. Я тоже готов был вот-вот прыснуть, поэтому отвел взгляд в сторону.

— А леди Гермиона Кинсейл, не соблюдая осторожности, предавалась пылкой страсти с собственным дворецким, который моложе ее лет на тридцать. — Робин по-прежнему старался сохранять невозмутимый вид.

— Да, такой вот у нас расклад, — вставил я.

— И пока это все, что мы имеем, — вздохнул Робин. — Пэтти-Анна Патни, похоже, просто не в своем уме, хотя неизвестно, какой еще сюрприз для ее читателей может всплыть на поверхность. Впрочем, в любом случае это вряд ли будет иметь большое значение.

— Может быть, и нет, — сказал я. — Однако мисс Патни, на мой взгляд, довольно-таки неуравновешенный человек. А что, если были угрозы в адрес ее кролика? Она ведь уже прибегала к рукоприкладству, когда Нина оторвала голову этому несчастному созданию.

Робин криво усмехнулся:

— Мы навели справки после произошедшего. Судя по всему, у мисс Патни было немало подобных инцидентов. Она уже несколько раз набрасывалась на людей по той же в общем-то причине.

Я молча пялился на Робина. Могут ли оба убийства иметь столь простое объяснение?

Глава 25

— Я уже думал об этом, Саймон, — сказал Робин, догадавшись о моих мыслях. — Из всех подозреваемых только у мисс Патни в биографии имеются документально зафиксированные случаи насильственных действий против окружающих. Когда это выяснилось, для меня она, признаюсь, стала первым кандидатом на роль убийцы. — Он замолчал.

— Однако... — подтолкнул я его.

— Однако, — продолжил Робин, слегка улыбнувшись, — у мисс Патни имеется довольно-таки крепкое алиби относительно одного из этих убийств.

— А ты не думаешь, что убийц могло быть двое?

— Нет, не думаю, — ответил Робин.

— Значит, чокнутая Патни не может быть убийцей?

— Нет, Саймон, не может. — Робин посмотрел на меня с осуждением, но ничего не сказал по поводу определения, данного мной мисс Патни. — В интересующее нас время она постоянно находилась в присутствии нескольких участников конференции, комнату ни разу не покидала.

— Робин, я понимаю, что ты и так проявляешь чрезвычайную степень доверия, обсуждая со мной подобные вопросы, — произнес я, разглядывая свои руки. — Но нельзя ли чуточку злоупотребить твоим доверием и поинтересоваться — кого ты считаешь убийцей? У тебя есть какие-то версии? — Я поднял глаза: как там восприняты мои дипломатические извороты?

Робин смотрел на меня с прищуром. Что бы он, интересно, сказал, если бы мы были наедине?

— Пока, Саймон, я не вправе что-либо говорить, но могу заверить, что ситуация под нашим контролем.

Почему же Робин не хочет быть со мной откровенным? Возможно, он не знает, кто является убийцей. Или же знает, но ищет неопровержимые доказательства, чтобы произвести арест. В любом случае он явно не собирался сообщать мне что-либо еще.

Робин встал из-за стола.

— Как всегда, Саймон, большое спасибо за готовность помогать следствию.

— Как всегда, Робин, не стоит благодарности, — улыбнулся я и, развернувшись, направился к дверям.

По дороге в свою комнату я продолжал размышлять. Так знает Робин, кто убийца, или нет? Как скверно пребывать в неведении! Для меня самого круг подозреваемых сузился до двух человек, хотя я толком и не понимал почему. И честно говоря, я был слишком любопытен, чтобы ждать, когда Робин соизволит все рассказать. Мне хотелось как можно скорее докопаться до истины.

А посему следует взять поводья в собственные руки. Стать, так сказать, катализатором процесса. Если сидеть и бездействовать, то неизвестно, насколько еще затянется это нудное дело, а мне уже, признаться, не терпелось покинуть Кинсейл-Хаус. Но я, разумеется, не нарушу своих обязательств, выполню все, о чем леди Гермиона сочтет нужным меня попросить.

Джайлз по-прежнему безмятежно посапывал на моей кровати, и некоторое время я сидел рядом, глядя на него и обдумывая план дальнейших действий. Робин, конечно же, очень рассердится. Особенно если я ошибусь и каким-то образом все испорчу. Но так или иначе ему придется с этим смириться. Если же я окажусь прав... Что ж, лавры и почести пусть забирает себе, а мне слава совершенно ни к чему — по крайней мере такого рода.

Мысль об опасности меня совершенно не беспокоила, поскольку в мире существовало не так уж много вещей, которые могли бы мне по-настоящему повредить. И так как в Кинсейл-Хаусе вряд ли кто-то догадывался о моей вампирской сущности, я был практически неуязвим.

Самое сложное — это перехитрить людей Робина, которых он расставил по всему дому. Они ни о чем не должны догадываться до той поры, когда действительно понадобятся, чтобы арестовать убийцу. После того как я вытяну из него (или из нее) признание.

В отличие от прежних вампиров я не могу изменять свой облик или превращаться в облачко тумана, чтобы просочиться в замочную скважину и потом снова принять изначальную форму. Подобные трюки мне не по силам — я ведь современный вампир, существо сугубо материальное. Хотя иногда, по мере необходимости, было бы неплохо полетать в виде прозрачной дымки.

Пришло время будить Джайлза — он достаточно поспал, чтобы оправиться от последствий чрезмерных возлияний за обедом, — и я потряс его за плечо. Гораздо мягче, чем он того заслуживал.

— Что случилось, Саймон? Чего ты хочешь? — Джайлз попытался сфокусировать свой затуманенный взор.

— Я хочу, Джайлз, чтобы ты проснулся. Мне нужна твоя помощь. — Я уселся на кровать рядом с ним, наши тела соприкоснулись.

Джайлз закинул руку за голову, потянулся, зевнул, затем вернул ее обратно, и его ладонь опустилась мне на бедро.

— Я готов, Саймон. Какая помощь от меня требуется?

— Джайлз, если будешь плохо себя вести, то придется облить тебя холодной водой, — строго сказал я и встал с кровати.

Джайлз еще раз зевнул и, приподнявшись, сел.

— Ну хорошо. Ты меня извини, но я в таком состоянии... Так что ты хотел, Саймон? Опять эти осточертевшие поиски в Сети?

— Если ты окончательно проснулся и готов слушать, то я тебе обо всем расскажу. — Я сел в кресло, а Джайлз, подобрав под себя ноги, принял нечто вроде позы лотоса.

— Внимаю каждому твоему слову, — сказал он.

В общих чертах я поведал Джайлзу о том, что случилось внизу, в гостиной, и по мере моего повествования его сонные глаза распахивались все шире, в них засветился неподдельный интерес. В заключение я рассказал о своем разговоре с Робином Чейзом.

— И что ты, Саймон, собираешься предпринять? Ты же не будешь сидеть сложа руки и ждать, когда Робин раскачается? — с ухмылкой поинтересовался Джайлз.

— Конечно, не буду. Но сначала я немного почитаю. Проведенные тобой изыскания в Интернете, которые ты считаешь скучными, на самом деле имеют огромное значение. Возможно, что из собранных материалов удастся почерпнуть полезную информацию, касающуюся одного вопроса. И я надеюсь, ты не откажешься мне помочь, если понадобится еще что-нибудь разыскать?

— Яволь, герр комендант! — отчеканил Джайлз, вскинув руку.

— Шутки в сторону, Джайлз. И пожалуйста, иди ополосни лицо.

Повиновавшись, мой помощник отправился в ванную, бормоча что-то себе под нос, а я среди файлов с собранными сведениями отыскал тот, который именно сейчас и был мне нужен.

Вынув стопку листов, я принялся просматривать то, что Джайлзу удалось накопать на Эшфорда Данна. Вряд ли этот парень вел столь уж безупречный образ жизни, как сам заявил недавно и глазом не моргнув. Наверняка в прошлом Данна было что-то такое, что делало его уязвимым, беззащитным перед Ниной и ее методами.

Впрочем, об Эшфорде моему помощнику удалось узнать не так уж и много. На данный момент тот дал всего пару интервью, а в газетных статьях сообщались только самые общие сведения. Родился и вырос в штате Айова, там же учился в университете, а потом поступил в юридический колледж где-то в восточной части страны. То учебное заведение отнюдь не являлось прославленным, однако Данна приняли на работу в Верховный суд штата Айова, а впоследствии он пристроился в какую-то престижную юридическую фирму. И года два назад, проработав в той конторе лишь пару лет, он вдруг уволился и решил посвятить себя литературному творчеству.

Я призадумался. Данн вроде бы и не получил столь уж основательного образования, но тем не менее у него, по всей видимости, была блестящая, хоть и короткая, карьера в правовой сфере.

— Джайлз! — окликнул я своего помощника, который сидел у себя в комнатушке, склонившись над ноутбуком.

Он подошел к двери.

— Что ты хотел, Саймон?

— У меня есть для тебя срочное поручение. — Я взглянул на часы: девяти еще не было. — Думаю, вполне реально связаться со Штатами до закрытия офисов. Я хочу, чтобы ты сделал несколько звонков и попытался кое-что разузнать об Эшфорде Данне. — На листе бумаги я по-быстрому набросал несколько строчек — что именно меня интересует и каким образом это можно выяснить.

Взглянув на мои «инструкции», Джайлз ухмыльнулся:

— Саймон, не смеши! Номера телефонов имеются в Интернете, а уж как вести разговор, я и сам соображу.

— Вот и замечательно! Тогда действуй! — Я откинулся на спинку кресла, предоставляя Джайлзу возможность в очередной раз проявить свою незаурядную способность располагать к себе людей.

Я мог бы, конечно, и сам позвонить — после того как Джайлз раздобудет нужные номера, однако мой помощник действительно обладал бесконечным обаянием, не говоря уж о бесподобном тембре голоса и своеобразном акценте. Многих все это вполне могло подвигнуть на поступки, несвойственные им в обычном состоянии. И как хорошо для нас обоих, что я не такой, как большинство людей!

Менее чем за полчаса Джайлз выяснил все, что мне требовалось. Просто удивительно, до чего же некоторые любят поболтать! Даже тогда, когда делать этого совсем не следует. Желание посплетничать — в самой основе человеческой натуры! К счастью для любопытствующих типов вроде меня.

Посмеиваясь, Джайлз начал пересказывать свой диалог с одной из секретарш в том самом юридическом колледже.

— Я очень удачно наткнулся на одну милую старушку, которая проработала в колледже черт знает сколько лет. Хотя она и не сразу мне все выложила.

— Так Данн действительно у них учился?

— Нуда, учился, — кивнул Джайлз. — Со скрипом протянул три семестра, как сообщила любезно-полезная миссис Миллз из Айовы. Если бы он не был таким красавчиком и не имел бы хорошо подвешенный язык, то его бы... «быстро вышвырнули за дверь». Кажется, именно так она выразилась.

— Да... Весьма полезная особа, — заметил я.

— Я извлек бы из миссис Миллз еще больше пользы, если бы у меня было время с ней поболтать, — засмеялся Джайлз. — Я также поинтересовался, не знала ли она некую Ванду Харпер, и ты оказался прав: по всей видимости, Ванда действительно проработала у них какое-то время. Как раз в тот период, когда Данн был студентом. Старушка еще о многом могла бы рассказать, но это как раз то основное, о чем ты хотел знать. Однако имеется еще один немаловажный факт.

— И какой же?

— По словам миссис Миллз, Данн так и не окончил их колледж. Он собирался перевестись в другой, но она выразила сомнение по поводу того, что его согласились где-либо принять.

— Хм... интересный получается расклад! Если бы он перевелся в другой колледж, то это было бы отражено в его биографии. — Я сдвинул брови. — Так что вполне возможно, что он и не служил в Верховном суде своего штата.

— Резонный вывод, — заметил Джайлз. — А теперь слушай про другой звонок. Мне удалось поговорить кое с кем из отдела персонала той самой юридической фирмы, где Данн якобы проработал около двух лет. — Его улыбка стала еще шире.

— Ну?.. Выкладывай! Что же ты выяснил?

— Они там никогда о нем не слышали! — объявил Джайлз, по-прежнему улыбаясь. — Я выразил недоумение — дескать, как же так Данну удавалось без всяких последствий публично заявлять, что он работал у них, — а тот кадровик объяснил, что за фирмой числятся сотни юристов и ее офисы разбросаны по всему миру. И если кто-то не удосужится заняться проверкой, то они и внимания не обратят на подобного самозванца. В общем, он заверил меня, что Данн никогда не являлся сотрудником их фирмы.

— По всему выходит, что у него весьма сомнительная юридическая подготовка. Похоже, что он не является настоящим юристом.

— Скорее всего, Саймон, так оно и есть.

— В некотором роде, Джайлз, он мошенник... И к тому же был знаком с первой жертвой еще до приезда в Англию. Если все это сопоставить, то мы имеем отличный мотив для убийства.

Глава 26

— Ну что ж, Джайлз, думаю, что пора приступать к осуществлению второй, заключительной части задуманного плана, — объявил я и по-быстрому разъяснил своему помощнику, что от него требуется. — Ну как, уяснил?

— Уяснил, Саймон, уяснил. Можешь на меня положиться. — Джайлз ободряюще улыбнулся. — Буду ждать, мой мобильник при мне.

— Ну а мой здесь. — Я похлопал себя по карману. — И в случае необходимости я подам тебе сигнал.

Подойдя к обычному телефону, стоявшему на прикроватном столике, я позвонил дворецкому. Ждать пришлось недолго.

— Послушайте, Динглби, — сказал я, когда он отозвался, — не могли бы вы объяснить мне, как пройти к комнате мисс Якновой?

Динглби не замедлил исполнить мою просьбу. Поблагодарив его, я положил трубку.

— Ну ладно, Джайлз, я пошел. Пожелай мне удачи.

— А как насчет поцелуя? На удачу и на счастье?

У Джайлза был такой взгляд — одновременно и дерзкий, и призывный, — что я решил не спорить. Тем более в столь драматичной ситуации. Приблизившись к нему, я слегка коснулся его губ своими и тут же отошел.

Джайлз был явно неудовлетворен.

— Ну, Саймон... Только раздразнил.

— Пока достаточно. В общем... смотри не засни.

— Не беспокойся, не засну, — заверил Джайлз. — Иди.

Оказавшись за дверью, я некоторое время стоял, поглядывая на выставленных Робином стражников. Ну что ж... Если я буду держаться непринужденно, как человек, не замышляющий ничего предосудительного, то они, возможно, и не остановят меня. По словам Динглби, апартаменты Нины находились на этом же самом этаже, но в другом крыле, по соседству с комнатой Эшфорда Данна. Я двинулся по коридору и, проходя мимо лестницы, коротко кивнул стоявшему там полицейскому. Тот также кивнул мне в ответ и молча, без всяких расспросов позволил пройти.

Считая двери, я добрался до нужной. Постучал и через пару секунд услышал голос Нины:

— Кто там еще? Что нужно?

— Нина, это я, Саймон. Хочу с тобой поговорить.

Дверь открылась, и Нина уставилась на меня сердитым

взглядом.

— Черт возьми!.. Ну что тебе надо, Саймон?

— Нина, у меня есть к тебе одно дело. Может, разрешишь войти?

Какое-то время она молча смотрела на меня, видимо, размышляя: пускать или нет? Затем, сделав шаг назад, распахнула дверь пошире и жестом пригласила внутрь.

Я постарался не слишком впечатляться при виде внутреннего убранства Нининых апартаментов. Эта комната была столь же просторной и столь же ужасной, как и моя собственная. И вдобавок ко всему здесь висел тяжелый, застарелый запах сигаретного дыма. Помещение придется проветривать не меньше недели, и леди Гермиона будет, конечно же, очень недовольна. Впрочем, Нину вряд ли интересует ее реакция.

Дверь, соединяющая эту комнату с соседней, была закрыта, и скорее всего Эшфорд Данн притаился сейчас именно за ней, прильнул ухом — в прямом или переносном смысле — к замочной скважине. Он наверняка пожелает быть в курсе того, что здесь происходит, а это-то мне как раз и нужно.

Нина прикурила сигарету — какую по счету? — и только тогда предложила мне сесть. Я опустился в одно из кресел, она устроилась поблизости в другом. Оба кресла стояли всего лишь в паре метров от двери в смежную комнату, что как нельзя лучше соответствовало моему замыслу.

— Ну, Саймон? Какое у тебя дело?

Я намеренно дожидался, чтобы Нина заговорила первой. Обычно происходило наоборот — я начинал разговор, но теперь она, видимо, махнула рукой на свои маленькие ухищрения.

— Нина, я думаю, ты согласишься, что в результате последних событий все мы оказались в довольно трудной, если не сказать щекотливой, ситуации. — Я нарочно говорил с некоторой напыщенностью, и было видно, что Нину это раздражает. — Ты вдруг обнаруживаешь, что тебя покинули твои самые выдающиеся клиенты, которые к тому же приносили тебе наибольший доход. Мы же, с другой стороны, оказались в ситуации, когда нам срочно нужен агент — такой же напористый, как и ты, способный заключать выгодные для нас контракты. В общем, мне кажется, что всем нам друг от друга что-то нужно, и я думаю, мы могли бы прийти к определенному компромиссу.

— Саймон, не трать время на пустую болтовню, мне ясно, к чему ты клонишь, — выпустив мощную струю сигаретного дыма, сказала Нина. — Это все остальные поручили тебе переговорить со мной?

— Нет, я выступаю от собственного имени. А остальные, если пожелают, могут, разумеется, последовать моему примеру. — Я помолчал, давая ей возможность осознать услышанное. — Мне кое-что от тебя нужно, но думаю, что еще в большей степени ты нуждаешься во мне.

Нина вскинула брови.

— Ну, ну... Продолжай.

— В общем, я не против, чтобы ты оставалась моим агентом, однако мы должны кое о чем условиться, — сказал я. — Впредь ты никогда... повторяю, никогда не будешь пытаться вынудить меня «выйти из подполья». Понятно?

Некоторое время Нина молча смотрела на меня, чуть ли не вращая глазами, и, видимо, раздумывала.

— Понятно, — ответила она наконец. — Что еще?

— Ты дашь мне в этом письменное обязательство, которое засвидетельствует мой адвокат и которое у него же будет храниться.

— Саймон, тебе не кажется, что это уже слишком?

— Нет, Нина, не кажется. Должен же хоть кто-то проявить жесткость в отношении тебя, и таким человеком вполне могу быть я.

— Ну что ж, хорошо. Я напишу обязательство.

— Отлично, — улыбнулся я. — Тогда перейдем к главному.

— А разве это и не было главным?

— Не совсем, — ответил я и, выдержав паузу, сказал: — Тебе также придется расстаться со своим «мальчиком для забав», который находится в соседней комнате.

— Саймон! Это еще что такое?! Не говори ерунды! С какой стати я должна расстаться с Эшфордом? Да я с ним миллионы заработаю! — Нина расплющила недокуренную сигарету в уже переполненной пепельнице и тут же потянулась за новой.

— Неужели тебе хочется делить постель с убийцей? — с насмешливым вызовом поинтересовался я.

— Да ты никак намекаешь, что именно Эш убил тех двоих? Или я ошибаюсь? — Ее негодование могло быть убедительным для кого угодно, но только не для меня.

— Да ладно, Нина, перестань. Это сделал либо он, либо ты. Других вариантов я не вижу.

Отклика не последовало.

— Нина, дорогая, скажи честно, это ты их убила?

— Нет, не я! — резко ответила она.

— Ну, тогда все ясно — их убил Эшфорд Данн.

— Да зачем ему кого-то убивать? — В голосе Нины было столько насмешливого презрения, что, превратись оно в воду, на безобразном ковре под нашими ногами образовалась бы немалая лужа.

— Дело в том, дорогая Ниночка, что твой Эшфорд насквозь фальшивый, и ты об этом прекрасно знаешь. — Я прислушался: ручка на двери в смежную комнату тихонечко провернулась. Данн, конечно же, следил за тем, что у нас здесь происходит.

— Фальшивый? В каком смысле? — продолжала упорствовать Нина.

— Черт возьми, хватить дурить! Игра окончена, пора бы это понять! Будь осторожна, Нина, иначе окажешься за решеткой вместе с ним! Ты этого хочешь?

С непроницаемым видом Нина молча смотрела на меня.

— Послушай, мне уже известно, что Данн не настоящий юрист, а скоро об этом узнает и инспектор Чейз. А что скажут издатели, уже выложившие кучу денег, когда узнают из таблоидов, что Данн даже не окончил юридический колледж? Он также не служил в Верховном суде штата Айова и не работал в престижной юридической фирме в Бостоне. Данн самый обычнейший и зауряднейший мошенник, и обеих женщин он убил, чтобы скрыть это.

Нина по-прежнему не отвечала.

— Если тебе недостаточно этого, милая моя, то что ты скажешь на следующее? Тебе известно, что Эшфорд и Ванда были знакомы еще в Айове? Когда он был студентом, причем не самым лучшим, а она работала в администрации колледжа?

По всей видимости, мои последние слова задели Нину, хотя она все также продолжала молчать.

— И еще, дорогая Нина... Держу пари, именно Ванда Харпер познакомила тебя с этим юным прелестником. Ведь так? — Я вовсе не ждал немедленного подтверждения. — Они провели тебя, использовали в своих целях.

Не выдержав, Нина разразилась градом ругательств в адрес мерзавца Эшфорда, а также его безвестных предков. Леди Гермиона, безусловно, сочла бы подобное проявление чувств крайне вульгарным. Ну наконец-то Нину проняло! И слава Богу! Теперь-то она с радостью выдаст своего любовника.

— Насколько я понял, Нина, ты готова проявить благоразумие?

— Мерзкий онанист!.. — Поток нецензурщины уже ослабел, превратившись в тоненькую струйку. — Не могу поверить, что он... и Ванда, эта сучка... Черт! Мне хочется рвать и метать!

— Стало быть, ты готова сотрудничать с полицией?

— Да мне просто не терпится поскорее встретиться с этим очаровательным инспектором, — заверила Нина. — А этого онаниста я подвешу за яйца, вот увидишь!

Вероятно, с того самого момента, когда леди Гермиона унизила ее в гостиной, несчастную Нину обуревало желание порвать кого-нибудь в клочья. Данн, конечно же, заслуживал подобной участи, и ему очень повезет, если Робин настигнет его раньше Нины.

Я уже сунул было руку в карман, где находился мой мобильник, когда дверь, ведущая в соседнюю комнату, резко распахнулась и перед нами собственной персоной предстал Эшфорд Данн. От неожиданности Нина выронила сигарету и зажигалку.

Не буду повторять все те эпитеты, которыми наградил нас Данн — в конце концов, эта книга не того сорта, — однако должен отметить, что в сквернословии он поднаторел не хуже Нины. Но внимание мое было сосредоточено не столько на его словах, сколько на том предмете, который он сжимал в правой руке. У него был пистолет — довольно маленький, но тем не менее весьма неприятный на вид.

— Я сейчас пристрелю вас обоих! — Грудь Эшфорда вздымалась, его смазливая физиономия была искажена гневом. Он угрожающе потрясал своим оружием, и Нина начала пятиться, пока не оказалась рядом со мной. От Данна нас отделяло метра два — с такого расстояния трудно промахнуться.

Я все же успел нажать на своем мобильнике кнопки быстрого набора, и Джайлз наверняка уже получил условный сигнал. Сейчас он, должно быть, разговаривает с полисменом, который дежурит в нашем коридоре — объясняет, насколько присутствие Робина необходимо в комнате Нины. Так что помощь вот-вот подоспеет.

— Не делай глупостей, идиот! — крикнула Нина. — Какой смысл нас убивать? Все кончено, Эш! Все кончено! — Она вдруг начала всхлипывать, как бы трудно ни было в это поверить, и меж всхлипами продолжала: — Мы бы заработали миллионы! Зачем? Зачем?

— Ванда Харпер слишком много захотела, верно, Эшфорд? — В ожидании полицейских я решил тянуть время. — А несчастная Нора увидела то, что ты сделал, и вознамерилась вас с Ниной шантажировать.

— Такты, значит, до всего докопался? — презрительно усмехнулся Данн. — Придется снести тебе череп. — Он направил на меня пистолет, в самом деле собираясь стрелять. Я чувствовал, что он готов на это, читал в его взгляде.

Возникала довольно забавная дилемма, такого развития событий я как-то не ожидал. Ведь если Эшфорд действительно меня подстрелит, а я при этом не то что не погибну, но даже и не пострадаю по-настоящему, то как мне потом объяснить сей феномен?

Глава 27

Черт возьми, где же Робин со своими бойцами? Сигнал Джайлзу я послал — отчего же так долго нет помощи? Маловероятно, чтобы полицейские, все до одного, вдруг взяли и покинули Кинсейл-Хаус, едва я вошел в комнату Нины. А Джайлз... не мог же он заснуть, оставив меня без поддержки.

— Эш, не будь идиотом, — вновь повторила Нина. — Нет никакого смысла в нас стрелять. Не усугубляй своего положения. И послушай, один из моих клиентов — преуспевающий адвокат, ни разу не проигрывавший дел, связанных с убийствами. Я уверена, что он сможет тебе помочь.

— Да заткнись ты! — оборвал ее Данн и двинулся на нас. — Ты и не представляешь, с каким удовольствием я всажу в твою башку кусок свинца. Ты что, за дурака меня держишь? Какая мне разница, если я убью еще двоих?

— Держат ли тебя за дурака?! — Я громко рассмеялся, намеренно создавая шумовой фон: возможно, помощь уже на подходе, и Данн не должен услышать приближающиеся шаги. — Эшфорд, дорогуша, всем известно, насколько ты глуп. И мозговым центром вашей аферы была Ванда Харпер, это совершенно очевидно. Ей даже саму Нину удалось перехитрить, а ведь это не так-то просто.

Я чувствовал, что стоящая рядом со мной Нина вот-вот взорвется. Если полицейские не поторопятся, то она, чего доброго, сотворит что-нибудь такое, о чем нам обоим придется потом пожалеть. Я мог бы, конечно, броситься на Данна и попытаться отнять у него пистолет, однако если он выстрелит и не промахнется, то нужно будет ломать голову, выдумывая убедительное объяснение — ведь отсутствие на мне крови вызовет подозрения.

Мне вовсе не хотелось, чтобы Данн окончательно вышел из себя и устроил пальбу, но тем не менее необходимо было поддерживать в нем состояние некоторой разбалан-сированности.

— Да ладно, Эшфорд, прекращай. Будь хорошим мальчиком, опусти пистолет. Нинин адвокат позаботится о тебе. Уж ради нее-то он расстарается, и, возможно, совершенно бесплатно.

Данн повел пистолетом в мою сторону и в грубой форме порекомендовал заткнуться. При этом он обозвал меня одним из тех невообразимых словечек, которые часто используют всякого рода человеконенавистники.

— Да, я знаю, что Нина готова лечь под любого — лишь бы в штанах что-то было. Однако она не способна творить чудеса.

Услышав такое, Нина бросилась на Данна с растопыренными, точно когти, пальцами. С явным намерением выцарапать ему глаза. И в то же самое мгновение из смежной комнаты через распахнутую дверь ворвались Робин и еще двое полисменов, которые в весьма жесткой и категоричной форме потребовали немедленно бросить оружие.

Данн, видимо, ошарашенный и стремительно-яростной атакой Нины, и неожиданными криками за спиной, тут же выронил пистолет.

Подчиненным Робина понадобилось около трех минут, чтобы утихомирить Нину, и в течение этого времени Данн прямо-таки умолял защитить его. Лицо Эшфорда было разукрашено глубокими царапинами, которые уже начинали кровоточить. И он с радостью позволил увести себя, когда Нину наконец-то оттащили от него.

Робин протянул руку сидевшей на полу, запыхавшейся Нине, и она, приняв его помощь, поднялась на ноги, причем довольно-таки грациозно.

— Благодарю, инспектор. Даже не знаю, что на меня нашло. Какое мнение обо мне может у вас сложиться...

Вы сильно рисковали, мисс Якнова, — с мягким укором произнес Робин. — Ведь преступник мог выстрелить в вас... или в доктора Керби-Джонса. — Он как-то по-особо-му на меня взглянул, решив, по всей видимости, что я вполне заслуживаю пули.

— Однако этого не случилось, не так ли, инспектор Чейз? — улыбнулся я. — Убийца пойман, и дело можно закрывать. Остается только поставить подписи и печати и доложить по инстанции.

— И похоже, что благодарить за все это я должен именно вас, доктор Керби-Джонс, — отозвался Робин, глядя на меня поверх головы Нины.

— Не стоит благодарности, инспектор, — со скромным видом сказал я. — Всегда готов помогать вам в меру своих сил.

— Я хотел сказать, что должен бы благодарить вас, но не сказал, что намерен это делать. — Робин расплылся в улыбке, а Нина загоготала в неподобающей для дамы манере. Я, впрочем, совершенно не почувствовал себя задетым.

Тут в комнату влетел Джайлз, и все чуть ли не вздрогнули при его внезапном появлении. Распахнувшаяся дверь со стуком ударилась о стену.

— Саймон, ты цел?! — Он схватил меня за руку. — Что здесь было? Я больше не мог спокойно ждать! — Его тревога за меня, выраженная и в голосе, и во взгляде, не могла не тронуть.

— Я в полном порядке, Джайлз, теперь не о чем беспокоиться. Данн заключен под стражу, а инспектор Чейз может закрыть очередное успешно завершенное дело.

— Вот и славно! — порадовался Джайлз и отпустил мою руку. — Да... инспектор... хорошо, что Саймон проделал за вас всю работу. А то еще неизвестно, сколько бы тянулось ваше расследование.

Эх ревность, ревность! Этот милый юноша был просто неисправим.

Робин бросил на Джайлза сердитый взгляд, однако решил не реагировать на его выпад.

— Мне, конечно, придется взять у вас показания, доктор Керби-Джонс. А также у вас, мисс Якнова. Но сначала я займусь мистером Данном. Может быть, встретимся утром?

— Конечно, инспектор, — ответил я.

А Нина всего лишь кивнула.

Вероятно, уровень адреналина в ее крови уже снизился, и теперь она выглядела очень уставшей. Нине предстояло о многом поразмыслить: один из подопечных, на которого возлагались немалые надежды, оказался убийцей, еще нескольких, приносивших наибольший доход, она сама оттолкнула от себя.

Учтиво откланявшись, Робин покинул комнату. Ему, конечно же, не очень-то приятно, что я вновь превзошел его при расследовании очередного убийства, но, надеюсь, он не будет слишком долго переживать. Завтра же утром я заверю его, что совсем не жажду славы и общественного признания в связи со случившимся. Возможно, это улучшит ему настроение.

— Нина, можем ли мы что-то сделать для тебя? — поинтересовался я.

Нина, вознамерившаяся снова закурить, подняла на меня глаза.

— Нет, Саймон, нет, дорогой, — вымолвила она. — По-моему, ты и так уже немало сделал. — Она прищурилась. — Кстати, насчет твоего предложения... Это просто уловка, чтобы заставить Эшфорда раскрыться, или же ты был искренен?

— Да ты что, Нина! — Я захлопал глазами. — Как ты могла подумать, что я способен на подобные ухищрения? Неужели ты думаешь, что я такой же коварный, как и ты?

Ха-ха-ха! — проговорила Нина. — Очень смешно, Саймон.

— В общем, так, Нина, — уже серьезнее сказал я. — Мы можем продолжать совместный бизнес, но отныне ты должна полностью измениться. Согласна?

Нина кивнула.

— Только было бы неплохо, Саймон, если бы и другие узнали о том, что ты остаешься со мной.

— Хорошо, Нина, я скажу им. Но решать, иметь с тобой дело или нет, они будут сами.

— Ну разумеется, — снова кивнула она. — Все понятно. Как говорится, que sera⁹...

Мы с Джайлзом направились к выходу и не успели еще скрыться за дверью, как Нина потянулась к телефону. Вполне возможно, чтобы поговорить со своим другом-адвока-том об Эшфорде Данне.

В коридоре Джайлз повернулся ко мне с негодующим видом:

— Саймон, я не могу поверить! Ты в самом деле решил и дальше работать с этой женщиной? После всего, что она сделала... и тебе, и другим!

— Джайлз, я думаю, ты слышал поговорку: «Лучше знакомый черт, чем...» и такдалее.

— Это понятно, но тебе не кажется, что ты сильно рискуешь?

— Может быть, и рискую, — согласился я и, остановившись перед нашей дверью, посмотрел Джайлзу в глаза. — Но по крайней мере теперь я диктую условия, и мне это нравится.

— Ну что ж, дело твое, — сказал Джайлз, заходя за мной в комнату.

— Знаешь, Джайлз, а я уж было подумал, что ты снова заснул, — заметил я, располагаясь в кресле. — Полицейские прибыли немного позже, чем я ожидал.

При взгляде на обиженную физиономию Джайлза трудно было удержаться от улыбки.

— Саймон! Да как ты мог такое подумать?! Чтобы я так тебя подвел?! Впрочем, ладно... я понимаю, ты просто издеваешься. — Джайлз рухнул на кровать и сердито на меня уставился. — Едва получив твой сигнал, я сразу же бросился к констеблю, стоявшему в коридоре, и мы вместе побежали за Чейзом. Но мы не знали, что Динглби как раз сообщил ему о пропаже из оружейной комнаты одного пистолета и...

— A-а... Так вот откуда он его взял! А я все думал — зачем Данн возит с собой пистолет?

— Поэтому информация не сразу дошла до Чейза. Но должен сказать, что, едва выслушав меня, он вихрем помчался наверх. — Джайлз взглянул на меня с надутым видом. — Он, конечно же, не мог допустить, чтобы хоть волос упал с твоей головы.

— Создается впечатление, мой милый мальчик, — усмехнулся я, — будто ты был бы рад, если бы Данн подстрелил меня.

— Саймон, ты просто невозможен! — Поднявшись, Джайлз снова сел. — Разумеется, я этого не хотел! — Он улыбнулся. — Но если бы Данн тебя ранил, я бы с радостью ухаживал за тобой до полного выздоровления.

Какое разочарование постигло бы Джайлза — не говоря о том, насколько он был бы поражен и даже испуган, — когда обнаружилось бы, что пули, пронзившие мое тело, ничуть мне не повредили. Возможно, однажды я все же решусь рассказать Джайлзу всю правду о себе. Но только не сейчас, пока еще не время.

И тут я представил, как же тяжело мне будет, если Джайлз, узнав, кто я такой, не пожелает больше поддерживать со мной отношения.

— Спасибо, Джайлз. Я польщен тем, что ты беспокоишься и заботишься обо мне, — как можно беспечнее сказал я. — Однако пора ложиться спать, завтра у нас будет долгий и нелегкий день. Но слава Богу, все закончилось.

— Спокойной ночи, Саймон, — произнес Джайлз, поднимаясь с моей кровати. — Утром увидимся. — У входа в свою комнатушку он обернулся и послал мне воздушный поцелуй.

— Ты неисправим, — бросил я ему вслед, и закрывшаяся дверь разделила нас.

Приняв последнюю на сегодняшний день пилюлю, я улегся в постель. Мне нужно было поспать всего лишь пару часов, а потом я собирался встать и немного поработать. В том числе и над фабулой нового исторического романа, задуманного совсем недавно.

На следующее утро, едва Кинсейл-Хаус начал оживать, я позвонил Динглби и поинтересовался, нельзя ли мне будет отнять немного времени у леди Гермионы, прежде чем она с головой уйдет в дела и хлопоты наступающего дня. Я также высказал пожелание, чтобы к нам присоединилась и Изабелла Верьян. Динглби пообещал, что перезвонит чуть позже и сообщит ответ графини.

Минут через пять мой телефон затрезвонил и, сняв трубку, я узнал, что леди Гермиона и Изабелла готовы встретиться со мной в личной гостиной хозяйки спустяпятнадцать минут. Динглби обстоятельно объяснил, как найти эту самую гостиную, и к назначенному времени я отправился на аудиенцию.

— Доброе утро, доктор Керби-Джонс, — пробасила графиня, как только я вошел.

—Доброе утро, леди Гермиона. Доброе утро, Изабелла, — поочередно поприветствовал я обеих дам.

Они сидели у небольшого столика и пили кофе. Я оценивающе оглядел комнату. Вполне возможно, что это было единственное помещение во всем Кинсейл-Хаусе, декорированное хоть с каким-то вкусом. Приглушенные цвета, отсутствие бахромы и кисточек, обилие света и комфорта — такого я в общем-то не ожидал.

— Присаживайтесь, доктор Керби-Джонс, — сказала леди Гермиона, добавив громкость до вполне приемлемого уровня. — Кофе будете?

— Нет, спасибо, леди Гермиона, — отказался я, устраиваясь в кресле напротив.

— Так о чем, Саймон, вы хотели с нами поговорить? — поинтересовалась Изабелла. К моему удивлению, довольно-таки дружелюбно.

— Я подумал, что вы, вероятно, захотите узнать о том, что произошло вчера вечером.

— Вообще-то я уже говорила с инспектором Чейзом, — сообщила леди Гермиона. — Хотя он был весьма краток. Полагаю, вы можете предоставить более детальный отчет.

— С величайшей радостью, — заверил я.

Обе женщины очень внимательно выслушали мой обстоятельный рассказ о случившемся накануне, а также о том, каким образом была получена информация, позволившая изобличить преступника.

— В какой-то степени, Саймон, вы действовали наугад. Верно? — усмехнулась Изабелла.

— Отчасти да, — признал я. — Но, узнав об обмане Данна, я понял, что ему есть что терять. И гораздо больше, чем другим.

— Конечно, — согласилась Изабелла. — Миллионы фунтов, если быть точным. — Она покачала головой.

— А задумка была неплохая, — продолжал я. — Ванда Харпер наткнулась на вполне привлекательного молодого человека с весьма скромными литературными способностями, и они с Ниной решили превратить его в ходовой товар.

— Похоже, что в наши дни это становится обычной практикой, заметила мисс Верьян. — Печально, не правда ли?

— Я глубоко сожалею, что пригласила этого юнца в Кин-сейл-Хаус, — покаялась леди Гермиона.

— Да ладно, Гермиона. Откуда тебе было знать? — возразила Изабелла. — Также как и всем нам. Все мы когда-то доверились Нине, и посмотри, к чему это привело.

— Нина, конечно, злоупотребила нашим доверием, — заметил я. — Но похоже, что она готова исправиться и начать все с чистого листа. Вполне возможно, Изабелла, вы скоро это заметите.

— Черта с два! — выпалила леди Гермиона, и я не мог не улыбнуться, услышав из ее уст подобное выражение.

— Послушайте, Саймон, как вы думаете... — Изабелла замялась, — многое ли из того, что здесь произошло, получит широкую огласку?

— Трудно сказать, — пожал я плечами. — Вряд ли Нина по собственной воле допустит утечку информации. В ее же интересах не поднимать шумихи. Вся правда о Данне и его связи с Вандой Харпер станет, разумеется, достоянием гласности, а о прочем я судить не берусь. Данн, конечно же, обо всем знает, поскольку был в одной компании с Ниной и Вандой, и вполне возможно, что он зальется соловьем, если представится случай.

Леди Гермиона и Изабелла с унылым видом переглянулись.

— Не сочтите за дерзость, — начал я, — но мне кажется, что разумнее всего нанести упреждающий удар, самим во всем признаться. Как вы думаете?

— Что касается Иззи, то тут все просто замечательно, — вздохнула леди Г ермиона. — Она вполне может рассказать газетчикам о воссоединении с сыном, с которым рассталась много лет назад. Весьма трогательная история, читателям понравится. — Графиня нахмурилась, и я чувствовал, в каком угнетенном состоянии она пребывает. — Но у меня совсем другой случай.

Мисс Верьян рассмеялась. Легко и беззаботно. Кажется, она только сейчас расслабилась за все время моего присутствия.

— Гермиона, дорогая, — сказала Изабелла, — пора бы уже отбросить свои страхи и пойти с Динглби под венец. Позволь ему наконец-то сделать тебя честной женщиной. Ты же знаешь, он уже год об этом мечтает.

Леди Гермиона залилась румянцем.

— Что за вздор! — отмахнулась она. — В моем-то возрасте!

— Ерунда, — твердо сказала Изабелла. — Вы же обожаете друг друга. Что еще может иметь значение?

Когда я уходил, оставляя двух подруг наедине, они вовсю обсуждали предстоящую свадьбу одной из них и намерение другой взбудоражить прессу заявлением о своем новом статусе — матери преуспевающего собрата по перу.

Слова Изабеллы заставили меня призадуматься. Возможно, и мне пора отбросить страхи и сомнения и откровенно побеседовать с Джайлзом. Возможно, такой разговор уже назрел.

Возможно. Все возможно.

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству ACT. Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Литературно-художественное издание

Джеймс Дин Смерть по почте Смерть под псевдонимом

Фантастические романы

Редактор Ю.Я. Лондер Художественный редактор О.В. Адаскина Компьютерная верстка: Р.В. Рыдалин Технический редактор H.K. Белова

Общероссийский классификатор продукции ОК-005-93, том 2; 953000 — книги, брошюры

Санитарно-эпидемиологическое заключение № 77.99.02.953. Д.003857.05.06 от 05.05.06 г.

ООО «Издательство ACT»

170002, Россия, г. Тверь, пр. Чайковского, 27/32 Наши электронные адреса: WWW.AST.RU E-mail: astpub@aha.ru

ООО Издательство «АСТ МОСКВА»

129085, г. Москва, Звездный б-р, д. 21, стр. 1

ООО «ХРАНИТЕЛЬ»

129085, г. Москва, пр. Ольминского, д. За, стр. 3

1

Титул женщины, награжденной орденом Британской империи (Order of the British Empire).

(обратно)

2

Можно перевести эту фамилию как «камнедробильная задница».

(обратно)

3

Деловой район Лондона.

(обратно)

4

порода лошадей-тяжеловозов.

(обратно)

5

в мифологии могущественная рептилия, чье дыхание и взгляд были смертельными, превращая жертву в камень.

(обратно)

6

Одна из высших богинь индуистского пантеона.

(обратно)

7

Титул супруги баронета или женщины, награжденной орденом Британской империи. — Здесь и далее примеч. ред.

(обратно)

8

любовная связь, роман; дословно: «дело сердца» (фр.).

(обратно)

9

что будет... (то и будет) {фр.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

  Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Г лава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

*** Примечания ***