Диссоциации [Олег Дректов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Акчурин Рашид Нариманович

+7(965)1500202

olegdrektov@gmail.com
























ДИССОЦИАЦИИ


Олег Дректов






От автора (перед прочтением книги внимательно изучить!)


Моя повесть это попытка рассказать некую историю узкому кругу моих друзей и знакомых, мнением которых я особо дорожу, о том, что меня волнует в данный момент. Я не могу похвастаться писательским опытом, а, тем более, соответствующим образованием, поэтому я готов к критике, даже если она будет достаточна обидной для моего самолюбия. По этой причине (а может быть, в виду врождённых комплексов и желания «подстелить соломку»), мне, в случае возможной никчёмности этой повести, будет жутко неудобно перед близкими мне людьми, за нагло и самоуверенно отнятое у них время на прочтение этой белиберды. И вот поэтому в качестве компенсации за украденные часы, а возможно, и за испорченное настроение, я предлагаю читателю сыграть в игру. Этим я попытаюсь эгоистично убить двух зайцев: не потерять лицо и отдать дань творчеству любимого мною поэта.

Будучи большим поклонником и неплохим знатоком произведений Владимира Семёновича Высоцкого (в этом я не буду претендовать на оригинальность и надеюсь, что среди читателей этой книги найдётся изрядное количество таковых), я давно хотел написать пару постов в Facebook под условным названием «Мой Высоцкий» и рассказать в них про то, как я «подсел» на его творчество в далёкие восьмидесятые, как позднее открывал для себя все новые и новые смыслы в его текстах, как искал редкие магнитофонные записи концертных выступлений, находя в них  недостающие в официальных версиях песен куплеты и слова.  Естественно, в своих постах я собирался привести несколько его интересных выражений и фраз, многие из которых со временем превратились в афоризмы. Для меня он всегда был и остаётся поэтом с наивысшим индексом цитируемости и узнаваемости, сравнимым по своей гениальности разве что с Пушкиным... Вот и при написании этой повести я не смог отказать себе в удовольствии «вшить» в текст несколько его фирменных оборотов (если быть точным - их ровно двенадцать). Их-то я и предлагаю найти внимательному читателю. В случае правильности ответа первые десять из них получат от меня интересный подарок за то, «что нужные книги они в детстве читали!»


 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Диссоциации

Диссоциация (Dissociation) – бессознательный процесс, при котором мысли и убеждения могут отделяться от их осознания и функционировать независимо, например, позволяя одновременно существовать противоположным точкам зрения по какому-либо вопросу.



Это не мы выбираем темы – они выбирают нас.

Гюстав Флобер


Предисловие.


Идея этой повести возникла у меня из желания систематизировать и придать некую целостность темам, затронутым в моих постах в Facebook. Они были посвящены дорогим мне людям и некоторым размышлениям о нашей жизни…Современный уровень коммуникации и добровольной публичности позволяет каждому из нас вынести на обсуждение совершенно посторонним и незнакомым людям свои мысли, интересные истории из жизни. Наверное, каждый пишущий в сети и те, чьи книги лежат на полках магазинов, надеются, что их переживания близки и созвучны с переживаниями читателей. Надеюсь на это и я…

К написанию меня также сподвигнуло желание поделиться мыслями о своей жизни, о жизни моих ровесников, тех молодых парней, становление которых совпало с распадом великой страны…

Формирование нашего поколения (людей, родившихся в Советском Союзе, а выросших уже в новой России) как личностей совпало с переломным моментом в истории государства. Хотя эти перемены для нас не были столь трагичны, как для поколения наших отцов. Нас они застали, когда мы были ещё совсем молоды и свободны от догм и постулатов. И всё же след (а у кого-то это и шрам) от этих изменений навсегда остался в жизни, разделив её на два этапа, абсолютно разных по содержанию, правилам игры, жизненным ценностям, не говоря уже об идеологии.

Эта повесть о людях, с которыми мне пришлось учиться, жить. Некоторые из них сыграли огромную воспитательную роль в моей судьбе. Одному из них, моему близкому другу, к сожалению уже ушедшему из жизни, Виктор Павловичу Чесалову, я и посвящаю эту книгу.

Некоторые герои моей повести существуют в реальности, некоторые представляют собой лишь “сборник цитат”, со многими из них я до сих пор общаюсь и дружу.

Конечно, хотелось избежать аналогий с серией книг, начало которой положил Сергей Минаев со своим «ДухLess». Моя повесть все-таки о другом - это прежде всего короткие зарисовки о людях, а главный герой со своими комментариями и суждениями - лишь связующее звено между ними. Более того, эти записки нельзя назвать автобиографичными (именно поэтому повествование ведётся от третьего лица), здесь много вымышленного и придуманного, а описываемый образ скорее собирателен, чем реален.

Эта повесть, прежде всего, калейдоскоп лиц и судеб. Она написана от лица главного героя, Захара Базанина, и рассказана им на протяжении одной его поездки, во время которой он должен принять, пожалуй, главное решение в своей жизни. При этом он не имеет права на ошибку. В нём, словно, борются два совершено разных человека - представители двух эпох. Чьи аргументы будут весомей? Прагматичного, расчётливого коммерсанта или романтичного парня, рождённого в СССР, для которого честь, дружба и справедливость не пустой звук, а трус и предатель всегда презираем. Ответ на этот вопрос придётся искать уже не автору, а читателю.


 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Захар. Москва, Садовое кольцо, 04:25PM


Эта история произошла в августе 2010 года. Москва задыхалась от рекордной жары и смога, асфальт плавился под колёсами дорогих авто, молотившими вхолостую мощными двигателями. Все стояли в традиционной для вечернего часа пик пробке на Садовом кольце. Вопреки всякой логике (всё-таки было время отпусков) машин на дорогах и людей на улицах не становилось меньше. Москва, подобно древнему Вавилону, засасывала в себя всё новых и новых соискателей счастья и заработка.

Захар Базанин сидел за рулём своего Porsche в тёмных очках в дорогой оправе, на руке поблёскивал золотой Rolex. Он был дорого и со вкусом одет, в то же время ему удавалось избегать вульгарной финансовой демонстративности, хотя совсем недавно он так же, как и многие московские нувориши, «ходил лейблами наружу». Сейчас же в тренде была заметная незаметность, лишь косвенно подчёркивающая статус.

Как и многие преуспевающие современные бизнесмены, он выглядел моложе своих сорока лет, благодаря появившейся моде быть в хорошей физической форме и следить за собой. Это раньше принято было встречаться и решать вопросы в саунах да борделях, упиваясь и входя в алкогольный кураж, как бы закрепляя свои отношения в совместном грехе (а иногда и в совместно полученных венерических заболеваниях). Сегодня же деловые разговоры велись в прохладе дорогих итальянских ресторанов, где в крайнем случае допускался фужер охлаждённого prosecco, а вот кружка пива, не говоря уж о рюмке водки, выглядели недопустимым моветоном. Класс обеспеченных и перспективных перекочевал в модные фитнес-центры и богемные вечеринки. Стало неактуально демонстрировать свои слабости и пороки - ты всегда должен быть молод, спортивен и успешен…

Захар ехал на встречу, которая могла многое изменить в его жизни, при этом не в лучшую сторону. На заднем сиденье его автомобиля лежали документы, которые могли внести коррективы не только в его материальное положение, но и в собственное восприятие себя как личности. Второе для него было гораздо важнее.

Будь ты беден или богат, с тобой рано или поздно может случиться нечто, меняющее твой привычный уклад либо твоё мировоззрение. Вот и Захар оказался в той ситуации, в которой невольно задаёшь себе известный риторический вопрос: «Тварь я дрожащая, или право имею?» Поиск ответа на него не давал ему покоя последние трое суток, он предавался размышлениям не только о текущем моменте, но и о своей жизни в целом. Но Захар точно знал, что таким, каким он был до последних событий, он уже никогда не будет.

Как правило, если не отвлекали телефонные разговоры, он, слушал любимую музыку, обволакивающую его шестнадцатью динамиками дорогой аудиосистемы Burmester, и коротал время в размышлениях о жизни – «думках» - как он их называл. Часто они были из разряда «вот бы показать ему, когда он был закомплексованным студентом МАИ, кем он будет через двадцать лет - ни за чтобы не поверил!»

Странное тогда было время… но интересное! Это был период «когда новая пара кроссовок, привезённая дальним родственником из-за рубежа считалась верхом успешности, становилась некой точкой отсчёта нового периода в жизни. При этом рисунок подошвы был подобием узора на ладони, по которому можно было предсказать будущее на год вперёд…» Это сейчас от Захара веяло уверенностью и той мужской духовитостью, которая позволяла ему без лишней робости приезжать на встречи (а в половине случаев это уместней было назвать стрелками) с различными лихими людьми: от бандитов и ментов до аферистов и разводил. Его внешний вид во многом соответствовал выполняемой миссии: мускулистая фигура бывшего боксёра, суровые, почти черные глаза, гладко бритая голова, что скрывало раннюю седину и добавляло богемного сходства с известным режиссёром. Он даже придумал для таких как он понятие – «криминальный коммерс».

В гнилостной среде, которую заварили после развала Союза, где всё перемешалось и срослось (бизнес, криминал, менты, коррумпированные чиновники), появились молодые побеги сорняка, которые под воздействием борьбы с ним видоизменялись и мутировали то в братву 90-х, то в ментовской беспредел нулевых. Сейчас, в период декларируемой властью стабильности возник своего рода баланс - весь крупный бизнес подмяли под себя ФСБшники, средний и мелкий мирно поделили менее интеллектуальные и более продажные менты и чиновники среднего звена. Бандиты же стояли на службе у всех перечисленных выше.

Захар был продуктом своего времени, бизнес начинал параллельно со всеми коллизиями, происходившими со страной, умел дружить, точнее вести отношения со всеми, как в песне у Олега Митяева: «Тогда никто не мог пройти между братвою и ментами». Он по этому поводу уже давно не переживал - на смену уставшему романтику, мечтавшему в своё время быть военным моряком, пришёл прагматичный циник. Захар чётко усвоил: хочешь достойно и в достатке жить - меняйся и приспосабливайся, оставив в прошлом разного рода гуманистические предрассудки, которые вдалбливались во времена его комсомольской юности. Он часто вспоминал слова Рокфеллера : «Я готов отчитаться за каждый заработанный мною миллион…кроме первого.» Да и в современной России, разве кто-то думает о чистоте и легальности своих капиталов? Время великого «дербалова» продолжалось, и это радовало...

В связи с последними событиями, «думки» становились всё более тревожными. А где тревога, там и ностальгия. Всё чаще вспоминалась прошлая жизнь, старые друзья, беззаботная юность. Захар, ввиду своего характера расценивал это как проявление слабости, это раздражало и выводило из себя. «Теряю форму…а может, старею? От таких размышлений с ума сойдёшь!» – с досадой думал он. Правильно говорят: «Большие знания - большие печали!» Нет бы уподобиться оболтусу Коляну, который жил одним днём и был лишён подобного рода переживаний. Правда, благодаря этому, тот же Колян к своим пятидесяти годам оставался гол, как бродяга. Впрочем, почему «как»? Он сам себя так и называл. Воспоминания о Коляне сразу перенесли Захара в «лихие» 90-е…


Колян.


Колян всегда жил сыто и был при бабле, хотя особым усердием и трудолюбием никогда не отличался. В жизни всё ему доставалось легко и просто, как само собой разумеющееся. В его случае социалистический лозунг «От каждого по способностям, каждому – по труду» давал сбой. Что это? Фарт или высшее проявление жизненной несправедливости?

В правильности выбранного пути и в своих умственных способностях он не сомневался.

Есть в социальной психологии интересный феномен под названием Эффект Даннинга-Крюгера. Это когнитивное искажение, которое заключается в том, что люди, имеющие низкий уровень квалификации, делают ошибочные выводы, принимают неудачные решения и при этом неспособны осознавать свои ошибки в силу низкого уровня своей квалификации. Это приводит к возникновению у них завышенных представлений о собственных способностях, в то время как действительно высококвалифицированные люди, наоборот, склонны занижать свои способности. Так вот, у Коляна, в отличии от ранее упомянутого социалистического лозунга, данный эффект срабатывал на все сто процентов, хотя он навряд ли догадывался про это.

После службы в армии, отец по блату устроил его на работу мясником в знаменитый Елисеевский гастроном. Во время тотального дефицита это было подобно чину замминистра. В преддверии смутных перестроечных времён он переквалифицировался в шустрого ломщика-менялу около валютного магазина «Берёзка» на Сиреневом бульваре. В 90-е, когда в стране рухнуло и лопнуло все что можно, когда свобода достигла того неприличного уровня, который практически сравнял её с анархизмом, обычные люди, вообще, перестали понимать, что происходит. Зато резко разбогатели две категории граждан: первые - те кто владел информацией, что наступили новые времена, и это бесповоротно (различные партийные и комсомольские работники) и вторые - наиболее наглые и беспринципные граждане (в основном, имеющие за плечами криминальное прошлое), которые быстро усекли, что власть «отпустила вожжи», и теперь можно практически все. Вот в это время, когда понятия «ум, честь и совесть» стали не совместимы, Колян и начал крутить напёрстки на Рижском рынке (как метко сказано в Википедии – родине российского рэкета), где в то время можно было запросто купить автомат Калашникова и пучок петрушки одновременно. Делал это Колян виртуозно, используя вместо поролоновых шариков живых суточных цыплят.

Жизнь была весёлой, денежной, стали формироваться различные преступные сообщества, так сказать, по интересам и территориальному признаку. Рядом с напёрстками всегда крутились карманники и другие асоциальные элементы. Так Колян и познакомился со своими будущими «подельниками», в очередной раз переквалифицировавшись из мошенника в бандиты.

Колян стал правой рукой бригадира одной из московских ОПГ, его верной торпедой, компенсируя недостаток ума преданностью и исполнительностью. Незлобивый характер, отсутствие образования и восприятие жизни на уровне рефлексов, делало Колю эдаким рубахой-парнем, разбойником с большим сердцем. Ну не объяснили ему в детстве и юности, что плохо, а что хорошо, в чем его вина? Это позволяло ему спокойно и безмятежно жить, не сильно переживая по поводу нравственной стороны выбранного ремесла. Кормясь со стола старших криминальных товарищей (когда великаны едят, лилипуты сыты крошками) он был вполне доволен своей жизнью. Для него счастье, наверное, и заключалось в тёлках, в халявной жратве с выпивкой. Его тешил собственный криминальном авторитете среди «подшефных» коммерсантов.

Все бы ничего, будь Колян обычным русским парнем, но наличие пресловутого пятого пункта вступало в антагонизм с его широкой душой, периодически наводило в ней смуту и неистребимую печаль о творимой повсеместно несправедливости. Все свои неудачи, по ведомой только ему логике, он считал результатом чьего-то успеха и эта паскудинка не давала спокойно жить. Но все же природа по-своему мудра – у Коли начисто отсутствовали терпение и способность к самостоятельному анализу, да и особой злобливости в нем, всё-таки, не было, поэтому надолго его не хватало, и он снова возвращался в образ безобидного и щедрого гуляки. А то неизвестно, каких бы дров он наломал, копаясь глубже в причинах своих неудач, а на фоне врождённой ущербности и до глупостей было не далеко.

Женщины чувствовали широту и щедрость его натуры, поэтому их у него было много, и все они его любили той особой, всепрощающей бабьей любовью, которой любят на Руси непутёвых и шебутных мужиков. У Коляна было своеобразное хобби – отношения с каждой подругой он с маниакальной упёртостью, присущей разве что растлителям несовершеннолетних и цирковым дрессировщикам, заканчивал обязательной свадьбой человек на двести, как бы ставя этим жирную точку в их романе.

Для него это было своеобразным «дембельским аккордом». Семейная жизнь и Колян были понятиями несовместимыми, поэтому он и расставался с очередной женой быстро, легко и без скандалов, тем более, что делить было нечего - нажитого имущества Колян лишился ещё на стадии ранних браков…

Раздался звонок мобильного телефона, он автоматически продублировался на систему громкой связи и на мониторе автомобиля высветился ярославский номер иеромонаха Тихона, а в миру - друга детства, Мишки Ершова…


Иеромонах Тихон.


С Мишкой Ершовым судьба свела Захара ещё в детском саду, потом они вместе учились в школе, сидя за одной партой, вместе поступили в военное училище. Они даже родились с разницей в несколько дней.

Мишка, в отличие от Захара с его рабоче-крестьянским происхождением, был из интеллигентной семьи и с детства впитал некоторые «аристократические» черты той части советской интеллигенции, которая была приближённа к номенклатуре. Разница между ними была не имущественная (тогда доход водителя не слишком сильно отличался от зарплаты инженера), а культурная. Это выражалось в благородных привычках отдыхать летом на Рижском взморье (а не где-нибудь в Геленджике), пить чай в гостиной, иметь дома большую академическую библиотеку с дефицитными в то время книгами. Если родители Мишки рассуждали о высоких материях, то захаровские папа с мамой лихо резались в дурака «за погоны». Театральные выезды в Москву стояли контрастом к традиционным набегам туда же, но уже за колбасой, а занятия бальными танцами – к тренировкам в секции бокса.

Приятная внешность, хорошие родители - все это делало Мишку завидным женихом, и он по праву считался «первым парнем на деревне».

В то время детство у всех советских детей было как под копирку: спортивные секции, пионерские лагеря, школьная форма. Различия были разве что в мелочах. Летом ходили в походы с палатками, читали одни и те же книжки, в школе ездили на «Зарницу» (существовала такая военно-спортивная игра)…

Кто первый из друзей предложил поступать после окончания средней школы в военно-морское училище, Захар уже и не помнил. Хоть ребята и жили в самом подводницком городе средней полосы (в «атомном» Обнинске оседало после службы немало моряков-подводников) ни он, ни Мишка никакого отношения к морю (если не брать в расчёт того, что родной дядька Захара по-пьянке утонул на отдыхе в Гаграх), а тем более к флоту не имели, но, тем не менее, в десятом классе вместе отправили запрос в Высшее Военно-морское училище радиоэлектроники (ВВМУРЭ) им. А.С. Попова, параллельно пройдя медкомиссию и собеседование в городском военкомате. Захар до сих пор вспоминал, как он с отцом удивлённо рассматривал диковинную бумагу, пришедшую заказным письмом – вызов на поступление в училище за подписью контр-адмирала с грозной фамилией Бурега.

Всего лишь через неделю после школьного выпускного они поехали в Ленинград. Для совсем ещё пацанов это была первая самостоятельная поездка. Они и не подозревали, что для них началась совсем другая, взрослая жизнь, далёкая от их детских романтических представлений. Первой неожиданностью для них стало то, что вступительные экзамены им предстоит сдавать не в Петродворце, где находилось училище, а в летнем лагере, в ста километрах, в месте под названием Форт «Красная Горка». Въезд в этот район был закрыт для туристов, в него пускали только местных или по спецпропускам. КПП при въезде, где проверялись документы, охранялся почему-то женщинами в чёрной «вохровской» форме.

Лагерь находился на берегу Финского залива. Место было живописное: сосновый бор, развалины старого бастиона, находящегося на высоком береговом мысе, покрытом густым хвойным лесом. На каменистом побережье сохранился каземат, над ним выросла целая роща. Чуть дальше была бетонная платформа с пятью мощными дотами с артиллерийскими амбразурами. Мимо амбразур проходила узкоколейка – ржавая, затоптанная в землю. Чуть дальше стояли пушки, покрашенные бледно-зелёной краской. Все доты были загажены, хотя каждый из них мог бы стать отличным противоатомным убежищем или на худой конец – складом. Под землёй было два этажа. Будущие курсанты с интересом лазили по форту, пробовали даже попасть в одну из сводчатых галерей, но было страшновато. Время там как будто остановилось, была только историческая пустота, вакуум. Галереи чернели как пустые глазницы. Ряд последних дотов были оцеплены колючей проволокой и охранялись так же как и КПП женщинами-вохровцами с винтовками.

Это сейчас весело вспоминать, как они, вчерашние школьники, попали в казармы с трёхъярусными койками, с дневальным «на банке», с непривычными ночными дежурствами и «большими приборками». Думая о морской службе, Захар с Мишкой представляли белоснежные парусники, красивую флотскую форму (обязательно с кортиком) и прочую чепуху. От всего увиденного, ничего общего не имеющего с их мечтами, они в первые несколько дней пребывали в подавленном состоянии. Всё здесь было непривычно и незнакомо, ребята захандрили, хотелось к родителям и своим друзьям…

Будущим курсантам давалось полмесяца на подготовку к первому экзамену. Через несколько дней, еле стоявшие от усталости после дежурства на камбузе, где им пришлось почистить несколько мешков картошки, друзья между собой решили завалить экзамены и как можно скорее возвратиться домой. Тут ещё пришло письмо от бывших одноклассников, готовящихся к вступительным экзаменам в институты. Судя по тексту и присланным фотографиям, у них в жизни мало что изменилось: готовились к экзаменам в комфортных домашних условиях, совмещая подготовку с приятным времяпровождением, ездили купаться на озеро с девчонками, ходили на шашлыки…А тут чистка гальюнов, ранние подъёмы и ночные дежурства!!! Так тоскливо на душе стало, захотелось всё бросить и вернуться в родной Обнинск. Хорошо хоть увольнительные давали без проблем. А ведь это было только начало, малая толика тех трудностей, которые ждали их в случае поступления. Но постепенно Захар с Мишкой попривыкли, обустроились, познакомились с другими ребятами. Абитуриенты оказались в основном местные, из Питера, а некоторые приехали из Москвы, с Украины, из Сибири. Много было впечатлений и со знаком плюс: для друзей будто открылись новые горизонты уже взрослой жизни, которая манила своей свободой. Cтолько всего нового и интересного: ночные прогулки по Питеру, здесь они впервые услышали о Ленинградском рок-клубе, узнали о группах «Алиса», «Кино», о Гребенщикове, прикоснулись к той незабываемой неформальной питерской атмосфере, где уже тогда витал запах свободы и перемен. Именно в то время Захар впервые задумался о том, что такой уровень свободы не очень вяжется с существующей идеологией и, наверное, страну скоро ждут большие изменения…

Как-то после очередного построения к ним в курилку подсел их командир взвода, курсант пятого курса Алексей со звучной фамилией Комиссаров. Увидев кислые лица своих подчинённых, он сначала расспросил, кто откуда родом, а потом стал рассказывать, как сам поступал в училище. За какие-то двадцать минут, он «прокачал духом» неуверенных и ещё неопределившихся абитуриентов, вернул их к жизни, сделав им своеобразную инъекцию оптимизма, уверенности в правильности выбранного «курса». Тогда молодые ребята впервые испытали на себе силу человеческого слова, мастерство убеждения. Надо пояснить, что большинство поступающих были всё-таки далеки от военной службы и плохо представляли себе что их ждёт впереди, поэтому испытывали схожие чувства сомнения и неуверенности в своих силах.

Конечно, среди поступающих встречались и более опытные ВС (пришедшие со срочной службы), а также выпускники-«нахимовцы», но их было мало, да и рассказать что-то путное они не могли, а может и не хотели.

Алексей говорил о славной истории училища, о флотских традициях, о том какая интересная учёба ждёт ребят в случае поступления, о захватывающих морских практиках и стажировках, о том, какие в училище великолепные преподаватели, сами прошедшие суровую морскую школу. Этот рассказ вселил в ребят осознанное желание (даже стремление!) попасть в училище.

Накануне, перед первым экзаменом, лёжа после отбоя в казарме на втором ярусе, Захару с Мишкой не спалось. Шумел ветер в кронах вековых корабельных сосен, смешиваясь с лёгким морским бризом, который шёл с залива. Хвойный сосновый воздух сливался с йодистым запахом водорослей. В голове у ребят крутились тревожные мысли…

Сейчас, вспоминая тот момент, Захар понимал, что, наверное, именно тогда состоялся его переход от детства к самостоятельной взрослой жизни, в которой только ты сам решаешь, как жить дальше…

Именно в ту ночь у друзей состоялся серьёзный мужской разговор. Они впервые почувствовали меру своей ответственности, им вдруг стало стыдно за себя, за свою слабость, трусость, стало жалко своих родителей, которые надеялись на успешное поступление своих сыновей. Стоит пояснить, что в то время высшему образованию уделялось большое значение, оно являлось своеобразной путёвкой в жизнь. Не поступить в институт, значило попасть осенью на службу в армию, где, к сожалению, не приходилось говорить о повышении интеллекта. А через два года молодой человек с большой долей вероятности успешно пополнял ряды рабоче-крестьянской молодёжи с соответствующими перспективами, а точнее отсутствием таковых. Словом, ребята решили идти до конца, сдавать экзамены, а там будь, что будет. Назавтра их ждал первый экзамен.

Несмотря на то, что время, отведённое для подготовки, они практически потратили на весёлые похождения по Питеру, ребята к своему немалому удивлению успешно сдали экзамены, хотя конкурс был достаточно высоким. В жизни часто бывает – то, чего не очень хочешь, достаётся легко, а то, о чём грезишь, так и остаётся мечтой…


*****


Мишка успешно закончил ВВМУРЭ, на службу попал в Кронштадт. Чтобы не видеть, как окончательно добивают военно-морской флот, уволился, вернулся в Москву, стал ведущим аудитором в крупной московской фирме, занимающейся приватизацией лесхозов в Архангельской области. Но, как это часто бывало в те времена, фирма что-то не поделила с местными бандюками, и по неведомым Захару причинам, на Мишку «наехали». Ему пришлось «залечь на дно».

Мишка прожил около трёх лет в монастыре в Ярославской области, за это время лишившись всего нажитого. Жена, списав его в лузеры, стала выстраивать свою жизнь, где места для мужа не оказалось, в результате выселила его из родительской престижной «сталинки» в коммуналку. Закончив духовную семинарию и приняв постриг, Мишка, а теперь уже иеромонах Тихон, применил свои деловые навыки, взяв на себя всю аппаратно-хозяйственную деятельность храма: успешно вернул монастырские земли, отбив от коттеджной застройки, нашёл финансирование, провёл к нему дорогу…

Вспоминая о нем, Захар ловил себя на мысли, что Мишка остаётся для него единственным связующим звеном с беззаботным детством и юностью, с его малой родиной. Он был для него мудрым собеседником, человеком, c которым можно просто по-человечески поболтать, обратиться за житейским советом, не боясь показаться слабым. В отличие от его сегодняшнего окружения, где основными темами для разговоров были деньги, тёлки, кабаки, кто какую машину купил, где кого поимел, общение с Мишкой делало его лучше и чище. Жаль только, что виделись в последнее время редко…

Встречая сегодня своего старого друга и видя его уже в церковном одеянии, которое сидит на нём так же эффектно и гармонично, как когда-то морская форма, Захар приходил к выводу, что, наверное, в нашей жизни все предопределено свыше, мы лишь фишки в лото - ждём своего часа, чтобы занять ячейку под своим номером...



 

 

 

 

 

Дальний поход. Лето 1990 г.

Мы говорим не «штормы», а «шторма»-

Слова выходят коротки и смачны:

«Ветра» - не «ветры» - сводят нас с ума

Из палуб выкорчёвывая мачты!

Владимир Высоцкий.

 

Военно-морское училище наряду с традиционными для военной

службы «тяготами и лишениями» подарило Захару и его однокурсникам много приятных, незабываемых мгновений.

Поначалу же, складывалось не всё так весело, было не сколько романтики, сколько трудностей, один КМБ (курс молодого бойца) чего стоил. Причём, для совсем ещё пацанов этот переломный момент был особенно тяжёл резким (иногда даже болезненным) переходом от гражданской жизни к военной. Но в памяти, как известно, остаются в основном приятные моменты. Поэтому сегодня вспоминаются скорее не ритуальная стрижка «наголо», марш-броски и насильное культивирование военной дисциплины, а более приятные фрагменты. Это прежде всего Петергоф, где располагался главный корпус училища, новые друзья, трудные, но интересные дисциплины, которые преподавали настоящие боевые офицеры. Один полковник морской пехоты Амирханян чего стоил! Он вёл предмет (уровень адреналина зашкаливал от одного только названия!) - «Тактика морской пехоты». К тому же, полковник сам был как живая легенда! Ему было что рассказать и главное показать своим курсантам! Он сам прошёл ни одну горячую точку, в то время это были страны дальнего зарубежья, Никарагуа и Вьетнам. Офицерская выправка, чёрная флотская форма, фуражка с лихим заломом! От одного его вида хотелось схватить автомат и бежать куда он прикажет.

Кораблевождение преподавал бывший командир подводной лодки. В памяти, в отличии от фамилии и имени, осталось лишь лицо – крупный нос, живые глаза и очень подвижная мимика, да ещё прозвище «Флинт», полученное от курсантов, за командный, зычный голос.

За политическое воспитание курсантов в училище отвечал капитан первого ранга по фамилии Байкарчаев. Он хоть и был по национальности татарином, но больше походил на героя бурятского эпоса. Это был забавный персонаж с плоским лицом, которого курсанта между собой не иначе как «Зазор» не называли. Говорил он по-русски плохо, неправильно спрягая глаголы, с неверными ударениями. Слова "принцип" и "лепта" употреблялись им по любому поводу. Чаще не к месту. Речь его состояла из набора газетных заголовков, перевранных пословиц и искажённых крылатых выражений.

Особенно запомнились морские практики: после первого курса – это была шлюпочная (под настоящими парусами), после второго – месяц на Северном Флоте, на большом артиллерийском крейсере «Александр Невский». Самая масштабная (и интересная!) была после третьего курса - на учебном корабле курсанты получали флотские навыки в “дальнем походе”. В тот год маршрут (протяжённостью около 6000 миль) был следующий: выход из Кронштадта - Северное Море – Ла-Манш - Бискайский залив - Гибралтар - Средиземное море - Босфор - Чёрное море - Севастополь, потом на поезде до Питера и в отпуск.

В то время государство средства на свои вооружённые силы не жалело, особенно на подготовку офицеров. Будущие лётчики летали на настоящих истребителях, а не только на тренажёрах, будущие командиры танков тренировались на настоящей бронетехнике, десантура прыгала, а курсанты военно-морских училищ каждое лето практиковалась на кораблях. В ВВМУРЭ был период, когда на учебных кораблях ходили даже на Кубу…

Естественно, у Захара и всех его друзей перед дальним походом было отличное настроение. Про такое можно было только мечтать! Пройти вокруг всей Европы, увидеть Гринвичский маяк, проливы Па-де-Кале (самая узкая часть Ла-Манша), Босфор и наконец осуществить вожделенную мечту любого советского человека - побывать в заграничном порту (пусть хоть и социалистической, но Германии)!

Успешно сданы экзамены, впереди ждало настоящее морское путешествие продолжительностью почти в сорок дней, а затем и долгожданный отпуск.

На курсе как раз был популярен роман Леонида Соболева “Капитальный ремонт”. Этот бестселлер, как сказали бы сегодня, про морские традиции дореволюционного флота зачитывался курсантами до дыр. В то время под влиянием подобных произведений, полных приключений и романтики, ребятам хотелось спроецировать захватывающие книжные сюжеты на собственную жизнь, «не знавшую битв», примерить на себе образы героев, представить, как бы они поступили в ситуациях близких к экстремальным, находясь между смертью и жизнью:


Испытать, кто ты – трус?

Иль избранник судьбы,

И познать, наконец-то, на вкус


Настоящей борьбы


Не терпелось пожить в настоящих флотских условиях, испытать на себе суровые морские будни. Понять, что такое ночные вахты, шторма. Одним словом, почувствовать себя моряками не только в теории, но и в деле. Забегая вперёд, стоит сказать, что всё это они испытали: был и семибальный шторм в Северном море, и облёт НАТОвских самолётов, и проход через нулевой (Гринвичский меридиан), не говоря уже про то, что удалось пересечь за это время пять морей с выходом в Атлантику.

Курсанты третьего курса это сплав юношеского романтизма и уверенности, которая появляется на «экваторе» учёбы. С одной стороны, ты уже не «салабон», с другой стороны - до лейтенантской серьёзной жизни ещё далеко. Самые «раздолбаи» в военных училищах это третий курс.

В плане раздолбайства один захаровский друган Синкевич чего стоил! У всех на курсе ещё свежа была в памяти история, связанная с ним. В прошлом году их курс проходил практику на крейсере «Александр Невский» в составе Северного Флота. Этот корабль был довольно старой посудиной аж 1954 года постройки и по всей видимости для неё это был один из последних выходов в море. Он был довольно внушительный по размеру (почти как пятиэтажный дом) с экипажем под две тысячи человек, но уже давно отработавший свой ресурс. Солидный возраст выдавало все: и устаревшее вооружение, и толстенный слой краски на бортах, и огромное количество крыс, а с ними, как будто, уставший экипаж. Вот с крысами и была связана эта забавная история.

Курсант Серёга Синкевич во время практики спал на верхней койке (именно КОЙКЕ, а не ШКОНКЕ, как сейчас пытаются называть, на флоте всегда – КОЙКА, во все века и на всех флотах!) Так вот, над его койкой, как раз на уровне богатырской груди Серёги, сходились несколько воздуховодов, которых в помещениях любого военного корабля огромное множество. По всей видимости, в этом месте у крыс была какая-то ночная тропа, в результате чего каждое утро он просыпался и на его простыне были следы от протоптанной крысиными лапками дорожки. Его достала эта ситуация, а парень он был надо сказать сообразительный, и новоиспечённый санитар решил объявить крысам войну. Серёга раздобыл где-то крысоловок и расставил их на воздуховодах, положив в них рыбные консервы в качестве приманки. В первую ночь урожай был богатый - он не успевал доставать оттуда позарившихся на казённые харчи особей. На следующий день этой идеей загорелись многие. Кто-то пробовал носить на ремне крысиные хвосты как показатель трофеев. Каково же было удивление, когда спустя несколько дней крысиное сообщество перестроилось, изменило маршрут и перестало реагировать на приманку, а вот отхожее место они устроили как раз там, где спал первооткрыватель этой охоты.

Серёга вообще был смешным парнем, постоянно попадающим в необычные, а подчас и забавные, ситуации. В учёбе, да в прочем и в жизни (случай с крысами это лишний раз доказывал) он был очень увлекающимся парнем, его бросало из крайности в крайность – он с головой окунался в предмет, который его интересовал и старался постичь его по максимуму, на остальные же дисциплины забивал огромный болт. В результате, часть преподавателей его обожала, а другая – считала его откровенным бездельником, которому не место в училище. Его в конце концов и отчислили после очередного «залёта»: в дальнем походе курсантов припахали на загрузку боеприпасов. При этом из одного ящика с взрывателями от снарядов главного калибра пропало 2 взрывателя. Командованием корабля на юте был построен личный состав с вещами и осмотрены кубрики корабля. Взрыватели были найдены…конечно, у Синкевича! Но не 2-а а целых 5!!! Зачем они ему были нужно и откуда он взял ещё три? Он так и не смог разумно ответить…

Но вернёмся в лето 1992 года. Для третьего курса «Поповки» тот год был богат на события: сначала дальний поход, а сразу после отпуска начиналась подготовка к ноябрьскому параду на Красной площади.

В дальнем походе Захар, так сказать, «впечатлениям вдогонку», старался записывать наиболее интересные моменты, ведя своего рода путевые записки. Вот некоторые выдержки из его дневника.


….Практиковаться будем на учебном корабле 1 ранга «Смольный»…По рассказу ротного он был построенн в Польше в 1976 году…После «Александра Невского» сразу видно, что это современный корабль с новейшим навигационным и учебным оборудованием. Приятно удивили комфортабельные каюты с верблюжьими одеялами и сифонами с газированной водой….При знакомстве с кораблём спускались в машинное отделение – визжащий грохот рассерженного металла. Командир БЧ-5, совсем ещё молодой офицер, рассказал, что дизелЯ здесь сделаны по польско-голландской лицензии. Часть оборудования - английское. Отечественное только пушки и бомбомёты.

….Как только отдали швартовы и отошли от причала под «Прощание славянки» с симптомами морской болезни сразу слегло два человека: один курсант из Узбекистана, а второй - местный, с морской фамилией Чайка.

…Живём, как и обычные матросы, в кубриках по 5-6 человек, там же принимаем пищу (на кораблях нет общей столовой, все едят по своим кубрикам, в которые приносят с камбуза пищу назначенные дежурные, по-флотски - вестовые)…Пресная вода подаётся в умывальники три раза в день по пять минут, но всегда можно освежиться из шланга забортной водой…Горячая вода в душевых один раз в неделю да и то, только в банно-прачечный день. На стирку и мытьё выделяется на каждого минут десять. Свою форму стираем так: в ведро с кипятком натираем хозяйственное мыло, туда же закладываем грязное бельё и с помощью палки всё взбиваем. Похожим образом происходила и приборка в кубриках и верхних палубах. В ведре вода с мылом взбивается в однородную пену и выливается на палубу. Затем всё это собирается с помощью ветоши...На кораблях отношение к чистоте особое, здесь по другому нельзя, это часть флотской традиции. На флоте в шутку говорят, что большая приборка на корабле (генеральная уборка) подчёркивает превосходство порядка и чистоты над разумом...Замполит Байкарчаев курсантами не доволен. Вместе с боцманом постоянно жалуется капитану, что мы делаем приборку фиктивно, спим в ботинках и это на польских махровых одеялах! К тому же по утрам забиваем гальюны и занимаем все четыре умывальника, в том числе и тот единственный, который предназначен для команды. Вечная корабельная проблема - забитые гальюны! У боцмана своих проблем хватает: палуба деревянная только в двух местах, в остальном она железная. Драить песком деревянный настил нельзя, можно содрать краску на железной. На шлюпках нет уключин (они польские). Трудно быть боцманом…

…Балтика самое угрюмое из морей – серо-свинцовое. Даже Баренцево и то веселее – зеленее…По левому борту проходим Пиллау. Чёткие линии пирсов, причалов, полудуги молов и дамб…

…Сегодня знаковое событие! Визит в немецкий порт Варнемюнде, это недалеко от города Росток. Пусть это и ГДР, но настоящая заграница! Перед выходом на берег митинг на астрономической палубе. Курсанты с преподавателями стояли в строю, "глаголем" огибавшем ограждение палубы. Здесь же сиял надраенными трубами флотский оркестр. Командир корабля произнёс приличествующие случаю речь. Затем то же самое, но в ином варианте косноязычия повторил замполит Байкарчаев. Оба заметно нервничали, как будто предстоял не выход в дружественный порт, а неравный бой с потенциальным противником. "Нас ещё судьбы безвестные ждут…" - было написано на их лицах…Выход на берег был организован группами по пять курсантов во главе с офицером после обязательного инструктажа, «что там можно, что нельзя». Каждому курсанту выдали по двадцать пять марок (десять рублей по существующему курсу). Этого хватало только на мелкие сувениры домой. Основными критериями при выборе подарков была цена и яркая упаковка. Под эти требования попадала разве что разная мелочь типа конфет, печенья и сувенирных бутылочек с ликёром. На следующийдень был дружеский визит немецких моряков на учебный корабль. Так называемые союзники оказались какими-то инфантильными, больше похожими на институтских «ботаников», чем на военных. Короче, в случае войны никакой надежды! На их фоне наши бойцы выглядели лихими героями, правда с долей дикарства. Немчура покинула корабль общипанная до нитки - выменяли на значки с Лениным всё что можно….Через сутки после выхода из Варнемюнде вошли в пролив Каттегат. Низкие лесистые острова. Идём между островом Фюн и Зеландия. Среди красных черепичных крыш - мельницы, позеленевшие башенки кирх…К обеду прилетела первая ласточка - истребитель датских ВВС несколько раз облетел "Смольный", оставляя за собой шлейф слабого дыма. «Херовый у них керосин, - ляпнул кто-то на мостике, - сразу видно – топливный кризис».

…Ночью несли так называемую «вахту бдительности». Это довольно изнурительное занятие – стоять в спасательном жилете, привязанный к лееру и глазеть на море – нет ли мин и прочих опасностей. Курсанты Синкевич и Больницын слиняли с этой надуманной вахты, за что им влетело «по самы гланды» на утреннем построении…Антагонизма между курсантами и матросами хватает. Мы - хозяева, считают матросы, а они-курсанты - пассажиры. Мы служим, а они катаются. Мы поневоле, а они сами захотели. Да и разница в интеллекте между нами тоже ощущается…Вышли в Северное море. Вокруг одни вышки. Дно Северного моря - нефтяной дуршлаг, все издырявлено бурами. "Смольному" нарезали квадрат для разведки нефтяных вышек. Будем галсировать в нем до часу ночи. 13 нефтяных вышек - видно невооружённым глазом. Они стоят в виду друг друга. Платформы некоторых могут опускаться и подниматься. К ним прилетают то и дело красные вертолёты с полозьями…

Ночью прошли самое узкое место Ла-Манша - Дувр-Кале, кладбище подводных лодок в обеих мировых войнах. Карта пролива рябит от крестиков, обозначающих потопленные корабли. Особенно их много у берегов Англии…

Под утро оставили по левому борту Гринвич и вошли в западное полушарие. В бинокли видна башенка: жёлтый однопроблесковый огонь. Над Ла-Маншем висят пухлые синеватые облака, будто целая флотилия аэростатов воздушного заграждения…А на "Смольном" большая приборка. Ветоши как всегда не хватает. Курсанты протирают стекла беретами. Дни унылые до одурения. Главные события - приём пищи. От обеда к ужину, от ужина до вечернего чая: а что будет на первое, на второе, на третье? К сожалению и в этом вопросе интриги мало. На завтрак - колбаса в кляре, кофейная бурда. Колбасы захватили слишком много и теперь не знают, куда её девать: в борщи, в салаты... Скоро в компот добавлять её будут. Колбасный рейс…После обеда «адмиральский час» - время официального сна для свободных от вахт…На корабле ведёшь принудительно правильный образ жизни, как в исправительной колонии. Распорядок дня подчинялся Корабельному Уставу, но одно дело Устав, другое дело реальная служба. Параллельно изучению таких предметов как кораблевождение, ориентирование в открытом море по звёздам с помощью секстанта, изучение боевой части корабля и обязательной «Истории КПСС», постигаются и другие тонкости флотской жизни: как «зашхериться» от начальства, как «набивать» наколку (особо в этом преуспел Синкевич с помощью переделанной электрической бритвы), каким образом ушить форму в «полевых условиях», чтобы она перед отпуском приобрела требуемый пижонский фасон…Вышли в Атлантику. Бискайский залив на удивление тих. Ничем не поддержал дурную славу "ревущих сороковых" широт. Послезавтра в 11 часов мы проходим Гибралтар…Приземистый бело-красный столп маяка "Европа". На береговой линии домики разбросаны и по террасам, которые издали кажутся карнизами. Гибралтар курсанты разглядывают в любую подручную оптику - сквозь зрительные трубки пеленгаторов, секстантов…Напротив уже алжирский берег…Курсанты, матросы, расстелив робы на деревянных настилах астропалубы и автоматной площадке, вбирают спинами "заграничное" африканское солнце. К вечеру после заката появились дельфины. Темнеет здесь очень быстро - ни моря, ни неба - тьма египетская, точнее алжирская. Только звезды сквозь пирамидальные мачты, обросшие антеннами…Позади занятия по астрономии и кораблевождению (проходящие в штурманском классе, больше похожим на просторное конструкторское бюро), ночные вахты, якорные стоянки и хождение на шлюпках. Все уже мысленно готовятся к отпуску. Курсант Каверза снят с практики за «недисциплинированность» и передан на БПК «Бдительный». Всем интересно, что он такого натворил? Замыслил побег? Или за одну фамилию сняли – для профилактики? Во всяком случае, судьба парня будет незавидная. Заодно поползли слухи, что перед самым выходом из Балтийска музыкант оркестра тромбонист Дегтярёв был снят с корабля за переписку с родственниками из Канады…

********

Месяц пролетел незаметно, и совсем скоро Захар с обветренным, загорелым лицом, садился в поезд «Ленинград – Москва» с кучей впечатлений, с заграничными подарками, в приталенной морской форме с новеньким значком на груди «За дальний поход». Жаль только, что на последнем построении командир роты, по прозвищу «ЧИФ», заметил не совсем уставную причёску Захара (он так долго отращивал волосы на отпуск!) сказав, что у него «баки, как у собаки» и что с такими лохмами не один уважающий боец не имеет права показываться на глаза родителям, при этом поставив срок курсанту Базанову на устранение замечания один час. Но это не особо расстроило Захара, тем более Серёга Синкевич (на все руки мастер!) сделал ему входящую в моду причёску «платформа».

….А в память о тех славных временах на плече навсегда осталась «зарубка» – синеватая наколка с крейсером и чуть скошенной (за это Синкевич чуть не получил по голове) надписью «Северный Флот» на фоне Андреевского флага. Да ещё в обнинской квартире хранился выцветший «гюйс», на тыльной стороне которого было вытравлено хлоркой «Курсант 3 курса ВВМУРЭ им. А.С. Попова, Базанов З.Р.»


 

 

 

 

 

 

 

 

Оксана.

Женщина скрывает от мужчины своё прошлое,

а мужчина от женщины её будущее.


Захар считал бескорыстную дружбу между женщиной и мужчиной самым гнусным, отвратительным и грязным видом сексуального извращения. Зачем вкладывать душу в того, кому достаточно денег? Поэтому в отношениях с женщинами он придерживался чётких правил - ничего личного, только - секс. Естественно, в его жизни были и более серьёзные отношения. Раннего брака ему посчастливилось избежать. Потом повзрослев, он несколько раз имел довольно длительные отношения, но никогда их всерьёз не рассматривал. Женщины, тонко чувствующие этот момент, не строили с ним долгосрочных планов, понимая, что с этим парнем (а может, в их интерпретации – козлом) ловить нечего. Возможно он просто не встретил ту женщину, которая его полностью устраивала. Большую любовь он не искал, считая её в некоторой мере надуманным явлением.

Последние два года он увлёкся Оксаной, но и её изначально воспринимал как промежуточный вариант. Лишь последнее время с удивлением обнаружил в себе привязанность к ней, ловил себя на мысли о том, что она постепенно вытеснила из его жизни всех остальных женщин и он достаточно сильно к ней «прикипел». Эта зависимость немного напрягала Захара.

С Оксаной он познакомился на одной из вечеринок, проходящей в известном московском клубе «SOHO ROOMS». Как потом оказалось, её event-агентство было организатором этого мероприятия. Захара сразу заинтересовала высокая эффектная немолодая блондинка, с короткой стрижкой, со строгими зелёными глазами и хищной улыбкой далеко не жертвы, охотницы! Ему всегда импонировали статусные взрослые женщины. С молодыми и нетерпеливыми особями он старался не связываться, считая что разница в возрасте между партнёрами в двадцать и более лет смешна и комична, как сказал один писатель: «Молодая подруга это лишь иллюзия бессмертия в постели”.

Секс для него никогда не был лекарством от скуки, ему всегда было важно качество отношений. Период «энергетического вампиризма», который он наблюдал у своих друзей (в его терминологии – «время молодых любовниц», когда желание доказать себе «я ещё могу» смешивалось со страхом «успеть пока не поздно») у Захара ещё не наступил.

Как это часто бывает в московской тусовке, где отношения легки и ненавязчивы, стадия знакомства и ухаживания была скоротечна: обменялись шутливыми комплиментами (а заодно и телефонами), попутно, пройдя визуальный кастинг, определяющий статус партнёра (часы, аксессуары, обувь)… в общем, как говорится, обошлось без «конфетно-букетного» периода.

В «постельном приближении» Оксана показала себя опытной и умелой партнёршей, тонко чувствующая, что и когда мужчине надо, к тому же она была неглупа, что не часто встречалось среди московских девиц. У них оказалось много общего: оба приехали в Москву примерно в одно и тоже время, он - из Подмосковья, она - из Калининграда, оба были из категории «self-made», к тому же ни он, ни она не искали серьёзных отношений.

Конечно, Захар понимал, что семейная жизнь «неизбежна как победа коммунизма», но зачем она ему сейчас? Когда всё только начинается!

Сегодня Захар, можно сказать, находился в зените мужской зрелости и этот жизненный момент по счастью совпал с достижением им финансовой независимости. Именно сейчас жизнь начинала манить широтой возможностей, он сам мог выбирать себе хобби, друзей и подруг. Он, наконец-то, в состоянии был реализовать свои давние мечты и желания. Правильно говорят: если до сорока лет не женился, то потом уже рано!

А что касалось возраста, то как любил говорить один его авторитетный знакомый, уже имеющий пенсионное удостоверение в кармане - мужчина не бывает старым, мужчина бывает бедным.

Тот факт, что Оксана была замужем, его полностью устраивал, оставляя ему (так желаемый многими мужчинами!) «люфт» в их отношениях. Он позволял сохранять необходимую степень свободы.

Немного настораживало его только то, что новая подруга была не просто замужем, а замужем за непростым человеком. По слухам это был крупный федеральный чиновник. Но Захар это не воспринимал всерьёз - мало ли кто в наше время за кем замужем, зубов бояться - в лес не ходить! В конце концов это проблема Оксаны, а не его…

Раз в неделю они встречались в отеле «Бристоль» на Пушкинской, снимали на пару часов номер, потом следовал традиционный кофе в «Варвары Ital Bar», вялый обмен мнением о жизни. Секс с Оксаной приятно резонировал с «трахом» с предыдущими его подругами. Её, слегка мальчишечья, худощавая фигура (в меру «тюнингованная», без переборов типа «московского свистка» и «силиконовых бивней») его заводила, неповторимый запах загорелой кожи будоражил, длинные ноги с безупречным педикюром...короче, как сейчас говорят, «химия» в отношениях присутствовала. Во время близости с ней у него появлялось то пьянящее чувство абсолютной власти над женщиной, когда мужчина чувствует, что партнёрша принадлежит ему и только ему. Это льстило и повышало его мужскую самооценку. В их отношениях смущало только одно - насколько Оксана была искренна и естественна в постели, настолько же она была закрыта в обычном общении. С ней можно было болтать о чём угодно, но как только речь заходила о её личной жизни или о работе, моментально выражение лица менялось. Кстати эту черту Захар давно приметил у московских business woman, многого добившихся в этой жизни своими силами. У них возникает маниакальное недоверие ко всем мужчинам. Они боятся подпустить своего партнёра слишком близко, подсознательно ожидая от него какого-то подвоха. Как правило, у каждой из них есть своя печальная история о бывшем кавалере, который (нужное подчеркнуть): а) занял крупную сумму денег и пропал; б) оформил квартиру на себя и нашёл себе другую женщину; в) взял кредит, оформленный на неё и кинул… and so on…Захар несколько раз пытался внести ясность в их отношения, объяснить ей, что она ему интересна прежде всего как женщина, но Оксана предпочитала сохранять выбранную дистанцию. В такие моменты он чувствовал себя эдаким самцом-осеменителем, но особо не углублялся в проблему, предпочитая списывать это на побочный эффект от такого рода отношений. Это слегка раздражало ещё потому, что Захар всегда считал, что секс является прекрасным способом лучше узнать человека. Он давно перешёл к стратегии «познакомиться получше с девушкой, чтобы с ней переспать» к стратегии «переспать с девушкой для того, чтобы лучше с ней познакомиться».

Как бы не легкомысленно, как ему казалось, к ней он не относился, но когда Оксана не брала трубку телефона и не перезванивала, это его бесило и выводило из себя, он даже порывался пару раз вычеркнуть злополучный номер и найти себе другую, более покладистую, любовницу, благо для его финансового состояния и образа жизни это было не проблема, но потом «давал слабину» и всё продолжалось по-прежнему. А она, как будто, интуитивно догадывалась об этом (всё таки есть какое-то чутье у баб, не понимаемое мужиками, чисто женское умение разобраться в происходящем, не подключая логику), начинала «вальсировать» - подпуская его то ближе, то пропадая на несколько дней. В такого рода ситуацию Захар попал впервые, если не считать юношеские сопли по школьным подругам, и был не приучен к этому! Он привык на протяжении многих лет доминировать над женщиной - не любить самому, а позволять это делать своей партнёрше. В тоже время эта ситуация интриговала, добавляла в его жизнь острых ощущений. Но интуиция подсказывало ему, что проблем в связи с этим он ещё наживёт…

...Из динамиков зазвучала песня:

Город-сказка, город - мечта,

Попадая в твои сети, пропадаешь навсегда.

Вода и воздух простуд и сквозняков

Запах бензин и дорогих духов.


 

Москва.


В его жизни Москва (а точнее он в этом городе) появилась случайно. Захар никогда не грезил столицей в отличии от многих провинциалов. Он оказался в ней скорее по необходимости, чем по любви.

Он родился в подмосковном Обнинске, где практически все друг друга знали, его устраивал неторопливый и размеренный уклад жизни. Его родной город никогда не был депрессивным местом, наоборот - местечковая, слегка провинциальная жизнь давала чувство уверенности и спокойствия. Хотя уже тогда наиболее продвинутая часть населения ездила на заработки в Москву, благо на электричке было всего два часа езды.

Осенью 1993 года Захар после пяти лет учёбы на авиационного инженера заканчивал последний курс МАИ. Будучи в то время человеком ответственным и по-советски совестливым, он пришёл к неутешительному для себя выводу, что будет лучше для отечественной авиации, если он засунет свой диплом об окончании данного вуза куда-нибудь подальше.

К 23 годам у Захара за спиной была служба в ВМФ, учёба в военно-морском училище и по всей жизненной логике к этому времени он должен был служить молодым лейтенантом в «краю летающих собак», в какой-нибудь ж…пе типа Гремихи или Полярного (северные базы подводных лодок) или в лучшем случае в Североморске. Но как говорил один знакомый каскадёр: «От судьбы живым не уйдёшь!» Да и времена наступили другие! Это в СССР существовала чёткая схема: сначала человек учится в школе, потом выбирает специальность, оканчивает институт, а затем его распределяют на работу. Одним словом, государство решало за человека. С приходом же демократии настали времена, когда приходилось делать выбор самостоятельно.

И вот на последнем курсе Захар понял, что надо наконец-то «переформатироваться», выкинуть из головы кучу глупостей, подобных «кодексу строителя коммунизма» и начать вливаться в рыночную действительность. Перед глазами были примеры однокурсников круто “поднявшихся” на торговле матрёшками на Старом Арбате.

Охранник в первом московском супермаркете «Мерлин»...работа в ресторане…поездки «челноком» в Польшу и за автомобилями в Белоруссию…всё как у многих тогда .

До этого в его представлении, как и у большинства провинциалов видевший этот город из метро, Москва представлялась разрозненными островками, ассоциируемыми исключительно с находившимися там магазинами, где можно было купить дефицитные в то время продукты и товары. По ним можно было составить альтернативную карту метро: Добрынинская - магазин «Колбасы», Лубянка - Гастроном №40 и Детский Мир, Универмаги «Молодёжный», «Лейпциг», «Белград». Эти места были как родимые пятна на теле огромного мегаполиса. И каково было его удивление, когда начав ездить на первом своём автомобиле, в сознании сложился пазл - Москва оказалась довольно целостным городом с парками, стадионами и широкими проспектами. За эту целостность, прямоту и разносторонность (в отличии от «хитросделанного» Питера, где он три года учился в ВВМУРЭ) Захар и полюбил этот город.

Сегодня же она не нравилась ему - умиранием старой Москвы, которую ему посчастливилось ещё застать, постепенное исчезновение исключительно московской культуры и абсорбция её миром извне. Его раздражало появление целого пласта москвичей, которые рассматривают город не как дом, а как место зарабатывания денег и социального статуса. Хотя, наверное, и он к этой категории имел некоторое отношение…

На москвичей (особенно на москвичек) Захар смотрел как на инопланетян, они ему казались особенными людьми, позднее он так смотрел только на иностранцев.

Первое время он довольно долго ощущал себя лишним в этом мегаполисе, рвался в родной Обнинск в любое свободное время. И только спустя года три почувствовал, что Москва наконец стала его городом. Бешеная энергетика, которую сразу чувствуешь как только въезжаешь в него. Она ощущается даже ночью. Она действует как наркотик. В тоже время родной Обнинск в момент превратился в скучным провинциальный городишко, где всё для него уже было в past simple.

На примере своих знакомых Захар сразу понял, что это очень жестокий город, не прощающий ошибок и готовый выплюнуть тебя в любой момент. Сколько его друзей переоценили себя и недооценили коварство «региона 77», пожив здесь несколько лет, так и вернулись к себе на Родину, имея в багаже не Москву, а только воспоминания о ней, став здесь просто транзитными пассажирами. Многие из них поддались на обманчивую анонимность, которая провоцирует на снятие различных табу и нравственных запретов. Многие переступили ту невидимая грань между разумным наслаждением жизнью и «падением в штопор» от свалившегося благополучия и чувства, что ты наконец-то поймал Бога за яйца. Именно на этом многие погорели, начав тратить больше чем зарабатывать, пройдя «точку невозврата» и погрязнув в кредитах и долгах.

Жизнь здесь учит уверенности, наглости и напору, склонности к риску, нередко на грани допустимого уголовным кодексом. Здесь многое делается вопреки, а не благодаря. Здесь чаще слышишь «До свиданья», реже «здрасьте». В тоже время, в этом городе нужно научиться терпению складывать свою жизнь по кирпичикам, способности к здоровому компромиссу (который, как известно, признак ума).

Москва это город с бешеным ритмом, где нет временных понятий как вчера и сегодня - есть только завтра. Стоит только замедлиться в развитии, как ты вылетаешь из обоймы, как гильза от отстреленного патрона и в барабане занимают твоё место другие. Нет никаких снисхождений на возраст и былой авторитет - ты должен быть в тонусе здесь и сейчас, особенно когда занимаешься бизнесом…


 

 

 

 

 

 

 

 

Бизнес.


Нет такого преступления, на которое не пошёл бы капитал ради 300% прибыли.

Карл Маркс.


Захар стал заниматься бизнесом в конце девяностых. Он не был мажором и у него не было «комсомольского старта», поэтому приходилось подниматься с самого низа, набивая себе шишки, правда получая при этом бесценный опыт.

На заре «дикого капитализма» он был мелким барыгой, торгую с одноклассником шоколадками типа mars и snikers. Именно в то время ему стало понятно, что маленькие деньги - тяжёлые деньги, а вот большие - достаются легко. Ко второй, более приятной, части этого постулата Захар, естественно, пришёл гораздо позднее…

После одного случая он чётко уяснил для себя ещё одну аксиому – любой бизнес должен быть с зубами. Однажды, “отоварившись” в Лужниках и загруженные баулами по самое «небалуйся», он с компаньоном, а по совместительству и одноклассником, решили не мелочиться и поехать с купленным товаром на такси. По наивности, тачку поймали  сразу у выхода с рынка. Подсадной водила с удовольствием и недорого согласился подвезти, но через метров сто остановился и к ним в машину подсел какой-то кавказец - типа по пути. По дороге он доходчиво и с нажимом начал объяснять начинающим коммерсантам, что в Лужниках всё под чеченцами, при этом им отстёгивают как продавцы так и покупатели, поэтому они ему, как представителю этого маленького, но гордого этноса, должны прислать долю малую, то есть отдать часть товара. Все это он говорил сидя на переднем сиденье автомобиля, и, видя их смятение, расслабился в предвкушении лёгкого заработка, радуясь что попались очередные лохи.

Захар со своим товарищем в то время были на вид интеллигентными, скромными студентами, «тихими в быту и вялыми в мордобое». Они бы так безропотно и отдали бы то, что у них просили, если бы Захар не вспомнил про нож, который дал в дорогу ему отец (простой работяга, уже тогда особо не витающий в иллюзиях по поводу гуманности нашего общества), со словами «на всякий пожарный случай». Судя по происходящему этот самый «пожарный случай» и произошёл! Да и обидно стало Захару, что у него (между прочим - участника 105 Парада на Красной площади!), много чего повидавшего на флотской службе так бездарно вымогают деньги. В тот момент впервые и проснулось в нём чувство, которое было чуждо общности людей, до недавнего времени именуемой - Советский народ, - чувство собственности, за которую можно и глотку перегрызть!

Захар, к его собственному удивлению, хладнокровно достал нож, сзади приставил к горлу удивлённому чеченцу и сказал, чтобы тот заткнулся или в противном случае он вскроет ему горло как барану по всем мусульманским канонам (чем они с отцом, по счастливой случайности, в последние выходные и занимались - бабка Захара в деревне держала овец). Героизм горца моментом испарился, да и что ему оставалось делать? Более того, он, видно в шоковом состоянии, помог им донести баулы до электрички, правда напоследок вяло пригрозив, что они живыми до дома не доедут.

Потом была торговля бензином в канистрах (наверное найдётся тот, кто помнит огромные очереди в году так 95-м около московских АЗС), затем обменный пункт, вооружённое ограбление, когда из кассы взяли 60 000 долларов (по тем временам, когда квартира стоила тысяч пять, целое состояние) - всё как у всех - череда взлётов и падений.

Позднее, Захар, познакомившись с «авторитетными людьми», вошёл в «семью», стал своеобразным consigliere. «По долям» открыли несколько ресторанов, стриптиз-клубов.

«Качественный» скачок он сделал, когда прокрутил несколько схем, связанных с «прихватизацией» городского имущества, после чего прослыл удачливым и грамотным «коммерсом», к его мнению стали прислушиваться, а дружбой дорожить.

Со временем появлялись новые направления бизнеса. Старшие товарищи, среди которых появился и прокурорский работник, не побоялись вкладывать в его проекты деньги. В его случае поговорка «сначала работаешь на авторитет, а потом авторитет работает на тебя» сработала на все сто процентов.

Бизнес рос, стал разноплановым. К нулевым у Захара был уже свой холдинг, объединяющий несколько ресторанов, автосалонов, объектов недвижимости. В последние годы большую часть бизнеса он постарался легализовать, от наиболее рискованного избавился. Реструктуризировав капитал, переложился в недвижимость, аренда от которой приносила стабильный доход, давая ему финансовую независимость. Оброс различными полезными знакомствами и связями, стал вхож во многие кабинеты, постепенно стал, так называемым, «решалой», снимая от заносимых взяток свой процент (как он называл – «долю ангела»).

Ещё один урок, который ему пришлось усвоить, это то, что знакомства, и деловые связи желательно не переводить в плоскость дружбы и доверительных отношений. Он вообще считал, что бескорыстная дружба может быть заложена только в детстве. Сегодня Захар чётко делил людей на две категории: те, от кого ему что-то надо и те, кто что-то хотят от него. При этом он пришёл к интересному выводу: по мере роста его благосостояния, пропорциональное соотношение между этими группами людей менялось: первых становилось меньше, а количество вторых росло в геометрической прогрессии.

К сожалению пришлось сделать и ещё один неутешительный вывод, этот процесс вымывал простые человеческие отношения, всё было искусственно, приходилось осваивать лицедейское искусство мимикрии. Ему приходилось общаться с вороватыми и продажными чиновниками, с людьми, которым на флоте он бы и руки не подал, а сейчас им приходилось услужливо улыбаться, поздравлять с праздниками, сидя в приёмной с такими же подносителями.

Вспомнив службу, Захар понимал, что жизнь поменяла и его далеко не в лучшую сторону, но он старался гнать от себя эти мысли подальше…


 

 

 

 

 

Стас.

 

Поистине, наша жизнь полна совпадений, непредсказуемых ситуаций и неожиданных встреч, нередко они «закольцовываются» непостижимым образом, не зря есть поговорка – «Земля круглая, на краях встретимся».

Однажды, для решения непростой проблемы, Захара вывели на крупного московского чиновника, который был готов решить этот вопрос, естественно, на «коммерческой основе». Он был из новой, так называемой, «питерской команды», отличающейся повышенным «финансовым аппетитом» на фоне которого, «лужковщина» вспоминалась невинной патриархальной стариной…На визитной карточке, которую передали Захару, было написано - Станислав Сергеевич Звягин. Прочитав это, он понял, что этот вопрос он не решит ни за какие деньги...

В Высшем военно-морском училище радио-электроники им. А.С. Попова (а в простонародье – «Поповке») с Захаром учились ребята со всего Советского Союза. В отличии от гражданских вузов, где все было гораздо демократичней и терпимей, специфика учёбы в военном училище предполагала круглосуточное совместное пребывании в чисто мужском коллективе, где каждый проходил проверку на ту «пацанскую» чистоплотность и порядочность, которые проявляются только в подобного рода условиях, в которых нельзя было притвориться или «слажать», фальш моментально вскрывалась, с людей слетала вся лишняя шелуха и было понятно ху из ху. В армии или на флоте всегда так - кажется, что среди множества человеческих коллективов есть, наверное, только один, который твой. Если ты нашёл его – держись за него зубами. Пусть все видят, что ты свой, ты до конца с ними. И что у тебя все на виду. Одна крыша, одна судьба, а об остальном пусть думает государство.

Стас Звягин был местным, из Питера, поступил в училище после двух курсов института. Стоит пояснить, что в то время офицерская служба на флоте была престижна и высокооплачиваема, конкурс при поступлении в училище был  высоким и такого рода переводы с гражданских вузов  были не редкость. Стасик был довольно симпатичным и общительным парнем, разве что его желание всем угодить, переходящее в лакейскую угодливость, слегка раздражало. Он старался быть душой компании, набивался всем в друзья, даже пару раз в увольнительные приглашал к себе домой на «сейшены» с девчонками.

Осенью 1989 года весь второй курс «Поповки» отправлялся на учебную практику на большом артиллерийском крейсере «Александр Невский» в составе Северного Флота, тогда ещё Советского Союза. Ехать предстояло двое суток на поезде «Ленинград-Мурманск». Сборы сопровождались обычной, подчас бестолковой, армейской суетой. Выдавался паек на двое суток, зимняя форма, составлялись расписания дежурств, назначались старшие групп. Параллельно с этим велась неофициальная, так сказать, теневая подготовка: скидывались продуктами, в складчину покупалось спиртное.

Захар с товарищами собрались в кубрике обсудить план действий - через два дня предстояло выдвигаться в их первый серьёзный поход. Их компания состояла из пяти человек: Сашка Журавишкин (спортсмен-десятиборец), Анохин из Калуги, бывший студент кораблестроительного института Антоха Литвинов, Синкевич Серёга из Ейска и напросившийся к ним в компанию Стасик. Стали обсуждать, что брать, в основном это касалось продуктов, по сколько скидываться. Кто-то выкладывал в общаг дефицитную в то время сырокопчёную колбасу, присланную заботливыми родителями, кто-то - консервы, шоколадные конфеты и печенье. Суетливое участие в обсуждении принимал и Стасик. «А с меня пирожки!» - радостно сообщил он: - Мама напечёт…я думаю копеек по десять за штуку, нормально будет?»

Бывают такие случаи в жизни, когда слова или случайно оброненные фразы, моментально меняют отношение к человеку, вынося своеобразный диагноз, а часто и приговор. Фраза, которая выскочила у Стасик, так сказать, «оговорка по Фрейду», мгновенно опустила его в глазах одноклассников «ниже ватерлинии», навсегда вычеркнув его из списка «нормальных пацанов». Конечно, нужно внести поправку на то, что это происходило в годы юношеского максимализма, когда чувство справедливости наиболее обострено, а настоящая мужская дружба и флотское братство в особой цене. Но, наверное, именно тогда закладывается фундамент той системы координат, в которой приходится жить человеку всю остальную жизнь.

Позднее Стасик так и не нашёл своё место в коллективе, стал «постукивать» начальству, пару раз ему давали по шее за воровство. Продержавшись ещё один курс, он вынужден был уволиться на гражданку…

В 2012 году в печати прошла информация о том, что неизвестными расстрелян около своего дома на улице Улофа Пальме высокопоставленный московский чиновник Станислав Сергеевич Звягин. В его новый джип «Mercedes GL 500» было выпущено шестнадцать пуль из автомата Калашникова. Позднее, уже по неофициальным каналам Захар узнал, что возглавляя земельную комиссию, Стасик запросил неприлично большую сумму за выделение земли в центре города с уважаемых людей с кавказского региона, причём эти требования были выражены в довольно грубой форме.


…Пионерским горном прозвучал сигнал календаря на iPhone, вернув Захара в реальность и подсказав, что сегодня - восемнадцатое августа, день рождения отца.

«Надо позвонить матери, напомнить - подумал он: - А ведь прошло уже почти десять лет, как его не стало! Вот время бежит…»

Захар последнее время часто вспоминал отца, может быть потому, что достиг того момента в жизни, который называют в народе кризисом среднего возраста…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Отец.


Отец Захара был простым водителем. Сам из деревни, в жизни добивался всего тяжёлым физическим трудом и житейской смекалкой. На автобазе у него был продуктовый ГАЗон – он развозил дефицитные в то время продукты по московским магазинам. По этой причине у них в семье с продуктами было всё в порядке, да и не только с продуктами.

Отец Захара «крутился» в то время как мог, умел договариваться и имел «правильные знакомства». В то время бесперебойно работала схема «ты - мне, я –тебе», поэтому в семье всегда были крутые по тем временам шмотки, типа джинсов RIFLE и ботинок Salamander. К тому же, у отца была одна из первых в городе машина ВАЗ 2103 модного тёмно-вишнёвого цвета, купленная по льготной очереди за сданную бабкой Захара сельхозпродукцию. До сих пор где-то у матери, в Обнинске храниться квитанция на 7500 рублей, именно столько в 1973 году стоили Жигули.

В то время личный автомобиль был пределом мечтаний и верхом благополучия для подавляющего большинства советских людей. Для отца Захара это было своеобразным фетишем и любимым хобби – он её лелеял и берёг, натирал разными полиролями и лаками, перед каждой поездкой проверял давление в шинах и уровень масла. Для него поставить в гараж немытое авто было поступком, граничащим с преступлением.

Конечно, иногда доходило и до абсурда: до сих пор на памяти у Захара, момент, когда он купил в Белоруссии свою первую, подержанную «восьмёрку» (реэкспортную, для тех кто помнит!) и спустя неделю, поехав ночью с девчонками, помял дверь. По-тихому отремонтировать автомобиль не удалось - по закону подлости уже на следующий день его угораздило попасть в городе на глаза отцу! Зная его горячность и вспыльчивость, Захар морально был готов к нешуточному «разбору полётов». Скандал дома был грандиозный! Отец, привыкший аккуратно и с болезненной осторожностью относиться к эксплуатации автомобиля (причём не только личного, но и служебного), не мог понять преступную, на его взгляд, халатность сына. Дома он кричал: «Дайте мне топор, я её (в смысле машину) сейчас разрублю, битая машина – не машина! Я за тридцать лет работы водителем ни разу не попадал в аварию!» Справедливости ради, нужно отметить, что отец быстро взрывался, но также быстро и остывал, и уже на следующий день помогал Захару менять повреждённую дверь…

Вообще, взаимоотношение «совкового» человека с автомобилем на фоне дефицита запчастей и недоступности сервиса тема отдельной истории – истории слепого обожания и безответной любви. К примеру, захаровский отец рассматривал свою «трёшку» скорее не как средство передвижения - для него она была прежде всего любимой игрушкой, сам факт обладания которой уже приносил удовольствие, стоит ли говорить, что он на своей «ласточке» за двадцать лет накатал всего 60 000 км…

Иногда удивляешься, почему человеческая память так избирательна? Захар до сих пор помнил госномер отцовской «трёшки» 85-29 юбс (как впрочем и адрес «хрущёвки», где он родился), хотя прошло уже больше двадцати лет, а вот сегодняшний номер своей машины он, конечно, помнил, но был уверен, что он сотрётся бесследно у него из памяти, как только он её поменяет…

…У отца были золотые швейцарские часы "Longines", вещь по тем временам редкая. В советских магазинах продавалась продукция исключительно отечественных часовых заводов (справедливости ради нужно сказать, что часы «Ракета», «Восход» или, скажем, «Командирские» тоже были неплохими). Заграничные же, тем более настоящие швейцарские, можно было купить только в "комиссионке",  если ты, конечно,  не работник какого-нибудь торгпредства...История появления их у отца осталась для Захара "за кадром", скорее всего они были преобретены, как раньше,  говорили "по случаю", скорее всего стали результатом какого-то сложного обмена. Отец к часам относился бережно, можно сказать, с пиететом - заводил в одно и тоже время, даже умудрялся сам шить к ним кожанные ремешки. Каждый раз удивлялся точности хода заграничного механизма,  гордо приговаривая:  "Да! Умеют люди делать!" Примечательны они были ещё тем, что на задней крышке была выгравирована надпись "Толику от жены". Кто был этот Толик? Где его теперь любящая жена? Это так и осталось загадкой…


…В последнее время Захар нередко задавал себе вопрос: «Почему отца не хватает именно сейчас, когда тебе сорок, когда ты с ним практически сравнялся по возрасту? Почему он особенно нужен ни тогда, при его жизни, когда ты молод, когда ты максималист, советы и нравоучения тебе уже не нужны, ты готов наконец-то показать пример как надо жить, а именно сейчас, когда вы почти ровесники и уже можете поговорить на равных. Сейчас ты, как бы, меняешься с отцом местами, происходит некая смена лидера в семье…возникает много вопросов, которые тебе были в своё время не интересны, а может быть ты стеснялся их задать?…Возникает истинное, что самое главное, осознанное чувство благодарности к тому, кто дал тебе жизнь, может быть это на уровне мужского подсознания, что ты являешься наследником, потомком, продолжателем рода…Эта любовь, которую ты стеснялся проявить при его жизни, она другая чем любовь сына к матери. Именно сейчас тебе хочется приобнять, хочется, чтобы он порадовался твоим успехам и достижениям, дать ему то, что он в своё время дал тебе…»

…Со временем Захар находил в себе всё больше и больше черт схожих с отцовскими…Вот уже и походка, и черты лица, как при проявке фотоплёнки, стремятся к оригиналу…Что в своё время в нём раздражало и выводило из себя почему-то становилось и его фирменными чертами. И эти давние претензии теперь кажутся таким мелочными и глупыми…

Сейчас уже без раздражения, а с теплотой он вспоминал все отцовские причуды…Отец, например, не смотря на все грамматические правила и замечания окружающих, вместо шестнадцать почему-то упорно говорил «шешнадцать». Захар не верил в Бога, но иногда думал, что может быть там, в иных мирах, родственные души и находят друг друга, по каким-то только им понятным знакам и словам…может быть, и он, услышав рядом message «шешнадцать», поймёт, что наступило время вновь встретиться с отцом и наконец-то поговорить…»


P.S. А по поводу кризиса среднего возраста Захар как-то по «зомбо-ящику» слышал научное мнению, что этот жизненный рубикон связан с генетической памятью человечества. Ведь ещё каких то лет сто пятьдесят назад средняя продолжительность составляла 30-35 лет, то есть, согласно этой теории, если бы ему пришлось родиться в средние века, как раз наступило бы время помирать…Наверное, этот пунктик и остался в нашем мозгу и волей-неволей мужики начинали задумываться о смысле жизни, подводить некий итог прожитому. Бред какой-то! – про себя подумал Захар: Щас прям, разбежались…только, можно сказать, зажил «по-человечий» и помирать что ли? Не дождётесь! - как любил говорить его старый знакомый Славик…


Славик.

 

В Сандуновских банях: Рюрик Соломонович, одно из двух: или снимите крестик, или наденьте трусы.

Еврейский анекдот.

Все его знали как Вячеслав Михайлович (для близких - просто Славик или Михалыч), но однажды Захару нужен был его паспорт для какого-то очередного общего «прожекта» и он с удивлением обнаружил, что Славика зовут вовсе не Вячеслав – в паспорте стояло древнеславянское имя Изяслав…и это сразу многое объяснило!

При советской власти после окончания "Гнесинки" Славик работал "лабухом" в московском ресторане "Космос". В то время в общепите да и вообще в сфере обслуживания работали люди шустрые, с коммерческой жилкой. Попасть вечером в пятницу или субботу в ресторан, да ещё входящий в систему «Интурист», была задача не из лёгких. Вариантов было не много: "замазать" швейцара на входе или иметь "руку" в кабаке. Вот тут-то многим на помощь приходил Славик.

Публика в ресторане была разношёрстной: кроме иностранных туристов завсегдатаями были торговые работники, представители теневой экономики, известные артисты и, конечно же, друзья из дружественных южных республик. Наиболее влиятельные и уважаемые из них прошли, так сказать, через руки Славика, оставив в его потёртой записной книжке метки в виде служебного, а то и рабочего телефона. В свою очередь и его телефонный номер был у многих представителей московского высшего света. Все характеризовали его как нужного, отзывчатого человека, к тому же творческого. Ещё бы! Через него в то время можно было достать практически всё, начиная от редких лекарств и заканчивая антиквариатом.

Ещё в училище помимо игры на тромбоне он промышлял фарцовкой музыкальными инструментами, но на ряду с "основной торговой специализацией" у него всегда можно было разжиться и импортными сигаретами, купить дефицитные джинсы, японские двухкассетные магнитофоны. Работа в интуристовской гостинице дала ему качественный скачок в этом приятном увлечении. Но одно смущало уже тогда склонного к трусливой рефлексии Славика - занятие это было прибыльное, но подсудное, статью за спекуляцию никто не отменял. В тот год (1990) ещё и закон вышел под чудным названием «Об усилении ответственности за спекуляцию, незаконную торговую деятельность и за злоупотребления в торговле». Слава же старался чтить Уголовный Кодекс и как только пару его знакомых укатили по вышеуказанной статье в места не столь отдалённые, он поспешил свернул свой бизнес. Так как человек он был активным (но в тоже время совсем не приспособленный к трудовой деятельности в рамках существующего государственного строя), то не применул направить свои коммерческие таланты на рынок московской недвижимости, став квартирным маклером.

При социализме риэлторов не существовало, в качестве посредника по квартирным вопросам выступало государство. В Москве существовало "Бюро по обмену жилойплощади", находилось оно в Банном переулке. Там же базировалась и нелегальная биржа по всевозможным квартирным сделкам.

Правильно говорят, если человек талантлив, то он талантлив во всем. Славик быстро постиг тонкости нового ремесла, тем более он получал огромное удовольствие не только от результата, но и от самого процесса - "оборота бабла в природе", как он сам это называл.

Приход капитализма в новую Россию Слава встретил во всеоружии - с неплохой суммой денег, с нужными связями и с приличной сталинской двушкой на Кутузовском проспекте, которую «вымутил» после многоходовой комбинации из комнаты в Бирюлёво.

В эмиграцию, как многие его родственники, он не уехал, а на соответствующие вопросы отвечал старым еврейским анекдотом: « У Рабиновича однажды спросили, что же вы не уезжаете, ваши все уже давно в Израиле. А зачем? Мне и здесь плохо!» Действительно зачем? Ведь с приходом рыночных отношений Слава наконец-то достиг желаемой гармонии с окружающей действительности, ведь «барыжить» у него было в крови в прямом (генетическом) и переносном смысле. Эта способность вкупе с творческим началом, (гнесинское училище давало о себе знать!) позволила Славику видоизмениться и из очага пассивного сопротивления советской власти превратиться в успешного шоумена. Во времена "Ласкового мая" он года три «чесал» по стране с созданной им известной «девчачьей» группой.

Захар познакомился с ним во время одного из шоп-туров. Эта поездка в Польшу запомнилась надолго. До границы ехали в плацкарте. Весь вагон – челноки, все с баулами. Все бухают. В то время широкое распространение имел спирт «Роял» - отрава страшная. Его разбавляли тухлой «железнодорожной водой» и принимали внутрь, губя тем самым здоровье и разрушая мозг. Ночью в соседнем купе (или как это в плацкарте называется) зарезали толстого дядьку. Он вошёл на какой-то там станции уже поддатый и нагрубил какому-то только что откинувшемуся из тюрьмы уголовнику. Тот вызвал его в тамбур, и одним ловким движением…Ментов в поезде не было. Ладно, урка тихим оказался. Больше никого не тронул.
На электричку из Багратионовска до Польши продали двойные билеты на все места!!! Все сидели друг на друге, баулы где попало. Пьяные таможенники орали и угрожали развернуть назад весь поезд. В Польше не пропустили через границу старшую группы. У неё нашлось сигарет больше, чем надо. Хотя их было больше у всех. Чудо, что она успела выбросить в окно отбывающей в Россию электрички документы на всю группу.

Торговали в городе Ольштен. Основными покупателями были польские пролетарии. На специальном русском рынке можно было найти все: мясорубки, открывашки, детские игрушки, сигареты, водку, золото, наборы садовых инструментов, чучела птиц, рога, игрушки, ножи и пр. Все это можно было купить в России по советским ценам, а Польша уже Европа…Тюки с этим товаром таскались с выпученными глазами. Наживался геморрой и остеохондроз. 


Лишь один усатый дядька, он был лет на десять старше Захара, Чернявый, со слегка выпученными глазами и большим носом в поездке держался особняком. Он в отличии от всех приехал в Польшу с небольшой спортивной сумкой. Все завистливо гадали, что у него там. Кто-то попробовал поднять её, чтобы хотя бы предположить, что в ней за груз. Она была неподъёмная! Он избавился от неё в первый же день и все остальное время, пока все остальные торговали, пил пиво. Все страшно завидовали ему. Было ясно, что у него канал! Эксклюзивный товар. Все мечтали найти такую золотую жилу. Позже, подпоив дядьку, выяснили, что он привозил запчасти к бензопилам «Дружба». Они пока ещё были распространены среди польских крестьян и запчасти пользовались спросом. Всю сумку оптом скупал один владелец магазина. Этот дядька ездил в Польшу раз в неделю. Вот это прибыль и без напряга!


В этой поездке Захару тоже удалось нащупать канал. Он среди прочего купил на продажу несколько конвалюток «антимоли». Её никто не покупал. В один из последних дней ко нему подошёл пожилой пан, знающий русский и купил всю «антимоль». Он спросил, есть ли ещё нафталин. Захар сказал, что нет, но он может привезти. Они обменялись телефонами. В следующую ходку он привёз раза в три больше. Тот купил. На третий раз Захар приготовил целый чемодан нафталина. Он купил его дня за три до отъезда, приволок домой и спрятал в кладовку. Чемодан нафталина вызвал очень примечательный эффект. Все насекомые, которые были в квартире, вылезли из своих укромных мест, сконцентрировались в центре потолка и заснули. И так по всему стояку девятиэтажного дома. Кто-то решил, что это полтергейст. В то время это было очень модно. Вызвали МЧС и милицию. Шуму было много. Даже писали в газете.

Всего Захар продал панам пять чемоданов нафталина. Потом его перебили китайцы. Таких рассказов можно было вспомнить огромное множество. К примеру один обнинский товарищ нащупал очень интересный канал. Он возил в Иран женские рейтузы местной трикотажной фабрики!!!! Никто не знал почему, но рейтузы пользовались в Иране офигенным спросом. На родной фабрике его встречали с красной дорожкой. Он один платил за рейтузы живые деньги и отправлял их самолётами. Потом он купил эту фабрику. А потом его из-за неё убили. 


Со Славиком Захар сошёлся на фоне разгоревшейся в купе дискуссии на тему произведений Сергея Довлатова, которого по случайности оба в тот момент читали (помните чёрно-белый четырёхтомник?). Для Славы это была первая и как потом оказалась последняя такого рода поездка – всё-таки уровень культуры и заработка был не его. Он всё время повторял: «Я же музыкант, а это всё для колхозников, возня мышиная…» После той поездки их дороги разошлись и только спустя года три они случайно встретились в казино «Кристалл». К тому моменту Слава стал уже Вячеслав Михайловичем с личной визитной карточкой с золотистой надписью «продюсер».

Он вёл довольно разгульную, как и многие в то время, жизнь - кабаки, женщины, казино. Страсть к азартным играм, точнее к «однорукому бандиту», немного притормозило рост его благосостояния, постепенно сведя его на нет. К нулевым Вячеслав Михайлович вновь превратился в Славика, по сути мелкого «барыгу».

Надо сказать, что он хоть и был, как и большинство представителей своего народа (хоть и наполовину) хитросделанным товарищем, но всегда оставался все-таки порядочным человеком. Не смотря на то, что многое (такое впечатление, что бессознательно) делал, чтобы этот имидж разрушить. Но то ли образование мешало, то ли природная мнительность, одним словом, аферистом и прохиндеем он никогда не был. Поэтому, наверное, и не достиг желаемых высот в бизнесе.

«Тараканов» и странностей у него, как впрочем и у большинства людей (оставшаяся часть лежала в психушках), у него хватало. В результате своей еврейской половинчатости, а может из-за своего древнеславянского имени , в нем, как будто, уживалось два человека - одного звали Изя, другого - Слава. При этом процесс перехода от одного имени к другому был не подконтролен хозяину. Он мог легко дать в долг последнюю «двадцатку» (20 000$), в тоже время в мелочах был жаден до неприличия. Хорошее образование уживалось с особенностью переводить любые разговоры в плоскость сальных солдафонских анекдотов на грани фола. Его московский снобизм часто граничил с какой-то провинциальной глупостью, а манера одеваться «по самой последней моде 1992 года» уживалась с дорогими гаджетами и крутой «тачкой».

К «полтиннику» на безбедную старость Славик уже заработал, но непоседливая натура не давала ему спокойно жить, при этом он наступал на одни и те же грабли. Покупал готовый бизнес, искренне веря, что он прибыльный и его продают исключительно по причине отъезда хозяев на ПМЖ заграницу. Так как приобретался этот актив по подозрительно (но только не для Славы) низкой цене, то став наконец-то счастливым обладателем очередной чебуречной, салона красоты или фотостудии, он сталкивался с «геморроем», связанным с персоналом, арендой, налоговой и прочими неприятными реалиями малого бизнеса. Эйфория и активная фаза сменялась разочарованием, депрессией, бессонными ночами. И вскоре Слава бросал все свои усилия, чтобы найти подобных ему, чтобы все это «вдуть». При этом просыпался его талант квартирного маклера и он умудрялся все это реализовать с приятным для себя гешефтом. После этого он счастливый, дав себе слово не влезать в подобного род авантюры, уезжал на отдых, проходил как он выражался «лечение географией» и возвратившись....снова начинал забег по полному кругу. По этой причине Славик всегда находился в одной из фаз - в поисках нового бизнеса или в стадии продажи старого.

Частенько он находился в плену каких-то несбыточных для бизнеса идей, мечтая за «три копейки», без необходимого ресурса открыть миллионный бизнес. Иногда Захару казалось, что Слава как вошёл десять лет назад в образ шоумена, так не мог из него выйти. Тот даже собеседования для начинающих певичек продолжал проводить, хотя никакого отношения к шоу-бизнесу давно не имел.

Вообще Славику с его репутацией чудака везло на необычные ситуации в жизни. Периодически на него наезжали разного рода «добрые люди», и Захару приходилось по старой памяти оказывать «силовую» поддержку давнему приятелю. Так как желающих наехать хватало, то общались они довольно часто. В основном Слава сам заезжал к нему в офис.

Захар с Михалычем были знакомы почти двадцать лет. При первом их знакомстве они были всё-таки люди разных поколений, но со временем это стало не так заметно. Хотя и сегодня частенько расходились во взглядах на многие вещи, но каждый из них уважал собеседника и ценил мнение своего оппонента. У каждого из них был свой путь и свои методы достижения цели. Для Захара же в Славике было ценно то, что в плане порядочности, по нему можно было «сверить часы». Этого чудака надо было просто принимать таким, каким он был, а для тех, кто его знал давно он был гораздо лучше, чем казался на самом деле.


 

 

 

 

 



Перекрёстки.


Чтобы стать настоящим боксёром, нужно выиграть бой, который ты должен был проиграть.

Лет с четырнадцати, то есть с возраста, с которого начинаешь быть действительно мыслящей личностью, Захар понимал, что его ждёт какая-то другая жизнь, отличная от окружающей его действительности. Может быть не особенная жизнь – просто другая. Позднее, по мере взросления, он относился к течению своей жизни, как будто перелистывал журнал или книгу, останавливаясь только на интересном. В нужный момент ему будто кто-то сверху подсказывал, что эта «страница» не его и нужно листать дальше.

Он с детства считал, что всегда и во всём у него должен быть свой путь. Может быть этот нонконформизм, а с ним и категорическое нежелание идти протоптанной дорогой были своего рода попыткой проявить свою индивидуальность на фоне окружающей его действительности, где всё было однотипно и подчинено навязанным сверху стереотипам.

Ему нравилось (и он не боялся этого делать) принимать ключевые решения в своей судьбе. Он уже тогда мог пойти против толпы не из-за юношеской бравады, а из-за своих убеждений. Конечно, был соблазн воспользоваться готовыми, простыми, убедительными решениями на все вопросы – как устроен этот мир и зачем человек живёт. Это отменяло необходимость искать ответ самому, но это для Захара было слишком просто и тривиально.

Иногда, он менял свою жизнь неожиданно и необъяснимо для окружающих, более того, принимал решения, которые отрезали ему путь назад. Это выглядело ещё более странно со стороны, если брать в расчёт то, что Захар привык ко всему относиться основательно и эти резкие перемены часто происходили в моменты, когда он достигал неких положительных результатов и имел, как сейчас говорят, потенциал для роста. Назвать это слепым авантюризмом было нельзя, более того, напротив, он всегда подавлял в себе, а позднее и в компаньонах, склонность к необдуманному риску. Эти решения принимались скорее интуитивно, чем осознано, он частенько и сам не мог толком объяснить для себя эту тягу к подобным метаниям…Конечно, склонность к «резким телодвижениям» была уместна, когда он был молод. Сегодня же, в сорок лет, Захар вряд ли бы пошёл на крутые перемены в своей жизни по собственной воле - с годами оброс, как благородной плесенью, не только определёнными обязательствами, но и приятными буржуазными привычками состоятельного человека. Чего греха таить - своей сегодняшней жизнью он был полностью удовлетворён. Тем более с возрастом любой значимый шаг в жизни это своего рода отступление, он часто отбрасывает тебя назад, кого-то навсегда. Разве что адреналина было маловато, но здесь на помощь приходил бизнес, где ещё оставалось место подвигу и где можно было сыграть по-крупному…

В военно-морском училище Захара все устраивало: интересная учёба в красивом Петергофе, ежегодные практики на учебных кораблях, отличные преподаватели, дружный мужской коллектив. Тревожило только туманное будущее…У многих начался “перестроечный зуд”, переместив акценты их личности на иные (у кого-то рыночные) жизненные ценности. И у Захара на смену романтики пришёл трезвый расчёт, а может быть он просто побоялся суровых лейтенантских будней.

К третьему курсу Захар был отличником учёбы, привилегированным курсантом, к тому же самая трудная часть учёбы прошла и впереди были старшие курсы с послаблениями в дисциплине и возможностью созерцать уже с почти офицерским спокойствием суету «карасей» младших курсов...И каково было удивление командира учебной роты (хотя нужно отметить, сильно отговаривать он его не стал), когда «отличник боевой и политической» Базаев написал рапорт об увольнении…

Порядок увольнения из военных училищ (не важно с какого курса) в то время предполагал отправку «отчисленца» дослуживать в обычную воинскую часть в качестве эдакого наказания. Иногда это принимало весьма курьёзную форму. Захар, к примеру, ехал на поезде в Мурманск с чуваком, тоже бывшим курсантом аж пятого курса училища им. Фрунзе, который тоже направлялся дослуживать. С учётом того, что он поступил в училище после двух лет срочной службы, это был его восьмой год под славным Андреевским стягом! Захару повезло больше - он попал в двухгодичную часть (военно-морская авиация) в Североморске, и дослуживал всего полгода, в отличии от других «таких же побратим», которые зависли в трёхгодичных частях ВМФ ещё на год. Надо пояснить, что в регулярных частях, традиционно не любят бывших курсантов (причём не любят как срочники, так и офицеры) к тому же Захар был из столичного региона, поэтому пришлось ещё раз пройти испытания из разряда “есть ли у тебя яйца”, но это уже другая история....

Второй важный поворот произошёл у него в конце учёбы в институте, куда он восстановился после службы...К тому времени в стране началось то, что при социализме называлось спекуляцией, а во всём мире – капитализмом. Немногие решались стать бизнесменами, но для смелых и приз был велик: за год-другой можно было превратиться в миллионера, за пятилетку - с нуля создать компанию, на строительство которой на Западе ушла бы вся жизнь, правда, при этом желательно было иметь навыки стрельбы из пистолета и как минимум носить бронежилет. В то время всё менялось как в калейдоскопе - люди стремительно «поднимались», а затем также стремительно падали. Можно было втайне завидовать однокласснику, который сказочно разбогател на бирже, а спустя месяц увидеть его в общественном автобусе с потухшими глазами, от былого богатства у которого остались только золотая «цепура» да браслет. На соседа, который устроился продавцом в первую коммерческую палатку города, поглядывали как на человека, у которого жизнь удалась, словно он вытащил счастливый лотерейный билет! Это было время огромных возможностей и глубоких разочарований. Жизнь в стране шла по синусоиде, кипела и менялась, была непредсказуема и, наверное, поэтому полна оптимизма – сегодня плохо, ничего! завтра обязательно повезёт.

Захар, как многие его сверстники, тоже начал пробовать себя на новом поприще - занялся мелким, можно сказать, микроскопическим бизнесом. Чем он только не торговал! Это были китайские пуховики и наборы инструментов, ликёры из Польши и спортивные костюмы «Sergio Tachini». Особо остались в памяти последние. Партия костюмов ему досталась в результате сложного обмена, именуемого тогда модным словом «бартер» (помниться только, что там фигурировали взаимоисключающие вещи как тушёнка и цемент). Эти произведения китайских модельеров имели немного странные пропорции, будто были пошитые для каких-то пришельцев с другой планеты, имеющих при нормальном теле несимметрично короткие руки. Несмотря на эту мелочь people, как сейчас говорят, довольно резво покупал данный товар.

Был период, когда он с одноклассником снабжали обнинский магазин электротоваров батарейками, которые привозили на себе на электричке (представляете сколько весит коробка с батарейками?). Дела у них шли неплохо (на ресторан раз в неделю хватало!), они уже могли себе позволить арендовать для доставки из Москвы колымагу типа 201 Москвича, в планах была покупка на двоих собственного УАЗика…Но…После года работы Захар, снова подтвердив репутацию блестящего неудачника, «вышел из дела», купил на все заработанные деньги спортивный костюм Adidas (!!!) и уехал в нём в Анапу, в пионерлагерь…А одноклассник нашёл других партнёров, позднее открыл коммерческую палатку и успешно занимается этим бизнесом и по сей день...Так из Захара не вышло обнинского бизнесмена, как в своё время и моряка, а позднее инженера-технолога. Зато у него в жизни были пять незабываемых месяцев работы спасателем в пионерском лагере «Ока»…

Есть у каждого человека дни, ради которых стоит жить и которые запоминаются на всю жизнь, моменты абсолютного счастья. У художника «МК», Александра Меринова, есть замечательная карикатура: на ней человек идёт по кладбищу и видит надгробия с фамилиями «Петров», под которой после строчки с датами рождения и смерти надпись – «жил 20 минут»; «Сидоров», ниже – «жил 15 минут» и так далее…

Конечно, не совсем корректно это сравнивать с более взрослыми событиями, как свадьба, рождение ребёнка и т.д. Здесь говориться о счастливых минутах, которые возможны только в ранней юности, когда ты свободен, бесшабашен, когда ты живёшь одним днём и не строишь планов дальше ближайшего вечера…


 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Пионерское лето. Анапа 1992 год.


Человеку свойственно искать аналогий в жизни, поэтому, как-то отдыхая с друзьями на экзотических острова, volens-nolens, Захар пришёл к невесёлому выводу. Сравнивая тот, прямо скажем, излишне роскошный отдых с традиционной «безлимиткой» на сервис и другие прелести, с тем, что предлагала в годы его комсомольской юности любимая Советская Родина), приходилось признавать, что жизнь весьма иррациональная штука! Эти бы allinclusive-излишества (или хотя бы десятая их часть) ему бы в то лето 1992 года, когда он работал спасателем в пионерском лагере. Вот там бы они были «в цвет и в масть». Вот тогда бы их можно было, как говориться, испить без остатка!!!

В то время вместо производственной институтской практики (после одной из них Захар сделал бесценный для себя вывод, что работа на заводе категорически не совместима с его деятельной натурой) можно было слинять на всё лето поработать в подшефный лагерь. Тогда не было такого понятия как outsourcing, поэтому весь обслуживающий персонал в лагере состоял из командированных работников с завода или смежных с ним организаций в том числе и захаровского института. Публика была разнообразной, среди них были работяги с завода, культурно-массовые работники, инженеры и студенты. К примеру диджеем (тогда, правда, слова такого не знали, поэтому человека, который отвечал за музыку и информационное оповещение звали просто – «радистом») работал популярный сегодня журналист с «Эхо Москвы», за культурную жизнь лагеря отвечал главный режиссёр Тульского ТЮЗа (какие он «Нептуны» ставил!!!), а в один из летних месяцев отработала на дискотеке даже известная позднее рок-группа. Правда, с ней случился казус - после первой же смены она была с треском изгнана за излишние алкогольные возлияния, переходящие в мероприятия, которые культурный уровень пионеров, а с ними и работников лагеря отнюдь не повышали. Так вот, в этом разномастном и крепкоспитым коллективе, представляющем что-то среднее между коммуной и барделем, соблюдающем «правила социалистического общежития», наблюдалась вся палитра человеческих отношений. Вспыхивали (и также быстро угасали) бурные романы, зарождалась дружба и неприязнь, были свои герои и свои неудачники…

Трудовой коллектив, точнее его костяк, заезжал в лагерь ещё в мае (Захару пришлось ради этого сдать экстерном летнюю сессию), чтобы подготовиться к сезону: убрать территорию, провести необходимый ремонт, расставить в корпусах мебель. Была возможность и себе выбрать подходящее жильё желательно где-нибудь на отшибе, подальше от начальства. И, что самое главное, в романтическом ожидании бурных романов, надо было подобрать себе койку по-шире и покрепче. В то время (когда громогласно на весь мир было заявлено, что секса в СССР нет) в пионерских лагерях, преобладали койки армейского образца с сеткой рабицей вместо матраца (как бы заранее готовя детей к суровой и подчас непредсказуемой взрослой жизни). Вот из этой массы, годных разве что к первой брачной ночи пенсионеров, кроватей и приходилось выбирать редкие экземпляры хоть с каким-то намёком на «двухспальность» и комфорт. Вот такие «жизненно важные» проблемы и стояли тогда на повестке дня!!!

С Инкой они сошлись ещё в поезде, по пути в лагерь. Вечером в их купе собралась компания, так сказать, единомышленников по потреблению лёгких и не очень алкогольных напитков. Заводилой был более старший из всех Серёга Архипов. Он ехал в лагерь уже второй раз, поэтому считался, можно сказать, старожилом. Про Серёгу стоит рассказать отдельно.

Многие, кто не знал Серёгу, принимали его за грубого, недалёкого парня. На самом же деле коренастый, с квадратным лицом и тяжёлым подбородком Серёга был бесхитростно-доверчивым юношей. «Парень с нашего двора» - это про него. В меру хулиганистый и «тревожный» (прежде всего для родителей), одним словом, типичный представитель рабочей молодёжи. После службы в армии, по стопам своего отца попал на заводе, в «горячий цех», ничего примечательного в своей биографии не имел. В общем, как в известной песне: “жил как жил и голове своей руками помогал.”

Захар был знаком с его семьёй – с его младшим братом учился в одном классе, знал и его отца, дядю Толю, из-за почти шестидесятилетнего трудового стажа уважительно прозванным «Дизелем». Кстати, он до сих пор (а ему без малого уже по восемьдесят лет) работает всё так же токарем на обнинском заводе, не представляя себя без завода и родного станка!

Серёга был старше Захара лет на семь. Существенная по тем годам разница в возрасте (лишь по мере взросления эта разница нивелируются - вспомните, как в школе разница в несколько лет казалась огромна, а в сорок лет она становилась мизерной погрешностью) не предполагала особой теплоты в их отношениях, как не предполагает дружбы между старослужащим и неопытным новобранцем, лишь позднее в лагере они сошлись и так и тусили до конца вместе.

Серёгу в жизни по имени редко кто называл (разве что дома) - как с детства из-за слегка хрипловатого голоса один раз назвали Сипой, так и звали в основном по этому прозвищу (детские клички всегда прилипают как метки). Может из-за сурового дворового детства и пролетарского происхождения, может из-за своей врождённой бескомпромиссности он нередко попадал в истории, которые часто заканчивались дракой. Драться Сипа умел и любил, но в душе был добрым, бесхитростным малым. Такие люди всегда импонировали Захару. Может они и не отличаются какими-то выдающимися умственными способностями и не особо вписываются в спокойную, размеренную жизнь, но всегда относятся к категории настоящих мужиков, которые не способны на подлость, они всегда за правду и всегда за неё идут напролом, именно такие, наверное, в войну становились классными вояками...Судьба Сипы сложилась трагически, в начале девяностых он, работая в Москве, заступился за девушку на улице, стычка перешла в драку, он неудачно упал, получил травму головы и через неделю умер в больнице....

…Ну так вот, слушая в тесном купе, рассказ Сипы про то, как в прошлом году его сосед по двору вышел выносить мусор и встретил товарища, который ехал на заводском грузовике в Анапу с каким-то грузом. Состояние героя повествования могло характеризоваться одним из двух возможных слов – «с бодуна» или «навеселе». То ли устав от жизни, то ли ещё от каких неведомых проблем, он, плюнув на всё, сел и за компанию укатил в солнечную Анапу, как был - в трениках с оттопыренными коленками и мусорным ведром. Естественно, пришёл в себя он уже в километрах шестистах от дома. Чем закончилась эта история Захар сейчас уже и не помнил, а может Сипа так и не рассказал её до конца…

В купе набилось так много народу, что было не понятно, как они все умудрялись там разместиться, помнится только, что было очень весело. Все сидели практически друг на друге. Так получилось, что Захар оказался рядом с высокой глазастой девчонкой. “То да сё, да трали-вали”, в общем, Захар с Инкой все теснее и теснее прижимались друг к другу. Сейчас Захар уже и не помнил, зацепила она его сразу или это было результатом той ситуации, когда в мужской компании свободные девушки всегда и умницы и красавицы одновременно.

Сегодня эту слегка наивную историю, наверное, смешно читать современной молодёжи, для которой путь от знакомства до секса изменяется даже не часами, а минутами, а в то время каждую женщину, по крайней мере так было у Захара, нужно было завоевать. Ты должен быть лучшим! Уметь шутить, уметь выпить. Умение играть на гитаре резко повышало твои шансы на успех - как у Матвея Блантера: «Вы не смотрите, что я носатый и горбатый, мне главное бабу до рояля довести, а там она моя!»

…Алкоголь шумел в голове, делая окружающих такими родными и близкими, пьянило предвкушение ЦЕЛЫХ пяти месяцев свободы и кайфа, как в известной истории с Винни Пухом:

- Пух, что ты любишь делать больше всего на свете?


- Ну, - ответил Пух, - я больше всего люблю...


И тут ему пришлось остановиться и подумать, потому что хотя

кушать мёд - очень приятное занятие, но есть такая минутка, как раз перед тем, как ты принимаешься за мёд, когда ещё приятнее, чем потом, когда ты уже ешь, но только Пух не знал, как эта минутка называется…


…Потом кто-то достал гитару, и начал наигрывать популярного тогда Цоя...Захар с Инкой процеловались всю ночь в тамбуре…

Отношения между ними, как-то сразу завязались, и уже по приезду на место, все её считали захаровской девушкой. Они практически все своё свободное от работы время проводили вместе. Инка была немного старше него и работала секретарём на одном из обнинских предприятий, заочно училась в институте, была весёлой, компанейской девчонкой. Она была лёгкая и покладистая в общении и быту, без лишних странностей в голове. Это Захара устраивало, тем более он чувствовал, что ей нравился, но честно говоря до сих пор не мог понять за что. Впрочем, он всегда скептически относился к себе, порождая этим различные внутренние комплексы, от которых в более поздний период старался избавиться. Отсюда же вытекал и один из самых серьёзных его недостатков – излишняя склонность к соревновательности, как обратная сторона желания быть лучше, чем на самом деле. Это сейчас у него была куча достоинств, хотя и недостатков хватало (последнее его совсем не расстраивало, потому что, как показывает практика, люди не имеющие недостатков и достоинств, как правило, имеют очень мало). А тогда? Кроме повышенного гормонального фона и «пионерской» готовности рассмотреть любую представительницу противоположного пола как потенциальную партнёршу особо похвастаться было нечем. Он был молод и был влюблён или ему казалось, что он влюблён? А впрочем какая сейчас разница, как это было на самом деле?

Ночами под набирающую тогда популярность музыку группы “ENIGMA”, которую Захар заводил у себя в спасалке, они любили, лёжа на пляже, смотреть на южное небо, полное звёзд. Захар показывал ей созвездия, рассказывал как ориентируются в открытом море, рассказывал про свои морские практики и учёбу в ВВМУРЭ. Их отношения были легки и ненавязчивы. Впрочем, а какими они должны были быть в том возрасте? Именно тогда в одну из ночей, они договорились о том, что пока будут в разлуке (Инка приехала в лагерь всего на одну смену), каждый вечер, если небо будет чистым, с одиннадцати до двенадцати, они одновременно будут смотреть на Полярную Звезду, словно соединяясь в этот момент. Тогда впервые Захар подумал - А может это и есть любовь? Но, словно кто-то сидящий на левом плече приговаривал: «Погоди, это только начало!»

Распорядок дня до отбоя в лагере был чётко регламентирован и подчинён отдыхающим там пионерам. Всё это происходило под неусыпным контролем директора лагеря, грека по национальности, Георгии Михайловичем (именно тогда Захар впервые коснулся с авторитарным методом правления как исключительно эффективным методом руководства, что впрочем не помешало тому же Георгию Михайловичу успешно приватизировать этот лагерь позднее). Но это было только до отбоя, а после начиналось, так называемое, личное время, когда вся приличная часть коллектива подтягивалась в «спасалку» на ночную неформальную тусовку на пляже, по сравнению с которыми сегодняшние дискотеки в отелях выглядят «предсказуемыми, как детские утренники, и утомительными, как партсобрание».

Описывать лагерный быт, наверное, не имеет смысла...Шашлыки на лимане, участие в «Нептуне», пионерские дискотеки, поездки за пивом в Джемете, многоходовые комбинации по обмену пищевых отходов на вино, в результате которых в домике у грузчиков всегда стояла двадцатилитровая алюминиевая фляга с портвейном, а также гримасы всесоюзного эксперимента под названием «антиалкогольная компания», когда в результате вырубки виноградников в тот год в этом винодельческом регионе не было в свободной продаже вина, а была продажа «из-под полы» так называемого «виноматериала» (удивительная гадость!) у местного спекулянта Лёвы Задова...

В то время, когда не было заграничного туризма как такого, да и существующий тогда отечественный отдых сводился к небогатому выбору между санаторно-курортным и дачно-сельскохозяйственным, многие с удовольствием меняли отпуск на весёлую командировку в пионерский лагерь. В том трудовом коллективе царила особая атмосфера, все чувствовали себя членами одной команды, которые делали общее дело, где о материальном вознаграждении и не задумывались. В сложившемся социуме не было богатых и бедных, всё было предельно просто и без затей, точнее будет сказать, в отношениях не было ничего лишнего, акцент делался прежде всего на человеческие качества. В этом не было ничего сверхъестественного - по схожей модели функционировала целая страна...

…Инка через месяц вернулась в Обнинск, им не хотелось расставаться…Всё это сегодня Захару кажется по-детски наивным. У него в жизни потом было много увлечений, он бросал и его бросали, он уходил и от него уходили, но те отношения с Инкой, совпавшие в унисон с тем беззаботным летом, у него остались в душе, как отголосок того незабываемого времени, которое со возрастом начинаешь слегка идеализировать, но оно того стоит!

Быть спасателем в пионерском лагере с собственными апартаментами прямо на пляже (апартаментами громко сказано – это была будка, разделённая на две половины, в одной части находился медпункт, а в другой – спасатель, который в отличии от медработников, обязан был там находиться круглосуточно) было круто - уважуха и почёт были обеспечены. Сохранить верность Инке в таких условиях (от которых блудливый огонёк в глазах появлялся как бы сам по себе) было достаточно трудно, тем более уже на следующую смену в лагерь приехала новая медсестра по имени Света…

Светка попадала по классификации Захара под типаж под кодовым названием «Мальвина» - круглое лицо с крупными голубыми глаза, слегка вздёрнутый носик, что придавала немного детское, даже правильней будет сказать - щенячье выражение. Лишь глаза «с охоткой» немного не вязались с достаточно юным возрастом и должностью детского медработника, зато снимали многие ненужные условности. Совместные дежурства на пляже во время купания пионеров, переходящие в ночные (уже без пионеров и одежды), быстро скрепили служебные отношения и стремительно перевели их в любовные. Романтики в этот раз было поменьше - уже обошлось без звёздного неба и Полярной звезды. Её (в смысле романтики) ещё стало меньше, когда спустя несколько дней Захар обнаружил признаки незнакомого ему доселе недуга. К счастью Светка была не только опытной, как оказалось, не по годам партнёршей, но и опытным медиком и быстро продиагностировала заболевание, именуемое в народе «гусарским насморком». Разбираться, а тем более расстраиваться было некогда (всё бывает когда-то в первый раз!) поэтому время терять не стали и вместе (Светка - за компанию, так по наивности тогда подумал Захар) прошли курс антибиотиков…

После отъезда Светки, с традиционным уже заверением в верности, был месяц затяжных и странных ухаживаний за старшей пионервожатой, а в миру учительницей французского языка одной из обнинских школ, Маргариты Сергеевны (по классификации Захара – гротеск-наездница). С рыжим «конским хвостом» на голове и заносчиво торчащей грудью она хоть и была старше Захара лет на десять, но на фоне великолепных внешних данных в ней чувствовался огромный не израсходованный потенциал. Коварная Маргарита Сергеевна умудрилась только в последнюю ночь преподать Захару долгожданный мастер-класс, нашёптывая при этом старую французскую пословицу – «Женщину берут или штурмом, или длительной осадой».

Стоит ли говорить, что к моменту возвращения в Обнинск он остался верен Инке «как верен партии её исключённый член»…

Именно в Анапе Захар по-серьёзному стал выстраивать свои взаимоотношения с алкогольными напитками. Конечно, к тому времени в этом плане он девственником не был. Был и Новый Год в училище с одеколоном «Розовая вода» вместо шампанского, потом и технический спирт на Флоте, который там называют «шило» (а по аналогии тех, кто его ворует - «ворошиловскими стрелками»). Но это всё было несерьёзно, больше походило на «пробу пера».

Как известно, выпивание – занятие общественное, это процесс глубоко социальный. Как бы мы не хотели, потребление алкоголя это неотъемлемая часть человеческого общения, просто это требует определённого умения, даже таланта. Многое зависит от окружения, ведь есть компании, где приятно и напиться, а есть – где и рюмку водки пригубить нет никакого желания.

С каждым возрастом ассоциируется определённый напиток – студенческая пора это разливное пиво, реже «сухарь», лето – конечно портвейн, заводская практика – обязательная водка с взрослыми мужиками. Благородный и дорогой алкоголь, типа виски и французского вина, приходит с годами, до них надо дорасти. Любая неточность в выборе напитка или компании чревата разочарованием. К примеру мало кто умеет пить водку. Это целое искусство ничего общего ничего общего с пьянством не имеющее. Здесь важна каждая мелочь - закуска, дозировка, последовательность действий. Повод, вообще, не обязателен, он придаёт мероприятию дополнительную, навязанную извне ценность. Охлаждённая водочка с правильной закуской в хорошо подобранном коллективе самодостаточна и не требует никаких лишних слов. Получилось собраться стихийно? Ещё лучше! Праздник будет не в пример ярче! Счастье внезапно!

Чем отличается пьющий человек от алкоголика? Пьющий знает, что, определённым образом выпив, он получит радость. И он её получает. Алкоголик помнит, что радость была. И выпивает в ожидании её. А её нет. И он выпивает ещё. Тщетно! И ещё и ещё. Нету! Потом проблемы, «заезд на белом коне», клиника…

Только в Анапе Захар вкусил, что такое культура пития и зачем это надо. Прежде всего это касалось напитка под благородным названием «портвейн». Речь здесь идёт прежде всего о креплёные винах типа «Анапы», знаменитых «777» и, конечно, «Кавказа». Надо сказать, что эти напитки никакого отношения к общемировому значению «портвейн» не имеют. Захар позднее пробовал покупать, так сказать, исходник, но к сожалению оригинал надежд не оправдывал. Ощущения были не те. Чем удобен портвейн на летнем отдыхе на море? В отличии от той же водки он не требует никаких дополнительных принадлежностей в виде посуды и закуски, поэтому органично и вливался в полевые лагерные условия. Пить портвейн надо уметь. Никаких фужеров и десертных рюмок! Только стаканом, в крайнем случае из горла. Выпитый стакан «Анапы» давал полтора часа чуда. Изжога начиналась потом.

В Анапе в те года практиковали продажу в разлив, поэтому в лагере вино в бутылках считалось непозволительной роскошью, не говоря уже про другие напитки, водка и коньяк – были слишком дороги. Считалось совершенно нормальным, даже обязательным принять стакана три-четыре «портвешка» и пойти на пляж любоваться молодыми пионервожатыми. Вернувшись осенью домой, Захар как-то по привычке хлопнул три стакана «Кавказа» перед дискотекой – и упал навзничь, как коммунист в финале одноименного фильма. В воздухе, что ли, дело? Или в общей атмосфере благодушия и спокойствия.

Пили тогда много. Обязательно большой компанией и обязательно в безумных количествах. Норма на вечер была такая – десятилитровая канистра на двух мальчиков и двух девочек. У суровых парней-грузчиков, далёких от ненужных условностей, нормативы не определялись – просто стояла в номере двадцатилитровая молочная фляга с вином с привязанной алюминиевой кружкой на цепочке. Это нельзя было назвать пьянством, боже упаси. Это было часть местной субкультуры, никаких конфликтов и драк, только общение и положительные эмоции.

Ещё были пивные автоматы в посёлке Джемете, работающие почему-то на жетоны от московского метро. В сочетании с вкуснейшими чебуреками, на которые ели-ели наскребали деньги, тоже неплохой вариант. Но пиво в то время на юге расценивалось не как самодостаточный алкогольный напиток, а как средство, связывающее послевкусие вчерашнего праздника с сегодняшним грядущим. В этом качестве пиво выполняло задачу на сто процентов.

Захару, когда он рассказывал кому-либо о времени, проведённом в Анапе, часто говорили, что это просто грусть-тоска по юности. Он же считал, что дело в другом - человеку, рождённому в СССР и воспитанному в лучших традициях советского общества, кроме комфорта и сервиса, очень важен коллектив, ощущение некоего братства, общности. Если с этим все в порядке, то всё остальное вторично. Только в такой среде рождается настоящий драйв и кураж. Так было, по крайней мере, у него и в школе и на службе. Не зря же раньше говорили: «В армии хорошо - там ребята!»

Наверное, поэтому все сегодняшние турпоездки сливаются в одну сплошную, особо не отличающуюся друг от друга череду событий с небольшими вкраплениями достопримечательностей, а память упорно выдаёт пионерлагерные посиделки с канистрой портвейна до утра, которой, как правило, не хватало и все шли под утро к сторожу Саркису за бодяжным «сухарём». И снова приходится удивляться избирательности человеческой памяти, как в рассказе одного писателя о мальчике, которому постоянно приводят в пример дядю: и как он хорошо учился в школе, и как отлично закончил институт, и как замечательно работал, и каким он был спортивным и смелым…А сам мальчик о дяде ничего не может вспомнить, кроме большой белой пуговицы от кальсон, пришитой к рубашке чёрными нитками…

…А вот ещё вопрос - который изредка мучил Захара – поменял ли он сейчас то время на довольно комфортный сегодняшний день, вмиг превратившись в того неуверенного в себе студента, начинающего жить в смутное время с непредсказуемым будущим? И вот ведь парадокс - если раньше он категорически отвечал на него – нет, то после недавних событий он просто мечтал об этом!!!


Виктор Павлович Чесалов.


Пионерскому лагерю Захар благодарен ещё и тем, что здесь он познакомился с «человеком интересной судьбы», Палычем. В то время Виктор Павлович Чесалов был в Обнинске довольно известной личностью - местным поэтом, руководителем местного литобъединения в Доме Культуры. Это сейчас значимость людей измеряется количеством автомобилей/коттеджей/любовниц, а тогда на первый план выходили совсем другие качества…

В то лето в п/л «Ока» Палыч работал художником-оформителем. Он со своей женой, Людмилой Николаевной, жил в небольшой комнатушке (а по совместительству и мастерской) около летней сцены. По вечерам в его каморке собиралась местная интеллигенция, в основном люди творческие и образованные…Жареные рапаны, портвейн «Анапа» в алюминиевом чайнике, многочисленные рассказы, местные новости, всё это Захар слушал, как говорится «разинув рот».

В то «ужасное время», когда ещё «буржуазная зараза» не разъела моральных устоев нашего общества, когда про интернет никто и не слышал, это живое человеческое общение было единственным способом выразить друзьям и единомышленникам своё мнение, услышать забавную историю. Это общение учило сопереживать, быть добрее, заставляло совершенствоваться самому. Да, странные люди «совки»! Всё уних было по-другому, какие-то задушевные разговоры, песни под гитару, чтение стихов по ночам!!!

В то время Палычу было уже далеко за пятьдесят, но не смотря на это он был намного ближе Захару по философии и мировосприятию чем ровесники. Ему было с ним безумно интересно, Захар видел в нём не только старшего товарища, но и в некотором смысле и учителя. С этим вообще трудно в современной жизни – найти верный ориентир - авторитетного, близкого по духу человека, которому доверяешь и веришь аксиоматично…

Палыч был к тому же весёлым, ироничный рассказчиком, у которого наготове всегда была очередная байка, которую он умел рассказать красиво и подозрительно складно.

Он был неисправимым оптимистом, не смотря на то, что перенёс голодное детство, оккупацию, имел проблемы со здоровьем (в семь лет с такими же как и он малолетними пацанами – детьми войны неудачно подорвал немецкую гранату, в результате вынужден был ходить всю жизнь с палкой).

Захару запомнились его рассказы о том, как они жили при фрицах. Как немецкие солдаты, которые квартировались у них в доме, неплохо относились к ним – детишкам, подкармливали их продуктами из своего пайка. Как непривычна для них была русская зима. Ещё была история о том, как он мальчишкой в военное, полуголодное время украл у соседей по коммуналке килограммовый кусок сливочного масла, сел в лодку, отплыл на середину Оки и съел его. После этого ему было ужасно не только физически, но и морально - он ещё долго не мог есть масло и старался не попадаться на глаза соседям.

По иронии судьбы в более зрелые годы он увлёкся лечебным голоданием, считая его панацеей от многих болезней, проводил даже со своими единомышленниками «голодные» туристические походы по 10-12 дней. В то время это было популярное направление, работала целые кафедры в институтах, тема обсуждалась в журналах, печатались статьи на тему «Если завтра авария», изучалось поведение человека в условиях катастроф…Кстати мало кто знает, почему в 50-70 годы туризм был так популярен в нашей стране - в годы холодной войны каждый турист, по мнению людей находившихся у власти в нашей стране, это была потенциальная боевая единица, готовая к длительным переходам, к выживанию в экстремальной ситуации. Естественно параллельно поднимались вопросы о том, сколько может находиться человек без пищи в условиях длительных переходов и маршей. Тема лечебного голодания интересна, но с развалом великой страны она стала не выгодна прежде всего фармацевтическим компаниям и постепенна была задвинута…

Не смотря на свою хромату Палыч слыл известным сердцеедом, очаровывая женщин прежде всего интеллектом и неповторимым чувством юмора. Наверное, в этом он черпал вдохновение для своих стихов, в которых, естественно, первое место занимала женщина. Конечно, у него были стихи и о природе родного края, он много печатался в местной газете, выпустил несколько сборников. Любил рассказывать про то, как сам Евтушенко, прочитав его стихи «Мне снился сон, стрелялся Пушкин...» сказал: «Я бы поставил свою подпись под этими строками!»

В многочисленных компаниях он умел выпить, поюморить, оценить хорошую, умную шутку. Умел повеселиться, был до конца жизни молод душой. Как-то на Новый Год в местном ДК, как сейчас сказали бы на «корпоративе», танцевал так зажигательно (стоит напомнить, что он был инвалидом и хромал), что умудрился сломать себе ногу…

Захар с теплотой и нежностью вспоминал зимние творческие вечера у Палыча дома, где гостей любили и умели принимать. К тому же, Палыч был великолепным поваром и мог, как говориться, из топора сделать вкусный обед. Все свои сбережения он тратил на дефицитные в то время книги, ему чужды были накопительство и жажда наживы...

Сейчас вспоминая прошлое, Захар приходил к выводу, что Палыч был одним из самых близких ему по духу и мироощущению Другом, а это, как показало время, штучный товар. Их дружба была бескорыстна, отношения были честны и легки, что резко контрастирует с сегодняшней его бизнес-действительностью, когда сразу выставляется градус нужности и полезности.

…Высокий покатый лоб, «толстовская» седая борода, неизменная палка в крепких руках, очки в старомодной оправе, умный и добрый взгляд - таким он остался у Захара в памяти...И сейчас, когда к нему заезжает его сын, Борька, успешно унаследовавший отцовский жизненный пофигизм  (как любил говорить, словами Раневской, его отец: «Хрен, положенный на мнение окружающих, обеспечивает спокойную и счастливую жизнь»), видя знакомый ироничный прищур, на душе сразу становиться легко и просто...как будто с Палычем повидался...


P.S. Иногда Захару кажется, что стоит лишь набрать номер телефона и он услышит знакомый «лирический баритон», и Палыч, конечно, сразу пригласит к себе, нальёт чаю или чего-нибудь покрепче и опять они будут долго «трындеть» о жизни, о прочитанных книгах, о женщинах, а в конце он прочтёт:

Давайте опять у меня соберёмся

И сбросимся скромно на сахар и чай,

Друг другу посмотрим в глаза,

улыбнёмся

И скажем, как прежде, живи, не скучай.


С ногами залезем в объятья дивана

И будем читать до рассвета стихи.

И пусть не покажется встречею странной

Наш добрый союз с чьей-то лёгкой руки.


Года пролетят, улетят в бесконечность,

Останется вера в бессмертье стиха,

В надёжную дружбу,

любовь и сердечность

На долгие годы вперёд, навсегда.


Пройдёт много лет...у меня соберёмся

И сбросимся щедро...уже не на чай,

Быть может, тогда откровенно напьёмся

За всех, кто не с нами, за канувших в рай…


 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Захар. Москва, Садовое кольцо, 05:15PM


Человек так устроен, что частенько не удовлетворён своим нынешним положением: то не хватает денег, то власти, то острых ощущений. Кажется, ещё чуть-чуть, остановлюсь и заживу…и вот достигаешь нового уровня, как появляются новые статьи расходов, новые увлечения, на аромат успеха слетаются алчные красавицы, готовые опустошить твой кошелёк и начинается всё сначала. Что это? Здоровые амбиции? Стремление развиваться? Или обычная человеческая алчность, желание получить максимум житейских наслаждений?

«Тему» с банком принёс Костя, бывший сотрудник столичного ОБЭПа, с которым Захар познакомился лет пять назад при забавных обстоятельствах. Помнится, была история с «токсичным» (спорный) бизнес-центром. Фирма Захара «отжала» этот объект с помощью ЧОПа у одного бизнесмена. Коммерс обратился к своей «крыше», то есть к Косте, который был тогда в звании майора, и тот приехал на встречу «качать» за своего подшефного. Со стороны Захара же приехал действующий генерал МВД и приезд с другой стороны «куратора» в чине майора окружного ОБЭПа (фактически его подчинённого), тогда сочли за лёгкое недоразумение по причине несовершенства средств оповещения в системе городского УВД.

Как и большинство недавно уволившихся из органов (а в связи с прошедшей переаттестацией, чаще уволенных), Костя проявлял недюжинную активность в плане поиска заработков уже на новой для себя ниве, пытаясь сходу стать успешным бизнесменом. Но это не милиция, где существует «огромное количество сравнительно честных способов отъёма денег у населения с помощью «ксивы» (с кого-то получить, кого «крышануть»)  - в бизнесе работают иные законы, в общем, коммерсанта из него не вышло и со временем все его проекты свелись к мелким аферам.

Одно время Костя не безуспешно занимался с товарищами банковскими ячейками, точнее, практически легальным опустошением их содержимого без ведома хозяев. Может быть, даже кто и вспомнит, как года три назад в Москве прошла серия инцидентов с пропажей крупных и не очень денежных средств из банковских ячеек оформленных на частных лиц. Схема была проста и надёжна как автомат Калашникова. Выбирался средний по величине банк, арендовалась на пару месяцев ячейка, за это время делался дубликат ключей. После этого аренда закрывалась, естественно, оригиналы ключей сдавались. Как правило, вскоре банк предоставлял эту ячейку новому клиенту. Через несколько месяцев уже другой человек из числа подельников Костика оформлял аренду, желательно, соседней ячейки и пользовался ей как можно чаще. За это время притуплялась бдительность сотрудников, а параллельно искались слабые места в организации работы депозитария. И в один из дней этот человек шёл как будто в свою ячейку, но оставшись один в хранилище, открывал чужую имеющимся дубликатом. Понятно, что в разных банках свои требования, но все было рассчитано на российское разгильдяйство и неистребимое желание руководства (даже серьёзных банков) сэкономить на сотрудниках, поэтому бреши в организации доступа к ячейкам находились практически всегда: часто сотрудник, а по совместительству какой-нибудь кредитный менеджер свободный в данную минуту, шёл в депозитарий и даже не знал в какую ячейку шёл клиент; в других банках - вторым служебным ключом (каждая ячейка открывается двумя ключами – разблокирующим ключом сотрудника и клиентским) открывался целый ряд ячеек и сотрудник оставлял его после открытия....Конечно, была вероятность, открыть чужую ячейку и ничего там не обнаружить, но шансы обнаружить крупную сумму или другие ценности были и они были достаточно велики...При благоприятном стечении обстоятельств, пропажа обнаруживалась спустя несколько месяцев, в таких случаях уже  и видеозапись не сохранялась...Поди потом докажи, что у тебя в ячейке что-то было! В общем, несколько таких комбинаций у Костика прошло успешно.

Схема, которую предлагал Костик, была проста, даже, можно сказать, примитивна. Она была основана исключительно на алчности и продажности банковских сотрудников, в данном случае начальника службы безопасности банка. Это была схема не весть какая интеллектуальная, но умело использовавшая несовершенство работы банков. Речь шла о частном счёте, открытом в региональном отделении одного из известных коммерческих банков. Деньги по поддельному паспорту наличились в Москве. Сумма была не астрономическая, от таких Захар уже давно не падал в обморок. Дело было даже не в том, что такую сумму Захару пришлось бы зарабатывать пару лет, просто она не впечатляла его потому, что кардинально не меняла бы его качество жизни. Эта авантюра была для него скорее своеобразным драйвом, неким квестом. Хотя возможна и другая теория…

Недавно один знакомый западный бизнесмен, закрывая свой бизнес в России, жаловался Захару на своих российских сотрудников: «Понимаешь, все русские воруют. Сколько ты ему ни плати, ему все равно надо скрысить какие-то деньги, изобрести схему увода. Для них это шик, адреналин, бонус». Захар, помнится, возражал, что не все и не обязательно шик, иные и стыдятся. Но иногда, видя, как стоящий возле ресторана «Роллс-Ройс» за 30 миллионов закрывает номера тряпочкой, чтобы не платить за парковку 50 рублей, он понимал, что имел в виду этот бизнесмен. Наверное, исторически так сложилось, что в России одной из доблестей считается умение украсть. Своровать не у ближнего, а у государства, у общества, то есть как бы ни у кого. Не следует думать, что это признак какой-то генетической вороватости русских, скорее это следствие всего нашего экономического уклада, в котором главным собственником было государство. Большую часть своей истории оно занималось тем, что отнимало жизни, труд и собственность у своих подданных. Подданные отвечали взаимностью и воровали у государства. По-мелкому, скручивая лампочки в подъезде, по-среднему, как в парке под окнами захаровской квартиры, где воры за ночь выкопали пятьдесят деревцев туи, которые были высажены службой озеленения, или по-крупному, воруя из казны. Захар вспомнил, как отец, работая одно время на крупном обнинском заводе, большую часть рабочего времени возил оттуда стройматериалы, гвозди, трубы к себе на дачу. И ничего постыдного в этом не было, все так жили… Да и Захар за свою жизнь «занёс» и отдал в виде взяток такие суммы различным государственным служащим, что имел полное моральное право не платить налогов ближайшие лет двести. Украсть общественный ресурс до сих пор не считается чем-то зазорным, наоборот, это ловкость и смекалка. «Все вокруг колхозное, все вокруг моё».

Банковский «инсайд» слил данные о счетах, копии паспортов, анкеты, доверенность, он же обеспечил сбой в SMS-банкинг клиента. На счёте лежало чуть больше сорока миллионов рублей. В случае успеха, часть денег шла в службу безопасности банка, десять процентов - за «набой» Косте, 20 000 долларов гастролёру из Украины, который шёл с «фейковым» паспортом и заказывал сумму в банке. Главным координатором и финансистом данной операции выступал Захар. Всё было чётко спланировано и прошло без сбоев. Но, как это часто бывает, проблема прилетела откуда её меньше всего ждёшь - оказалось, что эти деньги принадлежали родственнику какого-то хера из Администрации Президента. Спустя два месяца, как этот «чепушила» получил нулевую выписку из банка, начался, как поётся в песне, «большой переполох». Понятно, что банк обязали деньги клиенту вернуть, но расследованием, точнее информационным сопровождением, данной аферы занялся 8-ой отдел управления «К» СЭБ ФСБ (контрразведка в кредитно-финансовой сфере). Это были крутые ребята, к тому же сверху прошла команда «фас», а в таких случаях наши органы начинают работать максимально эффективно. Пирамида посыпалась как карточный домик. С помощью биллинга телефонных разговоров, первым взяли сотрудника банка и представителя службы безопасности отделения, но они были не при делах, их можно было привлечь только за халатность при проверке паспорта...Но Захар знал чётко, если механизм запущен и если ничего не предпринимать, то высока вероятность «пригреться» лет на десять. Можно было, конечно, «податься в бега» за границу, но продать бизнес, точнее долю в нем он оперативно уже не мог, да пришлось бы компаньонам объяснять причину. Конечно, определённая «подушка безопасности» в виде недвижимости, оформленная лично на него, у Захара была (работать менеджером или каким-нибудь экспедитором в любом случае не пришлось бы), но становиться героем оперативных милицейских сводок в его положении совсем не хотелось. Понятно, что можно было ломать «целку-невидимку» до последнего, исполнители были уже не в России, это было всё-таки было экономическое преступление, без детективного заметания следов с помощью заказных убийств, но Захар был уверен, что при таком раскладе схему вскроют рано или поздно: «подвесят за яйца» начальника СБ банка, тот сдаст Костю, а тот - конечного бенефициара, то есть Захара.

Уголовное дело вело Главное следственное управление при МВД РФ. Конечно, Захар подключил весь свой административный ресурс, но это был не тот уровень – его ego выписало счёт, который он не мог оплатить…


 

 

 

 

 

 

 

Алексей Геннадьевич.


На этого человека Захара вывел старый друг по военному училищу, Сашка Журавишкин, к которому Захар по старой памяти обратился за помощью. Лет десять назад, когда в армии развалили всё что можно и офицеры на свою жалкую зарплату едва сводили концы с концами, Захар здорово помог ему, выручив деньгами. Это сейчас тот был в порядке - занимал высокий пост в Генштабе ВМФ России, а тогда ему срочно нужные были деньги на операцию сыну и Захар без разговора выслал ему необходимую сумму, хотя сам в то время не жировал. Журавишкин был настоящий флотский офицер, послужил на многих кораблях, не раз ходил на боевые дежурства, года три повоевал где-то на Ближнем Востоке, там он и закорешился с Алексеем, начинавшим тогда службу после окончания академии ФСБ. Этот человек и был последней надеждой Захара в решении его проблемы.

Захар ожидал увидеть лысого, полноватого человека в бесформенном сером пиджаке. Но за дальним столиком известного московского ресторана «Марио» ему навстречу поднялся высокий, примерно одного с ним возраста, высокий, худощавый парень, на первый взгляд - обычный на вид. Но при внимательном рассмотрении, в нём безошибочно угадывалась черты, выдающие его принадлежность к силовым структурам. Захар давно заметил, что у представителей данной категории граждан (неважно, носят ли они погоны открыто или надевают мундир только в день чекиста) в глазах появляется выражение некоего морального превосходства над окружающими, они как бы говорили: «Это вы здесь всё барыжите, а мы интересы страны защищаем». Эти люди всем видом давали понять, что обладают какими-то, только им известными, сакральными знаниями о собеседника и о его будущем, позволяющие им вести беседу с некоторым снисхождением, скептически, «через губ», с позиции хозяина к своему крепостному.

Одет Алексей был, как говорится, просто, но дорого - серые хлопчатобумажные брюки модного фасона, мягкие замшевые мокасины на босу ногу, дорогая рубашка-поло марки  Brioni.

Алексей Геннадьевич - с дежурной улыбкой представился он, сразу дав понять, что особого энтузиазма от встречи он не испытывает. На столе стояла чашка ароматного эспрессо и бутылка минеральной воды «San Pellegrino».

Захар Романович, у меня для беседы с вами есть двадцать минут. Я хотел бы сразу расставить акценты в нашей беседе. Не буду скрывать, если бы не наш общий приятель, то мы бы на эту тему разговаривали с вами в Лефортовском изоляторе. Поверьте, это не пустая угроза - материала на вас хватает, более того оперативно-розыскные мероприятия по вам и вашим компаньонам ведутся уже почти полгода и боюсь при определённой старательности следователя дело может выйти за рамки 159/4 статьи УК (мошенничество) и переквалифицироваться уже в 210 статью УК, то есть «организация преступного сообщества», а по ней, как вы понимаете, уже срока серьёзные... здесь он сделал паузу, посмотрел на реакцию собеседника, мельком взглянув на свой дорогущий «Patek Fhilipp Nautilus»:

Так что обойдёмся без лирических отступлений, перейдём сразу к делу. То что вы «кинули» не того человека, это вы уже и без нас поняли. Ну что ж бывает! Сидеть вы, я так понимаю, не собираетесь, поэтому у нас к вам предложение. Я не собираюсь вам напоминать, что я, как бы то ни было, прежде всего служу Отчизне. Это для меня и тех людей, которых я представляю, принципиальный момент. Так что пострадавшие в этом деле обязательно будут. Это не обсуждается и поэтому решить эту проблему финансово не удастся, так что закроем эту тему раз и навсегда. Будете ли вы в этом списке пострадавших? Вот это и хотелось бы обсудить. Буду откровенен, нас интересуют ваши друзья и в меньшей мере ваш бизнес. Но начнём со второго пункта: наши условия следующие - вы позволяете нашим людям провести частичное поглощения вашего холдинга...не переживайте, вы в нем останетесь, правда, в процентах, величину которых мы определим после вашего принципиального согласия. Все неприятные разговоры с вашими компаньонами мы проведём своими силами. Формальных претензий с их стороны к вам не будет. Теперь по первому пункту: вашему знакомому Константину придётся посидеть, подумать годков пять-шесть, это как суд определит…Я думаю, особо переживать по этому поводу вы не будете. А вот, что касается вашего старого знакомого…как вы его зовёте? Кажется, Глот? Здесь мы бы хотели, чтобы вы максимально с нами посотрудничали. Сами понимаете, это требования не носят инициативный характер, они обязательны...Вопрос про гарантии? Закономерен. В обмен на ввод нашего человека в состав учредителей компании, вы получите на руки отказной материал по уголовному делу в отношении вас...


Захар по привычке посмотрел на часы (швейцарский хронограф на руке остановился ещё вчера, с часами у него всегда так как бывает: когда нервное напряжение и большая ответственность - тут же встают, после же того, как минует стрессовая ситуация, вновь идут нормально). Он понимал, что с этими людьми сопли разводить бесполезно – ничего не выторгуешь, а лицо потеряешь, поэтому спросил:

Сколько у меня есть времени на размышление?

Неделя…Почему так мало? Сроки, знаете, поджимают - наши коллеги из Следственного Управления жаждут крови - Алексей выжидающе посмотрел на Захара - И ещё, Захар Романович, одно пожелание, чтобы сохранить, так сказать, status quo, деньги придётся вернуть. Переведёте к нашей следующей встрече на указанный банковский счёт. Не будем забывать, что мы все-таки орган карающий.


С этими словами Алексей протянул вдвое сложенный листок с напечатанными реквизитами. Только сейчас Захар обратил внимание, что глаза у новоиспечённого знакомого были тёмно-серыми, казалось, в них была налита какая-то подвижная, блестящая жидкость.

Пожимая на прощание руку Алексей добавил:

- Захар Романович, и напоследок один дружеский совет. Так сказать, без протокола. В Москве много интересных, красивых женщин, вы это прекрасно знаете - Алексей с улыбкой посмотрел в глаза Захару - На одной Оксане Матвеевне свет клином не сошёлся. Нашли бы свободную дурнушку…жених вы завидный, да и возраст уже обязывает задуматься о семье…


После этих слов, как «человеку с расшатанной психикой, но хорошо поставленным ударом», первое что пришло в голову Захара это «боковой справа в челюсть»…В других обстоятельствах он так бы и поступил, но «банковал» сегодня другой человек…Словно, прочитав мысли собеседника, Алексей властно задержал рукопожатие и продолжил:

- Я к чему это говорю, поймите меня правильно. Я не ваш приятель, Ершов, да и рясы на мне, как видите, нет, поэтому проповеди вам читать не собираюсь - наша «контора» уже давно не интересуется нравственным обликом граждан. Все гораздо прозаичней: если до её мужа, как вы, наверное, знаете, уважаемого человека, дойдёт информация о вашем, как бы по-аккуратней выразиться, «гусарстве»... Боюсь, что все, о чем мы с вами здесь говорили, потеряет всякий смысл...да и вообще, Захар Романович, начинайте новую жизнь, вам это не впервой. Ваши партнёры давно сбитые лётчики, не бойтесь скидывать старый балласт, человек вы перспективный, «фартовый», как у вас принято выражаться, а мы вам поможем!!! Уж извините, что наш разговор больше напоминал монолог - времени в обрез, дела государственные ждут. Я думаю в следующий раз поговорим пообстоятельней, так сказать, «как коммунист с коммунистом». Искренне верю, что следующая встреча будет конструктивной...С этими словами Алексей Геннадьевич, наконец-то выпустил руку Захара и бросив на стол тысячерублевую купюру, будто поставив мат противнику, не дожидаясь счета, энергичной походкой вышел из ресторана...


...Захару остался за столом в одиночестве, перед ним стояла уже остывшая чашка кофе. Ему казалось, что он только что отснялся в дешёвом сериале о вербовках, о шпионах, о кгбешниках…


Поглотители.


Он сам был «решалой» и ему были известны правила игры, он понимал в какую ситуацию он попал и на чьей стороне была инициатива. С другой стороны этот Алексей лишь озвучил его мысли о том, что сегодняшние партнёры Захара по бизнесу уже давно достигли уровня своей некомпетентности, бизнес перерос их возможности, превратив их в пассивных акционеров, которые вот-вот в виду возраста и растерянного авторитета сойдут с дистанции…

Конечно, Захар догадывался, что главный интерес новых знакомых представляют ряд земельных участков в центре города под строительство, оформленных на его холдинг. Так же он был уверен в том, что это тривиальная двухходовая разводка - сначала превратить его в «ёжика» (миноритария), после чего последует предложение о продажа его доли за символическую сумму или в лучшем случае его участие в деятельности компании сводилось к получению жалких дивидендов раз в год, да и то до первой эмиссии. Захар понимал, что он нужен был им только на переходный период - передать дела, ввести в курс дела… «Это мы уже проходили, правда с другими... Крупняк заберут, мелочь трогать не будут...» - со злостью подумал Захар...

Он сам не раз проделывал подобные комбинации – «пылесосил болото» (скупал акции у миноритариев), с помощью набора «юный нотариус» менял Генерального директора, затем банкротил, выводил активы через «прокладки», в результате получал весь бизнес целиком...Тогда он был охотник, а сейчас стал жертвой, точнее «терпилой»...Но он не жертва!!!

Захар понимал, что это была его проблема и только его...Что было делать? Честно признаться компаньонам или пойти на сделку, так сказать, с правосудием? Чтобы это поменяло? Решил играть в одного, значит и решать только ему…

В конце 2003 года фирма Захара занималась «рейдпригодным объектом» - бывшей военной автобазой, находящейся в одном из центральных районов Москвы, где стоимость квадратного метра жилья уже тогда доходила до неприличной даже по столичным меркам величины. Автобаза к тому времени представляла собой несколько старых деревянных складов, наверное, пятидесятых годов постройки, да и, собственно, самого гаража - кирпичного здания с выложенной из мозаики красной звездой на фасаде. Сам гараж (как впрочем и склады, больше напоминающие сараи) никакой ценности не представлял, разве что по рассказам военных, в нём провёл последнюю ночь перед расстрелом на Яузе сам Лаврентий Берия (они даже с гордостью показывали место, где стояла койка, на которой он спал). Захара интересовал в первую очередь земельный участок, который занимала автобаза, уже были покупатели, которые и финансировали данное мероприятие. Но в руководстве интересующего объекта стояли туповатые отставники. Входить по беспределу» с помощью Коляна и пацанов не хотелось – как-никак «покемоном» (мажоритарным акционером) выступала структура близкая к «Росвооружению», поэтому применялась сложная схема «засасывания» данного предприятия в «долговую клизму» с последующим банкротством. Правдивости ради, нужно уточнить, что по ходу пьесы, всё же пришлось прибегнуть к услугам Коляна и после «проверки простаты» Генеральный директор, бывший полковник, подписал нужные протоколы…

Тогда то Захар впервые и познакомился с Вадимом К., фирма которого оказывала юридическое сопровождение данного недружественного поглощения. В то время тот возглавлял компанию, которая без административного ресурса, пользуясь исключительно экономическими и правовыми рычагами, захватывала или защищала от захвата самые разнообразные активы (на рейдерских сайтах, где кучкуются в основном те, кто занимался этой весёлой деятельностью в те годы, до сих пор признаётся первенство «Русфина» – группы интеллектуалов во главе с Вадимом К.)

Уже при первом знакомстве Захар почувствовал себя на рейдерском поприще наивным мальчуганом, залезшим в чужой огород, который попал на профессионально натасканного ротвейлера. Ему тогда на память пришёл эпизод, когда в институте на боксёрской секции он встал в спарринг с щуплым, субтильным пареньком, который через минуту показал отличие захаровского первого разряда от МСМК (мастер спорта международного класса), впрочем домысливал на эту тему Захар уже лёжа, удивляясь тому, что выключили свет в зале и что на него упал потолок...

Потом был период, когда они с Вадимом даже некоторое время довольно тесно общались. Позднее его имя стало возникать уже немного в другом контексте. Во-первых, о нём заговорили как о серьёзном и авторитетном аналитике, «который понимает, как всё устроено». А во-вторых, как об авторе теории «операторов и оперов». После недавних событий, Захар вспомнил его рассказ и постепенно у него в голове на примере попытки захвата его бизнеса сложилась история захвата огромной страны, история убедительная, цельная и законченная…

Рассказ Вадима К.

(орфография и стилистика оригинала полностью сохранена)

Наверное, начинать такого рода истории правильно не с начала, а с точки «здесь и сейчас». Итак. Здесь и сейчас мы имеем бюрократический капитализм, то есть систему, где собственность управляется и контролируется чиновниками. Впрочем, и это не совсем так. Чиновник не субъект системы. Он не имеет директивных функций. Он не может самостоятельно ставить и формулировать задачи. Чиновник как объект управления только получает сигнал и транслирует его. За это ему предоставляется «закреплённый источник дохода в виде ренты». За каждым чиновничьим креслом («не за человеком, а креслом»), так или иначе, закреплена рента – возможность получать доходы. То есть брать взятки, воровать и так далее. И это никакая не коррупция (разъедающая систему ржавчина), это, наоборот, – структурный элемент системы. А кто же субъект системы? Кто обладает директивными функциями, кто формулирует и ставит задачи? Чекисты. И речь не только и даже не столько о действующих сотрудниках и руководителях ФСБ, а о системе, в которой ключевую роль играют бывшие сотрудники спецслужбы (как эта система организована и как управляется – чуть позже). И тут почти нет никакой конспирологии. То есть дело не в тайных правителях, неведомыми рычагами управляющих страной, – рычаги вполне ведомые. Большая часть финансовых потоков, большая часть активов прямо контролируется этими самыми чекистами. Кто-то называет называет цифру 60%, кто-то – 50%. И это именно прямой контроль. Остальные 40% процентов контролируются ими косвенно, через тех же чиновников, крупных бизнесменов (которые по сути те же чиновники, только с другой формой ренты). При желании эта собственность в любой момент может перейти под прямой контроль чекистов. Но это уже активы, которые проще контролировать через косвенные рычаги – возни много, а деньги небольшие. Да и чиновникам надо же с чего-то ренту собирать. Тут, наверное, самое время пустить титры «за пять дней до того» и начать историю сначала, то есть рассказать о том, как же получилось так, что страна контролируется чекистами. Впрочем, сначала ещё хорошо бы прояснить вопрос о чекистах. Кто они?

Вход в чекистские социальные лифты состоит из системы фильтров. Есть первичный отбор, потом штат действующих сотрудников региональных структур. Когда человек попадает в эти структуры, у него появляются функции и полномочия, которые он должен выполнять и реализовывать. Если он справляется, проявляет должные качества – его продвигают дальше. Он попадает в систему. Начинает работать с конкретными предприятиями уже под началом старших товарищей. То есть на этом этапе возникает системная иерархия, параллельная служебной. Тут ключевую роль играют «старшие товарищи» – и это не только вышестоящие офицеры, а в первую очередь бывшие сотрудники. Через них идут финансовые потоки, они их курируют и направляют. Они принимают решения и ставят задачи (в рамках отведённых полномочий и ресурсов). Они, с одной стороны, уже не сотрудники спецслужбы и не подставляют непосредственно систему, с другой стороны, обладают всеми полномочиями и возможностями использования штатных сотрудников и структур ФСБ. Ну и дальше – те, кто выделен по тем или иным качествам и включён в систему, те растут и постепенно вырастают в «старших товарищей», которые получают уже полномочия и ресурсы для решения вопросов.


70-е. Операторы.

Внешнеторговые операции в СССР осуществлялись через систему внешнеторговых объединений. Они создавались собственно для осуществления прямых экспортно-импортных операций, а также для закупок оборудования, в том числе для военного производства. Кроме того, через эти предприятия аккумулировались на западных счетах средства, необходимые для решения внешнеполитических задач (помощь рабочим партиям, дружественным режимам, средства на проведение операций спецслужб, на ту же неофициальную или полулегальную закупку оборудования). И, естественно, деятельность этих предприятий и аккумулирование средств происходили в большой степени через оффшоры.

У этих предприятий были две очень важные для нас особенности: во-первых, они, естественно, работали под непосредственным контролем КГБ. Вот, например, «Совкомфлот» в момент создания состоял на 15% из профессионалов и на 85% из чекистов. Наверное, где-то были другие соотношения, но во всех этих внешнеторговых структурах был подавляющий контроль чекистов. А во-вторых, все эти объединения были встроены в советскую плановую систему. То есть их деятельность строилась на основе планирования. На все был чёткий план: на перемещение финансов в страну, на выделение ресурсов на закупку.

Система аккумуляции средств полноценно заработала к концу 1972 года. А осенью 1973 года начинается нефтяной кризис. Цены на нефть в течение 1974 года выросли в 4 раза (с 3 до 12 долларов за баррель). План по перемещению средств на 1974 год оставался тем же, а вот денег на счета, где аккумулировались средства, поступило намного больше – образовался значительный остаток. Весной 1979 года революция в Иране вызвала новую волну нефтяного кризиса. С 1979 по 1981 год цены выросли почти втрое. Объем средств, осевших на специальных счетах, снова резко увеличился. Ну и наконец, в 80-м году Рейган объявил о новой экономической политике («рейганомика») и начал с того, что поднял ставку рефинансирования до 20%. В Америку рванули деньги со всего мира – в том числе и наши «остатки», которые за короткое время ещё удвоилась.

Само название «операторы» Вадим взял из доклада ФБР о русской мафии в США. В нем описывается группа из 15–20 человек, сосредоточенных в основном на Западном побережье, которая названа «операторами», так как они, собственно, не делали ничего, кроме управления банковскими счетами. В какой-то момент эти деньги стали настолько значимыми, что сами стали движущей силой. Деньги, выросшие, окрепшие и состоявшиеся на Западе в среде рыночной экономики, но принадлежащие СССР, от которого оторваны, – и не только территориально, но и на уровне технологических циклов. Как их вернуть назад? Советская экономика может закупить на них ещё зерна, потратить на ширпотреб, на станки для оборонки… то есть проесть и профукать. А деньги и те, кто ими управлял, существуют в другой системе, где деньги не профукиваются, а растут и умножаются. При этом лучше всего эти деньги могут умножиться, именно вернувшись назад на Родину, но только в страну с уже другой экономической системой и технологическим циклом. Причём не просто умножиться. С их помощью сплочённая группа, опирающаяся на могучую систему советских спецслужб, может буквально захватить (а точнее – поглотить) огромную страну.

Разумеется, речь не идёт о том, что перестройка и последующее крушение СССР – исключительно результат деятельности группы «операторов». Тут, безусловно, сошлось много факторов. Но все-таки значимость того, в какую игру и на чьей стороне играют структуры, связанные с КГБ, за которыми к тому же стоят громадные финансовые ресурсы, недооценивать не стоит.

Лихие 90-е. Операторы и их опера

Какими бы ни были средства на счетах оффшорных компаний, контролируемых чекистами, просто взять и скупить огромную страну и её активы было невозможно. Крушение СССР и советской экономики открыло эту возможность. Реализация которой заняла почти 20 лет. Поздний Советский Союз – это страна, контролируемая и управляемая партийно-хозяйственной элитой. Причём больший вес в этой конструкции имела именно хозяйственная элита. Директора крупных заводов, руководители добывающих объединений. Крушение советской системы нанесло по ней сильный удар, однако она по-прежнему оставалась реальной силой, и под их контролем находились все значимые активы страны. И вот эти самые лихие 90-е – они в том числе и про борьбу за собственность и власть между партхозактивом и чекистами. И октябрь 1993-го, и залоговые аукционы, и консолидация нефтяных активов Восточной Сибири ЮКОСом – про это. Ну, может, не только про это, но в том числе и про это.

Какие ресурсы были у операторов? Деньги. В России в начале 90-х больше ни у кого не было настоящих денег. Но в мире они были. И одной из главных задач было – не допустить крупные иностранные деньги в Россию. Это было не так сложно. Большие деньги – деньги осторожные и понятливые. Надо было только внятно объяснить всем, кто интересовался, что вложения в Россию крайне рискованны. И это удалось – деньги не пошли в Россию. За тем, чтобы деньги чекистов были монопольными, очень внимательно следили специальные люди. Но сами по себе деньги – это всего лишь деньги. Нужны были те, через кого они проходят, те, кто скупает ваучеры, создаёт компании, участвует в залоговых аукционах и получает лицензии. Нужны экономические контрагенты, через которых деньги превращаются в активы. И это должны быть лучшие, удачливые и, что очень важно, контролируемые. Вадим рассказывал про разные компании (например, «Совинторг»), которые были в начале 90-х на том же ходу, что и ЮКОС. Кто-то из них справлялся с заданиями – и с ними работали дальше. Кто-то не справлялся, оказывался неэффективным (как экономический контрагент или как недостаточно контролируемая структура) – и их оттирали. И если внимательно изучить историю того или иного нефтяного или металлургического гиганта 90-х, то в путаной схеме оффшоров непременно найдётся оффшор со странным названием, который был создан в 70-х – начале 80-х и со счетов которого поступили основные инвестиции для всех крупных сделок начального периода.) Впрочем, в выбранные компании операторы вкладывались не только деньгами. Они вкладывались также и… чекистским ресурсом. И этот ресурс был важнейшей частью всей схемы. Чтобы решать вопросы в судах и управах, чтобы помогать контрагентам разбираться с возникающими проблемами, ну и, наконец, чтобы контролировать этих самых контрагентов, получать полноценную информацию о них, необходимы были конкретные люди. Опера. Бывшие (а их тогда образовалось великое множество) сотрудники КГБ, сохранившие и развивавшие тесные связи с действующими сотрудниками спецслужбы, которая теперь часто меняла руководителей и названия. Оперская деятельность была разнообразной, но, пожалуй, главным инструментом, на который была сделана ставка, довольно быстро стала база компрометирующих материалов (БКМ), точнее, умение её создавать и работать с ней. Разумеется, если на уровне борьбы за активы работа с компроматом была всего лишь одним из элементов, то на уровне решения кадровых вопросов, взаимоотношений с чиновниками и общим контролем за ситуацией в стране компромат был определяющим элементом. Были, разумеется, и другие формы работы. В то время, кто помнит, много случаев, когда нефтяные генералы (руководители нефтедобывающих предприятий) – люди тёртые и очень непростые – внезапно тонули или гибли на охоте.

Поглощение. Опера и их операторы.

К концу 90-х основная задача перехвата контроля за страной и ключевыми её активами была решена. Деньги вернулись и преумножились. Создана и эффективно действует чекистская структура, которая так или иначе позволяет контролировать собственность и ключевые процессы в стране. Даже президент теперь свой, элемент той самой структуры. Вполне можно было и остановится. Судя по всему, так оно многими из операторов и предполагалось. Однако активы, пусть и под контролем, но весьма косвенным. Формальные собственники почувствовали вкус собственности и все больше и больше воспринимают её как свою. А главное, структура оперов создана для контроля и захвата – они хотят действовать, им нужно пространство для развития. А вокруг ещё столько всего не поглощённого, столько активов, которые чьи-то. Особенно в регионах. Там, где самые голодные опера. Вадим раньше свою концепцию «оперов и операторов» строил на их конфликте: операторы, рыночники по своей психологии, в начале 2000-х вступили в конфликт с операми – которым куда проще и естественнее делать ставку не на финансовые рычаги и конкуренцию, а на силовое давление. Первый путинский срок начинается как торжество операторов, а заканчивается как полное их поражение. Опера и их логика силового давления и прямого контроля становится доминирующей и определяет дальнейшую судьбу страны. Сейчас не говорится о конфликте, это скорее взаимопроникновении. Опера научились у операторов управлению с помощью финансовых потоков, а операторы признали эффективность прямого силового давления.

Так или иначе, но начиная где-то с 2002–2003 года чекистами решается уже немного другая задача – полный захват страны. И если для первого этапа скупки собственности и борьбы с партхозэлитой демократия и рыночная экономика были наилучшей средой, то теперь стали препятствием. А потому общественная формация активно перестраивается в систему бюрократического капитализма, тут даже не надо было специальной воли. Новые задачи и новые люди, появившиеся среди тех, кто принимает ключевые решения, определили направление движения. Благо модель бюрократического капитализма уже по факту начала осуществляться региональными руководителями, в первую очередь Лужковым. Только теперь с одним важным изменением – чиновников лишили директивных функций (символично, что едва ли не последним штрихом, окончательно оформившим захват страны чекистами, стало устранение Лужкова).

Параллельно в начале 2002 года была проведена короткая и очень удачная операция, которая во многом определила дальнейшее развитие страны, – это операция с «Сибуром» и его владельцем Яковом Голдовским. Перед Новым годом прямо в приёмной нового председателя правления «Газпрома» Алексея Миллера его арестовали. А уже к 10 января он написал заявление о сложении с себя полномочий гендиректора, а контрольный пакет акций «Сибура», расписанный на самых разных людей, был передан «Газпрому». Этот силовой инструментарий показал столь высокую степень эффективности, что довольно быстро стал определяющим и сам стал определять многое.

Если вы будете консолидировать акции, очень грамотно работать с ними, использоватьадминресурс и компромат, то, конечно, можно сильно опустить цену. Но как показывает практика – максимум вдвое. Совсем другое дело, когда владелец сидит у вас в соседней комнате за решёткой. Он готов (а при правильной работе почтёт за счастье) заключить договор даже и за 10% от стоимости активов.

Теперь основным инструментом поглощения активов и их консолидации стал арест.

Арест осуществляют, разумеется, не чекисты, а милиция (где-то за соответствующее вознаграждение в виде небольших денег и/или закрытой папки с компроматом). Они же часто делают работу по прессовке и доводке, но тут уже по прямым указаниям оперов. Эта схема примечательна ещё и тем, что в ней важную, пусть и чисто техническую роль играет милиция. Её используют, причём именно в том качестве, которое предполагает некоторый карт-бланш на самостоятельные действия подобного рода по отношению к мелкому бизнесу и простым гражданам.

Тотальный захват активов в нулевые шёл в несколько этапов. Основной задачей была консолидация активов внутри страны. В основном тех, которые уже так или иначе контролировались через операторские схемы 90-х. Основные активы, которые прибирали к рукам чекисты в первой половине нулевых, – активы приватизированных предприятий.

Нелегитимных в глазах значительной части населения и ощущавшиеся как «свои» самими чекистами. Но они быстро закончились. А машина поглощения продолжала работать – довольно значительные не поделённые активы были в регионах. Для обеспечения консолидации региональных активов необходимо было максимально ограничить независимость местной власти, в первую очередь губернаторов. Что и было сделано к 2004 году. К тому же за время, прошедшее с крушения СССР, возникло много новых современных активов, созданных умом, удачей и талантом бизнесменов (впрочем, часто не без некоторой поддержки деньгами и другими ресурсами со стороны чекистов). И эти активы тоже довольно быстро стали объектом поглощения. Захват «Евросети» Чичваркина был далеко не первым в этом ряду, но самым отчётливым сигналом для тех, кто ещё не понял, с кем и с чем имеет дело.

Конец поглотителей.

К 2008 году основная задача была решена, а к 2011-му операция по поглощению страны завершилась окончательно. Всё. Больше нечего захватывать. Все, что есть, – поделено. А нового не возникает. Да и не может возникнуть. Во-первых, потому, что бизнесмены хорошо учатся и больше не хотят отстраивать объекты для поглощения. А во-вторых, и в-главных, созданная чекистами система крайне эффективна для захвата собственности, для экстенсивного развития. Но крайне неэффективна для развития интенсивного. Сначала заговорили об инновационном развитии, потом, когда оказалось, что ничего не получается и получиться не может, о модернизации. Но и модернизации не может получиться без конкурентной среды, без свободного экономического пространства. Активы консолидированы, денег много, очень много, но пространства для развития – нет. Система впадает в стагнацию. А если к этому добавить все то же давление оперов – голодных, агрессивных оперов на низших ступенях, которые попробовали живой крови рейдерства. Что с ними делать? Отправить в офис? В отдел маркетинга? Так возникла сегодняшняя ситуация – ситуация разнонаправленного движения оперов и операторов. Когда единственный выход для оперов это вторгаться на “чужую территорию” - более низшие слои бизнеса (в крупном бизнесе места для них уже не было, оставался средний и мелкий), который негласно были закреплён за ментами и чиновниками среднего уровня (отсюда и шквал “посадок” сотрудников милиции и госслужащих в последние годы, а по сути – это зачистка территории для дальнейшего передела зоны влияния). А для операторов единственным выходом остаётся – внешняя экспансия. Там, на Западе, есть активы, много активов, причём не просто активы. А высокотехнологичные активы, модернизированные и даже инноватизированные. Финансовые ресурсы скоплены и сосредоточены, однако этих ресурсов, как оказалось, мало. Не только в буквальном смысле, но ещё и потому, что не все решают только деньги. Но это уже совсем другая история…


 

 

 

 

 

Захар. Москва, Садовое кольцо, 06.00 PM


….Раздался телефонный звонок, это была Оксана. Захар посмотрел на высветившийся номер…Возникла пауза…его палец завис над кнопкой с изображением телефонной трубки, он подумал стоит ли отвечать на вызов…Говорить с ней не было никакого желания. Он был уверен, что она сразу поймёт по голосу, что у него что-то не так. Объяснять и вдаваться в подробности ему совсем не хотелось. В такие моменты он вообще старался не с кем не общаться - лучше просто не ответить на вызов, чем потом жалеть, что на кого-то накричал и сорвался. «Нервы не к чёрту стали, надо пить прозак (prozac – один из популярных антидепрессантов), как советовал Славик» – про себя подумал Захар. Он боялся признаться себе, что в ситуации, в которую он попал, наступило положение, именуемое в шахматах –цугцванг, когда какие бы действия он не предпринимал, это бы приводило к ухудшению его позиции.

По большому счёту, Захар ничего не боялся, в свои сорок лет он практически перестал бояться. Во всяком случае за себя. Он уже мог умереть не один и не два раза и мысль об этом придавала ему смелость. К тому же он уже пережил любовь к вещам, к власти, к самому себе. Исходя из этого, он заставлял себя трезво оценить ситуацию, не поддаваясь сиюминутной рефлексии, поэтому звонок Оксаны он решил проигнорировать…

- Без моего желания, «отжать» бизнес новоявленный знакомый не сможет (уже давно были проведены антирейдерские действия в структуре фирмы, типа возвратного лизинга и кросс-холдинга). Это раз… – про себя анализировал ситуацию Захар – «Забайкалить», то есть слить активы и имущества компании через помойку в оффшор он уже не успевал, это два…

Оставалось только одно…Если следовать теории Вадима К. этот Алексей был всего лишь «голодный опер», который по команде внедрялся в «чужой огород»…Да, за Базаниным был «косяк» из-за той ситуации с банком, но это с точки зрения диспозиции это ничего не меняло – «фэшники» лишь использовали данную ситуацию как компромат – не было бы её, нарыли бы другую (благо каждого, кто в России занимается бизнесом, можно посадить на крючок)…Следует выйти на «оператора», если опять возвращаться к этой теме, по-простому сказать, надо выйти на того, под кем работает этот Алексей Геннадьевич, звание у него не выше подполковника – не такая уж «шишка»…Но кто стоит за ним? И почему их интересует «Глот», который уже давно отошёл от серьёзных дел? Это предстояло выяснить Захару как можно скорее, так как, если использовать опять же шахматную терминологию, он находился в глубочайшем цейтноте…

Было ещё одно обстоятельство, которое усугубляло ситуацию – денег для перевода на указанный Алексеем счёт, не было, вернее в оперативном наличии не было. Захар как назло находился в финансовом состоянии, которое можно было охарактеризовать фразой Березовского: «Деньги были, деньги-будут, сейчас денег нет!» Большая часть суммы была вложена (фактически «зарыта») в котлован для строительства торгово-офисного центра на Профсоюзной улице. Такой актив реализуешь в лучшем случае по себестоимости и то для этого необходимо время…Понятно, миллионов десять-пятнадцать Захар набрал бы, но это была не та сумма...

Он начал набирать номер Вадима, но автоответчик вежливо проинформировал его, что абонент отключён или временно не доступен… «К лучшему - подумал Захар -Такие вещи лучше по телефону не обсуждать, лучше съездить к Вадиму в офис, он наверняка там, и уже у него устроить «мозговой штурм».

Захар, конечно, понимал, что Вадим хорош в анализе и в «пробивке» информации, а вот помощи в решении самой проблемы ждать от него не стоило. Но именно это сейчас и нужно было Захару, для которого сейчас самый полезный ход – это не двигаться с места. Важнее было получить нужный «инсайд», а уж потом попытаться что-то сдвинуть…


Захар. Москва. Малый Козихинский переулок. 06.35PM

Офис Вадима располагался в старинном особняке в центре Москвы. На таких обычно висят медные таблички с надписью «Охраняется государством». Но всегда есть исключения из правил, особенно если правила туманны, а исключения подкреплены солидной денежной суммой в конверте. Одним словом, вышеупомянутый особняк, хотя и являлся памятником архитектуры, был оформлен в собственность на одну из оффшорных компаний Вадима.

Дизайнерская итальянская мебель, охрана, выхоленная секретарша за огромным, ультра современным монитором. При чём сразу было заметно, что в отличии от других коллег по профессии, уровень зарплаты последней, позволял на ряду с модельной внешность иметь за плечами ещё как минимум Гарвард или на худой конец Сорбонну. В общем сразу было видно, что здесь находилась солидная контора. Да и во внешности хозяина офиса давно не углядывались черты того лоховатого инженера-электронщика, которым Вадим в начале девяностых приехал из Вятки покорять столицу. Вполне европейское лицо с средиземноморским  загаром, очки в модной, толстой оправе, шикарный костюм от "Tom Ford", белоснежная рубашка с запонками - одним словом, фирмА!

Как и у большинства московских, да и у российских бизнесменов у Вадим был покровитель, а по-простому "крыша", в системе МВД. По слухам это был какой-то генерал в ДЭБе по ЦФО (Департамент экономической безопасности по Центральному федеральному округу). Уровень поддержки был серьёзный, поэтому и дела Вадик проворачивал серьёзные! Его фирма через один крупный коммерческий банк (не иначе как "большой прачечной" не называемый) осуществляла операции по чудесному превращению безнальных сумм (в основном бюджетных) в тугие пачки наличных купюр. Бизнес был поставлен на широкую ногу. Кто хоть раз сталкивался с "обналичкой", тот знает, что самое слабое место в этой схеме - это забор живых денег конечным адресатом, здесь всё на честном слове - ты перечисляешь деньги на какую-нибудь «помойку» не понятно куда, а потом получаешь их не понятно где. В любой точке этой схемы тебя могут "кинуть", здесь вопрос доверия. У Вадима, всё было устроено максимально комфортно для клиента. Деньги клиент забирал легально из заранее арендованной на его имя банковской ячейки, куда после перечисления на нужный счёт ночью и закладывалась соответствующая сумма. Естественно, это была "факультативная" часть деятельности банка, никак не отражавшаяся ни на предварительно выключенном видеонаблюдении, ни тем более в журнале записи посещения депозитария. Клиенты у Вадима были серьёзные, суммы крутились гигантские, поэтому и у него все было хорошо.

Параллельно он занимался принудительным банкротством в банковской сфере, принимая заказы от уважаемых людей для существенного понижения цены перед покупкой нужного объекта. Компания Вадима предварительно запускала информацию о несуществующих проблемах (например об отзыве лицензии), распространяя её на интернет-форумах и блогах, а также осуществляя массовую SMS-рассылку клиентам интересующего банка. Обеспокоенные, а отчасти и испуганные вкладчики на следующий же день спешили снять деньги со счетов. В результате, в короткий срок у банка возникали огромные проблемы с ликвидностью, что естественно сказывалось на стоимости актива, вынуждая его акционеров к продаже в добровольно-принудительном порядке. Это был лишь один из методов – арсенал способов «предпродажной подготовки» был гораздо шире.

У Захара с Вадимом общих дел не было, масштаб их деятельности был все-таки разный, но это не мешало ему по старой памяти заезжать к нему за консультациями, да и  обменяться мнениями (тем самым актуализировать свой список "тем") он считал не зазорным. Тем более, как говорилось ранее, фирма Вадима считалась авторитетной, да и сам хозяин слыл человеком информированным и рассудительным.

Захар был не согласен с заезженной фразой «Если ты такой умный, то почему такой бедный?» (в армейском варианте она звучала несколько иначе: «Если ты такой умный, то где твои лампасы?»). Ведь чем отличается просто умный (а подчас и очень талантливый!) человек от умного коммерсанта? Последний на ряду с интеллектом обладает ещё и «чуйкой» завтрашнего дня. Вот и для Захара Вадим был своеобразным внешним камертоном в бизнесе.

…Захар на своей машине наконец-то вырвался из плена Садового кольца и подрулил через узкие переулки прямо к офису Вадима. Судя по стоящим перед входом в особняк микроавтобусу с надписью "Следственный Комитет РФ" и  ОМОНовскому ПАЗику с наглухо зашторенными окнами, Захар понял, что в этот раз обменяться с Вадимом мнениями не удастся. На дверях стояли бойцы в полной экипировке, из офиса выносили коробки, оргтехнику - производилась, так называемая, «выемка».

Зная "чуйку" Вадима вкупе с его информированностью, Захар ни сколько не сомневался в том, что тот уже успел покинуть просторы любимой Родины и сделал это даже не вчера, а ещё недели две назад - неспешно, так сказать с достоинством, без лишней суеты. Зная его склонность к некоторой эпотажности, скорее всего Вадик выбрал для вынужденной паузы какую-нибудь экзотическую страну типа Сьерра-Леоне, где в данный момент и пребывает в размышлениях о текущем моменте.

Захар сидел в своей машине и со стороны наблюдал как из особняка выносят какие-то документы, как суетится молоденький милиционер с папкой и расстроенным лицо (наверное участковый, потерявший на подшефной территории такого спонсора!) Кучка праздных зевак, по всей видимости местных жителей, с интересом (а некоторые и с нескрываемым злорадством) наблюдала за происходящим. Наверное, с их точки зрения совершался акт справедливости. Тут же расставляли съёмочную технику вездесущие тележурналисты с НТВ...

SIC TRANSIT GLORIA MUNDI (так проходит слава мира) пришла на ум избитая фраза - когда-то в военном училище они соревновались с Синкевичем на предмет, кто больше выучит изречений на латыни.

От увиденного настроение у Захара не улучшилось. Отпал один из вариантов выхода из сложившейся ситуации, тем самым понизив и без того мизерные шансы на успех. Опять полезли дурные мысли в голову. Хотя Захар понимал, что ситуация развивается со скоростью курьерского поезда, поэтому пейзаж за окном уже не имел никакого значения.

Возникло по-детски глупое желание, чтобы случилось что-то форс-мажорное, может даже фантастическое! Пропасть без вести! Провалиться сквозь землю! Вернуться опять в детство! На худой конец, оказаться на соседнем пляжном лежаке с Вадимом, а лучше с его секретаршей в Сьерра Лионе! Что угодно! Лишь быть подальше от сложившихся обстоятельств, а заодно и от этих людей в серой форме с нашивками «Следственный Комитет», «Прокуратура».

Боже мой! Как по сути хрупка и неустойчива жизнь современного человека. Вроде только вчера Захар был заносчив, беспечен и самонадеян, чувствовал себя полным хозяином своей жизни, чётко знающим куда идти. И вот, за какие-то три дня  у него выбили привычную почву из под ног. Ему словно указали, что он лишь временно назначенный завхоз. В такие жизненные моменты хотелось очутиться в беззаботном детстве, где жизнь проста и понятна и больше походит на незамысловатое сочинение, изложенное на тетрадке в косую линейку…


Деревня.


Примерно с класса второго Захара на всё лето отправляли в деревню в Пензенскую область. Это его особо не расстраивало, скорее наоборот – он с нетерпением ждал каникулы! К тому же с детства он не отличался особой коммуникабельностью в отличии от того же Мишки Ершова, который все лето проводил в пионерских лагерях, подчас каждую смену в разных. Захар же подсознательно боялся смены коллектива. По этой причине даже школу не стал менять, когда они в третьем классе переехали из «хрущёвки» в новую трёхкомнатную квартиру, полученную в порядке очереди родителями на заводе.

Деревня называлась Нижняя Липовка и представляла собой классическую российскую деревушку, далёкую от областного центра и оживлённых трасс. Места были очень живописные: высокие сосны, небольшая речка Сура с песчаными берегами, незабываемый хвойный воздух, смешанный с пряным запахом полыни.

Всё в этих местах так или иначе было связано с лесом. Сельское хозяйство здесь практически отсутствовало. Все взрослое население работало лесниками или на лесозаготовках. Немудрено - всё было окружено вековыми соснами, да и песчаная почва не отличалась особым плодородием.

На лето в деревню съезжалась вся родня со своими детьми, увидеться, пообщаться. Все жили в разных городах, и встречались только летом. Приезжали в отпуск, привозили с собой детей. Вот и Захар проводил лето в компании своего двоюродного брата-одногодки из Краснодара.

Добираться из Москвы было не далеко, всего ночь на поезде Москва-Пенза, а там было два варианта: три часа на раздолбанной электричке или час на небольшом самолётике до станции Елюзань. Маленькому Захару, конечно, нравился вариант с воздушным перелётом - более быстрым, больше походившим на настоящее приключение. Позднее нечто похожее он наблюдал на Мальдивах, где сообщения между островами осуществляются на подобных винтовых самолётиках.

Надо пояснить, что в то время была ещё жива, так называемая, «малая авиация». На небольшие расстояния можно было летать (особенно в глубинке) на самолётиках типа АН-2, которые широко использовались в сельском хозяйстве и для перевозки грузов и пассажиров между областными центрами и районами. В памяти у Захара остался один забавный фрагмент, связанный с одной из таких поездок.

Рейсовый АН-2 вылетал раз в день с крохотного аэродрома недалеко от Пензы. Небольшое зданием довоенной постройки для ожидания и лётное поле с пасущимися на нём козами аэродромом то назвать можно было с большой натяжкой. Неплохая взлётная полоса досталось по всей видимости в наследство от войны - недалеко был закрытый военный городок Кузнецк-12, где располагается резервная ставка главнокомандующего. В зале для ожидания со стойким прокуренным воздухом стоял ряд фанерных сидений, в углу блестел титан с водой, на стенах висели пожелтевшие плакаты и какие-то инструкции. Начальником аэродрома был пожилой, полноватый мужчина с лицом состоявшим из носа, ушей и печали. В нём углядывались черты кадрового армейского неудачника. Он ходил с серьёзным видом, как будто пассажиры находились как минимум в международном аэропорту. Периодически он отдавал указания, все пассажиры с улыбкой переглядывались, но подчинялись. Сначала его смешное лицо можно было наблюдать в окошке единственной кассы, После того как продав все билеты, окошко захлопывалось. И он уже в качестве контролёра появлялся на "крутилке", (такие стоят на заводских проходных), покрашенной голубой выцветшей краской, перед выходом на взлётное поле. Он неспешно и очень внимательно проверял билеты, как будто кто-то другой минутой назад продавал их. После этого все подходили к старенькому самолёту, а этот тип закрыв за собой очередной рубеж и важно водрузив на свою вспотевшую лысину вылинявшую лётную фуражка с вышитыми золотой канителью крылышками садился на место второго пилота. Захара до сих пор волновало два вопроса: какая профессия для этого дядьки была все-таки основной и на кого оставался опустевший аэродром? Узнать это было не суждено - уже в следующий год перевозки малой авиацией в этом регионе свернули, а аэродром закрыли.

В конечном пункте их всегда встречал на своём стареньком мотоцикле с коляской дядя Алик в неизменной военной рубашке с нагрудными карманами и берете. Он был старшим братом захаровской матери. Это был весёлый и добрый выпивоха, с острой, ясной улыбкой, всегда был тщательно выбрит и «благоухал» Тройным одеколоном.

Алик был любимым дядькой для мальчишек. Ещё бы! Он работал на настоящем лесовозе! Это была модификация военного вездехода ГАЗ 66, известного всем служившим в Советской Армии как "шишига".

«Шишига» представляла собой некий симбиоз мощного грузовика и вездехода. А для маленького Захара так вообще - это была настоящая военная техника, почти как танк. В интерьере кабины преобладали металлические поверхности покрашенные темно-зелёной армейской краской. Огромное количество черных табличек со схемами переключения передач, непонятных цифр и схем. Всё это богатство  поблёскивало алюминиевыми заклёпками. Руки так и тянулись к множеству рычагов и рычажков с эбонитовыми кругляшами на концах. Изобилие различных ползунков, крутилок в кабине буквально завораживало мальчишек. А ещё запах! Смесь бензина, железа, смазки, одним словом запах настоящей  суровой, мужской жизни! В этой кабине так и хотелось сидеть и сидеть. И это дядя Алик разрешал Захару с братом. У самого дядьки было только две дочери, поэтому к своим племянникам он относился с особой теплотой, позволяя им многое.

Надо сказать в деревне гораздо раньше подпускали детей к взрослой жизни. Это в городе было все под контролем родителей. А в деревне - хочешь бери мотыгу и грабли и иди работай наравне со взрослыми. Но для ребят удовольствие приносило буквально все, включая достаточно тяжёлые сезонные деревенские работы - прополка картошки, бесконечная борьба с уже тогда появившимся колорадским жуком, походы за ягодами и конечно сенокос. Как было здорово наравне со старшими скирдовать сено, а потом ехать на копне в кузове грузовика! Понятно что мальчишки были на подхвате, на них всерьёз никто и не рассчитывал, но их радовала возможность прикоснуться к простой и незамысловатой деревенской жизни.

Потом была традиционная помывка в бане. Мыться ходили в общественную баню с цинковыми тазами и жёсткими мочалками из лыка. Жалко, что она потом сгорела, а новую так и не построили. Деревенские мужики в бане все были поджары, мускулистые, пузатым был только местный председатель райпотребсоюза.

К вечеру все родственники собирались на ужин. Был большой стол с простой и незамысловатой, но такой вкусной едой. Разговоры старших, чувство собственной причастности к хорошо выполненной работе. Как сегодня сказали бы - честная еда после честно выполненной работы. Всё это, как будто, открывало для ребят окно в такую желанную, взрослую жизнь.

Потом все укладывались спать. Естественно ни у кого не было индивидуальных кроватей, а тем более отдельных спален. Спали как придётся – кто-то на полу, кто на печке, когда совсем было много гостей детей отправляли на сеновал. Место Захара было на раскладном кресле в большой комнате. На стене висел гобеленовый коврик с оленями, за стеной храпел кто-то из взрослых, в ночи изредка лаяли собаки.

Радио тогда не выключали, ложились поздно (пока все наговорятся!), поэтому приходилось засыпать уже за полночь под звуки гимна, а просыпался Захар уже утром под шедший в это время радиоспектакль. Как было здорово проснуться и ещё лёжа под тёплым одеялом слушать "Двух капитанов" Каверина или рассказы Джека Лондона!

В паре километров от деревни на противоположном берегу Суры, находился Нижне-Липовский Дом отдыха. Он располагался на месте бывшей суконной мануфактуры. Раньше это было поместье местного промышленника с большим господским домом и прудом. Когда-то Сура была судоходной и по ней сплавляли сырье для фабрики, которая производила сукно для царской армии. Дом отдыха был своеобразным культурным центром, туда местные приходили вечерами посмотреть кино и потанцевать. Старшие сёстры брали туда и Захара с братом. В общем, жизнь была насыщенной, каждый день приносил что-то новое: рыбалку с бреднем сменяла ночёвка на сеновале, походы за грибами – поездка в соседний район за малиной. Вместо жевательной резинки использовали сосновую смолу. А какие пироги с черникой пекла бабушка! Да и вкуснее деревенского хлеба из печи Захар с тех пор и не пробовал!

Появилась и первая заинтересованность к противоположному полу, пока ещё на уровне «понимаю, что нравиться, но не знаю зачем». В лексиконе закрепились местные словечки "айда","зады"…

Детство примечательно ещё тем, что тебя буквально всё "вставляет", ты начинаешь заглядывать во взрослый мир и ты от всего познанного получаешь огромное удовольствие. Понятно, что с возрастом происходит некая мифиологизация этого времени. Вспомните своё детство! Казалось, что всегда было чистое, голубое небо, на сердце было хорошо и спокойно, казалось, что впереди ждёт только хорошее, что так будет всегда, только ещё лучше…

Деревянный мост, жёлтая просёлочная дорога, летний аромат разнотравья...Хотелось бы надеяться на то, что после смерти люди попадают именно туда, где им было особенно хорошо при жизни. Для Захара это было то далёкое детство в маленькой деревушке на берегу Суры.

Нет уже и того моста и просёлочная дорога превратилась в приличное асфальтированное шоссе, да и дядька с женой давно на кладбище. Осталась только щемящая где-то внутри тоска, горькое ощущение того, что это никогда с тобой больше не произойдёт...


- Ты что заснул что ли, дядя? Или с нами хочешь? Вали отсюда!..Стук в боковое окно и грубый окрик вернул Захара в действительность. Перед водительской дверью стоял мордатый майор в бронежилете и с "калашом" на плече. Только сейчас Захар заметил, что своим автомобилем перекрыл выезд от особняка. В другой ситуации он нашёлся бы, что ответить зарвавшемуся "мусору", но сегодня так и не найдя, чем ответить на грубость, он резко включил заднюю передачу, чуть не задавив прохожих, затем, выехав из проулка, развернулся через две сплошные и умчался в сторону Садового Кольца...


 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Григорий Борисович Глотов.


Григорий Борисович Глотов, по кличке «Глот», к шестидесяти годам имел за своими плечами довольно насыщенную жизнь. Поначалу она складывалась для него более чем удачно: уже в двадцать лет он стал чемпионом Москвы по рукопашному бою, занимаясь тогда у Тадеуша Касьянова (лихого боцмана из популярного фильма «Пираты двадцатого века»), затем сам начал преподавать запрещённое в то время каратэ. В начале девяностых органично влился в существующие реалии, в которых на первое место вышли физическая сила и напор, сколотив бригаду из занимающихся у него ребят.

Новые времена внесли коррективы не только в незыблемые постулаты уголовного кодекса, но и совершили переворот в сознании людей. Спортсмены, молодые качки, «быки», прошедшие тюремные университеты, строили отношения друг с другом в соответствии с законами рынка. Деньги, точнее их количество, становились доминантой поведения, мерилом дружбы, традиций, жизни. При поддержки воров старой школы (благо Глот родился в исторически криминальном районе Москвы – Сокольники, где авторитетных людей, готовых подставить плечо, было предостаточно) и руководствуясь нетленным произведением Марио Пьюзо, он быстро овладел искусством делать крышу коммерсантам и облагать налогом зарождавшееся тогда кооперативное движение. Его бригада входила тогда в состав «сокольнической братвы» и держала под контролем несколько коммерческих предприятий в Сокольниках.

Глот добавил себе вистов, когда отсидел «десятку» за убийство, но как поговаривали тогда, он взял на себя чужую вину, так как подельники были старше и могли получить вышак. Срок отмотал в Новокузнецке, где зарекомендовал себя с лучшей стороны перед братвой и перед администрацией. По возвращении упрочил свой авторитет и в 1998 году по инициативе московского вора Савоськи (Владимир Савоськин) получил крещение. Позднее, будучи в хороших отношениях с измайловским авторитетом Аксёном, в конце девяностых он и его группировка попала в «орбиту» влияния измайловской ПГ, более мощной и структурированной. В то время Захар и познакомился с Глотом, который помог ему, когда на его обменный пункт наехали «солнцевские» во главе со знаменитым Михасём. Позднее, отметив потенциал Захара, Глоту хватило ума не тупо получать «крышевые» с фирмы своего подопечного, а сделать его полноправным партнёром, позднее отдав ему в управление остатки былой «империи».

Сейчас Глот жил за городом, в престижном Кратове - живописном месте в двадцати километрах от Москвы, в своё время облюбованном товарищами по «цеху». На большом, порядка трёх гектаров, участке, огороженном внушительным кирпичным забором (прозванным в округе «кремлёвской стеной»), стоял огромный, несуразный домина, как будто по ошибке построенный какой-то заезжей бригадой шабашников. История постройки этого монстра следующая. Как только Глот приобрёл этот участок (по совету «авторитетных соседей»), ему пришлось на полгода отправиться в бега на солнечный Кипр, пока не уляжется кипеж.

Строительство он второпях поручил своему старому корешу, который после отсидки был у него типа управляющим поместьем. Тот, не получив чётких указаний, построил дом на свой вкус. Коттедж получился огромный по площади, но больше походил на что-то среднее между хрущёвской пятиэтажкой и лагерным бараком чем на загородный особняк.

По приезду Глот (сам имевший такое же отношение к золотому сечению Леонардо да Винчи, как и его водитель Фикса к эстетической косметологии), конечно, повозмущался, даже в сердцах сломал челюсть старому корешу, но потом смирился - не ломать же такую «красоту»?

Из дома сделали конюшня, а сам Глот поселился в гостевом домике, благо площадь в шестьсот квадратных метров это позволяла. На участке также были небольшое подсобное хозяйство, пасека и часовня.

Обслуживанием всего этого хозяйства занимались люди интеллигентные, имевшие за своими плечами не одну ходку, поэтому тем, кто впервые приезжал к Глоту, сначала казалось, что они попадали на территорию филиала какой-нибудь зоны, а судя по серьёзным татуировкам встречающего персонала, возможно даже строгого режима. Дело в том, что Глот, не смотря на «профессию» был довольно добрым дядькой и поэтому привечал у себя всех тех старых сидетельцев, которые всю жизнь привыкли ходить «под хозяином» и просто не представляли себя в обычной жизни («…Мне вчера дали свободу, что я с ней делать буду?») Здесь же были привычные правила игры, знакомые лица…

…Извилистая судьба Глота, как и у большинства обладателей воровской «короны», не принесла ему счастья. Криминальные деньги давали ему в своё время власть, но деньги без ума вещь не эффективная. Сегодня же деньги были там - где бизнес. Захар всегда ставил на бизнес, хотя соблазн переметнуться в другой лагерь особенно в девяностые был и у него (в то время каждый парень мечтал стать бандитом, а девушка – проституткой). Но он всегда был уверен в том, что относительный Бил Гейтс всегда будет в разы богаче относительного Аль Капоне…Вот и сейчас, он убеждался в своей правоте, глядя на жизнь своего старого знакомого, который за последние десять лет существенно растерял свой авторитет, который не мог понять, что давно наступили другие времена, где физическая сила ничего не значит, что на первый план вышел интеллект и что давно коммерсы и бандиты поменялись местами и уже последние стали в услужении у первых…

…На прошлой недели Захар заезжал к Глоту «потрещать» об общих делах, рассказать как продвигаются дела по строительству бизнес-центра. Последнее время эти разговоры приобрели форму констатации фактов. Захар просто ставил в известность Глота, куда шла его доля инвестиций. Он уже давно заметил, что мысли его старого знакомого далеки от обсуждаемых вопросов, перед ним сидел уставший от жизни, старый не по годам человек. Когда-то волевое лицо с правильными аристократическими чертами сейчас выглядело одутловатым, как будто слегка заплесневелым, взгляд был немного расфокусирован, руки дрожали, на высоком морщинистом лбе выступали микроскопические капельки пота, как на бутылке кваса, которую достали в летнюю жару из холодильника.

Захар смотрел на своего когда-то влиятельного товарища, и ему становилось его бесконечно жалко. Жалко как человека с которым он достаточно тесно общался больше двадцати лет, на которого он (да и не только он - многие!) когда-то смотрел как на небожителя, в руках которого была сосредоточена власть и деньги...

У Глота на лице, как будто, пробегали тени тех давних событий, возможно жутких сцен и сломанных судеб. В его глазах последнее время все чаще и чаще читалось раскаянье за своё прошлое, в них отражалась мучительная попытка найти оправдание и одновременно с этим отражалось горькое понимание того, что это невозможно. Наверное, в этом была причина его участившихся в последнее время запоев и нарочитой религиозности в перерывах между ними. Захар не осуждал его, он прекрасно понимал, что в то время выживал сильнейший и грязную работу кто-то должен был выполнять…

Вспоминая сегодня последнюю их встречу, Захар осознавал, что для его собственного блага Глота придётся «слить фэшникам», сделать того своеобразной разменной монетой! Для Глота это будет практически финалом - не смотря на свой былой авторитет, тот уже был не в той форме, чтобы отсидеть длительный срок «на одной ноге». Конечно, он ещё храбрился, пытаясь убедить скорее себя, чем окружающих в том, что он ещё «могёт», но это производило впечатление разве что на молодое поколение, которому он любил пересказывать о своих прошлых подвигах. Эти рассказы Захар слышал много раз и с каждым разом они обрастали всё новыми и новыми подробностями, которые являлись лишь плодом буйной фантазии Глота. Наверное, при отсутствии каких-либо достижений в сегодняшний день, он таким образом укреплял свой авторитет прежде всего для самого себя. Его рассказы, больше в последнее время походившие на байки, даже в «ближнем круге» вызывали уже иронические переглядывания…

Со стороны Глот производил впечатление человека более чем успешного: дорогой автомобиль, загородный дом, недвижимость на заграничном курорте и прочие атрибуты богатого человека, но Захар прекрасно понимал, что за этим всем скрывался абсолютно несчастный, одинокий человек, из которого как будто в своё время вынули стержень, после чего он обмяк и сдулся как старый кожаный мяч...

В связи с последними событиями, в голове у Захара вспыхивали робингудовские мысли о том, что у него в руках оказался своеобразный дамоклов  меч, и пришло наконец-то время - время символической мести некоего условного коммерсанта над неким условным бандитом (как говорил тот же Аль Капоне: «Двадцать лет для мести не срок!»)…Но, лично для Захара это будет больше походить на предательство старого товарища, чем на благородное и справедливое сведение счётов. Всё-таки лично ему Глот ничего плохого не сделал, наоборот – в своё время даже помог, да и знал он его слишком хорошо, особенно, его сегодняшнее состояние, так что никакого желания брать на себя роль «миссии» у него не было...

В тоже время, Захар понимал, что и посвящать Глота в свою проблему было делом бесполезным, помочь он все равно ничем не сможет, а вот «предъяву» от него можно было ожидать и то не по злобе, а по устаревшим уголовным понятиям...Захар про себя усмехнулся, понимая, что оказался между молотом и наковальней. На память пришли знакомые строчки:

Слева бесы, справа бесы,

Нет! По новой мне налей!

Эти – с нар, а те – из кресел:

Не поймёшь какие злей!


Но «бизнесу в России всегда было не легко», на этом идиотском слогане его раздумья прервал телефонный звонок...Номер был скрыт от определения. «Ещё одна жопа, наверное, прилетела» - подумал Захар...К удивлению он почувствовал себя спокойным, более того в нем проснулся некий азарт, ему вспомнилась где-то почитанная фраза, что если заменить слово проблема на приключение, то жизнь становится намного интересней...После третьего звонка, он решил поднять трубку и услышал голос Заславского Ильи...

 

Москва. ВДНХ, осень 1997 года.


Кавалькада из трёх иномарок резво подъехала к двухэтажному административному зданию из красного силикатного кирпича на территории ВВЦ к концу рабочего дня. На чёрном «Шевроле Субурбан», за рулём которого сидел Колян, подъехал сам Глот. Он был в модном кожаном длинном пальто с норковым воротником, надетом на чёрную шёлковую рубашку с золотистыми крупными пуговицами с изображением львиной головы, из под которой выглядывала массивная золотая цепь. Колян был в неизменном спортивном костюме, в котором он ходил круглый год, не взирая на погоду, лишь в особо жаркие дни менял эту бандитскую униформу на шлепки и шорты...

Вслед за Глотом из остальных машин вышли плечистые парни в кожаных коротких куртках с суровыми лицами (явно не обезображенные интеллектом), держа в руках резиновые дубинки. С серьёзными видом они уважительно собрались вокруг Глота для получения дальнейших инструкций, лишь Колян с глупой улыбкой, грызя семечки, стоял немного в стороне и похотливо смотрел на мимо проходящую компанию девушек, которые почувствовав пристальный взгляд, с опаской посмотрели на него и на бычьи шеи его товарищей, прибавили шаг и направились в сторону станции метро «ВДНХ».

Спустя несколько минут, получив необходимые указания, молодые люди бодро направились к центральному входу здания. Им навстречу устремился пожилой охранник, больше похожий на ВОХРовца, который после выхода на пенсию волей судьбы был деклассирован в сторожа. Получив увесистый пинок после своего вялого и  неуместного в данной ситуации возгласа: «Документики, товарищи!» он  беспомощно опустился в своё кресло, так и не успев узнать цель визита этих самых товарищей.

Группа молодых людей стремительно поднялась на второй этаж и уверенно пройдя по коридору направилась к кабинету генерального директора. С грохотом раскрыв дверь, они очутились в приёмной - небольшом  тесном предбаннике  с большим одиноким окном и стоящей на подоконнике разросшейся юккой. За столиком, больше смахивающим на стойку регистрации в провинциальном аэропорту, сидела пожилая секретарша с обильно напудренным лицом и с остатками замысловатой пергидрольной причёской на голове. Оторвавшись от документов, она с удивлением посмотрела на странную компанию, вмиг заполнившую все пространство вокруг неё, и после короткого замешательства спросила: «Вы от кого?»

«Этот жирный боров здесь?» - слегка притормозив, негромко спросил Глот и, не дожидаясь ответа, властно дёрнул дверь (обитую по старинке дермантином) с медной табличкой «Генеральный директор ООО “Успех” Заславский Илья Ильич».

Кабинет после тесной приёмной комнаты оказался на удивление просторным и был обставлен дорогой мебелью. За огромным дубовым столом, закинув на по-ковбойски ноги, развалился достаточно молодой мужчина, слегка полноватый на вид. Набриолиненные и зачёсанные назад светло-русые волосы в сочетании с лощённым и по-бабьи розоватым лицом делали его похожим на секретаря провинциального райкома ВЛКСМ, для полного сходства не хватало только кумачового флага и бюста Ленина за спиной. От неожиданности тот попытался встать со своего кресла, но оно предательски откатилось на роликах и он нелепо завалился на темно-коричневый ламинат.

- Ну что, сука, «мусорнулся»?- по-хозяйки сев на край стола напротив него, грубо спросил Глот. - Знаешь, что сгубило фраера? Или тебе прочитать ликбез? Только помни, что у нас образование платное. Короче, Илюша, выбирай - или ты сейчас и здесь договариваешься со мной или...позже получишь удовольствие от общения с моими ребятами как-нибудь поздним вечером около подъезда в своих сраных Текстилях. Только боюсь, что этот вечер не будет для тебя особо приятным…Блядь, думаешь, если ты, ТЕРПИЛА , написал «заяву», то это облегчит тебе жизнь? Я спешу тебя расстроить - теперь ты будешь платить и мне и мусорам... А может ты, сука, хочешь лечь опять под «чехов»? Забыл, как ты ко мне приполз за помощью, когда они тебе чуть обрезание не сделали...

После этого монолога, толстяк поднялся с пола, весь его лоск и самоуверенность моментом испарились, перед бандитами стоял растерянный человек, который заискивающе,  как-то по-собачьи смотрел на Глота. На его белой дорогой сорочке в районе подмышек проступили крупные пятна пота. Он виновато присел на стул и начал с жадностью пить из стоящей на столе бутылки минеральной воды, но то ли вода была газированная, то ли от волнения, Заславский подавился и зашёлся в кашле, окатив сидящего рядом Глота фонтаном брызг. Тот вскочил и в ярости, крутанув свой фирменный «маваши гери» (мощный удар ногой в карате в голову, обычно заканчивающийся нокаутом или в лучшем случае нокдауном), засадил тому в район подбородка, так и не дав сказать ни слова в своё оправдание...

...Очнулся Заславский уже в больнице, там же ему сообщили, что у него сотрясение мозга и в трёх местах сломана челюсть...Спустя два месяца он, выписавшись из больницы и одновременно вернув себе навыки по самостоятельному приёму пищи, узнал, что его фирма, занимающаяся продажей отечественных автомобилей и имеющая в собственности несколько магазинов, включая вышеупомянутое здание на ВДНХ, полностью перешла под влияние Глота и курирует его, как и всю деятельность ООО «Успех», некто Захар Базаев.

Такова история знакомства Захара с Заславским. Надо отметить, что последний обладал удивительным даром адаптации к самым критичным для него жизненным обстоятельствам, поэтому быстро смирился с новой (немного унизительной для него) ролью второго лица в фирме. Захар в свою очередь, зная про деловую хватку Заславского и про его умение зарабатывать деньги, постарался быстро найти с ним общий язык и постарался убедить Глота в необходимости оставить того в структуре фирмы,  хоть тот и  алчил его крови. До дружбы, конечно, было далеко, но уровень отношений, допускающий совместное времяпрепровождение на фоне общеготеперь бизнеса, имелся. Они даже пару раз ездили вместе с какими-то тёлками, на отдых.

У Заславского, как и у многих из рано разбогатевших московских  нуворишей, с первыми крупными деньгами появилось некоторое пренебрежение ко всем окружающим, полное ощущение своей исключительности, уверенность, что «бабки» мерило всему. С ростом благосостояния, это пренебрежение перерастало в презрительность, временами переходящую в брезгливость, к окружающим его «кузьмичам», как он называл обычных людей. Это вкупе со слабостью «пестрить» брендами и дорогими аксессуарами постепенно превращало Илью Ильича в шаржированного типажа. На отдыхе, в ресторане, в самолёте он был вечно чем-то не доволен, а мелкие, но болезненные для его самолюбия, неприятности, как будто по чьей-то злой иронии постоянно преследовали его: то пропадут ботинки в боулинге, то достанется не то место в самолёте, то на курорте слишком скучно или наоборот - слишком шумно...

Захар давно заметил, что граждане, воспитанные на особенностях вкусовых различий между ливерной колбасой за 56 или 64 копейки, неожиданно превращались в утончённых ценителей вина, доводя своими измываниями (типа покручивания бокала, поцокивания языком и прищуривания глаз) практически до самоубийства, расплодившихся в наше время, различных сомелье...

Позднее, Заславский так и двигался в фарватере «сокольнической братвы», лишь последние лет пять дистанцировался. Род его новых занятий оставался в тайне, но это не мешало ему продолжать ездить на дорогих авто и тусоваться в модных ресторанах. У него было всё в порядке, поговаривали что он был связан с каким-то влиятельными людьми из тендерного комитета, впрочем, как говорят - хорошее дело тендером не назовут!

У него всегда была феноменальная память на имена и должности, на деловых встречах он оперировал фамилиями чиновников так уверенно, что было не понятно даже его компаньонам, знает ли он их лично или это элементы блефа.

Не смотря на то, что они уже давно не были компаньонами, Захаром с ним довольно часто созванивался, в основном по делу, хотя Заславский был тот ещё «слизняк», но крутился среди нужных людей, и вопросы решал…


ЗдорОво, старик! - Захар услышал в трубке знакомый баритон –

Ты куда пропал? Когда такие люди долго не звонят, значит у них или проблемы или напротив - дела резко пошли вверх. Какой вариант у тебя?


«Этот то мудрила с какого перепуга начинает меня пробивать?» - про себя подумал Захар – «Или уже кто-то начинает сливать информацию? Закружились стервятники!»

С какой целью интересуешься? Ты вроде не был замечен в благотворительности, или и тебя коснулась православная мода? Хочешь помочь или есть желание поучаствовать в прибыли? Ты в какой доле, сладкой или горькой?

Ну ты, Захар, даёшь! Прям как Глот! С ходу меня пытаешься посадить на ваши «бандитские качели»! Я ж без «фиги в кармане»! Просто интересуюсь делами старого компаньона, как у вас говорят – «без интереса»!

Это кто же говорит – мать Тереза, Иоанн Павел II? Ладно, говори, что надо. «Ближе к телу» - как говорил Мопассан...

Классиков цитируешь! С тобой всегда было приятно поговорить. Ладно, слушай, я тут на днях был в одной компании, там были люди с Газетного (в Газетном переулке находится здание следственного департамента МВД), сначала как водится выпили, закусили, покалякали о делах наших скорбных, а потом разговор зашёл про тебя, точнее про твой холдинг. Я так понял из разговора, они с коллегами с Лубянки собираются устроить «великий дербан» или как там у старика Крупского это звучит? - Экспроприация экспроприируемого!

Уже планируют, кого из своих внедрить в Совет директоров…Нехорошие это люди, Захарка, опасные! Уж поверь мне - я врага затылком чую...Так что смотри аккуратней, как там говорится: «Предупреждён, значит вооружён!»

Спасибо за информацию...Ну и дружки у тебя стали, Илюша...Быстро «масть меняешь», смотри резьбу не сорви...Ладно, не обижайся, дело твоё, в любом случае спасибо!


После услышанного продолжать беседу не было никакого желания и Захар постарался, сославшись на вызов по второй линии, прервать разговор...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Москва, Садовое кольцо, 07:35PM


Белый захаровский Porshe остановился на светофоре на Смоленском бульваре. На фоне заходящего солнца сквозь Большую Пироговскую улицу виднелись купола Новодевичьего монастыря. Пробка рассосалась, наступал ещё один вечер, загоняя москвичей после дневной изнуряющей жары по своим квартирам. Мощный автомобиль, как застоявшийся среди тяжеловозов скакун, призывно рычал и стремился вырваться на простор…


- Что ж, пора подвести итог... Что мы имеем к указанному Алексеем сроку - думал про себя Захар - Папка с «подколотым, подшитым материалом» (генеральная доверенность, подписанные бланки, необходимых для ввода в совет директоров требуемых людей, протоколы решений, оригиналы Уставных документов и печати) лежала на заднем сиденье. Виртуальная дискуссия с самим собой проведена, по результату которой принята резолюция, максимально выгодная прежде всего для самого Захара.

...Загорелся зелёный сигнал светофора, будто разрешая не только движение автомобилей, но и давая добро лично Захару на принятое решение...


 

 

 

Заключение.


Захар бросил машину напротив Киевского вокзала. Возмущённо жестикулировал парковщик, матерились мимо проезжающие водители. В задыхающуюся от аномальной жары Москву резко ворвалась долгожданная прохлада. Поднялся резкий, порывистый ветер, небо заволокло тяжёлыми, монстроподобными тучами. Уже наступал вечер. По тротуару спешно передвигались, задевая друг друга, прохожие. Мимо проходила парочка, им было хорошо вдвоём. Молодой худощавый парень робко обнимал маленькую курносую девчонку. Под ногами путались летящие вдоль асфальта обрывки газет, фантики, высохшие от изнурительного зноя листья…Только Захар неподвижно стоял на привокзальной площади, держа в руках кожаную папку и устало смотрел на проходящую мимо толпу, на уродливую громадину торгового комплекса, будто построенную каким-то злым гением, люто ненавидящим Москву и москвичей. Наконец, выйдя из оцепенения, словно получив какой-то импульс сверху, он подошёл к ближайшей урне и, не задумываясь ни на секунду, точно на автомате, бросил в неё мобильный телефон, с уже сдохшей батарейкой, и злополучные документы и быстрым, уверенным шагом направился в сторону перрона.

Никто из проходящих мимо не обращал на него никакого внимания, все спешили укрыться от надвигающегося ливня. Глядя на всю эту привокзальную суету, видя знакомый с детства силуэт вокзала, Захар к удивлению почувствовал себя легко и просто, пожалуй, впервые за последние лет десять, как будто из его груди наконец-то вырвалась тоска и тягостные сомнения, с проблемами и нерешёнными вопросами и он в момент превратился в того беззаботного молодого парня, единственной проблемой, которого было успеть на обнинскую электричку. Казалось, что все эти фсбешники, рейдерские захваты, криминальные лица и фешенебельные рестораны лишь эпизоды из очень реалистичного сна. Казалось, что кто-то неведомый отмотал ленту его жизни немыслимым образом назад, подобно тому, как в детстве маленький Захар, разматывая перфорированную плёнка от диафильма, с интересом разглядывал на просвет, поднося её к настольной лампе, но стоило только случайно выпустить целлулоидный конец, как непослушная плёнка вмиг сворачивалась в исходное положение, возвращая его к начальным титрам.

Вдруг раздался оглушительный грохот, содрогая густой, застоявшийся воздух. Словно бритва, спустя несколько секунд по глазам полоснула ослепительно белая молния. На город обрушился долгожданный, спасительный ливень.

Захар как заворожённый стоял и смотрел на эту сюрреалистичную картину, подставляя лицо под тяжёлые крупные капли, не замечая, что белая рубашка и джинсы намокли насквозь и больше походили на плотно облегающий гидрокостюм. Он просто стоял и улыбался. Будто и не было этих последних двадцати лет и он как и прежде стоит на знакомой привокзальной площади, свободный от всех этих дорогих условностей (типа шмоток, аксессуаров, крутых тачек), которые он ещё совсем недавно так боялся потерять, а они отлетели от него, как шелуха и, как оказалось, не представляли для него никакой ценности. Он стоял и ждал на этот раз СВОЮ электричку, удивляясь тому, как это он совсем недавно по ошибке сел в СЛУЧАЙНЫЙ поезд и лишь проехав несколько остановок вовремя заметил, что пейзаж за окном чужой и незнакомый…


P.S. Впрочем, какой бы ни была эта история, она только начинается. У неё открытый конец, и в ней ещё очень многое можно изменить…


Москва, май-декабрь 2013 года.

.