Молчаливая роза [Кейси Марс] (fb2) читать онлайн

Кейси Марс Молчаливая роза

Глава 1

Дождевые капли разбивались о лобовое стекло так же монотонно, как и вчера, но сегодня шелест «дворников» не успокаивал, а наоборот, будоражил нервы, казался скрежещущим и жутковатым. Пронзительный ветер, дувший с коннектикутского побережья, был не более холодным и резким, чем день назад, однако и он словно посуровел.

Взятый напрокат «линкольн» мчался по пустынной загородной дороге, держа путь к городку Стаффорд в Новой Англии. Девон Джеймс пыталась не обращать внимания на свое дурное настроение. Однако беспокойство не отпускало ее с самого утра. Она не знала, что послужило причиной накатившего на нее тоскливого страха — возможно, какое-то случайное стечение обстоятельств.

Ничего, пройдет, твердила она себе снова и снова, пока медленно тянулись часы и километры. И все-таки предчувствие чего-то странного, неожиданного и страшного не покидало ее.

— Что-то ты подозрительно тихая. — Голос Майкла Галвестона прорезался сквозь шум ливня за окнами, нарушив молчание. Майкл был женихом Девон. Они были помолвлены уже более двух лет. — Надеюсь, у тебя все в порядке?

Я тоже на это надеюсь. Девон заставила себя улыбнуться. Она отчаянно пыталась сбросить неведомую тяжесть, навалившуюся на душу.

— Просто немножко устала, вот и все.

А кто бы на моем месте не устал, мысленно добавила она и заправила за ухо прядь длинных, спускающихся на плечи бледно-золотистых волос. Три дня длилась конференция управляющих корпорацией «Дарнекс», три дня она должна была выступать в роли будущей жены одного из руководителей корпорации, три дня находиться под пристальным наблюдением супруг других важных шишек. И конечно же до нее долетали их довольно прозрачные намеки на то, что Майкл может и не жениться на ней, поскольку уж слишком давно они помолвлены.

Девон делала вид, будто не замечает их слабо завуалированного неодобрения, держалась с ними вежливо, хотя внутри у нее все кипело. Если бы только она могла рассказать им, что это она, а не Майкл, оттягивает день свадьбы. Дать бы им понять, что она не уверена, стоит ли им вступать в брак — уж очень они с Майклом разные. Она вообще сомневалась, имеет ли ей смысл выходить замуж за кого бы то ни было.

— Знаешь, Майкл, я еще не готова к замужеству, — сказала она ему в очередной раз месяц назад.

— Не нравится мне это, Девон. Люди уже шушукаются у нас за спиной. Я старался быть терпеливым, мирился с твоими сомнениями, но больше ждать не намерен. Или мы поженимся пятнадцатого апреля, или между нами все кончено.

Пятнадцатое апреля было днем их первой встречи, состоявшейся больше двух лет назад. Достаточно долгое время для ухаживания, как полагал Майкл.

Зная Галвестона, Девон понимала, что он сказал именно то, что думал. Она уже сама удивлялась, что упирается так долго, откладывая и откладывая свадьбу.

Машина круто вильнула, объезжая низко опущенную ветку придорожного дерева. Девон вздрогнула и инстинктивно вцепилась в подлокотник, чтобы удержаться. Никогда еще она не чувствовала такого нервного напряжения. Даже в бесконечные дни и ночи после развода. Неужели это оттого, что Майкл так нажимает на нее? Откуда взялась эта неотступная тяжесть на душе, не отпускающая с самого утра?

— Может, у тебя месячные начинаются? — недовольно спросил Майкл и, скосив карие глаза, принялся разглядывать ее, чего делать не следовало, помня о ливне и мокром шоссе. — Сегодня у нас должна быть ночь любви. Я не намерен сидеть и смотреть, как ты хмуришься.

— Нет, Майкл, месячные прошли. Я действительно устала. Все будет хорошо, когда мы приедем и устроимся. — По крайней мере, она на это надеялась.

Майкл протянул руку и похлопал ее по коленке.

— Ты что, все еще переживаешь из-за миссис Корбин?

Он имел в виду супругу одного из вице-президентов. Все они казались Девон на одно лицо; она с трудом отличала одну от другой.

— Стоит нам пожениться, и вы станете почти родней. Согласен, эта Корбин бывает порою злой как кошка, но ты ей не по зубам. — Он еще раз потрепал Девон по коленке. — Я в этом абсолютно уверен.

Девон кивнула. На самом деле она сомневалась, что когда-либо сможет поладить с этими дамами. Ей хотелось держаться от них подальше. Девон вообще предпочитала одиночество. Это не значило, что она не любила людей; скорее всего, она сама боялась им не понравиться.

Всякий раз, когда проявлялась ее природная застенчивость, людям казалось, что она слегка не от мира сего. «Вся рота идет не в ногу, кроме Девон», — говорили о ней. Она не думала, что сумеет оправдать ожидания Майкла и играть в одной команде с супругами управляющих корпорацией.

И все-таки она любила Майкла. Он был добр к ней и всегда приходил на помощь в трудную минуту. А хорошие отношения требуют обоюдных жертв.

— Долго нам еще ехать? — спросил он.

— Похоже, осталось всего несколько миль.

— Что значит «похоже»?

— Ну, судя по карте, недалеко.

На секунду Майкл почувствовал раздражение, но сделал над собой усилие и улыбнулся.

— Прости, малышка. Наверно, я тоже немного устал.

Он изо всех сил старался быть вежливым. С идеей Девон устроить «каникулы любви» он согласился только потому, что считал эту поездку прелюдией к окончательной капитуляции. Теперь Майкл не сомневался, что она согласится на любой назначенный им день свадьбы. Он привык добиваться своего.

Кареглазый светлый шатен с тонкими чертами лица, Майкл Галвестон считал себя любимцем женщин и не слишком обманывался. Он щеголял властными манерами, что неотразимо действовало на прекрасный пол. Девон раньше это тоже нравилось. Но теперь она часто находила его высокомерные повадки скорее раздражающими, чем привлекательными. Тем не менее он был добр к Девон и, как ни странно, на самом деле любил ее. После жизни с Полом ей трудно было смириться с некоторыми качествами Галвестона, но любовь Майкла перевешивала его недостатки.

Глядя на красивый профиль, дышавший самоуверенностью, которую Майкл носил, как святой — нимб, Девон подумала, что любая другая женщина на ее месте прыгала бы от радости. Но размышляя о своем собственном нежелании выходить замуж, она подумала, что отсрочка чем-то его устраивала. По крайней мере, до сегодняшнего дня. Однако после его недавнего назначения на пост вице-президента по маркетингу невеста ему больше не требовалась. Теперь Майклу была нужна жена, и во многих отношениях Девон соответствовала его представлению об образцовой супруге одного из руководителей корпорации.

Девон улыбнулась, вспомнив, как Майкл однажды описал ее: высокая, белокурая, стройная и тщательно следящая за собой. Она же считала, что правильные, тонкие черты лица делают ее похожей на скандинавку. Но поскольку она была удочерена, то не имела представления о своей национальности. Хотя она закончила Нью-Йоркский университет, а не какой-нибудь фешенебельный Смит или Барнард, но получила диплом с отличием и ученую степень по литературе и искусству, а за последние годы стала одной из наиболее известных писательниц, авторов «женских» романов.

По сравнению с Майклом, представителем третьего поколения богатого буржуазного семейства, ей не приходилось кичиться происхождением. Впрочем, Девон подозревала, что предки Майкла скорее всего относились к категории «синих воротников»^[1], сделавших Америку великой страной, и лишь затем пробились наверх, постепенно приобретя необходимый лоск и манеры. Что же касалось Девон Джеймс, то она достигла всего своим трудом. Кому и быть рядом с исполнительным директором корпорации, этим бастионом американской жизни, как не такой женщине? По крайней мере, так думал Майкл.

Однако Девон своими романами тоже зарабатывала немалые деньги. Книги ее считались психологичными и интеллектуальными. Майкла не волновало, что она вот уже полтора года как выбилась из графика и не может закончить очередной роман, а публика начинает сомневаться в ее творческих возможностях.

Порою она и сама в них сомневалась.

Девон откинулась на спинку стеганого сиденья из красной кожи. Стук дождевых капель усыплял ее. Большая темно-синяя машина замедлила ход, и Майкл свернул на главную улицу маленького портового городка Мистик. Летом он обычно кишел туристами, но сейчас, поздней осенью, здесь стоял мертвый сезон. Тротуары были пусты. Лишь тот, кто был вынужден спешить по своим делам, пробирался по улицам, подняв воротник в надежде защититься от пронизывающего ветра с дождем.

Дождь дочиста вымыл тротуары, пахло сыростью и прелой листвой. Свет фар «линкольна» отражался в мокром асфальте. Они проехали по разводному мосту над узкой частью бухты.

Майкл осторожно вел машину через грязные лужи, которых становилось все больше и больше. Когда они заметили маленькую металлическую табличку с указателем «Стаффорд», к Девон вернулось ее тревожное состояние. Сначала оно еле ощущалось, но чем ближе они подъезжали к этому заброшенному городишку, тем сильнее становилось внутреннее напряжение. Сто лет назад Стаффорд, штат Коннектикут, был богатым и процветающим поселком, столицей корабельной империи семьи Стаффордов. Сегодня же от некогда преуспевавшего городка остались лишь универмаг с неразборчивой, потрепанной непогодой вывеской, бензоколонка со старомодными насосами, по которым плакал музей, сельский ресторанчик, славившийся своими омарами, и гостиница «Стаффорд-Инн». Гостиница, располагавшаяся в семейном особняке Стаффордов, гарантировала комфортабельный ночлег и завтрак для постояльцев. Здесь-то Девон и заказала номер для них с Майклом.

Это была ее идея — найти местечко, совершенно не похожее на набитый синтетикой ультрамодерновый отель вроде небоскреба «Хайатт» в Бостоне, где они останавливались во время конференции. Вместо того чтобы три дня питаться переваренными до резиновой упругости крутыми яйцами и жевать жестких цыплят, от которых в желудке начинаются колики, они насладятся добротным деревенским завтраком и будут пить славное натуральное вино из графинов, закусывая ломтиками острого сыра чеддер. Вечер они проведут в одном из очаровательных ресторанчиков соседнего городка Мистик, а затем спокойно уснут на пуховых перинах.

Завтра утром они проснутся, и их будет ждать роскошный домашний завтрак: еще теплые сдобные булочки с изюмом, компот из персиков, свежий апельсиновый сок и горячая старомодная овсянка. В рекламном буклете все выглядело так очаровательно, что Девон сдалась без сопротивления.

Майкл согласился, но без особой охоты. Он не любитель трухлявого старья, но раз уж ей так хочется…

Девон вздохнула. До пятнадцатого апреля еще уйма времени…

Они проехали по узким кривым улочкам, которые, собственно, и составляли город Стаффорд, и наконец свернули за угол около Черч-стрит. Дождь начал стихать, и стало слышно, как скребут по стеклу «дворники». Майкл подъехал к трехэтажному особняку с белыми колоннами и выключил зажигание. Когда смолк шум мотора, ветер свистел в ветвях и даже задувал в машину, хотя стекла были подняты до упора.

Девон с напряженным вниманием прислушалась к вою ветра. В ней снова ожили дурные предчувствия. Сердце забилось учащенно, грудь сдавило. Она попыталась сказать себе, что все это глупости. Ну, подумаешь, непогода, шум дождя с ветром, но что-то подсказывало ей, что это неспроста. Она чувствовала, что страх, накатывавший откуда-то из глубин ее подсознания, распухает, как атомный гриб, и ей вот-вот будет нечем дышать.

— Я отнесу багаж, — сказал Майкл, — а ты беги вперед, чтобы не промокнуть.

И тут вдруг Девон, неожиданно для нее самой, ужасно захотелось, чтобы поездка была не предсвадебной, как того желал Майкл, а обыкновенной, какие у них бывали прежде.

Она проследила, как Майкл выходит из машины, и нажала кнопку дистанционного управления, открывающую багажник. Дождь уже не лил как из ведра, а моросил, но водяная пыль пронизывала до костей, ветер все завывал, и сплошные серые тучи, застилавшие небо до горизонта, казались темнее, чем прежде.

Вместо того чтобы прямо бежать к подъезду, Девон обогнула машину и наклонилась над багажником.

— Все мне не понадобится, — сказала она.

Она не взяла свою ковровую сумку с наплечным ремнем, а достала маленький чемоданчик, в который еще в Бостоне запихнула лишь самое необходимое для ночлега.

— Возьму только это, чтобы тебе не пришлось еще раз бегать под дождем.

Он кивнул и вынул из багажника два своих больших кожаных чемодана, перетянутых ремнями. Майкл был хорошо сложен, но не слишком мускулист. С тех пор как Галвестон начал делать карьеру в корпорации, он немного пополнел. Девон прикинула, что от обильной еды и мартини в пять вечера он, наверно, с годами еще больше располнеет. Но толстяком все-таки никогда не станет — для этого он слишком тщеславен.

Девон обогнула живую изгородь метровой высоты, окружавшую особняк, и пошла дальше по бетонной дорожке. Майкл следовал за ней. Несколько других домов, стоявших рядом с особняком, казались карликами по сравнению с этим великаном — очевидно, их построили спустя многие годы после того как первые Стаффорды возвели свой внушительный форпост. Особняк выглядел, как почтенный патриарх рядом с потомками ростом ему по пояс.

Высокие каблуки Девон стучали по блестящей мокрой дорожке, и эхо вторило каждому ее шагу. Ветер развевал бледно-золотистые пряди волос, теребил длинную, ниже колен, серую шерстяную юбку, с недобрым настойчивым посвистом раскачивал ветви кипариса. Девон почувствовала, как у нее взмокли ладони.

Боже, что со мной происходит?

Она заправила за ухо нависшую на глаза мокрую прядь волос, чтобы лучше разглядеть дом. Надо думать, в свое время он был великолепен: двойные дорические колонны поддерживали закругленный фронтон, возвышавшийся над двухстворчатой дверью, выкрашенной белой краской. Но Девон заметила, что краска основательно облупилась, а каменные ступени, ведущие к дверям, потрескались и нуждались в замене. Пучки тоненькой острой травки пробивались между плитами, хотя трава на лужайке близ входа была недавно аккуратно подстрижена.

— Это и есть «элегантный приморский замок конца прошлого века», о котором ты мне говорила? — спросил Майкл, цитируя фразу из рекламного буклета. — На мой взгляд, не худо бы его хорошенько покрасить.

— Я полагала, что это будет прелестно, и ведь так оно и есть, — ответила Девон. Но она лгала. Ничего очаровательного в «Стаффорд-Инне» не было. Огромное здание не вызывало желания переступить его порог. Возможно, внутри оно было иным — хорошо отделанным, ухоженным, но пока что Майкл был прав: наружность дома не соответствовала рекламе. Тем не менее Девон настолько устала от снисходительного тона Майкла, что решила стоять на своем и доказывать, даже вопреки фактам, что перед ними очаровательное сооружение.

Галвестон поднялся по широким ступеням. Девон шла за ним. Парадная резная дверь, хотя и изрядно обшарпанная, казалась огромной и внушительной. Майкл нажал на кнопку звонка: внутри здания уныло задребезжал колокольчик — видимо, старый, как сам особняк. Девон даже подумала, что дом пуст. Затем кто-то заглянул в «глазок».

— Не очень-то вы точны, — проворчал женский голос за дверью. — Я уж было подумала, что совсем не приедете.

Столь недоброжелательный прием удивил даже Майкла.

— Мы предупредили, что приедем часам к шести. А сейчас только пять сорок пять.

«Глазок» закрылся, зазвякали и заскрежетали старые латунные замки, и дверь наконец распахнулась.

— Меня зовут миссис Микс. Ада Микс. Другие постояльцы уже приехали. Заходите.

«Какие другие?» — хотела было спросить Девон, но передумала, потому что, едва войдя в вестибюль, ощутила сильнейшее желание развернуться и убежать отсюда. В просторном вестибюле было пусто. С потолка свисала довольно пыльная люстра, ее когда-то красивые хрустальные подвески потускнели. Инкрустированный паркет под ногами был изрядно вытоптан, исцарапан, но чисто подметен. В скудно обставленном салоне никого не было. Здесь стоял винного цвета диван, набитый конским волосом, вплотную к ослепительно белой стене был приставлен маленький «хепплуайтовский» столик. На полу лежал потертый, но все же сохранивший краски и ворс, восточный ковер. Старинный латунный торшер под красным с бахромой абажуром стоял в углу, соседствуя с вышедшим из моды пухлым креслом, обитым плюшем.

Столовая тоже пустовала. Здесь стоял длинный стол красного дерева и восемь стульев, из которых лишь пять были одинаковыми. Да, в комнате никого не было, и все же Девон ощущала чье-то присутствие.

Но это же безумие, — подумала она. — Кого здесь бояться?

— Следуйте за мной, — сказала миссис Микс. — Ночевать будете в желтой комнате на третьем этаже. Единственный незанятый номер.

Она произнесла это официальным тоном, и в интонации ее звучал упрек: приехали бы раньше, получили бы номер получше. В рекламе говорилось, что в гостинице лишь шесть спальных номеров, и гарантированное малолюдье было одной из причин, по которой Девон выбрала это место.

Майкл что-то буркнул себе под нос, бросил на Девон взгляд, полный отчаяния, но молча поднял чемоданы и подождал, пока Девон возьмет свои вещи. Как солдаты, которых ведут в казарму, они следовали за миссис Микс, поднимавшейся по широкой лестнице с перилами красного дерева. Они шли гуськом, и Девон видела перед собой макушку хозяйки.

Сколько ей может быть лет? Трудно сказать. Пожалуй, все же тридцать пять-тридцать шесть. В таком случае она была лет на шесть-семь старше самой Девон, не более. Хотя ее волосы мышино-бурого цвета уже начинали седеть, но на лице не было ни одной морщинки, кожа казалась гладкой, однако слегка одутловатой. Тем не менее сутулость, сумрачное выражение лица, тусклые глаза и суровые интонации делали ее старообразной. На первый взгляд Аде Микс можно было дать и все шестьдесят.

Они поднялись на площадку второго этажа и пошли по широкому коридору. Одна из дверей была раскрыта, и они увидели обширную комнату с кроватью под пологом на четырех столбах. Так же, как и внизу, обстановка была скудной, но цветастое покрывало на кровати гармонировало с занавесками, стены были свежевыкрашены, ковер новый… Пара постояльцев распаковывала чемоданы. Мужчина торопливо притворил тяжелую дверь, и теперь до Девон доносились только приглушенные звуки их голосов. Двери остальных спален были закрыты, но из-за деревянных панелей, которыми был облицован коридор, слышались неясные звуки, свидетельствовавшие о том, что и эти номера уже заняты.

— Мы потихоньку все время ремонтируемся, — объяснила миссис Микс. — Вот только что новую ванну поставили в желтой комнате, где вы будете жить. Там лучшая сантехника во всем доме.

Девон показалось, что она расслышала вздох облегчения, вырвавшийся у Майкла. Больше всего на свете он ненавидел старинные ванные комнаты. Всегда тщательно следивший за своей внешностью, Галвестон считал необходимым совершать туалет с максимальными удобствами. Девон не осуждала его, хотя сама смотрела на такие вещи проще. Нередко она предпочитала особое обаяние старых ванн и кранов нынешним фаянсовым изыскам фирмы «Джакуцци».

Когда они подошли ко второй лестнице, Майкл поправил на плече ремень, на котором висели чемоданы. Судя по тому, что эта лестница была неширокой, едва ли не в четыре раза уже первой, она, очевидно, вела в мансарду, где прежде жили слуги. Вид у Майкла был не очень довольный.

— Вы уверены, что у вас не осталось номеров получше? — спросил он.

— Ни одного, — отрезала миссис Микс.

Они поднимались в тишине, и Девон с каждой ступенькой все больше жалела о том, что решила сюда приехать. Гнетущая атмосфера, казалось, распространялась по коридорам и лестницам и невидимо сочилась из-под каждой двери.

Желтая комната оказалась довольно симпатичной, не большой и не маленькой, обставленной белой плетеной мебелью, с кроватью королевского размера. Здесь было чисто и скромно, как и в том номере, который им довелось увидеть по пути, но потолок был низковат и скошен, а маленькие слуховые окошки создавали ощущение духоты. Девон сморщила нос: непонятно откуда несло чем-то затхлым.

— Ну, подойдет? — спросила миссис Микс.

Майкл уже хотел сказать «нет»: Девон видела, как он набычился и стиснул челюсти.

— Как ты считаешь, Девон? — спросил он с мученическим выражением.

— Ну что же, тут очень мило, миссис Микс.

— Вы будете отлучаться куда-нибудь?

— Да, хотим пообедать в городе, — ответил Майкл.

— Тогда вам понадобится еще и ключ от парадной двери. — Она порылась в кармане коленкорового фартука, обтягивавшего ее жирные бедра, и вручила Майклу два ключа: длинный латунный от входной двери и ключ поменьше — от комнаты.

— Постарайтесь не будить других постояльцев, когда будете возвращаться.

Майкл лишь кивнул ей в ответ, и зеленые глаза Девон расширились от удивления. Насколько она его знала, Галвестон должен был бы сейчас же поставить эту женщину на место. Она находилась здесь, чтобы обслуживать его, и только за этим. Обычно Майкл давал это понять с порога. Девон поразилась, что на этот раз он промолчал.

— Не нравится мне это местечко, — сказал он, едва за миссис Микс закрылась тяжелая дверь.

— Сказать по правде, мне тоже, — призналась Девон. — Да ладно уж, чего там… Мы добрались до места, погода кошмарная, льет как из ведра, и я слишком устала, чтобы тащить вещи обратно в машину и ехать неизвестно куда на ночь глядя.

— Почему бы нам не разложить вещи и не махнуть в Мистик пообедать? А к нашему возвращению и спать будет пора. Хоть матрасы, кажется, приличные…

Он сел на кровать и, попробовав кулаком упругость матраса, остался доволен. Затем Галвестон увидел открытую дверь в ванную комнату, поднялся и с удовольствием обнаружил сияющие никелированные краны, новенькую ванну и блестящий бледно-желтый линолеум.

— А ванна действительно новая. — Майкл поднял свой чемодан с одеждой, прошел через комнату и открыл небольшую дверцу в чулан — узкий и тянувшийся вдоль всей стены. Старые латунные крючки для одежды через каждые два фута торчали из длинной кедровой панели, которая — в отличие от всего прочего — никогда не знала кисти маляра.

Девон заметила, что затхлый дух усилился, едва Майкл открыл дверь в чулан. Запах был горьким, едким, как у креозота. Девон показалось, что отвратительная вонь плывет к ней. Она взглянула на чулан и почувствовала, что кожа ее покрывается мурашками. Когда Майкл развесил свои вещи, Девон подошла и осторожно закрыла дверь.

— Мне очень жаль, Майкл. Я надеялась, что все будет по-другому.

Майкл взял ее за руки, тонкие и изящные, притянул к себе, нагнулся и поцеловал.

— В следующий раз я сам все организую.

Девон кивнула. Спорить с ним было бесполезно, себе дороже. Эта унылая комнатенка вовсе не поднимала ей настроения. И уж подавно не способствовала исчезновению страха, который неуклонно рос с того момента, как они переступили порог этой странной, ни на что не похожей гостиницы. Черт бы побрал рекламную фирму, которая составила им наглый, хвастливый и лживый от первого до последнего слова буклет…

Вечер прошел лучше, чем ожидала Девон. Майкл решил смириться с обстоятельствами и не пытаться их изменить. Стоило отъехать от дома, и настроение у них улучшилось. Майкл, как того и ожидала Девон, стал настаивать, чтобы она назвала дату их свадьбы. К собственному удивлению, молодая женщина дала ему тот ответ, которого он и добивался.

— А почему бы не пожениться в нашу годовщину? — предложила она.

— Пятнадцатого апреля?

— Да, в этот день мы встретились, поэтому он для нас особый, верно?

— Какой же это будет день недели?

Он потянулся к нагрудному карману, где лежал календарик в коричневой кожаной обложке. Девон почувствовала легкий укол разочарования. Отбросив сентиментальные соображения, Майкл хотел, чтобы свадьба пришлась на уик-энд; ей же было безразлично, когда и где они поженятся, лишь бы это сделало обоих счастливыми.

— Суббота! Превосходно! — Он улыбнулся и взял ее за руку. — Я скажу маме, чтобы она немедленно занялась приготовлениями.

Мама. Девон могла бы догадаться, что именно так он и поступит. Не надо ему никакой церкви, церемоний перед алтарем, никаких романтических побегов… А впрочем, какая разница?

— Отлично, — согласилась она, внезапно оценив его практическую сметку. Девон и в самом деле не могла позволить себе тратить время понапрасну. Она слишком запустила работу над романом, и если уж теперь свадьбе суждено состояться, то лучше не забивать себе голову дополнительными хлопотами…

К тому же эта свадьба у нее не первая. Когда она выходила за Пола Джеймса, ей хотелось, чтобы все прошло великолепно. На ней было длинное белое свадебное платье с тяжелым шлейфом. Огромную церковь с витражами на окнах заполнили сотни гостей. Отец ухлопал треть своих сбережений, чтобы оплатить это пышное мероприятие: ему так хотелось, чтобы дочь была счастлива! И она была счастлива, счастлива до безумия. Никогда она не забудет, как трепетала, идя с отцом под руку по центральному проходу церкви, и как сердце ее заполнила щемящая любовь к матери при виде слезинок на впалых щеках.

И Пол был так красив, так очарователен.

Через четыре года они развелись…

— Надо будет составить список гостей, — сказал Майкл, вырывая ее из прошлого.

— Надеюсь, ты убедишь маму обставить все попроще.

— Боюсь, что в словаре моей матери нет слова «попроще». Но я постараюсь.

Майкл казался таким довольным, что Девон пожалела, почему не уступила ему раньше. Всю обратную дорогу из ресторана он лучился от счастья. Девон тоже ощущала непонятное облегчение. Наконец-то она решилась. Пятнадцатого апреля она станет миссис Майкл Галвестон, супругой вице-президента корпорации и его «преданной помощницей». Так сформулировал Майкл ее будущее положение в жизни.

Девон терпеть не могла это выражение, но никогда не говорила об этом Майклу.

— «Миссис Майкл Галвестон», — тихонько повторила она. Звучало странно, чуждо… Ну да ничего, привыкнет. Тем более, что она уже два года не имела права называть себя Девон Джеймс…

Майкл открыл дверцу машины и помог Девон выйти. Спрятавшись под одним зонтиком, они пробежались по дождю, снова захлеставшему с каким-то мстительным упрямством, и влетели на крыльцо. Бренди, которым они завершили обед, разморил обоих, и Девон зевала, прикрываясь ладонью.

— Спать хочется? — спросил Майкл, ища в кармане тяжелый латунный ключ от входной двери.

— Да, устала…

— Я тоже.

Майкл открыл замок, и они вошли в вестибюль. Когда дверь затворилась, позади раздался тяжелый глухой стук, словно там что-то упало. Сердце Девон забилось быстрее. Майкл повернул голову в сторону лестницы, но ни он, ни Девон не сдвинулись с места. Хотя маленькая тусклая лампа в салоне источала слабый желтый свет, вполне достаточный, чтобы разглядеть путь к лестнице, что-то не давало им и шагу ступить.

— Ох, и не нравится мне здесь, — прошептал Майкл, полностью выразив то, что думала в эту секунду Девон. — Это место кажется таким…

Зловещим. Именно это слово пришло ей на ум, и мурашки снова побежали по коже.

— Обиталище привидений из прошлого, — сказала она насмешливо, но Майкл не рассмеялся. Впрочем, Девон и не собиралась его смешить.

— Ну ладно, пошли наверх, — сказал Майкл и, повесив черный зонт на предплечье, взял за руку Девон. Она шла за ним, охваченная тревогой, торопясь поскорее оказаться в спальне на чердаке, обрести там ощущение безопасности. Рука Майкла стискивала ее кисть крепче, чем обычно. Повернулся маленький ключ, и они вошли в номер. Покрывало было убрано, край одеяла откинут, настольная лампа под плетеным абажуром зажжена, отчего их желтая комната казалась еще более желтой. Дождь стучал по крыше над их головами, по стеклам лились струйки, и от этого комнатка казалась менее враждебной. В ней было почти уютно, даже романтично. Должно быть, и Майкл почувствовал то же. Поставив зонтик в угол, он обнял и поцеловал Девон. Это был не простой прощальный поцелуй на ночь, а долгий, чувственный, жадно-обследующий поцелуй, казалось бы, чуждый натуре Майкла.

То ли на него подействовало назначение даты их свадьбы, то ли бренди повлиял, но что бы там ни было, поцелуй показался необычным и волнующим. Девон тоже поцеловала Галвестона и приоткрыла губы, чтобы его язык мог проскользнуть внутрь. Майкл положил ладони на ее ягодицы, а Девон обвила руками его шею. Он расстегнул пуговки ее блузки, и руки его скользнули под лифчик. Затем он стащил юбку, бросив ее на пол, стянул трусики и расстегнул крючки на лифчике. Каждое движение Майкла было страстным, волнующим, совсем не таким, как бывало раньше. Девон не могла припомнить, чтобы она пьянела от желания, когда прежде занималась с Майклом любовью. Такого с ней не было и в начале их отношений, потому что тогда она чувствовала себя виноватой, словно изменяла Полу. И, конечно, такого не могло быть в последние несколько недель, когда они оба очень много работали и ее одолевали сомнения в правильности сделанного выбора.

Но этой ночью в спальне на чердаке она воспринимала объятия Майкла без смущения, как нечто правильное и должное. Он целовал ее снова и снова, пальцы его скользили по вьющимся золотистым волосам на лобке. Он убедился, что губы ее стали влажными и готовыми для него — молодая женщина и в самом деле сгорала от желания.

Майкл оставил ее — эта пауза показалась Девон вечностью — чтобы они оба могли сбросить остатки одежды, а затем улегся рядом с нею на кровать и снова принялся целовать — долго, страстно, его рот и руки соблазняли и распаляли ее. Она и не подозревала, что Майкл такой умелый любовник. Его пальцы возбуждали ее, и все на свете исчезло, кроме наслаждения, которое он ей доставлял.

Почему этого не было раньше? — думала она, чувствуя нежные как пух прикосновения к ее груди, руку, поглаживавшую ее ляжки и еще больше возбуждавшую желание. — Почему мы до сих пор так не любили друг друга?

Девон все более страстно отвечала на ласки Майкла, а он — на ее нежность. Она то стискивала руками его плечи, то запускала пальцы в мягкие каштановые волосы на груди, то лизала его соски. Тяжелый хмель желания застилал ей разум. Казалось, что комната куда-то улетучилась, осталась только безбрежная кровать и мужчина, чьи пальцы трогали ее повсюду.

Повсюду одновременно.

Девон вздрогнула, на секунду сбитая с толку, а затем улыбнулась в душе. Чего только не придумает женщина! Ей почудилось, что не две, а четыре мужских руки ласкают ее тело. Четыре руки мнут и поглаживают ее, а не две. Четыре руки шарят по ней, распаляют, пробираются в самые потаенные уголки и убегают оттуда. Четыре руки движутся вниз по ее бедрам, тискают и гладят ее ягодицы, теребят и возбуждают соски. Какое-то сумасшествие! Никогда прежде она не испытывала таких физических ощущений.

Мысленно она видела эти движущиеся руки. И чем пристальнее она за ними следила, тем сильнее они ее возбуждали. А почему бы ей и не вообразить себе эти четыре руки? Почему бы не насладиться и не отдаться этому сексуальному опыту?

Вместо того чтобы сбросить с себя наваждение, она упивалась им. Двое мужчин занимались с ней любовью. Двое, а не один. Два человека — один воображаемый, а другой реальный. Она отпустила поводья фантазии: пусть каждый из них действует отдельно.

Одна пара рук была знакомой — гладкие пальцы Майкла, с аккуратно подстриженными ногтями. Но другая пара рук была совсем иной. Вниз по ее бедрам двигались мозолистые ладони с толстыми, тупыми пальцами, жадно обшаривали ее тело — заскорузлые, но чуткие, любящие руки, дразнящие, заботливые, прикасающиеся к ней с благоговением, как к божеству, ничуть не похожие на руки Майкла, самые страстные руки, которые когда-либо прикасались к ее телу.

Майкл раздвинул ей ноги и вошел в нее, как нож в масло, но те дивно ласкающие ладони никуда не исчезли.

Это только игра воображения, — говорила она себе. — Ну и пусть. Наслаждайся.

Так она и поступила. Эти руки помогли Майклу проникнуть в нее, так пусть же они трогают ее там, где никто никогда не трогал. Пусть, пусть они скользят по всем ее изгибам, впадинам и выпуклостям, доводя до безумия!

— Майкл… — прошептала она, приближаясь к оргазму и чувствуя, что он будет таким острым, какой она редко испытывала, и уж наверняка не с Майклом. Она задрожала, волна наслаждения побежала по ее телу, а таинственные пальцы не прекращали творить свое волшебство. Не останавливаясь, они двигались взад и вперед, гладя, трогая, делая оргазм еще слаще… Майкл тоже кончил. Движения его перед тем были сильными, настойчивыми, энергичными, и Девон чуть не подумала, что он никогда не остановится. Женщина крепко прижала его к себе, но мысленно видела перед собой не Майкла, а другого: темноволосого мужчину, грубого и в то же время ласкового, с мускулистой грудью, заросшей густыми волосами. Рабочий парень, иностранец, подумала она, сама не зная почему. Руки шершавые, мозолистые, мускулистые, способные одним ударом размозжить ей голову, но когда эти руки трогали ее, ласковее их нельзя было представить ничего на свете.

Он португалец, — в безумном прозрении решила она, — мой черноволосый страстный любовник. Она понимала, что теряет разум, но когда Майкл обмяк, весь блестя от испарины, и руки покинули ее, все испытанное почему-то не показалось ей сумасшествием.

— Невероятно… — с благоговейным страхом прошептал Майкл.

— Да…

Они лежали рядом не двигаясь. Девон не хотелось верить, что грезы рассеялись. Майкл перекатился на край кровати, встал и пошел принимать душ. Он всегда так делал после близости и полагал, что Девон присоединится к нему. Девон вздохнула. Она предпочла бы еще полежать, вспоминая и смакуя их близость, но, как всегда, уступила и опустила на пол длинные ноги.

Когда они закончили мыть друг друга и Майкл открыл дверь ванной, обнаружилось, что свет в спальне погас.

— Как это могло случиться? — спросил он, вглядываясь во тьму.

— Наверное, лампочка перегорела. — Девон двинулась к настольной лампе, но Майкл остановил ее.

— А, неважно, он нам больше и не понадобится. Иди в постель.

Девон улеглась, растянувшись на простыне, а Майкл выключил свет в ванной. Он сделал два шага в темную комнату и замер. У Девон тоже перехватило дыхание. Она не могла ни вздохнуть, ни охнуть.

В комнате не было ни искорки света, ни проблеска, но тем не менее было видно, что гигантские клубы тьмы вращаются перед их глазами. Казалось, они растут, накатывают на Девон и Майкла, обволакивают их…

Майкл снова зажег свет в ванной. Бледный, потрясенный, он ухватился за ручку двери, словно нуждался в твердой опоре.

— Майкл, что это? — прошептала Девон, уверенная, что Галвестон видит и чувствует то же, что и она.

Он молча подошел к кровати, оставив свет непогашенным. С того места, где лежала Девон, этот свет был не просто виден, а, резкий и белый, бил ей прямо в лицо, но мысль о том, чтобы выключить лампочку, казалась настолько невозможной, что она и не заикнулась об этом.

Майкл скользнул под простыню и отвернулся к стене. Не обращая внимания на яркий свет, он уткнулся в подушку и закрыл глаза. Но очень не скоро, лишь минут через сорок, как показывали часы рядом с кроватью, дыхание его замедлилось и он забылся беспокойным сном. В конце концов он задышал ровно.

А вот Девон не могла заснуть. Не меняя позы, она пролежала полчаса как каменная, боясь шелохнуться и закрыть глаза. Что-то странное творилось в этой комнате. Она знала это так же точно, как и то, что рядом лежит спящий Майкл. И раз уж она поверила, это, как бы оно там ни называлось, будет преследовать ее до конца жизни.

Глава 2

Тревожное состояние, твердо сказала она сама себе. Такое с ней бывало и раньше, а в последние три дня она основательно понервничала.

Предполагалось, что они уедут в райский уголок, где смогут расслабиться и отдохнуть. Вместо этого дом, где они остановились, подействовал на нее так скверно, что внутренняя напряженность только усилилась. Конечно, в самом доме ничего опасного быть не могло. Видимо, сказалось недосыпание последних дней, слишком сложные, ответственные разговоры, волнения из-за забуксовавшей книги…

Ускоренное сердцебиение было одним из симптомов ее внутренней тревоги. Так же как увлажнение ладоней и покалывание в теле. Страх возникает от расшатанных нервов, объяснил ей врач. Обычное дело при стрессах. Первый приступ случился с ней полгода спустя после того как Пол бросил ее. «Наш брак был ошибкой, — заявил он. — Я не собираюсь продолжать с тобой отношения». Ему нужна свобода, чтобы «обрести себя самого и навести порядок в мыслях». Брак — занятие «не для него».

Девон чуть не упала. Она выходила замуж навсегда, до гробовой доски. Родители ее были женаты тридцать пять лет. Они никак не могли понять, почему муж бросил ее. Девон этого тоже не понимала. Она любила Пола.

Когда это началось, она была убеждена, что у нее нервный срыв. Слава Богу, что ей удалось тайком, по справочнику, найти психотерапевта Эрни Таунсенда. Она не хотела, чтобы об этом узнали родители, считавшие, что «знахари» существуют только для богачей, все хворобы которых сводятся к желанию поплакаться кому-нибудь в жилетку.

Доктор Таунсенд раскрыл ей механизм тревожного состояния — хотя науке еще не до конца известны корни этого заболевания — и объяснил, как держать себя под контролем. Девон была преисполнена решимости вернуться в норму и довольно скоро поправилась. Впоследствии она убедилась, что стала намного лучше разбираться в себе. Тем не менее время от времени приступы возвращались; обычно на нее накатывало после уик-эндов, хотя каждый последующий приступ был слабее предыдущего.

Все кроме этого. Начальные признаки были, как всегда, обычными: сердцебиение; вспотевшие ладони; кровь, бешено мчащаяся по венам под влиянием выброса адреналина. Древний симптом страха — организм готов к бою или бегству. Но такого страха, как сегодня ночью, она никогда еще не испытывала. Подлинный ужас пронял ее до мозга костей.

Девон закрыла глаза и постаралась заставить себя расслабиться. Сердце тут же застучало громче, стало трудно дышать. Мысли помчались галопом, кошмарные мрачные мысли о смерти; образы людей, обезумевших от горя, замученных, корчащихся от адской боли в разрывающихся легких… Девон быстро открыла глаза. Что же ей привиделось? Что было в этой клубящейся тьме, наваливавшейся, стоило только сомкнуть веки? Какие видения она отчаянно старалась не подпустить к себе?

Это безумие, — сказал внутренний голос. — Ты ведь не веришь в привидения. — Но Девон тут же поймала себя на том, что теперь весьма склонна допустить их существование. Что-то ощущалось в этой комнате… Чье-то присутствие на грани света и тьмы. Нечто угрожающее, зловещее, от чего у Девон перехватывало дыхание.

Девон перевернулась на другой бок, но глаз не закрыла. Она не могла заставить себя смежить веки, хотя отчаянно хотела это сделать. Минуты тянулись все медленнее, и вынести каждую было все тяжелее. Майкл метался и ворочался во сне рядом с ней. Она редко видела его таким беспокойным. Может быть, он тоже что-то чувствовал?

Не будь так поздно, она бы разбудила его, умолила забрать ее из этой комнаты, увезти из этого дома. Он бы посмеялся над ней, сказал бы, что все это игра ее воображения. А вдруг не сказал бы? Теперь она не была в этом уверена.

Девон посмотрела на тоненькие красные неоновые цифры на часах рядом с кроватью. Два часа ночи. А казалось, что она пролежала в постели уже шесть или семь часов. Как она дотянет до рассвета? Может быть, если чуть прикрыть дверь в ванную, свет не будет таким ярким и она сможет заснуть?

Она заставила себя пошевелиться, встала с постели, тихонько подбежала к ванной и прикрыла дверь, оставив небольшую щель. Но как только тьма в комнате сгустилась, сердце ее тяжело забилось о ребра.

Нервы, просто нервы, повторяла она, залезая обратно в постель. Но чем дольше лежала она без сна, тем сильнее овладевала ею уверенность, что тут действительно происходит что-то фантастическое. Убедить себя в обратном она уже не могла.

Девон сделала несколько глубоких вдохов и выдохов в надежде успокоить колотящееся сердце. Боже, хоть бы ненадолго уснуть! К трем часам ночи ее веки настолько отяжелели, что она едва могла держать глаза открытыми. Когда наконец ресницы смежились, она тут же подскочила от такого приступа страха, что едва не закричала. Ладони были мокры от пота; желудок, казалось, обледенел от ужаса перед неведомой угрозой.

Нет, этот ужас не был придуманным. Для него имелись какие-то весомые, конкретные причины. Всеми нервными окончаниями она осязала нечто мерзкое, страшное, двигающееся рядом, и если она позволит этому страшному «нечто» подойти еще ближе, то оно изувечит и ее, и Майкла… Нет, это не плод ее воображения. Клубящаяся тьма содержала реальное зло.

Четыре часа ночи. Спина болела от напряжения, шея и плечи одеревенели и ныли. Она хотела спать. Боже, как она желала уснуть! Веки распухли, отяжелели, молили ее позволить им сомкнуться. Но пульс был почти нормальным — ровный шелест дождя действовал на нее успокаивающе. Если бы только она могла немного отдохнуть… Кто-то стоял у изножья кровати — однако теперь Девон была уверена, что ей это только снится… В конце концов она уснула и теперь уже была просто не в состоянии раскрыть налившиеся свинцом веки. Комната казалась еще более темной, чем была наяву. Свет из ванной едва пробивался сквозь узкую щелочку.

И тут она сумела разглядеть приснившееся: женщину в платье до пола, темном, как сама тьма. Седая, старая, она легко, без малейших усилий подплывала к постели, но Девон не могла рассмотреть ее как следует — видение было туманным, колеблющимся. Женщина повернулась к Девон. У нее было морщинистое лицо с обвисшими складками. Старуха молча смотрела на Девон одним темным глазом. Там, где полагалось быть второму глазу, зияла дыра. Девон резко выпрямилась, села, вопль застрял у нее в глотке. Сжавшееся от боли сердце колотилось как бешеное, тело заливал такой обильный пот, что даже простыни увлажнились. Она взглянула на дверь в ванную. Как и во сне — если это действительно был сон — дверь была прикрыта неплотно. Все еще дрожа от страха, измученная Девон упала на подушку, мечтая, чтобы поскорее закончилась эта чудовищная ночь.

Она бросила взгляд на красные неоновые цифры, которые стали казаться такими же зловещими, как и все остальное в этой комнате. Пять часов. Скоро рассвет. Майкл лежал рядом с ней — одеяло сбилось в ноги, волосы перепутались, лицо потное, рука прижата кбоку. Видимо, и ему ночь не принесла ни покоя, ни отдыха.

Должно быть, Майкл почувствовал, что она смотрит на него, потому что вдруг проснулся. Проведя ладонью по лицу, он протер покрасневшие глаза, отбросил одеяло и пошел в ванную. Зажурчала вода. Возвращаясь, он не погасил лампочку, но дверь опять прикрыл, чтобы свет, как и раньше, пробивался сквозь щель.

— Не можешь заснуть? — спросил он.

— Да, — резко ответила Девон. — Буду счастлива, когда наступит утро.

Майкл проворчал что-то неразборчивое, отодвинулся от нее, взбил подушку, примостился, и наконец дыхание его стало глубоким и медленным, хотя он еще не раз перевернулся с боку на бок. Девон же продолжала думать о приснившейся ей в кошмарном сне женщине или каком-то существе, которое она приняла за женщину. Пугающий образ все еще плавал в сумерках ее полусонного мозга, хотя старуха почему-то казалась скорее жалкой, нежели зловещей. Неужто это было нечто большее, чем сон? Не верилось, что это от нее исходило зло, витавшее в атмосфере и все еще бродившее во тьме, в нескольких футах от кровати.

Девон захотелось узнать, кто или что вызывает это зло. Она зажмурилась с мрачной решимостью не открывать глаз. Духи тут же вернулись. Они вихрем носились вокруг нее, издеваясь, угрожая учинить над ней нечто настолько гнусное и страшное, что и словами не описать. Девон позволила им приблизиться, хотя пальцы ее впились в простыню, сбив полотно в один твердый, тугой ком.

— Кто ты? — беззвучно спросила она у обступившей ее тьмы. — Что ты такое?

Ответа не последовало, но какая-то удушающая тяжесть навалилась на грудь, угрожая раздавить ее.

Девон глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться, и прошептала утешительные слова, которые выучила еще в детстве: «Господь — мой пастырь, я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради Имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной».

После этих слов стало легче дышать, тяжесть в груди исчезла, и видения вместе со страхами медленно отступили. Осталась лишь легкая смутная тревога и неясные воспоминания. Когда она раскрыла глаза, серый свет занимавшегося дня просачивался в окна. Рассвет наконец настал. С усталой благодарностью Девон смежила веки и погрузилась в сон.

Спустя несколько часов Девон — вялая, измотанная, с набрякшими веками, опустошенная — заставила себя открыть глаза. Уже проснувшийся к тому времени Майкл спустил ноги на пол и пошел в ванную. Она заметила, что дверь была плотно прикрыта.

— Хотелось бы надеяться, что еда здесь лучше, чем помещение, — сказал Майкл, поворачивая шарообразную ручку и распахивая дверь. Его светло-каштановые волосы, обычно сохранявшие прическу с вечера до утра, на этот раз были всклокоченными и темными от пота после беспокойного сна; лицо казалось одутловатым и вялым.

Девон знала, что выглядит еще хуже.

— Я тоже на это надеюсь, — сказала она. Женщина убрала со лба спутанные золотистые пряди и расчесала волосы, затем принудила себя встать с постели. Обнаженная и босая, она пошла по комнате, собирая разбросанную одежду — подобная неаккуратность обычно была Майклу несвойственна — а потом двинулась к чулану, чтобы развесить вещи. Оттуда по-прежнему несло затхлостью. Она почувствовала это, едва открыла дверцу. Но теперь запах был не так силен, как накануне вечером.

Держась за дверной косяк, она потянулась к вешалке, но рука ее безуспешно шарила в темноте. Бессознательно она закрыла глаза, и пальцы заскользили по старинным доскам, которыми был обит чулан. И снова загадочные фигуры замелькали у нее в голове, словно перед глазами проскакивали кинокадры. Рука Девон задрожала, и женщина сильнее вцепилась в косяк. О Боже праведный, этого не может быть! Но каждая нервная клетка в ее теле говорила, что это не только может быть, но и есть.

Неясные бестелесные пришельцы, которых она видела ночью, появились снова. Девон еще сильнее ощущала их присутствие. Каким образом она могла их видеть? Откуда могла знать, что здесь прячутся какие-то привидения? Но она определенно чувствовала, что видит их и знает об их присутствии.

Ей пришлось напрячь волю, чтобы заставить себя отдернуть руку. Когда это удалось, голова пошла кругом, а пальцы задрожали, как ночью. Она пыталась прогнать мысли о призраках, отбиться от них и вспомнить, что когда-то прочитала у сэра Артура Конан Дойля о человеке, который искренне верил в сверхъестественное: «Есть разница между понятиями «верить во что-то» и «верить в нечто»». Впервые в жизни Девон поняла, что он имел в виду.

Она взглянула на чулан. Тот, кто жил здесь когда-то, не раз открывал эту дверцу, но никогда не перекрашивал ее. Красноватые волокна древесины, должно быть, хранили отпечатки чьих-то образов, отзвуки чьих-то голосов. Если, конечно, допустить, что такие вещи вообще возможны.

Она не могла припомнить, где читала о чем-то подобном. Отпечатки психической энергии давным-давно ушедших людей, следы которых столетиями сохранялись непотревоженными. Психо… психо… Нет, она не могла точно припомнить, как это называется.

Подобно большинству людей, Девон считала такие аномалии любопытными и в то же время испытывала к ним отвращение. Они пугали ее.

Она относила себя к людям, несколько раз в жизни сталкивавшимися с явлениями, природу которых они были не в состоянии постичь. Но до сегодняшнего дня она не считала эти явления сверхъестественными. Как и всякий рядовой человек, она читала в газетах и журналах поразительные истории, нередко подкрепленные вроде бы убедительными доказательствами. Она не очень-то им верила: все эти вещи были ей не по душе. Тем не менее она старалась мыслить широко, без предвзятости.

Девон уселась в кресло и принялась анализировать свои впечатления — как испытанные только что в чулане, так и те, что накопились за длинные, изнурительные ночные часы.

Она не хотела верить ужасным догадкам, которые роились в голове. Всю ночь она старалась найти какое-либо разумное объяснение происходящему. Теперь она была убеждена, что образы, роившиеся вокруг, были реальными, не ею придуманными. Не будь они так беспорядочно перемешаны, она бы разобралась в них.

Майкл открыл дверь.

— Пожалуйста, ванная свободна.

Душ подействовал на Девон успокаивающе, снял спазмы шеи и плеча, успокоил ноющие кости, мысли почти пришли в порядок. Теперь она знала, что произошло в этом доме, в этой комнате, каким бы диким и безумным ни казалось ее открытие. По крайней мере, она думала, что знает. Если ее гипотеза верна, то призрак был не один. Их несколько. Сколько именно? Она не могла бы ответить.

Девон высушила волосы, наложила косметику, использовав чуточку больше тона, чем обычно, чтобы скрыть темные круги вокруг зеленых глаз и впалость щек под высокими скулами. Ее вьющиеся золотистые волосы ярко сияли, но рядом с ними кожа лица выглядела восковой и бледной, а сама Девон — измученной и выжатой. Почувствовав внезапный приступ злости, Девон захлопнула пудреницу. Гнев ее был неподдельным, да и как тут, черт побери, не злиться! Всю ночь не спала, глаз не сомкнула неизвестно из-за чего… Ночь любви превратилась в кошмар. От этой мысли она разозлилась еще больше. Да будут прокляты хозяева этого дома! Она готова была биться об заклад: сами они отлично знали, что творится в этой комнате и во всем их треклятом доме! И тем не менее пускают сюда людей, да что пускают — заманивают! Такое не прощается. Возмутительно!

Она решительно прошла в спальню. Майкл внимательно посмотрел на нее.

— У тебя все в порядке? — спросил он.

— Нет, — отрезала она. — Далеко не в порядке. — Увидев удивление на его лице, она чуть сбавила тон. На Майкла она не сердилась. — Извини. Ты тут ни при чем. Наверно, это у меня от усталости. — Надо же как-то объяснить случившееся… — Я всю ночь не спала.

— Я буду счастлив, когда мы отсюда уберемся.

Девон согласилась с ним от всего сердца. Майкл принялся упаковывать вещи — как всегда, тщательно и аккуратно. Пока он складывал галстуки и в образцовом порядке клал их в чемодан рядом с туфлями, она надела черные шерстяные слаксы и ярко-желтый свитер, но тут же чуть не сорвала его, увидев себя на фоне бледно-желтых стен.

Отныне она никогда не наденет ничего желтого.

Девон обернулась к Майклу. Решение, которое она обдумывала все утро, наконец-то созрело.

— Мне бы хотелось кое о чем поговорить с тобой, Майкл.

Галвестон защелкнул сверкающий металлический замок чемодана.

— Надеюсь, не о переносе нашей свадьбы? Чем дольше я думаю, тем больше мне нравится пятнадцатое апреля. Идеальный день! Погода должна быть замечательная. Медовый месяц мы можем провести на Багамах. — Майкл нахмурился. — Или ты хочешь сказать, что тебя мучает недописанная книга?

Он не одобрял ее занятия, чувствуя в нем некую угрозу для себя. Майкл считал, что часы, которые она тратит на эту работу, должны принадлежать ему.

— Я хотела сказать не только об этом…

Не докончив фразу, она подошла к окну. Серые волны океана поблескивали между двумя домами, которых, наверно, еще не существовало, когда Стаффорды жили в этом особняке. За окном было уныло и облачно, но дождь прекратился, и время от времени сквозь хмарь пробивалось солнце.

При дневном свете Девон заметила, что рядом со ступенями парадного начинается шеренга розовых кустов сейчас голых, с грозно торчащими шипами и толстыми, искривленными от старости ветками. Интересно, кто их сажал, кто сейчас ухаживает за ними…

— Что-то странное творилось со мной в эту ночь, Майкл, — наконец проговорила она, поворачиваясь к нему лицом. — Я не смогу ничего объяснить, но твердо верю, что это не мои фантазии, а было на самом деле. Я хочу, чтобы ты меня выслушал.

— Давай, — сказал Майкл, с любопытством глядя на нее.

— Один или два раза с тех пор, как я начала писать, и еще дважды после развода со мной происходили странные вещи. Приступы жуткой, необъяснимой тревоги, ужасные видения… — Она взглянула на Майкла, заметила, что ему неприятно это слышать, но решила идти напролом. Если уж им суждено пожениться, то она должна научиться находить с ним общий язык. — Прежде я не обращала на это особого внимания — просто списывала на случайные совпадения — но теперь… В общем, я хочу тебе сказать, Майкл, что, по-моему, здесь, в доме произошло нечто зловещее.

— Этой ночью?

— Нет. Давным-давно. Понимаешь, я убеждена: тут творилось что-то ужасное, и я намерена это доказать.

Майкл молча глядел на нее.

— Здесь погиб ребенок. Маленькая девочка — мне кажется, лет четырех-пяти, не старше. Я ясно видела ее. Длинные черные волосы, старомодное платьице по щиколотку, высокие шнурованные ботиночки. Одежда на ней была старинного покроя. Может быть, конца девятнадцатого века.

Майкл молчал. Девон восприняла это как добрый знак.

— Я думаю, что ребенок совершил какой-то дурной поступок. Ничего ужасного, но родителям это не понравилось. Они наказали ее… Точнее, не они, а он. Отец. Он был очень суровым воспитателем. Слишком суровым. Я думаю, что он держал девочку под замком — возможно, даже в этом чулане. — Она указала на дверь, которую до этого тщательно притворила. — И я боюсь, что девочка там задохнулась. — У Девон самой перехватило дыхание, когда она произнесла последние слова.

— Но это безумие, — сказал Майкл.

— Я понимаю, вся эта история звучит дико, но тем не менее думаю, что именно так все и было.

— Честно говоря, мне здесь тоже как-то не по себе. Признаюсь, и я ощущал что-то такое…

— Зловещее? — подсказала она.

— Ну… — Майкл почесал в затылке. — Не сказал бы, что зловещее. Скорее, неприятное.

— Какая-то страшная путаница, — промолвила Девон. — Не знаю, ощущала ли я чье-то присутствие или это мне только приснилось. Какая-то старуха. Думаю, что она могла здесь жить в молодые годы. Наверно, и с ней стряслось что-то скверное.

— Ну, это ты хватила, Девон. Двоих тут убить наверняка не могли.

— Нет, не убили. Определенно не убили. А что, если…

Майкл опять нахмурился, и Девон поняла, что рассказала ему слишком много. Она пристально посмотрела ему в глаза и спросила:

— Кстати, ты этой ночью плотно закрывал дверь в ванную?

— Нет, я оставил ее чуть приоткрытой.

— А утром она была захлопнута.

— Я ее не закрывал.

— В том-то и дело…

— О чем ты, Девон? Не думаешь ли ты, что в этом доме обитают привидения?

Надо было более осторожно, не так в лоб изложить Майклу свои ощущения, не наводя его на мысль о привидениях. Тогда ему было бы легче согласиться с ней. А теперь поздно…

— Именно это я и думаю.

— Я не верю в привидения. Ты хочешь сказать, что веришь в эту чепуху?

— До этой ночи я не могла бы сказать, верю или не верю. Теперь я убеждена.

— А я нет и очень надеюсь, что ты не станешь трезвонить людям про всякую чертовщину.

— Я намерена описать все случившееся. И хочу сделать это сейчас же, еще до того как мы отсюда уедем. А потом то, что я выясню, послужит подтверждением или опровержением написанного. Если я ошибусь, можешь смеяться надо мной в лежку. Но если я права…

— Не нравится мне это, Девон.

— Мне понадобится не больше четверти часа.

Казалось, Майкл начинал сердиться, однако спорить не стал.

— Я отнесу вещи в машину.

— Мою сумку не бери — я сама отнесу ее вниз, как только кончу писать. Жди меня в вестибюле.

Майкл вышел из комнаты, ногой закрыл за собой дверь, спустился на два пролета и через вестибюль направился к парадному.

— Мистер Галвестон, не желаете ли вы и ваша супруга позавтракать с нами? — спросила Ада Микс, уперев руки в пышные бока.

Майкл хотел бы отказаться, добавить, что они торопятся, и как можно скорее улизнуть из этого дома, но запах ароматной поджаристой хлебной корочки защекотал ему ноздри, и в желудке заурчало. Может, действительно поесть? К тому времени, когда Девон закончит свои «Записки сумасшедшей», он как раз расправится с завтраком. А если она спустится вниз раньше, то присоединится к нему. Набить себе желудок тут, по крайней мере, можно.

— Я только уложу вещи в машину и тут же вернусь к столу. Правда, не уверен, будет ли завтракать моя супруга.

Миссис Микс понимающе кивнула седеющей головой. Майкл поймал себя на том, что сказал «супруга». Конечно, Девон пока еще не миссис Майкл Галвестон, но какая разница? Ждать осталось недолго.

Он покачал головой, припомнив ее последнюю глупую фантазию. Так он и поверил этой писательнице Девон Джеймс, сочинившей целую комнату призраков!

Он не улыбнулся только потому, что был сильно не в духе. Девон всегда была оригиналкой, немножко не от мира сего. Поначалу именно это привлекло его к ней. Однако в дальнейшем этим фокусам придется положить конец.

Даже первый вечер их знакомства получился не как у людей. Он со своим другом Биллом Меддерсом пошел на вечеринку в Вест-Сайд. Маленькая квартирка была до потолка набита разными чудаками — от постаревших хиппи до поклонников «тяжелого металла». Майкл не привык общаться с такого рода публикой, но Билл спал с хозяйкой этой квартиры. Девицу звали Кристи Папаополис, а Майкл оказался там, потому что ему просто нечего было делать в тот вечер. Он стоял у дверей, беседуя с Кристи и Биллом, когда вошла Девон. Этого момента ему никогда не забыть. У него даже дыхание перехватило, а когда их представили друг другу, он никак не мог сообразить, с чего начать разговор.

На ней была дорогая шелковая блузка в тон блестящей мини-юбке из синей кожи, намного выше колен обнажавшей длинные, стройные ноги. Девон протянула ему свою красивую руку с длинными пальцами и застенчиво улыбнулась. Шелковистые белокурые волосы и нежная кожа делали ее неотразимой. Но привлек его потерянный, почти отрешенный взгляд чудесных зеленых глаз.

Зная Кристи, он ожидал, что и Девон окажется легкой добычей. Вместо этого она трижды отказывала ему, прежде чем согласилась прийти на свидание.

— Я только что развелась с мужем, — ответила она Майклу на третье предложение, — и просто не готова снова вступать в какие-либо отношения с мужчинами.

— Да я вас не на любовное свидание приглашаю, Девон. Посмотрим кино, посидим в кафе. Это ведь не слишком обременительно, правда?

Они хорошо провели время. Казалось, это удивило ее. Она согласилась на вторую встречу. На сей раз он повел ее обедать в уютный французский ресторанчик, обставленный в старинном духе и с соответствующим меню. У самого Майкла такие заведения особого восторга не вызывали, но он сообразил, что ей это понравится. В конце концов он завоевал доверие Девон, и они стали часто проводить время вместе. Но все же ему понадобилось три месяца, чтобы соблазнить эту женщину.

Он вспомнил минувшую ночь и снова возбудился. Да, из нее могла бы получиться великая мастерица по части любви. Прошедшая ночь это доказала. Такого секса у них еще не было.

Девон и не подозревала, что в начале их отношений он время от времени еще встречался с другими женщинами. Но постепенно Майклу стало ясно, что никто из них не годится ей в подметки. Они уступали ей не только внешностью. Девон оказалась более отзывчивым и великодушным человеком, чем кто бы то ни было.

Да, она была, пожалуй, чуть более чувствительна, интеллигентна, чем ему бы хотелось, слишком проницательна, но зато внимательно слушала, и слова его были ей небезразличны.

Конечно, и у Девон имелись свои недостатки, а у кого их нет? После того, что она испытала со своим первым мужем — гулякой, выпивохой, бабником — Девон потеряла уверенность в себе, но это как раз и устраивало Майкла. Она редко спорила и, как правило, уступала его желаниям.

Сейчас он думал о том, что она там, наверху, в спальне на чердаке, строчит свои полоумные заметки. Ладно, как только они сядут в машину, он скажет, на что годятся ее листочки, и она проглотит это.

Привидения! Тьфу! Кристи ей кланялась, атаманша районных чудаков, пускающая людей к себе на тусовки, даже не зная их фамилий.

Верно, особнячок со странностями, самая премерзкая дыра из всех, где он бывал. Ну и что? Это еще не значит, что кого-то в нем прикончили и дом набит их душами!

Майкл забросил чемоданы в багажник, захлопнул крышку и направился обратно в особняк. «Ночлег и завтрак»— вспомнил он рекламный текст. Нет уж, впредь он всегда будет хранить верность прекрасным, чистым «Хилтонам»!

Поднявшись по ступеням, он не без удивления обнаружил, что массивная парадная дверь не заперта. При входе в столовую у него заурчало в пустом, страждущем желудке. Булочки, или рогалики, как их тут называли, источали упоительный аромат. Чертовски желательно, чтобы стряпня миссис Микс исправила его мрачное настроение…

Он не сомневался, что задуманный им крутой разговор с Девон пройдет как по нотам.

Глава 3

Девон обнаружила Майкла за длинным обеденным столом красного дерева. Все кресла были заняты гостями. Кроме одного, рядом с Майклом. Ада Микс с приторно вежливой улыбкой сидела во главе стола, и при виде ее в душе Девон вновь вспыхнула ярость. Сколько людей сегодня ночью испытало те же муки, что и Девон? И как только миссис Микс могла допустить такое?

Майкл поднялся и отодвинул кресло, чтобы Девон могла сесть.

— Понимаешь, вдруг почувствовал голод и решил поесть. Уж очень аппетитно пахло — ну, я и подумал, что не вредно будет подкрепиться на дорожку.

Девон взглянула на стол. Домашней выпечки булочки с изюмом, горячая овсянка, персиковый джем — все в точности так, как обещала реклама. Слава Богу, хоть тут не наврали…

— Ну что же, хорошая мысль. — Девон не добавила, что не собирается уезжать, пока Ада Микс не ответит ей на кое-какие вопросы.

Она села и сделала глоток свежего апельсинового сока из стакана, стоявшего рядом с ее тарелкой — старинной, с ободком из цветов. За столом постукивали и позвякивали серебряные приборы, но не раздавалось ни слова. Девон обвела взглядом публику — люди ели молча, как роботы. Никто не выглядел отдохнувшим.

— Хорошо ли спалось, леди и джентльмены? — Вопрос Ады прозвучал издевательски, хотя это и не входило в ее намерения.

Ни один из гостей — ни мужчина в синтетическом тренировочном костюме, ни его пышечка-жена, ни молодая азиатская пара, ни бизнесмен в строгой темной тройке — даже ухом не повел.

Майкл под столом незаметно толкнул Девон ногой.

— Доброе утро, миссис Микс, — сказала Девон, даря хозяйке ослепительную, но фальшивую улыбку. Внутренний голос подсказал: если она хочет что-нибудь получить от этой хмурой тетки, нужно держаться с нею как можно учтивее.

— Доброе утро, — ответила та.

Девон обвела глазами комнату.

— Какой прелестный старинный особняк. Давно вы здесь живете?

— Мы с моим мужем Эдгаром переехали сюда пять лет назад. Все здесь было ужасно запущено, но тем не менее мы все равно влюбились в этот дом с первого взгляда.

— И чудесно его отреставрировали. Не могли бы вы немного познакомить нас с историей этого дома?

Выражение лица миссис Микс впервые смягчилось.

— Дом был построен в тысяча восемьсот девяносто девятом году человеком по имени Флориан Стаффорд. Семейство Стаффордов — они были корабелами — практически владело городом. Здесь у них были верфи, где строились огромные корабли. Большинство горожан работало у них, да и сейчас все местные жители так или иначе связаны со стаффордскими верфями. Мистер Стаффорд — так же как и его родной брат Уильям — был капитаном.

— Полагаю, мистер Стаффорд был женат? — как бы мимоходом осведомилась Девон.

— Ну как же! Мэри-Луиза Беннингтон — так звали его жену.

— И дети у них были?

— Нет. Пока Стаффорды жили в этом доме, они были бездетны.

Майкл опять толкнул ее под столом: кажется, он праздновал победу. Ответ хозяйки сильно озадачил Девон. Она ощутила странное беспокойство.

— Ну, вообще-то один ребенок у них был, — поправилась миссис Микс. — Он умер в малолетстве. Толком о нем никто ничего не знает.

Теперь уже Девон толкнула под столом Майкла. У того на полдороге ко рту застряла ложка с овсянкой.

— Девочка или мальчик? — поинтересовалась Девон.

— Мальчик по имени Бернард.

Майкл толкнул Девон и отправил ложку в рот. Девон откинулась на спинку кресла, испытывая одновременно разочарование и облегчение. И тут она почувствовала над ухом дыхание Майкла.

— А ты знаешь, — прошептал он, — что в девятнадцатом веке маленькие мальчики и девочки носили платьица и длинные волосы?

Если бы ее ударили ножом под ребро, потрясение Девон было бы меньшим. Боже, ну конечно! Она живо вспомнила ночное видение. Личико было кукольное, но все же не девчачье. Маленький Бернард Стаффорд. Вот она, истина! Привидевшееся ей дитя было мальчиком!

— Это была довольно любопытная история, — продолжала рассказывать миссис Микс. — Капитан Стаффорд безумно переживал смерть малыша. Как ни старалась бедная Мэри, она не могла его утешить. Но все это случилось, когда они жили не здесь.

Девон опять сникла, а на лице Майкла отразилось облегчение.

— Они жили в старом особняке Стаффордов — там, дальше по улице. А здесь было церковное кладбище.

— Церковное кладбище? — повторила пораженная Девон.

Ада Микс кивнула и проглотила кусок булочки.

— Здесь и был похоронен мальчик.

— Что значит «здесь»? — спросил Майкл, откладывая ложку.

— «Здесь» — значит прямо на этом месте. Через несколько лет после смерти мальчика капитан Стаффорд купил этот участок, будь он неладен, и построил дом прямо на могиле малыша. Когда мы начали ремонт, то обнаружили в подвале могильную плиту бедненького Берни. Чего только люди не творят с горя!

Девон ухватилась за край стола. Руки ее похолодели, легкий озноб пробежал по спине.

— То есть вы утверждаете, — сказал Майкл, — что это здание сооружено на месте кладбища?

Что-то недоброе блеснуло в глазах Ады Микс. Появившиеся было задушевные нотки тут же исчезли.

— Мне далеко не все известно. Если позволите, я вас покину — у меня есть кое-какие дела по хозяйству. — Отодвинув кресло, она резко поднялась и вышла в вестибюль.

Секундой позже Девон двинулась следом. Майкл посмотрел на нее как на сумасшедшую.

Девон и сама уже не была уверена, не сошла ли она с ума.

Девон нашла миссис Микс в вестибюле рядом с маленьким мраморным столиком, на котором лежала открытая книга регистрации постояльцев.

— Вы уже закончили завтракать? — спросила миссис Микс.

— Завтрак был изумительный, но обычно я не ем по утрам — просто не испытываю голода. — Это было не совсем правдой. Действительно, она не всегда завтракала, но сегодня, после бессонной ночи, была голодна как волчица. — Нам у вас очень понравилось. — Девон знала, что вранье не ее конек, но сейчас лгала от отчаяния. — Дом просто очаровательный.

Миссис Микс просияла.

— Мебель здесь сохранилась со времен Стаффордов. Пока она служит исправно. Кое-что, конечно, пропало с концами. Но тут приключилась занятная история. Жильцы соседнего квартала устроили распродажу старого барахла. Я пошла туда — не столько покупать, сколько просто поглазеть. Видите вон ту лампу в углу? — Она указала на старинный латунный торшер под красным абажуром с бахромой, который Девон приметила с самого начала. — Смотрю, стоит она на травке рядом с кучей старых граммофонных пластинок. Ну, думаю, это надо купить. Несу домой, а тут одна соседка — миссис Дейвис, ей девяносто два года — увидела меня и говорит: «Да это же любимая лампа Стаффордов! Давайте, — говорит, — я укажу вам место, где она стояла при жизни хозяев». И еще подтвердила, что почти вся мебель у нас стоит на тех же местах, что при Стаффордах!

По спине Девон побежали мурашки.

— Понятно… — с трудом промолвила она, не сумев выдавить из себя ничего другого.

— У нас даже собака такая же, как была у Стаффордов, — добавила Ада, когда длинная гладкошерстная коричневая такса, ковыляя на коротких ножках, подбежала к Девон и принялась обнюхивать ее черные туфли на высоких каблуках. — Такси, что ли, их называют? Кто-то говорил, что у маленького Бернардика был точно такой песик. И что малыш не слишком ласково с ним обращался.

Бернард пнул собаку ногой, и отец наказал мальчика. Запер в чулане, подумала Девон, и от нереальности происходящего у нее закружилась голова. Пес тихонько заворчал, словно соглашаясь с ее догадкой. Руки Девон дрожали, когда она снова подняла взгляд на миссис Микс. Откуда она все это знает — про мальчика и собаку? Каким образом дом поверял ей свои тайны? И если это так, почему именно ей?

— Но как миссис Дейвис может знать такие вещи, если дом был построен в восемьсот девяносто девятом, а Бернард к тому времени уже умер? — пролепетала Девон.

Пытаясь сдержать дрожь в пальцах, девушка взяла шариковую ручку, лежавшую рядом с регистрационной книгой, и почти механически записала свою фамилию. При виде графы «Домашний адрес» она почему-то заколебалась и вывела всего два слова: «Нью-Йорк». Пусть это кому-то покажется безумием, но она не хотела, чтобы кто-нибудь (или что-нибудь) в этом доме знал, где она живет.

— Семьи в нашем городке живут из поколения в поколение, — снисходительно объяснила миссис Микс. — Делать им нечего, вот и пережевывают сплетни столетней давности…

— А никто не рассказывал о чем-нибудь необыкновенном… случившемся в этом доме?

Седоватая бровь подпрыгнула, и миссис Микс настороженно взглянула на Девон.

— О каком еще необыкновенном?

Уж тебе-то отлично известно, о каком, подумала Девон, снова подавляя приступ отвращения к этой особе. Что-то скрытное, хитрое было в ее повадках, отчего в Девон созрела уверенность: Ада Микс знает или хотя бы догадывается о присутствии в особняке некоей таинственной силы.

— Я имею в виду полтергейст, привидения или что-нибудь в этом роде.

— А вы что, репортер из газеты?

— Да нет, просто любопытно. Минувшей ночью, например…

— Что вы видели? — с явной поспешностью перебила ее миссис Микс.

— Не скажу, что видела. Скорее чувствовала…

Ада пожала жирными плечами и отвела глаза.

— Тут одна леди у нас останавливалась, так она утверждала, что видела ночью старуху в кресле-качалке.

Сердце Девон учащенно забилось.

— Старуху?

Миссис Микс часто закивала.

— Леди подумала, что это могла быть Энни Стаффорд — племянница капитана Стаффорда. Она в детстве лишилась матери, а когда затонул корабль ее отца, сиротку удочерили Мэри и Флориан, ее тетя с дядей.

— Сколько же ей было лет?

— Тринадцать. — Ада задумчиво покачала головой. — Толку из этого не вышло, доложу я вам. Люди поговаривали, что капитан обращался с племянницей как со служанкой.

А слуги жили на третьем этаже, подумала Девон. И уверенно сказала:

— Энни спала в желтой комнате.

— Говорят, так. И провела там большую часть своей жизни. На какое-то время Энни уезжала отсюда, но после смерти Флориана и Мэри дом перешел к ней по наследству, и она вернулась.

Девон подумала о блокноте в сумке, стоявшей сейчас на полу в столовой, и о том, что записи в блокноте были сделаны так, словно кто-то водил ее рукой. Слова об одинокой девочке, которая тоже страдала в этой комнате.

— Энни жила с ними, — повторила Девон, — но своих детей у Мэри и капитана не было. После смерти Бернарда, разумеется.

— Скорее всего, и быть не могло. Они спали в разных комнатах на втором этаже. Надеюсь, вы меня понимаете.

Да, Девон поняла ее правильно.

— Это портрет капитана Стаффорда?

Слегка выцветшие черно-белые овальные фотографии в полированных рамках красного дерева висели над книгой регистрации постояльцев.

— Да, это Флориан, а это Мэри. Красивый был мужчина, как видите. Все мужчины из рода Стаффордов были видными брюнетами. Мэри была тихоня, а вот Флориан властный, внушительный. Его весь город побаивался.

И я начинаю понимать, почему. Девон снова посмотрела на портрет, на широкие черные брови, выпуклые скулы, пронзительные черные глаза с прищуром, что придавали лицу неодобрительное выражение. Холодные глаза, презрительно смотрящие на собеседника и в то же время чем-то притягательные. Девон не смогла бы объяснить, чем.

— Сколько лет было Флориану, когда умер его сын?

— Под тридцать.

— А сколько ему было, когда здесь поселилась Энни?

— Под пятьдесят, я думаю. Со смерти Берни прошло лет двадцать.

Сильный мужчина с внушительной внешностью, он прожил долгие годы, не зная секса. И беззащитная девочка-подросток оказалась в его абсолютной власти. «Он обидел ее, — позднее торопливо нацарапала Девон. — Она ненавидела его».

— Это Энни? — Девон указала на портрет поменьше, висевший в нескольких дюймах ниже.

— Она самая. Славная малышка, правда?

Светлые вьющиеся волосы, собранные в задорный пучок на макушке, губы, сложенные в доброй улыбке, теплый взгляд темных глаз… В самом деле, Энн Стаффорд была милой, славной девочкой.

— Многие здесь до сих пор помнят Энни, хотя она и жила отшельницей.

— И это тоже она. — Девон указала на второй портрет, сильно отличавшийся от первого. Даже выцветшая фотография не могла скрыть напряженного взгляда, заострившихся черт мятущегося и настороженного лица. Ничего этого прежде не было.

— Такой она стала пять лет спустя, — сказала Ада.

— А кто теперь владеет домом? — неожиданно спросила Девон.

— Джонатан Стаффорд. Праправнук Шеридана Стаффорда, дяди Флориана. Он единственный Стаффорд, до сих пор занимающийся судостроительным бизнесом. Поскольку ни у Уильяма, ни у Флориана детей не было, фамильное состояние оказалось в руках их дяди.

Джонатан? Почему мне так знакомо это имя?

— Что еще вы можете рассказать?

Следовательский тон Девон заставил миссис Микс насторожиться. Выражение ее лица тут же изменилось.

— А почему вас, собственно, это интересует?

— Я вам уже сказала — исключительно из любопытства.

— Мне нужно идти.

— Последний вопрос, — заторопилась Девон. — Вам не доводилось слышать, что люди говорят о чулане в желтой комнате? Там какой-то особый, затхлый запах. Я чувствую, что с этим чуланом связаны некие события.

— Про чулан в той комнате, где вы спали, никто ничего не говорил. Некоторое время назад муж с женой, которые ночевали в соседней, зеленой комнате, рассказывали, что не могли уснуть, пока не догадались плотно прикрыть дверь чулана. Леди что-то рассказывала про ящик. Будто бы он снился ей всю ночь напролет. А я вам скажу, что все это чушь собачья. Люди любят шум поднимать на пустом месте.

— Ящик? — переспросила Девон. Ящик, ящик… И вовсе не ящик, а сундук. Большой старомодный сундук из тех, что брали с собой в морские путешествия, с темно-зелеными полосками на крышке и боках.

— Так она сказала.

— Но они ночевали не в желтой комнате, а в соседней?

— Она говорила про ящик в их чулане, — уточнила миссис Микс. — Это был общий чулан на две комнаты — желтую и зеленую, пока мы его не разгородили.

Девон слегка зашаталась и, чтобы обрести равновесие, ухватилась за край мраморного столика.

— О, теперь я все понимаю.

— Послушайте, миссис Галвестон…

— Моя фамилия Джеймс. Девон Джеймс.

Почему ей показалось важным сообщить свою настоящую фамилию, она сама не знала. Знала только, что еще не вышла замуж за Майкла, а пока этого не произошло, нужно быть тем, кто она есть, — Девон Джеймс.

— Ну ладно, пусть будет Джеймс. Так вот, мисс Джеймс, я надеюсь, вы не собираетесь поднимать шум вокруг этой истории? Нам совсем не нужна дурная слава. Мы уже этого вдоволь хлебнули, хватит с нас.

— Когда это было? — с нескрываемым удивлением спросила Девон, чем невольно положила конец беседе.

Миссис Микс вдруг раскудахталась как наседка, прикрывающая своих цыплят от возможной угрозы.

— Ну-ну, хватит, хватит. Я больше не намерена отвечать на ваши отвратительные вопросы. И вообще, я думаю, что вам с вашим приятелем лучше всего поскорее уехать отсюда.

Она поспешно засеменила прочь с видом, еще более враждебным, чем обычно. Девон оставалось только поглядеть ей вслед.

Когда вышедший из столовой Майкл дотронулся до руки девушки, она чуть не подскочила от неожиданности.

— Боже, как ты меня напугал! — Девон приложила руку к груди, пытаясь унять сердцебиение.

— Извини. — Но ее испуг не произвел на Майкла никакого впечатления.

— Я готова ехать, — сказала она. — Чем скорее мы отсюда уберемся, тем лучше.

Но их опередили другие гости. Казалось, они бежали из этого дома с еще большей прытью. Интересно, испытали ли они этой ночью хотя бы половину того ужаса, что пережила Девон?

Подхватив сумку, оставленную ею в столовой, Майкл взял Девон за руку и повел через вестибюль. Их каблуки стучали по вытоптанному паркету. Спустившись по ступеням, Девон обернулась и взглянула на дом. Она думала о детях и о том, что могло здесь с ними случиться. Впрочем, она даже не предполагала, а знала, что все так и было. У нее защемило в груди, и, сама себе удивляясь, Девон осознала, что ей одновременно хочется и уехать, и остаться. Словно кто-то, отчаянно вцепившись в нее, умоляет не уезжать.

Отвернувшись от дома, молодая женщина испытала ощущение, будто бросает любимое существо. Тем не менее она заставила себя двинуться по узкой дорожке к машине, возле которой все ждал Майкл.

Бросив последний взгляд на особняк, Девон подняла глаза и посмотрела на окно третьего этажа, где была их спальня. Окна в прошлое, которое она могла воскресить только своим воображением. И когда она подумала о тех, прежних обитателях, ужас стиснул ей грудь, сердце опять бешено заколотилось, как минувшей ночью. Но сейчас к прежним чувствам прибавилась невыразимая печаль, и слезы навернулись на глаза Девон.

Она снова взглянула на окошко. На какой-то миг почудилось, что там промелькнула чья-то фигура, но Девон тут же поняла, что это всего лишь тень ветки, качавшейся неподалеку от стекла.

Она многого не знала, а ей так хотелось раскрыть все местные тайны! «Докопайся до правды», — шептал ей один внутренний голос. «Прочь из этого дома! Беги без оглядки и забудь его навсегда!» — твердил другой.

Джонатан Баррет Стаффорд захлопнул папку, содержимое которой изучал, и положил ее на стопку других папок, лежавших на углу огромного письменного стола.

— Я ведь сказал, чтобы меня не беспокоили, — бросил он Эллисон Уитмэн — девушке, временно замещавшей его личную секретаршу Деллу Уиллис, заболевшую гриппом. Было всего лишь девять утра, но Боже, как ему не хватало Ди!

— Извините, сэр. Звонит миссис Микс из Коннектикута. Она говорит, что немедленно должна сообщить вам что-то чрезвычайно важное.

Джонатан вздохнул.

— Ладно, давайте. Переключите ее на мой аппарат.

Он раздраженно ткнул пальцем в кнопку громкой связи на своем телефоне цвета слоновой кости, без которого чувствовал себя как без рук. В этом аппарате имелись часы, калькулятор, память телефонных номеров сотни людей, с которыми он чаще всего общался, кнопка автоматического повторного набора, магнитофон для записи разговоров и радио. Джонатан не приобрел телефон с миниатюрным телеэкраном лишь по той причине, что терпеть не мог телевидения.

— Ну что там еще, миссис Микс? — рявкнул он в микрофон, не скрывая раздражения. Его ждал напряженный десятичасовой рабочий день, когда ничего нельзя перенести на завтра, потому что программа предстоящих деловых встреч тоже расписана по минутам.

— Понимаете, тут объявилась некая мисс Джеймс, мистер Стаффорд. Носится по городу, сует свой нос куда не следует, лезет с вопросами. Я чувствую, что из-за нее могут быть большие неприятности. Вам бы надо как-то унять эту дамочку, и чем скорее, тем лучше.

Джонатан поднял телефонную трубку, тем самым отключив громкую связь. Пальцы его сжимали трубку, подвергая пластмассу суровому испытанию на прочность.

— С тетей Стелл она еще не виделась?

— Это мне неизвестно. Но рано или поздно она на нее выйдет.

— Прежде всего вам самой не надо было распускать язык. Я вас давно предупреждал. — В ответ послышался стон. Джонатан понимал, что этими словами ранит самолюбие миссис Микс. Чокнутая старуха, хотя по годам еще вовсе не старая.

— Эта мерзкая бабенка умеет втираться в доверие. Прикинулась невинной овечкой, а оказалась такой же дрянью, как и все остальные…

— В следующий раз помалкивайте, если не хотите проблем.

— Прямо смех какой-то получается, — проворчала Ада. — Вы годами стараетесь, чтобы все было шито-крыто, и чуть что — кричите на меня. А ваши тайны гостинице только во вред…

— Лучше смотрите, чтобы она еще раз не заявилась, — предостерег Джонатан. — Все прочее я беру на себя. И лично разберусь с этой мисс Джеймс, подумал он.

— Как скажете.

Оба положили трубку не попрощавшись.

Джонатан неприязненно относился к старухе Микс, но надо признать, что она любила старое фамильное гнездо. Это она спасла особняк от разрушения и чудесно его отреставрировала. Поскольку от первого поместья Стаффордов ничего не сохранилось, дом на Черч-стрит был практически единственным имуществом, доставшимся наследникам от прошлых времен. Джонатан твердо намеревался защищать свою собственность и корил себя за то, что не сумел уберечь остальное.

И не собирался допускать, чтобы кто-нибудь распространял появившиеся три года назад абсурдные слухи, которые бросали тень на репутацию семьи Стаффордов.

* * *

Майкл Галвестон вышел из помятого желтого такси у кирпичного дома, в котором жила Девон, — на Семьдесят восьмой улице, между Лексингтон-стрит и Третьей авеню. Дом был старый, но прекрасно отремонтированный. Слева и справа от парадной двери высились красивые каменные колонны, а широкую лестницу охраняли большие гранитные львы.

Майкл предпочитал камню и дереву стекло и хромированную сталь. Когда они с Девон поженятся, то будут жить в его высотном кондоминиуме^[2] — никаких проблем с отоплением, отличная сантехника… Такой сообразительной девушке как Девон не потребуется много времени, чтобы привыкнуть к удобствам ультрасовременной квартиры. Эта мысль заставила Майкла улыбнуться.

Он нажал кнопку интеркома^[3], и тут же откликнулся нежный, ласковый голос Девон.

— Это я, — сухо сказал Майкл. Он пришел для серьезного разговора и решил сразу взять правильный тон.

Раздался зуммер — это Девон нажала у себя кнопку, впуская Майкла в дом. Он вошел в вестибюль, равнодушно скользнув глазами по огню в мраморном камине, стенам, облицованным панелями вишневого дерева, диванам и креслам, обитым гобеленовой тканью. То ли дело в его доме: черная кожаная мебель, темное тонированное стекло… Чисто и просто, в мужском духе, никаких тебе штучек-дрючек. Майкл вошел в лифт и нажал кнопку второго этажа. Старинный лифт, облицованный красным деревом, полз чертовски медленно — быстрее было подняться пешком. Наконец дверь с медными накладками и матовыми стеклами неторопливо отползла в сторону. Майкл пересек холл, направляясь к квартире Девон. Она открыла дверь прежде, чем он постучал.

— Привет, Майкл!

— Хай. — Он небрежно чмокнул ее в щеку. — Соскучился по тебе.

После бурного разговора в машине на обратном пути из Стаффорда они еще не виделись. Галвестон не мог поверить, что Девон всерьез вознамерилась реализовать свой невероятный замысел.

— Выпить хочешь? — спросила она, закрыв дверь.

— Виски с содовой. Двойную порцию.

Девон направилась к старинному серванту орехового дерева, служившему ей баром. Майкл тем временем расстегнул пальто, снял шарф и швырнул все это на стул. Девон протянула ему хрустальный стакан. Пока Майкл со стаканом в руках шел к коричневому дивану, кубики льда элегантно позвякивали. В комнате царило смешение старины и современности. Чувствовалась рука опытного дизайнера — правильное соотношение цветов, со вкусом расставленные здесь и там предметы искусства стиля «модерн», несколько великолепных картин старых мастеров… Но дизайнер Девон не требовался. Все это приобрела, расставила и развесила она сама.

Она села на диван, а Майкл — в кресло напротив. Галвестон хотел поговорить с ней серьезно и не желал отвлекаться на женские прелести. Он с головы до ног оглядел девушку. Сегодня на ней был свободный ярко-красный восточный халат, скрывавший длинные стройные ноги до самых лодыжек. Тяжелые деревянные серьги покачивались в мочках изящных ушей. Такие женские лица любил изображать Микеланджело.

Не удивительно, что жены вице-президентов корпорации, эти старые курицы, отнеслись к Девон так холодно. Они ревновали к ней своих мужей, только и всего. А коллеги зеленели от зависти, узнав, что он уже спит с ней. Женитьба на Девон позволитему вырасти в их глазах…

Майкл наклонился в кресле и, глядя ей прямо в глаза, внушительно произнес:

— Девон, тебе вряд ли понравится то, что я скажу. Но ничего не поделаешь, придется выслушать.

Девон опустила бокал с белым вином на стоявший у дивана столик в стиле королевы Анны^[4].

— Вот как! — Ее тонкая золотистая бровь изогнулась. Майкл уже знал, что это означало. Она начинала заводиться. Но он надеялся, что Девон сумеет взять себя в руки.

— Ну, и о чем же пойдет речь? — спросила девушка.

— Я хочу от тебя кое-что потребовать, Девон. Ты должна прекратить все эти глупости насчет домов с привидениями, причем прекратить немедленно. Если поползут слухи о твоих увлечениях — а рано или поздно это неминуемо случится, — то мы с тобой превратимся в посмешище, и тогда конец и твоей, и моей карьерам.

— Твоей карьере это, может быть, и повредит, но я писательница, и само собой разумеется, что мне нужны интригующие сюжеты.

— Но не дома с привидениями.

— Почему?

— Потому что все это чушь собачья, вот почему. Потому что люди подумают, что ты рехнулась.

— Мне безразлично, что подумают люди. Я пишу об этом книгу. Я намерена выяснить, что там случилось, и рассказать об этом читателям.

— Зачем, черт побери? Почему это для тебя так важно?

— Потому что я должна узнать…

— Что узнать? — напирал Майкл, хотя ему было все прекрасно известно. — Узнать, получишь ли ты еще один невроз? Или что увидела на чердаке то, чего там отроду не было?

— Неврозами я никогда не страдала. Нервы расшалились — это было. А разница между этими понятиями огромная, сам знаешь.

Он-то знал, но сама Девон не была уверена в себе. Он знал, что девушка боится, как бы однажды ее психика не сдала от перенапряжения. Это его тоже беспокоило.

— Называй это как тебе угодно. Но с того момента, как мы покинули Стаффорд, ты ведешь себя ненормально. Работаешь по двенадцать часов в день, пишешь какие-то письма, обзваниваешь десятки людей. Твой отец говорит, что за последние две недели ты дважды моталась в Стаффорд. Он очень беспокоится о тебе, хотя еще не знает ни о каких «маленьких Бернардиках». Ты одержима своей книгой и ради каких-то призраков готова пожертвовать даже нашими отношениями.

— Если это может разрушить наши отношения, то, видимо, они с самого начала немногого стоили.

— Ты не имеешь права так думать!

— И тем не менее думаю.

Девон говорила правду. Это было видно по тому, как она расправила плечи, как твердо глядела ему в глаза. Майклу захотелось взять свои слова обратно.

И тут он подумал о годах, полностью отданных корпорации «Дарнекс Менеджмент», вспомнил, как допоздна просиживал за письменным столом, вспомнил уик-энды, проведенные над служебными бумагами, в то время как другие сотрудники резвились на пляжах, вспомнил о вечеринках, устраивавшихся начальством для служащих корпорации, куда он должен был являться, хотя чувствовал себя настолько измотанным работой, что впору было упасть на паркет и захрапеть. И все это пойдет коту под хвост, если боссы узнают, что его будущая супруга верит во всякую чертовщину. Из-за нее, будь она неладна, он станет посмешищем всей корпорации…

— Послушай, Девон, ты обязана хорошенько поразмыслить. Знаешь, что может случиться, если ты будешь продолжать в том же духе?

— О чем ты? — Она пригубила бокал.

— Да я же видел, как на тебя подействовала вся эта история! Первые несколько дней ты без слез говорить об этом не могла!

— Да, такие вещи ранят душу.

— Согласись, Девон, что тебе уже сейчас тяжело заниматься этим. А ведь дальше будет еще хуже.

— Нет. В конце концов я сумею взглянуть на дело более трезво.

— А если не сможешь?

— Ну и пусть. Я должна написать эту книгу, и неважно, какой ценой она мне достанется.

— Если ты не желаешь подумать о себе или обо мне, побереги, Бога ради, хотя бы мать с отцом. Приятно ли им будет, если…

Девон вызывающе рассмеялась.

— Я не ребенок, Майкл. Если они и узнают, то меня не будет интересовать, что они скажут. Прежде всего я должна быть правдивой по отношению к себе самой. Я не могу отказаться от этого дела. Независимо от того, одобряют его мои родители или нет.

— Ты причинишь им боль, Девон. Вспомни, как они переживали, когда от тебя ушел Пол. И теперь они наверняка будут опасаться повторения нервного срыва, что, по правде говоря, вполне реально.

Игру Майкла нельзя было назвать честной, и он понимал это, но отчаяние мешало ему найти доводы получше.

— Значит, ты считаешь, что я все это выдумала? Ты так считаешь, да? Будто со мной происходит то же, что и прежде, но в более острой форме?

— Может быть и так, Девон. Сказал же тебе твой доктор, что рецидивы не исключены.

— Нет, Майкл, на сей раз нервы ни при чем. Неужели ты искренне веришь, что все мною рассказанное порождено лишь сцеплением случайностей — темнотой, шумом ветра, обрывками сна, и только? — Она размашисто, со стуком поставила бокал на столик. — Ты ведь видел мой блокнот. Строки, которые ты там прочитал, я написала до разговора с миссис Микс. Как же можно утверждать, что судьба этой девочки — лишь игра моей фантазии, результат цепи совпадений?

Майкл заерзал в кресле.

— Ну, я готов допустить, что все это странно, но ему наверняка есть логическое объяснение. И через какое-то время ты, вероятно, его найдешь.

— Золотые слова! Именно это я и пытаюсь сделать.

Майкл ударил кулаком по подлокотнику кресла и встал.

— Нет! Этим ты как раз и не занимаешься! Ты делаешь прямо противоположное. Ты уверена, что дом населен призраками, и изо всех сил пытаешься это доказать.

— Я обязана это сделать.

— Но почему обязана, скажи мне, Бога ради? — По тому, как Девон отвела взгляд, он понял, что она не намерена ничего объяснять. — Скажи мне правду.

Девон вскинула голову. Ее широко раскрытые зеленые глаза впились в зрачки Майкла, выдвинутый вперед подбородок и стиснутые в ниточку губы, обычно мягкие и полные, выражали непреклонную решимость.

— Потому что этого ждут от меня Бернард и Энни.

Воздух вырвался из его легких, словно из проколотого мяча. Майкл опустился в кресло.

— Это самые безумные слова, которые я от тебя слышал…

Теперь у Девон был несколько смущенный и виноватый вид. Она взяла в руки бокал, но только покрутила его в пальцах.

— Я знала, что ты именно так и скажешь, поэтому и молчала.

— Я требую, чтобы ты все это прекратила! Остановись, Девон, пока дело не зашло слишком далеко!

— А если не остановлюсь?

«До какого предела я могу давить на нее?» — подумал Майкл. Но выбора у него уже не оставалось.

— Если ты не прекратишь, можешь считать нашу помолвку расторгнутой.

Девон не выглядела удивленной. Она отпила из бокала — возможно, выигрывая время для размышления.

— Ну что же, — наконец сказала она. — Я так и думала, что услышу это. — Девон опустила бокал на столик и встала с дивана. Майкл поднялся следом.

— Я надеялся, что мы с тобой поговорим, внесем ясность, и все у нас снова будет нормально…

— Я обязана выполнить задуманное, Майкл. Если для тебя это неприемлемо, значит, и говорить больше не о чем.

Майкл поставил стакан с недопитым виски на столик. Рядом с бокалом Девон.

— Я все-таки очень верю в тебя, Девон. Пройдет немного времени, и ты одумаешься. Когда это произойдет, позвони мне. Я буду ждать.

Майкл пошел к двери, но Девон остановила его.

Смирившаяся с судьбой и все-таки явно опечаленная, она сняла со среднего пальца на левой руке кольцо с двухкаратовым бриллиантом и подала ему.

Майкл покачал головой, отказываясь принять его.

— Ты еще образумишься, Девон. Я в этом не сомневаюсь. — Он быстро поцеловал ее в губы. — Ты знаешь, что я люблю тебя.

Она кивнула. Непрошенные слезы побежали по ее щекам.

— Знаю.

Майкл открыл дверь и вышел в холл. Девон смотрела ему вслед, пока их не разделила с грохотом закрывшаяся дверь лифта.

Майкл слегка улыбнулся. Получилось не совсем так, как он рассчитывал, но Девон никогда не была последовательной и полностью предсказуемой, и Галвестон был убежден, что в конце концов она сделает так, как он хочет. Потребуется еще немного надавить, и рано или поздно Девон уступит. Как всегда.

На душе у Майкла полегчало.

Глава 4

Тыльной стороной ладони Девон смахнула слезы со щек. Она заранее знала, что Майкл ее осудит. Знала даже, что он может отказаться от помолвки. И все же ей было больно разрывать отношения, которые длились больше двух лет.

Девушка еще несколько раз шмыгнула носом и успокоилась. Она предполагала, что разрыв огорчит ее, но никак не ожидала, что испытает при этом глубокое облегчение.

Вообще-то она любила Майкла Галвестона. С момента их первой встречи на вечеринке у Кристи Майкл был очень добр к ней. Он внимательно и подолгу слушал, когда ей нужно было выговориться, расточал ей похвалы, каких она никогда не слышала от Пола, и тактично поддерживал, помогая справиться с душевным кризисом после развода. Ей нравились четкие, красивые черты лица и твердость характера Майкла. Тем более что ей в то время был нужен человек, на которого можно было бы опереться.

Да, Девон любила Майкла, и тем не менее любящей пары из них не получилось.

Как она и опасалась, все сомнения относительно замужества всплыли тут же, едва они вернулись в город.

В последующие дни, когда они уже не встречались, Девон трезво и объективно проанализировала их отношения. Яростные возражения Майкла против расследования тайны стаффордского семейства заставили ее серьезно задуматься над их совместимостью. Был ли Майкл тем человеком, который ей нужен? Подходила ли она ему? На оба вопроса следовало решительно ответить «нет».

В то же время она размышляла о ночных событиях в гостинице. Случившееся сильно подействовало на нее, заставив впервые задуматься о жизни, в том числе и ее собственной.

После поездки в Стаффорд что-то в ней переменилось. Плохо ли, хорошо ли, но у нее появилась цель, она ощутила прилив решимости и способность мыслить более ясно, чем это удавалось прежде. Начатая работа была важна для нее. Пожалуй, даже стала делом ее жизни.

К сожалению, как правильно заметил Майкл, работа не обещала быть легкой. Ночные впечатления и переживания значительно глубже травмировали душу, чем это показалось вначале. Если верить в истинность происшедшего в ту ночь — а она в этом не сомневалась, — тогда и другие эпизоды в жизни, которые нам кажутся необъяснимыми, тоже не были результатом случайных совпадений… Эта мысль не просто обеспокоила ее, но по-настоящему напугала.

Девон перешла в уголок гостиной и присела к французскому столику старинной работы. Свои романы она печатала на компьютере Ай-Би-Эм в кабинете рядом с холлом; этот же изящный столик с инкрустацией она использовала для личной переписки, заполнения счетов за квартиру и хранения разных документов.

Взяв конверт, лежавший поверх темно-зеленой кожаной папки, она вынула из него письмо, полученное вскоре после возвращения в Нью-Йорк. Письмо пришло из муниципального архива близлежащего города Гротон, где хранились архивные документы городка Стаффорда — последний был слишком мал, чтобы содержать подобное учреждение.

Уплатив положенные пять долларов, Девон получила выписку из регистрационной книги о рождении Бернарда Рэндолла Стаффорда, а еще за пять долларов — вторую выписку о смерти мальчика, последовавшей менее чем через пять лет. Отдельных медицинских заключений о смерти тогда не существовало.

Первый документ просто фиксировал дату рождения — 21-е апреля 1893-го года, — а также имена и фамилии родителей. Во втором документе указывалась не только дата смерти — 26-е мая 1897-го года, — но и ее причина. Скарлатина.

Еще одно двухчасовое путешествие в Стаффорд и перелистывание старых газет в местном историческом обществе принесли небогатый улов: объявление в траурной рамке с указанием времени и места похорон — на кладбище методистской церкви, Черч-стрит, 25. Девон предполагала также съездить в городскую библиотеку Гротона, собираясь поискать упоминания о вспышке скарлатины или самой заглянуть в книгу регистрации смертей, чтобы выяснить, много ли еще народу умерло от эпидемии. До появления пенициллина эта болезнь нередко приводила к фатальному исходу.

Но в душе Девон не надеялась найти этому диагнозу хоть какое-то документальное подтверждение.

«Стаффорды почти целиком владели этим городком», — сказала миссис Микс. Их верфь всегда была главным источником существования большинства местных жителей. И поныне Стаффорды обладают здесь властью и пользуются огромным влиянием. Любопытно, на какие трюки способны люди, чтобы не дать в обиду семейство, которое их кормит и поит? Подделка нескольких справок могла показаться им небольшой платой за сохранение собственного благополучия.

Девон перечитала скупые фразы на маленьком листке. Бернард Рэндолл Стаффорд. Она представила себе этого темноволосого ребенка так отчетливо, словно он лежал перед нею в гробу. От этого сердце ее внезапно сжалось, стало трудно дышать. Цепенящий страх, который она испытала в желтой комнате, казалось, прятался в подсознании, но тут же выскакивал на поверхность и пронзал разум, стоило Девон мысленно возвратиться к событиям той ночи. А ведь для работы над книгой потребуются месяцы и месяцы копания в подробностях, вызывавших у нее отвращение…

Резкий телефонный звонок оторвал Девон от невеселых размышлений. Она подняла трубку кремово-золотистого, по-французски изящного телефонного аппарата.

— Мисс Джеймс, пожалуйста. Говорит Джонатан Стаффорд, — прозвучал энергичный мужской голос, безусловно, принадлежавший человеку, привыкшему повелевать.

— Это я.

— Приветствую, мисс Джеймс. Примите мои извинения за столь поздний звонок, но мне сообщили, что вы… проявляете определенный интерес к «Стаффорд-Инну».

Что предвещал ей этот тон?

— Ну что же, пожалуй, верно, — осторожно ответила она.

— Хотелось бы увидеться с вами и переговорить. Надеюсь, вы не откажетесь.

Она взглянула на украшенные витиеватой резьбой дедовские настенные часы, висевшие в двух шагах.

— Но, как вы сами заметили, сейчас слишком поздно.

— Да, сегодня уже не удастся. Я звонил вам раньше, но никто не поднимал трубку.

И снова ей почудилось, что за вежливым тоном скрывается раздражение.

— Я выходила. Мне нужно было кое-что купить.

На самом деле она сидела в библиотеке Нью-Йоркского университета, выискивая сведения о «Стаффордских верфях». Только теперь она поняла, почему тогда, в Коннектикуте, имя «Джонатан Стаффорд» показалось таким знакомым. За названием «Стаффордские верфи»— ныне «Стаффорд Энтерпрайсиз» — скрывался гигантский производственный конгломерат, специализировавшийся на производстве всех видов оборудования для морского судоходства. В то время как одна ветвь корпорации занималась производством и продажей судов, десятки ее дочерних фирм работали в смежных областях. Глава семейной фирмы Джонатан Стаффорд был одним из богатейших людей Америки.

— Мой график на завтра расписан по минутам, поэтому мы можем встретиться только за ленчем. Завтра в полдень вас устроит? Как вы относитесь к «Цирку»? Это один из моих любимых ресторанов.

Девон там никогда не была. Если Джонатан Стаффорд хотел залучить ее в свои сети, то, надо признать, использовал дорогую приманку.

— Хорошо.

— Мой шофер заедет за вами в одиннадцать тридцать.

— Прекрасно.

— До свидания, мисс Джеймс. До завтра.

Все это произносилось звучным, мужественным, слегка устрашающим голосом.

— Спокойной ночи, — ответила Девон.

И лишь повесив трубку, она сообразила, что в телефонной книге ее номер не значился. Впрочем, такие люди как Джонатан Стаффорд располагают достаточной властью, чтобы без особых усилий раздобыть подобную информацию.

Флориан Стаффорд имел в свое время власть не меньшую. Особенно в своем городе.

На письменном столе перед Джонатаном Стаффордом лежала книга в твердом переплете, с суперобложки которой на него глядели большие зеленые глаза. Если снимок хоть в малейшей степени соответствовал оригиналу, то автор — Девон Джеймс — была сногсшибательной женщиной.

Из краткой аннотации явствовало, что автору в момент выхода книги в свет было двадцать семь лет. Поскольку «Путешествия» были изданы два года назад, выходило, что сейчас ей двадцать девять. Там же сообщалось, что автор закончил Нью-Йоркский университет, получив степень бакалавра по специальности «Литература и искусство», написал помимо этой еще две книги, а также что «Путешествия» и «Поиски» попали в число бестселлеров газеты «Нью-Йорк Таймс».

Конечно, все это Джонатан знал раньше. И это, и еще кучу специально собранных сведений о Девон Линн Джеймс, преуспевающей писательнице, разведенной, а в настоящий момент его головной боли номер один.

Он взглянул на лежавший перед ним листок — первый в раскрытой папке. В справке говорилось, что истинные родители Девон Л. Джеймс неизвестны; ее приемный отец, Патрик («Падди») Фицсиммонс, ирландец в третьем поколении, служил патрульным в полицейском управлении города Нью-Йорка; жена его, Юнис Фицсиммонс, домохозяйка и, по отзывам соседей, прекрасная мать своей приемной дочери, единственного ребенка в семье. Кроме того, Дерек Престон — человек, которому было поручено собрать досье на Девон Джеймс, — выяснил, что Девон по-прежнему сохраняет очень теплые отношения с родителями. Несколько лет назад она купила им роскошную квартиру неподалеку от их старого места жительства.

Произошло это после ее развода, состоявшегося три года назад. Со своим будущим мужем, Полом Джеймсом, Девон познакомилась в университете. Они поженились, когда Пол закончил юридический факультет. Джонатан пока еще не располагал исчерпывающими сведениями о причине развода, но был намерен выяснить и это.

Он отодвинул папку в сторону и откинулся в кресле, вытянув перед собой длинные ноги. Джонатан не знал, как эта женщина отреагировала на разрыв с мужем, но сам Стаффорд от своего развода испытал скорее облегчение, чем огорчение. Виновником он считал себя — работал по шестнадцать часов в сутки, почти не уделяя времени семье.

Десять лет назад он, тогда двадцативосьмилетний, женился на двадцатитрехлетней Ребекке Уинстон. Их сын Алекс родился двумя годами позже. Еще через два года Бекки подала на развод. Бракоразводный процесс со всеми его финансовыми и прочими аспектами вылился в мучительную процедуру. В частности, ожесточенные баталии в суде разыгрались по вопросу о том, с кем жить ребенку. Но еще до окончания процесса Ребекка погибла в автомобильной катастрофе. Сын остался на попечении отца, чего тот отчаянно добивался. Но гибель Ребекки явилась тяжелым ударом и для Джонатана, и для Алекса.

Джонатан разлюбил жену задолго до развода. Произошло это, едва отцвели первые радости брака, а то и раньше. Не считая его сестры — а они дружили с детства, — Ребекка была единственной женщиной, которую Джонатан допустил в свою жизнь. После смерти Бекки он почувствовал, как недостает ему ее звонков на работу, часто кончавшихся перепалками, или попыток загладить свою вину за затеянную ссору.

В дверь негромко постучали. Не дожидаясь разрешения войти, на пороге появился его шофер, англичанин Генри Милфорд.

— Прошу прощения, сэр, — сказал водитель, держа в руках фуражку. — Вы велели заехать за вами к десяти.

Джонатан молча кивнул. Сегодня он работал как каторжный с шести утра. Завтра будет день не легче. Оставалось лишь пропустить стаканчик на ночь, почитать несколько минут — да, кстати, не забыть взять с собой книжку Девон Джеймс — и погрузиться в крепкий сон.

А как было бы хорошо, если бы дома его ждал сын! Но малыш спит сейчас на узкой железной койке в больнице в нескольких милях от дома. Он подумал, не заскочить ли по дороге к Акеми, его любовнице-японке. Она всегда ждала его у себя и наверняка помогла бы ему хоть немного сбросить нервное напряжение. Но разум оказался сильнее плоти.

— Машина у подъезда, сэр, — сказал Генри, растягивая слова, как истый лондонский «кокни»^[5].

Джонатан устало выбрался из кресла, захватил книгу и пошел вслед за Генри через темный холл. Завтра предстоит разбираться с этой Джеймс, свалившейся ему на голову. По крайней мере, хоть эту проблему можно будет решить быстро и бесповоротно.

Девон толкнула тяжелую деревянную дверь и вышла из вестибюля на улицу. Как и обещал Джонатан Стаффорд, шофер ждал ее у открытой дверцы черного лимузина.

Девон спустилась по ступеням, пересекла тротуар и села на просторное, удобное заднее сиденье.

— Меня зовут 'енри, — сказал шофер, пропуская звук «г» в своем имени. Говорил он с лондонским акцентом.

— Если вам что-нибудь понадобится, мисс, вы мне только скажите. — Подбодрив ее улыбкой, он захлопнул дверь. При этом раздался солидный тугой щелчок, свойственный надежным, хорошо ухоженным машинам. Девон откинулась на гладкую и мягкую, как масло, серую кожу сиденья.

За затемненными стеклами машины ледяной ноябрьский ветер гнал по мостовой обрывки бумаги. Машина неслась по Мэдисон-авеню к ресторану «Цирк» на Шестьдесят пятой улице. По случаю холодной погоды Девон надела плиссированный темно-красный вязаный костюм от Диора с длинной, по щиколотку, юбкой, обрисовывавшей бедра. Жакет, застегнутый на круглые золочёные пуговицы, доходил до талии; на шею Девон завязала темно-красную шелковую косынку.

Сегодня она хорошо выглядела и знала это. Ощущение собственной красоты и элегантности придавало Девон уверенности в себе, которая, как хорошо понимала молодая женщина, ей вскоре очень понадобится.

Лимузин подкатил к ресторану. Генри вышел и открыл дверцу машины.

— Мистер Стаффорд ждет вас внутри, мисс.

— Благодарю вас, Генри.

Уже по виду швейцара, распахнувшего перед ней дверь, Девон почувствовала атмосферу больших состояний, передающихся из поколения в поколение. Мягкий свет, теплые тона добротной дорогой мебели из натурального дерева, свежие цветы в вазах… Метрдотель было рванулся к ней, но его опередил другой, более высокий мужчина в дорогом синем двубортном костюме.

У Девон перехватило дыхание. Она узнала бы Джонатана Стаффорда даже среди тысячи человек. Он выглядел в точности как мужчина, который был запечатлен на фотографии, висевшей в особняке на Черч-стрит. Правда, Джонатан был выше и импозантнее Флориана, но взгляд у них был неотличимо схож — самоуверенный, властный и в то же время непроницаемый.

— Хелло, мисс Джеймс! — Улыбка его была благожелательной, но не вызывала особого доверия. — Я Джонатан Стаффорд.

Кисть Девон оказалась в его длинных, смуглых, сильно загорелых пальцах. Твердое, но вальяжное рукопожатие мистера Стаффорда свидетельствовало об убежденности в собственной непогрешимости.

— Рада познакомиться, — с трудом пролепетала Девон. Слово «ошеломлена» точнее бы выразило ее чувства.

Ростом под два метра, с густой иссиня-черной шевелюрой и глазами необыкновенного серо-голубого оттенка, Джонатан Стаффорд был одним из самых мрачно-красивых мужчин, которых она когда-либо видела. Жаль только, что он в этом тоже не сомневался. Его мощная фигура от широких плеч клином сужалась к узким бедрам, а великолепно сшитые брюки подчеркивали рельефную мускулатуру длинных, стройных ног. Он казался скорее атлетом, чем кабинетным бизнесменом. Черные брови вразлет, гладкий лоб, выпуклые скулы соответствовали ауре власти и богатства, исходившей от этого человека.

Майкл позеленел бы от зависти.

— Я видел ваше фото на обложке книги, — объяснил Джонатан, неправильно поняв причину ее удивления. — Оригинал лучше фотографии.

К изумлению самой Девон, ее бросило в жар от этого неожиданного комплимента.

— Благодарю.

— Могу добавить, что «Путешествия» — прекрасная вещь, хотя ее я еще не закончил. Другие ваши книги я прочел от доски до доски.

Девон пожала плечами, чтобы не выдать своей растерянности.

— Удивительно, как такой занятой человек находит время для чтения беллетристики…

— Я много летаю, массу часов провожу в самолете.

— Ваш столик готов, мистер Стаффорд, — доложил подошедший метрдотель и церемонно вручил им две тисненные золотом папки с меню. — Если желаете, можете сесть.

— Хорошо. Благодарю вас, Айзек.

Метрдотель — седеющий мужчина с чопорной осанкой и тяжело нависшими над глазами веками, — судя по улыбке, был польщен тем, что его назвали по имени. Девон поняла, что Стаффорд здесь завсегдатай. Это стало еще более очевидно, когда Айзек проводил их к угловому столу, явно самому уютному в зале.

— Вам случалось бывать здесь прежде? — спросил Джонатан, как только они сели.

— Нет, но помнится, я собиралась сюда. Тут очень славно.

— Фрески на стенах скопированы с версальских. Из «Обезьяньего зала».

— Вы интересуетесь искусством, мистер Стаффорд?

— Джонатан. Пожалуйста, называйте меня так, — настойчиво попросил он.

— В таком случае называйте меня Девон, — сказала она с улыбкой. Странная смуглость этого красавца заинтриговала молодую женщину. В то же время, с неприязнью думая о Флориане, она частично переносила это чувство и на Джонатана. Когда подошел официант, чтобы принять заказ на вина, Девон попросила бокал белого, а Джонатан — бутылочку минеральной «перье».

— Вы не пьете, мистер Стаффорд?

— Джонатан, — поправил он, одновременно оценивая Девон цепким, ничего не упускающим взглядом.

— Вы не пьете, Джонатан?

— Сегодня нет. Предстоит очень напряженный день.

— Меня тоже ждет нелегкий день, но я подумала, что для подкрепления духа можно немного выпить.

Он ответил ей ослепительной улыбкой, довольно похожей на искреннюю. Стаффорд бы прекрасно смотрелся на рекламе пасты «Пепсодент», улыбнувшись, подумала она. Но веселость Девон тут же улетучилась, едва Джонатан взглянул ей в лицо своими необыкновенными серо-голубыми глазами.

— Я частенько порчу людям нервы. Президент компании должен быть грозной фигурой. Но поскольку вы у меня не работаете, вам не о чем беспокоиться.

В этом Девон как раз и сомневалась, но почувствовала, что ее внезапно потянуло к нему. Все в Джонатане стало казаться интересным — даже такие мелочи как контраст между смуглостью кожи и ослепительной белизной воротничка или небольшой шрам на левой руке, чуть ниже запястья — он то вылезал из-под манжеты, то снова скрывался. Девон одернула себя: нужно быть настороже. Влечение вообще чревато опасностью. Особенно к человеку, обладающему такой властью как Стаффорд.

— Что касается вашего вопроса, люблю ли я искусство, то рискну ответить однозначно «да», — сказал он. — Коллекционированию посвящаю все свободное время, которое выпадает на мою долю. Особенно люблю восточную акварель.

Девон улыбнулась.

— А я собираю современных импрессионистов. Люблю свет и теплоту их живописи, прелестную гамму цветов. Вообще же обо мне говорят, что я покупаю все что-либо занятное.

Джонатан казался слегка удивленным. Неужто, подумала Девон, он считает литераторов слишком скудоумной публикой, чтобы разбираться в тонкостях искусства? Любопытно, какое впечатление она на него производит. Очевидно, не очень-то благоприятное. Эта мысль неожиданно вызвала в ней раздражение.

— Зачем вы меня сюда пригласили? — спросила она. Вопрос прозвучал не слишком вежливо, хотя она не собиралась быть резкой.

Прежде чем Стаффорд успел ответить, подошел официант с вином и минеральной. Девон тут же отпила из бокала, чтобы успокоиться. Превосходное французское сухое. Возможно, «пуйифюиссе». Хорошо бы узнать название поточнее.

Официант, лысоватый коротышка, отошел от них, и Джонатан раскрыл свою папку с меню.

— Рекомендую попробовать ягненка и паштет по-деревенски. — Он взглянул на Девон поверх меню. — Это одно из их фирменных блюд.

Девон хотела было послушаться его совета, как она всегда поступала, бывая в ресторанах с Майклом, но что-то в манере Джонатана насторожило ее, и она решила проявить самостоятельность.

— Не сомневаюсь, что это очень вкусно, но, боюсь, будет тяжеловато. Обычно я предпочитаю что-нибудь полегче.

Джонатан улыбнулся ее строптивости, и Девон заглянула в свою папку. Хотя она не видела Джонатана, но почувствовала на себе его взгляд и снова подумала о том, что у него может быть на уме. Едва она выбрала, что заказать, лысоватый официант возник словно из пустоты, подобно призракам в особняке Стаффордов.

— Пожалуй, я возьму камбалу в вине и салат с козьим сыром — для начала.

— А мне морского окуня и салат-латук, только вместо соуса полить лимонным соком.

Джонатан вручил обе папки официанту, и тот поспешил на кухню передать заказ.

— Лимонный сок вместо соуса? О, да вы, я смотрю, следите за фигурой!

Джонатан, кажется, счел ее заявление странным. Видимо, мало кто дерзал обсуждать его вкусы, даже в непринужденной беседе.

— Посмотрим, что вы скажете, когда я закажу десерт, — интригующе сказал он, и шутливый тон Стаффорда, казалось, удивил не только Девон, но и его самого.

Они мило болтали, пока не принесли закуску, и тогда Девон сочла, что пора выяснить его истинные намерения.

— Я думаю, настала пора сообщить мне, чем я обязана вашему приглашению, мистер Стаффорд.

Конечно, Джонатан заметил ее подчеркнуто официальный тон, но на этот раз не поправил.

— Мисс Джеймс, я хочу выяснить, для чего вы собираете данные о нашем семействе. Хочу знать, чего ради вы наведываетесь в Стаффорд.

— По-моему, это очевидно. Собираю материал для книги.

— Роман?

— Не совсем. Скорее, семейная хроника.

— Не изменяете ли вы своему обычному жанру?

— Немного.

— И для этого вы избрали мою семью. — Голубизна ушла из его глаз. Сейчас они были темно-серыми, жесткими, недобрыми.

— Это должно вам польстить.

— Пожалуй, польщенным я себя не чувствую. Откровенно говоря, мисс Джеймс, у меня и без того достаточно забот, и я не хотел бы привлекать к себе дополнительный интерес.

Он явно чего-то не договаривал. О промышленной империи Стаффордов и темноволосом скрытном человеке, который правит своей корпорацией как беспощадный стальной робот, были написаны целые тома. Она провела более четырех часов в городском архиве и библиотеке, но лишь скользнула по поверхности. Девон поклялась себе узнать о Джонатане Баррете Стаффорде все, что только возможно.

— У меня создалось впечатление, что вы говорили обо мне с миссис Микс, — сказала она.

— Неоднократно. — В голосе Джонатана прозвучало неодобрение, которое он, кажется, пытался замаскировать.

— Ну что же, в таком случае я даже рада этой встрече. — Она теребила лежавшую на коленях салфетку, благо Джонатан не мог видеть этого признака нервозности. — Понимаете, мистер Стаффорд, мне бы хотелось раздобыть побольше разнообразной информации об интересующем меня предмете. Пока что я наскребла крохи. Если бы мне удалось поговорить с вами о вашей семье…

Джонатан покачал головой.

— Увы, мисс Джеймс, боюсь, что об этом не может быть и речи. Хотел бы вам помочь, да не могу. — Лицо его выразило сожаление, но в глазах промелькнуло нечто иное. Девон внезапно догадалась, что под миной сочувствия Джонатан Стаффорд прячет ярость.

— Я не люблю, когда вторгаются в мою жизнь, Девон. — И тут в его голосе неожиданно послышалась нотка мольбы. — День, когда вы напишете о моей семье, будет великим праздником для бульварных газет. С вашим умом, Девон, нетрудно сообразить, к чему это может привести. Пусть уж все остается как есть.

Девон лишь улыбнулась. Джонатан Стаффорд был очень мил. Но Девон зарабатывала себе на пропитание изучением внешних проявлений потаенных страстей человеческих и умела подмечать такие нюансы жестов и мимики, на которые другой бы не обратил внимания. Все писатели владеют этим искусством. Кто-нибудь еще, глядишь, и поддался бы напускному обаянию Джонатана Стаффорда, его потрясающей внешности, но Девон ему не провести.

— А что именно вы хотели со мной обсудить?

Уголок рта Стаффорда недовольно дернулся. Секунду он пристально наблюдал за Девон, стараясь прочитать ее мысли. Затем подал едва различимый знак официанту, и тот подскочил, чтобы забрать тарелки. Пока коротышка работал, Джонатан потягивал «перье», не сводя глаз с лица Девон.

Она же не без злости размышляла, успешно ли выдержала этот бестактный осмотр, затем заметила, что взгляд его серо-голубых глаз перебрался ниже, на вязаный жакет, на ее маленькие груди, и совсем иная улыбка скользнула по его губам.

Это была первая честная, неподдельная улыбка, замеченная Девон на его лице, и сколь ни мимолетной она казалась, женщину вдруг потянуло к Джонатану. Пальцы ее задрожали от вспыхнувшего желания, и она крепче впилась в салфетку на коленях.

Должно быть, Джонатан догадался, к чему привела его бесцеремонность. Светская вежливая улыбка смягчила выражение его лица. Он выпрямился в кресле, поднял голову и сказал:

— Если мы с вами намерены продолжить разговор, мисс Джеймс, я бы предпочел для этого другое место. Что вы скажете, если мы с вами пообедаем… допустим, послезавтра?

Она ответила не сразу. С одной стороны, Девон нуждалась в информации, которой вполне мог располагать Джонатан Стаффорд; с другой — напряженная атмосфера, которую он создавал, подсказывала, что лучше держаться от него подальше. И тем не менее…

— Хорошо, мистер Стаффорд, я согласна.

— Джонатан, — поправил он с прежней отлично отработанной чарующей улыбкой.

— Джонатан, — повторила она, чувствуя, что не в силах отвести взгляда от его смуглого властного лица. Она вспомнила проблеск чисто мужского интереса, который заметила всего лишь мгновение назад, и жаркая волна пробежала по ее груди и животу.

Затем она подумала, какая скрытая злоба полыхает под обаятельной внешностью этого человека, и тут же вспомнила Флориана Стаффорда с его страстью к насилию, которую — она в этом не сомневалась — Флориан прятал за непроницаемо-холодным выражением лица, и удивилась тому, насколько похожи друг на друга оба Стаффорда.

Глава 5

Джонатан Стаффорд откинулся на спинку кожаного сиденья длинного черного лимузина. В салоне пахло не просто новой машиной — нет, тут веяло большими деньгами, властью и преуспеванием владельца. Справа от Джонатана находилась мягко светившаяся голубоватыми кнопками панель управления микроклиматом, стереосистемой и телевизором. Впрочем, последним Джонатан никогда не пользовался.

Стаффорд поуютнее устроился на мягкой серой коже, пытаясь сбросить напряжение, накопившееся за день. Сегодня он опять засиделся в офисе допоздна. На этот раз он изучал отчеты «Карстерс Интернэшнл» — огромной корпорации, владевшей «Пасифик Америкен», самым крупным изготовителем малотоннажных кораблей в стране. В свою очередь, «Пасифик» была наиболее крупным потребителем продукции заводов Стаффорда. В течение последних трех недель корпорацию «Карстерс» допекала фирма «Три-Стар Марин», пытавшаяся всучить ей полный ассортимент фитингов^[6] из нового пластика. Келовар не боится коррозии, утверждала «Три-Стар»; он будет служить дольше, чем литые и штампованные металлические изделия, поставляемые компанией «Холидекс Индастриз», которая входила в корпорацию «Стаффорд Энтерпрайсиз». Если келовар был хоть на треть так хорош, как его нахваливала «Три-Стар», то «Холидексу» было впору закрываться.

Пока что Джонатан не выяснил всех подробностей, но выяснит непременно: секретов в делах конкурентов для него не существовало…

Лимузин свернул за угол на Мэдисон-авеню и проехал мимо недавно открывшегося книжного магазина «Брентано». За витринами было почти темно. В тусклом, беловатом мерцании люминисцентных ламп можно было разглядеть бесконечные полки, заставленные только что изданными книгами в твердых переплетах. Книга Девон Джеймс лежала на сиденье рядом с Джонатаном. Он рассеянно потрогал томик, но рассмотреть портрет на обложке в темноте было трудно. Зато он ясно помнил ее в жизни — гибкую, прелестную, чувственную от головы до пят, от светлых, блестящих волос до изящных щиколоток и маленьких ступней с высоким подъемом. Не раз и не два в течение дня он отрывался от дел и мысленно возвращался к женщине, так озадачившей его за ленчем. Она оказалась такой, как он ожидал, и в то же время обманула все его ожидания.

Насколько она умна? Ее книги свидетельствовали об остром, пытливом уме; видимо, она и в жизни была такой же. Не ошибся он и тогда, когда по снимку предположил, что женщина красива. Но оригинал действительно оказался лучше копии. Это не было избитым комплиментом.

Хуже другое. Девон Джеймс оказалась куда более проницательной, чем он предполагал. В отличие от большинства деловых партнеров и знакомых женщин, легко поддававшихся обаянию Джонатана (чем он обычно и пользовался), Девон уловила в нем скрытую агрессивность. Особенно озадачило его, что Девон не реагировала на хорошо отработанные улыбки, будто видела насквозь их искусственность. При всем том Джонатан чувствовал в ее характере мягкость — черту, которую Девон тоже пыталась замаскировать.

Заинтересовала Джонатана прежде всего внешность этой высокой, грациозной, элегантной блондинки с нежными коралловыми губами, тонкими скулами, красивыми ногами и маленькой высокой грудью. Хотя она была поджарой, как породистая борзая, однако от взгляда Джонатана не укрылись плавные изгибы ее фигуры. Он поймал себя на том, что пытается догадаться, какие у нее соски — бледно-розовые и тугие или коралловые и пухлые, как ее губы.

Джонатан чувствовал возбуждение. Он не мог припомнить, когда в последний раз был поражен женской внешностью. Еще в ресторане у него несколько раз напряглось тело при виде язычка Девон, слизывавшего крошки с уголка рта или с ложки. Учитывая цель встречи, он счел эту реакцию совершенно неуместной. Еще больше он корил себя за шальную мысль пригласить ее пообедать. Джонатан с самого начала понимал, что потребуется не одна встреча с Девон Джеймс, чтобы убедить ее отказаться от намерения написать книгу, но пригласить ее на обед к себе домой было безрассудством. Не безрассудством, поправил он себя, а проявлением вульгарной похоти. Все это было ему не нужно — и увлечение этой женщиной и ее вторжение в его личную жизнь. За последние три года дом, с его миром и покоем, стал для Стаффорда самой большой драгоценностью, крепостью, убежищем от суровых реальностей мира, местом, где он и его сын могли быть вместе. Даже Акеми только один раз побывала у него.

Мысли его переключились на маленькую азиатку. До последнего времени Джонатан был доволен ею и их спокойными отношениями. Красивая, умная, внимательная Акеми понимала нужды Стаффорда и никогда не лезла в его жизнь и дела. Девушка чувствовала себя счастливой, живя в снятой для нее роскошной квартире, получая щедрое содержание и пользуясь дозволенной свободой — конечно, без права встречаться с другими мужчинами.

— Вот мы и туточки, начальник, — сказал Генри, остановившись у обочины.

Джонатан усмехнулся — лондонские простонародные словечки, соскальзывавшие время от времени у Генри, неизменно забавляли его. Через затемненное стекло он взглянул на сверкающий, отделанный стеклом домище на углу Семьдесят шестой и Мэдисон-стрит.

— Так, мы приехали, — осторожно напомнил Генри.

Не дожидаясь, пока шофер выйдет и распахнет перед ним дверцу, Джонатан сам открыл ее и ступил на тротуар.

— У меня на семь вечера назначена встреча в городе, — сказал он водителю через открытое окно. — Лучше будет, если ты подъедешь за мной к шести.

— Эге, сэр. — Генри нажал на кнопку, и стекло поползло вверх, отрезав его от мира. Он коротко просигналил таксисту, предупреждая, чтобы тот не подъезжал слишком близко, затем дал газу, и длинная черная машина рванулась прочь.

Уникальный тип, подумал Джонатан, живо представив себе, как Генри умело пробирается сквозь уличные заторы. Поразительно: за пять лет, что этот малый служит у него шофером, ни одна из машин Стаффорда не получила ни царапинки. Улыбнувшись, Джонатан повернул к высокому дому, махнул рукой вахтеру в красно-бежевой униформе, стоявшему спиной к ветру, пересек тротуар и толкнул вращающуюся стеклянную дверь.

Освещенный хрустальной люстрой, вестибюль был отделан дорогим бежевым мрамором. Абстрактные картины в золоченых рамах висели на светло-коричневых стенах, толстый бежевый ковер покрывал пол. Джонатан едва кивнул охраннику за конторкой и прошел к лифтам.

Своим ключом он отпер дверь квартиры и вошел в переднюю с мраморным полом, где его ждала Акеми с коньячным бокалом в шафрановых пальчиках.

— Добрый вечер, Джонатан! — Она привстала на цыпочки и поцеловала его в губы, обдав прохладным запахом ментолового полоскания для рта и его любимого джина «Пинк Леди». От гвоздичного цвета кимоно веяло духами, тонкой смесью ароматов розы и пряностей.

С помощью Акеми Джонатан снял кашемировое пальто, а потом взял предложенный ею бокал бренди.

— Аригато!^[7]— сказал он.

Джонатан неплохо говорил по-японски, по-французски и по-испански.

Акеми проводила Стаффорда в гостиную, и он тяжело опустился на обитую белым шелком тахту, вытянув перед собой длинные ноги.

Она обошла тахту и принялась массировать ему плечи. Ее крохотные ручки были на удивление сильны для женщины, чей рост не превышал полутора метров, а вес — ста фунтов. У Акеми Кумато были длинные черные волосы, ниспадавшие до талии, большие черные миндалевидные глаза, изящно очерченные губы и маленький точеный носик. Кожа — цвета кофе со сливками и такая же теплая.

— Я чувствую, ты слишком напряжен, айдзин^[8]. Почему бы тебе не принять ванну, а потом не сделать массаж?

Джонатан устало вздохнул. О лучшем он и не мечтал, для этого и приехал. Не считая прочих утех.

Он взглянул на маленькую женщину, молча представил себе, что его ждет сегодня вечером, и мужское тело откликнулось на ее призыв.

Акеми была многоопытной партнершей, знавшей толк в искусстве любви. Он — тоже. За годы близости они доставили друг другу море наслаждения. Акеми давала ему возможность перевести дух после долгих часов работы, отключиться от проблем воспитания ребенка, забыть ужасное чувство вины за происшедшее. Хотя их отношения нельзя было назвать любовью в полном смысле этого слова, бывая с нею, Стаффорд впадал в чудесное, безмятежное состояние. По крайней мере, так было до недавних пор. Но за последние несколько недель в Джонатанестало нарастать некое беспокойство; порою он задумывался, не слишком ли мало души и времени уделяет ей. Но и желания брать на себя какие-либо серьезные обязательства у него не возникало. Учитывая тяжкий груз ответственности за фирму и сына, у него просто не оставалось времени на что-то иное…

— Ну, пошли, — улыбнулась Акеми, видя, как оттопырились брюки Джонатана. Значит, предложение было принято. Она подняла Стаффорда с тахты. — Ванна почти готова.

Он последовал за ней в спальню, сдернул галстук и сбросил рубашку. Голый по пояс, он чувствовал кожей дыхание Акеми. Мелкими зубками она зажала его плоский, медно-красный, напоминавший монетку сосок; затем ее маленькие ладошки прошлись по его груди и принялись умело массировать мышцы, то растягивая, то сжимая их.

Акеми разомкнула пряжку его пояса, расстегнула молнию и потянула за штанины. Когда он переступил упавшие на пол брюки, девушка через хлопчатобумажные узкие трусики прикоснулась к его мгновенно затвердевшему телу. Она хорошо знала, что и как трогать. Знала задолго до их встречи.

Пока он заканчивал раздеваться, Акеми делала то же самое. Неторопливыми движениями, расчетливо раздразнивая его, она освободилась от розового кимоно и вынула из волос перламутровый гребень. Вообще-то она предпочитала американский стиль одежды, но знала, что расшитое кимоно нравится Джонатану, и умела хорошо и носить, и снимать его.

Обнаженные, они прошли в отделанную мрамором ванную и влезли в огромное изделие фирмы «Джакуцци». Акеми щедро плеснула в воду ароматического пенящегося масла для ванн, и бурлящая струя спрея тут же взбила холмы белой пены, покрывшей курчавые черные волосы на груди Джонатана. Запах роз заполнил помещение. Зеркальные стены, в которых отражались две черноволосые нагие фигуры, моментально запотели.

— Ты молчалив сегодня, айдзин. Что-нибудь случилось?

— Так, разное… Нервотрепка, напряжение…

— Хочешь, мы поговорим о твоих делах?

Будь эти дела чисто служебными, можно было бы и поговорить. Он знал, что может рассчитывать на ее внимание. Она никогда не брала на себя роль цензора или оппонента: он мог говорить все, что ему вздумается, на любые темы, и она не возразила бы ему. Порою Джонатану даже хотелось, чтобы она хоть в чем-то с ним не согласилась: было бы интересно выслушать ее соображения.

Но чаще всего Джонатан не посвящал ее в свои дела.

Неприятности, связанные с попытками «Три-Стар Марин» подсунуть свою продукцию фирме «Карстерс», беспокойство за сына, тревожные мысли о том, что может случиться, если Девон Джеймс и дальше будет копаться в его делах, и его ненужное, неуместное влечение к ней — вот темы, от которых он желал полностью отключиться. По крайней мере, в эти минуты.

— Нет, сейчас я хочу просто расслабиться.

Против воли воображение упорно рисовало ему прелестное, нежно улыбающееся лицо Девон. При этой мысли его пылавшее, подрагивавшее древко затвердело еще сильнее. Сердце мощными толчками нагнетало в него горячую кровь.

— Не беспокойся, айдзин, я с тобой. Я помогу тебе. — Акеми улыбнулась почти как Девон. Мягкие ее губы соблазнительно изогнулись. Под поверхностью воды ее рука поползла по бедру Джонатана. Рот нашел его рот, язык проскользнул внутрь, длинные черные волосы дразняще коснулись сосков. Когда девушка обняла его за шею, Стаффорд крепко прижал ее к себе и схватил за грудь. Несколько удивленная его торопливостью, Акеми протянула руку к одному из ярких разноцветных флаконов с кремами, жидкостями и гелями, предназначенными для возбуждения желания и продления акта, плеснула в ладонь немного ароматной маслянистой настойки женьшеня и натерла себе соски, чтобы они затвердели. В груди стало покалывать. Обычно Джонатан помогал ей, медленно распаляя страсть, пока жар соблазна не побуждал их перейти к главному. Оба отлично играли в эту игру. Но на этот раз он грубо раздвинул Акеми ноги и одним решительным толчком вошел в нее. Маленькая черноволосая женщина ахнула от удивления. Длинными, сильными движениями Джонатан довел ее до оргазма и через несколько секунд кончил сам, после чего откинулся на спину, положив голову на скользкий мраморный бортик.

— Джонатан, что это?.. — В голосе Акеми звучало изумление. Между мыльными хлопьями, плававшими на поверхности, она увидела, что желание его ничуть не убыло. Акеми улыбнулась с самоуверенностью женщины, знавшей свою силу. — Давно мы не занимались любовью с таким жаром.

Джонатан рассеянно гладил ее груди, потом притянул девушку к себе и впился в губы. Он не стал рассказывать, что аппетит его разожгла высокая блондинка, впервые встретившаяся несколько часов назад, что это она увлекла и распалила его.

Девон сидела на пухлом диване винного цвета, подобрав под себя босые ноги. В руках она держала блокнот, в зубах карандаш и просматривала свои заметки, анализируя список возможных источников информации и добавляя к нему новые зоны поисков истины, чтобы выяснить наконец, что же все-таки произошло в доме номер двадцать пять по Черч-стрит.

До этого она думала о ленче с Джонатаном Стаффордом. Образ красивого мужчины был куда более отчетливым, чем ей того хотелось. Он произвел на Девон ошеломляющее впечатление. Ей с большим трудом удалось заставить себя не думать о нем.

Она поставила еще одну галочку на полях блокнота, а потом воткнула карандаш в копну золотистых волос на макушке. Дважды за последние две недели она побывала в городском архиве Гротона, добывая там копии документов, которые так или иначе касались Флориана Стаффорда, его жены Мэри, их маленького сына Бернарда, племянницы Энн Мэй Стаффорд и других членов семейства.

Третий ее визит закончился не лучшим образом: она допустила промах, спросив, ходили ли какие-нибудь слухи о причинах смерти Бернарда Стаффорда или легенды о привидениях в «Стаффорд-Инне». Старший архивариус Бетти Уортон — тощая седеющая дама, тонкогубая, с натянутой недоброжелательной улыбкой — резко выпрямилась на стуле, отчего стала выше на добрых три дюйма, захлопнула огромный пыльный том в кожаном переплете, который листала Девон, и увезла его на тележке в хранилище.

— Привидения? — проворчала она вернувшись. — Здесь такого не было и никогда не будет. Сколько бы вы ни рылись в старых архивных записях, о призраках вы там ничего не вычитаете.

— Может быть, я все-таки что-то упустила? — спросила Девон, понимая, что это уже бессмысленно.

— Вы прочесали каждый том частым гребнем и потратили кучу денег на копии. Вот и довольно с вас.

— С меня будет довольно, когда я соберу всю необходимую информацию о Стаффордах и узнаю, что случилось с малышом.

— Дудки! — Бетти подхватила другой тяжелый том и решительно зашагала к лестнице в подвальное книгохранилище, чтобы поставить книгу на место.

Девон это ничуть не взволновало — все, что мог предложить гротонский архив, она уже раздобыла. Включая копию завещания Флориана Стаффорда, которое оказалось, кстати, весьма интересным. Помимо разных мелочей («скаковую лошадь — моему преданному слуге Роберту Лаутону, за годы верной службы; старинной работы ящик для сигар — моему другу Джедедии Симмонсу, всегда восхищавшемуся этой вещью») Девон обнаружила, что Флориан передал свою долю акций стаффордских верфей старшему из остававшихся в живых мужчин семейства Стаффордов — человеку по имени Маршалл Стаффорд, который, как позднее удалось установить, приходился прапрадедом Джонатану.

Мэри Стаффорд, супруга Флориана, получала солидное ежемесячное содержание, все личное имущество Флориана за вычетом завещанного другим лицам, а также право пожизненного владения домом. Удивительно, но в завещании упоминалась и племянница Энн. Ей причитался «принадлежавший моей матери маленький золотой медальон, в надежде на то, что она поймет, как много для меня значила». Этот пункт показался Девон несколько непоследовательным, памятуя о том, что, по ее мнению, произошло между дядей и племянницей. Впрочем, может быть, никакой непоследовательности в этом и не было — все зависело от того, насколько мучительным было чувство вины за силой навязанную тринадцатилетней девочке интимную близость. Может быть, совесть терзала его так же или почти так же, как после убийства собственного сына…

Девон еще раз пробежала глазами список и зачеркнула первую строчку — «проверить родословную». Эта задача была выполнена: сведения, полученные в Гротоне, она использовала, чтобы вычертить генеалогическое древо Стаффордов. Кроме Энн, которая прожила в городе до конца девятьсот семидесятых, последними отпрысками этого семейства, здесь родившимися и выросшими, были дети Маршалла — Баррет и Эстелл Стаффорды. Они до конца двадцатых годов жили в первом, основательно перестроенном фамильном особняке. Девон с удивлением обнаружила, что это здание сгорело всего лишь три года назад. Она даже не знала точно, кто жил в это время в доме и не пустовал ли он вообще. Но она нашла документы, в которых упоминались фамилии и адреса членов семьи, живущих в Нью-Йорке, так что найти их не представляло никакого труда. Джонатан Стаффорд, его младшая сестра Маделин, тетя Эстелл Стаффорд-Мередит и сын Джонатан Алекс, очевидно, были единственными ныне живущими членами семейства.

Она взглянула на список дел, которые еще предстояло выполнить. Предыдущие книги потребовали от Девон немалой подготовительной работы, поэтому она отлично знала, чего стоит собрать нужную информацию. Список предстоявших дел получился весьма обширным. Она продолжала над ним работать, каждый день добавляя все новые и новые пункты. Список она разделила на две колонки: в первой значилось, что еще требуется прояснить по части генеалогии семейства Стаффордов; в другой — что и где можно разузнать о сверхъестественных явлениях (привидениях, призраках, вызываемых спиритами духах, экстрасенсах и тому подобном). Душа ее не лежала к подобным вещам, но она знала, что обязана изучить и это. Перечень неотложных дел открывали имя и фамилия Кристи Папаополис. Майкл называл ее «верховным гуру». Кристи была первым человеком, которому позвонила Девон, вернувшись в Нью-Йорк из Коннектикута. Она знала, что Кристи — единственная, кто, выслушав эту исповедь, не подумает, что она сошла с ума.

Конечно, Кристи пришла в восторг и немедленно предложила вернуться в особняк Стаффордов, чтобы провести еще одну ночь в желтой комнате. Но Девон пришла в ужас от одной мысли об этом. Такой подвиг был ей не по силам, и она не была уверена, что когда-нибудь на это отважится. Но Кристи предложила свою помощь, и Девон не собиралась от нее отказываться.

Они условились встретиться завтра днем в одном из любимых местечек Кристи — книжной лавке «Интуиция». Кристи обещала познакомить Девон с людьми, которые разбираются в сверхъестественном. Эти ребята должны помочь, сказала она. Девон взглянула на часы — время уже поджимало, она заработалась. Обозвав себя копушей, она спрыгнула с дивана. Менее чем через час за ней заедет шофер Джонатана Стаффорда, а она еще — о Боже! — не решила, что надеть. Через кухню Девон промчалась в спальню — солнечный заповедник с лепным потолком и балдахином на четырех столбах. В окраске стен и потолка здесь господствовал белый цвет с элементами бледно-голубого. На этом фоне хорошо смотрелось темно-красное дерево мебели в стиле королевы Анны. На стене, правее туалетного столика, висели две картины современных импрессионистов Френсиса Дональда и Уолта Гонске, на каждой из которых были изображены распустившиеся цветы.

Сбрасывая по дороге белье, Девон влетела в ванную и встала под душ. Она чувствовала возбуждение. Волнуюсь перед важной деловой встречей, вот и все, объяснила она себе, сознавая, что это неправда. Джонатан Стаффорд был фантастически привлекательным мужчиной. Интригующе смуглое лицо и атлетическая фигура делали его мечтой любой женщины. Только слепая или дурочка могла бы отрицать это. Однако он был слишком самовлюбленным, чтобы испытывать к женщине серьезное чувство. И к тому же чересчур самоуверенным. Стаффорд отлично знал, что женщин тянет к нему. Мужское самодовольство легко читалось в его глазах всякий раз, когда он смотрел на Девон. И все-таки она боялась оказаться в поле его магнетизма. В точности как Пол, подумала Девон. Женщины падали к его ногам, но сначала Девон не догадывалась, что Пол вовсю этим пользуется. А когда догадалась, было слишком поздно. Джонатан был тоже неотразим — наверно, еще сильнее, чем Пол, — и к тому же обладал богатством, властью и обаянием. Конечно, женщины были готовы на все, лишь бы попасть к нему в постель. Она вспоминала последние газетные и журнальные статьи о нем. Удивительно, что он редко показывался на людях с какой-нибудь дамой. Дважды ей попадались на глаза фото, где он был запечатлен с маленькой, хорошо одетой женщиной азиатской внешности, но в тексте та упоминалась редко, и даже бульварные газеты никогда не связывали имя Джонатана с этой особой. В общем, судя по всему, он тщательно скрывал от публики свою личную жизнь.

«Чем же закончится сегодняшний вечер с этим загадочным персонажем?» — думала Девон, вылезая из-под душа и досуха вытираясь махровой простыней. Затем она подошла к зеркалу и начала накладывать косметику. Ради такого случая следовало выглядеть в полном блеске.

Что же надеть на себя, если идешь в дом к богатому, влиятельному, красивому мужчине с намерением расположить его к себе настолько, чтобы он помог в деле, которое ему хочется похоронить? Пожалуй, что-нибудь черное, простенькое, изящное, не экстравагантное, не бешено дорогое, однако и не такое, что можно купить на распродаже в подвале универмага «Мейси». Она улыбнулась. Интересно, что подумал бы Джонатан Стаффорд, если бы узнал, что она действительно частенько забегает в подвал «Мейси», когда с деньгами туго, а затем, надевая на себя эту недорогую вещь, комбинирует ее с дорогой, изысканной, купленной в лучшие дни у Сакса или Бонуита Теллера? Тщательно продумав свой наряд, Девон решила надеть черное облегающее платье до колен с глубоким вырезом на спине, черные замшевые туфли на высоком каблуке, нитку жемчуга и маленькие перламутровые серьги.

Приложив палец к горлышку флакона с недорогими, но любимыми духами «Белые плечи», она чуть прикоснулась к коже за ушами. И тут же зажужжал сигнал интеркома: Генри сообщил снизу, что машина подана. Девон набрала в легкие побольше воздуха и медленно выдохнула. «Сохраняй спокойствие, — сказала она себе. — Это всего лишь деловая встреча с мужчиной, пусть с властным, интересным, но не с монстром же, подобным Флориану Стаффорду. — Она еще раз взглянула в зеркало. — И уж ты-то ему наверняка не нужна».

* * *

На кухне пахло вареным рисом и жареными цыплятами, приготовленными Джонатаном собственноручно. Кухня была просторная, выкрашенная преимущественно в белый цвет, с новейшими техническими приспособлениями. Больше всего Джонатан гордился большой газовой плитой из нержавеющей стали. Именно на таких творят чудеса профессиональные шеф-повара в дорогих ресторанах.

Джонатан проверил температуру духовки, чуть понизил градус и вышел из кухни, направляясь в зеркальную столовую.

Длинный черный лакированный стол был на восточной манер украшен положенной в центре одинокой кленовой веткой и несколькими художественно разбросанными вокруг кленовыми листьями. Стулья тоже были покрыты черным лаком с рыжими и перламутровыми крапинками. Длинные черные лакированные палочки заменяли обычные вилки.

Все готово для званого вечера, с удовольствием убедился Джонатан. Не хватало только гостьи. И тут же зуммер интеркома из нижнего вестибюля оповестил о прибытии Девон. Джонатан не откликнулся: он заранее распорядился проводить девушку к его личному лифту.

При других обстоятельствах он бы волновался в ожидании грядущих событий, но после того, что сегодня утром разузнал о Девон Джеймс частный детектив Дерек Престон, Джонатан без особого ликования ждал неминуемой победы. Он знал, как использовать эту информацию. Уверенность в том, что теперь никто не будет рыться в прошлом его рода и не сможет повредить его сыну, обещала сделать их встречу даже приятной.

Джонатан смахнул несколько белых рисовых зернышек, прилипших к кашемировому свитеру и сшитым на заказ черным домашним брюкам, и вышел в вестибюль, появившись там именно в ту секунду, когда раздвинулись двери лифта.

Домоправительница Мария Дельгадо — полная темноволосая женщина лет пятидесяти — вышла в прихожую, чтобы с величайшей почтительностью принять у гостьи жакет из стриженого бобра и повесить его в шкаф у входа.

— На сегодня это все, Мария, — сказал Джонатан.

Она кивнула и бесшумно исчезла, несмотря на свои солидные габариты. Комната Марии располагалась в глубине роскошных апартаментов.

Глядя на стоявшую перед ним высокую очаровательную блондинку, Джонатан подумал, что надо было вообще отпустить Марию на вечер и попытаться соблазнить Девон. Но он тут же пересилил себя. Во-первых, это не соответствовало его привычкам — за последние три года Стаффорд был близок только со своей любовницей. Во-вторых, связь с Девон грозила бедой. Судьба уже определена, и поздно что-нибудь менять.

— Добрый вечер, Девон.

— Хелло… Джонатан.

Девон с головы до ног выглядела так, как он и ожидал. Даже лучше. Коралловые губы — именно такие, какими они ему запомнились, — снова пробудили в Стаффорде желание узнать цвет ее сосков. Волосы у нее были невероятно блестящие и такие бледно-золотистые, что временами казались серебряными. Должно быть, натуральная блондинка, подумал Джонатан и при одной мысли о том, как это можно было бы проверить, почувствовал возбуждение. Проклятие! Он постарался взять себя в руки.

— Я рад, что вы смогли прийти.

Девон нервничала сильнее, чем во время их прошлой встречи.

Когда она заметила кашемировый свитер и домашние брюки, щеки ее порозовели от смущения.

— А я была уверена, что вы встретите меня в синем блейзере или еще в чем-нибудь парадном, — призналась она, пряча замешательство за напускной непринужденностью. — Надеюсь, я не слишком расфуфырилась?

Любопытно. Джонатан действительно собирался надеть блейзер и лишь в последнюю минуту удержался от желания принарядиться, подумав, что его дом — это воистину его крепость, последнее убежище, где он имеет право ходить по-домашнему, раскованный, без брони. Раз уж мисс Джеймс явилась к нему домой, то пусть изволит принимать его таким, каков он есть, без светского лоска.

— Вы прелестно выглядите, — сказал Стаффорд, оценив ее строгую элегантность, ободряюще улыбнулся и продолжил: — Женщина в черном никогда не выглядит разодетой в пух и прах.

Эти слова несколько успокоили Девон.

— У вас прекрасный дом. Наверно, к вам часто приходят друзья и вы весело проводите время…

— Вот уж нет. Я даже не знаю, почему решился пригласить вас сюда. — Он знал, что кривит душой. Черт дернул позвать ее!

Наверно, надо было повести ее во «Времена года» или в «Двадцать одно», где можно было бы легче соблюдать дистанцию и вести свою игру. А теперь, когда Джонатан снова увидел Девон и почувствовал, что его, вопреки рассудку, физически тянет к ней, стало ясно, что он совершил непростительную глупость.

Он собирался поговорить с ней резко и прямо и, хотя по-прежнему не сомневался, что доведет дело до конца, понял, что здесь, наедине, ему будет труднее добиться своего. Поединок начинался в невыгодной для него позиции.

— Может быть, вам доставит удовольствие взглянуть на мою коллекцию?

— О, конечно! С удовольствием.

Глядя на ее мягкую, обаятельную улыбку, он мог бы сказать, что гостья просияла, если бы не уловил тень настороженности в ее зеленых глазах.

— Не выпить ли нам что-нибудь для начала? Вы по-прежнему предпочитаете белое вино или хотите чего-нибудь другого?

— Белое вино — это прекрасно.

Он повел Девон в угол гостиной и распахнул дверцы стенного шкафа, где оказался бар.

Квартира была обставлена в восточном духе. Японские рисунки тушью в черных лакированных рамочках, китайские вазы шестнадцатого века, пара разрисованных ширм. Восточный стиль был смягчен видом традиционной мебели, выдержанной в кремовых и черных тонах, на фоне которой приятным контрастом смотрелись темно-красные блюда и кувшины.

— Мне кажется, что в обстановке этой комнаты каким-то образом отразилась ваша душа, — сказала Девон, осматриваясь. — В ней чувствуется теплота. Я этого не ожидала.

Джонатан налил два хрустальных бокала «монтраше» и один из них протянул Девон.

— По-моему, это не комплимент, — заметил он.

Девон зарделась. Джонатан, уже много лет не видевший, как краснеют женщины, почувствовал, что это ему даже нравится.

— Я хотела сказать, что несмотря на великолепно продуманный дизайн, здесь все же чувствуется нечто безыскусно-домашнее…

Джонатан улыбнулся.

— Хотелось бы думать, что это так. Я всегда любил Восток. И вполне естественно, что этот дом носит отпечаток моих интересов. Но я должен учитывать и вкусы моего сына. У нас есть, конечно, и детская, где он может смотреть телевизор, а я, сидя рядом с ним, отдыхать душой. Но я хочу, чтобы и в этой комнате малышу было уютно — слишком аскетичный восточный стиль не должен давить на него. Вот почему я несколько разбавил восточный интерьер современностью.

— Ваш сын будет обедать с нами?

Ни намека на удивление не промелькнуло в больших зеленых глазах, когда он упомянул о ребенке. Впрочем, ничего другого он от нее и не ждал — воспитанная женщина… Его больше занимало другое: что именно она знала об Алексе?

— Нет, он сейчас не дома. — Четыре дня в неделю Алекс проводил в больнице, но Джонатан не был обязан об этом докладывать. — Я подумал, что без него нам будет легче разговаривать.

Девон ходила по комнате, восхищаясь коллекцией. Скрытое освещение придавало прекрасной светлой коже женщины мягкий персиковый оттенок. Джонатан невольно восхищался ее длинными красивыми ногами и тонким абрисом грудей. Бедра ее были стройны, но приятно округлы, и Джонатан ощущал зуд в ладонях от желания прикоснуться к ним. Она остановилась перед любимой картиной Стаффорда, и Джонатан подошел ближе, встав рядом с гостьей.

— Здесь тушью нарисован Хотеи — один из семи японских добрых богов. Работа Миямото Мусаси, великого японского фехтовальщика и полководца.

— Очень изящно.

Он указал на узкую картину в золоченой раме, висевшую рядом с первой.

— А это подражание Мусаси, сделанное в девятнадцатом веке. Художник Куниоси. «Фехтовальщики на палках».

Девон отпила вина из бокала.

— В университете я училась рисованию, но боюсь, что в восточном искусстве ничего не смыслю.

Джонатан усмехнулся.

— В таком случае просто полагайтесь на инстинкт. Наслаждайтесь тем, что вам нравится.

Именно этим правилом он сам руководствовался в жизни. В данную минуту ему больше всего нравилась стройная фигура Девон, и он думал только о том, как насладиться ею.

Девон снова посмотрела на рисунок. Размашистые черные штрихи на бумаге сочетались с кружевными, словно выгравированными линиями и тонко выражали характеры персонажей.

— Очень красиво, — сказала она. — Даже сцены насилия чрезвычайно изящны. Я понимаю, почему вам нравятся эти работы.

— Мне приходится по несколько раз в год бывать в Японии с деловыми поездками, и я научился ценить тамошние культуру и обычаи. В чем-то они очень отличаются от нас, а в чем-то очень похожи.

Девон хотела было ответить, но вдруг насторожилась.

— Вам не кажется, что на кухне что-то горит?

— О черт! — вскричал Джонатан и сломя голову ринулся в коридор.

Вода выкипела полностью. Вот уже два года Джонатан собирался обзавестись чайником со свистком.

— Ничего страшного? — спросила Девон, входя следом.

Джонатан снял чайник с конфорки и поймал себя на том, что откровенно любуется Девон. Боже, как она хороша в своем простом черном вязаном платье, как сверкают рассыпавшиеся по плечам бледно-золотистые волосы! Умная, глубоко мыслящая, прекрасно образованная и в то же время молодая, свежая, аппетитная женщина. К тому же, кажется, легко ранимая. Интересно, как бы она отреагировала, если бы он сказал, что хочет уложить ее в постель? И еще его интересовало, что она скажет, если узнает, какую информацию он о ней собрал и каким образом намеревается эти сведения использовать…

— Ерунда. Всего лишь вода выкипела. Я раньше времени поставил чайник на огонь. Может, допьем вино и приступим к обеду?

— Прекрасно.

Идя в гостиную, она остановилась у открытых дверей кабинета Джонатана.

— Это ваш сын? — Она указала на портрет малыша лет трех.

— Теперь ему восемь, — ответил Джонатан более сухо, чем хотелось ему самому.

Это была увеличенная цветная фотография, на которой были запечатлены отец и сын. Алекс держал маленькую пластмассовую бейсбольную биту, на голове у него была шапочка с эмблемой команды «Метс». Тогда еще малыш был жив, здоров и невредим. Больше он в бейсбол играть не будет. Никогда.

— Я люблю детей. Мне хотелось бы как-нибудь познакомиться с вашим сыном.

— У вас нет своих детей? — спросил Джонатан, превосходно знавший ответ.

— Мой муж… то есть, мой бывший муж не желал обременять себя. Он говорил, что дети свяжут его по рукам и ногам. В итоге они воспользовался своей свободой.

— Какие у вас планы на будущее? — Без особого удовольствия вспомнив о том, что она помолвлена, Джонатан чуть было прямо не спросил, собирается ли она выходить за Майкла Галвестона.

— До недавнего времени я была помолвлена, но, кажется, из этого ничего не получилось. Надеюсь, что в один прекрасный день найду хорошего, подходящего мне человека и создам с ним семью. Взгляды на брак у меня старомодные. Сейчас принято поступать иначе.

Надо же, снова покраснела… Как девушка…

— Старомодные? Мне нравится в женщинах эта черта.

— Такой уж меня воспитали. Отец с матерью вот уже тридцать пять лет счастливы в браке. И пусть это считается устаревшим, но я хотела бы так же прожить свою жизнь. — Она смущенно улыбнулась. — У нас с Полом ничего не вышло, но я оптимистка. Кто знает, может быть, когда-нибудь…

Ее откровенность тронула Джонатана, чего он от себя не ожидал. Как ни странно, она производила впечатление человека бесхитростного. Он отвел Девон обратно в гостиную и сел с ней рядом на диван, обтянутый кремово-черным муаром. Ему хотелось узнать, что послужило причиной разрыва с Майклом Галвестоном.

— Как продвигается ваше изучение истории дома Стаффордов? — спросил он, с тайным отвращением затрагивая эту тему. — Все скелеты переворошили в нашем семейном шкафу^[9]?

Девон покоробило от этой игры слов.

— Нет, так далеко я не заходила. Я изучала генеалогию, начиная с вашего прапрадеда, Шеридана Стаффорда, и до настоящего времени. Пока что мои усилия сосредоточились главным образом на тех Стаффордах, которые жили в Коннектикуте.

Он сделал глоток вина.

— А до меня вы, случайно, не собираетесь добраться?

— Собираюсь… случайно, — глядя ему в глаза, сказала Девон.

Руки коротки, милая!

— Если вы допили свое вино, мы можем приступить к обеду.

Девон поставила бокал на кофейный столик, под стеклом которого виднелась бронзовая чаша двенадцатого века.

— Признаюсь честно, я проголодалась. Сама я не любительница готовить, тем более для себя, и весь день предвкушала пиршество у вас в гостях.

— Надеюсь, я вас не разочарую.

Помогая ей подняться, Джонатан уловил аромат апельсинового цвета или нероли. Интересно, как называются ее духи? Затем он положил руку на талию гостьи и повел в столовую. Девон спокойно шла рядом, время от времени искоса поглядывая на Стаффорда, словно пытаясь разобраться, что он за человек. Она заметила, что о сыне Джонатан говорил как-то уклончиво и неуверенно. Она вообще старалась не пропустить ни одного нюанса в его поведении и интонациях.

— Так как насчет обеда? — нарочито беззаботно спросила молодая женщина.

Джонатан почувствовал облегчение. Он обогнул стол, усадил гостью на черный лакированный стул с высокой спинкой, затем ушел на кухню и почти тут же вернулся с подносом, на котором стояли дымящиеся яства.

— По восточным обычаям, на стол надо подавать всю еду сразу.

Он снял крышку с блюда, на котором лежали пирожки с рисом и рыбой, обложенные морской капустой двух разных видов, а затем с помощью пары черных лакированных палочек ловко переложил их на два прямоугольных черных лакированных же подносика с бортами, заменявшие тарелки.

— Надеюсь, вы любите «суси».

— Обожаю! Неужели вы сами их пекли?

— Да. Эти — с копченым «сиро», длинноперым тунцом. А эти — с «магуро», тунцом с желтыми плавниками. Я бы приготовил «сасими», но не был уверен, что вам понравится сырая рыба.

Девон улыбнулась.

— Вы ошиблись. В том, что касается еды, я отчаянно смелая женщина.

Она взглянула на изящную кленовую с багрово-оранжевыми листьями ветку в центре стола, положенную продуманно, с явным художественным вкусом.

— И ветку тоже вы положили?

— Да. Готовясь к вашему визиту, я пришел домой пораньше и все успел. Я считаю, что такие декоративные детали вносят в душу умиротворение. Обычно я бываю настолько занят, что не до украшений.

— В таком случае я польщена. Рано пташечка запела…

— Весьма приятно слышать, мисс Джеймс.

К несчастью для себя, Джонатан ничуть не кривил душой: ему действительно было приятно слышать все, что исходило из ее уст. Одного звука голоса Девон было достаточно, чтобы возбудиться.

Но прежде всего ему было приятно смотреть на ее фигуру, ощущать тонкую сексуальность Девон. Однако самым страшным было то, что он вновь, как и в ресторане, понял: ему вообще нравится быть в обществе этой женщины, нравится значительно больше, чем требуется для задуманного дела. Джонатан никак не ожидал, что в ней окажется столько ума, искренности и душевного тепла.

— Под этой крышкой нас ждет «агемоно» — жареный «хирамэ», смешанный с «анего», то есть угорь и палтус. — Взявшись за воткнутую в тесто палочку величиной со спичку, он поднял кусочек запеченной в тесте рыбы. — А это называется «темпура».

— Запах изумительный…

— Далее нас ждет салат из турнепса, моркови и хризантем. И главное блюдо, «сабу-сабу».

Он поставил на стол бульон в супнице на подставке, под которую задвинул спиртовку с язычком яркого пламени. Рядом находилось блюдо с цыплятами и гарниром из риса и свежих овощей, нарезанных кубиками.

— Теперь бросайте в бульон то, что вам по вкусу. Готовьте суп сами, а я разолью его по чашкам.

Девон радостно улыбнулась.

— Не только еда, но и забава!

Так и вышло — они ели и весело разговаривали. Девон неумело управлялась палочками, пока он не показал, как надо их правильно держать. Джонатан обрадовался предлогу оказаться с ней рядом.

— Вот так, — сказал он, стоя за ее спиной.

Тихонько обняв девушку сзади, он осторожно вложил ей в пальцы заостренные длинные палочки. Сердце ее учащенно забилось. Он ощутил это грудью, прижатой к ее спине. Касаясь ее тонких, красивых рук с гладкой и нежной кожей, Джонатан невольно подумал о том, как чудесно было бы погладить ее тело.

— Да, теперь получается. Прежде я никак не могла понять смысл этих палочек. — Она сказала это, повернувшись вполоборота. Теплое дыхание девушки коснулось щеки Стаффорда, и желание вновь вспыхнуло в нем.

— На самом деле это очень просто, — сказал он голосом, чуть осипшим от волнения. — Вы быстро привыкнете. Ведь японцы специально делают рис чуть-чуть клейким, чтобы легче было брать его палочками.

Джонатан с неохотой отстранился и ушел на кухню по какому-то неясному ей делу. Вернувшись, он сел на свой стул.

Они поговорили о литературных делах Девон, обсудили ее последний роман «Путешествия», но ни он, ни она больше ни слова не сказали о ее нынешней работе. Разговаривали и о его бизнесе. Девон расспрашивала Джонатана о «Стаффорд Энтерпрайсиз», и он даже осмелился поделиться некоторыми проектами фирмы. Потом Стаффорд рассказал какой-то анекдот, и они дружно рассмеялись.

Эта женщина нравилась ему. Даже слишком. И Стаффорда заранее мучила совесть за то, что вечеру суждено было закончиться совсем по-другому.

Глава 6

Следя за движениями Джонатана, подававшего десерт, Девон пришла к выводу, что небрежная грация соответствует всей его легкой, уверенной манере поведения. Она наблюдала за ним весь вечер, оценивала, пытаясь понять сущность этого человека. Несколько раз она замечала, что и Стаффорд цепко всматривается в нее — видимо, с той же целью. Впрочем, дважды Девон была уверена, что он поглядывает на нее с явным мужским интересом. Но Джонатан каждый раз так быстро прятал глаза, что она была готова отказаться от своих подозрений.

— Боюсь, что с десертом я слегка просчитался, — признался он, унеся пустую посуду и вернувшись с двумя белыми тарелками.

— Кокосовые бананы из Таиланда, — объявил Джонатан, ставя тарелочки на стол.

— Не знаю, хватит ли для них места, — смеясь сказала Девон. — Но выглядят они так, что грех не съесть.

Следуя примеру Джонатана, она подцепила палочками кусочек банана, политого патокой из коричневого тростникового сахара, и отправила в рот.

— М-мм! Сказочно вкусно.

— Десерты — моя слабость, хотя сам я ими тешусь редко.

— Я тоже. Завтрашний ленч мне придется пропустить, но ваш десерт стоит такой жертвы.

Она тепло улыбнулась и подумала, что вряд ли сможет припомнить более приятный вечер. Хорошее настроение охватило ее с самого прихода. Хотя Джонатан мало говорил о себе и сыне, он оказался очень мил. Девон ожидала увидеть лощеного пижона, а обнаружила красивого, образованного человека, приятного собеседника и гостеприимного хозяина.

Продолжался легкий, непринужденный разговор. Джонатан развлекал ее, рассказывая о смешных японских предрассудках.

— Слово «ши» означает и «четыре», и «смерть». Девять — это «ку», что также имеет два смысла — «боль» и «беспокойство». Поэтому в японских больницах нет палат с номерами четыре, девять, четырнадцать, девятнадцать или сорок два. Считается также дурной приметой наступать на кромку татами — коврика на полу — или под прямым углом втыкать палочку в полную чашку риса.

Девон улыбнулась.

— Но ведь мы тоже суеверны — боимся цифры тринадцать, остерегаемся наступать на трещины в тротуаре. По-моему, люди мало отличаются друг от друга.

— А еще японцы считают, что барсук может превращаться в женщину. Якобы эти животные заманивают свои ничего не подозревающие жертвы в лес, и больше о тех никто ничего не слышит. Как вы думаете, почему родилось это суеверие? — улыбаясь спросил он.

— Я думаю, — со смехом ответила Девон, — что японских женщин воспитывают в духе покорности. Вот они и берут реванш. А как по-японски «удача»?

— «Гамбатте кудасаи». — Он обворожительно улыбнулся. — Я думаю, что ваш визит ко мне — это большая «гамбатте кудасаи».

Девон тоже ответила ему улыбкой, но промолчала. Она думала о его руках, смуглых и сильных, о его мускулистой груди, твердость которой ощутила, когда Стаффорд стоял позади, о его широких плечах… Она сердилась на себя за то, что ее тянет к нему.

По мере того как шло время, Девон становилась все более задумчивой. Джонатан тоже терял свою оживленность, пока его приятные улыбки и добродушие не испарились вовсе. Наконец он бросил салфетку и отодвинул стул.

— Может быть, пройдем ко мне в кабинет и выпьем чего-нибудь? — предложил он. — Хотя я и получил огромное удовольствие от обеда с вами, Девон, но надо признаться, что пригласил я вас не только для того, чтобы вместе поесть и мило поболтать. Пора обсудить ваш замысел всерьез.

Девон встала и позволила Стаффорду отодвинуть ее стул.

— Что ж, прекрасно.

Настороженность ее тут же удвоилась. Теперь перед ней стоял человек, чей голос — деловой, решительный, с прорывающимися злыми нотками — она слышала по телефону. Насколько глубоко она должна посвящать его в свою работу, в свои замыслы? Ладно, там видно будет…

Они вышли из столовой и через коридор прошли в его кабинет. Диван и кресла, обитые коричневой кожей, книги в кожаных переплетах, семейные фотографии — короче, вся обстановка была более мужской по стилю и духу, чем остальная часть квартиры. Огонь в камине был разведен заранее, и к их приходу пламя уже угасло, лишь малиново тлели угли. Пока Девон усаживалась на диван, Джонатан встал на колени перед камином, подбросил несколько поленьев и размешал их длинной черной кочергой.

— По бокалу бренди? — спросил он, вставая и отряхивая руки.

Его рост и телосложение казались еще более внушительными в этой комнате, где все дышало мужественностью.

— Пожалуй.

Джонатан налил бренди в два хрустальных, суживающихся кверху бокала и уселся в коричневое кожаное кресло напротив Девон. Он раскручивал янтарную жидкость в хрустале, и глаза его становились все более и более отчужденными. В облике Стаффорда появилась напряженность, в выражении лица — мрачность, отчего по спине Девон пробежал холодок. Джонатан наклонился вперед.

— Я не собираюсь мямлить и ходить вокруг да около, Девон. Я желаю, чтобы вы прекратили работу над вашей книгой.

Девон изо всех сил старалась сохранить спокойствие. Она знала, зачем Стаффорд пригласил ее на обед, но вечер был так хорош, что она начала было надеяться на благополучный исход встречи, вопреки своей уверенности в обратном.

— Боюсь, что я не смогу этого сделать, — сказала она.

Джонатан на миг сузил глаза, глядя на Девон сквозь густые ресницы. Она еще раз обратила внимание на его чеканное, сильное лицо.

— Почему же?

— Потому что эта книга чрезвычайно важна для меня. Эта тема сильно меня волнует, и я, как автор, чувствую себя обязанной реализовать ее.

— Но вы ведь знаете мое отношение к этому. Ваша «тема» касается моей семьи, а все, что затрагивает честь рода, задевает и меня. Я прошу вас сделать мне личное одолжение и не писать эту книгу.

— Она вас совершенно не коснется. Речь в ней пойдет о людях давным-давно скончавшихся…

— Но тем не менее носивших фамилию Стаффорд, не так ли?

— Да, так.

Джонатан тяжело вздохнул и выразительно, медленно выдохнул.

— Я надеялся, что до этого не дойдет, но, кажется, вы не оставляете мне другого выбора.

Он заерзал в кресле, черные брюки натянулись на мускулистых ляжках.

— Если мои источники точны, в чем я не сомневаюсь, то вы получили в издательстве аванс в размере более полумиллиона долларов.

Так оно и было. Девон даже не стала отвечать.

— Я готов вам выписать чек на миллион, если вы воздержитесь от дальнейшей работы над книгой.

Девон шумно втянула в себя воздух. Она ожидала подвоха с его стороны, но…

— Я понимаю желание не привлекать внимания общества к истории вашего семейства, но трудно поверить, что ради этого вы готовы выложить миллион долларов.

— Понятно, что я предпочел бы не расставаться с такими деньгами, но если дело того стоит…

Девон пристально взглянула на Джонатана, однако так и не смогла догадаться, о чем он сейчас думает.

— Я хорошо заработала на моих книгах — намного больше, чем другие известные мне писатели, но никогда не думала, что можно получать деньги за то, что не пишешь. Вы боитесь, что я что-то раскрою. Что же именно вас пугает?

Джонатан явно насторожился. Его серо-голубые глаза потемнели, стали непроницаемыми.

— Мне скрывать нечего, Девон. Но у меня есть сын, и я обязан думать о нем. Сотни лет имя Стаффордов пользовалось уважением. Из того, что мне сообщила миссис Микс, я понял, что вы решили написать книгу о привидениях, связанную с моим родом и особняком «Стаффорд-Инн». Такие вещи обожают смаковать бульварные газетенки. Я этого не допущу. Если надо заплатить миллион за то, чтобы вы выбросили из головы эту затею, то я готов платить.

Девон сухо улыбнулась.

— Мне досадно вас разочаровывать, мистер Стаффорд, но о чем мне писать или не писать, мое дело. Деньги ваши мне не нужны.

Лицо Стаффорда окаменело. Кожа на четко очерченных скулах и челюстях натянулась.

— Я не верю, что вы абсолютно искренни со мной, мисс Джеймс. Мои люди работают прекрасно. С их помощью мне удалось выяснить, что вы отчаянно нуждаетесь в деньгах. Вы владеете дорогими апартаментами в Ист-Сайде, платите за квартиру ваших родителей в высотном доме, носите дорогую одежду, меха, драгоценности… Мне известно, что вы на полтора года запаздываете со сдачей рукописи, и даже если вы завершите свою нынешнюю книгу, вам не удастся ее продать, поскольку вы не соблюли оговоренные в контракте сроки.

Жар ударил в лицо Девон. Она закипела от гнева.

— Я смотрю, вы основательно поработали, мистер Стаффорд. Впрочем, именно этого я и ожидала. Но, к сожалению, ваши открытия не могут поколебать мои планы. Я по-прежнему намерена довести задуманное до конца. Я напишу эту книгу.

Джонатан поднялся с кресла, подошел к массивному письменному столу орехового дерева, выдвинул верхний ящик, извлек оттуда чековую книжку в кожаной обложке, сел за стол и снял колпачок с вишневого цвета авторучки «Монблан».

— Мне точно известны ваши ежемесячные расходы, Девон. Я даже знаю, что на счету у вас осталось меньше сорока тысяч долларов. Но ведь помимо оплаты ваших личных расходов вам еще надо думать о родителях. Как вы предполагаете продержаться на плаву в следующем году?

Девон еще больше разъярилась. Да как он смеет!

— Вы ужасно самоуверенны, мистер Стаффорд. Думаете, что знаете ответы на все вопросы. Так вот, на этот раз вы их не знаете. Во-первых, я выбилась из графика, потому что развод чуть не убил меня. Я была не в состоянии ни писать, ни думать. Если бы не Майкл Галвестон, не знаю, что бы я делала. Но теперь все это позади. «Следы» почти закончены. Через месяц, максимум через два работа будет завершена. Издатель должен мне четверть миллиона долларов, которые я получу, как только сдам рукопись.

Она встала, подошла к письменному столу и продолжала, глядя прямо в лицо Стаффорду:

— Но все это не имеет никакого отношения к делу, о котором идет речь. Замысел, над которым я сейчас работаю, отличается от всего, что я делала прежде. Он очень важен для меня. На сей раз это будет не просто беллетристика. Я напишу о том, что произошло именно со мной и изменило всю мою жизнь. И пусть для этого придется продать мою квартиру и заложить меха и бриллианты. Я напишу эту книгу, даже если придется устроиться еще на две работы и жить в какой-нибудь халупе без горячей воды. Ну, а что касается моих родителей, то отец прослужил патрульным полицейским в нижнем Ист-Сайде тридцать лет,он человек закаленный, и мама тоже. Они пойдут на любые жертвы, если я попрошу их об этом. Но, к счастью, я не верю, что это понадобится.

В первый раз на лице Джонатана промелькнула неуверенность.

— Миллион долларов — большие деньги. Подумайте…

— Да, верно. Но деньги еще не все. — Девон ощущала в себе злость и разочарование одновременно. — Хотите верьте, хотите нет, мистер Стаффорд, но есть вещи, на которые ваша власть не распространяется. Людей вы купить не можете.

— Но почему эта книга так для вас важна? — спросил он, тоже вставая на ноги.

— Потому что у меня есть возможность узнать о себе нечто такое, о чем догадывается мало кто из людей. Потому что у меня есть шанс глубже разобраться, что такое жизнь и смерть человека.

Джонатан уставился на нее, как будто впервые увидел.

— И все-таки я вас остановлю, — очень спокойно, почти беззлобно сказал он.

— А о первой поправке к Конституции вы когда-нибудь слышали^[10]?

— А вы слышали о статье за клевету и оскорбление достоинства? Я добьюсь постановления суда и покончу с этой чушью, едва вы успеете написать хоть строчку.

— Попробуйте, но если я докажу справедливость моих подозрений — а я полна решимости это сделать, — вы никак не сможете остановить меня.

— Подозрения? О чем вы?

Девон наклонилась над письменным столом, крепко упершись ладонями о полированную поверхность.

— Вы пытаетесь сорвать мою работу, даже не зная, о чем я хочу писать. В таком случае я сама скажу вам. В том вашем доме произошло нечто чудовищное, и я намерена доказать это.

— Значит, вас в данном случае интересуют не деньги? А я-то думал, что вы вознамерились нажиться, спекулируя на семейной чести Стаффордов. Книга, связывающая мою семью с какими-то событиями туманного прошлого, может озолотить вас, даже если в ней не будет ни слова правды.

— Нет, деньги меня в этом случае не интересуют. Я напишу о вещах, куда более важных, чем деньги.

Джонатан стоял перед ней — высокий, невероятно красивый, — а она смотрела на него и думала, что бы она испытала и сколько бы узнала о нем, если бы покорилась его мужской притягательности. Но взаимный гнев делал это невозможным.

Она заставила себя любезно улыбнуться.

— Обед доставил мне огромное удовольствие независимо от причин, по которым вы меня пригласили. Провожать меня не нужно. Я сама доберусь до дома. Благодарю вас. Спокойной ночи.

Она направилась к двери, но низкий, звучный голос остановил ее.

— Я распоряжусь, чтобы Генри подал машину, и провожу вас вниз.

Девон не ответила. Она молча направилась к двери прихожей и там дождалась, пока он помог ей одеться. Затем он позвонил по внутренней связи в гараж, сказал несколько слов Генри, нажал кнопку лифта, и дверцы тут же расползлись в стороны.

— Не нужно меня провожать, я серьезно говорю, — сказала Девон, шагая по облицованному деревянными панелями нижнему коридору. Джонатан, словно не расслышав, шел рядом. Когда они пересекали вестибюль, Стаффорд взял ее за руку. Девон старалась не замечать тепла и силы его пальцев.

Генри распахнул дверцу лимузина, и Девон проскользнула на заднее сиденье. Стоя на тротуаре, Джонатан наклонился и сказал в открытую дверь:

— Дело не закончено, Девон. Я непременно позвоню вам на этой неделе.

— Но я не… — Она не закончила фразу. Ее сбило с толку выражение лица Джонатана: оно было не менее решительным, чем раньше, но во взгляде появился оттенок уважения.

— Я тоже получил большое удовольствие от этого вечера. Я прекрасно провел время в вашем обществе и от души благодарен за это.

Он выпрямился и захлопнул дверцу. Генри нажал на газ, и лимузин плавно тронулся с места.

Девон откинулась на сиденье. Сердце ее стучало в ребра. Она не знала, что и думать. Высокомерие и наглость Стаффорда были возмутительны. Да как он смел лезть в ее личные дела! Впрочем, она, в сущности, делала то же самое… Девон размышляла над тем, как они расстались. Кажется, его порадовало, что она отказалась от денег. Но почему? Она знала наверняка только то, что ее тянет к нему. Этого она никак не ожидала. Да, он красив, интересен, умен. Он не прибегнул к пошлым сексуальным заигрываниям, обычным мужским приемчикам, которыми не преминули бы воспользоваться Пол и даже Майкл. Было в Джонатане Стаффорде нечто озадачивающее. Он явно прятал от нее свои чувства. У нее зародилось ощущение, что Джонатана гложет какая-то тайная тоска.

Но не только… Этот высокий, темноволосый, стройный, с каменными мускулами, непристойно мужественный человек пробуждал в ней растущее желание. Одного лишь прикосновения его пальцев было достаточно, чтобы у Девон забегали мурашки по коже и затвердели груди. Интересно, приятно было бы с ним целоваться, ласкать его тело, позволять ему ласкать себя? Эти мысли пьянили молодую женщину, хотя она отчетливо представляла себе всю их опасность.

Она ему не верила, не могла себе позволить верить, ни в деловых вопросах, ни в чувствах. Позвонит ли он ей, как обещал? Будет ли она, проснувшись завтра утром, еще испытывать к нему влечение?

И в то же время она не лукавила, говоря с ним. Если она отыщет необходимые доказательства, история о Бернарде и Энн будет написана, какие бы препятствия ни громоздились на ее пути. Она напишет это ради них и ради себя.

Тут у нее действительно не было иного выбора.

Девон проснулась позже, чем намеревалась с вечера. Спала она плохо, крутилась и вертелась, из головы не выходили мысли о вчерашнем столкновении с Джонатаном Стаффордом. Она напряженно размышляла, по какому пути идти дальше.

Вчера вечером Девон ощутила, что ее снова тянет к этому мужчине, и не сомневалась, что и Джонатан неравнодушен к ней. Тем не менее она старательно подавила в себе эти мысли и решила, что не даст им воли. Загадочный человек этот Стаффорд — непостижимый, отчужденный, чаще всего сдержанный, скрытный. Хотя вчера вечером он несколько раз терял бдительность. Она до сих пор не могла определить, какой из двух Джонатанов Стаффордов настоящий — обворожительный, импозантный хозяин дома или беспощадный, требовательный властелин, полный решимости любой ценой сорвать ее замысел.

После разговора в кабинете она не сомневалась, что Джонатан что-то скрывает. Хотя вовсе не Джонатан был предметом ее расследований, придется выяснить, что за этим стоит. Ему нечего таить, однако же неспроста он предложил ей целое состояние за то, чтобы его оставили в покое. Дела самого Джонатана ее не интересовали, пока он не сделал это фантастическое предложение. Теперь же рано или поздно ей придется выяснять, зачем он это сделал.

Девон отправилась на кухню, чтобы вскипятить чайник. Сегодня она решила выпить натурального кофе вместо бескофеинового. Аромат свежемолотых кофейных зерен по утрам заряжал ее бодростью и неизменным предвкушением интересных дел, ждущих в течение дня. Девон сварила кофе, перелила его в чашку и отнесла в гостиную. Оставшись в желтом махровом купальном халате и наскоро скрепив волосы на макушке, она села на диван и раскрыла блокнот. Усилием воли Девон отмахнулась от мыслей о вчерашней драматической стычке со Стаффордом и принялась думать о работе. Она была полна решимости продолжать начатое.

Вот и блокнотные записи. «История графств» — значилось в списке намеченных дел. Она бросила взгляд на часы, стоявшие на французском письменном столике в углу гостиной. Стрелки сообщили ей, что если поторопиться, то до встречи с Кристи можно успеть заскочить в библиотеку Нью-Йоркского университета. Университет предоставлял в распоряжение своих бывших питомцев великое множество всяческих услуг. Сейчас Девон нужно было получить книги по межбиблиотечному абонементу.

Она уже воспользовалась справочником Р. Уильяма Филби «Библиография истории американских графств». Серия, посвященная отдельным графствам, начала выходить с 1870-х годов, но большинство выпусков было издано между 1880-м и 1910-м годами. Каждый том описывал историю данного района и содержал краткие биографические очерки виднейших местных жителей. Флориан наверняка должен быть упомянут среди прочих. К сожалению, биографии спонсоров издания — членов общин, которые могли позволить себе такие траты, — всегда подавались в сборниках несколько тенденциозно. Интересно, подумала Девон, что там написано про Флориана?

Еще в ее списке значился НСК-КРУК — Национальный сводный каталог коллекций рукописей, издаваемый Библиотекой Конгресса. Каждый год НСК-КРУК выпускал том старых писем, дневников, документов, разнесенных в указателе по двум признакам — теме материала и упомянутым в нем личностям. Может быть, туда попало кое-что, связанное со Стаффордами.

Девон отложила блокнот, приняла душ, оделась, вышла на улицу и поехала в университет на Вашингтон-сквер.

В библиотеке было полно студентов и преподавателей, но мало кто обратил внимание на Девон, одетую в простые бежевые шерстяные брюки, бежевую шелковую блузку и вязаную шерстяную кофточку в тон. Девон прошла в зал каталогов и выписала по межбиблиотечному абонементу нужный ей том из соседней библиотеки, после чего просмотрела указатели НСК-КРУК, водя пальцем по колонкам вспомогательного указателя. Несколько раз она натыкалась на фамилию «Стаффорд» и трепетала от предчувствия триумфа. В указателе упоминалось полдюжины старых документов, включая переписку между Флорианом и его братом, капитаном Уильямом Лоуэллом Стаффордом, до гибели последнего в 1912-м году.

Наиболее интригующие материалы она обнаружила в последнем томе. В указателе значилось письмо, написанное в 1929-м году Энн Стаффорд ее младшей двоюродной сестре Эстелл — двоюродной бабушке Джонатана Стаффорда. Флориан в этом письме не упоминался, но Энн в то время было двадцать шесть лет, и она, по всей вероятности, уже жила отдельно, не в доме Стаффордов. Эстелл была на десять лет моложе, но было похоже, что они дружили. Эстелл Стаффорд-Мередит была еще жива. Игнорировать этот след было нельзя.

Поскольку у Девон уже оставалось мало времени, она решила заехать в библиотеку еще раз. Девушка сунула записи и копии различных документов в кожаный бордовый «дипломат», надела пальто из верблюжьей шерсти, набросила сверху кашемировый шарф и направилась к книжной лавке «Интуиция», расположенной на Макдугал-стрит, в нескольких кварталах отсюда. Пробираясь сквозь толпу прохожих, она снова думала о Стаффордах, особенно о Джонатане, вспоминая, каким славным был вчерашний вечер и каким неожиданным оказался неприятный финал. Хотелось знать, когда же он сделает следующий шаг, чтобы остановить ее.

Что он скрывает?

Девон сунула замерзшие руки в карманы пальто. Она проходила мимо ржавой железной бочки, на дне которой пылало пламя. Пахло жареным. На пузатом торговце были рваные штаны, потасканный свитер и изношенные перчатки с обрезанными пальцами.

— Горячие каштаны! — выкрикивал он. — Покупайте жареные каштаны!

Девон не остановилась, но проглотила слюну и вспомнила, что вышла из дому не позавтракав. Пронизывающий ноябрьский ветер покалывал холодом лицо; облачко пара от дыхания сопровождало Девон, пока она торопливо шагала по кишащей людьми улице. Как всегда, в Гринвич-вилледж царила суета: студенты, туристы, торговцы сосисками, просто прохожие… Самая разномастная — в основном пришлая — публика заполняла тротуары.

Миновав перекресток на Макдугал-стрит, Девон не прошла и полквартала, как заметила махавшую ей рукой Кристи. В черных высоких сапогах «казачок», шерстяном свитере сливового цвета и горчичного цвета юбке ниже колен, Кристи ждала Девон у дверей в книжную лавку. Волосы ее были на цыганский манер перехвачены на затылке, в ушах болтались большие золотые серьги. Казалось, ее ничуть не трогали порывы холодного ветра и сплошные серые тучи над головой, предвещавшие ливень или снежную бурю.

— Боже мой, Девон! Как я рада! Мы ведь целую вечность не виделись!

— Да, это совсем не то, что по телефону болтать.

Подруги горячо обнялись. Пышногрудая, черноволосая, несколько эксцентричная, Кристи была ее лучшей подругой со времен университета. Они сильно отличались друг от друга, но это не имело значения. Дружба их сохранилась и тогда, когда рухнул брак Девон с Полом, и когда провалились две попытки Кристи выйти замуж, и когда у Девон разладилось с Майклом.

— Давай скорее зайдем в лавку, спрячемся от этого чертова промозглого ветра, — сказала Кристина.

— На тебя посмотреть, никакой ветер не страшен.

Кристи расхохоталась. Смех у нее был горловой, низкий, чувственный.

— Может, я чуточку «со шмулем», но морозоустойчивой меня, гречанку, не назовешь!

Теперь рассмеялась и Девон.

— Ты неисправимая, а не морозоустойчивая!

Они вошли в книжную лавку. Когда дверь открылась и закрылась за их спиной, дважды прозвенел колокольчик.

В ноздри Девон ударил запашок марихуаны.

— Совсем как у нас в общежитии, — прошептала она и подумала, продолжают ли студенты баловаться этим делом.

В юности она многое себе позволяла, но, конечно, до Кристи ей было далеко. Только теперь Девон осознала, как сильно изменилась ее жизнь.

— А ведь веселые были денечки, правда? — Кристи вспоминала студенческие времена с большим удовольствием, чем подруга. Девон вышла за Пола, когда училась на последнем курсе, и вкалывала на двух работах, чтобы Пол мог закончить юридический.

— Да, согласна, много чего было, — сказала Девон, вспоминая, как она была по уши влюблена в Пола.

— А помнишь вечеринку, когда тебя привел Пол? Никогда не забуду того шикарного парня-футболиста из Гарварда, с которым я закрутила роман.

— Только не заводись, пожалуйста, от воспоминаний о своих любовных похождениях, — предупредила Девон. — Нам давно пора расстаться с иллюзиями. — Девон имела в виду, что обе они опять остались на бобах.

— Это верно, но я только что познакомилась с совершенно изумительным итальяшечкой!

Кристи озорно усмехнулась, и Девон рассмеялась.

— Ты в своем репертуаре! Вокруг тебя всегда вьются мужики.

Кристи была единственной университетской подругой, с которой Девон сохранила отношения. Они часто вместе завтракали и вообще старались поддерживать связь.

После жутких потрясений, пережитых Девон в желтой комнате, они звонили друг другу примерно раз в день, говорили о Майкле, о том, что их отношения оборвались, о неожиданном облегчении, испытанном Девон, и даже перемыли косточки Джонатану Стаффорду, хотя Девон и не заикнулась о том, что неравнодушна к нему.

— Пошли, пошли, — подтолкнула ее Кристи, взяла за руку и повела вниз по узкому наклонному коридору. — Мы сюда по делу пришли.

— Да-да, — согласилась Девон и последовала за Кристи, по пути разглядывая темноватое, затхлое логово, куда привела ее подруга.

Они очутились в длинной, узкой комнате с высоким потолком. Несколько старомодных люминесцентных ламп тускло мерцали малиновым светом. Вдруг что-то шлепнуло Девон по руке. Молодая женщина вскинула голову и увидела пару уставившихся на, нее мерзких, красных, горящих глаз. Раскачиваясь на веревке, эта жуткая голова задела Девон, и та стиснула зубы, чтобы не завопить от ужаса.

Глава 7

— Да не бойся ты, — усмехнулась Кристи, когда увидела, что Девон ни жива ни мертва от страха.

— Кто это? Что это такое?! — Девон указала на уродливую черную голову, свисавшую с потолка. Разинутый толстогубый рот скалился острыми зубами, красные глаза полыхали яростью.

— Да это всего лишь бутафория. Тыква раскрашенная. Один постоянный покупатель их делает.

— Но для чего?

— К кануну Дня всех святых, когда нечисть изгоняют. А вообще-то не знаю. Всякое там колдовство и суеверие — это не по моей части.

Они двинулись дальше, но сердце Девон еще сильно стучало. Здание было старое, тускло освещенное, затхловатое, на стенах темнели плакаты мрачного мистического содержания, а рядом висели столь же угрюмые ритуальные одеяния. Все это било по нервам Девон. Паркет поскрипывал под ногами. Теперь путь их освещали неверные язычки пламени оплывших свеч, потрескивавших в лужицах воска.

— Надеюсь, ты заранее психически подготовилась, — сказала Кристи, чувствуя растущую тревогу подруги. — Ты ведь терпеть не можешь такие штуки, я знаю.

— Не то слово, — ответила Девон. — Просто мороз по коже… — Она и в самом деле дрожала. Грудь стеснило, ладони начали потеть. Тревожное чувство заставило вспомнить кошмарную ночь в гостинице.

На стенах были развешаны изображения колдовских пятиугольников, таблицы с перечислением волшебных снадобий, травяных настоев, мазей и способов их употребления в черной магии. Пучки увядших, сморщенных растений свисали с потолка вперемежку с какими-то костями, от которых Девон решительно отвела глаза.

— Ты всегда шарахалась от этой чертовщины, — заметила Кристи. — Трудно поверить, что ты на самом деле собираешься писать книгу на такую тему.

— Мне и самой трудно в это поверить…

Как это свойственно большинству людей, сверхъестественное одновременно и влекло, и отталкивало ее. Родители Девон, набожные ирландцы-протестанты, приучили ее с детских лет чураться всего, имевшего отношение к «сатанинскому», как они говорили. Девон была склонна с ними согласиться. Во всяком случае, до сих пор она отрицала все, что можно было отнести к этому разряду явлений.

— Взгляни-ка на эту литературу, Кристи. «Значение ведомства. Ведьмы сегодня». «Большая книга ведьм». — Девон сняла с полки том под названием «Магический круг» и, полистав его, сказала: — Прямо-таки учебное пособие для желающих организовать шабаш.

— А вот это как тебе нравится? «Князь тьмы, или исследование природы зла». — Кристи рассмеялась, но у Девон уже разыгрались нервы.

— Послушай, Кристи, в нужное ли место мы пришли? Меня интересует телепатия и привидения, а не ведьмы.

— Успокойся. Мы просто еще не добрались до нужной секции.

Они двинулись дальше, свернули за угол и увидели на полках такие книги как «Конспекты непознаваемого» Вудона, «Гадальные карты укажут вам путь»… Еще поворот за угол, и Девон с облегчением вздохнула при виде «Энциклопедии парапсихологии».

— Вот хорошая книга, — сказала Кристи и вытащила том в бумажном переплете. — Ллойд Ауэрбах, «Призрачные явления и полтергейст».

Но Девон разглядывала книги в нижнем ряду: Роберт Каррэн, «Преследуемые призраками. Кошмары одной семьи»; Ф. У. X. Майер, «Личность и ее нетленность при физической кончине человека». Далее стояли «Встречи с фантомами» в издании «Тайм-Лайф» и «Полтергейсты» Гулда и Корнелла. Книга за книгой теснились на полках, тянувшихся во всю длину комнаты.

От нервного напряжения у Девон зазвенело в ушах. Опять пришли на ум воспоминания об ужасной ночи в доме на Черч-стрит, и она с трудом подавила их.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — спросила Кристи.

Девон нерешительно кивнула.

— Прямо глазам не верится, Кристи. Ты посмотри, какая, оказывается, прорва книг написана на эту тему. Воистину, предмет неисчерпаемый…

— Неужто ты думала, что ты первая, кто испытал подобное? Милая, да тут нет ничего нового — люди с незапамятных времен сталкиваются с необъяснимыми явлениями природы и привидениями. Возможно, ты никогда не задумывалась над тем, что миллионы людей верят в воскресение Христа из мертвых и в то, что он после этого тридцать дней ходил по земле. Говорят, тысячи людей видели его ожившим.

Девон изумленно взглянула на Кристи.

— Мне и в голову не приходило, что это как-то связано с привидениями…

— Мало кто задумывается над этим. Они упорно считают, что встречи с призраками — дешевые выдумки. К счастью, не все так узко мыслят.

— Не обо мне ли, случайно, беседуют дамы?

Крупный мужчина с густыми серыми бровями и лысиной, окруженной космами седеющих волос, появился в проходе между книжными полками.

Губы его растянулись в плотоядную улыбку при виде Кристи.

— О, Кристина, дорогуша моя! — Взяв руки девушки в свои веснушчатые лапы, он наклонился и чмокнул ее в щеку. — Всегда рад тебя видеть.

— Девон, это Натаниэль Толбот, хозяин книжного магазина.

— Привет, мистер Толбот.

— Ну зачем так официально… Пожалуйста, называйте меня просто Натаном.

Театральным жестом он поцеловал Девон руку.

— Милости прошу в книжный магазин «Интуиция»!

— Благодарю вас. — Можно себе представить… Девон взглянула на его черные брюки и черную футболку с длинными рукавами и перевела взгляд на тяжелый серебряный талисман, свисавший на цепочке с толстой шеи.

— Кристина — одна из самых верных наших клиенток, — сказал Натан Толбот. — Ну, раз вы подружки, то позвольте мне показать вам мои владения.

— Понимаете, вообще-то у нас не так уж много времени, — попыталась было отбиться Девон, но Натан уже взял ее за руку.

— Я привела ее сюда, чтобы познакомить с Сарой, — сказала Кристи, идя за ними. — Сара у себя?

— Сары сегодня нет. Что-то там с ее Дочерью стряслось. Она выйдет на работу не раньше чем через две недели.

— Ах, беда какая! Надо было мне позвонить перед выходом, — огорчилась Кристи.

— Ничего, все нормально. По крайней мере, я убедилась, что здесь есть некоторые необходимые мне книги, — откликнулась Девон.

— Если вы скажете, что вас интересует, я постараюсь помочь, — предложил Натан.

Девон взглянула на расстроенную Кристи и сказала:

— Спасибо, но без Сары нам здесь делать нечего.

Перехватив многозначительные взгляды, которыми обменялись женщины, Натан Толбот внимательно посмотрел на обеих и внушительно произнес:

— Послушайте, леди, почему бы не пройти ко мне в кабинет, где вы сможете без помех изложить вашу проблему? Как-никак, я занимаюсь этим бизнесом уже шестнадцать лет и наверняка что-нибудь придумаю.

— История весьма запутанная, — пробормотала Девон, подумав о том, как бы Толбот отреагировал на ее рассказ.

— Не упрямься, Девон. Поверь мне, Натан слышал сотни таких историй, — заметила Кристи.

Час спустя, когда Девон все рассказала, Натан позвонил по телефону некоему Задару и договорился, что тот примет Девон. Кристи припомнила, что не раз видела этого Задара на телеэкране.

Девон вооружилась полудюжиной книг о привидениях, призраках и телепатии, а также захватила по рекомендации Натана номер ежемесячного журнала «Карма» со статьями специалистов по сверхъестественному. Попрощавшись с тучным хозяином книжной лавки, Девон и Кристи вышли на улицу и стали ловить такси.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — спросила Кристи.

— Ненавижу всяческую чертовщину, но меня ею не запугать. Я хочу разобраться в этой истории от начала до конца.

— Есть и другие такие книжные лавки. Сюда я привела тебя только для того, чтобы поговорить с Сарой Стоун. Обычно Сара сидит в «Интуиции» часами, благо магазин рядом с ее домом. К ней тянется много разного народу, а это Натану очень на пользу.

— Чем именно занимается Сара?

— Она — трансмедиум, умеет вступать в контакт с миром духов.

— Трансмедиум… Невероятно!

— Для большинства людей — да. Но ведь ты поклялась раскрыть истину, так что изволь мыслить широко.

— Стараюсь.

— Я вижу.

— А этот Задар тоже трансмедиум?

— Задар — спирит.

— Кто?

— На телевидении есть программа, которую ведет Патриция Соломон. Так вот, она приглашает на свои передачи Задара как спирита, чтобы он отвечал на вопросы телезрителей.

— Понимаю…

Кристи рассмеялась.

— Ничего ты не понимаешь, но скоро поймешь. Я с этой Патрицией никогда не встречалась, но сотни людей приходят на ее лекции или отыскивают еще где-нибудь, чтобы побеседовать с глазу на глаз и получить совет. Кстати, час такой личной беседы стоит недешево.

— Сколько же она берет?

— Точно не скажу, но около трехсот долларов.

— Триста долларов! А стоит она того?

— Говорят, стоит.

— Ну ладно, не в деньгах счастье. Если она сможет мне помочь, тогда любые деньги окупятся.

— Я так и думала, что ты это скажешь!

Подкатили два такси. Подруги обнялись, и Кристи, влезая в желтый «шевроле», пообещала Девон пойти вместе с ней к Задару на той неделе в среду вечером, о чем ранее договорился Натан.

Девон оторвала от тротуара тяжеленную сумку, набитую только что купленными книгами, и села во второе такси. До следующей недели ей предстояло прочесть прорву материалов.

Джонатан Стаффорд удивился сам себе, внезапно приказав Генри изменить маршрут на обратном пути из Нью-Джерси. Несколькими часами ранее он встречался с руководством своей компании «Холидекс» в штаб-квартире на Франклин-Лейкс. Темой срочно созванного совещания была угроза, исходившая от фирмы «Три-Стар Марин».

Прошло совещание не лучшим образом.

Обсуждение длилось на несколько часов дольше, чем было запланировано, но выхода так и не придумали. Получалось, что изобретенный «Три-Старом» новый пластик келовар действительно представляет собой прорыв в новую технологию и реклама фирмы не лжет. Если утверждения «Три-Стар», что келовар упруг и тверд как металл, что ему можно придавать форму любых деталей, используемых для отделки малотоннажных судов, что его не берет никакая ржавчина и не страшны ему ни соль, ни солнце, ни вода, ни ветер, тогда «Холидекс» и десяток других металлообрабатывающих компаний окажутся в большой беде.

Джонатан беспокойно заерзал на сиденье лимузина, затем наклонился вперед, чтобы еще раз внимательно просмотреть заметки, которые он делал по ходу совещания. По своему опыту он знал, что келовар не может быть таким чудом, как утверждает «Три-Стар». Должен, обязательно должен найтись какой-то изъян, не замеченный подчиненными Джонатана, который уравняет шансы между испытанной и надежной продукцией «Холидекса» и новинкой «Три-Стар». И он, Джонатан Стаффорд, обязан найти этот изъян, пока не поздно.

Его черный лимузин катил в потоке других машин по мосту Джорджа Вашингтона. Через затемненное стекло Джонатан видел внизу сверкающий в лучах заходящего солнца Гудзон, стайки больших и малых судов на поблескивающей голубой поверхности воды. По причинам, известным только богам уличного движения, дорога оказалась не забитой транспортом, и они удачно свернули на Бродвей, а затем покатили к югу, по направлению к детской клинике имени Вудленда — бесцветному бетонному зданию на Колумбус-стрит, к юго-востоку от Колумбийского университета, напротив Морнингсайд-парка.

По договоренности с администрацией он должен был забрать Алекса домой только завтра рано утром. В клинике неодобрительно относились к незапланированным визитам, но Джонатан скучал по сыну, а после такого трудного дня, как сегодняшний, ему необходимо было повидать малыша, чтобы облегчить душу. Объятия маленького родного человечка были единственной радостью, которую принес ему брак.

После того как дверь его дома захлопнулась за Девон Джеймс, он несколько часов кряду думал о малыше. Ее разговоры о детях и доме повергли Стаффорда в глубокое уныние. Затем он стал думать о своей гостье. Она удивила его, отказавшись от предложенных денег, и если не считать, что ее вторжение могло представить опасность для Алекса, он был даже рад, что Девон отвергла отступное. Уважение и интерес к ней от этого только выросли.

К сожалению, одновременно росло и его физическое влечение. Десять раз за вечер он ловил себя на том, что мечтает овладеть ею, представляет обнаженной и пытается вообразить, как эта женщина будет реагировать на его ласки. Ответит ли буйным распутством или останется настороженной и сдержанной? Насколько опытна она в любви, многих ли мужчин узнала до него? Охотно ли согласится поучиться всяким фокусам или окажется стыдливой пуританкой, на которую так похожа?

И только беспокойство за судьбу сына и твердая решимость сорвать работу этой сочинительницы заставили его не выдать своих желаний.

Но какие бы чувства он к ней ни испытывал — а он сам пока еще не мог разобраться в них, — Джонатан был обязан положить конец ее абсурдным россказням о роде Стаффордов. Он не мог позволить себе подставить под удар собственного сына.

И сейчас Джонатан думал о том, как Алекс сидит в больнице в кресле на колесах, вместо того чтобы играть в парке с другими детьми… Долгие дни и ночи мальчик жил вне дома, не в родной семье, а в окружении врачей и медсестер. Да, по-иному поступить он не мог, и все же это было вопиюще ненормально…

Джонатан вздохнул, сидя в задней части огромной машины. Боже, как ему не хватало сына! Странно, но в этой ситуации Алекс вел себя мужественнее, чем его отец. Именно Алекс всегда поддерживал дух Джонатана, а не наоборот. Стаффорд подумал о стойкости малыша и улыбнулся — вырастет, будет настоящим мужчиной…

Довольно скоро они добрались до детской психоневрологической больницы. Он избрал эту весьма дорогую клинику и за ее солидную репутацию, и еще потому, что она находилась сравнительно недалеко от их дома.

— Жди меня здесь, Генри, — распорядился он, когда машина остановилась у обочины. — Вернусь через несколько минут.

Он вылез из машины, пересек тротуар и, толкнув тяжелую стеклянную дверь, вошел в вестибюль. Жизнь тут била ключом. Во всех направлениях сновали дети и родители; целеустремленно, с озабоченными лицами шагали врачи в белых халатах и медсестры. Джонатан не останавливаясь прошел мимо регистратуры, где склонилась над кипой бумаг молодая темноволосая сестра. Он и так знал, в какой палате лежит его сын, и не собирался там задерживаться.

Войдя туда, он обнаружил, что весело украшенная палата на двоих пуста, яркие одеяла на обеих кроватях скомканы, а окно за солнечно-желтыми занавесками приоткрыто и свежий ветерок гуляет по комнате.

Джонатан вышел из палаты и по коридору направился в игровую. На стенах просторного, хорошо проветриваемого помещения были изображены дети, резвящиеся на пляже. И всюду игрушки — самые разные, большие и маленькие, всех цветов и конструкций…

В комнате звенели детские голоса. Одни ребята возились на полу, устроив кучу-малу, другие рисовали, третьи, впившись глазами в экраны, играли в компьютерные игры. Некоторые из ребятишек заметили появление Джонатана, но тут же утратили к нему интерес и вернулись к своим забавам.

Обведя глазами комнату, Джонатан заметил Алекса. Мальчик сидел в углу, низко опустив черноволосую головку над столом-подносиком, прикрепленным к его креслу на колесах. Алекс рисовал цветными мелками в альбоме — Джонатан постоянно снабжал сына альбомами для рисования.

Подойдя ближе, Стаффорд нагнулся над плечом малыша и почувствовал прилив отцовской гордости. Умелыми штрихами Алекс очень похоже изобразил длинношерстного золотистого косматого щенка-пекинеса, которого приносили в клинику. Медперсонал использовал животных для детской психотерапии. Судя по тому, с каким радостным возбуждением Алекс рассказывал об этих зверюшках, замысел врачей полностью себя оправдывал.

— Привет, сынок! — мягко сказал Джонатан, обошел колесо со сверкающими нержавеющей сталью спицами и предстал перед глазами мальчика.

— Папа! — Алекс инстинктивно потянулся к отцу, и Джонатан нагнулся, чтобы мальчуган мог его обнять. Сердце сжалось в груди, комок застрял в горле, когда тонкие руки ребенка обвили его шею.

И так бывало всегда, хотя при мальчике Джонатан пытался не показать своего горя. Миг острой душевной боли быстро проходил, и Стаффорд тепло и нежно улыбался малышу.

— А я думал, что ты только завтра утром меня заберешь. — Тонкое лицо Алекса просветлело: он решил, что отец приехал за ним.

— Боюсь, до утра тебе действительно придется пробыть здесь… Понимаешь, я просто очень соскучился, проезжал тут рядом и не мог удержаться, чтобы не повидать тебя.

От вести, что его не берут домой, в глазах Алекса на секунду мелькнуло разочарование, но тут же исчезло. Теперь на его лице была только радость. Джонатан видел свою уменьшенную копию — та же смуглость, те же четко вылепленные природой скулы, черные волосы, изящный изгиб бровей. Но у Алекса еще были и ямочки на щеках, которыми Джонатана природа не наградила.

— Я рад, что ты приехал, папа. У меня был сегодня трудный день.

Поскольку и у самого Джонатана день выдался не из легких, улыбка его была несколько принужденной.

— Что случилось? Старая миссис Ливингстон допекла тебя?

— Нет, с ней нормально. Она сердилась, но это так, не в счет…

— С Рейли не поладили?

Рейли Джонсон был соседом Алекса по палате. Толстенький блондинчик, которого дети прозвали «Булочкой» за обжорство, набивал себе живот при любой возможности. Родители отправили его в больницу в надежде скорректировать непомерный аппетит сына, пока ребенок не разжирел до безобразия.

Алекс быстро помотал головой.

— Нет… Просто мне вдруг захотелось… ну, знаешь… чтобы все у меня было как надо. Чтобы я мог играть в баскетбол и вообще, как другие ребята…

У Джонатана опять что-то сжалось в груди.

— Я тебя понимаю, сынок. Но для того ты здесь и находишься, чтобы в один прекрасный день смог так же играть…

— И миссис Ливингстон тоже так говорит: надо лечиться, делать все, что велит доктор, и тогда ноги окрепнут. Но…

— Что «но»?

— Иногда я не верю ей.

Джонатан опять обнял его. Чаще всего настроение у Алекса было бодрым. Сын редко говорил о своем параличе и несчастном случае, послужившем его причиной. Но иногда присутствие других детей причиняло ему страдания. Он ужасно хотел играть вместе со всеми, но не мог. Однако в этом и заключалась стратегия врачей. Доктора надеялись вызвать у Алекса такое горячее стремление выздороветь, чтобы мальчик смог преодолеть все трудности.

— Я понимаю, что это тяжело, сынок. Но доктора прекрасно знают, что делают. Они уверены, что ты снова будешь здоров, и я тоже в этом не сомневаюсь.

Алекс поднял глаза, убедился по лицу отца, что тот верит в выздоровление, и улыбнулся, отчего на щеке появилась ямочка. Напряжение в худеньком теле явно спало, и в этот момент Джонатану сильнее, чем обычно, захотелось забрать мальчика домой.

— Папа, хорошо, что ты пришел.

— Я рад, сынок.

Они стали говорить о картинке, которую рисовал Алекс. Джонатан похвалил его за тщательность работы и стал просматривать другие рисунки. Но тут в игровую комнату влетела миссис Ливингстон — полная, с грозно насупленным лицом.

— Добрый день, мистер Стаффорд. Я не видела, как вы вошли. — Ее хмурая физиономия свидетельствовала, что заметь она его сразу, визит был бы куда короче, если бы состоялся вообще. Она точно знала, как, играя на любви Джонатана к сыну, заставить его делать именно то, что было ей нужно.

— Ухожу, ухожу, миссис Ливингстон. — Он пожал ручонку сына, его изящные пальчики, напоминавшие формой пальцы самого Джонатана. — Приеду за тобой утром, сын. А потом съездим в зоопарк, согласен? Туда привезли белую тигрицу с двумя малышами. Очень редкие звери. Думаю, тебе эта семейка придется по вкусу.

Алекс просиял.

— А мне можно будет их нарисовать?

— Почему же нельзя? Конечно, можно.

— Вот будет здорово, па!

Они еще раз обнялись, и Джонатан ушел. Он правильно поступил, зайдя к сыну, что бы там ни шипели эти медики.

Конечно, врачам лучше знать. Пребывание в больнице, вдали от отца и частной школы для детей-инвалидов, где он тоже проводил немалую часть времени, пойдут ребенку на пользу, обещали доктора. Правда, за полгода лечения мальчика в клинике Джонатан не заметил признаков улучшения. Неудивительно, твердили медики. Их метод лечения требует времени и времени, но шансы на то, что Алекс рано или поздно вернется к норме, весьма велики. Если, конечно, все пойдет удачно, без неожиданных осложнений.

Джонатан снова мысленно вернулся к Девон Джеймс, бесповоротно решившей покопаться в его семейных делах. Когда-нибудь она наверняка разнюхает, что катастрофа, в которой пострадал Алекс, произошла в Стаффорде. Имя его сына снова начнут трепать газеты, снова пойдут гулять старые гнусные слухи… Нет, Джонатан не мог допустить, чтобы Девон продолжала свои раскопки. Ее вредность и настырность наверняка повредят мальчику. Нет, он не может рисковать спокойствием Алекса и найдет способ обуздать ее. Не мытьем, так катаньем! Не помогло убеждение — что ж, он найдет другой способ. Стаффорд в этом не сомневался.

Он хотел, чтобы сын выздоровел. И вернулся домой.

Девон приехала более утомленной и разочарованной, чем сама того ожидала. Она открыла входную дверь, швырнула тяжелую сумку с книгами на диван и поставила на стереопроигрыватель пластинку с записью гитариста Андре Сеговии в надежде, что музыка позволит ей успокоиться.

Проверив записи на автоответчике, она пометила в блокноте, кому надо будет позвонить завтра утром, а затем устало опустилась на диван. Девон начала было перелистывать только что купленные книги, когда услышала знакомый стук в дверь: два коротких удара подряд, пауза и еще один. Это Майкл. У него оставался ключ от подъезда. Желая отделаться от него как можно мягче, она отложила на потом просьбу вернуть ключ. Сейчас девушка пожалела, что не сделала этого.

Она отворила дверь, и перед ней при полном параде — в темно-серой тройке — возник Галвестон.

— Привет, Девон! — Карие глаза скользнули по ее бежевым брюкам и слегка помятой шелковой блузке. — Ты не забыла, какой сегодня день?

— Наверно, забыла. А какой?

— Открытие выставки Жаймендиса! Ты ведь несколько месяцев ждала этого.

— О Боже! — Она и впрямь собиралась на этот вернисаж, но не с Майклом. Как же она забыла позвонить ему и отменить встречу? — Я считала, что при нынешних обстоятельствах… ты сам поймешь, что выход отменяется.

— Наоборот, я с нетерпением ждал этого дня. Может быть, между нами и не все гладко, но мы все-таки остаемся друзьями. Разве не так?

— Конечно…

— Я несколько недель назад пообещал пригласить тебя на открытие — вот и держу слово.

— Право, не знаю, Майкл… Уже поздновато. К тому же я не одета.

— Раньше тебя такие вещи не останавливали. Пошли, пошли! Тебе полезно выйти из дому и проветриться.

Язык не поворачивался сказать ему, что она целый день провела вне дома. Не пойти было бы несправедливо по отношению к Майклу. Он тоже с нетерпением ожидал вернисажа этого бразильского художника. Работы Жаймендиса производили сильное впечатление на них обоих. Девон даже собиралась купить одну-две его картины, хотя ее банковский счет уже не позволял таких трат. С другой стороны, «Следы» были почти написаны и, следовательно, по крайней мере, аванс от издательства можно считать отработанным. Не купить что-нибудь было бы грешно — если, конечно, новые работы Жаймендиса не обманут ее ожиданий.

Она взглянула в зеркало, увидела свою растрепанную ветром прическу, поблекшую косметику и сказала:

— Сделай пока себе коктейль, если хочешь. Я постараюсь побыстрее.

Появилась она через полчаса в голубом шелковом платье с открытой спиной. Белокурые волосы были уложены кольцом на затылке, отдельные тонкие пряди свободно спадали на уши.

— Чудесно выглядишь, — сказал Майкл, не подозревая, что в точности те же слова она слышала накануне вечером в доме Джонатана Стаффорда. Но в устах Майкла они не заставили убыстриться ее пульс, и теплая волна не побежала по животу под платьем…

— Благодарю. — Она открыла дверцу стенного шкафа и достала пальто с воротником из белой норки. — Пошли?

Майкл кивнул и помог ей одеться.

Еще идя к ней, Галвестон попросил вахтера поймать такси. Машина уже ждала у тротуара, так что им не пришлось торчать на холоде. Они сели в кабину и по дороге к «Бесстрашию» — маленькой, но престижной галерее на Пятьдесят третьей улице, неподалеку от Пятой авеню — Майкл распинался, как рад видеть Девон и как сильно он по ней скучал. Затем Галвестон с гордостью поведал о своей новой работе на посту вице-президента компании «Дарнекс» по вопросам маркетинга и стал дотошно объяснять разработанную им «совершенно фантастическую новую схему»…

— Я не я, если за это не получу нового повышения!

— Я очень рада за тебя, Майкл…

— Но есть только одна вещь, которая сделала бы меня полностью счастливым.

— Что же это?

Он взял ее руку и прижался к ней губами.

— Если ты разделишь со мной мое счастье.

Девон взглянула в окно, удивляясь, как мало тронуло ее прикосновение губ Майкла. На улице шел дождь вперемежку с ледяной крупой; на повороте машина пошла юзом, но водитель выкрутил руль и выровнял такси.

— Мы уже говорили об этом, Майкл. Наши с тобой карьеры несовместимы.

Майкл сжал ее кисть.

— И не надо. Это вовсе не обязательно. Потом как-нибудь приспособимся, притремся друг к другу.

Приспособимся, если я брошу писать.

— Ты только вспомни, Девон. Рождество на носу! Нехорошо будет, если мы проведем праздники врозь.

Рождество. Оно значило для нее все, а для Майкла ничего.

— До Рождества еще полно времени, — сказала Девон. Ей не хотелось начинать выяснять отношения. Вечер предстоял длинный, и она не собиралась провести его в препирательствах.

Такси затормозило в середине квартала. Черноволосый здоровяк-шофер обернулся и через отверстие в плексигласовой перегородке, отделявшей его от пассажиров, бросил:

— С вас три шестьдесят…

Майкл выскочил из машины, помог Девон выйти и рассчитался с таксистом. Холодный ветер ерошил волосы, снежная пыль колола щеки. Девон зарылась лицом в мягкий меховой воротник длинного, почти до земли, пальто, радуясь, что не надела меховой жакет.

С Майклом под руку она пересекла тротуар, и кто-то невидимый распахнул перед ней вращающуюся стеклянную дверь «Бесстрашия». Церемония открытия выставки Жаймендиса шла полным ходом. Хозяин маленькой галереи не поскупился на расходы — огромные букеты цветов, французское шампанское, русская водка и черная икра были у всех на виду. По такому случаю мужчины надели темные костюмы, женщины щеголяли нарядами, более дорогими, но менее эффектными, чем голубое шелковое платье Девон.

— Судя по публике, молва об этом парне разнеслась широко, — заметил Майкл. — Быть ему звездой художественного мира.

— Вполне возможно.

К ним подошел официант с подносом, и Девон с Майклом взяли по бокалу шампанского.

Галерея сама по себе выглядела простенько: ярко-белые стены, ворсистый серый ковер, цепочка сильных ламп в черных колпаках под голым потолком, где вентиляционные решетки, трубы и провода тоже были выкрашены в черное. Расчет оправдался — ничто не мешало продуманно развешанным картинам говорить самим за себя.

Да, было бы обидно, если бы такие картины плохо смотрелись, подумала Девон, наслаждаясь сочными и в то же время весьма гармонично подобранными красками, которыми художник изображал повседневную жизньБразилии, ее ремесленников и крестьян. Округлые фигуры персонажей напоминали Ботеро, а также народный стиль Томаса Харта Бентона, но носили совсем иной характер. Стиль Жаймендиса был полностью самостоятельным, не заимствованным, манера — самобытной.

— Изумительные вещи, — сказала Девон. — Ничего похожего за последние годы я не видела.

— В каталоге говорится, что их уже выставляли в некоторых музеях Бразилии.

— Да, но посмотри, как много картин уже продано!

По крайней мере на полудюжине картин белели ярлычки, а ведь выставка только что открылась…

— Почему бы нам не познакомиться с ним? — предложил Майкл.

Девон удивилась: интерес к искусству пробудился в Майкле лишь несколько месяцев назад, а до этого он как мог отбивался от ее предложений пойти на ту или иную выставку. Уж что-что, а выражать свое восхищение художниками ему прежде было абсолютно несвойственно.

— Прекрасно, — согласилась Девон.

Они двинулись к толпе, окружавшей Жаймендиса — красивого, смуглого бразильца лет пятидесяти. Одновременно с ними к художнику приблизилась еще одна пара. Девон обернулась, когда чья-то рука коснулась ее плеча. На нее в упор смотрели необыкновенные серо-голубые глаза.

Ей улыбался Джонатан Стаффорд.

— Добрый вечер, мисс Джеймс.

Знакомый тембр заставил Девон вздрогнуть. Внутри закололи ледяные иголочки.

— Привет! — ответила она, стараясь не выдать своего изумления. — Майкл, это мистер Джонатан Стаффорд. А это Майкл Галвестон. Будьте знакомы.

Мужчины обменялись рукопожатием и смерили друг друга оценивающим взглядом. Джонатан представил им свою миниатюрную, хорошо одетую спутницу. Ее звали Акеми Кумато. Девон сразу узнала красивую японку, которую видела на снимках в нескольких журналах вместе с Джонатаном.

Женщина церемонно поклонилась на восточный манер, хотя Девон почудилось в этом нечто театральное, проделанное, скорее, для того, чтобы доставить удовольствие Стаффорду.

— Вам нравится выставка, мисс Джеймс? — спросила азиатка.

— О, весьма! — вежливо ответила Девон и заставила себя светски улыбнуться. Молодая женщина была великолепна: прекрасная кожа, большие темные глаза, длинные блестящие волосы, изысканно зачесанные наверх… Она казалась холодной, самоуверенной, даже отчужденной и недоступной, но только до тех пор, пока не смотрела на Джонатана. Уж не влюблена ли она в него, подумала Девон.

— Для такой маленькой галереи это просто сенсация. — Сочный, низкий голос Стаффорда отвлек Девон от разглядывания его спутницы. — Судя по всему, выставка станет гвоздем сезона. — Джонатан посмотрел на бразильского художника. Того взял в осаду еще один кружок поклонников.

— Я согласна, что Жаймендис необыкновенно талантлив, но удивлена тем, что и вы здесь, — сказала Девон. — Я думала, вас интересует главным образом восточное искусство. — Она произнесла это, стараясь не смотреть на маленькую женщину. Любопытно все же, какую роль она играет в жизни Джонатана…

— Искусство интересует меня еще и как объект вложения денег. Жаймендис в этом плане кажется весьма перспективным.

— Абсолютно с вами согласен, — изрек Майкл и по-хозяйски обнял Девон за талию. — Мы с Девон уже приглядели несколько вещиц.

Джонатан приподнял бровь.

— Это правда, мисс Джеймс? Вы с женихом делаете совместные покупки? — Слово «жених» он произнес с заметным нажимом.

Будь ты проклят, Майкл Галвестон! Ну что оставалось делать?

— Я не знаю, что имеет в виду Майкл, но мне действительно очень понравилось несколько картин. Одну-две из них я, возможно, куплю.

Казалось, Джонатан переваривал эту информацию. Глаза его ощупывали Девон, ни на миг не отрываясь от нее.

— В таком случае желаю удачи. «Гамбатте кудасаи», как говорят японцы.

Эти слова Джонатан сказал ей у себя дома. Может быть, сейчас он повторил их сознательно, тайно намекая на проведенный вместе вечер?

— Желаю получить удовольствие от выставки. — Джонатан положил руку на талию своей спутницы и увлёк Акеми в толпу зрителей.

Едва они скрылись, Майкл повернулся к Девон.

— Джонатан Стаффорд… Это который «Стаффорд Энтерпрайсиз», да?

— Да.

— И этот же малый — владелец гостиницы в Стаффорде?

— Да, тот самый.

Майкл презрительно скривил губы.

— Он явно с тебя глаз не сводил. Насколько близко ты с ним знакома?

Девон сделала усилие, чтобы не отвести глаз. Отныне — как бы она ни поступала — Майклу до этого нет никакого дела.

— Он позвонил, чтобы узнать, зачем я изучаю его родословную. А потом мы вместе пообедали.

— Пообедали?

— Да.

— И что же мистер Стаффорд думает об этой твоей затее? Вряд ли он так уж счастлив, что ты лезешь в его семейные дела.

Девон еще больше ощетинилась, понимая, что Майкл угодил в «яблочко».

— Что обо мне думает или не думает Джонатан Стаффорд, тебя не касается. Мы пришли сюда смотреть картины, Майкл. Если хочешь стоять тут и пререкаться, то я полагаю, что тебе лучше уйти домой.

— Брось, Девон!

— Я сказала то, что думаю.

— Ты в самом деле хочешь, чтобы я ушел и оставил тебя здесь?

Если бы Джонатан был на вернисаже один, без японки, она бы сказала Майклу: да, хочу. Поняв это, Девон сама удивилась. Она покачала головой.

— Я пришла с тобой и с тобой уйду. Что бы между нами ни случилось, я надеюсь, что мы останемся друзьями.

— Мы больше чем друзья, Девон. Неужели не понимаешь?

— Ну пожалуйста, Майкл, не надо об этом…

Он глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух через ноздри.

— Ладно, пусть будет по-твоему. Послушай-ка, мне необходимо сию секунду звякнуть в пару мест. — Он улыбнулся. — Не хочу, чтобы старина Клифф Корбин злился на меня. Я сейчас. — Корбин, еще один из вице-президентов «Дарнекс», был давнишним соперником Майкла. Опустив бокал на край серого мраморного постамента какого-то бронзового бюста, Майкл двинулся через толпу к конторе в конце выставочного зала.

Едва он отошел, Девон почувствовала облегчение. Не надо было ехать сюда с Майклом. Но зато она окончательно поняла, что правильно поступила, порвав с ним.

Девушка сделала еще несколько шагов и остановилась у картины с изображением рабочих на берегу океана. Коричнево-красные тела на лазурно-голубом фоне катящихся волн с белыми барашками пены. Пляжно-океанский пейзаж резко контрастировал с фигурами тяжко и напряженно трудившихся мужчин. Картина вызывала у Девон зависть к жизни менее сложной, чем ее собственная. Ей стало жаль, что миновали времена простых отношений человека с природой, хотя картина говорила совсем о другом: о тяжкой доле этих людей.

— Мне она тоже понравилась, — раздалось за спиной у Девон. Доверительная, интимная нотка звучала в этом низком голосе.

Можно было и не оглядываться, но она все же обернулась. Джонатан был один, без спутницы. Он пристально смотрел ей в глаза. Одетый в двубортный темно-синий костюм, он излучал ауру власти и богатства. Хотя Стаффорд подошел к ней не вплотную, улыбка его казалась почти осязаемой, словно он дотрагивался до Девон.

— А где же ваша дама? — Девон надеялась, что это прозвучало небрежно — в тоне светского разговора, не более.

— Она в туалетной комнате. А где Галвестон?

— Пошел позвонить.

— Из нашего вчерашнего разговора я вынес впечатление, что между вами все кончено.

Какое это имеет значение, подумала она и тут же поняла: ей хочется, чтобы это имело для него значение…

— Мы с Майклом больше не встречаемся. Он мне друг и не более того.

— Понятно.

— А как вам живется? Хотя я понимаю, что это не мое дело…

— Я мог бы посвятить вас в мои дела… Если бы вы согласились пообедать со мной.

Сердце Девон забилось быстрее — то ли от опасности, то ли от предвкушения.

— А ваша спутница не станет возражать?

— Эта спутница — моя подруга.

— Постоянная подруга, — сухо заметила Девон, и Джонатан поднял бровь. Туше^[11] — так можно было понять выражение его лица.

— Так как же насчет обеда?

Серо-голубые глаза пробежали по изгибам ее тела и расширились от восхищения: шелковое голубое платье сделало свое дело. Он снова взглянул ей в лицо. Румянец загорелся на щеках Девон.

— Я была бы рада, но…

Лучше было бы прямо сказать «нет». Ведь она знала, чем вызвано это предложение: желанием попробовать еще раз уговорить ее прекратить работу над книгой.

— Но что же?

— Учитывая определенные обстоятельства, это, наверно, не лучшая мысль.

— Обстоятельства, которые вы упомянули, весьма просты. Вы твердо решили написать книгу, а я так же твердо решил, что не допущу этого.

— Совершенно верно.

Он снова взглянул на картину, спокойный, словно ничего не произошло. Верный признак, что он не оставит своих попыток переубедить ее.

— Как продвигаются ваши изыскания? — невозмутимо спросил Джонатан.

— Медленно и мучительно. Тема не из легких.

Стаффорд испытующе смотрел ей в лицо.

— А нельзя ли все же узнать, что это за тема? Вы меня весьма обяжете, если раскроете этот секрет. Ибо если вы решительно вознамерились вывернуть наизнанку мои семейные дела, историю моего рода, то, по крайней мере, извольте сообщить, зачем вам это понадобилось.

Нельзя было отрицать, что это требование не лишено здравого смысла.

— Услышанное придется вам не по вкусу.

— Предпочитаю узнать это от вас, нежели прочитать в вашей книге.

Один-ноль в его пользу.

— Хорошо, я принимаю ваше приглашение, но при одном условии.

— При каком же?

Девон улыбнулась.

— Обещайте, что больше не будете предлагать мне деньги. Очень трудно от них отказываться, особенно впервые в жизни.

Джонатан рассмеялся, Девон тоже.

— Обещаю, о деньгах больше ни слова. Но за это вы расскажете мне, над чем работаете. Я хочу понять, откуда взялась такая одержимость написать эту чертову книгу.

У Девон задрожала рука, когда она представила себе, как Джонатан отреагирует на ее рассказ. Пальцы ее непроизвольно сжали ножку бокала с шампанским.

— Можете не верить, но я считаю, что вы заслуживаете того, чтобы узнать правду. Надеюсь, вы выслушаете меня непредвзято, без предубеждения.

— Постараюсь. Обещаю вам, Девон.

Он оглянулся, увидел приближавшегося Майкла и сделал глоток из бокала, который тоже не выпускал из рук.

— Я позвоню вам в понедельник.

— Прекрасно.

Быстро улыбнувшись на прощание, он ушел.

Девон смотрела ему вслед дольше, чем следовало. Почему-то запомнилось, как отражался верхний свет в его волнистых иссиня-черных волосах. Он был выше ростом большинства мужчин в зале, но она подумала, что даже не будь этого, Стаффорд все равно казался бы выше всех…

— Я принес тебе еще бокал шампанского, — сказал Майкл.

Она вздрогнула от неожиданности и покраснела, словно провинилась перед ним. Впрочем, что за ерунда! Майкл уже ушел из ее жизни. С этим решено.

— Спасибо.

— Так ты решила, какую картину покупаешь?

— Да. Мне понравилась вот эта. — Она указала на рабочих на пляже.

— Тогда, может, сразу заплатишь за нее и поедем? Клифф и Глэдис будут рады, если мы заскочим к ним. Посидим, выпьем немного…

Девон едва удержалась, чтобы не застонать. Хороших, приятных людей в окружении Майкла было не так уж много. Большинство его коллег вело свирепую борьбу за повышение по службе. Даже их жены принимали участие в этой битве. Но Корбины были из самых оголтелых карьеристов.

— Клифф и Глэдис — мистер и миссис «Деловая Америка»…

— Брось, Девон, будет тебе. Не такие уж они зануды. Кроме того, они по нам соскучились.

Внезапная догадка пришла в голову Девон. Девушка обернулась к Майклу.

— Наверно, ты не сказал им, что у нас с тобой произошло? Они все еще думают, что мы помолвлены?

— А что сообщать-то? Сообщать нечего. Мое кольцо еще у тебя. Разве не так? Остынь, Девон, успокойся. Все образуется, вот увидишь.

Девон настороженно взглянула на него. Майкл всегда был самоуверен, но не в такой степени, как сейчас. Вечно он что-то замышлял, строил планы, но прежде она не обращала на это особого внимания.

Девон заплатила за картину и распорядилась, чтобы покупку доставили ей домой на следующее утро.

Когда они с Майклом вышли на улицу, она сослалась на головную боль и попросила отвезти ее прямо домой.

— Что за капризы, Девон? Клифф и Глэдис дико обидятся. Нужно щадить их чувства.

У Клиффа и Глэдис вообще нет чувств, подумала она, однако не произнесла этого вслух.

— Прости, Майкл, но я не готова к этому визиту.

В такси они ехали молча, а когда прибыли к ее дому, Майкл вместе с Девон вошел в уютно освещенный, теплый вестибюль.

— Может быть, я поднимусь с тобой, пропущу стаканчик?

— Я уже сказала, Майкл: я себя неважно чувствую.

Его песочного цвета брови стянулись к переносице, лицо приобрело плаксивое выражение.

— Ладно, на той неделе я тебе позвоню.

— Хорошо, — сказала она. Завтра же я тебе напишу письмо, популярно объясню, что между нами все кончено, и верну это чертово кольцо.

— Спокойной ночи, Девон. — Он попытался чмокнуть ее, но девушка увернулась.

— Спокойной ночи, Майкл.

Поднимаясь в лифте, Девон удивлялась, что хорошего находила в Галвестоне раньше, и думала, как мог бы повернуться этот вечер, если бы ее проводил до дому Джонатан Стаффорд.

Глава 8

Джонатан стоял у окна в гостиной квартиры Акеми. С двенадцатиэтажной высоты он видел внизу миниатюрные автомобильчики, забившие ярко освещенную ленточку улицы, и тысячи людей, сновавших по тротуарам как муравьи, толкаясь или проскакивая мимо друг друга, но никогда не взаимодействуя. Жизнь каждого из них протекала так же отчужденно от прочих, как и жизнь самого Джонатана. Впрочем, он сам этого хотел.

А над освещенной полоской улицы в черной, как тушь, тьме промозглого, холодного ноябрьского вечера мерцали мириады огней…

— Ты уверен, что не хочешь немного выпить? — спросила Акеми. — Это помогло бы тебе расслабиться.

Она еще не сняла с себя отделанное золотом черное бархатное платье, в котором была в галерее «Бесстрашие», но Джонатан уже вытащил заколки из ее волос, чтобы тяжелые черные пряди свободно упали на обнаженные плечи девушки.

— Нет, я сегодня и так выпил больше, чем следовало.

Он смотрел из окна и, о чем бы ни думал, неизменно возвращался к событиям этого вечера.

Погруженный в свои мысли, Стаффорд направился к дивану, устало опустился на него и вытянул перед собой длинные ноги.

— Она очень недурна…

— Кто? — Джонатан, разом очнувшись от своих дум, обернулся. Он отлично понимал, о ком идет речь.

Акеми только улыбнулась.

— Девон Джеймс. Она писательница?

— Да. И довольно известная.

Акеми подошла и начала массировать ему плечи. Ее маленькие пальчики умело разминали точки напряжения в переплетениях мускулов и сухожилий.

— А тебя влечет к ней. Такого давно не было. — Она расстегнула пуговицы его рубашки, крошечная ладонь скользнула под белую накрахмаленную ткань и принялась гладить волосатую грудь. Когда японка наклонилась, чтобы прикусить ему мочку уха, длинные черные волосы Акеми защекотали щеку. — Советую закрыть глаза и представить, что я — это она.

— Что? — Джонатан вздрогнул, но от такого предложения у него по телу прошла легкая дрожь.

— А что, это может оказаться весьма волнующим. — Акеми безразлично пожала плечами, давая понять, что ничуть не обидится. Пальцы ее тем временем нежно подергивали курчавые черные волосы на его груди. — Ты только вообрази, какая она высокая, прелестная, какие у нее мягкие, красивые губы. Вообрази, что это она тебя ласкает, а не я. — Вторая рука залезла ему в брюки и занялась его низом. — По тому, как ты смотрел на нее, я думаю, тебе нетрудно будет это вообразить.

Она взялась за молнию, но Джонатан поднялся с дивана.

— Не надо.

Акеми выпрямилась, проницательно посмотрела на него и спросила:

— В чем дело?

Он не ответил.

— Джонатан! — Беспокойство, прозвучавшее в голосе Акеми, заставило его остановиться, но лишь на миг. Затем он шагнул к креслу и протянул руку к темно-синему пиджаку, висевшему на спинке.

— Я всего лишь предложила тебе побаловаться, — сказала она, подходя к нему сзади. — Мы ведь с тобой уже играли в такие игры. Помнишь?

— Помню. — Мало было игр, в которые они не играли. Акеми знала десятки способов привнести дополнительную пикантность в искусство наслаждения. — Нет, ты ни в чем не виновата. Просто я…

Он надел пиджак и застегнулся.

— Я надеюсь, ты не уйдешь? На улице ужасная погода, да и поздно уже.

Уходить он не собирался, но нервничал сильнее, чем до прихода сюда. Забавы с Акеми не принесли бы ему никакого облегчения.

— Сегодня не мой вечер.

Они всегда были честны друг с другом; он и сейчас не хотел увиливать от правды. Но в чем же, однако, заключалась эта правда? В том, что встреча с Девон Джеймс еще раз всколыхнула в нем чувства, в которых он не хотел признаваться даже самому себе? Или в том, что он испытывал к ней сильное, грубое физическое влечение, хотя знал, что пытаться реализовать его смерти подобно?

— Понимаешь, мои мысли где-то за тысячу миль отсюда, вот в чем дело… Наверно, мне нужно просто хорошенько выспаться.

Акеми не отводила от него внимательного взгляда. В миндалевидных глазах мелькнуло что-то недоброе, но она тут же взяла себя в руки.

— Хорошо, я позвоню и вызову тебе такси.

Джонатан молча кивнул головой, надел галстук, ранее небрежно брошенный на кресло, взял из ее рук кашемировое пальто и направился к двери.

— Спокойной ночи, — сказал он несколько более резко, чем следовало.

Затем Стаффорд вышел на лестничную площадку и решительно закрыл дверь.

На улице он почувствовал себя лучше. Но поняв, почему ему полегчало, очень испугался.

Утром в понедельник, точно в назначенное Джонатаном время, в доме Девон зазвонил телефон.

— Я приглашал вас на обед, — сказал он, — но как бы вы отнеслись к предложению пойти вместо этого в театр? Позвонил мой друг и спросил, не хочу ли я в среду послушать «Отверженных». Места в третьем ряду партера, середина. Что-то у него случилось, сам он пойти не может. Я знаю, что эта рок-опера идет уже не первый день, но раньше мне как-то не удавалось ее послушать.

— Мне тоже.

— А потом мы могли бы поужинать и поговорить.

Какая-то новая интонация… Он говорил, как всегда, деловито, но в голосе его слышалось нечто похожее на нетерпение или предвкушение удовольствия.

— Вы уверены, что это хорошая мысль?

— Принимая во внимание некоторые обстоятельства? — спросил он, повторяя слова, сказанные ею на выставке.

— Да.

— Ну, а почему для разнообразия не совместить приятное с полезным? Не так уж часто мне предоставляется такая возможность.

Она колебалась недолго.

— В среду, вы говорите?

— Да, в среду.

— Хорошо, согласна. В самом деле, может получиться забавно. К которому часу я должна быть готова?

— Я заеду за вами в семь.

— Насколько я понимаю, вы знаете, где живу.

Он ведь вызнал про нее почти все. Во всяком случае, ему так кажется.

— Да, знаю, — невозмутимо признался он после некоторой паузы.

— В таком случае жду вас в среду.

В среду в семь он приехал за ней — красивый, в дорогом черном костюме. Похоже, итальянском, решила Девон.

Она пригласила его войти и немного подождать. Ей надо было достать пальто.

— У вас очень мило. — Он оглядел мебель, картины и скульптуры, со вкусом подобранный антиквариат. — Элегантно и в то же время удобно. Мне такой сплав очень нравится. — Кажется, и она в его доме говорила нечто подобное.

— Благодарю вас. Дизайн в основном мой.

Он улыбнулся.

— В таком случае очень жаль, что у нас сейчас мало времени. Я убежден, что внутренний мир человека лучше всего отражается в атмосфере и обстановке его дома. — Он огляделся. — Подумать только, сколько я мог бы узнать о вас, Девон Джеймс. — Его серо-голубые глаза прошлись по ее лицу, затем скользнули ниже. У нее было ощущение, что Джонатан трогает ее обнаженную грудь сквозь несколько слоев материи.

Джонатан похвалил ее наряд — белую блузку из шелковой парчи и черные шелковые, сужающиеся книзу брюки. Девон нервно улыбнулась, взяла его за руку и повела к двери.

— Как вы правильно заметили, у нас мало времени. Не хотелось бы опаздывать.

В лимузине они говорили мало, лишь обменялись ничего не значащими фразами о холоде, ненастной погоде и событиях дня.

Их совместное посещение театра и ресторана могло бы оказаться приятным светским времяпрепровождением и не более того, если бы Стаффорд не касался ее плечом и не держал в ладони ее пальцы. Девон чувствовала власть и сексуальность этого мужчины; ее била внутренняя дрожь и пересыхало во рту. Она замечала, какими глазами смотрит на нее Стаффорд, как следит за каждым ее движением, пыталась представить себе, какие чувства он при этом испытывает. Но он был достаточно умен, чтобы маскировать свои эмоции. Теперь же, в театре, выражение его лица говорило лишь о реакции на происходящее на сцене. Девон была ему благодарна за приглашение, хотя радоваться и не следовало: он сам предельно ясно давал понять, что пойдет на все, лишь бы помешать ее работе. На сей раз он просто-напросто избрал другой способ давления. Но Девон держалась твердо. Ничто не сможет переубедить ее и заставить бросить начатое.

«Просто скажи «нет»» — вспомнила она призыв к наркоманам на плакатах, расклеенных по городу, и чуть не улыбнулась. Не похоже было, что Стаффорд способен учинить над ней физическую расправу. Тем не менее он был из тех людей, с которыми нужно считаться, а непреодолимое влечение к нему ослабляло ее позиции. Она была обязана жестко контролировать свое поведение и не могла позволить, чтобы личные чувства помешали реализовать задуманное…

— Не помню уж, сколько лет я не был в бродвейских театрах, — сказал он, прерывая ее размышления. — Обычно я слишком занят.

— Я начинаю думать, Джонатан Стаффорд, что вы слишком усердно работаете.

Он вздохнул, соглашаясь с ней.

— В этом нет ничего загадочного. Давно пытаюсь решить одну кадровую проблему — подобрать себе заместителя, на плечи которого я мог бы взвалить хотя бы часть своих дел по руководству компанией. Отлично знаю, какой человек мне нужен, но пока еще такого не встретил. По крайней мере, так я сам себе объясняю свою замотанность. Но что поделаешь — не вижу никого подходящего…

— Может быть, вы слишком привередливы?

Джонатан улыбнулся.

— Верно, очень привередлив и разборчив. — Он посмотрел на Девон с явным восхищением.

Но он и сам был достоин восхищения — весь литой, с бугристыми мускулами, смуглокожий, с необыкновенно мужественными, чеканными чертами лица.

Она поймала себя на том, что улыбается и краснеет, как пятнадцатилетняя девочка. Неотразимый, обаятельно улыбчивый, Джонатан играл на ней, как маэстро играет на хорошо настроенном музыкальном инструменте.

Девон знала, что и зачем он делает, и тем не менее не могла заставить себя не поддаваться его чарам. Только спектакль спасал ее. Если бы не представление, она бы, наверно, капитулировала без всяких условий. Но опера захватила ее с начала увертюры и до финального аккорда. Изумительные костюмы, роскошные декорации, невероятно талантливая труппа, великолепная музыка. Такого шедевра Бродвей, кажется, еще не знал.

Но Джонатан был очарован спектаклем не меньше, а то и больше, чем она.

— Я просто забыл, каким невероятным наслаждением может стать бродвейское представление. Обязательно приведу сюда Алекса. Наверняка ему понравится.

— Неужели он никогда не был в театре на Бродвее?

— Не был… — При упоминании о сыне Джонатан на миг нахмурился и добавил: — Ни разу.

— В будущем месяце в Линкольн-центре Нью-Йоркский балет показывает «Щелкунчика». Почему бы вам не пойти, если сможете достать билеты? Уверена, что ваш мальчик будет в настоящем восторге.

— Так и сделаю, — суховато сказал он. — Превосходная мысль.

С этого момента вечер стал тускнеть. Обед у Сарди вместо яркого события, которое могло надолго запомниться обоим, превратился в скучное, формальное мероприятие. Они ели быстро, в основном молча, а затем Джонатан предложил поискать другое, более спокойное место, где можно было бы поговорить откровенно, с глазу на глаз.

— Почему бы не поехать ко мне? — предложила Девон. — У меня есть бутылка прекрасного бренди, едва початая.

— Прекрасно, — согласился Джонатан.

Но дурное настроение, овладевшее Стаффордом в конце вечера, не отпускало его.

Лифт медленно поднял их наверх. Джонатан помог ей снять пальто и рядом с ним повесил свое. Пока Девон стояла у старинного серванта орехового дерева, служившего ей баром, Джонатан прогуливался по комнате, разглядывая картины, восхищался бронзовыми статуэтками и причудливо раскрашенным керамическим блюдом. Затем он подошел к ее французскому письменному столику. Девон похолодела. С бокалом в руке она застыла на месте. Копия завещания Флориана Стаффорда лежала на темно-зеленой кожаной папке рядом в выписками из семейных писем, прочитанных ею в библиотеке.

Когда Джонатан обернулся к ней, на лице его без труда читалась едва скрываемая ярость.

— Я вижу, вы основательно поработали, мисс Джеймс.

Секунду она не могла придумать, что ответить, и стояла, уставившись ему в лицо, от которого веяло холодом и злобой.

— Я понимаю, что вам не доставляют ни малейшего удовольствия мои исследования, Джонатан, — мягко начала она. — Но вы обещали выслушать меня. Я надеюсь, что вы сдержите слово.

Не дождавшись ответа, она подошла к нему и протянула бокал. Его лицо сохраняло жесткое выражение, хотя стоило Девон коснуться его руки, как глаза Джонатана потеплели.

— Я сказал, что хочу знать, с какой целью вы собираете информацию о Стаффордах, но… — Он провел рукой по волнистым черным волосам и отвел их со смуглого, гладкого лба. — Мне трудно говорить об этом, Девон. Я человек по природе замкнутый, и мне глубоко неприятно ваше вторжение в жизнь моего семейства, родственников, предков.

— А мне столь же неприятно ваше вмешательство в мои дела. Но я понимаю, почему вы это делаете, и стараюсь по возможности быть справедливой.

Джонатан сел на диван, вытянул перед собой ноги и подтянул брюки на коленях.

— Хорошо, расскажите мне, что это значит.

Девон села рядом, собралась с мыслями и про себя попросила Господа послать ей правильные, точные слова.

— Все началось однажды вечером в октябре, примерно месяц назад. Мы с Майклом возвращались с конференции в Бостоне и по дороге остановились в гостинице «Стаффорд-Инн». Это была моя идея. Она казалась мне романтичной. Но я никак не ожидала, что в доме полно привидений.

— Привидений?! — с нескрываемым презрением усмехнулся Джонатан.

— Возможно, у меня скудный запас слов. Я просто не знаю, как сказать, чтобы вам все стало ясно.

— Простите, Девон, но я вам все равно не поверю.

— Понимаю. Сначала я тоже не верила. — Конфузясь от того, что ей приходится говорить такие вещи, Девон рассказала ему все до конца. Труда для нее это не составляло — каждая крохотная деталь событий той ночи навсегда врезалась в ее память.

Тем не менее Джонатан слушал ее с прежним недоверием.

— Девон, в человеческом мозгу и не такое рождается…

— Нет-нет, это не плод моего воображения, — не уступала она. — В комнате творилось нечто ужасное! Такого я никогда в жизни не испытывала и, надеюсь, не испытаю и в будущем. Какая-то невыразимая злобная сила металась в комнате. Если бы вы сами пережили это, без колебаний поверили бы, что я говорю чистую правду.

— Я бывал в этом доме, Девон. Много раз. И никогда ничего подобного не чувствовал.

— Я не знаю, почему это произошло, но надеюсь выяснить.

— Ну, а Галвестон — он тоже во все это верит?

— Майкл ни за что не признается. Даже если он действительно что-то почувствовал. Он слишком озабочен тем, как это может сказаться на его карьере.

— Но он ощущал то же самое, что и вы? Присутствие какой-то потусторонней силы?

Девон вздохнула.

— Не скажу наверняка. Но вел себя Майкл весьма странно. Да и вся ночь была странной. — Она взглянула на Джонатана. — Это было хуже любого кошмара, который я когда-либо испытывала. Всю ночь глаз не сомкнула.

— Всему этому должны быть какие-то разумные объяснения.

Девон всплеснула руками и поднялась с дивана.

— Я знала, что вы мне не поверите. Напрасно я все это рассказала.

— Но это безумие, Девон. Привидений не существует.

Она подошла к письменному столу и достала записную книжку, которая была с ней в то утро в «Стаффорд-Инне».

— Значит, вы говорите, привидений не существует? Хорошо, давайте посмотрим эти записи. — И она протянула ему блокнот. — Эти заметки я сделала наутро после той жуткой ночи в гостинице, причем, заметьте, еще до того как поговорила с миссис Микс и узнала у нее кое-что об этом проклятом доме!

Джонатан перелистал записи, пристально вчитываясь в отдельные фразы. При этом его черные брови временами сходились на переносице.

— Ну и что, по-вашему, означает вся эта чушь?

Девон, сжав кулаки, встала перед ним. Поза ее напоминала стойку боксера, готового к поединку.

— А значит это то, что я каким-то образом прочувствовала, прозрела убийство маленького ребенка. Оказалось, что сын Флориана действительно умер при весьма загадочных обстоятельствах. И, кстати, слухи это подтверждают.

— Все, что случилось в стародавние времена, всегда кажется загадочным. Нотариальные записи в ту пору велись небрежно, папки пропадали, иногда погибали от пожаров, мышей и наводнений.

— А знаете ли вы, что и другие постояльцы испытывали то же самое? Одному из них явился призрак старухи, другого всю ночь мучил сон, будто что-то заперто в сундуке в чулане — об этом мне поведала миссис Микс.

— Миссис Микс склонна к мелодрамам. Наверно, она считает, что легенды о привидениях помогают ее бизнесу.

— Вряд ли. Из нее лишнего слова не вытянешь. Она зациклена на этой теме, как параноик.

— Дело в том, Девон, что все ваши гипотезы держатся на случайном сцеплении фактов и обстоятельств. Действительно, ребенок умер, а вы делаете вывод…

— А вы знаете, что дом на Черч-стрит построен на месте бывшего кладбища?

— Нет, но…

— Есть и еще более многозначительная деталь. Известно ли вам, что дом воздвигнут именно на могиле маленького Бернарда Стаффорда?

— Нет, впервые слышу.

— Стал бы нормальный человек поступать столь странно? Я имею в виду Флориана Стаффорда.

— С чего вы взяли, что там похоронен именно маленький Бернард?

— В полу подвала нашли его могильную плиту.

— О Господи!..

— Я понимаю, что все это звучит дико, Джонатан. Если бы это случилось не со мной, я бы тоже не поверила. Я сама ненавижу, когда за расследование берутся всякие дилетанты. Если хотите знать правду, меня это перепугало до смерти.

— А как насчет девушки? — спросил он. — Ведь у вас нет ни малейших оснований считать, что ее растлили. Эта дурацкая история представляется мне еще более притянутой за, уши, чем первая.

— Я не в состоянии ничего доказать документально, потому что только приступила к делу. У меня есть десятки гипотез и версий, которые я еще не исследовала. Я хотела бы побеседовать с вашей тетушкой Эстелл.

— О нет! — взвился Джонатан, вскакивая с дивана. — Этого я не допущу. Вот здесь вы обязаны остановиться, Девон! Пожалуйста. Прошу вас, умоляю: оставьте эту мысль!

— Ну почему вы не хотите взять в толк, что я обязана этим заниматься! Писательство — это дар свыше. Но вместе с ним приходят и определенные обязательства. Кому дано, с того и спросится. Я не могу так просто отмахнуться от своего писательского долга!

— Ради Бога, объясните, чего ради вы отправились в этот крестовый поход?

Девон отвернулась, подошла к окну, потом рассеянно приблизилась к письменному столику. Нервно теребя копию завещания, она молча водила глазами по читаным-перечитаным строчкам.

— Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос. Вы в это не верите, и если я вам стану объяснять, получится еще хуже.

— Вы обязаны мне объяснить, Девон. Я должен это знать.

Девон воинственно вздернула подбородок и повернулась к нему лицом.

— Прекрасно. Я уверена, что души Бернарда и Энн Стаффорд попали в этом доме в западню. И они взывали ко мне, чтобы я помогла им освободиться. Это тоже кажется притянутым за уши, но я уже достаточно много прочитала и знаю, что есть способ освобождения привидений. Бессмертной душе, запертой в земной юдоли, надо окончательно расстаться со своим смертным физическим телом. Если Флориан каким-то образом продолжает держать в доме их души, то надо заставить его понять, что он сотворил, и тогда они будут свободны. Я должна это доказать и намерена это сделать.

Джонатан тяжело вздохнул и подошел к ней. Девон пришлось слегка закинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Да понимаете ли вы, что все это звучит бредом сумасшедшего?

— Понимаю, поверьте мне. Я это знаю. — У Девон перехватило дыхание. Она влюбилась в Джонатана Стаффорда. Она не хотела, чтобы он смотрел на нее так презрительно, как сейчас.

— Вы действительно во все это верите?

— Если хотите знать правду, то я уверена не на все сто процентов. Я твердо знаю только одно: нужно так или иначе выяснить, что там произошло.

— Черт бы вас побрал!

Слезы защипали глаза Девон.

— Жаль, что меня занесло в этот дом, но так уж случилось, и теперь я не могу повернуться спиной ко всему, что там произошло. Не могу и не стану этого делать.

Она умоляюще смотрела в его красивое лицо в надежде, что он поймет ее. Джонатан отчетливо видел, как она встревожена, видел следы слез на ее щеках, и выражение твердой непреклонности в его глазах слегка смягчилось.

— Я ни на секунду не верю в реальность того, о чем вы говорите, и категорически не могу позволить, чтобы вы своими действиями нанесли вред моей семье.

Стаффорд приблизился к ней вплотную, и сила его взгляда пригвоздила Девон к месту. Что-то совершенно новое появилось в его глазах — нечто темное и непонятное.

— Я знаю, что должен остановить вас, и потому мне надо держаться от вас как можно дальше. — Его длинные смуглые пальцы вплелись в ее волосы, обхватили затылок и заставили отклониться назад. — Но я гляжу на вас, смотрю, как вы улыбаетесь, слушаю, как вы смеетесь, читаю в ваших глазах лихорадочную, фанатическую одержимость, и единственное, чего я хочу сейчас больше всего, это обнять и поцеловать вас. — Произнося эти слова, он большим пальцем водил взад и вперед по ее щеке. Девон била дрожь. — Я не знаю, как вас остановить, но знаю, что сейчас сделаю.

Он притянул ее к себе и прижался к ее рту. Их губы слились. У Девон вырвался короткий стон, она качнулась ему навстречу, но уперлась ладонями в грудь. Пальцы мяли и комкали отвороты его пиджака. Язык Стаффорда скользнул к ней в рот. Дыхание Джонатана было горячим, с привкусом бренди, истинно мужским, и теплое, как мед, блаженство разлилось по телу Девон, затопив ее до кончиков пальцев. Руки Девон обвили шею Джонатана.

Не делай этого, предостерегал рассудок. Ты ведь знаешь чего он добивается! Но тело не откликнулось на призыв разума. Девон охватил жар соблазна: она плавилась и таяла в нем. Соблазн толкал к нему, и Девон прильнула к мощному телу Джонатана, ощутила жгуты мускулов на шее, шелковистые волны густых черных волос. Сквозь туман она почувствовала, что руки его скользят по белой шелковой блузке к талии, опускаются ниже, обхватывают и поглаживают ее ягодицы. Горячая волна пробежала по телу Девон. Язык его обвивал ее язык, нажимал, выдавая жажду окончательной близости. И тут она почувствовала, как в ее живот уперлось что-то твердое, невероятно соблазнительное, настойчивое и… Девон нашла в себе силы отпрянуть от Джонатана. Он тяжело дышал, а у нее тряслись руки.

— Нам нельзя…

— Да, — покорно согласился он. — Учитывая наши обстоятельства… возможно, и нельзя.

— Извините…

Он саркастически скривил уголок рта.

— Вы просите у меня прощения? А я у вас не прошу.

— Я думаю, что сейчас вам лучше уйти.

— Да, это, пожалуй, будет самое мудрое.

Однако он не сдвинулся с места. Взор его более голубых, чем обычно, глаз обшаривал Девон с головы до ног, и это возбуждало ее так, словно Стаффорд продолжал держать ее в объятиях. Затем он снова взглянул ей в лицо.

— Мне бы хотелось, чтобы у нас все было хорошо и мне не пришлось бы…

— Что не пришлось бы? — Ей было очень важно получить ответ на этот вопрос.

Но он круто повернулся, подошел к двери на лестницу и распахнул ее.

— Благодарю вас за еще один приятный вечер, Девон.

— Спокойной ночи, Джонатан…

Дверь закрылась. Она еще чувствовала вкус его пламенных губ.

Девон упала на диван — ноги ее подломились. Колотилось сердце, кровь радостно струилась по жилам. Никогда она не ощущала такого захлестывающего с головой влечения к мужчине. И уж наверняка ничего подобного не испытывала ни к Майклу, ни к Полу.

Ну почему из всех мужчин на свете самым обольстительным оказался именно он?

— Принести тебе досье на фирму «Уилмот Лимитед»? — спросила по внутренней связи секретарша Джонатана Делия Уиллс.

Стаффорд сидел за широким письменным столом тикового дерева, изучая разложенную перед ним «простыню» — финансовый отчет фирмы «Пасифик Америкен», одной из ведущих компаний по строительству малотоннажных судов.

— Да. И вот еще что — имеется ли у нас пересмотренная смета строительства семидесятифутового плавучего крана для прибрежных работ? Ты знаешь, что я имею в виду?

Он услышал в трубке, как секретарша тихонько мычит, ведя пальцем по перечню документов.

— Да, есть, конечно.

— Принеси. И захвати заодно список счетов от компании «Бартлетт Фибергласс». Что-то мне кажется, они стали завышать цены.

Ни он, ни секретарша даже не заикнулись о том, что целый этаж в штаб-квартире фирмы занимает финансовый отдел, сотрудники которого по должности обязаны заниматься такого рода вопросами. Но если какая-то проблема непосредственно угрожала благополучию корпорации «Стаффорд Энтерпрайсиз», то Джонатан считал своим прямым долгом лично заниматься ею.

— Сейчас принесу, — сказала. Ди.

Еще одна проблема из бесконечной череды других. И опять решать только ему. Это было для него естественным, привычным, хотя и все более утомительным делом. Он опять нажал на кнопку.

— И принеси, пожалуйста, программу работы Лондонской конференции по вопросам сбыта. Хочу внести туда парочку изменений.

— Будет сделано.

— Спасибо, Ди.

Через несколько минут Делия в безупречном белоснежном костюме с позолоченными пуговицами вошла в кабинет, держа в руках нужные ему документы.

Делия Уиллс была привлекательной брюнеткой лет тридцати пяти, среднего роста, нормального телосложения, поклонницей консервативного стиля в одежде, умницей и исключительно надежным, полезным сотрудником.

В основном благодаря ей Джонатану удавалось гладко, без рывков и скандалов управлять корпорацией, отчего и вся фирма функционировала спокойно и эффективно.

Делия работала у него пять лет, и он не представлял себе, как обходился без нее раньше.

Она положила перед ним документы и спросила:

— Ты нашел досье, которое принес Дерек Престон, пока вы с Тони Хьюзом совещались по вопросам «Пасифик Америкен»?

— К сожалению, нашел.

Более того, он уже ознакомился с его содержимым. Джонатан еще раз взглянул на досье. Папка как папка, уголок наклейки на обложке загнулся. Размашистыми буквами выведено от руки — ДЕВОН ДЖЕЙМС. Чернила чуть выцвели. Папка хоть и не выглядела такой же чистенькой и аккуратной, как другие в его кабинете, но по внешнему виду мало чем от них отличалась.

Не считая того, что она была выкрадена.

— Даниэль Макдоннел из Лондона просит соединить его.

Джонатан поднял трубку и едва закончил с Макдоннелом, как позвонил Гаррет Браунинг из штаб-квартиры «Холидекса» в Нью-Джерси. Не успел он положить трубку на рычаг, как зажужжал аппарат внутренней связи.

— Мистер Стаффорд, у меня находится мистер Майкл Галвестон, — сообщила Ди сухим, официальным тоном, каким всегда говорила в присутствии посторонних. — Он не записывался предварительно на прием, но полагает, что вам будет интересно его выслушать.

Галвестон. Какого дьявола ему здесь надо?

— Пусть войдет.

Джонатан поднялся из-за стола, когда в кабинет вошел мужчина, совсем немного уступавший ему ростом. Майкл отчаянно пыжился, изображая воротилу большого бизнеса, личность того же калибра, что и Джонатан. Он хотел показать, что вид кабинета его ничуть не удивляет, но не сумел скрыть легкой ошарашенности. Карие глаза Майкла забегали с мышиной юркостью, жадно осматривая мебель, пол, окна под потолок, через которые открывалась панорама Нью-Йорка. Он почти благоговейно взирал на богатство обширного кабинета, на сделанное по особому заказу кресло позади огромного письменного стола тикового дерева. На фоне светло-серых стен и портьер особенно внушительно смотрелся толстый шерстяной ковер густо-вишневого цвета и дорогие гравюры на стенах — сплошь оригиналы, причем большинство в восточном стиле.

Джонатан вышел из-за стола и протянул гостю руку, каковую Галвестон пожал с энтузиазмом. Затем Стаффорд указал на пару черных кожаных кресел перед письменным столом.

— Чем могу быть полезен? — спросил он, вернувшись на свое обычное место. Будь Джонатан расположен к этому человеку, он предложил бы ему сесть на мягкий кожаный диван в уютном углу кабинета, где посетители чувствовали себя непринужденно. Но он не питал к Галвестону никаких теплых чувств.

— Разговор пойдет не о том, чем вы можете быть полезным мне, а о том, что я могу оказать вам весьма полезную услугу.

Джонатан удивленно приподнял бровь.

— О, в самом деле? — Он откинулся на спинку кресла, сцепив перед собой пальцы рук. — Чем же конкретно вы можете быть мне полезны?

— Поскольку вы, кажется, достаточно хорошо знакомы с Девон, я полагаю, что вам также хорошо известно, над чем она сейчас работает.

Джонатан молча кивнул.

— И если я правильно догадываюсь, вторжение Девон в ваши семейные дела — это не то, о чем вы всю жизнь мечтали.

— Да, ваше предположение близко к истине.

— Так вот, я знаю, как ее приструнить, чтобы она отказалась от своего замысла.

— Ах, вот оно что… И вы хотите научить меня, как это сделать? Но почему вы решились давать мне такого рода советы?

Галвестон скрестил ноги и постарался держаться вполне непринужденно. На нем был черный костюм-тройка (видимо, дорогой и с иголочки, во всяком случае, без единойморщинки), буйно-желтый галстук и щегольские туфли. Наверняка принарядился специально ради этого визита, подумал Джонатан.

— А потому, что я еще больше, чем вы, не хочу, чтобы она писала эту книгу. Мне приходится думать о своей карьере. Как только мы поженимся, все ее дела так или иначе отразятся на моем положении. Если она напишет эту чертову чушь о привидениях, люди заподозрят, что у нее поехала крыша. Я не могу допустить, чтобы о моей жене так думали. Я хочу, чтобы она бросила эту затею, и чем раньше, тем лучше.

— И вы полагаете, что знаете, как это сделать? — спросил Джонатан и подумал, что правильно оценил этого хлыща еще в момент первого знакомства. Галвестон вызывал у него антипатию. Он не мог представить себе этого человека целующим Девон: они даже отдаленно не напоминали супружескую пару. Как они вообще пришли к мысли пожениться? Если Девон все еще была помолвлена с Галвестоном, то почему она посещает с ним, Джонатаном, рестораны, театры, зовет к себе в гости, ходит к нему? Почему она разрешает ему, Джонатану, целовать ее? Он поерзал в кресле и почувствовал эрекцию при одном лишь воспоминании о ее губах.

— Мне известна истинная причина, по которой Девон так решительно настроена писать эту книгу, — сказал Майкл. — К привидениям это не имеет никакого отношения.

— Так-так, продолжайте…

— Вы знаете, что она в разводе?

— Да.

— Так вот, через полгода после того как Пол Джеймс бросил ее, у Девон было психическое расстройство. На первых порах она решила, что это физическое недомогание: у нее начались головокружения, затрудненное дыхание, ускоренное сердцебиение, бессонница. Когда же врачи установили, что физически она совершенно здорова, Девон перепугалась.

Слушая его, Стаффорд вспоминал об Алексе и кошмарных неделях после катастрофы с сыном. Джонатан с ума сходил от горя, не мог работать, спать, жестоко корил себя за то, что оставлял ребенка с теткой, каялся, что работал допоздна. Мысли его неслись вскачь, он не мог думать спокойно и последовательно. Так что уж он-то хорошо понимал, как перепугалась Девон.

— Могу себе представить, — охотно согласился он.

— Она стала посещать психиатра, некоего доктора Таунсенда. Тот объяснил, что у нее классический случай тревожно-мнительного невроза на почве стресса, и нашел у нее все его симптомы, включая тенденцию к галлюцинациям. Она призналась мне однажды, что чувствует, как ее разум отделяется от тела, что иногда она, сидя в комнате и слушая разговоры других людей, ощущает себя так, словно проплывает над ними. Ее кидало в жар, мерещился бесконечный тоннель, по которому она бредет… В общем, весь джентльменский набор…

— Понятно.

Дальше Джонатану слушать не хотелось. Досье на Девон Джеймс, лежавшее на его письменном столе, содержало историю болезни Девон и было украдено из кабинета доктора Таунсенда. Когда Таунсенд отказался предоставить Дереку Престону информацию о своей бывшей пациентке, ссылаясь на ее права, Дерек проник ночью в кабинет врача, нашел ящик с историями болезней бывших пациентов Таунсенда и просто унес папку.

Джонатан не толкал Престона на кражу со взломом или воровство. Он только сказал, что ему необходимо знать, от какой болезни доктор Таунсенд лечил Девон Джеймс. Работа Престона в том и заключалась, чтобы раздобывать необходимую шефу информацию, причем любым путем. Это был не первый случай, когда Дерек нарушал закон, чтобы заполучить нужные Джонатану сведения, и, надо думать, не последний. В большинстве случаев Стаффорд полагался на сообразительность и методы Престона. И тот делал, что требовалось. В данном случае Джонатан не видел оснований винить в чем-либо своего преданного сотрудника.

— Так что, как видите, — продолжал Галвестон, — вся эта ерунда про привидения — чушь собачья, и больше ничего. Просто Девон снова впала в свое тревожно-мнительное состояние. На нее давят разные стрессы — в основном, связанные с ее работой. Ну, и наши свадебные планы, естественно… А конечный результат одинаковый, независимо от причин стресса. Она вообразила, будто ночью в стаффордской гостинице происходили какие-то таинственные фокусы-покусы, а теперь трясется от ужаса, что возможен новый рецидив болезни. Но упорно не желает глядеть в лицо фактам. Преисполнилась решимости доказать, что призраки ей не померещились, а реально существуют и, следовательно, она не страдает галлюцинациями.

Джонатан незаметно стиснул зубы.

Он знал, что тревожное состояние — отнюдь не то же самое, что нервный срыв. Миллионы людей в той или иной степени страдают от стрессов с самыми разными осложнениями. Ни один человек в мире не может сказать, что он в жизни ничего подобного не испытывал. И разве Девон гарантирована от стрессов? Интересно, как бы она отреагировала, если бы узнала, что Майкл болтает за ее спиной… Джонатан почувствовал желание ринуться на ее защиту, но понял, что вряд ли сейчас может себе это позволить.

— Как именно, по-вашему, я мог бы использовать эту информацию?

— А очень просто. Выложите ей эти факты. Девон очень стыдится случившегося. Она всячески маскирует свой страх сойти с ума. Даже ее родители не знают об этом. Скажите ей, что вам известно о ее визитах к Таунсенду и что вы предадите эти факты огласке, если она сделает еще один шаг к реализации своего замысла.

Джонатан смерил Галвестона холодным взглядом и почувствовал к нему еще большее отвращение.

— А вас не беспокоит, как подобное разоблачение может подействовать на Девон и на ее карьеру?

Майкл выглядел ошарашенным. Ему и в голову не приходило, что Джонатан может отказаться от столь лакомого куска.

— Я рассказал это, потому что доверяю вам… Я имею в виду, что вам достаточно просто пригрозить ей. Я и не помышлял, что вы станете трубить об этом на весь свет.

— Конечно, нет. Конечно, вы не хотите, чтобы я использовал ваши данные. Но вообще вы правы — вера в привидения не украшает человека. Если люди будут считать вашу жену психопаткой, это не пойдет на пользу вашей карьере.

Лицо Галвестона побелело. Он вдруг сообразил, что не рассчитал всех возможных последствий своего предательства. Теперь он вдруг это понял и затрясся мелкой дрожью.

— Повторяю, я сказал вам это сугубо конфиденциально, — промямлил он. — Думал, вы поймете, что я стараюсь помочь нам обоим.

— Понимаю, Майкл. Можете быть уверены — я сделаю все, что в моих силах, чтобы не дать Девон осуществить ее замысел. — Но не уничтожая ее при этом, ты, олух царя небесного…

Джонатан встал с кресла, показывая тем самым, что беседа закончена.

— Так я могу рассчитывать на то, что это останется между нами?

— Да, покуда мы оба преследуем одну и ту же цель. Мы ведь оба хотим, чтобы она не писала эту книгу, не так ли?

— Но я… я… не хочу причинять Девон боль.

Ага, теперь ты об этом вспомнил, сукин сын!

— Я тоже.

Но кому-то все же придется пострадать, если дело пустить на самотек и вообще ничего не предпринимать.

— Я надеюсь, вы не будете принимать крутых мер в отношении Девон. Едва она сообразит, как много вы о ней знаете, вам не потребуется ничего другого.

Возможно. Прочитав составленную Таунсендом историю болезни, Джонатан убедился, что Девон сама крайне обеспокоена состоянием своей нервной системы — тут Майкл ничего не прибавил. Едва начав читать папку Таунсенда, Джонатан понял, что в его руках оказалась козырная карта, за которой он охотился. Теперь же, увидев, что и Галвестон готов разыграть эту карту против Девон, он испытал досаду. Получалось, что он не меньший мерзавец, чем Майкл.

Галвестон удалился, слегка потеряв лицо, а Джонатан сел за стол, и руки его сами потянулись к папке Таунсенда. Он снова углубился в ее исповедь врачу — рассказ о детских и девических годах, о том, как ей бывало не по себе, какой одинокой она порою чувствовала себя даже с любящими родителями. По мнению Таунсенда, коренной причиной нервозности Девон было ее удочерение. На это наложился уход Пола Джеймса, что усугубило ее ощущение изолированности, нежеланности для других.

Джонатан захлопнул папку. Да, все говорило о том, что ночное потрясение Девон в особняке Стаффордов было всего лишь приступом тревоги и страха на почве ранее перенесенного стресса. А то, что приступ этот, отнюдь не первый в ее жизни, произошел именно в «Стаффорд-Инне», было лишь случайным совпадением. Игра воображения вообще присуща человеку. Например, его Алекс — отчаянный фантазер!

Он вспомнил о часах, проведенных с Девон, о ее уме, целеустремленности, убежденности. Не считая рассказа о ночи в гостинице, он не заметил в поведении Девон никаких признаков стресса или внутренних зажимов. Наоборот, она производила впечатление человека более открытого, более твердо стоящего на земле, чем любая женщина из тех, кого он встречал прежде. Оставалось полностью согласиться с выводами доктора Таунсенда, с его простыми и ясными объяснениями. Тем более что сам Джонатан был психически здоровым, разумным, рационально мыслящим человеком.

Так почему же он все-таки, как ни старался, не мог заставить себя принять объяснения Таунсенда?

Глава 9

В желтом махровом халате, собрав волосы в пучок, Девон сидела на диване, поджав под себя длинные ноги, и жадно читала книгу. Хотя уже стемнело и огонь в камине почти погас, она не могла оторваться от книги Эрика Вандермура «Подлинные истории о привидениях». На полу были разбросаны остальные книги — «Охотник за привидениями» Ганса Хольцера, «Привидения в Америке» Джин Андерсон, «В царстве привидений» Саймона Марсдена, а также «Дома с привидениями», «Привидения вокруг нас» и по крайней мере еще полдюжины им подобных. Многие из них Девон уже прочитала от корки до корки, другие внимательно просмотрела.

Только что она закончила читать главу «Леди туманов» и принялась за «Фантома в сером». Когда что-то глухо стукнуло в оконное стекло, Девон резко подняла голову и с громко бьющимся сердцем оглядела комнату. Всего лишь ветер…

Весь вечер она подпрыгивала от самого слабого звука и постоянно озиралась. Какая-то тяжесть давила ей на грудь, ладони то и дело увлажнялись.

— Боже, до чего мне это опротивело! — пробормотала она, откладывая книгу. Однако нельзя было сказать, что подобная литература навевала на нее скуку. Часами напролет она вгрызалась то в одну, то в другую книгу. Некоторые из них были написаны весьма известными физиками и биологами. Надо же, и они верили в привидения, с раздражением подумала она. Немалое число зафиксированных случаев подкрепляло гипотезу о существовании мира призраков. Хотя иногда доказательства были настолько притянуты за уши, что Девон снова охватывали сомнения.

Лишь одна книга, казалось, проливала истинный свет на темные и зловещие события в желтой комнате. Доктор Фрэнсис Линдерман в книге «Плененный дух» приводил несколько примеров обитания в жилище не одного, а двух, трех или даже шести привидений одновременно. Линдерман утверждал, что зловредный дух мог держать прочих духов как заложников, и тогда земля на века превращалась для тех в тюрьму.

Она узнала, что семьдесят процентов всех зафиксированных призраков были простыми и безвредными прозрачными видениями. Они скользили во тьме спален, словно сотканные из легкого дыма, и тут же испарялись, едва собиралось несколько свидетелей, чтобы поглазеть на них. Двадцать восемь процентов — игривые, проказливые духи полтергейста. Они с шумом выдвигали ящики из столов и шкафов и перемещали мебель. И только два процента составляли демоны, или злые духи.

Только два процента! Я обязана найти хотя бы одного из них.

Ссылаясь на ряд свидетельств, Линдерман перечислял наиболее распространенные признаки присутствия в доме фантомов: шаги на лестнице, звон цепей, дуновение ледяного ветра. У Девон участился пульс, когда в списке признаков она увидела упоминание о странном, противном запахе, несколько напоминающем запах креозота. Именно такую вонь она почувствовала тогда в желтой комнате. Даже Майкл мог бы подтвердить это.

Описанные признаки были весьма разнообразны, но особенно часто упоминалось, что глаза привидений странно мерцают или вовсе отсутствуют. Девон вспомнила лицо явившейся к ней ночью старухи. В книгах не раз говорилось, что детали одеяний призраков трудно различимы — лишь темные туманные очертания. Опять же как в случае со старухой. Линдерман утверждал также, что привидения вступают в контакт с миром живых, когда они желают что-то сообщить людям. Часто, предполагал он, призраки делятся своей информацией со спящими, но иногда человек может и наяву испытать присутствие некоей таинственной силы.

Девон взглянула на часы — почти полночь. Она припомнила, что последней книгой, прочитанной ею накануне поездки в «Стаффорд-Инн», был роман Уильяма П. Блэтти «Экзорцист». Целую неделю после того как она прочитала этот «роман ужасов», ее мучили кошмары. Подумав о том, сколько жутких историй она переварила за один сегодняшний день, Девон испугалась, что предстоящая ночь может оказаться не из легких.

Особенно сильное впечатление на нее произвела книжка, называвшаяся просто и ясно — «Демон». Речь там шла о призраке, яростно преследовавшем женщину. Невидимая, но по-звериному жестокая сила избивала несчастную в кровь, оставляя на ее теле ссадины и синяки. Хуже всего было то, что когда женщина в конце концов убежала из дома и переселилась в другое жилище, полагая, что теперь-то ее муки кончатся, злой дух продолжал ее преследовать и на новом месте, притом с такой злобой, что беднягу несколько раз отвозили в больницу. От одной мысли об этом Девон бросало в дрожь. Не мог ли Флориан Стаффорд проделать с ней то же самое? Вдруг дух раскроет ее замысел и нанесет упреждающий удар?

Чушь! Конечно, ничего подобного быть не может… Но при всей кажущейся невозможности такого развития событий она встревожилась. Именно так произошло в «Стаффорд-Инне» на следующее утро, когда она побоялась оставить свой адрес в книге посетителей.

Что-то стукнуло на кухне. Сердце Девон бешено застучало. Она понимала, что это ей померещилось, но все же осторожно, почти крадучись направилась на кухню… и с облегчением перевела дух. Вода, капавшая из крана, переполнила суповую тарелку, лежавшую в раковине на куче другой посуды. Равновесие нарушилось, тарелка перевернулась, и лежавшая в ней ложка ударилась о дно раковины.

— Но почему привидения выбрали именно меня? — пробормотала Девон, мысленно возвращаясь к событиям в гостинице. Ведь она даже на «фильмы ужасов» не ходит, а вот — нате вам! — теперь ей приходится сражаться с невидимыми демонами и духами.

Или с самой собой.

Чтобы не запутаться в мучительных раздумьях, она налила себе рюмку вишневки, выпила и вернулась в постель, надеясь, что теперь будет спать до утра.

Кошмарные двухголовые призраки с пылающими глазами, с пятнами крови на одежде вторглись в ее сны; и она проснулась от приступа ужаса. Ближе к утру те же видения опять посетили ее, но их тут же вытеснили другие образы и ощущения: тяжелое мужское тело навалилось на Девон и вдавило в матрас. Она почувствовала прикосновение губ Джонатана — сначала мягкое, как ей запомнилось; затем поцелуй его стал горячее, и она разжала губы, уступая грубому напору его языка. Она извивалась под Джонатаном, называла его ласковыми именами, но когда открыла глаза, то обнаружила на себе оскалившего зубы Флориана, который со свирепой одержимостью овладел ею, смеясь, дразнясь и издеваясь.

Она проснулась от второго за эту ночь приступа ужаса. Сердце колотилось, но и эти образы быстро выцвели, испарились из сознания, и она уснула снова.

Пробудившись поутру, Девон не смогла толком вспомнить, что ей снилось: осталась лишь туманная путаница образов. Примерно таким же было ощущение после ночи в желтой комнате. На секунду ей захотелось, чтобы Джонатану удалось заставить ее бросить работу над этой темой. После их встречи он звонил Девон несколько раз, говорил, что завален неотложными делами — впрочем, как и она сама. Шли дни, но Джонатан не шел у нее из головы. Девон не могла забыть, как они поцеловались, сама поражаясь, каким огромным событием стал для нее этот поцелуй, удивляясь пылкости, с которой она отозвалась на его страсть, хотя даже в те минуты не забывала об опасности, таившейся в их сближении.

Что бы Стаффорд ни делал, она была полна решимости довести до конца свою работу, с его ли помощью или без таковой и даже вопреки его попыткам помешать ей.

Девон вздохнула и вылезла из постели. Заложив за ухо прядь спутавшихся во сне волос, она отправилась в кухню, чтобы сварить свежий кофе, но, проходя через гостиную, услышала телефонный звонок.

— Это Девон? — Голос, прозвучавший на другом конце провода, показался ей смутно знакомым. Было очень раннее субботнее утро. Даже мама не позволяла себе звонить ей в такой час.

— Да, это я.

— С вами говорит Эрни Таунсенд.

Она улыбнулась в трубку.

— Доктор Таунсенд! Как приятно слышать ваш голос. Ну, как вы там поживаете в Беверли? Как ваша детвора?

Таунсенд был, наверно, единственным врачом в мире, который делился с пациентами событиями своей личной жизни так же легко, как они рассказывали ему про себя. Это делало его человечным, доступным, и поэтому Девон доверяла ему чуть ли не с первой секунды их встречи.

— Все хорошо, хорошо, все в порядке. А как у вас?

Девон тяжело вздохнула.

— Ужасно много работаю, но даже передать не могу, какое получаю от этого наслаждение. У меня новый замысел, пишу книгу. Труда предстоит прорва, но я думаю, что справлюсь. Желание огромное!

— Это великолепно, Девон. Я горжусь вами. Рад, что дела идут у вас прекрасно. Но я вам звоню по другой причине.

Они не разговаривали уже несколько лет. Интересно, зачем он позвонил?

— Что такое?

— Скорее всего, ничего существенного, но я подумал, что вам надо об этом знать. Несколько дней назад ко мне в кабинет пожаловал какой-то человек, некий Престон. Представился частным сыщиком. Задал мне кучу вопросов, касавшихся вас, просил, чтобы я рассказал ему, зачем вы меня посещали. Разумеется, я отказался.

— Естественно…

— Он предлагал мне деньги, Девон. Очень большие деньги. Я решил, что надо предупредить вас.

Сыщик. Только Джонатан мог пуститься на такую авантюру. Он наверняка прибегал к подобным методам и раньше. Но как он узнал про Таунсенд а?

— Спасибо, доктор. Я очень ценю ваше решение держать меня в курсе дела.

— К сожалению, Девон, я вынужден сказать вам еще кое-что.

Пальцы Девон стиснули трубку.

— Что случилось?

— Пропала папка с вашей историей болезни. Возможно, это моя оплошность или оплошность моей ассистентки — может быть, мы просто не положили карточку на место, сунули ее в какой-то другой ящик… Но помня, с какой настырностью донимал меня своими вопросами этот Престон… Я даже не знаю, что и думать.

Девон ничего не ответила. На обоих концах провода было тихо.

— Ну, вероятно, как вы сами сказали, папку не положили на место, только и всего. — Она произнесла эти слова беззаботно, даже звонко, но сама знала, что говорит неправду.

— Если ее украли, тут уж мы ничего поделать не можем. Доказательств у нас нет, больше ничего в кабинете не пропало. Даже не могу точно сказать, почему я вдруг решил проверить, где папка, — так, вдруг подозрение мелькнуло. Уж больно напорист был этот мистер Престон…

— Спасибо вам, доктор Таунсенд. — Она постаралась взять себя в руки. — Я уверена, что это какое-то пустяковое недоразумение, но тем не менее очень тронута вашей заботой.

— Если у вас возникнут какие-нибудь неприятности, Девон… Ну, по какой-то причине вам понадобится встретиться со мной… звоните без колебаний.

— У меня все в полном порядке, доктор. Благодарю вас.

Она положила трубку, опустилась на стул и окаменела.

Девон не хотела, не могла поверить, что Джонатан способен на такое. И это после их чудесного вечера, головокружительного поцелуя… Но даже та скудная информация, которую удалось о нем выискать в прессе, заставляла держаться настороже. В деловых кругах он слыл беспощадной акулой большого бизнеса. Стаффорд пустил по миру не одну компанию, дерзнувшую встать на его пути. Теперь это дерзнула сделать она. Стала для него гвоздем в стуле. Не поддаваясь нажиму, решительно раскапывала историю его семейства. Если Джонатан был безжалостен в бизнесе, то нетрудно понять, на что он готов пойти, лишь бы защитить свою фамильную честь.

Вероятно, он не поскупился и заплатил немалые деньги за кражу истории ее болезни. Что же там было? Записи ее бесед с Таунсендом, описание приступов тревоги («атак паники», как говорил доктор), мелкие эпизоды ее детства, случаи растерянности, огорчения, ощущения одиночества — несмотря на то, что она буквально купалась в родительской любви… Наверняка там были ее откровения о неудачном браке с Полом, о ее сексуальной неудовлетворенности после того как он ее бросил. При одной мысли, что ее интимная жизнь стала достоянием Джонатана, в Девон закипела злоба.

О Боже, что же он за человек, этот Джонатан Стаффорд, если способен на такие вещи! Низкий, презренный, абсолютно бессовестный тип. Слова эти, казалось бы, не вязались с человеком, которого она знала, но все же… Спазм стиснул желудок Девон, когда ей вдруг пришел на память образ Флориана — жестокого, непреклонного, не терпящего противодействия ни с чьей стороны. Как они похожи, Флориан и Джонатан! Оба красивы и в то же время беспощадны к любому, кто вздумал бы им перечить. Одна и та же кровь течет в их жилах. До какой же степени простирается глубинное родство их душ?

Руки Девон сжались в кулаки. Да, в ней нет джонатановой мощи, но она не отступит. Ни за что! Судьба возложила на нее бремя, вынести его — долг ее жизни, и она не собирается увиливать! Девон стиснула зубы. Будь он проклят! Она не позволит ему сломить ее, никогда! Утром в понедельник она выйдет на бой. До понедельника осталось еще два дня. Подонок…

Она круто повернулась и пошла в спальню.

Нет, она не может ждать до понедельника. Она знает, где он живет, придет и выложит ему все.

Быстро приняв душ, она причесалась, натянула черные брюки, бледно-голубой свитер, сунула ноги в черные дешевенькие мокасины, вытащила из шкафа пальто из верблюжьей шерсти и пошла к дверям.

На улице ветер растрепал ее светлые волосы. Она заправила их за уши, чтобы не болтались, и остановила такси. Пока она ехала на Пятую авеню к Джонатану, ярость ее не иссякла, а напротив, усилилась. Как он посмел! Есть же определенные границы, которые порядочный человек не позволит себе переступить. Но он перешел их.

Девон расплатилась с таксистом, пересекла тротуар и вошла в подъезд, направившись прямиком к охранному пульту, где десятки миниатюрных телевизионных экранов показывали, что делается в коридорах и на лестничных площадках всего здания. За пультом сидел тот же охранник, который дежурил в тот вечер, когда она приходила на обед к Джонатану. Девон еще в такси решила, что раз Стаффорд бесцеремонно влез в ее личную жизнь, она тоже не обязана с ним церемониться. Если она сможет проникнуть в его квартиру, то сделает это. В любом случае она не даст выставить себя на улицу. Никоим образом.

— Доброе утро, Гарри, — приятно улыбнувшись, произнесла Девон.

Блондин за пультом выглядел удивленным: ему польстило, что такая женщина помнит его. Он не догадался, что Девон прочитала его имя и фамилию, вышитые на нагрудном кармане униформы.

— Доброе утро, мисс Джеймс.

Значит, он тоже запомнил ее. Прекрасно.

— Я пришла, чтобы повидаться с мистером Стаффордом. Он сказал, что я могу без помех проходить к нему, как в тот раз.

Гарри нахмурился. Его белесые брови над широко расставленными глазами сползлись к переносице.

— Занятно… Что-то я не припоминаю, чтобы он нам давал такое указание. Дайте-ка я загляну в список гостей на сегодня.

— Я уверена, что там есть мое имя. — И не дожидаясь ответа, Девон прямиком направилась к личному лифту Джонатана. — Я ужасно опаздываю, Гарри, а вы ведь знаете, как Джонатан ценит точность.

Должно быть, она попала в точку, потому что Гарри ухмыльнулся и пошел за ней, держа в руке ключ от лифта.

— Да уж, с ним шутки плохи. Наш босс — мужчина строгий.

Охранник сунул ключ в замок и отпер дверь лифта. Девон вошла в кабину.

— Спасибо, Гарри. Ты просто лапочка! — И она подарила ему на прощание обворожительную улыбку.

Поднявшись наверх, Девон шагнула из лифта прямо в прихожую с мраморным полом. Она оглянулась — домоправительницы поблизости не было. И вообще вокруг не наблюдалось ни единой живой души. Девон прошла через гостиную и столовую — там тоже никого… Она заглянула в кухню и увидела низкорослую темноволосую экономку. Склонившись над мойкой, та рьяно отдраивала большую кастрюлю из нержавеющей стали, колыхаясь всем телом в такт движениям рук. Девон прошла через холл к кабинету Джонатана. Кабинет был пуст. Но откуда-то из конца коридора доносился мужской крик. По десятку — да нет, по сотне причин ей не следовало сюда соваться. Однако горячий багровый туман ярости застилал рассудок, и она уже не могла разумно мыслить. Мужской голос зазвучал громче. Затем к нему добавился голос другого мужчины. Она прислушалась и догадалась, что кричат по-японски. Девон остановилась в открытых дверях спортзала. Один из мужчин сделал резкий выпад рукой, одновременно высоко вскинул ногу и пяткой толкнул другого в грудь так, что тот с хриплым коротким стоном рухнул навзничь. Джонатан усмехнулся, глядя на поверженного соперника.

Бросалось в глаза обилие в зале спортинвентаря — штанги, стальные блины разных диаметров, гантели… Имелись там и бегущая дорожка, велотренажер с электронным табло, шведская стенка, и все это отражалось в огромных зеркальных стенах. Толстые поролоновые маты, весьма необходимые сейчас Джонатану и его партнеру, устилали пол.

Девон стояла в дверях, безмолвно уставившись на двух мужчин, снова хищно круживших вокруг друг друга. Они не замечали ее появления, полностью поглощенные своим поединком. Оба босые, в просторных белых хлопчатобумажных штанах и куртках, оба подпоясанные широкими черными кушаками. Куртка Джонатана распахнулась до пояса, обнажив широкую смуглую грудь, покрытую жесткими черными волосами. Он обливался потом и тяжело дышал. Мокрая, блестящая кожа делала особенно рельефными бугры и жгуты мускулов. Пот ручьями лил с живота, напряженные мышцы делали брюшной пресс похожим на стиральную доску. У Девон пересохло во рту. Словно отлитый из бронзы и такой же массивный. Джонатан тем не менее передвигался с грацией пантеры. В каждом его движении сквозила мощь — смертельно-грозная, звериная, но до времени маскируемая.

Девон следила за ним с благоговейным страхом, и если бы дом сию минуту охватило пламя, она все равно бы не смогла сдвинуться с места. Женщина перевела взгляд на его соперника. Маленький, темнолицый азиат, весь из костей и сухожилий, сделал быстрый выпад, который Джонатан отразил. Тогда азиат сменил позицию и атаковал Джонатана с другого направления. Рука и глаза Джонатана поднялись одновременно, и в этот миг он увидел Девон. Зрачки его расширились от изумления, и он тут же оказался распростертым на татами, глядя в ухмыляющееся лицо соперника. Японец произнес какую-то насмешливую фразу, из которой Девон поняла только слова «Джонатан-сан».

— Меня отвлекли, — объяснил Джонатан по-английски, легко вскочил на ноги и кивком головы указал на дверь, где стояла Девон. Мужчины обменялись фразами по-японски. Джонатан улыбнулся партнеру, они низко, церемонно поклонились друг другу, после чего Джонатан направился к Девон. Ей понадобилось не менее десяти секунд, чтобы вспомнить, зачем она пришла. Но как только вспомнила, волна гнева вновь нахлынула на нее, не оставив и следа от смущения за то, что она явилась без приглашения, да еще в самое неподходящее время.

— Извините, что я прервала ваши упражнения, но мне необходимо поговорить с вами.

Джонатан удивленно приподнял красивую черную бровь.

— Позвольте мне покинуть вас на минутку — принять душ и переодеться, а затем я буду в вашем распоряжении.

— Нет, говорить будем сейчас.

Лицо Джонатана стало непроницаемым.

— Как вам удалось проникнуть сюда?

— Не только у вас есть свои тайные способы.

Щека его нервно дернулась. В это время азиат снова сказал что-то и бросил Джонатану полотенце. Тот вытер пот с лица и шеи.

— Пошли.

Он схватил ее за руку, причем довольно грубо, и повел по коридору в кабинет.

— Выпить хотите? — спросил он, закрыв за Девон дверь. — Судя по вашему виду, рюмка-другая спиртного вам не повредит.

У нее тряслись руки, но не от страха, а от гнева.

— Я по утрам не пью. Пейте сами, если хотите.

Джонатан выглядел обеспокоенным.

— Может, присядете?

— Спасибо, я лучше постою.

— Как хотите. Что происходит, Девон?

— Проклятие! Уж вы-то хорошо знаете, что происходит. Вы вломились в кабинет доктора Таунсенда и украли мою историю болезни.

— Я ничего не крал.

— Не смейте отрицать. Я знаю, что это ваша работа. Может быть, вы это сделали не своими руками, но все организовано вами. Никому на свете, кроме вас, это не нужно.

— Я ничего не организовывал. Раздобыть досье взялся мой сыщик. Как? Это уж его дело.

По крайней мере, хоть не отрицает, подумала она. Могло быть хуже.

— Но вы получили мою историю болезни и прочитали ее. Теперь вы знаете обо мне такое, чего не знает никто на свете — о моем детстве, замужестве. Вещи, о которых я… — Голос ее дрогнул.

Он взял Девон за руку и попытался притянуть к себе, но женщина рывком высвободилась.

— Не смейте! Не прикасайтесь ко мне!

— Послушайте, Девон. Я вовсе не читал все подряд. Мне это не нужно. Мне надо было выяснить, зачем вы посещали психиатра. Я с самого начала не верил, что вы роетесь в моей родословной, повинуясь лишь каким-то высоким побуждениям, как вы пытались меня уверить. Я знал: тут кроется что-то иное, о чем вы мне не говорили. Теперь мне известны ваши побудительные мотивы.

— Я это делаю ради Бернарда и Энн, — упрямо отчеканила Девон.

— Не лгите хотя бы себе, Девон. Этим расследованием вы пытаетесь доказать себе самой, что вы не сумасшедшая. Вы с ужасом подозреваете, что все якобы происходившее в ту ночь в гостинице было порождено вашим больным воображением. Больше всего вы боитесь, что этот приступ пострашнее всех предыдущих и на этот раз вам с ним не справиться.

Боже, а вдруг так оно и есть, и он попал в точку! Что если там, в желтой комнате, ей действительно только померещилось? Что если ее мозг сыграл с ней гнусную, чудовищную шутку? Если так, то дальше с нею может быть еще хуже.

— Нет! Все было именно так, как я говорю. Я ничего не придумала, это не игра моего воображения. Я знаю разницу между фактами и выдумкой. Я помню, как у меня протекали когда-то приступы. На сей раз все было иначе.

— Стресс иногда влечет за собой очень серьезные последствия, Девон.

— Если вы думаете, что это хоть на йоту изменит мои планы, то жестоко ошибаетесь. Я не сойду с избранного мною пути, что бы вы не предприняли.

Джонатан наблюдал за ней. Его серо-голубые глаза испытующе вглядывались в ее лицо. Он словно заново оценивал Девон.

— По крайней мере, теперь я понял, почему это для вас так важно.

Она презрительно хмыкнула, понимая, что прозвучало это достаточно вульгарно.

— Ах, понимаете? Тогда, может, объясните мне, почему вам так надо сорвать мою работу?

— Подождите, Девон…

— Вы что-то утаиваете, Джонатан. Никто не станет пускаться на такие отчаянные авантюры лишь для того, чтобы оградить историю своей добропорядочной семьи от постороннего взгляда. Речь ведь идет не о вас, а о дальнем родственнике, который когда-то жил в доме, теперь принадлежащем вам. — Девон все дальше уводила разговор от обсуждения ее психического состояния. — Почему для вас так важно застопорить мою работу, сорвать ее? Что вы так старательно прячете?

Голос из коридора помешал ему ответить.

— Привет, па! Угадай, что я тебе покажу!

Алекс Стаффорд в инвалидной коляске распахнул дверь и попытался заехать в кабинет, налегая руками на колеса. На его смуглом личике отразилось удивление, когда он увидел, что отец не один.

— Прости, па! Я не знал, что у тебя гости.

Девон зашаталась. Разум ее, еще не успокоившийся после утренней новости, сообщенной Таунсендом, теперь испытал второе потрясение. Глаза перебегали с невинного детского личика на холодный металл коляски и худенькое тельце маленького инвалида.

О Джонатан, почему же ты не сказал об этом раньше!

— Все нормально, сын. — Джонатан придержал дверь, чтобы Алекс мог въехать в кабинет. — Нас довольно неожиданно посетила мисс Джеймс.

Невероятным усилием воли Девон заставила себя улыбнуться мальчику. Он был уменьшенной копией своего отца: черные волосы с синеватым отливом, вьющиеся, но не кудрявые, кожа смуглая, однако чуть светлее отцовской. И глаза более голубые. А главное — более доверчивые.

— Это мисс Джеймс, — сказал Джонатан. — А это мой сын Александр, Девон.

Она опустилась на колени у кресла и протянула мальчику руку.

— Привет, Алекс! Я давно хотела познакомиться с тобой.

— Правда?

Алекс пожал ей руку с такой непринужденностью, словно делал это тысячу раз.

— Да, я люблю детей. Жаль, что у меня нет своих.

— А я приехал, чтобы показать папе рисунок.

Она взглянула на столик-поднос, прикрепленный к креслу. Рядом с рисунком лежала коробочка с пастельными мелками.

— Ох ты, какой тигр! По-моему, очень талантливо.

— Это особенный тигр — белый. Они встречаются очень редко. Мы ездили в зоопарк в ту субботу специально, чтобы поглядеть на них. А рисунок я только что закончил.

— Отлично получилось, сын. — Джонатан подошел и встал с ними рядом. Он взял альбом и принялся листать его, восхищаясь набросками, сделанными в разных ракурсах. Мы должны еще раз съездить в зоопарк, чтобы ты нарисовал и других животных.

— Это было бы здорово, папа.

— Алекс, я пару минут поговорю с мисс Джеймс, а потом будем завтракать.

— Конечно, папа.

— Очень приятно было познакомиться, Алекс, — сказала Девон.

— И мне тоже, мисс Джеймс.

Он протянул ей ручонку, и Девон снова пожала ее, после чего Алекс налег на колеса, и кресло выкатилось из комнаты.

На миг Девон лишилась дара речи. Она молча смотрела на закрывшуюся за мальчиком дверь, чувствуя, как в ней всколыхнулись такие материнские инстинкты, о которых она и не подозревала. Ей хотелось взять малыша под защиту, обогреть, прижать к себе, приласкать. Сердце заныло, когда она представила себе, что пережил и вынес этот ребенок. Когда она обернулась к Джонатану, лицо его было бесстрастным.

— Вот оно что… Теперь я понимаю: вы стараетесь оградить сына от худой славы, боитесь, что дети будут указывать на него пальцем, а учителя — бросать косые взгляды. Я правильно догадалась?

Джонатан отвел глаза в сторону.

— Почему вы мне раньше не сказали? Мы бы с вами поговорили, и я бы все поняла…

— Поняли бы? — Он посмотрел ей в лицо. — Нет, вам не понять, как ужасно думать, что твой ребенок может пострадать еще раз.

— Как это произошло?

— Несчастный случай. На него упало тяжелое бревно. Мальчику было пять лет.

— Ох, Джонатан… — Девон захотелось подойти и разделить с ним его горе.

— Он удивительный мальчик — умный, душевный, щедрый. О лучшем сыне и мечтать не приходится.

Ему бы еще пару здоровых ног…

— Да, чудесный малыш, — сказала Девон и ласково погладила Джонатана по небритой, колючей щеке. — Простите меня за то, что я пришла к вам. Будь у меня такой ребенок, я бы тоже сделала все, чтобы защитить его.

Джонатан слегка сжал ее руку своими длинными пальцами, но и этого было достаточно, чтобы понять, как они сильны.

— А вы простите меня за инцидент с вашей историей болезни. Можете в любое время забрать эту папку.

Девон слабо улыбнулась.

— Отошлите ее обратно доктору Таунсенду. Это его собственность.

Джонатан кивнул, и Девон направилась к двери.

— Вы сказали, что теперь вам все ясно, — бросил он вдогонку. — Значит ли это, что вы прекращаете работу над книгой?

Она обернулась.

— Позвольте мне подумать.

— Я хотел бы повидаться с вами.

— Ладно… Но когда?

— Можно было бы встретиться сегодня вечером — правда, довольно поздно, если вы не возражаете. Алекс ложится спать в девять. К этому времени я мог бы прислать за вами Генри. Он привезет вас сюда, и мы что-нибудь придумаем. Я знаю один очаровательный итальянский ресторанчик на Гранд-стрит.

— Только давайте уговоримся: о книге сегодня ни слова. Мне нужно как следует подумать, чтобы прийти к окончательному решению.

— Понимаю. Справедливо. И о несчастном случае с Алексом говорить тоже не будем. Я не люблю вспоминать об этом.

Девон кивнула. Она могла себе представить, какую боль причиняют ему такие разговоры.

Джонатан поднес ее руку к губам, повернул и поцеловал не тыльную, а внутреннюю сторону ладони.

— Итак, до вечера…

От прикосновения его горячих губ у нее мурашки побежали по коже. Она высвободила ладонь из его пальцев, неуверенно улыбнулась, повернулась и вышла из комнаты.

После ее ухода Джонатан тяжело опустился в кресло. Он чувствовал себя последним негодяем из-за того, что поручил Престону выкрасть ее историю болезни. В чудесных зеленых глазах Девон были видны боль и потрясение от его предательства. У него было гадко на душе, но что он мог поделать? Иного выбора не оставалось.

И вот теперь случайное появление Алекса в кабинете могло сразу разрешить все проблемы. Девон поверила, что причиной упорного стремления Джонатана отговорить ее писать книгу был страх за Алекса. Конечно, это было именно так.

Хотя и не совсем так…

Он потер подбородок, колючий от пробившейся за ночь щетины, и глубоко задумался. Быть может, ее жалость к Алексу — а он не сомневался в ее чувстве к мальчику — возобладает над решимостью написать книгу? И все-таки у него не было полной убежденности, что Девон откажется от своей затеи. Если бы он был в этом уверен, он бы все рассказал…

Впрочем, его рассказ о том, что случилось с мальчиком, может только добавить ей рвения продолжать раскопки. Нет, лучше уж все оставить как есть; пусть она доверяет тому, что увидела собственными глазами. Может быть, ему повезет, и вид Алекса в инвалидной коляске поможет уберечь фамильную честь Стаффордов, а заодно спасет и саму Девон от серьезных неприятностей.

Он надеялся на это. Боже, как он на это надеялся!

Откинувшись на спинку кресла, он подумал о мужестве, которое проявила Девон, ворвавшись сюда, о смекалке, с какой она проникла сквозь охрану. Стаффорд усмехнулся — надо будет отчитать охранников, чтобы были построже, повнимательнее. Но тут же отбросил эту мысль. Если он им это скажет, охранники наверняка разозлятся на Девон за то, что она обвела их вокруг пальца, а Джонатан не хотел, чтобы она ежилась от хмурых взглядов, когда придет к нему ночевать.

А что, интересная идея — привести ее сюда ночевать! Впрочем, это уже приходило ему в голову. Конечно, все нужно проделать в отсутствие Алекса, в одну из тех четырех ночей в неделю, когда малыш спит в больнице. Джонатан уже несколько недель не был близок с Акеми. Он не хотел с ней спать. В постели ему нужна только Девон.

Старина, когда ты в последний раз соблазнил красивую женщину?

Да, немало лет прошло с тех пор, и все же он не забыл искусства обольщения. Сколько же придется ухаживать на сей раз? Судя по тому, что он знал о Девон, опыт интимных отношений с мужчинами у нее был довольно ограниченный. Возможно, у нее и были-то только Галвестон да еще этот ее супруг. Неважно, что думает сам Майкл, но похоже было, что Девон твердо решила порвать с ним.

Какие бы у нее ни были замыслы, ее тянуло к Джонатану как к мужчине. В этом у него сомнений не было. И он намеревался извлечь выгоду из ее желания, сыграть на нем и завлечь ее к себе в постель.

Но он не позволил себе забыть: если это удастся, то удастся подчинить ее себе и во всем остальном. Это не было его главной целью, однако он не мог отрицать, что близость сулила и такую выгоду. Тогда он сможет следить за ее поступками, отводить подальше от опасной зоны и ласково отговаривать писать книгу о Стаффордах.

Кроме того, он бы наконец утолил нарастающее желание овладеть ею. Джонатан беспокойно задвигался в кресле. Тело так напряглось, что стало неудобно сидеть. Поцелуй, которым они обменялись, был необыкновенно жарким и фантастически возбуждающим. Такого он не ожидал. Джонатан все еще не мог забыть, как раздались ее мягкие губы и он языком ощутил влажное тепло ее языка, как затвердели соски на холмиках, прижавшихся к его груди. Теплая, чуткая, отзывчивая, она подходила ему и ростом, и фигурой, словно была изготовлена природой по его заказу.

Интересно, какой она окажется в постели и долго ли придется за ней ухаживать? Неужто и теперь, как это бывало у него со столькими женщинами в прошлом, он насытится и вскоре утратит к ней интерес? Или действительно есть в ней что-то особенное, благодаря чему она заполнит пропасть, зияющую в его сердце?

Глава 10

В плошках красного стекла, стоявших на столе, уютно мерцали язычки пламени коротких, оплывших свеч. Над головами Девон и Джонатана нависал полог, образованный белой деревянной решеткой, увитой зеленым плющом — правда, синтетическим. Тихо звучал голос Марио Ланца в сопровождении скрипок. Подумать только, сюда хаживал сам великий Валентино^[12], но сколько же лет назад это было! Какое очаровательное, типично итальянское местечко, сказала себе Девон, как только они вошли в ресторанчик на Гранд-стрит.

Джонатан выбрал этот ресторан за его безыскусный, какой-то особый душевный уют, а также за вкусную еду и обильные порции. Как признал он с милой белозубой улыбкой, итальянская еда толкала его на грех чревоугодия, каковому он вообще-то предавался весьма редко.

Они потолковали о политике, причем обнаружили, что оба довольно консервативны. Девон рассказала, что отец и мать ее, наоборот, ужасные радикалы. Поговорили и о своих хобби — коллекционировании предметов искусства. Джонатан признался в страсти к горным лыжам и посетовал, что интересы бизнеса заставили его бросить этот чудесный вид спорта еще несколько лет назад.

— Я обожал лыжи, — сказал он. — Начал кататься еще мальчишкой. И поныне каждый год, когда выпадает снег, я грущу, что уже не промчусь по крутым склонам…

— А я научилась кататься с гор в университете, но рассталась с лыжами, когда начала встречаться с Майклом. Он не видел ничего хорошего в этом виде спорта, и мои попытки пойтипокататься нередко кончались скандалами.

— Готов поклясться, что вы были хорошей лыжницей.

— Неплохой, — улыбнулась Девон. — А могла бы добиться и большего, если бы чаще тренировалась.

— Я вас отлично понимаю.

Потом разговор перешел на парусный спорт — еще одно заброшенное увлечение Джонатана.

Сердце Девон плавилось от теплоты его улыбки.

— Я никогда не ходила под парусами, — сказала она. — Но думаю, мне бы понравилось. Ощущение огромной свободы, ветер в лицо… Должно быть, это чудесно.

— Так оно и есть. А я, стыдно признаться, продал свою парусную яхту. Всегда кажется, что когда-нибудь потом вернешься к любимому делу, но почему-то так выходит, что на это нет времени.

В легкой дружеской беседе они не забывали наслаждаться едой. Обильный салат из больших зеленых листьев, заправленный изумительным вином и оливковым маслом, «ризотто» — морские гребешки — для Джонатана и «ньоччи» с сыром «горгонцола» для Девон. На десерт был подан «тирамису» — сладкий бисквит, пропитанный кофе.

Как бы ни приятны были их разговоры и еда, но ни он, ни она не стали бы отрицать, что подспудно оба ощущали сексуальное напряжение. Глаза Джонатана казались особенно голубыми, очертания губ — более чувственными, чем всегда. Девон не могла заставить себя отвести глаза от его рта. Она уже знала, какими пламенными были эти губы.

— Скажите, — сказала девушка, стараясь, чтобы ее слова звучали как можно более непринужденно, — чем вы занимались, когда я вломилась к вам утром? — Ей хотелось узнать о нем как можно больше.

Он потягивал «кьянти» из бокала. Судя по добродушной улыбке, вопрос ему понравился.

— Мы занимались каратэ. Точнее, одним из его видов — «годзо-рю». Это тоже мое увлечение — одно из немногих, на которое у меня еще хватает времени.

— Расскажите подробнее.

Джонатан поставил бокал на клетчатую красно-белую скатерть. Как всегда, было трудно догадаться, что у него на уме и на душе, но сегодня он казался доброжелательным и открытым. Порой она улавливала в его взгляде откровенную похоть и в эти мгновения чувствовала себя не писательницей и исследовательницей семейных тайн, но красивой и желанной женщиной.

— Каратэ придумали жители Окинавы. Его использовали как средство самозащиты без оружия, когда правительство острова было свергнуто и все оружие у окинавцев отобрали.

— Ка-ра-тэ, — по слогам повторила Девон. — Кажется, каратисты умеют разбивать кирпичи ребром ладони?

Джонатан снисходительно улыбнулся.

— Да, удары рукой — главное оружие каратиста. Но и локтями, коленями и ступнями тоже нужно уметь действовать. Я заинтересовался боевыми видами спорта, когда мне было пятнадцать лет. В то время отец часто ездил в Японию и брал меня с собой. Тогда на меня огромное впечатление произвело дзю-до. Там требуется больше гибкости и непосредственных контактов с соперником. Дзю-до очень похоже на борьбу. Я долго увлекался им, но все же в конце концов переключился на каратэ.

Девон внимательно осмотрела его руку, водя пальцем по твердому ребру ладони. Потом она подняла голову и заметила, что глаза Джонатана стали ярко-голубыми. Рука оказалась мозолистой, чего она раньше не замечала. Жесткая, сильная ладонь, но все же Девон не могла себе представить, как Стаффорд может расколоть ею кирпич.

— Ну, это я проделывал в молодости, — весело признался он. — Теперь для меня каратэ скорее упражнение для поддержания физической формы. Помимо домашнего спортзала, который вы видели, у меня есть еще один, прямо в офисе. Каждое утро я тренируюсь в одиночку, но ощутимую пользу приносят лишь занятия с моим «каратэка» — мастером каратэ. С ним мы тренируемся раз в неделю. Тот самый джентльмен, которого вы видели, — сэнсэй Танака Мотобу. Он мой тренер и друг последние десять лет.

— Я где-то читала, что боевые виды спорта должны сочетаться с медитацией. Вы этим тоже занимаетесь?

— Нет, но я обращаю большое внимание на гармонию между дыханием и действием. Каждый вдох и выдох должен сочетаться с определенным движением. Каратэ воспитывает у человека уверенность в себе и упорство в достижении цели. Говорят, если человек владеет боевым искусством, ни физическая опасность извне, ни собственные бурные страсти не выбьют его из колеи. — Джонатан плотоядно улыбнулся, и пальцы его стиснули руку Девон. — Но когда я смотрю на вас, Девон, то понимаю, что еще не вполне овладел искусством подавления собственных страстей.

— Очаровательное признание, — рассмеялась Девон. Пульс ее участился.

— В каратэ многое зависит от тренировочных упражнений — в частности, от умения расслаблять мышцы и связки. Мы с Танакой ограничиваемся легкими физическими контактами, до жестких поединков дело не доводим.

— С каратэ вас познакомил отец?

— Я уже говорил, что он брал меня с собой, но когда мы приезжали в Японию, я редко его видел.

— Расскажите о своем отце, — попросила Девон.

Джонатан отпустил ее руку и откинулся на спинку кресла, с интересом глядя на Девон. Впрочем, он весь вечер смотрел на нее с интересом…

— Вам действительно хочется это знать? Боюсь, ваши иллюзии быстро развеются.

— Поскольку никаких иллюзий у меня нет, можете рассказывать спокойно.

Он вздохнул и начал:

— Александр Маршалл Стаффорд. Высокий, смуглый. Полагаю, что я сильно на него похож.

— По-моему, все мужчины из рода Стаффордов на одно лицо.

— Надеюсь, что сходство между мной и отцом ограничивается только внешностью… — Джонатан посмотрел в сторону. Он был не из тех людей, которые любят раскрывать душу перед посторонними. Почему же он отважился на это сегодня? Наверно, ему что-нибудь нужно, подумала Девон.

— Рассказывайте, — мягко поощрила она.

— Марш Стаффорд был холодным, расчетливым и очень замкнутым человеком. — Джонатан беспокойно переместился в кресле, видимо, обдумывая, как далеко можно зайти в своих признаниях. — Он не имел ни малейшего представления о том, что значит быть отцом. Впрочем, и мужем он был не лучшим. Мать всегда страдала от одиночества, и я тоже. Но у нее, по крайней мере, были подруги по загородному женскому клубу; кроме того, она занималась благотворительностью. Мне же оставалось только уйти с головой в свои школьные дела. — Темп речи Джонатана убыстрился, словно он хотел поскорее покончить с неприятными воспоминаниями. — Хоть я и не мозолил отцу глаза, но все равно не радовал его своим существованием. Как и моя мать. И все же мы любили его. Больше всего на свете я жаждал услышать его похвалу. — Джонатан нахмурился, и Девон стало жаль его.

— Ну, теперь бы он мог вами гордиться, Джонатан.

Стаффорд улыбнулся, словно на душе у него чуть-чуть просветлело.

— Да, наверно. Мы с ним сблизились, когда я закончил Принстон^[13] и вошел в семейный бизнес. Начинал я с самой низшей ступени, как положено в семействе Стаффордов. Работал на верфях. Был полон решимости доказать себе и людям, что я не просто хозяйский сынок, а личность. Справляясь со все более сложными делами, я поднимался по служебной лестнице, а когда дошел до высшего управленческого звена, случилась катастрофа: разбился реактивный лайнер нашей фирмы. Погибли все, кто в нем был, включая отца.

У Девон перехватило дыхание. Где-то она читала об этом… Вспомнились газетные снимки, где Джонатан и его сестра Маделин, оба в черном, стояли перед гробом на похоронах.

— Час спустя после этого сообщения власть в корпорации перешла в мои руки.

— Наверно, вам было страшно. Гигантская ответственность свалилась на вас одновременно с огромным горем…

Джонатан раскрутил вино в бокале и сделал глоток.

— Да, это был кошмар. Покуда был жив отец, я даже не представлял себе, до какой степени нуждаюсь в его совете. Почти по каждому вопросу. Кроме того, незадолго до гибели отца я женился. Когда отца не стало, мне пришлось очень многому учиться. Я стал работать по шестнадцать часов в день, не зная выходных. На жену не оставалось ни минуты. А позднее — и на Алекса. Короче, я пошел по тому же неверному пути, что и мой отец. Но тогда я этого не понимал. Кончилось тем, что я потерял Ребекку. Затем скончалась мать. К счастью, я очнулся и осознал, что делаю. И вот теперь по возможности посвящаю все свое свободное время Алексу.

Облачко пробежало по его лицу. Может быть, угрызения совести из-за того, что случилось с сыном?

Девон сочувственно улыбнулась, растроганная неподдельной нежностью, слышавшейся в его словах.

— Мне кажется, малыш очень вас любит.

Грусть Джонатана тут же испарилась. Снова вернулась его озорная, чувственная усмешка.

— Вы серьезно?

— Да.

— И как же вы это поняли?

— Женская интуиция, — задорно ответила она. — Просто знаю, — и все.

Взгляд Джонатана скользнул по ее кашемировому платью бледно-персикового цвета с круглым вырезом. Ткань соблазнительно обтягивала ее грудь. Джонатану показалось, что у Девон затвердели соски. Глаза его моментально потемнели, в них замерцало желание. Девон еще никогда не видела его таким. Стаффорд наклонился, схватил ее руку и переплел свои смуглые пальцы с ее — белыми и нежными.

— А не подсказывает вам ваша женская интуиция, о чем я сейчас думаю?

У Девон пересохло во рту.

— Вы хоть чуть-чуть представляете, как я вас хочу?

Что-то загорелось в ней, и огненная, будоражащая кровь волна покатилась по телу. Кончиком большого пальца Джонатан медленно водил по тыльной стороне ее ладони. В этих движениях был некий чувственный ритм, от которого Девон бросило в дрожь. Он не мигая смотрел ей в лицо, и взгляд этот был таким властным, таким голодным, что она была не в состоянии отвести глаза ни на сантиметр. Голос его звучал вкрадчиво, интимно, на низких бархатистых нотах.

— Я захотел вас в тот же миг, как только увидел.

— Но… Мы же едва знакомы…

— Разве? Я ведь столько рассказал вам о своей семье и своей жизни. Мало кто знает обо мне больше. А вы понимаете, зачем я это сделал?

— Зачем? — Значит, у него была какая-то особая причина быть с ней откровенным…

— Потому что хотел отплатить искренностью за искренность.

— Не понимаю, о чем вы…

— О том, что и я знаю о вас чуть ли не самое сокровенное.

— Еще бы… Ведь вы прочитали мою историю болезни, — горько усмехнувшись, сказала она.

— Да, кое-что я там вычитал. И все же главного там нет. Это я узнал сам. Вы правдивый и открытый человек. Я думаю, что правильно представляю себе ваш характер. А если даже и ошибаюсь, это не имеет значения, потому что я все равно хочу вас. Но если вы будете честной с самой собой, то признаетесь, что и вы хотите меня.

Девон облизала губы. Как бы она ни пыталась совладать с собой, но не могла остановить захлестывавшую ее волну желания.

— Но… нас многое разделяет.

— «Многое» — это Майкл Галвестон?

— Я уже говорила вам, с Майклом мы теперь просто друзья.

— Тогда что же?

— Хотя бы Акеми Кумато. Как быть с нею?

— Вас беспокоит, что я встречаюсь с Акеми? — Джонатан казался почти польщенным.

— Допустим, в данную минуту не беспокоит. Но если бы мы… если бы у нас было что-то серьезное…

— Между мною и мисс Кумато имеется… как бы поточнее выразиться… соглашение. Пока что оно устраивало обоих. Оно налагает на нас лишь кое-какие мелкие обязательства. Я поговорю с ней.

— Поговорите? — Означает ли это, что Стаффорд готов порвать с японкой? Но если он намерен расстаться с Акеми, нужно ли это ей, Девон? — Не знаю, Джонатан. Я не заинтересована в том, чтобы переспать с вами раз-другой.

— Я тоже стремлюсь не к этому.

Девон покачала головой.

— Все у нас происходит как-то слишком стремительно. Мы мало знаем друг друга, а познакомиться поближе нет никакой возможности. К тому же надо решить, что делать с книгой. А вдруг из этого не выйдет ничего путного?

— Жизнь не дает человеку никаких гарантий, Девон. Кто не рискует, тот не выигрывает.

— Как же мне быть со своим замыслом?

— Не понимаю! Неужели вы по-прежнему считаете возможным работать над книгой, зная, какие страдания она может причинить Алексу?

— Я не убеждена, что он пострадает. Но чтобы избежать малейшей опасности, я придумала компромисс. Я буду продолжать сбор материалов, поскольку обязана узнать правду, хотя бы для себя. К тому же вы дали мне такое право, завладев папкой доктора Таунсенда. Итак, я тихо и спокойно продолжу свое расследование, но пока не закончу сбор и анализ фактов, не буду заранее решать, как мне воспользоваться собранным.

Стаффорд внимательно наблюдал за Девон, мысленно взвешивая ее слова. Лицо его стало непроницаемым.

— Ну что ж, годится. Как временная мера.

Лицо Девон просветлело.

— Вы хотите сказать, что не будете мешать мне работать?

— Да, мешать не стану. Пока вы будете держать добытые факты под спудом, не предавая их гласности.

Она не удержалась от улыбки.

— В таком случае почему бы вам не помочь мне установить истину? Мы могли бы вместе съездить к интересующим меня людям. Так было бы куда проще…

— А если эта истина окажется совсем не такой, как вы ее себе представляете?

Девон стало трудно дышать. В самом деле, что тогда?

— Тогда вы узнаете правду, какой бы она ни оказалась.

— Ладно. А что будет с нашими отношениями, Девон? Я привык добиваться своего. Теперь мы оба знаем, чего хотим друг от друга.

Девон проглотила слюну и в смятении отпила из бокала.

— Мне нужно время, чтобы подумать о наших отношениях.

— Так ли? — Глаза Джонатана пронзали ее насквозь. Она напрасно старалась скрыть свои чувства. Ее влечение к нему было слишком очевидно. — Ну хорошо, Девон. Посмотрим, сколько вам потребуется на размышление.

Он отвернулся, подозвал человечка в фартуке и попросил счет.

Под свисавшими листьями плюща они пошли к двери. Их сопровождали рулады Марио Ланца.

На улице дул пронизывающий ветер, но у тротуара их ждал верный Генри. Когда они приблизились, шофер включил зажигание. Джонатан открыл дверцу, и Девон скользнула на серое сиденье. Мимо сновали прохожие нахохлившиеся, втянувшие головы в плечи, прячущиеся от холода… Захлопнув за собой дверь, высокий, громоздкий Джонатан уселся рядом с Девон и заполнил собой все свободное пространство.

— Генри, покатай нас по городу. Может быть, мы еще заедем куда-нибудь выпить.

Так близко, вплотную к ней, Джонатан раньше никогда не сидел. Даже сквозь мех шубы Девон чувствовала исходивший от его тела жар.

— Как, опять в ресторан? — спросила она с притворным ужасом. — Ну, знаете… Вы становитесь отчаянным обжорой!

На губах Джонатана появилась усмешка.

— Благодаря вашему дурному влиянию, милая Девон…

Он нажал на кнопку встроенного в стенку кабины пульта, и стекло, отделявшее их от водителя, поползло вверх. Теперь они сидели как в коконе, полностью изолированные от Генри. Мягкое голубоватое мерцание светящихся кнопок и тихая музыка создавали особый уют. Некоторое время они ехали молча, а затем Джонатан, взяв девушку за подбородок, повернул ее лицом к себе и признался:

— Весь вечер я мечтал вас поцеловать…

Внутри у Девон словно бабочки затрепетали. Рот Джонатана приблизился к ее губам. Первое прикосновение было легким как перышко, но затем Стаффорд крепко прижался к ней. Девон со слабым коротким стоном приоткрыла рот и впустила его язык во влажную темную пещеру, ощущая, как идущие от него токи растекаются по ее жилам. Она отвечала ему, хотя и понимала, что этого делать не следует, что слишком легкая капитуляция не принесет ей ничего, кроме беды. Тем не менее она позволила себе испытать несколько упоительных секунд. Он обнимал ее, ерошил пальцами золотистые пряди…

Поцелуй становился все крепче, и наслаждение от движений языка Джонатана нарастало с каждой секундой. Она никогда прежде не испытывала такого блаженства. Ни один мужчина не мог заставить ее полностью забыть себя. Она не отталкивала Джонатана, пока не почувствовала, что его руки оказались у нее на талии и поднимаются выше, добираясь до грудей. Когда она отстранилась, Джонатан ничего не сказал. Лишь провел большим пальцем по ее щеке, но не отодвинулся.

— Ты снилась мне всю прошлую ночь, — наконец сказал он, нарушив тишину.

— Вы видели меня во сне?

— Да. Хочешь, расскажу?

Руки Девон мелко задрожали. Чтобы успокоиться, она стала разглаживать ладонями мягкую кашемировую ткань на коленях. Не хотелось, чтобы он слышал, как у нее колотится сердце…

— Я тебя целовал — долго, крепко… После обеда мы пришли ко мне домой, я внес тебя на руках в спальню и уложил на огромную кровать. На тебе был ярко-красный свитер с люрексом, но лифчика под ним не было. Я понял это еще раньше, потому что соски твоих грудей, тугие и упругие, оттопыривали свитер. — Девон слабо ахнула. — Я снова поцеловал тебя, потом задрал свитер и увидел твои обнаженные груди. Они были изумительны, великолепной формы и как раз по моей ладони. Я отчетливо помню их вкус — теплые, сладкие, словно два холма из сливочного крема. Я жадно облизывал их. — И опять короткий стон вырвался из уст Девон. Голова ее стала пустой, легкой, как детский воздушный шарик, и пошла кругом. Головокружение усиливалось с каждой секундой. Нужно было что-то немедленно сказать, перебить его дьявольский монолог, но она не могла заставить себя произнести хоть слово… А он продолжал: — На тебе была юбка из черной тафты — короткая, но не слишком. И черный кружевной пояс с чулками, но никаких трусиков на тебе не было. Я знаю это, потому что гладил тебя между бедрами, дотрагивался до…

— Джонатан!

Он улыбнулся ей порочной, развратной улыбкой; нескрываемый голод читался в его глазах. Она никогда не видела более откровенного выражения похоти.

— Рассказать, что было дальше, или сделаем перерыв?

— Там было что-то еще?

— О, много всякого! Конечно, если ты не против, я могу даже показать, что было потом. — Рука Стаффорда легла на грудь женщины и принялась ласкать ее через материю, отчего сосок тут же затвердел. Девон взглянула на Джонатана так, словно видела впервые, и торопливо вырвалась.

— Я думаю, лучше отвезти меня домой.

Секунду он молчал, пристально наблюдая за ней, словно оценивая искренность ее слов.

— Что ж, можно и отвезти, если хотите. Но почему-то я в этом сильно сомневаюсь.

Девон расправила плечи и села ровнее, стараясь изо всех сил взять себя в руки.

— Я… я… не предполагала, что вы такой… такой…

— Самец? — подсказал он. — Если вас это огорчило, то мне остается только извиниться. Роль «просто приятеля» мне не подходит.

Ошарашенная и возбужденная, Девон настороженно взглянула на него. С острым стыдом она ощутила, как обильно увлажнилось ее влагалище…

— Вы всегда вели себя по-джентльменски, и я даже помыслить не могла… что вы способны вслух произнести такое…

— Вам не понравилось?

Черт побери, это было бы ложью…

— Поймите, что я… — И она отвернулась, не найдя слов.

Джонатан видел ее метания, видел, как она пытается замаскировать желание.

— Страсть не любит неопределенности и сметает со своего пути остатки страха. Если я вас оскорбил, то приношу свои извинения. — Он взглянул на девушку с насмешливым удивлением. — А знаете, мисс Джеймс, как ни странно, вы оказались еще более невинной, чем я ожидал.

Даже в полутьме кабины был виден густой румянец, заливший ее щеки. Это зрелище его необычайно порадовало.

— Не говорите чепуху. — Она села еще прямее. — Я была замужем, и еще у меня был Майкл.

Джонатан надменно улыбнулся. Насколько он мог судить — а в этих вопросах Стаффорд был докой, — ее близость с Майклом мало что значила.

— Со мной все будет иначе. Это я вам обещаю.

— Но я…

— Вы просили дать вам время. Что ж, так и быть, но рано или поздно вы станете моей.

— Но…

— Если вас это пугает, могу только посочувствовать. — Он наклонился и опять поцеловал ее — на этот раз просто и нежно. — В любой момент вы можете прервать наше знакомство и перестать со мной встречаться. Если, конечно, захотите.

Нет, она не хотела. Он догадался об этом по ее лицу и обрадовался.

— Это было бы самым мудрым решением… — Она повторила его слова, сказанные как-то раньше.

— Не вижу тут ничего мудрого, — возразил он. — Вы путаете мудрость с трусостью.

— Мне нравится быть с вами, Джонатан. Но в прошлом я наделала массу ошибок и теперь немного напугана.

Я тоже, подумал он и даже вздрогнул от такого открытия. И тут Стаффорду впервые пришло в голову, что Девон обладает над ним такой же необъяснимой властью, как и он над ней. Дай Бог, чтобы она об этом не догадалась…

— Что ж, не будем торопиться. Когда придет время, от вашего страха не останется ни следа. — Он слегка улыбнулся. — Я вам это обещаю.

Он нажал кнопку, и стекло между ними и Генри наполовину опустилось.

— Мисс Джеймс решила ехать домой, Генри.

От Джонатана не укрылось, что Девон с облегчением перевела дух. Ну что ж, подумал он, надо будет действовать решительнее. Если она намерена продолжать работать над книгой, придется помешать ей.

И все равно он жаждал овладеть ею. Еще сильнее, чем когда-либо.

Множество женщин перебывало в его постели. Они сами прыгали туда. Девон — первая, кто упрямится. И это его радовало. Будет только слаще, когда в одну прекрасную ночь они кончат одновременно. Он заерзал на сиденье. Возбуждение, распаленное жаркими «поцелуями, не желало успокаиваться. Девон хотела выиграть время, чтобы поработать над книгой и прийти к окончательному решению. А он хотел Девон. Интересно, сколько ему еще придется ждать?

Девон бросила сумку на диван и нажала на кнопку автоответчика. Она была взвинчена и возбуждена, встревожена и не уверена в себе, а еще предстояло как следует поломать голову. Бог знает, когда ей сегодня удастся уснуть! Но повторись все заново, и она повела бы себя точно так же.

Вечер прошел чудесно, невзирая на дерзкую попытку Джонатана соблазнить ее. Да, он был прав: Девон тоже хотела его, хотя и боялась признаться в этом.

Автоответчик заурчал, и она услышала голос Кристи, а затем Майкла. Третий звонок был от матери. Девон перемотала пленку и еще раз прослушала эту запись.

В словах матери не было ничего особенного. Разве что тон казался немного нервным; впрочем, Девон не была в этом уверена. Перезванивать было слишком поздно, и девушка решила, что сама зайдет к матери утром, когда успокоится и окончательно разберется в себе.

После тревожной, как она и предполагала, ночи Девон надела коричневую шерстяную юбку до лодыжек, толстый вязаный свитер с кожаными вставками и собралась выйти на улицу, когда зажужжал интерком и раздался хрипловатый голос Кристи. Она была внизу.

Девон нажала на кнопку.

— Ты поймала меня за хвост, Кристи. Я хотела навестить мать. Может, сходишь со мной?

— Ладно. Я все равно собиралась напроситься к кому-нибудь в гости.

— Отлично. Я спускаюсь. — Девон схватила пальто из верблюжьей шерсти, шарф и побежала по лестнице, не дожидаясь тихоходного лифта. Подруги крепко обнялись.

— С удовольствием схожу к твоей ма, — сказала Кристи. — О Господи, сколько же лет я ее не видела?

— Наверно, с моего развода. Майкл ненавидел принимать гостей. Мы никогда не приглашали к себе родителей, даже на Рождество. Только сами ходили к ним.

— Твоя ма просто прелесть. Лучшая в мире родительница.

— Как ни смешно звучит, но это правда. Поверь мне, я знаю. Никто не ценит ее так, как я.

— У тебя и отец отличный мужик.

Девон засмеялась.

— Ну, этого не назовешь совершенством! Он слишком много пьет, слишком много ругается и время от времени бывает изрядным занудой. Бедной маме приходится с ним несладко.

— Ой, перестань, Девон! Как будто я не знаю, что ты его обожаешь!

— А что мне остается? Будь он хоть святым, хоть грешником, деваться некуда.

Они поймали такси, шофер вырулил в крайний ряд и нажал на газ.

— А что случилось? — спросила Кристи, когда они как следует разместились. — Мама заболела?

— Да нет, ничего такого. Просто она как-то странно говорила по телефону. Похоже, волновалась. Вот мне и пришло в голову заскочить к ним и удостовериться, что все в порядке.

Кристи откинула назад пышные черные волосы. Крошечные белые кристаллы мерцали в ее крупных золотых серьгах.

— Что у тебя интересного?

Вспомнив о вчерашнем вечере, о чудесных губах и смуглых руках Джонатана, Девон почувствовала, что у нее горят щеки. Она выглянула в окно, надеясь, что Кристи ничего не заметила.

— О Боже, ты с кем-то встречаешься!

— Вовсе нет.

— Вовсе нет? Кончай врать! Я слишком хорошо тебя знаю.

— Ну, я виделась с ним всего пару раз.

— Но он тебе нравится, правда? Ты случайно не переспала с ним, нет?

— Кристи!

— Да или нет?

— Конечно, нет.

— И кто он? Я его знаю?

Сопротивляться было бесполезно. Кристи все равно не отвяжется, пока не добьется своего.

— Джонатан Стаффорд.

— Тот самый Джонатан Стаффорд? Красивый, обаятельный и чудовищно богатый владелец «Стаффорд-Инна»?

— Да.

— О Боже!

— Мы познакомились, потому что я пишу о его семье. И, похоже, стали друзьями.

— Еще бы! У парней вроде Джонатана Стаффорда полно подружек. А он такой праведник, что даже не поцеловал тебя ни разу, да?

Ее щеки вспыхнули вновь.

— Ну, допустим, поцеловал…

— Небось, здорово было? Держу пари, что так!

— Пожалуйста, Кристи. Я не хочу говорить об этом.

Кристи понимающе улыбнулась.

— Значит, дело будет!

Девон начала было спорить, но Кристи остановила ее.

— О'кей, никаких вопросов. По крайней мере, пока. Это мне о чем-то напомнило… Ах, да! Насчет нашего похода в среду. Есть кое-какие трудности.

— Что? Хочешь сказать, что передумала? Ты обещала, Кристи. Сама знаешь, как я ненавижу всю эту чертовщину. Ты обещала сходить со мной к этому Задару. Ты обещала!

— У меня свидание, Девон. С этим маленьким итальяшечкой, от которого я без ума. Он не так уж часто бывает в Нью-Йорке. Пожалуйста, будь лапочкой и скажи, что обойдешься без меня.

— Нет.

— Слушай, у меня идея! А почему бы тебе не взять с собой Джонатана? Он ведь хозяин гостиницы, так? Может, он что-то знает, а тебе это как раз пригодится.

При одном упоминании о Джонатане у Девон стало горячо внутри.

— Не думаю, что из этого что-нибудь получится. Кроме того, он очень занят. — Но ведь в среду вечером Алекса дома не будет. Джонатан говорил, что мальчик проводит четыре дня в неделю в больнице. А она уже начала обсуждать с ним эту тему.

— Ну, попросить-то ты его можешь… если он действительно такой хороший друг!

Девон рассмеялась.

— Ладно, попрошу. Но если он откажется, ты от меня не отвертишься!

— Идет, — вздохнула Кристи, и они ударили по рукам. Тем временем такси остановилось у тротуара. Над городом повис толстый слой облаков, начался дождь. Девон расплатилась с шофером, и они заспешили к парадному, спасаясь от ветра, трепавшего длинную серую шерстяную юбку Кристи и ее пышные темные волосы.

Дом был выстроен в современном стиле: простые, чистые линии, большие удобные квартиры, роскошная сантехника… Отец уперся как камень: если уж надо переезжать, то в квартире не должно быть ни одного подтекающего крана. И никакого парового отопления, добавил он. Один сжатый воздух, блестящий новый линолеум и кухня с иголочки для Юнис.

По правде говоря, переезжать было необходимо. В их старом районе многие дома сносили или переделывали в кондоминиумы. Дом, в котором жили родители, ждала та же судьба. Девон удалось найти отличное место по соседству с их старой Восемьдесят шестой улицей — таково было единственное условие матери.

— Здесь все наши друзья, — сказала Юнис. — Их ведь на помойку не выбросишь. — Приехав в Штаты девочкой, мать так и не отучилась говорить с ирландским акцентом. Но язык и стиль Девон были безукоризненными.

— Тебе не придется стыдиться своего образования, как нам с матерью, — когда-то сказал отец. И с того времени, как она себя помнила, у Девон были частные учителя. Отец ничего не жалел, чтобы дочка имела возможность, по его любимому выражению, «научиться уму-разуму». Когда Девон исполнилось двенадцать лет, она случайно открыла, почему родители придавали этому такое значение.

В тот день у нее заболело горло, она рано пришла из школы и услышала доносившийся из кухни спор. Мать настаивала на том, что девочке давно надо было рассказать правду. Отец же говорил, что следует помалкивать. Тогда, мол, она так ничего и не узнает до конца жизни.

Появление Девон в дверях положило конец колебаниям.

Падди и Юнис рассказали девочке, что она подкидыш. Как-то утром они обнаружили на пороге собственного дома сверток с ребенком трех дней от роду. Спустя шесть месяцев благодаря помощи местного священника ее удочерили. Хотя Девон была потрясена, она никогда всерьез не задумывалась над этим. Другие приемные дети хотели знать, кто их настоящие родители, пытались разыскать их, но девочка слишком любила Юнис и Падди, чтобы мечтать о ком-нибудь другом.

Особенно о том, для кого она была нежеланной.

Теперь она наконец поняла, почему так не похожа на мать с отцом. Не только внешностью, но и повадками, симпатиями, антипатиями, вкусами, пристрастиями и всем остальным.

Впрочем, это не имело никакого значения. По крайней мере, так Девон думала до тех пор, пока Пол Джеймс не развелся с ней и она не начала чувствовать приступы непонятной тревоги. Несходство с родителями, на которое девушка так долго не обращала внимания, стало тяготить ее. Об этом Девон прямо сказал доктор Таунсенд.

— Входи, входи… — Юнис Фицсиммонс протянула тонкие веснушчатые руки, обняла дочь за шею и крепко стиснула. Эта хрупкая, худощавая женщина лет пятидесяти пяти всегда поражала Девон своей физической силой. — И Кристи! Боже милосердный, да ты ни капельки не изменилась! Как я рада, что ты пришла!

Они сидели на кухне, пропахшей запахом тушившегося мяса, и болтали о старых временах, о «маленьком итальяшечке» — нынешнем дружке Кристи — и предстоявшем ей путешествии в Европу.

— Я могу себе это позволить, — сказала Кристи. Оба ее предыдущих поклонника были богаты. — А Франческо умирает от желания показать мне Венецию.

— Франческо, — повторила Девон. — Наконец-то ты проговорилась, как его зовут!

— Ты же знаешь, я не называю никаких имен, пока дело не становится серьезным.

— Ага. Только после второго-третьего свидания.

Женщины рассмеялись. К ним присоединилась и Юнис, хотя она пришла бы в ужас, если бы подобным образом себя вела ее дочь.

— А где отец? — спросила Девон.

— Как всегда, в «Дэнни-бое». Обмывают Сина О'Рейли — одного из парней, с которыми он работал. У того сегодня последний день службы. Тоже уходит на пенсию.

— Насколько я знаю отца, сегодня вечером отдыхать тебе не придется.

Юнис закатила глаза, окруженные сетью лучистых морщинок.

— Верные твои слова…

Кристи что-то сказала про «этих мужчин, от которых одна морока», и они снова засмеялись.

— А как насчет Дня Благодарения^[14]? — спросила мать. — Когда тебя ждать?

— Если тебе нужно помочь, приду пораньше.

— Ну, в десять утра тебе до нас ни в жизнь не добраться! Свет не видывал такой сони. — Юнис обернулась к Кристи. — И ты приходи. Если хочешь, приводи с собой своего ита… итальянского дружка. Угощения на всех хватит.

— На этот раз мои предки остаются в городе — должно быть, ради разнообразия, — ответила Кристи. — Но за приглашение спасибо. — Ее родители обычно шатались по самым отдаленным частям света. Было легко понять, у кого Кристи научилась легкомыслию.

Они поболтали еще немного, а затем Девон обернулась к матери. Лицо молодой женщины стало серьезным.

— Мне показалось, что вчера вечером ты была чем-то расстроена. Что случилось?

— Ну, дорогуша, сказать по правде, мы с твоим па начали волноваться из-за тебя и Майкла.

Девон вздохнула. Рано или поздно это должно было случиться. Она и так слишком долго оттягивала разговор.

— Я собиралась поговорить с тобой, но… — фраза осталась неоконченной.

— Что ты хотела сказать, радость моя?

— Мама… Я знаю, тебе это не понравится, но… Мы с Майклом раздумали жениться.

— Что?

— Мне следовало сказать тебе об этом еще месяц назад, когда это случилось… Но я не хотела волновать тебя, пока не была уверена, что это окончательно.

— О Господи! Почему?

Девон пыталась объяснить все как можно яснее и проще, но только окончательно сбила мать с толку.

— Я начинаю думать, что Майкл прав. Во всем виновата эта дурацкая история с привидениями. Ты говоришь, что просто пишешь о них книгу, а он — что ты действительно веришь в них. Он говорит…

— Майкл приходил сюда?

Юнис кивнула.

— На прошлой неделе. Он переживает из-за тебя, радость моя, да и мы с отцом тоже.

— Чтоб его черт побрал!

— Подожди, дорогуша. Майкл боится, что ты заработалась. Боится, что с тобой может случиться то же, что было, когда ушел Пол.

— Я убью его!

— Послушай, Девон, ты и правда ужасно много работаешь, да и жизнь у тебя нелегкая.

— Все не так, мама, честное слово! Эти привидения… Я уже говорила: я пишу о них книгу. Роман, понимаешь? Ничем не отличающийся от тех, которые я писала раньше. А Майкл просто злится, что я расторгла нашу помолвку. Он надеется, что вы поддержите его и уговорите меня выйти за него.

— Может, так и надо…

— Если я спала с ним, это еще не значит, что я обязана выйти за него!

— Боже всемогущий, если бы отец услышал твои слова, его бы кондрашка хватила!

— Знаю, мама, но времена давно переменились. Я не собираюсь становиться женой Майкла только потому, что вы с отцом считаете это моим долгом. Я хочу быть счастливой и не желаю соглашаться на меньшее. А со стороны Майкла нечестно обращаться к вам с папой за поддержкой.

Они судили и рядили еще полчаса, пока Девон не успокоила мать и не заставила ее пообещать подействовать на Падди. Девон сознательно не рассказала ей правды о книге, чтобы родители не решили, будто Майкл совершенно прав.

— Чтоб его черти взяли! — повторила она Кристи, когда подруги вышли на улицу.

— Лично я думаю, что ты очень ловко избавилась от Майкла Галвестона.

— На самом деле я от него вовсе не избавилась.

Кристи только улыбнулась.

— Не думаю, что твои родители без ума от него.

— Конечно, нет. Просто они очень старомодны. А Майкл еще взбаламутил их этим делом с привидениями. Они будут думать, что я свихнулась. Да и другие тоже…

— Я не думаю, что ты свихнулась.

— Ты единственная, кто так не считает.

— Не унывай, Девон. Ничто легко не дается. Но если уж запахнет жареным, ты можешь поехать со мной и Франческо в Европу.

Жареным пахло уже сейчас, и с каждым днем все сильнее. Джонатан Стаффорд не чета замухрыжке Майклу Галвестону. От зажженного им костра небу жарко станет!

Глава 11

— Айдзин, мы слишком давно знакомы, чтобы лгать друг другу. — Акеми, одетая в типично американский шикарный голубой костюм с черным кантом, поднялась с белого шелкового дивана и подошла к окну. Снаружи было мрачно и ветрено, грозные темные тучи нависали над горизонтом.

— Да, пожалуй. — Джонатан заерзал на диване и принял позу не слишком удобную, но решительную. — Поэтому я и предпочел не ждать, а прийти к тебе.

Акеми сверху вниз смотрела на мчавшиеся внизу машины. Откуда-то издалека донесся приглушенный вой сирены.

— Я всегда знала, что когда утихнет скорбь из-за сына, ты воскреснешь. — Она не сводила взгляда с оживленной улицы. Ее всегда увлекало это зрелище. Толпы безымянных людей чем-то напоминали ей шумный Токио. — Кажется, это время пришло.

Джонатан, решивший прийти к ней днем, а не ждать до вечера, выбрал для этой встречи тон сухой и лаконичный.

— Возможно, ты права.

— Она тебя любит?

Пространных объяснений не требовалось. Акеми действительно знала его как облупленного.

— Не знаю.

— Ты пожелал ее с первого взгляда?

Джонатан еле заметно улыбнулся.

— Да.

— А ты не из тех мужчин, которые быстро загораются.

— Да, мы оба знаем это.

Акеми повернулась и снова шагнула к нему. К ней вернулось прежнее самообладание. Остановившись перед Джонатаном и прямо глядя в его серые глаза, она решительно сказала:

— Если это так серьезно, то тебе надо держаться за нее.

Джонатан поднялся с места. Большие черные глаза девушки увлажнились, уголки губ кривились от печали. Он не ожидал таких эмоций. По замыслу Джонатана, они должны были заключить деловое соглашение и расстаться друзьями. Он и не предполагал, что девушка станет так переживать. Но сейчас ему передалась боль Акеми, он почувствовал ответственность за нее и раскаяние в том, что позволил их отношениям зайти слишком далеко.

— Ты жалеешь меня, — сказала она. — Молю тебя, не надо.

— Это не жалость… но мне не хочется причинять тебе боль.

— Без боли не обойтись. Ты уйдешь к этой женщине, а что будет со мной?

Внезапно он понял, как изменилась Акеми за эти три года. Вместо девушки перед ним стояла сильная, зрелая женщина. Может быть, причина заключалась в том, что она стала более независимой? Наверно, сыграла свою роль учеба в университете или вообще жизнь в Америке. Да нет, просто она умело скрывала от него свою подлинную сущность…

— Квартира оплачена на два года вперед. Я перевел на твой счет приличную сумму. Денег тебе вполне хватит до тех пор, пока…

— Пока я не найду себе другого покровителя?

— Да.

— Нет, Джонатан. После того как я узнала тебя, это невозможно. Только благодаря тебе я по-настоящему поняла, что такое любовь.

Джонатан почувствовал себя так, словно получил удар под ложечку. Ее лицо было искренним, грустным и потерянным. Как он мог быть таким слепцом? Неужели занятость работой и личными проблемами лишила его глаз?

— Акеми…

— Я всегда знала, что это ненадолго, что ты не любишь меня по-настоящему, и готова дать тебе свободу. Но не могу вернуться к той жизни, которую вела прежде. Через несколько месяцев я получу ученую степень по экономике. Знание японского языка и полученное мною наследство помогут мне устроиться. А мужчины… На этот раз я последую зову своего сердца… и ты должен поступить так же.

Джонатан долго смотрел на девушку, а потом взял в ладони ее лицо.

— Ты подарила мне огромную радость. Ты стала мне другом в тот момент, когда я нуждался в нем больше всего на свете. Я никогда не забуду тебя.

Акеми печально улыбнулась.

— Ты подарил мне радости не меньше… Я желаю тебе огромного счастья, айдзин. Нет на свете человека, который заслужил его больше, чем ты.

На мгновение он прижал девушку к себе, гладя ее волосы. Акеми решила, что он полюбил другую, а Джонатан не стал разуверять ее, хотя и не был уверен, что она права. Девушка прижалась к нему, а затем отстранилась.

— До свидания, Джонатан, любимый. Если тебе когда-нибудь понадобится…

Стаффорд надеялся, что расставание окажется не таким трудным. Он ошибся.

— Домо аригато, Акеми-сан. Желаю тебе счастья.

Он повернулся и вышел из комнаты.

— Я заеду за вами в пять тридцать.

— Это не слишком трудно?

— У меня на Лонг-Айленде дом, — ответил Джонатан. — Я не был там целый год. Заодно взгляну на него. Кроме того, разве я могу пренебречь возможностью познакомиться со знаменитым Задаром?

Девон тихонько засмеялась, попрощалась и повесила трубку, сама не зная, что она чувствует: облегчение или тревогу. Она обещала позвонить Джонатану вчера и сдержала слово, но того не было на месте. Когда же Джонатан вернулся и позвонил ей, Девон уже ушла. Поскольку Стаффорд согласился пойти с ней, она связалась с Кристи и сообщила новость. Это означало, что Кристи может провести вечер с Франческо.

Кристи со своим «маленьким итальяшечкой». А Девон с Джонатаном.

У девушки задрожали руки при мысли о высоком, атлетически сложенном мужчине, тайком бросавшем на нее страстные взгляды. Во время последней встречи Джонатан разжег в ней такое пламя, что она так и не смогла прийти в себя. Стаффорд был умен и обаятелен, исключительно одарен и прекрасно образован. Кроме того, он обладал огромной мужской силой и притягательностью. Девон чувствовала это, но сознательно гнала от себя подобные мысли. Он говорил, что хочет ее, и хотя его слова пугали Девон, но при воспоминании об огне, горевшем в его глазах, все внутри начинало плавиться и болезненно сжималось сердце.

Отрицать не приходилось: мысль о связи с Джонатаном возбуждала ее. Однако это было чрезвычайно опасно. Даже если бы он не мешал ее работе, подобные отношения делали ее уязвимой и совершенно беззащитной. Это могло кончиться еще большим крахом, чем жизнь с Полом. Была ли она готова к такой боли? Девон знала, что сильно рискует. Никакое удовлетворенное желание не спасет, если она еще раз почувствует себя преданной, отверженной, ненужной. Любящей того, кто не любит ее или не нуждается в ней.

Отдаться Джонатану означало играть с огнем, но выбора не оставалось. Она не относилась к тому типу женщин, которые могут спать с мужчинами, не чувствуя к ним никакой привязанности.

За исключением Майкла. К счастью, она встретилась с ним, когда еще не успела оправиться от развода с Полом. Девон не могла раскрепоститься и позволить себе потерять голову. Правда, с Майклом Девон не испытывала и тени того, что уже связывало ее с Джонатаном.

Какие муки доведется претерпеть, если она согласится всем телом и душой отдаться этому властному, загадочному и, возможно, безжалостному человеку?

Но ведь он сказал: кто не рискует, тот не выигрывает. Неужели она позволит сильнейшему влечению к Джонатану пропасть втуне? Если она сделает это, то будет всю жизнь мучиться, что упустила свой шанс.

Все зависело от того, сумеют ли они остановиться раньше, чем мужские чары Джонатана заставят ее окончательно потерять голову. Их чувства друг к другу должны быть основаны на взаимном уважении, и что бы ни случилось между ними — даже если ничего не выйдет, — она обязана вести себя так, чтобы поутру могла взглянуть ему в лицо. А это возможно только в одном случае: если она сможет доверять ему.

Девон устало вздохнула, поняв, что день только начался, и уселась за маленький французский письменный стол. Можно провести время с большим толком, чем грезить о Джонатане. Насколько Девон его знала, Стаффорд в это время был занят так, что ему и в голову не приходило вспоминать о ней.

Решившись тоже забыть о нем — хотя бы на несколько часов, — она взяла карандаш и принялась просматривать свои многочисленные записи о встречах с привидениями. Эти заметки представляли собой выписки из прочитанных книг. В четыре часа она удовлетворенно захлопнула блокнот, отложила его в сторону и пошла принимать душ ипереодеваться.

Теплые струи душа отогнали и мысль о том, что надеть, и усталость. Ее неуверенность в себе начинала слабеть, уступая место нараставшему предчувствию. В конце концов, каким бы богатым и властным ни был Джонатан Стаффорд, это всего лишь человек из плоти и крови — не в пример его двоюродному дедушке Флориану. За последние несколько недель самомнение Девон сильно выросло. Может, ей и нужен как раз такой мужчина.

Вдохновленная этой мыслью, она решила, что наденет спортивный костюм-«джерси» из ярко-красной шерсти, подчеркивавший ее длинные ноги и красивую фигуру.

Спустившись с небес на грешную землю, Девон слегка успокоилась и подумала о том, что у нее есть кое-какие преимущества. В конце концов, оба они знали, чего хочет Джонатан, оба знали, что случится, если они потеряют голову… Спортивный костюм делал ее женственной и сексуальной. Она добавила к нему золотой «гермесовский» шарф, красные туфли на высоком каблуке и крупные золотые серьги. Все было готово к тому, чтобы начать затеянную Джонатаном игру.

Зажужжал сигнал интеркома, и она приготовилась услышать голос Генри. Но вместо этого из микрофона донесся бас Джонатана.

— Я спускаюсь. — Девон схватила длинное красное шерстяное пальто и большую красную кожаную сумку в тон выбранному ей наряду. Когда девушка толкнула резную стеклянную дверь вестибюля, Джонатан схватил ее за руку и потащил на улицу.

— Нужно торопиться: меня уже дважды штрафовали за парковку в неположенном месте. — Он был одет так же тщательно, как и Девон, — белая хлопчатобумажная водолазка под темно-серым вязаным свитером и черные шерстяные слаксы. Джонатан был красив как никогда, и его смуглые пальцы цепко сжимали кисть Девон. У девушки участился пульс, и что-то теплое защекотало живот. Впрочем, он всегда оказывал на нее такое действие.

Девон принялась разыскивать взглядом знакомый черный лимузин, но Джонатан подвел ее к лоснящемуся зеленовато-голубому красавцу «ламборгини».

— Это ваше? — спросила она, удобно устраиваясь на красном кожаном сиденье. Джонатан хлопнул дверцей, обошел машину, сложился пополам и с трудом втиснулся на место водителя.

— Я не водил ее тысячу лет. Но, конечно, она моя.

Девон провела пальцами по деревянной панели и прислушалась к низкому урчанию мощного мотора.

— Невероятно! Я просто влюбилась в нее.

Джонатан тихонько засмеялся.

— Как только выедем из города, я дам вам порулить.

— Ох, я боюсь…

— Вы ведь умеете водить машину, правда?

— Да, но я никогда не сидела за рулем такого чудовища. Вожу только машины, взятые напрокат.

— Разница невелика. Просто это куда приятнее.

Джонатан сдержал слово. Когда «ламборгини» выехал на скоростное шоссе, он поднялся и поменялся с Девон местами. Девушка с трепетом взялась за обтянутую красной кожей баранку. Она вскоре привыкла к мощному, низко сидящему автомобилю; радость управлять им и восторг от ощущения скорости быстро возбудили ее.

— О Боже, это райское наслаждение! — Они и так летели стрелой, но Девон с трудом удерживалась от желания прибавить газу.

— Похоже, я выпустил джинна из бутылки, — поддразнил Джонатан. Девон рассмеялась, но его слова сделали свое дело. Она сбавила скорость до положенного и слегка задумалась.

— Не хмурьтесь, — сказал он. — Я только пошутил.

— Я знаю. Сейчас я думаю о нашей встрече с Задаром. Хотелось бы знать, что нас ждет.

— Успокойтесь, Девон. Что бы ни было, нам с вами нечего бояться. А если вы и дальше будете так гнать, долго ждать не придется. Скоро сами узнаем.

Они быстро доехали до Истпорта и на одной из улиц близ бухты разыскали серый двухэтажный деревянный дом с выкрашенными белой краской ставнями.

— Видимо, вступление в контакт с духами хорошо оплачивается, — заметил Джонатан. — Такой домик стоит недешево.

— Задар берет триста долларов в час. А иногда намного больше — в зависимости от того, что от него требуется.

Джонатан присвистнул.

— Надеюсь, он стоит ваших денег.

Я тоже на это надеюсь, подумала она без особого воодушевления.

Джонатан припарковал машину, и они ступили на дорожку, которая вела к дому. Ветер пригибал жухлую, просоленную траву, лужайка была припорошена песком, но дом казался радушным и приветливым, и у Девон слегка отлегло от сердца.

— Вам нравится, да? — спросил Джонатан, внимательно следя за выражением ее лица.

— Я люблю океан. Здесь он прекрасен.

— Что ж, значит, вам понравится и семейный коттедж Стаффордов в Саутгемптоне. Я обязательно покажу его вам. Это хороший предлог, чтобы навести там порядок. — Тем временем они дошли до крыльца, Джонатан нажал на кнопку, и в доме отозвалась звонкая трель. Через минуту открылась тяжелая входная дверь.

— Добрый вечер, мисс Джеймс, — сказала маленькая блондинка в тесном сером форменном платье. — Миссис Соломон ожидает вас. Она у себя в кабинете. — Женщина указала в коридор.

— Спасибо.

Джонатан предложил Девон руку, и они двинулись в указанном направлении. Дом был обставлен элегантно. Старинная европейская мебель соседствовала с современными диванами и креслами. Всюду чувствовалась рука хорошего дизайнера. И только в убранстве кабинета ощущалось влияние ремесла, которым занималась миссис Соломон.

Комната, облицованная панелями темного дерева, была тускло освещена; окна задергивали тяжелые бархатные шторы винного цвета. Маленькие стеклянные подсвечники отражали колышущееся пламя свеч. На плоских медных блюдах курились благовония, источая тяжелый аромат сандала. Пол устилали восточные циновки. На кофейном столике лежало несколько толстых фолиантов с таинственными названиями. В облицованном дубом камине горел неяркий огонь.

Из-за занавески у дальней стены вышла Патриция Соломон и протянула гостье тонкую руку, запястье которой украшали дамские золотые, украшенные бриллиантами часы фирмы «Ролекс».

— Добрый вечер, мисс Джеймс.

— Добрый вечер. — Девон едва коснулась холодных пальцев женщины. — Миссис Соломон, это Джонатан Стаффорд. Должна признаться, я взяла его с собой для моральной поддержки.

Патриция Соломон улыбнулась. Это была хрупкая, привлекательная женщина лет сорока с небольшим: ее волнистые каштановые волосы у висков начинали слегка седеть.

— Добро пожаловать, мистер Стаффорд. Задар всегда рад новым знакомым. — Особенно богатым баловням фортуны, подумала про себя Девон. Конечно, Патриция Соломон не гнушалась просматривать «Уолл-Стрит Джорнэл».

— Благодарю вас. — Джонатан также пожал ей руку. — Мисс Джеймс и я с нетерпением ожидали встречи с ним.

— Почему бы вам не присесть и не изложить причину своего визита?

Вняв совету Кристи, Девон очень мало сообщила этой женщине, когда говорила с ней по телефону. Только уточнила время и место встречи и сформулировала проблему, которая ее заботит. Если эти люди заслуживали какого-нибудь доверия, то чем меньше Патриция Соломон будет знать о Флориане Стаффорде и том, что случилось с Девон в его особняке на Черч-стрит, тем лучше.

Вняв предложению Патриции, они направились к камину. Женщина слегка подобрала свое длинное, до пола, платье цвета лесной зелени, чтобы оно не мешало движениям, Джонатан и Девон сели на винного цвета диван.

— Итак, что бы вы хотели узнать у его императорского величества? — Патриция села в стоявшее напротив просторное кресло с высокой спинкой.

— Вы имеете в виду Задара? — спросила Девон.

— Конечно.

— Мне сказали, что он умеет вступать в контакт с духами.

— Да, его часто призывают, чтобы связаться с любимыми, скитающимися за таинственным покровом.

— Это те духи, которые все еще прикованы к земле, — пояснила Девон, смущенно глядя на Джонатана. Даже если он что-нибудь и подумал, то не показал виду.

— Понимаю… — Патриция Соломон поерзала в кресле, расправляя складки платья. — Понимаете ли, может понадобиться несколько сеансов, прежде чем Задар сумеет вступить в контакт с нужными вам духами.

За триста долларов в час.

— Я думала, он сможет сделать это сегодня вечером.

Миссис Соломон негромко засмеялась; ее голос звучал как колокольчик.

— Если бы это было так просто… Нет, моя дорогая, боюсь, это займет немало времени.

— И когда же мы начнем?

— Сначала вам надо познакомиться с Задаром. Вы с первого взгляда убедитесь в его невероятных силах. А там увидим.

Девон эта идея в восторг не привела, но отступать было поздно.

— Ладно, давайте начинать.

Патриция взмахнула рукой, и пламя свеч театрально заколыхалось.

— Тогда мне понадобится ваша помощь. Сейчас я начну глубоко дышать. Когда я углублюсь в себя, моими устами будет вещать Задар. Если вы мне поможете, это сильно ускорит дело.

— Боюсь, я вас не понимаю, — сухо сказала Девон.

— Вы будете дышать вместе со мной. Сосчитаете до пяти и медленно выдохнете. Когда проделаете это шесть раз, пойте слово «Задар», пока он не появится.

Девон была готова вспыхнуть. О Господи, что о ней подумает Джонатан?

— Не знаю, миссис Соломон. Кажется, это слегка…

— Уверяю вас, это необходимо. Почему бы нам не начать?

Спустя шесть очень долгих, очень глубоких вдохов Патриция Соломон медленно осела, глаза ее закрылись, дыхание стало легким, едва заметным. Девон во все глаза смотрела на нее, не слыша ничего, кроме потрескивания дров в камине. Внезапно тело женщины напряглось, шея выпрямилась, плечи расправились. Хотя ни Девон, ни Джонатан не повторяли имени Задара, как велела Патриция, глаза женщины раскрылись, и она крепко вцепилась в подлокотники.

Раньше Девон не обращала внимания на старинное кресло с высокой спинкой. Теперь она заметила, что каждый из позолоченных резных завитков, украшавших изголовье и подлокотники кресла, представляют собой голову сокола с разверстым клювом и шеей, покрытой длинными золотыми перьями.

— Я Задар! — хриплым мужским голосом объявила Патриция, впиваясь пальцами в соколиные головы. — Зачем вы вызвали меня?

Девон молча уставилась на нее. Ни на минуту она не поверила в реальность вызванного Патрицией Соломон духа. Все это было слишком заученно, слишком театрально и сильно отдавало дешевым шоу.

— Зачем вы нарушили мой сон? — Кресло, похожее на трон, добавляло достоверности таинственному появлению Задара.

— Нам нужно кое с кем связаться, — ответил Джонатан. — С кем-то из мира духов. — В голосе его не было и следа насмешки. Может быть, она была написана у Стаффорда на лице, но никто не смотрел в его сторону.

— Зачем? — Задар поднялся на ноги. В его внешности не осталось ничего женского. Казалось, он стал выше ростом. Он принялся расхаживать перед диваном взад и вперед, и если бы не женственные черты Патриции Соломон — впрочем, тоже изменившиеся, — можно было бы подумать, что перед ними действительно мужчина.

— Нам нужно узнать, существует ли на поверхности земли дух, которого мы ищем, — сказала Девон, сомневаясь, что Джонатан захочет играть в затеянную ею игру.

— Чей это дух? — спросил Задар. — Матери? Отца? Расскажите о нем, чтобы я знал, кого искать.

— Это ребенок, — вырвалось у Девон. — Мальчик, которого убили.

— Убили? — В глазах Задара что-то вспыхнуло: не то жалость, не то надежда на богатую поживу. — Кто сотворил это нечестивое дело? Виновный в столь ужасном преступлении должен быть наказан. Таков закон Аллаха!

Девон скривилась, подумав о том, как будет глядеть в глаза Джонатану, когда они выйдут отсюда. Задар пустился в разглагольствования и прочитал им двадцатиминутную философскую лекцию о людской несправедливости, приводящей к необходимости вступать в контакт с мертвым ребенком и выяснять вину человека, который совершил это злодеяние. Его громкое и возбужденное декламирование прерывалось вопросами о семье ребенка и осторожными попытками выудить побольше данных, чтобы разобраться в них позднее. Во всяком случае, так объяснил Задар.

Девон почувствовала, что пальцы Джонатана предупреждающе сжали ее запястье. Но он мог не беспокоиться. Никакие силы на свете не заставили бы ее выдать тайну и отказаться от последней возможности найти к ней ключ. Уклончиво отвечая на вопросы Задара, Девон украдкой поглядела на часы и удивилась, обнаружив, что прошло больше часа.

Что ж, шоу было занятное.

Задар не хотел смириться с мыслью, что ей пора уходить, но все же эффектно удалился, и на его месте в кресле с позолоченной спинкой вновь очутилась Патриция Соломон — измученная, тяжело дышащая, с крупными каплями пота на лбу. В конце концов она открыла глаза.

— Ну? — Она заглянула им в лица с таким видом, словно понятия не имела о том, что произошло.

— Боюсь, ваш друг не слишком помог нам, — сказал Джонатан.

— Вы не должны отчаиваться. В следующий раз все будет по-другому. Задар опросит других властелинов духов, и когда вы вернетесь…

— Я позвоню вам, — прервала ее Девон, — сразу же, как только у меня появится свободное время. — Слава Богу, что Патриция Соломон не знала номера ее телефона. Девон расплатится с ней наличными, и у той не останется ни чека, ни адреса, ни номера расчетного счета. Она полезла в сумку за деньгами, но ее опередил Джонатан. Он вынул из кармана пальто кошелек и выудил оттуда четыре сотенных бумажки.

Девон почувствовала, как к ее щекам вновь прихлынула кровь, но ничего не сказала. Оба молчали до тех пор, пока не сели в машину.

Когда Джонатан включил зажигание и завел мотор, Девон сунула ему в руку четыре стодолларовых кредитки.

— Это была моя идея, Джонатан. С какой стати вы будете расплачиваться за мою глупость?

Он испытующе посмотрел на девушку, ожидая ее реакции на зрелище, устроенное Задаром. Девон снова вспыхнула и добавила:

— Я не дура, Джонатан. Эта женщина — явная шарлатанка. Я не могу поверить, что кто-то может относиться к этой ерунде всерьез. И все же такие находятся.

Джонатан улыбнулся, выражение его лица смягчилось. Он попытался вернуть ей деньги.

— Видели бы вы свое лицо в тот миг, когда она велела нам дышать в унисон и петь имя Задара! Эта картина стоит четырех сотен!

Девон с облегчением рассмеялась, поняв, что Стаффорд дразнит ее, но деньги принять отказалась.

— Моя затея, мне и отвечать. Вы не представляете, как мне неловко. Я отвлекла вас от работы, чтобы сопровождать меня. О Господи, как бы мне хотелось задушить эту женщину, а заодно с ней и мою подругу Кристи Папаополис, которая втравила меня в это безумие!

— Я рад, что вы не поверили ей, но ничуть не жалею, что поехал с вами.

— Правда?

— Честное слово.

Она благодарно улыбнулась ему.

— Тогда и я не буду жалеть.

Рука Джонатана скользнула по ее шее. Он привлек Девон к себе и прижался к ее губам. Это был пробный, беглый поцелуй, но губы у нее загорелись так, словно их коснулось каленое железо. Сердце, как безумное, заколотилось о ребра, дыхание участилось. Когда Джонатан оторвался от ее рта, Девон отвела взгляд, смущенная тем, как неистово отозвалось на эту ласку ее тело. Джонатан взялся за руль и выехал на шоссе, но когда машина вместо того чтобы ехать на запад, к Нью-Йорку, свернула на восток, девушка посмотрела ему в лицо.

— Куда мы едем?

— В мой дом в Саутгемптоне. Я говорил, что собираюсь взглянуть на него.

— Прямо сейчас?

— Более удобного случая может и не представиться. Там нет никого, кроме сторожа. Я позвонил ему и велел как следует протопить.

От этих слов в душе Девон взыграла настоящая буря.

— По-моему, пора позвонить ему и сказать, чтобы поберег дрова.

Джонатан только хмыкнул в ответ.

— Я думаю, дом вам понравится. А мне действительно надо взглянуть, все ли там в порядке. Ведь вы ни в чем не подозреваете меня, правда?

Девон покачала головой. Он не так много просил взамен за доставленные хлопоты.

— Хоть вы и потеряли из-за меня уйму времени, на самом деле еще совсем не поздно.

Молча, как двое заговорщиков, они доехали по шоссе номер двадцать семь до вывески «Саутгемптон», а затем Джонатан принялся колесить по узким улицам с забавными старомодными названиями: «Дубовое пастбище» или «Общественный переулок». Они проезжали мимо прелестных домов в колониальном стиле, с покрытыми кедром крышами, и викторианских особняков, напоминавших имбирные пряники. Спустившись по Луговому переулку к берегу, Джонатан остановился у двухэтажного дома, покрытого белой штукатуркой. Архитектура здания была современной; на океан глядели стены из тонированного голубого стекла.

— Значит, так вы представляете себе семейный коттедж? — насмешливо спросила Девон, когда Джонатан помог ей выйти из машины.

— Я полагаю, вы ожидали классического новоанглийского стиля.

Она улыбнулась.

— Да, наверно.

— Этот дом построил отец незадолго до смерти. Моя сестра и покойная жена были единственными, кто успел здесь пожить.

Когда Джонатан вставил ключ в замок и открыл дверь, прихожая оказалась залитой сиянием светильников, отделанных медью. Черные мраморные полы контрастировали с высокими сводами потолков, пухлыми светлыми диванами и креслами и стенами, совершенную белизну которых нарушали лишь яркие цвета, господствовавшие на огромных картинах современных художников.

— Ну, что скажете? — Джонатан взял ее за руку и повел к открытой двери огромной гостиной. За цветными стеклами открывался потрясающий вид на океан и песчаный берег. Казалось, просторная, полная воздуха комната так и манит их к себе.

— Мне нравится. Очень нравится. — В чудовищных размеров камине горел огонь, и сполохи играли на потолке, таком же чистом и стремившемся ввысь, как и весь дом.

— Я надеялся на это. — Он помог ей снять красное шерстяное пальто и усадил на диван, поближе к огню. — Я только предупрежу сторожа, что мы приехали, немного огляжусь и тут же вернусь.

Он действительно вернулся через несколько минут, неся серебряный поднос с сыром, крекерами, баночкой черной икры, бутылкой «монтраше» и двумя хрустальными рюмками на тонкой ножке.

— Я думала, мы здесь долго не задержимся, — с ноткой осуждения сказала Девон, к которой внезапно вернулись все ее страхи.

— Мы и не задержимся… если вы сами этого не захотите. — Он поставил поднос на стоявший у дивана низкий, длинный кофейный столик из белого мрамора, но остался стоять, ожидая ее решения и не делая попытки сесть.

— Ну… Я думаю, если мы выпьем по бокалу вина, ничего страшного не случится.

Сверкнув белыми зубами, Джонатан расплылся в своей фирменной неотразимой улыбке и сел рядом. Надо было видеть, как он открывал бутылку и разливал вино, но внимание Девон отвлек рокот волн, бившихся о песчаный берег. Она бездумно уставилась в черноту за окном, не видя протянутого ей бокала. Джонатан слегка коснулся ее руки.

— Вы за тысячу миль отсюда. О чем задумались?

Девон приняла бокал. Несколько капель упало ей на пальцы.

— Извините. — Она сделала глоток светло-янтарной жидкости, откинулась на спинку дивана и немного расслабилась. — Я думала о Задаре. — О том, каким разочарованием стал для нее сегодняшний вечер. Таким же, как и чтение подавляющего большинства книг. Еще один тупик. — Думала о том, что многим людям чересчур сильно хочется верить в загробную жизнь, и это толкает их в руки таких проходимцев, как Патриция Соломон.

Джонатан смаковал вино.

— Думаю, слишком многим. — Он посмотрел на девушку сквозь бокал. — А вы, Девон? Вы тоже стремитесь поверить в то, что якобы произошло в гостинице. Неужели вы готовы обмануть самое себя?

Девон не рассердилась; она сама сто раз задавала себе тот же вопрос.

— Надеюсь, что нет, Джонатан. Не желаю морочить себе голову, хотя бы на один миг. Но и не могу отказаться от мысли, что все происшедшее со мной было правдой.

Джонатан тоже откинулся на спинку, и их плечи соприкоснулись. Казалось, его удовлетворил вполне разумный ответ. Он ничего не сказал, но, продолжая смаковать вино, следил за ней. Взгляд странно поголубевших глаз спустился от лица к шее, затем к груди, и Девон почувствовала, что ее сердце начинает давать перебои.

Джонатан опустил бокал на столик, потянулся к ее бокалу и поставил его рядом со своим.

— Знаете, больше всего мне нравится ваша честность. — Он придвинулся ближе, его пальцы коснулись подбородка Девон, а затем запрокинули ей голову, чтобы губам Джонатана было удобнее прильнуть к ее рту.

Девон замерла от этого прикосновения, но только на одно мгновение. Губы его были теплыми и жесткими, от них пахло выпитым вином, дорогим одеколоном и соленым морским ветром. Когда смуглый палец нащупал пульс под ее ухом, Девон открыла рот, чтобы принять в себя его язык, и ее чрево тут же опалил жар желания. Едва слышно застонав, она обвила руками шею Джонатана и погрузила пальцы в его волнистые черные волосы.

— Что ты делаешь? — предостерегал внутренний голос, но бурлившая в жилах кровь заглушала его. Соски молодой женщины, прижимавшиеся к мускулистой груди Стаффорда, начали твердеть.

Девон слышала его стон. В доме было тепло. Комнату освещал дрожащий свет горевших в камине дров. Одна рука Джонатана гладила ее по спине, вторая, дотоле лежавшая у Девон на талии, медленно, но неотвратимо начала подниматься выше, пока ладонь не достигла ее груди.

Всемилостивый Боже, подумала Девон, поняв, что оказалась в обстановке, как нельзя лучше способствующей обольщению, и что она не в силах справиться с охватившим ее возбуждением. Еще немного, и она не выдержит… Этого Девон себе позволить не могла.

— Джонатан… — прошептала она, когда Стаффорд принялся покрывать чередой поцелуев ее шею — от подбородка к уху. Мужская ладонь медленно, эротично поглаживала ее грудь, а затем большой и указательный пальцы принялись теребить сосок девушки, пока он не напрягся и не проступил сквозь белый кружевной лифчик.

Ну еще, еще немного, сказала себе Девон. Джонатан снова поцеловал ее, его язык скользнул к ней в рот и пробрался глубоко внутрь, отчего между ног у Девон сразу стало горячо и мокро. Она услышала звук расстегиваемой молнии и почувствовала, как руки Джонатана прикоснулись к ее обнаженной спине. С тихим щелчком расстегнулся лифчик, выпуская наружу грудь. Джонатан тут же завладел ею и принялся ласкать — нежно, но беспощадно, — пока спина Девон не выгнулась дугой и девушка сама не прижалась грудью к его ладони.

— Джонатан, — снова прошептала она, поняв, что момент, когда она могла прекратить эту безрассудную игру, безвозвратно упущен.

— Успокойся, любимая, — донесся хриплый ответ. Язык Джонатана проник в ее ухо, руки осторожно, но неуклонно сняли с ее плеч жакет и опрокинули девушку на диван. Девон инстинктивно уперлась ладонями ему в грудь, однако Стаффорд бережно отвел их в сторону. — Все хорошо. Я не обижу тебя.

Еще один жаркий, жадный поцелуй, и Джонатан прижался лицом к ее груди, взял ее в рот, принялся лизать и тихонько сосать ее.

Когда внутри разлилось блаженное тепло, Девон застонала. О Боже, что я делаю? Но сомневаться не приходилось: вместо того чтобы отстраниться, она впилась в его плечи, ощущая ладонями бугры мускулов. Его жилистое тело переполняла необыкновенная мужская сила. В голове у Девон была лишь одна мысль: как, наверно, приятно было бы потрогать его обнаженное тело, прикоснуться к гладким мускулам, которые она видела только мельком.

— Нам надо остановиться, — наконец сказала она, с трудом шевеля вспухшими от его поцелуев, но все еще не насытившимися губами. — Я не могу. Я…

— Замолчи. — Он легонько укусил ее в шею. — Рано или поздно это должно было случиться. Так почему не сейчас?

Девон попыталась сесть, но Джонатан еще раз прижался лицом к ее груди. Неутомимый язык на разные лады ласкал набухший сосок, заставляя его ныть от сладкой боли. Затем Стаффорд открыл рот и втянул в себя нежную белую выпуклость.

— О Боже, — простонала Девон. Ее голова запрокинулась. Мощное тело Джонатана навалилось на нее, пригвоздив к дивану.

Жар и страсть бушевали в ней, но желание и томление боролись с отчаянной тревогой. Что будет завтра? А вдруг физическая близость означает для него всего лишь минутное удовлетворение? Вдруг и она сама ничего для него не значит? Сможет ли она перенести это?

— Джонатан… нет… пожалуйста… мы не можем… Я не могу… — Она вытянула руки и уперлась ему в грудь. Стаффорд тяжело дышал, в его ставших поразительно голубыми глазах бушевал огонь. Девон поняла: теперь его не остановить. Она так страстно отвечала на его ласки, что оставалось винить в случившемся только себя.

Однако он нашел в себе силы сделать паузу и слегка отстраниться.

— Я говорил, что не собираюсь принуждать тебя силой, но только попробуй сказать, что это не то, чего ты хочешь.

Девон в панике облизала пересохшие губы.

— Я хочу этого. Не буду отрицать. Но… — Она села и натянула на себя жакет. Руки ее вдруг задрожали.

— Но?.. — Их глаза встретились, и взгляд Джонатана потемнел. — Мне не нравится эта игра, Девон. — Он схватил ее руку за запястье и прижал к ширинке слаксов. Все там было каменным, горячим и пульсировало так, что Девон чувствовала каждый удар мужского сердца.

— Я… Я виновата. Я знала, что не следовало ехать сюда. Я боялась этого, но не думала, что все зайдет так далеко.

— Проклятая брехня! — сказал он. Девон удивилась: раньше при ней он не позволял себе ни одного грубого слова. — Ты хотела, чтобы я целовал тебя. И не только этого, но куда большего, черт побери!

Девон с трудом проглотила слюну. Неожиданно настал вечер; за окнами сгустилась зловещая темнота.

— Если бы вы не были тем, кто вы есть, а я не была бы тем, кто есть я — может быть, я и не остановила бы вас. А так… Я еще не готова прыгнуть к вам в постель.

Губы Джонатана сжались в ниточку.

— Ты так думаешь? Тогда мне придется повалить тебя на диван и доказать, что ты давно к этому готова.

У Девон задрожала нижняя губа. Ее груди и промежность все еще ныли от тянущей боли.

— Пожалуйста, Джонатан, мне и так плохо…

Серые глаза Джонатана сверлили ее.

— Рассказать тебе, чем кончился мой сон?

— Нет! Я… Лучше не надо. — Но одного воспоминания об этом, одного его хриплого шепота хватило, чтобы тело Девон вновь затрепетало от желания.

— Почему? В прошлый раз тебе нравилось слушать, хоть ты и не признавалась.

О Господи, это была правда! А если он начнет рассказывать, если она услышит, как этот низкий, сексуальный голос начнет описывать, что Джонатан делал во сне, она ни за что не выдержит…

— Джонатан, я… — Она почувствовала себя худшей из потаскушек: женщиной, которая беспрекословно следует за мужчиной, а потом вдруг говорит ему «нет». Слезы выступили на глазах Девон и заставили ее отвернуться. — Я виновата. Когда я с вами… иногда я не… не могу мыслить здраво.

Джонатан секунду помолчал, а потом выругался себе под нос, взял девушку за подбородок и повернул лицом к себе.

— Я тоже виноват. Виноват в том, что слишком давил на вас. Честное слово, это не в моем стиле. По правде говоря, когда я с вами, то становлюсь не похож сам на себя.

Что-то теплое разлилось внутри. Девон неуверенно улыбнулась ему.

— Вы имеете в виду вино и десерт?

— И походы в театр, и спортивную машину. Но не только это. Я имею в виду то, о чем думаю, сидя рядом с вами, то, что чувствую, прикасаясь к вам. — Джонатан повернул девушку к себе спиной и застегнул молнию красного шерстяного жакета. — Все дело в том, что ни одну женщину на свете я не хотел так, как хочу вас.

Девон наклонилась и нежно поцеловала его в губы.

— Обещаю, ждать вам придется недолго. Я должна собраться с духом.

Джонатан кивнул, а затем тоскливо вздохнул.

— И зачем мне понадобилась эта спортивная машина? Сидели бы мы сейчас на заднем сиденье моего лимузина, и Генри вез бы нас домой. Даже если бы мы и не занимались любовью, есть дюжина способов насладиться вашей прекрасной грудью.

— Джонатан!

Он засмеялся.

— Вы только подстегиваете меня, сладчайшая Девон. Никто не выражает свое возмущение прелестнее, чем вы.

— Если хотите, я сама поведу машину, но помните: вы рискуете головой.

— Я поведу. Если в руках у меня будет баранка, вам же будет спокойнее.

Конечно, спокойнее, но она быстро поняла, что это спокойствие нужно ей как рыбе зонтик.

— Кстати, вы заняты завтра вечером?

— Нет, а что?

— У меня в Нью-Джерси назначена деловая встреча, но это не займет много времени. Неподалеку от Франклин-Лейкс стоит мельница восемнадцатого века, переделанная под чудесный ресторан. Успеем вернуться засветло.

— Я согласна, но при одном условии.

— Каком?

— Перегородка в машине останется открытой.

Джонатан потряс головой, и на лоб ему упала прядь волнистых черных волос.

— Я начинаю думать, что вы, любовь моя, настоящий инквизитор. Мучить людей — ваше призвание.

Девон только улыбнулась. Интересно, кого она мучила больше — его или себя?

Глава 12

— Тебе следует поторопиться, Джонатан. — В дверях, отделявших кабинет от приемной, стояла Ди Уиллс. — Опоздаешь на совещание с «Холидексом». Даже Генри не сможет справиться с пробками в часы пик.

Джонатан кивнул.

— Похоже, ты права. Я хотел просмотреть последние данные по «Уилмот лимитед», но это не к спеху. Подождет до завтра.

Он толчком отодвинул кожаное, с высокой спинкой «имсовское» кресло, снял с деревянной вешалки, стоявшей рядом с письменным столом, черный блейзер и набросил его на плечи. Затем Джонатан достал из шкафа черное кашемировое пальто.

Готовясь к встрече, он выбрал эту одежду с заранее обдуманным намерением. Нужно было показать, кто над ними хозяин; впрочем, для этого хватило бы и одного его имени. Нужно было дать этим ребятам понять, как серьезно обстоит дело с «Три-Стар», и заставить их всех задуматься над поисками решения.

Джонатан толкнул тяжелую дубовую дверь и зашел в кабинет Ди.

— Увидимся утром, — сказал он, подходя к заваленному папками, но тем не менее очень аккуратному письменному столу.

— Не забудь, эта неделя короткая. В четверг — День Благодарения.

— Проклятие! Верно, верно. Похоже, если бы не ты, я бы давно забыл, где день, где ночь.

— Ты, Джонатан, можешь забыть самую простую вещь, но спроси о каком-нибудь деле десятилетней давности, и ты вспомнишь его в мельчайших подробностях.

Джонатан усмехнулся.

— Все правда. Лишнее подтверждение тому, что я совершенно развинтился. Но ничего, в один прекрасный день я все же возьму себя в руки, переверну этот мир вверх тормашками и во второй раз в жизни займусь настоящим бизнесом.

— Конечно, — улыбнулась Ди. — И, судя по всему, случится это, когда выздоровеет Алекс.

Что ж, верно. Сознание этого слегка подняло Стаффорду настроение.

— Что ты готовишь на День Благодарения? Получила индейку, которую я послал тебе на квартиру?

— Можешь быть спокоен. Такой здоровенной лошадью можно было бы накормить пол-офиса, но у нас ничего не пропадает. Только не в нашем доме. Мои детки уничтожат эту птичку с той же легкостью, с какой ты в прошлом году уничтожил «Бартон Продакшн».

Он рассмеялся.

— Может, оставишь мне кусочек? Ты же знаешь, как Алекс любит твою стряпню.

— А разве я не всегда так делаю? — Она закрыла одну из лежавших на столе папок и взялась за другую. — Ты же знаешь, я звала вас обоих. — Ди регулярно приглашала их, а он так же регулярно отклонял приглашения. День Благодарения — дело семейное.

— Хочешь верь, хочешь нет, но в город приезжает сестра со своим выводком. — Обычно они встречали праздник вдвоем с Алексом. — Остановятся в нашем коттедже в Саутгемптоне. Алекс собирается провести там уик-энд. Он пару лет не видался со своими двоюродными. — Мэдди, Стивен и трое ребятишек. Редкое семейное сборище обещало быть шумным, но Стаффорд понял, что ждет его с удовольствием.

— Это чудесно, Джонатан. Я знаю, Алекс будет в восторге.

— Да, он предвкушает уик-энд с нетерпением. Алекс всегда любил тетку и кузенов.

— Он всех любит.

С улыбкой восприняв и эту истину, Джонатан нажал на кнопку личного лифта, спускавшего прямиком в вестибюль офиса. Его сестра — настоящий ураган в юбке, но дети были ее гордостью. Маделин, на шесть лет младше брата, была высокой и темноволосой, как все Стаффорды, с потрясающими голубыми глазами и ленивой, грешной улыбкой, сводившей мужчин с ума. Пять лет назад она вышла замуж за английского барона по имени Сент-Джайлс и перебралась в его имение неподалеку от Лондона. За это время сестра слегка остепенилась, но все же продолжала оставаться прежней очаровательной, любящей посмеяться Мэдди, и хотя со времен детства между не ними не было особой близости, Джонатан искренне радовался встрече.

Пока Стаффорд спускался в лифте и шел через вестибюль, он вновь подумал о совещании с руководством «Холидекса», а затем вернулся к мыслям о Девон и предстоящем вечере. Он вышел на улицу. Лимузин ожидал его у края тротуара. Генри открыл перед ним дверь, Джонатан пригнулся и сел в машину. Девон деликатно подвинулась, освобождая ему место, и Стаффорд улыбнулся, когда их плечи соприкоснулись.

— Привет, — не слишком церемонно сказал он.

— Привет. — Молодая женщина бросила взгляд на его «дипломат» из крокодиловой кожи. — Вижу, готовы в бой. — На обратном пути с Лонг-Айленда Джонатан рассказал ей о своих проблемах с «Холидекс Индастриз» и «Три-Стар Марин». Это было на него непохоже. Если не считать «односторонних бесед» с Акеми, он редко обсуждал свои дела с теми, кто не работал в его компании, и сам удивился, как после этого полегчало на душе. Да и Девон, казалось заинтересовалась.

— Боюсь, я не слишком разбираюсь в бизнесе, — сказала она, — но предмет любопытный, а я люблю учиться.

— Ну, если вы хотите написать что-нибудь равное вашим же «Путешествиям», то придется многое узнать о бизнесе. Вам надо будет куда-то вкладывать средства, а память о том, какой шарлатанкой оказалась Патриция Соломон, могла бы уберечь вас от кучи мошенников-брокеров, консультантов по инвестициям и прочего жулья, так и мечтающего избавить простаков от честно заработанных денег.

Говоря эти слова, он ощутил странное чувство — тем более странное, что все это происходило вопреки его желанию. Девон была совершенно одинока и во многих отношениях наивна. Однако разговор складывался так, словно он не имел над ней никаких преимуществ. Они были на равных.

Теперь он присмотрелся к женщине повнимательнее. Под отороченным лисой жакетом на Девон был изумрудного цвета свитер, украшенный блестками и вставками из кожи, и короткая черная шерстяная юбка. Она надела черные чулки и черные лакированные туфли. Стаффорд ожидал строгого, традиционного шерстяного костюма. Чего-то более изысканного и менее вызывающего. Что было обольстительнее: наряд или манера носить его? Джонатан поспешно отогнал от себя эту мысль.

Он провел большую часть дня, пытаясь убедить себя — задача оказалась нелегкой, — что в сегодняшнем вечере нет ничего из ряда вон выходящего. Он хотел Девон и рассчитывал овладеть ею, однако было и другое, чего Джонатан хотел не меньше, но не мог себе позволить. Нельзя было отпугнуть Девон или заставить девушку сделать то, о чем ей впоследствии пришлось бы жалеть.

Сегодняшний вечер — не слишком подходящее время для попыток обольщения, для страстных ласк ее прекрасных грудей. А они были действительно прекрасны, как Джонатан помнил по вчерашнему опыту: с абрикосовыми сосками, маленькие, твердые и сочные, словно только что сорванный персик. Джонатан чуть не застонал при воспоминании о том, как уютно им было в его ладони.

Не сегодня, сурово напомнил себе Джонатан. Сегодня между ними не будет ничего большего, чем прощальный поцелуй у ее дверей.

— Как прошел день? — тихонько спросила она, и Стаффорд с трудом заставил себя отвести глаза от ее влажно поблескивавших коралловых губ. Проклятие, эта женщина приобретала над ним чудовищную власть. Ему становились тесны брюки: вечер начинался не слишком обнадеживающе.

— Как всегда, в хлопотах. Конечно, эта встреча имеет крайне важное значение. Нужно заставить ребят из «Холидекса» понять, как серьезна угроза со стороны «Три-Стар».

— Если их келовар так хорош, как вы говорите, то что можно сделать, чтобы остановить конкурента?

— Я уже говорил, выглядит он очень неплохо. Единственное, что от нас требуется, это найти его слабое место. Не может быть, чтобы его не существовало. Оно есть всегда. Надо заставить «яйцеголовых» из лаборатории «Холидекс» найти, в чем недостаток келовара. Как только мы узнаем, в чем он заключается, то остановим соперника — или, по крайней мере, заставим его сбавить скорость.

— А если его попросту нет?

Он тоскливо вздохнул.

— Лучше бы был. Иначе всем этим парням придется топтать тротуары в поисках работы.

Девон изучающе смотрела на него сквозь темно-золотистые ресницы.

— Это для вас очень важно, да? Благополучие людей, которые на вас работают?

— Да. Я чувствую за них ответственность. Поддерживать преданных служащих — наша семейная традиция. Во время Великой депрессии мой прадед едва не потерял все, что у него было, предпочтя резко сократить прибыли, но не выставить рабочих на улицу. Каждый нес равную ответственность за состояние дел в компании, однако большинство людей сохранило работу, а следовательно, еду и кров для семьи.

— Мой дед был портовым грузчиком, — сказала Девон. — Он умер, когда мне было пять лет, но я думаю, что он был таким же упрямым старым ирландцем, как и мой отец.

— Вы очень любите свою родню.

На мгновение она отвела глаза.

— Это не мои настоящие родители… Конечно, вы знаете это.

— Знаю.

— Однако ни у кого не было лучшей семьи, чем у меня. Мама была чудесной матерью, а папа… Ну, он иногда попивал и временами бывал грубоват, но в остальные дни был просто прелесть. Я ужасно люблю их обоих.

— Вам повезло. Я никогда не был близок с родителями. Мать занималась лишь своей внешностью, а отец — бизнесом.

— Я люблю их, — повторила Девон, — но мы совсем не похожи. Меня это всегда угнетало. Мне хотелось быть маленькой, веснушчатой и русоволосой, как они. Мама с папой — шустрые, веселые люди. А я скорее интроверт^[15]. Они никогда не понимали, почему я не бегаю на свидания, а если иду на танцы, то чаще всего стою в углу.

Джонатан выгнул бровь, его глаза скользнули по высоким скулам, красивой формы губам и шелковистым светлым волосам Девон.

— Трудно поверить.

— Увы, как ни жаль, но должна признаться, что это правда. Наверно, поэтому и мой развод оказался таким болезненным. У меня никогда не хватало духу начать дело.

Он нежно провел пальцем по нижней губе Девон, ощущая ее округлость и мягкость.

— Поэтому вы и остановили меня вчера вечером?

На щеках Девон вспыхнули два ярких пятна. Она попыталась отвернуться, но Джонатан держал ее за подбородок и не давал отвести глаза.

— Ответьте мне.

— Я хотела убедиться, что значу для вас немного больше, чем подруга на одну ночь. Боялась боли.

— Боялись?

Она нежно улыбнулась ему.

— Как вы сказали, кто не рискует, тот не выигрывает. Кое-что на свете стоит риска.

Джонатан больше не прибавил ни слова, уверившись, что если и потратил на нее время, то сделал это недаром.

Он бросил взгляд в окно машины. Несмотря на то, что почти стемнело, место показалось ему знакомым. Вдоль дороги высились раскачивавшиеся от ветра деревья, вокруг стояли просторные двухэтажные здания колониального стиля.

— Почти приехали. Если хотите, можете подождать внутри или прогуляться по парку. Здесь светло даже по вечерам. Тут неподалеку есть чудесное маленькое озеро. Во время перелета на зимовку на нем часто останавливаются большие канадские гуси. Когда вы вернетесь, я уже закончу.

— Звучит заманчиво. — Машина припарковалась на стоянке у четырехэтажного кирпичного дома, служившего «Холидекс Индастриз» штаб-квартирой. — Можете не спешить. У меня есть что почитать.

Джонатан взял у нее из рук журнал небольшого формата.

— «Карма». Должно быть, что-то любопытное.

Она уловила в его голосе нотку сарказма и улыбнулась.

— Я тоже так думаю. Натан Толбот, владелец книжного магазина «Интуиция», порекомендовал его как дополнительный источник для моих разысканий.

Стаффорд почувствовал легкое беспокойство, но быстро отогнал его. Он наклонился, припал к губам Девон, однако тут же опомнился и открыл дверцу автомобиля.

— Я ненадолго.

И он сдержал обещание.

Стаффорд встретился с президентом компании Гарретом Браунингом, обоими вице-президентами — Деброй Даттон и Уэйном Каммингсом — и начальником исследовательского отдела Карлом Миллсом. Присутствовало с полдюжины начальников рангом пониже, мужского и женского пола, которых он также мог назвать по именам. Остальные закончили работу и разъехались по домам. Джонатан надеялся, что высшее руководство сообщит служащим о том значении, которое приобретает их труд.

— Речь действительно идет о выживании, — сказал им Джонатан, стоя на просцениуме конференц-зала. — Если этот пластик соответствует тому, что о нем говорят, то крах «Холидекса» — всего лишь вопрос времени. Даже если он и не так совершенен, недостатки вскроются только через несколько лет, но будет слишком поздно. Эта компания успеет натаскать каштанов из огня.

Подняла руку заместитель начальника лаборатории Барбара Мэрфи — красивая темноволосая и темноглазая женщина, носившая главным образом строгие английские костюмы в надежде приглушить свои женские чары.

— Я хотела бы знать, выявления каких недостатков вы от нас ждете. Мы не сможем правильно спланировать испытания, не имея представления о том, что ищем.

— Если бы я знал, что искать, то не созывал бы это совещание. Главный удар сейчас приходится на вас с Карлом и ваших ученых. Но остальные тоже могут помочь, предлагая возможные направления поиска. Например, как этот продукт сочетается с другими материалами, чаще всего использующимися в кораблестроении. Насколько он долговечен по сравнению с нашими цельнометаллическими изделиями. Для первого раза годится все, даже притянутое за уши.

— Вы хотите, чтобы мы ставили вопросы, — вставила Дебра Даттон, — а отвечать на них придется исследователям? — Умная и напористая, Дебран быстро поднималась вверх по служебной лестнице.

— Именно так. И помните: никаких шор. Прислушивайтесь к мнениям и соображениям коллег и подчиненных. Посмотрим, как вы справитесь.

— Сделаем все, на что способны, мистер Стаффорд, — наклонился в кресле Карл Миллс.

— А о большем и мечтать не приходится.

Совещание закончилось на мажорной ноте, и Джонатан пробрался сквозь толпу к ожидавшему его лимузину. Девон удивила его, встретив нежным поцелуем. Хотяон продолжался лишь мгновение, но шел «сверх программы», запланированной на этот вечер, а то, что девушка сделала это по собственной инициативе, только добавляло поцелую сладости.

Обед в «Старой мельнице» не представлял собой ничего особенного: жареный палтус для него и цыпленок в лимонном соусе для нее. Но интерьер здания, построенного еще при Вашингтоне, — с шероховатыми половицами, вручную сработанными балками и грубо оструганными стенами — был столь необычен, что привел их в восторг.

Хотя Джонатан пытался изо всех сил быть очаровательным и не спускал глаз с прелестного лица Девон, он не мог избавиться от воспоминаний о том, что едва не произошло между ними вчера вечером. Однако молодая женщина, казалось, не испытывала ни малейших угрызений совести. Весь вечер она следила за ним. Ее красивые зеленые глаза не отрывались от рта Джонатана. А он поймал себя на том, что смотрит намного ниже — на кончики ее грудей. Что именно приковало к себе его внимание, Стаффорд понял лишь тогда, когда заметил под свитером тугие, напрягшиеся соски.

О Боже, она без лифчика…

— Если вы закончили, — немного хрипло сказал он, — наверно, пора идти.

— Да… — Она дерзко встретила его взгляд. — Похоже, действительно пора.

Девон взяла его под руку и позволила вывести себя на улицу. Оказавшись в машине, она тесно прильнула к нему. В лимузине было тепло, и оба сняли пальто. На сей раз черная шерстяная юбка задралась вверх, высоко обнажив ее стройные бедра. От этого зрелища решение Джонатана не прикасаться к ней затрещало по всем швам.

— Джонатан…

— Да… — Он заставил себя поглядеть ей в лицо.

— Почему ты не целуешь меня?

Дыхание со свистом вырывалось из его легких.

— Я не желал бы ничего лучшего, но мне хотелось дать тебе время. Хотелось…

— Я знаю, чего ты хочешь, Джонатан. Однажды ты сказал мне об этом, а вчера вечером пытался показать.

Его сердце гулко заколотилось о грудную клетку. Когда Девон притянула к себе его голову, заставила раскрыть губы и скользнула в них языком, кровь Джонатана прихлынула к пояснице. Руки молодой женщины обвили его шею, пальцы погрузились в волосы. Стаффорд прижал ее к себе, впился в губы и вонзился в них языком так же глубоко, как хотел бы вонзиться в ее тело.

— Может быть, отгородимся от кабины? — прошептала она на ухо. — Генри может попасть в аварию, если посмотрит в зеркало.

У Стаффорда приподнялся уголок рта.

— Насколько я помню, ты заставила меня пообещать не делать этого.

Девон пожала хрупкими плечиками. В слабом голубоватом свете лампочки поблескивали ее светлые волосы, обрамлявшие шею.

— Обещания на то и существуют, чтобы их нарушать.

Джонатан нажал на кнопку, и панель со слабым жужжанием скользнула на свое место. Они остались наедине.

— Тебе нравится, как я одета? — приглушенно промурлыкала она.

— Ты нравишься мне во всех нарядах. Но без них ты понравилась бы мне еще больше.

Рука, лежавшая на его груди, задрожала, но Девон не убрала ее. Вместо этого она начала расстегивать на Стаффорде рубашку. Пальцы ее действовали не слишком умело, но весьма решительно.

— А почему ты не рассказываешь, чем кончился твой сон?

Брови Джонатана полезли на лоб. Уже достаточно возбужденное, его тело напряглось, в паху загорелось, закололо, и тяжесть стала невыносимой.

— Девон, милая, не шути с огнем, а то скоро очутишься у меня на коленях. Я уже говорил тебе, что не намерен играть в эти игры.

Она обольстительно улыбнулась.

— И все же я согласна рискнуть.

Ладони зудели от желания обхватить ее твердые маленькие ягодицы. При одной мысли об этом у Джонатана бешено заколотилось сердце. Он слабо улыбнулся, взял руку Девон и сунул ее за пазуху расстегнутой рубашки. Маленькая, теплая ручка очень осторожно прикоснулась к густым, кудрявым черным завиткам на его груди.

— Мой сон… — тихо сказал он. — Как я его помню… На тебе была короткая черная юбка… — Джонатан перевел взгляд на ее едва прикрытые бедра. — Точь-в-точь такая, как сейчас.

Девон откинулась на спинку сиденья, сбросила с себя туфельки и положила свои очаровательные ножки ему на колени. Лодыжки были изящные, подъем высокий и женственный.

— Дальше, дальше, — нежно поторопила она.

— И свитер с блестками, под которым не было лифчика. Теперь могу сказать: соски у тебя были набухшие и просвечивали сквозь ткань.

— Тоже как сейчас? — спросила она так тихо, что Джонатан едва расслышал.

Он протянул руку и почувствовал прикосновение тугого бутона к сложенной ковшиком ладони.

— Да… как сейчас. На тебе был черный кружевной пояс с резинками, но не было трусиков.

— Откуда ты это знал? — прошептала она.

— Знал, потому что провел рукой по твоему бедру… — Этим словам сопутствовало едва заметное движение. Ладонь Джонатана погладила ее ногу. — Я ощущал… — Рука застыла на месте. Он не чувствовал ничего, кроме жесткого кружева расшитого цветами черного пояса с резинками и гладкой, теплой кожи под ним. Девон со свистом втянула в себя воздух, когда он коснулся пушистого лобка и влажных губок между ее ногами, а затем вздрогнула и попыталась отстраниться.

— Спокойнее, малышка. Если уж ты зашла так далеко, нет смысла останавливаться.

— Джонатан… — прошептала она, и впервые в ее голосе прозвучала нотка неуверенности. Только теперь он понял, чего ей стоило «зайти так далеко».

— Ты правильно сделала, любимая. Все будет хорошо. — И тут он поцеловал Девон, долго и крепко, прижав ее к спинке сиденья. — О Боже, как ты прекрасна. — Ее юбка задралась еще выше. Стаффорд поднял на Ней свитер, обнажил груди, наклонился и поймал губами сосок. Обведя сосок кончиком языка, Джонатан лизнул его и принялся осторожно посасывать. Девон затрепетала и попыталась распахнуть на нем рубашку.

— Хочу потрогать, — простонала она. — Клянусь, я умру, если не прикоснусь к тебе.

Прекрасно зная, что она чувствует, Джонатан сам расстегнул на себе рубашку и рывком выдернул ее из брюк.

Руки Девон прошлись по мускулистой груди Стаффорда и впились в его плечи. Хрупкие, тонкие пальчики дразняще прикоснулись к плоским соскам, словно вылитым из меди. О Боже, какая это была изысканная пытка… Ему хотелось овладеть Девон не сходя с места, войти в нее и вознаградить себя за мучительные дни и бессонные ночи, которые он провел, думая об этой женщине.

Руки Стаффорда скользнули к ее талии, а затем ниже, пальцы раздвинули мокрые, теплые губки и пробрались внутрь. Девон дугой изогнула спину и подалась ему навстречу. Влагалище увлажнилось. Она была возбуждена еще сильнее, чем предполагал Джонатан. Он снова поцеловал ее, распаленный запахом мускуса, и ощутил пальцами приводящую в неистовство, нежную кожу женских ляжек.

— Я хотел, чтобы все было как можно лучше, — хрипло и низко произнес он. — Хотел овладеть тобой в моей большой, мягкой постели, целыми часами целовать и ласкать твои груди. Но если сейчас ты не остановишь меня, будет слишком поздно.

Дрожащие пальцы Девон прикоснулись к его щеке. Глаза без слов говорили, что все зашло намного дальше, чем она рассчитывала.

— Уже слишком поздно. — Руки дернули молнию на его брюках, и напряженная крайняя плоть вырвалась на свободу.

— Проклятие… — Маленькая кисть сомкнулась, заставив его испытать сладкую боль и еще большее возбуждение. Мысли о тщательно подготовленном обольщении улетучились, уступив место стремлению безрассудно, нетерпеливо совокупиться с ней на заднем сиденье машины.

— Ты был совершенно прав, прав во всем. — Девон обвила руками его шею. — Рано или поздно этому суждено было случиться. Я хочу тебя, Джонатан. Неважно, где это произойдет.

Сиденье было широкое и просторное. Джонатан порывисто поцеловал женщину, затем коленом раздвинул ее стройные ножки и устроился между ними, чувствуя, как она дрожит — не только от страха, который безуспешно пыталась скрыть, но и от дикого возбуждения.

— Успокойся, любовь моя. Тебе нечего бояться. — Джонатан устремился вперед и глубоко вошел в ее горячую, влажную плоть.

Ощутив чудовищную длину и толщину его члена, не готовая к этому Девон едва не задохнулась. Он был так велик! Ни один из мужчин, с которыми она имела дело, не обладал подобными размерами, и ощущение наполненности привело ее в благоговейный ужас.

— Все нормально? — спросил Стаффорд, приподняв бровь. Узость влагалища слегка удивила его. Но Девон была скользкая, горячая, готовая к соитию, и через несколько секунд ее распростертое тело приняло его целиком.

Девон облизала губы.

— Я… да… ты поразителен.

— Ты тоже. — И тут он задвигался.

О Боже милосердный… Она никогда не испытывала ничего подобного. Джонатан целовал ее, и язык втыкался в губы молодой женщины в такт движениям его тела; мускулистая грудь эротично прижималась к ее соскам. Когда руки Стаффорда обхватили ягодицы Девон, чтобы крепче притиснуть ее к себе, та едва не потеряла сознание, воспарив к небесам, а затем вновь рухнув на землю. Она согнула ноги в коленях, позволяя Стаффорду войти еще глубже, еще дальше, и он снова и снова пользовался этой возможностью.

— Ну, еще немного, любимая, — нежно сказал он, и Девон послушалась, вцепилась в его мускулистые плечи и откинула голову, позволив волне наслаждения омыть себя.

— Не борись. Не надо сопротивляться.

И оно пришло — пришло, как прилив, ухвативший ее и повлекший к краю неистового красного водоворота, закружило и выбросило в черные глубины неслыханного блаженства. Она вращалась среди звезд и дотянулась до луны, на мгновение притронувшись к этому серебряному вихрю слепящего белого света. Джонатан последовал за ней по пятам и одновременно с завершающим рывком могучего тела проскрежетал ее имя. Его мускулы напряглись, затем расслабились, и он с трудом перевернулся на спину.

Они тихо лежали рядом, нога к ноге, рука к руке, щека к щеке, и испарина поблескивала на их полуобнаженных телах. Все произошло слишком быстро, постарался оправдаться перед собой Джонатан. Он пошарил рукой под сиденьем, вынул оттуда черную полотняную сумку, дернул молнию, достал маленькое белое полотенце и протянул его Девон. Ее щеки залила краска.

— Иногда я играю в теннис и на всякий случай таскаю с собой спортивную сумку со всем необходимым.

— Ты на все руки мастер, — суховато ответила она. Тщательно вытеревшись, Девон оправила одежду и отогнала прочь мысль о том, что это полотенце было предназначено для какой-то другой цели.

И вдруг Девон бросила на него испуганный взгляд.

— О Боже, мы совсем забыли о предосторожностях…

Казалось, Джонатана это слегка позабавило. Он надел рубашку, заправил ее в брюки и застегнул молнию.

— Никто из нас не болен. Девон, я не путаюсь с кем попало, и, насколько я успел тебя изучить, ты тоже. — Он усмехнулся. — Кроме того, совсем недавно я сдавал анализ крови.

Она поглядела в окно. Смущение нарастало с каждой секундой. Девон рассчитывала, что вечер обольщения только начнется в машине, но не закончится ею. Без сомнения, то, что она сделала, было самым отчаянным, самым безумным, самым ужасным поступком в ее жизни, и хотя Девон никогда не испытывала ничего более возбуждающего, она стала подумывать, правильно ли поступила.

— Где мы? — спросила женщина, понимая, что прошло достаточно времени, чтобы добраться до города. Она наклонилась, подобрала туфельки и надела их.

— Генри кто угодно, но вовсе не дурак. Он подумал, что мы… наслаждаемся пейзажем, и… продолжал ехать. — Джонатан нажал кнопку интеркома. — Пора домой, Генри.

— Ага, сэр.

— О Боже, как я посмотрю ему в глаза? — Негромкий смешок Джонатана подсказал женщине, что она забылась и говорила слишком громко.

— Ты так сексуален, что можно было догадаться: все начнется еще в машине.

— Я не рассчитывал, что ты… что мы возьмем такой темп.

— Генри хорошо платят за понятливость. Он будет молчать.

Девон не прибавила к сказанному ни слова. Она откинула голову на спинку кресла, раздумывая, правильно ли поступила, отдавшись Джонатану. Неужели часы, которые она провела, убеждая себя удовлетворить его фантазии и набраться смелости, чтобы пройти через это, потрачены даром? Неужели она совершила чудовищную глупость? Теплые пальцы взяли ее за подбородок и заставили повернуть лицо.

— Жалеешь?

Девон покачала головой.

— Нет, если только не жалеешь ты.

— Ты сделала мне щедрый подарок. Спасибо.

И тут Девон наконец улыбнулась.

— Я надеялась, что тебе понравится.

Джонатан привлек ее к себе.

— Не то слово. Я…

Он не выпускал Девон из объятий, пока они не подъехали к ее дому из красно-коричневого кирпича. Генри остановился у края тротуара, вышел и открыл дверь.

— Спокойной ночи, Джонатан, — не слишком решительно произнесла она. Девушка была испугана и смущена, но храбро улыбнулась и выставила ногу на тротуар. Она не удивилась бы, если бы больше не услышала от него ни слова.

— Спокойной ночи, Джонатан? — повторил он, выбираясь следом. — И это все, что ты можешь сказать?

— Ну, я…

— Либо я остаюсь здесь, либо мы едем ко мне. Что ты выбираешь?

— Но я…

— Ты слышала, что я сказал. Думаешь, я не знаю, что происходит в твоей хорошенькой головке? Это не танцы в университете, и я не собираюсь позволить тебе одиноко стоять в углу.

Эти слова коснулись какой-то туго натянутой струны и эхом отозвались в ее сердце.

— Может быть, поднимешься и выпьешь рюмочку на ночь? — робко улыбнулась она.

— Я уж думал, что никогда не дождусь приглашения. — Джонатан переключил внимание на Генри. — Заедешь за мной к шести часам. На завтра назначено много дел, поэтому сначала придется заскочить домой и переодеться.

Девон снова вспыхнула, но промолчала. Джонатан предложил ей руку, повернулся и повел по тротуару к тяжелой двери парадного.

Когда они оказались в квартире, Девон поспешно налила два бокала бренди и протянула один из них Джонатану. Стаффорд следил за каждым ее движением. Глаза его снова стали не серыми, а голубыми. И очень голодными.

— Почему бы не взять их с собой в спальню? — вполголоса спросил он.

У Девон пересохло во рту. Именно этого она и хотела, если не считать…

— Согласна. — Она нервно облизала губы. Джонатан следил за ней с веселым любопытством.

— Девон, мы ведь уже любили друг друга. Чего ты боишься на этот раз?

Прийтись тебе не по вкусу. Обнаружить свою неуверенность. Позволить тебе вмешаться в мою работу. Влюбиться в тебя. Последнее было самым пугающим. Она знала, что бывает, когда такой властный мужчина, как Джонатан, ставит на женщину свое клеймо.

— Наверно, я еще не привыкла к тебе, — вместо всего этого сказала Девон. — У нас не было времени как следует узнать друг друга.

Джонатан взял у нее из рук бокал и исчез в коридоре. Через минуту он вернулся, подхватил ее и поднял на руки.

— Обещаю, любимая: после этой ночи мы прекрасно узнаем друг друга.

Не обращая внимания на разлившееся в животе тепло, Девон обняла его за шею. Стаффорд нес ее в спальню. Он успел откинуть покрывало на королевских размеров кровати и притушить свет. В комнате царил желтоватый полумрак. Вставая на ноги, Девон на мгновение прижалась к его телу и широко раскрыла глаза. Оно вновь было возбужденным и напряженным до предела.

Джонатан крепко и страстно поцеловал ее, а затем начал раздевать.

— Хочу видеть тебя, — сказал он. — Всю как есть.

Девон с трудом проглотила слюну. На этот раз она нервничала намного сильнее, чем прежде. Весь день она готовилась к тому, чтобы соблазнить его. Надевая пояс с резинками и снимая лифчик, она чувствовала себя обольстительницей. Теперь же она стала просто Девон Джеймс, женщиной, очень плохо представлявшей себе, что может доставить удовольствие такому искушенному мужчине, как Джонатан.

Должно быть, Стаффорд почувствовал ее колебания. Стащив с Девон свитер и обнажив груди, он прикоснулся к застежке юбки, но вдруг остановился.

— Ты дрожишь.

— Раньше все было по-другому. Тогда я была немножко актрисой. Теперь я — это я и не совсем представляю, что с собой делать.

— Зато я знаю, — сказал Стаффорд. Он медленно, искушенно стал целовать ее. Мужские ладони бережно ласкали ее груди, большой и указательный пальцы заставили сосок набухнуть и вздуться. Девон негромко застонала и прильнула к Джонатану.

— Почему ты не раздеваешь меня? — спросил он. — Не думаешь, что это пошло бы на пользу делу?

Девон посмотрела ему в глаза.

— Думаю.

И это действительно помогло. Она была так занята, снимая с него пиджак, расстегивая пуговицы рубашки и вынимая ее из брюк, что не заметила, как Джонатан стащил с нее юбку и наклонился, чтобы спустить с ног чулки. Она стояла обнаженная, в силах думать только об одном: как прекрасна его грудь с плоскими медными сосками, между которыми раскинулся клин темных курчавых волос. Она заметила остатки грубого шрама, поднимавшегося от запястья до самого локтя, но когда девушка прикоснулась к рубцу, Джонатан отдернул руку.

Стаффорд сел на край кровати, снял с себя черные лакированные туфли, затем поднялся и расстегнул молнию на брюках, позволив им упасть на пол и обнажить сильные, мускулистые ноги. Его узкие трусики цвета морской волны присоединились к росшей на полу куче одежды.

— Тебе придется утром надеть их, — не найдя ничего лучшего, сказала Девон, подняла трусики и повесила их на спинку стула.

— Иди сюда. — Джонатан поймал девушку за руку, и это движение заставило ее опустить взгляд — туда, где к его животу прижималось толстое, прямое древко. Он притянул Девон к себе и целовал до тех пор, пока у нее не подогнулись колени.

— Мне нравится, что ты то застенчивая, то страстная. Девон, не стыдись показывать все, что ты чувствуешь.

Он поднял ее и положил на кровать, но вместо того чтобы лечь рядом, остался стоять, внимательно изучая ее тело.

— Ты прекрасна. Именно такая, как я представлял.

Она приподнялась на локте.

— А ты прекраснее, чем я представляла. — Выше, мощнее… — Больше… всюду.

Уголок его рта приподнялся, и Джонатан присоединился к ней.

— На этот раз мы не будем торопиться. Времени достаточно, чтобы как следует узнать наши тела.

Но он обещал одно, а вышло по-другому. От ласк и поцелуев перехватило дыхание, страсть заставила их потерять голову и яростно совокупиться. После нескольких бешеных рывков настал столь же яростный оргазм.

— Проклятие, — прорычал он, — этого не должно было случиться. — Лицо Джонатана омрачилось. Он притянул Девон к себе и положил ее голову к себе на плечо. — Не припомню, когда в последний раз женщина заставляла меня потерять контроль над собой.

По губам сытой Девон пробежала улыбка. Женщина лениво потянулась, а затем нежно прильнула к его телу.

— Вот и хорошо, — подумала она, засыпая и не замечая, что говорит вслух.

Джонатан только усмехнулся, протянул руку и выключил свет. «В следующий раз уже ты потеряешь контроль над собой», — поклялся он в наступившей темноте.

А потом Стаффорд крепко держал ее в объятиях, гладил по волосам и думал о том, как ему повезло с этой женщиной.

И еще он подумал о том, насколько легче теперь будет помешать Девон проникнуть в тайну его маленького сына, и о том, что даже если эта тайна и раскроется, ничего страшного не случится. Не случится, если он сумеет удержать Девон в постели и сделать ее счастливой и довольной.

Глава 13

Девон тесно прижималась к чему-то твердому и теплому. Груди приятно покалывало, и что-то уютно утыкалось в ухо. Она немедленно открыла глаза, стряхнула с себя остатки сна и вспомнила, кто спит в ее постели.

— Доброе утро, — сказал Джонатан, хотя за окнами было еще совсем темно и даже уличное движение толком не началось. — Хорошо спала? — В низком мужском голосе чувствовалось ленивое удовлетворение, но длинный смуглый палец принялся чертить круги вокруг ее соска, отчего тот моментально напрягся и набух.

Девон нежно улыбнулась ему.

— Спасибо, чудесно…

Джонатан бросил короткий взгляд на стоявшие у кровати часы, подмял Девон под себя и еще раз овладел ею; на этот раз более бережно, но не менее страстно. Затем он свесил с кровати длинные ноги и обнаженный пошел в ванную.

— Новая зубная щетка лежит в полочке у зеркала, — сказала вдогонку Девон, любуясь его упругими, круглыми ягодицами и с душевным трепетом вспоминая о том, как прикасалась к ним. Звук тяжелых мужских шагов наполнял ее томным довольством. Она подумала о том, как редко пользовался этой комнатой Майкл.

В тех немногих случаях, когда они занимались любовью у нее в спальне, Галвестон неизменно принимал душ, одевался и уезжал домой, не желая мириться с необходимостью просыпаться утром в чужой квартире.

Джонатан распахнул дверь ванной, пересек комнату и начал натягивать на себя слегка помятую одежду.

— Как насчет чашечки кофе? — предложила она. — Это не займет много времени.

— В следующий раз, — ответил Джонатан. Эти слова звучали обнадеживающе. — Когда я приеду домой, у Марии будет наготове кофейник.

— У Марии?

Он улыбнулся.

— Забыла? Это моя экономка. Она отлично заботится обо мне. А ты оставайся в постели.

Разве можно было спорить? Она устало потянулась, наслаждаясь воспоминанием об их любви, след которой еще не успел просохнуть… Стаффорд надевал рубашку, и снова ей в глаза бросился шрам.

— Что у тебя с рукой? Вчера вечером я заметила рубец.

— Я обжегся.

— Где?

— В огне.

— Как это случилось? Тебе больно?

— Девон, это что, допрос? — Голос его звучал сердито, и это заставило Девон отступить.

— Извини, — слегка обиженно ответила она. — Я не собиралась совать нос в чужие дела.

Джонатан подошел к кровати, наклонился и поцеловал ее.

— Это ты извини. Я напрасно нарычал на тебя. Наверно, мне все же надо было выпить кофе.

Она улыбнулась в ответ.

— Все в порядке. Меня тоже не назовешь ранней пташкой.

Джонатан кончил одеваться. Надев блейзер, он провел пятерней по взлохмаченным черным волосам и вернулся к кровати.

— Пообедаем вместе? — Он отвел в сторону волосы Девон и поцеловал ее в шею.

Девушка широко улыбнулась.

— Может быть, в восемь? Я приготовлю что-нибудь к твоему приходу.

Глаза Джонатана приобрели тот голубоватый оттенок, в котором она научилась распознавать желание.

— Даже если ты понятия не имеешь о готовке, я не желал бы ничего лучшего.

— Должна признаться, повар из меня не ахти какой, но смерть от голода нам не грозит.

— Ну, пока ты остаешься в постели, этот вид смерти нам действительно не угрожает. — Стаффорд снова поцеловал ее, на этот раз в губы, шагнул к дверям, но вдруг остановился и обернулся. — Ты куда-нибудь приглашена на День Благодарения?

— Да. Родители уже жарят индейку. — Девон приподнялась на локтях, прядь светлых волос упала ей на плечо. — Может, и вы с Алексом придете? Познакомились бы с матерью и отцом. Мы могли бы…

— Из Лондона прилетает сестра с семейством. Я собирался пригласить тебя присоединиться к нам.

— Кажется, мы попали в тупик.

— Похоже на то. — Он улыбнулся. — Алекс проведет уик-энд с сестрой и его двоюродными в нашем саутгемптонском коттедже, а мне предстояло скучать в пустой квартире. Но теперь ты можешь составить мне компанию. Мы проведем вместе несколько дней — конечно, если ты свободна.

От этой мысли у Девон заколотилось сердце.

— Звучит замечательно.

Джонатан распахнул дверь спальни.

— До вечера. Если тебе что-нибудь понадобится, позвони ко мне в офис и передай через секретаршу. Ее зовут Ди.

«Кажется, утро начинается неплохо», — подумала Девон, когда Стаффорд ушел. Она понежилась в постели еще часок, вспоминая интимные моменты вчерашнего вечера и каждый миг их любовной игры. При мысли о предстоящей ночи в ней снова вспыхнуло желание. Пришлось заставить себя забыть обо всем. Проклятие, у нее есть и другие дела! Нельзя позволять, чтобы думы о Джонатане отвлекали ее от работы.

Но она уже не могла вкладывать в исследование всю свою душу.

Она подумала об Алексе и том, как относится к нему Джонатан. Вплоть до прошлого вечера работа была для нее самым важным в жизни. Но любовь к Джонатану изменила все.

Девон приняла душ, надела простой костюмчик из темно-зеленого вельвета и прошла в свой кабинет. Она не была здесь целый месяц, со времени страшного приключения в «Стаффорд-Инне». На нее с укором глядел экран дисплея. Диск со «Следами» оставался на том же месте, где она его бросила. Роман был почти закончен. Оставалось дописать всего несколько коротких глав.

Надо завершить книгу, проворчала она. Тебе нужны деньги. Однако заклинание не помогло. Вместо этого Девон сгребла в кучу все, что удалось собрать о привидениях и сверхъестественном. На самом верху лежал журнал «Карма», который она начала читать в машине во время вчерашней поездки в Нью-Джерси.

Она бросила взгляд на журнальчик и поморщилась, вспомнив мысли, возникшие при беглом просмотре. Они вернулись сразу же, как только Девон вновь открыла первую страницу.

Чушь собачья!

Сев на диван, она положила на колени блокнот, вынула из-за уха карандаш и начала делать записи. Было бы нечестно игнорировать факты, опровергавшие ее теорию. Мало ли во что ей не хочется верить…

Журнал «Карма» неопровержимо свидетельствовал, что разговоры о сверхъестественном и существовании целого царства потустороннего являются всего лишь средством для оболванивания легковерных.

Она вновь пробежала первую страницу.

Рекламное сообщение гласило: самогипноз — ключ к вашему внутреннему миру. Все, что вам нужно, это поразительный Синхронизатор Звездных Волн, модель VC 5. Полный комплект по цене одного прибора! Не тысяча долларов и даже не восемьсот. Всего лишь за четыреста сорок девять долларов девяносто девять центов вы можете приобрести этот потрясающий электрический феномен и полностью изменить свою жизнь!

На фотографии красовался металлический ящичек с лампочкой внутри, сильно смахивающий на детский фильмоскоп. Владельцу предлагалось смотреть в луч, пока он — то есть владелец — не впадет в глубокий гипнотический транс. Девон представила себе, какую жуткую головную боль, если не что-нибудь похуже, наживет этот простофиля.

Страница номер два.

Кристаллы из Атлантиды. Гарантия поступления прямо с Потерянного Континента. Эти кристаллы могут помочь вам отыскать пропавшие сокровища, найти заблудившееся домашнее животное, приворожить любимого, овладеть способностями целителя, обрести духовных наставников и получить ответы на самые больные вопросы. Высылайте деньги сегодня же!

Страница номер три.

Вы хотите быть счастливым, любимым и богатым? Две тысячи лет люди пользуются силой талисманов, приносящих удачу, счастье в любви и процветание. Копии этих магических предметов могут стать вашими по цене всего десять долларов за штуку! Защитите себя от зла. Испытайте судьбу. Сохраните мир и крепкое здоровье. Вышлем сегодня же!

Далее шла статья, озаглавленная «Человек-змея, создание темного мира», за которой следовала реклама Знаменитого Психического Турбогенератора — совершившего переворот в науке прибора, который «увеличивает ваши телепатические способности и позволяет астральному телу отделиться от физического».

В нижней части страницы было помещено другое объявление: «Возвращение к Прошлой Жизни, непревзойденная программа, позволяющая вычислить, кем вы были в далеком прошлом. Вам потребуется лишь час времени и человек, который поможет расшифровать полученные результаты. Поторопитесь и сделайте прекрасную покупку сегодня же!»

Девон вздрогнула при мысли о том, у скольких сотен людей выманят с трудом заработанные деньги. Мошенники типа Задара, под какой маской они бы ни прятались, были готовы, желали и умели охотиться на каждого, кто отчаялся отыскать ответ на мучающий его вопрос.

С огорченным вздохом она закрыла недочитанный журнал и отложила его в сторону. Здесь, как и в книге доктора Линдермана о привидениях, она не нашла ничего, что могло бы объяснить происшедшее с ней в гостинице. Все это обескураживало больше, чем она могла себе представить.

Ее мысли обратились к Джонатану. Можно только догадываться, что бы он сказал, прочитав журнал. Вчера Стаффорд почти не касался этой темы, но Девон знала, что он все еще хочет заставить ее бросить заниматься ерундой. Временами она сама удивлялась, почему до сих пор не сделала этого. Это бы осчастливило стольких людей!

Решив, что чашечка крепкого кофе пойдет на пользу ее мыслительным способностям, Девон встала с дивана и направилась на кухню. На полпути ее остановил голос отца, донесшийся из установленного в вестибюле интеркома. Она ответила, нажала на кнопку и принялась ждать, пока допотопный лифт доползет до ее этажа. Странно. Отец редко приезжал к ней, тем более без предварительного телефонного звонка, поскольку с уважением относился к личной жизни дочери. Лоб Девон прорезала тревожная морщинка. Интересно, чем вызван этот сегодняшний неожиданный визит?

— Здравствуй, папа. — Она обняла отца за плотную шею, а старик обнял ее за талию. Он был мал ростом и тучен. Правда, кое-кто предпочитал называть его «осанистым». Раньше он был мускулистым, но с тех пор как ушел из полицейского управления, отрастил изрядное брюшко. Его тонкие рыжевато-русые волосы начинали редеть.

— Хелло, малышка.

Девон не стала поправлять его. Для Падди она навсегда останется маленькой, и это порадовало ее.

— Выпьешь чашечку кофе? — спросила она, заранее зная, что старик не откажется, и делая шаг в сторону кухни.

— С удовольствием, но я ненадолго.

— Что случилось? — крикнула она из-за двери, вернулась еще до того, как отец успел ответить, и протянула ему тяжелую фаянсовую кружку.

Падди пожал пухлыми плечами, уселся на диван и принялся играть пуговицами поношенного бежевого шерстяного джемпера.

— Ничего особенного. Мне просто случилось быть по соседству. Вот я и подумал: почему бы не зайти?

Девон закатила глаза.

— Папа, эта уловка стара как мир. В чем дело?

— Твоя мать сказала, что в День Благодарения ты обедаешь с нами.

— Конечно. Разве я когда-нибудь отсутствовала?

Он кивнул.

— Вот и хорошо. Она уже вовсю стряпает. Как обычно, наготовит кучу лишнего.

— Да уж…

— Поэтому когда позвонил Майкл, я пригласил его к нам.

Девон со вздохом опустилась на валик дивана.

— Ох, папа, что ты наделал…

— Ну послушай, радость моя. Что бы ни произошло между вами, это не так уж серьезно.

— Да ничего особенного между нами не произошло. Просто я не люблю его. Никогда не любила и не собираюсь.

— Зато Майкл любит тебя. Может быть, этого достаточно. Он хороший добытчик — ты сама это говорила. Майкл мог бы избавить тебя от множества хлопот.

Вот оно, подумала Девон, когда правда вылезла наружу.

— Тебе следовало бы бросить работу, — продолжил он, — и немного отдохнуть.

— То есть перестать писать о привидениях, да, папа?

— Ну… ага. Ты знаешь, как к этому относимся мы с матерью. Нам не нравится, что ты ввязалась во все эти оккультные штуки. Это ересь, Девон. Работа дьявола. Так говорит пастор Колби.

— Пастор Колби! Старый козел на сорок лет отстал от века, и ты знаешь это. Все еще верит в ритмический метод, а сам даже не католик.

— Ну, Майкл говорит, что ты слишком много работаешь. Ты помнишь, что случилось в последний раз… и как тебе было плохо? Мы с матерью не хотим, чтобы это произошло снова, а Майкл говорит, что если ты выйдешь за него замуж, такого больше не повторится.

Большое спасибо, Майкл.

— Я знаю, папа, ты не веришь в привидения, и не могу осуждать тебя. К несчастью, после того, что случилось в Стаффорде, я в них поверила. Ты можешь поручиться, что я ошиблась?

Падди взял ее за руку и тревожно наморщил свой слегка веснушчатый лоб.

— Все это куча брехни, моя радость. Люди несли этот бред всю жизнь, насколько я помню. Всегда это было враньем, враньем и осталось.

Девон вздохнула. Сначала Майкл, потом Джонатан, а теперь ее мать и отец. Она ожидала этого, решилась противостоять ему, но часть ее души знала, что многое из слов отца справедливо.

У Девон сжались внутренности. Она подумала о только что прочитанном журнале, каждая страница которого была предназначена для обмана простодушных. Вспомнила о Задаре и том, как много лет морочила голову публике Патриция Соломон. Девон достаточно начиталась всякой ерунды о полтергейсте, реинкарнации, метемпсихозе, НЛО, спиритизме, целителях-экстрасенсах, творчестве под гипнозом, психокинезе, телекинезе, психометрии, путешествиях астрального тела, телепатии и ясновидении. Она просеивала чудовищные груды информации, чтобы отыскать крупицу правды, которая могла бы подтвердить то, что случилось с ней.

Многое из того, о чем она прочитала, казалось правдоподобным, кое-что было хорошо изучено, но могла ли она честно признать, что нашла хотя бы один-единственный абсолютно достоверный факт?

Она посмотрела в озабоченное лицо отца. У Падди было высокое давление, а в анализе крови на холестерин значилась цифра триста. Мать ужасно тревожилась за него, да и Девон тоже. Надо было поберечь старика, а не добавлять ему тревог.

— Не знаю, папа. — Ее охватило предчувствие поражения. — Думаю, кое-что из того, что сказал Майкл, похоже на правду. Наверно, я действительно перенапряглась в последние месяцы. До того как это случилось, я много работала над «Следами». Да и Майкл очень настаивал на свадьбе. В то время я была уверена, что мне ничего не почудилось, что это не просто совпадение, но нечто большее… А теперь… Не знаю. — Девон натужно улыбнулась. Беспокойство, сквозившее в темно-карих глазах отца, наполнило ее чувством вины.

— Вот что я тебе скажу. — Она взяла Падди за руку, заметив, как много стариковской «гречки» прибавилось на ней за последние месяцы. — Я постараюсь как следует разобраться в себе. О'кей?

Падди просиял.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Наконец-то я узнаю свою девочку! — Он стиснул ее в объятиях.

— А что касается Майкла… Слушай, не мог бы ты как-нибудь взять назад свое приглашение?

Отец коротко хохотнул. На его лице читалось нескрываемое облегчение.

— Может, он надолго не останется. Ему надо будет повидаться с собственными родителями.

Это было похоже на правду. За последние несколько лет они дважды обедали на День Благодарения — один раз у ее родителей, другой — у его.

— Ну, если ты это вынесешь, То я тем более. Вы не так уж пылали друг к другу любовью.

Падди усмехнулся.

— Хорошая девочка. Как знать? А вдруг он тебе еще понадобится? Не плюй в колодец…

Но Девон могла думать только о высоком черноволосом мужчине, расставшемся с ней утром. Еще одном мужчине, считавшем, что она занимается чепухой.

Девушка проводила отца до дверей. Сердце заныло от жалости: они с Падди стали одного роста.

— Спасибо за заботу, папа. Скажи маме — пусть не беспокоится, все будет хорошо.

Он вышел на лестничную площадку; казалось, его плечи слегка распрямились. Стоила ли того какая-то несчастная книга? Стоило ли заставлять тревожиться родителей, стоило ли причинять вред маленькому Алексу ради нелепой истории, которая могла быть всего лишь причудой переутомившегося мозга или возвратом ее болезненной впечатлительности?

Она подумала о Натане Толботе и его дурацкой, затхлой книжной лавке «Интуиция». Неужели она действительно хотела иметь дело с темной, тайной стороной человеческой природы? Действительно хотела поиграть в оккультизм?

Ее передернуло при этой мысли и отчетливом воспоминании о чувстве ужаса — настоящего или мнимого, — испытанного ею той ночью в желтой комнате.

Почему бы не взглянуть в лицо правде? Она была писательницей, мечтательницей, человеком, живущим в плену собственных фантазий. Она была жертвой тревог, женщиной, нуждавшейся в помощи психиатра, чтобы уберечься от нервного срыва. Женщиной, подверженной стрессам и перенапряжению.

А теперь появился Джонатан. Ее тянуло к нему. Нет, больше чем тянуло. Она питала серьезные надежды на их тайную связь и не хотела, чтобы эта связь прервалась из-за книги, грозившей будущему его сына.

Сегодня вечером они увидятся. Почему бы не поделиться с ним кое-какими мыслями? Наверно, он сумел бы помочь ей увидеть вещи более ясно, в правильном свете. Она бы выслушала его, а потом приняла решение.

Девон собрала свои заметки и отнесла их в кабинет. Ее взгляд безотчетно приковал к себе погасший экран дисплея. Если она оставит в покое Стаффордов, то сможет закончить работу над «Следами». А закончив книгу, получит не только массу времени, чтобы разобраться со своими проблемами, но и деньги, которые помогли бы справиться со стрессом, ставшим причиной ее видений в том странном месте.

Впервые за последние недели почувствовав себя усталой, Девон вернулась в гостиную и тяжело опустилась на диван. А вдруг она придумала всю эту чертовщину? Вдруг ее мозг сыграл с ней ужасную шутку? Что с ней случилось? Разве она не обязана защитить тех, кого любит?

Да, сегодня вечером она поговорит с Джонатаном и раз и навсегда решит, как ей быть дальше.

Падди Фицсиммонс открыл дверь квартиры и обнаружил, что Юнис стоит у раковины и держит в руке деревянную лопаточку. На плите шипел горшок с бульоном, распространявший аромат вареного мяса и капусты. Юнис вытерла руки о ситцевый фартук и заторопилась к мужу.

— Ну, что она сказала?

Он посмотрел на жену отсутствующим взглядом. Голова была занята совсем другим.

— Что? Ах, ты про Девон?

— Про кого же еще? Ты ведь к ней ходил, правда?

Падди вздохнул, прошелся по комнате и сел в свое любимое пухлое кожаное кресло с изголовьем, подаренное Девон два года назад на Рождество.

— Сказала, что Майкл, наверно, прав. Что за последнее время она много думала над его словами. Может, она действительно была слегка не в себе. Думаю, она все же поставит на этом крест.

Юнис всплеснула руками.

— Хвала Господу!

— Ага, я тоже так подумал сначала. А теперь я в этом совсем не уверен.

Юнис подошла ближе и засуетилась, по привычке взмахивая тонкими руками с набухшими венами, как птица крыльями.

— Почему ты так решил?

— Потому, наверно, что мне не понравился вид, с каким она это говорила. Она была как побитая. Точь-в-точь так она выглядела, когда от нее ушел муж, будь он проклят.

— Но я думала, что именно этого ты и хотел. Я думала, мы оба согласились, что Майкл прав и что лучше всего Девон перестать выбиваться из сил. Да ведь и пастор Колби так говорит.

Падди потряс головой.

— Не знаю, мать. Мне совсем не нравится видеть такой нашу малышку. Может, ей стало бы легче, если бы она во всем разобралась сама.

— А может, дело в том, что ты просто недолюбливаешь Майкла Галвестона и не хочешь видеть его рядом с твоей малышкой, даже если он будет — иметь на это право?

— Может быть.

— Ладно, что сделано, то сделано. Снявши голову, по волосам не плачут. Все равно Девон будет решать сама.

— Да уж… — Но он не мог забыть, с каким лицом Девон говорила о том, что Майкл, возможно, прав. Это напомнило старику тот день, когда он прочел в газете объявление о награде за возвращение щенка, которого дочка нашла и принесла домой две недели назад. Девон устремила на отца большие зеленые глаза, и у него защемило внутри. За это время девочка буквально влюбилась в маленького бело-рыжего кокера. Падди вздохнул и совсем было решился промолчать о злосчастном объявлении, однако в конце концов все рассказал.

Девон прорыдала несколько часов, но на следующий день вернула собаку потерявшему ее маленькому мальчику. Падди предлагал купить ей другого щенка, но Девон отказалась. Ей не хотелось любить, а затем терять. Она сказала: это слишком больно…

А вдруг в Коннектикуте ей действительно померещились привидения? Если это правда, то что же она должна чувствовать, поняв, что мозг снова подвел ее?

Проклятие, на душе у него было так же скверно, как и тогда, в истории с кокером. Лучше уж было держать язык за зубами и оставить ее в покое…

— Кажется, ты слегка расстроена. — Откинувшись на подушки, лежавшие в изголовье кровати, и обернув бедра белой вышитой простыней, Джонатан провел пальцем по щеке Девон, чтобы привлечь ее внимание. — Ты весь вечер такая — за исключением часов, проведенных в постели. Может, расскажешь, что случилось?

Девон теребила простыню, прикрывавшую ее грудь. Она казалась сытой и довольной, но это была только видимость.

— Сегодня ко мне зашел отец. Они с матерью уговаривают меня бросить работу над этой книгой.

Хорошая новость…

— Почему? — спросил он.

— Потому что им не нравится мое увлечение всем, что связано с оккультизмом. Это Майкл накапал им на мозги, будто я на грани психического срыва, и продолжает подзуживать их. А тут еще этот Франклин Колби, пастор церкви, в которую ходят родители, принялся убеждать их, что я чуть ли не в союзе с дьяволом.

Джонатан слегка усмехнулся.

— А что ты сама об этом думаешь?

Девон отвернулась. В ее взгляде появился какой-то надлом, которого Джонатан прежде не замечал.

— Я не знаю. Все считают, что в Стаффорде я ошиблась. Майкл, родители… и ты. Чем больше проходит времени, тем сильнее я убеждаюсь, что правы были вы, а не я. Что я все выдумала. Произошло случайное совпадение, а я сделала из мухи слона.

— А что ужасного, если у тебя действительно был нервный срыв? Девон, ты ведь только человек, а с людьми это случается.

— Это грызет меня, Джонатан. Я думаю о случившемся день и ночь. Словно незарастающая рана. В глубине сердца я не верю, что все это выдумала. Я верю в то, что это было на самом деле, что Энни и Бернард были на самом деле, и все же…

— И все же ты ни в чем не уверена.

— Да, ни в чем.

— Может быть, тебе следовало бы закончить одну книгу, а потом хорошенько подумать, как быть со второй?

Девон улыбнулась, но веселья на ее лице не прибавилось.

— Именно об этом я и думала. Возможно, если бы я вернулась к работе над «Следами» и как следует пораскинула мозгами, то смогла бы увидеть вещи в правильном свете.

— По-моему, неплохая мысль. — Лжец. Если бы к нему обратился кто-нибудь другой, столь же убежденный в своей правоте, независимо от того, верил бы ему Джонатан или нет, он бы посоветовал этому человеку продолжать расследование до тех пор, пока не обнаружится истина. А Девон очень нуждалась в том, чтобы ее подбодрили. Она отчаянно надеялась на его поддержку, но Джонатан не мог себе этого позволить.

— Ты думаешь, будет правильно, если я на некоторое время отложу работу? — спросила она. Большие зеленые глаза смотрели ему в лицо. Джонатан заставил себя не обращать внимания насветившуюся в этих глазах мольбу. Сначала она была так осторожна… Теперь Девон доверяла ему. Ему хотелось взять ее за плечи, потрясти и предупредить, чтобы она не была такой легковерной.

— Учитывая, что ты могла бы получить за «Следы» хорошие деньги, я думаю, это имеет смысл. — Конечно, она могла бы работать над романом по утрам, выполняя условия контракта, а в остальное время продолжать расследование, но он не должен был подавать ей такую мысль.

— Ну что ж, наверно, так я и сделаю.

Что-то сжалось у него в груди. Несколько недель назад она не взяла миллион долларов за то, чтобы прекратить работу над книгой, а сейчас готова была махнуть на нее рукой. И все благодаря родителям, благодаря растущей неуверенности, благодаря ее чувству к нему…

— Иди ко мне. — Джонатан обхватил ее за талию, привлек к себе, заставил нагнуть голову, взял в плен ее губы и вскоре почувствовал, что напряжение покинуло девушку. Он не мог подбодрить Девон, оказать ей такую необходимую поддержку, но зато мог отдать ей свою любовь. Стаффорд раздвинул ей ноги и посадил на себя верхом.

Едва дыша, она ощущала, как губы поддаются давлению туго напрягшейся головки, затем приподнялась и впустила ее в себя. Он все сделает для нее, поклялся про себя Джонатан. Отвлечет от всех тревог, и скоро она забудет о том, что случилось — или не случилось — той ночью в гостинице.

Заставит забыть обо всем, кроме постели.

И тем защитит сына.

— Папа, ты уверен, что все будет хорошо?

— Конечно, уверен. Только не позволяй кузенам слишком шалить с тобой.

Алекс весело гикнул, в комнату влетели три сорванца и со страшной скоростью покатили его кресло по коридору куда-то в глубь дома. Джонатан следил за ними, улыбаясь при виде радостно смеющегося сына. Было приятно видеть мальчика счастливым. Ни одетых в белое медсестер, ни полов из холодного линолеума…

За исключением хромированного кресла, Алекс ничем не отличался от остальной троицы. Все они любили жуков, змей, игровую приставку «Нинтендо» и ненавидели девчонок. Все забывали перед выходом на улицу надеть шарф и возвращались домой, умудрившись извозиться по уши и промочить ноги. Все слишком громко хохотали и устраивали потасовку, когда нужно было сидеть смирно. Все обожали пикники, особенно на берегу океана.

Алекс был таким же, как любой другой маленький мальчик, за исключением одного. Когда остальные трое шли гулять, они могли бегать, прыгать, обстреливать баскетбольные щиты или играть в бейсбол. Алекс же был прикован к своему креслу.

Джонатан отогнал от себя грустную мысль. Ведь сегодня День Благодарения. Они с Алексом приехали в саутгемптонский коттедж, чтобы провести праздник в кругу семьи. Тетя Стелл неважно чувствовала себя и приехать не смогла. Встревоженный Джонатан позвонил ей, но тетушка заверила, что к Рождеству непременно поправится и отпразднует его вместе с ними.

Маделин Стаффорд Сент-Джайлс и ее муж Стивен сидели напротив на белом диване, неподалеку от камина. Они закончили праздничный обед еще час назад, но продолжали дружески беседовать.

Все, кроме детей. Алексу, Томасу, Фредерику и Уинифреду — имечко, которое Джонатан до сих пор не простил сестре, — пятнадцать минут назад пообещали отвезти их в город смотреть парад.

— Почему бы тебе не поехать с нами? — Ничего удивительного. Сестра при первой возможности спешит куда-нибудь улизнуть. Мэдди была непоседой и оставалась ею в любое время дня и ночи. Пробыть на одном месте дольше нескольких часов было выше ее сил.

— Ничего не получится. Алексу очень хорошо с братьями, а мне надо повидаться с другом.

Тон, каким это было сказано, насторожил Мэдди.

— С другом? — Она видела его насквозь. Это качество сестры всегда вызывало у Джонатана легкую досаду. — Догадываюсь, что этот друг — женского пола.

Он суховато улыбнулся.

— Я тоже об этом догадываюсь.

— А что случилось с твоей маленькой японкой?

Джонатан равнодушно пожал плечами.

— Мы с Акеми решили на время разъехаться.

На точеном лице сестры появилась фирменная белозубая улыбка Стаффордов.

— Это интересно. — Блестящие черные волосы и оливковая кожа делали Мэдди очень похожей на брата. Она была высокая, тоненькая, длинноногая, как нью-йоркская топ-модель, с большими голубыми глазами и густыми черными ресницами. — Насколько я помню, эта девушка была тебе почти невестой. Похоже, этот твой друг не намерен ни с кем делиться.

— Похоже.

— Очень любопытно… — Она поглядела на мужа. — Что ты об этом думаешь, Стивен?

— Если так, то все это весьма серьезно.

Мэдди улыбнулась Джонатану.

— Я ожидала чего-то в этом роде. Ты весь день избегал разговора о женщинах. Как ее зовут?

— Кого?

— Не морочь мне голову, Джонни. Если ты не скажешь, сама узнаю. Ты ведь не сомневаешься в моих способностях, правда?

О да, что-что, а это она умела. В упрямстве Мэдди ему ничуть не уступала.

— Девон Джеймс.

— Писательница?

— Да.

— Я видела ее по телевизору. Очень хорошенькая.

Не то слово, подумал он, но ничего не сказал.

— Старик, тебе следовало прихватить ее с собой, — включился в разговор Стивен, неизменно оживлявшийся при первом намеке на сплетню. Джонатан подумал, что тут англичанин мог бы дать фору любой женщине.

— Она проводит День Благодарения с родителями. Я собирался заехать за ней по пути домой. — Джонатан знал, где они живут, хотя Девон ни разу не упомянула об этом. Как на грех, он оставил листок с номером их телефона в папке на столе и забыл переписать его в записную книжку. Оставалось надеяться, что они не обидятся на него за вторжение.

— Поездка к мамочке с папочкой. — Губ Стивена, окаймленных усами толщиной с карандаш, коснулась усмешка. — Звучит многообещающе, правда, Мигс?

Домашняя кличка, придуманная Стивеном для горячо обожаемой Мэдди. Стивен Сент-Джайлс, барон Хейвенгем, был высоким, худым как щепка мужчиной с темно-русыми волосами и темно-карими глазами. Он одевался в «римском стиле» — свободные брюки со складками и огромные пиджаки с закатанными рукавами. Когда он курил — что случалось нечасто, — то пользовался длинным черным мундштуком. Джонатану и в голову не приходило, что сестра может остановить свой выбор на этом человеке. Но, по иронии судьбы, он оказался образцовым супругом.

— И когда же мы познакомимся с ней? — спросила Мэдди.

— Вы что, серьезно думаете, что я могу привезти ее в этот сумасшедший дом? — Экспансивность сестры заставила Джонатана улыбнуться. — Кстати сказать, я приглашал ее на сегодня, но у нее были свои планы.

Мэдди засмеялась.

— А мы устроим вечеринку. Где-нибудь в городе… на скорую руку… может быть, в люксе «Уолдорф Тауэрс». Я ломала голову, пытаясь придумать какой-нибудь предлог, а он сам идет в руки! Надо же посмотреть, так ли хороша новая «леди-фрэнд» Джонатана, как предыдущие.

Джонатан вздохнул.

— Она совсем не моя новая леди-фрэнд. — По крайней мере, пока. — Просто мы наслаждаемся компанией друг друга. — В постели. — Вот и все.

Мэдди была разочарована.

— Чего еще ожидать от закоренелого холостяка вроде Джонни?

— Ты не изменилась ни на грош, правда, сестренка? — Все такая же сводня, мечтающая подыскать ему хорошую жену и заставить остепениться.

Стивен обвил рукой стройную талию жены.

— Нет, слава Богу, не изменилась. Мигс все такое же пылкое создание, как семь лет назад, когда я узнал и полюбил ее.

— Да уж, тебе крупно повезло, — поддразнила Мэдди, вырываясь из объятий супруга.

Тут в комнату влетело кресло с Алексом, которое толкали кузены, умиравшие от желания поскорее ехать в город и полюбоваться невиданным зрелищем.

— Отец, если мы сейчас же не выберемся из дому, то опоздаем, — заявил Фредерик.

— Не опоздаете, — заверил Стивен. — Надевайте пальто, а я тем временем скажу Джейкобу, чтобы он выкатил из гаража «бентли». — Одна из игрушек покойного Марша Стаффорда, так и оставшаяся зимовать в саутгемптонском коттедже.

Пока дружная троица помчалась собирать до зарезу необходимые им вещи, Джонатан подошел к сыну.

— Я буду звонить тебе каждый день и узнавать, все ли в порядке. — Впрочем, он не сомневался, что все будет хорошо. Алекс умел поладить с каждым. До возвращения в клинику оставалось еще почти четыре дня, а в компании нежно любимых кузенов, тетки и дяди ему будет по-настоящему весело.

— Ты не будешь скучать один, правда? — спросил Алекс.

— Конечно, буду. Я всегда тоскую, когда ты уезжаешь. Но ко мне в гости обещала прийти мисс Джеймс, так что один я не останусь.

Казалось, эта мысль пришлась Алексу по вкусу. На его смуглом, как у всех Стаффордов, личике расплылась широкая, блаженная улыбка.

— Па, она очень красивая.

— Да, верно.

— Папа, спасибо, что позволил мне остаться.

— Генри заедет за тобой. — Джонатан наклонился и обнял его. — Желаю хорошо провести время, сын. — Сколько бы раз они ни расставались, пусть на самое короткое время, при прикосновении к металлическому креслу, казавшемуся особенно холодным после теплых ручонок сына, обвивавших его шею, у Джонатана неизменно возникал комок в горле.

И чувство вины.

Если бы не работа… Если бы он был ему лучшим отцом… Стаффорд отогнал от себя угрызения совести.

Пригласив Мэдди в понедельник на ленч, Джонатан попрощался и уехал. Как всегда, он тяжело переживал разлуку с Алексом. Его преследовал страх, беспокойство, что что-то случится, а он не сможет быть рядом, чтобы помешать этому. Но ему хотелось, чтобы мальчик жил нормальной жизнью. Ради этого он пошел бы на все.

Несмотря на уличное движение, особенно оживленное по случаю праздника, Джонатан вполне благополучно доехал на своем «ламборгини» до Манхэттена. Стремясь избежать грандиозного парада на Западной Семьдесят седьмой, он заехал домой, оставил машину в подземном гараже, поскольку припарковаться где-нибудь было уже невозможно, взял такси и отправился к родителям Девон, дом которых находился в районе Восемьдесят шестой улицы.

Он не любил ездить куда-нибудь без предупреждения. Но любовь к Девон вдохновляла Стаффорда на поступки, которые были ему не по душе. Он хотел видеть ее — и не завтра, как они условились, а сегодня вечером. Хотел познакомиться с ее родителями. Поскольку они много значили для Девон, ему нужно было получше узнать их. Может быть, он нуждался в их одобрении.

Не только Девон способна на риск. Он едва не сказал сестре правду: Девон начинала значить для него куда больше, чем он предполагал.

Но он еще не был уверен в своем чувстве к ней, как и она не была уверена в своем чувстве к нему. Кроме того, существовали причины, которые могли убить эту связь на корню. На нем лежала большая ответственность. В частности, за сына.

Он думал о том, что обманул Девон. Как бы ему хотелось рассказать ей о том, что случилось в Стаффорде три года назад! И если бы он хоть на миг поверил, что Девон не ухватится за эту историю как утопающий за соломинку, то сделал бы это. Но он твердо знал, что стань Девон известно то, о чем трубили все тогдашние бульварные газеты, это только подстегнуло бы девушку и добавило ей решимости дописать книгу. А потом… Снова всплывет имя Алекса, и один Господь ведает, чем все это обернется…

А если воспользоваться ее любовью к детям? Рассказать ей о том, как он боится, что к Алексу никогда не вернется здоровье? Вдруг поможет?

Конечно, правда могла бы заставить ее отказаться от своего замысла или существенно замедлить его реализацию, как это было до сих пор. Но, с другой стороны, она могла подлить масла в огонь и только подхлестнуть Девон продолжить расследование. А шила в мешке не утаишь. Рано или поздно истина обнаружится. Случайное совпадение — а он искренне в это верил — делало историю лакомым куском для продажных писак. Он просто не мог позволить себе сказать правду.

Джонатан провел рукой по своим пышным черным волосам и откинулся на спинку изрядно потертого сиденья. В машине вовсю гремело радио, по которому передавали песенки типа «Я выбираю Манхэттен», и это окончательно расстроило Стаффорда. Он выглянул в окно. Три собаки волокли за собой отчаянно упиравшегося парня в грязной майке с эмблемой нью-йоркского баскетбольного клуба. Когда они свернули за угол, Джонатан бросил взгляд на верхушку гигантского воздушного шара, который несли с собой участники праздничного парада по случаю Дня Благодарения.

При виде грандиозной пробки таксист нажал на клаксон и остановился рядом с автобусной остановкой.

— Все, Мак^[16]. Дальше не проехать.

Тоскуя по безупречному обслуживанию Генри и своему комфортабельному лимузину, Джонатан сам открыл дверь, расплатился с шофером и вылез на тротуар. Взглянув на красивый высотный дом современной конструкции, в котором жили родители Девон, он подумал о Девон, о ее книге и еще раз убедился в том, что был абсолютно прав. Через несколько минут он поднялся на двадцать четвертый этаж, где находилась квартира Фицсиммонсов, и нажал на кнопку звонка, оповещая о своем приходе.

К несчастью, дверь ему открыл не кто иной, как Майкл Галвестон.

Глава 14

Джонатан ощетинился, но тут же заставил себя расслабиться. Будь он проклят, если доставит Галвестону удовольствие увидеть его злость.

— Я надеялся застать здесь мисс Джеймс.

Улыбка Майкла Галвестона больше напоминала насмешливый оскал.

— Входите.

— Кто там, Майкл? — раздался голос маленькой, хрупкой пожилой женщины, которая могла быть только матерью Девон. Она подошла к Галвестону и неуверенно посмотрела на Джонатана.

— Прошу прощения за вторжение, — сказал Стаффорд. Тон его ни в коей степени не соответствовал тому, что он думал. А думал он о том, что никогда еще так не злился на Девон, которая, оказывается, вовсе не порвала с Галвестоном, и на себя самого — за глупость. — Я Джонатан Стаффорд. Заехал повидаться с Девон. Она говорила, что будет здесь.

В прихожую вышла Девон. Увидев его рядом с Майклом, она едва не задохнулась от изумления, и выражение ее лица доставило Стаффорду мстительное удовлетворение.

— Джонатан! Что вы здесь делаете?

Он бросил на нее суровый взгляд, не пытаясь скрыть раздражение.

— Вы забыли, что приглашали меня к обеду? Не думал, что вас удивит мое появление.

— Нет… нет, конечно, нет. Почему вы не входите?

— Я уже вошел.

Ее взгляд молил о снисхождении, но Джонатан был непреклонен. Девон обернулась к матери. Тут в прихожую вышел и отец — коротенький, лысеющий, краснолицый мужчина.

Девон выдавила из себя улыбку.

— Ма, па, это мой друг, Джонатан Стаффорд. Майкл, ты помнишь Джонатана? Вы встречались в картинной галерее.

— Еще бы мне не помнить, — процедил Майкл.

Падди Фицсиммонс протянул гостю пухлую, мозолистую ладонь.

— Рад познакомиться. — При этом он смерил Джонатана взглядом, но мнение свое оставил при себе.

Миссис Фицсиммонс проницательно посмотрела на дочь, а затем улыбнулась Джонатану.

— Ну, мы ужасно рады, что вы пришли. Проходите в комнату.

А что еще ему оставалось?

— Я только на минутку.

— Глупости! — Она взяла Стаффорда за руку, мимоходом оценив великолепный покрой его блейзера цвета морской волны, и потащила в уютную гостиную, уставленную кучей накопившихся за долгие годы безделушек. Удобная мебель была накрыта белыми вышитыми салфеточками.

— Мы как раз перешли к десерту и кофе. Бьюсь об заклад, вы никогда не пробовали такого тыквенного пирога со взбитыми сливками. Сейчас я отрежу вам кусочек. А тыкву эту я вырастила своими руками!

Несмотря на кипевший в нем гнев, Джонатан улыбнулся. Юнис Фицсиммонс с первого взгляда пришлась ему по душе.

— Обожаю тыквенный пирог, — сказал Стаффорд, хотя всю жизнь терпеть его не мог. Хотелось сказать что-нибудь приятное этой милой маленькой женщине. Однако Девон он ничего приятного сказать не мог. И не собирался. Достаточно будет и того, если он сумеет сохранить вежливость.

Девон бросила на него взгляд, полный раскаяния и сожаления. Она пыталась заглянуть Джонатану в глаза, но горевшее в них обвинение заставило девушку отвернуться.

— Так Девон приглашала вас к обеду? — спросил отец таким тоном, словно обвинял ее в уголовном преступлении.

Она встала между двумя мужчинами.

— К сожалению, у Джонатана уже были другие планы. Он проводил праздник с сестрой и ее семьей.

Отец воинственно поглядел на Стаффорда.

— А своей семьи у вас нет? — Тон его был чересчур многозначительным.

— У меня восьмилетний сын. Он проводит уик-энд с двоюродными братьями.

Конечно, это вовсе не значило, что Джонатан женат. Но на лице Падди отразилось такое облегчение, что стало ясно: именно это он и подумал.

— Вы пропустили очень вкусное угощение, — сказал отец, слегка смягчившись. — Птичку весом в двадцать четыре фунта. Фаршированную устрицами. А Девон принесла горячие булочки и салат. Жаль, что вам не досталось.

— Ничего, как-нибудь в другой раз. — Но его колючий взгляд говорил о том, что другого раза, скорее всего, не будет.

— О да, это было бы чудесно, — жалобно сказала Девон. Она пыталась придумать, как бы потактичнее дать ему понять, что Майкла пригласили родители, или хотя бы намекнуть на это, но ничего не приходило в голову.

Родители тут же устроили Джонатану перекрестный допрос, который он выдержал с честью. Между тем изрядно сникший Майкл изо всех сил пытался сохранить лицо. Наконец Джонатан поставил на кофейный столик пустую тарелку из-под пирога.

— Замечательно, миссис Фицсиммонс. Действительно, самый вкусный тыквенный пирог, который я когда-либо ел. — Юнис просияла и принялась уговаривать его съесть еще кусочек, но Джонатан покачал головой и вежливо отказался.

— Боюсь, мне уже пора.

Он встал с дивана и выпрямился во весь свой внушительный рост.

— Так скоро? — поднялась следом Юнис.

— Я провожу вас до парадного, — вызвалась Девон, хватаясь за последнюю возможность искупить свою вину.

— Ну что вы, не стоит. — Не удостаивая ее взглядом, Джонатан принял из рук Юнис свое пальто.

Девон только улыбнулась.

— А я думаю, что стоит. — Взяв Стаффорда под руку, она подождала, пока тот попрощается с отцом, и решительно отвергла попытку Майкла присоединиться к ним. Наконец они вышли на лестничную площадку.

— Прости, Джонатан, я…

— Твои дела касаются только тебя, Девон. — Он нажал на кнопку вызова лифта. — Мне не следовало приходить без звонка.

— Я не приглашала Майкла. Это сделали родители.

Ему понадобилась секунда, чтобы переварить эту новость.

— Однако ты знала, что он будет здесь.

— Да, но…

— Могла бы предупредить. Не люблю, когда из меня делают дурака.

Девон покраснела как рак. Конечно, он был прав.

— Мне и в голову не приходило, что ты можешь зайти.

— Естественно. — Он вошел в лифт. — Я уже сказал, это касается только тебя.

Девон шагнула следом.

— Черт побери, Джонатан! Мы с Майклом просто друзья. Он не представляет для меня ни малейшего интереса. Я…

— Что «я»? — спросил он, когда дверь закрылась.

— Я… хотела быть с тобой.

Стаффорд прикинул, можно ли этому верить. Они молча спустились на первый этаж, но когда дверь лифта открылась, никто из них не двинулся с места. Джонатан обернулся к Девон.

— Если ты хотела быть со мной, у тебя еще есть такая возможность. Едем домой. Немедленно.

— А как же родители… Сегодня День Благодарения, и…

— И Майкл впридачу?

Она начала было отрицать это, но увидев его мрачное лицо и гневную складку у рта, поняла, что никакие слова не помогут.

— Я схожу за пальто.

Серо-голубые глаза бередили ей душу — полные чувственности, непреодолимо властные глаза, подернувшиеся синей дымкой при мысли о том, что она сделала выбор.

— Я подожду тебя здесь.

Девон облизала губы при мысли о предстоящих им часах. В животе забегали мурашки.

— Я недолго. Обещаю.

Как ни странно, когда она сказала, что уходит, родители ничуть не протестовали. Наоборот, казалось, что они даже довольны.

— Не беспокойся из-за посуды, — сказал отец. — Я сам помогу матери.

— Спасибо, папа.

— Твой мистер Стаффорд очень видный мужчина, — прошептала Юнис, крепко обнимая плечи дочери. Для этого ей пришлось встать на цыпочки. — И к тому же ужасно милый.

Зато Майкл был вне себя.

— Если ты уйдешь с этим парнем, между нами все кончено.

— У нас с тобой все кончилось еще несколько недель назад. Забыл, что я вернула тебе кольцо?

— Не делай этого, Девон. Ты совершаешь ошибку. Джонатан Стаффорд тебе не пара. Он разгрызет тебя на куски и выплюнет — в точности как Пол. Но я эти куски складывать вместе уже не буду!

Девон почувствовала холодок под ложечкой. Это было возможно. Слишком возможно. Но решение было принято.

— Мы с тобой только друзья, Майкл. По правде говоря, всегда так и было.

— Девон…

Она оставила его стоять в прихожей и птицей слетела в вестибюль, где ждал Джонатан. Они поймали такси и поехали прямиком к нему. Миссис Дельгадо, его экономка, уехала на весь длинный уик-энд к детям, и вся квартира оставалась в их распоряжении.

— Давай пальто. — Джонатан помог снять его и повесил в шкаф. — А теперь платье.

— Что?

— Ты слышала.

Да, она слышала. Только не могла поверить.

— Но…

— Повернись.

Она неуклюже повиновалась и почувствовала, как замок молнии с легким треском скользнул вниз. Через минуту в руках у Джонатана оказалась вся ее одежда.

— Я забираю это в счет долга, — поддразнил он, оставил обнаженную и изрядно смущенную Девон стоять в прихожей и стремительно шагнул в коридор.

— Джонатан…

Он вернулся прежде, чем она успела запротестовать, поднял на руки и понес в спальню. Добравшись до изножья кровати, Джонатан отпустил ее колени, и девушка прикоснулась к его напряженному телу. Стаффорд медленно, не торопясь целовал ее, проникая языком в рот; тем временем его руки ласкали груди Девон, а кончик большого пальца возбуждал сосок, пока он не заныл от тянущей боли. Пульс ее участился, руки и ноги ослабели и стали податливыми. Дрожащими пальцами она расстегнула пуговицы на его рубашке и попыталась вытащить ее из брюк, но Джонатан поймал ее запястья и заставил лежать тихо.

— Не сейчас. Каждый раз, когда мы вместе, ты заставляешь меня терять голову. Я возьму тебя, но не раньше, чем дам тебе все, на что способен.

Девон облизала губы.

— Но я не думаю…

— Золотые слова. Вот и не думай. И вообще ничего не делай. Только чувствуй.

Джонатан осторожно положил Девон на спину и снова поцеловал ее. Горячий, ищущий язык раздвинул ей губы. Затем он лег рядом и прильнул к ней всем своим мускулистым телом. Толстое, твердое древко прижалось к ее бедру. Длинные пальцы прошлись по всему ее телу, погладили груди, скользнули по талии и принялись ласкать плоскую равнину ниже пупка.

Рот Стаффорда следовал за руками. Жадные губы нашли грудь Девон, тихонько пососали ее и спустились ниже. Когда горячее дыхание коснулось промежности, молодая женщина не выдержала этой сладостной пытки и застонала. При этом звуке черноволосая голова Джонатана приподнялась, но лишь на мгновение. Затем он снова вернулся к своему занятию, заставив Девон выгнуться дугой. Наконец он раздвинул ей ноги, устроился между ними, и это заставило девушку оцепенеть.

— Джонатан… — Она попыталась сесть, но Стаффорд вновь опрокинул ее на спину.

— Успокойся, любовь моя. Если тебе не понравится, я не буду настаивать.

— Я… я не знаю. Меня никогда…

Он приподнялся и крепко поцеловал ее в губы.

— О Боже, какая ты целомудренная. Даже не верится.

Но в этот миг она вовсе не была целомудренной. Она хотела Джонатана, жаждала его. Еще немного, и она унизится до мольбы.

— Пожалуйста, Джонатан, я хочу…

— Я знаю, чего ты хочешь. Доверься мне. Потерпи еще чуть-чуть.

Он оторвался от Девон ровно настолько, чтобы успеть сбросить с себя одежду, а затем снова целовал ее груди, спускаясь все ниже и ниже, пока не развел ей бедра в стороны и не разместился между ними. Когда рот Джонатана вновь приблизился к ее самому чувствительному месту, руки Девон стиснули стеганое пуховое одеяло. Стаффорд поглаживал ее губки, лизал их, нежно сосал, и девушка все глубже погружалась в водоворот неслыханного наслаждения. Он прекрасно знал, где и как трогать ее, с какой силой, где следует двигаться быстро, а где медленно. Девон задыхалась, ее пальцы впились в волосы Джонатана.

Он не остановился до тех пор, пока Девон не испытала оргазм. Что-то раскалившееся добела взорвалось внутри, она воспарила ввысь и полетела, полетела, по-прежнему чувствуя жгучее желание, чтобы Джонатан поскорее овладел ею.

— Пожалуйста… — Но этого можно было и не говорить. Он уже приподнял ее бедра и вонзил в них свою толстую, горячую, твердую плоть. Затем Джонатан отодвинулся почти на всю длину члена и рванулся вперед, до отказа заполнив ее своим могучим мужским телом. С каждым движением, с каждым биением сердца в нем нарастала страсть, и это возбуждало Девон как ничто другое.

Она выгнула спину и приняла Джонатана в себя, сгорая от наслаждения, впиваясь пальцами в его мускулистые плечи и широко разводя колени, чтобы дать ему возможность проникнуть еще глубже. И снова ее унесла волна блаженства и невероятной неги, заставившей забыть ощущение собственного веса. Напоследок она как сквозь слой ваты услышала, что шепчет его имя, услышала его стон, ощутила, как напряглись его железные мускулы, и ее затопила огненная струя мужского семени.

О Боже милосердный… Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Они замерли в объятиях друг друга, стремительно летя в бездну. Лишь много времени спустя палец Джонатана коснулся ее щеки, прошелся по шее и двинулся к плечу.

— Ты была восхитительна…

Девон едва хватило сил, чтобы благодарно улыбнуться в ответ.

— Ты тоже.

— Забавно… Я знаю сотню эротических фокусов, сотню способов усилить наслаждение, испытываемое и женщиной, и мужчиной. — Палец Джонатана лениво ласкал ее сосок. — Но стоит мне лечь с тобой в постель, и все мои знания летят в форточку.

— А разве то, что ты делал со мной, не называется эротическими фокусами?

Золотистый свет лампы делал его улыбку особенно порочной.

— Милая Девон, это был образец чистой мужской похоти. Я должен был ласкать тебя еще и еще, познать все тайные уголки тела, которые ты так долго от меня прятала. — Он поцеловал ее в губы, и Девон ощутила запах собственного мускуса. — Понимаешь, о чем я говорю?

— Мне всегда хотелось узнать, что это такое.

— Ну вот, теперь ты это узнала.

— Да. — Она улыбнулась. — Но в один прекрасный день ты можешь пожалеть об этом.

Джонатан засмеялся и подмял ее под себя.

— Сомневаюсь, любимая. Очень сомневаюсь.

И это было похоже на правду. Плоть Джонатана воспряла и была готова вновь овладеть ею. Они занимались любовью весь остаток дня и вечер, засыпали, просыпались и начинали все сначала.

Так продолжалось весь уик-энд. Казалось, оба они не могли насытиться. Но они занимались и еще кое-чем. Например, поздним морозным вечером гуляли по Пятой авеню, любуясь витринами магазинов Сакса, Лорда и Тейлора. Однажды сходили на новую экспозицию музея Метрополитен, а потом зашли в индийский ресторан и отведали «пастрами» на ржаной лепешке, с чесночной подливкой, маринованными овощами и яичным кремом. Джонатан признался, что уже много лет не пробовал это экзотическое блюдо.

— Я начинаю думать, что действительно оказываю на тебя дурное влияние, — поддразнила Девон.

— Не знаю, не знаю. Благодаря тебе я расслабился и научился отдыхать. Может быть, это как раз благотворное влияние.

Девон нежно улыбнулась ему. Хотелось бы, чтобы это оказалось правдой. Что ж, кутить так кутить! Ради смеха она предложила съесть на ужин «суси». Джонатан выбрал маленький японский ресторан за углом его дома. Они насладились едой и вернулись в квартиру, надеясь пораньше лечь спать. Кончилось это тем, что они опять чуть не до утра занимались любовью.

В субботу утром их разбудил Танака Мотобу, пришедший на еженедельный урок каратэ.

— Проклятие, я совсем забыл позвонить и отменить занятия. Может, ты действительно оказываешь на меня дурное влияние. — Он метнул на Девон свирепый взгляд, но тут же улыбнулся.

Девон, слегка смущенная тем, что ее обнаружили в доме у Джонатана, постаралась отогнать от себя это чувство.

— Почему бы тебе и не позаниматься немного? А я тем временем поваляюсь в кровати, понежусь в ванне, приму душ и немного почитаю.

Он кивнул.

— Ладно. А ты не обидишься?

Она не обиделась. Наоборот, получила удовольствие, следя за последними пятнадцатью минутами урока. Легкие, грациозные движения обоих мужчин привели ее в восторг. Быстрота и уверенность перемещений Джонатана говорили о многолетних тренировках под руководством учителя. Хотя Танака говорил по-японски, Девон показалось, что несколько раз разговор шел о ней.

— Твой тренер не сводил с меня глаз, — сказала она, когда Мотобу ушел. — Могу поклясться, он говорил обо мне.

— Он о тебе очень высокого мнения. Для него ты «тенси» — ангел. Мало того, он прекрасно помнит, как ты тогда ворвалась к нам. После этого Танака и прозвал тебя моим огнедышащим ангелом.

— Неправда!

— Правда, правда.

Девон рассмеялась, а вслед за ней расхохотался Джонатан.

— Пожалуй, он прав, — в конце концов согласилась она. — По крайней мере, был прав в тот день. Я была просто вне себя.

— Ты была великолепна. Так прекрасна, так полна страсти. Мне хотелось сорвать с тебя одежду и овладеть тобой прямо на полу.

— В самом деле? — Они стояли в той же комнате. Джонатан еще не успел снять подпоясанную белую куртку и свободные короткие штаны. Он смотрел на их отражение в зеркальной стене спортивного зала и порочно улыбался. С той же скоростью и уверенностью, которую он демонстрировал во время занятий с Танакой, Джонатан провел подсечку, схватил девушку и упал с нею на пол, приземлившись на локти. Девон очнулась, лежа на прикрывавшем пол толстом пенопластовом мате.

— В самом деле. — Он наклонил голову и поцеловал ее. А потом, как ему и хотелось, они занялись любовью прямо на полу.

Позже, когда Джонатан сменил мокрый от пота спортивный костюм, а Девон надела желтый махровый халат, за которым пришлось съездить в пятницу, они сидели на коричневом кожаном диване у камина в его кабинете. Девон не могла припомнить, когда она чувствовала себя более непринужденно.

— Каким он был? — спросил Джонатан, нарушая уютное молчание.

— Майкл?

— Пол.

Девон положила голову Джонатану на плечо, и он убрал с ее лица пряди золотистых волос.

— Совсем не похожим на тебя. Пол так и не сумел стать взрослым. То есть он был им только с виду, но на самом деле подчинялся любому влиянию. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Думаю, да.

— Все мы суетились вокруг него — помогали ему закончить юридический факультет, встречались с нужными людьми, ходили по инстанциям, лишь бы помочь его карьере. Он говорил, что вскоре все пойдет по-другому, и иногда даже начинал дело, но ни разу не довел его до конца. Может быть, поэтому я и стала писателем. Я часто оставалась одна и скучала. Боялась, что Пол будет протестовать, потому что он требовал постоянного внимания, но, по правде говоря, он так ничего и не заметил. Когда надо, я всегда оказывалась под рукой, а в остальное время не путалась под ногами, и он был счастлив. Только позже я поняла, почему.

— Потому что он был обманщиком? — спросил Джонатан, вспомнив обстоятельства ее развода.

— Точнее, бабником. Пол был умным и красивым мужчиной, но страдал комплексом неполноценности. Он постоянно нуждался в том, чтобы его гладили по головке, а женщины, с которыми он спал, только это и делали.

— Как ты узнала об этом?

— Однажды днем я вернулась домой рано и застала его в постели с какой-то рыжей. Я собиралась пройтись по магазинам, а потом пообедать с Кристи, но у меня заболела голова. Ты не поверишь, но по возвращении мне стало куда хуже.

— И что ты сделала?

— Собрала вещи и ушла. Вскоре после этого мне начали рассказывать о его любовницах. Казалось, их был целый полк. Я не могла работать, не могла есть, не могла спать. Именно тогда я и начала испытывать тревожные состояния, но еще не знала, как это называется.

Джонатан поцеловал ее в шею.

— Тебе тяжело вспоминать об этом? Но я бы действительно хотел все знать.

Девон вздохнула.

— Это было самым странным временем в моей жизни. Когда это случилось в первый раз, я проснулась среди ночи и поняла, что не могу вздохнуть. Я лежала несколько часов, втягивая воздух в легкие и выпуская его. Сердце билось как бешеное, я обливалась потом и была уверена, что вот-вот умру. Когда настало утро, я совсем было собралась к доктору, но тут мне полегчало. Я решила, что во всем виновата какая-нибудь аллергия, укус насекомого или несвежая еда. Несколько недель это не повторялось, но зато началось другое.

— Что именно?

— Мне стало закладывать грудь. Что-то вроде приступа астмы. Иногда так не хватало воздуха, что я не могла говорить. Тогда же начались головокружения. Когда я стояла у прилавка магазина Сакса или в очереди на почту, пространство вокруг начинало вращаться. Мне приходилось брать себя в руки, чтобы не упасть.

— Почему же ты не пошла к врачу?

— Как же, я пошла. У меня взяли анализы, но ничего не нашли. Когда мистер Дэннон пригласил меня к себе в кабинет и предположил, что это мозговые явления, я ужасно испугалась. Я не могла обратиться к родителям, потому что не хотела волновать их. Кроме того, отец считает всех психиатров дорогой игрушкой для скучающих богачей, которые не могут сами справиться со своими проблемами.

— И в чем это выражалось?

Девон вздрогнула от внезапного озноба. Почувствовав это, Джонатан обнял ее.

— Если не хочешь, можешь не говорить.

— Не хочу. Мне тяжело вспоминать об этом. Но молчание здоровья не прибавляет. К тому же я не желаю, чтобы у нас были секреты друг от друга.

Джонатан ничего не сказал, но его тело непроизвольно напряглось.

— Это случилось однажды поздно вечером. Незадолго до этого позвонил Пол — он пытался доказать мне, что исправился, и просил дать ему еще один шанс. Я знала, что это неправда: только накануне Кристи сказала мне, что он еще встречается с этой рыжей. У меня кончались деньги, и я волновалась из-за договора на две новых книги, который должна была подписать с моим издателем. Мой редактор и литературный агент звонили и заставляли меня сделать это, но я не могла взять себя в руки и приехать к ним.

— Ничего удивительного, что у тебя появились проблемы со здоровьем.

Девон кивнула.

— Похоже на правду. Помню, я стояла у раковины и слышала, как жужжит машинка для уничтожения бумаги. И вдруг мне ужасно захотелось сунуть в нее руку. Невероятно: мои пальцы как будто отделились от тела, превратились в ненужный придаток. О Боже, Джонатан, как я испугалась! Только теперь я могу объяснить, что со мной произошло.

— И тогда ты позвонила доктору Таунсенду?

— Да. Кристи в это время путешествовала по стране. Я нашла фамилию Таунсенда в телефонном справочнике. Наверно, небеса сжалились надо мной.

— И Таунсенд поставил тебе диагноз «тревожное состояние».

— Да. Он сказал мне, что это хрестоматийный случай. Когда я поняла, чем вызваны симптомы моей болезни, мне сразу полегчало. Но я все еще боялась выходить из квартиры, боялась упасть в обморок, начать задыхаться или чего-нибудь в этом роде. Но мало-помалу эти признаки проходили, и я перестала ходить к Таунсенду. Только однажды повторилось нечто подобное, да и то в слабой форме… пока я не оказалась в «Стаффорд-Инне».

Джонатан придвинулся ближе и крепко обнял Девон.

— Той ночью симптомы повторились?

— Только некоторые. Сердцебиение. Затрудненное дыхание. Но там был еще и страх. Никогда в жизни я не испытывала такого страха.

Джонатан затих, обдумывая ее слова, но ничего не прибавил к сказанному. Это был интимный вечер, располагавший к откровенности. Она никогда не видела Джонатана таким спокойным и доверчивым. Когда Девон попросила Стаффорда рассказать о его разводе, он признался, что винит в происшедшем только самого себя.

— Я всегда был «трудоголиком». Я был молод, агрессивен и не понимал, что наношу этим вред семье. Я ведь не изменял жене, у меня не было других женщин. Во всем была виновата моя любовь к работе.

— Я уверена, что причина заключалась не только в этом.

— Конечно, нет. Бекки не была готова ни к замужеству, ни к воспитанию детей. Она не хотела ответственности за мужа и сына.

— Но она вышла за тебя замуж. Должно быть, она любила тебя.

— Не думаю, что кто-нибудь из нас по-настоящему знал, что такое любовь. Мы считали любовью всего лишь влюбленность. Да и родня давила на нас. Всем казалось, что мы подходим друг другу.

— А как же Алекс? Наверно, она любила сына.

— Бекки не выносила и мысли о беременности. Она обижалась на меня за то, что я был в этом виноват. Как назло, и роды у нее были трудные. После рождения Алекса наши прежние отношения так и не восстановились. Хотя сына Бекки любила. Конечно, она не уделяла ему столько времени, сколько требовалось, но сходила по нему с ума. Когда мы разводились, я боролся с ней за опекунство, потому что не был уверен, что она будет как следует воспитывать мальчика. Казалось, смерть Бекки ничему меня не научила, и только несчастный случай с Алексом заставил понять, что самое важное на свете — это люди, которых ты любишь.

Девон нежно улыбнулась. Джонатан получил горький урок, но сделал из него выводы. Далеко не каждый на его месте поступил бы так же.

Она стала расспрашивать о несчастном случае, но Стаффорд тут же замкнулся. Для одного вечера он и так слишком много рассказал о себе. Ей не хотелось нарушать установившееся между ними взаимопонимание.

Немного погодя беседа перешла на другие, менее серьезные темы, и в конце концов Стаффорд уложил ее на диван.

— Этот разговор утомил меня. Похоже, надо чем-то поднять себе настроение. — Он наклонил голову, ткнулся носом ей в шею, и к телу Девон прижалось что-то тугое и горячее.

— Кажется, ты всегда поднимаешь себе настроение одним и тем же способом. — Джонатан засмеялся, поцеловал ее, распахнул на Девон халат и начал ласкать ее груди.

— Как красиво… — прошептал он, захватывая губами сосок. Забыв обо всем, они занялись любовью, а потом Стаффорд взвалил ее на плечо, понес в ванную и с плеском опустил в «джакуцци». Прежде чем уснуть в его постели, Девон еще раз отдалась Джонатану.

Что ж, одно к одному. С Джонатаном было так чудесно, что о лучшем и мечтать не приходилось. И все же ее не покидали мысли о начатой книге и своем решении бросить ее. Думать об этом было тяжело, да и не имело смысла. Зачем портить себе настроение и даром тратить отпущенное им время?

Ленивые, чувственные дни и страстные ночи омрачило только одно. В воскресенье утром Джонатан прозрачно намекнул, что им придется расстаться до возвращения Алекса. Это причинило ей боль. Девон ясно давали понять, что отношения отца с сыном для нее табу. Надежда поближе познакомиться с маленьким Алексом, лучше узнать и со временем подружиться с ним растаяла как дым.

Ясно, что Джонатан еще не готов к таким отношениям. Он не собирался делить с ней привязанность сына. Это могло значить только одно: их связь будет недолгой.

Дай ему время, говорила она себе. Он боится, что это не пойдет Алексу на пользу. Мальчик и так потерял мать. Он пострадал от несчастного случая, закончившегося для него параличом. Джонатан защищал сынишку, и Девон не могла его упрекать за это.

Она продолжала думать о дальнейших намерениях Джонатана и о том, что случится, если ее растущее чувство к нему будет отвергнуто.

Вечером в воскресенье, сидя одна в своей квартире, Девон попыталась отогнать эти мысли. Она пробовала смотреть телевизор, но любая передача казалась смертельно скучной. Работа над «Следами» тоже не вдохновляла, хотя девушка прекрасно знала, как важно поскорее закончить книгу.

Она раскрыла роман, принадлежавший перу знакомой писательницы. Ее книги всегда доставляли Девон удовольствие. К несчастью, история властного исполнительного директора компании, обольщающего доверчивую молодую женщину, слишком напоминала ее собственную. В конце концов Девон отложила роман, погасила свет и легла спать.

Утром она позвонила Кристи и пригласила ее на ленч к Акбару — в их любимый ресторан на углу Парк-авеню и Пятьдесят восьмой улицы, где подавали блюда североиндийской кухни. После фиаско с Задаром она несколько раз разговаривала с Кристи, и та уговаривала ее не падать духом после одного-двух «фальстартов».

Теперь, когда они сидели напротив, уплетая жареного цыпленка с рисом по-тандунски и плоские лепешки только что из печки, которые Девон любила до безумия, настало время сказать Кристи о решении, принятом на прошлой неделе.

— Не верю, Девон. Ты не можешь бросить эту тему.

— Я все обдумала, Кристи. Это не сгоряча. — Девон рассеянно ковырялась в тарелке, перекладывая еду с боку на бок. — Конечно, трудно отказаться от идеи, но при этой мысли я испытываю непонятное облегчение.

Кристи потянулась за бокалом белого вина, и золотые браслеты на ее запястье звякнули друг о друга. Черные волосы девушки были зачесаны набок и перехвачены шарфом.

— Что же в нем непонятного? Просто избегаешь темы, которая тебе неприятна. — Кристи пригубила вино и поставила бокал на столик. — Лучше и не пытайся, Девон. Иначе всю жизнь будешь гадать, приключилась это на самом деле или ты сама все выдумала. Я не верю, что тебе это только почудилось. Ни на секунду не верю. Но ты в этом сомневаешься. По крайней мере, сейчас. Это будет грызть тебя, Девон. Я помню, каково тебе было, когда ты собиралась обратиться к доктору Таунсенду. На этот раз он тебе не поможет. Придется выкручиваться самой.

Девон откинулась на спинку стула.

— Кристи, есть и другие причины. Против этого мои родители… и Джонатан.

— Про Джонатана я знаю. Это тот парень, который предлагал тебе миллион баксов за то, чтобы ты ничего не писала?

— Его сын прикован к креслу. Естественно, Джонатан принимает эту историю очень близко к сердцу.

— Если главное для него сын, это значит, что Стаффорд лег с тобой в постель только ради того, чтобы заставить отказаться от книги. Сейчас ты делаешь именно то, на что он и рассчитывал.

Девон с отсутствующим видом повертела в руках вилку, а затем положила ее на стол. Есть расхотелось.

— Это я знаю.

— И тем не менее собираешься бросить?

— Да.

Кристи вздохнула.

— Хотелось бы мне найти подходящие слова, чтобы убедить тебя не делать этого.Я знаю, как важна для тебя вся эта история. От нее нельзя отмахнуться.

— Почему ты так уверена? Может, мне лучше вовсе об этом не думать. Может, взглянуть в лицо правде будет гораздо тяжелее, чем отказаться от попыток ее узнать.

— Или наоборот.

Девон приготовилась к спору, но Кристи остановила се, помахав унизанной кольцами рукой.

— Ладно, ладно. Больше я не скажу ни слова. — Она накрыла ладонью судорожно сжавшуюся кисть Девон. — Ты же знаешь: что бы ты ни решила, я поддержу. Наша дружба видела и не такие испытания.

Девон печально улыбнулась.

— Надеюсь, что это правда. — Но она совсем не была в этом уверена. Неужели Джонатан действительно использовал ее? Об этом говорил Майкл, а теперь и Кристи. Но страшнее всего была мысль о том, что в ту ужасную ночь в Стаффорде мозг сыграл с ней злую шутку. Если это так — значит, в глубинах ее подсознания таился враг более опасный, чем силы, с которыми она столкнулась в «Стаффорд-Инне».

— Ну, раз мы обо всем договорились, — через силу улыбнулась Девон, — почему бы не пройтись по магазинам?

Хотя Кристи ни на секунду не поверила Девон, ей оставалось только подыграть подруге.

— Хорошая мысль. Может, на этот раз нам удастся избежать столпотворения с покупкой подарков на Рождество.

— Это будет что-то новенькое.

Кристи рассмеялась. Обычно они покупали подарки в последние минуты сочельника. Девон оплатила счет чеком, поскольку на этот раз была ее очередь, и они вышли из ресторана.

Оказавшись на улице, она плотнее закуталась в кашемировое пальто. При мысли о том, как будут рады ее решению покончить с этой безумной затеей Джонатан и родители, у нее полегчало на душе. Какое счастье, что ей больше не придется иметь дело со столь отвратительным предметом! Слава Богу, решение принято. И все же она не могла избавиться от чувства, что предала кого-то.

Может быть, души, запертые в этом доме.

Или самое себя.

Глава 15

После разговора с Кристи решение Девон только окрепло. На следующее утро она вышла из дома и отправилась в библиотеку Нью-Йоркского университета, чтобы сдать прочитанные книги. Библиотека была битком набита студентами, шелестевшими страницами учебников или тихо переговаривавшимися с товарищами. Девон положила пачку книг на большой металлический стеллаж и похлопала руками, стряхивая с них пыль. Этот жест был символическим: он олицетворял собой конец работы над темой. И все же, проходя мимо полок с НСК-КРУК, она непроизвольно замедлила шаг.

Она забыла просмотреть том, в котором было опубликовано письмо отца Флориана жене, а также письмо самого Флориана брату. Может, там и не было ничего интересного, но кто знает… Да и кому повредит, если она бросит на эти документы прощальный взгляд?

Не обращая внимания на чувство гнетущей тревоги, она нашла письмо отца Флориана, Эдварда Эфраима Стаффорда, его жене Элоизе, датированное 1878-м годом. В то время Флориану было девять лет. Девон увидела в тексте письма его имя. Отец сурово осуждал мальчика за какую-то допущенную им провинность.

«Я не могу одобрить столь явный проступок, — гласило письмо. — Можешь передать сыну, что после моего возвращения его ожидает, по меньшей мере, жестокая порка. Кроме того, его запрут в чулане, чтобы он хорошенько подумал над своим поведением».

Мурашки побежали у Девон по спине. Разве не читала она о том, что пороки родителей передаются детям? И разве не логично было предположить, что Флориан обращался с сыном не менее жестоко, чем обходились с ним самим?

Она с трудом проглотила комок в горле. Рука, державшая том, начала дрожать. Ты опять за свое? Неужели ты снова возьмешься за это мерзкое дело? Эта мысль показалась Девон столь отталкивающей, что она с треском захлопнула книгу, и вместо того чтобы взять второй том с письмом Флориана его брату Уильяму, отвернулась и решительно шагнула к выходу.

Она уже дошла до двери и взялась за ручку. Видит Бог, ничего на свете она не желала сильнее, чем уйти отсюда. Но… что-то заставило ее остановиться и обернуться. Только один документ, пообещала себе Девон, возвращаясь к полке, доставая нужный том и начиная искать злополучное письмо.

Это не потребовало больших усилий: книга сама собой раскрылась на нужной странице. Письмо было датировано десятым июня 1897-го года. Со дня смерти Бернарда прошло ровно две недели. Если бы она нашла это письмо по указателю, то обратила бы внимание на дату и прочитала его первым.

Правда, могло оказаться, что это ничего не значит.

Письмо начиналось со стандартного обращения «мой дорогой брат», но последующие строки неопровержимо свидетельствовали о разбитом отцовском сердце.

«Я не могу справиться с чувством безнадежности и отчаяния. Он был моим единственным сыном, моей плотью и кровью, ребенком, на которого я возлагал все свои мечты и надежды. Будущее кажется мне мрачным и бесплодным. Жена рыдает без умолку: она не позволит мне утешить ее и никогда не пойдет навстречу моим желаниям. По правде говоря, я и сам не хочу этого.

Мысль об одиночестве, на которое меня обрекла смерть сына, невыносима. Если бы это не было величайшим из смертных грехов, я бы охотно последовал за ним в могилу. В наказание я бичевал себя до крови, но этого мало.

Боже всемогущий, что мне делать?»

Девон прислонилась к столу и схватилась за его край, чтобы не упасть. Все вокруг начало вращаться. Она пристыдила себя и заставила успокоиться колотящееся сердце. Ладони взмокли, а грудную клетку сдавило так сильно, что девушка еле дышала.

Это было правдой! От начала до конца. Так и должно было быть.

Девон рухнула в кресло. Руки ее налились свинцом, колени дрожали. Нужно было снять копию письма для Джонатана, а еще лучше — привести его сюда и дать прочитать слова двоюродного деда. Тогда бы он ей поверил…

Или сказал бы, что это еще одно случайное совпадение? Что зловещие слова Флориана могли означать дюжину других вещей?

Она вспоминала о том, как обрадовался Джонатан, узнав, что Девон отказалась от своего замысла. И в то же время в нем ощущалось некое скрытое напряжение, некая настороженность. В то время она не обратила на это внимания; вернее, решила, что все это плод ее воображения. Теперь она серьезно задумалась. Не знал ли Джонатан об этом письме? Не подозревал ли, что все это правда? Но даже если это так, ему-то какое дело до событий столетней давности?

Девон перечитала письмо, а затем сделала копии обоих документов для своего досье. Все еще потрясенная прочитанным, она снова направилась к дверям.

И во второй раз не смогла открыть их. Что-то шевельнулось в подсознании: беседы с Джонатаном, странная попытка предложить ей деньги, напряжение, которое неизменно охватывало его, едва речь заходила о ее работе… Она пересекла библиотеку и направилась в газетный зал.

Как там говорил Джонатан? Газетные писаки дорого бы дали, если бы узнали о ее расследовании? А разве миссис Микс не упоминала о том же? А вы что — репортер из газеты?

Вспоминая о только что сделанном открытии, она еще раз задумалась, знал ли Джонатан об этом письме и сознательно пытался скрыть его, или же за этим таилось нечто иное… Девон села за читальный аппарат и принялась просматривать микрофильмы в поисках статей, где упоминалось бы имя Джонатана Стаффорда или членов его семьи.

Следовало начать со свадьбы Джонатана, состоявшейся одиннадцать лет назад, и двигаться к сегодняшнему дню. Если это ничего не даст, придется копнуть глубже.

В статьях, относившихся к периоду до его развода, было мало интересного. История краха этого брака подтвердила слова Джонатана о том, что первопричиной развода послужила его страсть к работе. Кроме того, там были мелкие намеки на образ жизни Ребекки, на ее быстро сменявших друг друга поклонников и бурную светскую жизнь. Перипетии битвы за опеку над маленьким Алексом не стали для Девон сюрпризом, но зато сообщение о том, что Ребекка погибла в автомобильной катастрофе незадолго до окончания процесса, поразило девушку как гром среди ясного неба.

Алекс был передан на попечение отцу, чего Джонатан и добивался не жалея сил, но без всяких шансов на успех. Их связь с сыном осталась нерушимой. Очень удачно для Джонатана, не могла не подумать Девон. Однако она провела со Стаффордом достаточно много времени, чтобы понимать, что смерть его жены не могла быть ничем иным как несчастным случаем. Джонатан никогда бы не пошел на такое преступление.

Это значило, что надо искать что-то другое.

Девон нажала на кнопку управления перемоткой и уставилась на экран. Даже если придется потратить на это остаток дня или остаток недели, она не успокоится, пока не выяснит всю подноготную человека по имени Джонатан Баррет Стаффорд.

Девон встала и потянулась. Болели плечи, руки и спина. В утомленных глазах стояли огненные круги, а тяжелый дубовый стул намял седалище. Весь вчерашний день и большую часть сегодняшнего утра она провела здесь, в библиотеке, сидя перед экраном читального аппарата и напрягая глаза, чтобы разобрать набранные мелким шрифтом светские новости. Казалось, статьям о семействе Стаффордов не будет конца.

Она ничего не говорила Джонатану, который звонил несколько раз, но слушал ее не слишком внимательно, потому что был весь в работе. «Холидекс Индастриз» начинала серьезно страдать от происков «Три-Стар Марин». К счастью, пока финансовый ущерб оказался не слишком велик, но симптом был тревожный.

Девон была рада передышке, которая давала ей возможность продолжить поиски и обойтись без объяснений. Хотя она не раскопала ничего такого, что могло бы пролить свет на причину странного желания Джонатана во что бы то ни стало остановить ее, но интуиция подсказывала девушке: ключ к тайне заключается в характере этого человека.

Мозаика складывалась из кусочков.

В дюжине различных интервью, которые Джонатан дал журналистам за последние годы, упоминалось, что он гордится принадлежностью к состоятельному роду Стаффордов и испытывает чувство глубокой ответственности за неизменное процветание «Стаффорд Энтерпрайсиз».

«Имя Стаффордов остается символом честности в мире бизнеса», — говорилось в одной статье. Другая статья о Джонатане гласила: «Гордое имя Стаффордов не тускнеет от времени; эта всеми уважаемая фирма была и остается лидером делового сообщества».

Тем не менее его частенько называли безжалостным. Когда некая компания «Уилмот Лимитед» со штаб-квартирой в Лондоне имела глупость начать распространять заведомо ложные слухи о низком качестве фиберглассовых корабельных корпусов, выпускавшихся принадлежавшей Стаффорду корпорацией «Пасифик Америкен», Джонатан начал тайно скупать их акции. В результате к концу года контрольный пакет «Уилмот» перешел к «Стаффорд Энтерпрайсиз», а президенту и всей руководящей верхушке конкурирующей фирмы пришлось искать другую работу.

Еще одну компанию, называвшуюся «Бартон Продакшн», в прошлом году он проглотил одним махом.

Это были только две из полудюжины раскопанных Девон статей; остальные также указывали на фанатическое стремление Джонатана к взысканию ущерба, нанесенного ему недобросовестными конкурентами.

Девон глотала страницу за страницей, а перед глазами стояло лицо Джонатана, предлагавшего ей отступное. Холодное, жесткое, решительное… «Бесчувственный» — вот какой эпитет подходил ему больше всего. Она вспомнила историю болезни, выкраденную из офиса Эрни Таунсенда. Не зря газеты называли его безжалостным.

И одержимым навязчивой идеей доселе ничем не запятнанного имени, которое досталось ему по наследству.

Затем Девон вспомнила о времени, проведенном с Джонатаном, и о том, как он обращался с ней после часов любви. В нем ощущалась доброта. Девушка была уверена в этом. И тонкость чувств, неведомая большинству мужчин. Это сказывалось и в окружавших Джонатана прекрасных картинах, и в том, как он смотрел на сына. Она убедилась, что Джонатан готов насмерть биться с каждым, кто покусится на его сына, его компанию или доброе имя.

И любил он так же страстно, как ненавидел. Эти мысли влекли ее к нему, словно бабочку на свет. Девон хотелось находиться в невероятно сильной ауре, окружавшей Джонатана. Она не желала знать о нем ничего плохого. Она заботилась о нем. И не только заботилась.

Впрочем, тем самым она косвенно заботилась и о себе самой.

Девон потянулась еще раз, затем встала и принялась расхаживать по длинному, узкому проходу, пытаясь восстановить кровообращение, размять одеревеневшие мышцы и онемевшие суставы. Вскоре она вернулась к читальному аппарату, устало опустилась на стул и взялась за работу.

Утомленная донельзя, Девон случайно нажала на кнопку обратной перемотки. Проклятие, когда она теперь найдет место, на котором остановилась? Она перемотала катушку, убедилась, что перескочила далеко вперед, и снова вернулась назад… Девушка продиралась сквозь статьи, опубликованные за последние пять лет в низкопробном бульварном еженедельнике «Нейшнл Инквизитор», когда в глаза ей бросился крупный заголовок:

«СЫНА СТАФФОРДА ПАРАЛИЗОВАЛО ПРИ ПОЖАРЕ. МАЛЬЧИК ГОВОРИТ, ЧТО ВИДЕЛ ПРИВИДЕНИЕ».

У Девон заколотилось сердце. Статья была опубликована три года назад, в номере от пятнадцатого апреля. Досадная ошибка привела к тому, что на экране появились материалы, относившиеся ко времени несчастного случая с Алексом. Она лихорадочно просматривала статью, и с каждым прочитанным словом кровь в ее жилах бежала все быстрее.

С первой же строчки стало ясно: Алекс пострадал в Коннектикуте, во время пожара в старом фамильном особняке Стаффордов, располагавшемся всего в одной улице от дома номер двадцать пять по Черч-стрит. Девон видела обгоревший остов, но ей и в голову не приходило, что этот особняк три года назад был целехонек. Сама спросить она не догадалась, а никто из жителей городка, естественно, не был обязан рассказывать об этом.

Девон читала дальше. «Говорят, жизнь мальчика была спасена только благодаря героическому поведению неожиданно прибывшего отца, мультимиллионера Джонатана Стаффорда». Кроме того, в статье говорилось, что Джонатан тоже пострадал от пожара. У него было сильно обожжено предплечье.

Неудивительно, что он не хотел говорить с ней о шраме на руке!

Алекс был придавлен упавшей балкой — в точности так, как говорил Джонатан. Отец оттащил балку, вынес ребенка из горящего дома в безопасное место, а затем вернулся за своей теткой, Эстелл Стаффорд-Мередит.

«Я кое-что видел в пламени, — сообщил присутствовавшим на месте происшествия репортерам сильно изувеченный и близкий к истерике пятилетний Алекс Стаффорд. — Оно разговаривало со мной. Оно пыталось заставить меня остаться».

Пальцы Девон впились в край стола. О Боже милостивый… Так вот что он пытался скрыть! Письмо Флориана было тут ни при чем; в старом доме Стаффордов водились привидения, и видел их его собственный сын!

Но статья на этом не заканчивалась.

«Местный старожил Элвуд Доббс заявляет, что этот дом с давних пор посещают духи. «Все вокруг знают это, — сказал он. — Мы пытались советовать миссис Мередит не въезжать в него, но она не слушала. Говорила, что не верит в привидения. Небось, теперь поверит»».

Так вот в чем заключалась его тайна… Но стоила ли она миллиона долларов? Джонатан сказал, что хочет защитить сына. Нет, это она сама так сказала. Она предположила это в тот момент, когда увидела в дверном проеме мальчика, сидящего в инвалидной коляске. Но как дословно выразился сам Джонатан? Я должен подумать о сыне. Имя Стаффордов люди уважают сотни лет.

Он защищал вовсе не Алекса, а честь рода, к которому принадлежал и его сын.

Статья за статьей отмечала, что Джонатан помешан на своей безупречной родословной. Преступления Флориана Стаффорда могли отразиться на этой безукоризненной репутации. Флориан был Стаффордом. Для Джонатана этого было достаточно.

Закончив читать статью, Девон устало откинулась на спинку стула и попыталась переварить то, что ей удалось узнать. Грудь ее сжалась, ладони увлажнились.

Так она сидела долго. И мало-помалу до нее начали доходить последствия этого открытия. Джонатан солгал ей. Может быть, и случайно, но это дела не меняло. Джонатан сделал именно то, что собирался сделать. Зная, как много это для нее значило, зная все ее секреты намного лучше, чем кто-либо, за исключением доктора Таунсенда, он не дал ей узнать правду о случившемся.

Как и намеревался сделать с первой минуты их знакомства. Стаффорд всегда добивался своей цели. Вот он и отговорил ее писать книгу.

А она с легкостью согласилась.

О Боже… У Девон перехватило горло при мысли о проведенных вместе днях, об откровенных беседах, об их страстных объятиях. Она так хотела верить ему, была так очарована его смуглым красивым лицом и мужественной фигурой, что не обращала внимания на предостережения внутреннего голоса. Она оказалась в плену собственных желаний, в плену женской тоски. Джонатан великолепно сыграл свою роль. Она до того поверила в чувство Стаффорда, что связь с ним стала для нее не просто проявлением страсти.

К боли в горле прибавился комок в желудке.

О да, это было не просто страстью. Таким образом Джонатан держал ее под контролем. Как же она не поняла этого? Как позволила обвести себя вокруг пальца? Как могла поверить, что Джонатан волнуется о ней, зная — слишком хорошо зная, — что на самом деле он волнуется из-за нее? Господи, он же с самого начала сказал ей о своих намерениях.

Мне придется остановить вас.

И он сделал это. Он улыбался ей, обольщал ее, покорял ее сердце и настолько преуспел в этом, что в конце концов оказался в ее постели. Его искусные уловки привели к тому, что в результате она поверила, будто сама решила бросить работу над книгой.

— Я набитая дура, — сказала Девон, не замечая, что говорит вслух. — А ты, Джонатан, ублюдок. — Она изо всех сил стиснула карандаш и так нажала на него большим пальцем, что чуть не сломала пополам.

Она вернется в библиотеку завтра, на свежую голову, и прочтет все статьи о несчастном случае с Алексом, которые сумеет найти. Теперь ясно: между тем, что случилось с ней в «Стаффорд-Инне», и тем, что случилось с Алексом, существует прямая связь. Джонатан знал это и понимал, что Девон немедленно уловит суть. Он задался целью помешать этому, залез к ней в душу, исподволь вселял неуверенность и поддерживал тревогу, пока она не убедила себя, что все пережитое в гостинице было лишь плодом воображения.

Сейчас она знала: все было на самом деле. Оба прочитанных письма и пожар в Стаффорде ясно указывали на это. Она узнала совсем немного, но этого было достаточно, чтобы укрепить ее решимость искать новые факты. И на сей раз ей не помешает ничто.

Она нажала на кнопку с надписью «Печать» и сделала копию статьи, затем вскинула на плечо ремень тяжелой кожаной сумки, взяла желтый блокнот с записями и направилась к двери. Злые слезы капали на стопки книг, мимо которых она шла, думая лишь о том, как Джонатан лежал с ней рядом на королевском ложе, а она выбалтывала ему самые сокровенные мысли и делилась своими страхами.

Как же он, должно быть, смеялся, когда она сказала, что решила не продолжать, как был доволен! Еще бы, ведь он снова выиграл. Он всегда выигрывает.

Девон настежь распахнула дверь библиотеки, и ледяной ноябрьский ветер пробрал ее до костей. Но девушка, доведенная до белого каления, не почувствовала холода. Она вспомнила Джонатана на заднем сиденье лимузина, самое себя в задравшейся черной юбке, свитере с блестками и почувствовала приступ дурноты. Пришлось облокотиться о стену, чтобы не упасть.

Никто еще так не предавал и не унижал ее. Она легла в его постель, как последняя проститутка с Бауэри. Была игрушкой в его руках и отдала ему все, что он хотел.

Нет, даже больше, чем он хотел.

Настала пора взглянуть правде в глаза: она отдала ему свою любовь.

Девон с трудом сдерживалась, чтобы не зарыдать в голос; горючие слезы струились по щекам. Ей хотелось кричать, стонать, рычать и реветь от пылавшей внутри боли.

Она сделала шаг вперед, зашаталась и упала на какого-то шедшего мимо студента с потертым кожаным чемоданчиком. Он уронил кейс, но удержал Девон, не дав ей рухнуть на тротуар.

— Леди, что с вами?

— Я… Извините. Должно быть, я споткнулась. С-спа-сибо.

— Постойте, вы что-то потеряли. — Юноша протянул Девон блокнот, который она машинально несла в руках, затем наклонился и подобрал свой «дипломат». — Вы уверены, что все в порядке?

Какой там порядок, когда по щекам ее текли слезы, смешанные с тушью? Но слова студента прибавили Девон сил, и девушка вздернула подбородок.

— Все нормально. Еще раз спасибо.

Когда хрупкий юноша двинулся дальше, Девон взяла себя в руки, подошла к краю тротуара и остановила такси.

— Парк-авеню, триста восемьдесят пять, — сказала она шоферу, сев на заднее сиденье. — Следующий за «Сигрэмом», на углу Пятьдесят третьей.

Он что-то буркнул по-арабски и кивнул лохматой черноволосой головой. Девон почувствовала толчок, когда машина рванулась вперед, и постаралась ни о чем не думать, пока такси не достигло места назначения и водитель не потребовал плату.

Она полезла в сумку за кошельком, непослушными руками вынула деньги, расплатилась и вышла из машины. Подойдя к башне из стекла и бетона, девушка толкнула тяжелую стеклянную дверь и очутилась во внушительном — на четыре этажа — вестибюле «Стаффорд Энтерпрайсиз». Над ее головой маячили огромные металлические скульптуры. Одну из стен украшала чудовищных размеров фреска в стиле Бентона, на которой были изображены рабочие-кораблестроители.

Девон сделала глубокий вздох, чтобы успокоиться, одернула шерстяной костюм сливового цвета и пригладила растрепанные ветром волосы. Затем она прочитала оправленный в латунную рамку список кабинетов, висевший рядом с лифтом. Долгий подъем на сорок пятый этаж дал ей время прийти в себя, но внутри все продолжало кипеть от гнева. Скорее всего, ей предстояло в последний раз увидеть Джонатана Стаффорда. Но этот день он никогда не забудет.

Двери лифта раскрылись, и Девон вышла на площадку. На сорок пятом этаже так и разило могуществом и большими деньгами — пол устилал толстый серый ковер, в коридоре стояли обтянутые шелком диваны, на стенах висели подлинники работ художников Востока. Кругом сплошной Джонатан Стаффорд. Девон затошнило.

— Я к мистеру Стаффорду. — Она молилась про себя, чтобы улыбка ее выглядела естественной, а щеки были не такими бледными. — Мое имя Девон Джеймс.

Светловолосая секретарша лет двадцати воспользовалась стоявшим на черном лакированном столе интеркомом, и почти в ту же минуту появилась привлекательная тридцатилетняя женщина, одетая в безупречную «тройку» цвета морской волны.

— Хелло, мисс Джеймс. Я Делия Уиллс. Джонатан несколько раз упоминал ваше имя.

— В самом деле? — В голосе Девон чувствовалось то самое напряжение, которого она всеми силами старалась не показать.

— Да. — Делия Уиллс смотрела на нее как-то странно. Наверняка обратила внимание на натянутую улыбку и руки, чересчур крепко сжимавшие сумку. — Сейчас у него в разгаре заочная конференция, но если у вас что-нибудь важное, я могу прервать его.

— Это не обязательно. — Еще одна принужденная улыбка. — Пожалуй, я и сама могу это сделать.

Глаза женщины непроизвольно расширились, когда Девон продефилировала мимо, распахнула огромную двойную дверь кабинета Джонатана, а потом плотно закрыла ее за собой. Стук отвлек внимание Джонатана от телефона с громкоговорителем, стоявшего на внушительных размеров столе тикового дерева, и заставил его обернуться к Девон. Девушка стояла неподвижно — непреклонная, словно богиня мщения.

Ему было достаточно одного взгляда.

— Извините, Гастингс, ко мне пришли. Закончим разговор немного позже. Монти, я перезвоню вам днем.

В тот момент, когда связь прервалась, зажужжал интерком.

— Джонатан, мисс Джеймс была довольно настойчива. Я не вполне уверена, что…

— Все в порядке, Ди. Я позабочусь об этом.

Он обошел стол и двинулся к Девон, перехватив ее на полпути.

— Что это значит? Что случилось? Ты похожа на привидение.

Девон закусила трясущуюся губу. С минуты на минуту могла начаться истерика. С одной стороны, ей хотелось смеяться от абсурдности ситуации. С другой — рыдать от гнева и боли. Она задрожала всем телом, чувствуя приближение слез, но пытаясь бороться с ними.

Джонатан схватил ее за руки.

— Девон, ты пугаешь меня. Ради Бога, в чем дело?

— В чем дело? — Ее губы искривила неуверенная, полная боли улыбка. — Я скажу тебе, в чем дело. Последние два дня я провела в библиотеке.

Лицо Стаффорда застыло; пальцы, державшие ее запястья, судорожно сжались.

— Я знаю все, Джонатан. Знаю о пожаре в Стаффорде. Знаю о несчастном случае с Алексом и о явившемся ему привидении. Знаю, что ты лгал и использовал меня, пытаясь сбить с толку. Знаю, что ты дергал меня за веревочки, как марионетку, пока я не отказалась от того, во что верила, от того, что давало мне надежду и силу. От чего-то очень важного, Джонатан. Может быть, самого важного в моей жизни.

Лицо Джонатана побелело сильнее, чем ее собственное.

— Выслушай меня, Девон.

Она горько засмеялась в ответ, и смех этот был плачем разбитого сердца.

— Выслушать? Я уже слушала тебя, Джонатан. И верила тебе. Больше я этого не сделаю.

Он тихонько потряс ее, словно желал привести в чувство.

— Поверь, я не хотел тебе вреда. Я делал это ради Алекса. Пытался защитить его.

— Как ты мог? — спросила Девон, не обращая внимания на его слова. — Я была легкой добычей, правда? Я верила каждому твоему слову.

— Я не лгал тебе.

— Нет? Почему ты не сказал мне о случившемся? Как ты мог скрыть правду, хотя знал, насколько она для меня важна?

Тут Джонатан взбеленился.

— Правду? Какую правду? Что в доме был пожар, от которого пострадал Алекс? Что у ребенка началась истерика и он был не в себе от боли? Что три долгих года он прикован к креслу? Это не имело и не имеет к тебе никакого отношения. Алекс моя забота, а не твоя!

Стало быть, она для него ничего не значит… Девон была в таком оцепенении, что не должна была чувствовать боли. Однако именно эти слова разбили ее сердце.

— Теперь понятно, почему ты не дал мне поговорить с ним. Ты боялся, что он расскажет о случившемся и я обнаружу связь между двумя этими событиями. Ты все время пытался остановить меня, а я была слишком увлечена тобой, чтобы понять это.

— Я не хотел, чтобы ему причинили вред. И сделаю все, чтобы этого не случилось.

— Ты сделаешь все, чтобы защитить доброе имя своей семьи. «Символ честности». Разве это не твои слова?

— Я беспокоюсь только об Алексе. Неужели ты не можешь этого понять?

— Я не верю тебе, Джонатан. Не верю в то, что могу причинить ему вред. Похоже, ты используешь своего сына так же, как использовал меня. Ты пойдешь на все, лишь бы честь рода осталась незапятнанной.

— Это неправда.

Девон схватила его за запястье и дернула вверх рукав, выставляя на обозрение бежавший вдоль предплечья старый шрам.

— Ты ведь получил этот ожог во время пожара, правда?

— Да…

— Но когда я спросила об этом, ты не ответил.

— Я уже говорил, что пытался защитить сына. И сделаю все, что потребуется, лишь бы не дать причинить ему вред.

Глаза Девон остановились на его лице.

— В том числе ляжешь со мной в постель.

Джонатан вспыхнул, но не отвел взгляда.

— Если бы я думал, что это может помешать тебе, то лег бы.

Глаза Девон наполнились слезами, и на сей раз удержать их не могли никакие силы.

— До свидания, Джонатан. — Девушка повернулась, чтобы уйти, но Стаффорд схватил ее за руку.

— Девон, — тихо сказал он, вытирая ей слезы. — Ложась с тобой в постель, я никогда всерьез не верил, что это сможет помешать тебе. Я хотел тебя. Это же так просто. Я и теперь хочу тебя.

Боль в горле стала невыносимой, но Девон все же сумела надменно вздернуть подбородок.

— Ты играл на выигрыш, Джонатан. Но я пришла, чтобы сказать тебе: ты проиграл.

Она повернулась и исчезла за дверью.

Джонатан глядел ей вслед, зная, что все кончено. Он никогда не сможет переубедить ее. Слишком поздно. Возможно, так было с самого начала.

— Джонатан, у тебя все в порядке? — В дверях стояла Ди и с любопытством смотрела на шефа.

— Нет. Но ты не сумеешь мне помочь.

— Ты в этом уверен?

Джонатан кивнул.

— На этот раз нет.

На лице Ди мелькнуло сочувствие, и она тихо закрыла дверь. Делия достаточно знала его, чтобы понимать: есть на свете вещи, с которыми может справиться только он сам. Конечно, если с ними вообще можно справиться. Испустив тяжелый вздох, Джонатан вернулся за письменный стол, но так и не смог сосредоточиться. Он сидел, бездумно уставясь в стену и тщетно пытаясь взять себя в руки.

Так прошло еще два дня. Он пробовал работать, но не преуспел в этом. Джонатана одолевали мысли о Девон и ненависть к себе за то, что он посмел обидеть ее. И дома было ничем не лучше. Он без остановки ходил по квартире, вспоминая о проведенном вместе времени. Тосковал он по Девон так, что сам удивлялся, но попыток позвонить не делал. В четверг утром Стаффорд решил, что единственный способ покончить с мучениями — это с головой погрузиться в работу.

И он пытался сделать это. Видит Бог, пытался. Он рылся в горах досье на конкурентов, но по десять раз читал одну страницу; отвечал на телефонные звонки, но вешал трубку и тут же забывал, о чем говорил.

Было около часа дня, когда зазвонил телефон, которым пользовались только свои. Лишь Алекс, Мэдди, Стивен, тетя Стелл и адвокат семьи Стаффордов знали этот номер. Забавно, он собирался дать его Девон. Вот насколько она стала близка ему…

Он поднял трубку.

— Джонатан, ты не забыл, что пригласил меня на ленч? — прозвучал хрустальный голос Мэдди.

— Конечно, забыл. Как ты догадалась? Ведь до срока еще пятнадцать минут.

— Я слишком хорошо тебя знаю. Во всем, что не касается бизнеса, мозги у тебя ползут на второй скорости.

Джонатан вздохнул.

— Боюсь, ничего не выйдет. Придется отменить.

— Вздор! — возразила она. Если ты не приедешь, я сама заявлюсь к тебе в кабинет, устрою сцену, ты смутишься, и все твое драгоценное рабочее время уйдет коту под хвост. Приезжай, Джонни. «Бель Монд» всего в двух кварталах.

— Я действительно не в состоянии, Мэдди.

Она ненадолго умолкла.

— Да… Слышу по голосу. Пожалуйста, Джонни. Может, я сумею помочь.

Может быть. Много лет назад, когда оба они были детьми, между ними существовала близость. Он был на шесть лет старше и защищал ее. Но, как ни странно, малышка Мэдди защищала его ничуть не меньше. Потом главным для него стала школа, университет, а позже — семейный бизнес. Он женился, она вышла замуж, у обоих были свои семьи. Теперь они жили в тысячах миль друг от друга и виделись лишь тогда, когда это предусматривал заранее составленный жесткий график…

— Ладно. К часу буду. — Конечно, Мэдди вряд ли сумеет ему помочь, раз уж он сам не в состоянии справиться со своим горем. Но он попробует выговориться — глядишь, и полегчает… О Господи, как он на это надеялся. Давно ему не было так паршиво. Кроме того, он привык поверять свои секреты женщинам. Вернее, одной из них. Девон.

У Джонатана свело внутренности. Он вернулся к тому, с чего начал в первый день их знакомства: Девон вознамерилась потревожить семейный «скелет в шкафу» и тем самым помешать выздоровлению Алекса, а он вознамерился помешать ей.

Если бы все сложилось иначе…

Джонатан провел рукой по волнистым черным волосам и снял с деревянной вешалки клубный пиджак. Сегодня вечером он мог бы пообедать с Девон, а потом сходить с ней в кино. Кино… Он не был там несколько лет. Вместо этого ему придется провести еще одну ночь в пустой квартире. «А ложе мое одиноко»…

Боже, как он тосковал по ней.

Глава 16

— Хелло, Джонни. Ты ужасно выглядишь.

Маделин Стаффорд Сент-Джайлс следила за тем, как ее высокий, красивый, обычно такой импозантный брат без сил рухнул в кресло напротив. Вокруг суетились официанты «Бель Монд» с подносами, тесно уставленными изысканными творениями французской кухни, и серебряными ведерками со льдом, из которых торчали горлышки затейливых бутылок с дорогими винами. Но Джонатан, казалось, ни на что не обращал внимания.

— Большое тебе спасибо.

Его смуглая кожа была необычно бледной, глянцевито-черные волосы нуждались в расческе. Под сероголубыми глазами красовались синяки, рот окружали скорбные морщины. Она не видела Джонатана в таком состоянии со времени злополучного пожара.

— Это не из-за Алекса? — Мэдди, встревоженная вполне правдоподобной мыслью, выпрямилась в кресле. — Ему стало хуже?

— Нет, нет. Ничего такого.

— Ну, если тому причиной застой в делах, я готова сильно урезать свои расходы.

— Неужели у тебя хватит сил отказаться от услуг Кристиана Диора? — поддразнил он, глядя на экстравагантный черно-белый с красными полосками жакет на молнии и юбку ему в тон, подол которой, казалось, отгрызли собаки. Стиль шестидесятых. Последний крик моды. Гладкие черные волосы сестры были собраны в пучок, уголки глаз подведены черным карандашом. Раскосые глаза вновь вошли в обиход.

— Унгаро, — поправила она.

Джонатан слабо улыбнулся.

— Бизнес здесь тоже ни при чем.

— Ну… если это не Алекс и не бизнес, то что же? — Она задумчиво постучала длинным ногтем, покрытым красным лаком, по бокалу с минеральной водой, в котором заколыхалась долька лимона. — Ах… прекрасная мисс Джеймс.

— Неплохо. С третьей попытки. Меткости ты не утратила.

Маделин накрыла ладонью руку брата.

— Джонни, почему бы тебе не рассказать обо всем? Я знаю, ты знаток по женской части, но не все женщины укладываются в мужские шаблоны. Похоже, твоя Девон как раз такая.

Он тяжело вздохнул.

— Ты опять попала в «яблочко». Слушай, давай сделаем заказ, поедим, а тем временем я тебе все расскажу… если полезет кусок в горло.

— Что, так скверно?

— Хуже некуда.

Не мучимая угрызениями совести, Маделин заказала утку по-арманьякски, бутылку бургундского и салат из редиски, а Джонатан — тарелку бискайского супа из устриц.

— И это все? — удивилась она, когда блюда поставили на стол.

— Последние два дня я вообще ничего не ел.

— Ох, Джонни… — Время от времени слегка понукая брата, Мэдди спокойно потягивала «пуйи-фюме», а Джонатан рассказывал о том, что случилось с Девон в «Стаффорд-Инне», о Поле Джеймсе, развод с которым чуть не довел ее до нервного срыва, об уязвимости Девон и комплексе неполноценности приемного ребенка, о ее тревожных состояниях и том, почему для Девон было так важно написать эту книгу. Он упомянул и о Майкле Галвестоне, который два с лишним года не давал Девон проходу.

Зная, что сестре можно без опаски доверить любую тайну, он поведал Мэдди все секреты Девон. Она и не думала, то Джонатан способен на такую откровенность. Это лишний раз подчеркивало, какую власть приобрела над ним Девон Джеймс.

— Тебе нравится покровительствовать ей. Ты никогда не испытывал такого чувства к Бекки.

— Бекки и не нуждалась в покровителе.

— А Девон нуждается?

— Может быть.

— И ты тоже.

— Я? Я не слишком подходящий объект для опеки.

— Все мы в ком-то нуждаемся, Джонни.

Возражать было бессмысленно. Вместо этого Джонатан заговорил о роли, которую сыграло в их разрыве его решение промолчать о несчастном случае с Алексом и старом доме, якобы населенном духами. Он признался, что многое из того, в чем обвиняла его Девон, было правдой.

— Черт возьми, я ничем не лучше Галвестона. Хотел обезопасить ее и решил действовать через постель. Думал, так будет легче прибрать ее к рукам.

— И тебе это удалось, — мрачновато вставила Мэдди.

— Да. Она чертовски щедра и доверчива. Ее обижали все кому не лень. Поэтому она научилась сторониться таких ситуаций, чтобы не испытывать боли.

— Говоря о «таких ситуациях», ты имеешь в виду постель сильного, сексуального мужчины?

— Во всем, что касается мужчин, Девон удивительно наивна. Я знал, что одной ночью это не ограничится, но я хотел ее… Да это и входило в мои планы. Она права, я использовал ее. Управлял ей, исподволь убеждая отказаться от своего замысла, хотя прекрасно знал, как он для нее важен. Но хуже всего другое. Если бы я снова оказался в тех же обстоятельствах — скорее всего, поступил бы так же.

Гладкая черная бровь Мэдди взлетела вверх.

— Понимаю…

— Я рад, что хоть один человек на свете это понимает.

— Джонни, ты исполнял свой долг. За исключением одного — постели. Это ты сделал для себя.

Джонатан не ответил ни слова. Вместо этого он потянулся за бокалом минеральной воды «перье» и сделал большой глоток.

— Сам знаешь, ты не использовал ее. По крайней мере, не таким способом. Ты заботился о Девон… и заботишься до сих пор.

И снова Джонатан не ответил.

— Вопрос не в том, как это случилось, а в том, что ты собираешься делать дальше.

— Я ничего не могу изменить.

— И не изменишь, пока будешь убежден, что Девон может нанести тебе вред. Пока веришь, что обязан защитить сына и всю нашу семью. Ты считаешь, что не имеешь права спать с женщиной — неважно, красива она или нет, — пишущей книгу, которая обливает наш род грязью. Но вдруг она права? Вдруг Флориан Стаффорд действительно такой злодей, каким его считает Девон? Вдруг он на самом деле запер в этом доме души Энни и Бернарда? Мог бы ты жить с этим, Джонни? Зная, как они мучаются?

— Это безумие… Ты не можешь верить в такую чертовщину.

— Ты забыл, что я живу в Англии. Все британцы верят в привидения. Кроме того, я далеко не так прагматична, как ты думаешь. Я верю в Бога и дьявола, в загробную жизнь, в рай и ад, в добро и зло. Если ты тоже веришь в эти понятия, придется согласиться, что пережитое Девон и Алексом вполне возможно.

— С Алексом? Неужели ты можешь всерьез относиться к сказке, которую рассказал перепуганный пятилетний мальчик?

Маделин пожала плечами.

— Не знаю. Это совпадение кажется мне весьма странным.

— Но это произошло в разных домах.

— Верно, однако между ними может существовать некая связь.

— Я не верю этому.

— Ты ведь умеешь медитировать, правда? Разве это не является непременной частью твоих боевых искусств?

— Да, но при чем здесь медитация?

— Объясни мне, зачем это нужно.

— Мы медитируем, чтобы усилить свое «чи» и получить доступ к неисчерпаемому источнику энергии, которая таится в каждом из нас.

— Некоторые называют это духовной энергией.

Джонатан с опаской посмотрел на сестру.

— Кое-кто верит, что душа живет вечно. Она подобна дереву, которое сгорает и превращается в дым, но полностью не исчезает. Если это верно, то… ну… — Она улыбнулась и нежно погладила брата по руке. — Ты начинаешь понимать, что я имею в виду?

— Ты говоришь то же, что и Девон: надо отрешиться от догм.

— Хотя бы для начала, Джонни.

— Но как быть с газетчиками? Рано или поздно они пронюхают о том, что произошло с Девон. Тут же всплывет несчастный случай с Алексом, и они снова вцепятся в него мертвой хваткой. Я не могу позволить им расстроить его и пустить насмарку все, чего удалось добиться докторам.

— И есть какой-нибудь прогресс?

— Насколько я понимаю, почти никакого, но это неважно. По крайней мере, эти люди говорят, что у него есть шанс.

— А у тебя, Джонни? Разве ты не заслужил своего шанса? Эта женщина так много для тебя значит. Ты едва не разрушил то, что вы оба с таким трудом построили, но если ты действительно хочешь вернуть ее, то найдешь способ сделать это, не ставя под удар Алекса.

— Я не знаю… — Он смотрел в пространство; глаза его уставились в какую-то точку над головой Мэдди.

— Подумай об этом. Пусть пройдет время. Если чувство Девон так же сильно, как и твое, она тебя выслушает. А когда придет срок… Тебе лучше знать, что ей сказать.

Джонатан откинулся на спинку кресла.

— Я подумаю, Мэдди. Верь мне. Мне будет трудно думать о чем-нибудь другом.

Маделин только улыбнулась. Джонатан хорошо знал женщин, а Мэдди знала своего брата еще лучше — даже после стольких лет. Натура Джонатана была более глубокой, чем он подозревал. Одно из двух: либо гнев Девон заставит его покончить со своей привязанностью, либо Джонатан заглянет в свою душу и поймет, что это именно та женщина, которая ему нужна.

Ее тоже притягивала Девон Джеймс. У этой женщины была натура борца. Оставалось лишь молиться о том, чтобы Джонатан ошибся, чтобы к этому делу не подключились бульварные газеты и не повредили Алексу.

Мэдди надеялась, что дала брату правильный совет, но сама отнюдь не была в этом уверена.

Девон слышала, как часы пробили два раза. Через час она услышала три удара. За окном стояла ночь; было тихо, если не считать случайного гудка автомобиля, но Девон так и не могла уснуть. Она смотрела в потолок спальни, тщетно размышляя над событиями последних нескольких дней и всей приключившейся с ней историей.

Спасибо тебе, Господи, за Кристи, подумала Девон. Она пришла к подруге сразу после разрыва с Джонатаном и проплакала по меньшей мере два часа. Потом ее приголубили, приласкали и пожалели. Кристи согласилась, что Джонатан ублюдок, но добавила к этому свое неизменное «все мужики — сволочи». При этом не было места фразам типа «я тебе говорила» — одни слова утешения и поддержки.

В последующие дни Девон отводила душу, засев за работу. Гнев и боль поддерживали ее решимость покончить с мыслями о Джонатане и поскорее закончить книгу.

Она вернулась в библиотеку и прочитала каждую заметку в бульварном листке, газете или журнале, в которой сообщалось о пожаре и несчастье с маленьким Алексом. Если бы она не была так занята выяснением отношений с Полом, то еще тогда знала бы о случившемся.

А затем она снова взялась за рассказы о призраках, печатавшиеся в бульварных листках, которых она никогда не покупала. Там тоже упоминалось о «духе», которого видел Алекс, но подробностей не сообщалось. Девон нужно было поговорить с мальчиком и точно выяснить, что он видел.

То, что Джонатан ни за что не позволил бы этого, ее больше не тревожило. Она бы не дала ему снова сорвать ее планы.

К несчастью, когда настали одинокие декабрьские вечера, он чуть было опять не добился своего. Над городом горели рождественские огни, и люди радовались приближению самого веселого зимнего праздника. До разрыва Девон тайно мечтала провести каникулы с Джонатаном. Они бы вместе покупали праздничные подарки для своих родных и, конечно, для маленького Алекса. Она представляла себе, как Джонатан поведет ее любоваться гигантской елкой у Рокфеллер-центра, а потом они пойдут накаток и будут следить за выступлением фигуристов.

А теперь… По ночам она глядела в потолок и пыталась не вспоминать о том, как они занимались любовью в ее постели. Но ее преследовали видения — неистовые, страстные видения того, как целовал ее Джонатан, как его смуглые руки ласкали ее груди. При мысли о том, как Джонатан овладевал ею, она начинала метаться и ворочаться. Тело горело и изнывало от желания.

Она хотела его с той же силой, с какой ненавидела. Джонатан возбудил ее так, как не удавалось ни одному мужчине, и поднял до подлинных высот страсти. Ужас потери заставлял ее стонать и орошать подушку горючими слезами.

Утром она проснулась усталая и разбитая. Только необходимость съездить в Стаффорд и выяснить правду о случившемся в гостинице заставила ее подняться с постели.

В надежде подкрепить силы Девон допила остатки холодного черного кофе, надела тяжелое пальто из верблюжьей шерсти, взяла сумку и вышла за дверь. Внизу дожидалось такси, которое должно было отвезти ее в далекий Стаффорд. По справочному бюро она узнала номер телефона Элвуда Доббса, позвонила ему, и тот согласился встретиться с ней сегодня, в десять часов утра. Ей предстояла трехчасовая поездка, и Девон боялась опоздать, несмотря на ранний час.

Перелистывание записей помогло Девон скоротать время, но когда машина свернула на узкую дорогу к Стаффорду, девушка занервничала. Водитель темно-синего городского такси без труда отыскал неказистый домик Доббса, стоявший на Перл-стрит — неподалеку от обгорелых руин особняка Стаффордов. Не обращая внимания на странную тяжесть в груди, она боролась с желанием остановиться и осмотреть остатки старинного дома.

— Приехали, мисс Джеймс.

Такси остановилось у тротуара, и Девон вышла наружу еще до того, как высокий русоволосый водитель успел выключить зажигание.

— Я ненадолго. — Когда шофер кивком подтвердил, что понял, Девон повернулась и по усыпанной кирпичной крошкой тропинке двинулась к двухэтажному домику с белыми ставнями. Над выступающим крыльцом висела узкая, потрепанная непогодой, не бросающаяся в глаза вывеска: «Элвуд Доббс, умелец на все руки. Вы ломаете — я чиню».

Она улыбнулась. Человеку с таким именем очень подходило его занятие. «Вуд» — дерево, «доббин» — смирная лошадка… Девон поднялась на крыльцо и постучала в дверь с порванной в клочья обшивкой. Ставня висела на одной петле, и ветер тихонько постукивал ею о стену дома. Сапожник ходит без сапог, невольно подумала она. Тут с треском открылась тяжелая деревянная дверь.

— Хелло. Вы мисс Джеймс?

— Да. Можно войти?

— Почему нет? Конечно. — Человек распахнул дверь настежь и сделал шаг назад, чтобы Девон могла пройти в гостиную. В этой комнате, обставленной вышедшими из моды книжными полками красного дерева, на которых пылились пачки старых журналов, было темновато и слегка пахло плесенью. Но Доббс поколдовал над пожелтевшими тюлевыми шторами, и в гостиную проникло несколько слабых солнечных лучей.

— Надеюсь, вы простите меня за беспорядок. При Бетси тут все было по-другому. Теперь, когда жена переступила порог, поддерживать порядок стало тяжеловато. — Элвуд Доббс оказался высоким, слегка сутуловатым мужчиной с редкими седыми волосами и вчерашней щетиной на щеках. Лицо у него было морщинистое, но приятное, а темно-карие глаза смотрели приветливо. Он убрал с потрепанного коричневого дивана стопку газет недельной давности и указал Девон на расчищенное место. Девушка села, все еще не снимая пальто.

— Переступила порог? — Странный способ говорить о смерти любимого человека…

— Конечно. Смерть — это просто переход из одного состояния в другое. По крайней мере, я в это верю. — Доббс поддернул штанины своего поношенного комбинезона и сел в пухлое кресло напротив. Девон улыбнулась ему.

— Очень кстати. Я ведь и приехала именно для того, чтобы поговорить с вами об этом. Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов о том, что случилось в ту ночь, когда сгорел особняк Стаффордов.

— Да, вы предупредили меня по телефону. Но… А вы точно не репортер?

— Нет, не репортер.

— Я вообще-то не болтун, но после того случая никто здесь со мной не разговаривает. Малость одиноко, понимаете?

Она и сама неплохо разбиралась в одиночестве.

— Понимаю.

— Вы говорили, что читали об этом в газетах. А что заставило вас приехать?

Тяжесть снова сдавила ей грудь.

— Я испытала нечто подобное в «Стаффорд-Инне». Что-то очень странное и очень страшное. Как ни дико звучит, я верю, что там обитает дух Флориана Стаффорда, и хочу понять, правда ли это.

Элвуд наклонился вперед и положил тонкие руки на колени.

— Вы знаете, что он построил этот дом над могилой покойного сына? Я самолично отыскал плиту с могилы мальчика в фундаменте.

— Вы были один?

Он кивнул.

— Меня позвали переделать ванную. Скажу честно, жутковато было. Только чокнутый мог построить дом над проклятым кладбищем.

— Именно это я и подумала. А вы не слышали, в этом доме еще с кем-нибудь случалось что-то подобное?

— Черт побери, о нем ходили нехорошие слухи с тех пор, как я себя помню. Странный шум, бродячие огни, шаги на лестнице и прочая муть. Но когда туда вселились Ада и Эдгар Микс, казалось, все затихло. Правда, я думаю, что они просто держат язык за зубами. Они без ума от всякого старья. Но хоть озолоти меня, я не согласился бы жить там.

Я тоже, подумала Девон.

— А что вы можете сказать про тот, другой дом? Старый особняк Стаффордов?

— До того, как случился пожар, он пустовал несколько лет. Его нельзя было ни сдать, ни продать. Иногда какая-нибудь семья въезжала туда, но долго не выдерживала. Все обходили это место за версту. Когда туда решила переехать Эстелл Стаффорд-Мередит, в него уже два года не ступала нога человека. Крыша готова была вот-вот провалиться, полы насквозь проели муравьи… Миссис Мередит решила восстановить дом во всей его прежней роскоши. Она ужасно гордилась им. Не меньше ее племянника Джонатана.

— Джонатана? — При этом имени у Девон пересохло во рту.

— Да, мэм. Красивый парень. Несколько раз приезжал в гости, когда я работал там, делая кое-что по просьбе миссис Мередит. Иногда Джонатан приезжал с сынишкой и оставлял его у тетки. Так он сделал и в этот уикэнд. Приехал в пятницу, сказал, что ему надо закончить дела, поручил ребенка тетке и пообещал заехать за ним в воскресенье. Какое-то совещание заставило его задержаться допоздна. Когда он приехал, дом был охвачен пламенем.

— Боже, как он, должно быть, испугался…

— Он вел себя геройски. Кинулся в огонь, вынес мальчика, а затем вернулся за теткой и вытащил ее тоже.

— Вы были там?

— Нет. Дом занялся очень быстро, а к тому времени, как прибыли пожарные машины, было слишком поздно. Вы ведь знаете, у нас в городе нет пожарной команды. Только добровольцы.

— Алекс говорил, что видел что-то в огне. Больше ничего в газетах не сообщается. Вы можете что-нибудь добавить?

— Я верю, что он действительно видел что-то страшное. Когда приехала «скорая помощь», у мальчонки началась истерика. Он кричал, что ему явился какой-то дух, которого не могла видеть тетя.

— А как об этом пронюхали бульварные газеты?

— Один из репортеров пробрался в больницу, несмотря на охранников. Нашел мальчика и поговорил с ним. По крайней мере, так говорила миссис Мередит.

— А что случилось с ней потом? И где она сейчас?

— Тогда она провела ночь в больнице… Надышалась дыма… Но все остальное было в порядке… не в пример бедняжке Алексу. А сейчас она живет здесь, в Стаффорде. На Франт-стрит. Старинный красивый дом. Кроме нее, там живут еще две женщины. За ними присматривают, кормят по часам, но это скорее обычный дом, чем больница. Славное местечко, и Стелл… я хотел сказать, миссис Мередит… там по-настоящему счастлива.

— Я вижу, вы друзья.

— Да, мэм, это так. Я навещаю ее при первой возможности.

Девон поняла, что нельзя пренебрегать представившимся случаем. Ее охватило возбуждение.

— Вы не могли бы взять меня с собой?

— Конечно. Миссис Мередит любит гостей. Я уверен, что это доставит ей удовольствие.

— И когда это можно будет сделать?

— Если вы подождете, пока я побреюсь и надену выходной костюм, то пойдем прямо сейчас.

— Я подожду, мистер Доббс. Спасибо вам.

Он тепло улыбнулся.

— Будьте уверены, старина Эл все делает быстро. Потому ко мне и обращаются. — Элвуд встал с кресла. Его высокая, тощая фигура распрямилась со скрипом, словно вместо суставов у Доббса были ржавые подшипники. Он стремительно вышел в коридор.

К тому времени, когда Элвуд и Девон оказались в машине, они называли друг друга по имени. Давно девушка не чувствовала себя так непринужденно. Элвуд Доббс верил ей. Она не могла дождаться, что скажет Эстелл Стаффорд-Мередит.

— Стелл? Это я, Элвуд.

Она сидела в кресле-качалке с плетеной спинкой, глядя, как ветки лишенного листвы дерева, раскачиваясь на ветру, скребутся в окно гостиной. Она жила в красивом старинном доме викторианского стиля, желтом, с белыми наличниками. Одна из двух других обитавших здесь дам провела гостей в комнату и тут же тихо ретировалась к себе наверх, воспользовавшись для этого прятавшимся в углу маленьким лифтом.

Девон сосредоточенно смотрела на пожилую, но бодрую женщину, сидевшую в качалке. Ярко-красная вышитая тамбуром афганская шаль прикрывала ее колени. Она продолжала смотреть в окно, не показывая виду, что знает о приходе друга, но вскоре повернулась и улыбнулась ему.

— Рада видеть тебя, Эл. Я вижу, ты пришел не один. — Эстелл Стаффорд-Мередит была самой красивой пожилой женщиной, которую когда-либо видела Девон. Блестящие седые кудри обрамляли ее лицо, глаза были иссиня-голубыми. Кожа — когда-то, видимо, смуглая, как у всех представителей клана Стаффордов, — теперь была прозрачной и испещренной венами. На лучившемся добротой лице расцвела теплая, дружелюбная улыбка.

— Стелл, это мисс Джеймс.

— Хелло, мисс Джеймс.

— Мне очень приятно познакомиться с вами, миссис Мередит.

— О Боже, как официально! Большинство людей называет меня просто тетей Стелл.

— А мои друзья зовут меня Девон.

— Стелл, она хочет поговорить с тобой о пожаре.

Эстелл хмыкнула и покачала седовласой головой.

— Это было ужасно, просто ужасно. Я не слишком люблю вспоминать об этом.

— Я знаю, это очень больно, — мягко сказала Девон. — Мистер Доббс почти все рассказал мне. Тем не менее вы могли бы кое-что добавить.

— Я не так уж много помню. Вы же знаете, нас вытащил из огня племянник.

— Да… — Девон беспокойно переступила с ноги на ногу. — Но вы не могли бы припомнить, что предшествовало пожару? Что-то необычное, из ряда вон выходящее?

— Все произошло так быстро… Я не успела толком понять, как это случилось.

Девон подошла вплотную и опустилась на колени рядом со старой женщиной.

— Тетя Стелл, там было что-то странное. Я надеялась поговорить с вами о вашей кузине Энни.

— Энни? С какой стати? — Что-то промелькнуло в глубине ее синих глаз. Не то настороженность, не то гнев. Девон никак не ожидала этого.

— Ну, пусть дамы побеседуют, а я тем временем схожу на кухню и выпью чашку чаю, — сказал Эл.

Он вышел из комнаты, и Девон перевела взгляд на Стелл, выражение лица которой стало чуть ли не воинственным.

— Я изучаю историю рода Стаффордов. — Только честность могла помочь ей добиться успеха. Девон глубоко вздохнула для храбрости. — Но дело не только в Энни. Я заинтересовалась ею из-за темной истории, приключившейся со мной в «Стаффорд-Инне». Это было очень страшно, тетя Стелл. Никто не верит, что это произошло на самом деле, но я обязана выяснить правду.

— Как вы узнали о пожаре?

— Я просмотрела все газеты. Джонатан сказал, что… — Девон бросило в жар, когда она поняла, что проговорилась.

— Джонатан? Так вы Друзья с моим племянником?

Боль резнула сердце и, должно быть, отразилась на лице. Девон попыталась справиться со своими мышцами, но почувствовала, что это не укрылось от глаз пожилой женщины.

— Собственно говоря, да.

Тетя Стелл похлопала по сиденью стоявшего рядом стула. Настороженность ушла из ее глаз.

— Милая, почему бы вам не присесть и не начать все сначала?

Вскоре Девон поверила Эстелл Стаффорд-Мередит многие секреты, рассказала о том, что случилось в доме на Черч-стрит, но намеренно избежала всяких упоминаний об Энни. Когда она закончила, тетя Стелл покачала головой.

— Все, что вы рассказали о Флориане, меня ничуть не удивило. Он был очень жестоким человеком.

— Вам Энни сказала?

Она кивнула.

— Я знаю, что вы были подругами. Я видела ее письмо, адресованное вам.

Стелл устало вздохнула, ее силы начинали слабеть.

— Она была на десять лет старше, но мы были родней, и разница в возрасте не мешала нам дружить… Энни было только тринадцать лет, когда она переехала к Флориану и Мэри. Я тогда была совсем крошкой. Прошло много лет, прежде чем она рассказала мне о прожитом здесь времени.

У Девон участился пульс.

— Так она рассказала?

И вновь тете Стелл пришлось кивнуть.

— Тут с ней дурно обращались. Я думаю, Мэри ревновала к ней Флориана. Заставляла ее работать с утра до вечера… выселила на второй этаж, в комнату для слуг.

— Да, миссис Микс упоминала об этом. — Я и сама это знала.

— Он очень сурово воспитывал ее. Хватался за ремень при каждой возможности. Думаю, он испытывал удовольствие, причиняя боль бедному ребенку. О Боже, как она ненавидела его!

У Девон сдавило грудь. Казалось, в комнате не хватает воздуха. Словно мучили не Энни, а ее самое.

— Насколько я знаю, Флориан был так же помешан на дисциплине, как и его отец.

— То же самое говорила Энни. Она рассказывала, что слышала об этом еще до своего переезда. Люди шептались, что после смерти маленького Берни он слегка помешался. Думаю, Флориан вымещал на ней свой гнев из-за потери сына.

Девон лишь молча кивнула в ответ. К ней вернулось знакомое ощущение — ощущение страдания и боли.

— А что еще он делал? — спросила девушка. Ее хриплый голос был неотличим от шепота.

Индиговые глаза впились в ее лицо. Некоторое время Стелл молчала, а затем в ее взгляде появился тот же страх, следы которого Девон видела раньше.

— Так вы знаете, да?

Девон облизала пересохшие губы.

— Да…

— Как? Как вы могли это узнать?

Слезы навернулись на глаза девушки и побежали по щекам.

— Энни сказала…

— Но это невозможно. Вы не могли знать ее. Для этого вы слишком молоды.

Девон наклонилась к собеседнице.

— Это случилось в гостинице. В ту ночь, когда я была там… она сказала мне…

Рука Стелл прижалась к груди.

— Господи помилуй…

— Можете не верить, но это правда. Я ночевала в гостинице… а она как-то сумела сообщить мне.

Тетя Стелл отвернулась и посмотрела в окно. Лицо ее было мрачным и каким-то отрешенным. Когда она заговорила вновь, голос ее срывался. Слова старухи были полны такой скрытой боли, что у Девон возник комок в горле.

— Она рассказала мне о том, как он в первый раз пришел к ней. Энни была ребенком, ей только-только исполнилось тринадцать. Она боялась его… ужасно боялась. Тем утром он наказал ее, выпорол за какое-то пустяковое отклонение от установленных им правил. Но тут она почувствовала, что речь идет о чем-то худшем, чем порка. — Тетя Стелл принялась беспокойно теребить вышитую шаль. — Он пытался заставить ее молчать, грозил избить, если она не даст ему то, что он хочет. Она боролась, изо всех сил боролась, но он повалил ее на кровать. Она рассказывала, что он порвал на ней ночную рубашку. Это был подарок ее покойного отца. Рубашка была белая, длинная и украшенная особой вышивкой.

Боль в горле стала невыносимой.

— О Боже милосердный…

— Она говорила, что много лет не могла забыть звук рвущейся ткани…

Слезы катились по щекам Девон, оставляя на них мокрые дорожки, а перед глазами стояли ужасные картины, которые она видела той ночью в желтой комнате. Она чувствовала себя свидетелем этого кошмара. Очевидцем его.

— На простынях была кровь, — прошептала она.

— Она была совсем маленькая, — тихо сказала Стелл. — Он все разорвал, когда овладел ею.

Из горла Девон вырвался всхлип.

— Пожалуйста… не надо. Я не могу это слышать.

Тетя Стелл вздохнула и откинулась на спинку кресла.

— Успокойтесь, милая, — сказала она. — Все в прошлом. В конце концов Энни сбежала от него и была счастлива.

— Счастлива? Как она могла быть счастлива? Насколько я знаю, она на всю жизнь осталась одинокой. У нее никогда не было ни мужа, ни детей. Какое там счастье?

Тетя Стелл слегка улыбнулась.

— И тем не менее она была счастлива. Уверяю вас.

Девон не могла поверить этому. Как могла быть счастлива женщина, одиноко прожившая в доме, где она так страдала? Девон достала из сумки носовой платок и вытерла щеки.

— О Боже, он был чудовищем.

— Я думаю, он был не в своем уме. Энни говорила, что часто его поступки не имели смысла, он беспричинно впадал в ярость и был не в состоянии владеть собой. Как только Энни немного выросла, она сбежала отсюда, вернулась в свою закрытую школу и снова поселилась в пустом доме, когда ни Флориана, ни Мэри не было в живых. Как-то она приехала отдать мне визит, мы познакомились и вскоре стали близкими подругами.

— Я не могу слышать о том, что он с ней сделал.

— Милая, я уже сказала, все кончено. Он больше не может причинить ей зло.

Не может ли? — задумалась Девон. Она начала было говорить об этом, но лицо старой женщины вновь стало безмятежным, и Девон не захотелось тревожить ее.

— Я ничего не понимаю. Почему это случилось именно со мной? — вместо этого спросила она. — Понятия не имею, что мне со всем этим делать.

Тетя Стелл наклонилась и похлопала ее по руке.

— Уверена, в свое время вы это узнаете. Пути Господни неисповедимы. Просто делайте то, что считаете нужным, и не позволяйте никому мешать вам.

— Даже Джонатану? Он не хочет, чтобы я вмешивалась в эту историю. Считает, что это может повредить имени Стаффордов, и собирается защищать его.

— Мальчишка. Флориан Стаффорд — не первая и не последняя паршивая овца в этом стаде. Делайте то, что должны. — Она пожала ей руку. — А если у моего племянника осталась хоть капля здравого смысла, он поможет вам.

Девон покачала головой.

— Никогда он на это не пойдет. Он использовал все мыслимые средства, чтобы помешать мне. — В том числе не погнушался лечь со мной в постель.

— Должно быть, это отняло у него немало времени.

— В последние недели мы часто виделись.

— А потом он разозлился и порвал с вами?

Девон вскинула голову.

— Это я разозлилась, когда узнала, что он все скрывал от меня. Я сама порвала с ним.

Тетя Стелл улыбнулась.

— Понятно…

— Я желала бы, чтобы ничего этого не случилось, но так вышло. Я не могу просто взять и забыть об этом.

— И не надо. Только помните, дорогая: если на то будет Господня воля, Он укажет вам путь.

Девон задумалась. Может, Он делает это с самого начала? Она начала говорить что-то еще, но тетя Стелл уже снова смотрела в окно, покачиваясь в кресле взад и вперед.

Девон поднялась и пожала старой женщине руку.

— Наверно, мне лучше уйти, — тихо сказала она. Тетя Стелл ничего не ответила. — Было очень приятно познакомиться.

Тетя Стелл только улыбнулась и раскачала кресло еще сильнее.

Глава 17

Рассказ тети Стелл о страданиях Энни глубоко опечалил Девон. И в то же время с ее души свалилась тяжесть. Теперь она точно знала: случившееся в желтой комнате не было вымыслом. И это укрепило в ней желание узнать правду о Флориане, а если удастся, то и освободить маленького Бернарда и Энни.

Она подвезла Элвуда Доббса к его дому на Перл-стрит, поблагодарила за то, что он помог ей познакомиться с тетей Стелл, и собралась осмотреть руины старого особняка Стаффордов. К несчастью, в этот момент пошел сильный дождь, и она с грустью вспомнила о своем первом посещении Стаффорда.

— Кажется, мне придется приехать сюда еще раз, — с отсутствующим видом сказала она шоферу. — День был трудный. Давно пора домой.

По дороге она записала все, что поведали ей тетя Стелл и Элвуд Доббс, и ближе к вечеру снова оказалась в своей квартире. Стоило сунуть в замок ключ, как за дверью затрезвонил телефон. Девон пулей ворвалась в комнату и сняла трубку за секунду до того, как включился автоответчик.

— Это ты, Девон? Я оставила полдюжины сообщений твоей дурацкой машине. — То была ее литературный агент, Марсия Уинтерс. — Ты вообще собиралась звонить мне?

— Извини, Марсия, у меня была трудная неделя.

— Надеюсь, ты заканчивала работу над «Следами»? — Девон не ошиблась: в тоне Марсии действительно звучал укор.

— Я работаю над ними каждое утро. — Конечно, она слегка преувеличивала, но эти слова усилили в ней желание закончить роман. Она уже клялась себе, что каждое утро будет работать над «Следами» и лишь после полудня садиться за книгу о Стаффордах.

— И когда ты думаешь закончить? У издателя припадок щедрости. Компания хочет предложить тебе гораздо более выгодные условия, если ты согласишься заключить с ними договор на новый роман.

Девон мысленно прикинула, сколько времени может потребоваться на завершение «Следов».

— Дай мне срок до тридцать первого января, и в пять часов я положу тебе на стол полностью законченную рукопись.

— Умница. — Удовлетворенная Марсия повесила трубку, но почти тут же телефон зазвонил снова. На этот раз на проводе была Эвелин Фрэнки, ее издатель. Их беседа слово в слово повторила предыдущую, что только укрепило решимость Девон. Как только «Следы» будут закончены, ее финансовые проблемы будут решены, а голова освободится для работы над книгой, которую ей хотелось написать больше всего на свете.

«Молчаливая роза».

Название пришло к ней так же странно и неожиданно, как и все остальное в этой истории. Девон не понимала, что заставило ее выбрать именно его, но почему-то была уверена, что поступила правильно. Так же, как и во всех остальных случаях.

Девон отогнала от себя мысль о возможном звонке Джонатана, прослушала записанные на автоответчике сообщения, перемотала пленку и отправилась в свой кабинет. Следовало просмотреть наброски для «Следов» и завтра же засесть за работу. Она успела сделать лишь несколько шагов, когда телефон зазвонил в третий раз. Решив взяться за дело, Девон не стала останавливаться и пошла дальше. Но звук низкого мужского голоса пригвоздил ее к полу.

— Девон, это Джонатан. Я хочу поговорить с тобой. Пожалуйста, позвони мне.

Она стояла как вкопанная, пока в трубке не щелкнуло и связь не отключилась. Тут Девон с досадой поняла, что у нее дрожат руки и часто колотится сердце.

— Будь ты проклят… — Она знала, чего ему надо. Еще одна попытка отговорить ее писать книгу. Просто возмутительно, что один звук его голоса может так повлиять на нее. Она отключила телефон в кабинете — на случай, если Стаффорд позвонит снова, — и уселась за стол с твердым намерением выкинуть Джонатана из головы. Или, по крайней мере, сделать для этого все, что в ее силах.

Весь уик-энд она просидела над «Следами», сумев сконцентрироваться на работе лучше, чем ожидала, и преуспев больше, чем надеялась. Джонатан звонил дважды в день, но она не подходила к телефону и не перезванивала ему. Однако так и не сумела перестать думать о нем. Образ Стаффорда стоял у нее перед глазами столь неотвязно, что все воскресенье Девон боролась с искушением позвонить ему — хотя бы для того, чтобы попросить больше не звонить ей.

Слава Богу, что она так занята. По крайней мере, во время работы над романом она будет свободна от переживаний, которые вызывают в ней воспоминания о Джонатане.

В понедельник она вернулась к своему расследованию и пошла в библиотеку за новой партией книг о привидениях и сверхъестественном. Чтобы переключиться, она взяла тот самый номер «Кармы», который начинала читать, но так и не смогла одолеть, и с удивлением поняла, что просто поторопилась. Рекламные сообщения говорили лишь о том, что у занятий метафизикой есть и коммерческая сторона. А в журнале были и серьезные, хорошо аргументированные статьи о встречах с привидениями, о спиритизме, ясновидении и даже об НЛО. Некоторые материалы казались ошеломляющими и могли бы дать толчок мыслям, если бы Девон сумела избавиться от своих предубеждений.

Она читала и делала выписки, пока не зажужжал интерком, известивший о том, что внизу стоит Кристи. Девон звонила ей накануне уик-энда, чтобы рассказать о поездке в Стаффорд и разговоре с тетей Стелл. Они договорились, что утром в понедельник Кристи придет к ней выпить кофе.

— Сара Стоун вернулась! — выпалила Кристи прежде, чем Девон успела снять с нее пальто.

— Кто это?

— Ты забыла? Трансмедиум из книжного магазина «Интуиция»!

— Ох, брось! Я уже ходила по этой дорожке и больше не собираюсь.

Кристи схватила подругу за руку, звякнув золотыми браслетами. Сегодня она была в кремовой блузке, красной вязаной юбке до середины лодыжек и ботинках из мягкой верблюжьей кожи.

— Это совсем другое дело. Сара — это не Задар. Она настоящий медиум. Не богатая и не знаменитая. Она берет совсем немного; просто помогает людям, когда они в ней нуждаются.

— Кристи…

— Поверь мне. В этот раз сработает.

— «Верь мне», — повторила Девон. — Именно так сказала Ева Адаму.

Кристи расхохоталась.

— Перестань, не такая уж я грешница.

Девон вздохнула.

— Ладно, подумаю…

Кристи казалась удовлетворенной, но ее улыбка говорила, что так просто Девон не отделается. Они прошли на кухню, и Девон налила две чашки дымящегося кофе.

— Как Франческо? — спросила Девон, пытаясь сменить тему, и тут же состроила недовольную гримасу: капля кофе упала на ее в первый раз надетые серые шерстяные брюки.

— Очарователен, как всегда.

— А я думала, все мужики ублюдки.

— Все верно. Значит, он очаровательный ублюдок. Кстати, об ублюдках… Что слышно о Джонатане?

У Девон свело внутренности. Внезапно кофе показался ей холодным и невкусным.

— Он звонил… Оставил сообщение на автоответчике. Я не разговаривала с ним. Не хочу его видеть.

— Я думала… Может быть… Я не знаю… Ты немножко наивна в том, что касается мужчин, но чувствуешь, когда к тебе относятся по-хорошему… Думала, на этот раз с Джонатаном…

— Я тоже так думала. — Девон слабо улыбнулась. — Ты не представляешь себе, как я тоскую по нему. Ночами напролет вспоминаю, как мы были вместе. Едва ли мне доведется испытать то же с другим мужчиной.

— Может, когда он позвонит в следующий раз, ты все-таки выслушаешь его?

Девон покачала головой.

— Ты не знаешь его так, как я. Если Джонатан начинает говорить, ему невозможно сопротивляться. А я не могу позволить себе снова увлечься им.

Кристи не спорила.

— Радость моя, любви без боли не бывает.

— Я верила ему, Кристи. Ненавижу, когда меня используют. Чувствую себя последней дешевкой.

— Поэтому я и говорю: все мужики — ублюдки.

В ту ночь Девон приснился сексуальный сон. Корчась в оргазме, она проснулась и ошеломленно подумала: неужели для этого достаточно просто представить себе, что Джонатан овладевает ею?

— Пошел ты ко всем чертям, Джонатан Стаффорд, — прошептала она в темноту. Но это не помогло. Всю ночь она металась и ворочалась с боку на бок, а утром проснулась усталая и невыспавшаяся. Когда рядом с кроватью зазвонил телефон, она принялась ждать щелчка автоответчика, но тут же вспомнила, что забыла включить его.

— О черт… — Она оперлась о подушку, протянула руку, сняла трубку и прижала ее к уху.

— Алло…

— Здравствуй, Девон.

— Джонатан… — еле слышно пролепетала она.

— Я звонил… Я хочу видеть тебя.

У Девон похолодело в животе. Она воочию видела его, чувствовала, как он тянется, чтобы обнять ее.

— А я не хочу.

Последовало молчание.

— Прости меня за случившееся. Нам нужно поговорить.

— Мне нечего сказать тебе.

— Я буду говорить за нас обоих.

Не доверяй ему! — вопил внутренний голос. — Не позволяй, чтобы он снова обманул тебя!

— По-моему, это ни к чему. Каждый из нас остался при своем мнении.

— Совсем не обязательно. Я же сказал, нам нужно поговорить.

О Боже, он-таки достал ее… Девон боролась со вновь вспыхнувшей надеждой. С надеждой и всплеском непреодолимого влечения.

— Джонатан, я не могу… — Тугой комок стоял у нее в горле. — Правда, не могу. — Она пыталась повесить трубку, хотела это сделать, но… не хватило сил.

— Девон, пожалуйста. Дай мне всего лишь час. Полчаса. Если все останется по-прежнему, я обещаю оставить тебя в покое.

Девон молча закрыла глаза. Пальцы впились в телефонную трубку.

— Девон…

— Ладно, — тихо сказала она. — Когда?

— Вечером. Я приду к тебе или ты ко мне?

— Нет! — вскрикнула она, вспомнив, что в каждом из этих мест они занимались любовью. — Где-нибудь на нейтральной почве. Может быть, в ресторане?

Он помолчал минуту.

— Ладно. Я пришлю Генри к восьми… если тебе удобно. — Так официально, так деловито…

Девон кивнула, хотя Джонатан не мог видеть ее.

— Удобно. — Чего он хочет? Сделать еще одну попытку? Надеется затащить ее в постель и убедить бросить работу, как это было прежде? Ее снова обуял гнев.

— Девон…

— Да? — спросила она, начиная понемногу приходить в себя.

— Я стосковался по тебе.

Девон повесила трубку.

Джонатан положил трубку на рычаг. Я стосковался по тебе. Слишком мягко сказано. Он пропадал без нее. Он пытался забыть о Девон, изнуряя себя работой до изнеможения, так что еле доползал до дома и валился на диван, не желая ложиться в постель. Стоило только сделать это, и перед глазами вставал образ Девон. Она тихонько смеялась, прижимаясь к нему, не сводя с него больших зеленых глаз.

Доверяя ему так, как никогда не доверяла прежде.

Мэдди была права. Ему следовало поставить себя на ее место и посмотреть на случившееся с другой стороны. А теперь… Согласится ли она?

У Джонатана заныло в животе. Он причинил ей боль. Это слышалось по голосу. Потребуется много терпения, чтобы загладить свою вину, но он попытается. Как же он позволил ей взять такую власть над собой? Да, конечно, немалую роль тут сыграло физическое влечение, но не только. Их связывали узы дружбы. Но даже друг заслуживал, чтобы с ним обращались более бережно, чем он обращался с Девон.

Впрочем, какая разница? Одно сознание того, что он увидит ее, улучшило Джонатану настроение. Стаффорд погрузился в работу, сосредоточившись на проблемах «Холидекса», которые росли как на дрожжах. Когда наступил вечер, Джонатан с удивлением обнаружил, что он сделал за этот день больше, чем за предыдущую неделю. В семь тридцать он облачился в светло-голубой свитер без воротника и шерстяные слаксы цвета морской волны. Этот тщательно подобранный костюм должен был обозначать здравомыслие и отсутствие агрессивности. Если бы он не тревожился за предстоящий вечер, то непременно улыбнулся бы. За годы занятий бизнесом у него накопилось немало подобных уловок.

Когда машина подъехала к дому Девон, он послал наверх Генри, не желая поощрять ее воинственное настроение. Когда девушка оказалась рядом, он внимательно всмотрелся в ее лицо, но не увидел ничего особенного. Разве что прекрасные глаза Девон горели чуточку ярче, чем обычно.

— Я… я думала, что ты встретишь меня в ресторане.

— Я передумал. — Ему хотелось видеть ее: он и так слишком долго ждал. Теперь, сидя рядом и вдыхая аромат апельсинового цвета, Джонатан едва сдерживался, чтобы не заключить Девон в объятия и не уткнуться лицом в ее волосы.

— Куда мы едем? — Она беспокойно ерзала, пытаясь отодвинуться подальше.

— К «Валентино». Тино знает, что нам нужен тихий столик где-нибудь в углу.

Девон облизала губы, и они сразу заблестели. Он понял, что девушка вспомнила, как они были там в прошлый раз. В тот вечер он рассказал ей свой сон. У Джонатана прилила кровь к пояснице. Девон отвернулась и уставилась в темноту.

— Может быть, ты предпочла бы что-нибудь другое?

— Нет-нет. «Валентино», так «Валентино».

Их провели в зал и усадили за тот же столик с красной клетчатой скатертью, который они занимали в прошлый раз. В середине его мерцала одинокая свеча в красном подсвечнике.

— Что-то ты подозрительно тихая, — осторожно сказал Джонатан, когда у них приняли заказ.

— Ты сказал, что будешь говорить за нас обоих. Я приехала сюда только затем, чтобы выслушать тебя.

Джонатан тяжело вздохнул. Она не собиралась облегчать ему задачу.

— Начнем с того, что я прошу прощения. Мне следовало рассказать тебе о пожаре. Ты вела себя честно, и я должен был ответить тебе тем же. Я ничего не стал рассказывать, потому что надеялся, что ты утратишь интерес к этой теме и все кончится само собой.

— Ты надеялся, что я утрачу интерес к этой теме? — вздернув подбородок, переспросила она. — Еще бы! Особенно после того как переспал со мной.

У Джонатана заиграли желваки на скулах.

— Я уже говорил, что хотел тебя. Признаюсь, мне приходило в голову, что так легче будет с тобой справиться, но…

Девон толчком отодвинула кресло и встала.

— Я хочу домой.

Следом поднялся и Джонатан.

— Черт побери, Девон, ты обещала выслушать меня!

— Я услышала все, что требовалось. С меня достаточно.

— Ничего подобного! Я еще и не начинал. — Будучи на добрых шесть дюймов выше Девон, Джонатан смотрел на нее сверху вниз, пока девушка не села на место. Стаффорд слегка улыбнулся. При желании он мог запугать кого угодно.

Принесли салат, но никто к нему и не притронулся.

— Как было сказано, — вновь начал Джонатан, когда они остались наедине, — я надеялся, что ты бросишь свой замысел, но лег с тобой в постель, потому что сто лет не желал женщину так отчаянно, как желал тебя.

— Не понимаю, зачем ты завел этот разговор. Что бы между нами ни произошло, все кончено. У тебя есть долг перед семьей, а у меня — перед самой собой.

— Именно по этой причине я тебя и позвал. — И по дюжине других, которых и сам не понимаю.

— Что ты имеешь в виду?

— Как обычно, я провел уик-энд с Алексом. Мы снова ходили в зоопарк. — Он нежно улыбнулся, вспомнив о серии новых рисунков, сделанных сыном. — Я смотрел на запертых в клетках животных и думал о твоих словах. — И словах Мэдди. — И тут мне пришло в голову: а вдруг ты права? Вдруг человеческие души тоже можно посадить в клетку? Вдруг души Энни и Бернарда действительно заперты в этом доме и обречены веками пребывать в заключении?

Девон воинственно поглядела на него. Было ясно, что она не поверила ни единому слову.

— Не могу сказать, что абсолютно убежден в этом… но хотелось бы допустить такую возможность.

— Почему?

— Потому что ты веришь в это… а я верю тебе.

Впервые ее решимость поколебалась.

— Не говори мне этого, Джонатан. Не затевай новую опасную игру.

Он накрыл ладонью ее руку.

— Девон, на этот раз я играю в другую игру. Теперь мы с тобой в одной команде. Победа нам обеспечена.

— О чем ты говоришь?

— Я собираюсь помочь тебе… всем, чем могу.

Девон недоверчиво уставилась на него. В ее глазах читались гнев, боль… и вызов.

— Если так, докажи это. Дай мне поговорить с Алексом.

Он покачал головой.

— Мои родные отпадают. Алекс проходит курс лечения, а тетя Стелл совсем плоха.

— Я уже говорила с ней.

Джонатан сжал челюсти.

— Черт побери, Девон, ей же восемьдесят лет! Она долгие годы пытается забыть трагедию, связанную с пожаром. Именно этого я и старался избежать!

— Ты недооцениваешь ее, Джонатан. Твоя тетя очень бодрая и умная женщина. Я с удовольствием покажу тебе записи моего разговора с ней. Тебе будет интересно узнать, что она полностью подтвердила мою догадку: в тринадцать лет Энни Стаффорд перенесла сексуальные домогательства ее дяди, Флориана Стаффорда.

Воздух со свистом вырвался из легких Джонатана.

— Это тебе сказала тетя Стелл?

— Я буду счастлива продемонстрировать тебе записи. Впрочем, ты можешь узнать это из первых уст.

Казалось, Джонатан превратился в соляной столп.

— Я не знаю, почему это случилось со мной… Не знаю, почему они выбрали именно меня. Только знаю, что обязана пройти через это.

— Тогда позволь мне помочь.

— Нет. Я не доверяю тебе, Джонатан. Ты все время пытался помешать мне. Ты лгал мне, морочил голову, использовал меня…

— Я бы на твоем месте не жаловался на судьбу. Ты хотела меня так же, как и я тебя.

У вспыхнувшей Девон хватило мужества не отпираться.

— Ладно. Я признаю, что тоже принимала в этом участие.

— И очень большое, смею напомнить. — Джонатан не мог не вспомнить о вечере, когда она соблазняла его, и кровь вновь прихлынула к его чреслам. На щеках Девон расцвели маки; зрелище было очаровательное. Ему захотелось заключить девушку в объятия, но нельзя было и думать об этом.

— Пусть так, очень большое участие. Но все это в прошлом.

— Позволь помогать тебе, работать с тобой рука об руку и самому искать истину.

— Я знаю истину. Нужно только понять, что с ней делать.

— Тогда расскажи и мне, черт побери! В конце концов, я тоже имею к этому отношение!

— Я уже говорила, что не доверяю тебе.

— Подумай об Алексе. Если то, что ты говоришь, правда, это может быть связано с пожаром и его увечьем. А коли так, мой долг перед сыном состоит в том, чтобы выяснить все до конца.

И снова Девон заколебалась. Она подняла голову, и прекрасные зеленые глаза впились в лицо Джонатана.

— Это и есть тот долг перед семьей, о котором ты говорил?

— Вернее, часть его. Ведь Энни и Берни тоже Стаффорды.

— Как и Флориан, — хмуро напомнила она. — И ты тоже.

От прозрачного намека у Джонатана сжалось сердце.

— Если он таков, как ты говоришь, у меня с ним нет ничего общего. И тебе это хорошо известно.

— Мне известно, что ты безжалостен и расчетлив. Ты говоришь и делаешь только то, что тебе выгодно.

— Может быть. Но если я такой, то попробуй объяснить то, что я тебе скажу. В эту минуту я хочу тебя не меньше, чем в тот раз, когда мы сидели за этим столиком. Но я не собираюсь принуждать тебя. Я потерял твое доверие и пока не верну его, не притронусь к тебе.

— Мне нужно побывать в том доме, — сказала она, намеренно игнорируя его слова. — Я хочу взглянуть на регистрационные книги. Хочу поговорить кое с кем из людей, которые останавливались в гостинице.

Ада Микс сообщила ему о звонках Девон. Однажды Девон даже приехала в гостиницу, но Ада не впустила ее.

— Я сам отвезу тебя туда. Когда пожелаешь.

— Хорошо, я дам тебе знать. — Когда коротышка-официант в переднике принес горячее, Девон откинулась на спинку кресла. — Похоже, у меня пропал аппетит. Извини, Джонатан, но я хочу домой.

Джонатан промолчал, однако внутри у него все сжалось. Чего он ждал, на что рассчитывал?

— Как хочешь. Я выпишу тебе чек заплатить за такси.

— Я придумала кое-что получше. Генри отвезет меня, а ты тем временем закончишь обед. Не хотелось бы, чтобы ты остался голодным.

Не пытаясь удержать Девон, Джонатан молча смотрел ей вслед и думал, скоро ли она простит его. Он не сомневался, что это случится. Все упиралось во время.

Девон была права в одном. Он готов был на все, чтобы добиться желаемого. И как ни трудно было в этом признаться, истина состояла в том, что он желал эту женщину.

Девон вернулась домой разбитая и готовая удариться в слезы. Джонатан всегда оказывал на нее поразительное влияние. Все считанные минуты, которые она провела с ним, у нее учащенно билось сердце и сжимались внутренности. Не следовало соглашаться на эту встречу. Несмотря на то, что в его словах было много здравого смысла.

Алекс имел какое-то отношение к случившемуся, хотя Джонатан и не верил в это. Она чувствовала, что обязана разобраться в происшедшем не только ради себя, но и ради него. И ради Энни и маленького Бернарда. Однако для этого была нужна помощь Джонатана. Или, по крайней мере, его разрешение войти в дом. Ибо, как она ни гнала от себя гнездившийся в подсознании страх, было ясно, что без визита в гостиницу не обойтись. Если она решится, то с помощью Джонатана сделать это будет намного легче.

Он позвонил на следующее утро. Когда Джонатан спросил, не хочет ли она съездить в Стаффорд и взглянуть на регистрационные книги, Девон ответила, что по утрам работает над «Следами».

— Что ж, неплохо, — притворившись приятно удивленным, сказал Джонатан. — Ведь именно это я тебе и советовал, правда? — Он совсем не обрадовался отказу, но был бы вне себя, если бы узнал подлинную причину, по которой Девон отклонила приглашение.

— Я позвоню позже, — с ноткой досады сказал он и повесил трубку.

Вместо того чтобы заканчивать очередную главу, Девон выключила компьютер, надела пальто и схватила сумку. На углу она поймала такси и велела ехать в детскую больницу имени Вудленда, где, по рассказам Джонатана, Алекс проводил четыре дня в неделю. Поскольку Джонатан всегда неохотно говорил о болезни сына, Девон тоже стала избегать этой темы. Она знала об Алексе очень мало, но ей было известно, что к мальчику в больницу приходят преподаватели, которые учат его всем школьным предметам.

То, что она задумала, исполнить было нелегко, но только встреча с Алексом могла помочь ей сложить вместе части головоломки. Нужно было расположить его к себе, а способ для этого был один-единственный — завоевать его доверие.

Толкая тяжелую стеклянную дверь, Девон пыталась держаться как можно непринужденнее. Не обращая внимания на приступ тошноты, вызванный острым больничным запахом, она решительно направилась к первому препятствию — темноволосой регистраторше, сидевшей за ближайшим столом.

— Вам помочь? — спросила молодая женщина.

— Да. Мое имя Линн Джеймс. — Она боялась, что кто-нибудь узнает ее. Линн — ее второе имя, так что это не было откровенным самозванством. — Я к Александру Стаффорд. Его отец прислал меня дать мальчику урок рисования. — Во время краткого представления Джонатан назвал ее по фамилии, которую Алекс едва ли запомнил.

— Я вызову миссис Ливингстон. Это старшая медсестра его отделения. — Регистраторша набрала номер телефона, и через несколько минут в вестибюле появился танк в женском образе. Крахмальный белый халат, облегавший ее широкие бедра, казалось, трещал по всем швам.

— Вы мисс Джеймс?

— Да.

— Мистер Стаффорд ничего не говорил о новой учительнице. У вас есть с собой паспорт или какое-нибудь удостоверение личности? Если нет, придется позвонить ему.

— У меня с собой документы на право преподавания. — Девон была готова к этому. Она вручила медсестре пачку бумаг толщиной в полдюйма, где были дипломбакалавра Нью-Йоркского университета, несколько лицензий, дававших право читать лекции студентам-искусствоведам, и наконец письменные отзывы профессоров и доцентов, адресованные декану факультета. Отзывы были старые и не имели даты, но подписывали их люди известные. Девон молилась, чтобы это сработало.

— Я всего на несколько недель. Мистер Стаффорд просто хотел, чтобы кто-то поучил мальчика основам рисунка. Он просил позвонить, если вас не удовлетворят мои документы. — Лишь бы эта женщина знала, за какую трудную задачу берется. Мешать Джонатану в разгар рабочего дня — то же, что сунуть голову в пасть льва.

— Тут написано, что ваше первое имя Девон.

— Да, но я редко пользуюсь им.

— Документы у вас старые.

— Несколько лет я была замужем и только недавно вновь приступила к работе. Я говорила, что мистер Стаффорд просил позвонить, если возникнут сложности. Я знаю, что он очень занят — телефонные разговоры со всем миром, деловые совещания, полеты то туда, то сюда — но сын у него всегда на первом месте. Я уверена, что он не рассердится за то, что вы его прервали.

Миссис Ливингстон сунула бумаги обратно в конверт.

— Я думаю, этого достаточно. У Александра очень плотное расписание, но он действительно любит рисовать. Я думаю, мы выкроим час-полтора сразу после ленча.

— Меня это устраивает.

— Раз уж вы здесь, почему бы вам не пройти и не познакомиться с ним?

— Благодарю вас. Мистер Стаффорд кратко представил нас друг другу, но толком мы познакомиться не успели.

Это окончательно успокоило миссис Ливингстон; ее последние сомнения развеялись. Она повела Девон по коридору и впустила в кабинет физиотерапии, битком набитый металлическими тренажерами. Пухлый малыш в железном корсете, стоя между параллельными брусьями, мучительно пытался сделать шаг вперед. На другом конце брусьев стоял молодой бородатый врач и подбадривал его.

Алекс лежал на столе в углу. Над ним колдовала светловолосая медсестра: массировала его худенькие голени, поднимала и двигала их, чтобы избежать атрофии. Сердце Девон готово было выпрыгнуть из груди.

На мгновение она почувствовала угрызения совести. А вдруг Джонатан прав, и ее вопросы только повредят мальчику? Но при мысли о пожаре и той роли, которую мог сыграть здесь Флориан, в ней вспыхнула тревога, что это в любой момент может произойти снова.

— Энди, — обратилась к мальчику миссис Ливингстон, назвав его по имени, которое Девон было незнакомо. — Ты помнишь мисс Джеймс? — Хотя она говорила нарочито безразличным тоном, Девон догадалась, что это была последняя проверка. Она затаила дыхание.

— Да, она дружит с моим папой.

Девон улыбнулась.

— Хелло, Алекс. Или тебя лучше называть Энди, как делает миссис Ливингстон?

Он улыбнулся, и Девон поняла, что именно таким в детстве был Джонатан. У нее дрогнуло сердце.

— Это сокращенное «Александр». Все ребята меня так зовут.

— Мне нравится. А можно мне тоже называть тебя Энди?

Алекс кивнул, что означало «о'кей».

Старшая сестра сделала знак молодой блондинке.

— Пойдемте, Дорис. Дайте им побыть наедине.

Женщины ушли, и Девон обернулась к Алексу.

— Я пришла помочь тебе научиться рисовать. Несколько лет назад я давала уроки.

Алекс просиял. Блеснула белозубая улыбка, казавшаяся особенно ослепительной на смуглом личике.

— Так вы будете учить меня?

— Да. Мне кажется, у тебя есть способности. Если захочешь, будешь неплохо рисовать.

— Это папа просил вас прийти?

— Не совсем. Честно говоря, я подумала, что ты захочешь сделать папе сюрприз и подарить ему на Рождество картинку. — Она не была уверена, что сможет долго ходить сюда. Рано или поздно это дойдет до Джонатана. Конечно, он будет взбешен, но ей это безразлично. Тем временем она приложит все силы, чтобы выяснить, что произошло с Алексом, а заодно сдержит слово и научит его рисованию.

— Вот здорово! — воскликнул мальчик. — А что мне рисовать?

— Запомни первое правило художника. Ты рисуешь все, что тебе нравится. Чего душа просит. Вот тебе первое задание. Нарисуй что захочешь, а я приду завтра, и мы посмотрим, как это сделать лучше.

— Все, что захочу?

— Все. Только дай волю фантазии — увидишь, что получится.

— Это будет здорово, мисс Джеймс! Не могу дождаться, когда возьмусь за карандаш.

— Знаешь что, Энди? — Она ласково улыбнулась мальчику. — Я тоже. — Как ни странно, это было сказано от души. Девон любила детей и мечтала о собственных ребятишках. Алекс Стаффорд был смышлен и талантлив. Весь в красавца-отца и такой же обаятельный. Девон сразу привязалась к мальчику и поклялась сделать все, чтобы помочь ему. Когда терапевтическая сестра вернулась в кабинет, Девон поднялась и пожала мальчику руку.

— До завтра, о'кей?

— О'кей.

— И не забудь, это наш секрет.

— Я помню. До завтра, мисс Джеймс!

— До свидания, Энди.

Не успела Девон войти в дом, как зазвонил телефон.

— Хелло, Девон. — Это был Джонатан. — Нам нужно встретиться.

Она ощутила гнев, смешанный с болью.

— Я уже говорила, что занята.

— Помнишь, ты хотела взглянуть на список постояльцев? Так вот, он у меня. Я позвонил Аде Микс и велел прислать его с курьером.

— Ты всегда был находчив.

Он сделал паузу, но решил не обращать внимания на ее вызывающий тон.

— Гостиница была открыта два года назад. Народу за это время перебывала уйма, но среди них довольно много нью-йоркцев. Думаю, имеет смысл начать с них, обзвонить, а кое к кому заехать и поговорить. Я буду у тебя в пять тридцать.

— А что, постояльцы оставляли номера телефонов?

— Некоторые оставляли. — Последовала еще одна пауза. — А телефоны других мне удалось узнать.

— На такие дела ты мастер.

— Девон, пожалуйста…

— Ладно, черт возьми. Извини. Ничего не могу с собой поделать.

Казалось, она видит его торжествующую улыбку.

— Итак, жди меня в полшестого, мой милый маленький «тенси». Может быть, мне удастся уговорить тебя использовать свой жар в других, более мирных целях.

Девон чуть не задохнулась от негодования.

— И думать не смей!

Но он уже повесил трубку.

Глава 18

Джонатан приехал к Девон ровно в пять тридцать. Удивительная точность, если учитывать, как он занят. Когда он вошел в дверь, Девон собралась с силами и приготовилась к отражению очередного штурма.

На нем были черные шерстяные слаксы, итальянские черные лакированные туфли и белая рубашка с отложным воротничком, выпущенным поверх черного с кожей свитера с вырезом в виде буквы «V». Сверкнула обезоруживающая белозубая улыбка, и у Девон перехватило дыхание. Смуглый, красивый, высокий, мускулистый и дышащий уверенностью в себе, Джонатан был совершенно неотразим.

— Хелло, Девон. — Взгляд серо-голубых глаз обжигал все, к чему прикасался.

— Джонатан… — Она пыталась держаться холодно и отчужденно, но — видит Бог — это было трудно. Он никогда не был так красив, и его чары действовали на Девон еще сильнее, чем в день первой встречи.

— Я принес список постояльцев. — Слова его звучали строго по-деловому, но легкая хрипотца в голосе придавала им какой-то особый смысл.

— Спасибо.

— На самом деле это три книги, полные фамилий. — Стаффорд протянул Девон большой конверт из плотной бумаги, не отрывая глаз от ее лица. — Шесть номеров каждый вечер, из них четыре заняты круглый год. Целая куча народу.

Девон отвернулась, избегая его взгляда.

— Да уж… Я никогда не думала, что их так много. — Она инстинктивно сделала шаг назад, сопротивляясь отчаянной тяге к нему. Должно быть, Джонатан это заметил, потому что его поза слегка изменилась.

— Я попросил секретаршу перепечатать фамилии, адреса и номера телефонов, — сказал он, взяв себя в руки, — а потом рассортировать их по месту жительства. Думаю, так будет проще.

— Да… Пожалуй. — Она заставила себя улыбнуться. — Я думаю… если там действительно столько народу, как ты говоришь, то вместо телефонных звонков лучше разослать им вопросник и посмотреть, кто из них откликнется. Правда, это хлопотно, но…

— А что, неплохая идея. Работы будет меньше, да и людей мы не отпугнем. Ты составишь письмо, а я попрошу Ди проследить за отправкой почты.

— Согласна.

— А я тем временем мог бы ознакомиться со сведениями, которые тебе удалось собрать. Если я не успею закончить до ухода, то возьму их с собой и дочитаю дома.

Девон подозрительно посмотрела на него и упрямо покачала головой.

— Эти записи стоили мне нескольких недель напряженного труда. Они останутся у меня. Если хочешь, сделаю для тебя копии. — Она ожидала вспышки гнева, приготовилась к этому, но… Джонатан только отвернулся.

— Девон, Я пришел помогать тебе, а не саботировать. Я лучше, чем ты думаешь. — Его красивое лицо стало таким грустным, печальным и тоскующим, что сердце Девон облилось кровью.

Ей хотелось броситься к нему, обнять за шею, положить голову на плечо, хотелось сказать, что она соскучилась по нему, что верит ему так же, как и прежде, что согласна слушать его до утра и делиться с ним своими секретами…

— Там увидим, — вместо этого сказала девушка. Правда, тон ее сильно смягчился.

Этого было достаточно, чтобы Джонатан воспрял духом.

— Тогда за чем же дело стало?

Девон принесла ему свои досье, включая скопированные с НСК-КРУК письмо отца Флориана жене и то самое злополучное письмо брату, в котором Флориан косвенно сознавался в своей вине. В одной папке были ее собственные записи, сделанные тем утром в «Стаффорд-Инне», в другой — записи бесед с Элвудом Доббсом и тетей Джонатана, Эстелл Стаффорд-Мередит.

Девон положила рядом с креслом Джонатана пачку книг: одни были куплены в книжном магазине «Интуиция», другие взяты в библиотеке. В самом низу лежала книга доктора Фрэнсиса Линдермана «Плененный дух», в которой наиболее убедительно доказывалась возможность существования призраков на физическом уровне, а также глубоко исследовались явления телепатии, ясновидения и других сверхъестественных феноменов.

Пока Джонатан расправлялся с грудами собранной ей информации, Девон разрабатывала вопросник, который следовало разослать по почте бывшим гостям «Стаффорд-Инна». Зная отрицательное отношение Джонатана к гласности, она выкинула из анкеты любые упоминания о призраках и прочих проявлениях паранормального. Вместо этого она включила туда самые обычные вопросы — было ли постояльцу (или постоялице) удобно в гостинице, а если нет, то почему; что показалось неприятным или необычным. Надо было вложить в пакет конверт с обратным адресом и попросить разрешения обратиться за дополнительной информацией.

Удовлетворенная текстом письма, Девон вернулась к предварительным наброскам книги. Несколько часов спустя она бросила взгляд в сторону Джонатана — хотя поклялась этого не делать — и обнаружила, что он не читает, а странно смотрит на нее. Красиво выгнутые брови Девон сошлись на переносице.

Стопа книг рядом с ним растаяла. Многие в беспорядке валялись на полу. Девон поняла, что он прочитал все — от корки до корки. Она смутно припомнила, что в одной из статей упоминалось, с какой скоростью Джонатан глотает информацию. Каждое утро перед началом работы он просматривал газеты, стекавшиеся со всего мира.

На коленях у Стаффорда лежала книга «Пленный дух». Он захлопнул ее, поднялся, подошел к Девон, взял за руки и заставил встать.

— Ты закончил? — спросила девушка, пытаясь не обращать внимания на его близость. Ее ноздрей коснулся запах лимонного крема после бритья.

— Да… И как ни тяжело в этом признаться, я начинаю думать, что действительно оказал тебе плохую услугу.

Девон ничего не сказала, только уставилась в его бездонные серо-голубые глаза и почувствовала тепло больших смуглых рук, нежно прикасавшихся к ее запястьям.

— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.

— О том, что ты накопила внушительное количество свидетельств в свою пользу. Очень похоже на то, что все эти невероятные явления действительно существуют. Особенно убедительно то, что ты записала наутро: признания Ады Микс, письма Флориана, раскрывающие его сущность, и рассказ тети Стелл о бедной маленькой Энни. Линдерман и целый ряд общепризнанных авторитетов в этой области верят, что некоторые люди могут чувствовать такие вещи. Видимо, ты одна из них. Поэтому той ночью в гостинице ты и смогла каким-то образом узнать правду о Флориане.

— Да, — тихо сказала она. — Я верю, что так оно и было.

— Я все еще не убежден, что там заключен призрак Флориана… или Берни с Энни. Но что-то там есть.

— Я тоже сначала не была в этом уверена.

— Кроме того, я пока не понимаю, как это связано с пожаром в старом особняке Стаффордов, но постараюсь найти то, что объединяет эти два события.

Девон почувствовала, что Джонатан испытывает возбуждение и неподдельный интерес к этому делу, и это заставило ее смягчиться.

— Кстати, о пожаре. Ты имеешь какое-нибудь представление о том, что мог той ночью видеть Алекс? — Впрочем, даже если Джонатан и расскажет что-то, нет никаких оснований доверять ему…

Джонатан покачал головой.

— Он говорил только одно: что видел кого-то в пламени. Может быть, нам сумел бы помочь его психолог. К несчастью, доктор Мейерс, который лечил Алекса два года после несчастного случая, не добился никаких успехов, и я избавился от него. Как я слышал, он уехал с Манхэттена. А доктор Реймондс придерживался противоположных взглядов на лечение: он предпочитал, чтобы Алекс напрочь забыл о случившемся и начал думать о совсем других вещах. Завтра я попытаюсь разыскать доктора Мейерса.

Пожалуй, тут был какой-то шанс, но все же слишком маленький, чтобы отказаться от визитов в больницу.

— Значит, ты действительно решил помогать мне?

— А разве я не говорил этого? Первое, что я хочу сделать, это просмотреть старые стаффордские газеты и выяснить, был ли Бернард Стаффорд единственной жертвой скарлатины, от которой он якобы умер. Эта болезнь чрезвычайно заразна. Если Берни действительно умер от скарлатины, то должны найтись и другие случаи.

— Я тоже так думала. Это значилось в моем перечне, но к тому времени я начала встречаться с тобой, и… это меня отвлекло. — Девон вспомнила о проведенных вместе пламенных ночах, и кровь прихлынула к ее щекам.

Джонатан поднял руку и кончиком большого пальца провел по ее подбородку.

— А я об этом не жалею. Мне нравилось заниматься с тобой любовью. Но на этот раз ничто не помешает нам искать истину.

Девон заставила себя отвернуться, хотя ничего на свете не жаждала больше, чем этого прикосновения.

— Никакого следующего раза не будет.

— Ой ли? — Он не отрываясь смотрел ей в глаза, взглядом приказывая замолчать.

Девон отпрянула, надеясь, что Джонатан не заметил, как она дрожит.

— Если ты действительно так увлечен этим, — чуть более примирительным гоном сказала она, — то привлеки к делу своего сыщика. Посмотрим, что он сумеет раскопать.

— Такие дела не по его части. Но я действительно увлекся. — А взгляд его красноречиво говорил, что дело обстоит куда хуже и что призраки «Стаффорд-Инна» здесь ни при чем. — Я хочу знать правду не меньше твоего.

— Так уж и не меньше…

— Ты согласна, чтобы я помогал тебе, или нет?

Девон увидела, что у него на скулах заиграли желваки, и вздохнула, признавая свое поражение.

— Ну, если ты так хочешь, будь по-твоему.

Улыбка Джонатана была такой чарующей, что у Девон подогнулись колени.

— Чего я хочу по-настоящему, мой любимый «тенси», так это отнести тебя в спальню и всю ночь любить тебя — медленно и страстно.

Девон попятилась от него подальше.

— Этого не будет, Джонатан. Я не собираюсь снова ввязываться в эту историю.

Улыбка Джонатана стала шире.

— Моя сладчайшая Девон, как ты говоришь в таких случаях? Там увидим?

* * *

На следующий день Джонатан вошел в прихожую квартиры Девон и осторожно встал на тряпку, чтобы не забрызгать пол. С плаща ручьями текла вода. Стаффорд поставил зонтик в угол, под картину в золоченой раме, изображавшую цветущие гвоздики, скорчил гримасу, которая должна была выражать его отношение к этой мерзкой погоде, и сунул перчатки на столик с мраморной столешницей.

Утро он провел в своем кабинете, а все остальное время занимался расследованием Девон, к которому относился теперь как к собственному детищу.

— Нашел что-нибудь? — спросила Девон с расстояния в несколько футов.

Джонатан тряхнул плащ и повесил его сушиться на вешалку рядом со стенным шкафом.

— Вот так приветствие! — сказал он оборачиваясь. — Что случилось со словами: «Хелло, Джонатан, как прошел день?» Или еще лучше: «Хелло, Джонатан. Я соскучилась. Я думала о тебе с самого утра»?

Девон рассмеялась. На ее прелестном лице вспыхнул румянец.

— Ладно, — уступила она. — Хелло, Джонатан, нашел что-нибудь? — Она убрала со лба прядь золотистых волос и закусила нежную коралловую губку, пытаясь сдержать улыбку.

Джонатан тоже улыбнулся. Ему хотелось в два шага пересечь комнату, схватить ее в объятия, прижаться губами к теплому, трепещущему рту, погрузить пальцы в ее волосы. Хотелось заставить Девон улыбаться так, как она привыкла. Хотелось услышать ее звонкий, негромкий смех.

Но ничего этого не будет. По крайней мере, сегодня.

— Я надеялся на большее, — неохотно признался он. — Улов небогатый.

— Что ж, придется помочь.

Джонатан схватил ее за руку и притянул к себе.

— Обещаешь?

Улыбка Девон тут же померкла.

— Я ничего не обещаю, Джонатан.

Как ни странно, он не осуждал ее. Если бы они поменялись местами, если бы она сознательно обманула его, Джонатан бы ушел от нее и даже не оглянулся на прощание. Когда речь шла о честности и доверии, он не был склонен к всепрощенчеству.

А Девон была. Может быть, она понимала его страх за Алекса; может быть, не была такой упрямой. Но какова бы ни была причина, с каждым разом он ощущал, что воинственность Девон слабеет. И она хотела его, хотела всеми фибрами, ничуть не меньше, чем он хотел ее. Недаром она облизывала губы, когда Джонатан смотрел на ее рот, недаром у нее твердели соски, когда он касался ее.

— Что я нашел? — намеренно небрежно повторил он, и Девон сразу расслабилась. — Ну, я просмотрел «Страж Стаффорда» и даже некоторые газеты близлежащих городов, но не обнаружил ни одного упоминания об эпидемии скарлатины, не говоря уже о смертельных случаях. Ничего подобного во время смерти Берни не было. Само по себе это мало что значит, но в связи с другими фактами…

— Секретарша отправила наши письма?

Наши письма. Хороший признак.

— Да. Но не расстраивайся, если из этого ничего не выйдет. Не могу себе представить, чтобы кто-нибудь написал нам, что видел призрак.

— Я тоже не жду этого. Просто надеюсь, что кто-нибудь видел или чувствовал что-то настолько необычное, неприятное и раздражающее, что не поленится взяться за перо.

— Это возможно. Да, кстати, в следующий четверг, в десять утра нас с тобой примет Фрэнсис Линдерман.

— Линдерман?

— Я нашел его через издательство. Глава «Гибралтар Пресс» Марти Голдберг — мой приятель. Хочешь верь, хочешь нет, но Линдерман читает психологию в Принстоне. Его интерес к парапсихологии — всего лишь хобби. Поскольку книга наделала немало шума, он даже слегка стыдится ее.

— Я это подозревала, — заметила Девон. — К несчастью, на этой теме трудно сделать научную карьеру.

— Присоединяюсь. Большинство людей — неисправимые скептики. Ассигнований на это не выделяют, а профессора боятся связываться с областью, где результатов приходится ждать долгие годы. Мало кто соглашается читать этот курс, а степень за него и вовсе не получить.

— В одной из книг я читала, что в Институте парапсихологии в Дархэме, штат Северная Каролина, есть лаборатория, которая занимается проблемами экстрасенсорики.

— Заниматься поисками мифического «пси» — задача нелегкая.

Золотистая бровь взлетела вверх.

— Забавно. Ты начинаешь изъясняться как эксперт.

Джонатан улыбнулся.

— Пси — некий психический феномен: обмен информацией, происходящий без использования обычных органов чувств, который нельзя объяснить с помощью известных законов природы. — Его улыбка стала шире. — Забыл предупредить: когда я занимаюсь чем-то интересным, то могу слегка хватить через край. Это напоминает мне…

Он шагнул к вешалке и выудил из кармана плаща маленькую книжицу в твердом переплете.

— Подарок Голдберга. Это последняя книжка Линдермана. Она еще не поступила в книжные магазины. — Он подошел к Девон. — Я читал ее днем. Тебе тоже надо будет ее проглядеть.

«Парапсихология: изучение психических феноменов, их причин и способов применения». Девон начала листать страницы, но Джонатан отобрал у нее книгу.

— Здесь есть место, которое показалось мне особенно захватывающим.

Он открыл книгу на шестьдесят восьмой странице и дал Девон прочитать название главы. «Научная оценка связи экстрасенсорики и тревожных состояний». Она поглядела на Джонатана снизу вверх. Лицо ее внезапно побелело.

— Тревожных состояний — о Боже…

— О чем и речь! Линдерман доказывает, что поскольку стресс и тревожное состояние часто связаны со случаями полтергейста — в том числе психокинеза, то есть способности передвигать предметы усилием мысли, — то же самое может относиться и к телепатии, ясновидению, или предвидению. До последнего времени считалось, что альфа-ритм, сопровождающий глубокое расслабление, позволяет ускорять мыслительные процессы, но новейшие исследования позволили установить, что так бывает не всегда. У некоторых людей в нервозном состоянии повышается скорость устного счета. Они показывают лучшие результаты при учащении сердечных сокращений и повышении влажности кожи — а все это симптомы тревоги. Судя по тому, как ты описала мне ночь в гостинице, это очень хорошо совпадает с твоим тогдашним состоянием.

Мгновение Девон ошарашенно смотрела на него, а затем у нее так затряслись руки, что она чуть не выронила книгу. Джонатан вынул из ее пальцев томик и положил его на стол.

— Ты знаешь, что это значит? — спросила она.

— Я знаю, что это значит для тебя.

Она только покачала головой.

— Нет, не знаешь… Ты не можешь представить себе, как я волновалась, переживала, молилась… В ту ночь, когда это случилось, я ощущала некоторые сходные симптомы. Во время визитов к доктору Таунсенду я иногда видела вещи, в реальность которых не верила, и чувствовала то, что не могла объяснить. Я боялась, что это всего лишь галлюцинации. Боялась, что психически больна. — Слезы навернулись на глаза Девон; стоило прикрыть веки, и по ее щекам заструились ручьи.

Джонатан обнял ее — нежно, ласково, стараясь не спугнуть.

— Все хорошо, любимая.

Девон прижалась щекой к его груди, насквозь промочив слезами рубашку, и сквозь слипшиеся ресницы посмотрела на Джонатана снизу вверх.

— Из… извини. Я знаю, что не из-за чего плакать, но никак не могу успокоиться.

Стаффорд крепче прижал ее к себе.

— После всего, что тебе пришлось испытать — в том числе и по моей вине, — ты имеешь право на пару слезинок. — Черт побери, Девон всегда вызывала у него желание опекать ее. Как же он посмел ее обидеть?

Девон кончиками пальцев смахнула слезы и вновь подняла глаза.

— Должно быть, тревожное состояние усилило мою чувствительность и позволило вступить в связь с Энни и Бернардом… и узнать, что случилось в этом доме.

— Возможно, это действительно усилило восприимчивость твоего сознания, но что толку? Мы знаем, как ты догадалась о случившемся, но не можем утверждать, что Энни и Бернард заключены в здании гостиницы.

Девон выпрямилась и слегка отстранилась.

— Я знаю, что они там. Оттуда же, откуда узнала об остальном. И я собираюсь помочь им.

— Мы собираемся помочь им, — поправил Джонатан.

Девон обернулась, посмотрела на него и вдруг улыбнулась.

— Мы собираемся помочь им.

Алекс Стаффорд беспокойно ерзал в своем кресле и смотрел в окно. Порыв ветра взметнул в воздух валявшийся на лужайке мусор. Какая-то медсестра шагнула на тротуар, угодила в лужу и выругалась.

— Энди…

Услышав свое имя, он обернулся, увидел в дверях мисс Джеймс и улыбнулся.

— Я знал, что вы не забудете!

— Ты шутишь? Я все утро ждала этого.

— Правда?

Высокая светловолосая женщина кивнула.

— Угу.

Она была красивая. Очень красивая. Интересно, заметил ли это отец? А еще у нее была замечательная улыбка.

— У тебя было время порисовать?

— Я рисовал весь вчерашний вечер и немножко сегодня утром.

— Ну что ж, давай посмотрим, что у тебя получилось. — Алекс подъехал к письменному столу; Девон шла следом.

— Вот это я нарисовал вчера вечером. Я подумал, что папе понравится, если я нарисую парусную яхту. Знаете, у него была яхта, и он рассказывал, что любил на ней плавать. — Алекс не мог представить себе, что на свете есть что-нибудь более захватывающее. Мальчик хотел, чтобы у отца по-прежнему была яхта, но понимал, что самому ему там не место. В инвалидной коляске на корабле делать нечего. — Я срисовал это с картины, которая висит в кабинете у доктора Реймонда. Доктор сказал, что я могу держать ее, пока не закончу.

Мисс Джеймс поднесла рисунок к свету и принялась внимательно рассматривать его, выбирая правильный угол и изучая нанесенные на бумагу штрихи.

— Очень хорошо, Энди. — Она опять посмотрела на рисунок, сосредоточенно поджала губы, и Алекс затаил дыхание. — Пожалуй, нужно немного помочь тебе с перспективой.

— Пре-спективой? А что это?

— Перспектива — это способ правильно изобразить предмет с той точки, откуда мы на него смотрим. Сейчас я тебе покажу. — Она потянулась к стопе бумаги, вытащила чистый лист и нарисовала на нем тротуар, сужающийся по мере приближения к горизонту. Затем она нарисовала с каждой стороны ряды домов и провела прямые линии, показывавшие, как должны уменьшаться здания с удалением от наблюдателя. — Понял, что я имею в виду? Конечно, это обман зрения, но почему-то так все выглядит правильнее.

— Кажется, понял.

— Вот и хорошо. А теперь давай перерисуем причал, у которого стоит яхта.

Она быстро набросала несколько линий, и восхищенный Алекс застыл на месте. Он сразу увидел, что причал в одном месте стал ближе, в другом дальше, как и было на самом деле.

— Сообразил, как это делается?

— Уй, здорово!

— А повторить сможешь?

Он задумчиво покусывал губу.

— Не знаю…

— Будет легче, если ты проведешь такие линии, как я провела на первом наброске. Возьми карандаш потверже, а потом сотрешь их резинкой.

— Хорошая мысль. — Алекс посмотрел на сделанный ею рисунок. Странно, но это было похоже на правду. Он не понимал, как это выходит, но все было как в жизни. Абсолютно верно.

— А что еще ты нарисовал? — Она начала просматривать страницу за страницей, и Алекс беспокойно задвигался.

Там были вещи, которые ему не хотелось показывать. Вещи, которые копошились у него в мозгу.

— Да у меня не очень получилось. Я рисовал… просто так. То, что нравится. Вы сказали, это первое правило художника.

Мисс Джеймс перестала перебирать рисунки.

— А это что, Энди? — Она показала ему рисунок, который Алекс закончил как раз перед ее приходом.

— Дом моей тети. Каким он был до пожара.

— Я понимаю. — Ее голос зазвучал глуше.

Знает ли она о пожаре в Стаффорде и о том, что с ним случилось? Он надеялся, что нет. Все хотели, чтобы он рассказал им про пожар, а эти воспоминания были для Алекса хуже смерти.

— Ну что ж, для начала просто отлично, — сказала она, все еще глядя на картинку. — Правда, кое-что надо чуть-чуть переделать.

— Может, и переделаю. — Эта мысль захватила его. Если закрыть глаза, он вспомнит красно-оранжевые языки пламени, казавшегося ослепительным на фоне ночной темноты. Если бы не было так нестерпимо вспоминать об этом, могла бы получиться замечательная картина. Нужно только как следует все обдумать.

— У тебя хорошее чувство цвета, — сказала мисс Джеймс. — Рисовать пастелью нелегко, но это отличная школа. А позднее можно будет перейти на акварель.

Они еще немного поговорили о перспективе, и он подумал, что сможет справиться с этим. Во всяком случае, постарается. Во время уик-энда он как следует поработает, а во вторник, когда вернется, покажет ей рисунки, которыми можно будет гордиться.

— Пора собираться, — чуть позже сказала она, взглянув на часы. — Похоже, наше время истекло.

— Слишком быстро…

На губах мисс Джеймс расцвела самая добрая из ее улыбок.

— Мне тоже так показалось.

— Спасибо, что пришли.

— Пожалуйста. Это доставило мне удовольствие. Желаю тебе хорошо провести уик-энд. Есть какие-нибудь планы?

— Папа поведет меня на «Щелкунчика». Я еще никогда не видел балета.

Она опустилась на колени, чтобы мальчику не надо было смотреть снизу вверх.

— Замечательно, Энди! Я ужасно любила «Щелкунчика». Как бы мне хотелось посмотреть его еще раз!

— Может, папа достанет еще один билет.

Она только покачала головой.

— Ничего не получится. Ты забыл, что мы хотим сделать папе сюрприз? А вдруг мы проговоримся и выдадим себя?

Алекс улыбнулся.

— Так вы думаете, ему понравится яхта?

— Я думаю, что он с ума сойдет от радости. А когда ты закончишь рисунок, я отдам вставить его в рамку. Согласен?

— Ух ты! Ага…

Она поднялась и пожала мальчику руку.

— До вторника!

Алекс глядел ей вслед и гадал, есть ли у нее дети. Если да, то им крупно повезло. Она красивая. А еще она умеет рисовать.

Глава 19

В тот день Девон вернулась домой ближе к вечеру и обнаружила на автоответчике сообщение от Джонатана. Тот ироническим тоном спрашивал, не хочет ли Девон составить им с Алексом компанию и сходить на «Щелкунчика». Конечно, Алекс не успел подать ему эту мысль. Мальчик должен был вернуться домой только в субботу.

Девон печально вздохнула, подумав о том, что несколько недель назад она была бы счастлива присоединиться к Джонатану с Алексом. Но теперь она не могла рисковать. Ее хитрость с больницей могла раскрыться в любую минуту. Нельзя допустить этого, пока она не выяснит у Алекса, что случилось во время пожара. Кроме того, она не доверяла Джонатану — точнее, не доверяла самой себе.

Когда она перезвонила Стаффорду и принесла свои извинения, Джонатан сделал все, чтобы переубедить ее. Конечно, это было приятно, но в то же время усиливало ее настороженность. Он что, снова хочет использовать ее?

Весь уик-энд она просидела за «Следами», если не считать первого выхода в магазин за рождественскими подарками. Она купила матери красивую кашемировую шаль, а отцу — пенковую трубку. С тех пор, как тот бросил сигареты, он любил время от времени выкурить трубочку-другую.

К великому огорчению владельцев магазинов и к облегчению Девон, предпраздничная суета еще не началась. Но красочные декорации и звучавшие повсюду рождественские гимны заставляли Девон грустить и чувствовать себя изрядно подавленной.

Все объяснялось очень просто: она тосковала по Джонатану. Работать с ним вместе было вовсе не то же самое, что прикасаться к нему, обнимать его, просыпаться рядом с ним по утрам. По правде говоря, при виде Джонатана она чувствовала себя хуже прежнего.

Однако надо было признать: Джонатан помогал ей куда лучше, чем можно было надеяться. Они быстро продвигались вперед. Даже слишком быстро. Ей бы хотелось, чтобы все было как прежде, но рассчитывать на это не приходилось. Рано или поздно он узнает о ее обмане, касающемся сына. И эту вину он никогда не забудет и не простит. При мысли о неизбежности такого исхода у нее становилось тяжело на сердце, однако иного выхода не было. Она должна была знать правду, но тут ей Джонатан ни за что не уступит.

Как и она ему.

Днем во вторник, уговорив себя отложить угрызения совести на потом, она снова пошла в больницу, чтобы дать Алексу очередной урок. Он был рад ей не меньше, чем в первый раз, и она мельком подумала: не потому ли, что мальчик скучает без матери?

— Как тебе понравился «Щелкунчик»? — спросила Девон, когда они сели за стол, чтобы посмотреть его рисунки, сделанные в последние дни.

— Потрясно! Папа сказал, что это лучший балет, который он когда-нибудь видел. Вам надо было пойти с нами. — Алекс разразился взволнованной десятиминутной речью о марширующих оловянных солдатиках, фее Драже, мышином короле и пересказал все содержание балета — сцену за сценой.

— Хватит, хватит! — смеясь, замахала руками Девон. — Слушай, если ты так любишь рассказывать, может, тебе лучше стать писателем, а не художником?

— Я буду бизнесменом, как мой папа.

— Серьезно? — выгнула бровь Девон.

— Конечно. Но я все равно буду рисовать. Просто для развлечения.

— Это хорошо, Энди. Многие люди забывают оставлять время на развлечения. А это очень важно, сколько бы лет тебе ни было. — Она подумала о Джонатане, о том, как много ему приходилось работать на ранних этапах карьеры и чем это для него кончилось. — Поговорим о рисовании, — сказала она, заставив себя покончить с этой темой. — Что ты успел сделать за этот уик-энд?

— Пока я был дома, я много чего нарисовал, но папину картинку оставил здесь, чтобы поработать над ней. — Он показал ей последний вариант ранее нарисованной яхты. Эта яхта стояла в гавани, и бледно-голубые волны разбивались о ее длинный, гладкий корпус.

— Ну, намного лучше. Линии четкие, чистые, перспектива правильная… — Она улыбнулась. — Очень хорошо, Энди.

Мальчик засиял, и от Девон не укрылось, что у него на щеке возникла прелестная ямочка. Как чудесно было бы иметь такого сына… Девон жалела, что у них с Полом не было детей. Правда, ей всего двадцать девять — самый детородный возраст, но Майкл ушел из ее жизни, а отношения с Джонатаном явно перешли в другое качество, так что шансов создать семью у нее почти не оставалось. При мысли о том, что она опоздала, Девон охватила грусть. Она вздохнула, начиная понимать, как женщина может решиться завести ребенка, будучи одна.

К несчастью, Девон слишком хорошо знала, как много значит для детей любовь обоих родителей, и не хотела обездолить собственное дитя…

Она ощутила на себе взгляд Алекса и стала просматривать рисунки, как делала в прошлый раз. От Девон не укрылось, что мальчик начинал нервничать, стоило ей взять в руки лист с изображением старого особняка Стаффордов. Он снова набросал его, добавив темно-зеленые ставни на окнах и старомодную железную изгородь вокруг двора. Она вспомнила, что во время последней поездки в Стаффорд видела эту изгородь, сплошь заросшую сорняками.

Девон перевернула страницу, и в тишине раздался громкий треск толстой бумаги. Рука ее замерла на полпути. На следующей странице альбома был изображен тот же дом, но объятый пламенем: злобные красно-оранжевые языки грозно вздымались в черное ночное небо.

— Пожар… — произнесла она, забыв о том, что говорит вслух.

— Вам папа рассказывал об этом? — тихо спросил Алекс.

— Немного. Я была в Стаффорде и видела, что осталось от дома.

— Видели?

— Да… Я провела ночь в гостинице. — Она пыталась говорить спокойно, но внутри все сжалось от страха.

Алекс нервно облизал губы.

— Это было страшно.

Девон делала вид, что изучает рисунок, — подносила его к свету, рассматривала под разными углами.

— Да… Могу себе представить…

А потом она обратила внимание, что этот рисунок не последний. Стоило перевернуть страницу, как у нее сжалось сердце и перехватило дыхание. Здесь было изображено то же, что и на предыдущем, но у дома уже обвалилась часть крыши. Языки пламени так же неистово рвались ввысь, однако на сей раз в них было нечто иное. Лицо человека.

— Что это, Энди? — Она указала на неясное, но безошибочно узнаваемое изображение.

— Это что-то… — Он закусил нижнюю губу.

— Что-то, что тебе захотелось нарисовать?

Он кивнул.

— Да.

— Это хорошо. Считается, что художник должен выражать себя.

— Правда?

— Да. Считается, что он изображает на холсте свои внутренние чувства. Или, как сейчас, на листе альбома для рисования. — Она опустила альбом и внимательно посмотрела на Алекса сверху вниз. — Ведь именно поэтому ты и нарисовал пожар, верно?

— Да.

— Значит, в ночь пожара ты видел в пламени человека?

— Я только думал, что видел.

— Почему ты так говоришь? — Девон опустилась на стул рядом с его креслом. — Может быть, ты действительно что-то видел.

Внезапно лицо мальчика стало настороженным. Он покачал головой.

— Мне это только показалось… когда на меня упало бревно.

— Это тебе папа сказал?

— Нет, но он тоже так думает. Так говорил доктор Мейерс, а теперь и док гор Реймонд. Сестры тоже так думают… и вообще все.

— Доктор Мейерс? — Джонатан упоминал эту фамилию…

— Ага. Папа попросил его осмотреть меня после пожара. Он детский псих… психо…

— Детский психолог? — подсказала Девон.

— Ага. Как доктор Реймонд.

— Понимаю. Значит, и доктор Мейерс, и доктор Реймонд говорили, что человек в огне тебе просто приснился?

Он кивнул.

— А этот человек говорил с тобой?

Алекс закусил губу до крови. У Девон разрывалось сердце. Ей хотелось утешить ребенка, сказать ему, чтобы он не вспоминал об этом. Но нужно было узнать правду. Что-то — может быть, подавленный женский инстинкт — подсказывало ей, что мальчик жаждет поделиться своей мучительной тайной.

— Мне это только приснилось.

— А во сне… он что-то сказал тебе?

Он кивнул.

— И что же это было?

— Я не помню.

Не повышая голоса, она потянулась и взяла его за руку.

— Ты уверен, Энди? Или тебе просто не хочется вспоминать?

— Они хотели, чтобы я забыл про все. Раз это был только сон…

Ей не хотелось подталкивать его, но второго такого шанса могло и не представиться.

— Я сама видела точно такой же сон. — У него были ледяные пальцы… — И все люди говорили мне то же самое. Велели мне забыть его, но я не могла. Я старалась… очень старалась, но не могла. И до сих пор не могу.

Слезы проступили на голубых глазах Алекса и тихо заструились по его бледным, впалым щекам. Девон почувствовала, что рука ребенка напряглась.

— И я тоже не могу, — прошептал он.

— Ох, Алекс… — Когда Девон придвинулась и обняла мальчика, тонкие детские руки обвили ее шею и ребенок прижался к ней. Он тихо плакал, изо всех сил пытаясь сдержаться. Маленькое тело дрожало от судорог.

— Все хорошо, милый. Все правильно. Может, никому из нас и не надо было ничего забывать. Может быть, это вовсе не сон, а самая что ни на есть правда.

Она ощущала, что мальчик качает головой.

— Это был сон, — пробормотал он, уткнувшись ей в плечо.

— Они не могут знать этого, Алекс. Их там не было. Это можем знать только мы с тобой.

Алекс сделал слабую попытку отстраниться.

— Вы правда так думаете?

— Так могло быть. И я верю, что это было на самом деле.

— Человек в пламени… он говорил, чтобы я остался. — В его голосе звучала жгучая боль и слышалась нота отчаяния. — Вокруг меня все было в огне, а он говорил, чтобы я никуда не уходил. Я плакал… Я ужасно боялся. Дым был такой густой и черный… он начал меня душить.

— А где была твоя тетя Стелл?

— Она лежала на полу и ползла ко мне. А потом она остановилась… Я думал, она задохнулась. — Алекс поднял глаза. — А человек в пламени… он продолжал умолять меня остаться. Я не хотел, но не мог уйти. Пытался, но не мог. А потом упала балка, и… и все. Я проснулся в «скорой помощи». И папа там был… Он плакал. Он никогда-никогда не плачет, но тогда плакал.

Смаргивая жгущие веки слезы, молодая женщина снова обняла малыша.

— Все правильно, Алекс. Иногда взрослые ошибаются. Иногда они не верят тем, кому можно и нужно верить.

Он вытер щеки тыльной стороной ладони.

— Вы верите этому? Правда верите?

— Да, верю.

— Но почему же тогда тетя Стелл ничего не видела? Если я мог видеть его, почему не могла она?

— Точно не знаю, но догадываюсь. Самое главное на свете — это то, во что веришь ты, а не то, что говорят тебе другие, о'кей?

Он кивнул. Худенькое тельце расслабилось.

— Только не говорите папе, что я вам рассказал.

Девон нежно улыбнулась, не обращая внимания на комок в горле.

— Не скажу.

— А завтра опять придете? — Он говорил таким тоном, словно боялся, что этот рассказ может отпугнуть ее.

— Конечно, приду. Мы же должны исправить твой рисунок, чтобы его можно было вставить в рамку и успеть до Рождества.

— Как вы думаете, папа когда-нибудь возьмет меня на яхту? — Только этот быстрый переход от предмета к предмету напомнил ей, что Алекс еще совсем маленький.

Девон думала о том, что когда-то Джонатан очень любил плавать под парусом, думала о прикованном к креслу Алексе и пыталась сообразить, рискнет ли Джонатан взять ребенка на морскую прогулку. Сможет ли он понять, что иногда стоит рискнуть? Она постаралась, чтобы голос ее звучал легко и непринужденно.

— Думаю, возьмет, если ты скажешь ему, что очень хочешь этого.

Алекс надолго задумался.

— Может, я и попрошу его… после того, как подарю ему картинку. — Но видно было, что он не слишком верит в такую возможность. Не больше, чем она сама.

— Хорошая мысль. — Девон оглядела больничную палату. Две узких кровати, застеленных яркими пледами, плиссированные шторы на окнах, плакаты с самолетами, которые Алекс приколол к стенам… Как бы ни пытались врачи сделать комнату веселее, было видно, что здесь живет одинокий ребенок. Его мать умерла, а отцу не позволяли слишком часто навещать сына. То, что ему нравился сосед по палате, что сестры были дружелюбны, а персонал заботлив, не меняло дела. Ничто не могло заменить мальчику дом.

— Знаешь, Энди, я думаю, пора тебе называть меня Девон. Как ты на это смотришь?

Он смущенно улыбнулся.

— Это будет здорово… Девон.

— Обещаешь поработать над рисунками?

— Обещаю.

— Отлично. Тогда до завтра. — Она не была уверена, что имеет право снова обнять мальчика, но он был таким маленьким, а кресло таким огромным, что сопротивляться этому желанию было невозможно. Как ни странно, Алекс тоже обнял ее.

— Пока, — сказал он.

Слезы опять заблестели в ее глазах, и Девон поспешила отвернуться, чтобы мальчик ничего не заметил.

Всю обратную дорогу она кипела от злости при мысли о том, что довелось испытать этому ребенку. Почему взрослые всегда так логичны, так чертовски рациональны? Интересно, как бы она сама вела себя на их месте, если бы не испытала это на своей шкуре… Хотя, наверно, и большинству детей было бы легче считать, что человек в пламени — это всего лишь страшный сон. Учитывая травму, которуюперенес Алекс, неудивительно, что доктора сочли его рассказ галлюцинацией. А что еще им оставалось?

Такси подъехало к дому Девон, и не успела она войти в квартиру, как зазвонил телефон. Это был Джонатан. Он хотел видеть ее и на этот раз не желал слышать никаких отговорок.

— Мы же хотели сегодня поработать вместе.

— Да, но я была занята.

— Я думал, мы обсудим план беседы с Линдерманом и запишем вопросы, которые будем ему задавать. Я заеду за тобой в семь часов.

— Но я…

— Надень что-нибудь нарядное.

— Нарядное? Но я думала, ты приедешь работать…

— Для этого будет время до и после обеда. Мы идем в ресторан с Деброй Даттон и Уэйном Каммингсом. Оба они вице-президенты «Холидекса». Я хочу поговорить с ними о келоваре и предпочитаю сделать это с глазу на глаз. Кроме того, сегодня день рождения Дебры. Она уже несколько недель бьется как рыба об лед; пригласить ее в дорогой ресторан — это что-то вроде подарка.

— Но мы не…

— Увидимся в семь.

Он повесил трубку еще до того, как Девон успела запротестовать. И правильно сделал, потому что она уже открыла рот, чтобы признаться ему в своей вине. Она-таки поговорила с Алексом о пожаре. Может, если она сама расскажет обо всем, Джонатан простит ее? Конечно, он разозлится, но стоит ли махать кулаками после драки? Может, тогда ей удастся продолжить занятия с Алексом, как она и обещала. Хотя бы до Рождества! Девон серьезно задумалась.

Впрочем, это не мешало ей выполнять просьбу Джонатана «надеть что-нибудь нарядное». Роясь в шкафу и вытаскивая красивый, украшенный жемчугом, черный вечерний костюм, она назло ему решила надеть чулки с черным кружевным поясом. После того вечера она стала надевать их каждый раз, когда нужно было принарядиться. Они позволяли ей чувствовать себя более женственной, более сексуальной, а сегодня это требовалось Девон как никогда. Правда, она сумела убедить себя, будто делает это вовсе не для того, чтобы заманить Джонатана в постель.

Джонатан надел черный шерстяной костюм от Бижана, подчеркивавший его широкие плечи, белую рубашку и оправленные в золото запонки из черного оникса с крупным бриллиантом в середине. В этом наряде он чувствовал себя неотразимым, а сегодня вечером ему хотелось выглядеть как можно лучше.

Он залез в шкаф и взял оттуда черное кашемировое пальто с воротником из стриженого бобра, затем повернулся и нажал на кнопку лифта. Когда открылась дверь, он вошел внутрь, думая о предстоящем вечере. Было еще рано говорить с Девон о возврате к прежним отношениям, но он не был слеп, понимал, что ее влечет к нему, и собирался воспользоваться этим при первом же удобном случае. Как только во взгляде Девон отразится испытываемое ею — нет, ими обоими — желание, он перестанет выжидать. Но пока он ждет. И на этот раз не упустит своего шанса.

— Добрый вечер, сэр, — поздоровался Генри, державший открытой дверь черного лимузина.

— Добрый вечер, Генри. Как твоя спина, не лучше?

— Да, сэр, много лучше. Но мой внук такой красавчик, сэр. Здоровенный, как и его отец. Теперь придется двадцать раз подумать, прежде чем взять его на руки.

Джонатан улыбнулся.

— Я знаю, что это такое. Алекс тоже растет не по дням, а по часам. Скоро придется чертовски попотеть, чтобы вынуть его из кресла или посадить обратно.

Генри добродушно хмыкнул, но невольное сравнение своего сына с внуком шофера заставило Джонатана помрачнеть. Он никогда не считал, что у прикованного к креслу Алекса должны быть преимущества перед кем бы то ни было. Никогда. Эта мысль заставила его вспомнить об оплошности, которую нужно было исправить.

Он взял с заднего сиденья маленькую сумку с одеждой и порылся в ней.

— Генри, нужно будет по дороге заехать в больницу. Сегодня утром Алекс забыл взять чистое белье.

— Будьсделано, начальник.

Конечно, можно было отправить сумку с курьером, но он хватался за любой предлог лишний раз увидеться с Алексом. Машина отъехала от тротуара, увернувшись от помятого белого «кадиллака», водитель которого засмотрелся на хорошенькую рыжеволосую девушку в мини-юбке, и очутилась посреди улицы.

Дорога в больницу не заняла много времени. Джонатан состроил глазки дежурившей в приемной сестре и прошел прямо в палату к Алексу, увлеченно игравшему со своим соседом по палате Рэйли Джонсоном. Грандиозная битва двух пластмассовых армий была в самом разгаре. Наверно, игра в солдатики никогда не выйдет у мальчишек из моды.

— Хай, папа! — Алекс оторвался от игры и развернул кресло к двери. Хотя они виделись только сегодня утром, но радовались так, словно прошел целый год. Пребывание Алекса в больнице заставляло их дорожить каждой минутой, проведенной вдвоем.

— Ты забыл белье. — Джонатан быстро, по-мужски обнял сына и передал ему сумочку с одеждой.

— Спасибо…

Стаффорд немного посидел с сыном, выслушал отчет о том, что произошло за день, а затем, как он и ожидал, дверь в палату распахнулась.

— Добрый вечер, мистер Стаффорд. — В голосе полной женщины слышалось привычное неодобрение. Частые отцовские посещения не предусматривались программой лечения, о чем миссис Ливингстон никогда не забывала напомнить.

— Алекс забыл чистую одежду, а я решил подвезти ее.

— Вижу. — Она бросила взгляд на сумку с бельем из прачечной, но от дальнейших комментариев воздержалась.

— Мне пора, сын. Ни пуха ни пера! — Он кивнул на стол с расставленными на нем солдатиками, обнял мальчика и пошел к двери. — Спокойной ночи, миссис Ливингстон.

— Спокойной ночи, мистер Стаффорд.

Джонатан протиснулся мимо нее в коридор, направился к стеклянной двери вестибюля и почти дошел до нее, когда в нескольких футах позади раздался голос миссис Ливингстон.

— Мистер Стаффорд…

— Да? — Он замедлил шаг, но не обернулся. Просто посмотрел на нее через плечо.

— Наверно, вам будет приятно знать, какую радость приносят Алексу занятия с мисс Джеймс. Сначала я была от этого не в восторге, но он так любит рисовать…

Джонатан медленно обернулся и пристально всмотрелся в ее лицо.

— Мисс Джеймс? — тихо спросил он. Челюсти сжались так крепко, что было трудно произнести хоть слово.

— Да. Линн Джеймс, та женщина, которую вы прислали учить Алекса рисованию.

— Девон Линн Джеймс?

— Да.

— Как… — Усилием воли он заставил себя успокоиться. — Как вы узнали, что именно я послал ее?

— Ну, она сама так сказала… и предъявила документы. Очень убедительные. Да и Алекс сразу узнал ее.

— Понимаю…

Седые брови миссис Ливингстон сошлись на переносице.

— Что-то не так? Я думала, все в порядке. Конечно, мне следовало для страховки позвонить, но я не хотела отрывать вас по пустякам. Я… я ведь знаю, как вы заняты.

В первый раз он видел ее оправдывающейся. Будь Джонатан не так взбешен, это зрелище могло бы доставить ему наслаждение. Он глубоко вздохнул и разжал стиснутые кулаки.

— Все нормально, миссис Ливингстон. По крайней мере, пока. Однако не удивляйтесь, если мисс Джеймс неожиданно перестанет приходить.

— Не понимаю…

— Я тоже. — Он стиснул зубы. — Но очень скоро пойму.

Джонатан забрался в лимузин и в сердцах громко хлопнул дверью. Схватив вмонтированную в панель телефонную трубку, он быстро выяснил номер управляющего рестораном «Ле Бернарден», нажал на нужные кнопки и нетерпеливо принялся ждать ответа.

— Хелло, говорит Джонатан Стаффорд. Боюсь, я не смогу воспользоваться заказанным у вас на вечер столиком… Да, я понимаю, однако через полчаса прибудут мисс Даттон и мистер Каммингс. Я прошу вас передать им мои сожаления, послать бутылку «дом периньон», поздравить мисс Даттон с днем рождения, предупредить, что обед оплачен, и прислать мне счет. Да, еще передайте, что завтра в десять утра я буду ждать либо одного из них, либо обоих у себя в кабинете.

Когда на том конце провода подтвердили, что все будет исполнено, Джонатан дал отбой и сунул трубку на место, сделав это немного резче, чем обычно. Будь она проклята! Черт бы ее побрал!

Остановившись у подъезда кирпичного дома на Семьдесят восьмой, он выскочил из машины, пересек тротуар и нажал на кнопку интеркома.

— Я уже выхожу, — ответила Девон. Голос ее был едва слышен из-за помех.

— Мне нужно подняться на минутку. — Он пытался говорить спокойно, но удавалось это с трудом.

— Ладно, я открываю.

Джонатан услышал щелчок, настежь распахнул тяжелую деревянную дверь и поднялся на второй этаж, шагая через две ступеньки. Он занес кулак, чтобы изо всех сил замолотить в дверь, но опомнился и постучал твердо, но вежливо. Надо было, чтобы его впустили. Впрочем, он все равно войдет, пусть даже для этого придется сломать дверь…

Девон стояла в прихожей и улыбалась.

— Я почти готова. Осталось только надеть пальто.

Мисс Джеймс была прелестна. Черный, отделанный жемчугом вечерний костюм с юбкой намного выше колен делал ее чертовски сексуальной. Стаффорд вспомнил, как эти красивые длинные ноги обхватывали его, какими твердыми были ее маленькие груди, когда она билась под ним в постели, вспомнил ее распухшие от поцелуев губы и чувства, которые он испытывал, овладевая ею. Чресла Джонатана судорожно сжались, и то, что он все еще хотел ее — даже в эту минуту, прекрасно зная, что она сделала, — заставило его вскипеть от гнева. Ярость вырвалась наружу.

— Пальто тебе не понадобится, — грубо сказал он, заставив Девон остановиться на полдороге к шкафу. — Мы никуда не идем.

— Не идем?

— Нет.

— А почему? — Выражение лица Девон тут же изменилось. Она воинственно шагнула ему навстречу.

— Потому что я сделал ошибку, заехав по дороге в больницу. У меня был короткий, но весьма насыщенный разговор с миссис Ливингстон. Уверен, вы с ней хорошо знакомы.

Девон превратилась в глыбу льда. Она знала, что рано или поздно это случится, но все еще, как последняя дура, молилась, чтобы этого не произошло. Она вздернула подбородок и бесстрашно посмотрела в его горящие серебряным блеском глаза.

— На самом деле вовсе не так хорошо. — Она изучала лицо Джонатана и в каждой его черте видела приговор. Челюсти были сжаты, губы сошлись в ниточку, и все же ее еще влекло к нему, как никогда не влекло ни к кому другому.

— Как ты могла? — спросил Стаффорд, стремительно шагнув навстречу и чуть не столкнувшись с ней.

До сих пор ей не приходилось видеть его таким — мрачным, гневным и совершенно недосягаемым. Она даже слегка испугалась.

— Как ты могла, видя, что ребенок прикован к креслу, все это время мечтать устроить ему допрос?

— В-все было совсем не так… — попятилась она.

— Не так? — Джонатан подступал ближе, ближе, пока не подошел вплотную и не прижал ее спиной к стене. Горячее дыхание Стаффорда опалило ей щеку.

— Я вовсе не собиралась причинить ему вред. Да и не смогла бы сделать ничего подобного.

Он только фыркнул.

— Да ты на что угодно готова, лишь бы раскопать жареные факты для своей паршивой книжонки!

— Это неправда.

— Правда, правда! Ты чуть не с кулаками набрасывалась на каждого, кто пытался уговорить тебя помолчать. Ты называла меня безжалостным — тут его рот скривился в желчной улыбке, — а сама… Нет, радость моя, отныне между нами все кончено.

Видя в его глазах холодное бешенство, Девон поняла, что надежды нет.

— Я уже говорила, это не так. Я только хотела поговорить с ним. Я знала, что ты никогда не согласишься на это. Я… я должна была что-то сделать.

Сильные смуглые руки схватили ее за плечи и прижали к стене.

— Если бы ты была мужчиной, я не оставил бы на тебе живого места.

Девон судорожно проглотила слюну.

— Но я не мужчина. Я женщина.

Стальные глаза Джонатана смерили ее суровым взглядом. Этот ледяной взгляд был полон презрения. Презрения… и чего-то еще.

— Да уж… Этого у тебя не отнимешь. Потому-то я и оказался таким дураком!

Девон задохнулась, ощутив на своих губах жадные, злые, жестокие губы. Он хотел причинить ей боль, наказать ее. Девон пыталась вырваться, но Стаффорд сжал ее лицо обеими ладонями, закинул его назад, крепко прижался к девушке и вонзил ей в губы язык. Она ощущала каждый его напряженный мускул, каждое сухожилие и все же чувствовала, что руки Стаффорда не причиняют ей боли. Несмотря ни на что, они оставались нежными. Позабыв обо всем на свете, Девон начала страстно отвечать на его поцелуи.

Хватка Джонатана оставалась крепкой, но неуловимо изменилась: в ней появилось что-то неотступное, неотвратимо властное. Девушка ощущала влажное тепло его губ, жадные удары горячего языка и отвечала ему с той же жадностью. В висках стучала кровь, сердце колотилось так неистово, что готово было разорваться, в венах бурлило пламя страсти.

Пальцы Джонатана оставили лицо Девон, обхватили ее затылок и впились в волосы. Он целовал ее нежно и обдуманно, чувственно покусывал губы и глубоко просовывал язык. В его прикосновениях ощущалась настойчивость и спокойная безнадежность. Девон отвечала на его ласки, понимая, что по-другому он вести себя не может. В этот миг то, что стояло между ними, не имело значения: велась психическая атака на ее чувства, торжествовала невероятная по накалу физическая тяга. Джонатан длил и длил поцелуй, и Девон не выдержала: она закинула руки ему на шею, тесно прижалась к мускулистой груди и толстой, пульсирующей крайней плоти, недвусмысленно говорившей о том, что сейчас произойдет.

— Джонатан… — прошептала она, когда Стаффорд принялся, не отрывая губ, спускаться от шеи к ложбинке между грудями. Его пальцы недолго повозились с пуговицами ее жилета, раздвинули полы, скользнули в чашки черного кружевного лифчика и принялись тискать груди и массировать тугие маленькие соски, пока Девон не застонала.

— Я хочу тебя, — хрипло прошептал он. — О Боже, как я хочу тебя…

В ответ Девон прижала к себе его голову и долго, страстно поцеловала в губы. Она ощущала, как его руки двинулись вниз, задрали юбку и начали ласкать ее бедра. Эти руки застыли только на мгновение — когда Джонатан нащупал пояс с чулками и крошечные черные трусики-«бикини». Затем он издал низкий горловой звук и спустил этот фиговый листок с ее бедер. Трусики соскользнули на пол, и Девон перешагнула через них. Джонатан раздвинул ей ноги, провел руками по ляжкам, положил ладонь на промежность, а затем его палец скользнул внутрь.

— Как горячо. Как тесно и мокро…

Девон застонала.

— Нравится, нет?

— Да… — прошептала она, не в силах остановиться, да и не желая этого.

— А так? — Он ввел второй палец и стал поглаживать крошечный бутон между бедрами.

— Да, ох, да…

Девон услышала, как со скрежетом скользнула вниз молния; затем Джонатан поднял девушку, заставил обхватить ногами его бедра и глубоко проник в нее.

— О Боже… — Белое пламя пронзило ее тело. Большие руки Джонатана сжимали ее ягодицы, раз за разом поднимали их, а затем резко опускали, насаживая на жесткое древко. Голова Девон запрокинулась, волосы рассыпались по плечам, а Джонатан все вонзался и вонзался в нее, пока оба не дошли до неистовства. Лишь когда женщина поняла, что Джонатан вот-вот кончит, а вместе с ним и она сама, Стаффорд остановился. Он по-прежнему держал себя в руках.

— Обними меня за шею, — приказал мужчина. Когда Девон повиновалась, он понес ее и посадил на маленький антикварный столик. Все еще не выходя наружу, обвитый ее широко разведенными ногами, Стаффорд снял с Девон черный жакет и кружевной лифчик. Сильные смуглые руки сжали ее груди. Все его высокое, сильное тело двигалось в такт с пальцами, ласкавшими ее соски. Девон едва не зарыдала от блаженства: Она выгнула спину и впилась ногтями в его плечи, но Джонатан не обратил на это никакого внимания.

— Вот как могло бы быть у нас с тобой, — мстительно прошептал он. — И даже еще лучше.

Эти слова причинили Девон острую боль, но новый приступ страсти, наслаждения и все возраставшего желания заставил ее забыть обо всем на свете.

— Джонатан, о Боже, Джонатан…

Она кончила так яростно, так стремительно, что чуть не умерла. Жидкое пламя обожгло ее тело, перед глазами вспыхнул оранжевый огонь и заплясали раскаленные добела звезды. От неистового наслаждения дрожали ноги.

Джонатан тоже кончил. Казалось, после испытанного оргазма он сразу стал меньше ростом. Они долго стояли так, не в силах разъединиться. Наконец Джонатан освободился и застегнул молнию на брюках. Затем он стащил с нее туфли на высоком каблуке, швырнул их в сторону, взял Девон на руки и понес в спальню. Сев на край кровати, он принялся остервенело срывать с себя одежду, пока Девон снимала юбку и чулки.

Джонатан откинул покрывало, опустил ее на матрас и лег сверху, опершись на локти, чтобы не придавить Девон своим весом.

В короткий миг передышки она поняла, что гнев подогревает его страсть. Тело его снова затвердело и запульсировало. Джонатан лег между ногами женщины и одним рывком вновь овладел ею. Руки Девон тискали его плечи, ощущая бугры мускулов, чувствуя каждое движение сухожилий и костей. Огненная лава вновь затопила ее тело.

Хотя внутренний голос шептал Девон, что надо остановить его, иначе порыв бесстыдной похоти закончится болью и угрызениями совести, но другая, более свободная, более безрассудная часть сознания желала сгореть в огне его страсти, соединиться с ним и остаться так навсегда.

Именно эта часть одержала решительную победу, именно она отвечала на его могучие удары, на бешеный ритм его движений. Вечная и непобедимая чувственность заставляла Девон переплетаться с ним ногами, выгибать спину и двигаться навстречу. Все та же неистовая страсть, вынуждавшая ее прижимать к себе голову Джонатана, просовывать язык в его губы, гладить его грудь и плоские медные соски.

Но когда они кончили, верх взяла другая — ласковая, нежная, любящая часть ее души, знавшая, что напряжение, так долго владевшее телом Джонатана, рано или поздно подойдет к концу. И эта тоскующая часть беззвучно рыдала, когда Джонатан откатился в сторону.

Стаффорд свесил свои длинные ноги с края кровати, встал и начал одеваться, демонстративно не смотря в ее сторону.

— К Алексу я тебя больше не пущу, — притворно спокойно и равнодушно сказал он.

Девон вытерла слезы, не желая, чтобы он видел их.

— А мне и не нужно. Я уже узнала все, что хотела.

Его рука, застегивавшая рубашку, застыла на месте.

— Он рассказал тебе о пожаре?

— Да.

Джонатан повернулся к ней. Его лицо напоминало лишенную выражения маску.

— Что он сказал?

Девон пыталась отвечать ему тем же тоном.

— Главным образом то, что было написано в газетах… что он видел в пламени что-то ужасное… Он сказал, что это был мужчина.

— А что еще?

— Что никто не верил ему… а потом заплакал.

Джонатан склонился над ней и обеими руками вцепился в изголовье кровати.

— Он плакал? Ты уверена?

— Да, но это ведь не так страшно, правда? Мне показалось, что он сам хотел рассказать все. Ему было нужно с кем-то поделиться.

— Черт бы тебя побрал! Как ты могла заставить мальчика рассказывать о том, что приковало его к креслу — возможно, на всю оставшуюся жизнь?

Девон села и натянула на себя простыню, чувствуя себя так, словно с нее содрали кожу и выставили на всеобщее обозрение.

— Я не верила, что это может повредить ему; не верю и сейчас. Думаю, ты так же недооцениваешь его, как и свою тетю. Алекс очень умен, хоть и мал. Увечье не сделало его глупее. И инвалидное кресло ему не помеха.

Он повернулся и бросил на нее злобный взгляд.

— Ради Бога, замолчи! Это мой сын, который значит для меня все. Ты знала это и все же тайком от меня прокралась к нему, не пощадив больного ребенка. Ты предала меня, Девон. Знаешь, как это больно?

— Я не предавала тебя. — Я люблю тебя. Теперь она точно знала, что навсегда потеряла его. Комок застрял у нее в горле. — Я не делала ничего, что могло бы расстроить его. Мы только поговорили. Какой от этого вред?

Глаза Джонатана изучали ее лицо. Злоба уступила место подозрительности.

— Какой от этого вред? Делаешь вид, что не знаешь?

— Чего не знаю? — внезапно встревожившись, спросила она.

— Что его паралич — результат травмы. Мы избегали говорить об этом, но ты должна была знать.

— Да что знать? О чем ты говоришь?

— Я говорю об истерическом параличе. Уверен, что ты знала. Не может быть, чтобы мы не говорили об этом.

— Объясни мне. Истерический паралич? Что это такое?

Какое-то мгновение он стоял неподвижно, потом провел рукой по волнистым черным волосам, не отрывая глаз от ее лица.

— Это означает, что упавшая балка только повредила ему позвоночник, но не стала причиной паралича. Так считали вначале, но полгода назад врачи пересмотрели диагноз. Они единодушно согласились, что состояние Алекса объясняется не физическими, а психическими причинами. Вот почему он остается в больнице. Ты была там. Ты должна была знать.

Мозг Девон заработал как вычислительная машина, анализируя последние слова Стаффорда.

— Мы никогда не говорили об Алексе. Я решила избегать этой темы, поскольку видела, что это тебе неприятно. Ты хочешь сказать, что Алекс стал инвалидом именно потому, что кого-то увидел во время пожара?

— Я говорю тебе, что это психическое, а не физическое явление. — Внезапно лицо Джонатана постарело на десять лет. — Посттравматический шок. Я думал, ты знаешь… Думал, ты поняла, почему я так сопротивлялся вашему разговору.

От ужаса у Девон похолодело в животе.

— Боже мой, Джонатан, неужели ты веришь, что я пошла бы в больницу, если бы знала? — У нее тут же распухло горло и из глаз покатились слезы. — За кого ты меня принимаешь? Я хочу написать эту книгу, но я никогда, никогда бы не сделала ничего, что могло бы повредить ребенку!

Джонатан стоял у края кровати, нервно сжимая руки. Читавшееся на его лице гневное осуждение сменилось недоверием, а затем покорностью судьбе. Он долго смотрел на нее, а потом опустился на край кровати.

— Я виноват. Господи, как я виноват… Я знал, что ты не способна на жестокость. Знал, что ты все понимаешь. Только забыл, что ничего не рассказал тебе.

Девон прильнула к Джонатану и очутилась в его объятиях. Слезы катились по ее щекам.

— Джонатан, я… — Очень люблю тебя. Но она не могла вымолвить эти слова. Слишком ново, слишком больно. Можно было признаться в этом только себе самой. — Если бы я знала, то никогда не пошла бы в больницу. Нашла бы другой способ узнать о случившемся или вообще навсегда забыла бы об этом.

— Ладно. Я один во всем виноват. — Он слегка отстранил Девон, вытер ей слезы кончиком большого пальца, мельком посмотрел на смятую постель, а затем снова обвел взглядом ее лицо и тело. — Но я не жалею об этом. — Джонатан протянул руку и прикоснулся к груди Девон, лаская ее сквозь тонкую ткань простыни. — Пока мы были врозь, не было минуты, чтобы я не хотел тебя. Я хотел тебя до боли, но чуть не ушел насовсем. Я и теперь хочу тебя.

— Значит, ты больше не сердишься?

Он еще хмурился, но на губах готова была заиграть улыбка.

— Конечно, сержусь. Ты сделала именно то, что я запрещал. Ты упряма как осел, да еще и зануда впридачу. Но я чертовски соскучился по тебе.

Девон взяла его лицо в ладони, притянула к себе и поцеловала.

— Я тоже соскучилась. — Не то слово. Стосковалась. — А как Алекс? С ним все в порядке?

Он кивнул.

— Я только что от него. Все нормально. Не похоже, чтобы разговор с тобой повредил ему.

— Слава Богу! — Девон закрыла глаза и прижалась к Джонатану. — Я хотела зайти к нему завтра, но только чтобы поучить рисовать. Я обещала ему и не хочу нарушать слово.

— Миссис Ливингстон говорит, что эти уроки доставляют мальчику радость. Теперь, когда ты все знаешь, было бы стыдно не прийти хотя бы еще несколько раз. — Джонатан отстранил ее, встал, вынул из манжет уже надетые запонки, расстегнул и стащил с себя рубашку, оставшись полуобнаженным.

— Ты не уходишь? — Короткие курчавые черные волосы покрывали его широкую грудь и клином спускались вниз, окружая мощный член.

— Единственный способ выставить меня отсюда — это вызвать полицию.

Девон улыбнулась. Сердце готово было разорваться от любви.

— Я подумаю… Ладно, не буду вызывать копов, но при одном условии. Если ты пообещаешь… не набрасываться на меня, как бешеный бык.

Кровать затрещала под его внушительным весом. Джонатан раздвинул ей голени, пристроился между бедрами и поцеловал плоский живот.

— Кажется, я знаю, что тебе нужно. — Язык Джонатана скользнул по ее коже и прикоснулся к крошечному круглому бугорку, заставив Девон вздрогнуть. Стаффорд опустился ниже и всерьез взялся за дело. Девон забыла о звонке в полицию. Она боялась только одного: вдруг соседи, услышав доносящиеся из квартиры хриплые стоны, решат, что ее истязают, и сами вызовут полицейских…

Глава 20

Девон спала как убитая и проснулась только на рассвете. Джонатан беспокойно заворочался, но продолжал тихонько посапывать. Она лежала не двигаясь и вспоминала события вчерашнего вечера, Джонатана и свою беседу с Алексом. Вдруг палец Стаффорда коснулся ее щеки. Девон повернула голову и заглянула ему в глаза. В мглистом утреннем свете они казались — да нет, не казались, а были, — совершенно синими. На лице Джонатана читались спокойствие и довольство.

— Какая мысль крутится в твоем изощренном мозгу, мой любимый «тенси»? Я не только слышу скрип, но и вижу это в твоих чудесных зеленых глазах.

Девон хитро улыбнулась.

— По правде сказать, я думала об Алексе.

Джонатан разочарованно вздохнул.

— А я был уверен, что обо мне…

Девон шутливо ткнула его кулаком в ребра, но потом взгляд ее стал серьезным.

— Я подумала о нашей вчерашней беседе с Алексом. Знаю, это не самая лучшая тема… Ты не любишь говорить о пожаре, но я подумала… Если бы ты рассказал мне… хотя бы раз… а я обещаю больше ни о чем не спрашивать.

Джонатан испустил глубокий вздох. Он повернулся на спину и закинул руки за голову.

— Ладно. Давным-давно надо было рассказать тебе об Алексе. Если бы я это сделал, не было бы вчерашнего вечера.

Девон повернулась набок и оперлась на локоть.

— Честно сказать, во вчерашнем вечере была своя прелесть…

Джонатан хмыкнул, и этот звук гулом отдался в его груди.

— Рад слышать. Это еще больше возбуждает мой аппетит. Так что ты хочешь знать о моем сыне?

— Ты говорил, что шесть месяцев назад доктора пришли к выводу, что причина его болезни носит психический характер.

— Все верно. Они сказали, что паралич вызван посттравматическим шоком. В то время я понятия не имел, хорошо это или нет.

— А теперь?

— И теперь толком не знаю.

— Почему он столько времени проводит в больнице? Мне кажется, ему было бы лучше дома, в семье.

— Я и сам временами задумываюсь, имеет ли это смысл. Я согласился попробовать, но только на год. Доктор Реймонд думает, что изоляция — по крайней мере, от меня, поскольку мы очень близки — могла бы усилить в Алексе желание вернуться к прежней жизни. Они верят, что при наличии времени и правильном лечении стремление к нормальной жизни и желание вернуться домой пересилит ступор, который мешает ему владеть ногами. Однако ни это, ни часы, которые Алекс проводит с доктором Реймондом, пытающимся раскрыть причину его паралича, пока не в состоянии помочь ему. Конечно, в больнице с ним занимаются физиотерапией, так что атрофия мышц ему не угрожает.

— Ты как-то говорил, что доктор Реймонд не верит, что причиной болезни стал пожар.

— Со стороны все, конечно, выглядит именно так. Балка, упавшая на Алекса, повредила ему позвоночник, а это повлияло на ноги, подготовив почву для истерического паралича. Однако дело не в этом. Тело его излечилось, а душа — нет. Реймонд считает, что корень проблемы в чем-то другом. Может быть, в смерти матери Алекса. Мальчик злится на то, что его бросили. Как будто гибель Бекки — ее вина, а не беда.

— Ты в это веришь?

— Может быть. Это объяснение не хуже любого другого.

— Ну, а я нет. Я подозреваю, что тут не обошлось без Флориана.

— Флориана? Ты думаешь про того человека в пламени? Я в это не верю.

— А почему? Алекс сказал, что этот человек пытался заставить его стоять на месте. Что он умолял его остаться.

— Ну и что?

— А то, что Алекс — вылитый Стаффорд: черноволосый, голубоглазый и смуглый. Мы знаем, что у Бернарда были черные волосы и голубые глаза. Возможно, он был очень похож на Алекса. Если Флориан решил, что Алекс его сын, он мог пожелать оставить его при себе. Алекс говорил, что хотел бежать, но не мог.

— Не мог, потому что на нем лежала балка.

— Нет, он говорил о том, что было раньше. Должна сказать, Джонатан, когда я была в «Стаффорд-Инне», то тоже испытывала невероятное желание остаться там. Мне — взрослой, совершеннолетней, разумной женщине — пришлось заставлять себя уйти оттуда. Чего же требовать от напуганного ребенка в чрезвычайной ситуации, увидевшего человека в гуще пламени?

— Тебе напомнить? Ты была в совсем другом доме, не имеющем ничего общего со сгоревшим.

— Да, но ты сам забыл, что это тоже старый дом Стаффордов. Может быть, призраки могут передвигаться с места на место…

— Едва ли. Но даже если и так, какое это имеет отношение к сегодняшнему дню и тому, что случилось с Алексом? Пожар был три года назад. Доктора считают, что Алекс давно обо все забыл.

— А если нет? Если это засело в нем так же крепко, как и во мне? Представь себе, целых три года ребенка убеждали, что виденное им было сном. Он говорил обо всем отцу, нечаянно проболтался газетчикам, рассказывал врачам и медсестрам — и никто из них не поверил ему. Конечно, он замкнулся и решил молчать. Но его не оставляет мысль: если это было только сном, почему он не может забыть его?

Джонатан порывисто сел. Простыня сползла, обнажив его узкие бедра.

— Он сам сказал тебе это? Сказал, что не может забыть?

— Да.

— А потом заплакал?

— Да.

— Он никогда не плачет. С самого пожара.

— О Боже, Джонатан… Кажется, это очень важно…

— Сомневаюсь. Девон, я не хочу, чтобы ты вмешивалась в это дело. И говорил об этом с первого дня. Я дал доктору Реймонду год. Полгода уже прошло. Он один из самых известных детских психологов страны, в то время как у тебя никогда не было детей.

— Готова держать пари, у него тоже, — упрямо заявила Девон, и у развеселившегося Джонатана приподнялся уголок рта.

— Я не собираюсь спорить с тобой. Особенно после того как мы решили, что играем за одну команду. Но я хочу, чтобы ты пообещала больше не вмешиваться в лечение Алекса.

— Так что, нельзя даже рассказать доктору Реймонду о случившемся?

— Ты будешь там завтра. Если хочешь поговорить с ним — пожалуйста. Но предупреждаю: он не будет в восторге от того, что ты сделала. И не жди, что он поверит хоть одному твоему слову. Не думаю, что он захочет использовать для лечения Алекса историю с привидениями.

Девон вздохнула.

— Наверно, ты прав, но я все еще думаю, что это могло бы помочь…

Джонатан наклонился и поцеловал ее под ухом.

— Обещай мне не вмешиваться. — Он покрывал поцелуями ее шею и плечи, пока Девон не сдалась.

— Ладно, обещаю…

— Вот и хорошо. — Джонатан уложил ее на кровать. — Теперь давай поговорим о более приятных вещах. — Смуглая рука нащупала ее грудь и начала ласкать сосок. — А еще лучше вовсе не разговаривать.

Ее смешок заглушил очередной поцелуй. Она вытянулась и направила в себя его толстое древко. Джонатан был прав — теперь им было не до разговоров.

Увидев вошедшего Джонатана, Ди Уиллс оторвала взгляд от разложенных на письменном столе бумаг.

— Ну что, сумела удержать форт? — спросил он, сверкнув белыми зубами. Ди сто лет не видела такой очаровательной улыбки.

— Индейцы вышли на военную тропу, — в тон ответила она. — «Три-Стар» хлебом не корми, дай устроить набег. «Бартлетт Фибергласс» по-прежнему мечтает снять с нас скальп, но есть и хорошие новости. «Пасифик Америкен» одобрила проект нового каноэ. — Они давным-давно не перекидывались шутками, но улыбка на лице Джонатана и его хорошее настроение служили залогом того, что возвращение прежних времен не за горами.

Реплика Ди заставила Джонатана весело фыркнуть. Он уселся за стол и принялся разбирать накопившуюся с утра почту.

— К десяти часам я жду Дебру Даттон и Уэйна Каммингса.

— Они уже звонили и просили подтверждения. Я сказала им, что у тебя совещание, но весьма сомнительно, чтобы ты отменил заранее назначенную встречу. — Значит, она действительно не верила, что Джонатан может задержаться. За два последних года он ни разу не опоздал на работу. Наоборот, приходил на несколько часов раньше.

— Оба придут? — спросил он.

— По крайней мере, так сказала мисс Даттон.

— Значит, дело плохо. Если бы было чем похвастаться, они бы не нуждались в моральной поддержке друг друга.

— Похоже, ты прав. — Как всегда. — Кофе? — Судя по его виду, это не помешало бы. Хотя на щеках Стаффорда играл румянец, а выражение лица было довольным, но легкие круги под глазами без слов говорили о том, что ночь выдалась бессонная.

— Хорошая мысль. Спасибо.

Пока он отодвигал лежавшие на столе бумаги, Ди принесла ему чашку. Вскоре прибыли Даттон и Каммингс, и Джонатан попросил Ди застенографировать их беседу.

Она была недолгой.

Два вице-президента «Холидекса» коротко доложили об успехах, достигнутых в кампании против «Три-Стар», и нервно заерзали в стоявших у дальнего конца стола креслах, ожидая реакции Джонатана.

— Как? — подчеркнуто холодно спросил он. — И это все?

— Боюсь, что так, мистер Стаффорд. — Уэйн Каммингс тревожно откашлялся. Это был среднего роста мужчина, с редеющими русыми волосами и светло-голубыми глазами. Для исполнительного директора он был чересчур застенчив, однако несомненная одаренность помогала его быстрому продвижению по служебной лестнице. — Мы провели испытания на ветровую нагрузку, износ в воде, устойчивость против солей, льда и песка и даже жира, выделяемого человеческим телом, поскольку подумали, что некоторые фитинги при контакте с руками могут подвергнуться сильному износу.

Он покачал головой.

— Ни-че-го. Черт побери, похоже, «Три-Стар» была права, когда заявила, что келовар — лучший материал, который когда-либо использовался для производства фитингов, а возможно, и для многого другого. Кроме того, у «Три-Стар» великолепные специалисты по менеджменту. Они прорвались на рынок, и клиенты побежали от нас, как крысы с тонущего корабля.

— Что ж, если «Три-Стар» такой страшный конкурент, — сухо сказал Джонатан, — придется купить пай в этой компании. — Он косо поглядел на Уэйна Каммингса. — Я не затем проводил это совещание, чтобы выслушивать восторги в адрес соперника. — Он отодвинул кресло и поднялся на ноги. — Больше всего меня тревожит, что это может оказаться правдой. Но интуиция подсказывает, что мы что-то проглядели. В этом материале есть какой-то изъян. Обязан быть. Не так уж он хорош, этот келовар, как его расхваливает «Три-Стар».

— Не уверена, — как всегда лаконично и прямо сказала Дебра Даттон. — Фибергласс ведь действительно совершил переворот в судостроении.

— У фибергласса есть свои недостатки, а у келовара должны быть свои. Нужно как следует пошевелить мозгами. Под лежачий камень вода не течет. — Он сделал паузу и внимательно посмотрел на их лица. — Давайте еще раз проглядим эти досье.

Они добросовестно просмотрели их, но это не помогло. Совещание продолжалось до тех пор, пока у обоих вице-президентов не зашел ум за разум и они не выкатились из кабинета.

— Что ж, по крайней мере, им понравилось шампанское, — сказала Ди, припомнив, как они рассыпались в благодарностях Джонатану за вчерашний обед. — Жаль, что ты не смог посидеть с ними.

Джонатан улыбнулся.

— Совсем не жаль. Я подозревал, что проведу вечер куда приятнее, чем они.

Ди тоже улыбнулась.

— Рада слышать.

Улыбка Джонатана стала шире.

— Но действительность превзошла все ожидания.

Ах, эта Джеймс… Ди знала, что он снова видится с ней. На случай какого-нибудь чрезвычайного происшествия с Алексом или компанией он всегда ставил Ди в известность, где находится. Кроме того, она знала, хотя Джонатан и не говорил об этом, что дела тут идут не совсем так, как он рассчитывал. Похоже, сейчас все наладилось, и Ди была искренне рада этому. Джонатану была нужна женщина, о которой он мог бы заботиться. Он заслуживал счастья. Больше, чем кто-нибудь другой.

Она поглядела на черноволосую голову, склонившуюся над столом. Впервые за долгие годы босс поддался женским чарам. Он казался счастливым и удовлетворенным. И все же Ди достаточно знала его, чтобы понимать: до «хэппи-энда» здесь далеко. У них еще будут проблемы. И, возможно, очень серьезные.

Оставалось только надеяться, что Джонатан сгоряча не наломает дров. Но была и другая опасность: если между ними вспыхнет еще одна ссора, Джонатан может воспользоваться этим и задушить собственное чувство.

А если это случится, одному из них придется худо.

Ди остановилась в шаге от истины. На самом деле было куда как много шансов, что по крайней мере одному из них разрыв разобьет сердце.

— Тяжелый выдался день? — Девон сочувственно смотрела на стоявшего за дверью Джонатана. Морщины бороздили его лоб. Он устало опирался о косяк.

— Что говорить? Надеюсь, у тебя был денек получше.

— Слишком устал, чтобы ехать за покупками? — Внизу их ждал лимузин с верным Генри.

Джонатан выпрямился во весь рост и шагнул в прихожую.

— Минуту назад из меня можно было веревки вить. — Он обнял девушку за талию и привлек к себе. — Но стоило увидеть тебя, и я почувствовал прилив энергии. — Он озорно улыбнулся и начал целовать ее в шею.

Девон ответила улыбкой на улыбку.

— Ну, если этой энергии так много, то поехали быстрее. Чем раньше закончим, тем скорее вернемся.

— Правильно! Сказать по правде, я с удовольствием думал об этой маленькой прогулке. Все рождественские подарки обычно покупает Ди, за исключением подарков для Алекса. На этот раз в городе будет Мэдди с ребятишками. Тетя Стелл чувствует себя вполне прилично, чтобы присоединиться к нам. В кои-то веки отметим Рождество все вместе.

— Это чудесно, Джонатан.

— Надеюсь, ты встретишь его с нами?

Тронутая приглашением, Девон улыбнулась.

— Я бы с удовольствием. Но как быть с родителями? Они умрут с горя, если я не приду.

— Нет проблем. Есть Рождество и есть сочельник. Я приду к тебе, а ты придешь ко мне. Как-нибудь договоримся.

Все было замечательно.

— Согласна. — Сделку скрепил крепкий поцелуй.

В лимузине Девон рассказала Джонатану о том, что сделала за день. Урок с Алексом прошел спокойно, чего нельзя сказать о беседе с доктором Реймондом.

— Он вел себя именно так, как ты предсказывал. Пилил меня за разговор с Алексом и заявил, что это несовместимо с его подходом к лечению. И грозил сжечь меня на костре, если я снова затрону эту тему.

— Сжечь? — повторил Джонатан, изогнув блестящую черную бровь. — Тогда надо что-то делать… Может быть, выгоднее будет нанять Алексу учителя со стороны?

Девон шутливо ткнула его в ребро, и Стаффорд фыркнул. Они принялись болтать. Джонатан рассказал ей о своей встрече с вице-президентами «Холидекса» и продолжающейся войне с «Три-Стар», а Девон поведала о том, что она усердно работает над «Следами», что книга продвигается хорошо и она уверена, что скоро ее закончит. Затем Девон упомянула про звонок Кристи, уговаривающей ее встретиться с медиумом Сарой Стоун из книжной лавки «Интуиция».

— Я не собираюсь давать советы, стоит тебе встречаться с ней или нет, — сказал Джонатан. — До сих пор инстинкт никогда тебя не обманывал. Слушайся его. Но если решишь пойти, возьмешь меня с собой.

— Даже после Задара?

Уголок его рта пополз кверху.

— Именно после Задара. Помнится, сразу после этого визита я впервые увидел твои прекрасные груди.

— Джонатан!

Он нещадно дразнил ее весь вечер, а Девон таяла от удовольствия. Они ходили по магазинам до самого закрытия. Большинство подарков было куплено у Сакса и Бонуита Теллера, но кое-что они приобрели в уютных маленьких «бутиках», тянувшихся вдоль многолюдных тротуаров. Джонатан опускал деньги в глиняную кружку каждого встречного члена Армии Спасения, наряженного Санта-Клаусом, и щедро подавал членам других благотворительных обществ.

— Знаешь, что они говорят? — веселился он. — Что подарки положены только тому, кто хорошо себя вел. Ты-то, конечно, вела себя хорошо, а вот как себя вел я? — Он пожал широкими плечами, и Девон рассмеялась.

— Ладно, ты тоже вел себя хорошо. Даже отлично. Но береженого Бог бережет. Посмотрим, как ты будешь себя вести, когда мы вернемся домой.

А за этим последовали часы, которые, наверно, были лучшими в их жизни. Он дважды овладел ею, а потом они уснули, поскольку предыдущая ночь выдалась бессонной. Джонатан держал ее в объятиях, и она чувствовала себя в полной безопасности.

Утром они мыли друг друга под душем, а потом Девон следила за тем, как он бреется, любовалась его мужественной внешностью и млела от наслаждения. Он стоял перед раковиной обнаженный, слегка расставив длинные жилистые ноги, под его гладкой кожей играли мускулы, круглые аккуратные ягодицы вторили каждому движению. Поразительно: оказывается, было достаточно просто взглянуть на него, чтобы все тело охватила истома…

— Ты готова? — крикнул Джонатан из гостиной спустя полчаса.

Девон кивнула, застегивая последнюю пуговицу на красном шерстяном костюме. Они спустились вниз и сели в лимузин. На сегодня была назначена встреча с Фрэнсисом Линдерманом. Они остановились только один раз — у квартиры Джонатана, куда ему пришлось заехать, чтобы переодеться. Вскоре длинный черный «линкольн» вновь мчался по улице.

Одетый в серые шерстяные слаксы, спортивную куртку голубовато-зеленого цвета, белую рубашку с запонками и винного цвета галстуком, он откинулся на спинку сиденья из мягкой, как масло, кожи.

— Это начинает входить у меня в привычку, — сказал он, намекая на свои утренние возвращения домой. — Я подумываю, не перевезти ли кое-какие мелочи к тебе на квартиру… конечно, если ты не против. — Он посмотрел на Девон с опаской и ожиданием.

— Я не против, — тихо сказала она, и Джонатан улыбнулся.

Они проскочили тоннель Линкольна, выехали на дорогу в Нью-Джерси, затем свернули на юг по шоссе номер один и вскоре прибыли в Принстон. Там Девон заявила, что умирает с голоду, а поскольку до назначенных им десяти часов еще оставалась уйма времени, Джонатан велел Генри остановиться у «Нассау-Инн» на Палмер-сквер. Кафе было открыто, но к тому времени как они сели за столик, Девон обнаружила, что не может проглотить ни кусочка.Вместо предвкушавшегося ею плотного завтрака они ограничились кофе и сладкими булочками.

— Почему ты так нервничаешь? — спросил Джонатан, видя, как растет ее беспокойство. Он держал в ладонях белую фарфоровую кружку и отхлебывал дымящийся кофе.

— Не знаю. Сама удивляюсь, — отвернувшись сказала Девон. — Наверно, боюсь, что надо мной посмеются.

Джонатан потянулся и накрыл ладонью ее пальцы.

— Обещаю тебе, он не будет смеяться. А если попробует, я его выпорю.

Девон улыбнулась.

— А каким ремнем ты его будешь пороть, простым или черным, которым в Новой Англии триста лет назад наказывали колдунов?

Джонатан засмеялся.

— Черным, как сама преисподняя!

Они оплатили счет, вышли из кафе и поехали в университетский город, прибыв туда так рано, что у Джонатана еще осталось время провезти Девон по своей «альма матер».

— Это Нассау-Холл. — Стаффорд ткнул пальцем в здание, мимо которого они проезжали. — Он был построен в 1756-м году. Во время войны за независимость служил госпиталем. А потом здесь какое-то время обитал Конгресс.

— Я и не подозревала, что он такой старый.

— Вообще-то Конгресс просидел в нем совсем недолго.

— Тебе нравилось учиться здесь? — спросила Девон.

— Нравилось, но я стремился как можно скорее получить диплом, защитить степень и взяться за дело. Я закончил университет за три года.

Ничего странного, с его-то умом…

— Это здесь ты научился интересоваться искусством? Я где-то читала, что тут прямо посреди городка стоят скульптуры из собрания Патнэма.

— Нивелсон, Колдер, Липшиц, Мур и Пикассо, насколько я помню. А в местном музее изящных искусств есть несколько прекрасных китайских картин и изделий из бронзы. Я частенько хаживал туда, и, пожалуй, именно с этого все и началось. После смерти отца я возглавил компанию и до того погрузился в работу, что волей-неволей должен был завести что-нибудь для души. Я вспомнил, как тихо было в картинной галерее, какое наслаждение мне доставляли восточные картины, подумал, что коллекционирование может быть приятным развлечением, и занялся этим делом.

Хотя Джонатан выбивался из сил, пытаясь успокоить Девон, она с трудом слышала его слова. Ее нервозность росла с каждой минутой. К тому моменту, когда они добрались до приемной Линдермана и вылезли из машины, она споткнулась и непременно упала бы, если бы ловкие руки Джонатана не поймали ее за талию. Спаситель получил в награду сконфуженную улыбку.

— Не волнуйся, — успокоил он. — Все будет хорошо.

— Я знаю, но просто… Я буду рада, когда все кончится.

Казалось, Джонатан был слегка удивлен ее реакцией. С Задаром она так не нервничала. И когда рассказывала ему свою историю, тоже. Но тут было иное дело. Линдерман — специалист, эксперт. Судя по его книгам, он опросил сотни людей. Его исследования включали полный спектр психических феноменов. Он должен был знать, что ей довелось испытать, но знать — одно, а понимать — совсем другое.

— Все в порядке? — озабоченно спросил Джонатан, когда они стояли перед дверью Линдермана.

Девон только кивнула. У нее сдавило грудь и взмокли ладони. Лишь бы Джонатан не обратил на это внимания…

— Тогда пошли. — Линдерман уже был предупрежден, что они приехали.

Джонатан повернул ручку и провел Девон в маленький кабинет с высоким потолком и множеством книжных полок, битком набитых переплетенными в кожу томами. Кипы бумаг высотой в три фута загромождали резной стол орехового дерева, на полу в беспорядке валялись груды папок. Вокруг царил жуткий хаос, но лежавшая в пепельнице трубка, висевшие на стенах слегка помятые дипломы и грамоты в золоченых рамках, а также фотографии жены и детей, стоявшие на заваленном столе, придавали комнате известный уют.

— Доброе утро, мисс Джеймс и мистер Стаффорд. Очень приятно познакомиться. — Фрэнсис Линдерман был седым, худощавым мужчиной с тусклыми бледно-голубыми глазами и прозрачной, испещренной синеватыми прожилками кожей. Ростом он превосходил даже Джонатана и напоминал скорее скелет, чем человека. Внешность у Линдермана была отталкивающая, но стоило ему улыбнуться, как острые черты лица смягчались и становились почти приятными.

— Спасибо за то, что согласились увидеться с нами, — с трудом выдавила Девон, которой не повиновалось пересохшее горло. Даже сочувственный взгляд Линдермана был бессилен помочь ей. Джонатан шагнул вперед и потряс протянутую ему тонкую руку.

— Почему бы нам не присесть? — предложил Линдерман, с любопытством наблюдая за девушкой.

Девон только кивнула. Она начинала чувствовать легкое головокружение.

Длинным костлявым пальцем Линдерман указал на стоявшие в углу потертые кожаные кресла, и они наконец уселись.

— А теперь, мисс Джеймс, расскажите, что привело вас сюда.

Девон облизала губы и попыталась улыбнуться.

— Я читала ваши книги и подумала, что они… ваши исследования… кажется, вы хорошо разбираетесь в таких вещах.

Бледно-голубые глаза доброжелательно изучали ее лицо.

— Это не совсем точно. — От него не ускользнуло, что девушка теребит складку на своем красном шерстяном костюме. — Вам незачем нервничать. Мы ведь только беседуем. Когда мистер Стаффорд договаривался о встрече, он немного рассказал о ваших обстоятельствах и даже прислал копии ваших заметок. Я сделал вывод, что вы приобрели очень неприятный опыт.

Она робко улыбнулась.

— Да, очень неприятный…

— Знаете ли, не вы первая, не вы последняя. Множество людей сталкивалось с психическими феноменами.

— Знаю. Я много читала об этом. Но одно дело читать, а совсем другое — столкнуться с ними.

И опять он поглядел на нее с сочувствием.

— Кажется, вы сильно расстроены, мисс Джеймс. Позвольте мне спросить прямо. Вы не подверглись сексуальным домогательствам? Не были изнасилованы?

Девон ахнула на всю комнату.

— Изнасилована? Нет, нет, конечно, нет. Неужели такое возможно?

— Материалы интервьюирования многих женщин доказывают, что возможно. Правда, это не всегда изнасилование. Около восьмидесяти процентов овдовевших женщин сообщает о сексуальных связях с их мертвыми мужьями. Кстати, как правило, очень приятных.

Девон вспыхнула от корней светлых волос до кончиков пальцев на ногах. Иногда она тайком вспоминала о мужских руках, прикосновения которых ощущала той ночью в желтой комнате. Большие, крепкие, удивительно нежные руки, как ей почудилось в бреду, принадлежавшие тому черноволосому незнакомцу…

— Мисс Джеймс, дорогая, вы еще с нами?

— Я… Извините, доктор Линдерман. Да, в ту ночь со мной произошло что-то похожее. Но до сих пор я этому не верила. В литературе о таких случаях не упоминалось, и я просто не обращала на это внимания. Я… — Девон уставилась на свои руки.

— Мы можем и не говорить об этом, если вам не хочется. Позвольте только напомнить, что духи — или привидения, если вам угодно, — часто бывают довольно любвеобильными. По крайней мере, у многих из них весьма сексуальная натура. Учитывая, что им трудно отличать прошлое от настоящего и физическое существо от нефизического, при встрече с кем-нибудь достаточно восприимчивым они нередко пользуются им.

Лицо Девон заполыхало еще жарче. Она не только была пассивной жертвой призрака, но еще и поощряла его. Как ей теперь смотреть в глаза Джонатану?

— Поскольку эта тема вызывает трудности, почему бы на время не оставить ее? Расскажите мне о вашем приключении в Стаффорде и что вы при этом чувствовали.

Девон — естественно, с изрядными купюрами — изложила события ночи, проведенной в гостинице. Она рассказала о Флориане, созналась, что верит, что он случайно убил своего сына, а также упомянула о том, как он обошелся с Энни, сославшись при этом на высланные Линдерману заметки и результаты расследования, подтверждавшие ее теорию. Она говорила об Алексе и своей вере в то, что оба инцидента связаны между собой. Тут вмешался Джонатан и заявил, что он не согласен.

— Хочу напомнить, что с виду «человек в пламени», о котором рассказывал Алекс, мог иметь отношение к случившемуся в гостинице, но ведь все это произошло в совершенно разных домах. Едва ли в них могло участвовать одно и то же существо.

— Как раз наоборот, — возразил Линдерман. — Видите ли, призрак — это всего лишь внешняя оболочка сгустка плазмы. У него нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Для него не существует таких понятий, как пространство и время. Настоящий дух может материализоваться всюду и везде, где пожелает. Он может превратиться в ребенка, во взрослого и даже в то, что имеет весьма отдаленное сходство с человеческим существом.

— Настоящий дух? — повторила Девон. — Вы хотите сказать, что бывают и ненастоящие, то есть самозванцы и мошенники?

— Нет. Я хочу сказать, что некоторые духи вообще бестелесны. Это просто часть окружающей обстановки. За последние годы исследователи пришли к выводу, что после некоторых травм в мозгу человека остается нечто напоминающее магнитофонную запись. Кажется, важную роль здесь играет сила травмы. Кроме того, имеет значение температура среды, влажность климата… Сейчас мы начинаем наносить на карту так называемые линии Ли, соединяющие места, в которых, по результатам наблюдений, чаще всего обитают духи. С их помощью удалось установить, что вокруг таких мест существует интенсивное электромагнитное поле. Самое интересное, что вдоль этих линий стоят не только многие древние церкви, но и древнейшие мегалитические — то есть сложенные из огромных необработанных или полуобработанных каменных глыб — культовые сооружения, в том числе относящийся ко второму тысячелетию до нашей эры знаменитый английский Стонхендж. Это доказывает, что люди с давних времен ощущали на себе воздействие данной энергии.

— Если это так, — сказала Девон, — то в холодных и влажных странах должно быть больше призраков, чем в жарких и пустынных.

— Похоже на то. Например, Великобритания и схожая с ней по климату Новая Англия являются идеальным местом для призраков.

— Но ведь вы говорите, что этого еще недостаточно, чтобы место стало обиталищем духов, — промолвила Девон, у которой слова Линдермана вызвали целый вихрь мыслей.

— В обиталище духов ход событий никогда не меняется. Призрак ходит по кругу, повторяя однажды совершенный поступок. Ваш случай — это нечто другое. Если эти два события связаны между собой, — а поскольку в каждом из них участвует ребенок, весьма вероятно, что это так, — следует сделать вывод, что некий дух, как и физические воплощения его преступлений, в состоянии передвигаться из одного места в другое. Если это верно, то мы имеем дело с настоящим духом в прямом смысле этого слова. И, возможно, очень злокозненным духом.

— Что вы имеете в виду под «физическими воплощениями его преступлений»? — спросил Джонатан, заерзав в кресле. Девон заподозрила, что ему передалась немалая часть ее нервозности.

— Я говорю о пожаре.

— О пожаре? — повторил он слегка повышенным тоном. — Вы верите, что Флориан мог устроить пожар?

— А как вы считаете, из-за чего вспыхнул дом?

— Из-за неисправной электропроводки. Этому дому было сто лет.

— Да, но незадолго до того он был полностью переделан, — возразила Девон. — Может быть, Флориан использовал свою энергию, чтобы устроить короткое замыкание.

Джонатан скептически хмыкнул.

— Доктор, разве это возможно?

— Существа, наделенные колоссальной психической энергией, попадаются крайне редко, но все же время от времени встречаются.

Джонатан умолк. Часы на письменном столе Линдермана, казалось, затикали немного громче.

— В вашей последней книге, — сказала Девон, — упоминается о связи между тревожным состоянием и психической восприимчивостью. — В горле у нее снова пересохло, а сердце билось чаще обычного. — В прошлом я не раз испытывала это состояние, причем в достаточно серьезной форме. Как вы считаете, это могло повлиять на события в Стаффорде?

— Тогда вы были в таком же состоянии, как и сегодня?

Она облизала губы.

— Да.

— И нечто похожее испытываете в данную минуту?

— Неужели это так заметно?

— Да, моя милая. Боюсь, вы правы. А что касается влияния тревожных состояний на психические феномены, то этот вопрос недостаточно изучен. В настоящий момент это всего лишь гипотеза, которую я горячо поддерживаю. В вашем случае природная чувствительность усугубилась благодаря профессии. При таком сочетании восприятие нередко становится чрезвычайно тонким.

— Кто-нибудь проводит такие исследования?

— К сожалению, лабораторная оценка степени экстрасенсорной чувствительности в настоящее время едва ли возможна. Чтобы удовлетворить требованию воспроизводимости результатов, на основании которого научное сообщество выносит вердикт о существовании того или иного феномена, требуются многочасовые утомительные опыты. Лично я предпочитаю иметь дело с солидными, повторяющимися и наблюдаемыми природными явлениями.

— Это естественно. Предмет слишком скользкий, — сказал Джонатан.

Линдерман кивнул.

— К сожалению, вы правы, и это очень обидно. Нам известно, что миллионы людей сталкиваются с такими явлениями каждый день, но никто не может понять, что это такое и как оно действует. А мы тем временем носим воду в решете.

— Но как тревожное состояние могло бы помочь мне узнать, что случилось в этом доме? — упорствовала Девон.

— Чаще всего в таком состоянии усиливается ясновидение. Вы могли бы почувствовать это благодаря документу или какому-нибудь предмету домашней обстановки, который хранит информацию о происшедшем.

— Что-то не похоже…

— Тогда благодаря психометрии — прикосновению к предмету, который стал ловушкой психической посттравматической энергии. Или ретрокогниции — простому умственному путешествию во времени, позволяющему увидеть и заново пережить происшедшее. Что-то вроде кинотеатра повторного фильма.

Девон нахмурилась.

— Я начинаю думать, что все это весьма сомнительно.

— Чтобы окончательно сбить вас с толку, я мог бы порекомендовать прибегнуть к телепатии и получить информацию о происшедшем у кого-либо из обитателей дома, знающего истину.

— Не думаю, что кто-нибудь из них знает ее.

— Теоретически ее должны знать духи, — вставил Джонатан.

— Это возможно только в том случае, мистер Стаффорд, если они настоящие духи.

— Все это слишком сложно. Интересно, сможем ли мы когда-нибудь узнать правду?

— Возможно и нет, но это неважно. Что изменится, если вам с помощью психического эксперимента удастся установить, что мальчик действительно погиб от руки своего отца, а над девушкой совершили насилие? Это только подтвердит уже имеющуюся догадку, что Флориан Стаффорд — зловредный дух, который по каким-то известным только ему причинам держит в ловушке души по крайней мере двух его жертв, а также то, что он может быть опасным.

— Опасным? — подался вперед внезапно встревожившийся Джонатан.

— Хотите, чтобы я напомнил вам, что случилось с вашим сыном?

Смуглое лицо Джонатана посерело.

— Я не пытаюсь напугать вас, мистер Стаффорд. Просто просчитываю некие варианты развития событий. Ведь за этим вы и приехали, правда? — Линдерман откинулся на спинку кресла и заглянул в лежавший у него на коленях блокнот. — Кто сейчас живет в этом доме?

Джонатан выпрямился.

— Ада и Эдгар Микс. Они управляют гостиницей и, судя по тому, как складываются дела, вскоре станут ее владельцами. Они живут там уже несколько лет.

— И они ни разу не докладывали вам о чем-нибудь подобном?

— Нет.

— Элвуд Доббс считает, что они просто держат язык за зубами, — сказала Джонатану Девон и перевела взгляд на Линдермана. — Это мастер-самоучка из Стаффорда, который время от времени работает в этом доме. Он говорит, что в городе уже много лет ходили слухи о призраках, обитавших в обоих особняках Стаффордов.

Линдерман бросил на нее проницательный взгляд.

— Я вижу вашу настойчивость, мисс Джеймс, вашу решимость непременно докопаться до истины. Могу я узнать, зачем это вам понадобилось?

Она не стала кривить душой.

— Я хочу освободить Бернарда и Энни. Если интуиция меня не обманула, им нужна помощь. Я чувствую, что обязана оправдать их доверие и сделать то, о чем они просили.

— Именно этого я и боялся. И как вы предполагаете добиться своей цели?

— Что бы она ни говорила, — вмешался Джонатан, — ей не удастся проделать это в одиночку. Ни в коем случае, если есть хоть малейший шанс, что это будет опасно.

— Мы надеялись, что вы расскажете нам, как это делается, — призналась Девон.

Линдерман задумчиво постучал карандашом по блокноту. Его густые седые брови сошлись на переносице.

— Иногда парапсихологи прибегают к способу, который называется «умиротворение». Например, строят дом над старой могилой. Расчет здесь вот какой: если дух захочет получить от нынешнего владельца дома какой-нибудь подарок, то прекратит вредить ему.

— Не похоже, чтобы Флориана можно было умиротворить, — хмуро бросила Девон.

— Я и сам так считаю. Тогда советую обратиться к медиуму — не к какому-нибудь мошеннику, как раньше, а к настоящему — и с его помощью вступить в контакт с духом. Вам надо будет сообщить этому призраку, что вы знаете о его поступках, заставить его взглянуть в лицо фактам и убедить уйти. Как только он это сделает, пленные души освободятся.

Девон выпрямилась.

— Есть одна женщина по имени Сара Стоун. Она работает в книжной лавке «Интуиция». Моя подруга советует непременно встретиться с ней.

— Я знаю миссис Стоун по отзывам и верю, что она настоящий медиум. У нее на счету много таких случаев, в том числе даже в Калифорнии.

— Тогда мы увидимся с ней, — сказал Джонатан.

— Именно это я вам и советую.

Наконец-то Девон полегчало. Встреча явно подходила к концу. Не так страшен черт, как его малюют…

— Спасибо вам, доктор Линдерман. — Она протянула руку и поднялась с кресла. Следом встал Джонатан. — Прошу прощения, что отняла у вас столько времени. — Стаффорд тоже пожал доктору руку.

— Еще один совет, — добавил Линдерман, останавливая их на пороге. — Я уже говорил, что не хочу вас пугать, но если этот Флориан так могуществен, как я подозреваю, то очень возможно, что он держит в плену не только души своих жертв, но и тех, кто живет в этом доме.

— Эдгара и Аду Микс? — К Джонатану вернулся весь его скепсис. — О чем вы говорите?

— То, о чем я говорю, мистер Стаффорд, называется обладание. Слово уродливое, как и обозначаемое им понятие. К счастью, у большинства из нас достаточно сил, чтобы избавиться от непрошенных духов. На самом деле это совсем не так трудно, только требует силы воли. Но попадаются и весьма уязвимые личности. Алкоголики, наркоманы, истерики, параноики, те, кто подвергся длительному стрессу, результатом которого стала депрессия или тревожное состояние…

Девон инстинктивно вцепилась в руку Джонатана.

— Вы хотите сказать, что Флориан может иметь надо мной определенную власть? — Эта мысль уже приходила ей в голову той ночью. И пришла снова, когда она пыталась уехать из гостиницы.

— Все, о чем мы говорили сегодня, носит вероятностный характер. Если наши постулаты верны, мы имеем дело с существом, обладающим невероятной эмоциональной мощью. Если вы не чувствуете себя достаточно сильной, если у вас есть хоть тень сомнения в себе или своей способности управлять ситуацией, я советую вам бросить это дело еще до того, как вы сделаете первый шаг.

— Я этого не сделаю.

— Тогда, по крайней мере, позвольте мистеру Стаффорду и миссис Стоун действовать без вас.

— Это невозможно, — упрямо заявила Девон.

Джонатан крепко сжал ее руку.

— Благодарю вас, доктор. Мы с Девон обсудим все сказанное. Вы оказали нам неоценимую помощь. Спасибо, что согласились принять нас.

— Надеюсь, вы будете держать меня в курсе происходящего. Если бы я не был так занят, то с удовольствием бы сам взялся за это дело.

— Мы сообщим вам, — пообещала Девон.

— До свидания, доктор. — Джонатан вывел ее наружу и закрыл дверь.

Девон обернулась к нему.

— Я вижу, ты начинаешь убеждаться в моей правоте.

— Окончательно меня убедит только встреча с покойным дядюшкой. В то же время я обещал, что не буду придерживаться догм. Это значит, что надо смотреть в лицо фактам. Мой сын прикован к креслу, а Фрэнсис Линдерман верит, что Флориан Стаффорд мог приложить к этому руку. Теперь и ты впуталась в это дело, а я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Я пойду на это, Джонатан.

— Нет, если я тебе не позволю. Забыла, что я владелец этого дома? Ты и шагу не ступишь туда без моего разрешения. — Он открыл дверь лимузина, подкатившего к краю тротуара.

Злая, опустошенная и раздосадованная его словами, Девон села в машину.

— Черт бы тебя побрал… — буркнула она и отодвинулась подальше. Слезы жгли ей глаза. — Я должна сделать это. Неужели ты не видишь? Просто обязана. Ты говорил, что все понял. Ты говорил… — Тут голос ее сорвался, и Девон ощутила знакомый комок в горле.

Оказавшись в уютной кабине, Джонатан облегченно вздохнул. Он взял Девон за подбородок и повернул ее лицом к сe6e.

— Извини. Ты права. Ты заварила эту кашу — тебе ее и расхлебывать. Если бы я оказался на твоем месте, сделал бы то же самое.

— Так ты велишь Аде Микс впустить меня?

— Велю. Когда буду возвращать присланные ею регистрационные книги, то вложу в пакет записку. Но я хочу, чтобы ты пообещала не соваться туда без меня. По крайней мере, не лететь туда на ночь глядя.

Девон закатила глаза.

— Ты смеешься? Если бы я могла не поехать, ноги бы моей там не было!

Джонатан обнял ее за плечи, прижал к себе, наклонился и поцеловал.

— Давай поедем домой.

— Разве ты не вернешься на работу?

— Все равно полдня уже пропало. Я заеду, заберу срочные дела и закончу их дома.

— У меня?

Серо-голубые глаза принялись изучать ее лицо.

— А что, у тебя есть какие-то планы?

— Есть. Хочу посидеть с тобой у теплого камина и напрочь забыть все, что я слышала о привидениях.

— По крайней мере, на сегодняшний вечер, — поправил он.

Девон устало вздохнула.

— По крайней мере, на сегодняшний вечер…

Глава 21

— Ты сегодня ужасно задумчивая. — Голова Девон покоилась на груди Джонатана, а он играл прядью ее шелковистых светлых волос. Оба лежали на диване напротив камина, в котором теплился огонь. Они любили друг друга, потом вместе приняли душ, облачились в халаты — для его халата в дверь ванной был вделан свой крючок — и перешли в гостиную почитать и отдохнуть.

— Правда?

Он кивнул, хотя Девон не могла видеть этого.

— Не хочешь рассказать, в чем дело? — Даже сквозь пушистый желтый плед чувствовалось, как напряглось ее тело.

— Не очень…

— А если я попробую догадаться?

Она подняла голову и посмотрела на Джонатана, рассеянно гладившего ее бедро. Стаффорду нравилось ее стройное сильное тело, нравились ее высокий рост и грациозные движения. Нравилось, что они подходят друг к другу, как соседние части головоломки, как два зубца смежных шестеренок.

— Да ничего особенного…

— В самом деле? — Он провел пальцем по щеке Девон, вспоминая, что еще нравилось ему в этой женщине. Забота о людях; участие, с которым она смотрела на его сына; умение не унывать, забывать о трудностях и радоваться каждому новому дню. Девон заставила и его вернуться к той жизни, вкус которой он забыл много лет назад.

— А это «ничего» случайно не сродни тому «ничего», о котором ты не захотела говорить с Линдерманом? По-моему, ты вспоминаешь о сексуальном приключении в гостинице.

Ее бровь удивленно изогнулась. Девон не ожидала от Джонатана подобной проницательности.

— Но ведь это мне только почудилось.

— Кажется, доктор Линдерман так не считает.

— Но мне действительно не хочется говорить об этом… Особенно с тобой.

— Почему? Боишься, что я тебе не поверю?

— Нет. Потому что… в это время я была в постели с Майклом.

Джонатан наклонился и поцеловал ее за ухом.

— Я знаю, что до встречи со мной у тебя были другие мужчины, и меня не волнует, что ты спала с Галвестоном. Все это осталось в прошлом. Но мне бы хотелось знать, как это случилось.

Девон вздохнула, села и повернулась к нему лицом.

— Может, там действительно ничего не было. На самом деле я ни в чем не уверена. — Избегая ненужных подробностей, она рассказала о прикасавшихся к ней чужих руках. Больших, грубых, но нежных. — Когда все кончилось, я представила себе этого человека… призрака… в общем, неважно. Почему-то он показался мне иностранцем с оливковой кожей, и на мгновение я представила себе, что он мой любовник.

— Я тебя понимаю, — поддразнил Джонатан, пытаясь шуткой разрядить атмосферу. — Все лучше, чем какой-то Галвестон.

Девон тихо засмеялась, и он почувствовал, что напряжение спало.

— Джонатан, это было очень… сладострастно. Я чувствовала, что мной восхищаются. Любят. Конечно, в то время я считала, что это всего лишь эротическая фантазия. Затем я что-то заподозрила и огляделась, но никаких следов присутствия второго мужчины в комнате не было, и я решила, что была права: все это мне только почудилось.

— А это не мог быть Флориан? Линдерман говорил, что дух может принимать любую материальную форму.

— Нет, не Флориан. Кто бы — или что бы — это ни было, я ощущала его нежность и ласку. От Флориана же всегда исходило только зло.

Мурашки пробежали по спине Джонатана. Вся эта история по-прежнему казалась бредом сумасшедшего. Чем-то страшным, нереальным и абсолютно невозможным. Но отмахнуться от нее было нельзя. Раз он согласился помогать Девон, то должен был принять ее главную посылку: в доме поселилась нечистая сила. Должен был верить и в то, что произошло между Флорианом и Энни, и в трагическую гибель сына Флориана. А уж коли он поверил, то обязан был поверить и в то, что случившееся в гостинице произошло на самом деле.

— Было что-нибудь или не было, — в конце концов сказал Джонатан, — я не хочу, чтобы ты переживала из-за ерунды. Это не меняет наших с тобой отношений и не имеет ничего общего с тем, что тебе предстоит. Так что нет смысла ломать голову еще и над этим.

Девон вновь опустилась на диван.

— Пожалуй, ты прав. При желании тому найдется множество объяснений. Может быть, в этом была виновата напряженная атмосфера дома. Или действовало сразу несколько причин.

— Может быть. — Он не стал напоминать, что до сих пор все ее ощущения так или иначе подтверждались. Она ни разу не ошиблась.

— Я хочу попросить тебя об одном одолжении.

Она приподняла голову, лежавшую на груди Джонатана, и посмотрела на него сквозь золотистые ресницы. Высокие скулы и нежные коралловые губы делали ее очень красивой. Мучительно, душераздирающе красивой.

— Каком?

— До Рождества осталось чуть больше недели. Обоим нам надо закончить эпопею с подарками и купить украшения для дома. Ты не могла бы взять это на себя? Тогда я мог бы не уезжать от тебя до самого Рождества. — Лучше бы до Нового года, но надо и честь знать… — Ты бы немножко работала над «Следами», а все остальное время мы проводили бы вдвоем. И рождественские каникулы тоже.

— Ты хочешь украсить свою квартиру?

— Я собираюсь нанять декоратора. Это важно для Алекса, да и какое Рождество без елки, по правде говоря? Могу попросить его украсить и твой дом.

Девон резко повернулась и уперлась локтями ему в грудь.

— А почему бы нам самим не заняться этим? Алекс будет помогать нам во время уик-эндов. Я уверена, это доставит ему радость.

Джонатан задумался. Он много лет не занимался домашними делами, за исключением готовки по особым праздникам. Эта мысль показалась ему заманчивой. Он улыбнулся.

— Ладно. Тогда завтра после работы едем за покупками. В цветочном магазине для меня оставили елку. Я попрошу хозяина подыскать тебе деревце поменьше. Мы купим гирлянды цветных лампочек…

— Лучше маленьких беленьких, — перебила Девон. — Они такие уютные, такие старомодные… Похожи на мигающие свечи.

— Пусть будет «маленьких беленьких». А разноцветные шары подойдут?

Она кивнула.

— И мишуру…

— Конечно. — Джонатан улыбнулся ее энтузиазму. — Какая уважающая себя рождественская елка обойдется без мишуры?

Девон закинула руки ему на шею.

— Чудесно звучит, — сказала она, целуя его.

Это действительно звучало чудесно. Романтично. Очень по-домашнему. И намекало на долгую связь так же, как крючок для халата на двери ванной.

В первый раз он серьезно подумал об этом. В первый раз принялся размышлять о том, к чему приведет его растущее чувство. Неужели он действительно хотел постоянной связи? А как же его работа, обязанности перед Алексом и все увеличивающаяся ответственность?

Несмотря на то, что Девон ему нравилась, что он желал эту женщину и часто восхищался ею, Джонатан никогда не предполагал, что это зайдет так далеко. Готов ли он к такого рода отношениям? За несколько недель знакомства с Девон на столе скопились горы бумаг, на которые у него не хватало времени. Приходилось откладывать намеченные встречи, потому что он начал безбожно опаздывать.

Брак с Ребеккой рухнул из-за того, что Стаффорд чувствовал себя ответственным за мельчайшие детали семейного бизнеса, насчитывавшего сто пятьдесят лет. Кроме того, надо было подумать об Алексе. Он не хотел, чтобы в жизнь сына вошла другая женщина, к которой тот мог бы привязаться и даже полюбить, а потом потерять ее, как уже потерял мать.

Джонатан опустил голову на валик дивана, и Девон прильнула к его груди. Как бы ни закончилась их связь, сейчас волноваться было не о чем. Не за горами Рождество, но об этом позаботятся Девон и его сын. А раз Девон согласилась на время выбросить из головы мучающие ее проблемы, он может выбросить свои. Вот кончатся каникулы, тогда он как следует подумает, все взвесит и решит, как быть дальше. Но интересно, будет ли это решение наилучшим для него самого?

* * *

Эти праздники казались Девон чем-то вроде волшебных сказок из «Тысячи и одной ночи». Джонатан накупил охапки замечательных игрушек. Обе квартиры были украшены пуансетиями и пропитаны запахом хвои и смолы. На уик-энд приехал Алекс, и все эти дни они лепили шарики из кукурузного теста, вымазались до ушей, но остались очень довольны друг другом. Слава Богу, готовку Джонатан взял на себя. Хотя он никогда не пек печенья и не готовил другие традиционные рождественские блюда, но, как ни странно, справился с этим блестяще.

Пока Джонатан трудился на кухне, Девон лепила из теста шишки, а Алекс нанизывал на нитку ягоды клюквы вперемежку с блестящими золотыми шариками. Такой гирляндой они замыслили украсить камин.

— Здорово, па! — завопил Алекс. — Почему мы до сих пор никогда так не делали?

Девон улыбнулась. Ей нравилось установившееся между ними взаимопонимание. Она надеялась, что это войдет у них в привычку и повторится на следующий год.

— Наверно, потому что это чертовски хлопотно, — буркнул Джонатан, раскладывая под елкой целую охапку подарков. Но Девон видела, что он доволен ничуть не меньше, чем она сама.

Всю предыдущую неделю они покупали недостающие подарки и завертывали их в бумагу, готовясь встретить Рождество в домашнем кругу. Позвонила Кристи и предложила повидаться с Сарой Стоун, но Девон, верная своему обещанию, попросила отложить свидание на первую среду после Рождества.

— О'кей, — нехотя согласилась Кристи, — но я тоже приду.

Обязательно! Мне будет намного легче, потому что вы с Сарой подруги. Кроме того, я хочу познакомить тебя с Джонатаном.

— Он придет с тобой?

— Да.

— Фантастика! Я уж думала, что не доживу до этого дня!

Они договорились встретиться в среду в семь вечера. Этот день Алексу предстояло провести в больнице, а Джонатан обещал взять работу на дом. И только одно обстоятельство мешало тому, чтобы тема «Стаффорд-Инна» окончательно улетучилась из их памяти, вытесненная предпраздничными заботами. От бывших постояльцев гостиницы начали приходить письма с ответами на разосланный по почте опросник.

Большинство откликнувшихся просто указало на то, что пребывание в гостинице не доставило им особого удовольствия. Никто не рассыпался в похвалах, а двое подчеркнули, что в доме царит неприятная, неуютная атмосфера.

— А я-то думал, что миссис Микс успешно ведет дело, — проворчал Джонатан, как-то вечером просматривавший почту.

— В каком-то смысле, да. Благодаря хорошей рекламе гостиница всегда полна. Но мало кого из постояльцев тянет вернуться.

— Ты считаешь, что в этом виноваты не столько неприятные манеры миссис Микс, сколько сам дом?

— Я думаю, что это взаимосвязано.

Через два дня, когда прибыла новая партия писем, Девон обнаружила в ней весьма любопытный ответ мужчины из Скрэнтона, штат Пенсильвания. «Ни за что не вернулся бы, — гласила заполненная анкета. — Полночи не сомкнул глаз. Где-то плакал ребенок. А говорили, что гостиница только для взрослых!»

Когда она показала это письмо Джонатану, тот свел черные брови.

— Интересно… Я думал, Ада Микс пустит ребенка на порог гостиницы разве что за двухмесячное жалованье. Конечно, за исключением собственного сына.

— У нее есть сын?

— Уже большой. Учится в колледже. Не совсем подходящая личность, чтобы реветь по ночам.

— Нет, не похоже. Ты не думаешь, что в этом следует разобраться?

— Согласно твоей последней книге, каждый след заслуживает того, чтобы в нем разобраться. Но в свете того, что нам уже известно, ставлю сто против одного: детский плач имеет прямое отношение к Бернарду!

Девон сначала растрогалась, а потом почувствовала небывалый подъем. Она и сама так думала, но ее очень воодушевил энтузиазм Джонатана.

— Так что, позвонить и договориться о встрече?

— После Рождества, — напомнил он. — А сейчас отбери письма, которые, по-твоему, заслуживают дальнейшего расследования, и отложи их в сторону. Мне не терпится отведать пирожков с хурмой!

Девон улыбнулась, но тут же притворилась озабоченной.

— Они же еще в духовке! Не знаю, не знаю… Я бы на твоем месте не злоупотребляла печеным. Мне бы не хотелось, чтобы ты перестал пролезать в дверь.

Джонатан обвил рукой ее талию и притянул девушку к себе.

— Мы всегда можем пойти в спальню и сбросить лишний вес…

Думая только о пирожках, Девон вырвалась и опрометью бросилась на кухню. Но когда противень был вынут, она вернулась в гостиную, подкралась к Стаффорду и обняла его за шею.

— Джонатан, ты был абсолютно прав. Я думаю, настала пора худеть…

Сочельник они провели у родителей Девон. Алекс приехал с ними, и Юнис влюбилась в мальчика с первого взгляда. Она пичкала его печеньем и сладостями и суетилась вокруг, как наседка.

— Ну до чего славный малыш! — вздохнула она, ставя перед Алексом тарелку со вторым куском миндального торта. — Знаешь, Алекс, если бы все сложилось по-другому, у Девон мог бы быть такой же мальчик, как ты. — Она печально вздохнула и бросила на дочь красноречивый взгляд. — Я всегда хотела внука.

— А я никогда не видел свою бабушку Уинстон, — сказал Алекс. — Правда, она присылает мне замечательные подарки.

Бабушка Уинстон, мать Ребекки. Почти такая же светская львица, как и ее покойная дочь.

— А дедушка Уинстон иногда приезжает в гости, но это бывает редко. И только по воскресеньям.

— Ну, ко мне ты сможешь приезжать в любое время дня и ночи, — улыбнулась Юнис. Ее тонкое лицо дышало добротой.

Она всегда любила детей. Девон знала, что мать мечтает о внуках, но только сейчас до нее дошло, насколько сильна эта мечта.

— Торт великолепный, — сказал Джонатан, деликатно меняя тему. — Может быть, даже вкуснее вашего тыквенного пирога.

Юнис просияла. Грандиозный праздничный ужин подходил к концу: ветчина, украшенная консервированными персиками; свежий горох и морковь; горы картофельного пюре с маслом, плававшего в подливке по-деревенски материнского изготовления; и, конечно, домашние сладкие булочки. Расправившись с пирогом, они перешли в гостиную любоваться подарками, и вскоре весь пол был усеян мятой оберточной бумагой, дюжинами красных и зеленых шелковых ленточек и пустыми картонными коробками.

На Девон вылилось целое море благодарностей за новейшую кухонную утварь, спортивный костюм для папы и халат со шлепанцами для мамы. Это не считая заранее купленных кашемировой шали и пенковой трубки. А родители подарили ей пару золотых сережек и белый пуховый свитер, на который Девон грустно поглядела несколько месяцев назад, когда ходила с матерью за покупками.

— Ма, па, это прелесть что такое! — Девон обняла и расцеловала обоих.

Джонатан был удивлен, найдя под деревом подарки для себя и Алекса, хотя и сам не забыл ни Юнис, ни Падди. Но Стаффорда особенно тронуло, что в коробке для Алекса лежали связанные Юнис красные варежки, а ему самому достался чудесный вязаный шарф, отлично подходивший к пальто, которое было на нем во время предыдущего визита.

— Ай да варежки! — восхитился мальчик, польщенный тем, что кто-то не пожалел труда, желая сделать ему приятное. — Спасибо большое!

В общем, вечер прошел с потрясающим успехом, и Джонатан с Девон легко догадались, что Фицсиммонсы возлагают большие надежды на их крепнущую связь. Когда они отправились домой, Джонатан выглядел задумчивым и даже слегка раздраженным, но Девон тактично не замечала этого.

Рождество мало чем отличалось от сочельника. Поскольку Алекс был дома, Девон провела остаток сочельника у себя, но на следующее утро Джонатан приехал за ней в десять часов и они отправились в Саутгемптон. К тому времени Алекс уже «оприходовал» кучу гостинцев, которые Санта-Клаус положил под елку, а Джонатан тоже получил подарки от сына. Девон надеялась, что эта церемония пройдет при ней, но Джонатан не счел нужным пригласить ее…

Она опустилась на заднее сиденье, и Джонатан поцеловал ее в щеку. Алекс сидел с противоположной стороны, откуда было удобнее смотреть в окно.

— Папе очень понравился подарок, — похвастался Алекс, сияя от удовольствия. На нем были свитер с V-образным вырезом и коричневые замшевые брюки. Джонатан был одет в слаксы и темно-синий жакет, а Девон выбрала слаксы из верблюжьей шерсти, кремовую шелковую блузку и коричневый твидовый жакет от Ральфа Лорена. Это было и женственно, и нарядно.

— Еще бы! Картина получилась очень выразительная.

— Спасибо за то, что помогла ему, — сказал Джонатан.

— Алекс сам все сделал. А мне это тоже доставило удовольствие. Мы оба старались, правда, Энди?

— Ага, папа. — Он улыбнулся. — Девон многому научила меня. Я хочу, чтобы она приходила ко мне в больницу.

По выражению лица Джонатана Девон догадалась, что эта просьба ему не по душе.

— У меня ужасно много дел, Алекс. Может быть, мы займемся с тобой в одном из уик-эндов, когда ты будешь дома.

Кажется, Джонатана это вполне удовлетворило. Девон почувствовала, что у него отлегло от сердца.

— Я подумал, что нам с тобой лучше всего вручить друг другу свои подарки вечером, — шепнул он, — после возвращения в город. Алекс будет ночевать с кузенами. — В серо-голубых глазах читалось обещание, и это заставило ее забыть о только что повеявшем холодке.

— Чудесная мысль.

— Смотри, папа, снег! — Маленькие руки Алекса протирали стекло. С неба падали огромные белые хлопья.

Джонатан наклонился и поглядел в лобовое стекло.

— Белое Рождество…

— Обожаю снег! — возбужденно воскликнул Алекс.

— Я тоже, — кивнула Девон, взволнованная ничуть не меньше.

— Как бы он не наделал нам хлопот на обратном пути, — буркнул Генри, не отводя взгляда от дороги.

Впрочем, эти опасения были ни на чем не основаны. Ничто не предвещало сильной метели.

Всю дорогу до Лонг-Айленда шел тихий, медленный снег, укрывавший замерзшую землю. Улицы оставались чистыми, и путешествие в Саутгемптон прошло тихо и мирно.

Когда они свернули с шоссе номер двадцать семь, проехали через город и наконец достигли Лугового переулка, сияющие желтые огни большого нового дома показались им светом долгожданного маяка. Генри остановился у самого подъезда, Девон вышла, следом за ней Джонатан вынес Алекса, и они бегом поднялись на крыльцо. Следом внесли кресло Алекса и подарки. Тем временем Джонатан представил Девон своей сестре Мэдди и ее мужу Стивену, а затем по очереди познакомил с тремя их детьми — Томасом, Фредериком и Уинифредом.

— Очень приятно. Я с нетерпением ждала этой встречи.

— Мы тоже сгорали от желания познакомиться с вами, — ответила за всех Мэдди, прежде чем Джонатан потащил Девон дальше.

По случаю праздника дом был задрапирован красным и белым. Дерево было огромное и ломилось от игрушек. На каждой ветке висели большие красные шары. На окнах белой краской были нарисованы рождественские сцены, на всех столах лежали сосновые и еловые ветки, украшенные большими красными бантами.

Все было красиво, элегантно и сделано с большим вкусом. Конечно, работа сестры Джонатана, от пят до макушки воплощавшей собой высокий стиль. Ее глянцево-черные волосы были собраны в тугой замысловатый пучок, на ногах красовались дорогие туфельки из черной лакированной кожи.

— Брат много рассказывал о вас, — сказала Мэдди, когда Джонатан оставил их наедине. Она не сводила с гостьи оценивающего взгляда, и у Девон запылали щеки. Интересно, что же говорил о ней Джонатан?

— Надеюсь, ничего плохого?

— Только хорошее. Мой брат очень увлечен вами.

Приятно слышать. А еще приятнее, что он говорил об этом с сестрой.

— Я тоже сильно увлечена им.

— В самом деле?

От Девон не укрылось настороженное выражение поразительных голубых глаз Мэдди. На ней были просторные брюки из красного велюра, по последней моде собранные у щиколоток. Дорогой, модный наряд дополнялся красным велюровым жакетом, украшенным ручной вышивкой и бриллиантами. Кожа ее — гладкая и такая же смуглая, как у Джонатана, — подчеркивала высокие точеные скулы и полные алые губы.

— Да. Время, которое мы провели вместе, было восхитительным.

— Рада слышать. Джонатан хлебнул немало горя. Мне бы не хотелось, чтобы его постигло новое разочарование.

«А как же я? — подумала Девон. — Видно, мне на роду написано всю жизнь разочаровываться». Но вслух она этого не сказала.

Они мило побеседовали, и неожиданно для самой себя Девон поняла, что ей нравится откровенность сестры Джонатана. Стивен был галантен до абсурда, но с первого взгляда было видно, что он без памяти влюблен в жену. А трое их малышей были настоящим сокровищем.

— Извини меня, сестренка, — сказал вернувшийся через несколько минут Джонатан,подходя к камину, перед которым сидели женщины. Из стереоколонок доносились негромкие звуки рождественских гимнов, и кто-то из детей подпевал им. — Если ты не возражаешь, я украду Девон на пару минут.

Мэдди понимающе улыбнулась, когда Джонатан взял Девон за руку и повел ее в маленькую комнатку с высоким потолком и огромным окном во всю стену, смотревшим на море. Завтра утром она будет полна света. Видимо, комната была предназначена для чтения или шитья.

— Ты ведь знакома с моей тетей Стелл? — Оказавшись внутри, Джонатан тихонько сжал руку Девон. У окна сидела старая женщина, следившая за тем, как снег медленно устилает песчаный пляж. Она обернулась не сразу, продолжая наблюдать за узорами, которые ветер, всюду успевавший первым, вышивал на девственно белом полотне.

— Тетя Стелл… — негромко окликнул шагнувший к ней Стаффорд, и женщина наконец обернулась.

— Джонатан! — Она улыбнулась и протянула к нему хрупкие руки. Стаффорд наклонился, и тетя Стелл обняла его. Джонатан ответил ей тем же.

— Я спала и не заметила, как ты приехал.

— Тетя Стелл, я не один. Это Девон Джеймс. Я слышал, что вы уже встречались.

Тетя Стелл выглянула из-за его широкого плеча, увидела стоявшую рядом Девон и улыбнулась.

— Хелло, дорогая, рада видеть вас снова.

Девон сделала шаг вперед и пожала протянутую ей руку. Рука была тонкая и маленькая, но теплая и неожиданно сильная для такого хрупкого существа.

— И я рада еще раз увидеться с вами, тетя Стелл.

Джонатан принес пару кресел, и они сели рядом со старухой.

— Алекс с вами? — спросила Стелл.

— Он ждал, пока вы проснетесь.

— Как он чувствует себя?

— Неплохо.

Тетя Стелл поджала губы.

— Едва ли, Джонатан. Он все еще в этом проклятом кресле? Отвечай честно.

Джонатан что-то пробурчал себе под нос, но это не помешало ему бросить на тетку взгляд, полный восхищения.

— Все по-прежнему. Я дал доктору Реймонду еще полгода, а потом заберу мальчика домой. А что будет после… пока не знаю.

— Не следует отчаиваться. — Стелл похлопала его по красивой смуглой руке. — Есть способ поставить мальчика на ноги. Осталось только найти его.

Джонатан кивнул.

— А вы, Девон? Как продвигается ваша работа? Вы не позволили этому мальчишке помешать вам?

Девон улыбнулась.

— По правде говоря, Джонатан только помогает мне.

— Ну что ж, неплохо. Давно бы так.

— Джонатан волновался за Алекса, — неожиданно для себя самой выпалила Девон. — Он боялся, что в это дело опять могут вмешаться газетчики.

Тетя Стелл сдвинула седые брови.

— С этим надо считаться. Я ведь тоже волнуюсь за мальчика.

Они немного поговорили. Беседа была легкой и приятной. Девон знала, что упоминание об Энни Стаффорд не доставит удовольствия ни Стелл, ни Джонатану, но особого выбора не было; она чувствовала, что Обязана задать этот вопрос.

— Тетя Стелл, я была бы вам очень признательна, если бы вы согласились еще немного рассказать об Энни.

Джонатан слегка напрягся, но не сделал попытки остановить ее.

Тетя Стелл снова нахмурилась.

— Ну, если уж Джонатан согласился вам помогать, то мне сам Бог велел.

Девон придвинула кресло чуть ближе.

— Когда мы виделись с вами в прошлый раз, вы сказали об Энни нечто такое, что до сих пор не выходит у меня из головы.

— Что же это, моя милая?

— Вы сказали, что в конце жизни она была счастлива. Я долго думала над этим. Она казалась такой одинокой… Я думаю, что у нее не было ни мужа, ни детей. Как она могла быть счастливой?

— Энни любила детей, но у нее никогда их не было. Мне следовало сказать об этом еще в тот раз, когда вы приехали, но предмет был довольно щекотливый… У Энни не было детей, потому что она не могла их иметь. В пятнадцать лет она забеременела от Флориана, и тот заставил ее сделать аборт. Тогда это было запрещено. Желая защитить свое имя незапятнанным, он отвел Энни к женщине, которая согласилась сделать это за деньги. Но эта неряха натворила такое, что Энни чудом не умерла и на всю жизнь осталась бесплодной.

Воздух со свистом вырвался из легких Джонатана.

— Проклятие… — Стаффорд покачал головой, его лицо скривилось от отвращения. — Я мало что знал о ней. Только то, что она была затворницей и жила в доме одна. Кто мог предположить, через какой кошмар ей пришлось пройти?

— Но вы говорили, что она была счастлива, — стояла на своем Девон. — Не думаете ли вы, что в ее жизни был кто-то… может быть, мужчина… кто-то, кто любил ее? — Это было единственным объяснением появления в доме существа с ласковыми руками. Энни была блондинкой, как и Девон. Если Флориан принял Алекса за Берни, то кто-то мог по ошибке спутать ее с Энни.

— Я сказала вам все, что могла. Как моя кузина жила после бегства от Флориана, это ее дело. Я сказала вам так много, потому что вы и без меня это знали и потому, что Флориан был настоящим чудовищем и заслужил позорную память. Я дала Энни слово никому не передавать услышанного и сдержу его. Если бы она хотела, чтобы об этом знали, то не спрятала бы свой дневник.

— Дневник? — Девон подалась вперед. — Энни вела дневник?

— С самого раннего детства. Но он исчез. Куда-то сгинул. По правде сказать, я только рада этому. Она заслуживает нескольких добрых слов. Пусть покоится с миром.

Девон не могла с этим спорить. Но покоится ли Энн с миром, которого заслужила, или ее душа все еще заключена в доме номер двадцать пять по Черч-стрит?

— Так был там кто-нибудь или нет? — не отставала Девон, уже понимая, что это бесполезно.

Тетя Стелл только улыбнулась и отвернулась к окну.

— Тетя Стелл… негромко позвал Джонатан. Его тетушка слегка покачивалась взад-вперед, как будто сидела в своем любимом кресле с высокой спинкой.

— Счастливого Рождества, тетя Стелл, — сказала Девон, погладив лежавшую на подлокотнике руку и чувствуя себя слегка пристыженной.

Тетя Стелл повернула серебряную голову и благожелательно посмотрела на нее.

— Счастливого Рождества, — ответила она. — Моему племяннику крупно повезло. — Эти слова были последними. Она снова повернулась к окну.

Джонатан и Девон молча вышли из комнаты и тихо закрыли за собой дверь.

— Мне не следовало быть такой настырной, — сказала Девон, когда они вышли в коридор.

— Еще вчера я согласился бы с тобой. — Девон подняла на него удивленные глаза. — Но если быть честным, услышав ее рассказ, я понял, что ты была права. Я действительно недооценил ее. Она очень смышленая и умная женщина. Никакой возраст не может изменить этого. И я сильно подозреваю, что эти ее штучки — вроде взгляда в окно, когда нужно закончить беседу — всего лишь ловкий трюк.

Девон негромко рассмеялась.

— Я тоже так подумала!

— Сколько я ее помню, она любила сидеть в своем старом кресле-качалке с плетеной спинкой и покачиваться туда-сюда. Как-то она рассказала мне, что когда была маленькой, отец подарил ей на Рождество красную в белых яблоках лошадку-качалку. Она могла часами качаться на этой лошадке и смотреть в окно. Через много лет, когда она вернулась в старый особняк Стаффордов, эта лошадка была еще цела. Ее нашли на чердаке. А потом на ней качался Алекс. Причем точно так же, как это делала тетя Стелл, когда была маленькой.

— Так эта лошадка до сих пор цела?

Джонатан покачал головой.

— К несчастью, нет. Сгорела во время пожара. Я думаю, тетя Стелл больше расстроилась из-за потери этой старой игрушки, чем из-за потери дома.

— Еще одна из жертв Флориана…

— Может быть. Теперь я убежден: даже если этот ублюдок и не устроил пожар, он все равно заслуживает за свои грехи геенны огненной. Если благодаря твоим усилиям он попадет в ад, мой долг — помогать тебе.

Они рука об руку вошли в гостиную, где по молчаливому согласию больше не касались этого предмета. Рождество — большой праздник…

И настроение в доме было действительно праздничное. Девон с самого приезда чувствовала согласие и взаимную любовь, царившие в семье Стаффордов, и с облегчением поняла, что от нее не потребуется больших усилий, чтобы найти с ними общий язык. Джонатан должен был бы ощущать то же, но если Девон все это радовало, то его скорее угнетало. Может быть, он ревновал к ней Алекса, который вцепился в руку Девон и не отходил ни на шаг?

Когда Джонатан и Девон собрались уезжать, Мэдди и Стивен проводили их до дверей и обняли на прощание каждого по очереди. Мэдди крепко расцеловала брата.

— Это было лучшее Рождество за последнее время. Впервые за долгие годы мы с тобой сумели поговорить.

— Да, замечательно. Может, встретимся через год?

— Рассчитываю на это. Только теперь буду ждать тебя в Англии.

Он улыбнулся.

— Когда собираешься в дорогу?

— Сразу после Нового года. Хорошо погостили, сорванцы досыта наигрались в футбол — пора и честь знать.

— Ну что ж, раз так… — Он снова обнял сестру. — Я буду скучать по тебе.

Мэдди поглядела на Девон.

— Может, не так сильно, как ты думаешь, — лукаво улыбнулась она.

Джонатан промолчал. Девон дорого бы дала, чтобы узнать его мысли.

В тот вечер они рано вернулись домой. Джонатан взял удивленную Девон на руки, отнес в спальню, раздел и положил на кровать. Он был невероятно страстным, никак не мог насытиться, а Девон, как всегда, пылко отвечала на эту страсть.

Несколько часов спустя, сидя у камина, они вручили друг другу рождественские подарки. Девон подарила Джонатану украшенный ляпис-лазурью и бриллиантами ободок для часов и по блеску глаз догадалась, что угодила ему. Его подарком был солитер в два карата, висевший на тонкой золотой цепочке.

— Спасибо, Джонатан. Прекрасный подарок. — Застегивая крошечный замок на шее Девон, Стаффорд не удержался и поцеловал девушку в затылок.

— Я надеялся, что он будет тебе к лицу, — сказал Джонатан, отступая на шаг и любуясь бриллиантом. — И не ошибся.

Они поужинали остатками индейки, прихваченными из Саутгемптона, а затем снова легли в постель. Джонатан был еще более пылким, чем раньше, и встревоженная Девон задумалась, что бы это значило. Вскоре все объяснилось. Перед тем как уснуть, Стаффорд сказал, что должен на пару дней слетать в Калифорнию, чтобы на месте разобраться с проблемами «Пасифик Америкен».

— Я делал все, что мог, лишь бы отложить поездку на январь, но медлить больше нельзя.

Девон не пыталась скрыть своего разочарования.

— Но хотя бы к среде ты вернешься? Мы собирались встретиться с Сарой Стоун.

Он чарующе улыбнулся ей.

— Разве можно надолго расстаться с домом, полным привидений?

Девон уснула в его объятиях, а когда пробудилась, Джонатан уже ушел.

Глава 22

До среды время тащилось, как черепаха. На город обрушилась настоящая буря, снег занес перекрестки и вызвал множество «пробок». Джонатан позвонил только один раз, сослался на текучку и объяснил, что едва выкроил время для разговора. Девон не слишком верила этому. В его голосе чувствовалось что-то принужденное и настороженное. С самого сочельника она чувствовала, что Джонатан отдаляется от нее. Прекрасные воспоминания о полных любви рождественских каникулах слегка поблекли.

В среду днем Стаффорд позвонил снова. Он опаздывал и договорился, что встретится с ней в книжной лавке. Предложил послать за ней Генри, но Девон ответила, что ей будет проще взять такси.

Она надела коричневые твидовые слаксы, коричневый вязаный свитер под горло, спускавшийся на бедра старинный золотой пояс в виде цепочки и сафьяновые сапоги до колена, взяла коричневую кожаную сумку от Энн Клейн и завернутый в фольгу рождественский подарок для Кристи — обе были слишком заняты и не могли встретиться раньше — и захлопнула за собой дверь.

После нелегкой езды по заснеженному городу такси остановилось у книжной лавки «Интуиция». Кристи ждала ее внутри. Женщины обнялись, обменялись подарками, даже не успев заглянуть в свертки, и Кристи оглянулась на дверь.

— А где же Джонатан?

— Опаздывает. — Девон попыталась улыбнуться, но не слишком преуспела. — Должен быть с минуты на минуту.

Черные глаза Кристи подозрительно смотрели на подругу.

— Слушай, а вы не поссорились? Я думала, у вас все идет на лад…

Девон вздохнула.

— Сама не пойму. Похоже, он нервничает. Чувствует себя в ловушке.

— Старый синдром «О Боже, во что это я вляпался»? Черт бы побрал этих мужиков! Все они…

— Знаю, знаю: все они ублюдки.

— Конечно, за исключением Франческо, — густо покраснела Кристи.

Девон не могла этому поверить.

— Ты просто влюблена в него, вот и все!

— Ну и что из того? Я во всех них влюблялась.

Девон внимательно посмотрела на подругу. Это что-то новенькое… Глаза у Кристи блестели чуть ярче, а румянец на щеках был немного лучше, чем обычно. Но не мороз был тому причиной.

— Слушай, такого с тобой еще не было. Должно быть, в твоем «маленьком итальяшечке» что-то есть…

Лицо Кристи стало серьезным.

— Да, ты права. Он добрый и деликатный, умный и веселый. Я надеюсь, что он сделает мне предложение.

Девон наклонилась и обняла ее.

— Тогда и я надеюсь на это.

— А как у вас с Джонатаном?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты хочешь выйти за него?

Девон вздохнула.

— Не хочу. Слишком рано. Но с тех пор, как я его узнала, не могу представить, что проведу остаток жизни с кем-нибудь другим.

— Ты считаешь, что Джонатан думает по-другому?

— Да. Особенно в последнее время. С самого Рождества он… я не знаю… как-то отдалился от меня, что ли…

— Откуда ты знаешь? Может, он еще тысячу раз передумает.

— Может быть…

— А может быть, уже передумал. — Кристи подняла глаза и посмотрела за спину Девон. В эту минуту зазвенел колокольчик, и дверь распахнулась настежь.

— Джонатан… — Девон обернулась навстречу, и на мгновение оба застыли. Он стоял на пороге, высокий и элегантный, не сводя с Девон своих необыкновенных серо-голубых глаз, и его замкнутое, настороженное лицо постепенно оттаивало, становясь мягче и добрее. Затем он шагнул навстречу, и Девон устремилась в его объятия.

— Я соскучилась по тебе, — прошептала она. — Ужасно соскучилась…

— Я тоже, — хрипло пробормотал Джонатан, а затем крепко поцеловал Девон, отчего ее страхи немного улеглись.

Кристи, стоявшая от них в нескольких футах, деликатно покашляла, но поцелуй все длился и длился. Когда они наконец оторвались друг от друга, Девон обернулась к приятельнице и улыбнулась.

— Джонатан, это моя лучшая подруга, Кристи Папаополис.

— Хелло, Кристи. Наконец-то мы с вами встретились!

— Девон рассказывала мне о вас все, — сказала Кристи.

— Так уж и все? — Он приподнял черную бровь и развратно подмигнул.

— Ну, может быть, не совсем…

— Будем надеяться, что нет.

Тут Девон вспыхнула, а Кристи засмеялась. Они немного поболтали. Джонатан вкратце рассказал о своей поездке и пурге, в которую он попал по дороге из аэропорта. Затем разговор коснулся того, ради чего они сюда приехали.

— Думаю, нам пора, — сказала Кристи. — Наверно, Сара уже волнуется, куда мы подевались.

— Я тоже так думаю… — Джонатан обвел взглядом зловещий антураж лавки. — О Боже, прямо мурашки по спине бегут.

— Мне тут тоже не нравится, — созналась Девон. — Но ничего не поделаешь, раз уж мы пришли к миссис Стоун, придется смириться.

— А я не собираюсь с этим мириться, — улыбнулась Кристи. — Раз Джонатан здесь, я могу уйти.

— Но я надеялась, что ты останешься…

— Ты серьезно? Слушай, дома ждет Франческо, а вы здесь и без меня управитесь.

— Сомневаюсь.

— Ладно, так и быть. Я познакомлю вас с Сарой, а потом уйду. И прямо с утра позвоню тебе.

Не обращая внимания на душный аромат благовоний и колеблющееся пламя свеч, они прошли в дальнюю комнату. Кристи тихонько постучалась, и Сара Стоун открыла узкую деревянную дверь.

— Сара, я тут поймала двоих беспризорников.

Девон протянула руку.

— Хелло, миссис Стоун. Я Девон Джеймс, а это Джонатан Стаффорд.

Сара Стоун была женщиной лет пятидесяти с небольшим, среднего роста, среднего веса, с подернутыми сединой русыми волосами. Черты лица у нее были приятные, но не запоминающиеся. Только удивительный золотистокарий цвет глаз, испещренных еще более светлыми золотистыми точками, да пронизывающий насквозь взгляд выделяли ее из множества других женщин средних лет. Этот взгляд безошибочно говорил о том, что лгать миссис Стоун — только даром тратить время. Сара все равно узнала бы правду.

— Рада видеть вас, мисс Джеймс. — Седоватая женщина улыбнулась, и ее незаметные черты сразу перестали быть незаметными. — Я читала все ваши книги.

— Не может быть…

— Ну почему же? Разве это так странно? Или вы считаете, что люди, занимающиеся психикой, должны предпочитать Энн Райс или Стивена Кинга?

Девон тихонько засмеялась.

— Я никогда об этом не думала.

— Здравствуйте, мистер Стаффорд. Я читала о вас в газетах. Ваша поддержка исследований в области детской ортопедии получила широкую огласку. Всем известно, что новое крыло Университетской клиники удалось закончить только благодаря пожертвованиям семьи Стаффордов.

— Спасибо на добром слове.

— Пока, Девон, — вставила Кристи, ускользая с улыбкой чеширского кота из «Алисы в Стране Чудес». — Рада была познакомиться, Джонатан. — Она быстро пошла по коридору, оставив их стоять в дверях.

Сара жестом пригласила их войти и гостеприимно улыбнулась.

— Прошу вас обоих называть меня просто Сара. Добро пожаловать в мое скромное жилище.

Да, жилье в задней комнате затхлой книжной лавки Натаниэля Толбота было более чем скромным, но когда они вошли внутрь, то были приятно удивлены. Внутри не было ничего мрачного и зловещего. Только древний комод с тремя выдвижными ящиками, поцарапанный дубовый стол, знававший лучшие времена, и три старых дубовых кресла перед ним. Календарь с астрологическими символами каждого месяца был единственной вещью, находившейся в отдаленной связи с метафизическими увлечениями простой, неброской миссис Стоун.

— Да будет вам известно, Кристина много рассказала мне о том, что случилось с вами в гостинице, — заявила Сара, как только они уселись. — Я не собираюсь убеждать вас, что знаю все на свете, или доказывать, что обладаю сверхчувствительностью. Я просто помогаю людям решать их проблемы — если они приходят к выводу, что могут доверять мне, и соглашаются сделать это.

— У вас прекрасные рекомендации, миссис Стоун, — сказал Джонатан. — Доктор Фрэнсис Линдерман из Принстона о вас очень высокого мнения.

— Да, доктор Линдерман. — Она рассудительно кивнула. — Мы никогда не встречались, но я читала его труд. Честно говоря, с нетерпением жду его следующей книги, которая должна выйти со дня на день.

— «Парапсихология: изучение психических феноменов»? Нам с Девон посчастливилось получить один из сигнальных экземпляров. Я позабочусь, чтобы у вас тоже была эта работа.

— Благодарю вас. Это было бы замечательно.

— Сара, — прервала ее Девон, — боюсь, я не совсем поняла ваши предыдущие слова. Вы назвали себя человеком, занимающимся психикой, а Кристи говорила, что вы трансмедиум. Есть ли какая-нибудь разница между этими понятиями?

— Разница заключается в способе, которым я использую свой психический дар. У каждого из нас разные способности; вернее, каждый обладает способностями в определенной области. Трансмедиум обладает способностью вступать в контакт с существами, которые недоступны для большинства людей. В отличие от визионеров, которые видят намного больше — и зачастую, как все мы знаем, слишком много фантазируют, — я вижу только то, что поддается проверке. Имена, даты, общая информация об эпохе, в которую жил тот или иной дух. Особенно успешно я помогаю страждущим духам. Таков мой дар. Но ни предсказать будущее, ни восстанавливать прошлое я не умею.

— И на том спасибо, — криво улыбнулся Джонатан.

— На самом деле предсказывать будущее почти невозможно, и чем дальше, тем труднее.

— Но если подобная возможность существует, почему это так трудно? — спросил Джонатан.

— Выбор, мистер Стаффорд. Каждый сделанный нами выбор изменяет будущее. Сложите влияние минут, часов, дней, лет — и будущее станет весьма туманным.

— Вы хотите сказать, что несмотря на существование такого понятия, как судьба, мы все же можем управлять своим будущим?

— Да, именно это я и имела в виду.

— Вы назвали эти существа страждущими, — вмешалась Девон, возвращая беседу в прежнее русло.

— Верно. Большинство душ уходит в иной мир, но похоже, что некоторые умудряются заблудиться. Я отношусь к ним с сочувствием. Потерявшиеся заслуживают сочувствия.

— Но только не этот потерявшийся, — сквозь зубы процедил Джонатан.

— Вспомните, мистер Стаффорд: каждому воздастся по делам его. Флориан повинен в ужасном преступлении — даже в нескольких преступлениях, — и за это в иной жизни ему предстоит расплата. Всему свое время.

Размышляя о добре и зле, заключенных в каждом из нас, Девон задумалась, права ли Сара.

— Когда к вам приходят такие люди, как мы, что вы им обычно советуете?

— Чаще всего они рассказывают мне о привидениях. Им, мол, слышится скрип цепей, шаги на лестнице или что-нибудь в этом роде. Иногда они даже видят эти существа, но чаще всего просто жалуются на то, что постоянно чувствуют их присутствие.

— Вот и у меня такое же чувство, — призналась Девон. — Абсолютно непреодолимое и абсолютно реальное.

— Ну что ж, именно с такими людьми я, как правило, и имею дело.

— А что вы им говорите? — спросил Джонатан.

— Я говорю, что сначала нужно выяснить, нельзя ли это объяснить с точки зрения здравого смысла. Если человек честно предпринимает такую попытку, но проблема остается, мы начинаем искать организацию, занимающуюся изучением данного психического феномена. Есть Американская ассоциация психических исследований — прямо здесь, в Нью-Йорке; есть Фонд психических исследований в Кэрролтоне, штат Джорджия. На Западе существует Южнокалифорнийское общество психических исследований в Лос-Анджелесе и группа по изучению парапсихологии в Университете Джона Кеннеди, Сан-Франциско. К несчастью, все эти организации нуждаются в средствах и возможности их ограничены, но если случай оказывается достаточно интересным, они иногда соглашаются изучить его.

— Они напрямую выходят на вас? — спросил Джонатан.

— Не сразу. Сначала они связываются с геологами, инженерами, взрывниками и множеством самых разных специалистов и проводят кучу разнообразных испытаний. Они ищут естественные причины данного явления, проверяют это место на наличие метана, электричества, пара, сточных вод, газа, электромагнитных полей… Для начала надо полностью исключить десятки разумных объяснений.

— А на втором этапе?

— Потом организация принимается за дело сама. Они расставляют всюду треноги, автоматические фотоаппараты, инфракрасные камеры и не жалеют времени, чтобы получить физические характеристики объекта.

— Вы считаете, что мы должны проделать все это?

— Нет, не считаю. Я думаю, исследования мисс Джеймс исключают все сомнения. В этом доме живет по крайней мере одно привидение. — Она переключила внимание на Девон. — Однако мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.

— Конечно… — Девон ерзала в кресле. Безусловно, здесь ей было намного спокойнее, чем в кабинете Линдермана, но напряжение все же чувствовалось. Она отвечала на вопросы Сары как можно более кратко, заполняя пробелы, о которых не смогла рассказать Кристи. Когда все кончилось, Сара задумалась, положив руки на стол.

— Я верю в вашу интуицию, Девон… То, что вы ощутили в этом доме, говорит само за себя. Похоже, преступления, совершенные Флорианом, тяготят его и приковывают к земле. Весьма правдоподобно и то, что он удерживает в плену души Энни и маленького Берни. Если это так, мы должны освободить их. Поскольку они сумели вступить с вами в контакт, лучше всего будет, если мы вместе отправимся в этот дом.

У Девон заныло в груди. Она ожидала чего-то подобного, но все же надеялась, что это не понадобится.

— Когда? — спросил Джонатан.

— Я предпочитаю работать по ночам. В это время мои способности усиливаются.

Стук собственного сердца громом отдавался в ушах Девон. Должно быть, на ее лице отразилась тревога, потому что Джонатан, посмотрев на девушку, мрачно нахмурился.

— А вы сможете справиться с этим в одиночку? — спросил он у Сары.

— Возможно. — Золотисто-карие глаза смерили Девон взглядом. — Если вы действительно этого хотите.

Девон облизала губы.

— Нет… Я хочу быть там. Обязана.

— Как мы узнаем, что вы действительно вступили в контакт? — В голосе Джонатана впервые послышалась скептическая нотка.

— Раз это создание может держать в своей власти другие души, то оно представляет собой грозную силу, с которой придется считаться. Если это тот самый случай, вы увидите все своими глазами. Но я должна предупредить вас: такие существа чрезвычайно опасны.

— То же самое говорил и Линдерман.

— Боюсь, он прав. Часть этой силы может проявиться в физической форме. Так что как следует подумайте, прежде чем решитесь пойти на это.

— Мы уже решились, — упрямо заявила Девон. — Осталось только договориться, когда лучше всего взяться за дело.

Сара протянула руку к потертому дубовому комоду. Протестующий скрип выдвигаемого ящика нарушил стоявшую в комнате тишину. Она вынула оттуда черную записную книжку и бегло пролистала ее.

— Я занята до середины следующей недели, но чувствую, что медлить нельзя. Судя по тому, что вы сказали, опасность угрожает сразу нескольким людям, а конфликт Девон с Флорианом принял нешуточный характер. Вам подойдет следующая пятница?

— Что ты скажешь, Джонатан? — обернулась к нему Девон.

— Я выясню, как у меня будет со временем, и посмотрю, кому из посетителей, забронировавших у миссис Микс номера, можно будет отказать.

— Ладно, тогда решено. — Сара что-то пометила у себя в книжке и поднялась.

Джонатан отодвинул кресло, встал и подал руку Девон. Накинув ей на плечи жакет из верблюжьей шерсти, он снял с вешалки кашемировое пальто.

— Спасибо, что не пожалели для нас времени, миссис Стоун, — сказал он.

— До свидания, Сара. — Девон вышла вслед за Джонатаном, и они двинулись к выходу по длинному, тусклому, уставленному стеллажами коридору. Не успел Джонатан взяться за ручку двери, как резко звякнул колокольчик и влетел Генри, с куртки которого летели хлопья снега.

— Простите, начальник, но случилось что-то скверное. Алекс, сэр. Звонили из больницы.

Джонатан застыл на месте.

— Алекс? Что такое?

— Повсюду репортеры. Похоже, кто-то пронюхал о том, что мисс Джеймс видела призраков. Эти вонючки помножили два на два и набросились на Алекса как мухи на мед.

— С ним все в порядке?

— Боюсь, что нет, сэр. Кажется, они ворвались в игровую комнату и вытрясли из него душу. У него начались судороги.

— Боже милостивый… — прошептала Девон.

— Я немедленно еду к нему. — Джонатан шагнул вперед, но Генри схватил его за руку.

— Прошу прощения, но это не все, сэр. Ваша тетя, мистер Стаффорд… Сердечный приступ. Ее отвезли в больницу.

— К-как она? — Сердце Девон готово было вырваться из груди. Услышав ее голос, Джонатан обернулся. Она никогда не видела его в таком состоянии. Жгучая, нестерпимая боль терзала Стаффорда. В колеблющемся пламени свеч его лицо казалось демоническим.

— Это ты виновата! Виновата во всем! Я говорил тебе, чем это кончится. Пытался заставить тебя понять. Но тебя больше заботила твоя проклятая книга! Из-за тебя я забыл свой долг, забросил работу, закрыл глаза на то, что неминуемо должно было случиться. Из-за тебя мой сын снова оказался на больничной койке, и один Бог знает, что будет с тетей Стелл!

Джонатан обвел взглядом коптящие свечи, зловещие плакаты на стенах и рубанул рукой, словно в ней был меч.

— Оглянись по сторонам! За каким чертом я здесь оказался? Почему слушаю эту чушь? Зачем я связался с тобой? Полюбуйся, что из этого вышло. Ты разрушила мою семью!

— Джонатан, пожалуйста… Я никому не хотела вреда… Я никогда…

— Не желаю ничего слушать! Ни одного слова! Хватит! — Он отвернулся. — Как только доеду до больницы, пошлю за тобой Генри. Он доставит тебя домой.

Все, конец… На его скулах играли желваки, в неумолимых серых глазах читался смертный приговор. Можно было говорить все, что угодно, но Девон знала: он сделал выбор.

Нижняя губа дрожала, однако девушка заставила себя посмотреть ему в лицо.

— Прости меня. Может быть, когда-нибудь ты поймешь, как я раскаиваюсь. — Сердце разрывалось на части. Девон надеялась, что он не заметит ее подозрительно блестящие глаза и пульсирующую жилку на горле. Джонатан рванулся к двери, и она с трудом удержалась, чтобы не побежать за ним следом и не начать умолять о прощении.

Вместо этого она тихо сказала шоферу:

— Не беспокойтесь обо мне, Генри. Я доберусь сама. Так же, как приехала сюда.

— Сэр… — обернулся к хозяину шофер.

— Не хочет — как хочет… — С этими словами Джонатан выбежал на улицу. Генри двинулся следом.

Девон следила за ними из окна. Лимузин отъехал от тротуара, взметнулась снежная пыль, Генри вырулил в третий ряд, и машина исчезла в водовороте автомобилей и вихре снега.

У нее едва хватило сил открыть дверь, выйти на обочину и поднять руку, чтобы поймать такси. На рукаве тут же заблестели пухлые снежинки. Ноги налились свинцом, на грудь навалилась невыносимая тяжесть. Звенело в ушах. Она не помнила, как доехала до дома, как расплатилась с шофером, как поднялась на лифте к себе в квартиру… Скорее, скорее! Телефон в гостиной… Она набрала номер больницы имени Вудленда.

— Прошу прощения, мисс, — ответил голос на другом конце провода. — Мы имеем строгие указания не давать никакой информации об Алексе Стаффорде. — Женщина была вежливой, но непреклонна, и уговорить ее так и не удалось.

Девон нажала на рычаг, набрала номер справочного бюро города Мистик и узнала телефон местной больницы. Люди там были более милосердные. Состояние Эстелл Стаффорд-Мередит было критическим. Она находилась в реанимации.

Девон держала трубку в руках, слыша монотонные гудки отключившейся линии. Вот и жизнь ее отныне стала такой же — тусклой и монотонной. Она чувствовала вину и угрызения совести. Невыносимо болело сердце.

Джонатан пытался остановить ее. Пытался дать ей взятку. У него были на это причины. Он умолял ее не продолжать. Предсказывал, чем это кончится, но она не поверила ему.

А теперь все кончено. Девон не строила иллюзий: он никогда не вернется. Отупевшая от боли и отчаяния, мучимая чувством вины и раскаяния, она едва доплелась до спальни. Что там говорила о будущем Сара Стоун? Делая выбор, мы меняем собственную судьбу? Если бы все переделать, если бы начать жизнь сначала! Невозможно. Слишком поздно.

Девон ковыряла безвкусное картофельное пюре из широко разрекламированного телевидением замороженного обеда. Было тридцать первое декабря. Канун отмечавшегося не только всей Америкой, но и всем миром Нового года.

Девон не могла себя заставить включить телевизор. Она бы не вынесла зрелища традиционного бала на Таймс-сквер. Наступающий год сулил ей только одно — боль, боль, боль…

Вместо этого она в двадцать второй раз набрала номер больницы имени Вудленда. Боже, наконец-то… Ей ответили, что состояние здоровья Алекса Стаффорда хорошее. Так, хотя бы для мальчика опасность миновала…

Облегченно вздохнув, Девон откинулась на спинку кресла и тут же позвонила в Мистик. Правда, вряд ли можно было надеяться, что за несколько часов все изменилось.

— Не могли бы вы сообщить мне последние данные о состоянии Эстелл Стаффорд-Мередит?

Сестра принялась водить пальцем по разложенным на столе записям. Девон слышала, как она шуршала бумагой.

— Сейчас я позову доктора Райнмэна. — В прошлый раз ей ответили, что состояние тети Стелл продолжает оставаться критическим. Неужели что-то случилось?.. Девон томительно долго ждала, пока доктор подойдет к телефону.

— Вы родственница больной? — спросили ее. Мужской голос был приглушенным и подозрительно спокойным.

— Нет, мы только подруги. Меня зовут Девон Джеймс.

— Мне очень жаль, мисс Джеймс, но миссис Мередит скончалась сегодня в шесть часов вечера.

— О Боже… — В горле застрял комок. Хотелось спросить, не ошибка ли это, но сердце подсказывало: нет, все верно. — С-спасибо, доктор Райнмэн. Извините за беспокойство.

— Какое же беспокойство, мисс Джеймс? Простите за то, что сообщил вам прискорбную весть.

— И вы меня простите…

Девон повесила трубку, уронила голову на стол и заплакала. Глаза покраснели и распухли, а она все проклинала и проклинала себя. Несколько часов спустя она набрала телефон квартиры Джонатана, но включился автоответчик. Девон оставила сообщение и там, и на автоответчике, стоявшем у него в кабинете, но знала, что ответного звонка не будет. Так же, как знала, что Джонатан никогда не простит того, что она сделала.

И что она сама не простит себя.

В воскресенье позвонила Кристи, но Девон не хотелось видеть ее. Кристи готова была лопнуть от счастья: они с Франческо обручились! Девон не хотела портить подруге настроение и кисло поблагодарила ее за подаренный на Рождество комплект белья, умолчав о том, что все оказалось на размер больше, чем следовало.

В понедельник она снова позвонила Джонатану — на сей раз на работу. Трубку сняла Ди Уиллс.

— Мне очень жаль, мисс Джеймс. Джонатана на этой неделе не будет.

— Вы передали ему мое сообщение?

Ответом ей была неловкая пауза.

— Он был очень занят…

Девон закусила губу, чтобы не разрыдаться.

— Вы можете сказать мне, на какое число назначены похороны?

— На среду. В час дня на кладбище методистской церкви Стаффорда.

— Спасибо. — Девон тихо положила трубку. Она не знала, долго ли просидела у телефона. Ясно одно: ни спать, ни работать она не в состоянии. Слезы ничуть не помогали, она никак не могла успокоиться.

Во вторник она так устала и измучилась от рыданий и безвылазного сидения в четырех стенах, что решила вызвать такси и уехать куда глаза глядят. Поводом для того, чтобы выйти на свежий воздух, несмотря на снег и мороз, стал неудачный подарок Кристи. Предлог не хуже любого другого.

Служащие магазина Сакса в поте лица убирали последние рождественские украшения. Пышная мишура и сверкающие шары напомнили ей о чудесных днях, проведенных с Джонатаном. Но блестящая фольга потускнела, а кое-что из стеклянных игрушек разбилось. Очень символично. Потому что ее собственный блестящий и сверкающий мир тоже разбился вдребезги.

Девон сломя голову летела в секцию женского белья и вдруг врезалась в высокого мужчину, который быстро шел ей навстречу.

— Извините, — сказал он, нагибаясь и поднимая с пола злополучный подарок.

— Это ты, Майкл? — Она сделала шаг назад и всмотрелась в мужчину, протягивавшего ей коробку.

— Девон… — Он улыбнулся. — Я же говорил, что наши пути в конце концов сойдутся!

— Но мне не приходило в голову, что это произойдет у Сакса, на Пятой авеню, — с наигранной беспечностью ответила она. — Уж скорее на обеде в «Шератоне» или «Мариотте», где кормят жесткими цыплятами.

— Ну почему же? Мы оба любим дорогую одежду.

Спорить не приходилось.

— Что ж, это верно.

— Как дела? Ты не болела, нет? Что-то чересчур бледная.

— Нет, не болела. — Она фальшиво улыбнулась. — Честно, все в порядке. А как ты? Встречаешься с кем-нибудь? Может, уже обручился?

Лицо Майкла озарилось улыбкой. Казалось, он помолодел сразу на несколько лет.

— Честно говоря, я встречаюсь с Кэролайн Холкомб. Ты ведь помнишь ее, правда? Дочка Дж. П. Холкомба.

— Ах, эту, из нью-хейвенских богачей? Ну как же, разве я могла ее забыть?

Он снова улыбнулся, и Девон с удивлением вспомнила, что были времена, когда Майкл казался ей привлекательным.

— Не ревнуешь, нет? Знаешь, если у вас со Стаффордом ничего не выйдет, мы могли бы…

— Кэролайн и в самом деле очень славная девушка, — сказала Девон, ничуть не кривя душой. Наверно, это лучшая пара для Майкла. — Рада за тебя. Надеюсь, вам повезет.

— Не забывай о том, что я сказал.

— Буду иметь в виду. — Конечно, ничего подобного она не думала. Чувство, которое она когда-то испытывала к Майклу Галвестону, теперь было мертво так же, как бедная тетя Стелл…

— До свидания, Майкл.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку.

Глава 23

— Не забудь пальто. — Ди держала его так, чтобы Джонатан мог одеться, не помяв свой черный, без единого светлого пятнышка, костюм. Стаффорд с отсутствующим видом сунул руку в один рукав, но Ди не хватало роста, чтобы поднять пальто повыше. Все же он как-то справился и двинулся к лифту. Лицо Джонатана напоминало ничего не выражающую маску. И уже не первый день.

— Какие будут поручения? Говори, пока не ушел, — напомнила Ди. Был день похорон тети Стелл. Хотелось пойти с боссом — просто чтобы поддержать его, но она знала, что принесет больше пользы, оставаясь в офисе.

— Что? — рассеянно спросил он. Джонатан выглядел таким измученным, что нельзя было смотреть на него без слез.

— Я спросила, не будет ли каких-нибудь поручений.

— Пожалуй… — Тыльной стороной ладони он отбросил со лба прядь волнистых черных волос. — Можешь позвонить этой своей подруге, секретарше из «Три-Стар Марин». Я хочу знать, кто придумал натравить на нас бульварные газеты. Этот ублюдок лишил нас чертовски выгодного клиента, и мне надо знать, что он за птица.

Контракт с «Карстерс». Слухи в газетах были последним ударом «Три-Стар», позволившим этой компании украсть у «Холидекс Индастриз» ее самого крупного заказчика. Кому бы пришло в голову, что огромную фирму можно переманить на свою сторону таким мерзким способом?

Но «Три-Стар» своего не упустила. Она всячески раздувала инцидент, намекая на то, что Джонатан Стаффорд, президент гигантской корпорации, ввязавшись в историю с поиском фамильных привидений, просто сошел с ума. По правде говоря, правление «Карстерс» давно искало повод, чтобы разорвать контракт. Там свято верили, что келовар превосходит добрые старые штампованные и литые цельнометаллические фитинги, поставляемые «Холидексом».

Отношения дали трещину и со временем прервались бы сами собой. Но то, что контракт аннулировали именно сейчас, когда Джонатану и без того приходилось несладко, заколачивало последний гвоздь в крышку гроба его несчастной связи с Девон Джеймс.

— Никаких личных звонков, на которые надо ответить? — спросила Ди. В общем, их и не было, если не считать сообщений от мисс Джеймс. Джонатан игнорировал их и велел Ди делать то же самое. Так она большей частью и поступала.

— Нет. Говори всем, чтобы звонили завтра.

— Может, прихватишь еще пару дней? Знаешь, тебе не мешало бы немного отдохнуть… — С тех пор, как у Алекса произошел травматический рецидив, Джонатан перепутал день с ночью. Мальчик оправился быстрее, чем ожидали врачи, но когда тучи рассеялись, умерла горячо любимая тетя Стелл. Женщина, которая заменила Джонатану мать и во многих отношениях была ближе родной матери.

— Слишком много дел. Завтра утром буду непременно.

И слишком много мыслей, добавила про себя Ди. Не в пример Стаффорду, ей было ясно, что причина терзавшей того боли кроется не столько в смерти тети, сколько в чувстве к Девон Джеймс. Может, он и не понимал этого, но факты говорили сами за себя: Джонатан был влюблен по уши. Однако случившееся заставило его безжалостно вычеркнуть эту женщину из своей жизни. Раз и навсегда.

Но он был смертельно ранен. Об этом кричала каждая его черточка, об этом говорили желваки на скулах, постоянно нахмуренный лоб, мрачно горящие глаза. Ди хотелось помочь ему, но что она могла? Конечно, Джонатан справится с собой, как всегда. Но какой ценой? Сколькими годами жизни заплатит? И сколько сил теперь придется потратить другой женщине — если она вообще появится, — чтобы преодолеть его настороженность и отчужденность?

Ди вздохнула, глядя на высокую фигуру, одиноко стоявшую у двери лифта. Фамильная гордость и чувство ответственности так и сочились из Джонатана. Это было главным в жизни Стаффорда, оно въелось в его плоть и кровь. После всего случившегося он чувствовал, что любовь к Девон заставила его изменить долгу.

Ди хотелось напомнить боссу, что кроме долга перед семьей и компанией существует еще и долг перед самим собой.

Прозвенел звонок, возвещавший о прибытии лифта, и Стаффорд шагнул к раскрывшейся двери.

— Джонатан, подожди! Чуть не забыла! — Она опрометью бросилась в свой кабинет и спустя мгновение вернулась с небольшой пачкой выцветших от времени конвертов, перевязанных такой же выцветшей узкой шелковой ленточкой. — Я нашла это на полу у твоего письменного стола. Должно быть, они выпали из той вчерашней коробки с вещами твоей тети. — Эстелл Стаффорд-Мередит держала письма и сувениры в спальне желтого стаффордского домика. Имущество ее было разбросано по фамильным домам, где она когда-то жила, но кое с чем тетя Стелл не расставалась до самой смерти. — Это старые письма. Не нравится мне, что они лежат отдельно от всего остального.

Джонатан подошел к Ди и взял связку у нее из рук.

— Я прослежу, чтобы их положили на место. Спасибо, Ди.

— Будь осторожен, Джонатан.

Стаффорд только кивнул в ответ и вошел в лифт. Пальцы его крепко сжимали письма. Уж не собирался ли он их читать?

Джонатан сидел на заднем сиденье лимузина, мчавшегося по узкой, мощеной булыжником дороге в Стаффорд. Хотя метель кончилась, укрыв землю пушистым белым одеялом, но над головой висели серые тучи, которые не мог разогнать слабый ветерок. Слава Богу, было не так уж холодно.

Алекс сидел рядом с отцом, любуясь проплывавшим мимо пейзажем. Мальчик был в новом черном костюме и блестящих черных лакированных туфлях, делавших его уменьшенной копией самого Джонатана. Румянец вернулся на его щеки; сын вновь выглядел здоровым. Лишь весть о смерти тети Стелл мешала ему оправиться полностью.

Сначала Джонатан побоялся сообщить ему скорбную весть, но потом решил, что шок от нечаянного известия будет намного тяжелее, и решился мягко рассказать ему о происшедшем. Узнав обо всем, Алекс заплакал, но ничего более страшного с ним не случилось, и Джонатан понял, что слезы мальчика — хороший признак. Алекс не плакал несколько лет. До тех пор, пока не появилась Девон.

Девон. Стоило Джонатану вспомнить это имя, и у него пересохло во рту, в желудке возник ком. С тех пор как он бросил ее в этой отвратительной книжной лавке, Девон не выходила у него из головы. Стаффордпредставил себе ее прекрасные зеленые глаза и нежные губы. Как они задрожали при известии об Алексе, какие слезы навернулись на веки, когда Джонатан во всем обвинил ее! Он знал, что причинил ей боль. Но знает ли она, какую боль причинила ему?

Джонатан сжал челюсти. Между ними все кончено. Он понял это в ту же минуту, как только услышал новость о сыне. Когда-то в прошлом он ставил работу выше семьи, и чем это кончилось? Тем, что Алекс прикован к креслу.

А теперь Девон. Она разбудила в нем желания, заставила чувствовать то, чего ему не хотелось, и делать то, чего он не мог себе позволить. На какой-то миг он забыл о своем долге.

А расплатился за это Алекс.

И тетя Стелл.

Впрочем, глупо было винить Девон в смерти тетушки. Он хватил через край, предположив, что между рецидивом Алекса и сердечным приступом тети Стелл есть какая-то связь. Стелл много лет балансировала на грани жизни и смерти. Может быть, известие о рецидиве Алекса и вызвало у нее приступ, но это весьма сомнительно. Он еще раз все обдумал и пожалел о своей горячности, но какая теперь разница? С этим покончено. Он больше не обвинял Девон, но тем беспощаднее корил в случившемся самого себя.

После смерти отца он стал главой семьи и был в ответе за всех, кого любил. Если бы он меньше времени проводил с Девон и больше заботился о тетке…

Стаффорд вздохнул и откинулся на сиденье. Как всегда, он был слишком суров к себе. И слишком суров к Девон.

Лимузин остановился у методистской церкви, и Джонатан вынес наружу Алекса. Тем временем Генри вынул из багажника инвалидное кресло. Как только мальчика бережно завернули в теплый плед, Джонатан покатил его по только что расчищенной дорожке к расположенному за церковью кладбищу. Свежий холмик мерзлой земли был накрыт куском ткани в зеленую полоску. Джонатан рассеянно подумал о том, как трудно, наверно, было копать могилу. Рядом стоял гроб с латунными ручками, изголовье которого утопало в желтых розах.

Любимые цветы тети Стелл. И Девон тоже. Эта невесть откуда взявшаяся мысль заставила его нахмуриться. Тетя всегда любила розы. Какое ему дело до того, что любит и чего не любит Девон?

Краем глаза Джонатан увидел, что к нему приближается Мэдди. Она была в строгом трауре, как и Стивен. Правда, галстук на зяте был в красную полоску. А племянники… Джонатан никогда не видел их такими мрачными.

Джонатан обнял сестру, пожал руку Стивену, а затем повез кресло Алекса сквозь быстро прибывавшую толпу людей, стремясь пробраться к первому ряду стульев — ближайшему к могиле. Над головами собравшихся висели огромные обогреватели, но им не под силу было справиться с холодом, проникшим в его мозг и притаившимся в сердце.

Откуда-то пришло смутное ощущение, что вокруг него собралось множество людей. Дамы, которые жили с тетей Стелл в ее уютном желтом домике; старый Элвуд Доббс; ее подруга в течение последних двадцати лет, Джинни Григгс — пожилая женщина, владелица стаффордского универмага. Приехала самая старая знакомая тети Стелл, девяностодвухлетняя Бьюла Дейвис. Но были в толпе и молодые люди. Люди, с которыми она вместе занималась благотворительностью. Люди, которые не поленились приехать сюда из Манхэттена. Это наполнило Джонатана гордостью за тетку и за свою семью.

И заставило с грустью подумать о том, что он потерял одного из ее членов.

Джонатан сел на холодный железный стул. Священник, преподобный Перкинс, — маленький, толстенький, носивший очки в тонкой металлической оправе, — поднялся на возвышение с другой стороны гроба. Он положил перед собой листки с речью и подождал тишины.

— Дорогие друзья… Сегодня мы собрались здесь, чтобы заплатить дань уважения и сказать последнее «прощай» замечательной женщине Эстелл Стаффорд-Мередит. Тетя Стелл, как называло ее большинство из нас, скончалась тридцать первого декабря на восемьдесят втором году жизни. Она не дожила до наступления нового года, но за свою долгую и полную событий жизнь видела много хорошего.

Бросив взгляд на свои записи, он заговорил о том, что со времен детства Эстелл мир сильно изменился, однако она сумела не только приспособиться к этим изменениям, но и научиться наслаждаться ими: она много путешествовала, но никогда не забывала крошечный городок, в котором выросла. Друживший с тетей Стелл более сорока лет священник был вынужден откашляться, чтобы не дать голосу дрогнуть.

— Всем, кто скорбит, — сказал он, — советую обратиться к псалму двадцать третьему.

Джонатан склонил голову. Сидевший рядом Алекс тоже потупился и сложил руки, приняв молитвенную позу.

— «Господь — мой пастырь, я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою…»

Джонатан не уловил, что было дальше, пока не услышал знакомые завершающие слова; затем священник еще раз помолился за женщину, которая прожила долгую и счастливую жизнь. Звучали слова о ее доброте, ее щедрости, неравнодушии к людям и стремлении помогать им. Затем старый священник спел «Со святыми упокой», и от этих чистых, светлых звуков у Джонатана защипало в горле.

Женщина, сидевшая позади, тихо плакала; рядом негромко всхлипывала Мэдди. Алекс шмыгал носом, но Джонатан хорошо знал, чего ему стоит удержать слезы. Все они будут тосковать по ней, но никто не умрет от горя. Жизнь продолжается. Должна продолжаться.

И в эту скорбную минуту Джонатан вдруг понял, что завидует тетке. Жизнь Стелл была богатой и полной. Тетка любила ее, радовалась каждому прожитому дню, каждому мигу и наслаждалась ею до последнего вздоха.

Как это делает Девон. Мог ли он то же самое сказать о себе?

— Папа…

Джонатан наклонился к Алексу, чтобы лучше слышать его шепот.

— Что, сынок?

— Посмотри. — Мальчик указал на маленький, занесенный снегом бугорок под облетевшим кленом. — Папа, там мисс Джеймс…

От звука ее имени сжалось сердце. Он перестал дышать.

— Папа, она плачет. Она тоже жалеет тетю Стелл.

Хотя Девон стояла довольно далеко, он разглядел белый платок, то и дело поднимавшийся к глазам и резко контрастировавший с ее черным шерстяным костюмом, широкополой черной шляпой и длинным черным пальто, развевавшимся на ветру. Она не отрываясь смотрела на гроб, и лицо ее не уступало белизной ни платку, ни лежавшему у ее ног снегу. Девон выглядела такой же одинокой, такой же несчастной, как и он сам, оставшийся без нее.

— Папа, мне ее жалко. Ей не с кем сидеть.

Джонатан снова оглянулся на вершину холма. Нет, она не должна была стоять там одна. Это как-то не по-людски. Девон всегда была одинока; неужели и на похоронах ее должна ожидать та же участь? Он разыскал взглядом ее лицо, увидел на нем жестокую боль, увидел страдание, и его сердце отчаянно забилось. Она казалась хрупкой, беззащитной и в то же время гордой, как королева. Как свергнутая королева, нуждающаяся в рыцарях для собственной защиты. И в замке, куда можно было бы вернуться.

А она стояла там одна, как чужая. Всегда и всем чужая. И тут у него похолодело внутри. Она не должна быть одна. Только не сейчас, только не здесь! Пусть она сойдет с холма и присоединится к остальным. Она тоже принадлежит к его семье.

Эта мысль ударила в него, как порыв ветра, ударила так сильно, что закружилась голова. Открытие ошеломило его, превратило в соляной столп. Но через миг Джонатан стряхнул с себя оцепенение. Девон принадлежит к его семье, потому что является ее частью. Каким-то непонятным способом она заслужила это место, и теперь оно принадлежало ей так же бесповоротно, как Алексу или Мэдди. Как Стивену и племянникам. Как это случилось, не имело значения. Родные часто ссорятся между собой, но не отворачиваются друг от друга. Ты не можешь их разлюбить. Несмотря ни на что.

И тут он понял, что любит Девон.

Священник начал читать панегирик покойной, рассказывая о ее доброте и веселом нраве — дарах, которыми тетя Стелл так щедро делилась с окружающими. Джонатан поднялся с места, и шокированный священник умолк, недоуменно подняв бровь.

— Извините, мне нужна всего одна минута, — сказал ему Джонатан. — Буду весьма признателен, если вы чуть-чуть подождете.

В толпе поднялся ропот, но Джонатана это ничуть не смутило. Жребий был брошен. Никогда в жизни Стаффорд не чувствовал себя более уверенно.

Девон стояла на холме, глядя на свежевырытую могилу. Сюда едва доносились слова священника; они вязли в окружавшей гроб толпе. И вдруг она поняла, что толстенький человечек умолк. Джонатан встал с места и сказал ему что-то, чего она не расслышала. Когда священник кивнул, Стаффорд вышел в проход и двинулся в ее сторону. Девон услышала поднявшийся вокруг гул и тревожно переступила с ноги на ногу. Ее охватило дурное предчувствие.

Неужели он так сердится, что устроит сцену, поднимется на холм и попросит ее уйти отсюда? Девон побледнела, все поплыло у нее перед глазами. О Боже… Когда же она увидела, что Джонатан идет навстречу, смотря прямо на нее, то побелела как полотно. Он ежился от холода, воротник его пальто был поднят, скрывая рот и подбородок. Она толком не видела его лица, но каждый длинный, целеустремленный шаг Джонатана говорил о том, что предчувствие ее не обманывает.

Господи спаси и помилуй… Джонатан, пожалуйста, не надо… Ей хотелось повернуться и удариться в бегство, хотелось исчезнуть, раствориться в морозном воздухе, как дым из каминной трубы стоявшего напротив дома. Но она приросла к месту. Оставалось только обернуться к нему лицом, не обращая внимания на то, что на нее глазеют, все смотрят в ее сторону, кое-кто шепчется, а иные показывают на нее пальцем. Она закрыла глаза и приказала губам не дрожать и коленям не подгибаться.

Джонатан был почти рядом. Еще несколько движений длинных ног, и он окажется на вершине холма. Она знала, что сейчас произойдет, хотя Стаффорд еще не сказал ни слова. Кровь бросилась ей в лицо. Нет, такого унижения она не вынесет! И все же она не могла оторвать от него глаз. Высокий, какой высокий… Чистая смуглая кожа, густые черные брови над глазами столь неотразимыми, что он мог бы согреть ее одним взглядом. Почувствует ли она что-нибудь подобное, оставшись без него? Сумеет ли заполнить страшную, сосущую пустоту, которую он оставил в ее сердце?

Он остановился напротив, но не открыл рта. Девон не могла понять странного выражения его глаз.

— Я… Я должна была прийти, Джонатан. Пожалуйста, не сердись. — Слезы щипали глаза, и она не знала, долго ли продержится. Девон не могла вынести этот холодный, выжидающий взгляд.

— Я не сержусь. — Джонатан по-прежнему не сводил с нее глаз. Он изучал ее лицо, словно сравнивал его с запечатлевшимся в памяти портретом.

У Девон тряслись руки. Она заставила их успокоиться, прижав ладони к ткани пальто, и стала молиться, чтобы Джонатан не смотрел на нее. Чтобы она могла стоять на этом холме, платя последний долг умершей, скорбя о потерянном близком человеке. Вместо этого ей приходится смотреть в лицо Стаффорду. Вопреки всем ее намерениям… Позор. Она моргнула, соленая влага потекла из ее глаз и заструилась по щекам.

— Я не хотела причинить ей вред. Джонатан, я не вынесу мысли о том, что убила ее. Если бы я не…

— Не надо, — хрипло сказал он. Его глаза горели голубым блеском, пронизывавшим Девон до глубины души. — Молчи. И думать не смей. — Тут он потянулся к ней, сильные руки обвили ее и притянули к груди. Мокрая щека прижалась к его плечу.

— Ты тут ни при чем; это не твоя вина. — Девон не понимала, почему он обнимает ее, но ей было все равно… — Тетя Стелл была больна много лет, — тихо объяснил он. — Этого следовало ожидать.

Тут слезы полились в три ручья. Девон зарыдала, уткнувшись ему в шею.

— Послушай… Это не твоя вина.

Но Девон уже зарылась в него лицом, чувствуя тепло любимого тела и знакомое прикосновение к щеке толстого шерстяного пальто.

— Я должна была прийти, Джонатан. — Она всегда приходила к Стелл без разрешения, даже в первый раз. А Эстелл Стаффорд-Мередит приняла ее по-дружески и не отказала в такой необходимой помощи. Девон не могла бросить подругу.

— Мне следовало догадаться. Я рад, что ты пришла.

— Правда?

— Очень рад.

Она подняла лицо.

— Я так виновата, Джонатан. Не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение, но я хотела, чтобы ты знал.

Он немного помолчал, но нежный взгляд говорил сам за себя.

— Имеет значение. Поговорим обо всем этом позже. А сейчас просто дай руку.

Она подчинилась, и Джонатан положил ее кисть к себе на предплечье. Они спустились с холма, достигли подножия, и Джонатан повел ее сквозь толпу. Мэдди пересела на другой стул, дав Девон возможность сесть рядом с Джонатаном. Алекс улыбнулся ей со своего места.

Девон обернулась к Джонатану.

— Я кое-что принесла ей. — Бросив взгляд на могилу, девушка неверными руками вынула из кармана пальто маленькую резную деревянную лошадку-качалку — белую, в красный горошек. — Я увидела ее в витрине магазина и захотела подарить тете Стелл.

На шее Джонатана мелко задрожала какая-то жилка. Он только кивнул. Девон сделала к гробу сначала один шаг, потом второй и положила крошечную деревянную лошадку в изголовье, рядом с букетом желтых роз. Когда она обернулась к Джонатану, то увидела в его глазах влажный блеск.

Он на секунду отвернулся, затем взял ее за руку и усадил на стул рядом с собой.

— Можете заканчивать свой панегирик, преподобный, — негромко сказал он. — Кое-кто из членов моей семьи не сумел приехать вовремя. Но теперь все на месте.

Девон подняла взгляд и увидела, что глаза Джонатана лучатся нежностью. Красивое лицо дышало гордостью и уверенностью в себе. И тут она снова заплакала. В третий раз за день.

— Как ты сюда добралась?

Служба закончилась, соболезнования были выражены и приняты, и Джонатан с Девон снова поднялись на вершину холма. Он крепко прижал девушку к себе и обнял ее за талию. О Боже, как хорошо, что она рядом…

— Я взяла напрокат машину с шофером. Она припаркована тут неподалеку. — Девон ткнула пальцем в сторону ближайшей к церкви улицы. — Наверно, пора возвращаться.

Джонатан покачал головой.

— Я поговорю с ним. Скажу, что он свободен и может уезжать домой. Ты поедешь с Алексом и со мной. — Мальчик сидел в кресле у подножия холма. Услышав слова отца, Алекс просиял, и Девон улыбнулась ему.

— Ладно.

Они посадили Алекса в машину, спрятали кресло в багажник и попрощались с Мэдди, Стивеном и их детьми.

— Берегите его, Девон, — сказала Мэдди, еще раз крепко обнимая девушку. — Кажется, он наконец-то понял, чего хочет.

Девон улыбнулась, хотя на ее бледном лице все еще читалось сомнение.

— До свидания, Мэдди.

Проклятие, если бы он понял это раньше, им обоим не пришлось бы так мучиться…

— До свидания, сестренка. — Джонатан снова обнял Мэдди. После сердечного приступа у тети Стелл семья Сент-Джайлсов отложила свой отъезд в Лондон и улетала только завтра. Они погрузились в «бентли», на котором приехали из Саутгемптона; Джонатан помахал им на прощание и взял Девон за руку.

— Поехали и мы… — Он хотел сказать очень многое. Наверно, самое главное. Но почему ему так трудно? Почему он не может признаться ей в своем чувстве?

Девон ничего не ответила, но казалось, что часть ее сомнений рассеялась. Джонатан перенес Алекса в заднюю часть лимузина, затем подал руку Девон и посадил девушку рядом с собой. Девон время от времени искоса поглядывала на мальчика. Алекс был слегка подавлен церемонией похорон, но тем не менее искренне радовался мисс Джеймс. А что до Джонатана, то он мертвой хваткой вцепился в ее руку.

— Ты не пообедаешь с нами? — спросил Стаффорд. Он собирался сказать совсем не это, но бушевавшие внутри эмоции не давали ему произнести те слова, которые так и просились на язык.

Глаза Девон внимательно изучали его лицо.

— А ты действительно хочешь этого?

— И не только этого. По правде говоря, я надеялся, что ты останешься.

— На ночь?

— Да.

— У тебя в доме?

— Да.

Она поглядела на Алекса, который что-то сосредоточенно чиркал в лежавшем на коленях альбоме для рисования, а потом перевела взгляд на Джонатана. Ее большие зеленые глаза безмолвно спрашивали: «А как же Алекс?»

— По-моему, не очень удачная мысль. Странно, что ты предложил это.

Она была настроена более осторожно, чем раньше, и Стаффорд выругал себя за косноязычие. Он редко лазил за словом в карман, но тут нашла коса на камень…

— Может, спросим Алекса? — с притворной беззаботностью спросил Стаффорд. — Он будет счастлив и не подумает ничего дурного.

Как и было задумано, эта фраза заставила Девон густо покраснеть.

— Джонатан, ты сам не понимаешь, что делаешь…

— Понимаю. Правда, на это ушло чертовски много времени, но, поверь мне, теперь я все понимаю.

Она заставила себя улыбнуться.

— Я с удовольствием поужинаю с вами, но не останусь.

У Джонатана сжалось сердце. Впрочем, иного ответа ждать не приходилось.

— Ладно, что ж делать… Просто я ужасно соскучился по тебе. — Почему он до сих пор не сказал, что любит ее? Почему так дьявольски трудно произнести эти слова? Потому что все это ему в новинку. Потому что он не знает, какие чувства испытывает к нему Девон. И, честно говоря, боится узнать. Особенно после того, что произошло между ними.

Их пальцы переплелись, и это немного успокоило Джонатана.

— Я тоже соскучилась.

Поскольку черный шерстяной костюм Девон теперь был бы абсолютно не к месту, Джонатан велел Генри остановиться у ее дома. Девон поднялась за слаксами и вязаным свитером, а потом они поехали дальше. Когда девушка пошла переодеваться в ванную, Алекс подогнал кресло к стоявшему в гостиной Джонатану.

— Папа, если все о'кей, можно мне пока пойти порисовать? — На коленях у него лежал альбом.

— Хорошая мысль, сын. А когда закончишь, Девон подскажет тебе, что нужно исправить.

— Ага, папа. Вот будет здорово!

Когда Алекс уехал к себе, Джонатан отправился разыскивать Марию, чтобы предупредить ее, что ужин надо накрывать на троих.

Вернувшись в гостиную, он увидел, что Девон стоит у окна и любуется городскими фонарями, рассеивающими вечернюю мглу. В небе замигали крошечные красные огоньки, а вслед за ними донесся приглушенный гул самолета. Джонатан подошел к ней сзади, обвил руками талию и прижался грудью к ее спине. От Девон пахло апельсиновым цветом, шелковистые пряди касались его щеки.

— Господи, как я рад, что ты здесь… — Он поцеловал Девон в шею, а затем повернул девушку лицом к себе. В ее глазах стояли страх и неуверенность.

— Правда?

— Да.

— Даже после всего случившегося?

— Теперь это не имеет значения.

— В самом деле? Между нами пропасть, Джонатан. Ты знал это с самого начала. У меня моя работа и то, во что я верю, а у тебя семья и куча обязанностей. Это поссорило нас однажды и может поссорить снова.

— Меня это не волнует. Впрочем, когда ты закончишь свою книгу, все будет позади.

— Я не работала над ней с тех самых пор. Может, и вовсе не буду.

— Я не прошу тебя бросить ее.

— А если случится что-нибудь еще?

— Ничего не должно случиться. Алекс знает о твоем замысле. Газеты тоже знают. Что еще может произойти?

— Не знаю, но все возможно. Нельзя отрицать такую возможность.

— Черт побери, мне все равно! — Он обхватил ее плечи. — Все это неважно, неужели не понимаешь? Важно только одно — то, что мы чувствуем друг к другу.

Зеленые глаза пытливо заглянули в глаза серо-голубые.

— А что это, Джонатан? Что мы чувствуем?

Любовь, подумал он. Я люблю тебя. Но он никогда не говорил этих слов. Даже Ребекке. Даже тогда, когда любил по-настоящему. И теперь, как ни пытался, тоже не мог произнести их.

— Вот что, — вместо этого сказал Стаффорд, обнимая девушку и приникая к ее губам. Это должно было показать ей, заставить ее понять, что он чувствует. Девон обвила руками его шею и вернула поцелуй, едва не теряя сознание, раскрывая губы, чтобы позволить его языку скользнуть внутрь. Тут он поднял ее на руки и шагнул к спальне.

— Джонатан, подожди! Это невозможно. При Алексе…

Он остановился на полпути, увидел ее горящее от смущения лицо, ощутил, как бешено бьется его сердце и неистово напрягается тело.

— Проклятие… — Он тяжело вздохнул и медленно выдохнул. — Я совсем забыл, где нахожусь. Господи помилуй, у меня только одно на уме: я ужасно хочу тебя…

Она снова поцеловала Джонатана, не снимая рук с его шеи.

— Я тоже хочу тебя. И что бы ни случилось, мне кажется, это навсегда.

Джонатан опустил ее на пол. Вставая на ноги, Девон ненароком коснулась его напряженного тела. Они целовались долго и жадно, и когда все закончилось, оба дрожали от страсти.

Девон отстранилась первой.

— Я тоже хочу тебя, Джонатан, но… Может быть, оставим все как есть… А самое лучшее для нас обоих — подождать денек-другой и как следует подумать.

— Нет. Тут не над чем думать. Ты моя и сама знаешь это.

— Есть и другие причины, известные нам обоим. Позволь мне уехать домой и хорошенько поразмыслить.

— Хочешь домой? Ладно. Как только закончим с обедом, я уложу Алекса и сам отвезу тебя. Но я поднимусь наверх, отнесу тебя в кровать и буду любить до тех пор, пока от твоих криков не рухнут стены.

Сначала у Девон расширились глаза, но затем она улыбнулась.

— Какая девушка устоит перед таким соблазном?

Джонатан улыбнулся тоже. Мужская рука нежно прикоснулась к ее щеке.

— Я очень виноват перед тобой. Я ругал тебя за то, в чем не было твоей вины, за то, что ты делала свое дело, которое должна была закончить. А обязан был защищать тебя. Я хочу, чтобы ты знала: этого больше не повторится. Никогда.

Она только покачала головой.

— Ты не можешь этого знать.

— Не могу?

Девон отвернулась и прижалась лбом к стеклу.

— Я боюсь, Джонатан.

Он отвел с ее щеки прядь волос.

— Не бойся… — Стаффорд наклонил голову и поцеловал ее в шею, но Девон отстранилась.

— Знаешь, как я мучилась, когда ты ушел из книжной лавки? Никогда мне не было так горько, никогда. Хотелось умереть. Я больше не вынесу этой боли. Просто не переживу.

— И не надо. Такого больше не будет. Я обещаю.

— Я не верю. Тебе не под силу выполнить такое обещание. И никому не под силу.

Джонатан схватил ее за руку и привлек к себе.

— Да, я бываю чересчур горяч. Но тебе хоть раз приходило в голову, что я могу бояться не меньше твоего?

— Ты? И чего же ты боялся?

Он взял ее лицо в ладони.

— Любви… и разлуки. Я люблю тебя, Девон. Я понял это в ту минуту, когда увидел тебя на холме. И тут мне стало не до сомнений и колебаний. Я люблю тебя и всегда буду любить.

В налившихся нежностью зеленых глазах заблестели слезы.

— Я тоже люблю тебя, Джонатан. — А потом она очутилась в его объятиях, обнимала, целовала, ласкала, прижималась к нему, и на сердце у Стаффорда стало так легко, как не было давным-давно.

— Я люблю тебя, — повторил он. — И похоже, буду любить всю жизнь.

Остаток вечера прошел как в раю. Они обменивались нежными словами и взглядами, а их бережные прикосновения сулили друг другу нечто большее, чем ночь любви. После обеда Девон поучила Алекса рисованию, а потом Джонатан отвез ее домой.

Когда они вошли в квартиру, сдержанность окончательно покинула Девон, и она поцеловала Джонатана так же нежно, как целовала до ссоры. Стаффорд понес ее в спальню, осторожно раздел, и всю ночь напролет они занимались любовью. Неторопливой, но страстной любовью. И Джонатан знал, что ничего прекраснее до сих пор не испытывал.

Они уснули в объятиях друг друга, а когда незадолго до рассвета Джонатан проснулся, то обнаружил, что она прильнула спиной к его груди. Он застонал от нестерпимого желания, прижался к ее ягодицам и подивился, откуда взялась эта жаркая страсть после стольких часов, проведенных в постели.

Поразительно, как они возбуждали друг друга… Он провел ладонями по ее телу, сжал гладкую, чудесной формы грудь и почувствовал, как под ладонью набухает ее сосок. Джонатан слегка отпрянул, раздвинул ей ноги, убедился, что влагалище достаточно увлажнилось, чтобы принять его, и скользнул внутрь.

— М-м-м… — тихонько простонала Девон, сгибаясь, чтобы дать ему проникнуть поглубже. — Самый лучший способ разбудить женщину…

— Я рад, что он тебе по душе. — Джонатан целовал ее в затылок, гладил и ласкал ее груди, пока не почувствовал, что она задрожала. Потом он сжал ее бедра и начал медленно двигаться. Чресла Стаффорда наполнились новым жаром, а движения Девон, ритм которых совпадал с его собственным, еще сильнее подогрели его пыл.

— Шлюха, — прошептал он, покусывая ее плечо. Затем Джонатан сменил позу, потянул Девон вверх, заставил ее встать на колени, последовал за ней и прижался животом к ее нежным, круглым ягодицам. Потом он отстранился как можно дальше и изо всех сил рванулся вперед. Девон стонала и выгибалась дугой. Ее взлохмаченные светлые волосы рассыпались по плечам, язык то и дело облизывал сухие губы.

Джонатан вонзался в нее снова и снова. Он стиснул ее зад, почувствовав, как напряглось женское тело, готовое подчиниться любому его требованию, и понял, что оргазм недалек. И в самом деле, он кончил сразу вслед за Девон, кончил яростно и быстро. Чресла его пульсировали, и наслаждение казалось невыносимым. Стиснутая в железных объятиях, Девон простонала его имя и ощутила, как в нее влилась огненная струя. Тело Джонатана содрогалось от блаженства.

Он с удивлением понял, что хочет, чтобы его семя дало плоды. Пусть Девон родит ему ребенка. Появление Алекса на свет было незапланированным, а после смерти Бекки ему и в голову не приходило жениться снова. Но теперь ему было ясно: он всегда хотел этого. Они с Девон достаточно молоды. Эта мысль согрела его как никакая другая и заставила окончательно решиться узаконить их отношения. Потребуется только время и терпение. И уверенность в том, что он завоевал сердце Девон.

Все еще оставаясь внутри, он опустил Девон на кровать, отвел с лица влажные светлые волосы и поцеловал в губы. Девон нежно улыбнулась, когда он прижал ее к груди, и они снова уснули.

— Джонатан…

— Угу, — сонно ответил он. Они все еще лежали в постели. Уже рассвело. Девон знала, что ему пора ехать в офис.

— Я хочу уничтожить заметки, которые сделала для книги.

Глаза Джонатана сразу открылись, и он сел.

— На кой черт?

— Я подумала, что пора положить этому конец. Я не хочу, чтобы пострадал кто-нибудь еще. Не стоит оно того.

— Мы говорили об этом. Весь мыслимый вред уже нанесен. Алекс знает о твоей книге, знают и газеты. Ты никому не желала зла. Я знаю, как это важно для твоей борьбы с собственными демонами. Думаю, мы справимся.

— Я чуть не потеряла тебя, Джонатан. Не хочу, чтобы это повторилось.

— Можешь не бояться. В тебе вся моя жизнь, Девон. Вся. Я не дам тебе уйти.

— А если случится что-нибудь еще? Если пострадает кто-то другой?

— Ну что ж, если что-то случится, мы встретим его во всеоружии. И на этот раз будем вместе.

— Не знаю, Джонатан…

— А я знаю. — Он поднял пальцем ее подбородок. — Хочу посмотреть, как ты справишься.

— Ты уверен в этом?

— Абсолютно. — Отбросив одеяло, он перекинул через край кровати свои длинные ноги и обнаженный пошел в комнату, где на стуле висела его одежда. Там он выудил что-то из кармана рубашки и вернулся обратно.

— Я хотел тебе кое-что показать.

— Что это?

Он протянул ей выцветший желтый конверт.

— Письмо от Энни Стаффорд, адресованное моей тете и написанное в 1940-м году. Я нашел его в связке писем, принадлежавших тете Стелл. В то время она вместе с мужем жила в Бостоне, К тому времени Энни уже вернулась в дом на Черч-стрит и прожила там несколько лет.

— О чем в нем говорится?

Он забрал у нее конверт, вытащил из него хрупкий, тонкий лист бумаги, развернул и снова отдал ей.

— «Дорогая Стелл, — вслух прочла Девон, садясь на кровати. — Прости за то, что так долго не писала. Можешь не верить, но я была так занята, что едва выкроила время для письма. Я знаю, о чем ты думаешь — какие там занятия… Так вот, произошла поразительная вещь. Я кое с кем познакомилась. Знаю-знаю, я сама говорила, что это может случиться с кем угодно, только не со мной! Но он необыкновенный, Стелл, самый чудесный мужчина на свете. Конечно, я совсем не уверена в его чувствах, но он добр ко мне и часто ищет моего общества. Я всегда была так одинока. А сейчас… ну… Стелл, я начала питать большие надежды на будущее.».

Больше о человеке, с которым познакомилась Энни, в письме не упоминалось, зато излагались городские новости, рассказывалось об общих знакомых Энни и Стелл, о детях подруг и о том, кто из них на ком женился и вышел замуж. В письме не было ничего особенно интересного, кроме упоминания о мужчине, с которым познакомилась Энн, но Девон была заинтригована, как и предполагал Джонатан.

— Должно быть, именно это и имела в виду тетя Стелл, когда говорила, что Энни была счастлива. Может, они с этим мужчиной полюбили друг друга.

— Может быть.

— Может, это и был тот мужчина в желтой комнате. Смуглый иностранец. — Она наклонилась и нежно поцеловала его в губы. — Спасибо тебе за все, Джонатан.

— Я знал, что тебе захочется взглянуть… Слушай, я совсем забыл! Куда пропала Сара Стоун?

— Никуда. Я рассказала ей о рецидиве у Алекса… и тете Стелл и пообещала, что свяжусь с ней.

— Так сделай это!

— Не знаю… Может, она уже передумала насчет встречи в пятницу.

— Ну что ж, тогда перенесем поездку на следующую неделю.

— Знаешь, Джонатан, если что-то получится — то есть если Саре удастся вступить в контакт с Энни и маленьким Бернардом, — вся эта история скоро закончится.

— Что бы ни случилось, на этот раз никто не должен пострадать. Я не позволю этого.

Глава 24

Вместо того чтобы ехать в офис, в четверг Джонатан взял выходной. Алекс вернулся из больницы, и они провели весь день втроем. Это было чудесное время нежных прикосновений и красноречивых взглядов. Время давать и получать, говорить и слушать. Хотя Джонатан и не беседовал с Алексом о своей новой связи, возможность видеть мисс Джеймс рядом с собой делала мальчика счастливым. В его ярко-голубых глазах сияла радость. Да и Девон никогда не было так хорошо, как в те дни, которые они проводили втроем.

Она позвонила Саре, но не застала ее на месте. Тогда Девон оставила сообщение на автоответчике Натаниэля Толбота. Тот позвонил и сообщил, что Сара теперь появится в лавке только в пятницу днем. Это означало, что их «встречу» с Флорианом Стаффордом придется отложить на весьма неопределенный срок.

В пятницу Джонатан уехал на работу, а Алекс вернулся в больницу. В час дня в кабинете Девон раздался звонок. Это была Сара Стоун.

— Так как насчет сегодняшнего вечера? — спросила Сара.

— Сегодняшнего? Но я думала, ничего не выйдет, потому что все осталось висеть в воздухе.

— Нет, если только вы не передумали. Вечер у меня свободен. Мне нужно будет кое-что сделать по дороге, поэтому добираться я буду сама, но с удовольствием встречусь с вами на месте.

— Во сколько?

— Может быть, в восемь?

Девон закусила губу. Джонатан был уверен, что свидание будет отложено на несколько дней. Он уехал в Нью-Джерси на совещание с руководством «Холидекс Индастриз», и она не была уверена, что Джонатан сумеет к назначенному времени попасть в Стаффорд. Может быть, оно и к лучшему. Не было никаких гарантий, что Сара справится с делом успешнее, чем Задар. Джонатан ненавидел все эти фокусы, и замысел Девон с самого начала действовал на него, как красная тряпка на быка. Может быть, все удастся закончить еще до того, как Джонатан узнает, что она уезжала. Нет, если он останется в стороне, будет лучше для всех.

— Хорошо. Встречаемся у подъезда «Стаффорд-Инна» в восемь.

— Я могу ненадолго задержаться, так что не волнуйтесь. Приеду обязательно.

— А вы не заблудитесь?

— Не беспокойтесь. Судя по тому, что вы мне рассказали, найти гостиницу не составит труда.

— Ладно. Тогда до встречи. — Девон повесила трубку, чувствуя прилив нервной энергии. Она принялась расхаживать по квартире, а потом стала просматривать свои записи. Незаметно подоспело время выходить из дома.

В последнюю минуту она решила позвонить Джонатану домой и оставить сообщение на автоответчике. Она не хотела лишний раз беспокоить его и не сказала, куда едет. Когда Джонатан вернется, это не будет иметь никакого значения. Все равно ехать в Стаффорд будет уже поздно. К тому времени она все закончит и поедет домой.

Как только Девон повесила трубку, из интеркома донесся голос нанятого ею шофера. Девон ответила, что выходит, схватила сумку и побежала по лестнице. Чтобы не замерзнуть по дороге, она надела коричневые твидовые слаксы и высокие сафьяновые сапоги. Надо было прибыть в Стаффорд до темноты. Ей нужно было осмотреть развалины сгоревшего особняка. Может быть, после этого вечера она долго не вернется туда. Хотелось бы надеяться, что не вернется никогда. Сколько раз она собиралась сделать это, но всегда что-то мешало. Теперь же ее ничто не остановит.

Нервничавшей Девон показалось, что они добирались до Стаффорда вдвое дольше обычного, но на самом деле все было как всегда.

— Мне нужно будет на минутку зайти в «Стаффорд-Инн», — сказала она тому же молодому русоволосому шоферу, который возил ее к Элвуду Доббсу. Девон хотела повидаться с Адой Микс. Она нарочно не позвонила этой женщине из города, чтобы та не могла предупредить Джонатана.

— Похоже, тут есть где припарковаться. — Водитель остановился у тротуара рядом с домом, как всегда производившим мрачное впечатление. Даже ветер не касался росших рядом высоких, тонких кипарисов. Девон охватило зловещее предчувствие.

— Я ненадолго. — Шофер открыл дверь, Девон вышла из машины и двинулась к дому, но вдруг обернулась. — Пожалуй, до старого особняка я дойду пешком. Это недалеко, всего в квартале отсюда. Сейчас не холодно, и прогулка пойдет мне на пользу. Кстати, а почему бы вам не перекусить? Я освобожусь не раньше девяти часов. До этого времени можете быть свободны.

— Спасибо, мисс Джеймс, — улыбнулся молодой человек. — Я найду, чем заняться.

Сняв с себя эту заботу, Девон ступила на узкую цементную дорожку, поднялась на высокое крыльцо, обрамленное дорическими колоннами, и нажала на кнопку звонка. Как и прежде, в доме раздалась приглушенная трель. Кто-то заглянул в «глазок» посреди двери, украшенной резным орнаментом, и через мгновение на пороге показалась Ада Микс.

— Хелло, миссис Микс. Не уверена, что вы меня помните. Я Девон Джеймс.

— Я знаю, кто вы, — грубо и неприветливо ответила хозяйка. Поверх домашнего платья на ней был клеенчатый фартук, русые с проседью волосы были собраны в пучок на затылке.

— Я… я только хотела напомнить, что мы должны были приехать к восьми часам.

— Мистер Стаффорд предупредил меня об этом еще на прошлой неделе. — Она заглянула за спину Девон. — Он приедет?

— Точно не знаю, — солгала она. — Все зависит от того, когда закончится совещание.

— А кто еще должен прибыть?

— Я должна встретиться с женщиной, которую зовут Сара Стоун. Но сначала пройдусь к старому особняку Стаффордов. Хочу посмотреть, что от него осталось.

— Ничего не осталось, кроме рухнувших стен. Правда, уцелела часть второго этажа. Нет никакого смысла туда ходить.

— Я так не считаю.

— Знаете, все это куча брехни, в которой нет ни слова правды.

— Ну, а я верю в это.

— И в привидения тоже верите, да?

— Именно так.

Ада пренебрежительно фыркнула.

— Брехня, я говорю. Единственное, чего вы добились, это добавили мне хлопот и лишили дневной выручки. Должно быть, мистер Стаффорд выжил из ума, если позволяет вам копаться во всей этой дряни.

Девон вздернула подбородок.

— Я вернусь сюда к восьми. До свидания, миссис Микс. — Она отвернулась, дошла до края крыльца, спустилась по ступеням и вновь вышла на дорожку. Ада смотрела ей вслед; Девон затылком чувствовала ее взгляд. Напоследок до нее все же донесся стук захлопнувшейся двери.

Только свернув за угол, Девон позволила себе вздохнуть полной грудью. Дома на этой улице были очень старые, но хорошо ухоженные. В каждом палисаднике высились огромные голые деревья. Их узловатые корни еще прикрывали остатки снега, но ветки были абсолютно чисты. Воздух был довольно свеж, однако между проплывавшими облаками время от времени проглядывало солнце, и было не так уж холодно.

Девон поглядела вперед. В середине следующего квартала дома исчезали. До самой поперечной улицы тянулась выжженная земля, огороженная старомодной решеткой из кованого железа. В центре участка, над зарослями крапивы, возвышались почерневшие руины старого особняка Стаффордов, напоминавшие собой памятник князьям тьмы.

Девон зябко вздрогнула. Ей почудились оранжевые языки пламени, вздымающиеся в холодное ночное небо, послышался треск горящих бревен. Как и сказала Ада, часть особняка уцелела, но в ней не осталось ни одного целого стекла. Окна напоминали зияющие бреши. Вдоль стен лежали груды битого кирпича, из которого был сложен камин. Борясь с нарастающим трепетом, Девон подошла к решетке, за которой раскинулось пожарище. Вокруг царила зловещая тишина. Лишь скрип открывшихся ворот ненадолго нарушил ее, а затем снова настало безмолвие. Хоть бы ветер подул, что ли, раскачал бы ветки мертвого дерева у боковой двери, косо свисавшей с петель… Но ничего не было слышно, кроме треска случайной веточки и хруста снега у нее под ногами.

Дом — когда-то великолепный двухэтажный белостенный особняк — в своей основе был деревянным. Теперь же толстый слой штукатурки валялся на земле, превратившись в любезные куриному племени куски извести. Там же лежали почерневшие балки и груды горелых досок. Подход к парадному был завален обломками, и Девон свернула за угол, к той самой двери, у которой стояло сгоревшее дерево. Когда-то покрытая резьбой, эта дверь облупилась и пострадала от непогоды. Девушка толкнула ее, та некоторое время сопротивлялась, а затем со скрежетом открылась.

Хотя обстановка была гнетущая, Девон не было слишком страшно. Она не испытывала того всепоглощающего ужаса, который был ей знаком по «Стаффорд-Инну». Девушка немного постояла у дверей, пытаясь сосредоточиться и настроить себя на восприятие эмоций, которые могли бы послужить ключом к прошлому.

Ничего.

Ободренная тем, что никто не ответил на брошенный ею вызов, Девон вошла в руины. Вопреки ожиданиям, там было не так уж темно. Большая часть крыши обвалилась вместе со стенами. Она видела только темный, закопченный коридор и осторожно продвигалась вперед, стараясь не запачкаться в грязи и саже. Теперь ее сердце билось чаще, нервы напряглись. Ей здесь не нравилось, но еще несколько недель назад она твердо решила, что придет сюда. Отступать было поздно.

Не обращая внимания на запах плесени, дыма и горелого дерева, Девон прошла по коридору, свернула за угол и оказалась в открытом пространстве без крыши — видимо, части обширного вестибюля. Должно быть, в свое время этот дом был чудом из чудес. Остатки широкой парадной лестницы вели на второй этаж, к громадному залу.

Девон вступила на нее и секунду постояла у перил. Она глубоко вдохнула и задержала дыхание, пытаясь обострить сознание, раскрыть его и почувствовать то, что когда-то произошло в этом доме. Она даже закрыла глаза, но это не помогло. И вдруг у нее за спиной раздался какой-то шорох. У Девон бешено заколотилось сердце.

— Кто там? — вскрикнула она, всматриваясь в темный коридор, освещавшийся тусклыми лучами солнца, которое то и дело заслоняли пробегавшие по небу облака. — Эй, здесь есть кто-нибудь?

Но в ответ раздалось только гулкое эхо. У Девон взмокли ладони. Послышался другой шорох — может быть, звук чьих-то шагов, но она не была в этом уверена. Откуда-то слева донесся скрип и скрежет. Что-то тяжелое, успела подумать Девон. Что-то тяжелое двигалось вдоль стены.

И двигалось в ее сторону.

У Девон зазвенело в ушах. Она свернула в темный коридор, по которому только что прошла, и бросилась бежать. Вот она, желанная дверь! И тут дом огласил пронзительный крик.

— О Боже всемогущий… — прошептала она. Сердце готово было проломить ребра и выпрыгнуть из груди. Услышав в коридоре шаги, девушка успела обернуться и краешком глаза уловить какое-то движение. Что-то тупое сильно ударило ее в висок, и девушка задохнулась от боли. Затем она вскрикнула, ударилась плечом о стену и осела наземь. Последним, что она помнила, был раздавшийся совсем рядом негромкий шорох. Крыса, успела подумать девушка, а затем ее захлестнула боль и сознание провалилось во тьму.

* * *

— Где она, Ада?

Ада Микс беспокойно переступила с ноги на ногу.

— В квартале отсюда. Она хотела осмотреть старое место… старый особняк. И еще не вернулась.

— Давно она ушла? — спросил Джонатан. Он только что вошел и стоял в вестибюле.

— С час назад.

— Черт побери, уже стемнело. Надо сходить за ней.

Джонатан вышел из гостиницы и шагнул было в сторону полуразрушенного дома, но вовремя спохватился. Удастся ли ему разыскать Девон? Было темно и ветрено. Если Девон ушла так давно, она должна была замерзнуть. Поэтому он сел в лимузин и велел Генри подъехать к развалинам.

— Не выключай мотор, — сказал он, когда машина остановилась у особняка. — Я ненадолго. — Стаффорд вышел на тротуар и распахнул старые железные ворота. Ледяной ветер подул в лицо, заставив Джонатана поднять воротник пальто.

Должно быть, Девон замерзла, подумал Стаффорд, Чувствуя новый приступ гнева при мысли о том, что она посмела приехать сюда без него. Не позвони он домой через несколько минут после того, как Девон продиктовала сообщение автоответчику, и не догадайся, куда она поехала, опоздание было бы неминуемо.

— Черт бы побрал эту упрямую ослицу, — пробормотал он, идя к боковой двери по следам, оставленным Девон на снегу и крапиве. Не может быть, чтобы она вошла внутрь…

Но следы свидетельствовали о том, что она все-таки вошла. Глядя на разрушенный дом, Джонатан проклинал ее. И себя. Нужно было давно снести эти проклятые руины. Позор! Кое-кто мог бы подумать, что благосостояние семьи Стаффордов пошатнулось. Он поклялся заняться этим сразу же по возвращении в офис.

— Девон! Это я, Джонатан! Где ты? — Он прислушался, но ответа не было. — Девон, ты здесь? — По-прежнему тишина. Ему следовало сообразить, что Девон нечего там делать после наступления темноты. Должно быть, ушла куда-то. — Девон… — на всякий случай еще раз позвал Девон. И в нескольких шагах от себя услышал чей-то стон.

— Девон! — Джонатан бежал по коридору, освещенному тусклыми лучами луны, которую то и дело заслоняли облака. Девон слабо стонала, пытаясь сесть.Джонатан опустился на колени и нежно обнял ее.

— Успокойся, любимая. — У него заколотилось сердце и участилось дыхание. О Боже, ему никогда не забыть холод в животе при виде Девон, лежащей в темном коридоре…

Глаза Девон смотрели ему в лицо.

— Джонатан… — Она обвила руками его шею и прижалась к нему.

— Я здесь, любовь моя. Спокойнее…

— Слава Богу, — сказала она.

Он повторил про себя те же слова.

— С тобой все в порядке?

— Да-да. Думаю, все нормально.

Он чувствовал прикосновение ледяных пальцев к своей шее. Девон дрожала от холода.

— Ты совсем окоченела. — Он помог ей встать на ноги. — Черт возьми, что произошло?

— Я… я не знаю. Давай уйдем отсюда.

— Дьявольщина, зачем тебя понесло сюда? — Он застегнул верхнюю пуговицу ее пальто, надеясь, что это поможет ей согреться.

Девон слегка смутилась.

— Я не собиралась входить внутрь, но…

— Но, как обычно, полезла в самое пекло.

Девон слабо улыбнулась, и они вышли из дома, зябко дрожа на холодном ветру.

— Вроде того. Как ты узнал, где я?

— Ада сказала. Ты действительно хорошо себя чувствуешь?

Она подняла руку и нащупала на виске большую опухоль.

— У меня на голове шишка величиной с яблоко. А в остальном… все хорошо.

— Так что же случилось?

— Сама толком не знаю. Я что-то слышала. Какие-то звуки. Может быть, шаги. Этот шум двигался. А потом раздался душераздирающий вопль. О Боже, это было ужасно! Я бросилась бежать к двери, но что-то ударило меня по голове.

Джонатан оцепенел.

— Я ничего не видел. Ни балки, ни какого-нибудь другого предмета, который мог бы упасть на тебя…

— Нет, на меня ничего не упало. Удар был совсем не такой…

— Флориан? Ты думаешь, что это мог быть Флориан? Но он не мог попасть сюда.

— Не знаю. Я ничего не чувствовала. Только услышала какие-то звуки, испугалась и побежала туда, откуда пришла. Но не добежала… — Девон снова затрясло, и она стиснула челюсти, чтобы не стучать зубами.

Джонатан взял ее на руки.

— Ты должна была подождать меня. Я хотел поехать с тобой. Если бы я был рядом, ничего бы не случилось.

— Прости меня. Я зареклась втягивать тебя в такие дела.

— Раз в них втянута ты, то и я тоже. Мы немедленно едем домой. Я вызову врача. Пусть осмотрит твою шишку.

Девон закусила губу. На этот раз ей самой пришлось расхлебывать кашу, которую она заварила. Ее с самого начала тревожило, насколько велика сила, которой мог обладать Флориан Стаффорд. Только теперь до нее дошло, что она могла погибнуть. Что было бы, не подоспей вовремя Джонатан?

— А как же Сара Стоун? — спросила она.

— Я позабочусь, чтобы ей хорошо заплатили за хлопоты. Мы встретимся с ней как-нибудь потом… если ты будешь настаивать.

— Я… я больше в этом не уверена. — Измученная Девон готова была на все, лишь бы оказаться подальше отсюда. Но в ее ушах все еще стоял тот ужасный, пробирающий до костей крик. Он звучал почти как… человеческий.

Когда Джонатан открыл кованые ворота, Девон беспокойно завозилась, но так и не разжала рук, державшихся за его шею. Человеческий, мысленно повторила она, вспоминая леденящий душу вой. А если это действительно был человек? Не Флориан Стаффорд. Не злой дух. Может, кто-то нанял человека, чтобы напугать ее. Кто-то готовый лечь костьми, но помешать ей завершить задуманное.

Кто-то похожий на Джонатана.

Девон вздрогнула, но на этот раз не от холода. Когда они добрались до машины, Джонатан помог девушке сесть в кабину. Слава Богу, печка была включена на полную мощность, и через минуту Девон стало теплее. Пока Джонатан растирал ей окоченевшие руки и ноги, Генри завел мотор. Стаффорд велел ему ехать обратно в гостиницу.

— Я только попрошу Аду передать Саре Стоун, что все отменяется… по крайней мере, на сегодня. Ладно?

Девон оцепенела. Подозрения, которые не приходили ей в голову несколько недель, возникли снова. Статьи о беспощадности Джонатана в бизнесе. Оскорбительное предложение дать взятку; человек, которого он нанял, чтобы залезть в кабинет доктора Таунсенда; гнев, обуявший его при известии о том, что она проникла к сыну в больницу. Она подумала о рецидиве у Алекса и смерти тети Стелл.

А потом ожили и более старые воспоминания. Ребекка Уинстон-Стаффорд, погибшая во время странной автокатастрофы. Катастрофы, которая позволила Стаффорду получить опеку над сыном. Она пожалела, что не запомнила подробностей этого дела.

Девон снова охватил озноб. По спине побежали мурашки. Она вспомнила, что никогда не боялась Джонатана. Он не смог бы причинить ей вред.

Ой ли?

Он сказал, что любит ее. Правда ли это? Ей так хотелось ему верить…

Да, он поддержал ее стремление бросить книгу, но ведь это было раньше. Или это не имеет значения? О Боже, как болит голова! Нет, надо сосредоточиться…

Машина остановилась у гостиницы, и Джонатан открыл дверь.

— Я только на минутку.

— Подожди… — Девон схватила его за руку. — Я с тобой.

— Но я думал… после того, что случилось…

— Сара будет здесь в восемь. Дом пуст. Я хочу довести дело до конца.

— По-моему, это лишнее. По крайней мере, сегодня. Ты пробыла здесь всего пару часов, а чем это кончилось?

— Мне все равно. Хочу покончить с этим. Раз и навсегда.

Он долго и пристально смотрел на нее.

— Я тоже.

Девон вышла из машины, и Генри выключил мотор. Снова выл ветер, снова кренились высокие кипарисы, снова луч луны, пробившийся сквозь бегущие по небу облака, освещал крышу «Стаффорд-Инна». Все было так же, как в тот вечер, когда она приехала сюда впервые.

Девон облизала губы. Голова все еще гудела от удара, сердце билось с глухим шумом. Но это не имело значения. Ничто не имело значения, кроме желания войти внутрь и поглядеть в лицо тому, что ждало за дверью. Поглядеть в лицо самой себе.

Ада впустила их, ворча как и прежде, отвратительно отхаркиваясь и смотря на Девон искоса. Повинуясь приказанию хозяина, она удалилась в свою квартиру в задней части дома, оставив Девон и Джонатана в салоне. Девон поглядела ей вслед. Слава Богу, в доме было тепло, но жара только усиливала запах плесени и влажного старого дерева. От латунной лампы с красным бахромчатым абажуром лился тусклый желтый свет. В конце коридора громко тикали напольные дедовские часы.

— Я ничего не чувствую, — сказал Джонатан. — А как ты?

Как она? У нее взмокли ладони. Сердце билось с болезненными перебоями. Она чувствовала страшную тяжесть и подавленность.

— Не пойму. — Она не знала, как это назвать, но, несомненно, что-то чувствовала. — Хочу подняться наверх.

— Ты не станешь ждать Сару?

— Нет. Хочу пару минут побыть одна.

— Ни за что, — сказал он. — Ты уже ходила одна в особняк. Сама видишь, чем это кончилось. Я пойду с тобой.

— Десять минут. Это все, чего я прошу. Если что-нибудь случится… Да нет, что бы ни случилось, я тут же спущусь вниз.

— Мне это не нравится, Девон. Это не входило в наш план.

Планы меняются, подумала она. После того, что случилось в сгоревшем особняке, она не была уверена в Джонатане. Но надо было закончить дело. Это ее долг.

— Оставайся здесь и жди Сару, — промолвила она. — Если я не вернусь через десять минут, можешь подняться наверх и взять меня.

— Взять? Тогда зачем же ждать десять минут?

Девон подняла руку и погладила его по щеке. Не позволяй ему отвлечь себя, снова подумала она и ощутила комок в горле. Она очень любила Джонатана, но любил ли он ее? Когда она поднималась по ступенькам, все сомнения вспыхнули вновь и тяжким грузом легли на ее плечи. Холл второго этажа был освещен очень скудно: горели только висевшие на стенах латунные бра. Двери номеров были закрыты, из-под них не пробивалось и луча света. Она боязливо шла по коридору, останавливалась у каждой комнаты и притрагивалась ладонью к косяку, сама не зная, зачем это делает.

Это комната Мэри, внезапно поняла она. Когда-то здесь жил и Флориан, но позже Мэри спала в ней одна. Девон пронизало чувство одиночества… и скорби. Должно быть, именно эти чувства испытывала Мэри, когда входила сюда.

Девон нервно облизала губы. Она дошла до конца коридора и вступила на узкую лестницу, которая вела к двум спальням третьего этажа. Дверь в желтую комнату была закрыта, и из-под нее сочилась мгла. Девон надеялась, что Ада оставила здесь лампу. Теперь сердце забилось чаще, кровь без помех заструилась по венам. Капли пота выступили на висках, когда Девон повернула маленькую латунную ручку и ступила в темноту. Она пошарила по стене, пытаясь зажечь свет, но ее дрожащие пальцы не обнаружили выключателя.

— Проклятие… — прошептала она в полной тишине и вдруг услышала, как в комнате что-то зашевелилось. Все случилось слишком быстро. Кто-то выскочил из-за двери, схватил ее за талию и зажал рот ладонью.

— «О Боже, нет!» — отчаянно подумала Девон, колотя по руке, которая сжала ее, как стальной обруч. Она оказалась права, абсолютно права: тот, кто напал на нее в руинах, был человеком!

Боже милосердный, неужели она так же права, подозревая Джонатана?

Она остервенело лупила его кулаком, пыталась лягаться и кусаться, но этот человек только сильнее стискивал ее.

— А теперь слушайте, леди, и слушайте хорошенько, — угрожающе произнес хриплый голос. — Либо вы немедленно прекратите совать нос в чужие дела, либо эта шишка на голове по сравнению с тем, что вас ждет, покажется вам комариным укусом. Вы поняли?

Рука, зажавшая рот Девон, грозила перекрыть ей кислород. Девушка умудрилась кивнуть.

— Я пытался напугать вас. Надеялся, что вы примете меня за ваше любимое привидение, но ничего не вышло. Вы по-прежнему упрямились. Что ж, леди, я знаю, где вы живете. Если вы бросите свои дурацкие записки и оставите этот дом в покое, я отпущу вас. — Он крепко сдавил ее талию. — Как, согласны?

Борясь с обмороком, она еще раз кивнула.

Он отпустил руку, державшую Девон за талию, и девушка почувствовала за спиной непонятное движение. Краешком глаза она увидела, что мужчина занес над ее головой какой-то железный прут, похожий на обломок карниза. Девон попыталась закричать. В последнюю минуту она вывернулась из его медвежьей хватки, подняла руку, чтобы отвести удар, и громко вскрикнула. Тут дверь распахнулась, и на пороге возник Джонатан.

— Девон! — Он ворвался в комнату, моментально поняв, что происходит. В воздухе мелькнула нога, казалось, направленная ей в голову, и выбила прут из поднятой руки незнакомца. Джонатан молниеносно развернулся, и мощный кулак врезался в подбородок врага, заставив того упасть на колени. Последовал еще один короткий удар, мужчина хрипло застонал и рухнул на пол.

— Джонатан… — прошептала Девон. Сильные руки крепко обняли ее и прижали к каменной груди.

— Девон, ради Бога, что здесь происходит? — Все его тело было напряжено, как струна — даже те органы, которым не довелось принять участие в этом бою.

— Это тот самый человек, который напал на меня в развалинах.

— Но я думал… — Все еще держа ее в объятиях, Джонатан зажег верхний свет, а затем наклонился над поверженным врагом. Девон заметила, что на мужчине была черная вязаная маска, которую обычно надевают горнолыжники. Джонатан схватил ее и сдернул с лица налетчика. Раздался еще один стон: мерзавец ударился скулой об пол.

— Кто это? — Голос Девон все еще дрожал.

— Льюис Микс. Сын Ады. — Лицо Джонатана стало мрачным. Он схватил парня за рубашку и рывком поставил на ноги. Песочного цвета волосы, высокий, худощавый, молодой, но крепко сколоченный. Лет двадцать с небольшим. — Это Ада подослала тебя? — Льюис только стонал в ответ. — Черт побери, я хочу знать! За этим стоят Ада с Эдгаром?

Голова Льюиса свесилась набок. Он покачал ей из стороны в сторону, пытаясь прийти в себя.

— Это… это была моя идея. Я знал, что мать беспокоит дурная слава гостиницы. Знал, что если никто не будет приезжать, вы не продадите им этот дом.

Джонатан посмотрел на Девон.

— Это предусмотрено контрактом. Они должны были обеспечить гостинице хороший доход в течение пяти лет. Если бы это удалось, я передал бы им дом в собственность. Правда, договор предусматривал ограничения — вроде необходимости поддерживать дом в первозданном виде, — но особняк принадлежал бы им.

— Тогда ты не имеешь к этому отношения — ты ведь ничего не знал…

— Конечно, нет. Надеюсь, ты не думаешь, что я…

У Девон защипало глаза.

— Я не знаю, чему верить.

Джонатан выпустил из рук Льюиса Микса, который снова осел на пол, и обнял девушку.

— Черт побери, я люблю тебя. Разве я позволю кому-нибудь причинить тебе вред?

— Мне хотелось верить в это. Больше, чем ты думаешь. Наверно, из-за этого все и случилось.

— Я люблю тебя, — убежденно сказал Джонатан, и на этот раз у нее не осталось и тени сомнения в том, что он говорит правду. — Я люблю тебя до чертиков. — Руки Стаффорда сжали ее талию. Они стояли, не в силах разомкнуть объятия, пока стон человека, лежавшего на полу, не заставил их опомниться.

Джонатан снова поставил Льюиса на ноги.

— Звони в полицию, — велел он Девон. — Этот ублюдок отправится за решетку.

Девон посмотрела на высокого юношу. Голова его упала на грудь, плечи безвольно ссутулились, на лоб свесился клок светлых волос. Без маски он выглядел совсем не зловещим, а очень молодым и очень несчастным. Она пристально посмотрела на него, обратив внимание на желтоватый цвет кожи и тусклые глаза.

— Вы долго жили в этом доме? — спросила она.

— Каждый год приезжал на каникулы. — Он смотрел в пол. — Примерно месяц.

— Вы учитесь в колледже?

— Последний курс. В этом году должен был закончить.

— Почему же вы не вернулись к началу семестра?

Он пожал плечами.

— Сам не знаю. Я собирался, но после того как пожил здесь, уже не чувствовал себя способным на это.

— Давай спустимся вниз, — предложила Девон. — Я хочу поговорить с его матерью.

— Девон, этот дурак мог убить тебя. Он должен получить свое.

— Я не уверена, что в этом его вина.

— Ты о чем это, черт побери?

— Посмотри на него, Джонатан. С ним что-то не то.

Джонатан взял юношу за подбородок и внимательно заглянул в туманные глаза, поворачивая его лицо из стороны в сторону.

— Льюис, ты что, наркоман?

— Нет, мистер Стаффорд. Клянусь, я никогда не имел дела с этой дрянью. — Но зрачки у него были пустые и расширенные, а бледная кожа казалась восковой.

— Это дом, — решительно сказала Девон. — У матери точно такая же кожа и выражение глаз. Я заметила это, как только приехала. — Она оглядела комнату, чувствуя духоту и угнетенность, а затем шагнула к окну мансарды. Под ним росли розовые кусты. Голые колючие ветки уродливо изгибались, пронзая шипами морозный воздух. Их молчание было красноречивее всякого крика.

Девон вздрогнула.

— Флориан здесь, — негромко сказала она. — Я чувствую его.

— Ты уверена?

— Уверена.

Все трое стояли неподвижно, прислушиваясь к вою ветра. Хотя окно было закрыто и тщательно заклеено, их охватил внезапный озноб, по телу побежали мурашки, и Девон начала дрожать.

— О Боже, ты чувствуешь его?

— Чувствую, — ответила она.

Стекла задребезжали, позади них затрясся стол, наклонился и повернулся, отбивая зловещую чечетку каждой из своих четырех изогнутых ножек.

— Это он, — прошептала Девон. — Флориан. — Она вздрогнула от холода. — И мне кажется, что он очень, очень зол.

Глава 25

Девон вскрикнула, когда какая-то неистовая сила толкнула ее прямо на стену. С грохотом упала на пол маленькая картина в золоченой раме.

Джонатан сжал ее руку.

— Пошли. Бежим отсюда к чертовой матери!

Она пыталась протестовать, хотя голова разламывалась от боли, в глазах потемнело, а ноги стали ватными. Но одного взгляда в глаза Джонатана было достаточно, чтобы понять: ничего не выйдет.

— Тебе с этим не справиться, — сказал он, выволакивая ее в коридор и оглядываясь на дверь. — Думаю, и мне тоже.

— А… а как же Сара Стоун?

— Ада передаст ей, что мы уехали. Завтра позвонишь ей и все объяснишь.

— Я хотела покончить с этим делом, Джонатан.

— Сама видишь, что из этого вышло. Черт побери, я не допущу, чтобы ты пострадала!

Должно быть, он понял, что Девон колеблется, что страх воюет в ней с решимостью. Его рука потянулась к щеке девушки.

— Я знаю, как это важно. Мы обязательно вернемся. Я обещаю.

Девон, почувствовавшая приступ головокружения, только кивнула в ответ. Обвив одной рукой талию девушки, а второй поддерживая оглушенного Льюиса, Джонатан помог обоим спуститься по лестнице на первый этаж и повел их в маленькую квартирку Миксов, располагавшуюся в задней части дома.

Ни Джонатан, ни Девон не собирались упоминать о том, что произошло в желтой комнате. Как ни странно, не рвался это делать и Льюис. Пока молодой человек сидел молча, Джонатан рассказал его родителям об инциденте в старом особняке Стаффордов, о том, что их сынок еще раз напал на Девон наверху, и в заключение продемонстрировал им шишку на виске девушки.

Ада и Эдгар застыли на месте. Выражение их лиц недвусмысленно говорило о том, что Льюис действовал на свой страх и риск.

— Он так переживал… Он только хотел помочь нам, мистер Стаффорд. — Толстые пальцы Ады нервно теребили клеенчатый фартук. — Он не собирался причинить ей вред. Льюис в жизни никого не обидел.

— И все же причинил. А мог вообще искалечить.

— Давайте как-нибудь договоримся, — с редкой для себя горячностью сказал Эдгар. Этот худощавый человек редко покидал кресло у телевизора, так что Джонатан разговаривал с ним лишь пару раз, да и то случайно. — Пожалуйста, не отправляйте нашего мальчика в тюрьму.

— Я подумаю об этом. — Джонатан устремил на Льюиса Микса немигающий взгляд серых глаз. — Поговорю с Девон, и мы вместе решим, что с ним делать. О решении сообщим.

Они тут же ушли из дома. Девон тяжело опиралась на Джонатана. Нервы ее были расшатаны, сердце билось с перебоями. Джонатан отослал нанятую ею машину в город. Генри открыл дверь, и они забрались на заднее сиденье.

Джонатан сжал ее руку.

— Жаль, что все так обернулось, но мы и без того знали, что это будет нелегко.

— Слава Богу, что ты оказался рядом. Кто знает, что могло бы случиться, если бы ты не нашел меня лежащей на холодном полу. А позже… на лестнице… — Она вздрогнула. — Но я рада, что ты почувствовал его и увидел все случившееся собственными глазами.

— Да уж… Не знаю, что это было, но что-то я безусловно видел.

— И чувствовал?

Джонатан ободряюще сжал ее руку.

— Чувствовал. И должен сознаться, что никогда прежде не испытывал ничего подобного.

Облегченно вздохнув, Девон прижалась к нему. Это еще не конец. Отнюдь. Но Джонатан пережил достаточно, чтобы понять: она говорила ему правду…

На обратном пути они говорили о нападении на Девон в старом особняке Стаффордов и о возникших у нее подозрениях.

— Я поторопилась с выводами, — призналась она. — Мне вспомнилось все, что я читала о тебе: о смерти твоей жены, о безжалостности, в которой упрекали тебя газеты…

— Я не святой, Девон. И никогда им не был. Но я никому не причинял вреда. И как бы я ни стремился защитить свою семью, с твоей головы не упал бы и волос. — Джонатан ответил на все ее вопросы и даже сообщил подробности несчастного случая с женой. В тот день Ребекка одна возвращалась из загородного женского клуба. Она слегка выпила, но не была пьяна. Во всяком случае, я так не думаю. Это не было на нее похоже… В общем, как бы там ни было, Бекки не пристегнула ремень безопасности. Вдруг на дорогу выбежал ребенок, она свернула и врезалась в стоявший на обочине фургон. От удара открылась дверь, Бекки вылетела из машины и стукнулась головой о кромку тротуара. Смерть была мгновенной.

— Я знала, что ты непричастен к ее смерти. В глубине сердца.

— Ты можешь доверять мне, Девон. Раньше у тебя был повод для сомнений. Теперь его нет.

— Я верю тебе. Если бы я не была выбита из колеи, то как следует подумала бы и пришла к тому же выводу.

Джонатан наклонился и поцеловал ее. Почувствовал ли он напряжение, которое еще сотрясало тело Девон? Дальше они ехали молча, думая о том, что случилось в доме.

— Ты уверена, что хочешь вернуться туда? — наконец спросил Джонатан, прерывая молчание.

— Обязана, Джонатан. Ты должен знать это. Я хочу, чтобы все закончилось. Как можно скорее осталось позади — раз и навсегда. — Девон откинулась на спинку серого кожаного сиденья и невольно стиснула руки.

— Но если ты сделаешь это и даже умудришься дотянуться до Флориана, я не уверен, что на этом все кончится.

Девон резко выпрямилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты по-прежнему хочешь дописать книгу. Вся эта история всплывет наружу и наделает много шуму.

Девон коснулась его руки и слегка улыбнулась.

— Пусть эта книга тебя не беспокоит. У меня было время как следует подумать, и я решила сделать то, что нужно было сделать с самого начала.

Джонатан вздернул черную как смоль бровь.

— Что же это?

— Я беллетристка, Джонатан. Я выдумываю истории, а не описываю реальную жизнь. Я собираюсь написать роман, основанный на результатах исследования и тех переживаниях, которые мне довелось испытать в гостинице. Я изменю все имена и место действия. К тому времени, как книга будет опубликована, нынешние слухи забудутся, а если кто о них и вспомнит, характеры персонажей будут настолько другими, что никому в голову не придет связывать эту историю с тобой.

Тревожный взгляд Джонатана немного смягчился.

— Ты действительно хочешь этого?

— Только этого. Но понадобится много времени, чтобы свести концы с концами… Один Бог знает, что может случиться, когда мы вернемся туда с Сарой Стоун, но что бы ни было, я уверена, наши молитвы не останутся без ответа, как и молитвы маленького Бернарда и Энни.

Джонатан очень долго молчал, а затем просто промолвил:

— Спасибо тебе… — Он нежно и ласково поцеловал Девон, а затем опустил девушку на сиденье и положил ее голову к себе на колени. — Как ты себя чувствуешь?

Девон затаила дыхание. Теперь, когда они были далеко от гостиницы, на нее нахлынули воспоминания о событиях этого вечера. По правде говоря, она все еще нервничала, волновалась и даже слегка побаивалась, думая о силе, которая толкнула ее на стену. Но говорить об этом Джонатану не следует. Он может не позволить ей вернуться.

— Голова гудит. Я ударилась и поцарапалась. А все остальное в порядке.

— Да, шишка здоровенная… Когда приедем домой, я сделаю тебе холодный компресс.

Она нежно улыбнулась. Никакое напряжение не могло заставить ее забыть о том, что еще сделает Джонатан, когда они приедут домой.

Пока они мчались по шоссе, Джонатан из сил выбивался, чтобы развеселить ее. Он рассказал несколько забавных историй про Алекса, и, как ни странно, Девон начала успокаиваться.

— Как прошло твое сегодняшнее совещание в «Холидексе»? — спросила она, когда лимузин въезжал в город.

Сначала у Джонатана екнуло где-то внутри, и только потом он улыбнулся.

— Аммиак.

— Аммиак? Ради Бога, о чем ты говоришь?

— Я говорю о келоваре. Его недостаток — в аммиаке. От этой чертовой пластмассы ничего не остается, когда на нее попадает птичий помет.

Девон так и подпрыгнула.

— Ты меня разыгрываешь… — Он покачал головой и улыбнулся еще шире. На его левой щеке появилась прелестная ямочка — в точности такая же, как у Алекса. Девон ее ни разу не видела. — Я тебе не верю.

— Клянусь, это правда. Поэтому совещание и закончилось так быстро. Уэйн и Дебра, Карл Миллс и Барбара Мэрфи, все ребята из лаборатории сделали чертовски важное дело. К концу следующей недели «Три-Стар» узнает о нашем открытии. И каждый кораблестроитель тоже.

Девон тихонько засмеялась, а вслед за ней рассмеялся и Джонатан.

— Попробуй догадаться, что было дальше.

— Что?

— Я устроил маленькую проверку нашим друзьям из «Три-Стар Марин». Парень, который сообщил газетам все это вранье о призраках, — член их правления Уоллес Коннер, но идея принадлежала одному из вице-президентов компании, их «серому кардиналу» по имени Коллин Дорси. Похоже, малый не промах.

— И что ты собираешься с ним делать? — осторожно спросила Девон.

— Делать? Ничего. Я просто переманил его. Слава Богу, наконец-то появился человек, которому я могу поручить свою работу, или, по крайней мере, ее часть. Мы встретились с ним несколько дней назад. Слушай, поразительный парень! Мне такого еще не попадалось. Как только он приступит к работе, с меня свалится тяжелая ноша. Теперь я смогу больше времени уделять семье.

Девон задумчиво посмотрела на него, прикидывая, насколько этот намек относится к ней.

— Чудесно, Джонатан…

— Да уж… — Он снова уложил голову Девон к себе на колени и отвел волосы с её щек. — Когда ты почувствуешь себя лучше, я покажу тебе, как это чудесно.

Девон притянула к себе голову Джонатана и впилась в его губы долгим, голодным поцелуем.

— Покажи сейчас… — попросила она.

Субботним утром Девон проснулась, лежа посреди королевских размеров кровати. Ее рука нащупала место, где должен был лежать Джонатан, но наткнулась на пустоту. Простыни давно остыли. Лишь слабый аромат лимонного крема после бритья указывал на то, что Стаффорд был здесь. Да еще влажные следы любви на ее ляжках.

Эта мысль заставила ее улыбнуться и оторвать голову от подушки. Тут Девон поморщилась и застонала: в виске пульсировала боль. Ныли синяки, полученные во время нападения Льюиса Микса. Отогнав отвратительные воспоминания, она заставила себя встать с постели и схватила халат. Сегодня суббота: должно быть, Джонатан уехал за Алексом.

Она прошла в ванную, приняла душ, вымыла голову и просушила волосы, наложила косметику, а затем облачилась в слаксы и свитер. Отчаянно мечтая о чашечке кофе, Девон пошла было на кухню, но остановилась в коридоре, услышав доносившиеся из детской голоса. Один принадлежал Алексу, другой — Джонатану. Она двинулась в ту сторону и вдруг застыла у открытых дверей. Разговор шел нешуточный.

— Вы с Девон вчера вечером в Стаффорд ездили? — спросил Алекс. Кресло мальчика стояло рядом с диваном, но Джонатан почему-то сидел на корточках у ног сына.

— Да.

— Ты видел человека в пламени?

— Он не показался нам на глаза.

— А он что-нибудь сказал?

— Тоже нет, но мы оба знаем, что он был там. Алекс, этот человек умер много лет назад, но заблудился по дороге на небо.

— Ты говорил, будто он думает, что я его сын…

— Верно. Его сынишка умер, и Флориан тосковал по нему. В тот вечер он обознался и принял тебя за своего сына, Бернарда.

— Ну вот, а ты мне не верил! — В тоненьком голоске Алекса послышалось осуждение. — Никто не верил… — Мальчик пару раз шмыгнул носом, а потом по его щекам покатились слезы. Джонатан поднялся и обнял сына, прижав его к груди.

— Я ошибся, сынок. И доктора тоже. Теперь я знаю: то, что ты видел, было на самом деле. Я поступил бы нечестно, если бы не сознался в этом.

— Значит, теперь ты веришь мне? По правде веришь? Не считаешь, что я все это выдумал?

— Нет, сын, не считаю. Я был неправ, Алекс. Взрослые тоже ошибаются.

Не вытирая мокрых щек, мальчик пристально посмотрел в красивое лицо отца.

— Я только притворялся, что это был сон. Я думал, так тебе будет лучше. Но я знал правду. Девон сказала, что верит мне. Только она одна.

— Девон очень умная, Алекс. Поэтому я и собираюсь попросить ее выйти за меня замуж. Что ты на это скажешь?

Алекс задумался, и Девон затаила дыхание.

— Значит, она будет моей мамой?

— Если захочешь.

— Я хочу, папа. Я люблю ее.

— Я тоже, сын. Очень.

— А я люблю вас обоих, — сказала Девон, входя в комнату. Алекс обернулся в ее сторону, и тонкое, смуглое лицо мальчика осветилось широкой улыбкой.

— Ты слышал, па?

При виде Алекса у Девон перехватило дыхание. Она часто замигала и изумленно уставилась на мальчика.

— Джонатан…

— Что такое? — спросил он. Увидев ее ошеломленный взгляд, он тревожно поглядел на сына. Через мгновение все трое стояли на ногах. Алекс улыбался, Девон и Джонатан хлопали глазами.

— Что случилось, па? — наконец спросил Алекс. Его подвижное личико искривилось. — Ты плачешь…

— Правда? — Джонатан поднял смуглую руку и прикоснулся к своей мокрой щеке. — Да, похоже, ты прав.

— Ты же никогда не плакал!

Джонатан нежно улыбнулся.

— Может быть, я плачу, потому что ты встал с кресла…

— Ох, Энди… — Девон рванулась навстречу. Алекс с удивлением посмотрел на свои ноги.

— Я… я встал! — Но стоило Алексу вымолвить эти слова, как его тонкие ножки подкосились, и Джонатан подхватил сына, не дав ему упасть в кресло.

— Для этого нужно время, сынок. Ноги у тебя еще слабые. С тех пор как ты вставал на них, прошло три года. Но если ты сумел встать, сумеешь и ходить.

Алекс обвил руками сильную шею отца.

— Я сумею, па, честное слово, сумею!

— Не сомневаюсь. — Девон протянула к мальчику руки и обняла его.

— Папа…

— Да, сынок?

— Если я смогу ходить, можно мне будет вернуться домой?

Джонатан проглотил комок в горле.

— Можно, сынок. Конечно, можно…

На следующее утро Девон позвонила Саре Стоун и извинилась за доставленные хлопоты. Затем она во всех подробностях описала нападение Льюиса Микса и то, что случилось в «Стаффорд-Инне».

— С чем-то подобным я уже встречалась, — сказала Сара. — Флориан обладает неимоверной мощью. Он властвует над всеми, кто живет в этом доме, и представляет опасность не только для вас, но и для каждого, кто оказывается в его владениях. Поэтому мы должны как можно скорее обезвредить его.

Девон облизала губы. Пальцы, державшие трубку, инстинктивно сжались.

— Джонатан запретил миссис Микс сдавать несколько номеров. Он боится, что кто-нибудь может пострадать. Мы поедем туда, когда вы захотите.

Тогда сегодня вечером, — бросила Сара.

— Во… во сколько?

— Я уже говорила, что предпочитаю работать в темноте. Может быть, в девять? Мне было бы удобнее встретиться на месте.

— Ладно. — Девон повесила трубку, чувствуя себя явно не в своей тарелке. Она сразу занервничала.

Стоило ей войти в комнату, как Джонатан тут же обо всем догадался.

— Ты говорила с Сарой Стоун, — заявил он.

Девон кивнула.

— Она считает, что мы должны как можно скорее вернуться в гостиницу. Мы встречаемся вечером.

— Вечером! Это невозможно. Ты еще толком не оправилась. Нужно время…

— Времени у нас нет. Опасность возрастает с каждой минутой. Я хочу поскорее покончить с этим.

Джонатан провел рукой по своим пышным черным волосам.

— Черт побери, как я ненавижу это дело…

— Я тоже. — Девон положила ладонь на его руку. — Вот и положим ему конец.

Джонатан мгновение смотрел ей в глаза. Когда он заговорил, то едва переводил дыхание.

— Ладно, едем… И помоги нам Господь…

Моросил мелкий, противный, действовавший на нервы дождь. Капли разбивались о лобовое стекло лимузина и тут же замерзали. В деревьях завывал ветер, фары освещали подхваченные вихрем листья и куски бумаги. Впрочем, в гостиницу они приехали вовремя. Джонатан настоял, чтобы Ада, Эдгар и Льюис ушли из дома, но оставили свет включенным.

Поставив на крыльцо мокрый зонтик, Джонатан отпер широкую резную дверь, вошел сам и только потом впустил Девон.

— Все в порядке? — спросил он, помогая девушке снять мокрое пальто.

Девон кивнула, но осторожно осмотрела прихожую.

— С каждым разом здесь становится все отвратительнее…

Действительно, по сравнению с их прошлым приездом чувство подавленности стало еще сильнее. Даже Джонатан ощущал его. Она поняла это, когда Стаффорд заботливо обнял ее за талию и принялся шарить глазами по темным углам.

— Ты уверена, что выдержишь? — спросил он уже в четвертый раз.

Девон боролась с чувством гнетущего страха. Грудь сдавило, ладони были влажными, но она не затем приехала издалека, чтобы отступать в последний момент.

— Уверена.

Ровно в девять заунывно прозвонил старый колокольчик, и в вестибюль вошла Сара Стоун. Под плотным коричневым шерстяным пальто на ней было простое бежевое платье, на ногах — поношенные коричневые ботинки со шнурками. Джонатан и Девон радушно улыбнулись, и она ответила им тем же.

— Спасибо, что приехали, — сказала Девон.

— Да, мы чрезвычайно рады, что вы здесь.

— Я сама ждала этого с нетерпением. Случай очень необычный. Никто не знает, что из этого выйдет, так что мне может понадобиться ваша помощь… — Сара осеклась и внимательно осмотрела комнату, уделив особое внимание вытертому восточному ковру и старинному латунному торшеру с выгоревшим красным бахромчатым абажуром. Затем она шагнула в сторону и медленно пошла вдоль стены. Ее золотые глаза прочесывали пространство, видя то, чего не видел никто иной.

— Вы были правы, — негромко сказала она. — Тут определенно что-то есть…

У Девон подскочил пульс. Девушка молилась, чтобы Сара почувствовала то же, что и она. Когда Девон поняла, что происшедшее не было плодом ее воображения, у нее пересохло во рту. Она ужасно нервничала, чувствовала себя слабой и разбитой, в жилах стыла кровь…

— Я тоже чувствую это. Даже сильнее, чем раньше.

Сара сняла пальто, перекинула его через ручку кресла и вновь начала кружить по комнате. Она притронулась к набитому конским волосом дивану с обивкой винного цвета, подняла маленькую латунную табакерку, а затем книгу в кожаном переплете с золотым обрезом, лежавшую на столике работы Хепплуайта.

Выйдя в коридор, Сара внимательно осмотрела старинные картины в рамках красного дерева, которые Девон видела во время своего первого приезда, а потом устремила взгляд на девушку, стоявшую рядом с Джонатаном у двери салона.

— Вы ощущаете присутствие Флориана, — кивнула она. — Он чувствует угрозу. Он знает, что вы пришли за остальными.

— Он внизу? — негромко спросил Джонатан. — Здесь, с нами?

Всезнающие глаза Сары остановились на его лице.

— Он всюду.

Девон застыла на месте. По спине побежали мурашки.

— Что нужно делать?

— Не пройти ли нам в желтую комнату? Может быть, там его присутствие чувствуется еще сильнее?

Джонатан взял Девон за руку и повел на лестницу. Возглавляя шествие, он добрался до площадки второго этажа, а затем по узким ступенькам поднялся к спальням, располагавшимся в мансарде. Дверь в желтую комнату была открыта; в проем просачивался свет, но в углах комнаты стояла кромешная тьма. Джонатан потянулся к выключателю, чтобы зажечь верхний свет, но Сара схватила его за руку.

— Дайте мне как следует познакомиться с ним… — Она медленно шагнула во мглу. Девон двинулась следом, а Джонатан на этот раз оказался замыкающим. Сара была абсолютно права: присутствие Флориана ощущалось здесь острее и сильнее, чем внизу. Подавленность становилась невыносимой. Тусклый желтый свет, проникавший сквозь дверной проем, озарял высокую фигуру Джонатана, и это добавляло Девон храбрости. Одной рукой он держал девушку за талию, другой бережно касался ее щеки.

И тут Девон вздрогнула, неожиданно поняв, что это вовсе не рука Джонатана…

— Тут кто-то еще, — сказала она, судорожно проглотив слюну. Ее пульс участился при мысли о том, кто нежно дотронулся до нее. — Другой мужчина, совсем не похожий на Флориана.

— Да… — Сара продолжала красться по комнате, как и раньше, прикасаясь к одному предмету за другим. Нож для разрезания бумаги с рукояткой из оленьего рога, лежавший на поцарапанном письменном столе; крошечная серебряная коробочка; картинка в овальной рамке… — Он охраняет ее… Энни. Вы напоминаете ему любимую женщину.

— Кто он? — спросил Джонатан.

Сара, стоя в луче света, покачала головой.

— Не знаю. Он ее защитник. Он любит ее… и ненавидит Флориана.

— Да… — Девон начала острее ощущать присутствие того, второго.

— А другие тоже здесь? — поинтересовался Джонатан. Энни и маленький Бернард?

— Тут их нет. Во всяком случае, в этой комнате. — Сара молча двинулась вперед. — Он бы не позволил им. Они тянутся к нам, но у них слишком мало сил, чтобы бороться с ним… не в пример этому защитнику. Тот очень силен. Но Берни и Энни ждут где-то неподалеку.

— Откуда у Флориана такая мощь? — задал вопрос Джонатан.

Сара ответила не сразу. Когда она все же сделала это, ее голос звучал глухо и странно.

— Здесь пахнет насилием… и безумием… Это случилось после смерти мальчика. Скорбь Флориана была слишком велика… Одно усугубляется другим.

Джонатан крепче сжал талию Девон.

— Из огня да в полымя… — прошептал он. В голосе его звучал едва ли не священный трепет.

— Вот почему он так злобен… и так силен.

— А что теперь? — спросил Джонатан.

Вместо ответа Сара опустилась на край кровати, расслабила руки и опустила их на колени. Затем она сделала несколько глубоких вдохов и задержала дыхание. Тишина в комнате стала такой плотной, что ее можно было резать ножом. У Девон опять увлажнились ладони. Сара продолжала глубоко дышать, и это наконец сделало свое дело. Голова ее склонилась вперед, плечи слегка ссутулились: она достигла состояния глубокого расслабления, которое помогало вступить в контакт с Флорианом.

Сара была спокойна. Что же касается Девон, то ее нервы были хрупкими, как старый свечной воск. Тело напряглось, как струна; казалось, достаточно было раздаться малейшему звуку, чтобы оно хрустнуло. Но Девон понимала, что ее состояние — это оборотная сторона Сариного спокойствия, другое проявление той самой сверхчувствительности, которой Девон отличалась и прежде.

— Флориан, — воззвала Сара во тьму. — Я знаю, что ты здесь.

Прозвучал слабый шорох. Это мог быть треск ветки, сломанной ветром, или шуршание мыши в чулане, но Девон знала: ничего подобного…

— Мы пришли. Теперь ты можешь уйти. — Задребезжали стекла; на сей раз в этом действительно мог быть виноват ветер. — Ты должен слушать. Ты должен знать: все, что мы говорим тебе, истинная правда.

— Становится холодно, — пробормотал стоявший рядом Джонатан. Его мышцы внезапно напряглись. — Как и в прошлый раз. Минуту назад было тепло, а сейчас пробирает до костей.

Девон зябко вздрогнула, и Джонатан обнял ее за плечи. Да, холод был несомненный. Их окутало морозом, забравшимся под одежду, и по коже побежали мурашки.

— Ты должен слушать, Флориан.

Внезапно распахнулась дверь стенного шкафа и со страшной силой ударилась о стену. Девон подпрыгнула, и рука Джонатана крепче стиснула ее талию. Грудь девушки налилась свинцом. Воздух сгустился до такой степени, что дышать можно было только открытым ртом.

Джонатан беспокойно переступил с ноги на ногу; казалось, он чутко прислушивается к чему-то.

— Креозот, — сказал он, когда их ноздрей коснулся прогорклый запах.

— Я… я чувствовала его, когда ночевала здесь. — Внезапно Девон испытала такое головокружение, что едва устояла на ногах.

Джонатан посмотрел на нее сверху вниз.

— Все в порядке?

Девон только кивнула, но он понял. Лицо его, на которое падал свет, было угрюмым.

— Флориан, — вновь сказала Сара. — Ты должен попытаться понять. Тебя больше нет на этом свете. Ты умер очень много лет назад. Бернард и Энни… они тоже мертвы.

Дошла очередь до двери ванной. Она хлопнула с такой силой, что затряслись стены.

— Иисусе! — Джонатан оттащил Девон на шаг назад. Со скрипом повернулись водопроводные краны; в ванну и раковину с шумом хлынула вода.

— Флориан, ты должен слушать. — Дождь за окном прекратился, и сквозь стекла начал пробиваться лунный свет. Джонатан задохнулся, увидев в серебристом отблеске, что стоявший в углу маленький круглый столик покосился на сторону и стоявшая на нем лампа с плетеным абажуром обрушилась на пол. На письменном столе зашевелилось темно-зеленое пресс-папье, и Девон увидела, как блеснуло что-то металлическое. Мимо них пулей пронесся нож для разрезания бумаги и вонзился в стену по самую рукоятку.

— Все, хватит! — Джонатан сжал руку Девон. — Уходим отсюда!

— Нет! — Девон вырвалась. — Я остаюсь. Не для того я сюда ехала!

— Поговорите с ним, Девон, — послышался в темноте голос Сары. — Расскажите ему все, что знаете.

Девон дотянулась до руки Джонатана, стиснула ее и глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя.

— Флориан, я была здесь раньше. Тогда я не была уверена в этом, но теперь знаю правду. Я знаю все твои тайны. Знаю, что случилось с твоим сыном.

Все три двери захлопнулись и тут же распахнулись снова. У Девон задрожали колени, но она по-прежнему стояла на своем.

— Я знаю, что ты убил его. Знаю, что это был несчастный случай, что ты не хотел причинить ему вред. Но Берни мертв. Ты должен взглянуть в лицо правде и понять, что наделал.

В водопроводных трубах загудело так, что у них заложило уши. Из всех розеток со свистом посыпались яркие желтые искры.

— Черт побери, Девон, я хочу забрать тебя отсюда!

— Я знаю об Энни, — продолжила она, не обращая внимания на слова Джонатана. — Знаю, что ты с ней сделал. Я знаю, что ты бил ее… а потом изнасиловал. Ты причинил ей зло, Флориан. — Раздался звук бьющегося стекла. С письменного стола слетела хрустальная вазочка и разлетелась на куски, ударившись о противоположную стену.

— У тебя будет возможность искупить свою вину, — вставила Сара. — Воспользуйся ею, Флориан. Оставь это место скорби и уходи.

Девон вскрикнула, когда что-то внезапно уперлось ей в горло. Девушка отшатнулась, борясь с невидимым противником, ударилась спиной о стену, и у нее перехватило дыхание.

— Девон! — Джонатан бросился к ней, но секундой позже тоже оказался прижатым спиной к стене.

Внезапно прозвучал жуткий, сверлящий звук, а затем хлопок, подобный удару грома, и невидимая сила, схватившая Девон за горло, мгновенно улетучилась. Девушка почувствовала себя свободной. Джонатан поднялся и встал рядом с ней. В ту же секунду по комнате пронесся ревущий смерч. Он сорвал со стен картины, с грохотом смел все, что стояло на письменном столе, поднял в воздух маленький коврик с бахромой. Девон вскрикнула, когда мимо пролетел застекленный портрет и врезался в дверь ванной. Джонатан прижал девушку к себе, и пальцы Девон впились в отвороты его пальто.

— Если ты не понимаешь собственной выгоды, — сказала Сара, — сделай это ради детей. Если ты когда-нибудь любил их, дай им возможность уйти.

Вихрь прекратился так же внезапно, как и налетел, и в доме воцарилась тишина. Жуткая, зловещая тишина. Не слышалось ни звука, кроме скрипа веток о подоконники и стука капель, падавших из закрывшихся, как по мановению волшебной палочки, водопроводных кранов. Девон затаила дыхание.

Новая вспышка молнии сотрясла дом, и воздух затрещал от снопов электрических искр. У Девон поднялись дыбом волоски напредплечьях.

— Ложись! — Джонатан рванул ее на пол, засыпанный обломками, защитил голову рукой и прикрыл девушку своим телом. С грохотом треснули и посыпались в комнату оконные стекла. На них обрушился град осколков. В выбитые окна ворвался ветер, и скрежет веток о подоконники стал громче.

— Сара! — окликнула Девон, когда они поднялись на ноги. Ее всю трясло, она часто и тяжело дышала. Должно быть, на шее остались синяки.

— Со мной все в порядке, — отозвалась Сара.

— Что это? — Джонатан подался навстречу новому звуку, пронесшемуся в темноте. Сначала низкий, заунывный и бросающий в дрожь, он постепенно становился все выше и выше, отдаваясь пронзительным эхом, от которого вибрировали барабанные перепонки. Девон не выдержала и зажала уши. И тут звук изменился. — Это похоже на…

— На плач, — закончила Девон, когда шум стал громче. Мучительные, жалобные, надрывающие душу рыдания огласили окрестную тьму. — О Боже… — Страдание, звучавшее в этом голосе, как косой резало сердце Девон. Ужасная, умопомрачающая боль слышалась в этом звуке и заставляла каждого из них на себе ощутить часть тех неслыханных мучений, на которые был обречен Флориан. Затем плач начал стихать. Прошло всего несколько секунд, но Девон, как ни старалась, слышала только слабые всхлипывания, которые стремительно удалялись и становились все тише и тише…

И снова настала тишина.

— Он ушел. — Голос Сары вновь звучал как обычно. Девон поняла это, когда Сара поднялась с кровати и подошла к ней.

— Да… — Девон вытерла катившуюся по щеке слезу. И тут, посреди этого странного безмолвия, она испытала новое чувство, омывшее ее, словно теплый летний дождь. Оно длилось всего лишь миг, но наполнило ее душу таким счастьем, такой радостью, что защипало в горле.

— Бернард и Энни ушли, — сказал Джонатан, и девушка поняла, что он тоже испытал это чувство.

— Слава Богу, — откликнулась Сара.

Долго никто из них не мог сдвинуться с места. Затем Джонатан взял Девон за руку.

— Теперь и мы можем уйти, — тихо сказала она, и Стаффорд кивнул. Никто не произнес ни слова, пока они из последних сил спускались по ступенькам. Говорить было не о чем. Сара прикоснулась к руке Девон, женщины тихо обнялись, и миссис Стоун вышла на улицу. Джонатан и Девон стояли в вестибюле и, не размыкая объятий, следили за тем, как она спустилась с крыльца и по узкой дорожке пошла к своей машине.

Дети были свободны, Флориан победил своего демона, а Девон — своего.

— А как быть с Льюисом Миксом? — наконец спросила она Джонатана, когда Сара уехала. — Ты ведь не будешь сообщать в полицию, правда?

— Не буду.

Она оглянулась.

— Чувствуешь, как все здесь изменилось? Наступил мир.

— Да. Может, теперь люди будут приезжать сюда с радостью.

Девон улыбнулась ему.

— Конечно, будут. — Потом она взяла его за руку и потянула в заднюю часть дома.

— Куда мы идем? — неохотно подчинился он.

Девон повернулась к нему и таинственно улыбнулась.

— Я знаю, где дневник Энни.

Глава 26

Выйдя из дома, Девон направилась прямиком к розовым кустам, которые видела из окон спальни каждый раз, когда приезжала в гостиницу. В дальнем углу рос огромный старый куст с толстыми, искривленными ветвями. Длинные толстые шипы защищали его от непрошеных гостей. Почва под ним была влажной, но свободной от снега. Девон встала на колени и начала раскапывать землю голыми руками.

— Подожди. Дай я. — К ней подошел Джонатан с металлическим совком в руке. Девон пальцем указала ему, где копать, а сама начала тряпкой стирать грязь с ладоней. Когда совок ударился о что-то твердое, Джонатан отложил его. Теперь он рыл более осторожно, нащупал край, подкопал еще и наконец вытащил наружу маленький прямоугольный предмет, обернутый в грязную клеенку.

Девон осмотрела сверток, а затем развязала веревку и осторожно сняла с него клеенку. Внутри лежали три отдельных книги, старые и порядком выцветшие. Когда-то они были переплетены в блестящую красную кожу с чудесным золотым тиснением… Не обращая внимания на первый том, она открыла тот, на котором стояла римская цифра II, поскольку полагала, что именно там идет речь о зрелых годах жизни Энни. На первой странице красивыми синими буквами было выведено имя Энн Мэй Стаффорд.

Девон листала страницы, пока не нашла первое упоминание о личности человека, который так заинтересовал ее.

— Вот оно… Первое ноября тысяча девятьсот тридцать девятого года.

«Сегодня мне исполнилось сорок лет. Я собиралась отметить свой день рождения с несколькими друзьями, но неожиданно начался шторм. Я, свернувшись калачиком, сижу у камина, продрогшая до костей. Но странное дело: стоит только выглянуть в окно, и я вижу садовника, которого наняла лишь вчера. Он склонился над розовыми кустами и выпалывает сорняки, яростно вырывает из земли эти упрямые растения и отбрасывает их прочь. Кажется, он не чувствует холода.

Мне доставляет удовольствие следить за его работой. Он такой большой и сильный… Сначала я колебалась, нанимать ли его, но в больших темных глазах читалась кротость, странная для столь крупного мужчины, обладающего поистине богатырской силой. Его имя Сержиу Баптишти. Он сказал мне, что родом из Португалии. По-английски он говорит с трудом, но изо всех сил старается изъясняться правильно. Мистера Баптишти не назовешь красивым мужчиной, но в нем что-то есть. Может быть, все дело в одиночестве. Надеюсь, я могу распознать в других то, что слишком хорошо известно мне самой».

Девон перевернула еще несколько страниц, двигаясь дальше.

— Двадцатое апреля тысяча девятьсот сорокового года.

«Я учу Сержа читать. Он такой гордый… Я знаю, чего ему стоит попросить у меня помощи. Увы, правда состоит в том, что я сама умоляю его об этом, сама не могу дождаться тех вечерних часов, которые мы проводим за учебой. А если быть честной до конца, я страшусь того дня, когда он перестанет нуждаться во мне».

Девон перескочила через половину книги.

— Двадцать второго мая тысяча девятьсот сорок второго года.

«Я знаю, мой любимый Серж, как сильно ты рвешься на эту несчастную войну, но в глубине сердца не жалею, что ты должен остаться дома. В сорок восемь лет ты слишком стар, чтобы воевать, хотя ты и самый мужественный человек, которого я когда-нибудь встречала. Но стоит мне увидеть, как ты работаешь в саду, голый по пояс, и я испытываю чувства, которых никогда доселе не знала. Ощущаю то, в существование чего не верила. В глубине души я знаю, что люблю тебя. Боже милосердный, если бы только я набралась храбрости сказать тебе об этом!»

Девон подняла глаза на Джонатана, борясь с комком в горле. Она перевернула еще несколько листов.

— Посмотри, Джонатан. Пустая страница. Единственная незаполненная страница во всей книге!

— На ней стоит дата: двадцать первое сентября тысяча девятьсот сорок третьего года. Прочти, что написано на следующей.

— Всего несколько коротких строк.

«Вчера я ничего не писала, потому что на земле нет слов, способных передать то, что ты заставил меня почувствовать. Когда ты пришел ко мне прошлой ночью, мир стал совсем другим. Я никогда не забуду тот дар любви, который ты принес мне».

— Наверно, дальше читать не стоит… — тихо сказала Девон.

— Да, пожалуй.

Но тут книга сама собой раскрылась на одной из последних страниц.

— Пятнадцатое июля тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года.

«Мой прекрасный, чудесный Серж! Как много лет прошло с тех пор, как я полюбила тебя. Как много лет ты бережешь эту любовь, никогда ничего не требуя, всегда защищая и желая мне одного блага. Я на весь свет кричала бы о своей любви, если бы ты позволил мне. Меня не волнует, что у тебя нет денег, что твоя работа заключается в уходе за цветами в моем саду, что ты нянчишься с ними так же любовно, как и со мной. Что бы ни случилось с нами обоими, я знаю, что и на том свете я буду с тобой, а ты со мной. Потому что ты мой муж перед Господом, а я твоя жена. Что соединил Бог, то не под силу разъединить людям».

Девон закрыла книгу, прижала ее к груди и стерла слезу со щеки.

Джонатан откашлялся, но голос его остался подозрительно хриплым.

— Что ты хочешь сделать с ними? — Он держал в руках еще две книги.

— Положим их туда, где они были. Энни хотела, чтобы кто-нибудь узнал о ее чувствах.

Джонатан только кивнул.

Он снова обернул в клеенку маленькие книги в кожаных переплетах, положил их под розовый куст и засыпал землей.

— Теперь они вместе, — тихо сказал он.

— Да. — Девон обернулась и посмотрела ему в глаза. — Теперь они могут упокоиться с миром.

Эпилог

— Ты уверена, что достаточно хорошо себя чувствуешь? — Джонатан подал Девон руку и помог ей подняться на палубу шестидесятифутового «гаттераса».

— Все нормально. Я уже несколько недель не чувствую тошноты по утрам, а немного свежего воздуха мне не повредит.

Джонатан приложил руку к маленькой круглой выпуклости под ее пупком. Девон была на шестом месяце беременности, но это еще не бросалось в глаза.

— Море тихое и спокойное, — сказал он, — но ветер крепчает. Ты уверена, что все будет в порядке?

Он всегда был заботлив, а теперь, когда Девон носила его ребенка, волновался за нее вдвойне.

— Ради Бога, Джонатан, в яхте шестьдесят футов длины! Она напичкана лучшими навигационными приборами, которые можно достать за деньги; в ней три каюты и две ванных. Я ведь не собираюсь выходить в море на каком-то каноэ!

Его губы сложились в улыбку.

— Две кабины, — поправил он. — На корабле говорят не «ванная», а «кабина».

— Я знаю. — И все же она не удержалась и ответила Джонатану улыбкой, любуясь тем, как соленый ветер треплет его глянцевито-черные волосы. Солнце светило ярко, огромные пушистые облака плыли по лазурному небу, а в штормовке ей было совсем не холодно. С самого прибытия Девон не могла нарадоваться своему самочувствию.

— Эй, па, глянь-ка сюда! — По сходням бежал Алекс, что-то сжимая в руке. Его выздоровление потребовало времени и труда, но как только мальчик убедился, что он снова сможет ходить, лечение стало на редкость успешным.

Он перебрался через ограждение и припустил к ним.

— Смотри!

— Что это? — спросил Джонатан.

— Ракушка. — Он гордо поднял руку. — Дама из магазина сувениров дала ее мне за то, что я нарисовал ей картинку.

— Очень красиво, Энди.

— Я положу ее на кусок рыбачьей сети и нарисую.

— Это называется «натюрморт». — Девон полюбовалась прекрасной белой раковиной с блестящей розовой сердцевиной и приложила ее к уху. — Я с удовольствием посмотрю картину, когда ты ее закончишь.

Алекс расцвел.

— Я подарю ее тебе, ма!

У Девон защемило сердце.

— Спасибо, Энди. — Алексу не нужно было трудиться над картинкой: он уже сделал ей самый большой подарок.

— Давай отчаливать, па.

— Хорошая мысль, — согласился Джонатан. — Как насчет того, чтобы поднять кормовые швартовы? Думаешь, справишься?

— Есть, есть, капитан! — Он стремглав понесся на корму, а Джонатан с Девон отправились к штурвалу. Пока Алекс тянул канат, Джонатан приказал палубному матросу, студенту колледжа Питеру Маккензи, поднять носовые швартовы, а затем включил фордовский двигатель мощностью в сто двадцать лошадиных сил и дал задний ход. Отвалив от причала кормой вперед, он обошел стоявшее перед ними судно, перевел рычаг обратно, и яхта двинулась в открытое море. Как только они покинут гавань, тут же поставят паруса.

Девон следила за Алексом, который крепко держался за поручень и любовался пенистым следом, который яхта оставляла на голубой воде.

— Какой чудесный малыш…

— Очень мило с вашей стороны, миссис Стаффорд, говорить такое, когда у вас самой через четыре месяца появится малыш не хуже. — Джонатан наклонился и поцеловал ее в шею. — Могу представить себе, сколько хлопот доставит эта парочка!

Девон прислонилась к нему. Ее груди, чуть пополневшие за время беременности, соблазнительно прижались к груди Джонатана.

— Ну, если ты справишься с двумя, как насчет трех или четырех?

Джонатан насмешливо фыркнул, но его рука тут же принялась ласкать очаровательные выпуклости жены.

— Твоя мать была бы в восторге.

Все просто тряслись от радости, узнав о ее беременности. Кристи прислала ей из Италии, где проводила лето со своим мужем Франческо, пару венецианских кружевных пинеток. Только ее литературный агент Марсия Уинтерс и издатель Эвелин Фрэнки поначалу слегка встревожились, испугавшись, что это отвлечет Девон от работы, но когда «Следы» попали в список бестселлеров, составленный «Нью-Йорк Таймс», обе дамы сильно повеселели. А вчера Девон занесла им полностью законченную рукопись «Молчаливой розы».

— Моя мать любит детей еще больше, чем я, — похвасталась Девон. — Мне с ней повезло.

— Мне с тобой повезло не меньше. — Джонатан повернул ее к себе лицом и быстро, но крепко поцеловал. — И, конечно, твоим обожаемым читателям.

— Кстати говоря, звонила Марсия. Ты в это время был в ванной. Алекс ужасно торопил с отъездом, и я совсем забыла об этом.

— Что она сказала? Понравилась ей рукопись?

— Сказала, что читала всю ночь не отрываясь. Говорит, «Молчаливая роза» — моя лучшая книга.

— Я ни на секунду в этом не сомневался.

Девон выгнула бровь.

— Даже тогда, когда предлагал мне деньги, лишь бы я ее не писала?

— Нет. Только с тех пор, как ты меня переубедила.

— Или когда прочитал, что написано обо мне в досье доктора Таунсенда?

— Нет, тогда я подумал об этом всего лишь пару раз.

— Может, тогда, когда я в страшном гневе ворвалась к вам с Танакой в спортивный зал?

— Совсем не тогда.

— А почему?

— Потому что тогда мне было не до мыслей о книге. В этот миг я влюбился в тебя.

Девон повернула голову и заглянула ему в глаза.

— Правда?

— Угу. Когда Танака назвал тебя моим огнедышащим ангелом.

Девон нежно улыбнулась и прислонилась к широкой груди мужа. Только теперь, когда яхта прошла между двумя бакенами и оставила гавань позади, она в полной мере оценила имя, которое Джонатан выбрал для своей новой шестидесятифутовой красавицы. Оно было выведено большими красными буквами на корме, где сейчас стоял Алекс, следивший за тем, как из-под сверкающего белоснежного корпуса корабля вырывается пенная струя.

«Тенси». Ангел.

Девон снова улыбнулась, подумав об этом. Тогда она была вне себя, но теперь это слово грело ей сердце и говорило о счастливом, безоблачном будущем.

Тенси. Если кто и был ангелом, то это именно Джонатан, — высоким, смуглым ангелом, который мог иногда быть суровым, но всегда оставался заботливым, а временами — трогательно добрым. Каждый день она благодарила за него Бога.

Но одно она знала несомненно: самым драгоценным подарком на свете был подарок судьбы, которая предназначила трем людям стать единым целым. Подарок судьбы и «Молчаливой розы».

От автора

Хотя история Девон вымышлена, события, которые подали автору идею написать этот роман, вполне реальны. Так, не были придуманы ночлег и завтрак в новоанглийской гостинице, напоминавшей «Стаффорд-Инн»; проведя там ночь, автор сам испытал многие странные инциденты, которые довелось пережить Девон Джеймс, и открыл для себя несколько неприятных истин.

Автор, закончивший Калифорнийский университет, имеющий ученую степень по антропологии и много лет изучавший парапсихологию в различных высших учебных заведениях, верит, что при необычном стечении обстоятельств каждый может столкнуться с таинственными явлениями человеческой психики. Не в пример Девон, большинство из нас предпочитает просто не замечать их. Но иногда в наши действия вмешивается судьба и изменяет ход событий таким образом, что мы больше не можем не обращать на них внимания.

1

«Синие воротники» — принятое в США обозначение инженеров и техников. — Здесь и далее прим. перев.

(обратно)

2

Кондоминиум — роскошный многоквартирный кооперативный дом.

(обратно)

3

Интерком — внутреннее переговорное устройство.

(обратно)

4

Анна Стюарт (1665–1714) — английская королева с 1702 года, последняя из династии Стюартов.

(обратно)

5

«Кокни» — кличка представителей лондонского простонародья, говорящих на особом диалекте, характерной чертой которого является опускание начального звука «г».

(обратно)

6

Фитинг — соединительная деталь трубопроводов, устанавливаемая в местах поворотов, разветвлений, соединений звеньев труб (муфты, тройники и др.).

(обратно)

7

Спасибо (яп.).

(обратно)

8

Милый (яп.).

(обратно)

9

Английский эквивалент понятия «семейная тайна». Слово «closet» означает одновременно и «шкаф», и «чулан».

(обратно)

10

Первая поправка к Конституции США предусматривает свободу слова и печати.

(обратно)

11

Туше — фехтовальный термин, означающий, что цель поражена.

(обратно)

12

Рудольфо Валентино — знаменитый голливудский киноактер, звезда «немого» кино 20—30-х гг.

(обратно)

13

Университет, расположенный в г. Принстон (штат Нью-Джерси). Основан в 1746 г. Крупный центр в области аэронавтики и космических исследований. Около 6 тыс. студентов.

(обратно)

14

День Благодарения — официальный праздник в честь первых колонистов Массачусетса (последний четверг ноября).

(обратно)

15

Интроверт (от лат. «обращенный внутрь») — психологическая характеристика самоуглубленной личности.

(обратно)

16

Мак — принятое у нью-йоркских таксистов обращение к белому американцу, выходцу из Великобритании и Ирландии.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Эпилог

От автора

*** Примечания ***