Филипп [Неизвестный автор] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Неизвестный автор
Будильник тренькнул, затих на секунду и разразился пронзительным воплем. Филиппу пора было в школу, а, значит, мне тоже надо было вставать. Эту неделю сына провожал я. До школы было недалеко, всего квартал, но служба нравственности обязала всех родителей провожать детей, опасаясь маньяков. В прошлом году какой-то урод умудрился фоткнуть мальчишку из Филиппкиного класса, правда, со спины и в защитном балахоне. Урода задержали через пять минут; за такие штучки в СС по голове не гладят. Наверняка, кастрация с пожизненной изоляцией в Синге, стерилизационной тюрьме для маньяков-педофилов. Я тщательно оделся в комнате. Филиппке нельзя было видеть меня в неглиже. Завязав галстук, отправился умываться, предварительно постучав в Филькину комнату. Маленький негодяй пользовался тем, что я не могу к нему зайти.
Мой коэффициент сексуальной нестабильности был аж «четыре», это запрещало заходить в спальню к сыну. «Четвёрку» я получил по полной глупости. Переходили мы с Филей дорогу, и тут из-за поворота вылетел придурок на турбированной бэхе. Фил, когда задумается, по сторонам не смотрит. Ну, я схватил его, дёрнул из-под машины. Прижал к себе. Понятно, сынуля разболтал это школьному инспектору Службы Нравственности на утреннем собеседовании, а тот слил инфу в Сексуальную Стабильность. Ну, и схлопотал я потерю стабильности на целый пункт...
Я умылся и снова постучал в Филькину дверь.
- Вставай быстро!
Фил завозился за дверью, я услышал шуршание защитного комбинезона. Хорошо, что я взрослый, и мне не надо щеголять во всей этой хламиде... Филька нахально отправился в ванную в одних трусах. Ведь знает, что нельзя, а будто специально делает. Единственно, он поумнел немного, и вряд ли будет трепать инспектору. Я пошёл на кухню. К завтраку Фил явился в шортах и майке. Я промолчал. Видеть мне мальчишку в шортах и майке было запрещено, и Фил об этом отлично знал...
Я сделал ему яичницу с ветчиной и назло стал смотреть, как он её уминает.
- Па, ты чё на меня уставился, как маньяк?
Я отвернулся к окну.
- А ты не мог нормально одеться?
- Мне так легче, жарко же. А ты не смотри. Я ж не виноват, что у тебя маньячность повышенная...
- Мне что, по квартире с закрытыми глазами ходить?
...Я подхватил его портфель, пристегнул цепочку к колечку сзади его комбика, и мы отправились. Цепочки Департамент ввёл совсем недавно, раньше можно было водить детей за руку. Но недавно приняли поправку: начиная с «тройки» – только цепочка. Дабы не вводить в соблазн. Хотя, какой уж тут соблазн, когда на нём защитный комбик. Он в этом комбике будто одинокая горошина в мешке. Особенно мне не нравилось новое изобретение СС-овцев – капюшоны. Филу он всё время на глаза падает. Из-за капюшона он и под машину чуть не угодил.
- Па, может, я сам побегу?
Понятно, стесняется что папа «четвёрочник». Грозные колючие четвёрки, нарисованные оранжевым светоотражателем, горели у меня на спине и груди. Все оглядывались, ведь «четвёрка» – это почти маньяк.
- Нельзя, не положено тебе одному.
- Па, ну ребята дразнятся...
Но мы уже подошли к оранжевой широкой линии на асфальте. Переступать через неё мне нельзя.
- Всё, пока па!
Филька, шурша комбинезоном, помчался к школе, а я поплёлся домой под презрительными взглядами прохожих. Сзади послышался шорох шин, пронзительно сработала сирена. Рядом остановилась серебристо-чёрная машина СС, молоденькая девушка-лейтенант выскочила на тротуар. Я полез за документами. Девушка пробежала глазами паспорт и спросила:
- Как ваши дела? Что делаете в районе школы? Проблем нет? Может быть, укол?
- Нет-нет, спасибо. Всё нормально.
Их уколы – это нечто. Конечно, он делает тебя импотентом минимум на сутки. Но после него так противно.
- Дайте Вашу ладонь! – строго приказала девушка.
Анализатор в её руке выглядел слишком громоздко. Я подставил ладонь и ощутил лёгкое покалывание. Неожиданно зуммер на анализаторе взвыл пронзительно...
- У Вас проблемы!!! Руки на капот!!!
Я застыл в отвратительной позе согнувшись, пока СС-овка вкатывала мне укол химической кастрации. Как обычно, после укола меня затошнило. Резко упало настроение, синее небо показалось серым, солнце померкло. Превозмогая неожиданно свалившуюся усталость и безразличие, я потащился домой. Трое суток я не смогу работать. Конечно, я не работаю уже десять лет – после первого скачка Индекса меня уволили и занесли это в компьютер. С тех пор я, как и большинство мужчин, превратился в домохозяина. Но всё же я на досуге калякал по старой привычке. До увольнения я был журналистом. Теперь писал книгу – воспоминания о горячих точках и всё такое. Нынче ведь горячих точек нет. Агрессивность порождается исключительно сексуальной нестабильностью. А кастраты воевать не способны.
Дома я обнаружил, что вернулась жена из командировки. Она приезжала редко, и уже пять лет между нами ничего не было. От развода нас удерживали привычка, Филька и тот же пресловутый Индекс. Безбрачная жизнь трактовалась службой СС весьма отрицательно. Я завалился в спальне, после укола надо было полежать. Тем более, через пару часов пора было тащиться за Филькой в школу...
За Филом сходила жена – и на том спасибо. А то сын скоро забудет, как мама выглядит. Хотя в свои приезды Анна была с мальчиком ласкова. Филька посмотрел на меня и сразу всё понял. В его глазах были брезгливость и пренебрежение. Бедный мальчик – иметь папашку, почти маньяка, было позорно. За этот месяц уже третий укол. И что гормоны скачут в моём проклятом организме?..
А вечером раздался звонок, резкий и решительный. Так звонили только СС-овцы. Неужели пятая степень?! С «пятёркой» обязательно ношение браслета и три профилактических укола в месяц. Плюс комендантский час. Плюс... Я не успел додумать. В дверях появилась белокурая девушка в форме майора СС. За ней маячили ещё какие-то погоны.
- Александр Корданов?
- Ну, я.
- Ваш сын Филипп не прошёл ежемесячную диспансеризацию на Индекс Сексуальной Стабильности. Его показатель – семь целых, шестьдесят девять сотых по шкале Рейхмана. Он подлежит помещению в школу кастрации.
Я поднялся с кровати. Одна из СС-овок негромко сказала:
- Ну, ещё бы... Яблоко от яблони...
В комнату Фильки дверь была открыта. Он сидел с полными ужаса глазами в шортиках и маечке на своей кушетке.
- Госпожа Корданова, подпишите отказ от ребенка.
- Где, здесь? – Услышал я спокойный голос Анны.
- Нет, чуть ниже... Всё, благодарю... Сочувствую.
Мне под нос сунули какой-то разлинованный бланк.
- Вот, здесь, пожалуйста.
Тут вдруг Филька бросился мимо СС-овок прямо ко мне.
- Папа, папочка, спаси... Папочка...
Он обхватил меня и поднял глаза, полные слёз и отчаяния. Главное, и я, и он отлично понимали, что сделать ничего нельзя. Если у мальчика обнаружена педофилия, его продержат в изоляции до конца жизни. При индексе-то почти восемь! И шести бы хватило. Я машинально положил ему руку на затылок. Господи, ведь я ни разу в жизни не дотрагивался до его волос!
- Я не буду подписывать.
- Вы понимаете последствия?
Я понимал последствия. Что мой индекс подскочит до пяти. А там и до полной кастрации допрыгаться недолго. Но ещё я понимал, что Фильку тогда им до завтра не забрать. Если нет согласия хоть одного из родителей, то нужно решение суда. И у нас с Филькой будет одна ночь. Пока СС не явится поутру с судебным решением...Какое-то время меня пытались уговорить. Но Филька так отчаянно цеплялся за меня и смотрел такими глазами... Потом на Фила надели браслет. На ногу. Чтобы не убежал. По такому браслету он виден на пульте полиции всё время.
Наконец, СС-овки ушли. Вместе с женой, которая сказала, что завтра подаёт на развод, ибо жить с маньяком не будет. Филька плакал тихо и безнадёжно. И только повторял:
- За что?.. Не хочу... за что...
Я держал его на руках, впервые в жизни. Это было категорически запрещено, но мне было всё равно. А Фильке было всё равно, тем более. Я гладил его чуть потрёпанные шелковистые волосы.
- Поцелуй меня! – вдруг требовательно попросил сынуля. Я чмокнул его зарёванные глаза. Какое необыкновенное, удивительное чувство...
- Раз мы маньяки, нам теперь всё можно, да?
- Наверное...
- А что мы будем делать?
- В смысле?
- Ну, что делают маньяки между собой?
Я ощутил, как удушливо краснею.
- Филька, бог с тобой, да ничего...
- Ну, па, расскажи про это...
- Фил, не придумывай глупости.
- Па, давай убежим?
- Куда мы убежим, дурачок... Ведь браслет же.
- Снимем.
- Через две с половиной минуты у нас будет наряд СС. Но, даже если сбежим, что дальше? Всё равно поймают. А потом...
Потом Фильке-то ничего не будет. Потому, как хуже кастрационных школ СС ничего быть не может. А вот для меня изоляция в кастрационной тюрьме до конца жизни.
- А если на Трубы сбежать?
Трубами называли район бывших заводских трущоб. Несмотря на постоянные облавы, там обитала какая-то полузвериная публика. Про Трубы рассказывали страшное. Тамошние жители не знали сексуальной стабильности, а потому были агрессивны, убоги умом и телом. Говорят, они ели человечину. Впрочем, район Труб был оцеплен колючей проволокой, и попасть туда было всё равно нереально.
- Ты прости меня, па...
Я прижал его к себе. Он неожиданно успокоился.
- Давай, не будем ложиться? А то заснём, и всё...
Через пятнадцать минут он спал у меня на руках. Видно, перегорел. Я держал спящего сынулю на руках и слушал тиканье будильника, отсчитывающего последние часы Филькиной жизни. В школе кастрации детей быстро превращают в бессмысленные автоматы. Я подумал: «А всё-таки здорово, что я не дал добровольное согласие. Эти ночные часы, наверное, будут лучшими в моей жизни...»
Последние комментарии
17 минут 25 секунд назад
42 минут 45 секунд назад
46 минут 34 секунд назад
10 часов 17 минут назад
10 часов 20 минут назад
10 часов 32 минут назад