Ведьмино проклятье [Ирина Анатольевна Овсянникова Эшли] (fb2) читать онлайн

Ирина Овсянникова Ведьмино проклятье

1

Письмо от матери я получила в совершенно неподходящее время. Харпервилль, небольшой неприметный городок на задворках Империи, захватила весна, и все вокруг цвело и благоухало. Время для радости и предвкушения нового, а не для грусти. Однако плохие новости не выбирают время года.

В моей семье всегда были непростые отношения. Родной отец умер, когда я была совсем маленькой, и в доме появился отчим — Командор Моррис. Нет, он вовсе не имел отношения к военной службе и уж точно не занимал постов в императорской армии. Командором его прозвали подельники из воровской гильдии, в которой он состоял с ранней юности. Эта гильдия была очень влиятельной, и члены ее были разбросаны по всей Империи. Настолько влиятельной, что даже служители закона смотрели на это сквозь пальцы.

Я всегда боялась этого огромного мужчину с длинными седыми волосами и шрамом на щеке. Нет, Моррис не обижал меня. Он вообще обычно не замечал падчерицу, но страх всегда меня преследовал. К тому же, в нашем доме вечно собирались какие-то бандитские компании.

Ума не приложу, как моя мать, Анджелика, тихая и скромная женщина, отважилась связать судьбу с таким человеком. Впрочем, это до сих пор для меня загадка, ведь спросить я так и не решилась. Доверительных отношений между нами никогда не была. А бабушка на это всегда говорила, что у ее дочурки с рождения мозги набекрень.

Бабуля… Леди Люмина. Своеобразная, необычная, но бесконечно родная и любимая. После рождения моего младшего брата Тима, бабушка приехала к нам в дом и без разговоров собрала мои вещи. Мать и отчим не удерживали меня. Бабуля увезла меня к себе, в другой город, чтобы я не мешала матери строить новую семью, в которой оказалась лишней. Сначала было больно, не скрою. Но бабушке все-таки удалось отчасти заменить мне мать.

А леди Анджелика навещала меня нечасто, все больше отделываясь скупыми письмами. Я все спрашивала бабушку, ну почему мама не любит меня? За что? Леди Люмина садилась в любимое мягкое кресло, усаживала меня на колени и принималась гладить по голове, напевая тихую песенку. И мне тут же становилось легче. Позже, когда я подросла, бабушка как-то обмолвилась, что я слишком похожа на покойного отца, а потому матери больно находиться со мной рядом. Так себе объяснение… Впрочем, я уже совсем взрослая, и перестала задаваться подобными вопросами.

Бабушка умерла год назад. Тогда мама вместе с Тимом, которому уже исполнилось к тому времени тринадцать лет, приехали на похороны. Мы с ней вместе поплакали, поговорили даже, и родительница принялась звать меня вернуться в родной дом. Мол, что мне делать в Харпервилле совсем одной? Но я отказалась переезжать. По-прежнему чувствовала себя чужой в этой семье, да и иррациональный страх перед отчимом никуда не исчез. Не хотелось видеть его холодные пронзительные серые глаза и уродливый шрам. А вот Тим… Братишку я очень любила, и даже с удовольствием возилась с ним в краткие эпизоды пребывания в гостях у матери.

Я по-прежнему жила в бабушкином доме с престарелой служанкой, которая работала здесь, кажется, еще когда бабуля была молода. Меня еще в детстве отдали на обучение рукоделию, и теперь я зарабатывала на жизнь тем, что шила наряды, мастерила шляпки и украшения. Наш род не был зажиточным, поэтому приходилось выживать своими силами. К счастью, у леди Люмины было достаточно хороших знакомых в городе, а потому недостатка в клиентах у меня не было. Даже удалось открыть собственную небольшую лавку.

Я думала, что моя жизнь размеренная и налаженная. И вот теперь это письмо… Моррис умер. Похоже, убили собственные дружки-бандиты из гильдии. В последнее время он все чаще поговаривал о том, что хочет начать честную жизнь. Видимо, ему этого не простили. На похороны ехать я не собиралась, даже речи быть не могло. Не смогла себя заставить. Но вот навестить маму и Тима… Да, нас трудно назвать настоящей семьей, но все же… Они ведь остались совсем одни в городе. Надеюсь, этот страшный человек не оставил их без средств к существованию.

— Стэфани, вы сегодня такая молчаливая.

Я вздрогнула, услышав голос Конрада, который сидел за столом напротив меня и не сводил внимательного карего взгляда.

— Простите, я сегодня такая рассеянная, — пробормотала я, пряча письмо матери под обрезки ткани.

Сегодня весь день не могу думать ни о чем другом. Я хотела увидеть родных, убедиться, что с ними все нормально, но боялась, что меня вновь захватят призраки несчастливого детства.

Вздохнув, встала, взяла букет ромашек, который принес сегодня Конрад, и поставила его в вазу. Мужчина ухаживал за мной уже несколько месяцев и даже нравился мне. Кажется… Все-таки уже двадцать лет, и пора устраивать личную жизнь. А Конрад довольно приятный, вежливый, воспитанный. И даже немного стеснительный. Пусть он не отличается очень красивой внешностью. Невысокого роста, худощавый, с темными курчавыми волосами. Но есть в нем что-то притягательное. Наверное, эти карие глаза.

Я поймала себя на мысли, что уже некоторое время стою и разглядываю мужчину.

— Стэфани, у вас что-то случилось?

Я вновь вздохнула и села за стол. Ни за что не расскажу ему, что у меня за семья. Конрад из очень хорошей и обеспеченной семьи, и мне очень повезло, что он вообще обратил внимание на такую, как я. Неблагородного происхождения, без приданого и влиятельных родственников. Ему ни к чему знать, что матери я не нужна, а отчим — бандит из воровской гильдии. Был…

Признаться, рядом с Конрадом я постоянно чувствовала неловкость. Все следила за собственными словами, жестами. Он не слишком разговорчив, и мне всегда казалось, что он молчалив из-за меня. Из-за того, что я не способна заинтересовать мужчину. Однако, он все также продолжал за мной ухаживать. А сегодня разговор и вовсе не клеился.

— Может быть, вечером я зайду за вами, и мы погуляем по набережной, — предложил Конрад, прерывая, наконец, молчание.

— Простите, что-то нет настроения сегодня… Знаете, Конрад, мне нужно уехать на несколько дней. Навестить маму и брата. Это недалеко, в Саммервилле… Я их давно не видела, и хотела бы…

Я замолчала, подбирая слова, и вдруг поняла, что решение принято. Мне нужно навестить родных, непременно нужно.

Вечером я закрыла лавку, повесила объявление о своем временном отъезде, и поспешила домой собирать вещи, чтобы уехать в Саммервилль первым же экипажем. Но и тут меня ждал сюрприз. Конрад нанял для меня личного извозчика с каретой, что было бы несомненно гораздо комфортнее, чем ехать в общественном экипаже с другими пассажирами. Мне было неловко, но потом я все же согласилась. Почему бы не позволить мужчине проявить заботу? К тому же я не хотела спорить, а лишь быстрее закончить дела и вернуться в бабулин дом, где чувствовала себя спокойно и легко.

Конрад пришел провожать меня рано утром. Он занес мои вещи в карету, и теперь стоял рядом, несмело держа меня за руку. Неловкое прощание затягивалось.

— Я буду ждать вас, Стэфани, — сказал он, прикасаясь губами к руке.

У меня внутри все сжалось. Все-таки мужчина вызывал во мне эмоции. Да, не страсть, и не безумную любовь. Но, может, это и к лучшему. А то вот мать из-за любви даже не посмотрела, что ее избранник бандит. Так может и не стоит затуманивать разум лишними чувствами?

— Я постараюсь вернуться побыстрее, — пообещала я, улыбнувшись.

Конрад улыбнулся в ответ, отчего его лицо тут же преобразилось, став более мягким и симпатичным.

— Стэфани, я хотел сказать вам…

— Что, Конрад, я вас слушаю…

— Когда вы вернетесь, я собираюсь… Сделать вам предложение.

Я застыла, глядя на него. Предложение? Я стану женой? Благородной леди? Несмотря на сомнительную семейную историю.

— О, Конрад, я…

— Ничего не отвечайте сейчас. У вас будет время все обдумать, а я буду надеяться на положительный ответ.

Мужчина снова поцеловал мне руку. Признаться, я ждала пылких признаний в любви, но так и не дождалась. Мы спешно попрощались, и я отправилась в Саммервилль — город детства и плохих воспоминаний. Над предложением Конрада думать не хотелось, совсем не хотелось. Достойна ли я стать его женой, породниться с его благородной семьей? Может быть, сейчас, когда мы уже не связаны позорно ни с какой воровской гильдией?

Нет, лучше не думать об этом сейчас. Мне, правда, нужно увидеть маму, поговорить, и, возможно, тогда я смогу понять все. Каждому человеку необходима материнская поддержка, что уж говорить о молодой девушке. Такой, как я. Мама ведь приехала ко мне, когда умерла бабушка. Она ведь поддержала меня тогда, и я даже почувствовала, будто между нами есть та самая связь, которой мне так не хватало все это время. А сейчас я должна поддержать ее и Тима, пусть даже мать снова закроется от меня, станет холодной и чужой.

Я шла к родительскому дому с тяжело бьющимся сердцем. Все мне было знакомо на этой улочке. Я помнила всех соседей, всех детей, с которыми играла в детстве, каждый дом и сад. Специально попросила извозчика остановиться подальше, чтобы пройтись и привести в порядок мысли. Из окон первого этажа нашего особняка доносилась музыка. Довольно веселая и энергичная, что никак не вязалось с трауром. Очень странно… Постучала в дверь, не решаясь войти без приглашения, по-прежнему чувствуя себя чужой. Дверь открыл дворецкий, Додсон. Он с каким-то затравленным взглядом высунулся из-за двери, увидел меня, и глаза его расширились от удивления.

— Мисс Стэфани? Голубушка, зачем же вы приехали? — воскликнул он, отчего я совсем растерялась.

— Додсон, о чем ты? — раздраженно спросила я, отпихивая старика и входя в дом.

Я сняла шляпку и стряхнула с нее дождевые капли. Обстановка не изменилась с тех пор, как я в последний раз бывала здесь. Вот только было не прибрано. На паркете грязные отпечатки обуви, какие-то разводы, подтеки. Вещи разбросаны. А из столовой по-прежнему доносилась музыка и голоса.

— Додсон, где матушка и Тим? Что здесь вообще происходит? — требовательно спросила я.

Дворецкий также молча продолжал смотреть на меня с убитым выражением лица, а потом медленно перевел взгляд на лестницу. По ней степенно спускался мистер Биггз, или, как звали его подельники, Барон. Глава воровской гильдии Саммервилля. И лучший друг моего покойного отчима.

— Здравствуй, Стэфани, какой сюрприз, — сказал он, гадко улыбнувшись. — А мы как раз очень надеялись на твой приезд. Как дорога? Не утомила?

Жирный, как боров, с редкими рыжими патлами, в ярко-зеленом бархатном кафтане… Просто отвратительный. Я боялась его даже больше, чем отчима. Дворецкий что-то пробормотал и тут же скрылся. А я поняла, что мне все же стоило остаться дома.

2

Я беспомощно смотрела, как Барон приближается ко мне, и подавляла желание сейчас же сбежать. Побег казался самой разумной идеей, но я должна была непременно узнать, где мои родные. Мистер Биггз схватил меня за руку и потянул к дивану.

— Ты, должно быть, устала с дороги, — сказал он. — Нужно отдохнуть.

Сопротивляться этому борову я не могла.

— Где мама, отвечайте! — потребовала я как можно строже, хотя на самом деле все внутри меня дрожало.

Барон не ответил, усадив меня на диван, а сам опустился рядом. Я тут же отодвинулась, чтобы не вдыхать аромат спиртного.

— Где мой брат? — снова спросила я, и голос предательски дрогнул.

— Их здесь нет, — бесстрастно ответил бандит, глядя на меня таким взглядом, что захотелось срочно исчезнуть. — Твоя мамаша сбежала вместе с мальчишкой еще до похорон Командора.

— Куда сбежала? — растерянно спросила я.

— Не знаю. Но смогу узнать, если будет нужно, можешь поверить, — заявил мужчина с явной угрозой в голосе.

А у меня мурашки побежали по коже. Он говорит правду или нет? Выходит, мама уехала куда-то, отправив письмо мне уже в дороге.

Барон придвинулся и попытался взять меня за руку, но я успела увернуться.

— Какая взрослая стала… Красивая…

Мужчина плотоядно улыбнулся, отчего я вздрогнула и вскочила.

— Что вы здесь делаете? — воскликнула я хриплым голосом. — Что вообще здесь творится?

Я указала на столовую, из которой по-прежнему доносилась музыка и раскаты смеха.

— Празднуем новоселье, — самодовольно ответил мистер Биггз. — Мое новоселье.

— Но это же наш дом…

— Больше нет. Морисс задолжал нам кругленькую сумму. Присвоил себе выручку с последнего дела и захотел уйти из гильдии. Но так нельзя, девочка. Из гильдии не уходят.

— Вы убили его…

— Командор сам виноват, раз подставил свою семью. Он должен много, намного больше, чем украл. Так что теперь этот милый дом принадлежит мне.

Судорожно сжимая в руках саквояж, я попятилась к двери. Барон встал и медленно приблизился ко мне, а с его лица не сходила самодовольная улыбка.

— Куда же ты, дорогая? Ты ведь только приехала…

— Я должна найти мать, — пролепетала, с трудом ворочая языком.

— В доме полно моих ребят, так что даже не пытайся сбежать!

Как я ввязалась в это? Зачем приехала? Почему мать не написала, что дом захвачен гильдией, почему не предупредила об опасности?

— Это ваши с отчимом дела, я здесь совершенно не причем. Отпустите…

— Стэфани, видишь ли, даже этот дом и те остатки добычи, что мы нашли, не покроют долг Командора. С твоей матери взять больше нечего, а вот ты… На тебе мы вполне можем заработать.

— Вы не посмеете! Не имеете права!

Я рванулась к выходу, но тут же была схвачена железной лапой Барона. Саквояж упал, громко ударившись о паркет.

— Ты останешься здесь, детка, — зашептал мужчина, прижимая меня к себе. — Я ведь и впрямь могу приказать своим людям найти твою мамашу и братца, только обещаю, тогда ты их точно не увидишь. Если брыкаться будешь… А еще могу отдать тебя на забаву своим ребятам. Они уже развеселились и наверняка хотят приятного продолжения…

— Что… что вам нужно от меня?

— Я смогу на тебе отлично заработать. Завтра же поедешь в салон моей жены. Она подыщет как раз отличного богатенького клиента. За тебя можно попросить много, очень много… Какая нежная кожа, шелковые волосы…

Меня передернуло от отвращения, и я вырвалась из захвата, но мужчина схватил меня за волосы и дернул так, что у меня слезы брызнули.

— Лучше будь послушной девочкой, а то станешь штатной шлюхой в гильдии, — прорычал он, таща меня к лестнице за волосы.

А я с ужасом смотрела, как из столовой один за другим выходят амбалы, шатающиеся, орущие, с бутылками в руках.

— Девку не трогать! — громко объявил Барон, заталкивая меня в каморку под лестницей, и добавил шепотом:

— Если будешь хорошо себя вести.

Дверь захлопнулась, и я оказалась в темноте. Ночь я провела без сна, дрожа от страха и отчаяния. А бандиты продолжали кутить, и я до ужаса боялась, что они нарушат приказ своего предводителя, напившись до беспамятства. Ну почему, почему я не осталась дома, в Харпервилле?

Под утро я все-таки забылась тревожным сном, свернувшись прямо на полу, а потом за мной пришла жена Барона — миссис Биггз. Женщина под стать мужу, отвратительная, расплывшаяся, с громадной грудью, которая так и норовила выскочить из глубокого декольте. С ярким вульгарным макияжем и высокой прической она сама вполне могла сойти за штатную шлюху гильдии. Но на самом деле она имела среди бандитов такое же влияние, как и ее гадкий муж. Миссис Биггз держала подпольный публичный дом, который приносил немалый доход гильдии.

— Ну что, успокоилась? — спросила она.

Голос у нее был грубый и неприятный.

— Нужно привести тебя в порядок, а то клиент испугается, — констатировала миссис Биггз, разглядывая меня с ног до головы.

Нет, это невозможно! Она ведь тоже женщина, неужели нет никакой жалости! Я вцепилась в ее руку и зашептала:

— Прошу вас, отпустите! Вы ведь помните меня еще ребенком, ну пожалуйста! Вы не можете так поступить со мной!

— Прости, детка, ничего личного, — равнодушно ответила она. — Клиент ждет.

— У вас что, мало проституток?

Миссис Биггз рассмеялась.

— Наивная дурочка. У многих мужчин совсем другие вкусы. Им подавай невинных, неискушенных девочек, а не опытных шлюх. В моем салоне есть и такая услуга. Много влиятельных и богатых господ приходят ко мне за особым развлечением.

— Вы продаете девушек?

— Кого-то за долги, кого-то в наказание. А некоторые сами приходят, чтобы найти богатенького покровителя. Тебя, дорогая, я продам с особым удовольствием. Ведь с самых пеленок знаю.

Женщина рассмеялась и потащила к выходу. Я начала вырываться, но тут увидела, что в гостиной полно бандитов.

— Но если не хочешь ехать со мной, можешь остаться с ними, — проворковала миссис Биггз, оглядывая подчиненных, которые уже бросали на меня пугающие взгляды.

— Будешь брыкаться, матери не жить! — рявкнула она, и мне не оставалось ничего другого, как послушно следовать за ней.

В салоне меня заставили надеть нарядное платье, распустили волосы и ярко накрасили. Я все терпела и надеялась лишь на то, что тот самый клиент не окажется больным ублюдком. Хотя чего можно ждать от человека, который приходит покупать девушку в публичный дом? Как я ввязалась в это? Ну почему, почему я такая глупая? Решила проявить родственные чувства, и чего добилась? Теперь расплачиваюсь за отчима! Нужно было остаться дома, работать в лавке, встречаться с Конрадом, принять его предложение… И сделать вид, что никакой семьи у меня нет вовсе!

Миссис Биггз оглядела меня и кивнула, удовлетворившись моим видом. Похоже, теперь я была готова к продаже. Ее позвали, и она вышла в соседнюю комнату. Послышался мужской голос. Кажется, это тот самый клиент. Я сидела, сжавшись, прислушивалась к голосам, но не могла разобрать ни слова. В голове был туман, а руки дрожали.

Через некоторое время моя мучительница пришла за мной и вывела в соседнюю комнату. Там в кресле сидел мужчина. От волнения и тревоги я почти ничего не видела перед собой.

— Вот, господин, это она, — проворковала миссис Биггз. — Как вы и просили, скромная, воспитанная. Стэфани Дельканто.

Мужчина вдруг вскочил и переспросил удивленно:

— Дельканто?

Что его так удивило в моей фамилии? Мне удалось все же сфокусировать взгляд и рассмотреть клиента, надеясь, что это кто-то знакомый. Однако мужчину я не узнала. Высокий, черноволосый, с серыми глазами, в дорогом черном костюме из бархата. Вид у него был какой-то болезненный. Под глазами пролегли темные круги, а на висках я заметила седину. Казалось, что он молод, но выглядел при этом старше.

— Стэфани Дельканто, — повторила миссис Биггз. — Если желаете, она разденется…

Я вздрогнула, а мужчина ответил поспешно:

— Не надо!

А я подумала, что, возможно, он не больной ублюдок.

— Мне… мне все нравится, — сказал он.

Сводница тут же потеряла ко мне интерес и принялась торговаться. Сумму она назвала заоблачную, видимо, думая, что клиент попытается уменьшить ее, однако мужчина согласился сразу, без раздумий. Очередной хозяин жизни, который думает, что ему все можно.

Миссис Биггз приблизилась ко мне, и прежде, чем я успела сообразить, прижала к лицу какую-то тряпку с резким запахом, и я потеряла сознание.

Когда очнулась, поняла, что еду в карете. За окном проплывали деревья, и я не могла узнать местность. Голова раскалывалась, и все по-прежнему было, как в тумане. Оглядевшись, встретилась с внимательным взглядом серых глаз. Вскрикнула и вжалась в лавку. Он никак не отреагировал.

— Как ты ввязалась в это? — спросил мужчина, не сводя с меня взгляда.

Я, разумеется, ничего не ответила, отвернувшись к окну. А карета между тем замедляла ход, и я увидела высокие резные ворота. Мужчина вылез первым и подал мне руку. Проигнорировав его жест, вылезла сама, едва не запутавшись в пышном платье, и огляделась. Похоже, это окрестности Саммервилля. Местные богачи любят устраивать здесь поместья. Лес кругом, воздух чистый, красиво… Я посмотрела на дом, который отчего-то показался мне мрачным и пугающим, хотя был выкрашен в преимущественно белый цвет. И тут в голове что-то щелкнуло. Гильдия ведь получила достаточно денег? Сама не зная, что делаю, подхватила пышную юбку и побежала в сторону леса.

Однако, поступок был глупым, ведь мужчина догнал меня в два счета.

— Стэфани, стой! Да подожди ты!

Он схватил меня за руку и развернул к себе.

— Ты не узнала меня… Я Трэвор! Трэвор Вилланд! Помнишь?

Я попыталась сосредоточиться, глядя на его лицо. Детские воспоминания постепенно проявлялись, будто круги на водной поверхности.

— Вилли? — спросила я удивленно. — Это, правда, ты?

— Не думал, что через столько лет мы встретимся так странно…

3

Помню, когда я еще жила в Саммервилле вместе с матерью, семья Вилландов владела особняком по соседству. Трэвор старше на четыре года, и поэтому всегда считал меня малявкой. Но сверстников в округе не было, и нам приходилось время от времени забывать разногласия и детские принципы, и проводить время вместе. Наша дружба проходила с переменным успехом. Мы то ссорились до драки, то мирились и снова играли вместе. Трэвор жил вдвоем с отцом, и они часто уезжали в загородное поместье. Помню, в такие дни я даже скучала по своему несносному другу. А потом приехала бабуля и забрала меня к себе насовсем. Я даже не успела попрощаться с ним, и больше его не видела.

А теперь я смотрела на Трэвора и не могла поверить, что передо мной друг детства, тот веселый и озорной мальчик. Он ведь еще так молод, всего лишь двадцать четыре года, а выглядит старше своих лет. И дело даже не в седине на висках. Его глаза казались тусклыми, пустыми, и в них сквозила странная безнадежность.

— Стэфани, как ты оказалась в салоне? А если бы на моем месте оказался другой…

Голос Трэвора выдернул меня из приятных детских воспоминаний, и я вернулась в неприятную реальность.

— Интересно, как ты оказался в таком месте, — парировала я, снова начав нервничать.

Не дожидаясь ответа, я развернулась и пошла к карете. Там на лавке я заметила саквояж со своими вещами. Моим «счастливым» покупателем оказался Вилли, а, значит, я могу уйти. Каким бы он ни стал за это время, все-таки я верю, что он не станет причинять мне вред.

— Да постой же ты!

Трэвор догнал меня, взял за руку и развернул к себе.

— Стэфани, что у тебя случилось?

Я взглянула на него, и мне вдруг захотелось поделиться с ним, рассказать о своих горестях. Я ведь совсем одна. Бабушки рядом нет, а Конрад… Разве я смогла бы рассказать ему обо все, что со мной приключилось? Захочет ли он взять в жены девушку с такой репутацией?

— Мама с братом пропали, — призналась я, едва сдерживая слезы. — Отчим погиб, а они уехали куда-то… Дом захватили бандиты, а меня… Решили продать.

Я взглянула на Трэвора с плохо скрываемой неприязнью. Как он мог согласиться на эту унизительную покупку?

— Стэфани, давай войдем в дом, поговорим спокойно, — предложил мужчина и потянул меня к воротам.

— Я хочу уехать, — поспешила предупредить. — Ты ведь не станешь меня удерживать?

— Нужно поговорить, — упрямо повторил Трэвор.

Признаться, я чувствовала страшную усталость после бессонной ночи, после бесконечных тревог и страхов. Сейчас мне меньше всего хотелось куда-то убегать, хотя это и казалось разумным. Трэвор сделал знак вознице, и тот понес мой саквояж в дом. Мне ничего не оставалось, как тоже войти.

Когда мы оказались в гостиной, Трэвор предложил мне присесть, но я продолжала стоять около разожженного камина. На улице было тепло, но меня все равно знобило, наверное, от нервов. Мужчина стоял напротив и внимательно меня разглядывал. А я почувствовала себя неловко, ведь на мне по-прежнему было надето то самое вульгарное платье. Видимо, в карете Трэвор накинул на меня свой бархатный кафтан. Я поплотнее завернулась в него, будто пытаясь отгородиться от Трэвора. Он молчал, почему-то, и я решила первой начать разговор. Когда я нервничала, мне всегда хотелось с кем-нибудь поссориться.

— Ты поступил гадко, Трэвор, — тихо сказала я. — Покупать женщин… Неужели они добровольно уже не соглашаются быть с тобой?

Мужчина хмыкнул и отвернулся, уставившись на огонь.

— Ты не понимаешь, — сказал он. — И вообще откуда претензии? Тебе повезло, что на месте клиента оказался я.

— Ах да, ты у нас теперь герой, — рассмеялась я.

— Стэфани, перестань…

Трэвор протянул ко мне руку и приблизился, отчего я отпрянула, испугавшись. Дружба дружбой, но ведь он покупал девушку для вполне определенных целей…

— Не смей прикасаться ко мне! — воскликнула я.

Трэвор тут же отдернул руку и остановился.

— Стэфани, успокойся, я ничего тебе не сделаю. Я хочу тебе помочь…

— Значит, я могу уйти? — с надеждой спросила я.

— Останься, пожалуйста, — попросил вдруг Трэвор. — Я смогу тебе помочь, защитить от гильдии. У меня есть связи… Я смогу узнать, где твои родные, обещаю.

— Зачем это тебе? — подозрительно спросила я. — И что хочешь взамен?

— Мне ничего не нужно. Просто не уходи, и все.

Трэвор снова осторожно приблизился, наблюдая за моей реакцией, и тихо повторил:

— Пожалуйста, останься, хоть ненадолго.

В его глазах не было желания или похоти. Только странная горечь, от которой мое сердце сжималось. Нет, я не боялась Трэвора, несмотря на его поступок. Просто не могла понять его.

— Ты найдешь маму и Тима, правда, найдешь? — дрожащим голосом спросила я.

— Обещаю. Только останься.

И я поверила ему. Трэвор оставил меня под чутким руководством мисс Куинн — единственной прислуги в доме. Эта пожилая женщина в строгих черных одеждах была в этом доме и за экономку, и за уборщицу, и повара. Она отвела меня в гостевую комнату на втором этаже, быстро перестелила постельное белье, рассказала о времени завтраков, обедов и ужинов. И вообще, похоже, мое появление в доме ее ничуть не удивило. Будто Трэвор регулярно приводит сюда разных девушек.

— Располагайтесь, госпожа. И не волнуйтесь ни о чем, господин Вилланд — хороший человек, просто не повезло ему… — женщина осеклась, будто сказав лишнее. — Ладно, надеюсь, не сбежите, как остальные.

Мисс Куинн ушла, и я осталась одна в комнате, размышляя о том, как моя жизнь так резко изменилась? Моя спокойная, размеренная жизнь… А теперь я оказалась в доме друга детства непонятно, в каком качестве. А от него еще и девушки сбегают… Да так часто, что приходится в публичный дом обращаться за помощью… Кажется, я схожу с ума… Радует лишь то, что Вилли, кажется, не собирается удерживать меня здесь силой. К тому же я не могла заставить себя относиться к нему плохо, как бы не пыталась. Я по-прежнему помню того мальчика, который учил меня мастерить из палочек лук и стрелы…

Сидеть в одиночестве мне быстро надоело, и я решила поискать Трэвора. Мужчина нашелся в гостиной. Он сидел на диване напротив камина, запрокинув голову и закрыв глаза, под которыми пролегли темные тени. Что же с ним не так?

Я осторожно села рядом. Трэвор тут же встрепенулся и посмотрел на меня усталым взглядом.

— Ты устроилась?

— Да, спасибо… Трэвор, скажи… Ты болен?

Мужчина рассмеялся.

— Единственная моя болезнь — это одиночество.

— Тогда, может быть, тебе жениться, как это делают все нормальные мужчины?

Трэвор лишь хмыкнул и покачал головой. А ко мне вновь вернулось раздражение.

— Но ты, видимо, предпочитаешь пользоваться особыми услугами. Из-за таких, как ты, и процветает гильдия!

Кажется, мое смелое обвинение ничуть не задело Трэвора. Он посмотрел мне в глаза долгим взглядом, а потом тяжело вздохнул и сказал устало:

— Ты зря пытаешься выставить меня чудовищем и обвинить во всех грехах. Может быть, я хотел спасти кого-то, избавить от позора… Я рад, что мне удалось спасти тебя.

— Случайно, — уточнила я недовольно.

— Пусть случайно, но ведь удалось. Стэфани, я не хочу с тобой ссориться. Ты — мой друг, моя гостья, и я не позволю себе ничего, что могло бы причинить тебе боль. Я решу твои проблемы с гильдией и отыщу родных. А потом ты сможешь вернуться домой…

— Ты ведь тот самый Вилли? — спросила я, заворожено глядя на него. — Ты ведь тот, кого я помню?

— Прости, Стэфани, но я уже совсем другой, — с горечью произнес Трэвор и поднялся.

— Мне нужно уехать, проверить рабочих. У меня тут неподалеку виноградники… Чувствуй себя, как дома, Стэфани. Мои комнаты здесь, около столовой. А весь второй этаж в твоем распоряжении.

Трэвор ушел, оставив меня в смешанных чувствах. Это просто какое-то безумие… Мисс Куинн, проводив хозяина, снова захлопотала надо мной. Она отвела меня в столовую и вкусно накормила. Мы поговорили немного. Оказалось, что экономка работала на Винландов еще до рождения Трэвора. А после смерти его матери, заботилась и нянчилась с ним, поэтому он ей дорог, как родной сын. Отец Трэвора умер два года назад, и он остался совсем один. Мне подумалось, что именно это печальное событие так повлияло на него. Хотелось спросить, отчего он не может найти себе невесту, но я постеснялась.

Пообедав, я воспользовалась разрешением хозяина и отправилась исследовать дом. Ну, только второй этаж, разумеется, раз уж было такое уточнение. Ничего примечательного я не нашла. Только выделенная мне комната была уютной и хорошо обставленной, в остальных же комнатах царило запустение. Зато я обнаружила чудную большую купальню, отделанную мрамором, с глубокой чугунной ванной и зеркалом во весь рост. Около моей комнаты тоже была купальня, но не такая роскошная. Я решила, что непременно буду пользоваться мраморной.

Я попросила мисс Куинн наполнить для меня ванну, и с удовольствием погрузилась в теплую воду, надеясь расслабиться и привести мысли в порядок. Итак, наша семья потеряла все, что имела. Бабушка ведь не зря забрала меня из этого бандитского общества… А мама тоже хороша! Она ведь могла приехать ко мне! К своей собственной дочери! А не сбегать в неизвестном направлении, даже не предупредив меня… Даже не сообщив, что гильдия оккупировала дом. Где она теперь? Бедный Тим… Надеюсь, с ними все хорошо…

Я вылезла из ванны, когда вода уже совсем остыла. Завернувшись в большое махровое полотенце, подошла к зеркалу и принялась расчесывать волосы, продолжая размышлять о своей жизни. Вспомнила Конрада… Да, я не чувствовала к нему чего-то особенного, глубокого, но все же скучала по нему. Пусть он и не говорил о любви, но ведь сделал предложение. А поступки гораздо важнее любых слов…

Я отвернулась на секунду, убирая гребень, а когда вновь взглянула в зеркало… оцепенела от ужаса. Вместо моего отражения я увидела женскую фигуру с белыми вьющимися волосами, бледной кожей и огромными черными глазами. Я вскрикнула и отпрянула от зеркала, едва сдержав равновесие и не шлепнувшись на пол. Наваждение пропало. В зеркале отражалась я сама, испуганная, растрепанная, дрожащая. Ну вот, совсем с ума сошла, уже мерещится что-то… Нужно выспаться, пока совсем не свихнулась.

4

С утра слонялась по дому, не зная, чем заняться. Я не привыкла бездельничать, и сейчас мое положение угнетало. Трэвор уехал на свои виноградники, и мне, если честно, без его общества было немного легче. Я его не видела, и могла не думать о том, в какую странную ситуацию попала.

Я немного поболтала с мисс Куинн, предложила помочь с уборкой. Экономка посмотрела на меня, как на умалишенную, и ответила, что госпоже не пристало вмешиваться в домашние дела. Тогда я попросила у нее что-нибудь для рукоделия, чтобы хоть чем-то занять себя. В этом женщина мне не отказала. Отвела в свою комнату, выдала швейные принадлежности, обрезки тканей, ленточки. Я устроилась в гостиной за столом и погрузилась в творческий процесс. В голове уже возник образ легкой летней накидки…

За работой время летело незаметно.

— Очень красиво.

Я вздрогнула от неожиданности и чуть не укололась иглой. Трэвор незаметно подкрался сзади и разглядывал мое творение.

— Бабушка научила шить? — спросил мужчина, присаживаясь рядом.

— Нет, шить она не умела совсем, — ответила я, улыбаясь воспоминаниям. — Отдала меня в детстве на обучение.

— Давно ее не стало?

— Уже год…

— Прости, что напомнил, Стэфани, мне очень жаль.

Я промолчала. Мне отчего-то хотелось сделать вид, что я по-прежнему на него дуюсь, хотя это было не так. Взглянув на мужчину, отметила, что сегодня он выглядит гораздо лучше.

— Стэфани, давай пообедаем вместе, — предложил он. — Предлагаю заключить перемирие, и начать уже нормально общаться. И ты перестанешь уже обвинять меня во всех грехах.

Я отложила шитье, и мы отправились в столовую, где уже во всю суетилась мисс Куинн. Надо признать, что готовила она просто чудесно. Некоторое время мы молча наслаждались изысканными блюдами, но вскоре тишина мне надоела. Я вообще привыкла за столом вести неспешную беседу, как бывало в то время, когда бабуля была жива. Я первой нарушила молчание и спросила Трэвора о его работе. Мужчина был не против поговорить, и с видимым удовольствием рассказал мне о своих виноградниках, и о вине, которым снабжал самые крупные города Империи. На этом его семья и сколотила состояние. Теперь же, когда он остался совсем один, то чувствовал большую ответственность за семейное дело и во что бы то ни стало стремился поддерживать его и развивать. А еще мне хотелось спросить его о личном.

— Трэвор, а ты был женат?

Мужчина как-то странно посмотрел на меня и ответил после некоторой паузы:

— Нет, не был.

— А что так?

— Все сбегали, — ответил Трэвор и усмехнулся.

Видимо, это их общая с экономкой присказка.

— Трэвор, зачем ты живешь в этой глуши? — вкрадчиво спросила я, откладывая столовые приборы. — У тебя ведь прекрасный дом в городе. Там и балы, и приемы, и полно красивых незамужних девушек.

— Похоже, мне суждено скончаться в этих стенах, — тихо произнес Трэвор, вздохнув.

В его голосе было столько горечи, что у меня сердце сжалось. Если отбросить все обстоятельства, Трэвор ведь неплохой, я точно знаю. Уж наверняка знаю лучше, чем все те, кто сбежал.

— Вилли, раньше ты был более жизнерадостным, — произнесла я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

Услышав свое детское прозвище, которое я сама и придумала, Трэвор улыбнулся. А я вдруг невольно залюбовалась им.

Вечером Трэвор уехал в город навестить приятеля, у которого недавно родился сын, и обещал вернуться утром. Перед сном я отправилась в купальню. Закончив все свои дела, подошла к зеркалу, чтобы причесаться, и вдруг опять увидела ту самую девушку с белоснежными волосами.

От неожиданности отпрянула, сдавленно вскрикнув, но видение и не думало исчезать на этот раз. Я, словно завороженная, смотрела в ее огромные черные глаза, которые не выражали эмоций. Кожа у нее была неестественно бледная, сероватая. А тело укрыто легкой полупрозрачной тканью. Призрак? Девушка вдруг широко раскрыла рот, и я услышала сдавленный хрип. Наваждение будто растворилось, и меня затопил ужас. А из зеркала ко мне уже тянулись бледные руки. Я отскочила, поскользнулась и упала, больно приложившись.

А призрачная фигура медленно выбиралась из зеркала, вставая на четвереньки. Она медленно подползла ко мне. Ужас просто сковал меня. Хотела закричать, но голос пропал начисто. Я чувствовала, что задыхаюсь, и судорожно ловила ртом воздух, не отводя глаз от ужасного призрака. Его черные глаза будто прожигали меня насквозь, а из черного провала, в который превратился рот, доносились противные хрипы и бульканье.

Очнулась я, когда ощутила ледяное прикосновение к коже. Истошно закричав, вскочила и кинулась в коридор, кутаясь в полотенце. Я бежала по лестнице босиком, боясь снова упасть, и слышала за спиной хрипы, и представляла, как ужасный призрак преследует меня, быстро-быстро передвигаясь на четвереньках, стремясь добраться до меня, дотянуться ледяными руками…

У кухни я наткнулась на мисс Куинн и вцепилась в нее, как в единственное спасение.

— Милая, что с вами? — удивилась она. — Почему вы в таком виде?

— Она… преследует меня, — хрипло прошептала я, чувствуя, будто ком в горле встал.

— Да кто же?

Я с трудом заставила себя обернуться, все еще видя перед глазами призрачную фигуру, но моя преследовательница растворилась без следа.

— Мисс Куинн, я видела нечто ужасное! — зашептала я, все еще не отпуская руку женщины. — Фигуру с белыми волосами и страшными черными глазами…

Мой рассказ ничуть не впечатлил пожилую экономку. Она пожала плечами и равнодушно ответила:

— Ничего страшного, это Мадлен расшалилась.

— Кто? — потрясенно переспросила я.

— Не волнуйтесь, милая, она не причинит вам вреда. Это всего лишь призрак.

Всего лишь? По-моему, эта самая Мадлен хотела добраться до меня с вполне определенными целями.

— Но кто она такая? — продолжала я расспросы.

— Прабабка господина Трэвора. Вам лучше у него спросить.

Экономка скрылась в кухне, оставив меня наедине со страхом. Уж не Мадлен ли выгоняла всех девушек Трэвора. Признаться, и я была почти готова бежать из этого дома, куда глаза глядят. Теперь я точно в ту купальню не ногой!

Я, наверное, полчаса топталась в гостиной босиком, никак не решаясь подняться в свою комнату, чтобы одеться. Мне казалось, что ужасный призрак поджидает меня там, и от этого кожа покрывалась мурашками, а внутри все скручивалось. Наконец, мне удалось взять себя в руки. Поспешно поднявшись в спальню, я оделась, а потом снова вернулась в гостиную. Почему-то мне казалось, что там безопаснее. Я зажгла все свечи и просидела без сна у камина до самого рассвета. Вздрагивала от каждого шороха. А в ушах стоял противный хрип и бульканье.

Трэвор вернулся рано и очень удивился, обнаружив меня в гостиной. Я тут же накинулась на него с расспросами, рассказав о ночном происшествии. Мужчина отреагировал на это также спокойно, как и экономка, только заметил, что раньше Мадлен не проявляла такой активности по отношению к гостям. Бывало, появлялась то здесь, то там, и домочадцы уже не обращали на нее внимания. Видимо, я чем-то успела ей насолить.

А Трэвор взял меня за руку и повел в подвал. Я удивилась, но пошла за ним, потому что меня снедало любопытство. Может быть, Трэвор сейчас поведает мне увлекательную семейную историю. Наверняка у его рода немало скелетов в шкафу.

В подвале было темно, и одна единственная свеча в руках у Трэвора не способна была разогнать мрак. Я то и дело спотыкалась, но мужчина крепко держал меня за руку, не давая упасть. Он подвел меня к стене и приблизил свечу. Я увидела большой старинный портрет в золотой раме. Краски уже потускнели от времени, и кое-где виднелись царапины. Разглядев, кто изображен на портрете, я не поверила глазам.

— Трэвор, это что, ты? — спросила я, и тут же поняла, какая это глупость.

Картина, несомненно, была очень старой, поэтому на ней не мог быть изображен мой друг. Хотя сходство поражало. Только у мужчины на портрете были русые кудрявые волосы до плеч.

— Это мой прадед, Гарри Вилланд.

— Ты просто его копия, — прошептала я, вглядываясь в портрет.

— Мне с детства говорили об этом. Он построил этот дом для своей жены, Мадлен.

Трэвор перевел свечу в сторону, и я увидела следующий портрет в такой же золотой раме. Девушка невероятной, дивной красоты, которую неведомому художнику удалось передать с поразительной точностью. Ее черты лица были тонкими и нежными, как у ребенка. Большие голубые глаза, пухлые губы, белоснежные волосы, спускающиеся по плечам мягкими волнами.

— Какая она красивая, — прошептала я, заворожено разглядывая портрет. — Просто прелесть.

— Да, мой прадед был просто сражен, когда повстречал ее на одном из балов. Он сделал все, чтобы добиться ее благосклонности, разогнал всех ее воздыхателей. Он был на седьмом небе от счастья, когда она все-таки ответила ему взаимностью. Они поженились, и родился мой дед…

Трэвор замолчал, будто собираясь с мыслями.

— Обычно, подобные светлые истории заканчиваются плохо, — заметила я.

Не зря ведь Мадлен до сих пор не обрела покоя и остается в этом доме духом.

— Гарри узнал, что его обожаемая жена была ведьмой. С их сыном ночью случился приступ, прадед бросился за лекарем, но жена остановила его. Мадлен сама вылечила сына. Собственными средствами…

— Ведьма? Как странно… Я думала, их уже не существует.

— Сейчас возможно, а тогда… Прадед сделал ужасную вещь. Он сдал жену охотникам на ведьм. Ее заперли в городской тюрьме, а через два дня повесили.

Я была так потрясена рассказом Трэвора, что даже руки задрожали. Я смотрела на прекрасную юную девушку, и сердце заполняла жалость. Быть преданной собственным мужем…

— Но как? — прошептала я. — Как Гарри мог так поступить с любимой женщиной? Это же… это…

Я не смогла подобрать слов, чтобы описать немыслимый поступок прадеда Трэвора.

— Он был своеобразным человеком. К тому же, вхожим ко двору. А ты, верно, слышала, как правители всегда относились к ведьмам. Охотники до сих пор существуют, представляешь? Видимо, Гарри с детства внушали ненависть к колдовству.

— Какая страшная история…

— Но это еще не все. Давай вернемся наверх, а то мне здесь трудно дышать.

Трэвор вновь взял меня за руку и повел обратно. А я просто изнывала от желания услышать историю до конца.

5

Трэвор плеснул вина в бокал и выпил залпом. Я сидела на диване, притихнув, и ждала, когда он соберется с мыслями. В свете горящего камина лицо мужчины казалось особенно больным и изможденным — бледная кожа, острые скулы, темные круги под глазами.

— Мой прадед, Гарри, лично присутствовал на казни своей жены. Не представляю, как так можно было… Даже думать об этом не хочу. Перед смертью Мадлен наложила на род Вилландов проклятье. Проклятье преданной женщины. Отныне ни один мужчина из нашего рода не будет счастлив, — тихо рассказывал Трэвор, глядя на огонь. — Гарри тогда лишь посмеялся над несчастной ведьмой. Не представляю, как он смотрел в глаза своему маленькому сыну. Как объяснил исчезновение матери… Гарри вскоре женился вновь. Однако после пары месяцев брака молодая жена сбежала с каким-то офицером, и больше он ее не видел. Но прадед не желал верить в проклятье и вновь женился. Но вскоре у его новой супруги обнаружилось душевное расстройство, и она остаток дней провела лечебнице. И вот тогда Гарри поверил в слова ведьмы.

— Это могло быть простым совпадением…

— У моего деда тоже не сложилось с женщинами. Он женился первый раз в ранней юности, будучи уверенным, что покойная мать не могла желать ему вреда. Но его жена вскоре умерла. И тогда он поверил в проклятье. Ни о каком браке уже не могло идти речи. Да и простые отношения не складывались. Девушки, будто сговорившись, без конца разбивали ему сердце. В конце концов, отнего забеременела служанка, и он признал этого ребенка своим наследником. Служанка вскоре сбежала, оставив ребенка на попечение любовнику. Это был мой отец. Уже зная о родовом проклятье, он даже не помышлял о женитьбе, но встреча с моей матерью разрушила барьеры. Но счастье длилось недолго. Мать умерла при родах, а отец всю оставшуюся жизнь страдал о ней.

— Это… просто ужасно, — прошептала я.

— Я тоже несчастен, Стэфани, — с болью в голосе сказал Трэвор и сел рядом со мной. — Я даже смотреть на женщин боюсь, понимаешь? Все время боюсь, что с моей избранницей произойдет несчастье из-за моего проклятия.

— Но ведь женщины были…

— Были… Человек не может быть один, это противоестественно. И я не смог. Но они все оставляли меня, причиняя боль. Проклятье существует, Стэфани, я уверен…

— Они сбегали из-за призрака?

— Нет, Мадлен никогда не показывалась моим гостьям. Я ума не приложу, чего она привязалась к тебе, — сказал Трэвор, тяжело вздохнув. — Призрак стал появляться, когда я остался один в этом доме. Никто из моих предков не видел его. Знаешь, мне кажется, что Мадлен тянет из меня силы, энергию. Я даже уехать из дома не могу надолго, веришь? Будто привязан здесь, хотя ненавижу этот дом! Мне и так паршиво, а вдалеке от дома и вовсе становится худо, будто умираю. Это настоящая пытка…

Мне очень захотелось утешить мужчину, поддержать его. Я подалась вперед и осторожно взяла его за руку. Его кожа казалась ледяной и напоминала прикосновения призрака.

— Может быть, Мадлен не оставляет тебя в покое, потому что ты очень похож на ее мужа?

— Не знаю… Может быть, это моя личная кара за грех прадеда. Меня так замучило одиночество, Стэфани, я даже словами передать не могу, — прошептал Трэвор, сжимая в ответ мою руку. — Узнал про этот салон… Понимаю, ужасная идея, но так хотелось, чтобы хоть кто-то был рядом. Пусть даже таким способом… Пусть будет не любовь, пусть благодарность, пусть даже расчет.

— Наверняка, проклятье можно снять как-нибудь.

— Может быть, и можно снять. Но кто сейчас в здравом уме признается, что умеет колдовать? Я слышал, охотники по-прежнему существуют.

— Знаешь, бабушка мне часто рассказывала истории о ведьмах. Эта тема ее всегда завораживала, как нечто скрытое, запретное. Например, она рассказала однажды, откуда пошла ненависть к ним. Предок нашего императора в юности был влюблен в ведьму и всеми силами добивался ее расположения. Но красавица была холодна к его пылким чувствам и предпочла другого. Тогда будущий император страшно страдал, а когда стал правителем, то создал отряд охотников. Он решил отомстить всем ведьмам, будучи уверенным, что они кружат головы мужчинам с помощью магии. Он был уверен, что его любимая приворожила его, поиграв, а потом разбила сердце. Ему было легче верить в то, что его любовь всего лишь магическое внушение. С тех пор в императорском роду принято бороться с ведьмами.

— Твоя бабушка была замечательной, — проговорил Трэвор, поглаживая мою руку. — Стэфани, ты ведь не уйдешь? Хотя бы ты не оставляй меня…

В его взгляде было столько всего, что у меня внутри все перевернулось. И я поняла, что не смогу не откликнуться на его просьбу. Проклятье или нет, не знаю. Но передо мной находился совершенно несчастный одинокий человек. Какой же я друг, если брошу его в таком состоянии? Подумаешь, призрак… Не убьет же, в конце концов.

После этого разговора мы с Трэвором будто стали ближе. Между нами исчезла неловкость, и я все больше стала узнавать в нем моего прежнего веселого друга. Да и Мадлен уже несколько дней не показывалась, будто признавая, что я теперь хозяйка положения. Но мне все чаще становилось тревожно, будто это все лишь затишье перед бурей.

Ночью я проснулась от того, что кровать ощутимо тряслась. Я сначала не могла понять, что происходит. Села на кровати и огляделась. После прошлой фееричной встречи с призраком каждой ночью в моей комнате неизменно горели свечи. Поэтому всю обстановку я видела прекрасно. Лучше бы не видела… Из под кровати появилась бледная рука с длинными суставчатыми пальцами, погладила шелковую простынь. Меня охватил такой страх, что я буквально оцепенела. А Мадлен медленно появлялась из-под кровати. Черные глаза мерцали, а белоснежные волосы развевались, будто от ветра. Я отодвинулась к изголовью кровати, обхватив руками колени, смотря на призрак, не отрываясь. Я не могла не смотреть!

Мадлен взобралась на кровать и на коленях медленно подползла ко мне. Из провала рта доносились ужасные хлюпающие звуки и хрипы. Я вся дрожала, а по щекам текли дорожки слез. Я не могла пошевелиться! Мадлен вдруг замерла и запрокинула голову. И тут вместо хрипов я смогла разобрать:

— Убирайся… тварь…

Мадлен вдруг подпрыгнула и взлетела, нависнув надо мной, протянув ко мне свои бледные руки. И тут я не выдержала. Ко мне будто вернулась способность двигаться. Я замахала руками, пытаясь отогнать страшное видение. Ладони касались чего-то мягкого и ледяного. Закричав, скатилась с кровати и бросилась к двери.

Выбежав из комнаты, помчалась к Трэвору. Мне было абсолютно наплевать, что он подумает, увидев меня на пороге своей комнаты ночью, в одной шелковой сорочке. Мне было на все наплевать, лишь бы не оставаться наедине с ужасом.

Я ворвалась в его комнату и замерла на пороге. Свечи не горели, и лишь луна светило в окно, не задернутое шторами. Трэвор резко сел в кровати и посмотрел на меня.

— Стэфани? Что случилось?

Я бросилась к нему, опустилась рядом на кровати.

— Мадлен! Она меня преследует… Снова!

Я расплакалась, а мужчина порывисто обнял меня, прижал к себе и принялся гладить по волосам. Мне стало тепло и спокойно, и я даже не думала о приличиях. Ночью, в объятиях мужчины… Только сейчас я поняла, что прижимаюсь к его обнаженному торсу. Но мне было все равно, лишь бы не чувствовать обжигающий холод прикосновений призрака.

— Стэфани, успокойся, все прошло, — шептал Трэвор. — Не могу понять, зачем она пугает тебя…

Трэвор перестал гладить меня по волосам, и его рука переместилась на мою талию. Его ладонь показалась мне горячей, хотя совсем недавно я держала его за руки, и они казались ледяными. А еще у него бешено стучало сердце, а дыхание стало прерывистым. И вот тут ко мне пришло смущение, вытеснив все страхи. Его объятия перестали казаться безопасными, но я не могла понять, чего я опасаюсь…

А когда я нервничаю, меня так и тянет ляпнуть что-нибудь…

— Я поняла, для чего тебе нужен призрак в доме, Трэвор.

— Просвети меня.

— Чтобы заманивать девушек в свою постель.

Трэвор хмыкнул и чуть отстранился, но в полумраке я не могла различить его лица.

— Я тебя не заманил, ты сама пришла, — заметил он. — Стэфани, прекращай считать меня подлецом. Я никому не сделал ничего дурного. И если бы тогда в салоне на твоем месте была другая девушка, я бы тоже помог ей взамен на избавление от одиночества.

Мне вдруг стало стыдно.

— Я вовсе не считаю тебя подлецом… — прошептала я.

А Трэвор снова прижал меня к себе. А я замерла, неожиданно для себя самой наслаждаясь ощущениями. Я вообще всегда очень трепетно относилась к подобным нежным жестам. Видимо, сказалось отсутствие материнской ласки. Бабушка давала мне ее, но всегда почему-то было недостаточно. А мужская нежность — это ведь нечто совсем другое, необычное для меня. С Конрадом у нас так и не случилось ни объятий, ни поцелуев. Единственное, что он позволял себе — робкое прикосновение губами к руке. Да и мне особо не хотелось большего. Но сейчас в руках Трэвора мне было хорошо, даже очень. Я чувствовала его дыхание, его объятия, и кожа покрывалась мурашками. Мы в детстве обнимались, бывало, но ведь все было совсем по-другому…

Трэвор немного отстранился и осторожно уложил меня на кровать, укрыв одеялом. А сам встал и устроился в кресле. Я некоторое время смотрела на него, а потом почувствовала, что засыпаю.

— Стэфани, только не уходи, — услышала я сквозь сон.

6

Мне снилось что-то светлое и теплое. Я купалась в этом ощущении, и, казалось, могу потрогать эту приятную теплоту, раствориться в ней. Проснувшись, плотнее укуталась в одеяло, чтобы продлить ощущение тепла. Меня окутал странный будоражащий аромат. Смесь мужского парфюма и еще чего-то незнакомого, терпкого… Почему-то захотелось, чтобы хозяин этого чарующего аромата был рядом. Испугавшись собственных мыслей, открыла глаза, чтобы прогнать наваждение.

Трэвор по-прежнему сидел в кресле и смотрел на меня. Мне вдруг стало стыдно, что я вот так ворвалась к нему ночью и, наверняка, из-за меня он не выспался. В кресле-то какой сон может быть…

— Доброе утро, Стэфани.

Я заметила, что он уже полностью одет, а, значит, встал очень рано. Зачем же он ждал моего пробуждения?

— Доброе утро, — рассеянно ответила я, приподнялась и тут же закуталась обратно в одеяло.

Я и забыла, что вчера сбежала из собственной спальни в одной тоненькой сорочке. Вчера в темноте я не стеснялась своего вида. К тому же страх вытеснил все остальные эмоции. Сейчас же при свете дня я ужасно засмущалась. А потом и вовсе покраснела, вспомнив, как ночью прижималась к обнаженному торсу Трэвора.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил он, чуть наклоняясь вперед.

— Хорошо, спасибо… Трэвор, извини, что я… ворвалась к тебе вчера. Не хотела доставлять неудобств…

— Я всегда рад тебе, Стэфани, — произнес он с улыбкой, еще раз окинул меня странным тяжелым взглядом, а потом встал и подошел к двери.

Я по-прежнему не двигалась, до дрожи в пальцах сжимая одеяло.

— Жду тебя в столовой, — сказал Трэвор и наконец-то оставил меня одну.

В свою комнату возвращаться было страшно. Я помедлила немного, потом осторожно выглянула за дверь. Конечно же, коридор был пуст. Сама не знаю, кого я страшилась там увидеть. То ли злобного призрака ведьмы, то ли Трэвора, который захотел-таки увидеть меня во всей красе, почти раздетую. Глупость, конечно… Похоже, призрак отрицательно влияет на мое душевное здоровье.

Несмотря на то, что ночью я отлично выспалась в чужой постели, весь день ходила сонная. Еле-еле закончила шитье, да все пальцы исколола. Стала такой рассеянной, никак собраться не могла. А к вечеру почувствовала, что возвращается тревога. Меня буквально трясло от одной мысли, что придется провести ночь в своей спальне. Призрачная фигура стояла перед глазами. Я все вспоминала, как Мадлен приближалась ко мне, медленно, неестественно, а глаза ее сверкали.

О том, чтобы пользоваться той роскошной купальней, отделанной мрамором, не могло быть и речи. Я пошла в купальню, находившуюся рядом с моей комнатой. Она была маленькой и скромной, но в ней было одно самое главное достоинство: там я не видела призрак Мадлен. Находившись там, я старательно избегала смотреться в зеркало. А когда вернулась в комнату, страх просто затопил меня. Я смотрела на кровать, и мне представлялось, как в любую секунду из-под нее покажутся жуткие бледные руки.

Устав бороться с собой, порылась в ящике комода, достала длинную голубую хлопковую сорочку очень скромного кроя, а еще махровый халат. Нацепив это на себя, я все-таки отважилась взглянуть в зеркало. К счастью, увидела я там свое собственное отражение: зеленые глаза, темные вьющиеся волосы, немного усталый вид… В халате и длинной сорочке я выглядела вполне пристойно. Хотя то, что я собиралась сделать, было само по себе непристойно. Но я не могла иначе. Не могла заставить себя остаться в одиночестве.

Я шла к комнате Трэвора и вспоминала вчерашнюю ночь. Он был рядом, и я испытывала множество эмоций. И все они были обострены из-за испуга. Страх будто помог мне раскрепоститься и делать вещи, на которые я бы ни за что не отважилась. Трэвор обнимал меня, и я чувствовала защищенность. Чувствовала тепло… То самое, которого мне всегда так не доставало. Которое было для меня необычайно ценно.

Я чувствовала неловкость и смущение, находясь в его объятиях. Но эти чувства не были неприятными. Мне не хотелось оттолкнуть мужчину, а даже наоборот. Мне хотелось ощущать это. И казалось, что дальше может быть еще много нового для меня…

Добравшись до заветной двери, снова вошла без стука. Казалось, если постучусь, если спрошу у него разрешения, то будет намного сложнее.

В комнате горели свечи. Трэвор сидел на краю кровати, одетый в темные узкие брюки и белую рубашку, расстегнутую на груди. Мужчина повернул голову ко мне и улыбнулся.

— Так и знал, что ты придешь, неугомонное создание.

Я прикрыла за собой дверь и сделала робкий шаг вперед.

— Прости, что снова беспокою тебя, но мне… мне…

— Страшно? — спросил он, а потом встал и приблизился ко мне.

— Страшно, — призналась я и добавила чуть слышно. — Очень страшно.

Трэвор взял меня за руку и отвел к кровати. У меня почему-то затряслись руки. Мужчина мягко уложил меня и укрыл одеялом, а сам занял привычное место в кресле. Я же вновь вдохнула мужской аромат и почувствовала, как внутри рождается что-то… необычное.

Трэвор пошевелился в кресле, видимо, устраиваясь поудобнее. Мне снова стало совестно, что я выгнала его из собственной постели. Но я даже представить не могла, что сейчас встану и вернусь к себе в комнату. И дело было не только в страхе перед злобным призраком. Я его боялась до дрожи, но это не единственная причина. Мне хотелось находиться рядом с Трэвором и наслаждаться ощущениями, которые во мне вызывало его присутствие рядом. Тем более, в такой неоднозначной ситуации.

Мужчина молчал, и я прислушивалась к его размеренному дыханию. Но он точно не спал, да и мне спать совсем не хотелось. А вот поговорить — очень. Я вспомнила, как в детстве иногда по ночам сбегала в соседский дом, когда отчим устраивал пьянки со своими дружками-бандитами. Мы с Вилли забирались на чердак и сидели там до утра, пугая друг друга страшными историями. В такие дни мы с Трэвором не ссорились, не задирали друг друга, как обычно. Наоборот, он жалел меня и хотел поддержать. А я чувствовала необыкновенную благодарность к нему и признательность.

— Трэвор… — осторожно позвала я.

— Хочешь поговорить?

Я не ответила, вновь засмущавшись. А Трэвор встал и опустился рядом со мной поверх одеяла. Его близость будоражила.

— Так разговаривать удобнее, — пояснил мужчина на мой невысказанный вопрос.

— Мне не спится, — призналась я, безуспешно пытаясь разглядеть его лицо в темноте. — Кажется, что Мадлен вот-вот появится из-за угла…

— Я скучал, когда бабушка увезла тебя из города, — вдруг произнес Трэвор. — Скучал по тебе… Ты была такая смешная, с косичками, с разноцветными бантами. Голубой и желтый… Сейчас ты изменилась. Стала такой… такой…

— Было бы странно, если бы я осталась той девчонкой с косичками, — перебила я мужчину, чтобы он не наговорил лишнего.

— Мы с тобой однажды поссорились. Ты обозвала меня неприличным словом, которое слышала от отчима. Я пару дней дулся и не обращал на тебя внимания. А потом ты залезла в наш двор через наш секретный ход и разбросала всех моих солдатиков. Я тогда как раз расставил их в определенном порядке, изображая сражение. Ты делала так каждое утро всю неделю, пока мы не помирились. Ты хотела привлечь мое внимание…

— Такого не было, — возмутилась я. — Ты это выдумал.

— Ты помнишь это, не отрицай, — сказал Трэвор, рассмеявшись. — Ты была забавной…

— Трэвор, ты, правда, веришь в проклятье? Столько времени прошло. Ты не виноват в том, что Мадлен страдала. Не может ведь это длиться вечно.

— Я верю, Стэфани. Правда верю… Была в моей жизни одна девушка, Лори. Она мне нравилась, очень, и даже больше. Возможно, это и была любовь. Мы познакомились на одном из приемов. Она была такой красивой, изящной, что казалась мне ангелом.

— Она ответила тебе взаимностью?

— Да… Лори… Она говорила, что хочет быть со мной, разделить со мной жизнь. Вот тогда я решил, что проклятье — всего лишь выдумка. Я был счастлив.

Трэвор замолчал. А мне захотелось быть ближе к нему. Я придвинулась и села рядом с ним, касаясь плечом.

— Почему вы не поженились? — спросила тихо.

— Лори ушла. Она заявила мне, что полюбила другого. За неделю до нашей свадьбы. Сейчас она замужем и счастлива. Проклятье есть, Стэфани… И оно сжигает меня изнутри.

Повинуясь порыву, я обняла Трэвора и прижалась щекой к его груди, слыша, как бешено колотится его сердце. Мужчина обнял меня в ответ и провел ладонями по спине.

— А ты, Стэфани? Ты была влюблена?

— Не знаю, что это такое. Есть один мужчина… Он ухаживает за мной, дарит цветы. Конрад… Он из хорошей семьи, очень воспитанный, приятный. Перед отъездом он сделал мне предложение.

Мне показалось, что руки Трэвора напряглись.

— И что ты ему ответила.

— Ничего. Конрад не просил ответа. Он дал мне время подумать. Но я… не могу об этом думать. Какая из меня невеста с подобной репутацией? Даже страшно представить, что скажет Конрад, когда узнает все обо мне, моей семье. О том, что я связана с гильдией.

— Разве ему это будет важно, если он любит тебя? Настоящей любви не страшны никакие условности и преграды. Уж я-то знаю это, и история моей семьи тому подтверждение. Если бы Гарри на самом деле любил Мадлен, он бы никогда не отдал ее охотникам.

— Дело в том, что я не уверена, что Конрад настолько любит меня, — сказала я, вздохнув.

Трэвор ласково погладил меня по волосам и спросил немного напряженно:

— А все-таки… Что бы ответила Конраду?

Я задумалась и поняла, что неправильно думать об одном мужчине, находясь в объятиях совсем другого. К тому же, если его объятия дарят столько тепла.

— Не хочу об этом думать, Трэвор, — прошептала я.

Мужчина заметно расслабился. Он на секунду прижался губами к моей щеке, а потом отпустил меня и вернулся в кресло.

А я думала вовсе не о сомнительном женихе, и даже не о своей странной жизни. Я думала о Трэворе. И о Мадлен. Как же понять ведьму, а тем более, ее призрака? Не зря именно Трэвор оказался тем самым клиентом в салоне. Ведь даже страшно подумать, что было бы со мной, если бы на его месте оказался кто-то другой. Уверена, это все не случайно. И я оказалась рядом с ним не просто так. Может быть, для того, чтобы помочь ему? И не только помочь избавиться от одиночества, но и сделать еще что-то важное?

И так, что мне известно о ведьмах? Из рассказов бабушки довольно много. Способность колдовать всегда передается только по женской линии. Ведь женщины отличаются от мужчин. Они более чувствительны, эмоциональны. Ведьмы черпают силы из двух источников: окружающего мира и собственных чувств. Ведьма обычно инициируется, когда испытывает сильные эмоции. Хоть положительные, хоть отрицательные. Как же мне узнать о Мадлен побольше? Может быть, найти ее прежнюю комнату в доме? Я чувствовала, что мне удастся найти разгадку.

Трэвору о своих планах я не захотела рассказывать. И обращаться к мисс Куинн за помощью я тоже не стала. Наверняка, им бы это не понравилось. Днем, когда Трэвор уехал, а экономка пропадала на кухне, я отправилась в дальнюю часть дома, в которой еще не была. Может быть, там находятся покои ведьмы?

В коридоре было темно, и мне пришлось взять свечу. Я шла осторожно, поеживаясь от холода, который почему-то царил тут. Погруженная в мысли, не заметила, откуда беловолосый призрак оказался передо мной. От испуга едва не выронила свечу. Пыталась закричать, но вышел невнятный хрип. Но призрак сегодня не думал нападать на меня. Мадлен вдруг повернулась спиной, потом оглянулась и махнула рукой, будто зовя меня за собой. И я пошла, снедаемая любопытством, будто что-то неведомое притупляло мой страх.

Призрак вдруг остановился и влетел в одну из дверей. Я подошла к ней и толкнула, с приятным удивлением обнаружив, что дверь не заперта. Я оказалась в рабочем кабинете Трэвора. Тут был большой дубовый стол, заваленный бумагами и письменными принадлежностями, и мягкое кресло, на которое был повешен синий бархатный кафтан, в котором вчера Трэвор ходил весь день. Я хотела уйти, ведь искала совсем другое, но что-то меня удерживало. Повинуясь странному порыву, принялась разглядывать бумаги, лежащие сверху. Один документ привлек мое внимание. Лист бумаги, сложенный пополам лежал в стороне от других бумаг, а рядом лежал конверт со сломанным сургучом.

Я дрожащими руками развернула лист и прочла:

«Господин Вилланд, спешу выразить Вам свое почтение и сообщаю интересующую Вас информацию. Мне удалось узнать, что Анджелика и Тим Моррис скрываются в монастыре Святого Марка, который находится в двадцати милях к югу от Саммервилля. Надеюсь, что смог помочь. С уважением, констебль Морган».

Мама и Тим! Они живы! И тут я увидела, какая дата стоит в письме. Оказывается, Трэвор знал о том, где мои родные еще неделю назад! Как он мог ничего не сказать мне?

Обиженная и растерянная, вернулась в гостиную и стала ждать Трэвора, чтобы потребовать объяснений.

7

Трэвор вернулся к обеду. Он был необычно бодр и весел. С улыбкой поздоровался со мной, но вот мне было совсем не до веселья.

— Стэфани, что случилось? Ты опять видела Мадлен?

— Видела, — честно ответила я. — Только в этот раз она помогла мне узнать правду.

— Какую правду, ты о чем? — напрягся Трэвор.

Я молча протянула ему письмо от констебля. Он тут же все понял и побледнел.

— Стэфани, послушай…

— Мне казалось, ты порядочный, Трэвор, — горько произнесла я. — Думала, ты отличаешься от других, так тебе доверяла… Ты, правда, знал еще неделю назад, где мои родные?

Мужчина молчал. А я надеялась, что он найдет оправдания, логичные объяснения. Например, скажет, что курьер задержался в дороге и принес письмо лишь утром, а Трэвор не хотел меня будить… Я бы поверила, наверняка поверила!

— Правда… Я получил это письмо неделю назад, — тихо сказал мужчина, дрожащими руками сжимая письмо.

— Почему ты ничего не рассказал мне? Я ведь так переживала за маму и Тима! Я ведь так надеялась на тебя!

Трэвор шагнул ко мне и положил ладонь на плечо.

— Стэфани, прости… Прости, пожалуйста! Я хотел сказать, но боялся… Боялся, что ты уйдешь, как и все другие, что оставишь меня!

— А просто поговорить ты не додумался? — разозлилась я. — Просто попросить остаться? Или ты считаешь, что я совсем бессердечная?

— Я думал, ты уйдешь, бросишь меня, как и все остальные, и я вновь останусь один в этом доме…

— Ты поступил бесчестно, Трэвор! — воскликнула я, скидывая его руку с плеча. — И что, как долго ты собирался скрывать от меня?

— Я… не знаю, — прошептал мужчина, и в глазах его отразилась горечь.

А меня переполняла обида. Я, значит, торчу здесь, терплю злобного призрака, думаю, как помочь другу, а что он? Вздумал обманывать меня? Нет уж, хватит!

— Кажется, я уже злоупотребляю вашим гостеприимством, господин Вилланд, — с притворной улыбкой заявила я. — Пора откланяться.

Я развернулась и решительно направилась в свою комнату. Достав саквояж, покидала в него вещи, как попало, надела новую накидку, которую сшила, и снова спустилась в гостиную. Трэвор стоял на прежнем месте. У него был такой убитый вид, что на мгновенье мне расхотелось уезжать. Захотелось остаться с ним и избавить от одиночество, но гордость и обида взяли верх.

— Стэфани, пожалуйста…

— Я хочу увидеть родных, — твердо сказала я. — Ты дашь мне экипаж, чтобы я смогла добраться до Саммервилля?

— Тебя доставят прямо к монастырю Святого Марка, — тихо ответил мужчина, не поднимая на меня глаз. — Я могу потом снова прислать за тобой, когда скажешь…

— Я вернусь домой, в Харпервилль, — уверенно ответила я. — Не удерживай меня, Трэвор. И не смей напоминать, при каких обстоятельствах мы вновь встретились!

— Как ты могла подумать такое!

— Ты сказал, что я твоя гостья и могу уехать в любой момент! — воскликнула, не обращая внимания на его слова. — Я хочу уехать, Трэвор…

На последних словах уверенность я растеряла все-таки. Он стоял передо мной, такой расстроенный, такой несчастный… Но я должна уехать. И не могу сделать вид, будто ничего не случилось.

Трэвор молча довел меня до экипажа. Он молчал, и я молчала тоже, лишь судорожно сжимала в руках саквояж. Даже с мисс Куинн не попрощалась. За эти дни я так привязалась к этой женщине, что не могла заставить себя увидеть ее напоследок. Да и было бы лучше, если бы Трэвор сейчас находился подальше. Но он упорно не хотел оставлять меня одну.

Мужчина открыл дверь кареты, уложил внутрь мои вещи и предложил мне руку, чтобы помочь забраться внутрь. А мне хотелось что-то сказать. Вот сейчас, за секунду до расставания мне не хотелось молчать. Не хотелось, чтобы все закончилось вот так.

— Трэвор, — позвала я, дотронувшись до его руки.

Он наконец-то посмотрел на меня.

— Стэфани?

— Я благодарна тебе за все, правда. Мне очень повезло, что именно ты оказался в салоне в тот ужасный день. Ты меня спас… Мне тебя послали высшие силы.

— Стэфани, надеюсь, ты сможешь простить меня.

Я не смогла сказать «до свидания». Но и «прощай» тоже не смогла. Я уехала молча, наблюдая из окна кареты, как Трэвор еще долго смотрит нам вслед. У меня потекли слезы, и я никак не могла успокоиться. Ведь так мечтала вернуться домой, так чего теперь несчастна? Ведь знала, что так будет. Не могла ведь бесконечно жить в доме Трэвора. Все должно было закончиться рано или поздно. Лучше уж пусть рано…

К монастырю мы добрались уже глубокой ночью. Меня встретила одна из послушниц. Я, уставшая и утомленная дорогой, сбивчиво объяснила ей ситуацию. Она оказалась доброй и понимающей, и даже не стала будить настоятельницу, чтобы спросить разрешения. Она разместила кучера на ночлег в пристрое, а мне же выделила одну из свободных келий. Я тут же заснула, как убитая, забыв обо всех переживаниях и волнении перед предстоящей встречей с матерью.

Утром я проснулась рано, кое-как привела себя в порядок и с грустью проводила глазами отъезжающий экипаж Трэвора. Вновь стало грустно, но я заставила себя думать о насущных проблемах. Та самая гостеприимная послушница отвела меня к настоятельнице монастыря, из разговора с которой мне удалось узнать, что мама и брат действительно здесь. Она разрешила мне остаться в монастыре на пару дней, чтобы побыть рядом с родными.

Одно из строений монастыря было отдано под гостевые кельи. Там обитали люди, которые лишь на время приезжали в монастырь, чтобы отдохнуть от суеты, поразмышлять, обрести покой. Еще там располагались кандидаты в послушники. Им давалось несколько месяцев перед посвящением, чтобы принять взвешенное и окончательное решение отринуть мирскую жизнь.

Здесь я и нашла родных. Келья оказалась небольшой и скромной. Две узких кровати, столик, пара стульев и комод. Мама сидела за столом и штопала какую-то одежду. Тим лежал на кровати с книгой. Когда я вошла, они потрясенно взглянули на меня, будто не веря собственным глазам. Потом Тим отмер и с радостным криком бросился меня обнимать. Я заметила, какой он стал высокий, сильный, прямо настоящий жених. Я потрепала братишку по темным кудряшкам и поцеловала его в щеку.

Мама вскочила с места, разглядывая меня, но подходить не спешила. А Тим без конца тараторил, стараясь рассказать мне все-все, что я пропустила. От волнения я с трудом его понимала. Потом мама сказала Тиму пойти погулять где-нибудь, и мы остались вдвоем. Почему-то в ее присутствии я всегда ощущала неловкость. Она подошла ко мне, наконец-то, обняла и поцеловала. Ее ласки всегда казались мне скупыми.

— Стэфани, как ты оказалась здесь, детка?

— Я бы тоже хотела узнать, как вы с Тимом оказались здесь.

Мама взяла меня за руку, и мы сели рядом на кровать.

— Ты не должна была приезжать, Стэфани, это опасно.

— А ты не могла предупредить меня об этом в письме? — тихо спросила я, едва сдерживая дрожь в голосе. — Хотя бы слово о том, что дом захватили бандиты!

— Что они сделали? — испуганно спросила мама, вцепившись мне в плечи.

Я могла бы рассказать ей о своих злоключениях, но не хотела. Она сбежала от проблем, спряталась и даже не подумала обо мне.

— Ты могла бы написать, что вы уехали, что с вами все в порядке, — продолжала я сыпать обвинениями, чувствуя, как предательские слезы все покатились по щекам.

Мама встала и отвернулась к окну.

— Я знала, что у мужа долги. Ему угрожали еще при жизни. Наш дом уже давно отошел гильдии. Настоятельница монастыря — моя давняя знакомая. Я заблаговременно попросила у нее приюта, и мы с Тимом приехали сюда сразу после его смерти. У нас ведь больше не осталось родных…

— А как же я? — воскликнула я, вскочив. — Вы могли бы приехать ко мне!

— Не хотела тебя беспокоить, Стэфани. И ничего не рассказала тебе о проблемах, чтобы не волновать. Я и подумать не могла, что ты приедешь.

— Как я могла не приехать? Я ведь… твоя дочь.

— Прости, я не подумала, — отозвалась мама, по-прежнему не глядя на меня. — У тебя своя жизнь, и мне не хотелось все портить.

Ты никогда обо мне не думала… Я хотела сказать это вслух, но не смогла. А мама снова принялась расспрашивать меня о том, что со мной случилось по приезду в родной дом. Я рассказала ей очень облегченную версию. Что обратилась к Трэвору, другу детства, и он помог мне найти родных. О том, что меня продали в салоне, будто падшую женщину, я не упомянула. Мать не хотела меня беспокоить, вот и я не стану беспокоить ее.

— Как долго вы сможете здесь жить? — спросила я. — Может, тебе нужна помощь…

— Все хорошо. Настоятельница не выгонит нас. У меня есть кое-какие сбережения. Скопила на черный день. Немного уляжется все, и мы с Тимом уедем в какой-нибудь маленький городок подальше отсюда.

— Надеюсь, ты сообщишь мне об этом. Или мне снова придется искать тебя? — спросила я, безуспешно пытаясь скрыть раздражение в голосе.

— Прости, Стэфани… Я… хотела, как лучше.

Мама снова отвернулась и замолчала. Она тоже всегда испытывала неловкость рядом со мной. Или, может быть, это чувство вины? Почему все вокруг меня не хотят говорить правду? Трэвор соврал, потому что преследовал собственные цели, потому что боялся остаться один на один с призрачной ведьмой. А мать не сказала правду якобы для моего же спокойствия. Но я то знаю, что это не так. Она это сделала тоже ради себя самой. Чтобы лишний раз не думать обо мне. Не вспоминать собственную дочь, перед которой была виновата. Которой предпочла мужчину. Человеку всегда тяжело находиться рядом с предметом собственной вины, пусть даже в мыслях. Она предпочла сбежать и сделать вид, что меня и вовсе нет.

А мне захотелось домой. Вернуться в лавку, снова шить и мастерить шляпки. И чтобы Конрад заходил, как обычно, дарил мне цветы и конфеты. А быть может и предложение сделает… Если моя мать способна сделать вид, что меня не существует, то и я смогу представить, что у меня нет родственников, связанных с бандитами.

Я прожила в монастыре еще два дня. Много времени проводила с Тимом, а с мамой нормального общения никак не выходило. Она все больше замыкалась в себе и молчала. А я не могла найти к ней подход. Просто не знала, как. Ведь мы были близки с ней лишь в далеком детстве. Как же мне не хватало нежности и ласки! Особенно теперь, когда родной человек был рядом. И я все чаще вспоминала Трэвора, его теплые объятия.

Настоятельница выделила мне монастырский экипаж, чтобы добраться до Саммервилля. А оттуда я уже смогла бы отправиться домой. К счастью, денег, что нанять карету, у меня вполне хватало.

Я собиралась проспать всю дорогу до Саммервилля, но сон никак не шел. Смотрела в окно на бесконечно мелькающие деревья, и не хотела думать ни о чем. До тех пор, пока не поняла, что кучер выбрал дорогу в город, проходившую неподалеку от поместья Вилландов. И меня заполнили мысли о Трэворе. Мне ведь ничего не мешает заехать к нему… Хотя бы ненадолго. Уверена, он отвезет меня потом в город, и я, наконец-то, отправлюсь домой. Или все же не стоит?

С трудом осознавая, что делаю, попросила кучера высадить меня около поместья.

8

Я несколько минут стояла у двери дома Трэвора, не решаясь постучаться. Зачем вернулась? Я ведь должна сейчас направляться в Харпервилль к любимой работе, к жениху… Тогда почему я вернулась к нему? Вернулась в этот мрачный дом, захваченный злобным призраком, который делает все, чтобы меня выгнать. Не зря ведь Мадлен привела меня в кабинет Трэвора. Она явно хотела, чтобы я нашла письмо, узнала правду. Чтобы разозлилась и сбежала. Я собралась сражаться с духом сильной ведьмы. Сумасшедшая…

Мисс Куинн открыла дверь, будто почувствовав, что я томлюсь на пороге. Она довольно сухо со мной поздоровалась, но в дом пустила. И тут же сообщила, что хозяин нездоров, причем таким тоном, будто в этом была моя вина. Да ладно, не от тоски же ему плохо, в самом деле! Ладно, пожалуй, задержусь на пару дней, чтобы убедиться, что Трэвор поправится.

С опаской вошла в свою прежнюю комнату, чтобы оставить вещи. Мне казалось, что призрак вот-вот выпрыгнет из какого-нибудь угла. Опять будет преследовать меня и хрипеть… Я вздрогнула от воспоминаний. К счастью, у ведьминского духа, похоже, были более важные дела.

Трэвор лежал в кровати, укрытый теплым одеялом, несмотря на то, что в доме было довольно тепло. Вид у него и, правда, был тот еще. Небритый, осунувшийся, похудевший. Меня не было всего два дня, а он уже так изменился. Я осторожно присела рядом с мужчиной на кровать и дотронулась до его лба, покрытого испариной. У него явно был жар. Взяв полотенце, обтерла его лицо. Трэвор вздрогнул и распахнул глаза.

— Стэфани? Это, правда, ты? — хриплым голосом спросил он.

— Конечно. Как ты довел себя до такого, Вилли? За врачом хоть посылал?

— Разве врач поможет? — с горечью ответил Трэвор. — Это все она, Мадлен. Тянет из меня жизнь, подлая. Никак в покое не оставит…

Не удержавшись, ласково погладила его по щеке. От моих прикосновений Трэвор замолчал и прикрыл глаза.

— Это всего лишь простуда, — мягко сказала я. — Ты много работаешь, не следишь за здоровьем…

— Нет, это Мадлен, — перебил меня Трэвор и зашелся кашлем. — Когда ты… ушла, я будто остался без защиты перед ней. Снится каждую ночь, мерещится везде… Стэфани, прости меня, прошу. Я думал только о себе…

— Тише, Трэвор, тише, — прошептала я, прикоснувшись к его губам, отчего кожу на пальцах закололо. — Я знаю, как тебе помочь. Мне бабушка один рецепт рассказала… Но после обязательно пошлем за доктором, обещай!

Последние слова я постаралась произнести как можно строже, но Трэвор лишь улыбнулся и сжал мои пальцы.

— Как скажешь, — тихо ответил он и вновь прикрыл глаза.

Я встала и подошла к двери, но Трэвор меня окликнул:

— Стэфани! Ты ведь останешься?

— Пока ты не поправишься, — пообещала я.

Вот тебе и пару дней… Отогнав непрошенные сомнения, поспешила на кухню к мисс Куинн просить помощи в приготовлении целебного напитка. Бабуля всегда готовила его для меня, когда я болела. И лучшего лекарства невозможно было найти.

Некоторые травы оказались у запасливой экономки в сушеном виде, за другими же пришлось отправиться на опушку леса. Наконец, когда все ингредиенты были собраны, мы вместе заварили лечебные травы. После того, как напиток настоялся нужное время, я вновь отправилась в комнату Трэвора и дала ему три столовых ложки отвара.

До позднего вечера я была рядом с мужчиной, следила, чтобы он принимал лекарство, и развлекала разговорами. Мы не касались неприятной темы его обмана и моей встречи с родными. Вспоминали детство, наши проказы и игры. Мне было хорошо рядом с ним. Хорошо и спокойно. В чужом доме. С мужчиной, который был со мной нечестен. Но мне было хорошо…

Утром приехал доктор, осмотрел Трэвора и заключил, что это обычная простуда, и все будет в порядке. Естественно, теорию о зловредном влиянии призрака мы озвучивать не стали. Простуда так простуда. Мой отвар подействовал. Жар спал, и кашель уменьшился, поэтому никаких серьезных отклонений в самочувствии врач не нашел. Он оставил еще лекарство и посоветовал моему бедному больному другу еще несколько дней соблюдать постельный режим. После его ухода, Трэвор с улыбкой сказал, что согласен принимать лишь мой чудодейственный отвар.

Трэвор быстро шел на поправку. Я все время проводила с ним. Мы гуляли вместе в саду, сидели у камина разговаривали. Будто пытались наверстать все то время с детства, когда мы были разлучены. А мне было тепло, и я даже думать забыла о том, что собиралась домой, к жениху… Стыдно признаться, но я и вспоминать не хотела о Конраде. Между нами всегда была неловкость, и с ним я постоянно думала, что не достойна, что не заслуживаю. А с Трэвором все было иначе.

Мадлен не появлялась, хотя я по-прежнему с опаской смотрелась в зеркала. Мне казалось, что она затаилась, замышляя очередную пакость. Но я твердо решила, что больше не поведусь на ее уловки. Что бы она мне не показала, куда бы не повела, я больше не стану ей доверять. Сама разберусь в своей жизни и отношениях с Трэвором. Мне хотелось найти способ избавиться от нее, но я чувствовала, что еще не время, что я еще не готова…

Спокойная жизнь закончилась одним вечером. Целый день небо хмурилось, и к вечеру разразилась настоящая гроза — первая в этом году. Мы с Трэвором долго сидели у окна, любовались дождем и всплохами молний, негромко переговариваясь.

Когда я отправилась готовиться ко сну, ливень все еще не прекращался. Стоя перед зеркалом, расчесывала волосы. Мадлен появилась внезапно. Она не заменила собой мое отражение, а просто встала рядом. Я буквально оцепенела и не могла пошевелиться. А Мадлен порхала вокруг меня, оглаживала волосы и плечи, от чего меня окутал жуткий холод. Потом она вновь встала рядом и уставилась в зеркало, будто сравнивая нас друг с другом. Она, бледная, с белыми волосами, в прозрачном одеянии и огромными черными глазами. А я — смуглая, черноволосая, зеленоглазая… И я жива! Я не призрак!

Мне все же удалось вернуть себе способность двигаться. Я отошла назад, с трудом передвигая ноги. Мадлен вдруг резко развернулась, вперилась в меня своими страшными глазами и склонила голову на бок. Ее рот открылся, и я услышала:

— Вернулась…

Мадлен вдруг взлетела и бросилась на меня, обдавая смертельным холодом. Он заполнил меня до краев, лишая сознания…

* * *

Трэвору не спалось. Он лежал, прислушиваясь к мерному стуку дождя. Болезнь уже совсем отступила, и он чувствовал, как жизнь возвращается к нему. Возвращается вместе с ней. Стэфани… В последнее время она занимала все его мысли. Такая живая, непосредственная, искренняя. Красивая… Очень красивая… Трэвор иногда с трудом сдерживает себя, чтобы не дотронуться до ее щеки, не погладить по блестящим волосам, не поцеловать… Стэфани — его самое счастливое детское воспоминание, которое вдруг чудесным образом материализовалось.

Из приятных размышлений мужчину выдернул негромкий скрип двери. Трэвор рывком сел в кровати. От волнения у него сильно забилось сердце. С той ночи, когда Стэфани сама пришла к нему, чтобы укрыться от страхов, он неизменно оставлял на ночь горящие свечи, словно ждал ее и надеялся.

И вот Стэфани пришла. Трэвор собирался пошутить по этому поводу, но все слова разом испарились из головы. Девушка стояла перед ним в совершенно невозможном виде. Нет, это было непередаваемо прекрасно, но все же странно, что Стэфани смогла решиться на такое. Всегда сдержанная и скромная… Теперь она стояла перед ним в одной шелковой сорочке на бретелях, едва прикрывающей колени. Ее длинные черные волосы струились по плечам шелковой волной, глаза сверкали, а на губах застыла странная улыбка. Если бы Трэвор не знал девушку так хорошо, подумал бы, что она соблазняет его. Хотя ее наряд как раз об этом и говорил…

— Стэфани, она тебя снова напугала? — дрожащим от волнения голосом спросил Трэвор.

Это бы все объяснило. Тогда, в первый раз, Стэфани так испугалась, что даже не подумала о своем внешнем виде, врываясь к нему. Тогда он ничего не рассмотрел… Хотя воспоминания о том, как он держал ее в своих руках, до сих пор будоражили кровь. А теперь он видел ее… И чувствовал, как в крови разливается огонь.

Стэфани молча приблизилась к нему. Трэвор сел на край кровати и спустил ноги на пол. Хотел встать, но девушка остановила его, положив ладони ему на плечи. От ее прикосновений к обнаженной коже по телу мужчины прошла дрожь. Стэфани медленно опустилась к нему на колени и обняла за плечи, касаясь губами щеки.

— Стэфани… Что ты делаешь? — прошептал мужчина, чувствуя, что вот-вот потеряет голову.

— Милый, — шепнула девушка. — Ты ждал меня?

От такого вопроса Трэвор растерялся. А Стэфани принялась покрывать поцелуями его шею и недвусмысленно тереться о… Нет, лучше об этом не думать! Непонятно, что с ней происходит, но он не может так поступить. Что это? Помешательство или минутная слабость? Трэвор желал ее до безумия, но все же заставил себя оттолкнуть. Он сжал тонкие запястья, отстранился.

— Стэфани, что ты делаешь? Перестань!

Трэвор не узнавал собственного голоса. Он не верил, что произносит эти слова, что хочет ее остановить… Вместо ответа Стэфани прикоснулась к его губам поцелуем. Она провела язычком, чуть прикусила его нижнюю губу, и Трэвор совсем потерял голову. Застонав, он ответил на поцелуй, теперь уже сжимая ее тонкую талию, чувствуя сквозь тонкую ткань жар ее тела.

Стэфани толкнула мужчину на кровать, а сама устроилась сверху и обхватила его ногами. Провела ладонями по его обнаженному торсу, вызвав невыразимое удовольствие, и задержалась у кромки просторных домашних брюк. Трэвор забыл, как дышать. Он не верил, что Стэфани делает это. Ему казалось, что он уснул и видит невероятно реальный и безумно приятный сон.

Стэфани спустила ладонь ниже и погладила мужчину там, где уже все горело… Трэвор вздрогнул и с трудом подавил желание сейчас же овладеть ей. Стэфани лукаво улыбнулась, будто прочитав его мысли, а потом рывком сдернула с себя сорочку. Трэвор издал восхищенный вздох, разглядывая прекрасное девичье тело. Она наклонилась к нему, и их тела соприкоснулись, отчего Трэвор задрожал, обхватил ее и впился в ее губы страстным поцелуем. Она отвечала ему, гладила ладонями грудь, бедра… Трэвор чувствовал себя невероятно счастливым, ведь она так близко, такая ласковая, нежная… Но где-то на краю сознания была тревога. Очень странно… Стэфани не может так себя вести, не может…

Девушка отстранилась, посмотрела на него сверху вниз, дотронулась до щеки и прошептала:

— Гарри… Любимый…

Чужое имя буквально отрезвило Трэвора, развеяло наваждение. Гарри? Это же имя его прадеда! Трэвор поднялся, отталкивая обнаженную девушку. Он схватил ее за руки и встряхнул.

— Стэфани! Стэфани, очнись! Что ты сделала с ней, гадина? Пошла вон! Вон!

Девушказабилась в его руках, и глаза ее закатились. Трэвор с ужасом смотрел на нее, не зная, что делать, как помочь Стэфани, изгнать призрака. Наконец девушка распахнула глаза и посмотрела на Трэвора непонимающим, растерянным взглядом. От страсти не осталось и следа. А у окна появилась фигура с белыми волосами. Мадлен шевелила губами, будто хотела сказать что-то.

— Убирайся! — снова закричал Трэвор, прижимая к себе Стэфани.

Призрак растворился, и в комнате вновь повисла тишина, нарушаемая лишь шумом дождя. Стэфани встрепенулась и огляделась. В ее глазах отразился ужас. А Трэвор судорожно думал, как объяснит эту щекотливую ситуацию.

9

Я проснулась от странного ощущения. Точнее, меня окутывали сразу несколько чувств, которые просто заполняли изнутри. Мне было жарко, а кожа стала невероятно чувствительной. Ее покалывало, словно иголочками, но это было приятно, даже очень. И от этого появлялось непонятное смущение, стыдливость. Будто я делаю что-то непристойное… Нет, не может быть!

Начнем с того, что я оказалась абсолютно обнажена. К тому же, я прижималась к чужому обнаженному горячему телу. Это было необыкновенно волнующе и приятно. Гладкая кожа под ладонями казалась шелковой на ощупь. Я осторожно повела руками вверх и наткнулась на густые вьющиеся волосы… Постепенно я начала осознавать происходящее и почувствовала горячие ладони, которые гладили меня по спине, вызывая толпу мурашек, и услышала шепот:

— Стэфани, очнись, прошу… Детка, очнись…

— Трэвор? — произнесла я, с трудом ворочая языком.

Мне вообще было сложно шевелиться. Я буквально плавилась в мужских объятиях и хотела… Чего я хотела?

И тут меня будто кольнуло изнутри. Как я оказалась в такой ситуации? Почему я обнаженная рядом с мужчиной? Как я вообще смогла решиться? Память начала возвращаться вспышками картинок в голове, от которых мне тут же захотелось провалиться сквозь землю.

Это просто кошмар! Я сама пришла к Трэвору в комнату практически без ничего, сама стала соблазнять. Я делала такие вещи, о которых, кажется, раньше даже понятия не имела… Какой же стыд…

Я дернулась в мужских руках и попыталась отстраниться. Хотелось убежать подальше отсюда и больше никогда не видеть Трэвора. Как мне вообще теперь смотреть ему в глаза?

— Стэфани, успокойся, все хорошо, — прошептал он, еще крепче прижимая меня к себе, будто прочитав мои мысли о побеге.

Я задергалась активнее, пытаясь вырваться, но мужчина не отпускал, продолжая шептать слова утешения. От бессилия я расплакалась.

— Что… Что я сделала? Я не хотела, правда… Никогда так себя не веду.

— Я знаю, детка, ты не виновата, — ответил Трэвор, ласково гладя меня по волосам. — Это все Мадлен. Она что-то сделала с тобой.

Я вспомнила, как увидела призрак в своей комнате, как она стояла рядом со мной у зеркала. Как взлетела, а потом… вселилась в меня? О нет…

— Как ты себя чувствуешь?

— Голова немного кружится и слабость. Трэвор, не верю, что делала такие вещи… Мы ведь не…

Я осеклась, не смея называть вслух то, чем могло закончиться наше общение.

— Нет, не волнуйся, — быстро ответил мужчина. — Меня что-то… остановило. Я ведь думал, что это ты. Сама пришла ко мне…

Снова стало жарко, на этот раз, от его слов. Я была не в себе, но, почему-то, помнила ощущения, которые получала от близости с Трэвором. От его объятий, поцелуев, прикосновений. От этих воспоминаний щеки горели, а в животе все скручивалось. Мне вдруг захотелось самой проделать с мужчиной все то, что вытворяла Мадлен, находясь в моем теле. От этой мысли я вздрогнула, теперь уже опасаясь не хитрую ведьму, а собственных запретных желаний. Но Трэвор расценил мою реакцию по-другому:

— Не бойся меня, пожалуйста. Я ничего тебе не сделаю.

Он все же отстранился, и я остро почувствовала свою наготу, отчего стало ужасно стыдно. В объятиях Трэвора это казалось почти естественным… Я обхватила себя руками и опустила глаза, боясь взглянуть на мужчину. Но все же посмотрела… Трэвор встал и подошел к стулу. На его коже в свете свечей блестели капельки пота. Он тяжело дышал, и руки его дрожали. Взяв рубашку, мужчина протянул ее мне, старательно отводя глаза.

Я быстро надела рубашку, хотела застегнуть пуговицы, но пальцы меня не слушались. Тогда я просто запахнулась в нее, благо размер позволял. Трэвор шумно вздохнул, взял с кровати одеяло, завернул меня в него и уложил, погладив по голове.

— Тебе нужно отдохнуть, Стэфани, — хрипло сказал он.

После всего, что случилось, оставаться с ним в одной комнате было не очень хорошо, но меня пугала мысль остаться одной. А если Мадлен снова вернется? Если вновь заставит делать такие вещи…

Трэвор по обыкновению направился к любимому креслу, но я его остановила. Далеко от него я чувствовала холод.

— Не уходи, — пискнула я. — Пожалуйста…

И тут же испугалась, что мужчина неправильно поймет меня. Но он лишь опустился на кровать рядом со мной на спину, положив руки за голову. Свечи он не задул, и я могла любоваться его фигурой. Одеяло он отдал мне, а о себе не позаботился. На нем были лишь тонкие светлые брюки. Мощная грудь вздымалась от глубоких вздохов, а взгляд был сосредоточенным. Трэвор сейчас казался мне невероятно красивым и притягательным. Мне хотелось придвинуться к нему и положить голову на плечо, насладиться его близостью… Мадлен в конец испортила меня!

— Раньше никогда такого не было, — проговорил мужчина. — Даже не подозревал, что призраки способны на такое.

— Наверное, все дело в том, что Мадлен — ведьма. Значит, и после смерти она способна черпать силу. Бабушка говорила, что у ведьм два источника: природа и внутренние сильные чувства.

— Весь вечер бушевала гроза, — сказал Трэвор, наконец-то взглянув на меня. — Может быть, стихия как-то помогла ей?

— Может быть. А чувства?

— Ты назвала меня именем прадеда — Гарри.

— Мне кажется, что все дело в том, что вы с ним очень похожи. Возможно, Мадлен видит в тебе свою прежнюю любовь. И она продолжает любить мужа, несмотря на страшное предательство. Она видит в тебе объект страсти и не хочет оставить в покое. Держит тебя в этом доме, забирает жизненную силу. Может даже, неосознанно…

— Но до этого Мадлен не пыталась выжить из дома ни одну девушку, — задумчиво проговорил Трэвор.

— Не знаю, может, я ей просто не понравилась… Трэвор, я ее выгоню отсюда! — с холодной решимостью заявила я. — Обязательно выгоню. Вот только придумаю, как… И твое проклятье разрушится.

Мужчина улыбнулся, протянул руку и погладил меня по щеке.

— Спи, воинственная моя.

Утро принесло мне головную боль, а еще смущение и стыд. При свете дня ночные события казались мне еще более непристойными. Трэвор спал рядом, все также не укрывшись, и теперь я могла рассмотреть его во всей красе. Будто почувствовав мой взгляд, он открыл глаза и повернулся ко мне.

— Доброе утро, Стэфани.

— Доброе…

— О нет, узнаю этот тон.

Трэвор потянулся, от чего у меня дух захватило, и сел, внимательно глядя на меня.

— Даже не думай об очередном побеге, — строго сказал он. — В этот раз я абсолютно ни в чем не виноват.

— Да не сбегу я. Мне еще одну наглую ведьму выгнать надо.

Я тоже захотела встать, но вспомнила о своем щекотливом положении.

— Трэвор, отвернись, пожалуйста.

Мужчина улыбнулся, продолжая смотреть на меня, но потом все же отвернулся. Я кое-как скатилась с кровати, путаясь в одеяле, но, в конце концов, мне удалось принять вертикальное положение. Слабость все еще ощущалась. Я сделала шаг и покачнулась. Сзади меня тут же обхватили сильные руки. Тут же вспомнила, как он обнимал меня ночью, вспомнила ощущение прикосновений обнаженной кожи, и жар затопил меня.

— Я же просила не смотреть, — укоризненно прошептала, чувствуя его дыхание у шеи.

— Прости… То, что было ночью, не отпускает меня, будоражит… Прости, что говорю это.

Я замерла, впитывая каждое его слово. Почувствовала, как он прикоснулся губами к моей шее. Всего лишь короткий, почти целомудренный поцелуй… Через секунду Трэвор отпустил меня и спросил бодрым голосом, будто только что ничего не происходило:

— Так как ты собираешься выгонять Мадлен?

— Не знаю, — честно ответила я и поспешила уйти, упорно стараясь не наступать на одеяло, в которое вцепилась, как в последний оплот собственного достоинства и невинности.

Оказавшись в своей комнате, поспешно оделась. В свете дня страхи растворились, оставив лишь размышления. Нужно было хорошенько подумать. Я ведь и правда понятия не имела, как избавиться от призрака. Бабуля много знала о ведьмах, а вот о привидениях, к сожалению, ничего не рассказывала. Единственное, что вселяло в меня уверенность, это то, что я таки смогла изгнать из себя Мадлен. Я помню, как сознание вернулось в какой-то момент. Помню, как Трэвор звал меня, помню, как кричал призраку убираться. Я сама сделала что-то, чтобы освободиться, а, значит, у меня есть силы против нее. Нужно только понять, какие.

Эти мысли отвлекали меня от воспоминаний о прошедшей ночи. Стоило чуть расслабиться, отвлечься, как вновь вспоминалось то, от чего бросало в дрожь, а сердце бешено стучало. Я снова занялась рукоделием и старалась избегать всяческих разговоров с Трэвором. А он будто тоже чувствовал неловкость, и весь день где-то пропадал.

Но к вечеру я совсем заскучала без мужского общества. Отложив шитье, направилась в кабинет Трэвора. Не знаю, что хотела сказать ему, скорее, просто увидеть, почувствовать его близость.

Трэвор спал за столом, положив голову на руки, а рядом стояла Мадлен. Она гладила его бледными ладонями, и я слышала шепот:

— Гарри… любимый…

Мое сердце наполнилось жалостью к несчастной ведьме, которая даже спустя столько времени несла в сердце любовь. Даже страшное предательство и боль не разрушили ее. Но ведь это Трэвор! Он не должен расплачиваться за грехи прадеда! Он ни в чем не виноват!

— Не трогай его! — воскликнула я.

Мадлен отстранилась и прожгла меня взглядом черных глаз.

— Убирайся!

Трэвор проснулся от неожиданности и вскочил, осматриваясь. Призрак растворился, но я знала, что это ненадолго.

— Стэфани… Она опять вернулась?

— Мадлен считает тебя своей любовью.

— Ну, хоть кто-то меня любит, — с улыбкой сказал Трэвор, подходя ко мне, но в его голосе слышалась горечь.

Он смотрел на меня, будто не решаясь что-то сказать.

— Стэфани, ты… придешь сегодня?

— Нет. Погода хорошая, думаю, вряд ли ведьма что-то сделает…

— Я буду держать себя в руках, обещаю. Я даже к тебе не прикоснусь.

Проблема в том, что я хотела, чтобы Трэвор ко мне прикоснулся. И в этом была проблема. И поэтому мне нужно быть от него подальше ночью, потому что я боюсь потерять контроль.

— Я знаю, Трэвор, но так будет лучше.

Не удержавшись, погладила его по щеке и ушла. Страха действительно не было, потому что меня переполняли совершенно другие эмоции. Я быстро уснула, погрузившись в приятные воспоминания. И мне привиделось кое-что интересное. Мне приснилась незнакомая комната с большой кроватью с балдахином. Я увидела старинный дубовый комод, подошла к нему и открыла нижний ящик. Он оказался заполнен бельем, лентами и другими женскими штучками. Выбросив ненужные предметы гардероба, провела ладонью по фанерному дну ящика. Что-то беспокоило меня, что-то было не так. Я осторожно поддела ногтем край фанеры. Она легко отошла. В ящике было двойное дно — тайник. А в нем лежала книга в потертой кожаной обложке и с металлическими уголками. На обложке были нацарапаны какие-то каракули. Я никак не могла понять, что там написано, но постепенно вместо бессмыслицы стали возникать знакомые буквы, одна за другой… Но я проснулась, так и не успев ничего прочесть.

10

Я все утро думала о том, что мне приснилось. Уверена, это не просто сон. Что-то дает мне подсказку. Но вот что? Может быть, какие-то мои еще неведомые способности. А может быть, и сама Мадлен. Она хоть и злится на меня, хочет выгнать, но, уверена, ведьма все же желает покоя. Сегодня я решила, во что бы то ни стало, обследовать дом до конца. В прошлый раз Мадлен мне помешала, указав на ложь Трэвора, но теперь я не стану обращать на нее внимания, что бы она ни делала. Пусть пугает, пусть хрипит, пусть бегает за мной, все равно. Меня уже не пугают ее представления. К тому же днем она явно не такая сильная. Ночь — вот время для ведьмы.

Проводив Трэвора, я поболтала немного с мисс Куинн, а потом сказала, что мне нужно закончить рукоделие. Экономка ушла работать в саду, а я, воспользовавшись моментом, взяла связку ключей от комнат первого этажа, висевшую на стене в кухне. А потом отправилась на поиски таинственной книги, которую так ясно увидела во сне. Взяв подсвечник с горящими свечами, отправилась в тот самый темный коридор, который так и не изучила в прошлый раз.

Пройдя мимо кабинета Трэвора, остановилась у первой двери и стала подбирать ключ. Но комната оказалась не та. В конце концов, я оказалась у двери в самом конце коридора с золотой причудливой ручкой. К ней подошел самый маленький ключик с головкой в виде цветка. Дверь распахнулась, и вздрогнула, увидев большую кровать с балдахином. Я вошла и принялась рассматривать все и трогать, будто завороженная. Не могла поверить, что мой сон оказался явью.

Вот и тот самый дубовый комод. Я дрожащими от волнения руками открыла нижний ящик. Он оказался пуст. Это было естественно, ведь в комнате давно никто не жил. Провела ладонью по фанерному дну, а потом подцепила ногтем край. Сердце бешено стучало в предвкушении настоящего чуда… И оно не заставило себя ждать. Фанера легко отошла, открыв второе тайное дно. В этой нише лежала книга в потертой коричневой обложке, украшенная золотыми уголками. Я взяла книгу в руки, и меня озноб пробрал, а по коже побежали мурашки. Хотя фолиант казался необычно теплым на ощупь.

Я провела пальцами по непонятным знакам, начертанным на обложке. Во сне я почти смогла прочесть надпись, наверняка, смогу и сейчас. Но мне нужно было вернуться в свою комнату, потому что здесь мне было не уютно. Мадлен не показывалась, но я отчего-то ощущала ее присутствие. Чувствовала, что она злится. В том, что книга когда-то принадлежала ей, я даже не сомневалась.

Вернув ключи на место, чтобы экономка ни о чем не догадалась, я поспешила в комнату, чтобы изучить находку. Я держала книгу в руках, и мое сердце замирало, будто я прикасалась к какой-то необычайной тайне, к чему-то неизведанному и запретному. Пожелтевшие листы книги оказались испещрены такими же непонятными знаками. А еще здесь были рисунки, яркие и красочные. Они изображали разные травы, цветы, деревья. Были тут и животные, и даже небесные созвездия. Я должна понять, должна…

Положив ладони на обложку, я прикрыла глаза и сосредоточилась. У меня получится, обязательно получится… Открыв глаза, с удивлением увидела, как непонятные знаки постепенно превращаются в буквы. Это казалось настоящей магией! Сама себе не веря, прочла: «Гримуар. Рецепты и заклятья». Это не сон, и я не сошла с ума, уверена. Я, правда, стала понимать странный язык книги. Решившись, открыла ее и едва не вскрикнула от восторга.

Теперь я все понимала! Каждое слово! Эта книга предназначалась настоящей ведьме. Здесь и, правда, были собраны рецепты разных зелий, заклятия, а еще было описано, как лучше колдовать, в какое время, в какие дни. Оказывается, даже расположение звезд имело значение. На одной из страниц я обнаружила закладку в виде засушенной фиалки. Видимо, здесь было нечто важное для Мадлен. Оказалось, на этой странице перечислялись ингредиенты для лечебного зелья, а еще описывался заговор на выздоровление. Я вспомнила, как Трэвор рассказывал, что Мадлен пыталась вылечить своего сына, и этим выдала свою ведьмовскую сущность.

Прочитав рецепт зелья, я с удивлением обнаружила, что оно почти в точности повторяет рецепт того самого лечебного напитка, которым меня с детства поила бабушка. И этим же снадобьем я сама лечила Трэвора, когда он болел. Очень интересно… Подведем итог: я могу понимать язык ведьминского гримуара, а еще знаю рецепт ведьминского зелья. Здесь есть, над чем поразмышлять…

Я осторожно взяла двумя пальцами засушенную фиалку, опасаясь повредить хрупкий цветок, и тут же почувствовала аромат, словно цветок был живым. А еще меня заполнили сильные эмоции. Но не мои… Эмоции любящей ведьмы, которой разбили сердце, растоптали его. Бедняжка… Это такая боль, которую невозможно выдержать. Она выворачивает изнутри, сжигает душу. Она убивает… Когда ведьма принимала несправедливую казнь, она уже не жила. Ее душа была мертва, уничтожена невыносимой болью от предательства любимого человека. Мое сердце разрывалось от жалости к несчастной Мадлен. И я захотела не просто выгнать надоевший призрак. Я захотела подарить ей долгожданный покой.

Вот только как? Даже если я найду в гримуаре нужный обряд, то где я найду ведьму? А что, если она во мне? Ведь не просто так я понимаю язык книги. Да и бабуля моя неспроста знала столько увлекательных историй о ведьмах. Возможно, эти истории были реальными случаями из ее жизни. Она вынуждена была скрывать свою сущность, что вполне естественно. Но от себя не убежать. И, возможно, этими историями бабушка пыталась проявить все то, что так тщательно скрывала.

Но если бабушка была ведьмой, значит, и я тоже могу! Она как-то говорила, что способности могут передаваться через поколение… Вряд ли моя мать обладает какими-то способностями. Почему-то я была в этом уверена. Но вот я… Могу ли я быть настоящей ведьмой, как Мадлен? Но если это правда, как мне инициироваться? Разве есть во мне достаточно сильные чувства? Любовь, ненависть, страх… В чем мне найти силу? Вряд ли в страхе. Я боялась, когда оказалась в руках гильдии, боялась, когда впервые видела призрака. Но этого явно было недостаточно. Ненависть… Никогда не умела ненавидеть людей. Не любить, осуждать, игнорировать — пожалуйста. Но ненависть никогда не сжигала мою душу.

Остается любовь. Что я знаю об этом чувстве? Матери оно принесло лишь разочарование. Мой отец, ее первая огромная любовь, погиб. Да и с отчимом жизнь не была счастливой. Взять ту же Мадлен. Ее любовь вообще привела к смерти. А во мне есть это чувство? Я ведь собиралась выходить замуж за Конрада, но любила ли? Я представила мужчину, но внутри даже ничего не екнуло.

А вот Трэвор… Как же мне было хорошо в его объятиях! Когда я думала о нем, сердце замирало, а в животе все скручивалось. Никогда прежде не испытывала подобного. Он красивый, очень, и добрый. А когда улыбается, мое сердце замирает, ведь это бывает так нечасто. А главное, он улыбается только для меня. А когда Трэвор рядом, мне хочется прижаться к нему, обнять. А его поцелуи…

Это любовь? Или все же нет? Может, я просто благодарна ему за неожиданное спасение. Может, просто он единственный человек, который дарил мне нежность. Или это всего лишь отголоски детской привязанности… Как же сложно разобраться, оказывается!

Ладно, лучше провести эксперимент, чтобы разобраться окончательно. Я отыскала в гримуаре раздел бытовых заклинаний и решила нагреть воду. Взяв в купальне кувшин с водой, принесла в комнату, поставила на стол. Прикоснулась ладонью к кувшину и принялась читать слова заклинания. Но ничего не происходило. Вода так и осталась холодной. А я почувствовала себя ужасно глупо. Нашлась, ведьма… Или просто тренировки нужны?

Я целый день изучала ведьминскую книгу и даже обедать отказалась. После полудня небо заволокло тучами, и засобиралась гроза. Ну вот, опять погода портится. Как бы Мадлен не начала пакостничать, набравшись силы у стихии…

Непогода быстро разыгралась. То и дело раздавались раскаты грома, а за стеной дождя было не видно ничего. Трэвор не возвращался, видимо, пережидал грозу. Мне стало страшно, что он вернется лишь утром из-за погоды. Как же я одна, без него всю ночь?

Гроза стихла, когда уже стемнело. Ладно, я уже взрослая, а тем более, ведьма. Пусть и пока еще ненастоящая. И у меня есть очень важное преимущество — я живая. В отличие от Мадлен.

Я попросила мисс Куинн наполнить для меня ванну и стала готовиться ко сну. Переоделась в длинную голубую сорочку, расчесала волосы. Если бы Трэвор был дома, я бы… пришла к нему в комнату, забыв о смущении и стыде.

Войдя в купальню, увидела Мадлен. Да уж, этого следовало ожидать. Она стояла около ванны, сверля меня черными глазами.

— Я не боюсь тебя, — сказала я как можно тверже, хотя руки дрожали.

А на бледном лице появилась вдруг улыбка.

— Ты такая же, как я.

Услышала я шепот, хотя губы призрака не двигались.

— Я живая. Живая!

— Ты ничего не можешь!

Снова шепот, больше похожий на змеиное шипение.

— Я хочу помочь тебе, Мадлен, — сказала я, протягивая к ней руку. — У меня получится, уверена. Я смогу…

Мадлен вдруг взмахнула руками, и из ванны на меня хлынула черная густая жидкость, в которую почему-то превратилась вода. Я закричала, видя себя в зеркало, с ног до головы испачканную. А в голове звучал мерзкий смех.

— Я тебя уничтожу, гадина! — закричала я, выбегая из купальни.

Схватила с кровати полотенце и принялась стирать с себя липкую грязь, дрожа и захлебываясь слезами. Дверь вдруг распахнулась, и в комнату вбежал Трэвор.

— Стэфани, ты кричала!

Мне захотелось броситься на шею, но я вовремя вспомнила, что вся перепачкана.

— Детка, что с тобой? — спросил мужчина, потрясенно глядя на меня.

— Это она…

Трэвор забрал из моих рук полотенце и кинул на пол, а потом обнял меня за плечи, не боясь испачкаться, и повел меня из комнаты.

— Успокойся, милая, я с тобой, сейчас все пройдет, — шептал он.

Мужчина привел меня в свою комнату, завел в купальню. Его ванна была заполнена.

— Я недавно приехал, думал, ты спишь. Не хотел оставлять тебя одну в доме на ночь…

Я стояла, всхлипывая, перед ним и чувствовала себя совершенно несчастной. Трэвор принялся стаскивать с меня безнадежно испорченную сорочку, а я не чувствовала ни смущения, ни стыда. Его руки дрожали, когда он бережно поднял меня и опустил в горячую воду. Я обхватила колени руками, закрываясь от него, но Трэвора, похоже, сейчас меньше всего волновали мои прелести. Он взял мочалку, намылил ее и стал осторожно смывать с меня грязь.

— Сейчас все исправим, — шептал он.

Он прикасался ко мне необычайно бережно и нежно, будто боясь навредить, напугать. Я могла бы это сделать сама, но сейчас мне не хотелось его отталкивать. Трэвор был нужен мне, как никогда прежде. Он смыл грязь с волос, со спины, а потом положил руку мне на плечо.

— Стэфани, доверься мне…

Я медленно убрала руки, пытаясь расслабиться. Мужчина окунул руку в воду, намочив длинный рукав рубашки, и обнял меня за талию. Я чуть откинулась назад и прикрыла глаза. Трэвор вздохнул и стал омывать мою грудь. Горячая вода и ароматное мыло успокаивало, заставляя расслабиться. Он отстранился на мгновенье, убирая мочалку, а потом провел ладонью по моей шее, груди, животу, смывая пену. Я охнула от нахлынувших чувств.

Его руки обняли меня и вытащили из ванны. Он поставил меня на пол, продолжая обнимать, на секунду прижался губами к шее. А потом завернул меня в большое махровое полотенце, которое… пахло им. У меня закружилась голова, и я покачнулась. Трэвор подхватил меня и отнес на кровать. Сел рядом, гладя мои мокрые волосы.

— Так лучше? — спросил он.

— Да… спасибо тебе. Ты весь промок…

Трэвор осмотрел свою рубашку, которая была мокрой и в некоторых местах испачканной грязью. Он быстро расстегнул ее и отбросил в сторону, а я снова залюбовалась им. Какой же он красивый, какой нежный… Приподнялась и потянулась к нему, даже не думая о том, что нужно придерживать полотенце. Я вновь была обнажена, и вновь он был рядом. Но теперь во мне не было ведьмы, и желания были лишь моими собственными.

Трэвор подался вперед и обнял меня, сжав так сильно, что стало трудно дышать.

— Прости меня… Ты не должна терпеть все это. Завтра же я отвезу тебя домой.

11

— Ты, правда, хочешь, чтобы я уехала? — растерянно спросила я, прижимаясь к нему, вдыхая его терпкий мужской запах.

Трэвор отпустил меня, встал и подошел к окну. А я подумала, что вечно нахожусь в его постели то полуголая, то и вовсе обнаженная, как сейчас. Просто рок какой-то.

— Не хочу, Стэфани, — прошептал мужчина, не оборачиваясь. — Но так будет лучше… для тебя.

Не удержавшись, встала и подошла к нему, придерживая полотенце. Хотя какая уж теперь разница, если Трэвор уже разглядел все, что могло его заинтересовать.

— А как же ты? — тихо спросила, дотронувшись до его плеча, проведя пальцами по смуглой гладкой коже.

Мужчина вздрогнул и обернулся. Наши глаза встретились, и у меня в жар бросило от нахлынувших чувств. В тусклом свете свечей его серые глаза казались бездонными и завораживали, околдовывали меня безо всякой магии.

— Стэфани, я все думал, почему Мадлен не оставляет тебя в покое… Я раньше видел ее время от времени, да и мисс Куинн видела, но больше никто. А когда появилась ты, ведьма словно с цепи сорвалась. Ты говорила, можно черпать силу из чувств. Любовь — сильное чувство, но ревность бывает гораздо сильнее.

— Ревность?

— Ты снова появилась в моей жизни и перевернула все. Ни с одной женщиной я не испытывал такого… Наверняка Мадлен почувствовала, что я отношусь к тебе по-особенному. Я…

Трэвор подошел ко мне вплотную и ласково погладил меня по щеке.

— Стэфани, я с ума по тебе схожу…

— Трэвор…

От его слов голова закружилась. Я обхватила его за плечи, чтобы не упасть, а он будто только этого и ждал. Мужчина обнял меня и принялся покрывать поцелуями лицо, спускаясь к шее.

— Поэтому я должен тебя отпустить, — шептал он между поцелуями. — Не могу подвергать тебя опасности… Это мое проклятье, моя проблема…

— А я твоя, Трэвор? — шепотом спросила, не вполне осознавая, что именно говорю.

Мужчина посмотрел мне в глаза, и в его взгляде промелькнуло что-то такое, отчего у меня внутри все сжалось в предвкушении чего-то неизведанного, запретного.

— Ты моя… только моя!

— Тогда не прогоняй, — жалобно попросила я и сама потянулась к его губам.

Я больше не могла бороться с собой, не хотела сдерживаться. Жаждала быть с ним рядом так близко, как только можно. Его прикосновения сводили с ума, близость кружила голову. Он дарил мне нежность и ласку, о которых я так мечтала. И мне хотелось ответить тем же.

Трэвор с жаром ответил на мой поцелуй. Я даже представить себе не могла, что это может быть так приятно. Несмотря на мою неопытность и неумелость, кажется, ему нравилось. Мужчина прерывисто дышал, а его сердце оглушительно скучало. Я гладила его спину, широкие плечи, грудь, покрытую темными завитками. Меня интересовало в нем все.

Я пропустила момент, когда мы вернулись к постели. Он мягко уложил меня на одеяло, навис сверху и внимательно посмотрел, будто сомневаясь в чем-то. А я не могла заставить себя оторваться от него ни на секунду. Снова потянулась, обняла его за плечи, прижалась губами к его шее. Трэвор ахнул и спросил хриплым голосом:

— Стэфани, это ты? Правда, ты?

Похоже, он боится, что я вновь одержима неугомонным призраком ведьмы. Не волнуйся, милый, я больше не позволю ей взять верх. Мне открылась очень важная тайна, которую тебе пока знать не нужно.

Я обхватила ладонями его лицо и сказала:

— Трэвор…

Услышав свое имя, мужчина заметно расслабился.

— Мне нужен только ты…

Мужчина улыбнулся, и его взгляд спустился ниже. Он медленно развернул полотенце, и я оказалась перед ним во всей красе. Моя кожа тут же покрылась мурашками то ли от холода, то ли от предвкушения его прикосновений. Я ведь помнила, какой он нежный. Как ласкал меня в ту ночь, когда я сама на него набросилась… Как купал меня в ванне… Его прикосновения, такие деликатные, интимные…

— Ты прекрасна, — прошептал Трэвор и погладил ладонью мою грудь, взглянув на меня, ожидая реакции.

Но я не оттолкнула. Мне не хотелось, чтобы он прекращал. Тогда мужчина опустил голову и поцеловал чувствительную вершинку, от чего я вздрогнула, поражаясь необычному приятному ощущению. Трэвор ласкал мое тело руками и губами, а я наслаждалась новыми невероятными ощущениями, едва сдерживаясь, чтобы не застонать.

— Помнишь, однажды я обещал, что не прикоснусь к тебе? Надеюсь, ты не злишься, что я нарушил это обещание?

Открыв глаза, увидела его красивую улыбку. Вместо ответа я обняла мужчину за плечи, но он мягко убрал мои руки, обхватив запястья, и прижал их в постели, не давая прикоснуться к нему. Я подчинилась, но мне ту же пришлось сжать одеяло, потому что ощущения были необычайно острыми.

Трэвор поднялся и сел так, что я обхватила ногами его бедра. Он все еще был в домашних брюках, но от этого ощущения не становились слабее. Мужчина очертил пальцами контур моих губ, затем его пальцы ласково прошлись по шее, спустились на грудь, осторожно сжав чувствительные вершинки, погладили живот, талию. А я лежала, зажмурившись, замерев, боясь пропустить малейшего ощущения, вбирала в себя всю его нежность, продолжая сжимать ткань одеяла, будто боялась провалиться в неведомую бездну.

— Стэфани… любимая…

Его страстный шепот сводил с ума, и я понимала, что мои чувства к нему такие же сильные. Я ведь сама согласилась, позволила ему делать со мной все, что угодно. Я сама хотела быть к нему так близко, как только можно. Что это, если не любовь? Только с ним сердце бьется, а внутри все сжимается. Я вернулась к нему, даже когда думала, что он меня обманул и предал. Я бы простила ему все, лишь бы быть рядом. Моя спокойная размеренная жизнь, которой я так дорожила, теперь казалась мне пустой. А мир сузился до этого дома, где был он… Где я была нужна, по-настоящему нужна.

Трэвор обхватил мою ногу под коленом, приподнял и прикоснулся губами к внутренней стороне бедра. От такой откровенной ласки я охнула и распахнула глаза. Открывшаяся мне картина оказалась настолько будоражащей и возбуждающей, что внизу живота все скрутило от непонятного пока желания. Мужчина лишь улыбнулся, бросая на меня взгляд из-под ресниц, и принялся целовать кожу, поднимаясь выше. Я занервничала, но он остановился, когда я уже почти была на грани. Тогда Трэвор снова посмотрел на меня, а потом провел пальцем там, где уже все невыносимо горело. Я застонала и выгнулась, неосознанно раздвигая ноги.

— Тебе нравится… так? — шепотом спросил он, продолжая гладить.

Я не смогла ничего ответить. Да и слов было не нужно, чтобы понять. Трэвор опустился на бок рядом со мной, не убирая руку, и поцеловал меня в губы. Я тут же вцепилась в его плечи, возвращая поцелуй так страстно, как только могла. А он продолжал гладить мое самое чувствительное место, покрывал поцелуями, шею. Я стонала, уже не стесняясь, цеплялась за его плечи, сама целовала его разгоряченную кожу. А потом я взорвалась… Ощущения были такими сильными, что я не могла подобрать слов, чтобы их описать. Невероятное наслаждение затопило меня, лишая возможности двигаться. Я закричала, прижимаясь к Трэвору, будто стремясь быть еще ближе, если это вообще было возможно.

— Что… что ты со мной сделал? — прошептала, все еще чувствуя отголоски вспышки удовольствия.

— Сделал тебе приятное, — ответил Трэвор.

Я не видела его лица, но чувствовала, что он улыбается. Он лежал рядом, успокаивающе гладил меня по спине, по бедрам, помогая унять дрожь после невероятных ощущений.

— Любовь моя…

Его нежный шепот и прикосновения смели последние барьеры. Меня затопила такая нежность, что хотелось плакать от счастья. Я ведь любила его, правда любила! Так сильно любила…

Движения Трэвора стали быстрыми, а пальцы его дрожали. Я чувствовала, что его кожа покрылась испариной. Он снова навис надо мной и поцеловал в губы, но на этот раз поцелуй стал напористым и многообещающим. Его руки опускались все ниже…

Окно с шумом распахнулось, и по комнате будто пронесся ветер. Фарфоровые статуэтки упали с комода и раскололись на мелкие кусочки. Дверцы шкафа открылись, стул опрокинулся, а весящая на нем одежда отлетела к стене. Трэвор вскочил и быстро закрыл окно. Свечи погасли, и комната погрузилась во тьму. Я встала и подошла к мужчине, беря его за руку. Больше не могла ни секунды находиться далеко. И темнота больше не была мне помехой.

— Испугалась? — спросил он, обнимая меня. — Наверняка, опять ведьминские штучки.

Но я-то знала, что Мадлен на этот раз здесь не причем. Все это было из-за меня и только из-за меня. Моя скрытая колдовская сущность рвалась наружу, и я чувствовала в себе силу. Даже стихия мне была не нужна, потому что чувств внутри было достаточно. Казалось, что моя вторая, ведьминская ипостась, только обостряла все ощущения. Я стала ощущать сильнее, любить сильнее, хотеть сильнее… Я инициировалась благодаря Трэвору. Наши чувства слились, рождая совершенно особенную магию, которую не разрушить теперь никаким обиженным призракам.

Но Трэвору пока не нужно знать о моих новых способностях. Я, конечно, не верю в то, что он тут же побежит за охотниками, как его прадед Гарри. Но все же было немного тревожно.

— Ты по-прежнему хочешь, чтобы я уехала? — спросила я, продолжая обнимать Трэвора.

Мы стояли посреди разгромленной комнаты, держа друг друга в объятиях.

— Я все равно не смогу тебя отпустить. Что-нибудь придумаю… Буду всегда рядом, чтобы защитить. Я справлюсь с проклятьем, ведь не может оно вечно иметь силу надо мной!

— Тише, — прошептала я, прикасаясь к его губам легким поцелуем.

Я все исправлю. Теперь я точно была в этом уверена.

— Нужно отдохнуть, Стэфани, — произнес Трэвор, вздохнув. — С тобой сегодня так много всего случилось.

Он поцеловал меня в шею, будто стремясь напомнить о волшебных ощущениях, которых я испытала с ним.

— Мне нужно в купальню, а ты ложись спать, — сказала я ему.

Оставалось провести еще один эксперимент. Дождавшись, пока Трэвор ляжет в постель, укрывшись одеялом, юркнула в купальню. С содроганием посмотрела на лежащую там испачканную сорочку, на черные пятна на ванне. Завтра мисс Куинн будет в шоке… Взяв кувшин с водой, зажмурилась и прошептала заклинание нагрева. Странно, я прочла его всего однажды, но слова врезались в память.

Ничего не произошло. По купальне не пронесся ураган, не было грома и молнии. Разочарованно вздохнув, опустила руку в кувшин… и чуть не вскрикнула от радости. Вода оказалась горячей.

12

Я лежала, прислушиваясь к размеренному дыханию спящего Трэвора. Он обнимал меня во сне. Я закуталась в одеяло, когда вернулась в постель, но мужчина придвинул меня к себе и бессовестным образом добрался до моей талии. Его ладонь была горячей. Уснуть я не могла, все думала и думала. Представляла нашу совместную жизнь с Трэвором. Он ведь мне так нужен, а я… кажется, тоже ему нужна. Оставалась самая малость — избавить его от проклятья.

А еще я чувствовала силу в себе. Это было нечто удивительное. Меня переполняла уверенность в том, что я все могу. Казалось, волшебство витало вокруг меня. Я открывала глаза и видела, что воздух искрится, будто в комнате летают сотни светлячков. Дотронулась до щеки Трэвора. Казалось, все мои чувства обострены. Нежность переполняла меня, и я ощущала то же самое от него.

Нет, ник чему откладывать то, что должно произойти. Я осторожно выбралась из теплых объятий, стараясь не разбудить, и бесшумно отправилась в свою комнату. Темнота больше не была помехой для меня. Я прекрасно видела, а те самые блестящие светлячки летали вокруг, касались кожи, щекоча и слегка обжигая. Махнула рукой, высвобождая силу, разгоняя маленьких проказников. Ночь — мое время. Время ведьмы.

В комнате я оделась, наконец-то, и достала спрятанный под периной гримуар. Взмах рукой, и все свечи вспыхнули. Подошла к зеркалу и взглянула на себя. Кажется, ничего не изменилось, хотя, если присмотреться… во мне появился странный внутренний свет. Зеленые глаза сияли, и даже кожа светилась чуть заметно. Провела ладонью по руке, по коже в вырезе платья, будто стирая свечение. Это все магия. Она переполняет меня, ей мало места. Впрочем, я знаю отличный повод поколдовать прямо сейчас.

Открыв гримуар, отыскала обряд изгнания призрака. Сегодня я отправлю тебя в лучший мир, Мадлен, но сначала заставлю снять проклятье. Это может сделать только она, ведь даже после смерти ведьма остается ведьмой. Прочитав заклинание один раз, я поняла, что оно уже прочно засело в моей голове. Еще раз взглянула в зеркало, мысленно подбадривая саму себя, и отправилась в бывшую спальню Мадлен.

Когда я вошла в комнату, меня захлестнули незнакомые ощущения. Я чувствовала чужую силу, отличающуюся от моей. Моя сила была белой, чистой, она окутывала все вокруг теплым свечением. Здесь же я ощущала разочарование и безысходность. С потолка свисали черные рваные ленты, которые колыхались, будто от ветра. Ведьминская сила Мадлен, темная и злая. Так случилось после предательства и смерти. Она раньше тоже была чистой. Ее магия была плодом любви, как и моя. Мадлен была счастливой, очень счастливой, как и я была этой ночью. Но сердце разбилось, и все вокруг затопила тьма.

Я протянула руку и прикоснулась к одной из черных лент. Мою ладонь пронзил холод, и на ней остался черный отпечаток. Бедняжка, сколько же тьмы ты в себе накопила… Столько лет бродила, запертая в этом доме, в плену собственных разбитых надежд, копила злобу в себе. Лишь появление Трэвора принесло облегчение. Он оказался так похож на ее возлюбленного, что прежние чувства поднялись со дна обожженной души. Но тьму уже не разрушить так просто…

— Мадлен, ты здесь? — негромко позвала я.

Ее белоснежная фигура резко контрастировала с черными лентами, заполняющими пространство. Она медленно плыла ко мне, протягивая руку.

— Здравствуй, Мадлен, я пришла тебе помочь. Я тоже теперь ведьма. Ты получишь долгожданный покой, но я попрошу у тебя кое-что за это.

Мадлен склонила голову, будто ей стало любопытно.

— Убирайся…

Ее хриплый голос больно резанул по нервам. Ничего, милая, я заберу твою тьму. Раскинув руки, вызвала свою магию. Светлячки тут же хлынули в комнату, пролетая прямо сквозь закрытую дверь, и облепили колышущиеся черные ленты. Моя кожа светилась. Прикрыв глаза, прочла первую часть заклинания.

Мадлен будто отбросило в сторону. Она подняла руки, будто пытаясь ухватиться за свою испорченную магию. Я почувствовала ее растерянность и злость. Она вдруг взлетела надо мной, как было недавно, и страшно оскалилась, хрипя. Но меня больше не пугали ее трюки. Я продолжала читать заклинание, не отрываясь от ее огромных черных глаз. Мадлен задрожала в воздухе. Ее тело изогнулось, потом расплылось, теряя форму, будто растворяясь в воздухе.

Но через секунду Мадлен вновь стала прежней. Она налетела на меня, и волна холода сбила меня с ног. Я шлепнулась на пол, все также не отрывая глаз от призрака. Ее бледное страшное лицо оказалось вплотную ко мне. Из рук ее тянулись черные ленты. Они опутывали меня, и я коченела от холода. Светлячки тут же бросились ко мне, защищая, питая теплой силой.

— Оставь меня!

Хрип призрака показался мне оглушительным криком. Я продолжала читать заклинание, сама уже почти кричала от напряжения. Мадлен отлетела к противоположной стене и замерла, сгорбившись. Я принялась сдирать с себя ленты чужой магии. Они лопались с треском и растворялись, оставляя на коже и платье пятна.

Встав, приблизилась к ней. Передо мной лежала та самая девушка с картины, невероятно красивая. Она словно вновь превратилась в человека. Пугающие черные глаза стали бездонными голубыми, а кожа приобрела естественный цвет. Я опустилась рядом и провела ладонью по ее мягким белым волосам. Плечи ее вздрагивали от рыданий.

— Не плачь, милая, все хорошо, — ласково прошептала я.

Мадлен взглянула на меня глазами, полными слез.

— Зачем он так со мной? — жалобно спросила она. — Я ведь так любила его, так любила… Гарри…

Я обняла ее за плечи и прикоснулась губами к виску. Мадлен доверчиво прижалась ко мне, продолжая беззвучно плакать. Я больше не чувствовала холода. Мне казалось, что я прикасаюсь к чему-то мягкому, бархатному.

— Знаешь, я влюбилась в него сразу, как увидела. Какой он был красивый, ты не представляешь…

— Представляю, — едва слышно отозвалась я.

— Когда Гарри сделал предложение, я была на седьмом небе от счастья. Думала, так будет всю жизнь… Зачем, ну зачем я призналась ему!

— Ты не могла знать, что будет так. Ты доверяла ему, ведь всегда бездумно веришь тем, кого любишь.

— Гарри поменялся вмиг, — продолжила Мадлен горестный рассказ. — Я увидела в его глазах ненависть и отвращение, и это было самым страшным в моей жизни, даже хуже, чем казнь. А потом он долго рассказывал мне, почему ведьмы не должны существовать. Я не слушала, меня окутал холод. Я должна была тот час же бежать, или вовсе сделать с ним что-нибудь, забрать сына! Но я ничего не сделала… Знаешь, почему? Я до самого конца ждала, что он передумает. Я не могла поверить, что он так просто разрушил нашу любовь. Все думала, что он опомнится, что спасет меня…

Мадлен разрыдалась, а я продолжала ее обнимать за дрожащие плечи. И я плакала вместе с ней, разделяя ее боль, забирая часть себе, наполняя светом и успокоением.

— Мадлен, все в прошлом, — прошептала я. — Я помогу, подарю покой…

Она вдруг вырвалась из моих рук и оттолкнула. Ее глаза подернулись черной пеленой, и она прошипела:

— Он мой! Убирайся прочь и оставь нас! Убирайся, тварь! Он обманет тебя, разобьет сердце, как мне! Ты будешь страдать, страдать…

Я схватила ее за плечи и хорошенько встряхнула, продолжая читать заклинание. Ее глаза вновь стали обычными, но она продолжала вырываться, черные ленты заколыхались сильней.

— Мадлен, Гарри здесь нет! Он давно заплатил за свой ужасный поступок. Здесь только мой мужчина, и я его люблю, понимаешь? Ты ведь помнишь, что такое любовь? Ты ведь знаешь…

Девушка растерянно посмотрела на меня.

— Пожалуйста, оставь нас! — попросила я. — Трэвор не виноват ни в чем, позволь ему жить спокойно, любить. Сними магию, умоляю!

— Любовь… — прошептала Мадлен. — Это так прекрасно… Ты поможешь мне?

Я погладила девушку по щеке и взяла за руки.

— Не бойся, милая, я наполню тебя светом. Он унесет боль…

Мадлен улыбнулась и взлетела. Ее черные ленты подхватили ее, опутывая, убаюкивая. Она повисла, раскинув руки, закрыв глаза. Она улыбалась… Ее тело снова стало призрачным, но тьмы и злобы я больше не чувствовала.

Я протянула к Мадлен руки и дочитала заклинание. Мои светлячки окутали несчастную ведьму, наполняя ее светом, забирая боль и разочарование, унося в новый прекрасный мир. Черные ленты вспыхнули, и комнатанаполнилась пеплом. Я ее несколько секунд смотрела на светящуюся фигуру призрака, и по моим щекам текли слезы.

— Прощай, милая, спи спокойно…

Последняя вспышка, и комната погрузилась во тьму. Неужели у меня получилось?

— Стэфани?

Обернувшись, увидела в дверях Трэвора. Он стоял, потрясенно глядя на меня, держа дрожащей рукой подсвечник. Медленно войдя в комнату, он поставил его на комод. В свете свечи спальня казалась совершенно обычной, и ничего не напоминало о том, что происходило здесь недавно. Разве что пепел все еще летал в воздухе.

Я приблизилась к Трэвору и прижалась к нему, чувствуя тепло и спокойствие. А еще безграничную любовь. Но ведь и Мадлен чувствовала то же… Любовь не дала ей разглядеть истинную сущность мужчины…

Трэвор обнял меня в ответ и поцеловал.

— Ты мне расскажешь, что произошло?

— Я теперь ведьма, представляешь?

Признание далось мне невероятно легко. Я отстранилась и посмотрела ему в глаза, грустно улыбнувшись.

— Я уже понял, — ответил Трэвор и улыбнулся в ответ.

— Ты… ты теперь тоже отдашь меня охотникам?

Я хотела обратить все в шутку, но голос предательски дрожал.

— Я никому тебя не отдам, — серьезно ответил мужчина, продолжая смотреть мне в глаза.

— Потому что боишься, что я прокляну тебя?

— Потому что я тебя люблю…

Всхлипнув, прижалась к Трэвору, вцепилась в его плечи изо всех сил.

Эпилог

Разобравшись с проблемой Трэвора, мне пора было подумать и о своих. Уютно устроившись за рабочим столом любимого мужчины, я уже полчаса смотрела на два чистых листа бумаги. Он уехал очень рано проверять свои виноградники, а я больше не могла заснуть. В голову лезли сотни разных мыслей. Выпив бодрящего чая, я смело оккупировала кабинет Трэвора.

Мне нужно было объясниться с двумя людьми, которые по-своему повлияли на меня. Моя дорогая матушка… Я всегда хотела назвать ее вот так ласково, и получить нежность в ответ. Улыбнувшись, написала эти слова вверху листа. Надеюсь, ей будет приятно. Барьеры, которые она выстроила между нами, едва не привели к беде. Но, как ни удивительно, через это я обрела настоящее счастье. В письме я рассказала маме о Трэворе, о том, что остаюсь с ним, а еще попросила их с Тимом переехать в мой дом в Харпервилле. Уверена, бабуля была бы не против. А еще написала, что не держу а нее зла. Я ведь теперь знала, к чему приводит обида и ненависть. Не хочу тьмы в себе.

А другое письмо я написала Конраду. Да, я никогда его не любила, но все же была рада, что он был в моей жизни. Я была одинока, а он вносил в мою жизнь хоть немного радости. Сообщила, что не смогу стать его женой, потому что полюбила другого. А еще пожелала найти прекрасную девушку, которая будет его очень-очень любить. Так сильно, как он того достоин.

— Что это ты делаешь? Знаешь, я не против, если ты захочешь взять часть работы на себя. Я смогу больше отдыхать, валяясь у камина.

Трэвор в последние дни пребывал в необычайно веселом настроении. Он посвежел, поправился, и темные круги под глазами исчезли. Он чувствовал себя прекрасно, и радовалась вместе с ним.

Я встала и подошла к нему. Он тут же заключил меня в объятия, и мы стояли так минуту. Вообще, объятия были нашим любимым проявлением чувств. Так мы будто делились друг с другом теплом, которое переполняло нас.

— Стэфани, у меня для тебя сюрприз. Ты знаешь, я не хочу больше оставаться в этом мрачном доме. Тем более теперь, когда все прошло, я вполне могу уехать. Да и в городе тебе будет веселее.

— Ты хочешь вернуться в дом родителей? — спросила я, напрягаясь.

Ведь прежнее жилище Трэвора находится рядом с моим бывшим домом, в котором теперь обитали бандиты из гильдии.

— Нет, не волнуйся. Я продал его и купил замечательный особняк в другой части города. Тебе там понравится, уверен. Там есть чудесный сад, а рядом — парк, где мы сможем прогуливаться вечерами. Нам обоим нужно оставить прошлое позади… И еще, Стэфани, тебе не о чем беспокоиться. Гильдия преследовала тебя, когда ты была одинокой и несчастной, и некому было тебя защитить. Но теперь ты со мной. И больше тебя никто не обидит.

Мисс Куинн первой отправилось в новый дом, чтобы все там подготовить. А мне немного было грустно. Все-таки здесь произошло самое хорошее со мной. Поместье всегда мне нравилось, несмотря на то, что донимал призрак. Но Трэвору действительно будет лучше сменить обстановку, ну а отправлюсь за ним.

Погрузив в карету оставшиеся вещи, мы с Трэвором отправились в город. Страха и правда не было. Рядом любимый мужчина, а, значит, ничего плохого со мной точно не случится. И я уже горела в нетерпении увидеть наше новое жилище. Однако карета остановилась совсем в другом месте.

— Трэвор, не знала, что теперь ты живешь в городской ратуше.

— Нам нужно сделать одну важную вещь, — сказал мужчина и загадочно подмигнул.

Он вылез из кареты и подал мне руку.

— Трэвор, что происходит?

— Мы женимся, — просто ответил он, будто произнося нечто само собой разумеющееся.

Прежде, чем я успела опомниться, он взял меня за руку и повел в здание.

— Стэфани, прости, но я не хочу пышных торжеств. Пусть это будет только для нас двоих. Я ведь уже не мечтал, что обрету счастье. Оно мне кажется таким хрупким, и так страшно разбить его, — говорил он, судорожно сжимая мою руку.

Трэвор вдруг остановился посреди коридора и взглянул на меня:

— Ты ведь согласна стать моей навсегда, Стэфани?

— Согласна, — прошептала я.

Куда я теперь без него… Самая счастливая на свете ведьма.

В наш новый дом я вошла уже настоящей женой и хозяйкой. Меня переполняло столько света, что казалось, даже магия радуется за меня. Счастье лилось через край. Просторный светлый дом и любимый муж, что еще нужно?

Вечером я немного нервничала. С той памятной ночи мы с Трэвором так и не закончили то, что могло бы произойти… Мужчина вел себя сдержано и деликатно, позволяя себе лишь поцелуи и объятия, желая, чтобы все было, как положено. Но теперь мы были женаты, а значит…

Трэвор вышел из купальной комнаты в одном полотенце, обернутом вокруг бедер. Я привычно залюбовалась им. Он почему-то застыл посреди комнаты, глядя на меня. Я была еще одета… Что очень странно, учитывая мою удивительную способность постоянно терять одежду рядом с ним. От волнения пересохло в горле. Я вскочила, потирая вспотевшие руки, буркнула, что хочу пить, и направилась к выходу. Но выйти не смогла. Трэвор взял меня за руку, притягивая к себе, и я забыла обо всем на свете.

— Ты, правда, хочешь уйти сейчас? — прошептал он, проводя губами по моей шее.

— Мне немного страшно…

— Изгонять злого призрака она не побоялась, а собственного мужа боится? — с усмешкой спросил Трэвор. — У нас с тобой, милая, есть одно незавершенное дело…

Одежды, я естественно лишилась, чего и сама страстно хотела. Хотела почувствовать его кожей, снова испытать волшебные ощущения. Я утонула в его поцелуях и ласках. Мы стали близки так, как только можно. Даже мимолетная боль, когда он, наконец, со мной соединился, показалась приятной. Этой ночью все было невыразимо приятно.

Открыв глаза на мгновенье, увидела светлячков под потолком. Моя магия всегда будет рядом, охранять наш секрет. Только одному мужчине я смогла его доверить, единственному на свете. И он не предаст, не обидит и никогда не сделает больно. Его кожа тоже светилась. Моя магия окутывала его, ласкала, как я, и так теперь будет всегда.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

Эпилог