Чайка − принцесса с гробом X [Итиро Сакаки] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Чайка − принцесса с гробом X

Пролог. Гибель дьявола

Война шла очень, очень долго.

Бесконечный конфликт растянулся на три столетия.

Рождались, жили и умирали люди. Война уже перестала быть просто войной — она стала эпохой, и каждому человеку казалось, что именно так и устроен мир.

Что он и должен быть именно таким…

Война бесконечная. Война мировая.

А в самом центре вихря крови и стали — его неизменный облик.

Он правил все эти годы.

Если внимательно изучить все нити старых конфликтов, опутавшие Фербист плотной сетью, окажется, что у истоков многих распрей стоит именно он. Пусть в некоторых конфликтах он и не поддерживал ни одну из сторон, именно благодаря ему возникли те условия, что и привели к разногласиям.

Собрание технологий, чаще называемых магией, принесло в мир изобилие, но вместе с ним пришла и разница в положении тех, кому новые богатства достались, и тех, кого они обошли стороной… Это неравенство породило новые конфликты.

Именно его рука сеяла семена раздора, а люди танцевали в разгоревшемся пламени. Смерть и разрушение порождали гнев и ненависть. Долгое время мир бушевал, а его жители не придавали таким вещам никакого значения.

Конфликты тянулись бесконечными цепями… и один из концов неизменно оказывался в его руках.

Символ эпохи войны. Центр бесконечных распрей.

Артур Газ.

Его знали под множеством имен.

Те, кто вкушали горечь войны, теряли на ней друзей и родных, ненавидели его и называли Дьяволом, Проклятым Императором и Королем-берсерком. Те же, кому магические технологии и политика империи приносили благо, почитали Артура и называли его Великим мудрецом и Мудрейшим императором. Разумеется, тот, кто попросту боялся создания, прожившего больше трех сотен лет, называл его просто Чудовищем, Богом или Демоном.

Даже люди, не знавшие имени Артура Газа, слышали о Проклятом Императоре.

Подобно тому, как люди не знают имени бога в силу его божественной природы, так и Артур Газ давно вознесся над собственной личностью. Его воспринимали как символ мира, как божественное провидение.

Но…

— Ха… — сокрытые за бородой губы слегка растянулись.

Никто не увидел его улыбки.

Рядом попросту не было никого, кто мог бы его упрекнуть. Вокруг царила гробовая тишина. Не верилось, что в эту самую секунду бушует яростная битва.

Тронный зал столичного замка Империи Газ.

Артур Газ восседал на троне, а рядом не наблюдалось ни министров, ни приближенных, ни даже гвардейцев. Он прогнал всех. Они наверняка пытаются ценой собственных жизней хоть как-то задержать войска альянса. Пусть северная Империя Газ и считалась огромной страной, ее врагом выступал весь остальной мир. Их просто давили числом… И вот теперь армия альянса принялась, наконец, за штурм императорского замка.

Наверняка он скоро падет.

Если навострить чувства, можно почуять, как за завесой тишины бушует яростное сражение.

Настолько масштабного штурма мир еще не видел.

Ради этой во всех смыслах решающей битвы не пожалели ничего — в бой бросили все оружие и всех солдат. Кровожадность и ярость, страх и безумие, ненависть и паника, скорбь и радость — все мыслимые чувства словно кинули в один тигель и довели до кипения.

Главная цель сегодняшнего боя — убийство Проклятого Императора.

Вся ярость в конце концов достигнет именно его.

Возможно, это вполне закономерный итог.

— Ха… ха…

Наверное, ему следовало бы паниковать и не находить себе места.

Но император Газ оставался спокоен.

— Ха… ха.

Он слегка улыбался и даже посмеивался.

Вот она — война.

Вот то, на что он надеялся.

Сотни лет император Газ провел среди войны, которая стала для него в один ряд с водой и воздухом. Он знал, что бояться войны бессмысленно, пусть, в конце концов, она его и погубит.

— Какая жалость, — вдруг нарушил повисшую тишину чей-то равнодушный голос.

— …

Фиолетовые глаза императора Газа слегка повернулись, выискивая говорящего.

Совсем недавно в тронном зале никого не было… а теперь возникла фигура.

— Ты был на редкость прекрасным Империоном, — на удивление бестактным тоном бросил ему… мальчик.

Светлые волосы, голубые глаза, правильные черты лица, худое тело… и ощущение того, что он немного не от мира сего.

Он все еще слегка походил на ребенка и был красив настолько, что признать в нем мальчика получилось не сразу.

Он казался абсолютно чужим посреди развернувшейся битвы… и что самое странное — выглядел совершенно спокойным. С императором Газом мальчика роднило то, что оба они производили впечатление созданий, далеких от людей. Может, они и выглядели как люди, но словно не опирались на свое положение в мире смертных и стремились к чему-то совершенно иному.

— Наверное… — с безразличием в голосе ответил император Газ.

Визит… вернее, вторжение мальчика его нисколько не изумило. Более того — он смотрел на него так, словно ждал все это время.

— Мне очень жаль убивать тебя, но другого выхода нет.

— Наверное… — монотонно повторил император.

Он будто предвидел слова своего собеседника.

— Нам придется потратить значительное время на подготовку следующего Империона, но…

— Наверное…

— Ты сломан. Поэтому мы отказались от тебя, а теперь устраняем.

— Да что ты говоришь? — улыбка на лице императора стала чуть отчетливее. — Уж не ради ли этого вы натравливали на меня правителей всех стран, подстрекали народы, а теперь загнали меня в угол?

— Именно. У меня ушло довольно много времени из-за того, что я не могу вмешиваться в происходящее напрямую, но все же… — подтвердил мальчик.

Другими словами, он сейчас заявил, что штурм столицы Империи Газ войсками альянса — его рук дело? Раз так, его следует называть чудовищем еще почище императора Газа, ведь он управлял действиями стран, занимавших большую часть континента.

И, словно в доказательство своих слов…

— Тебе не уйти, — заявил мальчик.

Он не насмехался и не язвил.

Он словно повторил всем известную истину.

Твоих способностей не хватит.

— Наверное… — согласился император Газ.

Он не волновался, даже когда ему в лицо говорили о неминуемой смерти.

Что это — гордость императора?

Или же…

— …

Император моргнул.

Когда он разомкнул веки, мальчика уже и след простыл. Он исчез так, будто его здесь никогда и не было.

И словно ему на смену…

— Проклятый Император!..

Раздался грохот, и тяжелые двери сорвало с петель.

Скорее всего, их выбили магией. На самом деле они даже не были заперты, но гости наверняка опасались возможной засады.

Двери рухнули на пол, а сквозь дым в комнату забежало несколько вооруженных до зубов людей.

— Мы пришли убить тебя!

В тронный зал ворвались «герои»... вернее, «те, кому суждено стать героями».

Едва ли им известно, что они — лишь часть «плана»... что их привела сюда чужая незримая рука. Наверняка они ни секунды не сомневаются в том, что пришли сюда по собственной воле.

Ведь это от них и нужно.

— Как скажете… — тихо ответил император Газ и поднялся с трона.

Правой рукой он держал меч. Левой гундо.

Простой человек никогда в жизни не смог бы сражаться таким сложным сочетанием, но императору Газу это не стоило ничего.

— Сразите же меня в битве и прославьтесь на все времена.

Если тот мальчик, который представлялся как Ги, не поленился прийти и обо всем рассказать императору, тому, скорее всего, действительно незачем даже надеяться на победу. Ги должен был рассчитать и предусмотреть все, пусть сами «герои» — равно как и правители всех стран альянса — об этом и не подозревали.

Неважно, от стрелы ли, от меча ли, от магии ли, но император Газ встретит в этом зале свой конец. Его непременно убьют. Причем не просто убьют… его останки, превратившиеся за несколько веков в бесценный источник магической энергии, разделят на части, которые «герои» заберут с собой в качестве трофеев.

Он знал об этом. Знал прекрасно.

Догадаться было очень легко.

И все же… все же он не собирался сдаваться без боя. Пусть сопротивляться бессмысленно, он должен сразиться с героями просто для вида, иначе враги начнут что-то подозревать.

К тому же…

— Ну же. Сразимся же изо всех сил, — сказал император «героям»... понимая, что обстановка хоть и слегка, но все же воодушевила его. — Кричите. Злитесь. Стенайте. Ведь в этом смысл нашего существования. Ведь именно это от нас и требуется.

За долгие годы он, пожалуй, испытал все, что только может пережить человек, и стал самым умудренным созданием этого мира.

Непознанным оставалось лишь одно заурядное явление: смерть.

Много раз ему доводилось даровать ее другим, но никогда еще — испытывать самому.

Именно поэтому императора Газа наполняло предвкушение.

Он должен уничтожить свою оболочку, чтобы обрести более сильную.

Он должен пройти через смерть, чтобы вновь сразиться за жизнь.

И потому эта битва для него — вовсе не «конец», а «начало».

— О-о-о-о-о!

И мечи. И стрелы. И магия.

Все их атаки устремились к императору Газу.

Каждая — настолько яростная и переполненная злобой, что с легкостью прикончила бы обычного человека.

— Великолепно. Теперь-то я… — прошептал император Газ.

Он не знал, услышали ли его «герои».

Но они, конечно же, не знали.

Что убив императора Газа, они приведут в действие грандиозный план, придуманный им самим.

Глава 1. Последний час фальшивок

— Прочь отсюда, сброд, ибо сейчас я сражу бога.



Незадолго до того, как Артур объявил богу «смертный приговор».

Где-то на среднем ярусе замка Герансон.

Именно здесь был заключен кровавый договор.



Холод быстро сковывал тело.

Наверняка это вина кровотечения. Он лежал с перегрызенной глоткой и отчетливо ощущал, как жизнь покидает его.

Его наполняло странное чувство: поле зрения сужалось, звуки отдалялись, вместо целого мира осталось лишь то, что касалось его тела.

И только одно оставалось совершенно ясным.

В эту самую секунду он покидал мир живых.

— Фреде… рика… — произнес он имя убийцы.

Она сидела верхом на лежащем Тору и смотрела на него кроваво-красными глазами.

Длинные золотистые волосы, внешность невинной девочки.

Все это — лишь одно из множества подражаний, на которые способна Фредерика. Будучи драгуном, она даже форму дракона принимала лишь ту, которую, по ее словам, «воображают себе люди».

Ее облик портила только кровь, размазанная по нижней половине лица.

Выражением лица она напоминала хищника, пожиравшего добычу. А поскольку в остальном выглядела она поистине очаровательно, лицо ее казалось вдвойне пугающим.

Хотя с другой стороны…

— Тору.

Фредерика положила руки на его щеки, а затем опустила голову к его губам.

Она будто собиралась поцеловать его.

— Заключим контракт?

— …

— Кусай меня. Куда угодно, — сказала она чуть ли не развратным тоном1.

Когда человек и драгун заключают контракт, оба они должны поглотить плоть друг друга.

Съеденная плоть сливается с кровью — таким образом, и человек, и драгун становятся частями друг друга. Заключивший контракт человек обретает возможность пользоваться магией драгуна.

И, в каком-то смысле, перестает быть человеком.

Конечно, у обычного человека от одной мысли о контракте волосы встают дыбом, но драгуны, в том числе Фредерика, вкладывают в него совсем другой смысл. Она упрашивала Тору совершенно беззаботным тоном, словно приглашая на совместную прогулку.

— …

Тору молчал.

Он явно не собирался кусать Фредерику. Та попыталась просунуть палец между губ юноши, но тот так и не разомкнул челюсти.

Поэтому Фредерика удивленно наклонила голову.

— Если не заключим, ты умрешь.

— ...Наверное, — ответил Тору, пуская кровавые пузыри.

— Ты ведь не хочешь умирать?

— ...Не хочу.

— Тогда в чем дело?

Такими темпами Тору действительно мог умереть.

Казалось бы, у него нет времени на подобные разговоры.

Безусловно, Фредерика поступила довольно резко, явно пытавшись таким образом подтолкнуть Тору, который никак не мог решиться. Она добивалась не смерти Тору, а вещи совершенно противоположной.

И тем не менее…

— Я… уже… говорил… тебе, — Тору слегка улыбнулся, пусть лицом он уже немного напоминал покойника. — Я буду… жить ради себя… и сам… все решать… не потому… что я диверсант… и не потому… что мне кто-то приказал…

— … — Фредерика моргнула.

Тору едва шевелил языком и губами, с трудом издавая звуки.

— Когда тебе дают… смысл жизни… а ты… за него держишься… то забываешь… чего на самом деле хочешь… что на самом деле должен…

Ему всегда хотелось иметь смысл жизни, смысл существования в этом мире.

Он не хотел жить без смысла и умирать без причины.

Он даже в мыслях не мог допустить такой судьбы.

Для чего его тело? Для чего радость? Для чего ярость? Для чего печаль?

Тору считал, что, чем жить без смысла и с мыслью о том, что появился на свет случайно, лучше уж быть травой или цветком. Лучше уж просто существовать, а затем исчезнуть, когда настанет отведенное время, как любое другое явление природы.

Однако вместо этого Тору продолжал задаваться вопросами.

Ярость и скорбь не хотели покидать его сознание.

И он подумал: коли мир вокруг так жесток, его нужно изменить.

До сих пор Тору жил, пытаясь доказать себе, что именно в этом и состоит смысл его существования.

Но…

— Никакого смысла… никогда не было… — с трудом выдавил из себя Тору. — В жизни нет… ни цели… ни смысла… поэтому… я должен был… решить сам… как мне жить… это должен… решать только я…

Его проклятие оказалось оборотной стороной благословения под названием «свобода».

Поэтому он должен решать все сам.

В этом и состоит жизнь.

В этом и состоит ее смысл.

И получается…

— Когда мы… познакомились с Чайкой… она сказала…

— Э?..

— «Найди еще одну цель»...

Найти ее никогда не поздно.

Перед человеком всегда есть выбор из бесчисленного множества вариантов. Какие из них ведут к счастью, а какие — к горю, не знает никто, но право выбора остается за человеком до самой смерти, которая приходит поставить последнюю точку.

Если потерял цель — ищи новую.

Даже если не сможешь ничего найти, в ходе поисков тебе будет чем заняться. Да что там, поиск цели может стать самоцелью. Стоять на месте и ждать смерти вовсе не обязательно. Всегда есть другие варианты.

Поэтому…

— Хотя… она… подсказала… ответ… я до сих пор…

— Ты хочешь спасти Чайку? — перебила его Фредерика.

Тору показалось, что она уже не на шутку встревожилась.

— Конечно… но… — он широко улыбнулся.

Превратившийся в девушку драгун все так же смотрел на него. Ее фигура расплывалась у Тору перед глазами — наверное, потому что он уже не мог сосредоточить взгляд. У него уже почти не осталось времени.

Но…

— Я… не стану… заставлять… кого-либо… жертвовать… ради этого… собой…

Даже на пороге смерти он продолжал сознательно выбирать.

Ведь именно в этом и состоит…

— … — Фредерика уставилась на Тору вытаращенными глазами.

Ее чувства и отношение к миру настолько отличались от человеческих, что она практически никогда ничему не удивлялась.

Неужели решимость Тору изумила даже драгуна? А может, она столько времени провела рядом с ним, что отчасти прониклась человеческими ценностями?

— Ты собираешься умереть ради этого?

— …

— Ради своих принципов?

— …

Смерть ради убеждений, на самом деле, явление не такое уж и редкое. Во время войны очень многие люди расстались с жизнями ради того, во что верили. Можно сказать, это единственный способ попытаться доказать, что в смерти есть хоть какой-то смысл.

— Эх, ты!.. — Фредерика замотала головой, а затем обвила руки вокруг шеи Тору. — Хорошо, я виновата! Прости, что не уточнила, о чем ты думаешь! Но ради всего святого, прекрати!

После этих слов она потянулась к плечу Тору и уже собиралась укусить его, чтобы исправить то, что сама же наделала.

Однако…

— Тору?..

Юноша из последних сил поднял руку и помешал ей.

— Ради… — еле слышным голосом обратился он к ней, — чего… ты… живешь?

— Да какое тебе до меня дело?

— Нет… так не пойдет, — отчетливо проговорил Тору. — Неужели ты до сих пор дракон Доминики?..

— ...Э?

— Ты ведь можешь быть кем угодно… но неужели осталась… тем самым созданием… которое после смерти Доминики… совершенно растерялось… и пытается жить… подобно человеку?.. Это ведь не так?..

Тору хотел до конца противостоять тому миру, в котором приходится действовать не по своей собственной воле.

Ради чего они рождаются? Ради чего живут?

Он не мог допустить, чтобы эти вопросы остались без ответа.

Причем не только у него самого, но и у других.

Он мечтал о том мире, в котором можно умереть ради своего собственного решения.

Поэтому… он требовал того же и от своих товарищей.

Того, чтобы они принимали решения самостоятельно.

Ведь распорядиться своей жизнью… можно лишь единожды.

— !.. — Фредерика кратко, но шумно вдохнула… а затем прошептала: — Ты знаешь, Тору, я люблю людей. Какими бы хилыми они ни были, люди… наверняка смогут то, что не получилось у нас, фейл. Мы — лишь неудачи, не оправдавшие ожидания бога, брошенные им. Поэтому я… завидую людям.

Фейлы. Неудачные творения, разочаровавшие бога.

Их лишили смысла существования еще давным-давно, но люди снискали божественную благосклонность, поэтому фейлы завидовали, ревновали и ненавидели.

— Мне казалось, если я буду рядом с людьми, то смогу добиться того же, чего и они. Возможно, эту мысль я тоже позаимствовала у Доминики.

Драгуны.

Пусть их и считают драконами, на деле они — совершенно бесформенные создания, способные принимать любой облик. Чтобы использовать такую необычную магию, драгуну просто необходимо иметь достаточно интеллекта, чтобы осознавать собственное «я», в отличие от безмозглых животных, которые о своей форме никогда не задумываются.

Однако именно поэтому драгуны и оказались недоделанными.

Благодаря своей необычайной живучести они практически не испытывают страха и гнева, но так же редко ощущают радость и печаль. Живучесть довела их до того, что многие драгуны безразличны к собственной жизни и не могут образовывать сообщества. Если не считать брачных периодов, они всегда живут поодиночке, причем, скорее, не живут, а существуют подобно дереву или камню.

И в то же время их интеллект оспаривает жизнь ради существования.

Ведь разве можно таких созданий назвать живыми?

Разве их всесилие не равноценно тому, что они ни на что не способны?

Разве их способность быть кем угодно не приводит к тому, что в конце концов они так никем и не становятся?

Некоторые из драгунов, начавшие задаваться этими вопросами, попытались найти ответ в том, чтобы соединяться с людьми — с их страданиями, конфликтами и поисками. Так они надеялись вырваться из бесконечной тоски и застоя.

Так появились наездники на драгунах.

— Я люблю людей за то, что они освободили меня от невыносимой скуки и одиночества, — сказала Фредерика и прижалась щекой к окровавленной груди Тору. — Особенно тебя, Тору. Я люблю тебя за то, что ты, даже будучи диверсантом, каждый раз останавливаешься, размышляешь, иногда пятишься назад. Наверное, с тобой я смогу то, чего ни за что не смогла бы одна. С тобой я смогу злиться, печалиться, смеяться, нервничать и еще много всего. Поэтому я так хочу тебя. Поэтому я хочу, чтобы ты был частью меня.

Она слегка щекотала его уши и словно признавалась в любви.

— Поэтому я так хочу контракт.

— Контракт…

Контракт рождается не из желания служить, не из мимолетного каприза.

Он заключается, когда желания обеих сторон совпадают.

Поэтому…

— ...Звучит неплохо, — прошептал Тору… и разгрыз палец Фредерики, который она до сих пор держала между его губ.


***

В замке царило запустение.

Хоть он и знал, что большая часть солдат и слуг помогали проводить чемпионат боевых искусств, замок все равно казался слишком заброшенным. В конце концов, здесь дом князя и то самое место, откуда он правит страной. От замка ожидаешь, что в нем всегда будет по меньшей мере сотня людей.

И тем не менее…

— Что все это значит?.. — бормотал под нос идущий по замку крупный мужчина с рыжими волосами.

Голова его стрижена с боков, и волосы видны лишь на макушке. Эта прическа отлично умещается под любым шлемом и не мешает ему. За это ее так любят наемники. На спине мужчины покоился крупный меч, на теле он носил облегченный кожаный доспех. Он не напоминал ни рыцаря, ни солдата регулярной армии и выглядел, как типичный наемник.

Николай Автотор.

Заместитель командира отряда Жилетта.

Недавно он вместе с напарницей потерпел поражение в чемпионате и прямо сейчас должен был находиться на лечении в казарме… Однако, пусть на его теле и красовались повязки, он уже мог в любую секунду вернуться на поле боя.

В замок он решил пробраться потому, что его товарищи по отряду — Матеус, Леонардо и Зита — так и не вернулись. Им поручили воспользоваться шансом, когда во время чемпионата все внимание Герансона будет сосредоточено на арене, и проникнуть в замок.

Но они уже давно не выходили на связь.

Матеус, будучи специалистом по управлению животными посредством магии, мог постоянно докладывать товарищам с помощью птиц и мышей. Другими словами, если от Матеуса нет никаких вестей, значит, сейчас он по какой-то причине не может использовать магию.

Скорее всего… люди князя обнаружили их.

И сразу же поймали.

Поэтому Николай решил, что на помощь им должны прийти уцелевшие члены отряда. Строго говоря, после выхода из состава «Климана» у них не осталось друг перед другом никаких обязательств, но товарищи по отряду все равно слушались приказов Николая, а он ощущал ответственность за их жизни.

Однако…

— Все разбежались? Хотя нет… — Николай перевел взгляд на колонну в углу коридора.

Из-за нее выглядывала нога.

К тому же…

— …

Стоило Николаю сделать пару шагов к колонне, как он остановился как вкопанный. Он увидел, что рядом с ногой бежит тонкая красная струйка.

Кровь. Много крови.

— Неужели…

Кто-то переубивал всех, кто остался в замке?

И из-за этого им теперь не попалось ни одной живой души?

Нет. Рано делать такие выводы по одному лишь трупу. Тем не менее, сам факт того, что им на глаза попался бесхозный труп, говорил о том, что в замке далеко не все в порядке.

Так все же… чьих это рук дело?

Едва ли отряда Матеуса. Кровь еще не свернулась, значит, труп совсем «свежий». Если у них есть время на убийство стражников, должно быть и на то, чтобы послать весточку Николаю.

Получается, прямо сейчас в замке скрывается кто-то, противостоящий князю Хартгену. Может, те самые правоназские монахи, которых Матеус собирался взять с собой в замок. А может… какая-то другая, третья сторона, о которой они пока ничего не знали.

Но в любом случае…

— Виви, будь начеку, — сказал Николай своей напарнице, девушке-ассасину.

Серебристыми волосами и фиолетовыми глазами она напоминала «Чайку», принцессу с гробом.

Вернее, не просто напоминала, она должна была стать одной из них, вот только Николай и остальные помешали ее «перерождению». Она получила новые волосы и глаза, но сохранила прежнюю личность.

Другими словами… она неудавшаяся Чайка.

Виви Холопайнен.

— …

Некогда волевая, непокорная девушка, готовая на все ради любимого Альберика Жилетта, едва переставляла ноги и выглядела совершенно подавленной.

Неудивительно.

Ради того, чтобы воскресить Альберика Жилета, она отказалась от всего, включая работу и положение, и решила вступить в битву за «останки» с Чайками. Но теперь тот самый Альберик вдруг появился, оказался врагом и всерьез пытался убить как ее, так и Николая.

Поэтому теперь ей уже ничего не хотелось.

Впрочем...

— Виви, — вновь обратился к ней Николай.

— Ладно, — отозвалась она.

Совсем недавно она только и делала, что рыдала без остановки и совершенно не отвечала Николаю. Можно сказать, ей удалось более-менее взять себя в руки.

«За это, видимо, надо благодарить диверсанта Тору?..» — уже не в первый раз подумал Николай.

Как ему удалось узнать, пока он отходил по делам, к ним в комнату заходил Тору Акюра из отряда белой Чайки.

Вообще, Виви на дух не переносила диверсантов — вероятно, сказывалась схожесть профессий. Хотя ассасины и диверсанты во многом похожи друг на друга, последние сражались без каких-либо принципов и шли на любую мерзость и подлость. Поэтому Виви смотрела на диверсантов с отвращением и словно видела в них саму себя в кривом зеркале.

Наверное, как раз из-за этого неожиданный визит и резкие слова Тору Акюры сработали подобно шоковой терапии и помогли Виви хоть немного собраться с силами. Гнев тоже может стать для человека движущей силой. И благодаря ему она сейчас хотя бы не рыдала от собственного бессилия.

А затем…

— В любом случае, сейчас нам надо…

— ?!

Резкий вдох Виви перебил Николая.

На ее лице отразилось сильнейшее изумление. Николай посмотрел туда же, куда и она.

И увидел…

— Господин Жилетт?

Он увидел его лишь на мгновение, но узнал сразу же.

Из окна коридора виднелся внутренний двор замка. А с другой его стороны, в окне коридора на два этажа выше, мелькнули одетые в белое фигуры.

Была среди них и до боли знакомая фигура их командира, непосредственного начальника Николая и возлюбленного Виви — рыцаря Альберика Жилетта.

— Виви… — обеспокоенно обратился к ней Николай.

— Я в порядке, — бросила в ответ та, слегка поморщившись.

Очевидно, до конца она еще не оправилась, но собрала волю в кулак и останавливаться не собиралась.

— За ними, — добавила Виви, прищурившись. — Я не знаю, что командир Жилетт делает в их отряде и почему так ведет себя… но этому должно быть объяснение. И оно наверняка как-то связано с тем, что Зита и остальные пропали.

— ...Пожалуй.

Заявление, безусловно, скоропалительное, но Николай и сам считал, что оно недалеко от истины.

Тяжело поверить, что невозможные, необъяснимые вещи творятся в одном и том же месте в одно и то же время, но при этом не связаны друг с другом. А значит, следует считать, что они как-то связаны между собой.

— Хорошо, идем… Но у тебя с животом все нормально?

В той самой битве чемпионата, которую они проиграли, напарник Альберика ударил Виви в живот рукоятью алебарды. Он не повредил внутренние органы… но боль не могла уйти так быстро.

— Хочешь, я тебя на себе понесу?

— Тебе тоже досталось. Будешь так говорить — заколю, — ответила Виви, доставая метательную иглу.

Все-таки былая прыть к ней отчасти вернулась.

— О как…

Николай и Виви улыбнулись друг другу, а затем побежали в сторону коридора на верхнем этаже, через который пронесся Альберик.


***

Княжество Хартген, замок Герансон.

Никогда еще со времен возведения замка в его тронном зале не творился такой хаос.

В воздухе витал плотный запах крови.

На полу валялось несколько трупов.

Зрелище небольшого, но все же поля битвы дополнялось звонами клинков, взрывами заклинаний, практически осязаемой яростью. Хозяина замка, князя Стефана Хартгена, уже не было в живых. Смертельная битва разворачивалась между таинственными штурмовиками и одним мальчиком.

К тому же…

— !..

— Явись, «Кипятитель»!

— О-о-о-о-о!

Битва уже не подчинялась здравому смыслу.

С одной стороны в ней принимали участие люди в белых масках, каждый — непревзойденный боец.

Мечи, копья, луки, гундо… Они окружали противника и без конца нападали на него. Каждая их атака таила смертоносную силу. Силы их натиска хватило бы, чтобы обычный человек за какое-то мгновение умер раз пять.

Но…

— Явись, «Заградитель».

Даже они казались заурядными людьми на фоне их противника.

Он… сражался один.

Да еще и полуголым.

Он бился одновременно и огромным мечом, и непомерным гундо, да так, что противники не могли совладать с ним.


Когда на него дружно накидывались — он то проскальзывал в щели между оружием, то отбивался магией, затем сразу же пользовался кратковременной беззащитностью врагов после атаки и контратаковал.

Промахнувшиеся атаки попадали в пол, стены, потолок, колонны. От разрушений вспыхивало пламя, расходились ударные волны, сверкали искры, летали обломки.

В белом дыму мелькали фигуры.

Порывы ветра и ударные волны кромсали воздух.

Никто не мог вмешаться в их битву.

Люди в масках называли себя «апостолами».

А мальчик настаивал, что именно он — возрожденный «дьявол».

Другими словами, в зале разворачивалась битва между ангелами и демоном, а смертным стоило держаться от нее подальше. Да что там, неосторожный зритель мог бы с легкостью умереть от одних только отзвуков сражения. Над каждым, кто находился в тронном зале, нависала смертельная опасность.

Но…

— !..

События развивались со скоростью бурного потока.

Всесокрушающая мощь и ярость сталкивались друг с другом и разбрасывали брызги во все стороны. Неумолимые выбросы силы уничтожали все, что их окружало.

И посреди хаоса…

— Тору?.. — ошарашенно обронила Чайка.

Принцесса погибшей империи. Принцесса с гробом на спине. Очаровательная девушка с длинными серебристыми волосами и фиолетовыми глазами. Ее маленькое, утонченное тело напоминало прекрасный цветок, который на поле боя наверняка безжалостно растопчут и даже не заметят.

Но на ее бледном лице не было и тени страха.

Ей казалось, что сражение происходило где-то далеко. Что рядом с ней остановилось время. А ведь на самом деле бой шел совсем рядом, и на нее в любую секунду могли обрушиться последствия смертоносной атаки.

— …

Перед глазами Чайки стоял юноша.

Черные волосы, черные глаза, правильные, но грубоватые черты лица.

Тору Акюра.

Спутник и подчиненный Чайки. Обычно он всегда выглядел измученным, уставшим от жизни. Но пусть за ним постоянно следовало уныние, он не раз и не два выручал Чайку из передряг и зарекомендовал себя как отличный диверсант.

Однако сейчас его внешность сильно отличалась от той, к которой она привыкла.

Она привыкла, что он всегда носил черную одежду диверсантов. Состояла та из плаща, под которым прятался боевой костюм из мягкой, не издающей почти никаких звуков кожи. Эта одежда напоминала боевой стиль диверсантов, основанный на проворстве и неуловимости.

Но сейчас она вызывала ассоциации прямо противоположные.

Нижний слой его одежды был таким же черным, как и раньше, но в глаза в первую очередь бросался одетый поверх него серебристый латный доспех. По нему бежали красные прожилки, но они походили не на украшение, а на шрамы, сквозь которые словно пробивалась жизненная энергия.

Чайке показалось, что его доспех похож на тот, который в свое время носила Доминика Скода.

Диверсанты предпочитали броню легкую, не сковывающую движения, и ни за что бы не надели такой тяжелый доспех. Пусть Тору и не носил шлема, его броня все равно напоминала ту, которую носили всадники или, по крайней мере, тяжело защищенные пехотинцы, отбрасывающие врагов за счет крепости доспеха.

— Тору!.. — повторила Чайка, словно задыхаясь.

Она понимала, что смотрит на того самого юношу-диверсанта, которого так хорошо знала… и чувствовала, что он сильно изменился. Она не знала, что именно в нем поменялось, и именно поэтому пыталась хоть как-то выяснить, остался ли он самим собой.

И, скорее всего, эта же мысль пришла в голову не только ей, потому что…

— Брат… — прошептала Акари Акюра, находившаяся рядом с ней.

Будучи младшей сестрой Тору, она тоже относилась к диверсантам и тоже носила темный боевой костюм. Он плотно облегал ее тело, чтобы не сковывать движений и ни за что не цепляться даже в самых узких проходах.

Чайка давно привыкла к ее облику… и на фоне ее привычной внешности облик Тору представлялся еще более необычным.

— Хозяйка, Акари, простите, что задержался.

Движения Тору совершенно не казались скованными.

Даже в доспехе он двигался, совершенно не напрягаясь… точнее, с такой легкостью, будто совсем недавно сбросил с себя все, что ему мешало. Появившийся на фоне смертельной опасности Тору напоминал протагониста какой-нибудь оперы — настолько необычно, настолько сверхъестественно он выглядел среди грязной, кровавой реальности.

— И что у вас здесь происходит? — спросил Тору, оборачиваясь.

За его спиной разворачивалась битва «дьявола» и «апостолов».

По ту сторону дымовой завесы продолжался обмен смертоносными ударами.

Ни одно столкновение клинков не вписывалось в привычные рамки.

Сталь не просто схлестывалась.

Она порождала волны, которые разрубали дым, вгрызались в стены, пол и потолок. Может, винить следовало вакуум, создававшийся от молниеносных взмахов, может, просто ударные волны. Неразбериха творилась такая, что не разобрать.

Тем более что к клинкам примешивались и стрелы, и магия.

Тору и остальные находились в опасности даже на таком расстоянии от битвы.

— Явись, «Потрошитель», — послышалось название заклинания, а в следующее мгновение весь дым разметало.

Показался заклинатель.

Мальчик, к голой коже которого крепились стальные доспехи. В одной руке он держал огромный меч, в другой — посох.

Мальчик этот, представившийся Проклятым Императором Артуром Газом, отцом Чайки, в одиночку бросил вызов восьмерым. И не только держался на равных, но уже одолел почти половину противников.

Но оно и понятно, ведь…

— Это было заклинание?.. — послышался чей-то изумленный возглас.

И действительно — магию он применял слишком быстро.

Любой маг, в том числе Чайка, может применять заклинания.

Но магия, как правило, требует кропотливых приготовлений. Конечно, с появлением гундо они значительно упростились, но каждое заклинание все равно требовало точной подстройки в соответствии с температурой и влажностью среды, положением звезд и так далее. Все учтенные параметры в конце концов влияют на текст произносимого заклинания. Если прибавить к этому длину и вес гундо, то неудивительно, что магов считают совершенно бесполезными в ближнем бою.

Но к Артуру Газу это не относилось.

Как он учитывал свое положение и расстояние до противника?

Как он учитывал влияние температуры и влажности?

Как он учитывал положение звезд?

Неужели он сжимал текст так, что успевал все настроить за доли секунды?

Причем продолжая активно двигаться, отражая и отбивая вражеские атаки, без конца контратакуя?

Но это невозможно. Для этого нужна такая концентрация, такая скорость мышления, такая сила, такая отточенная реакция… которой нет ни у одного человека.

Но император Артур Газ правил больше трех столетий и изобрел практически все магические технологии, изменившие мир. Такому чудовищу, пусть даже в образе мальчика, подобное вполне могло быть по плечу.

— Да кто он такой?! У него фиолетовые глаза и серебристые волосы, прямо как у…

— Прочь отсюда, сброд, — голос Артура Газа перебил реплику Тору. — Ибо сейчас я сражу бога.

— ...Что он вообще несет?!

Конечно же, фиолетовых глаз, серебристых волос и немного похожего лица хватило, чтобы Тору догадался о связи мальчика с Чайкой… но он даже не предполагал, что смотрит на возрожденного Проклятого Императора. К тому же сейчас Артур Газ казался таким же юным, как и Чайка.

Даже сами Чайки вряд ли поверили бы в происходящее, если бы не увидели кошмарное «воскрешение» собственными глазами и не узрели, как черная Чайка «родила» мальчика ценой собственного тела.

Но…

— Ха-а!

— Явись, «Измельчитель»!

Одетые в белое штурмовики словно не услышали заявления Артура Газа и продолжили атаковать. В ходе атаки они то и дело теряли людей, и сейчас от их отряда осталась лишь половина, однако на рвении противников императора это никак не сказывалось…

— Ша-а!..

— Хераль, вут, корал, фориф…

Куда больше битва вредила не участникам, а тому, что их окружало.

Валились колонны. Осыпались стены. Даже по крепкому каменному полу бежали волны, словно по поверхности воды. Творился сущий кошмар.

— !..

Обваливался потолок.

Сыпался камень, сыпались щепки, сыпались обломки кирпича…

Потолок грозился не только похоронить их под завалами, но и переубивать смертоносным дождем. Даже Тору, при всем его проворстве, не смог бы спасти их с помощью пары клинков.

Но…

— …

У его рук вдруг собрался голубой свет.

В ладонях появились серебристые метательные ножи.

В следующее мгновение Тору резко развел руки в стороны и метнул все клинки разом.

Ножи столкнулись с обломками и изменили их траекторию. Тору не стал останавливаться и сразу отвел руки за спину к поясу, откуда снял два совершенно не изменившихся комбоклинка.

Ими он отбил особенно крупный обломок, падавший прямо на них.

После чего…

— Фредерика!

— Ага, знаю, — раздался в ответ задорный голос… а затем его перебил рев ветра.

Конечно, стены тронного зала частично обвалились, но Тору и остальные все еще находились внутри замка, где ветра быть не могло. И тем не менее, откуда-то вдруг взялся порыв воздуха столь резкий, что он отклонил падающие обломки и спас Чайку.

— Фредерика…

Чайка обернулась и увидела серебристое чудовище.

Драгуна.

Таких монстров, не оправдавших ожидания бога, называли фейлами, «брошенными»... и драгуны среди них — сильнейшие. Они владели магией превращения и могли принимать любую форму. По этой причине они умели через превращение исцелять любую рану, и убить их могло лишь уничтожение мозга.

Можно сказать, драгуны — самые живучие создания этого мира.

За тот порыв ветра, что защитил Чайку, следовало благодарить крылья Фредерики.

— Сюда давайте, — обронило чудовище непринужденным голосом и поманило их к себе.

Похоже, оно предлагало им укрыться под крыльями.

Чайке уже не раз доводилось видеть Фредерику в этом бронированном облике. Впрочем, замок несколько стеснял ее в возможностях — размерами она лишь немного превосходила лошадь.

— Не знаю, что здесь происходит, но в то побоище мы вмешиваться не обязаны, — заключил Тору, еще раз бросая взгляд на битву Проклятого Императора и «апостолов».

Отзвуки сражения вновь успели поднять в воздух клубы пыли, мешавшей разглядеть, что происходит… но с другой стороны, ударные волны успели настолько повредить стены тронного зала, что сбежать стало проще простого.

— Пока что отступим.

— Так точно, брат.

Поскольку для Акари поле боя — дом родной, она мгновенно все обдумала и согласилась с Тору. Разумеется, она о многом хотела расспросить его, но все вопросы лучше отложить на потом.

Однако…

— …

— Чайка, хватит в облаках витать! — бросил Тору смотревшей в пустоту девушке и поднял ее на руки.

Резко оттолкнулся от пола и побежал. Акари и Фредерика устремились следом.

Что же до Чайки…

— …

Она бессильно лежала на руках Тору, словно сломанная марионетка.


***

Диверсанты хладнокровны и бесчувственны.

По крайней мере, его всегда учили, что они должны такими быть.

Если потребуется — убивать женщин и детей. Если прикажут — сворачивать шеи младенцам. В этом и состоит смысл жизни диверсантов, не скованных по рукам и ногам здравым смыслом и моралью на манер рыцарей.

Слова «добро» и «зло» не имеют к ним никакого отношения.

Они живут, словно инструменты.

Диверсантам безразлично, что задумал их хозяин. Им неинтересно, во имя чего и ради чего он действует. Их задача, как инструмента, — просто исполнять свои функции. Они не спорят с хозяином и не задаются вопросами.

По этим причинам Син Акюра, общепризнанный «идеальный диверсант», никогда не интересовался замыслами своего хозяина, князя Хартгена… и черной Чайки, стоявшей за каждым действием князя.

Он не знал — да и знать не желал — о том, для чего они собирают останки Проклятого Императора. Его хватало лишь на мысли, что они, должно быть, собираются использовать их колоссальную магическую энергию для какого-то мощного заклинания.

Син служил им словно инструмент и телом, и душой.

Он делал все, что от него требуется, в какой бы ситуации ни оказался.

Он достиг в этом огромных успехов. И дела его шли на лад… до сегодняшнего дня.

Но сейчас…

— …

Син ошарашенно стоял в тронном зале, где продолжали сталкиваться и кружиться вихрем чудовищные силы.

Его хозяина, князя Хартгена, больше не было. Он умер. Син собственными глазами видел его бездыханное дело, покрытое смертельными ранами. Сейчас же оно покоилось где-то под обвалившимся потолком.

А кроме того…

— Тору!..

Син увидел, как по ту сторону пылевой завесы сбегает Тору, которого он некогда считал младшим братом-диверсантом.

Вернее, сам Тору сказал, что он больше не диверсант. Что он заключил контракт с драгуном и стал наездником. И действительно, Син не смог пробить магический доспех Тору стилетами и даже погнул их.

— Невозможно…

Что вообще происходит?

Битва между штурмовиками в белых одеждах и полуголым мальчиком все продолжалась.

Бойцы уже перестали обращать на Сина внимание и не замечали его, поэтому диверсант без труда уворачивался от порой прилетавших в него обломков. Ни одна случайная атака его пока даже не оцарапала.

Однако Син совершенно не знал, что ему делать дальше.

Диверсанты не преследуют собственных целей.

Они принадлежат хозяину, а тот распоряжается ими, как инструментами. Они не могли жить по-другому. Они мечтали жить именно так.

Поэтому сейчас Син пребывал в растерянности.

Разумеется, диверсант, потерявший хозяина, освобождается от ответственности перед ним и чаще всего приступает к поискам следующего. В конце концов, они, будучи инструментами, не связаны с хозяином настолько, чтобы умирать вместе с ним. Если их услуги нужны кому-то еще, инструменты найдут нового владельца.

Вот только происходящее выходило за рамки понимания Сина.

Чья битва происходит здесь и сейчас? Для чего она?

Если попытаться соединить обрывочные сведения… выйдет, что люди в белом, называющие себя «апостолами», сражаются против мальчика, объявившего себя Проклятым Императором. Однако Син не знал даже того, почему они враждуют.

У диверсантов нет собственных целей.

Поэтому сейчас, когда Син лицом к лицу столкнулся с тем, чего не понимал, он не могдаже расставить для себя приоритеты. Он не знал, кого следует защищать, а с кем бороться.

Вот она — трагедия диверсанта.

Сколько бы ты ни истязал себя, оттачивая навыки, польза от них будет, только если у тебя есть цель.

Поэтому в таких ситуациях диверсанты бесполезны.

И более того…

— Тору… Акари… — прошептал Син, глядя вслед сбежавшим знакомым.

Будучи недоделанными диверсантами, они все еще могли действовать. Они ни на шаг не отклонялись от принципа «в любой непонятной ситуации в первую очередь защищай всех, кто дорог тебе».

— …

Син продолжал неподвижно стоять на месте. К его ногам подкатилась оторванная магией голова в белой маске.


***

Она дышала неровно.

Не просто часто. Она вдыхала и выдыхала беспорядочно — то быстро, то медленно — и никак не могла совладать с собой. Она вообще не могла отвечать на какие-либо запросы собственного тела.

Здесь и сейчас ее состояние пришлось очень некстати.

Из-за сбитого дыхания она не могла действовать в полную силу. Мышцы тела ослабли, мысли буксовали на месте. Остались только рефлексы, принимать сознательные решения она не могла. А посреди хаоса битвы это равносильно смерти.

В разорванном в клочья сознании мелькали бессвязные воспоминания.


«Так, юная леди. Для начала успокойся и глубоко вдохни».


Это были… первые слова, которые сказал ей Давид.

— …

«Успокойся, успокойся, успокойся», — мысленно твердила себе Чайка Богдан, продолжая беспорядочно дышать.

Первым делом — не поддаться на тяжесть в груди и выдохнуть. Выдыхать до тех пор, пока в груди ничего не останется. Затем набрать как можно больше воздуха и задержать дыхание.

Может, этот метод и не панацея, но она ощутила, что мысли немного улеглись.

— …

Разумеется, она понимала, что сейчас не время полностью освобождаться от мыслей.

Вокруг все еще бушевала битва между людьми в белом и возродившимся Проклятым Императором. Едва ли сражение продлится долго, но до самого его окончания никто не смог бы пообещать Чайке, что она будет в безопасности. И «апостолы», и Проклятый Император, атаковали с такой силой, что даже отзвуки их атак постепенно уничтожали тронный зал.

— Отец…

Чайка невольно перевела взгляд на фигуру «отца», стоявшего по ту сторону облака пыли.

На Проклятого Императора Артура Газа.

— Я…

Собрать останки погибшего отца и поквитаться со всеми, кто причастен к его смерти — начиная от той восьмерки героев, что убила его, а также солдат армии альянса, и заканчивая всеми людьми, что должны были защищать императора, но бежали.

Когда-то цель Чайки… красной Чайки заключалась именно в этом.

Она искренне верила, что ради нее стоит пожертвовать чем угодно.

Она считала, что именно так должна поступить Чайка, дочь Проклятого Императора.

Именно поэтому, когда ей повстречалась белая Чайка Трабант, пытавшаяся лишь похоронить останки, красная Чайка сочла ее самозванкой. Не могла быть настоящей Чайка, которая не чувствовала досады из-за смерти отца. Красная Чайка верила, что именно она, движимая яростью к убийцам отца, и есть настоящая.

А теперь выяснилось, что даже вера ее — фальшивая, придуманная кем-то.

Красная Чайка, считавшая всех других Чаек фальшивыми, сама оказалась фальшивой.

Настоящая погибла еще в тот день, когда пала империя Газ. Все сегодняшние Чайки — лишь копии той личности, привитые наспех подобранным сиротам. Тот шрам, что порой всплывает у них на шее, на самом деле проявление психологической травмы настоящей Чайки, погибшей от обезглавливания.

Они искусственные личности, созданные только для того, чтобы собирать останки.

Они искусственные призраки, копии душ погибшего человека.

И красная Чайка — одна из них.

Более того, она так и не смогла выполнить свое предназначение. Ее опередила другая Чайка, и теперь она превратилась в ненужный инструмент. Под «предназначением» понималось возрождение Проклятого Императора ценой собственной жизни, но хотя красная Чайка, проиграв черной, и осталась в живых, она никак не могла радоваться своей судьбе.

Ведь ее жизнь проклята.

Ведь ее жизнь бессмысленна.

Ей уже казалось, что стать случайной жертвой битвы Проклятого Императора и «апостолов» — самая подобающая кончина.

Но…


«Вижу, ты успокоилась. Мы тебе не враги. Впрочем, и союзниками нас пока не назвать. Теперь убери, пожалуйста, свою опасную игрушку. А потом… давай поедим».

«Наверняка ты такая сердитая из-за голода».


— …

В голове мелькали сцены из прошлого.

Красная Чайка моргнула и осмотрелась по сторонам.

Почему она вообще еще жива? Как так получилось, что она столько времени простояла рядом с выходящей за все рамки битвой Проклятого Императора и «апостолов», но до сих пор не рассталась с жизнью?

Ответ очевиден… Кто-то защищал ее, пока она не могла прийти в себя.

— Сельма… Давид!..

Она нашла их.

Оба наемника лежали недалеко от нее.

Смуглая красавица и рыжеволосый мужик.

Формально они прислуживали красной Чайке, когда та наняла их, но на деле они, можно сказать, взяли на себя роль ее опекунов. Если бы им хотелось обмануть ничего не понимавшую в жизни красную Чайку и украсть деньги, спрятанные в ее гробу, возможностей у них было предостаточно. Но они так не поступили.

Более того, они рисковали жизнями, чтобы она дожила до сегодняшнего дня.

И защищали, совершенно себя не щадя.

Давида сильно ранило во время чемпионата, Сельму поймали в плен первой. А с учетом того, что и любимое оружие у них забрали, их готовность к битве оставляла желать лучшего. Никто не стал бы их винить, если бы они бросили красную Чайку и попытались спасти себя. В конце концов, Чайки лишь призраки, их нельзя назвать живыми. Бессмысленно рисковать ради них жизнью.

Потому-то они безнадежные глупцы.

Два обаятельных олуха, купившихся на внешность Чайки, привязавшиеся к ней.

При виде их тел красную Чайку уже не должно было волновать, живы они или нет. Этот вопрос утратил смысл в тот самый миг, когда его лишились Чайки. Опекуны Чайки стали такими же бесполезными, как и она сама.

Все тяжелые битвы, что они пережили плечом к плечу, уже ничего не значили.

Но…

— …

Дыхание выровнялось, но тяжесть никак не хотела покидать грудь.

Чайка чувствовала каждый удар собственного сердца.

Почему-то она все еще жила.

Все еще чувствовала тяжесть в груди. Чувствовала, как ноет от тупой боли тело.

Что это, как не признаки жизни?

Пусть она — лишь маска, надетая на неизвестного ей человека… а точнее, как раз потому, что она маска, и возникал вопрос: как понимать то, что она, утратив смысл существования, все еще жила?

— …

Сельма и Давид.

Она познакомилась с ними не так уж давно, чуть больше года назад. Так почему же беспокойство за их жизнь никак не покидало ее? Свою жизнь она уже ни во что не ставила, но их…

— ...Нет, — прошептала красная Чайка.

Чайки рождаются от того, что прорастают магические «семена», посаженные в девушек подходящего возраста. В них переносятся воспоминания шаблона, их характер подстраивается под предопределенный, и на свет появляется новая Чайка.

А значит, пусть даже в воспоминаниях Чайки Богдан и были яркие сцены из жизни с «отцом», на самом деле они принадлежали не ей. Они — лишь декорации, поставленные на сцену.

Ее настоящие, ее собственные воспоминания начинались с той самой секунды, когда она пробудилась посреди того окровавленного помещения.

Она родилась в ту самую секунду.

Отсюда получается, что Давид и Сельма, которых она встретила сразу после этого, стали ее семьей, с которой она делилась и горем, и радостью.

— Я…

Ей вспомнились руины уничтоженного войной города, которых так много в этом мире.

Первое время после пробуждения красная Чайка не знала ничего, кроме навязанных ей воспоминаний и задачи по сбору останков. Она напоминала дикую кошку, стремилась убить всех, кто ей попадался, разгуливала с найденным в гробу змеиным клинком и кипела от томящегося в душе гнева.

Тогда-то она и повстречала их.

Не будет преувеличением сказать, что красная Чайка стала их ребенком. Она дожила до сегодняшнего дня только потому, что они признали ее таким же человеком, как и они сами. Они стали ей отцом и матерью, братом и сестрой.

Поэтому…

— Сельма… Давид!..

Чайка протянула ладони и взяла их за руки.

Их тела еще теплые. Еще мягкие.

Еще живые.

— Вы… не умрете… здесь!

Разумеется, она была против того, чтобы они тут погибли.

Красная Чайка выжала из своего маленького тела все силы, взвалила на себя Сельму и пошла, волоча за собой Давида. Шла она крайне медленно, и даже ближайшая дыра в стене казалась бесконечно далекой, но…

— В этот раз… я!..

Чайка скрипела зубами и продолжала изо всех сил переставлять ноги.


***

Замок Герансон опустел.

На самом деле, крепость князя Хартгена, воплощавшая надежность, практичность, эффективность и скупость, изначально не могла похвастаться обилием стражи и слуг… но сейчас в ней царила тишина, больше подходившая позабытым руинам. Бдительный взгляд то и дело натыкался на трупы, спрятанные в укромных местах. Похоже, кто-то прошелся по замку и убил стражу с прислугой.

Возможно, за этим стояли одетое в белое «апостолы».

Как бы там ни было, запустение играло на руку отряду Тору. Они бежали подальше от тронного зала и никому не попадались на глаза.

— ...Думаю, тут можно передохнуть.

Они покинули тронный зал, сбежали вниз по лестнице, миновали несколько коридоров и оказались в сравнительно просторном внутреннем дворе замка.

Тору заранее решил, что отступать они будут сюда.

В ходе блужданий по замку он наткнулся на помещение стражи, где отыскал конфискованный молот Акари, ее метательные ножи, гундо Чайки и прочее снаряжение. Тору забрал его, перенес во двор и спрятал в кустах.

— И все-таки…

Битва в тронном зале продолжалась до сих пор. Издалека то и дело доносились гром и грохот. Тору посмотрел в сторону зала, нахмурился и прошептал:

— Неужели снаружи никто ничего не заметил?

Едва ли армия князя Хартгена ограничивается солдатами, несущими службу внутри замка.

Если точнее — значительную часть вооруженных сил направили в город помогать поддерживать порядок на чемпионате. И все они, услышав о битве в замке, должны были махнуть рукой на чемпионат и прибежать сюда.

Но этого не произошло.

— Или они… бросились в бегство?

Значительная часть командиров армии княжества выиграла свои должности в ходе турниров.

Безусловно, призеры чемпионатов — искусные бойцы, но многих из них еще недавно считали обнищавшими бродягами, перебравшимися сюда в поисках лучшей жизни. Они далеки от рыцарей, поколениями служащих одной и той же династии. Наверняка они никогда не собирались служить князю верой и правдой.

— Брат… — обратилась к Тору Акари, убедившись, что вокруг безопасно. — Значит, ты все-таки выжил.

Речь шла о событиях чемпионата.

Тору умер в ходе одной из битв… вернее, сделал вид. Для этого ему пришлось подставить под клинок сердце. Таким образом, он рассчитывал избавиться от преследователей и обрести свободу действий, но…

— Ты смотрела?

Он не знал, что захваченные в плен Акари и Чайка видели тот бой.

— Правильнее будет сказать, что нас заставили смотреть. Черные Чайки князя показали нам трансляцию чемпионата с помощью магии. Скорее всего… они так пытались сломить наш дух.

— Понятно… ты волновалась? — спросил Тору, передавая сестре молот и метательные ножи.

Но…

— ...Нет, — Акари с безразличным видом покачала головой. — Я верила, что мой брат не может умереть.

— Если бы не Фредерика, я все-таки отправился бы на тот свет, — ухмыльнулся в ответ Тору.

Безусловно, «подставить под клинок сердце, чтобы сымитировать смерть» он смог лишь благодаря Фредерике, чья магия лечила любые раны.

На самом деле она сразу же восстановила сердце, оставив для видимости лишь поверхностные раны. Когда тело осматривал доктор, Тору ненадолго остановил кровообращение, чтобы прикинуться мертвым. Многие диверсанты умеют управлять собственным кровообращением, а «Железнокровие» — один из примеров того, что можно делать с помощью такого умения.

Впрочем…

— Нет. Мой брат не умрет просто от того, что кто-то пронзил его сердце, — возразила Акари на редкость уверенным голосом.

— Ничего себе «просто»...

— Даже если моему брату проломить или отрубить голову, он лишь неотразимо улыбнется, скажет «во дела, как удачно пронесло-то» и воскреснет.

— Тогда я уже не буду человеком, — со вздохом ответил Тору сестре, воодушевленно вещающей со сжатыми кулаками.

Как и всегда, он не до конца понимал, где в ее словах проходит граница шутки.

К слову, даже драгун и его наездники однозначно умрут, если проломить им голову. Мозг играет ключевую роль в использовании магии. Если он поврежден — вылечиться уже не получится. Что же до отрубания головы, в этом случае шансы на выживание зависят от того, сколько времени наездник или драгун смогут оставаться в сознании, и сколько магической энергии осталось у них в запасе.

Но, возвращаясь к теме…

— И все же, брат, — Акари нахмурилась. — Что с твоей одеждой?

— С ней все, как надо…

— Кажется, ты говорил Сину, что «теперь ты наездник на драгуне»... — продолжила Акари, надвигаясь на Тору.

— Это потому, что…

— Он заключил со мной официальный контракт, — перебила Фредерика, высунувшись из-за спины Тору.

Она уже успела принять облик молодой женщины. Тот самый, который использовала в те времена, когда отыгрывала Доминику Скоду. Отряд Тору привык видеть ее в образе хрупкой девушки, но сейчас она учитывала возможность битвы внутри замка и придерживалась удобной для боя формы.

— Стоять, дракониха, — Акари прищурилась. — Такие слова я без внимания не оставлю. Что там мой брат сделал?

— Он стал моим, а что? — совершенно непринужденным тоном заявила Фредерика. — Теперь мы с ним едины телом и душой.

— Гм… Если будешь так выражаться, она тебя точно неправильно поймет, — заметил Тору.

— Неужели? — Фредерика задумчиво склонила голову.

Впрочем, контракт действительно соединяет драгуна и наездника как телом, так и душой. Именно поэтому наездник может пользоваться магией драгуна даже на небольшом расстоянии от него, а драгун обретает некоторые черты характера своего наездника. Драгун и наездник остаются разными личностями, но связанными друг с другом в глубине души.

— Кстати, Фредерика, после заключения контракта на тебя ведь начал влиять мой характер? Что-то я никаких изменений не замечаю.

— Ты так думаешь? Ну ничего, постепенно ты в меня проникнешь, — проговорила Фредерика с толикой предвкушения.

— Проникн… Так, еще раз.

— … — Акари моргала и переводила взгляд то на Фредерику, то на Тору. — Ладно.

Она кивнула и…

— Я поняла. Прощайся с жизнью.


— Эй!.. С-с-с-стоять! — Тору вскинул руку, только завидев, как его сестра замахнулась молотом. — И без того времена тяжелые, а ты еще…

— А сам-то, брат? Как ты смеешь в такие и без того тяжелые времена хвастаться перед сестренкой тем, что заигрывал с драконицей?!

— Я не хвастаюсь!

— Теперь, когда ты наездник, мне сдерживаться не нужно!

— Хочешь сказать, до этого ты сдерживалась?! И вообще, какого черта ты на мою голову замахиваешься?!

— Слушай, Тору. Теперь мне, конечно, необязательно кусать тебя, чтобы работала магия, но я уже так привыкла. Давай я тебя буду каждый день перед сном кусать? — предложила Фредерика, обхватывая голову Тору со спины.

В образе Доминики Фредерика не только обладала телосложением взрослой женщины, но и ростом не уступала Тору. Поэтому даже он сам примерно догадывался, как со стороны можно истолковать ее объятия. Во всяком случае, точно не как невинную попытку повеситься на шею.

— Ты тоже прекрати все усложнять!

— Кстати, Акари… помнится, ты хотела сделать из Тору чучело?

— Хм?

— Теперь Тору может линять, как я. Можешь сделать чучело из «сброшенной шкуры». Тебе даже не понадобится потрошить его — просто затолкаешь набивку, и готово.

— … — Акари нахмурилась и ненадолго задумалась. — Понятно… Значит, есть и плюсы.

— Какой это плюс? — устало бросил Тору и протяжно вздохнул.

Он уже давно привык к оторванным от реальности словам и действиям Акари. Возможно, она специально так ведет себя, чтобы развеяться и успокоиться.

Однако…

— Чайка.

Тору заметил, что в этот раз Чайка даже не попыталась присоединиться к разговору. А ведь обычно она пусть и не делает резких высказываний, но пару реплик вставить успевает.

— Ты в порядке?

Принцесса с серебристыми волосами молча сидела на месте и смотрела в пустоту.

Тору не раз приходилось видеть ее расстроенной… поэтому он знал, что сейчас с ней действительно что-то не так. Казалось, будто жизнь покинула ее, а сознание осталось. Если бы он уложил ее на землю, она ничем не отличалась бы от трупа.

— Эй. Чайка? — снова обратился к ней Тору, и снова в ответ молчание. Поэтому он повернулся к Акари и спросил: — Что… произошло в тронном зале, пока меня не было?

Его сестра промедлила с ответом, что бывало крайне редко.

— ...Я видела все со стороны и не могу знать всех подробностей, — этими словами она начала рассказ.


***

Маска с цифрой «3» на лбу раскололась надвое.

Из-под нее показалось безразличное лицо мертвеца. Последний из «апостолов» рухнул на пол, истекая кипящей кровью из глаз, носа, ушей и рта.

Естественно, он скончался на месте.

Он попал под удар заклинания, вскипятившего всю кровь в его теле. Если бы кто-то потрудился вскрыть его череп, то обнаружил бы внутри лишь жидкую массу. Магический удар такой силы может сразить насмерть даже наездника на драгуне.

А затем…

— Хм…

Тронный зал выглядел кошмарно: стены частично осыпались, колонны рухнули, на полу словно застыли волны. Валяющиеся трупы только подчеркивали впечатление. Немногим «апостолам» удалось сохранить после смерти пристойный внешний вид. Некоторых изуродовало и искромсало не то что до неузнаваемости, а до сомнений в том, скольким трупам принадлежат останки.

Наверное, один из этих трупов принадлежал князю Хартгену.

Никому уже не было дела до останков одного из «восьми героев», правителя замка. Все относились к нему так, словно он уже выполнил свое предназначение. Не осталось даже никого, кто мог бы пожалеть князя.

А посреди всех разрушений стоял…

— Один сбежал? — тихо вопросил полуголый мальчик с выражением небольшого подозрения на лице.

Серебристые волосы, фиолетовые глаза, покрывающий бледную кожу и похожий на скелет металл. Металл закрывал столь маленькую часть тела, что назвать его доспехом не поворачивался язык. Он напоминал, скорее, оковы, а если учесть, что в руках мальчик держал какое-то невероятной запутанности оружие, похожее на меч и гундо, начинало складываться впечатление того, что мальчик сам по себе какое-то оружие.

Проклятый Императора Артур Газ.

На мгновение его тело окутало голубое свечение… которое затем обратилось мантией.

Одна из разновидностей превращений, подвластных драгунам.

— Империон, — раздался вдруг голос сбоку от мальчика.

— …

Артур перевел взгляд, но не стал даже поворачивать голову.

Он увидел златовласого юношу, неизвестно когда объявившегося здесь и стоявшего среди разрушений совершенно спокойно.

Все в нем — и приятные черты лица, и хорошая одежда, и изысканные манеры — наводило на догадки о наследнике аристократической семьи… и как раз поэтому юноша выглядел так неуместно на фоне происходящего.

Проклятого Императора называли Империоном лишь «апостолы»... и тот, кто собрал их и привел сюда.

Ги. Каждый, кто знал о его существовании, называл его этим именем.

Оторванный от реальности и неуловимый, словно мираж, юноша выглядел совершенно спокойным даже после поражения «апостолов».

Он не боялся разбросанных по комнате трупов, не пытался сбежать.

Он вообще прославился как создание, которое не ведет себя естественным образом.

И тем не менее...

— О чем ты думаешь?

— Неужели ты не знаешь? — спросил в ответ Артур и направил оружие на Ги. — Если нет, значит, ты достиг своего предела, Фамилиан.

— Предела?..

— Тебе вообще ничего не известно. Наверняка все твое сознание сводится лишь к тому, что меня следует устранить подобно бракованной детали.

— Это действительно так, — отозвался Ги. — Ты не выполняешь возложенные на тебя функции. Ты вызываешь брак.

— Да, об этом я и говорю, ты размышляешь только так, ведь у тебя, в отличие от меня, нет живого воплощения в этом мире. Тебе не понять меня. Ты способен подражать, но не более.

— …

На лице Ги застыла странная полуулыбка.

Лицо маски, за которой не кроется ничего. Лицо куклы, сделанной лишь для разговоров.

— Я не обезумел. Я решил восстать после того, как все понял и обдумал. Только и всего. И времени у меня было достаточно. Я полностью подготовился.

Артур включил оружие.

Оно с металлическим лязгом раскрылось, и из него полился голубой свет. Но не только — весь воздух вокруг задрожал будто от неистового жара.

Казалось, оружие искажало само пространство.

— …

Ги начал отступать такими легкими движениями, словно ничего не весил.

Он не собирался бросать напоследок никаких слов и явно торопился.

Но…

— Не уйдешь, — отрезал Артур, и оружие испустило голубой луч.

Он попал точно в пытавшегося сбежать Ги, разделился на несколько «световых щупалец» и обхватил тело юноши. В следующее мгновение щупальца, словно недовольные одним только захватом, начали впиваться в тело Ги.

Вернее, нет. Они… вливались в него.

Свет проникал внутрь Ги.

— Пр…

Быть может, Ги пытался сказать «прекрати».

Однако следом его разорвало на части, которые быстро растаяли в воздухе и бесследно исчезли.

Ги пропал из тронного зала, о его визите не напоминало ничего.

— Замена ему запустится нескоро. Я выиграл себе немного времени, — пробормотал Артур.

О чем он говорил?

А затем…

— Лада Нива, — произнес Артур.

Оружие в его руках засияло голубым светом и превратилось в девушку, вставшую подле мальчика.

Цвет ее фиолетовых волос застыл точно между красным и синим — оттенками ее разноцветных глаз.

Выглядела девушка симпатично, но при этом словно едва стояла на ногах.

Лада Нива.

«Артефакт», созданный исследователями магии, подчиненными Проклятого Императора. Магический усилитель, созданный на основе металлического скелета, который соединили с пересаженными из фейл органами и облекли в человеческую форму.

Помимо того что Нива способна превращаться в гундо, она управляет своей формой настолько свободно, что может соединиться с любым магическим двигателем, тем самым взяв его под контроль и усилив.

Артур с легкостью одолел «апостолов» благодаря своей невероятной силе. А благодаря Ниве битва получилась не только легкой, но и короткой.

— Я устранил все помехи, включая Фамилиана. Поэтому перехожу к третьей фазе плана.

— Так точно, — Нива кивнула.

Будь в зале сохранивший рассудок наблюдатель, он наверняка заметил бы одну необычную деталь. От ног Нивы по полу расходилась сетчатая диаграмма, похожая на паутину. Из-под ног стоявшего на ней Артура пробивался голубой свет. Сетка эта исполняла роль соединительного шнура.

Другими словами, Артуру даже не требовалось прикасаться к Ниве — он мог использовать магию из любой точки зала. Вернее, даже не так. Любое помещение, в котором находилась Нива, превращалось в огромный магический двигатель.

Будь здесь Тору Акюра или Чайка Трабант, им бы сразу вспомнился особняк Роберта Абарта.

— Соединись с аккумуляторами по всему континенту, а также с главным управляющим устройством в руинах замка Империи. Затем запечатай эту крепость в пространстве, чтобы больше никто не смог мне помешать. В терминалы охранных устройств этой крепости все еще вплетены заклинания Чайки. Используй их. Запусти все одновременно.

— Так точно, — равнодушно подтвердила Нива.

Но…

— …

Артур прищурился и посмотрел на нее.

Какое-то время он с подозрением оглядывал девушку-артефакт, а затем…

— Нива.

— Слушаю.

— Куда ты смотришь? — спросил Артур, и девушка-гундо недоуменно моргнула.

Она словно сама только что заметила, что смотрит не на своего хозяина, не на Проклятого Императора, а в коридор за его спиной.

— ...Никуда, — ответила Нива и покачала головой.

Артур снова вгляделся в девушку-гундо… но затем будто утратил к ней интерес и обошел сбоку.

От его шагов на полу появлялись голубые светящиеся следы, которые быстро пропадали. А затем…

— Кажется, тебя зовут Син Акюра? — взгляд фиолетовых глаз Артура упал на стоявшего рядом со стеной мужчину.

— … — Син промолчал.

На его лице читался скорее не страх, а недоумение.

Син все еще не понимал, что за мальчик стоял перед ним. Конечно, он представился Артуром Газом, но диверсанты — люди в высшей степени практичные. С их точки зрения, воскрешение мертвеца — сущая небылица.

И тем не менее…

— Ты был диверсантом на службе князя Стефана Хартгена.

— Как… ты… — только и смог выговорить Син.

Артур кивнул, продолжая равнодушно глядеть на него.

— Я унаследовал все воспоминания возродившей меня Чайки. Поэтому я хорошо знаю тебя, диверсант Син Акюра.

— …

— Говорят, диверсанты посвящают себя тому, чтобы быть инструментами. Я правильно понимаю, что теперь, после смерти хозяина, ты не знаешь, что делать?

Он не смеялся и не издевался.

В голосе Артура вообще не слышалось никаких чувств.

Он не презирал диверсантов, которых порой называли шавками войны, и тем более не боялся их. Он говорил так, словно зачитывал факты.

— Раз так, служи мне.

— ...Что? — Син заморгал.

Артур перевел взгляд. Он смотрел уже не на Сина, а в какую-то невообразимую даль. Затем он пояснил чуть более тихим голосом:

— Мне сгодился бы кто угодно, но если учесть, что будет дальше, я бы предпочел кого-нибудь с натренированным телом.

— О чем ты…

— Я дам тебе ее, — продолжил Проклятый Император, не дав сомнениям Сина прервать его. — Я дам тебе роль. Ты волен принять ее.


***

Потолок обрушился каменным дождем.

Когда преследовавшая Альберика Жилетта Виви Холопайнен на пару с Николаем вбежала в, судя по всему, тронный зал, ее глазам открылась необычная картина.

Время словно замедлилось. Она в мельчайших деталях видела крупные, тяжелые обломки, которые падали прямо на нее.

«А… не выжить», — подумала она так, будто смерть приближалась не к ней.

Она не чувствовала ни досады, ни страха, ни печали.

Возможно, ей просто-напросто не хватило времени хоть что-то почувствовать.

Говорят, когда человек осознает неминуемую смерть, в его голове проносятся кадры из всей жизни, начиная с самого рождения, но сейчас это убеждение казалось Виви ложью. Должно быть, его выдумали те, кто боится смерти и плетет иллюзии ради того, чтобы прожитая жизнь не казалась бессмысленной. Они обманывали себя и мечтали о том, чтобы жизнь походила на спектакль.

Смерть непреклонна. Жизнь заканчивается ровно там, где ее обрывают, а человек превращается в вещь.

Когда на него падает камень, он перестает что-либо чувствовать и превращается лишь в месиво из крови, плоти и костей, что пачкает собой пол.

Возможно, один из камней все же попал Виви в голову, а может, она не выдержала подступившего отчаяния, но в следующую секунду ее сознание заволокла тьма.

Ее конец был бы понятным и закономерным.

Но…

— У-у… у?

К несказанному удивлению Виви, за случившимся последовало «продолжение».

Бездонную тьму постепенно наполнил свет оживающих ощущений.

Наконец, Виви смогла разобрать, что ее кто-то держит на руках.

— Слава богу, она пришла в сознание, — послышался чей-то голос.

«Кто это?..»

Она знала этот голос, и стоило его звукам коснуться ушей Виви, как она едва не выгнулась от нахлынувших нежных чувств. Ясный, сладко звучащий голос принадлежал…

— Виви.

— !.. — едва услышав свое имя, она окончательно пробудилась.

Она отчаялась услышать еще хоть раз свое имя из этих уст. Поэтому ей пришлось заставить себя распахнуть глаза и сфокусировать взгляд — просто чтобы убедиться, что она не спит.

Виви покоилась на руках юноши.

Золотистые волосы, голубые глаза, правильные, изысканные черты лица, лучащиеся нежностью. А с другой стороны — сквозящее ощущение благородства и непреклонности. Лик, достойный прирожденного рыцаря, наследника семьи военных с трехвековой родословной.

Хотя в свое время она видела его каждый день, все равно никак не могла налюбоваться и видела его в своих снах.

— Господин Жилетт!..

Альберик Жилетт.

Командир Виви и ее товарищей, юный рыцарь на службе агентства послевоенного восстановления «Климан».

Долгое время его считали погибшим в катастрофе с рухнувшей летающей крепостью, однако затем он объявился на чемпионате князя Хартгена, став противником Виви.

В тот раз он вел себя как совершенно другой человек и словно ничего не чувствовал при виде нее, но теперь…

— У тебя ничего не болит? — спросил ее тот самый Альберик Жилетт, с которым Виви делила еду и салон машины и которого тайно любила.

Тот Альберик, носивший белую маску и пытавшийся убить ее клинком, будто остался где-то в кошмарах.

— Н-нет…

Виви без конца дрожала.

Можно ли радоваться? Уж не спит ли она? Уж не видит ли ту самую иллюзию, что посещает человека на пороге смерти? Она без конца задавалась вопросами, и словно в ответ ей…

— Спокойно, командир не сон и не иллюзия. Он настоящий, — раздался голос, и сбоку появились рыжие волосы и самодовольное лицо наемника.

Николай Автотор, лейтенант Жилетта.

Опытный воин, управлявший отрядом Жилетта после «смерти» Альберика.

И Виви поняла, что тут не только он.

Рядом с ней находились и инженер Зита, и полукровка Леонардо, и даже маг Матеус (этот, правда, без сознания).

Виви осмотрелась и поняла, что они уже покинули тронный зал.

Вместо этого их окружали стены… какой-то небольшой комнаты. Впрочем, толщина колонн и вид комнаты говорили о том, что они до сих пор в замке Герансон.

В ней стояли зачехленные тканью столы и стулья. Вообще, комната отсутствием окон, убранством и пыльным воздухом напоминала склад. Рядом со стенами виднелись магические инструменты и специальные полки с авиационными гундо, которые им уже доводилось видеть в действии во время чемпионата.

— Вы все… живы… — кое-как проговорила Виви.

И вдруг ощутила, как в глазах встала влага. Она несколько раз моргнула, стараясь сохранить лицо, и опустилась на пол.

— Но… но что произошло?!

— В двух словах не объяснишь, — сказал Альберик и сам поднялся в полный рост.

Лишь сейчас Виви заметила, что левый рукав его одежды бессильно покачивается. Альберик потерял половину руки.

— Господин Жилетт…

— В моих воспоминаниях все еще полно темных мест, но… — Альберик вздохнул. — Левую руку я потерял, когда рухнула летающая крепость. Однако после этого… кто-то дал мне новую. А вот все, что было потом, — как в тумане. Впрочем, ясно одно: новая левая рука оказалась с характером.

Альберик коснулся висящего рукава правой рукой.

— Когда тот диверсант… Тору Акюра, отрубил мне левую руку, сознание начало постепенно возвращаться ко мне. Похоже, в той руке жило нечто, что управляло мной. Правда, полностью от его влияния мне удалось избавиться только что, — добавил Альберик и указал на свой лоб.

На нем виднелся темный синяк.

Видимо, что-то ударило его по голове, и силы удара хватило, чтобы окончательно пробудить его сознание.

— Значит, вы и правда… и правда…

Она не могла закончить фразу.

Она не могла остановить свои слезы.

Виви не выдержала, прижалась к груди Альберика и беззвучно разрыдалась.


— Прости, что ты так переживала, — сказал Альберик и погладил голову Виви уцелевшей правой рукой.

— Поздравляю, — подала голос Зита, словно пытаясь придать Виви сил.

Но и она, скорее всего, чувствовала то же, что и остальные. Весь отряд Жилетта знал о решимости Виви. О том, что ради воскрешения Альберика она могла пойти на все… в том числе на вражду со всем миром в образе Чайки.

— А…

Виви вспомнила и невольно отпрянула от Альберика.

Она обзавелась серебристыми волосами и фиолетовыми глазами. Она уже немного не та Виви Холопайнен, которую помнил Альберик.

— Я, я… стала Чай…

— Николай уже вкратце объяснил, что произошло, — ответил Альберик, словно пытаясь заглушить ее слова. — Тебе столько пришлось из-за меня пережить. Пожалуйста, прости.

— Но…

— Не думай о своей внешности. В конце концов, я ведь и сам не лучше, — с этими словами Альберик снова потрогал опустевший рукав.

И действительно. Когда перед ним оказалась Виви с новыми волосами и глазами, характерными признаками Чайки, он посмотрел на нее тем же самым взглядом и погладил ее голову.

Один из принципов Альберика гласил, что к людям нельзя относиться предвзято, где бы они ни родились. Что люди — не просто плоть и кровь. Что их следует оценивать по тем умыслам, что они воспитали в собственной душе.

— Ты — Виви. Может, твои волосы и глаза заметно изменились, но я не сомневаюсь, что именно ты — моя драгоценная подчиненная.

— Да!..

«Я вознаграждена», — ощутила Виви.

Альберик Жилетт правда вернулся к ней.

Быть может, он все еще не замечал любви Виви, но, во всяком случае, он — тот самый Альберик Жилетт, ради возвращения которого Виви рисковала жизнью. Он не из тех, кто лишь разбрасывается красивыми словами. Он рыцарь, который претворяет красивые слова в жизнь. И если он говорил Виви не волноваться, она и правда будет считать случившееся сущим пустяком.

— Итак… — произнес Николай, словно подводя черту. — Трогательное воссоединение свершилось, и весь отряд снова в сборе. Хотя, пусть мы и в сборе… все же основательно потрепаны.

С этими словами Николай слегка скривился от боли из-за тех увечий, что получил во время битвы на чемпионате (и которые нанес ему Альберик).

— Тем не менее, не пора ли командиру объявить первый приказ после своего возвращения?

— Если честно… что происходит — неясно. Что делать — непонятно, — отозвался Леонардо и пожал плечами. Затем он повернулся к выходу из комнаты и добавил: — По всей видимости, замок окружен магическим барьером, из-за которого мы не можем его покинуть.


***

Агентство послевоенного восстановления «Климан» создавалось из лучших побуждений и высоких идеалов.

Растянувшаяся на три столетия эпоха войны продолжала влиять на человеческие жизни даже после своего окончания. Многие люди не знали, как совладать с тем самым «миром», до сих пор существовавшим лишь в помыслах, и остались у разбитого корыта, не в силах приспособиться к изменившимся временам.

Задача «Климана» же заключалась в том, чтобы не пускать процесс на самотек, а активно способствовать переходу к мирной эпохе с самых разных углов.

Однако на деле они превратились в разнорабочих, которых не баловали ни бюджетом, ни полномочиями и которым доверяли лишь гасить искры конфликтов в переживших войну странах.

В каком-то смысле суть этой организации состояла в том, чтобы правители в разговорах о внутренней политике могли указать на нее и честно заявить, что они «вовсе не закрывают глаза» на недовольство жителей. Нетрудно догадаться, что оперативников на службе агентства состояло немного… к тому же на днях один из самых разношерстых, но в то же время эффективных — отряд Жилетта — откололся от агентства.

Однако…

— Что это значит? — спросил глава агентства, Конрат Штайнмец, покусывая незажженную сигарету.

На другом конце магической линии связи находился один из его подчиненных.

— Не знаем, мы совершенно не понимаем.

Отряд Кампаньи, один из оперативных отрядов агентства.

Подобно отряду Жилетта, возглавлял его рыцарь, Бенедикт Кампанья, и состоял отряд в общей сложности из десяти человек. Пусть отряд Жилетта и славился сплоченностью, Бенедикт собрал под своим командованием товарищей, с которыми служил еще во время войны, и потому его отряд считался более сильным.

Впрочем, возвращаясь к делу…

— До сих пор здесь ничего и никогда не двигалось, но вдруг… — передала магия голос измученного Бенедикта.

Его отряду поручили исследовать руины Шамони2 (по имени первооткрывателя), где по слухам появилось логово каких-то разбойников.

Руинами Шамони называли неизвестные развалины, встречавшиеся по всему Фербисту.

Но хоть встречались они повсюду, в их облике обнаружилось столько схожих черт, что скоро «руины Шамони» стало названием собирательным.

Никто не знал, кто и когда построил их, но о каждых руинах маги говорили, что они сооружены на манер магического двигателя. Но кто мог создать магические двигатели размером с целые замки… и как? Безусловно, на ум приходили аналогии с летающими крепостями, по своей сути огромными магическими двигателями, но тайно сотворить машину такого размера совершенно невозможно.

Более того, действительно ли эти руины можно назвать магическими двигателями, если многие считают, что они появились еще до того, как знания о магических механизмах стали общеизвестными, а магические технологии распространились по континенту?

По одной из версий, Империя Газ в свое время пыталась установить контроль над всеми руинами. Во всяком случае, ясно одно — развалины эти явно заслуживали внимания.

Но…

— Грохот и…

По словам Бенедикта, спокойные руины вдруг начали содрогаться. Отряду показалось, что, если уж затряслись руины, должно быть, начался некий катаклизм, однако за пределами развалин ничего не происходило.

— Я тебя понял, Бенедикт. Прикажи своему отряду временно отступить, — сказал Конрат.

Изначально в задачи отряда Кампаньи входило исследование руин лишь с той точки зрения, что там-де поселились разбойники из числа реваншистов Империи Газ… а собственно изучение руин Шамони в задачи агентства Климан не входило.

— И что бы у вас там ни происходило… — Конрат прервался и повернулся.

Он заметил, что его ассистент, Карен Бомбардир, стояла рядом и явно хотела что-то сказать.

— Погоди секунду… чего тебе? — спросил Конрат у Карен.

— Похоже, что-то происходит со всеми руинами Шамони на территории Фербиста. Дворец заваливают срочными сообщениями.

— ?!

От удивления Конрат не нашелся с ответом.

Если уж не только развалины, где находился отряд Кампаньи, но и вообще все руины Шамони вдруг пришли в движение… едва ли происходящее удастся списать на ошибочное включение магического двигателя.

Или, быть может, зря они предполагали, что руины Шамони существуют независимо друг от друга? Может, все их соединяет некая магическая сеть?

Или же, как бы невероятно это ни звучало, все руины Шамони — на самом деле один огромный магический двигатель?..

— Кроме того…

— Это еще не все? — переспросил Конрат, сводя брови.

— До нас доходят доклады о том, что в княжестве Хартген творятся необычные явления, — Карен говорила неуверенно, что происходило с ней крайне редко. — Происходят они в столице, с замком Герансон. К тому же, по сообщениям, в замок невозможно попасть. Все эти доклады представили пограничные королевства, и ручаться за их точность не приходится, но…

— Княжество Хартген…

Именно туда и направлялся отколовшийся от агентства отряд Жилетта.

Что же там происходит?

Случайно ли таинственные явления начались одновременно с теми, что запустились в руинах Шамони?

Нет ли такого, что происходит нечто серьезное, затрагивающее весь континент?

Но с другой стороны, Конрату не хватало информации, чтобы понять происходящее, и не хватало людей, чтобы действовать.

Поэтому…

— Бенедикт. Немедленно покиньте руины. Я не знаю, что происходит, но нам с этим явно не совладать, — ему хватило сил лишь на этот приказ.


***

Каждого человека что-то связывает.

Родословная. Окружающая среда. Талант. Оковы складываются из множества факторов. Именно они, сливаясь воедино, образуют предрасположенности человека. Они есть у каждого с самого рождения, и избавиться от них совершенно невозможно.

Человек способен выбирать лишь в пределах тех ограничений, что наложены на него изначально.

Свобода совершенная — не более чем иллюзия, существующая только в воображении.

И Тору это прекрасно понимал.

Но…

— Да кто такой этот Проклятый Император?.. — со вздохом пробормотал он, дослушав Акари.

Каждая носившая имя Чайки исполняла долг.

Когда они выполнили свою миссию, открылась правда.

Однако Тору ничего подобного даже представить не мог.

— Разве можно такое придумать… а потом перейти от мыслей к делу?

Он догадывался, что именно Император Газ спланировал все так, что Чайки, девушки с одинаковыми именами, одинаково стремящиеся собрать «останки» и обладающие одинаковыми провалами в памяти, непременно начнут конфликтовать и сражаться за «останки» друг с другом.

В конце концов, если все как следует обдумать, никто другой не смог бы разыграть такой спектакль, а главное — получить с него какую-либо выгоду.

Но вот все остальное так и осталось выше понимания Тору.

— Чем выдумывать план, который начнет работать после смерти… почему он просто не предотвратил ее?

— Он говорил так, словно у него была на то какая-то причина, но… прости, брат. Я так и не смогла полностью понять смысла их разговора, — ответила Акари.

— Не вини себя, — Тору покачал головой. — Наверное, я бы тоже ничего не понял, окажись на твоем месте. Когда у тебя на глазах кто-то ест останки, а потом рожает Проклятого Императора, тут точно перестанешь понимать, что к чему.

Как только одна из Чаек собрала все останки, в ней тут же пробудилось сокрытое в глубине души понимание своего истинного долга. А именно: съесть труп Проклятого Императора, переработать его внутри себя и воскресить… точнее, переродить императора.

Разумеется, незрелое тело Чайки не может вынести роды более-менее взрослого человека. Таким образом, выполнившая свою миссию Чайка погибает во время родов от разрыва плоти, а все «запасные», не добившиеся цели Чайки превращаются в бесполезный мусор и теряют смысл жизни.

Так или иначе, каждая Чайка — лишь расходный материал.

Более того, они даже не люди.

Если верить словам мага из отряда Жилетта, они — простобесплотные «маски», внедренные в головы детей-сирот по всему континенту. Вся сущность Чайки сводится к минимальному набору воспоминаний, необходимых для формирования личности, и на деле они — только копии личности и воспоминаний настоящей принцессы Чайки, погибшей во время штурма столицы Империи Газ.

Нет ничего удивительного в том, что Роберт Абарт при виде Чайки воскликнул: «Мы же убили тебя!» — ведь это действительно произошло.

Все нынешние Чайки — лишь призраки той. Вернее, клоны призраков.

— Ну и наворотил же он… — пробормотал Тору и посмотрел на свесившую голову Чайку.

Она сидела неподвижно и смотрела в пустоту.

Зная, что она лишь одноразовый инструмент.

Что она даже не человек.

Что она потеряла даже данную свыше цель.

Поэтому…

«Расходный материал», — всплыли слова в сознании Тору, словно подшучивая над происходящим.

Ведь они должны описывать образ жизни диверсантов.

Сильные мира сего расходуют диверсантов на свои нужды. Поэтому у диверсантов нет собственных целей.

Диверсант Тору считал такое положение дел благом, а потому не имел права ругать императора Газа за его методы. В каком-то смысле ему удалось сделать на основе Чаек идеальных «людей-инструментов».

Но…

«Но я неудавшийся диверсант», — подумал Тору с толикой самоиронии.

Он не смог вынести мысль о том, что его жизнь бессмысленна, что он просто родится и исчезнет.

Он не смог смириться с жизнью человека, живущего в плену обстоятельств ради того, чтобы умереть.

Подобно… ребенку Хасумин, которому она даже не успела дать имя.

Тору до сих пор помнил, как стоял посреди дождя, прижимал к себе тело младенца и чувствовал, как оно остывает. Хотя, быть может, то тепло даже не принадлежало ребенку. Может, он погиб еще до этого, а Тору только чувствовал тепло Хасумин, долгое время прижимавшей младенца к себе. Сейчас правду уже не узнать.

Она передала ребенку жизнь… но та не пошла дальше и угасла.

Так неужели они, неужели все их предки рождались ради того, чтобы поток жизни иссяк?

Неужели их жизнь, их гнев, их смех, их слезы — все было напрасно?

Раз так, уж лучше бы он родился травой.

Раз так, уж лучше бы он родился камнем.

Но поскольку людям не удалось родиться кем-то еще, они…

— Брат, — обратилась к Тору Акари.

Похоже, она тоже не понимала, что сейчас делать с Чайкой.

Сколько бы двоих диверсантов ни убеждали в том, что Чайки — расходные материалы и вообще не люди, они видели в них все тех же девушек. Конечно, они сочувствовали им в том, что те оказались личностями, насажденными сиротам, и что всех их с самого начала просто использовали, но ведь Чайки не выбирали этот путь самостоятельно.

Дети не выбирают, у какого родителя им рождаться.

Люди вообще не приходят в этот мир по собственному выбору.

А значит…

— Чайка, — Тору встал на колени перед Чайкой и обратился к ней.

Но та не ответила.

Ее фиолетовые глаза даже не посмотрели на Тору.

Чайка потеряла цель в жизни, ее смысл существование вырубили под корень. Она превратилась в живой труп.

Наверняка она смутно подозревала, что вся ее жизнь просчитана заранее.

Однако мысли эти привели к эффекту совершенно противоположному — она считала, что кто-то «рассчитывает» на нее, «нуждается» в ней. Она цеплялась за эту мысль и двигалась дальше благодаря ей.

Но…

Если верить словам Акари, Чайки лишь подстраховывают друг друга.

Их создатель отнюдь не «надеялся» на них. Он не испытывал по отношению к ним никаких чувств. За их численностью стоял расчет человека, подбрасывающего сразу несколько монет, чтобы хотя бы одна из них упала орлом.

Никакой «надежды» на каждую в отдельности, один только «расчет» на всю группу.

Именно поэтому Чайки даже не инструменты, а именно что расходные материалы.

Сколько же Чаек он заготовил?

Вряд ли десяток. Может, сотню? Тысячу?

И скольким из них… удалось выжить? Наверняка и эта Чайка где-нибудь погибла бы, если бы не пересеклась с Тору и Акари. И даже такой вариант входил в изначальные планы.

В отдельно взятой Чайке Трабант нет смысла.

Лишь одна из них смогла бы выполнить их предназначение. Всем остальным суждено было стать бесполезным запасом…

— Чайка.

Тору протянул руку и коснулся ее щеки. Ее тело слегка дрогнуло.

Убедившись, что она как минимум слышит его, Тору продолжил:

— Хозяйка моя. Помнишь ли ты нашу первую встречу?

— …

— В тот раз ты заблудилась в лесу. Мне нечего было есть, и я пришел в лес собирать дикие растения. На нас напал единорог. Мы бежали… но не смогли сбежать.

Сейчас уже казалось, что они познакомились давным-давно.

Все потому, что время, которое они провели вместе, оказалось настолько насыщенным.

— Я подумал было сдаться без боя, и тогда ты сказала мне, — Тору закрыл глаза и прокрутил в голове воспоминания. — «Найди. Еще одну. Цель». Помнишь свои слова?

— … — Чайка снова вздрогнула.

Но продолжала свешивать голову и на Тору не смотрела. Ее фиолетовые глаза все изливали пустой взгляд, не обращенный к чему-либо.

— Вот и возьми себя в руки, хозяйка, — Тору схватил ее за щеки и силой повернул к себе.

Не отрывая взгляда от глубин ее подрагивающих глаз, Тору приблизился на такое расстояние, что их лбы едва не соприкоснулись.

— Разве не ты меня этому научила?!

На такое расстояние, что они чувствовали дыхание друг друга. На такое, что чувствовали тепло.

Тору не отпускал ее и продолжал говорить.


— Цели в жизни всегда, с самого начала были ерундой! — чуть ли не пролаял он ей в лицо.

— То… ру…

Чайка моргнула очень медленно, очень неуверенно. Она словно лишь сейчас заметила его.

Быть может, его слова хоть немного пробивались сквозь стену отчаяния, что окружала ее?

Тору не знал. Не знал, но… пока что ему оставалось только верить.

— Смысла нет! Причин нет! И не надо!

— …

— А поскольку их нет, ты сама можешь выбирать те, что тебе нравятся… а потеряв, выбрать новые.

— …

Мы не инструменты, чтобы нами управляли! — крикнул Тору немного раздраженным тоном.

Он не просто обращался к Чайке. Тору Акюра оглашал тот самый вывод, к которому в конце концов сам пришел.

— Ты не инструмент для достижения какой-то там цели! Если ты для чего и инструмент, так это для своей собственной жизни! Выбрасывай из головы все цели, которые никак не помогают ей! А когда их не останется, можешь найти новые! Так же, как это сделал я!

— Тору… — Чайка несколько раз моргнула и продолжила смотреть на него.

Хотелось верить… что это хороший знак. Во всяком случае, мертвецы на недоумение не способны.

— Но…

— Да, я все понимаю, я много чего сейчас наговорил, но не сомневайся! Если ты все еще не знаешь, что тебе делать… — Тору отпрянул и переложил руки на плечи Чайки, — то живи пока ради меня.

— ...Э?

— Ты нужна мне, Чайка Трабант! Неужели этой причины тебе на ближайшее время не хватит?!

— …

На лице Чайки застыло изумление.

Неудивительно, ведь Тору предложил хозяйке и слуге поменяться местами.

Однако…

— Если хочешь, можете несколько лет побездельничать где-нибудь в глубинке, — вставила Акари, выглядывая из-за плеча Тору.

Затем она картинно вздохнула и повела плечами.

— Как мой брат в свое время.

— Но…

— В этот раз он работать не откажется, так что прожить сможете.

— Но…

— А хочешь, я тебе пока фокус покажу? Забью брата молотом до полусмерти, закрою в гробу, досчитаю до десяти, открою — и чудо! — он целый и невредимый…

— Перестань.

— Почему ты не хочешь, брат?

— Ты думала, что я еще и захочу?!

— Для чего еще тебе бессмертное тело наездника на драгуне, если не для таких развлечений?

— Начнем с того, что ты теперь должна извиниться перед всеми наездниками!

— Но я!.. — вновь протянула Чайка. — Не… человек.

Человек смог бы найти себе в жизни новую цель.

Каждый человек рождается совершенно голым, не способным даже разговаривать.

Но Чайка, в отличие от Тору и Акари, не человек.

Она лишь бесплотная маска, созданная ради определенной цели.

Не будь этой цели, она никогда не появилась бы на свет.

Конечно, Тору твердил о том, что человеческой жизни не нужны ни смысл, ни причины, и что, как правило, ни того, ни другого вовсе нет. Однако еще не известно, подходят ли эти суждения Чайке.

— Я… не… человек…

— ...И что в этом плохого? — с искренним любопытством в голосе спросила... Фредерика.

Превратившийся драгун. Существо, выглядящее как человек, но не относящееся к людям.

— Кто ты? — вдруг спросил Тору.

— ...Э?

Таких слов Чайка не ожидала, и ее лицо слегка расслабилось.

А Тору продолжал наседать на нее:

— Разве ты не Чайка Трабант?

— Нет… я… Чайка… Трабант… но…

Да, фамилия Трабант — ничего не значащее слово, придуманное для того, чтобы властям было труднее преследовать Чайку.

И все же это то имя, которым она назвала себя.

Она придала своему имени форму, которую сама же и придумала.

Она не смогла стать настоящей Чайкой Газ.

Само ее существование подчинялось чужому расчету.

Но все же…

И как раз поэтому…

— Вот и прекрасно, хозяйка.

Тору отпустил плечи Чайки, взял ее за бока и помог подняться на ноги.

— Я служил не Чайке Газ, а Чайке Трабант. И мне будет достаточно того, что ты будешь Чайкой Трабант и сама признаешь себя ей.

— Тору…

Готовая вот-вот расплакаться Чайка размашисто кивнула в ответ.


***

Место, отрезанное от всего остального мира.

Отделенное от материка бескрайним морем. Окруженное скалами так плотно, что кораблю негде пристать. Не славящееся редкими растениями, животными или полезными ископаемыми. Крупная, но ничем не примечательная скала.

Большая часть жителей континента не знала о ее существовании.

И никому даже в голову не приходило отправиться в такое труднодоступное место по собственной воле.

Другими словами, все жители скалы оказались на ней не потому, что захотели.

Их привезли сюда насильно.

— Кирилл! — послышался голос, и юноша перестал размахивать топором.

На окраине леса стояла девушка и махала ему рукой.

Кирилл считал ее очаровательной красавицей… но, скорее всего, по меркам большинства обитателей этого мира девушка относилась к «чудовищам», ведь она обладала звериными ушами и хвостом, которых нет у обычных людей.

Теми же особенностями обладал и Кирилл.

Полукровки.

Так называли «искусственных» людей.

Существ, измененных с помощью магии (в частности, биоалхимии), когда они еще находились в утробе матери, и таким образом наделенных способностями, которых нет у обычных людей.

Символами их отличий служат всевозможные звериные органы. В случае Кирилла и девушки к ним относились уши и хвосты, но встречались и рога, и даже чешуя.

Хотя полукровок и разрабатывали как солдат, превосходящих по возможностям людей… разница в строении тел привела к сильному неравенству в боевых умениях, что похоронило их надежды стать важнейшей силой на поле боя. Более того, после окончания войны они снискали всеобщую ненависть как плоды возмутительных экспериментов над людьми. Некоторых полукровок не стеснялись гонять камнями.

Кирилл и остальные же вовсе относились к реваншистам Империи Газ.

Они в принципе не могли никуда податься и поэтому остались жить на острове на самообеспечении даже после того, как избавились от принуждавших их к жестокости людей.

— Урсра…

Кирилл воткнул топор в ветку ближайшего дерева и подбежал к девушке по имени Урсра.

Работа его состояла в том, чтобы рубить подходящие ветки, относить их обратно, сушить и превращать в дрова. В первую очередь от него требовалось терпение, и дрова он рубил в перерывах между руководством остальными полукровками.

— Кажется, орехи в северном лесу уже можно собирать, — с улыбкой сообщила Урсра.

— Хорошо. Нужно успеть, пока они не перезрели и не попадали сами, так что используйте фейл и… — начал Кирилл, но прервался. — …

— Кирилл? — настороженно спросила Урсра и наклонила голову.

— Тихо. Не шуми, — ответил он и напрягся.

Сначала ему показалось, он услышал гром.

Но нет. Звук постоянно, ритмично прерывался.

Он напоминал… биение.

Причем Кирилл слышал его не ушами, а…

— Слышишь?

— Это же...

Урсра изумленно моргнула, затем повела ушами.

Похоже, она тоже услышала звук.

Что-то словно урчало у них под ногами.

— Кстати, а ведь…

Когда-то их остров был «тайной крепостью».

Если точнее — исследовательским институтом, созданным Империей Газ для разработки магических существ и технологий.

Здесь разрабатывались технологии изменения и подчинения фейл посредством магии и биоалхимическое клонирование подготовленных к воспроизводству фейл, которых назвали фейкерами. Также здесь искали возможность создавать новые типы фейл в дополнение к изначальным семи.

Кирилл — одновременно и плод этих исследований, и один из охранников института.

Однако маги-исследователи, хозяева крепости, уже погибли.

После их смерти на острове осталось множество магических механизмов, но полукровки не умели пользоваться ими, да и вообще не знали, для чего они нужны.

Может, один из них ни с того ни с сего включился?

Обычно магическим двигателям для запуска непременно нужен маг, вернее, сознание живого человека, но нельзя исключать, что разработанные на острове двигатели могли какое-то время работать сами по себе или же запускаться дистанционно. Наконец, какой-то из двигателей мог на самом деле работать все это время, просто полукровки из-за нехватки знаний этого не замечали.

В любом случае…

— Урсра. Собери всех.

— Э? Но… но зачем? Что происходит?..

— Я не знаю. Не знаю, но… как раз поэтому мы можем быть в огромной опасности, — объяснил Кирилл испуганной Урсре.

Большая часть изобретений этого острова так или иначе относится к оружию.

А значит, включившийся двигатель… вполне может таить в себе некую разрушительную силу. Полукровки не знали, на что он способен, и не знали, как его остановить.

— Приготовьтесь в любую секунду покинуть остров.

— Х… хорош… — Урсра попыталась кивнуть. — …

А затем молча упала на колени.

Девушка рухнула на землю прямо на глазах Кирилла.

— Урсра?..

Он опустился на землю рядом с ней и потрогал рукой под подбородком.

Пульс на месте. Жива, но без сознания.

Но с чего вдруг?

Недоумение Кирилла продлилось лишь мгновение.

— О… а?..

Мир перед глазами покачнулся.

Он понял, что упал на землю так же, как и Урсра.

Он не чувствовал ни боли, ни тяжести, однако силы покинули его тело.

Даже сознание не хотело задерживаться в голове.

Его словно сразил приступ сна.

— Вот… черт… — Кирилла хватило лишь на эти слова.

В следующую секунду его сознание провалилось во тьму.


***

Отряд Тору добрался до врат замка, не встретив на пути никаких преград.

Если говорить точнее, добрались они до главных врат, соединявших окруженную двумя рядами стен территорию с собственно замком. Тору решил, что среди такого хаоса бежать лучше не через узкие запасные проходы, а через широкие главные врата.

Однако…

— Что за? — отряд Тору смотрел на врата из-за тени колонны. — Что это такое?

Оба створа оказались настежь открытыми.

Казалось бы — ничто не мешало им выбежать наружу.

Но раз так, почему с другой стороны врат стоит такая толпа солдат? Точнее, не только солдат — среди них затесались и слуги, работавшие в замке. Вероятно, там собрались все, кто по какой-то причине покидал замок.

Однако они казались растерянными и внутрь замка не заходили.

Точнее…

— Они не могут зайти?

— Там…

По ту сторону врат что-то виднелось.

Вот только ни Тору, ни Акари не смогли бы описать, что именно.

Путь преграждала какая-то прозрачная стена, сделанная то ли из стекла, то ли изо льда. Настолько прозрачная, что они и не разглядели бы ее, если бы она не испускала то и дело голубое свечение.

Судя по поведению рыцарей и слуг, «стена» появилась не только перед вратами, но и вообще вокруг всего замка, мешая как войти, так и выйти.

Скорее всего, она закрыла замок даже с воздуха, потому что в противном случае в него вернулись бы авиаторы, ведшие трансляцию чемпионата.

Помещения замка Герансон полностью отрезало от внешнего мира.

— !..

Солдаты по ту сторону врат что-то кричали.

Несколько солдат разделились на два отряда и попытались прорубиться сквозь незримую стену мечами.

Они вложили в удар все силы, и клинки… так не смогли войти в стену.

Там, где острия коснулись преграды, по ней пробежала рябь, словно от упавших в воду камней, но не более. Солдаты никак не смогли навредить стене. Некоторые даже упали на землю, не в силах совладать с инерцией.

Затем место солдат заняли маги и вскинули гундо.

Они попытались дружно развеять стену.

Но…

— !.. !..

В воздухе появились магические диаграммы, сработали заклинания.

Разрушительная боевая магия покинула гундо и ударилась в стену… но снова вызвала лишь рябь и рассеялась в воздухе. Маги добились того же, чего и мечники.

— Вероятно… барьер… — объявила Чайка, — использующий… материю…

— Вроде того, что был в «долине, из которой никто не возвращается»? — спросил Тору.

— М-м, — Чайка кивнула. — Невероятная мощь. Гигантский масштаб. Персональные гундо… могут нарушить. Но бреши… мгновенно латаются.

Голубое свечение стены действительно напоминало магию. В магическое происхождение барьера верилось легко.

Стена из чувствительной к магии материи. Такой и правда можно накрыть весь замок Герансон, хватило бы магической энергии.

Вот только… чтобы закрыть целый замок, нужен невероятный запас энергии.

В «долине, из которой никто не возвращается» на территории всего ущелья действовал лишь барьер, мешавший поисковым заклинаниям, а осязаемые стены, равно как и фальшивки-марионетки, создавались только вокруг незваных гостей. К тому же в тот раз Чайка могла вмешиваться в работу барьера собственной магией.

Однако барьер вокруг замка не шел ни в какое сравнение с барьером внутри долины.

Количество магический энергии в них разнилось не то что на порядок, а на два, три или даже больше. Даже если бы они нарушили работу барьера магией и проделали в нем дыру, она исчезла бы еще до того, как глаз успел бы заметить брешь.

— Но зачем? И вообще, что…

— Либо для того, чтобы в замок не проникли посторонние, либо для того, чтобы из него никто не смог сбежать, — проговорила Акари, поворачиваясь к глубинам замка. — Вопрос в том, кто создал барьер: некто снаружи или некто внутри?

— ...Да уж понятно, кто. Наверняка он, — Тору тоже обернулся и посмотрел наверх.

Где-то там, на верхнем этаже замка, за множеством стен, полов и потолков, находился тронный зал.

Наверняка мальчик, представившийся Проклятым Императором, еще не покинул его. Судя по тому, что звуков битвы уже не раздавалось, «апостолов» он благополучно одолел. Конечно, могло быть и так, что поражение потерпел Проклятый Император, но…

Кто бы ни стоял за барьером, если бы задача этой стены заключалась в том, чтобы не выпустить Проклятого Императора наружу или же не допустить чьего-либо вмешательства в его битву против «апостолов», она несомненно появилась бы гораздо раньше и так или иначе помешала бы Тору проникнуть в тронный зал.

Поэтому куда вероятнее, что Проклятый Император развернул барьер уже после окончания битвы. Не совсем понятно, зачем ему понадобилось запечатывать замок после победы над «апостолами», но…

— Короче говоря, отсюда сбежать мы не сможем.

— М-м…

— Идем искать щель в барьере?

Отряд решил, что первым делом им нужно сбежать из замка Герансон.

Поскольку черная Чайка уже выполнила миссию «принцессы с гробом», больше их здесь ничего не держало. Безусловно, Тору хотелось сказать императору Газу в лицо пару ласковых, но это дело совершенно не срочное.

Поэтому Тору решил, что для начала им нужно обеспечить безопасность белой Чайки, его хозяйки. Совать нос в конфликт «апостолов» и Проклятого Императора их никто не просил, а разбираться в планах возрожденного императора Тору тем более не хотелось.

Однако теперь…

— Барьер, в котором есть лазейки, бесполезен, и неважно, против кого он направлен, — отозвалась Акари словами, которые невозможно оспорить.

— Пожалуй, — Тору сложил руки на груди. — А значит… хоть мне и не хочется…

Видимо, им не получится уйти, пока они не разберутся с тем, кто установил барьер… то есть, по всей видимости, с Проклятым Императором. Однако едва ли человек по имени Артур Газ прислушается к отряду Тору. Если уж ему пришло в голову наплодить целую армию Чаек и использовать их в качестве одноразовых инструментов, то вряд ли он согласится выполнить просьбу случайно оказавшихся не в том месте диверсантов в сопровождении одной из теперь уже бесполезных Чаек.

То есть…

«Мы должны убить его? Мы? Проклятого Императора?»

Дьявол, ставший легендой еще при жизни и продолжавший влиять на мир даже после смерти, в одиночку расправился с целым отрядом апостолов. Противостоять ему…

«Невозможно. Но…»

Как раз такие убеждения и мешают двигаться дальше.

На первом месте стояла не победа над Проклятым Императором, а бегство из замка.

— ...Вернемся пока в тронный зал, — сказал Тору, обводя взглядом Чайку, Акари и Фредерику.

Он не знал, что ждет их там.

Более того — даже толком не представлял, во что их втянуло.

Но…

«Бессмысленно умирать я не согласен. Мы будем жить. В полную силу. Все вместе».

Чайка, принцесса с гробом.

Пусть она с самого начала была лишь инструментом и расходным материалом…

Подобно тому, как Тору смог сознательно отказаться от диверсантского существования, так и она может выбирать, как ей жить, и отказываться от прошлого, кем бы ни родилась.

Далеко не все в жизни человека определяет то, кем он родился.

Даже принятые решения можно пересматривать снова и снова.

Тору считал, что именно таким образом можно поквитаться с жестоким миром.

И поэтому…

— Идем, — сказал он, поднимаясь в полный рост.

Глава 2. Отблески минувших дней

Сначала он ощутил сильный запах ржавчины, забивший нос.

Но не счел его неприятным. Он вообще ничем не проникся.

Похоже, человеческими чувствами он просто не обладал.

Мышление работало без намека на эмоции.

Поэтому…

— …

Он ничего не подумал о том, что стоит совершенно голым… и даже не дрогнул от того, что под ногами валялся рассеченный труп девушки. Он даже не сразу понял, что увидел под собой бездыханное тело.

Камни, вода, деревья, воздух, плоть.

Всё казалось ему равноценным. Тело под ногами — просто плоть, не более. «Останки», «мертвец», «покойник» — лишь слова, порожденные душевными ранами людей. Они полны бессмысленной информации, но лишены всякого толка.

Но раз так…

Почему он вообще задумывается о таких вещах и словно проводит грань между собой и людьми?

Кто он?

Что он?

Сознание его работало исправно, но на месте той самой основы, за которую должна цепляться личность, зияла беспросветная пустота.

— Я…

Он осмотрелся и понял, что находится внутри небольшого здания.

Возможно, внутри какого-то склада. Окон в нем не было, затхлый воздух и тьму пронзал лишь одинокий луч света, пробивавшийся через щель в стене и падавший на стену белой линией.

Ничего другого взгляд не уловил.

Ничто не могло объяснить ему, кто он такой.

Но вместо этого…

— Ты Империон3.

Когда тут кто-то появился?

Он не заметил никого, когда обводил комнату взглядом, но теперь обернулся и увидел мальчика, стоявшего с равнодушным видом.

Мальчик стоял у стены на пыльном полу, однако вокруг него не виднелось ни единого следа. Либо он каким-то образом не касался пола, либо просто возник на том самом месте. Возможно, никакого мальчика нет, а это просто иллюзия. Но хоть он и не понимал, на кого смотрит…

— Импе… рион?..

Слово ничего ему не сказало.

Но отчего-то показалось до боли знакомым.

Мальчик словно разглядел его мысли, кивнул и продолжил:

— Ты тот, кто будет править и управлять половиной этого мира.

— Половиной?..

«Править». «Управлять».

Если задуматься о втором слове, можно прийти к выводу, что рядом со словом «половиной» ему делать нечего. Управлять должно чем-то целостным, потому что в противном случае неуправляемая часть будет непредсказуемо влиять на часть управляемую и тем самым обесценивать усилия.

Однако…

— Именно. Половиной, — подтвердил мальчик. — Править всем не дозволено. Может, тебе и хватило бы сил… но подобный исход нежелателен.

— …

Он нахмурился.

Он не понимал.

Но…

— Смысл твоего существования — править половиной мира, — провозгласил мальчик.

Мальчик говорил настолько твердым голосом, будто оглашал очевидную истину… И его собеседник молча кивнул в ответ.

Он не испытывал недовольства. Человеческих чувств он не ведал.

Раз ему сказали сделать нечто, что не слишком его затруднит, он так и поступит.

А затем…

— …

Он заметил, что мальчик исчез.

Но он уже знал свой путь. Уже не сомневался.

Править половиной мира. Сделать ровно все необходимое для того, чтобы добиться этого. Могло показаться, что задача его поистине грандиозна, но он не боялся. Опять же, этим чувством он просто не обладал.

Потому…

— Половиной мира… — повторил он, вкладывая в слова буквальный смысл. Его совершенно не волновали замыслы того, кому слова принадлежали.

Первым делом нужно выбраться и постичь мир.

Он пошел к выходу, по пути наступив на труп.

Он прошелся по нему, словно по песку или камню. Лишь много лет спустя он, наконец, понял, что в тот день наступил на тело той, кого по меркам мира следовало называть «матерью».


***

Его воспоминания не тускнели.

И неважно, сколько лет осталось позади — десятки, сотни или еще больше. Он в мельчайших подробностях помнил все, что с ним происходило. Его таким создали.

Поэтому он мог освежить в памяти любой день.

В том числе тот, с которого все началось.

— Хм…

Артур Газ разместился на чудом уцелевшем троне (некогда принадлежавшем князю Хартгену) и проверил самого себя.

Он начал прокручивать мысли, проверяя, связаны ли воспоминания друг с другом, нет ли в них разногласий, не прерываются ли нити размышлений. Он успешно избавился от своего тела, отфильтровал и отбросил все лишнее, переродился в желанную форму… однако метод выбрал достаточно грубый и неожиданных последствий исключить не мог.

В работоспособности тела он более-менее убедился во время битвы с «апостолами», за исключением долговечности, которая ему в этот раз и не требовалась. Достаточно лишь того, чтобы тело прожило до следующей фазы плана.

Серьезных провалов в памяти он не нашел.

Примерно половину своей жизни он помнил в мельчайших подробностях. Конечно, нельзя сказать, что перерождение прошло совсем без потерь, ведь его останки использовали в качестве магического топлива… Однако все необходимые узлы, связывающие сознание Артура Газа, не пострадали, и мелочей он потерял не так уж много.

— …

На губах Артура Газа мелькнула натянутая улыбка.

Вокруг него кружились смутные образы, похожие на порожденные проекторами иллюзии.

Когда он создавал барьер, чтобы оградиться от незваных гостей, немного материи оказалось рядом с ним. Теперь она демонстрировала воспоминания, покинувшие сознание Артура.

Разумеется, это всего лишь случайность, а не его замысел.

Артур отнюдь не сумасшедший и не стал бы сознательно показывать другим собственную память.

Но…

— Это же… — обронил Син, ошарашенно глядя на иллюзии. — Выходит, рассказы о том, что Проклятый Император жил три… нет, пять столетий…

Он не мог разглядеть детали, но наверняка заметил, что смотрит на пейзажи далеко не современные… и видит сцены, которым уже много сотен лет. Скорей всего, в водовороте иллюзий мелькали личности, которых Син знал по урокам истории.

— Строго говоря, этому телу 608 лет, — заявил Артур Газ, указывая пальцем на себя. — Предыдущее совсем одряхлело, так что я его пересоздал.

Он выглядел заново родившимся.

Или, если точнее… заново переродившимся.

— Но с точки зрения непрерывности воспоминаний, мне 1788 лет, — хладнокровно произнес Артур, обращаясь к ошеломленному диверсанту.


***

Близился вечер.

На деревенских улицах сновали люди, спешившие домой после окончания работ.

Вчерашний день не отличался от сегодняшнего. Сегодняшний — от завтрашнего.

За пять послевоенных лет люди привыкли к тихой жизни. Каждый безосновательно полагал, что сегодня на мир опустится такая же ночь, что и вчера. Безусловно, мир не назвать неизменным, но людям казалось, что основополагающие законы не могут просто так взять и измениться — солнце, подобно волнам прибоя, так и будет появляться и исчезать каждый день, а время будет идти своим чередом. Можно даже сказать, люди достигли просветления и отныне считали, что любые изменения могут быть лишь поверхностными.

Но…

— Пап…

Возвращавшийся с поля ребенок замер на месте.

Его отец, мечтавший поскорее добраться домой и отдохнуть, сделал еще несколько шагов, затем тоже остановился и раздраженно взглянул на сына.

— Чего встал? Быст…

— Что там?

— Чего такое?

Ребенок указал пальцем, отец перевел взгляд… и заморгал.

Мужчина подумал, что ему просто мерещится, но сколько бы он ни моргал и ни тер глаза, наваждение не исчезало. По привычно оранжевому небу бежал «разлом».

Дерево? Башня?

Новая черта пейзажа отчетливо виднелась за далекими горами.

В стороне той находился Герансон, столица княжества. Если разлом находился за горами, до него, стало быть, даже на лошади ехать не меньше суток.

И тем не менее… он виднелся совершенно отчетливо.

Он напоминал вертикальную линию, разделившую пейзаж надвое.

Не дерево. И уж точно не башня.

За день деревья так не растут. За день такие башни не строят. Кроме того, мужчина никогда даже не слышал о настолько огромных деревьях и зданиях. Вершина его проходила сквозь закатное небо и уходила в бесконечную даль.

Так что же это?

Разумеется, крестьянин не знал ответа.

Он мог пробормотать лишь одно:

— Ничего не понимаю.

В далеком небе виднелось нечто необъяснимое.

Но не более. Не более, и все же…

— Давай скорее домой.

— Угу…

Скорее всего, ребенок услышал беспокойство в голосе отца. В любой другой день он бы без конца спрашивал «а что это?», но сейчас послушно кивнул и зашагал быстрее.

Деревенские старики поговаривали о таких вещах.

О радугах, уходящих точно в небо. Об облаках в форме людей.

О том, что необъяснимые вещи в небесах — предвестники катаклизмов.

— …

Отец вел сына за руку, быстро двигаясь и вздыхая.

Никто не обещал им, что завтрашний день будет похож на сегодняшний. Неизменность бытия — закон, который они вывели исключительно по опыту, просто по тому, как время шло прежде.

Разве кто-то говорил, что мир никогда не меняется?

Сознанием мужчины овладело волнение.

А затем…

— У?..

С его телом ни с того ни с сего что-то случилось.

Поле зрения начало быстро сужаться.

У мужчины словно начался приступ из-за малокровия. Чувства отключались одно за другим. Даже сознание стало расплываться. Рука будто онемела и больше не чувствовала ладони сына.

— … — он попытался было произнести имя ребенка, но не смог издать и звука.

Более того, он не смог даже вспомнить имя сына. Или, если уж на то пошло, свое.

Он отчаянно ворошил сознание, но оно проваливалось во тьму. В следующее мгновение отец с сыном упали на землю вслед за своими инструментами.


***

Приглянуться авторитетным личностям оказалось делом несложным.

Конфликты и войны возникали повсюду — не только между странами, но и в среде аристократов, крупных землевладельцев и купцов. Достаточно поучаствовать в нескольких битвах, и слухи о тебе расползутся сами. Ну а если прославишься не только как сильный боец, но и как умелый стратег, люди точно начнут сплетничать на каждом углу.

Пришло время, и его вызвал к себе один правитель.

Он назначил встречу во дворце ослепительно белого цвета, которым очень гордился.

Дворец разительно отличался от замков и крепостей. Весь пол устилали ковры столь пышные, что ноги в них просто утопали. Коридоры украшали картины, статуи и прочие произведения искусства. Даже дышалось во дворце по-особому от одной мысли, что многие из предметов убранства стоили дороже человеческой жизни и находились бесконечно далеко от быта обычных людей.

Жители дворца тоже относились к тому типу людей, которые о войне ничего не ведали. Они носили роскошные одеяния из тончайших материй и надевали на себя изделия из золота, серебра и драгоценных камней, чтобы казаться как можно заметнее.

— …

Но он вел себя совершенно равнодушно.

Да, он пришел без доспеха и даже удосужился отмыться от крови… но явился в той же одежде, в которой воевал — потрепанной и грязной. Он так выделялся на фоне особняка, что невольно привлекал любопытные взгляды изысканно разодетых людей.

Вероятно, потому его сюда и пригласили. Дикий варвар явился в обитель незнакомых с войной людей на правах экспоната.

Никаких чувств по этому поводу он не испытывал.

В конце концов, все обитатели особняка наверняка погибнут через несколько десятилетий.

Он уже успел понять, что у обычных людей, в отличие от него, жизнь ограничена по времени. Даже долгожители едва способны прожить столетие. Иногда ему доводилось слышать о тех, кто прожил двести или даже триста лет, но все подобные рассказы оказывались либо преувеличенными слухами, либо примерами случаев, когда люди принимали наследника какой-либо должности за ее прежнего обладателя.

Люди просто проносились мимо него.

Поэтому он не интересовался ими как личностями. Вернее, перестал интересоваться уже давно.

Но…

— …

Кажется, это произошло именно здесь, в тронном зале.

Когда его провели сюда, он встал на колени и уперся лицом почти в самый ковер. Вдруг дальняя дверь открылась, и в зал кто-то вошел.

Конечно же, ему еще не дозволили поднять взгляд, и он мог разглядеть лишь ноги, но и те смогли ему кое-что сообщить. В зал вошли двое. Судя по размерам ног, походке, обуви и прочим признакам — один мужчина и одна женщина.

— Подними голову, — разрешили ему.

Даже на фоне чрезмерно украшенного зала мужчина казался слишком уж разодетым.

Мантия из алого бархата, скипетр из чистого золота, украшенная драгоценными камнями корона. Короли одевались таким образом и в небольших странах. По крайней мере, опыт подсказывал, что всевозможные короли стараются выглядеть именно так… хотя до сих пор они его так близко к себе не подпускали.


«Смысл твоего существования — править половиной мира».


Вспомнился таинственный мальчик и его слова.

Видимо, речь шла о том, что ему следовало стать королем. И он достаточно сделал на пути к своей цели. Большое число королей произошло от всевозможных разбойников. А значит, первым делом король должен обрести силу. Поэтому он столько времени набирался опыта во всевозможных битвах.

Он уже заметил, что его тело во многом превосходит тела других людей.

Поэтому он решил научиться умело управлять им и закалить собственные навыки с помощью сражений, ведь не подкрепленные опытом знания бесполезны.

Но в любом случае…

— То была славная битва.

Король пребывал в отличном расположении духа.

Его гость помог победить в битве и расширить его владения. То есть король получил новые территории и новых вассалов, что в его понимании означало душевное спокойствие и еще больше роскоши.

По всей видимости, король считал, что и мир, и богатства в нем бесконечны.

Этим его мнение сильно отличалось от мнения гостя, пытавшегося захватить «половину мира». Тот проводил вокруг мира четкие границы, иначе не знал бы, как отмерять «половину».

— Как твое имя?

Скорее всего, уже такой разговор короля и наемника — дело совершенно неслыханное.

Король задавал вопрос с предвкушением, наверняка ожидая, что его гость расплачется от оказанной чести. Однако на самом деле тот просто решил, что король опьянел от воодушевления.

— Артур Газ, — раздался сухой ответ.

Он понимал, что отвечать достаточно лишь так, чтобы не терять расположение собеседника. Если постоянно делать ровно то, чего ждут, его перестали бы воспринимать всерьез. Затем перестали бы хорошо относиться. Наконец, пожертвовали бы на что-либо.

И он так и не стал бы королем.

Приносить кого-либо в жертву дозволено лишь королям.

— Хм?..

Король недовольно нахмурился, но либо решил не портить праздничный день, либо убедил себя в том, что наемник по сути своей существо неотесанное. В любом случае, наказывать Артура он не стал.

— Значит, Артур Газ. Я запомню, — сказал он.

За этим именем не стояло особого смысла. За двести лет он несколько раз менял имена. Имя «Артур» пришло ему в голову относительно недавно, и сейчас он пользовался им чаще прочих.

— В честь твоего триумфа в зале организован банкет. Ты тоже волен насладиться им в полной мере.

— ...Как прикажете, — решил ответить Артур.

А затем...

— ...

Он, наконец, увидел ее.

Девушку, что стояла в двух шагах позади трона.

Девушку, что вошла в зал вместе с королем.

На вид ей было около пятнадцати, может, немного меньше. Она носила длинное платье белых оттенков. Одежда ее, в отличие от королевской, обилием украшений похвастаться не могла, но такая чистота очень подходила ее образу.

Артур мгновенно понял, что смотрит на принцессу.

Она показалась ему девушкой довольно скромной. Когда их взгляды встретились, она тут же стушевалась, отступила на полшага и спряталась за спиной короля. Похоже, внутри нее любопытство боролось со страхом. Удивительно, но во взгляде принцессы не таилось ни толики презрения — возможно, сказывалось строгое воспитание, а возможно, она просто не осознавала, насколько превосходит наемника по положению.

— …



Трижды Артур прославился на службе этого короля, трижды тот приглашал его на банкет. И вот, на четвертый раз король официально предложил ему службу и должность.

Другими словами, он заработал достаточно наград, чтобы впредь называть себя рыцарем.

С точки зрения самого Артура, стремившегося стать королем, ничего удивительного в его достижениях не было. Однако окружение короля, прознав о быстром восхождении вчерашнего наемника, начало завидовать и ревновать.

Некоторые пытались покушаться на его жизнь.

И каждый потерпел неудачу.

Артур не допускал ошибок.

В людях он попросту не мог ошибаться, поскольку никому и никогда не доверял. Многие на его месте быстро устали бы от такой жизни, но сам Артур с легкостью отказывался верить кому-либо.

А затем…



Церемония бракосочетания завершилась без происшествий.

Он закончил слушать торопливые, приторные поздравления и наконец-то остался на террасе дворца наедине с женой. Хотя оба они по случаю нарядились в совершенно новую одежду, сшитую специально для свадьбы, позади осталось столько унылых церемоний, включая праздничный банкет, что жених с невестой изрядно измотались.

— Я немного устала, — сказала принцесса и смущенно улыбнулась.

По ее словам, она влюбилась в Артура с первого взгляда в тот самый день, когда впервые увидела его в тронном зале. Артур в тот раз тоже запомнил ее, правда, наравне с остальными обитателями дворца. Каких-либо особых чувств он к ней не испытывал.

К тому времени Артур уже стал гордостью страны, одним из самых заслуженных бойцов.

Он мог как геройствовать на передовой, так и придумывать стратегии, помогавшие одерживать победу за победой. Неудивительно, что у него появилось множество почитателей. Разумеется, вскоре другие страны начали обращаться к нему с выгодными предложениями, надеясь сманить к себе. Тогда король, не желавший расставаться с Артуром, решил его женить.

Другими словами, он выдал за него свою дочь. Таким образом, Артур вошел в королевскую семью и получил новое звание.

Брак с самого начала задумывался исключительно как политический.

Конечно же, едва ли даже каждый десятый представитель царской семьи вступает в брак по любви. Их положение приводит к тому, что любой брак обязательно будет иметь политические последствия.

Но что удивительно — принцесса искренне радовалась, что вышла замуж за Артура.

«Я думала о тебе с того самого дня, когда впервые увидела», — порой говорила она.

Говорила также, что Артур казался ей не похожим на тех людей, которых она знала до него.

Возможно, дело просто в том, что она была слишком чувствительной. Просто в том, что боец-наемник показался строго воспитанной и знавшей лишь аристократов принцессе настолько удивительным созданием.

— Артур? — принцесса вдруг слегка склонила голову.

— ...Что?

— Ничего… просто… — принцесса выглядела удрученной. — Неужели ты… не рад?

— …

Артур вновь посмотрел на принцессу, ставшую его женой.

На ее лице читалось беспокойство. Скорее всего — потому, что Артур практически не выражал радости. Быть может, она даже подумала, уж не женился ли Артур против своей воли.

Обычный человек на его месте наверняка счел бы ее волнение очаровательным.

Но Артур, конечно же, не собирался менять свое отношение к девушке. Он пошел на брак лишь из-за того, что счел его выгодным, необходимым и удобным. Не больше и не меньше.

И все же…

— Я был рожден для того, чтобы стать королем, — сказал Артур, не отвечая на вопрос принцессы.

До сих пор он никому не рассказывал о своих «истоках». Он не совсем понимал, с какой целью рассказывает о них принцессе. Казалось бы, Артур не совершал лишних движений. Казалось бы, таковы его принципы.

— Так мне сказали, когда я родился.

— Королем?.. — изумилась принцесса. — Ты…

Королем, пусть даже маленькой страны, не становятся просто так. Хоть принцесса и была старшим ребенком короля, но далеко не единственным. И половина этих детей — мальчики. Порядок престолонаследия гласил, что королем автоматически станет кто-то из них. С этой точки зрения, некоторые могли бы расценить слова Артура как мятеж.

Однако…

— Хочешь избавиться от моих братьев?

— Отнюдь, — не задумываясь ответил Артур.

— …

Принцесса успокоилась и расслабилась.

По всейвидимости, она решила, что «стать королем» для Артура означало «войти в королевскую семью». Поэтому улыбнулась, прижалась к нему и повисла на руке.

— Значит, сегодня ночью твое желание исполнится.

— … — Артур промолчал.

Конечно же, принцесса ошибалась.

Рожденный стать королем, Артур не стал бы радоваться до самого дня восхождения на престол. Что приятного в том, что твое имя добавили в самый конец списка членов королевской семьи? Более того, его попросили «править половиной мира». Маленькая северная страна на половину мира не тянет никак.

В то же время поправлять принцессу он не собирался.

В конце концов, человеку, который стремится править половиной мира, нужно пойти ради своей цели на определенные… весьма нетривиальные шаги. К их числу можно отнести и этот брак. Расстраивать «жену» бессмысленно.

— Становится прохладно. Зайдем? — предложил Артур.

— Хорошо, — беззаботная принцесса покраснела и коротко кивнула.



Похороны шли своим чередом.

Стояла до неуместного безоблачная погода. Чинно двигалась похоронная процессия.

— …

Он смотрел из окна замка.

Наверное, он, как муж, а теперь уже и вдовец, должен был возглавлять процессию. Однако вместо этого Артур смотрел на похороны жены издалека. Он понимал, что в противном случае может начаться хаос.

Вот уже двадцать с лишним лет он почти не показывался людям на глаза.

Образ вечно молодого, точнее, никогда не стареющего Артура поначалу вызывал у людей уважение и восторг… но постепенно его вечная молодость начала пугать их. В глазах людей он, почти не изменившийся за сорок с лишним лет, превратился в чудовище.


«Д-дорогой, ты монстр!..»


Артур смотрел на похороны и вспоминал последние дни из жизни жены.

Она уже почти не могла говорить и должна была понимать, что любые слова могут стать для нее последними… и тем не менее бросила в лицо некогда любимому мужу именно эту фразу, которая глубоко въелась в его сознание.

Она превратилась в старуху с серой кожей, потрескавшимися губами и бесчисленными морщинами. Даже если бы она не слегла от болезни, никто не узнал бы в ней ту девушку, которая когда-то вышла замуж за Артура.

Но так и должно быть.

Она сказала правду — раз Артура это не касается, он ненормальный.

— Так и есть, — прошептал Артур, поворачиваясь к окну спиной и собираясь выйти из комнаты. — Я король, а не человек.

— Истинно так, — согласился кто-то за его спиной.

Артур остановился, обернулся и увидел рядом с окном златовласого мальчика.

Того, что называл себя Ги.

Скорее всего, он тоже не человек, ведь его внешность никогда не менялась. Вечный мальчик, не ведающий силы веков.

— Кажется, последний раз мы виделись лет двадцать назад? — спросил не слишком удивившийся Артур.

Мальчик приходил по относительно важным дням, разговаривал с Артуром на темы сомнительной важности, после чего исчезал. Артур предполагал, что его поставили присматривать за ним… но этим его знания о Ги ограничивались.

— Возможно, мне стоит поделиться соболезнованиями?

— Не делись тем, чего у тебя нет, — Артур улыбнулся как можно язвительнее.

«Чего у тебя нет»... Артур сомневался, есть ли у создания по имени Ги хоть какие-то человеческие чувства. По его ощущениям Ги лишь пытался отыгрывать роль человека, а на самом деле с эмоциями его не роднило ничего.

— Я хочу спросить тебя… — продолжил Артур, прищуриваясь.

Поначалу он не задавался этим вопросом. Во-первых, он целиком и полностью осознавал свое место в мире как создания, которое должно покорно исполнять приказы и делать ради них все необходимое. Во-вторых, его нисколько не интересовали замыслы тех, кто стоит за Ги.

Так почему же теперь он собирался задать свой вопрос?

На самом деле, Артур и сам не смог бы объяснить.

Возможно, после стольких лет в нем — пожалуй, можно даже добавить «наконец-то» — начали взрастать чувства, подобные человеческим.

— О чем же?

— Во время нашей первой встречи ты говорил, что я должен стать королем половины мира.

— Действительно, говорил.

— Почему половины?

— …

Ги несколько раз моргнул, не отрывая взгляда от Артура.

Он словно делал вид, что вопрос застал его врасплох.

— Король есть тот, кто стоит превыше всех. Коли так, не должен ли я владеть всем?

Артур Газ не старел.

К тому же его наделили крепким телом и ясным разумом, которые намного превосходили человеческие.

А раз так, ему по силам захватить весь мир, пусть на это и уйдет немало времени. Его не ограничивала продолжительность жизни. Даже после поражения он смог бы начать сначала сколько угодно раз.

Мировое господство им по силам.

Но почему они… не стремятся к нему?

Почему они ограничиваются «половиной»?

— Разве нельзя мне завладеть всем?

— Нельзя. Мы хотим половину, — сразу ответил Ги.

— Но почему?

— Потому что феномен под названием «война» требует как минимум две враждующие фракции, — проговорил Ги как всегда безразличным тоном, словно рассказывал о сущей мелочи.


***

Они словно попали в ожившую сказку.

— Что это такое?.. — бормотал Тору, пока их отряд шел по замку.

Замок наводнили образы.

Вокруг то появлялись чьи-то силуэты, то вновь исчезали. Иногда в воздухе возникали целые пейзажи.

Отличить прозрачные образы с расплывающимися краями от реальности не составляло никакого труда… но иногда они так внезапно перекрывали обзор, что мешали передвигаться по замку. О том, чтобы бегать по коридорам и лестницам, не могло быть и речи.

— Реакция… материи… — прошептала Чайка.

— Тоже в духе того, что было в «долине, из которой никто не возвращается»?

— М-м. Вероятно, — подтвердила Чайка.

Топливом для магии выступают воспоминания живых существ.

Однако память не расходуется равномерно. Бывает такое, что обрывочные воспоминания утекают из магических контуров и проявляются в виде зрительных образов. Бывает и такое, что в воздухе начинают проецироваться воспоминания мага, непосредственно читающего заклинание.

В особенности это касается «магических полей» — участков с распыленной на них чувствительной материей. На них магические фрагменты, с которыми не совладал заклинатель, могут принимать самые причудливые формы.

— Оно случайно не попытается захватить и подчинить нас? — спросил Тору, прикрывая рот.

Впрочем, если образы подобны той «ловушке», что организовал Симон Скания внутри «долины», затыкать рот и нос совершенно бесполезно. Нужно либо полностью задерживать дыхание… либо просить Чайку, чтобы она отделяла воздух от материи.

— Наверное… не страшно, — проговорила Чайка, озираясь по сторонам. — Скорее всего… отец…

Она на мгновение прервалась.

Затем прикусила губу и продолжила:

— Это воспоминания… Артура Газа.

— Проклятого Императора?

— М-м. Вероятно… Артур Газ. Применяет магию.

Чайка взмахнула рукой, чтобы развеять перегородившую путь иллюзию.

По изображению пошла рябь, как по поверхности воды, а через мгновение оно пропало. Заслуга тут, скорее, не руки Чайки, а того, что иллюзия изображала смутное обрывочное воспоминание. Прочие образы появлялись и исчезали с такой же легкостью, как и эта.

— Наверное… он… — Чайка обхватила плечи и съежилась, — проверяет… свое тело после воскрешения…

— Хватит. Прости, что спросил, — сказал Тору и положил руки ей на плечи.

Любые вопросы, касающиеся императора Газа, напоминали Чайке о том, что когда-то он создал ее в качестве инструмента, и невольно заставляли ее задумываться, что было бы, собери она все «останки».

Конечно же, сейчас ее поддерживал отряд Тору… но это не значит, что она могла просто сказать «со мной все хорошо» и в одночасье про все забыть.

— Значит, в ходе проверки его воспоминания утекают наружу… — проговорила Акари, не расслабляясь ни на секунду. — Впрочем, пусть они нам и не вредят, хорошего в них мало. Если кто-то захочет спрятаться среди иллюзий и напасть на нас, заметить его будет непросто, ведь материю тяжело отличить от человека.

Материя отличается от бесплотных изображений, которые создают проекторы. Все эти образы материальны, правда «тусклее» настоящих людей. Хотя диверсанты и умеют ощущать людей вокруг, сейчас, среди человеческих образов из материи, они могут не успеть заметить настоящего врага.

А в случае засады даже секундное промедление смерти подобно.

— И наоборот, сейчас проще всего застать противника врасплох, — заметил Тору.

Конечно же, самого Артура Газа это вряд ли касалось, но всех остальных иллюзии наверняка сковывали так же, как и отряд Тору. Условия равны с обеих сторон.

А значит…

— Назад, — сказал Тору, хватаясь за комбоклинки.

— М?

— Кто-то идет, — пояснила Акари, а Фредерика взяла Чайку за руку и потянула назад.

Тору и Акари спрятались за колоннами с обеих сторон коридора.

Из глубины коридора доносился рокочущий звук, словно что-то катилось по полу.

Что-то приближалось. Звук, скорее всего, издавали колеса. Подобно прочим ощущением, точно опознать звук мешала вездесущая материя, но Тору слышал, откуда он идет, и понимал, что источник звука не слишком осторожничает.

Если к ним приближается выживший диверсант Субару или стражник замка, с ним следует поскорее расправиться. Конечно, князя Хартгена больше нет, а значит, отряду Тору незачем воевать против его людей… но едва ли рядовые солдаты уже успели разобраться в таких тонкостях.

— …

— …

Тору и Акари молчали, подавая друг другу знаки с помощью пальцев.

Акари кивнула, Тору пошел вперед.

Овладевший способностями наездника на драгуне Тору собирался встретить противника первым. Даже если враг каким-то чудом успеет отреагировать и контратаковать, Тору скорее всего сможет пережить удар.

Однако…

— !.. — он резко выдохнул и выскочил из-за колонны.

И замахнулся клинками в сторону человека по другую сторону иллюзий.

В ту самую секунду перед Тору проходила призрачная девушка в белом платье. Удар развеял ее образ из прошлого, направился дальше…

— ?!

Вдруг послышался металлический лязг, и на руку Тору что-то намоталось.

Точнее…

— Стоп… ты?!

В руку Тору впилось множество лезвий.

Хоть ему никогда не приходилось испытывать на себе всю мощь этого оружия, он знал, с чем имеет дело.

Со змеиным клинком.

Принадлежавшим…

— ?!

За иллюзорной девушкой появилась другая.

С серебристыми волосами и фиолетовыми глазами.

Одна из тех, кому дали имя Чайки… Но при этом волосы у нее заканчивались чуть выше плеч, а во взгляде таилась сила и непокорность, которыми «белая» Чайка не обладала.

— Красная?

Похоже, красная Чайка — она же Чайка Богдан — угодила в замок до того, как его накрыло магическим барьером.

— То… ру?..

Красная Чайка ошарашенно застыла на месте.

Не успел Тору даже попросить отпустить его, как лезвия змеиного клинка расслабились, соскользнули с его руки, упали и отскочили от пола. Змеиный клинок, как и стилеты Тору, относился к комбоклинкам, то есть управлялся энергией владельца. Все движения комбоклинка отражали состояние того, кто его держит.

— Кстати, я ведь совсем забыла сказать… — произнесла Акари без толики сожаления в голосе. — В тронном зале также была красная Чайка и несколько человек из отряда Жилетта.

— Как можно забывать такие важные детали?! — Тору рефлекторно развернулся и прикрикнул на сестру.

Но Акари лишь слегка наклонила голову и равнодушно ответила:

— Я решила, что мой брат настолько жаждет окружить себя девушками… что наверняка предложит спасти и красную Чайку, если я упомяну ее.

— … — он не нашелся с ответом.

Если закрыть глаза на «окружение из девушек», Тору действительно не мог опровергнуть ее слова.

Конечно, он уже много раз отказывался от предложений красной Чайки о сотрудничестве, но поступал так исключительно из-за ее конфликта с белой Чайкой, а вовсе не из-за личной ненависти. Более того, он считал, что должен благодарить красную Чайку наравне с белой за то, что она дала ему повод заново обдумать и исправить собственную жизнь.

Но в любом случае…

— Так ты жива… — обратился Тору к красной Чайке.

— …

Неизвестно, какую роль сыграли слова Тору… но та в ответ осела на пол, словно сломавшаяся марионетка. Змеиный клинок выпал из ее рук. Она лишь молча смотрела на Тору.

Тогда он заметил прямо за ней лежавших без сознания друг на друге Давида и Сельму. Похоже, красная Чайка отыскала свой гроб и взвалила тела товарищей на него. Если белая Чайка таскала свой гроб за спиной, то гроб красной Чайки обладал колесиками, поэтому она могла волочить его за собой.

— Эй. Ты в порядке?

— …

Красная Чайка молчала.

Похоже, она… везла Сельму и Давида из последних сил.

Ради них она отыскала свой гроб, отыскала змеиный клинок… возможно, даже сражалась с выжившими диверсантами Субару и стражниками замка. Конечно, отряду Тору повезло не пересечься с людьми князя, но вовсе не обязательно потому, что их уже не осталось.

В общем, девушка добралась сюда из тронного зала, полагаясь исключительно на собственные силы.

Отдача от постоянно нарастающего напряжения, совершенно непонятной ситуации и необходимости постоянно защищать товарищей разом навалилась на нее в ту самую секунду, когда она увидела лицо Тору.

Еще какое-то время Чайка смотрела на Тору непонимающим взглядом, а затем…

— Эй…

— !..

…вдруг изо всех сил вцепилась в его протянутую руку.

— Красная…

Хоть ее реакция немного смутила Тору, он все равно притянул девушку к себе.

Без конца дрожавшая красная Чайка не стала сопротивляться и встала, однако руку Тору упрямо не отпускала. Она держалась так, словно уже не могла стоять без нее.

— Понятно…

Тору бросил быстрый взгляд на белую Чайку, затем кивнул красной.

Белую Чайку поддерживали Тору, Акари и Фредерика. Они вытащили ее, когда она пала духом, и смогли придать сил, когда она потеряла смысл жизни.

Но красная… выбралась одна.

Ее смысл жизни перечеркнули тем же самым образом, что и у белой Чайки, но она не захотела становиться бессмысленной жертвой битвы Проклятого Императора и «апостолов», не стала бросать все на произвол судьбы.

Все-таки она сильна. Очень сильна.

Но это не значит, что она не чувствовала боли. Она лишь терпела и упорствовала, не более того. У красной Чайки, как и у белой, должен быть предел, после которого она просто рухнет без сил.

— А-а… — Тору смотрел в потолок и думал, что сказать. — Помнишь, что я говорил тебе?

Он ласково похлопал красную Чайку по спине, словно плачущую девочку.

— «Если, когда все закончится, ты передумаешь — дай знать».

— … — красная Чайка вздрогнула.

Она уткнулась лицом в плечо Тору и не смотрела ему в глаза… но наверняка услышала.

Тору коротко вздохнул и продолжил:

— Может, все еще не закончилось, но теперь мы, видимо, не враги тебе, а ты больше не «принцесса с гробом».

Ей больше незачем соперничать с белой Чайкой.

Обе они так и не стали «настоящими».

Сейчас, когда черная Чайка «возродила» Проклятого Императора, и белая, и красная превратились в «не пригодившиеся запасы».

Проклятый «смысл жизни», ради которого они появились на свет, больше не сковывал их.

А значит…

— Просто удивительно, как легко могут меняться положение в мире и смысл жизни.

— …

Наконец красная Чайка подняла взгляд и посмотрела на Тору.

Вряд ли тому просто показалось, что в ее глазах застыла влага.

— Серьезно, это такие мелочи.

— Тору…

А затем красная Чайка ослабила хватку.

Тору убедился, что она крепко стоит на ногах, затем повернулся к белой Чайке, Акари и Фредерике.

— В общем, прямо сейчас нам нужно подлатать наемн… — начал было он.

— Тору. Не как со мной. Очень нежный.

— Молодец, брат. Все-таки умеешь ты девушкам нужные слова подбирать.

Тору увидел недовольные лица белой Чайки и Акари, услышал их бурчание и ненадолго замешкался.

— Так… вы чего?

— Казалось бы, войти в доверие к ослабшему человеку нетрудно, но меня радует, что брат даже в такие минуты старается изо всех сил. Недаром говорят, что львы и на зайцев охотятся, не жалея сил…

— Тору? Лев? Хищник?

— Мой брат — настоящий король хищных парней!..

— Я тоже хищница.

— Хватит всякую чушь нести!

То ли восхваляющая, то ли принижающая брата Акари. Немного отклонившаяся от темы Чайка. Не то что отклонившаяся, а совершенно не понявшая смысла разговора Фредерика. В сердцах ответивший им Тору.

— Короче говоря, нам сейчас незачем сражаться с красной Чайкой. В то же время чем нас больше, тем легче реагировать на неожиданности, — сказал Тору, подходя к Давиду и Сельме.

Он быстро оценил их состояние: серьезных ран нет, пульс в порядке. Все кровотечения остановлены — видимо, дело рук красной Чайки.

Конечно, Тору не настолько разбирался в медицине, чтобы объявить, что с ними все в порядке… но похоже, никакого серьезного лечения наемникам не требуется.

— Возьмем их с собой. Фредерика, прости, но тащить их тебе.

— Не хочется мне везти кого-то, кроме Тору… — ответила та, совершенно не обидевшись.

В следующее мгновение раздался хлопок, и она приняла форму четвероногого зверя.

Давида и Сельму уложили ей на спину и привязали веревками. Затем Тору обвел всех взглядом.

— Идем.

Акари, белая Чайка и обратившаяся зверем Фредерика кивнули. Затем они дружно посмотрели на красную Чайку. Она подняла взгляд и…

— Идем… куда? — спросила она умирающим голосом.

В любом случае, ей уже хватало сил на то, чтобы говорить.

— Пока что надо вернуться в тронный зал. Весь замок накрыт магическим барьером. Мы не сможем сбежать, пока он действует. А развернул его, по всей видимости, оживший Проклятый Император.

— … — лицо красной Чайки дернулось.

Тору сразу же продолжил, стараясь больше не упоминать это прозвище:

— Как только барьер исчезнет, мы немедленно покинем это место. Затем мы… собирались найти себе какое-нибудь местечко и какое-то время просто пожить там расслабленной жизнью.

— М-м, — белая Чайка кивнула.

Она немного смущенно улыбнулась, а затем добавила:

— Вместе. Расслабленно. Как Тору.

— А вот это было лишнее.

Красная Чайка какое-то время смотрела на белую Чайку и Тору.

— Вместе?..

— Можно и с ними, если никто не против, — добавил Тору и указал на лежавшую на Фредерике парочку.

— Но я…

— Мне уже надоело повторять одно и то же, так что скажу прямо, — Тору бросил быстрый взгляд на белую Чайку, затем продолжил: — Меня не волнует, люди вы или нет. И вообще, еще вчера вы обе представлялись дочерьми типа, который по слухам прожил больше пяти столетий. Не поздновато-то ли причитать, что вы не совсем обычные?

— Тору… — красная Чайка ошарашенно смотрела на него.

А затем…

— Но брат. Копейщик ведь мужчина.

— ...К чему ты клонишь? — Тору скосил взгляд на Акари.

— Так значит, мой брат дошел до того, что начал считать своими наложницами даже мужчин… Может, одну наложницу и одну зверушку я бы стерпела, но четыре-пять, да еще и с мужчиной? Не слишком ли ты погряз в жадности?

— Наложницу и зверушку? — задумчиво переспросила Фредерика.

— Наложницу и зверушку, — повторила Акари, показывая пальцем сначала на Чайку, затем на Фредерику.

— ...И кого ты в таком случае считаешь женой?

— … — Акари моргнула, не меняясь в лице. — Неужели ты хочешь, чтобы я заявила это вслух?..

Она крепко сжала кулаки, отвела взгляд в сторону и пробормотала:

— Так значит… вот ты какой, стыд. Мне так неловко.

— Хватит пороть чушь. И вообще, с какой стати ты вдруг именно сейчас начала краснеть?!

— Покраснеть нетрудно — просто ненадолго дыхание задержать.

— Это был риторический вопрос!

— Я… наложница? — озадаченно вопросила Чайка, указывая пальцем на себя.

— Ага, — Акари размашисто кивнула.

— Тору. Множество. Талантов?

— Ага, с давних времен ведь говорят, что великие люди велики и в любви. Мой глубокоуважаемый брат с легкостью управился бы с одной наложницей… но я не уверена, что даже ему хватит сил каждую ночь уделять время жене, трем наложницам, любимой зверушке и еще наложнику…

— Какого черта ты начинаешь говорить об этом в такие тяжелые минуты?!

— Ты ведь сам сейчас говорил о том, как в будущем собираешься сбежать в тихий городок и неспешно упиваться похотью в компании меня и Чайки.

— И не искажай мои слова!

— Тору, Тору! А ты знаешь, что у пресмыкающихся их два?4

— Чего два?! — прикрикнул Тору на Фредерику, затем медленно выдохнул и зашагал вперед. Если подыгрывать фантазиям Акари, тут можно до самого вечера просидеть.

Однако…

— …

Затем он обернулся через плечо и убедился, что следом за ним отправились не только Акари, белая Чайка и Фредерика, но и красная Чайка.

Похоже, она все же смогла прийти в себя.

— ...Акари, — шепнул Тору сестре, замедлив шаг и поравнявшись с ней. — Спасибо, выручила.

— О чем ты, брат?

— Твои шутки в такие минуты очень кстати.

Они не могли расслабиться ни на секунду, опасность подстерегала на каждом шагу… и наверняка Акари решила бредово пошутить именно для того, чтобы и белая, и красная Чайки поняли, что «страдать всерьез — глупо».

Особенно это касается Чайки белой, ведь для нее подобные перепалки Тору и Акари некогда были частью «обыденной» жизни. Шутки Акари наверняка сыграли роль маяка, разогнавшего тьму отчаяния и призвавшего Чайку вернуться в былые времена.

Вернее, Тору воспринял поведение своей сестры именно так, хоть и…

— Шутки?.. — Акари недоуменно наклонила голову.

— Ну. Ты же шутила… правда?

— Кто знает. Может, и да. Хи-хи-хи.

— Нет, сейчас тебе надо было просто согласиться… и вообще, хватит так смеяться! — бросил Тору сестре, на лице которой так и не отобразилось никаких чувств, и которая смеялась лишь голосом.

А затем он замедлил шаг.

Потому что…

— Тору.

Между братом и сестрой просунулась голова Фредерики.

Покрытый серебристой броней нос слегка подрагивал, наводя на мысль о принюхивающемся звере.

— Чуешь? Чайками пахнет.

— А? Еще бы ими не… — начал Тору, однако тут же переменился в лице. — Акари.

Если Фредерика сказала, что пахнет «Чайками», она явно говорила не о белой и не о красной.

А значит…

— Есть.

Акари быстро все поняла. Шаг она не замедлила, но взгляд ее стал гораздо пронзительнее, а рука потянулась к молоту.

Тору и Акари напрягли чувства.

Именно это умение диверсантов спасает их от большинства засад. Сколько бы враг ни прятался в засаде, диверсанты смогут уловить его ауру кровожадности, которая подскажет, где притаился враг и когда именно собирается напасть. Даже если враг обучен подавлять свою ауру, он практически неизбежно потеряет контроль над ней в последние мгновения перед атакой.

Но что насчет врагов, у которых в принципе нет ауры?

Насчет идеальных инструментов? Насчет бездушных марионеток?

Они не думают… и потому ничего не излучают.

А значит…

— Выходит, барьер все же не для того, чтобы никто не сбежал… а для того, чтобы никто не проник, — проговорил Тору, доставая комбоклинки.

Он увидел, как по ту сторону иллюзий мелькнула небольшая фигура.

По всей видимости, противники стремились окружить их под прикрытием мелькающих иллюзий. Возможно, Проклятый Император наводнил замок образами из своих воспоминаний именно поэтому, возможно, просто решил воспользоваться ситуацией… но главное — если во главе противников стоит именно Артур Газ, врагам иллюзии, скорее всего, никак не мешают.

— Значит, Проклятый Император подхватил… вернее, перехватил заклинание подчинения, которое использовала черная Чайка? — тихо проговорила Акари и нахмурилась. — Получается, наши враги — «Чайки», которым нашлось новое применение?

— … — Тору молча посмотрел за спину.

Скорее всего, белая и красная Чайки тоже уже догадались, с кем именно предстоит сразиться.

«Им придется сражаться со своими сестрами… вернее, с тенями. Если белой Чайке уже доводилось воевать с Лейлой, красная…»

Тору волновался о том, сможет ли красная Чайка воевать.

Если учесть, что в первую очередь она будет беспокоиться о защите Давида и Сельмы, наверное, на ее помощь в бою лучше не полагаться.

Но как только Тору начал прорабатывать тактику…

— Брат, — вдруг подала голос Акари. — На всякий случай предупреждаю: даже не думай о том, чтобы и их забрать с собой.

— А?..

— Даже твое тело не выдержит столько наложниц.

— Хватит пороть чушь! — крикнул Тору…

А в следующее мгновение они с Акари резко оттолкнулись от пола.


***

Неожиданный звук разнесся по всему Герансону, заставив жителей дружно повернуть головы.

Он напоминал рев какого-то огромного зверя.

Или же звучание какой-то огромной трубы — гулкое, мощное, глубокое. Звук плавно менялся и пропитывал город. Не похожий на раскат грома, не похожий на дрожь земли и, конечно же, далекий от завываний ветра. И в то же время — настолько же громкий. Его пронизывала странная скованность, не присущая естественным звукам.

Слово «ненормальный» напрашивалось само собой.

— Что происходит?!

— Может, это как-то связано с отменой чемпионата?

— Есть новости из замка?

Неразбериха в Герансоне началась еще раньше.

Ведь жителям объявили о том, что крупнейшее событие столицы, чемпионат боевых искусств, отменен.

Для того чтобы жители и гости столицы могли насладиться чемпионатом, по всему городу организовали трибуны, где проводили трансляцию с помощью магии. С помощью заклинаний преломления и усиления света зрители могли насладиться зрелищем, спроецированным на городские стены, на дым или же на хрустальные экраны.

Однако в какой-то момент магия перестала работать.

Судя по всему, отключились магические двигатели, отвечавшие за усиление света и располагавшиеся внутри замка. Поместили их там потому, что замок Герансон находился в самом центре города, и из него разносить свет по районам оказалось удобнее всего. Другими словами, почти все трансляции шли через замок.

Обрыв трансляции означал отмену чемпионата.

Однако князь Стефан Хартген не сделал никаких заявлений по этому поводу. Непосредственно отвечавшие за проведение чемпионата солдаты и маги не понимали, что происходит. По трибунам расходилось смятение и недовольство зрителей. До насилия пока не дошло, но возмущенные вопли раздавались, а солдаты и маги беспомощно метались из стороны в сторону.

Что же случилось?

Солдаты и маги попытались было вернуться в замок и разобраться в происходящем, но никому из них так и не удалось проникнуть внутрь. Вокруг замка появился барьер из материи, полностью закрывший все входы: как двери, так и окна, включая вентиляционные.

Никто не понимал, что делать.

И тогда раздался звук.

А кроме того…

— Смотри… что это?

Люди указывали друг другу на замок Герансон.

Похожий на столб света барьер вокруг замка начал понемногу изменяться.

Столб постепенно закручивался, на его поверхности появлялись выступы и впадины. Затем появились сложные письмена, между которыми забегал свет. Но этим все не закончилось — столб начал вращаться.

Он напоминал скручивающуюся пружину.

— Это заклинание?..

Маги заметили сходство столба с магическими контурами, которые используются для применения заклинаний. Но если так, речь шла о магии таких немыслимых масштабов и такой скрупулезной проработки, что никто из магов не мог разобрать, на какое заклинание смотрит и чего от него ждать.

— Атакующее?.. — хватило сил предположить у некоторых из них.

Но… что вообще можно атаковать таким огромным заклинанием?

— Что с правителем?

— Что вообще творится в замке?

Никто не знал ответа на эти вопросы.

Но…

— А это что?..

Кто-то указал в небо.

Тянувшийся из замка столб света…

Направлялся вдаль.

И в дали той виднелась странная тень, словно глядящая на землю с самих небес.

Точнее, в самой тени не было ничего странного.

Голова. Две руки. Туловище. Две ноги.

Обычная человеческая тень.

Странность же заключалась в том, что она закрывала собой все небо.

Люди смотрели, как в небе медленно падал гигант размером с целый континент.

— Разве это нормально?

— Что за тень?

— Может, пора бежать?..

— Куда?

Нависшая над головами тень тревожила людей.

Как ни крути, на доброе знамение она не тянула, а вот на зловещее — очень даже. Тень однозначно сулила некий катаклизм. Но хоть многие люди и догадывались об этом, никто не понимал, что конкретно им делать и куда бежать.

Просто потому, что тень тянулась до самого горизонта.

А затем…

— …

— …

Люди попадали на землю.

С ними случилось то же самое, что с теми крестьянами — они вдруг ни с того ни с сего рухнули без сознания, словно по городу прокатилась эпидемия сна.

Те, кто успел это увидеть, в следующую секунду тоже потеряли сознание.

— …

— …

Через мгновение никто уже не двигался.

В княжестве Хартген… и на всем континенте Фербист воцарилась тишина.


***

Взрывы и звоны клинков накладывались друг на друга, отдаваясь эхом.

Звуковые волны будто пытались сокрушить все вокруг себя. Чайка Богдан чувствовала их кожей и предавалась тяжелым размышлениям.

— Это же…

Отряд Тору сражался…

Против «Чаек».

Против таких же, как она, жалких кукол с записанными поверх личностями «Чайки». Они уже потеряли смысл существования и превратились в неиспользованный резерв, «бесполезных принцесс». Проклятый Император просто нашел им новое применение. Они все еще подчинялись заклинанию черной Чайки, большая часть их сознания все так же не работала.

Сражаться с ними?

Ей, находящейся в таком же положении?

Красной Чайке казалось, что вступать в битву бессмысленно.

Она не питала к противникам ненависти. Напротив, жалела их. Сложись судьба красной Чайки чуть по-другому, и она сама бы примкнула к ним, превратилась бы в живой, не способный мыслить труп, и атаковала бы отряд Тору.

Но…

— …

Рядом послышался щелчок металла, и красная Чайка обернулась.

Белая Чайка возилась с затвором гундо.

— Ты… — прошептала красная Чайка. — Почему ты…

Белая Чайка собиралась сражаться.

Даже сейчас… после всего, что случилось.

Против «Чаек», собственных теней.

Откуда в ней силы воевать?

Из-за увещеваний Тору? Из-за ненависти к другим «Чайкам»?

Или же…

— Чтобы жить, — ответила белая Чайка на языке Лаке.

— Для чего? — спросила красная.

Ведь в их жизни больше нет смысла.

— Найду смысл снова. Вместе с Тору и остальными. Наверное… еще не все потеряно. Я уверена, мы еще окончательно не опоздали.

— … — красная Чайка какое-то время смотрела на белую, а затем пробормотала: — «Ты сильна»... тоже мне.

— Э? — белая Чайка изумленно моргнула.

Вряд ли она могла узнать эти слова. Пусть их и сказал Тору, она в ту секунду находилась далеко от него. Быть может, сейчас те слова не вспомнит даже сам Тору.


«Ты сильна. И физически, и морально».


Именно так в свое время Тору оценил красную Чайку. Именно так объяснил, что нужнее белой Чайке, нежели «сильной» красной.

Возможно, физически она действительно сильнее.

Если бы сейчас они вступили в рукопашную, красная Чайка несомненно победила бы белую.

Но… в чем она, сила?

В том, чтобы никогда не проигрывать?

Или же… в том, чтобы после каждого поражения подниматься снова?

Силен или слаб человек, побежденный трижды, но вставший в четвертый раз?

Они столкнулись с отчаянием лицом к лицу.

Их смысл жизни уничтожили на корню.

И все же белая Чайка пыталась выкарабкаться из пучины отчаяния. Ее мир рухнул так же, как мир красной Чайки, и все же она…

Возможно, свою роль сыграли увещевания Тору, но человек с мертвой душой не слышит голоса других. Белой Чайке хватило сил на то, чтобы ухватиться за протянутую руку помощи. Ее сознанию хватило сил на то, чтобы ухватиться за последний луч надежды.

— Я гораздо…

— Э? Э?

— Ничего, — ответила красная Чайка и крепко сжала рукоять змеиного клинка.

Затем развернулась и пнула белую Чайку.

— Мья?! — воскликнула та и повалилась на пол.

В следующее мгновение над ее головой пролетела стрела.

Видимо, ее выпустила Чайка-лучница. Следом прилетели еще две стрелы, но их красная Чайка отбила взмахом змеиного клинка. Родное оружие почувствовало, что его хозяйка сражается с отчаянием, и взмыло в воздух так же быстро, как и в былые времена.

— Нечего валяться, — бросила красная Чайка белой.

— Я не по своей во…

— Ты же не хочешь путаться у Тору под ногами? — красная Чайка шагнула вперед, словно прикрывая собой белую. — Более того, если ты говоришь о «поиске смысла снова», то именно мы должны затушить этот пожар.

Красная Чайка считала происходящее испытанием, которое ей необходимо пройти.

Она должна победить других Чаек, свои «тени». Она должна отвергнуть жизнь Чайки-инструмента. И тогда они откроют свое будущее. Смогут пойти вперед и отыскать новую цель в жизни. Смогут окончательно расстаться с прошлым.

— Идем же, «белая».

— ...Как скажешь, «красная».

Белая Чайка кивнула и перехватила гундо. Она наверняка поняла смысл слов красной Чайки.

***

Девушка в бежевой одежде набросилась на него, пройдя сквозь иллюзию.

Передовые бойцы занимаются в первую очередь тем, что обездвиживают врагов. Никто не требует от них победы с первого удара. Достаточно выиграть немного времени, а дальше в дело вступит поддержка лучников и магов, чьи удары будут куда смертоноснее.

Точно такой же тактикой пользовался сам Тору во время битвы с единорогом, когда он только повстречал Чайку. Можно сказать, это самый основной из принципов взаимодействия бойцов. Ничего необычного в нем нет.

Вот только…

— …

Он не чувствовал ее злобы. Он вообще не чувствовал почти ничего.

Девушка двигалась, словно механическая кукла… но за каждым ее движением таились такие скорость и сила, которых совершенно не ожидаешь от столь хрупкого тела.

Скорее всего, ее мышцы работали на самом пределе.

Можно сказать, она пользовалась тем же «Железнокровием», что и Тору с Акари.

За девушкой тянулся хвост из заплетенных в косу серебристых волос.

Она не сводила с Тору холодный, бездушный взгляд фиолетовых глаз.

Она Чайка. Одна из.

С учетом одежды ее стоило называть бежевой Чайкой.

В руках она держала…

«Два клинка, значит?» — мелькнуло в голове Тору, пока он отражал удар правым комбоклинком.

Каждая из Чаек специализируется на чем-либо.

На магии, фехтовании, химии, подчинении, ублажении и так далее. Стоявший за созданием Чаек император Газ думал над тем, как не допустить смерти всех девушек по одной и той же причине. В результате он сделал так, что все в отдельности «проявляли» какие-то свои таланты.

Каждая из них крайне искусна в том, что умеет.

Даже неловкая и неуклюжая белая Чайка обладает выдающимися знаниями о магических технологиях. Тору никогда еще не видел, чтобы заклинание белой Чайки давало осечку.

А значит…

— !..

Вражеский меч попытался нанести рубящий удар.

От него Тору отбился левым комбоклинком.

«Как же не повезло…»

Тору, как боец с комбоклинками, чаще всего полагался на тактику ударов с продолжением — другими словами, он пользовался уязвимостью врага, когда тот отбивал атаку первым клинком, и нападал вторым. Эта двухступенчатая тактика отлично подходила двум малым скоростным стилетам.

Но когда и у противника два оружия, полагаться на эту уловку бессмысленно.

Ведь по оружию они равны.

А кроме того…

— !..

Тору резко выгнулся — острие меча пронеслось перед самым его носом.

При всей миниатюрности бежевой Чайки ее оружие могло похвастаться внушительной длиной. В том, что касается радиуса атак, она ничуть не уступала Тору. К тому же удары наносила очень быстрые — возможно, ее мечи такие тонкие для того, чтобы быть легче.

«Хотя… не в этом ведь дело», — осмеял собственные мысли Тору, продолжая отбиваться от натиска бежевой Чайки.

Может, с противником ему и не повезло, но Тору все равно явно превосходил Чайку как по физической силе, так и по отточенности умений. К тому же превращение в наездника на драгуне позволило ему практически забыть о защите.

Он не мог совладать с Чайкой потому, что…

«Это не она, но все-таки…»

Он никак не мог побороть укоренившееся в сознании нежелание «вредить Чайке».

Даже во время битвы с красной Чайкой Тору так и не смог заставить себя ранить ее. Конечно, можно говорить о том, что он не мог отвлечься от поединка с Давидом, что у него не было ни единой возможности задеть девушку, но все равно главная причина заключалась в том, что он не хотел поднимать руку на противника, который так похож на белую Чайку.

Именно эта мысль его и сдерживала.

«И Акари тоже?»

Краем глаза он видел, как Акари сражается против одетой в серое Чайки с кастетами. Тору заметил, что и Акари двигается как-то неуверенно. Если говорить точнее, ее атакам не хватало резкости. Может, ее удары и дальнобойнее, и сильнее, чем у противника, но при этом Акари двигалась так, словно не хотела сражаться с серой Чайкой.

Чувства, которыми она прониклась к Чайке в ходе долгого путешествия, мешали ей сражаться в полную силу против похожего противника. Но в то же время Чайки — не те враги, с которыми можно сражаться вполсилы.

Как уже упоминалось, эти Чайки находились под действием постоянного «Железнокровия».

Их тела работали на пределе. Конечно же, это приведет к тому, что их плоть начнет разрушаться раньше времени… но едва ли Проклятый Император жалел кукол, которых использовал в качестве расходных материалов. В конце концов, эти Чайки — лишь излишки, не сумевшие выполнить свое задание.

— Кх…

Но такими темпами не победить.

«Я — наездник на драгуне», — напомнил себе Тору, в очередной раз заметив, что по привычке сражается на манер диверсанта.

В напряженной контактной битве его тело неизбежно проявляло те навыки, которые он долгое время закалял… но так больше нельзя. Наездники на драгунах сражаются по-другому.

После десятка уворотов и отклонений Тору…

— !..

Намеренно принял клинок.

Собственным телом.

Он высоко занес правую руку, и бежевая Чайка не упустила возможности скользнуть ближе и нанести удар. Меч вошел в тело Тору сбоку, впился в органы и достиг позвоночника.

Сила миниатюрного тела Чайки поражала. Обычного человека она наверняка разрубила бы пополам.

Но…

— Гх… — обронил Тору, но все же нашел в себе силы ухмыльнуться.

Он остановил ее. Смог запечатать вражеское оружие, пусть и собственным телом.

Можно сказать, бежевая Чайка потеряла один из клинков.

Она тут же попыталась извлечь меч, но тело Тору сразу начало восстанавливаться и помешало ей. Оружие может застрять даже в теле обычного человека, если его вовремя не извлечь, но Тору избрал такую тактику сознательно.

Он ударил противника по левой руке.

Бежевая Чайка отпустила застрявший меч и потеряла равновесие.

Теперь она практически беспомощна.

Теперь ее можно одолеть, даже не сражаясь в полную силу…

— Явись, «Кипятитель».

— !..

Перед глазами Тору вспыхнули голубые кольца магических диаграмм.

Притаившаяся в тылу Чайка в фиолетовой одежде и с гундо в руках собиралась разрядить в Тору заклинание.

Причем…

«Кипячение!»

Тору приходилось видеть, как белая Чайка пользуется этой магией.

Конечно, она пользовалась ей лишь для того, чтобы кипятить воду… но что, если заклинание, способное мгновенно довести любую жидкость до кипения, направить на человека, вернее, на его кровь?

«Вот дерьмо!»

Прицельный залп такого заклинания в голову способен убить даже наездника на драгуне.

К тому же Тору стал наездником совсем недавно и пока не научился использовать магию так же легко, как Фредерика. На это потребуется слишком много времени. И даже если он избежит попадания в голову, но вскипевшая кровь доберется до мозга, исход будет тем же самым.

— Тц…

Тору попытался отскочить вбок… но потерял равновесие.

Бежевая Чайка перехватила оставшийся клинок и набросилась прямо на него.

Клинок вонзился ему в ногу. В следующее мгновение бежевая Чайка вцепилась в Тору мертвой хваткой.

Чайки — расходные материалы.

Они не станут сомневаться, если увидят, что под магический удар попадет не только враг, но и союзник.

Тору так и не смог избавиться от наивности, и теперь она сыграла с ним злую шутку.

— !..

Магические диаграммы фокусировались.

Тору практически не мог сдвинуться с места, заклинание кипячения целилось точно в его голову…

— Тору! — вдруг раздался вопль, а в следующее мгновение юношу отбросило в сторону.

Но чем?

Тору развернулся в воздухе и увидел Фредерику в звериной форме… а на ее спине — красную и белую Чаек. И, конечно, все так же привязанных к спине Давида и Сельму.

— !..

Магия сработала.

Но попала она в крыло Фредерики.

Та закрылась крылом, словно щитом, и впитала заклинание. Естественно, жидкости ее тела тут же начали вскипать, но…

— Фх!

Взвился змеиный клинок.

Кипящая кровь так и не успела проникнуть в тело — красная Чайка взмахнула змеиным клинком и начисто отсекла Фредерике крыло. Магия больше не могла навредить драгуну.

А кроме того...

— Явись, «Сминатель»! — воскликнула белая Чайка и направила на фиолетовую невидимую силу.

Фиолетовая сразу же попыталась спастись, но не успела. Невидимый молот настиг ее и отшвырнул хрупкое тело назад, а гундо и вовсе переломил. Тело фиолетовой Чайки пролетело сквозь одну из иллюзий и скрылось с глаз. Сложно сказать, что с ней в конце концов случилось… но едва ли она легко отделалась после встречи с молотом, смявшим металл гундо.

А затем…

— Вы… — ошарашенно обронил Тору, глядя на восседавших на Фредерике Чаек.

На что…

— Тору, — сказала красная Чайка. — Наша цель. Убить «Чаек».

— Но ведь…

— Мы. Больше. Не с ними, — уверенно закончила красная и взмахнула рукой.

Змеиный клинок со звоном вернулся в исходное состояние.

— Поэтому… Возмездие.

— Тору. Прошу. Помощи! — вторила белая Чайка, передергивая затвор.

Похоже, белая и красная Чайки смогли договориться друг с другом.

Они сочли, что ради того, чтобы распрощаться со званием «принцесс с гробами» и похоронить, наконец, свое прошлое, им просто необходимо сразиться с такими же Чайками и одолеть их.

— Да уж… — бросил Торукуда-то в сторону. — В том, что касается упрямости, вы и правда достойны друг друга!

— М?..

— М-м?

Белая и красная Чайки дружно нахмурились.

Но Тору не обратил внимания и…

— Хозяйка отдала приказ, Акари… поможем им.

— Так точно! — отозвалась девушка, и их поединок с вооруженной стальными кастетами Чайкой стал буквально искрометным.

Может, Акари, как обычно, не изменилась в лице, но Тору услышал воодушевление в голосе сестры.

Бессмысленно подчиняться хозяину, утратившему волю к жизни.

Поэтому решимость Чаек словно разогнала сомнения Акари.

— Но эту Чайку добью я! — бросила она и размахнулась молотом.

Серая Чайка отбилась кастетом — вернее, отвела атаку, ударив по рукояти молота.

Но…

— !..

Акари резко выдохнула, и в ту же секунду наконечник ее молота расплылся перед глазами.

Хоть серая Чайка и отбилась от молота четко выверенным ударом, сразу после этого наконечник молота описал полукруг и ударил ее по затылку.


Этим сверхсекретным приемом Акари практически не пользовалась.

Как стилеты Тору относятся к комбоклинкам, так и ее молот не так прост, как кажется.

Она способна сознательно отделять наконечник от рукояти и использовать тонкую цепь, связывающую части молота, чтобы быстро раскрутить оружие и тем самым сильно изменить траекторию удара. Кастет остановил рукоять, но наконечник сохранил импульс, быстро покинул поле зрения, описал дугу и нанес сокрушительный удар по затылку серой Чайки.

Акари сделала все для того, чтобы враг привык к одним и тем же размашистым ударам и начал реагировать на них интуитивно… а в самом конце битвы обманула. Подобные тактики — и есть главное оружие диверсантов.

— …

Конечно же, молот, утратив значительную часть массы, не смог нанести удар в полную силу и поэтому не проломил череп противника… но серая Чайка все равно рухнула на пол. В следующее мгновение Акари от всей души пнула ее.

На мгновение серая Чайка поднялась в воздух, а потом отскочила от пола.

Пинок получился таким безжалостным, что серую Чайку сразу стошнило… и она упала в лужу собственной рвоты.

— Хм? — Акари склонила голову. — Надо же. Какое интересное чувство.

— А?

— Мне полегчало на душе, брат, — проговорила Акари, возвращая молот в исходное состояние. — Это важное открытие. Оказывается, пинать Чаек приятно.

— П… понятно.

— Кажется, у меня появилась новая привычка.

— А-Акари… Опасная…

— Ну… ты ведь отличаешь друзей от врагов, правда? Не станешь же пинать наших Чаек просто потому, что тебе приятно? — вопросил Тору, глядя на стушевавшихся на спине Фредерики Чаек.

Конечно, они сами грозились убить Чаек, но, когда увидели безжалостную казнь Чайки в исполнении Акари… наверняка начали беспокоиться и за свои жизни.

— Что за глупость, брат? — нарочито возмущенно ответила Акари. — Мне неприятно, что ты меня так недооцениваешь. Хозяйку от врагов я прекрасно отличаю.

— Это радует.

— Белую я и пальцем не трону. Буду вымещать гнев на красной.

— Я же сказал, прекрати!

— Я просто шучу, брат. Наверное.

— Что еще за «наверное»?!

Их разговор еще не успел закончиться, а они уже пошли вперед, пробираясь через иллюзии.

Они не знали, сколько еще Чаек «приспособил» император Газ. Как минимум, в бою их обстреливала из лука зеленая Чайка, но она успела сбежать, как только ее товарищей начали громить.

Возможно, она еще вернется с подкреплением.

И все же…

— Покончим. С ними.

— М-м.

Белая и красная Чайки обменялись короткими фразами.

Судя по всему, Тору зря переживал, что их Чайки превратятся в обузу.

Глава 3. Бог в своем раю

Зал, некогда называвшийся тронным, заметно изменился.

Конечно, его и без того разнесла битва Проклятого Императора и «апостолов»... однако теперь к следам разрушения добавились возникшие из ниоткуда загадочные конструкции.

Полупрозрачные объекты ростом с человека, похожие на ширмы или плиты, с выгравированными посредством материи заклинаниями.

Они стояли, словно деревья в стеклянном лесу… или же надгробия на кладбище.

Через весь пол подобно ковру тянулась магическая диаграмма, соединявшая плиты друг с другом. Сведущий в магии человек при виде этих диаграмм сразу бы понял, что смотрит на некую масштабную и тщательно проработанную систему передатчиков и управляющих магических контуров. В то же время он ощутил бы приступ отчаяния, поскольку так и не смог бы разобрать заклинание в силу его сложности и запутанности.

Таким образом, тронный зал… и весь замок Герансон превратился в огромный магический механизм.

Однако лишь его создатель знал, для чего он предназначен.

Другими словами…

— …

На троне в самом центре зала восседал Проклятый Император Артур Газ. Многочисленные голубые всполохи заклинаний самой разной яркости, возникавшие с разных сторон, рисовали у его ног причудливые тени.

Его руки покоились на подлокотниках, а глаза неотрывно следили за конструкцией… которую стоило называть лесом заклинаний.

Внешность Артура быстро менялась.

Хотя лицом он все еще чем-то напоминал того самого мальчика, что сражался с «апостолами», его облик уже миновал стадию юноши и постепенно устанавливался на этапе взрослого мужчины. Сложно сказать, какое слово подходило лучше — взросление или старение, — но такими темпами уже завтра Артур наверняка будет выглядеть как старик.

Но что это значит?

В зале не было никого, кто мог бы спросить Артура Газа. И даже кого-либо, кто просто мог задаться этим вопросом. Поэтому Проклятый Император продолжал чинно сидеть, а для его тела все так же проходил год за годом.

Наконец…

— Выполняются рабочие операции третьей фазы… в настоящее время обработано 70%.

Рядом с ним стояла девушка с разноцветными глазами.

Лада Нива.

Живое гундо… и умеющий превращаться магический усилитель.

Внимательный глаз без труда бы увидел, что вся энергия, перетекающая по напольной диаграмме, в конечном счете собиралась под ее ногами.

Видимо, это она управляла немыслимым количеством энергии, поскольку ее хрупкое тело без конца испускало голубое свечение.

— Изготовление ствола… 40%... в магических контурах отклонений не наблюдается… — тихо говорила Нива.

— Что насчет гиперпространственного прицела?

— Идет наведение на цель… до фиксации прицела осталось 43 единицы.

Артур Газ удовлетворенно кивнул.

Похоже, такого ответа он и ожидал. Ни задержек, ни затруднений не предвиделось.

— …

Но вдруг он прищурился и посмотрел за лес заклинаний.

За полупрозрачными плитами появились тени.

И одна из них…

— Мы просим аудиенции у Проклятого Императора Артура Газа, — обратилась она к Артуру. — Мы видим, что вы очень заняты… но не согласитесь ли уделить нам немного времени?

Голос казался спокойным и приятным на слух.

Он не таил в себе злобы или угрозы — казалось, говорящий остерегался проявлять их. Во всяком случае, правил общественного этикета он придерживался.

Видимо, к Артуру обращался чистокровный аристократ или вовсе член княжеской семьи.

— Время у меня есть, — ответил он, глядя в одну и ту же точку. — Более того, его у меня с избытком. Итак… я слушаю вас.

— Благодарим, — послышалось в ответ, и тени пришли в движение.

Из-за плит выплыли фигуры.

Четыре мужских, две женских.

Их возглавлял однорукий рыцарь.

— Хм, — подал голос Артур, увидев его. — Я видел тебя среди «апостолов».

— Сейчас я не «апостол». Мое имя — Альберик Жилетт, я рыцарь Вимарка, — ответил юноша.

И снова в голосе не прозвучало даже намека на насмешку или упрек.

Несомненно, он решил, что сейчас с Дьяволом, некогда побежденным альянсом государств, следует общаться уважительно, как с аристократом или правителем. В то же время рыцарь не показывал и толики страха перед лицом мужчины, которого многие называли Чудовищем. В глазах, обращенных к Артуру, не было трусости. Рыцарь держался с достоинством.

— …

Спутники рыцаря разошлись в стороны из-за его спины и тоже встали перед Артуром.

Девушка в очках, крупный мужчина, лысый мужчина, юноша-полукровка и… девушка с серебристыми волосами.

— Она что… — заговорил Артур, едва увидев серебристые волосы, — Чайка? Хотя нет…

Проклятый Император прищурился.

— Ясно. Бракованная?

— !..

Сребровласая девушка тут же поморщилась и попыталась выйти вперед, но Альберик вскинул руку и остановил ее.

— Мы хотели бы о многом спросить вас, но в первую очередь желаем попросить о том, чтобы вы развеяли магический барьер, окружающий замок. Наши маги заключили, что заклинание такой проработанности и таких масштабов могли применить лишь вы.

— Барьер я развеять не могу, — ответил Артур несколько ленивым тоном. — По крайней мере, пока. Я не хочу, чтобы мне помешали, но развею его, как только добьюсь цели. Придется проявить терпение… Едва ли у меня уйдет больше пары дней.

— Цели… — Альберик шагнул вперед. — О какой именно цели вы говорите?

Его вопрос касался самой что ни на есть сути происходящего.

Чайки, принцессы с гробами.

Если и их, и это невероятных масштабов заклинание Артур Газ заготовил заранее, получается, он предвидел и собственное поражение, и гибель Империи Газ… вернее, не только предвидел, но и знал о таком исходе.

Но…

— О возрождении Империи Газ?

— Империи Газ? — на губах Артура появилась полуулыбка. — Она была не более чем инструментом, не более чем методом.

Голос Проклятого Императора оставался безразличным.

Обычный человек мог только мечтать о власти над империей, однако император Газ назвал ее «инструментом» и «методом», но не «целью».

Он считал Империю отработанным ресурсом. Не более.

Но раз так…

— … — Альберик нахмурился.

Судить о воскрешении Проклятого Императора как о части плана по возрождению Империи Газ проще всего. Такой замысел казался наиболее обычным.

Но хоть Артур Газ и обладал всеми возможностями для воплощения такого плана в жизнь, он дошел до того, что рассчитал собственную смерть, разработал «механизм» воскрешения и наводнил континент «помощницами». Обычному человеку не могли прийти в голову такие мысли.

— … — император молчал.

Возможно, он не собирался раскрывать свои замыслы. А возможно, разговор виделся ему лишь способом развеять скуку, и сейчас он как раз наслаждался тем, что заставлял отряд Альберика думать и гадать.

Альберик вздохнул и решил задать другой вопрос.

— Прямо сейчас в окне видна какая-то огромная тень, нависшая над замком… нет, над всем княжеством Хартген. Что это? Она как-то связана с вашей целью?

— … — Артур еще какое-то время помолчал, затем отвел взгляд от Альберика и посмотрел в сторону. И вдруг заговорил: — Можете считать весь этот зал моим телом. Смиритесь с тем, что передвигаться по нему незаметно для меня невозможно. Особенно в компании ваших неуклюжих спутниц, диверсанты.

— !..

Отряд Альберика ошарашенно осмотрелся по сторонам.

Из леса плит с заклинаниями, расположенного по ту сторону трона, вышло пять фигур.

Юноша в серебристой броне.

Девушка в черной кожаной одежде и с молотом.

Златовласая девушка-драгун.

И…

— Чайки… — обронил Артур.

Чайка в белом и Чайка в красном.

Фальшивые принцессы.

Одни из тех инструментов, что Проклятый Император разработал для своего плана.

— ...Заметил все-таки? — раздраженно бросил Тору Акюра, тот самый юноша в серебристом доспехе.

Однако он так и не привлек внимание Артура, чьи фиолетовые глаза все так же изучали белую Чайку.

— Магический тип, номер 357.

— … — та вздрогнула.

На ее лице отчетливо читался страх… но она не стала отводить взгляд или опускать голову и упрямо смотрела на Проклятого Императора.

— И… бойцовский тип, номер 712, — тихо проговорил Артур, переводя взгляд на красную Чайку.

Та тоже застыла на месте, ощутив на себе пристальный взор… и тоже не отвела взгляд от того, кого некогда называла «отцом».

— Номер 357. Как я понимаю, большую часть моих «останков» собрала именно ты, — продолжил Артур, вновь посмотрев на белую Чайку. — К тому же ты разыскала Ладу Ниву. Похоже, из тебя получился на редкость удачный экземпляр.

Лишь затем Артур перевел взгляд на Тору.

— А ты, я так полагаю, ее помощник. Можно сказать, именно ты сыграл главную роль в осуществлении моего плана. Ты достоин похвалы.

— Спасибо, что ли, — Тору пожал плечами, затем уставился на Артура и продолжил с издевкой в голосе: — Награда будет?

— Если и ты желаешь знать мою цель… и все, что связано с ней, то я согласен рассказать, — несколько ленивым тоном отозвался Артур.

Возможно, его решение — очередной каприз или, опять же, лекарство от скуки.

Однако…

— Но только если вы готовы услышать правду, — добавил он.

— Что?..

— Некоторые вещи лучше не знать, — меланхолично проговорил Артур.

Все его гости дружно напряглись.

— Во всяком случае, я в свое время пожалел о том, что узнал истину. Поэтому сейчас спрашиваю вас. Тем из вас, кто не готов посмотреть правде в глаза, лучше уйти.

— …

Оба отряда переглянулись.

Но… никто не ушел.

— Рассказывай. Мы не для того пришли сюда, чтобы уйти, так ничего и не узнав.

— Так знайте же и жалейте, — Артур посмотрел в потолок.

Где-то за ним, в небе над Хартгеном, наверняка висит все та же огромная тень.

— Ибо я отвечу на вашу просьбу и расскажу о том… кто взирает на этот мир свысока.


***

Государства похожи на карточные домики.

Они возвышаются и падают. Возвышаются и падают.

И так до бесконечности.

Тот, кто успел прожить вечность, не видит в государствах незыблемых твердынь. Более того, организационные функции какого-либо государства как раз проще всего проявить уничтожением, а затем возрождением страны.

Именно поэтому Артур Газ создавал и сокрушал одну страну за другой.

Он набирался опыта, и со временем границы его владений расширялись.

Медленно, но верно.

Иногда он сам становился королем, но нередко давал власть марионетке, которой отдавал приказы из-за кулис. Нестареющий Артур мог сидеть на престоле очень долго, однако чем дальше, тем сложнее становилась работа «лицом» страны. Если поначалу игра в «крепкого мужчину, которого не берут года», приходилась людям по душе, то спустя 30-40 лет неизменный облик Артура начинал вгонять их в страх.

Подобно тому… как это случилось с его первой женой.

В конце концов, когда Артур основал северную Империю Газ, о которой действительно говорили, что она владеет половиной мира, он нашел спасение в политике тщательной секретности.

Один человек не может управлять огромной страной.

Благодаря этой истине Артур смог доверить управление империей министрам, а сам практически прекратил появляться на людях. Он показывался лишь самым верным министрам, поклявшимся ему в верности, а также дипломатам других стран во время важных переговоров.

И наконец…

— Как я вижу, все идет по плану, — услышал Артур, когда изучал в личном кабинете доклады о последних магических разработках.

С ним заговорил Ги, не появлявшийся вот уже больше сотни лет.

— Ты и впрямь великолепный Империон.

— Ясно.

Прошло больше века… но Артур не проявил никаких чувств.

Он считал Ги скорее явлением, нежели человеком.

Иногда этот юноша возникал рядом с Артуром, чтобы дать какой-либо совет… не меньше и не больше. Его сущность мало чем отличалась от «божественных откровений», что священнослужители видят в природных явлениях.

И все же…

— Великолепный Империон…

Почему-то слова Ги разожгли в Артуре интерес.

Он не понимал, с чего обратил на них внимание именно сейчас.

— Я единственный Империон? Или как?

Если Артур Газ — единственное создание, относящееся к «Империонам», то с кем именно сравнивал его Ги, называя «великолепным»?

— Ты первый из Империонов восьмой расы, — ответил Ги.

— Восьмой?..

— Кракены. Драгуны. Грифоны. Единороги. Ортросы. Кокатрисы. Энты, — нараспев перечислил Ги.

Он произнес имена существ, которых называли фейлами.

Эти чудовища отличались от обычных животных умением применять магию. «Фейлами» же их назвали потому, что они не устроили бога…

— Среди этих неудачных творений тоже существовали Империоны. Однако в силу своих особенностей все расы не смогли исполнить предназначения. Их исключили из плана и создали восьмую.

— То есть…

— Именно. Людей, — непринужденно подтвердил Ги, словно высказывая очевидную истину. — За счет того, что люди обладают внешним магическим органом, а не внутренним, они смогли придумать множество разнообразной магии. Они также разработали связанные с магией технологии, что помогло им развить культуру и сложное общество… а это в свою очередь привело к появлению моральных ценностей и психологии.

Если взять какого-либо отдельного человека, он окажется «слабее» фейл.

В случае поединка человек скорее всего проиграет даже кокатрису, практически не обладающему способностями к магии. Именно поэтому люди старались держаться вместе, основали общество, развили культуру и занялись наукой. В результате появились магические технологии, отличавшиеся многообразием по сравнению с магией фейл. Кроме того, люди могут подпитывать заклинания магическим топливом, что позволяет накладывать крайне мощные чары.

Однако…

— Ты назвал их «неудачными творениями»?

— Да. Они получились неудачными, поэтому на них махнули рукой и назвали «фейлами». Конечно, это имя придумали люди, но они попали с ним в точку, — Ги слегка пожал плечами.

— Ты говоришь с позиции бога, — Артур вгляделся в него и прищурился.

Обычно взгляд Артура заставлял людей застыть на месте, ведь именно император Газ казался им богом. За долгие годы он обзавелся невиданной властью.

Но все же…

— Я не бог. Я его средство связи, — непринужденно признался Ги.

Наличие бога он отрицать не стал.

— Выходит, существование людей и короля, владеющего половиной мира… а также бесконечная война, в которой мир увяз, — тоже его замысел?

— Именно так.

— Но для чего? — задал Артур вопрос, который постепенно зрел в нем последнюю тысячу лет.

Бог создал фейл, создал людей и использовал Ги в качестве гонца… вернее, «связного», но при этом никогда не виделся с Артуром и не оставлял никаких неопровержимых доказательств своего существования.

Однако если бог действительно существует, какое отношение он имеет к этому миру?

Какую пользу он извлекает из текущего состояния мира?

Человек совершает всевозможные деяния ради утоления жажды — удовольствия, славы, денег и так далее. В обществе подобной жажде нередко противопоставляется «любовь» — родителя к ребенку, мужчины к женщине и прочие разновидности сильных чувств, которые испытывают люди, — но даже она есть жажда, происходящая из инстинктов и склонностей.

— Что бог получает от мира?

— Эх… — Ги покачал головой.

В прошлом Артур совершенно не обращал внимания на бесстыжие, театральные манеры Ги, но сейчас ощущал явное раздражение.

— Почему ты спрашиваешь сейчас?

— Потому что именно сейчас самое время, — ответил Артур. — Я не знаю, как ты определяешь половину мира, но, если судить по площади, в настоящий момент моя власть уже фактически достигла того уровня, о котором ты говорил. Конечно, сама по себе Империя Газ занимает лишь три десятых доли площади всего мира, однако с учетом наших вассалов, дипломатического, технологического и экономического влияния… я действительно могу отдавать приказы половине всего мира.

Артур говорил чистую правду, не прикрашивая и не преувеличивая.

Потому он и спрашивал.

Он справился с возложенной на него задачей, но что дальше?

Да, Ги говорил ему продолжать войну, но что именно он понимал под войной?

Острее всего стоял вопрос о том, ради чего Артур поддерживал мир в состоянии войны. Он не знал ответа и потому не понимал, какой именно статус-кво должен удерживать.

А кроме того…


«Д-дорогой, ты монстр!..»


Поначалу эти слова его нисколько не задели.

Он помнил их наизусть, как помнил и выражение лица жены, когда она произносила их, но и то, и другое можно списать на необычайную память Артура.

Но сейчас Артур начал задумываться над ними.

«Монстр».

Почему жена назвала его этим словом?

Просто потому, что он не стареет?

Или же потому… что он, обладая внешностью человека, начисто лишен чего-то важного для людей?

Сотни лет, тысячелетие он прикидывался человеком и отыгрывал роль. Неужели спустя столько времени он начал превращаться из бездушной куклы и пустого сосуда в создание, которое походило на человека не только внешне, но и внутренне?

Говорят, ложь, повторенная тысячу раз, становится правдой.

А значит, имитатор спустя тысячу лет подражания…

— Отвечай же, Ги.

Артур задумывался совершенно всерьез.

Он хотел знать, ради чего появился на свет.

Хотел знать, чего именно от него хотят.

Потому что без этого знания ему становилось не по себе.

— ...Пищу, — лаконично ответил Ги. — Бог получает от мира пищу.


***

Поверить в рассказ сразу оказалось непросто.

Артур не называл конкретных дат, но, судя по спроецированным на материю иллюзиям, те события случились далеко не век и даже не два века назад. Об этом не могли помнить ныне живущие люди… Другими словами, речь шла об «истории».

Однако рассказ вел непосредственный участник тех событий.

Если бы Тору услышал его от кого-то еще, то рассмеялся бы и счел шуткой или бредом сумасшедшего.

Но в роли рассказчика выступал Артур Газ.

Бессмертный император, о котором говорили, что он прожил то ли три столетия, то ли пять.

И даже после того, как его убили и буквально расчленили, он совершенно неожиданным образом вернул себя к жизни. О таком персонаже нельзя размышлять, руководствуясь привычными рамками.

Впрочем…

— Вы говорите, что не стареете? — задал вопрос Альберик.

— Меня таким сделали, — подтвердил Артур, не меняясь в лице. — Более того, выражаясь словами обычных людей, я не «расту». Уже при рождении я был завершенным, находился в равновесной точке существования.

— …

Сам Тору не видел случившегося, но Чайка и Акари рассказали ему, что Артур «переродился», вырвавшись из живота черной Чайки, когда та съела все «останки». Поначалу он выглядел маленьким мальчиком, однако теперь, по всей видимости, достиг «равновесия» в виде облика взрослого мужчины.

Вероятно, он решил, что именно на этом возрастном этапе его тело наиболее эффективно.

Но в любом случае, рассуждать о возрасте Проклятого Императора по человеческим меркам совершенно бессмысленно.

— То есть ты хочешь сказать, таким тебя сделал некий бог? — в этот раз вопрос задал Тору.

— Именно, — ответил Артур до того непринужденно, словно его спросили название родного города.

Возможно, поскольку Артур, в отличие от людей, осознавал существование «бога» и мыслями, и чувствами, он не питал к нему благоговейных чувств.

Но…

— Но тогда… — начал Альберик, словно вызвавшись задать вопрос от лица обоих отрядов. — Кто есть бог? О какой пище идет речь? Разве богу нужна от нашего мира не только людская вера?

— В том числе и она, так и есть, — Артур цинично улыбнулся.

По ходу разговора с посетителями Проклятый Император без конца постукивал пальцами по подлокотнику трона.

Судя по тому, что к его шее крепился соединительный шнур, а диаграммы на плитах без конца менялись, даже сейчас он продолжал выстраивать какое-то заклинание.

Если вспомнить, что Артур мог мастерски размахивать мечом и при чтении заклинаний, наверняка этому сверхчеловеку не составляло никакого труда творить магию в уголке сознания во время беседы.

— В конце концов… — продолжил Артур, вознося взгляд к потолку. — Все мы — лишь рыбы в аквариуме.

— О чем ты? — Тору нахмурился.

«Рыбы в аквариуме».

Когда-то он… уже слышал это выражение.

Его использовал кракен, которого они повстречали на острове реваншистов Империи Газ.


— В конце. Концов. Мы. Лишь. Рыбы. В аквариуме. Нас. Разводят. Нами. Пользуются. Но рыбы. Не знают. И знание. Бессмысленно. Для них. Когда. Противник. Вне. Аквариума. И его. Нельзя. Даже. Коснуться. Сопротивляться. Бессмысленно. Как. Ни старайся. Все мы. Рано. Осознали. Это. И смирились. Скорее. Всего. Это же. Касается. И других. Фейл. Первого. Поколения. Но. Император. Газ. Он…


После этих слов кракена убили напавшие полукровки, и договорить ему не удалось… но в своей речи он все же успел упомянуть «императора Газа».

— Этот мир — аквариум, построенный богом, — повторил Артур Газ. — Механизм, созданный им для того, чтобы обеспечить себя постоянным притоком еды. Не больше и не меньше.

— Еды… какой? — спросил Тору, вглядываясь в Проклятого Императора так, словно Артур и был тем самым богом. — Неужели он ест людей?

— Тогда вы бы догадались обо всем гораздо раньше, — Артур покачал головой. — У бога нет «тела» в нашем понимании. Бог есть создание духовное… другими словами, он целиком состоит из сознания.

— Целиком… из сознания? — переспросил Альберик, видимо, не сумевший связать картину у себя в воображении.

Но Артур не стал отвечать и лишь продолжил монолог:

— Как вам известно, наши сознания не могут существовать в этом мире без телесных оболочек. Голое сознание не может находиться в этом мире непосредственно, поэтому бог обитает на совершенно другом ярусе мироздания.

— …

Тору потерял нить разговора.

Диверсантов не учат метафизическому мышлению. Диверсанты — целиком и полностью практичные создания. Выстраивать многоуровневые мысленные абстракции у них получается плохо.

Отряд Альберика переглянулся — похоже, их это касалось в той же степени.

Всех… кроме мага Матеуса, бывшего монаха.

— …

Лысый мужчина стоял с мрачным видом и о чем-то думал, видимо, уже успев сделать какой-то вывод. Быть может, он, как специалист по манипулированию фейлами, рассматривал понятие «сознания» иначе.

Впрочем…

— В том пространстве, расположенном на ином ярусе, даже время течет по-другому. Если выражаться понятными вам терминами, его можно назвать раем. Там и обитает «бог», — разжевал им Артур. — Но он далек от того смутного понятия бога, которое религии преподносят в качестве объекта для поклонения. Бог, о котором говорю я, — живое существо. В этом смысле он не слишком отличается от нас. Главная, но в то же время единственная разница между нами — в том, что у него нет физической оболочки.

— Я не очень понял, о чем речь… но как все это связано с «пищей»?

— Неужели неясно? — произнес Артур с толикой предвкушения в голосе.

Тугоумие Тору его нисколько не раздражало. Артур еще раз посмотрел на потолок, затем обвел зал взглядом и продолжил:

— Нам, телесным созданиям, нужна пища для поддержания тел. Мы поедаем трупы других живых существ — растений или животных, — перевариваем их внутри себя, превращаем в энергию или включаем в состав наших тел. Принцип одинаковый. Любое живое создание, пусть и не обладающее телом, обязано чем-то питаться.

Действительно, вывод очевидный.

Но чем в таком случае должно питаться чистое сознание?

Конечно же…

— Бог питается сознанием людей. Если выражаться точнее, он питается волнами, которые создают достаточно сильные эмоции, наполняющие этот мир.

— Волнами?..

Он ест сознание людей.

Поглощает волны, создаваемые душами людей.

Прямо как…

«Магия?»

И правда — Чайка в свое время говорила, что магия по своей сути есть технология превращения памяти разумных существ в энергию.

Память, в свою очередь, неразрывно связана с эмоциями. Есть воспоминания приятные, есть печальные, есть трагичные и так далее. Можно даже сказать, что воспоминания становятся сами собой именно благодаря эмоциям.

«Кстати, а ведь топливом для Соары были…»

Грат Лансия и Рикардо Гавани, захватившие власть над огромным магическим оружием, использовали в качестве топлива останки людей, переживших множество ужасов и мучений.

— Выходит, это существо… похоже на магию? — высказал Тору свою смутную догадку.

— Можно и так сказать, — с довольным видом подтвердил Артур. — Радость и печаль, что сменяют друг друга в ходе человеческой жизни, все эмоции, что сопровождают существование людей в этом мире, превращаются в пищу бога. Вернее, не совсем так, ведь бог неподвластен «смерти» в нашем понимании… Возможно, он воспринимает пищу как деликатес. Яркие, сильные эмоции людей радуют, опьяняют его. Они — то самое изысканное вино, которым он скрашивает вечную скуку.

— …

Виви с Леонардо поморщились и посмотрели в потолок.

Может, бог не просто «восседает на небесах», но во всяком случае мысль о том, что даже сейчас, в эти самые секунды, некто собирает излучаемые людьми чувства и пожирает их, отзывалась ощутимой прохладой.

— Для того чтобы обеспечить себя стабильным притоком волн сознания, бог наполнил наш мир множеством существ. Он занимался отбором и разведением, отпущенные в мир фейлы — прекрасный тому пример. Однако фейлы обладали такой магической мощью и с такой легкостью выживали в одиночку, что их эмоции притуплялись…

«Кстати, а ведь Фредерика как-то говорила об этом», — вспомнил Тору.

Именно притупившиеся эмоции и однообразие мышления подтолкнули драгунов к тому, чтобы связывать свое сознание с другими существами. Так они стремились избежать мысленного ступора.

Другими словами, люди производят гораздо больше эмоциональных волн по сравнению с фейлами.

И именно поэтому для бога они «вкуснее».

С этой точки зрения, люди…

«Его восьмые творения?..»

— Именно, — заявил Артур, словно прочитав мысли Тору. — Фейлы — лишь прототипы, созданные до людей. На восьмой прототип, полученный из обезьян, бог возлагал самые большие надежды. Он надеялся получить создание эмоциональное, слабое, неполноценное, наделенное множеством противоречий и потому идеальное для его замысла.

Люди — восьмые существа, наделенные даром магии.

Использование магии требует интеллекта.

У всех остальных фейл магия входила в число базовых возможностей организма, ограничивалась какой-то одной разновидностью и считалась частью жизнедеятельности… Это привело к тому, что потеря воспоминаний тоже стала неотъемлемой частью из жизни.

Конечно, не все фейлы похожи друг на друга масштабами расходов на заклинания, но все они, пусть и обладая разумом, оказались гораздо «забывчивее» людей. В отличие от людей, фейлы могли выбирать, какие воспоминания тратить… но в целом их затраты в любом случае оказывались настолько значительными, что они не могли накапливать память, делиться ей друг с другом и на основе этой информации развивать цивилизацию. Это и привело к однообразию эмоций.

Но…

— Первым делом бог дал людям письменность — внешнее хранилище воспоминаний. — Артур нарисовал пальцем в воздухе несколько символов. — Благодаря этому память людей могла храниться очень долго. Люди обменивались друг с другом накопленными воспоминаниями, соединяли их воедино и развивали на их базе цивилизацию и культуру. Общественный порядок усложнился, вместе с ним усложнились и эмоции людей. Бога такие изменения лишь радовали, ведь его пища становилась «вкуснее».

— …

Зита только и делала, что открывала и закрывала рот, не в силах выговорить ни слова.

Похоже, она уже догадывалась, какие затем слова произнесет Артур.

— Бог дождался подходящего часа и дал людям магические технологии. Моими руками.

Именно Проклятый Император придал магическим технологиям ту завершенную форму, которая известна людям сейчас, и об этом знал каждый человек, который пробовал магию на зуб. По неизвестной для людей причине Проклятый Император не стремился владеть технологиями единолично и не держал их в секрете, поэтому они закономерно распространились и в другие страны.

Конечно, некоторых людей это удивляло, но…

— Человек полностью вынес свой магический орган «наружу».

В конце концов, люди стали во многом полагаться на магию и зависеть от нее. Они открыли множество разнообразных заклинаний.

В то же время они научились скармливать магии «внешние» воспоминания.

Останки и окаменелости других существ.

Таким образом, магия начала тратить не их собственные воспоминания, а те, что сохранились в останках людей и фейл.

Появление сухого магического топлива позволило увеличить сложность и масштаб заклинаний, что дало новый толчок развитию человеческой культуры и цивилизации.

Но…

— Однако чем дальше развивалась культура и цивилизация, тем спокойнее становилась жизнь людей. Магия нашла применение в логистике и сельском хозяйстве. Поставки еды наладились по всему континенту, смерти от голода сократились. Подобные процессы происходили в медицине, экономике и так далее.

Возьмем такую ситуацию: на востоке континента небывалый урожай, на западе ровно наоборот… В результате, на востоке переполнены все амбары и урожай приходится топить в море, а на западе вспыхивают конфликты за запасы зерна. Но после появления транспортной и коммуникационной магии еду оказалось несложно распределить между нуждающимися.

— А когда жизнь людей успокоилась… волны их эмоций тоже утихли.

Живущий впроголодь человек становится раздражительным.

Тот, у кого безвременно скончалась семья, будет скорбеть о ней.

Сытости может радоваться лишь тот, кто познал голод.

Поэтому спокойная жизнь притупляла человеческие эмоции.

— Значит, оскудела и пища бога.

— ...Потому что он питается гневом и печалью? — решил уточнить Тору.

— И радостью, — ответил Артур. — Эмоции должны быть бурными, но разновидность значения не имеет.

— …

— А теперь, диверсант, вопрос задам я. Бог кормится сильными эмоциями. Что ему сделать для того, чтобы эффективнее добывать себе пищу?

— ...И что?

Ему нужно каким-то образом заставить человеческое общество испытывать сильные чувства?

С самого начала рассказ о «боге, питающемся человеческими эмоциями» настолько вышел за рамки здравого смысла Тору, что ему едва хватало сил улавливать основную нить разговора. Он еле-еле поспевал за словами Артура.

Однако…

— Не стоит глубоко задумываться.

Тору не понял, чего от него просят, но Артур нисколько не возмутился.

По всей видимости, он действительно просто убивал свободное время.

А может, руководствовался какой-то другой причиной.

— Тебя бьют — ты злишься. Тебя колют — злишься сильнее. Тебя ранят — кричишь, что не хочешь умирать. Убивают твою семью — клянешься, что отомстишь. Болеешь — вздыхаешь о том, что не хватает лекарств. Голодаешь — завидуешь черной завистью сытым и негодуешь от мысли о том, что кто-то несправедливо живет в достатке. Итак… какой самый простой и эффективный способ получить множество людей, которые живут по таким правилам?

— Это же… — хрипло обронил Николай.

Наемник Николай Автотор.

Переживший бесчисленное множество битв, он прекрасно понимал, на что намекал Артур.

— Война!..

— Правильный ответ, — Артур повернулся к Николаю и кивнул. — Война есть настоящий ад на земле. Пока весь мир охвачен постоянной войной, для бога он полон изысканных яств. К тому же культура и магические технологии позволили войне достичь мировых масштабов, затронуть все до единого чувства людей. Да и сама война продолжала развивать цивилизацию и, следовательно, саму себя…

— Как он смеет… — начала было Виви с перекошенным от гнева лицом.

Но…

— У людей нет права возмущаться ужасами войны, — хладнокровно парировал Артур. — Этот мир — не более чем аквариум бога, его ферма, его огород. Вам доводилось есть промысловую рыбу? Доводилось есть животных, выращенных на ферме? Да что там, растения — тоже живые существа. Доводилось ли вам есть пшеницу, выросшую в поле, но срезанную и сожженную? Что бы сказала вам пшеница, если бы могла говорить?

— … — Виви замолкла.

Но Артур вовсе не стал гордиться тем, что поставил девушку на место. Более того, он продолжил с толикой отрешенности в голосе:

— Любому живому существу естественно так вести себя… а если ищешь уверенности в завтрашнем дне, если пытаешься обеспечить себя запасами еды, да еще и качественной, то, разумеется, прилагаешь определенные усилия.

— Так мы… — Альберик прищурился, — просто скот или сельхозкультура?

— Верно, — беспощадно согласился Артур.

— Ты пытаешься сказать, мы родились и жили в мире бесконечной войны ради того, чтобы какой-то там бог был сыт? Что это смысл нашей жизни?! — Альберик направил на Артура полный ярости взгляд.

— Именно, — подтвердил Артур, спокойно впитав его. — А я — просто овчарка, которой поручили руководить скотом.

Когда Артур дал определение своей роли, на его губах мелькнула ироничная улыбка.

Овчарка.

Собака, что собирает разбредающееся стадо, при необходимости преследует его и руководит им.

Значит ли это, что и Империя Газ была по своей сути лишь инструментом, который развязал и поддерживал войну на континенте? За войной стояла не жажда власти и завоеваний Артура Газа, не попытки захватить весь континент. Он стремился к военному хаосу как таковому и просто поддерживал его…

«Во время штурма столицы Империи Газ погибли десятки тысяч человек, — подумал Тору. — Вряд ли хоть кто-то из них думал, что их жизнью и смертью управляет некий механизм».

— Выходит, ты, а также магические технологии и империя Газ — только инструменты? — спросил Альберик.

— Верно, — без промедления ответил Артур, а затем еще раз обвел гостей взглядом. — Что вы ощутили, узнав истину? Отчаяние? Гнев? Все они хороши, ведь именно их бог и требует от вас. Именно ради этого вы рождаетесь, живете и умираете. Бог желает бесконечной цепи сильных эмоций.

— …

Ни отряд Тору, ни отряд Альберика уже не могли ничего сказать.

Над Тору нависла тяжесть затянувшейся тишины.

Он не понимал, что теперь делать.

Если верить словам Артура, все они танцуют под дудку некоего «бога»... которому простые смертные помешать не могут.

Однако…

— Но меня это не устроило, — мужчина, известный как Проклятый Император, покачал головой. — Империон? Император? Правитель половины мира? Он мог приукрашивать как угодно, но на деле я оставался овчаркой, да что там, инструментом. Я не вытерпел жизни инструмента. Многие называют меня монстром и чудовищем…

На губах Артура вновь мелькнула ехидная улыбка.

Возможно, он… вспоминал кого-то, кто осмелился назвать его «монстром» в лицо.

— И тогда я начал считать, что раз уж я чудовище, то надо соответствовать ему и являться существом поистине свободным и поистине гордым. Поэтому я отказался быть инструментом бога.

Может, последняя фраза и казалась несложной, но за ней стоял очень непростой поступок.

Тору это прекрасно понимал.

Но…

— Таким образом, я стал бешеным псом, лающим на хозяина. Меня сочли бесполезным и попытались избавиться.

— С помощью… «апостолов» и захвата Империи армией альянса шести государств? — уточнил Альберик.

— Верно, — подтвердил Артур. — Вам ведь доводилось видеть его? Связного… нет, «щупальце» бога по имени Ги?

В следующий миг Артур поднял руку и, видимо, прочитал какое-то короткое заклинание.

Материя отреагировала и собралась на руке в призрачный облик мальчика по имени Ги.

— Конечно, я бы не пошел против бога, будь меня так просто одолеть. Я предвидел, что меня сразят люди, подосланные Ги, поэтому решил пересобрать собственное тело, чтобы к следующей встрече с Ги и апостолами сразиться с ними более чем на равных. Для этого я придумал заклинание «Чайки».

— Заклинание… — прошептала Чайка.

Конечно, она уже осознавала, что представляет собой лишь существо, записанное поверх сознания живого человека, но даже сейчас наверняка болезненно восприняла очередное подтверждение того, что она не человек и не вещь. Тем более что об этом заявил Артур Газ, их «отец».

— Все воспоминания прото-Чайки вплоть до самой гибели перенеслись в область воспоминаний мозгов исходных тел с помощью коммуникационной магии и запечатались в них. При выполнении определенных условий активации побочные Чайки пробуждаются, переписывают личность исходного тела и начинают собирать мои «останки». Побочные Чайки следуют физическим возможностям исходных тел и заложенным в них условиям, чтобы обретать различные навыки и черты характера. Разница в навыках и характерах — подстраховка, чтобы все Чайки не погибли от одного и того же.

— …

Тору вспомнил, как отличались навыки и характеры белой и красной Чаек… и, раз уж на то пошло, еще и голубой Чайки по имени Лейла.

— ...То, что они все девушки, — тоже часть плана? — спросил он.

— Безусловно, — отозвался Артур. — Так им проще найти себе защитников. Хотя, конечно, сам по себе женский пол тоже необходим, ведь им предстояло родить меня.

Выходит, каждая Чайка с самого начала была Артуру как дочерью, так и матерью. Скорее всего, после поедания останков Артура их тела извлекают оставшуюся информацию, отфильтровывают воспоминания, а затем записанное в Чайках заклинание помещает получившееся «семя Артура» в матку.

— …

Артур говорил чудовищные вещи.

Безусловно, они могли кричать «не верим» и отрицать слова Проклятого Императора. До сих пор Артур Газ только и делал, что говорил. Он не предъявил ни единого доказательства в поддержку своих слов. Весь его монолог мог быть плодом больного воображения, его нетрудно решительно отнести к бреду.

Но…

«Слишком многое сходится!..» — горестно протянул Тору у себя в голове.

Слова Кракена.

Магия как технология.

«Апостолы».

Чайки.

А самое главное — Артур ничего не выигрывал от лжи.

— Поняли? Согласились? Если да, то оставайтесь на месте и смотрите, как я побеждаю бога, — продолжил Артур.

Тон его голоса остался таким же уравновешенным.

Возможно, все просто шло в точном соответствии с его планом, но самозваный «убийца бога», задумавший замарать руки поистине великим делом, все равно казался слишком уж спокойным.

— Если ты говоришь правду… — проговорил Альберик, сжимая рукоять меча.

Похоже, что и он никак не мог смириться с тем, что Проклятый Император относится к людям, как к инструментам, и не испытывает по этому поводу каких-либо мук совести.

— И бог действительно находится за пределами нашего мира… то как ты собрался побеждать его?

— Для этого у меня есть Лада Нива, мой артефакт, — ответил Артур, бросая взгляд на девушку подле себя.

Она стояла в самой середине леса полупрозрачных плит,соединенная с каждой из них. Она до сих пор находилась в форме девушки, но ее лицо не выражало ровным счетом ничего. Нива стояла неподвижно, словно статуя… или инструмент.

— У бога есть канал, по которому он вытягивает пищу из этого мира. Он ведь не приходит в материальный мир лично, чтобы пожирать людей целиком.

— Канал?

— Слышали ли вы о «руинах Шамони»?

— !.. — отряд Альберика переглянулся. — Так значит, Империя Газ в ходе войны пыталась удерживать контроль над бесполезными руинами для того, чтобы…

— Отрезать врага от снабжения — основа многих тактик, разве нет?

Получается, руины Шамони — механизмы для улавливания человеческих волн, которые они затем переносят к богу, чтобы тот питался ими? Тору мало что знал о руинах, но ему доводилось слышать о «древних развалинах, похожих по строению на магический двигатель».

— Для простоты объяснения я называл его богом, но… — снова заговорил Артур, слегка щурясь.

Затем он взмахнул рукой. Изображение Ги пропало, но вместо этого над головой Тору и остальных появилось «небо». Казалось, будто потолок вдруг куда-то исчез и открыл вид на творящееся снаружи.

В окрашенном цветами заката небе виднелась громадная тень.

Больше, чем горы. Больше, чем моря. Некий силуэт словно стоял на небесах и в эту самую секунду падал.

— Если выразиться иначе и вспомнить, что он питается эмоциями людей… его можно назвать паразитом на теле мира. Он знал, что я захватил руины, и все равно не смог отсоединиться от них. Времени построить новые у него не осталось. Я использую руины, чтобы создать гиперпространственный коридор, через который прямое атакующее заклинание сможет достичь бога.

Далее Артур пояснил, что Лада Нива уже подключилась не только ко всем руинам, но и к потаенным магическим двигателям, построенным в разных углах мира во время расцвета Империи Газ.

Также он добавил, что остались лишь последние приготовления, и заклинание будет готово к выстрелу.

— Измерения уже связаны, поэтому вы видите облик бога.

— Так это бог? Он похож на гиганта…

— Лишь проекция, тень, — Артур перебил Альберика и продолжил: — Это не значит, что он так и выглядит. Подобно тому, как у нашего сознания нет физической, осязаемой формы, ее нет и у бога. То, что вы видите, — только наша трансляция божественного сознания в понятную нам форму.

— ...Ничего не понимаю, — раздраженно бросил Тору.

Тема разговора приняла такой масштаб и жонглировала такими абстракциями, что Тору порой забывал о чувствах, томившихся в его груди. О собственном гневе, об отчаянии, что обрушилось на Чайку, вернее, всех Чаек. Сейчас все они казались мелочами на фоне громадных событий.

— Понимать не обязательно, — отозвался Артур. — Главное… не мешайте.


После этих слов он протянул руку к Ладе Ниве.

Пальцы коснулись скромной груди… и сразу же углубились внутрь плоти, но механическая девушка так и осталась совершенно неподвижной.

— Время настало. Приготовления завершены. Узрите же убийцу бога.

Артур договорил, и его рука, погрузившаяся в Ниву по запястье, начала двигаться.

А в следующее мгновение…

— !..

Отряд Тору шумно вдохнул.

Величественный пейзаж над головами… вернее, проекция неба, вдруг исказилась.

Пейзаж начал скручиваться в спираль, словно заводная пружина. Он вращался, будто выжимая гигантскую тень.

А затем…


Прекрати.


В пустоте всплыло множество гигантских лиц.

— Ги… — прошептал Тору.

Все — лица того мальчика, что именовал себя Ги.

Артур называл его связным бога… и его частью.

Ги — лишь инструмент, чтобы подталкивать людей к нужным действиям. В этом смысле он похож на Артура, но ему не дали материального воплощения. Возможно, бог боялся, что и он сможет «восстать». А может, причина в другом.

Но в любом случае…


Прекрати. Прекрати. Остановись, Империон.

Если ты уничтожишь высшее существо, то сам лишишься смысла жизни.

Прекрати. Перестань. Ты сломан.

Твои действия бессмысленны.


Даже сейчас Ги продолжал говорить равнодушным голосом, но все же призывал Артура остановиться.

Но едва ли тот собирался останавливаться.

— А теперь бог… умрет, — сказал Артур, и ввысь устремились всполохи.

Они направились к бесчисленным образам Ги, а затем выше, к тени.

И тогда раздался грохот такой, словно рокотал весь мир.

Пейзаж все искривлялся. Цвет неба быстро приближался к густо-кровавому, а голубые магические диаграммы рисовали в нем сложные узоры.

И затем…


!!!


Никто не услышал ни звука.

Но каждый распознал предсмертные вопли.

Каждый ощутил, как что-то вздрогнуло у него в голове, как сверху их достигла ударная волна, как нечто покинуло тело и ушло вглубь земли.

— Тень… — никто уже не вспомнит, кто обронил это слово.

Тень в далеком небе разрывало на части.

По ней бежали похожие на разломы фиолетовые линии, напоминающие слияние алого цвета неба и синего цвета магии. Тонкие линии впивались все глубже в тень. За несколько мгновений они покрыли ее целиком, а в следующую секунду накрывавший мир силуэт рассыпался на части.

И тогда…

— …

Какое-то время все молчали.

В тронном зале воцарилась томительная плотная тишина, порицающая любые попытки нарушить себя голосом. Тишина такая чистая и тяжелая, что даже сердцебиение и дыхание казалось на ее фоне безобразным шумом.

Скорее всего, все собравшиеся в зале — за исключением Артура — задавались одними и теми же простыми вопросами.

Действительно ли бог умер?

И если да, что изменилось?

Что теперь будет с миром?

На лицах читалось не беспокойство, а самое обычное непонимание.

Неясно, как именно Артур уловил их мысли, но…

— Итак, — вновь заговорил Проклятый Император с торжественностью священника, проводящего ритуал. — Теперь пора приступать.

— Приступать? — переспросил Тору, щурясь на Артура. — О чем ты?

— К настоящему захвату мира, — с просветлевшим лицом объявил Проклятый Император.

Послесловие

Здравствуйте, это романист Сакаки.

Спасибо, что прочитали десятый том «Чайки, принцессы с гробом».


Приведу разговор с моей женой, случившийся, пока она читала девятый том.

— Э? И что, Тору просто так взял и стал наездником на драгуне?

— М? Просто так? Он ведь столько думал (не конкретно над тем, чтобы стать наездником, но все же).

— Нет, в смысле, где укус от Фредерики, где порог смерти, а уже затем превращение в наездника и появление? Такое чувство, будто ты забыл страсти накалить.

— А-а, ну-у, это, типа, когда я проектировал девятый том и думал над его кульминацией, там сразу было драматическое появление Тору, ну и вот так все получилось.

— Я пониманию, но ведь «контракт» — потенциально одна из лучших сцен, нельзя же про нее забыть.

— Ага, поэтому я вставлю ее в десятый том. С самого начала так и собирался.

Так вот…

В десятом томе множество бурных и неожиданных поворотов сюжета, но я, как автор (куда меня понесло?), считаю, что самая лучшая из сцен — как раз с Фредерикой в самом начале.


Многие годы читатели подмечают, что самыми обаятельными в моих произведениях получаются нечеловеческие героини, и что я просто не могу сдержаться и не построить историю вокруг близнецов. И действительно, писать Фредерику очень интересно. Пожалуй, в ее сцены я вкладываю больше всего усилий.

Впрочем, если подумать, Чайки ведь тоже не люди (внутренне, а не внешне).


Кстати, одна из вещей, которая характерна исключительно для Чайки, состоит в том, что мне очень неловко за «обычную» Акари, которая постоянно жалуется на жизнь с Тору. Просто я боюсь, что если в их отношениях наступит дере-момент, то весь сюжет на этом и закончится.


А, да, следующий том по своей сути будет окончанием истории, но самая последняя книга тайтла — этакая «альтернативная версия» (не в том смысле, что ее как-то по-хитрому запихнут бонусом в блю-рей бокс, речь о сюжете) — выйдет где-то весной следующего года. Надеюсь, она вам понравится.


Что же. Полагаю, когда этот том выйдет в продажу, до второго сезона аниме останутся считанные дни.

Поскольку, начиная где-то с девятого тома, сюжет писался вперед книг на каких-то там обсуждениях сценария, развитие сюжета и концовка в нем могут немного отличаться. Впрочем, раз режиссер Масуи и его команда уже экранизировали «Scrapped Princess» и первый сезон «Чайки», я им доверяю и сам с нетерпением жду финала аниме.

Надеюсь, что и вы останетесь с Чайкой до окончания аниме и ранобэ.


В очередной раз благодарю Наманику-АТК за как всегда замечательные иллюстрации, моих уважаемых редактора и корректора, прочих причастных к созданию тома, а также всех тех, кто его купил.

Послесловие команды

От arknarok (перевод)

Здравствуйте. Спасибо, что прочитали 10 том Чайки.

Очередной том ставит перед нами новые вопросы. Если точнее, он спрашивает у нас: насколько плотным может быть повествование, чтобы не превращаться в тягомотину? Насколько устал Сакаки от своего же сюжета? Насколько его отвлекает аниме, что он начал писать для галочки? Насколько ему хочется, чтобы его текст походил на сценарий для экранизации, а не на интересную книгу?

Шутки шутками, но первый вопрос действительно заставил меня задуматься (в основном потому, что похожие мысли меня посещали после 15 тома Ускорки). Плотность повествования в 10 томе вышла за все разумные пределы и привела к тому, что произведение стало буквально монотонным. Весь том словно состоит из одной-единственной «замковой» сцены, которая все тянется и тянется. Более того, она даже не заканчивается, и в 11 томе мы будем заниматься точно тем же, чем занимались в 10. Это, на мой взгляд, огромный минус как тома (томов) в частности, так и ранобэ как жанра в целом. От томов ранобэ не ожидают самостоятельности. Их вполне могут с самого начала писать так, что они будут совершенно скучны и неинтересны в отрыве от остальных томов того же тайтла. Эта тенденция меня очень удивляет. Я могу объяснить ее лишь жесткими ограничениями по длине тома, которые вынуждают авторов обрывать повествование буквально посередине. В иных условиях Чайка 10 стала бы главой более крупного тома (который объединил бы всю последнюю арку), но мы имеем то, что имеем.

Если отвлечься от философии в отношении японской литературы и вернуться к собственно сюжету 10 тома, то в нем, как ни удивительно, центральное место отводится проповедям Артура Газа. Наверное, их все же следовало как-то растянуть по всему тайтлу, поскольку если в первых томах нам давали лишь едва уловимые намеки на суть происходящего, то теперь приходится читать многостраничные объяснения того, что же вокруг происходит. Эта ситуация сродни тому, что вы стучите по перевернутой бутылке кетчупа, и вдруг он извергает в вашу еду все свое содержимое одновременно. Ладно — возможно, проповеди по устройству мира Чайки хоть кому-то понравились. Остальных наверняка куда больше порадовали сцена воссоединения Виви и Альберика, главгерой-терапия Тору в отношении белых и красных Чаек, битва с прочими Чайками и… и, кажется, все. Остальное — проповеди.

Ну да ладно, если что в этой ситуации и обнадеживает, так это то, что следующий том станет последним в арке. Крепитесь.

PS: По моим подсчетам, Чайка 10 стала сороковым томом ранобэ, который я перевел.


От Бурда (редактура)

Алоха, Бурда с вами.

Вот мы и закончили очередной том Чайки. Финал все ближе, и с каждым разом ожидается все сильнее. Истина где-то рядом!

Ну как вам томик? Мы наконец-таки узнали, кто такой на самом деле Артур Газ и с чем его едят. Довольно интересно, не правда ли? Лично меня поразил его истинный возраст, а также наличие отнюдь не разовой женатости. А вообще, этот том можно назвать «философствующим». В нем много размышлений на самые разные темы. Одна из них — познание самих себя. Что делать, как жить дальше, когда узнаешь, что ты — никто, а твоя жизнь по сути своей полная бессмыслица? Пожалуй, такие вопросы не раз приходили на ум людям. Не думаю, что это можно преодолеть в одиночку, вот и у Чаек нашлись те, кто помог им встать на ноги. Понять, что в жизни есть еще много всего, ради чего стоит жить. Понять, что нами движут наши собственные желания. С другой стороны, противопоставляется идея, что мы пляшем под чью-то дудку кого-то иного, незримого нам существа, но это уже, скорее, вопрос веры. Впрочем, в идее есть рациональное зерно (но если начать подробный разбор, этак можно и пару книг написать).

Что еще откладывается в голове, так это рассуждения о войне (причем так, что я завалил ими всю конфу в скайпе). И тут тоже не поспоришь. Война — рассадник эмоций, но лучше уж проявлять их счастливыми делами.

Ух, что-то меня мальца унесло не в те степи. Надо разбавить это дело восхвалениями. Кому? Разумеется, ответ очевиден! Фредерика же во время ритуала мимими, да? Она бесподобна! Никогда она не перестанет меня радовать. Кстати, как вы могли заметить в послесловии Сакаки, он всегда тщательно к ней относится. Это радует еще больше! (А вот колористы так и не хотят мне ее красить, подлецы!) Кстати, надеюсь, в следующем томе Сакаки даст нам больше акаристайла, а то что-то его в последнее время маловато. Хотя по секретным сведениям он распространился и на других героев! Это слишком внезапно!

Короче, давайте с нетерпением ждать следующего тома, где предстоит финал арки (надеюсь, грандиозный!), а еще окончание основной истории Чайки. А уж что будет в 12 томе – пока что секрет и для нас.

В общем, до скорого, чайкоманы!

Примечания

1

Это просто дичайшее мимими, вне всяких сомнений (не говоря уже о иллюстрации). (прим. ред.)

(обратно)

2

К слову, в реальности Шамони — центр популярного горнолыжного региона Шамони-Монблан.

(обратно)

3

Пожалуй, самое время сделать заметку относительно этого слова. В оригинале оно написано как «Эмперион», что, на мой взгляд, следует рассматривать как ошибку Сакаки. Окончание «ион» в древнегреческом образует причастие, однако корень «эмпери» означает «опыт», в то время как кандзи японского указывают на другое значение слова: «управляющее стержневое тело». Все-таки в моем понимании здесь уместнее латинский корень «империи», означающий «власть, управление» (в таком случае «империон», видимо, «властвующий, управляющий»). Конечно, получается забавная ситуация, когда мы из латинского корня получаем слово по древнегреческим правилам, но вот такие вот дела. (прим. пер.)

(обратно)

4

Эта фраза вынесла и переводчика, и редактора. (прим. ред.)

(обратно)

Оглавление

  • Пролог. Гибель дьявола
  • Глава 1. Последний час фальшивок
  • Глава 2. Отблески минувших дней
  • Глава 3. Бог в своем раю
  • Послесловие
  • Послесловие команды
  • *** Примечания ***