Онекотан [Олег Владимирович Уланов] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Олег Уланов Онекотан
История вторая
Глава 1 Северные Курильские острова. Май 1944 года
В дверь каюты ещё раз постучали. – Господин санса, вам радиограмма! Поднявшись с небольшой лежанки у стены, человек в форме офицера военной разведки императорской армии открыл дверь и взял протянутый ему лист бумаги. Прочитав радиограмму, он быстро привёл себя в порядок, надел тёплую кожаную куртку с лисьим воротником и поспешил на «мостик» для встречи с капитаном. Транспортное судно военно-морских сил Японии «Ройё-Мару», сопровождаемое фрегатом-эсминцем «Ишигаки», приближалось к конечной точке своего маршрута – острову Матуа. Там находился гарнизон под командованием полковника Уэда, который напрямую подчинялся Токио, минуя командование Северной группировкой. Такэо Куроки (так звали офицера, получившего радиограмму) поднялся на мостик и поприветствовал командира корабля. После этого он взял в руки бинокль и попытался рассмотреть очертания острова. Низкая облачность и небольшой туман не позволяли сделать этого. Тогда он повернулся к командиру судна и тоном, не требующим возражений, произнёс: – Мне нужна связь с эсминцем. Через несколько минут на капитанский мостик поступило сообщение от дежурного радиста, что связь с эсминцем установлена. – Сообщите командиру «Ишигаки», – продолжал распоряжаться Куроки, – что с острова пришла радиограмма. В акватории острова Матуа вчера видели подводную лодку противника. Мы ложимся в дрейф и входим в режим тишины. Пусть эсминец проверит безопасность подхода к острову, особенно у берега. Приказы майора звучали так, будто он был главным на судне. На самом деле так и было. Когда две недели назад капитан «Ройё-Мару» получил приказ готовиться к отходу с грузом на север Японии (на острова, которые раньше русские называли Курильскими), он и предположить не мог, что его судно пойдёт в одиночку, а не караваном, как обычно. И что сопровождать его будет гроза подлодок противника – фрегат-эсминец «Ишигаки». Но самым удивительным было то, что всей операцией должен был руководить всего лишь майор разведки. С начала военных действий в Тихом океане судно «Ройё-Мару» неоднократно совершало плавания в составе морских конвоев к Курильским островам, перевозя боеприпасы, продовольствие и строительные материалы. Но последнее задание с самого начала отличалось от предыдущих. Почти до самого отхода судна не было известно, что именно нужно будет перевозить. В день, когда к борту судна подъехала колонна военных грузовиков, капитан понял, что груз, который им предстояло взять на борт, был очень важным. Это было видно по уровню и количеству охраны, которая сопровождала колонну. Перед началом погрузки вместе с местным морским командованием на борт судна поднялся представитель генерального штаба, от которого капитан узнал, что им предстоит идти к острову Матуа в сопровождении эсминца «Ишигаки». Следом за ним на «Ройё-Мару» поднялся Куроки Такэо, который по приказу высшего руководства назначался руководителем операции. Все его распоряжения во время перехода к острову Матуа должны были исполняться без промедления и без дополнительного подтверждения высшего командования. Получив необходимые приказы, капитан попросил разрешения начать погрузку. Подъём на борт и складирование в трюм груза были произведены быстро. Груз представлял собой триста длинных ящиков, обитых медными листами, на которых иероглифами была выведена надпись: «Специзделия». Кроме самого майора, груз сопровождали ещё четыре младших офицера в звании лейтенантов. С первого дня появления на судне они попеременно несли круглосуточное дежурство, следя за тем, чтобы команда ни имела доступа в трюм. Сам Куроки регулярно выходил на палубу и проверял их службу. Через каждые шесть часов он поднимался на мостик и сверялся с курсом, которым шло судно. Сегодня они должны были выйти на траверс острова. Воспоминания капитана прервал голос майора. – Подготовьте радиограмму на Матуа. Мы ложимся в дрейф и будем ждать, пока «Ишигаки» проверит подход к острову. – Слушаюсь, господин санса. Капитан «Ройё-Мару» тотчас же приступил к выполнению распоряжений руководителя операции.* * *
Подводная лодка американских военно-морских сил SS-223 «Херринг»,[1] принадлежавшая к новейшему классу «Гато», уже неделю несла дежурство в районе острова Матуа. Из радиограммы, полученной вчера с подлодки SS-220 «Барб»,[2] находящейся значительно южнее, командир SS-223 узнал, что самолёт морской разведки ВМС США засёк в Охотском море два транспорта, идущих курсом на Северные Курилы. По данным, которые сообщил разведчик, суда двигались в направлении Матуа. Командир подводной лодки лейтенант Дэвид Забрисски-младший принял решение встретить противника у самого острова и атаковать его при подходе к нему. Его план был прост и надёжен: требовалось незаметно подойти ближе к берегу и залечь на дно, на прибрежный шельф. Когда на глубиномере под килем лодки показалась отметка «100 метров», командир отдал приказ лечь на грунт.* * *
Прошло уже 28 часов с момента, как лодка, притаившись на грунте, ждала подхода эсминца и транспортного судна противника. Экипаж соблюдал режим тишины. Несколько часов слушавший океан акустик снял наушники и закрыл глаза от усталости. Кислорода на лодке становилось всё меньше, было уже тяжело дышать. Все старались без необходимости не двигаться и не делать резких движений. В командном отсеке, кроме несущих вахту подводников, находились командир и его старший помощник. Забрисски-мл. посмотрел на часы и негромко сказал своему заместителю. – Если в течение двух часов транспорты не подойдут к острову, придётся всплывать и менять позицию. – Да, сэр. Я пойду, проверю акустиков. Не успел помощник подняться со своего места, как из динамика раздался голос одного из акустиков. – Сэр, слышу слабый шум винтов, пеленг – сто сорок градусов, дальность – ориентировочно двенадцать миль. Пока не могу классифицировать цели. – Всем боевая тревога! – скомандовал по громкой связи командир. Лодка мгновенно ожила. Уже через минуту все боевые расчёты находились на своих местах. Отсеки были задраены. И даже нехватка кислорода была уже не столь заметна. Через пятнадцать минут акустик доложил, что одно судно по шуму винтов можно классифицировать как эсминец, а второе – скорее всего транспортное. Ещё через пятнадцать минут акустик докладывал снова. – Сэр, – вновь докладывал акустик снова, – слышу только один шум винтов. Это эсминец. Пеленг – сто сорок восемь градусов, дальность – семь миль. Отметив на карте новые координаты, Забрисски-мл. высчитал курс и скорость противника. – Через тридцать минут цель будет у острова. Всем – готовность «номер один»! – скомандовал он в микрофон громкой связи. Полчаса, которые эсминец шел к острову, людям на подлодке казались вечностью. Когда же вдруг корпус сильно качнуло взрывом глубоководной бомбы, всем сразу стало немного легче: ожидание конца всегда страшнее, чем сам конец. Следующий взрыв казался ещё мощнее предыдущего. Потом – третий, четвёртый, пятый… Казалось, что бомбы рвались прямо за стальным корпусом. На самом деле, если бы хоть одна бомба разорвалась рядом с субмариной, подлодка вряд ли смогла бы уцелеть. Во время очередного, особенно мощного взрыва раздался сухой треск, и лодка погрузилась в темноту. Спустя несколько долгих минут появилось слабое освещение: дежурный электрик включил резервный источник электропитания. Когда стихли взрывы, дежурный акустик доложил. – Сэр, шум винтов – справа по борту, дальность – пять кабельтовых. – Дальность – шесть кабельтовых спереди справа по борту, – вновь рапортовал акустик через две минуты. Забрисски-мл. понял, что через пять минут эсминец пересечёт траекторию, по которой может всплыть его лодка. – Внимание! – громко скомандовал он. – Всем отсекам! Начинаем всплытие. Продуть балласт. Средний – вперёд. Торпедному отсеку подготовиться к атаке. Экипаж мгновенно пришёл в движение. В выражениях лиц подводников, в том, как все работали и двигались, сквозила какая-то радость. Тому была причина. Все восемьдесят три человека, находящихся на лодке, верили в счастливую звезду своего командира Дэвида Забрисски-младшего.* * *
Стоя на мостике «Ройё-Мару», Куроки Такэо пытался разглядеть в бинокль остров и фрегат-эсминец, ушедший к Матуа более двух часов назад. Низкая облачность и туман по-прежнему мешали это сделать. Дежурный принёс радиограмму и, поклонившись, передал её майору. Такэо быстро пробежался по ней глазами, резко протянул радиограмму капитану и, повернув голову в сторону острова, глухо произнёс. – В двух километрах от берега подводная лодка противника атаковала «Ишигаки». Эсминец погиб. В воздухе повисло тревожное молчание. – Режим тишины сохраняется ещё на два часа, потом идём к острову, – добавил майор и направился к себе в каюту.* * *
Подводная лодка «Херринг» уже три часа полным ходом шла в надводном положении к югу в открытый океан. Она меняла дислокацию, потому что Забрисски-мл. понимал, что скоро у Матуа могут появиться военные корабли Японии, чтобы найти и уничтожить противника, потопившего эсминец «Ишигаки». Сейчас, после атаки, он мысленно перебирал всё, что произошло за эти сутки. Было очевидно, что ему опять повезло. Если бы он вовремя не получил информацию, если бы не залёг на грунт и не смог верно рассчитать пересекающийся курс эсминца, то результат противостояния между «Ишигаки» и «Херрингом» был бы не в пользу его подлодки. Поскольку связи с базой в Пёрл-Харбор не было уже несколько дней, командир отдал приказ радисту установить связь с подлодкой «Барб», несущей боевое дежурство южнее. – Передайте на SS-220: «Японский фрегат-эсминец “Ишигаки” потоплен у острова Матуа. Иду на юг для передислокации. Лейтенант Забрисски-младший». Через десять минут радист принёс ответную радиограмму. В ней командир «Барба» поздравлял Забрисски-мл. с победой над самым сильным японским противником. Прочитав её, Забрисски-мл. хлопнул себя ладонью по лбу и, пробубнив что-то вроде: «эх чёрт, как я сразу…», громко скомандовал: – Всем на местах! Лодка меняет курс! Идём к Матуа. Первый отсек – доложите о боеготовности. Из динамика, висевшего на стене, раздался голос командира первого отсека. – Сэр, первый отсек к бою готов. Торпедные аппараты заряжены. Ждём дальнейших указаний. Первый помощник командира подлодки вопросительно смотрел на Забрисски-мл., продолжавшего отдавать приказы. Он не понимал, для чего нужно было менять курс и опять идти к Матуа. Если это из-за второго судна, которое шло под прикрытием эсминца, то, скорее всего, оно уже находилось у самого берега – вне досягаемости подлодки. И было бы верхом безрассудства возвращаться в район, где в ближайшее время могли появиться военные корабли Японии. Поймав вопросительный взгляд своего старшего помощника, Забрисски-мл. подал ему знак подойти поближе и негромко, так, чтобы слышал только он один, произнёс: – Ларкинс, вы не понимаете, зачем я делаю это? – Нет, сэр. – Мы потопили не просто эсминец. Это – фрегат-эсминец «Ишигаки». На его счету несколько наших подводных лодок. Тот факт, что он служил прикрытием для простого транспортного судна, говорит только об одном: на этом судне находится что-то или кто-то, чьей сохранностью и безопасностью Япония очень дорожит. Смотрите: эсминец оставил судно и пошёл к острову. Затем он начал бомбить шельф острова. Это значит, что на эсминце знали, что около острова Матуа есть подводная лодка. Они могли бы встать в дрейф напротив острова над большими глубинами и, войдя в режим тишины, ждать сколь угодно долго, пока у подлодки, то есть у нас, не кончился бы запас кислорода. Как только мы стали бы всплывать, их акустики сразу засекли бы нас, и тогда шансов уйти от «Ишигаки» у нас бы уже не было. Очевидно, что на транспортном судне кто-то отдал приказ командиру эсминца идти прямо к острову. И «Ишигаки» этот приказ выполнил. Теперь вы понимаете, Ларкинс, почему я меняю курс? – Теперь да, сэр. Но у нас вышло из строя оборудование для зарядки батарей. Электрик просит ещё два часа на ремонт. Сэр, мы не сможем подойти к острову на перископной глубине – батареи не успеют зарядиться. Забриcски-мл. с улыбкой посмотрел на своего заместителя и, дружески похлопав его по плечу, произнёс: – Сейчас туман, и мы сможем подойти к Матуа вплотную в надводном положении. Ларкинс, надеюсь, вы по-прежнему доверяете мне?* * *
Куроки Такэо стоял на ровной забетонированной площадке, находящейся в глубине острова в двадцати метрах над уровнем моря, и считал ящики, которые таскали с берега военнопленные под окрики конвойной команды. Как и предполагал майор, через два часа после гибели эсминца подводная лодка противника ушла от острова, и «Ройё-Мару» без проблем подошло к Матуа. Когда последние ящики были переправлены шлюпками с борта судна на прибрежную полосу, капитан попросил разрешения отойти от острова и встать на рейд: поднимался лёгкий ветер, и у берега уже ощущалось волнение. Получив его, он скомандовал экипажу «отдать концы и дать малый назад». Через пятнадцать минут «Ройё-Мару» встало на якорь в пятистах метрах от берега. Туман, который окутывал остров весь день, начал потихоньку рассеиваться. Ящики, обшитые медными листами во избежание попадания внутрь влаги или воды, были изрядно тяжелыми. Военнопленные, изможденные ежедневными каторжными работами, могли переносить их только вчетвером или вшестером. Несмотря на то что их было более полусотни человек, работа двигалась не так быстро, как хотелось бы. Четыре лейтенанта, сопровождавшие груз, разделились по двое: одни находились на площадке, куда носили ящики, двое других остались на берегу. По всему маршруту перемещения ящиков стояли вооружённые солдаты конвойной команды, а наверху на площадке рядом с Куроки Такэо стоял их командир – сержант[3] Кюити Накамура. В момент, когда четверо военнопленных в очередной раз ставили принесённый с берега ящик, один неожиданно вскрикнул и стал заваливаться на левый бок, увлекая за собой остальных вместе с тяжёлым грузом. Трое, как могли, пытались до последнего сохранять равновесие, но ящик был слишком тяжел и с грохотом рухнул на бетонное основание. От удара металлические скобы и замки слетели, верхняя крышка соскочила с медных клипс, и из приоткрытого ящика вылетел небольшой серый свёрток. Он размотался, прокатившись по бетону, и удивлённый Кюити Накамура увидел выпавшую из ящика небольшую золотую статую Будды. Такэо быстро поднял раскрывшийся свёрток, аккуратно замотал статую в серую ткань и положил ее обратно в ящик. Со злостью посмотрев на сержанта, майор строго произнёс: – Гунсо, вы ничего не видели! Вам понятно? – Так точно, господин санса. Я, правда, ничего не видел. Майор повернулся к пленным, которые пытались поднять своего товарища, с силой пнул сапогом лежащего на бетоне китайца и обратился к сержанту. – Этих четверых сейчас же казнить! Затем он подозвал двух лейтенантов, стоящих рядом, и приказал восстановить погнутые скобы и замки на ящике. Лейтенанты немедленно принялись выполнять распоряжение майора. Через полчаса все оставшиеся ящики стояли ровными рядами на площадке. Отдав приказ сопровождавшим его младшим офицерам постоянно находиться рядом с грузом, Такэо отправился в штаб гарнизона. Не успел он пройти и нескольких шагов, как на побережье взвыла сирена. Это был сигнал тревоги. Майор посмотрел на море и увидел в двух километрах от берега еле различимый силуэт подводной лодки, которая шла к острову. Такэо смотрел на лодку и не мог понять, почему она идёт в надводном положении. Береговые батареи начали приводить в боеготовность свои орудия. «Ройё-Мару» быстро снялось с якоря и на полном ходу пошло вдоль берега, пытаясь уйти в узкий пролив между Матуа и маленьким островком Иваки.[4] Очевидно, предвидя маневр транспортного судна, командир подводной лодки выпустил ему вслед две торпеды. Пытаясь уйти от торпед, капитан «Ройё-Мару» заложил руль в сторону берега, в результате чего судно прочно село на мель.[5] Взрыва не последовало, и Такэо понял, что торпеды прошли мимо. В следующее мгновение от громкого раската залпа береговой артиллерии у майора заложило барабанные перепонки. Резко запахло пороховыми газами, и через пару секунд море, где находилась подлодка, вздыбилось от первых разрывов. После нескольких залпов дым стал рассеиваться. Лодка противника исчезла.Глава 2 Филиппины, Манила. Ноябрь 1944 года
* * *
Главнокомандующий филиппинской группировкой Томоюки Ямасита после двухчасового совещания в своей ставке остался наедине с начальником штаба полковником[6] Муто Акиро. Им предстояло обсудить детали секретной операции, порученной ему в Токио несколько месяцев назад. Тогда генерал Ямасита был отозван из Квантунской армии в Юго-Восточную Азию для организации секретной доставки в Японию золота и других ценностей, хранившихся в форте Сантьяго в Маниле. Пока дежурный офицер-ординарец готовил для них зеленый чай, взбивая бамбуковой метелочкой заваренную чайную пудру, главнокомандующий погрузился в воспоминания. Все началось ранней весной 1944 года, когда Ямасита из Маньчжурии был вызван в Токио для встречи с министром торговли и промышленности Нобусукэ Киси. Это было для него полной неожиданностью. Как начальник штаба действующей Квантунской армии Ямасита не представлял, для чего с ним хочет встретиться гражданский министр. Карьеру военного он начал в далеком девятнадцатом году в Германии в должности военного атташе. За время службы Ямасита неоднократно проявлял храбрость и верность самурайским традициям. Он слыл строгим последователем кодекса бусидо[7] и был известен неподкупностью и независимостью от политических и финансовых кругов империи. Поэтому приглашение министра сильно насторожило генерала. Автомобиль, который прислали за ним из министерства промышленности, был немецким. Ямасита полюбил немецкие автомобили ещё во времена работы на должности главы специальной военной миссии в Германии в 1941 году. Путь от генерального штаба до министерства должен был занять не более десяти минут, но автомобиль уже ехал больше получаса, и генерал стал всматриваться в окна, пытаясь определить, где он находится. Узкие улочки военного Токио были темны и казались нелюдимыми, хотя Ямасита знал, что везде, за каждой седзи,[8] шла своя жизнь. Автомобиль мягко затормозил рядом с высоким четырехэтажным административным зданием. Через секунду задняя дверь, где сидел генерал, распахнулась, и открывший её человек, низко поклонившись, произнёс: – Господин тайсё, министр Киси ждёт вас. Будучи человеком военным, не привыкшим к излишней суете, генерал не стал уточнять, куда его привезли. Он поднялся по ступеням к дверям подъезда вслед за встречающим его сотрудником министерства. В вестибюле стояли четыре офицера в форме интендантских войск, вытянувшиеся при виде генерала по стойке смирно. В глубине вестибюля, у мраморной лестницы, поднимающейся наверх, стоял ещё один встречающий. Он сделал генералу знак рукой в сторону лестницы, находящейся в конце вестибюля. Генерал, молча, кивнул и двинулся в указанном направлении. При приближении генерала он, поклонившись, произнёс фразу, которую генерал уже слышал от того, кто встречал его у автомобиля. – Господин тайсё, министр Киси ждёт вас. После этого он пригласил Ямаситу подняться на второй этаж.Министр ждал генерала в большом прямоугольном кабинете. Рядом с ним за большим столом сидел ещё один господин в штатском. При виде генерала министр встал со стула и в ответ на поклон Ямаситы поклонился сам, как того требовал обычай и правила японского этикета. То же сделал и второй господин. Ямасита узнал в незнакомце министра финансов Японии Окинори Кая. – Господин тайсё, надеюсь, вы знаете моего коллегу господина Кая? – спросил Киси. Ямасита поклонился в знак согласия. – Да, господин министр. Хозяин кабинета продолжил. – Я пригласил вас, господин тайсё, потому что ваша блестящая воинская карьера и ваша незапятнанная репутация, сочетающаяся с кодексом бусидо, позволяют считать, что такие люди, как вы, ценят судьбу Японии выше своей собственной. Министр Киси сделал знак рукой, предлагая всем сесть за большой стол. – Кроме того, вы национальный герой. Сделав небольшую паузу, министр продолжил: – В Токио хорошо помнят вашу блестящую операцию по захвату Сингапура,[9] поэтому мы хотели бы, чтобы именно вы возглавили операцию, от которой во многом будет зависеть будущее нашей империи и нашей нации. Суть операции сводилась к следующему. Ямаситу переводили в Юго-Восточную Азию в качестве главнокомандующего южной группировкой войск. Его задачей была подготовка к обороне Филиппин – главной военно-стратегической территории в этом регионе. Кроме этого, ему поручалось осуществление тайной эвакуации в Японию ценностей из хранилищ форта Сантьяго в Маниле, которые были экспроприированы в странах Юго-Восточной Азии специальными военными отрядами императорской гвардии. За этими отрядами стояла тайная могущественная организация «Кин но йури»,[10] руководил которой младший брат императора Японии Хирохито – принц Чичибу. Ямасита знал об этом. К тому же он догадывался, что министры, вызвавшие его в генштаб, тоже состояли в этой организации. Единственное, чего он не понимал, это почему руководство так поздно приняло решение об эвакуации ценностей из Манилы. Истинная причина задержки, известная только японскому императору, принцам и некоторым членам кабинета министров, заключалась в следующем. До 1944 года между Германией и Японией действовала секретная договоренность, на основании которой японцы обязывались предоставлять нацистам всю информацию о ценностях, экспроприируемых из буддийских монастырей этого региона.[11] Специальные эмиссары «Аненербе»[12] отслеживали все находки, которые можно было отнести к старинным артефактам. Часть их изымалась и вывозилась на Тибет в специальные хранилища, контролируемые далай-ламой. По этой причине ценности хранились до сих пор в Маниле, а не в Токио. Но весной 1944-го стало понятно, что колесо войны покатилось обратно в сторону Берлина, и деятельность «Аненербе» в Юго-Восточной Азии стала не столь активной. Именно этим решили воспользоваться в Токио. Нужно было успеть тайно (в том числе и от Германии) вывезти с Филиппин все ценности и артефакты. Если по каким-то причинам этого сделать не получилось бы, генерал Ямасита должен был организовать их сокрытие прямо на месте. Надо было торопиться, потому что Япония в 1944 году уже значительно уступала военной мощи США и обеспечить полную безопасность своих морских перевозок уже не могла. Оставался один относительно надёжный вариант – тяжёлая военная авиация. Но и эта возможность могла исчезнуть, поскольку, по данным военной разведки, американцы готовили операцию по вторжению в Юго-Восточную Азию и старались перекрыть со своих морских кораблей воздушное сообщение Филиппин с Японией. Стоимость всех ещё не вывезенных украшений, золотых изделий, драгоценных камней превышала, по оценкам министерства финансов Японии, тридцать миллиардов имперских иен. По плану операции, согласованной членами кабинета министров с генералом Ямасита, ценности должны были быть вывезены с помощью тяжёлой авиации в Японию и на какое-то время спрятаны в специально подготовленных хранилищах. Самым подходящим местом для этого были Курильские острова, потому что за последние десять лет они стали закрытой для гражданских лиц Японии территорией. Кроме этого, благодаря мощным фортификационным сооружениям Курильские острова были абсолютно неприступны для морского десанта противника. Спрятанные ценности предполагалось использовать для восстановления финансово-кредитной системы Японии и долгосрочного развития её промышленности. Еще до своего официального перевода на Филиппины Ямасита отправил начальника своей охраны Куроки Такэо в Манилу, чтобы тот смог организовать отправку первой части ценностей. Через три дня первая партия груза для отправки в Японию была готова. Самолёты с ценным грузом вылетели поздно вечером. Двенадцать тяжёлых бомбардировщиков «Мицубиси Ки-67 Хирью», с которых предварительно было снято всё, что можно, поднялись на высоту семь с половиной тысяч метров и через пять часов полёта успешно совершили посадку на военном аэродроме рядом с городом Тайпей на Тайване. Переждав световой день под навесами, которые в качестве маскировки имитировали сельские строения, самолеты вылетели вечером следующего дня. Через шесть часов полета вся авиационная группа благополучно приземлилась на военном аэродроме под Токио. В первой партии, как и планировалось, находились только украшения, предметы искусства и предметы культа, собранные в буддийских монастырях и пагодах Вьетнама, Лаоса и Камбоджи. О том, что именно перевозили бомбардировщики, знал очень ограниченный круг должностных лиц министерства финансов и военных. По договорённости Куроки Такэо должен был сопровождать груз из Манилы до самой последней точки маршрута – Токио. За новой партией ценностей из Японии смог вернуться только один бомбардировщик. Он прилетел с грузом золотых монет для выдачи жалованья личному составу группировки. Остальные бомбардировщики были срочно переброшены в зону боевых действий к острову Лейт, где окончательно увязли в боях. Когда в сентябре Ямасита прибыл на Филиппины, ситуация с авиацией, в том числе и тяжелой, была уже критической. Поэтому план операции пришлось менять на ходу…
Ямасита посмотрел на своего начальника штаба и наконец произнёс: – Вы подготовили план действий по сокрытию золота, хранящегося в Маниле? – Господин тайсё, я предлагаю раздать оставшиеся запасы золота, хранящиеся в форте Сантьяго, во все подразделения нашей группы войск для того, чтобы они сами производили его сокрытие. Тем самым мы дезинформируем противника и скроем следы той части золотых запасов, которые уже вывезены в Японию. – Хорошо. Изложите мне конкретные детали плана. Через час план полковника Акиро был утвержден.
Глава 3 Япония, Токио. Ноябрь 1944 года
* * *
Куроки Такэо уже двадцать часов находился в Токио. С военного аэродрома он сразу же прибыл в генеральный штаб и доложил о результатах операции по сопровождению секретного груза. После подробного изложения всех деталей операции и сообщения плана места сокрытия груза майор по требованию командования написал рапорт об обстоятельствах гибели четырёх офицеров министерства финансов, прикомандированных к нему. По этому же поводу с Такэо лично беседовал начальник особого отдела генерального штаба. Это был невысокий плотный мужчина с гладко выбритым черепом и умными, проницательными глазами. Он долго и внимательно читал объяснения майора, затем, отложив в сторону рапорт, ещё долго переспрашивал его, уточняя некоторые детали. После нескольких часов беседы, походившей на допрос, Такэо чувствовал себя очень усталым. Наконец начальник разрешил ему выйти в туалет. Когда майор вернулся, хозяин кабинета разговаривал с кем-то по телефону, постоянно кивая головой. Такэо хотел выйти за дверь до окончания разговора, но генерал-лейтенант показал ему на стул перед столом. Когда майор сел, начальник положил трубку на чёрный телефонный аппарат и, внимательно посмотрев на Такэо, произнёс: – Завтра в десять часов вас доставят в министерство финансов. Министр лично хочет выслушать обстоятельства гибели своих подчинённых. – Слушаюсь, господин тёсё.[13] – У вас есть что добавить к сказанному ранее? – голос генерал-лейтенанта почти не выражал эмоций. Майор поспешил ответить. – Да, господин тёсё! Я хотел бы отправиться на Филиппины, чтобы продолжить службу рядом с главнокомандующим тайсё Ямаситой – на любой должности и в любом звании. Генерал-лейтенант снова внимательно посмотрел на Такэо. – Вы должны отдавать себе отчёт, – жестко произнес он, – что вы в первую очередь служите императору и Японии, а уже в последнюю очередь – Ямасите. После встречи с министром финансов у вас будет три дня отдыха. Можете съездить навестить свою семью. Потом мы определим место вашей дальнейшей службы. – Слушаюсь, господин тёсё!* * *
На встречу с министром финансов Такэо ехал в том же немецком автомобиле, что и генерал Ямасита несколько месяцев назад. За последние полгода Токио стал ещё больше походить на военный город. Атмосфера войны чувствовалась во всём: в заклеенных бумагой окнах немногочисленных административных зданий, в надписях на стенах домов и в большом количестве людей в военной форме. Майор смотрел через стекло автомобиля на улицы родного города и думал о предстоящей встрече с министром финансов. Когда в мае 1944 года он по заданию Ямаситы привез в Токио из Манилы первую партию ценностей, встретивший его на военном аэродроме сотрудник министерства финансов подтвердил, что Такэо должен сопровождать груз до последней точки маршрута. После разгрузки все ящики на нескольких грузовиках сразу же перевезли в самолётный ангар в дальнем конце аэродрома, где было подготовлено место для переписи золотых изделий. В ангаре груз уже ждали несколько сотрудников минфина. Посреди строения под яркими софитами стояли большие столы. Рядом на треногах были закреплены два фотоаппарата. На двух стеллажах, стоящих чуть в стороне, лежало несколько рулонов серой материи для упаковки золотых изделий, а вдоль стены ангара ровными рядами стояли пустые ящики, обитые медными листами с надписью: «Специзделия». Когда весь груз был перемещен в ангар, вокруг него сразу же было выставлено два кольца охраны. Всем, кто находился внутри и делал опись ценностей, было запрещено покидать здание ангара. В течение нескольких дней, пока шла опись, приходилось спать, есть и оправляться прямо в ангаре в специально оборудованных местах. В ангаре с самого начала переписи находились четверо одетых в военную форму сотрудников министерства. Все четверо были лейтенантами. Когда опись была закончена и последний ящик был закрыт и опломбирован, сотрудник минфина, встречавший майора, передал ему пакет из генштаба и сообщил, что эти четверо будут сопровождать груз вместе с ним. Их гибель на Курильских островах и была причиной, по которой майор ехал сейчас в минфин. Возглас водителя автомобиля прервал раздумья Такэо. – Господин санса, вы приехали. Пожалуйста, поднимитесь по лестнице. В вестибюле вас встретят.* * *
Закончив доклад об обстоятельствах гибели сотрудников минфина, Такэо мельком посмотрел на министра, пытаясь понять, о чём он сейчас думает. – Надеюсь, то, что вы мне сейчас рассказали, является стечением роковых обстоятельств, а не чьей-то злой волей, – сухо произнес министр. Во внешне спокойной манере говорившего чувствовалась жесткость. Куроки Такэо молча смотрел в полированную столешницу стола, в которой отражалось лицо министра. Возникла напряженная пауза, длившаяся около минуты. Неожиданно министр смягчился и попросил майора подойти к большому столу в центр кабинета. На столе лежали карты островов, на территории которых находились подземные хранилища. – Пожалуйста, отметьте на картах места, где был сокрыт груз. Такэо взял карандаш и уверенно склонился над картами. – Вот здесь, на острове Сумусю,[14] мы выгрузили сто пятьдесят ящиков, которые я сопровождал из Филиппин. А другие сто пятьдесят ящиков, которые были доставлены на борт «Ройё Мару», спрятаны вот здесь – в районе Черного озера, – майор поставил крест карандашом на карте острова Онекотан. – Надеюсь, господин санса, вас не надо проверять? – Я готов провести ритуал харакири и уйти в страну Ёми,[15] если вы не верите, что ящики находятся именно там, где я указал на картах. – Хорошо, господин санса, я верю вам, – министр пристально посмотрел на Такэо. – Скажите, а кроме вас, никто не знал, что за груз вы сопровождаете? – Нет, господин министр. Никто не мог знать о характере груза. – Такэо не стал рассказывать об инциденте при разгрузке на Матуа. – Аригато.[16] У вас есть какие-нибудь просьбы? Для Такэо, воспитанного в традиционной японской семье, любая просьба к чужому человеку была противоестественна. Ведь просящий ставил себя в зависимое положение от того, кто эту просьбу или услугу мог выполнить. Но в эту минуту Такэо был вынужден отбросить эти предрассудки. Ему необходимо было встретиться с генералом Ямаситой и рассказать ему ВСЁ. Ведь на карту было поставлено честное имя «тигра Малайи»… – Да, господин министр. Позвольте мне вернуться на Филиппины к генералу Ямасите. Министр понял просьбу майора по-своему. – Ну что же. Через пять дней туда летит самолёт с деньгами для нашей группы войск. Нам как раз нужен сопровождающий. Но учтите, что шансов долететь не более пятидесяти процентов. – Благодарю вас, господин министр. Если мне суждено погибнуть, то пусть это случится ради процветания Японии и императора. – Хорошие слова, господин санса. Поклонившись, Такэо развернулся на месте и чётким шагом вышел из кабинета министра. Министр посмотрел вслед ушедшему майору и, когда дверь за ним закрылась, снял трубку с аппарата внутренней связи. Через пять минут в кабинет зашёл помощник министра и, поклонившись, стал записывать в блокнот поручения шефа. Получив все указания, он внимательно посмотрел на министра и услужливо произнес. – Я всё сделаю, господин министр. Будут ли ещё пожелания? Шеф посмотрел на подчинённого, как бы раздумывая, говорить ли ему то, о чём он сейчас думал. Выдержав небольшую паузу, министр сдержанно произнёс: – Я бы не хотел, чтобы Куроки Такэо встретился с Ямаситой. Помощник хитро посмотрел на начальника. – Я уверен, господин Кая, что этого не случится. Поклонившись, помощник вышел из кабинета.* * *
Остановившись возле своего дома, Такэо в нерешительности замер на пороге. Он не был здесь уже пять лет. Единственной ниточкой с домом были письма, которые изредка приходили к нему. А за последние полгода и эта связь оборвалась. Он тихо отодвинул седзи. Сдвигаясь, она сухо ударила своим верхним краем по гирлянде бамбуковых трубок, висевших с внутренней стороны помещения. Глухой звук колокольчиков мягко растворился в темноте короткого тёмного коридора. В доме вкусно пахло рисовой лапшой. На звук бамбуковых колокольчиков, мелко семеня, вышла молоденькая девушка в светлом кимоно. Увидев вошедшего офицера, она на секунду замерла, вглядываясь в его лицо. Вдруг она упала на колени, положив на пол руки и прильнув к ним головой. Такэо, привстав на одно колено, взял девушку за плечи и медленно поднял из глубокого поклона. Перед ним стояла его младшая сестра Ханако. – Мама, радуйся! К нам вернулся наш Такэо! – крикнула она в глубь дома. – Ты стала красивой девушкой, Ханако, – растерянно произнес Такэо. Когда появилась их мать, он глубоко поклонился ей и взял в свои ладони ее руки. Он долго держал их, с нежностью глядя на её счастливое лицо, мокрое от слез. Потом был скромный семейный ужин, много разговоров об остальных трех младших братьях и отце, тоже вдалеке от дома защищавших интересы Японии. Ближе к полуночи Такэо взял лампу, четыре листа бумаги с чернилами и отправился в свою маленькую комнату из трех татами.[17] Он задвинул фусуму,[18] закрывшись от общего прохода, положил чернила и бумагу у края татами и медленно лег на простеганный соломенный мат. Непередаваемый запах дома снова напомнил ему о безмятежном детстве, когда ему, сыну провинциального врача, было позволено все.[19] Перевернувшись на спину, он провел рукой по гладкому дереву опорных столбов дома. Сколько ночей он провел здесь, взрослея и мужая. Эх, если бы не война! По праву старшего сына он уже мог бы жениться на девушке, которую для него выбрали бы его родители. И сейчас его мать могла бы уступить его жене роль главной хозяйки в доме, ритуально отдав ей самодзи.[20] А он уже принял бы из рук отца бразды правления семьёй и мог бы заботиться о своих родителях, оберегая их старость… Такэо долго лежал на татами, думая о судьбе, которая разметала их семью по разным частям Японии. Наконец он резко поднялся и, прибавив света в керосиновой лампе, стал писать письмо генералу Ямасите. На другой день за обедом Такэо попросил мать об одном одолжении: – Мама, через три дня я улетаю на Филиппины. Я должен вернуться к тайсё Ямасите. Если же мне не суждено будет добраться до Филиппин и я погибну, – голос майора дрогнул, – господин Ямасита сам приедет к нам домой, когда кончится война. Вот моя фотография, где я ещё в звании лейтенанта, – Такэо протянул матери черно-белую фотокарточку в бамбуковой рамке. – Там, под фотографией, – личное письмо господину Ямасите. Пожалуйста, никому не рассказывайте о нём и, что бы ни случилось, сохраните его. Мать взяла рамку с фотографией сына и, поклонившись, произнесла: – Я всё сохраню, Такэо.История вторая
Глава 1 Северные Курилы, остров Онекотан. Январь 1985 года
* * *
Вертолёт пограничных войск, сделав разворот над Охотским морем, стал медленно снижаться на площадку, расположенную в устье небольшой речки. Из иллюминатора было хорошо видно, как в клубах снежной пыли к вертолёту бежали пограничники в смешных шапках-ушанках. У этих шапок «уши» были длинные, как у собаки породы бассет. Зато, когда эти уши развязывались и опускались вниз, они полностью закрывали шею, спасая от сильных ветров. Вертолёт на мгновенье застыл над площадкой и, немного раскачиваясь, начал медленно опускаться. Снежная пыль стала клубиться ещё гуще и быстрее, из-за чего сержанту, прижавшемуся щекой к иллюминатору, почти ничего не было видно. «Ну, вот и край земли», – подумал сержант. Через несколько секунд шасси вертолёта пробили толстый наст снега и упёрлись в промерзшую землю. Лопасти, сбавив обороты, перешли на свист, и снежная пыль начала рассеиваться. Из кабины вертолёта вышел один из лётчиков и, навалившись на механизм фиксации двери, с силой открыл её. Холодный воздух ворвался в пассажирский отсек вместе с клубами снежной пыли, отчего сержанту захотелось немедленно покинуть вертолёт. Это желание не покидало его на протяжении всего полёта с того самого момента, как только он сел в вертолет в Северо-Курильске. Особенно страшно было находиться на борту, когда вертолет, обогнув оконечность острова Парамушир, полетел над Четвёртым Курильским проливом. Осознание того, что под тобой безбрежный океан и в случае падения в эти свинцовые воды шанс остаться в живых равен нулю, делало пребывание на борту «вертушки» невыносимым. От мысли, что в случае падения от тебя буквально ничего не останется, становилось не по себе. Подобные опасения строились не на пустом месте. В пограничной комендатуре в Северо-Курильске Олег узнал, что в начале декабря на острове Онекотан пропал вертолёт. Особых деталей – что это был за вертолёт и кто на нём летел, – известно не было, но, по рассказам «дедов» и офицеров, вертолет, кажется, был гражданский. Кто-то хлопнул сержанта по плечу. Это был сидящий рядом с ним рядовой Литвин. – Ну что, Олег, добро пожаловать на чудесный морской курорт. Путёвки в комендатуре нам оформили на полтора года вперёд. Так что расслабься и наслаждайся чудесным морским воздухом. – Ладно, время насладиться ещё будет, – убирая руку с плеча, ответил Олег. – Ты лучше скажи: ты не забыл, о чём мы договаривались? Первое время держаться вместе. Литвин не ответил. Он быстро поднялся со скамейки и, сделав важное лицо, спрыгнул в открытую дверь в клубы крутящейся снежной пыли.* * *
Пока группа встречающих пограничников оживленно суетилась рядом с вертолётом, разгружая почту и посылки, Олег с Сергеем двинулись к пограничной заставе вслед за майором комендатуры, который сопровождал их на новое место службы. Рядом с крыльцом заставы стоял высокий офицер в защитной форме, а у его левой ноги, прямо как на обложке книги о пограничнике Карацупе,[21] сидела красивая овчарка. Офицер поднес руку к козырьку и четко, но негромко произнёс: – Товарищ майор, на вверенной мне заставе происшествий нет. Признаков нарушения государственной границы за сегодняшние сутки не обнаружено. Личный состав здоров. Охрана государственной границы происходит согласно разводу. Майор поднял руку к козырьку и резко опустил её. – Вольно! Вот, Володин, привёз тебе пополнение. Сержант окончил учебную часть в Приморье по специальности начальник РЛС,[22] а рядовой учился на оператора. Стоя за майором, Олег понял, что пришло время представляться. Он сделал шаг вперёд и громким, чётким голосом отчеканил: – Товарищ старший лейтенант, сержант Умелов для прохождения дальнейшей службы в ваше распоряжение прибыл. Следом за ним представился Литвин. Начальник заставы, приняв представления, распорядился, чтобы вновь прибывшие сдали свои личные вещи в каптёрку. После этого он проводил майора в свой кабинет, а Олег и Сергей пошли осматривать заставу. Застава представляла собой длинное одноэтажное здание с крыльцом посередине. Ровно пополам её делил коридор, который начинался от спальни и заканчивался кухней. По бокам коридора находились различные помещения. Комната дежурного по заставе и оружейная комната находились прямо у входа. Напротив них была дверь в кочегарку. Там были установлены три угольных котла для обогрева заставы. Здесь с красной повязкой на рукаве, на которой желтыми буквами было написано «дежурный», стоял ефрейтор и крутил на пальце длинную связку ключей на металлической цепочке, которая была приделана к его штанам. В руке у него дымилась сигарета, и весь его довольный вид говорил о том, что жизнь его удалась. – Ну, будем знакомы. Меня Толян зовут, – сказал дежурный, и лицо его расплылось в добродушной улыбке. – Олег, – ответил Умелов и протянул рукудля приветствия. – А меня Серёга. Рукопожатие Толика оказалось крепким. Да и сам он был на вид крепким мужиком. – Ты, наверное, из Сибири, из какой-нибудь таёжной деревни? – спросил Олег. – Точно. Из Томской области – из самой что ни на есть тайги. А как ты догадался? – добродушно спросил Толик. – Не знаю. Может, просто ты так выглядишь? – Олег достал из пачки сигарету, прикурил и глубоко затянулся. Сергей тоже решил вступить в разговор. – Слушай, Толик, а что тут у вас за история была с вертолётом? Толик молча открыл дверцу котла, разворошил лопатой спёкшийся уголь[23] и неторопливо начал свой рассказ. – Да… история, надо сказать, странная. У нас тут целый месяц поиски велись. Особистов из округа столько прилетело, больше, чем нас здесь. Всех по нескольку раз опрашивали. В общем, дурдом. Толик прикурил ещё одну сигарету. – Короче, полтора месяца назад в роту ПВО прилетел вертолёт с Камчатки. – А что, здесь есть рота ПВО? – перебил Толика Сергей. – А вы что, не знали? Ладно, слушайте. Введу вас в курс дела для начала.* * *
По словам Толика выходило, что на острове пограничники были не одни. Со стороны Охотского моря стояла застава. Располагалась она в устье небольшой речки Фонтанки. Когда-то, ещё во время Великой Отечественной войны, на этом месте находилась японская база торпедных катеров. От этой базы осталось довольно много сооружений. Самым мощным из них был многометровый бетонный бункер, на котором сейчас стоял склад вооружений и провизии заставы. Угадывались также очертания рвов, спускавшихся с берега к морю. По этим рвам японцы вытаскивали на берег свои катера. Сразу же за заставой возвышался опорный пункт на случай нападения вражеского десанта. За ним начиналась старая дорога, которую строили ещё японцы. Она поднималась на плато и дальше шла к самому краю кратера вулкана Креницына. Затем она огибала кратер с левой стороны и спускалась к Тихому океану в бухту Муссель. Рядом с этой бухтой и находилась рота ПВО. Рота была немногочисленная – около тридцати человек. Обслуживала она радиолокационную станцию для обнаружения воздушных целей. В роте почти половину личного состава составляли офицеры и прапорщики. Несмотря на то что всем служившим в роте запрещалось покидать расположение своей части и просто так перемещаться по острову,[24] это правило постоянно нарушалось. На острове было огромное количество диких лисиц масти огнёвка, и на них, особенно осенью и зимой, шла беспрерывная охота всеми доступными способами. Особенно преуспели в этом прапорщик пограничной заставы Аракачев и старший прапорщик роты ПВО Успенский. Между ними даже шло негласное соревнование. В хороший сезон Аракачев за зиму выделывал больше сотни шкурок лисиц. Что он с ними делал потом, все только догадывались. Но после каждого прилёта вертолёта у прапорщика появлялся спирт, а у лётчика, который заходил в гости к Аракачеву, – довольное выражение лица. Скорее всего, и офицеры роты ПВО меняли свои охотничьи трофеи на плоды цивилизации у посещавших их лётчиков. К ним раз в два месяца летал с Камчатки гражданский вертолёт, а на заставу, если позволяла погода, каждый месяц летал пограничный вертолёт. Он привозил почту, посылки и другие необходимые вещи. В момент, когда на остров прилетал пограничный вертолёт, происходил осмотр острова с воздуха. Прошлой осенью, ещё до выпадения снега, вертолётчики в районе Черного озера заметили незнакомца, скрывшегося в расщелине на побережье. Когда вертолёт прилетел на заставу, командир экипажа сказал об этом начальнику заставы Володину. По словам Толика, вертолетчики были просто обязаны доложить об этом в комендатуру, но начальник сразу же повёл их к себе домой и, видимо, уговорил их не делать этого, чтобы не бросать тень на его карьеру. Он, вероятно, решил, что пока вертолет пару дней будет находиться на заставе, он съездит в роту ПВО и поговорит с командиром роты, чтобы его подчиненные не перемещались по острову без разрешения начальника заставы. На следующее утро Володин вместе с четырьмя пограничниками, среди которых был Толик, отправился к соседям. Для передвижения по острову на заставе имелся гусеничный вездеход ГАЗ-71. Выехали они рано утром и через три часа без приключений добрались до роты. Но дальше, по словам Толика, начались непонятки, потому что, по утверждению командира роты майора Осипенко, никто из расположения части на долгое время не отлучался. Около трёх часов не было старшего прапорщика Успенского, который, по его же словам, проверял свои капканы на лисиц. Выходило следующее. Если бы неизвестный был из роты ПВО, то он должен был отсутствовать в части не менее суток, поскольку от ее расположения до места, где вертолетчики видели человека, было не менее тридцати километров по пересечённой местности. Пока Володин разбирался с майором Осипенко, Толик вместе с остальными пограничниками выяснили у солдат роты ПВО кое-что еще. Во-первых, что старший прапорщик роты несколько раз видел издалека еще одно странное существо, похожее на человека. Во-вторых, что в сентябре в районе старого маяка часовой на вышке в бинокль четко разглядел неизвестного, за спиной у которого было что-то вроде рюкзака. Одним словом, по мнению ребят из роты ПВО, на острове был ещё кто-то. После посещения роты Володин помрачнел еще больше. На следующий день он с пограничниками ушёл на трое суток к Чёрному озеру. Там никого обнаружить не удалось, кроме большого количества рыбьей чешуи на берегу реки Озерная. В это время тихоокеанская рыба идёт на нерест, а вокруг много лисиц, которые могли потрошить уже дохлую рыбу. Толик подкинул в топку еще угля и продолжил. Больше происшествий на острове не было, пока не наступила зима и не выпал снег. Тогда-то и началась история с гражданским вертолетом… В начале декабря утром на заставу пришла радиограмма из комендатуры. В ней было требование, чтобы гражданские вертолётчики, которые два дня назад должны были прибыть в расположение пограничной заставы, вышли на связь со своим начальством. Володин сразу же дал ответную радиограмму, что, мол, не было никакого вертолёта, и знать не знаем, где он сейчас. Через час опять пришла радиограмма из комендатуры: «Два дня назад вертолёт вылетел из роты ПВО к вам на заставу. Срочно начинать поиски вертолёта». Тут всё и завертелось. Сначала пограничники проехали на гусеничном вездеходе до самой роты, а через день прилетели две «вертушки» из пограничного отряда. Целый месяц, когда позволяла погода, они летали над всем островом, а пограничники в это же время ходили по прибойной полосе. Но обнаружить ничего не удалось. Внимательно выслушав рассказ сибиряка, Олег притушил свою сигарету и с неподдельным интересом спросил. – Толик, а ты как думаешь: что с вертолетом случилось? – Я думаю, на дне он. Скорее всего, со стороны Тихого океана. Там на вертолёте, ведь, кроме экипажа, ещё старший прапорщик был и начальник роты. Они, наверное, экипаж уговорили на Чёрное озеро слетать, порыбачить или поохотиться. Вот и порыбачили… Толик открыл концом лопаты дверцу котла и, ловко пошуровав ею, закинул очередную порцию угля. – Ладно, пошёл я на своё место, в дежурку. Я же сейчас на службе. А вечером ещё поговорим. Умелов и Литвин остались наедине. – Ну и что ты обо всём этом думаешь? – спросил Сергей. Олег пожал плечами. – А может, он за границу ушел? Сел на какую-нибудь палубу военного корабля, а? Олег не ответил, потому что на заставу шумной гурьбой возвратились пограничники, разгружавшие вертолет. Надо было идти знакомиться со своей новой «семьёй»…Глава 2 Филиппины. Манила. Март 1985 года
* * *
В апартаментах пятизвёздочной гостиницы «Шангри-ла», находящейся в самом центре Манилы, неторопливо беседовали двое мужчин. Терпкий дым дорогих сигар витал в воздухе, смешиваясь с приятными оттенками легкого аромата виски «Джек Дэниелс». Хотя за окном столбик термометра показывал +29 градусов, в номере было прохладно: кондиционер великолепно справлялся с жарой. Один мужчина, на вид немного моложе другого, поднялся из мягкого кресла и подошёл к небольшому столику, на котором стоял телефон. Взяв трубку, он повернулся к своему собеседнику. – Дэн, я, пожалуй, закажу нам ужин в номер. Какую кухню ты предпочитаешь? – На твой вкус, Чарльз. Сделав заказ, Чарльз МакДуглас вернулся в кресло и продолжил разговор с Дэном Фаррелом. – Через пять минут всё будет готово. Я их заранее предупредил, чтобы они сделали твоё любимое блюдо. На чём я остановился, Дэн? – На нашем друге Фердинанде.[25] МакДуглас пустил кольцо ароматного дыма и продолжил. – Так вот. На мой взгляд, Маркос не сможет победить на выборах в следующем году. Скорее всего, он попытается опять изменить конституцию. Хотя не исключено, что он всё-таки решится на выборы, и тогда ему один путь – в оппозицию. – Чарльз, меня не интересует политическое будущее Маркоса. Скажи лучше, он дал согласие на начало раскопок в форте Сантьяго? МакДуглас снова пустил кольцо дыма. – Дэн, я же тебе уже объяснял: он не хочет иметь до выборов проблемы. Отпив немного виски из высокого бокала, он продолжил: – Я думаю, он боится, что раскопки не получится сохранить в тайне и это станет дополнительным козырем в руках оппозиции. – Брось, Чарльз. Неужели ты веришь в этот детский лепет? Он наверняка знает, что под фортом что-то есть. Фердинанд просто не хочет, чтобы мы были с ним в доле. – Ну и что же нам делать? Ждать, когда он выиграет выборы, или возглавить оппозицию и победить самим? Держа стакан с виски на колене, Фаррел пристально посмотрел на своего собеседника. Он поднял пальцы с зажатой в них сигаретой. – Вот именно! Надо сделать и то, и другое. Мы должны при любом раскладе получить доступ к форту Сантьяго. МакДуглас удивлённо посмотрел на собеседника. – Ты хочешь сказать, Дэн, что мы должны сотрудничать с оппозицией? Фаррел смотрел на МакДугласа и отмечал про себя, что интеллект у бывшего «зелёного берета» не является его главным достоинством. – Мы должны сотрудничать не с оппозицией, Чарльз, – спокойно продолжал Фаррел, – а с тем, кто может прийти к власти от оппозиции. Ты чувствуешь разницу? МакДуглас кивнул головой, хотя в его взгляде всё равно читалось недоумение. – Кто на сегодня, на твой взгляд, имеет шансы возглавить оппозицию? – спросил Фаррел. – Ну, наверное, Корасон Акино имеет шансы. Она ведь вдова Бениньо.[26] – У тебя есть к ней подходы? – Ну, если надо, то я найду. – Вот и хорошо. В это время в дверь апартаментов громко постучали. МакДуглас быстро поднялся и направился к двери. – Это, наверное, наш ужин. Ну его к чёрту, этого Маркоса. Давай перекусим, и ты мне расскажешь, чем кончилось дело с этим японцем.* * *
Пока официант сервировал стол, Дэн Фаррел отправился в ванную комнату вымыть руки. Закрыв за собой дверь, он подошел к раковине, открыл воду и задумчиво посмотрел на своё отражение в зеркале. «Стоит ли посвящать Чарльза во все детали происходящего в Японии, тем более на Северных Курилах?» – думал Фаррел. Ответ напрашивался один: «Нет». Дэн Фаррел был отставным сотрудником ЦРУ. Многолетняя работа в этом ведомстве наложила на него свой отпечаток: он был скрытным даже с теми, с кем его связывали давние партнёрские отношения. Дэн был знаком с Чарльзом МакДугласом уже второй десяток лет, но, несмотря на это, продолжал использовать его «втёмную». С тех пор как по роду своей деятельности он впервые столкнулся с информацией о золоте Японии, его не покидало ощущение, что рано или поздно он найдёт его следы. К моменту своей отставки он уже обладал достаточными фактами, чтобы начать поиски. Нужны были только деньги. Много денег. И Дэн нашёл источник финансирования. Он в строжайшем секрете держал информацию о том, кто даёт ему деньги на поиски золота. Любая утечка об источнике в итоге могла стоить Фаррелу жизни. Когда Дэн Фаррел предложил Чарльзу МакДугласу заняться поиском пропавших сокровищ Японии, он нисколько не сомневался, что последний сразу же согласится. Одним из условий, которое выдвинул Дэн бывшему «зелёному берету», было то, что ни при каких условиях МакДуглас не должен был раскрывать информацию о том, что за ним стоит Дэн Фаррел. Четыре года назад, когда МакДуглас уже полномасштабно вёл поиски золота на Филиппинах под руководством Фаррела, случилось то, что круто изменило географию поисков. В тот день МакДуглас позвонил ему и сказал, что в офисе в Маниле появился странный японский старик, который уверял, что знает, где спрятано золото. Японец хотел разговаривать только с тем человеком, кто реально финансировал поиски золота. Дэн сразу же почувствовал, что японец обладает информацией, заслуживающей внимания. Он дал распоряжение МакДугласу, чтобы тот устроил старика в одну из гостиниц Манилы, и по своим каналам выяснил у филиппинских властей всю возможную информацию об этом странном японце. По пути из аэропорта в гостиницу «Шангри-ла», где любил останавливаться Фаррел, МакДуглас излагал ему все, что удалось выяснить о незнакомце. По информации Чарльза, старик приехал на Филиппины месяц назад. При прохождении пограничного контроля он объяснил иммиграционным властям, что хочет посетить места, где воевал и погиб его старший брат во время оккупации Филиппин Японией. Звали его Хироси Мураками, 1910 года рождения. Когда МакДуглас закончил, Фаррел отметил про себя, что большего он услышать и не ожидал. Разместившись в гостинице, Дэн попросил МакДугласа привезти старого японца через час к нему в апартаменты. Пока Чарльз ездил за стариком, Фаррел установил в своем номере три микрофона, соединённых со специальной аппаратурой, производящей высококачественную аудиозапись. Ровно через час в апартаментах Фаррела появились Чарльз МакДуглас и японский старик. Глядя на своего помощника, Фаррел старался найти предлог, чтобы отправить его куда-либо и остаться с японцем наедине. К счастью Дэна, МакДуглас неожиданно заторопился и, сославшись на срочное дело, покинул апартаменты. Оставшись наедине с японцем, Фаррел полностью переключил на него свое внимание. – Хироси Мураками, – представился гость. Выяснилось, что незнакомец совсем не говорил по-английски. Фаррел неплохо знал японский[27] язык, но для надежности решил при общении со стариком строить свои фразы как можно проще. – Меня зовут Дэн Фаррел. Пожалуйста, говорите простыми фразами. Старик кивнул головой и спросил. – Вы самый главный? Дэн утвердительно кивнул японцу. – Да, я самый главный. Я даю деньги на поиски золота, – Фаррел вдруг понял, что сказал японцу лишнего, но вида подавать не стал. – Очень хорошо. Я знаю, где много японского золота. – Что значит «много»? – переспросил его Дэн. – Сто пятьдесят ящиков, по сто килограммов. Кровь ударила Фаррелу в виски и яростно заколотилось сердце. Он постарался справиться с волнением и спросил: – Ну и где же находится это золото? – В Японии, – спокойно ответил старик. Фаррел ожидал услышать что угодно, например, что золото находится под фортом Сантьяго, или зарыто в джунглях острова Лусон, или затоплено в бухте напротив Манилы, но – в Японии?! Фаррел с трудом сдерживал волнение. – Что значит «в Японии»? Старик посмотрел на Фаррела и так же спокойно ответил: – Вернее, на островах, которые раньше принадлежали Японии. Я там воевал в сорок четвертом и сорок пятом годах. – Вы говорите о Курильских островах? – до Фаррела наконец дошёл смысл сказанного. – Да. Их так называют Советы. – Вы, наверное, ошибаетесь. На этих островах не может быть золота. Оно осталось здесь – на Филиппинах. Хироси Мураками пожал плечами. – Если вы не верите этой информации, то я буду искать других людей, которых она заинтересует. – Ну что вы, господин Мураками, я не хотел вас обидеть недоверием. Просто это для меня пока странно: как золото Японии могло оказаться на Курильских островах? У вас есть факты? Японец на мгновение задумался. – Мне уже семьдесят лет, и мне самому уже ничего не надо. Но у меня есть дочь. Она у меня поздний ребенок. Ей всего двадцать лет. Год назад она попала с моей женой в автокатастрофу. Моя жена погибла, а дочь осталась инвалидом. Если бы не это обстоятельство, я бы никогда не пришёл к вам. Мне нужны деньги для моей дочери. – Примите мои соболезнования, но я деловой человек. Почему вы считаете, что я вам заплачу? – Потому что вы, господин Фаррел, тратите деньги на поиски золота, основываясь на слухах и предположениях. А я вам могу показать место, где его спрятано пятнадцать тонн. – Но факты!? Где факты? Старик снова задумался. – Хорошо, господин Фаррел. Я вам расскажу всё, что знаю, кроме самого места, где спрятано золото. А после вы решите, стоит эта информация денег или нет. – Хорошо. Я слушаю.* * *
В дверь ванной комнаты постучали. – Дэн, у тебя всё в порядке? Ужин уже на столе. Голос Чарльза заставил Дэна очнуться. Внимательно посмотрев на себя в зеркало, он решил рассказать МакДугласу только то, что сам уже наверняка знал. – Да, всё в порядке, Чарльз. Через минуту выхожу. Выйдя из ванной комнаты, Фаррел молча сел рядом с МакДугласом за стол, отрезал себе кусок «мраморной говядины», положил его в рот, наслаждаясь изысканным вкусом японского деликатеса. Наевшись, он отложил в сторону вилку с ножом, откусил кусачками конец сигары, прикурил её и, наконец, обратился к МакДугласу: – Так что ты хотел узнать о японце? – Дэн, я слышал, что ты имеешь интерес в рыбном бизнесе на Хоккайдо.[28] Вопрос МакДугласа не застал Фаррела врасплох. Он кивнул в ответ. – Это как-то связано с тем, что рассказал японец? – продолжал бывший «зеленый берет». – Да, Чарльз. Мне нужно было проверить информацию, которую сообщил японец, тем более что здесь, на Филиппинах, особых успехов я от тебя не дождался, – Фаррел иронично посмотрел на своего визави и затем продолжил: – Старик указал на два северных острова, где, как он утверждает, спрятано золото. Это Шумшу и Онекотан. Попасть на первый не представляется возможным, поскольку он небольшой и буквально нашпигован советскими военными. А вот на второй остров попасть можно. Он гораздо больше первого, и на нём всего несколько десятков военнослужащих. Кроме этого, северный пролив, который разделяет Онекотан и Парамушир, не является внутренним. И рыболовецкое судно, проходя через него, не нарушает морской границы Советов. Фаррел пустил кольцо сигарного дыма, а затем также неторопливо продолжил: – Мне пришлось купить небольшую рыболовецкую компанию на Хоккайдо, чтобы обеспечить доставку на остров моих людей. – Дэн, а если ты тянешь пустышку из колоды и там нет ничего? А этот японец – всего лишь выживший из ума старик? Я думаю, ты теряешь и деньги, и время. Фаррел решил дать понять МакДугласу, что в дальнейшем продолжении разговора нет никакого смысла, и сухо произнес: – Возможно, ты прав, Чарльз, но я уже сделал выбор. Если этим летом мои люди не найдут на острове подтверждения информации японца, то я продам компанию на Хоккайдо и отправлюсь к себе в Пенсильванию на пенсию. Но Чарльз не унимался: – Хорошо, Дэн, а если на острове все-таки есть золото, как ты собираешься его оттуда вывозить? Вопрос явно не понравился Фаррелу. Он резко встал из-за стола и, не скрывая раздражения, бросил своему собеседнику. – По-моему, ты задаёшь слишком много вопросов. Займись лучше тем, для чего ты здесь находишься. Мне всё равно, кто придёт к власти на Филиппинах. Главное, чтобы тот, кто оказался у власти, дал нам разрешение на раскопки в форте Сантьяго. Дэн Фаррел подошел к окну, встал к Чарльзу спиной, как бы показывая, что разговор окончен. – Завтра вечером я улетаю, поэтому финансовый отчёт за прошлый месяц представишь утром после завтрака. До завтра. МакДуглас в недоумении пожал плечами и направился к выходу из апартаментов. – До завтра.* * *
Оставшись в одиночестве, Фаррел подошёл к бару и достал уже открытую бутылку «Джек Дэниелс». Налив виски, он сел на диван и извлек из стоящего рядом на полу портфеля кожаную папку коричневого цвета. Отхлебнув из стакана, он раскрыл папку и взял уже изрядно потрепанные листы. Надев очки, Дэн в сотый раз начал перечитывать расшифровку беседы с японцем. Перед началом разговора Дэн попросил старика рассказывать все как можно подробнее и пообещал, что не будет перебивать его. После того как Мураками закончил, Фаррел сделал вид, что он всё понял из рассказанного стариком, и сказал, что ему надо будет кое-что проверить, после чего он сможет принять окончательное решение. Старик согласился. Он оставил номер своего телефона в Японии и сказал, что долго ждать не сможет. Фаррел пообещал, что сообщит ему о своём решении в течение месяца. Подробно изучив расшифровку аудиозаписи японца, Дэн уже почти не сомневался, что старик реально располагает информацией о золоте. Снова и снова перечитывая рассказ старика, он старался найти в нем хотя бы какие-нибудь противоречия. Но логика подсказывала, что их в версии Мураками не было. Фаррел отложил бумаги, сделал ещё один глоток виски и подумал: «Дэн, всё нормально. Расслабься. Представь, что ты читаешь художественную книгу и читаешь её в первый раз». После этого он снова взял расшифровку и начал заново её перечитывать… Дочитав текст до конца, Фаррел снял очки и несколько минут просидел с закрытыми глазами. Потом он поднялся с дивана, подошёл к маленькому столику, где стоял телефон, и набрал первые три цифры: 0-81. Это был международный код Японии. Фаррел звонил своему помощнику на Хоккайдо Лео Чену.* * *
Закончив разговаривать со своим шефом по телефону, Лео Чен снова прибавил громкость телевизора. По телеканалу «Евроспорт» шёл прямой репортаж с гонок «Формулы-1». Лео любил этот вид спорта. Он вообще любил виды спорта, в которых был настоящий риск. В свои 32 года он успел побывать во многих странах и «горячих точках» планеты. Родился он на Тайване и был этническим китайцем. Когда ему было двенадцать лет, его отец получил выгодное предложение из Соединенных Штатов, и его семья переехала в Америку. Через три года они получили гражданство США. В это время Штаты воевали во Вьетнаме, и по всей стране стали появляться различные школы восточных единоборств. Лео Чен увлёкся японской борьбой айкидо. А когда пришло время службы в армии, война во Вьетнаме уже кончилась, и Чен отправился служить на одну из военных баз в Европе. Там во время одной из потасовок с местными в пивном баре рядом с базой он сломал шейные позвонки одному из пижонов, замахнувшемуся на него бутылкой. Инцидент удалось замять только благодаря тому, что пострадавший не умер в местной клинике и врачи сделали всё возможное, чтобы он не остался парализованным. От военного трибунала в Америке Чена спасло ЦРУ. Дело было закрыто с условием, что Лео Чен подпишет восьмилетний контракт на работу в управлении. Выбора не было. После подписания всех необходимых бумаг Чен попал в школу диверсантов. Это подразделение готовило выпускников для участия в секретных операциях ЦРУ на территориях других стран. Именно в этом подразделении Чен и познакомился с Дэном Фаррелом. И эта встреча сильно повлияла на его дальнейшую жизнь. Три года назад, когда у Лео Чена заканчивался контракт, Дэн Фаррел нашёл его и предложил работу, которая была не только рискованной, но и сулила солидное денежное вознаграждение. Когда Лео услышал от Фаррела, что ему предстояло сделать, он не смог скрыть своего волнения. На советском острове он должен был отыскать место, где спрятано золото Японии. После этого подготовить место выгрузки снаряжения и место загрузки золота, если таковое будет найдено. И всё это надо было делать под носом у советских пограничников. Он думал, что его забросят на остров на подводной лодке или с помощью других специальных средств, к которым он привык за время своей службы в ЦРУ. Но когда Фаррел рассказал ему, как он хочет провести всю операцию, Лео понял, что Дэн – гениальный стратег разведки и диверсий. Для обеспечения доставки снаряжения и людей на Онекотан Фаррел через подставное лицо приобрёл одну из маленьких рыболовецких компаний на Хоккайдо. Эта компания имела четыре небольшие рыболовецкие шхуны, которые занимались ловом рыбы в Охотском море. Для легализации Лео в Японии Фаррел сделал ему новые документы, по которым он беспрепятственно въехал в Страну восходящего солнца. На самом деле Дэн Фаррел был разведчиком от Бога. Его план проведения разведки на острове и обеспечения доставки туда снаряжения был гениально прост и надежен. Для этого нужно было всего лишь пожертвовать одной из рыболовецких шхун. На подготовку всей операции ушло два месяца, после чего она была блестяще проведена. Было сымитировано, что рыболовецкая шхуна, спасаясь от шторма и потеряв управление, была выброшена на берег со стороны Тихого океана в бухте Блакистон. В отличие от других на острове эта бухта была самая большая, и берег был песчаный, поэтому шхуна должна была мягко сесть носом на мель. Так и произошло. Поскольку до пограничной заставы было не менее тридцати километров, то шанс встретить пограничников в этом месте был минимальным. Единственной силой, которая могла как-то помешать этой операции, был личный состав роты ПВО. Поскольку до самой роты, если мерить по прямой линии, было не более десяти километров, то шанс обнаружения шхуны был тоже минимальным. С момента мягкой высадки на берег поздней ночью и до двенадцати часов дня со шхуны было выгружено всё снаряжение, которое предполагалось использовать на острове. Чтобы не рисковать, члены экипажа носили провизию, горючее и оборудование на расстояние два километра от берега севернее места высадки. Место, которое выбрал Лео Чен для сокрытия снаряжения и припасов, было безупречным с точки зрения сохранности и скрытности. Первыми у шхуны появились, как и предполагалось, военнослужащие роты ПВО. И только к концу дня прибыли пограничники. После этого экипаж шхуны отконвоировали на заставу, откуда через три дня пограничный корабль переправил задержанных в Северо-Курильск в пограничную комендатуру. Пока экипаж шхуны находился под арестом на заставе, Лео наблюдал за тем, сколько было всего военнослужащих, как они были вооружены, сколько им было лет, каково было их физическое состояние и многое другое, что ему было важно знать для осуществления операции. Поскольку на борту шхуны пограничники не нашли фактов, подтверждающих незаконный лов рыбы или камчатского краба в водах СССР, после допросов в пограничной комендатуре их переправили во Владивосток. Там их передали консулу Японии, и через несколько дней весь экипаж был уже на родине. После этого наступила основная фаза операции. Лео Чен вместе с двумя членами его группы на резиновой лодке, спущенной на воду с рыболовецкой шхуны, проходившей в нейтральных водах в Четвёртом Курильском проливе, вошли в бухту Немо на севере острова Онекотан. Они разгрузили провизию, выпустили из лодки воздух и спрятали её на берегу. После этого команда двинулась к Чёрному озеру… Прошло почти два года, как они, попеременно меняя друг друга, находились на Онекотане. За это время группа оборудовала срытую базу, где было устроено жилье и место для приготовления пищи. База абсолютно не просматривалась сверху, потому что находилась под землей. Вход в хранилище, где предположительно должно было находиться золото, группа нашла не сразу. Он был завален камнями и зарос низким кустарником. Но находился он именно там, где указал японец. Работа по расчистке входа шла медленно, поскольку всё приходилось делать вручную. Чен много передвигался по острову, выясняя особенности несения службы пограничников и военнослужащих роты ПВО. Когда он отправлялся на несколько дней на юг острова, то всегда надевал специальный маскировочный халат с капюшоном. На ткани этого халата была пришита искусственная «трава», похожая на грязный свалявшийся мех. В нем он без труда сливался с местностью, ложась на жёлто-зелёный мох. Когда на Хоккайдо Лео впервые надел его, Фаррел, смеясь, сравнил его с большой лохматой обезьяной. Несколько раз его видели пограничники и военнослужащие из роты ПВО, когда он следил за ними, но попыток преследовать его никто не предпринимал. Всё шло хорошо, пока не случилась та злополучная история с вертолётом. Пришлось срочно сворачивать работы и уходить с острова. Дэн был крайне раздражён, когда услышал доклад Чена об уничтожении советского вертолёта в районе бухты Паганель. Но Лео объяснил, что другого выхода просто не было, иначе о скрытности операции можно было забыть…Наблюдая за исходом гонок «Формулы-1», Чен обдумывал то, что ему только что сказал Дэн Фаррел по телефону. Когда гонки закончились, он выключил телевизор, переоделся в шёлковый халат и пошёл принимать душ перед сном. Через двенадцать дней Лео должен был встретить своего шефа в аэропорту.
Глава 3 Северные Курилы, остров Онекотан. Апрель 1985 года
* * *
– Равняйсь! Смирно! В комнате дежурного по заставе старший лейтенант Володин отдавал приказ пограничному наряду. – Старший сержант Иваненков! – Я! – Сержант Умелов! – Я! – Приказываю вам выступить на охрану Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик. Вид наряда – дозор. Форма одежды – обычная, оружие – личное. Задача – проверить прибойную полосу от заставы до мыса Субботина. В случае обнаружения признаков нарушения Государственной границы немедленно сообщить на заставу. В случае обнаружения на прибойной полосе и острове посторонних предметов пометить место и сообщить на заставу. Ваши позывные – «весло». Позывные заставы – «фужер». – Есть выступить на охрану Государственной границы… Иваненков слово в слово повторил приказ старшего лейтенанта Володина. После того как он закончил, начальник заставы убрал руку от козырька и произнёс: – Выполняйте! Два пограничника, вооруженные автоматами Калашникова, с переносной рацией вышли из заставы и направились к морю. Была середина апреля, но снега по-прежнему было много. На ногах сержантов были высокие резиновые болотные сапоги, которые позволяли передвигаться по глубокому снегу, не опасаясь, что он попадет внутрь. Одеты они были в теплые куртки с высокими меховыми воротниками. Пройдя от заставы двести метров, они обогнули ПТН[29] и спустились к морю. Мыс Субботина располагался на левом фланге заставы, и до него было около одиннадцати километров. Эти двадцать два километра – туда и обратно – нужно было пройти за восемь часов. Прибойная полоса на разных участках была неодинаковой. В отдельных местах был черный вулканический песок, но в основном преобладал каменистый рельеф. Самыми сложными были участки, на которых лежали большие валуны. Почти все они были покрыты зелёными водорослями. Если камень был сухой, можно было смело ступать на него. Но если он был мокрый, его поверхность становилась такой скользкой, что даже самый тренированный человек мог с легкостью на одном из валунов разбить себе голову. Ширина прибойной полосы была разная, но в основном она не превышала двадцати метров. Идти приходилось ближе к морю, поскольку было несколько опасных мест, где довольно часто случались камнепады. Воздух на прибойной полосе был с привкусом йода. Особенно остро он ощущался, когда после очередного шторма на берег выбрасывало сотни тонн ламинарии, которая больше известна как «морская капуста». Иногда кроме водорослей море выносило туши китов, которые казалось бы, должны разлагаться месяцами, но проходило всего несколько дней, и от туши кита оставался только один остов. Этому способствовали полчища насекомых, скрывающихся под камнями. Обитатели острова называли их «букарями» (хотя, наверное, у них есть другое, научное название). Они были похожи на огромных блох, но только розового цвета. Кроме того что они являлись санитарами прибойной полосы, у них было и другое, не менее ценное качество. Эти насекомые были отличной приманкой при ловле форели или гольца на удочку в речке Фонтанке, которая протекала в ста пятидесяти метрах от заставы. Рядом с Охотским морем кипела своя жизнь. Чаще всего здесь можно было увидеть нерп. У них было прекрасное обоняние и слух, поэтому еще задолго до приближения наряда пограничников они спешили к морю, смешно перебирая по камням своими ластами. Отплыв на безопасное расстояние, нерпы наблюдали за людьми, высунув свои усатые морды над водой. Но иногда они устремлялись к берегу или выступающим над водой большим камням, невзирая на присутствие людей. Это означало только одно: где-то недалеко вышла на охоту стая касаток. И действительно, через некоторое время можно было увидеть вблизи от берега их высокие чёрные плавники в момент, когда они делали очередной глоток воздуха. Но самым интересным животным был калан. Он был похож на выдру, и для пограничников встретить его было большой удачей. Почти в каждый наряд в нарушение инструкции бойцы таскали с собой фотоаппарат «Смена-8» для того, чтобы снять на плёнку калана или сивуча для дембельского альбома. Наряд уже отошёл от заставы на пять километров, когда старший сержант Иваненков, шедший в двадцати метрах впереди Умелова, поднял руку и сделал жест подойти ближе. – Валер, что-то случилось? – спросил Олег. – Нет, просто пять минут перекур. Перед тем как сесть на большой валун, старший сержант внимательно осмотрел в бинокль море, ближайшую сопку и участок прибойной полосы, который им ещё предстояло пройти. Опустив бинокль, он достал из кармана мятую пачку сигарет «Дымок». Вытащив сигарету, он протянул пачку сержанту. – Спасибо, Валер, но я лучше «Приму». Мать прислала. Олег достал из кармана куртки потёртый портсигар и, открыв его, предложил Иваненкову. – Ну, давай покурим тогда твои, – согласился старший сержант. Он был начальником ПТН, и в мае ему предстояло увольняться в запас. Умелов должен был впоследствии занять его место. Все три месяца, как Олег появился на заставе, Иваненков постоянно опекал его. По отношению к Олегу он был «дедом», но никогда не позволял в отношении последнего неуставных взаимоотношений. Вообще на заставе в отличие от комендатуры, где Умелов с Литвиным провёли этой зимой почти полтора месяца в ожидании вертолёта, «дедовщины» не было. И причиной тому была позиция, которой придерживались старослужащие. Застава для них была большой семьей, а в семье младшие должны уважать старших, а не бояться. – Олег, когда мы уедем с острова, «осенние»[30] станут полноправными «дедами». И, я думаю, они попробуют изменить ситуацию на заставе, – Иваненков смотрел прямо в глаза Умелову. – Тебе будет очень трудно. Особенно первые несколько дней. Из «осенних» самый опасный для тебя – Ефименко. – Михаил? – удивлённо переспросил Умелов. Старший сержант кивнул головой. – Но у меня с ним очень хорошие отношения, – возразил Олег. – Дело здесь не в личных отношениях. Он скрытый лидер среди них. Пока мы ещё не демобилизовались,[31] он держится в тени. Вот увидишь, как он изменится, когда нас не будет на острове. И начнёт он не со своих салаг, которые прибыли на заставу месяц назад, а с тебя. – Ты хочешь сказать, что они захотят ввести «дедовщину» на заставе? – Умелов присел на ближайший большой камень рядом с Иваненковым. – Да, именно это я тебе и хочу сказать. Это уже было здесь, – Валерий поудобней устроился на валуне. – Так уж повелось, что сюда, на остров, прибывают служить в основном сержанты весеннего призыва. Когда-то и я вот так же слушал своего «деда» старшего сержанта Копытова, который должен был демобилизоваться. И он мне, так же как и я тебе сейчас, объяснял, что мне надо будет сделать. – Валера, а почему ты думаешь, что они начнут с меня? – Потому что ты единственный, кто сможет не допустить «дедовщины» на заставе, – Валерий сказал это таким тоном, что Олег сам вдруг поверил в это. – Хочешь, я скажу, как всё будет происходить? Иваненков затушил сигарету о камень и, вырыв носком сапога небольшую ямку в песке, бросил туда окурок. – Хочу. – Сначала кто-то из них займёт твою кровать. Потом они заставят одного из молодых не подчиниться тебе как сержанту. А потом они все вместе скажут тебе, что молодые оборзели и их надо как следует отпрессовать, чтобы они знали своё место. А потом начнётся это бл…во, которое все зовут «дедовщиной». Ну, в общем, ты сам всё знаешь, что тебе рассказывать. Небось, когда вертолёт в комендатуре ждали, местные «деды» на вас с Литвиным тоже оттянулись? – старший сержант внимательно посмотрел на Умелова. Олег не очень хотел вспоминать тот месяц, который он провёл в пограничной комендатуре в Северо-Курильске, поэтому сразу же спросил Иваненкова. – Валер, а причём здесь моя кровать? – А притом. Когда я уеду, ты должен будешь занять моё место. А моё место в спальне считается самым лучшим, поскольку моя кровать стоит в левом углу у окна рядом с батареей. Помнишь, как в «Джентльменах удачи»? Умелов усмехнулся, вспомнив гримасу Евгения Леонова в роли Доцента. – Заняв твою кровать, они как бы повысят свой статус, особенно в глазах молодых. – Валера, а когда твой старший сержант Копытов демобилизовывался, он тоже тебе своё спальное место оставил? – Да. – И твою кровать так же хотели занять? – Хотели. Но я сам сумел справиться с ситуацией. Умелову было очень интересно, как Иваненко поступил тогда, когда остался один. – А что ты сделал с тем, кто твою кровать занял? Иваненков изучающе посмотрел на младшего сержанта. – Только не надо слепо за мной повторять, потому что это не с каждым пролезет. Просто я сложил все вещи из тумбочки того, кто её занял, в наволочку. А потом пошёл в кочегарку, где они все курили и ждали развязки, и вывалил всё это на пол. Они, конечно, кричали, что сейчас порвут меня, но это был только «конский топот» с их стороны и ни один из них в последующем не пытался больше занять моё место в спальне. А потом, я был не одинок. Нас было четверо с весеннего призыва. А вас сейчас семь человек. Так что у тебя ситуация лучше, чем была у меня год назад. После этих слов Иваненков поднялся с валуна и жестом показал, что пора двигаться дальше. – Ладно, пошли. Нам ещё шестнадцать километров по камням прыгать. На следующем привале поговорим. После этих слов пограничный наряд продолжил движение.* * *
На следующие сутки Олег должен был заступить в четыре утра часовым у заставы. Дежуривший ночью Толик Вершилин еле растолкал Умелова за полчаса до начала службы. Олег тяжело поднялся, взял полотенце со спинки кровати и побрел умываться. Минут через пятнадцать он уже полностью очнулся, налил себе на кухне горячего чая и стал пить его маленькими глотками. – Тебе что, кошмар снился? – подсел к Умелову за обеденный стол Толик. Умелов кивнул головой, делая очередной глоток из эмалированной кружки. Потом он поднял её на уровень глаз и, улыбнувшись, произнёс: – Представляешь, Толик? Сейчас мне снилась учебка, и вот такая же кружка, только в несколько раз больше. – А-а-а… – кивнул Вершилин, делая вид, что всё понял. Хотя в его голове с трудом укладывалась мысль о том, что кружка как-то может ассоциироваться с кошмаром. Допив чай, Олег поднялся, поставил кружку на полку раздачи и направился в сушилку облачаться в экипировку часового. Сама процедура одевания была отработана поколениями пограничников до мелочей. Двое тёплых штанов, не считая кальсон, три свитера, высокие валенки и длинный овчинный полушубок превращали любого пограничника в большого неуклюжего «пингвина», который не только не мог дать вооружённый отпор противнику при нападении, но и снять самостоятельно автомат Калашникова с плеча. Но по-другому было нельзя. Главная задача любого часового зимой состояла в том, чтобы не замёрзнуть самому за четыре часа, пока не выползет на крыльцо такой же увалень и не сменит своего сослуживца на боевом посту. Получив от прапорщика, который был этой ночью за дежурного офицера, приказ на охрану границы, Умелов, тяжело переставляя тяжёлые валенки с галошами, вышел на крыльцо. Ему навстречу радостно ковылял закончивший дежурство рядовой Карабанов. Они коротко обменялись приветствиями, Карабанов скрылся за дверью тамбура, а Умелов, повернувшись в сторону склада, начал свой четырёхчасовой обход. От одного угла заставы до другого было тридцать восемь шагов. «Это расстояние можно пройти за две минуты, значит, за час можно пройти вдоль заставы туда и обратно тридцать раз, а за четыре часа – сто двадцать, – размышлял Умелов. – Нет уж, лучше думать о чём-нибудь другом. Например, о доме…» Мысли понеслись, сменяя одна другую. Вдруг Умелов заметил какое-то движение примерно в ста метрах от заставы ближе к прибойной полосе. Он включил аккумуляторный фонарь, висевший у него на левом плече, и, не снимая его, навёл на темноту. Далеко у моря зажглось несколько ярко-зелёных огоньков. «Тьфу ты! – выругался про себя Олег. – Опять лисицы по помойке шарятся». Фонарь выхватил из темноты еле заметные силуэты животных. «Хорошо хоть погода сегодня не такая ветреная, как была вчера. И снега нет», – подумал Умелов и повернул за угол здания заставы. Фонарь, освещающий правый фланг здания, выхватывал из темноты ещё и аккумуляторную. Чуть выше на склоне уже виднелась из-под снега крыша туалета. «Ещё пару или тройку недель, и снег почти весь, наверное, растает», – подумал Олег. Через час топтания возле заставы Умелов почувствовал острое желание куда-нибудь присесть или к чему-нибудь прислониться. Он машинально стал искать место, где можно было сделать это незаметно. На глаза попался тонкий металлический трос, который шёл от стены заставы в сторону моря. Это была одна из растяжек высокой радиоантенны. Сейчас, когда снега было ещё много, она проходила на уровне головы, а летом до неё было трудно даже допрыгнуть. Подойдя к растяжке, Умелов упёрся в нее головой, чуть наклонившись вперёд. Кокарда на шапке как раз пришлась на то место, где было самое большое давление от троса. Через несколько минут Олег стал проваливаться в сон. «Вот уже, как лошадь в камышах, сплю стоя», – сквозь липкую дрёму подумал Умелов. Со стороны все это выглядело довольно странно. Часовой, вместо того чтобы ходить вокруг заставы, уже несколько минут неподвижно стоял, наклонившись вперёд, и равномерно раскачивался вместе с радиоантенной. Умелов не знал (да и не хотел знать), сколько продолжалось его оцепенение.Незаметно для спящего чей-то тёмный силуэт скользнул из темноты к углу заставы и, осторожно передвигаясь, стал приближаться к сержанту сзади. Мягко качаясь в такт растяжке, Олег вдруг ощутил, что ее привычная упругость вдруг куда-то исчезла и он, теряя равновесие, стал падать лицом в снег. Упав, он сразу же хотел подняться, но кто-то очень сильный навалился на него сзади и, прижав голову к грязному снегу, прямо в ухо прошипел: – Ты убит!Глава 4 Северные Курилы, остров Онекотан. Май 1985 года
* * *
Радиолокационная станция «Дон» равномерно гудела уже второй час, выдавая в пространство мощное СВЧ-излучение. На небольшом круглом экране постоянно вращающаяся развертка высвечивала ярко-зеленые очертания прибрежной линии и неясные сполохи в Охотском море. Контролируемая заставой акватория была абсолютно чистой. Умелов сидел за небольшим столом у выхода из помещения ПТН.[32] На столе стоял армейский телефон и планшет с изображением Онекотана и Охотского моря. Посмотрев на часы, сержант вздохнул: стрелки циферблата показывали только час ночи. До конца дежурства было ещё долгих пять часов. – Пойду, посмотрю, что там дизелисты делают, – громко сказал Олег сидевшему напротив экрана станции рядовому Карабанову, пытаясь перекричать её гул. Тот кивнул сержанту в ответ. Умелов вышел на улицу. В воздухе ощущалось наступление весны. Со стороны сопок слабо дул теплый ветер. Море было спокойным. Снег, еще пару недель назад покрывавший весь остров, оставался только в глубоких лощинах. В десяти метрах от ПТН стояло одноэтажное здание дизельной электростанции. За ним начиналась тропа, ведущая к зданию заставы, которое сейчас выделялось из темноты в свете двух уличных фонарей. Рядом с заставой медленно двигался силуэт часового. Увидев эту картину, сержант почувствовал, как к горлу подкатил неприятный комок обиды. Он вспомнил, как три недели назад, когда он был в пограничном наряде «ночным часовым», его «снял» начальник заставы Володин. Для старшего лейтенанта, служившего на острове уже третий год, было своеобразной забавой устраивать такие неожиданные проверки несения службы. То, что он сделал с Умеловым, называлось «снять часового». Самым обидным было то, что на следующий день Володин сообщил об этом на построении. После того случая Умелов резко поменял своё отношение к формальному несению службы… Олег тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли, толкнул дверь дизельной электростанции и вошел внутрь. Переговорив с дежурным дизелистом о планах на завтра, Умелов вернулся на ПТН. Олег решил зайти так же тихо, как это обычно делал начальник заставы. В приоткрытую дверь дежурной комнаты он посмотрел на равномерно работающую станцию и неподвижно сидящего на своем месте оператора. По его застывшей позе сержант понял, что рядовой спит. Умелов тихо подошел к оператору и за его спиной заглянул в экран станции. Развертка всё так же равномерно вращалась, высвечивая очертания острова. Акватория моря была по-прежнему чистой. Олег вернулся на свое место и начал обдумывать, как наказать уснувшего на посту рядового. В это время в помещение вошел дежурный дизелист Толик Корчагин. Умелов приложил к губам указательный палец. Корчагин сразу же все понял и так же тихо, как и сержант минуту назад, подошел к спящему и с улыбкой посмотрел на умиротворенное лицо Карабанова, сладко причмокивающего во сне. – Что думаешь с ним делать? – шепотом спросил Толик. – Если его сейчас разбудить, – так же шепотом ответил Умелов, – он прямо в глаза соврет, что не спал. А на следующей смене опять уснет. С этими словами Умелов бесшумно подошел к уснувшему рядовому и медленно опустился перед ним на корточки. Осторожно, чтобы не разбудить рядового, сержант расстегнул подсумок, висящий у него на ремне, и двумя пальцами вытащил рожок с патронами. Потом так же осторожно выщелкнул один патрон и снова засунул рожок в подсумок, положил патрон к себе в карман и отошел. Подмигнув наблюдавшему за его манипуляциями Корчагину, Олег открыл журнал учета происшествий и сделал вид, что читает его. Дизелист весело кивнул ему в знак понимания и подошел к двери. Он демонстративно открыл ее и тут же громко захлопнул. – Ну, как тут у вас дела? – громко спросил Толик, делая вид, что секунду назад зашел в помещение. От шума Карабанов вздрогнул и заморгал сонными глазами, приходя в себя от сна. – Да вроде все тихо, – спокойно ответил Умелов и, повернувшись к станции, как ни в чем не бывало спросил. – Карабанов? – Да, товарищ сержант! – Ты там не спишь? – Да нет, товарищ сержант. – Цели есть? – Нет, все чисто. – А я думал, что ты заснул, – голос Олега звучал спокойно. – Да нет, как я могу спать на службе. – Ну-ну…* * *
В помещении дежурного по заставе шла обычная процедура сдачи личного оружия после окончания несения наряда. Было шесть часов утра. Дежурным был Юрий Уваров. Он выложил на стол три колодки для хранения патронов[33] и открыл оружейную комнату. Каждый из пограничников брал свою колодку и начинал отщелкивать патроны в её отверстия из рожка. Рядовой Карабанов резко изменился в лице, обнаружив, что у него не хватает одного патрона. Он лихорадочно полез в подсумок в надежде там найти пропажу. Не найдя ничего, он стал смотреть себе под ноги. Осмотрев пол и убедившись, что патрона там тоже нет, рядовой повернулся к сержанту. – Товарищ сержант, у меня патрона не хватает! – Так, товарищ рядовой. Это залет. Ты хоть понимаешь, что это значит? – Умелов произнес фразу таким тоном, будто виновник только что изменил Родине. – Может, я его на ПТНе обронил? – робко предположил Карабанов. – Что значит «может»?! Ты что, боец, на службе в патроны играл? – продолжал наседать на него сержант. – Нет. Ну, может, он случайно вылетел? – искал себе оправдание рядовой. Молчавший все это время Уваров решил вмешаться в разборку. – Карабанов, ты магазин из подсумка доставал? – Нет. – Тогда как он мог вылететь? – тон дежурного по заставе тоже не предвещал ничего хорошего. – А может, ты его специально заховал, чтобы потом этим патроном своего товарища застрелить? – наигранно зловеще произнес Олег. Карабанов захлопал глазами, пытаясь понять, в шутку сейчас сказал сержант или всерьез. – Ладно. Даю тебе десять минут: одна нога здесь, другая на ПТНе. И чтобы без патрона не возвращался! Понял? – Так точно, товарищ сержант! Карабанов как пробка выскочил из помещения. Как только за рядовым закрылась дверь, трое пограничников прыснули от смеха. – Ну, ты стратег! – наконец выговорил дизелист. – Ладно, пусть побегает. Надеюсь, до его бараньей башки дойдет, что патрон у него могли вытащить только тогда, когда он спал. Интересно, сможет он в этом признаться? Умелов достал патрон из кармана и поставил его на стол перед Уваровым. – Хорошо, что вы меня заранее предупредили, – убирая в стол патрон, произнес дежурный. – Ну что? Пойдем чего-нибудь почифаним?[34] – потирая потрескавшиеся от бензина руки, предложил Толик Корчагин. – А что у нас на завтрак? – поинтересовался Олег у дежурного. – Как обычно – гречка с тушёнкой, – ответил Уваров. Троица плавно переместилась в столовую. За завтраком пограничники начали живо обсуждать вопрос, который волновал их последние несколько дней: какой подарок сделать дембелям перед их отъездом с острова? – Пацаны, а давайте у «куска»[35] спирт реквизируем? – произнес Уваров, накладывая из кастрюли себе ещё немного каши. – Он же, крыса, должен на ПТН каждый месяц по двести грамм выдавать для очистки волноводов. Что-то я не припомню, чтобы он это хоть раз сделал. – Точно, – согласился Толик, – у него спирта должно быть не меньше тонны. Он же шкурки лисиц у вертолетчиков не на сало меняет. Я сам видел, когда к нам в последний раз вертолет прилетал, как штурман к нему с двумя канистрами прошмыгнул. – И что ты предлагаешь сделать? Инсценировать нападение на заставу? Или усыпить прапора и залезть к нему в комнату? – Олег явно старался охладить пыл комбинаторов. – Зачем такие крайности! Завтра банный день, так? – продолжал развивать тему Юра. – Ну, так. И что дальше? – скептически поинтересовался Олег. – Первой мыться всегда идет жена начальника заставы. Потом идут начальник с нашим дорогим прапорщиком Аракачевым. Так вот: пока их не будет – а это минимум сорок минут, – у нас будет время, чтобы найти в комнате прапора запасы огненной воды. Замок в двери я гвоздем вскрою. Там мы сольем… ну, литр, не больше, чтобы не было заметно. Я думаю, дембелям на праздник этого хватит. – Да, неплохо придумано. Только есть несколько «но». Во-первых, когда жена начальника заставы вернется из бани, она наверняка услышит возню с замком возле двери Аракачева. Во-вторых, кто будет тем героем, который отправится искать запасы спирта в комнате «куска»? Если он вдруг попадется, я ему не позавидую. Умелов закончил есть и отложил в сторону алюминиевую ложку. – Жену лейтенанта возьмет на себя Вася Чертков, – бойко отозвался Уваров. – Ты же знаешь, как она к нему относится.[36] А насчет смельчака? Так он скоро вернется с ПТНа. – Ты хочешь, чтобы Карабанов к прапорщику за спиртом пошел? – Слушай, Олег, он же все равно «залетел» сегодня. Значит, его запросто можно припахать на это дело. – То, что он залетел, это понятно. И то, что он должен наказание понести, тоже понятно. Но толкать его на фактическое воровство? Я против этого, – Умелов был категоричен. – Значит, ты не хочешь, чтобы «дух»[37] свою вину отработал? – Уваров ехидно посмотрел в сторону Умелова. – Во-первых, он тебе не «дух», а ты ему не «дед». А во-вторых, дембеля нам какой завет оставили? На заставе никакой «дедовщины» после их ухода с острова быть не должно. Ты что, забыл наш разговор с ними два дня назад? Молчавший до этого Толик поддержал сержанта. – На самом деле, что мы, сами не справимся, что ли? В это время открылась входная дверь заставы и в коридоре послышались неуверенные шаги вернувшегося с ПТНа Карабанова. Сидевшие за столом притихли, ожидая развязки. Вошедший в столовую своим видом напоминал получившего двойку ученика, о чем он должен был сейчас рассказать своему отцу. – Ну, нашел? – спокойно спросил Умелов. – Товарищ сержант, это вы у меня из подсумка патрон вытащили, когда я заснул возле станции, – дрожащим голосом пробубнил Карабанов. – Значит, ты признаешь, что спал на службе? – Признаю, – выдохнул рядовой. – Ну и что ты предлагаешь с тобой делать? – обратился к нарушителю Умелов, глядя на Уварова. – Я готов вместо сна выполнить любую работу, которую мне укажет дежурный по заставе. – Ладно, Толик, сегодня это будет для тебя уроком, – Умелов встал из-за стола и снял ремень. – И молодец, что признался. А сейчас садись завтракать, только руки вымой. Пока Карабанов мыл руки в умывальной комнате, Олег вполголоса, чтобы тот не услышал, попросил Уварова: – Ты ему такую работу дай, чтобы он к десяти утра успел её сделать. Ему же тоже надо поспать. А то на следующем дежурстве опять отрубится. – Ладно, пусть пол везде вымоет и идет спать, – согласился дежурный. – А вообще Карабанов – отличный парень. Мы ведь тоже полгода назад были такими же, – подытожил Толик Корчагин. Все трое одобрительно переглянулись в ответ.* * *
Наступил банный день. Что может быть лучше настоящей русской бани! Только настоящая русская баня с берёзовым веником. Если бы на острове была хоть одна береза, то для пограничников она бы, несомненно, стала священным деревом, как дуб для друидов. Но, к сожалению, растительность на острове была очень скудная и единственным подходящим материалом для изготовления веников был кедрач. На острове этот родственник могучего кедра выглядел как чахлый заморыш. Со стороны Тихого океана кедрач вырастал с метр в длину, а со стороны Охотского моря он напоминал стелющийся кустарник. Из этого кедрача веники получались очень жесткие, и париться ими было просто невозможно. Единственной пользой от этого чуда природы был аромат, исходящий от него при распаривании. Баня находилась на берегу речки, чтобы удобнее было таскать воду. Недавно она была заново отстроена пограничниками, поскольку старая уже несколько раз горела. Пограничники, не задействованные в нарядах, с самого утра натаскали в баню воды и отправились на заставу для участия в еженедельной уборке. Это был своеобразный ритуал, который сложился на заставе не за один год. Как только часы показали два часа дня, дежурный по заставе зашел в спальное помещение и включил свет. Застава сразу же наполнилась шумом и пришла в движение. С окон были сняты байковые одеяла, выполнявшие роль светомаскировки и защитных ставней, и открыты две форточки на противоположных фрамугах. Свежий воздух сразу же ворвался внутрь, разгоняя спертую атмосферу. После обеда все распределились по своим объектам для капитальной уборки. Дембеля, естественно, в этом уже участия не принимали. Они ушли, предупредив дежурного, что если их будет настойчиво искать начальник заставы, они будут за опорным пунктом. За долгие годы существования пограничных войск на многих заставах сложились свои неписаные традиции и правила. Были такие традиции и на Онекотане, и одна из них была очень даже справедливой. Согласно этой традиции никто на заставе не имел права уклоняться от еженедельной уборки. Правда, «деды» занимались уборкой в тех помещениях, которые они выбирали сами, а сержанты, которые должны были отвечать за работы, выполненные своими подчиненными, работали не вместе со всеми, а отдельно. К примеру, протопить баню – как раз одна из таких работ. После обеда Умелов направился на свой участок – в баню, прихватив с собой газету и спички. Он растопил печь, опять вернулся на заставу и попросил через дежурного, чтобы к нему в баню пришли помочь Уваров и Чертков. По возвращении Умелов с удовлетворением заметил, что дрова в печи уже занялись хорошим пламенем и тяга стала увеличиваться. Хлопнула входная дверь. Умелов поднялся с колен и, прикрыв кочергой дверку печи, вышел в предбанник. На пороге стояли Уваров и Чертков. – Ну что? Вы все-таки решили Аракачева сегодня раскулачить? – обратился он к пришедшим сослуживцам. – Мы ведь уже договорились обо всем вчера, – Юра присел на длинную лавку. – И кто же пойдет в комнату к «куску»? – Кто, кто… Я пойду, – ответил Уваров. – Понятно, – кивнул Олег и повернулся к Черткову. – Вась, а ты точно сможешь жену командира минут на двадцать в ленинской комнате задержать? – Попробую, – несколько вальяжно ответил Чертков. Василий вообще был человеком нестандартным. Его немного манерные жесты и высказывания с большим трудом сочетались с внешностью наемного убийцы. Он как две капли воды был похож на персонажа из французской комедии «Укол зонтиком», который постоянно преследовал героя Пьера Ришара. За этой отталкивающей внешностью скрывался умный, образованный, с отличным чувством юмора человек. – Хорошо. На всю операцию отводим двадцать минут. Юра, если дверь сразу не откроется, то уходи не раздумывая. Не забудь взять флягу и воронку. А ты, Вася, делай что хочешь, но жена начальника должна быть в ленинской комнате минимум двадцать минут. Я буду у бани. Если вдруг начальник или прапорщик захотят вернуться раньше, я дам знать, – подытожил Умелов.* * *
Когда баня была полностью готова, Умелов вернулся на заставу, принял у своего отделения выполненную работу и пошел докладывать об этом прапорщику. Офицерский дом, в котором жили начальник заставы Володин с женой и прапорщик Аракачев, находился в двадцати метрах от заставы. В доме было четыре комнаты. Две из них были пока свободными.[38] Аракачев принял у сержанта отчет и поинтересовался насчет бани. Узнав, что баня готова, прапорщик поспешил доложить об этом начальнику заставы. Через несколько минут жена старшего лейтенанта отправилась мыться. На ней была защитная куртка явно большего размера, мешковатые спортивные штаны, на голове был повязан старый платок. Такой, с позволения сказать, «стиль» в одежде был выбран ею не случайно. Женщине, находящейся среди молодых людей, фактически ещё мальчишек, оторванных от цивилизации, нельзя было давать хоть какой-либо повод проявлять свое либидо. Например, нельзя было краситься, надевать короткую юбку и вообще показывать открытые части тела, чтобы не будоражить и без того перевозбужденное воображение пограничников, которое практически каждый день проявлялось в виде эротических снов и утренних непроизвольных поллюций. Тем временем прапорщик на заставе придирчиво проверял результаты уборки помещений. Жена начальника заканчивала мыться. Наступало время «Ч». Часовой сообщил дежурному, что женщина вышла из бани и идет в сторону заставы. Дежурный сказал об этом Черткову. Тот быстро оделся и выскочил на улицу навстречу жене командира. – С легким паром, Елена Сергеевна. – Спасибо, Василий. Сегодня баня очень жаркая. – Елена Сергеевна, помните, вы спрашивали про симптомы, которые должны быть при мастите? – Помню. – Мне вам сейчас неудобно об этом говорить на улице. Если вам нетрудно, когда ваш супруг с Аракачевым уйдут в баню, приходите на заставу в ленинскую комнату. Я вам там все расскажу. Мне тут недавно по почте очень интересная книга пришла. А еще я вам чай специальный заварил. Мне его из Белгорода специально для вас прислали. Вы же скоро мамой станете, вам витамины нужны. – Ой, Василий, спасибо. Но я хочу немного полежать после бани. – А вот этого я вам как врач не рекомендую. Да и этот чай лучше сразу же после бани пить, пока организм ещё не остыл, – проявлял настойчивость Чертков. – Тогда, может, ты ко мне зайдешь? – предложила Володина. – Нет, что вы. Я не могу этого сделать. Зачем давать пищу для разных разговоров? На месте вашего супруга я бы вас приревновал, если бы узнал, что в моё отсутствие кто-то приходит к моей жене. – Ладно, уговорил. Сейчас мужа в баню соберу и приду, – рассмеялась Елена Сергеевна. Умелов, все это время наблюдавший с крыльца заставы за фельдшером с женой командира, понял, что первый этап операции прошел удачно. Он накинул куртку и отправился в баню проверить обстановку. – С легким паром, Елена Сергеевна! – поравнявшись с женщиной, крикнул Олег. – Спасибо за хороший пар! – услышал Умелов вслед. – Пожалуйста.Олег проверил парилку с печкой и остался дожидаться прихода начальника с прапорщиком. Они не заставили себя долго ждать. – Товарищ старший лейтенант, баня готова. Какие будут приказания? – Спасибо, ты свободен, – разрешил удалиться сержанту начальник. – Товарищ старший лейтенант, только вы каменку сильно не заливайте. Начальник заставы ничего не ответил, плотно закрыв за собой дверь предбанника. Умелов зашел за угол сруба и рукой дал понять маячившему у заставы Корчагину, что все нормально. С этого момента операция под кодовым названием «Экспроприация экспроприаторов» вступила в решающую фазу. Сорок пять минут, пока мылись Володин с Аракачевым, пролетели как одно мгновение. Буквально за пару минут до их выхода на улицу Толик дал знать Олегу, что уже можно сниматься с позиции.
* * *
Вечером этого же дня после одиннадцати все, кто не был занят в это время на службе, собрались в спальном помещении заставы. Посреди комнаты стояли два табурета, аккуратно покрытые белой наволочкой. На ней аккуратно были разложены куски свежевыпеченного хлеба, пропитанные пахучим подсолнечным маслом и присыпанные солью крупного помола. На всех собравшихся вокруг импровизированного стола пограничниках было только нательное бельё. Это было предпринято специально на случай неожиданного визита начальника заставы. На шухере у приоткрытой двери спального помещения стоял Толик Карабанов. Валера Иваненков, которому была отведена роль «старшего дембеля», отвинтил крышку у алюминиевой фляги и начал выливать её содержимое в эмалированную кружку. Приятно запахло спиртом. Наполнив кружку, он передал её другому дембелю, Виктору Котову, стоявшему рядом. – Пацаны, – начал Виктор. – Я вот что хочу сказать. Мы послезавтра улетаем с острова, и вы, наверное, думаете: как мы сейчас счастливы. Да, наше сердце рвется домой к нашим близким и родным. Но ведь и вы все стали нашими близкими за это время. Вы – наша семья, и, уезжая с острова, мы расстаемся не просто с вами, а с нашей юностью и частичкой нашей жизни. Я хочу выпить за то, чтобы наша застава оставалась такой же, какой она была при нас. Виктор отпил большой глоток и передал кружку дальше. Каждый из последующих пограничников, кто брал кружку в руки, говорил практически о том же самом. И когда первая фляга разбавленного спирта почти опустела и Валера пошел к своей кровати за второй, Толик, стоящий у приоткрытой двери, отрывисто крикнул: – Атас! В мгновение спальное помещение опустело. Невообразимым образом исчезли наволочка с остатками хлеба и две табуретки, стоявшие посередине. Все бойцы лежали в своих кроватях и делали вид, что давно спят. У двери спального помещения послышались легкие шаги. В проеме показалась чья-то фигура. Вдруг дверь резко закрылась, и в помещении раздался шепот Юрки Уварова. – Ребята, вы что, спите? Спальное помещение сразу ожило. – Ты что, с ПТНа свалил? – несмотря на легкое опьянение, очень серьезно произнес Иваненков. – Ты же старший пограничного наряда! Давай бегом назад, пока начальник заставы не застукал. – Валера, я же на минутку. Я вас поздравлю и отвалю. – Ладно, валяй, – нехотя согласился Иваненков и быстро добавил: – Только спирта сейчас все равно не получишь. Ты хоть и герой сегодня, но все равно на службе. Вот утром придешь и свою долю выпьешь. Уваров закивал головой в знак согласия и только собрался произнести слова, как Толик Карабанов опять приглушенно крикнул: – Атас! Все опять кинулись по своим койкам. Уваров подбежал к своему спальному месту и уже было хотел откинуть одеяло, как его за руку резко схватил Олег: – Ложись в мою койку быстро! Ты же на службе… Уваров, не раздумывая, плюхнулся к Умелову прямо в сапогах. Олег лег рядом, укрыв себя и Уварова своим одеялом. Через секунду все стихло. Олег немного стянул с головы одеяло, чтобы посмотреть, кто пришел в спальное помещение. На пороге маячила фигура прапорщика. – Так, бойцы! – нетрезвым голосом пробасил Аракачев. – Значит, все спят? Иваненков, все спят или не все? – Теперь уже нет, товарищ прапорщик. Вы же всех разбудили, – ответил Валера. – Это ты своей бабушке будешь рассказывать, когда она у тебя будет! А ну-ка скажи мне, Иваненков, кто был сегодня в моей комнате, пока я в бане мылся, а? – заплетающимся голосом спросил «кусок». – А почему вы, товарищ прапорщик, решили, что у вас кто-то в ваше отсутствие был комнате? – Откуда, откуда? Оттуда! Я старый пограничник. Ты же знаешь, Иваненков, меня обмануть можно, но нае…ть меня нельзя, – аргумент Аракачева, как всегда, отличался безупречной логикой. – Вы что меня, за идиота держите? Я что, не вижу, что вы тут мой спирт пьете? – продолжал наседать прапорщик. – Товарищ прапорщик, – начал Иваненков, – мы же послезавтра улетаем. Мы с вами полтора года одну пайку делили, одну службу вместе несли. А сколько всего за эти полтора года произошло? И вы из-за какого-то спирта на всем этом крест хотите поставить? Слова Иваненкова подействовали на Аракачева успокаивающе. Он снял фуражку и, протерев внутреннюю часть платком, уже спокойным тоном ответил: – Только не надо из меня злодея делать. Я же тоже человек, хотя и прапорщик. Присутствующие в помещении прыснули от смеха. «Тонкий юмор» Аракачева не раз становился причиной насмешек на заставе. – Ну, что заржали?! Нет, с вами по-хорошему нельзя, – обиделся прапорщик. В это мгновение его внимание привлекла кровать Умелова. Аракачев подошел к койке сержанта. – А это что тут у нас за беременная корова? С этими словами он откинул одеяло. Представшая перед ним картина выглядела весьма неоднозначно. Тесно прижавшись друг к другу, на кровати лежали Умелов и Уваров. – Ну, не хрена себе! Умелов, ты что – ориентацию сменил? Или, как говорится: «нет лучше влагалища, чем очко товарища»? Застава взорвалась от смеха. Прапорщик дождался, пока стихнет веселый гомон, повернулся к кровати Иваненкова и абсолютно трезвым голосом сказал: – Не ожидал я, что пограничники будут самовольно службу оставлять. Иваненков, ты же ответственный человек, и авторитет у тебя среди бойцов. Ну ладно, спирт. Вот нарушение несения службы – это уже слишком. Пойдем, выйдем. Я хочу с тобой серьезно поговорить. А ты, Уваров, бегом на ПТН. Виновато глядя на Аракачева, Юрка быстро выскочил из помещения. Аракачев тоже направился к выходу. Старший сержант молча оделся и вышел вслед за прапорщиком. Пока Иваненков отсутствовал, в спальном помещении вполголоса обсуждали, что предпримет прапорщик и заложит ли он начальнику заставы этот залет Уварова. Примерно через полчаса на пороге появился Иваненков. – Валера, ну как там? – спросил кто-то из бойцов. – Ребят, а «кусок» наш вообще-то нормальный мужик, – с этими словами старший сержант поднял вверх правую руку, в которой была зажата ещё одна фляжка со спиртом.Глава 5 Подмосковье. Главное управление Пограничных войск СССР. Тренировочная база разведывательного управления ГУПВ. Май 1985 года
* * *
В спортивном зале тренировочной базы шел спарринг-бой. Двое бородатых мужчин, облаченных в защитную униформу, отрабатывали приемы боевого самбо. В зал вошел еще один военный с бородой, одетый в такую же униформу. Хлопнув в ладоши, он громко прокричал. – Все, закончили тренировку. Бегом в душ. Через час приезжает начальство из Особого отдела для инструктажа. Тренирующиеся коротко обнялись, как полагается после спарринг-боя, и отправились в душевое отделение приводить себя в порядок. Через тридцать минут они стояли в кабинете своего непосредственного начальника – командира специальной разведгруппы подполковника Исаева. – Товарищ подполковник, капитан Мальцев и капитан Крутов на инструктаж по вашему приказанию прибыли, – доложил один из них. – Ну что, два капитана? Как ваши успехи в подготовке? – тон командира был ироничным. – Подготовка, товарищ подполковник, идет в плановом режиме, – снова за двоих ответил Мальцев. – Хорошо, садитесь. К нам на базу из Москвы должен приехать заместитель начальника Особого отдела полковник Воронцов. От него мы получим боевую задачу и необходимые инструкции для выполнения поставленного перед нами задания. Кроме этого, у меня для вас есть еще одна новость. Два капитана переглянулись между собой, соображая, хорошая это новость или плохая. – К нам в группу для выполнения специальной задачи прикомандирован ещё один сотрудник. Из какого управления КГБ, я не знаю, а если бы и знал, то все равно бы вам не сказал. Так вот, это старший лейтенант Ковальчук, специалист по биологическому оружию. Судя по званию, он ещё достаточно молод и, возможно, ни разу не принимал участия в подобных операциях. – А зачем нам этот специалист? – поинтересовался Мальцев. – Вот через полчаса приедет Воронцов, ты у него и спросишь, – парировал начальник. – Товарищ подполковник, а если он вообще нулёвый и в кабинете привык сидеть? Нам же по острову с рюкзаками по пятьдесят килограмм передвигаться. Мы что, вещи за него будем таскать? – впервые подал голос Крутов. – Это не мне решать и не вам. Если начальство прикажет, то и на руках этого лейтенанта носить будете. – Ну уж нет! – тряхнул головой Крутов. – Не зарекайся, – спокойно ответил подполковник.* * *
Полковник Воронцов прибыл на базу ровно в час дня. Вместе с полковником на базу приехала симпатичная молодая женщина. «Наверное, стенографистка», – подумал Мальцев, мимоходом отметив, что она, наверное, хорошо умеет не только стенографировать. В кабинете начальника специальной разведгруппы Исаева полковник выслушал его доклад и лично поздоровался с каждым из офицеров за руку. Отметив, что внешний вид членов разведгруппы вполне соответствует образу геологов, полковник перешел к главной части своего визита на базу. Воронцов присел к большому столу и знаком предложил сесть остальным. Открыв кожаную папку, он достал из неё несколько исписанных листов и начал проводить инструктаж офицеров-разведчиков. Для начала он изложил предысторию о том, что на северокурильском острове Онекотан в декабре прошлого года при таинственных обстоятельствах бесследно пропал вертолет с военнослужащими роты ПВО. Интенсивные поиски так ничего и не дали. Исчезновение вертолета могло быть связано с нарушителями Государственной границы, поэтому было решено к этому делу подключить Особый отдел погранвойск. Полковник Воронцов курировал расследование от центрального аппарата как один из заместителей отдела. Через полгода после исчезновения вертолета особистам удалось выяснить, что еще до происшествия на острове был замечен неизвестный. В личной переписке пограничников заставы со своими семьями, которую постоянно проверял Особый отдел отряда, неизвестный описывался как «снежный человек» или нарушитель, имеющий экипировку, схожую с внешним видом реликтового существа. Контрразведчики не верили в саму возможность существования «снежных людей», поэтому основной версией стала возможность появления на острове нарушителей границы СССР. Каких-либо военных объектов, которые могли бы заинтересовать иностранные спецслужбы, на Онекотане не было. Появление на острове диверсантов Особый отдел связывал с какими-то невыясненными обстоятельствами, тянущимися со времен капитуляции Японии в августе 1945 года. Для проверки этой версии особисты тщательно просмотрели в Иркутске архивы НКВД, относящиеся к концу 40-х годов (когда там размещались лагеря японских военнопленных). Там была найдена информация о допросе некоего японского офицера, который уверял, что японцы во время войны могли прятать на Северокурильских островах какие-то биологические или вирусологические материалы. Чтобы выяснить, что могут искать на острове Онекотан иностранные спецслужбы, Особый отдел решил направить туда под видом геологов подготовленную разведывательную группу подполковника Исаева. Конечно, можно было провести масштабные поисковые мероприятия с участием сил Виленского пограничного отряда, но это могло спугнуть иностранные разведки, и тогда информация о том, зачем на Онекотане появились диверсанты, осталась бы для особого отдела нераскрытой… – Товарищи офицеры, – продолжал полковник, – теперь вам известны обстоятельства дела. Перейду к тому заданию, которое вам предстоит выполнить. Вы отправляетесь через месяц на остров Онекотан. По легенде вы – члены геологической партии. О вашей боевой задаче не будут знать офицеры заставы, которая находится на острове, и офицеры комендатуры, в подчинение которой входит эта застава. О задании известно ограниченному кругу руководства: мне, естественно, начальнику нашего управления и еще нескольким офицерам из особого отдела Камчатского пограничного округа и Курильского пограничного отряда. Поэтому после прибытия в Петропавловск-Камчатский вы будете действовать как гражданские лица. Вопросы по этой части есть? – Никак нет! – ответил за всех Исаев. – Теперь о деталях. Вы должны проверить весь остров вдоль и поперек. Особое внимание прошу уделять району Черного озера. Далее о том, что вы должны найти или, наоборот, не найти на острове. В первую очередь это следы крушения вертолета. Второе – наличие следов нахождения на острове посторонних лиц или любых других подозрительных признаков чьей либо жизнедеятельности. В случае если вы найдете какие-либо сооружения или входы в эти сооружения, не указанные на карте, вы должны их по возможности проверить и после этого самостоятельно принять решение о своих дальнейших действиях. В случае ваших контактов с нарушителями Государственной границы приказываю вам действовать исходя из обстоятельств. В случае обнаружения вашей группой неизвестных предметов или ящиков, которые помечены вот такими иероглифами, – полковник показал разведчикам лист бумаги, на котором была изображена надпись на японском языке, – приказываю самостоятельно ничего не открывать. По нашим сведениям, под таким грифом на Курильские острова во время японской оккупации могло ввозиться биологическое оружие. Воронцов передал Исаеву бумагу с иероглифами. – Вопросы по второй части есть? – обратился к офицерам полковник. – Есть один вопрос. Товарищ полковник, а старший лейтенант Ковальчук к нам в группу для этой цели прикомандирован? – поинтересовался командир разведгруппы. – Так точно. Кстати, – спохватился Воронцов и повернулся к сидящей в стороне спутнице, – извините, что сразу вам не представил. Старший лейтенант Ковальчук Наталья Юрьевна, специалист по биологическому оружию. Женщина, на которую устремились взоры присутствующих, быстро встала. – Садитесь, товарищ старший лейтенант. А вы, товарищ подполковник, пожалуйста, представьте новому специалисту членов вашей группы. Исаев встал, несколько обескураженный столь неожиданным поворотом. – Подполковник Исаев – командир специальной разведгруппы. И раз уж через месяц мы с вами будем общаться как гражданские, то мое имя и отчество – Владимир Владимирович. Подполковник повернулся к подчиненным. – Капитан Мальцев Игорь Сергеевич. А это – капитан Крутов Владимир Николаевич. – Спасибо, товарищ подполковник, можете садиться. У вас есть какие-нибудь вопросы к старшему лейтенанту? – обратился ко всем присутствующим Воронцов. По тому, как капитаны переглянулись друг с другом, Исаев понял, что они наверняка сейчас спросят какую-нибудь глупость вроде «а вы замужем или нет?» Он решил поскорее ответить, что «вопросов нет», но его опередил полковник. – Товарищ подполковник, пусть ваши офицеры покажут старшему лейтенанту нашу тренировочную базу. Проведут, так сказать, краткую экскурсию. А мы с вами определимся с деталями операции. – Есть, товарищ полковник! – Исаев повернулся к подчиненным. – Выполняйте приказ! – Есть! – хором отозвались два капитана.* * *
– Товарищ старший лейтенант, а можно мы прямо сейчас вас будем по имени-отчеству звать? Вы такая цветущая женщина, да еще в гражданской одежде, – Мальцев жестом предложил Ковальчук пройти на лестничную площадку вперед себя. – Пожалуйста, называйте, – слегка кокетливо пожала плечами биолог. Крутов, следовавший прямо за женщиной, показал глазами Мальцеву, что тот уже начал набирать очки, отчего последний еще больше воспрянул духом. – Наталья Юрьевна, с чего вы хотите начать осмотр нашей базы? – Если честно, то мне все равно, что вы мне покажете в первую очередь, а что – во вторую. – Что ж, для начала давайте выйдем на улицу, а там уже определимся. – Хорошо. Прямо у входа в здание рос куст сирени, который уже начал распускаться и источал приятный весенний аромат. Мальцев, оглянувшись по сторонам и убедившись, что никого нет, быстро сорвал цветущую ветку сирени. – Наталья Юрьевна, это вам! – Спасибо, Игорь Сергеевич, но я не люблю сирень. Я люблю розы, – в голосе женщины вновь слышались нотки кокетства. – Хорошо, в следующий раз я вам обязательно подарю розы. Кстати, можете звать меня просто Игорь. Ну, разумеется, если рядом нет непосредственного начальства, – Мальцев посмотрел на Ковальчук взглядом умудренного опытом ловеласа. – Да нет, Игорь Сергеевич, давайте пока останемся на «вы». Так будет лучше. Ковальчук повернулась к Крутову и, как ни в чем не бывало, спросила: – Владимир Николаевич, а это что за здание впереди? – Это спортзал, – несколько растерянно ответил второй капитан. – И вы там тренируетесь? – Да, – кивнул Крутов. В отличие от Мальцева он не очень умел вести себя с женщинами. Мальцев преградил идущим путь, решив снова взять инициативу в свои руки. – Кстати, Наталья Юрьевна, мы ведь на базе только изредка появляемся. Мы – специальная разведгруппа, и задания, которые нам приходится выполнять, тоже специальные. Поэтому наша жизнь протекает в основном в горячих точках возле нашей границы, вдали от цивилизации. Кстати, а как вас муж отпустит в такую длительную командировку? – Игорь Сергеевич, – серьезно глядя на Мальцева, произнесла Ковальчук, – вы могли бы просто спросить: замужем я или нет, а не рассказывать про какие-то горячие точки. И потом: есть у меня муж или нет, это не имеет никакого отношения к делу. И если вам вдруг показалось, что я – женщина, которая придерживается свободных взглядов, то вы глубоко ошибаетесь. – Наталья Юрьевна, не обижайтесь. Мы ведь о вас вообще ничего не знаем, – попытался реабилитироваться Мальцев. – В моем личном деле все написано, – сухо ответила биолог. – Ну кто же нам ваше личное дело даст прочитать? – Раз у вас нет доступа к моему личному делу, то и знать вы должны ровно столько, сколько вам ваше начальство скажет. Крутов дернул Мальцева за рукав, давая понять, что этот спор ни к чему хорошему не приведет, и постарался разрядить обстановку: – Наталья Юрьевна, а давайте мы вам наш тир покажем? – С удовольствием, Владимир Николаевич, – улыбнулась старший лейтенант капитану.Глава 6 США. Штат Пенсильвания. Филадельфия. Май 1985 года
* * *
Серебристый «Линкольн» резко остановился у бетонного парапета подземной стоянки торгового центра «МегаСити». Выключив зажигание, Дэн Фаррел несколько минут внимательно изучал территорию стоянки в зеркалах заднего вида, пытаясь определить возможные объекты угрозы. Не заметив ничего подозрительного, Дэн вышел из машины и осмотрелся еще раз. Все вокруг было привычным и не вызвало тревоги. Дэн закрыл машину и направился к выходу, ведущему на пешеходную лестницу и площадку пассажирских лифтов. Поднявшись на первый этаж торгового центра, он прошел мимо дорогих бутиков и свернул в зону, где в основном находились отделы, оказывающие различные услуги. Перед тем как войти в нужный ему отдел, Фаррел интуитивно оглянулся, чтобы убедиться, что сзади никого нет. В отделе можно было красиво упаковать покупку, оформить букет, купить открытку или заказать отправку любых подарков или поздравлений. – Вы что-нибудь хотите, мистер? – поинтересовалась миловидная сотрудница у вошедшего Дэна. – Да, я хочу отправить срочное поздравление своей матери, – ответил Фаррел. – Вы хотите просто текст или открытку? – поинтересовалась девушка. – Вот эту открытку и несколько фраз, – Фаррел ткнул пальцем в одну из выставленных на стенде открыток. – Пожалуйста, возьмите бланк и напишите текст своего поздравления вот в этом поле. – Спасибо. Через несколько минут Дэн Фаррел протянул заполненный бланк, в котором была написана следующее: «Дорогая мама! Я очень по тебе соскучился. Я очень тебя люблю и хочу быть сейчас с тобой рядом. Целую тебя. Твой Фил». Фаррел расплатился наличными и направился к центральной зоне торгового центра. То, что он сейчас сделал, на языке разведки называлось «воспользоваться альтернативным каналом связи». Перед началом заключительного этапа операции на Северных Курилах он хотел получить подтверждение финансирования этого сезона и, самое главное, гарантий того, что информация о золоте или других ценностях Японии будет его пропуском не только в обеспеченное будущее, но и гарантией сохранности его жизни. Бесцельно побродив по этажам торгового центра, он отправился в зону, где были сосредоточены кафе и рестораны. Он знал, что в течение часа в этом здании ему должны были передать, где и когда он должен будет встретиться с человеком, обеспечивающим финансирование поисковой операции. В одном из кафе Дэн заказал себе зеленый чай, открыл прихваченный с собой журнал “Newsweek”, делая вид, что увлечен чтением. Рядом за соседний столик присела тучная женщина в джинсах с таким же пухлым мальчуганом, по-видимому, своим сыном. Она тут же одернула его и принялась воспитывать. – Пожалуйста, веди себя прилично, – обращалась она к ребенку, не забывая между делом улыбаться людям, сидевшим за соседними столиками, в том числе и Фаррелу. Мальчуган между тем и не думал ее слушать. Всего за пару минут с того момента, пока Дэн сделал свой заказ, он умудрился перепачкать себя и мать кремом от тарталеток и вдобавок еще вылить на себя стакан с молочным коктейлем. Наконец женщина встала из-за стола и с виноватым видом обратилась к Фаррелу. – Извините, мистер, мне с сыном нужно отойти в туалет. Не могли бы вы сказать моему отцу, который должен скоро подойти сюда, что мы скоро вернемся? – Да-да, конечно, идите, – улыбнувшись, ответил Дэн. Женщина бросила на спинку стула вязаный жакет, взяла за грязную руку сына и потащила его в сторону туалета. Дэн осмотрелся в надежде увидеть того, кого он ждал. Но среди множества посетителей торгового центра никого похожего на нужного Фарелу человека не было. Между столиками сновали молодые официантки, разнося подносы с кофе или чаем. Пару раз в поле зрения Дэна попала круглая попка симпатичной мулатки. – Простите, мистер. Вы не знаете, куда ушла женщина с ребенком, сидевшая вот за этим столиком? Фаррел повернул голову и увидел рядом с собой пожилого мужчину в очках с толстыми линзами. Он был совершенно седой: и волосы, и даже брови с усами. – Они ушли несколько минут назад в туалет. – Не знаете, в какой? На этом этаже их два. – По-моему, они пошли вот туда, – Дэн указал рукой в сторону, куда ушли женщина с ребенком. – Скажите, мистер, вы не уйдете в ближайшие пять минут? – Наверное, нет. А что вы хотели? – Я хочу найти свою дочь с внуком. Я пойду, посмотрю их в том туалете. Но если они придут раньше, скажите им, что я скоро вернусь. Дэн кивнул головой. Прошло еще десять минут. Внимание Фаррела привлек молодой человек в деловом костюме с коричневым портфелем. Мужчина подошел к Дэну. – Простите, мистер, это не ваш автомобиль – серебристый «Линкольн» номер три пятерки? – Да, мой, – спокойно ответил Фаррел незнакомцу. – По-моему, вы забыли выключить фары, и ваш аккумулятор уже загибается. Дэн прекрасно помнил, что фары он погасил. Значит, этот молодой человек был тем, кого он ждал, и Дэн должен был сейчас идти к своей машине. – Спасибо за информацию. Я как раз уже собирался идти на парковку. – Пожалуйста. Всего хорошего. Молодой человек проследовал в сторонувитрин бутиков. Фаррел подозвал официантку, чтобы расплатиться за чай. В этот момент к его столику подошел седовласый мужчина. – Извините, мистер. Они не приходили? – спросил он. – Нет. Извините, но мне надо идти. – Да-да, конечно. Я, наверное, тоже пойду. Они, скорее всего, уже спустились на парковку. Незнакомец взял со спинки стула вязаный жакет дочери и пошел к стойке оплатить счет. Дэн посмотрел на часы и не спеша пошел к лифту. Это был обычный металлический лифт, который спускался на все уровни автомобильной стоянки. Дэн нажал кнопку вызова лифта. Когда двери лифта открылись, Фаррел шагнул внутрь. – Мистер, пожалуйста, подождите, – послышался сзади знакомый голос седовласого господина. Дэн подождал, пока незнакомец войдет в лифт, и поинтересовался: – Вам на какой уровень? – На четвертый. Фаррел нажал необходимые кнопки. Двери кабины пришли в движение. Едва начав движение, лифт неожиданно остановился. Дэн несколько раз нажал на кнопки нужного этажа, но кабина продолжала оставаться неподвижной. Тогда он нажал кнопку вызова диспетчера. Почти сразу в динамике послышался женский голос. – Пожалуйста, не волнуйтесь. Мы сейчас попробуем устранить неисправность. Приносим вам свои искренние извинения. – Черт! – выругался Фаррел, посмотрев на часы. Незнакомец неожиданно обратился к Дэну. – Мистер Фаррел, лифт будет неисправен ещё минимум пять минут, и пока мы здесь одни, я хочу довести до вас некоторую информацию. От неожиданности Фаррел оторопел, лихорадочно соображая, как вести себя в данной ситуации. – Не беспокойтесь, я не из советской разведки и не из той «конторы», в которой вы состояли на службе. Я просто хочу сделать вам интересное предложение. Фаррел по-прежнему молчал, лихорадочно соображая, какую модель поведения ему выбрать. Очевидно, незнакомец чувствовал это. – Мистер Фаррел, наш разговор не фиксируется ни на какие технические средства. Возможно, вы мне не верите, но я прошу вас, просто выслушайте меня. Дэн, стараясь не выдавать волнения, произнес: – Я не понимаю, что здесь происходит. Но я готов вас выслушать. Что вы мне хотели сообщить? – У нас есть информация, что вы уже вплотную приблизились к золоту Японии, – старик выдержал паузу. – Мы хотим вам сделать предложение. – Я не понимаю, о чем вы говорите, – как можно спокойнее постарался произнести Фаррел. – На вашем месте я бы вел себя именно так. Поэтому представьте себе, что перед вами вышедший из ума старик, который застрял вместе с вами в лифте и несет вам какой-то бред. Дэн промолчал. – Ну, вот и хорошо, – собеседник понял, что Фаррела убедил его довод. – Начну с того, что нас вообще не интересует золото как таковое. Но нас очень интересуют восемь золотых пластин, которые были вывезены японцами из Манилы в сорок четвертом году вместе с партией золотых украшений. Эти украшения были зафиксированы в специальной описи министерства финансов Японии, сделанной в авиационном ангаре под Токио. Затем эти пластины со всем золотом и украшениями были вывезены на Курильские острова, – незнакомец сунул руку во внутренний карман пиджака. У Фаррела пробежали мурашки по спине. Но вместо оружия в руке у незнакомца появился лист картона. – Вот черно-белая фотография одной из пластин, – незнакомец протянул Дэну потускневший снимок. Фаррел посмотрел на изображение и постарался его хорошенько запомнить. – Все пластины выглядят внешне одинаково, так же как и эта. Их размер приблизительно восемь на восемь дюймов. Мы готовы заплатить за эти восемь пластин четыреста миллионов долларов. Услышав сумму, произнесенную незнакомцем, Фаррел посмотрел на него с большим недоверием. Платить пятьдесят миллионов долларов за несколько кусков золота, пусть и имеющих историческую ценность?! Это просто не укладывалось у него в голове. – Но у нас есть одно условие. Пластин должно быть ровно восемь, иначе стоимость их резко упадет. Дэн вновь пытался скрыть свое волнение. – Пожалуйста, обдумайте наше предложение. Мы сами выйдем с вами на контакт. Наконец Фаррел решил спросить незнакомца, тем не менее ориентируясь на то, что этот разговор все-таки может записываться. – Вы предлагаете серьезные деньги за несколько золотых пластин. Может, вы скажете мне, в чем их ценность? – Господин Фаррел, вам ли с вашим опытом не знать, что дольше всех живут люди, которые знают очень мало. В это время лифт дернулся и начал медленно опускаться. Незнакомец приложил указательный палец к губам, давая понять, что разговор окончен. Через мгновение двери лифта открылись. – Куда же они все-таки пошли? – голосом заботливого отца и деда произнес седовласый господин, выходя из лифта. Когда двери закрылись, Фаррел перевел дыхание.* * *
Дэн подошел к своему «Линкольну». Рядом с машиной никого не было. В двух пролетах от того места, где он находился, стоял серый микроавтобус с надписью «Экспресс-доставка пиццы». Фаррел интуитивно почувствовал, что тот, с кем он искал встречу, должен был находиться именно в нем. Он огляделся по сторонам и медленно двинулся к микроавтобусу. Когда до него оставались не более двух метров, боковая дверь микроавтобуса открылась. Из неё выпрыгнул тот самый молодой человек в темном костюме и кивком указал Фаррелу, что ему следует войти внутрь. Дэн молча встал на ступеньку микроавтобуса и шагнул в салон. Молодой человек, закрыв за Фаррелом дверь, остался снаружи. Внутри салона было достаточно темно. Немного привыкнув к полумраку, Фаррел сумел разглядеть человека, сидевшего за столиком со специальной аппаратурой. Дэн прекрасно знал, что такие микроавтобусы есть у ФБР, но они также были и у ЦРУ, но в других странах, где могли проводиться спецоперации. Мужчина явно был не тем, с кем непосредственно предстояло встретиться Фаррелу. – Здравствуйте, мистер Боттон, – незнакомец обратился к Фаррелу по имени, которое последний использовал в качестве прикрытия. – Вам сейчас надо отправиться вот по этому маршруту, – с этими словами мужчина протянул Дэну лист бумаги. Фаррел внимательно прочитал текст, потом кивнул головой в знак того, что все запомнил. – Вот карточка в этот клуб. Через час вас там будут ждать. Дэн взял карточку и снова кивнул головой. Так – не промолвив ни одного слова – Фаррел покинул салон микроавтобуса и направился к своей машине. Он машинально повернул ключ зажигания и, только когда вырулил наверх со стоянки, смог перевести дух и немного успокоиться. На авеню в бесконечном потоке машин он полностью пришел в себя и попытался разобраться в том, что произошло с ним за последний час. «Кто же это мог быть? – снова и снова спрашивал себя Фаррел, вспоминая разговор в лифте с седым стариком. – Может это проверка “конторы”? Нет. Это слишком сложно себе представить. Ведь если бы это было ЦРУ, то предложение о продаже золота Японии было бы сделано гораздо правдоподобнее. Например, незнакомец попросил бы продать какое-нибудь украшение, которое было найдено в результате поисков. А тут пластины с какой-то информацией. И эта фотография, по всей видимости, действительно сделанная во время описи украшений в Японии или на Филиппинах». Поток его мыслей прервал начавшийся впереди туннель, в котором была автомобильная развязка. Здесь нужно было быть предельно внимательным, чтобы успеть перестроиться в нужный ряд. Успешно завершив маневр, Фаррел продолжил размышлять. Надо было отработать несколько версий, чтобы понять их сильные и слабые стороны. Дэн решил начать с версии, связанной с ЦРУ. Во-первых, потому что он сам долгое время был кадровым сотрудником этого ведомства. А во-вторых, человек, на встречу с которым он ехал, был одним из заместителей директора ЦРУ, отвечавшим за восточное направление. Именно благодаря ему была отлажена схема финансирования всего проекта. Фаррел получал деньги, которые официально шли на статьи расходов, связанных с деятельностью ЦРУ против СССР и стран Восточной Европы. И если бы информация о каналах финансирования просочилась в прессу или контролирующие органы (например, в сенатский комитет по разведке), то Фаррела уже давно не было бы в живых. Его просто бы «зачистили». Он сам не раз участвовал в подобных операциях. «Итак, если это ЦРУ… Возможно, меня специально проверяли для того, чтобы убедиться, не веду ли я двойную игру. Но тогда почему именно пластины, а не, к примеру, золотые статуи Будды, которых немало было вывезено с Филиппин? Или какой-то другой предмет, имеющий большую историческую или художественную ценность?». Мозг Дэна уже работал четко, а не лихорадочно, как несколько минут назад. «А может, они хотят посмотреть на мою реакцию? Ведь я еду на встречу с одним из руководителей ЦРУ и просто обязан его проинформировать об этом непредвиденном контакте. Тогда не совсем ясна цель проверки. Даже если наш разговор в лифте фиксировался и я не сообщу об этом инциденте заместителю директора, то я все равно ничем не скомпрометирую себя. Я же не дал согласия на предложение старика. Значит, опасность со стороны моих бывших коллег на сегодня минимальна. Что ж, версию о причастности ЦРУ можно пока отложить в сторону». Впереди начиналась новая многоуровневая развязка. Как только Фаррел вырулил на прямой участок, он начал обдумывать следующую версию. «Версия ФБР тоже слабовата. Ведь золото Японии не является внутренним делом США. А эта служба работает только тогда, когда для внутренних интересов США появляется прямая и явная угроза. Так что ФБР тоже пока откладываем в сторону». «Советская разведка. Здесь тоже много неувязок. Хотя моей персоной и моей деятельностью интересовался один из сотрудников советского посольства в Японии. Но тогда непонятно, почему Советы действуют именно так. Если им действительно стало известно о наличии золота на Курильских островах, на их месте я перевернул бы весь остров вверх ногами. И потом, седого интересует не место нахождения тайника, а всего несколько золотых пластин. Значит, вариант с советской разведкой тоже пока отметается». Дэн проехал уже большую часть пути, но четкой версии у него по-прежнему не было. «Так, а может, зайти с другого конца? Предположим, что кому-то просто очень нужны эти пластины. Тогда надо понять: кому? И почему они так дорого ценятся? Пожалуй, надо начать со второго вопроса. Возможно, в нем и есть ключ к разгадке». Фаррел попытался воспроизвести в памяти изображение пластины на фото, которое ему показывал незнакомец в лифте. «Очевидно одно. Даже если это шедевр ювелирного искусства и ему сотни или тысячи лет, это не может стоить четыреста миллионов долларов. Значит, ценность пластин может заключаться в той информации, которая нанесена на их поверхность». Дэн ещё раз попытался вспомнить изображение на фото. Кажется, на пластине были какие-то знаки или иероглифы. «Вполне возможно, что это действительно так. Тем более что незнакомец сам подтолкнул меня к этой разгадке, сказав, что по отдельности стоимость этих пластин значительно ниже. Значит, на первый вопрос я уже ответил. Остается понять: кто готов заплатить такие огромные деньги за информацию на пластинах?» Фаррел остановился на светофоре, достал из внутреннего кармана карточку закрытого частного гольф-клуба, полученную полчаса назад в микроавтобусе, и еще раз убедился, что едет абсолютно правильно. До клуба оставались не более пятнадцати минут езды. «Итак, кто же это может быть? Для того чтобы получить информацию обо мне, а тем более получить фотографию со снимком пластины, нужно обладать серьезными оперативными возможностями. Никакое частное лицо или группа лиц не могут стоять за этим. Значит, это либо какая-то спецслужба, либо…» Догадка, всплывшая в мозгу Дэна, была слишком невероятной, чтобы быть правдой. Но если представить, что это было именно так, то всё сразу становилось на свои места. Фаррел перевел дыхание. Мысль, пришедшая ему в голову, была связана с одной из самых загадочных страниц истории. «Неужели это “Аненербе”?» Машина Фаррела еще раз повернула и выехала на трассу А153, ведущую в один из пригородов Филадельфии, где находился нужный гольф-клуб. Дэн пытался отогнать от себя мысли о сенсационной догадке, пытаясь сосредоточиться на предстоящей встрече с представителем ЦРУ.* * *
Вертолет Центрального разведывательного управления взлетел с площадки частного гольф-клуба в окрестностях Филадельфии и взял курс на пригород Вашингтона. Там, в восьми милях от столицы, в местечке Лэнгли, располагался штаб-квартира ЦРУ. На борту вертолета находились четверо. Среди них был заместитель директора Джек Кроу, который исполнял обязанности руководителя Оперативного директората. Он прислонился щекой к иллюминатору и смотрел вниз на проплывающие мимо ландшафты. Он явно был расстроен. Срочный вызов Дэна Фаррела спутал все его планы. Ему пришлось отменить важные встречи и срочно лететь в Филадельфию. Этот факт и то, что причина вызова изначально была неясна, заставило Кроу изрядно понервничать перед встречей. Сейчас, когда разговор с Дэном остался позади, он смотрел в иллюминатор и анализировал информацию, полученную от Фаррела. С самого начала, когда он дал добро на финансирование всей операции в Юго-Восточной Азии, он рассчитывал получить информацию о политических изменениях на Филиппинах, а не золото Японии. Но когда Фаррел сообщил ему о версии, согласно которой часть золота могла находиться на Курильских островах, Джек понял, что такая новость может стать политической и информационной «бомбой», которую можно будет взорвать тогда, когда придет время. К тому же это было непосредственно связано с тем направлением работы ЦРУ, которое он курировал. Нужно было только получить достоверные факты, что на советском острове действительно есть вывезенные из Юго-Восточной Азии золото и предметы культа, имеющие большую художественную и историческую ценность. Вопрос о финансировании поисков на Курильских островах был решен положительно. Схема, по которой деньги переводились на счета Фаррела, была четко отработана за годы деятельности ЦРУ на территории Европы. Она была абсолютно надежна, потому что финансовые фонды, которые курировал Кроу, во многом зависели от той инсайдерской информации, которая была доступна ему по роду его деятельности. Одним из фондов, осуществлявших транзакции на счета подконтрольной Фаррелу компании на Каймановых островах, был фонд одного из лучших финансистов – Джеймса Фороса. Сегодня Фаррел вызвал Кроу, чтобы заручиться у него гарантиями своей безопасности в случае, если операция на острове по каким-либо причинам сорвется. Кроме этого, Дэн поставил условие, что часть суммы, которая должна быть переведена на счета офшора, должна остаться на его личном счете. Кроу принял условия Фаррела, поскольку был готов к подобному развитию ситуации. Еще три года назад, когда Фаррел приобрел рыболовецкую компанию на Хоккайдо и стал искать людей для незаконного проникновения на советские острова, Кроу позаботился о том, чтобы к Дэну попал его человек, агент ЦРУ под прикрытием. С этого момента все действия рыболовецкой компании и поисковых работ на Онекотане были у него под колпаком. Джек Кроу прекрасно знал про инцидент с вертолетом, хотя Фаррел не поставил его в известность (возможно, побоявшись прекращения финансирования операции). Заместителю директора ЦРУ было также известно, что рыболовецкая фирма, купленная Дэном, попала под пристальное внимание советской разведки в Японии. Это означало, что суда компании, появляясь возле Курильских островов, автоматически попадали под пристальное внимание советских пограничников. Поэтому ответный шаг, предпринятый Фаррелом в создавшейся ситуации, был одобрен Кроу без лишних промедлений и уточнений. Дэн взял в аренду два филиппинских судна, ходящих под либерийским флагом. Теперь все рыболовецкие суда его японской компании должны были играть роль отвлекающих факторов, а филиппинским судам отводилась основная роль. Самым главным теперь было успешное завершение операции по получению фактических доказательств наличия золота в затопленной галерее и незаметному для советских пограничников отходу с острова. В противном случае Дэн Фаррел должен был попасть под «зачистку», поскольку в результате возникшего международного скандала следы неминуемо привели бы к нему, а значит, к неминуемому расследованию в сенатском комитете по разведке. Кроу не имел права подводить своих друзей и покровителей… Джек снова посмотрел в иллюминатор. Вертолет огибал Балтимор, пролетая над заливом. – Мистер Кроу, с вами хочет поговорить сенатор МакКейн, – голос в наушниках вернул заместителя директора ЦРУ к реальности. – Соединяйте. – Добрый вечер, мистер Кроу. – Рад вас слышать, сенатор. – Я надеюсь, мы сегодня встретимся, как и планировали? – голос сенатора был как всегда спокоен. Джек посмотрел на часы и, прикинув расстояние и время перелета, ответил: – Да, конечно. Но если можно, давайте перенесем встречу на час позже. Я сейчас возвращаюсь из Филадельфии и боюсь немного опоздать. – Окей, – ответил МакКейн.* * *
За пять минут до назначенного времени Джек Кроу подъехал на встречу с сенатором. Это был частный элитный ресторан “Wild drake”,[39] владельцем которого был близкий друг сенатора продюсер мыльных опер Майкл Полански. Столик на двоих был заказан в малом охотничьем зале, все стены которого были увешаны головами зверей, которые, по утверждению самого Полански, были охотничьими трофеями видных политиков США разного времени. Сенатор МакКейн уже сидел за столиком. – Мистер Кроу, надеюсь, вы не будете против? Я заказал нам ужин на свое усмотрение. – Конечно же, нет. Я знаю, что у вас превосходный вкус, и просто уверен, что вы сделали отличный заказ, – учтиво заметил Джек, присаживаясь напротив МакКейна. – Вот и отлично! Тогда, может быть, немного аперитива? – С удовольствием. Возле столика тотчас же появился официант и наполнил посетителям бокалы. Сенатор поднял бокал и сделал небольшой глоток. – Мистер Кроу, вы знаете, что через месяц мы в сенатском комитете по разведке будем заслушивать информацию о ситуации в Восточной Европе и СССР? – Да, конечно. Мои подчиненные уже готовят все необходимые материалы. – Прекрасно. Но мне хотелось бы кое-что уточнить у вас уже сегодня, не дожидаясь заседания. – Я к вашим услугам. Кроу поставил недопитую рюмку на стол. – Скажите, по вашим оценкам, насколько долго Советы могут содержать высокую боеготовность своих вооруженных сил в условиях низких цен на нефть? Наши друзья на Ближнем Востоке имеют большой запас прочности, но тем не менее хотят, чтобы цены на нефть со временем вернулись к более высоким показателям. Конечно, мы делаем для этого все возможное, но со временем наших усилий будет недостаточно и тренд пойдет вверх. – Мистер МакКейн, я думаю, что та стратегия, которую мы выбрали в отношении Советов, абсолютно верна и эффективна. Первый этап: это развал блока Варшавского договора, и он уже достиг своей решающей стадии. А финальная стадия вам известна – это развал СССР. Я думаю, в течение нескольких лет политическая ситуация в Восточной Европе серьезно изменится. И через двадцать лет на территории Евразии будут созданы десятки государств с управляемой нами демократией, которые должны попасть под влияние наших энергетических монополий. Сенатор, все это время внимательно слушавший заместителя директора ЦРУ, отрицательно покачал головой. – Нет, мистер Кроу. Наша основная задача и конечная цель – не развал Советского Союза. Это образование – слишком искусственное, и в нем нет тех исторических и культурных связей между республиками, разумеется, кроме коммунистической идеологии, которые могли бы быть цементирующим фактором. Наша истинная цель – это развал России. Вот хребет всей империи. Именно в ней сосредоточено все зло. А корень зла – это ее огромная территория. Если при развале СССР, к которому мы все стремимся, Россия устоит как целостное образование, то в XXI веке мы получим ещё более ужасного монстра, чем Советы. Следует помнить историю. Если бы в России к власти не пришли большевики, одному Богу было бы известно, кто сейчас доминировал бы в мире. Но Господь своей десницей указал именно нашей стране быть проводником мира и демократии в XX веке на всей планете. Слушая сенатора, Кроу отметил, что МакКейн хорошо владеет искусством ораторства и силой убеждения. В этом не было ничего удивительного – сенатор не первый год был в политике. – Возможно, вы и правы, сенатор. Но чем плоха управляемая демократическая страна, даже с очень большой территорией? – Мистер Кроу, в XX веке только наша страна имеет товар, не имеющий равных себе по ликвидности… – Вы имеете в виду наш доллар? – перебил МакКейна Кроу. – Да именно, доллар. Но в XXI веке на первое место должны выйти энергоресурсы. И тогда страна, обладающая этими ресурсами, неминуемо будет их конвертировать в политику. Точно так же, как и мы сейчас конвертируем в политику наш товар – доллары. Официант поднес к столику первую смену блюд. – Мистер Кроу, предлагаю немного прерваться и попробовать эту прекрасную дичь. А потом вы мне более подробно расскажете о ситуации в Польше и особенно о ситуации с профсоюзами в Гданьске. – Окей, – одобрительно кивнул Джек Кроу.Глава 7 Северные Курилы. Начало июня 1985 года
* * *
С момента, как вертолет с дембелями улетел с острова, прошло всего две недели. За это короткое время ситуация на заставе успела сильно измениться. Уже на следующую ночь после отбытия вертолета «деды» устроили молодым просмотр. Они построили всех посередине спального помещения и заставили хором учить стихотворение о неминуемом дембеле. Руководил построением Витька Квасов, человек, не имеющий никакого авторитета даже среди молодых, не говоря уже о своих одногодках. Олег прекрасно понимал, что за всем этим стоял Михаил Ефименко. Вот и сегодня, собираясь в ночную службу на ПТН, Умелов краем глаза заметил, как Ефименко ухмыльнулся, глядя ему вслед. Поэтому все восемь часов службы на ПТНе Олег думал о предстоящем конфликте с «осенними», который, как ему казалось, был просто неизбежен.В эту ночь дежурным по заставе был Саша Третьяк. Хотя он и был в лагере «осенних», но Олег интуитивно чувствовал, что ему самому не очень нравится эта начавшаяся игра в «дедовщину». Еще одним человеком из «осенних», кто мог бы принять сторону Умелова, был Толик Вершилин. Все остальные «деды» были сторонниками Ефименко. Был еще один фактор, который здорово осложнял ситуацию. Вместе с дембелями с острова улетел начальник заставы Володин. Его жена была уже на восьмом месяце беременности, поэтому командование Пограничным отрядом решило перевести его служить на материк – на заставу, расположенную рядом с Петропавловском-Камчатским. Новый начальник заставы, старший лейтенант Викулов, должен был прибыть только в июле. А пока вместо Володина на Онекотан этим же вертолетом прибыл замполит Саенко, который до этого находился на курсах повышения квалификации. Вместе с ним прилетела его молодая жена Светлана. Она сразу же стала центром внимания молодых солдат после того, как в первый же день приезда пришла в казарму и без особых церемоний начала знакомиться с пограничниками. Все эти две недели замполит пытался наладить контакт с личным составом заставы. Эти попытки старослужащие воспринимали как слабость молодого лейтенанта. И Умелов прекрасно понимал, что в предстоящем конфликте надеяться на помощь замполита было нельзя. Смена на ПТНе тянулась очень долго. По крайней мере так казалось сержанту. Наконец время наряда подошло к концу. Проверив экран радиолокационной станции и убедившись, что в акватории Охотского моря все чисто, Олег повернул тумблер питания. Магнетрон,[40] который постоянно гудел все восемь часов при работе станции, сразу же стих. В комнате повисла гнетущая тишина. В эту смену вместе с Олегом службу несли его однопризывники, Юрка Уваров и Толик Корчагин. Открыв пирамиду и взяв свой автомат, Олег попросил Уварова: – Юра, сходи в дизельную, Толика поторопи. Уваров взял свой автомат и автомат Корчагина из пирамиды и вышел на улицу. Олег еще раз проверил станцию, потом зашел в энергоузел и отключил все питание на ПТНе. На улице около дизельной его уже ждали Толик с Юрой. Троица двинулась в сторону заставы. Чем ближе подходил Умелов к заставе, тем сильнее было у него чувство тревоги. Опять, как и много раз в жизни, Олег почувствовал предстоящую опасность. – Ребята, подождите. Надо поговорить, – обратился Олег к сослуживцам. – Что-то случилось? – спросил Толик. – Да. Все трое остановились. Олег достал свой портсигар и предложил всем закурить. – Сейчас, когда мы зайдем на заставу, что бы ни случилось, не поддавайтесь эмоциям. – А что должно случиться? – Юра недоуменно посмотрел на Олега. – Пока не знаю. – Олег, а с чего ты взял, что должно что-то случиться? – спросил Корчагин. – Понимаешь, Толик, я не знаю, как это происходит, но я всегда чувствую, когда должно что-нибудь произойти. – Да ладно тебе париться, – успокоил его Толик. – Все будет нормально. Затушив сигареты, троица снова двинулась к заставе. В комнате дежурного сидел Саня Третьяк и заполнял журнал. – Ну, как, у вас все нормально? – поинтересовался он у пришедших и выставил на стол колодки для сдачи патронов. – Да. Все хорошо, – за всех ответил Уваров. – А что у нас сегодня на завтрак? – спросил Толик. – Как будто ты не знаешь, что у нас кроме каши с тушенкой ничего не бывает. – Эх, скорее бы осень. Опять картошку завезут, – вздохнул Толик и вышел в столовую. Олег и Юра прошли следом. Уваров посмотрел на напряженно молчавшего все это время Олега и вполголоса сказал: – Олег, вот видишь – все нормально. Умелов молча кивнул ему головой. После завтрака троица отправилась в кочегарку выкурить по сигарете. После, сняв ремни, они тихонько прошли к спальному помещению. В комнате было душно и темно. Лишь над входом в спальню тускло горела лампа, выкрашенная в зеленый цвет. Олег легонько толкнул в бок Юрку и шепотом произнес. – Я же говорил, что мое чувство меня никогда не подводило. На постели Умелова, которую ему в «наследство» оставил Иваненков две недели назад, спал Витька Квасов. В другой половине спальни, на своей кровати, подперев голову локтем, лежал полностью одетый Ефименко, наблюдая за развитием ситуации.
* * *
На следующий день ситуация на заставе все больше и больше накалялась, грозя перерасти в открытый конфликт. Чувствуя напряжение среди личного состава, Саенко вызвал к себе прапорщика. Выслушав его версию происходящего, замполит решил, что лучшим выходом из создавшейся ситуации будет примирение лидеров «осенних» и «весенних» – Ефименко и Умелова. «Что лучше всего объединяет? – думал про себя Саенко. – Правильно. Совместный труд на благо всех». Замполит на завтра освободил Умелова и Ефименко от несения службы и приказал произвести заготовку дров для бани. На следующее утро Олег с Михаилом отправились на прибойную полосу за дровами. Прежде чем начать работу, они решили поговорить. Через час выяснилось, что у них много общих интересов еще со времен «гражданки». И чем больше они общались, тем больше понимания находили в действиях друг друга. Наконец Михаил поднялся и подал руку Олегу. – Значит, мир? – Мир, – ответил Умелов и пожал руку бывшему сопернику. Закончив с выяснением отношений, они отправились собирать мелкие дрова на прибойной полосе. После десяти утра Умелов с Ефименко решили немного передохнуть и вместе присели покурить на крыльце заставы. Замполит, возившийся возле офицерского дома, посмотрел в их сторону. – Слушай, а давай лейтенанта разыграем? – предложил Ефименко. – А как? – переспросил Олег. – Слушай, он же не верит, что на острове снежного человека в прошлом году видели. Вот мы сейчас и разыграем ему эту авансцену, – Михаил с особым удовольствием произнес последнее слово, явно не зная его значения. – В общем, делаем так. Я сейчас показываю рукой на сопку сзади офицерского дома, как будто кого-то увидел. А ты мне подыграешь. Понял? – Ну, ладно. Давай попробуем, – согласился Умелов. Михаил тотчас же вскочил с крыльца и, выставив руку вверх, закричал Олегу: – Смотри! Смотри! Умелов тоже вскочил и подошел к Михаилу. – Где? – Да вон там! Замполит, наблюдавший за подчиненными, напрягся: – Что вы там увидели? – Товарищ лейтенант, там наверху кто-то есть, – озабоченно произнес Ефименко. Саенко, бросив свое занятие, подошел к ним. – Где? Точнее место можете показать? На крыльцо вышел дежурный по заставе, встревоженный шумом на улице. Увидев, что лейтенант пытается что-то разглядеть на сопке, он побежал за биноклем. Замполит схватил бинокль и посмотрел в то место, куда показывали солдаты. Солнце было уже высоко и вовсю светило из-за сопки, поэтому склон, который они пытались рассмотреть, был весь в тени. – Никого нет, – категорично высказался лейтенант. Умелов попросил у него бинокль и сам начал рассматривать сопку. Он старался найти наверху какую-нибудь естественную неровность или камень, который на первый взгляд можно было принять за человека. Нужно было с честью выходить из ситуации: мол, думали, что человек, а оказался куст или камень. На макушке сопки взгляд Олега остановился на большом валуне, расположенном чуть ниже верхней отметки. Вдруг из-за камня кто-то резко поднялся. Олег от неожиданности чуть не выпустил бинокль из рук. – Там кто-то точно есть! Ефименко решил подыграть Олегу: – Конечно, есть. Я же говорил. Олег сунул ему бинокль в руку. – Смотри вон туда, чуть ниже верхушки! Михаил направил окуляры на то место, куда указывал сержант. Через пять секунд у него открылся рот. – Там есть кто-то! – вдруг заорал он. – Дай мне посмотреть, – вырвал бинокль из рук Михаила дежурный по заставе. Улица постепенно начала заполняться пограничниками, разбуженными этой новостью. Они вырывали друг у друга бинокль: каждый хотел лично убедиться, что там кто-то есть. Ефименко вдруг неожиданно крикнул. – Что же мы стоим?! Он же уйдет! Мгновение спустя почти все, кто стоял у крыльца заставы, бросились шумной ватагой на сопку… ловить снежного человека. Замполит спокойно смотрел бегущим вслед. «Бегите, бегите, – улыбаясь, думал он. – Не хватало, чтобы я какую-нибудь лисицу за снежного человека принял».* * *
Группа подполковника Исаева уже неделю добиралась из Москвы на Северные Курилы. Собрав всю необходимую экипировку и получив последние инструкции, офицеры вылетели на Камчатку на рейсовом самолете Ил-62 из аэропорта Домодедово. В аэропорту Елизово на военном «уазике» их встретил начальник особого отдела Камчатского пограничного округа полковник Ефремов. Приехав вместе с ним в расположение Виленского пограничного отряда, который располагался в Петропавловске-Камчатском, они всей группой расположились на территории ПУЦа.[41] Вечером этого же дня на оружейном складе пограничного отряда группе было выдано личное оружие, которое они должны были пристрелять. В арсенал входило три пистолета Стечкина, три специальных десантных боевых ножа, две ракетницы и ящик толовых шашек на случай необходимости проведения подрывных работ. Через три дня после пристрелки оружия и короткой акклиматизации группа была доставлена на борт пограничного сторожевого корабля «Менжинский», который выходил на патрулирование в зону Северных Курил. Через сутки корабль по узкому проливу между островами Шумшу и Парамушир прибыл в город-порт Северо-Курильск. Там группу Исаева уже ждал «уазик», чтобы доставить в здание пограничной комендатуры. Путь от порта до комендатуры занял около пяти минут. Когда машина проезжала мимо длинных приземистых рыбных складов, старший лейтенант Ковальчук увидела сидящего на одном из приступков нетрезвого мужика в изношенном старом кителе. На колене у него сидела рыжая девица и теребила его волосатую грудь. В ответ мужчина с довольным видом оглаживал девицу, запустив руку под подол ее цветастого платья. При виде этой картины Наталья смущенно отвернулась. Наблюдавший за парочкой Мальцев заметил смущение женщины и невольно ухмыльнулся. «Да, Наталья Юрьевна, – подумал про себя капитан, – вот она, жизнь. Вы бы еще и не такое в дальних гарнизонах увидели, если бы помотались с наше по стране». «Уазик» въехал на территорию комендатуры через небольшой КПП и лихо развернулся на маленькой площади. Исаев выпрыгнул из машины и обратился к сидевшим в машине: – Так, товарищи, мне необходимо переговорить с комендантом. Пожалуйста, не оставляйте вещи без присмотра. Наталья Юрьевна, если захотите в туалет, пожалуйста, попросите ребят, чтобы они вас покараулили, а то сами понимаете, здесь туалеты только армейские. Мальцев и Крутов с интересом следили за реакцией старшего лейтенанта Ковальчук. – А вы не лыбьтесь, – строго обратился к ним подполковник. – Я скоро. С этими словами Исаев двинулся к входу в комендатуру. На нем были штаны защитного цвета и грубая клетчатая рубашка. Одним словом, как у обычного советского геолога. Исаеву показалось, что внутри здание комендатуры было полностью отделано деревом. Прямо за тамбуром начиналась лестница, ведущая на второй этаж. Справа был проход на первый этаж, откуда тянулись запахи из кухни. Исаев поднялся по лестнице и нос к носу столкнулся с дежурным по комендатуре. – Здравствуйте, моя фамилия Исаев. Я начальник геологической партии на Онекотан. Мне нужно к коменданту, – обратился он к дежурному. – Пожалуйста, подождите здесь. Я сейчас доложу о вас, – офицер развернулся и пошел по коридору. Дойдя до двери коменданта, которая располагалась справа, он постучал и сразу же открыл её. – Товарищ подполковник, разрешите доложить? К вам начальник геологической партии подъехал. Из кабинета донесся громкий мужской бас. – Пусть заходит. Дежурный повернулся к Исаеву и кивком головы показал ему, что тот может пройти к коменданту. За столом сидел крепко сложенный, подтянутый подполковник. Исаев остановился в дверях. – Разрешите? – Да, проходите, пожалуйста, – кивнул хозяин кабинета и указал на один из стоящих рядом стульев. Подполковник Горбань внимательно осмотрел вошедшего. Позавчера он получил радиограмму из округа, что на борту «Менжинского» находится группа геологов, которую нужно встретить, разместить на ночлег и организовать их переправку на остров Онекотан. Каждый год, как только начиналось лето, партии геологов и вулканологов прибывали на острова. Эта группа не была исключением. – Как добрались, не укачало? – обратился к гостю комендант. – Да, все нормально. Когда мы сможем отправиться на Онекотан? «Ишь, какой шустрый, – подумал про себя комендант, – не успел в кабинет зайти, а уже давай нам, подполковник, вертолет или пограничный корабль». – Пока не знаю, – вслух произнес комендант. – Сегодня вас разместят в общежитии рыбзавода, а мы пока подумаем, как вас переправить на остров. Исаев расстегнул две верхние пуговицы клетчатой рубашки. Из-за пазухи он извлек большой белый пакет и протянул коменданту. – Товарищ подполковник, это лично вам из Особого отдела округа. При словах «Особый отдел» у подполковника неприятно засосало под ложечкой. Справившись с волнением, он взял в руки конверт, неторопливо распечатал его и стал внимательно читать документы, в левом верхнем углу каждого из которых стоял штамп «Особо секретно». В бумагах были подробно изложены данные о группе Исаева: ее статус, задачи, полномочия, каналы связи и режим секретности. Закончив читать, комендант встал, оправил китель и четко произнес. – Подполковник Горбань. Начальник комендатуры Северо-Курильского участка Виленского пограничного отряда. Исаев тоже встал и так же по-военному четко ответил: – Подполковник Исаев. Командир особой разведывательной группы Главного управления. Мужчины крепко пожали друг другу руки.* * *
После посещения Исаевым комендатуры группа была размещена не в общежитии рыбозавода, как планировалось ранее, а в специальном ведомственном доме на окраине Северо-Курильска. В одноэтажном здании, похожем на барак, было четыре квартиры. Они предназначались для размещения офицеров, которые прибывали из отряда с проверками или по другим служебным делам. Все квартиры были свободными, и группа разместилась в трех. В одной квартире Наталья Ковальчук, в другой – подполковник Исаев, в третьей – Крутов с Мальцевым. Прямо рядом с домом стояла русская баня. Крутов сразу же занялся её подготовкой. Пока он носил из дома в баню воду, Мальцев отправился осматривать окрестности. Наталья в это время прилегла немного отдохнуть. Психологически было непросто несколько дней подряд постоянно находиться в обществе взрослых мужчин. К тому же женскому организму в отличие от мужского требовались несколько иные санитарные условия и прочее. Поэтому она закрыла дверь на щеколду, сняла с себя одежду и прилегла на металлическую кровать, укрывшись одной простыней. Наталья закрыла глаза, стараясь побыстрее расслабиться и заснуть… Тем временем Мальцев обогнул дом и увидел тропинку в сторону сопки, начинающейся сразу же за чертой поселка с юга. Капитан решил подняться туда. Он пошел по тропинке, не став искать других путей, поскольку его жизненный опыт подсказывал, что тропинки – это лучший путь к цели, даже если кажется, что есть более прямой путь. Сопка, казавшаяся рядом, оказалась значительно дальше, чем предполагал Игорь. Идя по тропе, капитан заметил метрах в пятистах небольшой дымок. Он повернул в сторону костра, решив поинтересоваться у аборигенов насчет достопримечательностей острова. Не дойдя до костра нескольких десятков метров, Мальцев услышал хлопки. Этот звук разрывающихся патронов он не мог перепутать ни с чем. Он быстро лег плашмя на землю и стал дожидаться, когда закончится канонада. Через минуту хлопки стихли. Мальцев продолжал лежать, глядя в сторону кострища. Вдруг высокая трава ожила, и из неё высыпалась целая ватага пацанов лет десяти-одиннацати. Игорь поднялся и, отряхнувшись, двинулся к ним навстречу. Мальчишки и не думали разбегаться – вид бородатого геолога не внушал опасений (это же не пограничники, которые обязательно поймают и отведут к родителям на экзекуцию). – Что, дядя, сдрейфил? – спросил самый рослый пацан, сплюнув через щербатый рот. – Да нет. Этими пукалками меня не напугаешь. Вот если бы граната рванула, – нарочно сказал Мальцев о гранате. Его провокация сработала. – А у нас и граната есть, – похвалился рослый. – Да? – нарочито удивился капитан. – Что, не веришь? – пацан опять сплюнул. – Почему же, верю. Конечно, верю. Мне бы хоть одну гранату где-нибудь достать. Я бы ею такую рыбу у себя в озере заглушил, – мечтательно произнес Мальцев. Слова Мальцева опять вызвали нужную реакцию. – Дядь, а давай меняться? Ты нам – нож перочинный, а мы тебе – гранату? – А у меня нет ножа. – А нам и не надо твой ножик. Ты нам дай сорок копеек, мы сами его в магазине купим. Игорь полез в карман штанов: где-то там должен был быть бумажный рубль, который ему дали на сдачу в аэропорту Домодедово. Пошарив немного, он вытащил мятую бумажку песочного цвета. – На, возьми. Сдачи не надо. Пацан взял протянутую банкноту и, подмигнув остальным, скрылся в высоких зарослях травы. Через минуту он вернулся, неся в руке ржавую осколочную гранату, по всей видимости, японского производства. Мальцев, старясь вести себя как можно спокойнее, взял в руки опасный «трофей». – И где вы их только берете? – А ты никому не скажешь? – Да ты что? Я – могила, – «поклялся» капитан. Пацаны переглянулись между собой. – Ладно, дядя. За то, что ты не жадный, мы тебе расскажем про место. Игорь подошел поближе. Говорить начал старший из них. Чем больше он рассказывал, тем чаще его начинали перебивать другие. В конце концов началась настоящая перепалка, грозящая превратиться в потасовку. – Ладно. Хватит вам бузить! – попытался успокоить их офицер. Окрик Мальцева успокоил мальчишек, после чего ему удалось дослушать эту историю до конца. То, что узнал Игорь, могло иметь прямое отношение к их заданию. «Надо срочно доложить Исаеву», – подумал Мальцев. – Ну, спасибо вам, пацаны. Только вы никому не рассказывайте, а то пограничники могут узнать, и тогда конец нашей с вами тайне. – Только и ты, дядя, никому не рассказывай. – Могила. Честное пионерское. На этом они расстались.* * *
Наталья не сразу сообразила, откуда раздавался сильный шум. Окончательно вырвавшись из липких объятий дремы, она наконец поняла, что кто-то громко барабанит в дверь ее квартиры. – Наталья Юрьевна! Это я, Крутов. Вы слышите меня? – Да, да. Я сейчас оденусь и выйду, – поторопилась ответить Ковальчук. Минут за пять она оделась и кое-как привела себя в порядок. После дневного сна она, как всегда, чувствовала себя разбитой. В коридоре её ждал Крутов. – Что случилось? – Наталья Юрьевна, пока вы спали, а я баней занимался, Мальцев вход в подземное японское хранилище нашел. Он у сопки местных мальчишек встретил, ну и развел их на перочинный ножик. Так они ему свою тайну выболтали про хранилище с боеприпасами. В общем, Исаев с Мальцевым в комендатуру позвонили, и за ними «уазик» прислали. А сейчас за вами машина пришла. Вот, – Крутов протянул свернутый пополам лист бумаги, – Исаев записку прислал. Ковальчук развернула записку и начала быстро читать про себя: «Наталья, нужна Ваша помощь. Возможно, мы обнаружили то, что ищем. Срочно прибудьте к объекту. Исаев» Свернув записку, она молча вернулась в комнату. Из большого рюкзака достала металлический контейнер с реактивами и оборудованием для проведения экспресс-анализов. Захватив белый халат и лабораторный респиратор с очками, она поспешила к присланной за ней машине. Дорога до объекта заняла минут десять. Сам объект представлял собой яму у подножия сопки. Недалеко от ямы стояли два пограничника с автоматами. Наталья с захваченными вещами вышла из машины и направилась к зияющей в земле дыре. Подойдя ближе, она увидела внизу бетонные ступени, присыпанные свежей землей. Один из пограничников обратился к ней: – Товарищ подполковник и ваши товарищи внизу. Не бойтесь, спускайтесь. Все, что должно обвалиться, уже обвалилось. Она осторожно ступила на бетонную лестницу и стала спускаться вниз. После дневного света ей показалось, что везде кромешнаятемнота. И только немного привыкнув к сумраку, Наталья увидела еще двух пограничников, стоящих внизу лестницы. – Давайте руку. Я вам помогу, – обратился к ней молодой офицер. – Спасибо, я сама. – Тогда следуйте за мной. Только осторожно. Лейтенант включил аккумуляторный фонарь, висевший у него на плече, и прошел вперед по темному бетонному коридору. Наталья аккуратно последовала за ним. Через двадцать метров коридор закончился ржавой металлической дверью, которая была приоткрыта. За ней в глубине следующего коридора мелькали светлые зайчики от фонарей. Переступив через высокий порог, Ковальчук следом за лейтенантом вошла в большое подземное помещение. – Наталья Юрьевна, идите сюда, – послышался голос Исаева из темноты. – Да, Владимир Владимирович, иду. Она осторожно двинулась в сторону, откуда звучал голос подполковника. Вдоль стен помещения стояли металлические койки. В воздухе витал терпкий запах плесени. Исаев стоял на пороге еще одной комнаты. Луч его фонаря выхватывал из мрака ровные ряды со стеклянными бутылями, стоявшими вдоль стен на металлических столах. Бутыли были покрыты толстым слоем пыли и паутины, но даже через эту завесу было видно, что они наполнены какой-то жидкостью. На некоторых из них были видны надписи в виде иероглифов. – Как вы думаете, что это? Возможно, это то, что мы ищем? – озабоченно произнес Исаев. – Сейчас попробуем определить. Ковальчук поставила на бетонный пол ящик и надела поверх брезентовой ветровки белый халат. Затем собрала волосы в пучок и надела респиратор и белую шапочку. Последним штрихом были лабораторные очки. – Я готова. Пожалуйста, пусть очистят бутыли от пыли, только, ради бога, осторожнее. Комендант, оказавшийся рядом, сделал рукой знак двум офицерам. Офицеры вошли в помещение, достали из галифе большие армейские носовые платки и начали стряхивать пыль с бутылей. – Достаточно, – обратилась к ним Ковальчук. – Теперь поставьте мне несколько фонарей, чтобы было больше света. Возле нее установили четыре фонаря. – А теперь на всякий случай отойдите все подальше, к выходу. И это распоряжение старшего лейтенанта было выполнено сразу же. После того как Наталья осталась в помещении одна, она принялась внимательно осматривать бутыли. Ничего, что говорило бы о наличии здесь биологических или вирусологических материалов, не было. Кроме этого, пробки на бутылях были стеклянными, притертыми под горлышко. Так в вирусологии материалы хранить не было принято. Она натянула резиновые перчатки и попробовала открыть одну из бутылей. Ничего не получилось. Со второй было то же самое. И только на третьей бутыли пробка наконец поддалась. Даже сквозь респиратор она почувствовала резкий запах, хорошо знакомый ей еще со времен учебы в медицинском институте. Это был запах формалина. Она облегченно вздохнула. – Владимир Владимирович, можете заходить. Исаев и комендант вошли в помещение. Наталья стянула с рук резиновые перчатки и, сняв очки с респиратором, повернулась к вошедшим: – В этой бутыли находится формалин. А вот в этих бутылях на сто процентов находится либо перекись водорода, либо другой состав, применяемый при перевязках после хирургического вмешательства. Мои выводы следующие. Это подземный госпиталь. И где-то здесь наверняка есть операционная. Комендант посмотрел на Исаева. – Я же вам говорил, что это японский госпиталь. – Тем не менее проверить было необходимо, – ответил ему Владимир Владимирович, после чего оживленно обратился к Ковальчук: – А вы, Наталья Юрьевна, молодец! Действовали профессионально. Кстати, вы правы. Вон там по коридору действительно есть операционная. – Я могу идти? – обратилась она к Исаеву. – Да, конечно. Подождите меня наверху. Сейчас Мальцев из дальнего коридора вернется и тоже к вам присоединится. Мы с товарищем подполковником сейчас кое-что здесь закончим и вместе поедем. – Хорошо, я буду возле машины.* * *
Вечером все члены группы готовились к бане. Первой отправилась Наталья Ковальчук. Провожая ее взглядом, Мальцев едва удержался, чтобы в шутку не предложить женщине «прийти потереть спинку», но, встретившись взглядом с Исаевым, промолчал. Пока Ковальчук была в бане, к ним приехал комендант и сообщил, что вопрос с отправкой группы на Онекотан уже решен. Утром следующего дня их должны были доставить на борт БМРТ[42]«Солнечный», который отправлялся ловить гребешка на прибрежный шельф острова Онекотан. Эта новость обрадовала всю группу. Когда раскрасневшаяся после пара Наталья вошла в кухню, она сразу заметила оживление коллег. – С легким паром, Наталья Юрьевна, – почти хором произнесли трое мужчин. – Спасибо. А Владимиру Николаевичу – отдельное спасибо за хорошо подготовленную баню. Крутов смущенно улыбнулся ей в ответ. – Наталья Юрьевна, – обратился к женщине начальник группы, – завтра в шесть за нами придет машина, чтобы доставить на борт рыболовецкого судна. Оно отходит в восемь к острову Онекотан. Так что, ложитесь, отдыхайте. Я вас разбужу в пять тридцать. – Хорошая новость, Владимир Владимирович. Сейчас чаю попью и – спать. – Ковальчук взяла кружку и насыпала в неё чай из бумажной пачки с рисунком индийского слона. – Ну что, товарищи офицеры, попаримся? – Крутов хлопнул в ладоши и направился к выходу из кухни. Исаев и Мальцев последовали за ним. В предбаннике было влажно. Весь потолок этого небольшого помещения был обит картонными ячейками от куриных яиц. Мальцев посмотрел наверх и присвистнул. – Вроде везде все цивильно, а на потолок хороших досок не хватило. Исаев ухмыльнулся. – Игорь, а ты где родился? – Под Воронежем, Владимир Владимирович, – Мальцев ответил командиру также по имени, а не по званию, как того требовал Устав, хотя в бане, кроме них, никого не было и условия конспирации можно было не соблюдать. – А я – под Омском. Так у нас зимой, если из парилки в предбанник несколько мужиков разом выйдет, то весь потолок в каплях от испарений будет. Так что они все грамотно сделали. Здесь зимой наверняка с потолка за шиворот ледяная вода не капает. – Да, век живи, век учись. Ну что, товарищ капитан, вас попарить? Игорь подмигнул Крутову, снял сатиновые трусы и, нагнувшись, вошел через низкую дверь в парную.* * *
«Солнечный» подходил к Онекотану. Наталью переполняли впечатления, которых оказалось слишком много за последние несколько дней. Она первый раз в жизни находилась в такой дали от дома. Вид самой Камчатки и Северных Курил поразил её с самого начала, как только она очутилась на бетонной полосе в аэропорту Елизово. Высокие сопки и величественные вулканы будоражили воображение. К тому же ясная погода, установившаяся в начале июня, позволяла без помех созерцать эту многовековую красоту. Еще в Петропавловске-Камчатском она узнала, что на Онекотане есть единственное в мире кольцевое озеро, которое образовалось, когда в огромном жерле потухшего вулкана, заполненного водой, неожиданно началось извержение. И в самом центре огромного озера вырос молодой вулкан. Все, кто когда-нибудь бывал на Онекотане, старались попасть на озеро, чтобы своими глазами увидеть этот шедевр, рожденный самой природой. Наталья тоже хотела побывать там. Сидя в маленькой каюте рыболовецкого судна, которую ей любезно уступил помощник капитана, она снова думала о кольцевом озере. В каюту заглянул Мальцев. – Наталья Юрьевна, разрешите? – Пожалуйста, – она села, поджав под себя ноги. – Скоро выходим в Четвертый Курильский пролив. Капитан сказал, что может немного покачать. Там сейчас волнение – балла два. Вы как качку переносите? – Не знаю. Мы ведь на пограничном корабле тоже плыли, и ничего. – Наталья Юрьевна, только, пожалуйста, слово «плыли» при матросах не произносите, а то они могут вам сказать, что плавает только… – Мальцев осекся. – Извини, – неожиданно перешел на «ты» Игорь. – Я только хотел сказать: на флоте говорят, что корабли ходят. – А мне все равно, плавают они или ходят, – с вызовом произнесла Наталья. – Главное – быстрее до места добраться. – Наташа, давай на «ты» перейдем? Что мы, как дети, в самом деле! Ты же видишь, что я к тебе неравнодушен. Если хочешь, у меня к тебе, может быть, чувство, большое и сильное. – Знаешь, Игорь? О чувствах так не говорят. Ты, наверное, привык по дальним гарнизонам офицерских жен соблазнять. Вот и во мне ты видишь очередную потенциальную жертву. У тебя наверняка и записная книжка есть, куда ты всех соблазненных записываешь. Какой там у тебя следующий номер по счету? Мальцев сделал вид, что не совсем понимает, о чем говорит его коллега, хотя то, что сказала Наталья, было абсолютной правдой. В каждом далеком гарнизоне он легко находил женщин, у которых душа уже истосковалась по флирту. Младшие офицеры, служившие в этих гарнизонах, не могли себе позволить слишком большого внимания к этим особам, поскольку являлись прямыми подчиненными этих потенциальных рогоносцев. Мальцев же был человеком «из центра», у которого не было особых отношений с этими командирами. Поэтому гусарский напор и мастерство обольщения очень часто приводили его к легким победам над женскими сердцами. Надо было отдать ему должное: ни одна соблазненная им женщина потом не чувствовала себя униженной. Каждой из них он старался всем своим отношением показать, что она ему по крайней мере интересна как сексуальный партнер и только суровые обстоятельства службы и воинский долг не позволяли ему в полной мере открыть свои чувства. «Надо же, и с записной книжкой угадала. Интересно, как ей это удалось? Наверное, кое-какой жизненный опыт имеется», – подумал Мальцев. Он присел к ней рядом и протянул руку к ее волосам. Она мотнула головой и попыталась отодвинуться. Он придвинулся к ней ближе и зашептал ей на ухо: – Ну что ты, глупая? Откуда в твоей красивой головке такие дурацкие мысли? Поверь, ты мне безумно нравишься. Я не такой, как ты обо мне думаешь. Хочешь, я больше никогда к тебе не подойду и не заговорю на эту тему? Хочешь? Наталья молчала. – Только дай мне поцеловать тебя на прощание. Я просто хочу запомнить твои губы и твой запах. Я поцелую тебя один раз, но по-настоящему и потом буду помнить об этом всю жизнь, – шептал Мальцев, двигаясь ещё ближе. – Игорь, прекрати! Я не верю тебе! Он попытался обхватить её за затылок и придвинуть ближе, чтобы поцеловать. – Капитан Мальцев! – в дверях каюты показался Исаев. Игорь вскочил со шконки. – Я! – Ко мне в каюту, бегом марш!!! – рявкнул подполковник. Мальцев пулей вылетел вон. – Наталья Юрьевна, извините за подчиненного, – сдержанно произнес Исаев и, развернувшись, удалился.* * *
Ближе к вечеру судно встало на рейд пограничной заставы. Подготовив самоходную шлюпку, капитан траулера пригласил геологов грузиться в неё. Загрузив вещи и спустившись в ял, группа направилась к берегу. До него было метров пятьсот. У самой кромки прибоя еле различимо маячили фигуры встречающих пограничников. Когда до берега оставалось метров тридцать, матрос на носу шлюпки достал из-под лавки смотанный фал. К концу фала была привязана массивная гайка. Нагнувшись снова, он извлек оттуда же странный прибор, очень похожий на огромную рогатку. Вложив в кожаный чехол гайку, он натянул резинку и выпустил ее в сторону берега. Фал, извиваясь, стал стремительно распутываться. На берегу пограничники схватили конец упавшего фала. Взявшись за него, они дружно стали подтягивать шлюпку к берегу. Когда лодка оказалась на прибрежном песке, пограничники без спроса стали выносить из неё вещи пассажиров. – Здравствуйте, товарищи геологи, – обратился к прибывшим молодой офицер. – Я – замполит заставы Шестакова лейтенант Саенко. – Здравствуйте, товарищ лейтенант. Я – начальник геологической партии Исаев Владимир Владимирович. Это мои коллеги – Игорь Сергеевич, Владимир Николаевич и Наталья Юрьевна. – Очень приятно. Сейчас ваши вещи отнесут в офицерский дом. Размещайтесь. А потом баня и ужин. Исаев переглянулся с подчиненными. Вторая баня за последние сутки – это было, конечно, слишком. Но он не стал расстраивать замполита отказом, тем более зная, что к их приезду наверняка специально готовились. – Спасибо. Куда идти? – Пойдемте за мной, – бодро ответил замполит и, обратившись к стоявшим солдатам, скомандовал: – Так, взяли вещи геологов и быстро к офицерскому дому. Вещмешок, где лежали оружие и взрывчатка, Крутов взял сам, остальные рюкзаки и свернутую палатку понесли пограничники. Офицерский дом стоял рядом со зданием заставы, метрах в двадцати от его правого крыла. Представлял он собой деревянное одноэтажное здание, покрашенное в темно-зеленый цвет. В нем было четыре однокомнатные квартиры. Две из них оказались свободны. Открыв одну из комнат, Саенко пригласил всех зайти внутрь. – Размещайтесь. Я к вам через полчасика загляну. Ровно через полчаса он вернулся с фляжкой спирта в руках. – После баньки посидим? – показывая на фляжку, обратился к мужчинам Саенко. – Мы не против, – рассудительно ответил Исаев. Лучшего варианта поближе познакомиться с командиром заставы и узнать у него обстановку на острове, не вызывая при этом никаких подозрений, не было. – Наталья Юрьевна, моя жена очень хочет вам компанию в баню составить. А то она уже больше месяца с женщинами не общалась. Вы не будете возражать? – Нет, конечно, я с удовольствием. Когда Ковальчук ушла к жене лейтенанта Светлане Николаевне в соседнюю квартиру, мужчины не стали ждать бани, а решили начать расслабляться. Первый тостом, естественно, было «за знакомство». Потом – «за прекрасных дам», которые пока мылись и отсутствовали в их компании, потом пошли тосты «за жизнь», «за службу» и так далее. Через час, когда вернулись женщины, мужчины дружно переместились в баню. Ковальчук с вещами перебралась в свою новую квартиру. Вскоре к ней пришла Светлана и принесла только что заваренный чай. За традиционными женскими разговорами прошло около двух часов. Вскоре за стенкой послышались мужские голоса и смех. Ближе к полуночи лейтенант покинул новых знакомых, поскольку утром он должен был сменить прапорщика, который в эти сутки был ответственным по заставе и отправлял пограничные наряды на службу. Наталья проводила жену замполита и легла спасть. Мужчины же, напротив, спать не собирались. За несколько часов общения с замполитом офицеры узнали много интересных и важных подробностей. Подтвердилась информация о якобы снежном человеке, увиденном недавно большой группой пограничников прямо на верхушке сопки. Значит, предположения командования, что на острове, возможно, может находиться кто-то еще, были небезосновательны. – Ну что, товарищи геологи? Ваши соображения. С чего начнем? – Исаев показал Крутову, что надо убрать со стола остатки ужина. Расстелив на столе карту острова, трое мужчин склонились над ней. – Вот высота сто девяносто пять, на вершине которой пограничники видели кого-то. Сразу у десяти человек зрительные галлюцинации быть не могут. Это раз. Было организовано преследование, но следов присутствия неизвестного на вершине сопки обнаружено не было. Это два. Давайте ваши мысли, – снова обратился к подчиненным командир группы. – Я думаю, – начал рассуждать Мальцев, – что высота сто девяносто пять – самое идеальное место для наблюдения за заставой. Во-первых, у неё склон очень крутой, поэтому даже если будет организовано преследование, то, чтобы забраться бегом на такой склон, минут десять уйдет. Это минимум. За десять минут хорошо подготовленный человек может убежать километра на полтора-два. Во-вторых, застава находится прямо как на ладони и можно наблюдать за всеми, кто передвигается по её территории. В-третьих, на эту высоту можно скрытно пройти по плато и так же скрытно уйти обратно. Если бы я был нарушителем и захотел произвести разведку, то выбрал бы именно эту точку для наблюдения. – А ты что по этому поводу скажешь? – обратился Исаев к Крутову. – Да, я то же самое думаю. Место для наблюдения идеальное. Все остальные высоты или далеко, или закрыты для визуального наблюдения за территорией заставы. Но проверить подход к этой высоте и само место, где велось наблюдение, я считаю надо в первую очередь. Вдруг погранцы не на ту точку вышли, когда снизу на сопку побежали? Помните, Владимир Владимирович, как в Таджикистане мы группу наркоторговцев на перевале брали? Мы же снизу сначала тоже не на то место вбежали, куда рассчитывали. – Хорошо, ты этим и займись. Сейчас половина первого, светать начнет часов в пять. Значит, ты должен еще до рассвета покинуть территорию заставы. – Исаев вел пальцем по карте, – Вот здесь обойдешь опорный пункт, чтобы не привлечь внимание часового. У них смена в четыре утра. За пунктом начинается дорога на плато. Поднимешься на него, дождешься, когда станет немного светлее, и проверишь пути подхода на высоту с тыла. Попытайся найти место, откуда лучше вести наблюдение. Только сам не высовывайся. Помни – после этого случая часовой наверняка будет часто смотреть на эту высоту. Когда закончишь, вернешься этим же путем. Из-за опорного пункта появишься ровно в шесть, я отвлеку часового. Задание понял? – Так точно. – Давай пока отдыхай. А мы с Мальцевым еще покумекаем над картой.* * *
Сержант Умелов нес очередное ночное дежурство на ПТНе. Глядя на планшет с очертаниями береговой полосы, Олег вспоминал события прошедшего дня. Вечером вместе со всеми, кто был свободен от службы, он встречал шлюпку с геологами. О том, что на остров прибудет геологическая партия для проведения изыскательских работ, он узнал вместе со всеми вчера днем. Замполит сообщил личному составу, что пришла радиограмма из комендатуры, в которой говорилось, что надо подготовить встречу. Прибывшие бородатые мужчины полностью соответствовали его представлению о геологах, которых Умелов видел только в кинофильмах. Но больше всего его поразила их спутница. Она была очень красива (по крайней мере в его представлении о женской красоте). Он старался не смотреть в ее сторону, чтобы не смутиться, случайно встретившись с ней взглядом. Когда она вылезала из шлюпки, один из ее спутников подал ей руку, чтобы она, опершись на неё, могла спрыгнуть на песок. Она сразу же убрала руку, как только оказалась на земле. Олегу показалось, что между этой женщиной и тем геологом были явно непростые отношения. Потом, когда они с ребятами перенесли вещи геологов в офицерский дом, Олег пошел проверять баню, поскольку это входило в его непосредственные обязанности. В предбаннике он снял верхнюю часть ХБ[43] и нательное белье, чтобы не вспотеть. Оставшись в одних штанах с голым торсом, Умелов вошел в моечное отделение, где находилась огромная печь, на которой стояли четыре двухсотлитровых бочки. Открыв большой подтопок, Олег стал выгребать из печи непрогоревшие головешки в старый таз. Тлеющих углей было много, поэтому за один раз он не смог полностью выгрести все. Выйдя на улицу, он почувствовал сильное головокружение. Это случалось с ним почти всегда, когда он чистил печку перед тем, как закрыть задвижку на трубе. Действие угарного газа было незаметным, но очень быстрым. Вытряхнув содержимое тазика за баней, Умелов, отдышавшись, вернулся в моечное отделение и выгреб остатки углей и золы. Затем он опять пошел на улицу, оставив дверь в предбанник открытой, чтобы проветрить мойку. На улице он вывалил остатки золы в ту же кучу и присев на чурбак для колки дров, стал глубоко дышать. Шум в ушах стал проходить. Ветер был с охотской стороны, и, очевидно, поэтому он не услышал, как хлопнула входная дверь предбанника. Через пять минут, отдышавшись, Олег сделал несколько упражнений и отправился обратно в баню, чтобы закрыть задвижку на трубе. Открыв дверь, он встал как вкопанный. Прямо перед ним стояла та самая женщина-геолог. Она уже успела снять ботинки и грубые брезентовые штаны. Клетчатая рубашка, как короткое платьице, еле прикрывала ее красивые ноги. От этого вид ее был еще более сексуальным. Резко обернувшись, она схватила уже снятую одежду и постаралась прикрыться ею. Олег хотел объяснить, что он не знал, что здесь женщины, что он только зашел взять свою одежду, но вместо этого смущенно выдавил: – Я не специально. – Кто там? – из моечного отделения донесся голос жены замполита. Олег выскочил на улицу и закрыл дверь. Сердце бешено колотилось. Он в первый раз оказался в такой ситуации. Конечно, еще в детстве, лет в тринадцать, он в пионерском лагере вместе с другими мальчишками ходил подсматривать в баню за девчонками из старшего отряда, но чтобы оказаться наедине с почти обнаженной незнакомкой – это было впервые. Он не знал, что делать. Идти на заставу с голым торсом, а потом объяснять замполиту и сослуживцам, что он не специально зашел к женщинам. Они же потом ему проходу не дадут… Дверь в баню открылась. На пороге стояла жена замполита, завернутая в белую простыню. – Умелов! Ты зачем заходил? – Светлана Николаевна, – начал оправдываться Олег, – я золу выгребал. Я, честное слово, не видел, что вы зашли. У меня там одежда. Отдайте мне ее, пожалуйста. – А ты в бане все закончил? – Нет, там еще трубу надо закрыть, чтобы пар не выходил. Вы сами сможете ее закрыть? – Нет уж, иди сам все сделай. Иди, иди, не бойся. Светлана шире распахнула дверь. Олег опустил глаза, боясь посмотреть в сторону обнаженной женщины под простыней, прошел в предбанник. В моечном отделении на лавке сидела женщина-геолог в такой же белой простыне. Еще раз осмотрев подтопок, Умелов закрыл его и задвинул задвижку на трубе. Не глядя на женщин, он поторопился к выходу, на ходу схватив свою одежду с лавки. В предбаннике его остановила жена замполита. – Умелов! Я надеюсь, ты умный парень и не станешь болтать по заставе лишнего. Олег покраснел. – Светлана Николаевна, я же вам все объяснил. – Свет, да отпусти ты его. Видишь, он и так уже весь красный, – смеясь, произнесла геолог. От слов незнакомки Умелов покраснел еще сильнее. – Пойдем, – дружелюбно обратилась к Умелову жена замполита, – я за тобой дверь закрою…Олег снова и снова прокручивал в голове инцидент в бане. Перед его глазами вновь возник образ незнакомки в короткой рубашке, едва прикрывавшей ее прекрасное обнаженное тело… От этих мыслей гормоны вихрем закружились в молодом организме, и Умелов почувствовал, как предательски вздыбились его штаны. Он открыл глаза и посмотрел в сторону оператора, в полудреме сидевшего за радиолокационной станцией. Унылый вид оператора немного остудил пыл Олега. Он дождался, когда его организм немного успокоился, встал из-за стола и подошел к радиолокационной станции. Уваров встрепенулся, усиленно делая вид, что не спит. Зеленая разверстка показывала, что акватория острова было пуста. – Ты что? – Уваров уставился на сержанта. – Да размяться хочу. – Не понял. – Сейчас светать начнет. Я хочу на сопку подняться. – На какую? – Юра удивленно уставился на друга. – На ту, которая рядом с заставой. Уваров пожал плечами. Он знал, что на этой сопке несколько дней назад почти половина заставы видела человека. Правда, сам Уваров в это время отсутствовал, находясь в дозоре. Поэтому он довольствовался только рассказами сослуживцев, уверявших, что на сопке действительно кто-то был. Но организованное преследование результатов не дало. – Вы же там все осмотрели и ничего не нашли. Умелов пожал плечами. – А если замполит с проверкой придет? Спалишься! – не унимался Юра. – А ты ему скажешь, что у меня живот схватило и я ушел «по-большому» на прибойную полосу. – А как ты на сопку полезешь? Тебя же часовой засечет. – Не засечет. Я по прибойной полосе пройду с километр, а там с тыла на неё зайду. – Автомат брать будешь? – На хрена он мне! С этими словами Олег, подмигнув другу, вышел на улицу. Рассвет уже окрасил вершины сопок в розовый цвет. Мягко ступая, Умелов обогнул ПТН и, спустившись на прибрежную полосу, отправился в разведку.
* * *
Исаев посмотрел на часы: было пять часов пятьдесят минут. Через десять минут должен был появиться Крутов. Подполковник надел ветровку и вышел на крыльцо. Около заставы маячила фигура часового. Исаев закурил сигарету и тем самым обратил на себя внимание военнослужащего. Спустившись с крыльца, командир разведгруппы двинулся к заставе. Часовой внимательно следил за ним. Разумеется, он видел идущего к нему геолога. Когда тот приблизился к нему метров на десять, часовой согласно Уставу крикнул: – Стой! Кто идет? – Это я, начальник геологической партии, – спокойно ответил Исаев, с удовлетворением отметив, что к службе на этой заставе подходят не формально. – Стойте здесь! Я сейчас дежурного вызову, – часовой двинулся к крыльцу, на котором находилась кнопка вызова дежурного. Исаев остановился. – Не надо вызывать дежурного. Я просто хотел узнать, куда мой сотрудник в туалет ушел. – Так у вас же свой туалет в офицерском доме есть. – Есть, конечно. Только он был занят, вот он на улицу и выскочил. Часовой задумался, очевидно, соображая, каким образом из офицерского дома вышел незамеченным один из геологов. – Я не видел вашего геолога. А из дома он при мне не выходил, – наконец ответил рядовой. – А может, он сзади заставы прошел? – Если бы он из дома вышел, я бы его заметил. И вообще, – решительно заявил часовой, – мне на службе разговаривать не положено. Я сейчас вызову дежурного, и разбирайтесь с ним, куда ваш геолог делся. Из-за офицерского дома вышел Крутов. – Да вон ваш геолог, – с облегчением произнес часовой. Исаев оглянулся. Слева из-за офицерского дома к ним шел Крутов. – Ты где был? – строго обратился к нему подполковник. – Тебе что, туалета мало? – Да я за дом бегал, – подыграл своему командиру капитан. Исаев направился к офицерскому дому, на ходу бросив часовому: – Извини, что отвлек от службы. Зайдя в комнату, подполковник заметил, что у Крутова была свежая гематома на левой щеке и лбу. – Владимир Владимирович, у нас проблемы. – Докладывай, как положено. – Товарищ подполковник, я сержанта с заставы «отключил». – Какого сержанта? – Сейчас все по порядку доложу. Когда я на сопку с тыла поднялся, дальше начал осторожно по краю двигаться, чтобы часовой снизу не засек. Дошел до большого камня – он ниже по склону метра на три – и осмотрел его. Я думаю, лежка у наблюдавшего там была. Потом поднялся обратно наверх. Вдруг краем глаза вижу, что со стороны моря кто-то метрах в трехстах в мою сторону крадется. Я, естественно, вида не подал, специально отвернулся и вроде как за заставой наблюдаю. Ну, в общем, этот сзади подкрался и меня хотел, наверное, скрутить. Я дождался, когда он на меня прыгнет, и хотел в нокаут его послать. Но этот парень меня самого чуть не уделал. Пришлось его спецприемом успокоить, чтобы отключить на какое-то время. – Крутов перевел дыхание. – Короче говоря, это оказался сержант с заставы. – Ё… – смачно выругался Исаев и через несколько секунд спросил: – Парня не покалечил? – Да нет, вроде живой. – Где он? – Я его вниз на себе дотащил. Сейчас он за опорным пунктом, связанный, лежит. – Так, буди Мальцева, а я к замполиту. Надо сейчас эту ситуацию разруливать. Подполковник через улицу направился к лейтенанту, квартира которого находилась с другой стороны дома. – Кто там? – сонным голосом отозвался лейтенант на стук в дверь. – Это я, Исаев. Извините, что так рано, очень срочное дело. Вы не могли бы сейчас к нам зайти? – Сейчас оденусь. Через пять минут заспанный Саенко зашел в отсек, где разместились геологи. Еще через пять минут он вышел из их квартиры и быстрым шагом направился к заставе. Часовой при подходе непосредственного начальника хотел доложить, что во время несения службы признаков нарушения государственной границы обнаружено не было, но замполит не стал его слушать, лишь коротко бросив на ходу: – С геологов глаз не спускать! Если выйдут на улицу, сразу звони дежурному! – Есть! На заставе он коротко скомандовал дежурному: – Быстро шифровальщика ко мне! Пока тот ходил будить сержанта, лейтенант быстро набросал текст радиограммы. Через десять минут дежурный радист уже передавал зашифрованную радиограмму в пограничную комендатуру. Там такой же радист, приняв её, сразу же передал дальше дежурному шифровальщику. Еще через пять минут текст расшифрованной радиограммы лег на стол дежурного офицера: «Срочно. Начальнику пограничной комендатуры подполковнику Горбаню. Прошу подтвердить полномочия группы. Если полномочия подтверждаются, группа просит “вариант два”. Замполит заставы Шестакова лейтенант Саенко». Прочитав сообщение, офицер снял трубку с аппарата специальной связи и нажал кнопку, под которой было написано «Начальник к-ры». – Подполковник Горбань. Слушаю, – басистый голос коменданта прогудел в трубке. – Товарищ подполковник. Дежурный по комендатуре майор Стрижаков. Только что пришла радиограмма с Онекотана с пометкой «срочно». – Высылайте дежурную машину. В трубке послышались короткие гудки. Майор быстро прошел в спальное помещение комендатуры. Растолкав спящего водителя, он шепотом, чтобы не разбудить остальных, приказал ему: – Бегом в машину. Комендант ждет дома. Полусонный рядовой быстро выскочил из спального помещения, на ходу схватив сапоги и верхнюю одежду. Не прошло и четверти часа, как подполковник Горбань был на своем служебном месте.* * *
Лейтенант Саенко сидел в своем кабинете и нервно ждал ответа из комендатуры. Прошло уже около часа с тех пор, как он отправил радиограмму. Часовой постоянно топтался около крыльца, выполняя приказ замполита о наблюдении за геологами. А на ПТНе Юра Уваров не находил себе места. Уже пора было возвращаться на заставу, а Умелова до сих пор не было. Он и представить себе не мог, что произошло за последние полтора часа. Радист постоянно слушал эфир. Наконец рация ожила, и он услышал свои позывные. Приняв радиограмму, он срочно передал ее на расшифровку. Замполит дождался, пока шифровщик закончит свою работу, и нетерпеливо взял из его рук радиограмму: «Срочно. Лейтенанту Саенко. Полномочия группы полностью подтверждаю. Все свои действия согласовывать с подполковником Исаевым. Передайте Исаеву “Вариант два – принят”. Личный состав пока не информировать. Соблюдать режим секретности. Начальник комендатуры подполковник Горбань». Сложив листок пополам, замполит надел фуражку и вышел в коридор. Подозвав дежурного, он приказал: – Позвонишь на ПТН. Передашь приказ о продлении несения службы еще на один час. – Есть, товарищ лейтенант! Замполит вышел на улицу и быстро пошел мимо часового. – Все нормально? – мимоходом поинтересовался он. – Так точно! Саенко постучал к геологам в дверь и сразу же вошел в помещение. Вся группа была в сборе. Саенко прошел к Исаеву и, приложив ладонь к козырьку, негромко отчеканил: – Товарищ подполковник, разрешите доложить. Ваши полномочия подтверждены. Вот радиограмма. Командир группы взял листок и, прочитав его, указал замполиту на свободный стул: – Садись, лейтенант. Саенко присел к остальным. Исаев между тем продолжил, обращаясь к лейтенанту: – Первое: мы по-прежнему геологи. Второе: ко мне и к остальным обращаться только по имени отчеству. Третье: сейчас, пока весь личный состав заставы спит, мы соберемся и уйдем на север острова. Нам надо получить у вас паек на три—пять дней. Рации у нас нет, поэтому связь будем держать только через посыльного. Будем работать автономно. – Исаев внимательно оглядел присутствующих. – Ну и последнее. Придется нам забрать с собой этого Карацупу, – подполковник имел в виду сержанта, который до сих пор лежал связанным за опорным пунктом. – В таком виде он на заставе появляться не должен. Сразу начнутся расспросы, почему лицо разбито, а лишние подозрения нам сейчас ни к чему. Так что, лейтенант, берите с собой Наталью Юрьевну и идите к своему подчиненному. Он за опорным пунктом у водопада. И пока она ему медицинскую помощь оказывать будет, поставьте ему боевую задачу. В общем, проинструктируйте его. – Есть, товарищ подполковник! – Я же сказал, что к нам обращаться только по имени-отчеству. – Хорошо, Владимир Владимирович.* * *
Вид сержанта, лежавшего на боку со связанными его же ремнем руками, напоминал военнопленного из какого-то известного фильма про войну. Лейтенант присел рядом на невысокий валун и, кряхтя, освободил затекшие руки Умелова. Ножные узлы сержант распутал сам. Встав на ноги, он зло посмотрел на замполита, как будто он был причиной ситуации, в которую попал сержант. – Сержант Умелов! Почему вы самовольно оставили место службы!? – жестко обратился к подчиненному Саенко. – Виноват, товарищ лейтенант! В хриплом голосе сержанта не чувствовалось раскаяния. Фраза явно давалась ему с трудом, потому что левая сторона щеки и губа здорово отекли. – Виноват?! Да ты знаешь, что в военное время ты бы под трибунал пошел! – прокричал в ответ Саенко. Умелов молчал, уставившись себе под ноги. – Сержант Умелов! – Я! – За самовольный уход со службы объявляю вам три наряда вне очереди! – Есть три наряда вне очереди, – так же хрипло ответил Олег. – Только отбывать их будешь позже, потому что ты уходишь сейчас сопровождающим вместе с геологами. Сейчас Наталья Юрьевна окажет тебе первую медицинскую помощь, а я пока займусь организацией тылового обеспечения вашей экспедиции. Надеюсь, ты свой автомат из ПТНа на сопку не брал? – Никак нет! – Отсюда ни шагу! Сейчас сюда остальные геологи подойдут. Когда я вернусь, поставлю тебе боевую задачу. Понял? – Так точно! Саенко обернулся к Ковальчук: – Наталья Юрьевна, оставляю его на ваше попечение. Вы его хотя бы немножко в порядок привести сможете? – Я попробую. – Ладно, я пошел. Скоро вернусь. Наталья подошла вплотную к Олегу и, улыбнувшись, сняла с плеча сумку с медикаментами. – Ну что, герой? Будем тебя в порядок приводить, как сказал твой командир. Она усадила его на большой валун и склонилась над ним. Олег закрыл глаза и смиренно подставил левую сторону распухшего лица. Пока она колдовала над его физиономией, он несколько раз приоткрывал глаза, пытаясь разглядеть ее выпуклые формы, скрытые под клетчатой рубашкой. Пару раз ее лицо было очень близко к его распухшим губам. Олег даже уловил ее чистое дыхание. «Боже мой, какие у нее красивые руки, – подумал Умелов. Неожиданно сладко защемило сердце. – По-моему я влюбляюсь», – прошумело в голове Олега. – Ну, вот и все. Через пару дней будешь как новенький, – Наталья отошла на два шага, словно любуясь результатами своей работы. – Спасибо, – хрипло выдавил Умелов. Она присела на корточки и начала складывать в сумку медикаменты. Умелов, не отрываясь, смотрел на нее. Наталья подняла глаза и увидела, что сержант, смутившись, сразу же отвернулся. Она, конечно же, поняла, в чем дело. «Не хватало, чтобы у меня еще один “зеленый” кавалер объявился», – подумала Наталья, а вслух произнесла совсем другое: – Как самочувствие? – Нормально, – все так же хрипло ответил сержант. Разговор явно не клеился. Олег почувствовал это и решил взять инициативу в свои руки: – А вы медик по образованию? – Да, я медицинский институт окончила. – А как же вы к геологам попали? – Вот сейчас вся группа соберется, и тебе все объяснят, – коротко ответила Наталья. – Понятно, – протянул Умелов. «Что тебе может быть понятно?» – подумала Наталья. – А ты зачем на сопку полез? – Проверить хотел, – коротко ответил сержант. – Ну, проверил, герой, – ухмыльнулась Наталья, глядя на его распухшую верхнюю губу. Умелов качнул головой и со вздохом выдавил: – Проверил. – Хорошо, что еще так все закончилось, – Наталья, по-прежнему улыбаясь, смотрела на Олега. Умелов, опять смутившись, отвел взгляд в сторону. «А у него глаза красивые», – отметила про себя женщина. – А этот, который на сопке был… Ну, в общем, тот, кто меня «выключил», он что, мастер спорта по боксу? – Ну, вроде того. Олег, шмыгнув, тяжело вздохнул: – Я так и подумал. А то бы я ему не уступил…* * *
Наконец после долгих сборов за опорным пунктом у водопада собрались все члены группы. Здесь же был замполит. Саенко передал автомат Калашникова, который он забрал из ПТНа, Умелову и присел на большой валун. Достав из планшета лист бумаги и ручку, он подозвал к себе сержанта: – Сейчас напишешь расписку о неразглашении военной тайны. Закончив с формальностями, замполит наконец сообщил сержанту информацию о группе и поставил перед ним приказ сопровождать экспедицию. Выслушав замполита, Олег сначала испытал удивление, а потом успокоился. Во-первых, его в ближайшие дни не увидят сослуживцы в таком виде. А во-вторых, факт того, что он получил нокаут не от обычного геолога, а от офицера разведки, его вполне устраивал. Исаев построил группу. Проверив амуницию и экипировку, он негромко скомандовал: – В колонну по одному – дистанция метр – направляющий Крутов – замыкающий Умелов. Шагом марш!Замполит посмотрел на часы: было 8.30 утра. Проводив взглядом удаляющуюся колонну, он отправился на заставу. Группа обогнула маленькую сопку и вышла на дорогу, которая поднималась на плато. Крутов уверенно шагал впереди, поскольку этот путь он проделал два часа назад. Солнце уже поднялось достаточно высоко. Пока его закрывал кратер вулкана Креницына, но было понятно, что очень скоро оно будет светить идущим прямо в глаза. Поднявшись на плато, все перестроились так, как им было удобнее идти. Мягкий мох приятно пружинил под ногами. Слабый ветер с Охотского моря дул в спину, помогая двигаться вперед. Через час группа дошла до маленького приземистого строения два на два метра. – Привал на десять минут, – скомандовал Исаев. Мужчины сняли огромные рюкзаки и улеглись на моховую подушку. – А это что? – обратилась к Умелову Наталья, кивнув в сторону крохотной избушки. – Это тепляк. – Умелов подошел к избушке и ногой толкнул крохотную дверь. – Если зимой пурга неожиданно в пути застанет, можно ее здесь переждать. Таких тепляков на острове несколько. Вон видите, там стоит печка? Она сделана из старого бидона. А вон куски капроновых сетей и трала. – А зачем сети и трал? – Наталья с интересом слушала сержанта. – Это топливо для печки. Если сетку не зажечь, то и дрова вряд ли загорятся. Она из капрона или из нейлона, я точно не знаю, но горит очень хорошо. Олегу было приятно, что Наталья так внимательно слушала его. Пока Умелов и Ковальчук общались, подполковник вытащил из рюкзака большую карту Онекотана и расстелил ее на земле. – Давайте еще раз пройдемся по нашему маршруту. – Владимир Владимирович, разрешите доложить свои соображения? – Мальцев поднялся и сел. – Давай, излагай. – Первоначально перед нами стояла задача обнаружить следы пропавшего вертолета. Но если предположить, что за заставой действительно велось наблюдение, то это мог быть только чужой. На остров он мог попасть только морем. Значит, надо в первую очередь проверить бухты на острове, где можно безопасно высадиться на малом катере или лодке. – Согласен, – Исаев склонился над картой. К нему присоединились Крутов с Мальцевым. – Начнем с юга. Здесь удобных бухт нет. Тем более что берег практически отвесный. Если двигаться по юго-западу, то и здесь бухты отсутствуют. А до мыса Субботина каждый день пограничный дозор ходит. Значит, юг и юго-запад острова отпадают. – Капитаны молча кивнули. – На юго-востоке есть целых три удобные бухты. Это бухта Муссель, бухта Нигори и бухта Отличная. Командир разведгруппы обвел указательным пальцем на карте координаты названных бухт. – Но две из них не подходят для высадки, – продолжал Исаев, – потому что в бухте Муссель находится рота ПВО, а на мысе Нигори расположен старый маяк, который иногда осматривают. А вот бухта Отличная для высадки очень удобна. Во-первых, она находится далеко от роты ПВО, а во-вторых, закрыта большим мысом Ракуший. Крутов и Мальцев снова закивали в знак согласия с командиром. – Идем дальше. Запад и восток острова можно не рассматривать, потому что с востока побережье как-никак прикрывает рота, а на западе наши стоят, тем более что ни одно судно мимо заставы незамеченным не пройдет. Остается север. Исаев развернул карту, чтобы всем было удобнее смотреть. – На севере тоже только три удобных места – это бухта Немо, бухта Паганель и устье реки Озерной. Ну, с чего начнем? – Конечно, с севера, тем более что там Четвертый Курильский пролив, где есть нейтральные воды, – предложил Крутов. – Тогда давайте определим маршрут, по которому будем двигаться. После этих слов офицеры еще плотнее склонились над расстеленной бумагой. Ни они, ни сержант Умелов, увлеченно беседовавший со старшим лейтенантом Ковальчук, не догадывались, что уже полчаса издалека за ними в окуляры мощного бинокля внимательно наблюдал из укрытия Лео Чен.
Последние комментарии
7 часов 31 минут назад
16 часов 23 минут назад
16 часов 26 минут назад
2 дней 22 часов назад
3 дней 3 часов назад
3 дней 4 часов назад