Северная буря [Джульет Энн Маккенна] (fb2) читать онлайн

Джульет Э. Маккенна «Северная буря»

Глава 1

Что несет очередной восход, помимо нового дня, полного попыток прочесть взгляды на обращенных ко мне лицах? Кто и когда успеет бросить мне до заката вызов? Хватит ли мне сил справиться со всеми трудностями? А если не хватит, то кого я подведу: только ли себя или весь этот народ, правителем которого я неожиданно стал?

Машинально потерев кожу над коротко подстриженной бородкой, он поглядел из стороны в сторону, не явит ли себя какой знак в бледных небесах раннего утра, в отливающих перламутром облаках? Опустив взгляд, он изучал индиговые воды, разбитые гребнями пены и переходящие то здесь, то там в загадочные, более светлые водовороты. Воды вздымались и опадали мягко, точно грудь спящего младенца.

Нет даже намека на присутствие морского змея, таящегося в протоках между кораллами и песком. Нет никакой другой твари, которая бы всплыла на нашем пути как предвестник добра или зла. Ни единого знака, который можно увидеть. Будущее, как замерший океан, лишено намеков, показывающих путь.

Его бесплодные поиски знака свыше прервал голос, наполненный чувством долга.

— Мы почти у цели, господин мой Чейзен Кейда, — объявил кормчий, бодро восседая на своем табурете, установленном на возвышении на корме маленького гребного судна. Загорелая рука покоилась на руле, темные глаза сосредоточились на человеке, стоящем на носу и высматривавшем скалы и подводные мели, его тусклые хлопчатобумажные штаны и рубаха, тревожимые ветром, хлопали по мускулистому телу. В «брюхе» корабля гребцы склонялись что есть мочи и, сидя по трое на скамье, налегали на длинное весло, прилаженное к уключине ремнем, чтобы «Желтый Змей» как можно быстрее бежал по водам.

Для судна предводителя подбирали самых опытных гребцов. Им не требовалось размереного нытья дуды; они и без нее ударяли веслами ритмично и уверенно, направляя длинное проворное судно против ветра.

— Успеваем, как всегда, вовремя. — Кейда расправил плечи под тяжелой кольчугой брони и поправил шелковый шарф на шее, прежде чем возвысить голос, дабы гребцы на палубе внизу его расслышали. — «Желтый Змей» сослужил нам хорошую службу в этом плавании.

Надеюсь, я тоже неплохо поработал за это время.

Но нынешнее плавание завершено, и мне, когда я возвращусь в место, которое должен теперь называть домом, предстоит принять ряд новых вызовов.

— Видел какие-то знаки на сегодня? — Лысый мужчина, который едва достигал плеча Кейды, протянул круглый шлем из латуни и стали с кольчужной бармицей, предназначенной для защиты шеи и плеч. Бриллианты, рассыпанные по его золотому обручу, с вызовом брызнули огнем в солнечных лучах.

— Он мне не понадобится до высадки. — Кейда, не сводя взгляда с быстро приближающихся колец бурлящей пены посреди скал и отмелей, блаженно ощутил, как ветерок играет его коротко подстриженными курчавыми волосами.

За ослепительными пляжами стояли плотные заросли мидара, разбитые там да сям скопленьицами кокосовых пальм. Деревья помахивали роскошными, совсем свежими перистыми листьями, которым еще хватало воды, запасенной землей с проливных дождей минувшего года.

— Дальние окраины твоих владений, господин мой Чейзен Кейда, а за нами бессчетные острова Алдабрешского архипелага в безграничном южном океане, — голос коротышки звучал слегка насмешливо.

— Не такому уж безграничному, Дев, — Кейда буквально полыхнул взглядом. — Мы слишком хорошо знаем, что за горизонтом должна находиться суша, которая постоянно множит наших недругов.

Дев предпочел не отреагировать на раздражение Кейды и занялся латунными бляхами на широком боевом поясе, стягивавшим его мощное кряжистое тело. Броня негромко зазвенела, чуть только он переступил босыми ногами по гладким доскам.

Кольчуга на нем была простая, лишь из начищенных стальных колец, не в пример облачению Кейды с россыпью алмазов на бронзовых звеньях и чеканных пластинах, защищающих самые уязвимые места от острых стрел и смертоносных ударов мечей. Тонкая кожа его пояса пропадала под золотыми бляхами с хитрым узором листьев кантиры.

— Были знаки предстоящей битвы, мой господин? — с тревогой спросил кормчий. — Думаешь, новая волна захватчиков явится поддержать тех, что еще остаются в ловушке на западных островах?

— Нет, — вождь благожелательно улыбнулся, дабы умерить страхи моряка. — Не было такого знака.

Дурень. Думай, что несешь. Это люди Чейзена, они никогда не знали тебя, поэтому не доверяли тебе с самого рождения — и твоего, и их собственного. Ты не можешь на них положиться. Так, где им сколько-нибудь верно понять твои слова или держаться так, как могли бы Дэйши?

— Мы в самое ближайшее время сбросим в море последние жалкие остатки этих дикарей. И пусть тогда течение отнесет их раздутые трупы к родному берегу, дабы предостеречь их соплеменников: не стоит, стало быть, вновь покидать свои края. — Говоря это в той же доверительной манере, Кейда небрежно взмахнул рукой, и необработанный изумруд на его тяжелом серебряном кольце полыхнул на ослепительном свету.

— Мы вернемся, чтобы избавиться от последних чужаков, не так ли? Сразу, как завершим эту нескончаемый поход с посещением каждого голого утеса? — резко спросил Дев.

Кейда сурово взглянул на него:

— Дев, как варвару я позволяю тебе больше вольностей, чем спустил бы истинному уроженцу Архипелага, но еще раз так со мной заговоришь, и я обещаю — тебя выпорют. А еще лучше, — я сам это сделаю.

Помнишь, что я говорил тебе? Что одна из заповедей вождя моего отца Дэйша Рейка была следующей: никогда не произносить угрозу, если не готов ее осуществить. Можешь быть уверен, что это не праздное предупреждение, варвар.

Он поглядел в темные глаза Дева, но ничего не смог в них прочесть. Не важно. Варвар первый отвел взгляд.

— Мой господин, будь добр, ответь, где «Туманный Голубь»? — Кормчий по-прежнему решительно взирал через головы гребцов над рядами скамей на здоровяка-старшего на «Желтом Змее», стоявшего на носовой надстройке. Поток пенных брызг перелетал через нос, меж тем как острый край окованного медью тарана взрезал волны.

— По-прежнему далеко. — Кейда оглянулся назад, ища тяжелую трирему, которая сопровождала их, замедляя ход в открытых водах. Оружие и броня бойцов на борту блестели на солнце.

И если волей недоброго случая я не смог уловить некий знак нового нашествия дикарей, то все равно — у нас хватит на врагов стали и ненависти. Но не станем искушать судьбу такими мыслями. Пока никаких признаков нового вторжения. Лучше обрати внимание на то, что ждет тебя здесь, и на любые знаки, которые что-то скажут о твоем здешнем правлении, если они явят себя.

Неглубоко сидящая, чтобы не бояться коралловых рифов на пути, ладья направилась к крупнейшему из рассеянных низких островов. Потрепанные опахала самых высоких деревьев шевелились на ветерке, а проливы между островами изобиловали лодчонками.

— Так, где именно залегают жемчужины? — Дев следил, как корабельщики поднимают паруса, а ныряльщики возятся на палубе, проверяя канаты с грузом, держась за которые отправляются на дно, и тросы, что обеспечат их возвращение. Дозорные на каждом судне точили акульи копья с широкими наконечниками и хищные крючья багров.

— Они смещаются год за годом. — Кейда наблюдал за обоего пола молодежью, продающей пот и мышцы за право изучать искусство ныряльщика и моряка. Некоторые шагали вброд, неся на головах пищу и воду. Другие составляли в штабеля корзины, которые предстояло наполнить величайшей милостью года, поднятой со дна.

А ведь порой жемчужницы исчезают полностью. Что может сулить такой знак?

Дрожь, охватившая Кейду, не имела отношения к тому, как заколебалась под ним палуба, чуть гребцы «Желтого Змея» склонились над веслами.

Лодчонки ловцов жемчуга, рассеянные вокруг ладьи, держащей путь к широкому пляжу, были посланцами истинной деревни. Хижины из плетеной пальмовой листвы, крытые пучками грубой травы, перевязанной лозами. Зелень едва ли потускнела, но Кейда знал: недолго осталось до того, как беспощадное солнце выжжет крыши и стены до изжелта-бурого.

Тогда завершится сбор жемчуга, и хижины достанутся песчаным ящеркам и грязным землеройкам, которые станут ловить змей и скорпионов.

Чайки и коралловые рыболовы растащат крыши себе на гнезда и подстерегут неосторожных землероек. Пора засухи выбелит стены хижин и превратит в хрупкую солому, а пора дождей с ее бурями разнесет остатки.

Когда последние полнолуния предстоящего года призовут ныряльщиков обшаривать рифы, ища, где теперь лежат раковины, о деревне ничто и не напомнит. Хотел бы я знать, буду ли здесь, увижу ли новый урожай.

Ветер сменился, принося зловоние.

— Сэдрин, спаси! — Дев успел добраться до кормы, после чего изрыгнул весь свой завтрак на поручни. Кейда обменялся с кормчим скорбной улыбкой, стараясь глубоко не дышать.

Всегда говоришь себе, что это не так скверно, как то, что ты помнишь. И возможно, это знамение: сосредоточься на том, что здесь сейчас, а не предавайся праздным умствованиям о тропах грядущего.

— Тогда-то и понимаешь, что это хуже, — обветренное темное лицо кормщика передернулось, меж тем как он потянул руль по знаку старшего. Гребцы налегли на весла, даже они едва сдерживали рвоту. «Желтый Змей» побежал мимо голого песчаного островка, источника вони.

Один из группы людей с хлопковыми повязками на лицах махнул рукой. Другой был слишком занят тем, что выбрасывал старые сухие раковины. Чайка резко метнулась к ним, вырвавшись из стаи птиц, кружащих в воздухе.

Остальные птицы раздраженно вопили: огромные кадушки, до которых они стремились добраться, были закрыты циновками из пальмы. К тому же за ними внимательно присматривали охранники.

Изумрудные вьюрки и темные мухоловки проносились беспрепятственно, набрасываясь на красноглазых мух, роями висящих над кадушками.

Когда «Желтый Змей» миновал зловонный островок, ветер принес чистый свежий воздух, и Кейда зачерпнул чашей воды из крытого бочонка, привязанного к самой дальней мачте корабля. Затем он передал чашу Деву, который все еще был заметно бледен, несмотря на свой медный загар.

— Разве твои люди не могут просто-напросто открывать раковины острым ножом и доставать жемчуг? — Дев прополоскал рот и презрительно сплюнул за борт.

— Нет, нам нужна каждая жемчужинка, вплоть до самых мелких или грязных. — Вождь наблюдал, как вода из желчно-зеленой превращается в хрустально-прозрачную над ослепительным песком, пока старший искусно вел судно на отмели. — Так что это единственный способ.

— Отсюда опять пойдем на запад? — едва слышно пробурчал северянин.

— Нет, обратно в усадьбу. — Кейда бросил на хмурящегося Дева предостерегающий взгляд, произнося слова тихо и скоро. — После всего, что они перенесли за истекший год, они нуждаются в успокоении, и надлежит точно соблюдать все обряды. Как предводитель я должен быть на месте, когда взойдут звезды нового года. Мой долг читать небеса и судить о любом ином предзнаменования.

— Как ты думаешь, какие именно предзнаменования тебе достанутся? — язвительно произнес Дев. — Ящерки, пойманные в чужих местах? Или узоры, пригрезившиеся в недоеденном горшке с бобами?

— Закрой рот, невежда, — Кейда не скрыл своего презрения в отношении к Деву.

— Встретим Новый год порцией отвратительной выпивки, — пробурчал Дев, брезгливо потягивая воду. — А что будет потом?

— Увидим, — вождь скупо улыбнулся. — По знакам в небесном и земном компасах.

Он покинул коротышку и встал близ табурета кормчего. Гребцы замедлили работу, вслушиваясь в крики старшего и трели дуды. Некоторые подняли взгляды к юту с благоразумным любопытством. Вождь хранил бесстрастный вид, последовательно обозревая их бородатые лица.

Они любопытны, как все на свете, им охота знать, какой улов жемчуга обозначит исход первого года моего неожиданного правления островами этих Чейзенов. И, естественно, мне заметна доля каких-то своих ожиданий у каждого в общей надежде, что предводитель, служа им, обеспечит кое-что от щедрот мира.

Что они видят в тебе? Надейся, что самую малость. «Выказывай не больше страстей, чем изваяние из лучшего мрамора», — так говорил твой родитель. Ибо, любуясь изваянием, люди видят в нем то, что хотят увидеть. Но я не вижу доверия, к которому привык, когда правил Дэйшами, а я-то считал, что оно возникает само собой. Что бы сказал об уважении твой отец Дэйш Рейк? Что мудрый вождь заслужит его прежде, чем пожелает?

— Прости, мой господин, — прервал его раздумья кормчий. Двое перебросили якоря через нос по юшку старшего, еще двое двинулись закреплять корму судна, стуча канатами и гремя железом.

— Пора на берег, Дев, — Кейда задержался у лесенки, ведущей вниз на главную палубу, и понизил голос. — Прими такой вид, будто имеешь хоть некоторое понятие, что делать с этими мечами.

— Я могу убить любого на этом берегу в драке, — Дев без стеснения пихнул в руки вождю его шлем.

— Что лишний раз доказало бы, что ты мнимый раб-телохранитель. — Кейда в упор воззрился на коротышку, его глаза затеняло забрало, которое пока еще удерживала надо лбом скользящая стрелка. — И все станут ломать головы: кто бы ты мог быть, варвар по рождению?

Мимолетная неуверенность сменилась скрытой враждебностью в темных глазах северянина.

— Тогда позаботься, чтобы мне не понадобилось биться за твою честь, согласен?

Он нахлобучил на голову свой шлем и туго затянул ремешок под грязным, хотя и тщательно выбритым подбородком. Видя, что промедление может разбудить нежелательное любопытство, Кейда сошел по лесенке и зашагал по среднему проходу меж скамей. Он ловко, в один присест, взлетел на невысокий бак и одобрительно кивнул старшему на судне:

— Быстрое и ровное плавание, Хеси. Спасибо.

— Для меня честь служить тебе, мой господин, — могучий корабельщик низко поклонился. Кейда выглянул за нос «Желтого Змея», увидел ожидающий челнок и осторожно слез в него по уже сброшенной веревочной лестнице.

Едва ли упасть в воду прилично предводителю. Вдобавок каждый мужчина, женщина или ребенок увидят в подобной незадаче поистине ужасное знамение.

Островитянин на веслах челнока обворожительно улыбнулся Кейде, а затем вытаращил глаза на Дева, осторожно спускающегося по гибкой лестнице. Хотя годы, проведенные под ярким солнцем Алдабреша, и сделали кожу Дева темной, она все же была бледней, чем у Кейды или парня в лодке, еще сильнее чуждое происхождение Дева подчеркивалось отсутствием бороды.

— Теперь можно ехать, — и Дев расположился на кормовом сиденье челнока. Смущение лодочника явно возросло. Говор Дева не походил на наречия южных островов Алдабреша, но изъяснялся этот чужак на языке Архипелага так бегло, как если бы учил его сызмальства. Вождь привлек внимание островитянина сдержанной улыбкой.

— Мы учуяли, как славно гниют устрицы из первой добытой партии.

— Первые плоды уже собраны, мой господин, — парень вспомнил о своей задаче и склонился над веслами. — Рифы обильны раковинами, как никогда.

Удовольствие от этих слов буквально умаслило душу Кейды; лодчонки тут же сгрудились тесней, ныряльщики поддержали сообщение гребца радостными и искренне взволнованными выкриками.

— Прекрасная новость, — ответил им Кейда с откровенным одобрением.

— И впрямь, мой повелитель, — отозвался Дев с бесстыдным расчетом.

Полагаю, никто не придаст этому значения. Он явный варвар, а все мы знаем, какая необузданная жадность господствует в неразделенных землях на севере. Вдобавок верный телохранитель должен знать, что количество и качество нынешнего урожая крайне важно для всех наших чаяний. И каждому островитянину охота видеть, что мое правление освящено лучшим из возможных знамений!

— Я привез мечи и луки, чтобы охранять улов! — крикнул вождь лодочникам. — Будьте добры, привезите на мой корабль воды, чтобы мы смогли наполнить бочки.

Гребцы, громогласно заверив, что тут же исполнят приказ, налегли на весла, и челнок вскоре приблизился к берегу. Один из гребцов поднял весла и, ловко прыгнув через борт, поймал носовой канат и потянул челнок к сухому месту.

— Достаточно! — Кейда воздел руку, учтиво наклонив голову перед лодочником. — Назови себя моему рабу, пока мы не ушли. — Холодные гребни прибоя освежали после нагретой солнцем деревянной палубы. — Запомни этого малого и дай ему несколько жемчужин, — тихо бросил он Деву, когда они шли пляжем.

— Непременно, мой господин, — пробормотал тот не без ехидства. — Память на лица была крайне важна в моем прежнем ремесле.

Мышцы спины, вопреки желанию Кейды, судорожно напряглись. Прежде чем он нашел слова укора варвару, горстка людей стала приближаться к ним по пляжу, но основная масса людей, стоя полукругом, почтительно ожидала в том месте, где белый коралловый песок переходил в пыльную почву и появлялись серые стволы мидара.

Дев двигался слева, на шаг позади вождя, небрежно держа одну руку на двойных рукоятях над оружейным поясом с двойной петлей. Когда островитяне приблизились, варвар поспешил встать между властелином и подошедшими, но в этот момент вождь кивнул ему: мол, можно и чуть в сторону, и тот улыбнулся с тонко рассчитанным выражением превосходства.

Хотя бы здесь ты способен прикинуться, будто знаком с обязанностями раба-телохранителя.

Представитель подошедших низко поклонился. Простая желтая ткань его нехитрого покроя штанов и рубахи была покрыта вышивкой, воспроизводящей панцирь черепахи. Он был смуглее своих спутников, волосы курчавей, как у горца.

— Мой господин Чейзен Кейда.

— Борха, — вождь широко улыбнулся, чтобы скрыть, насколько новое звание режет ему слух.

— Мы оставили большую часть людей восстанавливать строения, — тот просиял от удовольствия из-за того, что его узнали, но тем не менее продолжал, выдавая неосознанную тревогу, вертеть оберег, искусно вырезанный из панциря белого краба, который висел на шнурке.

— Я знаю об этом. Мы только что с Салгару. В твоей деревне, так же как и в соседних, все благополучно. — Вождь улыбнулся еще шире и поглядел вокруг, чтобы одарить улыбкой всех, кто стоял неподалеку от него.

Заговорил один из встречавших:

— Мой господин, ты примешь угощение, пока мы ждем возвращения рыбаков?

— Спасибо.

Кейда двинулся дальше, островитяне не расходились, но почтительно сторонились Дева. У некоторых, как и у Борхи, кожа была гораздо темней, а волосы курчавей. У большинства, однако, густой ореховый цвет кожи и более прямые, присущие здешним южным пределам, волосы. На всех был свежий новый хлопок: алый, синий и желтый, украшенный искусной вышивкой.

У многих людей имелись хитро сплетенные ожерелья из острых кораллов или витых раковин. У двоих-троих блестели на руках браслеты из крученой серебряной проволоки, а один с явной гордостью украсил свою одежду золотой цепью из ромбов. Но у большинства обереги выглядели попроще: плетеное кольцо из шелковистых волокон семян тандрына на запястье или нить с полированными бусинами железного дерева. У всех мужчин на бедрах висели кинжалы, но среди всех Кейда и Дев оставались единственными, у кого были мечи.

Они все так стараются идти со мной в ногу, столь же тщательно делали это люди по всему владению, куда бы я ни заглянул. Кланялись и жеманились, отвечали на все мои вопросы, лишь изредка спрашивая что-либо в ответ. Очевидно, так они вели себя с Чейзеном Сарилом. Но Сарил был… да сплыл. Теперь народ должен усвоить, что я властитель, значительно от него отличающийся.

Кейда направился к временному сооружению среди пальмовых хижин. Полированное бераловое дерево поддерживало над скамьей с пухлыми подушками цвета индиго лазурную хлопчатобумажную ткань, расшитую веерообразными листьями мидара.

Полные надежд на счастливую судьбу красавицы в простых желтых и белых шелковых платьях, оттенявших теплую бронзу нагих рук и лиц, стояли, держа чеканные медные подносы, нагруженные лакомствами. Бесцельно слоняясь среди грубых хижин, мужчины и женщины в убогой небеленной одежде глазели в сторону шатра.

— Прошу, разделите со мной угощение, — и Кейда обвел рукой всех представителей острова. Дев уже спешил принять поднос с кубками у девицы, которая украсила блестящие черные кудри малиновыми цветами стриола. Он внезапно вызвал у нее смешок озорным подмигиванием, прежде чем ловко предложил поднос Кейде, подобающе опустив глаза.

— Заигрывай, если угодно, но тронешь хоть одну из них пальцем, и я его отсеку. — Кейда поднес кубок к губам, зажмуриваясь.

— Разумеется, мой господин, — ответное бормотанье Дева было насыщено ехидством.

Кейда потягивал бархатистый сок ягод сарда, хорошо утоляющий жажду, и тут вернулся запах гниющих моллюсков.

— Мой господин Чейзен Кейда, — еще один представитель островитян обратился к нему с запинкой.

Кейда пошарил в памяти, кому принадлежит желтый в пятнах оберег, который носил этот мужчина на кожаном ремешке, — зуб какого-нибудь пегого кита, взятый доблестным предком либо прибитый к берегу как знамение, над которым размышлял кто-то поскромней прорицателя или вождя.

— Исей, не так ли?

Скажи, почему ты так крепко сомкнул пальцы вокруг основания твоего кубка, отчего побелели костяшки?

— Ты явился облаченным для военных действий, мой господин. — Исей пару раз тихо кашлянул, прочистив горло. — Я подумал, как сейчас там, на западных островах? Захватчики окончательно разбиты?

Несколько других представителей отстранились, чтобы не отвечать за подобную дерзость. Кое-кто закрыл глаза, тщетно пытаясь скрыть страдание.

Думаете, меня разгневает такой вопрос? Или у меня нет собственных нежеланных воспоминаний о погибели, пронесшейся по вашим островам менее года назад?

— Меня приучили всегда путешествовать в броне, — и он пожал плечами.

Отец приучил. Дэйш Рейк, повелитель сильного и богатого владения Дэйш к северу от вас, человек, с которым надлежало обращаться почтительно, не то он бы сделал вашу жизнь невыносимой, закрыв морские пути.

Кто мог предвидеть, что его сын станет вашим вождем? Не Дэйш Рейк. Не я, это наверняка, когда я был Дэйшем Кейдой. Не Чейзен Сарил. Но никто из нас не предвидел вторжения к Чейзенам жестоких дикарей из неведомых земель за южным горизонтом.

Он медленно оглядел круг внимательных лиц.

— Что касается врагов, то мы им отомстили, уничтожив почти всех уже при первом длительном приступе. Дэйши вели своих меченосцев и корабли; к тому же им помогали воины Ритсема и Редигала. Последние разрозненные группы «растворились» в лесных чащах самых отдаленных южных и западных островов. Мы все еще преследуем их, дабы окончательно очистить каждый остров, прежде чем пойдем дальше. Но мы осторожны, да. Я не намерен платить жизнью хотя бы одного Чейзена за сотню дикарей, если смогу этого избежать. — Он помедлил и отпил из кубка, заметив, что один из представителей держал руку на шрамах от ожогов, тыльной стороной к сомкнутым глазам. Вождь заговорил жестче. — Все колдуны дикарей мертвы и не смогут вновь обрушить на нас свою нечестивую магию. У них нет кораблей, так что они никуда от нас не сбегут. Наши триремы бдительно следят за морем и сокрушат любую их долбленку, стоит ей лишь выйти в море. На немногих из островов, где дикари еще остались, скоро наступит пора засухи, так что всех их станет мучить жажда. — Он указал пальцем на временно благоденствующую зелень за шатром, прежде чем ошеломил собравшихся внезапной просьбой: — Позвольте мне и воинам Чейзена служить владению, сражаясь с этой заразой. Позвольте мне вершить вашу месть над племенем, столь низко павшим, что они прибегают к чародейству, дабы оно вело за них битвы. Наши крепкие руки и спины найдут себе лучшее применение в восстановлении ваших домов и лодок, в воссоздании огородов и посевов, в возвращении домашней птицы. Затем, когда мы предадим последнего из захватчиков заслуженной смерти, вы будете готовы возродить в свой черед и те острова.

— А ты не боишься, что само присутствие столь отвратительных дикарей навсегда осквернило все эти острова? — Свободная рука Исея нащупала рукоять кинжала на поясе плетеной кожи.

Чейзенский кинжал-полумесяц не похож на плавно изогнутый клинок Дэйшей, вроде того, что дал мне отец.

Кейда заглянул ему в глаза.

— Не навсегда. Следы их нечестивого присутствия будут обращены в воду и рассеяны по волнам и по ветру.

Равно для воздаяния и для очищения; ради тех невинных, которых они умертвили, ради всех деревень, которые сожгли в своем гнусном буйстве.

— Мой господин, может, поешь немного? — Борха нарушил тягостное молчание, щелкнув пальцем в сторону внимательно наблюдающих за происходящим красавиц. Одна из девушек незамедлительно поднесла ломтики засахаренных плодов лиллы, разложенных на лепешках из сваренного на пару соллера, блестящих от меда.

— Спасибо, нет, — Кейда улыбнулся, смягчая отказ. — Мы проплыли мимо бочек с моллюсками, и это лишило меня аппетита. Скажи мне, ныряльщики правы? Мы скоро увидим добрый урожай жемчуга для владения Чейзен?

— Еще только начало, мой господин, но — да. Думаю, предстоит поистине великолепный по своей урожайности год. — Борха улыбнулся широко и располагающе.

— Пойдем и поглядим сами, — Кейда покинул шатер и зашагал к грубым навесам, укрывшим островитян, просеивавших жемчуг, уже отобранный у замыкающихся в раковинах моллюсков. Старейшина поспешил за ним; следом за ними устремились и остальные островитяне.

Давайте все глядеть в будущее и надеяться, что оно благодатно. Давайте не вспоминать захватчиков, которые в уходящем году принесли разрушение и смерть. Давайте не возвращаться мыслью к бедствиям, в ходе которых ваш прежний властитель Чейзен Сарил умер в изгнании. Давайте не гадать, каким образом слухи о моей смерти оказались ложными, и не перебирать в памяти события, которые поставили меня над вами как вашего нового вождя.

Давайте не вопрошать, почему для меня оказалась закрыта дорога в мой дом к семье и во владение Дэйш, править коим я рожден.

Борха подтянулся на уровень локтя Кейды.

— После того как мы начали нырять, наши бочки наполнились буквально за несколько дней. Ко вчерашнему дню моллюски уже достаточно сгнили для того, чтобы опорожнить бочки. Первый улов жемчуга превосходен, есть немало раковин, на которые следует взглянуть повнимательнее.

Он указал на корзины, полные темных крапчатых овалов, возле которых, скрестив ноги, сидели на выцветшей ковровой дорожке песчаного цвета старики.

— Мой господин, — один из них узнал Кейду. Его волосы и борода были белы, отчего резко выделялись на фоне кожи, сморщенной и темной, точно высушенная на солнце ягода. Он неспешно изучал пустую раковину, остро заточенный нож парил вокруг внушительных размеров нароста, разбившего радужное поле перламутра, столь схожего переливами с рожденной здесь жемчужиной. Кейда невольно задержал дыхание, когда старик провел тонкую линию вокруг этой выпуклой шишки.

Не ахти какой, но все-таки знак. Найдет ли он жемчуг? Или это просто одно из вместилищ вонючей черной слизи?

Старик ввел в перламутр острую сталь, и выпуклость лопнула, явив безупречный молочный шар, покатившийся на дно раковины.

— Чистить нужно тщательно.

Бережно переложив жемчужину в устланный хлопком ящичек, он взял другую раковину из корзины и всмотрелся в вырост из трех жемчужин-полумесяцев, упрямо прильнувших к одному краю.

— Их здесь полируют? — Кейда двинулся к навесу, прикрывающему мужчин и женщин, тщательно удаляющих нечистоты с блестящих жемчужин, которые они держали внутри кусочков мягкой оленьей кожи: на предплечьях у них мерцала жемчужная пыль.

— И просверливают, мой господин, — Борха подобострастно поклонился, одновременно указывая на палатку чуть поодаль, где самые искусные работники изучали жемчуг через линзы или помечали их кронциркулем, который макали в ламповую сажу.

Когда вождь приблизился, он заметил, что один человек уже просверлил большую серебряную жемчужину и, вынув ее из влажного кожаного лоскута, вложил в выемку деревянной колодки, зажатой у него между колен.

Ловко перевернув жемчужину, работник приставил тонкий, как игла, кончик орудия к пометке сажей, а верхний кончик орудия вставил в отброшенную раковину. И стал водить своим луком взад-вперед, сперва медленно, затем все быстрее, и тетива вращала сверло со стальным кончиком.

— Видел раньше, как это делают, Дев? — спросил своего раба вождь.

— Нет, — варвар ухмыльнулся с явным одобрением. — Прямо чудо!

Одновременно, ловко действуя мизинцем, работник брызгал на жемчужину водой из более крупной выемки в дереве. Подручный внимательно наблюдал, оставив на время свою собственную работу: заточку остальных наконечников на широком точиле. Когда сверловщик отложил орудие, паренек мгновенно выхватил жемчужину из впадины и тщательно омыл в горшочке свежей пресной водой.

— Много жемчужин ломается? — как бы невзначай спросил вождь.

— Очень мало, мой господин, — уверил его мастер, повернувшись к нему вполоборота.

— Прежде всего они выбирают самые крупные жемчужины, — влез в разговор Исей. — При обработке мелких жемчужин потерь гораздо больше.

— Вполне справедливо, — мягко согласился Кейда.

Чем меньше, тем лучше, равно как знамение для моего правления и для торговли, а ведь нам нужны все силы и средства, чтобы возместить потери этого года.

— Пожалуйста, передайте это нашей госпоже Итрак Чейзен, мой господин, — оказывается, Борха ненадолго отошел и вернулся с ящичком из дерева берала, все еще светлым и свежим, значит — только что из рук мастера. Дев поспешил выступить вперед, желая его взять.

— Нелегко нам будет успеть отполировать и просверлить все жемчужины к тому дню, как госпожа Итрак пожелает плыть на север, — борода Исея с вызовом задралась кверху. — Столь многих наших мастеров сгубили захватчики. А есть и те, что говорят, будто оставшиеся могли бы найти лучшее применение своим силам в ином месте.

Поспорю, что этот оберег из зуба кита не добыт неким предком в море, он нашел зверя мертвым на берегу. Вероятно, предок был старшим на судне и ставил под удар свою жизнь, ведя его на отмели, навстречу вражьим копьям.

— Как я понял, ты один из них? — Кейда опять поглядел на Исея в упор. — Говори тогда. Какие у тебя трудности? Говори свободно, — велел он.

Ведь я не кто-нибудь вроде Уллы Сафара, который может убить гонца за дурные вести. Не был таким, к его чести, и Чейзен Сарил.

Исей поколебался, прежде чем глубоко вздохнуть и ринуться вперед.

— Наши запасы пищи начнут иссякать до конца поры засухи, мой господин. Дожди более чем наполовину прошли раньше, чем мы успели посадить саженцы соллера. У нас не хватает людей, чтобы обрабатывать землю, ибо многие теперь мертвы или бежали. И еще меньше людей, чтобы ухаживать за тем, что мы успели спасти из плодовых растений и огородов. Даже если все женщины и дети не пожалеют сил ради урожая, мы отнюдь не наполним свои житницы.

Кейда воздел руку, чтобы унять других старейшин, внезапно осмелевших от слов Исея.

— Едва ли я невежественен по поводу столь важных дел. Но вы правы, заботясь, чтобы я оценил ваше положение.

— Что ты предлагаешь с этим делать? — Исей без смущения посмотрел на вождя в упор.

— Предлагаю обсудить все нужды владения с госпожой Итрак Чейзен, — ответил Кейда с намеком на укор, — чтобы она могла договориться о сбыте жемчуга с женщинами Редигала и Дэйша и более отдаленными владениями к наибольшей выгоде для Чейзенов.

— Здесь у нас тоже есть заботы, — решительно заявил Исей.

— Объяснись, — сжато произнес Кейда, подметив, что у Борхи подергивается уголок глаза.

— Госпожа Итрак, несомненно, чувствует, что Чейзены в долгу перед Дэйшами, Редигалами и прочими за помощь в изгнании захватчиков. — Исей сложил руки на груди. — Что, безусловно, правда. Но полагаю, что и у Дэйшей есть долг перед Чейзенами, который следовало бы положить на весы, прежде чем будет достигнуто согласие о цене жемчуга за зерно соллера или сушеное мясо. Многим Чейзенам, которым только и оставалось, что лежать от захватчиков, было дано убежище на островах Дэйшей. Чейзены отплатили за такое великодушие трудом на соллеровых полях и огородах Дэйшей. — Исей поспешно уточнил: — И плата трудом отдавалась с радостью, не пойми меня неверно. Урожаи Дэйшей были обильны, и нас это радует, и нам отрадно видеть, что правление Дэйша Сиркета началось столь благоприятными предвестиями. Но известно, что Дэйш Сиркет приказал всем Чейзенам покинуть его владения до того, как звезды нового года забрезжат в небесах, дабы во владении Дэйш осталось меньше ртов, между тем как к нам возвращается все больше и больше народу с каждым приливом, а делиться мы мало чем можем.

— Ты думаешь — Чейзены могли бы с полным правом требовать свою долю из житниц и кладовых Дэйшей? — уточнил Кейда.

Ведь это испытание, честный Исей? Думаешь, я должен доказать свое право носить кинжал Чейзена, бросив вызов родному сыну, которого вынудили объявить себя вождем Дэйшей, потому что меня считали мертвым? Не думай, что я не слышал ропота, честный Исей, шепотков тех, кто находит, что я должен был поднять меч на Сиркета вместо того, чтобы требовать для себя это владение, лишенное вождя и господина.

Думаешь, мне следовало затеять распрю внутри народа Дэйшей, меж тем как необузданные дикари грозили их южной границе? Кто изгнал бы захватчиков с ваших островов после того, как Чейзен Сарил бежал, охваченный ужасом?

Исей не ответил, уперев взгляд в землю. Неловкое молчание затягивалось.

— Я обсужу все заботы владения с госпожой Итрак Чейзен. — Кейда отвернулся от Исея, чтобы с дружелюбной улыбкой обратиться к Борхе: — Я знаю, что еще только начало, но много ли у нас жемчужин, необычных по цвету и облику?

— Сюда, мой господин, — Борха пылко повел вождя к палатке с одной открытой стеной, окруженной плоскими корзинами, от которых разило гнилыми моллюсками.

Женщины сидели за столами на козлах, подбирая с запятнанной солью ткани гладкие шары, острые песьи клыки, плоские лепестки и полумесяцы.

Кейда задержался близ пухлой матери семейства, отменно себя чувствующей в бесформенном одеянии с рисунком из желтых цветов визайла, с черепаховым гребнем в курчавых седеющих волосах.

Ее ловкие смуглые пальцы проворством не уступали серебристому журавлю, собирающему креветок с отмели. Жемчужины каждого образца так и летели в отдельные устланные шелком ящички.

— Каков урожай? — приветливо полюбопытствовал он.

Она не подняла глаз, сосредоточенная на работе.

— Много лучше прошлогоднего.

— Взгляни, господин мой, — женщина по другую сторону стола удивила Кейду, взяв его за руку и роняя в его ладонь две цветных жемчужины: одна густого трепещущего золота, другая таинственной туманной голубизны. И каждая не меньше, чем ноготь на мизинце Кейды.

— Исей, — Кейда протянул их. — Твоя деревня выбрала тебя говорить за нее, тебе и читать каждодневные знамения. Что они значат для тебя?

— Желтое к богатству, господин мой, — глаза Исея озарила слабая надежда. — Голубое — к доброй удаче.

— Славное предвестие, как привет тебе, посетившему нас, мой господин, — подобострастно вставил Борха.

Предвестие славное, и, более того, я не участвовал в его поиске. Толкование, которое все мы знаем с детства, достаточно простое, чтобы его сделал даже тот, кто настроен враждебно. И я могу этому доверять?

Наконец-то судьба становится благосклонна к этому несчастливому владению после всех бедствий, какими его терзали? Дано заверение, что мои действия не испортили безнадежно ни мое, ни их будущее?

— Прости меня, я тебе помешал, — Кейда улыбнулся женщине, пальцы которой не прекращали работу. Он прошел дальше за тень палаток, где на песке была растянута плотная черная ткань. На эту ткань вываливалось содержимое ведер, а от запаха разложения некуда было деться.

— Что здесь происходит? — Дев сморщил нос.

— Через пятнадцать дней бочки заливают морской водой, чтобы всплыли моллюски и слизь, а жемчуг и раковины остались, — Кейда кивнул в сторону отбросов, лежащих на ткани: крохотные обломки раковины, несколько мертвых и разорванных моллюсков, искрящиеся останки неведомо чего и песок любого цвета, какой водится на рифах. — Гуща со дна тщательно процеживается в поисках мелкого жемчуга. Затем ее сушат и выискивают совсем крохотный.

— Не думаю, что Дэйши когда-нибудь так возились, — проговорил мужчина, перебиравший мусор. У него была лишь одна рука, и он помогал себе обрубленным запястьем другой. Нога его с той же стороны обрывалась на середине бедра.

— Дэйши — нет. Но это Чейзены. — Кейда поглядел в сторону рифов, где лодчонки теперь стояли на якоре, готовые к дневному труду: далекие колышущиеся чешуйки. — Скажи мне, много ли было видно акул? А что слышно о морских змеях?

— Пока ничего, — тот с нескрываемый благодарностью поднял взгляд.

— У тебя забавные глаза, — мальчонка, сидевший на корточках близ калеки и отыскивавший на темной ткани самую мелочь, встал. Его черная курчавая голова едва достигала боевого пояса вождя, в лицо которого малыш уставился с открытым любопытством. — Зеленые.

— Су, это твой повелитель Чейзен Кейда, — одернула его в дурном смущении стройная девчушка, кое-как поднявшаяся на ноги, вытирая руки о поношенные хлопковые штаны.

— И все-таки у него зеленые глаза, — настойчиво повторил паренек.

— Ты не иначе как сын своего отца, — Кейда присел, чтобы не возвышаться над постреленком. — Мои праотцы и праматери заключали союзы, которые привели в наш род кровь варваров. Взгляни, мои волосы больше русы, нежели черны, верно? — Он снял шлем и с облегчением подставил ветру потный лоб.

— Он варвар, — взгляд Су в сомнении метнулся на Дева. — Но у него черные глаза.

— И в этом он не отличается от тебя, — вождь взъерошил спутанные волосы малыша. — А теперь он живет среди людей с мудрыми обычаями. И это делает его архипелажцем.

Су вытаращил глаза на Кейду.

— А правда, что северные земли бегут непрерывно до самого-самого неба?

— Сам я их никогда не видел, — с неловкостью признался Кейда. — Дев?

— Это правда, — с улыбкой подтвердил северянин.

— Я хочу сесть на корабль, отплыть на север и посмотреть сам, когда вырасту, — бойко заявил малыш. — Я пойду гребцом на галеру и стану работать, пока не сделаюсь кормчим, а потом старшим на корабле.

— Когда, мой господин, прибудут суда из других владений? — И девчушка тут же прикусила губу, испугавшись, что это дерзость. — Дело в том, что нам нужен шелк, чтобы низать жемчуг. — Кто-то позади вождя поглядел на нее, и она умолкла, опустив взгляд.

— Я напомню госпоже Итрак Чейзен, — заверил Кейда, — как только смогу. — Встал, нахлобучил шлем и сумел скрыть им мимолетные непрошеные слезы.

Сиркет был таким же маленьким, всегда готовым высказать свое мнение или забросать любого вопросами. Мезил больше мыслитель. Был и, несомненно, есть. И не тот, с кем можно спорить, если только не призовешь весь свой ум. А каким вырастет мой третий сын, пылким искателем или пристальным наблюдателем? Узнаю ли я когда-нибудь, навеки разлученный с ним и всеми другими моими детьми, с моими верными долгу и любимыми дочками?

Он прочистил горло и кивнул калеке:

— Ты, конечно, счастливый отец, мой друг.

Вездесущий Исей стоял у плеча Кейды, когда тот двинулся прочь.

— Дети и впрямь величайшее благо человека. И владения.

Вот и еще одна из твоих забот, не так ли? Ты и все кому не лень болтают об этом вокруг костров, где поспевает ужин. Что я, по-твоему, должен сказать на этот счет госпоже Итрак Чейзен?

Кейда внезапно заметил, что его терпение иссякло.

— Благодарю, Борха, все это было крайне занимательно. Теперь я немного подкреплюсь, пока не потребовался вам, чтобы читать знамения.

Внезапно выдав этот повод для отлучки, он прошел мимо ошеломленных старейшин. Островитяне, которые плелись в хвосте, поспешили убраться с его пути. Рядом с Девом Кейда направился к голубой палаточке и рухнул на пуховые подушки, словно не заметив девушек.

— Оставьте моего господина в одиночестве. Нет, вот это оставь, — Дев мотнул головой девушке, подносившей кувшин соку.

Она поставила кувшин на столик, прочно вклиненный в песчаную почву рядом с бераловым ларчиком жемчуга, который водрузил на столик Дев, прежде чем шугануть терпеливо ожидающих прислужниц. Не забыл он также взять у одной из них поднос с лепешками, а у другой кубок с соком ягод сарда.

Кейда потянулся за питьем, которое предложил ему северянин.

— Следовало сказать — нашего господина.

— Кто ожидает от невежды-варвара, что он станет все делать правильно? — язвительно спросил Дев.

— Если ты станешь ошибаться слишком часто, люди будут ждать, чтобы я тебя вздул, — предостерег вождь, — а если не вздую, это даст повод к недоумению. Ни ты, ни я не можем себе такого позволить.

— Ты даешь им больше поводов к недоумению, чем твой необычный телохранитель, — Дев бросил безразличный взгляд на старейшин, поглощенных сбивчивыми беседами с прочими островитянами. — Думаю, они пытаются угадать, окажешься ли ты злобным тираном вроде Уллы Сафара или же просвещенным властителем, каким, они частенько слышали, хвастались торговцы Дэйшей.

— Им к неопределенности не привыкать. Настроения Чейзена Сарила менялись так же быстро, как погода в пору дождей. — Кейда принял одну из сластей, которую предлагал ему Дев, и откусил от нее. Застигнутый врасплох клейкой сладостью начинки, он скорчил рожу, прежде чем заставил себя ее проглотить. — И как мой добросовестный телохранитель, пожалуйста, возьми на себя труд посеять молву настолько умело, насколько ты способен, что я не так падок на сласти, как Сарил.

— Что-нибудь еще? — игриво спросил северянин.

— Да, — Кейда поднял взгляд и заговорил властно и твердо. — Не худо бы выяснить, что произошло между Борхой и Исеем. Если есть трения между этими двумя или между их деревнями, я хочу знать подробности. Пока что все работают дружно, ибо забрезжила перспектива богатого урожая жемчуга, отчего все в неописуемом восторге. Это может так и продолжаться, а может окончиться, когда возьмут свою дань. И нынешний восторг отхлынет с приливом, если акулы или морские змеи станут хватать ныряльщиков на рифах или услишком многих к концу этой поры начнет ухудшаться зрение.

Может, я и целитель, но ничего не сделаю для глаз, которые затуманились и засеребрились, как жемчужины, которые они высматривали столько лет. Или для глаз, перед которыми все расплывается, и значит, они могут видеть только то, на что не смотрят.

Я могу быть их провидцем, но объяснения этой нелепости не нахожу. Впрочем, ныряльщики примечательно жизнерадостны. И знают, что кто-то заплатит цену за щедроты океана. Все имеет цену.

— Предоставь это мне, — доверительно произнес северянин. — Я могу быть твоими глазами и ушами, как настоящий телохранитель.

— Мой выбор невелик, не так ли? — отчеканил вождь, отодвигая сласти и вновь берясь за кубок, дабы избавиться от липкого вкуса во рту.

Но ты прав. Ты отменный шпион, да еще и провел достаточно много лет, бороздя под парусом воды Архипелага, чтобы знать все мелочи, без которых не прикинешься рабом-телохранителем. Вот только мечом не владеешь.

Но ты и теперь шпионишь для тех загадочных варварских держав, которые некогда послали тебя в Алдабреш? И как ты извлечешь выгоду из того, что узнаешь, с твоей северной жадностью и полным отсутствием щепетильности? Что подумают обо мне люди Чейзена, если ты попадешься на чем-то откровенно бесстыдном?

Чего бы я ни отдал, чтобы моим рабом-телохранителем опять стал Телует, крепкий боец на мечах и вдобавок верный друг? Единственное утешение то, что он теперь служит Сиркету. Никому другому я не доверил бы своего сына.

Дев ухмыльнулся, когда вождь вручил ему опустошенный кубок.

— Могу сказать тебе кое-что, чего, судя по всему, не знает никто на вашем Архипелаге. Для нанизывания жемчуга есть кое-что получше любого шелка. Конский волос — вот что тебе нужно, обычный белый конский волос. Им пользуются все торговцы драгоценностей на материке. И первое, что они делают, когда к ним попадает алдабрешский жемчуг, они перенанизывают его.

Опешив, Кейда вскинулся:

— Ну и как я добуду это добро, если мы настолько далеки от непрерываемых земель, насколько возможно? И каждое владение на севере, где соблазнились и купили коней у вас, варваров, видело, как это приобретение хиреет и умирает, прежде чем истечет год? Нет уж, я буду искать более надежных товаров, в особенности тех, что срочно нужны: прежде всего, пищи. Исей мог слишком осмелеть, но он не так уж не прав, что опасается голода к концу сухой поры.

— Ну, а тебе не стоит голодать здесь, а не то ты оскорбишь всех этих славных людей. — Дев тщательно порылся среди сластей. — Если ты тревожишься о том, что у них, чего доброго, не хватит пищи, почему они не могут есть моллюсков вместо того, чтобы скармливать их рыбам и морским птицам, устраивая такую вонь, что облака сворачиваются?

— Ты когда-нибудь пытался съесть моллюска жемчужницы, ты, безмозглый варвар? — Кейду внезапно разобрал смех, и вождь едва не подавился лепешкой. — Мне случалось есть коралловых чаек, они отвратительны. — Он помедлил, чтобы отдышаться, прежде чем продолжить с суровым лицом: — Нет уж, я не хочу, чтобы кто-то в моем владении до такого докатился. Если так случится, они от меня навеки откажутся. Вдобавок дурное предвестие, если сваришь моллюска и обнаружишь, что жаром огня загубил жемчужину. Ты видел, как бережно обрезают ныряльщики пурпурную плоть, следя, не скрыто ли что в складках?

— Если ты не голоден, могу я поесть? — спросил Дев, вручая вождю вновь наполненный кубок. — Я изрыгнул свой завтрак, если помнишь. — Он едва дождался кивка вождя, прежде чем запихнуть в рот два липких кусочка. И, жуя, проговорил: — Тебе не о чем тревожиться. Если урожай этого года будет так хорош, как говорят все, вы получите достаточно жемчуга, чтобы купить каждому островитянину по мешку соллера.

Кейда покачал головой, потягивая сардовый сок.

— Начало хорошее, но это только жемчуг. Его лишь пригоршня от каждой тысячи раковин. Раковины в здешних пределах слишком малы и тонки, чтобы дать много перламутра. Такова основа процветания Дэйшей: внутренняя поверхность раковин жемчужниц. Вот почему они не суетятся из-за каждой жемчужной пылинки, которая может попасться в гуще.

— Ты должен позволить мне повести лодку назад и поторговать для тебя в северных землях, — Дев поглядел в сторону океана с непроницаемым лицом. — Ларчик, который тебе только что преподнесли, содержит выкуп за короля.

— Заключать все сделки от имени Чейзенов обязанность госпожи Итрак, — резко осадил его Кейда. — Я не посягну на ее поприще и даже не оскорблю ее таким предложением.

И я не поставил бы пустой раковины за то, что увижу тебя вновь. Ты можешь оказаться более полезен, чем телохранитель, но ты мне нужен там, где я за тобой присматриваю.

— Очень жаль, — Дев пожал плечами и вздохнул, глядя в сторону рифов. — Напомни мне, что мы сейчас делаем?

— Мы ждем, пока один из рыбаков, которых послал в море Борха, не вернется с предметом, по которому я смогу прочесть знамения о дальнейшем ловле жемчуга.

— И сколько нам ждать? — Дев вопрошающе посмотрел на повелителя.

— Кто знает? — Тот пожал плечами. — Это само по себе знамение.

А кто станет читать знаки и толковать их по-своему после того, как «Желтый Змей» унесет меня?

Допив сок, властитель праздно оглядел грубые хижины, не попадется ли кто с неухоженными волосами и бородой прорицателя. Никого, как ни всматривайся.

Означает ли это, что у них нет провидцев? Или просто те стараются не попадаться на глаза, пока я не уеду?

Кейда попытался прогнать такие мысли и насладиться прохладой палатки. Они ждали достаточно долго, чтобы Дев потихоньку прибрал почти все сладкие лепешки, прежде чем крик вестника разнесся над береговой линией. К пляжу приближалось крепкое суденышко, им правили двое мужчин, вопя и размахивая руками. Островитяне бросили свои труды над корзинами и кадками, зашлепали по отмелям и помогли втащить суденышко на сушу. Сверловщики и перебиралыцики дружно встали, забыв о своей работе, напряженно вглядываясь, что там принесли на берег. Старейшины забыли о достоинстве, спеша к воде в общей толпе. Борха и Исей силой пролагали себе дорогу.

— Само по себе благой знак, что так скоро что-то отыскалось, — Кейда поднялся на ноги, чувствуя, как на душе у него светлеет.

— Ну вот, опять, — едва слышно пробормотал Дев, — сунешь руки по локоть в чьи-то внутренности. Ты хоть имеешь понятие, как сетуют прачки, когда я приношу им рубаху в крови по самые подмышки?

Кейда положил ладонь на середину окольчуженной груди ехидствующего варвара.

— Я и раньше тебе говорил: придерживай язык. Для человека, столь гораздого хвастать своей смышленостью, ты порой поразительно глуп. — Не дожидаясь, когда северянин найдет ответ, он вышел из тени палатки, и солнце жестоко ударило по его незащищенной голове.

А здесь уже ты сглупил, мудрый и могущественный предводитель, и едва ли можешь портить зрелище всем сбежавшимся, возвращаясь за шлемом, ах ты дурень.

Тебе не худо бы обуздать свой нрав, или вы оба плохо кончите, прольют и твою кровь с кровью Дева. Есть вещи, которые не простят люди ни в одном владении.

— Рыба-молот, мой господин, — толпа вокруг лодочки раздалась, явив Борху.

— Много их видели в эту ловлю? — Кейда высматривал среди скопления взволнованных нетерпеливых лиц какого-нибудь ныряльщика или лодочника.

— Впервые вообще видим акулу, мой господин, — сказал кряжистый малый с нагой грудью, одетый в грубые хлопчатые штаны, вылинявшие до бесцветности. — А мы выставляем кольцо сторожевых лодок с рассвета каждый день задолго до того, как ныряльщики уйдут в воду.

— Стало быть, добрый знак. Первая акула, явившаяся вынюхать, что здесь и как, кончает жизнь на копье, — вождь одобрительно кивнул. — Что мы еще можем прочесть? Рыба-молот опасней акулы, но где ей до рыбы-пилы. Рыба-пила сожрет рыбу-молот, значит, уже само то, что рыба-молот посетила эти воды, означает, что более крупные хищники в другом месте.

— Верно, мой господин, — согласился отличившийся ныряльщик, и улыбки в толпе ощутимо расширились при этой благой мысли.

Хотя не жалкий образчик, длиной не менее моего роста и, несомненно, весом не уступит ни одному из здешних мужчин.

— Посмотрим, что можно еще узнать от этой рыбы, — Кейда отступил, предоставив толпе податься вперед, нетерпеливые руки ухватили грубые кожистые серо-голубые плавники и хвост. Казалось, в этом создании не осталось жизни, но он все же держался на благоразумном расстоянии от злобной пасти. Хозяин лодки и его кормчий подняли голову акулы своими копьями с широкими наконечниками, которые принесли хищнику смерть и все еще находились в жабрах и рыле. Островитяне с усилием перебросили неподвижную тушу через борт и сбросили наземь. Темная кровь вытекла изо рта, запятнав песок.

— Покажите мне ее брюхо, — вождь протянул руку. Люди с лодки перекатили огромную тварь. И та легла, наполовину на спину, наполовину на бок. Кожа брюха мертвенно поблескивала на солнце, длинный хвост-вымпел безжизненно волочился по песку. Кейда поднял копье высоко над головой обеими руками и, крякнув от усердия, всадил его в акулу под самым злобным изгибом челюсти, пронзил хищника насквозь и пригвоздил к песку. С нескольких направлений раздался неуверенный ропот.

Не так ли, бывало, поступал Чейзен Сарил? Возможно, его отец никогда не рассказывал ему о властителях, которых настигала однажды акула-погубительница, кусавшая даже после того, как ей отсекали голову? Это не тот знак, который нужен нам нынче.

— Нож, — Кейда протянул руку назад.

— Вот, — Дев вложил в его ладонь длинный клинок с зубцами.

— Мой господин? — Исей в ожидании глядел на него. Кейда глубоко вздохнул и твердо наступил на хвост рыбе одной ногой. Затем вонзил острие ножа в клоаку хищника и распорол его в длину иззубренной чертой, одолевая неподатливую липкую кожу, скребшую его костяшки точно рашпиль плотника.

Не слишком глубоко. Не пробей кишечник и не задень печень, не то смажешь картину, еще не начав толковать. Звезды небесные, насколько это проще с оленем или свиньей.

Вытирая со лба пот, он упорствовал, пока не выложил внутренности акулы на всеобщее обозрение. Мощный запах поднялся от мертвой рыбины, в нем еще не было привкуса вони, говорящей о разложении, хотя на таком жарком солнце гниения ждать недолго.

— Тварь, несомненно, здорова, никаких дурных знаков среди внутренностей, никаких отметин или уродств, — вождь подождал, пока не удостоверится, что акула неподвижна, и тогда ногой вогнал нож в песок. Затем ввел в полость обе руки, отыскал темную печень и стал выискивать пятнышки или пороки.

— Кто-нибудь когда-нибудь такое видел? — спросил он, позволил себе намек на веселость. Повсюду качнулись головы. На одних лицах благоговейный страх, на других тревожное предчувствие.

— Значит, и впрямь нам дан великий знак, — вождь улыбнулся и швырнул на песок акулу-младенца, ближайшие из островитян тут же попятились, спотыкаясь и толкая тех, кто теснился за ними. — Но не будем забегать вперед. Что скажет нам печень? — И, склонившись, он потянул неподатливую толщу, а затем стал отделять ее ножом, в ярости подумав: «Что можно прочесть по такой твари? Акула с живым детенышем во чреве? К чему бы такое знамение?»

Темная и тяжелая акулья печень отделилась совершенно внезапно для гадателя, и Кейда почувствовал, как рука Дева надежно поддерживает его в области поясницы. Теперь почва под ногами стала коварной, скользкой от крови акулы, а запах делался все тяжелей: собирались красноглазые мухи, бросая вызов хлопавшим рукам островитян.

— Мой господин! — То был ныряльщик с нагой грудью, уверенный в себе. Кейда увидел его лицо, отраженное в последнем блеске быстро высыхающей поверхности печени акулы, и вновь бросил свой груз в распоротое брюхо громадной рыбины. Вождь улыбнулся Борхе, замершему с другой стороны акулы:

— Мы уже видели все, что надо, так что я теперь помоюсь, если можно.

— Эй, красавица! — старейшина поманил одну из девушек, которые прислуживали в палатке.

Одна поспешила вперед, прижимая к груди широкую серебряную миску с душистой водой, а по пятам за ней следовала подружка чуть моложе, сжимавшая в руке внушительных размеров губку.

— В воду с этим, — быстро подсказал Дев, беря миску. — Губку, красавица, губку!

— Я вижу самые благие предвестия в смерти этой акулы, — провозгласил Кейда, выжимая губку над руками, дабы смыть на песок кровь и слизь. К его облегчению, дух вязкого масла безы прорвался через тяжелый запах рыбы. — И это вдобавок к прочим добрым предвестиям, благословившим нынешний сбор жемчуга и это владение. — Он погрузил в миску одну руку и потер губкой. — Эта акула приплыла искать пропитания на заре, как у них водится. Но явилась сюда одна, так что нам не надо бояться череды потерь среди ныряльщиков по вине морских хищников. Так мне это открылось. Учтите, я уверен, она пришла, чтобы потребовать для себя эти рифы и любую добычу, какую сможет здесь найти. А дать рождение детенышу в таком месте означает связать свое и ваше будущее. — Кейда огляделся и увидел восторг согласия на каждом лице. — Но ей это не удалось, не так ли? Ваши сторожевые лодки заметили эту тварь, а ваши рыбаки пронзили ее копьями до того, как ей удалось бежать или скрыться. И ей не удалось воцариться, как она желала, в этих водах.

Он, прежде чем начать отмывать вторую руку и говорить, Указал на мертвое акулье дитя:

— Мать была здоровой тварью, что означает: любые знаки надо читать как обнадеживающие; и все, что я, как в зеркале, увидел в печени, сулит успех нашему сбору жемчуга. Детеныш старался меня укусить. Но не смог и, что еще примечательнее, умер от рук вашего предводителя, а это наводит на мысль, что Чейзенам ничто не станет угрожать еще какое-то время. Согласны? Дев, это мы возьмем, — он кивком указал на младенца акулы. — Борха, пусть акульи челюсти вырежут из головы, а зубы раздадут ныряльщикам на обереги. Тушу отвезите подальше в море, прежде чем бросить, и пусть течения унесут ее прочь от рифов. Нам не нужно, чтобы сюда приплыли ее родичи.

Крепкий ныряльщик был первым, кто возликовал. Шумные возгласы одобрения разнеслись среди островитян, даже лица, доселе подавленные, вскоре просветлели. Кейда ждал, улыбаясь и вытирая руки белым отрезом хлопка, который предложила ему третья девушка, игриво улыбающаяся, но чуть погрустневшая, когда вождь отослал ее взмахом руки. Он повернулся и не спеша зашагал вверх по склону, к палатке. Толпа стала расходиться. Дев шел рядом с ним, изучая младенца акулы, которого нес на копье, извлеченном из большой рыбы.

— Значит, все знаки добрые. — Его лицо было умышленно беспристрастным. — Означает ли это, что мы можем возобновить преследование захватчиков? Невозможно сказать, что случится на западе, пока мы таскаемся по всему владению, — заключил он с плохо скрываемым раздражением.

— Для сбора жемчуга знамения, конечно, самые благоприятные. Что до отродья акулы, не знаю, что это могло бы значить, — негромко признался Кейда, когда они вернулись под сень палатки с ее призрачным уединением.

— А это действительно важно? — у Дева неожиданно пробудилось любопытство.

— Оно чуть не всадило в меня зубы, — трезво заметил вождь.

То есть следует ли считать это знаком мне самому? Нужно будет порыться в библиотеке Чейзена Сарила, когда мы встретимся с Итрак в усадьбе. Я не особенно сведущ в акулах.

А следовало бы что-то знать, прежде чем любое суждение, какое ни провозгласит любой другой прорицатель с искренней верой или с намерением измены, не станет достоянием слухов.

Он бросил Деву ткань, которой вытирал руки:

— Завернешь в это. Ни к чему, чтобы чайки неслись над нами тучей.

— Что теперь? — Дев взял полотенце и тщательно запеленал детеныша акулы.

— Благие знамения — это хорошо, но как только разнесется весть, это привлечет каких-нибудь морских ястребов, которых одолеет охота поживиться, раз уж здесь обильный урожай жемчуга. — Кейда прикрыл глаза рукой, глядя в пролив, где ждал «Желтый Змей»: легкие лодочки бойко сновали, подвозя гребцам пищу и воду. — Все еще слишком много сброда шастает по водам Чейзенов, чтобы воцарился мир у меня на душе. Итрак не приобретет много зерна соллера, или конского волоса, или чего там еще, если какие-нибудь предприимчивые грабители захватят галеры, которые она пошлет за грузом жемчуга.

— Что будет дурным знамением, — заметил Дев.

— Именно, — коротко подтвердил Кейда, — так что, когда уронишь жемчужину-другую в каждую руку, которая нам здесь послужила, надо вернуться на «Желтый Змей» и велеть Хеси, чтобы вел судно к тем лодкам, которые мы оставили охранять морские пути. Остальное из этого ларчика разделишь между Хеси и старшим на триреме.

— Что означает еще большую задержку, прежде чем мы опять отплывем к западным островам, — со сдавленным недовольством пробормотал Дев.

— Мы должны вернуться в усадьбу к ночи Нового года, — Кейда поглядел на северянина зелеными глазами, холодными, как нефрит. — Хотя, если я сочту необходимым, мы повторим затем плавание по всему владению, просто чтобы убедиться, что все хорошо.

— Зачем? — не понял Дев. — Если я смогу точно сказать тебе, где находится каждая лодка, каждый островитянин. Дай мне только время, а дружественные они или нет — не важно. А тебе даже пальцем шевелить не надо.

— А как мы объясним, откуда у нас такие познания? И что ты станешь делать, если нас разоблачат? — Вождь поглядел на чародея с плохо скрываемым гневом. — Если откроется, что ты прибегаешь к волшебству, а я тебе потакаю? Думаешь, невелика беда, если мне перережут горло, дабы моя кровь могла смыть колдовскую скверну твоей, когда та впитается в землю? С тебя заживо сдерут кожу и вывернут ее наизнанку, чтобы ты поплатился за каждое прикосновение к алдабрешской земле! — В его голосе усилился напор. — Думаешь, Итрак хотя бы пальцем пошевелит, чтобы спасти любого из нас? Думаешь, она сможет? Народ Чейзенов не просто ненавидит волшебство, как в других владениях Архипелага, считая его гнусным насилием над естественным порядком вещей. Их страх и отвращение еще усилились после всех бедствий и смертей, которые принесли им захватчики со своими жестокими чародеями. День, когда откроется твой тайна, станет последним твоим днем.

— Что за дурни весь этот сброд, — проскрежетал зубами Дев. — Как-никак, но мое волшебство избавило их от этих дикарских колдунов. Послушай, мы должны отправиться на запад как можно скорее — сразу после того, как ты отыграешь свои новогодние игры. — Северный чародей склонился, чтобы вернуть шлем. Когда Кейда протянул руку, пальцы Дева сомкнулись на пальцах вождя и болезненно вдавили в твердый металл и алмазы на обруче. — Ты обещал мне, что я увижу, как выкорчевываются последние прибежища этих дикарей. Я перебил их колдунов, но те, кто еще жив, могут хранить то, что даст намек, как действовали их чары. Тебе и впрямь не стоит нарушать слово, которое ты мне дал, Кейда. Не требуется знамений, чтобы предостеречь тебя от неудачных поступков.

Глава 2

— Так где же наши предполагаемые охранители морских путей? — Кейда, нахмурившись, поглядел мимо устремленного вверх кормового стояка «Туманного Голубя», когда трирема отходила от очередного места высадки, лишенного кораблей Чейзенов.

— Хорошо, что никто не болтал о бедах, хлынувших к их берегам, — Дев махнул рукой, меж тем как трирема скользила вдоль берега под взглядом горстки охотников, сжимавших тяжелые клинки, которыми они прорубали себе дорогу в чаще.

— Они кажутся готовыми дать отпор любой беде, какая ни повстречается, — Кейда поднял руку, приветствуя двух рыбаков, воздевших длинные копья, дабы отдать ему честь. Они отвлеклись от охоты на уродливую рыбу, затаившуюся среди корней в зарослях медных тростников.

— Что-то маловато лодок на воде, не так ли? — небрежно осведомился Дев. — Торговля в крови у алдабрешцев, и в этих краях не меньше, чем в срединных владениях.

Где ты столько лет успешно скрывался под личиной до предела безнравственного купца?

— Казалось бы, старейшины деревень должны поддерживать связь друг с другом, — раздражение Кейды не умерилось. — Хотел бы я знать, где Нирал.

Трирема шла, тщательно выбирая дорогу меж низких илистых островков, замедляя ход, чтобы одолеть мутное русло меж наползающих с суши зарослей узловатых деревьев. Ветры открытого моря подавляла густая растительность, а солнце палило еще жарче. Застоявшийся воздух скорее отдавал илом, чем солью, а резкие крики горбоклювов прорывались через кроны высоких деревьев лиоллы, растущих на берегах.

Кейда вытер пот с лица и принял у Дева чашу воды.

— Шайам! Есть предположения, где теперь мы могли бы искать Нирала?

Высокий жилистый мужчина с черными волосами и бородой, заплетенными косичками, вскарабкался по крутой лестничке с гребной палубы.

— Нет. Нам ничего не пришло в голову, мой господин. — Старший на триреме сжимал потрепанную, запятнанную солью черную книжицу в руке почти того же оттенка, что и кожа переплета. Алую накидку без рукавов он носил поверх нагой груди. Порыжевшие штаны заканчивались под коленями, открывая крепкие икры и стопы с длинными, вывернутыми наружу пальцами.

— Значит, по-прежнему держим путь к Калану? — Бдительный кормчий Йере, сидящий перед высоким сиденьем старшего, взялся за двойные весла, направлявшие движение триремы. На миг он заглянул в открытую книгу у себя на коленях. Переплет имел цвет индиго. Кейда заметил, что сведения кормчего о морских протоках Чейзенов по толщине значительно уступают безмолвному свидетельству многих лет опыта Шайама.

Книга, содержащая столь много тайн, что старшие на судах торгуют ими друг с другом. Сколько незадачливых моряков Чейзенов волей-неволей продало столь драгоценное знание, бежав от захватчиков? А что еще они могут предложить в обмен на воду, пищу или безопасную стоянку?

Он глядел поверх затуманенных вод, меж тем как узкое русло отворилось, и старейшина дал знак дудочнику задавать ход.

— Нам лучше не задерживаться надолго в Калане, мой господин, если мы хотим вернуться на новогодний праздник до поры засухи. — Странно было видеть такую важность и озабоченность на приветливом смуглом лице Йере с его буйными черными кудрями, свободно рассыпанными по плечам.

— Тогда давайте надеяться, что мы быстро отыщем корабельщика Нирала, — отрывисто произнес Кейда. — Я желал бы узнать, каким образом он и его команда намерены не пускать трюмных крыс в наши воды. И куда он подевался из пределов, которые ему поручено охранять.

— Мы можем прямо сейчас попытаться сберечь немного времени. — Шайам поднес мозолистые пальцы ко рту, чтобы свистнуть старшине, а тот поднял взгляд из омытого солнцем прохода меж гребцов на скамьях. Кивнув, тот проворно хлопнул в ладоши, подбодряя своих подчиненных, неразличимых в тени расколотой верхней палубы триремы. Пронзительный вопль дуды задал новую скорость; дудочник сидел на деревянной колоде в проходе, где устанавливали мачту, если Шайам находил, что ветер стоит того, чтобы поставить парус.

Кейда поглядел на гребцов, меж тем как судно дрожало под его ногами.

А что бы вы подумали, парни, если бы знали, что я трудился, как и вы, на купеческой галере, налегая всем телом на весло, когда мы добирались до северных владений в поисках мудрости, дабы изгнать захватчиков с их колдовством из этих южных вод? Узнай вы, что я понимаю, как сжимается мир до рукояти весла в руках и трели дуды в ушах после ежедневных трудов, укрепило бы это вашу верность? Поразило бы вас, что мне известны все хитрости — как завязывается канат, чтобы прочно держалось весло, и как лучше чинить кожаный рукав на отверстии в борту? Или вы просто захотели бы услышать, а что же я нашел далеко на севере? Догадались бы вы, что это Дев? Стали бы гадать, как же вышло, что он смог помочь мне истребить дикарских колдунов?

Гребцы вполголоса вели счет, меряя ускоряющийся ход. Корабль набирал скорость, ведомый шумными веслами. Люди умолкли, как только работа вновь пошла четко и споро. Теперь с нижней палубы доносились трели дуды, скрип каната, кожи и дерева да ропот воды под длинной оболочкой триремы.

— Конечно, Нирал мог найти кого-то, кто решил поживиться добром Чейзенов, — задумчиво заметил Дев, — и сам попал в беду.

Кейда бросил на северянина жгучий взгляд, прежде чем медленно кивнуть.

— Возможно. Давайте удостоверимся, что мы готовы к бою.

Он быстро прошел вдоль верхней палубы, тем временем судно прорывалось по широкому мелкому руслу, изобилующему коврами кувшинок. Небольшой отряд воинов в броне на помосте у носа триремы поднялся, как велит долг, на ноги при его приближении и отдал низкий поклон.

Десять меченосцев и четыре стрелка, этого достаточно для быстрой триремы, совершающей разведку или спешащей с посланием. На тяжелой триреме, вроде этой, следовало бы держать пятьдесят воинов, готовых сладить с любой напастью. И как бы ни были верны эти люди, но они те, что уцелели, потому что оказались слишком старыми или слишком юными, чтобы сражаться с дикарями в минувшем году. Все лучшие бойцы Чейзенов погибли, защищая своих женщин и детей, когда те бежали от смертоносной магии.

— Мой господин, — старший воин вышел вперед и низко поклонился. В простом кольчужном панцире, как и прочие, ничем не украшенном шлеме из тусклой стали, он обильно потел на солнцепеке.

— Айси, — Кейда наклонил голову, приветствуя его. — Я подумал, а не мог ли корабельщик Нирал попасть в беду? Вы готовы встретить любой вызов, какой нам выпадет?

— Готовы и желаем служить, мой господин! — Седеющий боец задумчиво погладил коротко стриженую бородку. — Риду, вероятно, будет лучше всех в сражении. Его удар все еще так неистов, что никто не посмел бы к нему приблизиться из страха, как бы нечаянно не потерять голову. — Он уделил взгляд самому молодому из своего худо-бедно набранного отряда, паренька с круглым подбородком, растительность на котором смахивала на тень. Тот наклонил голову в смущении, прочие же растерянно избегали взглядов друг дружки.

Атун никогда бы так не смутил юнца. Он умел управляться с самыми негодными людьми и превращать их в силу, которая заставляла соседей уважать Дэйшей. У Чейзенов нет ему равного, чтобы занять место начальника воинов вождя. Такой, вероятно, погиб, как Атун, в когтях чудовищ, порожденных волшбой пришельцев.

Кейда повернулся к стрелкам:

— У нас будет свежее мясо, чтобы накормить этих храбрых воинов нынче вечером, Тауай?

— Дай нам полдня, и мы весь флот накормим, мой господин. — Старейший из воинов улыбнулся, затем его задубелое морщинистое лицо стало хмурым, и он похлопал по колчану у бедра: — Но мы не можем сразить бойцов в доспехах этими тупыми стрелами для птиц. Нужны бронебойные граненые наконечники, чтобы прошли сквозь металл и впились в тело, а у нас таких раз-два и обчелся.

— Не волнуйся, Тауай. Я позволю твоим малышам опрокинуть любых мерзавцев издалека. Для рукопашной слишком жарко, — встрял Айси, но его шутка не имела особого успеха.

— Уверен, каждый наш выстрел угодит в цель, — уверил вождь стрелков, бодро улыбнувшись.

Ну не могу я дать Деву ваши наконечники на птицу и позволить любоваться, как он переплавляет металл у себя в ладони, чародейством сотворяя острия, которые вам требуются.

Уголком глаза Кейда увидел, как волшебник вглядывается во что-то впереди «Туманного Голубя». Морщинки вокруг его глаз углубились, когда он сощурился от слепящих неба и моря.

— «Желтый Змей»!

Проследив за рукой Дева, Кейда и сам разглядел легкую галеру, вынырнувшую из дальнего протока. Прогремел пылкий зов трубы «Туманного Голубя», и «Желтый Змей» изменил направление, его весла с шумом взбили грязную воду на ленивых водах.

— В полном порядке, сразу видно, — усилием воли призвав на лицо личину безмятежности, Кейда оставил пестрое воинство на баке «Туманного Голубя» и вернулся на ют.

— Судя по всему, никакого следа Нирала, — Шайам сидел в кресле начальника, опустив трубу на колени, и глядел через голову Йере, оценивая скорость далекой галеры.

— Мой господин, не худо бы увести оба наши судна в эту бухту, — Дев указал на один из немногих клочков суши, где тендровые деревья в союзе с железными, высокими, серо-ствольными, бросали вызов вездесущей узловатой мелюзге.

— Для чего? — Кейда озадаченно поглядел на чародея.

— Чтобы ты сошел на берег и поглядел, не растет ли где-то там птичий перец, — веско заметил Дев. — Ты говорил, он тебе понадобится, если начало года принесет червовую лихорадку. Для такого дела нужны лишь мы двое, и вряд ли это задержит нас надолго.

— Что? — Кейда на миг вытаращился на чародея, но тут же сообразил, к чему бы это. — Да, верно. Хорошая мысль, Дев. — Он с неловкой улыбкой бросил взгляд на корабельщика: — Позволь, Шайам, не то боюсь, что в наступающем году предвидится нехватка целителей.

— Мой господин, — по кивку начальника Йере налег на руль, поворачивая корабль к берегу.

Кейда отрывисто кивнул Деву, и оба прошли за кресло старшего, а там оперлись спинами о крепкое дерево крутого изгиба кормы, вздымающейся над головами.

Хорошая мысль, Дев, если я правильно догадался, но можно бы высказываться и поосторожней. Телует бы непременно пошутил, что кое-кто высаживается якобы для поиска растений, лишь бы скрыть истинные намерения.

Он стал изучать ничего не говорящий затылок Шайама.

И Джатте нашлось бы что сказать, он ведь водил мою трирему шесть лет, если не больше. Он ходил по морю точно в танце скользил, а сейчас напомнил бы мне, почему лучше бы поскорей вернуться домой, избегая любых задержек. Будем надеяться, он продолжает так же верно служит Дэйшам.

Кейда бросил взгляд на Дева, но тот сосредоточился на «Желтом Змее», с которого заметили, что «Туманный Голубь» повернул и теперь галера шла следом. Расстояние между кораблями быстро сокращалось.

Ваш народ всегда колеблется, если надо высказаться: на этом корабле, в усадьбе вождя, в людной деревне. Почему? Чейзен Сарил не был самодуром. Хотя о его отце ходила молва, что крут, а безрассудство деда вошло в пословицу, если верить Дэйшу Рейку. Вряд ли кто учил Сарила, что поощрять дружбу или просто честное несогласие — значит укрепить верность народа, а вовсе не ослабить свою власть над ним. Но как поощрить открытость и честность, если мне так много надо таить, если я несу бремя обмана?

«Туманный Голубь» замедлил ход, гребцы ловко повернули судно, прежде чем табанить его к месту удобной высадки. Ил заколыхался под неглубоко сидящим судном, якоря с плеском упали в воду по приказу Шайама, раздался крик помощника с бака.

Дев сбросил веревочную лесенку за борт рядом с ахтерштевнем. Безупречный внимательный раб.

— Поспешим, мой господин, и тогда успеем вернуться прежде, чем к нам подойдет с новостями «Желтый Змей».

— Верно. — Кейда слез по веревочным перекладинам и обнаружил, что вода за кормой ему по пояс. Он помедлил, продевая руку через поперечину лесенки, снял боевой пояс и поднял на высоту плеч, а затем зашагал вброд, нащупывая босыми стопами больше ила, чем песка. Прохладная морская вода освежала. Добравшись до кромки прибоя, вождь помедлил, опять надел боевой пояс с двойной петлей и поправил оружие, следя за приближением Дева.

— Наконец-то мы одни, — волшебник удовлетворенно ухмыльнулся, тоже остановившись на грани моря и суши. — Я-то думал, ты до самого заката станешь разгадывать мой намек.

— Весь остаток дня ты проведешь, начищая броню после того, как она побывала в воде, — указал вождь с легким злорадством.

— А что ты на себя наденешь, мой господин? — Ехидство наполнило голос северянина. — Прохудившийся синий шелк или желтый с пятном на спине?

Кейда скорчил рожу.

— Будем надеяться, что Итрак удастся пополнить мой чулан подобающими нарядами к тому времени, как мы вернемся. Ну, так что ты такого хотел сказать, чего не стоит слышать Шайаму?

— Пошли искать неподвижную воду, — и Дев зашагал в зеленый мрак под деревьями тандры. Воздух был спокоен, напоен ароматом желтых цветов лианы «кошачьи когти».

— Нирала можно найти, не прибегая к чарам, — резко заметил Кейда, не двигаясь с места.

— Вряд ли. Без них ты не успеешь вернуться домой к новому году. — Дев оглянулся через плечо: — Пошли. И не забудь высматривать птичий перец, — добавил он игриво.

Кейда нехотя последовал за ним, они углубились в заросли высоких деревьев, в развилках которых набухали зеленые стручки. Изумрудные и сапфировые пташки ловко порхали кто куда мимо злобных колючек лозы стриола, чтобы добраться до щедрого ягодами куста сарда. Алчные рубиновые бабочки трепетали меж алых цветов, пока блестящие жуки насыщались палыми плодами. За густой тенью, отбрасываемой могучими железными деревьями, трилистники и ало-золотые огненные кинжалы ковром устилали почву.

— Годится, — Дев задержался у впадины, где буря содрала почву с толстенных корней железного дерева и осталась лужица для барахтающихся в блаженстве лягушат, покрытых желто-бурым узором, почти неотличимым от лесной подстилки. — Нет ли тут знака для тебя? — с легкой подначкой спросил колдун. — Или мне сразу приступить и найти что-то для нас?

— Может, у тебя и нет убеждений, Дев, но не насмехайся над теми, кто видит намеки, где прочие замечают лишь разрозненные предметы. — Кейда изучил воду в опавших листьях. — Вообще-то лягушки многое могут означать. Доброе предвестие, что они благоденствуют в этой луже после конца дождей, особенно учитывая, что дожди так мало продолжались. — Он передернулся. — Однако кваканье лягушки может означать кого-то, кто несет чушь. Кваканье можно толковать как намек на чьи-то глупые притязания или напоминание, что надо держаться близ дома и места рождения.

Ты несешь вздор, колдун, когда пытаешься убедить меня пойти тебе навстречу. Или я сам обманываюсь, думая, что могу успешно править владением, где не рожден? Была бы наша жизнь лучше, если бы мы оба оставались близ дома и никогда не впутывались в такие дела?

Дев хихикнул, изумрудный свет потек из его пальцев на воду, а лягушата распрыгались, как безумные, во всех направлениях.

— Не хотят болтаться рядом. Истолкуй это как хочешь, Кейда, а я пока сделаю кое-что полезное. — Чародей присел у лужи на корточки, вода приняла цвет мха.

— Только быстро, — вождь повернул к нему спину, пытаясь понять, не сошел ли кто-нибудь на берег с «Туманного Голубя». — Если увидишь Нирала, попытайся придумать предлог для поворота туда, где мы сможем его повстречать.

Я хочу услышать, что он мне скажет, прежде чем покинуть эти воды.

У береговой черты никого не оказалось, и вождь стал шарить в подлеске, ища птичий перец или еще какое-нибудь лекарственное растение.

Лучше что-то найти, чтобы оправдать эту прогулку на берег. Будь проклят Дев, но он прав. А как еще мне узнать, что творится на этих островах? Но слишком долго этим заниматься не следует. Я сплету надлежащую сеть из глаз и ушей, чтобы поддерживать свое правление. И восстановлю цепь сторожевых огней, и мы вырастим достаточно голубей-вестников, чтобы рассылать их по всему владению. Чейзены, конечно, возродятся. Эти люди сильны и связаны столь многим. Они знали друг друга и торговали деревня с деревней с тех пор, как достаточно возмужали, чтобы бороздить внутренние воды. Более того, они прошли через страшнейшее испытание в истекающем году и спаслись не в последнюю очередь потому, что каждый из них помог другим, кто нуждался в помощи перед лицом безжалостных захватчиков.

Будем надеяться, связи их достаточно прочны, чтобы владение не распалось, пока они не примут меня как чтеца знамений, дарителя законов и целителя больных. Будем надеяться, они достаточно сильны, чтобы справиться с любой угрозой, какую я ненароком принес в эти воды, пойдя на соглашение с колдовской силой.

— Я не могу найти Нирала, — медленно проговорил Дев, — но тебе следует на это взглянуть. В твоих водах зараза.

— Что? Что? — Кейда отбросил в сторону пучок перистой рапосы.

— Сам погляди, — растопырив пальцы ладонями вниз, Дев указал на воду.

Кейда нехотя поглядел в зачарованную лужу. Среди радужных лучей плавал колдовской образ. Несколько парусных лодок, едва ли больше, чем суденышки ловцов жемчуга, подтягивались к илистому месту высадки.

— Эти лодки не столь уж необычны для рыбаков, — неуверенно возразил вождь.

— Хотя в них впятеро больше людей, чем требуется, и что-то незаметно даже признака сетей, — съязвил северянин. — Допустим, с ними женщины, но ни детей, ни стариков. И если это честные островитяне, возвращающиеся к Чейзенам, почему они прячут свои лодки?

Кейда наблюдал, как крохотные человечки поспешно скрывают суда под зелеными ветвями, нарубленными и обломанными с узловатых деревьев.

— Покажи-ка мне хижины.

Дев провел руками над лужей, и образ задрожал, затем успокоился, и предстали развалины деревеньки в тени железных деревьев.

— Здесь не посажено ни одного побега соллера, и никто не ухаживал за этими огородами после дождей, — сказал вождь скорее себе, чем Деву. — Как ты полагаешь, для чего они здесь?

— Прошло полгода с тех пор, как ты изгнал захватчиков, — чародей равнодушно пожал плечами. — Ясное дело, на том или ином острове можно найти что-нибудь, что стоит украсть.

— Не в этой деревне, — Кейда изучил приметы нехитрой починки тех немногих домов, что устояли после бурных ливней влажной поры. Бреши и прожженные участки в кровлях и стенах были просто грубо залатаны плетнями, выдранными из вконец разрушенных домишек. — Где они, собственно, высадились? Нельзя, чтобы они оставались где-либо в землях Чейзенов, не дав мне объяснений.

— Что означает новую задержку, — с досадой произнес Дев. — Сам видишь не хуже меня, что это не верные люди Чейзенов, вернувшиеся домой, чтобы заново начать жизнь. — Он злобно ухмыльнулся. — Я могу их оттуда прогнать. Да так, что они не положат весел, пока не налетят на мель на севере.

— Ты не прибегнешь к волшебству без моего дозволения, — огрызнулся Кейда. — И помни, что я сказал. Если кто-то заметит, что ты занимаешься колдовством, я сам тебя обезглавлю.

Кудесник невозмутимо поглядел на него:

— Думаешь, тебе поверят, когда ты поклянешься, будто понятия не имел, что я такой нечестивец — маг и чародей? Хотя кто его знает. Случались вещи и почуднее. Скажем, дикари, являющиеся из пустынь океана следом за чародеями, которые расчищают дорогу ливнями губительного огня. И еще чуднее. Те же самые волшебники вдруг начинают биться насмерть меж собой, по-видимому, чтобы кто-то один властвовал над запустением, в которое они повергли владение Чейзен. А что чуднее всего, Дэйш Кейда, которого все считали мертвым, волей случая оказался там, все видел и возглавлял силы Архипелага при ответном ударе. Что, по меньшей мере, дает ему право требовать владение, прежний вождь которого Чейзен Сарил, пусть он и трус, умер при крайне необычных обстоятельствах.

Кейда проскрежетал зубами.

— С этими мы справимся и без твоих чар. Просто покажи мне, где они высадились.

Дев сосредоточил взгляд на мерцающей воде.

— Мы можем случайно наткнуться на этих людей, если ты уговоришь Шайама двинуться к протоке, чтобы по ней вернуться в усадьбу. — Он поглядел на вождя бездонными темными глазами. — Затем, как только ты отметишь свой новый год, мы отплывем к западным островам. Я не хочу упустить возможность найти хоть намек на то, откуда явились захватчики, прежде чем твои бойцы их встретят. И я буду поступать по-своему, будь проклято ваше алдабрешское невежество и страх перед магией. Ты мне должен, Кейда, и не думай, что сможешь кончить счеты ножом в ребра.

— Не все сразу. Сперва давай-ка посмотрим, кем могут быть эти бродяги, которых принесло к берегам Чейзенов. — Кейда вдруг обнаружил, что сжимает рукоять меча, и с приглушенным звяканьем вложил клинок обратно в ножны. — И давай вернемся к кораблям, пока никто не пошел нас искать.

Избавиться от этого сброда, вот кое-что достойное, что я могу сделать на благо Чейзенам. Хотя окажутся ли они ворами или просто бедолагами, которым нужна помощь? Тебе нужен какой-то залог на будущее? Если Дев прав, означает ли это, что мудрее всего взять чародея на западные острова в надежде раскрыть тайну дикарей?

Вождь повернулся спиной к волшебнику и стремительными шагами направился в сторону берега. Не притормозив, он вступил в воду и побрел к лесенке, свисавшей с «Туманного Голубя».

— Хеси не обнаружил ни признака Нирала, — без предисловий объявил Шайам.

— Это меня не удивляет, — Кейда окинул взглядом «Желтый Змей», терпеливо застывший в более глубоких водах. — Пусть продолжает высматривать. Что же до нас, то лучше повернуть к усадьбе, если мы хотим наверняка встретить там начало года. Не быстрее ли мы туда доберемся, если подадимся отсюда к главному морскому пути, что ведет с севера на юг? — Он поглядел на Шайама, вопросительно подняв брови. — Надеюсь, это не бессмыслица, — торопливо добавил вождь. — Я хотел бы заполучить какую-нибудь из здешних морских карт, начерченных коварными северянами. Не думаю, что я когда-либо разберусь в островах Чейзена и всех здешних водных закоулках так, как ориентировался Дэйш. Надо родиться во владении, чтобы его действительно знать.

Шайам кивнул, слегка недоумевая:

— Не вижу большой разницы в маршрутах, но если подвернется попутный ветер, то мы кое-что выиграем.

Кейда скрыл облегчение и сделал вид, будто ему в голову пришел новый довод.

— Вполне возможно, что Нирал как раз и попал туда. Дай знак Хеси, чтобы вел «Желтый Змей» следом.

Едва Дев перебрался через поручень на ют, Шайам двинулся и прокричал приказ Хеси. Йере с любопытством взглянул на Дева и встретился с непроницаемым взглядом с намеком на вызов. Молодой кормчий отвернулся и окликнул старшину гребцов, а сам сел за свои кормовые весла.

Кейда прошел в самый конец кормового возвышения и сел там, скрестив ноги. Шлем он снял и воззрился вперед, ничего не видя. Грязная вода с его штанов разлилась по палубе и блестела, прежде чем ее изгнали солнце и ветер. Дев молча сидел рядом, перебирая звенья панциря и подсыхая на солнышке.

Неужели и впрямь столько добрых знамений разглядел я на предстоящее плавание? Могу ли я быть уверен, что не ошибался в толковании? А что, если скверна дикарских чар все еще искажает естественный ход вещей во владении Чейзен? А что, если мои связи с прошлым и настоящим обрублены касанием волшебстваДева?

Мне скверно от неопределенности. Причастность к владению, конечно, связывает меня с будущим. Я должен опять поглядеть в небеса. Звезды движутся выше любой земной мерзости. И я, несомненно, причастен к Чейзенам. Я должен повернуть спину к Дэйшам раз и навсегда, если собираюсь стать истинным предводителем этого народа и настоящим супругом Итрак Чейзен.

Когда он решительно изгнал воспоминания о более чистых морях и огляделся, трирема вырвалась из тесноты островов и шла широким проливом, который впадал в еще более широкий на юге. Кейда с признательностью вдохнул свежий воздух, но с неудовольствием заметил, что просторы пустынны.

Дев не зря удивился упадку торговли. В эту пору купеческие суда обычно спешат на север и на юг. И чейзенские, и гостей из окрестных владений, гордо возносящих флажки, дающие им право прохода через наши воды.

— Мой господин! — Окрик с носа прозвучал изумленно. Один из юных бойцов примчался по боковой палубе.

— Там на воде перевернулась лодка. — Его голос выдавал ярость. — Ее пробили, господин мой, умышленно. Похоже, топором.

Не признак ли это, что можно отбросить ложь, разыскивая чужаков?

Кейда заставил себя не глядеть на Дева.

— Откуда она? Шайам, можешь сказать? Йере?

— С этой стороны пролива. — Кормчий высмотрел в темной воде лодку с пробоиной, прежде чем взялся за свои записи, выясняя, где и как здесь проходят годные для плавания пути. — Не иначе как отнесло от того островка, — он указал, обратив взгляд за поддержкой к Шайаму. Тот кивнул, потянув себя за плетеную бороду.

— Или от того, что к северу.

Кейда встал на ноги.

— Дать знак флагами «Желтому Змею». Мы пойдем по северному проливу, им достанется южный. Посмотрим, кто полагает, будто Чейзены позволяют безнаказанно превращать их пригодную лодку в кучу дров.

Он подавил приступ дурного предчувствия, пока судно сворачивало в разрыв цепи островов на дальней стороне пролива. На первый взгляд узкий проход казался лишь глухим тупиком для неблагоразумного, но, возможно, это ловушка для незваного. Берег густо порос серо-бурыми манграми, их корни прорывались через путаницу листьев кувшинок. Когда «Желтый Змей» исчез в столь же неприветливом на вид протоке, воздух стал удушающе плотным. Кейда почувствовал, как пот стекает по его хребту.

К удивлению вождя, неожиданный поворот событий вызвал прилив воодушевления на гребной палубе. «Туманный Голубь» прокладывал дорогу сквозь плотную растительность, ветки подавались с шумом и треском.

— Мой господин, — один из бойцов Айси угнездился на деревянном выступе на носу триремы, защищающем передние весла, когда приходилось таранить врага. Казалось, он в любой миг свалится. — Торговое судно, но без флажка!

— За ними! — крикнул вождь.

Шайам подхватил свою витую медную трубу и проиграл требование чужакам остановиться и назвать себя. Но те не послушались, поспешно повернули парус, и судно припустило прочь по ветру.

— Протрубить «Желтому Змею»! — приказал Кейда, не сводя глаз с беглеца.

Как только труба Хеси отозвалась из-за окутанных зеленью островов, дудочник «Туманного Голубя» заиграл быстрее, и гребцы повиновались ему. Трирема почти нагнала торговое суденышко, когда оно обогнуло невысокий мыс, окруженный грязной жижей и плавучим мусором, торопясь укрыться в мутной бухте. С мгновенным облегчением вождь узнал место высадки, которое явили ему чары Дева. Человечки на берегу замерли, опешив, когда увидели, что к ним движется трирема.

— Мы сходим на берег, — заявил Кейда.

— Мой господин? — удивился Шайам. Кейда разглядел в темных глазах корабельщика невысказанные слова.

Не дело, чтобы предводители подвергали себя риску в стычках точно простые бойцы. Безусловно, не дело, когда у предводителя достаточно простых бойцов, чтобы выполнять приказы.

— Я сойду на берег, — заявил вождь, — и мне нужно, чтобы за мной последовали все гребцы, которые обучены владеть мечом.

Они сильные мужчины, пусть даже каждый урок, который дает им Дев, я сам только что вбил в него.

— Тогда держись крепче, — посоветовал Шайам, прежде чем крикнуть старшине гребцов: — Поворот и вплотную к берегу!

Дудочник извлек из дуды пронзительный звук, весла дружно поднялись над водой. Кейда крепко держался за сиденье корабельщика, меж тем как Йере управлялся с кормовыми веслами, ставя «Туманного Голубя» кормой к суше. Гребцы задрали ноги и перевернулись на скамьях, теперь все они сидели к носу лицом. Развернувшись почти на месте, «Туманный Голубь» покачивался, пока гребцы с гортанным криком не взрезали мутную воду. Весла издали привычный плеск, и галера кормой вперед устремилась к берегу.

Дев перебросил лесенку. Айси и его парни побежали боковыми палубами, стрелки уже обозревали берег, стрелы на тетивах, луки наготове. Внизу гребцы передали свои весла соседям, а парусная команда стала тут же раздавать оружие, имевшееся в избытке, поскольку число воинов на судне не дотягивало до нормы. Кейда натянул кольчужные перчатки и осмотрел мечи, готовясь перевалить через корму.

— Бегут как крысы, — заметил северянин с презрением, видя суету на берегу.

— Крыса, загнанная в угол, способна отхватить палец. — Кейда наблюдал, как рассеиваются мужчины и женщины на острове. Некоторые бежали к хижинам, видневшимся за деревьями. Другие, обнажая на ходу мечи, отступили к трем кораблям, с которых они высадились. Экипажи на борту в лихорадочной спешке разбрасывали укрывавшие суда ветви мангров.

— Они не отплывут, прилив не позволит, — сказал Дев с жестокой веселостью, проворно соскальзывая по веревочной лесенке.

— Если и уйдут, их перехватит Хеси, — Кейда бросил взгляд через плечо и увидел приближающийся «Желтый Змей».

Он надел и закрепил шлем, прикрыл бармицей шею и горло и защелкнул застежку под подбородком. Но, сходя по лесенке, понял, что его доспех не полон, не хватает чулок из металлических пластин.

Тебе еще многому надо научиться, чтобы стать достойным телохранителем, Дев. Телует никогда не позволил бы мне выходить на враждебный берег с голыми коленями.

Бойцы триремы теснились сзади, обнажая клинки, полыхавшие на солнце. Отряд шлепал по отмели.

— Если сдадутся, возьмем их в плен. — Слова Кейды разнеслись над пляжем. Предназначались они не только бойцам Айси, но и неведомым пришельцам. — А будут драться, перебьем. Это земля Чейзенов, и здесь я вершу суд.

Голос его из-под забрала звучал резко и гулко. Вождь медленно двинулся вперед по раскисшей суше в середине неровной шеренги бойцов в броне. Юный Риду выкрикнул: «Чейзен!» — и гребцы, идущие за меченосцами, подхватили. Неведомые мужчины и женщины отступали, выставив перед собой мечи. Враги были молоды, их ноги твердо попирали землю, которую они решили присвоить. Мечами они потрясали яростно, но явно неумело. Лишь двое носили кольчуги, горстка имела кожаные панцири с бляхами, положенные старейшинам деревень. На прочих же наспех сшитые куртки из кожи акул или черепаховые панцири.

Чейзены приблизились к чужим лодкам. С невнятным рыком чужаки устремились вперед, рассекая воздух неистовыми ударами. Чейзенские клинки встретили их сталь с грозным скрежетом. Поле зрения Кейды сжалось, остался лишь один враг, все прочее по обе стороны расплылось. Его противник отчаянно махал мечом, но в последний миг замешкался. Кейда легко отбил удар, прежде чем ответить, его клинок рубанул руку врага. С умением, оттачиваемым с юности, он тотчас снова взмахнул мечом и всадил его противнику под грудной клеткой.

Кейда высвободил меч из тела умирающего и помедлил, оценивая, как идет бой. Дев рубился прекрасно, пусть даже в его ударах чувствовалось больше природной злобы, чем истинного искусства. Гребец слева от Кейды не так успешно бился, кровь уже текла из рваной раны на его бедре. Вождь переместился, чтобы прикрыть раненого своей броней. Разящий удар обрушился, проскрежетав по кольчуге на руке вождя, а сам Кейда меж тем отвел в сторону окровавленный меч. Свой второй клинок вождь повел с разворотом на высоте пояса, чтобы выпустить кишки новому противнику. Но тот в мгновение ока отскочил назад. И тут же направил острие меча в лицо Кейду. Вождь сумел уклониться, непроизвольно ударив по вражескому клинку. Безымянный противник воспользовался преимуществом и повел меч по спирали, целясь в незащищенные ноги Кейды. Тот успел рухнуть на колено. Литая сталь боковой пластины панциря встретила зазубренный клинок противника. Тут меч в правой руке Кейды взмыл вверх и наискось, чтобы отсечь руку неприятеля у запястья. Брызги крови окропили песок, а второй клинок вонзился в бедро врага. Вскочив на ноги, вождь вырвал оружие, и чистая алая кровь пропитала грубую ткань штанов раненого. Вопя, тот бессчетно долгий миг смотрел в глаза Кейды.

Ты и прежде бывал в битвах. Ловкость владения мечом говорит о хорошем обучении. И ты видел достаточно крови, чтобы знать, что умираешь.

Когда рука неизвестного безропотно упала, Кейда вложил всю свою силу в косой удар слева. Отсеченная голова отлетела на несколько шагов и напугала другого врага, наскакивавшего на Дева. Чужак споткнулся, Дев набросился на него и рассек грудь. Воодушевление подвело волшебника, оказалось, что не так-то легко извлечь клинок из ребер мертвеца. Кейда видел, как юнец поднимает меч дрожащей рукой, дабы пырнуть Дева в лицо. Вождь отпихнул северянина в сторону и шагнул вперед, чтобы отвести зазубрившуюся сталь, прежде чем нанести режущий удар по ноге. Тот упал на истоптанную и залитую кровью землю, зажимая рану у колена. Вопли его утонули во всеобщем шуме.

Когда Дев наконец высвободил свой меч, Кейда привлек его внимание тычком локтя, мотнул головой, и оба они отступили из гущи боя. Гребцы с «Туманного Голубя» закрыли образовавшуюся брешь. Стрелы вторично пронеслись над пляжем. И тут же Кейда увидел Тауая и его стрелков, посылающих с боковых палуб «Туманного Голубя» дождь стрел в сторону деревни. Айси и горстка его бойцов наступали, приближаясь к хижинам. Когда поток стрел прекратился, Айси припустил бегом, прочие неслись по пятам.

— За ними! — Кейда ринулся в глубь суши. Дев летел рядом. Пот пропитал его стеганый хлопчатый подкольчужник, скопился меж лопаток и стекал вдоль хребта. Плечи сгибались под безжалостным весом брони, а бедра горели от усилий, которых требовал бег вверх по склону.

Когда они добежали, никто не оборонялся. Многие враги были мертвы, сраженные стрелами, другие умирали от опасных рубленых ран. Двое лежали ничком в грязи, и на шее каждого — нога Чейзена, чтобы не думали сдвинуться.

— Мой господин! — из-за одной из вконец разрушенных хижин показался Риду с засыхающими сгустками крови на обоих мечах — Быстрее сюда!

Кейда убрал в ножны один меч и поднял забрало:

— Что такое?

— Айси, — выдохнул тот с пепельным лицом.

Кейда обогнул хижину и увидел, что старый воин лежит плашмя, шлем отброшен в сторону, половина лица повреждена ударом топора, а оружие лежит рядом. Его обладатель распростерся на некотором расстоянии, и в теле его зияло достаточно ран, чтобы убить трижды. Нос и скула Айси были разбиты, белые осколки погрузились в поток крови, которая залила поврежденный глаз. Кровь натекала ему в ухо, пропитывала седеющие волосы и лужицей скапливалась на земле под головой. Челюсти отчаянно шевелились, словно воин давился.

— Не пытайся говорить! — Кейда встал на колени и схватил руки Айси, которые тот слабо пытался стиснуть в ответ. Когда кровь перестала течь из отвратительной раны, Кейда поглядел, насколько она глубока.

— Целительский ларец вождя! — проревел Дев. Другие голоса подхватили приказ и донесли до триремы.

Здесь ничем не поможешь, и нет пользы ни от каких мазей, даже боль не приглушить.

Кейда крепко держал обе ладони Айси в своих руках в кольчужных перчатках.

— Сегодня ты доказал, что грозный воин. И заработал заботу вождя о твоей семье и обо всей деревне.

Уцелевший глаз Айси поглядел мимо Кейды, не понимая, губы беззвучно пошевелились. Он кашлянул кровью и замер, затвердев в приступе страданий, прежде чем обмякнуть. Кейда тяжело вздохнул и бережно положил безжизненные руки старика ему на грудь.

— Кого-то еще задело, Риду? — вождь возвысил голос, привлекая внимание юноши.

— Царапины, да и только, — тот, горюя, поглядел на своего мертвого наставника. — Не считая Айси.

— Давай позаботимся, чтобы его смерть не была напрасной, — Кейда поднялся на ноги и крепко охватил плечо паренька окольчуженной рукой. — Их всех переловили?

Дев рядом полыхнул глазами.

— Ты уверен, что никто не удрал за деревья?

— Нет, всех нашли, — Риду стер слезы со щек.

— Соберите всех ваших пленников в одном месте, — Кейда подождал, пока юные воины поднимут пленных, прежде чем зашагать обратно к берегу. — Посмотрим, что нам этот сброд скажет.

— Что теперь? — карие глаза Дева жадно вспыхнули.

— Теперь ты увидишь, что означает — я твой повелитель, — коротко пояснил Кейда. — Ты и все прочие.

— Не могу упустить случая.

Внизу, у моря, мертвых уже отволокли в сторону и сложили грудой, а умирающих оставили хныкать. Тех, кто бросил оружие, окружали гребцы, держа клинки наготове. Пленные стояли на коленях, уперев лбы во влажную землю. Кейда, щелкнув пальцами, подозвал Тауая.

— Кинжалы у них были?

— Нет, господин мой, только ржавые ножи, — стрелок подошел к нему с грудой мечей: некоторые в ножнах, но большинство без них.

— Кое-какое воинское вооружение у них имелось, — воин осторожно извлек из груды обнаженный клинок. Сталь была запятнана ржавчиной, равно как и кровью. Грязный шелковый шнур вокруг рукояти был повязан весьма неумело. — Но они о нем почти не заботились и точили скверно.

— Запаслись на каком-нибудь острове, где захватчики перебили воинов Чейзена? — дерзнул предположить Тауай. — Дикари не трудились подобрать оброненные клинки.

— Не знали, как ими орудовать, — с издевкой вставил Дев.

— Они убили достаточно наших людей каменными дубинами и деревянными копьями, — Тауай поглядел на северянина со всей неприязнью, на какую осмелился.

— Едва ли мы это забудем, — сказал Кейда с кротким укором. — Нет, ничто в этом мече не говорит мне, откуда он или что за оружейники его изготовили.

Он надеялся, что Телует мог видеть где-нибудь что-то подобное, чтобы высказать догадку. Но тот лишь покачал головой.

Вождь отбросил в сторону ржавый клинок.

— Посмотрим, не скажет ли нам кто-нибудь из этих мерзавцев, где они взяли клинки.

Круг гребцов послушно раздался, пропуская его к съежившимся пленникам, которые подняли глаза, полные надежды, на предводителя в доспехах.

— Кто привел вас сюда? — рявкнул Кейда.

Большинство пленников немедленно уткнули взгляды в землю. Но несколько в испуге выдали нужного человека, оглянувшись.

— Ко мне его, — Кейда властно указал пальцем. Дев проворно выступил вперед и, ухватив за шкирку, бросил пленного перед Кейдой, и тот стал его бесстрастно изучать.

— Один из наших воинов погиб сегодня, чтобы отвоевать эту землю для Чейзенов, и твое владение теперь — поля смерти. — Кейда кивнул Деву, тот ответил взглядом, не понимая приказа.

Как ни нравится мне видеть тебя растерянным, чародей, но едва ли нынче это кстати.

Кейда задержал дыхание. Меж тем в глазах Дева забрезжила догадка, и северянин нарочито медленно обнажил меч.

— Господин мой, умоляю, — пленник скорчился, ссутулив плечи.

Его мольба затихла, когда меч Дева сверкнул на солнце. Голова пленника скатилась с плеч, клинок снес ее чисто, почти бескровно.

Надеюсь, никто другой не видел много обезглавливаний, чтобы понимать, насколько невозможен такой удар. Возможно, я единственный, кто заметил, как по обводам клинка Дева замерцал огонь.

Стараясь выглядеть суровым, вождь оглядел бухту и увидел гребцов с «Туманного Голубя», их расширенные в благоговении глаза. Меченосцы и стрелки более открыто одобрили такое немедленное воздаяние. Кейда обратился к трем трясущимся пленникам с холодным осуждением:

— Вы непрошеными пришли в воды Чейзенов. Не стали искать моего дозволения остаться и не пообещали исполнять ваш долг передо мной, этим владением и его кровью, но и разграбили этот остров, и кто знает, может, и не только его. Не поглядеть ли, что мы найдем на ваших судах и в ваших хижинах, чтобы ответить на этот вопрос? — зловеще спросил он. Помедлил на миг и с облегчением увидел, как некоторые пленники обмениваются виноватыми взглядами, осуждая друг дружку как воров и захватчиков.

— Ни при ком из вас не было кинжала, который поведал бы, из какого он владения, значит, вы просто отвергли старые связи, — продолжал он с презрением. — По крайней мере, это избавляет меня от тягостной задачи искать возмещение за нанесенный вами ущерб у любого иноземного предводителя. Вы все можете и сами заплатить за обиду, став рабами. Моя госпожа Итрак Чейзен скоро приступит к переговорам с владениями на севере. Уверен, для нее представят ценность ваши жалкие тела. — Кейда повернулся спиной к отчаянному негодующему вою, тут же прекращенному тяжелым ударом. Отрывистым движением руки он подозвал Тауая.

— Позовите на берег парусную команду «Туманного Голубя». Пусть битьем научат этих паршивцев послушанию и отведут на борт «Желтого Змея». Я не повезу столько сомнительного груза обратно в усадьбу. Разведите огонь и сожгите трупы, они большего не заслуживают. Поручите Риду и его ребятам достойно похоронить Айси. Его тело в этой земле непременно передаст силу и храбрость тем, кто станет жить на ней в будущем.

— Как тебе угодно, мой господин, — Тауай поклонился.

— И скажи своим людям, что я поистине восхищен их искусством. Судя по всему, ты великолепный учитель. Буду благодарен тебе, если поделишься умением с гарнизоном усадьбы.

Ошарашив стрелка улыбкой одобрения, Кейда зашагал к триреме. Дев поравнялся с ним.

— А мне ты ничего подобного не сказал, — откровенно заметил колдун. Кейда оглянулся, чтобы удостовериться, что никто не услышит.

— Ты хотя бы не подвел меня.

— Я всегда справляюсь, — прыснул северянин.

— Думаю, я видел, как, — без улыбки ответил вождь. — Благодари судьбу, что я один.

— Так что теперь? Мой господин, — торопливо добавил Дев для Шайама, который спускался с кормы триремы.

Кейда обратился к Шайаму:

— «Желтый Змей» может остаться и ходить дозором в этих водах, как мы решили раньше, даже с пленниками в трюме. Нам не нужно такой обузы…

— Мой господин, — прервал его Шайам и указал на море: — Появился «Терновый Круг».

— Корабль Нирала? — Кейда передвинулся, чтобы лучше видеть, и вскоре узнал быструю трирему. — Ну-ну. Хотел бы я знать, что он скажет в свое оправдание.

— Не его ли леность причина тому, что сюда вторглись чужаки? Пожиратели падали, — Шайам с сомнением смотрел на приближающееся судно. — А что, если он с ними в сговоре?

— И в том и в другом случае я лишу его должности за то, что он подвел владение, — сурово произнес вождь. — Единственный вопрос, выпороть ли его только до крови или лупить, пока мы не увидим его ребра?

— Побьемся об заклад, что Ниралу не выкрутиться? — Дев насмешливо скосил взгляд на Шайама.

Кейда продолжал, словно не услышал варвара:

— «Терновый Круг» может следовать за «Желтым Змеем» с новым капитаном. Вы с Хеси решите меж собой, станет ли им Йере или кормчий с «Желтого Змея», который заслужил продвижения.

— Матросы с «Тернового Круга» плавают с Ниралом долгое время, мой господин, — с сомнением произнес Шайам. — Не знаю, как они примут нового командира.

— Тогда вели Хеси убрать любого, кто, судя по виду, задаст хлопот, а к прочим добавить побольше парней с «Желтого Змея». — Кейда в упор воззрился на рослого моряка. — И пусть люди на «Терновом Круге» знают, что у Хеси приказ таранить их при первом признаке мятежа. Легкая галера не потопит быструю трирему, но «Желтый Змей» может нанести их посудине больший урон.

Но вели Хеси, если до такого дойдет, сперва загнать их на мель, — сухо добавил он. — Правду сказать, мы не можем позволить себе терять суда, я не хочу терять и людей. Я просто хочу, чтобы Нирал и прочие с его корабля знали, что я здесь хозяин.

— Останется мало сомневающихся, когда разлетятся вести о делах этого дня. — Широкая улыбка оживила темное лицо Шайама.

— Надеюсь, — Кейда улыбнулся, прежде чем кивнуть в сторону захваченных лодок, с которых сорвали их жалкое прикрытие из ветвей мангров. — Отбери лучших из тех, без кого можешь пока обойтись, чтобы правили этими скорлупками и еще шире разнесли добрую весть. И пусть сообщают Хеси, если какой-нибудь честный народ живет у этих заводей. Мне хотелось бы, чтобы кто-то был готов послать сообщение, если заметит любые неизвестные корабли, экипажи которых могут подумывать, а не подобраться ли к жемчужным рифам. Передай Хеси, что я отправлю ему клетку голубей-посланцев, когда вернусь в усадьбу, чтобы он мог связаться со мной.

— Да, мой господин, — с удовлетворением произнес Шайам.

— А теперь займемся Ниралом, — заключил вождь.

«Терновый Круг» осторожно подтягивался с борта к «Туманному Голубю». Трое людей стояли молча, пока быстрая трирема мягко вставала на якорь, и с ее кормы проворно спускали лесенку. Дев повернулся и свистнул; меченосцы с «Голубя» немедленно собрались позади вождя, возместив суровостью недостаток слаженности. Стрелки небрежно рассыпались, чтобы у каждого оказался на прицеле любой, кто высадится с прибывшего корабля.

Ничто не сравнится с единством, которое рождается в сражении бок о бок. Теперь я могу положиться на экипажи, пусть даже в них нет врожденной верности мне, как их предводителю.

Он кивнул, приветствуя старшего быстрой триремы, когда тот зашлепал по отмели, чтобы перед ним склониться.

— Нирал.

— Мой господин. — Не было и намека на подобострастие в голосе этого основательно сложенного морехода или на его дубленом лице, обрамленном длинной черной бородой, заплетенной в остроконечную косу. Он носил кинжал Редигала на алом кожаном поясе, точь-в-точь как кормчий у его плеча, в могучей лапе которого потрепанный путевой дневник казался совсем крохотным. Имелось разительное сходство между этой парой: у обоих глубоко посаженные осторожные глаза и вздернутые носы, хотя какая-то чуждая сила сделала кормчего кривобоким.

— Кого вы встречали с тех пор, как мы оставили вас следить за здешними морскими путями? — спросил Кейда.

— Флотилию Дэйшей, мой господин, — прозвучал уверенный ответ. — Большая галера в сопровождении двух быстрых трирем и двух тяжелых, — Нирал пожал плечами, кудрявая голова надменно склонилась. — Они шли со старыми флажками дней Чейзена Сарила, но мы не сочли нужным их останавливать, не так ли, Бансе?

Тот прочистил горло:

— Я узнал кормчего с галеры и старшего на одной из легких трирем.

— А мне оказались знакомы несколько бойцов с верхних палуб тяжелых трирем, — подхватил без позволения старший гребцов с «Тернового Круга». Как и другие, он стоял в рубахе без рукавов и свободных шароварах грязного белого хлопка. И носил узкий обоюдоострый кинжал владения Эдис на поясе, плетенном из шнуров цвета радуги.

Гребцы Эдисов и Редигалов составляют большую часть команды «Тернового Круга». Плотник у них из владения Ритсема Кайда. А могу ли я выбирать? У Чейзенов осталось очень мало трирем после победы над захватчиками и не хватало моряков. И с чего бы мне ни верить людям, стремящимся заработать? Они помогают возродить Чейзен.

Кейда указал на кинжал Нирала:

— Когда вы вернетесь к стоянке у главной усадьбы, мы обеспечим всех вас ножами Чейзенов.

— Спасибо, мой господин, — в голосе морехода не чувствовалось воодушевления.

— Мне всегда было присуще награждать верность, — Кейда хранил бесстрастный вид, хотя заметил недовольство, пробежавшее по лицу кормчего. — Равно как и наказывать распущенность, естественно.

— Мой господин? — Нирал выглядел растерянным, но выражения лиц его помощников граничили с оскорблением.

— Вы допустили небрежность, позволив этим паразитам устроиться здесь точно вшам на спине у ящерицы, оттого что были неповоротливы, не так ли? — Кейда указал на жалких пленников, теперь прочно связанных по рукам и ногам. — Я не хочу слушать никаких других объяснений.

— Я не вполне понимаю, о чем речь, мой господин. — Слова Нирала звучали учтиво, но неопределенно, пытаясь отыскать самый безопасный для себя ответ.

— Либо вы небрежно несли дозор в назначенных пределах, либо умышленно позволили этим людям высадиться, — Кейда пожал плечами. — Что дальше? Мы встретим пиратов, разоряющих это достойное жалости владение, раз уж вы дозволяете высматривать морские пути Чейзенов?

— Мы обходим малые протоки, мой господин, — не без вызова ответил Нирал.

— Не очень умело, если взглянуть на этих пленников, — спокойно возразил Кейда. — Вы уже полностью выставили цепь сторожевых огней?

— Мы сделали все, что можем, но нам не хватает железных корзин для огня, мой господин, — заявил Нирал, стараясь выглядеть искренним. — Без них мы не осмелились разводить огонь, а погода суше с каждым днем.

По меньшей мере, это честный ответ. Итрак Чейзен стоит добавить железо к списку предметов, о покупке которых она станет договариваться. Урожай жемчуга должен быть поистине доселе невиданным, если мы хотим приобрести на него хотя бы половину того, что нам необходимо.

— Итак, если вы не занимались установкой огней, как объясните, что недосмотрели и эта зараза проскользнула и устроилась здесь как дома? — Кейда указал на пленников.

Старшина гребцов и кормчий «Тернового Круга» укрылись, исполненные сомнений, за спиной своего начальника.

— Мы не можем быть всюду одновременно, мой господин, — Нирал пожал широкими плечами без особого раскаяния.

Кейда помедлил, словно рассматривая этот довод, глядя мимо Нирала и его подручных на боковые палубы их судна. Гребцы быстрой триремы разглядывали следы бойни на берегу, собравшись на обращенном к берегу борту и что-то обдумывая.

Считают головы и понимают уже, что нас больше, да еще и ясно видят, что клинки наших людей сегодня уже вкусили крови. Кроме того, повелеваю здесь я. И доказал это в бою. Неужели кто-то и впрямь захочет поднять на меня меч?

— Значит, вы просто не знали, что этот сброд здесь высадился? — спросил вождь.

— Нет, мой господин, — ответил Нирал с сожалением.

— И все же вы оказались достаточно близко, чтобы услышать наши трубы и явиться посмотреть, в чем дело? — удивился Кейда.

— Так судьба распорядилась, мой господин, — лихость испарилась из голоса Нирала. — Мы очень торопились прибавить наши силы к вашим.

Его старшина гребцов и кормчий бросали взгляды на недружественный полукруг меченосцев «Туманного Голубя» со все нарастающей тревогой.

— Рад слышать, — вождь кивнул. — А поскольку вы признали свое упущение, я склонен к милосердию. Вас всего лишь выпорют и прикуют к веслу на самых низких скамьях «Туманного Голубя», пока его корабельщик Шайам не решит вас освободить.

У Нирала исказилось лицо, и он сделал шаг вперед, после чего внезапно замер. Кейда сам шагнул к нему, схватил за руку выше запястья, чтобы тот не мог достать нож, и наклонился к его уху:

— Хочешь, я спрошу новых рабов, не признает ли кто-нибудь тебя и твой корабль? И не заплатили ли они тебе за слепоту долей добычи или ласками своих женщин? Я получу ответ, а ты сможешь уплатить по счету головой. Никто не шевельнет и пальцем, чтобы тебя спасти. — Кейда почувствовал неестественное напряжение Нирала, мышцы руки морехода содрогались, словно тот рвался из незримых пут. Вождь заглянул в глаза корабельщика и увидел там не дерзость мятежника, а отчаянный страх. За бородой Нирала подергивалась его нижняя челюсть. Нирал порывался говорить, а его рот словно отказывался от повиновения.

Дев, ах ты непокорный, кровожадный, пожирающий ящериц варвар!

Едва его посетила эта мысль, он обнажил кинжал и всадил по рукоять в незащищенное место под ребрами Нирала. Подтягивая к себе жертву, Кейда погружал лезвие все глубже, а потом повернул. Дев уже поднес меч к горлу кормчего «Тернового Круга», а Шайам приставил кинжал к груди старшины гребцов быстрой триремы. Когда вождь отступил, с горечью извлекая свой кинжал, то обратил внимание, как мало крови вылилось из раны. Мертвый Нирал рухнул на влажную землю. Двое его соратников пали на колени, простирая руки и держа кисти как можно дальше от своего оружия на поясах.

— Можете заплатить и за него, раз были с ним заодно! — прорычал Шайам. Бойцы с «Туманного Голубя» схватили обоих, хотя те и не сопротивлялись, и поволокли прочь.

— Дайте мне хлыст! — взревел Шайам, шагая следом. Все удалились, оставив Кейду и Дева вдвоем у кромки вод.

— Я думал, порка — это работа штурмана, он как-никак тянет все эти канаты, наращивая мышцы, — непринужденно заметил чародей. — Хотя полагаю, у Шайама такие мышцы, что он достойно справится.

— Зачем ты это сделал? — Вождь метнул на волшебника взгляд, полный сдерживаемой ярости. — Как я мог бы оставить Нирала в живых после того, как ты опутал его тенетами своих коварных чар?

— А что мне оставалось? Позволить этому мерзавцу перерезать тебе горло, пока ты, как и все прочие, стоишь, опустив руки вдоль штанин? — Дев был невозмутим. — Может, ты бы и сумел дать ему отпор, я не прорицатель. Но я понял, что, если бы завязалась схватка, пляж мог бы обагриться кровью, ведь парни с «Тернового Круга» вполне могли ввязаться. Покуда я играю роль раба-телохранителя, мой долг оберегать твою жизнь, а я, сам знаешь, не меченосец. — Дев поглядел на безжизненное тело Нирала и пнул его ногой. — В любом случае, что ты потерял, кроме нерасторопного и, похоже, продажного корабельщика? Все эти люди только что видели, как ты действовал с решительностью предводителя, заслуживающего благоговения. Одна жизнь не такая плохая цена. — Кудесник отвернулся от тела и тихо обронил в ухо вождю: — Кстати, что ты собираешься с этим делать?

— Я не желаю править этим народом с помощью страха, — процедил Кейда сквозь зубы.

— Можешь быть добрым и великодушным, сколько пожелаешь, когда твое правление станет прочным, — отчеканил Дев. — А пока пусть все поймут, что ты никому не дашь спуску. Теперь можно плыть обратно к главной усадьбе, не беспокоясь, что осталось у нас за спиной. А после того как исполнишь все, что у вас принято, отмечая ваш Новый год, поплывем на запад.

— Мы, конечно, отплывем на запад при первой возможности, — мрачно уверил его вождь. — Я решил, что добьюсь смерти последнего из этих разрисованных грязью, носящих перья дикарей. Если ты сможешь научиться чему-нибудь, что служит твоим целям, пока мы ими занимаемся, дело твое.

— Ты наконец заговорил о настоящем их преследовании? — Дев откровенно удивился. — И нет больше речи о медленном затягивании петли в надежде, что жажда и жара сделают все за тебя?

— Не могу себе позволить держать эти триремы на западе, раз нам нужно все время охранять здешние торговые пути. Мы просто не можем положиться на Нирала и ему подобных, а весть о богатом сборе жемчуга скоро разлетится, особенно если галеры Дэйшей наконец опять решатся заглянуть в эти воды. Если так, то я хочу показать Дэйшам все триремы, какие у нас на ходу. — Кейда без улыбки посмотрел на волшебника. — Так что самое время положить конец последним из этих жалких захватчиков, пусть даже это будет стоить нам крови Чейзенов. Я найду себе какого-нибудь другого раба-телохранителя, а ты можешь отправляться искать чего угодно. Как только они погибнут, будем считать, что мы с тобой полностью рассчитались. Можешь плыть на север и затеряться там, где сочтешь нужным. А я смогу сосредоточиться на заботах о будущем этого владения без сомнительного преимущества твоих особых услуг.

Глава 3

Не думаю, что я когда-нибудь привыкну к мысли об усадьбе предводителя без стен. Достаточно странно было посещать это место, когда здесь жил Чейзен Сарил. Теперь здесь живу я и чувствую себя без ограды очень неуютно.

— Молодец, Шайам. Мы поспели вовремя, чтобы встретить звезды нового года, — Кейда постарался, чтобы теплое одобрение наполнило слова, с которыми он обратился к корабельщику. — Вы все заслужили вознаграждение и получите его, когда завершится сбор жемчуга.

Услышав объявление, гребцы разразились громкими ликующими криками. Экипажи истомились за девять дней тяжкого труда. Но вождя больше заботили новые поиски чужих кораблей в море.

Что Дэйшам до жемчужного урожая Чейзенов? Что повлекло их флотилию на юг, если ни одно другое владение теперь не склонно дерзать в этих водах? Как долго они здесь пробыли и что делали? Кто их возглавлял?

Солнце стояло низко на западе, и Кейда прикрыл глаза рукой, пытаясь увидеть, какие суда могут стоять на якоре в лагуне вокруг цепи островков, которую вожди Чейзенов давно избрали как место для своего дома на пору засухи. Корабли упорно продолжали оставаться неведомыми, стояли, точно выведенные тушью на пылкой меди вечернего неба.

«Туманный Голубь» замедлил ход. Шайам не подал вида, что услышал хвалебные слова Кейды, и не отвлекся от хитрого лабиринта меж рифов, первого рубежа обороны на подходе к усадьбе. Йере крепко держал рули, сидя и словно слушая спиной, не раздастся ли команда корабельщика и не подадут ли знак дозорные, устроившиеся на выступах близ носа. Кейда шевельнулся, чтобы поглядеть за борт триремы. Красноватые коралловые скалы виднелись в опасной близости от деревянной обшивки галеры, скользившей в прозрачной чистой воде. Яркие рыбки, подергивая хвостами, выпархивали из расселин или скрывались в них. Пестро раскрашенные шуты в широких белых масках держались ближе к лукавым усикам морских цветов, блестевших, точно рубин или золотой кварц. Стальные и сапфировые косяки рыб-клинков описывали круги вокруг более тусклых горбатых малоподвижных морских жительниц. Внизу в глубине кобальтовые морские звезды и огромные зеленогубые моллюски мирно сидели на белой зыби среди густозеленых, похожих на папоротники пучков. Дев подошел и встал рядом с вождем.

— А этот-то что там делает, разрази меня гром? — спросил северянин, с недоверием воззрившись на человека под водой.

— Ловит рыбу, — Кейда невольно улыбнулся. — Это ныряльщик с наружных рифов.

Островитянин сидел совершенно неподвижно на песчаном дне близ круглого выступа из пестро-бурых кораллов. Косяк закатных рыб продвигался по кривым желобам выступа, становясь то огненным, то желтым, смотря как падал свет. Все исчезло, замутненное взметнувшимся песком и сверкающими чешуйками.

— Смотри, — Кейда указал на островитянина, выбравшегося из мутного пятна и рвущегося к поверхности. У того было по рыбке в каждой руке, большие пальцы, точно крюки, пронзали жабры. Парень вынырнул и жадно схватил ртом воздух, побарахтался на месте, прежде чем направиться к корзине, которую оставил на плаву меж двух запечатанных воском тыкв-горлянок. Веревка с камнем на конце служила ей якорем на случай, если корзину потянет прилив.

— Не думаешь, что проще было бы взять сеть? — язвительно заметил Дев.

— Проще, но этим не больно-то поразишь девиц из усадьбы, — улыбнулся Кейда.

— Мне стоит попробовать, — похотливо хихикнул Дев. — Если это вызывает у девиц готовность раскинуть ноги.

— А ты не думаешь, что какая-нибудь красавица пригласит тебя под одеяло, если ты просто отпустишь волосы и бороду? — осведомился вождь. — Не то половина из них думает, что ты мужчина для мужчин, а прочие ищут способ убедиться, что ты евнух.

— Но разве то, что я выгляжу иначе, чем местные мужчины, не придает мне загадочности северного варвара? — Дев пробежал ладонью по гладкой голове и чисто выбритому подбородку. — Но может, следует посвятить какую-нибудь малышку в мою тайну? Тогда я окажусь, самое меньшее, на полдороге к достойной встрече Нового года. — Он бросил взгляд через плечо, чтобы убедиться, что Йере и Шайам сосредоточены на работе, и заговорил еще тише. — Как ты думаешь, как далеко я могу заходить, пока торчу здесь? В одном случае из ста? Ты бы мог выиграть все споры об заклад на мой счет, если бы вошел в долю.

Кейда унял северянина предостерегающим взглядом. Тяжелая трирема вошла в главный проток, миновав без происшествий наружные рифы. Вождь и колдун глазели на острова, лежащие внутри колючей коралловой изгороди. Мужчины и женщины возились вокруг очагов, вырытых в белом песке, другие торопливо сновали, входя и выходя из вытянутых хижин среди кокосовых пальм и ухоженных садиков, занимающих каждый клочок земли. Ароматный дым плыл в вечерней тишине, обещая знатное угощение, гребцы внизу шевелились и невнятно переговаривались.

Посреди широкой лагуны лежали островки, похожие на ожерелье из драгоценных камней, соединенных золотыми звенышками. На каждом стояло лишь по нескольку зданий, и от островка к островку были перекинуты мостики.

Их можно обрушить, если потребуется, чтобы отрезать путь нападающим, меж тем как бойцы Чейзенов двинутся, используя другие мостики, веревки и лодки, чтобы ударить по врагу с фланга или тыла. Оборона не всегда означает укрепления. Пусть стен не так уж и много, лишь бы укрыться, нападающие всегда будут уязвимы для стрел с какого-либо направления. А если бы они и взяли здания, что тогда? Вожди Чейзенов давно бы укрылись. Ни один враг не вправе и надеяться держать в осаде такую протяженность рифов. И какой неприятель мог бы явиться неожиданно, если все владение является защитной стеной между усадьбой предводителя и любой напастью, что плывет на юг через Архипелаг?

Кейда поглядел на ухоженные садики здесь и там на внутренних островах. Деревья и подлесок давно убраны, оставлены только самые ценные образчики. Грядки вокруг них не засажены соллером и овощами, как на внешних островах, где люди посвятили себя пошлому делу выращивания съестного и прочего, что требуется, дабы снабжать обиталище вождя. Здесь тщательно заботились о разнообразных кустах и травах, одни отличались яркими листьями или цветами, другие расползались приглушенными коврами, но их холили и лелеяли.

— Как я себе представляю, кое-какие целители придут просить моего совета или саженцев, — сказал вождь Деву. — Пусть им дадут знать, что я приду завтра после полудня.

У меня дел выше головы, а ты в это время станешь набить карманы всем, что самые отчаянные предложат за возможность удостоиться приема вождя раньше остальных.

— Как я понял, ты поделишься с ними запасами своего очищенного спирта? — Дев искоса взглянул на Кейда.

— Они применят его для настоек и примочек, чтобы лечить больных, а не для того, чтобы туманить разум, — огрызнулся властитель. — А ты не вызовешь доверия как мой раб, если кто-то увидит тебя пьяным, пусть ты и варвар.

— Вот они, радости домашнего крова, — прошипел Дев. — Мы будем отмечать Новый год, пригубив мочи, которая у вас считается вином, не так ли?

Кейда хранил невозмутимость.

— И никто не затеет драку, как перепившиеся варвары, и не рухнет замертво на следующее утро потому, что кровь слишком загустела и не бежит по жилам как положено.

— Это просто сказки, что твои бойцы сохраняли ясную голову, и ты сам это знаешь, — Дев угрюмо оглядел стоянку. — Я бы нашел здесь прорву людей, готовых заплатить жемчугом или золотом за северную выпивку или наш лист, если бы плавал на своем суденышке.

— Тогда тебя точно следует выпороть, — Кейда уклончиво пожал плечами. — И я видел многих, упавших замертво всего-навсего из-за того, что слишком жаркий день следовал за пьяной ночью.

Трирема тщательно выбирала дорогу среди внутренних островов. Постройки значительно отличались от хижин из полированного дерева с ровными пальмовыми кровлями, возводившихся в иных местах. Здесь их строили из камня. Одни длинные и низкие, другие покоем, и все крыты блестящей бирюзовой черепицей. Широкие стрехи осеняли ступени, там стояли скамьи для тех, кого призвали господин или госпожа, но еще не допустили внутрь. Широкие окна были распахнуты настежь, впуская ветер. Бледно-желтые муслиновые занавеси там и тут выплескивались через подоконники. Крепкие ставни из дерева хакали держались с помощью крючьев и петель у белых стен, их легко затворяли, чуть падут сумерки.

— Ну и возни будет все это собирать, когда польют дожди, — Дев покачал головой при виде суеты на берегу, где слуги и рабы спешили встретить прибывающую трирему.

— Либо так, либо жить всю влажную пору по щиколотку в воде, — отозвался Кейда. — И в любом случае, буря погнала бы нас через все владение.

Тогда эти роскошные жилища лишатся всего, даже ставней. Домашние ящерки и пальмовые пташки смогут сновать как им угодно, а свирепые ветра беспрепятственно проноситься через здания. А мы все отплывем на север, к более крупным островам, менее уязвимым для смерчей, сменив безопасность этого простора на совсем иную крепость и положившись на дожди, которые закроют водные пути всем судам, кроме судов Чейзенов. И если я чувствую себя чужаком здесь, насколько сильней покажусь себе незваным гостем там?

«Туманный Голубь» подошел к своей привычной стоянке, стараясь не мешать шестивесельным судам с припасами двигаться по лазурным водам и выгружать корзины и узлы с добром для городского хозяйства. Кейда подметил голые участки там, где положено быть садам, и опаленные пни от больших деревьев.

А не подвергаем ли мы себя опасности, живя здесь? Усадьба на этом месте, когда на пути к ней все владение, а на дальних подступах весь Архипелаг, была плодом разумной мысли правителей Чейзенов, пока захватчики не явились с юга из океана, который прежде считался просто водной пустыней. Какую пользу принесла эта столь тщательно продуманная сеть мостов и протоков, когда оказалось, что колдуны дикарей мечут огонь по воздуху и мостят плотными облаками морские воды?

Неудержимое отвращение к колдовству свернуло его желудок.

Но именно ты привез сюда Дева, как единственную надежду одолеть дикарских колдунов. И ты все еще в большом долгу перед ним после того, как он, помогая тебе, едва не лишился жизни.

Варварский чародей в задумчивости разглядывал прекрасные строения.

— Итрак Чейзен сотворила чудеса, не так ли?

— Еще бы, — согласился вождь с беспристрастным лицом.

Все то, что уцелело в этом разоренном владении, было предложено за нарядную черепицу, дорогой мрамор и штукатурку, прикрывшую обугленные пятна. А мужчины и женщины вместо того, чтобы восстанавливать своижалкие жилища, отвлекались на перевоз чистого песка, чтобы засыпать кровавые следы на берегу. Но как они могут чувствовать себя в безопасности или верить в будущее, если их властитель и госпожа не выказывают гордость и честь владения роскошью дома и богатством двора? Разве согласились бы прочие владения торговать с Чейзенами, если бы мы только и могли показать лишь нищенские лачуги?

Он поглядел в сторону одной из стоянок, вырубленной в рифе, чтобы принять корабль с любым килем. Большая галера покачивалась меж двух крепких тросов, концами обвязанных вокруг деревянных свай, всаженных глубоко в коралл. Поднятые весла виднелись в отверстиях на средней из трех обшивных палуб, гребцы, несомненно, отдыхали в самом низу, в грузовых трюмах. Чайки вились у верхушек трех постоянных мачт, всегда готовых воспользоваться любым ветром, который придет на помощь труженикам у весел при плавании между владениями.

У меня плечи ноют при одном воспоминании о том, как я сидел на весле такого судна.

— Одно из ваших? — спросил Дев, с любопытством изучая галеру. — То есть я о Дэйшах подумал.

Кейда закусил губу.

— Это «Солнечная Птица», любимый корабль Рекхи Дэйш.

Это розовые птички, и они едва ли крупнее цветов миртали (размером с палец), которыми они кормятся. Вот единственное, что делает Рекха по саду: заботится о кустах миртали, чтобы привлечь птичек. Они крохотные, изысканные и быстрые, а она назвала их именем громоздкую посудину. Почему?

— Значит, каждый на борту будет верен ей, крепко держащей в своей ухоженной руке их надежды на выгоду, — Дев хмуро осмотрел покинутую палубу судна.

— Ни один островитянин Дэйшей никогда не нарушал от указаний Рекхи, где и чем торговать, — заметил Кейда. — И жены других вождей считают, что умеют заключать сделки, если не остались внакладе после торговли с ней.

— Не думаю, что Итрак одна из них, — пробормотал Дев едва слышно.

И я тоже. Но полагаю, что Рекха вряд ли прибыла сюда только ради торговли. Тем более — сейчас, когда следует держаться ближе к дому и семье, участвовать в празднествах и обсуждать пророчества самого пригодного для гаданий дня. Сиркету в этом году придется толковать будущее в одиночку. Надеюсь, оно сулит тебе добро, мой сын.

— Я вижу, Рекха привела сюда свои триремы, — Дев покосился на стройные суда, стоящие на якоре в открытой водной глади лагуны.

— Едва ли мы сможем счесть это оскорблением, — нехотя признал Кейда. — Воды Чейзенов еще недавно были отнюдь не безопасны.

Может, поэтому здесь появилась Рекха, а не Джанне Дэйш? Потеря второй жены не настолько тяжелая утрата, как первой. Хотя гибель Рекхи с ее сообразительностью нанесла бы серьезный удар Дэйшам. Что она надеется здесь отыскать? Ради чего стоило решиться на плавание? Что привезла она в этих вместительных трюмах и что намерена в них увезти?

«Туманный Голубь» мягко накренился, занимая место для стоянки, и гребцы, отдыхавшие от весел, пока судно шло под парусами, поспешили заняться швартовкой.

— Так что мы станем делать, когда сойдем на берег? — Дев наблюдал за островитянами, бросающими канаты, чтобы люди с триремы навели парящий мостик, заменяющий сходни.

— Я немедленно отправлюсь в обсерваторию читать знамения, а ты проследишь, чтобы Итрак приготовила мне наряд, — Кейда кивнул головой в сторону башни в три этажа на самом восточном островке. Он поморщился. — Затем я поздороваюсь с моей нынешней благородной супругой, и мы обсудим, как мне вести себя с прежней женой.

— Думаешь, они затеют из-за тебя кошачью схватку? — Дев без всякого сочувствия засмеялся, словно закудахтал. — Уверен, что ты предпочел бы отплыть к западным островам ради открытой честной войны.

— Держи рот на замке, а глаза открой пошире, — грубо посоветовал ему властитель.

Я бы заткнул тебе пасть, но полагаю, что от этого будет мало проку. Ты умеешь, добиваясь своего, на тот или иной лад использовать распри и союзы владения, но от тебя не будет никакого толку в этих стычках, варвар. Я не могу послать тебя состязаться на мечах с рабом Рекхи; Андин раскусил бы тебя еще до того, как ты обнажил клинок. Придется позабыть и о тайных переговорах, способных замаскировать хитрости и уловки. Станет ли Итрак делиться тем, что сможет почерпнуть из своих как бы случайных бесед с Джевином? Они оба одинаково зелены, им ли тягаться с таким опытным торгашом, как Рекха. Чего бы я не отдал за раба, столь же хитрого и бывалого, как Телует.

— Еще раз благодарю, корабельщик Шайам, и тебя, и твоих матросов. Мой последний приказ: встречайте Новый год со всеми угощениями и увеселениями, какие вам предложат наши места, — вождь взмахнул рукой в сторону длинной песчаной отмели, где зажигались костры и факелы. Дудочники с кораблей уже играли девушкам, которые завели хоровод меж столов, обильно уставляя их блюдами с мясом и дымящимися горшками. Команда «Туманного Голубя» ответила на пожелание радостными криками, а вождь без затей перевалил через кормовой поручень триремы. Дев шлепнулся на доски позади него, и весьма звучно, да еще и прозвенел кольчугой.

— Не знаю, как ты, мой господин, — пылко заявил он, — но я и впрямь буду рад выбраться из этой сбруи.

— В самом деле? — Кейда зашагал впереди него к твердой земле, а там, на развилке, выбрал путь по песку, который разровняли граблями. Тропа вела к башне обсерватории. Навстречу шли прислужницы в простых белых платьях с вышивкой, узоры состояли из морских рыбок или ярких птичек, щебечущих на деревьях и кустах. Одна из девушек несла корзину, полную зеленых листьев и крохотных синих цветов, другая охапку желтых побегов зеры с черной землей на красных корнях. Когда прислужницы поклонились и расступились, встав по обочинам, Кейда улыбнулся.

— Вижу, нам предстоит приветствовать звезды Нового года отменным пиром.

— Именно так, мой господин, — отозвалась одна, прочие склонились еще ниже. Двое мужчин, замыкающих вереницу прислужниц, уступить тропу не смогли. Они несли черепаху на веревке, ее петлю захлестнули на серо-буром панцире длиной с ногу взрослого мужчины.

— Мы вас обойдем, — вождь поднял руку и ступил на обочину прежде, чем двое носильщиков успели возразить.

— Мясо черепахи — это истинная роскошь на севере, — сухо заметил Дев. — Никогда не думал, что оно мне надоест, но если ты обменяешь мешок жемчуга на говяжий бок, то я буду искренне благодарен.

Они шагали по зыбким мосткам на соседний островок.

— Я не возражал бы против жаркого из приличных размеров оленя, — сказал Кейда, не оборачиваясь.

Но буду внимательно смотреть, нет ли тут ловушки, если мясо мне предложит Рекха.

Тщательно ухоженные ростки красного тростника и визайла заполняли остров; скопления пальмовых побегов окружали здание в его центре. Улыбающиеся слуги и рабы скопились на ступенях, все в одинаково небесно-голубых штанах и рубахах без единого пятнышка. Золотые и серебряные застежки ярко сверкали у запястий и щиколоток, у всех мужчин волосы и бороды были тщательно причесаны и умащены. Женщины вплели в косы свежие цветы или вставили их в черепаховые гребни, удерживающие черные локоны, чтобы те не заслоняли круглых улыбчивых лиц.

Итрак старается, как может, показать Рекхе Дэйш: мы, Чейзены, не голодранцы.

Кейда ответил им улыбкой на улыбки и остановился, чтобы вручить Деву шлем, затем снял мечи.

— Неси все это внутрь.

Разомкнул ожерелье своего панциря и с отработанной быстротой стряхнул кольчугу с тела. Когда она упала наземь, влекомая собственной тяжестью, вождь выпрямился и сорвал с себя пропахший потом стеганый подкольчужник. Он с блаженством подставил запотевшую кожу вечернему ветерку и сморщил нос, учуяв собственный запах.

— Приготовь мне баню, Дев, пока я ищу знамения, связанные с нашим возвращением. Пошли кого-нибудь передать моей госпоже Итрак, что я вскоре загляну к ней. Узнай, не обедаем ли мы с Рекхой Дэйш. Да, и отнеси обереги, которые мы собрали по пути в обсерваторию.

Стараясь не замечать неуверенных взглядов, которыми обменивались меж собой рабы, он направился в башню, одетый лишь в поношенные и помятые штаны.

Конечно, я мог просто раздеться донага и кинуться в море. Нет, лучше не пренебрегать приличиями, роняя величие военного вождя. На меня всегда смотрит много глаз. А сегодня к ним добавились еще и глаза Дэйшей. Что они видят теперь, когда я перестал быть их господином? Ибо я теперь властитель Чейзенов. Я счел, что лучше взять это владение, чем сражаться с Сиркетом за те земли, в которых рожден. Встретим Новый год, и я прочту небесную страницу, когда явятся звезды, отмечая новый оборот небесного круга. Но каковы окажутся знаки по случаю нашего возвращения?

Нижний этаж обсерватории представлял собой обширный круглый зал. Башня вздымалась как белый столб, на самом верхнем уровне открытый небу. Кейда толкнул дверь и, даже не взглянув на арки, ведущие в большие полукруглые помещения по обе стороны, стал подниматься по витой лестнице в середине башни.

Кейду не требовалось читать возвышенные слова, тянущиеся вдоль деревянных перил, как по свитку. Излагалась мудрость поколений в толковании знаков внутри каждой дуги земного и небесного кругов. С суровым лицом он повернулся к востоку.

Примечательно, что обычай предписывает сперва глядеть в дугу брака. А я скоро сяду за обед с бывшей, несомненно, рассерженной женой и с нынешней, похоже, все еще негодующей из-за того, что ей навязан брак со мной.

Небо на востоке оставалось безнадежно немым. Кейда опустил взгляд на тронутое лавандовым цветом море. Ничего. Ни птиц в полете, ни ряби, бегущей против течения вод. Ничто не обозначено на белом песке отдаленного нагого рифа или на узком берегу острова с обсерваторией.

Но всегда есть какое-то знамение. Так говорил тебе Дэйш Рейк. Просто должно хватать ума его заметить, а также искусства прочитать. Или ты все еще осквернен магией и не способен замечать знаки, которые связывают тебя с прошлым и будущим?

Кейда нетерпеливо развернулся, обозревая горизонт. Садящееся солнце ослепило его. Вождь невольно поднял руку, прикрывая глаза.

Вот место, где мне положено читать небо. Звезды нового года, самые яркие на небесах, восходят как раз на закате. Здесь покажется наше будущее: мое и этого владения. Ибо наше будущее отныне едино, не так ли? Ну а раз уж невозможно это сделать, пока солнце не село, что еще ты можешь узнать по небесам?

Он медленно обернулся, чтобы поглядеть на темнеющий восток. Пусть даже вещие созвездия едва виднелись, он в точности знал, где они расположены. Лишь миг ушел на то, чтобы прикинуть, где появятся, когда сгустится ночной мрак, трепещущие самоцветы, что украшают небеса.

Ничего не видать в дуге, что правит браком, за звездами Ястреба Йора, который означает близость соперников. Но тут и небеса не нужны, чтобы сказать мне об этом. А чего я не вижу, так это хоть какой-то подсказки, что меня ожидает при встрече с Итрак и с Рекхой.

Такой неопределенности нет в дуге смерти. Малая Луна, Жемчужина Небес, всего лишь с обрезок ногтя. Если Жемчужина — самый могучий оберег владения Дэйш, не означает ли это для меня, что я воистину мертв для Дэйшей? Тут сияет и Аметист, камень, что советует с благоразумием и смирением принять свою участь. Но даже в дуге смерти Рыба Парус плывет из самой глубины небес. Она всегда сулит добрую удачу, если совпадает с одной из лун, и долгую жизнь, если, как ее тезка в море, поднимется, чтобы метать икру в лунном свете.

Внезапно Кейда отвернулся, чтобы изучить дугу напротив слабого серпа Малой Луны и туманного Аметиста.

Мне бы следовало и прежде искать знаки властителей. В этом небе имеются могучие соединения для всех, кто правит. Очень скоро здесь засветится Алмаз, камень ясности души, берегущий от развращенности, оберег для всех предводителей. Он восходит к дуге богатства: и земного, осязаемого, и того неуловимого, ценимого мудрыми: мира, здоровья и доброй воли. Здесь также должен двигаться Сапфир: самый медленный из небесных самоцветов, терпеливый советник, напоминающий, как важно довериться чутью.

Что означают эти камни вместе с корчащимися звездами Морского Змея? Это знак загадок, скрытых сил и тайн, что раскроются в свое время. Не это ли мне следует делать: жить, не мудрствуя, и ценить то, что имею, надеясь, что все обернется к лучшему?

Волоски на загривке вождя встали торчком, когда прохладный ветер пронесся по спине.

Но в небе еще и призывы к действию. Большая Луна, Опал, несущая гармонию и правду, сияет близ Мотыги, как напоминание, что человек должен усердно возделывать землю, которая питает нас всех. Созвездие и камень, оба в дуге странствий. Сюда ли привело меня мое путешествие, дабы трудиться на будущее Чейзена?

А что в дуге долга? Рубин призывает к отваге и сияет среди звезд Копья, и оно напоминает, что все мы, а я прежде всех, — правители, и должны решительно встречать любой вызов. Рубин хранит от огня. А вот Изумруд, камень для тех, кто берется за оружие, чтобы обеспечить мир. Топаз, который в течение года пересекает одну за другой каждую из дуг небесных, перейдет в дугу врагов, завтра, когда взойдут новые звезды. Топаз, друг тех, кто взыскует мудрости. Моя дорога ясна, верно? Начнем новый год с отплытия на запад, дабы положить конец захватчикам раз и навсегда.

Кейда оглядел золотые знаки на черных плитах под ногами. Черта, соединявшая Изумруд, Рубин, Алмаз и Сапфир, отрезала треть круга.

Последний из углов треугольника должен предложить могучий знак в дуге, правящей честью и жаждой преуспевания. Какие там звезды? Дерево Кантиры, символ смерти и возрождения, семена которого требуют огня, который должен истребить родителя, прежде чем они смогут прорасти. Так можешь ли ты теперь сомневаться, что Чейзен — это владение, где лежит твое будущее, где ты должен проявить себя как мужчина и военный вождь? Почему столь неоспоримое свидетельство не приносит облегчения, но лишь умножает чувство тягостного бремени?

Слух Кейды уловил шаги в нижних залах. Вождь оторвал взгляд от небес и поспешил вниз по ступеням.

Дев? Собирается сказать, что баня готова? О, это Рекха…

Его прежняя жена стояла в проходе, который вел в зал, обращенный к западу. Небрежно опиравшаяся о камень, покрытый штукатуркой, расписанной цветущими лианами, Рекха Дэйш была длиннонога, длиннорука и отличалась врожденным, не требующим усилий изяществом. Свечение серебра подчеркивало черноту ее глаз, а красивый глянец смягчал влекущие губы. Ее дорожное платье было простого кроя, без рукавов. Тонкий розовый шелк великолепного оттенка подчеркивал теплоту ее безупречной кожи. На плечах наряд скрепляли серебряные броши. Под стать им были и длинные серьги. Ожерелье того же образца охватывало горло, и Кейда обратил внимание, что низкий вырез платья открывает подъем крепких грудей. Пояс из широких серебряных звеньев охватывал стройный стан. А когда она сделала шаг, он разглядел ее гладкое бедро в боковом разрезе ткани.

— Кейда, — с легкой улыбкой она откинула назад локон роскошных черных волос, выбившийся из-под серебряного гребня. Серебряные браслеты нежно звякнули на ее руках.

— Рекха Дэйш, — Кейда учтиво поклонился, подчеркнув интонацией название ее владения. — Я не ожидал, что увижу тебя в обсерватории в такое время. Где Андин? — спросил он заметно суше.

— Присматривает за разборкой моих вещей в доме для гостей на главном острове. Вот уж не знала, что Чейзен Сарил собирал звездные круги, — и она небрежно махнула рукой в направлении западного зала, где свет лампы отражался в ряде бронзовых и медных дисков, висящих по стенам. Затем она снова шагнула и положила стройную руку на его нагую грудь. — Ты хорошо выглядишь, Кейда, для человека, которого мы все считали мертвым и потерянным для нас. Прости, что пренебрегаю приличиями, но я должна была сама тебя увидеть. Обязательно наедине.

Его кожа напряглась от ее прикосновения. Рекха благоухала розовым маслом, тонким, неопасным и напоминающим о бледных золотистых цветах с рубиновыми сердцевинами, которые росли только в ограде жилища Дэйшей дождливой порой. И больше нигде во всем владении. Кейда поглядел на руку женщины, миндалевидные ногти длинных пальцев были покрыты серебряным лаком.

Ухоженная рука. Точь-в-точь как сказал Дев.

— Мы никогда больше не сможем оставаться наедине, — он снял ее руку со своей груди и отступил. — И никогда не были.

— Нет, — согласилась она, опять подступая вплотную. — С нами были наши дети…

— Ты неверно меня поняла, моя госпожа Дэйш, — произнес он резко. — Куда большее разделяет нас теперь, дети прежде нас двоих связывали. Так выбрала ты. Ты и моя госпожа Джанне.

— А ты что выбрал, Кейда, оставив нас оплакивать тебя как мертвого? — Ее тонкие черты прониклись суровостью, кончик орлиного носа заострился… — И вынудив Сиркета провозгласить себя повелителем, когда тот едва подрос, да еще и в пору неслыханных потрясений?

— Неслыханных потрясений и нападений из-за пределов Архипелага, да еще и с помощью волшебства, чего не видели в этих южных областях во все времена, какие помнят самые старые, — Кейда говорил с болезненной отчетливостью. — Когда, даже не попытавшись объединиться против страшной угрозы, соседние владения только и могли, что грызться между собой. Улла Сафар даже посягнул на мою жизнь ради своих недобрых целей, сама знаешь. — Он помедлил, глотая нарастающий гнев. — Я читал знамения, и те, которые я увидел, велели мне отправиться странствовать в поисках средства овладеть колдовством дикарей. Я не мог этого сделать у всех на виду. Свита военного вождя оказалось бы лишним бременем и замедлила бы мой путь от вдоль Архипелага. Не думай, что я прикинулся мертвым ни с того ни с сего. Я лишь дал повод верить, будто Улла Сафар все же преуспел в своем намерении убить меня. Отчаянные времена требуют отчаянных средств, Рекха. Я бы предпочел всего этого избежать, но разве наша победа над дикарями не доказывает, что я следовал верной тропе?

Хотя сейчас мне все-таки приходится выбираться из трясины, в которую я угодил в итоге. Где знаки, которые показали бы мне, как это сделать?

— Но как же мы, твои жены, твои повергнутые в горе сыновья и дочери? — Ее темные глаза всматривались в его лицо.

— Я бы вернулся к вам и все исправил, — ответил он с приглушенной яростью. — Джанне Дэйш сделала это невозможным. Пойди и спроси ее.

Ни один из них не пошевелился, пока тянулось долгое молчание. Затем Рекха переместила взгляд на арку за спиной Кейды и тряхнула головой. Волна длинных черных волос заколыхалась. Знакомое движение раздразнило память Кейды.

Она так встряхивает головой, когда не уверена в себе, а это случается не чаще, чем выдается безлунная ночь. Или она не уверена во мне, как нередко происходило, когда мы только поженились.

— Ты, конечно, спас владение Чейзен от страшного бедствия, — много мягче произнесла Рекха. — И совершенно справедливо потребовал себе эти острова после смерти Чейзена Сарила. Ты, конечно, заслужил такую награду своими жертвами. И не кори Джанне за то, что она сделала все, что смогла, чтобы Дэйш Сиркет продолжал правление, не опасаясь вызовов за то, что берег владение во времена страха и погибели. Ты мог вернуться, только подняв оружие на своего сына, а этого никто из нас не захотел бы.

— Уверен, мы с Сиркетом решили бы дело между собой, если бы Джанне Дэйш не настроилась так неумолимо против моего возвращения, — холодно отрезал Кейда.

И не накормила бы Чейзена Сарила отравленными моллюсками, чтобы тот пал замертво у моих ног. Пришлось выбирать между боем с родным сыном, дабы вернуть себе положенное по рождению, и притязаниями на это оставшееся без господина владение. И поспешить, пока меня не опередил кто-нибудь из соперников, а то и врагов. Как бы тогда изменилось положение Дэйши?

— Ты и представить себе не можешь, какое здесь было опустошение, — Рекха оглядывала зал с восхищенным лицом. Улыбнулась, на этот раз заговорщицки. — Мне бы отчаянно хотелось узнать, как ты сокрушил этих диких колдунов, мой супруг.

— Это тайна Чейзенов, моя госпожа Дэйш, — ответил он невозмутимо. — И я, безусловно, больше не твой муж, а ты не супруга мне.

— Я слышала, Итрак Чейзен — одно название, что жена, и ты не брал в постель ни наложниц, ни рабынь. — Рекха скорыми шагами преодолела расстояние между ними. И снова положила свою гибкую руку ему на грудь, лаская пальцами. — Не иначе как тебе выпала долгая пора засухи, — она подняла глаза и пробежала кончиком языка по своим чувственным губам. — Мне-то уж — определенно. Ни одна из нас не может вступить в новый брак: ни я, ни Джанне, ни Сэйн. Иначе придется либо покинуть детей, либо плюнуть на опасность и привести во владение Дэйш мужчину, который может бросить вызов Сиркету.

Кейда громко рассмеялся в чистом изумлении.

— Ты зовешь меня в твою постель, Рекха? Или предлагаешь уложить тебя на эти голые плитки и утолить мою жажду меж твоими бедрами? — Он покачал головой, делая вид, будто ему куда веселей, чем на самом деле. — Прости меня, но из всего, что мы разделяли, когда были женаты, плотские утехи стояли на одном из последних мест в списке. Будь честна, Рекха, ты приглашала меня в свою постель только под звездами, которые к тебе благоволили. Чтобы забеременеть, и всегда незамедлительно призывала прекратить наши забавы, как только чувствовала шевеление плода.

— А ты не думаешь, что я могу жалеть о такой суровой деловитости? — Она подняла безупречно изогнутую бровь. — Или желать того, что утратила? — Она прижалась к нему так тесно, что он чувствовал ее тепло и мягкость грудей сквозь тонкий шелк одежды. Коварная память оживляла для него образ ее наготы, окутанной лишь своевольной полночью ее пахнущих розами волос.

Голос Рекхи дрогнул.

— Я плакала по тебе, Кейда, пока все мои слезы не иссякли.

— Я никогда не считал тебя суровой, Рекха, — он боролся с нарастающим желанием взять ее в объятия и поцеловать. Желания нарастали, и он попятился, надеясь, что она не почувствовала предательского зова его тела. — Я считал, что ты женщина с самой ясной головой, какая рождалась на Архипелаге, и ничего не ценил в тебе выше. Ни одна госпожа предводителя никогда лучше тебя не служила владению, ведя торговлю. Полагаю, как раз это привело тебя сюда? Но, разумеется, ты могла подождать и сперва встретить Новый год вместе с Дэйшами, а затем вынести свои предложения на рассмотрение Итрак.

Рекха вытащила серебряный гребень и занялась прической. Когда она опять поглядела на Кейду, лицо ее было спокойным, голос собранным.

— Итрак милашка, и все к ней очень привязались после того, как мы с Джанне приютили ее во время страшной напасти, которая обрушилась в минувшем году на ее владение. Мы не посмели бы что-то выгадывать, торгуя с ней, ведь считаем ее почти дочерью. Спроси ее сам. — Рекха неопределенно махнула рукой и подняла взгляд на потолок прихожей с его искусной росписью. — Мирел Улла никогда бы не продала черепицу для здешних кровель, не говоря уже о мастерах, если бы знала, куда она пойдет. Мы с Джанне убедили Тайсию Ритсем посредничать. Теперь дом Итрак восстановлен, как желало ее сердце. — Она казалась неподдельно довольной.

— Уверен, она будет вам благодарна еще долгое время, — согласился Кейда. — Но я все же полон любопытства, что привело тебя сюда в канун нового года.

Рекха сложила руки и в упор воззрилась на него.

— Каждый предводитель будет читать знамения о торговле в новогодних звездах, и жены каждого владения пошлют приказы готовить корабли. Никто не отплывет, пока убывает Большая Луна, но ко времени нового полнолуния морские пути станут тесными от галер.

— И ты желаешь всех опередить? — с сомнением спросил Кейда.

— Очень немногие явятся сюда, — напрямик сказала Рекха. — На острова, где недавно бушевала дикарская магия, а моря и поныне красны от крови убитых островитян.

— Скверна была смыта кровью захватчиков, как только я обеспечил Дэйшам и Ритсемам возможность нанести надежный удар, — заметил ее бывший муж.

Рекха кивнула с явным сожалением.

— Большинство владений чтят тебя за это, но все еще опасаются отправлять свои корабли и товары в эти воды. Пока не выяснится, как глубоко поразила Чейзенов скверна колдовства. А кое-кто из дикарей еще уцелел и таится на самых западных ваших островах.

— Тогда я предлагаю тебе отвезти на север ценные новости, — отрывисто произнес Кейда. — Я отплываю, чтобы предать последних из них мечу и очищающему огню, как только завершится новогоднее празднество.

— Как много времени на это уйдет, Кейда? Даже один беглец может стоить отряду охотников уйму хлопот, а ты не посмеешь покинуть и мельчайший из островов, пока окончательно не убедишься, что на нем не осталось ни одного дикаря. — Она покачала головой. — Купцы не поплывут на дальний юг, пока до них не дойдет весть, что здесь совсем безопасно, а это случится недостаточно скоро, чтобы спасти вашу торговлю в наступающем году. А торговля вам нужна отчаянно, иначе не возродить владение. Требуются орудия и выдержанное дерево для строительства, горшки, ткани и многое другое, чтобы вновь наполнить дома твоего народа. Но купцам нет нужды пускаться в опасные воды. Достаточно других мест, где они могут предлагать свои товары. И ни одна из жен соседних вождей не поставит под угрозу свое положение, приказав вести суда на юг вопреки воле подданных. — Ее голос зазвучал зловеще. — А вам нужны корабли и мечи на случай, если захватчики вернутся. Нужна пища, чтобы продержаться до окончания сухой поры, пока дожди не напитают новые посевы и не поспеет урожай. Нужны полные житницы, чтобы обучать молодежь военным приемам, не то ей придется с утра до ночи то орудовать мотыгами, то охотиться, чтобы всех прокормить.

— Итрак Чейзен отдает себе отчет в своей ответственности, а я — в своей, — прервал ее Кейда.

— Мы не хотим, чтобы Итрак потерпела неудачу, ни я, ни Джанне. — Рекха переместилась и встала спиной к вечернему свету, лившемуся в дверной проем. Шелк ее наряда был достаточно тонок, чтобы под ним четко обозначился ее стройный силуэт. — Мы не хотим, чтобы она встретила грубый отказ и унижение, если попытается сама вести переговоры с другими владениями. Мы хотим помочь. Мы можем торговать для нее. Можем сбыть жемчуг Чейзенов как свой.

Ты думаешь, мне не хватает этого расчетливого поблескивания в твоих глазах, Рекха? Или думаешь, я забыл, что свое тело ты всегда использовала, как тебе требовалось? В этом не было вреда, и часто Дэйши выигрывали благодаря тебе. Но на этот раз не выйдет, я уже не Дэйш, чтобы восхищаться твоими попытками.

— Всеми этими делами занимается Итрак Чейзен, — Кейда обошел Рекху и потянулся к двери. — Она первая жена владения.

— Первая жена? — подхватила Рекха — После того как побывала третьей и едва ли не год как была взята Сарилом Чейзеном, который выбрал ее больше ради прелестей, чем ради ума. А почему бы и нет, если не ожидалось, что на нее ляжет такая ноша? — Она покачала головой с таким раздражением, что зазвенели серьги. — Все это было хорошо, Кейда, но теперь на ее плечи легло бремя не по силам. Как она сможет выполнять все обязанности жен предводителя? Нет признака, что она понесла и не предвидится в скором времени, раз уж вы постоянно врозь, и каждый занят своими заботами, служа владению, вы даже редко оказываетесь в одном доме в одну и ту же фазу любой из лун.

— И поэтому ты здесь? — Кейда сердито обошел Рекху. — На что надеешься? Что я вспашу твое поле в память о старых временах, а если ты окажешься плодоносной землей, предложу тебе покинуть Дэйшей ради Чейзенов? Конечно, как мать единственного ребенка этого владения, ты, само собой, станешь первой женой. В этом все дело! Тебе надоело держаться в тени Джанне?

Или это тень Джанне падает между нами? Ситуация куда больше отдает ее благовониями, чем твоими, Рекха. И Джанне точно знает, чего не доставало мне эти долгие одинокие месяцы. Именно она впервые научила меня радостям брачного ложа, когда я был всего лишь незрелым юнцом, а она искушенной красавицей в самом расцвете.

От жгучей пощечины Рекхи голова его качнулась вбок, а гневные мысли рассыпались.

— Да как ты смеешь думать, что во мне есть что-то, кроме верности Дэйшам? — яростно прошипела она.

— Прости меня, Рекха Дэйш, — ему удалось придать мыслям ледяную упорядоченность. — И я тоже прощу тебе, что ты посмела столь неслыханным образом нарушить приличия и так со мной разговаривать. Мы увидимся за обедом. И конечно, до того я не хочу снова тебя видеть.

Бросив взгляд назад, он отвернулся и быстро покинул здание. Двое отступили от наружной стены, на которую только что опирались. Оба в одинаковом ярком голубом шелке, в какой оделась теперь вся челядь.

— Дев, — Кейда отрывисто кивнул, как только эти двое заняли место по бокам от него. — Джевин. Как долго вы здесь?

— Достаточно долго, — самодовольно ответил Дев. — Тебе не нужна припарка на щеку? — спросил он с вкрадчивой заботой.

Кейда оставил северянина без внимания и обратился к рабу, рожденному на Архипелаге:

— Моей госпоже Итрак Чейзен крайне захочется узнать, что собиралась сказать мне Рекха Дэйш.

— Да, мой господин, — некоторая настороженность послышалась в голосе юного Джевина.

— Пойди к ней и расскажи все, ты меня понял? — Кейда помедлил на ступенях. — Я вымоюсь и приду к ней, как только смогу. Хочу узнать ее мысли по поводу гостей до того, как мы сядем за обед с госпожой Дэйш.

— Очень хорошо, мой господин, — и Джевин проворно унесся прочь.

— Все готово, — Дев мотнул головой в сторону особого дома предводителя. Рабы на широких ступенях низко поклонились. Невнятно поприветствовав вертящегося рядом управляющего, Кейда вошел внутрь и через прохладную, выложенную кремовыми плитками прихожую направился к дверям бани.

— Убирайтесь, вы все, — его недовольство мигом очистило помещение от встревоженной троицы слуг. — Нет, Дев, ты останься. Следи за дорогой.

— Вон она идет, — заметил Дев, вглядываясь через прорези ставен. — И шаг лихой для такой милашечки.

Шнур его штанов был завязан не в меру туго. Слишком раздраженный, чтобы распутывать, Кейда дернул его и разорвал, затем ногой отпихнул штаны в сторону. Вступив в глубокую купальню, он вылил себе на голову кувшин воды. Вода оказалась холоднее, чем ждала его нагретая солнцем кожа, и он ахнул.

— Куда она направляется?

— Не иначе как это ее раб, тот, что ждет ее на ближайшем мостике. — Дев чуть передвинулся, чтобы лучше видеть. — Да, тащится за ней точно хорошо обученный пес. Она идет обратно в дом для гостей.

— Чтобы собраться с мыслями наедине, — Кейда зачерпнул душистого жидкого мыла и проворно намылил волосы и бороду.

— Полагаю, она может попытаться вновь подстеречь тебя в уединении, прежде чем вернется домой, — заявил волшебник с нарочитой развязностью.

— Тогда ты для разнообразия изобразишь настоящего раба и уснешь у меня на пороге, — Кейда растер тело намыленной тканью.

— Не думаю, — с отвращением проронил Дев. — Лучше уж найду какую-нибудь прелестную служаночку, чтобы несла дозор на мостике и предупредила меня, если ее милость выйдет на полночную прогулку.

— Найди кого-нибудь, чтобы следил за ее судном. — Кейда начал смывать пену. — Я хочу в точности знать, когда она велит выпустить птицу-вестника.

— Хочешь, чтобы птица упала? — спросил Дев. — Я мог бы сделать так, чтобы никто этого не заметил, а ты всегда мог бы свалить вину на морского ястреба.

— Нет, — вождь пробежал твердыми руками по голове и лицу, чтобы выжать воду из волос и бороды.

— Множество голубей Чейзенов спешило домой в последние десять дней, судя по словам Джевина. Я пойду и проверю, не принес ли кто из них вести с запада. Ты ведь захочешь точно знать, где искать уцелевших дикарей, чтобы правильно продумать новые действия против них. — Дев бросил Кейде полотенце, чуть только тот выкарабкался из ванны. — И что бы ни твердила в своей заносчивости Рекха Дэйш, Итрак управляется торговлей с другими владениями. По меньшей мере, нашла кого-то, кто дал ей достаточно шелка, чтобы подобающе прикрыть твой зад. Посмотри сам.

Вытираясь, Кейда последовал за северянином через Дверь, что вела из бани прямо в его обширную спальню. Дев поднял две рубахи с длинным рукавом с широкого низкого ложа.

— Серую или цвета коры, мой господин? — спросил он с лукавым послушанием.

— Не надеюсь, что ты догадался спросить, что наденет Итрак. — Кейда осмотрел умело скроенную и сшитую одежду. Серая рубаха была темной, прошитой голубыми строчками, точно туча поры дождей. Та, что цвета коры, оказалась теплой, с переливчатым золотистым отблеском. Однако вышить ту или другую времени не хватило.

— Чисто случайно я спросил, — возразил Дев. — Паренек сказал, что Итрак будет в желтом.

— Тогда мне — цвета коры, — и вождь потянулся за штанами. — Что у нас есть из драгоценностей, чтобы завершить наряд?

— Совсем немного, — Дев кинул ему рубаху, и он натянул ее через голову.

— Полагаю, напрасно надеяться, что обнаружились какие-то утраченные семейные ценности, пока мы отсутствовали?

— Нет, настолько не повезло, — подтвердил северянин, отпирая сундук на стойке близ ложа. — Поспорю, что мореходы Ритсемов и Дэйшей торгуют ими, пока мы разговариваем.

— Держи свое мнение при себе, варвар, — предостерег Кейда, — если только не хочешь, чтобы я прочел судьбу по твоим внутренностям, когда тебе вспорет брюхо какой-нибудь моряк. Жители Архипелага не воры, вроде вас, северян. Мы найдем почти все награбленное, когда прикончим последних дикарей на западе.

— В чем еще одна веская причина поспешить увидеть их смерть, — сказал Дев в блаженном предвкушении.

— Чтобы ты мог запустить руку в богатства, которые они наворовали? — поддел его вождь. — Когда Итрак нужны сокровища, чтобы приобретать все, чего так отчаянно не достает жителям владения.

— А ты не думаешь, что ей вполне хватит жемчуга? — Дев с неудовольствием пошевелил пальцем скудный набор украшений в верхнем отделении сундука. — Что ты из этого выберешь?

— Только не жемчуг к шелку такого цвета, — заметил вождь, вытаскивая из путаницы украшений прекрасную золотую цепь. Затем снял с пальца серебряное кольцо с необработанным изумрудом и продел в него цепь.

— Как скажешь, — волшебник пожал плечами. — Мне еще не случалось прикидываться горничной знатной дамы.

— А ты будь благодарен, что я, дабы спасти твою шкуру, не сделать тебя рабом моей благородной супруги, — съязвил Кейда, надевая цепь на шею и убирая кольцо за горловину рубахи. — Думаешь, тебе бы понравилось учиться раскрашивать лицо и лакировать ногти Итрак? Что у нас тут еще?

— Черепаховый панцирь, вот и вот, — Дев выдвинул отделение, подбитое шелком, чтобы показать пестрые браслеты, отполированные до зеркального блеска.

— Годится, — Кейда выхватил парные, надел на руки, а затем натянул на каждый палец по тяжелому золотому кольцу. — И этот пояс.

— Этот? — Дев подобрал тот, на который Кейда указал кивком. Пояс был из черепаховых пластин, скрепленных золотыми колечками.

И он как раз на меня, а не на широкий стан Чейзена Сарила.

— И пару на щиколотки для завершения? — Дев с легкой насмешкой протянул ему еще два украшения.

Кейда приладил и защелкнул пояс, после чего принял оба ножных браслета и охватил ими концы штанин.

— Ты не очень-то ценишь черепаховый панцирь, не так ли? Да и жемчуг, если честно, не дороже того, что можно за него купить. Почему?

— Вероятно, потому, что я невежественный варвар, не понимающий их оберегающей силы, — ровным голосом произнес Дев.

Или потому, что ты волшебник? Колдуны, которые явились с захватчиками, ни во что не ставили ни жемчуг, ни панцирь черепахи, а жаждали только наших самоцветов. Ты заявляешь, что понятия не имеешь, почему. Неужели это правда?

Кейда оставил свой вопрос невысказанным.

— Что бы ни замышляла гостья, не думаю, что нам понадобится вооруженная стража за обедом, но тебе надлежит быть при мечах, пусть и без доспехов. Сходи за ними.

— Да, мой господин, — ехидство и облегчение в равной мере насыщали слова Дева.

— А теперь мне самое время пойти повидать Итрак. — Кейда расправил волосы и бороду, уже, считай, высохшие на такой жаре, не спешившей спадать, пока солнце не скроется. — Дабы мы могли решить, как вести себя, прежде чем сядем за обед с Рекхой.

Глава 4

Кейда направился к двери, ведущей из спальни в прихожую. Дев последовал за ним и скользнул к задней части здания.

Кряжистый управляющий, который ждал снаружи, проворно подошел и низко поклонился.

— Рад видеть тебя снова дома, мой господин.

— И я рад, что вернулся, Бейо, — учтиво ответил Кейда. — Здесь все в полном порядке? Прошу, пройди со мной к дому моей госпожи Итрак.

А сказал бы ты мне, если бы не все шло ладно, или попытался разрешить любое затруднение, прежде чем я его замечу, не обращаясь за советом ко мне? Как же я смогу освоиться с этой челядью или она привыкнуть ко мне? Рабы Дэйшей были уверены, что всегда могут высказать, что у них на уме, но мы знали друг друга с раннего детства и почти всю жизнь. Я не скажу, что знаю кого-то здесь. Никогда не считай слуг тем, кем они тебе кажутся, как говорил Дэйш Рейк, или однажды протянешь за чем-то руку, и она останется пустой.

— Мы теперь достаточно хорошо управляемся, слуг опять столько, сколько положено, — медленно выговорил управляющий, меж тем как оба шли через остров в быстро меркнущем вечернем освещении. — Каждый прилив приносит новых соискателей, но я их не беру, если только они не входили в нашу челядь прежде. Или если по их виду не заметно, что они могут ловко обращаться с мечом. — Он поколебался, убрав сильные руки за жесткую прямую спину. — Я почти удвоил число твоих постоянных воинов.

— А те, кого ты отсылаешь, возвращаются домой? — Кейда бросил на него быстрый взгляд, когда они добрались до первого мостика над мерцающими водами. Могучее сложение Бейо плохо сочеталось с изящным покроем шелка платья, положенного домашнему рабу, и Кейда заметил, что Бейо коротко стрижет волосы и бороду, как принято у бойцов. — И ты даешь им все, что можешь, чтобы помочь восстановить утраченное?

— Все, что мы можем для этого выделить, мой господин, — горячо уверил его Бейо, потом признался: — Туаи, первая из прислужниц моей госпожи Итрак, думает, мы могли бы выделить больше, если бы не держали в усадьбе так много воинов.

— У нас столько же мечей, сколько и в дни Чейзена Сарила? — Бейо отрицательно покачал головой, и тогда вождь решил, что управляющий прав. — Раз так, можешь и впредь брать любого, кто годится в воины, пока не станет столько же. Владение должно демонстрировать свои силы нашим соседям.

Хотя все мечи Архипелага не смогут отразить магию дикарей, если те заявятся снова.

— И ты прав, что поощряешь тех, кто возвращается, чтобы вновь отстроить свой дом и восстановить родную деревню, — продолжал предводитель. — Нам нужны руки, трудящиеся на земле, а не протягивающие руки за незаслуженной пищей. Все пригодные к труду руки. Много ли возвращается тех, кто не способен о себе позаботиться, увечные душой и телом?

Не это ли одна из загадок, которые мы можем разрешить, преследуя последних из дикарей? Почему они взяли в плен столь многих и так отвратительно с ними обращались?

— Нет, — Бейо помрачнел, но солнце, сошедшее к самому горизонту, позолотило его потемневшее лицо. — Те, кого дикари держали в плену, просто возвращаются умирать, мой господин, если вообще приходят.

Они умирают от горя столь же, сколь и от увечий и болезней, вызванных голодом, побоями и непосильным трудом.

— Меж тем как ты вернулся, чтобы занять место своего отца, — Кейда помедлил и тщательно оглядел этого крепко сбитого малого. — Не думай, что я этого не оценил.

— Мы будем готовы, если они опять сунутся, — Бейо поглядел через воды на юг, задержав правую руку на кинжале-полумесяце у пояса.

— Непременно, — заверил его вождь.

Пока ты доставляешь удовольствие Деву и хранишь в тайне его истинную суть, чтобы иметь возможность встретить колдовской огонь колдовским огнем. Ты действительно можешь себе позволить отослать его, как только он утолит свое любопытство насчет дикарей? Но что подумают эти люди, если раскроют такой обман?

Кейда махнул рукой в сторону одного из островов наружного кольца, где вытянутые в длину хижины обступали вытоптанный песчаный участок.

— Как я понял, ты сам обучаешь меченосцев?

Вид у Бейо стал неуверенным.

— Я понимаю, что это не мое дело…

— Никто из нас не занимается делом, к которому привык до того, как явились захватчики, — небрежно произнес Кейда. — Твой отец мог быть управляющим усадьбой, но ты быстро продвигался в страже, так мне говорила Итрак. Никто не подходит лучше тебя, чтобы учить воинов, не правда ли? Скажи мне честно, — велел он, видя, что тот замялся.

Управляющий расправил на редкость мощные плечи.

— Джевин лишь не привык приказывать, мой господин, да и некоторые из старших годами не склонны слушать приказы такого юнца. И я подумал, что лучше этим заняться мне до твоего возвращения.

— Хорошо. Можешь продолжать брать на себя эту заботу, пока не найдешь кого-нибудь, кого можно повысить. Дев еще меньше умеет приказывать, чем Джевин, — напрямик признал Кейда, — да и не может варвар ничему научить уроженца Архипелага по части боя на мечах.

— Правда, мой господин, — голос Бейо прозвучал бесстрастно, но улыбка тронула уголки благородного рта.

— Имей в виду, — задумчиво добавил вождь, — что телохранитель Рекхи Дэйш Андин опытен и достаточно долго прожил, чтобы вызвать уважение у твоих будущих воинов. Твои ребята могли бы поучиться у него полезным приемам, если ты пригласишь его участвовать в боевых упражнениях, пока он здесь. Как я понял, Джевин уже предложил ему потренировать воинов?

— Не знаю, мой господин, — вяло обронил Бейо, — но я подумывал, что завтра мы с ним и Андином могли бы вместе позавтракать.

Значит, Джевину требуется намек-другой. Будем надеяться, Андин знает, как с умом сделать несколько предложений парнишке, оказавшемуся во главе усадебной стражи, раз нет опытного телохранителя, старшего годами. От этого не пострадала бы его верность Рекхе Дэйш.

Они прошли через островок к следующему мостику в задумчивом молчании.

— Где мы сегодня обедаем? — спросил Кейда, когда они шагали по чуть прогибающимся доскам. — И кто сидит с нами за столом,кроме Рекхи?

— Обед подают в большом зале моей госпожи Итрак Чейзен. — Бейо не скрыл своего беспокойства. — Приглашены все старшие кораблей, — он махнул рукой на галеры и триремы, надежно стоящие на якорях среди рифов.

— Чья это была мысль? — Кейда нахмурился. Меж тем они дошли до песчаной площадки, от которой дорожки расходились по кораллам в нескольких направлениях.

— Полагаю, то было предложение Рекхи Дэйш, — бесстрастно ответил Бейо. — Моя госпожа Итрак согласилась, что это великолепный способ отпраздновать поворот года.

— Так, значит, у тебя хлопот с праздником хоть отбавляй. Не позволяй мне тебя задерживать. Или у тебя что-то еще?

— Нет, мой господин, — и Бейо низко поклонился. Кейда отпустил его кивком и побрел дальше один.

Значит, у Рекхи есть некий замысел. Что-то показать корабельщикам. Что мы с ней все еще общаемся по-свойски, как муж и жена? Что она для меня все еще желанна? Что, у Итрак нет ни ее самообладания, ни сокрушительного опыта Рекхи в хитрых торговых делах? Наверное, сама Итрак хочет затеять бой, а не то нашла бы причину для того, чтобы мы обедали втроем. Да подумала бы она об этом вовремя или нет? Вряд ли мне нужны знамения, чтобы понимать, что трапеза предстоит не из приятных.

Видя со всех сторон Чейзенов, а также слуг и рабов, Кейда шагал дальше, тщательно храня беззаботный вид и с улыбкой принимая приветствия. К тому времени, когда он добрался до большого острова, где всегда жила первая жена главы Чейзенов, что-то стягивало ему лицо, а плечи задубели от тяжкого груза невысказанных ожиданий.

Главное здание было огромным прямоугольником со двором внутри, его обеспечили всей роскошью и удобствами, привычными для благородной дамы из любого владения Архипелага. В крыльях по обе стороны размещались верные служители и те ремесленники, которых она время от времени приглашала на совет, чтобы обсудить, как обеспечить процветание владения. Более скромные жилища для низших слуг и рабов благоразумно были убраны на задворки.

Кейда взошел по широким плоским ступеням и, толкнув широкие двойные двери, вступил в обширный зал, занимавший одно крыло здания. Пол устилали нежно-зеленые плитки, высокие стены украшали занавеси прозрачного шелка, расписанные морскими видами в синих тонах. Здесь Итрак принимала каждого ныряльщика и полировщика, жемчуг и черепаховые панцири которых продавала на благо владения.

Двое слуг разворачивали толстый ковер пестро-синего цвета. На нем белые и серебряные рыбки метались по узору зеленых водорослей, а кайму образовывали разноцветные головоногие. Когда вождь вступил, оба замерли, а с ними и целая толпа ожидающей челяди с горами сапфировых подушек в руках. Слуги со двора в некрашеных хлопчатобумажных одеждах появились у боковой двери, неся длинные низкие столы. Негодующее восклицание оборвалось, протестующий понял, что в дом вошел повелитель.

— Продолжайте, как и прежде, — отмахнувшись от поклонов, Кейда прошел через зал и вышел высокими задними дверьми во внутренний садик. Здесь было жарко и тихо, воздух наполняла тяжелая смесь аромата визайла, жасмина и белых цветов-корзиночек. Серые и алые теневые вьюрки сгрудились в уголке большой клетки в середине сада и едва прочирикали, когда проходил вождь. Три ярких птицы, каждая особой расцветки, наблюдали за ним с дерева иглоплода, не шевельнув и перышком. Кейда медленно прошел к ступеням, ведущим к главному входу в помещения на четвертой стороне. Двери по правую и левую руку стояли запертыми на засовы. Покои для детей, достигших возраста благоразумия, готовых обучаться всем сложным обязанностям у первой матери, пустовали, там проживало только эхо.

Даже если бы Итрак призвала меня к себе на ложе нынче ночью и мое семя дало бы плод, много лет прошло бы, прежде чем мой сын вырос и возмужал или дочь приобрела мудрость, необходимую, чтобы властвовать по праву. У меня имеются сыновья и дочери во владении Дэйш, и я любил их больше, чем казалось возможным. Смогу ли я не слабее любить детей, что родятся здесь?

Согласилась бы Рекха прийти сюда как жена Чейзена? Джанне не имела бы права препятствовать ей взять с собой младших ее детей, тех, что моложе возраста разума: Виду, малышку Ми и Нои.

Ты увидел бы, как твоих дочерей учат всему, что понадобится им, чтобы править Чейзенами. Виду можно было бы обещать кому-нибудь из младших сыновей Ритсема или Редигала, а двух других отдать за наследников этих владений. Ритсем Кайд и Редигал Корон всегда были моими друзьями. Чейзены союзами с ними упрочили бы свое положение так, как не случалось при жизни последних поколений. Разве это не означало бы исполнить твой долг перед этим народом?

— Мой господин Чейзен Кейда. — Внезапное появление Джевина оборвало коварные доводы рассудка, которые Кейде так трудно было не слушать. Молодой раб с улыбкой облегчения отвори дверь. — Твоя благородная супруга счастлива тебя видеть.

— А я — ее, — он собрался и вошел внутрь.

Приемная Итрак Чейзен была хорошо проветренной комнатой, пол вымощен самыми ценными плитками владения Улла. Стены цвета утренней зари украшал белый шелк, расписанный пестрыми птицами, порхающими среди кокосовых пальм и деревьев лиллы. Низкий столик из дерева халды, похожего на мрамор, окружали сливового цвета подушки. Кейда заметил разбросанные там серебряные цилиндрики, которые прикрепляют к тонким лапам голубей-вестников, и завитки бумаги, тонкой, словно луковая шелуха. А на самой середине тростниковые перья поперек открытой чернильницы.

— Я была рада услышать, что ты вернулся невредимым. Как дела в нашем владении, мой супруг? — Итрак Чейзен стояла у столика в наряде солнечного цвета с розовым румянцем здесь и там. Шелестящие складки ее широкой юбки удерживались у тонкого стана тяжелой золотой цепью. Скромный лиф оставлял обнаженными гибкие руки и плечи. На шее Итрак красовалось восхитительное тройное ожерелье из великолепных розовых жемчужин, а на руках такие же браслеты. Жемчуг переливался и в сети тонких косиц, удерживавших тяжесть волос надо лбом, а сзади полуночные локоны свободно падали вдоль спины до пояса. Глаза и рот она едва уловимо подвела золотым и розовым.

— Достаточно хорошо, моя госпожа и супруга. Я посетил каждый из крупных островов и каждое скопление малых, мне поведал о последних новостях старейшина каждой деревни. Нашлось довольно мало целителей, искавших моего совета насчет болезней и увечий, и не потребовалось ни вершить суд, ни решать споры. Наш народ занят восстановлением жилищ и налаживанием жизни и мечтает о лучшем будущем.

Но ты, пожалуй, исхудала, и даже искусная в работе над женскими лицами рука Джевина не может скрыть твоей усталости и недобрых предчувствий. Хотя я вижу решимость в твоих глазах. Это лучше, чем скорбь и смятение наших первых дней.

Кейда взял ее ладони в свои и целомудренно поцеловал ее в щеку. Его кожа была светлей, чем у большинства жителей этих южных пределов, но у Итрак еще светлее: как мед. Ей досталось от предков немало кровей из срединных владений, она превосходила большинство здешних женщин ростом и отличалась хрупкостью.

— Как я понял, нам предстоит славный обед, который прибавит чести владению.

— Пока в море есть рыба, а на деревьях плоды, мы не будем голодать, — ее натянутая улыбка слегка угасла. — Хотя, как я нахожу, ближе к дождям мы затянем пояса, даже если засушим и засолим все, что удастся.

— У Дэйшей должен быть некоторый избыток, ведь в уходящем году Чейзены трудились, помогая им высаживать соллер, а после жать, — с рассчитанной небрежностью заметил вождь. — Ты бы вполне могла предложить Рекхе какой-нибудь взаимовыгодный обмен.

— Как я поняла, у нее имеются надежды на какой-то особый обмен с тобой, — ореховые глаза Итрак стали высматривать что-то в его зеленых.

— Увы, они рухнули, — Кейда ошеломил Итрак улыбкой и кивком в сторону Джевина, который наполнял два хрустальных кубка бледным вином Архипелага из долгорылого золотого кувшина с выпуклыми серебряными морскими птицами. — Как, полагаю, Джевин тебе уже сообщил. Кажется, она ожидала, чтобы я вмешался в твою торговлю жемчугом нынешнего сбора, — добавил он.

— Поспорю, что это так, — улыбка озарила лицо Итрак, зубы ее были белыми и ровными.

Кейда сощурил глаза, принимая кубок от Джевина.

— Не очень-то мне охота об этом спорить. — И пригубил вино, бодрящее, но не дурманящее.

Ибо нам понадобится весь наш ум для переговоров с Рекхой. Как могут варвары вести торговлю или войну, если они так глушат себя хмельным?

— Я подбирала нити той сети, по которой получала новости Олкаи, — голос Итрак слегка дрогнул при упоминании бывшей первой жены владения. — Некоторые из любимых ею ремесленников лишь недавно вернулись из вод Дэйшей и привезли любопытные известия.

— В самом деле? — Он не смог сдержать приступа боли при столь небрежном упоминании о Дэйшах здесь, на юге. Глаза Итрак радостно вспыхнули. — Жемчужницы покинули рифы Дэйшей.

Какой ужасный знак для первого полного года правления Сиркета.

— Поэтому Рекха и явилась за жемчугом Чейзенов, дабы они помогли им справиться с бедой, — Итрак явно желала мало добра этой женщине из Дэйшей.

— Джанне и Рекха всегда готовы к скудному году, — медленно произнес Кейда. — У них, несомненно, припасено достаточно жемчуга и перламутра с прошлых лет, чтобы поставить все, о чем договорено с владениями Ритсем и Эдис.

— И поэтому Рекха так отчаянно желает получить жемчуг из нашего улова? — бросила ему вызов Итрак. — А она в отчаянии, поверь мне.

— Знаю, — уверил ее Кейда. И закрыл глаза, чтобы вернее изгнать из памяти образы, что дразнили его. — Кажется, я понимаю. Рекха договорилась с Мони Редигал о грузе медных изделий к концу последней сухой поры. И Редигалам причитается восьмая доля в нынешнем сборе раковин.

Итрак прищелкнула языком:

— Мони Редигал всегда готова искушать судьбу. Значит, если Мони очень повезет, Дэйши получат свою медь в обмен на чашечку жемчуга?

— Дэйши не получат удовольствия от такой сделки, — Кейда осушил кубок. — Как могут они скрыть подобное бедствие, если суда Редигалов стоят близ их рифов и ждут своей доли из нераскрытых раковинах?

— Мони пожелает доли, равной восьмой части хорошего урожая, если согласится молчать. — Итрак поджала губы.

— Что порядком истощит запасы Дэйшей. — Кейда не пожалел сил, чтобы скрыть свою тревогу. — И едва ли они захотят предлагать кому-то оставшееся: кто знает, а вдруг рифы ничего не принесут и на следующий год?

Такое случалось во времена моего деда: семь лет подряд лучшие рифы не давали ничего, а более скромные места сбора предлагали лишь самый жалкий перламутр. Что это предвещает, когда у Чейзенов богатейший улов жемчуга на памяти живущих?

— Значит, у Дэйшей больше трудностей, — Итрак пристально воззрилась на него. — А у нас занятная возможность.

А я теперь Чейзен, а не Дэйш.

Он скрыл свои мрачные предчувствия в пустом кубке, прикидываясь, будто пьет.

— Как ты предлагаешь этим воспользоваться?

— А как ты истолкуешь подобное знамение? — Взгляд Итрак все еще удерживал его взгляд. — То, что Дэйши страдают от такого злополучного начала года? Нам нужны сделки с владением, которое постигло такое несчастье? У нас предостаточно причин избегать их вод после того, как Чейзен Сарил умер, пользуясь их гостеприимством.

Перед внутренним взором Кейды вновь предстал умирающий в муках Чейзен Сарил.

Впрямь ли я невиновен лишь потому, что Джанне кормила нас троих моллюсками, собранными после красного прилива, которые могут быть смертельно ядовитыми? Джанне мне жена с юности, и я даже не подозревал, что она способна быть такой безжалостной и рисковать жизнями троих потому, что трусость Чейзена Сарила лишает его права на власть, а мое решение имитировать смерть и двинуться на поиски мудрости, которая совладала бы с магией захватчиков, лишает меня права вернуться в родное владение.

— Чейзен Кейда. — Откровенный намек в голосе Итрак вызвал боль, заметно острей, чем пощечина Рекхи.

Он сморгнул и постарался тщательней подбирать слова.

— Что бы ни означало это предвестие для Дэйшей, мы должны думать о положении Чейзенов. Самые надежные морские пути к остальному Архипелагу проходят водами Дэйшей. Идти к Редигалам открытым морем много опасней для наших галер. Если мы не дадим Рекхе чего-то, что она просит, она может запереть морские пути Дэйшей для любого, кто захочет торговать с нами. И это при условии, что они одолеют свои сомнения, полностью ли наши острова оправились от магии, что пронеслась по ним в истекающий год.

— Достаточно быстро разнесется весть, что волшебники дикарей отвергли всякое богатство, рожденное морем, и жаждали только самоцветов, — с презрением произнесла Итрак. — И я хочу, чтобы весь Архипелаг знал, что наш новый год благословен. Я не собираюсь уступать Рекхе ни наши жемчужины, ни нашу добрую удачу, чтобы она их выдала за свое.

— А Чейзенам нужно многие, что можно купить за этот жемчуг, — Кейда наклонил голову. — Конечно, сверленый жемчуг больше ценится, равно как и украшения из лепестков и собачьих зубов. Но я собрал и неприятные новости, плавая по нашему владению, Итрак. Многие из наших лучших ремесленников бежали от захватчиков в воды Дэйшей и не спешат вернуться, что бы ни приказывал Дэйш Сиркет. Ты могла бы уступить Рекхе некую ограниченную долю нашего улова раковин при условии, что этих ценных для Чейзенов мужчин и женщин отошлют домой.

— Возможно, — Итрак выглядела мятежной и отважно улыбнулась. — Ты верно говоришь, что лучше бы сохранить доступ к их морским дорогам. Торговать с Ритсемами, безусловно, легче, идя водами Дэйшей, а у меня имеется предложение для Тайсии. Жены Уллы Сафара не жалеют сил, чтобы отказать Ритсемам в известняке, который необходим, чтобы плавить железную руду, открытую ими в уходящем году. Учитывая, как мало перламутра дает наш урожай, я предлагаю сжигать раковины, чтобы получить известь. Мы можем поставлять ее Тайсии Ритсем за мечи и броню.

— Превосходная возможность для Чейзенов помочь Ритсемам и щелкнуть по носу Уллу Сафара, — заметил Кейда. — И никто не заплачет, видя, что мощь Уллы как единственного поставщика железа в здешних пределах подорвана.

Я обязан Улле Сафару и своре его сучек многим злоключениям. Он готов был убить меня из чистой злобы и пальцем не желал шевельнуть, чтобы помочь Дэйшам противостоять захватчикам. Но могла ли выйти даже от всех воинов владения Уллы хоть какая-то польза? И без его посягательства на мою жизнь мне не удалось бы разыграть свою гибель и отправиться на поиски мудрости, которая сокрушила бы чары захватчиков.

Но цена оказалась высокой: я изгнан к Чейзенам. А где Сафар?

— Тайсия Ритсем шлет мне уйму новостей, — Итрак не заметила его раздумий, ибо проглядывала послания, доставленные голубями. Голос ее слегка дрогнул. — Во имя Олкаи Чейзен, которая была ее сострой до того, как стала моей.

— Можешь поставить условием сделки по жемчугам, — не раздумывая, посоветовал Кейда, — чтобы кости Олкаи возвратились из башни молчания Дэйшей, где мы ее положили. — и поглядел через окно в сторону единственной такой башни на островах. Высокая стена с единственными воротами окружала мощный столп. Лестница без перил вилась по наружной стене, поднимаясь к открытой площадке, где хранились самые чтимые мертвые этого владения. Птицы-плакальщики не кружились в меркнущем небе. Считалось, что эти мертвые — обереги для островов, на которых жили, и связаны с будущим всего владения.

Прости меня, Секни Чейзен, от своего имени и от имени трех малышей владения, что умерли вместе с тобой. Не было никакой возможности отделить твои обгорелые кости от костей других, кто здесь погиб. Но ты хотя бы погребена со своим народом, и твои добродетели несут благословение, по крайней мере, этой усадьбе.

— Мне их так не хватает, — Итрак подавилась рыданием, и слезы хлынули с ее накрашенных ресниц, — Олкаи и Секни.

— Ты сделала все, что смогла, — Кейда мягко положил руки на ее нагие плечи и почувствовал, как она дрожит от усилия сдержать рыдания. — Ты вынесла Олкаи из огня, которым поразили вас дикари. Я применил все свои познания целителя. Но никак и ничем невозможно было спасти ее после таких ожогов.

Еще бы, половина ее тела была в пузырях либо обуглена колдовским огнем. Одна из добрейших и приветливейших женщин, какую я знал с ее самых ранних лет как Олкаи Рит-сем. Как жена она была куда лучше, чем заслуживал Чейзен Сарил, лучшая из первых жен этого владения за долгие и долгие годы.

— Возможно, — Итрак глубоко вздохнула и вытерла слезы с подрисованных глаз осторожными пальцами, — было бы куда лучше для владения, если бы умерла я, а она уцелела.

— Не смей так думать, — Кейда еще крепче вцепился в ее плечи. — Если кто-то умирает вопреки всему, что мы делаем, нужно смириться с такой участью. Мы только и можем, что истолковывать знамения, которые являет смерть.

— Я никогда не пойму, почему Олкаи довелось умереть так. Знамения — твое дело, как торговля мое. — Она, извернувшись, высвободилась из его рук, ее подбородок дрожал. — Но, наверное, я договорюсь с Рекхой о костях Олкаи. Тогда я смогу хотя бы чувствовать ее присутствие в своих снах.

— Ты окажешься такой же прекрасной женой для этого владения, какой была она, — тепло произнес Кейда.

— Ты видел это в знамениях, не так ли? — вскричала Итрак с внезапным гневом. — Когда я так боюсь, что умру, как Олкаи, и полдня провожу, всматриваясь в южный океан и думая: а что, если дикари вернутся? Когда каждый мой новый день напоминает о Секни и детях, которых она и Олкаи родили Сарилу, и все они погибли от рук захватчиков! Я просыпаюсь, ожидая услышать их смех, но в опустевших покоях царит только нескончаемое молчание. — Она прижала ладони к своему плоскому животу. — Не говори так, Кейда. Я слышу, как день за днем об этом шепчутся по углам. И вижу, как всякий поглядывает на мой живот, прежде чем взглянет мне в глаза. Как будто самое важное — обрести ребенка и забыть тех малышей, которых я брала на руки, когда они еще были влажны от крови рождения. — Ее голос поднялся, пылко обвиняя. — И не говори мне, что все старейшины деревень и половина корабельщиков не осведомлялись как бы между прочим о моем здоровье. А может, они предлагали услуги странствующих прорицателей, чтобы те предсказали будущее наших детей, как только я произведу их на свет? Кейда, я боюсь давать им жизнь, пока ты не покажешь мне их будущее, самое верное и непременное, где я не увижу тех, кого люблю, умерщвленными руками и злыми чарами дикарей. И мне все равно, если это приведет тебя в постель Рекхи!

Не поэтому ли приплыла именно Рекха, а не Джанне? У Итрак всегда было преимущество молодости перед седеющими волосами и раздающимся в поясе телом Джанне Дэйш. Но Итрак — бутон, захиревший от засухи, по сравнению с Рекхой, находящейся в самом цвету женственности. И, как я вижу, кое-что неизменно во всех моих брачных связях. Например, невозможны беседы, где я окажусь не прав, что ни скажу. Но будь я проклят, если хотя бы не попытаюсь сказать…

— Итрак, послушай меня, — он опять схватил ее за плечи и на этот раз встряхнул, остановив Джевина яростным взглядом, заметив, что раб готов был вмешаться. — Да, мне часто бросали туманные намеки, о которых ты говоришь, а порой и не туманные. Правда, что для островитян было бы огромным утешением, если бы ты родила дитя как залог твоей веры в будущее Чейзенов. А если бы ты выбрала меня отцом ребенка, многие поверили бы в мою преданности им и владению, учитывая, что я здесь не рожден. — Он махнул рукой в темнеющие небеса за окном, где проступили звезды. — Крылатый Змей движется в дуге небес, где принято искать предвестия любого рода, касающиеся детей, а змеи, какие угодно, напоминают о двух сплетенных в объятиях существах мужского и женского пола. Ни то ни другое не дает мне права что-либо тебе навязывать. Исстари повелось, что жена решает, когда принести мужу дитя и приносить ли вообще.

Итрак замерла в его руках. Кейда подался вперед, чтобы еще раз поцеловать ее щеку, прежде чем заговорил мягче.

— Если ты пригласишь меня на свое ложе, когда сочтешь, что время наилучшее, я приму это как честь. Ты прекрасная и желанная женщина. Прости меня, если я до сих пор не дал тебе этого понять; я не хотел вмешиваться, когда ты горевала по Чейзену Сарилу. Я знаю, что ты вышла за него по любви. Я умею ждать, а если мне понадобится чье-то тепло, я найду с кем разделить ложе и такую, которая не потребует цены, какую взяла бы за свои ласки Рекха Дэйш, — заключил он напрямик.

— Прости, — Итрак запнулась. — Мне следовало сказать…

Кейда покачал головой:

— Не извиняйся. Нам уже давно пора об этом поговорить, здесь столько же моей вины, сколько и твоей. А раз уж встал вопрос о детях, ты должна очень хорошо подумать, хочешь ли завести малыша от меня. На каждого мудреца, который утверждает, что невинный, затронутый волшебством, не осквернен им, найдется другой, который говорит, что само пребывание рядом с волшебством пятнает навеки. Я не раз и не два пребывал рядом с волшебством, Итрак, сколь бы честны ни были мои намерения. Если ты не хочешь ставить под удар будущее своего дитяти, зачатого от такого отца, я тебя упрекать не могу. Рядом всегда есть Джевин, — он постарался не глядеть на юного раба. — Он подарен тебе Тайсией Ритсем, а это владение, безусловно, не затронуто магией.

Он тебя не трогал или ты уже обращалась к нему за утешением? А разве это важно? У меня нет права указывать, кого тебе брать, а кого не брать на ложе, а присутствие Дева не позволяет мне чувствовать себя благополучным.

Итрак ошарашила его дрожащей улыбкой:

— Я об этом никогда не думала. То есть не о Джевине, а обо всем, что связано со скверной волшебства. — Она пожала плечами. — Если сама по себе встреча с волшебством заражает злом, то меня мог не раз и не два заразить кто угодно, переживший нашествие дикарей. — Она задрожала, несмотря на то что было тепло. — У тебя есть новости с трирем на западе? Мне снятся эти дикари на горизонте и все, что они с нами сделали.

Если дело военного вождя — читать знамения, которыми полон мир вокруг, то женщины, и никто иной, видят сны, что связывают их внутреннюю жизнь с прошлым и будущим через непрерывную нить крови.

— Пришло время с ними покончить, — твердо произнес Кейда. — Знамения на этот счет ясны. Как только мы отметим приход нового года, я призову каждого бойца и каждый корабль, какими мы располагаем, и очищу все острова владения до последнего. Я оставлю от их прибежищ золу и брошу в море их расколотые кости.

Ее глаза расширились в ответ на его горячность:

— Будь осторожен.

— Непременно, — пообещал он.

Властный стук в дверь, ведущую в сад, заставил обоих вздрогнуть. Джевин поспешил отворить. Там стоял Дев, который принялся обозревать покой с лукавым любопытством.

— Вы готовы к обеду с Рекхой Дэйш и сумеете убедить ее уверенностью, что Чейзены ждут весьма успешного для себя года? — Северный колдун надел простую рубаху и штаны из коричневого шелка и заложил парные мечи за широкий кушак. Его медная кожа лоснилась от масла, вставил в ухо серьгу с рубином, ограненным так, как принято на материке, где он родился.

— Я должен еще раз поправить краски у тебя на лице, моя госпожа, — мягко напомнил Джевин. — Они слегка размазались.

— Явился посланец, которого ты, возможно, пожелаешь увидеть, — проворно вставил Дев. — Если у нас есть еще чуток времени.

— Думаю, мы вполне можем заставить Рекху подождать, — Кейда уверенно поцеловал Итрак в губы, ибо теперь не боялся размазать краску. — Жена меньшего достоинства должна во всем уступать первой жене.

Он последовал за Девом сквозь сумрак сада, а потом через приемный зал, где шли приготовления к праздничному пиру. Они тщательно обошли слуг, вносивших высокие подставки для ламп, и мальчика-раба, идущего с кувшином масла.

— Зеленое масло, мой господин, — заметил Дев с ухмылкой. — Чтобы показать любому любопытному, что чейзенские торговые связи и ныне тянутся до земель варварского севера.

Кейда хмыкнул.

— Мы, правда, не совсем так одеты, чтобы завидовать. И Рекха получит некоторый повод для радости.

— Что, несомненно, подстрекнет Итрак заключать самые выгодные сделки, — заметил маг, — чтобы иметь возможность пригласить сюда на следующий год всех жен из соседних владений, включая и Дэйшей. Пусть поглазеют на тщательно подобранные занавеси, ковры, подушки и одежды всех и каждого. Хочешь, поспорим?

— Это первый обычай Архипелага, который ты усвоил? — спросил вождь. — Биться об заклад, чуть только представится повод?

И ведь тебе чуждо истинное понимание того, как мы испытываем свое чутье настоящего, надеясь постичь, что преподнесет будущее. Ты просто хватаешься за любой повод обогатиться, как все те варвары, среди которых рожден.

Кейда задержался на ступенях и оглядел ширь лагуны среди рифов. Суда, засветив кормовые фонари, мирно покачивались на якорях. Над трепещущим зовом круглой арфы взмыла песнь женщины, над водой разносился смех. Островитяне из усадьбы от всей души приветствовали на своем празднике гостей: моряков Чейзенов и людей Дэйшей. Острый запах морской звезды, зажаренной в перечном масле, и приготовленных на вертеле уток, начиненных травами, вызвали у Кейды урчание в желудке.

— Вот посланец, мой господин, — Дев указал на движущийся фонарь, и Кейда, всмотревшись, увидел в неверном свете маленькое суденышко, осторожно пробирающееся к острову, где находятся его дом и обсерватория. Лодочка была крепенькая, из тех, что передвигаются незамеченными меж островов владения, но способны разместить в трюмах тьму всякой всячины. С такой лодочкой легко управятся двое, а в случае чего и один, если он опытный мореход и знает, как обращаться с косым парусом. На такой посудине кто-то достаточно лихой вполне мог бы пересечь и открытые воды и, вступив в чужое владение, заплатить за флажки, дающие право свободного прохода, дабы взглянуть, что предлагается на пляжах, где островитяне и заезжие купцы раскладывают свой товар.

Лучше не бежать, как бы ни хотелось, это привлечет внимание и кто-то сделает ложный вывод, а то и взбаламутит народ.

Однако он пошел живей и, удерживая на лице выражение приветливости для островитян, попадающихся на пути, старался ни на миг не потерять из виду лодку, выбравшую стоянку близ обсерватории. Оставив позади кипящие жизнью строения, Кейда торопливо направился по мостам и проходам к причалу. Дев, не менее нетерпеливый, не отставал от него ни на шаг, пристально наблюдая, как суденышко пристраивается у коралловой скалы.

— Смотри, что делаешь, девонька. Корабль пока еще мой.

— Я тоже рада тебя видеть, Дев, — произнес мореход женским голоском, передвигая единственное кормовое весло. Подняв его из воды, морячка бросила тяжелый якорь. — Пошел бы и пособил мне, варвар-бездельник. — И она потянула за канат, чтобы убедиться, что дело сделано. Дев в насмешливом извинении распростер руки:

— Мой господин едва ли одобрит, если я перепачкаюсь перед таким важным празднеством.

— Первое, что мне необходимо, так это приличная баня, — морячка вытерла лоб тыльной стороной ладони, прежде чем ловко набросить на столбик петлю швартовочного троса. — Я так ужасно себя чувствую с этой соляной коркой на теле!

— А ты привела сюда мой «Амигал» в полном порядке? — Дев положил руку на поручень с видом собственника.

— Можешь взойти на борт и сам все проверить, пока Ризала будет рассказывать мне новости, — Кейда протянул морячке руку. — Хотя бы самые главные. У нас не так-то много времени, нам надо вернуться и вести себя как положено на праздничном обеде у Итрак.

Девушка проворно перескочила через корму кораблика, потрепанные серые штаны морячки свободно болтались на тощем теле, большая не по росту, алая рубаха была расшита листьями кантиры. Девушка пригладила взъерошенные черные волосы, освобождая яркие голубые глаза.

— Где можно поговорить, чтобы рядом не вертелась ничья служанка? — Она склонила голову набок, глядя на вождя. Худенькое личико дышало бодростью.

— Там, — Кейда кивнул в сторону башни. — Дев, останься на палубе и сторожи. Позаботься, чтобы нам не помешали.

— Непременно, мой господин, — лицо мага было сосредоточенным, когда он забирался на борт «Амигала», зоркие глаза придирчиво оглядывали мачту, гик и парус.

— Он же не даст тебе сесть за обед, пока не убедится, что я содержу его драгоценный кораблик в полном порядке, — Ризала прыснула и последовала за Кейдой к круглому зданию возле основания башни. Последние отблески заката уже догорели над морем, и внутри было темно.

— Погоди минутку, — вождь пошарил в стенной нише и вскоре наткнулся на оставленные там лампу и огниво. После нескольких ударов зубчатая сталь высекла искру из глянцевого кремня, которая попала на трут из пуха тандры. Кейда засветил ламповый фитиль, облизал пальцы и смахнул пламя с трута.

— Значит, ты не отвык сам заботиться о себе? — весело поддела его Ризала. — Хотя вокруг снова столько рабов и прислуги. И, как я понимаю, все они отчаянно жаждут исполнить любой твой каприз.

— Они отчаянно жаждут убедиться, что все вернулось в свою колею. Порой я себя спрашиваю, а шевелил ли Чейзен Сарил для себя хотя бы пальцем, — сухо заметил вождь, ведя Ризалу в зал, напоминающий половинку луны. — Мы, Дэйши, привыкли сами делать для себя кое-какие мелочи, когда одни и не нужно никого поражать преданностью наших слуг, позволяющих предаваться праздности. Мой отец иного не потерпел бы.

Он поставил лампу в виде раковины на один из столов, выстроенных вдоль длинной стены. Теплое золотое свечение отразилось от латунных дисков разного размера, висящих на стенах и украшенных резьбой с извивами, точь-в-точь как плитки пола обсерватории. Над каждым диском нависал второй, узор на нем воспроизводил первый, но в виде сети.

— Простые островитяне Чейзенов поразились бы, увидев, как ты способен справляться с проблемами, — без всяких предисловий заявила Ризала. — Им это куда больше понравилось бы, а ты отвлекаешь их от восстановления домов, огородов и полей соллера ради того, чтобы все они плясали вокруг тебя по случаю посещения их деревень.

Кейда почувствовал облегчение.

— На сколько дней позади нас ты шла?

Ризала решительно прихлопнула костлявой ладонью назойливое насекомое, гудевшее вокруг ее головы.

— На пять или шесть. Зависело от ветра и проливов.

— Твой приход не возбуждал толков? — Кейда подошел к окну с открытыми ставнями и поглядел на север, уже скрытый в ночи. И тут же задвинул тонкие хлопчатые занавеси, чтобы не впускать в дом ночных насекомых. — Я встречал не так-то много судов во время нашего путешествия.

— И теперь не очень много народу передвигается по владению, — она пожала плечами. — Но жители большинства деревень были счастливы, что видят поэта, когда они устремляются мыслями к звездам нового года. — И она повернула на пальце серебряное кольцо с необработанным изумрудом. — Как всем известно, поэты безумны, так что мало кто спрашивал, почему я плаваю одна.

— А что ты отвечала тем, кто спрашивал? — полюбопытствовал он.

— Что мой брат, с которым у нас была лодка на двоих, утонул, когда мы бежали от дикарей в бурю дождливой поры, — сообщила она, — что, как правило, побуждало людей рассказывать о смертях и бедствиях, которые они пережили сами.

— Их все еще гнетет прошлое? — Кейда поднял руку к одному из более крупных звездных кругов, висевшему близ окна. Там была вырезана тропа каждой звезды, небесные самоцветы вставлены в сеть, измерительная стрелка установлена горизонтально. — Я читал небесные предвестия на будущий год везде, где мы останавливались. Знамения были благими, насколько мне удалось понять. Островитяне склонны мне верить?

— Мне попадались очень немногие, которые выиграли заклады у соседей, что твои толкования неверны. Некоторые недовольно ворчали, что ты не рожден в этом владении. — Ризала устроилась на столе у лампы, рассеянно болтая босыми ногами. — Они раздумывают, сумеешь ли ты свести воедино нити прошлого здесь, у них, и увидеть, как может сплестись будущее. Но пусть это не лишает тебя ночного сна. Так говорили лишь те, кто сетовал, что ты путешествуешь без великолепия, подобающего предводителю, но их, как правило, быстро обрывали другие. — Она потерла рукой непокорные волосы и зевнула. — Не больно-то заведешь друзей, разгуливая в шелках и самоцветах. Видеть, как отражается процветание владения на роскоши вождя, хорошо в дни мира и полного изобилия, но не тогда, когда половина островитян ходит голышом, если нужно стирать единственную пару штанов. Большинство удовлетворено тем, что ты показал приверженность владению, изгнав чужаков, а затем потребовал власти и взял в жены Итрак после смерти Чейзена Сарила. Они прекрасно понимают, что пошли бы в пищу островитянам, останься владение без господина и примись за него воевать Ритсемы, Редигалы и Улла.

— Если бы тех не слишком испугала магия, что здесь разгулялась, — Кейда придвинулся ближе. — Они довольствуются тем, что я и сам толком не знаю, как изгнал врагов? — спросил он тихо и напряженно. — Не слишком многие ломают головы над тем, как мне удалось одолеть дикарское колдовство?

— Достаточно много уцелевших, которых держали в плену в том последнем становище и которые видели, как колдуны дикарей бьются между собой, — Ризала невольно метнула взгляд на арку и тьму за порогом. — Все, с кем я говорила, верили, что среди сильнейших из чужаков и их чародеев разразилась битва за верховную власть. Никто, кроме нас троих, знать не знает, что это Дев затеял бойню, наведя колдовской морок. — Она криво улыбнулась. — Цикл песен Букаи имел большой успех, особенно когда доходило до видения поэта о пожирании хвостов друг у друга Крылатым и Морским Змеями. Все соглашались, что здесь содержится назидание, справедливое на веки вечные: волшба уродует в человеке все и ввергает его в бедствия, от которых впадают в безумие даже змеи.

— Лишь бы только она не ввергла в бедствия Дева, пока он прикидывается моим рабом-телохранителем, — Кейда вытащил из-под стола табурет и со вздохом уселся.

— Вот именно, — сухо согласилась Ризала, глядя на вождя. — Как я понимаю, ему все еще неймется отправиться взглянуть, нельзя ли выяснить, какие колдовские тайны хранят те последние, что прячутся на западных островах. На стоянке только и твердят, что ты собираешься походом на запад, вместо того чтобы ждать, пока с пришельцами не покончат засуха и болезни.

— Самое время для похода настанет, как только я выполню свои обязанности по последнему в старом году осмотру владения. И то же говорят знамения, на какие ни посмотри, — он кивнул, пробежав пальцами по хрустальной чернильнице с серебряной крышкой. — А что болтали о прорицателе там да сям? Следует ли мне бояться бродячих ведунов, бормочущих недобрые предсказания о последствиях моей власти?

— Нет, — ответила Ризала. — Но неизбежно счастливого будущего с изобилием и миром они тоже не видят. Большинство твердит о неопределенности и предпочитает ограничивать пророчества временем и местом.

— Настолько хорошо, насколько я мог надеяться, — кивнул он. — Что еще тебе удалось для меня сделать? Нам и впрямь нужны надежные средства для получения новостей из всех уголков владения. И быстрых, чтобы не полагаться на Дева с его колдовством над чашами с водой.

— Я нашла для нас глаза и уши на всех больших островах и почти во всех прибрежных деревнях. Большинство их удачно расположено, чтобы собирать новости из глубины суши и с малых островов. — Ризала взмахнула ногами, держась руками за край стола. — Мы договорились о нескольких основных цифрах, и по воде должно ходить достаточно судов, чтобы мало-мальски быстро доставлять обычные доклады. Правда, этим мужчинам и женщинам нужны голуби, чтобы слать нам срочные вести. — Она поглядела на вождя, подняв черные брови так, что они пропали в буйных волосах.

— Я спрошу Итрак, сколько она сможет выделить, — он оттолкнул чернильницу. — Благодарен тебе за помощь, как всегда. Теперь, когда ты закончила… — он запнулся, — не забывай, ты вольна вернуться на север и плыть домой, когда ни пожелаешь. Ты была поэтом и посланцем Шек Кула до того, как стала моим. Если хочешь отправиться в свое владение и ознаменовать начало нового года, рассказав Шек Кулу, как он помог мне найти средства спасти Чейзенов…

— Думаю, его не обрадует, если он услышит, что его подозрения подтвердились и Дев оказался лазутчиком из северных колдунов, — содрогнулась Ризала. — Нет, я погожу. Когда Шек Кул прислал мне свой знак, он приказал делать все, что могу, дабы обеспечить этим южным островам безопасность от колдовского зла. Не думаю, что мы этого уже добились. — И она опять повернула на пальце перстень с изумрудом.

— Ты думаешь, твой повелитель понял бы, что нам ничего не оставалось, кроме как воспользоваться силой Дева как меньшим злом? — Он провел рукой по бороде, устремив невидящий взгляд на дальнюю стену с украшающими ее звездными кругами.

— Он дал нам травяной сбор, ослабляющий колдовскую мощь, — Ризала положила руку на его ладонь, покоящуюся на столе.

— Полагаешь, он считал, что мы должны прибегнуть к травам, чтобы извести колдунов менее сомнительными средствами? — Кейда поглядел на девушку.

— Так мы и поступили, — твердо подчеркнула она, — насколько об этом знают твои друзья среди окрестных вождей и их жен. А остальные и вовсе обойдутся без объяснений.

— Не думаю, что Рекха верит россказням обо мне как о храбром герое, не дорожившем жизнью, лишь бы, пробираясь среди захватчиков, подсыпать отраву в горшки с пищей для их колдунов, как о том болтают деревенские сочинители. — Его слова прозвучали невесело. — Вряд ли их с Джанне любопытство скоро уймется.

— У тебя еще остался порошок Шек Кула? — спросила Ризала. — Не мог бы ты показать его Рекхе?

— И скормить его Деву, чтобы показать, как средство действует? — Кейда улыбнулся, чтобы смягчить свои слова. — А затем наплести, как мы подсыпали отравы и прижали этого колдунишку с озера, чтобы он, пустив в ход свои чары, одолел магов-южан? И как мы не дали ему умереть от увечий, вызванных их чарами, но подлечили его и дали защиту, сделав моим рабом-телохранителем?

— Если ты не придумал ничего поумнее, то лучше не надо, — она ухмыльнулась в ответ, но вождь заметил тень в ее глазах.

Такая же тень лежит на мне.

— Не могу себе представить, чтобы Итрак оказалась довольна, узнав, на что способен ее новый супруг и повелитель, — устало выговорил он. — А Рекха, можешь быть уверена, все бы ей выложила. Не думаю, что дамы Дэйш желают видеть удачным то супружество, которое сами нам навязали.

— Ты не мог ничего сделать, кроме как жениться на Итрак, — с негодованием заявила Ризала, сложив руки на тощей груди. — Если Джанне Дэйш отказала Итрак в дальнейшем приюте, а владение, где вдова Сарила родилась, отвергло ее как запятнанную магией, как иначе вы могли поступить? Позволить какому-нибудь хищнику вроде Уллы Сафара закогтить ее, назвав насилие браком, и потребовать для себя владение Чейзен по праву супружества с последней уцелевшей из семьи законного вождя?

— Вообще-то все не совсем так, как ты говоришь. — Кейда мимолетно улыбнулся. — Нет, не совсем.

— Кстати, об Итрак, она весьма успешно восстанавливает сеть осведомителей Олкаи Чейзен, — поспешила вставить Ризала. — Я не раз и не два чудом избежала их ловушек.

— Что говорят островитяне об Итрак? — спросил Кейда.

— Половина их желает видеть, как она переваливается, точно утка, впереди выводка, — с презрением сообщила Ризала. — Вторая половина находит, что у нее и без того много хлопот, чтобы еще добавились испытания беременностью и родами.

— Будем надеяться, что соглядатаи Олкаи, куда ни повернись, слышат эти мнения, — с чувством произнес вождь. — Мало похоже, что в скором будущем Итрак позовет меня зачать с ней ребенка. Хотя у Дева есть на этот счет свои объяснения, — язвительно добавил он. — Учитывая, что ни одно владение не стало бы страстно искать союза со столь незначительным вождем, как говорит наш друг, Сарил явно обладал чем-то, что привлекало его жен. И Дев полагает, что Итрак опасается допускать меня до своего ложа, а не то, мало ли, вдруг окажется, что я ему уступаю.

— Похоже на шуточки Дева, — с презрением обронила соглядатайка. — Он бы лучше отпустил волосы и бороду вместо того, чтобы бриться, и все бы решили, что он вовсе не мужчина для мужчин и не скопец, пусть даже и варвар. Тогда какая-нибудь красотка могла бы спознаться с ним просто ради новизны, и ему бы стало гораздо легче жить.

— Или гораздо невыносимей, — возразил Кейда.

— Учти, нет конца пересудам у очагов о том, где бы ты мог найти плодовитую вторую жену, — продолжала Ризала, ее голубые глаза озорно вспыхнули. — Или даже вторую и третью, чтоб сидели и холили свои вздымающиеся утробы, пока вы с Итрак восстанавливаете хозяйство владения. Ты породил достаточно малышни для Дэйшей, так что нет никаких сомнений в твоей мужской силе.

— В самый раз для меня, — в каком бы исступлении он ни был, вождь не сумел удержать улыбку. — Младшая дочь в семье, готовая забыть о магической скверне, чтобы занять более высокое положение. Не ходит ли сплетен о ком-то, кто уже себя предлагает? Может быть, это объяснило бы дерзость Рекхи.

— Ты о чем говоришь? — озадаченно спросила Ризала.

— Рекха Дэйш сегодня превзошла себя, пытаясь соблазнить меня.

— Ну, а ты что? — с напором спросила Ризала.

— А ты как думаешь? — Кейда поднял брови. — Я принес извинения и удалился, дабы попытаться выявить, что у нее на уме.

— Естественно, — лазутчица прочистила горло.

— Думаешь, я подвергался искушению? — Повинуясь внезапному побуждению, он потянулся и взял ее руку.

— А была опасность? — она посмотрела на него сверху вниз глазами, затененными копной неровных волос.

— Немного, — он встал и убрал черные пряди с ее лица бережными пальцами. — Это тебя беспокоит?

— Да. — Она не моргнула. Сапфировый взгляд был направлен на него.

— Мне так не хватало тебя, пока мы совершали это нескончаемое плавание, — Кейда погладил ее острый подбородок. — Больше, чем я мог себе представить. Больше, чем кого-нибудь другого. Страшно не хватало кого-то, с кем можно говорить, не взвешивая каждое слово. Не хватало кого-то, кто не станет меня судить. Не хватало кого-то, ктознает худшее обо мне и все же остается другом.

— И мне тебя не хватало, — она прижала личико к его руке.

— Что до Рекхи, — он пожал плечами, — сейчас я подвергаюсь куда большему искушению.

— Хорошо, — выдохнула она. — А не то ходишь вокруг да около.

Он склонился и поцеловал ее. Ее губы, загрубевшие на солнце и ветру, поддались. Он ощутил на них соль. Ризала положила руку ему на загривок, поцеловала его крепче и явно ждала нового поцелуя. Он высвободился, чтобы отдышаться.

— Сетованиям Дева не будет конца, если я изомну свой новый праздничный наряд.

— Есть еще кое-что, что нравится в тебе островитянам, — Ризала снова поцеловала его. — Ты не Редигал Корон, чтобы тобой вертел раб-телохранитель. — Она подняла вторую руку, чтобы обвить его шею.

Кейда положил ладони ей на пояс и притянул ближе, чувствуя, как в нем вздымается страсть. Она прижалась, закрыв глаза. Он прервал поцелуй, хотя по-прежнему крепко обнимал ее.

— Итрак не заслуживает, чтобы я осложнял ей жизнь, взяв наложницу. — Он скользнул ладонью под просторную рубаху Ризалы, ощущая тепло ее кожи и крепкие ребра. Она подняла его ладонь и положила чашечкой на одну из своих скромных грудей.

— И я едва ли смогу быть твоими глазами и ушами, если люди будут глазеть на меня.

— Если люди догадаются, что ты для меня больше, чем мой поэт, то конечно. — Он почувствовал, как нежный сосок твердеет под его рукой.

— Слуги и рабы скоро разнесут сплетни, — она прижалась к нему, отыскивая губами его губы.

— Значит, нам вообще-то не следует этого делать, — он снова ее поцеловал. — И уж всяко не там, где любой может нас увидеть.

— Нет, — согласилась она, прежде чем поцеловать уголок его губ. — Это глупо.

— Я мог бы привыкнуть к своему безрассудству, — он задрожал. — Но это назовут безрассудством старика.

— Я достаточно взрослая, чтобы понимать себя, — его поцелуй приглушил слова Ризалы. — А ты в самом расцвете сил, а не на склоне жизни.

— Джевин, это ты? Нас сюда звали? — Голос Дева, преувеличенно громкий, прозвенел в ночи.

Ризала высвободилась из объятий Кейды, и сам он нехотя отстранился.

— Кстати, о безумии. Мне предстоит провести прелестный вечер, дабы не позволить Итрак и Рекхе выцарапать друг другу глаза, прежде чем все мы увидим звезды нового года. — Несмотря на приближающиеся шаги, он еще раз, наскоро, поцеловал ее.

— Не думаю, что у меня отыщется подходящее к случаю стихотворение, — Ризала соскользнула со стола и расправила свою рубашку. — Пойду-ка я и помоюсь, о чем уже говорила.

Кейда глубоко вздохнул, пытаясь унять кровь, забурлившую пуще прежнего при мысли о ее влажной наготе.

— Мы еще продолжим нашу беседу?

— Какую беседу? — В проходе возник Дев.

— Когда найдем время и место, чтобы никто не помешал, — она глянула на вождя весьма красноречиво.

— Что происходит? — спросил Дев особенно учтиво. — Есть новости, какие мне следовало бы знать?

— Пока нет, — Кейда поспешно прошел мимо Дева и вступил в бархатную ночь, где вдоль дорожек янтарем переливались фонари. — Просто неожиданный поворот событий, — Он улыбнулся во тьму. — При этом неожиданное не всегда ведет к худшему. — Он еще раз вздохнул и зашагал к отдаленному жилищу Итрак, предоставив Деву себя догонять.

Хотя лучше не приходить слишком скоро, не то Рекха непременно заметит, что другая женщина добилась объятий после того, как ты пренебрег ею. Сегодняшний вечер и без того обещает быть нелегким. Но что принесет завтра, если вы с Ризалой сумеете где-то укрыться от вездесущих глаз?

Глава 5

— Здесь нас никто не подслушает, но я бы не назвала это уединением, Кейда. — Ризала оглядела палубу «Амигала», а затем подняла взгляд на «Прозрачную Акулу». Дев взглянул на обоих с каменным лицом с поручня над ними.

— Из-за чего ты передумал и не стал продолжать начатого в обсерватории? — напрямик рубанула она.

— Едва ли мне было до шалостей после того, как я целый вечер просидел между Итрак и Рекхой, — горестно объяснил он. — Вдобавок я видел, как все старшие на кораблях следят за каждым моим движением и взвешивают каждое мое слово… — Он вздохнул. — Я и впрямь не могу осложнять жизнь Итрак, демонстрируя, что у меня другая женщина. И ты права: едва ли ты могла остаться моим главным соглядатаем, если бы все знали, что ты моя возлюбленная.

— А если бы не узнали? — спросила она. — Что тогда?

Он промолчал.

— Что тогда? — повторила девушка. — Валяй, вождь, у нас с тобой нет друг от друга тайн. Я хочу знать, кто я для тебя. Я ждала восемь дней. Ты даже не явился сообщить мне накануне отплытия, что отбываешь в этот поход. Я услышала новость от Дева, — она говорила рассудительно, но твердо.

— Был знак, когда мы читали по звездам. Серебристый свет замерцал вокруг Рубина и Копья, — не спеша начал он, — а они находились против дуги врагов, то есть той, где взошли звезды нового года.

— Я не спрашивала, почему ты решил так быстро выступить в поход, — уточнила Ризала. — Не важно. — И, отвернувшись от Кейды, протянула руку к мачте корабля.

— И еще кое-что, — внезапно произнес вождь. Когда она опять повернулась, он порылся в мешочке у пояса и вытащил бусы из крохотных акульих зубов, нанизанных на узкий кожаный ремешок. — Когда я искал предвестий на жемчужных рифах, рыбаки поймали для меня акулу. В ее утробе оказалась акула-младенец. И малыш чуть не укусил меня, пока я изучал внутренности. — Он подбросил ожерелье, и Ризала непроизвольно поймала его.

— Живой акулий младенец в утробе матери? Вот уж никогда ни о чем подобном не слыхала. — В течение долгого мгновения она расширенными глазами разглядывала оберег. — Последний колдун дикарей, которого пришлось загнать, носил ожерелье из акульих зубов. Ты об этом подумал? Как ты считаешь, что это значит?

— Не знаю, ничего не могу сказать, — признался он устало. — Но да, я вспомнил того колдуна дикарей.

Тепло его крови на моей коже, когда я настиг его и перерезал глотку от уха до уха. Его тяжесть в моих руках и дух его смерти. Дев предлагал мне утопить эти воспоминания во хмелю. Не потому ли северяне так много пьют, чтобы легче было убивать? Или они не видят, как это обесценивает их дела?

— После того как я покинул Итрак и Рекху, я почти весь остаток ночи потратил, ища среди записей предков Чейзенов какие-нибудь сведения об акулах, которые могли бы объяснить такое знамение, — он покачал головой. — И не нашел ничего внятного. Но ты говорила, что еще не исполнила поручения Шек Кула, и это навело меня на мысли, насколько нам необходимо поскорее освободиться ото всех захватчиков с их тайнами, — он поглядел на нее. — Это столько же касается тебя и меня, сколько и владения Чейзенов. Мы не сможем смотреть в будущее, пока не освободимся от прошлого.

Ризала решительно взмахнула рукой:

— Тогда давай избавимся от последних дикарей как можно быстрее. Чего ты хочешь от меня?

Кейда взглянул на широкий голубой пролив и скользящие по воде суда.

— Мы знаем, что они все еще скрываются на островах Змеептицы. — И указал в сторону зеленых бугорков, едва различимых в морской дали. — И я сомневаюсь, что хоть одному из них удастся ускользнуть от «Прозрачной Акулы» даже если они утонут в этих водах. Тем не менее мне нужна уверенность, что не останется и следов этой заразы где-нибудь на Балайе или Далао. — Он повернулся и поглядел на россыпь длинных островов на дальнем краю череды обширных отмелей, где, как он знал, густо росли морские травы, а среди них мирно паслись бурые и серые черепахи. — Ты можешь проплыть мимо всех деревень и еще раз проверить их для меня?

Потому что я не могу выделить для такого поручения меченосцев. И пусть я даже не могу с тобой возлечь, мне хотелось бы держать тебя поближе к себе и не подвергать опасности.

Ризала оглядела небольшой флот, бездействовавший на водах.

— Я понимаю так, что кто-то постоянно будет держаться поблизости и пересылать мои доклады тебе?

Вождь кивнул.

— Такую почетную обязанность заслужил «Желтый Змей».

— Тогда вопросов больше нет, — она поглядела на нетерпеливое лицо Дева и лучезарно улыбнулась, прежде чем протянуть ожерелье из акульих зубов вождю. Он отмахнулся:

— Нет, оставь у себя. Единственное, в чем сходятся все источники, это что их зубы оберегают от утопления или от нападения акул. Я хочу, чтобы ты была как можно лучше защищена. — Он поглядел на Ризалу, надеясь, что она заметит тоску в его глазах.

— И ты себя береги, — сказала она хрипло, прежде чем, подняв пальцы, пронзительно свистнуть триреме. — А теперь ступай и делай, что должен. — Она повернулась к нему спиной и начала освобождать румпель суденышка, чтобы подвести «Амигал» ближе к нависающей корме триремы.

Кейда внимательно следил, как сбрасывают веревочную лестницу, неловко поймал ее, а затем решительно взобрался, не оглядываясь на «Амигал».

У нас не должно быть тайн друг от друга. Всякий раз, когда я говорю, что их нет, я жду раската грома или любого другого знака в ясном небе, чтобы все призадумались: какая и чья произнесена ложь? Хотя я не лгал. Я просто не сказал всего, что мог бы. Когда у нас появится время друг для друга, я скажу тебе больше. Сколько ни болтала Рекха о владении Дэйш, как они все там процветают — взрослые и дети, а прежде всего Сиркет, никаких новых поручений от Джанне она не передавала, ни разу не упомянула о Сэйн, разве что мимоходом уверила: прежняя третья жена Дэйша успешно торгует для владения. Неужели и впрямь Сэйн ничего не просила передать? Я для нее мертв? Или она полна такой ненависти и такой печали, что словами не выразить? Выручил ли я ее, предложив богатство и положение Дэйшей в обмен на союз с Током, владением ее брата, с его защищенными морскими протоками и восточными пределами, расположенными вне досягаемости жирных хищных лап Уллы Сафара?

Ни одна из женщин, которые делили со мной ложе, кажется, не лелеет память о нашей близости и не считает, будто от этого что-то приобрела. Итрак Чейзен, похоже, даже не думает воспользоваться случаем. Не лучше ли мне дождаться какого-нибудь верного знамения, прежде чем решиться на новую связь?

Особенно с Ризалой. Никогда еще я не испытывал подобного влечения к женщине. И такого страха, что могу потерять великую драгоценность.

— Мы готовы в путь, мой господин? — Дев протянул руку и помог Кейде перелезть через кормовой поручень «Прозрачной Акулы».

— Готовы. — Вождь кивнул старшему на судне, решительно отстраняясь от глухой боли, вызванной желанием близости с Ризалой. — Идем к островам Змеептицы, мастер Мезаи.

— Как тебе угодно, мой господин, — мореход подал знак старшине гребцов на весельной палубе и сложил сильные руки поверх короткой просторной безрукавки, бледно-голубой, с узором из вьющихся морских трав. Гребцы склонились над веслами, а парусная команда поспешила развернуть огромное колышущееся полотно на мачте, чтобы воспользоваться ветром, бьющим в корму. Даже при этой благоприятной возможности гребцам все равно придется долго и упорно трудиться, чтобы попасть в густо-синие воды, где отмели уходят в таинственную тьму. Мастер Мезаи с записями о здешних течениях и отмелях, которые заткнул за пояс из шкуры ящерицы, стоял подле своего кормчего, помогая управиться с неподатливыми кормовыми веслами, ибо яростное течение так и норовило снести тяжелое судно с курса. Кейда наблюдал с юта, как маленький флот поворачивает по водам, противясь упорной воле морских валов, которые шутя могли бы выбросить эти скорлупки в открытый океан навстречу множеству опасностей.

Нам придется вести разные сражения. И я тщательно рассчитал сроки плавания, чтобы прибыть к цели в день, неблагоприятный для наших врагов. Большая Луна затемнена и движется, незримая, в дуге небес, где наши враги могли бы искать благие для себя знаки, меж тем как Малая Луна перебралась в дугу союза, где Зеркальная Птица распростерла крылья как вызов колдовству, дабы отразить будущее от небес на землю.

Кейда ощущал немалый вес одного из звездных кругов Чейзена Сарила в кармане штанов. Одного их самых маленьких, размером едва ли с ладонь, но одного из старейших. Гравировка на латуни порядочно стерлась, а сам металл потускнел.

Хороший выбор оберега, раз уж я стремлюсь защитить это владение. И не стоит медлить. Еще несколько дней, и мы увидим одно из тех загадочных и великих смятений по всему небесному кругу, когда на небе нельзя будет прочитать ни одного знака.

— Пора надевать доспехи, мой господин, — нетерпеливый голос Дева вернул его на палубу. Приближалась битва.

Если я не могу разделить желанное блаженство с Ризалой, то могу хотя бы вложить часть моей досады в движения меча.

К тому времени, когда вождь облачился в свой стеганый подкольчужник и блестящую кольчугу, не забыв на этот раз и нелюбимые им чулки из металлических пластин, «Прозрачная Акула» вступала в безмятежные бирюзовые воды между малым рифом и крохотным островком. Две быстрые триремы следовали за ней с тремя тяжелыми судами, которые замыкали группу, охраняя тыл. Белый пляж полумесяцем охватывал тонкую полоску убогого лесочка, прикрытого рядом холмов посередине острова. Этот вытянувшийся в длину хребет протянулся из конца в конец суши. В дальнем конце он завершался скалистым обрывом, крутым и неровным, и скопище острых камней в воде вдоль берега не позволяло к нему причалить.

— Здесь была только одна деревня?

Кейда обозрел жалкие развалины, безмолвные и пустые, среди кокосовых пальм и ягодных кустов. Повсюду виднелись следы разорения, которое учинили захватчики. Все дома, кроме самых крупных, разметали противоестественные ветры, призванные каким-нибудь из дикарских чародеев. Неугасимый огонь, исторгнутый из воздуха, обратил в золу соллеровые житницы, а дожди сделали эту золу черным пятном меж обугленных подпорок, на которых держались уцелевшие строения. И откровенно нелепо среди всего этого разгрома выглядел возведенный чужаками грубый частокол из кое-как отесанных стволов. Виднелся пролом, в который ворвались бойцы Дэйшей или Редигалов, спасая злополучных островитян Чейзенов. Канава, которую некогда с прохладцей рыли через открытый пляж, уже наполнялась песком, а заостренные колья, заготовленные, чтобы воткнуть на ее дне, валялись вокруг в беспорядке.

К началу новых дождей я не желаю видеть этого напоминания о загубленных жизнях и утраченных надеждах. Пусть это будет испытанием мне и ответом на вопрос, законно ли я взял себе это пострадавшее владение. Имею ли я право воспользоваться волшебством северян, чтобы лишить южных дикарей темной силы, или придется обойтись мечами?

— Известно наверняка, что здесь все еще скрываются дикари? — спросил Дев, опершись о бортовой поручень и пристально вглядываясь в путаницу растений.

— Их слышно по ночам, если стоять на якоре за рифом, — угрюмо кивнул Мезаи. — Орут по-своему, по-тарабарски.

— Ты уверен, что на острове не осталось Чейзенов? — спросил Кейда.

— Еще как уверен. — Мезаи сурово нахмурился и провел ладонью по запотевшей голове. Предок их дальних западных пределов одарил его редкими тугими завитками волос.

— Давай удостоверимся, согласен? — Дев недобро улыбнулся, глядя на боевой отряд «Прозрачной Акулы», выстроившийся у боковых поручней. Самые надежные из учеников Бейо пристально разглядывали берег, пытаясь обнаружить укрывшихся врагов. Стрелки старались отыскать цели для своих свежеизготовленных боевых стрел. — Не могу представить, что они со своими закаленными в огне заостренными палками сумеют долго продержаться против алдабрешской стали, — продолжал колдун.

Как ты собираешься чему-то научиться у этих дикарей, даже если мы сумеем захватить живьем одного из них, чтобы ты его допросил? Неужели волшебник ждет ответов на такие вопросы? Как ты их добьешься? При помощи колдовских пыток? Но как ты намерен их применить, чтобы Чейзены не заметили твоей магии?

Кейда задумчиво разглядывал варвара, прежде чем обернулся и приветствовал начальника меченосцев.

— Твои люди готовы, Арао?

— Да, — подтвердил рослый воин с лицом оттенка старой бронзы на ярком солнце. Броня не очень-то подходила ему по размеру и была изрядно поношенной, но двигался он как человек, давно к ней привычный. Мечи у него были отличные, лучших, пожалуй, Кейда никогда не видел.

— Напомни воинам, что дикари вполне могут и ныне возбуждать себя смесью корней, которые они жуют, — сжато произнес вождь. — Тогда они будут сражаться, не чувствуя боли, которая свалила бы отважнейшего бойца Архипелага.

— Помню, — костяшки рук воина хрустнули. — Я уже сказал ребятам.

Кейда заметил, что меченосцы глядят в его сторону, и наградил их бодрой и приветливой улыбкой. Он высматривал Риду, но не смог выделить юношу среди прочих мужчин в доспехах.

— Нам известно, где протекают ручьи? — Арао поглядел на Мезаи. — Если да, то врагов можно искать у источников. Если, конечно, вода имеется круглый год.

— Ручьи не высохнут, по меньшей мере, до нового прихода Большой Луны, — подтвердил Мезаи.

Судно подтянулось ближе к берегу, и от предвкушения битвы по рядам воинов «Прозрачной Акулы» прокатился лязг кольчуг.

— Вряд ли мы что-нибудь узнаем, двигаясь вдоль берега, — внезапно проговорил Дев. — Надо бы сойти на сушу и перевалить через скалы, чтобы оглядеть весь остров.

— А я думаю, они скрываются за этими деревцами, — и Арао всмотрелся в жалкий лесок, бегущий по кромке островка.

— Так вернем эту землю Чейзенам! — Кейда перевел взгляд с Арао на Мезаи. — Дайте знак «Пляшущему Змею», «Разящему Мечу» и «Кусачему Крабу», чтобы высадили свои силы вслед за нами. А «Зеленая Голубка» и «Летяга с Лиллы» пусть уйдут в поворот на дальнюю сторону и подойдут настолько близко, насколько позволят кораллы. Мы пройдем через остров, раскопаем все норы и убьем всех, кого найдем. А лучники на судах постараются утыкать стрелами любого, кто выскочит из-за деревьев или попытается отплыть на долбленках из кокосовых пальм. Или на плотах.

Арао кивнул:

— Нам не нужно, чтобы отродья на других островах прежде времени узнали, что мы уже здесь, чтобы отплатить им за бесчинства.

— Слушаюсь, мой господин, — Мезаи в упоении протрубил в витой рог.

Легкая «Зеленая Голубка» и тяжелая «Летяга с Лиллы» немедленно развернулись, и завитки белой пены ощерились, точно зубы, вдоль окованных медью таранов.

Среди разрушенных жилищ никто не появился, когда четыре триремы ловко встали кормой к суше на отмели белого песка. С «Пляшущего Змея» и «Разящего Меча» сбросили кормовые лесенки, и воины скользнули в неглубокую воду, обнажив оружие и вознося грозный боевой клич. Они двинулись к берегу двумя колоннами с тяжелых трирем, а на берегу рассыпались вдоль его кромки, и сталь доспехов засверкала на солнце. Боец с каждого судна не спускал глаз со своего начальника. Командиры слаженно кивнули, и воины начали медленно продвигаться по белому песку. Они добралось до развалин деревни, не встретив вызова, а там остановились. Когда бойцы с «Прозрачной Акулы» высаживались, чтобы оставаться в запасе, Кейда увидел, что несколько человек указывают мечами на неровные ленты пальмового плетения, содранного с хижин. Прочие сбились в беспорядочные кучки, ожидая приказов.

— А биться-то не с кем, — брезгливо заметил Дев.

— Что-то не так, — Кейда двинулся к лесенке, чувствуя, насколько запотели и неловко движутся затекшие ноги в бронированных чулках. — Я иду на берег. Вели им стрелять во все, что покажется опасным, — и вождь указал на стрелков, скопившихся вдоль палуб «Кусачего Краба» и на кормовом помосте быстрой триремы, тщетно отыскивая добычу в редком покрове деревьев и кустов.

— Мой господин, — Мезаи не посмел в открытую оспорить решение вождя, но его чувства сомнений не вызывали.

— Здесь, кажется, нет непосредственной опасности, — Дев пристально наблюдал за происходящим на берегу. Пока он говорил, один из начальников высадившихся меченосцев направился к горе мусора и оттащил в сторону упавший пальмовый плетень. И тут же резко отпрянул, а его бойцы по обе стороны от него взметнули мечи, грозно запела сталь, разрезая воздух.

— Посмотрим-ка, что там, мой господин, — досада переполняла голос Дева.

Кейда кивнул, видя, как лица воинов поворачиваются к неподвижным кораблям, несколько бойцов подняли забрала шлемов, явно изумленные.

— Что бы там ни было, но кажется, это скорее загадка, чем угроза.

Дев уже проворно скользил вниз по лесенке с кормы тяжелой триремы. Кейда поспешил за ним. Хрустальные воды на отмели плескались выше колен. Ленивый ветерок принес знакомый отвратительный запах, когда они уже добрались до берега. Дурманящая сладость и сырой привкус вызвали бурление в желудке вождя, он тут же заметил темную грязь в борозде, почти затоптанной ногами воинов.

Пускай бронированные чулки и тяжелые, зато надежно защищают ноги от мерзости, оставшейся здесь.

Люди в доспехах раздались, пропуская предводителя и того, кого считали его приближенным рабом.

— Что вы нашли? — спросил он военачальников.

— Мертвую плоть, — растерянно произнес старший с «Пляшущего Змея».

Кейда нахмурился:

— Дайте взглянуть.

— И несите дозор, пока мы тут, — рявкнул Дев.

Начальники прокричали приказы, разослав своих людей оцепить край леса и пресечь нападение, возможное со стороны этих хилых деревьев. Воин с «Пляшущего Змея» подвел вождя к груде гниющих пальмовых плетней. Запах разложения все креп.

— Тело? — спросил Кейда, переводя взгляд с начальника бойцов «Пляшущего Змея» на Арао с «Прозрачной Акулы», ожидая объяснений. — Из наших или из дикарей?

— Трудно сказать, — Арао подцепил мечом угол верхней ленты и оттянул ее в сторону.

Иссиня-черные мухи недовольно загудели и принялись кружить над головами людей, после чего вернулись к тому, что их привлекало. Не тело, во всяком случае, не целое. А лишь стопа, полузасыпанная темным пятнистым песком. И рядом большая часть руки, грубо разорванной между плечом и локтем.

Вождь, пытаясь не дышать зловонием, опустился на колени, чтобы более пристально изучить останки. Кожа стала грязно-серой, вздувшейся, в синяках. При жизни владельца она могла иметь любой из оттенков, столь разнообразных у народа Чейзенов.

Или это темная кожа, которую скрывают захватчики под краской и глиной?

— Я видел, как к берегу прибивало останки жертв акул, очень похоже, — высказался Арао.

— Я слышал о рыбаках, что лишались ноги по вине клювастых черепах. Не могло ли течение прибить такие огрызки? — Боец с «Пляшущего Змея» поглядел на Кейду скорее с надеждой, чем с убежденностью.

— Эти останки не побывали в воде, — твердо изрек вождь.

— Как давно они здесь лежат? — спросил Дев.

— День-другой.

Кейда заметил на поверхности сырой плоти крохотных желтоватых личинок, поглощенных борьбой друг с другом за право вдоволь насытиться.

Мухи не шибко-то разборчивы. Жемчужницы, люди, им все едино.

Арао шумно сглотнул и поглядел вдоль берега.

— Стоит поискать, нет ли еще чего.

— Да, — согласился Дев. Он глядел в сторону деревьев, в неведомую даль.

Ты так топчешься, словно эти личинки у тебя под ногтями на ногах.

А глаза у тебя такие, что, знай я тебя хуже, подумал бы, будто ты ничего не соображаешь оттого, что набрался своего варварского пойла.

— Дев, идем со мной, — резким голосом приказал Кейда.

— Что? — тот поглядел на хозяина, медленно приходя в себя.

— Арао, пусть перевернут каждый обломок хижин или плавника. И обнаружат каждое пятно на этом берегу. Каждого, кого разорвали, и все, что них осталось! — Кейда уже шагал по песку, указывая то туда, то сюда на развалины хижин. Арао повторил его приказ несколькими выкриками, а вождь повернулся к Деву, едва тот его нагнал.

— Что с тобой?

— Ничего! — огрызнулся волшебник.

Почти одновременно раздались крики с нескольких направлений. Один воин указывал на пятно в песке, которое обнаружил, несколько человек заметили кучку обломков, принесенных приливом. Еще один поднял на острие меча вторую оторванную стопу.

— Думаешь, пара к той? — прыснул Дев, моргая странно засветившимися глазами. Кейда уловил взгляд Арао, полный презрения: тот услышал неуместный смешок.

Знаю, что вы думаете. Он все еще жалкий невежественный варвар, пусть и взмахивает алдабрешской сталью на службе у вашего предводителя.

— А там что? — Кейда посмотрел на двоих исследующих пространство под полом разрушенного хранилища соллера. Что бы ни нашли воины, этого оказалось достаточно, чтобы один из них рухнул на колени. Его вырвало.

— Посмотрим, — к ним поспешил Дев.

Арао, нахмурившись, занял место телохранителя сбоку от вождя. Кейде пришлось задержаться и проглотить комок, чтобы унять собственный желудок, когда увидел, как двое с «Разящего Меча» выволокли голову и плечи из-под осколков дерева. От плеч отходили обе руки, и это было все. Отдельно лежали переломанные ребра в кровавом месиве плоти. А еще обнаружился короткий обрывок позвоночника с сухожилиями и сгустками крови.

— Он хотя бы не из нас, не из Чейзенов, — процедил сквозь стиснутые зубы тот боец, что сумел не извергнуть свой завтрак.

Мертвец, вне всяких сомнений, принадлежал к чужакам. Грубые жесткие волосы облеплены цветной глиной, а в них вплетены косточки и черные перышки с алыми кончиками. Каждая рука покрыта отпечатками ладоней, сделанными густой белой краской.

— Так украшают себя их предводители, — Кейда воспользовался собственным мечом, чтобы перевернуть одну из рук обрывка трупа. Пальцы оказались изодраны и изранены, в мертвой плоти застряли острые деревянные щепки. — Но я бы сказал, он не волшебник, — и отважился бросить краткий вопрошающий взгляд на Дева.

Варвар покачал головой, наклонившись, дабы вглядеться в пустой мрак под выгнувшимися и расколотыми досками пола зернохранилища.

— Больше всего мне хочется знать, что его угробило. Такого не натворишь каменными ножами и деревянными дубинами.

— Не вижу ничего напоминающего работу клинком, — Кейда встал и всмотрелся в края разодранной груди. — Жители Архипелага не рубят так скверно.

— А вон один из дикарских каменных ножей, мой господин, — произнес более крепкий желудком воин с «Разящего Меча». Кейда поглядел туда, куда указывал этот зоркий малый, и увидел глухой черный обсидиан на белом песке. На лезвии никаких следов крови или тканей.

— Почему он бросил оружие?

— Решил сдаться? — Дев все еще изучал обрывок трупа, озадаченный. — И что дальше? Мечей нигде не видно. Или стоит предположить, что тот неведомый, кто захватил этого бедолагу, прижал к земле и распилил острым куском камня?

Эта мысль вызвала новое извержение у незадачливого малого с «Разящего Меча».

— Возвращайся на корабль, — Кейда хлопнул воина по окольчуженному плечу. — Подыши там свежим воздухом и выпей чистой воды. Ты пойдешь с ним, — он кивнул другому бойцу. — На сегодня с вас довольно.

— Да, мой господин, — с благодарностью произнес второй и низко поклонился, прежде чем пойти провожать своего товарища к морю.

— Арао, взгляни, что там поделывают твои парни.

Когда воин медленно побрел прочь, Кейда и сам отступил от зловонных останков дикаря. Обернувшись к Деву, он произнес тихо и встревоженно:

— Ты уверен, что это не один из их колдунов?

— Что? — Дев посмотрел на вождя так, словно его не видел. — Нет, — варвар стряхнул с себя рассеянность и коротко рассмеялся. — Колдун бы не стал прятаться под зернохранилищем. — Внезапно лицо северного чародея посуровело: — Хотя здесь произошло что-то очень странное.

Прежде чем Кейда попросить его уточнить свои слова, начальник меченосцев с «Пляшущего Змея» окликнул их через остатки дикарского частокола. Кейда прошел вперед мимо понурых воинов, открывших новую изрубленную плоть и кости.

— Ты правильно сказал, что это загадка. Но не думаю, что у нас уже достаточно кусочков загадочной картинки, чтобы ее собрать. Пока мы обнаружили только двух человек, — сказал Дев.

Кейда и бровью не повел. Он вглядывался в грубую окружность из деревянных кольев, с одной стороны они рухнули, и их почти занесло песком.

— Голова в счет? — мрачно спросил воин с «Пляшущего Змея».

— Добавим ноги и разделим на два, — с намеком на ухмылку предложил Дев.

Внутри частокола происходила сущая бойня. Кровь забрызгала отесанные бревна и, почернев, высохла на жарком солнце. Мухи скопились на обломках конечностей и разбитых головах, рассеянных по раскислой земле. Белые жирные личинки корчились, скопившись в ядовитой слизи, натекшей в затененные впадины. Вонь в ограде стояла такая жуткая, что Кейда торопливо отступил.

— Корабельщик Мезаи ночью слышал вопли. — Он повернулся к ограде спиной. — Не иначе как они дрались меж собой.

— На острове вроде этого вряд ли найдется много пищи, — Дев поглядел мимо вождя на безжизненную голову, словно и впрямь мог отыскать ответ в затуманенных гноящихся глазах, засиженных жадными мухами. — Полагаешь, они стали пожирать друг друга?

Кейда заметил, как один из воинов отворачивается с искаженным лицом.

Ты кого-то потерял, родных или друзей, из-за этих чужаков. Напоминание об их страданиях может стать непосильной ношей.

Он метнул на варвара уничтожающий взгляд:

— Они прежде отвратительно обращались с пленными, которых захватывали, но нигде мы не встречали подобной мерзости.

— Да они бы кормили и поили пленных, если бы собирались в конце концов насадить их на вертел, возможно даже откармливали бы, — задумчиво гнул свое Дев, не обращая внимания на гневный взгляд вождя. — Вдобавок старых, костлявых и задубевших они предпочитали…

— Достаточно! — оборвал его вождь, увесисто шлепнув по шлему окольчуженной рукой и не дал заговорить никому, ни бойцам, ни варвару, прежде чем отдать новый приказ. — Арао, прочеши весь этот остров из конца в конец. Если среди деревьев окажется хоть что-то крупней пальмовой крысы, пусть бежит в испуге. Если мы поймаем хоть одного живого дикаря, то найдем способ добиться от него сведений. А пока позови на берег парусную команду, чтобы подобрали здесь падаль. Пусть кинут все в эту ограду, в сверху навалят деревяшки. Нужно все сжечь, обратить в пепел.

Едва он умолк, командиры во главе с Арао стали отдавать краткие распоряжения, разбивая бойцов на малые отряды. Как только люди стали исчезать в редком лесу, торопливые и напряженные, с трирем высадились парусные команды и приступили к черной работе по уборке пляжа.

— Пошли поглядим, что есть что, — непривычно оживленный Дев направился к крайнему рядку пальм.

— Куда это ты собрался? — грозно спросил вождь.

Варвар обернулся, в темных глазах на миг мелькнула растерянность.

— Может, хочешь, чтобы я искал дикарей здесь, у всех на виду?

— Пока что я вообще ничего тебе не разрешал…

Прежде чем Кейда успел договорить, из-за деревьев долетел крик. Стрелки на борту «Кусачего Краба» вскинули луки со смертоносными стрелами на тетивах.

— «Разящий Меч», «Разящий Меч»! — Два меченосца, поддерживающие третьего, выкрикивали название своей триремы.

— Дев, мой целительский ларец! — Кейда побежал по мягкому песку, его неловкость из-за брони ноги скользили. — Что случилось?

Двое осторожно опустили товарища и усадили наземь. Тот закусил губу до крови. Как увидел Кейда, что-то разрезало воину стопу вместе с кожаной сандалией, оставив темную кровавую рану.

— Западня, — выдохнул раненый. — В лесу. Я увидел. Опрокидывается. Но яму с кольями я не заметил. Там, под листьями.

— Неудивительно, — сухо произнес Кейда.

— Как ни ступай, а ловушки бывают хитрыми, — сплюнул один из его спутников, поправляя мечи, сбившиеся на ремне.

— Ляг, чтобы рана оказалась выше сердца, — Кейда обнажил кинжал и разрезал остатки ремней, привязывающих подошву к ноге бойца. — Как тебя зовут?

— Паи, мой господин. — Упав на спину, раненый заскрежетал зубами, когда вождь осторожно снял с ноги окровавленную кожу.

— Теперь несколько дней будешь исполнять самые простые обязанности. — Вождь склонился, чтобы внимательно осмотреть рану, потом оглянулся и позвал: — Дев, где мой ларец? Кто-нибудь, разведите костер и вскипятите воды.

Один из товарищей Паи бросил взгляд на частокол, где уже разгорелось пламя.

— Нет, — резко запретил Кейда. — Ни уголька оттуда. Разводить заново. Нельзя приманивать неудачу к ране. Мы промоем ее настоем листьев синетени, а затем закроем гущей шамаза, чтобы рана не нагноилась. — Он бережно ощупал кости. — Целы, хотя бы это утешает.

— Спасибо тебе, мой господин, — пролепетал Паи с покрытым бусинами пота лицом.

Мало толку спасти ему ногу, если он умрет от мучительной боли. Лучше дать ему пожевать листьев конопли, чтобы заглушить боль.

Кейда огляделся, отыскивая Дева, и увидел, что тот бежит сюда по песку, меж тем как в лесу дальше по берегу началось новое волнение.

— «Прозрачная Акула»! «Прозрачная Акула»! — Пятеро вынесли шестого из-под деревьев, четверо поддерживали конечности, пятый голову.

— Подержи, — Кейда вручил стопу бедняги Паи одному из воинов, что вынесли Паи из лесу, и пошел взглянуть, что там за новая беда.

— Ловушка с копьями, мой господин, — выдохнул боец, поддерживавший голову пострадавшего.

— Четыре острия, — добавил тот, кто зажимал рану на бедре.

— Его сбило с ног, — пояснил третий, поддерживавший левое плечо раненого.

— Положите его. — Кейда откинул бармицу и увидел, что кожа на лице раненого серая и липкая. Кровь в жиле на шее билась под кончиками пальцев целителя. — Как его зовут?

— Наэйр, — ответил тот, кто поддерживал правое плечо. — Молодое деревце, склоненное на бок, к нему привязаны заостренные колья. Мы не заметили опасности, пока Наэйра не ранило, — торопливо пробормотал он.

— Голову он повредил, когда упал.

Встав на колени, Кейда ощупал живот лишившегося сознания раненого. Мешала кольчуга с шипами и обрывками грязных листьев на ней.

Нельзя сказать, насколько тяжело его задело, если не снять доспехи. А если снимать, то можно сильно повредить в случае внутреннего кровотечения. Возможно, задеты печень или селезенка, а то и желудок. Тогда его не спасти.

Появился Дев и поставил целительский ларец рядом с вождем.

— Ловушка была очень старая? — спросил он. Воины уставились на него, не понимая вопроса.

— Ловушка была очень старая? — нетерпеливо повторил Дев. — Или дерево было свежим, с листьями на прутьях? Какой-то хитрый мерзавец поставил ее, чтобы поймать вас, если вы вздумаете искать его? Или оно высохло оттого, что простояло дней этак пятьдесят?

Варвар открыл рот, чтобы что-то уточнить, но тут над пляжем пронеслась буря криков и воплей. Вздрогнув, Кейда поднялся на ноги. Внезапно его грубо ударили, в лицо полетел песок, в уши хлынул оглушающий рык, и вождь опять рухнул на колени. Прежде чем он успел подняться или протереть глаза, кто-то схватил его под руку и поволок, спотыкаясь на песке, в сомнительное укрытие полного ловушек леса. Оба свалились за густыми кустами сарда, задушенными зернами стриола. Кейда выплюнул изо рта песок и еще неведомо какую дрянь.

— Что такое…

— Сюда! — Оказалось, это Дев утащил его с пляжа. Теперь варвар полз, извиваясь под кустами, в его кольчуге застряли шипы лианы.

Кейда подался за ним на четвереньках, металлические пластины ножной брони впивались в икры. Вождь сглотнул.

— Что это?

Дев поглядел на него, словно не веря:

— Дракон, Кейда. Полагаю, ты слышал о них, даже на этих забытых всеми островах?

Вождь уставился на чародея:

— Что он здесь делает?

— Да все, что ему угодно, — ответил Дев со сдавленным ехидством.

Каков вопрос, таков ответ, не так ли?

Кейда лежал, держась как можно ниже под жалким укрытием из низкорослых кустов и, не веря своим глазам, следил за происходящим на пляже.

Не может быть. Не бывает такого. Нет? Тогда что ото? Морок, вызванный каким-нибудь варварским дымком, лишившим всех разума? Звезды небесные! Да он не меньше «Прозрачной Акулы»!

Дракон, откуда бы он ни явился, уселся в самой широкой части пляжа, где имелся песок, не тревожимый приливами. Тварь высилась, крепко расставив четыре мощных когтистых лапы, и описывала кольца кончиком толстого могучего хвоста, складывая невероятных размером крылья. Гребень из толстых чешуи, сбегавший по хребту до конца хвоста, полыхал на ярком солнце, как пламя, и завершался тяжелым и высоким острием на хвосте. Чешуи, перекрывающие одна другую на спине и на бедрах, были темно-красными, точно кровавое сердце непокорного пламени, и яснее ясного, что такую ничем не пробить. Ниже по бокам цвет шкуры переходил в рыжий, отливавший золотом, а чешуи мало-помалу уменьшались. Когда это создание передвигалось, гибкие складки кожи между конечностями и туловищем где растягивались, где собирались и между задними лапами и брюхом казались бледными, точно край неба на рассвете.

Тварь повернула огромную голову, чтобы взглянуть на триремы, покинувшие пляж, и принялась лупить хвостом, тяжелый шип прорыл в песке глубокую борозду. Все четыре судна спешили что есть духу в открытые воды, лопатки весел взбивали из морской воды буйную пену. «Кусачий Краб», самое легкое из судов, опередил прочие на полдлины. Дракон опустил рыло в сторону моря, наружу высунулся тонкий раздвоенный язык и заколыхался, не касаясь, впрочем, отбегающих и набегающих волн. Голову дракона окружал смертоносный ворот из шипов, такой кому угодно помешал бы схватить тварь за шею. Широкие малиновые чешуи покрывали широкую плосконосую морду, складки под нижней челюстью были светлей и мягче. Длинную гибкую шею спереди защищали чешуи: алые и удлиненные.

Несколько мгновений спустя чудовище отвернулось от воды и стало обозревать пляж, не спеша и внимательно. Глаза твари блестели, как жидкие рубины, озаренные изнутри искрой злобного разума. Они взглянули на разрушенный частокол и гневно полыхнули. Дракон приоткрыл медные губы и обнажив ряд длинных остроконечных чисто-белых зубов, зарычал. Открыл рот шире и зашипел. Низко и угрожающе. Алый язык то выскакивал, то убирался в пасть.

Внезапно тварь с невиданной силой прыгнула, оттолкнувшись задними лапами, и пересекла пляж, ей даже не потребовались крылья. Она приземлилась за кольями ограды и принялась топтать лапищами погребальный костер. Мотая головой и хвостом из стороны в сторону, тварь рассеяла огонь и, горестно и низко рыча, загасила, щелкая пастью, каждый из огоньков. Один миг, и пламени не стало, остались лишь пепел и зола, темные и холодные. Дракон фыркнул, и мелкая черная пыль развеялась в воздухе.

Тут взгляд Кейды привлекло новое движение. Все в отчаянном страхе бежали с пляжа. Двум бойцам, уносившим бесчувственного Наэйра, удалось достичь скопления молодых пальм, стоящего в некотором отдалении от кромки редкого леса. Пока дракон был занят и стоял к ним спиной, воины ухватились за возможность укрыться лучше. И бежали, неловко неся меж собой Наэйра.

Голова твари разверзлась. Тварь во второй раз прыгнула, но теперь развернула крылья и скользнула по воздуху. Приземлилась так, что почва дрогнула, словно после толчка землетрясения вдалеке. С воем, похожим на рев лесного пожара, дракон смахнул пальмы одним ударом передней лапы. Стволы рухнули и раскололись в щепы. Меченосцы уронили товарища и упали на песок, скорчившись в безнадежной попытке спастись. Дракон лег брюхом на песок и склонил голову набок. Огонь в его глазах сделался ярче. Передняя лапа вытянулась вперед. Один из когтей на ней выпрямился и удлинился. Тварь ткнула бесчувственного Наэйра. Тот не шелохнулся, и она склонила могучую голову, пробежав хищным когтем вдоль кольчуги бесчувственного воина. Металлический скрежет вызвал ледяную дрожь вдоль хребта Кейды. Замерев от ужаса, вождь наблюдал, как тварь рассматривает лежащего человека, длинная шея выгнулась, жуткая морда колыхнулась сперва в одну сторону, потом в другую.

Дракон не знает, как обращаться с броней. Он вроде той юной матии, с которой ты встретился, охотясь с Сиркетом. Она прекрасно справлялась с мелкими ящерками, но не могла сообразить, что делать, когда мамаша принесла из джунглей бегунчика. Малышка кусала между ярко-рыжей и черной пластинами, пытаясь сломать ему спину, но не догадывалась пустить вход клешни, а добыча корчилась в судорогах.

Дракон склонил голову к стопам Наэйра, разинув пасть. Затем передумал и передвинул морду, словно собираясь отгрызть голову жертвы. В последний миг остановился, метнув наружу длинный язык, и лизнул шлем лежащего без сознания воина. Один из бойцов, приникших к земле неподалеку, не выдержал зрелища. Он кое-как поднялся на ноги и припустил к лесу, вызвав сдавленный возглас одобрения у воинов, скрывающихся среди деревьев и кустов. Но этот невольный выкрик оборвался воплем отчаяния, когда тварь поднялась и выбросила вперед здоровенную переднюю лапу. Боец исчез, она втоптала его в песок. Дракон вернулся к добыче, наклонился и понюхал. Его чешуйчатый ворот блеснул, глаза загорелись ярко-алым, пасть раскрылась, исторгнув шипение. Оставив осторожность, дракон схватил тело в броне зубами, встряхивая головой из стороны в сторону. Руки и ноги воина болтались в воздухе, то и дело ударяясь о чешуйчатые челюсти чудовища. С раздраженным ревом тварь бросила тело и обрушила на него огромную лапу. Миг спустя повторила удар. Затем топнула еще раз. Потом склонилась и принялась лизать кровь, вытекавшую из панциря мертвеца. Подняв морду, тварь изучала месиво из плоти и металла, потом вонзила коготь в шею покойнику, пригвоздив его к песку. Склонившись, дракон с поразительной ловкостью откусил мертвецу ноги. Потянул и вырвал изломанный торс из кольчуги, по-прежнему удерживая когтем шею, и проглотил кусок. Теперь, когда он понял, в чем хитрость, чтобы пожрать двух других потребовалось нескольких мгновений.

Наблюдать, — это одна из твоих обязанностей предводителя. Найти способ спасти остальных воинов — другая. Что же ты собираешься делать?

Кейда беспомощно обшаривал память, меж тем как дракон покончил с закуской и оглядывал светящимися глазами заросли кустарников и чахлых деревьев. Затем тварь начала медленно расхаживать вдоль пляжа, длинный язык все еще колыхался в воздухе, с зубов капала кровь. Вождь и чародей замерли, приникнув к земле, когда чудовище поравнялось с ними, и едва дышали, следя, как громадные когти оставляют в песке нечеткие отпечатки, а длинный хвост прочерчивает борозду.

— Полагаю,теперь мы знаем, что случилось с дикарями, — голос Дева прозвучал неправдоподобно отдаленно.

— Как нам самим этого избежать? — отчаянно прошептал Кейда.

— Чувствуешь мощь, которую несет в себе этот дракон? — выдохнул Дев хриплым, но почти похотливым шепотом.

— Что? — Кейда приподнялся на локте и воззрился на чародея.

— Магия, — Дев невидяще посмотрел на него темным и блуждающим взглядом.

Он как будто бы нахлебался варварского пойла, и теперь голова у него полна обманных видений.

— Ты что несешь? — Гнев охватил Кейду, и он пнул мага. Тот, не сопротивляясь, откатился в сторону.

— Да потише ты, — он перевернулся, поспешно оглядевшись. Впрочем, никого не было видно среди глянцевых желто-зеленых деревьев.

Это не означает, что никто не скрывается в пределах слышимости. И твое попустительство чародейству тогда окажется, разоблачено. Останется ли хоть кто-то в живых, чтобы отнести весть Итрак?

Дев вновь перекатился на живот, подтянувшись на локте и глубоко дыша, точно человек, только что утоливший страсть.

— Магия, Кейда, — он произнес это лихорадочным шепотом. — Дракон — магическое существо, такова его природа. Никто не знает, что и как. Я слышал об их ауре, о первозданной магии, что реет повсюду вокруг них; но ничто из читанного мной и близко не описывает, насколько велико ее могущество. — Дев тихо и сладострастно прыснул.

— Что он здесь делает? — спросил вождь.

— Были колдуны в Хадрумале, которые могли призывать драконов, — лицо Дева неприятно заострилось. — Исключительно немногие, и они всегда усердно хранили тайну. Но даже слухи могут случайно выдать тайну мудреца. Возможно, дикарям удалось опять найти какого-то волшебника.

— Волшебника, который вызвал сюда это страшилище? — Кейда в ужасе воззрился на Дева.

— Возможно, — медленно выговорил северный колдун. — И возможно, эта тварь вышла из послушания и пожрала чародея вместе с его дружками. Не вижу, чтобы она кого-то остерегалась. Или, возможно, какая-то искра на этом клочке суши пробудила скрытые силы дикаря, и он почувствовал волшебство в своей крови. — Дев встал на колени, его шлем застучал о ветви кустов сарда, сбивая ягоды наземь. — И когда он высунул голову, чтобы оглядеться, рядом в засаде оказался настоящий волшебник. И тот решил поставить новичка на место. Возможно, он знал подобный фокус и послал сюда свою ручную зверушку, чтобы избавиться от соперника. Или чтобы зверушка просто набила брюхо кем угодно, кто не покорится ее хозяину.

Частя скороговоркой, слова которой вождь с трудом разбирал, волшебник рыл сухую песчаную почву кинжалом, а свободной рукой отбрасывал землю. Уронив клинок, он сел на пятки и потянул вверх одежду. Поддерживая предплечьями задранные кольчугу и подкольчужник, он возился со шнуром своих штанов.

— Ты что делаешь? — выкрикнул с негодованием Кейда. — Это уже слишком даже для чародея!

— А у тебя есть при себе бутылка с водой? — огрызнулся Дев. — Не думаю. У меня тоже. Теперь слушай. Эта тварь, дракон, порожден огнем, что ясно по его цвету. Не говоря уже о том, как он гасил костер, который ты запалил в частоколе. Ну, так я рожден, чтобы замечать первозданный огонь в вещах. И если кто-то призвал его, я способен проследить, откуда исходят чары, глядя в кристалл, в воду, ну а за отсутствием таковых, в лужу собственной мочи.

Волшебник скорчил рожу и принялся облегчаться.

Кейда сосредоточился на драконе, который отошел довольно далеко, нюхая остывшие угли сгоревшего частокола, после чего продолжил мерное шествие вдоль излучины берега.

— Затем мы пробежим через лес, дадим знак «Зеленой Черепахе» и «Летяге с Лиллы» и попытаем удачи в скалах и прибое, — удивительно, но подобный замысел не вызывал у Дева ужаса. Голос его окреп, и он продолжал: — Затем решим, как выследить этого хитрюгу-колдуна, чтобы он не накликал нам на головы другого своего любимчика.

— И на копье его, как рыбину, — закончил Кейда за чародея.

Но с чего бы волшебнику, способному призывать дракона, использовать его против своего народа? Не проще ли было, если бы колдун велел соплеменникам завершить разрушение, которое нечестивые захватчики уже начали?

Дев не отзывался. Кейда оглянулся и увидел, как зеленый колдовской свет наполняет лужицу мочи, темнея по мере того, как влага впитывается в сухую землю. Вождь поспешно огляделся, нет ли где осуждающих глаз, прежде чем вернуть взгляд к чародею.

— Итак?

Пелена изумрудного пламени поднялась из влажной впадины, и Дев стремительно отпрянул, закрыв руками лицо, что приглушило гортанный крик боли. В воздухе затрещали огоньки, прозрачные, зеленые, бледнеющие до болезненно желтого, а затем усилились до ярко-золотого, медленно темнея до ярко-рыжего цвета.

— Дев!

Кейда встал на четвереньки, готовый прийти на помощь варвару. Но тут же понял, что у пламени нет источника, и ничто его не питает. Одежда колдуна под кольчугой не горела. Не занялись ни листья, ни прутики спутанного подлеска. Словно лишь сам воздух пылал, облекая огнем чародея.

Мнится, что ли? Дев мне о таком рассказывал. Нет, у него ладони в волдырях. Значит, огонь. Но чародейский. Как мне его подавить? Что со мной случится, если я его коснусь?

И все же Кейда набрал в обе ладони песку, чтобы попытаться погасить пламя. Тут движение на берегу заставило вождя замереть. Дракон развернулся и бежал по пляжу, направляясь к ним. Прежде его тяжелая походка смотрелась почти неуклюжей. Теперь же он мчался как охотничий пес, тело вытянулось, голова устремилась вперед на волнообразно качающейся шее, хвост выпрямился, как стрела.

Бежит сюда! Что дальше? Колдовской огонь? Так и должно быть!

Кейда бросился на волшебника, неловко опрокинув того на спину с вывернутыми под туловищем ногами. Сев верхом на Дева, он оторвал руки северянина от лица и увидел кожу, опаленную, точно колдун встал слишком близко к костру, когда занялось бревно, богатое смолой. Волдыри на руках Дева лопнули, когда вождь ухватил их, проступила сырая скользкая плоть. Кейда почувствовал, как невероятное пламя перекидывается на его пальцы, ползет по ним вверх, как тонкие черные волоски завиваются и один за другим исчезают, кожа краснеет и болит все сильнее.

— Дев! — завопил Кейда. — Прекрати это!

Но глаза варвара были плотно сомкнуты. Его тело напряглось под тяжестью Кейды и тряслось точно в лихорадке.

Пламя пылало все ярче и горячей, а рев дракона буквально оглушал вождя. Он выпустил руки Дева. Они вяло упали волшебнику на грудь. Кейда подобрался, положив одну ладонь чародею на грудь, а другой рукой потянулся за кинжалом.

Если эта тварь ищет огонь Дева, его смерть положит этому огню конец. Еще лучше перерезать колдуну горло. Можно будет сказать любому, кто видел огонь, что это работа дракона. Никто не станет оспаривать. Да, но кто спасет всех нас здесь, не говоря о Ризале, Итрак и всех Чейзенах, от этого нового колдовства, если убить Дева?

Кейда бросил оружие и голыми руками схватил волшебника за горло. Он сжимал его крепко, костяшки пальцев впились в загорелую жилистую шею варвара под челюстью. Дев обмяк, пламя иссякло в мгновение ока. Кейда огляделся. Напряженный, он встал на колени, чтобы взглянуть, где дракон и чем он занят.

А тот остановился и замер, прорыв при этом с разгону в песке порядочную расселину. Голова чудовища болталась из стороны в сторону, язык по-прежнему непрестанно мельтешил в воздухе. Глаза, полыхая малиновым огнем, обыскивали кромку леса. Кровь застучала у Кейды в голове, удерживаемый в груди воздух казался удушающим пламенем, ладони и предплечья заныли, точно опаленные.

Дракон продолжал глядеть по сторонам, взгляд его скользил над кустами, под которыми укрылись двое. И вдруг чудовище прыгнуло вперед, огромные крылья развернулись и забили в воздухе с громовыми хлопками. Когда чудовище оказалось над головой, вождь поднял глаза и увидел темные линии костей сквозь кожаную перепонку крыльев. Летящая тварь в этот миг как раз закрыла солнце. С невероятной быстротой она поднялась еще выше и исчезла за гребнем посреди острова.

Дев завозился, вдруг сбросил Кейду, рывком вскинув бедра, и зашелся в кашле.

— Хорошая мысль, — нехотя заметил волшебник и потер шею кончиками неуклюжих пальцев.

Кейда поднялся на ноги и вгляделся сквозь редкие деревья в поисках дракона среди синевы моря или малочисленных облаков.

— Он возвращается? Куда он улетел?

За кораблями? И нападет на одну из трирем? А корабль поменьше… Ризала, где ты?

— Я не стану и пытаться искать, — прохрипел Дев, садясь. — И уж во всяком случае — без помощи волшебства.

— Идите и ищите! — приказал Кейда оказавшимся поблизости воинам.

Его властный голос пробудил в них чувство долга. Они повернулись и скрылись за деревьями. Теперь Кейда услышал и другие голоса: те, кто бежал в лес от дракона, давали знать, что слова вождя снова воодушевили их. Прутья и листья трещали и шелестели, сквозь заросли пробивались люди. В его сторону.

Встав на колени, чтобы подобрать кинжал, он придвинул голову к уху Дева.

— Твое волшебство покинуло тебя, чародей. Если что-то подобное случится вновь, мы оба покойники. И не просто потому, что дракон, похоже, может тушить твои огни. Дай мне повод не убивать тебя на месте, и хватит с нас. Ты сказал, что чародеи способны призывать этих тварей. Что еще ты знаешь о подобных тварях? Быстро, пока никто не услышал!

— Прости, мой господин, но я исключительно мало знаю о драконах, — уныло признался Дев. Помедлил, дуя на израненные влажные руки, смягчая боль. — Но знаю кое-кого, кому об этой мерзости известно больше, чем другим.

Глава 6

— Велиндре, входи, — мужчина, отворивший потемневшую от времени дубовую дверь, был, самое меньшее, на полголовы ниже рослой белокурой женщины, которую приветствовал.

— Властелин Облаков, — она склонила голову, пересекая порог. Женщина высоко держала твердый подбородок, длинная золотая коса послушно спускалась вдоль позвоночника.

— Можно просто Рафрид. Сейчас напыщенность ни к чему. — Вполне возможно, в плечах он был вдвое шире посетительницы, а грудь его в обхвате не уступала бочонку. Спина его была длинной, а свою голубую шерстяную рубаху он подпоясывал так низко, что казался несообразно коротконогим. Он носил серые облегающие штаны. Гвоздики его крепких кожаных полусапожек процарапали след на натертых до блеска половицах от двери до стола, заваленного книгами и свитками, и от стола до высокого тройного окна в противоположном конце. Небо за ромбиками стекол было таким же мягко-серым, как и узкие доли каменных стен, видневшихся в просветах меж книжных полок, уставленных трудами прошлого и настоящего.

Глаза хозяин комнаты имел сурового, кремнисто-серого оттенка, возраст и невзгоды избороздили его лоб и припудрили серебром темные волосы.

— Прошу, садись. Могу я предложить тебе что-нибудь, что взбодрит тебя в такой прохладный день? Вина? Домашней наливки? Отвару? — он произносил это скорее оживленно, нежели заботливо, указывая на скромный очаг, где медный чайник висел на железном пруте. Масляная лампа золотисто светилась на столе, хотя дело едва ли подошло к полудню.

— Спасибо, не надо.

Велиндре выбрала из неровного круга разнородных сидений стул со спинкой-лесенкой. Поставила его между столом и очагом на коврик, рисунок которого выцвел и почти не угадывался. Гостья села, держа спину прямо, а руки сложила на коленях на платье густо-синего цвета, с достаточно коротким подолом, чтобы его не запятнала зимняя грязь. Когда она уселась, изящно сложив длинные ноги, ее черные кожаные сапожки более тонкой работы, чем обувь Рафрида, поведали, что по пути сюда их обладательница одолела немало луж.

— Сама знаешь, почему я хотел тебя видеть. — Рафрид сел в свое любимое круглое деревянное кресло, подложил под себя подушки и выжидательно посмотрел на Велиндре. Она так тесно переплела пальцы с неровными ногтями, что костяшки побелели.

— Не совсем.

Складка меж седых бровей Рафрида углубилась.

— Если ты столь же нелюбезна с учениками, значит, я не зря слышу жалобы на тебя.

— От кого? — Слабый румянец тронул острые скулы Велиндре, и она молча прокляла свою нежную кожу. — Прости меня, — она встала и оттолкнула стул от огня. — Тут жарковато.

— И это одна из самых одаренных колдуний, рожденная повелевать воздухом здесь в Хадрумале? — язвительно заметил Рафрид. — С трудом верится, что ты не можешь сама позаботиться о прохладе.

Велиндре плотнее сложила руки на груди.

— Если ты не скажешь мне, кто именно жаловался, мог бы хотя бы пересказать, что обо мне говорят.

— Ты проводишь очень мало времени с новыми учениками по сравнению с другими колдунами твоего поколения. — Рафрид откинулся в кресле, метнув на пол видавшую виды лоскутную подушку. — И, как я понимаю, любой из более опытных учеников, обратившийся к тебе с просьбой наставлять его, чаще всего встречает отказ без каких-либо объяснений.

— Волшебников, достаточно дошлых, чтобы нянчить новичков, хоть отбавляй, — Велиндре с бесстрастным видом передернула плечом. — Я готова взять любого проучившегося два или три года, чтобы укрепить его привязанность к делу, если считаю выбранное им направление достойным внимания.

— Тебя не освобождает от исполнения долга то, что другие лучше помнят, чем они обязаны этому острову и залам премудрости, — сурово начал Рафрид.

— Я прекрасно помню все, чем обязана Хадрумале и своим товарищам-чародеям, — холодно произнесла Велиндре. — Я провела здесь всю свою жизнь.

— Мне это известно, — Рафрид нахмурился, поставил локти на подлокотник и повернул тяжелое кольцо на среднем пальце правой руки. В серебро был вставлен внушительный сапфир, темный и загадочный. — Ты рождена на Хадрумале, как и твои родители. Оба они заметно обогатили чародейскую премудрость. Однако твои родители всегда находили время заботиться о мальчиках и девочках, прибывающих к нашим причалам и еще не справившихся с потрясением после открытия, что они рождены волшебниками. Что же касается дальнейшего учения, то за твоей матерью числилось великое множество учеников, следовавших стезе.

Велиндре сидела молча. Ее тонкие губы стали почти невидимыми. Рафрид пробарабанил толстыми пальцами по краю стола, выпятив квадратную челюсть.

— В прошлом ты проводила больше времени с учениками, — напомнил он, стараясь не выходить из себя. — И среди твоих учеников встречались такие, кто ощутимо продвинулся, и не просто в познании стихии воздуха. Что же изменилось нынче зимой?

— Скажи, сколько времени я должна отводить на учеников, — Велиндре убрала ногу с ноги и встала. — И сколько учеников требуется взять?

— Каллион вовсе не из расположения поощрял в тебе жажду возрасти до Владычицы Облаков, — резко произнес Рафрид.

Велиндре с вызовом подняла подбородок:

— Я уже поняла, что ты говорил об этом с Властителем Очага.

— С ним, — мрачно подтвердил Рафрид. — И с Троанной. Наша высокочтимая Владычица Потока не заблуждается, догадываясь, что я думаю о ее вмешательстве.

— Поразительно, что ты требуешь от меня внимания к ученикам, если сам столь невысокого мнения о моих способностях, — кисло произнесла Велиндре.

— Не будь дурой, — огрызнулся Рафрид с горечью. — Я очень высокого мнения о тебе как волшебнице. Твое дивное сосредоточение на нашей стихии привело к важным озарениям. Не припомню кого-либо, кто острее бы ощущал первозданный воздух за те двадцать лет, что мы с тобой знакомы. О, чего тебе не хватает, так это чутья, необходимого для службы вроде этой, — он небрежно махнул в сторону свитков, валявшихся на столе. — Как Властелин Хиуона до того, как занял эту должность, я, бывало, удерживал в воздухе все свои мячи лучше, чем жонглер на празднике. Ты всегда была способна ставить свое призвание на первое место, и это очень хорошо, но властелин или владычица стихии должны смотреть на вещи шире. Нельзя держаться в стороне, если задеты твои чувства. Нельзя сделаться неприступным, если не хочешь, чтобы твои ученые занятия прерывались на несколько дней подряд. Нужно прикладывать ухо к земле, а не витать в облаках.

— А Планир обратил ухо к тебе, когда для него настал срок делать новые назначения в Совет, — Велиндре произнесла это на грани издевки.

К некоторому ее удивлению, Рафрид рассмеялся, полнозвучно, от души.

— Ты льстишь мне, если думаешь, будто наш высокочтимый Верховный Чародей оказал бы мне такой почет лишь потому, что мне взбрело в голову носить это хорошенькое синее колечко. — Он подался вперед, полыхнув на Велиндре гранями сапфира, она содрогнулась, точно от удара. На мгновение Рафрид грозно нахмурился, затем продолжил: — Единственное, о чем хотел меня спросить Планир, это кому заменить меня как Властителя Хиуона. Не знаю, кто первый предложил, чтобы меня возвысили до звания Властителя Облаков. Но мне известно, что Планир долго это обдумывал и советовался с волшебниками, куда более выдающимися и опытными, чем мы с тобой. Здесь, на Хадрумале, и за его пределами. — Он помедлил, а когда продолжил, голос у него звучал ровно, даже по-доброму. — Я не горжусь, что победил тебя, Велиндре. Я просто хочу оправдать ожидание наших с тобой товарищей-колдунов. Я обязан старательно руководить теми, кто рожден властвовать над нашей стихией, и больше помогать тем, кто от рождения склонен к иным стихиям, стремится лучше понять взаимодействие воздуха с землей, огнем и водой. Мне нужна твоя помощь, а не враждебность. А это как раз то самое, что необходимо нашим ученикам, старшим и младшим.

Велиндре ничего не сказала, ее заостренное лицо хранило ледяное спокойствие. Рафрид глубоко вздохнул.

— Сделай себя достижимой для любого, кто будет желать твоих наставлений от завтрака до полудня. После этого время в полном твоем распоряжении. Я дам знать, что ты подумываешь взять новых младших учеников после праздника Равноденствия. Непременно найдутся двое-трое достаточно смышленых и бойких, чтобы представить свои замыслы на твое рассмотрение. После Солнцестояния, вероятно, твои товарищи, изучающие другие стихии, предложат тебе своих самых многообещающих учеников.

— Как тебе угодно, Властелин Облаков. — Велиндре приготовилась уйти, ее карие глаза не выдавали никаких чувств. Когда она взялась за дверной засов, хозяин заговорил вновь:

— Когда в следующий раз ко мне придет орава старших учеников, да будет так, ибо они не смогут достаточно громко петь тебе хвалу. Я сказал тем, последним, что ты одна из искуснейших в волшебстве на нашем острове. Не подведи меня.

Велиндре не отозвалась ни словами, ни как-нибудь иначе, а лишь открыла дверь, готовая шагнуть на ступени.

— Не оставь без внимания возможное мнение Отрика о твоем недавнем поведении, — крикнул ей вслед Рафрид.

Велиндре захлопнула за собой дверь, да так резко, что заметалось эхо, сопровождаемое гневным стуком ее сапожек по видавшим виды ступеням.

— Возможное мнение Отрика! — бормотала она, яростно втирая в лицо тыльной стороной ладони жгучие слезы и одновременно срывая с вешалки теплый плащ. — А каково возможное мнение Отрика о твоих унылых занятиях? Или думаешь, он ни с того ни с сего велел бы ученикам призывать ливни, чтобы освежить увядшие листья репы?

Широкими шагами Велиндре пересекла мощеный плитами двор, окруженный с четырех сторон жилыми строениями. Она подняла взгляд к мансардам, торчащим острыми выступами над крутой шиферной крышей. Кто из учеников, забившихся в эти тесные каморки, имел наглость на нее нажаловаться? Ее взгляд скользнул ниже, к третьему этажу, а там и ко второму, к широким окнам, крепко запертым по случаю скверной погоды. Кто эти неблагодарные, которые молили ее о руководстве, а теперь сочли себя вправе скулить, ибо она отвергла их, чтобы они сами встали на ноги? Лучше бы они волочились хвостами за такими, как Колна и Пеммел, подумала она с презрением. Лишенные вдохновения только скуки и заслуживают. Пусть они пасут и старших, и младших, а у нее есть более достойные дела. Она добьется магического озарения, которое прославит ее среди высочайших на Хадрумале. Она откроет нечто такое, что Планир так и сядет, воззрившись на нее, нечто такое, что заставит Верховного Чародея пожалеть о своей ошибке в отношении Велиндре.

Она бросила взгляд через плечо на главную башню Замка Чародеев и на тройное окно гнезда Рафрида посреди четырех квадратов. Каково возможное мнение Отрика о нем как о Властителе Облаков? Старый негодник смеялся бы так, что сбился бы с дыхания, да и всех прочих вверг бы в исступленный хохот, ехидно разложив по полочкам все, что вытворяет Рафрид.

Велиндре подняла руку к глазам, так как горечь утраты вновь поразила ее при мысли об Отрике. Направилась к полутемному проходу в одном из углов двора.

— Прости меня, госпожа, — прачка пыталась уйти с дороги Велиндре, но ей мешала большая плетеная корзина.

— Да, прошу извинить меня, — Велиндре прижалась к оштукатуренной каменной стене, пропуская прачку.

Ощутив загривком холод и сырость, волшебница натянула капюшон полуночно-синего плаща, завязав тесемки на подбородке. Первый приступ гнева развеялся, и она медленно прошла через ворота, а далее двинулась узким проулком на задворках Подветренного Замка. Итак, каждое утро придется теперь тратить на недоразумения и неразбериху, которую всегда вносят в жизнь новые ученики.

— Нет, никого не отправляли в безвозвратную ссылку, корабли, которым покровительствует Верховный Чародей, постоянно прибывают на Хадрумале и отбывают отсюда, — произнесла она вслух, шагая по булыжнику. — Да, можно отправиться домой и навестить родных после того, когда усвоишь, как не запалить камин, если рассердишься, и не заморозить воду в колодце, если на душе уныло. — Велиндре испытывала сочувствие к волшебнорожденным с материка, у большинства из них не случилось поблизости какого-нибудь волшебника, чтобы охранять и руководить после первых проявлений дара, не говоря уже о жутких сплетнях, которые и ныне разносит невежественное пошлое население. Но негодование тут же развеяло прочие чувства.

— Нет, Совет Чародеев не кабала могучих и коварных колдунов, втайне направляющих королей и князей на стезю мудрости. Не думаешь ли ты, что материк меньше раздирали бы склоки и борьба самолюбий, если бы дело обстояло так? Нет, это кружок самодовольных мужчин и женщин, которые пытаются взглянуть сквозь морские туманы, окутавшие по их воле Хадрумале, вопреки воле провидения.

Велиндре свернула в совсем уж тесный проулок, перерезавший прежний путь, ведущий меж высоких каменных стен к длинной извилистой большой дороге, спинному хребту небольшого города Хадрумале. Позади остались скопления нехитрых домишек, населенных ремесленниками и торговцами, обеспечивавшими колдунам возможность спокойно предаваться ученым занятиям. Выйдя на дорогу, Велиндре поглядела в сторону окутанных туманом холмов, плавно поднимающихся за городом, где сельские хозяева острова разводили скот и возделывали поля, а совсем далеко угадывались башни чародейских замков. Можно отправиться погостить к брату отца. Пусть-ка эти ученики, пожелавшие ее руководства от большого ума, докажут, чего они стоят, таскаясь туда каждое утро. Пусть Рафрид выставит себя на посмешище, пытаясь залучить ее обратно в город. И тетушка, и кузены не дадут и гроша Лескари за все сплетни вокруг чародейского города, как и прежде, лето за летом, когда она ребенком гостила у них в усадьбе. Никакого шепотка за углом и сверкающих глаз, никаких догадок о том, почему Верховный Чародей Планир не выделил ее и почему Совет вручил награду не ей, как следовало бы, но Рафриду.

Но нет, это означало бы жалкое бегство. Ни отец, ни мать такого не одобрили бы, если бы только оторвались от книг и свитков достаточно надолго, чтобы заметить ее отсутствие. Шагая по плитам, она взглянула на светлую башню замка Уэллери, желтого камня, резко выделявшуюся на фоне серого неба. Дальше к востоку едва виднелся приземистый пенек башни Замка Аттен над перекрывающими одна другую крышами.

Они, поди, воображают, будто она все еще по законному праву добивается места в Совете. Они обозначили для нее эту стезю еще тогда, когда впервые стали поощрять ее восхищенное внимание к раскрывающемуся дару. Хадрумале должны руководить волшебники, ясно понимающие все возможности магии и большого мира. И тогда прозорливые вожди скрытого острова смогут наставлять близоруких правителей материка, дабы те следовали более верной дорогой, чем любая, какую те неизбежно выберут сами.

У Велиндре криво дернулись губы. Кто-то наверняка увидел. Не важно. Шаг ее опять стал шире, и плащ захлопал, подкладка ажурного щелка сияла, словно летнее небо. Велиндре миновала темные впадины нескольких подворотен и свернула во двор с фонтаном посередине. В чаше сухо, изваяние в центре скрыто пучками соломы и мешковиной. Неужели в этом жилище нет никого, кто не пожалел бы времени на чары, защищающие камни от мороза?

Когда Велиндре проходила мимо фонтана, в дальней стене отворилась дверь и показалась стройная женщина. Она была укутана столь же основательно, сколь и статуя, зеленый, как мох, шарф закрывал лицо до самых моргающих светлокарих глаз.

— Эли, — Велиндре двинулась ей навстречу.

Рукой в перчатке женщина сдернула шарф с лица, пучки черных волос выбивались из-под каймы вязаной шапочки.

— Что тебе нужно? Коротко.

— Рафрид только что отчитал меня, напомнив о моем долге перед учениками, — Велиндре от души скорчила рожу. — Ты должна знать, кого хотела бы протолкнуть Троанна или, может, Каллион.

— Ты все еще думаешь, что на них стоит оглядываться? — Эли, точно пташка, склонила голову набок.

— Разумеется, — невозмутимо ответила Велиндре. — И Рафрид может хоть на уши встать, если это ему не нравится.

— Посмотрю, что можно узнать, — Эли задрожала под плащом, и ее сережки с бирюзой заплясали. — Рафрид сказал что-нибудь еще?

Велиндре передернула плечами:

— О чем?

— Он один из немногих, кому дано видеться наедине с нашим высокочтимым Верховным Чародеем. — Тонкие, старательно выщипанные брови Эли исчезли под рубчиком шапки. — Он случайно не обмолвился о настроении Планира? Не прорвалось у него, что может твориться за гранитной стеной?

Плечи Велиндре вновь передернулись.

— Ну да ладно, — тщательно подкрашенные губы Эли натянулись в раздражении. — Ты Галена где-нибудь видела?

— Я пришла его искать, — Велиндре подняла светлые брови, глядя на Эли. — Вы с ним опять видитесь?

— Он своего не упустит, — признала Эли, украдкой улыбнувшись. — Особенно в такой холод.

— Что, в твоей постели для него больше удовольствия, чем в кастрюле горячей воды? — с легкой игривостью спросила Велиндре.

— Иногда, — кисловато произнесла Эли. — Хотя, кто знает, может, он станет когда-нибудь Властелином Камня?

Эли опять натянула на лицо шарф.

— Держи глаза и уши открытыми на случай новостей о Планире. Если играешь в послушную мелкую сошку при Рафриде, — и затопала прочь пустынным двором в своих громоздких сапогах бараньей кожи. Вскоре она скрылась в подворотне.

Велиндре подняла взгляд к окнам Галена. Он вправе надеяться стать Властелином Камня не больше, чем на должность Верховного Чародея, даже если Планир согласится оставить за собой две самых малых из своих обязанностей. Эли обманывалась, считая, что как возлюбленная Галена получит какое-то влияние. Лучше пыталась бы добиться для себя большего через сплетни, которые собирала и пересказывала Владычице Потоков Троанне и Властелину Очага Каллиону. Собственными заслугами она место в Совете не получит. Эли, по правде сказать, никогда много не обещала как ученица.

Велиндре прыснула, покидая двор. Она надеялась, что на благо Эли Гален теперь лучше освоил любовное искусство, чем во времена, когда они все вместе учились и казалось возможным все. Ее улыбка угасла.

Главная дорога Хадрумале была почти пустынна. Несколько тележек подпрыгивали по булыжникам, везя хворост или мешки и сундуки неведомо с чем мимо закрытых портновских лавочек, мастерских мостовщиков, переплетчиков и чернильщиков. Один виноторговец убрал ставни, и помещение озаряли только свечи, радуя замерзших подмастерьев, лелеющих в ладонях кубки подогретого вина с ароматными травами и пряностями.

Велиндре замедлила шаг, уловив манящий запах свежего хлеба, только что из печи. Затем опять пошла быстрее. Едва ли она нынче в настроении перекидываться шуточками с колдунишками-новичками вдвое моложе нее. Перешагнув через канаву, по которой бежала грязная дождевая вода, она двинулась мощеной плитами дорожкой туда, где разнородные лавчонки сменялись древней каменной кладкой строения, которое, как ни странно, именовалось Новым Замком. Миновав густую тень привратницкой, украшенной резьбой, давно уже обветшавшей до неузнаваемости, Велиндре пересекла двор, где впадины в плитах, вытоптанные несчетными поколениями, заполняла темная влага. Порывшись под плащом, колдунья достала цепочку с ключами и отперла обитую железными бляхами дверь у основания главной башни. Внутри круто бежала вверх винтовая лестница. Щелкнув пальцами, Велиндре вызвала светло-голубое пламя, чтобы осветить себе дорогу по темным каменным ступеням. Не замедляя шага, она прошла мимо двери покоев на втором этаже. У дверей своего убежища на третьем она помедлила с ключами в руке, подняв взгляд по ходу молчаливой лестницы к покоям наверху.

Что бы сказал ей Отрик? Становилось все трудней вспоминать, как звучал его голос. Случались дни, когда его лицо расплывалось перед ее внутренним взором.

Велиндре отперла дверь и прошла в мастерскую, бросив бледный огонек в очаг, где уже лежало приготовленное топливо и теперь мгновенно занялось. Затрещала угольная пыль. Латунные держатели и натертые до блеска высокие шкафы из каштана по обе стороны от очага засияли, едва взметнулось пламя. Стена напротив очага справа и слева от узкой двери была увешана полками, где в четком порядке разместились книги и свитки. Между книгами затесалось несколько разнородных предметов: флейта из птичьей кости, стеклянный ящичек с собранием помеченных на ярлычках крылатых семян, высушенных и хрупких, как бумага. Там и сям попадались изображения птиц и морские виды, весьма точные и подробные, одни маслом, другие мелом или тушью.

Единственное кресло с высокой спинкой, обитое кожей, стояло у огня, два непритязательных стула без всякой обивки виднелись с торцов широкого стола, где ждали ее внимания переплетенные в кожу книги, подобранные по размерам, и стояли так, чтобы оказаться под рукой, чернильница и перья. Велиндре предпочла книгам свежие румяные булочки и кусок плотного желтого сыра, оставленные одной из здешних служанок. Толстый ломоть сдобы, густо намазанный сливовым вареньем, лежал на отдельной тарелочке, а рядом высилась небольшая фляжка красного вина и кувшин родниковой воды.

Что бы сделала Эли, если бы Гален предложил ей руку? Равнодушно подумав об этом, Велиндре отщипнула от одной из булочек. Знает ли эта чудачка, что он некогда вздумал делать предложение Велиндре? Он по-прежнему ищет нечто среднее между женой и матушкой, чтобы штопала ему носки, пришивала пуговицы, баловала вкуснятиной и никак не угрожала чародейским даром, превосходящим его собственный? Что же, это были не первые и не последние игривые отношения, которые для Велиндре испортило такое соперничество.

Отрик никогда не считал, что ему угрожают. Она налила полрюмки чудесного красного вина и, подняв глаза к гипсовой лепнине под потолком, молча почтила память старого чародея. Самый могущественный Властелин Облаков, какого видел Хадрумале за двадцать поколений, ни разу не знавал такой неуверенности.

Стоя у стола и потягивая вино, Велиндре глядела в окно поверх крыш на раскисшие луга с тусклой поникшей травой и соляные топи за ними, еще более унылые. Зимний ветер колыхал то в одну, то в другую сторону мертвый тростник. Велиндре наблюдала за приливами и отливами воздуха, заметными лишь тем, кто разделял ее склонность. За соляными топями волновалось еле видимое сегодня серое море, которое гонит постоянно меняющиеся облака и бури к скалистым облакам Хадрумале. Крутые волны, брызжущие белой пеной, незаметно растворялись в свинцовом небе. Велиндре следила, как влажный воздух над волнами поднимается медленно, но верно, не удержавшись и впитав соблазнительное тепло, принесенное нагретыми солнцем загадочными течениями, пронизывающими бездорожье океана. Едва согревшись, этот воздух воспарил в крайние верхние пределы небес. Велиндре следила, как клубящиеся потоки охлаждаются и нагружают принесенной влагой растущие кучевые облака. Теперь, отяжелев, охлажденный воздух бежал вниз, поднимая ветер, и тот еще выше взметывал волны, мрачные, с пышными брызжущими гребнями, и те рушились с неистовым плеском и ревом. А над ними все темнели облака, и первые вспышки молний предвещали близящуюся бурю.

Как часто она стояла здесь и смотрела, что там с погодой, в обществе Лариссы. Сколько времени пройдет, прежде чем она станет забывать лицо Лариссы и ее голос? Велиндре поставила вино и наклонилась, чтобы развязать шнурки, а затем сбросила обувь, и та, упав, глухо ударила по чистым половицам. Эли, Галену, Каллиону и всем прочим следовало бы осторожней вести себя с Планиром. Человек обречен постичь скорбь, даже если он Верховный Чародей, а их с Лариссой отношения не были мимолетной забавой. Велиндре знала это из ночных признаний Лариссы. Возможно, неблагоразумно слишком привязываться к кому-то из них, в особенности к Каллиону. Обычное добродушие Планира куда-то делось несколько вечеров назад, когда Верховный Чародей обедал в большой столовой вместе с учениками.

— Велиндре!

Слабый голосок позвал ее так неожиданно, что она вздрогнула, ударилась об стол и расплескала вино вокруг ножки рюмки. Волшебница круто повернулась, ее длинная коса взлетела над плечами.

Кружок охристого света величиной с ладонь Велиндре горел посреди мастерской. Он все рос, и возникло алое обрамление.

— Кто здесь? — спросила Велиндре.

— Дев, — голос прозвучал не сильней, но она легко узнала его.

Теперь волшебный круг стал размером с ручное зеркало. Велиндре подошла к нему.

— Где ты?

— А как ты думаешь? — Волшебство плавало в охристом круге, точно золотистое масло, стекавшее по цветному окошку. — На Архипелаге, на самой южной окраине.

— Теперь вижу. — Трепещущее свечение успокоилось, и Велиндре увидела знакомую лысую голову и злобную ухмылку. — Чего тебе от меня надо? Ведь ты глаза и уши Планира на Архипелаге, разве не так? — желчно уточнила она.

— Все дуешься? — Дев ухмыльнулся шире. — Я слышал, он не утвердил тебя Владычицей Облаков. Но ты и не думала, что поднимешься столь высоко, не так ли?

— Давай-ка порази Планира, как ты научился разговаривать на расстоянии, — и Велиндре повернулась спиной к кругу.

— Мне нужна ты, — от его раздражения чары зазвенели, точно задетая струна.

— Зачем? — Велиндре опять повернулась к видению в пылающем круге и воззрилась на него. — Во что это ты опять ввязался? — Она села на один из простых стульев, подобрала рюмку, а пролитое вино вытерла муслином, в который был завернут сыр. — Да на тебе, никак, доспехи?

Круг слегка замерцал и расширился. Велиндре подумала, что едва ли такая неустойчивость необычна, если учесть, сколько бессчетных лиг одолела по пути к ней колдовская сила. Теперь Велиндре разглядела, что Дев стоит на палубе небольшого судна в открытом искрящемся кобальтовом море. Алдабрешское солнце пылало так ярко в полумгле ее жилища, что ей показалось, будто она почувствовала на лице его жар.

— Ты никогда не поверишь, — ухмыльнулся Дев. — Я…

— Погоди! — резко перебила она, сев поближе, и вгляделась сквозь муть у края круга. — А кто, во имя Саэдрина, эти двое?

Темнокожий мужчина в богатой и прихотливой алдабрешской броне стоял чуть позади волшебника. Он заботливо прикрывал хрупкую на вид девчушку в просторных кремовых шароварах, рубахе и в ярком алом шарфе поверх густых черных волос.

Дев отстранился и насмешливо простер руку:

— Велиндре Ихане, колдунья из Хадрумале, хочу представить тебе Чейзена Кейду, предводителя самого южного из владений Архипелага. Вот, а это Ризала, она, вероятно, раскидывает перед ним ноги, хотя это наименьшее из ее дарований.

— Предполагаю, что они не говорят по-тормалински, — едко произнесла Велиндре. Оба уроженца Архипелага подозрительно косились на волшебный круг, ничем не выдавая, что понимают Дева.

— Я немного говорю на вашем северном языке, — ошеломила обоих чародеев осмелевшая вдруг девчушка. — Так что вряд ли ты сможешь переврать нам то, что она скажет, Дев.

Гладкоголовый колдун быстро пришел в себя.

— Девушка, воспитанная в одном из северных владений, которое, судя по всему, торгует с материком.

— И она воздала тебе положенное, — Велиндре заметила, что девчушка говорит с предводителем. — Скажи мне, как ты собираешься уйти от алдабрешского вождя со шкурой, которую не сдерут заживо после того, как ты в открытую ворожил перед ним?

— Долго рассказывать, — хмыкнул Дев.

— И ты не хочешь поделиться этим рассказом с Планиром? — догадалась Велиндре. — Ас чего ты взял, что я пожелаю слушать?

Вместо ответа Дев сам задал вопрос:

— Что ты знаешь о драконах?

— О драконах? — повторила она, нахмурившись.

— О драконах, — нахально подтвердил Дев.

— Драконы, что уцелели, обитают на дальнем севере за крайними вершинами земли Горных Людей. — Велиндре распростерла руки, озадаченная. — На Архипелаге их не встретишь.

— Только что мы одного из них встретили, — бодро сообщил Дев, — он откуда-то явился на юг. И есть волшебнорожденные, что живут где-то на юге за горизонтом. Они явились сюда в истекшем году и учинили всевозможные безобразия. Отвратительные твари, Велле.

— И повелевают драконами? — Велиндре не скрыла от него недоверия.

— В минувшем году сюда налетели просто завывающие дикари, метавшие копья и пригоршни огня. — Дев внезапно заговорил спокойно и веско. — Что, как ты можешь себе представить, позволило им вогнать в страх жителей Архипелага, гордых тем, что они держатся далеко от нечестивого колдовства. Вот у этого Кейды хватило ума найти меня, чтобы отплатить колдунам дикарей, а простая добрая сталь довольно недурно порубила их приспешников. Мы думали, что сейчас избавимся от последних из них, и можно возвращаться домой, пить да закусывать. И тут откуда ни возьмись дракон. Жрет любого, кого сочтет вкусным. Не иначе как один из дикарских колдунишек проскользнул сквозь нашу сеть, — заключил он с отчаянной горечью.

— Ты думаешь, этот волшебник призвал дракона? Почему же только теперь? — спросила Велиндре. — Почему не тогда, когда ты ударил по нему и его союзникам своими чарами? Что ты, собственно, делал?

— Не важно, — нетерпеливо произнес Дев. — Что мне нужно, так это узнать побольше о драконах и о том, как их приманивают. Может, тому колдунишке просто случайно удалось его призвать.

— Не думаю, что на такое заклинание набредают случайно, — возразила Велиндре. — Отрик был единственным колдуном Хадрумале, умевшим призывать дракона, а он, сам помнишь, лучший Властелин Облаков за последние десять поколений. И прости, Дев, ты не слышал? Он мертв. — Знакомая тупая боль заныла в ее груди.

— Знаю. И знаю, что ты дольше всех у него проучилась и была к нему ближе всех в любом смысле слова. — Даже теперь, крайне озабоченный, Дев не удержался от непристойной улыбочки. — Ну, Велле, он не обмолвился в беседах на подушке, как их приманивать?

— Отрику не требовалось хвастаться своими достижениями в волшебстве, чтобы убедить женщину в том, что с ним стоит забраться под покрывало, — язвительно произнесла Велиндре.

— И тебе, когда у нас с тобой начиналось, стоило брать с него пример, — ухмыльнулся Дев, ничуть не раскаиваясь. — Должно быть что-то. В дневниках Отрика, в его записях. Он был скрытным малым, но знал, чего стоит как Властелин Облаков. Должны быть какие-то намеки, — в его голосе зазвучал энергичный напор. — Если один из этих дикарских колдунишек еще жив и научился призывать Драконов, его ничто не остановит до самого Хадрумале. Я видел, как способны разгуляться эти ублюдки, и не был бы…

Тут Дев зажал уши ладонями, ибо внезапно раздался пронзительный визг девчушки. В тот же миг алдабрешский вождь заорал, и в потоке его слов чувствовался ужас. Кораблик стал бешено крениться то вправо, то влево. Все трое спотыкались. Девчушка потеряла бы опору, не подхвати ее сильная рука вождя.

— Ах какое дерьмо! — И тут уже Дев завопил в страхе и ярости.

— Что такое? — бестолково выкрикнула Велиндре в пустое пространство. — Дев!

В ответ послышался лишь слабый звон, словно опрокинулся хрустальный кувшин, и изображение в круге пропало. Велиндре вскочила, да так что стул опрокинулся. Побежала к шкафу близ очага, распахнула. Вытаскивая неглубокое серебряное блюдо, она уронила несколько оловянных тарелок, и они звучно покатились по полу. Не замечая их, Велиндре бросилась к выстроившимся в строгий ряд закупоренным и запечатанным бутылям. Рука ее заметалась над горлышками. Но вот Велиндре выхватила одну, оставив дверь шкафа нараспашку, и опять поспешила к столу у окна. Она вылила в серебряную емкость родниковую воду из хрустального кувшина и дрожащими руками попыталась откупорить бутылочку. Пальцы без всякого толка скользили по воску, обгрызенные ногти ни за что не могли зацепиться. Велиндре хлопнула бутылочку на стол, затем глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и более основательно занялась бутылкой. Отправила в воду несколько темно-зеленых маслянистых капель; трезвый и летучий аромат трав заставил ее прослезиться. Вернув на место пробку, Велиндре отодвинула бутылочку и положила руки по обе стороны от блюда.

— Если уж ты смог связаться со мной с такого расстояния, Дев, трюмная ты крыса, то я уж и подавно сумею добраться до тебя, — и она с мрачной сосредоточенностью воззрилась на воду.

Маслянистые капли образовали хитрые радужные разводы, засиявшие на поверхности воды. Изумрудный огонь полыхнул в глубине, его отсветы ударили от изогнутых бортов блюда. Лучи забились о масляную пленку, затрепетали, упали на дно, отразились от него и опять встретили ту же преграду наверху. Свет удвоился, еще раз удвоился, но все же не покидал блюдо. Велиндре стояла без движения, не сводя с происходящего ореховых глаз. И лишь когда пойманный в ловушку блеск стал соперничать с молнией,сверкающей в тучах за окном, колдунья его высвободила.

В один миг поверхность воды отобразила то, что она искала. Велиндре содрогнулась, затем замерла, склонившись над блюдом с раскрытым ртом и не веря своим глазам. Она только и увидела, что часть могучей чешуйчатой спины и шевеление огромного кожистого крыла. Чешуи были малиновые, толстые и неровно идущие вдоль хребта жуткого создания. Крыло выглядело светлей, живей, оно почти просвечивало на солнце, и в нем просматривались кости.

Дракон, порожденный огнем, — всплыла бесстрастная подсказка из глубины сознания.

Велиндре повела ладонью вокруг емкости. Видение на миг затрепетало, затем перед Велиндре предстала картина, которая открылась бы птице, одной из белых странниц, что скользят по ветру над южными океанами. Птица взлетела повыше над красным драконом на крыльях своих чар, чтобы лучше все рассмотреть. Теперь волшебница видела, чем он занят. По ее коже пробежал холодок, не имеющий никакого отношения к буре, разгулявшейся над Хадрумале.

Дракон кружил над кораблем, на котором она видела Дева. Изворачиваясь в небе с поразительным для такой громадины проворством, он бил крыльями, точно ястреб-великан, прежде чем метнуться в обратном направлении. Ветер, вызванный его крыльями, швырял суденышко то так, то этак, точно детскую лодочку из ореховой скорлупы. Парус кораблика превратился в лохмотья. Велиндре затаила дыхание, следя, как судно заваливается набок и отчаянно колышется, прежде чем с усилием выпрямиться.

Где Дев? Где двое других? Велиндре осмотрела палубу. Спрятаться негде, а никого не видно. Вниз убрались?

Дракон заслонил от нее судно, спикировав, чтобы пройтись по палубе завесой огня из разинутой пасти с острыми, как бритвы, зубами. Дерево задымилось и обуглилось, обрывки паруса и снастей, полыхая, полетели по ветру вместе с пеплом. Дракон описал над суденышком круг и хлестнул могучим хвостом по единственной мачте. Сосна треснула и раскололась, щепы рассыпались по палубе. Колдовство Велиндре не давало ей услышать звуки разгрома. Единственным звуком в сумрачной мастерской было дыхание хозяйки, резкое из-за беспомощной досады. Дракон хлопнул хвостом по горящей опалубке, но мало чего добился. Ощерив пасть в беззвучном рыке, он взвился в воздух, мощно взмахивая крыльями. Перекувырнувшись, он устремился вниз к пострадавшему кораблику.

— Нет, — прошептала Велиндре, не веря глазам. Дракон, порожденный огнем, не стал бы так опасно приближаться к морским волнам. В последний миг страшилище остановило свое падение и взмахнуло задними лапами, чтобы разнести опаленную палубу в мелкую щепу, а передние с выпущенными когтями нацелило в небо. Колотя крыльями, оно принялось удаляться от гибельных для него объятий океана, поднимаясь все выше и выше.

Суденышко не могло бы уцелеть. В течение краткого мига вес дракона погружал разломанную палубу ниже поверхности воды. Белые водовороты взметнулись, забурлили, хлынув через нос и корму, вода полилась через поврежденную палубу. Корабль отчаянно содрогался, все больше воды низвергалось в трюм. Нос кораблика вздернулся отчаянным рывком, корма исчезла в синих глубинах. А затем стал погружаться и нос, исчезая в неистовой пене. Дракон в последний раз снизился и облетел по кругу место гибели кораблика. Чудовище хлопало крыльями, чешуйчатый ворот на шее полыхал, демонстрируя злобное торжество победителя.

Велиндре принялась обыскивать бесстрастную поверхность океана. Неужели Дев погиб в трюме? Колдун, властный над огнем, даже если это всего лишь одно из его дарований, чтобы спастись, поглощаемый противоположной огню стихией, должен волей-неволей прибегнуть к каким-нибудь чарам. Может, он пустился вплавь, прежде чем страшилище ринулось на судно в последний раз? А двое других? Велиндре пока только и видела, что бесчисленные обломки, всплывшие над местом крушения, но ни одна доска или бревно не походили на человеческое тело ни формой, ни размерами.

И опять поле зрения заполнила дикая тварь. Теперь Велиндре отчетливо разглядела ее голову, словно та устремилась прямо к волшебнице. Рубиновые глаза блестели над широкой тупой мордой, тяжелые малиновые чешуи обрамляли челюсти и превращались в колючую гриву на затылке.

Чудовище разевало пасть, и колдунью поразили его ослепительные зубы-кинжалы.

Они длиннее кинжалов, — беззвучно произнес в глубине сознания тот же бесстрастный голос. Красный язык дракона то вылетал, то убирался в пасть. Глаза чудовища полыхали жгучим красным огнем. Свет падал на лицо Велиндре, сменяясь то голубовато-зеленым, то зелено-золотым…

Она шепотом обругала тварь, затем отпрянула от воды. Повела рукой наискосок, чтобы открылся вид окрестностей. Нет ли поблизости островка, до которого мог доплыть Дев?

Полная неудача. Дракон все равно заполнял волшебный круг. Теперь крылья его пропали за краем, остались только голова и часть туловища. С каждым новым взмахом изображение росло в серебряных пределах чаши. И вот уже светящийся круг заполняет только голова. Пасть разверзлась, и раскаленный завиток пламени рванулся к Велиндре, полный неукротимого волшебства. Волшебница отпрянула. Вода в блюде зашипела. Брызги взметнулись через край, выплескиваясь на блестящую столешницу. Велиндре вытянула перед собой руки, отстраняя видение, которое сама же вызвала. Вода успокоилась, но чары остались. Яркий изумрудный свет поднимался из блюда в ореоле закатно-золотого блеска. Колдунья медленно подалась вперед, неудержимо влекомая неуемным любопытством. Задержав дыхание, она осторожно поглядела в воду.

Дракон смотрел на нее. Вопреки всему, чему ее учили. Вразрез со всем, что она когда-либо читала или слышала о чарах ясновидения. Бросая вызов рассказам мудрейших мужчин и женщин Хадрумале о волшебстве на расстоянии. Дракон видел женщину сквозь ее волшебство так, словно глядел через прозрачное стекло. Он уставился в глаза Велиндре, и в его грозном взгляде полыхало неистовое любопытство. Вода снова заклокотала, и Велиндре непонятно как разгадала намерения дракона. Он стремился прорваться через водяную мембрану в комнату волшебницы. Ворваться и уничтожить с таким же бешенством, с каким обрушивался на Дева, его спутников и судно, на котором те стояли.

Резким взмахом руки Велиндре сбила чашу со стола. Та полетела, вода расплескалась и запятнала штукатурку под окном. Безрассудный страх охватил колдунью, за чашей последовал хрустальный кувшин, разбившийся на бессчетные осколки. Опрокинув стол, волшебница попятилась и споткнулась о стулья, которые отшвырнула раньше, и рухнула на пол.

В мастерской по-прежнему было серо и мрачно. Солнце скрывалось за плотными облаками, окутавшими Хадрумале. Слышался только отдаленный треск и грохот бури. Ни в одной из лужиц или капель пролитой воды не содержалось и намека на колдовство. Велиндре некоторое время лежала в намокших чулках и платье и ждала, когда уймется бурно колотящееся сердце.

Медленно усевшись, она задумчиво потерла синяк на локте. Расправила платье и встала, потирая бедра, все еще нывшие после удара об пол. Оставив без внимания беспорядок у окна, она поискала сапожки и натянула их. Неожиданно напомнил о себе голод. Велиндре бросила взгляд на хлеб и сыр, а также на сдобу с вареньем. Вся еда теперь валялась на полу. Осколки стекла и глиняной посуды сделали пищу несъедобной.

Не важно. Сейчас имеется кое-что поважнее еды. Направляясь за плащом, она дернула за веревку своего колокольчика, чтобы вызвать какую-нибудь безымянную служанку для уборки. И, оставив дверь открытой, легко побежала вверх по лестнице, ее скорые шаги эхом отдавались о стены каменного колодца. Этажом выше Велиндре положила руку на засов и едва слышно прошептала имя старого чародея. Барабанчики замка послушно щелкнули, дверь перед ней распахнулась.

Что бы сказал на это Отрик? Как бы ему понравилась мысль, что дракон ответил взглядом на взгляд через чары ясновидения, отыскивая того, кто за ним наблюдает? Мысль показалась бы Отрику увлекательной. Он во что бы то ни стало решился бы узнать, как такое возможно, чтобы в свой черед научиться и самому замечать наблюдателей сквозь завесу чар.

Безликие служанки приходили и сюда. Стол был натерт до блеска. Даже свитки, в беспорядке расставленные на полках, не запылились. Подушки на сиденьях высоких кресел по обе стороны от очага были пышно взбиты и ловко уложены. А в очаге виднелись растопка и уголь, можно было в любой миг разжечь огонь. Из-за сырости сажа, осев, покрыла очажные камни, и при вздохе у Велиндре запершило в горле. Она брезгливо содрогнулась. Эта упорядоченная пустота не имела отношения к Отрику. Буфет очистили от ценимого старым пиратом собрания настоек, наливок и вин, набранного у купцов, торговавших по всей давно исчезнувшей Тормалинской империи. Старик всегда хвастал, что у него тончайшее нёбо на Хадрумале, пусть дыхание его и отдавало едкой сладостью жевательного листа.

Велиндре отстранилась от щемящих воспоминаний и начала, нахмурившись, изучать книжные полки. Провалы. Слишком много провалов. Некоторые ценные тома, несомненно, возвращены в библиотеки и архивы. Старый колдун без конца набирал книги то там, то тут, и не очень-то спешил их вернуть. А где же его дневники и тщательно переплетенные записи его мыслей, проникновения в каждую деталь существования первозданного воздуха, повелевать которым он был рожден? Отрик дотошно записывал все: свои выводы, предположения, замыслы дальнейших испытаний своих способностей, оценки собственной мощи и того, как она соперничает или дополняет мощь других чародеев, рожденных для иного пути. Разумеется, прочие волшебники и их ученики искали и получали одобрение великого Планира, равняясь на записи покойного Властелина Облаков. Велиндре нахмурилась, пытаясь назвать по именам тех, чьи лица проплывали в ее памяти. Теперь она расплачивалась за то, что пренебрегала учениками. Не важно, можно просто составить список.

Сев к чистому столу, она выдвинула ящик, чтобы найти пергамент и одно из тех тростниковых перьев со стальным наконечником, которые предпочитал Отрик. Но, убрав латунную крышку с чернильницы, обнаружила, что в хрустальном сосуде не осталось ничего, кроме сухого темного пятна на дне.

Вспыхнула молния, за ней последовал гром, словно само небо раскололось. Дождь хлестал по высокой башне. Ветер выл, ломясь в длинные узкие окна, у которых она когда-то стояла с Отриком, восхищенно слушая голос, открывающий столь многие тайны волшебства, их главного занятия в жизни. Слава старого хитреца как искуснейшего Властелина Облаков, виданного Хадрумале за целую эпоху, не возникла на пустом месте. Велиндре, ничего не видя, смотрела на окна, затерявшись в воспоминаниях, меж тем как снаружи бушевала буря.

Имелась, впрочем, одна важная тайна, которой он с ней никогда не делился. Отрик умел призывать драконов. Или, во всяком случае, одного дракона. Создание, подобное туче, полное ярости, едва ему повиновавшееся. Ровно столько он поведал ей в момент нежной близости в прохладную полночь, когда лунные лучи пронизывали пелену снегопада, медленно скользившую за узким окном, чтобы упасть наземь, как длинные золотые волосы Велиндре падали на подушку. Сама она никогда не видела вызванного им дракона, но слышала от других колдунов, а у них не было причин ей лгать. Вдобавок, никогда ей не лгал и сам Отрик.

Итак, Дев встретился с драконом. Дев, который с ходу назовет черное белым, в огонь водой, если это послужит его целям, редко достойным и всегда корыстным. Но этого дракона она видела сама, тут не поспоришь. И не какую-нибудь из тварей, что изредка мелькнут над самыми дальними вершинами севера, где не смогли бы ничего добыть, чтобы поддержать себя, даже самые закаленные из Горных Людей. Дракон, порожденный огнем, угрожает ввергнуть в пожар весь Алдабрешский Архипелаг.

И Дев сражался с загадочными колдунами дикарей в отсутствующих на картах южных пределах Архипелага. Знал ли об этом Планир? Несомненно, такие новости надлежало бы вынести на Совет Хадрумале. Необузданная магия угрожает каждому колдуну здесь и там, на материке, где у них менее возвышенная жизнь среди тупых обывателей. Как бы принял такие известия Каллион? Как бы он воспользовался такими новостями и догадкой, что именно Планир узнал на Совете?

Воспоминание о пылающих глазах дракона изгнало из головы Велиндре мысли о низких дрязгах и попустительстве. Не призван ли этот дракон каким-нибудь необузданным волшебником, воспользовавшимся мудростью, которую Отрик хранил в строгой тайне? А как иначе это могло случиться?

Дев хотел узнать, как вызвать дракона. Зачем? Чтобы бросить вызов загадочному колдуну, заполучив в свою власть другого дракона и стравить их? А смог бы он, если бы получил нужные знания? Достаточно ли он силен в волшебстве, чтобы на такое решиться? Разумеется, Дев одарен и вдобавок крайне высокого мнения о себе с тех самых пор, когда оба они учились на Хадрумале. Чего он набрался за те годы, что шныряет, наблюдая и вынюхивая, по Архипелагу? Что открыл в тех краях, где за применение волшебства полагается жестокая расправа?

Отрик умел призывать драконов, но он скончался, и прах его лежит в погребальной урне. Дев желал узнать, как призывать драконов, но, вполне возможно, он уже стал пищей для рыб в южных морях. Кто еще в мире чародеев подумывал о драконах? Да никто, насколько это известно Велиндре.

А что, если она заново откроет эту премудрость? А что, если узнает, как призвать дракона и подчинить его своей воле? Если именно она отплатит колдунам дикарей, явившимся с юга, и тем самым спасет Хадрумале от угрозы, которая пострашней любого смерча? Разве это не принесет ей по праву место в Совете? Разве не подавится после этого Планир, выбравший для звания Властелина Облаков Рафрида? Разве это не пресечет шепоток позади воздетых рук в библиотеках и хихиканье у нее за спиной, когда она проходит по залам?

Так где же эта премудрость? Взгляд Велиндре скользнул к двери, ведущей в спальню Отрика. И не воспоминание о той далекой ночи, а образ из далекого лета заставил ее вскочить. Она упивалась тем, что достигла зрелости и волшебства, и лестным вниманием Отрика в самом расцвете сил, чем отличалась от неоперившихся птенцов, ее товарищей по учению.

…Она спала под тонким льняным покрывалом, ничего другого не требовалось в натопленном помещении, где в самые поздние ночные часы становилось лишь слегка прохладней. Что-то разбудило ее. Она увидела, что одна в постели. Отрик сидел на скамье у окошка, спокойный, нагой, и сосредоточенно что-то писал.

Велиндре наблюдала за ним несколько мгновений, пока опять не уснула. Его волосы тогда еще были темными и не поддавались льдистой седине. Впрочем, и вконец побелев, они не сделали его менее похожим на пирата и не убавили ни одного из вожделений.

Разозлившись на себя, Велиндре отбросила мелкие подробности и подошла к оконной скамье. Скинула на пол длинную плоскую подушку и попыталась приподнять доску лавки. Когда Велиндре как следует потянула, доска поддалась, и Велиндре вызвала язычок колдовского света, чтобы лучше видеть, что находится внутри. Маленькие книжечки в бурых кожаных переплетах лежали столбиками по десять штук. Она потянулась за верхней, затем, передумав, нырнула рукой поглубже, в самый низ тайника.

С добычей в руках Велиндре пересекла спальню, чтобы сесть на голый матрас кровати, листая странички со знакомыми жуткими каракулями Отрика, теперь, увы, потускневшими. Волшебный свет мелькнул, едва она щелкнула пальцами, и повис у ее головы, проливаясь на раскрытую книжечку. Вернувшись к началу дневника, Велиндре сосредоточилась на тексте. После нескольких страниц ее внимание привлекла одна заметка:

«Драконы появляются время от времени среди скал Мыса Ветров, у последнего предела на юге Тормалина. Никто не знает, откуда они явились. Немногим была ведома тайна, как их убивать. Те, кто постиг ее, могли год, а то и два, жить словно короли на полученное, если им удавалось доставить добычу в надежную гавань. Во всяком случае, так утверждал Азазир».

Велиндре перевернула страницу и углубилась в чтение, забыв о буре, рвущей облака в клочья и заливавшей город за окнами.

Глава 7

И такова моя смерть? Быть спаленным колдовским огнем? Никто такого не предвидел. Что же это означает для Чейзенов, для Дэйшей, для всех, кто моей крови? Лишится ли знамение всяческой силы, если никто не узнает, как я умер?

Белый свет ослепил его, пробиваясь сквозь плотно сомкнутые веки. Жар облек тело куда сильней того, что донимает людей в полдень в разгар сухой поры. Он давил через доспехи, через стеганый подкольчужник, собственный пот обжигал кожу.

Это, может быть, только начало боли. Как скверно мне станет, прежде чем я умру?

Кейда чувствовал себя легким, как вода, несомая ветром. Ни твердой палубы под ногами, ни холодного моря, что сомкнулось, заливая всепоглощающий огонь. Ожидая предсмертных мук, он ощутил цепкую хватку.

Что бы ни держало мою руку, оно вот-вот сломает мне все пальцы.

Свет пропал, словно задули свечу. Ноги Кейды подогнулись, и он упал на четвереньки. Упал на мягкие прелые листья, а не на палубу. Запах горячего металла вызвал нечеткие воспоминания о прославленной литейне Уллы Сафара. Воздевая дрожащую руку, чтобы унять головокружение, он обжег предплечье о кольчугу; пот, зашипев, защитил его от раскаленной стали.

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — медленно проникла в его сознание брань Дева.

Вождь открыл глаза и увидел, что волшебник торопливо расстегивает на себе ремень. Сталь кольчуги Дева спереди посинела. Как та, вспомнилось Кейде, которую неопытный воин оставляет неподалеку от жаркого пламени. Не в силах сдержаться, Кейда рассмеялся, но едва сел на пятки, как собственная кольчуга сквозь штаны обожгла кожу под коленями. Он кое-как встал, тоже выругавшись, а Дев начал суетливо выбираться из кольчуги, сложившись вдвое и дрожа, точно мокрый пес.

— Давай помогу, — Ризала протянула к Кейде дрожащие руки, ее голубые глаза сверкали, челюсти были плотно сомкнуты.

— Нет, слишком горячо, — Кейда протолкнул кончик ремня через пряжку, горячая латунь оставила на коже темные отпечатки. Склонившись, вождь сбросил броню. Загремев, она ударила оземь, и тут же слабо запахло паленым. Кейда выпрямился, тяжело дыша, и сорвал дымящийся и почерневший подкольчужник. Прикосновение нежного ветерка к обнаженной коже было столь желанным, столько и болезненным.

Как мы сюда попали? Волшебство, не иначе. У меня еще одним долгом больше перед тобой, Дев. И еще одним прикосновением скверны.

Они находились на полянке посреди густой чащобы.

— Нет, не надо, — он поймал руки Ризалы, собиравшейся его обнять. — Меня обожгло. А тебя? — спросил он тревожно.

— Нет, — ответила она, похоже не сразу поняв вопрос.

— Благодари свою счастливую звезду, что ты оказалась без доспехов. — Дев стоял полуобнаженный, как и Кейда, держа руки с большими тугими мышцами подальше от крепкого тела. — Проклятие, какая боль!

Удержав руку, на которой красовалось кольцо Шек Кула, Кейда страстно поцеловал пальцы Ризалы.

— Лучше быть обожженным, чем мертвым.

— Ты целитель. Здесь не водится травы, которая умерила бы жжение?

Кожа у северянина была бледней там, где одежда обычно защищала его от солнца. Спина и грудь стали гневно-красными, кое-где пойдя волдырями.

— Кожекопье, вот что нам нужно. — Кейда огляделся, отыскивая бледно-зеленые пики с черными кончиками среди густых светло-ржавых молодых побегов. Прочистил пересохшее горло и добавил:

— И вода.

— Где чудовище? — Ризала огляделась, пытаясь высмотреть дракона сквозь разобранный покров дерева иглоплода. Она слегка дрожала, ее пальцы все еще были сплетены с пальцами Кейды. — И где мы?

Дев, казалось, не слышал их, его взгляд где-то блуждал, лицо перекосила ярость.

— Эта мразь потопила мой корабль, мой «Амигал»!

Мохнатая лиана, обвившаяся вокруг дерева, вспыхнула малиновым пламенем.

— Дев! — резко окликнул волшебника вождь.

— Я торговал, разъезжая на своем корабле по всему Архипелагу, десять лет и больше, — проревел волшебник, глядя в пустое небо.

Лиана погибла в пламени, оставив вокруг дерева черный жгут. Кейда несколькими поспешными шагами пересек поляну.

— Дев!

— Проклятый червь!

Черная борозда в серой коре начала дымиться, края засветились золотом.

— Дев! — Кейда влепил колдуну пощечину и готов был добавить удар тыльной стороной кисти. — Приди в себя!

— Не то еще запалишь все вокруг, — добавила Ризала хриплым голосом.

Дев заморгал, и безумная ярость покинула его глаза.

— Сразу видно, что ты не знаешь, как опасно бить волшебника, если он не в духе!

— Поразительно, как это ты протянул десять лет на этих островах, если такое случается, чуть ты не в духе, — Кейда кивнул на опаленное дерево.

— А вот так и случается, — Дев потер ладонью безволосую голову и содрогнулся.

— Где мы? — Ризала двинулась к краю поляны.

— На острове, где впервые увидели дракона, — тяжело выговорил Дев. — Волшебник может использовать колдовскую силу для перемещения только туда, где он уже побывал раньше. Не думаю, что кто-то мог нас увидеть, — и он с вызовом уставился на обоих.

— Едва ли ты можешь доставить нас обратно в усадьбу, не так ли? — сухо осведомился Кейда.

Если мы возникнем прямо из воздуха, в котором вдруг полыхнет, потребуется давать объяснения. Поверит ли Итрак, что некая прихоть дракона забросила нас домой? Или прикажет предать нас всех смерти ради блага владения, раз уж ты настолько явно спелся с колдовством, и не важно — вождь ты или простой островитянин?

— Кто-нибудь пошлет корабль искать нас, раз уж мы тут задержимся, — Ризала внезапно умолкла, закусив губу. — Но будут нас искать совсем не там!

— Уж с этим, по крайней мере, мы сможем что-то сделать, — гнев Дева все еще бурлил. — Или ты бы предпочла, чтобы тебя испепелил дракон?

Кейда поглядел на север, где убогий лес скрывал море.

— Полагаю, со всех кораблей видели дракона, хотя и не заметили нас.

— Думаешь, они поверили твоим выдумкам о знамениях, для поиска которых необходим чистый горизонт? — спросил Дев.

— Это было правдой, — осадил его Кейда. — И я продолжу искать все руководства, какие смогу, в кругах — земном и небесном, если ты не придумаешь что-то получше с твоим волшебством и друзьями-варварами.

Хотя я не видел знака, что намекнул бы мне на скорое нападение. Или дракон уже настигал нас, и это исказило картину природы?

— Я могу прямо сейчас вернуть нас в усадьбу, — Дев потер руки и ухмыльнулся. — Если ты в состоянии прикинуть, в какое место мы сможем прибыть незамеченными, — он перевел взгляд на Ризалу. — И если ты способна выдать какую-нибудь байку, дабы объяснить, откуда мы там взялись, госпожа сочинительница.

— Значит, вот что ты тогда сделал: прибег к волшебству для перемещения, — девушка хмуро поглядела на северного чародея. — Тогда, когда колдун дикарей заметил, что мы за ним подсматриваем?

— Да, — признался Дев.

— Тогда нас было только двое, а расстояние всего ничего, — медленно проговорила она. — А после этого ты и свечку зажечь не мог. Так выдохся.

— Но на этот раз волшебство исходило от тебя, Дев, — Кейда указал на пострадавшее дерево. — Такое случалось и прежде, когда ты пытался заняться ясновидением на берегу. Что происходит?

— Может, мы не так много знаем о волшебниках, но мы знаем тебя, — Ризала уперла в северянина пронзающий взгляд.

Дев раскрыл рот, но тут же закрыл его, словно вдруг передумать говорить.

Мы, алдабрешцы, твердим своим детям, что тот, кто раскроет рот, а затем забывает, что собирался сказать, собирался солгать. Справедливо ли это и для варваров?

Кейда прижал ладошку Ризалы к своему бедру.

— Это дракон, — вымолвил наконец чародей. — Они же волшебные существа. У него была мощная аура. Я воспользовался волшебством этой твари, чтобы нам попасть сюда. Думаю, дракон даже не заметил, — Дев скорчил рожу, потирая лоб тыльной стороной ладони. — У меня болит голова, но не сильней, чем после той ночи, когда я хватил белого бренди. Во мне сейчас достаточно волшебной силы, чтобы перенести вас ближе к кораблям. Как вам эта мысль?

Кейда поглядел на Ризалу:

— Когда он переносил тебя прежде, это тоже кончилось тем, что ты сварилась в собственном поту?

Она покачала головой, и вождь возвратил взгляд к Деву:

— Тогда почему теперь раскалился металл?

Дев глядел на него долгое мгновение. На деревьях беззаботно щебетали песчаные вьюрки.

— Причина та же самая: у дракона мощная аура, а мое волшебство исторглось из меня с таким же количеством грубого первозданного огня, наполнившего воздух. Это стихия, которой я сродни. — Его слова прозвучали скорее с покорностью, чем с гневом, но в голосе прозвучал обычный для него задор. — Что же, за битого двух небитых дают. Поверьте, заботясь о своей безопасности на Архипелаге, я научился куда лучше сдерживать собственную волшебную силу, чем любой чародей Хадрумале. Такого больше не случится.

— Да, уж лучше не надо, — натянуто произнес Кейда. — А не то, если вдруг кто-то что-то заметит колдовство, тебя станут преследовать, пока толпа не сдерет с тебя заживо кожу и не пригвоздит ее к шесту. А я ради тебя не смогу даже пальцем пошевелить.

— А неужели мы не можем убраться с этого острова без колдовства? — Ризала отошла и оглядела поляну. — И выдумать что-нибудь, чтобы объяснить, куда мы подевались? И чем скорее, тем лучше, — она бросила взгляд на Кейду. — Слух о драконе помчится от острова к острову быстрее, чем само чудовище. Если же следом пойдет молва, что ты мертв, твое правление может оказаться невосстановимо потерянным.

Вождь мрачно кивнул.

— А если какой-нибудь голубь-вестник унесет эту молву за пределы владения, вряд ли кто отважится явиться в эти воды ради того, чтобы воспользоваться нашим урожаем жемчуга.

Не сможет ли Джанне уговорить Сиркета послать воинов Дэйшей?

Он решительно отмел такое предположение.

— Нам нужно вернуться к кораблям. Если с них видели дракона, корабли должны отправиться к месту сбора у дальней стороны Далао.

— Если только дракон и их не потопил, — нахмурившись, прервал его Дев.

— Нам остается только надеяться, что нет, — тяжело выдохнул вождь.

— Волей-неволей придется нам из этого исходить, — согласилась Ризала.

— Можно построить плот, но тогда предстоят встречи с течениями, — и Кейда с неудовольствием посмотрел на Дева. — Ты не мог бы с помощью волшебства позаботиться, чтобы нас не снесло?

— И думать забудь, — огрызнулся Дев. — Еще не хватало, чтобы этот дракон вновь на нас налетел, если разнузданный колдун нас заметит и его призовет. Ты же понятия не имеешь, на что способен волшебник, имеющий в своем распоряжении такую силу. Он отберет у тебя это владение в считанные дни, и ты ничего не сможешь поделать.

— Но мы перебили всех колдунов дикарей, — в негодовании, но не без отчаяния воскликнула Ризала.

— А что, если мы убили только тех, кто был достаточно силен, чтобы ввязаться в бой? — возразил Дев. — Сама видела, как они меж собой дрались. Насмерть. Полагаю, нашелся кто-нибудь, достаточно здравомыслящий, чтобы не поднимать головы.

— Ты собираешься сказать мне то, что уже не раз говорил? — яростно спросил Кейда. — Что нам следовало перебить их всех и много раньше?

Моя ли вина в том, что я отвлекся восстановлением владение Чейзенов до того, как мы полностью отвоевали каждый остров?

— Волшебнорожденный даже с самой ничтожной силой мог бы скрыться ото всех твоих карательных отрядов, — Дев решительно махнул рукой. — Вероятно, у него не так-то много собственной силы, не то мы бы уже увидели, как он возглавил ответный удар. Но если он научился вызывать дракона, большего ему и не требуется. Черпать из стихий, находящихся вокруг, вот основа их дикарского колдовства, потому оно так грубо, — заметил он с презрением. — Заполучив ауру дракона, такой малый обеспечил себя всей силой, какую мог бы использовать. И теперь может вытворять все, на что у него ума хватает.

— Но при этом ему бы нелишне знать, как позаботиться, чтобы дракон его самого не слопал, — со слабой надеждой вставила Ризала.

— А как он этого добьется? — Кейда настороженно посмотрел на северного колдуна.

— Кто знает? Я делаю выводы на ходу, — с горечью проговорил Дев. — Мне надо побеседовать с Велиндре, как только мы найдем пригодный для этого металл. — Он в раздражении сбил кусок старой коры со своей небрежно оброненной кольчуги. — Вполне сгодился бы шлем. Но он на дне морском.

Потому что колдун может видеть вещи в любой луже, но нуждается в волшебном отражении в металле, чтобы поговорить со своей сообщницей. А примечательно, что, когда я готов поощрить его колдовство, обстоятельства препятствуют его чарам.

— Хорошо, что на дне они, а не мы, — бодрость в голосе стоила Кейде некоторых усилий. — Давайте построим плот и отправимся на север через острова Змеептицы. Если мы пойдем вдоль острова Далао, прежде чем попытаемся пересечь течение, пусть себе оно несет нас к югу. Если мы все правильно рассчитаем, то не слишком промахнемся, даже в наихудшем случае нас и за Балайо не унесет. Скажем, что я видел знамение, из-за которого мы перешли на другую сторону течения еще до того, как налетел дракон. — При мысли о лжи у него свело желудок.

Никто не оспорит моих слов, я предводитель. Народ владения доверяет мне, считая, что я действую ему на благо, ищу и толкую предвестия, не притворяюсь и не обманываю. Возможно, это часть проклятия, неизбежного при магической скверне. Насколько же недобрый знак для нас прибытие дракона?

— И еще одно, — горячо добавил Кейда. — Пусть никто ни словом не упоминает дикарских колдунов, когда мы вернемся. Будем держать это при себе. Люди, как правило, считают, что дракон такая же тварь, как и любая другая.

— Едва ли, — возразил Дев. — Не может обычная тварь распоряжаться волшебным огнем.

— Значит, он — волшебная тварь, — упрямо настаивал Кейда. — Как бы ни было скверно, но станет еще хуже, если люди, в минувшем году пережившие нашествие дикарей с их колдунами, подумают, что на них снова надвигается та же беда.

— И что же ты станешь делать, если кто-то вдруг наткнется на дикарского колдуна? — язвительно полюбопытствовал Дев.

— Вероятно, удивлюсь не меньше, чем кто-то другой, — бесстрастно ответил вождь.

— Надо спуститься к морю, — Ризала вглядывалась сквозь деревья, одна ее рука тянулась к полумесяцу кинжала у пояса. — Полагаешь, дракон сожрал всех дикарей, которые, по словам корабельщика Мезаи, скрывались здесь?

— Если нет, я оставлю от них одни обугленные кости, и более мудрого решения не требуется. Нас сейчас куда больше должны беспокоить ловушки, которые соорудили эти ублюдки. — Дев нагнулся за своими мечами. — Смотри, куда ступаешь, а это брось, — резко произнес он, видя, что Кейда наклоняется, чтобы подобрать доспехи. — Не стоит плыть в них на плоту. Если перевернемся, ты уйдешь прямехонько на дно и больше не выберешься.

— И то верно, — Кейда скорчил рожу. Подхватив оружие, он последовал за остальными по узкой тропе меж побитых и замученных засухой иглоплодов и шелестоорешин.

Хотя вождь, потерявший доспехи, не лучшее знамение. Надо еще кое-что учесть на будущее: если мы вернемся к кораблям, и я смогу послать кого-то, чтобы вернул столь могущественный знак моей власти, разве не станет это доказательством, что я действую на благо владения, на какие бы сделки ни шел с порочной магией?

А что, если не удастся вернуть доспехи? Будет ли это означать, что ты дурно поступил, повернувшись спиной к мудрости своего отца, к предписаниям, что вели предков Чейзенов, Дэйшей и людей любого иного владения? Не ты ли содействовал тому, что всем теперь угрожает такое неукротимое зло, как дракон?

Угнетенный этим горьким предчувствием, Кейда последовал за Девом вниз по крутому склону на дальней стороне острова, держась на достаточном расстоянии, чтобы любая ловушка, в которую попадется маг, не стала опасной для него самого. Ризала шла последней, стараясь ступать по его следам. Деревья иглоплода стояли здесь реже, что означало: шелестоорешины воспользовались щедростью последних дождей и дают побеги везде и повсюду. Колючие спутанные лианы-душительницы боролись за место под солнцем, да еще и вся земля была в рытвинах, не менее предательских, чем ловушки.

Хотя бы нет никаких следов, кроме звериных.

— Как ты думаешь, дикари съели всех матий? — спросил Кейда, подпрыгивая, чтобы не подвернуть ногу, когда под стопой разверзлась нора. Пятнистые куски шкуры и обрывки сухих листьев полетели по ветру.

— Они просто зарылись поглубже. — Пот прочертил темную полосу на охристой рубахе Ризалы вдоль хребта. — Они слишком сообразительны, чтобы вылезать в такую жару.

— Смотри, куда ступаешь, — Дев вытер лоб тыльной стороной ладони. — Там крутой обрыв, а внизу рифы.

— Как мы спустим здесь плот? — с сомнением спросила Ризала.

Кейда оглядел берег в обоих направлениях.

— Это не так уж и сложно. — Он указал на углубление в скале. — Думаю, здесь вполне можно спуститься к морю.

Дев смотрел в глубь суши:

— Вон там родник.

В сыром овраге обнаружились скромные побеги кожекопья, там, где у подножия скалы родник выбрасывал на поверхность драгоценную воду. Кейда обнажил нож и срезал несколько мясистых копий. Расколов их в длину, он пошлепал ими по спине Дева, когда тот склонился и чашечкой ладони зачерпнул воду. Дев вскочил:

— Дрянь! Больно!

— Лишь на миг.

Кейда посторонился, пропуская к роднику Ризалу, выжал сок на раздувшееся основание листа и смазал свою нежную кожу.

— Давай помогу, — Ризала стряхнула воду с ладоней, взяла лист и стала втирать вязкий сок в спину Кейды. Он содрогнулся, когда она прижала пальцы к его узловатым мышцам по обе стороны позвоночника.

Одно прикосновение твоих ладоней останавливает мне сердце. Что я сделал, чтобы заслужить преданность такой женщины, как ты, пусть я даже не смею следовать своим желаниям? Будет ли мне наградой, доказательством, что я на верном пути, если когда-нибудь я найду такой способ сделать тебя своей, который никому не принесет бесчестья? Если я все еще тебе нужен.

— Ты достаточно уверенно рассуждал о плоте, — поддел его Дев, меж тем как вождь-целитель нарезал новые полосы, чтобы смягчить боль в покрасневшей груди. — Могу тебе с уверенностью сказать: я не строитель лодок.

— Нам нужно только подходящее дерево и чем связать стволы, — твердо сказал Кейда перед тем, как утолить жажду прохладной влагой. — Ризала, нарежь лиан, а мы поищем подходящие деревья. И всем нам надо искать тыквы-горлянки. Надо во что-то запасти воды.

— За дело! — Она осторожно двинулась вдоль скалы и начала распутывать моток лианы у ее выступа.

— Дев, деревья придется валить твоими мечами, — Кейда обернулся и вгляделся в убогий лесок, нет ли где молодой тандры. — А свои я приберегу на случай, если встретим дикаря, которого потребуется сделать покороче.

— Конечно, мой господин, — ехидно согласился Дев и последовал за Кейдой по тропе на склоне, где выросли несколько деревьев тандры. — Так откуда тебе ведомо, как строят плоты?

— Мой отец Дэйш Рейк брал меня и моих братьев в охотничьи путешествия по владению, — Кейда качнул росток тандры толщиной с его предплечье, проверяя цепкость корней. — Мы уделяли много времени постижению морей и лесов, когда охотились. Отец говорил, что мы должны знать, как наш народ обеспечивает себя пищей и одеждой, — вопреки себе Кейда сдержанно улыбнулся. — И отец настаивал, чтобы мы учились, как прокормиться и одеть себя, если нет ничего, кроме кинжала в руке. Он говорил, что даже самый искусный прорицатель не может предвидеть всего, что случится. Начнем-ка с этого, — он посторонился, уступив место Деву.

— Он не заблуждался, — колдун вынул мечи из ножен и передал Кейде свой второй клинок.

Дэйш Рейк часто говорил, что важны истины, содержащиеся в случайно услышанных словах. Не мог ли он чего-то провидеть в своем будущем, что навело его на мысль обучить меня таким навыкам?

Дев принялся рубить дерево. Какое бы оно ни было легкое, но сталь увязала в сочной волокнистой древесине.

— Осторожней, — предостерег Кейда. — Не стоит ломать меч.

Дев высвободил клинок, обдумал следующее движение и возобновил натиск.

— Значит, он учил тебе делать плоты?

— И не раз, — Кейда воспользовался вторым клинком Дева для рубки ореховых побегов толщиной в запястье.

— Берегись! — Дев толкнул побег тандры, и тот опрокинулся, последние волоконца, связывавшие ствол с неровным пеньком, сломались с громким треском.

— Еще несколько таких стволов, и мы наберем достаточно для плота, — Кейда всадил меч Дева в землю и достал кинжал, чтобы снять с дерева кору.

— Что случилось с твоими братьями? — ни с того ни с сего спросил Дев, опрокидывая второе деревце так, что оно тут же доломало буйные побеги тандры.

— Я думал, тебе достаточно знакомы алдабрешские правила приличного поведения, чтобы избегать таких вопросов. — И Кейда сосредоточился на выемках, которые вырезал с обоих концов ствола орешины.

— Нас с тобой здесь только двое, — Дев был неуемен. — Ты первенец Дэйша Рейка. Или просто старший, которого оставили в живых потому, что избрали наследником? Я знаю, что ваш народ справляется с семейными сложностями, выдавая замуж на сторону старших дочерей, едва те научатся самостоятельно ходить, и меняя им имена, а лишние сыновья исчезают, и никто не упоминает о них.

— Я был старшим ребенком Дэйша Рейка. — Кейда медленно очистил второй ореховый ствол, поддев кору острием кинжала. — И стал его наследником без всяких ухищрений.

Дев помедлил, вытирая пот со лба, и поглядел на Кейду искоса:

— Но ты говорил, что у тебя были братья. Большинство предводителей заботится, чтобы родилось более одного сына, на случай, если первенца унесет одна из ваших свирепых лихорадок. Что с ними случилось?

— Не твоя забота. — Кейда с резким скрежетом клинка содрал кору.

Дэйш Рейк также учил нас всех встречать каждый вызов, делая новый шаг. С тех самых дней, когда он давал нам задание строить плоты, чтобы поглядеть, не суждено ли кому из нас утонуть, дабы избавить его от решений, какие являются тягчайшей ношей и величайшей ответственностью вождя.

— И вы называете нас варварами. — Дев хмыкнул, рубанув по следующему дереву так, что из-под клинка брызнули волокнистые щепы. — Что ты собираешься делать с избыточными сынками, которых принесет тебе Итрак?

Кейда закончил обрабатывать второй ореховый ствол и отбросил его.

— Это наше с ней дело.

— Что? — спросила Ризала с любопытством, держа в исцарапанных руках груду мотков лианы. Дев прыснул и сосредоточился на следующем деревце тандры, которое собирался свалить.

— Кое-что не касается Дева, — коротко объяснил вождь. Он опять взял меч колдуна и начал срубать с поваленных стволов прутья с листьями. Ризала изучала его работу, прежде чем приступила к плетению двойных шнуров из лианы.

— Я не исполнил бы долга твоего верного раба, если бы не напомнил о твоем долге завести сына или двух от Итрак, — благочестиво произнес Дев и присоединился к Кейде, начиная грубо обрабатывать бревна. — Я слышал сплетню, будто ты ищешь себе раба-скопца, дабы не страдать от чьего-то превосходства, так как Джанне Дэйш просто-напросто отрезала твои драгоценные части и заперла в своей шкатулке с украшениями, прежде чем изгнать тебя к Чейзенам.

— И ты не позаботился это опровергнуть, дав понять, что ты вовсе не такой? — язвительно спросил Кейда.

— Мне не удалось найти тыкв, которые не проели бы черви, — объяснила Ризала, усердно работая. — Придется высаживаться, чтобы искать воду.

— Так где мы строим наш плот, здесь или ближе к воде? — Кейда подобрал пару стволов, которыми занимался.

— Вполне можно и здесь, — Ризала выжидательно посмотрела на него. Он не отвел взгляда.

Она старается не выдать истинных чувств. Это из-за меня или из-за Дева?

— Давай их свяжем, — он склонился и принялся складывать стволы в ряд. — Дев, та сторона твоя.

Как только бревнышки из тандры были плотно уложены, Кейда подставил ореховый ствол под один из концов предполагаемого плота, а второй уложил поперек сверху. Надавил на упругое дерево с пометками и кивнул Деву:

— Держи эти концы. Ризала, свяжи как можно прочнее.

Бревнышки тандры ходили ходуном и повизгивали, меж тем как Ризала стягивала будущий плот веревкой из лианы.

— Я долго не продержусь, — предостерег Дев. Его нагие плечи выгнулись от усилия, с которым он налегал на дерево. Ризала не потратила много времени на обматывание шнуром зарубок, вырезанных Кейдой, чтобы скрепить работу с одной стороны.

— Теперь вон тот конец, — кивнула она.

— Недурно, — признал Дев мгновение спустя, когда все трое выпрямились. — А как мы его потащим? И еще весла нужны.

— Давай веревку, — Кейда протянул руку Ризале. — Дев, поставь зарубку между двух первых бревен по обе стороны с твоего конца.

Когда чародей взял кинжал и приступил к делу, Кейда связал два ореховых кола в крестовину.

— Это установим на носу и корме, чтобы плот держался прямо, а сюда вставим крестовину, — пояснил он, укрепляя ее у края плота. — Ах да, Дев, еще требуется парочка гребков.

— Я попью воды, прежде чем снова займусь чем-нибудь. — Дев затопал по краю скалы к скудному источнику, счищая с груди оставшиеся обрывки кожекопья и отбрасывая их в сторону.

— О чем вы говорили? — спокойно спросила Ризала, подходя ближе к Кейде.

Он поймал ее за пояс и наклонился, чтобы коротко поцеловать. Ее губы были сухи, а кожа вокруг них почему-то влажная. От нее пахло свежим потом и прошлогодней травой.

— Он хотел знать, что стало с моими младшими братьями, когда умер мой отец и я провозгласил себя вождем.

— Ты хочешь рассказать мне? — спросила она с нарочитым бесстрастием.

— Я не хочу никаких умолчаний между нами, — он теснее прижал ее к себе и поглядел в глаза. — Предсмертная воля Дэйша Рейка предлагала им выбор между скорой безболезненной смертью и оскоплением и переходом на положение моих рабов. Все, кроме двоих, выбрали второе и тайно служили Дэйшам, как соглядатаи в хозяйствах других вождей.

— Лучшая участь, чем жить евнухом, ослепленным и запертым в темницу, как братья Чейзена Сарила. — Несмотря на жару, Ризала содрогнулась. —Итрак это знает?

— Нет, — с запоздалым пониманием ответил Кейда. — Мы это никогда не обсуждали. Но должна знать, как я договорился с Джанне, Рекхой и Сэйн: они оставят одного сына, а всех других отправят на воспитание далеко от дома. Мне хотелось, чтобы у Сиркета были братья, которые встанут за ним, если что, но не настолько близкие по возрасту, чтобы точить кинжалы для ударов ему в спину.

— Ты должен поговорить об этом с Итрак, — сказала Ризала с озабоченностью в голубых глазах. Дев возвращался, и она попыталась отстраниться, но вождь удержал ее.

— Если мы пройдем через это испытание к будущему, когда ты сможешь подарить мне детей, то их жизнь окажется в твоих руках, — уверил он.

Она вывернулась из его объятий:

— Давай попьем и займемся веслами.

После того как Кейда напился из источника, они молча вытесали три грубых весла.

Кейда подхватил плот с одного конца:

— Теперь не худо бы добраться с ним к морю, не сломав шеи.

Дев поднял другой конец, а Ризала зашагала следом с нелепым грузом весел и мечей в руках. Они осторожно двинулись к углублению в скале, где лужу чистой воды закрывал зеленовато-бурый выступ, потрепанный морским прибоем.

Кейда оглядел Дева. Волшебник кивнул, и они швырнули плот в воду. Вождь прыгнул следом, заколотил ногами, едва вода сомкнулась над ним, вынырнул, тряхнул головой и протер глаза. Плот мирно качался на волнах, Кейда, подтянувшись, осторожно вполз на него, чтобы не перевернуть. Задержав дыхание, он потихоньку поднялся на колени.

— Эй! — Дев метнул ему их грубые весла. Кейда, малость опешив, поймал первые два, но третье по сучковатым бревнышкам соскочило в воду.

— Не бросай мечи! — Он выложил рукоять весла в углублении креста и погнал неподатливый плот ближе к скалам, чтобы подобрать упавшее весло.

— Я варвар, но не полный дурак, — с презрением обронил Дев.

Ризала проворно бросилась в море и обогнула плот, чтобы взобраться с противоположной от Кейды стороны.

— Подайте плот как можно ближе, — Дев лежал на скале, вытянувшись, как только мог, и протягивая мечи. С помощью весла Кейда повел плот к скалам. Ризала потянулась и приняла мечи, как только дотянулась. Дев прыгнул стопами вперед и погрузился в море с гейзером брызг. Поплескался, смывая грязь и пыль с покрасневшей груди.

— Вот дерьмо, жжется!

— Соленая вода при таких ожогах не вредит, — сказал Кейда.

— Но солнце высушит меня словно шматок мяса, а мне спину прикрыть нечем, — Дев осторожно взобрался на борт. — Давайте-ка мне весло!

Ризала и Дев встали на колени, а затем начали яростно грести против неуступчивого прибоя. Кейда же вел неловкое судно коварным лабиринтом среди кораллов, работая кормовым веслом. Открытые воды не дали им передышки. Какое-то случайное южное теченьице подхватило плот, грозя унести за остров, совсем не туда, куда надо.

— Правь, — Кейда тряхнул Ризалу за плечо.

И крепче удерживал кормило, меж тем как Ризала приникла к нему, осторожно смещаясь на крохотном суденышке. И вот она взялась за рукоять лопасти, а ему с решительным кивком передала свое весло. Кейда встал на колени, присоединяясь к Деву, теперь они вдвоем толкали плот за пределы буйного течения, сучки и неровности древесины болезненно впивались в колени, палящее солнце било по голове и по спине. Кейда обильно потел, впрочем, ветерок тут же уносил испарину со лба и груди. Казалось, вечность прошла, пока он заметил, что движение воды под плотом замедлилось. Он перевел дыхание как от облегчения, так же и от крайней усталости. Плот находился на расстоянии выстрела из лука от следующего островка.

— Нам нужна высадка для передышки? — Ризала решительно приникла к кормилу, уперев широко расставленные ноги, пальцы босых смуглых ног уперлись в дерево Она кивнула на разрыв в рифах, предлагавший доступ к пляжу.

— Обойдем этот остров и посмотрим, что и как, — Кейда поглядел на Дева, отдыхающего с веслом поперек бедер, закинув назад гладкую башку и закрыв глаза. Чародей кивнул в знак согласия.

Теперь, освободившись от течения, они продвигались лучше. Но их подстерегала новая опасность: пестрый, окруженный пеной риф, бегущий вдоль берега, мог оказаться слишком близко. Плот едва полз. Кейда старался не смотреть на остров. Казалось, всякий раз, когда его взгляд туда падает, скопление кокосовых пальм у берега почти не смещается, как ни пыхти.

— Давайте высадимся, когда минуем следующий пролив, — натянуто предложила Ризала.

— И найдем родник, — прохрипел Дев.

— Придется подождать прохлады, чтобы двигаться дальше. — Кейда обнаружил, что едва не онемел из-за того, что во рту засохла слюна, и мучительно прочистил горло. — Не то мы все умрем от перегрева.

Нам просто надо надеяться, что корабли еще ждут в месте встречи.

Они тяжко трудились, пока плот не скользнул в устье протоки между островком и клочком густо заросшей деревьями суши, дразнившей запахом свежей зелени.

Дев поглядел вдоль протоки:

— Дерьмо!

— Дикари! — Плот нырнул, это Ризала передала свое содрогание кормилу. Кейда погрузил лопасть глубоко в воду, страх придал ему сил и обратил в бегство усталость.

— Они сюда не смотрят.

— Пока, — Дев ловко греб ему в лад.

— Похоже, здесь целая прорва их долбленок, — Ризала всматривалась в даль, правя плотом, чтобы развернуть его и вывести отсюда.

Скалистый выступ впереди был круто обрезан морем. Кейда отчаянно искал место для высадки, меж тем по проливу эхом неслись нечленораздельные вопли.

— Что они делают?

— Это не за нами, — с облегчением заметила Ризала. — Они налетели на кого-то из своих.

— Мезаи говорил, моряки с триремы слышали вопли в ночи, — пропыхтел Дев.

Кейда поспешно указал веслом, с которого капала вода:

— Туда, за камень.

Они протолкнули плот через водоворот на узкую отмель с полосой песка за грудой камня.

— Казалось бы, у них хватало дел спасаться от стали Чейзенов, чтобы не заниматься взаимоистреблением, — заметил Дев, когда они вытаскивали плот из воды. Кейда сунулся вперед, но деревья скрывали зрелище боя.

— Имеет смысл спрятаться, пока дикари не уберутся. В открытых водах нам от них не удрать. Долбленки у них чертовски быстрые.

— Теперь можно искать родник? — Ризала положила ладонь на рукоять кинжала. Дев повесил на пояс мечи.

— Полагаю, вряд ли мы станем драться, если нарвемся на кого.

— Нет, мы пустимся наутек, — подхватил Кейда. — Попробуем понять, что там происходит. Лучше знать, что позади нас, прежде чем пускаться дальше.

Он осторожно пошел вперед манящей лесной сенью. Вопли вызова заглушили невнятные стоны боли, а сквозь них пробились резкие крики отчаяния. Гнев и смертная мука пытались переорать друг дружку.

— Сюда, — Дев кинулся мимо Кейды, спеша к морю.

Ризала замерла.

— Я пошла искать родник, каких-нибудь плодов или чего-то еще. Во рту пересохло.

Кейда тоже резко остановился:

— Увидишь что-то опасное, крикни.

— Более опасное, чем Дев? — полуулыбка оживила ее лицо.

Кейда осторожно пробился сквозь плотную пелену кистянника и увидел длинное скалистое острие, вдающееся в пролив точно палец. Дев уже лежал на грубом песчанике, подперев подбородок переплетенными пальцами и сосредоточенный на зрелище драки. Стараясь не зацепиться мечами за ветки, Кейда склонился и присоединился к волшебнику. Скала была твердой и царапала голый живот.

— Обычная свалка, — задумчиво обронил он. — И хуже приходится нападающим вон оттуда.

В отдалении, хотя слишком близко, чтобы смотреть спокойно, долбленки, которые Кейда видел по пути, нападали на становище, разбитое на островке.

— Спасибо, что они устроили становище не на развалинах деревни Чейзенов, — подумал он вслух.

Дикари лишь очистили широкое пространство от деревьев и кустов, а из бревен и ветвей с листьями соорудили нехитрые укрытия. Несколько черных пятен виднелось там, где они жгли костры. И кое-где навалили кучи мусора.

Темные глаза Дева не отрывались от боя. Долбленки, явившиеся с островка чуть в стороне, почти добрались до берега, но тут дикари, залегшие в засаде, вывели из-под прикрытия кустов свои челноки, и те помчались по воде. Но не прямо на врага, а на середину пролива, чтобы отрезать противнику путь к отступлению. Дикари сражались над водой, гоня свои утлые суденышки и одновременно коля друг друга деревянными копьями и круша дубинами с каменными шипами. Глухой стук ударов и резкий треск костей сопровождали злобные вопли и визг, полные боли. Трудно было отличить одно воинство от другого. Грубые кожаные набедренники почти не отличались по цвету от нагих тел, и на каждом теле грубые узоры светлыми красками: завитки, спирали, отпечатки ладоней. У всех волосы в запеченной глине, у некоторых еще перья и листья в прическах. И ни у кого яркого плаща или пестрого венка, какими выделялись их колдуны.

Одно ли знание, что чародей врага может покрыть ржавчиной их оружие, удерживает их от применения металла, более смертоносное, чем деревяшки? Или колдуны предпочли держать соплеменников в крайней дикости, чтобы вернее ими править?

Он с отвращением наблюдал, как неравный бой оборачивается бойней. Грубое доступное всем оружие было до грубости действенным. Бойцы исчезали в море, иные с криком, тут же обрывающимся, другие безмолвные и оглушенные. Никто и рукой не шевелил, чтобы спастись. Мертвые тела, всплыв, ударяли по тем, кто почти достиг берега. Теперь драка шла у края воды, нападающие в отчаянии взмахивали смертоносными дубинами, но из лесу вылетали все новые враги с леденящим душу боевым кличем.

— Ни следа магии, — с явным облегчением произнес Кейда.

— Как ты полагаешь, с чего это они собирают тела? — Дев сощурился, глядя за сверкающую воду.

Шум позади заставил обоих потянуться к мечам. Оба были готовы вскочить.

— Я нашла несколько дынь у ручейка, — Ризала остановилась и показала шишковатые зеленые шары, которые держала в подоле. — Что там такое?

— Убивают друг дружку. — Кейда взял дыню, срезал верх, выбрал ножом желтые семена из ярко-алой мякоти.

— Они порядком друг друга перебьют, — волшебник тоже взял дыню и отрезал ломоть, откусил и стал, жуя, выплевывать семечки.

— Они убивают всех подряд или берут пленных? — Ризала уселась под кронами низких прибрежных деревьев. — Частокол для пленных есть.

— Трудно сказать, — ароматная кислая дыня быстро утолила жажду предводителя. Он отогнал рукой крохотных черных мух, явившихся неведомо откуда.

— Они не вырыли ров и не поставили кольев, — Дев ощерился, соскребая последние остатки мякоти с дынной кожуры.

Кейда принялся за новую дыню, наблюдая, как торжествующие победители подгоняют все, что осталось, к своему берегу: и тела, и долбленки, неясные пятна, качающиеся на воде. Горстка побежденных кое-как поднялась на ноги на мелководье, и ее тут же поразили смертоносные деревянные копья.

— Кажется, они не особенно жаждут сохранить кому-то жизнь, — брезгливо заметила Ризала.

Дев щелкнул в ее сторону пальцами:

— Давай дыню. Целую.

Она без единого слова кинула ему шишковатый зеленый плод.

— Ты что делаешь? — Кейда наблюдал, как волшебник взрезает верхушку и выбирает семена, пристально глядя в дыню.

— Если у них нет волшебника, никто не предупредит их, что за ними следит ясновидец, — он пожал плечами. — А если мы получим ответ на один вопрос и зададим стрекача? — Он умолк, словно что-то увидел в соке.

— Что там? — Кейда придвинулся поближе к чародею, чтобы взглянуть.

— Посмотри сам, — тот стряхнул жадных мух, закрывших видимость.

Кейда воззрился в дыню. Победители наваливали тела небрежной грудой. Одни были уже покойники: зияющие раны в головах, разбитые кости, бледнеющая на темной коже запекшаяся кровь. Другие еще трепыхались, хватали ртом воздух, который вырывался из пробитых грудных клеток, и кровавая пена выступала на губах, ибо сломанные ребра рвали легкие. Копейные древки торчали из животов и конечностей, темная кровь хлестала по светлому дереву, почти не высыхая.

— Дев! — Ризала рванулась вперед, вырвала у чародея дыню и швырнула ее в воду.

— Какого… — Дев уставился на нее. А Кейда замер, как кошка, высматривая, не услышал ли кто из дикарей вдали внезапный всплеск.

Вдоль пролива загремели звуки биения огромных кожистых крыльев. Кейда схватил Ризалу, прижал к скале и прикрыл собой. Вновь раздался шум крыльев. Он гремел в воздухе, точно треск разрываемой ткани. Дикари бурно заулюлюкали.

— Что происходит, Дев? — хриплым шепотом спросил вождь.

Глаза Дева расширились в изумлении.

— Будь я проклят, если знаю, — с досадой прошипел он. — А к ясновидению больше не прибегнешь.

Безумная дробь копий и дубин по лодчонкам разнеслась вдоль пролива, она становилась все громче и быстрей. И прекратилась, оборванная грохотом драконьего приземления.

Земля и впрямь затряслась или это мне уже мерещится?

Он высунулся вперед, насколько посмел, свешиваясь с края скалистого мыса. Дракон сидел, приникнув к земле посреди пространства, которое расчистили дикари. Хвост его смахнул несколько грубых укрытий. Дикари простерлись ниц и не шевелились, даже когда могучий хвост твари обрушил тяжелые обломки дерева на их незащищенные тела. Дракон запрокинул голову и взревел. Раздирающий слух звук проникал в плоть и кости. Стайки перепуганных птиц взмыли над лесом. Даже лесные орлы, которым мало кого доводилось бояться, с воплями сорвались с деревьев и метнулись прочь.

Кейда взял Ризалу за руку, и она крепко сжала его пальцы. Вождь бросил взгляд на чародея:

— Все в порядке?

— Волшебство. Я чувствую, — глаза его были широко раскрыты и ярко светились, он дышал точно больной лихорадкой. — Со мной все будет в порядке, — заверил он сквозь плотно сжатые зубы, — если только эта дрянь не подойдет ближе.

Кейда обменялся взглядом с Ризалой, они заключили негласную договоренность:

Если подойдет, бежим. И не смей за нами увязываться, варвар, рожденный под несчастной звездой.

Дракон вновь взревел, правда, не так громко, скорее устрашая, чем бросая вызов. Поднявшись на лапы, он побрел к беспорядочной горе мертвых и умирающих. И защелкал пастью. Откушенные конечности выпадали из его мощных челюстей, когда он глотал пищу, запрокидывая голову.

— Звезды небесные, — Кейда в ужасе наблюдал, не в силах отвести взгляд.

— Так вот, значит, как можно помешать дракону тебя слопать, — натянуто попытался сострить Дев. — Постараться взять побольше пленных, чтобы он набил себе брюхо.

— И поэтому захватчикам было все равно, если их пленные были слишком стары, чтобы приносить пользу в качестве рабов? — Ризала сморщила нос. — Им просто нужен был запас мяса на случай, если прилетит дракон?

— Но ни один из колдунов не призывал дракона в прошлом году, — Кейда поглядел на Дева. — Почему?

Дев ответил гневным взглядом:

— Не сплести ли мне по-скорому сеть из первозданного воздуха, дабы уловить одного из этих дурней, роющих мордами грязь? Не стоит ли нам надеяться, что он достаточно выучился алдабрешскому, чтобы объяснить?

— Смотри, — Кейда вынул ноющие пальцы из цепкой хватки Ризалы. И положил ладонь поверх ее ладони. Внизу на берегу некто медленно поднялся на ноги среди уймы приникших к земле дикарей. — Это их волшебник?

— Тот самый ублюдок, и он решил ничем не выделяться, чтобы не погибнуть от наших рук. — Дев сощурил свои темные глаза, пот выступил у него на лбу.

Ничто не отличало этого дикаря от прочих. Тварь прервала пиршество и поглядела на него, лукаво склонив набок тяжелую голову. Разверзла пасть с клочьями темного мяса на белых зубах. Угрожающе зашипела на низких нотах.

Дикарь не поднимал глаз, избегая пылающего взора чудовища. Склонив голову, он порылся в своей нехитрой набедренной повязке и бросил что-то в пыль перед драконом. Тот метнул голову вниз, чешуи на загривке встали дыбом. Замелькал язык. Тварь издала глубокий гортанный звук, от которого задрожал воздух. Дракон словно позабыл о рассеянной вокруг пище, он скорчился, подвернув под себя задние лапы, согнув передние, взрывая песок когтями. Свет радужек его красных глаз сделался золотым.

Дикарь, отличный от других, медленно прошел к одному из уцелевших укрытий. Сверкающий взгляд дракона следил за каждым его шагом. Огромная тварь не шевелилась, пока человек нырял внутрь. Появился он почти немедленно, держа в руках деревянный ларь. Тем же размеренным шагом он приблизился к дракону и поставил окованный цепью ящик в пределах досягаемости его длинной шеи. Затем, сорвавшись с места, суетливо попятился, наткнувшись на одного из дикарей, рухнул и распростерся в пыли. Тут же скорчился, подобрав ноги, словно испуганное дитя, беспомощно поднял одну руку, чтобы защититься от гибельной хватки дракона. Но тот оставил человека без внимания, а лишь вытянул шею, обнюхивая ларь. Пыль клубилась вокруг передних лап, меж тем как чудовище все глубже погружало когти в землю. Изо рта вновь вылетел раздвоенный язык, коснулся темного железного дерева и ржавых оковок. Затем с той же ловкостью, какую выказал, извлекая воинов Чейзенов из доспехов, протянул переднюю лапу и всадил в крышку острый коготь. Тррямп! Ларь разлетелся на куски, а дракон начал обнюхивать содержимое.

— Что это он ему дал? — спросила Ризала в полном недоумении.

— Это колдун, которого нам надо убить! — провозгласил Кейда.

— Не чую в этом паршивце и намека на магию, — пробормотал Дев. — Наверняка сказать трудно, этот дракон все заполонил своей аурой… Только… — Его голос затих. Кейда не мог припомнить, чтобы замечал такую неуверенность во взгляде северянина.

— Что такое?

— Чтобы стать волшебником, нужен особый врожденный дар. И внутреннее сродство с одной или более природными стихиями, — медленно выговорил Дев.

Надо от рождения иметь склонность искажать природу.

— Знаю, — Кейда в неудовольствии закусил губу.

— Как и в любом умении, некоторые оказываются способней прочих. Бывают люди со столь малыми способностями, что как их ни учи, а толку не выйдет, — Дев кивнул в сторону дракона, все еще сосредоточенно обнюхивающего обломки ларя и не замечающего простертых вокруг дикарей. — Думаю, всех колдунов мы перебили. Если этот и волшебнорожденный, вряд ли у него есть ничтожная способность к самому обычному колдовству. Но он может натворить изрядных бед, если ухитрился приручить дракона. Если сумел так выдрессировать, чтобы тот его не сожрал.

— И как же нам его убить? — спросил Кейда.

— Если у него такой сторожевой пес? — Дев пожевал губу. — Не представляю себе. И все же несколько дней уйдет, чтобы понять, что делать с такой силой. А раз у них дракон просто проживает поблизости, то из копьеносцев вполне могут выдвинуться еще несколько волшебников. Может, они затеют драку друг с другом. Может, нам повезет.

— И что станет делать дракон? — изнывая от немой жути, полюбопытствовал Кейда.

— Надеюсь, он много не натворит, — ответил Дев. — Пока у него довольно трупов для насыщения.

— И этот малый знает, чем еще может порадовать дракона, — задумчиво произнес вождь. — Как ты полагаешь, что это?

Теперь дракон лежал, обвив хвостом ляжки, передние лапы играли с подношением дикаря. Вытянув длинную шею, дракон выбрал из кучи новое безжизненное тело и с отчетливым хрустом не спеша пожрал его. Заскользив назад на животах, уцелевшие дикари начали отступать к лесу.

— Самоцветы, что же еще! — внезапно догадалась Ризала. — Ведь захватчиков не привлекала никакая другая добыча. Они брали лишь такое количество съестного, каким могли насытиться после боя.

— Для чего давать дракону самоцветы? — Кейда посмотрел на Дева.

— Не знаю. — Волшебник мстительно прихлопнул муху, ползшую по клочку дынной кожуры. — Может, это известно Велиндре, но я не стану связываться с ней в пределах пятидесяти лиг от этой дряни. Даже если заполучу средства для связи.

— Надо отсюда убираться. — Кейда попытался посмотреть, куда подевались чужаки, но густая листва ему не позволила.

— И прихватим несколько дынь. — Ризала поползла назад к кокосовой пальме, срезала несколько перьев и стала быстро плести. — И шляпы на таком солнце не помешают.

— Быстро же ты отсюда убралась, — Дев в ярости глядел на удовлетворенного дракона.

— Ничто так не вдохновляет, как мысль, что тебя не сожрали заживо, — она содрогнулась.

Кейда в нетерпении ждал, пока она закончит плести корзину. Он впихнул туда дыни и поднял ее. Разгоряченный, липкий от сока и пота, весь в пыли и грязи, а тут еще тяжесть корзины. Впрочем, все это ничто в сравнении с новой угрозой Чейзенам.

Дракон. Вполне счастливый, пока дикари кормят его падалью. Его присутствия может оказаться достаточным, чтобы у дикарей появились новые колдуны. Мы едва спаслись после их последних ударов, поддержанных злокозненным колдовством.

— Держи, мой господин, — Дев метнул вождю грубо сплетенную шляпу. — Прости, если она не вполне подобает твоему достоинству.

— Она вполне мне сгодится, — сухо отозвался вождь и нахлобучил шляпу на голову.

Они добрались до маленькой отмели у скалы, где оставили плот.

— А не утратят ли эти новые чародеи свою волшебную силу, если мы сумеем прогнать дракона или хитростью куда-то заманить? — внезапно спросил Кейда.

— Возможно, — медленно ответил Дев.

— А не перебьет ли их дракон, если они лишатся самоцветов? — продолжал рассуждать Кейда. — Не разучатся ли они им управлять?

— Может быть, тебе удастся скормить им травки Шек Кула? — Дев смекнул, к чему клонит вождь, и нахмурился под пальмовой шляпой. — И сделать их всего лишь евнухами в смысле волшебства? Возможно, точно не знаю.

Кейда решительно вздернул подбородок:

— Тогда давайте подумаем, как нам добиться того или другого.

— Я предпочел бы узнать, нет ли у Велиндре каких-то мудрых советов для нас, — недовольно пробурчал Дев.

А не лучше ли было бы, если бы мы сами сумели избавиться от новой опасности, не прибегая опять к магии? Привлечь Дева в прошлом году было наименьшим злом, но ты и ныне проклят, если появление дракона что-то значит.

— Посмотрим, — Кейда бросил взгляд через плечо. Никаких признаков, зримых или слышимых, что дракон покинул место стоянки. Кейда вздохнул свободней.

— Путешествие не сделается короче из-за того, что мы здесь болтаемся. — Ризала подобрала весла, а Дев столкнул плот в море.

— Правит каждый по очереди. — Кейда передал Деву корзину с дынями, меж тем как волшебник осторожно покачивался на плоту. — Ты первая, Ризала, — он поставил ее на плот, и она твердо взялась за кормило.

— Я буду вторым, — Дев натянул веревку меж шестов, удерживающих бревна, и надел на нее корзину. — Я не стану грести всю дорогу, а прибегать к чарам опасно: это привлечет колдуна дикарей.

— Готовы? — спросила Ризала, сдвигая шляпу на затылок.

— Готовы, — и по знаку Кейды они оба стали грести.

Никто не отвлекался на слова, меж тем как они продвигались вдоль окаймленного коралловым рифом берега к более открытой воде. Кейда оглядывал, не обнаружатся ли где-то за деревьями дикари, и обдумывал положение.

Найдем же мы какое-то средство убить дракона или прогнать его? Отыщет ли та женщина, с которой говорил Дев, познания, полезные для нас? Явится ли знак, предвещающий благой исход, если в деле участвует колдун? Явится ли знак, который подскажет мне, какой выбор предпочтителен для Чейзенов? Все понемногу.

Сперва то, что на первом месте: нам надо не позволить этому чудовищу разорять владение, пока мы ждем помощи от северных чародеев или вдохновения, которое поможет нам спастись самим.

Вот один листок из книги этого смелого дикаря. Дракону прежде всего требуется мясо. Хорошо. Пошлем все триремы и воинов Чейзенов выискать всех дикарей до последнего. Будем держать их в плену на островах, ближайших к этой твари. Если прилетит дракон, пусть угощается.

Скалистая оконечность острова растворилась в бирюзовых водах, протянувших многоцветные коралловые пальцы.

Далее в открытых водах рыжеватый холмистый риф направил их в более спокойный проток меж двух голых островков, едва ли на пядь приподнимавшихся из игривых волн.

Хотя трудно сказать, куда может направиться дракон. Лучше приготовиться к его прибытию на всех островах владения. Велеть островитянам предлагать ему уток и кур. Пусть охотники изловят как можно больше оленей и диких свиней. Но насытят ли наши припасы это страшилище? Или оно питается одной человечиной?

Какими бы простыми ни были пальмовые шляпы, а они помогали выносить безжалостное солнце. Кейда плеснул водой, омывая липкие руки и лицо, а заодно смывая грязь с груди.

— Дев, тебе править.

Чего еще жаждет дракон? Возможно, Ризала права. Не иначе как дикари давали чудовищу самоцветы. Зачем они ему? Это важно? Вернись к более насущному. Как не позволить разорить владение? Кажется, дар его умиротворил. Не поступить ли и нам так же? Отдать то немногое, что найдется у Чейзенов, чтобы чудовище не устроило бойню?

Он греб, приноравливаясь к решительно работающей веслом Ризале.

Кажется, стоит попробовать. Разве жизнь человека не бесценней лучшего из драгоценных камней? Вот и еще одна причина биться с уцелевшими дикарями: чтобы вернуть все камни, которые они украли. Но сможем ли мы при этом избежать участи угодить в зубы дракону?

Дев на корме удерживал плот в нужном направлении, а Кейда вспоминал, как умело управлялся северянин в одиночку со злополучным «Амигалом».

Россыпь неровных рифов потребовала всего внимания. Острова, лежащие дальше, не пропускали ветер, солнце придавало воде ослепительный блеск. Плот миновал опасные кораллы и теперь пересекал мель, где под белым песком резвились хрустально чистые волны. Незримые течения колыхали ковры морских трав, там паслись черепахи. Тень плота упала на маленькую черепаху. Та отпрянула, перекатилась, показав бледное брюхо под пестрой серо-бурой спиной, молотя плавниками.

Чужаки отвергали черепаший панцирь и жемчуг, когда грабили. Наверно, это означает, что подобное не интересует дракона. Это беда или благо для Чейзенов? Следует ли нам горевать, что наши средства не могут помочь, или радоваться, что не потребуется расточить наш улов жемчуга, чтобы откупиться от чудовища?

— Одной черепахи хватит, чтобы мы трое утолили голод, — заметил Дев.

— А чем ты ее поймаешь ее без колдовства? — Ризала поглядела на Кейду. — Ты уже очень долго гребешь. Пора бы тебе на корму.

— Как долго мы там пробыли? Как далеко нам плыть? — Кейда попытался встать и обнаружил, насколько у него затекли ноги. Он спотыкался и чуть не опрокинул плот, пока не поймал рукоять кормила и не восстановил равновесие. Дев еле слышно пробормотал что-то нелестное о неуклюжести вождя и устроился грести. Ризала метнула на волшебника осуждающий взгляд.

Кейда оглядывал море и острова впереди. Вдруг его глаза уловили какую-то белую вспышку.

— Что это?

Дев и Ризала подняли головы.

— Где? — спросила она.

А колдун произнес:

— Что?

— Вон там, за восточным островом, — Кейда следил, как лоскут светлого полотна исчезает за скоплением пальм.

— Вижу, — Дев перестал двигать веслом. С другой стороны острова появилась лодка.

— Думаешь, это кто-то из наших? — Ризала поглядела на Кейду, ожидая подтверждения. — Мы ни разу не видели дикарей под парусами.

— Если это и не наши, то скоро ими станут. — Дев проверил, хорошо ли держатся на ремне мечи, прежде чем опять взяться за весло.

— Мне не нужно кровопролитие, — сурово предупредил вождь. — Разве что ничего другого не останется.

Если на островах поселился дракон, то не хватало только недоброго предвестия: кровь Чейзенов, пролитая в воду Чейзенами сталью Чейзенов.

Глава 8

Кейда пробудился от грезы о запотевших телах, переплетенных в бархатной тьме, и услышал, как за ставнями его окна радостно поют птицы. Яркое солнце бросало полосы на белую постель. Вождь отбросил легкое одеяло, защищавшее его от ночного ветра, и со стоном сел.

Еще не рассвело, когда я проснулся в первый раз. И не собирался снова засыпать. Где Дев?

Негромкие шаги раздались за дверью. Там находилась баня.

— Дев! Это ты? — Кейда вскочил с постели.

— Это я, — в дверном проеме возникла Ризала с охапкой полотенец. Она была в скромном хлопчатом платье, не в хрустящем новом, но и не поношенном.

Кровь забилась в нем при непрошеном воспоминании о ее коже под его руками.

Не ты ли мне снилась? Это платье по цвету почти как твои глаза.

— Доброе утро, — ему удалось приветствовать ее небрежно. Он прошел в баню.

— Ты выглядишь отдохнувшим, — она оглядела его наготу с еле заметной дразнящей улыбкой.

— Почему Дев не разбудил меня? — Кейде потребовался миг, чтобы унялось колыхание в бедрах. Затем он облегчился и вернулся, успокоившись, в свою спальню.

— Не знаю. — Она отворила ставни.

Кейда подошел к окну. Повернул столбик слоновой кости на подоконнике так, что вертушка нацелилась стрелкой на солнце, и внимательно поглядел, как падает тень плавных кривых, вырезанных на столбике.

— Половина утра позади, — он повернулся и властно крикнул в тяжелую наружную дверь: — Дев! Завтрак! И пообильней!

Ризала пристроилась на краешке постели, меж тем как он распахнул сундук с одеждой и стал искать штаны.

— Твоя благоверная супруга сегодня в зеленом.

— Мы должны показать, что мы едины, не так ли? — он бросил взгляд на Ризалу и принялся натягивать изумрудного цвета штаны.

Ризала кивнула.

— Гребцы с «Желтого Змея» проболтались про дракона.

— Едва ли их можно за это корить. В любом случае, существо такого размера вряд ли надолго останется тайной. — Он влез в штаны и туго затянул шнур. — Они, пожалуй, борозду в море оставили, так быстро доставили нас сюда. Экипаж заслуживает похвалы. — Кейда оперся о стену, сложив руки на голой груди. — И мы, по крайней мере, достаточно быстро вернулись, чтобы показать, что со сплетнями о моей смерти народ явно поспешил. Что говорят люди о том, как встретила Итрак первое сообщение с «Туманного Голубя»?

— Едва ли кто-то разобрался, что случилось. — Ризала явно сочувствовала Итрак. — Она удалилась в свой дом и никого не принимала. Благодаря Бейо и Джевину ее приступы отчаяния так и остались за семью запорами; а все ее слуги верны и не станут сплетничать. Что же до чужих домыслов… — Ризала пожала плечами. — Кое-кто поговаривает, будто у нее мог случиться выкидыш…

Будем надеяться, ее верные слуги с ней этими толками не делятся.

— А о драконе у якорной стоянки ни слова? — спросил Кейда.

Она помолчала, обдумывая ответ.

— Болтали, но большинство сомневалось. Итрак о чудовище и словом не обмолвилась. В конце концов, это неправдоподобно. Можно ли представить себе дракона в здешних пределах? Слышал ли кто из ныне живущих о таких тварях? Разве что в стихах. — Она хмыкнула и без тени улыбки продолжала: — Ты появился, и это хорошая новость, пусть даже люди с «Желтого Змея» и подтвердили, что чудовище настоящее. Вот это едва ли хорошая новость, но, по крайней мере, твое появление приободрило людей, а дракон пока что еще далеко за горизонтом. Все ждут, что ты предпримешь и какие отдашь приказы. И повторяют друг другу, что нет смысла принимать какие-то решения, пока никто ничего не знает наверняка. И не худо бы узнать поточней, где находится дракон, прежде чем срываться с места, припустить куда глаза глядят и угодить прямо ему в пасть. Не думаю, что Чейзены станут опять полагаться на милость Дэйшей.

Кейда потер загривок.

— Значит, все еще не настолько худо, как могло быть. Люди ропщут, но не бунтуют.

— Было бы намного хуже, если бы мы не вернулись, — заметила Ризала. — Ты нужен народу как вождь. Иначе ужас распространился бы как зараза.

— Расползался бы коварно и неумолимо, — еле слышно продолжил он. — Люди верят нашим словам о том, что приключилось с нами и с «Амигалом»?

— Думаю, да. — Она сморщила нос. — Они хотят верить, что спастись от дракона можно. Особенно те, у кого друзья или родные на триремах продолжают преследовать дикарей. И у них нет никаких причин считать, будто их вождь станет скрывать правду, — сухо заключила она.

— Мне нужно сходить на голубятню, — он оттолкнулся от стены, — и посмотреть новости с кораблей. Не знаешь, не прилетели к нам по ветру шепотки из других владений? Не распространяет ли Джанне Дэйш слухов о том, почему столь страшное волшебство вторглось в наше владение, пусть даже предпочитает не касаться меня? — Поток вопросов прервал стук в окованную металлом дверь. — Дев? Ты что, соллер молол, чтобы испечь мне хлеба?

Дверь отворилась и явила Итрак.

— Доброе утро, Кейда.

Дав Джевину знак остаться, она закрыла дверь, а затем повернулась к Кейде. Выражение ее лица нельзя было разобрать из-за обильной раскраски. Ризала соскользнула с постели и поспешила исчезнуть за дверью бани.

— Доброе утро, Итрак, — Кейда целомудренно поцеловал ее в щеку и замолчал, не зная, что сказать.

Как я могу объяснить, что не виню тебя за отчаяние от вести, что ты, возможно, вторично овдовела при странных и зловещих обстоятельствах? Могу ли я хотя бы намекнуть, что знаю о твоем потрясении, но не осуждаю твоего испуга?

— Джевин несет тебе завтрак, — первая жена Чейзена явилась в длинной рубахе с широкими рукавами поверх облегающих штанов. Одежда была из лиственно-зеленого щелка с серебряным отливом. Нити жемчуга стягивали мерцающую ткань у щиколоток, запястий и горла, перламутровый полумесяц в серебряной оправе не позволял упасть на лоб черным волосам, заплетенным в уйму тонких косичек. — Дев устал не меньше тебя. Я велела Бейо не вытаскивать его из уютной норки. — Она явно недоумевала, с чего это телохранитель настаивает на отдельном месте для сна, не довольствуясь изножьем постели господина. — Вряд ли он на что-то сгодится, если не выспится вволю.

— Мы порядком утомились по дороге домой, — осторожно сказал Кейда.

— И обгорели на солнце, когда возвращались к «Желтому Змею». — Стараясь избегать его взгляда, Итрак подошла к высокому ларю и достала низкую банку, закупоренную тряпичным валиком. — Дай я смажу тебе спину, пока ты без рубашки.

— Спасибо. — Он взял у нее банку и налил немного содержимого себе в ладонь, прежде чем вернуть. — Я сам разотру руки.

Возвращаемся к плаванию по хитрым морям и проливам семейной жизни. Ты предлагаешь мне близость, но такую, чтобы не стоять лицом к лицу. О чем это говорит?

— Теперь на нас обрушилась новая напасть: дракон, — в ее голосе у него за спиной звучала такая же твердость, какая ощущалась в пальцах, втиравших снадобье ему в спину — И это после всех испытаний прошлого года.

— Дракон действительно существует. — Кейда постарался расслабить плечи. — Хотя я не уверен, что напасть обрушилась на нас. Пока что дракон больше занят тем, что пожирает уцелевших дикарей. Возможно, что именно их злокозненность и навлекла на них такую беду.

— В самом деле? — Ее руки остановились. — Ты это так прочел?

— Да, и не думаю, что ошибаюсь, — уверенно произнес он. — Но мне нужно читать предвестия особенно тщательно, чтобы посмотреть, а не прояснится ли что-нибудь.

А пока что именно эту версию мы станем разносить по Архипелагу при помощи голубей и быстрых галер. И уверен, что знамения окажутся достаточно двусмысленными, если чудовище выставит меня лжецом.

— Хеси с «Желтого Змея» говорил, что дракон пролетал над ними, — Итрак снова принялась втирать мазь, и Кейда чувствовал, как порой ее лакированные серебристые ногти царапают ему кожу. — Он загнал на риф корабль, который твой раб называл своим.

— Не сам дракон, а смерч, поднятый чудовищем. — Кейда попытался, чтобы голос звучал непринужденно. — Кажется, правы поэты: подобные создания вызывают хаос повсюду, где явятся.

Спасибо, Ризала, это ты напомнила людям отрывок из какого-то бесконечно древнего творения. И нетрудно представить, как теперь на каждом острове поэты станут разворачивать свитки с этими песнями. Но какой можно извлечь урок из древних сказаний?

— Значит, на владение может обрушиться хаос? — Руки и голос у Итрак дрожали.

— Нет, если мои слова что-то значат. — Кейда обернулся и заглянул в ее карие глаза: — Как я уже сказал, пока что эта тварь кажется удовлетворенной тем, что поедает нечестивых дикарей. Я приказал, чтобы наши триремы и воины загоняли дикарей в пасть дракона, лишь бы при этом не подвергали опасности себя.

— Но ты же говорил, что все наши суда нужны здесь, чтобы стеречь главные морские пути, — неуверенно напомнила Итрак.

— Как раз поэтому я и решил очистить западные острова от последних захватчиков, — напомнил ей Кейда. — Как раз этим и должны заниматься наши воины, не важно — есть там дракон или нет. Могу поспорить, что весть о чудовище очистит воды Чейзенов от любых проходимцев и пиратов. Они станут без устали работать веслами, дабы как можно скорее очутиться на севере. Жемчужина может оказаться в самой малообещающей раковине, разве не так? — Он крепко схватил Итрак за пальцы, чтобы подавить новый вопрос, готовый сорваться с ее губ. — И мы увидели нечто очень странное, когда нас прибило к острову с чудовищем. Настолько странное, что такого не смог бы представить ни один поэт. Это создание жаждет самоцветов, Итрак. Не спрашивай меня, почему. Мы с Девом видели, как дикарь пригоршней камней выкупил свою жизнь. Именно поэтому нам удалось избежать внимания чудовища. Дракон так увлекся подарком, что позабыл даже о еде. Надо посылать драгоценные камни нашим триремам, чтобы люди на них могли, если потребуется, спасаться, отвлекая чудовище камнями.

— Драгоценные камни? — Глаза Итрак расширились от изумления. Кейда кивнул. — Естественно, мы будем держать эту тайну при себе, но согласись, такое знание поможет нам откупить немного времени, если чудовище когда-нибудь пресытится дикарями. Я набью его пасть всеми самоцветами, какими располагают Чейзены, прежде чем позволю проглотить хоть одного человека из нашего народа.

— А когда оно съест все камни из нашей казны? — В глазах Итрак сверкнуло отчаяние.

— Будем непрерывно давать ему любую падаль или что там еще ему нужно, а между тем искать средства убить его, — уверенно проговорил Кейда. — Я не уступлю владение этому существу, Итрак. Я отказываюсь верить, что мы не в состоянии убить дракона. Захватчики явились, поддержанные ужасом и магией, а мы истребили их волшебников. Я нашел средство разгромить этих нечестивцев в архиве Шек Кула. Я уже разослал галеры с вестниками ко всем предводителям между здешними краями и северными пределами, заключившими с ними союз, у которых собраны приличные библиотеки. Где-то должны храниться сведения о подобных тварях.

— Ты видел какое-либо знамение, указавшее тебе, что это наилучший путь? — Лицо Итрак озарила безумная надежда.

— Да, — покривил душой Кейда. — Я и впрямь стану пользоваться любым известным мне способом провидения, чтобы избавить нас от этого бедствия.

А вот это уже не ложь. Я и в самом деле пущу в ход любое средство, чтобы одолеть такое зло. И пусть даже опять придется спеться с волшебниками.

Слезы наполнили глаза Итрак:

— Чейзен Сарил никогда не выказывал такой храбрости. Он не отправился бы искать ответы на темные и страшные загадки, чтобы дать отпор злу, как ты. Он бежал бы от дракона как от захватчиков, едва они появились. И даже не вернулся бы за мной.

— Давай смотреть в будущее, а не в прошлое, — он повел Итрак к бане. — И постараемся не запачкать эту рубаху, иначе твоя старшая служанка будет проклинать меня до тех пор, пока опять не пойдут дожди.

Взяв тряпицу, он обмакнул ее в кувшин свежей воды и бережно стер с рук маслянистую гущу. Он постарался не смотреть в глаза своему отражению в зеркале над умывальником.

— Как ты думаешь, какую мне надеть рубашку? — спросил он.

Итрак промокнула полотенцем уголки глаз, прежде чем последовать за ним в спальню. Лицо ее опять скрылось под маской показного спокойствия.

— Изумрудную с золотым шитьем. — Итрак открыла его шкатулку с драгоценностями. — Она будет хорошо смотреться с черепаховым поясом.

— Мы можем усмотреть благое знамение в том, что дракон не стремится к богатствам нашего владения. — Кейда натянул рубаху и принял у Итрак браслеты, которые она протянула.

— Возможно, — произнесла Итрак с сомнением. — Хотя не уверена, что то же самое скажет Рекха Дэйш.

Кейда подпоясался цепью из резных звеньев черепахового панциря.

— Когда Рекха отплыла на север?

— Четыре дня назад. Я услышала о драконе и о том, что ты пропал. Прости, мне не следовало сообщать ей о слухах, но я была так потрясена страшной вестью, — боль и горечь окрашивали слова Итрак. — Она немедленно нас покинула и увела все свои триремы.

— Сорвалась с места точно перепуганная курица? Четыре дня назад? — Он хохотнул. — Когда я уже находился на борту «Желтого Змея» и спокойно плыл сюда? Галере потребуется восемь дней, чтобы вернуться в усадьбу Дэйшей. Итрак, давай позаботимся, чтобы Рекха по прибытии домой застала там голубя с сообщением о том, что я цел и невредим. Ты не находишь, что она весьма глупо выставит себя, раззвонив, что я мертв?

Понимаешь, к чему я клоню? Услышав, что я погиб, ты оставалась здесь, хладнокровно и благоразумно ожидая, когда дело разъяснится. А Рекха перепугалась и бежала. Это не Рекха ли распространила слух, будто ты затворилась от людей из-за того, что потеряла ребенка? Тогда она начнет оправдываться, что ничего другого ей и в голову не пришло.

— Я не желаю ей зла, — заявила она. Тем не менее его мысль все же развеселила Итрак, ибо она с оживлением вручила Кейде ожерелье из черепаховых пластинок. — Возможно, она не станет торопиться с рассказом о твоей гибели. Тебя ведь один раз уже посчитали мертвым.

— Да, уж кому-кому, а ей следовало бы помнить, — бодро согласился Кейда.

— Не совсем понимаю, почему нам нужно учитывать мнения Дэйшей, — Итрак нахмурилась, изучая, как выглядит Кейда.

— Простая любезность. Дэйшам нужно подготовиться на случай, если суда Чейзенов опять подойдут к их берегам. — Кейда зловеще ухмыльнулся. — Вдобавок не забывай, как отчаянно требуется Рекхе жемчуг. Я сказал, что выложу все камни Чейзенов перед драконом, чтобы его умиротворить. Так я и поступлю, но прежде вытяну у Дэйшей не только те самоцветы, какие они предложат, но и еще сверх того. Если Рекхе Дэйш нужен жемчуг Чейзенов, чтобы утаить неурожай, она сможет обменять его навес самоцветов.

Если и это не убедит всех и каждого, что для меня теперь превыше всего верность Чейзенам, тогда и ничто другое не убедит. Если мы не справимся с драконом, он разорит Чейзенов, а затем передвинется на север. Я должен сделать все, что в моих силах, чтобы помешать этой твари осадить Сиркета, даже если мне придется ограбить его владение.

— Я полагала получить за жемчуг средства для восстановления. Звезды небесные, нам так много нужно приобрести или заново отстроить! — Итрак умолкла, не находя слов. — Но возможно, урожай потому и оказался обилен, чтобы мы смогли одолеть зло. — Она помедлила, глядя в даль. — Не нужно Рекхе знать, для чего нам камни. Неизвестно, как она воспользуется такими знаниями, но сейчас лучше держать ее в неведении. Хотя она, конечно, постарается выяснить, что мы делаем с камнями. Чтобы ввести ее в заблуждение, потребуется хитрость.

— Торговля и связанные с ней хитрости — твоя забота, моя госпожа Итрак Чейзен, — Кейда сделал шаг к двери. — И пока ты занята своими обязанностями, мне следует приступить к своим. Я слишком праздно провел утро.

— Ты устал. — Итрак шагнула, ошеломив его скорым и неуверенным поцелуем в губы. — Что ты будешь делать?

— Прежде всего — искать знамения, — он кивнул головой в сторону невидимой башни обсерватории. — Затем узнаю, какие известия поступили с «Туманного Голубя» и остальных трирем. Хочу еще повидаться с птичьим смотрителем, чтобы узнать, что принесли голуби от Ритсемов и Редигалов. Не худо было бы мне позаботиться, чтобы все наши союзники знали: я жив-здоров, какие бы страсти ни рассказывала в запале Рекха. И погляжу, есть ли какие-нибудь ценные знания в книгохранилище Чейзенов. Может, мы пока и знаем, как победить, но чем скорее дракон будет мертв, тем лучше.

— Но твой завтрак, — Итрак покосилась на дверь.

— Пошли Джевина разбудить Дева, и пусть телохранитель принесет мне еды и питья в обсерваторию, — ухмыльнулся Кейда. — Я должен ставить свой долг вождя выше нужд желудка.

Потребуется время, чтобы она пришла в себя. А нам с Ризалой следует обсудить, какие стихи, по ее мнению, помогут распространить по островам спокойствие и твердую решимость. Как добиться, чтобы наши союзники побуждали поэтов разносить выгодные для нас толкования легенд?

Кое-кто из рабов трудился с северной стороны дома. Служанки, которые шили или что-нибудь начищали, прекратили работу, повернув к Кейде полные ожидания лица. Крепкий юноша, кативший ручную тележку со сверкающими медными кувшинами, остановился у крыльца, раскрыв рот, но побоялся остановить вождя расспросами. Кейда кивнул тем и этим, приветствуя, с его лица не сходила уверенная улыбка. Повернув к обсерватории, он заставил себя замедлить шаг.

Если увидят, что я бегу, то мою спешку, чего доброго, примут за тревогу, и половина людей сбежит, прежде чем кончится день.

Седовласый островитянин сметал в траву нанесенный ветром песок с утоптанной тропы.

Он слишком стар, чтобы таскать мешки и бочки, но слишком бодр, чтобы праздно сидеть в тени. Чейзены обладают твердостью. Вождь должен гордиться такими людьми.

— Рад видеть тебя дома живым и здоровым, мой господин, — старик отступил, опершись о метлу из листьев пальмы, рука, когда-то игравшая тугими мышцами, теперь сморщилась и увяла. При всей его учтивости дубленое лицо выражало тревогу.

— И я рад, что вернулся, — непринужденно ответил Кейда.

— Мой господин… — В голосе старого слуги прозвучала мольба.

— Да? — Вопрос замер на губах вождя, ибо он увидел, что к нему обернулись лица всех, кто мог услышать разговор.

Они что же, все ждали, когда я появлюсь? Зачем? Хотят услышать, что я обеспечу безопасность? Наверное, все они помнят, как Чейзен Сарил бежал от захватчиков, как его прибило к берегам Дэйшей, сломленного, отчаявшегося, забывшего, что он мужчина. А помнят ли они свой собственный ужас? Понимают ли, как много от него требовали? Чтобы он голыми руками сражался против колдовства! Понимают ли они, чего требуют от меня теперь? Хотят ли по-настоящему знать, каких разгадок я ищу?

Лодчонки, подвозившие к усадьбе пищу и топливо с островков у края лагуны, замедлили ход. Островитяне бросили весла, раскрыв рты, когда разглядели вождя. Целеустремленная деятельность на борту ближайшей легкой триремы замерла, полунагой гребец поспешил из трюма наверх и, промчавшись вдоль борта, присоединился к стрелкам на баке. Старший на судне и кормчий низко поклонились, заметив, что Кейда смотрит в их направлении. Шумные крики разносились все дальше по воде: это люди с больших галер, стоявших на якоре дальше от берега, приветствовали своего предводителя. Он же устремил взгляд на старика с метлой:

— Ты хотел у меня что-то спросить?

— Я слышал толки, что на западных островах веет недобрый ветер, — старик прочистил горло, не желая искушать судьбу, упоминая дракона.

За спиной старика Кейда увидел Итрак, возникшую на ступенях дома вождя. Ее взгляд был ярок, несмотря на тень. Раньше она никогда так обильно не украшалась жемчужными ожерельями, и камни нежно светились.

— Я буду искать познания в любом книгохранилище, к которому получу доступ, обращусь к любому союзнику, который может что-либо знать о чудовищах. — Он простер руку по направлению к Итрак. — Буду оглядывать небесный и земной круги, не пропущу ни одного способа прорицания, испытанного временем, и что-нибудь подскажет мне средства, которые помогут отвести беду. Мы избавимся от зла, друг мой.

Ничего не выйдет, если не воодушевить и не объединить людей. Они полагали, что ты мог сгинуть. Они думают, что Итрак, вероятно, потеряла ребенка, надежду владения, а это скверный знак. Нужно, чтобы они видели нас счастливыми и дружными. Верность укрепляют не только твои дела, но и уверенный вид вождя. Так учил Дэйш Рейк.

Кейда целеустремленно двинулся в сторону Итрак, протянув руки. Она поспешила навстречу. Он привлек ее к себе, сжав в тесных объятиях. Кто-то из подданных вознес ликующее «Ура!» Другие голоса подхватили крик, превратившийся в бурный рев. Люди затопали по палубам, застучали снасти. Меченосцы и стрелки с тяжелых трирем подняли оружие, бряцая об ножны мечами, колотя по дереву кинжалами и лупя кожаными колчанами, чтобы выразить свои чувства.

Итрак обвила руками его шею, привлекая его к себе. Она крепко поцеловала его губами в губы, и тела их словно сплавились. Дыхание ее дрожало на его щеке, и он почувствовал, как тает лед его сдержанности, растепленный волной сладострастия.

Это похоть, а не любовь. Лишь мысль о Ризале согревает меня истинной страстью. Знавала ли ты неистовство, жена моя? Что ты чувствовала к Сарилу, если быть честной хотя бы перед собой? Неужели твои поцелуи — итог того же расчета, что и мои?

Итрак прижималась, отказываясь отпустить его, и в криках с ближайших судов появилась некоторая скабрезность. Кейда воспользовался смехом как поводом освободиться. Поколебавшись, Итрак двинулась с ним рядом. Они шагали не в обнимку, но крепко держались за руки. Бурный рев мало-помалу иссяк, звучали только отдельные выкрики, и вождь радовался, что не в состоянии их разобрать.

— У нас обоих немало работы, моя госпожа, — и он поклонился.

— Да, мой господин, — ее улыбка сделалась широкой и уверенной, глаза сияли. — До вечера.

С минуту он, обернувшись, следил, как она возвращается к центру усадьбы. Слуги и рабы вновь приступили к прежним занятиям под гул разговоров. Моряки с удвоенным усердием принялись за свои дела. Дудочник разразился трелью, спугнувшей чаек, кружащих над судном с хриплыми криками. Второй дудочник тут же ответил первому. Скоро дудки тут и там подхватили песню, она звучала нестройно, но бойко. Старый подметальщик прыснул, смахнул несуществующий мусор с тропы вождя и низко поклонился, когда тот проходил мимо.

Будем надеяться, это представление отведет взгляды от того, чего любопытным видеть не следует.

Кейда стремительно шел по острову к чисто выметенной площадке перед обсерваторией. Ризала ждала его внутри у подножия лестницы.

— Вы оба лицедействовали столь же убедительно, сколько и решительно, — весело заметила она.

Похоже, ты не ревнуешь. Это так? Последние дни ты держалась на расстоянии. Или дело в том, что мы не могли укрыться от Дева? Почему ты не ревнуешь к любой женщине, которая считает, что вправе требовать от меня внимания? Впрочем, этого знать я и не хочу. Ты ведь носишь эту нить с акульими зубами поверх рукава. Разве это не знак чего-либо?

— Нам надо придумать какое-нибудь оправдание затворничеству Итрак, которое опровергло слух, будто она потеряла ребенка, — без предисловий заявил Кейда. — Да, куда это запропастился Дев, будь он проклят? — вождь направился в западный полукруглый зал обсерватории. — Мы одни?

— Здесь нет никого, кроме меня, — подтвердила она. — Я проверяла.

— Нужны зеркала. — Кейда оглядел зал с украшенными филигранью шкафами и полками, загруженными свечами, маятниками, металлическими табличками, сушеными травами, приспособлениями для всякого рода прорицаний. — Дев должен пустить в ход чары, чтобы снова поговорить с той женщиной. Нам нужно услышать все, что она знает о драконах, и как можно скорее.

Ризала сняла с крюка на стене кружок блестящей стали с бронзовой рыбой-парусником.

— Где мы этим займемся?

— Наверху. — Дев возник в дверях с подносом в руках, он хмурился как туча. — И заперев за собой дверь. Нам не нужно, чтобы кто-то неожиданно сюда вошел. — Он опустил латунный поднос на блестящий стол из бералового дерева и нахально зачерпнул ложкой ягоды сарда из миски с дымящимся золотым соллером. — Есть повод, чтобы запереться, который не возбудит больше вопросов, чем имеется ответов на них?

В желудке у Кейды заурчало. Оказывается, он сильно проголодался.

— Скажем, что я читаю знаки по зеркалу. — Он принялся уплетать орехи, протертые с маслом, и хлеб с травами. — Ты говорил, нужно зеркало. Выбирай, — он произнес это невнятно, ибо успел набить рот нежным зеленым аритом. Ризала без единого слова положила кружок с рыбой-парусником и отправилась за следующим зеркалом: квадратным, обрамленным переплетением тонких красных и золотых керамических шнуров. Дев запихнул в рот еще пару ложек ягод и соллера, испачкав губы пурпурным соком.

— Имеет значение, какое я возьму?

— Да, — отчеканил Кейда, разломив еще один хлебец. — Ризала, ты голодна?

— Я уже подкрепилась, — она осторожно опустила на стол третье зеркало: овал ослепительной меди, с изнанки украшенный серебряной зеркальной птицей.

— Какое-то из них более ценное, чем прочие? — Дев поставил пустую миску и ухмыльнулся. — Есть дар от кого-то, кого ты особенно не любишь?

— Не дури, выбирай любое, — приказал Кейда, поспешно жуя.

Дев пожал плечами и выхватил зеркало с изразцовой каймой:

— Это не хуже любого другого.

— Думаю, вряд ли это что-то значит, но это работа из владения Улла, но мне в голову не приходит, кого я не терплю сильнее, чем Уллу Сафара. Теперь наверх, — и он кивнул в направлении лестницы, подхватив два оставшихся зеркала.

— Мне нужно только одно, — раздраженно буркнул Дев.

— Я буду всем говорить, что искал знамения в зеркалах. — Кейда вытащил увесистый ключ из латунной чаши на полке. — И не собираюсь ухудшать наше положение, прибегая ко лжи чаще, чем необходимо. Так и так выйдет ложь, но хотя бы не во всем.

— Это в твоем духе, — с легкой насмешкой обронил Дев. — Ризала, услужи мне, раздобудь свечку.

— Ты его раб, Дев, а я тебе не рабыня.

И все-таки она отыскала свечку в металлическом ящике возле масляной лампы и протянула ее волшебнику с вопросом в глазах.

— Годится, — кивнул Дев.

Кейда задержался, чтобы запереть наружную дверь, а Ризала тем временем проследовала за колдуном на обзорную площадку. Вождь медленно поднимался по ступеням позади всех. После прохлады зала солнце казалось беспощадным.

Это из-за солнца ты потеешь? Или тебя гнетет вина, что ты опять прибегаешь к волшебству? И на этот раз в самом центре владения, которое уже пострадало от колдовства, да еще как!

С площадки наверху Кейда осмотрел россыпь островов, и повсюду шла бурная деятельность. Работники в усадьбе, моряки и прочие жители ведать не ведали о притворстве своего предводителя.

— Давайте приступим. У тебя имеется все, что нужно?

— Если мне бы еще и тень, — кисло проговорил Дев. Он уселся скрестив ноги. Зеркало он держал в одной руке, а свечку в другой. Нетронутый фитилек вспыхнул вдруг алым чародейским пламенем.

Кейда отвел взгляд от ничего не подозревающих людей и стал осматривать морские пустыни на юге. У него за спиной Дев что-то частил на непонятном языке, его раздражение росло и перевода не требовало.

— Она говорит, что пока ничего не нашла, — Ризала приблизилась и встала рядом с Кейдой спиной к морю. Она внимательно следила за изображением в зеркале, в которое смотрел Дев. — Говорит о поиске в какой-то библиотеке.

— У нас есть библиотека, — пробормотал Кейда.

— Она искала чьи-то дневники, — припомнила Ризала. — И не нашла.

По грубой интонации, с какой Дев обращался к волшебнице, Кейда пришел к выводу, что новости того не порадовали.

— Она спрашивает о драконе, — вполголоса продолжала Ризала. — Она хочет знать, не видел ли он дракона еще раз, а если да, что тот делал. Он расспрашивает о том же самом.

— И что он ей говорит? — с любопытством спросил Кейда. — Он упомянул драгоценные камни? Рассказал ли, как не заладилось его собственное волшебство?

— Нет, об этом он ничего не говорил, — сообщила Ризала. — Он хочет знать о ее поисках.

Дев резким голосом требовал ответов. Невидимая женщина не уступала ему. Кейда слышал, что она отвечает крайне раздраженно, коротко и тихо, словно кто-то шептал в медный кубок, усиливающий шепот до гула.

— Она говорит, что он может сам попробовать, если думает, что умнее, — объяснила Ризала, развеселившись. Кейда тоже улыбнулся Ризале.

— Я рад, что ты здесь и позволяешь мне оставаться честным.

Ризала не заметила улыбки, ибо сосредоточилась на стремительном обмене словами между Девом и далекой чародейкой.

— Они обсуждают, кто мог завладеть дневниками и кого еще следует спросить. Она уверена, что в дневниках содержатся те знания, которые нам необходимы. Надо только определить, где они. Не думаю, что она убедила Дева.

Это Кейда слышал и сам. Равно как и нарастающий вызов в словах женщины.

— Теперь она говорит, что необходимо путешествие, чтобы узнать, что же нам требуется, — торопливо продолжала Ризала. — Она говорила, что лучший способ увериться наверняка состоит в том, чтобы прийти к источнику или что-то вроде того. Думаю, это шутка, но я ее не поняла. Что-то Дев не развеселился. Кажется, он думает, что люди, которые знают то, что нам нужно, куда ближе. И не понимает, почему она не может подсказать, как эти знания из них вырвать.

Она умолкла, нахмурившись, когда беседа, которая велась через зачарованное зеркало, начала напоминать состязания в криках.

— Дев, — Кейда поддался раздражению и развернулся к колдуну.

— Что? — зло спросил чародей, прежде чем оборвать далекую собеседницу резким словом.

— Она действительно вышла на след какого-то знания, которое нам поможет? Ты этому веришь? — спросил Кейда. — Ты доверяешь ей?

— Она жаждет этого знания больше твоего, — неприятно рассмеялся Дев. — Вопрос лишь в том, как его добыть. Я бы стал рыться в архивах, если бы находился там, на месте, но она желает отправиться в путь…

— Что бы она ни предпочла, как скоро она думает раздобыть какую-то мудрость, которая поможет нам выстоять против дракона? — перебил его Кейда. — Если честно? Нам надо знать, как долго нам придется сдерживать чудовище.

— И сколько времени, самое большее, это займет у нее, — добавила Ризала.

— Если все пойдет так, как она полагает, — быстро подхватил Кейда.

— Надейся на лучшее, но опасайся худшего, — напомнила Ризала одно из поучений и улыбнулась.

Дев так же стремительно задавал вопросы на своем непонятном языке. Кейда с досадой прислушивался к невразумительному разговору двух чародеев. Зеркало пылало красно-золотым сиянием, ярким даже при солнечном свете. Колдунья была далеким образом, лишенным черт, силуэт бурно махал руками.

Надейся на лучшее, но опасайся худшего. Ты не можешь ждать, пока получишь все необходимые сведения, прежде чем приступишь к действиям. И всего ты никогда не узнаешь. Прими решение, основанное на знании, опыте и чутье, и действуй. И верь, что ты прав. Если окажется, что нет, без уныния встречай последствия, когда они дадут о себе знать, но не поддавайся сомнениям. Ты не совершил никакой ошибки, ибо в то время твой замысел был наилучшим. Ты не можешь изменить прошлое, только будущее, так прими новое решение, какое можешь, здесь и сейчас. Так учил тебя отец, и так ты учил Сиркета. Но если ты полагаешься на прозрения какого-нибудь нечестивого чародея, то кто окажется виноват, если случится ошибка?

Что я еще могу? Может, планы этой женщины лучше, чем ничего? Мне надо на чем-то основывать свои действия. Народ Чейзенов должен верить, что у меня найдется решение, иначе наши люди предадутся страху, и мы их потеряем. А тот, кто потерял людей, потерял владение. В этом суть, если ты предводитель.

Слова далекой волшебницы звучали слишком долго, чтобы считать их простым ответом. Напряжение поползло меж лопаток Кейды вместе с потом, вызванным безжалостным солнцем. Дев ответил пространно, отчетливо возражая отвратительным голосом.

— Что она говорит? — спросил Кейда с растущей озабоченностью.

— Что она в любом случае не скажет Деву то, что узнает, — ответила Ризала голосом, полным гнева. — Она говорит, что хочет явиться сюда и сама увидеть дракона. И тогда поделится тем, что ей откроется. А если мы не согласимся, не скажет нам ничего.

— Как она собирается это сделать? — Кейда увидел, что рука Дева мнет конец свечки, а костяшки его пальцев побелели. В гневе колдун брызнул в зеркало слюной, и та исчезла, едва коснулась сияющего металла.

Лицо далекой волшебницы заполнило зеркало и запылало на его поверхности.

Разница между нею и Девом была поразительной. Чародейка оказалась настоящей варваркой со светлыми волосами, убранными с лица, лишенного признаков возраста, хотя, несомненно, юность ее уже миновала. Ни малейшей мягкости в угловатых костях, никакой податливости в тонкогубом рте, говорящем точно и сжато. Глаза поразили Кейду: карие, хотя он ожидал бы голубых, впрочем, светлее любых, какие он встречал у жителей Архипелага. И полные терпимости.

— Видимо она не собирается уступать, — тихо сказал он Ризале.

— Она, конечно, выглядит упорной, — согласилась та.

Кейда обратился к Деву:

— Как она собирается явиться сюда? Кажется, ты говорил, что волшебник не может перенестись туда, где ни разу не был.

Дев не обратил внимания, поглощенный яростным спором с женщиной. Ее ответы были холодны как лед.

— Она даже не сможет путешествовать по Архипелагу, — заметила Ризала. — Ее обратили бы в рабство прежде, чем она миновала самые северные владения, с ее-то внешностью. Не говоря уже о том, что, узнав о ее принадлежности к колдунам, с нее спустили бы шкуру.

— И при этом она знает, что мы все у нее в руках, — с вынужденным смирением произнес Кейда.

— Она знает, что ей нужна охрана. И только что это сказала. — Ризала, нахмурившись, провела рукой по черным волосам. — Она требует, чтобы за ней послали корабль в Релшаз.

— Это безумие, — Кейда воззрился на нее. — Между нами лежит весь Архипелаг. У нас нет времени.

— Она тверда, — Ризала взглянула на него. — И не уступит ни на волосок.

— Как скоро?.. — Кейда шагнул вперед и грубо тряхнул Дева за плечо. — Как скоро сможет она попасть в Релшаз с этими знаниями о драконах? Если она принесет то, что поможет нам избавиться от чудовища, я вышлю корабль. Если же она ничего обещать не может, передай ей, что я не стану тратить время и, безусловно, не пошлю за ней ни людей, ни судна, ибо они нужны нам здесь, у Чейзенов.

Женщина оставила спор с Девом, ее глаза смотрели теперь прямо на Кейду. Его пробрала болезненная дрожь.

Одно дело ясновидение. Но такое тесное общение — совсем другое.

Дев задавал вопросы. Интонации его голоса окрасились оскорбительным неверием. Женщина холодно отвечала на непонятном языке, ее странные глаза ни на миг не отрывались от Кейды.

Когда она закончила речь, и молчание повисло в обсерватории. Никто не двигался, лишь беспрерывный вихрь ослепительной волшебной силы вертелся в зеркальном круге зеркала. Дев задумчиво вздохнул.

— Она говорит о долгом путешествии. Но если повезет, то большую его часть сможет проделать с помощью волшебства. Последний отрезок станет испытанием, и тогда, если предположить, что она сможет отыскать того, кого ищет… — Дев с неудовольствием покачал головой. — Если она сможет его найти… Да, у него есть мудрость, которая нам нужна. А вот поделится ли он тайным знанием, это уже совсем другой вопрос.

— Пообещай ему самоцветы, жемчуг, все что угодно, — приказал Кейда. — Вашу варварскую монету, если понадобится.

— Его это не прельстит, — Дев надменно рассмеялся. — Он давно охладел к таким пустякам. Если Велиндре не сможет убедить его поделиться знаниями, никакие богатства его не тронут.

— А если сможет? — спросил Кейда.

— Тогда мы получим нечто такое, что заставит любого дракона дважды подумать, прежде чем разорять Чейзенов, — тихо сказал Дев.

— Думаешь, она добьется своего? — спросил Кейда. — Ты ей доверяешь? Стоит ли нам тратить время? Скажи мне честно, Дев.

— Если кто-нибудь сможет убедить волшебника, о котором она говорит, то это именно она. А у нас, кажется, нет других ценных мыслей? — Он поглядел на Кейду. — Я бы сказал, что ставка определена. Я играю.

Женщина произнесла что-то, переместив взгляд на Дева. Тот с неохотой кивнул.

— Если она сможет убедить его, и он поделится тайной, она прибудет в Релшаз едва ли не через день после встречи. Основное время уйдет, чтобы доставить ее сюда. Отчаянная глупость. У нас-то нет времени сидеть здесь, прижав пальцы к задницам, меж тем как она путешествует в свое удовольствие… — Дев снова повернувшись к женщине, опять заговорил, стремительно и сердито возражая. Она качала головой, упрямо сжав рот.

— Дев, заткнись на миг. — Кейда закрыл глаза, чтобы лучше думалось. — Она сможет попасть в Релшаз через сорок пять дней или около того?

— Ты собираешься запороть моряков на триреме до полусмерти? — Дев, не веря своим ушам, поглядел на вождя. — Когда это удавалось триреме Чейзенов так быстро совершить настолько дальнее плавание?

— А мы останемся живыми полтора месяца, если дракон рядом? — напряженно спросила Ризала.

— А какой у нас выбор? — отмахнулся Кейда от ее вопроса. — Ну, так спроси ее, — буркнул он Деву.

Колдун повиновался. Пылкий кивок волшебницы не требовал перевода.

— Она сумеет распознать трирему Чейзенов на причалах в Релшаза? — последовал вопрос Кейды.

— Кейда, — предостерегла Ризала. Она указала рукой. И тогда он увидел, как управляющий Бейо уверенно движется к мостику, ведущему на остров с обсерваторией.

Нетерпеливо дождавшись конца стремительного обмена словами между двумя чародеями, Кейда вручил Ризале ключ от двери у подножия лестницы:

— Спустись и скажи Бейо, чтобы пришел позже. Передай, что я все еще читаю знамения.

Ризала кивнула и легко побежала вниз.

— Дев, — повернулся к телохранителю Кейда, произведя расчет. — Большая Луна прибывает. Передай этой женщине, чтоб прибыла в Релшаз в конце следующего полного цикла, того, что пойдет за нынешним, когда он совпадет с затмением Малой Луны. Понятно? Не знаю, как это перевести на ваш варварский календарь.

— Около тринадцатого Послевесения, мой господин. Смотря каким изданием пользоваться, — ядовито объяснил Дев. И что-то коротко сообщил женщине в зеркале, предостерегая о чем-то. Затем задул свечу, и волшебство иссякло, лишь гладкий металл безразлично сверкал на солнце.

— Мне нужно попить, пока у меня не вскипели мозги. — Дев оставил зеркало на плитках площадки и направился к лестнице.

— Погоди. Мы ищем знамений, не забыл? — Кейда услышал, как Ризала внизу разговаривает с Бейо. Он отпихнул ногой квадрат зеркала в парадной раме. — Она не тронута твоим колдовством? Я имею в виду раму, не металл.

— Нет, — Дев, озадаченный, задержался в начале лестницы.

— Возьми его и держи вместе со своим добром, — Кейда обнажил кинжал, перевернул его и принялся колотить латунной рукоятью по хрупким стеклянным ячейкам. Зеркало зазвенело, трескаясь от ударов. — Никакое другое зеркало ты не посмеешь использовать для этих чар, понял меня? А теперь сядь. Я говорил, что собираюсь читать в зеркале знамения, благоприятные владению, чем и займусь.

Дев не ответил, лишь фыркнул, усевшись там, где стена высотой по пояс, окружавшая площадку для наблюдений, отбрасывала тень.

Кейда подобрал нетронутое колдовством зеркало и прислонил к широкой стене.

Во времена смятения скрытые истины нередко более ясно различимы в отражениях. Не этому ли тебя всегда учили? Но неужели ты и впрямь думаешь, будто увидишь какие-либо знамения, когда память о волшебстве затуманивает твой мозг?

Несколько мгновений он изучал зеркальную птицу с изнанки медного зеркала, прежде чем развернуть отражающей стороной. Подняв зеркало так, чтобы можно было видеть пустынное море у горизонта, он медленно двинулся, осторожно переставляя одну стопу за другой, пока не обозрел полный круг окрестности. Ничего примечательного, полное отсутствие знаков, предвещающих беду или удачу. Кейда тяжело вздохнул и снова двинулся по кругу.

На верхних ступенях появилась Ризала.

— Я сказала Бейо, что ты занят. Он просил известить его, как только ты освободишься.

— Теперь здесь меня задерживает отсутствие предзнаменований, — мрачно произнес он.

— Дождись восхода луны. Это более подходящее время для знаков в зеркале, — мягко предложила она. С дальнего конца площадки подал голос Дев:

— Ты говорил, что полезные знания можно поискать в книгохранилище Чейзенов. И нам вполне может повезти. Не исключено, что у вас, жителей Архипелага, имеются познания, от которых с Велиндре мигом слетит ее спесь. Случалось и более удивительное. Я не прочь такое увидать, — заключил он голосом, в котором прозвучали мстительные нотки. — Даже посредством чар.

Ризала взмахом руки велела волшебнику замолчать.

— Давай уйдем с солнца.

Вождь кивнул и направился к лестнице. Ступени были достаточно широки, чтобы Ризала встала рядом и взяла его за локоть.

— А ну-ка пропустите. — Дев протиснулся мимо них, спеша в библиотеку. — Где ключи от книжных шкафов?

— Рядом с чашей для гадания на воске.

Кейда положил зеркало, которое нес, на стол. Ризала встала плечом к плечу с Девом, рассматривая книги. И вытащила одну: тонкую, переплетенную в алую кожу, в пятнах, с потемневшим от времени обрезом.

— Было бы совсем неплохо, если бы мы сумели обеспечить безопасность владения без волшебства, — негромко сказала она, положила книгу на стол и бережно открыла.

— Я думаю, что это все же маловероятно. Скорее та женщина, знакомая Дева, найдет нечто такое, что нам пригодится. — Кейда просмотрел корявые выцветшие письмена, в которых давно усопший писец добросовестно изложил знаки и предвестия некоего предка властителей Чейзенов, добавив суждения об их точности или какие-то свои соображения. — Надеюсь только, что не придется в конечном счете заплатить слишком высокую цену. Эта женщина выглядит как особа, с которой непросто иметь дело.

Ризала бросила взгляд на колдуна, передвинувшегося, чтобы осмотреть второй шкаф.

— Как ты думаешь доставить ее сюда из Релшаза? Ты не можешь покинуть владение. Не можешь бросить Итрак, чтобы она справлялась с неприятностями в одиночку.

— Поэтому тебе и предстоит стать моим посланцем. — Кейда положил ладонь ей на руку.

— Что? — Ризала уставилась на него с раскрытым ртом.

— Кого же посылать, если не тебя? Ты мой поэт, а это повод искать новой мудрости. Ты родом с севера, а мы говорим прочим военным вождям, что ищем мудрости на севере, чего-нибудь вроде их трав, которые помогли нам справиться с волшебниками дикарей.

— Ну, раз уж ты так думаешь, ладно, — нехотя согласилась Ризала.

— Можешь заодно доставить весточку Шек Кулу. Мы многим ему обязаны, и, кто знает, может, у него есть какое-нибудь древнее учение о драконах, которым он готов с нами поделиться. — Кейда рассеянно погладил ее ладонь. — Ты когда-нибудь бывала в этом месте, в Релшазе?

— Да, однажды была, — ответила Ризала. — И корабли Шека заходят туда постоянно. Я смогу выяснить то, что мне надо.

— «Зеленая Черепаха» сопровождала нас сюда, а это самая быстрая трирема Чейзенов. Я наделю старшего на ней полномочиями требовать любого моряка, который ему нужен, с любого другого судна на стоянке. — Кейда глянул в сторону крепко запертой двери с незримыми моряками за ней. — Мы пообещаем выдать при возвращении каждому моряку столько жемчуга, сколько он сможет удержать в горсти. Это лучше любого хлыста заставит их быстрее грести. А старший, когда вернется, получит целый мешок, если ты только скажешь мне, что правдивые слухи о твоей цели не стали достоянием торговых пляжей.

— Но если вдруг что-нибудь случится, пока мы в отъезде? — Ризала положила ладонь поверх его плеча.

— Тогда мы постараемся справиться, как сумеем, — и он поглядел ей в глаза. — А я буду хотя бы знать, что ты в безопасности.

Ты понимаешь, как много для меня значишь? И догадываешься, что я бы тебе сказал, будь мы одни и свободны, полностью свободны?

— Мне не нужна безопасность, если ее нет у тебя, — сказала она, уверенно встретив его взгляд. — Но да, да. Я выполню задание, чтобы мы оказались в безопасности вместе.

— Как вы намерены объяснить появление Велиндре? — внезапно спросил Дев, отвернувшись от шкафа и зажав под мышкой тяжелый том, переплетенный в лакированное дерево. — Вы же видели ее лицо. Варварка, такую ни с кем не спутаешь. Какое у нее может быть дело, ради которого понадобилось проплыть вдоль всего Архипелага? Любопытные взгляды станут сопровождать ее на всем пути, девонька, а у Велиндре нет моего опыта, она не сумеет скрыть свою волшебную силу, — заключил он с откровенной озабоченностью.

— Ей придется изображать рабыню, — Кейда невольно улыбнулся. — Представь себе ее лицо глазами алдабрешца. Что бы ты подумал, если бы никогда не видел ее прежде, если бы не знал, кто она такая?

Дев сощурился:

— Я что-то не улавливаю твою мысль.

— О, — воскликнула Ризала, внезапно догадавшись. — Я поняла. Да, это годится, только придется еще кое-что обдумать, — и умолкла, устремив глаза в пространство.

Кейда мрачно взглянул на Дева:

— Предположим, эта колдунья верна своему слову, тем не менее, нельзя допустить, чтобы дракон оказался в наших пределах. Мы не сможем бегать от него с нынешнего дня до дня Летнего Солнцестояния, а то и подольше. Если у тебя есть соображения…

— Думаю, тебе стоит сюда заглянуть, — перебил его Дев.

— Ты что-то нашел? — Кейда шагнул и тут же понял, что колдун глядит в окно на южный океан. — Что там?

— Дракон, — только и ответил Дев.

— Где? — Кейда побежал к окну. Ризала за ним по пятам.

Дракон смотрелся темным пятном далеко-далеко, высоко в безоблачном небе.

— Он что, летит сюда? — Горло Кейды перехватило от мрачного предчувствия, вождь никак не мог проглотить комок.

— Не уверен, — Дев нахмурился.

Ризала наблюдала за далеким созданием.

— Как вы полагаете, кто-то его заметил? — спросила она с гулкой надеждой.

Крики тревоги, зазвеневшие над лагуной, ответили ей пару секунд спустя.

— Прочь отсюда, — приказал Кейда.

Отперев дверь, он первым делом бросил взгляд на дом Итрак. Шумная толпа служанок бегом сопровождала свою госпожу, держась к ней как можно ближе, словно ее присутствие могло как-то защитить их от чудовища.

— В конце концов, может, нам и не понадобится за кого-то выдавать колдунью, — и Ризала отпрянула в тень дверного проема.

Кейда поморщился, когда стрелы, выпущенные не в меру тщеславными лучниками, бессмысленно упали на деревянные мостки.

— Смотри не обмочись, девонька, — процедил Дев, не сводя глаз с дракона. Лицо волшебника было задумчиво. — Не думаю, что он летит сюда.

Они стояли в напряженном молчании, которое нарушило прибытие Итрак.

— Кейда, — она сумела пройти по мостику на остров с башней, сохранив достойную похвалы твердость. Перепуганно галдящие прислужницы остались позади. — Что это означает? — Ее голос отчаянно взлетел.

— Он движется обратно на запад, — пробормотал Дев.

— Ты уверен? — прошипел Кейда.

Дев кивнул, тут же превратив это движение в пышный поклон, которого Итрак даже не заметила, все ее внимание было устремлено на Кейду.

— Это означает, что мы перебираемся в жилища для поры дождей, как только наша челядь приготовится к переезду, — твердо и спокойно ответил Кейда, шагая к ней. — На случай, если его разберет любопытство и он подлетит ближе, чтобы лучше нас разглядеть, — он взял ее ладони в свои, так как Итрак дрожала. — Смотри, госпожа моя, он улетает. Пока что мы в безопасности. И все же я хочу, чтобы ты и все, за кого мы отвечаем, оказались от него подальше. Не хочу, чтобы даже тень его крыльев падала на тебя.

И хочу, чтобы Дев находился как можно дальше от этой твари на случай, если он подведет нас, выкинув какой-нибудь колдовской фокус. Я мог бы из осторожности просто-напросто перерезать ему горло, но нельзя этого делать, пока волшебница, с которой он говорил, не предложит какой-то способ одолеть дракона.

— Вы убивали создания и побольше этого, — он возвысил голос, обращаясь к собирающейся толпе. — Корабли Чейзенов вступали в схватки с китами и год за годом побеждали в просторах океана. Чейзен — единственное владение, где на китов всегда охотились, а не просто ждали, когда кит выбросится на берег. Вы преследовали и одолевали морских змеев, на которых не осмеливались поднять руку люди ни из одного другого владения, даже если те разрывали в клочья их сети и верши. Этот дракон способен вызвать огонь посредством нечестивого колдовства, таящегося в его скверной крови, и не следует его недооценивать, но мы столкнулись с людьми, владевшими колдовством, наделенными разумом, который творил зло не когда-то давным-давно, а всего-навсего в минувшем году. Мы разгромили их. Мы вступим в бой с этим драконом, как только узнаем, в чем его слабость, и примем сражение на поле, которое сами выберем, — продолжал Кейда, обвив рукой Итрак. — А пока что помните: рассчитанное отступление вовсе не бегство и никакие происки тех, кто желает Чейзенам зла, не заставят нас драпать. Это не великий вызов. Переезд предстоит самый обычный, каких вы помните немало, если бы не вынужденное отступление, то он состоялся бы позже — через несколько возвращений Большой Луны.

Рабы и слуги мало-помалу притихли, ибо увидели своего господина таким собранным, что чувство доверия вождю перевесило страх.

— Сейчас нам необходима твердость, — предостерег он Итрак едва слышно, — не то повсюду воцарится безумие, которое захлестнет и нас.

— Привычные занятия должны всех успокоить. — Итрак по-прежнему дрожала, но крепко стиснула челюсти.

— Мне ведь еще надо сходить на голубятню, — внезапно спохватился Кейда. — На случай новых известий с моря.

Что было бы хуже: плохие известия или никаких?

— Потом придешь и расскажешь мне все, что узнаешь. — Итрак выступила вперед, затопив тревогу водопадом стремительных указаний: — Уложите одежду вашего господина и его драгоценности. Начните увязывать постели и обстановку. Пошлите за Бейо. Он должен присмотреть, чтобы очистили обсерваторию. Мы отплываем на Эзабир.

Кейда смотрел ей вслед:

— У народа Чейзенов есть отвага, и у их госпожи тоже.

— Госпожа не муравейник, в котором кто-то пошевелил палкой, — Дев устремил взгляд на лагуну, где на кораблях, больших и малых, работа бурлила не слабей, чем на суше.

— Мне нужно найти «Зеленую Черепаху», — Ризала пристально всматривалась в оживление на стоянке.

— Дев, ступай, в кои-то веки прояви себя как настоящий доверенный раб: присмотри, чтобы мое добро уложили как должно, — Кейда мотнул головой в направлении своих личных покоев. — Ризала, подожди, идем со мной. Это ненадолго.

— Если для него это «ненадолго», то тебя не ожидает ничего хорошего, девонька, — бросил Дев через плечо, зашагав прочь.

— Что такое? — Ризала последовала за Кейдой в обсерваторию.

— Вот, — он открыл высокий черный шкаф, инкрустированный перламутром и разными породами разноцветного дерева. Внутри было полно маленьких плотно задвинутых ящичков. Кейда стал выдвигать их, что-то отыскивая. Некоторые он рванул слишком резко, и они со стуком упали на пол. — Вот, — он обернулся к Ризале, держа костяной завиток с резьбой, надетый на тонкую полоску кожи.

Я нашел его, грубый и необработанный, по пути на север, и это привело меня к тебе, к Деву и к средствам одолеть дикарских колдунов. Я увидел в этом знак, что нахожусь на верной тропе, и вырезал нечто, существующее, как мне тогда показалось, только в сказках. Я, конечно, был слеп в отношении этого знамения.

— Хвост дракона, — неожиданно рассмеялась Ризала. — Не больно-то похож на настоящий, правда? — Она прижала к лицу ладони. — Мы видели совсем иной хвост.

— Не думаю, что стихотворец, описание которого я вспоминал, когда вырезал этот, когда-либо в действительности его видел. Вероятно, это что-нибудь значит, но у меня нет времени на раздумья. — Кейда поспешно шагнул вперед и повесил оберег ей на шею. — Мы не можем переделать прошлое, а меня больше заботит будущее. Может, это просто способ читать звезды, но предки в каждом владении говорят, что в дуге небес, лежащей против луны, находится хвост дракона. — Он запнулся. — И там следует искать невидимые знамения, ибо драконы не оглядываются назад. Я не хочу, чтобы он глядел на тебя.

Ризала схватила его голову и притянула к себе, с отчаянной страстью целуя. Затем, так внезапно, что он, ошалев, остался стоять как вкопанный, отпрянула и выбежала из здания.

Глава 9

Когда волшебный свет угас и помещение сделалось тесней, темней и холодней, Велиндре показалось, будто свинцовое небо над Хадрумале просачивается сквозь высокое сводчатое окно и оседает на белой штукатурке стен и свитках на столе. Велиндре содрогнулась и махнула рукой в сторону угольного ведерка у очага, черные осколки стайкой полетели в угасшие уголья. Волшебница отступила от стола и уселась на скамеечку для ног близ огня, обхватив руками колени, окутанные синим платьем, устремив невидящий взгляд на язычки вновь заплясавшего пламени.

Итак, Дев по-прежнему наслаждается безоблачным голубым небом и ослепительным солнцем. Он не утонул и не сгорел в драконьем пламени. Он еще многое мог бы ей рассказать, например, о том, как ему удалось под личиной доверенного слуги алдабрешского властителя заниматься колдовством. Велиндре поморщилась от отвращения. Рассказы о дикости алдабрешцев не праздная выдумка, которой пугают учеников, дабы вели себя осторожней. Уж это-то она узнала, непрерывно читая дневники в пустынном молчании мастерской Отрика. Старый волшебник пытался понять Архипелаг, и в особенности тамошнюю одержимость знамениями.

Велиндре пожевала ноготь большого пальца, и без того порядочно обгрызенный. Пламя очага обозначало яркие золотые нити ее волос, как всегда убранных с угловатого лица в толстую гладкую косу. Дев рассчитывал, что мудрость, необходимую ему так срочно, можно найти на бесконечных полках тихих книгохранилищ Хадрумале. Нет. Велиндре давно устала от бесконечного чтения домыслов и поспешных выводов из того и сего, не способных утолить любопытство. Отрик ее от этого излечил.

Но допустим, она отыщет такую премудрость. Можно ли доверять обещанию Дева насчет безопасности проезда по Архипелагу? Можно ли верить, что он не воспользуется открытием на благо самому себе? Может ли она позволить себе отложить поиски? Если она намерена выполнить все, чем похвастала, времени у нее поразительно мало. А если уж это ей не под силу, то наверняка и никто на Хадрумале не справится. Но если ей все же удастся, никто на Хадрумале не посмеет больше сомневаться в ее дарованиях.

Она вскочила и проворно устремилась к двери, сорвала с крюка темный плащ, окутала им васильковое платье с высоким воротом и поспешила по гулким каменным ступеням вниз. Резкий сырой ветер принялся хлестать ее, едва она отделилась от основания башни. Велиндре в раздражении махнула рукой, и ветер отпрянул, не смея даже пошевелить ни одним светлым волоском, выбившимся из-под капюшона.

— Сейчас неплохо бы огонь для моих ног и теплого эля для моего брюха.

— Посмотрим, что думают Драб и Дерой об океанских течениях. — У нее на дороге появились двое учеников: юноша и девушка, у обоих мокрые волосы облепили головы, лица напряглись от холода, бурые плащи вспучились от книг, прижатых к груди.

— Прошу прощения, — Велиндре быстро проскользнула мимо.

Впереди за древней каменной аркой с видавшими виды дубовыми воротами царило оживление, несмотря на отвратительную погоду. Велиндре сновала меж мужчин и женщин разного возраста и звания, признанных колдунов и зеленых новичков, все шли в тяжелых плащах с надвинутыми капюшонами или шляпами по случаю проливного дождя. Сосредоточившись на своих делах, обитатели Хадрумале спешили кто куда, а разговоры вертелись вокруг жизни, так мало обязанной чародейским замкам и дарованиям.

— Так я ему и говорю: не худо бы задуматься, кто штопает тебе чулки до тех пор, когда ты примешься резвиться на просторе с каждой девицей, которая попадется тебе на глаза.

— Можно пройти? — с нарастающей досадой Велиндре обнаружила, что продвижению мешают две неторопливые мамаши, каждая с целым выводком позади.

Но вот Велиндре с облегчением добралась до узкого проулка и поспешно двинулась меж высоких каменных стен в темных потеках дождя. Ее сапожки застучали по скользким крутым булыжникам то по одной, то по другой стороне канавы, наполненной дождевой водой. Она повернула в следующий проулок, и утоптанная промокшая земля заглушила ее шаги.

Подойдя к задним воротам Аттренского замка, Велиндре помедлила, чтобы отдышаться и собраться с мыслями. С разных сторон поплыл гул, возвещавший полдень: это звенели колокола напяти башнях, и голос каждого подхватило эхо. Ладно. Отца уже покинули ученики, а если и нет, после ее появления они надолго не задержатся. Он сосредоточится на еде, которую служанка подаст ему, и вполне может проговориться о том, что интересует дочь.

Толкнув черные железные ворота, Велиндре прошла по плитам через огород с целебными растениями. Отлично удобренные грядки были черны и пусты, старательно перекопаны и обрамлены камнями. Светлые пучки соломы, торчащие здесь и там, свидетельствовали, что спящие до весны травы и семена питает навоз из конюшен. Стойкие кусты четко очерчивали периметр обветшалых каменных стен, темно-зеленые на светлом фоне. От ползучих растений остались только темные жгуты у решеток.

Посреди сада одиноко стояла широкая приземистая башня, пристрастие к таким строениям Верховный Чародей Аттен вместе с кружком волшебников давным-давно привез на Родину с материка, многие предпочли следовать его учению. Количество его последователей давно уже переросло башню, и теперь из самых высоких ее окон едва ли можно было сосчитать все жилища, построенные с внутренней стороны стен этого замка. В трех из них имелись правильные ряды узких бойниц, в четвертом же огромные тройные окна: там размещался большой зал, где подающие надежды волшебнорожденные, приглашенные наследником Аттена, сидели за длинными столами, внимая наставлениям, обсуждали возвышенные предметы или просто-напросто поглощали пищу.

Велиндре подошла к главной башне, латунная отделка дверей сняла, бросая вызов погоде. Внутри крепкие циновки мало-помалу проигрывали бой зимней грязи. Велиндре задержалась, вытирая обувь, и почувствовала, как тишину наполнило ее дыхание. Лестница бежала четырехугольным винтом по южной стороне башни. Приглушенный свет просачивался через широкие двустворчатые окна на площадках, где двери вели в чьи-то покои. Некоторые стояли гостеприимно открытыми, изнутри раздавались какие-то звуки. Другие двери были заперты, за ними что-то обсуждали. Велиндре, не любопытствуя, проходила мимо, направляясь на самый верхний этаж.

В тишине прогремел голос отца, наверху отворилась дверь.

— Первое, о чем я спрошу завтра утром: какие доводы есть у каждой из сторон?

На площадке появилась троица старших учеников: две девушки и длинноногий юноша, который, похоже, и еще подрастет.

— Не найдется такого алхимика от Салеримы до Торемала, который все еще верит во флогистон, — еле слышно, но резко заявил юнец, в его говоре звучала надменность имперского города. Белоснежная полотняная рубашка, штаны и верхняя рубаха скроены из серого сукна, и разве что алые пуговицы выдавали его пристрастия к ярким цветам.

— Герцог Трнолле год за годом раздавал золото всяким проходимцам, обещавшим ему открыть тайну, — возразила девушка пониже ростом. Ласкарский говорок, такой же ясный, как и ее личико, ярко-алое платье красиво сочеталось со светлой кожей и черными волосами.

— И что бы он стал делать? — спросила тонкая и гибкая калабрийка в бледно-розовом платье. — Если бы флогистон существовал.

— И думать противно, — мрачно буркнула ее подружка.

— Сударыня, — юный тормалинец заметил на лестнице Велиндре и изысканно поклонился, хотя руки его были заняты книжками.

— Старший ученик, — Велиндре сдержанно наклонила голову, меж тем как троица поспешила пройти мимо. Внезапный смех поплыл вверх по лестнице, но вскоре его оборвал дверной хлопок снизу.

Велиндре глубоко вздохнула и постучала по отворенной двери:

— Отец?

— Входи, — рявкнул суровый голос.

Велиндре переступила порог и заморгала:

— Ты что-то имеешь против дневного света, отец?

— Ничего, — старый волшебник сидел, окутанный тьмой, у очага, в котором еле-еле светились угольки. — Впрочем, он мне и не особенно нужен. Я оставляю небеса вам, облачным чародеям, — в его голосе звучало полное безразличие. Велиндре с трудом пересекла зал, лавируя между столиков, заваленных книгами, и переступая увесистые тома, рассыпанные по полу. Добравшись до окон, она раздвинула тяжелые красные бархатные занавеси.

— В такое время года света все равно мало, — заметил отец. — Только сквозняк устроишь, и всего-то.

— Ты по-прежнему считаешь, что ученик, который не может сам осветить место для чтения, не стоит того, чтобы с ним заниматься?

Мрак рассеялся. Несмотря на кажущийся беспорядок, нигде не виделось ни пылинки. Ни одного темного пятна ни на сияющей латуни каминной решетки, ни на белом мраморе полки.

— Я следую общепринятому правилу и всегда находил его здравым, — сказал седовласый чародей.

Он был от природы худощав, рост, которым он некогда гордился, теперь скрадывала сутулость. Лицо его осунулось, морщины глубоко врезались в кожу по обе стороны орлиного носа. Глаза того же цвета, что и у Велиндре, горели ярко, как в молодости. Прямые, зачесанные назад волосы были подстрижены на уровне шеи. Сморщенный подбородок, чисто выбритый, торчал над узлом шелкового шарфа. Старомодный халат каштанового бархата был накинут поверх безрукавки, штаны цвета выдержанного вина доходили до колена. Толстые шерстяные чулки грели исхудалые икры, обут старик был в мягкие кожаные ботинки, отменно начищенные. Велиндре приблизилась и поцеловала отца в лоб.

— Что тебе нужно? — нетерпеливо спросил старик. — Валяй, малышка.

— Помнишь Дева? — Велиндре села на стул и принялась разглядывать огонь, а не отца.

— Конечно, — отозвался старый волшебник с легким презрением. — Я помню всех своих учеников. Изрядное дарование, каковое, как я быстро понял, будет растрачено впустую. Слишком с большой готовностью он суется туда, где, как ему кажется, заметит несправедливость жизни. Вечно вмешивается в судьбу жителей любой деревни, на какую ни наткнется. Он никогда не добьется ничего, несмотря на свои способности, если не перестанет отвлекаться на пустяки, — голос чародея звучал осуждающе, руки в старческих пятнах он сложил на груди.

— Ты знал, что он стал глазами и ушами Планира на Архипелаге? — Велиндре бросила взгляд на отца. Тот безразлично покачал головой.

— Планир — еще один, кому стоило бы поменьше сосредоточиваться на большом мире и чуть больше на своем настоящем деле: на чародействе.

— Дев нашел дракона на Алдабрешском юге, — осторожно произнесла Велиндре. — Настроенного на первозданный огонь, как я поняла.

— Ты наблюдала за драконом? — Любопытство заискрилось в глазах отца. — Тебе-то он зачем?

— Дев хочет узнать о драконах побольше, — Велиндре старалась казаться равнодушной. — Он обратился ко мне как к бывшей ученице Отрика, поскольку я продолжаю работу учителя.

— Отрик? — Смех старого колдуна смахивал на скрип дерева. — Я-то думал, ты изжила эту дурь старого пирата: плыть, куда несет, и высвистывать ветра, чтобы посмотреть, куда они тебя погонят, — сказал он с презрительной интонацией. — Пусть Отрик и был Властелином Облаков, но он увел тебя в сторону. Вполне могло случиться, что Совет одобрил бы присвоение тебе звания Владычицы Облаков, только займись делом и покажи, на что годишься. Мозги-то у тебя есть, но их нужно направить на решение действительно важных проблем, — он постучал костлявым пальцем по белоснежному виску, устраиваясь поудобнее в кресле с высокой спинкой и глубокими подлокотниками. — Твоя мать поступила глупо, поощряя твою несобранность. Вот еще одна волшебница, что вечно витала в облаках. Рафрид-то не дурак, пусть он из дружков Планира. И владычество сейчас не то, что было прежде. Я бы мог стать Властителем Очага, но теперь уже не стоит дергаться… Каллион по сердцу людям, цепляющимся за его плащ, стучащим в его дверь с нытьем и жалобами. И не вижу, что он добавил хоть что-нибудь к магическому знанию. Вот и еще один пример расточительства ясного ума, — мрачно заключил старик.

— Дев желает изучить врожденное волшебство дракона, — Велиндре опять занялась созерцанием огня. — Он хочет подобраться к этой твари поближе, но так чтобы не стать россыпью угольков. Отрик знал, как призывать дракона и им управлять, но я не могу отыскать записи, как он это проделывал.

— Обычные мошеннические штучки, — фыркнул старый чародей. — Отрик всегда был в душе пройдохой. Это помимо прочих его пороков, — в голосе отца прозвучала неприязнь. — Впрочем, мне нет дела до его шалостей.

Велиндре не сводила взгляда с пламени и старалась говорить бесстрастно.

— Отрик мертв, и его больше ни о чем не спросишь. В книгах говорится, что был и второй колдун, который умел вызывать драконов. Это Азазир.

Отец всплеснул руками:

— Если Отрик был позором чародейства, то Азазир — проклятьем. Трудно подсчитать, насколько глубоко этот глупец подорвал доверие к Хадрумале, сея страх и невежество среди обывателей на материке. Мы и поныне за это расплачиваемся! — прорычал он, сжав бесплотные кулаки. — Наш Верховный Чародей раскланивается, буквально стелется перед каждым их князьком, лишь бы только волшебнорожденные могли беспрепятственно добираться до Хадрумале, прежде чем их склонность доведет их до гибели.

— Так ты знал Азазира, — Велиндре поглядела на отца, ожидая продолжения.

— Знал, — отрезал он. — И если бы я тогда все еще входил в Совет, то подал бы голос за его смерть, а не просто за изгнание. Нынче многие хохочут над его похождениями и подсчитывают, сколько народу утонуло благодаря его играм с реками, а сколько умерло голодной смертью, когда его вмешательство вызвало неурожай.

— Я все это слышала. А вот о чем не говорят, так это о смерти Азазира, — настойчиво продолжала Велиндре. — Прошел слух, будто он жив и скрывается где-то в глуши.

— Правда? — Отвращение полыхало во взгляде старого чародея. И в этот миг Велиндре по глазам отца поняла, что слухи не беспочвенны.

— Итак? — Ей удалось скрыть возбуждение в голосе.

— Он частенько говорил, что надо развивать все грани своего дарования. — Старый колдун смотрел мимо дочери на крохотный клочок неба за окном. — Это годится для водяного колдуна, но я сказал ему: а попробуй так же безответственно изучать огонь. Он и ухом не повел. То был самый опасный волшебник, какого я встречал. Он повсюду искал чего-то необыкновенного и никогда не пытался задуматься, как это повлияет на обыденность, не говоря уже о понимании взаимодействия стихии и разума, причины и следствия. Если он считал, что есть хоть проблеск надежды сотворить новое чудо, то кидался вперед, даже не задумавшись, а стоит ли. Он говорил, что есть более высокий долг перед своим талантом: проверить, где его пределы. И ни вздоха сожаления, когда один или два его ученика погибли скверной медленной смертью, — закончил старик в холодном гневе.

— Ты знаешь, где он сейчас? — спросила Велиндре с прежней осторожностью.

Отец сверкнул глазами:

— Никто из чародеев не пожелает с тобой общаться, если ты свяжешься с этим безумцем.

Велиндре выдержала его взгляд.

— О драконах известно поразительно мало, отец. Это одна из немногих по-настоящему не изученных областей. Я хочу знать больше, и если Азазир — единственный источник, то с него мне и придется начинать.

— Упрямством ты пошла в мать, — пробурчал старик. — Ты ей ничего об этом не говорила, не так ли? Нет, я бы и отсюда услышал, как вы спорите, случись такое. И полагаю, мало кто сомневается в силе моей воли. — Улыбка озарила старческое лицо.

Молчание повисло в мрачном зале.

— Я ведь найду его — так или иначе, — спокойно призналась Велиндре. — Я намерена это сделать, отец.

— Пожалуй, будет нелишне посмотреть, каково это: вникать в праздные домыслы безумца. — Старик указал на отдаленный стол, где ровной кипой высились плоские кожаные папки: — Принеси-ка третий том карт.

Дочь выполнила просьбу. Колдун развязал шелковый шнур и раскрыл потертую зеленую кожу.

— Ты ведь бывала в Инглисе во время одного из нелепых плаваний Отрика? И не прочь податься на север в конце зимы? Такое путешествие не для слабых духом. — Он вытащил нужный лист и ткнул в пергамент ногтем, перепачканным в меду.

— Значит, изгнание по воле Совета не означает, что он должен покинуть Хадрумале, куда вздумается? — Велиндре сморщила лоб, изучая места вокруг точки на карте.

— Азазиру велено было затеряться. Его предупредили, что если он еще хотя бы раз доставит нам неприятности, то будет казнен. Ты не веришь, что Совет может так поступить? — Старик усмехнулся, заметив недоверие дочери. — Нет, я буду не единственным, кто потребует смерти для этого безумца, если он появится в самой заброшенной нашей деревне. А мы это узнаем. Планиру хорошо известны обязанности Верховного Чародея. Он бдительно следит за тем, чтобы никто вроде Азазира не угрожал нашей безопасности, — заключил он с мрачным удовлетворением.

— Значит, Планир узнает, если я встречусь с Азазиром? — настороженно спросила Велиндре.

— А это тебя остановит?.. — Он протянул ей пергамент из папки. — Ты была бы с ним на равных, если бы вы встретились учениками. Вдобавок он тоже напичкан высокопарной чушью Отрика насчет опытов и наблюдений. Вы оба могли бы чему-то научиться в результате тесного знакомства. Пусть даже вовсе не тому, чего ты ожидаешь.

Волоски на затылке Велиндре встали дыбом от его зловещего голоса.

— Как я понимаю, чему-то действительно ценному, раз уж ты готов мне помочь.

— Более ценному, чем любая чушь насчет драконов. — Старый чародей вручил ей зеленую кожаную папку и откинулся в кресле, запахнувшись в халат как в плащ. — Верни это туда, где взяла. И после не говори, что я тебя не предупреждал, раз уж сама решила затеять глупость.

— Спасибо за карту, — она поднялась и удалилась не оглянувшись.

Дождь прекратился, облака поднялись выше. Свежий ветерок с холмов разгонял тяжелую сырость воздуха. Велиндре наслаждалась свежестью, стремительно шагая пустынными задворками. Не следовало впустую тратить время, учитывая нетерпение Дева. У него имелось множество пороков, но он никогда не бил тревогу по пустякам и не походил на пса, лающего на каждого прохожего.

Она вызвала в мыслях картину города, в котором некогда побывала. Значит, Инглис — ближайшее место, отмеченное на карте, оттуда следует отправиться к озеру, где скрывается таинственный Азазир. Город из белого камня, прекрасно задуманный и выстроенный, не чета как попало разбросанным строениям Хадрумале. Мирный город, благодаря могущественным цехам, оплачивающим отменно обученную стражу, способный пресечь любой вызов существующей власти. Город, процветающий за счет безграничных запасов мела, мехов и богатых рудников среди безмерных северных просторов.

Велиндре улыбнулась, выйдя к древним воротам Нового замка с их осыпавшейся резьбой, столь непохожей на строгое изящество Инглиса. Может, отец и верит, что северный город населяют только добропорядочные граждане. Но Отрик знал, что скрывается за внешним благополучием. Благодаря наставнику знает и она. Отрику были известны портовые таверны, где можно повстречаться с моряками, отважившимися уходить далеко в океан. Их скорее следовало бы называть пиратами, пусть даже любой из них потрясал пергаментом портового цеха Инглиса, дозволяющим преследовать любое судно за неуплату причитающихся пошлин.

Чары перемещения позволят ей в два счета оказаться там. Велиндре поднялась по лестнице к себе в мастерскую. Лучше всего явиться в некое укромное место, чтобы никто из чародеев Инглиса не донес о ее появлении Планиру. Колдуны Земли находят для себя тьму работы и массу любопытного на горных предприятиях вокруг Инглиса. Планир был Властителем Камня, прежде чем стал Верховным Чародеем, да и оставался тем, кем был, несмотря на неудовольствие кое-кого в Совете. Велиндре не хотелось объясняться с Планиром, разве что она сможет предъявить Совету нечто такое, что оправдало бы ее дерзость и заставило задуматься, кого в следующий раз выбрать Властителем Облаков.

Она заперлась у себя. Пока щелкала задвижками, решила, что для ее целей вполне сгодится одна из гостиниц, где золото заткнет рот любой служанке или мальчику, которые случайно ее увидят. Раскинув на спинке стула влажный плащ, Велиндре прошла в спальню. Распахнула дверь шкафа и стала изучать платья, сложенные на широких полках, белье и чулки в выдвижных ящичках, сапоги и ботинки в самом низу. Одеться надо потеплее, не помешают меха. А еще необходима выносливая лошадка под седлом, которую придется купить в Инглисе. Дев, как всегда, считал паршиво. Велиндре поморщилась при мысли о девственно белой зиме, которая все еще держится в горах. Лишь месяца полтора спустя можно будет договориться о проезде с каким-нибудь капером, который подастся на север. Ни один морской волк не дерзнет вести корабль по заливам и бухтам, забитым плавучими льдинами.

Меха и лошади стоят денег. Она отыскала среди умело заштопанных чулок мешочек мягкой кожи и взвесила его в руке, прежде чем вернуть на место.

Должно хватить. Планир проявил неожиданную щедрость, когда она просила денег на проезд, чтобы продолжить исследования Отрика по океанским ветрам Торемала. Более того, Верховный Чародей ни разу не потребовал отчета, а сама она не стала напоминать.

Велиндре стащила с самой верхней полки кожаную сумку с крепкими ручками и медным замочком, бросила туда несколько пар плотных чулок, кое-что из белья, шерстяные рубашки, фланелевые юбки. А как отреагирует мать? Как только до нее дойдет весть, что Велиндре покинула Хадрумале, отрешенность отца не спасет его от допроса. Расскажет ли он матери, куда отправилась дочь, или прикинется, что не ведает? Сообщит ей правду, если решит, что ошибся, помогая Велиндре? Поймет ли мать ее решение встретиться с Азазиром или натравит на свою дочь Планира? Возможно, и натравит. Посчитает, что это лишний повод напомнить Верховному Чародею о делах острова. Мать всегда честила Планира на все корки за то, что он убивает время на князей с материка.

Велиндре отобрала платья из самой грубой шерсти и двинулась к умывальнику за мылом, зубным порошком и отделанными серебром щетками для волос.

А не пустится ли мать сама на поиски сбежавшей дочери? Одна из жестоких, но уместных шуток отца вызвала улыбку Велиндре. Не иначе как склонность к воздуху побуждала настроения матери меняться со стремительностью флюгера-кузнечика на башне замка Уэллери. Велиндре опустилась на колени и резким рывком затянула ремни сумки. Соперничество между матерью и Отриком не умерло со смертью старого чародея. Мать отчаянно жаждала научиться призывать драконов.

Вывернувшись, чтобы дотянуться до шнурков, затянутых сзади на поясе, Велиндре сбросила платье и нижнюю юбку и надела облегающий корсаж и юбку с разрезами для верховой езды. Подобрав кошелек, спрятала поглубже в потайной карман. Натянула вторую пару толстых чулок, потом отыскала на полу чулана тяжелые башмаки с пряжками. С висящим на руке мешком Велиндре вернулась в мастерскую и завернулась в толстый плащ. После этого закрыла глаза и наконец-то позволила себе ощутить потоки воздуха в помещении.

Из-под двери тянуло сухим воздухом и пылью, отдающей тяжелым привкусом камня. Окна были плотно пригнаны, однако слабое дыхание напоенного дождем наружного воздуха проникало сквозь рамы и плыло по мастерской. Сквознячок с лестницы вился вокруг мебели, а воздух извне омывал стены и потолок. Оба потока устремлялись к очагу, где жар угля поглощал кислород. Огонь изгонял летучую влагу, нагревал камни, но не мог вырваться из их объятий. Он гнал горячий воздух вверх по трубе, отдавая его на милость ветра и бури. Освобожденный воздух мчался прочь, ликуя и насмехаясь над огнем, ввергая его в бесконечную пляску, в хоровод, опоясавший мир. Велиндре вслушивалась в потрескивание очага, ощущая желание исчезнуть, раствориться в танце. Чистый сапфировый свет окружал ее, яркий даже сквозь закрытые веки. Хрустящий холод простирался над Инглисом, бледный, как льдистая заря, над горами в снежных шапках далеко у горизонта, где бледно-голубые вечные льды незаметно сливаются с небом. Привлекая к себе еще больше воздуха, чтобы послужил ее чарам, Велиндре вспоминала, в каком помещении находилась, любуясь этим видом. Они тогда остановились не в самом дорогом номере, какими гордился «Золотой Цветок», но в достаточно роскошном для них с Отриком. Она представила себе оконную раму, крыши с широкими стрехами, очертания дальних гор.

Теперь первозданный воздух пробирал ее до самых костей, отчаянно желая служить и нести ее куда угодно. Велиндре схватила ручки сумки, твердые швы впились ей в ладони. Голубой свет ослепил ее. Его прикосновение вызвало дрожь. Он звенел в ушах на пределе слышимости. Холод наполнял легкие, бодря и очищая. Распахнув глаза, она выплеснула волшебную силу, и мастерская исчезла во вспышке сапфирового пламени.

Завопила какая-то женщина. Велиндре подняла руку и протерла глаза, чтобы поскорей очухаться после волшебной переброски на такое расстояние. Женщина умолкла, но, судорожно вдохнув, завопила опять.

Все еще испытывая головокружение, Велиндре увидела, что попала в ту самую спальню, которую мысленно рисовала себе, а там лысеющий мужчина средних лет и дородная женщина глазеют на нее, разинув рты. Что они делали в постели в самом разгаре дня, объясняла одежда, в беспорядке разбросанная по полу. Женщин слишком ошалела, чтобы прикрыть чем-нибудь обвислые груди, а мужчина закутался ниже пояса ярко расшитым покрывалом и беззвучно ругался. В крайней досаде он бросил взгляд на перевязь с мечом, свисавшую с кресла у весело потрескивающего очага. И Велиндре поняла, что лишь стыдливость мешает ему броситься к оружию.

— Прошу извинить за вторжение. Оставляю вас вдвоем, — поспешно сказала волшебница, сообразив задним умом, что перед перенесением нелишне было сперва произвести разведку ясновидением. Ругая себя за опрометчивость, она волшебным усилием отперла дверь и проскользнула в нее. Заперев за собой дверь новыми чарами, Велиндре услышала дикий трезвон колокольчика внизу.

Будь проклят этот стареющий похабник и его безмозглая толстая подружка. Не могли они устроить свидание в другое время? Велиндре преодолела половину пути по лестнице, прежде чем нахлынуло изнурение. Она оперлась о блестящую деревянную обшивку стены и попыталась побороть головокружение, дрожа с головы до пят.

— Госпожа, — рядом возник расплывавшийся силуэт служанки. — С тобой все в порядке?

— Да, благодарю тебя.

Велиндре заставила налитые свинцом ноги двигаться дальше — ступенька за ступенькой, а служанка поспешила на неистовый звонок. Колени волшебницы предательски ослабели, сумка казалась ей вдвое тяжелей, чем в Хадрумале. Велиндре добралась до обширного нижнего помещения, прежде чем крики наверху заставили зевак воздеть лица к расписному потолку. Велиндре выбралась из главной двери и поспешила прочь по наклонной улице. Никто не завопил у нее за спиной «Держи!», никакой погони не возникло, она вовремя успела покинуть гостиницу. Холод снаружи обжигал. У Велиндре окоченели пальцы. И тут она вспомнила, что перчатки уложила чуть ли не на самое дно.

— Отнести тебе сумку, госпожа? — Бойкий юнец перепрыгнул высокий, доходивший до бедра сугроб, разделявший мостовую и пешеходную дорожку, выложенную плитами. Солнце светило вовсю, но не могло разогнать зимний холод. — Куда ты направляешься?

На нем были кожаные, отороченные мехом сапожки и толстые клетчатые штаны, поверх них куртка из овечьей шкуры с длинными рукавами и высоко поднятым воротником, доходившим до вязаной шапочки, надвинутой на самые уши.

— Можешь указать спокойную гостиницу?

Она пыталась унять дрожь, рассматривая парнишку. Светлые брови намекали на кровь горцев, которая здесь присутствует у многих. Круглое честное лицо, обезоруживающая улыбка, вполне вероятно означающая, что он отпетый мошенник. Честные и нечестные равно зарабатывают на жизнь, услуживая торговцам, постоянно посещающим и покидающим город вроде Инглиса.

— Смотри не вздумай с этим убежать. — Велиндре поразила парнишку, обвив узами звенящего воздуха его стопы и колени, и протянула сумку. — Я колдунья из Хадрумале, задумаешь меня ограбить, станешь жалеть до конца своих скорбных дней.

Он вытаращил глаза, затем опустил взгляд. Велиндре обвила его поясницу тонким воздушным усиком и затянула так, что оборвалось дыхание. Затем улыбнулась и позволила волшебной силе на миг вспыхнуть ярким светом.

— А если поможешь мне без подвоха, я тебя щедро вознагражу. Мы поняли друг друга?

— Да, моя госпожа, — испуганно ответил парнишка.

Видя, как тает жажда наживы в его глазах, Велиндре доверила ему сумку.

— Отведи меня к ближайшей гостинице, принимающей приличных постояльцев.

— Тут близко «Рябина», моя госпожа. Подойдет? — колеблясь, предложил он. — Я Керрин, моя госпожа.

— В самом деле? — отозвалась она без особого любопытства. — Если это ближайшая сносная гостиница, идем туда.

Смутившись, юнец не сказал больше ни слова, а просто проводил Велиндре к широкому перекрестку, где утоптанный снег блестел, точно лед, в провалах меж булыжников. Колдунья последовала за мальчиком к нарядному зданию с черным мраморным крыльцом. Все ее силы ушли на то, чтобы взобраться на это крыльцо, держась дрожащей рукой за холодные железные перила.

— Отдельную комнату, — резко потребовала Велиндре у надменного вида лакея. — Горячую воду и травы. Если можно, быстрее.

Тот, однако, не спешил.

— Не уверен, что мы можем тебя принять, моя госпожа.

Она пошарила под плащом и с трудом развязала шнур кошелька онемевшими пальцами. Извлекла пару монет и швырнула на каменный пол:

— Думаю, сможете.

Лакей явно питал слабость к золотым тормалинским кронам.

— Конечно, госпожа моя. Аметина! — Он подобрал монеты, одновременно пытаясь поклониться и указать дверь номера.

— Горячей воды, пожалуйста! — обратилась Велиндре к перепуганной служанке, вынырнувшей из кухни. — И трав для отвара. Да, и возьми это, — она вручила девушке плащ.

Юный Керрин отворил дверь номера, и Велиндре вошла. Ее взгляд остановился на обильно усеянном подушками диване у окна, выходящего в покрытый снегом двор.

— Что еще, моя госпожа? — Керрин с глухим стуком опустил ее сумку на чистый ковер.

— Нужно, чтобы ты для меня кое-что купил, — она так и упала на зеленые бархатные подушки, из последних сил удерживала глаза открытыми. — Теплый меховой плащ, шляпу и перчатки. Не воображай, что проведешь меня, подсунув всякую дрянь, или заставишь платить по тормалинской цене. В Инглисе в эту пору сколько угодно прекрасных мехов, ибо охотники возвращаются с гор. Мне нужна хорошо обученная верховая лошадь, достаточно крепкая для поездки в горы. Ей потребуется овес, а мне еда дней на десять. Всего понемногу, учти, я не хочу еще и вьючное животное тащить с собой. Еще найди мне теплое одеяло и клеенку порядочных размеров.

Она умолкла, ибо явился лакей с подобострастной улыбкой и медной масляной лампой, накрытой стеклянным матовым колпаком. Золотой свет согрел каштановые стены.

— До оттепели еще ой как далеко, госпожа моя, — напомнил Керрин, переминаясь с ноги на ногу.

— А я что, спрашиваю твое мнение? — Велиндре подняла брови. — Кажется, нет. Можешь выполнить поручение или лучше передать его вот этому лакею, и тогда вознаграждение тоже достанется ему?

У лакея засверкали глаза.

— Я могу, могу, — поспешно уверил ее Керрин.

— Оставь мне свой пояс, — она указала на тисненый кожаный ремень, крепко стягивавший его овчину.

— Моя госпожа? — он растерялся.

— Оставь его или уходи, — холодно произнесла она. — Пока у меня будет какая-нибудь твоя вещь, я всегда смогу найти тебя при помощи волшебством. В таком случае я доверю тебе свое золото. Если нет, можешь убираться, и пусть обо мне позаботится этот лакей.

Юнец пожевал губы, потрескавшиеся от долгого зимнего холода.

— Хорошо, — он медленно расстегнул ремень и положил на круглый столик посреди комнаты.

— Какое у тебя здесь дело, госпожа колдунья? — льстиво спросил лакей, шевеля кочергой в огне и добавляя свежих поленьев из корзины.

— Тебя оно не касается, — сухо обрезала она, борясь с утомлением, грозящим перейти в головную боль. — Я отправлюсь в путь до прихода ночи, если только мальчик успеет раздобыть для меня коня и припасы. А до того мне нужен отдых в уединении. Позаботься об этом и получишь вознаграждение. — Она повернулась к Керрину и вручила пригоршню тяжелых золотых. — Только посмей потратить время на болтовню с дружками, пожалеешь. — Потом бросила взгляд на лакея: — Мне понадобится неглубокая миска с холодной водой и чернила, чтобы следить за мальчиком.

— Да, госпожа, — лакей воспользовался возможностью удалиться.

— Я обернусь так скоро, как сумею, моя госпожа, — Керрин провел пальцем внутри ворота, на лбу у него выступил пот.

— Вода и травы для настоя, госпожа, — Аметина толкнула дверь номера локтем, ловко удерживая тяжелый деревянный поднос. Она водрузила его на стол, из высокого серебряного сосуда пыхнуло паром. Глаза служанки расширились при виде золота, которое Керрин убирал себе в перчатку. — Я могу приготовить для госпожи настой? — Она щедро улыбнулась, вытирая руки о передник. — У нас есть буравчик, ромашка, липа, шиповник, валериана…

— Ложку шиповника, — прервала ее Велиндре, — совсем чуть-чуть ромашки и столько же валерианы, — она щелкнула пальцами, чтобы вернуть к себе внимание Керрина. — Когда найдешь подходящую лошадь, веди сюда. Я не заплачу, если не увижу ее сама.

Служанка ложкой бросила сухие травы в серебряный шар с откидной крышечкой и отверстиями снизу, водрузила шар на высокий стеклянный стакан в подстаканнике с серебряной ручкой и стала лить горячую воду.

— Мед, моя госпожа?

— Спасибо, — Велиндре кивнула, а потом наградила Керрина суровым взглядом: — Чего ты еще ждешь?

Аметина поднесла ей настой, низко присев:

— Это все, моя госпожа?

— Миску воды, — потребовала Велиндре, — и чернила.

У Керрина дернулись плечи, когда он выходил из комнаты.

— Немедленно, моя госпожа, — Аметина попятилась к дверям и исчезла.

Велиндре подула на целебное питье и осторожно пригубила. Горячо. Передернувшись, она охладила настой, дыхнув зачарованным воздухом. Так-то лучше. Теперь хорошо бы немного отдохнуть, если она хочет к ночи выехать из города. Не много нашлось бы волшебников, способных одолевать с помощью чар такие расстояния одним махом. Но она, как и любой из чародеев, расплачивается изнурением. Стараясь не задеть ботинками подушки, она осушила стакан и поставила его на пол. Откинув голову на стеганое изголовье, позволила векам наконец-то сомкнуться и махнула рукой в сторону двери. Замок щелкнул, и ярко-голубое свечение окружило косяк, миг спустя исчезнув в стене. Велиндре уже спала.

Ее разбудил осторожный стук в дверь.

— Моя госпожа, можно? — спросила служанка Аметина.

Велиндре открыла глаза и с удовольствием обнаружила, что хорошо отдохнула. Куда меньше ей понравилось, что зимнее солнце за окном уже покинуло небо, оставив только золотой отсвет на высоких бледных облаках.

— Входи, — она махнула рукой, дверь отворилась. Наблюдая за дверью с некоторой опаской, Аметина переступила порог, держа в руках поднос с кувшином, миской и белоснежным полотенцем.

Велиндре с опозданием сообразила, что ей так и не принесли воды и чернил для ясновидения. А понадобится ли?

— Он вернулся, тот мальчик, — с запинкой сообщила девушка. — С двумя лошадьми.

— Вернулся? — Велиндре спустила ноги на пол и встала, двигаясь, чтобы расправить неловкие складки на рубашке под корсажем и на юбке. — Хотела бы я знать, есть ли кто-либо рожденный человеком, кто в состоянии сделать именно то, о чем попросили, не больше и не меньше?

— Я, разумеется, не знаю, моя госпожа, — Аметина робко улыбнулась и поставила поднос на стол.

Велиндре тщательно смыла с лица остатки сна и насухо вытерлась.

— Любопытно, как же он распорядился моим золотом. Где он?

— На задворках, моя госпожа.

Девушка провела ее служебными ходами на обширный конный двор «Рябины», сняв по дороге вычищенный плащ Велиндре. Лакея, с которым встречалась раньше, она нигде не увидела, но Керрин ждал с поводьями в каждой руке. Он широко ухмыльнулся, когда Велиндре показалась в дверях.

— Вот и я, госпожа колдунья.

— Доброго тебе вечера.

Угрюмый малый стоял поблизости, закутавшись от холода.

— Твои животные?

Он кивнул, и Велиндре, поставив наземь сумку, натянула плащ, разглядывая лошадей в свете ламп, уже загоревшихся вокруг двери. Оба гнедые, ровного окраса, с черными гривами и челками, падающими на унылые, лишенные особых примет морды. Крепко сложены, не слишком высоки в холке, но с широкими спинами и устойчивыми толстыми ногами. Косматая шерсть сбегала до широких копыт, подкованных твердой сталью.

Велиндре прошла вперед и протянула руку к морде первой лошади. Та качнула головой, темные влажные глаза окружали белые ободки. Велиндре обернулась ко второй. Та равнодушно обнюхала лайковую перчатку на меху, шумно переступая копытами. Велиндре провела рукой по крепкой шее лошади и почувствовала, как она дрожит, животное подало нос вперед и навострило уши.

— Хороший мальчик, — ласково протянула колдунья и сняла перчатки, склонившись, чтобы провести рукой по передней ноге. Волшебство усиливало чувствительность при касании, и она без труда убедилась, что ни жара, ни припухлости ноги нет. Она несильно потянула вверх, конь поднял для осмотра мощное копыто. Проверив все четыре ноги, Велиндре выпрямилась и погладила бархатистую морду, наградив скакуна улыбкой.

— Я испытаю этого, — сказала она лошаднику.

— Как тебе угодно, — бодро откликнулся Керрин. — Этот немного норовист, если признаться, но мне он хлопот не доставит.

Велиндре вопрошающе воззрилась на него:

— Не помню, чтобы я предлагала выбрать коня для тебя.

Керрин пожевал губу:

— Госпожа моя, но ведь не поедешь же ты в горы одна?

— Именно одна, — уверила она его и принялась осматривать подпругу у седла выбранной лошади. Затянула туго, ткнула животное в ребра, чтобы проверить дыхание. — Где здесь колода?

— Как, ты отбываешь прямо сейчас? — ахнула Аметина. — В эдакую-то темень!

— Какое отношение одно имеет к другому? — со зловещим спокойствием спросила Велиндре. — Или к тебе? — Она устроилась в седле и осторожно провела коня по кругу, потом удовлетворенно кивнула: животное хорошо обучено, правильно реагирует на команды. — Мы ведь с тобой поладим, да? — Она похлопала коня по крупу и повернулась к недовольному пареньку, подпирающему стену у черного хода гостиницы: — Ты принес припасы, о которых я просила? И все остальное?

Тот поскреб голову ладонью, сбив набекрень вязаную шапку:

— Да, но…

— Неси сюда, — приказала Велиндре с легким раздражением. — Аметина, кажется, так? Мои вещи, будь добра!

Служанка поднесла ей тяжелую кожаную сумку, которую Велиндре тут же прикрепила к металлическим кольцам у седла. Керрин явился из подворотни, неся в руке свернутый узел из клеенки, перетянутый кожаным ремнем, меха, переброшенные через плечо, и небольшой мешок на плече другой руки.

— Я все исполнил, но вы и думать не можете…

— Плащ, пожалуйста, — она властно протянула руку. — Все остальное привяжи за седлом.

— Но, госпо…

Велиндре оборвала его, сдернув с плеча меховой плащ. Стоя на стременах, облеклась в тяжелые меха. В одном из глубоких карманов она отыскала круглую шляпу, в другом перчатки бобрового меха, шелковистые и поразительно теплые. Не обращая внимания на недовольное бормотанье Керрина, закрепляющего продовольствие и овес, Велиндре отметила, что голодать не придется. Пожалуй, даже имеет смысл кое от чего избавиться, когда она выберется из города, чтобы не перегружать животное.

— Как ты поедешь? Ты же замерзнешь еще до зари. Насмерть.

От дыхания Аметины шел пар, она дрожала в своем платье с передником. Теперь, когда солнце село, с каждым мгновением все больше холодало. Городские колокола возвестили конец дня десятью звонкими трелями, когда Велиндре протянула молчаливому барышнику пригоршню крон:

— Вот плата за коня. Как его кличут?

— Оакей. — Барышник небрежно приподнял шляпу и прищелкнул языком, приказывая второй лошади выйти со двора.

Оакей коротко заржал, прощаясь с товарищем по конюшне, и Велиндре приласкала его, поглаживая шею под гривой, прежде чем снова запустить пальцы в кошелек.

— Аметина, вот тебе за труды. Можешь поделиться с твоим отсутствующим другом.

Еще две тормалинских кроны она бросила Керрину, мрачно на нее взирающему.

— Я тронута твоим предложением меня сопровождать, и жаль, если ты выставил себя дураком перед друзьями, раззвонив им, что отправляешься в дикие края на поиски приключений. — Было слишком темно, чтобы разглядеть, как покраснел мальчишка, но его опустившаяся голова подсказала волшебнице, что она угадала. — Поверь мне, малыш, тебе не надо ехать туда, куда направляюсь я, — сурово продолжала Велиндре. — И ни одному колдуну, который зовется так по праву, не нужно сопровождение, невзирая на погоду. Так что не вздумай последовать за мной, обманувшись надеждой, что прискачешь на помощь, если на меня вдруг нападут грабители. Я почую беду задолго до того, как она меня подстережет. Если ты достаточно глуп, чтобы самовольно отправиться за мной, то я сразу замечу и буду этим очень недовольна.

Отвернувшись от Керрина, она зажала поводья рукой в двойной перчатке и повернула голову коня к открытой подворотне. Гостиничные конюхи наблюдали за ее отъездом и покачивали головами. Кое-кто из них повернул лицо к Аметине, собираясь расспросить, но та уже скрылась в теплом помещении гостиницы.

Выезжая на дорогу, Велиндре повернула голову коня к горам.

— Вперед, Оакей.

Животное явно не хотело покидать оживленный конный двор, да еще и на ночь глядя. Велиндре толкнула конские бока пятками и понукала, чтобы Оакей двигался как можно быстрее, лишь бы не поскользнулся на замерзших булыжниках. Не худо бы выбраться за городские ворота, пока совсем не стемнело, не то, чего доброго, стражу взбредет в голову расспрашивать, куда это она направляется в такую пору, снарядившись для дальнего пути. Остановить ее, правда, никакой страж не сумел бы. Но если часовой поведает о такой встрече кому-нибудь из старших в Цехах, то слух о появлении волшебницы может достичь чутких ушей в Хадрумале.

Питейные заведения Инглиса кипели жизнью, утоляя жажду посетителей вином, теплом и обществом. Велиндре твердой рукой уняла Оакея, когда из дверей какой-то таверны вместе с золотым сиянием свечей хлынула бурная песня, кто-то кубарем оттуда выкатился. Мальчишка с фонарем, качающимся на ветке, уставился на Велиндре, открыв рот. Она даже не взглянула на него, гоня вперед упрямого скакуна.

Вскоре она добралась до длинного моста, переброшенного через могучую ширь реки Далас. Лед, скопившийся под арочными пролетами, бледно сиял среди черной воды. Что может делать водный колдун на дальнем севере зимой? — равнодушно подумала она. Может быть, ум Азазира занимает природа замерзания? Мост был посыпан песком, хотя тележек и возков на нем было немного. Большинство путешественников пока сидело у очагов, считая дни до праздника Весеннего Равноденствия. Отмечают ли Равноденствие алдабрешцы? Велиндре поняла, что не знает. Не важно. Деву знакомы все тамошние обычаи, он и послужит проводником в обмен на знания, которые она доставит. Волшебница надеялась, что Азазир поведает ей о своих тайнах без лишней болтовни и отступлений, которые так свойственны старейшим волшебникам. У нее нет времени на пустяки, а отправиться так далеко и потерпеть неудачу было бы слишком обидно.

Оакей замедлил шаг, почуяв, что ее мысли где-то блуждают. Велиндре очнулась и подстегнула его. Тряхнув головой, конь припустил по вымершим улицам мимо домов добропорядочных горожан с плотно затворенными ставнями. Велиндре стала внимательней следить за дорогой. В прошлые посещения Инглиса ей случалось лишь несколько раз передвигаться по здешним улицам, и никогда она не отправлялась отсюда так далеко.

Здешний часовой грелся у жаровни близ квадратной башенки с воротами, перекрывающими путь.

— Ворота запираются после вторых колоколов, — напомнил он, когда Велиндре с ним поравнялась. — Если вернешься поздно, придется искать другой путь.

— Буду помнить, — и она небрежно кивнула.

Позади пятен света, падающих на снег от факелов над воротами, угадывались стены зданий. Ворота в Инглисе установили, чтобы легче было собирать проездные и прочие пошлины, высокие башни служили для несения дозора, а стены для настоящей обороны отсутствовали. Кто в этой северной глуши может угрожать городу?

Чего ищет здесь Азазир, подумалось Велиндре. Уединения и свободы, чтобы исследовать все стороны своего дара вдали от суеты и строгости Хадрумале? Отрик всегда говорил, что за день на терзаемых бурей мысах этого океанского побережья он узнает больше, чем за полтора месяца в библиотеках Хадрумале. Велиндре, несомненно, превосходила любого из сверстников, раз уж Отрик принял ее как ученицу и брал с собой в эти странствия, богатые поразительными открытиями. Хотя порой она спрашивала себя: а не закончится ли бедой одно из испытаний ветром и волнами в диком краю. Лучше бы не забывать, что дерзания Азазира привели к его изгнанию с Хадрумале. Ее отец с радостью увидел бы этого колдуна мертвым, причины наверняка были нешуточными. Велиндре содрогнулась. И холод был ни при чем, она закутана в меха и шерсть, зазнобило из-за неприятных предчувствий. Оакей опять замедлил шаг и негодующе заржал. Велиндре ощутила, как упрямо напряглось его тело. Когда она позволила животному остановиться, оно в раздражении прянуло ушами.

— Мы начали наше путешествие ночью, что бы ты об этом ни думал, мой друг, — с этими словами Велиндре подалась вперед и погладила грубую жесткую гриву.

Колдовской свет замерцал меж ее пальцев, разлился и тонкой подрагивающей оболочкой окружил коня и всадницу. Велиндре подняла взгляд. Небо было ясным, усеянным яркими звездами. Большая Луна восходила золотым полукругом над темным безликим скоплением холмов впереди.

— Вперед, Оакей, — воззвала она к коню. Защищенный от нарастающего холода волшебством, конь фыркнул, словно проворчал, и послушно побрел вперед.

Глава 10

Сосредоточься на знамениях. Ты впервые прибыл сюда как предводитель владения. Найдутся ли какие-то намеки на то, что ждет Чейзенов в будущем? А тебя?

Кейда стоял на носовом помосте «Прозрачной Акулы» и обозревал суматохуна стоянке, защищенной зеленой громадой острова Эзабир. Судно стояло близ берега между «Пляшущим Змеем» и «Кусачим Крабом». И под бдительным присмотром шла разгрузка трех больших кораблей, доставивших добро и челядь вождя сюда, на север. Лодочки перевозили сундуки, узлы и сосуды на берег и доставляли пищу и воду морякам тяжелых трирем. Негромкие разговоры в брюхе корабля под ногами Кейды перемежались с лязгом мисок. Гребцов кормили свежим дымящимся соллером с ломтями мяса и зеленью. Кейда старался не обращать внимания на шум, сосредоточившись на пейзаже, развернувшемся перед ним. Лодки так заполонили бухту, что порой казалось — из-за них не видно темно-синих вод.

Итрак, пожалуй, могла бы сойти на берег, не замочив ног, перешагивая с палубы на палубу. А мог бы враг так же легко ворваться?

Крутой берег шел уступами, это позволяло судам бросать якоря вплотную к суше. Это благо для галер в пору дождей, когда бури проносятся по морю. Выпади звезды по-другому, враг мог бы захватить обрыв и суда Чейзенов стали бы уязвимыми. Поэтому в свое время здесь выстроили мощное укрепление с толстой стеной из светло-серого камня. Она круто поворачивала через каждый десяток-второй шагов, и стрелы с разных участков защищали соседей. Катапульты громоздились на вытянутых вперед помостах, любой приближающийся корабль был превосходно виден издали.

Эта усадьба ни разу не подвергалась нападению. Ты этим гордился, Чейзен Сарил. Но много ли пользы тебе это принесло? Колдуны дикарей оставили от твоих катапульт обугленные деревяшки и расплавленный металл. Воины Редигала Корона нашли крепость пустой, с распахнутыми воротами — входи кто угодно. Ты бросил свой народ, Сарил. Потому-то едва ли кто собирался умирать ради тебя.

Густой поток нагруженных слуг и рабов тянулся в почерневшие деревянные ворота меж двух угловых башен с обильными бойницами. На стене дозором стояли воины: меченосцы и стрелки. Солнце сверкало на их кольчугах и шлемах, воины смотрели не только на север в море, но также на восток и запад, где наползающий лес был безжалостно вырублен.

Крепость, способная отразить любой приступ, она же еще и усадьба в дождливую пору, когда ни один мудрый властитель не начинает войну. Мечи, заржавевшие в руках, луки и катапульты, почти бесполезные, ибо клей и сухожилия подверглись воздействию сырости — негодное оружие. Легенды снова и снова рассказывают о предводителях, которые пренебрегли подобной мудростью. Кое-кто проиграл, но кое-кто и выиграл, вот мы и строим свои башни и стены. Но спасут ли они от дракона? Чего мы добились этим несвоевременным переездом, оставив юг с его освежающими ветрами ради самой тяжелой жары в сухую пору? Не кончится ли это тем, что мы вцепимся друг другу в горло, когда вконец одуреем от здешнего зноя?

Неподвижный воздух нависал, точно тяжелое и жаркое одеяло. Кейда огляделся и с удивлением обнаружил рядом с собой Дева, протягивающего серебряную чашу с плавающим в ней ломтиком черной фиги.

— Да! Ты прав, мой господин, — заговорил варвар. — Мы отсюда можем куда лучше следить за морскими протоками, если чьи-то жадные глаза обратятся к нашему улову жемчуга.

Славный ход, северянин, напомнить внимательным ушам, что нас посетила удача, чтобы уравновесить неслыханное зло: появление дракона. Но мы ничего не выиграем, просто убегая.

— И можно скрыться от чудовища в лесах и на холмах, если оно осмелится нагрянуть сюда, — добавил вождь.

— Если оно нагрянет до того, как мы получим средство одолеть его, мой господин, — учтиво напомнил Дев.

Кейда поглядел на башни, на крутые склоны, бегущие от востока к западу и разделяющие этот третий по величине остров владения. Утренний туман пронзало яростное солнце, и крутые возвышенности выглядели пугающе. Они вздымались из-за деревьев, опутанных сетью лиан. Здесь и там торчали светлые нагие скалы с таинственными черными провалами. У самой воды возвышенность разделялись на два хребта, защищенные от ветров с юга громадой острова. Усадьба располагалась в веере плоской равнины меж хребтов, береговые укрепления тянулись вдоль берега от гребня к гребню. И никаких троп поверху, которые помогли бы врагу, задумавшему обрушиться на усадьбу со стороны суши.

Предводитель принюхался, когда переменчивый ветерок слабо напомнил об островах, задыхающихся от зловонной влаги болот, что лежали на севере и на востоке.

Не иначе как туда бежали отсюда люди во время нашествия дикарей. Там должны быть запасы продовольствия, чтобы держать где-то скрытое судно, быструю галеру для предводителя и его семьи.

— Люди из этой усадьбы спаслись сами и сберегли немало богатства Чейзенов в испытаниях прошлого года, — сообщил он Деву, чтобы заодно услышали и гребцы. — Позаботься же, чтобы я узнал имена всех, кто заслужил награду.

Понял меня? Первое: мы напоминаем этим людям, какие страшные испытания они пережили. Второе: выясним, как им удалось спастись, на случай, если нам придется бежать от более страшного врага.

— Да, мой господин, — Дев изящно поклонился. — Ты готов сойти на берег?

Кейда кивнул, и они оба прошли к кормовому возвышению мимо воинов, сидевших скрестив ноги. Кейда заметил решимость на лицах бойцов, устранявших повреждения с мечей и кинжалов при помощи масла и точильного камня или начищавшими до блеска кольчуги влажными тряпками и песком. Кейда поманил корабельщика Мезаи, едва они поравнялись с кормчим, сидевшим, опираясь руками о рукоять двойного руля.

— Как только пополните припасы, отправляйтесь в дозор в окрестные воды. Передай рыбакам из местных деревень, чтобы как следует следили за малыми морскими путями на случай, если кто полагает, будто все наше внимание сосредоточено на юг и запад, и можно будет украдкой высадиться у нас за спинами.

— Да, мой господин, — Мезаи кивнул, затем заколебался. — И что…

Кейда щелкнул пальцами. Дев, встав на колени, открыл сундук, приготовленный к перемещению на берег вместе с целительским ларцом вождя.

— Дракон до сих пор не вызывал склонности к нападению на крупные суда, но если проявит любопытство к вам, попробуйте отвлечь его этим. — Дев вручил вождю мягкий кожаный кошель, который тот передал Мезаи: — Судя по всему, эта тварь жаждет самоцветов. Сомневаюсь, что ты заставишь это создание нырять за ними, так что позаботься, чтобы лучшие стрелки дошвырнули камни до какого-нибудь берега, чтобы тварь умчалась за ними. — Вождь развел руками. — Хотя я не уверен, что чудовище покажется так далеко на севере. Оно все еще поглощено преследованием последних дикарей.

— Зло само себя карает, мой господин. — Дев запер сундук с драгоценностями и встал.

— Будем надеяться, что это сущая правда, мой господин, — слова Мезаи, впрочем, прозвучали без должной уверенности.

— Нет бесчестья в том, чтобы бежать от дракона, — ухмыльнулся Дев. — Думаешь, в каком-нибудь владении найдутся экипажи кораблей, которые поступили бы иначе?

Кейда схватил Мезаи за плечо и заглянул ему в глаза:

— Нужно, чтобы ты и твои корабль были готовы, когда вернется «Зеленая Черепаха». Тогда мы станем преследовать чудовище с помощью средства, которое может храниться на севере и наверняка изгонит подобных хищников.

— Мы с ним управимся, если уж варвары справляются, — попытался пошутить Мезаи. Но во взгляде, брошенном на Дева, мелькнуло подозрение.

— Будем благодарны, что рядом с нами варвар, чтобы напомнить, насколько их там, на севере, терзают драконы, а не только волшебники, — с небрежным безразличием проговорил Кейда. — Там остались варварские короли и князья, несъеденные и способные торговать с северными владениями Архипелага. У них должны найтись средства останавливать чудовищ.

— На памяти трех поколений не появлялось драконов вокруг Мыса Ветров, мой господин, — подобострастно уверил его Дев. — С тех пор, как последнего из них загнали и убили.

— И поскольку варвары неуемные хвастуны, несомненно, отыщется письменное свидетельство таких событий в том или ином владении, которые выходят к водам варваров. — Мезаи огляделся, дабы удостовериться, что его услышали и матросы.

— Верно. — Кейда помедлил, словно свежая мысль только что посетила его. — Конечно, мы сохраним в тайне, что чудовище падко на драгоценности. Если оно станет нападать на суда любого другого владения и моряки окажутся беспомощны, поделом им, нечего было пробираться в наши воды, не так ли?

— Да, мой господин, — в голосе Мезаи прозвучало неудовольствие.

Кейда бросил последний взгляд на матросов триремы и повернулся, чтобы спуститься по лесенке в поджидающий челнок. Чьи-то недружелюбные взгляды тянулись за Девом, пока мнимый раб ждал на корме.

Вас всех успокоила моя показная уверенность или вы считаете, что я, пожалуй, полный дурак, если полагаюсь на мудрость мира варваров? Безусловно, я не знаю, что нам делать, если дракон устремится за добычей на более плотно засаленные острова Чейзенов. Сколько самоцветов требуется, чтобы выкупить у чудовища одну жизнь? А не поощрит ли его наша уступчивость? Не посчитает ли он нас легкой добычей?

— Мы немедленно отправимся на голубятню, как только сойдем на берег, — коротко сказал он Деву, когда варвар осторожно устроился в лодке. — Я хочу знать все то, что происходит на западе. Уже должны прийти вести от «Туманного Голубя».

— В самом деле, мой господин. — Дев подождал, пока с триремы спустят сундук с драгоценностями и ларец целителя, и бережно задвинул их под кормовое сиденье лодочки. Кейда переставил ноги и взглянул на двух парнишек, сидевших рядышком на центральной скамье.

Вас успокоило, что я оделся в шелка, явно не сомневаясь, что мне не нужны доспехи здесь, в самом центре моего владения? Или вы слышали, как я потерял кольчугу из-за дракона?

Он тщательно обернул полы своей накидки без рукавов, тонкой и полуночно-синей, вокруг штанов изумрудного шелка. Накидка была расшита бледно-зелеными перьями по плечам и подолу, подходившими к вышивке на груди и спине его рубахи, где лазурные венки из перьев окружали ястребиные головы.

Как же, помню эту накидку. Итак, я взял себе одежду Сарила, наряду с его владением, усадьбами и той из его жен, что уцелела. А моя прежняя первая жена отняла его жизнь. Собираются люди здесь смотреть мне в глаза или плевать в них?

— Доставьте вашего господина на берег, — беспечно обратился Дев к гребцам.

Юноши обменялись взглядами, словно усомнились в приказе раба, а потом налегли на весла и не сводили глаз со своих ног. Кейда почувствовал, как варвар шевельнулся, и тут же заметил, что рот у Дева открыт и глубокая мрачная складка пролегла между черными с изломом бровями. И чтобы Дев молчал, попросту пихнул его локтем в ребра. Один из гребцов поднял глаза, но снова опустил, встретив мягко вопрошающий взгляд чародея.

Со всех сторон налетал гам. Моряки с больших судов выкрикивали указания островитянам, сидящим в лодчонках. Разносились предупреждающие крики, когда неповоротливые грузы опускали по крытым лесенкам с кормы какого-либо из кораблей. Приглушенный стук молотков вырывался из весельных отверстий, в то время как неутомимые плотники трудились в трюмах. На палубах гребцы чинили уключины.

Повсюду виднелись открытые суденышки всего с одной парой весел и парусные лодки рыбаков. Они выходили из каждой деревни, мимо которой предводитель двигался к Эзабиру, и присоединялись к его кораблям.

Вы надеетесь, что мое присутствие как-то защитит вас от дракона? Я сделаю все, что смогу, но хватит ли самоцветов во владении, чтобы отвлечь эту тварь от обилия доступной пищи?

— Очевидно, жизнь здесь достаточно быстро возвращается в привычное русло. — Дев наблюдал, как местные рыбаки борются за место на берегу, желая сбыть улов крабов или омаров поварам из числа челяди Итрак.

— Этот остров был одним из последних, который захватили дикари, — бесстрастно заметил Кейда. — И одним из первых, который освободили корабли Редигала Корона.

— Голодать нам не придется, правда?

Дев наблюдал за плоскодонками, в которых с веслами управлялись местные женщины в ярких узорчатых платьях. Они везли корзины, доверху нагруженные всякого рода зеленью или сочными кореньями, тщательно очищенными от земли. На других лодках высились клетки с утками и курами, болтались связки серебряных птиц из джунглей, головы которых вяло свисали со свернутых шей.

— Взгляни, мой господин, — взволнованно произнес Дев, — мясо!

И указал на неподвижный пятнистый бок горного оленя, все еще привязанного к шесту, на котором охотники принесли его из леса.

— Было честью тебе послужить, наш господин.

Как только лодка подошла к крутому берегу, оба юнца поспешно сложили весла вдоль бортов и выпрыгнули, чтобы втянуть суденышко на берег.

— Спасибо, — Кейда осторожно прошел по лодке, чтобы перебраться через борт. — Дев?

Головы Чейзенов обернулись к ним, разговоры умолкли. Кейда кивал и улыбался островитянам и слугам из усадьбы, останавливавшимся на полпути, чтобы низко поклониться. Бросив взгляд назад, он увидел, что Дев щедро награждает тех парнишек примечательными находками из собранного жемчуга, прежде чем достать оба ларца своего повелителя: с драгоценностями и с целебными средствами.

— Что теперь? — Дев поспешил нагнать Кейду, ловко держа на могучих плечах оба ларца.

— Будем принимать приветствия со всей радостью, какую в состоянии выказать. — Кейда по-прежнему улыбался, вокруг собирались островитяне, готовые их сопровождать, взрослые и дети с расширенными от возбуждения глазами. — Пусть эти люди будут так же счастливы видеть нас, как мы их.

Эти люди долго и верно служили Чейзену Сарилу, но до сих пор не видели меня дольше одного дня, я все еще чувствую себя здесь непрошенным чужаком. А стоит ли попытаться купить их верность за жемчуг, как я пытаюсь купить снисходительность дракона за самоцветы?

Они прошли под жуткими, точно драконья пасть, морскими воротами с тремя отдельными опускающимися решетками, готовыми скользнуть вниз из-под сводов, снабженных отверстиями, обещающими дождь смертоносных копий, кипятка или чего и похуже любому врагу, который угодит в западню. Пространство за крепостной стеной кипело жизнью, прибывшие слуги и те, кто оставался здесь круглый год, спешили приготовить все для повелителя и его госпожи. Поклоны были поспешными, даже небрежными, никто не бросил дела, чтобы идти следом за ним. Козы, привязанные здесь и там, чтобы подъедать траву, не давая отрасти, наблюдали за оживлением во дворе, равнодушно скосив глаза.

— Есть какой-то задний ход из этой ловушки для крыс? — Дев с тяжелым чувством оглядел укрепления позади и впереди.

— Должен быть. Чейзен Сарил мог заботиться о мире, но его прародители много воевали. — Кейда посмотрел на усадьбу. — И твоя задача будет найти этот тайный ход. И было бы весьма не худо, если бы ты до прихода ночи разведал все здешние закоулки на благо нам обоим. Я не внушу доверия, если заблужусь в собственной усадьбе.

— Ты ведь бывал здесь прежде, не так ли? — спросил Дев.

— Довольно давно и никогда не гостил подолгу, — горестно признал вождь. — Вдобавок при мне всегда был Телует, который указывал дорогу.

— Да, он всем был другом, этот Телует, — с некоторой досадой произнес Дев. — Будем надеяться, что здесь охотно посвятят меня в свои тайны.

— Ты мой доверенный раб, кем бы ты кроме того ни был, — жестко произнес Кейда. — Напоминай им об этом, если понадобится, но смотри, соблюдай осторожность.

Достаточно скверно, что наша подготовка возвращения Ризалы с рассказами об изгнании драконов с наводненного волшебниками севера напомнила каждому, что ты варвар. Нельзя, чтобы хоть кто-то заподозрил, что ты еще и колдун. Достаточно ли мы далеко от огненных гор Эзабира на случай, если дракон явится сюда, а ты утратишь власть над своей волшебной силой? Если случится то и другое, ты потеряешь голову, а еще прежде шкуру, понимаешь?

— Возможно, мне все-таки стоит отпустить бороду, — пробормотал Дев. — Чтобы показать, что я и впрямь ручной.

— Вероятно, еще лучше, если по-прежнему будут думать, будто ты евнух, — напрямик ответил Кейда.

— А ты не думаешь, вдруг покажется странным, что ты доверяешь свою безопасность оскопленной собачонке? — тихо спросил варвар с явной насмешкой. — Может, здесь и отыщется служаночка, утехи с которой окупят мои усилия? Естественно, с твоего дозволения, мой господин. Саэдрину ведомо, я бы не прочь разгрузить свои яйца.

— Нет, не стану, если только ты поклянешься мне, что не будешь разговаривать во сне, — осадил его Кейда, пока они шагали по зеленому дерну.

— Тебе-то хорошо. Ты можешь вознаградить себя, едва только пожелаешь. — Дев со вздохом облегчения поставил наземь оба ларца, которые и низко поклонился.

Кейда и бровью не повел в ответ на дерзость варвара, ибо из главных ворот усадьбы вышла Итрак. Слуги рассыпались, а она заспешила к вождю, сжимая в руке что-то белое.

— Моя госпожа, — он скорым шагом двинулся ей навстречу, и его обдало холодом, несмотря на жару. — Прибыли новости с запада? С «Туманного Голубя»?

— Что? О нет.

Итрак была одета со всем благородством, какое пристало первой жене владения. Шаровары зеленого шелка покрывал узор из переплетенных цветов, голубых и золотых. Рубаха такой же ткани плотно облегала тело, подчеркивая его стройность. Горловина, раскрытая спереди, была перехвачена золотыми застежками, а под ними плавно поднимались ее скромные груди. Стройную шею обвивали нити сапфиров и изумрудов, изумрудным же и сапфировым были подведены ее глаза. Солнце высекало зеленые и голубые огоньки из ее колец, когда она поправляла свои хитро убранные волосы.

При всей своей утонченности она на вид дитя, да и только, застигнутое в разгар шалости, которую не оно учинило.

— Что это? — Кейда протянул руки. — Моя возлюбленная жена, — добавил он для ушей рабов и слуг, бросивших свои занятия.

— Я неожиданно обнаружила письмо из владения Дэйш, которое нас ждало, — Итрак с треском смяла тростниковую бумагу. Джевин, следовавший за ней по пятам, в открытую хмурился.

— Это по поводу нашего приглашения? — Кейда чуть повысил голос. — О том, что Рекха Дэйш посетит нас на Равноденствие, чтобы отвезти обратно к господину ее владения весть о предзнаменованиях, дабы он мог сравнить то, что открылось нам, с тем, что небеса предрекают Дэйшам?

— Если бы я могла подготовить все и всех в усадьбе, чтобы принять ее подобающе, — рука Итрак дрожала, и Кейда заметил бурное смятение в ее глазах. — Если бы я могла оживить в памяти все торговые дела Чейзенов с Дэйшами… Но боюсь, нам следует ожидать эту достойную даму сегодня же.

— Правда? — Кейде удалось произнести это слово непринужденно. — Какая неожиданная радость. — Пусть кто угодно различит насмешку в его голосе.

— Еще более неожиданная, чем тебе показалось, мой господин, — осмелев от его слов, Итрак позволила себе легкое раздражение. — Нам предстоит принять первую госпожу соседского владения, Джанне Дэйш, а не Рекху. И следует поторопиться с приготовлениями.

— Особая спешка тем не менее ни к чему, — Кейда старался не глядеть на толпившуюся вокруг челядь, а Итрак раскрыла рот от изумления. — Те, кто нам служит, усердно потрудились, готовясь к этому неожиданному переезду с юга. Я не склонен благодарить их за усердие, требуя большего. — Он преступил с ноги на ногу. — Если мы окажемся не готовы принять Джанне Дэйш, когда она прибудет, то она может остаться на борту корабля. Ведь она сама решила явиться раньше, чем ее пригласили.

Можно не сомневаться, неспроста решила, чтобы сбить Итрак с панталыку и заставить беспрерывно и униженно извиняться за недостаток гостеприимства.

— Ты прав, мой супруг, — Итрак воздела подбородок, лицо ее сделалось безмятежным. — Наши люди хорошо потрудились и заслужили нашу признательность. Благо Чейзенов для нас превыше блага Дэйшей.

Джевин у нее за спиной улыбался во весь рот.

— Разумеется. — Кейда скрыл свои истинные чувства, вслушиваясь в бойкий шепоток, вызванный смелым заявлением Итрак. — День жаркий, жена моя. Давай немного освежимся, прежде чем вернуться к нашим обязанностям. Настало время передышки для всех.

Он величественно повел рукой. И сразу же служители обоего пола поставили кто куда свою ношу и бросили дела. Некоторые рухнули в траву, другие направились к каменному домику над источником, где наполнялись бочки для воды. Те же, кто переносил с берега продовольствие, тут же набрали плодов и воздушного хлеба.

Кейда привлек Итрак, просунув ее ладонь себе под локоть, и они зашагали к главным воротам усадьбы. Над ними нависла внешняя стена, возведенная из светлого эзабирского песчаника. По углам поднимались башни из иного камня, заметно темнее. То здесь, то там сохранились черные пятна, немые свидетели колдовского огня дикарей. Кейда ответил на приветствия воинов, выстроившихся на дорожке вдоль стены.

— У каждого отряда своя башня, мой господин, — пояснил, ступая за ним по пятам, Джевин. — Там они едят, спят и держат свое оружие.

— Превосходно, — одобрил Кейда.

А следят ли они столь же бдительно за тем, что происходит внутри стен? Кому и как проявят они верность, если нам с Девом по возвращении Ризалы понадобится тайно входить и выходить, чтобы не возбуждая подозрений?

Кейда зашагал впереди всех во внутренний двор через ворота, почти не отличающиеся от тех, что имеются в береговых укреплениях. Внутри, лопоча, выбегали из расселин в неровных серых скалах ручейки и направлялись в обход восхитительных беседок, где среди ярких цветов порхали пестрые птицы. Крохотные водопады рушились в заводи с радостным плеском. Проворные, белые с серебром, рыбки метнулись при приближении людей в укрытие среди набухших зеленых стеблей и бутонов, из которых скоро явятся алые цветы, или среди простертых по воде поникших листьев голубых кувшинок, начавших увядать.

— Странно представить себя на место недругов, ступающих по этим хорошеньким тропиночкам, — поделился он с Джевином.

— Попробуй пробеги здесь по воде, живо наткнешься на ямы и ряды копий, — молодой раб указал на тени под играющей поверхностью заводи.

— Но, судя по рассказам, ничто не остановило дикарей, — жестко напомнила Итрак.

Я не единственный, кто не хотел сюда ехать. Ты воспользовалась необходимостью восстанавливать усадьбу на юге как предлогом держаться подальше отсюда, где затаились воспоминания, разве не так?

— Здесь-то, конечно, нет. Но в конце концов мы их остановили, — напомнил ей Кейда. — Чейзены и их союзники.

Достаточно ли того, что я привел помощь, чтобы меня здесь приняли?

Он оглядел детинец крепости. Прочная твердыня из полосатого камня высилась впереди. Лишь крохотные окошки имелись в наружной стене на самом верху. Единственный вход шел через основательную пристройку с восьмигранными башнями по углам. В самом низу вокруг стены высились колоннады, предлагая тень, и скамьи для тех, кто явился к хозяину. Теперь на этих скамьях сидели мужчины и женщины с лицами, полными надежды, все они тут же вскочили и низко поклонились. Из-за оборонительной стены глядели воины.

— Мой господин! — Управляющий Бейо поспешил к нему из тени колоннады. — Прошу, прости этот беспорядок!

— Мы едва успели разгрузить корабли, — мягко напомнил Кейда. — И я погожу до заката, прежде чем решать, пороть ли тебя за нерасторопность.

Бейо, вздрогнув, вытаращил глаза, но в следующий миг расхохотался. Кейда улыбнулся и сжал руку Итрак:

— Взглянем на сады. А ты разыщешь нас и позовешь, когда приготовят еду.

Бейо двинулся на шаг впереди Дева и Джевина, а Кейда повел Итрак через отдающую поклоны толпу к арке, ведущей в сад. Внутри пристройки размещалась площадка, также обрамленная колоннадами. Сюда пока не допустили просителей, скамьи пустовали над хитрым узором из синих и бурых плиток, там и сям все еще поблескивающих быстро высыхающей влагой. На одном отрезке плитки были совсем новыми. Кейда кивнул в ту сторону:

— Что здесь случилось?

— Дикари подожгли розы, — Бейо нахмурился.

— Я вижу, кусты оживают, — и Кейда с улыбкой посмотрел на Итрак.

Розовые кусты не заполняли садик в середине двора, но те, что уцелели, выбросили побеги со множеством бутонов, их листья были обильными, блестящими и зелеными.

— Будем считать это знаком, — сказала она, неуверенно просияв. — Ты видел еще какие-нибудь предвестия, когда высадился, мой господин?

— Нет, — признался он. Вспышка солнечного света привлекла его взгляд. Подняв голову, Кейда увидел, что самый верхний этаж восточной башни пристройки окружен стеклами, и углы между ними не соответствуют восьми углам стен.

Двенадцать граней. Обсерватория Чейзена Сарила. Теперь, когда владение стало моим, и она моя. Что я оттуда увижу?

Ворота вели во двор главного здания, они были двойными, у каждого входа стояла охрана. Итрак ненавязчиво повела Кейду к восточным воротам. Они попали в небольшое помещение, а оттуда в новый, более обширный, внутренний сад.

— Если ты меня простишь, мой господин, — Бейо скользнул мимо вождя, задержавшегося в тени новой колоннады, — я присмотрю за тем, как готовят угощение.

Бейо поспешил удалиться. С внутренней стороны стены крепости размещались спальни и мастерские для слуг и рабов, постоянно и временно здесь живущих. Покои вождя располагались вокруг лабиринта двориков в одноэтажных зданиях из местного серого камня с охристыми черепичными крышами, снабженными слуховыми окнами.

— Это помещения для старших слуг? — попытался угадать Кейда, глядя на Итрак. — Или кухни?

Она его не слышала. Ее глаза блестели от слез, она глядела на сад среди первого двора.

— Здесь у Сарила… — и поспешно поправилась: — Здесь у вождей Чейзенов всегда произрастал целительский огород.

— А там дальше залы для приема, — задумчиво произнес Кейда.

Где мне отныне положено сидеть, создавая законы и верша суд, исполняя свои обязанности целителя и наставника целителей. А это необходимо, иначе я не внушу людям доверия. Они должны верить, что все опять хорошо, или хотя бы настолько хорошо, насколько можно ожидать. Но как все может быть хорошо, если я, похоже, не вижу способа выскользнуть отсюда незамеченным, чтобы спасти их, скатившись до отвратительной магии, которую привезет с севера Ризала? Как все может быть хорошо, если я только прикидываюсь здешним вождем?

Какой-то слабый шорох заставил его обернуться. Он увидел Дева со скучающей физиономией, беззаботно рисующего что-то на плитках пыльным носком ноги. Джевин наблюдал за северянином с негодованием и холодной тенью на лице. Тут молодой раб заметил, что вождь смотрит на него, и юное лицо густо вспыхнуло от смущения, а взгляд упал на плитки.

— Залы для приема вон там, Дев, — Кейда внезапно указал на широкую арку в южном конце сада, ведущую в огромное здание. — Там их целая череда. Иди по ним вперед, пока не попадешь в главный, оттуда сверни на запад. Покои вождя идут вдоль всей задней стены крепости. Поди и присмотри, чтобы все было как следует.

Дев поправил груз у себя на плечах и поплелся прочь.

— Как тебе угодно, мой господин.

Кейда высвободил из сгиба локтя руку Итрак в шелковом рукаве и сплел пальцы с ее пальцами.

— Я помню этот сад, когда он принадлежал Чейзену Сарилу, — тихо сказал он. И бережно, однако настойчиво повел ее из-под колоннады по тропинкам белого песка, разделяющим тщательно подобранные посадки. Джевин, поколебавшись, все-таки остался и, опираясь о столб, следовал за Итрак взглядом.

Пурпурный мак, чтобы заглушать боль, тут же красное копье, очищающее кровь и привлекающее пчел к цветкам. Огнецвет, облегчающий грудь, вместе с мохоперцем, прекрасным средством против любых паразитов, а заодно он отделяет желтые брызги от одноцвета. И все это в тени отменно ухоженных деревьев воскоцвета, листья которых бесценны для промывания ран, а стволы поддерживают белые лианы, сами по себе не ахти что, но корни у них ценные. Ценные, но опасные, а кусты барбариса защищают от любого, кто вздумал бы их неосторожно выкапывать.

— Я рад видеть, что здешняя челядь все еще бережет честь Чейзена Сарила, заботясь о целебной делянке.

Кейда оглядел грядки. Ни одного сорняка на богатой черной почве, тщательно выровненной для произрастания ценных растений. Единственный след здесь побывавших дикарей, подпалины на светлой коре деревьев.

— Он любил это место, — одинокая слезинка медленно скатилась по щеке Итрак, оставив слабый след золотой краски. — А познакомились мы с ним в таком же саду моего отца. Мы все любили цветы: я, Олкаи и Секни… — Горе сдавило ей грудь, и она поспешно отвернулась.

— Знаю, — Кейда с сочувствием сжал ее пальцы. — Каждую книгу по травам, которую я тщательно изучал по обязанности, Сарил прочел не меньше десяти. Из одной любви к растениям и их свойствам.

Он не отличался храбростью или особой проницательностью, но довольствовался своим скромным владением, своими женами из младших дочерей, признательным за его теплое восхищение. Стану ли и я когда-либо довольствоваться тем, что имеется, пусть узы крови или пылкие чувства не привязывают меня к Чейзенам?

Другие властители могли насмехаться над Чейзеном Сортом, ибо тот правил шелковым хлыстом, но многие просто завидовали его мирной жизни. Как мне не достает стука затворяющихся ворот усадьбы Дэйшей при мысли, что Джанне забыла бы о своем непременном достоинстве, а Рекха даже оставила бы свои сложные расчеты по сделкам.

Теперь Дэйш Кейда так же мертв, как и Чейзен Сарил. А насколько больше потеряла Итрак, ведь она едва ли старше моей первой дочери. Но мои дети знают хотя бы, что телесно я жив, пусть даже потерян для них.

— Так странно оказаться здесь без него, — отчаяние в голосе Итрак ударило по чувствам Кейды куда острей, чем ее слезы.

— Сарил и твои сестры по браку все еще часть этого владения, пока цветут насаженные вами сады, — он обвил рукой ее плечи и привлек к себе. — Благословение Секни придаст силы настоям этих трав. Доброта Олкаи добавит аромата благовониям, изготовленным из цветов.

Мне стоит позаботиться, чтобы эти цветы цвели. Если с ними случится неладное, это будет мрачное предвестие, которое поймет всякий на Эзабире.

— Ты прав. — Итрак вывернулась из его объятий и кончиком пальца тщательно вытерла слезу. — Прошлого не изменишь. Жребий, что привел нас сюда, странен и суров, оба мы и представить себе такого не могли, но должны верить, что все к лучшему. Случившееся лишь доказывает, что ты верно поступил, потребовав это владение, — решительно произнесла она. — Есть благой знак: улов жемчуга, и у нас имеется робкая надежда изгнать дракона, а разве появилась бы она без воспоминаний твоего раба, что таких тварей одолевали на севере? Чейзен Сарил был хорош в дни мира, но не мог справляться с испытаниями войной… — Ее голос задрожал, несмотря на решимость.

— Никто из нас до поры не знает, что мы способны вынести, а что нет, — отстраненно проговорил Кейда.

Даже если Чейзен Сарил не выдержал испытания вторжением и колдовством, это все равно не давало Джанне Дэйш права создавать угрозу его жизни лишь на основании ее суждений. Я прожил с ней половину моих лет, делил ложе, наша кровь течет в наших детях, но я не догадывался, что она способна поступать так беспощадно. И вот она едет сюда, несомненно с той же неколебимой верой в свое понимание того, что именно нужно делать.

— Где ты собираешься разместить Джанне Дэйш? — спросил Кейда.

— В покоях для гостей меж других садов. — Итрак повернула к удлиненной арке, ворота отворялись в новый зеленый уголок. Госпожа с неуверенностью взглянула на Кейду: — Олкаи Чейзен всегда приглашала жен из союзных владений в свои покои, но не думаю, что мне этого хочется.

— Пожалуй, это мудро, — согласился Кейда, терзаясь стыдом за то, что Дэйшам больше нельзя доверять.

Он последовал за Итрак, Джевин за спиной не отставал ни на шаг. За этим новым садом тянулись покои для не самых почетных гостей. На юге двери выходили в лабиринт игровых и детских, в шумное некогда царство детей владения.

— Это был сад Секни, — Итрак указала на глянцевые темно-зеленые веера листьев, отходящих от стволиков. — Взгляни, она посадила здесь питрал, чтобы по нему шлепал дождь, ей нравился этот звук.

Кейда взглянул на нее.

Ты слышишь умолкшие голоса детей Секни и Олкаи, как и я слышу гомон сыновей и дочерей, которых принесли мне Джанне и Рекха.

— Сад Олкаи был вон там, — Итрак провела его по другому крытому проходу, разделяющему более роскошные гостевые покои. — Там мы сажали ароматные цветы и держали птиц.

Вещие белые голубки поглядывали из своих прихотливых клеток, нежно воркуя в смягчающем любое горе благоухании многоцветного сада. Тусклые перепелки купались в пыли или прихорашивались, не обращая внимания на хозяев.

— Значит, теперь здесь твои покои как первой жены владения и здесь никто не вправе тебя тревожить, — Кейда поглядел на юг, где за широкими дверьми располагался зал для приемов, легкий ветерок шевелил тонкие занавеси. — Уверен, Джанне и тем, кто состоит при ней, будет весьма неплохо и в любых других помещениях.

Бойкий шум внутри пробудил Джевина устремиться к жилищу первой жены.

— Ты позволишь, моя госпожа?

Итрак кивнула и принялась вновь мять письмо Джанне, которое все еще держала в руке.

— Скажи служанкам, чтобы приготовили покои пеплоцвета для госпожи Дэйш.

— Но не раньше, чем они позаботятся об удобствах госпожи Чейзен, — напомнил Кейда. — А тебе стоит не спеша помыться и подкраситься, после чего посмотришь, в каком состоянии наши торговые дела с Дэйшами. Мы проделали долгий путь, день у нас бурный и миновал лишь наполовину.

Итрак огляделась, дабы убедиться, что за ними не наблюдают.

— А когда прибудет Джанне Дэйш? — И вопрошающе взглянула на него.

— Если, — Кейда подчеркнул это слово, — ты готова будешь ее принять, прими. Если нет, — он пожал плечами, — тогда не надо. Полагаю, я, скорее всего, буду занят до вечера, самое малое, — проговорил он. — Тогда Джевин сможет передать Бируту, что мы оба поглощены делами владения, и пусть Джанне Дэйш пока приходит в себя от тягот пути. В конце концов, она не так молода, как прежде.

— Не думаю, что Джевину стоит передавать Бируту последнее, — с еле заметной улыбкой произнесла Итрак.

— Нам не стоит наживать в ее лице врага, — согласился Кейда. — но ей не повредит напоминание, что ты первая жена Чейзенов.

Итрак заулыбалась шире.

— Тем не менее мы не станем ждать слишком долго.

— Нет, ровно столько, сколько потребуется, — он оглядел сад. — Прости меня, я пойду посмотрю, не заблудился ли Дев по дороге в мои покои.

Итрак положила ему на плечо ладонь после того, как еще раз бегло огляделась.

— Когда мы мало-мальски наведем здесь порядок, — колеблясь, заговорила она, — не мог бы ты подыскать себе доверенного раба с кровными узами на Архипелаге? А этого не отпустил бы обратно на его варварский север?

— Уж что-что, а это с удовольствием, — пылко пообещал вождь. И тут же замялся: — Я могу попасть в главный проход через твой приемный зал?

— Да, мой господин, — Итрак едва не рассмеялась.

Джевин появился в дверях ее покоев:

— Еда готова, моя госпожа.

— Мне бы следовало первым делом пройти в обсерваторию, проверить знамения. — Кейда поцеловал Итрак в лоб: — Ступай.

В приемном зале было прохладно, арки окон затеняли покровы из муслина. На белых плитах пола красовались изображения букетов из синих и золотых цветов. В мраморной чаше роптал фонтан. Ковры в обоих концах зала радовали глаз ярким узором из белых и синих цветов на золотом фоне. На этот узор словно откликались расписные стены, где по тонким решеткам вились ползучие розы. Уложенные в ряд желтые подушки ждали любого, кого пригласит к себе госпожа: серебряные подносы на столиках по краям были уставлены кувшинами и кубками.

Здешней челяди, несомненно, удалось немало спрятать от дикарей. Любопытно, как? И любопытно, сумели ли они сберечь самоцветы-обереги Чейзена Сарила наряду с его тканями и обстановкой?

Через большую арку Кейда прошел в квадратное помещение поменьше, с дверями по обе стороны, ведущими в покои, где уединялись жены Чейзена Сарила. За аркой напротив начинался широкий проход, который, как понял Кейда, отделял помещения женщин от тех, что отводились для самого повелителя. И он зашагал вперед мимо дверей из железного дерева, отворяющихся в одинаковые вереницы покоев, готовых разместить вождей, приглашенных в гости или на совет.

Разумеется, вожди южных владений вряд ли когда-нибудь являлись сюда сидеть у ног Чейзена Сарила и внимать его мудрым речам. Не предстоит ли мне поднять имя Чейзенов на новую высоту? Если я избавлюсь от дракона, то они явятся, сядут и станут ловить каждое слово. Даже Улла Сафар. И пусть Джанне Дэйш подавится.

Кейда миновал приемный зал, поистине роскошный, с шелковой парчой, мягким ковром под ногами, коврами на стенах с изображением охоты, вполне под стать достоинствам вождя.

— А вот и ты, — с облегчением произнес Дев, возникая из двери, ведущей в какой-то боковой проход. — Ты будешь есть с Итрак или мне найти служанку, чтобы отправить ее на кухню?

— Я хочу посетить обсерваторию, — коротко ответил вождь. Помолчал. — Думаю, мне сюда.

Он отворил еще одну дверь и оказался в меньшем по размеру зале с коврами, где узор ярко-белых переплетающихся листьев кантиры на темно-ореховом фоне смягчали тонкие белые извивы кушаковника. Низкие столы из дерева фора цвета густой ржавчины были уставлены широкими медными чашами, наполненными душистых лепестков. Две служанки с тряпочками для натирания поклонились и тут же исчезли за дальней дверью.

— Здесь тебе придется более убедительно играть роль раба, чем в южной усадьбе, — негромко предупредил он Дева. — Тут прежде жило куда больше народу. Они успели бежать от захватчиков, не попались и не погибли.

— Я стану кланяться и ползать у тебя в ногах, — пообещал Дев, проказливо изгибая губы.

— Есть кое-что поважнее, — одернул его Кейда, когда они перешли в следующий зал. — Ты должен узнать как можно больше имен старых слуг. Мне надо отличать рабов от свободных островитян. Если это рабы, я должен знать, откуда они и как попали в рабство. Необходимо знать, кому можно доверять, кого можно подкупить, кто станет лишь исполнять свой долг, но не более, а кто примет грудью удар ножа за своего господина. Вряд ли найдется много таких, на чью верность я вправе рассчитывать. А также мне надо знать, кто особенно предан Итрак.

Телует мне нужен, а не ты, тупоголовый варвар.

— Если я смогу расположить их к себе, особенно старых слуг, это определит отношение ко мне всех прочих, — продолжал Кейда вслух. — И не повредит узнать подробности, как они спаслись от врага, кто куда бежал, и как много не добралось до укрытия. А спать изволь на тюфяке у моих дверей, как тебе положено, — добавил он. — И никаких возражений, Дев, не то все станут показывать на тебя пальцами.

— Недаром вас принято считать варварами, вы, алдабрешцы, обращаетесь со своими рабами как с собаками, — с презрением пробурчал северянин. — Может, ты на меня ошейник с поводком наденешь?

— Не задирай меня, — ехидно ответил вождь. — Кое-какие вожди так и поступили бы. И поставили бы для тебя миску на пол, дабы научить надлежащему смирению.

Он остановился, очутившись на пороге большой палаты для приемов. Простота ее поражала после той роскоши, что осталась позади. Здесь пол был вымощен незатейливыми белыми плитками, беленые стены ничем не украшены, в середине потолка поднимались хоры с окнами, чудом стекольного искусства. Яркие цветные стекла образовывали сложный узор, который окрашивал солнечные лучи, и те, точно от драгоценных камней, падали на пол, воспроизводя картину наверху.

И эта картина меняется всякий раз, чуть облако промчится по небу; она разная, когда солнце всходит, когда стоит высоко и садится. Искал ли Чейзен Сарил предвестия в здешних красках? Я ничего о таком провидении не знаю.

Ни ковров, ни подушек. Тем, кто являлся к господину, приходилось стоять и быть благодарными за такую милость. Из дальней стены выступала резная, окованная бронзой балка, подобная носу триремы. Она несла на себе белый шелк, образуя шатер. И под шатром виднелся золоченый табурет из дерева с перекрестными опорами.

— Здесь можно вершить суд, но не больно-то расслабишься, — насмешливо заметил Дев.

Внезапно Кейда принял решение.

— Настанут времена, когда я и впрямь приберу к рукам владение и стану вершить суд. Мне нужны руководящие знамения. И новости с отдаленных островов, если я не намерен уступить их алчному дракону. Я, конечно, буду получать доклады с «Туманного Голубя», но ты, будь добр, подружись с матросами на якорной стоянке, особенно с теми, что служат на галерах, которые развозят голубей-вестников. Тебя поразит, чего они набрались.

— И при этом я должен постоянно держать голову ниже плеч и никому не напоминать невзначай, что я треклятый варвар с оскверненного волшебством севера? — лукаво спросил тот. — И лелеять надежду, что никто не задаст неловкого вопроса, как мы умудрились перебить колдунов-захватчиков вдвоем, не считая Ризалы, готовой, если что, взбодрить нас стишками?

— И ты мне постоянно твердишь, какой ты умник, — повернувшись спиной к табурету под шатром, вождь покинул палату и зашагал примыкающими к ней залами, роскошно обставленными и ярко расписанными, направляясь в целительский огород.

Тут Дев сообщил с ухмылкой:

— Я уже вынюхал кое-что полезное. Бейо показал мне тайный ход из этого садика, раз уж я твой доверенный раб, пусть и подозрительный варвар. Вдоль задней стены идет подземный лаз, оттуда несколько лестниц в твои покои и одна в малые залы для приемов. А в другую сторону лаз тянется за восточный мыс и заводит в пещеры. Там, похоже, все изрыто пещерами. В этих пещерах челядь прятала добро из усадьбы, пока не погрузила его в лодки и не подалась с ним куда придется, лишь бы от дикарей, — и Дев захихикал. — Бейо предвкушает, как покажет Джанне усадьбу, где уже почти вернулось былое великолепие благодаря тебе, мой господин. Есть лишь несколько исключений, о которых, очевидно, уже должна знать Рекха.

— Держись подальше от Бирута, телохранителя Джанне, — сурово предупредил вождь. — Он заподозрит тебя просто так, на всякий случай, а он достаточно хитер, чтобы от него не укрылось то, что укроется от Джевина. А если уж возьмет след,так сумеет его не потерять. Обходи его стороной. Ни к чему, чтобы Джанне получила что-нибудь, что можно против нас использовать.

— Вряд ли она превзойдет свой последний подвиг, — произнес Дев, скорее задумчиво, чем с насмешкой. — Так где тут обсерватория? И голубятня?

— Голуби размещаются в пристройке, — Кейда махнул рукой в сторону башен, вздымавшихся для защиты дома, где неослабно несли дозор меченосцы и стрелки.

— Не будет особого толку от всех воинов владения, если объявится дракон, — с некоторым злорадством заметил северянин.

Поскольку не нашлось ответа, Кейда молча зашагал через лекарственный огород к лестнице, ведущей к башне со стеклянным верхом.

— Обсерватория там, наверху.

Отворив дверь, он вздрогнул, увидав седовласого слугу, воззрившегося на него с изумлением.

— Мой господин, — тот поклонился, прижимая к побуревшей рубахе внушительный том в коже цвета дубовой коры.

— Кто ты? — спросил Кейда после того, как сердцебиение унялось.

— Тасу, мой господин, — тот по-прежнему стоял склонившись. — Здешний хранитель книг.

— Тогда покажи нам, что ты сберег здесь для Чейзенов, — живо предложил Кейда.

Кейда и Дев последовали за стариком по заново отстроенной лестнице в помещение, занимавшее всю ширину башни под обсерваторией со стеклянными стенами. Здесь от пола до потолка стояли на полках впритык одна к другой всевозможные книги. Широкий стол черного дерева, до блеска отполированный за те годы, что служил, красовался посреди зала. На нем были рассеяны наклонные книжные подставки, а под него тщательно задвинуты табуреты. Кейда с удовольствием оглядел полки:

— Отрадно видеть, что библиотека Чейзенов настолько хорошо сохранилась. Я боялся, как бы захватчики не сожгли книги, чтобы греть свои голые задницы.

— Они так и поступили с тем, что нашли, мой господин, — Тасу загородил улыбающийся рот морщинистой рукой, делая вид, будто ему необходимо поправить седую бороду. — То оказались копии малоценных изданий. Когда маяки поведали нам о вторжении, у нас оказалось достаточно времени, чтобы отнести самые важные книги в пещеры вместе с основными сокровищами этого дома. Мы оставили кое-какое добро, обветшалое и не больно-то пригодное. Мы надеялись, они решат, что захватили не особенно богатое владение. И мы оставили здесь достаточно пищи, чтобы им хватило на дорожку, но не столько, чтобы возбудить желание остаться. — Его улыбка угасла. — Затем мы замуровали пещеры, оставив внутри лучших бойцов на случай, если придется защищать мудрость и богатство Чейзенов. А сами растворились в лесной чаще. Те, кто не мог бежать. Воины и рабы тянули жребий, кому выпадет остаться и удерживать пристройку, чтобы дать беглецам время, а дикарям не позволить пуститься вслед за ними. — Он поглядел на Кейду умоляющими темно-карими глазами. — Мы ведь тогда еще не знали, что против нас пущено в ход колдовство. Защитники пали, мой господин, от рук чародеев.

— Тогда еще никто этого не знал, — твердо сказал ему Кейда. — А если бы вы остались, вас ждала бы позорная смерть или еще более отвратительный плен.

— Мы полагали, что спасены, когда прибыли корабли Редигалов с вестью, что Дэйш Кейда не умер, как мы слышали прежде, а жив и несет средства одолеть колдовство дикарей. И самым большим облегчением оказалась новость, что ты требуешь наше владение для себя, ибо мертв как раз Чейзен Сарил. — Голос старика дрогнул. — Теперь объявился дракон. Я тебе честно скажу, мой господин, и можешь велеть меня выпороть, если желаешь, но кое-кто спрашивает, а стоило ли так стараться.

— Я никогда бы не выпорол честного малого за то, что он задал правомерный вопрос, — уверил его вождь.

— Как же мы одолеем дракона? — Тасу растерянно огляделся, посматривая на книги, чтобы не встретиться со взглядом господина.

— Кажется, такие вещи известны варварам далеко на севере, — осторожно произнес Кейда. — Я отправил самую скорую трирему Чейзенов поискать в северных владениях Алдабреша каких-либо намеков, как убить чудовище или хотя бы прогнать его. Пока мы ждем, он, кажется, с удовольствием пожирает оставшихся дикарей, и я не против. Если же он обрушится на народ Чейзена, мы сделаем все возможное, чтобы его сдержать, в ожидании средства окончательно от него избавиться. — Он поднял взгляд к беленому потолку, без всякой видимой причины усеянному образцами раковин любопытных экземпляров морских созданий. — А я тем временем стану изучать круги, земной и небесный, и всю премудрость, какую сможешь предложить мне ты. И мы бросим вызов чудовищу, когда придет пора, во всеоружии.

Не знаю, стоит ли стараться мне или тебе, но если уж я предводитель этого владения, то должен делать все возможное, чтобы его защитить, не жалея жизни. И это покажет мне так или иначе — был ли я прав, прибегнув к волшебству, чтобы победить волшебство.

Кейда тут же заговорил о другом:

— Ты знаком со смотрителем голубятни?

— Да, мой господин. — Тасу был слишком ошеломлен, чтобы поклониться.

— Мне нужны все послания с кораблей, несущих дозор у западных островов. Пусть их доставляют в обсерваторию, — он пересек зал и остановился у лестницы, ведущей на самый верх. — Можешь сделать это для меня?

— Да, мой господин, — старик покорно наклонил голову.

— Может, сходишь взглянуть, нет ли чего нового с утра? — предложил Кейда.

— Конечно, мой господин, — Тасу прошел к главной лестнице и осторожно начал спускаться.

Дев последовал за Кейдой наверх, в помещение со стеклянными стенами.

— Значит, эти послания тебе не понадобятся до заката?

— Он не станет так долго копаться, — Кейда заморгал от солнечного света, ослепительно льющегося сквозь двенадцать больших окон. На каждом красовалось выгравированное напоминание о природе знаков, которые следует искать в этой части земли или неба. Черные деревянные столбы, разделявшие окна, были помечены изображениями звезд, выложенными слоновой костью и золотом. Яркая эмаль то здесь, то там представляла небесные самоцветы: Сапфир, Изумруд, Топаз, Рубин, Аметист, Алмаз, Жемчужину и Опал. Солнце раскалило черную деревянную крышу, и стояла удушающая жара.

Дев подошел взглянуть на эмали.

— Не иначе таково было их расположение, когда строили обсерваторию. Мы бы могли выяснить, когда это было, немного поразмышляв и применив один из звездных кругов Сарила.

— А мне показалось, ты говорил, что все алдебрешское звездовидение является изрядной чепухой, — Кейда попытался стряхнуть гнетущее ощущение, вызванное духотой. — Открой-ка окна.

Дев осмотрел защелки, затем раскрыл форточки наверху каждого окна.

— Все твои высматривания знамений и гадания по ним — чепуха, — заявил колдун. — А все, что связано с вычислениями минувших лет, поразительно точно. Итак, мы прячемся здесь от Джанне Дэйш, и если да, то как надолго мы еще ничего не ели, а уже миновал полдень.

— Успеешь поесть после того, как найдешь что-нибудь, пригодное для твоих чар, позволяющих разговаривать на расстоянии, и узнаешь, как успехи у твоей подруги в поисках нужной нам мудрости, — осадил его Кейда. — И поспеши, пока не вернулся Тасу.

— А что ты станешь делать, когда он вернется? — Дев начал выдвигать ящики двенадцатигранного стола, гравировка на которых соответствовала окружению.

— Как я уже говорил Тасу, искать благоприятный день для схватки с драконом, — Кейда пододвинул табурет и потянулся за одним из звездных кругов. — Вопрошать небеса о том дне, когда вернется Ризала. Рассчитывать, сколько времени уйдет, чтобы после этого добраться до островов на крайнем западе. Прикидывать, что и насколько может нас задержать при поисках чудовища и как может подвести погода. Вполне возможно, что к тому времени зарядят дожди.

— Да, все это просто здорово до чего нам полезно, — усмехнулся Дев, подобрав латунную тарелку из-под взятого вождем звездного круга. Затем небрежным движением пальцев поджег тростниковое перо.

— Если вы не сможете обеспечить нас средствами против дракона, то — разумеется, — отрезал Кейда, сосредоточившись на звездном круге. — Где сейчас твоя женщина?

— Она нашлет тебе волдыри на уши, если ты осмелишься назвать ее так, когда она явится, — рассеянно заметил Дев. — И я имел в виду не просто ее острый язык. А, вот она, спит. Мило, не правда ли? — Он прыснул.

— Разбуди, — Кейда поднял взгляд и услышал, как внизу открывается дверь. — И побыстрее, — он прошел по полу с затейливой резьбой и заспешил вниз по ступеням. Тасу стоял, прижав руку к костлявой груди, тяжело дыша. Кейда постарался, чтобы в его голосе звучало одобрение, а не раздражение. — Ты быстро обернулся.

— Да, мой господин. — Тасу глубоко вздохнул и протянул пригоршню серебряных цилиндриков. — Один из парнишек сбегал туда для меня.

— Позаботься, чтобы я узнал его имя, — Кейда ловкими пальцами отвинтил крышечки с цилиндриков и вытащил оттуда хрупкие завитки бумаги. — А ну-ка прочтем. — И настойчиво препроводил старика в помещение с книгами.

— Могу ли я спросить, какие новости, мой господин? — Тасу выглядел утомленным и озабоченным.

— Хорошие, — медленно ответил вождь, поднимая к глазам тонкий листок, чтобы разобрать мелкий почерк. — Во всяком случае, с «Туманного Голубя». Они только один раз видели дракона за последние десять дней, и тот убивал чужаков. С тех пор наши воины очищали западные острова без его вмешательства.

— И впрямь добрые новости, мой господин, — отозвался старик.

Кейда оглядел уставленные книгами стены.

— Мне надо быть готовым к встрече с чудовищем, если оно вдруг здесь покажется, или когда мы отыщем способ, как его убить. Можешь найти мне самые недавние записи предвестий, которые оказались особенно значительными для владения? И что-нибудь более давнее, что, по твоему мнению, может иметь отношение к грядущим дням. И еще: был любопытный знак, когда мы находились на жемчужных рифах: акула-младенец, найденная живой в утробе акулы-матери. Есть здесь какие-нибудь записи об акулах?

— Я могу поискать, мой господин, — глаза Тасу засияли.

— И еще об одной услуге можно попросить? — Кейда улыбнулся. — Не можешь ли найти кого-нибудь, кто передаст мои слова Бейо и госпоже Итрак? Я решил, что поем здесь.

— Очень хорошо, мой господин, — ответил Тасу и послушно повернулся, чтобы спуститься по лестнице.

Кейда протянул руку к полкам и снял оттуда книгу, в которую углубился, пока старик не скрылся из виду. Как только он услышал, что дверь внизу закрывается, он немедленно помчался наверх на площадку, перепрыгивая через две ступеньки.

Времени мне как раз хватит, чтобы узнать, какие новости получил Дев от этой его женщины.

Глава 11

— Ты уверена, что не останешься ночевать? — Женщина стояла в дверях, стиснув огрубелые от работы руки.

— Нет, не останусь. — Велиндре проверила, насколько удобно сидит на плече обвязанный веревкой узел с одеялом и пищей. — Спасибо за все, — добавила она неловко.

— Вот-вот стемнеет, да еще и вьюга того и гляди начнется, не самое лучшее время для путешествия, — настаивала хозяйка. — Повременила бы до завтра, двинулась бы в путь с утра, когда весь день впереди. Уверена, нашлись бы и попутчики. — Она неопределенно махнула в сторону гор.

— Спасибо, не стоит беспокоиться, я справлюсь. — Велиндре с трудом сдерживала раздражение. — Разве ты пропустила мимо ушей, когда я сказала, что я колдунья с острова Хадрумале?

Женщина нехотя отступила, и Велиндре вышла на грязную дорогу, прорезавшую пространство меж беспорядочно рассыпанных понурых домиков. Деревню выстроили из неровных обломков скал, судя по уродливым стенам под занесенными снегом тесовыми крышами. В большинстве жилищ имелось лишь одно помещение или два, немногие гордились подобием сада или двора. Одно внушительное здание высилось там, где дорога расширялась, образуя вытоптанный круг, который даже бойкий путник без особой уверенности мог бы назвать площадью. То здание было больше любого из прочих домов раза в два, и дым поднимался из пристройки, тянувшейся сбоку и прикрывающей пивоварню.

Велиндре слишком поздно догадалась, что смотреть на эту грубую таверну было ошибкой. Кучка мрачных мужчин, слонявшихся у стены, украдкой наблюдала, как женщины выходят из хижины. Двое тут же подтянулись и зашагали по улочке. Прочие потащились следом с живым любопытством на лицах.

— Спасибо за гостеприимство, — Велиндре кивнула женщине и повернулась, чтобы уйти, плотнее закутавшись в меховой плащ. — Думаю, лошадь — справедливое вознаграждение.

— Ты уверена, что она тебе не понадобится? — Женщина явно боролась с нежеланием отвергнуть такой дар. — Здесь нелегкие дороги для пеших, а важная дама с юга…

— Колдунья с юга, — уточнила Велиндре. — Нет уж, возьми лошадь и будь счастлива. — Мне ее все равно пришлось бы отпустить. Я прошу только о ней заботиться. Она мне хорошо служила.

Женщина опять стала настойчиво останавливать ее:

— Может, мне просто присмотреть за ней, пока ты не вернешься? Тогда я опять приму тебя и устрою на ночь.

— Я вернусь другой дорогой, — резко оборвала ее Велиндре. — Всего хорошего.

— Я бы не хотела, чтобы ты по возвращении не нашла нас, — продолжала та, словно не услышала Велиндре. — Видишь ли, мы, я и мои дети, спустимся на равнину, когда настанет оттепель, переберемся к моим родным.

Дети, о которых шла речь, три малыша, ни один не выше завязок передника матери, глазели из дверей, вытаращив голубые глазенки.

— Животное теперь твое. Распоряжайся им, как тебе угодно.

Вырвав руку, чародейка стала подниматься по тропе, еле слышно бранясь, если спотыкалась в замерзших рытвинах. Крепкие ботинки гремели по обледенелой земле, странница напряглась, сжав руки в двойных перчатках под надежно укрывающим ее меховым плащом.

— Вышла на прогулочку, госпожа колдунья?

Один из деревенских бойко поравнялся с ней. Крепко сбитый коротышка, светлолицый и белобрысый уроженец здешних гор в тяжелом кожухе, шлепающем при ходьбе. Велиндре и ухом не повела, лишь ускорила шаг.

— Что у тебя за дело было к вдове Пиндер? — Это второй подошел с другой стороны. Выше первого, с темными курчавыми волосами и оливковой кожей южанина-тормалинца, довольно странно выглядевшей среди здешних снегов и льдов. Велиндре шагала себе дальше с непроницаемым лицом. Она сосредоточенно разглядывала еловый лес впереди, темнеющий над безлистными скелетами ниже по склону.

— Старшенькая-то вдовы Пиндер, так вот, она сказала моей Сонилле, что ты чародейка, — подначивая, произнес голос сзади. Хихиканье подсказало Велиндре, что остальные три бездельника из таверны волочатся в нескольких шагах позади непрошеного сопровождения.

— Ну так давай, покажи нам какое-нибудь волшебство, — съехидничал южанин.

— Здесь у нас магия не в чести, — коротышка нахмурился. — Ты, что ли, туда направляешься? — И указал за гребень холмов, прикрывающий деревушку грозными и гордыми вершинами. Над ними собрались тучи, темно-серые на фоне пока еще чистого голубого неба. Еще выше ветер разметал облака белыми перьями. Серые тучи не двигались.

— Эй, дама, тебе задали вопрос! — тормалинец метнулся вперед и, подбоченясь, решительно загородил Велиндре дорогу.

Велиндре шагнула в сторону, чтобы его обойти. Второй крепыш с грязными русыми волосами вылез из-за ее спины и преградил путь. Белобрысый оставался сбоку, еще двое сзади. Они теперь окружили ее.

— Вам что, заняться больше нечем? — спросила она с легкой насмешкой. — Дайте пройти. Мои дела вас не касаются.

— Сначала скажи, что за дела, а там уж мы решим, — дерзко заявил белобрысый.

— Хватит с нас волшебников здесь вокруг, — рявкнул один из тех, что шли сзади.

— А вы что, видели здесь вокруг волшебников? — Велиндре развернулась и заметила, как невольный страх вспыхнул в глазах малого с исхудалым лицом, того, кто говорил.

— Это работа колдуна, верно? — Он дрожащей рукой махнул в сторону далекой громады свинцовых туч и тут же поспешно убрал руку. — Вон там есть поляны, к которым много лет никто и близко не подходит.

— Все знают, что нас туда не пускает колдовство, — тормалинец поморщился. — Пусть даже волшебник прячется.

— То растения переплетутся и не дают проходу, ни так, ни этак, — подхватил русоволосый. — То так закружит, что очутишься там, откуда вышел, и все дела.

— Жизнь здесь тяжелая, — включился в беседу приятель тощего. — Работаем не покладая рук: мех да олово, и у каждого своя доля. Мы не закрываем землю колдовством и не гребем все себе.

С высоты своего роста и находясь на подъеме тропы, Велиндре с неприкрытым пренебрежением поглядела на него:

— Успокойся, мне не нужны ни меха, ни олово.

— Что там, в тех долинах? — Белобрысый подступил ближе, задев Велиндре плечом, переполненный враждебными чувствами. — Пришла делить добычу с тем чародеем, угадал?

— Там золото? — с надеждой просил русоволосый.

— Колдовство колдовством, а помощь тебе не помешает. Мы бы подсобили.

— Если в цене сойдемся, — предостерег белобрысый.

— Допустим, тому, кто засел наверху, нужна твоя помощь, — тормалинец опустил твердую лапу на плечо Велиндре. — Так пусть заплатит нам за то, что мы пропустили тебя через нашу землю, это справедливо?

— Вы никогда не видели волшебника, не так ли? — Велиндре усмехнулась, поглядев в глаза тормалинцу, а затем на его руку. — Ни того таинственного колдуна, который, как вы говорите, живет там под тучами, ни любого другого настоящего волшебника.

— Тебе-то что? — Русый неуверенно покосился на того, что со шрамами, а этот подавленно смотрел на своего приятели с лицом, похожим на топорик.

— Видывал я дурней с юга, которые вбили себе в голову, что здесь ничего не стоит разжиться. — Белобрысый попытался ухватить ее вторую руку через толстый мех плаща.

Велиндре как следует всплеснула обеими ладонями. Вспыхнул голубой свет, и мощный порыв колдовского ветра отбросил всех пятерых прочь. Белобрысый полетел назад, тяжело шлепнулся и распростерся, хватая воздух ртом и слабо шевеля руками. Тормалинец кубарем покатился вбок и в конце концов скорчился, точно побитая дворняга, вцепившись в пучок мерзлой травы, от изумления лишившись дара речи. Русоволосый, за спиной у которого местность коварно и резко шла под уклон, от неожиданности свалился на своего приятеля со шрамами. Только малый с лицом-топориком удержался на ногах. Он пятился, спотыкаясь и крепко зажмурив глаза, слишком перепуганный, чтобы желать увидеть, что последует дальше.

— Я же предупреждала, мое дело вас не касается. — Велиндре встала, полностью собранная, распростерла руки, темный меховой плащ и золотые волосы струились у нее за спиной, точно она стояла позади зимней бури. Но по обе стороны тропы не шевелилась ни одна веточка на пережидающих зиму деревьях. — Как я поняла, теперь вы мне поверили. Вы убедились: у вас нет надежды меня задержать. — Она взметнула руку вперед, и лента сапфирового света опутала малого с лицом-топориком. — Между тем я могу сделать вашу жизнь весьма неприятной, если вы еще не отступились от намерения следовать за мной.

Щелкнув пальцами, она вызвала молнию из ясного синего неба. Та ударила в рябину, на которую Велиндре указала вытянутым пальцем. Деревце вспыхнуло и затрещало в белом пламени. Тут взгляд волшебницы привлекло движение под горой. Почти все крохотное население деревни наблюдало за происходящим из дверей или из-за углов неприглядных хижин.

— Я узнаю, если кто-то за мной увяжется, — продолжала она с неприкрытой угрозой. — Я узнаю, если кто-нибудь вздумает притеснять вдову Пиндер за то, что она меня приютила. Советую вам, храбрецы, объяснить это соседям.

Одним взмахом руки Велиндре потушила пламя, пожиравшее рябину. Теперь слышался только слабый лепет нескольких сухих листочков, оставшихся на дереве, да стук падающих наземь ягод. Велиндре еще раз повела рукой в сторону деревни, и обугленная ветвь с оглушительным треском сломалась. Когда потрясенные деревенские жители, вздрогнув, уставились на деревце, Велиндре облеклась в ослепительный небесный свет и пропала.

Перепуганные бездельники протерли глаза, а затем усиленно заморгали, пялясь с разинутыми ртами на то место, где только что стояла колдунья. Она же, невидимая, с улыбкой продолжила путь вверх по склону. И прошло некоторое время, прежде чем поняла, а что, собственно, сделала. Она развеселилась. Кто бы мог подумать, что ученическая шалость вроде ослепления кого-то колдовским светом может оказаться такой полезной? Притянув к себе побольше воздуха, она ловко вовлекла в чары также воду и огонь, и волшебная пелена сделала ее полностью невидимой. Но она тут же решила: довольно глупостей. Время поджимает. Путешествие и так уже затянулось дольше, чем она предполагала. Хотя у Дева нет причин жаловаться, что она дурью мается, как с раздражением подумала она. И не пришлось бы отвлекаться на эту чепуху, если бы Дев не перепугал вдову и ребятишек, некстати вызвав Велиндре. Ничего удивительного, что старшая девочка не смогла удержаться от болтовни.

Велиндре шагала дальше, вперед и вверх, сперва поглядев в сторону гор, а затем оглянувшись на деревню, дабы убедиться, что местные удальцы подались восвояси. Те мало-помалу приходили в себя. Малый со шрамами осторожно приблизился к обугленному остову рябины. Его белобрысый приятель шел следом, стараясь, чтобы первый постоянно находился между ним и отталкивающим зрелищем. Тормалинец и русоволосый подобрались к типу с лицом-топориком, все еще пригвожденному к месту, хотя струйки лазурного света вокруг его ног угасали. Внезапно тормалинец пихнул его. Тот вскричал, прежде чем отступить на шаг, ибо обнаружил, что чары его больше не опутывают. И почесал прочь, да так что только пятки засверкали, к спасительной таверне, то и дело скользя. Русоволосый и тот, что в шрамах, последовали за ним без пристойной медлительности, которая позволила бы им сохранить достоинство в глазах изумленных односельчан. Тормалинец и белобрысый потомок горцев остались на месте, с подозрением глядя вверх по тропе. Велиндре поспешила к ближайшим зарослям орешника.

Она напомнила себе, что эти дурни не глухие и не слепые, а она производит шум и оставляет следы. Они, конечно, летом работают горняками, а зимой выслеживают дичь куда мельче, нежели взрослые волшебники. Поглядев вниз, она покачала головой, ибо ее на миг сбило с толку то, что она не видит следов собственных ног. Твердая, промерзшая земля не поддавалась стопам ее тяжелых ботинок: никаких следов. Но тяжесть ее тела придавила к земле травинки, пробивающиеся сквозь темное лиственное крошево там, где порывы ветра сдули с земли снег.

Немало прошло с тех пор, как Велиндре доводилось дважды, нет, трижды подряд применять такие чары. Она призвала второй слой плотного воздуха окутать ее оболочку, дающую невидимость, приглушив любой скрип или хруст под ногами от заледенелой земли или ореховых прутиков. Она подняла одну ногу и поставила на мягкую подушку волшебства. Не спеша, чтобы не потерять равновесия, шагнула вперед, призвав вторую подушку, которая подняла ее над землей на ширину ладони. Ее позабавила мысль, что это отнюдь не утонченная работа с первозданным воздухом, которой Хадрумале ожидал бы от Владычицы Облаков. И кто только не слышал об укорах Планира старшим ученикам, склонных пугать глупых обывателей ловкими фокусами. Все это хорошо, но жизнь здесь не такова, как на родине, и предписания Верховного Чародея не годятся. Велиндре споткнулась, когда под ногами пробежала своевольная струйка воздуха, и отбросила праздные мысли, дабы лучше сосредоточиться. Заходя все глубже в заросли мучительно медленным шагом, она то и дело оглядывалась через плечо, чтобы увидеть, нет ли погони. Если эти деревенские олухи не слышат ее, она ведь их тоже не услышит благодаря тем же чарам. К тому времени когда она перевалила через хребет, шея у нее задубела, а ноги заныли, словно она весь день тащилась по рассыпчатому песку. Легкое поташнивание грозило перейти в бурную тошноту с головной болью. Сжав челюсти, Велиндре заставила себя идти дальше через рощицу дрожащих осинок, сбросив по пути чары. Крепко обутые ноги резким толчком ударились оземь. Она вдохнула свежий прохладный воздух, такой желанный. И тут же поспешно собрала рассеивающиеся вокруг нити колдовства и сплела их в паутину невидимости, испугавшись лесных шумов. Затем усилила всякий звук для своих ушей.

Талая вода капала из-под деревьев, приветствуя солнце, которое все заметней пригревало с каждым днем. Впрочем, в темные глубины леса уже возвращалась ночная прохлада, вызывая негодующий треск потоков, замерзших в каменных руслах. Вольные ветерки вылетали из теней, запуская небрежные пальцы в путаные заросли мшистых лиственниц. Слабый перестук крохотных лапок раздавался в прибитом морозом подлеске. Велиндре вздохнула свободней. Нигде не слышно шагов или тяжелого дыхания людей, преследующих ее. Волшебница оглядела обширное снежное пространство с рассеянными деревцами, отделявшими от следующего подъема этой складчатой местности. Затем поправила под плащом стянутый веревкой узел на плечах и двинулась дальше. Троица из деревни вскоре затерялась среди снежных сугробов и темных пятен лиственной подстилки.

Станут эти обалдуи чесать языками, когда в следующий раз потащатся отсюда в Инглис? И покажут тем самым, какого дурака сваляли? Вряд ли, решила она. А вдова? Станет судачить налево и направо, как, сама того не желая, приютила колдунью, не побоявшуюся прибегнуть к чарам, дабы преподать более чем нужный урок невежественной деревенщине? Велиндре пожала плечами. Ну и что? Если женщина и раззвонит, кто отнесет этот звон на Хадрумале? Рафриду уже не достать путешественницу, и весьма маловероятно, что Планир хоть словом попрекнет ее, если она вернется с неведомой премудростью, почерпнутой у Азазира и этого дракона, разгулявшегося на Архипелаге.

Она с растущим любопытством вгляделась в клубящиеся вдали серые тучи. Пусть впереди еще лиги и лиги пути, а она уже чувствует слабое эхо магии, движение того ветра, что бросает вызов естественным потокам здешнего воздуха. Весьма занятно. Если даже оставить Дева с его драконом, чему мог бы научить Азазир о первозданном воздухе? Чтобы это понять, надо попасть в долину под этой неподвижной и неунимающейся бурей. Велиндре оглядела пространство впереди. Глубокий снег поднимался до середины темных еловых шатров.

Похоже, настало время попробовать еще одну шутку старших учеников, чары, что позволяют самым нахальным и бесшабашным носиться меж коньков крыш и верхушек башен Хадрумале, забыв об осторожности и буйно ликуя. Рафрид, конечно же, все Равноденствие потратит на укоры и наказания для нарушителей. Велиндре мстительно фыркнула, вперив взгляд в открытый участок под запятнанным выступом скалы по ту сторону леса. Взметнулся вихрь и одним махом перенес ее через разделявшую их половину лиги. Еще один шаг, и вот она на вершине хребта. Третий шаг: остеклянелая поверхность замерзшего болота испустила колдовской свет. От подножья следующего хребта она вгляделась в свое окружение в поисках нового пригодного для остановки места среди все выше и выше поднимающихся по склону лесов. А, вон голая земля и камни, там в свое время поиграла буря. Велиндре метнула туда виток волшебства. Зачарованный воздух заклубился, винтом побежал вверх и пропал в беззаботном синем небе. Это еще что за новости? Лишь через мгновение Велиндре восстановила свою власть над переменчивыми ветерками. Новые чары. Опять волшебство отпрянуло от удобного участка, куда она хотела попасть. На этот раз подействовали какие-то чары снизу. Сидя на холодном сухом клочке земли, она пыталась стянуть с себя тяжелые гетры, которыми защищала от грязи ботинки и чулки. Кожа чудовищно раздулась от влаги, а ботинки оставались сухими, блестящими, без единого пятнышка. Велиндре поглядела на толстые наружные перчатки: они тоже отяжелели от обильной влаги, какой не могли бы впитать в себя без колдовства. Она выжала одну из перчаток. Вода собралась на мху продолговатыми каплями, странно смахивающими на бдительные глаза.

— Умелая работа, искусник Азазир, — заметила она, обращаясь отчасти к неподвижным каплям, а отчасти к пустому воздуху. — Ты всех посетителей так встречаешь?

Велиндре встала, отряхнула подол плотной юбки и плотней завернулась в шерстяной нижний плащ.

— Или это испытание для колдунов: могут ли они обойтись без зимней одежды? Поверь мне, мало кто умеет так, как я, согреваться без мехов. — Пока звучали ее слова, капли воды утекли и пропали в мерзлой земле.

Да ну этого Дева с его трудностями там, на запредельном юге! Велиндре заскрежетала зубами. Но в этом состязании она ни на пядь не отступит, какого бы высокого мнения о себе ни был этот незримый Азазир. С твердой решимостью натянув перчатки из лайки, колдунья облеклась в неподвижный воздух, согретый слабыми признаками огня. Меховой плащ, верхние перчатки и гетры она бросила и принялась карабкаться в гору. Решимость вела ее, и дух в ней еще больше окреп, когда она обнаружила, что куда быстрей продвигается без лишней одежды, громоздкой и неудобной. Но вдруг огонь в ее колдовской оболочке угас, и до нее добралась нарастающая прохлада сумрачного леса. Скрипнув зубами, она ускорила шаг и не сбавляла его, пока небольшая седловина меж двух иззубренных острых скал не предоставила ей возможность перевести дыхание.

Не вспыхивало ни искорки огня. Стихийная сила бежала во все стороны от холодного сырого воздуха вокруг Велиндре. Мороз уже тронул скалы, на них все густел узорчатый блистающий покров. Велиндре ни с того ни с сего подумала, что от Дева здесь не было бы никакой пользы. Он даже не подобрался бы достаточно близко, чтобы хоть что-то узнать о драконах. В сгущающемся сумраке и холоде эта мысль принесла мало утешения.

— Восхитительно, Азазир. Как я вижу, ты недурно управляешь огнем. Что еще более впечатляет, если учесть, что эта стихия противоположна твоей.

Она встала, вслушиваясь, но не раздалось ни звука. Зажмурив глаза, чтобы лучше сосредоточиться, она сплела вокруг себя более плотный воздушный плащ. Уж если она не может получить больше тепла извне, то хотя бы не потеряет того, что накопила в теле. Теперь склон был не так крут, и она могла двигаться без помощи рук. В этом ей повезло, ибо вскоре дало о себе знать коварное посягательство на ее воздушный кокон: нити воздуха все больше и больше напитывались влагой, пока не стали рваться и в защитной оболочке не образовались прорехи. Велиндре приходилось устремляться все дальше и дальше за нетронутым воздухом, который годился, чтобы согревать ее. И эти усилия изматывали куда больше, чем вес намокшего мехового плаща.

— Я ведь только побеседовать с тобой хочу, — буркнула она в тяжелом раздражении. — И не вижу смысла в том, чтобы тебе меня морозить. Или принятые у чародеев правила учтивости не действуют в этой глуши?

Мимо ее уха проплыл звук, подозрительно смахивающий на смех. Она улучила миг и зажгла беглый огонек, чтобы увидеть, что скрывается в тени деревьев. И успела разглядеть, что там никого нет, прежде чем огонек выскользнул из ее власти раз и навсегда. Послышался насмешливый плеск ручья в усеянном камнями русле. Велиндре все-таки попыталась снова найти огонь, но безуспешно. От тревоги в грудной клетке собралась прохлада. Без хотя бы подобия огня три прочих стихии обречены на бездеятельность. Это одна из первых истин, которые усваивает юный волшебник. Что нередко дает тем, кто склонен к стихии огня, неудержимое чувство превосходства. Особенно если учесть, что огонь легко потушить, то это, конечно, самая уязвимая из стихий. Велиндре собралась с мыслями, и тут обнаружилось, что она порядком поглупела от холода и усталости. Надо сосредоточиться на том, что имеется здесь и сейчас, коли Азазир добился преимущества в овладении стихией огня в отдаленной твердыне, где оттачивал свое мастерство волшебства, не похожее ни на что знакомое ей по Хадрумале. А это именно то, чего она ищет.

Велиндре сделала еще два решительных шага вперед и лишь после этого обернулась и поглядела на ручей. Зима еще властвовала в этом северном краю, и до сих пор Велиндре нигде в горах не встречала незамерзшей бегучей воды. Насколько же она поднялась выше самых высокогорных здешних деревень, где рудокопы и охотники до сих пор разбивают лед в колодцах по утрам, а ручьи лежат в оковах?

Затем она поглядела, куда бежит эта необычная вольная вода. Наверх. И скрывается под бровкой невысокого перевала впереди. У нее раскрылся рот, точно у невежественной деревенщины вроде тех, позади. Тут же кое-что смекнув и сощурив глаза, она упала на одно колено и сорвала с одной руки перчатку. Вжала незащищенную ладонь в упругий мшистый дерн и призвала на помощь все свое магическое чутье.

Земле полагалось промерзнуть, а влаге таиться в глубине; пока солнечное тепло не прогонит зимний холод, земля и вода не пробудятся. Что там Дев, явился бы сюда Властелин Очага Каллион, как подумалось Велиндре со смесью трепета и едкой насмешки. Пусть порассуждал бы напыщенно, как он горазд, о первенстве огня здесь, во владениях Азазира. Земля не промерзла, но ее и не согревало сколько-нибудь ощутимое тепло. Ее насыщала вода, ничуть не затронутая зимним холодом. А вода непонятно с чего беспрепятственно течет в гору сквозь твердую скалу и густую глину.

Почва покорна, податлива, ни в чем и никак не проявляет себя как стихия земли. Велиндре подняла взгляд. Серые тучи у нее над головой в завитках воздуха, удерживаемых всевластной водой, вершащей чью-то лукавую волю. Туча озарилась зеленым, и раздался треск, точно вспыхнула сверхъестественная молния.

Велиндре медленно двинулась дальше, влекомая нарастающим любопытством. Вскоре натиск могучей водной стихии поверг в смятение и трепет ее чародейское чутье, в ушах зазвенели голоса тысячи потоков, несущихся в долину впереди. За спиной остались лиственницы и ели, а там и колючий кустарник прекратил неравную борьбу за право закрепиться на этой дикой земле. Самыми упорными оказались мхи, их пестро-зеленый ковер тянулся почти до самого гребня. Но и он иссякал на подходе. Долину обрамляла голая почва. Ну и грязь, как мрачно подметила колдунья.

Почва была сухой, и ничуть не затрудняла шагов. Колдунья помедлила, чуя воду, бурлящую под самой поверхностью. Если бы воду удерживала колдовская сила, она обратила бы землю в слякоть. Еще шаг. Да какая там слякоть, возникло бы болото, трясина, которая стремительно засосала бы Велиндре, наполнила бы уши, глаза и рот глушащей, ослепляющей, удушающей жижей. Колдунья чувствовала, что возможность такой погибели таится под ногами.

Распрямив плечи и подняв подбородок, Велиндре зашагала дальше. Склон кончился острой как нож кромкой, врезающейся в пустоту. Колдунья посмотрела вниз, в долину.

— Восхитительно, Азазир… — Слова замерли на губах, когда она увидела, что там, впереди.

Ни растеньица. Деревья, кусты, травы, мхи — все дочиста смяли бессчетные потоки, низвергающиеся с крутых склонов. То здесь, то там оставался незалитый участок, блестящий гравий с разноцветными примесями того да сего. Почва почти повсюду исчезла, обнажились скалы, кости многострадальной земли. Но куда подевалась почва? Озеро в чаше долины было чистым, незамутненным, хрусталь, да и только. Лишь колдовская сила обитала в этих водах, насыщая их, равно как и воздух над ними, изумрудным сиянием. Прибрежные скалы поблескивали в свете невысокого солнца. Кое-какие выступы были острыми, воды не сгладили углов. Другие блестели, обкатанные; кое-где обнажились рудные и хрустальные жилы. Иные скалы казались причудливыми изваяниями. Какое там казались, стали. Вот конь с плавниками вместо копыт. Рыба с пастью, из которой зубы гнутся во все стороны. Коза с хвостом ящерицы. Уродливые лица воззрились на Велиндре. Одни безумно хохотали, на других застыли ужас и боль. Одно изображение снова и снова привлекало взгляд: грубое подобие тучи, удерживаемой в неподвижном вихре наверху. Велиндре более пристально вгляделась в ближайший к ней завиток, тот, что под самым гребнем. Отсюда он напоминал змею, кусающую себя за хвост.

Велиндре начала осторожный спуск по коварному склону. И внезапно нога ее не нашла опоры. А там и другая. Обе болтались в воздухе. В следующий миг Велиндре очутилась по пояс в воде, хлынувшей во вновь образовавшуюся расселину. Ее руки поймали всплывшие складки платья. Течение повлекло Велиндре, обдав холодом, он охватил ее ноги, проник под одежду, сжал в ледяных объятиях грудь. Тяжесть шерстяного плаща давила и тащила по течению, и вот уже только золотая коса плывет по поверхности. Велиндре барахталась из последних сил, и вскоре вода с изумрудной вспышкой сомкнулась над ее головой. Течение понесло ее по камням в озеро, взбив над ней нефритовую пену. Плотно закрыв рот и глаза, она сражалась с пряжкой плаща. Кольнуло, и вот она сорвала с себя тяжелую ткань, а боль унял ледяной холод. Плащ скользнул прочь. Велиндре бесчувственными пальцами схватилась за пряжки ботинок. Стряхнув обувь, она попыталась всплыть на поверхность. В груди горело. Подол опутал ноги, увлекая колдунью вниз. Она возилась с застежками пояса, пока не высвободилась. Затем избавилась от намокшего сдавливающего корсажа, не позволяя отчаянию себя одолеть. И, наконец, рванулась к поверхности. Но, открыв глаза, обнаружила, что ей не дает подняться непроницаемая полоса зеленого света. Озеро крепко держало ее. Воздух наверху и земля в глубине оказались равно недоступны. Вода, одна вода. Окружающая, пропитывающая, колдовская, холодная, проникшая в кровь, повелевающая остановиться, стать единым с этим мирным, чистым, невозмутимым озером.

Велиндре заставила себя расслабиться, распласталась и поплыла. Закрыв глаза, сосредоточилась на воздухе в легких. Как бы его там ни было мало, но это воздух, и он принадлежит ей. Крохотная частица инородной стихии за колдовской преградой. Он, этот воздух, кружил над морями в пору великих бурь, когда вода выполнила веления воздуха. Он проносился над сушей, когда огонь тешился влагой в летнюю жару. Лишь воздух изведал крохотные пустоты в земле, где не пройдет вода.

Зеленое сияние над головой заколебалось, там и сям в нем появились аквамариновые блики. Затем воды пронзил сапфировый свет, выбросив колдунью наверх. Она лежала на водной глади, хватая воздух ртом и дрожа. Затем толкнула воду ладонью. Ощутила ледяную корку, льдину окаймлял яркий синий свет. Сердито трещал зеленый огонь. Но сапфировая граница оказалась нерушимой. Велиндре подтянулась и встала на четвереньки, тяжело опираясь на ладони. Кожа у чародейки стала такой же белой, как облепившие ее белье и чулки, она неудержимо дрожала. Над озером эхом пронесся смех, игривый, лукавый, он летел к Велиндре от каждого из каменных ликов. Она подождала, пытаясь справиться с пропавшим голосом.

— Опять же восхитительно, великий Азазир. Я еще ни разу не встречала такого господства над стихией.

Она заставила себя поднять голову. Отбросив в сторону мокрую косу, стерла с лица жгуче-холодные струйки. Зеленый свет вихрился вокруг льдины, на которой она плыла. Велиндре бдительно следила за ним, подмечая украдкой, какими запасами воздуха располагает. Зеленый вихрь завертелся быстрее, темнея на глазах. Под льдиной образовался могучий водоворот, начинавшийся на дне. Вокруг колдуньи выросли водяные стены. Вода захлестнула ее на уровне локтей, затем плеч, накрыла с головой. Велиндре взметнула кисть руки, из ладони хлынул бирюзовый свет. Ее волшебство остановило озеро, которое снова едва не сомкнулось над ее головой. Велиндре встала на колени, воздев обе руки. Свет все усиливался, омывая пространство пронзительной лазурью. Волшебство Велиндре крепло, разливалось, вынуждая изумрудно сиявшие воды пятиться. Водоворот бушевал, потом вдруг на краткий миг исчез, и льдина чуть не ухнула в пустоту. Но Велиндре успела опустить ладонь, голубой огонь заполнил провал, разорвал зеленый вихрь и разметал по озеру. Вода неистово колыхалась. Велиндре вцепилась в льдину горящими от холода пальцами. Повторился уже знакомый смех, окрашенный теперь радостным возбуждением.

— Я бы предпочла встретиться с тобой лицом к лицу! — выкрикнула Велиндре, стараясь сохранить достоинство.

Она оглядела воду, камни и небо в быстро сгущающихся сумерках. Как далеко до берега? Можно ли положиться на воздух, перенесет ли он ее над простором зачарованных вод? Не стоило и думать превзойти Азазира, пытаясь управлять водной стихией. Он безусловно куда опытней.

— А как ты узнаешь мое лицо? — Жестокая насмешка прозвучала в голосе, летящем над озером.

— Разумеется, я его не узнаю, — Велиндре понапрасну вглядывалась, отыскивая источник звука. — Совет Хадрумале не позаботился, чтобы твое изображение висело в каждом замке, — едко добавила она.

— Совет Хадрумале, несомненно, считает меня мертвым, если вообще обо мне помнит, — за этими словами, прозвучавшими как будто из-под воды, слышалась угроза. — И мне не кажется, что ты здесь появилась с их благословения. Что мне помешает тебя убить?

— Для начала я помогу тебе всем, чем сумею. — Она воспользовалась передышкой и окутала себя паутиной ярко-голубых чар. Теплее не стало, но отсутствие сырости — лучше, чем ничего. — Убив меня, ты не узнаешь, что меня сюда привело.

— А ты полагаешь, будто я хочу это знать? — спросил волшебник.

— Дневники Отрика! — выпалила Велиндре. — Там говорится, что ты был колдуном, который терпеть не мог вопросов без ответа.

— А зачем ты читала дневники Отрика? Это он тебя сюда послал? — Теперь голос прозвучал у нее за спиной.

Велиндре обернулась и раскрыла рот. На поверхности озера стоял некто. Человек. Или, во всяком случае, прозрачные очертания худого жилистого мужчины с длинной бородой и спутанными волосами, летящими по ветру. Зеленые потоки волшебства двигались внутри этой фигуры, подобие костей и вен на мгновение возникало и тут же рассыпалось искрами.

— Так тебя Отрик послал? — повторил Азазир. Бесцветные глаза изумрудно вспыхнули и снова погасли.

— Отрик мертв, — сообщила Велиндре. Она закусила холодную губу и обнаружила, что лицо онемело, и она его не чувствует.

— Да? — Азазира, похоже, эта новость не слишком поразила. — Это он тебя учил? В твоем волшебстве заметны его приемы.

— Да, он меня обучал, — она кивнула. — Но не всему, что знал. Не всему, что вы оба постигли. Я хотела бы заполнить эти пробелы.

— У тебя мощный потенциал, — заметил Азазир, приблизившись к ее сапфировой оболочке. Зеленое сияние товспыхивало, то угасало внутри его водяного тела. — Как и у Отрика. Но понимаешь ли ты, как он?

— Что понимаю? — настороженно спросила она, стуча зубами. — И уж точно ничего не пойму, если замерзну насмерть. Мне надо попасть на берег и обсохнуть.

Азазир словно не услышал ее жалобы, лишь простер бесцветную руку:

— Ты понимаешь пределы волшебства? Ты понимаешь, что это единственные пределы, с которыми мы должны считаться? — Он коснулся ледяной оболочки, и зачарованный воздух вырвался наружу. Свирепый холод пронзил ее скудную мокрую одежду. — Ш-ш, — прошептал Азазир, глядя фосфоресцирующими глазами.

И воздух, который Велиндре связала своими сапфировыми чарами, опять вернулся в ледяную сферу. Но теперь его наполнял туман из мельчайших капель, изумрудный свет смешивался с голубым.

— Отрик увидел в тебе это? — продолжал чародей, обогнул Велиндре и на мгновение застыл лицом к лицу.

— Увидел что? — раздраженно рявкнула она, стараясь не терять его из виду. Нелегкая задача. Чародей перебирал прозрачными ногами, оставляя зеленый сияющий след на поверхности воды, погружаясь и всплывая.

— Поэтому он и послал тебя ко мне? — спросил водный чародей. — Чтобы сделать то, чего не смог сам? Он видит это в тебе? Отвагу, которой никогда не хватало самому? Уступить, стать единым со стихией! Это и есть то, что ты хочешь постичь?

Аквамариновые чары слепили глаза Велиндре, вызывая головокружение.

— Ибо есть дивное волшебство, доступное тем, кто воистину сольется со стихией, — искушая, прошептал он.

— Я хочу услышать, что тебе известно о драконах, — решительно заявила Велиндре, пытаясь не смотреть на колдуна и вновь обрести силы, чтобы управлять воздушными стихиями.

— Ну конечно, — Азазир кивнул со счастливой улыбкой. — И поэтому ты станешь делать все, что я захочу. Что угодно.

Велиндре поняла, что Азазир безумен. Ощутила, что его волшебство сковало каждую частицу ее колдовской силы, а она понятия не имеет, как выпутаться. Азазир шагнул через бирюзовое сияние, и его прозрачные ладони погрузились в ее плечи. Негодуя, она понапрасну разевала рот, потому что не могла вымолвить ни слова. Образ колдуна стал терять очертания, а его водяная сущность проникла в ее плоть и кровь.

Глава 12

— Бесполезно, — голос Дева переполняла досада. — Мне ее не найти. — Он сгорбился над водой, на которую налагал чары ясновидения. — Тут мое волшебство бессильно.

У Кейды заныли стиснутые челюсти, так страстно ему хотелось добиться результата. Расслабившись, он забарабанил пальцами по стенке мраморной купальни. Завитки узоров отражались в дымчатых плитках пола.

— Попробуй еще раз с зеркалом, — он указал на стальной квадрат в потрескавшейся раме, полускрытый вереницей баночек с мазями.

— Никакой надежды, что огненное волшебство отыщет ее во владениях Азазира, — горестно пробормотал Дев, не сводя взгляда с отторгающей его волшебство воды. — А если мы не бросим это бесполезное занятие, то опоздаем на твою пирушку. Или ты хочешь, чтобы нас за этим застигли? Итрак, не дождавшись, отправит за нами кого-нибудь из слуг.

— А если взять родниковой воды? — Кейда обшаривал свой мозг, пытаясь отыскать хоть какую-нибудь подсказку.

Если мы потеряли эту колдунью, то кто нам поможет найти средство одолеть дракона?

— Родниковой? — Дев поднял взгляд, не скрывая раздражения. — Дело не в воде. И не во мне. Я ведь нашел для тебя Ризалу, разве не так? Ты видел, как она упивается своей прогулкой. Я же сказал тебе, это Азазир…

— Тс-с, — Кейда не сомневался, что услышал шаги, — кто-то идет.

— Пусть доложит о себе, — рука Дева опустилась на рукоять меча в ножнах, и варвар проскользнул мимо вождя, чтобы рывком распахнуть дверь.

— Разве мы для тебя чужие, Кейда?

На пороге стояла женщина. Она взглянула на Дева и подняла брови.

— Джанне Дэйш, — вождь резко вдохнул, прежде чем отстраняюще махнуть рукой: мол, отойди назад. Джанне отступила и покачалась на носках.

— Мне нравятся эти полы из деревянных плашек, — заметила она. — Куда теплей и приятней для ног, чем плитки.

Она двинулась к плотному бледно-голубому шелковому ковру, заваленному горой мягких подушек цвета морской волны, расшитых изображениями моллюсков и морских звезд среди колыхающихся водорослей.

— Сюда, будь любезна, Джанне Дэйш.

Кейда задержался, пропуская ее в следующее помещение, где стояли лари черного и железного дерева, а на низких столах высились алебастровые вазы с яркими свежими цветами. Здесь тоже имелся ковер: белый с золотым, но никаких подушек для посетителей. Вождь наклонил голову, почти поклонившись, но именно почти.

— Чем я обязан этому неожиданному посещению?

Неожиданному и нежелательному. Чего тебе надо?

Она улыбкой выразила свое дружелюбие.

— Рекха только о том и рассказывала, как великолепно Итрак восстановила обе усадьбы, и я не смогла удержаться, отправилась взглянуть.

— Прости, — он поморщился. — Я не о твоем посещении владения. А о том, зачем ты явилась сюда, в эти покои. Похоже, вы с Рекхой в последнее время откровенно пренебрегаете приличиями.

Джанне воззрилась на Дева, ждавшего ответа со склоненной головой: раб, готовый служить, да и только.

— Можешь удалиться.

— Мой господин? — Дев удивленно взглянул на Кейду. Слова у него прозвучали чисто, как у алдабрешца.

— Жди снаружи, — велел вождь. — А ты хорошо выглядишь, — безразлично заметил он, когда северянин послушно затворил за собой дверь. — Ты теперь воистину первая госпожа Дэйш, ибо стала матерью вождя, но не супругой. Но ты словно постарела за те десять лет, как мы живем врозь.

— Это большое облегчение для меня и Бирута, — Джанне невозмутимо улыбнулась. — Ты никогда и не подозревал, как много сил уходит на то, чтобы добиться зависти других предводителей и своим видом повергать в отчаяние их жен.

Джанне Дэйш перестала закрашивать седину в волосах. Она убрала свои длинные локоны в сетку плетеного белого шелка, усеянную хрусталем, а спереди закрепила серебряным полумесяцем. Годы, безжалостные даже с правителями, сурово напоминали о себе: подбородок начал расплываться, морщины тронули шею. Она больше не старалась скрыть возраст под краской, лишь самая малость серебра лежит инеем вокруг глаз, да губы блестят пурпуром под цвет платья. А шелковое платье с высокой горловиной сшито так, чтобы скрывать, а не подчеркивать прелесть ее обильных грудей. Белый кушак с вышивкой из алых и пурпурных цветов откровенно сообщал, что ее стан раздался, длинный подол прятал некогда стройные ноги.

И все же я бы охотно обнял тебя и положил голову тебе на плечо. Ты была мне такой женой, что лучше не найти. Сама знаешь.

— Я вижу, ты очень устала, — он оглядел ее с легкой жалостью. — Не иначе как плавание было утомительным для женщины твоих лет.

Хочешь сойти за мать-властительницу? Посмотрим, как тебе понравится, что с тобой обращаются, словно ты старше меня на двадцать, а не на девять лет.

— Твой новый телохранитель вызывает у меня любопытство, — Джанне покосилась на дверь, за которой скрылся Дев. — Он ведь варвар, не так ли? Или никто из наших соседей не пожелал продать тебе более обученного раба после всего, что ты сделал для Чейзенов?

Каких признаний ты от меня ожидаешь? Что я не посмел обратиться к Редигалам, Ротсемам, Эдисам или Саремам, боясь, что они откажутся послать раба во владение, оскверненное волшебством? Если бы все было так просто…

— Он варварского происхождения, — Кейда пожал плечами: мол, да, но это пустяки. — Я повстречался с ним, когда искал мудрость на севере.

— Он добровольно безбород? — Длинный рукав Джанне упал, обнажая руку, когда она поправляла прическу пальцами, унизанными серебряными кольцами с аметистами. — Мужчина для мужчин? — без надобности уточнила она.

— Примечательно неуместный вопрос. Даже для той, что была мне супругой. — В его голосе не было тепла. — И я вовсе не обязан отвечать, ведь ты сама решила, что я тебе больше не муж. Учти, у меня у самого имеются вопросы. Почему сюда явилась не Рекха, а ты? Что тебе здесь нужно, помимо жемчуга, чтобы скрыть, каким скудным был нынче урожай Дэйшей?

Ты надела аметисты, чтобы охладить гнев и обрести смирение. Значит, придаешь большое значение тому, о чем придется договариваться. Небесный Аметист плывет в дуге вдоль Мотыги, воплощения тяжкого труда, независимо от звания труженика. И ты ожидаешь, что я стану хранить спокойствие и забуду свой долг вождя Чейзенов ради своих былых чувств?

Джанне развела руками:

— Ты не вправе упрекать меня за любопытство, ведь мы не встречались с тех пор, как ты отправился в плавание, которое настолько изменило наши жизни.

Кейда пропустил колкость мимо ушей.

— Он принадлежал торговцу из срединных владений. Мне требовался кто-то, кто помог бы мне отправиться под парусом на юг. Дев пожелал оказать мне услугу, дабы получить место среди моей челяди.

— Когда он даже не знал, имеются ли челядь и дом, куда ты можешь вернуться, — с недоверием заметила Джанне. — Чего пожелал в обмен торговец?

— Это осталось между ним и мной. — Тут Кейда вспомнил, что рядом нет верной тени Джанне. — А где Бирут?

Ты не желаешь, чтобы он присутствовал при нашей беседе. К чему бы это?

— Он с Джевином, рабом Итрак, у них нашлось о чем потолковать, — непринужденно ответила она. — Я не хочу видеть Итрак смущенной, когда ее посещают другие, более требовательные гости, например, жены Эдиса. Мальчик Итрак старателен, но Рекха сказала, что ему недостает опыта для службы при первой жене. Бирут ему кое-что покажет.

— Ты сама выбрала Джевина для Итрак, — напомнил Кейда, — когда мы узнали, что уцелела единственная из жен Чейзена.

— Подозревали, — уточнила Джанне. — Мы не знали наверняка, что Секни мертва. — Она удержала его взгляд темными и непроницаемыми глазами, по лицу нельзя было догадаться о ее мыслях. — Когда лишь подозреваешь нечто, то поступаешь так или сяк, а когда знаешь твердо, то действуешь иначе. Самым важным в те времена было то, что ей требуется охрана, дабы какой-нибудь Улла Сафар не мог принудить ее к браку и потребовать владения в придачу к ее телу. — Она помолчала. — С тех пор случилось столь многое. И слишком много непредвиденного.

— Предсказывать — это долг вождя, — жестко напомнил он. — Тебе не следует вмешиваться, когда Сиркет толкует знамения.

— А я и не вмешиваюсь, — возразила уязвленная Джанне. — Я предлагаю поддержку Я стремлюсь прежде всего к благу владения на основании того, что усмотрит Сиркет в земном и небесном кругах.

Копье, знак мужской силы и призыва к оружию, находится в дуге брака вместе с Рубином, приносящим храбрость. Не предостережение ли мне, что небесная Жемчужина, защитница Дэйшей, движется через Крылатого Змея, олицетворяющего сплетенных самца и самку? Они в той дуге, где Изумруд, сулящий мир и процветание, управляет предвестиями здоровья и мирного будущего. И какой же следует вывод?

— Я так надеялась увидеть благоденствие Чейзенов, — глубокое сожаление прозвучало в голосе Джанне, палец с длинным ногтем скользил по серебряным цветам на рукаве. — Но, кажется, неудачи преследуют это владение.

— Я понял так, что ты намекаешь на дракона? — с вызовом спросил он.

Внезапно она подступила к Кейде, устремляя к нему лицо. Глаза ее горели суровостью, голос звучал тихо.

— Такое недоброе предвестие, и менее чем через год после смятения, которое вызвали дикари своим безумным колдовством. Видишь, к чему привело решение прибегнуть к волшебству, которое ты отыскал на севере, чтобы разгромить захватчиков? Или отец ничему тебя не учил? Может, ты воображал, что ты — особенный, а твои поступки не будут иметь последствий, изменяющих грядущие дни и годы? Никогда ты не вел себя так глупо, правя Дэйшами. Но тебя совратила скверна волшебства. Лучше бы ты не отплывал на помощь Чейзенам, когда маяки поведали нам о бедствии. Подумать страшно, какое новое несчастье ждет тебя или этот несчастный народ. А всему виной — твое безрассудство.

— А ты, по меньшей мере, позаботилась, чтобы несчастье не выпало Дэйшам, — язвительно прервал ее Кейда, — отказавшись ради Сиркета вернуть мне власть и отправив в изгнание. Ты же никогда не была дурой, Джанне, так что же ты теперь несешь? Что стало бы с Дэйшами, если бы я не отыскал премудрость и не отплыл на юг? Думаешь, Чейзен Сарил сдержал бы дикарей? Или ты не понимаешь, что они устремились бы дальше на север и разграбили Дэйшей? — Он энергично покачал головой. — Нет, Джанне, я не жалею о содеянном. А ты можешь сказать то же самое о себе? Ты видела, как скорбь и страх снедают Чейзена Сарила, но не помогла ему. Вместо этого решила подвергнуть испытанию его жизнь. А не думаешь ли ты, что его смерть в водах Дэйшей погубила ваш урожай жемчуга?

— У меня нет никакого сомнения, что я действовала верно, решив подвергнуть Чейзена Сарила такому испытанию, — твердо произнесла Джанне, сложив руки. — Я ставила на кон собственную жизнь точно так же, как обе ваши.

— Ты во всем найдешь подтверждение своей правоты, — он небрежно взмахнул рукой. — Меня твои толкования не убеждают, Джанне. Дракон — великое зло, согласен, но пока что он пожирает тех дикарей, которые все еще скрываются на западных островах. И от этого Чейзенам нет вреда. Тебе не хочется взглянуть на сообщения с наших трирем, которые подтверждают мои слова? Что же до счастья Чейзенов, думаю, им пошло лишь на пользу то, что я обуздал свой беспричинный страх перед колдовством и отправил посланца на север, чтобы разузнать о новом недруге. Этот варвар, мой раб, помнит рассказы, как подобных чудовищ побеждали далеко на севере. Можешь утешиться мыслью, что мое правление защитит Чейзенов лучше, чем власть Сарила.

— Что ты уже узнал об этом драконе? — серьезно спросила Джанне.

— Это дело Чейзенов, а не Дэйшей! — Кейда проворно улыбнулся.

— А ты не находишь, что опасение, как бы чудовище не двинулось на север, отнюдь не беспочвенно? — с напускной растерянностью спросила она. — Ты ведь твердишь, что дикари именно так и поступили бы, не дерзни ты обратиться к волшебству, которое их одолело? Не учи меня, что хорошо, а что дурно, Кейда. — Она отвернулась и не двинулась по залу, делая вид, будто рассматривает лари черного и железного дерева.

Ты всегда могла узнать, когда я утаиваю часть правды, но тогда я почти не лгал тебе и доверял свою жизнь. Посмотрим, сохранилась ли твоя проницательность.

Кейда постарался улыбнуться пошире, когда она повернулась и едва не столкнулась с ним.

— Вот что я тебе скажу: мы уже знаем, как сдержать дракона после того, как он избавит нас от чужаков. Это временная мера, но мы ищем способ его убить. Полагаю, такое деяние, если оно удастся, убедит наших соседей, что Чейзены очищены от колдовства дикарей. Кровь всегда служила решающим средством очищения от любого зла. Кто скажет, вдруг борьба с драконом научит Чейзенов чему-то по-настоящему важному?

— Думаешь, ты сможешь его убить? — спросила Джанне с откровенным недоверием.

Ты, безусловно, не ожидала такое услышать, правда? А чего ты ожидала?

— Как я сказал, непредвиденная удача все еще не иссякла после моего плавания к северным владениям, — Кейда оперся плечом о стену, сложив руки у себя за спиной. — Этот раб, Дев, рассказывает о варварах, убивавших драконов в непрерываемых землях. Ты, наверное, слышала, что в прошлом году со мной на юг явился стихотворец? Это женщина, и она сейчас ищет такую мудрость. — Он махнул рукой в сторону севера. — Мы ждем ее назад примерно к началу дождей. Тогда, возможно, буря смоет драконью кровь в море, и у Чейзенов начнется новая жизнь.

— Да, я слышала, что какая-то девчонка-сочинительница приобрела твое доверие. Что думает об этом Итрак? — сладким голосом спросила Джанне и умолкла, делая вид, будто разглядывает серебряных журавлей на алебастре вазы. — Впрочем, полагаю, твоя посланница обнаружит, что весть о драконе заметно опередила ее. Дурные вести летят быстрее голубей-посланцев.

— И что же? — холодно спросил Кейда.

Джанне с крайней неискренностью подняла брови:

— Кто бы ни обладал знаниями, как справиться с драконом, он пожелает не прогадать при сделке. И мы оба это знаем.

— Тогда тебе отрадно будет услышать, что Чейзенам выпал обильный урожай жемчуга, — самым приветливым образом произнес Кейда. — А это больше, чем просто удача, это важное предвестие. Оно сулит нам восстановление владения для мирной и счастливой жизни.

— И ты помышляешь о том, чтобы приобрести за жемчуг самоцветы, — с одобрением кивнула Джанне. — Мудрая предосторожность, если не знать, у кого ты станешь торговать премудрость. Всегда найдется кто-то, кто предпочитает самоцветы. У жемчуга свои недостатки, и не самый последний — его недолгая жизнь.

Я хорошо помню эту твою безмятежную улыбку, Джанне. Ты думаешь, что уже взяла верх.

— Нам много чего нужно приобрести, — начал он. — Металлы, всякого рода изделия…

— Но более всего вам нужны самоцветы, у вас возникла какая-то нужда. — Джанне сплела пальцы, изучая алый лак на ногтях. — Я, естественно, зашла поприветствовать Итрак Чейзен, прежде чем отправиться к тебе. Кажется, она крайне озабочена, как утвердиться в торговых делах.

И это оставило тебя в уверенности, что ты получишь все, что угодно, у неопытной девчонки. И едва ли ты ошибаешься, если честно.

— Не больно-то вежливо обсуждать твои торговые дела с Чейзенами в отсутствие Итрак. Более того, — продолжал он жестче, — едва ли прилично навещать меня в моих покоях, пока мы с моей благородной супругой не приветствовали тебя, как подобает приветствовать почетную гостью владения. Ты ставишь нас в неловкое положение, Джанне Дэйш.

— Может, хватит играть? — Джанне опять сложила руки, аметистовые браслеты звякнули. — Итрак не станет действовать против меня. Или против Рекхи. Сам знаешь. Речь ведь не о горшках и кастрюлях и не о тканях, дабы прикрыть наготу твоего народа. Как я полагаю, камни нужны тебе, чтобы заплатить некоему варвару, обладающему мудростью, за то, что он убьет дракона. Сомневаюсь, что у северян хватает ума по достоинству оценить жемчуг. — Она подняла на него лицо женщины, которая не прощает. — Ты ведешь такую же опасную игру, как и прежде, да? Один раз попробовал, и, кажется, пронесло. Однако тебе не нравится, что кто-то слишком подробно выспрашивает, где ты намерен получить эту премудрость, и не окажутся ли слишком опасными средства, с которыми решишься выступить против дракона. Разумеется, ты не желаешь, чтобы кто-то заподозрил, что ты опять собираешься прибегнуть к чародейству, пока вопросы о твоей неожиданной победе над захватчиками в минувшем году задаются шепотом. Никого не убедили твои россказни о таинственных травах и приправах, притупивших мозги колдунов так, что ты, твой раб и твой стихотворец смогли поразить их отравленными стрелами. Не беспокойся, — уверила она, — я держу при себе свои мысли и догадки…

— Ибо все, что я совершил, я сделал как Дэйш, и тебя осудят вместе со мной, если откроется правда, — перебил Кейда. — Молчи же и впредь, хорошо? Хотя бы до того, как мы обменяем наш жемчуг на то, что Дэйшам не жаль нам уделить. Если ты не хочешь игр, Джанне, не пытайся меня запугивать.

— Ты неверно понял меня, Кейда, — она казалась уязвленной. — Не кори меня, если у самого нечиста совесть.

— Моя совесть? — притворно удивился он. — Я показывал Ритсему Кайку и Эдису Харлу снадобье, которое мы применили против дикарских колдунов. У меня в ларце еще кое-что осталось. Я рассказал, как со мной поделился своей тайной Шек Кул, взяв обещание молчать. Никто не вправе отрицать, что самые северные из владений в прошлом не раз страдали от чародеев из непрерывных земель. Нетрудно поверить, что там нашли некий способ обороняться. Тела дикарских колдунов были найдены пронзенными стрелами с отравленными наконечниками.

— А почему так кстати они принялись сражаться между собой? — гневно отозвалась Джанне. — Так, что ты и эта сомнительная парочка с севера сумели их одолеть?

— Никто не знает, — осадил ее Кейда. — Да и кто скажет, если они все мертвы? Можешь дойти в своих подозрениях до того, что я каким-то образом забросил к ним колдуна северян, Джанне. Но ты этого не докажешь, ибо его тело превратилось в пепел вместе с остальными. Единственный способ меня осудить, это заявить, что с самого начала знала о неизбежном колдовстве, но тем самым ты навлекла бы на Дэйшей многие беды. Поэтому, Джанне, твои угрозы пусты, и ты это знаешь.

Пока ты не заподозрила кое-что о Деве. Я и впрямь должен не подпускать к нему ни тебя, ни Бирута.

— А эта твоя сочинительница? — усмехнулась Джанне. — Что она знает?

— Ничего, но если кто из Дэйшей нанесет ей ущерб, то они будут сожалеть до конца своих дней. — Кейда на шаг приблизился к Джанне, и она разглядела в его глазах нечто такое, что побудило ее отпрянуть. — Ты права. Хватит играть. Что привело тебя сюда? Неужели ты так спешила поговорить о нашем жемчуге, что не захотела ждать результатов, предоставив переговоры Рекхе?

— Я думала, что окажу Итрак честь, если сама с ней встречусь: первая жена с первой женой, — отчеканила она. — Я думала, желая добра этому владению, показать остальным, что мы, женщины Дэйшей, считаем — опасность колдовства миновала. Это должно чего-то стоить.

— Для меня это пахнет хуже, чем рыба, пролежавшая десять дней, — он с откровенным недоверием хмыкнул. — Не иначе как Рекха занята умиротворением Мони Редигал, я правильно догадался? А Мони и поныне жаждет своей доли в вашем жемчуге. — Кейда вновь шагнул вперед и навис над ней. — Каждый день промедления увеличивает опасность, что выплывет правда, и все узнают, что рифы Дэйшей в этом году ничего не принесли.

— Ты рассказал Итрак о сделке с Мони? — Джанне неожиданно ударила кулаком по дереву. — Ты преспокойно выдал торговые тайны Дэйшей своей новой жене?

— Я должен делать все для блага Чейзенов, — Кейда позволил ей оттолкнуть себя. — Ты сама наделила меня долгом перед ними.

— Кажется, ты забываешь, что дракон блуждает по вашим островам, — отрезала Джанне. — Что ты сделаешь для Чейзенов, если я откажусь взять ваш жемчуг в обмен на самоцветы, которых ты жаждешь? Самоцветы нужны тебе, чтобы купить премудрость варваров или заплатить варварскому колдуну, который возьмется избавить вас от чудовища. Не отрицай! — заключила она со злобным удовлетворением.

— Я нахожу, что присутствие дракона мне на руку, — и Кейда жестоко улыбнулся. — Я уже сказал тебе: мы в силах его сдержать. И я ради нашего общего прошлого поделюсь с тобой одной тайной Чейзенов, Джанне. Мы можем больше, чем просто его сдержать. Мы знаем, как переманивать его с места на место. А как ты думаешь, откуда еще у меня такая уверенность, что мы его когда-нибудь убьем? — Он приблизился к Джанне и опять смерил ее взглядом, на этот раз не позволив себя оттолкнуть. — И если мы сочтем уместным, но сможем завести его хоть в воды Дэйшей.

— Ты не посмеешь! — Она в ужасе воззрилась на него.

— А если мы не получим самоцветов, чтобы платить за премудрость, которая поможет его убить, что тогда делать? — Кейда подался вперед, упершись руками в стену за спиной Джанне, которая сидела на ларе. — Что нам терять? Если мне суждено видеть гибель Чейзенов после всего, что я выстрадал ради этого владения, то я утоплю с собой и Дэйшей.

Смогу я тебя в этом убедить? Смогу убедить, что ненавижу теперь так страстно, что забыл о своей любви к детям и о долге перед всеми невинными людьми народа Дэйшей?

— Тогда я потребую цены повыше, чем несколько мешков жемчуга, — прошипела Джанне. — Если ты так убежден, что можешь очиститься от подозрений, а владение избавить от мельчайшего следа колдовской порчи, пролив кровь этого дракона… — Ее дыхание стало скорым и поверхностным.

— И какова же цена? — холодно и отчетливо спросил Кейда.

— Итрак из кожи вон лезла, чтобы убедить меня в том, что счастлива в новом браке, что ваше будущее укрепит дитя, — Джанне встала, вынуждая его попятиться. Ваза с серебряными журавлями опрокинулась, скатилась со стола и со звоном рассыпалась на осколки по полу. Этот звон неправдоподобно громко прозвучал в замкнутом пространстве. Они оба не обратили внимания на разбитую вазу. Джанне шагнула и подошла так близко, что ее платье скользнуло по рубахе Кейды. — Да, прямо из кожи вон лезла. Ты ведь к ней до сих пор не прикоснулся, Кейда? Не пытайся мне лгать. Я тебя слишком хорошо знаю. Мне знаком взгляд женщины, когда она вспоминает ночь в твоих объятиях. На лице Итрак я этого не заметила. А мне известно, каких женщин ты предпочитаешь и как щепетилен. Она едва ли старше нашей первой дочери, а ты никогда не уподоблялся Улле Сафару с его грубой страстью к беспомощным девчонкам. Прости. Зря я это сказала. — Она помолчала, закрыв глаза. — И вот моя цена, Кейда. Не касайся Итрак. И не бери каких-либо наложниц. Не знаю, насколько правдива сплетня насчет тебя и твоей девочки-поэта, но, в конце концов, девчонка едва ли старше Итрак. Оставь ее. Или воспользуйся средствами из твоего ларца, чтобы в ней никогда не шевельнулось дитя. Если тебе нужны драгоценности Дэйшей, чтобы спасти Чейзенов, то позаботься, чтобы не родилось дитя, наследующее это владение. Я хочу, чтобы только кровь Дэйшей могла претендовать на острова Чейзенов, когда ты умрешь.

— Не следует ли мне остерегаться любой пищи из твоих рук на случай, если ты решишь ускорить приход такого дня? — Кейда призвал себя стоять твердо, хотя ощущал тугое тепло ее грудей сквозь разделявшие их тонкие слои шелка. — И зачем Дэйшам владение Чейзенов, если ты осудила нас всех за осквернение волшебством?

— А разве ты не хочешь лучшего будущего для Чейзенов? — Ее глаза не отрывались от его лица. — Потомство Сиркета не будет запятнано магией. А ты осквернен в результате сознательного выбора. Итрак тоже, пусть она только невинная жертва. Ты можешь позаботиться о незапятнанном правителе для этих земель, а всех соседей избавить от страха, что твои поступки отзовутся недобрым эхом в грядущие годы. Я хочу, чтобы Дэйши освободились от этого бремени.

— А я бы тогда оставил сыну наследство, которое сделало бы его равным с самыми могущественными властителями этих пределов. Ты знаешь, как меня искушать, Джанне, — он все еще отказывался отступить. — Я бы чувствовал более сильную убежденность, если бы ты не препятствовала действиям, которые привязали бы Дэйшей к землям, оскверненным волшебством в прошлом году. Ты не желала для защиты Итрак заключить брак между нею и Сиркетом. — Он взглянул ей в лицо с холодным презрением. — Как я убеждаюсь, твои правила не столь тверды, когда речь идет о нашем улове жемчуга. Вы отчаянно жаждете добраться до чейзенских рифов, угадал? Сперва ты пыталась напустить на меня Рекху, напомнить о детях. А когда это сорвалось, явилась сама, чтобы сыграть жестче. И неудивительно, если сегодня ночью ты проберешься в мои покои, дабы попытаться меня смягчить. Что случилось с рифами Дэйшей? Нашествие морских тварей, пожирающих кораллы и жемчужниц?

— Ты утверждаешь, будто кровь дракона очистит владение, — Джанне застыла с суровым выражением лица. — Драгоценности Дэйшей вы получите, если сумеете обеспечить нашу безопасность, а ты, Кейда, убедишь меня, что способен справиться с чудовищем, и слова твои — не пустое хвастовство.

— Ты все еще полагаешь, будто вправе ставить условия? — Кейда ткнул пальцем ее в грудь. — Я скажу, что ты получишь. Ты получишь столько жемчуга, чтобы скрыть бедствие на рифах Дэйшей в этом, и только в этом, году. Я не стану пренебрегать Итрак из-за тебя или из-за Рекхи и не позволю посягать на острова Чейзенов ни Сиркету, ни кому-нибудь другому из моих детей. Со своей стороны обещаю, что наши лодки не станут разносить по всем владениям слухи об опасном предзнаменовании: неурожае жемчуга в первый год власти Дэйша Сиркета.

Я не желаю ничего плохого своему сыну. Но есть вещи, которые с ходу не прощают, Джанне. Ты нагнетаешь напряженность между нашими владениями, но я не стану предпринимать ничего, что ухудшит ваше положение.

Кейда вздохнул, чтобы охладить гнев.

— В обмен я получу камни из сокровищницы Дэйшей, чтобы использовать в своих целях. И не забудь, я точно знаю, что там лежит, и могу перечислить те камни, которые предпочел бы получить. И тогда ты не увидишь дракона, разоряющего острова Дэйшей, и корабли соседей не станут избегать ни ваших, ни наших вод из-за того, что эти земли осквернены волшебством. Что же до будущего, то пусть последствия наших поступков определят его. И мы увидим, кого покарали знамения и события.

— Да, увидим. Кто знает, что явят грядущие звезды? — Джанне развернулась и двинулась к двери, шелк ее наряда сердито шуршал.

— Мы договорились? — резко спросил Кейда. — Жемчуг за самоцветы?

Она остановилась, не оглядываясь.

— И этого разговора не было.

— Я пришлю Дева к Бируту со списком камней, которые мне нужны! — крикнул он ей вслед, пока она распахивала дверь.

Джанне не ответила.

— Вид у нее был не особенно довольный, — Дев вошел с кривой улыбочкой.

— Тихо!

Когда вождь возвращался в гостиную, взгляд его привлекло мельтешение зеленого и алого за окном. Стайка фигоедов сорвалась с орешин на холмах, маячивших за внешней стеной крепости. Кейда прикрыл глаза рукой и увидел орла с желтой полосой на крыльях, прорезающего перепуганную стаю. Тут же появился второй орел, и пташки в ужасе разлетелись кто куда. Первый хищник спикировал, затем плавно взмыл среди ветвей меднолистых деревьев. Затем второй возник словно ниоткуда. Оба орла хлопали могучими крыльями и уносились вверх — каждый с пухлым тельцем в когтях.

Кейда задержал дыхание, когда из зарослей железных деревьев метнулся третий орел. Казалось, этот третий вот-вот врежется в изначальную парочку, но в последний миг он круто отвернул. Один из пары испугался и неловко перевернулся в воздухе, выпустив добычу. Третий проворно кинулся вниз, ухватил безжизненную пташку на лету и скрылся с ней в темно-зеленом сумраке. Ограбленный хищник в расстройстве захлопал крыльями, пронзительным воплем изливая гнев. Этот негодующий и скорбный крик достиг ушей Кейды.

— Что там? — спросил Дев.

— Знамение, — тихо ответил вождь. — В дуге неба, где ищут предвестий для себя. Каковы звезды в этих небесных пределах? — пробормотал он, обращаясь больше к себе, нежели к Деву. — Это Чаша, она пока за горизонтом. Знак совместной пищи и питья, взаимной поддержки и верности.

— И что это означает? — вновь спросил Дев. — Для тебя и для Чейзенов?

— Орел воплощает вождя, — медленно ответил Кейда.

— Значит, ты тот, кого ограбили? Или хитрец, не упустивший своего? — с лукавым любопытством спросил Дев.

— Мой господин? — робкий стук в дверь заставил вздрогнуть властителя и северянина.

— Тасу? — Кейда развернулся. — Было три орла: пара и еще один. Число три всегда могучий знак, это уж наверняка. Обычно он указывает на нечто неожиданное, по словам моего отца. Тебе есть что добавить?

Пожилой служитель приблизился.

— Ты не заметил, кто из птиц самец, а кто самка, мой господин?

— Нет, — задумчиво ответил Кейда, — а это могло иметь значение.

Не ограбила ли более хитрая менее опытную младшую сестру? Не вправе ли мы ожидать, что Джанне обманет Итрак?

— А те малые пташки? — с ехидством полюбопытствовал Дев. — Они не участники происшедшего?

— Мой отец всегда утверждал, что немало мудрости в случайных словах, — и Кейда воззрился на него. — Возможно, ты и прав, будь ты сто раз невежда-варвар.

— Таков уж я, — ухмыльнулся Дев.

Слушая их, Тасу кашлянул.

— Фигоеды не так уж невинны, мой господин. Они сущее бедствие для кладовых, для житниц, куда пробираются и где гадят на то, что не пожирают. Их легко отпугнуть огнем, — задумчиво заключил старик.

— Ты полагаешь, они означают захватчиков? — спросил Кейда. — А орел с желтой полосой, повергший их в смятение?

— Может, это дракон? — встрял Дев. — Или, если ты первый хищник, то твоя нынешняя жена улетела с твоим обедом?

— От тебя мало толку, — нахмурившись, предостерег вождь.

Или это новая мудрость, явленная вдруг невеждой-варваром?

— Это может быть неким родом предупреждения, — мрачно произнес Тасу. — Такие шумные птицы способны переполошить весь лес. Сегодня ни одному из этих орлов не выпадет в здешнем лесу удачной охоты.

— Возможно, орел и впрямь означает дракона, — вслух рассуждал Кейда. — Тот, по сообщениям с «Туманного Голубя», вверг в тревогу дикарей.

— Есть ли что в ночных небесах, что придало бы смысл такому знамению, мой господин? — тихо и смиренно спросил Тасу.

— Алмаз, камень вождя, делит небеса с Морским Змеем, воплощением незримых сил в действии. Здесь имеется предостережение, но оно также содержит совет полагаться на себя, — пробормотал Кейда. — И оба в небесной дуге, где ищут знаков для братьев и сестер, а также для тех, с кем связывает дружба, а не кровь.

Может, Итрак и не настоящая жена мне, но она стала не меньше чем сестрой после нашего так называемого брака.

— Проверь, а есть что-либо значительное в дуге напротив, — подсказал Тасу.

— Опал, — коротко ответил Кейда, — который освобождает чувства и движется в дуге странствий и жажды славы вместе с Рыбой Парусником, самоуверенность которой легко может ее подвести. Наверное, как раз поэтому Джанне Дэйш прибыла сюда, ничуть не сомневаясь, что добудет все, что ей угодно, — кисло заметил он.

— А какое, собственно, все это имеет отношение к орлам? — спросил Дев с наигранной невинностью. — И прости меня, мой господин, но мы, кажется, собирались обедать с моей госпожой Итрак и нашей гостьей из Дэйшей.

— И в самом деле, — Кейда тяжело вздохнул. — Какой восхитительный предстоит вечер. — Он развернулся к Тасу: — Что привело тебя сюда? Прибыли новые голуби с вестями?

— Нет, мой господин, — смущенно пробормотал старик. — Хотя я проверил, прежде чем явился сюда. Дело в том, что я отыскал кое-что об акулах. Ты говорил, что желаешь больше о них узнать. Что хочешь лучше понять предвестие…

— Да, — Кейда обрадовался. — Что ты нашел?

— Вот. — Тасу достал из-под мышки тяжелую книгу, переплетенную в черную с красным тиснением кожу, и открыл ее. — В обстоятельствах, в целом благоприятных, акула может побуждать к стойкости. — Он погладил пальцами ровные письмена под отличными изображениями разного вида акул. — Взгляни, есть акулы, и таких много, которые должны постоянно плыть, иначе погрузятся в воду. — Он нахмурился. — Утонуть, странная участь для рыбы. Прости, мой господин, но это все, что я нашел. Акула может быть знаком, что ты просто должен идти вперед, делать и впредь все, что можешь.

— Иначе мы все потонем, — тихо сказал Дев. — В этом что-то есть.

Кейда взглянул на него:

— Мы делаем все, что можем. Я уверен, что Ризала движется на север с самой большой скоростью.

— Мы делаем все, что можем, — со значением повторил северянин, — и способны увидеть, кто и что делает или не делает.

— Позволь пожелать тебе доброго вечера, мой господин, — Тасу с коротким хлопком закрыл книгу. — Я бы не хотел мешать.

— Ты ничуть не помешал, спасибо тебе, — улыбнулся ему Кейда. — Увидимся завтра.

— Доброй ночи, мой господин, — Тасу удалился с низким поклоном.

— Что теперь? — спросил Дев.

Кейда мотнул головой в сторону бани:

— Попробуй еще раз.

Волшебник простонал и повернулся, но его задержал новый стук в дверь.

— Мой господин, — Бейо, чем-то очень недовольный, стискивал свои руки воина.

— Как я понимаю, мы готовы предложить Джанне обед не хуже того, каким мог бы угостить кто-нибудь из Дэйшей? — Кейда лукаво покосился на северянина. — Мы строго ограничим беседу едой и временами года. Итрак будет следовать за мной.

— Обед и впрямь великолепен, мой господин, но лишь ты и моя госпожа Итрак станут его вкушать, — Бейо не смог удержаться от негодования в голосе. — Госпожа Джанне Дэйш только что велела передать, что она сегодня желает обедать одна в своих покоях.

— Учтивость Дэйшей в последнее время пошла на убыль, — с внезапным раздражением заметил вождь. Затем улыбнулся с откровенно насмешливым сочувствием: — Не иначе как сказалось утомление, вызванное плаванием. Она ведь теперь не так молода и не настолько неутомима, как прежде. Позаботься, чтобы наш дом предложил все удобства, какие требуются женщине ее лет.

— Я уже подумал кое о чем подходящем, — Бейо прыснул, прежде чем придать своему лицу подобающую неподвижность. — Так где ты обедаешь, мой господин?

— Я, разумеется, не хотел бы пропустить обильный пир, пусть даже наша гостья так устала, — Кейда бросил взгляд в сторону женских покоев. — У всех у нас выдался долгий насыщенный день, так что я не вижу необходимости, чтобы все слуги в доме плясали вокруг меня и Итрак. Мы будем есть в моем особом приемном зале, и пусть нам прислуживают лишь доверенные рабы. Передай это на кухню. Я скажу Итрак. Дев, прибери здесь, а затем помоги накрыть на стол.

— Да, мой господин, — вяло откликнулся северянин.

— Будет исполнено, мой господин, — Бейо низко поклонился, прежде чем повернуться и уйти.

— Все слуги и рабы, которым не придется прислуживать за господским столом, могут поесть горячего на кухне, а не возиться с тремя нашими особами и лишь затем доедать остывшие кушанья.

Это прибавит мне признательности, а это всегда пригодится.

Кейда прошел по коридорам и дворам, кивками приветствуя слуг, занятых постоянными заботами об усадьбе. Садовые рабочие в грубой хлопчатобумажной одежде удаляли увядшие цветы с великолепных клумб или подметали плитки шелестящими пальмовыми метлами. Другие служители, защитив шелковые рукава мягкими хлопковыми перчатками, стирали отметины пальцев с блестящей латуни и развешивали раскрашенные ткани с изображениями видов островов владения.

Кейда постучал в двери покоев Итрак. Отворил Джевин.

— Мой господин, — он поклонился и поглядел мимо Кейды, ожидая увидеть Дева. — Ты без спутников?

— Дев убирает мой особый приемный зал, — Кейда вошел. — Кажется, Джанне Дэйш сочла себя слишком усталой, чтобы с нами обедать. Не вижу смысла идти в пиршественный зал.

— Как пожелаешь, мой господин. — Итрак стояла посреди помещения в длинном мерцающем золотом наряде, подчеркивавшем изящество ее сложения. Кейда подметил как гнев, так и тревогу о будущем в ее глазах. Кожа у нее была достаточно светлая, чтобы разглядеть румянец под розовой пудрой на ее скулах. Итрак сжала подкрашенные золотом губы.

— Но если ты очень хочешь, то мы можем пообедать и в зале, — предложил Кейда.

— Что? — Она поглядела на него, на миг смутившись. — Нет, незачем, если нас только двое. Сам говоришь, выдался нелегкий день. И я сыта по горло обществом Джанне, — добавила она с внезапным приступом гнева. — Она то входила в мои покои, то выходила, точно она здесь хозяйка. Ни слова не слушала, не обращала внимания ни на меня, ни на слуг, а этот ее раб глух ко всему, что бы ни сказал ему Джевин. А она все вспоминала и вспоминала, как запросто мы общались между собой во времена Олкаи и Секни.

— Ты должна была меня известить, — он заметил, как вздрогнула она от этих суровых слов. — Нет, на тебя я не сержусь, меня возмутила ее нелюбезность. Но почему ты меня не известила? Я думал, мы договорились, что встретим ее вместе.

— Я не знала, как от нее избавиться, не поступив оскорбительно. Казалось глупым затевать шум. Ведь она расточала похвалы по поводу того, как хорошо я управляю владением. — Итрак закусила губу, теребя в длинных пальцах с золотыми ногтями нити яркого желтого жемчуга, обвивавших ее шею ряд за рядом до самого пояса. — И вдруг я поняла, что она обращается со мной как с маленькой девочкой, которая слишком долго пробыла на солнце. И она без конца напоминала, что Олкаи и Секни мертвы, хотя и твердила, что они бы мной гордились. — Негодование пересилило дрожь в ее голосе. Она продолжала: — И после того как мы переполошили всю челядь, чтобы устроить подобающий пир, она, которая сюда заявилась неуместно рано, вдруг заявила, что слишком устала, чтобы сесть с нами за стол!

В свое время я восхищался ее проделками, когда они способствовали выгоде Дэйшей. Дело выглядит далеко не так забавно, когда ты на другой стороне.

— Выходит, она уязвила тебя настолько, что ты полночи глаз не сомкнешь, страдая и негодуя. А она отлично выспится и воспользуется этим преимуществом завтра утром, когда вы приступите к торговым переговорам, — отметил Кейда. — Давай избежим этой ловушки. Посочувствуем ей, бедной и усталой, и будем предельно учтивыми. Она поблагодарит нас и в то же время позволит себе вскользь намекнуть, что нам не достает гостеприимства, но она, разумеется, прощает, учитывая наше положение. А мы этот намек, конечно, пропустим мимо ушей.

— А если она начнет рассказывать соседям, как скверно ее здесь принимали? — Итрак повернула одно из толстых золотых колец, которыми были унизаны ее пальцы. Кейда помедлил с ответом.

— Думаю, можешь замечать при случае, что она, увы, стареет и становится занудой и придирой. Весьма печально видеть, как она мучится из-за непрочности ее положения. В конце концов, как только Сиркет женится, она потеряет все, ей придется искать новый дом для себя.

Кейда заметил, что расхаживает взад-вперед, и резко остановился.

— Не думаю, что кто-либо поверит, будто Джанне впадает в старческое слабоумие, — смягчившись, произнесла Итрак. — Она уже знает, что мы хотим обменять жемчуг на самоцветы. Я вообще не собиралась сегодня обсуждать торговые дела, но она все время возвращалась к этой теме. Говорила, что именно нам необходимо, и как она собирается помочь. Если бы я оборвала и велела Джевину препроводить ее в покои, она, вероятно, отплыла бы нынче же вечером, представив дело так, словно ее вынудили уехать. — Она умоляюще поглядела на Кейду. — Возможно, поэтому она и чувствует себя такой оскорбленной.

— Потому-то она и удалилась к себе, что вдруг поняла, насколько она тебя недооценила, — уточнил он. — Думаю, завтра она окажется более склонной обращаться с тобой, как с равной. Нет, Итрак, оскорбил ее я.

— Как? — она вытаращилась на него.

— Во-первых, осадил за то, что она посмела вторгнуться в мои покои, прежде чем мы ее приняли как хозяева усадьбы, — поколебавшись, ответил он. — Во-вторых, она думает, будто может получить от нас столько жемчуга, сколько захочется, потому что у нас крайняя нужда: мы должны платить какому-то варвару за совет,как убить чудовище. Я привел ее в чувство, не бойся. Настаивай на справедливых условиях, и она уступит, поверь мне. — Он взял руку Итрак в золотых кольцах и приободряюще пожал. — Ибо если она станет вредить нам, мы в долгу не останемся. Помни, она не хочет, чтобы кто-то узнал, каким скудным был нынче улов жемчуга у Дэйшей.

— Я не знаю, как сказать все это мягко, не угрожая в открытую, — Итрак с беспокойством поглядела на него. — Олкаи всегда справлялась с такими вещами.

— Просто делай все настолько хорошо, насколько можешь, — поддержал ее Кейда. — Вряд ли жены из других владений начнут перешептываться у тебя за спиной, судача о твоем умении себя вести.

— Полагаю, что нет, — согласилась Итрак, изобразив гримасами и жестами, как бы выглядело это шушуканье. — Джевин, оставь нас, — внезапно приказала она. — Пойди и посмотри, не нужно ли помочь Деву.

А что делать, если парнишка застигнет его за колдовством?

Кейда тут же понял, что такое положение будет безвыходным. Итрак явно собиралась сказать ему что-то важное, она крепко стиснула его руку именно тогда, когда он собирался ее убрать.

— Кажется, Джанне весьма озабочена вопросом, почему я не прошу слишком много для себя как единственная жена Чейзена. — Итрак сглотнула комок, бросив взгляд на носки своих туфель. — Она убеждена, что ты должен соображать, как неразумно заводить ребенка в такое тревожное время. Она сказала: всем известно, что за Сарила я шла по любви, а брак с тобой для меня лишь прикрытие. Сообщила, что тебя никогда не привлекали юные девы, ты позволил Сэйн прийти на ложе, поскольку брак с ней тоже был союзом по расчету. И уверила меня, что то же самое сказала бы Олкаи, будь та жива.

— А меня Джанне пыталась убедить, что мне следует презреть тебя и позволить кому-нибудь из моих детей Дэйшей требовать наследие Чейзенов, — прервал ее Кейда. — Джанне большая искусница капать яд, подслащенный медом, в уши, не желающие слушать. Любопытно, не намекнула ли она на что-нибудь связанное с моим поведением на ложе? Это тебе явно ни к чему.

Он заметил, что Итрак отстраняется, задетая его грубой шуткой. Кейда взял ее ладони в свои и наклонился, чтобы поцеловать ее душистую щеку.

— Я ответил ей: пусть занимается делами Дэйшей, а мы с тобой станем заниматься делами Чейзенов, как сочтем нужным, и чье-либо вмешательство нам не требуется.

Итрак повернула голову и встретила его поцелуй мягкими губами, закрыв глаза, на реснице которых сверкали алмазные капли.

— Наверно, я готова стать тебе настоящей женой, Кейда, — прошептала она. — И пусть Джанне…

Громкий стук в дверь заставил их отпрянуть друг от друга.

— Мой господин? — это оказался Дев. — Твой обед готов. — Он поклонился Итрак. — Моя госпожа.

— Сейчас приду, — Итрак скользнула в свою уборную. — Не жди.

Кейда поглядел на Дева, широко ухмыляющегося в дверях.

— Что тебя развлекло? — спросил он, когда они дошли до поворота в покои вождя.

— Джанне говорит, что я буду нынче ночью спать у дверей. — Колдун сладострастно ухмыльнулся. — Решил в кои-то веки осуществить свои права?

— Ничего я не решил, — нахмурился вождь. — Хотя, кажется, так решила Итрак. Любопытно, как Джанне это поймет…

— Что говорил Тасу об акульих знамениях? — Дев заставил его замолчать, шлепнув ладонью по груди. — Да прекрати ты оглядываться через плечо, воздевать взгляд к небесам, вертеть головой по всему кругу земли и небес, а просто займись тем, что предстоит. Или кто, — уточнил он с похабным кудахтаньем. — У тебя есть все права взять Итрак и творить с ней все, что вздумается. Уже полгода как ты получил права на нее, и, спаси нас Саэдрин, у тебя уже должны болеть яйца, точно зажатые в тисках. Да о чем тут думать? Итрак — просто загляденье. Или не на твой вкус? Так закрой глаза и представь себе, что это Ризала.

Кейда, не мешкая, швырнул Дева о стену, намотав себе на руку подол его рубахи:

— Заткни свою гнусную варварскую пасть…

— Мог бы сделать что-нибудь другое, чтобы разрядиться, — продолжал Дев, ничуть не смутившись. — И думается, было бы весьма кстати порадовать владение, показав, как господин его наконец-то бросает госпоже веревку. Более того, я нахожу, что и ей самой пошло бы на пользу получить немного радости. Иначе она будет никуда не годна завтра утром, если ты пренебрежешь ее прелестями нынче ночью после того, как она завелась. Эта сука Джанне в один миг разглядит, что и как, и сполна воспользуется преимуществами, сам знаешь.

— А ты сам знаешь… — Кейда вдруг умолк, не способный опровергнуть неприятные истины, о которых напомнил Дев.

— Я верный раб, и положено, чтобы я давал тебе добрые советы, — с издевкой напомнил варвар. — Так слушай мой совет. Ты говорил, как отчаянно нам необходимо, чтобы все здесь шло гладко и ровно, пока не вернется «Зеленая Черепаха» с Ризалой, а этого еще ждать и ждать. II не стоит тебе сейчас раскачивать лодку. А теперь убери руки, или я тебе морду разобью, — злобно закончил он.

— Мой господин, — впереди по проходу возник Бейо, в его голосе прозвучала неуверенность.

Кейда выпустил Дева и отступил на шаг.

— Мы идем.

— Нашему господину требуются доверенные рабы, — Дев поглядел мимо него на Бейо.

— Это правда, — Кейда заставил себя улыбнуться. — Все остальные могут провести время как хотят. — Он медленно прошел к открытой двери, из которой долетали манящие запахи праздничного обеда.

Итак, я загнан в угол, и выбора нет. Знай, наслаждайся в тиши покоев обедом, где найдется все, чего душа пожелает, а на сладкое — нежная любящая Итрак. Я бы предпочел делиться сушеным мясом и тухлой водой с Ризалой на каком-нибудь людном торговом пляже, пусть с ней только и можно, что поговорить. Таково уж всевластие вождя.

Глава 13

Он выплеснулся из нее в бурном порыве, который смел все сопротивление. Она лишь смутно осознавала, что он ее отбросил. Не важно. Он ей не нужен. Она свободна, чтобы упиваться переполняющим ее восторгом.

Теперь она была резвым ветром, по-кошачьи царапающим поверхность озера, взвихряющим пену. Волны были полны послушания: это по ее воле они катились и разбивались. Вздохи ветра спешили вступить в игру, следовали за ней, добавляя свои жалкие силы к ее растущей мощи. Теперь она летела, не ведая преград, увлекая за собой океан, чтобы обрушить его на сушу, повелевая всеми ветрами. Она не тронула слабенькие воздушные вихри, искавшие укрытия под деревьями и у холмов, а промчалась мимо, чтобы там, дальше, взмыть к небесам в нарастающем, точно прибой, упоении.

Она испытывала нечто необыкновенное, танцуя в пустоте. Тонкие завитки пара тянулись за ней, точно развевающиеся волосы. Она вытянула их в блещущие нити, тоньше паутины, и набросила молочное покрывало на дальнее солнце. Она была художником, творящим прекрасное диво в чистом вдохновении. И это оказалось по-своему занятным, но в чем смысл обладания такой силой, если не делать большего?

Она призвала к себе зефиры, повелев им впитать жар земли и подняться настолько высоко, насколько хватит сил. Уловив резкие порывы, она погнала их над водой, захватила с их помощью влагу и обратила в шквальные ветры. Грозовые тучи заполняли пустоту, сливаясь с силой ее зловещего и незримого присутствия. Вода была слишком слаба и падала безумным дождем в тщетной попытке ускользнуть от сокрушающих желаний воздуха. Свирепый ветер послушно ринулся к берегу, чтобы ударить ливнем, запугать землю, хлеща по ней градом, чтобы покорилась. Вспышки молний озаряли темнеющие облака, а восходящие потоки воздуха неизбежно возвращали упавшую влагу в ее власть.

Из прихоти она заставила грозовые облака вращаться… И по ее велению началась свистопляска, в которую вовлеклись порывы ветра из дальних далей. Этот рев и вой, все сильнее ускоряющиеся, звучали для ее ушей музыкой. Мощь ошеломляла, завораживала. Она трепетала от собственной мощи, ликовала, блаженствовала. Ее сотрясало упоение. Она была воздухом, чистым, простым и всемогущим.

Нет. Она была Велиндре. Она была колдуньей с Хадрумале, и если недостаточно властна над собой, то не имеет права на звание Владычицы Облаков. Она стала пробиваться на свободу из кружения туч, отыскивая спокойную середину, чтобы вернее справиться с собой, со стихией и заполнившими ее существо соблазнами.

Обретя убежище и зыбкую возможность управлять своим волшебным чутьем, Велиндре созерцала чудовищную бурю. Как остановить это детище распущенности, прежде чем оно выйдет из-под ее власти? Буря клубилась и неистовствовала вокруг, грозя разгуляться в еще большем безумии, захватив новые области. Тучи в вышине требовали все больше и больше места. Велиндре сосредоточилась на поддержании с трудом завоеванного покоя внутри и вовне и, наконец, поняла, что ей нужно сделать.

Завитки бури уловили огонь, а тот морскую пену, влагу увлекло в небесную высь, где ветер хлестал по белым волнам, пока те не уронили крупные капли дождя. Огонь является стихией, которая приводит в движение все прочие, смутно припомнилось ей. Но огонь можно задуть. Велиндре стала искать тепло, странствующее по морям, и увела его. Затем поймала беглый ветерок, тщательно сплела из него пелену между океаном и бурей наверху. Дождь, ведомый ее чарами, благодарно скользил и скрывался в прохладных глубинах. И как буря ни пыталась, а не могла втянуть еще больше влаги, чтобы возобновить ливень. Облака остывали, дождь слабел. Велиндре вырвала клок из жуткого покрова непогоды, а затем заставила грозовые тучи рассыпаться, разбежаться в разные стороны. Грозные силы не натворили бед и были повергнуты в смятение.

Колдунья открыла глаза. Она стояла на берегу озера Азазира, озябшая и промокшая, в одной только рубашке и в чулках. Грязь хлюпала под пальцами ног. Спутанные волосы, мокрые и липкие, окутывали плечи. Велиндре смаргивала с глаз жгучие слезы, солнце, слепящее, яркое, поднималось над краем пустынной долины. В его низких лучах туманно блестели влажные скалы, а недобрые тучи, все еще неумолимо плывшие над долиной, окрасила желтоватая дымка.

— Хадрумале, — презрение Азазира было леденящим. Велиндре поскользнулась и чуть не упала, оборачиваясь, чтобы его увидеть. Она открыла рот и вдруг обнаружила, что почти разучилась говорить.

— Ты не больше Отрика способна преодолеть их скудоумие. — Да, там стоял Азазир, силуэт человека из первозданной воды, искрящейся на раннем солнце, весь в мерно поднимающихся и опадающих пылинках зеленого колдовского света. — Все вы таковы: надменные и своевольные, не способные отпустить себя на свободу. Неспособные найти свои истинные возможности.

— Власть над собой — не своеволие, — огрызнулась Велиндре, с трудом заговорив. — А утрата разума едва ли путь к мудрости.

— Власть над собой, — фыркнул Азазир. — Сомнение в себе и отрицание.

— Самоограничение, — прошипела Велиндре, убирая с глаз мокрые волосы. — То, о чем ты никогда не беспокоился. И не считал нужным помедлить, чтобы задуматься: а стоит ли делать что-либо только потому, что ты в силах это совершить? Ты не называешь это надменностью?

— Я служу более высокому призванию, — его неземные глаза сияли зелеными огоньками. — Я служу моей стихии. И не стану себя стеснять жесткими правилами и страхами Хадрумале.

— Я желаю господства над моей стихией, — отрезала Велиндре. — А не ее господства надо мной. Утрата себя — слишком высокая цена за любую силу, какую я могу приобрести, следуя за тобой. Где человек, которым ты когда-то был, Азазир?

— Ушел туда, куда у тебя не хватило храбрости последовать, это же ясно. — Прозрачный чародей улыбнулся с откровенным презрением. — Возвращайся на Хадрумале и живи, как жила, в своих тесных пределах, отведав истинной свободы в чародействе и отвергнув ее. Довольствуйся медленным и тяжким продвижением наугад и вслепую по пути познания. Не говори мне, что не научилась большему в те минувшие дни, чем могла бы в течение жизни в Хадрумале! — Смеясь, он пошел к воде, с каждым шагом делаясь все бледней и прозрачней.

— Погоди! — Велиндре заметила, что дрожит. И не просто от холода. — Что ты имеешь в виду под словами «в эти минувшие дни»? Как долго я?.. — Она пыталась бороться, но сдалась. Не было слов, чтобы описать, через что она прошла.

— Кто знает? — Азазир задержался у самой воды. Рябь побежала к нему, стремясь сократить разрыв между их телами. — И какая разница? Я отверг календари и песочные часы вместе со всеми прочими хадрумальскими ограничениями.

— А ну хватит! — Велиндре воздела дрожащую руку и призвала стену воздуха преградить дорогу безумному чародею. Озерные воды, встретив препятствие, раздались и потекли по обе стороны, отыскивая цель. — Да, ты прав. Я многому научилась на этом опыте. — Она подавила дрожь при воспоминании о коварном восторге. — Но я не научилась тому, за чем пришла. Я пришла, чтобы расспросить тебя о драконах.

— О драконах? — Азазир повернулся к ней с восторженной улыбкой; ничего ужаснее Велиндре не доводилось видеть. — С чего это вдруг пугливой неумехе вроде тебя понадобились драконы?

— Не такая уж я и неумеха, — жестко осадила его Велиндре.

Она взглянула вверх и вырвала порыв ветра из удушающей хватки азазировой бури. Ударив по дождю воздушным потоком, она отвела в сторону его струи и уловила тепло движущегося в вышине солнца. В один миг ее одежда, или то, что от нее осталось, высохло, и мертвящий холод покинул кости.

— Не такая уж неумеха? — насмешливо переспросил Азазир. Он воздел ладонь, и его волшебство сокрушило сооруженную женщиной преграду между ним и озером, метнувшись, точно порыв зимней бури над морем. Чары Велиндре, не устояв, рассыпались. Он поднял взгляд к облакам, и те хлынули навстречу друг другу, сокрушая столп солнечного света, смыкаясь под расчищенным ее колдовством пространством.

— Не попробуешь ли снова? — он улыбнулся с открытым вызовом в жутких глазах. — Теперь, когда я готов?

— Я пришла учиться, а не сражаться, — Велиндре покачала головой.

— Самые никчемные старшие ученики соображают лучше твоего.

Она не спеша вздохнула, чтобы голос звучал спокойно.

— Ты прав, — повторила она. — Я научилась поразительно многому. Или, скорее, увидела, что могу, если позволю себе, следуя чутью, творить такое, о чем и не подозревала. Но чутье — еще не знание. Будь так, каждая перелетная птица была бы мудрецом.

— Как я убеждаюсь, на Хадрумале по-прежнему учат рассекать разум на пряди логики, — Азазир рассмеялся, его изменчивое настроение походило на игру солнечного света на водах. — И эти пряди столь тонки, что ничего не остается. Знание переоценивают, моя девочка.

— Но ты хранишь знания, которые Хадрумале утратил, — не уступала Велиндре, осмелев теперь, когда высохла и согрелась. Золотые волосы закрыли ее лицо, ниспадая вольными витками, которыми играл ветер. Она в раздражении отбросила пряди назад. — Вот чего я ищу — знаний, которыми делились вы с Отриком. Что ты знаешь о драконах?

— Ты настойчива, в этом тебе не откажешь. — Азазир повернулся спиной к неспокойной поверхности озера, вода опять опала и стала зеркально-гладкой. — Или, я бы сказал, это привил Отрик. Наряду с прочим. — Его улыбка сделалась похотливой, что странно смотрелось на его текучем лице.

— Не думай, что ты в состоянии последовать за ним, — от неожиданности Велиндре дала неосторожный ответ. — И я с тех пор много с кем утешалась.

— Мое состояние я выбираю сам, — Азазир двинулся прочь от воды, и с каждым шагом становился все вещественней. Его кожа стала жемчужно-белой, бледной, точно рыбье брюхо, с отблеском, слабо напоминающим чешую. Его волосы и борода ощетинились, длинные и нечесаные, вылинявшие до чего-то среднего между серым и белым. Только глаза остались прежними: озаренные изнутри зеленым безумием. — Так тебе нужны знания о драконах, моя холодная и суровая госпожа ведьма? Что ты уже знаешь?

— Знаю, что время от времени они устраивали себе логово на Мысу Ветров, где горы Тормалина сбегают в море, — Велиндре твердо выдержала прямой взгляд безумного волшебника. — Там на них охотились ради шкур, зубов и когтей. За одно плавание человек мог стать богачом, если возвращался. Я также читала в записях Отрика, что всегда брали на корабль волшебника. Без него охотники на дракона не отплывали.

— Но ты не знаешь, почему, — поддел ее Азазир. — Где тебе. На Хадрумале это знание с радостью изъяли из пыльных библиотек и ученых томов.

— Зачем? — спросила Велиндре.

Азазир подошел ближе и шепнул ей в ухо:

— Из-за того, что дракон может сделать для колдуна. Из-за того, что может сделать колдун с помощью дракона.

Велиндре всплеснула руками:

— Не понимаю, о чем ты.

Ухмылка Азазира сравнялась с улыбкой черепа:

— Ясное дело, где тебе…

— Тогда наставь меня, — с вызовом потребовала она и подбоченилась. — Если не хочешь, чтоб это знание понапрасну пропало в глуши.

— А мне какое дело? — Он пристально разглядывал ее.

— Сам сказал: ты хочешь, чтобы волшебники исследовали все грани своих возможностей, — напомнила Велиндре. — Как же им этого достичь без полного понимания того, что они могут достичь?

— Думаешь, потянешь? — его улыбка стала жестокой.

— Думаю, я смогу забрать то, чему выучусь, на Хадрумале, а там поделиться с другими, — твердо произнесла она. — А тебя немедленно осудят, если вернешься.

— По рукам. Я открою тебе, что знаю о драконах. Может, тогда ты и поймешь, почему я живу здесь, в этих диких горах. — Изумрудное безумие в глазах Азазира угасло, и лицо озарилось хитростью. — Другой вопрос, сможешь ли ты что-то усвоить, отбросив страхи и предрассудки, которыми тебе забили голову на Хадрумале.

— Попробуем? — Велиндре в ожидании подняла брови. Она изо всех сил старалась не дрожать, и дело не в холоде, а в нетерпении.

— Да, попробуем, — пробурчал Азазир.

Он сел на корточки среди грязи и запустил в глинистую жижу белые костлявые пальцы. Внезапно земля задрожала, а озеро засветилось зеленым. Клубящиеся облака распались, и ветер понес их прочь. Долину залил солнечный свет, яркий, ослепительный, повеяло весенним теплом. Велиндре огляделась и увидела, что грязь по берегам высыхает, а блестящие скалы делаются унылыми. Пыль полетела вниз с гребней вокруг долины, смятенная и беспомощная. Велиндре опять поглядела на озеро. Сюда-то и собиралась вся вода, здесь сосредоточивалась вся первозданная мощь, которой владел безумный волшебник. Она нахмурилась. Почему волны отступают от берега? Разве озеру не следовало бы переполниться? Велиндре сделала шаг вперед. Теперь подсохшая грязь достаточно затвердела, чтобы ранить босую стопу.

— Осторожней! — предостерег Азазир, сосредоточенный на глубинах. — Тебе не стоит привлекать его внимания. Он явится голодным.

Вода забурлила, заклокотала, белая пена холодно фосфоресцировала. Из озера вырвался дракон. Длинные извивы тела, казалось, бесконечно бежали вперед, вода стекала с сияющей чешуи. Со стороны брюха он был бледен, как самый светлый нефрит, с боков же темен, точно самый густой агат. Колючий изумрудный гребень тянулся стоймя вдоль позвоночника, он бежал по всей длине змеиной шеи и переходил на вытянутой голове в венец из гибельных шипов. Тварь распростерла огромные крылья, обширнее корабельных парусов, кожистые, натянутые меж костей, прозрачные в солнечном свете. Дракон поднялся выше, длинный хвост покинул озеро, и вода хлынула с навершия на самом конце. Дракон воспарил в воздух и описал над озером круг. А потом стал круто поворачивать, извиваться, плясать, бросая вызов пустоте воздуха и притяжению земли. Он отверз длинную хищную пасть и яростно завопил, блестящие белые зубы длиной и остротой не уступали мечам. Последние отзвуки душераздирающего вопля еще отлетали от окрестных склонов, а он сложил крылья и опять нырнул в воду. Сноп брызг поднялся над озером, упал и был поглощен жаждущей землей. Велиндре стояла, закрыв руками лицо, и неудержимо дрожала.

— Почувствовала, какая мощь? Должна бы. Воздух и вода часто сотрудничают в колдовстве. Поэтому ты мне давеча так открылась. — Азазир стоял рядом, прижимаясь к ней своим холодным телом. — Такая мощь! Хадрумале не нужно, чтобы волшебники знали, как призывать драконов, потому что драконья аура у таких, как я, отзывается много мощней, чем гремит самый огромный водопад. Едва коснувшись края драконьей ауры, можно сделать больше, чем все зимние бури вместе. Огненный дракон не получил бы такой мощи, даже если бы стоял на бровке бушующего кратера. Нет места в самых недрах земли, которое удержало бы такую силу, даже для равных Планиру. Вот почему Хадрумале не нужно, чтобы кто-то что-то знал о драконах.

— Я чувствую эту мощь, да… — Она воззрилась на воду. — Чистую мощь. Я бы могла творить водные чудеса за пределами своих способностей…

— Это всего лишь слабый намек на мощь, окружающую настоящих драконов.

Азазир сел на корточки и провел рукой по ближайшим к берегу волнам. Изумрудное сияние лениво взмыло из глубин к поверхности. Дракон всплыл, едва всколыхнув воду, и закачался, сложив крылья вдоль длинного гибкого тела.

— Этот дракон кажется мне настоящим, — не шевелясь, заметила Велиндре.

— Посмотри внимательней, — велел Азазир.

— Смотрю, — огрызнулась Велиндре.

— Смотри так, как подобает волшебнику, — велел он с раздражением. — А не так, как глазеет деревенский зевака!

Велиндре сощурила глаза и стала изучать купающегося дракона. Она видела его во всем его диком великолепии, сворачивающегося и разворачивающегося так и этак, посылающего бессчетные волны к берегам. Куда важней было то, что она полувидела-получуяла волшебство, наполнявшее это создание. Она поняла, что первозданная мощь составляет лишь часть этого чудовища, остальное же — чешуи и сухожилия, кость и кровь, которые увидит деревенщина за миг до того, как замарает штаны и пустится наутек. Что здесь было такого, что может увидеть только волшебник? Она сосредоточилась на переменчивом нимбе первозданной силы, прослеживая ее приливы и отливы.

— Пустота, — она нахмурилась, — там, где должно быть сердце.

— Неплохо, — одобрил Азазир. — Дракон не настоящий, это подобие. За что ты должна быть благодарна: настоящий дракон понял бы, что ты колдунья, и увидел бы в тебе соперника, которого надо уничтожить. Он откусил бы тебе голову, прежде чем ты успела бы даже подумать о бегстве.

Велиндре пораскинула мозгами.

— Ты хочешь сказать, что это наваждение?

— А он выглядит для тебя как наваждение? — огрызнулся безумец. — Неужели я отдал бы такую большую часть себя, мощь, которую накапливал всю жизнь, чтобы создать наваждение?

Велиндре лишь теперь заметила, как изменилась внешность колдуна. Он все еще оставался нагим, но мерцающая патина рыбьих чешуек потускнела, явив сморщенную и покрытую шрамами старческую кожу с проступающими ребрами и темно-пеструю от прожитых лет. Волосы и борода, размокнув, опали, облепив кожу. Глубоко посаженные глаза больше не излучали неземной свет, хотя и были по-прежнему изумрудно-зелены.

Расстроенная, что видит его таким дряхлым и убогим, она вернулась к резвому дракону, теперь в блаженстве колотившему по озеру хвостом и щелкающему зубами, хватая поднятые брызги.

— То есть это среднее между наваждением и настоящим драконом?

— Да, и оно невинно. Оно ничего не знает о волшебстве истинных драконов или об их коварстве. — Внезапно Азазир хихикнул, здорово испугав Велиндре. — Тем не менее это могучая тварь и достаточно настоящая, чтобы откусить голову любому, кто явится сюда меня беспокоить. А что, охотники на крупную и мелкую дичь все еще шепчутся обо мне, гадая, какие богатства копит здесь безумный чародей? — Он вновь расхохотался, и смех его звучал достаточно безумно, чтобы оправдать прозвище. — Мимо дракона им не пройти, даже если кто из них прорвется через другие мои чары. Он привязан ко мне, видишь ли, ибо я тот, кто его сотворил.

— И он выполняет твои повеления? — с недоверием спросила колдунья.

— Разве он похож на собачку? — с насмешкой отозвался волшебник. — Нет, но если я гляжу и знаю, что это враг, дракон чувствует. Драконы убивают своих врагов. Они — существа необузданной мощи и неукротимого чутья, даже такие текучие, как этот.

— Ты велел мне не двигаться, чтобы он меня не съел, — Велиндре пыталась выудить самые важные вопросы из гулкого водоворота мыслей. — Но я не враг тебе, — продолжала она с напором, чтобы старик паче чаяния не передал какие-либо сомнения своему детищу.

— Нет, но ты могла бы стать его поживой. — Азазир в блаженстве воззрился на свое творение. — Я тебе сказал: я им не управляю. Он довольно скоро отправится на охоту, и ни один человек или зверь в этом лесу от него не спасется.

Велиндре решительно отбросила мысли о том, что сказал бы или предпринял Совет Хадрумале, если бы там узнали, что Азазир отпускает дракона пожирать охотников.

— Ты назвал его текучим. Что ты имел в виду?

— Неужели ты думаешь, что я надолго угас до такого состояния? — он пристально разглядывал свои сморщенные руки. — Ты увидела пустоту в его груди. У него нет сердца. Ничто не собирает его мощь воедино. И ничто не удерживает на расстоянии другие стихии. Со временем он угаснет.

— Как скоро? — тут же спросила Велиндре.

— Смотря сколько силы вложено в его сотворение, — ответил Азазир, хитро улыбаясь.

— А как ты это делаешь? — спросила она.

— Просто, — он беспечно махнул рукой. — И это самая сложная вещь, какую можно попытаться сделать. Признаю, первый шаг похож на сотворение наваждения. Отрик научил тебя этому? Призываешь всю первозданную силу, какую можешь, собираешь и создаешь из нее этакую тварь. Вероятно, ты пока не справишься, — радостно предсказал он.

— Ты сказал, что это не наваждение, — она в раздражении вновь отбросила волосы с лица.

— Нет, — подтвердил Азазир холодно и жестко. — Как только ты получаешь его очертания, то призываешь новую мощь, если способна, в чем я сомневаюсь. Влей в него первозданной силы, не позволив ни одной ее частице ускользнуть, да, ни одной частице, и она возрастет настолько, что волшебство начнет порождать новое волшебство, оно удвоится и вновь удвоится. Когда тебе это удастся, твое создание будет жить столько времени, сколько сохраняется волшебная сила. Пока она сохраняется, аура создания будет источником более чистой мощи, чем ты, пожалуй, способна представить… — Его голос сошел на нет, лицо обрело алчное выражение. — Разумеется, чем больше ты его используешь, тем скорей иссякнет волшебство. Когда оно сходит на нет, дракон истаивает. — Страсть в его глазах угасла и сменилась чем-то сродни усталости.

— Судя по твоим словам, и впрямь просто, — сдержанно пробормотала Велиндре. — А как ты защищаешься от призванной тобой силы, чтобы она тебя не пожрала?

— Подобно тому, что случается с волшебнорожденными, застигнутыми врасплох пробуждением способностей? — Безумец посмотрел на нее с ехидством. — Это, моя дорогая, дело твое. Как и обретение достаточной мощи. Моя стихия вся здесь, вокруг меня. Ты не смогла даже ненадолго полностью отдаться воздуху. Что дает тебе повод думать, будто тебе по силам такие чары?

— Отрик это мог, — возразила Велиндре, — хотя и не позволял себе с безумным воем носиться на крыльях бури.

— Воображаешь, будто можешь равняться с Отриком? — Азазир расхохотался, словно услышал крепкую кабацкую шутку.

— Наверное, — пробормотала она больше себе, чем безумному старому колдуну, — если бы это у меня получилось. — Она указала на воду, где плавал зеленый дракон, раскинув крылья и нежась на солнышке. — Что станет делать этот, если я призову другого?

— Если на его территорию ввергнется соперник? — Злобное предвкушение озарило лицо колдуна. — Будет бой. Пусть оба рождены стихиями, но в конечном итоге оба животные, чудовища. Истинному дракону требуется отстоять для себя угодья, где он охотится и где стихии присутствуют в самом свободном состоянии, чтобы, питаясь от них, творить волшебство. Драконы сражаются меж собой за приглянувшуюся землю насмерть, или пока проигравший не сдастся и не улетит. Потому-то драконы и являются к Мысу Ветров, летя вслед за бурей: это те, кого соперники изгнали из дальней горной страны. — Пока он говорил, его глаза сместились к северу. — То есть, они там были всегда не из самых сильных, — продолжал он. — Как бы ни хвастали охотники своей храбростью, которая принесла им такую славную добычу. Даже дракон не столь уж могуч, если его ранили и волшебная сила на исходе. Дракон и колдун схожи: если мы тратим слишком много сил на чары, это может стоить нам жизни, — предостерег он Велиндре, пронзая едким взглядом.

— Стало быть, охотники просто застигали драконов изнуренными и били, как мясники скотину? — с отвращением спросила она.

— А как ты думаешь, для чего им тогда нужен был волшебник? — Приступ смеха Азазира заставил Велиндре подпрыгнуть. — Неужели они стали бы отдавать волшебнику половину того, что нажили, просто за то, что он насвистит ветер или успокоит море в пути? Нет, глупенькая крошка. Даже раненый и утомленный дракон может уничтожить полную лодку охотников, не затупив когтя. — Он умолк, рассеянно поглаживая сморщенной рукой спутанную, в колтунах, бороду; темно-зеленые глаза поникли в раздумье. Он выглядел неправдоподобно старым. — Нет, чародей им требовался, чтобы вызвать подобие дракона, вроде этого, которое вступило бы с раненым драконом в бой, вконец изнурило его и забрало последние остатки волшебства, дабы несчастный не смог дохнуть смертью или гибельным наваждением на охотников. Если чародею это удавалось, он более чем заслуживал свою долю, согласна? А уж как потом разрушить подобие, было его делом, а меж тем охотники шли за изнуренным драконом до самого логова и рубили его, беспомощного. Если им везло, никто не лишался головы в предсмертных судорогах чудовища. А такое случалось не раз, — добавил он отстраненно и двусмысленно. Он проворно потер руки. — Посмотрим, как это выйдет у тебя. Посмотрим, есть ли у тебя хотя бы полсилы Отрика.

— Я не хочу призывать дракона просто для того, чтобы стравливать его с твоим забавы ради, — ответила Велиндре с отвращением.

— Хадрумальские разговорчики: нравственность-безнравственность, щепетильность болванов. Вдобавок, ты исходишь из того, что преуспеешь. Я склонен считать, что мой дракон в полной безопасности. — Азазир с презрением щелкнул языком. — Ты пришла сюда учиться. Я сказал тебе то, что нужно знать. Где еще ты можешь этим заняться? Внизу, на равнинах, где чудовище может заглотить целую деревню идиотов? Или здесь, где я могу выручить, если ты призовешь больше первозданного воздуха, чем тот, с каким сможешь совладать?

— А ты бы это сделал? — она испытующе посмотрела на старого колдуна. И спросила себя, как можно упускать такую возможность?

— Отрик был моим другом, лучшим из моих друзей, — внезапно голос его прозвучал почти как у разумного, а не душевнобольного. — У меня их немного было. Я готов помочь ради него. И да, кое-что во мне не желает смириться, чтобы такое знание пропало из-за хадрумальских указов, — злобно признался он.

Она дошла до здешних мест. И вряд ли вправе надеяться, что испытает столь гибельное, полное соблазнов знание дома, на Хадрумале. Велиндре поглядела на загорающего дракона.

— Так говоришь, он угаснет за день-другой, что бы я ни сделала?

— Или когда я устану дарить ему мою силу. — Азазир поглядел на отрешенное создание со слабым негодованием, мгновенный прилив человечности уже покидал колдуна. Велиндре обуздала свои сомнения. В конце концов, Отрик делал это и не вызвал бедствий, обрушивших на него гнев Совета.

— И ты будешь за мной наблюдать? — спросила она. — И скажешь, в чем я промахнулась, если у меня не выйдет?

— Когда у тебя не выйдет, — уточнил Азазир. — Первые несколько раз. Пока мне не надоест.

— Что же, посмотрим, насколько это трудно.

Велиндре потянулась к ослепительно голубому небу, ища ветерков. Они начали подниматься с нагих склонов долины Азазира после того, как солнце смогло беспрепятственно согреть землю и камень. Велиндре заметила их, но не стала брать под свою власть немедленно, а продолжала поиски. Когда повеяли более прохладные ветры с окружающих высот, требуя пространств, которые освободили те, первые, Велиндре уловила их и сплела вместе. Последовали новые порывы, она их тоже прибрала к рукам, но в них не оказалось и жалкого подобия первозданной силы, годной для начала того, что описал Азазир. Она поглядела выше в небо, где ветры были крепче и следовали своим велениям высоко над снежными полями и склонами гор, держась подальше от странного искажения взаимодействия стихий вокруг Азазирова озера. Велиндре обратилась к соблазнительным воспоминаниям о неистовстве, в которое бросил ее старый колдун. Она потянулась и с неожиданной легкостью воззвала к первозданной силе.

Она напомнила себе, что нельзя утрачивать ощущение земли под ногами и солнечного тепла на волосах и на коже под измятой рубашкой. Птичьи песни не звучали в голой долине, здесь слышался лишь плеск зеленого дракона и удары волн об илистый берег. Ничего не получится, если она не станет держаться твердо, отвергнув те запретные и лукавые пути, которые указал ей безумный старик.

— Не медли, — она увидела, как старый колдун взмахивает рукой в сторону озера, отпуская дракона, как воздух содрогается от неистово взыгравшей воды, а чудовище ныряет вглубь. — Он ненадолго скрылся, а если увидит, как ты творишь колдовство, то, скорее всего, на тебя набросится.

Велиндре, не мигая, уставилась в небо. И даже привлекая силу самых верхних из ветров, искала за их пределами. Отрик обучил ее этой тонкости, которую знали немногие из чародеев Хадрумале. Может, Рафрид знал, а может, и нет. Неважно. Если она овладеет такими чарами, никто не посмеет оспаривать ее превосходство. И пусть Азазир подавится своими насмешками.

Вот оно. В самых верхних пределах небес, как раз перед высотами, на которых воздух становится слишком разреженным для ветров, мчались, не ведая препятствий, создаваемых неровностями земли, неистовые потоки неописуемой мощи. Неудивительно, что ранние колдуны, последовавшие за Трайдеком в поисках убежища от опасного невежества на материке, одобрили его выбор: в Хадрумале верхний слой воздуха полон такой силы. А Отрик посвятил жизнь тому, чтобы найти такие ветры в других местах.

Она воззвала к незамутненной силе, и синий свет затрещал вокруг нее, точно с небесных высот упала лента первозданной мощи. Велиндре собрала более слабые воздушные течения и оплела ими свирепое сердце нескованного могущества. Синий колдовской свет вспыхивал и пропадал, потрескивая и трепеща. Пыль перестала взметываться по берегам озера, как только ветры принялись выполнять волю колдуньи. Воздух остыл, ибо жар солнца бежал в смятении. Пена взыгрывала, брызги рвались в нетерпении воссоединиться с дружественной стихией. Велиндре отвлеклась ровно настолько, чтобы изгнать воду. Пристыженные капли отпрянули и скрылись в воде.

Сапфировое сияние разгоралось, все рос столп, исходивший из раскрытых ладоней Велиндре и устремленный в необъятную пустоту неба. Вверх и вниз по нему равномерно пробегало сияние большой яркости. Велиндре чуть-чуть разъединила ладони и сосредоточила свое врожденное чутье колдуньи на пространстве между ними. Лазурные лучи внутри светлого столпа замерцали, затем начали свиваться. Свет стал ярче, белее, приближаясь к тому, который исходит от молнии, время от времени от его лучей ниспадала синь запредельных небес, скрываясь в раскаленном клубке, растущем меж ладоней Велиндре.

Теперь требовалось сотворить мнимого дракона. Она извлекла из клубка нить и обозначила спину своего детища над берегом перед собой. Охладив воздух, усеяла эту спину колючками, похожими на сосульки, завершающие толстые чешуи хребта, серые, точно иней. Простерла ладони и закончила хвост тяжелым шипом, затем занялась головой, подобной наконечнику стрелы, с длинной нижней челюстью, белой, как чистейшее облако, отворяющейся и являющей ряды ледяных зубов, жестких, как зима в горах.

— Нечего на него глядеть, — проворчал колдун с укором. — Наполни его. Не переставай собирать волшебство.

Велиндре предприняла усилия, чтобы не упустить сгусток колеблющейся первозданной мощи. Столп лазурного света тревожно содрогался, сапфировые вспышки взлетали к небу. Дракон начал угасать, едва намеченный. Колдунья закусила губу, почувствовала во рту вкус крови и вновь попыталась овладеть ускользающей стихией. Медленно и мучительно она вновь собрала волшебство и подкрепила свое детище. Дала ему длинные изящные ноги, где сапфировый свет образовал кости и жилы, а облако облекло их мышцами и чешуей. Она выковала белые пластины брони для его боков, затем выплавила крохотные брюшные чешуйки, переливчатые, точно облако на закате. Туман собрался громадными прозрачными крыльями, слабо отливающими мерцающей радугой.

— Хорошенький, — пробормотал Азазир со сдержанным одобрением. — Но сможет ли он летать?

Уделив своему тщательно выплавленному созданию достаточно внимания, чтобы оно не угасло, Велиндре сосредоточилась на собирании осколков первозданной мощи, какие могла отыскать меж запредельных небес и долиной, где стояла. И ощутила, что ее возможности на пределе, что волосы, светясь, встают дыбом, по коже бегут мурашки от прикосновения неукрощенного волшебства. Всмотревшись в ослепительное сердце своего столпа, она вызвала водоворот, все плотнее скручивая бурлящую силу. Некая отдаленная бесстрастная часть ее ума вопрошала, сколько раз она твердила заносчивым ученикам не призывать больше чародейской силы, чем могут высвободить в колдовском действии. Насколько это безрассудно? Все равно. Каждым волоконцем своего существа она занялась скручиванием чудесной мощи во все более малом пространстве. И вот сапфировая точка загорелась в раскаленном добела сердце.

— Вот-вот! — прохрипел Азазир. — Теперь обрежь! Бросай это дракону, или вы оба погибли!

Ощущая леденящий ужас, Велиндре осознала, что сапфировая искра удваивается в размере через каждое биение сердца. Она по собственной воле впитывает мощь небес. И нет никакого способа это остановить. Велиндре смутно вспомнила рассуждения Отрика о том, как чародеи из жуткого сказания с материка могли учинить приписанные им разрушения. Теперь она знала. Если не сдержать эту грубую набухающую силу внутри подобия дракона, колдуны и лишенные колдовского дара до самого Хадрумале увидят бедствие.

И она обрубила столп витого воздуха сверкающим синим клинком. За миг до того, как сапфировая искра могла вырваться на волю и разорила бы долину больше, чем удалось Азазиру, она метнула первозданную мощь в неподвижное подобие дракона. Небесное сияние исчезло, разбежалось во всех направлениях, унеслось обратно в верхние пределы неба. Дракон задрожал, расплылся, исказился, точно мираж в пустыне. Затем лазурный огонь вспыхнул в его глазах, и он зевнул. Длинный шиферно-голубой язык тронул воздух. Дракон подпрыгнул, разворачивая громадные крылья и выгибая их, неистово заколотил хвостом. Велиндре затаила дыхание, когда чудовище попыталось взлететь, но поскользнулось, неловко и некрасиво. Но вот она увидела, как ее создание уловило шепоток ветра, устремилось к нему, стало сворачивать воздух, непроизвольно пытаясь поддержать себя чистой волшебной силой. А затем дракон воспарил, гибкий и прекрасный. Он поглядывал из стороны в сторону, вбирая в себя ветры, пока его не окружил нимб синего колдовского света.

Велиндре коснулась его ауры и задрожала. Та самая живительная сила, что соблазняла ее в сердце бури. Но теперь она ощутила нечто большее, проникнутое откровенным восторгом дракона, вступившего в союз с породившей его стихией. Не в силах удержаться, Велиндре привлекла волшебство, открылась ему. Хвост дракона хлестал туда-сюда, волшебное создание скользнуло и приземлилось на берегу с глухим стуком, впившись когтями в сухую грязь. Склонив голову набок, дракон зашипел и уставился на Велиндре.

— Дай ему понять, что ты сильнее его, — предупредил Азазир.

— Как? — спросила она сдавленным шепотом. Колени у нее заколыхались, точно вода. Она увлажнила сухие губы, язык меж тем наткнулся на обломанный зуб, вот до чего она стиснула челюсти. Вблизи тварь выглядела, скорее, ужасающей, чем завораживающей.

— Представь себе, что это непослушный ученик, — с грубой веселостью предложил Азазир.

Велиндре поглядела дракону в глаза. Он сделал шаг в ее сторону, крадучись, широко разинув пасть. Неправдоподобные зубы, точно острия из неразрушимого льда. Она внезапно метнула молнию перед носом дракона. Залп камней и пыли запятнал его морду. Дракон отступил, повесив голову между передними лапами. Свет в глазах чуть потускнел, длинный хвост обвился вокруг задних ног. Голубой язык мелькнул, чтобы тронуть землю там, где только что ударила молния, а переднюю стопу дракон с любопытством протянул к новой впадине.

— Хорошо, — одобрил старик. — Теперь…

Тут его слова заглушил разъяренный зеленый дракон, стремительно вылетевший из озера. Он пронесся над водной гладью, выкрикивая вызов, который эхо разнесло по нагой долине. Развернув бледно-зеленые крылья, он, не успев достичь берега, подскочил ввысь и прянул к земле, вытянув злобные когти.

Облачный дракон едва успел убраться с дороги. Водяной дракон хлестнул хвостом и заехал новичку шипом по боку, расцарапав белые чешуи. Из раны потекла пурпурная кровь. Белый дракон развернул голову, вытянул шею и вцепился зубами в ляжку зеленого. Тот завопил и раскинул крылья, неистово захлопал ими и взбил тучу пыли, пытаясь вырваться. Облачный дракон держал его, все заметней вытягивая задние лапы и простирая крылья, чтобы не потерять равновесия. Зелено-бурая кровь из страшной раны водного дракона запятнала девственную белизну морды и шеи облачного. Зеленый дракон отверз пасть и выбросил ливень жгучей слюны. Белый отпрянул и выпустил соперника, вновь усевшись на задние лапы, по-прежнему готовый к прыжку, покачивая головой из стороны в сторону, облизывая шиферным языком окровавленные зубы. Водяной дракон развернулся в воздухе, крепко прижав раненую лапу к длинному телу, но по-прежнему простирая остальные с выпущенными когтями, как предостережение. Белый метнулся вверх; и на этот раз жгучее дыхание зеленого угодило на крыло сопернику и опалило его, точно кислота. Облачный завопил в исступленной муке, кувыркаясь в воздухе в попытках избавиться от боли. Зеленый преследовал врага, взмахивая крыльями, чтобы взмыть надсияющим белым созданием. Очутившись наверху, зеленый блестящими когтями проехался по белой голове и шее, хвост с агатовым шипом хлестнул по раненому белому крылу. Теперь голова облачного была вся в его же пурпурной крови, а вместо глаза виднелась слепая уродливая глазница. Он перекатывался в воздухе, падая и пытаясь спастись. Зеленый торжествующе верещал и тянул вниз неповрежденную заднюю ногу, страстно желая разодрать незащищенный живот белого. Но его ликование оборвалось, когда облачный отправил в него град острых ледяных осколков. Зеленый запрокинул голову, облачный метнулся вверх и сомкнул челюсти на глотке водного. Исступленно колотя крыльями, он вынудил противника попятиться и впервые поднялся над ним. Теперь водный оказался на спине, нежная кожа между бедрами и брюхом не защищена, лишь когтистая задняя стопа молотила по воздуху, создавая подобие обороны. Обрушилась в районе брони на шее и плечах облачного, и когти скользнули по толстым чешуям с острыми гранями. Лупя передними лапами, дабы уберечь голову от водного, облачный обрушил на него обе задних, когтями прочертив глубокие борозды в нефритовом брюхе. Водный метнул хвост назад. Обвив петлей хвост белого, зеленый выгнул спину и отвел злобные когти задних лап от раненого брюха. Судорожно поднявшись, он оказался так близко к белому, что тому не хватало пространства, чтобы вновь ударить когтями. Одним-единственным мощным биением крыльев зеленый передвинулся вместе с недругом, очутившись над гладью озера. Затем сложил крылья с громким щелчком, и от воды полетели дымящиеся брызги.

Белый исступленно хлопал крыльями, но в одном из них зияли раны, и он не мог избавиться от тяжести зеленого, увлекавшего его вниз. Белый выпустил зеленого из пасти. Зеленый обрушил голову вниз, лакая воду темным языком, по изумрудным чешуям струилась кровь. По-прежнему держа хвост облачного в петле своего хвоста, он упал в озеро. Оба создания пропали в глубине вод, следы пурпурной и грязно-зеленой крови расплылись по хрустальной глади.

— Оно не так уж и крепко, твое маленькое усилие, — Азазир глубоко и удовлетворенно вздохнул. Рыбья чешуя бледно мерцали на его коже, зеленый свет лился из глаз.

Бьющиеся драконы вырвались на поверхность, полыхнув сапфирным и изумрудным светом. Они встали на дыбы, колотя крыльями, дабы удержаться в равновесии, и каждый когтями передних лап и зубами отдирал чешую другого. Облачный шипел, крик водяного напоминал гулкий стон, от которого вдоль позвоночника Велиндре пробежала дрожь.

Со слезами на глазах она наблюдала, как все слабеют удары обоих чудовищ, превращаясь в безобидные шлепки, как все более неуклюже и беспомощно они пытаются уклониться. Наконец, облачный рухнул назад, и его голова легла на волны, как на подушку. Неподвижные крылья во всю ширь распростерлись над водой, а хвост бессильно ушел в воду. Водный упал на тело соперника, без толку скребя когтями. Он разевал пасть, вытягивая вперед длинную голову, пытаясь достать глотку облачного, но это оказалось свыше его сил. Он выкатил язык и обмяк.

Слезы беспрепятственно потекли по щекам Велиндре, когда она наблюдала, как растворяется существо, порожденное ее чарами. Крылья расплылись туманом, сапфировые кости явились на миг и тут же пропали. Длинное гибкое тело обратилось в серую мглу, помеченную тут и там пурпурной бурей. Последней растаяла голова, единственный глаз больше не светился, уставясь на Велиндре с немым упреком. Все пропало. Ее била дрожь.

— Притяни волшебство к себе, не дай ему развеяться по ветру, — прохрипел старик.

На глазах у Велиндре зеленый дракон тоже таял, его раны зияли все шире, разделяя клочья тела, которые врозь поплыли по воде, видимые все слабее, последними исчезли чешуя, когти и зубы.

Азазир почти сразу вернул себе облик человека с зеленоватой водой внутри и ярко-изумрудным безумием в очах.

— Теперь поняла? — Колдун повернулся к ней. — Ну, так останешься?

— Да, поняла, — сжато ответила она. — И поняла, почему Отрик так редко призывал дракона. Он никогда бы не сотворил подобное создание столь легко, чтобы увидеть его так скоро угасшим и погибшим. И еще меньше, чтобы наблюдать, как его убивают. — Отвращение душило колдунью.

— Выходит, ты ничего не поняла, — с презрением заключил Азазир. — Лучше уходи.

— С радостью, — огрызнулась она. — Но не в одном белье. Впрочем, спасибо за все.

Неистово прорвавшись через смятенное волшебство, наполнявшее озеро, она стала обшаривать камни на дне. И вот вывела все свои разбросанные вещи на сушу и бросила себе к ногам со вспышкой сапфирового света.

— Лучше поторопись, — предостерег ее Азазир, потирая ладони.

Его пальцы протекали один через другой, а грязь под ногами опять стала жидкой. Скалы, только что сухие, вновь засияли на солнце, окутанные холодной влагой. Подняв взгляд, Велиндре обнаружила, что небо пока еще безоблачно, и щелкнула пальцами, призывая чистый огонь. Тот загорелся первозданно-красным, повиснув в воздухе. Она отправила одежду в облет его, из намокшей ткани выступил пар. Колдунья натянула влажные сапоги поверх неловко съехавших с пяток чулок. Найдя в мокром узле свою щетку с серебряной ручкой, Велиндре сердито пригладила сопротивляющиеся растрепанные волосы.

— Какова разница между истинным драконом и подобием? — спросила она. — Что мне еще нужно знать?

— Что еще? — Голос Азазира разлился сотней ручьев, устремившихся вниз по склонам к озеру. — В каком смысле еще?

— Что-то всегда есть впереди, — мрачно пояснила она, заплетая кое-как расчесанные пряди. — Особенно у волшебников. Ты сказал, что у подобия вместо сердца пустота. А у истинного дракона?

— Удивительно, как ты не забыла об этом спросить, — его смех прогремел, точно зимний ручей по камням. — Может, когда-нибудь ты еще сравняешься с Отриком.

— Итак? — Велиндре ждала.

— У истинного водного дракона сердце изумрудное. — Азазир выглянул из озера, возбуждая рябь, тут же побежавшую к нему. — Рубиновое сердце у огненного, сапфировое у того, что живет среди облаков. Ну, а янтарное у рожденного от земли. Это еще одно, ради чего дерзают смельчаки: вырезать у дракона сердце. Нет самоцветов чище.

— Разве их убивают ради дорогих камней? — поразилась колдунья.

— Ну, так попробуешь еще раз? — Он поглядел на нее, склонив голову набок, насколько она могла судить, с задумчивостью. — Или просто бежишь на Хадрумале, поджав хвост, слишком напуганная, чтобы признаться, где была?

— Отрик призвал бы дракона в случае крайней нужды, — четко произнесла Велиндре, заметив, что теперь она стоит по щиколотку в грязи. — Мне думается, я бы взяла пример с него, если бы в нравственном отношении не видела другого выхода.

— Смотри, будь осторожна с такими чарами, — мягко предостерег безумец. — Дракон отправится на охоту, подгоняемый голодом, не подозревая, как мало ему жить земной жизнью. И станет охотиться не только ради мяса. Он чует пустоту вместо сердца, даже если не понимает этого. И станет алкать самоцветов, чтобы заполнить пустоту. И сокрушит любое здание, если унюхает, что там есть кольцо с алмазом.

— А когда он найдет камни, что дальше? — Она вывернула над головой покоробившуюся юбку, натянула ее, а затем принялась воевать с осевшим в самых неожиданных местах корсажем.

— Я понимаю так, что дракон добьется для себя истинной жизни, — протянул Азазир, выглядывая из озера, которое опять начало зелено светиться. — И тогда тебе придется давать долгие объяснения на Хадрумале.

Велиндре собрала все, что хотела унести, в одеяло и завязала кое-как узлом.

— Буду помнить, — она глубоко вздохнула. — Вряд ли кто-то придет сюда снова, и уж во всяком случае — никто с Хадрумале здесь не появится. Но если все-таки кто-то придет, не надо говорить, что я здесь была…

Азазир и ухом не повел, он уже шагал прочь. Разгневавшись, Велиндре протянула руку, чтобы его удержать, но ее пальцы просто-напросто прошли сквозь плечо Азазира. Он не подал виду, что заметил это, и двигался к озеру сперва шагом, затем припустил бегом. И вот, нырнув в хрустальную воду, пропал во вспышке изумрудного сияния.

Велиндре подняла голову. Клубящиеся мрачные тучи уже заволокли все небо над долиной, но еще не набрали полной силы. Ведьма закрыла глаза и вздохнула. Куда теперь: на Хадрумале или в Релшаз? Она завладела тайной, и теперь этого не забыть. Охота ли ей поделиться с кем-то таким секретом? А что бы сделал с этим знанием Дев, ненадежный, не достойный доверия, но именно он, один из многих? Но ведь у этих дикарских колдунов была мудрость, раз уж один из них сумел состряпать дракона, грабящего острова Алдабреша. Может ли она передать столь опасное оружие Деву, дабы он сотворил своего дракона, а тот разодрал бы первого в клочья? Сколько времени пройдет, прежде чем Верховный Чародей услышит о драконе, разгулявшемся на Архипелаге? Не лучше ли ей оказаться на Хадрумале, когда это случится, и быть поблизости, чтобы предложить решение высоким особам из Совета? Нужда вынудит Планира не придавать значения ее знакомству с Азазиром. И пусть тогда откажут ей в звании Владычицы Облаков.

Но сможет ли она жить спокойно, если утаить эту с трудом добытую мудрость означает смерть проходимца Дева и множества невинных людей, пусть это невежественные алдабрешцы, готовые расправиться с любым колдуном, чуть его завидят?

Она замерзла, испытывала изнурение и страдала от того, что не могла привести себя в порядок. Тело ныло от жажды теплой бани, чистой одежды, еды и вина. Ей требовались покой и уединение, чтобы осмыслить тяжелый и горький опыт. Но Велиндре не могла и думать о блаженстве в тиши своих покоев на Хадрумале. Ей хотелось общества после отчаяния и пустоты азазирова безумия. Общества людей, которые ни о чем бы не спрашивали, пока она не найдет, что ответить.

Велиндре открыла глаза и поймала последние дуновения, порывавшиеся избежать заточения в неестественной буре Азазира. Нарисовав себе одну из самых пристойных гостиниц в пестром и шумном Релшазе, она покинула молчаливый берег озера во вспышке сапфирового света.

Глава 14

— Забавное же у тебя представление об удовольствиях, мой господин, — протянул Дев, взбираясь на носовой помост «Туманного Голубя». — Мы, варвары, в целом предпочитаем жизнь в роскоши с прекрасной женщиной, откликающейся на каждое наше предложение, а не трате времени на то, чтобы погрузить собственную задницу в кровь и отбросы.

А мы, люди, верные своим устоям, знаем, что взять девушку к себе на ложе только потому, что ее жаль, а какая-то другая женщина рассердила, никуда не годная мысль. По крайней мере, я знал это когда-то. Конечно, я в долгу перед Итрак и не забуду об этом, когда вернусь. Хотя понятия не имею, что это будет означать для меня и Ризалы, когда бы она ни вернулась. По-прежнему ли она будет желать связать свою судьбу или предпочтет отступить и обрести новую жизнь?

— У тебя есть для меня какие-то новости? — Кейда со значением посмотрел на предполагаемого раба. — Ты с удовольствием побрился?

Волшебник улыбнулся, пробежав ладонью по гладкому черепу перед тем, как надеть шлем. Затем украдкой бросил взгляд на палубу, дабы удостовериться, что стрелки триремы не близко и не услышат его.

— Вчера она покинула воды Джагаи.

— Значит, она в двух днях пути от Релшаза, — Кейда упер в Дева немигающий взгляд. — Ее там кто-нибудь встречает?

— Не знаю, — ответил Дев, подавив ярость. — Безмозглая сучка отмела все мои вопросы. Не знаю уж, где она этого набралась.

Научилась ли та колдунья приемам, которые нам нужны? Тем, которые она обещала постичь? Или Дев чего-то недоговаривает?

Кейда удержал вопросы, теснившиеся на кончике языка, осознав, как велико пространство под палубой, на которой они стоят.

Кто там, как ты думаешь? Кто-нибудь из парусной команды? Корабельный плотник за каким-то невинным делом? Обдумывай каждое слово.

«Туманный Голубь» уверенно шел мимо пологого белого песчаного склона, где коралловый островок едва возвышался над волнами. «Прозрачная Акула» и «Кусачий Краб» шли по бокам тяжелой триремы. Кейда выглянул за высокий корабельный нос, и жгучая досада запылала в глубине горла.

— У Ризалы есть голуби-письмоносцы. Она пришлет весть, когда прибудет в Релшаз. Итрак знает, что скорую галеру с вестником с севера надо послать немедленно. А пока мы только и можем, что идти вперед.

Как долго я могу полагаться на единственный знак: младенца акулы? Когда я увижу что-нибудь более определенное? И какая насмешка судьбы: я ставлю жизнь под удар, спевшись с колдунами, и все еще должен полагаться на птиц, носящих письма, ибо Дев и его колдунья потеряли связь.

— Будем и дальше резать дикарей? — Дев поднял бровь. — Пожалуй, это житуха.

— Полагаешь, мы развлекаемся? — Кейда обошел волшебника. — А ты не думаешь, что у нас животы свело от вони крови?

Он указал на бойцов в броне, сидящих вдоль поручней триремы или валяющихся на палубе. У всех были заметны признаки усталости, некоторые, сидя, повесили головы или закрыли глаза. Кольчуги и шлемы были вычищены кое-как, нечистоты все еще пятнали кожу и металл. Лишь мечи оставались сверкающими. Многие воины возились с точильными камнями, тряпками и маслом. Стрелки проверяли надежность стрел и упругость луков, смотрели, не поразила ли плесень ременную тетиву.

Я, по крайней мере, вернул свои доспехи, и пока их разыскивали, никого не убили. Разве это не знамение?

— Мы делаем все, что необходимо, — устало сказал Кейда, вытирая струйку пота, стекавшую на лоб из-под шлема. — И доведем до конца. Мы очистим все острова от дикарей, и Чейзены смогут уверенно смотреть в будущее.

Но преследование дикарей уводит меня прочь от усадьбы, где все обитатели ждут от вождя ответов и предсказаний. Где Итрак чем дальше, тем настойчивей требует не только нежности, но и чего-то такого, чего я ей дать не в состоянии.

— Этот твой поход, безусловно, чудесным образом сказывается на моем владении мечом, — небрежно обронил Дев. — Я и впрямь могу нынче сойти за телохранителя. И это отвлекает умы от дракона, — добавил он тише и задумчивей.

Кейда провел рукой по бороде.

— Кто знает, а вдруг мы уже убили того, кто его призвал? — негромко спросил он. — Мы не обнаружили ни следа чудовища, ни даже слухов, что кто-то их заметил после полнолуния Малой Луны.

— Я бы не поставил на это и битой раковины, — отозвался Дев. — Сперва посмотрим, что случилось в деревне, куда мы направляемся. Похоже на работу дикарского чародея, которому моча ударила в голову.

— Неизвестность скверно влияет на боевой дух, не так ли? — Кейда взялся за поручень и оглядел усталых бойцов триремы. — Мы думали, что загнали последнего дикаря на скалы за Коруи, откуда некуда податься, разве что бултыхнуться в океан, и вдруг это известие о деревне, которую сравняли с землей в двух днях пути.

— Это и наводит меня на подозрения, что у какого-то ученика что-то зашевелилось между ног, — Дев хрустнул пальцами. — Вот он и испытал свои силы в смертоносном искусстве.

— Твое дело наблюдать, не явится ли дракон, — с нажимом произнес вождь. — И прежде, чем он прилетит, попытайся придумать что-нибудь, как его отогнать, если мы не сумеем вовремя убраться, раз уж понятия не имеешь, как его убить.

— Но так, чтобы меня самого не убили, — добавил Дев. — Чудовище или кто-то из своих, — пояснил он.

Кейда поднял взгляд к пустым небесам.

— У нас неплохие лучники. Возможно, туча стрел вынудит его искать менее опасной поживы.

— Думаю, и это твое предположение, мой господин, не стоит и битой раковины, — фыркнул Дев.

— Тогда нам придется бросать ему самоцветы, — пожал плечами Кейда. — Где ларцы, ты знаешь.

Драгоценные камни мы получили у Дэйшей и везем в кормовой каюте триремы. Хорошо хоть, что пираты давно бежали из этих вод, страшась дракона.

Он нахмурился, увидев движение на берегу на дальней стороне пролива, в который повернул «Туманный Голубь». Лодчонки с треугольными парусами вытягивали на песок, полунагие рыбаки доставали свежий улов и пререкались с островитянами, сидевшими на мешках соллера и корзинах зелени. Молодежь заметила триремы и принялась кричать и махать руками.

Они готовы отдать нам весь драгоценный соллер, которого и самим едва ли хватит, чтобы протянуть до исхода сухой поры. Они подчистую выбирают на огородах корни рекала и посылают в лес детей, чтобы запасти для себя дикую хиру вместо домашних корнеплодов. Понимают, что необходимо поддерживать вождя и его воинов, чтобы те покончили с дикарями, а деревня могла вернуться к мирной жизни.

— Их поселение находится неподалеку от острова с деревней, на которую напали, верно? — Дев нахмурился. — Но, кажется, они не слишком встревожены.

— Не исключено, что оттуда никто не сбежал и не сумел поднять тревогу, — вождь поглядел в сторону крупных островов, низких и высоких пригорков, окаймленных пальмами. Светлые рифы в протоках складывались в мозаику бирюзы и ляписа. — Дикари могли перебить всех.

— Не предупредить ли нам этот сброд, что валяет дурака на берегу? — спросил северянин.

— Я не хочу устраивать переполох, — заявил вождь. — Сперва посмотрим, насколько дело худо. Спешка тут вредна и не нужна.

Я бы предпочел истребить всех дикарей до последнего и только потом сообщить островитянам, что опасность, о которой они даже не догадывались, миновала.

— Теперь ждать недолго, — пробормотал Дев.

— Дай мне воды, пожалуйста, — Кейда облизал сухие губы, его мучили не только жажда, но и дурные предчувствия. Он следил, как Дев движется вдоль палубы меж воинов.

Каждый день жарче предыдущего. У нас не так уж много времени — всего круг Большой Луны. Прежде, чем разразятся дожди, наступит самое настоящее пекло. Надо закончить бойню, прежде чем придется прервать поход из-за того, что парни в доспехах могут свариться в собственном поту.

Кейда заметил, что корабельщик Шайам встал с места и, коротко переговорив с кормчим Йере, говорит что-то молодому воину Риду. Тот сидел на лестнице, спускавшейся на гребную палубу. Люди стали что-то передавать друг другу. Меченосцы на обеих боковых палубах подтянулись и ожили. Стрелки приготовили свои луки, все и каждый глядели на море. Через водные промежутки меж судов раздались звуки, сообщающие, что то же самое происходит на «Прозрачной Акуле» и на «Кусачем Крабе». Кейда прошел на корму, видя на лицах мрачную решимость, воины Чейзена кивали ему.

— Пусть дозорные высматривают их пироги, Шайам.

— Мы разделаем их тараном, весь этот сброд потонет, мой господин. — Корабельщик пробежал длинными смуглыми пальцами по косицам своей бороды, метки вокруг его глаз углубились. Он наблюдал, как более скорый и узкий «Кусачий Краб» вырывается вперед. — То есть если утекать вздумают, господин мой. Но думаю, вероятней, что они опять попрячутся в тростниках. Тогда и прижмем их и прочешем заросли, как прежде, — он повернул, следуя за взглядом Шайама.

— Охота за столь дрянной дичью в таких камышах уже обошлась нам жизнями многих славных парней в этом походе, мой господин, — осторожно заметил Шайам. — Лучше бы поджечь в разных местах, чтобы эти мерзавцы сами выбежали.

— А огонь очистит сушу, по которой ступали их нечестивые ноги, — кивнул вождь. — К несчастью, этот треклятый дракон, кажется, как раз любитель огня. Я не намерен привлекать его внимание. — Он через силу улыбнулся. — Не раньше, чем пойму, как убить эту тварь.

— Ты действительно веришь словам своего раба, будто бы есть варвары, которые знают, как убивать этих чудовищ? — спокойно спросил Шайам. Он бросил взгляд на гребную палубу, где Дев старательно наполнял кувшин водой из бочки. — А можем ли мы доверять варвару? Волшебство проходит через их жизнь, как гниль через древесину.

— Дев дольше пробыл жителем Архипелага, чем варваром, — с умело разыгранным безразличием ответил Кейда. — И мы убедились сами, как алдабрешская мудрость находит способы одолеть волшебство в северных пределах. Это и спасло нас в прошлом году.

— Верно, мой господин, — признал Шайам. Но все еще брезгливо морщился.

— Давай заниматься сначала одним делом, а потом другим, — предложил Кейда. — Сперва посмотрим, что стало с этой деревней.

— Мой господин, — Дев вскарабкался по крутой лесенке на кормовой помост с кувшином и медным кубком на широкой ножке.

— Спасибо, — Кейда с признательностью выпил, затем снова наполнил кубок и предложил Шайаму.

— Мой господин, — тот поклонился, прежде чем утолить жажду.

Вопль медного рога с «Кусачего Краба» заставил гребцов умолкнуть посреди беседы, замерло и всякое движение на верхней палубе. Моряки наблюдали, как быстрая трирема огибает мыс, окаймленный иззубренными серыми скалами.

Шайам прокричал приказ старшине гребцов. Дудочник триремы перевел распоряжения старшины в пронзительный свист. Корабельщик стоял у сиденья кормчего, одной рукой вцепившись ему в плечо. Юное лицо было отчаянно хмуро, когда тот поглядывал из стороны в сторону, оценивая движение двух других кораблей и стискивая в руках рукояти двойных кормовых весел. Гребцы на своих трехместных скамьях согнулись над рукоятями, и весла с шумом врезались в воду. На боковых палубах меченосцы выстроились вдоль поручней, потускневшие доспехи все же бросали солнечные зайчики. Стрелки стояли на носовом помосте, подвижные и бдительные. Миг — и стрелы полетят дождем. «Прозрачная Акула» бежала вровень с «Туманным Голубем», белая пена вздымалась вокруг могучих корабельных таранов. Два корабля развернулись, обходя опасные воды, где бурные течения подтачивали сушу. Йере налег на свои кормовые весла, а старшина гребцов прокричал приказы каждому отряду своих подчиненных. «Туманный Голубь» круто повернул. Кейда, Дев и Шайам дружно обернулись к длинному пляжу, защищенному изгибом мыса, чтобы лучше его рассмотреть. Пустынно. Ни наглых разрисованных дикарей, ни даже признаков, что здесь когда-то жили люди.

— Шайам? — едва Кейда успел выразить изумление, как рог жалобно пропел с «Кусачего Краба», ожидая указаний.

— Здесь, как нам сказали, прежде видели деревню, — корабельщик разрывался между наблюдением за работой Йере и чтением навигационной книжки.

— Новая деревня, — напомнил ему вождь. — Ее отстроили люди из тех, что спаслись в минувшем году. Возможно, нам неверно указали место.

— Возможно, — Шайам озабоченно пялился на пустынный берег. — Мы уж точно не заблудились, — заявил он.

Теперь пропел рог с «Прозрачной Акулы», меж тем как сама она встала, охраняя обращенный к морю борт «Туманного Голубя». Кейда видел, что воины на палубах пребывают в таком же недоумении. Все новые лица с оживлением оборачивались к корме, руки не покидали рукоятей мечей. Ропот строящих догадки гребцов все усиливался.

— Шайам, это явно не то место, — Кейда постарался, чтобы его слова не прозвучали слишком сурово.

— Понять не могу, как мы умудрились ошибиться, — Йере извернулся и выудил свою книгу из кармана накидки — Первыми следы разгрома заметили с «Летяги с Лиллы». Я знаю их кормчего.

— Говорили: все как прежде, — подхватил Шайам. — Горящая деревня, частокол для пленников, дикари забивают дубинами женщин и детей!

Кейда поглядел на Дева и мотнул головой в сторону кормового стояка. Оба отступили как можно дальше от Шайама и Йере.

— Не колдовство ли? — спросил вождь еле слышно, воспользовавшись для защиты от любопытных ушей жаркими спорами командиров. Старшина гребцов и Риду в поисках разъяснений собрались около сиденья кормчего.

— Неужели дикари скрылись? — Дев глядел мимо изгиба кормы. — Не думаю.

— Говори точней, что именно думаешь, а не виляй! — рявкнул вождь.

Дев нахмурился, затем сощурил глаза. Он потер ладони, губы его беззвучно шевельнулись.

— Это… — И дальше не успел сказать ни слова.

Трирема содрогнулась из конца в конец, и корма взлетела над водой. Залитые плеснувшей волной, Кейда и Дев не удержались на круто наклонившейся под ногами палубе и заскользили по доскам. Кейде удалось остановиться за сиденьем корабельщика. Дев никак не мог за что-нибудь ухватиться, его пальцы съезжали по гладкому дереву. Кейда одной рукой сгреб варвара за шиворот и подтянул к себе; они кое-как разделили неудобный насест. Йере приник к своим бесполезным кормовым веслам, скользя стопами по палубе. Шайам висел у сиденья кормчего, держась одной рукой, а второй ухватился за рубаху Йере. Риду и старшина гребцов пропали из виду. Внизу, в брюхе корабля, гребцы прильнули к веслам, а меченосцы попадали среди них. Кое-кто из воинов упал за борт и плюхнулся меж весельных лопастей, испуская дикие вопли. Кейда огляделся, чтобы понять, что за бедствие обрушилось на корабль со стороны носа. Дракон поглядел на него в ответ, разинув пасть-пещеру, и выбросил длинный малиновый язык поверх блестящих белых зубов. Чудовище навалилось на корабль спереди: задние лапы сломали круто вздымавшийся в небо носовой стояк, а затем нашли опору на окованном медью таране, когти, вцепившись в него, прорвали металл. Могучие передние лапы со злобно выгнутыми когтями цвета старой кости раскололи доски носового возвышения, а с распростертых крыльев ливнем сыпались обломки, шлепавшиеся в воду. Меченосцы, которые при падении остались целы и невредимы, прыгали с поручней в море. В некоторых попали стрелы, тучей летевшие с «Прозрачной Акулы» и с «Кусачего Краба»; оба судна подошли настолько близко, насколько посмели. Крики потрясенных экипажей сливались с воплями матросов с «Туманного Голубя». Не обращая внимания на стрелы, без всякого для него вреда скользившие по малиновым пластинам чешуи, дракон склонил голову к крови, текущей у его передних ног по расщепленному дереву. Чудовище помедлило, лизнув эту кровь близ чьей-то искалеченной ноги, торчащей из обломков, а затем отвергло ее с глубоким громыханьем в необъятной груди. Поползло вперед, волоча по воде раскинутые громадные крылья. От его веса верхние палубы выгнулись и сломались, придавив гребцов. Передняя часть корабля погрузилась глубже. Вода, накрыв нижние ярусы, оборвала вопли из трюма. Дракон поглядел в сторону кормы и стал наползать, круша лапами мачты, а животом, точно утюгом, сглаживая все, что торчит, и размазывая тела моряков по доскам. Корабль выровнялся, море уже плескалось на уровне средних весельных отверстий. Дракон скользил на кровавой пене среди разбитых весел и людских изувеченных тел. Тупая голова моталась из стороны в сторону, раздвоенный язык мелькал перед жуткими зубами. Золотой огонь двумя точками горел в рубиновых глазах, тварь обнюхивала раненых и умирающих, валявшихся среди обломков. Затем заинтересовалась четверкой, чудом державшейся на накренившемся кормовом возвышении. Малиновые чешуи вокруг головы вздыбились, объемистые бока вздулись, пасть отверзлась до предела. Глаза пылали раскаленным огнем, с дыханием вылетело наружу белое пламя.

В чем искать надежду для Чейзенов?..

Дыхание твари не опалило огнем, и Кейда заставил себя открыть глаза. И пожалел об этом, ибо увидел, что Йере и Шайама пожирает пламя. Корабельщик вслепую покинул судно, рухнув в море. Но не спасся. Злобный красный огонь, охвативший его, горел и в воде, куда погрузился Шайам. Кормчий превратился в обугленный скелет, по-прежнему держась за свои почерневшие рукояти.

Почему мы еще живы?

Кейда видел, как алое пламя покидает обугленные останки Йере и бежит по палубе, доски едва поднимались над морем. Дерево трещало и с поразительной быстротой обращалось в золу, тут же уносимую ветром от хлопающих драконьих крыльев. Но доски под коленями вождя почему-то оказались защищены от колдовского огня. Дев скорчился близ Кейды, простерев одну ладонь и обороняясь от драконьих чар. Пламя, точно раздосадованное, обошло с двух сторон их островок, воссоединилось позади и взметнулось по изгибу ахтерштевня, с упоением пожирая старое сухое дерево. Колдовской огонь охватил все, что возвышалось над водой. Пламя перепрыгивало через воду, пожирая дерево, ткань, плоть и кость, плавающие вокруг.

Дракон ревел, оглушая Кейду. Языки пламени поднялись на высоту хребта чудовища. Огонь и сам походил на чудовище, злобное, извивающееся. Чешуи дракона сияли теперь, точно расплавленный металл. Дракон выдохнул еще один клуб огня, специально прицелившись в них двоих. Дев, обороняясь, заслонялся ладонью. Вторая его рука метнулась и собрала пригоршню зачарованного огня сзади, с кормы. И тут же Дев запустил в чудовище полыхающий снаряд, который угодил тому прямо в глаз. Дракон подпрыгнул и захлопал крыльями, раздувая пламя. Корабль отчаянно качался, избавившись от мощного веса. Вода хлынула на горящие палубы. Море по-прежнему не могло погасить гибельный волшебный огонь.

— Идем! — Дев поволок Кейду к борту погружающегося корабля. Вода шлепала вокруг подолов кольчуг и быстро поднималась, охватывая бедра холодом.

— Мы же утонем! — возразил Кейда, оценив расстояние до берега, где их вряд ли ждало какое-то убежище.

— А вот и нет! — заорал Дев. — Или хочешь сгореть дотла?

Палуба уходила из-под ног, вождю только и оставалось, что плыть, держа голову над водой. Деревяшки, несомые клокочущими пенистыми волнами, били по нему. Тела с безвольными руками и ногами натыкались одно на другое среди обломков. Поди разбери, кто жив, кто умер, они то появлялись, то исчезали. Вода была холодна, но раны и царапины, которых он прежде не замечал, жгла огнем. Тяжесть доспехов тянула пловцов вниз. Кейде удалось сделать последний отчаянный вдох, прежде чем море сомкнулось над его головой. Дев, однако, не выпустил его руки, их пальцы переплелись. Кейда открыл глаза, пытаясь свободной рукой разомкнуть пальцы чародея. Тот вцепился в руку вождя еще крепче. И вдруг встряхнул ее и нырнул, приблизив к Кейде искаженное гневом лицо. Вождь прекратил вырываться, они вдвоем шли ко дну. Вода стала спокойной, волны здесь не было. Покрытые сажей следы обгорелых и все еще пылающих деревяшек расходились в стороны от места несчастья. Одни тела плавали вокруг догорающего остова корабля, другие медленно погружались, меж тем как море с любопытством трепало безжизненные волосы и одежду. Большая часть погибших застряла среди остатков судна.

Боль в ушах Кейды стала неописуемой. Вода заливалась ему в нос. Заныли глаза. В груди горело. Непроницаемая и пенная поверхность моря отсвечивала перламутром. Заморгав, вождь протер глаза. Здесь, под водой, все расплывалось и загадочно искажалось. Шум наполнял уши, но ничего было не различить и невозможно разобраться, какой из звуков откуда исходит.

Дев продолжал тянуть его за руку, он все еще рвался в сторону берега, пока они не коснулись дна. Оба с мягким шорохом свалились на песчаное дно. Тот был тверд и неподатлив. Кейда вырывался. Впав в отчаяние, он поднялся и вцепился в горловину кольчуги. И вдруг заметил, что не чувствует тяжести брони. Загадочный удар сбил его с ног. Все еще держа руку вождя, маг покачивался на ногах, не высовываясь из воды. Вождь увидел, что тот плотно зажимает ноздри свободной рукой. Кейда выдул из ноздрей воду и последовал дельному примеру. Это несколько облегчило давление в ушах. Вождь скосил глаза на чародея. Тот по-прежнему расплывался и казался странно бледным.

С суровым лицом, требующим повиновения, Дев выпустил руку главаря. Тот наполовину скорчился, не зная, что предпринять. Дев повернулся и пополз, а точнее, поплыл к дальнему берегу. Кейда опять попытался встать, но его снова сбило с ног. На миг он сел на твердый песчаный выступ. Грудь стала полой пещерой боли. Горло невыносимо сдавило. Ужас обездвижил его, как укус каменной рыбы.

Я не могу всплыть к поверхности и не выберусь на берег. Ничего не поделать: мне нужно дышать. Я наглотаюсь воды и погибну. Есть ли разница для Чейзенов, утону ли я или сгорю до пепла в драконьем огне?

Дев возник рядом, лицо его искажала ярость, это было видно даже Кейде с его помутившимся зрением. Он открыл рот для тщетной мольбы. Пальцы колдуна мучительно впились в челюсти вождя и с силой захлопнули их. Волшебник предостерегающе поднял палец перед глазами вождя, затем указал на берег. Несмотря на отчаяние, Кейда все же заметил, что, какое бы скверное удушье он ни испытывал, хуже ему не становилось.

Не все ли равно для Чейзенов, если от обычной смерти в воде меня спасет чародейство?

Дев повернулся и возобновил свое крабье продвижение к берегу. Кейда последовал за ним, отталкиваясь подошвами и коленями, помогая себе свободной рукой. Пальцы, зажимавшие ноздри, могла вот-вот свести судорога от противоборства воде и тяжести кольчуги. Пусть самой этой тяжести он и не ощущал. Челюсти свело от стиснутых зубов. Он нагнул голову и продолжал прорываться туда, где ждало призрачное обещание чистого воздуха.

Морское дно стало круче подниматься, песчаные гребни стояли теперь тесней. Берег должен быть где-то недалеко.

Полагаю, что впрямь имеет смысл двигаться здесь не по-людски, а по-крабьи.

Он взглянул вверх. Сердце на миг застыло при мысли, что воздух уже рядом. Кейда попытался встать и порывисто воздел руку. Увы, поверхность была дальше, чем длина руки. Накатила белая пена, его толкнуло набок, замотало туда-сюда. Он опять рухнул на дно. Пополз на четвереньках. И тут голова пробила поверхность. Он жадно вдохнул чистый солоноватый воздух, но миг спустя волна, обрушившись ему на голову, наполнила открытый рот горькой водой. Он отплевался и снова отдышался, рыгая и кашляя.

— Пошли, — рука Дева схватила его за волосы на затылке и потянула вперед. — Пока он меня не видит.

— А где дракон? — Кейда вытер глаза и попытался бежать по колено в воде. Потерял опору, упал, но Дев поддержал его и не дал опять наглотаться воды. Чародей поднял вождя и слабо шлепнул по бесчувственному лицу:

— Шевелись, будь ты проклят!

Броня Кейды весила впятеро против прежнего после того, как вода осталась позади. И если недавно руки и ноги были бесчувственными, теперь Кейда ощущал, что вода и грубый песок сделали кожу уязвимой. Он ковылял за Девом; тот, качаясь точно пьяница, набравшийся варварского зелья, спешил, как мог, по песку. Кое-как добравшись до тени кокосовых пальм, волшебник рухнул. Грудь его вздымалась, дыхание звучало хрипло. Кейда потер ноющие глаза. Волосы и борода сделались липкими. Поглядев на море, он увидел, что «Кусачий Краб» и «Прозрачная Акула» отчаянно спешат прочь от острова. Дракон кружил в стороне.

— Им от него не оторваться, — с горестью в голосе произнес Кейда.

— А им отрываться и не нужно. — Дев с усилием встал на четвереньки. — Он сейчас вернется.

— Смотри! — вождь указал на людей, выплывающих на берег среди обломков «Туманного Голубя». — Надо всех собрать, пока не напали дикари.

— Здесь нет дикарей, — слова Дева приглушили руки, которыми он вытирал лицо. — И никогда не было. Дракон создал наваждение. Он хотел, чтобы мы явились посмотреть, что тут случилось.

— Неужели они такое могут? — поразился вождь.

— Не знаю, что может этот, — содрогаясь, Дев на миг умолк. — Зато я знаю, чего он хочет. Он хочет убить меня. Он понял, что я прибыл на этом корабле. Понял, что корабли Чейзенов преследуют дикарей. И показал кораблю деревню Чейзенов, подвергшуюся нападению дикарей. Ох! — он распахнул рот от боли. И стал, как безумный, рвать завязки на кольчуге.

— Ты что делаешь? — в тревоге спросил Кейда.

— Дракон, — произнес Дев, стиснув челюсти и избавляясь от доспехов. — Он летит обратно.

Темное пятно заслонило солнце. Кейда увидел, как недобрая тень поползла по песку.

— Беги! — Дев отбросил кольчугу как можно дальше. Металл тут же вспыхнул, пластины поверх колец зашевелились и выгнулись, сами кольца превратились в жалкие капли.

Крылья дракона оглушающе громыхали над головой, и Кейда взял ноги в руки. Пальмовые заросли взорвались пламенем. Дракон развернулся над ними, прошелся огненным дыханием по песку, спалив все, что осталось от брони чародея. Чудовище возбужденно каркало, затем приземлилось с глухим стуком, содрогнувшим пляж. Втиснув могучую голову прямо в пламя, оно принялось рвать горящие деревья своими жуткими когтями. Чародей с вождем присели в зарослях тандры. Кейда увидел, что некоторые из людей, которых вынесло на берег, в ужасе лежат на песке, осторожно приподнимая головы. Один из них рванул, надеясь на сомнительную безопасность под деревьями. Дракон и ухом не повел в его сторону, поглощенный уничтожением догорающих кокосовых пальм. Новые моряки отважились спасаться бегством.

Они же не поверят, что я выбрался на берег в этих доспехах.

Кейда отбросил шлем и начал решительно освобождаться от кольчуги.

— Мне надо убраться от него подальше! — взволнованно произнес Дев, дрожа как в лихорадке.

— Нам всем надо убираться. Смотри, и здесь горит! — Кейда с тревогой увидел, как задымилась сухая шелуха стручков тандры. В одном месте вспыхнул пучок белых волоконец. Кейда замолотил по нему кольчугой, пока не потушил, не дав загореться маслянистым черным семенам.

— Я знаю, что его колдовство созвучно моему, — с трудом выговорил Дев. — Именно поэтому он собирается меня найти.

— Что-то эта тварь неуместно умна! — Кейда поглядел на дракона, стоящего посреди почерневших пеньков. Тот поднял голову и обозревал деревья и кусты вдоль пляжа. — Но ты говорил, дракон выполняет волю какого-то волшебника. Где же волшебник?

— Понятия не имею, — недовольно буркнул Дев. — Я только и знаю, что эта мразь желает моей смерти.

Дракон сделал по берегу несколько шагов и подпалил задушенное лианой дерево иглоплода.

А мог бы я сбежать со всеми прочими, кто выплыл, пока дракон ловит колдуна? Но ведь этот колдун спас мне жизнь, и честь обязывает меня попытаться спасти его варварскую, оскверненную магией шкуру. Вдобавок колдунья не больно-то пожелает предлагать нам помощь, если поймет, что я бросил его на растерзание дракону.

— Как ты думаешь, что для него важней: ты или камушки? — спросил вдруг Кейда. — А что, если нам удастся сбежать, скормив ему самоцветы?

— Они все на дне пролива вместе с «Туманным Голубем», — Дев с гнетущим чувством глядел, как дракон изучает им же сотворенное пламя, пробуя воздух языком.

— Нет, — с нарастающей решимостью возразил вождь. — Смотри.

Несколько человек из спасшихся подхватывали ящики или лари, очутившиеся среди обломков на берегу, прежде чем поспешить к лесу.

— Огонь идет сюда, — Дев стал пятиться из зарослей тандры. Кейда остался на месте, несмотря на то что к нему подползало пламя.

— Ты мог бы как-нибудь отвлечь его, пока я попытаюсь добраться до камушков? Тогда нам бы удалось хотя бы выиграть время для бегства. Как далеко нам надо уйти, чтобы он потерял твой след?

— Понятия не имею, — фыркнул Дев. — От него не скроешься…

Кейда залепил колдуну звонкую пощечину.

— Ты целое скопище пороков, но трусом никогда не был. А ну прекрати! — Он поймал плечо Дева, уклонившись от кулака волшебника, оберегая лицо. — Как его можно отвлечь?

Дев потер пылающую щеку.

— Можно посмотреть, что он сделает с твоей броней, если я ее расплавлю, — без особой убежденности пробормотал он. — Брось ее сюда.

— Опережай его лишь на шаг, — вождь держал плечо колдуна, пытаясь подбодрить. — Я скоро вернусь.

Дев двинулся прочь и пропал за деревьями. Его босые ноги оставляли в сухой лиственной подстилке опаленные тлеющие следы. Кейда подхватил мечи и побежал вдоль берега. И на бегу осматривал деревья, выискивая своих матросов.

— Мой господин, — гребец с пепельным лицом выглянул из-за иглоплода. И тут же, содрогнувшись, нырнул обратно: огненный шар разорвался в лесу позади Кейды.

Вождь немедля бросился под сень дерева.

— У тебя самоцветы есть? — спросил он. — Подобрал сколько-нибудь?

— Нет, мой господин — уныло пролепетал гребец.

Кейда огляделся. Столб огня взвился в небо. Дракон прыгнул в воздух, облетая пламя по кругу, замолотил по нему хвостом. Слишком близко. Кейда лбом чувствовал жар.

— Вперед! — Он обнажил меч и стал прорубать тропу сквозь спутанный подлесок. — Чейзены! — завопил он. — Ко мне! Нам нужны самоцветы, чтобы наполнить пасть этой твари, или она нас всех сожрет!

По обе стороны зарослей появились два перепуганных стрелка. Ни у одного из них не было лука или стрел, но один стискивал дрожащими руками ларчик. Кейда поспешил к нему и схватил ящичек. Сердце его упало: ларец оказался целительским.

— Неплохо, — одобрил он. — Побереги его. Но сейчас нужны самоцветы.

— Мой господин, — появился еще один гребец. Он держал один из ларцов с драгоценностями, столь неохотно выданный из сокровищницы Дэйшей.

— Молодец! — Кейда вздохнул с глубоким облегчением. — Еще есть?

Дальше по берегу возникло движение. Какие-то люди передавали друг другу весть о спасении вождя и о том, что ему срочно нужны драгоценные камни.

— Пошли, — и он повел свой ошеломленный, но сплоченный отряд подальше от дракона.

А сзади дракон неистово ревел на столб пламени. Всякий раз, когда он задувал это малое подобие преисподней, огонь тут же вновь упрямо взлетал к небесам.

Ах, будь они прокляты, эти доспехи! Но как долго сумеет поддерживать этот отвлекающий огонь Дев?

— Наш господин, — горстка потрясенных гребцов явилась из-за песчаного выступа.

— Самоцветы, — гребец передал Кейде второй ларчик.

Вождь принял его и оглядел своих помятых спутников. Странное спокойствие охватило его, когда он облек в слова единственную мысль, которая пришла ему в голову:

— Я погляжу, смогу ли отвлечь дракона. Затем побегу. А вы все немедля перебирайтесь на дальнюю сторону острова. Соберитесь в самой северной точке. Ждите до сумерек и попытайтесь подозвать какого-нибудь рыбака из моря. Огня не разводите, это привлечет чудовище. Я попытаюсь к вам прийти.

— Мой господин, — попытался невнятно возразить парень, прижимавший к себе целительский ларец.

— Дай сюда. — Кейда взял ящик черного дерева, отделанный серебром, и сунул за пазуху затянутой поясом с мечом рубахи. — Идите. Вы должны рассказать дома о случившемся, если я не вернусь. — Он встретил их взгляды, полные ужаса. — Я не могу и не стану просить никого из вас выходить к дракону. Это мой долг вашего повелителя.

И как лучше проверить, впрямь ли я делаю то, что нужно для блага Чейзенов, или воистину обречен умереть от колдовства, которое принес в это владение?

— Прочь! — рявкнул он со всем напором.

Уцелевшие после бедствия медленно попятились. Оглядевшись, чтобы понять, куда идти, они двинулись проворней. Вскоре матросы бежали через лес, незамечая, какой подняли шум.

Кейда подхватил оба ларца с драгоценностями за веревочные ручки. Не то чтобы очень большие, но достаточно тяжелые, чтобы оттягивать руки, меж тем как он не спеша шагал прочь из лесу.

Дракону наконец-то удалось погасить непослушный огонь. Теперь он бурно топал по земле там, где Кейда оставил доспехи. От его яростного рева у Кейды заныла голова. Вождь медленно брел к воде и осматривал обломки, через каждый шаг поглядывая на чудовище. На глаза Кейде попался еще один побитый ларец. Вождь зашлепал к нему по отмели. Движение, уловленное краем глаза, заставило его замереть по колено в воде. Дракон глядел на предводителя, склонив набок тяжелую тупую голову. Слабые струйки дыма выплыли из его ноздрей. Дракон фыркнул, дым исчез.

Кейда выпрямил спину и посмотрел дракону прямо в глаза. Тот вполне осмысленно глядел на вождя, не просто белый огонь пылал в глубине двух рубинов. Кейда стал размахивать взад-вперед на всю длину руки одним из ларцов, с каждым взмахом наращивая дугу. Вложив всю свою силу в последний взмах, он метнул ларец на песок. Глаза дракона следили за полетом ящичка, который с основательным ударом приземлился чуть дальше по берегу.

Вождь стоял, не двигаясь. Дракон опять уставился на него, прежде чем поглядеть через плечо на стену деревьев. Кейда швырнул второй ларец, усилие вызвало у него непреднамеренный стон. Ларчик, приземлившись, раскрылся… Драконья голова развернулась, свет в его глазах вспыхнул ярче. Он сделал шаг вперед, затем опять воззрился на Кейду. И вождь бросил третий ларец, как можно дальше. Тот упал близ первого. Прекрасная работа Дэйшей: упал, не раскрывшись.

Как некстати, что же мне теперь делать? Я ведь не могу подобраться на сколько-нибудь ближе, чтобы их открыть? Проклятие!

Дракон сделал еще несколько шагов вперед. Внимание его раздваивалось меж ларцами, которые упали запертыми, и тем, из которого рассыпались по белому песку яркие цветные камушки. Кейда начал медленно пятиться, стараясь избегать обломков дерева и трупов, чтобы не запнуться. Дракон словно забыл о нем, низко присев и высунув язык, дабы пробежаться им по россыпи самоцветов. Кейда осмелился бросить взгляд через плечо, поворачивая к цепочке деревьев. Еще несколько Чейзенов выбралось из воды и заковыляло по песку. Вождь опять обернулся: нет, дракону до них не было дела, чудовище приближалось к двум неоткрытым ларчикам.

Теперь Кейда оказался на полпути между водой и деревьями. И полностью отбросил осторожность, когда зловещая тварь резким ударом когтя взломала ларчик. Вождь припустил к лесу, но не стал догонять гребцов, а повернул к уничтоженным пожаром зарослям тандры, где покинул Дева. Сердце ухало у него в груди, он пытался вспомнить, какую же дорогу выбрал волшебник. И вдруг, проехавшись ногами по земле, остановился. Ибо увидел черные обугленные следы в сухой листве. Подавив желание выкрикнуть во все горло имя северянина, вождь пустился по следу через спутанные кусты. Рев дракона на берегу смягчился до нежного курлыканья.

Дев далеко не ушел. Кейда наткнулся на него за выступом, там и сям оживленным зеленью. Колдун валялся в тени скалы, крепко сомкнув глаза, обхватив себя руками и бурно дрожа. Кейда рухнул на колени.

— Дев, — нетерпеливо прошептал он и потряс чародея. И тут же отдернул руку. Грубые волоски на предплечье волшебника скользнули в пыль из-под обожженных пальцев. Из-за жара колдун делался безволосым.

Позади на пляже дракон взревел с внезапной яростью. Затем послышался оглушительный хлопок крыльев. Вождь поглядел на колдуна. Раздумывать было некогда. Кейда подхватил камень размером с кулак. И, прицелившись, ударил Дева в висок. Волшебник простонал и обмяк. Кейда нырнул, когда чудовище пролетело у него над головой, листва зашелестела от ветра, возбуждаемого крыльями. Когда тень чудовища пропала, Кейда попытался отволочь Дева во впадину за скалой и там бережными пальцами ощупал рану, которую нанес.

Кажется, ты не повредил ему череп. Хорошо. Или повредил? Никто и глазом не моргнет, если ты воротишься без своего неловкого раба, которого тогда можно будет восхвалять как героя за то, что пожертвовал жизнью, служа тебе. Нет, мы повторяемся. Я не убил его тогда, не убью и теперь. Не раньше, чем это окажется единственным способом спастись от дракона. Слишком многим я ему обязан. А он заслужил от нашего владения более достойную смерть, если до нее дойдет. Его кровь может сделать куда больше, чтобы смыть пятно, которое он принес на эти острова.

Кейда в упор глядел на бесчувственного Дева, пока шарил под одеждой и доставал запечатанный воском ящичек. С треском открыв туго пригнанную крышку, он обнаружил, что пестрый порошок внутри еще почти сух. С силой раздвинув челюсти волшебника, Кейда положил щепоть хрустящей смеси тому на язык. И опять рухнул, ибо дракон снова пролетел над ними.

Возвращается к берегу. Значит, нам в другую сторону.

Заставив себя выпрямиться, Кейда поволок Дева за плечи, проламывая дорогу в подлеске, прочь, прочь от этого страшного пляжа.

Глава 15

Сидя в кресле с высокой спинкой, затянутом в тонкой работы вышитый чехол, Велиндре позволила себе на миг насладиться светом солнца, льющимся сквозь окно с распахнутыми ставнями. Затем открыла свежий календарь, лежавший на коленях поверх лавандового платья, и пометила двадцать девятый день Послевесня. Осторожно положила перо на восьмигранный стол рядом с собой и подула на чернила, чтобы высохли, после чего закрыла книжку. И поджала тонкие губы так, что они почти исчезли. Уже тридцать дней она здесь, а к решению не приблизилась.

Она выглянула на мощеную площадь за окном, на разбитый на ней садик, на бьющий посередине фонтан. Подметальщик неспешно занимался своим делом: смахивая пыль с плит, одновременно напуская на себя неприступный вид, чтобы нищий сброд не совался на площадь. Няня, одетая в желтое, вывела стайку возбужденных детишек из пристойного на вид дома с белеными стенами и порыжелой черепичной крышей. Пока малыши мчались к саду, в границах которого ждала свобода, некий безымянный юнец с ручной тележкой остановился, чтобы поговорить с няней. Бросив взгляд на завешенные окна, няня что-то вложила ему в руку, прежде чем поспешить за своими подопечными. Одна из двух маленьких девочек в чем-то обвиняла бойкого мальчонку, подбоченясь, меж тем как он раскачивался на зеленых крашеных перилах. Велиндре, утратив любопытство к жизни площади, поглядела на стремительно плывущие облака в чистом голубом небе. Достаточно мало мощи, чтобы возник соблазн. Релшаз слишком далеко на юге, чтобы найти ту высокую ленту воздуха, которую она накинула на озеро Азазира, и слишком далеко на севере, чтобы добраться до противостоящей, пересекающей небо над Хадрумале.

Пока что ничто не тронуто бурями, несущимися с залива, чтобы разразиться над Лескаром и Каладрией, меж тем как с широких равнин уходит летняя жара. Она ощущала далеко за горизонтом широкую дугу земли Торемала, где горы препятствуют продвижению буйных ветров с открытого океана.

Мощи довольно мало, не хватает, чтобы поискать подпитки. Капли пота стекали между лопатками и между грудей, несмотря на то, что здесь отнюдь не жарко. С новообретенными умениями она вполне могла бы еще раз призвать дракона, даже полагаясь хотя бы на эти рассеянные ветерки в мирных небесах. И тут же поправила себя: другого дракона. Первый погиб в схватке с детищем Азазира. Тот, как и его противник, был не настоящим драконом, а лишь подобием, сооруженным силой волшебства не очень надолго. И все же, то было создание, способное ликовать, паря в стихии, которая завораживала и саму волшебницу. Создание, осужденное угаснуть, едва ли успев понять, что оно такое и где находится. Если только не бросить его немедленно в жестокий бой, насмерть против столь же несвободного порождения другого колдуна.

Пот выступил на лбу. Велиндре внезапно почувствовала тошноту. Осторожно встав, она подошла к буфету и налила себе вина. И стояла неподвижно с рюмкой в руке. Но тут стук в дверь всполошил ее, и она разлила вино по искусно вышитой льняной скатерке, покрывавшей блестящее дерево.

— У тебя гость, милочка, — дружелюбная вдова, сдававшая ей эти две уютных комнатки, так и просияла, отворив дверь. — А ты говорила, у тебя нет знакомых в Релшазе, — упрекнула она.

— Нет, — резко отрезала Велиндре и передвинулась, чтобы загородить пролитое вино.

— Милочка, а она говорит, что твоя подруга, — улыбка вдовы дрогнула, и хозяйка поправила игривое кружево, свисавшее с черепахового гребня, поддерживавшего сложную прическу. — Говорит, она госпожа Эстерлин. Провести ее сюда?

— Нет надобности, — кто-то непринужденно рассмеялся в прихожей. — Велиндре, моя дорогая, неудивительно, что ты так стройна, если каждый день взбираешься по этим лестницам.

Внушительная на вид особа в изящном наряде нефритового шелка возникла в дверях, обмахиваясь собранным на серебряный костяк веером зеленых перьев. Вдова чуть посторонилась, давая гостье возможность проплыть мимо себя.

— Не стану вам мешать.

— Спасибо, — Велиндре уделила хозяйке дома короткий кивок. Вдова закрыла дверь с силой, свидетельствовавшей о ее негодовании.

Посетительница выразительно поморщилась, положив легкий шерстяной сверток и веер на старомодный столик атласного дерева.

— Не думаю, что она принесет нам медовые лепешки.

— Да уж вряд ли. — Велиндре сложила руки. — Какое неожиданное удовольствие видеть тебя, Мелита.

— Неожиданное, что правда, то правда. — Теперь гостья рассмеялась не без жесткости, чувствуя себя уверенно за закрытой дверью. Проницательные серые глаза не упустили ничего в комнате, задержавшись на столе у нарядного изразцового камина. На столе ровными стопками стояли двадцать или более переплетенных в кожу книг. Толстая пачка дорогой тростниковой бумаги с заметками лежала между ними строго посередине. — Меня поразило, когда я узнала, что ты уже столько времени в городе и не наведалась ко мне. — Она посмотрела на Велиндре с ожиданием на пухлом лице.

— Тебе любопытно, что я читаю? — Велиндре прошла через комнату широким шагом и подхватила книгу с самого верха стопки. — Лосенна. «История Южного Торемала». И вот, — она подняла следующий том. — Ден Джаромире. «О животных и птицах Мыса Ветров».

— Ты проплыла вдоль всех тормалинских берегов, — с пониманием кивнула Мелита. — Правда, больше всего меня занимает, почему мой книгопродавец упомянул, что ты покупаешь все, что он может найти о природе драконов.

Велиндре бережно вернула книги на место.

— Едва ли я обязана давать тебе объяснения, как ученица. Впрочем, — продолжила она, не дав гостье заговорить, как та порывалась, — сама знаешь, я была ученицей Отрика. Неудивительно, что я в чтении следую его пути.

— Ничуть. Я прекрасно помню, что ты делала это десять лет назад. А то и раньше. Он мне рассказывал. — Мелита пересекла помещение, прошелестев обшитыми кружевом нижними юбками, и уселась в кресло, парное к тому, которое освободила Велиндре. — В свое время мы были друг с другом откровенны, — продолжала она со слабой насмешкой. — И не столько то, что ты читаешь, сколько то, где ты это читаешь, не дает мне покоя. Для меня полная неожиданность встретить тебя не на Хадрумале.

— Можно многому научиться, покинув берега нашего острова, — ровным голосом ответила Велиндре. — Отрик научил меня этому.

— Жаль, что Отрик не научил тебя, как налить прекрасное вино в рюмку, не расплескав его. — Мелита откинулась на спинку кресла, глядя на испачканную скатерть. Солнечный свет выхватил серебро из ее каштановых волос. — А он научил тебя, как возвыситься над обманутыми надеждами?

Велиндре холодно улыбнулась:

— Можешь уверить Владычицу Потоков Троанну или Верховного Чародея Планира, или кому ты там еще докладываешь, что я не сижу здесь, рыдая над разбитыми мечтами.

— Как я себе представляла, возвышение Рафрида может все еще быть чувствительным вопросом, — Мелита беспечно махнула рукой, унизанной перстнями. — Ты меня неверно поняла. Я здесь не по чьему-нибудь заданию. О, если Планиру любопытно то, что творится в этом муравейнике, я сую нос туда-сюда, если мне угодно что-то выяснить, но от меня это редко требуется. У меня множество дел, и куда более увлекательных, чем читать негодные списки тех книг, которые я нашла занудными еще в прежние годы на Хадрумале. Поэтому мне странно видеть, что ты их читаешь.

Велиндре почувствовала, что тошнота возвращается.

— И то, чем я занята, имеет отношение к волшебству? — спросила она.

— Релшаз мало озабочен волшебством, если вообще озабочен, — прыснула Мелита. — А страсти вокруг занятия городских должностей кипят так, что куда там чародеям Хадрумале с их желанием войти в Совет.

— Я и не сомневалась, — отстраненно произнесла Велиндре.

— Я пришла понять, предлагал ли тебе Отрик или кто-нибудь еще рассмотреть возможности для женщины твоего ума и одаренности за пределами Хадрумале. — Мелита выглянула в окно на безмятежную площадь. — Я больше половины жизни провела здесь. Составила состояние, утолила свои желания, как сочла уместным, вырастила четверых здоровых и счастливых детей, теперь они покинули меня и ведут такую жизнь, какую предпочли, волшебнорожденные они или нет.

— Не думаю, что я гожусь обхаживать продажных городских советников, чтобы заключать выгодные договора и зарабатывать здесь и там. — Велиндре расправила платье, возвращаясь к своему месту.

— Я тоже такого о тебе не думаю, — Мелита оперла подбородок на руку, изучая Велиндре. — Я думаю, ты намеревалась вернуться на Хадрумале с каким-нибудь ошеломляющим открытием, основанным на самых безумных идеях Отрика, чтобы заставить Планира и остальных пожалеть, что не возвысили тебя до Владычицы Облаков. Мне кажется, ты наткнулась на что-то совершенно неожиданное. И явно от кого-то скрываешься. Или от всех? Как ты полагаешь, почему я затратила столько сил, чтобы посетить тебя? Я не могла связаться с тобой ни через какие чары, а, пусть я не играю в хадрумальские игры, можешь быть уверена, никто не сравнится со мной в ясновидении.

Велиндре не удержалась от взгляда на запертую дверь спальни, где зеркало было окутано тяжелой шалью, а кувшин и таз стояли насухо вытертыми.

— Ты неважно выглядишь, Велиндре, — продолжала Мелита после нескольких минут напряженного молчания. — Ты всегда была худой, но теперь выглядишь просто осунувшейся, а это нелестно для женщины, миновавшей цветение молодости.

Велиндре опять ничего не сказала. Мелита встала и порылась в сетчатом кошельке, висевшем на плетеном поясе отлично скроенного платья.

— Загляни ко мне, если почувствуешь настроение поговорить. Я скажу слугам, что для тебя я всегда дома. — Она положила рядом с собой на столик сложенный и запечатанный кусок неровной бумаги. — Не хочешь разговаривать, просто приходи пообедать. — Она подобрала сверток и веер и блаженно поплыла к двери. — Я дам тебе совет, который не повредит. Я частенько говорила моим детям, что, если разобьешь коленку, старайся ее не трогать. Тронешь — дольше будет заживать. Это касается и уязвленной гордости.

— Если я поговорю с тобой… — заставила себя произнести Велиндре, — ты сохранишь это в тайне?

— Да, — Мелита стояла неподвижно, положив ладонь на ручку двери. — Я сказала тебе: я не играю в хадрумальские игры.

— Мне надо с кем-то поговорить, — начав, Велиндре об этом пожалела. Одновременно она подумала, а сможет ли остановиться. — С волшебнорожденным, кто мог бы просто понять. Или я сойду с ума.

— Нам это ни к чему, моя дорогая, — и Мелита быстро вернулась к креслу.

— Ты когда-нибудь знавала Азазира? — Велиндре воззрилась в окно на чарующее голубое небо.

— Слышала о нем, и только, — осторожно призналась та. — Говорили, он обезумел.

— Гораздо хуже, — Велиндре задрожала и при этом опять начала потеть. — Он ушел за пределы безумия. Он полностью потерялся в своей стихии.

— Такое случается, — голос Мелиты был холоден. — Как я догадываюсь, ты его видела?

Велиндре порывисто кивнула.

— И думаешь, ты могла бы тоже споткнуться на той же кочке? — тихо спросила гостья.

Велиндре вздрогнула и поглядела на нее:

— Нет.

— Хорошо. — Глаза Мелиты кололи, точно стальные. — Ибо уж такое-то я не вправе была бы таить от Хадрумале. А кое-что поменьше… — Она пожала плечами. — Это никого не касается.

Не вполне успокоившись, Велиндре выглянула в окно.

— Азазир умеет призывать драконов. Ты об этом знала?

— И он, и Отрик, — кивнула собеседница. — Именно этим ты и намеревалась поразить Совет?

— У меня имелась подобная мысль, — призналась Велиндре, пробежав дрожащей рукой по туго заплетенным волосам. — У тебя есть какие-то представления о том, как это делается?

Мелита покачала головой:

— Я никогда не была настолько любопытна, чтобы вызвать существо, которое способно откусить мне голову.

— Я узнала, как это сделать, — призналась Велиндре, — и с радостью забыла бы. Но я отправилась добывать знание, чтобы кое-кому помочь. Если я ему не скажу, он, вероятнее всего, погибнет. Но он вполне может накликать свою гибель, и если… — слова застряли у нее в горле. Мелита поднялась и принесла им обеим вина.

— О ком мы говорим?

— О Деве, — Велиндре пригубила питье и почувствовала, что оно ее подкрепляет. — Ты его когда-либо встречала?

— И не раз, — хихикнула гостья. — Вот еще один, рожденный отнюдь не на Хадрумале, несмотря на свое волшебство.

— Он сейчас на самом дальнем юге Архипелага, — Велиндре пропустила еще глоток вина. — Он помогал одному вождю сражаться против каких-то дикарских колдунов, явившихся в минувший год с юга из-за океана. Он думал, они все уже мертвы, но в этом году явился дракон, значит, предположительно остался хотя бы один колдунишка.

— Или недавно прибыл оттуда, откуда приплыли прежние? — Мелита подняла безупречные брови.

— Так или иначе, Дев хотел знать, каким образом ему вызвать своего дракона, — и Велиндре умолкла.

— Чтобы напустить на того, — подсказала Мелита. — Как в старых сказаниях об охотниках у Мыса Ветров?

— Он понятия не имел, о чем просит, — Велиндре осушила рюмку.

— Огонь, пущенный против огня, — Мелита со значением посмотрела на нее.

— В этом случае еще и буквально, — Велиндре даже не смогла улыбнуться удачной шутке. — Что позволило бы ему убить двух зайцев, — продолжала она живо и страстно. Первое: он получит доступ к силе, какую себе и представить не в состоянии; не знаю, хорошо ли ты знакома с Девом, но уж я бы ему такое не доверила. Он легко мог бы соскользнуть на дорожку Азазира. Ибо аура дракона заманчива до невероятия, Мелита. Чего я только не вижу теперь из того, что еще недавно было за пределами волшебных возможностей, и кажется, вот-вот ухвачу что угодно, лишь только зайду чуть дальше. А когда оказывается, что не ухватываю, то говорю себе: не важно, это непременно удастся в следующий раз; мощь, которую теперь ощущаю, чище и отраднее всего, что знала. — Она заговорила медленней. — Любила ли ты когда-нибудь кого-то, кто дарил бы тебе такое счастье, что ты только и желала, что чувствовать на себе его руки, и каждый миг разлуки казался потерянным, пусть даже миновал первый прилив страсти?

— Давным-давно, — сухо произнесла Мелита.

Велиндре поглядела на нее.

— И ты поняла в конце концов, что как бы сладка ни была любовь, но жизнь-то больше, чем упоение кем-то в постели?

— В конце концов, — на щеках Мелиты выступили ямочки, молодость на какой-то миг вдруг вернулась в ее глаза. — А затем решила, что лучше всего совмещать то и другое.

— Вот именно! — Велиндре невольно рассмеялась. — А уж если хотя бы раз такое получишь, то уже не чувствуешь склонности соглашаться когда-нибудь на меньшее.

— Верно, — Мелита испытующе поглядела на нее. — Но какое отношение к драконам имеет твоя жизнь с Отриком или моя с кем-то еще?

Улыбка Велиндре угасла.

— Трудно подумать о чем-то более желанном, чем первозданная дрожь драконьей ауры. Тратишь целые дни, перебирая причины, по которым имеет смысл его вызвать: ради блага чародейства, ради хорошего урока обывателям, ради того, чтобы изгнать дикое чародейство с юга Архипелага.

— А Дев всегда отличался тягой к крепкому хмельному и одурманивающему дыму, — задумчиво припомнила Мелита. — Но ты сказала, что он убьет сразу двух зайцев. Что же он получит, помимо нового опасного увлечения?

— Дракона, — Велиндре прижала к лицу ладони. — Не только волшебную ауру, но и само чудовище. Чистую стихию, Мелита. Вылепленную и связанную волшебством и невинную. Да, она невероятно опасна, и я бы, конечно, не доверила Деву ничего подобного в полное распоряжение, если даже допустить, что он сможет подчинить такое существо своей воле. Но в этом существе нет зла. Оно живет чутьем, и все его чувства и порывы по природе чародейские. У меня вызывает отвращение мысль о вызове из небытия подобного создания, чтобы спускать его на кого-то, точно дворового пса, чтобы оно страдало от боли и умерло, даже не зная, почему оно здесь очутилось. Это извращение всего благого и почетного в нашем деле, — горестно призналась она. — Я говорю как глупая ученица с глазами на мокром месте, знаю, мне пора бы стать умней.

— Но ты говоришь, уже есть дракон на юге Архипелага, выполняющий веления неизвестного колдуна? — вернулась Мелита к сути того, что тревожило ее собеседницу.

— Который, вполне вероятно, убьет Дева, если я не покажу ему, как сражаться на равных, — согласилась светлокосая колдунья. — И тогда, конечно, он вызовет еще больше бедствий по всему Архипелагу, убивая невинных алдабрешцев и давая им еще больше поводов ненавидеть, бояться и уничтожать любого волшебнорожденного, какой им встретится.

— Учитывая, что ни один волшебник в здравом уме не станет странствовать по Архипелагу, невозможно сказать, как далеко к северу прокатится эта дикая неукрощенная магия, — развила Мелита мысль Велиндре. — Сколько крови ты желаешь взять на свою совесть? И какие объяснения собираешься дать, почему ты скрыла подобную тайну от Хадрумале? Как я понимаю, Дев никому не рассказал о своем небольшом приключении?

— Не думаю, — вздохнула Велиндре. — Вот этим-то я и занималась: пыталась узнать больше о драконах, чтобы найти другой выход. Пока не нашла.

— Имеются какие-то иные средства убить или прогнать дракона? — Мелита нахмурилась.

Велиндре кивнула:

— Или некий способ найти чародея, который призвал этого дракона, и убить его. Только Саэдрин спасет меня, если Совет что-то об этом узнает.

— Ты говоришь, дракон, вызванный чарами Отрика или Азазира, являет собой воплощение чистой стихии? — Мелита подняла руку, и ее кольцо с изумрудом сверкнуло на солнце. — Я не хочу этого знать, Лучше бы мне не знать. А вдруг и впрямь есть другой выход? Дай минутку подумать.

Велиндре сидела, глядя в окно. Дети на площади внизу беспечно играли, крича и смеясь, в небе протянулись облака. В пяти концах колокола пробили полдень, и эхо затихло вдали.

— Ты говорила, что дракон чистая стихия, вылепленная и связанная волшебством? — спросила Мелита некоторое время спустя. Велиндре кивнула. — Как ты полагаешь, можно развеять такие чары? Или внести чуждую стихию, чтобы противопоставить волшебству внутри создания?

— Не знаю, — Велиндре взглянула на нее, полуоткрыв рот. Потерла лоб тыльной стороной ладони. — Не исключено.

Мелита улыбнулась:

— Не худо, конечно, запереться ото всех, ломая голову над задачей, но недаром говорят: ум хорошо, а два лучше, пусть даже это ум старухи вроде меня.

— Почти невозможно ввергнуть в небытие свое собственное подобие дракона, раз уж оно сотворено, — задумчиво проронила Велиндре. — Не знаю, возможно ли проделать такое с драконом другого волшебника.

— Полагаешь, делу помогло бы, если бы того дракона создал волшебник, настроенный на ту же стихию, что и ты? — спросила Мелита. — Или на ту же, что Дев? Ты говорила, он подумывает пустить встречный огонь?

— Здесь, конечно, есть о чем подумать, — протянула Велиндре. — Но как ввести иную стихию? Она должна быть противоположна? Или возможно решить дело между собой: воздух и огонь как союзники.

— Похоже, это один из вероятных ответов, которые поднимают множество новых и более трудных вопросов, — горестно заметила Мелита. — Как ни неприятно такое говорить, но ты скорее найдешь ответы на Хадрумале, чем в Релшазе. Мастер очага Каллион во многих отношениях напыщенный толстый дурень, но здесь-то он именно тот, кто мог бы дать тебе совет. Или твой отец, хотя нетрудно себе представить, сколько слов он потратит, чтобы сказать тебе, что мол, прежде всего не следовало соваться к Азазиру. — Она улыбнулась в ответ на резкий взгляд Велиндре. — Я ведь была дочерью, как и матерью, моя милая.

Велиндре опять поглядела в окно.

— Я подумала: а не самое ли разумное просто запереть то, что я постигла, в самых дальних тайниках памяти? Кажется, в свое время Совет пришел к выводу, что столь опасное знание должно быть утрачено. Следовало бы смыть его из анналов чародейства к тому времени, когда Азазир достигнет последней цели, к которой, похоже, стремится.

— Утраченное знание имеет неприятную особенность возвращаться, порой весьма некстати, — живо откликнулась Мелита. — И если ты будешь помалкивать, Деву это не поможет, я права?

— Ты права, — вздохнула Велиндре.

— А теперь прости, дорогая, но у меня есть и другие дела, — Мелита встала, подобрав сверток и веер. — Заходи ко мне, если я чем-то еще могу помочь. И вообще заходи. Я ведь не просто сболтнула, что широкий мир предлагает куда больше, нежели темные замки Хадрумале. — Она одарила Велиндре солнечной улыбкой и тут же с шумом вылетела из комнаты и побежала вниз по лестнице.

Внезапно приняв решение, Велиндре поднялась и несколькими поспешными шагами направилась в двери спальни. Сняв с зеркала шаль, она вставила восковую свечу в единственный серебряный подсвечник перед ним и, щелкнув пальцами, зажгла фитиль. Проворно сплела яркий круг переговорных чар и нахмурилась: зеркало оставалось вызывающе пустым. Колдунья задула свечу и проделала обряды снова. Ничуть не лучше.

Складка меж ее светлых бровей углублялась, пока она подходила к умывальнику с мраморным верхом. Убрав керамический, расписанный цветами кувшин, она провела рукой над широким и мелким тазиком. Капли влаги медленно сгустились из воздуха и осели на дно тазика, образовав небольшую лужицу. Ведьма вновь провела рукой над тазиком, вода зелено засветилась. Но, увы, на сияющей поверхности опять не возникло никакого изображения.

Где же Дев? Слишком далеко? В каком-то месте, ей незнакомом? А у Велиндре нет ничего из его вещей, чтобы найти его при помощи волшебства. Или он скрывается, как и она, чтобы она не выдала его своими чарами?

Велиндре поспешно развеяла волшебство. Она отнюдь не желала обречь Дева на мучительную смерть, предусмотренную алдабрешцами для волшебников. И чем больше она об этом думала, тем нелепей ей казалась идея отправиться на юг, где она могла навлечь такую участь и на себя. Но все-таки надо сообщить Деву, что она почти наверняка возвращается на Хадрумале.

Колдунья вернулась в гостиную и взяла календарь, губы ее невольно шевелились, пока она считала, сколько дней прошло с последнего разговора их с Девом. А не прибыл ли в Релшаз тот корабль, который он ей обещал, и не готов ли ее забрать? У алдабрешцев есть свои способы обмениваться вестями и обилие тайнописей и прочих хитрых способов скрыть смысл от непосвященного. Если корабль здесь, то посланец вождя изыщет способ передать Деву сообщение.

Велиндре покинула свое обиталище, и дверь сама с негромким щелчком заперлась, когда ведьма спускалась по лестнице. Велиндре не остановилась, когда отворилась дверь из гостиной вдовы.

— Я выхожу. Меня не будет некоторое время.

Она толкнула наружную дверь и торопливо сошла с крыльца. Она не замедлила шагов, когда, покинув тихую площадь, очутилась на оживленных улицах. Всякий раз, когда она наведывалась в Релшаз, здесь по улицам сновало все больше народу. Она испытывала раздражение. Но эти людные улицы, увы, самый короткий путь в гавань.

Женщины не спеша изучали многообразие тканей, выложенных на прилавки, и лент, вывешенных у дверей лавок. Те, кто куда-то спешил, толкали чародейку, сворачивая, скажем, к портному, окна мастерской которого выходили на улицу этажом выше. Некоторые женщины шли по двое, по трое, сблизив головы и сцепив руки, поглощенные беседой. Другие отдавали приказания служанкам, следовавшим за ними со свертками и корзинами. Выкрики и увещевания крупных и мелких торговцев звучали все громче, взволнованные споры усиливали суматоху.

— Что-нибудь для твоей чудесной нежной кожи, моя госпожа? — Нахальный коробейник выскочил откуда-то, выставив перед собой деревянный поднос, свисающий с шеи на кожаном ремне. — Весна в разгаре, благородная дама. Как бы солнце не испортило такой нежный цвет лица. У меня есть каломель…

Велиндре хотела его обойти, но улица была слишком запружена народом.

— Прочь с дороги, — холодно потребовала она.

Нахал заулыбался еще пуще из-за того, что ей пришлось спим заговорить.

— Какие у тебя роскошные золотые волосы, моя госпожа. Не иначе как северная кровь…

— Может, в моих предках и была северная кровь, мне до этого дела нет, — Велиндре вперила в него суровый взгляд. — Я с Хадрумале и, если ты меня не пропустишь, то заколдую все мази и благовония, какими ты располагаешь.

С отвисшей челюстью коробейник прижался к тележке продавца сластей. Велиндре поспешила дальше, предоставив этим людям ругаться посреди начавшей собираться толпы. Увидев несколько женщин в окружении служанок и детей, остановившихся потолковать и перегородивших дорогу, Велиндре бросила взгляд на оборванца, сжимающего в руках метлу и готового подмести за медяк. Но пожалела об этом, когда тяжелая подвода прогромыхала мимо. Бочки на ней резко стукнулись друг о дружку, ибо кони резко остановились: перед подводой оказался возок, который не спешил повернуть в переулок. Проще было бы растолкать негодующих кумушек, чем ждать, когда проезжая часть станет свободней. Так она мучилась, пока не покинула центр этого процветающего торгового города. Теперь вокруг стало спокойней, склады без окон вздымались по обе стороны узких проулков, возчики останавливали скрипучие телеги и помогали их разгружать или нахлестывали упрямых лошадей, чтобы те тащили груз, то и дело с откровенным любопытством поглядывая на одинокую колдунью.

— Ты чего ищешь, беленькая?

— Потерялась, никак?

— Я тебя подвезу, а потом ты меня, милашка.

— И что такая лапушка, как ты, тут делает?

Велиндре пропускала мимо ушей и искреннюю тревогу, и наглые шуточки. Свернув на поперечную улицу, а затем срезав путь коротким тесным проходом, она выбралась на широкую набережную, отгроханную из светлого камня. Здесь не больно-то можно было встретить релшазцев. Склады охраняли темнокожие парни в сверкающей броне, их лица тонули в густых бородах и лишены были всякого выражения. И на поясе с медными бляхами у каждого больше мечей и кинжалов, чем рук, чтобы их вскинуть. Повсюду наверху распахнуты ставни. Женщины в развевающихся нарядах из ослепительных шелков сидят на узких скамейках под окнами. Потягивают из искрящихся хрустальных кубков да поглядывают вниз на усердных рабов, таскающих полотняные тюки и крепкие бочонки. Смех звенит, перекрывая резкие приказания и упреки, раздающиеся то здесь, то там.

Велиндре глядела на большие гребные суда, крепкие и крутобокие, плавно качающиеся среди мощных волнорезов, протянувшихся далеко в залив. Колдунья издавна знала, что все товары процветающих стран свозят в Релшаз по морю, рекам и дорогам, прорезающим огромный материк. Но совсем другое дело самой увидеть бессчетные и многообразные грузы, ожидающие, когда их развезут по торговым точкам. Никогда прежде во время пребывания в Релшазе ей не доводилось посещать порт. Разве что на глаза ей попадался алдабрешец, отбросивший свои смертельные распри и мелкие стычки с соседями ради возможности обменять товары Архипелага на добро материка. Некоторое беспокойство охватывало при виде вооруженных рабов, несущих окованные железом лари за своими господами, собирающимися вознаградить щедрость какого-нибудь местного купца. И хозяева, и невольники равно щеголяли яркими камнями, оправленными в золото и серебро, камни сияли на шеях и на запястьях, восхваляя выгоды торговли.

Один такой алдабрешец остановился и в открытую уставился на Велиндре с ее золотой косой и белым ненакрашенным лицом. Ее простого покроя лавандовое платье, безусловно, не походило на умышленно вызывающий соблазн одежды разукрашенных жительниц Архипелага. Колдунья, не поведя и бровью, пошла дальше по набережной, рассматривая узкие хищные триремы, пришвартованные дальше, где поднималась стена. Дев говорил о быстрой триреме из владения Чейзен, возможно, Мелита помогла бы осторожно опознать корабль.

Чья-то рука ухватила ее за локоть.

— Не иначе как ты Велиндре, — произнес нежный женский голосок на беглом тормалинском, хотя и с резким чуждым выговором.

Велиндре обнаружила рядом с собой худенькую алдабрешскую девушку вдвое моложе себя, макушкой едва достигающей до плеча колдуньи. На девушке было простенькое платьишко из хлопка, такого же голубого, как зоркие глаза. Прямые черные волосы едва касались плеч, совсем не то что ниспадающие на спины и взлетающие с каждым порывом ветра волосы других женщин на причалах.

— Я видела тебя с вождем Дева, — Велиндре попыталась высвободиться, но девчушка была крепче, чем казалась на вид. Ее костлявые пальцы не поддались.

— Меня зовут Ризала, — она отступила, увлекая чародейку за собой. — Сюда. — И стала подталкивать ее к темному дверному проему.

— Не думаю. — Велиндре уперлась и поймала пролетающий ветерок, чтобы подкрепить сопротивление. И тут же увидела, как в руке малявки появился кинжал-полумесяц. — Да ты мне, никак, угрожаешь? У тебя есть понятие, что я могу с тобой сделать?

— Я хочу тебя защитить, — огрызнулась девчушка. — Или хотя бы попытаться, пока нас обеих не разрубили на кусочки. Только поколдуй немного на этой пристани, и быть кровопролитию. Ты что, ничего не знаешь об Архипелаге?

— Мы не на Архипелаге, — Велиндре все-таки вырвала руку. — Это Релшаз.

— А ты думаешь, релшазцы пренебрегут алдабрешскими самоцветами и твердым деревом, да еще бессчетными изделиями ремесленников островных владений только потому, что какой-нибудь воитель не может сдержаться, видя, что колдовство угрожает нашим кораблям? — язвительно спросила Ризала, оглядываясь кругом. — Пошли. Надо поговорить до того, как ты сядешь на корабль.

Велиндре сощурила глаза:

— Надо поговорить, сажусь ли я вообще на ваш корабль.

Ризала изумленно разинула рот, но, передумав, опять потянула Велиндре к темному проему.

Волшебница отступила и подавила побуждение залить колдовским светом помещение, куда они вошли, а вместо этого спросила:

— Куда ты меня привела?

Ризала вернула кинжал в ножны, висящие близ небольшого кошелька на плетеном поясе из шкуры ящерицы. Пошарила в кожаном мешочке, отыскала огниво и подожгла фитиль плоской чашеобразной лампы. Мягкий золотой свет озарил покрытый скатертью стол с прекрасными кувшином и кубками кованой бронзы алдабрешской работы.

— Прошу тебя, сядь. — девчушка указала на низкий табурет, а сама нырнула во тьму, чтобы запереть входную дверь. — Это склад, он принадлежит союзнику моего господина. Он знал, что здесь никого не будет, и позволил нам воспользоваться помещением.

— Союзнику твоего господина, — Велиндре села, настороженная. — Так ты рабыня Чейзена Кейды?

Неожиданно Ризала бурно расхохоталась:

— Рабыня? Еще чего! Я свободная островитянка, и даже не Чейзен по рождению.

— Но он, тем не менее, твой господин? — Чародейка оглядела помещение без окон, похожее на пещеру. — Ты можешь называть себя свободной, но разница вряд ли существенна.

Ризала налила светло-золотистую жидкость из кувшина.

— Я… Мне нужно поговорить с Девом, прежде чем я взойду к вам на борт. — Велиндре отведала питья из кубка, чтобы скрыть колебания. — Кое-что оказалось сложнее, чем я ожидала. — Она смахнула капельку сладкого вина с уголка рта.

— Ты знаешь, как одолеть дракона? — спросила Ризала.

— Да, — не торопясь ответила волшебница, — но мне нужно узнать больше, прежде чем я соглашусь попробовать или хотя бы поделиться знаниями. Я должна кое-что обсудить с Девом.

— Что именно? — Ризала крепко держала в руках кувшин.

— Это наши колдовские дела, — сдержанно ответила Велиндре. — Я пыталась связаться с Девом, но он то ли не хочет, то ли не в состоянии отозваться на мои чары. — Что-то неприятно всколыхнулось у нее в желудке, она постаралась не обращать внимания. — Не думаю, что ты согласишься, чтобы я занималась необходимым колдовством здесь, поэтому я вернусь в свое жилище и попробую еще раз. Ты можешь подождать. Полагаю, день или чуть больше. Я дам знать, куда мы отсюда отправимся, мы обе, когда получу ответ от Дева. — Она осушила кубок, стараясь избегать взгляда на островитянку. Ризала проворно налила ей доверху, колдунья не успела отказаться.

— Ты даешь слово, что вернешься?

— Все сложнее, чем ты себе представляешь, — Велиндре почувствовала сухость в горле из-за мертвого и пыльного воздуха склада.

Странно, все говорят, что алдабрешские вина слишком слабы, чтобы сразу ударить в голову, зато хорошо утоляют жажду, подумала ведьма.

— Так ты знаешь, как одолеть дракона? — повторила свой вопрос Ризала.

— Я выяснила о драконах много такого, чего Дев почти наверняка не знает, — Велиндре сделала короткую паузу, потом продолжила. — И мне необходимо все это обсудить с Девом, прежде чем мы определим наилучший способ действий.

— А я думала, мы договорились о единственном разумном способе действий, — Девушка поставила свой кубок близ рулона маслянистого шелка и повернула на пальце серебряное с изумрудом кольцо. — Мы должны избавить Чейзенов от дракона.

— Проще сказать, чем сделать, — Велиндре запнулась, ощутив приступ дурноты. — Ты не понимаешь… — Слова застряли у нее в горле, язык стал тяжелым и неуклюжим. Со всех сторон нахлынула тьма, смыкаясь вокруг пламени маленькой лампы. Велиндре уставилась в золотую светящуюся точку, нижняя челюсть обвисла. Она даже не почувствовала, как по немеющему подбородку скатывается слюна, а свалилась с табурета, и тьма поглотила ее. Последнее, что услышала колдунья, это выкрик вероломной Ризалы на алдабрешском. Сущая тарабарщина.

Глава 16

— Идет, — Кейда наблюдал, как огонь сам собой убывает вопреки своей природе. Пламя сузилось. Затем поднялось вдвое выше. Оно приближалось сплошной стеной. Деревья четко обозначились на его фоне: лилла, тандра, железное дерево. Листья и ветви, полыхнув, рассыпались пеплом. Затем и стволы исчезли в алом пламени.

Дев бросил взгляд через плечо, чтобы посмотреть, куда они отступают. Затем его больной взгляд вернулся к беспощадному огню.

— Он хочет моей смерти, — повторил волшебник. — Он поглядел мне в глаза.

Кейда взглянул вверх, ища дракона, носящегося то в ту, то в другую сторону неба, осматривая лес перед огненной стеной:

— Зато пока он пытается убить тебя, он не убивает никого другого. — И пососал царапину на руке от случайного побега колючего ствола. — Нам нужно лишь держаться на шаг впереди него, пока мы не узнаем, как его убить. Мы не можем ни вернуться в одну из усадеб, ни подставить какой-то из кораблей, раз уж само твое присутствие способно навлечь беду. Может, дракон и не чует теперь твоего колдовства, но каким-то образом идет по твоему следу. Семнадцать дней нам удавалось уходить от него. Сколько же еще получится продержаться, раз он принялся сжигать лес, укрывавший нас?

— Мой господин, — какой-то меченосец возник на кромке оврага, прорезающего лес. — Сюда!

Над головой вождя опять прозвучал угрожающий рев дракона, стена пламени ускорила продвижение, обращая лес в уголья у них на глазах. Она с ревом приближалась.

— Бежим! — Кейда поправил мечи на поясе и поспешил к оврагу. Дев мчался за ним след в след.

Меченосец карабкался через камни всевозможных размеров, насыпанные меж земляных стен, опаленных и осыпающихся под упорным натиском сухой поры. Речка, бежавшая среди камней с местных высот, стала теперь цепью мшистых лужиц, ждущих того часа, когда дожди опять позволят потоку бурлить и пениться.

— Сюда, мой господин. — Боец бросил взгляд через плечо. — Там пещера, а вокруг много всякого топлива, которое может запалить проклятая тварь.

Помня, что здесь следует все время глядеть под ноги, Кейда не мог удержаться от взгляда вверх. Стена огня еще быстрее бежала краем расселины, и наиболее крепкие деревья оставались едва опаленными. Вождь вжался в тень под мшистым пологом, над головой разворачивался дракон, глядя вниз. Стена огня выгнулась вокруг зарослей железного дерева. Полукруг сжался, пламя поднялось выше, раскалилось добела. Деревья занялись, это походило на ослепительный взрыв.

Кейда опять сосредоточился на том, как перейти овраг, не сломав лодыжку. Споткнувшись на куске сланца, он схватился за плечо Дева, чтобы не упасть. Рубаха чародея была сухой и горячей на ощупь. Меж тем вождь потел в хлопчатобумажной одежде, пропитанной потом и потяжелевшей.

— Еще лекарства дать? — торопливо прошептал он, встряхивая колдуна.

— Нет, — тот рванулся вперед, сминая остро пахнущие папоротники.

— Скорее сюда, мой господин, — меченосец исчез в темной пещере.

Кейда последовал за ним, через силу улыбаясь.

— Пожалуй, тут тесновато.

— Да, мой господин, — покорно согласился боец. Больше никто из людей, прижавшихся к неровным стенам пещеры, ничего не сказал. Все они казались тенями, лишь глаза их светились, когда они поглядели на Кейду.

— Кто здесь? — вождь помолчал, чтобы отдышаться, слушая, как воины приглушенными голосами называют свои имена. — Где Риду?

— Еще не вернулся, — пробурчал кто-то из самого темного уголка убежища.

Лучше бросить вызов или подождать? Что усугубляет положение?

Он выглянул из пещеры.

— Здесь мы будем… — Остальные слова пропали в реве пламени, охватившем низкие кусты на крутой стороне оврага, языки неистово закачались: это дракон пролетал над ним. Кейда видел, как наверху промелькнуло светло-золотистое брюхо; бешеныйрык вызвал падение комьев земли со стен расселины. Дев стоял неподвижно, с каменным лицом, крепко зажмурив глаза. Вверху раздался рык дракона, на этот раз более отдаленный. Никто не шелохнулся и не проронил ни слова. Все ждали в затхлой тьме и вслушались сперва в один драконий рык, затем в следующий.

Мы словно слушаем, когда же раздастся гром после вспышки молнии в пору дождей. Чтобы определить, насколько близко гроза.

— Здесь все, кроме Риду? — спросил вождь. И кивнул, услыхав нестройный гул, выражающий подтверждение. — У нас есть еда на сегодня? Хоть какая-нибудь? Окрестные деревни предупреждены?

— Пищи сколько угодно, — уверил чей-то бодрый голос.

Второй голос прозвучал не без сомнения:

— Мы велели островитянам прятаться, где и как могут.

— Он не уничтожил ни одной деревни после того, как мы выдали каждому старейшине по мешочку самоцветов, — заметил Кейда.

— И все-таки множество поселян движется к берегу, — буркнул уже знакомый мрачный голос. — И отплывает к другим островам.

Глаза Кейды привыкли к темноте, и он разглядел высокого худого человека, дующего на руки, словно в попытке их охладить.

— Зикре?

Тот оцепенел. Затем настороженно ответил:

— Да, мой господин.

— Если ты ранен, подойди. Сюда, на свет, чтобы я взглянул. Где мой целительский ларец?

Люди в пещере неловко толкались, пропуская Зикре, Кейде передали его ларец.

— Чистая вода есть? — кто-то подтвердил, что есть, Кейда решил: — Тогда давайте все выпьем. Нам стоит оставаться здесь, пока не придет Риду. Отдохните, покуда есть время. Зикре, покажи-ка руки.

Кейда подался к самому краю пещеры. Прочие устроились поудобней, насколько выйдет, воспользовавшись одеялами и узлами, которые они до того покидали в сторону. Зикре приблизился к вождю и робко протянул пальцы.

— Что с тобой случилось? — Кейда увидел, что обе руки распухли и покраснели, по внешнему краю правой бежал свежий ожог, он слезился, в нем скопилась грязь.

— Ветер переменился, — хмыкнул воин. — Я стоял слишком близко к огню.

— Масло зеленявки очистит ожог, а розовый звездоцвет поможет ране зажить и убережет от нагноения. — Кейда встал на колени, чтобы открыть ящик с потускневшими на фоне черного дерева серебряными оковками.

— Пожалуйста, мой господин, — с лишенным выражения лицом Зикре поглядел мимо него в овраг. Как и прочие, он был одет в хлопковую одежду, грязную от сажи и пота.

Мы хотя бы пришли к согласию, что нам ни к чему бремя и шум доспехов, они нас не спасут, если настигнет дракон.

Кейда встал, капая клейкую мазь из синенькой бутылочки на обрывок простой чистой тряпицы.

— Будет больно, — предупредил он, беря руку Зикре, крепко ее удерживая и уверенно протирая. — Но чем скорее это сделать, тем раньше заживет.

Зикре зашипел, сдерживая дыхание.

— Спасибо, мой господин, — процедил он сквозь зубы.

Кейда перевернул кисть раненого и сурово продолжал очищать от грязи.

— Настоящих мозолей гребца здесь нет. Ты недавно на «Туманном Голубе». А раньше что делал?

— Я охотник, мой господин, — натянуто ответил тот. — С западных склонов.

— Здесь, на Ноале? — Кейда поднял на него взгляд, возвращая в ящик бутылочку. — На дальних отрогах этих гор?

Зикре кивнул, подобравшись, чтобы вынести прикосновение мази, которую откупоривал вождь-целитель.

— Когда все это кончится, ты должен показать мне свои леса, — Кейда густо покрыл ожог серой мазью в розовых крапинках. — Поохотимся вместе.

— Если нынешняя охота не кончится тем, что нас загонят, — вырвалось у парня. Он тут же наклонил голову и всмотрелся в рану, сжимая и разжимая кулак. Тихий гул разговоров в глубине пещеры внезапно прекратился.

— До сих пор мы держимся как должно, — спокойно произнес вождь и вернул снадобье на место. — Это более опасное создание, чем любое другое в здешних краях, согласен. И я бы предпочел, чтобы меня преследовал коварный дикий кот, уже убивавший деревенских. Или водяной бык, обезумев, с пеной у рта мчался на меня. И все-таки даже это чудовище просто животное, а мы люди. У каждого из нас голова на плечах, а этот остров второй по величине во владении. Так что у нас еще много лиг леса, есть где прятаться, может, дракон за нами и охотится, но мы не кривозубые свиньи, чтобы в ужасе срываться с утеса, и не пятнистые олени, чтобы просто лечь и умереть от жары и жажды.

— Но почему он на нас охотится? — вырвалось у Зикре.

Кейда удостоверился, что лакированный деревянный ящик с потрескавшейся восковой печатью надежен, прежде чем закрыть целительский ларец.

— Мы все шли на «Туманном Голубе», — осторожно ответил он.

— А почему он напал на «Туманного Голубя»? — спросил кто-то из глубины пещеры. Осмелев, прочие загудели, и тут же их ропот затерялся в череде гротов.

Ты вождь. От тебя ждут ответа. Ты не можешь открыть им правду. Но поступишь ли бесчестно, солгав им?

— Это был корабль, который вел другие, — Кейда отпихнул свой ларец назад и сел на него, как на скамеечку. Вгляделся во тьму и твердо встретил невидимый вызов. — Чудовище могло даже понять, что на борту я. Зикре, в здешних местах водятся лоалы, не так ли?

— Да. — Бывшего охотника вопрос застиг врасплох. — Черные плащи.

— И ты видел, что происходит, когда одна стая решает захватить участок леса, принадлежащий другой? — спросил вождь.

— Не столько видел, сколько слышал, — с расстановкой произнес тот. — И находил крупных самцов из тех, на кого напали, забитых в кровавое месиво и почти сожранных.

— Лоалы склонны сосредотачиваться на убийстве самых сильных своих противников, особенно предводителей, — пояснил Кейда для несведущих. — Думаю, проклятая тварь не глупее лоала.

— Но лоалы не могут осквернять нас колдовством, — пробормотал угрюмый голос в темноте.

— Вы все пережили нападение дикарей с их колдовством в минувший год, — не задержался с ответом Кейда. — Иначе вас бы здесь не было. Я не назову проклятием то, что мы живы, в то время как многие умерли. Не вижу никакого проклятия на Чейзенах, ведь им выпал самый лучший улов жемчуга на памяти живущих. Все мы пережили худшее, чем этот дракон.

— Но что мы будем делать, наш господин? — спросил кто-то в отчаянии. — Неужто просто позволим себя преследовать, пока не сгорят все деревья на этом острове?

— Если мы должны делать это, чтобы отвлекать его и не позволять улететь и пожрать наши дома и семьи, то да, — твердо произнес Кейда. По пещере пронеслось негромкое изумление. — И пока, преследуя нас, он кусает собственный хвост, другие наши корабли и воины истребляют последних захватчиков, — напомнил он грозящей мятежом тьме.

— А когда они убьют того, кто призвал чудовище, чтобы терзало нас?

— Я читал вам последнее сообщение с «Прозрачной Акулы». Остатки врагов рассеялись по голым островкам за Коруи. Скоро мы избавим Чейзенов от этой заразы. Затем, как только узнаем способ варваров убивать драконов, избавимся и от этого проклятия, верно? «Зеленая Черепаха» вернется примерно к началу дождей. А до тех пор нам надо просто держаться на шаг впереди этой твари. — Он улыбнулся. — И ей не так-то легко окажется сжечь эти леса, когда хлынут настоящие ливни, согласны?

Ответ из темноты больше свидетельствовал о чувстве долга, чем об убежденности.

— Воды, мой господин? — Из тьмы вышел воин и предложил Кейде разбитую деревянную чашку, а на Дева бросил взгляд, полный скрытого презрения. Чародей лежал на земле у самого выхода с закрытыми глазами и храпел во сне.

— Спасибо, — Кейда взял чашку и с благодарностью выпил. — Зикре, ты не против нести дозор, пока не явится Риду? Вряд ли ты сможешь спать с таким ожогом. Если всем остальным удастся прикорнуть, мы еще ночью пойдем дальше.

Он сам сомкнул глаза и оперся спиной о выглаженную водой стену. Не то чтобы он крайне устал, просто казалось разумным положить конец опасному разговору.

Можешь держать свое недовольство при себе, Зикре, пока сторожишь. Подумать только, я хотел, чтобы Чейзены научились высказывать мне, что у них на душе. Отец недаром говорил: будь осторожен в желаниях, как бы не сбылись.

Усталость мозга и тела нагрянула неожиданно, изгнав бодрость, которая поддерживала его на ногах с самого рассвета. Как и все эти долгие дни, когда они уходили от дракона.

Где Риду? Принесет ли новости от Итрак? И есть ли у нее новости от Ризалы? Как поступит эта северная колдунья, явившись сюда рано или поздно, когда узнает, что я с ним сделал? Просто исчезнет в дыму и унесет с собой нужное нам знание?

Чья-то рука потрясла Кейду за плечо. Он вздрогнул и пробудился.

Я ведь не собирался спать.

— Что случилось? — спросил он.

— Риду здесь, мой господин, — тихо сообщил Зикре.

— Я выйду к нему. — Кейда пригладил рукой бороду и поглядел на людей, продолжавших спать. — Не нужно никого беспокоить.

Он перешагнул через Дева, не пошевелившегося с тех пор, как его тут положили. Риду ждал в овраге, блаженствуя на ветерке, бежавшем меж земляных стен, как вода в русле. Кейда понял, что самое жаркое время дня миновало, хотя настоящей вечерней прохлады не предвидится до прихода дождей.

— Мой господин, — молодой воин выглядел еще моложе без доспехов. Он держал в руке деревянный ящичек. — «Желтый Змей» явился к месту встречи. Я привез письма.

— Прекрасная новость, — Кейда вздохнул с облегчением и взял ящичек, опустившись на удобный валун. — Сядь. Зикре, будь добр, принеси воды. — Он взломал печать и, откинув крышку, обнаружил несколько запечатанных писем. — Я вижу, моя госпожа принимает все меры предосторожности. — Он оглядел Риду. — Есть ли чужие корабли, которые занесло в воды Чейзенов?

Риду покачал головой, утоляя жажду, он набрызгал немного воды на темную рубаху.

— Нет, мой господин, — тяжело выдохнул он. — Все боятся дракона.

Кейда задумчиво оглядел юношу, прежде чем распечатать послание Итрак и просмотреть его.

— Кажется, на Эзабире все хорошо, — с удовлетворением заметил он.

Не считая того, что мы выгребли из сокровищницы почти все самоцветы, чтобы спасти пальмовые хижины и соллеровые житницы убогих горных деревушек Боала. И мы не скоро возместим такую потерю: ведь ни одна галера не отваживается войти в воды Чейзенов с тех пор, как отбыла домой Джанне Дэйш. Это что, ее проделки? Да разве бы ей потребовалось что-то делать, если дракон летает над нашими морскими путями? Что же, хорошо, что в вестях от Итрак хотя бы больше ничего неприятного нет.

Кейда опять сложил письмо и взял второе. Биение его сердца ускорилось: он узнал почерк Ризалы на обороте. Потянув за шнур вокруг шеи, он вытащил из-под рубахи серебряное кольцо с изумрудом с ключом к тайнописи Шек Кула. Дело одного мгновения найти смысл в этих нескольких старательно выведенных строчках. Он с улыбкой взглянул на Риду, потом крикнул через овраг:

— Зикре, впереди что-то маячит! Ризала, которую я отправил с поручением на север, возвращается. Она отбыла при пересечении лун.

Значит, это знак? Где были звезды и небесные камни, когда в прошлый раз угасающая дуга Большой Луны встречалась с рождающейся дугой Малой?

Он взглянул в синее небо, начинавшее понемногу мутнеть, завешенное пылью, насытившей воздух сухой поры. Потребовало известного усилия нарисовать дуги невидимого ночного неба.

Обе луны оберегают от драконов, предположительно потому, что, как мы теперь знаем, эти твари равно отвергают жемчуга и опалы. Неужели это не известно северной колдунье? Почему? Тогда это вполне может быть добрым знаком. Тем более Большая Луна была в дуге жизни вместе с Вертикальной Птицей, отводящей колдовскую скверну, Малая же Луна плыла в дуге долга вместе с Рогатой Рыбой, еще одним знаком обновления.

Было ли что-то значительное против любой из лун там, где, по утверждениям древних мудрецов, тянется драконий хвост? Против Малой Луны Аметист. Он предостерегает от надменности. И Древо Кантиры, возрождение через огонь в дуге врагов. Случилось так, что оно в дуге жизни. Алмаз в дуге детей близ Жемчуга. А также Сеть, что предлагает нам поддержку теперь и в будущем, против Большой Луны. Благие знаки в двойном противостоянии через весь круг, а Рубин, охраняющий от огня, среди звезд Копья в дуге смерти.

— Круг небесный в час ее отплытия явно должен предвещать, что погибель дракона явится с севера. — Кейда перевел взгляд с Зикре на Риду и обратно с широкой улыбкой, хотя оказалось до странного трудно вызвать воодушевление подобным толкованием. Мысли о том, что он скоро вновь увидит Ризалу, было достаточно, чтобы изгнать из головы прочие соображения.

Вот отчего ты на самом деле улыбаешься.

Кейда вновь поглядел на письмо. Не хотелось обрывать даже такое несущественное соприкосновение с любимой.

Должен ведь быть для нас какой-то способ скрыться от посторонних глаз и найти немного покоя в объятиях друг друга. Я выполняю долг перед Итрак, разве нет?

— Мой господин, — Риду прочистил горло. — Я могу говорить свободно?

— О чем? — Кейда пристально взглянул на него. — То есть да, но сперва мы останемся вдвоем. Зикре! — он бросил суровый взгляд на бывшего охотника.

— Я посторожу там, — худощавый воин пожал плечами и двинулся по оврагу.

Кейда поглядел на Риду:

— Слушаю.

— Я задерживался в деревнях в поисках пищи, как ты велел, — молодой воин так крепко ухватился за рукояти мечей, что побледнели костяшки пальцев. И уставился в землю. — Я слышал разговоры.

— Продолжай, — Кейда заставил себя произнести это спокойно. — Разговоры о чем?

— О драконе, — Риду поднял взгляд. Лицо его выражало тревогу. — О том, почему чудовище преследует нас по холмам. Старейшина каждой деревни спрашивает своего прорицателя и любого странствующего прохожего, нет ли знаков, это объясняющих.

— И что говорят эти умники? — Кейда изобразил на физиономии приветливое любопытство.

Риду прочистил горло и поспешно окинул взглядом вход в пещеру.

— Они спрашивают, всего лишь спрашивают, мой господин… — и он поспешно закончил: — Не охотится ли чудовище за твоим варваром.

Кейда оцепенел, потрясенный.

— Почему?

Кровь затрепетала в его горле. Риду с подозрением глянул в сторону обнаженного северянина.

— Он начал с охоты на дикарей. Они не были волшебниками, но явились вместе с ними, оскверненные их волшбой. Варвары живут в окружении чародейства. Они не придают ему значения.

Кейда позаботился, чтобы его ответ услышал и Зикре:

— Более половины жизни Дев прожил на Архипелаге, — уверенно солгал он, — и никогда прежде дракон его не преследовал. — Он пожалел об этих словах, как только они сорвались с языка.

— Прежде не было дракона, чтобы его преследовать, — возразил Риду.

Неоспоримая истина.

Кейда поджал губы:

— Мне бы потребовался определенный знак, чтобы поверить в такое.

— Дракон никогда не налетает ни на кого из нас, кто ходит на поиски пищи или за письмами, — с возрастающей смелостью заметил Риду. — Будет ли знаком, если мы пошлем Дева одного и посмотрим, не кинется ли на него чудовище?

— Я запомню, — Кейда вдруг обнаружил, что смял в руках письмо Ризалы. — Но не сделаю этого, пока мы не узнаем, какую премудрость привезет с севера «Зеленая Черепаха».

— Множество прорицателей не видит верных знаков, что варварская премудрость нам поможет, — Риду поглядел на него с откровенным сомнением в глазах.

— Поживем — увидим. — Шум в обгорелых деревьях над оврагом побудил вождя поднять голову.

— Зикре, что там?

— Лоалы. — Бывший охотник вернулся в овраг. — Полагаю, здесь может быть знак, мой господин.

Кейда решил пропустить дерзость мимо ушей и стал наблюдать, как черношерстные создания пробираются вдоль края оврага, вереща с явным оттенком неудовольствия, а зола шевелится под их лапами. С такого расстояния, да еще при том, что эти существа выпрямлялись, чтобы лучше разглядеть дорогу, они выглядели до странности по-человечески, выдавала их только раскачивающаяся походка. Стая задержалась на некотором расстоянии по ветру над одной из крупных луж, оставшихся от пересохшей реки. Самый большой лоал с подозрением поглядел туда, где находились три неподвижных человека, и пролаял вызов, выгнув губы и обнажив клыки. Темные глаза были лишены белков, две сияющих точки над удлиненной, в черной шерсти мордой. Лоал спрыгнул в овраг, встал на четвереньки и забил длинным хвостом, нюхая воздух. Он опять пролаял.

— Они всегда такие смелые? — тихо спросил вождь.

— При таком размере им положено быть смелыми, мой господин, — с улыбкой ответил Зикре, напряжение вмиг покинуло его худощавое лицо. — Этот лоал мог бы оторвать тебе руку и оглушить тебя ею.

— Позволим же ему и его семье сегодня вечером попить, — сухо предложил Кейда. — Сходи и поешь. Я подойду мгновение спустя.

Самый крупный лоал настороженно смотрел на двух людей, не спеша удалявшихся в пещеру. Он вновь понюхал воздух, фыркнул и поцарапал морду до странности человеческими руками. Очевидно, решив, что Кейда ничем не угрожает, он обернулся и проверещал что-то, обращаясь к остальным. Те осторожно спустились следом за вожаком. Подрастающие малыши перестали цепляться за мех матерей, шлепнулись наземь и стали лакать из луж. Кейда с удовольствием наблюдал, как первые, кто утолил жажду, начали кидаться друг в друга грязью, меж тем как взрослые принялись шарить под камнями в поисках личинок и червей.

Но вот все замерли и зарявкали в тревоге. Кейда подпрыгнул. Тут же он заметил, что вся стая смотрит на Дева, поднявшегося с неудобного ложа у входа в пещеру. Дев поглядел на стаю без всякого любопытства и подошел к валуну Кейды.

— Значит, ты собираешься бросить меня дракону, если Велиндре не явится с доброй вестью? — спросил он почти с прежней воинственностью.

— А что еще я мог сказать? — прошипел вождь. — Я не позволю, чтоб до этого дошло. Я же перед тобой в долгу, сам знаешь.

— Не уверен, что я против, чтобы он меня настиг, — Дев повесил голову, его руки свободно болтались между коленями. — Уж так-то, как теперь, я и жить не захочу.

— Прежде тебе удавалось уходить, — осторожно начал говорить вождь.

— В прошлый раз, когда ты дал мне полщепотки этого мерзкого порошка в вине, моя волшебная сила заглохла эдак на сутки, — раздраженно прошипел Дев. — Словно меня одурманило. Все равно как ты бы отрезал мне яйца и сделал меня настоящим кастратом.

— Зато благодаря снадобью ты жив, — решительно возразил вождь.

— Начинаю думать, что предпочел бы умереть, — гордо пробормотал Дев. — Ты ведь и понятия не имеешь, каково это.

Я и понятия не имел, что отсутствие колдовских способностей сделает тебя уязвимым и жалким.

— Нет, — с невольной жалостью проговорил Кейда. — Мне и теперь жаль, хотя я бы снова…

— Значит, дракон не попал в твою умелую западню? — Лицо колдуна исказила горечь.

— Я хотел спасти тебе жизнь. Я не знал, что эта дрянь все равно способна за тобой следовать. Но, во всяком случае, у нее теперь лишь смутное понятие о том, где ты. — Кейда развернул письмо Ризалы. — Надо просто принимать это снадобье, пока сюда не попадет Велиндре. Осталось недолго…

— И что тогда? — Дев сел прямо. Ужас не покинул его исхудалого грязного лица. — А что случится, когда дракон почует волшебство Велиндре?

— Не знаю, — Кейда огляделся, дабы удостовериться в отсутствии любопытных лиц у входа в пещеру.

Она, конечно, будет для чудовища еще большим соблазном, чем Дев в столь горестном состоянии.

— И я ничего не смогу сделать, чтобы ее спасти, — Дев уставился на вождя в смущении.

— Ризала сообщает: колдунья знает тайну, которая нам нужна, — Кейда медленно поднял смятую бумагу. — Неужели она себя защитить не сможет?

Неужели она не сможет защитить себя и его? И корабль, на котором они плывут? И всех матросов? Что подумает владение, узнав о том, что дракон уничтожил корабль, на котором приближались, как я всем говорю, паши надежды?

— Мой господин, — у входа в пещеру появился Риду с завернутой в листья лиллы холодной печеной рыбой. — Тебе надо поесть. Вам обоим.

Кейда кивнул и встал.

— Попытайся, Дев, — вполголоса посоветовал он.

— Не вижу большого смысла, — скорбно пробормотал чародей. — Скорее всего, меня опять вырвет.

— Здесь где-то должен расти дави-корень, — Кейда с нарастающей тревогой поглядел на северянина. — Он тебе должен помочь.

Вождь поймал чародея за руку, когда тот споткнулся о камень. Резкий звук ошарашил лоалов. Стая мигом бежала, остались лишь влажные перевернутые камни да эхо пронзительных воплей.

Какого рода знак — их побег? Не знаю, и кажется, что это мне безразлично.

Кейда выпустил руку волшебника, и они потащились во мрак пещеры.

Глава 17

Отрывистая алдабрешская речь была первым и единственным звуком, который услышала Велиндре, придя в сознание. Мало-помалу она заметила, что тьма вокруг не совсем полная. Сквозь закрытые веки пробивался свет. Она лежала на боку. Под ней оказалось что-то мягкое, но никакого покрывала. Велиндре попыталась открыть глаза, но веки ее не послушались: их чем-то залепило. Она попробовала поднять руку и протереть их, движения получились неловкими, скованными. Колдунья перекатилась на спину. Но не чувствовала никого вокруг. Воздух затхлый и душный, гнетет жара.

Кто-то взял ее ладонь и положил на живот.

— Все в порядке, не беспокойся.

Велиндре ощутила у себя на шее чьи-то пальцы, они проверяли, как у нее бьется сердце. Голос она узнала. Та самая девчушка, что ее опоила. Велиндре попыталась увернуться, но тело не слушалось.

— Лежи тихо, — ласково велела девчушка.

Ризала, вот как ее зовут, вспомнилось Велиндре. Все, что вспоминалось, отпрянуло от прикосновения ко лбу прохладной влажной ткани. Колдунья только и могла, что подчиниться и позволить промыть себе глаза. Она лежала в оцепенении, и гнев все нарастал по мере того, как возвращалась память. Она здесь лежит целую бездну времени. То и дело она пыталась пробудиться, мучимая жаждой. Но вода, которую ей давали, ввергала ее в глухую тьму.

— Вот и все, — удовлетворенно заметила Ризала.

Велиндре моргнула, сощурилась, зрение стало отчетливей, и она обнаружила, что лежит в крохотном помещении без окон. Яркий свет, проливавшийся через узкую дверь, падал на деревянные стены и пол. Велиндре постаралась нахмуриться, глядя на стоящую на коленях Ризалу.

— Что ты со мной сделала? — Обвинение прозвучало шепотом. Во рту было сухо и несвеже.

— Извини, — небрежно бросила Ризала. — Мы не могли позволить себе медлить. И еще меньше хотелось встретить твой отказ отплыть с нами. Особенно когда узнали, что ты располагаешь премудростью, как одолеть дракона.

Ризала скользнула рукой под плечи Велиндре, приподнимая лежащую, и поднесла к ее губам деревянную чашку. В недавно бесчувственные руки Велиндре начала возвращаться сила, но недостаточно, чтобы сопротивляться. Недостаточно, чтобы закатить этой сучке пощечину. Она решила не спешить и отпила из чашки. Кисловатый сок изгнал затхлость изо рта, колдунья облизала огрубевшие сухие губы.

— Вы захватили меня в рабство? — она бы на этом вопросе не остановилась, но на нее напал приступ кашля, оставивший жгучую боль в груди.

— Не совсем. — К бессильной ярости волшебницы это, кажется, позабавило девушку. Ризала потянула подушку, чтобы положить под голову Велиндре, и опять села на пятки. — Не беспокойся, снотворное скоро развеется.

Велиндре бросила взгляд на свои стопы, думая, когда же она опять сможет передвигаться. Уж тогда-то она уберется отсюда, как только найдется глоток воздуха, чтобы его задействовать. Она взглянула выше, на голени, и ее поразило, что теперь она одета так же, как ее похитительница. А именно: в свободные шаровары из некрашеного хлопка, доходящие до середины голеней, и в рубаху без рукавов выцветшего красного цвета. Кожа Велиндре смотрелась поразительной бледной по сравнению с густой смуглостью алдабрешки. Мысли колдуньи блуждали. Никогда она не носила ничего красного, даже в детстве. Родители одевали ее в неброские цвета, пока их внимательный взгляд не подскажет природу ее врожденной склонности к той или иной стихии. Она в раздражении решила: ну и пусть. Не иначе как она еще наполовину оглушена. Не важно. Она сбежит от похитителей, где бы ее ни держали, как только окончательно соберется с мыслями и силами. И тут у нее шумно заурчало в желудке.

— Я проголодалась, — произнесла она с тем достоинством, на какое была способна. — Или вы меня еще и голодом решили морить?

Ризала опять улыбнулась с вызывающим у Велиндре ярость озорством.

— Я принесу тебе поесть, — она исчезла за открытой дверью. Велиндре поглядела ей вслед, пытаясь что-то определить по шуму за стеной. Внезапно с полуудивлением и полустрахом она распознала шлепанье воды о корабельную обшивку, скрип канатов и удары весел. Дуда наигрывала что-то уверенное и бойкое в узоре света и теней за дверью, и Велиндре отчасти слышала, отчасти ощущала дыхание моря под деревянным полом своего закутка. Какая-то незначительная беседа плыла над досками потолка. Новую дрожь вызвало осознание того, что у нее нет способа понять, что творится. Она свободно владела любым языком: от того, на котором ведут политические споры просвещенные торемальцы, до того, который необходим в беспорядочно собранных архивах косной Солуры, но здесь знание языков принесло мало пользы. Никогда у нее не возникало повода учить какие-либо языки или говоры Алдабреша. Эти неотесанные дикари не написали ничего, что стоило бы прочесть. И не напишут, пока упорствуют в своем суеверном страхе перед волшебством. А их суеверный страх может принести ей смерть, если она не сбежит.

Велиндре поняла, что ее охватило не только беспокойство. Вместе с неприятными мурашками по всему телу к ней возвращалось тепло, ноги оживали. Уперев их в расшитое цветами одеяло, она села, опираясь о стену. И тут же с ужасом осознала другую перемену, куда хуже, чем та, что ее переодели: ей так коротко остригли волосы, что они едва прикрывали затылок. Она пробежала дрожащей ладонью по голове. На глаза выступили невольные слезы.

В дверях снова появилась Ризала с накрытой миской в руках.

— Поплачь, если хочется, — сочувственно предложила она. — Это сильное снотворное. У некоторых из-за него случается нервное расстройство.

— Я вовсе не расстроена. Я сердита, — дрожащим голосом, но зло отрезала колдунья. — Вы остригли мне волосы.

— Это сделала я, — призналась алдабрешка, неожиданно в ее голосе прозвучало больше раскаяния, чем до сих пор. — Я их сохранила. Прости, но так было нужно.

— Почему? — потребовала объяснений Велиндре, неловко вытирая слезы со щек.

— Поешь, только медленно, — опустившись на колени, Ризала вставила миску в руки Велиндре. Удостоверившись, что колдунья достаточно надежно держит посуду, девушка подняла крышку. — Я объясню, что могу.

От миски шло тепло в ладони и обтянутые хлопком бедра Велиндре. От еды поднимался ароматный дух, от которого опять заурчало в животе. В чистой похлебке покачивались набухшие золотистые зерна и ломтики рыбы. Велиндре не спеша взяла длинную серебряную ложку и приступила к еде. Чем скорее она восстановит силы, тем скорее сбежит.

— Прости, что пришлось тебя захватить. — Ризала, удовлетворенная уступчивостью волшебницы, села на сложенное одеяло у двери. — Но сотни жизней зависят от премудрости, которую ты пообещала, и еще очень многое. Мы должны избавиться от этого дракона.

Кушанье в миске оказалось восхитительным. Велиндре все же заставила себя приостановиться.

— Какое все это имеет отношение к стрижке? — холодно спросила она.

Ризала мгновение рассматривала ее непроницаемыми голубыми глазами.

— Знаешь, что случается с теми, кто прибегает к волшебству на Архипелаге?

— Да, — ответила Велиндре, злобно погружая ложку в нежную рыбу и душистое зерно.

— Тогда ты понимаешь, что необходимо выдать тебя за кого-то другого, — ехидство окрасило слова девчушки. — Нам долго плыть, а немало владений в свое время пострадало от варваров. И не один вождь предпочтет убить любого путешественника со светлой кожей и волосами, неспособного дать убедительные объяснения, кто он такой. Если бы ты в открытую поплыла как северянка, это привлекло бы к тебе любопытные взгляды, не говоря уже о подозрениях, а не колдунья ли ты.

— И у вас еще хватает наглости называть нас варварами! — пробормотала Велиндре, возвращаясь к еде. — Так кого я должна представлять на вашем маскараде? Рабыню?

— Да, пока что. Для того чтобы воспользоваться покровительством и защитой Чейзенов, тебе лучше выдавать себя за рабыню. Прости нас, но только так можно кому-либо, настолько явному варвару… — Ризала поправилась: —…Кому-либо родом из непрерывных земель добраться до южных пределов Архипелага.

— Вам требуется моя помощь, но вы одели меня в отрепья и остригли, как осужденного за преступления? — Велиндре с яростью проглотила несколько последних ложек похлебки.

— Это еще не все, — слова Ризалы прозвучали достаточно неловко, чтобы Велиндре подняла глаза. — Рабыня ты или свободная, а все станут на тебя оборачиваться, — откровенно заявила девчушка. — Лучший способ унять любопытство — дать понять, будто ты евнух…

— Что? — Велиндре была вконец ошарашена.

— Выслушай меня, — Ризала подалась вперед, чтобы забрать миску, которая, того и гляди, скатилась бы с колен волшебницы. — Не иначе как благой для нас знак, что твое сложение и цвет лица дают возможность поверить…

— Что я изуродованный мужчина? — Велиндре все еще была слишком изумлена, чтобы сердиться.

— Что ты кастрат, оскопленный в ранней юности, — Ризала вновь закрыла миску и оперлась о стену. — Если мальчика, такого, что едва начал ходить, решили сделать евнухом, его купают в горячей воде, и его мужские семена убавляются день за днем, пока не исчезнут…

— Не желаю ничего об этом знать! — в отвращении вскричала Велиндре.

— Тебе надо знать, чтобы поверили, — настаивала Ризала. — Евнух, или по-нашему — заморин, к которому применили такой способ, сохраняет гладкую кожу, становится, как правило, рослым и, если в нем течет варварская кровь, часто будет светловолос и светлолиц. Никто не усомнится, что ты такой заморин, если будешь носить свободную одежду, — с неловкостью добавила Ризала.

Велиндре, не удержавшись, взглянула на свою скромную грудь, едва выступавшую из складок одежды. Во время неестественного сна на этом корабле она еще больше исхудала.

— Вы решили выдавать меня за одну из ваших диких выдумок, чтобы люди подумали, что я еще более чуждое существо. Это по-своему неглупо. — Она нахмурилась. — Это Дев придумал?

— Дев ничего об этом не знает, — ответила Ризала. — И ему до этого дела нет. А в мою задачу входит довезти тебя до вод Чейзенов неразоблаченной. И это самый лучший способ. Если люди примут тебя за скопца, они куда меньше станут беспокоить тебя, чем в любом другом случае. Заморины с детства, в сущности, редки: далеко не так просто лишить крохотного мальчика возможности отцовства.

— Весьма неудачное выражение, — холодно заметила Велиндре.

Ризала некоторое время изучала ее взглядом, прежде чем ответить.

— Большинство заморинов делаются такими, когда вырастут, и, как правило, не по чужой воле, а по собственному разумению и по какой-то веской причине. В худшем, да, есть владения, где стремятся к прибыли от торговли такими рабами и прибегают к насилию над пленниками и их будущим. Это делается по-разному, но с некоторыми обращаются крайне жестоко. Поэтому заморинам не мешают, скажем, мыться в уединении. Нужно выкинуть какую-нибудь значительную глупость, чтобы тебя разоблачили. Полагаю, ты сможешь этого избежать! — Голос ее прозвучал неожиданно резко.

— Что я должна делать, чтобы сойти за раба? — Колдунья опустила глаза. — Подай, принеси и держи рот на замке! Думаю, это у меня получится. Но раздеть и выдрать меня прилюдно вряд ли возможно, не открыв нашу тайну, — с горьким удовлетворением заключила Велиндре.

— Дев говорил, что ты очень умна. Возможно, но ты невежественна не менее прочих варваров. — Ризала подтянула колени к подбородку и оплела их пальцами. — Как я догадываюсь, ты убеждена, что алдабрешцы живут в покое и неге, а стопы их безжалостно обрушиваются на шеи простертых невольников, которых держат в цепях и насмерть загоняют работой. Так?

— Я видела невольничий рынок в Релшазе, — холодно ответила чародейка. — Каждый несчастный, который туда попадает, вправе ожидать, что на него наденут ножные и ручные кандалы, не говоря уже о биче, если они хотя бы взглянут украдкой куда не надо.

Девчушка пожала плечами:

— Не наше дело, что позволяют себе жители материка с людьми, которым выпала такая участь.

— Ты весьма охотно пользуешься их нравами, — огрызнулась ведьма.

— А что вы на материке делаете с теми, кто достаточно обеднел и отчаялся, чтобы пойти на кражу или насилие, лишь бы как-то прожить? — возразила алдабрешка. — Вы или порете их, или вешаете, или предоставляете им испускать дух в трущобах, точно псам. Но никто не боится подобной судьбы на Архипелаге, раб он или свободный. Вдобавок на что жаловаться рабу, если его господин или госпожа готовы взять на себя бремя вести его к лучшему будущему?

— Неужто не на что жаловаться? — Велиндре воззрилась на собеседницу. — В рабстве?

— Ты совершенно не знакома с жизнью за пределами ваших вод, — резко оборвала ее Ризала. — Будь добра скрывать свое невежество, чтобы не подвести нас обеих. — Она поднялась. — А свои мысли, которых набралась на материке, держи при себе, не то не миновать беды.

Велиндре поглядела на нее. Корабль накренило, на палубе наверху встрепенулись голоса. Торопливо зашлепали по доскам босые ноги. Раздался всплеск. Судно рывком выровнялось, как только якорь вцепился в морское дно. Ликование перекрыло галдеж на главной палубе корабля.

— Тебе также придется выучиться нашему языку. Мы не сможем обходиться тормалинским далеко к югу от здешних вод. — Девушка встала, держась рукой за полурастворенную дверь. — Мы будем избегать людей, насколько удастся, но не стоит, чтобы ты выдавала свое происхождение всякий раз, как раскроешь рот.

— Постараюсь, — съязвила Велиндре.

— Сойдем на берег и посмотрим, как тебе наша жестокость и распущенность, — Ризала улыбнулась с прежней своей раздражающей колдунью игривостью.

— На берег? — Велиндре опешила, но лишь на миг. — Хорошо. — И неуверенно поднялась.

— Как ты себя чувствуешь? — Ризала протянула руки для поддержки.

Велиндре оттолкнула ее.

— Голова малость кружится, — неохотно призналась она. — Свежий воздух не помешает.

Единственным вопросом, вертевшимся у нее в голове, было: куда бежать? В Релшаз или на Хадрумале? В обоих случаях она обеспечит себя средствами связаться с Девом, пока день еще не кончился. И пусть себе мечтает о постижении тайн драконов, пока на коленях не вымолит у нее прощение за то, что втянул в этакую дичь.

Колдунья последовала за Ризалой в узкую дверь и далее, по столь же узкому проходу меж утомленных гребцов на скамьях. Все они оборачивались на Велиндре с откровенным любопытством из тени боковых палуб триремы. Велиндре подняла глаза к ослепительно синей полосе, прорезавшей верхний уровень.

— Сюда, наверх, — девушка указала на широкую крутую лесенку.

Желание соприкоснуться с ветерком было острее любого голода или жажды. Велиндре поднялась по лесенке с той быстротой, на какую была способна, учитывая слабость в коленях и неловкость рук, на них она подтягивалась шаг за шагом. Ризала следовала за ней по пятам.

— Это владение Каасик. Мы находимся на расстоянии хода в пол-оборота Большой Луны от Релшаза.

Велиндре и взглядом не удостоила эту нахалку. Не удостоила она взглядом и бородатых мужиков с Архипелага, скучившихся на кормовом помосте судна. Лучше вернуться в Релшаз, как она теперь подумала, и получить совет и приличную одежду от Мелиты. И Велиндре устремилась к ветерку, игравшему с охристым треугольным флажком, развевающимся над кормовым стояком. Ничего. Она видела, как колышется шелк, слышала его слабый шелест, но не ощущала воздуха, его шевелившего. Велиндре, не веря, поглядела на свои руки. Ветерок пронесся над раскрытыми ладонями. Он овеивал их, но она не могла за него ухватиться. Ее руки, обнаженные до плеч, покрыла гусиная кожа, несмотря на жару. Она схватила Ризалу за плечи и что есть силы затрясла ее.

— Что ты со мной сделала?

Ризала только часто-часто заморгала, когда пальцы колдуньи вцепились в нее, потом поглядела через плечо разъяренной Велиндре на одного из матросов и начала что-то говорить, затем умолкла. И устремила в глаза волшебницы бесстрастный голубой взор:

— Мы сделали то, что требовалось. Мы же не могли допустить, чтобы ты невольно явила свое искусство. И я догадывалась, что ты не задержишься здесь надолго, если окажешься способна покинуть нас.

— Что именно вы сделали? — страх и ярость переполняли голос ведьмы.

Ризала опять поглядела через ее плечо, что-то настойчиво и бегло проговорила по-алдабрешски, затем опять повернула глаза к Велиндре.

— Это особого рода снадобье.

Велиндре так крепко вцепилась в костлявую малышку, что у нее самой заныли руки.

— Как только я хоть как-нибудь опять смогу колдовать, я уйду. И пусть же вам сполна достанется то, что несет с собой этот дракон.

— Ты уже будешь в водах Чейзенов, прежде чем это случится, — сквозь зубы процедила Ризала с искаженным от боли лицом. — Ты сможешь поговорить с Девом. Если он тебя не переубедит, мы не встанем у тебя на дороге.

— Я уйду задолго до этого, — громко объявила Велиндре. Но самоуверенность этой малышки ее не на шутку тревожила.

— Снадобья против колдовской силы у нас на борту хватит на весь путь, — напрямик заявила Ризала. — Если откажешься пить, лишишься чувств до того, как твоя сила к тебе вернется. И тогда я просто волью снадобье тебе в горло, как делала это до сих пор.

Один из матросов позади Велиндре сказал что-то громко и с угрозой. Она бросила взгляд через плечо: он потрясал обнаженным кинжалом. Темное лицо было свирепым и недружелюбным. Двое других матросов держали пальцы на рукоятках кинжалов. Велиндре нехотя выпустила Ризалу.

— Кажется, ты перекрыла все углы на игровой доске.

Смех малышки ошеломил как Велиндре, так и трех матросов.

— Вот не подумала, что у вас на материке играют в камешки!

Велиндре покачала головой:

— Я вспомнила игру, которая называется «Белый ворон».

Ризала с недоумением в глазах поглядела на нее, затем пожала плечами:

— Не важно. У нас еще много времени, чтобы все обсудить. Сойдем на берег. Чем скорее ты хотя бы немного узнаешь нашу жизнь, тем безопасней для нас всех.

Говоря это, Ризала расстегнула свой ремень из кожи ящерицы, и только тут Велиндре заметила, что все это время малышка ходила с двумя кинжалами. Один она сняла вместе с ножнами и протянула Велиндре.

— Значит, ваши евнухи не полностью обаблены, — колдунья нахмурилась, принимая оружие. — А что помешает мне всадить его тебе между лопаток, чуть ты отвернешься?

— Любой, кто увидит меня убитой, мгновение спустя прикончит тебя.

Он что-то сказала трем мужчинам. Те дружно рассмеялись. Передний взмахнул кинжалом в сторону Велиндре и вернул его на место.

Ощутив новый холодок, Велиндре последовала за юной нахалкой на корму, расстегнув на ходу и свой ремень, чтобы надеть ножны на эту полосу простой черной кожи. И увидела длинную лесенку, свисающую в воду. Сзади раздался пронзительный свист, она так и подпрыгнула. Алдабрешский бородач прыснул и указал на парнишку, подводившего веслом к их судну небольшую плоскодонку.

— Он доставит нас на берег, — объяснила Ризала.

Рука Велиндре непроизвольно потянулась к поясу:

— Где мой кошелек?

— В полной сохранности, — невозмутимо отчеканила малышка. — Здесь от него нет никакого проку.

Парнишка поймал нижний конец трапа, и Ризала перебросила ноги через выгиб кормы, а затем быстро полезла вниз. Велиндре последовала за ней с большой осторожностью. Кинжал впивался в бедро и страшно мешал. Ощущение от штанов, в которые ее обрядили, было неестественным и неприятным. А хуже всего действовала неподвижная пустота. Она отрезана от чувства неразрывной связи со стихиями, к которому привыкла сызмальства, и которое для нее прежде само собой разумелось. Это почище, чем ослепнуть или оглохнуть. В горле взыграла тошнота.

Дрожащими ногами она ступила в лодку и села.

— Так что…

Ризала оборвала ее безжалостной улыбкой:

— Потерпи до берега.

Тут Велиндре заметила, что парнишка с веслом наблюдает за ней темными, живыми и блестящими глазами. Поймав и удержав его взгляд, она сосредоточилась на презрении, которое испытывала к этому месту со всеми его обманами. Ее уязвленный дух несколько поднялся, когда юнец отвернулся, подавленный.

На мелководье кишмя кишели какие угодно лодчонки, сновавшие меж берегом и крупными судами, стоящими на якоре там, где поглубже. Велиндре стала искать более или менее знакомое на вид судно среди здешних — длинных быстроходных и основательных толстобрюхих с прямыми парусами, скатанными у рей. Ни одного похожего. Она постаралась не впадать в уныние. И вот, добравшись до уступчатого золотого пляжа, они шагнули в омывающий щиколотки прибой. Ризала обменялась несколькими словами с перевозчиком.

— Что он получает за труды? — Велиндре отчаянно искала возможности отвлечься от осознания того, что земля под ногами равнодушна к ней, меж тем как они обе двинулись по песку.

— Удовлетворение, что оказал услугу быстрой триреме Чейзенов. Старший на корабле не забудет его лицо, если паренек когда-нибудь в будущем станет искать место гребца, дабы отплыть из этих вод. — Ризала загнула палец. — И доказывает, что кого бы Каасик Раи ни допустил на этот торговый пляж, тот надежен и достоин доверия. Если юноша смышлен, он и сам способен вести дела.

— Вести дела? Какие? — удивилась Велиндре. — Ты хочешь, чтобы я училась. Так учи меня, — огрызнулась она.

— Он предлагает свои услуги, — Ризала помедлила, обозревая низкорослые деревца, отделявшие пляж от сухого и пыльного пространства за ним. — И получает дары от путников вроде нас, если судьба к нему благосклонна.

Велиндре насмешливо фыркнула:

— Что ты можешь ему подарить?

— Ты удивишься.

Ризала порылась под выцветшей потрепанной рубахой, достала мягкий кожаный мешочек и вытащила несколько мерцающих жемчужин. Каждая с самыймаленький женский ноготь.

Велиндре заморгала.

— И чего они здесь стоят?

— Смотря, что хочет предложить за них кто-то другой. — Ризала опять убрала свой жемчуг. — Мы не приравниваем любое добро к тому или иному количеству кружочков дрянного металла с чеканкой. Постарайся об этом помнить, — предупредила малышка. — Жизнь на Архипелаге являет собой равновесие между взаимными услугами. Каждый деревенский житель участвует в постройке новой хижины соседа, и за это получает помощь, когда она ему понадобится. Одна женщина присмотрит за детьми другой, пока та ткет для обеих. Рыбаки предлагают крабов за долю с соседского огорода.

— И взаимные обязанности привязывают каждого к своему месту и положению крепче цепей, — еле слышно пробормотала Велиндре.

Земля под ногами была просто сухой грязью. Море плескалось едва ли не в десяти шагах, но вполне могло находиться и на многие лиги вдали. Велиндре ощущала и тепло солнца на коже, и дуновение ветерка, но из ее сознания напрочь ушла та глубокая связь со стихиями, которая окрыляла каждый ее миг, остались одни телесные ощущения, и больше ничего. Она вновь приуныла от беспомощности и отверженности. Борясь с нарастающим побуждением упасть на колени и разрыдаться, решила не давать повода для радости этой нахальной пигалице. Велиндре взглянула вдоль череды кривых деревьев. Отдельные торговцы, которых она бы назвала всего лишь коробейниками, посиживали в тени красноватой листвы.

— Что мы ищем? — напряженно спросила она.

— Того да этого.

Ризала повела ее вдоль берега, разглядывая тарелки и ложки из дешевого металла, выставленные рядом с браслетами и ожерельями из полированных раковин и ящичками из дерева с хитрой резьбой. Чуть дальше виднелись более преуспевающие торговцы, объединенные с соседями сходством внешности или чем-то общим в одежде и убранстве. Серебро и медь были выложены на разостланных на земле коврах. Чаши, кувшины и вазы, простые или обильно украшенные изображениями растений и животных. Некоторые были отделаны цветной эмалью и камнями. Одна семья заняла длинный участок пляжа, соорудив несколько навесов для защиты свертков превосходной ткани от палящего солнца. Некоторые ткани были простым муслином мягких оттенков, на других оттиснуты яркие узоры. На третьих виднелся более прихотливый и мелкий рисунок живыми красками.

— Торговцы Икади, — пробормотала Ризала.

— Откуда ты знаешь? — спросила Велиндре.

— По кинжалам видно, — Ризала коснулась рукояти своего оружия. — У каждого владения свой образец. У нас чейзенские. — Она улыбнулась со сдержанным озорством. — Жители Архипелага не прикидываются никем, как варвары. Каждый видит, откуда другой родом, какого звания и положения.

Седовласый и седобородый глава торгующей тканями семьи сидел на ярком многоцветном ковре, окруженный рулонами красочного шелка. Он был поглощен беседой с пожилой женщиной в свободном красном наряде с веселыми зелеными птичками, вышитыми у подола. Удовлетворенно кивнув, та поспешила к костерку в обширной тени высокого дерева с бородавчатой корой. По ее знаку несколько девочек принялись накладывать в миски поспевшее тушеное мясо. Вторая женщина, явно дочь первой и мать девочек, ловко шлепала пресные лепешки на горячую сковороду. Старик и несколько его сыновей подошли и сели в кружок, а девочки вручили им миски. Отломив от плоского хлебца кусок, чтобы подбирать кушанье, седобородый кивнул, и покупательница, женщина помоложе, раскинула руки, показывая, какой длины отрез ей требуется. Малышки с жадностью глазели на яркий муслин.

— Но вы наверняка пользуетесь монетой, когда на юг прибывают купцы из Релшаза или Каладрии, — Велиндре постаралась, чтобы в ее голос не пробралось отчаяние.

Конечно, найдется кто-то, кому она могла бы заплатить за проезд обратно в безопасные воды, узнать бы только, где эта плутовка спрятала ее кошелек. Нет, нужно только убраться отсюда подальше, чтобы кровь оставил неведомый яд, который дала ей эта коварная дрянь.

Велиндре возбудила в себе гнев, дабы тот поглотил болезненный страх, таившийся теперь в каждой мысли.

Все еще всматриваясь в товар и в торговцев, Ризала рассеянно покачала головой.

— Только вожди, которые торгуют напрямую с Релшазом, берут их за никчемный металл. И могут от него избавиться, покупая рабов. — Она искоса улыбнулась волшебнице, хранившей каменное лицо. — Каасик Раи ни за что не связался бы с варварами.

— А почему? — не удержалась Велиндре, ни с того ни с сего задетая.

— Кое-какие купцы с материка приезжали сюда около года назад, — Ризала провела рукой вдоль долгого изгиба бухты. — Шесть больших галер. Купцы решили, что не станут торговать через Каасика Раи, как велел им обычай. Они явились прямо на торговый пляж и предлагали варварскую монету за все, что ни приглянется. У них не было понятия о честной сделке, они предлагали те же нелепые количества монет за товары совершенно разной цены. И сердились все больше и больше, когда здешние торговцы отвергали их металл. В каждом отказе они видели уловку хитрецов, набивающих цену.

Они проходили мимо торговца, сидевшего меж двух широких и неглубоких ящиков, где стояли в гнездах, выстланных мягкими тряпками, прекрасные изделия из стекла.

Алдабрешка указала на нечто, походившее на длинногорлые бутыли, каждую увенчивал серебряный купол с отверстиями. Одна была прозрачной как хрусталь и покрыта изображениями цветов. Другая — сине-зеленая с вьющимися вокруг белыми нитями.

— Какой разбрызгиватель воды ты сочтешь более ценным?

— Не знаю, — едко заметила Велиндре. — Я не купец.

Она глубоко вздохнула, а в желудке у нее так и заурчало от запаха стряпни на костре. Ризала бегло улыбнулась поглядевшему на них с надеждой купцу, прежде чем покачать головой и двинуться дальше.

— Будь ты из восточных пределов, ты бы предпочла цветной сосуд. Если бы подумывала о торговле с дальним западом, пожелала бы приобрести хрустальный. Знание этого повлияло бы на то, чего потребовал бы купец взамен, равно как и все, что было между вами прежде, любые имеющиеся обязательства или те, каких вы ищете. Как можно сводить дело к произвольному весу нечистого металла?

Ее прервали возбужденные голоса. Все головы на пляже обернулись в сторону юноши, одного из тех, что выполняли поручения торговца тканями. Юноша стоял нога к ноге против другого, тоже полуобнаженного. И вот подручный торговца тканями ударил противника, и его скромная бородка ощетинилась. Тот ответил, и подручный купца покатился назад. А его противник воспользовался преимуществом и кинулся, выкрикивая оскорбления. Подручный купца кое-как встал и крикнул, что о нем думает. Из-за деревьев вышли двое в блестящих кольчугах. Один держал в руке обнаженный меч, ослепительно сверкающий в солнечном свете. Повсюду на берегу возобновились обычные разговоры: все прочие поспешили отвернуться, предоставив юношам самим давать объяснения.

— Люди Каасика Раи поддерживают мир, — Ризала бросила взгляд на Велиндре. — Те купцы с севера скоро это узнали. Они отбыли после того, как получили взбучку, достаточно крепкую, чтобы она соответствовала нанесенному оскорблению. И Каасик Раи счел нужным заклеймить их, и не в последнюю очередь для того, чтобы любой узнал их, если они когда-нибудь вернутся.

— И ралшазцы не вознегодовали? — Велиндре была настолько потрясена, что забыла о своем жалком состоянии. Ризала покачала головой:

— Для них слишком важна торговля с Архипелагом, чтобы вступаться за каких-то невежд, которые навлекли на себя неприятности.

Холодный страх охватил колдунью.

— Значит, до безрассудной колдуньи, встретившей смерть на Архипелаге, никому не было бы дела?

— Ни один волшебник не сглупил бы настолько, чтобы странствовать в этих водах, — и Ризала, взяв Велиндре под локоть, безжалостно поволокла ее в глубь суши. — Как ученый, ты должна это знать.

— Ученый? — Велиндре рывком высвободила руку. — Сперва я стала евнухом, а теперь я еще и ученый?

— Это часто сочетается, — кивнула Ризала. — Если ты ничего не принесешь будущему своим телом, то желаешь оставить потомству что-то, порожденное твоим разумом. Многие из наших величайших философов, математиков и лекарей были евнухами.

— О, — Велиндре не знала, что и сказать. — И какого рода я ученый?

— Лучше всего тебе стать историком, — Ризала улыбнулась. — Чтение по нашей истории, пока мы находимся в плавании, сотворит чудеса в твоем постижении нашего языка. На этот жемчуг я приобрету книги, с которых ты начнешь. Их продавец и есть тот, кого я ищу. — Она указала на белобородого старца, восседавшего на видавшем виды ларе, окованном потускневшей бронзой. Старик беззаботно лупил по дереву босыми пятками и слушал человека помоложе, сидящего на земле, скрестив ноги, и пристально что-то читавшего с белых тростниковых листов. Старец держал на коленях книгу в прочном переплете и передвигал по строчкам узловатым пальцем.

— Он снял список с книги ученого, — Ризала кивнула в сторону того, что моложе. — Когда ученый дослушает его до конца и убедится, что в списке не сделано ошибок, ученый заверит список, и тот можно будет надлежащим образом переплести.

— А как же это оплачивается, если вы не пользуетесь деньгами? — спросила северянка.

— Он предлагает то, что считает достойным. — Ризала говорила, словно о чем-то очевидном. — Что-нибудь равноценное вожделенному учению. Известные ученые, прославленные поэты, а в особенности зоркие провидцы часто находят вождя, который соглашается дать им приют и кормить. Тебе требуется хотя бы напустить на себя что-нибудь такое, чтобы никто не счел странным, с какой это стати Чейзен Кейда желает прослыть твоим покровителем.

Ощущение всесокрушающей пустоты вокруг угрожало одолеть Велиндре. Но она в отчаянии сосредоточилась на непостижимом для нее алдабрешском языке.

— Что он говорит? Что там в книге?

Белобородый мудрец бросил на них слегка раздраженный взгляд. Ризала оттянула Велиндре в сторону.

— Философия, — она чуть помедлила, прислушиваясь, прежде чем тихо продолжить: — Вот круглая лютня. Только одну струну тронули, но прочие откликаются. Таков опыт людских чувств: ты и те, что вокруг. Вот фиговое дерево. Если плод упадет в его тень, побеги не смогут благоденствовать. Если лоал унесет плоды, из того, что он обронит по пути, может вырасти новое дерево, и оно накормит других животных, а не только лоалов. Если деревенские охотники убьют всех лоалов, то, в конце концов, лишатся фиговых деревьев. Другие животные станут голодать. Все наши действия имеют последствия, даже если мы их сразу не видим.

— Кажется, здесь некоторое упрощение, — Велиндре фыркнула. — Как и в твоем оправдании рабства.

Ризала внимательно поглядела на нее:

— Кажется, стоит купить для тебя и книги по философии, а не только по истории.

— А почему бы и нет? — согласилась Велиндре. — Мне надо на чем-то сосредоточиться, иначе я сойду с ума благодаря твоей отраве!

Белобородый ученый опять поглядел на них и нахмурился.

— Тихо, — Ризала отвела колдунью еще дальше. — У нас впереди долгое плавание, и не стоит привлекать к тебе внимание.

— Сколько же нам плыть? — негромко, но нетерпеливо спросила Велиндре.

— Тридцать дней или около того, пока не зарядят дожди, а после, наверное, еще десять дней, если бури нас не слишком задержат, — Ризала поглядела на юг с напряженным от предчувствий лицом. — Я только надеюсь, что мы не слишком опоздаем.

Велиндре не могла бы ничего ответить, даже если бы и нашла что. Слишком грубо ей сдавило горло. Она вжала лицо в ладони, дрожа, сопротивляясь, пытаясь обуздать свой ужас при мысли о столь долгом путешествии и утрате волшебной силы на весь срок.

Глава 18

— Ты бы мог выбрать себе что-нибудь почитать, — Кейда поднял глаза от многажды уточнявшейся звездной карты, над которой и теперь трудился. И взглянул на Дева поверх книг и карт, наваленных на стол в обсерватории. Колдун вперил взгляд в лампу на середине стола, не моргая и не двигаясь, даже когда ветер стал хлестать в окна дождем. Кейда выждал, прислушиваясь, не раздается ли звук шагов на нижних этажах.

Если кто-то поднимется сюда, желая узнать, чем мы занимаемся, то мы скажем, что как раз собирались отойти ко сну. Или, если это случится позднее, я притворюсь, будто меня разбудили.

— Что? — Колдун через силу отвел глаза от пламени.

— Выбери себе что-нибудь почитать, — повторил Кейда. — Чтобы от всего отвлечься.

— От всего! — передразнил его Дев. И взгляд его скользнул обратно к лампе. — Да насрать я на все хотел. Мне охота прочесть только новость, что Велле и твоя почти наложница наконец-то в водах Чейзена! — Он с неудовольствием оторвался от пламени и с укором поглядел на Кейду: — Голуби ничего не принесли от Ризалы? Ты же сегодня получил уйму посланий. Что там говорится?

— Ничего нового, а это, пожалуй, своего рода хорошая новость, — Кейда отодвинул книгу, на раскрытых страницах которой описывались предположительные подробности в расположении малых звезд. Под пальцами вождя вились обрезки бумаги, тонкой, как луковая кожура. — Никаких следов дикарей с тех пор, как начались дожди.

— Так они все, наконец, мертвы или просто прячутся от дождичка? — съехидничал Дев. — Может, дракон их всех слопал? А сам-то он показывался где-нибудь? Или смылся, пока у него огнедыхалка не отсырела? — Колдун потянулся за керамической чашкой и вволю напился. — Или, может, один из твоих меченосцев в кои-то веки пришил дрянного колдунишку, который его вызвал?

— Дракона никто не видел, — Кейда теребил в пальцах одну из тонких бумажек. — Но корабельщик Мезаи написал, что последние два клада самоцветов, которые он припрятал, разграблены.

— Дикарями или драконом? — спросил Дев без особого воодушевления, вновь воззрившись в золотое пламя, заточенное в стекле лампы.

— Трудно сказать, — Кейда отбросил письмецо. — Разве это имеет значение, пока самоцветы насыщают чудовище?

— Как скоро Мезаи приплывет за новыми камушками? — поинтересовался Дев. — У тебя остались запасы самоцветов? А имеется что-нибудь, чтобы бросить этому гаду, если он явится крушить твои башни?

— Да, — сердито рявкнул Кейда, — и нет никаких причин ожидать, что он сюда прилетит. Мы же выждали, пока не пройдет десять суток с тех пор, как он не появлялся в последний раз, верно?

— Полагаю, это может быть как-то связано с началом дождей, с противоположностью огня и воды. — Дев отстранился от стола, и книги с бумагами скользнули по крышке словно от порыва ветра. — Но он ждет нового дуновения моего волшебства, как пить дать. — Колдун глянул в темную облачную ночь, крепко обвив себя руками и ссутулив плечи. — Если только этот гад не учуял след Велле и не отправил ее вместе с «Зеленой Черепахой» на дно морское.

— Не смей и заикаться! — резко оборвал его вождь. — Мы бы обязательно услышали, если бы что-нибудь случилось с кораблем. Вдобавок ты же сам утверждал, что чудовище могло преследовать тебя только из-за твоего сродства с огнем. — Кейда замялся, подбирая слова. — Вполне возможно, что колдунья в безопасности, раз она связана с воздухом.

— Так сколько ждать, пока Велле привезет свою находку, дабы заставить мерзавца пожалеть, что он вообще залетел в эти воды? — злобно пробормотал Дев, облокотившись о подоконник и выглядывая в ночь.

— Надеюсь, что недолго, — жестко усмехнулся Кейда. И вдруг заметил, что его рука сама собой потянулась под столом к карману черных штанов.

Тебе мерещится. Ты не можешь ощущать такой ничтожный клочок бумаги. Что ты собираешься с ним сделать? Сжечь? Хранить на счастье, приникать к нему, дабы поддерживать силы, пока не исполнится обещание? Ризала сообщает, что прибывает сегодня. Сегодняшний день почти прошел. Что могло задержать ее, кроме погоды? Что, если она не прибудет ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра? Вдруг Дев откажется пить снадобье, подавляющее его волшебную силу? Как скоро кто-нибудь застанет его пьяным и поднимет шум? Что мне тогда делать, если самое мягкое из причитающихся наказаний — порт и отсечение правой руки, дабы впредь никому не вздумалось доверить ему свою жизнь?

Кейда молча наблюдал, как волшебник вновь наполняет чашу из синей стеклянной бутылки. Дев пил жадно, отчаянно, несколько бесцветных капель пролилось на его простую побуревшую рубаху, мало отличающуюся от той, которую надел Кейда. Северянин враждебно посмотрел на властителя:

— Не хочешь отведать?

— Нет, — вождь отодвинул карту, в которую вносил изменения, и потянулся за широким латунным звездным кругом. Несколько поворотов звездной сети над основанием, представляющим небеса, показали ему то, что он знал и раньше: положение небесных самоцветов и созвездий в круге ничего не меняет.

Обе луны вместе в дуге врагов. Опал и Жемчуг. Оба они хранят от драконов. Почему? Прав ли Дев, подозревая, что чудовище пристрастно к четырем камням, которые он мне назвал? Камней, которые имеют значение для нечестивых занятий волшебством? Означает ли это, что мне следует остерегаться любого сочетания, включающего Рубин, Сапфир или Изумруд? Но Янтаря в небе нет, а Дев утверждает, что это один из камней, олицетворяющих стихии. Да и как варварские предрассудки могут повлиять на наше осмысление небес? Мы до сих пор не видели дракона. То есть отнюдь не исключается, что я был прав, предполагая, что в эти два дня, когда обе лупы встречаются в небесных пределах, мы защищены лучше, чем в течение всего остального года. Никто из моих людей не последовал бы за мной сюда, если бы я не сумел их в этом убедить. Рыба Парусник тоже в этой дуге, а добрым знамением считается, когда она сопровождает любую из лун. И рыбные косяки явились вместе с дождями метать икру в свете лун и кормить островитян, зверей и птиц. Это определенно доброе знамение: естественный ход вещей неколебим из-за колдовства дракона.

Но где же хоть какое-то предвестие, которое прибавит веры, что мы сможем одолеть чудовище? Обе луны убывают. Если бы мы видели сквозь тучи, Большая Луна показала бы нам лишь золотой краешек, а Малая недавно миновала полнолуние. Успеет ли прибыть Велиндре и дождемся ли мы победы или поражения, прежде чем соединение двух лун утратит силу?

Кейда воззрился на звездный круг и постарался пропустить мимо ушей звяканье бутылки о край чаши Дева.

А что в остальных частях небесного круга? Рубин ушел от соединенных лун на четверть оборота в дугу путешествий. Оберег от огня напротив звезд Крылатого Змея. Означает ли это, что дракон уже покинул нас? Освободились ли мы наконец от его неестественного огня? В последние дни никто его не видел. Что же, узнаем, когда явится Велиндре. Тогда позволим Деву восстановить его волшебную силу и поглядим, не обрушится ли чудовище на нас. Есть ли хоть какая-то надежда на то, что женщина способна поразить дракона?

Властитель заставил себя снова сосредоточиться на камнях, рассыпавшихся по звездной сети.

Аметист прямо против Рубина. Там Зеркальная Птица, она простерла крылья, защищая родных и близких. Вправе ли я верить, что чудесная способность этой птицы отводить волшебство защитит?

Дев снова шлепнулся на табурет. Подался вперед, оперся подбородком о сложенные предплечья. И опять молча уставился на лампу. Кейда потер складки меж бровей, изучая рисунки проколотой и гравированной бронзы.

Если бы дело шло поистине к значительному соединению, Алмаз встал бы в четвертый угол квадрата. Но это не так. Если отступить всего на шаг по кругу, камень вождя в дуге долга показал бы мне, что путь вперед — наступление. Но такое соединение невозможно. Ни один из прочих самоцветов не может быть с Алмазом в этой части неба. Он уловлен в Сеть в дуге брака. А я теперь муж Итрак как по названию, так и во плоти. Мы связаны. Уж не сблизилась ли Сеть, воплощение единства, с Алмазом, одно из лиц которого есть верность, чтобы сообщить мне, что наш союз крайне важен для поддержки владения? Что же это значит для меня и Ризалы, если я желаю ее, как ни одну женщину, которую когда-либо знал?

Он обозрел груды книг, некоторые еще со свежей бумагой и тугой кожей, блестевшие в свете лампы накладной позолотой. А многие куда старей, совсем ветхие. О некоторых даже в дневном свете нельзя точно сказать, были ли они изначально переплетены в синее или черное.

Кейда вздохнул и потянулся за книгой, у которой потемнели края страниц, а кожа поверх дощечек, оберегавшая некогда древнюю мудрость, и вовсе отсутствовала, как и медные застежки.

— Посмотрим, не видел ли чего прапрапрародитель Чейзена Сарила в земном круге в такой же миг небесной пляски. А там и на боковую.

— Что? — Дев вскинул голову, меж тем как брошенные ветром в стекло капли заглушили последние слова вождя. Чародей изобразил полупьяную улыбку. — Хотя бы твои дожди нагрянули, когда положено. Это ведь добрый знак?

— Добрый, — помедлив, согласился вождь. — И никаких обычных ссор к исходу сухой поры.

— А ты не думаешь, что у народа на уме больше, чем ругань из-за огородов или долей в вырубке? — Дев парил на опасной грани между игривостью и презрением.

Тут в тишине, испугав их, хлопнула тяжелая дверь, и пьяный колдун умолк. На лестнице зазвучали шаги и голоса.

— Тасу, — произнес Дев, подбирая чашу и бутылку, чтобы спрятать под столом.

— Ризала! — Кейда встал, ногой отшвырнув табурет. Его рука опять приблизилась к карману на бедре, где он хранил письмо.

Дев сощурил глаза:

— Ты ее ждал.

Кейда не ответил, а пошел отворять дверь.

— Все в порядке, Тасу, — вождь улыбнулся полусонному служителю, кое-как завернувшемуся в одеяло. — Иди спать.

Позади старика появилась Ризала.

— Мы не хотели тебя будить, — извинилась она нежным голосом, — но увидели свет в этой башне, а у нас для нашего господина срочные новости.

— Новости. И книги, как я вижу, — промямлил Тасу. — Позвольте, я оденусь…

— Книги подождут до утра, Тасу, — прервал его вождь.

— Если ты так считаешь, мой господин, — старик, как мог, постарался скрыть зевоту одной рукой, а другой поддерживал ткань у обвислого морщинистого живота.

— Нахожу, — твердо заявил вождь. — Доброй ночи.

— Доброй ночи, мой господин. — Старик с неохотой повернулся и прошел мимо Ризалы и дальше, вниз по лестнице, мимо кого-то, кого Кейда сперва не признал.

Он взглянул на Дева. Тот утвердительно кивнул. И тогда вождь более пристально изучил еще одного ночного гостя. Гостью. Примерно того же возраста, что и они с Девом. Лицо ее утратило свежесть юности, годы и опыт обозначились легкими морщинами у глаз и рта. Они станут глубже в момент смеха или гнева. Как он понял, в них еще нет той неизменности, которая придет лет десять-пятнадцать спустя. Колдунья, которую он видел с помощью чар Дева, безусловно, изменилась. Плавание через весь Архипелаг в сухую пору, в самую жару, сделало белую кожу золотисто-смуглой, а волосы выбелило почти до седины. Высока для варварской женщины, ростом с обычного алдабрешского мужчину, с угловатыми чертами, стриженой головой, в мужской одежде из темно-серого хлопка, выглядела она теперь далеко не по-женски. Явно нездешнее существо. Но карие глаза наведут многих на мысль, что в ней есть немного алдабрешской крови.

— Ты была права, — Кейда улыбнулся Ризале, — кое-кто из челяди сочтет ее заморином без нашей подсказки. И они разнесут новость среди слуг, которые никогда не встречали столь необычного раба.

— Таких рабов жаждут заполучить многие вожди, — ошеломила его женщина, заговорив по-алдабрешски медленно и тщательно, и положила на стол книги, которые принесла. — Что ты намерен делать, если получишь выгодное предложение выдать меня?

Кейда невольно принялся отступать вокруг стола, женщина изучала его с таким же откровенным одобрением, в глазах, с каким и он ее.

— Я отклоню его с благодарностью, — произнес он холодно и четко.

— Ты хорошо выглядишь, — Дев обошел ее и встал сзади. — И до чего тебе к лицу эти штаны, — добавил он, пробежав языком по верхней губе.

Колдунья наградила его ударом кожаной сумки, висевшей через плечо. И положила пальцы на рукоять кинжала у пояса.

— Еще раз забудешься, Дев, лишишься руки. — Она перешла на язык варваров, и прозвучали ее слова скорее вяло, чем сердито. Голос у нее от природы был довольно низкий.

В ее нынешнем положении это весьма кстати. Можно ли счесть благоприятным знамением то, что она способна так убедительно выдавать себя за скопца?

Дев отступил, воздев обе руки в лукавом извинении:

— Ты не вправе корить мужчину, которого ввела в искушение.

— Он говорит, что она хорошо выглядит, — негромко перевела Ризала, подойдя к Кейде. Она тоже избавилась от груза книг, а сумку просто-напросто бросила на пол.

— Знаю. — Вождь заметил, что в ходе странствий она нашла время вправить акульи зубы в серебро и сделать из них ожерелье. Носила она и костяной драконий хвост, и сердце Кейды пропустило удар. — Дев учил меня варварскому языку, пока мы ждали. Впрочем, на мой взгляд, вид у нее усталый, да и у тебя тоже.

На смуглой коже девушки-поэта не проступали такие синие круги под глазами, как у Велиндре, но ее лицо выглядело не менее застиранным, чем старая синяя рубаха.

— Видел бы ты гребцов «Зеленой Черепахи»! — Ризала пыталась обратить все в шутку. — Мы же хотели как можно скорее вернуться.

— Ты неплохо поднаторела в алдабрешском, Велле, — лысый колдун запер дверь и оперся о притолоку.

— И успела порядочно узнать об обычаях и верованиях Архипелага. — Колдунья склонилась к Деву и принюхалась. — В том числе и о множестве причин, по которым здесь презирают тягу к крепким напиткам. Вот уж не ожидала застать тебя в дымину пьяным.

— Скажи спасибо, что я не налакался до бесчувствия, — не замедлил с отпором тот. — Пока ты наслаждалась морской прогулкой, меня тут травили гнусным снадобьем, притупляющим волшебную силу. — И, обвиняя, взметнул руку в сторону Кейды.

— Как будто меня им не травили, — огрызнулась Велиндре. — Но я-то проводила время с большим умом…

— Мы можем объясняться по-варварски между собой, — вмешался вождь. — Но при ком-то постороннем надлежит говорить по-нашему, а тебе со всем возможным старанием. Твой выговор необычен, как, впрочем, и само твое присутствие здесь под видом рожденного на севере заморина.

— Я сказала корабельщику, что она туговата на ухо, — вставила Ризала. — Чтобы объяснить, почему она колеблется в выборе слов, и сгладить прочие недоразумения.

Кейда кивнул:

— Дев может сказать Джевину то же самое.

— Издевкой больше, издевкой меньше, какая разница, — с горечью заметила колдунья.

— Ты сама сюда напросилась, — поддел ее Дев.

— Знала бы я, что это повлечет за собой, — Велиндре повернулась к нему и неожиданно одарила напористой и злобной улыбкой. — По крайней мере, здесь и ты сходишь за бесполого.

Двое чародеев стояли неподвижно, изучая друг друга. Оба осунувшиеся: кости обтянуты кожей, а в глазах странная непостижимая жажда, гложущая изнутри. При взгляде на них Кейда ощутил дрожь, и тогда Ризала вложила в его ладонь свою. Он крепко сжал ее.

— Как ты думаешь, — с вызовом обратился Дев к Велиндре, — не взять ли нам это загадочное средство на Хадрумале? И предлагать ли его тем из глупых сопляков, которые воют и рыдают, проклиная свой волшебный дар? Едва ступят на берег, как принимаются молить кого-нибудь избавить их от колдовских способностей.

Велиндре дала Деву пощечину, застав его врасплох.

— Не смей над этим шутить! — Голос ее охрип от возбуждения. Она с суровым лицом повернулась к вождю: — Зачем ты его спаивал? Если думаешь, будто можешь заставить его повиноваться тебе подобным…

— Он мне этого вовсе не навязывал, — хмуро вступился за вождя Дев. — Неужели ты искренне думаешь, что такое возможно? Это был единственный способ сбить со следа нашего дракошу и не дать ему отгрызть мне голову. — Он рассмеялся не особенно весело и прошел к столу, где начал искать свои чашку и бутылочку. — Я нашел средство отвлекаться лучше всего. Это не белый бренди, но такое питье из запасов лекарств его милости унимает боль лучше, чем занудные сочинения по истории. Хотя твой папаша одобрил бы тебя. Но задачки решаются не с помощью мозгов, не так ли?

— Его не удивило бы твое решение, — ей не удалось выразить презрение.

Кейда нарушил неловкое молчание, тщательно подбирая слова на непривычном для него варварском языке:

— Как только мы избавимся от дракона, вас отправят обратно, и я вознагражу вас, чем смогу. Ты привезла нам премудрость, которая нам нужна?

— Давайте сядем, — Ризала наклонилась, нащупывая под столом табурет.

Кейда неохотно выпустил ее руку.

— Я нашла Азазира, — обратилась Велиндре к Деву. Оба они сидели с дальнего конца стола. — Он много чего рассказал мне о драконах, и я научилась призывать одного, как в свое время Отрик.

Вскоре ее тормалинская речь стала слишком скорой и необычной, чтобы Кейда мог улавливать все, что она говорит.

— Звучит увлекательно, — перебил Дев. — Но как мы найдем стоящего за здешней напастью колдунишку? Пока что не нашли и следа этого засранца.

— Полагаю, он объявится довольно скоро, если я призову дракона, чтобы сразился с его творением, — с неприязнью заявила она. — Нужны мы оба, чтобы положить этому конец, — нехотя продолжала ведьма. — Если дикарский колдун призвал дракона, то это порядком убавило его волшебную силу. Несомненно, потому-то он и скрывается. Но такое положение вещей сохранится лишь до тех пор, пока дракон жив. Разумеется, я тоже обессилю, как и он, если создам противника для его дракона. И от тебя, Дев, потребуется покорить волшебника-дикаря, пока он уязвим, прежде чем дракон погибнет. Как только чудовища не станет, стихия, связанная в нем, вырвется на свободу. И колдун вернет себе свою полную силу.

— Покорить? — резко спросил Кейда. — Нам нужна смерть этого дикарского колдуна.

Велиндре вскользь бросила взгляд на Дева.

— Если мы его захватим, то сможем от него многое узнать.

— Я хочу только, чтобы это зло покинуло мое владение. — Кейда почувствовал, как Ризала снова взяла его руку под столом и крепко ухватилась за нее. — И мне вовсе не нужно, чтобы старое зло сменилось новым. Какое благо принесет Чейзенам, если кто-то призовет нового дракона, чтобы убить прежнего? Как вы удержите новое чудовище в руках и защитите от него мой народ?

— Да, насколько ты смогла бы держать такое создание в повиновении? — задумчиво спросил Дев.

— А ведь тебе по нраву мысль о драконе, которому только свистни, и «Чем могу служить?» — Велиндре невольно развеселилась. — Прости, придется тебя огорчить: эти драконы не настоящие.

— Он был вполне настоящим, чтобы потопить тяжелую трирему и убить большинство людей, находящихся на ней, — в отчаянии напомнил Кейда.

— И мой «Амигал», — добавил Дев, в кои-то веки согласившийся с предводителем.

Велиндре помедлила, прежде чем продолжать.

— Такое создание состоит из вещества, сплавленного с поддерживающей его стихией, но оно не может жить дольше нескольких дней.

— Ничего подобного, — Кейда покачал головой. — Чудовище разбойничает на островах вот уже пять полных оборотов Большой Луны. — Болезненная горечь захлестнула его, лишив дара речи.

После всех испытаний и опасностей, через которые я прошел, сюда явилась волшебница, которая сама не знает, о чем говорит.

— На вид он может казаться одним и тем же, но это не так, — Велиндре вновь обратилась к Деву. — Тот колдун просто призывает такого же, как прежде, когда ему понадобится.

— И не в последнюю очередь потому, что дракон, который живет долго, был бы много сильней колдуна, если тот и вправду новичок, каким мы его считаем, — пожал плечами Дев, глядя мимо волшебницы на Кейду. — Что, возможно, объясняет, почему чудовища в последнее время не видно. Наверное, колдун перетрудился и залег где-нибудь, чтобы прийти в себя.

Кейда бросил взгляд на Ризалу:

— Для тебя в этом есть смысл?

— Я ничего не знаю о волшебстве. — Она небрежно склонила голову набок. — И не хочу знать. Хотя до сих пор и она, и Дев казались мне людьми, которые знают, что делают.

— И когда же я дал тебе повод для сомнений? — ухмыльнулся Дев.

— Все когда-нибудь случается впервые, — осадила его Ризала.

— Доверь мне это дело или посади на любой корабль, что держит путь на север, — Велиндре стала перебирать бумаги, лежащие перед ней. — Где дракона видели в последний раз? Это может нам подсказать, что нужно волшебнику, который его призывает.

Кейда протянул руки и собрал звездные карты и разные письма со всего владения:

— Здесь ты найдешь все об этом драконе.

— А что-нибудь вроде карты у тебя есть? — Она взглянула на вождя. — Я знаю, твоим морякам ты их не выдаешь, но уж конечно, предводитель должен знать свое владение на всей его протяженности?

— Хотя ты и пересекла половину владения Чейзенов, не думаю, что ты так уж много о нас узнала, — вежливым тоном заметил Кейда. — Карта дает представление лишь об одном — замершем! — мгновении. Предводитель, полагающийся на такое пособие, был бы глупцом. Мы учимся распознавать любое место в наших водах с первого взгляда, чтобы вовремя замечать любые перемены и сразу разобраться, что они значат.

— Во всяком случае, здесь от карт пользы мало, — Дев подтянул к себе чистый лист и взял перо. — Особенно если учесть, как смещаются после сильных бурь дождливой поры здешние песчаные отмели и илистые протоки. В последний раз дракона видели примерно вот здесь, — он быстро и точно набросал. — А вот места, где были оставлены клады самоцветов, чтобы его унимать…

— Что? — Велиндре уставилась на него с широко раскрытым ртом.

— Унимать дракона. Ну, предположительно волшебник управляет им. И если не дракон, так волшебник жаждет дорогих камней, — пояснил Кейда. — Нам удалось это узнать.

— Чья была эта дурацкая выдумка? — Велиндре перевела взгляд с Дева на Кейду, глаза ее расширились, на мгновение она потеряла дар речи. — Вы хоть понимаете, что натворили?

— Нет, — язвительно произнес Дев. — Может, объяснишь нам, если ты такая умная?

— Призванный дракон жаждет самоцветов, чтобы продлить себе жизнь. Чтобы не угаснуть так, как ему суждено, — Велиндре помедлила, проводя ладонью по губам. — Представить себе не могу, чтобы какой-нибудь колдун докатился до того, чтобы допустить подобное.

— Не ожидай разумного поведения от дикарей, — с горечью вымолвил Кейда. — Мы такого не замечали. Они просто грабят и разрушают все.

— Так ты хочешь сказать, что мы от него не избавимся? — встревоженно спросила Ризала. — А что случится, если дракон уже получил достаточно камней?

— Он в любом случае успел уже немало их накопить, — медленно произнес Кейда. — Не стоит добавлять последний нужный ему камень. Как скоро ты сможешь призвать своего дракона?

— Не ранее, чем ко мне вернется моя волшебная сила, — огрызнулась Велиндре.

Кейда обернулся к Ризале:

— А когда ты в последний раз давала ей снадобье? И сколько?

— Позавчера, — тут же откликнулась Ризала. — И всего две щепотки.

Кейда кивнул:

— Твоя сила вернется к тебе на рассвете. И твоя тоже, Дев.

— Значит, ты поджидал их сегодня? — повторил Дев свой недавний укор.

— Ты же говорила, что эта дрянная трава, или что там ты даешь мне в каждой чашке воды, — Велиндре с гневом обожгла взглядом Ризалу, — ты говорила, что займет несколько дней, пока я приду в себя!

— Я тебе лгала, — голос Ризалы прозвучал равнодушно, однако ладонь в руке вождя напряглась. — Я сказала: я сделаю все, что потребуется, чтобы доставить тебя сюда, дабы избавить Чейзенов от этой твари.

— Что, попалась на удочку? — поддел колдунью Дев.

— С меня довольно оскорблений и обмана, мое терпение кончилось, а варвары — это вы. — Велиндре поднялась и направила весь свой гнев на Кейду: — Как только моя сила вернется, только вы меня и видели. И можете сами разбираться со своим драконом.

— Это дымящаяся куча навоза, Велле, сама знаешь. — Дев поймал ее за рукав и потянул обратно к сиденью. — Ты бы не проделала весь этот путь, одурманенная ли или в ясном уме, если бы не намеревалась дойти до конца. А как ты еще собираешься оставить в дураках каждого чародея, который сомневался, достойна ли ты стать Владычицей Облаков? — Он кинул перед ней карту. — У нас, как только вернется моя сила, времени будет всего ничего, потому что этот паршивец опять отправит свое творение меня искать. Что эти дикари умеют, так это учуять, что кто-то где-то занимается колдовством. Так что кончай паясничать. Куда мы двигаемся и что делаем?

— Нужно попасть в место, как можно более уединенное, — Велиндре была холодна как лед, ее вновь приобретенный загар не помешал Кейде увидеть краску гнева, проступившую над воротом рубахи. — Тогда нас не освежуют и наши шкуры не приколотят к воротам в награду за труды. И тогда Дев сможет позволить себе баловаться с огнем, пока дракон не заявится.

— Ты понятия не имеешь, до чего это мило звучит, — лысый колдун ухмыльнулся. — Значит, я стану приманкой в ловушке. А что между тем станешь делать ты, чтобы чародей дикарей получил по заслугам?

— Наблюдать за небом, — Велиндре задумчиво поглядела в темную ночь за окнами. — Вовсе не так плохо, что мы попали сюда в пору дождей. Мне будет доступна первозданная сила любой нарастающей бури. Да еще верхние воздушные течения. — Она ошеломила Кейду ехидной улыбкой. — Эти широты исключительно подходят для подобных затей. Пожалуй, вот и знак, сулящий нам благо.

— Едва ли, — не согласился вождь.

— Нет, если это привело сюда колдунов-дикарей, прежде всего… — задумчиво начал Дев. — Азазир сказал?..

— Завтра, Дев. У меня был тяжелый день. — Велиндре с каменным лицом поднялась на ноги. — Я вправе ожидать, что мне отведут постель, или придется довольствоваться уголком, где я свернусь калачиком, словно собака?

— Дело пойдет гораздо лучше, если мы будем избегать взаимных оскорблений, — заявила Ризала. Ее вмешательство позволило Кейду удержать гневные слова, подступившие к губам.

— Могу предложить тебе гамак с мягкими стегаными одеялами, — учтиво произнес он. — Подходит?

— Это ты о чем? — Велиндре посмотрела на него, потом на Дева.

— Корабль ждет, моя девочка, — Дев встал, поправляя ремень с мечами. — И как только мы разделаемся с колдуном и его чудовищем, я плыву на север. Добро пожаловать, если можешь придумать, чем оплатить проезд. — Он похотливо подмигнул ей.

— Думаю, ты скоро убедишься, что я могу переместиться домой на Хадрумале, — уверила Велиндре лысого чародея, и тот перестал улыбаться.

— Будем надеяться, что дракон не разнесет этот корабль в щепы, как «Амигал», — трезво заметила Ризала.

Кейда сжал ее руку:

— Не стоит искушать судьбу.

— Сейчас уже середина ночи, — Велиндре озадаченно поглядела на вождя. — Не привлечем ли мы к себе нежелательное внимание? И что будем говорить, если нам зададут вопросы?

— Не зададут. В конце концов, я все-таки предводитель, — бесхитростно напомнил Кейда. — Может, кто и удивится, но вопросов не будет. Куда больше любопытства мы возбудили бы, если бы ждали до утра, — сдержанно добавил он. — Также из-за того, что я предводитель. Ты понятия не имеешь, как здесь трудно порой что-то делать незаметно для посторонних глаз.

— Мы покинем это место и бросим где-нибудь якорь еще затемно, — согласился Дев. — А не то лодок двадцать, не меньше, потянется за нами, а в них будут те, кому охота взглянуть, куда это нас несет.

— Между тем, если люди проснутся и увидят, что нас нет, — кивнула Ризала, — им только и останется принять объяснения, что вождь знает, что делает.

— Лишь бы он вернулся с вестью, что дракона больше нет, — неосмотрительно проронил Кейда. — И с доказательством, — добавил он, глядя на Велиндре.

— Это может оказаться не так просто, как ты, наверное, думаешь, — нахмурилась она.

— Мы можем обсудить это по пути, — и Дев увлек всех к двери. — Пошли, Велле.

— Имеет смысл выйти в доспехах, Дев, не то половина охраны пожелает быть с нами на случай чего. Ступай за броней. — Кейда подтянул к себе лист бумаги и открыл чернильницу.

Волшебник простонал:

— Когда мы вернемся на Хадрумале, Велле, ни разу не нацеплю на себя металла, разве что золотую цепь на шею, — и он сбежал по лестнице.

— Если мне не дают отдохнуть перед отплытием, то уж уборной-то я могла бы воспользоваться, — холодно проворчала Велиндре.

— Это находится в самом низу башни, — коротко указал Кейда.

— Как ты считаешь, она меня простит? — спросила Ризала несколько неуверенно, следя за удаляющейся волшебницей. — Или отплатит мне возмездием, когда к ней вернется волшебная сила?

Мысль неприятная. Хотя, разве мы не заслужили такой участи, приведя во владение волшебство? Имеет ли значение, что наши помыслы всегда были чисты? Или я увижу спасение Чейзенов от чудовища только для того, чтобы мое двуличие оказалось разоблачено? Не так ли достигнут равновесия обе чаши?

— Дев меня уверял, что она проглотит обиду, чтобы скорее вернуться и свести кое-какие счеты с волшебнорожденными, — Кейда перечитал только что написанное, прежде чем отложить перо и сложить послание. — Вдобавок она узнает, что ты выполняла мою волю. Если уж пожелает мстить, пусть обрушит свою месть на меня.

Он взял восковую палочку, снял с лампы стекло, растопил конец, капнул на письмо.

— Ну нет, мы действовали вместе, — голос Ризалы прозвучал приглушенно, так как она склонилась, чтобы подобрать обе сумки, свою и волшебницы. — С самого начала. Ведь ты бы не нашел Дева без меня.

— Не нашел бы. — Кейда припечатал кольцом податливый воск. — Но если бы не я, ты не связалась бы с волшебством. — Он поднял на нее глаза: — Ты можешь меня простить?

— Я предпочла бы связаться с волшебством и быть с тобой, чем без тебя, — она широко улыбнулась в золотом свете лампы.

— Кейда, — послышался из тени колоннады нежный голос.

— Итрак?

Вождь вышел через арку в темный безмолвный сад. Дождь, не унимавшийся весь день и часть ночи, наконец-то прекратился. Кейда вдохнул прохладного воздуха, отдающего влажной щедрой землей. Велиндре с Ризалой отступили внутрь башни, насколько смогли.

— Джевин ждал, когда ты отправишься спать, — Итрак шагнула вперед, задержав взгляд на лице вождя. — Он сказал, что Дев собирает доспехи и оружие. Ты куда-то отправляешься прямо ночью?

Незримые травы прошуршали на случайном ветерке, несколько капель шлепнуло по листьям воскоцвета. А тактишина. Нигде ни огонька, включая и жилище управляющего в противоположном конце сада.

— Ризала привезла нам с севера премудрость, как я и надеялся, — Кейда посмотрел на Итрак. Ее большие темные глаза не были подкрашены, а шея и запястья лишены золота и серебра. И на ней не было ничего, кроме свободного подпоясанного халата. Довольно тонкая ткань не скрывала теплой смуглой наготы. Кейда смял в руке письмо, которое только что написал ей. — Мы можем избавить Чейзенов от этого дракона и от последних дикарей. Но выезжать необходимо теперь же. Луны…

— Я не желаю ничего знать, — резко прервала его Итрак. — И мне не надо этого знать, мой супруг, — уточнила она спокойней. — Не требуется ли тебе чего-то от меня, прежде чем ты уедешь? Сегодня Дэйши прислали еще самоцветов…

Он увидел, что она тоже крепко сжимает что-то в руке, лишенной колец.

Не Джанне ли ей пишет? Какие вопросы она задала, пытаясь узнать, что я затеял? Какой неуловимый яд добавила в чернила, чтобы ты неосознанно вдохнула его аромат? Будет ли это иметь значение после того, как дело так или иначе решится?

Он повернулся к Велиндре:

— Нам нужны камни?

— Нет, — та решительно отказалась объяснять подробности.

Кейда опять повернулся к Итрак:

— С умиротворением дракона покончено. Мы избавимся от него, жена моя, даже если это самое последнее, что я могу совершить для Чейзенов.

— Не ставь под удар будущее, — она подошла к нему и протянула обе руки. — Просто положи конец этому ужасу и вернись ко мне.

— Постараюсь, — пылко пообещал он, взяв ее ладони в свои. — Ты могла бы кое-что для меня сделать. Настала пора действовать украдкой, не бряцая оружием. Я должен уйти как можно тише.

— На каком корабле? — Ее глаза обшарили его лицо. — Что сказать челяди?

— Ничего не говори, пока не спросят. Пусть все как можно дольше считают, что я дома. Затем вырази подобающее удивление, зачем вообще понадобилось что-то спрашивать, и ответь, что я взял новую лодку, которую выстроил, чтобы искать важные растения взамен тех, что уничтожили дикари, — он кивнул в сторону невидимого лекарского огорода. — Ведь дожди принесут обычные недуги. И еще скажи, что я ищу кое-что необычное по желанию ученого-заморина, который теперь находится под моим покровительством. — Он мотнул головой по направлению к Ризале и Велиндре. — Заморин с севера. Ты помнишь, что как раз северная премудрость помогла нам победить дикарей с их чародеями в минувшем году? Доверься мне, Итрак.

— Как всегда, мой господин и супруг, — и все же тревога звучала в ее голосе. — Когда ты вернешься?

— Не знаю, — честно признался он. — Как только смогу. Обещаю.

Губы ее дрогнули, и она подступила еще ближе, прижалась к нему, скользнула руками вокруг пояса, зарыв лицо в его шею. Он в растерянности держал ее, ощущая на коже теплые слезы.

— Нам пора идти, — еле слышно напомнила сзади Ризала.

— Пока никто не услышал голоса и не пришел посмотреть, что тут такое, — поддержал ее голос Дев из темноты позади Итрак.

— Доброй ночи.

Итрак внезапно отстранилась. Она обошла Дева и пропала, не произнеся ни слова. Джевин последовал за хозяйкой, черная тень, проплывшая по угасающей белизне ее одежды. Кейда стоял, глядя ей вслед.

Справишься ли ты здесь, совсем одна? Сможешь ли поддержать порядок в доме и во всем владении за его пределами, унять все толки и страхи? Ты так связана с Чейзенами, как никогда не суждено мне. Давай же надеяться, что эти связи достаточно прочны.

— Пора идти, мой господин, — с нажимом повторил Дев.

Вождь кивнул:

— Тогда пошли.

— Как она называется? — Лицо Ризалы было неразличимо в тенях, отбрасываемых еле светящей лампой, которую девушка взяла в башне, чтобы освещать дорогу через темную территорию крепости. — Я о лодке.

— Я пока не решил.

Кейда первым прошел через колоннаду к проему, а через него в обширное помещение между внутренним садом вождя и наружной башней. Лампа бросала золотой отсвет на дальний конец. Часовые у двойных дверей, ведущих наружу, подтянулись, руки их лежали на рукоятках мечей.

— Отворите нашему господину Чейзену Кейде, — властно приказал Дев и, выступив вперед, встал по правую руку от вождя. Оба юноши низко поклонились, стараясь, как могли, скрыть любопытство. Один из них толкнул тяжелый засов, запиравший ворота изнутри, другой с новым поклоном распахнул створки.

— Благодарю, — Кейда прошел, не замедляя шага, не повернув головы. Ризала шла следом в двух шагах позади Дева, Велиндре плелась чуть дальше. Кейда проворно миновал наружную колоннаду. Невидимые во тьме розы наполняли ночь ароматами. Вождь помедлил, вдыхая.

Они себе цветут и благоухают, перенеся такой тяжелый ущерб, обновленные и восстановленные. Пусть же это будет знамением.

— Мой господин, — голос Дева без особой учтивости прервал его мысли. — Облачись в доспехи, прежде чем мы покинем усадьбу.

Сам он был уже в кольчуге и прочем облачении и нес броню Кейды и увесистый мешок, перекинутый через плечо. Их мечи он повесил на пояс, они неловко стукались друг об друга.

— Разумеется.

Кейда поспешил надеть броню, ощущая на себе зоркие взгляды с высоких башен. На самом верху царила темень, фонари не горели, чтобы не мешать часовым вглядываться в ночь, но вождь слышал стук ног и слабое позвякивание брони. Молчала только башня обсерватории.

Кейда плотно затянул пояс с бляхами, чтобы перенести вес кольчуги на бедра с плеч, на которые она начала давить.

— Пошли, — он принял у Дева оба меча в ножнах и укрепил их в двойной петле, после чего зашагал к северным внешним воротам.

— Отворите нашему господину Чейзену Кейде!

Голос Дева прозвучал спокойно и бесстрастно, когда он проходил мимо вождя навстречу стражу. Тот перевел взгляд с сурового телохранителя на Кейду, изгнав с лица всякое выражение. Затем поклонился и отодвинул тяжелый засов. Распахнув одну створку, он прошел вперед.

— Склонитесь перед нашим господином Чейзеном Кейдой, — объявил он стражам во внешней аркаде, вскочившим на ноги.

Кейда коротко кивнул воинам, спускаясь по ступеням и шагая дальше. Почва под босыми ногами была прохладной и влажной. Небо над головой прояснялось. Отдаленный свет чуть кривобокой Малой Луны превратил быстрые ручьи и заводи в переливы ртути. Внешняя стена маячила впереди черной преградой.

— Внимательно смотрите под ноги, — предостерег Дев Велиндре и Ризалу, прежде чем повторить призыв следующим часовым. Кейда кивнул им и вовсе отрывисто, шагая мимо впереди своей странной компании.

Вы не знаете, как это понимать, верные воины Чейзенов? Вы проведете остаток ночи в спорах, куда это я опять исчезаю? Вы подождете, пока с зарей все не разъяснится? Вы примете объяснения Итрак, пусть даже я пока не добился вашего доверия?

Кейда старался, чтобы лицо его хранило непроницаемость мрамора, меж тем как они миновали последние ворота и прошли по холодной мокрой траве между крепостью и береговыми укреплениями. Едва они очутились за пределами слышимости, как Велиндре что-то зашептала Деву по-варварски. Кейда усердно навострил уши.

— Поднимется гвалт еще до того, как мы успеем смыться, — зашипела чародейка. — Неужто тут нет более удобного выхода?

— Что ты предлагаешь? — ответил Дев встречным вопросом. — Ждать утра и перелететь через стены силой волшебства? Мы могли бы смешать огонь и воздух, а затем исчезнуть у них на глазах. И что бы тогда поднялось вокруг?

— Речь вовсе не об откровенном волшебстве, — огрызнулась Велиндре. — Просто полагаю, что осторожность нам вовсе бы не повредила.

— Так уж положено, чтобы видели, как вождь покидает усадьбу, — вмешалась Ризала, заговорив по-алдабрешски. — Если утром все проснутся и обнаружат, что его нет, недостаточно будет сказать, что он просто выскользнул в боковую дверку, пока все спали. Слуги непременно пустят молву, будто бы он мертв или нездоров, из чистой вредности или же из истинной преданности Дэйшу, Эдису или еще какому владению.

— Да, все станут перешептываться, недоумевая, куда это нас понесло, но никто не начнет спорить с объяснением Итрак, — спокойно заметил вождь. — Без веской причины и на порядочный промежуток времени. Лучшим способом избежать кривотолков станут посланные нами добрые вести, и как можно скорее. Если вы двое дадите повод.

Они приблизились к воротам в могучей стене, отделявшей их от пляжа. Собственно створок тут не имелось, только благоразумно опущенные решетки. Кейда услышал, как стонут лебедки и гремят цепи, подтягивая вверх переплетения дерева и стали.

— Сюда!

Очутившись снаружи, Кейда почувствовал себя на открытом берегу непривычно беззащитным.

— Любопытные глаза, должно быть, следят за нами вдоль всей стены, — пробормотала позади него Велиндре, на этот раз на языке Архипелага.

— Давайте спустим лодку на воду и отплывем, пока еще кто-нибудь не проснулся, — предложил Дев.

— Дожди означают, по меньшей мере, что не слишком много народу спит на берегу, — заметила Ризала.

По открытым водам плыла в безмолвном сне «Зеленая Черепаха», доставившая сюда Ризалу и Велиндре. Галеры и малые суда на якоре выделялись на серебре вод темными силуэтами, люди скрывались под палубами или устроились на ночь под натянутыми над бортами кожаными навесами. На песке стояло несколько палаток, тщательно укрепленных выше черты прилива. Ни огней, ни звуков, разве что грубый храп одного из спящих.

Ризала кое-как сдержала смех, продвигаясь мимо той палатки. Кейда в неясном свете луны ответил ей озорной улыбкой.

— Пришли, — Дев первым направился к скромному суденышку, качающемуся на долгой привязи у самого дальнего края пляжа. Велиндре последовала за Девом, под луной ее голова казалась совсем бесцветной. Кейда подал руку Ризале, та приняла ее, и они поспешили за волшебниками.

— Меньше «Амигала», — заметила Ризала, присоединяясь к Деву и Кейде, уже подтягивающим судно к берегу.

— Ненамного, — Кейда отклонился назад, задействовав весь свой вес. — И управлять ею удобнее.

— «Амигалом» было удобнее управлять, чем любым судном, которое твой народ когда-нибудь построит, — мрачно пробурчал Дев.

Новый кораблик заскрежетал по невидимому дну и плавно закачался, вода шлепала в борта.

— Как мы туда попадем? — Велиндре оглядела остальных.

— Вброд, — Кейда указал на веревочную лесенку, свисавшую с широкой кормы. — И наверх по перекладинам.

Дев уже зашел в воду по пояс. Велиндре двинулась за ним и, вступая в воду, высоко подняла свою кожаную сумку.

— Пошли, — вождь поглядел на Ризалу.

— У судна нет названия, — она обратила к нему взгляд, нахмурившись. — Не думаю, что вещая голубка сидит у тебя в кармане. Едва ли это лучший способ начать плавание.

— Есть сколько угодно дурных предвестий, с которыми не справишься, если не изменить путь, чтобы не накликать других опасностей, — напомнила Велиндре, остановившись в волнах.

Кейда посмотрел на нее. Она спокойно встретила его взгляд.

— Я уже говорила, что много читала по пути сюда. Как бы я без этого учила ваш язык?

Дев уже взобрался на борт и занимался парусными снастями.

— Мы будем готовы к отплытию через считанные мгновения, — недовольно предупредил он.

Тут Кейда услышал краткий текучий звук, пронесшийся в воздухе. Он в изумлении огляделся.

— Ретейль. И эта птица пропела с востока, такого знамения тебе достаточно?

Добрый знак. Эти птицы делят свои песни с прошлым и будущим. Нынешние поют те же песни, что и птицы, отложившие яйца и высидевшие их родителей. И ту же песню подхватят птенцы, которых еще не начали высиживать. Это напоминание мне, что нужно доверять прошлому и надеяться на будущее.

Ризала с облегчением улыбнулась:

— Я бы так и сказала.

Кейда поглядел на нее. Желание, которое он сдерживал в ее присутствии, снова взыграло в нем. Тут новая мысль вызвала мучительное содрогание в грудной клетке.

Птица ретейль считается воплощением постоянства, каждая пара образуется на всю жизнь. И все птицы одного острова усваивают одну общую песню. У птиц другого острова песня другая. Как отнести это к нашему с Ризалой общему будущему?

— А вы двое чего ждете? — Дев перегнулся через корму, помогая Велиндре взобраться.

— Доброе знамение, — отрезала девушка и зашлепала по воде к лестнице.

— И заодно название для нашего судна, — Кейда следом за ней подтянулся, влез и неловко перевалился через поручень, отяжеленный доспехами. — Мы так и назовем его: «Ретейль».

— Эта моя лодка, я думаю, вы это понимаете. И название для нее — моя забота. — Дев уже скинул кольчугу и поднимал над поручнем кормовое весло. — Возиться здесь станет много легче, когда я опять смогу колдовать, — глухо пробормотал он по-тормалински.

Велиндре подняла крышку люка на полпути от кормы к мачте:

— Что там внизу?

— Единый трюм. — Кейда наклонился, чтобы стянуть кольчугу. — А в нем все, что нам нужно для плавания на некоторое расстояние, — добавил он, выпрямляясь.

— Мы ведь не один день готовились. А вы что же медлили? — хмыкнул Дев, отталкивая суденышко от берега. — Эй, вождь, ступай сюда и подсоби.

Кейда взялся за второе кормовое весло и послушно стал помогать.

— Что мы медлили? — Ризала подошла к мачте и принялась умело ставить парус. — Да ветра дождливой поры помешали, изо всех сил с юга дули.

— Придется мне потратить немного времени и посмотреть, как ведут себя ветра и погода в этих широтах, — Велиндре уселась на палубе, поджав под себя ноги, полностью умиротворенная.

— Я достаточно прожил как полумужчина, каким я должен выглядеть. — Теперь «Ретейль» был на плаву, и Дев яростно всадил весло в неглубокую воду, резко произнося варварские слова. — Как только покинем стоянку, вы двое можете повозиться с судном. А я залягу спать и проснусь, когда снова стану волшебником.

Кейда ловко попадал в лад ударам колдуна, пока они выводили кораблик в открытые воды. Ризала подняла треугольный парус и ловко поймала легкий ночной ветерок. Судно двигалось в ночной тьме так же бесшумно, как птица, давшая ему имя. Двое волшебников скрылись внизу.

— Как скоро прекратился дождь? — спросила Ризала, глядя в усеянное звездами небо. — Как ты полагаешь, долго может продлиться ясная погода в такую пору?

— Не знаю, — вождь обозрел туманные воды, сулящие опасность. — Если тучи закроют луну, мы, считай, слепы.

Неужели так все и кончится? Все мои хитрости, а с ними два волшебника утонут в непостижимом море?

— Я встану в дозор на носу, — Ризала проворно пробежала вперед, и ее закрыл парус.

Кейда направил кораблик к открытому западному горизонту. Когда тот послушно заскользил по волнам, Кейда расслышал, что Велиндре с Девом переговариваются, лежа в гамаках. Голоса их долетали через открытый люк. Он сосредоточился, пытаясь разобрать их тормалинскую речь.

— Ну, так что ты скажешь о жизни евнуха? — с лукавством осведомился лысый чародей.

— Она не лишена своих достоинств, — сухо ответила Велиндре. — Обладаешь необычной свободой, когда все предполагают, что ты одно, а на самом деле ты совершенно другое.

— А как ты думаешь, почему я провожу столько времени на этих островах? — хихикнул Дев.

— Нет, я не об этом. — Она на миг умолкла. — Я больше думаю о свободе от ожиданий. На Хадрумале все всегда чего-то ожидают, чего-то большего, даже если не знают, а чего, собственно. Ты вот всегда чего-то искал. А здесь? Все решено за тебя и зависит от того, где ты родился. Каждый знает, что от него ожидается. Немногие, кажется, видят какую-то надобность покидать отведенное им место.

— И ты называешь это свободой? — фыркнул Дев. — Это их зелье усыпило твой мозг, а не только дар! Кстати, на этих островах полно народу, который бежит от своей участи с помощью крепкого питья, курения листа или покладистых девочек. Я недурно зарабатывал на всех этих трех средствах. Не хочешь ли войти со мной в долю, когда покончим с этим дельцем?

— Позабавься с рукоятью твоего меча, — предложила Велиндре. — Ты мог бы и больше знать об этих островах, если бы не напивался все это время напропалую. По пути сюда я почитала кое-каких местных философов, размышлявших, в чем суть свободы. Жители Архипелага рассуждают не так, как мы, но они, несомненно, думают. Тут куда более любопытное место, чем я могла себе представить.

— Ты здесь не для того, чтобы любопытствовать, но чтобы помочь мне убить дракона и какого-то неведомого пронырливого чародеишку, который его сотворил. Сотворяет. — В голосе Дева зазвучало злобное нетерпение. — Ты это можешь? Мы можем? На самом деле?

— Полагаю, что да, — твердо заверила Велиндре.

— Лучше покажи мне этот приемчик, — небрежно попросил Дев. — Так, на всякий случай.

— Не стоит, — отрезала колдунья. — Я бы не доверила тебе такого рода волшебство.

— А что, если я тебе понадоблюсь, чтобы спасти твою шкуру? — поддел ее Дев.

— Я позабочусь, чтобы такого не случилось, — отчеканила она.

Настало новое молчание. На этот раз такое долгое, что Кейда подумал, а не уснули ли они оба.

— Я покажу тебе приемчик, как ты выразился, когда принесу эти знания на Хадрумале вместе с рассказом обо всем, что произошло здесь, — сказала, наконец, Велиндре. — Мне понадобится вызвать свидетеля на Совет. Едва ли ты наилучший, но сгодишься.

— Лесть отворит любые двери, — буркнул Дев.

Ее ответ невозможно было разобрать, и больше снизу не раздалось ни слова.

Как только судно миновало коралловые рифы Эзабира, Ризала еще раз осмотрела парус и убедилась, что он установлен наилучшим образом. И тогда пошла на корму и уселась на скамью близ Кейды, так что их разделяло только правило. Оба сидели в молчании, меж тем как судно плыло в лунном свете.

— На что был похож Дев, лишенный волшебной силы? — спросила Ризала чуть погодя.

— Выглядел до странного униженным, — сказал Кейда, малость подумав. — Такой же неприятный, как всегда, когда об этом задумывался. Но он задумывался об этом нечасто. А как эта женщина, Велиндре?

— Больше в отчаянии, чем в унижения. — Девушку забила дрожь, и не только из-за прохладного ветерка. — Я бы не согласилась плыть с ней без отряда верных Чейзенов, способных за ней уследить. Теперь она и впрямь может сойти за ученого.

— А Дева отвлекала только выпивка, — со стыдом признался Кейда.

— Я так и поняла, — не без тревоги кивнула Ризала. — И это едва ли могло пойти на пользу тебе.

— Никто не знает, — он покачал головой. — Никто не видел варвара пьяным. А что я еще мог?

У Ризалы не нашлось ответа. Они сидели молча. Кейда повернул кораблик прочь от темного островка, окаймленного бледным и шумным прибоем.

— У Чейзенов нелегкое настроение, — заметила девушка. — Они на острие ножа.

— Были благие предвестия, — он поглядел на нее. — Не так много, признаюсь, но те, которые удалось высмотреть, призывали к терпению и доверию, дабы исход был благим.

— Кажется, ходит молва, — Ризала задумчиво кивнула, — люди говорят друг другу, что на них стоит полагаться.

— На знаки? — насмешливо спросил Кейда. — А не на меня?

— Я не слышала, чтобы кто-то сомневался в открытую, — она пожала плечами, темная тень в бледном лунном освещении. — Время выдалось ужасное.

Кейда сосредоточился на том, чтобы судно шло прямо.

— А что думают люди о том, что дракон, кажется, залег и больше не палит и не бесчинствует на островах?

Она пошевелилась:

— Сейчас, похоже, никто не знает, что теперь и думать о драконе.

— Ты доверяешь мне? — Он глядел вперед, держа руки на правиле. — Веришь, что я делаю то, что искренне считаю лучшим для Чейзенов?

— Да, — ответила она без колебаний.

Кейда ждал, чувствуя, что она еще что-то добавит.

— Люди верят, что ты не жалеешь сил для Чейзенов. И для Итрак. — Голос ее звучал нарочито беспристрастно. — На большинстве якорных стоянок моряки бьются об заклад, когда в ней шевельнется дитя.

— Хотел бы я думать, что поступаю с ней правильно, — от всей души признался Кейда. — Не могу не вспоминать Сэйн Дэйш, когда смотрю на Итрак. Они почти сверстницы. Я снова и снова задумываюсь, а как вспоминает обо мне Сэйн. Тот брак заключался не ради взаимных выгод. И я считал, что от меня всего лишь требуется содержать ее в роскоши и доставлять удовольствие в постели. — Он надеялся, что покров ночи достаточно надежно укрывает его лицо. — Это, конечно, было все, чего ожидала Рекха. Но Сэйн робка и трепетна. И едва ли мне представилась возможность узнать ее, прежде чем нас разлучило нападение дикарей. Ее жизнь могла бы сложиться совсем иначе, если бы брат не выдал ее за меня. — Он отдышался и сосредоточился на управлении судном, ибо новое течение грозило их снести.

— На якорных стоянках Дэйшей говорят, что Сэйн посвятила себя сыну и другим детям, — Ризала сложила руки на коленях, разглядывая их. — Хотя бы это ты ей дал.

— Мне их так не хватает, — вырвалось у него. — Детей. Каждый день. Прежде я не вполне понимал слова, которые читал у мудрецов, что дети являются заложниками будущего. Не знаю, смогу ли я решиться подарить Итрак ребенка, если не уверен в своем будущем у Чейзенов. Даже если смогу найти в себе любовь к Итрак. Я любил Джанне, и сама видишь, что из этого получилось. Я никогда ее по-настоящему не знал. Итрак не знает меня. Она не знает, что я сделал. Она просто прониклась доверием ко мне, потому что у нее нет другой надежды.

— Я-то тебя знаю, — поспешила вставить Ризала. — И мне известно, что ты сделал. И буду любить тебя, что бы ни случилось.

— Я все еще жду дня, когда смогу поверить, что я этого стою, — натянуто выговорил он. Ризала прикусила губу.

— Значит, я могу жить в надежде.

Ночное небо расступалось по обе стороны от кораблика, украдкой шепча что-то островам, невидимым с палубы.

— Думаешь, эта волшебница сможет сделать все, что обещает? — наконец спросил Кейда после долгого молчания.

— Разумеется, она верит, что сможет, — осторожно ответила Ризала. — И я склонна ей верить. Волшебники — люди не из робких, как я вижу. А после всего, что совершил в минувшем году Дев, их высокое мнение о себе кажется оправданным, ты так не думаешь?

— Полагаешь, что все чародеи вроде них? А я нахожу, что они весьма странные люди, — откровенно признался Кейда.

— Даже для варваров странные, — согласилась Ризала. — Я думала, она без своего волшебства сделается не такой странной, но… — Она не договорила, только пожала плечами.

— То же самое я могу сказать о Деве, — кивнул Кейда. — Давай надеяться, что его самоуверенность вернется к нему вместе с волшебной силой.

— Кажется, это то, во что верят все волшебники, — проронила Ризала. — В себя и в свое чародейство. То есть, каждый сам по себе. Едва ли они верят в силу другого, если только не видели собственными глазами, как те действуют.

— Кажется, они ревнуют к любой силе, если подозревают, что она больше их собственной, — заметил вождь. — И если подумать, в этом они не столь уж отличны от колдунов-захватчиков.

— Прямо как у драконов, судя по тому, что Велиндре мне рассказала по пути сюда. — Ризала посмотрела вперед. — Будем надеяться, что мы сможем с этим покончить.

— Я хочу избавить это владение от любого волшебства раз и навсегда, — подхватил он.

— А затем? — спросила Ризала, поглядев не мигая в сторону корабельного носа.

— Надеюсь, многое прояснится, как только мы избавимся от дракона и от чародеев, — пылко произнес Кейда.

Ризала поднялась и прошла к люку:

— Принесу-ка я одеяло и попробую поспать на палубе, а ты можешь разбудить меня на заре.

Кейда молча наблюдал, как она устраивается. Затем сосредоточился на управлении судном, решительно отбросив посторонние мысли.

Глава 19

С зарей Кейда увидел, что Ризала пошевелилась. «Ретейль» замедлил ход, ибо ветер утратил силу, когда ночь миновала, и море стало невозмутимо серым, едва ли отличным от неба над ним. Несущие дожди южные ветры, что гнали лодку всю ночь, покрыли небо высокими облаками, и свет восходящего солнца виднелся всего лишь жемчужным отливом.

Не знамение ли ото? Впрочем, важней, есть ли тут какая-то разница.

Ризала стремительно отбросила одеяло:

— Как ты думаешь, эти тучи сегодня сгустятся достаточно, чтобы принести дождь, или их отнесет к северу?

— В самом начале влажной поры может равным образом случиться и то и другое, — Кейда улыбнулся, меж тем как она потерла лицо ладонями и широко зевнула. — Доброе утро.

— И тебе тоже. — Она оглядела ничего не выражающий горизонт. — Где мы?

— Дев говорил, что нужно какое-нибудь безлюдное место, и я не склонен с этим спорить, — он не договорил, не в силах сдержать собственный зевок. — Мы примерно в половине утреннего пути от середины Зубов Змея. Там есть голые островки, где мы можем бросить якорь. Тогда наши друзья с севера смогут попытаться раздразнить чудовище и загнать его на смерть.

Ризала внимательно оглядела его:

— До того тебе нужен отдых. Дай мне несколько мгновений.

Она встала, простонав при этом, потом прошла в передний конец судна облегчиться. По возвращении остановилась у бочки с пресной водой, привязанной к основанию мачты. И плеснула воды себе в лицо, а потом зачерпнула горстью и отпила.

— Возьми одеяло и отдохни. День, похоже, предстоит нелегкий.

— Только не позволь мне проспать ничего достойного внимания, — сдержанно попросил Кейда, уступая ей место у руля. Одеяло еще было теплым, когда он завернулся в него, набросив складку на глаза. Он так устал, что слабый запах благовоний Ризалы не вызвал у него ничего, кроме мужской тоски, когда его охватил сон.

Неведомо сколько времени спустя его разбудил голос Дева, прозвучавший неприятно.

— А знаешь, почему женщины протирают глаза, когда просыпаются? — спрашивал волшебник с недоброй насмешкой. — Потому что не могут почесать себе яйца, вот почему. Напрашивается вопрос: а что делает заморин? Ты на него случайно не можешь ответить, Велле?

— Заткнись, Дев, — с досадой ответила колдунья.

Кейда перекатился на другой бок и заморгал от яркого солнца, отбросив в сторону одеяло. И сразу почувствовал, что «Ретейль» несется по водам с новым пылом, и свежий ветерок превратил разогретую спросонья кожу вождя в гусиную, когда тот сел.

— Где мы?

— Хороший вопрос, — Дев нахмурился. Он опирался о поручень.

— Недалеко от Зубов Змея, — Ризала бегло улыбнулась со своего места на корме, прежде чем устремить все внимание на море впереди. — Возьми-ка лучше правило, если знаешь эти воды. Кажется, здесь ветра и течения борются между собой.

— Постарайся не угробить мою новую лодку, девонька, — предупредил Дев.

— Этого не случится, пока я на борту лодки, — Велиндре стояла чуть впереди мачты, глядя на нос и раскинув руки.

— Хорошо, правда? — Дев щелкнул костяшками пальцев, теперь по нему как никогда было видно, насколько он опасен.

— О да, — Велиндре бросила взгляд через плечо, и Кейда увидел свежее воодушевление у нее на лице. Ее светлые золотые волосы явно стали ярче прежнего, а загорелая кожа казалась гладкой и блестящей. Исчезли выражение исступленного голода и тени под глазами, которые ее портили.

Не просто крепкий ночной сон восстановил твои силы. И твои, Дев. Я позволил себе не в меру привыкнуть к тому, что ты рядом, что выполняешь мои повеления, даже до того как ты согласился, чтобы твое волшебство подавляли. Я сглупил. Сглупил не меньше иного предводителя, который выращивает в доме дикого кота или держит в саду хлыстоящерицу, чтобы повергнуть в трепет посетителей. Рано или поздно такие твари набрасываются на своих хозяев.

— Точь-в-точь как говорила моя стерва-мамаша, — со зловещим лукавством заявил Дев. — Что имеем — не храним, потерявши — плачем. Не знаю, как ты, Велле, но я скорее умру, чем снова поступлюсь моим даром!

Он зашагал по палубе легко и проворно, храня равновесие, точно борец, блуждая ладонью меж рукоятями кинжала и мечей. В новой рубахе без рукавов мышцы на его руках казались мощней, чем когда бы то ни было, а жилы отменно тугими.

Он словно бы ищет, с кем подраться.

Сбросив одеяло через люк вниз и поставив на место деревянную крышку, Кейда пытался унять тревогу, которую вызывало у него пребывание на судне в обществе двух чародеев, полностью распоряжавшихся своим даром. Он прошел на корму и сел рядом с Ризалой, положив руку рядом с ее рукой на рулевом весле.

— Если ты применишь чары для того, чтобы привести нас в надежную гавань, не привлечет ли это дракона еще до того, как мы будем готовы? — Он поглядел мимо Велиндре, чтобы оценить ярость волн и силу порывов ветра у отдаленных черных скал.

Если же мы утонем здесь, то мы пропали, вне всяких сомнений.

— Только если колдун, сотворивший чудовище, смотрит сюда с помощью ясновидения. — Никакой озабоченности в голосе, улыбка, голова откинулась назад, ветер, лаская лицо, дарит ей наслаждение.

— Мы сделаем что-нибудь более впечатляющее, чтобы он обратил внимание, когда будем готовы.

— И когда же? — немедленно спросил Дев.

— Довольно скоро. — Велиндре воззрилась в облака.

Кейда последовал ее примеру. Небо представляло собой неровный узор белого и голубого, смещающийся от ветров, несущих дожди из открытого океана. Вождь оглянулся через плечо и увидел более темную череду плотных туч, собирающихся у южного горизонта, так что в их тени морская лазурь стала шиферной синью.

— До исхода дня разразится свирепая буря.

— Значит, необходимо управиться до нее, — непринужденно заметила колдунья.

Кейда не мог удержаться:

— Разве это так просто?

Ни один из волшебников не ответил, оба всматривались в небо.

— Завтрак? — негромко предложила Ризала.

— Да, пожалуйста, — улыбнулся Кейда.

— Бери кормило, — она подняла складку белого муслина, обнажив неровные пласты пресного соллерового хлеба, в которые был завернут бледный сыр. — Как долго ты готовил это судно к отплытию? Успел запастись всем необходимым? — игриво полюбопытствовала она.

— Самое меньшее, десять дней до твоего возвращения, — признался вождь. И взял румяную грушу авори, вобравшую в себя всю нежность первых дождей.

Дев развернулся с задиристой улыбочкой:

— Я сказал ему, что не стоит просто сидеть, прижав пальцы к заднице, пока не прилетит дракон и не откусит мне голову.

Кейда нахмурился и попробовал правило. «Ретейль» не откликнулся, а чертил и дальше по прямой свой путь через синие воды. Кейда поглядел на корму. И уловил мерцающее бледно-голубое сияние, проливающееся сквозь прямой как стрела пенистый след.

— А ты осмелела, Велле, — съехидничал Дев. — Никогда ты еще не дерзала соперничать с Отриком.

— Погляди-ка вверх, Дев, — поддела его волшебница. — Как можно выше. Воспользуйся дружбой своей стихии с воздухом. Видишь?

Кейда и Ризала воззрились в небеса вместе с лысым колдуном, после чего непонимающе переглянулись.

— Там же ничего нет, — прошептала Ризала. — Или есть?

— Для нас ничего, — Кейда жевал хлеб. Резкий привкус сыра вполне соответствовал нахлынувшим тревожным предчувствиям.

— Вижу. — Голос Дева медленно затих. — Да, что-то странное. Очень быстрое. — Он стоял неподвижно, изумленный.

— Самый высокий и скорый из ветров. Он перемещается по узким лентам, пересекающим очень немногие широты, — пояснила Велиндре. — Можешь считать это благим знамением, Чейзен Кейда. Мощь, которая нужна мне, чтобы призвать дракона, волей случая доступна в этом владении. Если ты так любишь знамения, — она произнесла это совершенно бесстрастно.

— Мы можем доверять предвестию, указанному колдуньей? — еле слышно спросила Ризала.

— Она хотя бы не смеется в открытую над такими вещами, как это делает Дев, — вождь пожал плечами. — Возможно, это и есть знамение само по себе, не знаю.

— А вот чего я не могу сказать, так это где наш дикарский колдунишка нашел достаточно сильный источник первозданного огня, — задумчиво продолжала волшебница. — Ты что-нибудь почувствовал, когда увидел дракона?

— Аура этой твари всегда меня ошеломляла, — Дев оглядел горизонт, прежде чем остановить взгляд на стремительно приближающихся скалах. — Нам бы сюда этого безумного дикаря, тогда уж я живо установлю, что питает его волшбу, — зловеще проговорил он. — И обращу этот источник против него.

— Тебе не кажется, будто мы мчимся в спокойном месте в самом центре смерча? — пробормотала рядом с Кейдой Ризала.

— Если этот смерч унесет из наших краев дракона, равно как и любых других чужаков, которые все еще держатся за его хвост, — мрачно отозвался вождь, — было бы неплохо. — Кейде и прежде не больно-то хотелось есть, теперь же и вовсе расхотелось, и он швырнул недоеденный хлеб за корму, неловко улыбнувшись Ризале.

— Посмотрим, по делу ли ты хвастался, Дев. — Велиндре возвращалась, чтобы встать между кормой и мачтой. — Промедлением ничего не выиграешь.

Она воздела руки, протянув одну из них по ходу судна, а другую против хода. Голубой свет замерцал вокруг нее, и парус «Ретейля» вздулся до предела под ударом ветра, насыщенного лазурными искрами. Кейда отпрянул от затрещавших под правилом ярких сапфирных огонечков.

— Оставь, — спокойно посоветовала Велиндре.

По знаку ее повернутой вниз ладони руль изменил направление пути на ничтожную долю круга. Пальцы другой, воздетой руки она слегка выгнула кверху. Снасти задвигались, послушно переставляя парус. Удовлетворенная, колдунья остановила их, рубанув ладонью в сторону.

— Сядь и наслаждайся поездкой, — посоветовал Дев, улыбаясь во весь рот. — Она знает, что делает.

— Попробовал бы ты обогнуть со мной Мыс Ветров, — сурово усмехнулась Велиндре.

«Ретейль» рванулся вперед на такой скорости, какую Кейда прежде считал бы недостижимой. Нос судна вознесся высоко над водой, подпрыгивая на крутых волнах. Ризала соскользнула с кормового сиденья и сидела теперь на палубе, крепко вцепившись в поручень. Кейда присоединился к ней, обхватив за плечи, чтобы самому держаться надежней. Она ткнулась в изгиб его локтя, и они обнялись тесней. Велиндре же стояла посреди палубы — хоть бы что, как будто на твердой суше.

— Как ты полагаешь, это представленьице привлечет внимание нашего дружка? — Дев не смог сравняться с ней в беззаботности, то и дело у него непроизвольно ерзали ноги.

— Ты говорил, что они, кажется, по большей части ограничены своей стихией, — Велиндре препроводила волшебный ветер чуть восточнее. — Думаю, тебе надлежит проделать что-нибудь увлекательное с огнем. Вдобавок, мне понадобится собрать силы.

— Уже? — усмехнулся Дев. — Почему бы не спалить задницы половине Совета? — он засмеялся.

— Давай сосредоточимся на том, как бы нам выдрать одного дрянного колдунишку, чтобы тот нас слушался, — предложила Велиндре. Повинуясь ее щелканью пальцев, сапфировый свет, оплетающий кормовое весло, загорелся ярче.

— А ведь этот колдунишка умеет призывать дракона, не забывай. Такого не может никто из Совета Хадрумале.

У Ризалы распахнулся рот, когда темная иззубренная скала трескучих брызг перелетела через нос судна, а вода хлынула вдоль палубы. Дев отмел ее алой вспышкой, и вода, отступая, стала медленно испаряться.

— Проделывать такое будут уметь двое, когда мы вернемся, — с пылом пообещал Дев. — Когда мы сможем породить дракошу, чтобы схрумкал любого, кто вздумает нам перечить.

Кейда содрогнулся, когда темная иззубренная скала пронеслась в опасной близости к борту «Ретейля». Брызги, брошенные ветром, упали ему на лицо.

Пожалуйста, сделайте это любыми средствами. Избавьте нас от чудовища и отправляйтесь, куда вам угодно, как только изгоните его из вод Архипелага. Делайте что хотите, с любыми колдовскими тайнами, которые откроете, но только как можно дальше отсюда. Убирайтесь отсюда в положенный срок и учиняйте, что угодно, среди ваших собратьев-колдунов. Кто знает, а вдруг это помешает кому-нибудь столь же коварному и опасному, как и вы, вторгнуться в нашу жизнь?

Кейда почувствовал, как рядом с ним дрожит Ризала. Он тоже дрожал: как от морской прохлады, так и от недобрых предчувствий. Оба они оцепенели, когда суденышко замедлило ход и вдруг остановилось.

— Я не могу возжечь настоящий колдовской огонь здесь, на воде. — Дев огляделся, сдвинув брови. — И не проделаю того, что заметит наш друг-приятель.

— Судя по всему, тут подходящее место, чтобы бросить наш вызов, — Велиндре повела рукой, и «Ретейль» повернул так круто, что у Кейды с Ризалой ухнуло в желудке. Кейда нетвердо поднялся на колени, чтобы разглядеть, куда завезла их колдунья.

Они находились у западного края цепи рифов и темных скал, с незапамятных времен разделявших воды Чейзенов и Дэйшей. Камни здесь были крупнее, чем на востоке, и больше смахивали на выступающие из вод витки жуткого морского змея, прорывающегося сквозь бурную пену. А самые крупные скалы поднимались отвесно и уверенно отбрасывали неистовые волны. Тут и там где-то наверху к скале приникали жалкие безымянные кустики, среди бессчетных гнезд белых лунных рыболовов и пестрых коралловых шалашей ныряльщиков, построенных вне досягаемости для воды. Но никто бы не усомнился, что с морем шутки плохи. Серый камень оказался обезображен от уровня моря до венчающего его острия. Виднелись отметины непрерывно летящих брызг. Растения, попытавшиеся заселить нижние карнизы, выпустили всего лишь полумертвые бледные побеги как молчаливое предостережение тем, кто желал бы последовать за ними. То здесь, то там неистовые приливы проложили себе путь через более уязвимые места, и теперь вода лила в расселины и соединялась с той, что позади скалы, все уверенней покоряя камень. Кое-где высились одинокие столбы, прежде участки крепких стен, которые разрушило безжалостное море. Они словно замерли на бесконечный миг перед тем, как повалиться и навеки исчезнуть под волнами.

— Ты считаешь, что здесь есть надежная стоянка? — Кейда не мог скрыть недоверия.

— Вон за этим, — Велиндре невозмутимо указала за неприступную на вид серую каменную стену.

И тут же, по велению чародейки, парус вздулся, наполненный голубым светом, и судно развернулось. Вопреки всем усилиям яростных водоворотов «Ретейль» обогнул мыс каменистого островка. Покачиваясь на плоту сапфирового света, судно уютно устроилось в выемке, напоминающей чашу. Край скалы наверху достигал высоты человеческого роста, а другой был чуть ниже высоты мачты.

— Как ты собираешься обеспечить безопасность лодки, если вкладываешь все свое волшебство в призыв облачного дракона? — спросил вождь у Дева. — Как мы спрячем судно? — Кейда уже вытягивал якоря из рундуков под кормовой скамьей. — Я не жажду попытать удачи, пустившись к дому вплавь, а чудовище уже раньше решило, что топить корабли весьма недурной способ перекусить.

— А мы где спрячемся? — Ризала поглядела на безликую и неприступную скалу наверху, нерешительно держа в руках канат. — Ведь мы-то в этом не участвуем.

— Давай-ка сюда, — Дев принял у Кейды якорь и качнул в руке. Железные лапы красновато засветились. Дев бросил якорь. Тот, упав на камень, растопил его вокруг себя, точно воск.

— Мы могли бы поколдовать вместе, чтобы скрыть корабль, — задумчиво предложила Велиндре. — А затем твои чары его бы сберегли.

— Волшебство Нексуса? — Дев помедлил, прежде чем бросить второй якорь, который с торжествующим шипением вошел глубоко в скалу. — С которым ты в свое время так хитро снюхалась на Хадрумале?

— Давай руку, без разговоров, — раздраженно приказала Велиндре.

Дев поднял руку, колдунья тут же переплела свои и его пальцы. Из двух плотно сомкнутых ладоней засиял рубиновый свет и потек по предплечью Дева. Велиндре нахмурилась. Свет казался пурпурным, затем аметистовым. Их руки, сомкнутые до плеч, обволокло непроницаемое сияние. Они смотрели друг другу в глаза, не мигая: она своими ореховыми глазами, он своими темными, почти черными. Колдовское свечение стало угасать, и вместе с ним начала таять палуба под ногами Дева. Прежде чем исчезнуть, дерево затрепетало и на один краткий миг стало отчетливым.

Точно призрак далекого судна, уносимого все дальше и дальше, как знамение, всегда двусмысленное.

Доски под ногами оставались прочными и надежными, но все же Кейда отступил на шаг; палуба по-прежнему колебалась под ним.

— Это чародейство и нас скрывает?

Голова Велиндре повернулась. Дев нахально и грубо чмокнул ее в щеку, да еще и с откровенным намеком прижался телом к ее телу.

— Мы с тобой вдвоем всегда были что надо, а?

— Вероятно, — она высвободилась, не скрывая презрения к нему. — На Хадрумале я не буду заниматься с тобой совместным волшебством, равно как и ничем иным, если ты не научишься себя вести. Неудивительно, что тебя здесь кличут варваром.

— Вероятно, — повторил Кейда. — Это не внушает уверенности, — и поглядел на Ризалу.

— В скале есть впадины, можете где-нибудь там спрятаться, если вдруг охота, — нетерпеливо заявила Велиндре. — У дракона и без вас хватит забот.

— Если для тебя так важно умение себя вести, за этим дело не станет. Как же иначе я берег свою шкуру на этих островах? — Дев рассеянно щелкнул пальцами, обозревая маячащую перед ним скалу. — Но кажется, тебе нужна жаркая потеха, чтобы расшевелить колдунишку и его дракона. Чтобы этим заняться, мне нужна твердая суша под ногами. — С этими словами он исчез.

— Где?.. — Кейда задрал голову и увидел, что Дев стоит высоко над пропастью.

Ризала тоже выпрямилась, запрокинула голову с сомнением на лице:

— Как?.. Позвольте мне.

Спираль лазурного света с ладони Велиндре подняла всех троих ввысь прежде, чем Кейда или Ризала успели хоть что-то еще сказать.

— Так-то лучше, — Дев глядел вдоль ровной черты Зубов Змея, тянущейся в море и постепенно расплывающейся. — Здесь под морским дном горит огонь. Глубоко, но не слишком.

— Пока не надо начинать, — предостерегла его Велиндре. — У меня отнимет некоторое время вызов облачного дракона.

— Мы оставим вас, чтобы не мешать. — На издевательскую любезность Кейды оба волшебника не обратили внимания. — Нам туда!

Кейда потянул за руку Ризалу и направился к вытесанной бурями впадине, где три отчаянных кокосовых пальмы использовали нанесенный ветром жалкий клочок земли, довольствуясь влагой, которую роняли дожди на поверхность неподатливой скалы. Как понял Кейда, пальмы прожили тут несколько лет, они едва возвышались над его головой. Вновь и вновь листва на них желтела и увядала, чтобы затем поникнуть вокруг кольчатых стволов растрепанными занавесями.

— Какое-никакое,а укрытие, — неуверенно пробормотал он.

— Ничего лучше здесь и не подвернется, — угрюмо согласилась Ризала. — Но мы ведь не угроза этой твари. В нас нет чародейства.

— Как и в половине людей, которых дракон уже слопал, — небрежно напомнил вождь.

Мы и впрямь не располагали никаким волшебством. Многие начитанные вожди считали, что осквернен любой, кто встречал волшебников. И большинство согласится, что несмываемое пятно остается на всяком, кто прибегал к магии в любых целях. А что, если из-за этого дракон учует и нас, где бы мы ни укрылись? Так что из того? Ты осужден. Ты принес волшебство в это владение. Вправе ли жаловаться, если оно грозит тебе смертью, может, такова цена избавления Чейзенов от дракона? Есть ли у тебя какой-то иной выход?

Оба колдуна так и стояли посреди скалистого островка, о чем-то разговаривая и размахивая руками. Ризала села меж пальм, скрестив ноги, попытавшись кое-как укрыться под влажными листьями. Кейда опустился с ней рядом, скала под тонким слоем почвы была холодна и тверда. Вождь порадовался теплу своей спутницы, прислонившейся к нему, наблюдая за горячо спорящими волшебниками.

— Не так ли поступают волшебники с варварами в непрерывных землях: сокрушают их жизни ради любой своей прихоти? — Кейда подался вперед, уперев локти в колени и погрузив в ладони подбородок. — И люди севера не возмущаются? Хотя, не думаю, что они тут могут много сделать.

— Велиндре утверждает, что их чародеи имеют довольно мало общего с жителями материка, — ошеломила его неожиданным заявлением Ризала. — Кажется, никому из волшебников нет особенного дела ни до простых людей, ни до чего-то еще, помимо тайн и загадок волшебной силы, насколько я могу судить.

Прежде чем Кейда успел осознать, что это означает для него, на дальней стороне скалы вспыхнуло таинственное и жуткое волшебное сияние.

Велиндре стояла уверенно и неподвижно, сложив перед собой ладони, опустив глаза и сосредоточившись на чем-то неведомом. Тончайшая нить едва заметного голубого сияния поплыла вниз и ленивыми витками легла ей в ладони. Затем нить стала толще и ярче, лазурный свет бежал, туго натянутый между руками колдуньи и запредельными царствами далеких небес. Из витков смотался клубок, свечение его стало ярко-сапфировым. Клубок рос, все больше волшебной силы наполняло его. Нить стала подобна ярко-голубому древку копья. Ветер закружил вокруг Велиндре, вздымая в своих витках пыль, потрескивая маленькими молниями, темнея с каждым оборотом. Колдунья по-прежнему не двигалась, едва видимая в середине смерча. Подол ее рубахи даже не затрепетал, на свободных шароварах не смешалось ни складочки. Волшебница была поглощена тем, что сотворяла у себя в ладонях. В самой глубине сапфирового свечения забрезжило что-то новое. Пожалуй, тоже голубое, но то и дело оно становилась слишком ярким, чтобы на него можно было смотреть. Но Велиндре, не мигая, взирала на пламя. Лицо ее казалось завесой холодного огня. Возле рук Дева бушевал рубиновый пожар. Откуда бы он ни черпал силу, тут же расточал ее, разбрасывая брызги алого пламени по всей скале. От него повсюду раскатывались огненные шары, волоча за собой хвосты красного цвета. Где бы те ни останавливались, камень принимался таять, но волшебство скоро исчерпывало себя, и жар остывал. Белое переходило в золотое, а то краснело и затем угасало, оставляя в сером камне черные кратеры. Дев хохотал как безумный, раскидывая свои полыхающие шары, точно пускал в цель мячики, упоенный игрой. Рубиновые огоньки потрескивали меж растопыренных пальцев. Внезапно он составил ладони, и все его шары сбежались и образовали высокий и ровный столб пламени. Волшебник выбросил ладони вперед, и столб раскололся надвое, затем каждая половина еще надвое, и вот уже перед ним сияло алым огнем ошарашивающее множество копий. Дев повел ладонями в стороны и вокруг, огненные древки послушно перемещались, и вот они окружили его жарким частоколом. Пламя плясало и мельтешило, то скрывая колдуна, то являя его, полного сил и блаженства.

— Не так уж и трудно привлечь внимание этого гада! — лысый чародей завертелся и словно метнул что-то нематериальное. Одно из ослепительных копий воспарило в небо.

Кейда наблюдал, как это копье на полном лету угодило в тень, упавшую прямо из сверкающего солнца. И тут же разорвалось и осыпалось яркими обломками: дракон встретил угрозу мощным огненным выдохом. И бросился на островок, громоподобно хлопая крыльями.

Кейда неловко скорчился внутри круга чахлых кокосовых пальм, листва которых зашуршала и затряслась от дуновения, вызванного полетом чудовища. Дыхание вождя замерло, кровь била в виски. Ризала стала ощупью искать его руку, и он крепко охватил ее пальцы.

— Приготовься, Велле, — мощно прохрипел Дев.

Он запустил в дракона еще одно огненное копье. И еще. И еще. Второе копье чудовище раздробило на красные осколки взмахом хвоста. Третье, развернувшись в воздухе, дракон ударил передней лапой, и когда оно разлетелось, от когтей чудовища брызнули искры. Еще один жаркий выдох растопил последнее копье, от него не осталось ни одного обломка. Оглушительно хлопнув мощными крыльями, буйная тварь воспарила высоко-высоко, ревя и ликуя.

Велиндре стояла как бы сама по себе посреди пылевого вихря, ровного, как столб. Сноп сапфирового света облекал ее теперь, и потоки в нем текли неуклонно к мучительно манящему бело-голубому сгустку, реющему у ладоней. За миг до того, как нарастающая яркость лишила Кейду способности видеть, он разглядел каждую косточку ее ладоней, темнеющую в этом сиянии. А дальше ему пришлось отвернуться, чтобы не ослепнуть. Как только он вытер мокрые глаза, некая тень уже превратила сапфировый свет в шиферно-синий. Тень громадного огненного дракона, кружащего наверху. Он изготовился ударить по синему свету своим хвостищем, но отпрянул, не завершив удара, перекувырнувшись в небе, двигая крыльями с поразительной неловкостью. Увидев, что бледное брюхо не защищено, Дев стал посылать в дракона одно пламенеющее копье за другим. На миг Кейда затаил дыхание во внезапной надежде. Нечто алое разлилось в углу, образованном передней лапой и грудью дракона. Оно угасло, и Кейда с холодком внутри догадался, что это гаснет волшебство Дева. Колдовские копья лишь оцарапали непробиваемую драконью чешую.

Огненный дракон приземлился в дальнем конце островка, и вся скала содрогнулась от глухого удара. Тварь приникла к камню, затем поднялась и встала на высоких ногах. Шея вытянулась вперед, голова мотнулась из стороны в сторону, глаза невозмутимо изучали нового противника. Не поведя и мордой в сторону Велиндре, все еще погруженной в чародейскую работу, чудовище зашагало к Деву. Тот сплетал вокруг себя оборонительный рубеж из пляшущих потоков. Теперь к этому рубежу прибавился рев расплавленного камня. Но проемы между огненными копьями становились все шире. С каждым брошенным копьем частокол все заметней редел. Широко поведя рукой, лысый колдун собрал все свои огоньки и воздвиг из них плотную стену между собой и противником. Тот все приближался, пока тупая морда почти ткнулась в стену огня. И тогда помедлил, царапая когтями серую скалу.

Неужели он нас видел? Конечно, нет. Волшебники между ним и нами. Они враги ему. Но что нам делать, когда он убьет обоих? Что станется с нами?

С яростным ревом дракон встал на дыбы и начал драть когтями огненную стену. Он вырывал большие клочья пламени и швырял их в воздух. Дев отступил, всплескивая руками и пытаясь вернуть огонь в свою власть. Рот его открывался, но слова заглушал оголтелый рев беснующегося дракона. Кое-какие полыхающие клочья послушно вернулись к чародею и заполнили бреши. Но очень многие оказались вне досягаемости, рухнули в море и пропали среди плотного пара или же поднялись в небесную высь и там обратились в ничто. Как ни усердствовал волшебник, дракон раздирал стену быстрей, чем тот ее восстанавливал.

Где же тот дракон, которого обещала нам колдунья? Разве Дев не друг ей? Неужели она позволит ему погибнуть?

Но Велиндре и теперь стояла неподвижно в сапфировом центре бегущей винтом пыли. Кейда запрокинул голову и увидел тучи; они собирались в недосягаемой выси, где запредельные ветры попали на острие колдовства Велиндре. Ризала завопила, когда драконище разодрал последние остатки оборонительного рубежа и прыгнул. Кейда услышал, как вопль вырвался из его собственной глотки; ослепительная молния поразила скалу. Скала сотряслась, они с Ризалой упали и ударились о жалкие пальмы, занявшиеся огнем. Вождь кое-как поднялся на четвереньки среди дымящихся обломков стволов и потер глаза, чтобы зрение хоть сколько-нибудь прояснилось.

Оба чародея исчезли. На пустынном островке друг против друга стояли два дракона.

Чешуи новичка были белыми, точно облака в ослепительно солнечный день. Разве что голубоватые тени лежали меж поджарым туловищем и гибкими ногами. Таким бывает высокое и тонкое облако прохладным утром. Колючий гребень бежал по спине до самого конца гибкого хвоста; прозрачный, как лед, мерцающий неукрощенной чародейской силой. Белый дракон не спеша распростер крылья, тонкие, тронутые золотом, точно на них бросало отсвет солнце. Забив ими, он встал, выпрямив задние ноги, и вызывающе зашипел, вытянув передние лапы и выпустив когти. Когти же, острые как ножи, радужно переливались, точно облачко, проходящее под луной в полнолуние. Лунно-белые зубы сияли в длинной пасти, бледно-голубой язык трепетал перед ними. Глаза, сощуренные и хитрые, полыхали сапфировым огнем.

Огненный дракон ждал, не двигаясь, распределив вес на все четыре конечности, свернув у боков крылья. Его красно-золотистые бока запылились крошевом со скалы, когти тронула сажа. Дракон стал опадать, и вот золотистое брюхо коснулось земли. Рот полураскрылся, алый язык пробежал вдоль белых зубов. И все это время он не сводил похожих на жидкие рубины глаз с новичка, а обрамлявшие голову красные чешуи щетинились. Тварь двигала хвостом, медленное волнение пробегало вдоль хвоста по мышцам, и острый шип на кончике подергивался.

Вот каково это. Чему я научусь здесь, что передам в будущее, если вообще выберусь отсюда живым?

Кейда изучал обоих драконов с бесстрастным любопытством, рожденным тем спокойствием, что находится за пределами ужаса. Он начал замечать новые отличия между ними. Белый дракон был чист и невинен, не тронут ни возрастом, ни страстями. Огненный явно имел немало приключений. Несколько толстых чешуи у хребта растрескались, и края их раздались. На хвостовом шипе виднелись зазубрины и впадины. Выше по телу правильный узор красно-золотой шкуры прерывали более мелкие и темные чешуйки. Виднелся подобный шрам и на задней ляжке. Один из когтей на этой ноге отлетел напрочь, прочие обломались наполовину. Когда огненный дракон чуть шире разинул пасть, оказалось, что пусть его зубы и белы, как прежде, но далеко им до ослепительного блеска зубов облачного дракона. Клыки же оттенком напоминали скорее слоновую кость, а ближе к основанию слегка почернели. Одного клыка недоставало, в драконьей челюсти образовалась кровавая дыра, и там уже начал прорезаться новый клык. Медная губа была разорвана, алый язык то и дело облизывал рану.

Если облачный дракон был легок, гибок, полон свежих сил, то движения огненного отличались медлительностью. Он казался крупней и тяжелей. Старше, как понял Кейда, и, пожалуй, мудрее. И глаза его отличались от глаз противника не только цветом. У того сапфировый огонь сиял яростью, простой и чистой. У этого же рубиновый отблеск полыхал коварством и злобой. Красная тварь терпеливо ждала, оценивая соперника, готовая встретить любой его вызов. Облачный дракон прыгнул ввысь, одновременно ловко пригнув алебастровую голову и послав облако белого пара в огненного недруга. Тот покинул свое место еще до того, как его задело морозное дыхание, но не поднялся в воздух, а рванулся вперед, на место, только что освобожденное белым чудом. Позади треснул и раскололся камень. Почерневшие кратеры, вопреки знойной погоде, окаймил иней. Вытянув длинную шею, огненная тварь извергла поток алого пламени в брюхо молодому красавцу. Тот подскочил, но пламя задело его волочащийся хвост. Ледяной шип помутнел, темная синева потекла меж белых чешуи. Раненый дракон завопил в ярости и приготовился нырнуть, явно слишком сильно поспешив с выбором. И едва вовремя удалился в сторону, чтобы избежать второго снопа огня, направленного ему в морду. С ошеломляющей скоростью обретя опору, он развернулся и послал во врага новое морозно-белое облако. А тот распростер крылья и устремился в небо, предоставив ледяному туману прокатиться по скалистому склону и обрушиться в море. Облачный дракон устремился на красного, колотя крыльями, вытянув шею и с грозным рыком разинув пасть. Он исчез в огненном шаре, не выдохнутом соперником, а просто возникшим вокруг него из воздуха. Шар принялся сокращаться и расширяться, точно живое сердце. И в конце концов бесчисленные молнии разнесли его в клочья. Облачное чудо освободилось, опаленные белые чешуи стали иссиня-черными, на белых крыльях появились раны, сырые, истекающие кобальтовой кровью. Казалось, это создание не замечает увечий и сосредоточено лишь на том, как настичь обидчика, висящего высоко в небе. Но, как выяснилось, целью нападения не был настоящий дракон. Холодное дыхание облачного существа обволокло лишь убедительный призрак, созданный колдовством красного соперника. Возникнув из воздуха позади белого, красный всадил медные когти одной из передних лап в плотное бедро облачного дракона. Тот дернулся, извернулся и в исступлении боли защелкал на соперника пастью. Красный высвободил когти и нацелился на глаза белого. Белый вовремя отпрянул, но все-таки на его рыле осталась глубокая ссадина. Хлеща хвостом, белый попал по животу красному, скорее случайно, чем намеренно. Красный потерял равновесие достаточно надолго, чтобы белый, отчаянно трепыхаясь, взвился в содрогающийся воздух. Пурпурная, отливающая синевой кровь сочилась из пореза на спине и стекала по хвосту, меж тем как белый возносился в небо. Красный погнался за ним с бешеной скоростью и вскоре оказался окутан туманом, поднявшимся от теплого моря внизу. Пар жарко светился, а затем растаял, и опять в небе возник красный дракон, поворачивающий голову во всех направлениях и опаляющий огненным дыханием небо. Он искал своего врага.

Тот парил в вышине и сразу ухватился за новую возможность, сложив крылья и камнем рухнув из поднебесья, но вытянув вниз лапы с сияющими на солнце когтями. Всеми четырьмя он приземлился на спину красному и всадил в нее когти, вертя головой, готовый всадить зубы во вражеский загривок. Но промахнулся. Вторая попытка удалась, но от его зубов оказалось мало толку. Поди прогрызи такие добротные чешуи, настоящий щит. Тогда белый стал терзать красному шею и сдирать когтями чешуи с боков. Красный, упорно взмахивая крыльями, старался удержаться на лету. Но как ни усердствовал, а понемногу падал, тяжесть облачного противника на спине влекла его к гибельным для него объятиям вод. Ярко-алая кровь блестела на разодранных боках, капли падали вниз и шипели, коснувшись морской поверхности. Красный хлестал белого мучителя тяжелым шипастым хвостом, вновь и вновь безошибочно попадая в зияющую на бедре рану.

Белый не смог этого вынести. Выпустив красного, он рванул прочь, вереща в ярости и муке. Красный преследовал его, пылая новой яростью. Его красно-золотистые бока трепетали точно языки костра, подставленные щедрому солнцу.

Алые крылья били медленней, чем исступленные белые, но с каждым их взмахом преследователь неудержимо становился ближе к беглецу. Красное создание с каждым мигом словно разогревалось, решимость пылала в рубиновых глазах. Несколько мгновений, и красный достаточно приблизился, чтобы схватить белого за потускневший и загрязнившийся хвост. Вцепившись в него, красный удержал его и дернул головой вбок, волоча тело белого обратно через небосвод. Еще один хлопок огромных крыльев, и белый оказался объятиях красного. Красный сильными ногами прижал тронутые золотом крылья белого к его бокам, растянулся, переплел шею и хвост с шеей и хвостом белого. Свечение, насыщавшее красное тело, стало гуще. Белый загорелся. Его туловище стало обугливаться, чернота распространялась от тех мест, где к нему, точно смертоносное пламя, прикасался красный. Синяя кровь сгустилась и засохла, не успев излиться. Перепонки белых крыльев раскололись и свернулись, обнажив тонкие лазурные кости, которые вскоре треснули и сломались. Облачный верещал в слепом страхе от боли, его длинная голова билась о тупую морду огненного. Красный крепко держал его и падал вместе с ним, умирающим, его язык трепыхался, проносясь по белой морде. Злобные рубиновые глаза не мигали, озаренные изнутри ослепительными точками; сапфировые глаза облачного тускнели, свет в них угасал. И вот обе твари упали, сплетенные, на соседний каменный островок. От удара каменные осколки, точно ножи, полетели во всех направлениях. Сам островок исчез в облаке пара, пронзаемом то там, то тут огнем и молниями.

Его больше нет? Неужели у волшебников, наконец, что-то получилось? Неужели все кончилось?

Кейда вскочил на ноги, попробуй тут удержись! Ризала держалась у его плеча так близко, что он чувствовал ее дрожь. Он гладил рукой ее плечи, а другой прижимал к себе, всматриваясь и пытаясь увидеть, что сталось с драконами.

Пар, пыль и туман рассеялись. Облачный дракон исчез. Огненный остался. Он лежал, простертый, на влажном камне, переливчатый, но тусклый. Чешуи на спине цвета сгустков крови. На грязно-рыжем брюхе все еще кровоточили темно-малиновые раны. Только глаза остались яркими: дивные рубины, озаренные раскаленными добела точками.

— Он не мертв! — в ужасе выдохнул Кейда.

— Где волшебники? — Ризала высвободилась и огляделась, глаза на ее пепельном лице окружали белые ободки.

— Давай-ка отсюда убираться, пока он не очухался и не может взлететь.

Кейда подбежал к краю скалы и поглядел на «Ретейль».

— Колдуны на судне! — вскричал он через плечо.

Опять поглядел. «Ретейль» опасно качался в своем убежище, уже не поддерживаемый волшебством. Вождь содрогнулся, когда крутая волна со скрежетом ударила в суденышко.

— Помоги нам спуститься! — в тревоге крикнул он Велиндре. Она подняла глаза, бледнея под загаром. Слезы размазались по щекам.

— Только без волшебства. Оно сейчас опасно. Я брошу веревку.

Кейда стоял и злился, пока она искала.

— Дев! Покажи ей рундук!

Лысый колдун сидел на палубе, повесив голову, прижав ладони к вискам. Ризала подошла к вождю.

— Дев!

Тот не отвечал.

— Эй! — Велиндре нашла веревку и неловко бросила конец им наверх. Он взлетел едва ли на половину высоты, затем упал обратно.

— Весь моток бросай! — в досаде вскричал Кейда.

Вторая попытка удалась чародейке лучше, и Ризала поймала веревку в воздухе. Кейда схватил девушку за руку, когда та подступила опасно близко к скалистому обрыву.

— Давай-ка сюда. Идешь первая. — Он вынул веревку у нее из рук и обвязал себя вокруг пояса, сильнее утвердившись на пыльной скале. — Приведи в чувство Дева. Надо убить чудовище, пока ему худо. Я перережу ему глотку мечом, если не найдем другого способа.

— Попробуй.

Ризала не глядела на него, поглощенная тем, как закрепить веревку на бедрах. Кейда подобрался, когда она начала спускаться с неровной скалы. Несколько тяжелых рывков и одно внезапное проклятие подсказали ему, где разрушающаяся скала подвела ее, не дав опоры рукам или ногам. Затем веревка ослабла, возвестив, что Ризала добралась до палубы «Ретейля». Вождь приблизился к краю обрыва и поглядел вниз, дабы удостовериться, что все в порядке.

— Там есть к чему привязать веревку?

Девушка глядела на него вверх с озабоченным лицом. Он оценил расстояние до пальмовых пеньков и покачал головой, бросая ей веревку.

— Придется мне дерзнуть. — Он встал на колени, изучая расколотый, изрытый камень, рассеянно собирая пыль, чтобы высушить ладони.

Выкинь из головы все постороннее. Сосредоточься на ближайшей задаче. Чуть отвлечешься, и ты пропал. Забудь о драконах, чародеях и колдовских хитростях. Эта скала — весь твой мир, а твое единственное дело — найти на ней надежные опоры.

Он медленно двинулся, исследуя каждый карниз и каждую трещину пальцами рук и ног. За руками он еще мог проследить взглядом, но стопы перемещались вслепую: крутизна скалы не позволяла глядеть вниз без опасности для жизни. Ропот моря отдавался во впадине, не давая расслышать ни крики поощрения, ни советы с палубы. Кейда перестал вслушиваться в неразборчивые голоса, сосредоточив все свое внимание на оценке каждого следующего шага. Не отрывая от скалы одновременно больше одной из конечностей, он безжалостно волок свое тело по острым выступам, следам работы ветра и волн. Предостерегающий крик прозвучал снизу за миг до того, как скользкий карниз осыпался под одной стопой. Кейда вцепился в скалу потными руками и постарался упереть пальцы другой ноги в подвернувшуюся трещину. Удары сердца гремели в ушах так, как если бы эхом отражались от камня, в который он вжал лицо. Как только он понял, что не сорвется, вождь ощупал скалу свободной стопой. Ничтожный карнизик сперва выдержал давление, затем сломался. Кейда вытянул ногу вниз и нашел более заметную опору. Но и та обрушилась, ударившись о палубу «Ретейля», вызвав новые крики снизу.

Кейда осторожно убрал лишившуюся поддержки ногу и повернул голову как можно дальше, упирая грудь в так некстати выдающуюся часть скалы. Мачта кораблика плясала внизу, снасти на лакированном дереве натянулись. Кейда со всей осторожностью попытался поглядеть вниз, чтобы оценить расстояние, но тут же поплатился за это, сорвавшись. Полупрыгнув-полуупав, он весьма болезненно грохнулся на четвереньки на палубу «Ретейля», свалившись вперед и вбок.

— Ты цел? — Ризала в один миг очутилась рядом. Он встал.

— Буду жить. — Ноги и одна рука чувствительно болели, — Надо выводить отсюда лодку. — Он в ожидании посмотрел на Велиндре: — И где мои мечи? Дев, мы можем прикончить эту тварь сталью?

Колдунья безмолвно плакала, слезы стекали по оцепеневшему лицу.

— Мы не можем отплыть с помощью волшебства. — Голос ее звучал тихо, но достаточно твердо. — Дракон налетит на нас в один миг.

— Ты не избавишь свое владение от такого волшебства, всадив меч в этого дракона, — Дев поднял глаза, он говорил громко и хрипло. — Я знаю, что он делал с твоими камнями. Я это чувствую. Он преобразился в настоящего. И вырвался из-под власти колдуна, который его сотворил…

— Это создание вовсе не порождение колдуна, — в ярости прервала его Велиндре. — Дракон настоящий. Он никогда и не был подобием.

— И твои чары не могут его одолеть? Тогда он победил, — высказал Кейда вслух то, что ему с горечью пришлось признать. — Он станет здесь охотиться и летать, куда ему вздумается, а вы сможете только навлечь его на нас.

— И что, неужели с ним никак нельзя справиться? — в отчаянии спросила Ризала.

— Понятия не имею! — остервенело заорал Дев. Он кое-как поднялся на ноги, и Кейда увидел на ладонях и на лице колдуна неглубокие блестевшие на солнце ожоги. Дев бурно взмахнул рукой в направлении невидимого дракона. — Да, это настоящий дракон, вот в чем одна из причин, по которой он одолел твое достойное жалости творение, Велле. Этот дракон лих и в бою, и в колдовстве, которое умеет применять сам. — Он повернулся к Кейде с увядающим презрением. — Он поднимется, взлетит и спалит нас до угольков, прежде чем ты успеешь всадить в него твои железки, дурень! — Он содрогнулся и лизнул трещину на нижней губе. — Отлично, Велле, как тебе это нравится? Он использует рубины из кладов, которые мы ему оставляли, чтобы собрать первозданный огонь откуда-то с юга. И еще я могу сказать, что теперь, когда он ранен, он втягивает в себя свою ауру. Так он исцеляется, — горестно предостерег маг. — Что станем делать, Велле? — Он в беспомощной ярости поднял обожженные руки. — Ведь это настоящий дракон, который скоро опять восстановит силы, и у него достаточно камней, чтобы собрать первозданный огонь между здешними краями и срединными владениями. Ты говорила, они ищут себе участки? Похоже, теперь здесь участок этого создания, господин мой Чейзен Кейда!

Леденящий душу рев огненного дракона заглушил его дальнейшие слова, могучие крылья рассекали воздух, чудовище, взмыв, понеслось к ним, а затем над ними, не заметив ничтожного суденышка в скрытой впадине. Дракон опять выглядел великолепно, брюхо его сияло как начищенная медь, огромное в темнеющем небе.

— А ты можешь вызвать более сильного дракона? — Кейда схватил плечи Велиндре и неистово тряхнул ее. — Достаточно могущественного, чтобы одолеть эту дрянь?

— Не знаю. — Она вытерла с глаз новые слезы, глядя вслед быстро исчезающему огненному дракону. — Вряд ли это возможно.

— Как? — с издевкой спросил Дев.

— Из океанской бури, — отчеканила она.

— Если такая случится поблизости, — поддел ее Дев. — И если мы все не потонем, пока суд да дело.

— Дев, — Кейда щелкнул пальцами, привлекая внимание безволосого чародея. — О каком таком собирании волшебной силы ты говорил? Чудовище сотворило что-то, на что теперь полагается, что-то такое, что мы можем уничтожить?

— Ты говорил, что, если убить дракона, это может лишить волшебной силы того колдуна, который, как мы считали, призвал это чудовище, — подхватила Ризала нить рассуждений Кейды. — А мы можем лишить дракона его волшебной силы, если рассеем накопленные им сокровища?

— Верно, это его ослабило бы, — согласился вождь и обратился к Велиндре: — А если так, могла бы ты призвать дракона, который способен его после этого убить?

— Если он ослабеет и, что еще важней, если его отвлечь, — медленно произнесла она. — Если бы только буря разгулялась как следует, и я смогла бы к ней подступиться. Но шторма не приходят по заказу. И, как намекнул Дев, когда такое случится, у нас будет слишком много хлопот с тем, чтобы самим не сгинуть, а до прочего руки не дойдут.

— Я смогу сказать вам, когда она будет близко, — отмел Кейда ее возражения. — Ослабит ли твое колдовство ярость стихии, если тебя вовремя предупредить?

— Да, — растущее любопытство пересилило подавленность ведьмы.

— Ну, надейся, — поддел ее Дев.

Кейда воздел руку, велев ему умолкнуть.

— Ты сказал, что чувствуешь, как он собирает первозданный огонь, Дев. Ты все еще способен это чувствовать? И можешь найти место, куда эта тварь свалила свои сокровища?

Дев молча пялился на него и наконец вымолвил:

— Да.

— Если мы захватим сокровища, навлечет ли это на нас дракона само по себе, без применения волшебства, которое бы нас выдало? — Кейда перевел глаза с Дева на Велиндре и обратно. — И могли бы вы тогда вместе прибегнуть к чарам против дракона? Если я предскажу близящуюся бурю?

— Наверное, — искра прежнего нахальства озарила покрасневшие глаза Дева, устремленные на Велиндре. — Собирание силы с помощью одного камешка для ближайшей цели, такое довольно часто делалось на Хадрумале. А эта тварь воспользовалась целым кладом, чтобы собирать первозданный огонь и распоряжаться огромной колдовской мощью.

— Нет свидетельства ни о ком, начиная с Тридека, кто имел бы представление о том, как совершать такое великое волшебство, — ошеломленно произнесла Велиндре. — Думаешь, кто-либо из властелинов стихий может знать, как это делается? Может, Азазир… — И она умолкла на полуслове. С содроганием.

— Не думайте, что для вас самое время уйти и обсудить дела с вашими собратьями-чародеями, — прервал Кейда.

— Довольно с меня твоих приказов, — рука Дева опустилась на рукоять кинжала. — И хватит воображать, будто я твой раб.

— Прекрати! — рявкнула Велиндре. — Что ты хочешь сделать, Дев? Орудовать веслом вдоль всего Архипелага, не применяя самого мелкого колдовства, чтобы вернуться на Хадрумале и сообщить Совету, мол, найден настоящий дракон, и он умудряется собирать невероятную мощь с помощью клада драгоценностей? Но я понятия не имею, как именно! А сам я, мол, так перепугался, что и не пытался разобраться?

— Перепугался? А ну придержи язык!

Одним движением Дев выхватил кинжал, угрожая Велиндре. Неожиданно подскочив к колдуну с другой стороны, Ризала выбила из его руки оружие:

— Не валяй дурака, Дев!

— Хватит! — прокричал Кейда. — Дев, эта тварь слишком близко. Из-за нее ты и спятил.

Все четверо зашатались, судно неистово заплясало.

— Первое, что нам потребуется, — это благополучно убраться отсюда, — Ризала с тревогой покосилась на окружавшие их скалы.

— Проще сказать, чем сделать без магии Велиндре, — фыркнул Дев.

— Без колдовства я не ахти какой моряк, — и Велиндре мрачно посмотрела на Кейду. — Но снасть подтянуть могу, если мне укажут, какую именно.

— Ризала, вы с ней займетесь парусом, — приказал Кейда. — Дев, приготовь кормовые весла и выводи судно в проток, пойдем как можно медленней, и пока я правлю, ты будешь начеку.

Все еще мрачно хмурясь, Дев взглянул на него, словно собирался возразить. Но все-таки повернул к корме, чтобы освободить обе лопасти, поднятые над волнами. Кейда меж тем решил взглянуть, какой ущерб нанесли их кормовым веслам скалы.

Края лопастей зазубрились, но дерево крепкое. По крайней мере, отсюда-то вывезет. А дальше куда? Во всяком случае, не обратно в крепость. Никому из нас нет пути обратно, пока мы не избавим Чейзенов от дракона или не погибнем.

Глава 20

— Полагаешь, она будет здесь, когда мы вернемся? — Ризала подняла взгляд от якоря, который прочно зацепился лапой за дно.

Кейда, удовлетворенный тем, что прочный канат, который он обвязал вокруг мангрового ствола, держится, пожал плечами.

— Смотря сколько сил извлечет Велиндре из этой бури своим колдовством.

Ветер срывал брызги с гребней волн, они смешивались с каплями дождя.

Можно ли считать значением, что буря, которая нам нужна, разразилась в считанные дни? Или дело просто во времени года и месте?

— Слышишь? — спросил Дев с палубы «Ретейля». Судно во всю раскачивалось в узком заливчике среди густых деревьев. Чародей замер, прекратив прибивать доску к крышке люка.

— Дракон? — Кейда поднял взгляд к покрытому тучами небу.

— Что? — Дев оглянулся на вождя как на помеху. — Нет. Велле, я с тобой разговариваю! Я полагаюсь на твою способность обуздать эту бурю и уберечь мою лодку.

Колдунья стояла на берегу, обратив лицо к нарастающему ветру, несущему белогривые буруны. Волны прорывались в залив и пытались затолкать «Ретейль» еще дальше в мангровые заросли.

— Я постараюсь, — рассеянно обронила она.

— Еще канаты есть? — Вождь оглядел паутину привязей, державших суденышко. Покачал головой. — Это безумие, Дев. Лодка все еще на пути самой сокрушительной бури этого года.

Дев на палубе выпрямился:

— Более короткие не дадут судну разбиться о берег при первых порывах ветра. А когда они все же порвутся, то более длинные не позволят морю унести его.

— А если не повезет? — спросила Ризала. — Где окажется «Ретейль», когда погода успокоится?

— И во что же он превратится? — беспокоился Кейда. — В топливо?

Где окажемся все мы? Не безумие ли наше плавание? Пока что волшебство не помогло нам одолеть дракона. Усилия обоих колдунов оказались несостоятельны. Почту же ты до сих пор доверяешь им? Неужели искренне веришь, что они и теперь знают, что делать?

Тыльной стороной ладони он вытер испарину со лба.

А что я могу сделать? Я не вернусь к народу Чейзенов с известием, что не способен покончить с драконом. Неужели нам только и останется, что погрузиться в лодки и бежать, чтобы положиться на милость наших соседей? Мне нет пути назад. Только вперед. Теперь отступать поздно.

— Надо отойти в глубь суши, прежде чем буря подступит сюда, — прокричал он, перекрывая нарастающий вой ветра. — Прихвати мечи, Дев. В лесу могут водиться кабаны или водяные быки. Они становятся драчливей обычного, когда бушует непогода. — Он поглядел на Ризалу. — Смотри в оба и ни на шаг от меня.

— Ни на шаг, — согласилась она. — Ветер хотя бы унес затхлость и мух.

Дев спрыгнул на берег и улыбнулся Кейде, подавая оба меча, принадлежащие вождю:

— Если умудришься угробить эту лодочку, я возьму Цену новой из драконьих сокровищ.

— Это достояние Чейзенов, — осадила его Ризала.

— Какое именно? Похищенное дикарями? — лукаво осведомился Дев, притворно вытаращив глаза. — Или собранное драконом? Уж Чейзенам-то, конечно, не будет добра от камушков, оскверненных неудачей и злыми чарами!

— Хватит, — Кейда надежно закрепил мечи на двойном ремне и указал на узкую звериную тропу: — За деревья, Велиндре!

Белокурая волшебница поспешила прочь от воды под крупными каплями начинавшегося дождя.

— Центр бури почти рядом.

— Знаю, — отрывисто буркнул вождь.

— Откуда? — Велиндре замедлила шаг, углубившись в заросли, сдерживающие порывы ветра. — Откуда ты знал, что сегодня разразится такая буря? Последние дни небеса оставались ясными, а море спокойным.

— Такое случается часто перед буйной грозой. Откуда я знал, что это случится именно сегодня? — Кейда проверил, как далеко они удалились от береговой линии, прежде чем объяснил: — Мне подсказал прилив, который я наблюдал нынче утром. Ты прислушивалась?

Они встали неподвижно среди качающихся стволов, приглушавших грохот налетающего на берег прибоя. Уродливые серые ветви царапались друг о дружку, короткие мясистые листья шлепали и постукивали, никакого сходства с вихреподобным шорохом железного дерева и тандры, растущих дальше, в глубине суши, куда не добирался соленый ветер, как бы высоко ни поднималось море. Ветер играл дождем, изгибая струи.

Велиндре не поняла вопроса:

— Что я должна была услышать?

— Важно то, чего не услышала, — Кейда прошел вперед по тропе, Ризала следовала за ним по пятам. — Лоалы не пели на заре, но ящерки меори сражались между собой все утро. — Он ускорил шаг и поравнялся с Девом. — Теперь и они попрятались. И птицы не поют.

— Каждый рыбак и островитянин знает эти приметы, — добавила Ризала. — Люди и звери укрываются в глубоких долинах подальше от воды или в пещерах.

— Давайте считать, что нам повезло, — подхватил Кейда. — Никто не увидит, что дракона сразило волшебство, если нам все-таки удастся одолеть этого мерзкого гада.

— Давайте надеяться, — пробормотала Ризала.

Ты имеешь в виду надежду, что мы уничтожим дракона, или надежду, что никто не застигнет нас за нечестивым занятием колдовством? Но ведь это почти одно и то же!

Тропа завела их в заросли высоких деревьев, и кроны неплохо защищали от ливня, набиравшего полную силу. Кейда улавливал запах влаги, сбегавшей по стволам железного дерева и собиравшейся в озерки на загнутых опахалах листьев тандры. Вода впитывалась во влажную лиственную подстилку, под которой наконец-то набухали иссушенные семена. Очень скоро потоки с небес заполнят все выемки почвы. Скопившаяся вода прорвет преграды и пробьет русла, по ним хлынут ручьи.

Земля под ногами делалась все более скользкой и ненадежной. Кейда ускорил шаг. Велиндре замыкала цепочку, почти наступая на пятки Ризалы.

— Все эти знаки и приметы, касающиеся погоды, где-то записаны?

— Конечно. — Невежество чародейки изумило вождя. — А как же еще мы могли бы протягивать руку в будущее, если бы другой не держались за прошлое?

— Как далеко в прошлое уходят записи? — Белокурая женщина в помятой мужской одежде обогнала Ризалу и шагала теперь за спиной вождя. — И считаются ли эти изменения в природе и поведении живых существ знамениями того, что вы называете кругом земным? Меж тем как круг небесный служит для вашего звездоглядства…

— Которое ты считаешь невежественным предрассудком! — Кейда остановился так внезапно, что волшебнице пришлось отступить на шаг-другой. — Дев рассказывал мне, как относятся на севере к нашему знанию. Но ты-то хоть поняла, почему мы относимся с таким отвращением к вашей волшбе? Чтение по пути сюда тебе хоть что-нибудь подсказало? — Гнев его, казалось, возрастал вместе с непогодой, сотрясавшей окрестные деревья. — Вы же ничего не знаете о мире, который вас окружает, да и знать не хотите. Вправе ли вы, северяне, надеяться, что выбираете лучшую дорогу в будущее, если своенравно отмахиваетесь от подсказок и примет, разбросанных везде и повсюду? Чародеи с севера не желают замечать, какое насилие учиняют над естественным ходом вещей. В угоду своим прихотям вы ткань морей, небес и земли выворачиваете наизнанку, да еще и разрушаете или оскверняете то, что сообщает прошлое настоящему.

— А теперь о чем спор? — Дев остановился там, где камни, скатившиеся со скалы, оттеснили деревья, образовав неровную поляну.

— Ни о чем, — огрызнулась Велиндре, у которой от негодования потемнели щеки.

Ризала поглядела на Дева:

— Как далеко мы от логова дракона?

Он указал подбородком по ходу тропы:

— Совсем близко.

— Хорошо. Нельзя терять время. — Велиндре сощурилась, глядя в небо, где буйные темно-сизые вихри опоясывали оловянного оттенка участок. — Мне нужно спешить, чтобы создать облачного дракона, который использует все силы надвигающейся бури.

Она проскользнула мимо Кейды и широко зашагала на длинных и проворных, облепленных намокшей тканью ногах. Дев поспешил вперед. Ризала держалась за Кейдой. Тот бдительно следил за окрестным лесом. Деревья лиллы зловеще трещали, сорванные листья уносило прочь, струи воды, достаточно тяжелые, чтобы не подчиняться ветру, обрушивались на тропу, то и дело ноги путников проваливались чуть ли не по колено. Кейда основательно продрог под дождем, ветер не стихал даже под сенью деревьев. Небо стремительно темнело, сумерки сгущались. Кейда держал одну руку на рукояти меча, напряженно вслушиваясь, чтобы вовремя уловить малейший шорох обезумевшей твари среди шума сотрясаемого непогодой леса.

Правильно ли я читаю знаки? Приметы бури, конечно, да. Они точны! А как обстоят дела с небесным кругом и звездами, которые скрываются в тучах ночь за ночью, начиная с первой неудачной попытки избавить владение от чудовища? Но ведь звезды все равно находятся там, где им положено, даже если мы их не видим. Небесные камни, как и прежде, плывут в танце по кругу небесному.

Морской Змей только что передвинулся в дугу брака. Там плывет Алмаз, оберег вождя. Понятия не имею, к чему это. Но Жемчужина на противоположной стороне круга, и там странствует по дуге жизни Рыба Парусник. Это, пожалуй, благое предвестие, ибо рыба поднимается приветствовать луну, и рыбаки ловят самых увесистых, когда луна идет на ущерб. Большая Луна в следующем пределе неба. Там, где мы вопрошаем о богатстве и благоденствии. А здесь Мотыга, сулящая награду тем, кто не жалеет сил для своей земли и семьи. В отдаленных пределах неба Сапфир остается неподвижным. По словам волшебников, Сапфир — камень облачного дракона.

А не сообщают ли небеса, что наша сомнительная затея все же увенчается успехом? А где Рубин, если это камень огненного дракона, истинного создания стихийного необузданного волшебства? Рубин, как и прежде, движется по дуге странствий. Ничего удивительного, если учесть, что дракон должен откуда-нибудь явиться. Но какое отношение имеет к нему Рогатая Рыба? Она — странное создание: живет в океане, а кровь теплая, и малышей выкармливает. Кость, которую я нашел, странствуя на север, была вырезана в форме драконьего хвоста, а принадлежала Рогатой Рыбе. Что бы это значило?

Он прервал свои раздумья, перебираясь через упавший ствол и бдительно оглядывая заросли высоких железных деревьев, неистово раскачивавшихся, противясь буре, налетавшей со всех сторон.

Должны быть еще какие-то знаки Рубина, ибо Аметист лежит прямо напротив, где раскинуло ветви Древо Кантиры, рассказывая о близких людях, друзьях и соратниках. Аметист дарит спокойствие, новые мысли, новые начинания. Древо Кантиры первое пускает побеги после того, как пожар истребит лес. Да семена его и не прорастут, если не пройдут сквозь огонь. Нет ли здесь намека, что мы сумеем преодолеть бедствия, принесенные драконам? Жемчуг и Опал защищают от чудовищ. Луны пометили голову дракона, а что у хвоста? Жемчуг и Опал противоположны Морскому Змею. Чем это грозит? Возможно, скрытая тьма несет погибель. Сама Смерть лежит против Опала в этих пределах неба, где Сеть опутала не только знаки беды, но и те, что говорят о наследовании. В этой небесной дуге нет ни значительных звезд, ни самоцветов.

Но что все это значило бы, если бы вдруг кому-то из нас вышиб мозги упавший сук? Просто и ясно! Всеобщее бедствие.

Он отказался от бесплодных раздумий, ибо рев падающей воды перекрыл звуки непогоды. Там, где стояли оба волшебника, тропа внезапно обрывалась у края глубокой теснины, скалы были темны и поросли мхом. Меж них, громыхая, падал в бездну ослепительный водопад. Брызги взлетали и осыпали густые папоротники на склоне теснины, те серебрились, как в тумане.

— Он скрывается в одной из этих пещер, верно? — Ризала вытерла дождевую воду и вгляделась в расколотую скалу, вздымающуюся из лесной чащи на дальнем берегу.

Словно не замечая, как намокла одежда, Велиндре изучала оловянного цвета скалу в черных оспинах углублений.

— Забавно, что такое место выбрал огненный дракон для логова.

— Не поспорим ли, в какой именно пещере? — с легким озорством на мокром лице предложил Дев. — Если чувствуешь себя достаточно уверенной для посягательств на мою стихию.

— Самый посредственный волшебнорожденный, связанный с водой, почувствовал бы, что огонь привлечен в это место водопадом, — оживленно заметила Велиндре. — Несмотря на противоположность огня и воды. — Она поглядела на верхушки раскачиваемых ветром деревьев на кромке обрыва; складка меж ее бровей углубилась, и она серьезно задумалась.

— Ну, так дракон в пещере? — встревоженно спросила Ризала.

Кейда коснулся рукой меча.

Впрочем, много ли теперь пользы от клинка?

— Нет, но он может попасть туда в мгновение ока, если пожелает, — ухмыльнулся Дев. — А он пожелает, как только я дотронусь до его сокровищ. Когда берешь чьи-то камни, непременно привлекаешь внимание хозяина, это все равно что за яйца потянуть, — и он буйно расхохотался.

Кейда снял бурдюк с плеча и утолил жажду. Затем предложил выпить Ризале.

— Ты чувствуешь волшебство дракона, Дев? Ты чувствуешь как раньше?

— Что? — колдун казался малость рассеянным. — Нет, гораздо хуже.

— Мы не можем ждать. — Едва Велиндре закрыла рот, как в тучах над головой пронесся трескучий раскат грома. — Идем, Дев. Пора начинать.

— Как мы переберемся на ту сторону? — Ризала вгляделась в пропасть.

Кейда поглядел вниз по течению:

— Тут есть мост.

— Что? — Велиндре оторвала взгляд от туч. — Он же качается.

— Сойдет, — Дев уже осторожно двинулся в сторону переправы. — Для меня в самый раз.

Кейда поколебался, прежде чем последовать за ним, опасаясь поскользнуться под струями обжигающе холодного дождя.

— Здешние пещеры должны отлично подходить для созерцания и поисков знаков. Велиндре, где ты собираешься создавать облачного дракона? Тебе каменные своды не помешают?

— Нет, туда я не пойду, — отрезала ведьма. — Я останусь здесь. — Она воззрилась в небо, и ее светлая коротко остриженная голова озарилась слабым голубым свечением.

— Останешься с ней? — Кейда поглядел на Ризалу. — Не хочу, чтобы ты оказалась с нами, если мы с Девом навлечем на наши головы гнев дракона, грабя его сокровища.

Ризала отрывисто кивнула.

— Полагаю, с ней рядом не опасней, чем в пещере.

Кейда взял ее за руку и нежно поцеловал в щеку.

— Если дракон бросится на Велиндре, оглуши ее, — посоветовал он на ухо девушке. Ее холодный мокрый волосок пощекотал его щеку. — Если прервется волшебный след, он может ее потерять. И тогда предоставь колдунью ее участи и спасайся. Кто-то должен рассказать обо всем Итрак, если мы погибнем.

— Ты сам расскажешь ей о своей победе. — Ризала поцеловала его в губы коротко, но страстно. — И как ты спас Чейзенов.

— Идем! — прервал Дев с хлипкого мостика. — У нас дел невпроворот, рано вам ворковать!

— Попытайся найти укрытие, — Кейда оторвался от девушки и поспешил вдогонку за Девом.

Колдун уже проверял на прочность узкий мостик: переплетение веревок из полосатых лиан, удерживающее дорожку из грубо нарезанной коры хакали.

— Погоди! — крикнул ему Кейда.

— Если я упаду, так тому и быть, — пожал плечами колдун. — Нам так или иначе нужно приманить сюда дракона, верно?

— Тут следы, — Кейда встал на колени там, где его взгляд привлекли грязные вмятины на клочке обнаженной земли. — Хотел бы я знать, кто построил этот мост. На работу Дэйшей не похоже.

— Значит, это работа Чейзенов, — в раздражении огрызнулся Дев. — Ты-то откуда знаешь? Ведь ты ни разу не охотился в здешних лесах, так? — И лысый колдун осторожно двинулся вперед по шаткому сооружению над бездной к узкому открытому карнизу между ущельем и скалой с ее загадочными пещерами. — Идем! — Он поманил Кейду, перекрикивая неистовый рев стихии: — Меня выдерживает, выдержит и тебя! Сделаем, что решили?

Кейда поспешил через мост, чувствуя, как тот прогибается и качается под ногами. Разогнавшись, он пробежал разделяющее их расстояние, пока решимость не покинула его. Запнувшись, он остановился около Дева:

— В какую нам пещеру?

— Сюда.

Но Дев глядел не на скалу, а назад через ущелье. Кейда посмотрел туда же и увидел Велиндре, омытую темно-синим светом с крохотным, но ослепительным сапфировым огоньком меж ладоней. Тучи над ведьмой втянулись в витки смерча, иссиня-черного, раздираемого молниями. Смерч протянул жуткую лапищу к волшебнице, но она тут же опутала его чарами, точно сетью, и заперла буйную, рвущуюся на волю стихию внутри голубого сияния с радужными краями.

— Ишь, как поднаторела, — ахнул Дев с забавной смесью восхищения и зависти. — Научила бы меня этому приемчику, когда расхлебаем эту кашу.

— Тогда пошли хлебать, — рявкнул вождь. — Так в какую нам пещеру?

— В эту, — и Дев исчез в наклонном проходе.

Кейда подался за ним. И сделал куда меньше шагов, чем предполагал, когда буйный рев непогоды неожиданно резко оборвался. Пол под ногами оказался пыльным и твердым, и по нему тянулись влажные следы человеческих ног. Стены сужались над головой, по ним змеились трещины. Кейда непроизвольно пригнулся. Он вдыхал запахи сухого камня и мокрого хлопка, отсыревшая одежда, казалось, сдавливала его, подобно смыкающимся стенам.

Обогнув угол, Дев воздел ладонь, наполненную ярким колдовским светом, и Кейда, идя за чародеем, попал из узкого прохода в обширную пещеру. Стены, расступившиеся в стороны, обточила вода, за скругленными углами начинались новые ходы, уводящие в незримые глубины. С одной стороны вход в туннель, поднимавшийся над головой Кейды, осыпался, и внизу лежало каменное крошево. Высокие своды, черные и загадочные, почти не проглядывались, лишь кое-где свисали сталактиты, отливающие мягкими оттенками голубого и бурого. Навстречу им поднимались камни самых поразительных форм, бросавшие на пол непроницаемые острые тени.

Но не только колдовской свет Дева освещал грот. Посреди пещеры зловещий огонь пылал на ложе самоцветов: сапфиров, изумрудов, алмазов. Встречался и янтарь, который нечасто встретишь на Архипелаге. Красно-золотой рубин невероятной величины высился посередине. Грозное волшебство пылало внутри дивного камня и наполняло пещеру жутким медным свечением. Воздух, как заметил вдруг Кейда, был теплым. И чем ближе к алому камню, тем теплее.

Как чудовище сплавило эти камни? И для чего?

— Это… — Кейда запнулся, подбирая слова. — Это и есть средство, с помощью которого дракон собирает волшебную силу?

— Да, — негромко подтвердил Дев. Он стоял с воздетой рукой. Колдовское пламя в его ладони удлинялось, устремляясь по воздуху к огромному рубину. — И угадай, что еще? — Дев рассмеялся. — Это яйцо. Как ты думаешь, Велиндре слыхала от Азазира о таком применении самоцветов?

— Что?

Как бы ни жаждал Кейда опровергнуть волшебника, но, взглянув вторично, понял, что Дев прав. Округлый рубин был удлиненным, и к концу закруглялся: ни дать ни взять — яйцо, отложенное неведомой птицей или ящерицей. А в середине пылает то самое живое пламя, какое они видели в драконьих глазах. И казалось, внутри даже проглядывается крохотный дракончик. Но Кейда моргнул, и видение пропало, осталось лишь странное и неотвязное воспоминание.

— Значит, надо разбить его, пока не вылупился детеныш.

Все еще страдая головокружением из-за невозможности поверить в невероятное, Кейда оглядел обширную пещеру. Ни следа дневного света, рассеивавшего окружающую тьму. Кейду посетила странная мысль:

— А как попадает сюда дракон такой величины? — Он оглянулся на узкий проход, желая окончательно убедиться, что тот слишком мал для чудовища. И тут уловил какое-то движение.

Вождю едва хватило времени обнажить мечи, прежде чем дикарь налетел на него. Кейде пришлось попятиться, при этом он ударился об острый каменный выступ. Дикарь взмахнул дубиной с каменными вкладышами, целясь противнику в голову. Кейда кое-как отвел удар и тут же упал.

— Эй, ублюдок, а ну попробуй еще раз! — Дев бросил в дикаря пригоршню яркого огня. Пламя, трепеща, пронеслось в воздухе. Однако не попало в раскрашенного дикаря, а обогнуло его и понеслось обратно по пещере и пропало в мерцании вокруг рубинового яйца.

— Чтоб тебе обосраться! — выругался Дев за спиной у Кейды.

Тот пытался подняться на ноги, но дикарь вновь взмахнул дубиной и выбил меч из руки вождя, пальцы Кейды сразу же онемели. Меч затерялся в тени.

— Кто ты, волшебник, что ли? Если так, сразись с истинным чародеем!

Воинственные крики Дева не отвлекли дикаря, решительно настроенного разбить голову Кейде. Больше пользы принес лысому северянину кинжал, со свистом рассекающий воздух и поразивший раскрашенное плечо дикаря. Дикарь сверкнул глазами и с вызовом проревел нечто невразумительное.

Кейда воспользовался возможностью подняться и при этом выхватил из ножен кинжал, передергиваясь от резкой боли в руке.

Это, конечно, хуже меча, но лучше, чем ничего. Еще лучше было бы, если бы я оказался в доспехах, но у меня хотя бы клинки имеются, а противник мой гол. Посмотрим, какая у него кровь.

Он пугнул дикаря ложным выпадом, тот попятился и еще раз взмахнул дубиной с каменными вставками, пытаясь выбить из рук вождя оружие. Дикарь ничем не отличался от тех, которые прежде встречались Кейде: поношенная кожаная набедренная повязка да расписанные красной охрой ноги и туловище. Рисунок представлял собой языки пламени. Они ярко выделялись на темной коже в наполняющем пещеру золотом свете. Обильная рыжая грязь слиплась на черных волосах.

Кейда осторожно подался из стороны в сторону, наблюдая за черными глазами дикаря, злобными и смышлеными.

— Дев, этот дикарь колдун? — непринужденно спросил Кейда. — Не скажешь ли, может, его кто-то поддерживает?

— Насколько могу судить, нет, — со злорадным удовлетворением ответил северянин. — И он вовсе не колдун. Скорее всего, он просто в рабстве у дракона. Или служит ему по собственной охоте.

— Нам надо убить его, чтобы добраться до яйца, — и Кейда внезапно нанес противнику быстрый колющий удар.

Тот отскочил, но миг спустя попытался сокрушить дубиной правую ногу вождя. Кейда избежал удара, шагнув в сторону, но наткнулся на препятствие.

Тут пещера затряслась от рева снаружи, со стен покатились камни. Пронесся порыв воздуха. Перед Кейдой взорвался красный огонь, ослепительное сияние вспыхнуло, приугасло, опять вспыхнуло. Дикарь и Кейда отпрянули друг от друга, вынужденные зажмуриться.

— Моему колдовству до него не добраться, — яростно прошипел Дев. — Рубин все пожирает.

— Брось, — рявкнул Кейда, моргая сквозь слезы. — Лучше встань между ним и светом.

— Что?

Дикарь бросился вперед, прежде чем Кейда успел что-то объяснить. Он неистово размахивал своей жуткой дубиной. Кейда нырнул, уклонился от удара, полоснул мечом, тело дикаря перечеркнул глубокий порез. Но он, похоже, не ослабил врага. Дикарь вновь и вновь нападал, а Кейде приходилось все тяжелее, ибо каждый яростный вопль снаружи подстегивал чужака.

— Дев! Разбей камень!

Вождь беспрестанно обрушивал на противника рубящие удары, порожденные скорее яростью, чем искусством. Кинжал в левой руке выписывал зигзаги, готовый при первой же возможности поразить недруга насмерть. Дикарь угодил дубиной вскользь по плечу Кейды, тот едва успел увернуться, чтобы смягчить силу удара. Рука его на миг онемела, меч чуть не выскользнул из утративших чувствительность пальцев. Дикарь шагнул вперед, воздев дубину, дабы опустить ее на незащищенную голову алдабрешца.

— Эй ты, придурок с говном в волосах! — Один из мечей Дева, вращаясь, шлепнул дикаря по груди.

Удар пришелся плашмя, даже кожу не оцарапал, а меч в следующее мгновение звякнул об пол. Дикарь переключил взгляд с Кейды на Дева и насмешливо скривил губы. В этот миг волшебник шагнул сторону, и свет рубинового яйца ослепил дикаря. Тот заморгал; тут-то Кейда и всадил свой кинжал по самую рукоять в его обнаженное брюхо. Дикарь упал на противника, уронив дубину, и охватил могучими руками шею алдабрешца. Оба рухнули, сцепившись в гибельных объятиях. Кейда больно ударился спиной о неровный пол. Удерживая кинжал, все еще погруженный во внутренности врага, он порывался клинком расширить разрез, чтобы умертвить дикаря. Пальцы врага все крепче смыкались на горле Кейды. Вождь заставил себя прижать к груди подбородок и ссутулил плечи, не давая себя удушить. Но это плохо помогало: дыхание прервалось, и его стало мутить. Почти ничего не видя, последним усилием вождь сбросил дикаря. Тяжесть, придавливающая его руку, исчезла, и Кейде удалось распороть кинжалом брюхо дикаря снизу доверху. Внутренности вывалились из раны, перепачкав руки вождя. Дикарь вскочил и тут же рухнул на победителя, вяло раскрыв рот и обдав вождя отвратительным запахом. С мгновение Кейда бестолково дергался, чтобы освободиться, но мертвый держал крепко.

— Дев! — хрипло возопил Кейда. Чародей не пришел на помощь и даже не ответил. Кейда глубоко вздохнул и сам сбросил с себя труп. Передергиваясь от боли и пошатываясь, он встал, шумно дыша, залитый кровью и прочей мерзостью, словно это ему вспороли брюхо. Пещера содрогнулась от нового оглушительного рева снаружи.

— Отойди-ка подальше! — крикнул Дев, едва последние отзвуки бешеного рева затерялись в каменных переходах.

Колдун наступал босыми ногами на острые грани самоцветов, приближаясь к сияющему алому яйцу. Чтобы обхватить яйцо руками, Деву пришлось наклониться. Золотое пламя горело в алом сердце, в самой глубине оно казалось раскаленным добела. Поколебавшись, вождь остался на месте.

Это работа для чародея. Да и как бы ты ему помог?

Дев задумчиво провел ладонью по безволосой голове. Бусины пота сверкали, как алмазы под его ногами. Дев медленно обнажил меч и откинул руку для замаха. А затем с внезапным исступлением сверкающей дугой обрушил клинок на верхушку яйца. Сталь разорвалась и брызнула полыхающими осколками, а те, разлетевшись, врезались в каменные стены. Кейда пригнулся, как только Дев начал размахиваться. Зарыв лицо в ладони, вождь содрогался от жгучих укусов мелких кусочков стали, угодивших в шею и плечи. Но потом осторожно поднял взгляд:

— Дев?

Чародей пялился на темное отверстие, через которое они проникли в пещеру. Его одежда была окровавлена и разорвана. Стальные искры сверкали в ранах на руках и лице. Казалось, он ничего не замечает.

— Просто жуть, до чего же все идет наперекосяк, — доверительно заметил Дев.

Опять повернувшись к яйцу, он медленно, превозмогая боль, опустился рядом с ним на колени, нежно приникнув щекой к сияющей поверхности. В темных глазах отразился красный огонь, а рот расплылся в блаженной улыбке. Дев положил одну ладонь на изогнутую поверхность, а другую перевернул и, сложив чашечкой, создал тощее алое пламя.

— Дев, — голос Кейды прозвучал растерянно и умоляюще; он и сам понятия не имел, что скажет волшебнику. Внезапно вождя бросило в холод, и окровавленные руки покрыла гусиная кожа. Остро ныли синяки и царапины, а влажная и грязная одежда холодила оцепеневшее тело.

Пламя в руке Дева выросло и стало ярче; свет, наполнявший пещеру, сделался зловеще-алым. Золотой огонек в яйце вел себя неистовей прежнего, он плясал и метался. Пламя Дева перелилось через край его ладони и хлынуло на яйцо, омрачая внутреннее сияние. Алый огонь стекал по поверхности рубина на колени чародея и дальше на пол. Бриллианты и сапфиры, случайно оказавшиеся на пути волшебства, трескались и разбивались. Дев даже не мигал. Глаза его были открыты, но неподвижны, он словно бы всматривался в запредельную даль. Алый огонь горел в его зрачках, а восторженная улыбка на лице все ширилась. Алдабрешец дрожал. Холод сгущался, все глубже вгрызаясь в кости. Впереди пылало яйцо. Его исступленный жар иссушал глаза и губы, опалял незащищенную кожу. Кейда попытался отступить, но не смог сделать и шага.

Я не могу его покинуть. Я должен увидеть все до конца.

Теперь золотое пламя наполняло яйцо, изливаясь из белого сердца. Алый огонь Дева исходил из его руки и, окутывая рубин, душил внутренний жар.

— Дев!

Кейда наконец сумел сделать шаг вперед, и алый огонь полыхнул, больно ударив жаром. Вождь содрогнулся и отступил, вытирая слезы, вызванные нестерпимым светом. Болезненно сощурившись, Кейда увидел такое, от чего дыхание застряло в его груди.

Рука Дева горела. Не держала колдовской огонь, как прежде, а стала добычей огня. Кожа отвалилась с ладони, явив белые кости. На глазах у Кейды кисть волшебника стала напоминать паутину из косточек, облеченных в алое пламя. Затем начала отставать кожа запястья. Съежились сухожилия. Мышцы обнажились, прежде чем ползучее колдовство пожрало их тоже, оставив замызганные кровью кости. Вот показалась двойная кость предплечья…

Эта жуть напоминает развитие гангрены. Смогу ли я спасти колдуна, если к нему подберусь? Например, если отсеку руку, пока все остальное цело? Но откуда начинать? У локтя? У плеча?

Кейда опять шагнул вперед, но жар остановил его верней стены. Чуть только рубиновый свет омыл лицо и ладони, их опалила зверская боль. Как ни пытайся, а такие страдания пересилить невозможно. А спину, погруженную в тень, охватил неведомый ему доселе холод. Вождь замер, распятый между жаром и морозом.

И это все, что я могу? Просто наблюдать?

А Дев по-прежнему улыбался в блаженном покое. Там, где его лицо приникло к поверхности рубина, горели кожа и плоть, костяные челюсти белели в мертвецком оскале. Алый жар лился, пожирая задубелую щеку, тонкие губы, почерневшие веки, обнажая глазницу. В ее глубине светился огненный шар. Другой глаз, нетронутый, сверкал еще ярче. Золото трепетало в яйце, но с каждым биением слабело. Пламя все еще выходило из обугленных костей руки Дева, оно потемнело, став густо-малиновым. Воздух в пещере мерно дрожал, где-то на пределе слышимости рождался пронзительный звук. Дев вдохнул — долго, с содроганием. Огонь пожрал его нос, оставив посреди лица неровную яму. Но то, что пока уцелело, выражало упоение. Впрочем, такое выражение могла придать его лицу искривившаяся челюстная кость.

Теперь ничто не спасет его.

Чародей заговорил, перепугав Кейду пуще прежнего. Голос его изменился: ни следа варварского акцента, какой-либо насмешки, блестящее алдабрешское красноречие, не тронутое разрушениями, придавшими столь нелепый вид его лицу.

— Я искренне думаю, что тебе пора удалиться, мой господин, — слова текли медленно и протяжно. Дев мигнул оставшимся глазом, и горение в глазнице второго угасло. Дев содрогнулся, словно пытался обуздать приступ гибельной страсти. — Это тебя действительно не касается.

Не следует недооценивать всю мудрость слов умирающего.

И эта неоспоримая истина вынудила его отступить. Он двинулся назад, надеясь, что это направление ведет к выходу. Вождь бился о камни и спотыкался, но не мог отвести взгляд от творившегося в пещере. Теперь густое, почти багровое пламя разлилось, гибельно-прекрасное, окутав Дева с головы до ног. Колдун корчился, грозная стихия пожирала его, не стирая с лица выражения блаженства, зато жадный треск заглушал восторженные стоны. Почерневшие кости ладони сомкнулись в кулак. Неистовое золото вокруг яйца вдруг опало, только мрачная нить извивалась внутри оболочки. С каждым вздохом нить укорачивалась: вдвое, еще вдвое… Кейда стал оглядываться, высматривая выход. И понял, что не успеет добраться раньше, чем тусклый свет иссякнет.

И тогда случится нечто еще более жуткое.

Он ринулся из зоны, где бессчетные каменные острия, свисавшие с кровли, казалось, двинулись навстречу с теми, что поднимались с пола. Споткнулся, упал и, зарыв лицо в ладони, скорчился, точно перепуганное дитя. Багровое пламя ворвалось в пещеру, выжигая воздух над его головой. Скала содрогнулась, извне донесся раздирающий уши вой дракона. Каменные украшения сорвались с потолка, разбиваясь в крошево. И наступила кромешная тьма.

Открыв глаза, Кейда ничего не увидел. Даже свою ладонь, дрожавшую у самого лица, лишь ощущал свое неровное дыхание на ободранной и окровавленной пятерне. В ушах звенело после недавнего оглушительного шума. Если снаружи что-то и творилось, то он не слышал.

Пусть ты не видишь и не слышишь, зато все-таки чувствуешь. Не для того ты зашел так далеко, чтобы сдаться. Шевелись!

Он встал на четвереньки. Каменные осколки болезненно врезались в нежную кожу. Медленно он выпрямился, стоя на коленях, и выждал, невольно зажмурив глаза, чтобы лучше сосредоточиться, не обращать внимания на окружающую тьму.

Всего лишь слабое дуновение в воздухе, больше я ни о чем не прошу. И еще о запахе зелени, напоминающем о жизни и надежде среди этого отвратительного зловония. И о мечах, чтобы ими биться, если еще существует враг.

Убрав в ножны кинжал, он стал шарить во тьме, ища упавший меч. Нашарил клинок и получил за труды порез на большом пальце. Сжав обнаженный меч, он пополз на дуновение, обещавшее выход. Осторожно шаря перед собой израненной рукой, он полз на коленях, останавливался, ожидая, пока уймется сердце, стараясь не обращать внимания на жуткое эхо, повторяющееся в ушах. В голове колотилась боль, усиливаясь от крепнущих запахов обычного мира, ожидавшего за стенами пещеры.

Уткнувшись в стену, алдабрешец неловко поднялся. Уперев ладонь в обкатанный водой камень, он двинулся вдоль стены приставными шагами, то и дело натыкаясь пальцами ног на что-то неожиданное. Наконец рука скользнула в пустоту, и свежий запах леса помог удержаться, когда он споткнулся. Кейда обогнул угол. Свет струился по туннелю, маня Кейду в сторону выхода. Шатаясь, вождь выбрался из устья пещеры и сполз, опираясь спиной о скалу. Свет казался немыслимо ярким, хотя солнце скрывалось в холодных серых тучах. Мучительная боль в ушах оказалась не воспоминанием, а реальностью. Где-то в небесной выси ревели два дракона, кидаясь, как безумные, друг на друга. Кейда опустил глаза в ужасе и отчаянии.

После всего, что случилось, после смерти Дева, и какой смерти, неужели это еще не кончилось?

Огненный дракон пытался высвободиться из когтей нового противника. Создание, которое Велиндре призвала из бури, разительно отличалось от белого и невинного, которого она бросила в тот первый бой. Новый облачный дракон был крупней, длинней и сильней, ярый боец каждой чертой и движением. Хребет его был густо-сизым, точно грозовая туча, и лишь слегка бледнел на голове в броне цвета сумерек. Белизна виднелась под нижней челюстью и на горле, но загривок, спину и бока покрывала чешуя, напоминающая свинец. Брюхо было цвета белой пены, что взбивает на море смерч. Дымчато-сизые ноги, крепкие, с тугими мышцами, завершались когтями, ослепительными, точно молния. И теперь когти задних лап драли уныло-багровую шкуру огненного соперника. Темный грозный хвост облачного дракона оплетал хвост красного, крепко удерживая. Оба существа уже получили нешуточные раны, кровь струилась из разодранных зубами, когтями и чарами боков. Они срывали чешую с груди друг у друга, кое-где плоть была разодрана до кости. На туманных крыльях тучедракона, мерцающих всеми цветами радуги, виднелись проплешины — следы укусов. У огненной твари оказалось раненым лишь одно из крыльев. Перепонки меж длинных расходящихся костей были изрезаны на окровавленные ленты. И тварь хлопала уцелевшим крылом, чтобы избежать падения, отчаянно обороняясь чем и как могла. Безжалостно увлекая противника своей тяжестью, тучедракон с легкостью и презрением пресекал каждый новый натиск медных когтей. Зато всякий удар сизого, достигавший цели, вызывал сноп синего огня, с треском проносящийся по красной шкуре, вынуждая врага цепенеть от муки. Облачный поводил широкой головой на длинной жилистой шее. Он разверзал пасть с зубами, похожими на жуткие кристаллы в темно-синей пещере. Только глаза не отличались от первого творения Велиндре, сияющие живые сапфиры под щетинистыми бровями. Сизый вновь и вновь выбрасывал голову, норовя вцепиться в горло красному. По красной шее текла рубиновая кровь и шипела, испаряясь на сизых чешуях. Мало-помалу сопротивление огненного превратилось всего лишь в проявление упрямства. И вот его вяло машущий хвост задел верхушки высоких железных деревьев. Тут сизый, исступленно метнувшись, расплелся с огненным и взмыл круто вверх, мрачно громыхая крыльями. Огненный падал, слишком изнуренный, чтобы удержаться на лету. За боевым кличем сизого последовала молния, ударившая из вьющихся в небе туч, словно копье, и поразившая красного. Спина раненого круто выгнулась, хвост чуть не поразил его же голову. Он горестно вопил. Затем рухнул наземь, ломая деревья, и беспомощно покатился по склону. Кое-где стволы удерживали его, прежде чем согнуться и пропустить мимо. Хвост колыхался, сметая кусты, лианы волочились, зацепившись за обломанный шип. Дракон вонзал когти в землю, тщетно пытаясь прекратить падение. Но рыхлая почва оказалась плохим союзником, дракон лишь оставлял борозды на темной пахучей поверхности. По его следу загоралась раздавленная листва. Птицы в ужасе срывались с веток и взлетали, вереща. Одни спасались, менее проворные гибли в грозных вспышках огня, сгорая дотла.

Где чародейка? Где Ризала?

Он стоял, пораженный страхом, а тучедракон чертил в небе ленивый круг, торжествующе кукарекая. Потом ринулся вниз, точно сокол, а красный шевельнулся, пытаясь подняться среди пламени, устремившегося ему на выручку. Облачный с громогласным шипением выдохнул облако тумана, загасившего огонь, обугленные пни и обломки деревьев покрылись льдом. Сизый описал новый круг; на этот раз поднялся покорный его воле ветер и закружил обломки сучьев и вывороченные древесные корни. На побежденного обрушились земля и лиственная прель. Ветер бежал по кругу, витки его становились все уже и выше, затем стали расширяться, втягивая в воронку все новые обломки деревьев, а то и большие камни. Сизый непрестанно вился. Всякий раз, когда он поднимал разверстую пасть к тучам и ревел, оттуда била молния, пронзая смерч. Когда сизый дракон нырнул к темной воронке и хлестнул по ней хвостом, смерч исчез, явив красного, избитого и потрепанного. Его шкура была измазана грязью и кровью, ему едва хватало сил приподняться. И все же он посмотрел затуманенными рубиновыми глазами вверх и прошипел гордый вызов. Сизый ответил почти таким же шипением. И сверху посыпался лед. Не мелкие градины, которые порой приносила на острова буря, — как знаки они вызывали лишь недоумение, — но огромные неровные осколки с острыми краями. Они прицельно падали на красного, и только на него, заставив затихнуть. А лес стоял вокруг, ничем не потревоженный.

Кейда наблюдал. Он не смог бы сдвинуться с места, даже если бы смертоносный лед угрожал ему.

Кто-то должен стать свидетелем, даже если я никогда никому не расскажу, что я видел.

Облачный дракон гордо взлетел в небеса, с каждым взмахом крыльев поднимаясь все выше и выше. Облака раздались под его напором, явив пятно ясной сини. Чудесное существо стало крохотным, едва различимым, и тогда тучи начали рассеиваться, клочья их бледнели и пропадали быстрей, чем при любой обычной перемене погоды. Засияло теплое и яркое солнце. Весело заискрился водопад, с ревом низвергавшийся в бездну.

Красный дракон лежал неподвижно, огонь в его глазах угас окончательно. Над ним поднимался пар, так как лед в ранах на боках и брюхе таял. Темно-багровая кровь больше не отсвечивала рубином. Она лениво стекала наземь и покрывала лесную подстилку несмываемой чернотой. Кейда наблюдал.

Так он и впрямь мертв? Как мне убедиться? Охотники что ни год погибают, когда кот или хлыстоящерица оказываются лишь оглушенными. Не стоит тыкать палкой в это создание, судорожный взмах хвоста или лапы пришибут меня насмерть.

Он осторожно двинулся к хрупкому мостику из лиан и коры хакали, непрерывно оглядываясь и держа наготове меч.

Не дикарь ли соорудил этот мост? Но вряд ли один, наверное, ему помогали. Чем они займутся теперь, когда дракон убит?

Кейда замер, уловив едва заметное движение на дальнем берегу. Он отвел взгляд от места, где остался рухнувший дракон, и почувствовал несказанное облегчение:

— Ризала!

От этого вопля стайка птиц лир, трепеща крыльями, покинула скалу. Ризала вышла из тени железного дерева и махнула рукой.

— Где Дев? — прокричала она. Кейда, не в силах ответить, покачал головой. Ризала молча глядела на него, затем поманила: — Иди сюда!

На этот раз Кейда двигался по мостику еще медленней. При мысли о разверзшейся под ним пропасти у него ухало в животе. Он не сводил глаз с Ризалы. Она стояла, протягивая к нему руки. Очутившись на твердой земле, он немедленно побежал к ней, скользя по крошеву листвы. И заключил ее в пылкие объятия, а она уперлась лицом ему в грудь, обвив руками у пояса. Он сбился с дыхания.

— Осторожней, еще ребро мне сломаешь.

— Все кончилось? — она подняла глаза. По ее лицу была размазана грязь, в черных волосах застряли влажные листья. — Вся эта кровь не твоя? — Она отстранилась и поморщилась, глядя на его перепачканную кровью рубаху.

— Нет, — он опять привлек ее к себе. — В пещере был дикарь. Он охранял… — Кейда запнулся, — камни. Те, что собрал дракон. И создал нечто вроде яйца. Оно было средоточием волшебства.

— И его больше нет? — Ризала опять подняла расширенные от испуга глаза.

Вождь кивнул:

— Дев, — он с трудом прочистил горло. — Дев уничтожил яйцо. А оно Дева.

— О-о, — и она уронила голову Кейде на плечо. Так они и стояли, от ее теплого тела струился покой. На торжественную песнь водопада стали неуверенно откликаться пташки, почуявшие, что все в мире вновь идет своим чередом: кривоклювы, лесные курочки и птицы славки с причудливыми хвостами. Стрекот и гудение лесных насекомых вновь наполнили подлесок.

Это и есть жизнь. Обычная, повседневная. За нее я сражался, сходясь лицом к лицу с чудовищным и немыслимым. Она-то мне и нужна. Для себя и для Чейзенов.

Боль в спине и в боках напоминала о цене, которую он заплатил.

Посмотрим, как все разрешится.

— Где Велиндре? — спросил он наконец.

— Там. — Ризала не шелохнулась в его объятиях. Долгое мгновение он ждал, закрыв глаза. Затем вздохнул:

— Пошли.

Она нехотя высвободилась и, взяв его за руку, повела по черной полосе гари, пересекавшей лес, точно шрам. Велиндре лежала, свернувшись, точно младенец, под высокими воздушными корнями железного дерева. Как и Ризалу, ее запачкала всякая дрянь, разбросанная смерчем. В разрывах ее рубахи и штанов виднелись темные синяки на белой коже. Лицо она укрыла согнутыми руками, безмолвные рыдания сотрясали ее.

Кейда вопросительно посмотрел на Ризалу, но она только развела руками. Он встал на колени и бережно опустил руку на плечо колдуньи:

— Все хорошо, все миновало, дракон мертв. Что с тобой? Ты ранена?

Велиндре резким движением плеча стряхнула его руку и прорычала что-то невнятное, не отнимая рук от лица.

— Ты ранена? — с нажимом повторил вождь.

— Я же сказала, что не ранена. — Ведьма вдруг выпрямилась и села. Обеими руками она стирала со щек слезы, оставляя длинные грязные подтеки. — Да, его нет, но он не мертв. И пока жив, не проси от меня никакого волшебства.

Ее голос захлебнулся от новых всхлипов.

Удовлетворившись, что волшебница не получила повреждений, опасных для жизни, Кейда сел на пятки.

— Но ведь огненный дракон мертв? — спросил он.

Велиндре кивнула, пытаясь собраться.

— А тот, который жив, это облачный? — Кейда попытался не выказывать шевельнувшейся в нем тревоги. — Но он же долго не проживет? Ты сама сказала! Он угаснет. В считанные дни.

— Это так. — Велиндре удалось овладеть собой. — Я привела его сюда, стравила с сородичем, и теперь он захиреет и умрет.

Ее голос переполняло отвращение к себе самой. Кейда встал, не имея понятия, чем ее утешить.

— Значит, Чейзены наконец обрели безопасность.

— Тогда самая пора известить Чейзенов, — Ризала глядела вниз на пострадавший лесистый склон. — Они должны узнать, что чудовище мертво.

— И чем скорее, тем лучше, — согласился вождь, приближаясь к ней, чтобы глянуть на истерзанный труп огненного дракона. — Они могут прийти и посмотреть собственными глазами, если сочтут нужным.

— Давай надеяться, что никто не увидит облачного дракона, — напряженно произнесла Ризала.

— Нам такое осложнение вовсе ни к чему после тех испытаний, через которые мы прошли, — мрачно согласился Кейда.

Велиндре двинулась мимо них; слезы все еще медленно стекали по ее грязному лицу. Волшебница не сводила взгляда с горообразного трупа. Кейда и Ризала осторожно спустились по склону за ней следом. Внезапное сомнение охватило вождя, когда они оказались почти рядом.

— А он мертв? Точно мертв? — он крепче сжал рукоять меча, и вдруг осознал, что клинок, который он подобрал с пола пещеры, оказывается, принадлежит не ему, а Деву.

— Да, — кивнула Велиндре.

Кейда разглядывал мертвого дракона сквозь облако пара, все еще окутывавшее чудовище. Огромное, пугающее даже после смерти. Раны его оказались ужасающими. Осколки рубиновой кости торчали из разодранной плоти и изломанных крыльев. Следы укусов, обнаживших кожу, подкожный жир, мышцы и сухожилия. Петли багровых кишок, вывалившихся из огромной прорехи в золотом брюхе.

— Странно знакомый запах, — пробормотала Ризала. — Как это так?

Кейда принюхался.

— Да, — согласился он. — Погасший огонь оставил запах как в мастерской оружейника, верно?

— Что ты думаешь сделать с тушей? — вызывающе спросила Велиндре.

— Огонь является средством полного очищения, — заговорил вождь с некоторым сомнением. — Мне не по нраву просто бросить его здесь, чтобы разлагался.

— Не стоит и думать, что можно соорудить костер для такой туши, — колдунья невесело рассмеялась. — Он же не сгорит, болван!

Кейда не ответил, глядя, как жуки в радужных панцирях уже спешат по подлеску к чудовищному трупу. Вот один достиг черного пятна драконьей крови. Проворно пошевелил усиками и ускорил движение по клейкой тропе.

А ты думал, он поднимет лапки и умрет? Лишенные разума лесные существа мало-помалу пожрут это воплощение ужаса и разнесут его частицы по всему острову, по всему владению, если ты ничего не сделаешь. Может, провозгласить эту долину, да и весь остров местом зловещих примет? Нет, этого вряд ли достаточно. Но смерть все меняет, разве тебе этого не говорили? Всегда ли упоминание о драконах связано с бедствием?

Он припомнил бесчисленные тома, которые изучал в ожидании Ризалы и Велиндре.

— В некоторых творениях поэтов зубы и когти дракона считаются мощными оберегами, не так ли? — спросил он Ризалу. Она кивнула.

— И чешуи, и все, что изготовляют из шкуры.

— Обереги? — Велиндре подняла глаза от обломанного шипа на кончике драконьего хвоста. — Средства защиты? А знаешь, в этом может быть какой-то смысл, — с кислым любопытством заметила она. — Думаю, любой истинный дракон, пролетая мимо, призадумается, уловив запах лент, нарезанных из столь могучего создания. — Она запрокинула лицо к небу и, содрогнувшись, смахнула выступившие слезы. — Ни один дракон не пожелает встречи с тем, кто такое смог. Откуда им знать, что это обман?

Кейда поглядел на зеленоватых мух, с жужжанием облепивших раны мертвого дракона.

Насекомые мудрее тебя. Если сущность павшего чудовища распространить по владению, это может послужить ему защитой. Смерть меняет все. То, что прежде грозило гибелью, теперь оружие в твоей руке.

— Тогда давайте освежуем его и разошлем по островам, чтобы его кости охраняли каждую деревню, — Кейда с сомнением осмотрел гору вонючей плоти.

— Это долгая и грязная работа, — сердито заметила Велиндре. — Вряд ли ты сможешь найти кого-то достаточно отчаянного, кто посмеет коснуться этой твари, пусть даже мертвой.

— Тогда я один этим займусь, — с вызовом заявил вождь. — Кровь, пот и труд могут даже очистить меня. Звезды небесные ведают, что я должен основательно искупить свою вину, ведь именно я привел волшебство на эти острова. — Предстоящая работа внушала ему страх, и все же он чувствовал воодушевление.

— Полагаешь, люди поверят нам, если сами не придут посмотреть? — Ризала неожиданно улыбнулась. — Пожалуй, никто из ныне живущих не видел драконьей шкуры. Думаю, многие пожелают явиться и подсобить, дабы получить в награду драконью чешуйку.

— Сердце, я полагаю, ты возьмешь себе? — спросила Велиндре со странным призвуком в голосе. — Нетрудно предположить, что такому рубину нет цены.

— Какова его суть теперь, когда ни дракона, ни Дева нет? — спросил Кейда. И поглядел на Ризалу: — Это источник высшего блага или чудовищного зла?

Обе женщины беспомощно пожали плечами.

Кейда нахмурился:

— Колдун, который вел захватчиков в минувший год, расхаживал в плаще из драконьей шкуры, помнишь?

— Его убил Дев, — вставила Ризала. — Да, помню.

— Получается, что эти дикари, лишенные железа или даже одежды, знали, как убивать драконов? — спросил вождь.

— Где Дев? — Велиндре обошла вокруг Кейды.

Его обдало холодом, несмотря на жарко палящее солнце.

— Он сгорел. Там, в пещере, — бессвязно произнес вождь.

— И ты его бросил? — Велиндре сверкнула разъяренным взглядом, прежде чем поспешить к хлипкому мостику.

— Нет, — крикнул он ей вслед, — он мертв! Должен быть мертв!

Его слова эхом отразились от скалы. Велиндре задержалась, поглядела на него, а затем двинулась дальше.

— Пошли, — Ризала поглядела на Кейду. — Мы обязаны.

Не найдя слов, Кейда последовал за ней. У входа в туннель они поравнялись с Велиндре. Она рассерженно обернулась на них:

— Я не могу даже волшебный свет призвать, вся моя сила связана драконом.

— Погоди.

Вождь огляделся и приметил тандру, укоренившуюся в расселине. Обнажив кинжал, он вскарабкался по обкатанным камням, чтобы срезать толстый сук и пухлый стручок. Делом нескольких мгновений было прорезать щель в мягкой древесине и вставить туда черные маслянистые семена вместе с белыми шелковистыми волокнами, обвивавшими горошины.

— Огниво? — спросила Ризала.

Кейда щелкнул кресалом и высек искру. Тандровый пух вспыхнул, семена зашипели, над факелом поднялось душистое зеленое пламя. Кейда заметил, что обе женщины смотрят на него.

— Пошли. — Старательно держа факел перед собой, он двинулся во тьму. Они задержались у поворота, после которого короткий туннель выводил в большую пещеру. Свет факела плеснул во тьму, и унылые каменные стены засверкали мириадами искр.

— Самоцветы, — догадалась Ризала, — погребенные в скале.

— Здесь достаточно, чтобы возродить земли Чейзенов, — мрачно заметила Велиндре. — Они твои, если угодно.

— Оставь, — резко оборвал ее вождь. — Помни, что сказал Дев о камнях, запятнанных неудачей и чарами.

Не стоит недооценивать мудрость слов умирающего.

— Но нельзя ведь оставлять их тут, — Ризала отступила от искрящейся стены. — Какой-нибудь осел придет и их вытащит.

— Это Дев? — Велиндре пересекла пещеру и глядела теперь на почерневшее тело; кожа засохла и потрескалась. Голова запрокинулась, рот разевался в безмолвном крике, кулаки сжаты, словно мертвый по-прежнему рвался в бой со сгубившей его силой.

— Нет, — Кейда приблизился, радуясь, что душистый дымок от семян тандры защищает его от зловония смерти. — Это дикарь, которого мы здесь встретили. — Он поднял факел и оглядел пещеру. — Полагаю, он ухаживал за тем, что Дев назвал яйцом.

— Яйцом? — с недоверием переспросила Ризала.

Огромный рубин все еще находился на ложе из самоцветов. Тусклый, почерневший, под поверхностью нельзя было ничего разглядеть из-за обильных трещин. Сапфиры и изумруды превратились в жалкую поблескивающую пыль, и эта пыль смешалась со светло-серой золой.

И это все, что от него осталось.

— Дев пустил в ход против этой силы свой огонь, — попытался объяснить Кейда. — Он сокрушил чародейство внутри рубина, но огонь сжег его.

— Огонь — средство полного очищения, — пробормотала Ризала, склоняясь, чтобы подобрать с пола упавший меч вождя.

Означает ли это, что скверна присутствия Дева снята с Чейзенов, со всего, что он сделал и чем был?

Велиндре медленно приблизилась к безжизненному яйцу дракона. Присела на корточки, положила на яйцо руку. Кейда задрожал при воспоминании о Деве, проделавшем то же самое.

— Оно мне нужно, — негромко произнесла колдунья. — Ты обещал мне награду за службу. Отдай мне его.

— Нет! — Его пылкий негодующий возглас разнесся по пещере.

— Отдай мне его, не то возьму сама, — Велиндре вскочила на ноги. — Мое волшебство вернется, и я не приму ни еды, ни питья из твоих рук, пока это не произойдет! — добавила она с резкой улыбкой. — Оно мне нужно, и я его заслужила. Мы с Девом его заслужили. Не оставит ли обман пятна на твоем будущем, Чейзен Кейда, если ты так бесчестно пренебрежешь договором? После того как Дев погиб, служа тебе, не важно — чародей он или нет!

Всегда помни, не только слова умирающего содержат мудрость, ее можно услышать от тех, от кого не ожидаешь.

— Зачем? — Кейда прочистил горло. — Зачем оно тебе понадобилось?

— А вот уж это тебя не касается, — тихо ответила волшебница, глядя на безжизненное яйцо. Свет факела отражался в ее темных глазах. — Тебе и без того найдется, о чем подумать. Ты хочешь показать народу своего владения, что дракон воистину мертв. Все это хорошо, но как бы они не стали задавать слишком много неуместных вопросов: а как, собственно, умерло чудовище? Что ты ответишь? Сможешь предложить какое-то объяснение помимо того, что его убил облачный дракон? Что тогда? Люди будут перепуганы не меньше прежнего, а то и пуще. И выяснится, что твое правление проклято приходом не одного дракона, а двух. Поверь мне, я могу постараться, чтобы эта новая напасть кружила над твоим островом. — Она улыбнулась в неровном освещении. — Или ты можешь честно рассказать всем, что этот новый дракон убил старого. А также можешь дать повод думать, будто ты сам одолел это скверное и опасное существо. Разумеется, твоя слабая сталь ни за что не сразила бы настоящего дракона, но я могла бы предоставить тебе случай посражаться с жалким подобием. Достаточно с тебя такого очищения? Разве столь великое деяние не укрепило бы твою власть над этим владением, Чейзен Кейда? Отдай же мне яйцо, и я отдам тебе подобие дракона.

Глава 21

— Слухи распространяются как лесной пожар, не так ли? — Кейда глядел на воды пасмурной бухты, встревоженные приходом бесчисленных судов.

— Вопреки дождям.

Ризала стояла рядом с ним на корме «Прозрачной Акулы», теребя ожерелье. Трирема была вытащена на берег, заполненный шалашами и навесами из пальмовых листьев, а также шатрами, умело сооруженными из парусины и запасных весел. Во влажном воздухе чадили очаги. Песок вокруг огня почернел от золы и сажи. Орава народа спала и ела на берегу, люди собирались и что-то озабоченно обсуждали или молча стояли кучками, оглядывая зеленые холмы, едва различимые в густом тумане, восходившем от влажных деревьев. Небо над головами неизменно оставалось бледно-серым.

— Кажется, их не беспокоит, что вовсе не этот дракон потопил «Туманного Голубя», — негромко заметил Кейда. — Большинство островитян никогда не видело огненного дракона. Некоторые не видели шкуры или даже волос дикарей. Но все хотят получить свою долю.

— Всем охота поучаствовать в избавлении Чейзенов от этого зла, — Ризала окинула взглядом многолюдный берег. — Наконец-то им дана возможность участвовать, а не бежать и прятаться. Что-то сделать ради своих детей, своего будущего.

— Да, им представился случай избыть последствия неверных шагов, которые довели Чейзенов до беды, — кивнулвождь. — И унять подозрительные шепотки, пустые толки, какими могут тешиться Редигалы или Эдисы, — добавил он сухо. — Давай хотя бы надеяться, что напасти кончились.

В отдалении от берега скорые и тяжелые триремы стояли на якоре в строгом порядке, а рыбачьи лодочки скопились вокруг толстобрюхих купеческих судов. В промежутках сновали плоскодонки, их запросто обгоняли проворные челноки, резвые весла которых взбивали тучи брызг. Разные голоса выкликали вопросы и указания, тут же слышались ответы, подтверждения или отрицания.

— Удачно, что дракон выбрал место для логова, считай, посреди владения, — заметила Ризала.

— Ты думаешь, это существенно? — спросил Кейда. На носу корабля стояла Велиндре, высокая, стройная, как и прежде, прикидывавшаяся ученым заморином.

Можно ли доверять ей, если она открыто горюет о низкой твари, которую сама же создала? Да она оплакивает свое чудище куда горестней, чем Дева. Но она указала, куда направился тучедракон, а ведь могла бы утаить, чтобы он умер незримо. Ей и впрямь необходимо рубиновое яйцо.

— Не знаю, — Ризала махнула рукой. — Не вредно, конечно, когда у того, кто вышел против чудовища, столько помощников. Сомневаюсь, что его легко будет убить или даже ранить. — Она теребила пальцами серебряную нить с нанизанными на нее зубами акулы. — Но нам остается только идти вперед.

Не это ли мудрость случайно услышанных слов? Или просто более чем очевидный вывод? Какое это имеет значение? Решение принято.

Кормчий и корабельщик «Прозрачной Акулы» находились на палубе для гребцов. Кейда тем не менее понизил голос.

— Не появилось ли по ее вине слухов, будто дракон мог найти самоцветы, чтобы стать крепче?

— Нет, — заявила Ризала с твердой убежденностью. — Она говорит, дракон быстро слабеет.

— Никто нам не сообщал, что он на кого-нибудь нападал, — негромко произнес вождь, не обращая внимания на суету вокруг стоянки. — Тем более о нападении на казну какого-нибудь владения, где он мог бы добыть сапфиры для колдовства.

— Однако многие видели его полеты, — Ризала ладонью описала круг над головой. — Велиндре была права, ты бы не сумел скрыть существование второго — облачного дракона.

— Будем надеяться, что мы поступили правильно, рассказав о нем. И теперь все обернулось к лучшему. — Кейда поправил широкий пояс, крепко стягивавший кольчугу чуть выше бедер. Полы украшенной бронзой железной рубахи зазвенели, столкнувшись с золотыми шишечками на золотых пластинах, нашитых на кожаные чулки.

— Надеюсь, нынче я и впрямь выгляжу вождем с головы до ног.

— Твои мечи, мой господин? — Ризала протянула ему два клинка в ножнах и двойной ремень для них. Мечи оказались не парными: один из них и прежде носил Кейда, другой остался от Дева. Вождь принял оружие с бесстрастным лицом.

— Из тебя вышел бы славный раб-телохранитель.

— Прости, мой господин, но я не выйду против этого создания, — ее лицо выдало новую тревогу: — Кто встанет у твоего плеча?

— Мезаи, — Кейда кивнул в глубины триремы. — Ас ним Риду, Эшаи и все матросы, управляющие парусами.

На гребной палубе моряки побросали весла и разбирали пришедшие в негодность кольчуги и плотные куртки из кожи. Воины с «Прозрачной Акулы» медленно двигались среди гребцов, раздавая мечи. Кормчий Эшаи получил суровый упрек от одного из воинов за попытку по-любительски поупражняться с оружием на тесной палубе.

— Я не стану просить тебя вновь идти со мной, — Кейда улыбнулся, его слова звучали нежно. — Из-за меня ты уже получила больше опасностей, чем выпадало на долю многих Чейзенов.

— Хотела бы я знать, как располагались звезды при моем рождении, — сухо сказала она. — И что пропустил невольно или умышленно прорицатель, щадя чувства моей матушки.

— Здесь ты мне все равно гораздо нужнее. — Кейда заговорил более сурово и поглядел на Велиндре. — Не спускай глаз с волшебницы. Она обретет свою силу сполна, как только ее детище погибнет.

— Как ты полагаешь, что она сделает? — с тревогой спросила Ризала.

— Хотелось бы, чтобы она исчезла со вспышкой молнии и навсегда оставила нас. А мы будем от души благодарными ей за то, что избавились от столь непредсказуемой и опасной союзницы, — вздохнул он. — Но вряд ли. Она решительно настроена получить рубиновое яйцо.

А яйцо и впрямь мертво? Вроде живых искр внутри не заметно. Не может ли смерть облачного дракона дать ему новую силу?

— Для чего оно ей понадобилось? — Ризалу желание волшебницы озадачивало не меньше, чем Кейду.

— Не знаю и знать не хочу, — отрезал он. — Мне вовсе не хочется, чтобы она дала кому-то повод заподозрить, что она не заморин. — Он с мрачным видом уставился на собеседницу. — Сможешь убить ее, если она выдаст, что владеет волшебством, когда дракон умрет?

Ризала кивнула:

— Да, мой господин.

Заметив страдание, Кейда с трудом подавил желание стиснуть ее в объятиях. В этот миг корабельщик Мезаи взбежал по лесенке с нижней палубы. Кейда занялся прилаживанием ножен с помощью двойной ременной петли.

— Мы готовы, мой господин? — Моряк был в панцире, с которого явно только недавно счистили ржавчину, а на плотных пластинах металла, предназначенных для защиты уязвимых мест, виднелись следы хищных зубов. Тяжелый клинок, который он сжимал, больше подошел бы для прорубания тропы в девственном лесу, нежели для сражения.

— Готовы, — решительно отозвался Кейда.

Мезаи трубным голосом воззвал ко всем на корабле:

— Вперед, ребята, одолеем эту тварь! За «Туманного Голубя»! За всех, кто на нем погиб!

Кейда молчаливым взглядом простился с Ризалой, пока ждал своей очереди сойти по лесенке, экипаж «Прозрачной Акулы» толпился у трапа. Соскальзывая с последних перекладин на влажный песок, он обернулся и увидел устремленные на него глаза. Охотники с холмов Боала и Эзабира потрясали тесаками прямоугольных очертаний. При них состояли парнишки, которые несли связки крепких копий, какими можно завалить крупного кабана. Большинство без единого слова жалобы потело под плотными рубахами из шкур, неплохо защищавшими от рогов водяного быка. Высокие воротники мешали спрыгнувшему с дерева дикому коту вцепиться в загривок. Рыбаки опирались на длинные копья с колючими наконечниками. Некоторые стояли по пояс нагими, но большинство в подобии брони из древесной коры, какую, как правило, применяют для ловушек на крабов. Юнцы, кто вовсе без оружия, кто без брони, стояли с мотками тяжелых сетей и толстых, черненых варом веревок.

Люди, более привычные бороздить воды в поисках прибыли, готовы были присоединиться к охотникам и рыбакам. Как и матросы с «Прозрачной Акулы», они располагали пестрым набором оружия и разнообразной брони, очень старой и новой, напоминавшей о каждом из владений Архипелага, а то и о землях за его пределами.

Есть ли добрый знак в том, что купцы и моряки сумели самостоятельно вооружиться, хотя считается, что только обученные воины вождя имеют право носить мечи? Дев в свое время торговал запретным оружием, вот они его и покупали.

Отогнав эту мысль, как праздную, Кейда отыскал стрелков. Лишь немногие явились с луками, понимая, как сложно найти у дракона какое-нибудь слабое место, куда может войти стрела. Большинство тех, кто защищал своим луком усадьбы Чейзенов, взяло с собой бердыши и секиры, пылившиеся до сих пор на случай, если необученная челядь встанет на последний рубеж обороны от какой-то напасти.

Только рабы и слуги остались оборонять усадьбу. Надеюсь, никакой шальной морской бродяга не вздумает напасть на Итрак, пока все клинки направлены против дракона. Хорошо, что хотя бы этот ублюдок — Улла Сафар слишком далеко, чтобы попытаться воспользоваться преимуществом, даже если он и слышал о том, что творится в наших землях.

Меченосцы Чейзенов построились по-военному среди беспорядочных толп, сверкая стальными кольчугами и гладкими шлемами даже при пасмурном освещении. Кейда поискал глазами Риду, но не нашел. Ну и ладно. Он решительно снял шлем, чтобы все лучше видели его самого. Немедленно воцарилась тишина. Молчание катилось точно рябь по воде, пока единственным звуком не остался беспечный плеск моря. Все лица повернулись к Кейде: открыто беспокойные, сдержанные, усталые, но все крайне решительные.

— Мы сегодня здесь, чтобы сослужить Чейзенам великую службу, — эти слова прозвучали в его собственных ушах жалко и неискренне. Он прочистил горло. — Перед нами трудная и опасная задача. Мы должны убить существо, крупнее любого из тех, на какие нам доводилось охотиться. И если кто-либо из вас когда-либо пытался загарпунить морского змея или кита такой величины, я поражен, что вы здесь и можете рассказать об этом.

По толпе пробежал неловкий смех. Последующие слова вождя его уняли.

— Это существо помимо обычной силы, соответствующей его величине, обладает и колдовскими способностями. Не знаю, к чему оно прибегнет, постарается ли зачаровать нас, прежде чем убить. Но мы вправе ожидать, что оно непременно воспользуется своей темной силой. И нельзя нам поддаваться и утрачивать решимость. Мы должны, несмотря ни на что, прикончить нечистую тварь, отплатить ей за причиненное зло. Мы избавим от скверны и проклятия острова Чейзенов.

Кейда оглядел внимательные лица собравшихся на берегу. И тут и там маячили нестриженые волосы и бороды прорицателей. Мудрецы кивали с одобрением, сжимая в руках корзины с вещими камнями или клетки с дремлющими голубями. Голос Кейды окреп:

— Не бойтесь, что вас запятнает колдовская скверна. Люди мудрее нас много круговращений небес тому назад соглашались, что невинные жертвы колдовства не становятся прокляты от его прикосновения. Все последние предвестия для Чейзенов были благоприятными, начиная с обильного жемчужного урожая. Будущее владения полно надежд. Мы здесь, чтобы эти наши надежды и тех, кого любим, сбылись. Дождь смоет кровь дракона с земли Чейзенов, и ее унесет в глубины беспредельного океана.

Толпа кое-где разразилась боевыми выкриками. Кейда заговорил вновь, громче и резче:

— Мы знаем, эти создания можно убивать. Дракон, на которого мы нынче охотимся, убил тварь, порожденную огнем, явившуюся нас терзать. То исчадье зла пропало, его чешуи и шкура стали свидетельствами его гибели и оберегами для защиты тех, кто сегодня здесь собрался. — Он указал на людей с чешуйками на кожаных ремешках и на шнурах из сухой травы. В неярком освещении чешуи были темными, точно сгустки крови. — Второй дракон заплатил за свою победу достойную цену. Я собственными глазами видел его страшные раны. Он уже находится в плачевном состоянии. — Кейда рывком вернул на голову шлем и обнажил меч. — Так убьем же его ради Чейзенов и обратим наши взоры в будущее!

На этот раз из многочисленных глоток в толпе вырвался слитный и мощный рев.

— Мезаи, где разведчики, что вызвались выслеживать нашу дичь вчера вечером? — Кейде пришлось возвысить голос, чтобы его расслышали в таком шуме.

— Мой господин! — Прежде чем корабельщик успел ответить, Кейда увидел еще одно знакомое лицо. Кто-то знакомый пробирался через толпу.

— Бейо, что привело тебя сюда? — Холод хлынул в сердце Кейды. — Все ли ладно с моей госпожой Итрак?

— Все ладно, господин мой, — немедленно уверил его управляющий. — Она отпустила меня для участия в охоте. И послала тебе это, — он вручил вождю сложенное и запечатанное письмо.

Кейда принял послание, ощущая, что все взгляды вновь устремились на него. Он взломал печати, и пот от пальцев оставил темные следы на светлой тростниковой бумаге. Проглядывая письмо, вождь постарался изгнать с лица случайное проявление мрачной тревоги и заменить его широкой блаженной улыбкой.

— Вот еще одно благословение для Чейзенов, — он взмахнул бумагой высоко над головой, чтобы все порадовались с ним вместе. — Моя госпожа Итрак Чейзен понесла! Давайте же позаботимся, чтобы она принесла наследника владению, свободному от тени крыльев любого дракона!

Его слова утонули в ликующих криках, изданных теми, что стояли к нему ближе прочих. Он замолк, пристально глядя на письмо.

А что, если ты оставишь еще одно дитя без отца, и его станет растить мать, втайне довольная тем, что ты исчез из ее жизни? И ты навлечешь на Чейзенов такое бедствие, как правитель-младенец, легкая добыча для твоих соседей Дэйшей, не говоря уже о других владениях, которые могут пожелать воспользоваться своим преимуществом? Охота еще не завершилась.

— Не будет новых столь же добрых вестей, если мы теперь поднимем шум, спугнем дракона, и он взлетит, пусть даже и раненый, — Кейда повернулся спиной к лодкам в бухте, по которым разносилось ликование, чтобы не увидеть ненароком Ризалу. — Мезаи, так где же разведчики?

— Мой господин! — Вожак первого отряда низко поклонился, прежде чем обменялся взглядом с человеком, который выступил вперед из второй группы воинов.

Каждый отряд отличался от других сходством во внешности, единство в вооружении и одежде наводило на мысль, что это древние деревенские братства охотников. Лишь один отряд оказался пестрым, их снаряжение и суровые отрешенные лица говорили о нелегкой жизни в лесной глуши. Кожа у них была смуглей, а волосы курчавей, чем у прибрежных жителей с их медными лицами и гладкими волосами. Эти охотники вели свой род от стародавних обитателей холмов.

— Где дракон? — Кейда перевел взгляд с первого вожака на второго.

— Эта тропа ведет в узкую долину, мой господин, — первый обернулся, указывая на разрыв в деревьях, полузадушенных лианами, висящих сплошняком поодаль от берега, где суша поднималась. — По долине можно взойти на широкий уступ на дальнем склоне горы. Там и залегло чудовище.

Кейда всмотрелся, но так и не разглядел вершину дальней горы, плотно окутанную низкими тучами.

— Он устроился меж двух хребтов, сбегающих с вершины, — мрачно добавил предводитель разведчиков из второй деревни. — Пытается спрятаться в роще железных деревьев.

— Есть ли на том уступе достаточно места, чтобы в бой пошло столько людей, сколько требуется? — Он поглядел на них, ожидая ответа.

— Места хватит, — один из лесных обитателей сделал шаг вперед, проведя рукой по коротко остриженной бороде. — Но ведет туда только одна тропа.

— Доброго тебе дня, Зикре, — Кейда коротко кивнул в знак приветствия.

— Там лишь обнаженная скала и щебень позади нее, мой господин, — продолжал мрачного вида охотник. — Подойти можно только спереди.

— Не думаю, что чудовище ждет нападения, — взвешенно сообщил пожилой мужчина из первой деревни. — Он лежит не там, откуда мог бы следить, не собирается ли кто подниматься в горы.

— И он явно тяжело ранен, мой господин, — добавил кто-то из второго отряда. — Его и слепой в темноте нашел бы по одной вонище.

— И лишился бы головы за труды, — с мрачным видом изрек Зикре. — Если он не стережет, то явно не желает, чтобы его нашли. — Он вопрошающе уставился на Кейду, а тот ответил ему взглядом, полным спокойствия.

Что бы ты у меня спросил, если бы посмел? Прежде всего, как я узнал, что дракон здесь? Восстановит ли он силы, если мы оставим его в покое? Может ли такое огромное существо оправиться от ран, которые получило? Почему мы ставим себя под удар вместо того, чтобы подождать, не умрет ли дракон сам по себе?

Ибо я думаю, Велиндре говорила дело, хоть она и колдунья, заметив, что это стало бы своего рода очищением для владения. Ибо я должен знать, осужден ли я за то, что привел во владение колдовство. Что может быть для меня лучше, чем поставить свою жизнь против жизни дракона?

Он отвел взгляд от Зикре и поглядел на охотников первой деревни.

— Как широка тропа на уступ? Сколько человек сможет подниматься плечом к плечу?

— Четыре-пять, — соплеменники ответившего кивками тут же подтвердили его слова.

— Есть ли место, где можно рассыпаться цепью? — продолжал расспросы вождь. — Если к чудовищу можно приблизиться только с одной стороны, а мы собираемся одолеть его как можно быстрее, то нужно побольше бойцов.

— Да, мой господин, — наперебой отозвалось несколько человек с решительными лицами. Зикре, стоявший позади, выглядел угрюмей прежнего. — Места хватит всем, мой господин.

— Тогда в путь.

Кейда прошел мимо отрядов и направился к тропе меж деревьев тандры. Видя, как вождь исчезает в зеленой тьме, последние из кричавших «ура» на дальних концах собравшейся кто откуда толпы замолкли. За предводителем последовали обученные меченосцы, опытные охотники, рыбаки, полагавшиеся на ловкость, приобретенную при совсем иных занятиях, и земледельцы, без колебаний решившие оказать подмогу, как случится. Люди Чейзенов. Внезапно наступившее молчание нарушали только треск веток и шорох приминаемой множеством ног травы, да лязг и бряцанье доспехов. И пусть ночная прохлада задержалась здесь и там под тенистыми деревьями, воздух был душным и гнетущим.

Кейда шагал по тропе, поднимавшейся все выше среди густых зарослей. Молчаливый Зикре проскользнул мимо меченосцев, чтобы следовать за вождем вплотную, то и дело спотыкаясь от того, что нога угодила в переплетение лиан стриола, удушающих ягодные кусты и побеги лиллы, жаждущие получить свою долю щедрых даров поры дождей. Сзади все громче ударяли по ветвям тесаки передних из вливавшихся в узкую тропу, звучали возгласы и брань тех, кто наткнулся на колючки или кого захлестнуло прутьями. От топота ног, спешащих по голой земле, и приглушенных голосов хребет Кейды оцепенел. Вождь бросил взгляд через плечо: вот Мезаи и Бейо с суровыми лицами, оставившие упорные попытки обогнать Зикре, держащегося сразу позади Кейды. Лес кругом торжественно безмолвствовал. Далекие птичьи песни и перекличку лоалов приглушил туман, равно как и отвратительные выкрики неведомого существа, отдающиеся от незримой скалы. Какое-то стремительное движение привлекло взгляд Кейды. То была златовенчанная матиа, приникшая к серому сморщенному стволу железного дерева. Вождь сморгнул с глаз пот, а когда посмотрел снова, матиа исчезла. Теперь, пожалуй, он и его Чейзены были единственными живыми существами в лесу.

Не считая мух-кровососов.

Чувствуя жжение укуса черной жирной мухи, Кейда яростно потер щеку тыльной стороной боевой перчатки. Рядом остановился Зикре и поглядел назад. Кейда последовал его примеру и с удивлением заметил, как высоко они уже поднялись. Мрачное бирюзовое море едва угадывалось за переплетением ветвей иглоплода, нависающих над тропой. Внизу среди зарослей Чейзены пролагали себе путь вперед, обильно потея. Лес вокруг утопал в тумане, плавно поднимавшемся вверх к сплошному облачному покрову. Кейда запрокинул лицо и взглянул на тонкое облако, посеребренное жарким, но скрытым солнцем. Начинала давать о себе знать дневная жара. Где-то в едко пахнущих глубинах леса болботал ручей. И вот кое-кто из томящихся жаждой покинул тропу, дабы отыскать воду и напиться. Зикре без единого слова снял с плеча побитую тыкву и основательно отпил, после чего предложил ее Кейде. Вождь принял горлянку с кивком благодарности. Язык его распух и напоминал теперь влажную вату, гнетущая жара с каждым вдохом наваливалась все тяжелей. А тут еще Зикре, не отводящий глаз.

О чем ты думаешь? Почему мне видятся невысказанные вопросы в твоих глазах? И что это за тень сомнения? Это я принес мудрость с севера, чтобы вступить в бой с захватчиками и их чародейством, и мы одолели непрошеных гостей. А в награду за труды я лишился владения Дэйш. Так что едва ли случившееся подтверждает мою мудрость. Достаточно всего, что я сделал для Чейзенов, чтобы восстановить равновесие? Не об этом ли ты думаешь?

Кейда вернул Зикре тыквенную бутыль:

— У тебя тут какие-то травы, которые мне не определить.

Зикре коротко улыбнулся и вновь взгромоздил бутыль на плечо.

— Да, мой господин.

— Что я могу предложить в обмен на тайну? — вслух подумал Кейда.

— Посмотрим, — охотник пожал плечами. — Позднее, если получится.

Он посмотрел прямо в глаза Кейде.

Ты видел дракона, да, Зикре? И знаешь, против чего мы идем, пусть даже эта тварь ранена.

— Мой господин? — Когда разведчики остановились, чтобы с жадностью приложиться к бурдюкам, Бейо и Мезаи поспешили вперед к Кейде с озабоченными лицами. Он спросил:

— Все в порядке?

Мезаи был весь в поту. Бейо бегло осмотрел разведчиков.

— Дозволь нам возглавить первый приступ, мой господин, — неожиданно взмолился он. — Меня учили владеть оружием для службы Чейзенам.

— И ты хочешь испытать судьбу здесь, ибо до сих пор чувствуешь свою вину в том, что спасся, хотя многие воины погибли? — со спокойным сочувствием спросил вождь. — Не пытайся предугадать свою участь, Бейо, просто прими ее и живи, как живется. Что до приступа — нет, это мой долг, и я не отступлю и не позволю никому другому исполнить его за меня.

Он повернулся спиной к ошеломленным Бейо и Мезаи, а также к рассыпавшимся разведчикам. Зикре, бесстрастный, как всегда, молча шагал рядом на этом последнем отрезке тропы, ведущей к расселине в скалах.

— Мы уже недалеко, мой господин, — спокойно заметил охотник. — Надо держаться края долины. Посередке сплошь болото.

Теперь Кейда увидел ручей, шум которого слышал уже давно; тот сбегал с вершины, по-прежнему окутанной туманом. Вода, появлявшаяся здесь год за годом в пору дождей, прорезала в камне русло, но дальнейший путь к морю перекрывал этот упорный хребет. И ручей в нерешительности разливался заводью, прежде чем повернуть в поисках другого пути. А заводь понемногу превращалась в бочаг, откуда поднимались гнилые испарения того, что разлагалось годами и того, что прибивалось недавно.

Зикре добродушно улыбнулся, видя, как вождь невольно морщится:

— Не нравится? Погоди, то ли будет, когда учуешь дракона.

Кейда не ответил, поворачивая по узкой тропе, которую указал охотник. Он двигался медленно, боясь оступиться, чтобы не дать отстать всем своим столь не похожим друг на друга драконоборцам. Не все были достаточно осторожны на нелегком склоне, покрытом скользкой и мятой растительностью. Кейда не мог удержаться от улыбки, когда испуганные вопли сменились плеском бочага. И вдруг до него донесся такой запах, что его едва не вырвало, воспоминания об отвратных встречах всплыли из памяти.

Пятнистый олень, убитый стрелой в горло и не найденный, пока беспечный дровосек в зарослях не прошел близ него и не принес к шалашам испарения из вздувшегося брюха. Охота, когда мы наткнулись на кабана, увязшего в трясине, с черепом, обглоданным стервятниками и насекомыми, между тем как остальная плоть стала вонючим месивом, где копошились личинки. Или однажды мы нашли голубя-вестника, свалившегося в бочку с водой, и выяснилось, что мы мылись ею, когда она уже была осквернена его разлагающимися останками.

Хлопнув по губам боевой перчаткой, вождь попытался обуздать свой возроптавший желудок.

— Это дракон? — спросил он охотника, а затем схватил ртом воздух и попытался не слышать звуки рвоты позади. Охотник молча кивнул и повязал тряпицей рот и нос. Такой же обрезок ткани он протянул Кейде. Вождь уловил пряный запах масла и с благодарностью прижал тряпицу к ноздрям.

— Как именно мы собираемся на него броситься, мой господин? — другие, что осматривали долину, собрались поближе к Зикре, пока он произносил свой вопрос. — Как только взойдем на уступ?

Люди рассыпались среди деревьев; некоторые еще блевали, сложившись в три погибели, но большинство стояло прямо, с мрачными и запачканными лицами. Кейда медленно и тщательно вздохнул, чтобы спазмы не повторялись, а затем постарался, чтобы слова его долетели до самого дальнего, кого он видел, но чтобы не вышло чересчур громко:

— Первое и главное: нельзя допустить, чтобы дракон улетел; поэтому надо опутать ему крылья сетями и веревками. — Он поглядел на людей с рыбачьих суденышек. — Те из вас, на ком нет доспехов, пусть целятся в крылья и рвут их. Остальные, — он обвел всех взглядом, острым, словно клинок, — помните, если его шкура выдержала зубы другого дракона, она выдержит и удары лучших наших мечей. Поэтому метить надо в раны. Пусть опять кровоточат. Он уже слаб. Мы должны его ослабить еще заметнее.

— Одно дело слаб, совсем другое — если мертв, — прервал Зикре, не обращая внимания на взгляды тех, кого возмутила его дерзость. — Как мы его убьем?

— Самый скорый путь к мозгу любого существа лежит через его рот или глаза, — и Кейда без колебаний вперил взгляд в охотника. — Это моя задача. А от остальных требуется, чтобы отвлекали чудовище так, чтобы оно не замечало, что я намерен делать, пока не станет поздно.

Бейо и Мезаи в смятении пробовали возражать, другие тоже. А воины в доспехах попытались приблизиться к своему господину с пылкими намерениями быть рядом, чтобы присоединить свои мечи к его клинкам. Кейда не стал никого слушать, поглядывая на тропу, взбирающуюся в неровную гору. Отдельные ее участки тонули в тумане, озаренном разгорающимся солнцем.

— Тропа ведет в обход этой вершины? — он поглядел на Зикре и дождался безмолвного кивка. — И уступ позади?

Вождь опять глубоко втянул воздух, благодарный душистому маслу, скрывшему запах разложения. Двинувшись скорым шагом вверх по склону, он вскоре ощутил напряжение в спине, бедрах и голенях. Тропа расширилась, поднимаясь на широкий и твердый уступ у основания вершины, и люди подтянулись, шагая теперь вровень с вождем по обе стороны. Бейо окружали воины из дома Чейзенов, их броня сверкала в каплях влаги, приглушенный солнечный свет превратил их обнаженные клинки в неяркое серебро. Мезаи шел среди рыбаков, нагруженных сетями и веревками, прочие люди с «Прозрачной Акулы» крепко держали дубины и острые ножи. Обломленная острая скала круто поднималась с одной стороны, а с другой широкий уступ плавно ниспадал в сторону негустого леса. Как только подъем стал плавней, Кейда ускорил шаг. Зикре не отставал. Бейо и его меченосцы бежали вместе с ними с мрачными лицами под козырьками начищенных шлемов. Топот бессчетных ног позади Мезаи и моряков частой дрожью разносился по долине.

Кейда обогнул малую вершину. Впереди открылась впадина меж двух сбегающих с вершины гребней. Железные деревья, самые крупные из когда-либо им виденных, отвоевали для себя это уютное плодородное место. И теперь вершины их парили в облаках, ибо здесь их не нашел лесоруб, который мог бы свалить давным-давно. Но и эти серые великаны, увенчанные густой зеленой листвой, казались всего лишь юными побегами по сравнению с тушей, что распростерлась перед ними. Дракон лежал в неловкой позе, шлепнувшись задней частью набок и подтянув сизые грозовые задние ноги к светло-серому брюху. Темный, как смерч, хвостище обвивал их. Раны, нанесенные убитым огненным драконом, зияли широко, но темная плоть внутри них почти не была видна под скопившимися мухами и жуками, алчущими пищи и не заботящимися, мертва добыча или еще жива. Вновь и вновь драконья шкура подергивалась при слабых попытках стряхнуть с себя мучителей. Нескольких мух дракону удалось согнать, но они тут же вернулись, бурно гудя. Там, где падали жуки, их место мгновенно занимали новые из блестящего роя и карабкались друг на друга. Земля под лежащим драконом была сплошным крошевом кустов и побегов, загрязненным засохшей кровью.

В передней части дракона было больше жизни. Он опирался на локоть передней лапы; хрустальные когти впились в подстилку из обломков прутьев и листвы. Могучая иссиня-серая голова покачивалась из стороны в сторону, седые колючки злобно ощетинились вдоль длинной крепкой шеи. Сапфировые глаза просвечивали гневом под седыми бровями; разевая пасть, дракон угрожающе шипел, длинный темно-синий язык трепетал перед зубами точно стальной клинок. И еще чудовище с гремучим звуком расправляло крылья. Но далеко их раскинуть не могло. В прорехах, проделанных огненным драконом, образовались жуткие язвы. Пурпурная слизь из немалых ран запятнала облачные перепонки.

Воины скопились позади вождя, каждый поддерживал ближайших к нему товарищей своей отвагой, и это неизбежно выталкивало Кейду вперед. Он воздел меч, затем резко опустил его, и сталь просвистела. Вождь уже бежал с Зикре по одну сторону, а Бейо по другую; моряки, воины и охотники мчались за ними по пятам.

Дракон исчез. Перед их изумленными глазами реяла лишь напоминающая шелк зелень тумана. Кейда, почти не поколебавшись, нырнул в туман. После мгновенной заминки все прочие ринулись следом. Их окутала белая мгла, густая, как нигде прежде. Кейда поворачивал голову то вправо, то влево и еле-еле различал Зикре или Бейо, хотя ему ничего не стоило до них дотронуться. Он чуть замедлил продвижение.

— Где он? — спросил сквозь стиснутые зубы Бейо.

— Он не мог улететь. — Кейду била бурная дрожь. Поглядев, он увидел, что у него на кольчуге образовался иней. — На таких-то крыльях? И мы бы услышали.

— Что это за колдовство такое, мой господин? — одежда Зикре, пропитанная потом, затрещала; ему теперь пришлось ломать на ней наледь.

— Нам надо покончить с ним, пока он нас не заморозил, — выдохнул вождь. Плотный туман заглушил его слова, и сам он теперь едва ли слышал что-то на расстоянии вытянутой руки.

— Мой господин? — зубы Мезаи неудержимо стучали, на бороде скопился иней.

— Вперед, — с трудом выговорил Кейда, от холода челюсти плохо слушались.

— Мой господин, — Бейо, как безумный, налетел на Кейду и сбил его с ног. Драконья голова возникла из губительного тумана и щелкнула челюстью там, где Кейда только что стоял. Мезаи и Зикре, спотыкаясь, подались вперед, потрясая оружием. Их отчаянные бессловесные вопли мгновенно поглотил туман, окутавший плотней прежнего.

— Есть! — лед на броне Мезаи затрещал, когда тот улыбнулся, потрясая своим грубым тесаком. Кейда с усилием встал на ноги. Бедра и предплечье, промерзнув, ныли после падения на скованную холодом землю.

— Молодец! — вязкая, леденеющая темно-синяя кровь поблескивала на сверкающей стали оружия Мезаи.

— Вот, мой господин. — Зикре склонился и подобрал горстку небольших бело-голубых чешуек онемелыми от холода пальцами. — Посмотрите!

Отбросив пропитанную маслом тряпицу, вождь протянул руку в боевой перчатке и осмотрел чешуйки, которые положил на нее охотник. С того края, где они были оторваны от челюсти дракона, виднелась гниющая плоть. Кейда сомкнул руки, чешуи стали крошиться. Когда он разогнул пальцы, на ладони лежал блестящий порошок.

Велиндре говорила, он растает как призрак.

— Может, шкура у него окажется не такая уж и твердая, — сдержанно заметил Зикре.

— Вперед! — Кейда отбросил пыль и обтер перчатку о бедро.

Они продвигались медленно: Кейда впереди, трое за ним, образуя грубый клин, и каждый озирался во всех направлениях. Тени бежали в тумане у края поля зрения. Шум раздавался и замирал так скоро, что, вероятно, просто чудился им. Кейда сорвал шлем и отбросил его.

— Мой господин, — укорил его Бейо.

— Слышать и видеть сейчас важней, чем защищать голову — Кейда до предела напряг глаза и уши. — Только мы и продвинулись вперед? Остальных не слышно?

Сквозь туман пронесся вопль, и мгла бурно завертелась вокруг них четверых. Новые крики сливались друг с другом, то и дело их перекрывал мерный грохот. Затем туман еще сильней сгустился, а шум заглох.

— Хвост? — спросил Зикре сквозь зубы. Он смахивал иней с рубахи, но промасленная кожа тут же вновь покрывалась белыми узорами.

— Где его голова? — Кейда покрепче схватил меч непослушными пальцами и вгляделся в туман.

Он чувствовал, как холод вместе с влагой пробирается ему в волосы, доходя до макушки и висков. Едва уловимое течение воздуха вернуло ему бдительность за миг до того, как в белом тумане возник сапфировый блеск драконьего ока. Сизая голова метнулась вперед, пасть разверзлась, метнулся темно-синий язык, с подбородка закапала иссиня-черная кровь. Кейда, не дрогнув, занес меч и снизу вверх по дуге полоснул по дряблой коже под челюстью дракона. Тут же вынув клинок, вождь отскочил в сторону и затерялся в тумане. От рева уязвленного чудовища затрепетал окрестный туман. Кейда напрягся, когда во мгле вновь заклубилась воронка, но облегченно выдохнул, когда рядом возникли трое спутников и сели на корточки.

— Нам надо как-то поймать его голову, — с упором произнес Кейда. — Чтобы пригнуть ее и добраться до глаз. Надо ослепить его.

— Мы принесем сеть. — Мезаи так дрожал, словно его поразила лихорадка. Мотнув головой в сторону Бейо, он отступил, споткнувшись, и пропал в белой мгле. Меченосец поколебался.

— Иди, — приказал вождь. Зикре двинулся и встал с Кейдой спина к спине.

— Думаешь, он нас и в этом тумане видит?..

— Не знаю, — Кейда ощутил дрожь, ибо спина охотника притиснула к зябнувшему телу заледенелый подкольчужник.

Его слова остались неуслышанными, поскольку в густой мгле разнеслось рычание, оборвавшееся жутким бульканьем. А затем белый мрак прорезало шипение чудовища, казалось, летевшее со всех направлений. Кейда обнажил второй меч и перенес тяжесть тела с ноги на ногу.

— Берегись! — крикнул Зикре, кидаясь вбок.

Передняя лапа дракона прорвала завесу, и на высоте груди грозно блеснули когти. Кейда круто развернулся и неловко нырнул. Вслепую хлестнул мечами и попал во что-то, скорее чисто случайно. Один клинок обрубил коготь, острый и прозрачный, почти дотянувшийся до Зикре, прежде чем исчезнуть в белой мгле. Дракон взревел, его голова замаячила наверху с оскаленными зубами и кроваво-синей слюной. Кейда не отступил ни на пядь, что было сил рубанул по шее и по челюсти. Один клинок лязгнул о зубы. Дракон отпрянул, но тут же щелкнул, и закаленная сталь клинка рассыпалась иголочками. Кейда содрогнулся под слепящим ливнем губительных осколков и бежал без оглядки. Когти дракона ударили и скользнули по окольчуженной спине, вождь кубарем покатился по затрещавшей мерзлой растительности. Когда он остановился, то перевернулся на спину и воздел оставшийся меч. В тумане обозначилась тень, пронзенная отблеском сапфирового пламени.

— Эй! — Зикре нашел, зацепившись ногой, чье-то упавшее копье и метнул его в окутанного туманом дракона. Кейда услышал основательный звук удара. Голова дракона протянулась и щелкнула зубами, из пасти стекала слюна.

Несколько капель упали на броню Кейды. Стальные кольца и пластины, на которые она попала, треснули и раскололись.

— Мой господин!

Чья-то рука схватила его за плечо. Мезаи.

— Ты ранен? — Бейо поднял Кейду, и тот вдруг обнаружил, что на спине его кольчуги образовалась прореха.

— Нет, — он схватился за оставшийся меч и стал высматривать в непроницаемой белизне дракона или Зикре. — Сеть есть?

— И крючья, — со злорадным удовлетворением доложил Мезаи.

— Что происходит? — Кейда навострил уши, ожидая ответа или продолжения. — Где остальные?

Прежде чем кто-либо заговорил, дракон снова устремился в их сторону с разверстой пастью, нацелившись на Кейду. Вождь ждал до последнего мгновения и лишь тогда метнулся в сторону, рубанув по длинной чешуйчатой щеке сизого создания. Мезаи метнул крюк в голову дракона, загнутые острия увязли в шипастом гребне у загривка. Тварь взревела и поднялась на дыбы, пытаясь избавиться от острого железа. Появился Зикре, кинувшийся на веревку и добавивший свой вес к весу Мезаи. Острия все глубже входили в драконью плоть.

— Чейзен! Сюда! Чейзен! — проорал вождь во всю глотку, обращаясь во мглу, встав между чудовищем и своими людьми, чтобы не позволить чудовищу их укусить. Дракона, впрочем, больше заботило, как избавиться от боли. Он наклонил голову, тщетно пытаясь вырвать крюк. Бейо воспользовался случаем и метнул широкую сеть, отягощенную блестящими просверленными камушками. Дракон, яростно зашипев, тряхнул головой, попытался достать зубами грузики, качавшиеся чуть дальше того места, докуда он достал. Он лизнул сеть языком, и веревка от одного прикосновения рассыпалась в прах.

— Чейзен!

Из мглы взлетела вторая сеть, черная паутина на белом фоне. Она попала точнехонько на драконью голову, люди появились за ней следом. Кейда узнал кое-кого с «Прозрачной Акулы» и некоторых вызвавшихся идти в разведку. Остальных он не распознал. Кучка людей побежала помочь Мезаи, который тянул веревку, поскальзываясь на льду. Их общий вес медленно, но верно пригибал голову дракона к земле. Со всех сторон появились новые веревки и канаты. Чудовище ревело в ярости, кидаясь на связавшие его путы. И в исступлении било когтями то одной, то другой из передних лап.

— Дайте мне добраться до его глаз! — Кейда стоял, наблюдая с мечом наготове.

Дракон выл и вставал на дыбы, волоча ближайших к нему, утративших опору людей, в немом ужасе повисших на веревках. Он колотил по ним губительными когтями, двое упали назад со вспоротыми животами. Один попятился и остановился у ног вождя, кровавую рану на животе затянул лед.

— Чейзен! — вознесли свой гневный клич люди владения.

Новые бойцы устремились вперед, налегли на веревки с крючьями, всаженными в драконий хребет. Сети опутали его рыло, застряли в зубах. Одну он порвал передней лапой, но прореха оказалась невелика, а смертоносные клыки вывернулись из челюсти.

— Вниз его! — вопил Кейда.

Мезаи, едва дыша, завел напев, который звучал прежде на палубе гребцов. Прочие моряки, охрипшие от изнурения, подхватили. Рыбаки начали подпевать чуть позже, а за ними не замедлили вступить и охотники с торговцами. Когда эта бессловесная песня, почти безголосая, помогла людям верней объединить силы, голова чудовища упала. С каждым мигом ее пригибали все ниже. Дружные голоса гудели теперь ликующе и угрожающе. Кейда наблюдал, как приближается к земле сапфировый глаз. Он покрепче взялся за меч и стал ждать подходящего мгновения, чтобы ударить. Когда чешуйчатая челюсть дракона коснулась земли, град полетел так густо, что Кейда перестал сквозь него видеть. Градины величиной с самые ценные жемчужины молотили его по голове и лицу, вождь подался вперед, едва дыша и кося от боли. Он чудом удержался на ногах под потоком ледяных шариков, ноги его так онемели, что он их почти не чувствовал. Но главное, он видел полыхающий в тумане голубой глаз дракона. Вокруг звенели горестные крики, дружная работа расстроилась, ужас охватил всех. Кейда миновал безымянного островитянина, все еще не выпускающего из рук веревку, несмотря на то, как изранили его ладони острые льдинки. Капли алой человеческой крови капали, замерзая, на россыпь градин, льда навалило уже по лодыжку.

Кейда стоял достаточно близко, чтобы видеть, как дракон хлещет синим языком по сетям на своей длинной морде. Веревки, опутавшие шею и передние конечности, рвались и трещали, уступая мощным когтям. Одной из передних лап дракон пригвоздил к земле мертвое тело, когти погрузились в спину несчастного. Тело уже было погребено под градинами.

Кейда вцепился в перекрученную веревку, запутавшуюся в шипах над драконьим лбом, и повис на ней, нацелившись мечом. Драконья голова метнулась к нему. Синий язык искал добычу. Собравшись с духом, Кейда всадил клинок глубоко в сияющий глаз чудовища. Тот разбился, словно хрусталь.

Пылающая белая жидкость потекла вдоль стального лезвия, разъедая его. Кейда крепче ухватил рукоять и ударил снова, не пожалев сил, и погрузил клинок еще глубже. Пылающая белизна разъела гарду меча и зашипела на тонких переплетенных кольцах перчатки. Он стоял неколебимо, насколько хватало духу. Затем отскочил, срывая на ходу перчатки и кидая их наземь. Они принялись плавиться и тут же испаряться, испуская едкий запах. Голова дракона шлепнулась наземь, длинная шея обмякла. Чудовище корчилось в предсмертной муке, содрогания, пробегающие по его телу, возбуждали где-то далеко в тумане крики тревоги. Длинный синий язык обвил рыло, осторожно трогая уничтоженный глаз. Тварь испустила тяжкий горестный стон.

— Мой господин? — Бейо протягивал вождю меч рукой, окровавленной из-за возни с веревкой и почерневшей от холода. Кейда поглядел на дракона. Тот не шевелился.

— Погоди, — Кейда на приличном расстоянии обошел голову и передние лапы, собранный и бдительный, чтобы как следует взглянуть на нетронутый глаз.

Полыхание белого огня в сапфировых глубинах слабело. Кейда видел, как оно становится мало отличимым от пламени свечи. Град начал таять. Свечение убыло до крошечной точки. Туман развеялся, и разве что жалкие его клочья повисли у вершин деревьев. Люди вокруг издавали радостные возгласы или же предавались скорби при виде павших товарищей. Кейда сосредоточил внимание на глазе дракона. Свет в конце концов угас, теплый ветерок пронесся по долине.

— Он мертв? — Зикре поглядел на Кейду, ища подтверждения, обнимая здоровой рукой вывихнутую в плече. Перепуганные лица вокруг тоже молили вождя о подтверждении. Кейда прошел вперед и положил руку на морду чудовища, сумеречно-голубые чешуи были холодны, но больше не обжигали леденящим волшебством. Дыхание не исходило из ноздрей, а выкатившийся наружу язык всего-навсего слабо дернулся, когда вождь осторожно отпихнул его ногой. Он опять поглядел в уцелевший глаз существа, теперь тусклый и затуманенный под отяжелевшим веком.

— Да.

Кто-то неуверенно издал ликующий возглас, который подхватили прочие. Люди столпились вокруг Кейды, пиная мертвого дракона, не решаясь его коснуться руками, чтобы убедиться, что его и впрямь удалось одолеть.

— Мой господин! — Мезаи поглядел на Кейду, ожидая дозволения, его нож навис над одним из шипов чуть ниже драконьей шеи. Кейда кивнул и стал наблюдать, как моряк вырезает чешуйку с длинным и острым, точно игла, концом. — Хороший выйдет из нее оберег, мой господин? — Мезаи восторженно улыбнулся. — «Прозрачная Акула» не пойдет ко дну, как «Туманный Голубь».

Несколько охотников принялись высвобождать тело своего друга из когтей мертвого дракона, а сами когти при этом отсекли, найдя их ценными для себя. Уголком глаза Кейда видел, как отряд воинов Чейзенов приступил к обрубанию кончика драконьего хвоста, стряхивая с него мух и жуков, которых убил внезапный холод. Другие, осмелев, взялись за веревки и с их помощью стали взбираться на бока чудовища, дабы погрузить свои ножи в раны, уже зиявшие в шкуре. Впадину меж горных гребней огласили поздравления, домыслы и крепкие шутки мужчин, готовых умереть не раньше, чем победить. Исступленный смех юного Риду ответил на какую-то глупую шутку. Кейда без слов улыбнулся и пошел прочь. Люди, бежавшие от жуткого тумана или позднее испугавшиеся губительного града, вышли из-за деревьев со стыдом на лицах. Некоторые с надеждой глядели на вождя, не разрешит ли взять их долю зубом или чешуйкой.Другие пали на колени, окунув лица в грязь, моля о прощении. Он даже не посмотрел на них.

— Мой господин? — Бейо приблизился к вождю со встревоженным выражением лица.

— А ты ничего не хочешь на память? — Кейда указал на обдираемое мертвое тело. — До того как достаточно потеплеет, чтобы пошла вонища?

— Людей погибло меньше, чем я боялся, — с гордостью произнес Бейо.

— И все же слишком много, чтобы этим утешаться, — Кейда нехотя замедлил шаг, видя, что управляющий сильно хромает.

Это создание умерло бы, даже если бы никто и не пролил его кровь. Не виновен ли я в бессмысленной смерти своих людей?

— Они сделали свой выбор, который привел их к такой участи, мой господин, — лицо Бейо исказили бурные чувства. — И вот она, наконец, победа Чейзенов над колдовством и зловредством.

— А победу, если она что-то будет значить хоть сколько-нибудь долго, покупают недешево. — Кейда попытался не допустить, чтобы отчаяние прозвучало в его голосе. Он оглядел землю, после чего поднял глаза к деревьям и к расчистившемуся над ними небу. — Пусть на этом берегу построят башню молчания, — решил он. — Две, если понадобится. Люди, которые погибли здесь, отдали жизнь за владение. Будем же надеяться, что это как-то поддержит их родных. А те, кто вышли живыми из этого боя, должны помнить своих товарищей, которых не стало. Павших надлежит восхвалять как героев по всем островам, вдаль и вширь. Позаботься об этом, Бейо.

Все еще терзаемый холодом, который не могло разогнать жаркое солнце, Кейда повернулся спиной к мертвому дракону и к тем, кто его рубил, и зашагал к берегу. Пустые ножны болтались на поясе. Он вдруг подумал, что даже не знает, его ли клинок или клинок Дева принес дракону смерть. И решил, что это, по большому счету, неважно.

Глава 22

Побережье Боала представляло собой длинную гряду светлого песка, увенчанного низкими спутанными ростками мидара. Лиловые цветы полыхали среди длинных блестящих листьев, раскинувшихся, приветствуя вождя. Неровные борозды в песке показывали, где морские черепахи выползали на берег под покровом ночи рыть гнезда и откладывать яйца.

Кейда медленно спустился к самой воде и пошел по влажному твердому песку. То и дело волна, подкатив, трогала пальцы его ног. Он поглядел на свои ступни, все еще в синяках там, где кто-то наступил ему на ноги во время неразберихи, возникшей в колдовском тумане. Лицо его все еще отмечали ушибы от градин.

Но любая рана исцеляется. И любой исцеляется. А семьям тех, кто погиб, положен почет, ибо их близкие пали за будущее Чейзенов.

Кейда оглядел длинную излучину берега до отдаленного мыса, где из пальмовой рощи поднималось нечто вроде одинокого обелиска из белого камня.

Наверно, имеет смысл, чтобы Итрак посетила именно эту башню молчания. На Боале на них впервые напали дикари со своим чародейством; напали на нее, Чейзена Сарила и Олкаи Чейзен. Хотел бы я знать, что явится ей во сне. Долетит ли до нее эхо прежних мирных дней, сулящее надежду на безмятежное будущее? Или любая поддержка из прошлого затеряется среди ужаса недавних событий? Не так-то много я могу сделать. Но я в состоянии избавить это владение от последней колдовской скверны.

Он шел в сторону Велиндре. Колдунья сидела на берегу, все еще одетая ученым заморином. Откинувшись назад, опираясь руками о песок и вытянув длинные ноги, она глядела в небо. На облака, мчащиеся с юга. Ветерок трепал ее чудесные светлые волосы. Они теперь несколько отросли, но не настолько, чтобы угрожать ей разоблачением. Складки на ее лице стали глубже прежнего. Лицо выгорело на солнце. Кожа обветрилась.

— Сегодня будет дождь, — Кейда поднялся чуть выше от воды, туда, где песок оставался сухим. Не упуская из виду резной ларец железного дерева, который нес, он присел рядом с чародейкой.

— В самом деле? — ее мысли блуждали где-то далеко.

— Ты скоро возвращаешься домой, и я принес тебе его, — Кейда бережно поставил ларчик ей на колени.

— Что? — Она оторвалась от созерцания небес и зажмурилась. — Что это? Мне нужно драконье яйцо…

— И ты его получишь, — резко оборвал ее вождь. — А это кое-что другое.

Велиндре подняла крышку. Внутри обнаружился ящичек из горного хрусталя. Радужная пыль в нем заискрилась на солнце. Велиндре прикоснулась ко второй крышке.

— Нет! — Вождь удержал ее руку. — Не открывай!

— Почему? — с подозрением спросила колдунья. — Что это?

— Все, что осталось от Дева. — Он поглядел вдаль, туда, где поверхность открытого океана становилась много темней, чем бирюзовые воды бухты, но размывалась, без ощутимой границы переходя в цепь грозных кучевых облаков, предвещающих новые ливни. — Я не хочу, чтобы его прах развеяло по берегу. Более того, ветер нынче с юга и может разнести его по всему Архипелагу.

— В чем не было бы ничего хорошего, — Велиндре поглядела на ящичек. — В любом случае.

— Вы у себя на материке сжигаете мертвых, как мне говорила Ризала, — продолжал вождь с сухой учтивостью. — Мы здесь так не поступаем и не знаем ваших обрядов. Но я собрал пепел, насколько мне удалось, на случай, если ты пожелаешь куда-то его доставить.

— Возможно, огонь и всеочищающее средство, но ты и теперь не желаешь, чтобы какие бы то ни было останки Дева участвовали в будущем Чейзенов, — в ее словах прозвучала горечь.

— Все доброе, что он совершил для владения, вошло в рассказы, которые ведутся у вечерних костров и завершаются его доблестной смертью, — медленно проговорил Кейда. — Этого вполне достаточно для его памяти.

Велиндре бережно подняла хрустальный ящичек и стала внимательнейшим образом изучать его содержимое.

— Драгоценные камни, рассыпавшиеся в пыль, перемешались с пеплом.

— Я не нашел способа их разделить, — и вождь пожал плечами. — Да и смысла в этом не увидел. Колдовство было во всем, что составляло его жизнь.

Велиндре нехотя улыбнулась:

— А те камни, что оказались в стенах пещеры? Вы извлекли их?

— Да. — Он позволил себе мимолетную горестную улыбку. — Вероятнее всего, они могут принести только несчастья, как говорил Дев, но мы держим их особо, и теперь они предназначены только для торговли с владениями вроде Уллы. Улла Сафар недавно замышлял недоброе против меня. Так что не вижу причин не послать ему как можно больше несчастий в обмен на то, что нужно Чейзенам для возрождения.

— А оно уже идет весьма ощутимо, и приходят корабли от Редигалов и Эдисов, и даже от Ритсемов и Джахалов, — заметила колдунья.

— Да, теперь, когда повсюду услышали о нашей победе над драконом, — согласился вождь — А у нас еще есть жемчуг, чтобы торговать, и отменный сбор черепахового панциря.

— И самое ценное: драконья шкура, — со значением напомнила Велиндре. — И все прочие добытые тобой обереги.

— Именно. — Кейда по-прежнему глядел в море на юг.

Не показывает ли это, что я шел верной дорогой? Торговля Чейзенов восстанавливается, и многие желают разделить с нами удачу.

— А кто-нибудь заметил, что у второго дракона не было сердца из драгоценностей? — Голос Велиндре звучал беспристрастно, когда она кивнула в сторону граненого рубина, свисавшего на золотой цепи из открытой горловины рыжеватой рубахи вождя.

— Нет, — задумчиво ответил Кейда. — Полагаю, вряд ли кто это заметил в таком смятении. Если кто и думает о сердце, то полагает, что я забрал его ради блага владения, — он бросил взгляд на чародейку. — Я не прочь кое-что узнать о зубах и о чешуях, взятых у облачного дракона. Когда он умер, его останки исчезли, но никто не пришел ко мне и не сказал, что чьи-то трофеи обратились во прах. Отрезки шкуры, посланные Итрак, прочны, как любая другая кожа ящерицы.

— И я тоже не против это узнать, — откровенно призналась Велиндре, по-прежнему держа хрустальное вместилище и изучая его содержимое. — Я представляла себе, что вся плоть и кости обратятся в ничто. Возможно, я натолкнулась на что-то, чего не знал Азазир. Или он знает что-то, чего не потрудился мне сообщить. — Она вздохнула. — Мы еще столького не знаем о драконах.

Кейда не пожалел сил, чтобы скрыть отвращение.

— Конечно, то, что ты узнала и увидела, означает, что ты получила плату. Премудрость, которую заберешь на свой остров Хадрумале вместе с прахом Дева.

— И с драконьим яйцом, — она лукаво поглядела на вождя. — Тебе не терпится от меня избавиться?

— Да, — откровенно ответил он. — Чем скорее чародейство и всякий его след покинут острова Чейзенов, тем лучше для всех нас и нашего будущего.

— Ты, конечно, хочешь, чтобы дитя Итрак родилось при самых благоприятных предвестиях из всех возможных, — с пониманием кивнула Велиндре.

Кейда был ошеломлен:

— Я рад, что ты это понимаешь.

— Я узнала об алдабрешцах и об их жизни куда больше, чем ты думаешь, мой господин Чейзен, — она осторожно вернула в ларец железного дерева ящичек из хрусталя с прахом Дева. — У меня было предостаточно времени для чтения по пути на юг; а в каждом владении ученость в почете и накоплены немалые знания, пусть даже у нас на севере о таком не слыхали.

— Буду счастлив снабдить тебя всеми книгами, каких ты пожелаешь, — и Кейда натянуто улыбнулся. — И выделю нашу лучшую трирему.

— Мне не нужен корабль. Я могу вернуться на Хадрумале в мгновение ока. — Велиндре мягко опустила на место крышку с искусной резьбой. — И заберу с собой это свидетельство жизни и смерти Дева. У него не было на Хадрумале ничего признанного им как семья и очень мало друзей, но еще остались те, кому следовало бы знать о его судьбе, и те, кто мог бы извлечь из этого урок.

— От всего сердца рад это слышать, — честно признался Кейда. — Ты, вероятно, знаешь, что, по нашим верованиям, жизнь человека не кончается его смертью. Многое, чем он был, продолжает жить, пока живы те, кто его знал.

— Вряд ли многие из колдунов станут думать о Деве подобным образом, — язвительно заметила Велиндре.

Кейда поднялся:

— Дай мне знать, когда соберешься нас покинуть, и я позабочусь, чтобы тебе вручили яйцо. — Он поколебался. — Но будь благоразумна. Возможно, тебе стоит отплыть с Ризалой на какой-нибудь уединенный остров. Если кто спросит, мы сможем сказать, что ты села на торговый корабль, идущий на север.

— Если она сможет ненадолго отвлечься от распространения тщательно продуманного тобой рассказа о событиях вокруг Чейзенов, — Велиндре подняла на него взгляд, ореховые глаза в солнечном свете походили на золотой оникс. — И в частности, от передачи сообщений доверенным торговцем для ее друзей в других владениях. Как я сказала, Чейзен Кейда, я знаю больше, чем ты думаешь. А что ты предполагаешь сделать для Ризалы?

Кейда не ожидал такого внезапного поворота.

— Ты о чем?

— Девушка в тебя влюблена. — Велиндре подняла руку и прикрыла сощуренные глаза. — Ты можешь дать ей больше, чем точно рассчитанная доля твоих милостей? Способен ли ты ответить ей на любовь, при том, что Итрак носит дитя, которое свяжет тебя с Чейзенами на все времена?

— Это не твоя забота, — грубо отрезал Кейда.

— Она еще достаточно молода, чтобы видеть все как тьму или свет. — Велиндре опустила руку и опять стала смотреть в море. — Ты мог ее больно задеть.

— Я ценю ее достоинства. — Кейда перевел взгляд в сторону суши, но песчаная круча скрывала от него редко посещаемую усадьбу. — Ризала видит, что все, что я делал, делалось ради блага Чейзенов, а до того Дэйшей. Она знает обо всем и не осуждает меня.

А я никогда и не думал, что меня будет снедать такое страстное желание. Нет, больше чем просто желание. Истинная любовь.

— Тогда позаботься, чтобы то, что ты для нее делаешь, пошло ей на благо, — резко оборвал его мысли голос Велиндре. — Я достаточно скоро вернусь на Хадрумале, но мне понадобится твоя защита, чтобы в дальнейшем путешествовать по Архипелагу.

— Что? — Кейда решительно покачал головой. — Нет.

— У тебя передо мной немалый долг, Чейзен Кейда, — Велиндре встала, смахивая песок с простых белых штанов. — А Дев говорил, что ты честный человек и что тебе можно доверять. Сам он был отъявленным негодяем, но людей знал. Мне не нужно вознаграждение ни жемчугом, ни самоцветами, ни чем еще. У меня есть такое право, или ты не согласен?

— Обычаи Архипелага для алдабрешцев… — начал вождь.

Велиндре оборвала его:

— Прошли несчетные годы, как утвердился обычай, что любой, кто пожелает жить на Архипелаге, считается алдабрешцем, рожден ли он рабом или свободным, островитянин или выходец с материка, мужчина, женщина или заморин.

— Всякий живущий на Архипелаге привязан к определенному владению, — возразил Кейда. — А ты нет.

— Дев тоже не был, — пожала она плечами. — Но разве оказание важных услуг не дает путнику права просить о постоянном жительстве?

— Дев вызывал подозрения у нескольких предводителей, — осадил ее Кейда, предпочитая не отвечать на вопрос. — Спроси Ризалу. Шек Кул, ее господин, первым делом сказал мне, чтобы я искал Дева. Располагай он доказательствами, Дев давно умер бы смертью всех тех, кто занимается колдовством на этих островах.

— Но он не располагал доказательствами, — отчеканила Велиндре. — Если Дев мог жить на Архипелаге и не оказаться разоблаченным, то спорю, смогу и я. Не поставишь ли заклад, что у меня не получится?

— Только если на кон поставлено нечто очень ценное, — не замедлил с ответом вождь.

— Я бы на меньшую ставку и не согласилась, — заверила его Велиндре. — А как насчет более осязаемой платы за надежность и безопасность?

— Ты это о чем? — Кейда вопросительно посмотрел на нее.

— Помнишь, я рассказывала тебе о течениях в воздухе, высоко-высоко в небесах, которые я могу привлечь для колдовства? — Чародейка указала в небо. — Я изучала их с тех пор, как мы явились сюда, и сделала кое-какие наблюдения, о которых тебе нелишне узнать. Не думаю, что эти ветра обычно достигают здешних краев. Полагаю, они большей частью проносятся над открытым океаном. Что-то отвело большой воздушный поток к северу.

— И что до этого мне? — проворчал Кейда.

— А то, что, как я убеждена, огненный дракон прилетел сюда с этими ветрами, — спокойно ответила колдунья. — А если такое произошло с одним драконом, может случиться с другим и с третьим, кто знает? Тебе разве не нужно предупреждение на случай, если возникнет такая опасность? — Она махнула рукой на широкое пространство берега. — Здесь в свое время высадились дикари, они принесли сюда волшбу и убийство. Как ты полагаешь, откуда они?

— Тебе об этом известно не больше моего, — раздраженно фыркнул он.

— Не больше, — согласилась ведьма. — Но я думаю, они следовали за этим воздушным течением высоко в небесах, наблюдая либо за облаками, либо саму стихию. И думаю, они знали, что позднее сюда явится дракон, и хотели заранее приготовить для него самоцветы и пищу, какие смогут. — Она задумчиво поглядела в глубь суши на деревья, которые раскачивал ветер. — Я не верю, что они приплыли сюда, чтобы забрать вашу землю. Наверное, их колдуны бились между собой, чтобы определить, кто из них достаточно могуч, чтобы воспользоваться драконьей аурой. Возможно, только сильнейший был бы способен сдерживать чудовище своими чарами. Не думаю, что они имели понятие о сотворении подобия дракона из первозданной мощи. А для чего бы им такое, если у них есть истинные драконы? Если волшебник может заручиться доверием дракона, добиться, чтобы тот не убил его как соперника, драконья аура даст такому чародею в полное распоряжение такую мощь, какую себе и представить трудно.

Кейда расслышал в ее голосе нотки страха и желания в равной мере.

И ты единственная из волшебников, кто что-то знает теперь, когда Дев мертв. Не следует ли мне убить тебя немедленно, чтобы ты не унесла отсюда столь опасное знание!

Велиндре обошла его кругом.

— Так что ты станешь делать, если какой-нибудь своевольный колдун явится сюда с настоящим драконом, покорным его воле? Что станешь делать, если еще один неукрощенный дракон примчится в воздушном потоке и опустится на твоих берегах? Или, пожалуй, стоило бы сказать «когда».

Если однажды свяжешься с волшебством, потом от него вовек не избавишься. Или это не так?

Руки вождя покрылись гусиной кожей.

— Что ты сделаешь для нас? — спросил он. — Чем нам поможешь в такой беде? Если я позволю тебе странствовать по Архипелагу под покровительством Чейзенов?

— Сперва я вернусь на Хадрумале, чтобы почерпнуть то, что удастся, в наших книгохранилищах и у тех немногих колдунов, которым можно доверять и которые избегут соблазна, — Велиндре едко усмехнулась и загнула кончик длинного пальца с обкусанным ногтем. — Это первое. Второе, — она загнула еще один палец, — я поищу другие источники по драконоведению на материке. Затем вернусь на Архипелаг и поищу ценные знания среди трудов ваших ученых. Это вышло бы много легче с чейзенским кинжалом у пояса и каким-то твоим знаком.

— Мы ничего толком не знаем о драконах, — перебил ее Кейда. — Поэтому мне и пришлось обратиться, за помощью, к вам, варварам.

Велиндре покачала головой:

— Я не о драконоведении. Я имею в виду рассказы моряков о судах, которые уносило в океан. Я хочу услышать о чужих кораблях, прибитых к вашим берегам, о неведомых птицах, которые бросала на ваши острова необычная буря. Все такие вещи оцениваются как знамения и должны записываться, не так ли?

— Какая тебе польза от таких сведений? — спросил Кейда.

Лицо колдуньи было холодным и твердым.

— Эти драконы и дикари должны где-то жить. Я стану высматривать любые упоминания о том, куда нужно плыть, чтобы найти их. Разве ты не хочешь узнать, где обитает такой опасный враг? Не хочешь постичь ту угрозу, которую он представляет для твоего владения и всего остального Архипелага? Не хочешь получить какую-то возможность положить конец этому злу?

— Ты говоришь о борьбе против зла? Ты, колдунья? — Он вскинул руки, чтобы не позволить себе броситься на чародейку с ножом. — Или я не натворил достаточно бед, приведя волшебство в эти края? С чего бы мне помогать тебе раскрывать тайны, которыми ты сможешь воспользоваться для своих темных целей? К своей выгоде?

— Я не ищу выгоды ни в волшебстве, ни в чем-то еще, — покачала головой Велиндре. — Ты говорил, что я невежественна насчет жизни и обычаев вашего Архипелага. Но поверь мне, Чейзен Кейда, ты столь же невежественен относительно чародейства и того, как им занимаются на севере, что едва ли неожиданно, если единственным твоим проводником был Дев, — не удержалась она, но тут же поглядела вниз на резной ящичек между ними.

Она принялась тщательно подбирать слова.

— Каждый чародей Хадрумале, от Верховного и до самого скромного, увидит в этих дикарских колдунах такую же угрозу, как и вы. Мы проводим всю жизнь, двигаясь в обход страхов и предрассудков, стараясь не разбудить спящего негодования, не тревожить воспоминаний о злоупотреблении волшебством. Слух о необузданном волшебстве, которым овладели некие южные дикари, скоро обежит все порты материка. Возможно, шкуры с нас, чародеев, сдирать и не станут, но вполне могут отказаться иметь с нами дело, а то и камнями побить.

— Я что-то не возьму в толк, почему это меня касается, — решительно заявил вождь.

— Вы зовете нас, северян, невежественными варварами. И до известной степени это справедливо. Мы очень мало знаем об Архипелаге, а препятствия, которые вы чините нашим мореплавателям, мешают нам знать больше. Вы тоже отвечаете за наше невежество, — бросила ему упрек Велиндре. — Если молва о колдовстве дикарей разнесется повсюду, вы можете здорово поплатиться за свое упрямство. Или, полагаешь, невежественные северяне отличат темнокожих и темноглазых алдабрешцев, никаким волшебством не владеющих, от темнокожих и темноглазых захватчиков-колдунов, если вдруг вы побежите на север? Ибо вам только и останется, что бежать на север, если сюда явится чародей с истинным драконом, покорным его воле. Смятение охватит весь Архипелаг, и алдабрешцы волна за волной станут прибывать к берегам варваров.

— Ты просто пытаешься меня запугать, — он покачал головой, не желая верить словам колдуньи.

— И получается? — усмехнулась она.

Мягкий ропот прибоя и аромат цветов мидара поплыл через напряженное молчание между ними.

— Ты пытаешься показать мне все настолько мрачным, насколько можно, — сказал наконец вождь. — Я думаю, что такое бедствие вряд ли разразится. Но не стал бы ничего ставить против любой новой опасности, которая может прийти по океану с юга.

— Тогда позволь мне помочь тебе ее встретить, — взмолилась Велиндре. — Да, у меня есть свои причины желать исследовать эту загадку, и я не надеюсь, что ты их поймешь. Значит, нам обоим есть что выиграть и есть что проиграть.

— Враг моего врага мой друг? — вспомнил Кейда старое наставление. И губы его криво дернулись. — В крайнем случае, это возможно, но такие друзья часто оказываются неверны.

— А какой еще выбор у тебя есть? — Велиндре оставалась непреклонна. — Или я не меньшее из двух зол?

— Это-то я и подумал о Деве, — заметил вождь. — Наш союз, возможно, пошел на благо мне, но едва ли принес добро ему, верно?

— А разве не все мы отвечаем за выбор, который ведет нас к нашей судьбе? — возразила волшебница.

— Ты будешь в достаточной безопасности среди путешествующих ученых, если станешь отвечать на каждый вопрос вопросом. — Кейда вздохнул и провел рукой по бороде, стараясь не задеть царапин на лице. — Я дам тебе знак своего покровительства, и ты сможешь говорить, что странствуешь по островам под защитой Чейзенов. Но предостерегаю, найдется сколько угодно владений, где мой знак ни во что не поставят. А в обмен я ожидаю от тебя любых намеков, какие ты ни отыщешь, о том, где могут обитать эти дикари. Ты говорила что-то о наблюдении за облаками, по которым можно проследить за потоком воздуха, что принес дракона. Я желаю сам научиться такому наблюдению, если смогу, чтобы знать, когда мы в опасности, а когда нет.

— Достаточно честно, — кивнула Велиндре.

Дальнейшие слова ее Кейда остановил, резко шевельнув рукой:

— Если откроется, что ты волшебница, я пальцем не пошевелю, чтобы тебя спасти. Я не могу из-за тебя ставить под удар Чейзенов. Я дам любую ложную клятву, что ты украла мой знак, а также что ты обманула меня, утаив и свой пол, и свою темную силу.

Велиндре поджала тонкие губы:

— Я к этому готова.

— Ты так не сказала бы, будь ты истинная алдабрешка, — поспешил подчеркнуть Кейда, — как бы такие слова не оказались вещими.

— Мне следует на что-то надеяться? — сухо спросила она.

— Возвращайся в усадьбу, — и Кейда отрывистым движением головы отпустил ее. — Подробности мы обговорим позднее.

Велиндре кивнула, затем наклонилась, чтобы подобрать ларчик с останками Дева.

— До встречи.

Он услышал, как песок осыпается под ее ногами, пока она взбирается по долгой круче, бормоча какие-то невразумительные проклятия, если нога задевала за какой-нибудь жесткий побег мидара. Из-за моря, на которое он смотрел, приближались кучевые облака.

Звезды обернутся и принесут одну за другой пору дождей и засухи. Каждый год звезды нового года являются и занимают положенные места в круге небесном. Даже самые далекие самоцветы небес рано или поздно возвращаются туда, где сияли прежде. Даже если человек, видевший какой-то из них в детстве, успеет состариться. Все как всегда, и все иное. Все затронуто тем, что происходило прежде. Некоторые мудрецы говорят: все случается в единый миг, вне времени, какое мы знаем.

Как я мог ожидать, что этим все кончится? Концов не больше, чем начал. Все зависит от чего-то еще. Эти бедствия определяются куда большим, чем я способен увидеть или понять. Что знаю я о драконах, или о волшебстве, или об этих загадочных чародеях, друзьях Велиндре? Что я хочу об этом узнать?

Так что ты собираешься делать? Сидеть сложа руки и оплакивать свою участь, подобно нищему или рабу, отказывающемуся признать, насколько он сам способствовал случившемуся с ним? Или предпочтешь затеряться в отрешенном созерцании беспредельного, точно прорицатель, что доводит себя до голодной смерти неверным выбором?

Человеку не больше дано остановить вращение небес, чем задержать течение дней своей жизни. Он только и может, что внимательно искать знаки, дабы те направили его к лучшему выбору. Посмотрим, какую премудрость принесет Велиндре, чтобы перед нами обозначилась тропа, где мы избежим дикарей, их колдунов и драконов. Если же Велиндре удастся получить при этом что-то для себя, не очередное ли то знамение?

Он отвернулся от скрытного нынче моря и поглядел на башню молчания вдалеке.

А тем временем я предложил будущему еще одного невинного заложника, зачав ребенка с Итрак. Я обязан сделать ее жизнь наисчастливейшей, ибо она моя жена и столько страданий перенесла в прошлом, пусть не мной причиненных, но именно мне положено возместить ущерб. Если мне это удастся, если я увижу благополучие Чейзенов, возможно, это искупит мою вину как пособника чародеев. Если я смогу раз и навсегда положить конец колдовской опасности, пусть даже это означает прибегать вновь к услугам Велиндре, наверное, это перевесит все уступки, на которые я шел. И кто знает, а вдруг я заслужу лучшее будущее и для себя? А вдруг я заслужу право делать выбор только для себя? А вдруг Ризала меня когда-нибудь дождется?

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22