Поддубенские частушки. Из записок землеустроителя [Сергей Петрович Антонов] (fb2) читать постранично

Сергей Антонов Поддубенские частушки Из записок землеустроителя

1

Этим летом мне пришлось поехать в Д-ский район по землеустройству объединенного колхоза. Я добрался до деревни часов в одиннадцать вечера и отправился разыскивать председателя. В конторе правления никого, кроме румяного парня, не оказалось. Парень сидел за столом председателя, писал письмо и при этом сжимал карандаш так крепко, что пальцы его побелели.

— Вам кого? — опросил парень, подняв голову.

Видимо, я ответил ему недостаточно уважительно. Он сдвинул вбок перекидной календарь и сказал строгим голосом:

— А ну, дайте документы.

Хмуро взглянув на меня, он небрежно отодвинул чернильницу, открыл первую попавшуюся папку с делами и даже попытался выдвинуть ящик письменного стола, но ящик оказался запертым. Я протянул ему командировочное предписание.

Он прочитал все сверху донизу, вплоть до названия типографии, и когда читать стало совсем нечего, перевернул бумажку вверх ногами, чтобы удобнее было разобрать надпись на круглой печати. Потом подумал и спросил:

— Это что же, выходит, вы приехали наши поля с поддубенскими соединять?

Я ответил утвердительно.

— Выходит, севооборот наш нарушите?

Я ответил, что первые год-два на некоторых полях придется нарушить правильную ротацию.

— Это плохо. А кормовой севооборот выделять будете?

Я ответил, что кормовой севооборот придется выделять обязательно.

— Это хорошо. И водоемы запроектируете?

— Запроектирую и водоемы. Вы кто, член правления? — в свою очередь спросил я.

— Все мы тут хозяева, — уклончиво проговорил парень. — Вам, случайно, шорник наш, Иван Иванович, не родня?

Я сказал, что о шорнике Иване Ивановиче слышу в первый раз.

— А фамилия, между прочим, у вас такая же, — с некоторым изумлением произнес парень. — Ну, что же. Придется тогда вас поместить в комнате для приезжающих. Сейчас дела закруглю и проведу вас…

— Ты опять здесь сидишь? — раздался тихий, брюзжащий голос. Я обернулся. На пороге стояла старушка, в больших сапогах.

— Сейчас вот дела закруглю… — повторил парень, словно не замечая ее, и поспешно переставил чернильницу на прежнее место.

— Я тебе закруглю! — продолжала старушка. — Тебе сколько раз говорено: на столе ничего не трогать.

— Да ладно, тетя Дарья. Я председателя жду. Надо наконец договориться, когда начнем уборку.

— «Уборку, уборку»… А что тебе численник помешал. Вот обожди, скажу Василию Степановичу, он тебе…

— Да ладно, тетя Дарья, — смущенно протянул парень. — Пойдемте, я вас проведу, — сказал он мне, сунул недописанное письмо в карман и поднялся из-за стола.

— Ладно да ладно, — не унималась старушка. — Вот скажу Василию-то Степановичу… Гляди-ка, снова бумагу брал…

Мы вышли на крыльцо.

— Прямо беда с ней, — вздохнул парень. — Это сторожиха. А вон видно избу. Это и есть наша гостиница.

Он указал на темнеющее поблизости строение и повел меня совсем в другую сторону. Мы миновали огород, вышли на тропинку и только после этого повернули к дому. Целый день шел дождь, и провожатый вел меня, выбирая места посуше. Дойдя до крыльца, он предупредил:

— Вытирайте ноги как следует. А то Любка даст жизни.

И по тому, как долго он топтался на соломенной подстилке, я понял, что он и сам побаивается строгой хозяйки.

Мы вошли в темные сени, затем в такую же темную комнату, и парень неуверенно спросил:

— Есть кто-нибудь?

В дальнем углу мяукнул котенок.

— Никого нет, — облегченно сказал парень. — Опять Любка, наверно, в Поддубки пошла.

Он пошарил поднятыми руками в темноте и, нащупав лампочку, повернул ее в патроне. Загорелся свет. Горница отличалась тем подчеркнутым неуютным порядком, который свойствен комнатам для приезжающих. На стене висел большой плакат, объясняющий, как надо бороться с колорадским жуком. Посредине стола стояло блюдце для окурков, а у стен — две узкие кровати. Тюфяки, видимо, были недавно набиты, и от них пахло свежим сеном.

— Ну вот, располагайтесь тут, — оказал парень и добавил нерешительно: — Только не ложитесь, пока Любка не придет. Она вам сама укажет койку.

Мой провожатый ушел, а я от нечего делать стал листать лежащую на тумбочке школьную тетрадку. Страницы ее были аккуратно разграфлены и на первой написано следующее:

3 мая. Пчеловод. Один день полного питания.

5 и 6 мая. Писатель из Москвы. Два дня по два литра молока.

10 и 11 мая. Данила Иванович. 10 ужин, 11 завтрак.

13 мая. Суббота. Киномеханик. Обед и ужин.

14 мая. Воскресенье. Баянист из города. Две порции обеда.

18, 19, 20 мая. Землемеры. Три дня полного питания. Бесплатно, по распоряжению председателя колхоза.

21 мая. Воскресенье. Баянист из города. Две порции обеда.

23 и 24 мая. Данила Иванович. 23 ужин, 24