Могила Колумба [Мигель Руис Монтаньес] (fb2) читать онлайн

Мигель Руис Монтаньес «Могила Колумба»

Моему отцу, пустившемуся в долгий путь к неизведанному

Факты

Исторические факты, упомянутые в настоящей книге, достоверны.

Христофор Колумб, адмирал моря-океана, относится к числу наиболее загадочных и вызывающих полемику фигур в истории.

Колумб сам при жизни внес немалую лепту в создание противоречивого и двусмысленного представления о своей персоне.

Никакая другая выдающаяся личность в истории человечества не вызывала еще столько споров: точно о нем не известно почти ничего, даже то, где он родился и где похоронен.

Колумбу, как первооткрывателю Нового Света, посвящены многочисленные исследования, однако осталось еще немало белых пятен в истории его жизни.

Глава 1 САНТО-ДОМИНГО ДОМИНИКАНСКАЯ РЕСПУБЛИКА

Пусть небо явит милосердие, и оплачет меня земля.

Письмо Христофора Колумба Католическим королям.

Ямайка, 7 июля 1503 года

Тропический ураган пронесся, не причинив серьезных разрушений. Озеро перед покосившейся дверью комиссариата, образовавшееся в результате обильного ливня, вскоре сменилось обширным болотом.

Эдвин Таварес, начальник исследовательского подразделения научной полиции Доминиканской республики, посмотрел сквозь жалюзи из окна скромного кабинета, что происходит на улице. Топкая грязь вперемешку с ветками деревьев, сорванными ветром, не остановила движения автомобилей. Вереницы машин медленно двигались неровными рядами, огибая крупные поваленные стволы.

Таварес выключил компьютер и взял пиджак. Ухватившись за круглую ручку двери, он почувствовал, как отчаянно завибрировал в кармане брюк мобильный телефон. Звонил могущественный начальник национальной полиции, кому подчинялся в числе других и отдел Тавареса.

— Я еду домой, шеф, — сказал полицейский.

— И думать забудьте. Отправляйтесь на Маяк.^[1] — Это был приказ.

— Что-нибудь срочное? — уточнил инспектор.

— Ограблена усыпальница Колумба. Вынесены его останки. Подчистую.

Таварес не поверил своим ушам. Подчиняясь приказу, он выскочил на улицу, на ходу торопливо натягивая пиджак и поправляя галстук. Галстук больше напоминал по ощущениям удавку. Белая хлопковая рубашка из-за высокой влажности моментально прилипла к телу. Но форма есть форма. Стандарт. Такому исполнительному инспектору, каким был Таварес, и в голову не приходило нарушить предписание, обязательное для всей национальной структуры.

Забравшись в машину, Эдвин опустил окна, чтобы ночной ветерок овевал салон видавшего виды автомобиля. С его зарплатой очень-то не разбежишься, тем более что девальвация доминиканского песо спровоцировала мощную инфляцию и большая часть продукции и услуг в стране вздорожала. Особенно туго доминиканцам приходилось из-за высоких цен на бензин и импортные товары. Инспектор полиции, разумеется, не избежал общей участи.

Он взял курс к центру огромной доминиканской столицы. Насчитывая более двух миллионов жителей, она превратилась в крупнейший на Карибах мегаполис. Если бы первооткрыватель Америки восстал из гроба, он изумился бы, увидев грандиозный город, вздымающийся на берегу реки Осамы в том месте, где он и его спутники высадились на сушу пятьсот лет назад.

Эдвин всей душой любил Первый город Америки — город, дышавший историей. Темным цветом кожи и особенностями характера Таварес являл собой плод густого смешения кровей, ставшего неизбежным на острове после прибытия испанцев. Как и любой доминиканец, он гордился прошлым своей страны.

Наедине с этими мыслями он въехал в район, называемый колониальным. В старом городе, собственно, и сосредоточились самые известные памятники легендарного периода истории острова: Алькасар-де-Колон,^[2] площадь Испании, крепость Осама и, главное, кафедральный собор Примада-де-Америка,^[3] истинный символ Нового Света. Шеф приказал Таваресу прибыть на Маяк Колумба. Здесь в честь открытия Америки по случаю пятисотлетия события был воздвигнут мавзолей. Туда-то Эдвин и направлялся.

С наступлением вечера непрерывный шум, плотное движение и пробки на дорогах ничуть не уменьшились — шоссе после бури пребывало в плачевном состоянии. Таварес медленно пробирался к мемориальному сооружению. Еще не доехав, инспектор увидел море мигалок и множество полицейских. Они оцепили Маяк и регулировали движение, заворачивая потоки машин на соседние улицы.

Несметное количество полицейских автомобилей, рассыпавших во все стороны брызги синего и красного света, убедило Тавареса, что тут и в самом деле случилось нечто серьезное. Он шел к месту происшествия, критически разглядывая внушительный пирамидальный силуэт памятника и отмечая про себя простоту и точность линий цокольного этажа, спроектированного в форме креста. Очутившись у самых стен, он в который раз подумал: не нравится ему эта махина из цемента и мрамора, куда президент Балагер решил перенести мавзолей знаменитого первооткрывателя.

У дверей сооружения Таварес обнаружил все высшее начальство доминиканской полиции плюс министра культуры Альтаграсию Беллидо. С чиновниками такого уровня ему еще не приходилось иметь дела, так что он перевел дух, прежде чем присоединиться к представительному собранию.

Шеф поздоровался с ним в самой нелицеприятной манере, отчего у Эдвина через пять секунд вновь перехватило горло. Шагнув к инспектору, начальник без лишних слов ухватил его за локоть и поволок в здание, не позаботившись представить сотрудника министру культуры, обворожительной и стильной Альтаграсии. Доминиканские средства массовой информации ее хорошо знали. В отличие от газетчиков Эдвин с ней знаком не был — ему пока не доводилось расследовать преступлений, связанных с произведениями искусства, принадлежащими государству.

Не ослабляя хватки, шеф тащил его туда, где высилось надгробие.

Величественная усыпальница неизменно производила на Эдвина впечатление — возможно, по контрасту с безликим зданием, где она помещалась. Высота потолка превышала девять метров. Интерьер с парящим сводом и многочисленными деталями убранства из каррарского мрамора, выдержанный в готическом стиле, настраивал на торжественный лад, чему способствовало также символическое изваяние, олицетворявшее Доминиканскую республику, — женская фигура с четырьмя гигантскими львами по сторонам.

Покорно следуя на буксире, Эдвин ломал голову: зачем кому-то понадобилось красть кости? Наверное, прихватили и какие-нибудь картины или что-то археологическое…

Марш-бросок в глубь истории внезапно закончился: глава национальной полиции резко остановился, добравшись до цели.

— Ты задержался, тебя ждали раньше, — набросился он на Эдвина, придирчиво оглядывая его с ног до головы: в порядке ли форма?

— Ты же знаешь, моя контора не близко, а дороги из-за урагана… Что здесь произошло? — Объясняясь, Эдвин глазами изучал обстановку.

— Один охранник убит, второй — в больнице с пулевыми ранениями груди. В перестрелке какой-то из бандитов схлопотал пулю в ногу по меньшей мере, — процедил сквозь зубы начальник.

— А что украли? На первый взгляд не пропало ничего ценного, — заметил Эдвин.

— Когда прибежала охрана, воры были при исполнении.

Шеф ткнул пальцем в брешь, пробитую в усыпальнице. Аккуратный пролом, как раз такого размера, чтобы добраться до темного углубления или ниши. Оттуда сильно тянуло сыростью.

— Но что унесли? Кажется, повреждение небольшое.

— Ни много ни мало — урну с останками Христофора Колумба.

— И не взяли ничего ценного? Например, золотые элементы декора или что-нибудь вроде…

— Решительно ничего. Эти люди знали, что делали! Они точно знали, за чем пришли. Украдены останки адмирала.

— Откуда это известно, если внутри еще толком не смотрели? — спросил полицейский, наблюдая, как десятки агентов прочесывают помещение.

— Воры оставили на внешней стене здания автограф адмирала, — произнесла за спиной инспектора Альтаграсиа Беллидо. — Как вам известно, одной из самых таинственных загадок, оставленных в наследство великим адмиралом, является его личная подпись.

Эдвин вздрогнул, как будто до него донесся шепот Колумба из могилы.

Глава 2 САНТО-ДОМИНГО

Дону Диего, моему сыну, или любому другому человеку, кто унаследует майорат, после того, как он вступит в наследство и будет всем владеть, подписываться моею подписью, каковою я ныне подписываюсь и которая состоит из буквы X с буквой 8 над нею, а также М и А латинских с 3 над ними, со всеми росчерками и штрихами, кои я ныне ставлю…

Завещание Христофора Колумба. 22 февраля 1498 года

Испанский посол в Доминиканской республике пригласил собравшихся в конференц-зал. Данное дело целиком находилось в компетенции доминиканцев, но похищение останков кузнеца Испанской империи не могло не вызвать интереса у Испании.

На совещании присутствовали начальник национальной доминиканской полиции, несколько его помощников — с военной выправкой, в элегантно строгих мундирах, а также министр культуры Альтаграсиа Беллидо. Научное подразделение полиции представлял Эдвин Таварес.

На улице стояла невыносимая жара, однако посольство, слава Богу, было оборудовано кондиционерами. Здание располагалось в центре доминиканской столицы, неподалеку от колониального города, служа подлинным украшением проспекта Независимости.

Взял слово посол, выразил признательность всем за то, что они нашли время для визита уже через два дня после скандального происшествия. Означенное событие взволновало общественность как внутри страны, так и за ее пределами. Ежедневные газеты подхватили новость и опять подняли тему, возобновив полемику о возможном местонахождении подлинных останков человека, объединившего Старый и Новый Свет.

— Хочу довести до вашего сведения, что испанское министерство культуры весьма озабочено случившимся. Как вам известно, все обстоятельства, касающиеся адмирала, представляют огромный интерес для Испании.

— Господин посол, вы можете рассчитывать на наше содействие во всем, что вам потребуется и захочется знать в отношении инцидента, — заверила Альтаграсиа, обводя взглядом присутствующих.

— Что касается Испании, официальная позиция государства неизменна. Мы считаем, что останки Христофора Колумба покоятся в усыпальнице кафедрального собора в Севилье. И это уже доказано, в том числе с помощью анализа ДНК. Результаты, полученные с учетом новейших технологий, не дают нам ни малейшего повода для сомнений, — заявил посол, прибегнув к самому суровому тону из своего арсенала. — Однако исчезновение костей, погребенных в этой стране, тех останков, которые вы уже более ста лет почитаете как подлинные, достаточно серьезное дело. Оно важно, ибо может способствовать разрешению спора о действительном их местонахождении, и посему нас интересует.

— От имени полиции мы утверждаем, что инцидент находится исключительно в нашей компетенции. В настоящий момент мы не можем предать гласности его подробности, так как ведется следствие, — хмуро заявил глава национальной полиции, постепенно повышая голос.

— Возможно, приняв во внимание наш особый интерес в этом деле, вы измените точку зрения, — возразил посол, нервно перебирая бумаги, лежавшие на столе.

Шеф полиции сердито заерзал в кресле, чувствуя себя неуютно в помпезном зале совещаний испанского посольства. И только он наконец нашел удобное положение, как отворилась дверь и в зал вошел высокий мужчина в элегантном сером костюме.

— Позвольте представить вам сеньора Андреса Оливера, следователя отдела научной полиции Испании, — сказал посол.

Все находившиеся в зале уставились на франтоватого детектива, теряясь в догадках, что делает тут испанский полицейский: ведь факт касается исключительно Доминиканской республики.

Легкая улыбка на губах испанца давала понять, что он неоднократно оказывался в аналогичной ситуации и его нисколько не волнует присутствие на совещании высшего начальства доминиканской полиции.

Оливер вежливо поздоровался и развернул в глубине конференц-зала экран — освещение автоматически погасло. На экране тотчас возникло изображение надписи, так хорошо знакомой собравшимся.^[4]

Подпись первого адмирала моря-океана Христофора Колумба высветилась на экране ясно и четко вплоть до последнего штриха. И она в точности совпадала с начертанной на стене мавзолея теми, кто совершил ограбление.

— Как вам известно, подпись адмирала соответствует рисунку, что украшает в настоящий момент фасад Маяка, — начал Андрес Оливер.

Участники совещания начали энергично перешептываться. Посол попросил тишины. Необходимо выслушать пояснения испанского следователя.

— Подпись адмирала традиционно считается одной из самых головоломных загадок, связанных с историей открытия Нового Света, — продолжил тот. — Хотя это, конечно, не единственная из тайн, окружавших нашего прославленного мореплавателя как при жизни, так и после смерти. В его биографии осталось немало белых пятен.

— Мы пришли сюда не для того, чтобы слушать лекцию по истории, — раздраженно заметил глава доминиканской полиции.

— Нет, конечно! Но нам показалось, что информация о некоторых обстоятельствах, каковой мы располагаем, может помочь вам в решении возникшей у вас проблемы.

— Продолжайте, — попросил посол.

Оливер напомнил, что необычная треугольная подпись адмирала сотни лет давала широкий простор для толкований исследователям и историкам. И до сих пор не существует трактовки, удовлетворительно объясняющей символы, из которых состоит эта подпись. Однако именно так Колумб подписывался в письмах своему сыну.

Участники совещания могли убедиться, что вершину треугольника в факсимиле адмирала образуют три буквы S с А в центре. Строчкой ниже шли X, М, Y. Все буквы были заглавными. Их окружала россыпь точек и росчерков, расшифровать которые пока еще никому не удалось.

Однако, как отметил детектив, самое важное содержалось в основании треугольника: Xpo FERENS.

— Если опустить точки и другие символы, то подпись Колумба читается следующим образом:

— У нас в стране тоже много лет изучат подпись адмирала, хотя ученые пока не пришли к определенному заключению относительно ее смысла, — вставила госпожа министр, пытаясь понять, к чему клонит Оливер.

— Мы могли бы назвать эту подпись логогрифом,^[5] возможно, расположенным иероглифическим блоком, — пояснил испанский детектив. — То есть она представляет собой загадку, которой некто решил теперь воспользоваться, чтобы засвидетельствовать факт кражи по причинам, нам неизвестным.

— В последнее время выдвигались теории, что, вероятно, речь идет о некой религиозной формуле. Это связано с предположительно еврейским происхождением Колумба или удостоверением его католического вероисповедания. В любом случае полной ясности пока нет, — подытожил посол.

— Важно подчеркнуть, что Колумб придавал большое значение своей подписи, причем настолько, что повелел наследникам копировать ее после учреждения майората. Вопреки мнению отдельных историков, считающих, что треугольная подпись есть не более чем плод причудливой фантазии адмирала, большинство думают, будто Колумб хотел оставить наследникам своего рода послание, распорядившись в завещании, чтобы все его потомки подписывались так же, — добавил детектив.

— А что думаете вы? — спросила Альтаграсиа.

— Не спорю — Колумб действительно мог оставить тайное послание, и его подпись, скопированная последующими поколениями, продолжает нести какую-то важную информацию, — задумчиво ответил Андрес Оливер.

Посол поднялся на ноги и с серьезной миной заявил:

— Мы рассчитывали на открытое сотрудничество с вами. В том числе мы надеялись выяснить, что произошло в доминиканском мавзолее и почему кто-то соблазнился костями, вместо того чтобы завладеть предметами из обширнейшей коллекции хранящихся там же реликвий.

— Все это чрезвычайно мило, сеньоры, — громогласно возмутился начальник доминиканской полиции. — Но при чем тут пропажа из мавзолея? И в частности, сеньор Оливер, чем вызван лично ваш интерес, а также интерес испанской полиции к краже праха в нашей стране?

— У нас украдены останки Колумба. И на фасаде кафедрального собора Севильи тоже красуется его подпись, в точности как у вас.

Оливер свернул экран. Присутствующие снова принялись жарко перешептываться.

Глава 3 САНТО-ДОМИНГО

Он был высок ростом, выше среднего, лицо имел удлиненное и внушающее почтение, орлиный нос, серо-голубые глаза, кожу белую с красноватым оттенком; в юности борода и волосы его были рыжеватыми, но очень скоро в трудах поседели.

Фернандо Колумб.

История жизни адмирала. 1537 год

Телефон Эдвина Тавареса назойливо зазвонил, когда он смаковал заслуженный стаканчик полуденного рома на улице Эль-Конде. Телефонная трель вывела из транса многочисленных посетителей, завороженно созерцавших нескончаемое дефиле персон самых разнообразных рас и типажей. Главная торговая улица города представляла собой идеальный подиум, где доминиканки имели возможность продемонстрировать безупречную фигуру. Походка соотечественниц всегда напоминала Эдвину плавное покачивание пальм на прекрасных пляжах, омываемых Карибским морем.

Собравшись уходить, он отметил, что за короткое время, проведенное им в баре, небо успело затянуться тучами. По свинцово-серому цвету облаков он определил, что дождь неминуем. Он не сомневался: доминиканцы, умирающие от удушливой жары, встретят ливень с восторгом.

Эдвин находился в двух шагах от кафедрального собора и консисторского зала муниципалитета Санто-Доминго, куда Альтаграсиа Беллидо пригласила его для рабочей встречи с испанским детективом Андресом Оливером. Таварес оплатил счет и неохотно надел пиджак.

Белое здание располагалось на пересечении улиц Эль-Конде и Архиепископа Мериньо, в центре колониальной зоны. Оно представляло собой еще один символ славного доминиканского прошлого и образец зодчества, повышавший архитектурную ценность Первого из городов Америки. Испанцы основали на этом месте первый городской совет Нового Света. Поднимаясь по лестнице, он рассматривал старинные фрески на стенах, представлявшие сцены из истории колонизации: одни картины изображали, как испанцы несли свет Евангелия индейцам, другие — как воевали с ними. Таваресу пришло вдруг в голову: что, если преступление, которое они в настоящий момент расследуют, связано с теми давними событиями и с людьми, принимавшими в них участие пятьсот лет назад?

На подступах к главному кабинету консисторского зала его встретила ассистентка министра и проводила в соседнее помещение — конференц-зал. Ступая по узкому проходу, Эдвин увидел, что в конце зала его дожидаются Альтаграсиа Беллидо с испанским детективом.

— Позвольте сказать вам, сеньоры, что синдик^[6] Санто-Доминго предоставил в наше распоряжение это помещение, включая три отдельных кабинета и конференц-зал, где мы будем работать вместе до конца расследования, — сообщила женщина.

Кабинеты были достаточно просторными и к тому же оборудованными компьютерами и принтерами. В каждом из них на самом почетном месте висели большие фотографии в рамках: везде был запечатлен президент — в различных позах.

— Также мне хотелось бы довести до вашего сведения, что президент Доминиканской республики направил письмо министру культуры Испании, предлагая свою всестороннюю помощь для успешного решения настоящей проблемы в интересах обеих стран.

Испанец снял пиджак, и Эдвин с облегчением последовал его примеру.

— А мы не можем получить помещение с кондиционером? — спросил доминиканец, обливаясь потом.

— Я выбрала это место потому, что оно находится в колониальной зоне, по соседству с музеями и архивами, где могут храниться важные сведения, касающиеся открытия Америки. А следовательно, они могут помочь нам раскрыть дело.

— Мне это место кажется замечательным, — заключил испанский детектив, оглядываясь по сторонам.

Когда обсуждение новых апартаментов благополучно завершилось, женщина вывела на экран копию документа.

— Итак, сеньоры, согласно распоряжениям президента наша страна принимает предложение провести совместное расследование. Однако устанавливаются следующие правила игры: во-первых, на вас возлагается ответственность за ведение дознания, и вы будете координировать все действия, которые мы сочтем нужным осуществить. Таким образом, вы оказываетесь у меня в подчинении. Во-вторых, вся поступающая информация, которую мы сможем добыть, должна доводиться до моего сведения немедленно, и особенно это касается вас, сеньор Оливер. В-третьих, полученные вещественные доказательства становятся собственностью доминиканского правительства без обсуждения. Все ясно?

— Кристально, — сказал Оливер, согласно кивнув головой.

— Конечно, ясно, — подтвердил Эдвин, увидев, что присутствующие ждут его ответа.

— Хорошо. Раз вопрос решен, прошу вас, сеньор Таварес, расскажите, что появилось нового по данному делу.

Доминиканский полицейский доложил, что ведется активный розыск двух человек, арендовавших машину в аэропорту Лас-Америкас за два дня до кражи. Подозрительный автомобиль (новенькую, с иголочки, черную «джипету»^[7] марки «тойота», а такая модель нечасто встречается на улицах столицы) видели поблизости от мавзолея в ночь, когда было совершено преступление. Полиция сосредоточила усилия на поисках машины и прочесывает больницы, поскольку один из грабителей был подстрелен охранниками. Но до сих пор ничего не обнаружено.

— Возможно, для начала нам следует обобщить информацию, которой располагают обе наши страны об останках Колумба, как вы считаете? — предложила Альтаграсиа.

Андрес Оливер приступил к повествованию, сообщив, что доказано: Христофор Колумб скончался в Вальядолиде 20 мая 1506 года. Через три года после его смерти и погребения тело мореплавателя было эксгумировано и перемещено в Севилью, где оно пробыло довольно долго.

Затем вдова сына Колумба Диего, донья Мария де Толедо-и-Рохас, в течение нескольких лет после смерти супруга хлопотала о перенесении останков своего мужа, а также самого адмирала в Санто-Доминго, первый крупный город Нового Света, к тому моменту ставший средоточием всех операций испанцев на Карибах.

— Вероятно, это произошло в 1544 году,^[8] — пояснил детектив. — Первый кафедральный храм Нового Света уже был построен, что и побудило наследников первооткрывателя перевезти останки сюда, в Санто-Доминго, исполняя его волю, которую он, похоже, неоднократно высказывал своим близким. Таким образом, в этой земле упокоились Христофор Колумб и его сын, к вящей славе обоих.

Временная передача острова Эспаньола^[9] Франции в 1795 году, — продолжал он, — привела к тому, что останки адмирала перевезли на Кубу, с тем чтобы они упокоились в земле, принадлежащей Испании. Пребывание Колумба на Кубе закончилось в 1898 году, когда Испания потеряла свою последнюю крупную колонию в Карибском бассейне. И вновь прах отправился в путь через океан, чтобы найти последнее пристанище, и на этот раз навсегда, в кафедральном соборе Севильи, где и находится, по версии испанцев, до сих пор, — закончил свою повесть Андрес Оливер.

Госпожа министр констатировала, что доминиканская версия радикально отличается от изложенной. Когда в 1795 году Эспаньола попала в руки французов, испанцы действительно увезли некие останки в Гавану. До этого момента разночтений нет. И все бы хорошо, если бы почти столетие спустя, а точнее, в 1877 году, бригада рабочих, ремонтировавших кафедральный собор Санто-Доминго, не вскрыла опять пантеон, обнаружив при этом потайную погребальную камеру. Получив разрешение вскрыть новую невероятную находку, доминиканские власти извлекли ковчег с фрагментами костей и надписью на дощечке, звучавшей примерно так: «Здесь покоятся останки первого адмирала дона Христофора Колумба».

— Этот факт был документально засвидетельствован в присутствии многих высокопоставленных лиц Санто-Доминго и признан достоверным целой когортой историков из разных стран, — заметила женщина для убедительности.

С тех пор доминиканцы твердо придерживались точки зрения, что останки, отправленные на Кубу, принадлежали сыну адмирала, Диего Колумбу, погребенному в том же храме рядом с отцом. Однако согласно другим источникам прах, перевезенный на соседний остров, мог быть останками любого другого члена семьи Колумб, поскольку в пантеоне кафедрального собора Примада-де-Америка были похоронены и другие его потомки.

— И как доминиканцы объясняют причину столь грубой ошибки в таком важном вопросе, как этот? — осведомился испанец, желая остудить пыл женщины, потчевавшей его историей, которую он хорошо знал.

— Существует ряд теорий, хотя нужно учитывать особенности развития острова в шестнадцатом и семнадцатом веках, — ответила Альтаграсиа. — По мнению доминиканцев, ошибку легко объяснить тем, что когда Фрэнсис Дрейк готовился напасть на остров Сан-Доминго в 1585 году, тогдашние местные власти поспешили эксгумировать останки адмирала, чтобы уберечь их от осквернения. Впоследствии их так и не вернули на прежнее место. Ни в одном из источников не встречается упоминания о надгробной плите на захоронении первооткрывателя.

Мужчины переглянулись, слушая пояснения чиновницы.

— В действительности, — добавила та, — за пятьсот лет существования собора главный алтарь несколько раз переносили. Следовательно, доминиканская гипотеза имеет солидную историческую основу. С нашей версией соглашались и международные эксперты.

— Испания никогда не принимала доминиканскую точку зрения, — возразил Оливер. — Когда в Санто-Доминго обнаружилась вторая могила, Доминиканская республика была уже независимым государством, а Куба оставалась последней крупной испанской колонией на Карибах, и Королевская академия истории по настоянию Кановаса дель Кастильо^[10] приняла недвусмысленную резолюцию: «Останки Христофора Колумба, адмирала Нового Света, покоятся в кафедральном соборе в Гаване, под сенью славного знамени Кастилии».

Таким образом, наши страны уже более сотни лет оспаривают обладание подлинными останками первооткрывателя Нового Света, хотя ни у вас, ни у нас нет достоверных доказательств, чтобы уверенно утверждать, у кого находится настоящее захоронение, — заключил испанский детектив.

— Ошибаетесь, сеньор Оливер. В настоящий момент мы можем уверенно утверждать, что праха адмирала нет ни у вас, ни у нас, — подвела черту Альтаграсиа.

Ливень стеной обрушился на площадь перед кафедральным собором, когда три детектива вышли из здания консистории, чтобы пообедать. Десятки школьников в небесно-голубой униформе устремились в близлежащие магазинчики, спасаясь от потопа. Андрес посмотрел на статую Христофора Колумба, возвышавшуюся в центре площади: адмирал был изваян в хрестоматийной позе, с воздетой рукой. Андрес заметил на монументе надпись и решил вернуться сюда позднее, чтобы ее прочитать.

Они направились в «Мезон-де-Бари» на улице Остос, что неподалеку от руин госпиталя Святого Николая. Этот ресторан в одном из самых старых зданий колониальной части города настоятельно рекомендовала Альтаграсиа, видимо, не раз там бывавшая. Ни Андресу, ни Эдвину название ни о чем не говорило. Придя на место, они обнаружили респектабельное заведение, основную клиентуру которого составляли доминиканские интеллектуалы, проводившие время за обсуждением животрепещущих проблем карибского мира. В качестве бонуса ресторан предлагал клиентам ознакомиться с обширной галереей живописных работ лучших местных художников.

Альтаграсиа, стоило ей войти в двери, немедленно привлекла внимание большинства посетителей, словно помимо воли обращавших на нее взгляды. Несомненно, она была хорошо известна в узком кругу интеллектуальной и политической элиты своей страны. Однако, как показалось Андресу, в не меньшей степени она была обязана повышенным вниманием к себе и незаурядной внешности: с бархатистой коричневой кожей, прямыми длинными волосами и точеной фигурой, женщина являла собой образец красоты — результат смешения кровей на Антилах.

Детективам достался столик на втором этаже, возле окна. Их спутница посоветовала попробовать крабов по-креольски, «ламби»^[11] и, конечно, банановые гренки. Мужчины последовали ее рекомендациям.

— Вам нравится наша страна, сеньор Оливер? — спросил Эдвин.

— Да, очень. Здесь все дышит историей. А какие пейзажи! А люди!

— Возможно, мы сумеем помочь вам оценить также нашу кухню и, разумеется, национальную музыку и обычаи, — добавила Альтаграсиа.

— Не откажусь, для меня это будет огромным удовольствием.

Они решили перейти на ты и выпить за это по глоточку рома.

Ночь преподнесла в подарок роскошное небо, усыпанное звездами. Но еще более впечатляющей была светящаяся проекция, созданная в вышине мощной лазерной установкой: над Маяком Колумба на небосклоне парило изображение креста, видимое практически из каждого уголка города. Оливер подумал, что сноп света исходит как раз из здания, где покоились останки адмирала — если они, конечно, там вообще когда-либо находились.

Испанец вышел из отеля «Харагуа», где остановился на днях, и зашагал по набережной. Он только и думал, что о странной краже. Не вызывало сомнений: воры действовали скоординированно в обеих странах и позаботились довести этот факт до общего сведения, оставив подпись адмирала у входа в ограбленные помещения.

Сегодня они встречались в баре «Сартен», славящемся национальным карибским колоритом. В отеле ему сказали, что бар этот в колониальном районе, всего в получасе ходьбы, и он решил прогуляться.

Вечернее солнце отражалось в морской воде, волны вдоль набережной переливались фантастическими красками. Внезапно Андрес заметил за собой слежку. С самым беззаботным видом он остановился у одного из прилавков, каких в районе было множество: торговали ромом и многочисленными напитками. Андрес взял пиво «Президент», самое известное в стране, и обратился в зрение и слух. Человек, следивший за ним, прошел дальше и скрылся из виду. Но Андрес хорошо его рассмотрел. Мужчина лет тридцати пяти, в коричневом костюме и с пестрым галстуком. Не возникло и тени сомнения: его «ведет» доминиканская полиция. Он заплатил за пиво и поспешил к месту встречи. Благополучно добравшись до нужной улицы, он обнаружил скромных размеров заведение, освещенное неярким голубоватым светом. Из глубины зала доносился шум веселья; почти сразу он заметил Альтаграсию и Эдвина — они пришли раньше. Подсев к ним, он первым делом рассказал о том, что обнаружил пару минут назад.

Доминиканец попытал сгладить ситуацию.

— Ну что, ты готов к карибской ночи? — спросил он как ни в чем не бывало.

— Звучит заманчиво. Если только твои парни не приготовили мне новых сюрпризов, — сухо ответил испанец.

— Не возьму в толк, о чем ты. Можешь не сомневаться, мои ребята тут ни при чем. Научный отдел полиции такими вещами не занимается, — с недоумением сказал Эдвин.

— Ладно, завтра я постараюсь побеседовать с шефом и выяснить, в чем дело. Но почему вы считаете, что это именно доминиканская полиция? — с едва заметным смущением спросила Альтаграсиа.

— Профессиональное чутье.

Чтобы разрядить атмосферу, женщина предложила заказать рому и позвала Эдвина танцевать меренгу. А испанец пусть посмотрит и оценит. Зажигательный ритм произвел должное впечатление на Андреса. Правда, он решил, что никогда в жизни не сможет так летать по площадке, как эти двое.

На другой день в рабочем кабинете Альтаграсиа сообщила, что потребовала объяснений у департамента полиции по поводу случившегося. Необходимо совместное совещание, чтобы собрать воедино все найденные улики и обсудить ситуацию в целом.

— У меня ощущение, — поделился соображениями Оливер, — что мы не понимаем сути проблемы. Возможно, ключом к разгадке в этом деле являются не сами по себе останки того или другого члена семьи Колумб, но какая-то тайна из тех, что сопровождали адмирала после смерти.

— А именно? — уточнил доминиканец.

— В биографии сей исторической личности есть масса загадочных обстоятельств, — продолжал испанский детектив. — Если хотите, я могу рассказать о некоторых таинственных моментах жизненного пути Христофора Колумба, которые так и не нашли объяснения даже теперь, спустя пятьсот лет после его смерти.

— Сделай одолжение, — отозвалась Альтаграсиа. — Это может помочь нам выделить главное и наметить основные направления в расследовании.

Испанец принялся по порядку излагать историю тайн Колумба. Первой загадкой, причем одной из самых существенных, являлось его происхождение. И хотя традиционно признается версия о генуэзских корнях мореплавателя, не существует неопровержимых доказательств, подтверждающих его итальянское происхождение. Есть теории, в которых упор делается на принадлежность к португальской или французской нации. Есть версии о том, что он родом из других европейских стран. На их фоне самыми обоснованными выглядят гипотезы, указывающие на каталонское или балеарское происхождение адмирала, но они пока не проработаны до конца.

— Теория о генуэзском происхождении Колумба, оставаясь по-прежнему самой популярной, тем не менее подвергается сомнению рядом историков. Среди прочих замечаний вызывает удивление, что Колумб никогда не пользовался итальянским языком даже для переписки с генуэзскими банкирами. Об этом сохранилось множество документальных свидетельств того времени, — пояснил испанец. — Если бы первооткрыватель родился, например, в еврейской семье обращенных, это обстоятельство свидетельствовало бы скорее в пользу версии о каталонском происхождении первооткрывателя. Подобный факт Колумб постарался бы скрыть, учитывая сложные взаимоотношения с Католическими королями и общие антиеврейские настроения. По указу Их Высочеств осуществилось изгнание евреев. А затем в последующие годы в Испании возникла сильная неприязнь к иудеям. Следовательно, гипотеза о том, что адмирал мог родиться в Каталонии или где-то на Балеарских островах, вовсе не кажется абсурдной.

— Догадываюсь, что есть немало совершенно безумных предположений о происхождении адмирала. Верно ведь? — спросила Альтаграсиа.

— Да. Выдвигается масса теорий, весьма далеких от реальности, — подтвердил Оливер. — В частности, ведутся разговоры о том, будто Колумб родился в Америке, в некоем отдаленном поселении, основанном тамплиерами, которые 14 октября 1307 года отплыли из Ла-Рошели в неизвестном направлении. Действительно, когда король Франции Филипп IV Красивый и его канцлер Гийом де Ногаре отдали приказ об аресте тамплиеров, флот рыцарей исчез без следа, и никто о нем больше не слышал. Те, кто утверждает, будто адмирал является потомком тамплиеров, аргументирует свою точку зрения тем, что Колумб был весьма сведущ в мореходном деле, намного опережая свое время, и он превосходно знал, каким курсом надо следовать, чтобы пристать к берегам Нового Света.

Эдвин ловил каждое слово затаив дыхание, с выражением неподдельного изумления на лице. Ничего подобного он прежде не слышал.

— Конечно, я совершенно не верю, что существовала связь между мореплавателем и орденом тамплиеров, — с усмешкой заметил испанец. — Но, абстрагируясь от всех сомнительных версий генеалогического толка, то, что он, возможно, знал точный маршрут до начала первого путешествия, — очень серьезный вопрос. Он, в сущности, представляет собой вторую великую тайну, связанную с нашим адмиралом. И вторая проблема намного существеннее первой. Речь идет о том, что Колумб отличался поразительными познаниями в навигации, весьма продвинутыми для той эпохи, какими не обладали большинство современных ему моряков. Многие источники свидетельствуют, что он как будто заранее знал путь к Новому Свету.

— Надо же, я понятия не имел о таких нюансах! — воскликнул доминиканец, с лица которого по-прежнему не сходило удивление.

— Наиболее убедительным объяснением этой странности кажется подсказка неизвестного пилота,^[12] — продолжал развивать тему испанец. — Вполне возможно, что к Колумбу попали карты и документы потерпевших кораблекрушение. Это могло произойти в период пребывания в Порту-Санту или во время рейса к острову Ла Гомера. Сохранилось любопытное свидетельство. Однажды после многотрудного плавания к берегу причалило европейское судно, жестоко потрепанное бурями. Из всей команды в живых на борту остались только шесть моряков. Пилот этого корабля, некий Алонсо Санчес, уроженец Уэльвы, провинции на юге Испании, во время путешествия на запад попал в полосу неблагоприятных ветров и жестоких штормов, помешавших ему вернуться на материк. Очутившись посреди океана без парусов и припасов, он от отчаяния позволил своему суденышку плыть по воле течения. Через десять недель вынужденного дрейфа корабль пристал к какому-то острову в Карибском море, где команда смогла утолить голод фруктами, воспользовавшись благосклонностью аборигенов, которые приняли европейцев за богов, сошедших с небес, — рассказывал Оливер. — Решив проблему с продовольствием, они пустились в плавание по островам, по пути сумев отремонтировать необходимые части корабля и законопатить корпус. Спустя несколько месяцев, уже во время обратного плавания, на экипаж посыпались разнообразные несчастья и болезни. Среди прочих особенно тяжелый недуг подкосил тех моряков, кто вступал в интимные связи с аборигенками. В течение тяжелого, насыщенного бедствиями обратного плавания пилот неустанно трудился, восстанавливая пройденный маршрут, и составлял навигационные карты, сопровождая их соответствующими расчетами и стараясь сделать вычисления максимально точными. По прибытии на материк Алонсо Санчес прожил всего шесть дней и перед смертью передал свои записи и карты мореходу Христофору Колумбу, в то время состоявшему на службе у португальской короны, — закончил повесть детектив.

— Никогда не слышала этой истории, — задумчиво промолвила доминиканка.

— Как и я, — подхватил Эдвин, закуривая сигарету.

— Ну, сюжет довольно известен и хорошо изучен исследователями. Они считают, что подобные события имели место, хотя бесспорных доказательств нет. Косвенным подтверждением подлинности упомянутых фактов служит то, что в Уэльве разбиты парки, установлены статуи и другие памятные знаки в честь пилота.

— Думаешь, это имеет какую-то связь с нашим делом? — спросил Эдвин.

— Пока я ее не вижу. Впрочем, тот источник был не единственным, которым питалось гениальное провидение Колумба.

Оливер пояснил, что во время пребывания в Португалии Колумб встречался с цветом элиты ученых, географов и мореплавателей, на которых держалось искусство навигации в XV веке. В Лиссабоне он свел знакомство с немцем, оказавшим заметное влияние на его мировоззрение. Звали немца Мартин Бехайм,^[13] и он был первым географом, кто представил модель Земли в виде шара, иными словами, сконструировал глобус — как тогда его называли, «Земное яблоко».

— Правда, традиция утверждает, и многие разделяют это заблуждение, будто Колумб первым объявил, что Земля круглая, — заметил Оливер. — Когда мореход разрабатывал проект плавания в сторону Индии курсом на запад, уже признавали, что Земля имеет форму шара. Камнем преткновения становилось неверное определение масштабов Земли. Считалось, что невозможно попасть на восток западным путем. Колумб же полагал, что примерно в семистах лигах к западу лежит земля. Или ему так казалось. В любом случае адмирал осуществил свой проект открытия западного пути в Индию и нашел Новый Свет.

Альтаграсиа устроилась поудобнее на стуле и задала вопрос:

— А какова третья глубокая тайна, связанная с жизнью Колумба, из тех, о чем ты упомянул вначале?

— Его непонятная подпись, — отвечал Оливер. — И по-моему, она-то как раз имеет непосредственное отношение к нашему расследованию.

Не успел испанец закончить фразу, зазвонил телефон Эдвина. Шеф срочно требовал всех в свой кабинет. В деле о краже появились первые улики.

Служебная машина министра культуры в считанные минуты доставила компанию к большому зданию главного управления полиции. Альтаграсию пробирала дрожь всякий раз, когда ей доводилось бывать в этом доме: строгих линий, с высоченными потолками, здание было построено в период правления диктатора Трухильо. Архитектор стремился создать внушительное, подавляющее формами сооружение, и ему удалось исполнить замысел.

Сверкающий, идеально отполированный серый мрамор пола в сочетании с темно-зеленым гранитом стен создавал гнетущую атмосферу. Впечатление усугубляли толстые кованые решетки на окнах.

Детективы расселись в ожидании. Шеф должен был подойти с минуты на минуту. Неизвестность томила.

— Прямо-таки гробовая тишина! — проронил Эдвин, оглядев спутников.

— Лучше не скажешь, друг мой! — расхохотался Оливер.

Испанец еще посмеивался над метким замечанием доминиканца, когда вошел начальник в сопровождении двух офицеров. Едва присев, он громко объявил:

— Мы нашли квартиру на окраине города, где скрывались преступники. Мы полагаем, они сидели все эти дни на месте, не высовывая носа. К сожалению, они ускользнули от нас. Надеюсь, их все же удастся поймать. Я отправил на розыски чертову уйму парней. Ну посмотрим.

— Раненый бандит все еще жив? — спросил Эдвин.

— Да. Судя по всему, его лечили там же, на месте. Мы нашли бинты и медицинские принадлежности в достаточном количестве, чтобы обработать пулевое ранение. Могу также сообщить, что мы захватили черный «джипер» и массу записей. Я хочу, чтобы вы на них взглянули.

Он выложил на стол кипубумаг. В основном это были записи грабителей, схемы собора, Маяка и других исторических достопримечательностей доминиканской столицы, причем из тех, что располагались в колониальной зоне, в самой старой части города.

— Складывается впечатление, будто они присматривались и к другим объектам, — сказал шеф полиции. — Меня тревожит, как много информации они собрали о соборе и прочих храмах и памятниках, локализованных в центре. Ума не приложу, чего добиваются эти люди.

— А это что такое? — спросил испанец, указывая на отдельные листы, на которых были нацарапаны надписи, скопированные с доминиканских памятников. Одна из них гласила: «Вседостойнейший и просвещенный муж дон Христофор Колумб».

— Так ведь это надпись с ковчега, в котором обнаружили останки в кафедральном соборе в 1877 году! — воскликнула Альтаграсиа. — Похоже, налетчики живо интересовались такого рода инскрипциями. Смотрите, они переписали ее несколько раз. Интересно, зачем?

— По-моему, факт весьма красноречивый, — ответил Оливер. — Глядя на заметки и рисунки, я бы предположил, что злоумышленники нацелились получить нечто большее, чем горстка праха.

Детективы вместе просмотрели записки. В трофейном архиве попадались и таблицы, содержавшие разнообразные комбинации из слов и фраз, заимствованных из надписи на ковчеге из собора с останками адмирала, а также из текстов с мемориальных досок на различных памятниках, воздвигнутых в честь первооткрывателя.

— А кости? Их, случайно, там не было? — спросила Альтаграсиа.

— Нет, вот их мы как раз и не нашли, — вздохнул шеф. — Вы хоть приблизительно представляете, что на уме у этих людей? Зачем им понадобилось собирать все эти надписи?

Детективы переглянулись. Действия преступников были непостижимы.

Глава 4 САНТО-ДОМИНГО

С нежного возраста я начал плавать по морю и не оставляю этого занятия по сию пору… Я путешествую вот уже целых сорок лет. Сколько путей доныне проложено, я прошел все. Я встречался и беседовал с людьми мудрыми, облеченными саном, и мирянами, латинянами и греками, евреями и маврами, и многими прочими других исповеданий…

Христофор Колумб. 1501 год

Было решено, что необходимо получить консультацию у маститых доминиканских историков, занимавшихся историей Колумба и, в частности, разрабатывавших тему, связанную с его погребениями. Они пользовались уважением в профессиональной среде, добились высокого положения в обществе и заслужили единодушное признание средств массовой информации. Так что их помощь могла стать неоценимой для следствия.

Местом неформальной встречи с эрудитами снова выбрали «Мезон де Бари». Стол в зале на втором этаже, закрытом для посетителей по такому случаю, стал импровизированной университетской кафедрой. Ожидалось, что историки дадут мастер-класс международной следственной группе. Для успешного завершения дела детективы нуждались в новых идеях и версиях и рассчитывали услышать что-то для себя полезное от квалифицированных специалистов.

Альтаграсиа представила почетных гостей.

Первый интеллектуал был человеком преклонных лет, убеленным сединами, с усами и в очках в черепаховой оправе. Он курил толстую сигару, наполнявшую зал специфическим ароматом. Его представили как дона Рафаэля Гусмана, ректора престижного Папского католического университета Мадре-и-Маэстра, основанного в 1962 году после смерти диктатора Трухильо. В этом учебном заведении преподавали ряд актуальных дисциплин, весьма востребованных в доминиканском обществе.

Второй эрудит, профессор Автономного университета Санто-Доминго, был представлен как дон Габриэль Редондо. Он выпустил серию книг о находке останков адмирала в XIX веке и считался авторитетом в области истории открытия Америки. Однако коньком профессора являлось урбанистическое развитие Санто-Доминго начиная с момента основания города. Тоже уже не юноша, Редондо выглядел моложаво с шевелюрой, лишь слегка подернутой сединой, и демонстрировал манеры, наводившие на мысль, что он малый удалой.

Команду ученых замыкала ведущий профессор Технологического института Санто-Доминго донья Мерседес Сьен-фуэгос. Специалист в области экономики эпохи Колумба, она защитила докторскую диссертацию в одном из американских университетов и выступала автором многочисленных публикаций, снискавших международное признание. Ее лицо, отличавшееся угловатостью черт, выражало твердость и уверенность. Седые волосы, тщательно приглаженные и зачесанные назад без особых ухищрений, придавали ей вид типичной ученой дамы.

Оливер имел возможность внимательно рассмотреть каждого из профессоров во время утомительного представления, которое устроила Альтаграсиа: она расхваливала своих друзей, особенно наставницу, уснащая речь бесчисленными прилагательными. Испанец выразил признательность, что столь именитые историки нашли время прийти, и попытался сломать ледок отчуждения неформальным обращением.

— Вижу, вы курите превосходнейшую гаванскую сигару.

— Ошибаетесь, сеньор Оливер, — отвечал Рафаэль Гусман. — Это доминиканская сигара, а они, как правило, намного лучше сигар наших соседей.

— О, прошу прощения! — развел руками испанец. — Дело в том, что я сам не курю и как профан всегда считал, что сигары производят на Кубе.

Эдвин, воспользовавшись этим кратким обменом репликами, закурил сигарету, что еще сократило количество кислорода в уже задымленной комнате.

Альтаграсиа, желая направить разговор в нужное русло, ближе к теме, ради которой они собрались, задала гостям прямой вопрос:

— Как вы считаете, зачем грабителям могли понадобиться кости?

— Вы должны признать, что суть дела лежит на поверхности. Останки сами по себе представляют большую историческую и материальную ценность. Очень многие охотно заплатили бы за них, — ответил ректор дон Рафаэль Гусман.

— Конечно, материальную стоимость похищенного не следует упускать из виду, — взял слово Габриэль Редондо. — Все, что касается Христофора Колумба и его потомков, в этой стране имеет огромную ценность. Подумайте, только письма адмирала, которые всплывают время от времени, причем львиная доля из них — фальшивки, уходят с молотка по заоблачным ценам.

— Кстати, полагаю, вам полезно знать, что даже урна, где хранились останки, имеет огромную ценность. Кое-кто уверен, что за нее можно получить солидный куш в долларах. Доминиканская пресса не умолкая разглагольствует по этому поводу с момента ограбления, — высказалась донья Мерседес.

— Если мотивом кражи являлась нажива, то зачем тогда преступникам было оставлять улики в виде подписи Колумба на фасаде? — рискнул спросить Эдвин.

— Нам стало известно, что украдены также останки из Севильи. Испанская пресса ни о чем другом не говорит с тех пор, — вмешался Рафаэль Гусман. — Комбинированная акция и одинаковые улики и в том и в другом случае могут означать, что вдохновители преступления желают завязать некую полемику. Другой вариант — они специально оставили след, который кому-то служит сигналом.

Оливер сообщил, что это одна из версий испанской оперативной группы, которая ведет следствие по севильскому эпизоду. Если мотивом кражи была нажива, тогда в действиях преступников отсутствует всякая логика. Зачем оставлять улику, бросающуюся в глаза — уж слишком крупно они намалевали подпись.

— Вы, полицейские, слишком недоверчивы, — возразила донья Мерседес. — Разве не могли воры таким образом попытаться запутать следы? Я не сомневаюсь: мотив был сугубо меркантильного порядка. Очень многие хотели бы заполучить останки адмирала и готовы заплатить за это.

— Но в таком случае почему на Маяке украли только останки, не тронув других экспонатов? — удивилась Альтаграсиа, выдавая растерянность. — Их ценность не меньше…

Габриэль Редондо согласился: сокровища, собранные в музее Маяка, имеют непреходящее значение. Они обозначают вехи доминиканской истории и служат своего рода ключом к пониманию ее основных этапов: доколумбовой эры и периода после открытия Америки. Нельзя забывать, подчеркнул дон Габриэль, об огромной ценности коллекции искусства индейцев племени таино,^[14] коренных жителей острова до появления на нем европейцев. Возможно, воры посчитали останки более стоящими по сравнению с другими экспонатами Маяка из-за большого ажиотажа, который вызвала буквально во всем мире процедура установления подлинности испанских останков в противовес доминиканским. А может, они просто не знали, что в гробнице Колумба в Санто-Доминго хранятся другие не менее ценные сокровища.

— Сеньоры, — академическим тоном завел речь Рафаэль Гусман, — наш народ является древнейшим на территории Америки. Мы не стали первой независимой страной, но были той землей, где прежде вершилась история, повлиявшая на развитие человечества. У нас славное прошлое, несмотря на то что из-за нынешнего состояния отечественной политики и скудных ресурсов Доминиканская республика занимает далеко не первое место на мировом уровне. Но это вовсе не означает, что мы утратили любовь к родной земле и ее истории. Смею вас уверить: вся коллекция, размещенная в музее Маяка, представляет собой величайшую ценность для доминиканского народа.

— А почему вам кажется, что грабители — доминиканцы? — тотчас отреагировал Оливер.

— Мы лишь высказываем догадки, сеньор Оливер, мне не хотелось бы навязывать какую-то определенную точку зрения…

— Понимаю.

— Я думаю, вам не следует сбрасывать со счетов наше мнение, даже если вы с ним не согласны, — решительно высказалась донья Мерседес. — Загадки истории Колумба, на которые не нашлось ответов за истекшие пятьсот лет, причем многие из них связаны с прошлым нашей страны, могут заявить о себе в ходе вашего следствия. Я ни секунды в этом не сомневаюсь.

Альтаграсиа взяла за руку донью Мерседес Сьенфуэгос, и ее жест не остался незамеченным Оливером.

Возвращаясь назад, в свои кабинеты, детективы обменялись мнениями, обобщив собранные к тому моменту данные. Эдвин считал, что стоит продолжать расследование, опираясь на договор с Интерполом, и отслеживать возможные попытки грабителей продать краденый товар на национальном или международном рынке. Альтаграсиа полностью одобрила его позицию. Тем более что она нашла подтверждение в беседе с эрудитами и совпадала также с версией национальной полиции о мотивах преступления, выводимой из высокой стоимости похищенных реликвий.

— Мы движемся в неверном направлении, — заявил Андрес Оливер. — Выводы ваших друзей вполне компетентны. Однако в Испании разрабатывают совершенно другую версию.

— Не забывай, ты обещал делиться с нами всей важной информацией, и если появится какой-нибудь факт или улика, мы должны узнавать о них немедленно, — напомнила Альтаграсиа, стараясь выдержать строгий тон.

— Подход моих испанских коллег к раскрытию данного преступления сильно отличается от нашего. Я потолковал с ними в подробностях об этом деле и вынужден констатировать: наше расследование идет совсем в другую сторону.

— И что ты предлагаешь? — спросила Альтаграсиа.

— Вместе отправиться в Испанию и посмотреть, что обнаружено там, тогда как доминиканская полиция продолжит розыск здесь.

Предложение обсудили и единодушно приняли. Сыграло роль и то обстоятельство, что пока не появилось никаких новых следов, ничего, что позволило бы сформулировать хотя бы рабочую версию.

Эдвин был обязан уведомить шефа о своих планах. Во второй раз за последние дни он вступал под своды тяжеловесного здания, получив возможность снова почувствовать угнетающую ауру давящей архитектуры. Среди могучих колонн под высокими сводами гулко отдавался каждый его шаг Он вошел в кабинет шефа и подробно доложил о том, что удалось выяснить за истекшее время, изложив имевшиеся версии ограбления.

— Мы намерены отправиться в Севилью, чтобы разобраться, что же произошло там, — сообщил он, рассчитывая получить «добро».

— Этот шаг мне представляется разумным, — высказался начальник. — Но не забывай, что мы должны действовать с крайней осторожностью. Для нас очень важно дать понять, что останки, украденные у нас, являются подлинными, а следовательно, нам необходимо их вернуть.

— Это же очевидно.

— Не настолько. Если мы найдем наш прах, а они нет, тогда…

— К чему вы клоните? — с беспокойством спросил Эдвин.

— Маяк Колумба и тот факт, что там покоится прах самого адмирала, первооткрывателя Нового Света, на протяжении многих лет привлекают в нашу страну миллионы туристов. Представляешь, что будет, если мы не вернем останки? Или же найдутся севильские кости, а не наши? Мы потеряем колоссальный доход в сфере туризма! А это один из столпов нашей многострадальной экономики.

— Не понимаю, что тут могу сделать лично я.

— Президент просил меня сделать все возможное, чтобы сохранить статус-кво в отношении гробницы Колумба и вернуть наш прах незамедлительно. Любые меры, которые мы предпримем для подтверждения подлинности нашей реликвии, особенно если мы ее обнаружим, а испанцы нет, открывают перед нами заманчивые перспективы по укреплению престижа нашей страны в мировом масштабе. Догадываешься, какие преимущества нам это даст? — спросил он, глубоко затянувшись сигарой и устремив взгляд куда-то в потолок.

Альтаграсиа была в своем рабочем кабинете, когда секретарь по внутренней связи сообщила ей о звонке матери. Замечательная идея — поехать в Севилью! Альтаграсии уже доводилось бывать в Испании, но она впервые собиралась в тот самый город, куда стекался поток золота из Америки. Как историк и знаток искусства она предвкушала осмотр испанских достопримечательностей и прежде всего, конечно, кафедрального собора и гробницы Колумба.

— Я приготовила все, что ты просила. Но мне не нравится твоя компания: полицейский и какой-то испанец!

— Ну вот, мама, ты как всегда! Это моя работа, и я должна ее делать. Не волнуйся, когда-нибудь я встречу человека, на которого смогу опереться и кто даст тебе желанных внуков. А пока у меня есть работа.

— Ты очень красивая, и тебе нужно соблюдать осторожность с мужчинами. Ну и как этот Эдвин Таварес? По крайней мере ты едешь с полицейским, в случае чего он о тебе позаботится.

— Хороший человек, очень приятный, танцует божественно. И он мне нравится, — со смешком ответила Альтаграсиа.

— Уж не влюбилась ли ты в него?

— Мама, ты опять за свое…

День накануне отъезда в Севилью Оливер потратил на покупки в колониальном районе доминиканской столицы. Жизнь одинокого холостяка, не обремененного многочисленным семейством, давала ему возможность всецело сосредоточиться на работе. А дел ему хватало, учитывая занятость в полиции и преподавание в университете. Он решил, что какому-нибудь студенту докторантуры Мадридского университета Комплутенсе^[15] будет приятно получить в качестве сувенира образчик ремесленного искусства тайно. Научный отдел полиции и занятия в университете заполняли почти всю его жизнь. Судьба ему улыбалась, и к без малого сорока годам он достиг заметных успехов в полиции, что по идее являлось хорошим стимулом стремиться к новым вершинам на профессиональном поприще. Однако преподавание давало ему возможность окунуться совсем в иную атмосферу, не столь напряженную, а главное, позволяло непрестанно пополнять багаж знаний.

И однажды он, возможно, осуществит мечту, к которой стремится многие годы. Заветная эта мечта — избавиться от одиночества. Оливер верил, что рано или поздно решит эту самую большую свою проблему. Он горячо на это надеялся. И преподавание в университете в какой-то степени его веру поддерживало.

Андрес зашел в магазинчик на улице Эль-Конде, где в изобилии были представлены деревянные маски, рисунки и гипсовые рельефы с индейскими мотивами. Он спросил продавщицу, все ли выставленные предметы относятся к ремесленному искусству таино. Молоденькая девушка ответила, что вполне вероятно. Хотя лично она не отличила бы их от образцов гаитянского искусства, подразумевая товар из соседней страны, делившей остров с Доминиканской республикой.

Оливер решил, что несколько деревянных масок и фигурок туканов, тоже сделанных из дерева местных пород, ярко и красиво раскрашенных, вполне подойдут для подарков ученикам. Закончив с покупками, он направился в маленький ресторан на углу улицы, примыкавшей к площади Колумба. С этого места он мог любоваться собором и площадью, где адмирал простирал руку к небесам, а красавица индианка Анакаона стремилась взойти вверх, к Первооткрывателю. Взглянув на памятник, Оливер вспомнил, что хотел прочитать надпись на постаменте.

Он заказал ром, и пока напиток готовили, воспользовался паузой, чтобы подойти к монументу. Над ним кружила большая стая голубей, мешая спокойно приблизиться. На основании памятника имелась мемориальная табличка: «Вседостойнейший и просвещенный дон Христофор Колумб».

Ту же фразу они обнаружили в бумагах воров. И мысль об этом не давала ему покоя. Воров интересовали эпитафии на гробницах мореплавателя. Не исключено, что их занимали надписи и на других памятниках Колумбу. В частности, вот на этом, установленном на площади, названной в честь величайшего первооткрывателя всех времен. Не следовало упускать из виду любые надписи на всех памятниках адмиралу.

Оливер поднял голову, и его внимание вновь привлекла фигура индианки Анакаоны, чья история всегда производила на него глубокое впечатление.

Ее образ потряс его и теперь.

Он в первый раз воочию видел физическое воплощение красавицы героини. Скульптурное изображение удивительным образом совпадало с тем обликом, какой Оливер долгие годы рисовал в своем воображении. Он был искренне взволнован. Возможно, дело было в том, что он много лет идеализировал и даже обожествлял личность индианки, и вдруг она предстала перед ним в полный рост.

Оливер помнил, как рассказывал ученикам о судьбе этой красивой правительницы таино, сестры Боэчио, касика королевства Харагуа.

На миг он вернулся в университетскую аудиторию, где два раза в неделю читал студентам лекции, освещая довольно широкий круг тем. В том числе и эту.

Один из самых любимых его спецкурсов, входивший в академическую программу, посвящался истории коренного населения острова, ставшего жертвой стремительной испанской колонизации. Этот раздел темы освоения Нового Света являлся наименее изученным и рассказывал о прошлом народа, не имевшего исторической памяти, так что оценить богатство культуры, погубленной под лживым предлогом насаждения новой, более развитой цивилизации, можно было только условно.

Когда Колумб пристал к берегам Эспаньолы, на острове существовало пять королевств с могущественными вождями во главе. Одно из них называлось Магуа. Оно находилось в районе Вги, к югу от современного города Сантьяго-де-лос-Кабальерос и к северу от Санто-Доминго.

Второе королевство, Мариен, занимало территорию, где позднее основали Пуэрто-Реал. Третьим королевством была Магуана, чудесная, необыкновенно красивая земля. Четвертое королевство носило название Игуэй.

И наконец, Харагуа — королевство, где жила индианка по имени Анакаона, первой из племени таино выучившая испанский язык.

Рассказывая студентам историю этой замечательной женщины, Оливер придерживался версии, изложенной отцом Бартоломе де Лас-Касасом: данные о путешествиях Колумба, которые он приводил в своей книге, всегда считались наиболее достоверными.

С самого начала Анакаона, женщина, наделенная гибким умом и дерзостью, понимала язык испанцев и не оставалась в стороне от многочисленных стычек и конфликтов.

Она освоила устную и даже письменную кастильскую речь с поразительной легкостью и помогала решать множество недоразумений, возникавших из-за несовместимости двух культур. По сообщениям хроник той эпохи, супруга Каонабо, касика Магуаны, была женщиной очень одаренной и просвещенной.

Ее имя на языке индейцев означало «золотой цветок», и оно склонялось на все лады в песнях и поэмах, исполнявшихся на больших ритуальных праздниках, во время которых под предводительством касика воспевались и воссоздавались мифологические сцены сотворения мира.

Ее муж, Каонабо, принимал участие в разнообразных столкновениях с колонизаторами. Он возглавлял поход на форт Навидад, сооруженный из обломков одного из первых кораблей, достигших Нового Света, — «Санта-Марии». Флагман флотилии сел на рифы у гаитянского мыса, и его обшивка послужила адмиралу для строительства крепости, где должна была укрыться часть команды в ожидании прибытия новой экспедиции. Но когда адмирал, совершив второе плавание, прибыл на Эспаньолу, форт Навидад был разрушен, а колонисты из первого европейского поселения в Новом Свете погибли. Колумб захватил Каонабо, посадил на корабль и отправил пленником на Иберийский полуостров. Во время путешествия индейский вождь был убит.

После смерти мужа у Анакаоны, пытавшейся сосуществовать с испанцами, начался беспокойный и тяжелый этап в жизни. Постоянные демарши и зверства отдельных групп поселенцев, а также жестокость самого адмирала и его людей вызывали яростное возмущение коренного населения. Женщина из народа таино не раз выступала посредницей во время бесконечных стычек, пользуясь своими способностями находить с людьми общий язык. Она не только помогала решать проблемы сосуществования двух культур, возникавшие между испанцами и ее соплеменниками, но в ряде случаев оказывала решающее влияние, утихомиривая бунты, спровоцированные колонистами, утвердившимися на большей части острова. Колонизация Нового Света происходила бурно, в короткий срок и с большими сложностями. Она изо всех сил пыталась добиться умиротворения и преуспела в этом благодаря незаурядным дипломатическим способностям.

Во время третьего путешествия, ввиду беспорядков на острове, первооткрыватель был арестован вместе с братьями и посажен в тюрьму в Санто-Доминго. Затем он в цепях был отправлен в Кастилию, где король Фердинанд Католик повелел снять с мореплавателя все обвинения и восстановить в правах. Однако адмирал лишился должности губернатора острова.

Его преемником стал Николас де Овандо. Едва взяв бразды правления в свои руки, он задался целью навести порядок и подавить смуту. Чтобы покончить с мятежными касиками, он приказал запереть как можно больше таино в их хижинах и сжечь.

Вскоре Анакаону несправедливо обвинили в участии в заговоре и повесили во время карательной экспедиции, ставшей одной из самых черных страниц в истории конкисты. Это произошло в 1503 году.

Оливер вернулся в ресторан. Сделав заказ, он устроился за столиком на улице. Отсюда ему была хорошо видна статуя Анакаоны. Спустя некоторое время он вдруг с изумлением обнаружил: как же она похожа на Альтаграсию!..

Глава 5 СЕВИЛЬЯ

Условия, которые были испрошены и которые Их Высочества предоставили дону Христофору Колумбу в вознаграждение за то, что было открыто в морях-океанах и в плавании, каковое ныне предстоит ему с Божьей помощью совершить на службе Их Высочеств, таковы…

«Капитуляция»

17 апреля 1492 года

Немилосердный зной, встретивший трех детективов по прибытии в аэропорт Севильи, показался Эдвину даже более удушливым, чем в доминиканской столице. Они получили багаж и, пока ехали на такси в гостиницу, говорили только о сухой жаре, которой их порадовал этот ослепительно солнечный день, сравнивая ее с влажным климатом Санто-Доминго. Взорам доминиканцев открылся современный мегаполис вместо старинного города, рисовавшегося их воображению.

Оливер уже условился о встрече в полиции, запланированной на тот же день, а также организовал посещение кафедрального собора и разоренной гробницы.

Ровно в пять пополудни у входа в гостиницу их ждала служебная машина, чтобы отвезти в испанский храм. За рулем щегольской «БМВ» сидел инспектор полиции. Оливер дружил с ним с тех пор, как поступил в национальный корпус.

— С приездом, сеньоры! — радушно поприветствовал их инспектор, обнимая товарища.

— Как ты хорошо сохранился, инспектор Браво, — отвечал Оливер. — Я думал увидеть старого волка с брюшком и седыми висками.

— Будет тебе, Андрес! Ты всегда следил за собой, в отличие от меня. Но это не значит, что время проявляет к тебе больше милосердия, чем ко мне, — отозвался тот, щупая живот приятеля и сравнивая со своим, который оказался намного объемистее.

— Да уж. Но не забывай: твоя спокойная жизнь на юге не идет ни в какое сравнение с моей в столице. У нас дня не посидишь на месте. К тому же к нам попадает большинство сложных дел со всей страны.

— Ладно, об этом мы еще поболтаем. У нас тут выдалась беспокойная неделька! Если нет возражений, садитесь в машину. С друзьями по дороге познакомишь меня.

— Видно, в испанской полиции недурно платят, — шепнул Эдвин на ухо Альтаграсии, когда они усаживались в салон.

Архитектурный ансамбль кафедрального собора, увенчанный почти стометровой колокольней — Хиральдой,^[16] — произвел огромное впечатление на доминиканцев. У самого портала, увидев на фасаде храма подпись адмирала, Альтаграсиа испытала странное чувство. Подробно рассмотрев ее, она отметила, что начертание совпадает по размеру и выполнено в той же манере, возможно даже, той же краской, что и подпись на Маяке Колумба. Только виды окрестностей, а главное, сухая жара напоминали, что она далеко от Санто-Доминго. И наверняка сходство с преступлением, совершенным в ее стране, одной этой подписью не ограничивается. Она догадывалась: ее еще ждут сюрпризы.

Полицейские вошли в храм и двинулись к правому поперечному нефу, где договорились встретиться с ответственными лицами, уполномоченными продемонстрировать им следы, оставленные на месте преступления, и разрушения, учиненные в саркофаге первооткрывателя континента.

Доминиканка с удовольствием разглядывала испанский собор. Его колоссальные размеры, живопись, алтарные украшения, другие элементы убранства, которые она успела рассмотреть, восхищали и поражали воображение.

Инспектор Браво счел уместным заметить, что первые правители города решили возвести этот храм, сделав его таким прекрасным и величественным, чтобы потомки, увидев его, сказали: те, кто замыслил строительство, были сумасшедшими. Так, по преданиям, постановил капитул^[17] Севильи в 1401 году. Каноники не могли предугадать, что подарили миру чудо, которое с восторгом будут созерцать два полицейских и министр культуры далекой заатлантической страны. И вот, продолжал инспектор Браво, камень за камнем в Севилье поднималась полая гора под благосклонным надзором Хиральды, превратившаяся в один из крупнейших католических соборов на Западе. Лично для него покой Апельсинового дворика, архивы и библиотеки собора, а также его окрестности составляют святая святых наследия эпохи великих открытий, и это наследие могло появиться только на этой почве и в этом окружении. И если существует на свете место, где однажды удастся разгадать секреты адмирала моря-океана, человека, который сумел расширить пределы мира, то произойдет это, по мнению инспектора Браво, именно там, где они в данный момент находятся.

Альтаграсиа промолчала, хотя в душе взбунтовалась.

Приблизившись вплотную к гробнице, она убедилась: эта часть собора великолепием могла поспорить с монументальным Маяком Колумба в Санто-Доминго. Погребение соответствовало масштабу свершений первооткрывателя и во всех смыслах было на высоте.

В Севилье Христофор Колумб покоился в саркофаге, который как будто парил в воздухе, опираясь на четыре фигуры герольдов, олицетворявших королевства Испании: Кастилию, Леон, Наварру и Арагон.

Оливер, словно подслушав мысли Альтаграсии, подумал: эта испанская гробница торжественностью не уступает доминиканской. Однако помещение, где она находится, намного красивее и изысканнее. И не идет ни в какое сравнение с бетонной громадой, возведенной на месте старого маяка в Санто-Доминго. Испанец обошел вокруг саркофага. Изумительная архитектура и мощь собора — достойное обрамление для упокоения человека, изменившего карту мира. Совершенно определенно!

Эдвин, далекий от подобных размышлений, между тем задал конкретный вопрос инспектору Браво: как получилось, что Колумб захоронен в Севилье? Если, по его словам, испанское правительство решило перенести предполагаемые останки с Карибских островов, то почему именно сюда, а не в Мадрид или в какое-то другое место, например, в Вальядолид, где он, собственно, умер?

Некая структура, пояснил Браво, под маркой торжеств в честь четырехсотлетия открытия Америки, в 1892 году захотела особо продемонстрировать свою тесную связь с адмиралом. Структура эта — муниципалитет Севильи. Жители города осознавали, что собственной яркой историей, всемирной славой и расцветом искусства в Золотом веке во многом обязаны путешествиям Колумба в Новый Свет и торговлей с, как их тогда называли, Индиями — Китаем и Японией.^[18]

— Без открытия Америки Христофором Колумбом Севилья, возможно, никогда бы не стала крупнейшим экономическим центром, каким она была, резиденцией Совета по делам Индий, и никогда бы не заняла выдающегося места в истории. Вот почему город был весьма заинтересован в том, чтобы принять прах адмирала. В 1899 году это свершилось: адмирал вернулся на землю, которая однажды уже служила пристанищем его бренным останкам, хоть и недолго, — закончил инспектор Браво не без патетики.

— Сеньор Браво, хотела бы напомнить: наша страна, славная Доминиканская республика, считает, что подлинные останки адмирала покоились на Маяке, пока их не похитили у нас! — подчеркнула Альтаграсиа, пытаясь восстановить справедливость.

Пока Браво энергично качал головой, а Эдвин невозмутимо созерцал потолок, Оливер заносил в блокнот надпись, украшавшую памятник: «Когда остров Куба освободился от владычества метрополии Испании, Севилья обрела урну с останками Колумба, и Городской совет возвел сей постамент».

Андрес пристально изучал скульптурную группу: четыре герольда в парадных костюмах держали на плечах бронзовый саркофаг. На надгробии высечены названия четырех королевств, входивших в состав испанской державы под владычеством Католических королей Изабеллы и Фердинанда, ставших (при участии первооткрывателя Нового Света дона Христофора Колумба) ядром одной из могущественнейших империй в истории человечества.

— Первоначально предполагалось установить это надгробие в Гаване, — произнес Браво.

— Да, я знаю, — кивнул Оливер. — Но ввиду войны за независимость памятник остался в Испании.

Альтаграсиа обнаружила под саркофагом еще одну эпитафию и указала на нее спутникам.

ЗДЕСЬ ПОКОЯТСЯ ОСТАНКИ ХРИСТОФОРА КОЛУМБА.

С 1796 ГОДА ИХ ХРАНИЛА ГАВАНА.

ТЕПЕРЬ ИХ ХРАНИТ ЭТА ГРОБНИЦА.

СОГЛАСНО КОРОЛЕВСКОМУ ПРИКАЗУ

С 26 ФЕВРАЛЯ 1891 ГОДА.

Текст был начертан вокруг герба королевства Испании, изображенного на днище саркофага.

— Эта часть истории наших стран широко известна, — продолжил Оливер. — Когда останки вывезли из Гаваны, испанское правительство удовлетворило ходатайство, с каким обратился муниципалитет Севильи. Прах был перенесен сюда.

Детективы принялись обходить гробницу. Они обошли ее несколько раз, словно бы совершая ритуальную церемонию или религиозный обряд. Через несколько минут — а может быть, и больше — Эдвин прервал молчание:

— У меня есть теория! Кажется, я понял, зачем украли останки.

Интригующее высказывание Тавареса прозвучало весьма неожиданно. Для обсуждения решили переместиться в кабинет инспектора Браво. Расположение на центральной севильской улице и качество рабочего места вновь убедило Эдвина: испанская полиция больше ценит своих сотрудников, чем доминиканская.

Севильский инспектор предъявил коллегам все факты в отношении ограбления. Их набралось не так уж и много. В сущности, испанское следствие топталось на месте. Власти требовали вернуть реликвии как можно быстрее.

Настал черед доминиканца изложить свою теорию.

— Ну давай, не томи! — поторопила его Альтаграсиа, поудобнее устраиваясь в кресле.

— Итак, я считаю: воры охотятся не только за костями, — объявил Таварес. — Мне кажется, все эти мемориальные доски и памятники содержат некое тайное послание. Вот его-то воры и пытаются расшифровать!

— Любопытная идея. Полагаю, ты можешь ее обосновать? На что ты опираешься в умозаключениях? — спросил Оливер, беря несколько листов бумаги, чтобы делать пометки во время обсуждения.

— Если помните, в бумагах, найденных доминиканской полицией, была серия кодировок и анаграмм, составленных из надписей на мемориальных досках, плитах, урнах с останками и памятниках, так или иначе связанных с адмиралом. — Тоже взяв листок бумаги, он торопливо набросил по памяти одну из фраз, мелькавшую в записях, показанных ему начальником.

— Да. Но шеф склонялся к мнению, что записи свидетельствуют либо о намерении сбыть краденое, либо о поиске оставшихся реликвий с тем, чтобы потом выставить их на аукционе в Интернете по самым высоким ценам, — оживилась Альтаграсиа.

— Жаль, что твой шеф не разрешил нам сделать копии с тех бумаг, — заметил Оливер. — Как ты думаешь, есть шанс, что он нам пришлет эту информацию по электронной почте или факсом?

— Вряд ли. Ты же знаешь, ревность занимает не последнее место в его отношении к следствию, — напомнил доминиканец, стараясь выгородить начальство.

— Ну и ладно. Теория мне нравится. Меня тоже насторожило такое количество комбинаций из одних и тех же фраз, что мы видели в Санто-Доминго. И все же мы все послушно проглотили то, что сказал твой шеф, — резюмировал Оливер.

— А почему тебе это пришло в голову именно теперь? — поинтересовалась Альтаграсиа. — Почему ты сделал такой вывод сегодня? Навела на мысли гробница?

— Надписи из собора! Они были в бумагах грабителей там и в той форме, в какой мы их видели и читали здесь, — таинственным тоном изрек Эдвин.

Детективы с удивлением переглянулись. Остроумный ход! Мысль доминиканца уловила связь между двумя на первый взгляд разрозненными явлениями и таким образом дала им, пожалуй, самый многообещающий след.

Альтаграсиа выразила желание пройтись. Ей требовалось время, чтобы обдумать предложенную версию. Версия имела под собой определенное основание, но, по ее мнению, была лишена логики. Пока по крайней мере.

Оливер и Эдвин решили составить ей компанию. Испанец предложил показать коллегам ту часть города, которую знал. С приближением ночи температура понизилась, сделав экскурсию еще более приятной. Пока они гуляли, на глаза им в изобилии попадались ухоженные террасы. А посему, сделав кое-какие покупки и осмотрев ряд севильских достопримечательностей, они стали искать в квартале Санта-Крус симпатичное местечко, чтобы выпить пива.

Оливер на правах гида отметил, что они находятся в одном из самых известных и многолюдных кварталов Севильи, особую прелесть которого составляют типичные средневековые узкие улочки, дворцы сеньоров, внутренние дворики, утопающие в цветах, журчание многочисленных фонтанов и особенно — аромат апельсинов по весне.

— И еще — очарование и легенды, его окружающие, — вставила Альтаграсиа. — Насколько я понимаю, где-то на площади Делос-Венераблес мог родиться дон Хуан Тенорио, как гласит молва, конечно…

— Не знаю. Но совершенно точно — побродить по этим улицам стоит, — добавил Оливер.

— А ты что скажешь, Эдвин? — обратилась к Таваресу Альтаграсиа.

— Эти виды отчасти напоминают мне колониальный район нашего родного города. Старинные дома, мощенные камнем улицы, решетки, а особенно балконы кажутся мне очень похожими! Мне нравится. Я чувствую себя как дома. — Доминиканец дышал полной грудью, отдыхая и наслаждаясь.

— Сеньоры, предлагаю выпить по первому стакану испанского пива прямо здесь, — возгласил Оливер.

Из-за столика, где они устроились, освещенный собор и Хиральда были видны, как на картинке.

Альтаграсиа выглядела восхитительно красивой с новой прической, и Эдвин не мог отвести от нее глаз. Длинные прямые волосы, обычно распущенные по плечам, в этот вечер она собрала сзади, закрыв шею и открыв прекрасное лицо. Со своего места доминиканец мог видеть ее, освещенную мягким светом фонарей старинного квартала, с силуэтом Хиральды за спиной.

Лучшей мизансцены и пожелать нельзя, думал он. Эта женщина, несомненно, влекла его.

— О чем задумался, Эдвин?

Вопрос Альтаграсии отвлек Тавареса от грез и вогнал в краску. Он почувствовал себя неловко.

— О деле, — солгал он.

— Да, ты сегодня сделал большой шаг вперед, — пришел ему на выручку Оливер. — Нам не мешало бы как следует проработать твою версию, хотя я не представляю, в каком направлении двигаться. У полиции Севильи нет никакой полезной информации об ограблении собора. Ни одного подозреваемого и никаких следов, кроме подписи на фасаде. С чего начинать?

— Я тоже немного растеряна, — вздохнула Альтаграсиа.

Они заплатили по счету и молча пошли к Триумфальной площади, погрузившись в задумчивость. Каждый на свой лад решал задачу, как действовать дальше.

Опомнились они, лишь очутившись у дверей знаменитого Архива Индий, и удивленно переглянулись.

— Знак свыше, не иначе, — сказал Оливер. — Завтра надо покопаться тут.

Оливеру вновь пришлось обращаться с просьбой к инспектору Браво, чтобы им организовали встречу в Архиве со знающим человеком, который мог бы помочь в расследовании.

Днем здание показалось им совсем другим, чем накануне.

— Наверное, дело в том, как все вокруг было освещено, — заметил доминиканец. — Следует признать: вечером ансамбль выглядит действительно бесподобно.

— Да-да, я заметил, как он тебя восхитил, — иронично отозвался Оливер, намекая на давешнее смущение доминиканца.

Детективов приняла сеньора Солер. Она уже имела опыт сотрудничества с полицией в делах, касавшихся ограблений, исчезновений и даже находок документов, которые в той или иной степени могли бы иметь касательство к архивным фондам.

В качестве преамбулы сеньора Солер сообщила: Генеральный архив Индий был основан в 1785 году по распоряжению короля Карлоса III с целью собрать в одном месте документы, связанные с Индиями и до тех пор хранившиеся в разных городах — Симанкасе, Кадисе и Севилье. По словам эксперта, роскошное здание, где размещался Архив, прежде занимала Биржа. Построено оно было в эпоху Филиппа II по проекту Хуана де Эрреры.

— Думаю, вы оцените этот памятник архитектуры по достоинству, — завершила вступление сеньора Солер.

— Наш коллега Эдвин отдает предпочтение архитектурным ансамблям, — живо откликнулся Оливер.

— В 1785 году, — продолжала сотрудница, — сюда, на Биржу, прибыла первая партия документов из архива Симанкаса. С тех пор постепенно, в разных объемах, поступали фонды основных колониальных ведомств, в том числе Совета по делам Индий, Торговой палаты, консульств Севильи и Кадиса и многих других. Таким образом, Главный архив стал центральным хранилищем материалов для изучения и освещения деятельности Испании в Новом Свете. В настоящее время наши фонды, пополнявшиеся из источников, о которых я упоминала, а также включающие более поздние поступления, насчитывают свыше девяти километров стеллажей в линейном масштабе и сорок три тысячи сто семьдесят пять папок. Чем я могу вам помочь? Инспектор Браво сказал мне, что вы интересуетесь колумбийской эпохой, поскольку расследуете варварскую кражу останков Христофора Колумба из собора. Это верно?

— Абсолютно. Первый вопрос, наверное, очевиден, — начал Оливер. — У вас есть какие-нибудь подозрения?

— Ну и ну! — рассмеялась эксперт. — Прямо сразу допрос, как в детективном фильме!

— Вы много работали с документами колумбийского периода из вашего архива, а кроме того, как сказал нам инспектор Браво, вы получили докторскую степень в Севильском университете, защитив диссертацию по Колумбу, — выступила вперед Альтаграсиа. Как-никак она министр культуры, и кому, как не ей, налаживать контакт с архивной службой.

— Да, все правильно. Жизнь адмирала и его тайны кажутся мне очень увлекательной темой. К пятисотлетию открытия Америки я выпустила несколько книг и продолжаю работать над одним из аспектов биографии нашего загадочного мореплавателя.

— И какой из таинственных аспектов его жизни вы изучаете наиболее подробно? — спросил Эдвин.

— Прежде всего меня занимает его происхождение. Хотя и тайна его захоронения интересует не меньше. Точнее, спор, который ведем мы, испанцы, с вами по поводу подлинности останков. Как видите, я нахожу увлекательными начало и конец, — снова залилась смехом архивная дама.

— А относительно происхождения какова ваша точка зрения? — полюбопытствовал Оливер.

— Пока не подтверждено обратное, я придерживаюсь мнения, что Колумб был генуэзцем. Другое дело, что я пыталась выявить причины, почему адмирал так упорно скрывал свое происхождение. Не забывайте, он ни разу даже не намекнул о нем ни детям, ни ближайшему окружению.

На основании собственных исследований доктор Солер, как она рассказала, сделала вывод: Колумб скрывал, откуда он родом, по одной из двух возможных причин. Он или был низкого происхождения, или имел иудейские корни. Обе гипотезы она считала одинаково правдоподобными.

Первая, как объяснила сеньора Солер, вполне вероятна, если принять во внимание, что молодой амбициозный Колумб женился на даме из знатной семьи, приближенной к португальскому двору. Как мог простолюдин предлагать королю Португалии столь дерзновенный проект, как открытие нового пути в Индию, и требовать взамен крупное вознаграждение? Только высокородный кабальеро осмелился бы первым предложить подобную сделку португальскому владыке, а потом королям Испании.

— Вы когда-нибудь читали текст соглашения Колумба с Католическими королями? — воскликнула доктор Солер. — Все условия оговорены в нем самым тщательным образом! Напомните мне, чтобы я вам потом рассказала кое-что интересное о «Капитуляции», подписанной в Санта-Фе.^[19] Вторая гипотеза, об иудейском происхождении, такжезаслуживает внимания. В то время, когда евреи подвергались гонениям, как мог иудей обратиться к Католическим королям со столь грандиозным замыслом? — Сеньора Солер выразительно помолчала. — По сути, в тот момент, когда принимались правила игры, предложенные Колумбом, подтвержденные затем в «Капитуляции», католическая церковь играла определяющую роль. Не стоит забывать: Колумб отплыл к берегам Нового Света 3 августа из порта Палос, ровно через день после изгнания евреев.

— А что вы думаете о других версиях? Будто бы адмирал был каталонцем, галисийцем, родом с Майорки и прочее.

— Они также небезосновательны. Однако никаких документальных подтверждений им нет. В действительности тяжба, начатая после смерти адмирала семьей Колумб за восстановление его прав, длилась много лет. Большая масса документов стала объектом манипуляций или просто пропала. Что очень жаль.

— Следовательно, вы не отвергаете категорически вероятность негенуэзского происхождения Колумба? — уточнил испанец.

— Полагаю, существование в наши дни фамилии Колон^[20] в Каталонии, а также каталонские слова, которые адмирал изредка употреблял в своих манускриптах, возможно, помогут в будущем доказать, что мореплаватель родился именно в тех краях. Так что теория о каталонских корнях Колумба, наверное, наиболее приемлемая.

— А вы не видите никакой связи между похищением праха и тайной происхождения Колумба? — спросил Эдвин.

— Ничего себе вопрос! Насколько я понимаю, кража имеет отношение скорее к его смерти. Речь ведь идет о гробницах, мемориальных досках…

— Да, пожалуй.

— А что вы говорили о «Капитуляции»? — вспомнила Альтаграсиа.

— По моему мнению, в «Капитуляции» нашел отражение один из самых загадочных моментов, связанных с историей открытия Америки, причем он зафиксирован в письменной форме.

— Вы имеете в виду знаменитый оборот «было открыто», встречающийся в тексте договора? — спросил Оливер.

— Да, его. «Капитуляция», подписанная в 1492 году, до открытия нового континента, носит характер контракта, который предусматривал получение Колумбом большой прибыли и привилегий в случае успеха предприятия. Буквально там сказано следующее: «Условия, которые Их Высочества предоставили дону Христофору Колумбу в вознаграждение за то, что было открыто в морях-океанах и в плавании, каковое ныне предстоит ему». Колумб до отплытия объявляет и скрепляет подписью в документе первостепенной важности то, что он уже открыл новые земли!^[21] Вас это не удивляет?

— Какие же права получал Колумб по этому документу? — спросил Эдвин.

— Очень большие. Совершенно непонятно, как Католические короли пошли на такие широкие привилегии! Во-первых, Колумбу жаловался титул «адмирал моря-океана». Во-вторых, он назначался вице-королем и главным правителем всех вновь открытых земель. В-третьих, со всего приобретенного на открытых им землях, будь то золото, серебро, драгоценные камни, жемчуг или другие ценности, Колумбу причиталась десятая часть. И главное — все жаловалось навечно и передавалось по наследству по прямой линии!

— В результате, совершив открытие, Колумб получил довольно, чтобы учредить майорат, ибо он желал закрепить границы своей собственности и сохранить привилегии, передав их в наследство прямым потомкам, — добавил Оливер.

— Да. И сделал он это именно тут, в Севилье, 22 февраля 1498 года, после того как сдержал слово и показал путь к новым землям, которые, по его словам, он «уже открыл ранее».

— Очень интересно! — не удержалась Альтаграсиа.

— Но еще интереснее порядок наследования, установленный первооткрывателем в этом документе! — подхватила сеньора Солер. — Прежде всего он назвал наследником своего сына Диего и вслед за ним — его потомков. Среди прямых наследников упомянуты также братья мореплавателя Бартоломе и Диего. Тем не менее кто бы ни унаследовал майорат, он должен был ставить подпись Колумба, которая вам хорошо известна. Это условие адмирал формулирует предельно ясно в своем завещании, прилагая описание подписи, которой должны пользоваться его наследники. Цитирую дословно: подпись «состоит из букв X с S над нею, M и A латинских с S над ними, потом H с S над нею, со всеми росчерками и штрихами, кои я ныне ставлю и из коих она состоит, дабы походила она на мою».

— Стало быть, кто-то учел пожелания Колумба и следует его предначертаниям… — закончил задумчиво Эдвин.

Тут было над чем поразмыслить!

День начался удачно. Из Архива Индий Альтаграсиа вышла улыбаясь. Ее спутники тоже выглядели довольными. Тоненькие ниточки, за кончики которых они ухватились, казались многообещающими. Классическое расследование!

— Как вы относитесь к идее пообедать в тихом месте? Там и поговорим, — предложил Оливер. Идея получила единодушное одобрение. В модном ресторане «Каса-Роблес» яблоку негде было упасть — вещь обычная для одного из самых популярных заведений поблизости от кафедрального собора. В ресторане обычно собиралась самая разношерстная публика: от политиков и предпринимателей до случайных посетителей. Детективам удалось занять кабинет, и это было оптимальным решением: им предстояло обменяться впечатлениями и наметить план действий.

По пути к столику Оливер заметил у стойки человека. Меньше всего ожидал он встретить его в Севилье! Внезапно удача, улыбнувшаяся им сегодня, а заодно все успехи последних дней померкли и потускнели. Образно выражаясь, мир опрокинулся.

Оливер на секунду сбился с шага и без всякого выражения протянул мужчине руку. Испанец с трудом проглотил комок в горле: желудок непроизвольно взбунтовался. Реакция Андреса на субъекта, опиравшегося на стойку, как и их сдержанное приветствие, не остались незамеченными. Поэтому, едва они сели, Оливер был вынужден объясниться.

— Это Ричард Рональд, американец. Охотник за сокровищами. Он всегда появляется, когда дела идут хуже некуда, в самый неподходящий момент. У него особый нюх на добычу. Во время нашего последнего свидания мы едва оба не отдали концы. Интересно, что он делает здесь, в Севилье?

— Может, он тут совсем по другому поводу! — заметил Эдвин.

— Рональд — опасный тип. Обычно он работает по заказу. Допустим, некто хочет получить определенную вещь, и Рональд ее добывает. Как правило, речь идет об антиквариате. Порой он действует на свой страх и риск, появляется в критический момент, чтобы урвать кусок пирога. Иными словами, большой любитель половить рыбку в мутной воде.

Оливер выглядел не на шутку встревоженным.

Альтаграсию жгло любопытство: при каких обстоятельствах эти двое пересекались в прошлом? Желая разрядить обстановку, она подозвала официанта, чтобы сделать заказ.

— Вернемся к нашему делу, — произнесла она, как только официант отошел. — У нас появилось несколько зацепок. Давайте попробуем сделать обобщение. Во-первых, грабители украли останки и ищут какую-то надпись или информацию на мемориальных плитах, гробницах и других памятниках Колумбу. Во-вторых, воры изображают на его ограбленных монументах подпись Колумба, желая этим что-то сказать. В-третьих, Колумб потребовал от наследников, чтобы они использовали его подпись, подлинное значение которой нам неизвестно. Еще что-нибудь приходит в голову?

— Ты очень точно все сформулирована, — пробормотал Эдвин, уже жевавший булочку. Он привык обедать довольно рано.

— Да, сформулировано точно, но только зацепки очень слабые, — отозвался Оливер. — Что касается первого пункта, мы понятия не имеем, какого рода информацию желают извлечь грабители из эпитафий на могильных плитах. То же самое можно сказать относительно второго пункта: мы не знаем, чего добиваются похитители, оставляя образец подписи на месте преступления. А по пункту третьему… Что ж, это очень сложный материал для работы! В течение пятисот лет многие весьма ученые люди пытались расшифровать логогриф, который представляет собой подпись адмирала, и не преуспели. Мне импонирует ваш оптимизм, хотя вынужден вас огорчить — в настоящий момент у нас нет ничего конкретного.

— Прошу простить мое невежество. Что такое логогриф? — простодушно спросил доминиканец.

— Можно сказать — буквенная игра. Заданное слово при замене символов принимает другое значение. Так что помимо основного смысла слово может иносказательно выражать некую другую мысль, — ответила Альтаграсиа. Эдвин кивнул в знак того, что понял.

— Кроме того, в случае Колумба логогриф носит признаки иероглифического письма: в подпись включены точки и черточки. Вспомните буквы S, ограниченные точками, а особенно то, что буквы и знаки вместе составляют треугольник, — добавил испанец.

— Мы забыли спросить у сеньоры Солер, пыталась ли она сама расшифровать тайный смысл подписи и нет ли у нее дополнительных сведений, которые оказались бы нам полезными, — высказался Эдвин. — Эта женщина мне понравилась, и я думаю, она может помочь.

— Прекрасная мысль! — Альтаграсиа взяла командование на себя. — Если не возражаете, во второй половине дня нам следовало бы разделиться. Ты, Андрес, снова побеседуешь с сеньорой Солер. Эдвин, тебе нужно еще раз вернуться к гробнице и внимательно посмотреть, не упустила ли севильская полиция какую-нибудь улику. А я схожу в Колумбийскую библиотеку и попробую извлечь что-нибудь из книг и статей, посвященных адмиралу.

Когда они отобедали, официант сообщил, что загорелый американец в костюме и с галстуком уже оплатил их заказ. А оплатив, сразу ушел.

Испанец взглянул на спутников. Такого мрачного и встревоженного выражения лица они у него еще не видели.

Ричард Рональд завел мотор арендованного несколько дней назад автомобиля. Коробка передач заскрежетала при попытке передвинуть рычаг переключения, отказываясь взаимодействовать со сцеплением.

— Эти мне европейские машины! — чертыхнулся американец, привыкший к автомату.

Влившись в поток дорожного движения, он разблокировал свой мобильный телефон и набрал местный номер. Ему ответил женский голос.

— Полагаю, ты уже вступил в контакт, — сказала женщина.

— Да. В этот раз он не отделается так легко! Сейчас мы знаем намного больше.

Глава 6 СЕВИЛЬЯ

Осанкой и внешним видом он представлял собой особу почтенную, исполненную великого благородства и силы и достойную глубочайшего уважения. Был он человеком скромным, воздержанным в пище и питье, умеренным в платье и обуви.

Фернандо Колумб.

История жизни адмирала. 1537 год

Собор, архив и библиотека, куда детективы собирались наведаться, располагались в одном квартале, причем неподалеку от ресторана, где компания обедала. Мужчины проводили Альтаграсию до дверей Колумбийской библиотеки на улице Алеманес, где размещались Колумбийский институт, дирекция Библиотеки капитула, Архив кафедрального собора, а также хранились другие крупные коллекции книг и документов.

Попрощавшись с молодой женщиной, Андрес и Эдвин отправились дальше по своим делам.

И снова инспектору Браво удалось быстро организовать встречу со специалистом — библиографические консультации проводились ограниченно, только по предварительной договоренности. Альтаграсию встретил симпатичный старичок, выглядевший как типичный библиотекарь. Альтаграсиа подумала, что облик этого человека идеально соответствует окружающей обстановке.

— Если не возражаете, для начала я хотела бы больше узнать о том, что собой представляет Колумбийская библиотека, — обратилась к нему доминиканка.

— Как вы, наверное, знаете, Колумб имел двоих сыновей, — заговорил старичок без предисловий. — Диего, старший, родился в браке с доньей Филиппой Мониш в Португалии. Он стал официальным наследником всех титулов адмирала. Второй сын, Фернандо Колумб, был плодом связи с уроженкой Кордовы Беатрис Энрикес де Арана. Эта женщина может считаться его возлюбленной, и он всегда питал к ней особые чувства.

— Да, я, конечно, знаю о потомках Колумба и его особых отношениях с Беатрис Энрикес, — сказала Альтаграсиа, на всякий случай записывая все значимые факты, о которых эксперт считал нужным упомянуть.

— Хорошо. Тогда поговорим о втором сыне, Фернандо. Он принимал участие в четвертом плавании адмирала и после смерти отца задался целью собрать богатейшую библиотеку, начало которой положили книги, унаследованные от родителя.

Библиотекарь пояснил, что в XVI в., в эпоху Высокого Возрождения, Фернандо был во всех отношениях человеком своего времени — активным, ищущим, порывистым. Он располагал обширными контактами в среде гуманистов, в том числе с выдающимися философами и писателями той эпохи.

— Имейте в виду: в 1492 году, когда Колумб открыл Америку, Леонардо да Винчи было сорок, Микеланджело — семнадцать, Мартину Лютеру — всего девять, Николаю Копернику — девятнадцать, Эразму Роттердамскому — двадцать три, Томасу Мору — четырнадцать. Представьте, что это было за время. И в такой вот обстановке, — продолжал он, — Фернандо задумал построить дворец, достойный города Севильи, превратив его не только в хранилище огромной библиотеки, которой он к тому моменту обладал, но одновременно сделав центром обучения разным дисциплинам. В 1526 году Фернандо решил возвести такой дворец на Пуэрта-де-Голес у самого Гвадалквивира. Причина, объясняющая, почему местом осуществления грандиозного замысла была выбрана Севилья, понятна. Именно там были захоронены в то время останки его отца. Не забывайте: хотя Колумб умер в Вальядолиде, прах мореплавателя покоился в картезианском монастыре Санта-Мария-де-лас-Куэвас приблизительно до 1544 года, когда его переправили на остров Сан-Доминго. Мы не в состоянии указать точные даты: ни когда тело перезахоронили в Севилье, ни когда его увезли из города. Историки не пришли по этому поводу к единому мнению. Вы сами из Санто-Доминго, сеньорита?

— Нет, я родилась в Вилье-Альтаграсиа, что по пути в Бегу, в самом центре острова. И потому родители выбрали мне такое имя — в честь Мадонны де ла Альтаграсиа, очень известной и почитаемой у нас в стране.

— О! Город Консепсьон-де-ла-Вега! Именно там следовало бы похоронить Колумба. Адмирал не раз упоминал о земле дивной красоты, пленившей его. В завещании он оставляет распоряжение наследникам построить там церковь и служить в ней три мессы в день.

— Я не знала. Но скажите, пожалуйста, сохранилось ли что-нибудь от гробницы Колумба в картезианском монастыре?

— Конечно! Прах Диего, брата адмирала, по-прежнему захоронен там, а в честь первооткрывателя вдовствующая маркиза де Пикман поставила памятник. Вам нужно посмотреть его.

Альтаграсиа сделала пометку в блокноте.

— А какого рода литературу собрал Фернандо в своей библиотеке?

— Большую ее часть составляла коллекция книг, которые он покупал, путешествуя по Европе. Среди них очень много экземпляров, изданных в Италии, Германии, Франции и других странах. Он также приобретал эстампы и гравюры. Учтите, его собрание считалось в свое время одним из богатейших в мире.

— Ясно. Но меня главным образом интересуют книги, унаследованные от отца.

— Да. Унаследованные им от отца книги представляют собой подлинную реликвию в нашей библиотеке. Всего их пять, и каждый том бесценен. Эти пять книг подобны вехам, отмечающим путь Колумба, и они же дали ему материал, послуживший отправной точкой открытия. Я вкратце опишу их.

Первым делом библиотекарь назвал «Зерцало мира» кардинала Пьера д’Айи. Это была инкунабула,^[22] отпечатанная в Лувене в 1480 или 1483 году. Труд посвящался астрономии, космографии и описанию мира и обитаемых земель, известных к тому моменту.

— В книге, — продолжал библиотекарь, — говорилось о том, что океан возможно переплыть за ограниченное время, и он вовсе не беспределен, как думают. Колумб изучил эту работу очень глубоко: на ее полях рукой Колумба и его сына сделано более восьмисот девяноста восьми пометок. Известно, что его очень занимала армиллярная сфера,^[23] а также «земное яблоко». И упомянутый труд, несомненно, оказал на него огромное влияние. Вместе с глобусом, изготовленным немецким космографом Мартином Бехаймом, и картой мира Тосканелли эта книга может считаться третьим из столпов, на которые опирался генуэзец, вычисляя путь в Индию.

— Какие еще книги он завещал сыну? — спросила Альтаграсиа библиотекаря, увлеченная его рассказом.

— Это «История деяний» папы Пия II — энциклопедия географических знаний того времени. «Книга о разнообразии мира» Марко Поло тоже наверняка воодушевляла нашего мореплавателя на поиски прямого пути в Китай, Сипангу и к Великому хану. Немаловажное значение имела также «Естественная история» Плиния. И наконец, «Книга пророчеств», труд загадочный, который никогда не был опубликован. В рукописи восемьдесят четыре листа, причем четырнадцати не хватает, они были вырезаны или вырваны из переплета.

— Расскажите мне о ней подробнее.

— В «Книге пророчеств» собраны библейские тексты, которым адмирал придавал особое значение. Христофор Колумб стремился доказать, что сделанное им открытие было предсказано в Писании и что в истории человечества началась новая эра благодаря его деянию.

— Иными словами, вы утверждаете, что Колумб предлагал свою интерпретацию Священного Писания, полагая, что его великое открытие было предопределено? — изумленно переспросила Альтаграсиа.

— Да, именно так. Если хотите, я вам покажу. Идемте со мной, — пригласил библиотекарь гостью, с готовностью поспешившую за ним.

На витрине за толстым стеклом он показал ей рукопись:

— Вот, взгляните. Тут хорошо видно, что основную часть текста составляет пространная копия библейских текстов.

— Но ведь эту работу Колумб проделал сам, не так ли? — пролепетала Альтаграсиа, не в силах оторвать взгляд от представленного экспоната.

— Верно. Копия выполнена Колумбом и его другом и доверенным лицом Гаспаром Горрисио, монахом картезианского монастыря Санта-Мария-де-лас-Куэвас.

— И снова картезианцы! Я просто обязана съездить посмотреть на гробницу Диего Колумба и памятник адмиралу, о котором вы мне рассказали вначале.

— Обратите внимание, — библиотекарь указал на рукопись, — как я уже говорил, в «Книге пророчеств» всего восемьдесят четыре листа, но четырнадцати не хватает. Вот здесь имеется пометка…

Альтаграсиа без труда разобрала надпись, сделанную собственноручно первооткрывателем на полях страницы номер семьдесят семь: «Скверно поступил укравший эти страницы, ибо они содержали лучшие пророчества книги».^[24]

Эдвин тщательно осмотрел отметины, оставшиеся на гробнице. Грабители пользовались профессиональными инструментами: они не нанесли серьезных повреждений, и замки были вскрыты на первый взгляд очень аккуратно.

Начальник службы охраны молча смотрел на доминиканца. Выждав некоторое время, он спросил:

— Что вы хотите найти? Может, я вам помогу?

— Какой-нибудь специфический след или улику, которые бы объяснили, как была осуществлена кража, — ответил Эдвин.

— Мы с товарищами обсуждали эту тему. Тут поработали опытные профессионалы. У них классные инструменты, не осталось ни крупинки лишней.

— Да, вижу. Однако как они могли попасть в собор ночью?

— Вот как раз этот момент нам непонятен.

— Но у вас есть соображения? — Задавая вопрос, доминиканец не питал никакой надежды, что получит ответ.

— Да. Хотите, расскажу? — услышал он.

Андрес Оливер вошел в здание Архива Индий, намереваясь еще раз встретиться с сеньорой Солер. Он хотел расспросить обо всем, что ей было известно о подписи Колумба и о возможном истолковании системы символов, принятой адмиралом.

— Снова здравствуйте, сеньора Солер.

— Здравствуйте, сеньор Оливер. Вы не представляете, что я обнаружила, — приветствовала его эксперт.

— Что вы имеете в виду?

— Утром вы меня спрашивали, нет ли у меня каких-нибудь версий по поводу ограбления, так?

— Да, конечно. Они у вас появились?

— Не совсем. Но я посмотрела в книгах, старых журналах и в разных отделах периодики и наткнулась на один факт. Он вас удивит, — объявила сеньора Солер. Глаза ее ярко заблестели.

— И какой же? — Оливер сгорал от нетерпения.

— Мне попалась совершенно невероятная информация. Ограбление памятника Колумбу происходит не впервые! — выпалила женщина.

В голове Оливера вихрем пронеслась тысяча мыслей, прежде чем он осознал услышанное.

— Не могли бы вы уточнить? — попросил он, растерявшись.

— Больше ста лет назад памятник Колумбу на площади Акваверде в Генуе был осквернен. Некто разворотил нижнюю часть монумента. Памятник стоял на массивном прямоугольном пьедестале, покрытом барельефами с изображением сцен из жизни первооткрывателя.

— И что дальше? — Детектив был вконец заинтригован.

— Неизвестно, поскольку никто не знает, что было внутри. По идее речь шла о традиционном памятнике Колумбу с прочным основанием и высокой внушительной опорой, на которой стояла скульптура.

— Но в таком случае почему вам кажется, что сей факт имеет отношение к ограблениям в Севилье и Санто-Доминго? — с нарастающей тревогой поинтересовался Оливер.

— Это и есть самое невероятное! Злоумышленники изобразили подпись адмирала на постаменте, после того как вытащили оттуда нечто.

Вечером детективы снова собрались вместе.

Альтаграсиа первая поспешила выплеснуть свои новости и затараторила так, что слова полились у нее потоком — между ними не втиснулась бы и булавка. Коллеги сочли это серьезным симптомом: обычно красавица доминиканка отличалась крайней уравновешенностью.

Эдвин, впрочем, отстал от соотечественницы ненамного и, не дожидаясь, когда она закончит, начал сыпать идеями, фактами и впечатлениями.

Оливеру, который держался спокойнее, хотя и едва себя сдерживал, пришлось осадить коллег.

— Я слышал, доминиканцы прославились ораторским искусством. Но не знал, что они произносят речи скороговоркой!

— Я обнаружила очень и очень важный факт! — опомнилась Альтаграсиа.

— И у меня, кажется, существенная информация, — в тон ей добавил Эдвин.

— А когда я расскажу, что выяснил… — протянул Оливер.

Решили выступать по очереди.

Альтаграсиа подробно описала встречу с работником библиотеки. Более всего ее поразила таинственная история с исчезновением полутора десятка страниц из «Книги пророчеств», имевших, несомненно, особое значение. И также, по ее мнению, им следовало посмотреть на захоронение Диего Колумба в картезианском монастыре, и как можно скорее.

Эдвин поведал, что в соборе на месте преступления ему удалось установить следующее: грабители пользовались профессиональным воровским инструментом. Повредить гробницу не входило в их цели. Они действовали очень умело и аккуратно, можно сказать, отдавая дань уважения историческим реликвиям, которые подвергали разграблению. И могли бы сделать все намного быстрее и с меньшими предосторожностями, чем они это проделали. Мнение персонала собора — точно такое же.

— Ну а ты? — затеребила Альтаграсиа испанца. — Ты узнал что-нибудь интересное?

Оливер чуть улыбнулся. Эти двое его забавляли. Энтузиазм, с каким друзья вели расследование, заражал. Они как будто стремились перещеголять друг друга.

— Ничего нового о значении подписи Колумба, — вздохнул Оливер. — Зато мне указали на примечательный факт, который может стать действительно очень важным! — Он выдержал паузу.

— Рассказывай скорее, пока у нас не приключился инфаркт, — взмолилась Альтаграсиа.

— Сто лет назад в Генуе произошло ограбление, аналогичное кражам в Севилье и Санто-Доминго, — как ни в чем не бывало сообщил Оливер.

Доминиканцы переглянулись, пораженные.

— Как получилось, что национальные полицейские службы обеих стран пропустили сию информацию? Почему в официальных документах нет об этом ни слова?

— Думаю, мы должны ехать туда немедленно, — закончил испанец свое скромное повествование.

— Согласна, — кивнула Альтаграсиа. — Но сначала нам нужно посетить другую могилу — брата первооткрывателя.

В картезианский монастырь они прибыли очень рано. Рассказ Альтаграсии о памятнике, поставленном семьей Пикман, и захоронении Диего Колумба, участника плаваний, убедил их в необходимости посетить это место первым.

В монастыре они увидели памятник средних размеров: на постаменте возвышалась мраморная статуя первооткрывателя, в одной руке он держал свиток, возложив другую на сферу, подобие земного шара. Приблизившись, Оливер достал из кармана пиджака блокнот и скопировал надпись на мемориальной дощечке:

Христофору Колумбу в память о том, что его прах покоился в церкви картезианского монастыря Санта-Мария-де-лас-Куэвас с MDXIII по MDXXXVI. Вдовствующая маркиза де Пикман поставила сей памятник в MDCCCLXXXVII

— Еще одна инскрипция для нашей коллекции! — заметил Оливер.

— Прошу прощения, я не силен в этих цифрах… — пробормотал Эдвин.

— Ты имеешь в виду римские? — уточнила Альтаграсиа.

— Да.

— Я расшифрую, — вызвался Оливер. — Христофору Колумбу… прах покоился с 1513 по 1536 год… Маркиза… поставила сей памятник в 1887 году.

— Довольно красивый мраморный памятник, но что нам это дает? — задал вопрос Эдвин.

— Трудно сказать, — задумчиво откликнулась Альтаграсиа. — Но дело в том, что после встречи с сотрудником Колумбийской библиотеки меня прямо-таки преследовало желание взглянуть на него! С самого начала меня не оставляло предчувствие, что мы найдем тут что-нибудь, хотя я не знаю почему.

— Не вижу никакой связи, — рассудительно сказал Оливер. — Однако имеет смысл его осмотреть, поскольку он практически соседствует с гробницей одного из Колумбов.

Эдвин раз пять обошел вокруг монумента. Расстояние между памятником и стеной дома, возле которого он стоял, было достаточным, чтобы спрятать там что угодно. Но ничего интересного полицейский не нашел.

Испанец посмотрел на Альтаграсию: в глубокой сосредоточенности доминиканка стояла перед памятником, высотою превосходившим два человеческих роста.

Прошло несколько томительных минут, тянувшихся как часы, и Эдвин предложил вернуться в гостиницу. Делать в монастыре совершенно нечего. Оливер поддержал его. Никакого отношения к делу это место не имеет. И все же Альтаграсиа хотела еще задержаться.

— Что-то я упускаю! Не понимаю, в чем дело, но я это выясню, — заявила она.

Мужчины, уступив ее твердой решимости, выраженной столь категорично, молча сели на лавку у стены здания, наблюдая за спутницей.

Альтаграсиа вдруг вспомнила разговор с библиотекарем: «Армиллярная сфера навела его на мысль об открытии…»

— Сеньоры, — позвала она детективов. — Армиллярная сфера! Она служила для вычисления координат небесных тел. Давайте повернем вот этот шарик и посмотрим, что будет!

— По-моему, нереально! — крикнул Оливер. — Он же мраморный!

Доминиканка попыталась дотянуться до сферы, и ей пришлось для этого вскарабкаться на пьедестал.

Вид Альтаграсии, прильнувшей к памятнику, показался испанцу смутно знакомым. Неожиданно на память ему пришла площадь Колумба в Санто-Доминго. Анакаона, царственная красавица индианка, устремленная к гениальному мореплавателю! Доминиканка поразительно походила сейчас на нее, застыв в точно такой же позе.

Альтаграсии удалось добраться до вершины постамента, но далее она замешкалась, не зная, как обращаться со сферой.

— Поверти ее! — крикнул Эдвин.

Напрягаясь, насколько это было возможно в столь неустойчивом положении, Альтаграсиа старалась повернуть, хотя бы чуть-чуть, сферу, символизирующую земной шар, но тщетно. Она уже готова была отступиться, но вдруг шарик повернулся вокруг оси и, подчиняясь ее усилиям, прокрутился несколько раз. Из глубины основания донесся какой-то звук.

Оливер и Эдвин одним огромным скачком преодолели расстояние до подножия пьедестала, увидев, как мемориальная доска стремительно отделяется от стелы и летит на землю. Они ничего не могли поделать. Доска с оглушительным треском грохнулась о мостовую и разбилась на тысячу осколков, взметнув тучу пыли.

Альтаграсиа пришла в ужас. Только этого не хватало! Министр культуры занимается вандализмом.

Оливер протянул ей руку, помогая спуститься. Эдвин тем временем заглянул в образовавшуюся нишу — и тут же присвистнул. Альтаграсиа и Оливер подскочили к нему.

Увидев, что лежит в тайнике, они лишились дара речи: их взорам открылась коллекция документов, связанных в тугие пачки. Бумага обветшала от времени и была покрыта густым слоем пыли.

Вытащив из углубления добычу, они в растерянности замерли, не зная, как поступить дальше.

— Полагаю, теперь нам следует изобразить на памятнике подпись Христофора Колумба, — усмехнулся Эдвин.

Его спутники переглянулись. А что? Вдруг это и в самом деле так? Вдруг Таварес только что разгадал тайну появления подписей на месте преступления в Санто-Доминго и Севилье?

— Господи, — заговорил Оливер, — а ведь это, вероятно, объясняет, зачем грабители ставят подпись адмирала, выпотрошив очередной памятник!

— Верно, верно! — подхватила Альтаграсиа. — Воры тем самым оповещают, что вскрыли тайник и забрали его содержимое.

— Точно.

— У нас остается памятник Колумбу в Генуе, — закончила доминиканка. — Там тоже были подпись и разбитая доска, судя по словам сеньоры Солер.

Детективы, довольные, поспешили прочь. Они нащупали верный след и получили в распоряжение документы. Но их еще предстояло изучить.

А того, что у монастыря, чуть поодаль, стояла машина с затемненными стеклами, они не видели. Водитель из салона снял камерой всю сцену. Он подъехал как раз в ту секунду, когда женщина начала взбираться на монумент. В какой-то момент у него мелькнула мысль, что она сорвется и покалечится. Он не сразу сообразил, чем именно занимается троица. Его недоумение длилось до той минуты, когда раздался ужасающий грохот и плита разлетелась на куски, ударившись о землю.

Как только открылся тайник, водитель нацелил на него объектив, снимая вожделенный архив документов. Шеф просто не поверит!

Схватив трубку мобильного телефона, он вызвал номер, записанный в памяти аппарата.

— Они уезжают, — сообщил он. — Увозят документы, найденные внутри памятника Пикман.

— Что они нашли?

— Толстую пачку каких-то бумаг, возможно, планов… Все листы пожелтели, так что, я думаю, они довольно древние.

— И в какую сторону они поехали?

— Я слежу за ними. Похоже, в гостиницу. Не волнуйся.

— Отлично. Надеюсь, ты все снял?

— Да, до последней подробности.

— Не теряй их из виду и привези пленку, как только сможешь, — распорядился Ричард Рональд.

Вернувшись в гостиницу, детективы освободили стол в номере Оливера, чтобы на нем изучить найденное. Они извелись от нетерпения, желая поскорее узнать о содержании драгоценной находки, хотя следовало бы прежде обсудить планы дальнейших действий.

— Мы должны поставить в известность испанские власти, — взмолилась Альтаграсиа.

— Я представляю испанские власти, — рассмеялся в ответ Оливер. — Я для тебя не сгожусь? Вспомни, я же полицейский.

— Да, конечно. Но как же я переживаю из-за того, что повредила памятник! — сокрушенно призналась Альтаграсиа.

— Не беспокойся. Я уже переговорил с Антонио. Туда отправили бригаду полицейских экспертов, чтобы собрать полностью все возможные данные и любую полезную информацию. Памятник восстановят и плиту реконструируют.

— Посмотрим, что у нас здесь… — бормотал в это время Эдвин, раскладывая на столе документы.

Детективы убрали все цветочные композиции и другие мелочи, украшавшие гостиничный номер, стараясь приспособить комнату для предстоящей работы. Их ждал напряженный вечер, и, следовательно, нужно было обустроить пространство так, чтобы потрудиться максимально продуктивно. Они переставили мебель оптимальным образом, чтобы создать себе комфортные условия, и остались довольны плодами своей деятельности.

Найденные бумаги по типу делились на три группы: схемы, рисунки тексты.

— Не возражаешь, Эдвин, если ты возьмешь на себя схемы, а мы займемся текстами? Идет? — предложил испанец, перелистывая бумаги, которые им предстояло изучить в ближайшие часы.

Коллеги согласились и немедленно приступили к делу. Они так спешили узнать содержание найденного, что просидели, не поднимая головы, довольно долго.

По прошествии некоторого времени половина документов была обработана. Альтаграсиа встала, чтобы размяться и, пользуясь моментом, полюбоваться городом из окна. Солнце садилось, и от кипарисов, выстроившихся в ряд вдоль сада гостиницы, ложились непропорционально большие тени.

Детективы решили сделать перерыв и поужинать. Они не отважились оставить бумаги в номере без присмотра и договорились, что двое спустятся в ресторан, а третий посторожит документы. Еду ему принесут сюда.

Нести караул по жребию выпало доминиканцу.

В ресторане Альтаграсиа и Оливер принялись искать подходящее место, чтобы спокойно, без помех поговорить. Столик с видом на Гвадалквивир представлялся идеальным местом, где два усталых человека могли расслабиться и насладиться непринужденной беседой.

— Как тебе в Севилье? Нравится город? — спросил Оливер, выбирая вино, подходившее к заказанным блюдам.

— Да, очень. Было бы удивительно, если бы он кому-то не понравился. Тут фантастически много всяких достопримечательностей и культурных ценностей и люди очень приветливые. Ты бывал здесь раньше?

— Да. На самом деле у меня выдалась возможность приезжать сюда несколько раз во время Всемирной выставки в 1992 году, но больше я в Севилью не возвращался. Представляешь, я не виделся с Антонио с тех самых пор. Мы подружились на факультете и потом оба пошли служить в полицию, а встречаемся очень редко.

— А что ты изучал?

— Мы оба получили степень лиценциата^[25] истории искусства. Он всецело посвятил себя работе полицейского, впрочем, как и я, но я поддерживаю связь с университетом, так как читаю лекции как внештатный профессор.

— По-моему, я еще не спрашивала, женат ли ты. У тебя есть семья? — полюбопытствовала Альтаграсиа.

— Нет. Живу один с собакой. Я много путешествую, и мне не хватает времени на женитьбу. Правда, я бы не возражал. Я вырос в очень дружной семье и люблю детей. У меня случались более-менее длительные отношения, но из них ничего не вышло. Может, я слишком многого хочу от своей избранницы. Мне кажется, то общество, в котором мы вынуждены существовать, требует от нас жизни на огромной скорости, что мешает строить личные отношения. Кто знает. А ты замужем?

— Нет. У меня примерно такая же история. Что до меня, я сама считаю себя человеком несемейным, который довольствуется компанией близких друзей. Видишь ли, я с ранней юности занимаюсь политикой.

— Я бы сказал, что ты очень юная.

— Да, но не настолько. На самом деле я довольно быстро встроилась в систему и хорошо продвигаюсь. Помнишь донью Мерседес Сьенфуэгос? Я училась у нее. — Глаза Альтаграсии заблестели. — Она дала мне массу ценных советов и очень помогала, когда я писала докторскую диссертацию. Я действительно ей многим обязана. Благодаря донье Мерседес я лучше разбираюсь в проблемах своей страны и, возможно, поэтому занимаюсь активной политикой. По ряду причин я в долгу перед этой женщиной, которой глубоко восхищаюсь.

— Да, мне она тоже показалась очень яркой личностью.

— До сих пор моя жизнь складывалась удачно, хотя и движется в бешеном ритме. Что касается романтической стороны дела, мой опыт в чем-то схож с твоим. У меня были отношения, более или менее постоянные, но ничем серьезным они не закончились. Я тоже предъявляю высокие требования к избраннику. В этом мы с тобой совпадаем.

Они переглянулись, и каждый быстро опустил глаза. Оливер ненадолго впал в задумчивость. В сущности, в Альтаграсии нашли отражение все лучшие качества женщины, родившейся на Карибах. Она не могла не нравиться.

— Я считаю, очень важно испытывать удовольствие от того, что ты делаешь, и заниматься тем, что тебе нравится, — рассудительно произнес наконец Оливер. — В моем случае научный отдел полиции предоставляет мне широкий спектр интереснейших дел и ответственных заданий. Мне всегда нравилась работа, и фактически я посвящаю ей всю жизнь. Университет служит лишь приятным дополнением, позволяющим мне не терять связи с источниками научных знаний, а главное, с молодежью. По-моему, благодаря этому я чувствую себя счастливым человеком.

— Любопытное суждение. Думаешь, ты счастлив? А мы, доминиканцы, особенно об этом не задумываемся. Мы просто живем. У меня на родине имеют место определенные недостатки государственной структуры, а мы пытаемся их компенсировать умением наслаждаться жизнью. Так или иначе, но мы счастливы. Честное слово.

— И поэтому ты занимаешься политикой? Чтобы исправить недостатки? — с улыбкой поддел собеседницу Оливер.

— Конечно. Преобразовывать мир увлекательно, но я люблю свою страну такой, какая она есть. Я пытаюсь изменить и повернуть что-то к лучшему, но исхожу из предпосылки, что мы, доминиканцы, великий народ.

— Это правда, — отвечал Оливер. — Мне очень понравилось все, что я увидел во время пребывания у вас, и ужасно хочется вернуться. Пригласишь когда-нибудь?

— Разумеется. И кроме того, кто тебе сказал, что тебе не придется вернуться туда еще раз, чтобы расследовать до конца это дело? Пропажа останков случилась и у нас, — со смехом сказала Альтаграсиа.

Оливер тоже засмеялся, и в этот момент официант сообщил, что ужин их коллеги сервирован, а сам он готов сопроводить гостей наверх. Поднявшись в номер, они увидели, что дверь приоткрыта, и насторожились: в их отсутствие явно что-то случилось.

Оливер вытащил пистолет и шепотом велел Альтаграсии с официантом молчать и не шевелиться. Он подступил к порогу, сжимая пистолет обеими руками, и громко позвал Эдвина. Не получив ответа, он пинком ноги настежь распахнул дверь. Открывшаяся взору картина ему не понравилась.

Доминиканец лежал на полу в луже крови.

В номере царил полный разгром: все было перевернуто вверх дном, от мебели и гостиничных принадлежностей до чемоданов, что навело испанца на мысль о доскональном обыске, которому подверглось помещение. Из груды бумаг, принесенных сегодня днем, на столе не осталось ни одной. Он заглянул в ванную комнату, на случай если кто-нибудь спрятался там, и убедился, что ее тоже обыскали вплоть до последнего колена водопроводных труб. Грабители тщательно проверили каждую щель, не желая оставлять в руках детективов ни одного из найденных ими документов.

Убедившись, что воры успели скрыться, Андрес Оливер принялся звать на помощь.

Глава 7 МАДРИД

Годы, проведенные им (Колумбом) при дворе, довели его до такой нужды, что порой он добывал себе на пропитание, как принято говорить, своим талантом и плодами рук своих, составляя или рисуя навигационные карты, что получалось у него очень хорошо, и продавая их мореплавателям…

Бартоломе де Лас-Касас. Дневник

Поезд на высокой скорости уносил их из Севильи. В купе клубного класса^[26] (детективы выбрали его, чтобы в дороге не расставаться и спокойно поработать) царило гробовое молчание. К счастью, четвертое место осталось незанятым. Каждый, погрузившись в мрачные мысли, по-своему переживал случившееся.

Альтаграсиа смотрела в окно. Поезд стремительно приближался к холму. На его вершине стоял полуразвалившийся дом с белыми стенами: крыша дома издали сливалась по цвету с красноватой землей вокруг. Многочисленные оливы росли вдоль склона, и надо всем раскинулось ярко-синее небо.

Голову Эдвина украшала внушительная повязка, позволявшая ему видеть, слышать, чуять запахи и — с большим трудом — есть.

— Мы не должны были оставлять тебя одного! — сокрушался Оливер.

— Я сам виноват. Не следовало открывать дверь. В жизни не совершал ошибки глупее! Я чересчур увлекся…

— Ушам не верю, что два полицейских ветерана говорят подобные вещи, — вмешалась Альтаграсиа, пытаясь положить конец фазе упреков. — Будем рассуждать здраво и направим энергию на расследование, поскольку продвинулись мы довольно далеко.

— Попадись мне только этот тип! — разъяренно заявил доминиканец. — Думаешь, твои парни его разыщут по тому описанию, что я им дал?

— Не знаю. Твое описание довольно туманно. Но сделаем что сможем. Не сомневайся.

Альтаграсиа предложила изложить письменно все, что им запомнилось из содержания прочитанного. Предложение мужчинам понравилось, и втроем они принялись за дело.

Эдвин изобразил по памяти обработанные им карты. На некоторых очертания суши близко напоминали контуры острова Эспаньола — ныне острова Гаити, поделенного между Доминиканской республикой и государством Гаити. На других картах были обозначены земли, Эдвину неизвестные. Правда, в отдельных случаях он как будто узнавал часть Центральной Америки, точнее, побережье Карибского моря. Как умел, он все это нарисовал.

Альтаграсиа исписала свой листок вдоль и поперек. Время от времени она прерывалась и смотрела в окно на пейзажи, облитые жарким солнцем. Цитирование по памяти текстов, да еще в столь непростой обстановке, потребовало немалого умственного напряжения; наконец, изрядно утомленная, она поставила точку и поглядывала на коллег, дожидаясь, когда они закончат.

Последним справился с заданием Оливер. Он указал основные моменты, хотя ему не удалось изложить содержание связно. Он сожалел, что не в состоянии восстановить текст целиком.

Детективы сложили вместе все, что предали бумаге.

Доминиканец был единственным, кто успел проанализировать свои наблюдения, ибо располагал временем большим, чем остальные.

— Убежден, что вот это наш остров! Я узнал северо-восточную часть с бухтой Самана. Она изображена очень подробно, как и другие объекты с восточной стороны вроде острова Саона. Но окончательно меня убедила река, выходящая из города. Конфигурацией она напоминает Осаму, разделяющую Санто-Доминго.

— Да, весьма любопытно! — высказался Оливер.

— И очень важно. Отсюда начинается линия, которая продолжается затем на всех картах. Это как бы отправная точка, с нее надо начинать, а потом переходить к другимдокументам.

— Забавно, — вставила Альтаграсиа. — А другие схемы?

— Готов поклясться, что речь идет о территории, лежащей между побережьем Никарагуа, Коста-Рикой, Панамой и карибской частью Колумбии. Доказательств у меня нет, но я считаю, что стрелки, расстояния и пометки на картах указывают именно на эту область. За точность на сто процентов я не ручаюсь, но в целом вот так.

— Хорошо. А у тебя что, Альтаграсиа? — спросил Оливер.

— У меня текст, где, насколько я помню, речь идет о каких-то людях, очутившихся в сложной, запутанной ситуации. Рассказчик подробно объясняет причины решения, оправданного, на их взгляд, в той критической ситуации, в которой все они оказались. Я прочитаю: «Нашей целью была Ямайка. У Доминики мы попали в сильнейший шторм, и он не оставлял нас в покое еще много дней. Казалось, будто буря наделена жизнью и предстает в облике огромного свирепого зверя, а мы являемся его добычей. Когда же мы вырвались из его когтей, паруса наши были попорчены и требовали починки в единственном доступном месте: Санто-Доминго. Но нам не дозволили пришвартоваться в порту. Во время переговоров наш предводитель просил помощи ввиду приближения новой бури. Губернатор острова отказал…

Наши суда стояли на швартовых у порта и противостояли буре, потеряв еще больше парусов. Некоторые корабли были сорваны с якорей и унесены в открытое море, далеко от берега. Флотилия сумела соединиться через несколько дней. А из тех кораблей, что вышли из порта, взяв курс в Кастилию, многие потонули… Наш предводитель предупреждал их об опасности…»

— Какая драматическая повесть! — заметил Оливер. — Но послушайте, что написал я! Моя история еще трагичнее. «В течение всего плавания ни одного дня не обходилось без бури. Мы не знали, что ищем. Моряки были истощены, и часто, чуть не каждую ночь, вспыхивали мятежи. Продовольствие зачервивело, и начавшийся голод, а также болезни и ненадежность наших потрепанных кораблей внушали экипажам мысли о возвращении и спасении. Предводитель думал только о золоте. А мы думали только о пище. Когда мы приблизились к земле и встретились с племенем индейцев, он пытался обменять побрякушки на золото, мы же меняли их на еду. По его распоряжению капитан запрещал нам сходить на берег без разрешения. Вскоре мы убедили его в необходимости задушить голод ради выживания. Когда мы собирались высадиться на берег, чтобы сделать запасы, бросив якорь в красивейшем месте с прозрачными источниками и множеством деревьев, усыпанных дивными фруктами, враждебно настроенные индейцы ранили многих моряков, и нам пришлось поспешно сниматься с якоря и выходить в море. И снова нас много дней преследовали бури, и в таких условиях, лишенные пропитания, на судах, дающих течь, мы приняли решение. Вот по какой причине мы это сделали».

Детективы задумались, пытаясь представить себе положение, в каком очутились несчастные моряки. Наконец слово взял Эдвин:

— Ну и дела! Вот теперь мы точно в тупике. О чем тут вообще речь?

— Не знаю. Но в Мадриде мы получим помощь, и существенную. Вот увидите, — ответил испанец. Его вид говорил, что он знает, к кому лучше всего обратиться.

— Сколько у нас остается времени до отъезда в Геную? — поинтересовалась Альтаграсиа. — Мне нужно кое-что купить. Я не рассчитывала на столь длительное путешествие. И вы же знаете нас, женщин. Нам нужно гораздо больше вещей, чем вам, мужчинам.

— В принципе, думаю, дня два. Я полагал, мы поживем у меня и уж на месте решим, что предпринять дальше. Вы не против?

Любезность испанца, гостеприимно предложившего свой дом, всех оживила. После вчерашнего происшествия это было особенно приятно.

Доминиканцы, естественно, приняли приглашение.

А в купе бизнес-класса двое мужчин следили за передвижениями полицейских и женщины, наблюдая за ними сквозь стеклянные двери, разделявшие вагоны. Парочка села в поезд, буквально наступая детективам на пятки.

— И как мы будем следить за ними в таком большом городе? — сказал один из преследователей. — Я плохо знаю Мадрид, как бы не заблудиться. Меня нервирует это задание.

— Там мы можем рассчитывать на помощь, — ответил ему второй. — В любом случае есть наводки, которыми можно воспользоваться.

— О чем ты?

— У нас имеются домашний и рабочий адреса некоего Андреса Оливера. Они точно появятся в одном из этих мест.

— Наверняка. Что гарантирует нам возможность хорошо выполнить заказ. Мы не можем провалить дело ни под каким видом.

Жилище испанца изумило Эдвина как своими размерами, так и обстановкой. Не вызывало сомнений: им здесь будет удобно. И уж точно не тесно.

— Ну и ну! Похоже, мадридским полицейским тоже хорошо платят! — воскликнул доминиканец, пораженный апартаментами.

Альтаграсиа оглядела тщательно продуманный интерьер. Уютно и элегантно. Правда, на женский вкус все слишком в духе минимализма и чересчур по-мужски. Оливер отвлек ее от осмотра.

— Квартира принадлежала моим родителям. Я привел ее в божеский вид. Она расположена в очень хорошем районе. Кроме того, это мансарда. Посмотрите, какой отсюда открывается вид.

Троица вышла на гигантскую террасу. Альтаграсиа выразила свой восторг с чисто доминиканской экспрессией:

— Вот это да!

— Ретиро-парк — место историческое и очень точно передает дух города. Нравится панорама? Я просто отдыхаю душой здесь по вечерам, глядя на эти деревья, с бутылочкой пива в руке…

— Я остаюсь тут жить, — решительно заявил Эдвин.

— Да сколько угодно! — рассмеялся хозяин.

Размеры мансарды позволяли предоставить каждому из гостей отдельную комнату. Как только они разместились, было объявлено, что пора двигаться на свидание, ради которого, собственно, они прибыли в столицу. Все спустились в гараж за машиной Оливера. Их ждали в отделе аналитики научного подразделения полиции.

Как обычно в рабочий день, на улицах в это время суток было многолюдно. Доминиканцы с интересом и вниманием смотрели по сторонам, стараясь ничего не упустить. Современные офисные здания чередовались с роскошными дворцами. Когда они проезжали площадь Колумба, Эдвин не удержался, показав на памятник первооткрывателю.

— И у вас есть такой! — кивнул он на монумент, дань памяти человеку, с которым за последние дни он почти что сроднился.

— Конечно. Может, нам стоит к нему подойти? Просто так…

Вскоре детективы подъехали к огромному зданию на центральной улице Мадрида. Испанец пояснил, что строение целиком занято научным подразделением полиции, и хотя его кабинет совсем в другом месте, он очень часто здесь бывает. Нужный им кабинет находился на последнем этаже, в конце коридора, длиннее которого доминиканцы в жизни не видели. После долгого перехода мимо бесконечной вереницы запертых дверей они добрались до самого дальнего закоулка немыслимого лабиринта. Постучав костяшками пальцев в дверь, Оливер приоткрыл ее.

Гостей поприветствовал, не вставая из-за стола, пожилой сеньор. С седыми волосами, в очках, съехавших на кончик носа, он выглядел как настоящий ученый — рассеянный, перегруженный опытом и познаниями, то есть казался именно тем, кто мог бы помочь им в расследовании. На что Оливер и намекал. Комната была беспорядочно завалена грудами бумаг. Фотографии и дипломы сплошь покрывали стены, не оставляя ни малейшего шанса увидеть, какого они действительно цвета. Можно было смело утверждать: подобного хаоса в столь ограниченном пространстве доминиканцы еще не встречали.

Андрес Оливер и старичок крепко обнялись.

— Позвольте представить вам моего дядю Томаса, одного из лучших экспертов испанской полиции и одного из крупнейших аналитиков в нашей стране по проблемам, связанным с иберо-американским историческим наследием.

— Ух ты, какие симпатичные ребята! Откуда вы? — спросил эксперт.

— Мы доминиканцы, — ответил Эдвин. — А у вас очень своеобразный кабинет.

— Это организованный беспорядок, — категорически заявил Томас Оливер. — Я могу быстро найти любую нужную мне вещь. И зачем, скажите на милость, терять время на уборку, когда важнее всего — эффективность?

— Да, конечно, — отозвалась Альтаграсиа. — Я вижу у вас фотографию президента Доминиканской республики.

— Да. Время от времени ко мне обращаются за консультацией из вашей страны. Помимо прочего, я давал рекомендации экс-президенту Балагеру в связи с перенесением предполагаемых останков Колумба из собора Примада-де-Америка на Маяк по случаю празднования пятисотлетия открытия Америки. Ну и кашу там заварили с этим новым зданием! Я посоветовал оставить прах в кафедральном соборе Санто-Доминго, но меня не послушали. С моей точки зрения, вы многое потеряли с этой переменой места. Просто уверен.

— Ну, теперь это уже не имеет значения, — ответила Альтаграсиа. — Вам, наверное, известно, что после ограбления у нас не осталось ни щепотки праха.

— Да, я знаю. Андрес звонил мне раз двадцать с тех пор. Я в курсе событий.

Доминиканцы покосились на Оливера. Тот лишь пожал плечами.

— Ладно, давайте сядем и побеседуем. Откуда начнем? — спросил Томас.

Они проговорили несколько часов кряду, обсуждая во всех подробностях находки из Санто-Доминго и Севильи. Детективы постарались изложить факты систематизированно, выделяя самое важное из того, что было обнаружено. Особое значение они придавали коллекции документов. И закончили сообщением об ошеломившем их открытии, что сто лет назад в Генуе произошло аналогичное ограбление.

— Я понятия не имел, что памятник Колумбу на площади Акваверде в Генуе был разграблен столетие назад, пока Андрес меня не просветил. У нас нет ни единого свидетельства на сей счет. Но я произвел расследование и пришел к выводу, что доподлинно неизвестно, было ли что-нибудь внутри. Известно только, что грабители оставили подпись на монументе. Итальянская пресса, которую мне удалось достать, писала в то время, что мемориальную плиту разбили хулиганы. И все равно я не понимаю, почему этот эпизод не нашел отражения в наших архивах. Лично мне интересно, что могло храниться в недрах ограбленного памятника.

— Там могли лежать такие же документы, что и у нас, — вслух подумал Оливер.

— Каким приблизительно временем датируются севильские документы? — уточнил Томас. Он принялся методично записывать разговор и, пользуясь собственной системой, фиксировал данные на разных листочках одновременно.

Альтаграсиа недоумевала, зачем понадобилось ученому делать записи, при том что кабинет его находится в таком изумительном беспорядке. Не вызывало сомнений: он потеряет листочки в ту же секунду, как только они попрощаются и выйдут за дверь. Ей пришло в голову, что человеку с явной склонностью создавать вокруг себя хаос лучше бы попробовать раскладывать мысли по полочкам, не записывая их на десятках листков, ибо такое количество бумажек лишь усилит царящий в комнате кавардак.

— Мы не успели определить, к какой эпохе относятся документы, однако нам удалось восстановить по памяти часть текстов и карт, — ответил Эдвин, вынимая из чемодана досье.

У Альтаграсии мелькнула мысль предупредить его, чтобы он не доставал больше никаких бумаг в этом кабинете — на всякий случай.

Томас Оливер отпихнул в сторону толстую кипу папок. Бумаги попадали на пол, разлетевшись по комнате и подняв облако пыли. Когда пыль осела, ученый начал неторопливо читать вслух, периодически делая паузу, чтобы обдумать содержание, не в состоянии скрыть удивления.

Закончив чтение, он вынес вердикт:

— Здесь описан известный сюжет из истории открытия Америки, имевший место во время четвертого путешествия Колумба.

Три детектива переглянулись: такого они не ожидали.

— Как вы узнали? — удивился доминиканец.

— Очень просто. Эти эпизоды довольно известны. Необычно то, что изложены они неизвестным очевидцем, а главное, что все это пролежало в недрах памятника Колумбу бог знает сколько времени.

— На каком основании ты относишь эти данные к четвертому путешествию? — спросил племянник.

В ответ Томас прочел им самую настоящую лекцию по истории последних плаваний Колумба. Начав говорить, он будто преобразился и предстал в облике совершенно другого человека, не похожего на того, с кем доминиканцы познакомились пару минут назад. Томас рассказывал обстоятельно и начал повесть с того, что в 1502 году, в возрасте пятидесяти лет, одолеваемый болезнями, Христофор Колумб снялся с якоря и отправился в самое рискованное из своих плаваний.

Под его командованием была флотилия, состоявшая из четырех небольших кораблей, носивших названия «Капитана», «Сантьяго-де-Палос», «Бискайна» и «Гальега». Вместе с ним на борт взошли его брат Бартоломе и сын Фернандо.

— Последний и был тем человеком, кто основал Колумбийскую библиотеку, где вы побывали, сеньорита, — сказал эксперт. — Возможно, именно во время четвертого путешествия книги отца поразили воображение Фернандо Колумба. Не исключено, что именно этими впечатлениями объясняется то, как высоко он ценил эти тексты, и причина, побудившая его собрать уникальную по тем временам библиотеку в Европе. Однако вернемся к нашей основной теме. За несколько лет до того Католические короли назначили Николаса де Овандо правителем и верховным судьей Индий. Среди других важных персон Овандо сопровождал также и отец Бартоломе де Лас-Касас. Благодаря его усилиям сохранилось много документов адмирала. Из-за событий, сопутствовавших третьему путешествию, когда Колумба под занавес заковали в цепи, королевским указом адмиралу было запрещено швартоваться в Санто-Доминго, разве только на обратном пути и лишь для пополнения запасов. Колумб держал курс на Ямайку, однако жестокая буря повредила «Сантьяго-де-Палос». Колумб решил заменить корабль в единственном и крупнейшем из имевшихся на тот момент портов, то есть в Санто-Доминго. Адмирал встал на якорь неподалеку и попросил разрешения совершить обмен. Николас де Овандо категорически запретил ему заходить в порт. И вот тут мы сталкиваемся еще с одной тайной этого загадочного человека, которого, наверное, до конца узнать нам не суждено, — задумчиво погладил Томас бороду и откинулся на спинку кресла, давая понять, что хочет сделать маленькую паузу.

— О чем речь? — не утерпел доминиканец.

— Христофор Колумб предвидел, что надвигается ураган, хотя тогда это явление не было изучено. Заметив несомненные признаки приближающегося ненастья, он предупредил Овандо об опасности и попросил его разрешить флотилии укрыться в устье реки Осамы. Правитель отказал, и Колумбу пришлось пережидать бурю на внешнем рейде. Представляете, что такое противостоять тропическому циклону на деревянном паруснике?

— Я и забыл совсем ту историю! — признался Оливер. — Теперь ясно, о каком эпизоде сообщается в наших документах.

— Но и это еще не все, — продолжал его дядя. — Колумб, уверенный в грядущем несчастье, предостерегал правителя Овандо, чтобы тот задержал отплытие флота из двадцати кораблей с командой в пятьсот человек, возвращавшегося в Испанию. Овандо проигнорировал предупреждение, и буря уничтожила караван, потопив его. Это один из наиболее трагических эпизодов в истории первых плаваний в Америку.

— А кораблям Колумба выпал счастливый жребий, и они спаслись, — добавил Оливер.

— Да. И, как сказано в вашем документе, у берега осталось только флагманское судно адмирала. Другие корабли сорвало с якорей и унесло в Карибское море. Через несколько дней, когда ураган утих, они вернулись.

— А что вы думаете о второй части текста, который мы вспомнили? — спросила Альтаграсиа.

— Она тоже имеет отношение к четвертому путешествию, наиболее сложному и опасному из всех. Колумб прошел от островов центральной части Карибского бассейна до Центральной Америки, то есть до материка, открыв новые земли, занимаемые ныне такими государствами, как Гондурас, Никарагуа, Коста-Рика и Панама. Главной целью было найти наконец путь в земли Великого хана и в Силангу, то есть в Японию.

Детективы слушали старика затаив дыхание, живо представляя себе все то, о чем он увлеченно рассказывал.

— Адмирал стремился в Индии. Тогда под Индиями понимались весьма обширные территории Азии, простиравшиеся от Индии до Китая и дальше. Из того региона поступали пряности, которыми европейцы приправляли плохо хранившееся мясо. Представьте, каково было в ту эпоху есть мясо без пряностей! И потому открытие новых путей в земли, производившие специи, имело такое большое значение.

— А какими материалами пользовался Колумб, планируя путешествие? Каким он шел курсом? — поинтересовался Эдвин.

— Хороший вопрос, — кивнул Томас. — Адмирал рассчитывал достигнуть восточной оконечности современного Китая, то есть самых южных широт провинции Сиамба, протяженного полуострова, ограничивающего Азию с востока. Вот почему, когда Колумб плыл вдоль побережья современных территорий Никарагуа, Коста-Рики и Панамы, четыре корабля флотилии мореплавателя держались восточного направления.

— И что он искал? — снова спросил Эдвин.

— Владения Великого хана и его золотые рудники. Это путешествие было самым тяжелым из всех, совершенных первооткрывателем. Почти все время флотилию трепали бури. Колумб оставил душераздирающие описания путешествия: сильные ветры, бурное море, невозможность следовать намеченным курсом и так далее. Во время одной из многочисленных стоянок индейцы поведали ему о богатейшей земле Верагуа и с восторгом описывали область Сигуаре, лежавшую по ту сторону горной цепи. Колумб решил, что Сигуаре и Сиамба суть одно и то же, а следовательно, он достиг самой узкой части полуострова.^[27] Он предполагал на этом основании, что где-то совсем уже рядом Индийское море.

Томас Оливер встал и, вновь обрушив одним ударом высокую и растрепанную кипу бумаг, достал карту региона. Когда осел рукотворный пылевой вихрь, он показал на карте маршрут Колумба.

— Плавание проходило в тяжелейших условиях, среди бурь, неблагоприятных ветров, с истощенной и павшей духом командой. По мере возможности продвигаясь вперед, адмирал столкнулся с тем, что полуостров оказался длиннее, чем он предполагал, и контуры побережья не соответствовали известным ему азиатским картам. Суша уклонялась к юго-западу, вместо того чтобы поворачивать к юго-востоку или востоку, как ожидалось. Какое горькое разочарование, должно быть, испытали моряки!

— И кроме того, адмирал тяжело болел во время путешествия, — вставила Альтаграсиа. — Верно?

— Абсолютно. Колумб почти все время провел в кровати. Иногда ему устраивали постель на палубе. Однажды, по его собственному признанию, он едва не свалился в море.

На мгновение установилась тишина — слушатели представили себе в красках эту картину.

— Как некстати, что украли у вас карты! — посетовал Томас. — Если вспомнить, что большую часть жизни Колумб существовал, продавая созданные им карты, можно было бы предположить, что он оставит потомкам в наследство подробнейшие чертежи со всеми маршрутами и топографическими изображениями открытых земель. Но в действительности не существует ни одного, помимо маленького схематичного рисунка, нацарапанного в судовом журнале.

— Я не ручаюсь, что карты, найденные нами, — заговорил Эдвин, — были начерчены рукой самого адмирала. С уверенностью я могу лишь утверждать, что на одну из них была нанесена Эспаньола, а на другой изображена некая область в Центральной Америке. И еще: на побережье всей обозначенной территории расставлены какие-то значки.

— И вы не в состоянии предположить, что это… — подытожил Томас Оливер, обводя гостей взглядом в надежде получить какую-нибудь дополнительную информацию.

— Не имеем представления, — отозвалась Альтаграсиа, возводя глаза к потолку, словно рассчитывала увидеть там утраченную находку.

— Что ж, думаю, вам нужно прочесть письмо, которое написал Колумб Католическим королям на Ямайке 7 июля 1503 года на обратном пути, как раз накануне отплытия в Испанию. В письме очень образно описано все, о чем мы только что говорили, в частности, тяготы путешествия. Возможно, там вы найдете кое-какие зацепки. В настоящий момент я вряд ли могу вам еще чем-нибудь помочь.

Глава 8 МАДРИД

Разразилась буря, и она так истомила меня, что я не знал уже, что предпринять. Моя рана снова открылась. Девять дней я был словно потерянный, утратив надежду на то, что мне удастся выжить. Никому еще не приходилось видеть такое море — бурное, грозное, вздымающееся, бурлящее пеной. Ветер не позволял ни идти вперед, ни пристать хоть к какому-то выступу суши. Здесь, в кровавого цвета море, кипящем, подобно воде в котле на большом огне […] И так измождены были люди, что грезили о смерти, желая избавиться от этих мучений.

Письмо Христофора Колумба Католическим королям.

Ямайка, 7 июля 1503 года

Жаркий вечер просто взывал к тому, чтобы они уселись на одной из многочисленных открытых террас. Устроившись на бульваре Кастельяна, детективы решили немного перевести дух и расслабиться после утомительной гонки последних дней.

Альтаграсиа сообщила, что доминиканские историки, ее друзья, сейчас в Мадриде. Приехали для участия в конференции, проводимой местным университетом. Не будут ли друзья против, если она с нами встретится? Ей хочется поделиться новостями и посоветоваться. Оливеру это пришлось не по душе: он предпочитал соблюдать осторожность и не делиться ценной информацией, которую им удалось раздобыть.

— Я что-то не понимаю, — ответила Альтаграсиа, явно разгневанная. — Ты же выложил все начистоту своему дяде Томасу!

— Не забывай, дядя Томас работает в полиции. Он один из самых уважаемых аналитиков в корпусе.

— Послушайте, — вмешался Эдвин, — я считаю, что мы, доминиканцы, способны проявить осмотрительность, когда требуется, а значит, на нас можно положиться. Не волнуйся, Андрес.

Оливер сделал глоток пива и меланхолично погрузился в свои мысли.

Ночью, пока женщина отдыхает дома, мужчины решили погулять по мадридским улицам. На улицах царило оживление — люди были полны решимости не тратить времени зря, а провести его приятно. Эдвин не удержался от комментария:

— Город напоминает мне Санто-Доминго. Здесь многолюдно в любое время суток и все настроены повеселиться. Заметно, что мы латиняне.

— Да, — согласился Оливер. — Принимая во внимание, какая стоит жара, мы легко могли бы находиться в твоем городе. Ты из какого района страны?

— Родился я в Айне, там вырос и, вероятно, там же умру. Я обожаю свою землю. Она очень древняя. Колумб верил, что в тех краях полно золота. Наверное, он все и забрал, поскольку, когда я появился на свет, его уже не осталось ни крупинки.

— А где эта Айна? — спросил Оливер, посмеиваясь над шуткой.

— Неподалеку от Санто-Доминго, к западу. Город нищий, многие нуждаются. Есть порт, позволяющий кое-как сводить концы с концами, но недостаточно оживленный, чтобы прокормить всех.

— И все же ты здесь и не так уж плохо устроился в жизни. Ты уважаемый полицейский, и, как мне кажется, тебе нравится работа, — попытался ободрить его Оливер.

— Да, я не жалуюсь. Но я вырос в очень простой семье, и нет смысла отрицать: мы порой голодали. Времена диктата были тяжелыми, да и теперь многим приходится нелегко.

Взгляд доминиканца стал рассеянным. На мгновение он представил себе свой район. Район мог бы быть и почище, побезопаснее и во всех других отношениях получше. Детство его действительно было трудным. Отец бросил семью, когда Эдвину едва исполнилось два года. Поначалу смириться с этим оказалось непросто. В стране, где не существует никаких форм социальной помощи со стороны государства, граждане совершенно беззащитны. Матери Эдвина стоило неимоверных усилий поднимать четверых детей без какой-либо поддержки. Все работали с малых лет. И благодаря этому он, младший, получил возможность учиться в школе, тогда как на плечи братьев легли все тяготы по содержанию семьи. Время бежало быстро, и он смог проучиться до восемнадцати лет. Чтобы продолжить образование в университете, средств не было, но он сумел замять должность в доминиканской полиции, а затем сделал карьеру, возглавив в итоге научный отдел. С тех пор его жизнь понеслась на всех парах: слишком много проблем приходилось решать, одну за другой. За годы ему так и не удалось в полной мере оценить преимущества занимаемого им высокого положения. Мера ответственности и напряженный график не позволяли расслабиться. Он мог бы честно сказать, что крутится как белка в колесе.

Но ему нравилось. Определенно ему нравилась такая жизнь.

— Когда приедешь к нам снова, я покажу тебе свой дом. Тебе будет интересно взглянуть на другой мир, — пригласил доминиканец, расчувствовавшись от воспоминаний.

— Да я с удовольствием! — отвечал испанец.

Он нравился Оливеру. С самого начала он произвел впечатление человека прямого и честного. И его профессионализм не вызывал сомнений. А в таком запутанном и сложном деле, каким они занимались, надежный напарник — половина успеха.

— Ладно, давай-ка немного повеселимся! Что-то мне захотелось развеяться! — произнес Эдвин, увлекая Оливера к дверям переполненной народом дискотеки.

Утром, начиная с рассвета, солнце пылало ослепительно ярко, заливая горячими лучами улицы, что предвещало беспощадный зной днем.

Альтаграсиа договорилась встретиться со своими учеными друзьями в гостинице, где те остановились. К счастью, это было неподалеку от квартиры Оливера.

Мерседес Сьенфуэгос, увидев ученицу, распахнула объятия. Женщины обнялись. Они еще не разжали рук, как появились остальные, став свидетелями пылкой встречи двух дам. Дон Рафаэль Гусман, ректор Папского католического университета, уже с утра курил толстенную сигару. Альтаграсиа заметила, что седины у него чуть поубавилось. Очки в черепаховой оправе и усы остались прежними.

— О, я смотрю, вы пытаетесь сбросить годик-другой, — заметила она ему.

— Ты имеешь в виду волосы? — уточнил Гусман, посмеиваясь. — Это идея жены. Она предпочитает молодых парней. Я объясняю ей, что молодость должна быть в душе, но сама видишь…

— А нечего было жениться на тигрице, — уколола Мерседес. — Она тебя прикончит.

— Нашего брата голыми руками не возьмешь! — хохотнул ректор.

Третий из ученых, Габриэль Редондо, явился с кипой газет под мышкой. Высоким ростом и резкими чертами лица он напоминал Альтаграсии какого-то голливудского актера.

— Как поживает кавалер, ухлестывающий за доминиканскими студенточками? — подмигнула она ему.

— Приятнее всего мне находиться в твоем обществе, девочка моя. Как поживаешь?

— Прекрасно. Мы очень далеко продвинулись в расследовании. Произошло столько невероятных событий! Давайте сядем, и я все расскажу. Я хотела бы узнать ваше мнение по ряду вопросов.

Оливер проснулся поздним утром с жестокой головной болью. За выпитый накануне лишек рома приходилось расплачиваться. Он пошел взглянуть, проснулся ли его друг, и обнаружил, что тот уже ушел. Душ и завтрак с большим количеством кофе быстро привели его в чувство. Он оделся и выскочил на улицу. Добираться до места он решил на метро.

В контору Оливер прибыл как раз вовремя: до обеда было необходимо сделать несколько телефонных звонков и получить кое-какие справки по полицейским каналам. У него был запланирован деловой обед с шефом, во время которого он намеревался доложить обо всем, что произошло за истекшие дни. Включив компьютер, Оливер проверил электронную почту. В разделе «Входящие» его дожидалось около сотни писем. Он оставил без внимания те, что в данный момент были неактуальными. Дойдя до середины списка, он увидел послание, возбудившее его интерес. Установив курсор мышки на нужную строку, он, прежде чем открыть файл, с негодованием удостоверился, что не ошибся насчет отправителя.

Письмо поступило из конторы Ричарда Рональда в Майами, штат Флорида!

Опять эта темная личность! Оливер кипел от ярости. Первым его побуждением было отправить письмо прямиком в соответствующий отдел, чтобы за наглецом проследили. Однако он решил все-таки сначала прочитать послание — вдруг в нем содержится что-то ценное.

Учитывая конкретную ситуацию, тема письма не могла оказаться более странной: «Срочно! Необходима встреча». «Встреча? А не отправить ли туда группу захвата?» — подумал Оливер, открывая письмо.

Но то, что он прочитал, изменило его намерения.

Привет, Андрес!

Полагаю, твое расследование быстро продвигается. Меня поставили в известность, что ты сотрудничаешь с доминиканским правительством по делу о таинственной краже останков Христофора Колумба в Санто-Доминго.

Мне также сообщили, что на твоего доминиканского друга совершено нападение в Севилье и что украдены документы, которые могут внести вклад в разгадку происходящего.

Я также получил подтверждение, что в настоящий момент вы в Мадриде. Как видишь, я заинтересован делом. Не стану скрывать.

И позволь объяснить, в чем заключается мой интерес.

Пятнадцать лет назад я купил коллекцию документов на аукционе в Париже. Они привлекли мое внимание, так как были написаны на старокастильском и походили на оригиналы. С того дня, как я стал их владельцем, они притягивают меня, оказывая почти гипнотическое влияние.

К сожалению, в купленной коллекции не хватает ряда фрагментов, и как я ни старался, за прошедшие годы мне не удалось восполнить недостающие части. На своем долгом пути искателя сокровищ и торговца антиквариатом я ни разу не встречал документа, проливающего свет на то, что я имею.

Напоминаю: мы вместе пережили много испытаний. Порой ты не понимал моих поступков и, наверное, считал, что я вел с тобой грязную игру. Уверен, именно так ты и думаешь. Но это неправильно.

Вероятно, я всегда стараюсь соблюсти свои интересы и временами ставлю их превыше всего. Сейчас дело в следующем: по причинам, которых я сейчас объяснять не буду, я хочу довести до конца поиск документов, которые, как я думаю, могут обернуться крупным открытием. У меня предчувствие, что это станет самым важным моим свершением в жизни.

Подумай над моими словами, и давай увидимся как можно скорее.

До встречи.

Ричард Рональд.

Оливер распечатал письмо на принтере. Забрав еще теплый листок, он уселся за приставной столик в раздумьях. Перечитав письмо несколько раз, он по-прежнему не мог поверить написанному. В любом случае до того, как что-то предпринимать, следовало обсудить это с коллегами-доминиканцами.

На рассказ о последних событиях Альтаграсиа потратила более двух часов. И все это время с лица доньи Мерседес не сходило удивленное выражение. Мужчины на протяжении беседы помалкивали.

— Я настоятельно прошу вас сохранять в строжайшей тайне все, о чем я вам рассказала, — заключила повествование Альтаграсиа, молитвенно стиснув руки.

— Об этом не беспокойся! — заверила ее донья Мерседес. — Мы будем немы как могила.

Все рассмеялись.

Оливер ждал коллег у себя в квартире. Первым вернулся Эдвин, исходивший пешком весь центр города. Он объявил, что на всякий случай досконально исследовал мадридскую статую Колумба. Испанец с любопытством выслушал об изысканиях доминиканца, сообщившего все, что стало ему известно о скульптуре, созданной Херонимо Суньолем в 1885 году. Основание для монумента выполнил Артуро Мелида. Постамент украшали барельефы, причем на каждой из четырех сторон был изображен самостоятельный сюжет: «Санта-Мария», Изабелла Католичка передает свои драгоценности,^[28] Колумб представляет проект заокеанского плавания, Мадонна дель Пилар.

— Я провел там весь день, — говорил Эдвин. — А потом появился один симпатичный человек и рассказал мне, что памятник Колумбу переносился, что очень важно. Первоначально монумент стоял на овальной площади в окружении особняков знати, в числе которых был и дворец герцогов де Мединасели. Проблемы с движением транспорта на бульваре Кастельяна и планы строительства новых зданий повлекли за собой необходимость реконструировать квартал, освобождая пространство. И в результате заложили новую площадь, большую подземную автостоянку и культурный центр Мадрида.

Оливер, внимательно слушая, молчал. Ему, родившемуся в этом городе, никогда не приходило в голову столь дотошно выяснять историю памятника Колумбу и вопрос о том, где он стоял прежде.

— Поэтому я считаю, — продолжал Эдвин, — что мы ничего не найдем в нем. Адмирала слишком часто переносили с места на место.

— Полностью согласен, — одобрил выводы Оливер.

В этот момент появилась Альтаграсиа. Сиявшая на ее лице улыбка свидетельствовала: она тоже пришла не с пустыми руками.

— Друзья мои, те, кого вы называете интеллектуалами, предложили очень любопытную версию! — Улыбка Альтаграсии стала загадочной.

— А именно? — уточнил Эдвин.

— В мире существует больше сотни памятников Христофору Колумбу. По теории доньи Мерседес, дона Габриэля и дона Рафаэля в памятниках, так или иначе связанных с прахом адмирала, могут находиться важные свидетельства.

Оливер, не вымолвивший пока ни слова, спросил довольно резко:

— И откуда же им это известно?

— Версию они разработали, опираясь на мои данные и имевшиеся у них прежде факты, — ответила Альтаграсиа, избегая его взгляда.

— Мне кажется, нам следует сохранить прежний настрой, — взмолился Эдвин. — Мы раскроем преступление только в том случае, если сосредоточимся на деле и полностью посвятим себя расследованию.

— У меня с этим никаких проблем, — отозвался Оливер. — Стоит спросить у нее, не сообщила ли она о деле лишних подробностей, о чем нам придется горько пожалеть.

— Все проблемы, которые могут возникнуть из-за моей встречи с друзьями, я беру на свою ответственность, — серьезно сказала Альтаграсиа.

Доминиканец снова выступил в амплуа миротворца и нашел оптимальное решение, чтобы разрядить атмосферу.

— Я бы пропустил глоточек! Где у нас ром?

Глоток рома и карибская мелодия, звучавшая из музыкального центра, а особенно усилия Эдвина поспособствовали потеплению климата в группе. Когда конфликт между двумя упрямцами как будто бы исчерпал себя, доминиканец вновь взял на себя роль посредника.

— Кстати, Андрес, у тебя, кажется, были хорошие новости. Ведь так? — обратился к Оливеру Эдвин с преувеличенным воодушевлением.

— Уж не знаю, насколько они хорошие. Я получил письмо по электронной почте от Рональда. Он пишет, что хочет с нами встретиться, чтобы обменяться информацией, а заодно познакомить нас с содержанием документов, купленных им в Париже много лет назад. Вы мое мнение слышали. Это очень опасный человек, и интуиция мне подсказывает: именно он виновен в краже документов в Севилье и нанесении побоев Эдвину.

Некоторое время все молчали. Им предстояло принять решение, содержавшее долю риска в любом случае. Первой заговорила Альтаграсиа:

— Предложение любопытное, но и опасное. Я согласна с моими учеными. В мире множество памятников Колумбу. Но только те, что так или иначе связаны с его прахом, могут представлять для нас интерес. По мнению профессоров, там, где лежат останки, должны быть спрятаны и документы.

— Ты это уже говорила, — напомнил Эдвин, пожав плечами. Всем своим видом он демонстрировал, что ничего не понимает из ее слов.

— Хотя это звучит неправдоподобно, — продолжала Альтаграсиа, — существует несколько мест захоронения праха Колумба. Позвольте, я поясню. В 1877 году в кафедральном соборе Санто-Доминго была обнаружена урна. Найденные останки претерпели впоследствии множество превратностей и изрядно попутешествовали. Весьма сомнительно, что весь прах из доминиканского собора упокоился там. Моя друзья утверждают: часть останков совершила длительный путь.

— То есть? — озадаченно произнес Эдвин.

— В 1877 году, когда было найдено захоронение Колумба, епископом острова Сан-Доминго был монсеньор Рокко Кокчиа, итальянец. Душа нараспашку, огненный темперамент. Он-то и растрезвонил о находке, чем облагодетельствован весь мир. Мои друзья изучили в подробностях вопрос, — сообщила далее Альтаграсиа. — Им удалось найти множество свидетельств, подтверждающих, что небольшие фрагменты костей и фракции праха из погребальной урны были дарованы институтам в разных частях света. Я тут составила список. Позвольте, я его прочитаю: «Часть фрагментов была вручена папе Льву XIII, так как церковь, естественно, выступала как заинтересованная сторона. Еще часть получил университет в Павии, поскольку существует старинное предание, будто Колумб учился там, — версия, лишенная всяких оснований. Помимо этого упомянутый архиепископ-итальянец убедил доминиканского министра юстиции в необходимости поделиться останками и с Генуей, где, как считалось, родился адмирал. Наконец, изрядная доля пепла или праха, найденного в соборном захоронении, была пожалована различным генуэзским институтам».

Альтаграсиа остановилась, чтобы перевести дух. Пошарив в портфеле, она достала второй листок бумаги.

— Но и это еще не все. Главным инженером, руководившим реставрационными работами в соборе, когда обнаружились останки, был сеньор Кастильо. Архиепископ по доброте душевной даровал и этому человеку горсть праха из урны. А инженер будто бы подарил по щепотке реликвии городу Бостону и своим близким людям.

Напарники доминиканки не могли опомниться от изумления. Эта ценнейшая для следствия информация даже не упоминалась ни в одном из официальных документов, находившихся в их распоряжении! Испанское правительство также не предоставило отделу Оливера никаких серьезных материалов по этой теме.

— Хорошая работа, — восхитился доминиканец, расхаживая вокруг кресла, где сидела Альтаграсиа, и поглядывая на нее с нескрываемым восхищением.

— Полагаю, нам нужно немедленно ехать в Геную, — произнес Оливер сдержанно. — Там мы должны выяснить, что же произошло с памятником адмиралу, и собрать до последней крупицы архивные данные о нем. А также, поскольку терять нам нечего, все равно у нас не осталось ни одного оригинала документов, предлагаю договориться о встрече с Рональдом и послушать, что он скажет. Согласны?

План был одобрен. Сначала поездка в Геную, затем встреча с американцем.

Оливер не мог найти себе места и беспокойно метался по квартире. Внутренний голос подсказывал: они совершают грубейшую ошибку. Это пугало его, хотя вроде бы оснований для страха не имелось. Тем не менее на душе у него было тревожно.

Университет Комплутенсе принимал гостей — ученых специалистов со всего мира. Перед началом утреннего заседания холл был заполнен до отказа участниками конференции.

Дон Рафаэль и дон Габриэль стояли с группой зарубежных коллег, обсуждая проблемы, внесенные в повестку дня. Донья Мерседес отозвала их в сторону. Они нашли свободный столик и присели выслушать ее сообщение.

— Мне звонила Альтаграсиа. В испанской полиции нет и намека на то, о чем мы говорим.

— Да, но, — заговорил дон Рафаэль Гусман, — все, о чем мы рассуждаем, — правда. Мы опираемся на исторические факты. Их легко проверить в любом библиотечном отделе периодики или почитав исследования по доминиканской истории.

— Ты прав, — согласился Габриэль Редондо. — Но важно то, чего мы не говорим.

— А важнее всего, что наша стратегия работает, — добавила донья Мерседес с уверенностью. — Завтра они отбывают в Геную, как мне сообщила моя девочка.

Все трое задумались. Ситуация продолжала быть под контролем.

Глава 9 ГЕНУЯ

И я велю сыну моему, Диего, или же особе, которая унаследует упомянутый майорат, чтобы он держал и содержал в городе Генуя одного человека из нашего рода, кто обзаведется там домом и женой, и назначил ему ренту, на которую тот мог бы жить достойно, как наш кровный родственник, и укоренился в названном городе…

Христофор Колумб. Акт об учреждении майората. 22 февраля 1498 года

Жара следовала за путешественниками по пятам. Сухой зной Мадрида сменился более влажным климатом Генуи. Город, где предположительно родился адмирал, встретил детективов чистым безоблачным небом и благословенным морским бризом. В пути Эдвин не оставлял попыток примирить враждующие стороны: между испанцем и доминиканкой сохранялись натянутые отношения, и конца этому не было видно. Гостиница находилась поблизости от площади Акваверде, являвшейся первым пунктом итальянского маршрута.

Подгоняемые нетерпением, молодые люди отправились смотреть памятник Колумбу, даже не забросив чемоданы в гостиницу. Такси дожидалось их, пока они производили первый беглый осмотр.

Памятник как памятник, никаких намеков на то, что много лет назад он стал объектом варварского ограбления. Не исключено, что давным-давно в его недрах хранились важные документы, которые теперь очень пригодились бы следствию. Но тайник в настоящий момент скорее всего пустовал.

Компаньоны несколько раз обошли вокруг примечательного монумента, но никто из них не нашел слов, чтобы выразить свои мысли. Цоколь, как и колонна, служившая пьедесталом великому мореплавателю, имел более скромные размеры, чем у памятника в Мадриде. Но изваяние хотя бы отличалось некоторой оригинальностью: героя украшали длинные волосы, слегка развевающиеся на ветру.

На четырех опорах, выраставших по углам солидного постамента, покоились скульптурные аллегории мудрости, постоянства, благоразумия и милосердия. Пространство между скульптурами заполняли барельефы, изображавшие сцены из жизни Колумба: Колумб на заседании совета Саламанкского университета,^[29] Колумб устанавливает крест на вновь открытых землях, Колумб на аудиенции у Католических королей в Барселоне после первого путешествия, Колумб возвращается в Испанию в оковах после третьего плавания.

— Не мешало бы скопировать надписи, — прервал наконец молчание Эдвин. Его спутники словно воды в рот набрали.

Читая вслух надписи на фронтальной части постамента, Эдвин сделал пометку в блокноте:

A CRISTOFORO COLOMBO, LA PATRIA.

С правой стороны значилось:

MDCCCLXII DEDICATO IL MONUMENTO.

Надпись слева гласила:

MDCCCXLVI POSTE LE FONDAMENTA.

— Посмотрим теперь, что сзади, — суетился Эдвин. К немалой его досаде, коллеги по-прежнему упорно молчали.

class="book">DIVINATO UN MONDO, LO AVVINSE DI PERENNI BENEFIZI ALL’ANTICO.

— Кто-нибудь что-нибудь понимает? — спросил доминиканец.

— Если нужно, я поясню, — апатично отозвался испанец и бесцветным голосом перевел: — «Христофору Колумбу, отчизна. Сей монумент освящен в 1862 году. Основание заложено в 1846 году. Предвосхитив мир, он нашел его ради вечного благоденствия мира прежнего».

Эдвин кивнул и вскарабкался на массивное основание монумента, пытаясь понять, какая именно его часть пострадала от рук злоумышленников. Вскоре ему пришлось признать: за истекший век время стерло все следы ограбления. Отказавшись от мысли обнаружить зацепки, которые могли бы навести их на след, детективы вернулись в гостиницу.

Получив ходатайство испанской полиции расследовать обстоятельства инцидента на площади Акваверде, случившегося столетие назад, дежурный агент итальянского отделения Интерпола Бруно Верди удивился неожиданной просьбе: не иначе испанские коллеги решили над ним подшутить.

Оливер встретился с ним в условленное время в вестибюле гостиницы. Итальянский инспектор был облачен в кремовое. Костюм его, слегка облегая фигуру, намекал на превосходную физическую форму обладателя. Светлые, до плеч, волосы придавали полицейскому сходство с каким-то персонажем из американского телесериала, во всяком случае, так показалось испанцу. Под мышкой итальянец держал пухлую картонную папку с подшивкой пожелтевших и пропыленных бумаг, явно насчитывавших не один десяток лет.

— Странное же дело вам понадобилось! — протянул Верди, разглядывая испанского детектива.

— Мы расследуем кражу останков Колумба в Доминиканской республике и в Испании, — объяснил Оливер. — Любые соображения по поводу происшествия на площади Акваверде сто лет назад могут сослужить нам службу.

— Не понимаю, каким образом. Что за след привел вас в Геную? — Итальянец продолжал внимательно изучать визави, пытаясь понять, с кем он имеет дело.

— Воры в Санто-Доминго и в Севилье изобразили на гробницах подпись адмирала, повторив ее в мельчайших деталях. Мы прочитали в вырезках их итальянских газет, что монумент на Акваверде после ограбления тоже разукрасили живописью, как и у нас.

Итальянец, открыв папку, начал доставать из нее бумаги. Оливер заметил, что большую их часть составляли отчеты. Через пару минут инспектор наткнулся на несколько рисунков. Они изображали место преступления.

— Вот вам зарисовки, сделанные по горячим следам очевидцами, жителями квартала. Но имейте в виду: изобилия фотокамер в ту пору не наблюдалось! — Верди усмехнулся.

Перед испанцем лежал не рисунок, скорее схема. На ней хорошо было видно: грабители сняли четвертую мемориальную плиту. Как раз ту, на которой текст чуть более сложный, подумал Оливер.

— «Divinato un mondo, lo avvinse di perenni benefizi all’antico», — прочитал по-итальянски Верди. — Эту плиту они разбили, чтобы проникнуть внутрь. Никто и не подозревал, что в цоколе такая глубокая полость.

— А известно, что было в нише?

— Да. Не меньше трех свидетелей наблюдали, как грабители, убегая, тащили охапку связок бумаг. Но у нас нет информации о содержании.

— А откуда явствует, что речь шла именно о текстах, а не, допустим, рисунках или чем-то подобном? — спросил заинтригованный Оливер.

— Вообще-то не знаю, — неохотно признался Верди.

Слегка раздраженный, он повернулся на стуле и закурил, заполнив пространство меж ними дымом.

— Очень прошу, если узнаете что-нибудь еще, сообщите нам, — серьезно проговорил Оливер. — Мое правительство придает большое значение этому делу. Если нужно, я обращусь к испанскому послу.

— Так и быть. Мы располагаем по крайней мере одной оригинальной страницей, уцелевшей после ограбления. Ее подобрали свидетели.

— Можно взглянуть? — оживился Андрес.

— Да, но сначала я хотел бы услышать, что вам удалось выяснить в процессе следствия. — Верди не спешил.

Оливер это предвидел. Итальянец не отдаст ему документ просто так. Интересно, почему тот проявляет столь повышенный интерес к делу? И что может содержаться в том документе?

Не вдаваясь в подробности, Оливер рассказал историю ограбления кафедрального собора Севильи, упомянув о его сходстве с преступлением на Маяке в Санто-Доминго. О документах, извлеченных из памятника Пикман в картезианском монастыре Севильи, и об их последующем похищении он намеренно умолчал.

— Иными словами, вы не имеете представления, с какой елью похитили останки первооткрывателя, то есть нашего соотечественника Христофора Колумба? — вопросительно уточнил Верди.

— Пока нет, но мы занимаемся этим. Надеюсь, источник, что вы собирались мне предъявить, поможет нам продвинуться дальше.

Помедлив, Верди вытащил фотокопию текста, написанного по-испански.

Оливер, сгорая от любопытства, прочитал вслух:

— «Где он, там и мы. Прошло много лет, и вот мы здесь. Наша миссия должна продолжаться, и наступит день, когда мы достигнем цели. Бог да поможет нам.

Наше сокровище где-то там, в том самом море, поглотившем нас на много месяцев. Море уносило нас куда хотело, мы же были бессильны выправить курс. Единственными свидетелями тех страшных дней остаются ветер, дождь и течения, сопутствовавшие нам.

Корабли все были источены червями и не держались на воде. В конце года мы вошли в реку, предоставившую нам временное пристанище, и мы смогли собраться с силами, а также запастись фруктами, мясом и другими продуктами, которые выменяли у индейцев.

В январе устье реки стало непроходимым, и нам пришлось задержаться. К великому нашему огорчению, чтобы вывести суда, их пришлось разгрузить. Однако сокровище мы увезли с собой.

Несколько лодок возвратилось на реку, чтобы запастись солью и водой. Едва мы вышли, вновь поднялось волнение и море стало бурным. И все повторилось сначала».

— И это все, — сказал Бруно Верди.

— Но вы говорили — «по крайней мере» одна страница. Есть еще?

— Я сказал, что нашли по крайней мере одну страницу из пачки документов. Были и другие, выявленные чуть позже, но они утрачены. Мы не уверены, что в архивах сохранились хотя бы их копии. Если честно, больше мне нечего вам ответить, — категорически заявил итальянец.

— Могу я сделать копию данного текста? — спросил Оливер.

— Нет.

Оливер изумленно посмотрел на коллегу.

— Поймите, сеньор Оливер! В документе речь идет о неком сокровище. Все, что касается Христофора Колумба, для нас очень важно. Мы хотим принять участие в расследовании. Если вы согласны, мы сами выдадим вам копию текста.

— Требование некорректно и выходит за рамки всех международных соглашений. Сожалею, но я сообщу нашему послу о ваших намерениях. — Оливер не скрывал раздражения.

— Я прошу вашего снисхождения. Для нас это очень важно. Дело касается генуэзца и… сокровища.

— А для нас все еще важнее! У нас похитили останки человека, создавшего всю Испанскую империю, — отрезал Оливер на прощание.

Позже он в подробностях описал эту встречу друзьям и попытался воспроизвести текст по памяти. Построение фраз, тип письма и даже содержание очень напоминали, по его мнению, документы, найденные в Севилье. Слово «сокровище» прозвучало для его товарищей точно гром среди ясного неба, едва он его произнес.

— Хочешь сказать, в тексте шла речь о сокровище? Именно так, буквально? — поразился Эдвин.

— Да. Для меня это тоже стало неожиданностью. Вот уж не думал, что пропажа останков и следствие выведут нас на эту дорожку, — вынужден был признаться Оливер.

Альтаграсиа молчала. В голове у нее пронесся вихрь мыслей. И самой главной среди них была та, что Андрес Оливер не принимал в расчет мнение ее друзей, доминиканских ученых. А теперь, извольте видеть, подтверждалась теория, которую они выдвинули в самом начале.

— Позволю себе напомнить: донья Мерседес, дон Рафаэль и дон Габриэль еще на первом нашем совещании высказывали предположение, что мотивы ограбления были чисто меркантильными, — с упреком заметила Альтаграсиа. — Мы не сочли нужным к ним прислушаться.

Закончив фразу, она набралась мужества и взглянула Оливеру прямо в глаза — впервые за много дней. Испанец попытался переосмыслить ситуацию в свете открывшихся обстоятельств. В чем-то доминиканка, безусловно, права, учитывая содержание генуэзского документа. Оливер был человеком твердых принципов. Он не привык легко сдавать позиции, ведя следствие, предпочитая доверять собственному чутью. Оно редко его подводило, хотя дела за время службы попадались ему самые разные. Но может быть, на сей раз он совершил ошибку, не доверяя друзьям Альтаграсии?

— Прошу у тебя прощения. Я заблуждался. Факты как будто указывают на то, что теория твоих друзей небезосновательна, — с усилием выговорил испанец. — Кажется, нам теперь следует рассмотреть все возможные версии исходя из гипотезы, что грабители ищут сокровища, иными словами — деньги.

— Знаешь, мне говорили, что вы, испанцы, заносчивы, а я еще удивлялся! — не без иронии прокомментировал Эдвин. — Но теперь вижу: нет дыма без огня.

— Между прочим, я извинился, — возразил Оливер. — Заносчивая как раз она. Не я.

— Хорошо, — примирительно кивнул доминиканец. — Мальчик просит у девочки прощения. Может, девочке стоит простить мальчика, а?

Альтаграсиа подняла глаза на Оливера и одарила его едва заметной улыбкой.

— У нас в стране принято урегулировать подобные недоразумения и конфликты поцелуем. Разве нет, Альтаграсиа? Ну так вперед.

Испанец и доминиканка встали на ноги и положили конец своим разногласиям, скрепив мировую легким поцелуем в щеку. Эдвину он показался страстным лобзанием в губы. И очень ему не понравилось, как они обнялись после поцелуя. Если уж на то пошло, совсем не понравилось.

Летний вечер в Генуе сулил хороший отдых. Напряжение, не покидавшее их от самого Мадрида, похоже, спало. Обстановка разрядилась. Они обосновались в открытом, показавшемся им уютным кафе в сердце Генуи и с радостью почувствовали, как возвращается прежняя атмосфера приязни и доверия, установившаяся в их отношениях с первых дней знакомства в Санто-Доминго. Заказанное пиво и наметившийся прогресс в расследовании способствовали безоблачному настроению. Все серьезные вопросы отложили до завтра. Утром они подведут итоги по состоянию дел на данный момент и наметят план действий. А сейчас — развлекаться!

— Как твоя голова, Эдвин? — спросил Оливер.

— Хорошо, уже почти не болит. Завтра нужно наведаться к врачу, чтобы он снял швы.

— Рад слышать! — вздохнул Оливер с облегчением. — Никогда себе не прошу, что оставил тебя одного.

— Да будет об этом! Самое главное, нам удалось вскрыть новые факты в деле.

— Вы хорошо знаете Геную? — спросил испанец приятелей.

— Нет, — ответила Альтаграсиа. — Я несколько лет училась в Париже и оттуда объездила почти всю Францию, Германию и Италию, но в Генуе не была никогда.

— Я не знал, что ты училась во Франции, — заметил Оливер.

— Да. Сначала я получила высшее образование в Санто-Доминго, а затем училась в докторантуре в Париже, в Сорбонне.

— А ты знаешь город? — обратился Оливер к Эдвину.

— Нет. Боюсь, у нас с Альтаграсией изначально были разные возможности. Я фактически не выезжал из страны до вот этого нашего путешествия. Я впервые в Италии и никогда не бывал во Франции.

— Италия — великая страна, накопившая огромные исторические богатства. У итальянцев с испанцами, а также и со всеми латиноамериканскими народами очень много общего. Помимо прочего похожи язык, традиции и даже музыка. И я хочу сделать вам сюрприз. Вставайте и пойдемте со мной.

Самолет, на котором летела донья Мерседес с неизменными своими спутниками, совершил посадку в аэропорту Христофора Колумба в Генуе. Путешествие из Мадрида выдалось беспокойным, а так как донья Мерседес недолюбливала высоту, рейс показался ей бесконечно долгим. Она испытывала недовольство собой, поскольку в полете от страха была сама не своя и не сумела скрыть слабость. А она не привыкла выставлять чувства напоказ. Как могла, она собралась внутренне и попыталась вести себя с присущей ей сдержанностью. Такая женщина, как она, не могла позволить себе утратить силу воли в ответственный момент. Являясь потомком древнейшего рода, плоть от плоти родной земли, она внушала уверенность: ее предки заставляли уважать себя первых европейских поселенцев в Новом Свете. Кровь, что текла в ее жилах, принадлежала народу, запугать который невозможно ни под каким видом.

Спустившись по трапу, она полной грудью вдохнула генуэзский воздух. Он был более свежим, чем мадридский. Вот они, бодрящие свойства универсального наследства, обладателем коего рано или поздно становится любой турист! Увидев во второй раз город, с которым было связано столько воспоминаний, она захотела пережить хотя бы намек на те чувства, что хранились на дне ее души.

Ученые приложили определенные усилия, чтобы случайно не поселиться в отеле, где обосновались детективы. Они выбрали маленькую гостиницу рядом с аэропортом на окраине города. Гостиница фактически была обычным придорожным мотелем, но выглядела вполне прилично. Во всяком случае, приемлемо, чтобы там можно было отдохнуть после трудного путешествия. Разместившись, они первым делом позвонили инспектору Бруно Верди.

— Нужно встретиться, — произнесла донья Мерседес.

— Да, непременно, — отозвался итальянец. — Завтра рано утром я представлю подробный отчет о встрече.

— Надеюсь, вы дали ему вполне конкретную информацию. Мы не имеем права рисковать.

— Именно так. Мы с вами тщательно все обсудили. На меня можно положиться, не сомневайтесь.

«Асукар». Так называлось заведение, куда пришли детективы. В отделке фасада бара были щедро использованы карибские мотивы: явный намек на то, что в этом местечке можно потанцевать под музыку Центральной Америки. Ритмы доминиканской меренге так грохотали в зале, что прекрасно было слышно на улице. Альтаграсиа с восторгом приняла предложение Оливера, предвкушая удовольствие. Она и вообразить себе не могла, что в этом городе можно будет от души потанцевать. Заведение соответствовало концепции ресторана с живой музыкой. Владельцы — семья кубинцев — предлагали здесь разнообразные танцевальные мелодии в стиле латино, включая сальсу и прочие карибские ритмы. Компания выбрала столик поближе к сцене. В ресторане подавали блюда, адаптированные к итальянским вкусам: паста присутствовала в меню во всех видах.

— Да уж, на нашу кухню это ничуть не похоже, — возмутился Эдвин. — Не предлагают ни чичаррон-де-польо, ни тостонес.^[30]

— Зато у них наверняка найдется доминиканский ром, — рассмеялся в ответ Оливер. — Дела не так уж плохи! Вот посмотришь! Но почему вы не танцуете?

Доминиканцы вышли на площадку. Другие парочки тоже двигались в ритме меренге, однако от наших друзей невозможно было отвести глаз. Они словно растворились в музыке, следуя каждому ее такту. Взгляды присутствующих были прикованы именно к ним. Испанец наблюдал за друзьями с улыбкой, испытывая чувство гордости оттого, что находится в компании тех, на кого с благоговением взирает весь зал.

Танец закончился. Ресторан взорвался аплодисментами. Эдвин раскланялся в ответ на овации, Альтаграсиа поспешно проскользнула к своему столику, спасаясь от пристального внимания. Как только оба уселись, Оливер не удержался:

— Никогда не видел ничего подобного! Вы великолепная пара.

— В танцах — да, — ответила Альтаграсиа.

— А ты? Может, рискнешь? — подзадорил приятеля Эдвин.

— Ни за что, — откликнулся тот. — Я бы с радостью! Но сначала мне нужно поучиться летать.

Пока друзья хохотали, кто-то поинтересовался, какую для них сыграть песню, чтобы продолжить танцы. Эдвин настойчиво попросил исполнить старинную бачату, очень популярную на Гаити. Зазвучала музыка, медленная и романтическая, и доминиканец вновь пригласил свою соотечественницу в круг. Испанец разгадал стратегический замысел коллеги. Музыка, более плавная и чувственная, чем меренге, обязывала партнеров держаться почти вплотную друг к другу. Избитая тактика, подумал Оливер. В этот момент зазвонил его мобильный. Чтобы услышать хоть что-нибудь, ему пришлось выйти из ресторана.

Звонил Ричард Рональд — с предложением встретиться в Майами, и поскорее.

Сердце Оливера учащенно забилось, но он не понимал причины.

Глава 10 ГЕНУЯ

С малых лет начал я плавать по морю, и сие продолжаю делать поныне. Минуло тому сорок лет, как я занимаюсь мореходством. Везде, куда до сей поры плавают корабли, везде я побывал…

Христофор Колумб. 1501 год

Утром вестибюль гостиницы напоминал муравейник. Десятки людей сновали в разных направлениях, не обращая внимания на изможденного доминиканца, дожидавшегося кого-то за «чтением» газеты, в которой он не понимал ни слова. Казалось, минула целая вечность, когда наконец Эдвин — это был он — заметил Андреса Оливера. Испанец подошел к стойке, чтобы навести справки. Ему дали карту города, где были отмечены различные достопримечательности. Приблизившись, Оливер первым делом поинтересовался:

— Ты еще жив? Похоже, твоя голова выдержала ночь возлияний.

— Не издевайся, — простонал Эдвин. — На самом деле я труп.

Одетая подчеркнуто неформально, появилась Альтаграсиа. Она была полна энергии и излучала готовность плодотворно работать.

— Кажется, ты собралась провести весь день на ногах, — заметил испанец.

— Конечно! Ты же сказал, мы пойдем осматривать город в поисках новых фактов?

— Ну пошли, — безнадежно промямлил Эдвин, вставая с кресла, для чего потребовалась вся его сила воли.

Обстановка в библиотеке разительно отличалась от суматохи, царившей в холле гостиницы. Большой читальный зал заливало яркое солнце, проникавшее сквозь огромные витражи, свободно пропускавшие потоки света. В то летнее утро за дубовыми пюпитрами, выстроившимися вдоль общего зала, почти никого не было. Место выбирал Оливер. Накануне он предложил собраться именно здесь. Надо было спокойно и взвешенно проанализировать накопленную информацию, поискать новые материалы. Вдруг удастся что-нибудь выяснить. Библиотека — оплот культуры. Здесь книги, карты, фотографии… Все это может дать им полное и исчерпывающее представление об обстановке.

— Начнем с общего состояния дел? — предложил Эдвин.

Они сравнили тексты, восстановленные после кражи документов в Севилье, с новым, который Оливер воспроизвел по памяти после встречи с Бруно Верди.

— Совершенно ясно, — заговорила Альтаграсиа, — что содержание всех текстов касается четвертого путешествия Колумба. Еще один эпизод этого плавания, описанный очевидцем, но не адмиралом. Неким анонимом.

— Да, все в точности, как говорил дядя Томас: это фрагменты описания четвертого путешествия, самого тяжелого из всех, во время которого команда подвергалась неимоверным лишениям и терпела невзгоды.

— Из повествования явствует, что им пришлось туго, — согласился Эдвин. — Однако какой смысл вложен в слова «Наше сокровище находится где-то там»?

— Не знаю. Не исключено, что речь идет, например, о ларце или сундуке, от которого им пришлось отказаться в какой-то момент из-за погодных катаклизмов и необходимости оставить часть своих судов.

— И что могло храниться в этом ларце или сундуке? — не отступала Альтаграсиа.

— Трудно сказать, — ответил Оливер. — Наверняка нечто важное. Иначе кому понадобилось бы прятать документы в памятниках сто лет спустя?

— Но зачем грабить захоронения? — не унимался Эдвин.

— Определенного ответа у нас пока нет. Возможно, мы имеем дело с независимыми группами лиц. Я хочу сказать, у нас нет подтверждений, что те, кто вскрыл гробницы, и те, кто прятал архивы документов в памятниках, — разные люди. Поживем — увидим.

— А чем, по-вашему, располагает Рональд, помимо наших документов, конечно? — задала следующий вопрос Альтаграсиа.

— Вот эту загадку нам и предстоит теперь решить! — отозвался испанский детектив. — Но сначала мне бы хотелось обсудить с вами еще одну вещь.

— Давай, — хором ответили доминиканцы.

Андрес начал с того, что в Севилье оказалось как минимум два тайника, где были спрятаны документы: в самой гробнице и в памятнике Пикман, случайно ими обнаруженный.

В Генуе тоже, как следовало из сообщения инспектора Бруно Верди, стоял памятник — по меньшей мере один, — где прежде хранились материалы, имеющие отношение к данному делу. Логично предположить, что существуют и другие монументы, начиненные уникальными документами.

— В этом городе Колумб, возможно, родился. Очевидно, для неизвестных сеньоров он имеет особое значение, коли они спрятали бумаги в его статуе. Позднее кто-то ее вскрыл и пометил автографом.

— Я понимаю ход твоих мыслей, — произнес доминиканец, поднимаясь на ноги. — Но снова возникает вопрос: с какой целью рисуют подпись адмирала, когда разоряют памятник?

— Может, эти люди — его прямые потомки? — предположила Альтаграсиа. — Адмирал указал в завещании, что наследники должны использовать его подпись. Помните?

— Или разделяют идею, которая заключена в подписи, — добавил испанец. — Не забывайте: мы понятия не имеем, какой смысл несет криптограмма, составленная из набора букв и слов, расположенных правильным треугольником. Допустим, Колумб зашифровал в ней некое тайное послание. И напрашивается мысль, что сеньоры, потратившие столько времени и усилий, чтобы сохранить документы и карты, сумели подобрать ключ к шифру, прочитали послание, согласны с его содержанием и используют подпись в собственных интересах.

Троица притихла, задумавшись под ненавязчивыми взглядами, которые время от времени бросала на них библиотекарша.

В известном смысле каждый город производит на своих гостей именно такое впечатление, какое те желают получить, думал Оливер. Генуя пережила периоды расцвета, упадка и теперь вновь разрасталась.

— Ладно, ребята! — воскликнул испанец, демонстрируя решительность, свойственную хорошему руководителю. — По-моему, мы составили воистину грандиозный план. Генуя, одна из четырех морских республик на Италийском полуострове наряду с Амальфи, Пизой и Венецией, главной своей соперницей, обладала среди них наибольшим могуществом. И такой город, конечно, нуждается в герое международного или даже мирового масштаба. Поэтому в Генуе установлено более десяти памятников, посвященных первооткрывателю, человеку, которому удалось прославить республику на мировой арене больше, чем другим выдающимся генуэзцам. И в этом отношении, мне кажется, Генуя стоит особняком, вызывая к себе повышенный интерес в контексте истолкования мифа о Христофоре Колумбе.

Речь Оливера слегка озадачила доминиканцев. Они переглянулись, пытаясь уразуметь, что побуждает испанца выражаться столь высокопарно.

— Есть ли еще в мире город, где было бы больше памятников адмиралу? — риторически вопросил Оливер.

С вершины холма, где они находились, Генуя представала перед ними разнородным урбанистическим ансамблем. И там, на вершине, они разработали план действий, распределив обязанности на этот рабочий день. Эдвину поручалось обследовать бюсты гениального мореплавателя. Оливер взял на себя памятники, снабженные мемориальными плитами, которые могли относиться к делу. Альтаграсии предстояло посетить остальные достопримечательности, в частности, сооружения, воздвигнутые в честь адмирала.

На этом они расстались, пожелав друг другу на прощание успехов в сыскной деятельности.

Эдвину Таваресу было необходимо осмотреть четыре памятника первооткрывателю. Миссия изначально казалась ему проблематичной. По каким признакам он узнает, что в данном образчике монументализма содержится зашифрованное послание?

Начальным в списке значился монумент Кустодия, бюст работы XIX века. Он отправился к нему на такси, предварительно договорившись с шофером и подрядив того за двести евро на первую половину дня. Дома за такую сумму можно купить чуть ли не всю тачку, подумал Эдвин. Прибыв на место, он обозрел во всех возможных ракурсах бюст вместе с колонной, служившей постаментом, высотою больше двух метров. Работу выполнял мастер Пескьера, и она ему явно удалась. Во всяком случае, на Эдвина скульптура произвела впечатление. Настоящее произведение искусства, подумал Таварес.

Изучая путеводители, предлагаемые туристам, он обратил внимание на информацию о том, что в верхней части колонны имелась полость, где находились документы, восходившие к самому адмиралу и являвшиеся ныне собственностью архива города Генуи. Оригиналы документов таинственным образом исчезли в 1797 году. Через несколько лет их обнаружили в Париже и вернули законным владельцам. Специально для их хранения заказали этот бюст на высоком постаменте, в верхней части которого была предусмотрена дарохранительница, где и лежали вновь обретенные документы. Эта часть истории адмирала и Генуэзского банка, как и ряд других подробностей, не ускользнула от доминиканца. Тщательно взвесив все обстоятельства, он не усмотрел связи между ними и тем делом, каковым они в настоящий момент занимались.

Таксист добросовестно ждал Эдвина у дверей. Двести евро причитались ему в конце маршрута.

Следующую остановку они сделали у Палаццо-делла-Реджоне в Лигурийской области. Шоферу можно было даже не выключать двигатель. Бегло взглянув на бюст, отлитый из алюминия в 1934 году скульптором Мессиной, Таварес понял, что в этом мемориале нельзя спрятать и булавочной головки. Он немного покрутился возле и вернулся к машине.

Таксист выбрал кратчайший путь до следующего пункта назначения: композиции «Людской корабль» мастера Каваллини. И снова Эдвину с первого взгляда стало понятно: современное авангардистское сооружение не соответствует тому, что они ищут. Тела людей, громоздясь друг на друга, образовывали некую фигуру, похожую на корабль. И эта скульптурная группа явно не имела никакого отношения к загадке гробницы Колумба.

Последней точкой маршрута стал «Иль Биго» в старом генуэзском порту. Выполненная Ренцо Пьяно в 1992 году по случаю пятисотлетия открытия Америки, эта колоссальная металлическая конструкция едва ли могла заключать в себе нечто связанное с нынешним делом.

Огорченный постигшей его неудачей и потраченным впустую временем, сделав безуспешную попытку еще раз поторговаться с водителем, Эдвин попросил отвезти себя обратно в гостиницу.

Оливер предпочел арендовать автомобиль, поскольку этот вид передвижения обеспечивал самую высокую мобильность. Тем утром его ожидали три мемориала знаменитого адмирала.

Первый объект представлялся Оливеру наименее многообещающим: тротуар террасы, возвышающейся над берегом. Мозаика из белой и темной морской гальки была выложена в 1992 году известным художником. Надпись «I Volontari»^[31] и дата дополняли коллаж, посвященный прославленному мореплавателю. С первого взгляда стало ясно: извлечь какую-либо пользу из этой современной работы не удастся.

Оливер вернулся к машине и отправился на площадь Делла Витториа. На сей раз его целью был цветник, разбитый на покатом склоне холма. Из живых цветов и декоративных растений была составлена композиция, выглядевшая снизу как настоящая картина: три якоря и три корабля. Сидя на скамейке, испанец недоумевал, что такого важного может сообщить им этот шедевр садового искусства. Утомившись, он повернул машину, намереваясь посетить последний из намеченных на сегодня объектов — площадь Данте. Мраморные барельефы на фасаде здания изображали здесь различные сцены жизни молодого Колумба. И снова никаких намеков на загадочные события.

Обманувшись в своих ожиданиях, Оливер вновь завел машину и поехал в гостиницу. Он очень надеялся, что коллегам повезло больше.

В начале дня Альтаграсию согревало чувство гордости, что именно она нашла архив документов в недрах памятника Пикман в картезианском монастыре Севильи.

Ее первая цель находилась во дворце Святого Георгия. Альтаграсиа тоже решила ехать на такси, хотя предпочла отпустить водителя, чтобы поймать потом другую машину. Во дворце доминиканка намеревалась среди прочего осмотреть мемориальную табличку, выбитую в 1951 году по случаю пятисотлетия со дня рождения первооткрывателя. Доску недавно реставрировали, но текст не показался Альтаграсии сколько-нибудь примечательным, хотя она его переписала. На фасаде дворца, обращенном к порту, она увидела прекрасную фреску, посвященную адмиралу. Ей удалось собрать достаточно полную информацию о дворце: здание, построенное в 1260 году, долгий период существования принадлежало разным владельцам, в том числе служило резиденцией знаменитого банкирского дома,^[32] с которым Колумб периодически вступал в коммерческие отношения.

Потратив несколько часов на изучение доступных экспонатов, Альтаграсиа не нашла ничего особенного, что можно было бы увязать с останками мореплавателя и спрятанными архивами. Ничего, что проливало бы свет на это запутанное дело. Альтаграсиа покинула дворец немного подавленная.

Вторым, и последним, ее объектом был замок Д’Альбертис. Такси въезжало вверх по крутой улице, когда зазвонил мобильный телефон.

— Здравствуй, детка, это Мерседес.

— Какой сюрприз! — воскликнула Альтаграсиа. — А я как раз бегаю в поисках новой информации.

— Вы нашли что-нибудь еще?

— Пока нет. Хотя, откровенно говоря, кое-что существенное у нас уже есть.

— И что же? — живо откликнулась донья Мерседес.

— Итальянский инспектор поделился с нами сведениями, имеющимися в полиции, об ограблении столетней давности на площади Акваверде. Факты просто невероятные.

— И он сказал что-то интересное?

— Ты не поверишь! — Альтаграсиа желала порадовать наставницу. — Находки итальянской полиции подтверждают твой тезис, Мерседес.

— Ты имеешь в виду предположение, что воры прежде всего хотят денег?

— Именно. Нам показали текст, единственный уцелевший из связки документов, находившейся в цоколе памятника на Акваверде. И там речь идет о сокровище. Скорее всего именно это и побудило кого-то прятать бумаги в монументах Колумбу.

Последнюю фразу Альтаграсиа произнесла с опаской, так как сидела рядом с водителем. Правда, она подумала, что шофер вряд ли поймет испанский в доминиканском варианте, однако на всякий случай понизила голос.

— А у меня для тебя хорошая новость, — сообщила донья Мерседес. — Мы проездом здесь, в Генуе. Если понадобится моя помощь, я к твоим услугам.

— Какой сюрприз! Я очень рада! — Альтаграсиа улыбалась. — Но если не возражаешь, я перезвоню попозже. Я уже приехала.

Замок Д’Альбертис стоял на холме Монтегаллето, возвышаясь над Генуей. Альтаграсиа увидела истинный замок, настоящий дворец! Его архитектуру, отличавшуюся буйным смешением стилей, пожалуй, точнее всего можно было классифицировать как неоготику. Очутившись в замке, Альтаграсиа выяснила, что его можно осмотреть в сопровождении гида. Не успела она войти, как, предлагая свои услуги, к ней бросился худощавый итальянец с внешностью киноартиста. Он галантно поцеловал ей руку, слегка сгибаясь в поясе.

— Я не ожидал, что нас посетит мисс Мира… — льстиво начал он.

— Как насчет обзорной экскурсии по замку под руководством гида?

— Я готов сам сопровождать вас. Позвольте представиться. Меня зовут Альфредо Пессаньо, и я возглавляю экскурсионное бюро в этом любопытном туристическом комплексе нашего города. Откуда вы?

— Из Доминиканской республики, — ответила Альтаграсиа.

— О! С Карибов? Вас интересует что-то конкретное?

— Все. Меня интересует весь замок, а особенно то, что связано с Колумбом. Я пишу докторскую диссертацию об адмирале, — приврала она.

— Ну, тогда у вас есть все шансы защитить ее с блеском, — фантазируя, с энтузиазмом заключил итальянец. — Нет лучше места, чем Генуя, чтобы собирать материал об этом мореплавателе, а у нас в замке хранятся ценнейшие экспонаты.

Гид повел рассказ о том, что план строительства замка Д’Альбертис принадлежит капитану Энрико Альберто д’Альбертису. Замок возвели намеренно эклектично на древних руинах и строили его шесть лет, с 1886 по 1892 год.

— Капитан Д’Альбертис был человеком беспокойным и неугомонным. Авантюрист, неутомимый путешественник и писатель, он посвятил жизнь путешествиям и морю, — говорил гид. — Он поступил на службу в военно-морской флот, позднее перешел в торговый. Он основал яхт-клуб Италии, а также на борту собственного судна «Виоланте» пересек Средиземное море, затем Атлантику, следуя курсом Колумба вплоть до Сан-Сальвадора.

— Он повторил путь Колумба? — удивленно переспросила Альтаграсиа.

— Да! А помимо того, он пользовался во время этого плавания навигационными приборами эпохи адмирала, — с гордостью сообщил итальянец.

Доминиканку заинтересовала последняя часть истории. Конечно, плавание по следам Колумба с соблюдением технических условий навигации наводило на размышления.

— После смерти, постигшей его в 1932 году, капитан завещал и замок, и все свои коллекции городу Генуе, — закончил итальянец.

Они достигли определенной позиции, и гид поинтересовался у предполагаемой диссертантки, нравится ли ей архитектурный ансамбль, видимый с этой точки обзора. Альтаграсиа не стала отрицать: разнородные элементы образуют впечатляющее сочетание стилей и типов культур. Гид пояснил, что со стороны Леванте можно увидеть превосходно сохранившуюся часть бастиона, оставшегося от крепости XV века, стоявшей на этом месте прежде. Он показал пальцем в том направлении, куда следовало смотреть, и Альтаграсиа отчетливо различила старую часть замка, а также более позднюю пристройку, осуществленную авантюристом-мореплавателем в XIX столетии.

Богатейшая коллекция оружия, хранившаяся в замке, и пространные пояснения гида, по-видимому, хорошо разбиравшегося в военном искусстве, утомили ее. Она решилась попросить экскурсовода поскорее проводить ее к музейным экспонатам, связанным с именем Колумба.

Гид подумал, что дама, должно быть, не робкого десятка. Он повел ее по служебной лестнице, обычно закрытой для посетителей, предложив посмотреть наверху картины, посвященные памяти адмирала. Они поднялись в галерею, где висели масляные полотна, изображавшие корабли, заходившие в генуэзский порт. Итальянец не преминул пояснить, что все эти произведения искусства были собраны путешественником д’Альбертисом, построившим замок специально для того, чтобы разместить в нем свои бесценные сокровища. Альтаграсиа уже начала впадать в отчаяние, когда итальянец наконец сказал то, что она жаждала услышать:

— Синьорина, жемчужиной короны здесь является скульптура «Юность Колумба», то есть то, ради чего вы скорее всего пришли.

Гид привел Альтаграсию на террасу, откуда весь город был виден как на ладони. Открывшаяся панорама восхитила доминиканку, и она не могла сдержать бурного проявления восторга.

— Какой изумительный вид! — воскликнула Альтаграсиа.

— Да. Напротив порт, и весь город у наших ног… Д’Альбертис знал, что делал, когда устанавливал тут изваяние юного Колумба, — промолвил гид.

— Поясните, пожалуйста, — попросила Альтаграсиа.

Итальянец присел на край стены, окружавшей террасу, разгладил усы и задушевным тоном повел рассказ:

— Энрико д'Альбертис под занавес своей бурной жизни и волнующих путешествий венцом деяний воздвиг сей замок, где и поселился. Он преклонялся перед Христофором Колумбом, и потому во дворце очень много произведений искусства, посвященных ему. Но д’Альбертису этого было недостаточно, он хотел сделать нечто особенное, чтобы увековечить память о первооткрывателе.

— И что он сделал? — с нетерпением спросила Альтаграсиа.

— Он заказал скульптуру молодого мореплавателя, которую вы видите перед собой, и велел установить ее так, чтобы лицом она была обращена на остров Сан-Сальвадор, первый остров, встретившийся первооткрывателю на Антилах, и первый, на который он высадился.

Из объяснений гида следовало, что драгоценную статую адмирала в юности д’Альбертис заказал Джулио Монтеверде в 1870 году. Мастер попытался создать композицию, представляющую Колумба в тот момент, когда его осенила мысль об открытии Нового Света, лежавшего по ту сторону изведанного океана. Во всяком случае, скульптор попытался запечатлеть этот миг с предельным реализмом. Это была мраморная скульптура молодого моряка, сидевшего на причальной тумбе в глубокой задумчивости и не замечавшего, что у его ног яростно бурлят волны. В руках статуи была книга. На постаменте скульптуры доминиканка увидела генуэзский герб, а также изображение каравеллы и дату — 1460 год. Вероятно, именно тогда, по мнению д’Альбертиса, юный мореплаватель начал грезить о мире, дожидавшемся его в неведомых далях.

— Непременно прочитайте стих на пьедестале, — посоветовал гид, продолжавший восседать на краю террасы.

Надпись гласила:

AL SOL CHE TRAMONTANA SULL’INFINITO MONDO

CHIEDEVA COLOMBO GIOVINETTO ANCORA

QUALI ALTRE TERRE, QUALI ALTRI POPOLI

AVREBBE BACIATO AI SUOI PRIMI ALBORI.

— Данная работа выполнена в Риме и завоевала премию в Парме несколькими годами позднее, — сообщил итальянец. — Вам полезно узнать: во многих музеях мира находятся копии этой превосходной скульптуры, в том числе в таких городах, как Бостон, Гетеборг, Санкт-Петербург и Ванкувер. У нас в Италии тоже существует еще один слепок.

— Чрезвычайно интересно, — только и смогла вымолвить экскурсантка.

— В нашем музее есть и другие экспонаты, связанные с Колумбом. Прошу вас, следуйте за мной.

Они покинули террасу, где стояла скульптура молодого Колумба, и прошли коридором, стены которого украшали фрески со сценами прибытия флагманского корабля к берегам Сан-Сальвадора. Помимо фресок были и картины, тоже на сюжеты об открытии Америки. Они спустились вниз и подошли к углу замка, обращенному к морю. Итальянец указал доминиканке на гигантские солнечные часы на фасаде здания. Ей пришлось отступить на некоторое расстояние, чтобы увидеть их целиком.

На громадной мраморной доске, расположенной в верхнем ярусе дворца, помимо собственно часов помещались бюст Колумба, множество надписей и несколько гербов. Эту композицию итальянец и показывал ей с гордостью. Осознав, что легко их понимает, Альтаграсиа внимательно прочитала все надписи, написанные на кастильском и итальянском.

ONORE E GLORIA

A CRISTOFORO COLOMBO

NOSTRO CONCITTADINO.^[33]

Siendo yo nacido en Genova

vine a server aqui en Castilla.

Genova es ciudad noble y ponderosa por la mar

della Sali y en ella naci

(Testamento 1498).

Bien que el cuerpo anda aca

el Corazon est alli de continuo

(Carta abril 1502).

На солнечных часах красовалась надпись: «Hora veritatis».^[34] И чуть ниже:

ORE 17.34

MEZZOGIORNO

A SAN SALVADOR

1492–1892

ENRICO D’ALBERTIS.^[35]

Альтаграсиа дочитала испещренную надписями широкую плиту, укрепленную на стене замка, и задумалась. Все, что она услышала, показалось ей весьма любопытным. Откровенно говоря, следовало хорошенько обсудить с коллегами полученные сведения и прийти сюда снова. В замок обязательно нужно вернуться. Она чувствовала: тут их ждет подсказка. Но вот где ее искать?

— Вы довольны, синьорина? — спросил итальянец.

— Да, конечно. Но я собираюсь посетить ваш музей еще раз вместе с коллегами по университету и сделать более подробные записи.

— Прекрасно. Я охотно пригласил бы вас поужинать, если вы не возражаете.

Альтаграсиа с трудом избавилась от гида и вызвала такси.

Десятки гостей возвращались в гостиницу под вечер, другие, наоборот, уходили, собираясь поужинать в одном из многочисленных генуэзских ресторанчиков. Детективы встретились в вестибюле. Эдвин производил впечатление уставшего и павшего духом. Оливер также не выглядел удовлетворенным и даже не привел себя в порядок к ужину. Альтаграсиа, напротив, явно была довольна. Компания зашла в тихий ресторанчик, чтобы спокойно поесть и обменяться полученной информацией. Мужчины коротко рассказали о предпринятых шагах и постигшей их неудаче. Ни единой новой зацепки! Зато в замке Д’Альбертис содержится нечто важное, хотя она пока не понимает, что именно, заявила Альтаграсиа.

— Там масса недвусмысленных указаний, совпадающих с найденными нами в Санто-Доминго, Севилье и тем, что могло находиться в цоколе памятника на площади Акваверде в Генуе.

— Вы мое мнение знаете, — отозвался Оливер. — Здесь, возможно, родился Колумб. По-моему, очевидно, что это место имеет особое значение для тех, кто хранит старинные документы, связанные с его именем. О чем бы ни шла речь, у меня такое ощущение, что мы вплотную приблизились к чему-то весьма существенному.

— Сегодня меня не покидало чувство, что город преисполнен сюрпризов, пусть лично я ничего не нашел, — заметил Эдвин.

— Давайте завтра сходим в замок, — предложила молодая женщина.

— Ладно, только расскажи нам о замке подробно, — попросил ее соотечественник.

Доминиканские профессора тем временем тоже ужинали — в ресторане гостиницы. Донья Мерседес, отдохнув от полета, вновь взяла бразды правления в свои руки.

— Я разговаривала с Альтаграсией. Она сказала, что они получили от Верди определенную информацию. Как мы и задумали. Пока это все.

— Не уверен, что это была хорошая затея, — высказался Габриэль Редондо. — За много лет мы вложили во все это столько труда, а теперь ситуация выходит из-под контроля.

— Можешь не сомневаться, — раздраженно ответила донья Мерседес, — вся собранная ими информация в конце концов попадет к нам.

— Да, но проблема не только в этом. Где гарантии, что положение не осложнится?

— Тихо! Верди идет. Сменим тему.

Глава 11 ГЕНУЯ

И я хочу, чтобы упомянутым особам было дано из моего имущества перечисленное в сей грамоте […] И надлежит дать все таким способом, чтобы они не ведали, кто распорядился дать им это. Во-первых, наследникам Джеронимо дель Пуэрто […], канцлера Генуи, полагается двадцать дукатов. Антонио Вазо, генуэзскому купцу […], назначено две тысячи пятьсот реалов […] Наследникам Луиса Сентурион Эското, генуэзского купца, — тридцать тысяч реалов […] Им же, а такженаследникам Паоло Негро, генуэзца, причитается сто дукатов или добро равной стоимости.

Завещание Колумба. 19 мая 1506 года

Начальник экскурсионного бюро музея замка Д’Альбертис, Альфредо Пессаньо, бросился навстречу доминиканке, преграждая ей путь во дворец.

— Вот уж не ожидал увидеть вас так скоро, синьорина!

— Я пришла не одна, — отвечала Альтаграсиа, пытаясь улыбаться как можно приветливее.

— Я могу приступать к обязанностям?

— Нет, в этом нет необходимости. После вашей вчерашней экскурсии я теперь тоже эксперт.

— Ну как угодно. Я буду здесь, внизу, если вам что-то понадобится. — Гид сник, разочарованный.

Альтаграсиа, наоборот, обрадовалась: появилась возможность осмотреть музей без свидетелей. Она повела коллег с конца маршрута и сразу к тем экспонатам, что возбудили у нее особый интерес.

Солнечные часы просто поразили мужчин. Гигантская плита, частью которой они являлись, а главное, тексты — все это требовалось истолковать или хотя бы попытаться осмыслить. Оливера почему-то особенно заинтересовало обозначенное время.

— Странно. «17.34. Полдень на Сан-Сальвадоре». Чтобы это значило? — задумчиво протянул он.

— Я полагаю, что когда тут, то есть в Генуе, солнечные часы показывают 17.34, на острове Сан-Сальвадор наступает полдень. Разница во времени составляет примерно пять с половиной часов, — предположила Альтаграсиа.

— Да это ясно! — отвечал испанец. — Однако непонятно, что хотел сказать капитан д’Альбертис и почему он обозначил именно этот час. Когда на острове полдень, здесь — семнадцать часов тридцать четыре минуты. Капитан мог выбрать любое другое время суток на острове Сан-Сальвадор вместо этого и указать его тут, прибавив пять с хвостиком. Почему полдень?

— Надо подумать, — сказал Эдвин.

— Наверняка это отсылка, — продолжал Оливер, — возможно, ложная. Пока не подтверждено, что часть завещания, где Колумб прямо называет Геную, является подлинной. Следует не упускать это из виду.

— Идемте дальше! — позвала Альтаграсиа с видом заправского гида.

Детективы продолжили осмотр. Наступила очередь живописных полотен, развешанных в коридорах. Все это были каравеллы и иные суда, причаливавшие к открытым землям. У дверей, ведущих на террасу, Альтаграсиа обогнала спутников и предупредила:

— Я хотела бы, чтобы вы задумались над тем, что мы сейчас увидим, и отнеслись к этому с самым серьезным вниманием. Я убеждена: в этой скульптуре что-то есть. Доверьтесь моей интуиции, как и в Севилье.

Компания прошествовала на террасу. Юный Колумб по-прежнему грезил, устремив взгляд на Сан-Сальвадор и Новый Свет, который ему предстояло открыть десятилетия спустя. Детективы рассматривали знаменитую статую с разных точек террасы, варьируя угол, пытаясь угадать, какую подсказку может она дать им для решения их задачи.

Альтаграсиа почувствовала, что начинает уставать от напряжения. Налаженная жизнь в Санто-Доминго в окружении политиков, средств массовой информации и административных структур сменилась тягостным марафоном по городам, где она не чаяла побывать, в погоне за тем, что совершенно не вписывается в рутину ее обычной жизни. Таинственное исчезновение останков адмирала в Санто-Доминго, их историко-культурная ценность заставляли ее мобилизовать сейчас все внутренние ресурсы.

В тот миг, когда она впервые увидела «Юность Колумба», в ее сознании что-то стронулось, будто сами собой заработали скрытые механизмы памяти. Выражение лица юноши смутно напоминало что-то, но ей не удавалось уловить ассоциацию. Она снова прочитала надпись на монументе. Оливер дерзнул перевести ее на испанский:

СОЛНЦЕ, СКЛОНЯЮЩЕЕСЯ НАД НЕОБЪЯТНЫМ МИРОМ,

СПРАШИВАЛ КОЛУМБ В ЮНЫЕ ГОДЫ:

КАКИЕ ЕЩЕ ЗЕМЛИ, КАКИЕ НАРОДЫ

ПРИЛАСКАЛО ОНО ПЕРВЫМИ ЛУЧАМИ?

Что это значит? В голову ничего не приходило. Эдвин на всякий случай попробовал покрутить различные части статуи, но так как она была изваяна из цельного куска мрамора, то решительно не поддавалась его усилиям. Ни один из фрагментов не вращался и не поворачивался, как это произошло в Севилье с памятником в картезианском монастыре. И отсутствовала армиллярная сфера, которая могла бы, неожиданно повернувшись, открыть тайник.

Убедившись в бесплодности попыток, доминиканец внес предложение покинуть террасу. Оливер согласился: пора уходить. Оба вышли.

Молодую женщину, однако, по-прежнему гипнотизировало изображение юного Колумба, внутренним взором различившего новые земли в неведомой дали. Солнце достигло зенита, и жара сделалась удушающей. Даже легкое облачко не омрачало ясного синего неба, великолепным шатром раскинувшегося над портом, некогда являвшимся средоточием морских путей мира.

Альтаграсиа стала думать о первооткрывателе и настолько увлеклась мыслями, что забыла о времени. Вызволять соотечественницу на террасу вернулся Таварес.

— Пора идти. Здесь мы ничего не найдем!

— Пожалуйста, еще немного! Мне надо побыть одной и подумать, — взмолилась Альтаграсиа.

Что ж… Мужчины ее оставили и отправились перекусить в ближайшем кафе.

Время шло. Город, лежавший у ног, был занят повседневными делами, но для Альтаграсии жизнь будто остановилась. Такая проницательная женщина, как она, с ее образованием, просто обязана разгадать эту загадку! А в том, что тут имелось нечто, она ни секунды не сомневалась. В очередной раз Альтаграсиа перечитала надпись на скульптуре юного генуэзца в переводе, это предложил Оливер. Солнце начинало клониться к западу, и она механически отметила это обстоятельство. Надпись была кристально понятной: юный Колумб задается вопросом, какие земли и края омывал свет солнца, садившегося сейчас на горизонте. Автору строфы казалось, что уже в отроческие годы знаменитый генуэзец предугадал существование неизведанного мира.

Внезапно ее осенило: не исключено, что в строфе содержится послание. И она, кажется, поняла его смысл! Исполненная решимости, она бросилась к солнечным часам в нижнем этаже дворца. Спускаясь, Альтаграсиа повстречала друзей, возвращавшихся после затянувшегося обеда. Вид у обоих был сытый и довольный.

— Ну и вкусная эта итальянская паста, — сообщил Эдвин.

— Да уж, представляю. Идемте-ка со мной! — В ее голосе звучало волнение.

Внизу доминиканка указала им на солнечные часы и процитированные высказывания Колумба:

Рожденный в Генуе,

Я поступил на службу здесь, в Кастилии.

Генуя — город славный и на морях могущественный,

Оттуда я пришел и там родился.

Завещание, 1498

И хотя тело мое находится тут,

Сердце неизменно пребывает там.

Письмо, апрель 1502

— Понимаете?

— Лично я вообще ничего не понимаю! — заявил Эдвин.

— И я не вижу связи между этими цитатами и преступлением, которое мы расследуем, — высказался Оливер.

— Так позвольте я поделюсь своими предположениями! — Глаза Альтаграсии азартно блестели.

Она попросила припомнить строфу, начертанную на скульптуре юного Колумба. Молодой моряк размышляет о том, какие еще земли и края обласкало заходящее солнце.

— Вспомните: дворец был достроен в 1898 году. Возвели его на руинах крепости XV столетия. Фактически от старого сооружения остался лишь бастион. Перечитав сотню раз эти цитаты, я подумала: автор имел в виду нечто иное!

— Я по-прежнему не улавливаю связи. — Лицо Оливера выражало полное непонимание.

— Дело в том, что в момент, когда солнечные часы показывают 17.34, лучи небесного светила касаются самой старой части замка, то есть бастиона XV века, на месте которого загадочный капитан Энрико д’Альбертис возвел этот дворец.

— Ну и ну! — вырвалось у Эдвина.

— И что? — недоверчиво спросил Оливер.

— Как только я это обнаружила, я попыталась себе представить: в какой части старой крепости, послужившей фундаментом для дворца, может заключаться то, что нам нужно? Ничего особенного я не придумала, но потом вдруг вспомнила эту цитату. — Альтаграсиа снова указала на надписи на солнечных часах.

— Первую? — уточнил Оливер.

— Нет, вторую.

Мужчины прочли: «И хотя тело мое находится тут, сердце неизменно пребывает там. Письмо, апрель 1502».

— И что это значит? — спросил Эдвин, навострив уши и всем своим видом выражая нетерпение.

— К которому из четырех путешествий относятся документы, найденные нами в Севилье? — спросила в ответ Альтаграсиа.

— К четвертому.

— И каким годом датировано письмо?

— Теперь понимаю, — сказал Оливер с явным облегчением. — Колумб отплыл в Америку, пустившись в четвертое свое путешествие, 11 мая 1502 года. Это высказывание, подлинное оно или нет, было сделано накануне его отбытия на Карибы. Любопытно!

— И где тут связь со всем остальным? — настойчиво вопросил Эдвин.

— Прочтите повнимательней изречение, — посоветовала Альтаграсиа. — Тут сказано, что «тело мое находится тут», то есть в Кастилии, ибо речь об апреле 1502 года, а «сердце неизменно пребывает там», иными словами, в Генуе.

— Невероятно! — воскликнул Таварес. — Но в чем все-таки суть?

— На старом бастионе этого замка я видела рисунок сердца, который омывали лучи закатного солнца, — в точности так, как говорится в стихах на этом изваянии Колумба.

Частично сохранившиеся руины старинного бастиона служили опорой новому зданию, построенному д’Альбертисом, в нескольких точках. Детективы подошли к тому месту, где Альтаграсиа видела сердце. Тут возвышалась небольшая башенка, причем очень хорошо была заметна граница между старой кладкой и новой постройкой, возведенной на фундаменте XV века. Оттуда, где они стояли, ясно было видно сердце, вырезанное на камне. Однако не наблюдалось никаких признаков тайника или иных намеков, с помощью которых можно было бы преуспеть в расследовании.

— А теперь что? — задал риторический вопрос доминиканец.

— Ничего особенного, — согласилась Альтаграсиа.

— Мне кажется, нам надо попасть в замок! — предложил Оливер. — Новая часть стоит на старом фундаменте. Может, изнутри нам удастся подобраться.

— Но музей вот-вот закроется, — напомнил Эдвин. — Уже почти шесть. И я не сомневаюсь, нас попросят отсюда еще раньше.

— Давайте спрячемся! Так даже лучше, спокойнее поработаем, — предложил испанец, которому принадлежала шальная идея.

Ночью замок Д’Альбертис выглядел мрачным. Коллекция оружия, галерея картин, декор в стиле барокко, но главное, полумрак создавали фантастическую, зловещую обстановку. Она усугубляла беспокойство, владевшее непрошеными визитерами: они отдавали себе отчет, что находятся там, где не положено. Когда охрана ушла, доминиканец первым осмелился подать голос.

— Вы уверены, что ни одного сторожа не остаюсь? — Он тревожно обвел взглядом зал в поисках признаков жизни.

— Возможно, тут подключены какие-нибудь системы сигнализации и у главного входа сидит дежурный. Нам нужно соблюдать осторожность, — напомнил Оливер.

— Через окно, которое мы оставили открытым, нам будет нетрудно уйти, — сказала Альтаграсиа. — На нем точно нет охранной сигнализации?

— Нет, иначе она бы уже сработала, — заверил испанец.

— Ну, тогда вперед, — поторопила Альтаграсиа, осознававшая, что рискованную авантюру затеяла именно она.

Они выбрались из тесной кладовой, где просидели несколько часов, и направились в старую часть дворца. Стояла полная темнота. Детективы взялись за руки, чтобы не споткнуться. У самой башенки они получили возможность убедиться, что новую лестничную клетку от цоколя, построенного много столетий назад, отделяет дверь. И это был единственный вход. Доминиканец вызвался поработать с замком, не оказавшим большого сопротивления его усилиям. В детстве ему приходилось зарабатывать на жизнь способами, не имевшими ничего общего с его нынешней профессией, и ему пришлось освоить немало специфических фокусов. В городских кварталах на окраине доминиканской столицы подобные навыки считались обязательными для выживания. Дверь отворилась, открыв взору еще одну лестницу.

В подвале башни не было окон. Поэтому доминиканец рискнул запалить газовую зажигалку, с тем чтобы видеть ступени и спуститься без приключений.

Преодолев крутую лестницу, детективы очутились в крошечной комнате, куда едва удалось втиснуться втроем. Нашелся и миниатюрный электрический выключатель, зато не было ни одного окна, через которое мог бы просочиться свет, выдавая их присутствие.

— Скорее всего мы находимся под землей, — определил Оливер.

— Тогда давайте зажжем свет, — предложила Альтаграсиа.

Вспыхнувший свет их ослепил: они слишком много времени провели в темноте. Когда зрение восстановилось, детективы увидели, что камни, из которых сложены стены каморки, действительно очень древние, намного старше основного корпуса дворца. Ни окон, ни дверей не имелось. На стеллажах, стоявших вдоль стен, россыпью лежали всякие мелочи, оставшиеся со времен строительства замка: склад запасных деталей был сполна укомплектован штепселями, выключателями, инструментами разного назначения и грудами железок. Несмотря на толстый слой пыли, не вызывало сомнений: время от времени персонал музея заходил сюда за какой-нибудь мелочью. Кроме той двери, через которую они вошли, другого выхода не существовало.

Детективы растерянно оглядывались по сторонам.

— И что нам теперь делать? — спросил Эдвин.

— Если вправо и влево путь закрыт, а наверху как будто нет того, что нам нужно, попробуем спуститься вниз, — заявила Альтаграсиа. Ее спутники онемели.

Затем доминиканец принялся обследовать пол в поисках лаза в плитах, уделяя особое внимание щелям и трещинам между ними.

— Смотрите, — заметил он, — кажется, тут было кольцо или что-то похожее, как в крышке люка. Дайте мне что-нибудь металлическое, чтобы поддеть плиту.

Ему вручили железный инструмент, по виду напоминавший английский ключ, — он был найден на полке. Эдвину пришлось напрячься в попытке сдвинуть каменную плиту с места. Весит она изрядно, думал доминиканец потея, — плита стояла как влитая. Оливер, увидев эти бесплодные потуги, взял с другой полки увесистый железный брус, намереваясь использовать его как рычаг.

— Брось эту штуку, давай попробуем вдвоем, — предложил испанец.

Альтаграсиа отошла в сторону, и мужчины навалились на плиту, изо всех сил стараясь стронуть ее с места. Взметнув тучу пыли, плита поддалась, уступив их натиску. Привалив ее к двери, искатели приключений встали на колени по краю образовавшейся дыры, решая, можно ли спуститься в пролом.

Посветив зажигалкой, Оливер установил: внизу находится помещение, такое же узкое и маленькое, как и клетушка, где они теснились, только из отверстия явственнее пахло сыростью. Альтаграсиа предложила соорудить из хранившихся в чулане деталей переносную лампочку. Мужчины идею одобрили.

Первым спустился Эдвин и уже снизу попросил передать ему лампу. Провода хватило бы метров на двадцать. Второй спускалась Альтаграсиа; ей помогал Оливер, спрыгнувший в лаз последним. Комнатушка, выложенная из серого камня, в точности копировала верхнее помещение, за одним исключением: из крошечного зала выходил узкий коридор. Один за другим друзья проникли в боковой ход.

— Такое впечатление, что это место не посещали уже лет сто, — заметила Альтаграсиа, стараясь не касаться стен.

Они продвигались вперед осторожно, чтобы не запутать провод, тянувшийся от самодельного фонаря, прекрасно освещавшего все закоулки тайного хода. Скопление пыли и паутины свидетельствовало о том, что в подвал и правда очень давно не ступала нога человека. В конце тоннеля открылась еще одна маленькая комната, лишь немногим больше двух предыдущих. Скромное помещение, должно быть, располагалось непосредственно под парадным залом дворца.

Следопыты огляделись и ахнули от изумления.

Старинные стеллажи из массива дерева были заполнены сотнями книг и бумаг, расставленных по ранжиру. Множество текстов в разнообразных переплетах и сложенные пачками документы хранились на полках. Рядом с полками стоял массивный сундук из толстых досок с металлическими заклепками. Его поверхность была источена временем, а возможно, испорчена каким-то едким веществом.

— Сундук выглядит очень древним. И может, долго пробыл в море. Как по-вашему? — спросил Оливер.

— Да, — согласилась Альтаграсиа. — Очень похоже на обстановку Морского клуба в Санто-Доминго!

Эдвин почувствовал в груди тяжесть. Внутренний голос нашептывал ему, что эта женщина не для него — они существовали в разных мирах. Ни разу в жизни он не переступал порог элитного Морского клуба в доминиканской столице. Он сделал над собой усилие, чтобы сосредоточиться на текущих проблемах. О личных он подумает позже.

Несколько картин, также старинных на первый взгляд, довершали убранство потайной комнаты.

— Итак, друзья, нам предстоит потрудиться, — произнес Оливер.

И снова Альтаграсиа решительно взяла командование на себя, распределив фронт работ:

— Если нет возражений, займитесь книгами и бумагами, а я осмотрю сундук.

Мужчины беспрекословно подчинились. Находкой они были обязаны только упорству своей спутницы. Большое количество книг и других документов усложняло задачу: просмотреть их быстро было трудно.

— На обработку всего материала потребуется масса времени, — задумчиво протянул Оливер.

— Если ты не против, я начну с этого конца, а ты займешься остальными документами, — отозвался Эдвин.

Книги датировались разными столетиями и охватывали весьма широкий круг предметов. Например, на полках, которыми детективы занялись в первую очередь, были собраны трактаты об океанах, морские карты и вообще все, что касалось моря. Некоторые карты выглядели подлинными раритетами. В том числе имелась большая коллекция навигационных карт XVI и XVII веков, и практически все они отображали бассейн Карибского моря, представляя полную морскую картографию конкретной зоны.

— Вы только взгляните! — воскликнул Оливер.

— Что ты нашел интересного? — откликнулась Альтаграсиа.

— По-моему, тут старинные навигационные карты. Вот эта, возможно, XVI века или даже конца XV. Обратите внимание, ни одна из них не передает достоверно контуры побережья! Хотелось бы знать, не начерчена ли хоть одна из них самим адмиралом.

— А что особенного в картах Колумба? — полюбопытствовал Эдвин.

— Известно, что Колумб был превосходным картографом и одно время, когда жил в Португалии, зарабатывал на хлеб, продавая навигационные карты. Но до нас не дошло ни одной. А он их начертил во множестве, в том числе по повелению Католических королей. Где они? Неизвестно. Утрачены.

— Продолжаем, — скомандовала Альтаграсиа.

Эдвин методически составлял каталог книг, переписывая все названия подряд, стараясь не пропустить ни одной. Если книга казалась ему интересной, он быстро ее просматривал, задыхаясь от пыли, и кашлял. По мере сил он прогонял от себя посторонние мысли, что было трудно: Альтаграсиа находилась так близко, он непрестанно чувствовал исходивший от нее легкий аромат духов.

Название одного из томов показалось ему знакомым.

— Взгляните! — вскричал он.

В этой тщательно подобранной коллекции обнаружились те самые тексты, некогда вдохновившие Христофора Колумба искать новый путь через океан. Он брал их с собой в каждое путешествие. В том числе в библиотеке хранились экземпляры «Книги о разнообразии мира» Марко Поло, «Зерцала мира», «Истории деяний» и «Естественной истории» Плиния.

— Боже мой, это стоит, наверное, целого состояния! — вырвалось у Эдвина.

— Взгляни, нет ли на полях рукописных пометок адмирала, — попросила Альтаграсиа.

— Нет как будто. Книги точно такие же, как те, что адмирал завещал сыну Фернандо, оригиналы которых ты имела возможность увидеть в Севилье, но без пометок.

— Да, верно, — подтвердила Альтаграсиа. Она подошла к соотечественнику, чтобы поискать среди переплетов копию «Книги пророчеств».

Она тотчас вспомнила о тайне, связанной с этим сборником библейских текстов, над которым потрудился сам Колумб с помощью монаха из картезианского монастыря. В распоряжении исследователей имелся один-единственный экземпляр, где из восьмидесяти четырех страниц не хватало четырнадцати, кем-то украденных при жизни Колумба, о чем сообщалось в самом тексте.

— Вот бы найти те четырнадцать страниц, которые отсутствуют в севильской «Книге пророчеств»! — мечтательно произнесла Альтаграсиа.

— Зачем? — спросил доминиканец.

— Вспомни, в одной из ремарок на полях сказано: «Скверно поступил укравший эти страницы, ибо они содержали лучшие пророчества книги».

— Я тогда внимательнее поищу и саму книгу, и те страницы.

Альтаграсиа вернулась к сундуку, откуда она уже достала большую кипу бумаг, главным образом рукописей. Тип каллиграфии свидетельствовал о солидном возрасте документов. Она села и принялась за чтение. В течение нескольких часов детективы трудились, не поднимая головы, разбирая и квалифицируя найденное. Фактически они открыли клад баснословной стоимости, не говоря уж о его непреходящей исторической и научной ценности.

— По-моему, нужно сделать перерыв, — предложил Оливер. — Давайте подведем предварительные итоги.

Эдвин сообщил: в составленном им каталоге наличествуют все труды, столь высоко ценившиеся Колумбом, кроме «Книги пророчеств». Имелись также работы, очень важные для понимания предпосылок и значения открытия Колумба. Далее, имелись исследования, посвященные и латиноамериканской истории после начала европейской колонизации. В том числе в серии трудов подробно освещалась проблема исчезновения индейцев на отдельных территориях Центральной Америки и описывались важные события, происходившие на берегах, открытых адмиралом.

— Хочу подчеркнуть: весь библиографический материал по тематике так или иначе соотносится с землями, открытыми Колумбом, и местами, где он какое-то время находился, — закончил отчет Эдвин.

— Занятно! — прокомментировал Оливер.

Ему достался массив документов, включавший карты отдельных центральноамериканских территорий, островов Карибского бассейна, а также планы домов, дворцов и даже христианских храмов.

— Среди них есть схемы, очень похожие на те, что мы держали в руках в Севилье, и, на мой взгляд, они отображают тот же сектор Карибского моря.

— И каков твой вывод? — спросила Альтаграсиа.

— Думаю, мы имеем дело с архивом, аналогичным тому, что нам удалось обнаружить в другом месте. Люди, спрятавшие здесь эти географические и навигационные карты, исследовали шаг за шагом четвертое путешествие Колумба, поскольку документы соотносятся с зонами Карибского бассейна, расположенными между Доминиканской республикой, Кубой, Коста-Рикой, Панамой и побережьем Венесуэлы.

— Интересно, — подал голос Эдвин.

— Вы только послушайте, что я нашла! — интригующим тоном объявила Альтаграсиа.

Она раскопала тексты, схожие с пропавшими в Севилье. Она могла бы поклясться: некоторые из них были их точной копией!

Для успешного завершения предприятия им оставалось выйти из подземелья, не возбудив подозрений и прихватив с собой столько бумаг, сколько у них хватит сил унести. Следовало торопиться, чтобы успеть покинуть замок под покровом ночи.

К счастью, окно по-прежнему было открыто. Луна, скользившая по безоблачному небу, слабо освещала узкую тропинку. Тропинка поднималась к вершине холма, соединяя замок Д’Альбертис с цивилизацией. Дорога пролегала через прекрасную рощу, окружавшую этот замечательный архитектурный комплекс, и выводила к богатым виллам позади замка. Ветви деревьев, довольно крутой подъем, а также груз документов и карт затрудняли восхождение. Неяркий лунный свет едва пробивался сквозь густые кроны, тропинка тонула во мраке. Детективы шли вверх, выбиваясь из сил, однако не потеряли ни одного листочка из коллекции документов.

Доминиканец — не без труда — изобразил знак победы, когда они наконец достигли вершины.

Чуть раньше двое мужчин, державшие замок под наблюдением, засекли момент, когда детективы вышли из музея. Догадаться, каким путем они пойдут в город, сгибаясь под тяжестью ноши, не составляло труда, так что наблюдатели взобрались на холм раньше. Они заняли удобную позицию и запросили инструкции у шефа, пока объекты карабкались вверх.

Остановить троицу и отнять багаж будет нетрудно. Да что там — проще простого! У наемников имелся опыт. Они уже пытались отнять у мошенников то, что им не принадлежит.

Они не ударили в грязь лицом в Севилье и не оплошают теперь.

Терпеливо дожидаясь, когда на звонок ответят (а время для звонков было явно неподходящим), парочка планировала нападение: задержать смельчаков, отобрать архив, заткнуть рты и привязать к ближайшему дереву. И таким образом завладеть документами, которые те, обливаясь потом, тащили на гору.

Телефонный аппарат завибрировал без звонка: ничто не должно нарушить внезапность атаки.

С выражением удивления на лице говоривший замахал руками напарнику. Поступил приказ ничего не предпринимать! Планы изменились. А следовательно, наемникам предписывалось свернуть операцию и убраться поскорее с холма. Утром их ожидали новые инструкции.

Глава 12 ГЕНУЯ

Помимо записей по вечерам обо всем, что произошло днем, а днем — о ночном плавании, я замыслил составить новую мореходную карту, на которую нанесу все моря и земли моря-океана […], и написать книгу.

Письмо Христофора Колумба Католическим королям.

Ямайка, 7 июля 1503 года

Детективы добрались до гостиницы, когда первые лучи солнца уже позолотили ее остекленные поверхности. Фиаско, постигшее их в Севилье, не должно повториться. Никто теперь не отнимет у них добычу, столь нужную и перспективную для продолжения следствия. По этой причине они решили поменять номера так, чтобы в любой момент можно было объединиться. Свежую мысль подала Альтаграсиа: она предложила попросить номер с двумя смежными комнатами, соединенными дверью. Мужчины будут спать в одной комнате, а сама она — в другой. И таким образом они всегда смогут подстраховать друг друга. Возможность обратиться за помощью к полиции, а заодно поставить власти в известность о последних событиях была единогласно отвергнута, ибо найденное незамедлительно конфискуют у них итальянские чиновники. Более разумным казалось сначала досконально и тихо изучить документы, после чего сформировать жизнеспособную версию. Еще представится случай сообщить итальянскому правительству о находке большого массива материалов, касающихся Колумба.

Разместившись в новых апартаментах, детективы заказали завтрак в номер и решили не выходить, что бы ни случилось. Они будут держаться вместе, пока не изучат архив и не придут к каким-либо выводам.

— Я предпочел бы, прежде чем приступить к делу, обсудить кое-что, — сказал Оливер.

— Конечно. Мне бы тоже хотелось, — призналась Альтаграсиа.

— Неизвестные лица похищают останки адмирала в Санто-Доминго и Севилье, — заговорил Эдвин. — Мы лишаемся захоронений, а взамен находим невероятное количество материалов, имеющих, очевидно, огромную историческую ценность. И как это понимать?

— Не мешает задуматься, связаны ли лица, совершившие кражу, с теми, кто прятал документы, — заметил испанец. — Лично я начинаю сомневаться.

— Почему? — спросила Альтаграсиа.

— Насколько я понимаю, похитители охотятся за чем-то определенным. С другой стороны, лица, спрятавшие архивы, стремились сохранить в тайне очень ценную информацию. С какой целью? Что между ними общего?

— Но, оставив подпись адмирала на фасадах Маяка и кафедрального собора Севильи, похитители дают понять, что их действия каким-то образом связаны с историей открытий Колумба, — проговорила доминиканка. — Возможно, это одни и те же люди. Держу пари, так и есть.

— Я не исключаю подобной вероятности, но склоняюсь к мысли, что воры — искатели древностей, и они пытаются напасть на след чего-то весьма неординарного. Сокровища, например. Бог его знает.

— Ладно, давайте начнем работать, и тогда посмотрим, кто прав, — как обычно, когда возникал спор, вмешался Эдвин, протягивая руки к документам.

Фронт работ был распределен точно так же, как и в замке. Эдвину предстояло штудировать книги, испанец взялся за расшифровку отобранных навигационных карт. Альтаграсиа вернулась к чтению рукописей, извлеченных из сундука.

Шли часы, но все трое работали, стоически борясь со сном. Время от времени кто-нибудь, обнаружив интересный факт, спешил поделиться находкой. Из-за этого дело шло медленно, а потому было решено не отвлекаться до вечера, не прерываясь даже на обед.

Луч солнца проник сквозь окно и коснулся бумаг, которые изучала Альтаграсиа. Это напомнило ей события дня предыдущего и то, как ее осенила идея соединить солнце, озаряющее Новый Свет, изречение молодого первооткрывателя и сердце, изображенное на бастионе замка. Опыт пребывания в Генуе, а также собственная активная роль в нахождении архива в Севилье внушали ей веру в успех и укрепляли оптимизм. С другой стороны, обилие найденного и осознание важности результатов следствия и возможного поражения — все вместе вызывало у нее чувство беспокойства.

С какой целью неизвестные прятали такие ценные документы? Что дадут им эти источники? Какие еще сюрпризы готовит им затянувшееся расследование в будущем?

Ей то и дело становилось тоскливо.

Оливер принимал ванну. Эдвину, который догадывался о смятенном состоянии души соотечественницы, захотелось поддержать ее в трудную минуту. И он осмелился обнять Альтаграсию. Его объятия предлагали защиту, и она, успокаиваясь, с благодарностью прижалась к нему.

Мгновение доминиканец боролся с желанием признаться ей в любви. Он уже несколько дней пытался выбрать подходящий момент, чтобы объясниться с ней по всем правилам, рассказав о своей глубокой страсти. Не вызывало сомнений, что так и следовало поступить — именно так поступил бы любой доминиканец на его месте. И хотя он старался сосредоточиться на расследовании, каждая минута, проведенная рядом с этой женщиной, превращалась для него в пытку из-за необходимости скрывать свои чувства. Может, сейчас как раз наступил тот долгожданный подходящий момент? Изнуряющая работа принесла плоды, и можно обратить приподнятое настроение от достигнутого в личную пользу.

Однако, уже открыв было рот и приготовившись сделать признание, он услышал, как открывается дверь ванной комнаты, и поспешил вернуться к бумагам, как будто и не случилось этой маленькой интермедии.

Появившегося на пороге испанца Эдвин встретил глубоким вздохом.

Телефон зазвонил, когда Ричард Рональд завтракал на верхнем этаже одного из самых высоких зданий в Майами, откуда открывался вид на синюю гладь моря. Звонок поступил из Европы, о чем свидетельствовали высветившиеся на экране цифры.

— Что произошло? — спросил он, отодвигая блюдо с оладьями и несколькими сортами мармелада.

— Они провели всю ночь в замке Д’Альбертис, — произнес мужской голос. — А на рассвете выбрались из бокового окна, нагруженные пачками каких-то бумаг.

— И что делают сейчас?

— Сидят в гостинице. Поменяли номер и теперь втроем занимают две комнаты. Думаю, разбирают то, что нашли.

— Хорошо. Не теряйте их из виду ни на минуту, — приказал Рональд.

— Как скажете, шеф.

— Да, я хочу знать, не ведет ли за ними слежку еще кто-нибудь. Понятно?

— Да.

Рональд прервал связь и сделал большой глоток кофе. Допив затем все еще горячий напиток, американец раздраженно отодвинул тарелку.

Дело интересовало его до чрезвычайности. Никогда раньше он не писал писем (ни обыкновенных, ни электронных) вроде того, что недавно отправил испанскому полицейскому. Раскрыв карты, он рисковал. Но вопрос был слишком серьезным, чтобы беспокоиться о такой мелочи. Однако американец чуял: за всем происходящим стоит еще кто-то. Он в том ни капли не сомневался.

Последние слабые лучи солнца просочились сквозь окно — шторы были полностью подняты, чтобы впустить как можно больше дневного света. Эдвин закончил с книгами и взялся за составление отчета, выделяя самое основное. Оливер тщательнейшим образом проверял навигационные карты и остальной графический материал. Воспользовавшись ноутбуком, он нашел в Интернете современные карты и скрупулезно сличал координаты. Он сбросил на жесткий диск информацию о координатах ключевых точек рельефа, отмеченных на картах, и установил их местонахождение, отметив про себя, что разброс очень велик. Альтаграсиа дочитывала рукописи. Задача осложнялась тем, что часть их была на старокастильском, приходилось разбирать витиеватые минускулы.

Мужчины завершили работу и потребовали к себе внимания.

— Итак, кто первый? — с улыбкой спросил испанец.

— Думаю, я, — откликнулся доминиканец. — Вы всегда меня используете, когда нужно спустить пар!

Эдвин сообщил следующее. Литература — трактаты, рефераты, капитальные труды — посвящена изучению истории колонизации Центральной Америки. Наиболее пристальное внимание уделялось области, занимаемой сопредельными государствами — Панамой и Коста-Рикой. В книгах описывались все поселения, созданные с начала XVI века после прибытия Колумба в эти края, а также были собраны разнообразные данные об открытии новых территорий, экспедициях, встречах и столкновениях с индейцами, коренными жителями — все это излагалось с мельчайшими подробностями.

— И знаете, что самое интересное? В книгах упоминаются все корабли до единого, приплывавшие с момента открытия к тем берегам. Особо отмечены потерпевшие крушение. Зачем, спрашивается? — Закончив, Эдвин обвел взглядом слушателей.

После продолжительной паузы, последовавшей за риторическим вопросом, настала очередь Оливера. Найденные навигационные карты соответствуют акватории Карибского моря, доложил он. В частности, подробнее всего обработан треугольный сектор, лежащий между Доминиканской республикой, Коста-Рикой и Панамой.

— Они очень напоминают карты, обнаруженные нами в Севилье. В этих также очень подробно прослеживается маршрут четвертого путешествия нашего морехода.

Карты эти, датировавшиеся, возможно, XVI и XVII веками, весьма отличаются от современных.

— Поразительно то, — заметил испанец, — что эти навигационные карты бережно хранятся, хотя существуют более поздние и точные. Почему? Наверное, потому, что они представляют собой большую историческую ценность. Во всяком случае, другое объяснение мне в голову не приходит.

Завершая доклад, Оливер пояснил, что проложенные на картах маршруты соответствуют курсу экспедиций, совершавшихся в разное время, причем иногда с промежутком в несколько лет. В том числе отмечались плавания к уже открытым землям, где даже существовали поселения.

— Не понимаю, в чем тут загвоздка! — Эдвин взъерошил свои курчавые волосы. Он делал так всегда, как будто этот процесс каким-то образом активизировал нейроны, помогая в особых случаях найти верное истолкование необъяснимых явлений.

— А я понимаю! — неожиданно для Эдвина заявил Оливер. — Зачем кому-то понадобилось столь упорно исследовать уже открытое побережье, тогда как к югу и северу лежали необъятные просторы неизведанного материка? Но это же очевидно! Вспомните: испанцы жаждали золота, серебра, драгоценных камней и тому подобного. Полагаю, речь идет о неустанных поисках вполне конкретных вещей.

Идея витала в воздухе, начиная обретать форму.

— А ты что нашла? — хором обратились мужчины к Альтаграсии.

— Ответ на вопрос, который вы обсуждаете, — уверенно сообщила та, широко улыбаясь.

Мобильный телефон зазвонил в тот момент, как доминиканка приготовилась сообщить о своих достижениях. С этого же номера ей накануне звонила донья Мерседес.

— Ой! Забыла сказать, донья Мерседес сейчас здесь, в Генуе! — спохватилась она, глядя на аппарат.

— Прошу, только не распространяйся о наших делах, пожалуйста! — взмолился Оливер.

Альтаграсиа ответила на вызов и пообещала наставнице перезвонить позднее.

Рукописи, обработанные ею, оказались самой интересной и информативной частью найденного архива.

— Я написала заключение, — начала Альтаграсиа. — Как мы знаем, эта загадочная история так или иначе возвращается к четвертому, последнему путешествию адмирала. Может, оно столь важно потому, что стало кульминацией истории открытий, совершенных Колумбом. Итак, приступим.

Открытие новых земель в Америке стало событием, сыгравшим исключительную роль в истории Кастилии и Арагона. Адмирал моря-океана вместе с братьями Бартоломе и Диего сумел заинтересовать многих влиятельных особ своим проектом: открыть новый морской путь, чтобы доставлять несметные богатства из далеких земель в королевства, которыми мудро правили Изабелла и Фердинанд.

Христофор Колумб прибыл в Португалию предположительно в 1476 году. С этого момента начинается важный этап в его жизни. Во-первых, он освоил новые приемы кораблевождения, прежде невиданные. Он неоднократно побеждал смерть только благодаря глубокому знанию мореходного дела, и против этого всегда нечего было возразить. Совершенствуясь в искусстве навигатора, он одновременно вынашивал проект открытия западного морского пути к материку, богатому специями. Годы, потраченные на поиск ресурсов для осуществления проекта, выдались тяжелыми, исполненными неопределенности. Но преследовавшие Колумба неудачи и недоверие не поколебали его убеждения, что должен существовать новый морской путь в Индию. После того как его проект был отвергнут королем Португалии, Колумб перебрался в Кастилию. Его жизнь в Кастилии также нельзя назвать безоблачной. Прошло еще несколько лет, прежде чем Католические короли доверили командованию Колумба наву и две каравеллы,^[36] чтобы он мог приступить к осуществлению своего проекта. Учитывая туманность конечной цели и сомнения в осуществимости замысла, жители прибрежного городка Палос,^[37] должно быть, пережили потрясение, когда их созвали в приходскую церковь, дабы объявить королевское предписание снарядить корабли для заморской экспедиции адмирала. В экипажи флотилии завербовалось много уроженцев Полоса и других окрестных городов. Люди отправились в поход, унесший в итоге немало жизней. Неопределенность и риск всегда сопутствовали дальним плаваниям. К счастью, первое и второе путешествия закончились удачно для тех, кто отважился на сомнительную авантюру.

Третье путешествие доказало, что Колумб был наделен даром находить новые земли, следуя нехожеными путями, обладая неслыханными для той эпохи познаниями в мореходном деле. Благодаря своим способностям и умению адмирал преуспел как мореплаватель и открыватель земель, но потерпел поражение на других флангах. Затевая третье путешествие, Колумб задался целью найти золото, серебро, драгоценные камни и прочие богатства, например жемчуг, что покрыло бы неувядаемой славой его свершения.

К тому моменту остров Эспаньола уже сделался центром всех операций в Карибском бассейне, а Санто-Доминго превратился в крупнейший город и порт Нового Света и служил интересам короны много лет.

Альтаграсиа сделала короткую паузу, чтобы выпить холодной воды. Ей хотелось бы знать, улавливают ли коллеги суть того, что она хотела до них донести. Она нарочно читала размеренно, не торопясь. И отметила: мужчины замерли, обратившись в слух. Она поспешила продолжить чтение, правда, сначала осушив стакан с водой до дна.

К сожалению, пока корабли и разведчики бороздили вдоль и поперек регион, адмирал пренебрегал нуждами людей. Беспорядки и мятежи, имевшие место еще во время его второго путешествия, на третьем этапе охватили весь остров. Масса людей, ропщущих и брошенных на произвол судьбы, приняли участие в волнениях, не подчиняясь распоряжениям губернатора и адмирала Индий.

И хотя волнения поселенцев удавалось всегда усмирить, они создавали бесчисленное множество проблем, о которых становилось известно королям. К недовольству испанцев добавлялось сопротивление индейцев таино против западной социальной системы, навязанной завоевателями. На индейцев наложили непомерную дань золотом, которую они были не в состоянии собрать. Не в силах платить короне установленное количество золота, таино перестали обрабатывать свои земли, наступил голод.

Адмирал предпринял продолжительную экспедицию и впервые достиг южноамериканского континента. Третье путешествие принесло богатый урожай сокровищ — золота и жемчуга. Из-за болезни адмирал был вынужден изменить курс и возвратиться на Сан-Доминго, где царила полная анархия и вследствие этого сложилась очень тяжелая ситуация. По прибытии адмирал встретился со своим братом Бартоломе, главным аделантадо Индий,^[38] сообщившим тревожные новости. Старший алькайд Франсиско Ролдан^[39] поднял вооруженный мятеж, призвав в союзники индейцев, которыми правил касик Гуарионекс. Бартоломе удалось захватить касика и подавить бунт, но это нисколько не способствовало умиротворению колонистов. Напротив, по всему острову тут и там происходили беспорядки и выступления против администрации, назначенной Колумбом.

В 1500 году, пока Колумб усмирял восстание в Веге, а Бартоломе — в Харагуа, в Санто-Доминго прибыла флотилия под командованием нового губернатора, направленного Католическими королями для свершения правосудия. Им являлся Франсиско де Бобадилья. Высадившись в порту, он первым делом увидел трупы повешенных. В тот момент город находился под управлением Диего Колумба. Не слушая объяснений Диего, Бобадилья немедленно посадил его в тюрьму, а также отдал приказ об аресте самого адмирала и Бартоломе Колумба.

Итак, три брата оказались за решеткой. Адмирал из заточения в Санто-Доминго пишет исполненные горечи письма, в которых изливает обиду на то, что короли поступили с ним как с простым управителем, а не первооткрывателем, присоединившим новые земли к Испанской империи.

В том же году, так и не получив ответа на свои ходатайства, братья Колумб были в кандалах посажены на корабль, возвращавшийся в Испанию. После прибытия в Кадис,будучи уже в Гранаде, адмирал послал королям письмо, описав положение, в каком находился. Их Высочества приняли его в Альгамбре, даровали прощение и восстановили в правах, однако не вернули ему должность губернатора Эспаньолы. После этой истории, столь унизительной для него, адмирал во время пребывания в Кастилии занимался составлением мемориалов, желая подтвердить права на свои титулы и привилегии. В общей сложности он собрал сорок четыре грамоты, объединив их в «Книгу привилегий».

Альтаграсиа снова остановилась, чтобы попить. Она вылила в стакан остатки воды из бутылки и с удовольствием убедилась, что мужчины внимают ей с неослабевающим вниманием.

— К этой книге, как можно предположить, адмирал относился с особым пиететом. Согласны?

Мужчины с готовностью закивали, и тогда Альтаграсиа позволила себе еще чуть-чуть подогреть их интерес.

— А теперь слушайте, что случилось дальше, — произнесла она со значением.

Именно в тот период, последовавший за бесплодным третьим путешествием, Колумб решил написать «Книгу пророчеств». Адмирал выбрал большое количество пророческих изречений из Библии и вообразил себя избранником Божьим, чье предназначение — нести свет христианства по всему миру. И таким образом он оправдывал свое стремление собрать как можно больше золота на новом континенте перед лицом отвоевания Иерусалима, Он не расставался с этой книгой до конца жизни. На полях сделано множество пометок, которые очень пригодятся для решения нашей задачи.

Оправившись от постигших его потрясений, адмирал принялся разрабатывать подробный план четвертого путешествия. Он несколько месяцев готовил документы и создал проект, дававший возможность идентифицировать новые земли и достигнуть Катая и Сипангу. Католические короли дозволили снарядить новую экспедицию, но запретили ступать на берег Эспаньолы, разве только для пополнения запасов на обратном пути. Флотилия из четырех кораблей, с адмиралом, бывшим уже в преклонных летах и с подорванным здоровьем, вышла в море 11 мая 1502 года.

Четыре корабля — «Капитана», «Сантьяго-де-Палос», «Бискайна» и «Гальега» — взяли курс на преисподнюю. В этом плавании адмирала сопровождали брат Бартоломе Колумб и сын Фернандо.

Неприятности в этом наиболее сложном и опасном из плаваний стали происходить с самого начала. Один из кораблей, «Сантьяго-де-Палос», давал течь по всем бортам, а также требовал срочной замены парусов. Выполняя королевский приказ, губернатор Николас де Овандо запретил флотилиям заходить в единственный доступный для ремонта судов порт — Санто-Доминго.

Адмирал обладал особым чутьем или даром предвидения, как угодно. Флотилия стояла на якорях на рейде порта Санто-Доминго, когда Колумб заметил признаки приближающегося урагана. Он сообщил о надвигающемся бедствии губернатору, но Овандо ему не поверил, так и не позволив укрыться в порту. В это же самое время из Санто-Доминго в Кастилию отбывал большой флот из двадцати кораблей. Овандо не воспрепятствовал выходу каравана в море, несмотря на предупреждение адмирала и его мольбы задержать отплытие. Над островом разразился ураган невиданной силы, учинив немалые разрушения по всему побережью. Корабли Колумба подверглись чудовищному натиску ураганного ветра. Только судно адмирала осталось у берега, остальные сорвало с якорей и разметало, но они чудесным образом уцелели, и через несколько дней флотилия воссоединилась. Караван из двадцати кораблей, направлявшийся в Кастилию, полностью затонул в океане, и погибли более пятисот человек.

Кое-как отремонтировав суда, флотилия Колумба продолжила путь на запад.

— Дальше не менее интересно, — предупредила Альтаграсиа. — Я отметила ряд пунктов на побережье Центральной Америки, которые находятся на территории современных государств Никарагуа, Коста-Рики и Панамы. Иными словами, так начались странствия вдоль берегов, опустошенных бурями и ураганами, причем Колумб узнавал береговые линии Азии — а точнее, областей, лежавших между Китаем и Индией.

Адмирал стремился отыскать самую южную оконечность провинции Сиамба, как называли в то время часть Восточной Азии.

Индейцы рассказали, что в «золотой стране» Сигуаре и в Верагуа много золота. Колумб посчитал, что Сигуаре — это и есть Сиамба. Так что он верил, будто достиг самой узкой части перешейка, за которым всего в нескольких днях пути простирается «Южное море», или Индийский океан.

Спутники поверили адмиралу и подчинились его желанию проплыть этими водами, невзирая на отвратительную погоду, из-за которой каждая проделанная лига становилась мученичеством, ибо они шли бурным морем, не успокаивавшимся ни на минуту. Ураганы проносились один другого ужаснее, небо полыхало молниями, ветра непрестанно меняли направление. Стоило неимоверного труда преодолеть несколько следующих метров.

Ночью бросали якоря, если позволяли условия, или ложились в дрейф. Поскольку достигнуть берегов Сиамбы не удавалось, адмирал заинтересовался областью Верагуа, изобиловавшей, по уверениям индейцев, золотоносными рудниками.

В Санта-Мария-де-Белен основали поселение. В тех краях находили золото. Аделантадо Бартоломе Колумб возглавил оставленный гарнизон, но по мере того как колонисты обосновывались на новом месте, усиливалась враждебность индейского населения. В результате после бесплодных попыток исправить положение испанцы покинули этот берег. Моряки вернулись на корабль, забрав с собой все, что возможно.

Отплыли в ночь на Пасху. Суда флотилии были источены гнилью, червями и давали течь, так что удержаться на плаву на протяжении нескольких лиг само по себе было подвигом.

Вскоре после начала пути пришлось бросить «Бискайну», более всех пострадавшую от непогоды. Следует подчеркнуть, что все корабли находились в плачевном состоянии, но этот пришлось покидать в спешке посреди разразившейся бури. Пока судно тонуло, с него удалось переправить на остальные корабли часть припасов и инструментов.

Люди стремились выжить, спасая все продовольствие, какое могли, и ради этого пришлось пренебречь сундуком, затонувшим вместе с кораблем. Его провожали взглядами, полными отчаяния. Но моряки понимали, что, оставшись без пищи, они никогда не вернутся на Сан-Доминго. И сделали свой выбор.

И с тех пор мы, потомки членов команды, которая вынесла столько лишений и страданий во время последнего путешествия, искали «Бискайну» и тот сундук, ибо знали, что произошло это у берега, где корабль прочно был посажен на мель. Мы не сомневались, что судно по-прежнему там, хотя многолетние поиски успеха не принесли.

— На этом, как вы догадываетесь, история не заканчивается, — сказала Альтаграсиа.

— Что ты имеешь в виду? — встрепенулся Оливер.

— Адмирал взял курс на Эспаньолу, так как на обратном пути он имел право пристать к берегу острова. В любом случае после того, как «Бискайна» ушла на дно, его экспедиция закончилась, поскольку другие его корабли также были источены червем и пребывали в плачевном состоянии. И кстати, «Гальега» затонула несколькими днями ранее.

— А еще что-нибудь есть? — спросил Эдвин, с трудом веривший тому, что слышал.

— Да, есть описание феномена затмения. Оно дается от первого лица и показалось мне очень любопытным. Позвольте я вас с ним познакомлю.

С двумя едва державшимися на плаву кораблями экспедиция предприняла попытку вернуться на Эспаньолу. И вновь, как и раньше, непрерывные шторма задержали суда на Ямайке. Запасы провизии закончились, и пришлось выменивать у индейцев продовольствие на безделушки — зеркальца, бубенчики, четки и гребни.

Застряв там и совсем отчаявшись, испанцы взяли два индейских каноэ, немного надстроили борта досками, приделали примитивный киль, а также снабдили лодки небольшим парусом.

— Ты знаешь, какое расстояние от Ямайки до Санто-Доминго? — спросила Альтаграсиа у испанца.

— Да уж, порядочное. Просто невероятно! Продолжай, пожалуйста…

На каноэ отплыли Диего Мендес, приближенный адмирала, и Бартоломе де Фреско. С ними Колумб послал письмо Католическим королям.

Между тем среди оставшихся на берегу Ямайки моряков нарастали недовольство и мятежные настроения. Адмирал пытался поддерживать строгую дисциплину. Но, оставшись без съестных припасов, не питая почти никакой надежды, что на каноэ они доплывут до Эспаньолы и призовут на помощь, большая часть команды восстала против него. На этом фоне индейцы, которым надоели побрякушки, перестали доставлять продовольствие испанцам и объявили об окончании обмена.

Обстоятельства не могли сложиться хуже. Два оставшихся корабля были вытащены на берег, и команда жила на палубах. Чтобы защититься от палящих лучей солнца, матросы соорудили навесы из пальмовых листьев. Они умирали от голода, лихорадки и других болезней.

Христофор Колумб решил проблему радикально благодаря глубокому знанию астрономии. Сверившись с астрономическими таблицами, которые всегда возил с собой, он нашел выход из критической ситуации.

29 февраля 1504 года он собрал на берегу множество индейцев. И когда начало смеркаться, он обратился к индейским богам с мольбой покарать индейцев, лишив их лунного света, за то, что они отказываются приносить продукты испанцам. На сотни недоверчивых индейцев воззвание мореплавателя не произвело впечатления. Но через несколько минут ожидания началось лунное затмение, на берег легла тень. И тогда среди перепуганных туземцев распространилась паника. Они тотчас попросили Колумба, чтобы тот вернул свет, и он потребовал взамен продовольствия. Угроза голода отступила.

— Да, я знаю эту историю, — сказал Оливер. — Однако ценность документа не подлежит сомнению.

— Верно, — согласилась Альтаграсиа. — Бумага и тип письма дают основания предполагать, что документу пятьсот лет.

— И чем все закончилось? — поинтересовался доминиканец.

Прошло много месяцев после отплытия эмиссаров на каноэ. На борту и на земле продолжали процветать мятежные настроения. Наконец из Санто-Доминго прибыл корабль с обещанием помощи в скором времени. Колумб пошел на компромисс с той частью команды, которая была повинна в мятеже. Но бунтовщики, зная, что положение изменилось, продолжали навязывать ему собственные условия. Адмирал послал своего брата Бартоломе подавить бунт, дав ему пятьдесят человек, и многие из числа мятежников погибли.

В скором времени, к великому ликованию выживших моряков и самого адмирала, появился корабль, присланный с Эспаньолы.^[40] После длительного пребывания на острове Ямайка он смог в последний раз взять курс на Сан-Доминго.

— Путешествие было тяжелейшим, как видите, — заметила Альтаграсиа. — Меня не удивляет, что после всего пережитого и описанного нашлись люди, считающие своей собственностью содержимое сундука с «Бискайны», что бы там ни находилось.

— Да, но что же там все-таки лежало? — воскликнул Эдвин, разводя руками.

— Ни в одном из документов я не нашла таких сведений. Более того, в ряде случаев о сундуке вообще умалчивают.

— Может, нам надо как-то перестроить работу, чтобы доискаться до истины? — предложил испанец.

— Давайте подведем итоги, — продолжала Альтаграсиа. — Мы нашли материалы трех типов. Те, с которыми знакомился Эдвин, — трактаты, рефераты и исследования Центральной Америки, особенно регионов Панамы и Коста-Рики, где, вероятно, находится «Бискайна». Иными словами, в поисках затонувшего корабля неизвестные личности столетиями собирали данные. Со своей стороны ты, Андрес, имел возможность изучить навигационные карты с проложенными курсами кораблей, означающих, насколько я понимаю, что тот или иной корабль мог находиться на траверсе интересующей нас части побережья, без указания его точного местопребывания.

— Все верно, — подтвердил испанец. — И что дальше? Где может быть этот корабль?

— Разрешите, я процитирую дословно. — Альтаграсиа извлекла из толстой пачки своих конспектов лист бумаги.

Адмирал помнил о сундуке и о том, что он затонул вместе с «Бискайной» в ночь, когда мы лишились корабля.

Одному из нас довелось увидеть, что в книге, с которой он никогда не расставался и где нередко делал пометки, на полях нескольких страниц он записал подробные сведения, необходимые, чтобы отыскать корабль.

В «Книге пророчеств» содержатся недостающие ключи, чтобы вызволить сундук и завершить путь, на который мы ступили столько лет назад.

И вновь книга с вырванными страницами оказывалась в центре внимания.

В комнате установилось молчание, и длилось оно довольно долго. На то, чтобы осмыслить всю информацию и систематизировать впечатляющий массив исторических источников, ушел почти весь остаток дня. Превосходное состояние найденных документов, их содержание и бесспорная историческая ценность давали повод серьезно подумать о том, чтобы поместить в надежное место для хранения сказочную коллекцию текстов и карт.

По взаимному согласию детективы решили, что самый безопасный и надежный способ сохранить обнаруженное наследие — это положить большую часть документов в сейф генуэзского банка. Однако сначала они собирались купить сканер, чтобы скопировать на жесткий диск ноутбука важнейшие из источников. У себя они хотели оставить самые необходимые документы.

— А теперь давай вернемся к твоим ученым друзьям, — очень серьезно сказал Оливер. — Я не хотел бы, чтобы ты им что-нибудь рассказывала. И прошу учесть мое пожелание. Пожалуйста!

— Не думаю, что они станут вмешиваться в наши дела. И кроме того, напоминаю: они первыми выдвинули гипотезу, которая теперь подтверждается.

— Помоги мне, Эдвин. Умоляю, убеди свою соотечественницу!

— Полагаю, в данном случае Андрес прав, — высказался доминиканец, потупившись. — То, что мы нашли, имеет большую ценность. Следовательно, нам надо соблюдать осторожность и прежде всего выполнить свою работу. Пока мы ни в чем не уверены и не можем разглашать важную информацию.

Альтаграсиа встала и ушла к себе в комнату, подводя тем самым черту под утомительным и напряженным рабочим днем.

— И что мы теперь будем делать, Андрес? — растерянно спросил Эдвин, несколько выбитый из колеи.

— Я связался со своим начальством в Мадриде. Мне дали разрешение на поездку в Майами. Рональд, возможно, располагает какими-то фактами. В любом случае у нас будет шанс выяснить, каким образом он замешан в кражу останков. Как ты считаешь?

— Согласен. Мне не терпится познакомиться поближе с этим субъектом. Думаешь, он в чем-то виновен?

— Если честно, не знаю, — задумчиво ответил Оливер. — Мне кажется, он знает что-то очень для нас важное, а посему мы должны его выслушать. И вот еще что — нам следует держаться настороже и ни в коем случае не доверять ему.

— Естественно. Скорее всего это он поднял руку на наши материалы в Севилье, а заодно и на меня! — возмущенно воскликнул Эдвин.

— У нас нет доказательств, — остудил его пыл Оливер. — Если бы он организовал то похищение, он вряд ли осмелился бы писать мне, а тем более просить о встрече.

— Так ты его теперь оправдываешь? — с негодованием осведомился доминиканец.

— Нет. Я всегда ему не доверял, но, по-моему, ему стоит дать шанс объясниться. Он откопал что-то важное, я чувствую!..

Глава 13 МАЙАМИ

История — это пригоршня лжи, полная мифов и вымыслов; несчастья и ошибки Америки служат тому наглядным примером. Но она красноречива для тех, кто умеет читать между строк.

Симон Боливар

С первых минут пребывания на Майами Эдвин обнаружил, что местный климат очень похож на климат родного острова. Это согревало душу — он успел соскучиться на чужбине. Визитной карточкой тропиков явилась влажная жара, от которой рубашка успела пропитаться потом, пока он шел к такси. Во время полета, устав от напряженных размышлений, доминиканец почувствовал себя как дома, очутившись в городе с непринужденной, расслабляющей атмосферой. И ему уже не терпелось допросить загадочного и легендарного охотника за сокровищами.

Одна новость порадовала. В пути Альтаграсиа заверила коллег, что не разговаривала с доньей Мерседес и, соответственно, выполнила пожелания товарищей хранить в секрете сделанные ими открытия, хотя и подчеркнула, что не понимает, по какой причине ей нельзя обменяться впечатлениями с учеными. Вмешательство доминиканца вновь оказалось нелишним, и ему, как обычно, удалось утихомирить страсти. Во всяком случае, на время.

У молодой женщины, когда она увидела город, также поднялось настроение. Яркое солнце, теплый ветер и, главное, масса людей, говорящих на родном языке, воодушевили ее. Она ощутила прилив сил и готовность работать дальше. Отступать Альтаграсиа не собиралась.

Испанец выглядел озабоченным. Его тревожила одна лишь мысль о предстоящей встрече с американцем. Настоящее расследование стало определенной вехой в его карьере, поскольку своеобразие происходящего и связанные с этим делом амбиции пробуждали интерес многих стран. Начальство доверяло ему и ожидало от него многого. Следствие необходимо закончить, чтобы цепь беспрецедентных событий получила должное освещение. По складу характера и образу мыслей Оливер просто не мог позволить себе не оправдать возложенных на него надежд. И тем не менее его нервировало, что в ходе расследования он столкнулся со злейшим врагом — скользким и нечистоплотным Ричардом Рональдом.

Американец принял их в своей конторе, находившейся в том же доме, где он жил. Последний этаж шикарного здания на берегу моря был приобретен некоторое время назад под апартаменты и офис. Казалось, время остановилось, оттягивая назначенную встречу, пока просторный лифт скользил вверх. На самом деле подъем длился каких-то пару минут.

Портье, облаченный в униформу из негнущейся ткани, проводил детективов к дверям агентства, которое больше напоминало музей. Множество витрин, заполненных предметами искусства, придавали приемной вид солидный и внушительный. Одна из секретарш пригласила гостей в конференц-зал, оформленный в том же стиле, что и предыдущее помещение.

— Интересно, сколько из этих произведений искусства ворованные? — пробормотал Оливер, не веря глазам своим.

Доминиканка приблизилась к витрине, где были выставлены резьба по дереву и ритуальные маски, которые она тотчас узнала.

— Взгляните только! Подлинное искусство таино. Откуда взялись эти сокровища? Я ничего не слышала об этих экспонатах. Даже не знала об их существовании.

— Обратите внимание и на эту экспозицию! — воскликнул Эдвин, замерший у другой витрины в противоположном конце зала. — Тут масса текстовых документов тамплиеров и камни с резьбой. Как следует из пояснительной надписи, они могут послужить ключом к нераскрытым тайнам ордена.

— Я же вам говорил! — негодующе взорвался испанец. — Этот человек отметился везде, где можно, и в самый удобный момент. Всякий раз, когда археологи делают сенсационные находки, на раскопках объявляется Рональд. И почти всегда с выгодой для себя, проворачивая сомнительные махинации.

Огромная ценность и совершенство выставленных предметов поражали воображение. Не в силах противостоять соблазну, молодые люди разбрелись по залу, то и дело останавливаясь полюбоваться на тот или иной шедевр. Тишину нарушил звук открывающейся массивной двери в глубине зала.

В комнату вошел немолодой человек, бронзовый от загара, с выразительными зелеными глазами. Одет он был в дорогой итальянский костюм безупречного покроя. На сухощавом лице его лежала печать самоуверенности.

— Андрес, приятель, как я рад тебя видеть!

— Привет, Ричард, — процедил испанец, не потрудившись протянуть руку. — Позволь представить моих коллег. Альтаграсиа Беллидо, министр культуры. Эдвин Таварес работает в научном отделе полиции. Оба являются представителями Доминиканской республики.

— Очень приятно, господа. Прошу прощения за свой испанский. После стольких лет, проведенных на Майами, и путешествий по Испании, Центральной и Южной Америке я мог бы выучить его в совершенстве, но увы. Я говорю как янки.

— Вы хорошо говорите, сеньор Рональд, — деликатно заметила Альтаграсиа.

Американец взял ее руку и галантно поцеловал, провожая на огромную террасу, где гостей ждал ужин.

— Надеюсь, вы не очень устали с дороги. Прошу, садитесь.

Очарованная Альтаграсиа не могла оторвать глаз от изумительного вида на побережье и большую часть города, где с наступлением ночи стали загораться огни — сначала редкие, потом их становилось все больше и больше.

— Я вижу, вам понравился город, сеньорита.

— Да, мне всегда нравилось в Майами. Нас, латиноамериканцев, здесь хорошо принимают.

— Точно.

— Ладно, Ричард, скажи, что ты хочешь от нас? — напрямик спросил Оливер.

— Перейдем к делу. Я в курсе того, что случилось в Санто-Доминго, Севилье и Генуе. Как тебе известно, у меня надежные информаторы! — Рональд широко улыбнулся.

— Нисколько не сомневаюсь, — обронил испанец.

— Итак. В данном случае я не намерен воспользоваться тем, что вы ищете, что бы это ни было. Я знаю об архиве, обнаруженном в Севилье, а также о наглом ограблении, жертвами которого вы стали. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете, сеньор Таварес.

— Да, спасибо. Хотелось бы верить, что вы непричастны к ограблению. Иначе… — Доминиканец стиснул под столом кулаки.

— Ни в коей мере. Можете успокоиться, я тут ни при чем. Но догадываюсь, какое лицо или лица имеют к этому отношение.

— Как я посмотрю, ты верен себе, — живо отозвался Оливер.

— Ирония тебе никогда не помогала, Андрес. Позволь, я все-таки поделюсь тем, что знаю, судить будешь потом. Уверен, что я могу сообщить вам много любопытного. Но сначала давайте поужинаем. Прошу.

За ужином хозяин был сама любезность. Он предложил гостям изысканное меню, приправив его забавными историями, привезенными из многочисленных странствий.

Американец произвел на Альтаграсию хорошее впечатление; и оно разительно отличалось от характеристики, данной ему испанцем. Помимо рафинированных манер, миллионер не раз продемонстрировал подлинную страсть к искусству и восхищался совершенством античных образцов. При этом он с подчеркнутым уважением отзывался о законах об археологических находках, принятых во многих странах. Для пущего эффекта он сообщил, что более четверти всех его доходов постоянно отчисляется на гуманитарные и благотворительные нужды.

Покончив с десертом, Рональд пригласил гостей в кабинет, где детективы могли убедиться: лучшие произведения искусства миллионер приберег для украшения своего личного пространства. Самые древние алтарные украшения, изумительные картины и подлинные реликвии заполняли стены и стеллажи в офисе американца, делая его похожим на пещеру Аладдина.

Рональд усадил гостей за приставной стол и попросил подождать несколько минут. Вернулся он с массивным предметом, завернутым в лоскут красного бархата, и поставил его на стол.

Под слоем бархата скрывалась красивая шкатулка красного дерева, покрытая тонкой резьбой. На темном дереве были выточены изысканные средневековые сюжеты.

— В шкатулке то, что вы ищете! Эта вещь давно принадлежит мне.

— И что же это? — спросил Эдвин, сглотнув.

— Сначала я хотел бы заручиться вашим обещанием, что дальше мы будем работать вместе. Вы меня понимаете? — Рональд испытующе взглянул на собеседников.

— Ты просишь невозможного. И как только у тебя хватило наглости предлагать такое! — резко ответил Оливер.

— Но ты ведь не знаешь, что в шкатулке! А узнав, ты скорее всего изменишь точку зрения.

— Скажите, о чем идет речь, и я не сомневаюсь, что мой коллега прислушается к вашим словам, — вмешалась доминиканка.

— В шкатулке четырнадцать недостающих страниц из «Книги пророчеств» адмирала… Так вы согласны?

В вестибюле скопились горы чемоданов и сумок гостей, заселявшихся или покидавших в этот час гостиницу. Шум действовал донье Мерседес на нервы. Она стала выказывать видимые признаки раздражения. Женщина, обладавшая столь твердым характером, не могла позволить себе показать внутреннее напряжение и тревогу, однако события выходили из-под контроля и развивались совсем не так, как было задумано.

— Она не позвонила вчера. Что-то случилось.

— Мы можем узнать, где они сейчас? — спросил дон Габриэль.

— Конечно. Я беседовала с Верди. У него есть доступ к компьютерной сети полиции. По его словам, они выехали из гостиницы в аэропорт. Он пытается выяснить, каким рейсом они улетели.

— Не хотелось бы указывать, — упорствовал дон Габриэль, — но для нас это очень важно. Я не уверен, что мы учли абсолютно все.

— Думаешь, меня это не беспокоит? — возразила Мерседес, обжигая собеседника взглядом.

— Послушай, ты упорно твердишь, что Альтаграсиа под сильным твоим влиянием. А если нет? Тогда мы должны действовать иначе. К несчастью, мы не имеем права провалить дело!

— Я с ним согласен, Мерседес, — поддержал друга Рафаэль Гусман. — Мы не можем полагаться на волю случая, когда на кону так много. Мы должны узнать, куда делась троица, а затем выработать новый план.

— Правильно, — высказался дон Габриэль. — Полагаю, пришло время решительных действий.

Когда-то во время одной из поездок в Париж Рональд приобрел пачку пожелтевших документов, привлекших его внимание: манера письма и бумага цвета слоновой кости давали основания предположить, что тексты достаточно старые. И хотя продавец не гарантировал их древнее происхождение, они показались Рональду перспективными. У себя в стране он мог пристроить любое барахло, только бы оно выглядело под старину.

По возвращении домой у него пару раз возникал соблазн загнать бумажки в два раза дороже. Однако по необъяснимой причине он оставил тексты в архиве в своем кабинете. Однажды, много лет спустя, клиент заказал ему коллекцию предметов и редкостей колониальной эпохи, и Рональд вспомнил о тех старых бумагах. Американец почуял запах денег, больших денег, а деньги он любил больше всего на свете.

Он стал заниматься историей периода открытий Колумба, а также загадками, из которых, как оказалось, состояла жизнь знаменитого адмирала. Вскоре он установил связь между четырнадцатью страницами, приобретенными им по случаю в Париже, и «Книгой пророчеств» из фонда Колумбийской библиотеки в Севилье. Он помнил, словно это было вчера, тот день, когда пришел в крупнейшее хранилище текстов, названное именем мореплавателя. Прочитав пометку на полях на странице 77, он едва не умер.

«Книга пророчеств», таинственный труд, выборка из Священного Писания, выполненная самим адмиралом и ни разу не опубликованная, заворожила его, как только он познакомился с полным текстом. Рукопись из восьмидесяти четырех страниц сама по себе являлась загадкой, дополняя сумму тайн, окружавших плотной завесой личность Колумба с самого момента его смерти.

Немного опомнившись от изумления, Рональд погрузился в изучение истории его жизни и открытий. Он понимал: обычными средствами, которыми он привык пользоваться, ему никогда не заполучить такой крупный приз.

Подпись адмирала — криптограмма, не поддающаяся расшифровке, его обширные познания в навигации, опережающие время, вероятность, что факт открытия Америки имел место раньше, чем принято считать, и множество других загадок — все это меркло на фоне тайны, которой дышала «Книга пророчеств».

Стремление первооткрывателя доказать, что его свершения были предсказаны в Священном Писании, и, соответственно, взлелеянный замысел всеобщей христианизации положили начало новой эры в истории человечества. Невероятно!

Неужели открытие Нового Света было предсказано в Писании?

Перечитав гору литературы, Рональд так и не сумел однозначно решить, почерпнул ли Колумб важные для себя сведения из Писания. Пережив глубокое разочарование, американец вскоре обрел новый мощный стимул: пометки на полях в тексте, сделанные рукой адмирала, намекали на тайну более удивительную, чем сама книга, и стоившую, несомненно, куда больше четырнадцати страниц.

Три детектива, обомлев, смотрели на шкатулку. Много дней они пытались проследить путь человека, перевернувшего средневековый мир, и теперь не могли поверить, что все это не сон и происходит на самом деле. Рональд наблюдал за ними с улыбкой.

Сколько пришлось им пересмотреть бумаг, документов и карт за последние дни, сколько раскопать неизвестных подробностей, связанных с адмиралом!

Американец достал миниатюрный золотой ключик, торжественно вставил его в замочную скважину ларца и повернул, не отказав себе в удовольствии сначала обвести взглядом уважаемых гостей. Послышался легкий щелчок, и Рональд поднял крышку.

Альтаграсиа первая взяла в руки документы. Выражение ее лица сделалось сосредоточенным. Текст выглядит подлинным! Пометки на полях сделаны рукой адмирала… Доминиканец смотрел на соотечественницу во все глаза. Испанец держался бесстрастно и внимательно следил за американцем, стараясь не пропустить жест, гримасу или слово, которые бы выдали его с головой.

Вы можете пояснить, что такого важного содержится на этих страницах? — без околичностей спросила Альтаграсиа.

— «Бискайна»! Я знаю, как до нее добраться и каков был груз!

— Ну, это в двух словах, — сказала Альтаграсиа. — Где это написано здесь?

Несколько лет подряд Рональд усердно трудился. Он покупал все, что так или иначе касалось открытия Америки. Постепенно подобралась довольно приличная коллекция манускриптов XVI, XVII и XVIII веков. В них прослеживалось следующее обстоятельство: некая группа лиц из поколения в поколение озабоченно передавала знание о кораблекрушении.

«Бискайна» с ценным грузом скорее всего находилась неподалеку от берега, когда моряки поняли, что корабль тонет. Долгие годы ее местонахождение держали в тайне, которая строго охранялась.

Рональду удалось завладеть секретными документами, которые ни при каких обстоятельствах не должны были попасть в чужие руки, ускользнув от тех, кто столетиями упорно стремился к цели. Естественно, по прошествии лет находились отщепенцы, не считавшие своим святым долгом спасать допотопное судно, покоившееся на дне Карибского моря.

За пятьсот лет, истекших с момента крушения, поиски обломков корабля периодически то затихали, то вновь активизировались. В какой-то момент коловращение документов и брожение умов, казалось бы, сошло на нет, как неожиданно в конце XIX столетия произошло ограбление на площади Акваверде.

Американцу удалось пополнить коллекцию материалами, уцелевшими после ограбления, подкупив итальянского государственного чиновника в шестидесятых годах XX века. Деньги, потраченные на взятку, оказались успешным вложением, поскольку эти документы позволили сузить зону, где могло покоиться судно.

Удача вдохновила Рональда на создание фирмы по розыску и подъему затонувших кораблей. Фирма базировалась в Панаме: эта часть побережья всегда представлялась ему наиболее вероятным местом, где Колумбу пришлось бросить судно. Рональд нанимал, не считаясь с расходами, лучших водолазов Карибского моря и комплектовал опытнейшие и умелые команды.

Несмотря на все усилия и крупные инвестиции в грандиозное предприятие, он не нашел того, что могло стать самым громким открытием за последние пятьдесят лет: корабля из флотилии самого Колумба и вожделенного сундука, по которому вздыхали многие поколения.

Американец рассказывал о своих начинаниях откровенно и явно гордился знанием темы и богатой коллекцией.

— Однако мы вам как будто не нужны, — заметил Эдвин.

— В целом команда, работающая в Панаме, уверена: обнаружение обломков корабля — лишь вопрос времени. И все же вы нам нужны. С теми данными, что есть у вас, мы сможем работать намного быстрее. Я не сомневаюсь, мы найдем корабль в течение нескольких недель.

— Но почему вы так спешите? — удивилась Альтаграсиа.

— Потому, что рак может расправиться со мной раньше, чем я совершу самое большое открытие в своей жизни.

На другой день детективы проспали до полудня. Перелет из Италии и последующая встреча с Рональдом вымотали их изрядно.

Они решили не давать сразу ответа американцу, обсудив сначала между собой его условия.

Проснувшись, Альтаграсиа обнаружила на мобильнике пять неотвеченных вызовов, и все — от ученой наставницы. По-хорошему Альтаграсии и не стоило отвечать на эти звонки, поскольку ее коллеги заняли на сей счет непримиримую позицию. В последние дни они сделали огромный шаг в расследовании, и поэтому Альтаграсиа сочла за благо не перезванивать донье Мерседес, а объяснить ей все после возвращения в Санто-Доминго. Наставница всегда была человеком понимающим, широких взглядов и умела строить отношения с людьми. Она наверняка войдет в ее положение.

Для обсуждения аферы Рональда самым удобным местом встречи сочли ресторан. Первой пришла Альтаграсиа, не спускавшая глаз с мобильного телефона в ожидании новых звонков. Вслед за ней появился Эдвин, вынашивавший вполне конкретный план. Он решил попытать счастья и открыть даме сердца свои чувства. Он больше не мог вытерпеть ни дня, не объяснившись в любви министру культуры.

Из зала ресторана на последнем этаже гостиницы открывался вид, ничуть не менее живописный, чем из апартаментов американца. Дожидаясь Оливера, доминиканцы собрались побаловать себя глоточком рома. Аперитив на фоне лазурного моря — прекрасная мизансцена, чтобы перейти наконец к более близким отношениям.

Эдвин вновь хотел воспользоваться моментом и рассказать Альтаграсии, что из-за нее уже давно лишился сна. И делать это следовало теперь, безотлагательно. Ведь если они примут предложение Рональда, придется снова путешествовать всей компанией, так что и случай остаться вдвоем, с глазу на глаз мог представиться еще не скоро.

Они чокнулись, и когда утихло позвякивание кубиков льда в бокалах, доминиканец приготовился говорить.

И в этот момент в ресторан вошел Оливер.

Выражение лица Эдвина не оставляло места сомнениям. Оливер догадался, что явился не вовремя, помешав личным планам друга. Постаравшись, чтобы Альтаграсиа не услышала, он шепотом извинился, усаживаясь за столик, который они заказали.

Детективы не стали тянуть и сразу перешли к делу. Альтаграсиа спросила, кто первым хочет высказаться по поводу предложения миллионера.

— Я всю ночь ломал голову над проблемой, не сомкнул глаз, — сказал Оливер. — И я понятия не имею, как поступить.

— Я тоже не спал, хотя и по другим причинам, — признался Эдвин, слегка покраснев.

Альтаграсиа взглянула на него, не понимая скрытого смысла слов.

— А я отлично выспалась, и у меня есть одно убеждение. Мы должны принять условия Ричарда. Я готова поделиться своими соображениями.

С одной стороны, если они отвергнут сотрудничество, единственное, что им останется, — это вернуться каждому к себе домой и дожидаться свежих данных, чтобы продолжить расследование. Учитывая, с каким запутанным делом они столкнулись, а также сложности в координации действий между двумя странами, Альтаграсиа предлагала не рассчитывать на поступление новой информации. Используя документы американца, они бы существенно продвинулись вперед уже сейчас.

Таким образом, предложение Рональда предоставляло им возможность возобновить поиски истины и, не исключено, обрести бесценное историческое достояние.

Не стоило сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что начало активных поисков одного из кораблей Колумба, о чем мечтали многие поколения, неизбежно привлечет внимание людей, которые десятилетиями выступали хранителями документов. Так что поисковая операция давала хороший повод понаблюдать за теми, кто проявит к ней повышенный интерес.

— Да, вижу, ты все продумала! — прокомментировал доминиканец.

— А где гарантии, что Рональд снова не подложит нам свинью? — усомнился Оливер.

— Он берет на себя обязательства, причем предлагает сделать это даже в письменной форме: все найденные артефакты без исключения будут переданы Панаме, а также Испании и Доминиканской республике согласно двусторонним соглашениям, подписанным нашими странами.

— А как насчет условий, что он выдвигает? — с сомнением переспросил доминиканец.

— Лично мне они представляются идеальными, — задумчиво протянула Альтаграсиа. — Во-первых, ему возмещают все расходы на проведение подводных работ, а во-вторых, его официально признают научным руководителем, возглавляющим поиск и подъем со дна моря обломков старинного корабля. Я нахожу его требования справедливыми. А вы как считаете?

— В том свете, в каком ты представила соглашение, мне оно тоже кажется стоящим.

— Что ж, тогда за дело, — подвел итог Андрес Оливер.

Ресторан, где планировалось поужинать, находился неподалеку от Саут-Бич. Место было вполне подходящим, чтобы сообщить американцу о согласии участвовать в спасательной экспедиции.

Против миллионера свидетельствовала его сомнительная репутация. В остальном же все соглашались, что предложение охотника за сокровищами являлось единственным приемлемым выходом на данный момент. В ином случае дело легло бы под сукно, возможно, на долгие годы.

— Итак, как говорится, я весь обратился в слух, — с дружелюбной улыбкой произнес Рональд.

Альтаграсиа уже привычно взяла командование на себя.

— Мы решили, с одобрения своего начальства, принять ваше предложение. В связи с этим послам наших государств в Соединенных Штатах дадут указание составить документ, где будут зафиксированы оговоренные между нами условия. Кроме того, представители наших стран свяжутся с властями Панамы и разъяснят сложившуюся ситуацию.

— В добрый час, сеньоры. Вы решаете вопросы по-деловому. Достойный подход.

Американец поднял рюмку, предлагая выпить в честь состоявшегося соглашения. Остальные сделали ответный жест.

— Маленький вопрос, — заговорил Оливер. — Что, по-твоему, в сундуке, утонувшем вместе с кораблем? Есть идеи? Ни в одном из документов мы не нашли упоминания о его содержимом.

— Хороший вопрос. Я рассчитывал получить эту информацию от вас. Возможно, объединив наши источники, мы сумеем совместными усилиями вычислить искомое. Хотя меня это не особенно трогает. Судно само по себе представляет собой бесценный исторический памятник.

Мужчины обменялись жесткими взглядами.

— Когда начнем? — поинтересовался Эдвин.

— Как можно скорее. Из Панамы поступили плохие новости, — сказал американец.

— А что такое? — встревожилась Альтаграсиа.

— На побережье надвигается ураган в три балла. Если он нас заденет, то может разнести базу, и тогда экспедиция сильно задержится.

Глава 14 ПАНАМА

Я пустился в путь в пасхальную ночь, помолившись Святой Троице, на прогнивших, изъеденных червями, сплошь дырявых кораблях. Там, в Белене, я оставил одно судно и много снаряжения.

Письмо Христофора Колумба Католическим королям.

Ямайка, 7 июля 1503 года

Частный самолет Ричарда Рональда вынужден был сделать большой крюк из-за сильных тропических гроз. С начала лета грозы не утихали над Карибским морем.

Пилот сообщил по громкой связи, что, поднявшись в воздух в Майами, они пролетят над Санто-Доминго, а затем возьмут курс прямиком на Панаму, где, по расчетам, должны приземлиться через два с половиной часа.

Альтаграсиа мечтательно вздохнула, услышав название столицы. Она пожалела, что нельзя ненадолго задержаться в городе, чтобы обнять мать и поприветствовать друзей. Время, проведенное за границей, промелькнуло с головокружительной скоростью. И все же она успела соскучиться по родным и знакомым и уже хотела домой. Если бы она могла, то непременно рассказала бы донье Мерседес, как переживала, что была лишена возможности поделиться с ней новостями. И обязательно извинилась бы за то, что не отвечала на телефонные звонки.

Приземлялись в аэропорту Панамы в разгар бури. Дождь шел стеной, стремительно затопляя летное поле. Бедствие принимало угрожающие масштабы, и самолет Рональда был последним, успевшим сесть до закрытия аэропорта. Воздушное сообщение прерывалось на несколько часов.

У трапа ждал лимузин, и паспортный контроль они не проходили. Это обстоятельство детективы отметили про себя, расценив его как свидетельство значительного влияния, которым обладал американец в этой стране. О том, куда они теперь едут, знал только Рональд. Через полчаса автомобиль затормозил у элегантного застекленного здания.

Дождь лил как из ведра, так что уже в нескольких метрах нельзя было ничего рассмотреть. В доме их встретил молодой американец атлетического сложения, высокий и светловолосый. Он представился как Джон Портер, директор агентства «ХиРо-Шипврек». Здание купили десять лет назад, когда началось осуществление проекта по подъему затонувших судов в Карибском бассейне. За минувшее десятилетие со дна моря удалось поднять немало обломков крушений и затонувших грузов, причем стоимость найденных артефактов превышала сотню миллионов долларов.

— Но мы создавали это предприятие с иной целью, — горделиво вставил Рональд.

— Нашей основной задачей является поиск кораблей Колумба, в частности «Бискайны», — добавил Джон Портер. — Мистер Рональд меня предупредил, что вам известно, чем мы занимаемся, и вы располагаете документами, которые помогут определить точное местонахождение судна.

— Ну разумеется, вы ищете корабли Колумба, — иронически сказал Оливер. — О чем и говорит название вашей фирмы. Если не ошибаюсь, с греческих букв «хи» и «ро» начинается последняя строчка в подписи Колумба.

— Точно, друг мой Андрес! — рассмеялся Рональд. — Кто-то предложил такое название для компании, и оно всем понравилось. Мы понятия не имеем, что означает подпись, но это сочетание хорошо смотрится и красиво звучит.

— Может, когда-нибудь вы сумеете понять смысл, — миролюбиво заметил Эдвин.

— Не сомневайтесь, я потратил массу сил и денег на расшифровку загадочной подписи адмирала, но все напрасно. Если бы только оставалось время! И все же я не теряю надежды, что содержимое сундука, что бы там ни находилось, даст нам дополнительные данные также и для дешифровки этой криптограммы. Посмотрим.

Конференц-зал на первомэтаже был оборудован как стационарный исследовательский центр. С помощью сети компьютеров и мощных серверов на поиск информации в Интернете уходили секунды. Вторую половину зала отвели для обработки и классификации документов. Там же стояли сканеры и громоздкие принтеры.

— Да, тут можно работать, — оценил доминиканец. — Как в НАСА.

— Итак, я предложил бы сразу приступить к делу, — сказал Рональд. — Если не возражаете, мы могли бы начать сканирование ваших документов, а также полного текста «Книги пророчеств». Мы составим компендиум имеющихся источников и подвергнем его анализу. Кроме того, есть дополнительные материалы, приобретенные в разные годы, как я вам и говорил.

Идея получила одобрение. Все немедленно взялись за работу. Детективам помогали сотрудники агентства «ХиРо-Шипврек», специалисты по розыску потерпевших крушение кораблей. Вскоре на столах лежал полный свод документов, и команда дружно засучила рукава, занявшись спецификацией и тщательным изучением груды материалов.

На большом экране в глубине зала была развернута интерактивная карта: устройство соединялось с центральным компьютером, куда поступали последние данные по результатам анализа о возможном местоположении утонувшего пятьсот лет назад судна. Затем оцифрованная информация выводилась на монитор.

Шло время. Каждый член группы обрабатывал свою долю документов.

Альтаграсиа думала, что не помешало бы съездить в гостиницу и переодеться во что-то более подходящее случаю. Но поскольку американец требовал полной сосредоточенности, она еще даже не знала, где им предстоит ночевать.

Вскоре, впрочем, всех отвлек Эдвин. Ему попался текст, где говорилось, что Колумб, возможно, занимался корсарством до того, как обосновался в Португалии и начал вынашивать план об открытии западного пути в Индию.

— А я этого не знал! — воскликнул он. — Не представляю себе Колумба пиратом. Что за бред!

— Вовсе нет, сеньор Таварес, — возразил Рональд. — Корсарство было весьма распространенным явлением в Средиземноморье. В отличие от пиратов они получали так называемый корсарский патент, то есть официальное дозволение того или иного властелина или государства вести военные действия против иноземных или недружественных судов. При этом существовал некий кодекс, определявший основные правила игры. Он предоставлял возможность, например, заключать соглашения с суверенами, договариваться с врагами и так далее. Фактически корсары были активно вовлечены не только в сферу коммерции, но и в политику. Пиратство в том смысле, в каком мы понимаем его теперь, возникло позднее в результате деградации корсарства. Пираты грабили и убивали, будучи за гранью закона. И еще. Пираты не имели корней, тогда как у корсаров отчизна была, и она-то выдавала обязательный корсарский патент.

— Иными словами, пираты сродни разбойникам с большой дороги, — заключил доминиканец.

— По общему мнению, пираты отличались большей кровожадностью и жестокостью. Их ряды пополняли отщепенцы, изгои, — продолжал американец. — Колумб в молодости состоял на службе у французского корсара Гийома Казанов-Кульона, так что мы можем утверждать, что адмирал корсарствовал до того, как открыл Новый Свет.

После небольшой лекции Рональда все вернулись к прерванной работе. Альтаграсиа и Оливер сосредоточились на пресловутых утраченных четырнадцати страницах из «Книги пророчеств». Их поля, как молодые люди убедились, были испещрены собственноручными пометками Колумба. Частично эти пометки перекликались с записями, сделанными Колумбом в других своих книгах. Рональд оказался прав: в сумме имеющиеся источники могли дать более полную картину событий, происшедших во время последнего плавания Колумба.

Со своей стороны Рональд и Портер уделили особое внимание навигационным картам, сохраненным на диске ноутбука Оливера. Требовалось перенести отмеченный на картах путь в современную систему координат, оценив пройденные расстояния в соответствующем масштабе. С учетом погрешности в вычислениях можно было предположительно установить местонахождение затопленного корабля.

Прошло несколько часов, и американцу пришлось признать, что команда устала и пора закругляться. Он предложил отдохнуть в гостинице, чтобы с утра пораньше взяться задело с новыми силами.

Оливер попросил скопировать на диск результаты выполненной к настоящему моменту работы, а также отсканированные материалы Рональда.

— Ты мне по-прежнему не доверяешь, — язвительно сказал Рональд. — Нет проблем. Хоть все копируй.

— Я хочу сделать копию не только из-за тебя, — ответил Оливер. — Нас уже один раз обокрали, и я не намерен снова остаться с пустыми руками. И я попросил бы тебя организовать охрану этой комнаты и позаботиться, чтобы сюда никто не вошел.

— Не волнуйся, в этом здании надежно, как в бункере. Здесь охранников целая армия, внутри и снаружи.

С наступлением вечера из-за плотных тяжелых туч, застилавших небо и обещавших ливень, на улице воцарилась кромешная темнота.

Условия в «Шератоне» сулили спокойный отдых после тяжелого дня. Американец зарезервировал для детективов номера люкс. Сам он остановился в том же отеле.

Оливер предложил доминиканцам до ужина обсудить перспективы следствия и поделиться впечатлениями от сотрудничества с американцем. Друзья собрались в комнате испанца.

— Ну и как вам этот тип? — напрямик спросил Эдвин.

— Мне он нравится, — отозвалась Альтаграсиа. — Он руководствуется наилучшими побуждениями, во всяком случае, в данном конкретном предприятии.

— Не верь ему и не расслабляйся ни на минуту, или он шутя обведет тебя вокруг пальца, — со смехом предостерег Оливер.

— А ты сам что думаешь? — не осталась в долгу Альтаграсиа.

— На этот раз он как будто бы не нарушает законов. Как бы там ни было, если не он организовал кражу останков в обеих странах, нам надо думать, в каком направлении вести следствие дальше. И потому я прошу вас: держитесь настороже, особенно теперь.

— Ты считаешь, за нами могут следить даже здесь, в Панаме? — уточнил Эдвин.

— Ни секунды не сомневаюсь. И потому хорошо бы вычислить, кого мы так интересуем.

За ужином обошлось без потрясений. Ричард Рональд позаботился обо всем. Он заказал отдельный кабинет, где компаньоны могли поговорить и обменяться мнениями. Взяв мартини, испанец подошел к американцу:

— Рональд, я хотел бы побеседовать с тобой наедине.

— Я слушаю.

— Как ты догадываешься, для нас важно найти затонувший корабль и разгадать тайну, которую скрывают добытые нами документы. Однако основная цель расследования совсем иная.

— Прекрасно это понимаю. Одно дело — найти корабль адмирала, и совсем другое — вернуть его собственные останки. Я осознаю, что вашей приоритетной задачей является поимка преступников. Более того, вы обязаны их поймать, ибо таково желание ваших государств.

— Что ж, я склоняюсь к мысли, что на сей раз ты не замешан в истории, — сказал Оливер, вглядываясь в лицо Рональда. — Ты постарался доказать, что действительно хочешь сотрудничества. Особенно впечатляет, что ты подписал договор с нашим посланником.

— Спасибо, Андрес. Похоже, впервые я не возглавляю твой список подозреваемых.

— Верно. И потому я прошу тебя оказать нам содействие.

— А чем я могу помочь? — пожал плечами американец.

— Будет тебе, Ричард! У тебя масса источников информации. Ты знаешь, что за нами следят, и агенты у тебя рассредоточены по всему миру. Ты знаешь, кто нами так настойчиво интересуется, не считая тебя? Можешь вычислить тех, кто ограбил Эдвина в Севилье?

— Ну, есть у меня некоторые соображения… Встретимся утром, я покажу тебе фотографии.

День начался с проливного дождя. Раннее утро было хмурым и пасмурным, ни один луч солнца не пробивался сквозь плотную завесу тяжелых грозовых туч. Национальный метеорологический центр предупредил, что надвигается ураган.

— Сеньоры, прежде чем приступить сегодня к работе, — обратился к собравшимся Рональд, — хочу сообщить, что ураган движется в направлении Центральной Америки, хотя в настоящий момент его точная траектория неизвестна.

— А я-то думал, за границей мне не угрожают подобные катаклизмы, — сокрушенно заметил Эдвин, вспоминая свирепые ураганы последних лет, проносившиеся над Доминиканской республикой.

— Пока невозможно определить, куда сместится эпицентр урагана — к побережью Панамы, Коста-Рики или пройдет севернее. Метеорологи не дают однозначного ответа.

— То есть мы не можем работать в море? — озабоченно спросила Альтаграсиа.

— Я в состоянии работать под водой в любых условиях, только бы найти судно, — вмешался Джон Портер. — Я много лет мечтал поднять этот корабль и не хочу отступать в последний момент.

— Все это означает лишь, что нам нужно поторопиться, — подвел черту Рональд.

В середине дня он отозвал Оливера в сторону. Они вышли из центрального зала, где трудилась команда, и вдвоем поднялись на последний этаж, в личный кабинет американца.

Рональд достал из портфеля толстую папку, набитую бумагами и фотографиями. Он обстоятельно разложил все на столе, разделив на стопки.

Американец сразу предупредил: он понятия не имеет, кто мог совершить кражу на Маяке в Санто-Доминго и в кафедральном соборе Севильи. Однако у него действительно есть сведения о людях — и даже их фотографии, — которые преследуют детективов.

В Санто-Доминго, Севилье, Мадриде и Генуе за следственной группой непрерывно наблюдали. Следили практически за каждым шагом.

Оливер попросил уточнить. И тогда американец обратился к изобразительному ряду. Одну за другой он вынимал фотографии тех, кто следил за детективами в каждом из городов, куда те приезжали.

Оливер перебрал снимки. Первой его мыслью было позвать Эдвина, чтобы тот попытался опознать в калейдоскопе лиц человека, нанесшего ему в гостинице удар по голове.

Американец призвал полицейского не спешить, так как это еще далеко не все.

Если бы за время службы в полиции Оливер не навидался всякого, он, наверное, лишился бы чувств, увидев следующую фотографию.

В центральном зале кипела работа. Опорным материалом для вычисления примерного местонахождения затонувшего корабля служили навигационные карты. Однако данные, заимствованные из различных источников, вступали в противоречие. При попытке свести их воедино происходило нечто непонятное. С одной стороны, если полагаться на расчеты адмирала, зафиксированные в его рукописных ссылках, место крушения оказывалось где-то в середине акватории Карибского моря, очень далеко от берега и в стороне от курса, которым следовала флотилия Колумба во время четвертого путешествия. С другой стороны, навигационные карты из Генуи, а также схемы, находившиеся в украденном севильском архиве и восстановленные по памяти, указывали, что корабль затонул близ Панамы, хотя точные координаты определить на основе этого материала не представлялось возможным.

Результат после оцифровки совокупной информации повергал в отчаяние.

Центральный компьютер вывел на монитор сотни точек, где могло находиться затонувшее судно, причем многие лежали в открытом море, далеко от панамского побережья.

Увидев это, все онемели.

Оливер впился глазами в последнюю фотографию. Теперь он понимал многое! В том числе и то, что Рональд действительно не замешан в преступлении.

Вторая его мысль была об Альтаграсии. Сердце у него сжалось, когда он подумал, как и какими словами будет описывать то, что видит на этом снимке.

Уважаемый профессор, донья Мерседес, горячо что-то втолковывает итальянскому полицейскому Бруно Верди.

В центральном зале царил полный траур, когда вернулись Рональд и Оливер. Команда молча переглядывалась, словно ожидая, что кто-нибудь отважится сказать вслух то, о чем думал каждый и что заранее всем не нравилось.

— Эй! Что тут случилось? — воскликнул Рональд.

— Мы закончили оцифровку карт и схем. И также ввели данные, взятые из пометок в «Книге пророчеств». В итоге получилось вот что, мистер Рональд! — Джон Портер уныло махнул рукой в сторону монитора центрального компьютера.

Американец в замешательстве изучал изображение. Он явно не ожидал такого результата. Новые данные, обработанные компьютером, не помогли сузить зону, где предположительно находился затонувший корабль. Напротив, обозначились дополнительные области поиска, что существенно усложняло задачу.

— Перепроверьте данные! — крикнул Рональд. — Мы не можем так легко сдаться!

Оливер воспользовался всеобщей растерянностью и увел друзей в соседний зал. Ситуация складывалась скверная, хуже и быть не могло.

— Рональд предоставил мне новые данные по нашему делу. И я хочу, чтобы вы тоже были в курсе, — начал он. — Если не возражаешь, Эдвин, ты первый.

Оливер показал Таваресу фотографии.

— Никого не узнаешь? Нет ли среди них субъекта, стукнувшего тебя в Севилье?

Голову Эдвина пронзила острая боль — как раз в том месте, куда пришелся удар. Он попробовал сосредоточиться.

— По-моему, типа, который меня огрел, тут нет. — Он потрогал шрам. — Но проблема в том, что у меня и времени-то не было его разглядывать!

— Ладно, еще раз внимательно посмотри! Вдруг вспомнишь?

— Как я понимаю, для меня у тебя тоже сюрприз? — спросила Альтаграсиа.

— Да, и не из приятных.

Атмосфера в центральном зале была арктической, как и несколько минут назад, когда Оливер его покинул.

Вся команда, включая Рональда, перепроверяла введенные в компьютер данные, выискивая неточности в транскрипции, прочтении или, наконец, программный сбой. По мере того как работа двигалась, приходило осознание, что ошеломляющий итог не был плодом случайно закравшейся ошибки. Через несколько часов ревизия данных была завершена. Результат оставался прежним: на мониторе не поменялся ни один символ.

Пока сотрудники окончательно не упали духом, Оливер предложил еще раз пересмотреть общую схему обработки данных. Одна из исходных посылок могла оказаться неверной. Шаг за шагом проверили алгоритм, а также координаты и масштабы карт.

Картина на мониторе не изменилась.

На лице Ричарда Рональда отражалась полная безысходность.

Однако Джон Портер был человеком действия. Он немедленно предложил организовать погружения в каждой из обозначенных точек. Но побережье Панамы и Коста-Рики тянется на много миль, напомнил ему Рональд. Потребуется лет десять, чтобы исследовать все пункты, причем без всяких гарантий! Тем более что останки корабля должны находиться в Панаме, поблизости от берега, как сообщал сам Колумб, а позднее написал его сын Фернандо, принимавший участие в экспедиции. В «Истории адмирала» он прямо об этом говорит.

Казалось бы, конец надеждам. Но тут Оливер осмелился высказать идею неожиданную и крамольную.

— Координаты Колумба ошибочны!

Все уставились на испанца как на одержимого бесом.

Рональд опешил. Как это? Оливер торопливо заговорил о разнице между реальным расстоянием и тем, которое, по оценке первооткрывателя, необходимо было пройти, чтобы достигнуть Индий.

Присутствующие не дали ему закончить. Это немыслимо! Неужели Христофор Колумб мог совершить открытие Нового Света, не зная, как ориентироваться в море и управляться с навигационными картами?

— Вы меня не поняли. Адмирал в совершенстве владел искусством кораблевождения. Считается, что он обладал обширнейшими познаниями в навигации, опережая свою эпоху.

— Тогда в чем дело? — наступательно спросил Джон.

— В XV веке истинные размеры земного шара были неизвестны. Колумб руководствовался картой Тосканелли, флорентийского математика и физика, который впервые составил карту мира, используя градусную сетку. Позвольте, я расскажу подробнее. Тосканелли был выдающимся ученым своего времени. Молодой Колумб познакомился с ним в Лиссабоне, и они переписывались. Однако флорентиец совершил серьезную ошибку в расчетах, вдвое увеличив длину Азии и соответственно сократив предположительную протяженность океана между Лиссабоном и Японией. Эта ошибка и привела к открытию Америки.

— Ты хочешь сказать, что Тосканелли ввел в заблуждение самого Колумба? — уточнил Джон.

— Не совсем. С одной стороны, карта Тосканелли дала Колумбу достаточно уверенности, чтобы взяться за осуществление столь сложного проекта, как открытие нового морского пути по маршруту, тогда еще неизвестному. С другой стороны, она снабдила мореплавателя ошибочными сведениями о расстояниях. Колумб так и не узнал, что открыл новый континент! Он считал, что кратчайшим путем достиг Индий. Отсюда и проистекает величайшая несправедливость истории. Новый континент назвали Америкой. Однако, суммируя все обстоятельства, можно сделать вывод, что градусные расстояния, указанные славным мореплавателем, не могут соответствовать современной координатной сетке.

— Ну конечно! — вскричал, не сдержавшись, Рональд. — Вот в чем наша ошибка!

— И что теперь делать? — со свойственной ему непосредственностью спросил Эдвин.

— Воспользоваться мерами длины, которыми оперировал наш замечательный адмирал, — промолвил Оливер, думая о том, что, кажется, настала пора попросить помощи у эксперта, находящегося за тридевять земель от Майами.

Альтаграсиа, спешно вернувшись в гостиницу, безутешно рыдала у себя в номере. За окном шел сильный дождь. День снова стремительно превращался в ночь из-за низко нависших свинцовых туч.

Она не в силах была понять, что побудило трех крупных ученых заниматься делами недостойными и преступными. Этого не понял бы никто из близких ей людей. И тем более не укладывалось в голове, как могла ее наставница сыграть с ней такую грязную шутку! Альтаграсиа ей доверяла, а та ее предала.

Внезапно поиски затонувшего корабля утратили в ее глазах всякий смысл, ей расхотелось принимать в них участие. Она решила следующим же утром лететь домой.

Возвращение в Санто-Доминго позволит ей добраться до истины. Внутренний голос подсказывал: здесь, в Панаме, она не продвинется в расследовании ни на шаг. Зато там, где все началось, оставалось очень много невыясненного.

Дома она найдет разгадку! В этом нет ни малейших сомнений.

Глава 15 ПАНАМА

Мои спутники подверглись невероятным опасностям и претерпели лишения. Я умоляю Ваши Высочества уплатить им в дальнейшем причитающееся, поскольку они бедны, и оказать милости каждому сообразно личным достоинствам, ибо уверяю вас, что они, по моему разумению, принесут наилучшие вести из всех, когда-либо доходивших до Испании.

Письмо Христофора Колумба Католическим королям.

Ямайка, 7 июля 1503 года

Расчет маршрута, которым следовал славный адмирал, его записи в судовом журнале, а также корректировка расстояний, в действительности преодоленных, стали первоочередной задачей охотников за погибшим кораблем.

За исходное значение приняли величины, указанные Тосканелли: по его вычислениям, между побережьем Европы и Азии к востоку дистанция составляла 230 градусов, к западу — 130.

Из чего явствовало, что протяженность Земли, по оценке флорентийского ученого (что подвигло Колумба искать новый западный путь к специям), была меньше истинной.

— Следовало бы соотнести все расчеты, сделанные Колумбом, с реальными координатами с учетом действительных размеров Земли, — сказал Оливер.

— Хочу тебя порадовать: у нас есть размеры земного шара с точностью до миллиметра, по данным новейших спутников, — заявил Рональд.

— Превосходно. Единственная проблема теперь — восстановить единицы измерения, принятые Колумбом, принять эти единицы за основу расчета расстояний, подставить в систему указанные им значения и сделать перерасчет с учетом современной градусной сетки. Чем точнее мы это проделаем, тем больше вероятность найти корабль.

Оливер стал вспоминать все, что знал поданному разделу истории открытий, извлекая из памяти нужные факты. Его преподавательская подготовка пришлась как нельзя кстати. И все же он владел темой недостаточно, чтобы решать столь сложные задачи.

Но он может напрямую связаться через океан с одним из крупнейших экспертов по истории открытия Америки. Он прикинул разницу часовых поясов; дядя Томас, должно быть, встает с постели, в Мадриде сейчас рассвет.

— Здравствуй, Томас, — не без волнения произнес Оливер в трубку. — Это Андрес. Я звоню из Панамы. Хочу уточнить кое-что насчет Тосканелли и Колумба. Ты как, в состоянии разговаривать?

И Оливер поведал о последних событиях, не забыв упомянуть о специальном примечании Тосканелли для Колумба, где говорится о протяженности земного шара.

Дядя с ходу пустился в объяснения: — Хотя и считается, будто Колумб доказал, что Земля круглая, тем не менее об этом знали и раньше…

— Ради Бога, Томас, ближе к сути! — взмолился племянник.

— Да, прошу прощения! Итак…

Томас Оливер рассказал, что Колумб не соглашался с предложенными Тосканелли расстояниями, более того, имел собственные географические представления.

— Он придерживался теории, которая нашла отражение в составленной им карте, что море-океан отделяет Иберийский полуостров от Катая и области Сиамба с большим островом Сипангу, или Японией, посередине. Но он ни разу не обращался к градусным расстояниям, вычисленным Тосканелли, у него они всегда получались меньше, чем у флорентийца.

— Известно, насколько меньше?

— На четверть, то есть минус двадцать пять процентов. По Тосканелли, лига составляла три мили, по оценке Колумба, лига соответствовала четырем милям.^[41]

— Ты наш ангел-хранитель! — воскликнул Оливер-младший. — Теперь мы сможем внести нужные нам поправки!

— Мне очень жаль огорчать тебя, — остановил его Томас, — но это вам не поможет. Все не так просто. — Оливер замер, слушая дядю. Тот продолжал: — Давай я поясню подробно, чтобы ты лучше ориентировался. За долгие годы плаваний адмирал накопил большой опыт и собрал множество сведений, которые легли в основу его проекта поиска нового пути в Индии. Опираясь на результаты своих наблюдений и другие источники информации, он разработал теорию о протяженности Земли. Особенно его заинтересовали воззрения арабских ученых, полагавших, что миля соответствует величине, чуть меньшей двух тысяч метров. Однако в ту эпоху итальянская миля была эквивалентна одной тысяче пятистам метрам. Таким образом, если мы примем в расчет арабскую милю, то длина экватора составит где-то сорок тысяч километров, что приблизительно соответствует реальной величине. Тогда как у Колумба, с его «колумбианскими» мерами длины, протяженность экватора достигала тридцати тысяч километров, то есть на двадцать пять процентов меньше, чем у арабских ученых.^[42]

— Иными словами, ты считаешь, что необходимо увеличить на двадцать пять процентов все значения, указанные в его заметках?

— Точно. И все же, мне кажется, будет надежнее и математически более правильно, если ты возьмешь расстояния, пройденные во время первого путешествия и отмеченные в судовом журнале адмирала, восстановишь трассу на компьютере и сравнишь результат с реальными величинами.^[43]

— Ты гений! Иногда мне кажется, ты знаешь о Колумбе все!

— Нет. Не все. Я понятия не имею, что он хотел сообщить своей подписью! Если узнаешь, поделишься со мной.

— Ты будешь первым, обещаю!

Как Оливер ни старался, ему никак не удавалось попрощаться с дядей; тот упорно и дотошно выяснял подробности их исследования.

Нетерпение Оливера имело вполне прозаическое объяснение. Он спешил. Вычисления займут в лучшем случае несколько часов, а затем нужно пересчитывать по выведенной формуле каждую из исходных величин, приведенных Колумбом. Перспектива отправиться спать, так и не узнав, какие плоды принесет предложение Томаса, энтузиазма не вызывала. Единодушно было решено работать до получения итогового результата.

Обработка данных из судового журнала и сопоставление их с реальными расстояниями потребовали времени больше, чем ожидалось. Приходилось высчитывать каждую дистанцию, а потом проделывать преобразование с учетом современных единиц исчисления. Процесс оказался более трудоемким, чем они предполагали вначале. К рассвету команда исследователей представляла собой печальное зрелище, люди буквально падали с ног. Окружавшая их обстановка красноречиво свидетельствовала о ночи, проведенной без сна за работой: бумаги, таблицы, карты, разбросанные по всему залу, груды пустых стаканчиков из-под кофе…

Наконец Оливер объявил во всеуслышание: центральный компьютер готов осуществить итоговый расчет.

Программа завершилась. На мониторе появилось удивительное изображение.

Сотни точек, рассыпанных на прежней карте, слились в одну.

Охотники за историческим наследием безмолвно переглянулись.

Первым обрел дар речи рисковый малый Джон Портер.

— Кажется, я знаю, где это место! — Он не мог оторвать глаз от экрана.

— Давай, стреляй! — отозвался Рональд из глубины зала.

— Это северная оконечность Плайя-Бланка, в центре Национального парка Портобелло, в Панаме. Короче, неподалеку отсюда.

У стойки в гостинице Оливеру сказали, что молодая женщина не выходила из номера. Испанец решил позвонить Альтаграсии. Он понимал, в каком она сейчас состоянии. Но как бы там ни было, у него имелись серьезные основания полюбопытствовать, по какой причине донья Мерседес с коллегами проявляла столь настойчивый интерес к данному делу.

Насколько серьезно профессора замешаны в преступлении? Неужели они причастны к краже останков?

Оливер воспользовался внутренним телефоном отеля. Услышав печальный голос, он не удивился.

— Плохо. Всю ночь не спала. А что у вас?

— Великолепно! Мы вычислили точные координаты. Выдалась нелегкая ночка, так что теперь мы намерены поспать немного, а потом встретиться за обедом и наметить план действий. А ты что будешь делать?

— Не знаю. Пока не решила, — ответила Альтаграсиа.

— Хочешь поговорить? — спросил Оливер.

— Да, поднимись, пожалуйста.

Ливень не утихал с раннего утра. Небо было свинцово-серого цвета, как и накануне, предвещая еще один дождливый день. За перемещениями членов команды внимательно наблюдали из машины, припаркованной рядом с гостиницей. Возможность проникнуть в здание агентства «ХиРо-Шипврек» представлялась сомнительной: американские охранники из службы безопасности, экипированные по последнему слову техники, дежурили день и ночь внутри и снаружи дома.

Кроме того, табельное оружие секьюрити наводило на мысль, что соваться в здание было не самым разумным поступком.

Следовательно, поступил приказ продолжать наблюдение.

Оливер поднялся в номер Альтаграсии. По ее глазам было видно, что она провела не лучшую ночь. Предательства ранят глубоко. Альтаграсиа всю жизнь стремилась достигнуть таких же высот в карьере, как донья Мерседес. И хотя на политическом поприще перед ней открывались заманчивые перспективы, в том числе и возможность осуществить на практике социальную и культурную программу, в глубине души она лелеяла мечту стать крупным ученым и однажды заслужить почет и уважение, которыми пользовался в республике узкий круг интеллектуальной элиты. Альтаграсиа не разделяла амбиций большинства коллег по политической партии в Санто-Доминго: те работали исключительно ради себя, набивая бездонные карманы.

Безмятежное детство, финансовая стабильность, обеспеченная успешным бизнесом отца, прекрасное образование, которое посчастливилось ей получить, — все это создавало предпосылки для уверенности в собственных силах. И когда за прекрасной декорацией, подобно уродливым теням на заднике сцены, вдруг обнаруживались безудержная алчность и стремление к быстрой наживе, Альтаграсии становилось противно.

Компрометирующие фотографии и обман наставницы развеяли в пыль многие иллюзии, сквозь призму которых она смотрела в будущее.

Можно ли найти оправдание всему, жертвой чего она стала? Нет, нельзя.

Перед ней возникла альтернатива — вернуться в Санто-Доминго или продолжить работать здесь. Выбирать следовало немедленно.

Испанец понравился ей с самого начала, несмотря на возникавшие порой между ними трения. Привлекательный мужчина, умный, преданный долгу. К словам Андреса стоило прислушиваться. Он постоянно предупреждал: дело не подлежит разглашению! А она что?

Альтаграсиа чувствовала себя обязанной объясниться с Оливером.

— Ты не должна ничего объяснять мне, — негромко сказал он, едва увидел ее.

— Представляю, что ты обо мне теперь думаешь! Я и вообразить не могла ничего подобного. Пропускала мимо ушей твои увещевания и едва не погубила все дело!

— Всякое случается. В жизни очень нелегко понять, кому можно довериться, а кому нет.

— Но я знаю ее тысячу лет. Она направляла каждый мой шаг, чтобы помочь добиться того, чего я добилась, и стать тем, кто я есть! — с горечью воскликнула Альтаграсиа.

— Да, но ты случайно оказалась причастна к делу, которое имеет для нее такое значение! Вообще как-то странно все. Какую пользу извлекает донья Мерседес из этой истории?

— Хотела бы я знать! Как теперь верить людям?

— Просто живи дальше, и перед тобой откроются новые горизонты. Всегда найдутся те, кем ты сможешь восхищаться.

— Спасибо, Андрес. Я благодарна тебе за доверие и поддержку. Ты с первых дней предостерегал меня, а я тебя не послушала. Я была в ослеплении.

— Понимаю. Но не горюй. Если бы не ты, нас бы тут сейчас точно не было. Ты поработала превосходно. Страна тебе многим обязана.

— В смятении чувств, всхлипнув, Альтаграсиа инстинктивно потянулась за утешением в его объятия.

Джон Портер решил не ложиться спать. Он продолжал работать, стараясь с максимальной точностью локализовать место, вычисленное мощным компьютером. Он отчетливо помнил, что уже совершал погружения в тех водах, правда, довольно давно. Но теперь в его распоряжении новейшее поисковое и водолазное снаряжение, созданное на основе самых современных технологий. Его смогли закупить благодаря солидным денежным вливаниям Ричарда Рональда. И Джон смело мог надеяться на успех. Если останки корабля действительно в указанном месте, он их поднимет.

Он снова и снова перечитывал свои записки, освежая в памяти подробности последних погружений в Портобелло. Тот район всегда казался ему перспективным и будоражил чувства, порой совершенно необъяснимо.

Джон отчетливо представил себе это место. Плайя-Бланка на панамском побережье Карибского моря, в заповеднике Портобелло. Да, там есть небольшое поселение! Сомнения развеялись. Адмирал плавал вдоль этого берега в 1502 году, о чем сам же и написал. Этот факт подтверждался также другими источниками, в частности, свидетельством сына Колумба Фернандо, сопровождавшего отца в том тягостном путешествии. Прошло несколько лет, и в тех краях появились другие испанские первопроходцы, такие как Диего де Никуэса. Они основали неподалеку человеческое жилье.

Вполне вероятно, думал Джон Портер, что поблизости от Портобелло или в его окрестностях находится первая европейская колония, закрепившаяся на материковой части суши, — итог путешествия Христофора Колумба.

И как же он раньше не догадался?

Оливер крепко обнял Альтаграсию и по мере сил постарался ее успокоить. Она все еще плакала, когда он усаживал ее, надеясь все-таки обсудить с ней ближайшие планы.

В таких обстоятельствах было важно сохранять спокойствие, а главное, принять верное решение. Испанец собрался с мыслями, пытаясь привести их в порядок и сориентироваться в непростых отношениях, связывавших доминиканку с наставницей. В принципе даже эта неприятность может пойти на пользу делу. Фотографии, предъявленные американцем, дали им в руки кончик нити, и вытянуть тонкую ниточку следовало не мешкая. Так что Альтаграсии предстояло сыграть ведущую роль в поисках разгадки запутанной тайны исчезновения останков первооткрывателя.

— Давай прикинем, как будет лучше для тебя и для расследования, — сказал Оливер.

— Ты прав. Только расскажи мне сначала, как удалось уточнить координаты места крушения и что в итоге получилось!

— Мы работали ночь напролет как проклятые и все-таки вычислили довольно точно, где затонула «Бискайна». Сегодня за обедом мы собираемся наметить план, как будем поднимать обломки. Думаю, будет интересно.

— Ну а мне нужно вернуться в Санто-Доминго и выяснить, какое отношение уважаемые профессора имеют к краже. Это дело касается меня лично. Я справлюсь, честное слово.

— Решать, конечно, тебе. Есть еще один вариант: ты остаешься тут, и когда мы достанем то, что лежит на дне, вместе отправимся на Гаити.

— Спасибо за предложение, Андрес. Однако я не знаю, чем смогу помочь здесь. Вы ведь остаетесь. А я должна вернуться домой и разобраться в себе. А заодно поищу, что еще нам может пригодиться. И буду вас ждать.

Испанец несколько мгновений обдумывал ее слова. В сущности, она рассудила правильно.

Джон все утро был в хлопотах, занимаясь подготовкой погружения. Запросив метеосводку на ближайшие несколько суток и соответствующие разрешения панамских властей, он собрал исторический материал о районе Плайя-Бланка и Национальном парке Портобелло.

Он прочитал, что первое поселение выросло через несколько лет после появления в тех краях Колумба. Бальбоа^[44] решил по разным причинам заложить новую колонию в устье реки Дарьен, довольно далеко от того места. Но вскоре поселения пришли в упадок. Главным образом из-за неблагоприятного климата и особенно бурь, без конца бушевавших в той зоне.

Наконец Джон Портер получил прогноз на пять дней из метеорологического института.

Новости поступили и хорошие, и плохие.

С одной стороны, в течение двух дней ожидалось улучшение погоды, поскольку буйные ветра урагана резвились теперь у берегов Венесуэлы. С другой стороны, предполагаемая траектория эпицентра атмосферного катаклизма предположительно проходила где-то между Панамой и Коста-Рикой.

Обладая информацией о местоположении затонувшего корабля, а также метеопрогнозом, Джон Портер укрепился в мысли, что в экспедицию необходимо выступать немедленно.

Обед в гостинице «Шератон» состоялся, как и было запланировано.

Сотрапезники обсуждали два пункта. Во-первых, команда подводников изъявила готовность приступить к поискам корабля на следующий же день. Но для этого им нужно было стартовать в Портобелло сегодня. И второе: Альтаграсиа заявила, что вечером улетает в Санто-Доминго. Авиарейсы в Доминиканскую республику возобновлялись, так как траектория урагана сместилась. Причины, побудившие молодую женщину уехать, поняли далеко не все.

Среди тех, кого известие застало врасплох, оказался и Эдвин. Он просто не поверил своим ушам. Когда смысл сказанного дошел до него, первой его реакцией явилось желание вернуться домой вместе с ней. Но через пару минут он вынужден был признать: долг призывает его остаться — кто-то обязан представлять страну и блюсти ее интересы в грядущей экспедиции. Они так долго путешествовали вместе и столько всего пережили, что теперь у Эдвина разрываюсь сердце, когда он желал удачи своей соотечественнице.

Хорошие результаты ночной работы положительно повлияли на атмосферу за столом. Даже Рональд выглядел счастливым, несмотря на бессонную ночь и состояние здоровья. С довольной улыбкой американец предвкушал момент триумфа: главное открытие своей жизни, к которому он стремился долгие годы.

Джон Портер также не скрывал ликования, что близок момент, когда корабль поднимут. Однако Портера явно угнетали прежние неудачи, преследовавшие его в течение последних десяти лет. Как будто он персонально нес ответственность за то, что место крушения не нашли раньше. Вследствие избытка чувств и выпитого за обедом Джон поклялся любой ценой найти корабль и поднять наверх то, что от него осталось.

Возможно, именно поэтому он забыл сообщить о тревожном прогнозе погоды по региону, где предстояло работать.

В вестибюле гостиницы в пять часов дня суета достигла апогея. На улице прояснилось, робко светило солнце, выглянув из облаков впервые за долгое время. Многие туристы воспользовались моментом, чтобы выехать из отеля. Они охотились за билетами на какой-нибудь рейс, чтобы закончить отпуск в другой стране, где стоит более благоприятная погода, или просто вернуться домой.

Рональд и его компания сияли улыбками.

Эдвин же выглядел печальным. Он не понимал причины отъезда Альтаграсии и сокрушался. Ему отчаянно хотелось хотя бы проводить ее до места. Он даже предпринял решительные шаги в этом направлении: позвонил шефу, директору национальной полиции, и попросил разрешения вернуться в Панаму на следующий день. Отказ последовал незамедлительно: в экспедиции обязательно должен был участвовать представитель страны, претендовавшей по условиям договора на часть возможных находок.

Альтаграсиа пробилась к доминиканцу, чтобы поблагодарить за внимание, заботу и поддержку, которые он не раз демонстрировал за истекшие недели.

События развивались стремительно и непредсказуемо, и опять Эдвин не смог улучить подходящий момент, чтобы признаться в нежных чувствах. Сердце доминиканца было разбито.

Странствуя неделями из страны в страну вместе с обворожительной женщиной, он влюбился в нее без памяти. Но он не мог излить свою пылкую любовь, и это доводило его до исступления. Эдвин призвал на помощь весь оптимизм, который живет в душе каждого доминиканца. Он утешал себя, что еще будет время возобновить отношения — и очень скоро, как только он вернется домой.

Штурм сердца прекрасной дамы свелся пока к дружескому поцелую.

Глава 16 ПАНАМА

И, узнав о крушении и о смятении и отчаянии этих людей, адмирал решил их подождать с тем, чтобы взять на борт, хотя это было рискованно, поскольку его корабли находились на взморье без всякой защиты и надежды спастись, если разыграется непогода.

Фернандо Колумб. История жизни адмирала

Маленький залив Плайя-Бланка в Национальном парке Портобелло поразил своей неземной красотой всех, кроме подводников и членов экспедиционной группы агентства «ХиРо-Шипврек». Они привыкли совершать погружения в живописных бухточках Карибского моря, где синева неба сливалась с аквамарином теплых вод, кристально чистых, сквозь прозрачную поверхность которых можно было видеть коралловые рифы как на ладони.

Мангровые^[45] заросли, окаймленные белым песком, дополняли райский пейзаж.

Для размещения экспедиции арендовали неподалеку от моря несколько деревянных бунгало. В ближайшие дни они должны были служить пристанищем для всех членов экспедиции, включая Ричарда Рональда.

Погода соответствовала прогнозам, порадовав временным улучшением. И следовательно, ничто не мешало сразу приступить к подводным работам. Перспектива отложить погружения, пока не выяснится точная траектория урагана, или приостановить поиски, дожидаясь окончания катаклизма, была дружно отвергнута. Как Рональд, так и Оливер считали, что если непосредственной опасности нет, то лучше не медлить.

Казалось, самое большое нетерпение проявлял Джон Портер. Поскольку его профессионализму доверяла вся команда, принимать окончательное решение предоставили ему.

Дав добро на старт, он взял на себя роль руководителя. Первым делом он распорядился доставить всю сложную разведывательную аппаратуру с других ближайших баз к новому месту дислокации. В сущности, дорогостоящая техника больше не требовалась в десятках пунктов, рассредоточенных вдоль побережья Панамы: за годы искатели затонувших кораблей изучили его вдоль и поперек. В этом местечке они тоже побывали сотни раз и даже ныряли в красивом заливе Плайя-Бланка, но так и не нашли здесь ничего.

Джон не относился к типу людей, слепо полагающихся на собственные предчувствия, однако на сей раз инстинкт настойчиво твердил ему, что именно у этих берегов адмирал бросил свою «Бискайну». Небольшой залив представлял собой удобное укрытие от штормового ветра, жестокость которого флотилии пришлось испытать в полной мере, прежде чем нашлась подходящая гавань. Колумб записал в судовом журнале, что судно не могло продолжать плавание. Бури Карибского моря пощадили корабль, смертельную рану ему нанес крошечный враг — червь.

Если такой опытный моряк, как Колумб, проплывший полмира, был вынужден бросить корабль в разгар бури, то скорее всего это могло произойти в укромной бухточке вроде этой.

К вечеру кипевшая вовсю подготовка к погружениям приняла некие упорядоченные формы.

Рональд раздобыл батискаф, чтобы иметь возможность наблюдать за действиями подводников с близкого расстояния. Правда, ему для этого пришлось заплатить сумму, равную годовому фрахту, туристической фирме, устраивавшей на маленькой субмарине экскурсии по морскому дну. Плавучее средство позволяло наблюдать за водолазами, не прибегая к сложным гидрокостюмам. Кроме того американец физически был не в состоянии конкурировать с молодыми членами экспедиции.

До начала погружений оставалось совсем чуть-чуть.

— Итак, господа, приступим, — объявил Рональд, воспользовавшись громкой связью батискафа, чтобы обратиться с речью ко всем участникам. — Должен сказать, что мы собираемся поднять судно, не только бесценное с точки зрения истории, но также и самое старое из всех, что находили в этих водах и вообще на американском континенте. Да поможет нам Бог!

Первые катера вышли в море на разведку. Перед десятками опытнейших водолазов, входивших в команду, стояла задача определить наиболее вероятные места, где могли лежать затонувшие корабли. Вскоре бухта украсилась россыпью юрких суденышек, на каждом из которых развивалась бурная деятельность.

Оливер и Эдвин решили составить компанию Рональду в прогулке на батискафе, поскольку дайвингом ни тот, ни другой никогда не занимались.

На глубине их взорам открылось фантастическое зрелище. Чистую и прозрачную зеленоватую воду населяли мириады форм морской жизни. Перед широкими иллюминаторами большими косяками проплывали тропические рыбы разнообразных оттенков, занимая почти все видимое пространство и сокращая обзор до нескольких метров. Тропические кораллы,росшие островками на дне залива, дополняли живописную картину.

Американец держал под контролем работу водолазов. В зависимости от того, чем занимались экипажи, он задавал курс капитану. Корабль Колумба провел под водой более пятисот лет. И обломки наверняка покоились подслоем мелкого песка, покрывавшего дно, учитывая, сколько прошло времени, а также морские течения и бесконечные тропические штормы и ураганы.

Чтобы расчистить остов, водолазы использовали ручные водометные машины: тонкая струя воды сметала песок с морского дна на участках, где чуткие локаторы, установленные на катерах, что-то улавливали. Поэтому вода периодически сильно мутнела.

В случае если сонар указывал наличие крупного объекта в конкретной точке, к этому месту направлялись сразу несколько человек, чтобы совместными усилиями быстрее его очистить.

Оливер наслаждался прогулкой на батискафе. К сказочному виду подводного мира Карибского моря добавлялось чувство горделивого удовлетворения, что он является членом экспедиции, которую смело можно было бы назвать эпохальной. Очень редко полицейскому детективу вроде него выпадал шанс стать активным участником столь грандиозного события. При первой возможности он непременно позвонит дяде Томасу и поделится впечатлениями. И сделает это с особенным удовольствием, если они к тому моменту найдут «Бискайну».

Эдвин же никак не мог избавиться от неотступно преследовавшего его видения: любимая женщина поворачивается и уходит с чемоданами, направляясь на регистрацию рейса до Санто-Доминго, — больше он ее не видел. В последние дни он строил множество планов, но они всегда подразумевали совместное возвращение домой. Им с Альтаграсией нечасто удавалось побеседовать наедине, что, конечно, осложняло его путь к цели. В данный момент Эдвину оставалось лишь уповать, что здесь все рано или поздно закончится и, вернувшись домой, он возобновит с ней отношения. И лучше бы это случилось поскорее.

Рональд непрерывно следил за ходом работ. Радио батискафа было настроено на волну контрольного пункта базы спасателей, и американец мгновенно получал самую свежую информацию.

Тихие воды залива вмиг сделались очень неспокойными. Разведчики обнаружили по меньшей мере три возможных места затопления. Для того чтобы произвести осмотр, требовалось очистить дно.

С наступлением вечера стало не хватать света для продолжения поисков. Более того, взбаламученный песок делал задачу практически невыполнимой.

Американец посовещался с Джоном Портером, и оба единодушно решили перенести работы на утро, хотя и не без сожалений.

Бунгало оказались намного комфортабельнее, чем ожидалось. Ближайший населенный пункт находился минутах в десяти от базы. Большая часть экспедиции пожелала поужинать в цивилизованных условиях. В результате немногочисленные рестораны городка столкнулись с проблемами, будучи не в состоянии накормить столько посетителей сразу.

Оливер обратил внимание, что мобильный заработал, поймав сеть. Однако детектив пока не собирался никому звонить и рассказывать о своем захватывающем дух приключении.

Рональду удалось получить столик в ресторане, считавшемся лучшим в округе. С собой за компанию он пригласил Джона Портера и испанца с доминиканцем. Разумеется, говорили только о поисках.

Джон передал обобщенные данные из донесений руководителей водолазных команд. По показаниям приборов на дне, по крайней мере в двух местах, находилось нечто интересное.

— Я уверен, — сказал Джон. — Завтра, когда осядет песок, мы ясно увидим, с чем имеем дело. За пять часов муть уляжется.

— Мы на это рассчитываем! — согласился его шеф.

У Оливера зазвонил мобильный. Это была Альтаграсиа.

У Эдвина перехватило горло. Почему она не позвонила ему?

Оливер спросил, как она долетела, и выдал полный отчет о событиях дня. Попросив ее соблюдать осторожность, он пожелал удачи и распрощался. Как только Оливер отжал кнопку, доминиканец немедленно атаковал его вопросом, упоминала ли Альтаграсиа о нем, Эдвине. Испанец вышел из неловкого положения, ответив, что голос у их подруги казался усталым, что естественно после долгой дороги, и она непременно позвонит позднее.

После ужина сотрапезники возвращались в бунгало на машинах, предвкушая ночной отдых.

Официанты в ресторане многозначительно переглядывались. Один из них подошел к товарищу и прошептал ему что-то на ухо.

Хозяин заведения прикрикнул на них, велев убрать со столов, а затем вымыть пол.

Когда все разошлись, он выбранил провинившихся за неосмотрительность. Порученное задание само по себе было сложным, чтобы еще и совершать глупости. У них не было права на ошибку в столь ответственный момент.

На другой день солнце с утра светило сквозь пелену облаков, набегавших с востока. Но с моря дул легкий бриз, так что температура была подходящей для погружений.

Среди водолазов царило заметное возбуждение. Профессионалы, занятые поиском затонувших кораблей и древних сокровищ, в случае успеха будут гарантированно обеспечены работой на много лет вперед в самых престижных экспедициях.

Первые лодки начали осторожно продвигаться в глубь залива.

Для начала Портер дал указание аккуратно обследовать дно, не сдвинув ни песчинки. А затем, по результатам разведки, поступят новые распоряжения.

Головная команда водолазов заглушила моторы над целью номер один. Сложнейший мощный сонар обнаружил достаточно крупный объект, погребенный в песке. После того как вчера сняли слой грунта, теперь появилась возможность увидеть этот загадочный объект.

По донесению первого водолаза, производившего осмотр, им оказалась россыпь камней средней величины с застрявшими между скалистыми верхушками кусками дерева и прочего мусора. По его мнению, ничего ценного там находиться не могло. Портер по радиосвязи объявил, что все в норме. Ему не хотелось, чтобы волна разочарования захлестнула команду.

Члены второй группы водолазов по знаку американца стали один за другим прыгать в воду. В течение двух минут после погружения не поступало никакой информации. Портер обратился к подводникам с просьбой сообщить хоть что-нибудь. Молчание длилось еще несколько минут, что показалось изнывавшим от нетерпения искателям хорошим знаком.

Внезапно послышался невнятный возглас одного из водолазов.

Начальник экспедиции призвал всех к спокойствию и потребовал у работавшей на дне группы первичные данные о находке.

— Джон, это Майкл. Вижу длинный кусок дерева. Напоминает киль корабля. Похоже, очень старый. Подплываю ближе.

Участники экспедиции, остававшиеся на поверхности, затаили дыхание. Водолазы продолжали разведку. Рональд на борту батискафа стиснул зубы.

— Да. Подтверждаю. Мы обнаружили обломки судна. Как будто древнего, — доложил подводник.

Глава 17 ПАНАМА

В ночь, когда я прибыл туда, разразилась страшная буря, и с тех пор стихия преследует меня.

Письмо Христофора Колумба Католическим королям.

Ямайка, 7 июля 1503 года

Всех членов экспедиции охватило ликование. Рональд приказал капитану батискафа немедленно взять курс к месту находки. Приблизившись к нему, исследователи убедились, что найденный объект действительно напоминал старинный корабль и его габариты вполне отвечали размерам судна, построенного в XV столетии. Древесина, потемневшая от времени и долгого пребывания в воде, казалась очень непрочной. Среди деревянных частей проглядывали некие удлиненные элементы, густо поросшие водорослями.

Эдвин спросил, что это такое.

— Пушки. Бронзовые пушки той эпохи. Навы и каравеллы адмирала были вооружены такого типа артиллерией, — пояснил Рональд. — Они должны были иметь возможность защищаться.

Проделанная накануне операция по снятию слоя грунта обнажила множество прежде занесенных песком предметов.

Теперь были отчетливо видны бочонки и другие емкости, беспорядочно разбросанные по дну вокруг корабля.

Портер потребовал собрать их и поднять на поверхность для анализа и экспертизы. Он также распорядился вытащить хотя бы одну пушку, чтобы удостовериться, что они соответствуют вооружению XV века. Три водолаза двинулись к цилиндру, выступавшему с одного из концов остова, и принялись извлекать его из-за борта корабля. Трухлявое дерево мгновенно подалось, как только пушку стронули с места.

Рональд попросил взять образец древесины для проверки в лаборатории.

Суета водолазов вновь подняла со дна песчаную взвесь, так что продолжать наблюдение стало бессмысленным. Поступила команда всем немедленно возвращаться.

Очутившись на берегу, Оливер увидел тяжелые тучи, стремительно надвигавшиеся с востока. Выглядели они довольно угрожающе.

Подводные работы были отложены до следующего дня.

Предполагалось исследовать поднятые образцы в лаборатории, развернутой в одном из бунгало. И хотя привезенное оборудование для спектрального анализа было простейшим и годилось только для деревянных элементов, обычный осмотр пушки и бочонка показал, что искатели на верном пути.

Уединенная деревушка, частью которой являлись арендованные бунгало, стояла в глуши. Интернет и прочие телекоммуникационные средства были здесь недоступны. Правда, в распоряжении экспедиции имелась спутниковая связь, позволявшая получать необходимую информацию.

Оливер, расположившись с комфортом в своем бунгало, воспользовался передышкой, чтобы привести мысли в порядок.

Эдвин предпочел прогуляться пешком по берегу, пока еще не стемнело.

Группа экспертов трудилась не покладая рук. Было необходимо установить, соответствуют ли свойства представленных образцов характеристикам корабля Колумба или любого другого судна XV столетия, совпадавшего по типу с тем, которое они разыскивали.

Рональда утомили хлопоты последних дней, и он тоже решил отдохнуть. Правда, американец предупредил, чтобы его уведомили сразу, как только в лаборатории будут готовы первые результаты.

Ужинали в том же ресторане, что и накануне. Получив вчера от американца заказ, оплаченный заранее кругленькой суммой в долларах, хозяин заведения приготовил настоящее пиршество для членов экспедиции.

Оливер, улучив момент, поинтересовался у Джона, что слышно об урагане.

Его назвали «Винс». Национальный метеоцентр предсказывал, что он в ближайшие дни достигнет побережья Панамы, и рекомендовал эвакуировать население из зоны, лежавшей между Беленом и городом Альмиранте в провинции Бокас-дель-Торо, сопредельной с Коста-Рикой, куда, по прогнозам, придется эпицентр катаклизма.

— Какая ему присвоена категория? — уточнил Оливер.

— В настоящий момент — четвертая, то есть все достаточно серьезно, — ответил Джон Портер. — Однако в сводках говорится, что ураган может набрать силу над теплой акваторией Карибского моря со скоростью ветра более двухсот километров в час и подняться до пятой категории.

— Может, нам стоит уехать? — спросил Оливер, не ожидавший такого поворота событий.

— Ни в коем случае, Андрес, — запротестовал Рональд. — Теперь, когда остов корабля найден и за нашими действиями следят, наверное, сотни заинтересованных глаз, было бы полным безумием бросить участок на произвол судьбы. Я не рискну.

— До Бокас-дель-Торо и границы с Коста-Рикой отсюда больше ста километров, — вставил Джон Портер.

— Каков радиус урагана?

— Точно не знаю, но на спутниковой фотографии он выглядит довольно внушительным. Это мощный ураган. Вне всяких сомнений.

— Да хранит нас Господь.

К беседе, навострив уши, прислушивались все работники ресторана. Когда участники экспедиции ушли, хозяин заведения запер входную дверь и опустил деревянные жалюзи, закрывая грязные стекла.

Ураган мог нарушить продуманный план.

— И что вы думаете?

— Наверное, придется проделать все по-другому, — ответил главному официант, выглядевший усталым.

— Я считаю, что если мы перехватим радиоволну, на которой ведется передача, то сможем поминутно отслеживать этапы подъема затонувшего корабля.

— Тогда за дело. У нас мало времени, — подвел итог лжевладелец заведения.

Занимавшийся день «порадовал» небом, сплошь затянутым пеленой темных туч, и яростным ветром. Оливер зашел за Эдвином в его бунгало, и детективы отправились в лабораторию. Эксперт, проводивший исследование, встретил гостей широкой улыбкой. Техники, сделав за ночь серию анализов, определили, что обломки принадлежат кораблю, построенному в XV веке.

— Кроме того, и пушка, и бочки по всем признакам сделаны в ту же эпоху, — сказал Рональд, с рассвета не покидавший лаборатории.

Техники пригласили Оливера с Эдвином полюбоваться на очищенный от водорослей ствол пушки, красовавшийся на столе.

— Но самое главное, — вновь заговорил американец, — вот это. Идемте со мной.

Он показал им фрагмент балки, выловленный накануне. Потемневшая древесина находилась в очень плохом состоянии, пострадав от времени и соленой воды.

— Что ты имеешь в виду? — спросил испанец.

— Посмотрите на эти дырочки. Их проделали черви, поселившиеся в обшивке корабля. Им удалось то, в чем не преуспели шторма, то есть потопить его. Их называют морским шашелем. Видите червоточины? Работа двустворчатого моллюска, древоточца. Он точит длинные ходы в подводной части деревянной обшивки корабля.

Доминиканец оторопело разглядывал россыпь крошечных точек на деревянном обломке.

— Название применимо к разновидностям класса тередо и банкия, — продолжал Рональд. — Речь идет о двустворчатых моллюсках с маленькой раковиной, их створки вонзаются в дерево подобно сверлу.

— Как же им удается проточить дерево? — поразился Эдвин.

Раковины у моллюсков очень твердые, передние створки панциря с силой раздвигаются, и их зубчики соскабливают слой древесины. Если колония моллюсков разрастается, они могут стать причиной потопления судна, как и произошло с несколькими кораблями Колумба, в том числе с тем, что мы нашли.

— И нет способа с ними бороться?

— Есть. Днища более поздних кораблей конопатили и обрабатывали с добавлением свинца, чтобы защитить корпус от шашеля. Но суда Колумба были проконопачены и просмолены дегтем. Именно эта проблема побудила в начале XVI столетия заменить деготь свинцом, чтобы сделать корабли более устойчивыми к атакам моллюсков. А мы по этому признаку определяем, что найденный нами корабль был построен до начала XVI века.

— Иными словами, ты хочешь сказать, что обнаруженный остов и есть тот корабль, который нам нужен, — заключил Оливер.

— Да, Андрес, так и есть! — не скрывая восторга, воскликнул Рональд.

Рассчитывать на более благоприятные условия не приходилось. Дул сильный ветер, и вдобавок пошел частый дождь, когда лучшие водолазы стали уходить под воду. Но несмотря на непогоду, море в глубине было прозрачным. Поднятая накануне муть успела осесть.

Штормило, и батискаф, невзирая на попытки выровнять его ход, изрядно качало. Эдвина периодически начинало подташнивать. Оливер попросил капитана держаться поближе ко дну, там качка была меньше.

Джон Портер руководил водолазами, искавшими способы проникнуть в затонувший корабль. Один из них обнаружил предположительно лаз в трюм. Он просигналил, чтобы ему передали инструменты, которыми можно открыть люк.

Волнение Рональда не знало границ.

С помощью товарища водолазу удалось поднять крышку люка: как оказалось, она ни на чем не держалась и полностью отделилась от палубы. Он попросил мощный фонарь и разрешение на спуск.

Портер, уже приступивший к погружению, запретил. Он завис над отверстием в трюм, желая первым войти в чреве корабля из флотилии самого адмирала моря-океана через пятьсот лет после того, как судно затонуло.

Рональд дал указание тому водолазу, который пойдет следом, вооружиться камерой, передающей изображение в режиме реального времени на центральный монитор.

Внутренности трюма напоминали пещеру, темную и мрачную. Густой сумрак заволакивал помещение, мешая обстоятельно его рассмотреть. Все со временем заросло толстым слоем морских отложений и водорослей, искажавших перспективу.

— Тщательно обследуйте трюм! — крикнул Рональд. Кровь Стучала у него в висках.

Внутрь корабля пробрались четверо. Остальных Портер попросил оставаться снаружи: в тесном трюме старого корабля развернуться было бы негде. На первый взгляд никакого сундука в трюме не было. Кто-то из водолазов выразил Портеру недоумение, на что тот быстро ответил:

— Полагаю, если кто-то бросил на тонущем корабле сундук, пусть даже в спешке, он не оставил бы его в трюме! Он ведь рассчитывал его однажды вытащить! Мы должны внимательно осмотреть все судно.

Сделав несколько кругов над обломками, он признал: размеры корабля не оставляли большого простора для фантазии. Если какой-то груз там оставался, он должен был находиться в трюме или на корме, где имелось некое подобие каюты, возможно, капитанской. Молодой американец вновь приблизился к кораблю, высматривая путь в кормовую часть. Густая пелена ила надежно скрывала всякие признаки дверного проема и любых других отверстий.

Портер призвал на помощь всю водолазную команду, находившуюся в тот момент на глубине. Он решил попытаться очистить надстройку от ила вручную. Через несколько минут сквозь толстый покров ила проступили очертания двери в каюту. Все сконцентрировали усилия там, где обнаружился вход, лихорадочно обрывая клочья тины.

Дерево истлело и покоробилось, и Джону Портеру пришлось приложить немало усилий, чтобы открыть дверь. Неожиданно она поддалась и обвалилась внутрь. Каюта капитана выглядела еще более угрюмо и зловеще, чем трюм. Пространство было полностью затянуто илом.

На батискафе наблюдали за разворачивающимся действием с экрана, куда поступал сигнал телекамеры, с которой работал один из водолазов.

Оливеру припомнились сцены известного фильма о нашумевшей катастрофе большого парохода — те самые, где подводники с камерами проплывают по затонувшему кораблю.

В тесной надстройке, некогда служившей каютой капитану, сохранились, судя по контурам, кровать и кое-какая мебель, совершенно развалившаяся.

Сундука здесь не было.

Прежде чем разочарование завладело командой, Джон Портер заметил любопытное явление. Луч света от фонаря водолаза, находившегося за бортом, проникал извне, смутно высвечивая подобие чулана за стеной каюты.

— Здесь двойная стена! — догадался Портер.

— Ломайте! — вскричал в ответ Рональд, приходя в сильнейшее возбуждение.

— Мы должны бережно обращаться с находкой, — возразил Оливер. — Есть там сундук или нет, корабль бесценен сам по себе!

Портер безжалостно ударил по стенке, проломив в ней громадную брешь. Все фонари нацелились в дыру.

Там, за фальшстеной капитанской каюты, стоял огромных размеров кофр.

Крики радости и ликования слились с ревом стихии.

Шквальный ветер обрушился на берег, возле которого на дне покоился легендарный сундук.

Ураган «Винс» резко изменил траекторию движения и теперь проносился над бухтой, где когда-то давным-давно Христофор Колумб с болью смотрел, как погружается под воду «Бискайна».

Глава 18 ПАНАМА

Мало пользы принесли мне двадцать лет службы, что служил я в неисчислимых трудах, подвергаясь опасностям, ибо не имею я ныне в Кастилии крова и негде мне приклонить голову или поесть, разве только на постоялом дворе или в таверне, да и то зачастую нечем мне заплатить по счету.

Письмо Христофора Колумба Католическим королям.

Ямайка, 7 июля 1503 года

Почти вся команда была задействована в операции. На суше оставалась лишь горстка участников экспедиции. Заразившись общим волнением, все дружно переместились к самой кромке берега, чтобы воочию наблюдать за развитием событий.

В контрольном центре не было ни души, когда установки спутниковой связи начали передавать тревожные сообщения о неожиданном изменении траектории «Винса».

Ветер усиливался с каждой минутой. В свете прожектора площадка, где велись спасательные работы, являла собой жуткое зрелище. Катера внезапно подхватило сильным течением и стремительно поволокло к берегу. Под водой дела обстояли не лучше. Батискаф стал игрушкой моря, а водолазы, всплывая, с трудом могли добраться до шлюпок.

Ричард Рональд приказал вытащить сундук из недр и немедленно эвакуироваться.

От оглушительного гула закладывало уши. Пальмовые деревья, окаймлявшие пляж, под напором неистового ветра качались и стонали. Раскаты грома и вой урагана повергли в трепет даже самых закаленных участников экспедиции.

Внезапно из укрытия в ближайших зарослях кустарника высыпала горстка людей. Они и набросились на сотрудников агентства «ХиРо-Шипврек», дожидавшихся возвращения товарищей, оглушая их свирепыми ударами. В один миг пляж заполнился машинами с вооруженными до зубов бандитами.

Первые катера, успевшие пристать к берегу, были моментально захвачены. Экипажи связали, заткнув всем рты. С двух оставшихся лодок Рональда по нападавшим открыли огонь. Бандиты не мешкая ответили шквалом автоматных очередей. С одной лодки в воду попадали люди, и волны окрасились красным. Со второй продолжали стрелять, усилив огонь.

В маленькой бухте творился кромешный ад: ураганный ветер гнал штормовые волны и грохот канонады сливался с ревом разбушевавшейся стихии.

Как только батискаф поднялся на поверхность, Рональд, капитан и детективы поспешили выбраться на палубу. Рональд увидел, что бандиты ведут прицельный огонь по лодке, на которой перевозили сундук, и как минимум двое его сотрудников убиты.

Оливера непредвиденный поворот событий вывел из равновесия. Он не сомневался, что добром все это не кончится. На берегу навзничь лежали тела, и это зрелище его потрясло. Задача, с которой они до сих пор справлялись без особых проблем, вылилась в кровопролитную схватку под небом, готовым рухнуть на землю.

Капитан батискафа, отчаянно паливший из автомата, свой пистолет уступил Эдвину. Рональд тоже встал в ряд защитников, стараясь отразить атаку.

Испанец порывался сказать им, что смешно противостоять столь малыми силами организованному отряду, полностью занявшему пляж и имевшему все шансы на выигрыш. И кроме того, батискаф бросало из стороны в сторон на волнах, что не способствовало меткости. Но сквозь завывания бури докричаться до спутников оказалось делом не легким.

Высокий вал захлестнул батискаф и смыл Оливера, который безуспешно взывал к здравому смыслу американца, пытаясь убедить того не бросаться в бой очертя голову. Эдвин заметил, что Андрес упал в воду и теперь цепляется, не без труда, за подлодку. Он крикнул испанцу, чтобы держался, ловя удобный момент его вытащить.

Рональд отчаянно засемафорил тем временем Портеру, чтобы тот нашел способ помешать бандитам захватить лодку с сундуком, дрейфовавшую уже без единого человека на борту.

Молодой американец направил свой быстроходный катер к лодке. Эдвин, Рональд и капитан силились прикрыть смелый бросок Портера, который, умело маневрируя, ухитрялся уклоняться от пуль.

Рональду прострелили руку, и он закричал от боли. Капитан ринулся на помощь патрону, но тот велел ему продолжать огонь, а сам спустился в батискаф. Оливер, глядя на эту сцену и трезво оценивая положение, приготовился к худшему.

— Эдвин, спускайся тоже в батискаф. Быстро! — выкрикнул испанец из волн.

И тут длинная очередь, выпущенная из автомата, достала Портера.

Андрес Оливер увидел, как парень камнем упал в воду. Повернувшись вновь к подлодке и взглянув вверх, он не заметил на палубе доминиканца. Оливер решил, что Эдвин последовал совету и спустился вниз, чтобы его не подстрелили.

На первый взгляд из участников спасательной экспедиции не уцелел никто. Оливер из последних сил хватался за борт батискафа. С бессильной яростью он наблюдал, как бандиты вошли вводу, намереваясь отшвартовать шлюпку с сундуком к берегу.

Операция была проведена молниеносно. Уже через несколько минут кофр погрузили на автомобиль, тотчас умчавшийся прочь на большой скорости.

Андрес Оливер плавал в волнах Карибского моря. Над головой бушевал ураган, рядом на волнах качались тела погибших. Невидимый за корпусом батискафа, испанец настороженно наблюдал за перемещениями бандитов, еще остававшихся на берегу.

Завладев сундуком, они явно не собирались тут задерживаться.

Опасность миновала, и Оливер предпринял попытку вскарабкаться на палубу подлодки. Буря продолжала свирепствовать. Высокие волны швыряли и подбрасывали батискаф как щепку. Не сумев выбраться из воды, Оливер стал звать Эдвина, рассчитывая, что коллега поднимется на палубу и вытащит его. Сильный ветер уносил в сторону отчаянные крики. Испанец не мог понять, почему никто не спешит ему на помощь теперь, когда налетчики убрались восвояси.

Внезапно в люке мелькнула рука. Кто-то пытался выбраться из недр батискафа на поверхность. Это оказался Рональд. Раненая рука обильно кровоточила и сковывала его движения.

— Какая варварская жестокость! Никогда не видел ничего подобного! Самые настоящие убийцы.

— Дай мне руку, Ричард! — задыхаясь, выкрикнул Оливер.

Рональд протянул раненую руку испанцу, здоровой ухватившись за поручень батискафа. Оливер, оценив про себя мужественный поступок американца, с трудом забрался на палубу. И первым делом он поинтересовался, где Эдвин.

— Понятия не имею, — ответил Рональд. Ему приходилось кричать, чтобы испанец его услышал. — Он стоял на палубе, когда я спускался.

Оливер стал вглядываться в бушевавшие вокруг волны. Качка, сбивавшая с ног, очень затрудняла задачу. Рональд указал в сторону открытого моря. Там, на расстоянии многих метров от батискафа, в волнах виднелось тело человека в одежде, похожей на ту, что была на доминиканце.

Оливер бросился вниз и развернул лодку к телу. Запустив мотор, он направил судно навстречу печальной действительности.

Его друг, без признаков жизни, плыл по волнам моря Ураганов.

Глава 19 САНТО-ДОМИНГО

Тот, кто любит истину и кого радует торжество справедливости, почтительно склонит голову перед подвижничеством честных людей, обративших всю силу своих знаний и таланта на то, чтобы развеять мрак, которым окутано даже последнее пристанище несчастного первооткрывателя Америки.

Эмилиано Техера. Прах Колумба в Санто-Доминго. 1878 год

Ураган утих. Небо над Карибским морем в одно мгновение сделалось ясным и безмятежным, что казалось настоящим чудом. Из иллюминатора самолета не было видно ни единого облачка. Взору открывалась лишь бескрайняя зеленоватая гладь воды, отделенная от небосвода только тонкой линией горизонта.

Но для Андреса Оливера все это не имело ровным счетом никакого значения. Утрата друга ввергла его в состояние глубокой прострации.

Смерть — удел каждого живого существа, а человек его профессии вынужден иметь с ней дело постоянно. Но Оливера всю жизнь преследовал страх потерять близкого человека, и возможность такой утраты сделалась непреодолимым барьером, через который он не мог переступить и строить полноценные личные отношения. Не раз и не два, лежа без сна, он пытался проникнуть в тайну, почему с ним всегда происходит одно и то же.

Почему потеря друга, подруги или близкого родственника становится вечным препятствием на пути к счастью?

И ответ неизменно получался один. Несмотря на то, что друзья побуждали его жить более насыщенной жизнью, забыв о том, что однажды он может лишиться близкого человека, его душа, его разум отказывались мириться с неизбежностью.

Наверное, корни его навязчивого страха уходили в детство. Сначала он лишился отца, затем — всего через несколько месяцев — матери. Он осиротел в девять лет, то есть тогда, когда человеческое существо больше всего нуждается в родителях. В этом возрасте он уже не был маленьким ребенком, но еще не стал мужчиной. В отрочестве ему пришлось по-настоящему тяжело. Братья отца, особенно дядя Томас, и сестра матери по мере сил старались заменить ему родителей, пока он не окончил школу и не начал вести самостоятельную жизнь.

Однако с тех пор у него не получалось построить сколько-нибудь прочных отношений. Правда, женским вниманием он обделен не был ни до, ни после получения университетского диплома. И некоторым девушкам удавалось пробудить в его душе искренние чувства, но как только приходило время сделать решительный шаг, его всегда охватывал знакомый страх. Вернее, паника.

Маленький двухмоторный самолет приземлялся в международном аэропорту Лас-Америкас в Санто-Доминго, и это вернуло Оливера к действительности.

В данном случае он потерял друга, соратника. Хотя они познакомились совсем недавно, испанец успел проникнуться к Эдвину горячей симпатией. Оливер страдал вдвойне — оттого что теперь вынужден сообщить печальную новость Альтаграсии, уже пережившей к тому же на днях одно глубокое потрясение.

Короткий промежуток времени вместил слишком много личных проблем. С такой ситуацией нелегко справиться человеку, у которого не отлажен механизм разрешения сложных эмоциональных проблем.

И еще эта история с кражей сундука.

У него на руках уже не одно преступление, а целых два. Исчезновение останков адмирала из собора в Севилье и похищение сундука прямо под носом.

Пару дней назад Оливер и представить себе не мог, что дела примут такой оборот.

Доминиканский аэропорт являл собой обычную картину. Неразбериха на паспортном контроле, получение багажа и поиск такси превращали прибытие в страну в небольшой подвиг. Влажная жара вызывала удушье. Пот пропитал рубашку, мгновенно прилипшую к телу.

Оливер не звонил Альтаграсии, чтобы не сообщать ей дурные новости по телефону. Сама мысль о том, что придется пережить подобную сцену, вызывала в нем недомогание.

Но сделать это все-таки необходимо.

Оливер набрал номер телефона и стал дожидаться ответа.

Солнце в Санто-Доминго сияло ослепительно. После стольких дней непогоды в Панаме яркий свет казался благословением. Он попал в эпицентр урагана, и этот опыт испанец не желал бы повторить. Вновь и вновь в памяти всплывали страшные картины пережитого.

Могли он сделать что-нибудь, чтобы спасти друга? Наверное, нет. Но Оливер продолжал искать ответы.

По улице Эль-Конде к Оливеру шла Альтаграсиа, и он очнулся от невеселых размышлений. Он назначил ей встречу в кафе на площади Колумба у собора. Это место навевало много приятных воспоминаний о первой поездке в Санто-Доминго и днях, весело проведенных с новыми друзьями.

В том числе он вдруг вспомнил о поразительном сходстве Альтаграсии с индианкой таино, к скульптуре которой она сейчас приближалась.

Ему захотелось тут же рассказать об этом приятельнице. Пусть хоть на несколько мгновений отдалятся минуты печали.

Альтаграсиа поцеловала Оливера в щеку и села напротив него за столик. Печальные глаза лучше слов поведали ему о ее душевном состоянии. Оливер внимательно посмотрел ей в лицо и все понял. Она уже знала.

Министру культуры информация поступила по правительственным каналам сразу, как только о случившемся стало известно в доминиканском посольстве в Панаме.

— Я узнала о трагедии в тот же день, когда он погиб, — сказала она сквозь слезы. — Здесь это вызвало настоящее потрясение. Он был очень популярной личностью и расследовал важное для нас дело.

— Да, знаю.

— И что теперь? Как быть с расследованием? — с тревогой задала вопрос Альтаграсиа.

— Нам просто нужно продолжать работу, тебе и мне. Если только ваши власти не назначат другого человека в следственную бригаду.

— У меня пока нет новых инструкций.

— Не хочу быть бестактным, учитывая твое состояние, но мне хотелось бы знать, что тебе удалось выяснить насчет твоих профессоров.

Вернувшись домой, Альтаграсиа поставила в известность шефа полиции о компрометирующих фотографиях, а затем лично присутствовала на допросе всей троицы, оставаясь невидимой для них за стеклом, прозрачным лишь с одной стороны.

В полицию их пригласили под предлогом выяснения причины их заинтересованности в деле. Директор полиции между тем поинтересовался, откуда они знают инспектора Верди, с которым встречались во время последнего путешествия в Италию.

Донья Мерседес отвечала, что в Генуе у них украли чемодан и пришлось обращаться в полицию. Доказательством инцидента служит написанное ими заявление о краже. Что касается останков, то поскольку похищение вызвало большой резонанс в стране и во всем мире, они, естественно, проявляют к нему интерес.

В конце концов, первооткрыватель Америки всего один, а сама донья Мерседес является признанным авторитетом по «колумбианской» тематике, посвятив изучению истории открытия Америки большую часть профессиональной жизни.

— В полиции им поверили, поскольку не нашли подтверждений иной версии, — добавила Альтаграсиа.

— Ну а я им абсолютно не верю. Эти люди владеют информацией, хорошо знают, что делают, и в курсе всех наших действий. Возможно, они знают столько же, сколько и мы.

— Да, но только я больше их не просвещаю.

— Полагаю, и без твоей помощи они полностью осведомлены. Не обманывайся. Не могу ничего утверждать, у меня нет фактов, помимо представленных Рональдом, но повторю — интуиция мне подсказывает: нам надо их остерегаться.

— Кстати, как дела у Ричарда? — спросила Альтаграсиа с участием.

— Он вернулся в Майами. Поправляется после ранения и в то же время проходит курс лечения от рака. Прогноз неутешительный.

— Жаль, — вздохнула доминиканка. — Этот человек мне нравится. Настоящий джентльмен, и вел себя с нами порядочно. И сдержал свои обещания.

— Да, на этот раз.

Внушительное здание полицейского управления, как и прежде, произвело ошеломляющее впечатление не только на испанца, но и на доминиканку. Они встречались с шефом полиции, чтобы проанализировать еще раз ход событий и обсудить ближайшие шаги. Секретарь провела их в смежный с кабинетом зал, где начальник национальной полиции ожидал посетителей.

— Я попросил бы вас, сеньор Оливер, по порядку рассказать обо всем случившемся. Мне любопытно услышать вашу версию.

Рассказ о приключениях в Севилье, Мадриде, Генуе, Майами и Панаме занял немало времени. Когда испанец перешел к панамской части одиссеи, он не смог умолчать о том, как отчаянно искал Эдвина и какое испытал горе, обнаружив его безжизненное тело в море.

— А вам как удалось спастись? — поинтересовался шеф полиции.

— Я упал в воду и не сумел выбраться на палубу батискафа. В тех условиях это было практически невозможно. Думаю, бандиты меня не заметили, что и спасло мне жизнь.

— Возможно.

— Итак, какие у вас предложения? Что нам теперь предпринять? — решительно вмешалась госпожа министр. — Сегодня вечером у меня встреча с президентом, и я должна хотя бы в общих чертах изложить план ближайших действий.

— Разумеется, у нас есть план, но мы не намерены его разглашать в настоящий момент, — заявил директор.

— Иными словами, наше совместное расследование закончено? — уточнил уязвленный испанец. — Но мы далеко продвинулись.

— Да, продвинулись далеко, а результатов никаких.

После совещания Альтаграсиа не сразу опомнилась. Она ломала голову, почему главный полицейский страны занял такую непримиримую позицию. Или у него в рукаве припрятан действительно гениальный план, или он рехнулся.

— Или он в игре, — добавил Оливер.

— Не знаю. В любом случае я хочу, чтобы мы продолжили расследование в том же направлении. Я согласна с тобой. Мы зашли достаточно далеко и можем попытаться вдвоем найти решение загадки.

— Давай. И первым делом не мешает навестить твоих друзей. Ты не против?

— Этого я и боялась, — вздохнула Альтаграсиа.

Служебный автомобиль министра культуры держал путь к Технологическому институту Санто-Доминго, больше известному как ИНТЕК, где донья Мерседес читала лекции по истории доминиканской экономики в лиценциатурах факультетов гуманитарных наук и экономики. С двумя ее верными спутниками решили встречаться отдельно, чтобы выудить у них побольше полезной информации. Оливер всегда подозревал, что донья Мерседес оказывала значительное влияние на своих друзей, играя в компании роль лидера.

В кампусе было море студентов, жизнь била ключом. Пышная растительность Карибских островов придавала приветливый домашний вид общежитию, состоявшему из нескольких корпусов.

Департамент научных исследований находился в центре академического городка. Здание окружали высокие деревья с очень крупными листьями. Лучи солнца едва пробивались сквозь густые кроны древовидных папоротников, разросшихся в небольшой лес. Время от времени, когда ветер колыхал ветви, сквозь тенистую сень проскальзывали солнечные блики.

Секретарша приняла гостей мгновенно и попросила пройти в профессорский кабинет. Донья Мерседес встала и горячо обняла бывшую ученицу. Та ответила ей чуть менее сердечно. Ученая дама, возглавлявшая департамент, пожаловалась, что сильно переживала, когда ее вызвали в полицию для допроса по поводу кражи останков. А вскоре она узнала о смерти полицейского, сопровождавшего Альтаграсию в поездке по Европе.

— Какой ужас! — воскликнула она, хватаясь за голову. — Мне страшно подумать, что ты могла там оказаться.

— Меня там не было, а вот Андрес Оливер был.

— Наверное, вы много пережили. Верно, сеньор Оливер?

— Да, нелегко пришлось. Очень многие погибли на том берегу.

— И что же я могу для вас сделать?

Бывшая ученица пустилась в объяснения: что они хотят еще раз перепроверить все факты — на случай если упустили какую-нибудь важную деталь, а также проводят новое расследование, основываясь на свежих документах.

— Ты подразумеваешь архивы из Генуи?

— Да.

— Прекрасно, но мне нечего добавить к тому, что я уже тебе говорила.

— И вы не можете предложить никакой гипотезы? — осведомился Оливер. — Я полагал, вы как раз тот человек, кто в состоянии разобраться, в чем тут дело.

— Нет, новых идей нет. Мою теорию вы знаете, я с самого начала поделилась ею с вами, и я по-прежнему так считаю. Но суть проблемы мне неизвестна.

Молодые люди распрощались с доньей Мерседес и отправились на поиски служебной машины Альтаграсии, дожидавшейся их где-то на территории кампуса. Шофер читал газету гигантского формата.

Сев в салон, Оливер сказал с изумлением:

— Ты понимаешь, что она все знает? Она обмолвилась, что мы нашли в Генуе документы! Как она пронюхала? Ты ведь ей не звонила после того, как мы обнаружили архив в замке Д’Альбертис!

— Да. Я тоже обратила внимание. И я ей ничего не сообщала. Я попросту не отвечала на ее звонки после отъезда из Испании.

Шофер, не отвлекаясь от дороги, внимательно прислушивался к разговору. Взглянув назад в зеркальце, он подумал, что нужно срочно позвонить, как только он высадит эту парочку.

Служебные апартаменты, где начиналось следствие несколько недель назад, показались испанцу унылыми и мрачными без жизнерадостного, добродушного доминиканского полицейского.

Оливер предложил Альтаграсии перенести данные с его ноутбука, где хранился весь блок генуэзской информации, на офисный компьютер. И тогда они смогут обрабатывать огромный массив текстов и записей независимо друг от друга.

— И опять все сначала, — с тоской сказал Оливер.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Альтаграсиа.

— У нас теперь намного больше данных, чем в начале пути, но, боюсь, придется еще раз тщательнейшим образом все взвесить и попытаться увязать концы с концами. У меня ощущение, будто что-то важное мы пропустили.

— Что ж, за работу.

Некоторые документы, заархивированные на компьютере, было сложно читать из-за скромных размеров экрана. Второй монитор тоже не спасал положения. Поэтому решили воспользоваться распечатками.

Пока референты готовили для них увеличенные копии, детективы решили взяться за материалы, содержавшие указания на место крушения злополучного корабля. Правда, эта часть архива уже не представляла для них интереса, и ее просто переписали на диск другого компьютера. Благодаря увеличению стало возможно разобрать в текстах те слова на староиспанском, которые раньше они прочитать не сумели.

Оливера поразило обилие упоминаний о соборе в Санто-Доминго, находившемся буквально в двух шагах.

— Удивительно, — задумчиво протянул Оливер. — Никогда там не был.

— Может, из-за того, что прах Колумба покоился в усыпальнице Маяка, откуда его и украли, а не тут, в храме, где он изначально был похоронен. И все-таки тебе следовало бы взглянуть на храм. Он очень красивый! Это первый христианский собор в Новом Свете, и его стоит посетить хотя бы из любопытства.

— Обрати внимание на эти тексты, — попросил испанец.

Несколько страниц, написанных на старокастильском скорописью, довольно сложной для чтения, содержали описание работ по возведению собора. Документ, где был описан процесс возведения первого собора на новом континенте, датировался 1510 годом и был составлен в Севилье.

В тексте подробно рассказывалось о трудностях, с которыми с самого начала столкнулись архитекторы. Во-первых, ощущался недостаток хорошо обученных ремесленников. Во-вторых, строительство начиналось в обстановке общего недовольства колонистов и частых мятежей, в связи с чем работников, приехавших из Испании, активно подбивали нарушать условия контрактов. Из-за этого срывались сроки и строительство задерживалось. Позднее, когда собор начал обретать форму, новые открытия на материке будоражили умы людей. Колонисты бросали все и устремлялись на поиски сокровищ на новых территориях, суливших золото и легкую наживу.

Среди документов имелся подробнейший отчет о медленном течении строительства, а также были представлены чертежи, которых доминиканка в жизни не видела. Возведенное в итоге здание и его фундамент не соответствовали первичному архитектурному проекту, изображенному на эскизах. В приложенных к чертежам текстах этот факт объясняли военными интересами.

Первоначальный архитектурный замысел претерпел существенные изменения. На последнем рисунке серии, мастерски выполненном, собор представал во всей красе, и его облик, на взгляд молодых людей, в точности соответствовал нынесуществующему. Очевидно, это был окончательный вариант храма, строительство которого завершилось около 1540 года.

— Подлинный фасад нисколько не изменился за пять сотен лет, — сказала Альтаграсиа. — Ни землетрясения, ни ураганы, ни пираты не причинили ему вреда.

— Мне осточертели чертежи! Пойдем и посмотрим на храм своими глазами. А потом я приглашаю тебя выпить по глоточку рома.

Глава 20 САНТО-ДОМИНГО

На могиле Колумба нет надгробного камня

Эмилиано Техера. Прах Колумба в Санто-Доминго. 1978 год

Символ и реликвия (как самый первый и главный храм Америки), собор внушал благоговение, и потому под его сводами в душе пробуждались чувства совершенно необъяснимые.

В главной часовне, имевшей восьмиугольную форму, находился просторный пресвитерий. Атрибуты, необходимые для богослужения, покоились в ожидании литургии. Альтаграсиа призналась, что не знает подробностей о первом захоронении Колумба.

К молодым людям, недоумевая, подошел священник. Что миряне делают в пресвитерии? Им тут нельзя находиться. Но стоило святому отцу узнать в лицо министра культуры, как он охотно согласился отвечать на вопросы.

— Простите, сеньорита, я вас не узнал, — сказал священник. — Меня зовут Арнальдо Нуньес, и если необходимо, я к вашим услугам. Я достаточно хорошо знаком с историей захоронений в святом храме, осведомлен и обо всех важных событиях, происходивших с момента его возведения.

— Так вы — знаток этой темы? — обрадовался Оливер.

— Все мы, доминиканцы, знаем историю, а если же мы несем Слово Божье, то знаем еще лучше, ибо она — часть нашего прошлого. Собору, родоначальнику христианских храмов нашего славного отечества, выпала честь стать местом, где нашли прах адмирала в 1877 году, хотя считалось, что он находится в другом месте.

— А где конкретно были обнаружены останки? — поинтересовалась Альтаграсиа, поглядывая на алтарь.

Разговаривая с самой влиятельной персоной в области культуры в стране, священник старался не ударить в грязь лицом и давал исчерпывающие ответы.

— Идемте со мной, я покажу точное место.

И он показал им место, где нашли останки Колумба более ста лет назад.

— А откуда извлекли первую урну с прахом? — полюбопытствовал Оливер. — Я имею в виду прах, который испанское правительство переправило на Кубу, когда сдавало остров Франции. Именно он считается в Испании подлинными останками первооткрывателя.

— Пожалуй, нам стоит присесть и поговорить, — предложил священник.

Он сел на деревянную скамью и пригласил высоких гостей последовать его примеру.

— Возможно, вы слышали, что в соборе покоится прах трех адмиралов Нового Света. Прах дона Христофора Колумба и прах его сына Диего привезли на остров вместе в 1544 году. Понятно, третий адмирал, дон Луис Колумб, был погребен позднее.

Молодые люди кивнули. Священник, убедившись, что гости достаточно подкованы по части общеизвестных фактов, принялся рассказывать о хитросплетениях самого темного и запутанного дела в истории Доминиканской республики, над которым до сих пор ломают голову ученые всего мира.

Гениальный провидец, открывший Новый Свет, человек, годами стремившийся к осуществлению мечты, изменивший карту мира, умер 20 мая 1506 года в Вальядолиде. Через несколько лет его останки перевезли в Севилью и захоронили в картезианском монастыре.

Альтаграсиа вздохнула, вспомнив, как удачно ее осенило покрутить армиллярную сферу на севильском памятнике. Она представила, как стояла на высоком постаменте и пыталась повернуть глобус. Еще с ними тогда был Эдвин. При мысли о нем ей сделалось не по себе.

Клирик продолжал говорить, с увлечением рассказывая о событиях, которые волновали его всегда, сколько бы раз он ни повторял свою повесть.

После смерти сына первооткрывателя, Диего, его вдова, донья Мария де Толедо, женщина энергичная и предприимчивая, затеяла длительный процесс, хлопоча о перенесении останков мужа и свекра на славную землю, которую они открыли и опекали. Она знала о том, как протекает строительство собора в Санто-Доминго, поскольку ее муж был губернатором острова.

Первый собор Нового Света, в те годы еще недостроенный, должен был стать местом вечного упокоения знаменитого мореплавателя и его потомков.

— В каком году, по вашему мнению, останки привезли на остров? — спросил Оливер. — В Испании по поводу точной даты нет единого мнения.

— Я слыхал об этой путанице с хронологией. Взгляните сюда.

Священник попросил их подняться и посмотреть на большое распятие красного дерева в одной из малых часовен. На горизонтальной перекладине имелась надпись: «Сей символ установлен в середине площади, и тем положено начало сему превосходнейшему храму в году MDXIV».

— Иными словами, строительство храма началось в 1514 году, а завершилось в 1540-м, как гласила другая надпись. Она находилась на хорах, разрушенных больше столетия назад.

— Таким образом, останки отца и сына прибыли, когда собор только что был закончен или незадолго до того, — уточнила Альтаграсиа.

— Да, верно. Лично я склоняюсь к версии, что их привезли до полного завершения строительства храма, — сказал священник.

Он вновь сел и продолжил рассказ о невероятных событиях, знаменательных для страны, повлиявших на всю ее дальнейшую историю. Останки обоих губернаторов предали погребению в большой часовне, справа от пресвитерия.

— Вы не поверите, но не существует подтверждений того, что было именно так. Все считали, следуя традиции, что только тело первого адмирала похоронено справа от главного алтаря. Шли годы, остров пережил немало потрясений. Прежде всего катастрофическое уменьшение численности населения из-за того, что большая часть колонистов отправились в новые земли Центральной Америки в погоне за быстрым обогащением, ибо запасы золота на острове истощились. Население сокращалось от экспедиции к экспедиции, которые снаряжали на Сан-Доминго, вербуя всех мужчин и женщин, готовых рискнуть и отправиться к новым берегам за удачей. Затем начались непрерывные набеги беспринципных пиратов, избравших остров мишенью для нападений как первое поселение в Новом Свете и символ Испанской империи. Точно не известно, имелась ли на гробнице первого адмирала мемориальная плита, — продолжал клирик. — Возможно, ее никогда не было, а если и была, ее наверняка стерли из предосторожности, учитывая перманентную угрозу рейдов Фрэнсиса Дрейка. В конце XVI века знаменитый пират частенько атаковал остров, захватывал и грабил Санто-Доминго. Был такой случай: пираты снимали колокола храма, собираясь их украсть, и один колокол упал и проломил потолок ризницы. В другой раз пираты ободрали все бронзовые украшения собора, нарушив гармонию его внешнего облика. Стало обычной практикой стирать все памятные знаки, указывавшие на ценность того или иного объекта, ибо в противном случае предмет похищали. Необходимо понимать, что храм подвергался разграблению десятки раз. И прах первооткрывателя Америки мгновенно сделался бы добычей, если бы проведали о его существовании. Можете себе представить.

— Значит, вот где следует искать корни забвения, которому предали великого адмирала моря-океана, человека, изменившего мир, — промолвила Альтаграсиа.

Так оно, в сущности, и было. Арнальдо Нуньес с наслаждением погружался в драматическую историю острова Эспаньола конца XVI и XVII столетий.

— А потом заключили Базельский договор, согласно которому Испания уступала Франции часть острова, являвшегося колыбелью колониального могущества, — добавила Альтаграсиа.

— Именно. И тогда в Испании внезапно вспомнили, что зачинатель Испанской империи погребен тут, забытый и заброшенный, где-то возле пресвитерия.

Священник встал и, жестикулируя, направился к алтарю. По пути он в красках изобразил сцену первого вскрытия гробницы Колумба.

— Недостойно великой испанской державы было оставлять под французским флагом прах человека, расширившего владения королевств Кастилии и Арагоны. И потому, накануне передачи острова, из Испании поступил приказ эксгумировать останки первого адмирала и переправить их в ближайшую испанскую колонию, то есть на Кубу.

Альтаграсиа и Оливер с неослабевающим вниманием слушали рассказ, подводивший буквально вплотную к событию, имевшему непосредственное отношение к делам нынешним, что могло дать им в руки четкий след.

— Пройдемте туда, — пригласил священник. — У нас в архиве есть копия акта о вскрытии захоронения, подписанного нотариусом королевской судебной палаты в Санто-Доминго.

Гости последовали за ним, весьма заинтригованные. В тесном кабинете клирик достал с полки увесистый фолиант и прочитал вслух следующее:

«Датировано 20 декабря 1795 года. Акт подписан доном Хосе Идальго. Произведено вскрытие склепа, расположенного в пресвитерии возле престола у алтарной преграды и ступени главного алтаря, размером приблизительно с кубическую вару.^[46] В склепе обнаружены пластины длиной около терции^[47] из свинца, означающие, что некогда тут имелся ковчег из того же металла, а также фрагменты берцовых костей и других частей скелета покойного, что было собрано в сосуд вместе с прахом, там находившимся, поскольку, судя по примесям истлевших костей, являлся он останками усопшего». Видите, ни слова о могильной плите или надписи. Не было ничего и на свинцовых пластинах от развалившегося ковчега, — заключил священник. — С течением времени гробница покоробилась, распался освинцованный ящик с останками, которые смешались с пылью и песком со стен осыпавшегося склепа. Однако ни внутри, ни снаружи захоронения не содержалось ни единого упоминания о первом адмирале.

— И что вы думаете? — спросил Оливер.

— Что вы забрали другого Колумба, — поспешила высказаться Альтаграсиа, опередив священника.

— Диего Колумба, второго адмирала, — задумчиво произнес Оливер. — То есть, по вашему мнению, испанские власти увезли останки второго адмирала вместо праха Христофора Колумба.

— Позволь святому отцу закончить. Ты сейчас поймешь, почему мы, доминиканцы, верим в это.

— Минули годы, остался в прошлом и период французского господства, положившего начало череде постоянно сменявшихся правительств. Следующий этап ознаменовал собой значительные перемены в судьбе этой части Карибского бассейна. С 1809 по 1821 год Сан-Доминго снова перешел под власть испанцев. С 1822 по 1844 год город принадлежал Гаити.^[48] В 1844-м пришла долгожданная независимость, и родилась Доминиканская республика. В 1861 году произошла новая аннексия со стороны Испании, закончившаяся освобождением в 1865 году, означавшим конец смутного времени.

Альтаграсиа кивнула, соглашаясь с кратким изложением истории острова.

— В период республиканского затишья разразилось страшное землетрясение, — с возраставшим волнением продолжал священник. — В 1877 году началась реставрация собора. В процессе работ подняли плиты пола в храме. И сразу наткнулись слева от пресвитерия на неизвестный склеп, о котором не сохранилось никаких упоминаний. Найденная ниша располагалась аккуратно с противоположной стороны от того места, где проделали отверстие испанцы, извлекая столетие назад останки первого адмирала. Неожиданная находка неизвестного захоронения потрясла доминиканскую столицу. Как только о ней стало известно, тотчас последовало распоряжение об эксгумации останков.

— Речь шла о захоронении третьего адмирала, дона Луиса Колумба, внука первооткрывателя, — вставила Альтаграсиа.

— Да, правильно. Ибо нашли ковчег с недвусмысленной надписью: «Адмирал дон Луис Колумб, герцог де Верагуа, маркиз де…»

— Ямайка, — закончила Альтаграсиа. — Эта часть надписи стерлась.

— В городе начисто забыли, что третий адмирал тоже погребен здесь.

Священник то и дело прерывал речь, чтобы перевести дух. От одного сознания, что он рассказывает о событиях, так хорошо ему известных, высокопоставленным особам, у него перехватывало дыхание.

Ни у самого алтаря, ни над склепами не имелось ни эпитафий, ни надгробных плит.

— Трудно поверить, — опять заговорил священник, — но лишь после обнаружения склепа стало окончательно ясно, что никто из членов славной семьи Колумб не удостоился мемориальной доски или надписи, удостоверяющей, что в храме похоронены столь известные личности. Церковные власти, ошеломленные открытием, решили убедиться, что испанцы действительно эксгумировали останки первого адмирала, и в любом случае произвести поиск погребения Диего Колумба. Согласно акту, составленному испанским нотариусом, его прах эксгумирован не был и покоился где-то тут. К поискам приступили 8 сентября 1877 года и пробный шурф заложили на расстоянии метра от двери в зал капитула. — Священник понизил голос до шепота.

Он отступил на несколько шагов, показывая точное место, где велись раскопки.

— И откопали угол саркофага, где обнаружились человеческие останки и позументы, наводившие на мысль, что в этой могиле лежит человек военный. Позднее подтвердилось, что захоронение принадлежало бригадиру дону Хуану Санчесу, занимавшему пост генерал-капитана Сан-Доминго. Именно тогда стало известно, что доблестный военный был похоронен в перестроенном пресвитерии, реконструкция которого производилась много лет назад. Первоначально пресвитерий располагался чуть дальше.

Бригада рабочих начала зондировать участок справа от гласного алтаря, на месте (его определили и отметили) бывшего пресвитерия. В день 10 сентября на глазах у каноника Биллини, сеньора Хесуса Тронкосо и ризничего собора показался край гробницы. После того как разбили большую плиту над склепом, открылось захоронение. В могильной камере оказался свинцовый ковчег. Тотчас оповестили епископа и министра иностранных дел. На саркофаге стояла надпись: «Первый адмирал». Всех, кто в этот момент был в соборе, охватила эйфория. Немедленно созвали большое число официальных лиц, как доминиканских, так и иностранных, чтобы сие величайшее открытие получило подтверждение и признание. Среди собравшихся присутствовали генеральный консул Испании дон Хосе Мануэль Эчеверри, консул Италии дон Луиджи Камбьязо, консул Германии дон Михаэль Поу, консул США мистер Коэн, консул Великобритании мистер Лейба, французский консул Обен Дефожере, консулы других стран.

И вновь священник сделал паузу, пытливо взглянув на гостей. Понимают ли они значение сказанного?

— Позвольте мне прочесть фрагмент подлинного акта о вскрытии захоронения от 10 сентября 1877 года, составленного б присутствии всех вышеперечисленных лиц, а также высшего доминиканского клира в полном составе. — Священник торжественно начал читать:^[49] — «Его преосвященство, пребывал в пресвитерии возле начатого раскопа в окружении упомянутых выше должностных лиц, при огромном стечении народа самых различных состояний и сословий, ибо все двери храма были открыты, повелел продолжать раскопки и снять плиту. После этого стало возможно извлечь ковчег, который, взятый и освидетельствованный лично его преосвященством, оказался сделан из свинца. Означенный ковчег был предъявлен присутствующим должностным лицам, а затем торжественно внесен в храм на глазах у всей публики.

Его преосвященство, а также достопочтенный каноник Биллини, доставивший ковчег, министр внутренних дел, мэр города и два публичных нотариуса, подписавшие сей акт, заняли кафедру левого нефа, где его преосвященство открыл ковчег и представил на обозрение собравшихся часть содержавшихся в нем останков. А также он зачитал надписи, нанесенные на ковчег, которые послужили неопровержимым свидетельством, что ковчег является вместилищем праха прославленного генуэзца, Великого адмирала дона Христофора Колумба, первооткрывателя Америки.

И когда сей факт получил неоспоримое подтверждение, двадцать один орудийный залп салюта на площади, звон колоколов всех церквей и звуки марша военного оркестра оповестили город о столь счастливом и памятном событии.

Вслед за этим приглашенные уполномоченные лица собрались в ризнице храма и приступили в присутствии нижеподписавшихся публичных нотариусов, удостоверяющих, что сказанное суть истина, к тщательному осмотру и изучению ковчега и его содержимого. В результате этого осмотра выяснилось, что означенный ковчег сделан из свинца и снабжен петлями. Он имеет сорок два сантиметра в длину, в глубину — двадцать один сантиметр и в ширину — двадцать с половиной. На нем обнаружены следующие надписи:

1. В верхней части крышки: П.А. П-й. А-л.

2. С левого края: К.

3. На передней стенке: К.

4. С правого края: А.

После того как сняли крышку, на ее оборотной стороне заметили следующую выгравированную резцом надпись, выполненную характерным немецким готическим шрифтом: „Всед-ий и Пр-ый муж Д-н Христофор Колумб“.

Человеческие останки из указанного ковчега освидетельствованы лиценциатом медицины и хирургии доном Маркосом Антонио Гомесом при содействии сеньора дона Хосе де Хесус Бренеса, обладающего аналогичной степенью. Найдены следующие фрагменты скелета: бедренная кость, поврежденная в верхнем конце шейки между большим вертелом и головкой; малая берцовая кость в хорошей сохранности; лучевая кость, также в целостности; ключица в целостности; локтевая кость; пять ребер в сохранности и три попорченных; крестцовая кость в плохом состоянии; копчик; два поясничных позвонка; фрагмент плюсны; фрагмент лобной кости…» Ну, думаю, подробности анатомии адмирала вам неинтересны, — прервал чтение священник.

— Нам интересно все, — ободрил его Оливер. — А нельзя ли взглянуть на факсимильную копию подлинных надписей?

— Конечно. У меня тут есть.

Арнальдо Нуньес показал, как выглядела фраза, выгравированная на нижней стороне крышки:

— Знаешь, что это означает? — спросила Альтаграсиа у Оливера.

— Полагаю, означает следующее: «Вседостойнейший и просвещенный муж дон Христофор Колумб».

— Точно.

— А остальные надписи? — не унимался испанец.

Священник показал им еще одну:

— У нас всегда считалось, что первая строчка читается как «Первооткрыватель Америки», а вторая: «Первый адмирал», — пояснил клирик. — Как будто логично, не так ли?

— Похоже на то, — согласился Оливер. — На урне были еще какие-нибудь надписи?

— Кроме уже упомянутых — нет. Однако через несколько дней в красноватом прахе на дне ковчега обнаружилась серебряная табличка. Изначально она была привинчена к стенке, но с течением времени отвалилась. Вот, смотрите. Написано буквально вот что: «Часть останков первого адмирала и первооткрывателя дона Христофора Колумба», — прочитал святой отец.

— Одна из самых распространенных теорий утверждает, что прах Колумба мог быть разделен и помещен в две урны. Одна должна была оставаться в Севилье, другая предназначалась для вас, — заметил Оливер. — Табличка является хорошим аргументом в пользу этой гипотезы.

— Теперь ты услышал целиком историю находки, — сказала Альтаграсиа.

— Да. Очень интересно. Кое-что об этом я знал. Но совсем иное дело — побывать здесь, увидеть своими глазами место событий, услышать красноречивый рассказ о них отца Арнальдо. Я потрясен.

— По этой причине доминиканцы, а также многие ученые во всем мире, — подал голос священник, — делают ставку на то, что подлинные останки адмирала всегда находились тут или же были разделены между Сан-Доминго и Севильей. Вы знаете, где они теперь?

— Хотели бы знать, — мрачно ответил Оливер. — Испания традиционно опровергала выдвинутые аргументы с большим или меньшим успехом. Вопреки всему официальная позиция Испанского государства остается неизменной уже более столетия: прах адмирала отправился отсюда на Кубу, затем в Севилью. Сверх того, наши ученые взялись доказать с помощью анализа ДНК, что останки, похороненные в Севильском кафедральном соборе, безусловно, принадлежат адмиралу. Впрочем, ваши также могут являться аутентичными, если прах действительно распределили по нескольким урнам, как о том свидетельствует найденная табличка.

— Мы убеждены, что наша теория едва ли подлежит сомнению, — промолвил священник. — Очень многие авторитетные люди стали свидетелями находки. Обратите внимание на отчет испанского консула, присутствовавшего при вскрытии захоронения. Он направил протокол министру иностранных дел в Мадрид.^[50]

«Имею честь сообщить вашему превосходительству следующее […] В отношении обстоятельств, при которых были найдены подлинные останки героя, должен сказать, что […] Ввиду того, что каменные полы собора были полностью разобраны, первым результатом произведенного дознания на предмет происхождения и принадлежности останков усопших, погребенных под теми плитами пола, явилась находка тела дона Луиса Колумба, третьего адмирала Индий и герцога де Верагуа, маркиза де Ямайка, внука прославленного и отважного мореплавателя дона Христофора Колумба, на эксгумации которого я имел честь присутствовать. Упорствуя в своих намерениях, достойный и неутомимый священник сеньор Биллини, предваряя прибытие его преосвященства, задался целью перевернуть каждый камень, но узнать, какие тайны хранят пустоты и земля под ними. И, действуя таким образом, он добился полного и окончательного успеха в своих настойчивых изысканиях, совершив открытие и прояснив […] поднятая в десятый день нынешнего месяца, когда осуществилась эксгумация подлинных смертных останков непобедимого генуэзского мореплавателя, заключенных в свинцовый ковчежец, чей набросок прилагаю, в присутствии членов кабинета министров республики, гражданских и военных официальных лиц, а также дипломатического корпуса и при большом стечении народа всех сословий и состояний доминиканского общества.

Ковчег сей, после того как он был показан его преосвященством сеньором епископом и после того, как были зачитаны надписи, имеющиеся на его стенках внутри и снаружи, все собрание встретило бурным ликованием во славу бессмертного героя.

Три полных часа потребовалось на составление соответствующего акта публичными нотариусами, а также инвентарной описи, тщательной и подробной, в которой не только было отмечено количество обнаруженных костей, но каждой присвоено анатомическое название, указанное докторами, специально назначенными присутствовать на эксгумации. По истечении этого срока ковчег поместили в ларец из красного дерева, поставили на носилки и укутали алтарным покровом из прекрасной камчатой ткани. И так он был вынесен из собора торжественной процессией на плечах консулов, разделивших эту честь с сеньорами министрами, гражданскими и военными предводителями и частными лицами испанского и доминиканского происхождения, а пред гробом шествовал сам епископ…

По прибытии наконец в церковь, именующуюся Рехина Анхелорум, с бесценными останками первооткрывателя Нового Света поместили на главный алтарь ларец, где им предстоит находиться по нашему решению, пока восстанавливается собор […]

Санто-Доминго, сентябрь 1877.

Подпись: консул Хосе Мануэль де Эчеверри».

— Консула в скором времени сместили, — пояснил благочестивый священник. — Испанское правительство никогда не стремилось докопаться до истины в этом вопросе.

— Я предпочел бы не обсуждать данную тему, — вынужден был сказать Оливер. — С тех пор много воды утекло. В настоящий момент останков первооткрывателя нет ни у нас, в Севилье, ни у вас, в Санто-Доминго. Так что к чему спорить.

— Да, грустно, что так произошло. Колумб вовсе не заслужил, чтобы с ним такое проделывали.

Альтаграсиа, понимая, что дня ее испанского друга складывается щекотливая ситуация, поспешила ему на помощь.

— Больше всего меня всегда поражало, что испанцы, владевшие островом столетиями, не позаботились положить даже мемориальную плиту на могилу первооткрывателя, человека, сделавшего их страну великой. Что сталось бы с Испанией без Нового Света?

— Доминиканцам трудно в это поверить, — поддержал ее священник. — Семья Колумб, создатели Испанской империи, подарившие своей стране огромные богатства, заслужила в качестве места последнего упокоения лишь узкую яму под полом собора.

— И вековое забвение… — добавила Альтаграсиа.

Глаза 21 САНТО-ДОМИНГО

Найдены настоящие останки Христофора Колумба с неопровержимыми доказательствами их подлинности. Вероятно, те, что находятся в Гаване, принадлежат его сыну.

Телеграмма, направленная министру иностранных дел испанским консулом в Санто-Доминго сеньором Х. М. Эчеверри. Сентябрь 1877 года

Покинув храм, Оливер с Альтаграсией отправились выпить рома на соборной площади. Но испанец в тот вечер оказался неважным кавалером. Мысленно он все время возвращался к пространному рассказу священника.

Ночь опустилась на доминиканскую столицу, раскинув звездный шатер над городом. Молодая женщина не сводила глаз с неба, высматривая блуждающую звезду.

— Ты считаешь, что у той группы людей, кто годами хранил карты и документы, чтобы найти сундук на утонувшем корабле, могли быть и другие цели? — спросила Альтаграсиа.

— Я начинаю склоняться к такой мысли. Возможно, мы позволили увести себя в неверном направлении, — ответил Оливер.

— Устраивать тайники для хранения архивов в разных городах на протяжении стольких лет для того лишь, чтобы найти какой-то сундук, с моей точки зрения, слишком хлопотно. Эти люди могли бы поберечь силы и сохранить документы более простым способом.

— Я все время думаю о версии, которую нам подкинули твои ученые друзья. Они настаивали на меркантильной подоплеке и попытались направить следствие в эту сторону. По их мнению, воры хотели денег. Я никогда им не верил, а теперь задаюсь вопросом, зачем им понадобилось сразу отвлекать наше внимание.

— Однако меркантильные интересы также имеют место, что подтверждается похищением сундука, найденного в Панаме, — возразила Альтаграсиа.

— Правильно. Однако тут есть что-то еще, не имеющее к наживе никакого отношения, и нам нужно выяснить, в чем тут дело, — заключил Оливер.

Дом доньи Мерседес Сьенфуэгос в престижном квартале Гаске строился в незапамятные времена.

Ее семья восходила к первым колонистам, обосновавшимся на острове, и донья Мерседес могла бы подтвердить, какой огромный вклад внесли ее предки в развитие прекрасной страны, ради которой стоило жить и бороться.

Донья Мерседес никогда не состояла ни в одной из политических партий. Она не помогала никому в достижении высоких государственных должностей. Она всегда считала, что доминиканские политики не сумели вывести общество — самый древний народ в Америке — на тот уровень, которого оно заслуживало. Всякий раз, путешествуя по Европе, она с болью сравнивала страны, где существовал сильный средний класс, способный менять правительства и влиять на государственную политику, со своей родиной, не занимавшей на международной арене подобающего ей места.

Женщина такого происхождения, претендующая на бесспорное родство с одной из самых влиятельных потомственных линий первых поселенцев, а главное, столь деятельная и цельная натура с полным основанием могла гордиться славным прошлым родной земли и потому хотела изменить будущее.

Вечер благоприятствовал встрече подобного уровня. Уважаемая ученая дама впервые принимала у себя столько почетных и знаменитых гостей.

— Дамы и господа, я хочу поблагодарить всех, кто сегодня почтил присутствием мой скромный дом, — начала донья Мерседес.

— Мы не менее польщены приглашением, — отозвался дон Рафаэль Гусман, выразив общее мнение всех пришедших.

— Возможно, нам следует отметить такое исключительное событие, — поднимая бокал вина, выступил Габриэль Редондо от лица своих друзей из академического круга.

События последних недель вызывали бурю эмоций у представительного собрания. В течение многих лет они упорно добивались цели, возможно, невыполнимой.

Великая страна, которая имеет право гордиться самым древним народом Нового Света неиндейского происхождения и первым западноевропейским поселением на новых землях, вступала наконец на новый путь. И этот путь должен привести ее к желаемому процветанию, которое общество давно заслужило.

Альтаграсиа пригласила Андреса Оливера к себе домой на ужин. Заодно и мать получала возможность познакомиться с человеком, оберегавшим ее дочь во время поездки. Испанским полицейским, не более и не менее.

Доминиканцы всегда отличались дружелюбием и гостеприимством, невзначай заметила Альтаграсиа, желая выразить признательность спутнику за приятную компанию и предупредительность, которую он выказывал в течение их путешествия по Европе.

— Ты ведь принимал меня у себя в Мадриде!

— Я был обязан. И к тому же делал это с удовольствием. Вы с Эдвином всегда мне нравились.

— Немаловажно, когда люди говорят на одном языке.

— Думаю, дело не только в этом. Доминиканцы — люди особенные. Как мы говорим, свои ребята. С вами приятно общаться, делиться радостями и увлечениями.

Ужин прошел в дружеской атмосфере. Донья Анна одобрила внешность и поведение человека, опекавшего ее дочь.

— Я не устаю молиться Мадонне де ла Альтаграсиа за то, что дочка не принимала участия в поисках затонувшего корабля! — восклицала донья Анна, молитвенно сложив руки. — Боже мой, я даже думать не хочу, что могло случиться с моей девочкой на том берегу!

— Да, вы правы, — соглашался испанец. — Мы не знали, что подобное произойдет, но риск, конечно, был. Лучше уж так.

— И этот молодой человек, Эдвин Таварес. Какая ужасная участь! Представляю, что переживают его родители. Несправедливый, незаслуженный конец.

— Мама, все позади, — прервала ее дочь.

— А вы уже закончили следствие? — живо спросила мать.

— Нет, дело кажется еще больше запутанным, чем раньше, — ответил Оливер. — Теперь мы движемся в ином направлении исходя из обстоятельств находки праха Колумба.

— Тогда я советую повидаться с моим приятелем. Мы с Самуэлем Пастраной учились вместе, а теперь его назначили президентом Доминиканской академии истории. Вам обязательно нужно к нему сходить. Историю нашей страны он знает как никто другой. И ему можно верить. Ручаюсь.

— Так мы и поступим, — успокоила ее дочь.

Они расположились выпить напоследок рома в патио дома, красиво оформленном в колониальном стиле.

Тропические растения и нарядные клумбы цветов заполняли куртины вдоль боковых стен патио. И все же жемчужиной сада был раскидистый фламбоян. В том благодушном настроении, в каком они пребывали, он показался им усыпанным роскошными цветами апельсинового оттенка.

Оливеру почудилось, что волшебный свет звезд, дополняя общую картину, придавал сцене колдовское очарование.

Внезапно везде выключился свет. Город затопила темнота. От этого небо как будто засверкало ярче обычного.

— Кажется, свет в Санто-Доминго погас словно по заказу, чтобы лучше видеть звезды, — сказал испанец.

Альтаграсиа засмеялась. Обнаружив, что начинает замерзать, она в поисках тепла прижалась к груди мужчины.

Терять им было нечего.

Доминиканская академия истории располагаюсь на улице Мерседес в колониальном квартале в знаменитом Доме Академий. Взглянув на фасад, Оливер подумал, что у дома славное прошлое: его стены так и дышали древностью.

Входная дверь вела прямо в обширный внутренний двор, где было разбито множество клумб и росли разнообразные виды растений. Высокие своды, арки, соединявшие массивные колонны и другие элементы архитектуры, свидетельствовали о благородной старине — здание явно построили не вчера.

Приветливая старушка проводила молодых людей на верхний этаж, где на галерее их дожидался Самуэль Пастрана, устроившись в кресле-качалке. Деревянный пол пел, слегка поскрипывая при каждом его движении.

Президент академии предложил гостям два других аналогичных кресла, стоявшие у столика, где был сервирован дымящийся кофе — его пряный аромат мгновенно заполнил помещение.

— Так, значит, это вы расследуете кражу останков адмирала.

— Совершенно верно, — откликнулась Альтаграсиа. — Для нас стало бы ценным подспорьем все, что вы скажете.

— Какого рода сведения вы хотели бы получить?

— Позвольте, я объясню, в какой стадии находится следствие, — вступил в разговор испанец.

Он решился рассказать академику о событиях, имевших место в Севилье, Мадриде, Генуе и Майами. А также о драматическом финале поисков затонувшего корабля.

Многолетняя дружба матери Альтаграсии с этим человеком и ее ручательство послужили достаточной рекомендацией для Оливера, чтобы он отважился на откровенный рассказ. И опять-таки терять им больше было нечего, учитывая, сколько людей уже владели информацией в этом объеме.

Глаза историка открывались все шире по мере того, как детектив описывал найденные архивы: он в подробностях изложил содержание документов, в том числе упомянув о дополнительных данных по историческим фактам, которые столетиями повергали в недоумение многих ученых.

— Вы должны понимать, что эти архивы могут пролить свет на личность Христофора Колумба и историю открытия Америки, — заметил академик. — С моей точки зрения, много оригинальных документов после смерти первого адмирала было утрачено в результате судебных разбирательств, инициированных семьей Колумб в защиту своих интересов. Как вы знаете, тяжбы длились десятки лет, и за этот период пропало много документов, с другими же производились различные махинации.

— Все так, — кивнул Оливер. — Вот почему необходимо найти останки. Вы готовы выслушать наши гипотезы? Предупреждаю, они довольно смелые.

— Не смущайтесь. Вы вполне можете мне доверять.

Оливер поведал о череде якобы случайных встреч в разных странах и городах с видными доминиканскими учеными. Не забыл он сказать и об их повышенном интересе к делу.

Стратегию поведения молодые люди заранее обсудили между собой. Пастрана, конечно, был хорошо знаком с доньей Мерседес и ее друзьями. И если президент академии с ними заодно, то он их скорее всего предупредит. И не исключено, что они, встревожившись, совершат какую-нибудь ошибку. Ну а если нет, то он, возможно, поделится ценной информацией. Так что в любом случае детективы ничем не рисковали.

После того как были даны и выслушаны все объяснения, историк довольно долго молчал, словно пребывая в замешательстве. Альтаграсиа насторожилась. За годы, что она знала этого человека, ей не приходилось видеть его в таком напряжении.

— Успокойтесь, я на вашей стороне. И считаю дикостью кражу останков у нас и в Испании. Можете на меня положиться. И я хотел бы доверить вам крайне щекотливую информацию. Нечто необычное, я бы сказал.

Далее историк рассказал, что в последнее время упомянутые особы проявляли исключительную активность, вызывающую настороженность чрезвычайным размахом. Два дня назад ресторан «Мезон-де-Бари» был закрыт для обслуживания званого обеда на большое количество персон, куда никто не мог попасть, за исключением избранных. А прошлым вечером донья Мерседес давала ужин в своем доме, где присутствовала значительная часть интеллектуальной элиты, причем повод собрания содержался втайне. Нынешним утром лица гостей, приглашенных вчера на ужин, все еще носили следы волнения. Среди тех, кто там побывал, оказался и заместитель Пастраны в академии, и потому желательно соблюдать осторожность и говорить тише.

— Так что предупреждаю: вокруг этих сеньоров творятся странные вещи, и Мерседес Сьенфуэгос имеет к ним непосредственное отношение. Я сказал вам чистую правду.

— И у вас нет предположений, что происходит? — спросил Оливер.

— Одно есть. Эта компания годами привлекала на свою сторону людей из просвещенных кругов, но ни в коем случае не политиков, чтобы составить некую программу, которая позволила бы преобразовать и укрепить доминиканское гражданское общество.

— Как? Каким образом? — изумилась Альтаграсиа.

— Не знаю. Эти лица являются частью ограниченного круга людей, который всегда находился в оппозиции к политической системе нашей страны. Они ищут новые, иные пути, панацею, которая изменит мир, в котором мы, доминиканцы, живем.

— А вам известно что-нибудь еще, полезное для нас? — поинтересовалась Альтаграсиа.

— Да. Только умоляю вас, не говорите, что узнали об этом от меня, — попросил историк, опуская глаза.

На первом этаже размещались администрация, архивариусы Академии истории, а также отдел репрографии.^[51] Рабочая суета, бесконечный круговорот бумаг и папок между столами, где сотрудники могли свериться с базой данных хранилища академии, вынудили заместителя директора укрыться в собственном кабинете, чтобы сделать звонок.

Появление министра культуры и испанского полицейского не осталось для него незамеченным.

Руководительнице следует узнать о визите немедленно.

Несколько дней назад, когда Альтаграсиа еще не вернулась из Европы, Самуэлю Пастране стало известно о непонятной бурной деятельности, развернутой в соборе неизвестными лицами. По ночам какие-то люди сновали туда и обратно, порой нагруженные инструментами и строительными материалами, чему священнослужители и обслуживающий персонал собора не находили объяснения. Однако доказать ничего не удавалось, и наутро все предметы в храме находились на своих местах.

— Ничего себе! Мы были там вчера и ничего необычного не заметили! — воскликнула Альтаграсиа.

— Но это еще не все, — взволнованно перебил ее историк.

Несколькими неделями раньше в Академию истории пришел запрос на большое количество документов через службу репрографии. Если бы не слухи о странном оживлении, царившем в соборе по ночам, на содержание затребованных материалов не обратили бы внимания.

Но поскольку в ученых кругах Санто-Доминго ходило много разговоров о странном шуме и таинственном движении в соборе в ночное время, он на всякий случай решил поинтересоваться, с каких именно документов снимали фотокопии.

Почтенного академика ожидал огромный сюрприз.

Некто на протяжении многих лет снимал фотокопии с планов, веками пылившихся на полках, не вызывая ни малейшего интереса.

— Кому мог понадобиться строительный проект нашего собора? Зачем сделали фотокопии всех до последнего чертежей, потратив на это несколько лет? — риторически вопросил президент академии.

В трех экземплярах были заказаны фотокопии проекта котлована, эскизов тех изменений, которые были внесены в первоначальный замысел в процессе строительства, когда по мере продвижения работ возникала необходимость в конструктивных доработках, а также полный комплект общих и детализированных чертежей фундамента.

— И неизвестно, кому предназначалась информация? — быстро спросил Оливер.

— Представления не имею, однако, как видите, им нашлось применение.

Исполнительный помощник Пастраны с невозмутимым видом вручил детективам копию последней партии документов, которую получали эрудиты.

Вернувшись в офис, молодые люди занялись изучением чертежей и фотокопий, предоставленных им Пастраной. И сразу заметили бросавшееся в глаза несоответствие: по своей конфигурации собор запомнился им совсем не таким, каким он был изображен на проектных чертежах. Альтаграсиа потребовала срочно принести самый подробный план возведенного здания, включая верхние и нижние помещения, с позднейшими пристройками и указанием местоположения главного алтаря.

Обед — чичаррон-де-польо, тостонес и пиво, — принесенный на подносах в кабинет, позволил им проработать весь день без перерыва.

Перекусив, Оливер продолжил сравнение исторических чертежей из архива с современными планами храма. Как выяснилось, имелись серьезные расхождения: отдельные части запроектированного и актуального сооружения не совпадали.

— Необъяснимое явление. Теоретически, — рассуждала вслух Альтаграсиа, — собор простоял без переделок в течение пяти столетий с момента окончания строительства. Не считая пресвитерия, претерпевшего ряд модификаций, и демонтированных хоров. За все время существования храма не оставлено никаких свидетельств, что первоначальный замысел в той форме, в какой испанцы его разработали и претворили в жизнь между 1514 и 1540 годами, частично был изменен.

— Но ты же сама видишь. Одно из двух: или в оригинальный план внесены изменения, или чертежи, которые тебе принесли, не соответствуют действительности.

Они переглянулись. Без слов стало понятно, что единственный способ установить истину — это пойти в собор и самим все проверить.

Молодые люди переждали пару часов до темноты. Это время они потратили на доскональное изучение планов той часть сооружения, которую им предстояло осмотреть.

Министр культуры попросила у доверенного сотрудника копию ключа от боковой двери, менее массивной и более укромной, чем главный портал. Также Альтаграсиа попросила принести два мощных фонаря.

Без искусственного освещения каменный фасад храма показался им мрачным и даже зловещим. Глухая ночь обступала со всех сторон. В довершение всего, когда детективы были почти у цели, в городе вновь отключили свет, погрузив его в густой мрак.

У Альтаграсии в животе образовался ледяной ком, и она как никогда порадовалась, что не одна, а с Андресом Оливером.

Глава 22 САНТО-ДОМИНГО

В твоей власти, Господи, чтобы позор не продлился вечно.

Книга привилегий. Рукописная пометка Христофора Колумба

В соборе было прохладно и тихо. Безмолвный покой напоминал, что вокруг могилы. В известном смысле храм всегда оставался пантеоном, где нашли последнее пристанище выдающиеся люди, оказавшие исключительное влияние на ход истории.

Альтаграсиа знаками показала, что можно включать фонари. Оливер просигнализировал ей, что говорить надо шепотом, чтобы извне никто не заподозрил, будто в храм пробрались посторонние.

Фонари осветили покрытую резьбой деревянную дверь: за ней находилась часть здания, подвергавшаяся переделкам, судя по чертежам. Детективы подошли кдвери с твердой решимостью открыть ее любыми средствами, однако она подалась легко, без всякого усилия с их стороны. Придерживая створку, Оливер шагнул в проем первым, затем разрешил войти Альтаграсии.

В зале стояла полная темнота.

Согласно чертежу начала XVI века в этом месте было большое помещение, намного превосходившее размерами то, куда они попали. Детективы лишь пожали плечами, признавая очевидный факт: комната по габаритам не соответствовала некогда построенной.

— К этой зале должна примыкать вторая, — сделал вывод Оливер.

Место использовалось для хранения литургической утвари. Скудная обстановка и несколько картин религиозного содержания довершали убранство каморки. Туда, где по старинному плану находилась вторая половина зала, не вела ни одна дверь.

Молодые люди огляделись.

Альтаграсиа высматривала плиту, похожую на люк, закрывавший ход в подвал, как в Генуе. Но, похоже, тут никаких тайников под полом предусмотрено не было.

— Надо попробовать поискать какой-то другой способ пробраться за эту стену, — предложил испанец.

Они покинули зал и принялись настойчиво искать проход в замурованную часть собора.

— Может, стоит подняться и попытать счастья сверху? — предложила Альтаграсиа.

Оливер показал ей большой палец, выражая одобрение. Теперь им нужна была дверь или хотя бы коридор, позволявшие проникнуть в верхний ярус здания.

— С внешней стороны, с площади, я заметил, что верхние окна закрыты деревянными ставнями. Для чего это сделано?

— Очень давно те покои занимали всякие известные личности, поселившись в этом самом надежном убежище на острове. Не забывай, собор выполнял функции крепости! Наверху даже стояли пушки. Одно время на втором этаже жили епископы и прочие высокопоставленные прелаты, но мне кажется, комнаты пустуют уже очень давно.

— Давай попробуем туда как-то проникнуть!

Альтаграсиа показала, куда идти. Узкий коридор вел к лестнице, которая на первый взгляд обрывалась на полпути, слепо завершаясь тупиком. И в самом деле, на последней ступеньке крутой лестницы проход загораживала тяжелая деревянная дверь.

— Придется воспользоваться нетрадиционными методами, — усмехнулся Оливер.

Испанец достал из кармана связку ключей и начал пробовать один за другим, пока в какой-то момент замок не щелкнул. Дверь свободно отворилась.

— Мне казалось, что взломщиком у нас был Эдвин, но вижу, в полицейской академии этому ремеслу учат всех! — засмеялась Альтаграсиа.

— И еще многому другому, о чем ты не подозреваешь…

Верхний этаж собора выглядел необитаемым. За лестничной площадкой открывался просторный зал, за ним следовала анфилада комнат, абсолютно пустых. Каменные стены обильно поросли плесенью — своеобразная дань вековому существованию.

Внезапно сквозь ставни, закрывавшие окна, завиднелись огни. В город вернулся свет.

— Похоже, тут пустота. Давай определим хотя бы приблизительно, где под нами находится помещение, обозначенное на чертежах!

Они углубились в анфиладу. И там, в конце, примерно над тем местом, где предположительно находилась потайная комната, обнаружился деревянный люк в полу.

Альтаграсиа потянула за массивное кольцо, крышка люка легко поднялась. Оливер направил луч фонаря в проем и убедился, что вниз ведет переносная веревочная лестница с деревянными ступенями.

Они осторожно спустились и оказались наконец в потайной комнате.

Было очень темно. Фонари освещали лишь малую часть просторного и пустого зала. Строительные материалы в этой части храма говорили о том, что ее возводили не одновременно с основным корпусом здания.

Детективы обследовали замкнутое пространство и нашли еще одну лестницу — она вела вниз, под землю.

— Надо же! В соборе есть подземелье! — изумилась Альтаграсиа.

— Ни на одном из наших планов оно не отмечено! Его нет ни на современных чертежах, ни на взятых в обоих архивах…

Чем ниже они спускались, тем выше становилась влажность. Воздух был пропитан сыростью.

Внезапно сверху послышался шум. Где-то громко хлопнула дверь.

Оливер поспешил вернуться назад, в потайную комнату. И что он увидел? Кто-то убрал веревочную лестницу! Крышка люка оказалась закрыта.

— Нас заперли! — произнес он без всякого выражения.

— И что теперь делать? — тревожно спросила Альтаграсиа.

— Давай сначала спустимся и посмотрим, что там такое, потом подумаем, как выбираться отсюда! Нельзя упускать такую возможность! — Оливера охватил азарт, и он забыл об опасности.

Учащенно дыша — влага буквально сочилась сквозь стены, — они ступили в зал, такой огромный, что свет фонариков не достигал стен.

— Мы, должно быть, под центральным нефом собора, — сообразил испанец. — Если пройдем чуть дальше, окажемся под главным алтарем. Просто невероятно!

— Да уж. А вот это еще невероятнее…

Альтаграсиа обнаружила выключатель и нажала, не задавая лишних вопросов.

Ослепительный свет залил помещение, словно в гигантском зале вспыхнули тысячи солнц. Детективы зажмурились — их глаза успели привыкнуть к темноте. Когда же зрение к ним вернулось, от зрелища, представшего их взорам, захватило дух.

Под собором Примада-де-Америка будто воздвигли еще один храм.

А на поверхности земли за храмом велось наблюдение. Агенты решили держать непрошеных гостей под замком, пока начальство не даст указаний, как с ними поступить.

Позвонив куда следует, соглядатаи ждали соответствующих директив.

Ну а пока из собора никто не выйдет.

Зал был одет мрамором. Идеально отполированный пол казался зеркальным. Стены украшали искусная резьба и ценные картины.

Отделка подземного храма была неизмеримо богаче и красивее интерьера старинного собора этажом выше.

— Кто его построил? И сколько времени это отняло? — не уставала поражаться Альтаграсиа, не веря своим глазам.

— Вы только посмотрите! — закричал Оливер из противоположного конца зала.

Довольно долго детективы стояли в оцепенении. Поверить в реальность того, что они видели, оказалось непросто. Самое время было вдохнуть поглубже и ущипнуть себя пару раз, чтобы убедиться — это не сон.

Мобильный телефон одного из агентов яростно затрезвонил. Поступили наконец долгожданные инструкции.

Собеседник сурово приказал не выпускать самозванцев. И пообещал вскоре прибыть, чтобы лично разобраться на месте. Если же визитерам удастся ускользнуть, виновные заплатят жизнью за ошибку.

Колоссальная мраморная статуя покоилась на массивном постаменте из полированного гранита. Прекрасное изваяние покорило Альтаграсию. Образ ассоциировался у нее с Великим адмиралом моря-океана.

— Это гробница, — с запинкой промолвила она.

— Несомненно. Но и нечто большее. Новый мавзолей Христофора Колумба, возведенный непосредственно под тем местом, где он был небрежно похоронен пятьсот лет назад. Но зачем?

Большая мемориальная доска на гробнице, отличавшаяся благородной простотой, не оставляла сомнений в назначении этого сооружения.

Они ясно видели подпись адмирала на новой мемориальной плите, словно спешившей искупить вину за то, что никогда прежде у него не было надгробия.

ЗДЕСЬ ПОКОЯТСЯ ОСТАНКИ ЧЕЛОВЕКА

КТО СОЕДИНИЛ ДВА КОНТИНЕНТА

И БЫЛ ПРЕДАН ЗАБВЕНИЮ НА ДОЛГИЕ ГОДЫ.

ПЯТЬСОТ ЛЕТ ПРЕНЕБРЕЖЕНИЯ

УСТУПАЮТ МЕСТО ТЫСЯЧАМ ЛЕТ ПОЧИТАНИЯ

ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЯ, РАСШИРИВШЕГО ПРЕДЕЛЫ

НАШЕГО МИРА.

Прочитав несколько раз эпитафию, молодые люди поняли, что нашли в конце концов то, что искали так долго: в мавзолее в гробнице был упокоен прах Христофора Колумба.

Резкий стук, донесшийся с вершины лестницы, гулким эхом прокатился по подземному святилищу. После мгновенного испуга детективы дождались, когда стихнет эхо, и только потом заговорили.

— Кто же все это сотворил?

— Те, кто спрятал архивы в Севилье, Генуе и, наверное, в других городах…

— Ты по-прежнему думаешь, что донья Мерседес с друзьями причастна к краже останков?

— Доказательство у тебя перед глазами, — непреклонно ответил Оливер.

Зычный голос, прозвучавший из тени, развеял сомнения:

— И снова ты ошибаешься, дружище Андрес!

Широко улыбаясь и не скрывая радости, что ему удалось застать бывших компаньонов врасплох, перед ними возник Ричард Рональд — безупречно одетый и, как всегда, загорелый.

Молодые люди в очередной раз онемели. Внезапное явление американца повергло их в ступор. Возможно, по этой причине они не сразу сообразили, что у него в руках пистолет и он держит их на мушке.

— Поднимите руки! — приказал Рональд, обшаривая испанца глазами.

— Не ожидали увидеть тебя здесь, — обронил Оливер. — Мы полагали, ты лежишь на больничной койке, доживая последние дни.

— А! Вы и этому поверили. Наивные!

— Ты бессовестно солгал нам. Мне в голову не приходило, что бывают гады, способные на столь низкий обман, — процедила Альтаграсиа. — Ты самый гнусный тип, каких мне приходилось встречать!

— Ну, какой есть. Но эта операция сделает меня богатым. — Рональд не переставал улыбаться.

— Да ты и так богат, — с сарказмом сказал Оливер.

— Пожалуй, ты прав. Тогда еще богаче. Не считая трофеев с затонувшего корабля, я намерен заполучить кое-какие веши, которые продам по очень высокой цене. Я не подсчитывал, но не сомневаюсь, что выручу кругленькую сумму за некоторые из найденных раритетов.

— Полагаю, ты уже можешь нам сказать, кто за всем этим стоит? Какую роль играли в фарсе донья Мерседес с компанией?

— Дружище Андрес, ты хороший полицейский, но с прискорбием вынужден сообщить: в этом деле ты ошибался на каждом шагу. И наделал кучу непростительных ошибок.

— Это они организовали кражу останков? — напрямик спросила Альтаграсиа.

— Какие же вы, латиняне, наивные! — со смехом отозвался Рональд. — Они идеалисты! А вы недалекие провинциалы.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Оливер.

— Я, я украл кости вашего адмирала! Причем оба комплекта, ибо не знал, какой настоящий. Колумб был провидцем! Человеком, поставившим на карту все — ради мечты! Человеком, сделавшим державу богатой и могущественной, а вы плевать на него хотели! Мы, американцы, объявили бы его навечно национальным героем и построили бы самый шикарный мавзолей на планете. В этом отношении ваша приятельница донья Мерседес совершенно права.

— Но если останки украл ты, почему они следили за нами? Какое участие они принимали в краже? — гневно спросила Альтаграсиа.

— Все легко объяснить. Сидите тихо, и я расскажу. Полагаю, перед смертью вы имеете право узнать правду.

У Альтаграсии все перевернулось внутри. Она никогда не думала, что может закончить свои дни так глупо, погибнув в соборе от руки спятившего сноба, способного убить, чтобы стать чуточку богаче.

Оливер слушал американца вполуха, пытаясь найти лазейку из создавшейся ситуации. Его мозг лихорадочно работал.

Ричард Рональд велел им сесть на одну из мраморных скамеек напротив новой гигантской гробницы первооткрывателя континента.

Рональд до сих пор помнил год, когда он купил в Париже старинную рукопись. Обычно он не испытывал волнения, приобретая антиквариат, но в тот раз произошло иначе. Конечно, он покупал предметы древности и искусства, чтобы перепродать хорошему аукционисту. И никогда ничего не покупал для себя или собственного удовольствия. Но теперь вдруг пометки на полях книги его взбудоражили. Узнав, что они сделаны рукой самого Колумба, и разобрав их, он понял: в известной степени они с генуэзским мореплавателем похожи. Их роднили такие черты, как одержимость мечтой, чутье на выгодную коммерческую сделку, какой бы сложной она ни была, стремление любой ценой добиться цели, зачастую неожиданной. Прочитав пометки на убогом кастильском, каким пользовался моряк, Рональд немедленно отправился в Севилью. Интуиция подсказывала ему: полтора десятка страниц вырваны из какой-то книги, с которой первооткрыватель не расставался.

В Испании Рональд приобщился к тайнам, окружавшим личность Колумба, и чем глубже он изучал историю открытия Америки, тем сильнее захватывала его идея, которая могла вылиться в главное дело его жизни: вернуть утраченное сокровище, о котором упоминалось в документах, и превратиться в открывателя первооткрывателя.

Но на реализацию замысла понадобились годы. Путеводные нити оборвались, и не существовало способа восстановить утраченные ссылки. А купленные документы вместе с теми, что хранились в Севилье, содержали недостаточно информации, чтобы установить местонахождение сокровища.

Именно тогда Рональд основал крупное предприятие в Панаме для поисков затонувшего корабля Колумба. Охота за погибшими кораблями не принесла желаемого результата. К счастью, агентству «ХиРо-Шипврек» удавалось поднимать другие суда, так что это капиталовложение практически себя оправдывало, причем лишь благодаря периодическим находкам.

Удача вдруг снова постучалась в двери много лет спустя, когда Рональд свел знакомство с безумцами, на протяжении пятисот лет стремившимися к недостижимому. Впрочем, он так до конца и не понял, каковы конечные цели этих людей, но одно знал точно: среди прочего они хотели найти корабль, как они утверждали — их корабль.

Постепенно он внедрился в группу. Проникновение в чуждую среду оказалось делом весьма и весьма нелегким, поскольку за долгое время сообщество этих людей сплотили общие цели, они исповедовали одинаковые идеалы и фактически составляли закрытую секту.

Ему удалось наладить с ними контакт, пустив в ход то, что он умел в совершенстве: заключать сделки.

В собранном Рональдом архиве документов содержалась ценная информация, и она была нужна этим людям. Но и при таких условиях они не принимали его всерьез, пока американец не довел до конца самую сумасбродную в своей жизни затею: пока он не похитил останки адмирала.

Только по завершении этой операции сотни, а может, и тысячи людей, достойных наследников «колумбианской» интриги, признали, что у американца есть нечто, ради чего с ним стоит затевать торг.

Ограбление двух захоронений стало самым ярким приключением в его биографии. После того как он завладел подлинными останками, в чем ни у кого не оставалось сомнений, сделка сама упала в руки.

Дальше события пошли как по маслу, пока не появились три следователя, принявшиеся совать нос вдела, которые их не касались.

— Я и вообразить не мог, что вы способны откопать архивы в Севилье и Генуе! Много лет я потратил на их поиск и не нашел ни одного документа!

Андрес Оливер отвесил Альтаграсии легкий поклон.

— А в чем заключалась суть сделки? — поинтересовалась Альтаграсиа.

— Кости против денег или нечто вроде, — усмехнулся американец.

Располагая останками адмирала, вести торг не составляло труда. «Колумбианцы» сами подкинули Рональду идею позвонить Оливеру и договориться о встрече в Майами, чтобы получить доступ к документам и картам, найденным полицейскими в Генуе.

— В обмен на прах любимого адмирала мне предложили пресловутый сундук со всем содержимым, за исключением одной мелочи, которая была необходима этим фанатикам, чтобы закончить новый мавзолей под первым захоронением первооткрывателя.

— А бойня в Панаме? Те люди были в курсе? — допытывалась Альтаграсиа.

— Нет, ни в коем случае. Они требовали не причинять никому вреда — условие, которое я не сумел соблюсти. Было невозможно забрать сундук, не нарушив пункты дурацких соглашений, которые вы заставили меня подписать в присутствии послов. Вы не оставили мне выбора.

— Значит, донья Мерседес непричастна ни к краже останков, ни к бойне в Панаме, — задумчиво промолвила Альтаграсиа.

— Естественно, — подтвердил американец. — Эти создания и мухи не обидят.

Альтаграсиа глубоко и с облегчением вздохнула.

— И что же? Что ты делаешь здесь? — спросил Оливер. — Почему не смылся со своими денежками?

— Мы должны утрясти еще некоторые вопросы и кое-что разделить.

В этот миг за спиной американца появились трое. Донья Мерседес с друзьями внезапно выступила из темноты.

Рональд наставил на них пистолет.

— Как не вовремя! — воскликнул американец. — Теперь вам придется стать свидетелями смерти этой вот любознательной парочки.

— Тогда тебе придется убить пятерых, — храбро заявила госпожа Сьенфуэгос. — Сможешь?

— Почему нет? — весело хохотнул Рональд. — Нам пришлось прикончить мулата, сопровождавшего этих двоих, и всех участников панамской заварушки. Откровенно говоря, я уже сбился со счету, сколько народу полегло по мелочи…

— Мулата звали Эдвин Таварес! Он был прекрасным человеком! Не чета тебе! — в бешенстве взревел Оливер.

— Сеньор Оливер, никак, взволнован… Я тебя таким не видел даже в тот знаменательный день, когда увел Веласкеса в Мадриде у тебя из-под носа.

— Объясни, пожалуйста, как ты справишься в одиночку с пятью трупами, Ричард, — небрежно бросил Габриэль Редондо. — Учти, что парни, дожидавшиеся тебя наверху, пустились наутек, когда мы предупредили, что полиция уже выехала. Так что тебе теперь самому придется делать всю грязную работу.

Американец выглядел раздосадованным. Он потянулся за мобильным телефоном. Но тут, под землей, связь отсутствовала.

Рафаэль Гусман бросился на него.

Рональд, не ожидавший подвоха, выстрелил, ранив Гусмана в живот.

Оливер стремительно прыгнул, сбив с ног убийцу. Остальные, словно по сигналу, навалились сверху, пытаясь отобрать пистолет. Грянул выстрел.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь протяжным эхом, многократно повторившим одиночный залп. Когда эхо стихло, все молча посмотрели, куда угодила пуля.

Испанцу зацепило плечо, и оно обильно кровоточило.

Рональд поднялся на ноги и попытался сохранить за собой главенствующую роль. Его никто не слушал: женщины ринулись к раненым.

Альтаграсиа поспешила на помощь Оливеру и попыталась остановить кровотечение. Схватив галстук Гусмана, лежавшего на полу на руках у доньи Мерседес, она сделала из него жгут.

Габриэль Редондо единственный оставался не у дел и был в состоянии размышлять отвлеченно. Рональд всегда убивал чужими руками, подумал Редондо. Едва ли он привык сам нажимать на курок. А значит… Редондо начал действовать, руководствуясь тем, что недавно они принялись за устройство шахты, соединив ее с древним потайным ходом, который случайно обнаружили. Этот коридор, в свою очередь, вел в крепость Осаму. Его построили испанцы сотни лет назад, чтобы священнослужители и важные персоны имели путь к отступлению в случае вражеского нападения.

Тайный ход находился в настоящий момент в процессе реконструкции и представлял собой большую дыру в полу нового подземного святилища.

— Не думаю, что вы в состоянии убить нас, сеньор Рональд! — воскликнул Редондо. — Если вы пообещаете не причинять нам вреда, я отдам вам золото и драгоценности согласно нашему уговору и вы уйдете.

— Скажите, где они, а потом я поступлю так, как считаю нужным, — резко ответил Рональд.

Габриэль Редондо подошел к обширному пролому в полу и указал вниз, давая понять, что именно там находится то, к чему так упорно стремился американец. Рональд наклонился над краем темной бездны, вглядываясь туда, куда показывал доминиканский ученый. И тут донья Мерседес, весьма проворно для своих лет, кинулась на американца и столкнула его в пропасть. И все бы ничего, но она сорвалась следом…

Падение двух тел в пустоту сопровождалось оглушительным грохотом: они частично обрушили леса, возведенные для ремонта потайного хода.

Оливер вскочил и, опередив Альтаграсию, устремился на выручку. Их мощные фонари оказались как нельзя кстати. Посветив вниз, молодые люди смогли рассмотреть картину происшедшего.

Ричард Рональд лежал неподвижно на дне глубокой шахты. Из груди американца торчал кусок пронзившей его металлической трубы. По утрамбованному полу растекалась большая лужа крови…

Донья Мерседес подавала признаки жизни, хотя одна ее нога была вывернута под немыслимым углом. Отдав громкое приказание идти за помощью, испанец стал спускаться в шахту.

Глава 23 САНТО-ДОМИНГО

Христофор Колумб […] в течение многих лет вынашивал грандиозный замысел раздвинуть пределы познанного мира. Молодые годы большей частью ушли на то, чтобы выпросить средства на претворение в жизнь дерзновенного плана. И все же Колумб довел его до конца, невзирая на многочисленные и разнообразные препятствия.

Кастильские короли впоследствии могли с полным правом утверждать, что в их владениях никогда не заходит солнце. Могущественные правители и Великие Инки сделаются подданными удачливой испанской монархии.

И что приберегла судьба первооткрывателю в награду за глубокую веру, упорство, за жизнь, всецело отданную осуществлению сокровенной мечты?

Грустно об этом говорить.

Эмилио Техера.

Прах Колумба в Санто-Доминго. 1978 год

Солнечный свет резал глаза. Оливеру, привыкшему к потемкам переходов кафедрального собора, где он промучился полночи, а также полумраку больничной палаты, где он провел вторую ее половину, приветливый дневной свет показался слишком ярким. И все же он ни за что не променял бы сияющее утро на зловещую темноту, под покровом которой разворачивались драматические события. Рана была пустяковой, и в настоящий момент хоть что-то стало проясняться.

Альтаграсиа обещала заехать за ним на служебной машине. Шофер вышел и открыл перед ним дверь, сердечно поздоровавшись.

В салоне доминиканка листала свой ежедневник. Ее глаза сияли.

— Догадываюсь, что новость пришлась тебе по вкусу. Твоя наставница — человек честный и бескорыстный, какой ты всегда ее и считала. Образец для подражания.

— Да, ты успел хорошо меня изучить. Я мысли не могла допустить, что такой человек, как она, способен совершить преступление. Это попросту не укладывалось в голове. И поверь, не только я так думаю, но и целое поколение, для кого она являлась эталоном высоких нравственных качеств.

— Положим, некоторых деталей мы до сих пор не знаем. Зачем эти люди столько лет тайно трудились в подземелье собора? Чего они добиваются? Какую роль сыграли твои друзья в этой истории? Кое-чего я все-таки не понимаю.

— А мы сейчас все выясним. Донья Мерседес очнулась после операции и попросила завтрак. Наверное, она чувствует себя неплохо.

Больничная палата утопала в цветах. Цветы заполняли все свободное пространство, так что больше не уместилось бы даже веточки.

Аромат сада витал в воздухе, распространившись до самого лифта.

Молодые люди подошли к стойке дежурного по этажу, чтобы справиться о здоровье дона Рафаэля Гусмана. Им сказали, что он все еще спит, но его жизнь вне опасности.

Донья Мерседес лежала на кровати с ногой на подвеске. Операция длилась несколько часов, но прошла успешно.

— Девочка моя! — вскричала почтенная дама, едва увидев любимую ученицу. — Какая кошмарная ночь! Как вы себя чувствуете, сеньор Оливер?

— Устал немного, но я переживу. А вы?

— Наверное, я не смогу преподавать несколько месяцев.

— Вот студенты обрадуются.

— Вряд ли ты выйдешь из строя так надолго, но отдохнуть тебе не помешает, — заметила Альтаграсиа.

— Не хочу показаться бестактным, — сказал Оливер, — но не могли бы вы рассказать нам все по порядку? Мы как будто заслуживаем объяснений.

— Думаю, мне не следует этого делать. У меня есть определенные обязательства перед моими товарищами.

— Вам не нужно ничего опасаться. Все, что вы расскажете, не уйдет дальше нас. А там решим, как уладить вопрос с вашими и нашими властями.

— Послушай его, Мерседес. Мы поражены вашим титаническим трудом. Но теперь предстоит утрясать всякие юридические моменты на международном уровне. Если ты поделишься с нами подробностями, мы попробуем вам помочь.

— Ну ладно, надеюсь, друзья меня все-таки простят. Это очень долгая история.

— Нам известно немного о событиях последних лет. И о продолжительных поисках корабля. Но, полагаю, это далеко не все.

— Конечно. Корабль — лишь капля в море. Вы добрались до нескольких архивов, где содержалась именно эта информация, однако их больше, намного больше. По всему миру разбросаны сотни памятников, внутри которых хранятся документы.

Донья Мерседес поведала о том, с какими огромными усилиями, кропотливо на протяжении многих лет собирались материалы об открытии Америки и судьбоносных деяниях великого адмирала.

— И тем не менее даже они не знали досконально всего о подвиге, совершенном Христофором Колумбом.

— А с чего все началось? — спросила Альтаграсиа.

Началом стало четвертое путешествие. Все невзгоды, выпавшие экспедиции за время беспримерного марша сквозь штормы и ураганы, когда она следовала курсом, который должен был привести в Индии и к Великому хану, увенчались унизительным заточением на Ямайке, подорвавшим веру адмирала и обернувшимся для команды самым горьким из разочарований.

Часть экипажа восстала против первооткрывателя, что не принесло им, впрочем, ничего хорошего. Другая часть его спутников за время путешествия сумела осознать, сколь несправедливо судьба обходилась с человеком, умевшим предсказывать ураганы и предвидеть затмения.

Когда терпевшие бедствие остатки экспедиции были вызволены с Ямайки и переправлены в Санто-Доминго, люди, сохранившие верность Колумбу и до конца остававшиеся с ним, поклялись донести до мира величие подвига героя, мудро руководившего ими и сделавшего для человечества так много.

— И тогда становится понятен смысл подписи Христофора Колумба.

Глаза испанца и доминиканки открылись так широко, что донья Мерседес не удержалась от смеха. Они растерянно переглянулись, не зная, как реагировать, и ученая дама сказала:

— Да уж, я догадываюсь, что некоторые готовы убить за такую информацию. Но мне кажется, после всего, что случилось, мир должен узнать, какое послание заключено в иероглифе нашего знаменитого морехода. Настала пора его открыть.

Адмирал, ослабевший и надломленный длительным путешествием, болезнями и годами, решился поведать верным своим спутникам о цели своего предприятия и о стремлении способствовать развитию человечества с помощью богатства, которое ему полагалось согласно привилегиям, закрепленным в «Капитуляции».

— Человек глубоко религиозный и честолюбивый, он боролся не только за восстановление прав своей семьи, но также пытался преобразить мир и распространить влияние христианства по всей земле. Для начала он воплотил свою мечту на новом континенте, названном Америкой, приобщившейся к христианству благодаря усилиям Колумба. Подпись стала еще одним способом сообщить потомкам о великой миссии, начало которой было положено открытием новых земель. Положение каждой буквы, штриха, черточки, вместе составляющих треугольник, было тщательно продумано. Если вы дадите мне листок бумаги, то станете первыми, кто узнает решение исторического ребуса, не будучи членом нашего братства Колумба.

Оливер с волнением достал из кармана пиджака записную книжку. Альтаграсиа принялась лихорадочно копаться в сумке в поисках шариковой ручки, роняя на пол всякую мелочь.

Донья Мерседес начала выводить на бумаге знаки, не разрешая молодым людям смотреть, пока она не закончит. А затем показала им расшифрованную криптограмму.

— Подпись выражает горячее стремление Колумба нести Слово Божие и спасение всему человечеству. Как видите, верхние строки написаны на латыни и переводятся так: «Я слуга Всевышнего Спасителя».

— А как понимать «Хро^[52] Ferens^[53]»? — спросил испанец, отдавая себе отчет, что они стоят перед историческим открытием.

— Хро — не только сокращение имени Христос. Это также «Христофор», что по-гречески интерпретируется как «несущий Христа». «Xpo Ferens» — это древняя формула, означающая, что он несет свет Христа или ведет к Христу, то есть спасет мир.

— Следовательно, он считал, что своей подписью решает некую мессианскую задачу?

— Нет, — возразила донья Мерседес. — Он считал, что решает мессианскую задачу своими делами. А подпись являлась лишь способом сообщить об этом.

Альтаграсиа Беллидо очень долго молчала, погрузившись в размышления, равно как и Андрес Оливер, человек, разделивший с ней все опасности рискованного путешествия. Понимая, какое впечатление произвело на собеседников приобщение к тайне, хранившейся в строжайшем секрете в течение пятисот лет, профессор тоже сделала паузу.

Как только они осмыслили суть сообщения, пожилая наставница возобновила рассказ:

— Колумб много лет вынашивал план открытия. Он относился с большим вниманием к пророческим и библейским сюжетам и даже составил «Книгу пророчеств», где попытался доказать, что его великое предприятие предсказано в Священном Писании. Он лелеял планы христианизации мира и надеялся однажды отвоевать Иерусалим с помощью несметных богатств, которые, возможно, достанутся наследникам.

— Невероятно, — прошептала Альтаграсиа.

— Да, я об этом знал, — сказал испанец. — Не секрет, что среди перспективных планов Колумба было возвращение христианам Иерусалима. Набожность мореплавателя широко известна. И с этой точки зрения подпись действительно обретает смысл.

— А как развивались события вслед за тем, как Колумб доверился своим спутникам? — спросила Альтаграсиа.

— Позвольте, я расскажу дальше. Завеса тайны только слегка приподнята. Возвращение в Кастилию обернулось огромным разочарованием для первооткрывателя, — продолжала донья Мерседес. — Изабелла Католичка скончалась всего через несколько дней после того, как участники четвертой экспедиции пристали к берегам Иберийского полуострова. После смерти королевы Фердинанд Католик отвернулся от человека, преподнесшего короне Новый Свет. Мореплаватель тщетно пытался получить аудиенцию у короля, чтобы изложить подробности своего путешествия. Постоянные претензии адмирала на восстановление прав и привилегий, оговоренных в «Капитуляции», привели к тому, что король избегал встреч с Колумбом.

История, которую рассказывала донья Мерседес, не на шутку увлекла молодых людей.

Прискорбно, при каких обстоятельствах умер наш адмирал. Недостойно. Может, на самом деле он не скончался в одиночестве и нищете, как любят об этом говорить, однако был лишен привилегий и почестей, положенных личности, оказавшей столь значительное влияние на судьбы человечества. А затем настал черед многочисленных судебных разбирательств, что объясняет пропажу одних документов и подделку других. Наследники продолжали борьбу, начатую первооткрывателем, за подтверждение законных прав, закрепленных договором накануне первого путешествия.

— Это обошлось великому адмиралу дорого. Он был предан забвению, несмотря на усилия младшего сына Фернандо, — внес Оливер свою лепту в повествование.

— Именно так и случилось. Вам известно, что только в XIX веке в связи с празднованием четырехсотлетия открытия Америки его личность и деяния получили наконец подобающую оценку. Наше братство в немалой степени поспособствовало возрождению интереса к его персоне, особенно в Италии, где стали чтить память генуэзца в конце столетия.

— И первостепенную роль сыграл в этом процессе капитан Энрико д’Альбертис, — задумчиво сказала Альтаграсиа.

— Именно так. Он принадлежал к нашему сообществу и большую часть жизни посвятил строительству величественного замка на руинах старой крепости. В замке хранилась существенная часть архивов, имевшихся в нашем распоряжении. Это было безопасное и надежное место. Пока ты не нашла его. Я всегда верила в твои способности, девочка.

— Мне повезло.

— Давайте поговорим о целях, — предложил Оливер. — Одна из них — найти сокровище. Но… зачем еще хранить так долго под спудом документы и создавать столь сложную информационную систему?

— Это же очевидно! Мы хотели воздать должное Христофору Колумбу, чтобы он занял подобающее ему почетное место в истории. Остров Эспаньола, где уже в наше время возникло государство Доминиканская республика, стал первой территорией в Новом Свете, где утвердилась европейская культура. В период между 1492 и 1504 годами Колумб вспоминал о Санто-Доминго чаще, чем о любом другом месте в Америке. Это был первый город на новом континенте, в котором появился первый городской совет, первый университет, первый кафедральный собор, где отслужили первую мессу. Неужели вы считаете, что после всего этого наша страна пользуется надлежащим уважением на мировом уровне?

Испанец отрицательно покачал головой.

— Нет, не пользуется, — подтвердила Альтаграсиа.

— Вот за мировое признание и возвращение достойного места мы и боролись в рамках нашего сообщества в течение многих лет. Другие группы, например итальянцы, отстаивали итальянское происхождение мореплавателя, то есть добивались признания того факта, что Колумб родился в Генуе. Ну а мы сосредоточили усилия в ином направлении, добиваясь, чтобы длительный период, проведенный первооткрывателем на острове, получил адекватную оценку. Нам было важно подчеркнуть особое отношение, любовь Колумба к этой земле.

— Да, адмирал всегда говорил, что красивее этого острова человек не видел края, — поддержала наставницу ученица.

— И за кого нас принимают, если даже испанцам приятнее считать, что останки похоронены у них? — с горечью сказала донья Мерседес.

— И поэтому вы заключили сделку с Ричардом Рональдом, — бросил Оливер.

— Конечно. Этот субъект хотел только денег. Он многое узнал о том, как мы храним архивы, и постепенно стал догадываться о конечных целях. Сообразив, что может заполучить относительно точные координаты затонувшего корабля, он кинулся крушить памятники, надеясь обнаружить недвусмысленные указания.

— Но зачем он разорил гробницы? — с недоумением спросила Альтаграсиа.

— Чтобы вступить с нами в переговоры. Идея была блестящей и пришла в голову только ему. Выкрасть останки в Севилье и Санто-Доминго и, соединив их, фактически предоставить гарантию, что наконец мы имеем прах адмирала. Он приготовил для нас идеальную приманку.

— А с какой целью на фасадах Маяка и собора в Севилье изображалась подпись адмирала?

— Затем, чтобы дать знать, что именно он организовал похищение и прах находится у него. Он захотел поставить именно такой опознавательный знак не случайно. Он знал, что мы пользуемся этим сигналом, когда необходимо изъять документы из памятника. Если одна из наших групп решает вскрыть хранилище, она это делает и оставляет подпись адмирала, обозначающую, что архив взял кто-то из своих.

— Рональд был хитрым парнем, но очень опасным, — заявил Оливер.

— Еще один вопрос, Мерседес, — обратилась к наставнице Альтаграсиа. — Я понимаю ваше стремление поднять престиж страны, апеллируя к личности Колумба и сделав из него национальный символ, своего рода фирменный знак, чтобы мир узнавал нас.

— Да.

— Но неужели для этого так необходимо, чтобы прах адмирала покоился здесь?

— Он сам этого хотел. У нас есть документы, где он говорит, что желает быть похороненным на острове. Мы должны уважать его волю.

Донья Мерседес рассказала подробнее о завещании Христофора Колумба похоронить его на Эспаньоле. О своем желании мореплаватель сообщил сыну Диего и его супруге, Марии де Толедо. Впоследствии донья Мария позаботилась перевезти прах в Санто-Доминго. Она была погребена в соборе рядом с мужем и свекром.

— Как, по-вашему, разве можно найти оправдание тому, что семья Колумб, которая открыла Испанской империи путь к богатству и величию, столетиями не удостаивалась даже скромного надгробия? Вот как испанское правительство относилось на протяжении веков к династии Колумб! Разве это справедливо?

— Италия всегда заявляла о своих правах на Колумба намного решительнее вас, — энергично кивнула Альтаграсиа. — И даже в Соединенных Штатах адмирала почитают больше, чем в Испании.

— Не спорьте, сеньор Оливер. На могиле великих людей должно быть надгробие, чтобы люди имели возможность отдать дань уважения усопшим и поклониться тому, что для них свято. А чем родная страна отблагодарила Колумба, прославившего и возвеличившего ее? Кандалами, всяческими мелкими придирками и скаредностью?

— И потому вы построили для адмирала новую гробницу, достойную фараона? — задумчиво сказала Альтаграсиа.

— Да, разумеется. Наше братство больше столетия возводило новую гробницу под первым христианским собором Нового Света. К счастью, конструктивные особенности фундамента это позволяли. Мы стремились доказать, что останки, захороненные в Санто-Доминго, являются подлинными. Но тут возник американец с его гениальным предложением. Две группы останков! И тогда не осталось бы ни малейших сомнений, что досточтимый адмирал упокоился тут, в нашей гробнице.

— И как вы договорились с Рональдом? — поинтересовался испанец.

— Обмен информации о затонувшем корабле с последующим подъемом сундука на останки. Найденные ценности подлежали разделу следующим образом: четвертая часть причиталась нам на завершение строительства гробницы, остальное предназначалось американцу.

— Ай да соглашение! — воскликнул полицейский.

— Да уж, — ответила ученая дама, удобнее устраиваясь на кровати и поправляя волосы. — Мы искали сундук давно и по разным мотивам. Мы всегда знали, что в нем заключено целое богатство. Золото, драгоценности и жемчуг, найденные Рональдом в сундуке, стоят баснословных денег. Мы, доминиканцы, долгие годы надеялись употребить это состояние на создание нового государства, более крепкого и могущественного, и добиться того положения, которого, по нашему мнению, мы заслуживаем в мировом сообществе.

— Как собирается поступить с прахом твое правительство? — спросила Альтаграсиа испанца.

— Полагаю, мое правительство найдет что сказать. А теперь нам предстоит решать, что делать с собранием останков. Хорошо бы вся эта история послужила уроком, чтобы наконец спустя столько времени адмиралу воздали по заслугам. Тогда игра стоила бы свеч.

Набережная блистала красками, представляя взору испанца картину невиданной красоты. Голубые и аквамариновые тона теплых волн смешивались в невероятных сочетаниях. До сих пор у него не находилось времени, чтобы оценить, какой изумительный вид открывается на Карибское море из окна гостиничного номера. Сумасшедший ритм жизни последних суток не позволил ему насладиться пребыванием в этой стране так, как делают это ежегодно сотни туристов.

Ясный солнечный день и умиротворяющее зрелище собранного и готового к отъезду чемодана (ибо дело, которое привело Оливера на остров, благополучно завершено) вызывали противоречивые чувства.

С одной стороны, он толком не посмотрел Доминиканскую республику, жемчужину Карибов. Миллионы людей каждый год загорают на ее пляжах и любуются ее живописными пейзажами и экзотической природой. А он не сумел выкроить для этого ни дня. Нет, однажды он просто обязан сюда вернуться и познакомиться с краем, пленившим Христофора Колумба.

С другой стороны, удовлетворение от хорошо выполненной работы рождало в душе отрадный покой.

И было кое-что еще.

Недели, проведенные в обществе Альтаграсии, обилие совместно пережитых приключений, ужасная судьба, постигшая беднягу Эдвина, — все это вызывало в нем двойственные ощущения.

Они договорились поужинать вечером, накануне его отъезда. И вновь он подумал, что одиночество — состояние, свойственное человеку. Он голову давал на отсечение, что личными проблемами займется только в отставке, на досуге, никак не раньше. А теперь у него не хватает времени, чтобы разобраться в своих чувствах…

И вот он настал, последний вечер. На другой день Оливер улетал в Мадрид. Ему предстояло закрыть дело, для чего оставалось лишь выяснить позицию начальства и властей. Окончательная точка будет поставлена, когда примут решение, как поступить с найденными документами и останками. Но это уже не зависело от Оливера. Однако кое-что от него все-таки зависело и требовало немедленного решения.

Альтаграсиа шла к нему, двигаясь с присущей ей утонченной грацией. Платье цвета корицы чудесно гармонировало с оттенком кожи.

Он никогда не видел ее столь нарядной и чувственно прекрасной. Впрочем, это было их первое свидание, не имевшее отношения к служебным делам. Прежние встречи в той или иной мере были обусловлены интересами следствия. А ныне, если она пришла на свидание, то совсем по другим причинам.

— Ты выглядишь восхитительно! — приветствовал ее Оливер, предлагая ей руку, которую она тотчас взяла.

— Но мы ведь сегодня не работаем? — ответила Альтаграсиа, радостно улыбаясь.

Обстановка в ресторане «Везувий», построенном у моря, располагала к отдыху. Здесь можно было спокойно поговорить и отведать хорошей кухни. По обыкновению, место, куда пойти, выбирала Альтаграсиа. Элегантный интерьер в сочетании с изысканным меню сулили приятный вечер.

Альтаграсиа приводила множество ярких примеров из своей профессиональной жизни и жаловалась на трудности, с которыми приходится сталкиваться на каждом шагу в государстве, где политическая элита настроена в большей степени на легкое обогащение, чем на осуществление позитивных преобразований на благо народа.

Поэтому она с пониманием и уважением относилась к колоссальному труду и великим задачам, побуждавшим сообщество, возглавляемое доньей Мерседес, бороться за достижение идеалов, достойных со всех точек зрения. Страна как никогда нуждалась в сильнодействующем средстве, которое покончило бы с изоляцией и привлекло бы крупные культурные и предпринимательские структуры в древнее государство.

Если некогда эта территория имела стратегическое значение, являясь центром трансатлантической торговли Нового Света, откуда совершались все торговые операции на Карибах, почему бы теперь не вернуться на прежний уровень, достигнутый столетия назад?

— И вот что меня поражает! Некоторое время я думала, что мои друзья — преступники, а теперь я считаю их спасителями отечества. Представляешь, какой неожиданный поворот? — Альтаграсиа подарила ему самую очаровательную из своих улыбок.

— И мне кажется невероятным все, что они совершили. Ясность ихцелей и чистота помыслов меня тоже удивили. Но существуют ведь и более простые пути к процветанию нации. Если хочешь, скажу, что лично я думаю о твоей стране, — заметил Оливер.

Испанец рассказал, какое впечатление произвело на него все, что довелось ему увидеть за последние дни, и оно отличалось от предвзятого мнения, какое было у него до первой поездки в республику. Он в какой-то мере уловил общественное настроение, почувствовав, что доминиканцы не ждут ничего хорошего от будущего. Однако со стороны картина выглядела не такой мрачной. Учитывая мировой опыт, Оливер не сомневался, что видит стабильное демократическое государство с неисчерпаемыми ресурсами в области туризма.

— По-моему, вы склонны к пессимизму и думаете о себе хуже, чем вы есть. Со стороны виднее. Смелее добивайтесь чего хотите, и посмотрите, как быстро начнет развиваться страна.

— И на чем основаны твои выводы?

— У вас в активе уникальный в Америке город с колониальной частью, которой могут позавидовать старейшие города континента. Разве вы извлекаете из этого выгоду? Вы реставрировали и отремонтировали все исторические достопримечательности? Вы что-нибудь сделали для того, чтобы о колониальном городе узнали во всем мире?

— Ты во многом прав.

Небольшая пауза дала возможность Альтаграсии сменить тему.

— Ладно, а теперь поговорим о нас.

— Может, разговор пойдет веселее за стаканчиком рома?

Молодые люди отправились в популярный винный бар.

По ночам в Атарасанас, 9, жизнь била ключом. Дом на площади Испании насчитывал, наверное, не одну сотню лет. Толстые стены свидетельствовали о древности строения, хотя это обстоятельство мало волновало большинство посетителей, предававшихся безудержному веселью, чему способствовала зажигательная музыка, гремевшая так, что стены почтенного здания дрожали.

Попытки доминиканки вытащить испанца потанцевать не увенчались успехом, поэтому они решили поискать спокойный уголок и поговорить.

Обнявшись в маленьком закутке, они предпочли поцелуи словам.

Из зала доносились звуки чувственной бачаты.

Глава 24 МАДРИД

Масса народу дефилировала по проспекту Кастельяна с неспешностью, подобающей солнечному воскресному дню в конце сентября. Августовский зной, от которого плавился асфальт в Мадриде, сменился более мягкой погодой, позволявшей в полной мере насладиться утренней прогулкой.

Андрес Оливер шагал в толпе без определенной цели, радуясь возвращению в родной город. Пробродив больше часа, он решил посидеть в открытом кафе и почитать газету, чтобы выбросить из головы предыдущее расследование. В его нынешнее дело снова были вовлечены исторические сюжеты, но на сей раз столь древние реликвии в нем не фигурировали. Кража картин XIX века не шла ни в какое сравнение с похищением останков первооткрывателя Америки. Иногда Оливеру казалось, что это был эксклюзивный подарок судьбы. Случая пережить такие захватывающие приключения ему, наверное, больше не представится, как и проводить следствие, которое станет такой же важной вехой в его карьере.

Перелистывая газету, Оливер констатировал пробуждение всеобщего интереса к проблемам, связанным с историей Христофора Колумба. Во многих странах мира стали уделять самое пристальное внимание историческому явлению, ставшему поворотным моментом в развитии человечества. Даже невооруженным глазом можно было заметить очевидные признаки того, как последние драматические события всколыхнули международное общественное мнение.

Везде, куда ни кинь, мелькало имя Колумба, словно он был звездой экрана или «лицом» широкомасштабной рекламной кампании. Адмирал моря-океана оказался выплеснут на улицы Мадрида волной небывалого культурного ажиотажа. Городские автобусы украсились большими афишами, объявлявшими о проведении семинара по истории открытия Америки в известном культурном центре столицы. Расклеенные по городу плакаты оповещали, что скоро состоится торжественное открытие выставки, посвященной найденным в Генуе и Севилье новым архивным материалам. Почетное место в экспозиции отводилось страницам из «Книги пророчеств», написанным собственноручно знаменитым мореплавателем, которые столетиями считались утраченными.

Ряд правительств объявили о намерении осмотреть памятники Колумбу, чтобы проверить, не содержатся ли в них неизвестные доселе документы, которые могли бы пролить свет на тайны человека, преобразившего мир.

В русле недавних событий многие научные институты, опираясь на новые источники, начали заново изучать и переосмысливать факты, сотни лет считавшиеся общепризнанными.

Оливер сделал глоток пива, раздумывая над содержанием газетных сообщений. На самом деле ажиотаж вызывало буквально все, что касалось истории открытия Америки, и его невозможно было даже сравнивать с теми скромными попытками дать должную оценку событиям, приуроченным к празднованию его четырехсотлетия и пятисотлетия. Таким образом, дело о краже останков Колумба имело широкий резонанс в мировом масштабе, и за его последствиями Оливер наблюдал с чувством глубокого удовлетворения — после стольких волнений. Значит, игра стоила свеч.

Реверансы в сторону великого адмирала в любом случае имели положительное значение, будучи данью памяти выдающегося человека. Народ, его стараниями получивший так много, на несколько столетий предал своего благодетеля забвению. И наконец его заслуги перед западным миром получили должное признание. Ведь, в сущности, Колумб выступил первым архитектором глобального мира.

Оливер имел возможность познакомиться с найденными архивами и получил достаточно полное представление о том, каких трудов и страданий стоило мореплавателю воплощение своих идеалов. И теперь широкая публика узнавала о том, какие глубины отчаяния он познал и через какие страшные испытания ему пришлось пройти, чтобы выжить и довести до конца проект открытия новых земель, невзирая на одолевавшие его болезни. И при жизни он не дождался признательности.

После длительной погони за прахом адмирала Оливер с удовольствием наблюдал за возрождением интереса к открытиям Колумба. Личность мореплавателя и его путь к цели, усыпанный терниями, представали в новом свете.

Однако было еще одно обстоятельство, не дававшее покоя полицейскому.

Оливер долго отсутствовал дома, отдал немало душевных и физических сил, чтобы успешно завершить столь серьезное дело, и все тяготы и радости он переживал не один.

Тем не менее сейчас ее с ним не было, он вернулся к набившему оскомину одиночеству. Оливер снова не отважился сделать решительный шаг.

Последняя ночь в Санто-Доминго была фантастической. Ни разу в жизни он не испытывал такого душевного подъема, как рядом с Альтаграсией в тот вечер. Сначала он решил, что эйфория вызвана благополучным окончанием трудного следствия: вслед за насыщенными событиями днями, проведенными им в непринужденной обстановке, наступила эмоциональная разрядка.

Вместе молодые люди встретили безоблачный рассвет: солнце взошло на чистом небе, осветив волны Карибского моря, прозрачнее которых, наверное, еще не омывало берегов первого города Америки.

Прощание было долгим и трогательным.

Полет до Мадрида выдался напряженным. И хотя погода по всей воздушной трассе не давала повода для беспокойства, в полете Оливер не мог ни спать, ни есть.

Зона турбулентности находилась внутри его.

Но все осталось позади. С тех пор он ей не звонил. И они не переписывались, даже по электронной почте. Ничего такого. Он понимал, что если свяжется с Альтаграсией, это будет приглашением продолжать отношения. И эта перспектива вызывала у него смешанные чувства. А потому он предпочитал вообще не проявлять к ней интерес.

Оливер снова открыл газету и обнаружил, что по данному делу есть дополнительная информация. Решение наконец принято. И эта новость подняла ему настроение. Последняя страница дела тоже перевернута.

Доминиканские и испанские власти договорились разделить прах великого адмирала. Дипломаты обеих стран потратили много сил и времени, пытаясь установить, какие останки изъяты из собора в Севилье, а какие происходят из Санто-Доминго, и не пришли к единому мнению, как сообщалось в коммюнике. Вывод следовал очевидный: не представлялось возможным определить, какой частью останков владела каждая из стран до ограбления.

Напряженные переговоры длились несколько дней, и в результате на правительственном уровне было заключено соглашение, благоприятное для обоих государств: останки предполагалось поделить с тем, чтобы в гробницах в Севилье и в Санто-Доминго вновь упокоился прах великого адмирала моря-океана.

Оливер подумал, что означенная договоренность должна привести к равновесию, при том что каждый из истцов будет вынужден частично отказаться от первоначальных претензий в затянувшемся споре.

Пресса рукоплескала принятому решению, которое ставило точку в тяжбе между двумя странами, тянувшейся более столетия, и отвечало общим интересам.

С одной стороны, соблюдалась последняя воля первооткрывателя, завещавшего похоронить себя на прекрасном острове Эспаньола, — довод, оказавший существенное влияние на исход переговоров. С другой стороны, Севилья также получит назад свою реликвию. И отныне оба государства смогут с гордостью утверждать, что прах адмирала покоится на их территории.

Оливера порадовала и заключительная часть газетной статьи.

Согласно договоренностям, предварявшим поиски затонувшего корабля, и в соответствии с условиями соглашения, подписанного послами обеих держав, принималось решение об учреждении Международного фонда Христофора Колумба с резиденциями в Мадриде, Генуе и Санто-Доминго. Финансирование фонда должно было осуществляться за счет огромного богатства, найденного в сундуке с затонувшего корабля Колумба. Деятельность фонда подразумевала изучение личности первого адмирала и его наследия.

Доминиканское правительство выражало удовлетворение достигнутым соглашением, в частности и по той причине, что президиум, а также научный и исследовательский центр нового фонда предлагалось разместить в Доминиканской республике. Это, по прогнозам, окажет в будущем благотворное влияние на развитие университета и формирование интеллектуальной элиты в стране.

В новый фонд направлялся также поток инвестиций, что, несомненно, пойдет на пользу гражданскому обществу Санто-Доминго.

Улыбка Оливера служила подтверждением, что договор он поддерживает во всех отношениях. Он вдруг представил своих доминиканских друзей-ученых, столь последовательно отстаивавших интересы отечества и выступавших против правящей политической верхушки. Перевернув страницу, он с воодушевлением принялся рассматривать фотографию доньи Мерседес, избранной президентом Международного фонда Христофора Колумба. Помолодевшая, сияющая дама принимала высокий пост и обещала чтить память первооткрывателя достойно его великим свершениям.

Оливер читал и перечитывал страницы, отведенные этой животрепещущей теме, надеясь найти мимолетное упоминание о министре культуры. Она наверняка принимала участие в переговорах, но скорее всего предпочла остаться в стороне от газетной шумихи.

Оливер заплатил по счету, решив ехать домой на метро — так выходило быстрее. Ему срочно нужно было позвонить и поздравить всех друзей, оставшихся там, за океаном, с удачным исходом дела. Дела, оказавшегося самым важным в его жизни. Уже наступил полдень, и, следовательно, время было подходящим, чтобы связаться с Санто-Доминго.

Теперь у него есть замечательный предлог для звонка.

Оливер вышел на станции, ближайшей к его дому. И сердце его чуть не выпрыгнуло из груди от зрелища, представшего его глазам.

Альтаграсиа Беллидо, отпустив такси, тащила огромный чемодан.

Они молча смотрели друг на друга.

И оба не знали, что сказать и что сделать.

Внезапно Оливер решился. Он шагнул к Альтаграсии и крепко обнял ее, поцеловав так, что у нее перехватило дыхание.

Немного опомнившись, Альтаграсиа заговорила:

— Вчера были подписаны соглашения. Я успела на ночной рейс, и вот я здесь. Я только что приехала.

— Я прочел обо всем в газете. Ты не представляешь, как я рад! Превосходное решение.

— Да, пожалуй. Благодаря тебе мы смогли добиться успеха и начать очень перспективный проект для моей страны.

— Но я ведь ничем не отличился. Это ты нашла пути и способ объяснить все тайны, среди которых мы блуждали последние недели, — ответил Оливер, целуя ей руку.

— А теперь? Что мы будем делать? — нежным шепотом спросила она.

— А теперь мы откроем друг другу самих себя. Хватит уже решать чужие проблемы. Теперь я хочу найти свой собственный Новый Свет. Что скажешь?

— Что ради этого за ночь я преодолела больше семи тысяч километров.

Путь к дверям дома Андреса Оливера стал их последним за много дней путешествием.

От автора

Идея написать роман, хоть это и может показаться невероятным, пришла ко мне внезапно, во время одной из многочисленных за последние годы командировок в Доминиканскую республику, а точнее, когда я летел на Антильские острова, следуя тем же курсом, каким четыре раза в своей жизни плавал Христофор Колумб.

В тот момент мне не пришло в голову, что потребуется продолжительное время — на самом деле годы, — чтобы написать подобную книгу. И конечно, я не осознавал, каким тяжелым испытанием обернется эта работа для моих близких.

И потому я прежде всего хочу отдать должное терпению моей жены и детей и поблагодарить их всех за понимание и снисходительность к мужу и отцу, часами сидевшему за компьютером.

Также я хотел бы поблагодарить своих друзей из «Икодес» за поддержку, оказанную мне в процессе работы, а особенно во время путешествий.

Отдельно мне хотелось бы сказать слова благодарности Сесару Пересу, директору «Экис интек» в Санто-Доминго, человеку, передавшему мне горячую любовь к своей стране. Я выражаю признательность Хосе Чесу, президенту Академии доминиканской истории, за помощь, поддержку и искреннее увлечение этим проектом и отдать ему дань уважения за огромную работу, которую он проводит в институте. Он предоставил мне возможность познакомиться с трудом Эмилиано Техеры «Останки Колумба в Санто-Доминго». Из этой книги я почерпнул массу полезной информации, которой поделился с читателями на страницах романа. Благодаря дону Хосе я сумел до конца понять, почему тайна захоронения первооткрывателя имеет такое большое значение для доминиканцев.

Не могу не поблагодарить литературного агента Антонию Керриган, которая быстро согласилась, что роман достоин риска, и своего издателя Кармен Фернандес де Блас, а также всех сотрудников «Эдисьонес», поверивших в успех книги.

Получился бы весьма длинный список людей, читавших роман, воодушевившихся этой работой и сделавших все, чтобы он вышел в свет. Всем им — нижайший поклон.

И наконец, хочу от души пожелать, чтобы тайны, окружающие личность Христофора Колумба, однажды были раскрыты. Но откровенно говоря, я убежден, что легендарный мореплаватель преподнесет еще немало сюрпризов.

Примечания

1

Мемориальное сооружение в форме креста, включающее музей и мраморную усыпальницу Христофора Колумба. Установленные на крыше прожекторы «рисуют» вечером в небе крест. Возведено на месте древнего маяка, построенного в 1496 году. — Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, примеч. пер.

(обратно)

2

Роскошное здание, построенное для придворных сыном Христофора Колумба — Диего.

(обратно)

3

Официальное название кафедрального собора Санто-Доминго — Санта-Мария-ла-Менор.

(обратно)

4

Подлинная подпись Христофора Колумба. — Примеч. авт.

(обратно)

5

Вид шарады, для решения которой нужно найти заданное слово и образовать от него новые путем перестановки или исключения отдельных слогов и букв (от. греч. logos — слово + griphos — загадка).

(обратно)

6

Глава городской администрации. — Примеч. авт.

(обратно)

7

Внедорожник, джип. — Примеч. авт.

(обратно)

8

Также называются даты 1537 и 1542 гг.

(обратно)

9

Первое название острова Гаити, данное испанцами.

(обратно)

10

Испанский государственный деятель, писатель, историк(1828–1897). В разные годы неоднократно занимал пост премьер-министра Испании.

(обратно)

11

Вид моллюсков. — Примеч. авт.

(обратно)

12

Одна из командных должностей на корабле в ту эпоху, по кругу обязанностей соответствует судовому штурману.

(обратно)

13

Ученый, негоциант и мореплаватель (1459–1507), долгое время находившийся на португальской службе.

(обратно)

14

Коренное индейское население Багамских и Больших Антильских островов, включающих Кубу, Эспаньолу, Пуэрто-Рико и Ямайку, доколумбовой эпохи.

(обратно)

15

Крупнейшее высшее учебное заведение Испании.

(обратно)

16

Свое название башня Хиральда получила в XVI в., когда на ее верхушке была установлена фигура ангела, вращающаяся от дуновения ветра. Данное слово является производным от испанского глагола girar (вращаться).

(обратно)

17

Разновидность общественного собрания.

(обратно)

18

Средневековые названия Индий — Катай, Сипангу.

(обратно)

19

Также «Капитуляции» или «Соглашения». «Капитуляция» являлась не договором, скрепленным королевскими подписями и подписью Колумба, а фактически списком требований Колумба к короне. Требования были зафиксированы представителем Колумба и доложены королевской чете секретарем. Против каждого пункта секретарь делал запись, согласны ли король и королева выполнить условия.

(обратно)

20

Испанская форма имени Колумба — Кристобаль Колон.

(обратно)

21

Записанное в преамбуле обещание вознаграждения за то, «что было открыто», дало пищу для многих споров и предположений, будто открытие Америки состоялось до 1492 г. Но документ известен в копиях, поэтому, возможно, речь идет об искажении оригинального текста переписчиком. Допуская такую вероятность, испанский историк Наваррете, впервые опубликовавший текст договора, изменил оборот прошедшего времени «было открыто» на «должно быть открыто».

(обратно)

22

Книги, изданные в Европе от начала книгопечатания и до 1 января 1501 года. Издания очень редки, тираж не превышает 100–300 экземпляров. Печатались готическим шрифтом, без абзацев.

(обратно)

23

Астрономический прибор, служивший для определения экваториальных или эклиптических координат небесных светил.

(обратно)

24

Подлинная пометка на странице 77 в «Книге пророчеств», принадлежавшей Колумбу и хранящейся ныне в Колумбийской библиотеке Севильи. — Примеч. авт.

(обратно)

25

Бакалавр, которому разрешено чтение лекций без ученой степени (обычно в среднем учебном заведении).

(обратно)

26

Самый комфортабельный и дорогой на скоростных поездах Испании.

(обратно)

27

Колумб считал, что область Сигуаре расположена в Азии, с запада ее омывает море, а в десяти днях пути от нее протекает река Ганг.

(обратно)

28

Согласно легенде королева Изабелла заложила фамильные драгоценности, чтобы снарядить экспедицию Колумба. Возникновение легенды относится, по некоторым данным, к XVII в.

(обратно)

29

Один из старейших университетов Испании и всей Европы, основан в Саламанке в конце XI! или начале XIII в.

(обратно)

30

Кусочки цыпленка, обжаренные с мукой и пряностями; жареные бананы.

(обратно)

31

Добровольцы (ит.).

(обратно)

32

Один из первых банков в современном понимании термина, основан в 1407 году — «Банк-ди-Сан-Джорджио».

(обратно)

33

Честь и слава Христофору Колумбу, нашему согражданину (ит.).

(обратно)

34

Час истины (лат.) — надпись часто встречалась на солнечных часах.

(обратно)

35

17.34. Полдень на Сан-Сальвадоре. 1492–1892. Энрико д’Альбертис.

(обратно)

36

По другой версии все три корабля первой флотилии Колумба относились к типу каравелл.

(обратно)

37

Палос в то время был одним из самых оживленных портов Кастилии.

(обратно)

38

Здесь: губернатор пограничных провинций и территорий.

(обратно)

39

Участник первого и второго путешествий, назначенный Колумбом главным судьей Эспаньолы.

(обратно)

40

За терпящей бедствие командой пришли два корабля. Один был прислан Овандо, второй куплен и снаряжен Мендесом за счет Колумба.

(обратно)

41

Речь идет об итальянской морской миле, равной 1481 м.

(обратно)

42

Оценка пройденных расстояний, упоминающихся в дневниках путешествий, всегда вызывала затруднение у исследователей, поскольку точно неизвестно, какой величине эквивалентна лига по Колумбу. И хотя Колумб отмечал, что лига равна четырем итальянским милям (примерно 5924 м), по-видимому, сам принимал за единицу измерения меньшую величину. Существует мнение, что она составляет, возможно, 4392 м.

(обратно)

43

В первом плавании Колумб намеренно вводил свои экипажи в заблуждение, и, по словам испанского историка Лас-Касаса (1484–1566), «велись два счета расстояния»: меньший счет — ложный и больший — истинный. Расчеты пройденного пути пилотов флотилии часто не совпадали с вычислениями адмирала. Так что маршрут первого плавания может быть вычислен приблизительно, с большими погрешностями.

(обратно)

44

Испанский конкистадор. Первым пересек Панамский перешеек и вышел к Тихому океану.

(обратно)

45

Низкорослые деревья или кустарники, произрастающие на илистых тропических побережьях, защищенных от прибоя, но заливаемых во время прилива.

(обратно)

46

Мера длины, равная 0,836 м.

(обратно)

47

1/3 часть вары.

(обратно)

48

В 1697 году Испания уступила Франции западную часть о. Эспаньола (Сан-Доминго). В 1804 году Сан-Доминго стало независимым государством Гаити.

(обратно)

49

Подлинный текст акта о вскрытии захоронения. — Примеч. авт.

(обратно)

50

Подлинный текст протокола, написанного консулом Испании. — Примеч. авт.

(обратно)

51

Факсимильное копирование документальной информации путем прямой или косвенной репродукции.

(обратно)

52

Комбинация из греческого и латинского слов. Хро — т. н. хрисмон, монограмма Христа, составленная из двух первых букв греческого написания имени Христос: «хи» и «ро».

(обратно)

53

Несущий (лат.).

(обратно)

Оглавление

Факты

Глава 1 САНТО-ДОМИНГО ДОМИНИКАНСКАЯ РЕСПУБЛИКА

Глава 2 САНТО-ДОМИНГО

Глава 3 САНТО-ДОМИНГО

Глава 4 САНТО-ДОМИНГО

Глава 5 СЕВИЛЬЯ

Глава 6 СЕВИЛЬЯ

Глава 7 МАДРИД

Глава 8 МАДРИД

Глава 9 ГЕНУЯ

Глава 10 ГЕНУЯ

Глава 11 ГЕНУЯ

Глава 12 ГЕНУЯ

Глава 13 МАЙАМИ

Глава 14 ПАНАМА

Глава 15 ПАНАМА

Глава 16 ПАНАМА

Глава 17 ПАНАМА

Глава 18 ПАНАМА

Глава 19 САНТО-ДОМИНГО

Глава 20 САНТО-ДОМИНГО

Глаза 21 САНТО-ДОМИНГО

Глава 22 САНТО-ДОМИНГО

Глава 23 САНТО-ДОМИНГО

Глава 24 МАДРИД

От автора

*** Примечания ***