Сама невинность [Лаура Ли Гурк] (fb2) читать онлайн

Лаура Ли Гурк Сама невинность

Глава 1

Лондон, 1897

Проснувшись утром двадцать восьмого мая, Мик Данбар не почувствовал себя счастливым человеком. Сегодня был его день рождения, его тридцать шестой день рождения, и он должен был смириться с тем горьким фактом, что больше не был молодым.

Собственно в это утро он даже ощущал себя старым. Плечо болело после ранения, полученного десять лет назад; казалось, что со вчерашнего вечера в его темных волосах прибавилось седины; а сбритые сегодняшним утром усы не молодили его. Мик предчувствовал, что это будет длинный день.

Когда он добрался до Скотленд-ярда, то увидел, что розыгрыши в честь его дня рождения уже начались. Комната, где он работал, опустела. Его стол, стулья, все его досье исчезли. Даже благодарности, которые он получал за работу, больше не висели на стенах.

– Текер! – крикнул Мик и стал наблюдать, как сержант, с которым он работал, выходит из большого помещения, служившего главным офисом Управления уголовных расследований. – Что здесь произошло?

По подозрительному подергиванию огромных рыжих усов сержанта Мик понял, что Текер в курсе шутки.

– Главный инспектор де Витт решил, что сегодня идеальный день для ремонта в вашем кабинете.

– Я полагаю, он действительно так подумал, – пробормотал Мик. Даже его собственный начальник был не прочь принять участие в веселье. – И где он меня разместил? В морге?

– Нет, сэр, теперь вы сидите на первом этаже. Я вам покажу.

Мик последовал за сержантом вниз по лестнице к основному большому офису, где работали констебли. Это было худшее место – после морга, конечно – которое только могли выбрать шутники. Каждый, кто приходил с заявлением о преступлении, сначала направлялся сюда. Здесь было шумно, тесно и творился сумасшедший дом.

Текер проводил его в центр комнаты. Папки с делами и отчеты были свалены в кучу на его столе и на полу вокруг стола. Мик, которого считали самым аккуратным офицером во всей столичной полиции, аккуратным до одержимости, посмотрел на этот бардак и выругался настолько громко, что, несмотря на страшный шум, его услышали все.

Помещение взорвалось от смеха. Мик, оглянувшись, увидел, что все находящиеся на службе констебли потешаются над ним. Но когда он обошел стол, чтобы сесть, он понял, что это еще не конец розыгрыша. На спинке стула висела трость.

Мик уставился на этот символ старости и нахмурился. Шутки, организованные по поводу чьего-либо дня рождения, были обычным делом, и чаще всего Мик был готов посмеяться вместе со всеми, даже когда он сам был жертвой. Но не в этом году.

Он снял трость со спинки стула и протянул ее Текеру.

– Выбрось ее в мусорное ведро.

– С днем рождения, сэр, – Текер энергично хлопнул его по плечу, от чего ноющее плечо заболело еще больше. – Вы же знали, что ребята обязательно устроят нечто подобное сегодня.

– О да, я знал.

– Веселее, сэр, когда я служил во флоте Ее Королевского Величества, со мной случались вещи и похуже, – он осклабился. – Кстати, я мог бы вам сказать, что это не сработает.

– Что не сработает?

– Сбривание усов, – не испугавшись потемневшего лица Мика, он продолжил, – каково это – быть старым?

– Тридцать шесть – это не старость, – Мик сел за стол и уставился на горы бумаг, которые полностью покрывали поверхность стола. – Есть ли новые дела в этом беспорядке?

Текер вытащил две папки из-под одной стопки бумаг.

– Сегодня для вас есть два свежих дела, сэр.

Мик снял одну стопку бумаг со стола и разместил ее на полу, освободив себе, таким образом, место для работы, затем взял папки с делами у Текера.

– Утопленник, женщина, найдена вчера на берегу Темзы сразу же за мостом Тауэр^[1], – начал объяснять Текер, – и украденные изумруды виконтессы.

Утопленница звучала интереснее изумрудов. Мик открыл соответствующую папку первой и прочитал отчет.

– Хирург подразделения уверен, что это самоубийство, – продолжил Текер, – но он сказал, что вам придется подождать результатов вскрытия, которое он проведет сегодня после обеда, так как до этого он не готов поклясться, что это самоубийство.

– Разумеется, это самоубийство, – ответил Мик и захлопнул папку. – В отчете сказано, что трое свидетелей видели, как женщины прыгнула. Почему речная полиция передала это дело нам?

– Ричард Манро велел передать вам пожелания счастливого дня рождения.

– Какой заботливый парень. Позвони ему и скажи, что лучше бы ему встретиться со мной в морге в половине четвертого. К этому времени Кэл закончит вскрытие. Передай Ричарду, что если он не будут ждать меня там, то я скажу его жене, куда я его отвел в ночь перед свадьбой.

Текер засмеялся, и Мик отложил первую папку в сторону. Затем он взял вторую. Бегло просмотрев отчет, он покачал головой.

– Какая-то изнеженная виконтесса потеряла свои изумруды? Нет, спасибо.

– Она надевала ожерелье на бал и уверена, что по возвращении домой она положила его в шкатулку для украшений. Виконтесса считает, что, должно быть, кто-то украл его в промежутке между позапрошлой ночью и сегодняшним утром. Она подозревает горничную. Скорее всего, это легкое дело.

Мик не поддался соблазну.

– Передай это дело кому-нибудь из младших инспекторов. Им надо набираться опыта.

Текер взял папку с делом.

– Я передам его… – слова сержанта были прерваны громким возмущенным голосом, прогремевшим в помещении, полном констеблей, как взрыв бомбы.

– Я же сказала тебе, молодой человек, что желаю видеть инспектора Майкла Данбара, а его нет в кабинете! Где он?

Мик поднял голову. Когда он увидел тучную краснолицую женщину, стоявшую около стойки для посетителей и разговаривавшую с констеблем, он понял, что его день превращается в самый настоящий ад.

Это была миссис Триббл, домовладелица Мика, женщина с хриплым голосом и властными манерами. Когда она взглянула в его сторону, Мик закрыл лицо папкой с делом, которую он все еще держал, но это не спасло его.

Стуча каблуками – а из-за ее веса звук получался громким – миссис Триббл направилась к столу Мика.

– Мистер Данбар, я пришла, чтобы сообщить о преступлении, – она ударила кулаком по столу. – О позорном преступлении.

Все преступления, о которых сообщала миссис Триббл, всегда были позорными. Две недели назад она положила не на то место кольцо и, не найдя его, стала настаивать, что оно было украдено. За месяц до истории с кольцом она заявила, что, пока она стояла в очереди в ожидании омнибуса, некий мужчина сделал ей неприличное предложение. Мик подозревал, что этот мужчина и его непристойные намеки существовали только в фантазиях миссис Триббл.

– Какое преступление?

– Мой Нанки-Пу исчез. Он был похищен.

Нанки-Пу звали плоскомордого и плохо воспитанного пекинеса. Некоторые люди считали, что пекинесы принадлежат к роду собак, но, с точки зрения Мика как домашние любимцы они оставляли желать много лучшего и принесли бы миру существенно большую пользу, если бы их использовали в качестве метелок для пыли.

– Когда получите записку с требованием о выкупе, принесите ее мне.

Миссис Триббл уставилась на инспектора.

– И это всё, что вы собираетесь делать?!

Мик услышал, как Текер пытается подавить смех, и подумал, что теперь у него есть прекрасная возможность отплатить сержанту за то, что он назвал его старым.

– Нет, совсем нет. Сержант Текер начнет расследование. – Мик усмехнулся, глядя на унылое выражение лица Текера. – Мне нужно идти, но ты окажешь миссис Триббл любую посильную помощь, не правда ли, Текер?

Указав на дверь ручкой трости, которую он все еще держал в руке, сержант произнес смирившимся голосом:

– Идемте сюда, мэм.

Мик оставил свою домовладелицу на попечение Текера и вышел из здания Скотленд-ярда. Но едва он ступил на тротуар Парламент-стрит, как его жизнь стала еще хуже. Услышав звук бьющегося стекла, разламывающегося дерева и испуганные крики, он взглянул через дорогу и увидел, что водитель, управлявший автомобилем мерседес-бенц, переехал тротуар и врезался в стеклянные входные двери паба «Голова вепря».

– Черт возьми! – Мик лавировал между автомобилями и повозками на Парламент-Стрит, надеясь только, что никого не задавило, в противном случае именно ему предстояло бы посещать родственников и сообщать им плохие новости. Он ненавидел эту часть работы.

Как оказалось, в результате инцидента никто не пострадал, кроме самого водителя мерседес-бенца, у которого на лбу была глубокая кровоточащая рана, и который был слишком пьян, чтобы ощущать боль. Напившись, этот идиот решил, что будет отличная шутка – въехать в двери паба «Голова вепря».

Мик не согласился с ним. Он арестовал молодого человека, и, не обращая внимания на его заявление, что он сэр Роджер Эллертон, сын графа, отвел его в полицейский участок Кэннон Роу, расположенный по соседству со Скотленд-ярдом, и предъявил обвинения в нахождении в пьяном виде в общественном месте и нанесении ущерба чужой собственности.

– Ты не можешь ар-р-р-рестовать меня, ты, ублюдок! – сэр Роджер выкрикнул ругательство, достойное портового грузчика, и врезал кулаком Мику по левой щеке.

Мик был крупным мужчиной, и хотя от удара сэра Роджера он на секунду увидел небо в алмазах, удар не свалил его с ног. Мик быстро отплатил ему тем же, и удивленный сэр Роджер упал на руки Энтони Фрая, дневного сержанта.

– Брось его в камеру, – приказал Мик, – где он сможет проспаться.

Энтони ухмыльнулся поверх откинувшейся на сторону головы сэра Роджера.

– Кажется, у тебя будет отличный фонарь под глазом, старичок.

– Тридцать шесть – это не старость, – процедил Мик сквозь стиснутые зубы.

– С днем рождения!

Мик ответил на эту реплику неприличным жестом, что только вызвало смех Энтони. Инспектор заполнил отчет о происшествии с сэром Роджером, добавив к уже предъявленным обвинениям обвинение в нападении на офицера полиции, и покинул полицейский участок. Он сел в омнибус до Пиккадили и провел следующие шесть часов, расследуя одно из своих незакрытых дел.

После трех часов пополудни по дороге в Скотленд-ярд Мик остановился около повозки уличного торговца на Кэннон Роу, намереваясь купить себе корнуэльский мясной пирог, но у торговца остались корнуэльские пироги только с бараниной. Он ненавидел баранину, ненавидел ее так же сильно, как он ненавидел «Манчестер Юнайтед»^[2] и газетных журналистов. Всякому разумному человеку было хорошо известно, что единственной футбольной командой, стоящей чего-либо, была «Селтик»^[3], не «Манчестер», а газетные журналисты были несчастьем всей жизни любого полицейского. Даже собакам не следовало давать баранину. Мик решил подождать до ужина.

Вернувшись в Скотленд-ярд, Мик пошел прямо в морг, намереваясь подтвердить, что женщина, спрыгнувшая с моста Тауэр, покончила жизнь самоубийством, и закрыть дело.

Если говорить о телах умерших людей, то утонувших можно считать одними из самых отвратительных, решил Мик, разглядывая покрытое синяками и раздувшееся тело, когда-то бывшее Джейн Анной Клэпхем и лежащее сейчас на столе в морге. Ил и грязь высохли и покрывали кожу женщины зеленовато-коричневыми пятнами, водоросли из Темзы все еще свисали с ее посиневших губ.

Мик посмотрел на двоих других мужчин, стоявших около стола, Ричарда Манро и Кэльвина Бекера. Кэл, хирург подразделения, безмятежно поедая булочку с сосиской из бумажного кулька, передал Мику отчет.

– Смерть в результате утопления, – Кэл протянул кулек Мику и продолжил. – Что же касается синяков, то они были получены посмертно, скорее всего, из-за того, что течение било тело о дно и камни.

Мик достал булочку с сосиской из кулька и засунул ее целиком в рот, изучая мертвое тело в процессе еды.

– Где речная полиция обнаружила тело?

– Около пристани Бастер. Она плыла по течению от моста Тауэр и застряла под пирсом. Там играли мальчишки, они ее и обнаружили.

– Очевидное самоубийство, не правда ли? – спросил Ричард. – Зачем взбираться на ограждение на мосту Тауэр, если ты не собираешься спрыгнуть?

– Когда она умерла? – поинтересовался Мик, глядя на Кэла.

– Сложно сказать. Самое позднее две недели назад.

Для Мика всё было ясно.

– Что-нибудь еще?

– Один загадочный момент, – ответил Ричард. – Когда мы осматривали ее квартиру в Бермондси^[4], то нашли предсмертную записку, адресованную ее сыну.

– Что в этом странного?

– Ее сын мертв уже пятнадцать лет.

Эта информация не заинтересовала Мика настолько, чтобы ему захотелось провести дополнительное расследование, а список незавершенных дел, за которые он отвечал, и так был большой.

– Она была пожилой женщиной, и, вероятно, не в своем уме. Давайте закроем дело, джентльмены.

Ричард засунул руку в карман и достал несколько свернутых листков бумаги.

– Так как сегодня твой день рождения, я подумал, что ты получишь истинное удовольствие, заполняя все необходимые бумажки.

– Ни в коем случае, – ответил Мик, качая головой, – тело было найдено в Темзе. Ты представляешь речную полицию. Одно из преимуществ моей работы – это возможность выбирать дела, с которыми я работаю, ты же не можешь делать то же самое. Это твое дело.

– Уверен, что не хочешь этим заняться? Ты знаешь эту женщину.

Мик нахмурился и снова посмотрел на мертвое тело.

– Я знаю?

– Дело Клэпхема. Мы вели его вместе. Ее муж Генри Клэпхем был арестован и помещен в Ньюгейт^[5]. Через несколько недель другой заключенный убил его. Это было двенадцать лет назад. Мы брали у нее показания. И она была на судебном процессе, когда мы выдвигали обвинение.

Мик покачал головой.

– Парень, у меня так много дел, что я могу считать себя счастливцем, если вспомню детали дела, которое вел два года назад. А ты говоришь про двенадцать лет!

– Начинаешь терять память? Вот что делает старость с человеком.

Мик отвернулся.

– Меня ждут настоящие дела. Я ухожу.

Мик вышел из морга и направился в своей временный офис. Едва он сел за стол и снял пиджак, как к нему подошел Дэвид Флетчер, один из констеблей.

– Пока вас не было, вам пришло сообщение из отделения на Боу-стрит. Билли Маккей звонил, чтобы сказать, что сегодня ваш день рождения будут отмечать в «Белой лошади», а не в «Голове вепря». И де Витт хотел поговорить с вами. Он сказал, чтобы вы зашли к нему тотчас же, как вернетесь.

Мик совершенно точно знал, по какой причине начальник хотел его увидеть, и этой причиной была не шутка в честь его дня рождения. Почему из всех возможных дней де Витт именно сегодня решил устроить ему выволочку?

Первые слова, вырвавшиеся у главного инспектора, подтвердили догадку Мика.

– Ты что, совсем сошел с ума? – проревел де Витт, едва Мик вошел в его кабинет и закрыл за собой дверь. – Ты знаешь, кто такой Роджер Эллертон?

Мик пожал плечами.

– Он сказал, что он сын графа.

– Он сын графа Чедуика! – главный инспектор схватился руками за свою почти лысую голову, от чего оставшиеся волосы встали дыбом. Он сорвался на крик. – А Чедуик доводится кузеном министру внутренних дел. А министр внутренних дел является главой Скотленд-ярда, если ты забыл об этом!

Мик медленно выдохнул. Нет, он больше не находится на пути в ад, он уже был в аду.

Де Витт распорядился, чтобы сэра Роджера немедленно выпустили, сделал Мику строгий выговор и лишил его жалования за один день работы. Затем он напомнил Мику, что люди, подобные сэру Роджеру, не могут быть арестованы, и дал понять, что если в будущем нечто подобное повторится, Мик будет временно отстранен от работы. Когда Мик направился к выходу, де Витт заговорил снова, на этот раз более спокойным голосом.

– До того, как ты уйдешь, я хотел сказать тебе еще одну вещь.

Мик обернулся.

– Сэр?

Де Витт ухмыльнулся.

– Что ты думаешь о своем новом месте работы?

– Прекрасное место, – ответил Мик с гримасой, отдаленно напоминающей улыбку. – Когда я смогу вернуться в свой старый офис?

– Через несколько дней. Когда высохнет краска.

Мик кивнул, прекрасно понимая, что его офис не нуждался в покраске.

– Какого цвета он будет теперь? Пурпурный?

Де Витт покачал головой.

– Нет, желтовато-зеленый.

– Мой любимый цвет, – Мик знал, что де Витт пошутил насчет цвета, но он не шутил насчет сэра Роджера и возможного временного отстранения. Он спустился к себе и постарался отнестись философски к полученному выговору, но он не мог побороть некое чувство разочарования.

В отличие от сэра Роджера, у Мика не было титулованных родственников, способных вытащить его из неприятностей. На самом деле у Мика вообще не было родственников. Не было семьи. За каждую неприятность, в которую он попадал, он должен был расплачиваться сам. Каждый успех давался ему ценой тяжелого труда. Благодаря тому, что он много и плодотворно работал, в прошлом году де Витт включил его в состав управляющей комиссии Скотленд-ярда, которая состояла всего из шести человек. Это повышение означало существенную прибавку к жалованию и возможность выбирать наиболее интересные случаи из тех дел, которые поступали в Управление.

Мик откинулся на стуле. Казалось, что только вчера он, совершеннейший новичок, вступил в полицию. Тогда он был самоуверенным мальчишкой, который лучше знал, как нарушать закон, нежели чем следить за его исполнением.

Сейчас же ситуация изменилась. После семнадцати лет работы в столичной полиции, семнадцати лет тяжелого труда, когда он экономил каждый шиллинг, который только можно было сэкономить, и жил в однокомнатной квартире, Мик мог позволить себе ту единственную вещь, которой у него не было на протяжении всей его жизни – свой собственный дом.

Он мог представить его себе – дом на тихой улочке в респектабельном районе, в котором будет по крайней мере пять спален и ванные комнаты внутри, который будет окружен большим садом с отбрасывающими тень древними дубами. Это будет идеальный дом для мужчины, который всегда мечтал о собственном доме и о семье.

Однако, не будучи женатым, он не видел никакого смысла в покупке такого дома. И до тех пор, пока он не встретит подходящую женщину и не женится, ему придётся мириться с однокомнатной квартирой, несносной домовладелицей и лающей и кусающей за лодыжки метелкой для пыли.

Мик посмотрел на настенные часы. Была половина пятого вечера, и через полчаса он должен был встретиться с Билли и Робом в баре, чтобы отпраздновать свой день рождения. Он не ел весь день, и у него начинали течь слюнки при одной мысли о куске бифштекса с кровью, тарелке чипсов и пинте^[6] эля, но мысль оставить свой рабочий стол в таком беспорядке была невыносима. Он как раз начал приводить свое рабочее место в порядок, когда до него донесся мягкий, очень женственный голос, принадлежащий жительнице Вест-Энда^[7].

– … и я правда считаю, что моя обязанность перед обществом – сообщить об этом. Вы как офицеры полиции знаете лучше меня, как разрешить эту ситуацию. Что касается меня, то у меня нет опыта в таких делах. Я имею в виду убийство.

Услышав про убийство, Мик поднял голову и увидел молодую девушку, сидевшую на стуле перед столом Флетчера и выглядевшую совершенно неуместно в помещении Скотленд-ярда. Она сидела боком, и он мог видеть в профиль ее стройную фигуру в облаке бледно-желтого шелка. Ее платье было украшено дюжинами крошечных темно-зеленых бантиков, многие из которых были развязаны. Длинные, спутавшиеся завитки каштановых волос выбивались из-под вышедшей из моды широкополой соломенной шляпки, которая была на ней надета.

– В конце концов, – сказала девушка Флетчеру, – я видела лежащего там беднягу; он был весь в крови и мертв, мертвее не бывает. Я уверена, что вы сможете сделать что-нибудь.

Мик приподнял бровь. Было удивительно слышать такое утверждение от женщины, которая выглядела мягкой, как взбитое масло. Этот случай мог оказаться заслуживающим расследования.

Будто почувствовав его изучающий взгляд, девушка повернула к нему голову. Когда она увидела Мика, ее темные глаза расширились в совершеннейшем изумлении. Флетчер начал задавать ей вопросы, обычные для составления любого полицейского отчета, и она отвечала ему, не отводя глаз от Мика.

– Хэвершем. Мисс Софи Хэвершем. Мэйфэр^[8], Милл-стрит, дом 18.

Флетчер записал эту информацию, а затем задал ей тот же самый вопрос, который крутился у Мика в голове.

– Итак, мисс Хэвершем, что может молодая леди – такая, как вы – знать об убийстве?

Девушка не ответила. Вместо этого она встала и обошла стол Флетчера, оставив смущенного констебля смотреть ей в след. Его вопрос все еще висел в воздухе. Она направлялась прямо к Мику.

– Я думаю, что будет лучше, если я поговорю с вами об этом, мистер…хмм…– она запнулась и посмотрела на медную табличку с именем на столе Мика, – инспектор Данбар, – поправилась она. Когда молодая женщина села, Мик уловил тонкий аромат ее духов – пряный, экзотический, незнакомый ему запах.

Хотя ее платье казалось дорогим, по изношенным манжетам Мик понял, что оно не новое. Благородная бедность, предположил он. В Вест-Энде было множество таких, как она. Девушка нервно сплетала и расплетала затянутые в перчатки пальцы, словно набиралась храбрости. И это было понятно, если принять во внимание тот факт, что она нашла мертвого человека. Она продолжала смотреть на него молча и выглядела при этом обеспокоенной и очарованной одновременно, чего Мик не мог понять.

Женское внимание было привычно Мику. Он был крупным и высоким мужчиной, с темной кожей, голубыми глазами и мускулистым телом – многие женщины находили его привлекательным. Однако он не терял голову от женской благосклонности, ведь большинство встречаемых их девушек принадлежали к рабочему классу, и они считали каждого неженатого мужчину с хорошими зубами и постоянной работой отличной партией. Но эта молодая женщина была иного сорта, и ему показалось странным, что она смотрит на него так напряженно. Ее пристальное внимание граничило с грубостью.

Не то чтобы Мик был смущен. Он тоже рассматривал ее и получал от этого огромное удовольствие. У мисс Хэвершем были карие глаза, обрамленные густыми ресницами, и нежная, ухоженная кожа цвета слоновой кости, типичная для юных представительниц ее класса. Но когда Мик обратил свое внимание на ее рот, у него перехватило дыхание. Эти губки не могли принадлежать леди из высшего общества. При взгляде на этот широкий крупный рот, изогнутый в форме лука Купидона, с восхитительной пухлой нижней губкой, у любого джентльмена, в том числе и Мика, возникали похотливые мысли и безнравственные намерения. Ему пришлось приложить усилие, чтобы вернуться к обсуждаемому вопросу.

Он отодвинул в сторону стопку бумаг и потянулся за карандашом и блокнотом.

– Вы сказали, что пришли сообщить об убийстве?

Еще несколько секунд она смотрела на него в молчании, потом тряхнула головой, будто приходя в себя от изумления.

– Я прошу прощения, что уставилась на вас, но, понимаете, я немного напугана, – сказала девушка дрожащим голосом, подтверждающим искренность ее слов. – Убийство достаточно неприятная вещь, не правда ли? – не дожидаясь ответа, она продолжила. – О, конечно, я и раньше сталкивалась с преступлениями. Слуги, которые крадут мелочь, или торговцы, которые пытаются обмануть тебя, кладя мало селедки в бочку или недовешивая муку, – я имею ввиду такие вещи. Или уличные мальчишки, которые выглядят так невинно, когда вертятся вокруг тебя и выпрашивают монетки, а потом ты обнаруживаешь пропажу ридикюля или мелочи в кармане. Но, боюсь, что убийство не входит в этот перечень.

Она остановилась на мгновение, чтобы вздохнуть, но этот миг был таким кратким, что Мик не успел вставить ни словечка.

– Конечно, был тот случай, когда миссис Арчер ударила мистера Арчера по голове сковородкой. Чугунной. Он умер, но, осмелюсь заметить, у нее никогда не было намерения убивать его, она только хотела стукнуть его по голове, а ведь это совсем не то же самое, что убийство, не правда ли?

Мик уставился на нее, немного ошеломленный быстрым потоком слов. Его чувственные фантазии о восхитительном ротике мисс Хэвершем были забыты, когда она продолжила болтать о мистере и миссис Сковородка, а он задался вопросом, намеревается ли она когда-нибудь перейти к делу.

– Мне никогда не приходило в голову, что подобное может случиться, – продолжала она, – и даже если бы я и подумала о таком развитии событий, я не уверена, что попыталась бы предотвратить это. Арчер был действительно жестоким человеком, и, несмотря на то, что он был ее мужем, я продолжаю утверждать, что миссис Арчер просто защищала себя, – носик мисс Хэвершем сморщился от отвращения. – Он пил, а пьющие люди могут быть неприятными, даже жестокими, – она указала рукой на лицо Мика. – Но вы уже знаете об этом.

Мик выпрямился на стуле, по его шее побежали мурашки. Это ощущение было ему хорошо знакомо – именно это ощущение появлялось у него за секунду до того, как он входил в опиумный притон в Лаймхаусе^[9], или тогда, когда поздно ночью он шел по темным аллеям Уайтчепела^[10]. Ощущение, которое предупреждало, что ему лучше контролировать каждый свой шаг и внимательно смотреть вокруг.

– Что вы имеете в виду?

– Как, разве не пьяный человек ударил вас? – спросила она. – У меня сложилось достаточно стойкое впечатление, что именно так вы получили этот синяк. – Прежде чем Мик успел спросить, что навело ее на эту мысль, она, нахмурив брови в легкой гримаске, заговорила снова. – Конечно, я могу ошибаться. Вокруг так много вероятностей, и сложно выбрать из них какую-нибудь одну. Иногда я путаюсь.

Мик не удивился. И если где-то действительно было совершено преступление, он хотел узнать подробности как можно скорее.

– Расскажите мне об убийстве, которое вы видели.

– Знаете, на самом деле я не видела его своими глазами, но образы были настолько яркие, как будто я там присутствовала.

Мик не имел ни малейшего представления, о чем она говорит.

– Итак, вы видели убийство?

Девушка подняла голову и посмотрела на него своими прекрасными шоколадными глазами.

– Конечно. Разве не об этом я вам толкую?

На этот вопрос у него не было ответа. Инспектор попробовал еще раз.

– Где произошло убийство, о котором вы говорите?

– Я не совсем уверена. – Она закрыла глаза и склонила голову на бок, от чего сломанное перо страуса, украшающее шляпку, упало ей на лицо. – Я пытаюсь определить место. Я совершенно отчетливо вижу растительность – деревья, траву и все такое. Я вижу ряд рододендронов и бронзовую статую, хотя она уже позеленела, а эти зеленые статуи так сложно заметить среди кустарников, – ее глаза расширились, она откинула перо. – Ну конечно же! Это памятник Роберту Бернсу. Вот мы и определились.

Изумленный Мик уставился на нее. Он не понимал, какое отношение ко всему этому имел Роберт Бернс, тем более, что он был мертв уже практически сто лет.

– Я не понимаю.

– Статуя, которую я видела, это памятник Роберту Бернсу. Таким образом, убийство должно будет случиться в садах Королевы Виктории на набережной.

– Должно будет случиться? Вы не знаете, где вы были, когда стали свидетельницей убийства?

– Конечно, я знаю, где я была, – ответила мисс Хэвершем. – Я находилась в постели. Я просто не была уверена в месте совершения преступления, но теперь, когда я вспомнила про Роберта Бернса, я уверена. Понимаете?

Он не понимал. Как это вообще возможно, что она наблюдала убийство, находясь в кровати? Должно быть, замешательство отразилось на его лице.

– Это сложно объяснить, – сказала она, – особенно теперь, когда я вас встретила.

Какое отношение имеет тот факт, что она встретила его, Мика, ко всей этой истории? Он почувствовал, как тупая головная боль начинает распространяться от середины лба.

Он попробовал зайти с другой стороны.

– Вы видели тело?

– О да, – она задрожала и откинулась немного на спинку стула. – Мне так жаль, что я стану тем человеком, который расскажет вам об этом.

Терпение Мика истощилось.

– Давайте проверим, правильно ли я понимаю, мисс, – начал он грозно, – вы уверены, что в садах Королевы Виктории на набережной произошло убийство, и вы видели там тело, но в это время вы были в кровати?

– О нет, нет, вы неправильно меня поняли. Слава Богу, убийство еще не произошло. Если бы это уже случилось, мы бы с вами не вели этот разговор. Понимаете…

– Как вы могли увидеть мертвое тело, если убийство еще не было совершено?

Она глубоко вздохнула и встретила его взгляд.

– Я увидела его мысленно.

Только этого ему не хватало. Именно сегодня ему только и не хватало одной из этих чокнутых. Он устал, он был голоден и у него начиналась головная боль. Потирая лоб кончиками пальцев, он с тоской мечтал о стейке и чипсах.

– Это все от недостатка еды, – пробормотал он сам себе. – Мне следовало съесть тот пирог.

– Но вы же ненавидите баранину, ведь верно?

– Что? – Мик поднял голову и уставился на нее, чувствуя, как мурашки снова побежали у него по шее. Почему же она задала этот вопрос? Как она могла узнать, что он ненавидит баранину?

И тотчас же ему в голову пришло объяснение. Билли и Роб. Должно быть, они. Двое его лучших друзей устроили это. Они наняли эту девушку, чтобы она сообщила ему о каком-то неправдоподобном, глупом и придуманном преступлении. Еще один деньрожденьевский розыгрыш.

Надо сказать, она была чертовски хорошей актрисой. Они, должно быть, нашли ее в каком-нибудь захудалом театре на Друри-Лейн^[11]. И теперь, когда он понял, что весь этот спектакль был подстроен его друзьями, к нему вернулось чувство юмора, особенно когда он начал придумывать, как сам отплатит той же монетой Билли и Робу. Мик откинулся на спинку стула и ухмыльнулся.

– Сколько?

Девушка уставилась на него.

– Прошу прощения?

– Сколько они тебе заплатили? – когда она не ответила, он продолжил. – Я скажу Билли и Робу, что в этот раз они меня разбили в пух и прах. – Он улыбнулся еще шире. – Но я отыграюсь.

– Прошу прощения, – сказала она, качая головой в недоумении, – Я не имею понятия, кто такие Билли и Роб. Кем бы они ни были, они еще не разбили вас, как вы сказали. Этому еще предстоит случиться, только если нам не удастся предотвратить это. Понимаете…

– Правда? – прервал он и засмеялся. – Ты имеешь в виду, что их маленькая шутка предполагает еще что-то?

– Шутка? – смущенное выражение на ее лице сменилось испугом. – Я, правда, надеюсь, что вы не считаете убийство смешным. Лично я – нет, и, когда я расскажу вам о нем, сомневаюсь, что вы посчитаете это смешным.

– Конечно, – Мик встал. – Думаю, я услышал достаточно.

– Нет, подождите, – она тоже встала, ее испуганный взгляд не отрывался от него. – Я еще не закончила.

– Не беспокойся. Я увижу ребят буквально через несколько минут и я обязательно расскажу им, как прекрасно ты поработала, – он снял пиджак со спинки стула. – До свидания, мисс Хэвершем. Если тебя и вправду так зовут.

По дороге к двери, выводящей в вестибюль, Мик прошел мимо стола Флетчера, он проигнорировал его ухмылку.

– Подождите, – воскликнула девушка и бросилась за ним. – Пожалуйста, послушайте, я должна рассказать вам самое главное. – Она догнала его в тот момент, когда он подошел к двери, и в безнадежном стремлении удержать его схватила его за рукав. – Я должна рассказать вам, кто погибнет.

– Голубушка, меня не интересует, даже если это будет премьер-министр. – Он стряхнул пытавшуюся остановить его руку и направился через огромный вестибюль к входным дверям Скотленд-ярда.

Но мисс Хэвершем было не удержать. Она обежала его и встала перед ним, преградив дорогу к двери.

– Вас заинтересует, поверьте.

Ее голос был полон отчаянья, и Мик сдался. Возможно, она должна рассказать историю целиком, иначе ей не заплатят.

– Ох, ну хорошо, – сказал он, посмеиваясь. – Кто будет жертвой убийства, которое ты видела мысленно и которое еще не случилось?

Она положила ладонь на его руку и взглянула на него с чувством, похожим на сострадание.

– Вы.

Глава 2

Он ей не поверил. Для того, чтобы в тот момент прочесть мысли инспектора Данбара, не требовался особый дар, и Софи прекрасно знала, о чём он подумал. Он посчитал, что всё это шутка. Не отвечая, Мик прошел мимо.

– Только не приближайтесь к садам Королевы Виктории на набережной! – крикнула она ему вдогонку, пока он пересекал вестибюль. – Особенно ночью!

Он рассмеялся, и эхо его голоса показало, насколько серьезно он отнесся к своей неминуемой гибели.

Чего еще она могла ожидать? Софи строго отчитала себя, понимая, что сама всё испортила болтовней о мистере Арчере и уличных воришках. И тот факт, что она была глубоко потрясена встречей с тем человеком, которого она видела в своих видениях, не оправдывал её. Теперь он умрет, и это будет её вина.

Софи выбежала на улицу и огляделась вокруг в надежде увидеть Мика, но его нигде не было. Он исчез. Она закрыла глаза и попыталась почувствовать, в каком направлении он пошёл, но безуспешно. Открыв глаза, девушка раздраженно посмотрела на небо, задаваясь вопросом, почему её сверхъестественные способности никогда не приходят ей на помощь тогда, когда ей необходимо действовать. Но она и правда не могла «включать» свой дар по команде.

Сейчас ей не оставалось ничего иного, кроме как отправиться домой. Софи дошла до угла и встала в очередь на омнибус. Всю дорогу до дома она смотрела в никуда; она чувствовала себя разочарованной и уставшей и переживала за Майкла Данбара.

Весь сегодняшний день она спорила сама с собой: должна ли она предпринять что-нибудь по поводу сна, который увидела прошлой ночью. Раньше у неё никогда не было видений убийств, и её первым порывом было кинуться прямиком в Скотленд-ярд, но в её сне не было бесспорных фактов, которые она могла бы сообщить полиции. А затем, после обеда, когда по поручению своей тёти она отправилась на Пиккадили, Софи испытала такой сильный приступ ужаса, что чуть не упала в обморок – прямо в здании «Фортнум&Мейсон»^[12]. Она, практически, всегда теряла сознание, если видения посещали её, когда она бодрствовала.

В тот момент Софи решила, что должна сообщить полиции всё, что она знает; она сразу же направилась в Скотленд-ярд – только для того, чтобы быть высмеянной тем самым человеком, чью смерть она предвидела.

До того, как она встретила инспектора, для неё он был всего лишь увиденным во сне незнакомцем, истекающим кровью. Теперь же он перестал быть всего лишь незнакомцем, перестал быть образом из сна. Для неё он стал реальным. Этот реальный человек должен был умереть, и ей предстояло найти способ предотвратить его гибель.

Омнибус остановился на Беркли-сквер^[13]. Софи вышла из омнибуса и пошла домой, вспоминая лицо инспектора Данбара.

Привлекательный мужчина, подумала Софи. Она была уверена, что его худощавое лицо, небесно-голубые глаза и густые чёрные волосы делали его завидным женихом и мечтой горничных и продавщиц. О да, это был интересный, хорошо сложённый мужчина. Инспектор был выше, чем большинство широкоплечих и мускулистых парней, и производил впечатление неуязвимого – одним словом, такой человек мог заставить женщину почувствовать себя в безопасности, защищённой. Софи содрогнулась от приступа острой тоски. Она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя в безопасности, чувствовала себя защищённой.

Девушка постаралась выбросить из головы эти мысли, пока её стремление почувствовать себя в безопасности не укоренилось в ней. Пока она не начала страдать из-за этого. Ни один мужчина не сможет избавить её от ночных кошмаров, из-за которых она боялась спать и боялась темноты. Ни один мужчина не сможет избавить её от видений, которые могли настигнуть её в любое время и в любом месте. На земле не было такого мужчины, который мог бы заставить её почувствовать себя защищенной. Это было не под силу даже Майклу Данбару.

Софи вспомнила жёсткую, бескомпромиссную линию его рта и то, как холодно и оценивающе он разглядывал её, пока она, запинаясь, рассказывала свою историю. Должно быть, ледяной пронзительный взгляд инспектора оказывал магическое воздействие на преступников, без сомнения, под его тяжестью они теряли присутствие духа и сразу же во всём сознавались.

Мик Данбар также был весьма самонадеян. Она могла с точностью до секунды определить тот момент, когда он решил, что всё происходящее – розыгрыш, именно тогда он вальяжно откинулся на спинку стула, а уголки его губ изогнулись в насмешливой улыбке. Он относился к тем людям, кто верит только в твёрдые, неопровержимые факты, полагается только на свои инстинкты и не доверяет чужим – и кто никогда не сможет поверить ей.

В предвидении будущего для Софи самым тяжёлым было то чувство безнадёжности, которое она испытывала, когда люди ей не верили, и те болезненные ощущения в желудке, появляющиеся, когда она видела надвигающуюся трагедию и не имела никакой возможности предотвратить её. Это была ноша, которую она несла так давно, что не могла вспомнить, когда именно всё началось, и с течением времени ноша не становилась легче.

Только тётя Вайолет понимала и принимала её такой, какая она есть. Именно поэтому сейчас Софи жила с тётушкой. Вайолет никогда не задавалась вопросом, откуда Софи знает определённые вещи, как она узнает о событиях будущего и каким образом иногда ей удается читать чужие мысли. Кроме того, тётушка увлекалась спиритизмом^[14], считала себя перевоплощением Клеопатры и испытывала страсть к чужим драгоценностям, что, конечно, было достаточно неудобно.

Софи повернула на Милл-стрит, тихую улицу, застроенную кирпичными особняками в стиле короля Георга. Здесь она жила. Эти большие дома, окружённые красивыми садами и когда-то считавшиеся вершиной роскоши, сейчас превратились в тяжкую ношу.

Тетушка Вайолет превратила свой дом на Милл-стрит в меблированные комнаты. И хотя сдавать жилье в наём не считалось подходящим занятием для женщины из высшего общества, после смерти мужа для тёти Софи это была единственная возможность. Сейчас особняк был бледным подобием того модного дома, каким он был раньше. Бледно-розовые обои выцвели, хрустальные люстры были покрыты пылью, а ковры на лестницах были протёрты, практически, до дыр, но, несмотря на это, жить в Мэйфере считалось модным. Вайолет, совсем не имевшая денег, но при этом слишком гордая, чтобы жить за счёт подачек родственников, считала, что её дом с семью спальнями – её единственная надежда. Она предложила Софи переехать к ней из Йоркшира^[15] и помогать ей управляться с домом и жильцами. Для Софи это предложение стало ответом на собственные молитвы.

Однако сейчас Софи была близка к тому, чтобы пожалеть о том, что она оставила Йоркшир. Открывая кованую железную калитку перед домом тётушки Вайолет, Софи вспоминала свой сон. Она так и видела перед собой рубашку инспектора, бывшую когда-то белой, а сейчас пропитавшуюся кровью. И она прекрасно помнила, как выглядел он сам всего несколько минут назад, когда сидел за тем столом напротив неё – она видела его, но не видела его ауру, не видела света и жизни вокруг него.

Софи с такой силой захлопнула за собой калитку, что задрожала железная ограда, и направилась к дому. Вся эта ситуация была абсурдна. Ради Бога, Майкл Данбар работал в полиции! И если он не сможет защитить самого себя от какого-то безумца с ножом, как можно ждать этого от неё?

Едва она вошла в дом, как Гримсток оказался рядом с ней, чтобы принять шляпку, перчатки и ридикюль. Он отлично выполнял работу дворецкого – удивительное дело, если принять во внимание то обстоятельство, что в молодости Гримсток был одним из наиболее успешных и наглых мошенников на территории Соединенного Королевства. Разумеется, это было до того, как он попал в тюрьму.

Софи, единственная из всех обитателей дома, знала его секрет, но не потому, что он сам рассказал ей. Она просто знала – точно так же, как знала множество других незначительных деталей. Конечно, ни одно уважающее себя семейство не рискнуло бы нанять бывшего жулика в качестве дворецкого. Все знакомые Софи были бы шокированы, стань им это известно. Мать и сестра были бы в ужасе. Однако Софи не собиралась рассказывать кому-либо о секретах в жизни Гримстока. Давным-давно она дала ему понять, что знает о его прошлом, и за всё время своей работы у тётушки Вайолет Гримсток неоднократно доказывал свою преданность, надёжность и благоразумие.

Софи взглянула на него и вздохнула. Не родился еще человек, чьё имя подходило бы ему лучше, чем Гримстоку – его имя^[16]. Он был мрачен, как гробовщик. Она подозревала, что именно благодаря выражению своего лица Гримстоку удалось достичь таких успехов в своих похоронных махинациях, но ей не хотелось думать об этом.

– Улыбнись, Гримми, – скомандовала она. – От этого твое лицо не расколется.

– Как прикажете, мисс Софи.

Он героически попытался улыбнуться, она не могла не признать этого, но выглядело это так, будто у него разболелись зубы, и ей пришлось согласиться, что Гримсток безнадежен.

– Неважно.

– Может быть, мне бы и хотелось больше улыбаться, мисс Софи, – сказал он тихонько, – если бы не то, что я нашёл сегодня.

Софи встретила непроницаемый взгляд дворецкого и тотчас же всё поняла.

– Что ты нашёл? – прошептала она. – И где?

– В буфете в столовой. Я стирал пыль с сервиза Споуда^[17] и нашёл его, он был спрятан в вазе для бисквитов.

Софи прижала ладони к вискам.

– Это ценная вещь?

– Ожерелье с изумрудами и бриллиантами. Я бы сказал, что достаточно ценное, хотя, как вы знаете, мисс Софи, я никогда не был специалистом по драгоценностям.

– Но где же она могла взять это ожерелье? В последнее время она не посещала ювелиров, не так ли?

Казалось, Гримсток был оскорблён.

– Разумеется, нет. Я ведь абсолютно искренне пообещал вам, что прослежу, чтобы подобное не повторялось. Того случая с золотыми серьгами с лазуритом достаточно.

– Я прошу прощения, что усомнилась в тебе, Гримми. Но где она могла заполучить ожерелье с изумрудами и бриллиантами? Кому оно может принадлежать?

Дворецкий откашлялся.

– Я уверен, что вчера ваша тётянавещала жену вашего кузена, виконтессу Фортескью. Она попросила меня нанять кэб, и я слышал, как она назвала вознице её адрес.

– Положи ожерелье туда же, куда обычно. Если оно и правда принадлежит кузине Кэтрин, я верну его, когда мы все вместе отправимся на скачки в Аскот^[18].

– Скачки будут только через две недели, мисс Софи. Разумеется, к этому моменту ваша кузина обнаружит пропажу ожерелья.

– Что ещё я могу сделать? Кузина Кэтрин и лорд Фортескью уехали в Беркшир^[19] этим утром. Не могу же я прийти в их лондонский дом и незамеченной подняться наверх, чтобы вернуть ожерелье!

– Что касается вашего предложения, я знаю кое-кого, кто мог бы… – Гримсток запнулся, когда Софи бросила на него предупреждающий взгляд. – Очень хорошо.

Он направился было прочь, но остановился и сказал:

– Я знаю, что она не может ничего с собой поделать, бедняжка. И после того, как она берет вещи и прячет их где-то, она забывает о них совершенно. Но однажды её поймают и тогда начнутся серьёзные неприятности. Попомните мои слова, мисс Софи.

Софи знала, что дворецкий искренне обеспокоен, и она положила ладонь на его руку.

– Всё в порядке, Гримми, я защищу её.

– Вы не сможете защищать её вечно.

– О да, смогу.

Она развернулась и направилась к гостиной, войдя в которую, с удивлением обнаружила, что тётушка и все постояльцы собрались там на чашечку чая.

Софи посмотрела на своё платье, чтобы взглянуть на часы, приколотые ею к корсажу перед выходом из дома, и проверить время, но часы исчезли. Молодая девушка вздохнула. Это были третьи часы, которые она потеряла в этом году, а ведь они едва ли могли позволить себе такие расходы. Видимо, ей придется отказаться от ношения часов совсем.

– Который сейчас час?

Вайолет оторвалась от книги по египтологии и посмотрела на свои часики.

– Шесть часов вечера. Дорогая, ты потеряла ещё одни часы?

– Да, тетушка. Шесть часов – это очень поздно для чая.

Полковник Аберкромби, пожилой господин, расположившийся в углу гостиной с «Таймс»^[20] в руках, посмотрел на нее неодобрительно поверх газеты.

– Чай в шесть часов! В Пуне^[21] никогда не сервировали чай так поздно. Эти индийские ребята знают, как правильно вести хозяйство. Всё делают по расписанию.

Эдвард Дауэс поднял голову от учебника по болезням горла и бросил осуждающий взгляд на Вайолет.

– Проблема заключается в том, что в этом доме – такое складывается впечатление – никто не знает, который час. Это очень вредит моим университетским занятиям.

Тетушка Вайолет не обратила внимания на критику Эдварда.

– Время бесконечно, Эдвард, – заметила она и возобновила чтение.

– Мы ждали Софи, мистер Дауэс, – объяснила мисс Пибоди и повернулась, чтобы улыбнуться предмету разговора. Она приглашающим жестом похлопала по сиденью кушетки рядом с собой.

– Некоторые из нас и в самом деле ожидали Софи, – включилась в разговор мисс Этвуд, которая сидела в дальнем углу комнаты и раскладывала пасьянс. Она подняла глаза и посмотрела на пышную грудь мисс Пибоди, усеянную крошками. – Другие – нет.

– Всего лишь один кекс с тмином, Джозефина, – защищалась мисс Пибоди, отряхивая корсаж своего платья.

– Два, – мисс Этвуд, нахмурившись, разглядывала стол, её худое лицо придавало ей сходство с гончей. – А теперь, я знаю, я должна положить ещё одну карту, но я не совсем уверена…

– Красный валет на чёрную королеву, – рассеянно сказала ей Софи и, принимая приглашение пухлой и дружелюбной мисс Пибоди, села рядом с ней на кушетку. Она была больна от беспокойства и не могла ничего есть. Ведь инспектор Данбар мог погибнуть в любой момент.

Мисс Этвуд удовлетворённо вздохнула.

– Спасибо, дорогая, – ответила она, не сомневаясь, что Софи смогла ей помочь, даже не взглянув на карты. – Я действительно верю, что, в конце концов, этот пасьянс сойдется.

Мисс Пибоди наклонилась к Софи.

– Сегодня мы с Вайолет использовали спиритическую дощечку^[22] и узнали множество чрезвычайно интересных вещей.

– Это и правда было удивительно, моя дорогая, – Вайолет отложила книгу и пересела к ним, поближе к чайному столику, всегда готовая обсудить нечто необыкновенное. – Нас посетил дух по имени Абдул. Он достаточно чётко написал свое имя. Не могу дождаться сегодняшней встречи, когда я смогу рассказать нашему обществу об этом.

Тётушка Вайолет, мисс Пибоди и мисс Этвуд являлись членами Лондонского общества изучения паранормальных явлений – длинное имя для группы, состоявшей из семи человек, большинство которых проживало на их улице. Вайолет основала общество после смерти мужа, и сейчас они собирались дважды в месяц, чтобы провести спиритические сеансы, выпить чаю с булочками и посплетничать о соседях.

– Абдул! Ну, надо же! – сказал Дауэс презрительно и перевернул страницу. – Не существует научных доказательств того, что духи могут общаться с живыми людьми. И даже если бы они и могли это делать, я не верю, что они стали бы использовать такой нелепый и неудобный предмет, как лежащий на столе кусок дерева с написанным на нём алфавитом.

– О нет, боюсь, я вынуждена не согласиться с вами в этом вопросе, – ответила Вайолет. – С помощью спиритической дощечки мы разговаривали со многими духами.

Дауэс был настроен скептически.

– Например?

– Например, с Абдулом. И даже покинувшие нас родные говорили с нами – и мой дорогой Максвелл в том числе.

Мистер Дауэс, бледный и худой юноша, снисходительно улыбнулся.

– Я не поверю в это ни на мгновение.

– Если вы не верите в духов, мистер Дауэс, как вы объясните способности Софи? – спросила его мисс Этвуд, не отрывая взгляда от карт.

– Безусловно, таланты мисс Софи удивительны, – признал он. – Но ей следует довериться учёным, чтобы они изучили её дар в контролируемых условиях. Возможно, следует обратиться в Британское общество физических исследований.

Вайолет пренебрежительно фыркнула.

– Физические исследования, право слово! Скептики и циники, все они. Что касается Софи, она никогда добровольно не доверится этим мошенникам.

– Какова тема нашей сегодняшней встречи? – поинтересовалась мисс Пибоди у Вайолет. – Может быть, Софи согласится рассказать всем о том необычном сне, который ей приснился сегодня ночью.

Вайолет с сомнением взглянула на племянницу.

– Не думаю, Гермиона. Ты знаешь, с какой боязнью Софи относится к подобным вещам.

– Я знаю, Вайолет, и всё понимаю. Но ужасно жалко, конечно! Она могла бы очень нам помочь в исследованиях.

Софи не обращала внимания на развернувшуюся дискуссию, главной героиней которой была она сама и ее способность быть проводником в мир духов. Единственный дух, о котором она сейчас думала, – это душа инспектора Данбара. «Ты должна сделать что-нибудь», – сказала она сама себе, но когда пришло время действовать, она потерпела поражение.

– Софи, дорогая, ты слушаешь?

– Ммм? Что? – услышав голос своей тёти, Софи очнулась и посмотрела на неё. – Извините. Боюсь, я немного рассеяна.

– Что-то случилось, – сказала мисс Пибоди и обеспокоенно посмотрела на девушку. – Софи, ты кажешься больной.

– Милая, с тобой всё в порядке? – тётушка Вайолет села рядом с Софи. – Должно быть, ты всё ещё переживаешь по поводу своего сегодняшнего сна, – она обняла племянницу за плечи.

– Разумеется, она расстроена, – мисс Этвуд со шлепком бросила карту на стол. – Сны, в которых присутствуют кровь и мертвецы, расстроят кого угодно.

– Я пошла в полицию, – выпалила Софи.

Все три дамы посмотрели на неё с изумлением. Мистер Дауэс стал разглядывать её поверх очков, словно она была интересной разновидностью какой-то бактерии. Полковник неодобрительно хмыкнул и пробормотал:

– Юная леди, связывающаяся с полицией. Этого не может быть, скажу я вам, просто не может быть!

– О, но тот человек умер, полковник, – заверила его тётушка Вайолет. – Софи видела это. Это была её обязанность – поставить в известность полицию.

– Совершенно верно, – согласилась мисс Пибоди. – Она не могла не вмешаться и позволить этому человеку погибнуть.

Полковнику нечего было возразить на это. Он вновь спрятался за газетой и не произнёс больше ни слова.

– Что заставило тебя обратиться в полицию? – спросила Вайолет Софи. – Я думала, ты решила никогда этого не делать.

– Я передумала, – Софи было необходимо поговорить обо всём этом, и поэтому она продолжила. – Когда я была в «Фортнум&Мейсон», я внезапно поняла, что тотчас же, немедленно должна отправиться в Скотленд-ярд. Я сожалею, тетушка, но я была настолько не в себе, что совершенно забыла о лимонном пироге для тебя.

Вайолет взмахом руки дала понять, что лимонный пирог не имеет значения.

– Итак, ты пошла в полицию. И что там произошло?

– Случилась совершенно удивительная вещь. Я сидела там и рассказывала об убийстве какому-то милому молодому человеку в голубой форме, и вдруг я подняла глаза и увидела его. Того самого человека, которого я видела во сне, мёртвого человека. Только он, конечно, не был мёртв. Он детектив Скотленд-ярда.

Вайолет замерла от изумления.

– И что ты сделала?

– Разумеется, я рассказала ему. Я попыталась предупредить его, но он не поверил, – расстроенная Софи наклонилась вперед. – У меня сложилось впечатление, что он воспринял мою историю как своего рода шутку. Он, практически, вышвырнул меня.

Мисс Пибоди пискнула в знак симпатии.

– Как ужасно.

– Чего ещё можно ожидать от полицейского? – мисс Этвуд, победоносно взмахнув последней картой, положила её на стол и присоединилась к дамам, сидевшим вокруг чайного столика. – Они не такие, как мы.

Софи воздержалась от замечания, что большинство людей не такие, как они. Большинство людей не считают себя перевоплощениями исторических личностей, у них не бывает предвидений, которые обычно сбываются, и они не используют спиритические дощечки для связи с умершими незнакомыми им людьми по имени Абдул.

– Мы должны быть снисходительны по отношению к тем, кто не верит в мир духов, – сказала Вайолет.

Мистер Дауэс раздраженно вздохнул, захлопнул книгу и встал.

– Здесь невозможно заниматься! Как я могу подготовиться к экзаменам, когда здесь не смолкает вся эта болтовня?

Присутствующие не обратили на него ни малейшего внимания и, как только мистер Дауэс вышел, продолжили обсуждать пережитое Софи.

– Должно быть, всё случившееся тебя очень огорчило, Софи, дорогая, – в попытке утешить племянницу Вайолет похлопала её по плечу. – Но, по крайней мере, ты попыталась. Ты сделала всё, что было в твоих силах.

– Именно, – согласилась мисс Пибоди. – И ты не можешь ничего больше поделать.

Вспомнив лицо инспектора, такое привлекательное и полное жизни, Софи выпрямилась, её решимость вернулась.

– Я не собираюсь сдаваться. Ни в коем случае.

К удивлению собравшихся первым решение Софи подержал полковник Аберкромби.

– Хорошая девочка, – отложив в сторону газету, сказал он и встал, чтобы отрезать себе кусок клубничного торта и налить чашку чая. – Во-первых, тебе вообще не следовало идти в полицию, – продолжил он с отеческим выражением лица. – Но уж если ты решила вмешаться, тебе лучше продолжать действовать. Лично я всегда так поступаю. Помнится, однажды в Бенгалии^[23]…

– Расскажи нам, дорогая, – вмешалась мисс Этвуд, чтобы не дать полковнику пуститься в живописание очередной длинной и довольно скучной истории о его жизни в Индии. – Что ты собираешься делать дальше?

Софи взглянула на взволнованные лица четырёх людей, собравшихся вокруг чайного столика, и поняла, что находится в трудном положении.

– Я не знаю, – созналась она. – Но я что-нибудь придумаю. Я не позволю ему погибнуть.

***

Паб «Белая лошадь» не был излюбленным местом встречи большинства полицейских в окрестностях Уайтхолла^[24]. «Голова вепря», расположенная недалеко и от Скотленд-ярда, и от полицейского участка Кэннон Роу, была удостоена этой чести. Но, благодаря сэру Роджеру Эллертону и его автомобилю, «Голова вепря» была закрыта на ремонт, поэтому, когда Мик вошел в «Белую лошадь», она уже была переполнена закончившими работать полисменами, констеблями и инспекторами.

Слухи о его роли в эскападе сэра Роджера уже достигли ушей большинства товарищей Мика, и они приветствовали его появление в пабе бурными аплодисментами, в ответ на которые Мик шутливо поклонился. Его подбитый глаз вызвал восторг, а день рождения стал отличным предлогом для следующей порции аплодисментов и очередного поклона.

Принимая добродушные подначивания, хлопки по спине, пожелания счастливого дня рождения и пинту эля в честь этого самого дня от бармена, он заказал себе стейк и чипсы у Энни, самой симпатичной официантки «Белой лошади», и бегло осмотрел толпившихся в пабе людей. Здесь было много его знакомых, включая его друзей Энтони Фрая и Джека Хоторна, расположившихся за столиком неподалеку. И хотя он ответил взмахом руки на их приветствие, он не пересёк паб и не присоединился к ним. Прямо сейчас он хотел увидеть совсем других людей – он искал Билли и Роба. Они сидели в дальнем углу паба и, заметив приятелей, Мик начал пробираться к их столику, лавируя среди людей и пытаясь не упустить их из виду в густом сигарном дыму.

Билли Маккей и Роб Уиллис, поработав больше двух десятков лет в столичной полиции, считались её ветеранами. Хотя они были всего лишь на несколько лет старше Мика, казалось, что они были довольны своей нынешней работой и не стремились к большему; они оба получали удовольствие от своих обязанностей патрульных. И хотя инспекторы, такие как Мик, имевшие право носить на работу повседневную одежду, стояли выше по служебной лестнице, они удостаивались меньшего доверия и уважения со стороны населения, чем полицейские в форме.

Билли и Роб серьезно относились к своим обязанностям, но это не мешало им разыгрывать своих товарищей. На самом деле можно было даже сказать, что они были печально известны из-за своих шуточек. Мик прочувствовал это в первый же день своей работы в полиции. Ему едва исполнилось восемнадцать, когда он вступил в должность, и в этот день его форма была натёрта листьями ядовитого плюща. В отместку Мик высыпал на форму шутников чихательный порошок, и с того момента они подружились.

– Отличная работа, парень, – заметил Билли, пока Мик усаживался. – И сколько выговоров ты получил за арест сына графа?

– Ты не думаешь, что в честь своего дня рождения тебе следовало сделать что-нибудь более сенсационное? – спросил Роб. – Полагаю, разоблачение одной из племянниц королевы как воровки, специализирующейся на драгоценностях, подошло бы лучше.

– Действительно, – согласился Билли. – Ты мог бы даже попасть на страницы дешёвых газетенок.

– Газеты в любом случае напишут об этом, – заверил их Мик. – По дороге сюда я проходил мимо «Головы вепря» и видел карикатуриста из «Дейли телеграф»^[25], зарисовывающего сцену, – он сделал большой глоток и слизнул пену с верхней губы. – Но хватит об этом. Я хочу узнать о другом.

– О чем другом? – губы Роба скривились под тёмно-коричневыми седеющими усами. – Ты хочешь сказать, что сегодня ты сделал еще одну глупость, подобную аресту сэра Роджера Эллертона?

– Это была не глупость, – стал защищать себя Мик.

– Он родственник министра внутренних дел, – сказал Билли.

– Сейчас я это знаю, – ответил Мик. – Но я не знал этого тогда. Кроме того, меня не интересует, чей он родственник. Он заслужил арест за нападение на офицера полиции, –Мик сделал очередной глоток эля и поставит стакан на стол. – Достаточно разговоров об Эллертоне. Я хочу узнать о женщине.

– О какой женщине? – воскликнули в один голос Билли и Роб. Они обменялись взглядами, а затем Билли перегнулся через стол и поинтересовался, – Ты встретил очередную женщину? Поздравляю! – и хлопнул Мика по плечу.

– Чёрт возьми, Билли! – Мик потёр ноющее плечо. – Тебе обязательно было делать это?

– Болят плечи? – Роб посмотрел на Билли. – Он стареет.

– Тридцать шесть – это не старость, – сказав это, Мик понял, что он уже очень устал произносить эту фразу. – Это из-за той пули, которую я схлопотал, когда расследовал дело Ламбета, и ты знаешь об этом.

– Извини, старичок, – слова и тон, которыми они были произнесены, ясно демонстрировали, что Билли нисколько не раскаивается. – Расскажи нам об этой женщине, которую ты встретил. Как ты думаешь, твое увлечение ею продлится дольше недели?

– Что ты имеешь в виду, говоря это? – спросил Мик. Замечание Билли в очередной раз отвлекло его внимание от мисс Софи Хэвершем.

– Он имеет в виду, что ты постоянно влюбляешься, – ответил Боб. – Но только все твои отношения заканчиваются очень быстро.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь. Всё это вздор.

– О нет, ты понимаешь, – ответил, смеясь, Билли. – Ты меняешь женщин, как перчатки. Большинство мужчин так поступают с сигарами, перебирают одну за одной. Каждый день новая женщина, новое удовольствие. Ты просто не принадлежишь к тем людям, которые могут довольствоваться одной женщиной.

– Неправда, – возразил Мик. Слова Билли задели его за живое. – Я просто ещё не встретил подходящую девушку.

– Всё это куча дерьма собачьего, вот что это такое, – Билли покачал головой. – Ты регулярно знакомишься с новыми дамами. А они постоянно вешаются на тебя, и, скажу тебе, нам было тяжело наблюдать всё это на протяжении многих лет. Я тебе чертовски завидовал.

– Что? – Мик изумлённо уставился на него. – Кэти – восхитительная женщина, и тебе повезло, что она твоя жена. Если бы у меня была жена, похожая на Кэти…

– Сейчас, когда мы с моей Кэти вместе, – перебил его Билли, – я больше не обращаю на это внимания, но до того, как мы поженились, видеть, как женщины на тебя реагируют, было иногда дьявольски тяжело.

– Но в этом, так же, заключались и свои преимущества, – заметил Боб. – Я провел одну или две ночи, утешая его бывших возлюбленных.

– Верно, – согласился Билли. – Ты даже женился на одной из них.

– Ты настоящий счастливчик, Боб, – заявил Мик. – Если бы я понял, какая Бриджит добрая и любящая женщина, я бы никогда её не отпустил.

– Именно об этом мы и говорим, – Билли взял свою кружку и сделал глоток. Поставив локти на стол, он посмотрел на Мика поверх края своей кружки с неожиданно серьёзным выражением лица. – Ты никогда не понимаешь.

Мик откинулся на спинку стула; он был слишком удивлён этим утверждением, чтобы отвечать на него. Но через секунду он сказал:

– Вы оба встретили подходящих женщин. И когда каждый из вас встретил свою женщину, вы сразу же поняли, что она единственная. Я всё ещё жду, когда то же самое случится и со мной.

– Нас ты не обманешь, мальчик Микки, – произнес Билли. – Мы слишком давно тебя знаем. Роб и я, мы знаем большинство тех, за кем ты ухаживал на протяжении этих лет. И все они были прекрасны, каждая по-своему, но ты не понимал этого. У каждой, абсолютно у каждой ты находил какой-то недостаток, с которым не мог смириться. Правда же заключается в том, что ты не хочешь быть связанным, не хочешь, чтобы наши субботние вечера с покером стали единственными вечерами, когда ты сможешь побыть вне дома, и ты определённо не хочешь хранить верность одной-единственной женщине.

– Ты бредишь, – возразил ему Мик. – Я отдал бы всё на свете, чтобы моя жизнь была похожа на вашу. Любящая жена, к которой с радостью возвращаешься после тяжелого рабочего дня, и парочка детишек, забота о которых является не заботой, а удовольствием. Я хочу остепениться, – он вперил хмурый взгляд в свою кружку эля, чувствуя себя даже старше, чем он был на самом деле. – Я, правда, хочу остепениться.

– Извини, Мик, – ответил Билли, качая головой. – Но я не верю тебе ни на минуту. Тебе нравится твоя жизнь точно такая, какая она сейчас.

– И я тебе не верю, – сказал Роб. – Ты слишком любишь свою свободу, чтобы с ней расстаться.

Мик знал, что они просто не могут понять.

– Отстаньте, вы оба. В любом случае моя личная жизнь – это не ваше дело.

– Парень несколько враждебно настроен, согласен? – спросил Роб.

– А всё потому, что ему исполнилось тридцать шесть лет, в этом всё дело. Ты заметил, что он сбрил усы?

– О да, я заметил, я действительно заметил это. Знаешь, они у него начинали седеть. Возможно, именно поэтому он их и сбрил. Он не хочет, чтобы женщины думали, что он старик.

Мику не требовалось, чтобы его лучшие друзья сыпали соль на его раны сегодня.

– Мы можем поговорить не обо всех женщинах в общем, а об одной женщине в частности – той, которую я встретил сегодня?

– Валяй, – поторопил его Роб. – Расскажи нам о ней всё. Она симпатичная?

– Вы должны знать. Вы же ее наняли.

Приятели посмотрели на него с недоумением, и Мик продолжил:

– Это был отличный деньрожденьевский розыгрыш, но вот что меня интересует, так это кто из вас двоих придумал его?

Роб и Билли всё так же непонимающе смотрели на него.

– Да ладно, ребята, кому пришла в голову эта идея? И где вы её нашли? Девушка – высший класс.

Выражения лиц друзей не изменились, и неожиданно к Мику закралось сомнение. Было ясно, что они не понимают, о чём он говорит. Если бы это была их проделка, они бы уже сознались в этом. Они бы не устояли перед искушением хорошенько посмеяться над ним.

Мик выпрямился и посмотрел сначала на одного приятеля, потом на другого.

– Вы хотите мне сказать, – начал он медленно, – что ни один из вас не посылал женщину в Скотленд-ярд, чтобы встретиться со мной?

Билли покачал головой.

– Мы никого не просили встречаться с тобой.

Тогда Мик рассказал о своём общении с мисс Софи Хэвершем, и хотя они пришли в восторг от всей этой истории, они отрицали свою причастность к её организации. К предсказанию Софи о неминуемой гибели Мика они отнеслись так же серьезно, как и он сам.

– Если это не ваших рук дело, то чьих? – спросил их Мик.

– Возможно, она одна из этих ненормальных, – предположил Роб. – Это был бы не первый случай.

Такая вероятность существовала. Сумасшедших, рассказывающих в полицейских участках о воображаемых преступлениях, было достаточно много.

Но вы же ненавидите баранину, не так ли?

Инспектор вспомнил её простодушное замечание, нахмурился и покачал головой.

– Она странная девушка, но я не думаю, что она не в своём уме. Парни, она знает обо мне такие вещи, которые она просто не может знать, если только кто-то не рассказал ей.

Билли пожал плечами.

– Может быть, кто-то из Скотленд-ярда устроил это розыгрыш. Текер, например.

Это мог быть Генри. Он знал, что Мик ненавидит баранину. Мик решил, что завтра утром он первым делом поговорит с сержантом.

Билли встал, прерывая размышления Мика.

– Мне бы лучше пойти домой.

– Мне тоже пора собираться, – поддержал его Роб и встал из-за стола.

Мик с удивлением посмотрел на них.

– Так рано?

– Я уверен, что у Кэти уже, практически, готов ужин, – Билли извиняющееся пожал плечами, – а из-за беременности она начинает расстраиваться по сущим пустякам, плачет, если к моему приходу еда остынет. Нет ничего хуже, чем видеть, как она плачет, – он поднял свою кружку. – Счастливого дня рождения, старичок, – пожелал он Мику и допил эль.

Мик насупился.

– Раз ты продолжаешь называть меня стариком, туда тебе и дорога! – он перевел взгляд на Роба. – Давай, Роб, останься на пару минут и мы возьмем еще одну пинту.

Тот покачал головой.

– Я бы с удовольствием, но я обещал мальчишкам взять их в Линкольн-инн-Филдс^[26] и успеть поиграть с ними в футбол до темноты.

Наблюдая, как двое его лучших друзей уходят, Мик не мог избавиться от чувства легкой зависти. У каждого из них была красивая, любящая жена, собственные дети и дом, который был настоящим семейным гнездышком. А всё, что ждало его сегодня вечером, это однокомнатные апартаменты и разгневанная домовладелица.

Мик нахмурился, размышляя о том, что сегодня ему со смехом сказали друзья. Разумеется, они были неправы, совершенно неправы. Всю свою жизнь он мечтал иметь свою собственную семью. Ему бы хотелось, чтобы у него были сыновья, с которыми можно было бы ходить играть в футбол в Линкольн-инн-Филдс, и дочери, которых можно было бы баловать и оберегать. Он был бы счастлив возвращаться домой, где его встречал бы запах готовящегося ужина и ласковые объятия любимой женщины. Он мечтал остепениться и провести всю свою жизнь с единственной женщиной – подходящей женщиной, которая была бы создана специально для него.

Ей необязательно быть писаной красавицей, но при взгляде на неё у него всё нутро должно переворачиваться, от чего даже в комнате, полной людей, он бы хотел наброситься на неё. Он мечтал встретить женщину, которая не станет пилить его, если он забудет об её дне рождения, которая не будет волноваться из-за таких пустяков, как пара пинт эля, пропущенных вместе с друзьями, и которая не будет ненавидеть запах сигар. Он мечтал встретить женщину, любящую детей и любящую делать детей. Он мечтал встретить женщину спокойную, элегантную и сдержанную везде, кроме постели. И что важнее всего, он мечтал встретить женщину, которая не будет стремиться вывернуть его наизнанку, чтобы узнать всё, что он когда-либо говорил, делал, чувствовал или думал. Даже у жены нет такого права.

О да, Мик прекрасно знал, какой должна быть его идеальная женщина. Просто, кажется, он никак не мог встретить её.

Его размышления были прерваны Энни, которая подошла к его столику и поставила перед ним тарелку со стейком и чипсами и кружку свежего эля.

– Вот теперь, – заметил инспектор, – я абсолютно счастлив.

– Ты можешь стать ещё счастливее, – она скользнула ему на колени с дразнящей улыбкой на губах, – счастливого дня рождения, Мик.

Энни обняла его за шею, прижалась к нему и подарила самый длинный и страстный поцелуй, который когда-либо видели в пабе «Белая лошадь». Почувствовав прикосновение её губ, Мик тотчас же забыл о том, какой должна быть его жена, о том, как быстро жизнь проносится мимо, и о том, как это отвратительно – отметить свой тридцать шестой день рождения.

***

Дом Мика был расположен на Мейден Лейн, совсем недалеко от «Белой лошади», если пройти по набережной Королевы Виктории и таким образом срезать дорогу. Несмотря на предупреждение Софи Хэвершем, Мик не собирался идти более длинным путем. Он миновал Иглу Клеопатры^[27], пересек аллею, обсаженную кустарниками, и, улыбаясь, пошёл по дорожке, которая вела через освещённые луной сады. Когда он подошёл к памятнику Роберта Бернса, его ухмылка стала ещё шире. Если убийцы и, правда, собираются напасть на него, им лучше бы поторопиться.

Проходя мимо монумента, он повернул голову в его сторону, чтобы шутливо отсалютовать поэту, и в этот самый миг он заметил невысокую, одетую в тёмное фигуру, которая появилась из-за статуи. Выхваченный пистолет блеснул в лунном свете.

Раздался выстрел, и одновременно Мик бросился на землю, разбрасывая гальку во все стороны. Он откатился к цветочному бордюру, окаймлявшему дорожку, и нырнул в заросли рододендронов.

Но оказалось, что его попытки избежать повторного выстрела были ни к чему. Звуки выстрелов больше не нарушали тишину. Когда он посмотрел в просвет между кустарниками, то никого не увидел. Тёмная, закутанная в плащ, фигура не стояла позади памятника и не высматривала его, додаясь следующей возможности напасть. Его противник бежал.

Мик быстро осмотрел сад, но так и не смог определить, в каком направлении исчез мужчина. И хотя луна была достаточно яркой, чтобы различить оставленные им в траве следы, Мик не хотел предоставлять убийце возможность выстрелить в него снова, используя густые заросли деревьев и кустарников, росших в саду, как прикрытие.

Если это был мужчина. Мик сделал несколько глубоких вздохов, перебирая в памяти прошедшие несколько минут и концентрируясь на том моменте, когда он на мгновение увидел нападавшего. Для мужчины он был небольшого роста, закутан в длинный плащ с капюшоном, словно некий таинственный персонаж из истории Диккенса. Убийца мог быть как мужчиной, так и женщиной. И не было возможности узнать.

Он использовал пистолет маленького калибра. Мик определил это по звуку выстрела, похожему на хлопок, – такой звук издает пробка, вылетающая из бутылки шампанского. Такой звук был характерен для пистолетов, которые могли использовать женщины, например, для одного из тех миленьких пистолетов с ручкой, украшенной жемчужинами. Такие пистолеты ювелиры продавали женщинам из высшего общества по цене, дважды превышающей цену обычного оружия. Они казались игрушечными, но на самом деле игрушками они не были.

Мик провёл рукой по волосам, ещё раз глубоко вздохнул и отправился домой. Одно было совершенно ясно. Визит Софи Хэвершем в Скотленд-ярд больше не казался ему шуткой. Она знала о том, что должно было случиться сегодня вечером. Возможно, она что-то услышала; возможно, она знала убийцу. Несмотря на её робкие манеры и смущение, её большие карие глаза, она вовсе не была такой невинной, какой казалась.

Он собирался выяснить, что именно было ей известно, откуда она узнала об этом и почему решила предупредить его. Он собирался вывернуть её наизнанку и узнать о ней всё. В том числе и тот факт, есть ли у неё маленький пистолет с украшенной жемчужинами ручкой.

Глава 3

Этим вечером за ужином Софи совсем не обращала внимания на ведущиеся вокруг неё разговоры. Она не могла есть и просто гоняла еду по тарелке; её беспокойство росло с каждым ударом часов. Но не могла же она отправиться в сады на набережной Королевы Виктории прямо сейчас^[28]! Любой лондонский парк ночью был слишком опасен. И, кроме того, убийство могло и не случиться сегодня. Оно могло произойти завтра, или послезавтра, или даже на следующей неделе. Девушка не знала точный день и не могла узнать его, а поселиться в садах, как какая-нибудь цыганка, было совершенно невозможно.

В конце концов, он же офицер полиции, напомнила она сама себе. Большой и сильный, и сейчас, когда она предупредила его, он готов защищать себя. Но, вспомнив смеющееся лицо Майкла, она вспомнила и то, что он не воспринял всерьёз её предупреждение. Он подумал, что это шутка.

Шутка. Господь всемогущий.

Софи отбросила салфетку и встала. Внезапность её движения привлекла внимание пятерых сидящих за столом людей, они замолчали и изумлённо посмотрели на неё.

– Софи? – Вайолет с беспокойством нахмурилась. – Ты снова побледнела, словно перед обмороком. У тебя всегда такой вид, когда тебя посещают видения. У тебя было очередное предчувствие насчет этого полицейского?

– Я не вынесу этого, тётушка. Я должна сделать что-нибудь.

– Но, дорогая, ты его уже предупредила. Что ещё в твоих силах?

В этот момент Софи озарило.

– Я думаю, я нанесу ему визит, просто чтобы убедиться, что он благополучно добрался до дома.

– Сейчас? – мисс Пибоди взглянула на окно столовой, за которым сгустилась темнота. – Мудро ли это?

– Нет, совсем нет, – ответила ей мисс Этвуд. – Софи, ты даже не знаешь, где этот человек живет.

– Я поеду в Скотленд-ярд и узнаю его адрес. Мне просто надо удостовериться, что с ним всё в порядке.

– Ну, ты не можешь ехать одна, – полковник Аберкромби поднялся. – Я поеду с тобой.

Софи оценила его галантность, но взять его с собой было бы неправильно. Полковнику исполнилось семьдесят шесть лет, и, хотя, возможно, много лет назад в Индии он наводил ужас на диких тигров и восставших мятежников, нынче подобные приключения были не для него. Она улыбнулась ему и покачала головой.

– И заставить вас пропустить партию в домино с мистером Шелтоном? Сегодня пятница, а по пятницам вы всегда играете с ним в домино, пока дамы присутствуют на собрании Общества. Я не могу позволить вам пропустить этот вечер.

Краем глаза Софи увидела, что мистер Дауэс порывается встать. Мысль о том, что в течение какого-то времени она будет заперта с ним в одном экипаже и что мистер Дауэс начнет анализировать её, будто сверхъестественные способности девушки – это некая интереснейшая болезнь, была непереносима. Стараясь предупредить готовое прозвучать предложение сопровождать её, Софи быстро сказала:

– Я возьму Гримстока, – она обернулась к дворецкому, стоявшему рядом с подносом в руках – Гримсток был готов уносить тарелки после ужина. – Вы же поедете, не так ли?

Гримсток помедлил, и Софи сразу же поняла, почему. Хотя ему больше нечего было опасаться представителей закона, одного упоминания полиции всё ещё было достаточно для того, чтобы он почувствовал себя не в своей тарелке.

– Не понимаю я, почему вы так утруждаетесь из-за полицейского, – пробурчал он. – Они из тех людей, кто может сам о себе позаботиться.

Софи не стала отвечать, она просто ждала. Гримсток вздохнул и смирился с неизбежным.

– Конечно, я буду вас сопровождать, мисс Софи.

Он поставил поднос на буфет тёмно-вишневого цвета, сделанный из красного дерева.

– Вам понадобится экипаж.

– Да, нам нужен кэб. И поговорите с Ханной, хорошо? Друзья тётушки из Общества прибудут на собрание уже через полчаса. Ханне самой придется подать десерт, раз вы отправляетесь со мной.

Когда необходимые приготовления были завершены, Софи и Гримсток вышли из дома. Их первой остановкой стал Скотленд-ярд. Дворецкий ждал в экипаже, пока Софи узнавала у дежурного констебля адрес инспектора Данбара, и в скором времени они подъехали к весьма обшарпанному дому, расположенному рядом с Ковент-Гарден^[29], где инспектор снимал жильё.

Девушка повернулась к Гримстоку.

– Я только проверю, что он благополучно вернулся домой, – она замолчала и посмотрела на него неуверенно. – Думаю, будет лучше всего, если вы подождете здесь.

На лице Гримстока отчётливо отразилось облегчение.

– Благодарю вас, мисс Софи. Я тоже так думаю.

Она вышла из кэба и направилась к дому. Молясь о том, чтобы детектив полиции был дома, целый и невредимый, она постучала медным дверным молоточком. В доме залаяла собака, и через несколько мгновений дверь открыла тучная женщина в платье из чёрного крепа; в руке у неё была масляная лампа.

Из-под юбок женщины, прячась там, выглядывал пекинес. Увидев Софи, он начал свирепо рычать, что выглядело достаточно забавно, учитывая его небольшие размеры. Собака не была хорошей, Софи знала это. Девушка была уверена, что этот пекинес имел привычку кусать любую лодыжку, находящуюся в зоне доступности.

– Нанки-Пу, – хозяйка пса попыталась успокоить его воркующим голосом, а затем наклонилась и взяла его на руки. Пристроив собаку под мышкой, она подняла лампу повыше и посмотрела на Софи с некоторым недоумением.

– Да, мисс? Вам нужна комната?

– Нет, спасибо. Я кое-кого ищу, – Софи улыбнулась свой самой очаровательной улыбкой. – Детектива инспектора Данбара.

Услышав его имя, женщина гневно нахмурилась, а пекинес снова начал рычать.

– Чёй-то вам от него надо? – она оглядела Софи с ног до головы оценивающим взглядом. – Он из тех, кто любит девиц, но вы, кажись, не того сорта, дорогуша.

Поняв, о чём говорит домовладелица инспектора и что она, должно быть, думает, Софи сжалась от унижения и поспешно выдумала объяснение своего визита.

– Он обещал пожертвовать для наших дорогих миссионеров в Африке. Полкроны^[30]. И я пришла проверить, не могу ли я получить пожертвования сейчас.

– Он обещал? Ишь ты! Готов поддерживать церковную благотворительность, но не может поискать бедного похищенного пекинеса своей хозяйки. Я сидела здесь целый день, переживая за исчезнувшего Нанки-Пу, а он ничегошеньки не сделал, чтобы помочь.

Софи мгновение рассматривала пекинеса. Она могла бы сказать хозяйке, что никто не похищал её пса, просто тому захотелось порезвиться с маленькой симпатичной терьерихой, жившей за углом, но удержалась.

– Для вас это был настоящий кошмар, но, должно быть, вы почувствовали такое облегчение, когда Нанки-Пу вернулся невредимый. Вы должны всё мне об этом рассказать, – но прежде чем женщина смогла сделать именно это, Софи продолжила, – могу ли я увидеть инспектора Данбара сейчас? Мне предстоит ещё обойти так много домов, а час уже достаточно поздний.

– Ну, мисс, он ещё не вернулся. Уверена, он торчит в каком-нибудь пабе.

Хозяйка могла быть в этом уверена, но Софи – нет. С такой же вероятностью он мог бы быть и мёртв.

– Боже мой! Я надеялась, что найду его сегодня вечером. Я…

– Кажись, ваше желание сейчас исполнится, дорогуша, – прервала её домовладелица. – Вон он, поднимается по улице.

Софи повернулась и увидела мужчину, идущего по тротуару по направлению к ним. Благодаря своему высокому росту инспектора Данбара нельзя было ни с кем спутать, и Софи, у которой от облегчения подкосились ноги, схватилась за дверной косяк. Он был жив и, по-видимому, невредим. Фонарь высветил седые пряди в его тёмных волосах и гневные складки на его худощавом лице. Его ярость была осязаема, как взрыв в угольной печи – невозможно не заметить. Софи чувствовала, что эта злость направлена на неё, но она не понимала, почему.

Её облегчение от того, что он жив, исчезло; она взглянула на экипаж, но было уже слишком поздно для поспешного бегства. Через мгновение он преградил ей дорогу к кэбу и, сделав несколько шагов, встал рядом с девушкой.

– Надо же, именно та женщина, которую я хотел увидеть, – инспектор крепко ухватил её за локоть, недвусмысленно продемонстрировав силу, которой он обладал. – Идём со мной, – он начал подталкивать Софи к двери, когда она заметила краем глаза Гримстока, выпрыгнувшего из кареты со стиснутыми кулаками, готового прийти ей на помощь.

– Всё в порядке, – крикнула она ему, уже стоя на пороге дома, так как Данбар продолжал толкать её. Не хватало ещё, чтобы Гримстока арестовали за нападение на офицера полиции. – Оставайтесь здесь, – скомандовала девушка, – я скоро вернусь.

Инспектор Данбар втащил её в дом и захлопнул ногой дверь. Направляясь к лестнице с Софи на буксире, он коротко кивнул свой домовладелице.

– Миссис Триббл, я вижу, Нанки-Пу вернулся домой целым и невредимым.

– Да, но не вашими заботами! – крикнула она ему вслед; они с Софи уже поднимались по лестнице. – И у меня приличный дом, мистер Данбар! Миссионеры, в самом деле!

Значение слов хозяйки дома не ускользнуло от внимания Софи. Она попыталась высвободить свой локоть, но безуспешно. Поднявшись на лестничную площадку, Данбар направился по тёмному коридору вглубь дома. Всё так же крепко держа Софи за локоть, он остановился перед одной из дверей, расположенной примерно посередине коридора, и вытащил из кармана ключ. Отперев дверь, он втолкнул Софи в комнату и закрыл дверь. Она услышала, как опустилась и защёлкнулась задвижка, и только тогда мужчина отпустил её.

В комнате стояла кромешная тьма, и Софи тотчас же охватила паника. Господи, как же она ненавидела темноту! И хотя она не могла ничего видеть, она знала, что Данбар стоит прямо позади неё. Она слышала равномерный ритм его дыхания, чувствовала тепло его тела и осознавала силу его ярости. Софи пыталась дышать, но вокруг неё была непроглядная темнота, и девушка почувствовала, как у неё перехватило горло, она начала задыхаться.

Спустя несколько напряженных секунд Софи, наконец, удалось выговорить, – Не могли бы вы…, – у неё сорвался голос. Она откашлялась и попробовала ещё раз. – Здесь очень, очень темно. Я понимаю, что, возможно, это покажется вам глупым, но я не…я не люблю темноту. Я никогда её не любила, с самого детства. Понимаете, иногда мне снятся кошмары. Как вы думаете, не могли бы вы зажечь лампу?

Он не ответил, но через секунду Софи услышала, как чиркнула спичка, и свет лампы затопил комнату.

Софи посмотрела вокруг и поняла, что находится в однокомнатной квартире. Комната была пустой, практически без мебели, безупречно чистой и аккуратно прибранной. Софи стояла рядом с небольшим обеденным столом, с другой стороны которого в небрежной позе расположился инспектор; лампу он поставил на стол. В комнате так же находилась пара видевших лучшие времена мягких кресел, обитых чинцем^[31], а позади них в углу комнаты стояла кровать; простыни на ней были тщательно заправлены, а на стёганом покрывале не было ни одной складочки. Справа от Софи вдоль стены располагался высокий шкаф, заполненный книгами.

Такое количество книг изумило девушку. Она никогда не думала, что офицер полиции может быть хоть в какой-нибудь степени хорошо образованным человеком. И хотя она видела инспектора всего лишь второй раз в жизни, была уверена, что все книги в шкафу рассортированы в соответствии с каким-нибудь логическим принципом – по авторам, например, или как-нибудь ещё. Она знала, что Майкл Данбар любил, когда всё в его жизни, вплоть до мелочей, было подчинено определенному порядку.

Под окном, как раз напротив того места, где стояла Софи, находилась полка с газовой горелкой, чайником, чашками и ярко-красной жестянкой с чаем. В этой комнате ничто, кроме книг и чрезмерной опрятности, не характеризовало живущего здесь человека. Не было ни картин на стенах, ни фотографий, ни дагерротипов^[32], ни памятных подарков – вообще ничего личного.

Софи перевела взгляд на детектива. Его лицо было хорошо освещено, и она заметила, что ему надо побриться. Одежда на нём помялась, галстук развязан, а синяк под глазом потемнел и был сейчас тёмно-фиолетового цвета. С её точки зрения, он производил впечатление очень опасного человека, опаснее любого бандита.

– Где он?

Он задал вопрос настолько неожиданно, что Софи понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что он обращается к ней. Но и после она не могла понять, о чём он спрашивает.

– Где кто?

– Пистолет, из которого в меня стреляли меньше часа назад в саду на набережной Королевы Виктории, пистолет, пуля из которого практически попала мне в голову!

– О Господи! – в первый момент Софи испытала такое чувство облегчения, что она даже не могла ответить на его вопрос. Но это ощущение продлилось недолго. Мик обошел стол и направился к Софи, и зловещее выражение его лица подсказало девушке, что ей рано испытывать облегчение, что ещё ничего не закончилось. Он выглядел так, будто хотел придушить её.

Занервничав, Софи шагнула назад и уперлась в дверь. Не имея возможности сбежать, она затараторила,

– Вы не похожи на человека,которого ранили. Правильно ли я понимаю, что убийца промахнулся, инспектор?

Мик не ответил и сделал ещё один шаг по направлению к ней. Софи было ясно, что намерения у него самые недобрые, и она продолжила быстро говорить:

– Разумеется, намного сложнее попасть в кого-либо ночью, в темноте, чем, если пытаешься сделать это ясным днем, я уверена в этом. И в любом случае я никогда не думала, что это может быть пистолет! Из-за того, что там было так много крови, я решила, что это должен быть нож. С другой стороны, вы не производите впечатления человека, которого легко побороть…

– Где пистолет?

Софи моргнула и посмотрела на него смущённо.

– Откуда же я могу знать?

– Кажется, ты знаешь достаточно много.

– Но не это. Как я уже говорила, хотя я и пришла к выводу, что нападавший, должно быть, использовал нож, на самом деле, в моём видении не было орудия убийства. Понимаете, я подумала про нож из-за крови.

И тут Мик схватил рукой оба её запястья, поднял их над её головой, таким образом, заставив Софи прижаться к двери. Он был выше её на голову, сильнее, и хотя девушка несколько раз напомнила себе, что он полицейский, а не преступник, это не помогало её неистово колотящемуся сердцу успокоиться.

– Если пистолет всё ещё у тебя, – прорычал Мик, – клянусь, я брошу тебя в камеру прежде, чем у тебя появится шанс воспользоваться им ещё раз.

– Вы думаете, что это я в вас стреляла? Зачем мне это? Я вас даже не знаю! – у неё перехватило дыхание от потрясения, когда инспектор провёл свободной рукой по её бедру. – Что вы делаете? Не трогайте меня!

Он не обратил на её слова внимания; его ладонь медленно двинулась вниз по девичьей ноге. Софи пыталась отодвинуться, избежать прикосновения, но безуспешно. Коснувшись лодыжки, Мик приподнял подол её платья и нижней юбки и его рука вновь поползла по ноге, теперь уже вверх. Софи чувствовала жар его ладони даже сквозь чулки. Она не сдержала вскрика, полного страха и унижения, когда его рука достигла края нижней сорочки.

– У меня нет никакого оружия! – закричала девушка; как лист на ветру, она вся дрожала от его прикосновений. – У меня его нет!

Несмотря на протесты Софи, Мик продолжал свой безжалостный обыск, пока не дошел до того места, где сходились девичьи ноги. Такой же унизительной процедуре была подвергнута вторая нога, после чего он нанес девушке новое оскорбление, ощупав весь корсаж ее платья, включая ложбинку между грудями. И только тогда он убедился, что Софи говорила правду.

Униженная сверх меры, Софи почувствовала, как в ней поднимается волна ярости.

– Теперь, когда вы знаете, что у меня нет того пистолета, который вы ищете, – выговорила она сквозь стиснутые зубы, – отойдите от меня.

Мик еще крепче стиснул её запястья.

– Ты оставила его в экипаже? Или, может быть, выбросила в кучу мусора по дороге сюда?

– Я не понимаю, о чём вы говорите. Я…

– Мужчина, который ждет тебя в кэбе, кто он?

– Мой дворецкий.

– Вероятно, он достаточно предан для того, чтобы выстрелить вместо тебя.

– Что? – идея была совершенно смехотворна, но именно сейчас она не находила её забавной. – Вы, может быть, удивитесь, но я не провожу свои вечера, сидя в засаде в парках вместе со своим дворецким в ожидании проходящих мимо офицеров полиции, чтобы выстрелить в них. И даже если это и было бы моим увлечением, я не стала бы предупреждать вас заранее о своем намерении. Это же безумие!

– Именно.

После всех тех обвинений, которые он бросил ей в лицо, после того, как он совершенно неприлично касался её тела, его намек на то, что она не в своем уме, стал последней каплей. Слишком злая, чтобы говорить, Софи ударила его по лодыжке.

Хватка Мика на её руках ослабла, и, после того, как Софи ударила его по второй лодыжке для ровного счета, ей удалось высвободиться.

– Вы свинья, – сказала она, прошмыгнув мимо него. – Отвратительная свинья. Я пыталась спасти вашу жизнь, – она отошла на несколько шагов и повернулась к Мику лицом, – а в ответ вы обращались со мной, как с какой-то преступницей, обвинили меня и моего дворецкого Бог знает в чем, а сейчас у вас хватает наглости утверждать, что я сумасшедшая? Именно вас следовало бы запереть в какой-нибудь психушке!

– Спасти мою жизнь? – Мик нагнулся, чтобы потереть ушибленные лодыжки. – Так ты называешь попытки подстрелить меня в парке?

– Я в вас не стреляла! У меня даже нет пистолета, и я не знаю ни одного человека, у которого был бы пистолет. Ну, за исключением полковника. Ведь он служил в армии, значит, у него может быть оружие. И даже если бы у меня и был пистолет, я совершенно не знаю, как с ним обращаться.

– Если не ты стреляла в меня, то кто же?

– Не имею ни малейшего представления. Как я уже пыталась объяснить вам в Скотленд-ярде, я не видела убийцу. Если бы я видела, я бы вам его подробно описала. Всё, что было моем видении, – это ваше тело, истекающее кровью, лежащее у подножия памятнику Роберту Бернсу. Вы были мертвы.

– И ты увидела всё это мысленно?

Мик не скрывал своего презрительного неверия. Софи думала, что она уже давным-давно привыкла к тому, что люди скептически относятся к её способностям, но проявляемое именно сейчас и именно этим человеком недоверие – нет, это было нестерпимо.

– На самом деле я видела это во сне. И, – прибавила девушка, когда Мик засмеялся, – в этом не было ничего смешного. Я испугалась до смерти.

– Заверяю тебя, что мне и не смешно. Ты пришла в полицию, ко мне, заявляя, что во сне видела меня, истекающего кровью, мертвого, в садах на набережной Королевы Виктории, и чуть позже это почти случилось. Когда же я пришел домой, ты ждала меня здесь. С моей точки зрения, из всего этого можно сделать только один вывод. Ты знаешь всё о попытке убить меня.

– Это не знание в том смысле, который вы вкладываете в это слово. Это просто…– Софи замолчала, не желая, чтобы её слова вызвали новые оскорбления и насмешки. Но он продолжал рассматривать её своими холодными голубыми глазами, и она знала, что он не выпустит её отсюда, если она, по крайней мере, не попытается объяснить свою роль в сегодняшних событиях. – Иногда я могу предвидеть будущее. Мне часто снятся определенные события, которые потом происходят точно так, как мне снилось. Но иногда это происходит не во сне, а тогда, когда я бодрствую. Разумеется, если ко мне приходят видения не во сне, я чувствую себя слабой, у меня кружится голова. Это очень неудобно, если ты находишься в опере или в магазине. Иногда я чувствую определенные вещи в отношении людей. Я могу посмотреть на стоящую рядом со мной женщину в магазине, женщину, которую до этого я никогда не видела, и понять, что у неё совсем недавно умер брат. Я просто знаю о людях, знаю то, что мне не говорили.

Мик скрестил руки на своей широкой груди. Её слова не произвели на него впечатления.

– Скачки в Эпсоме^[33] начнутся через неделю. Если ты можешь предвидеть будущее, скажи мне, какая лошадь выиграет в первом забеге, я поставлю на нее соверен^[34].

– Это не электричество! Я не могу включить свой дар, а затем просто выключить его.

– Очень удобно для тебя.

Его голос был полон сарказма, и Софи поняла, что все дальнейшие попытки объяснить бесполезны. Она задрала подбородок.

– Есть кое-что ещё, что вам следует знать. Иногда я могу читать чужие мысли. Сейчас вы думаете, что никакие мои слова не изменят вашу точку зрения. Полагаю, что ситуация безнадежна и мне следует уйти.

Когда Софи проходила мимо Мика, он схватил её за руку.

– Так скоро? Я никак не могу допустить этого.

Инспектор подтолкнул девушку к одному из кресел, обитых чинцем, усадил её в него, а сам расположился в кресле, стоящем напротив. Он вольготно откинулся на спинку кресла, будто бы устраиваясь для долгой беседы.

– Давай проверим, правильно ли я всё понял. Тебе приснился сон, в котором меня убивают, но при этом ты не имеешь ни малейшего представления о том, кто может быть убийцей, – Мик наклонился к Софи и принялся рассматривать её с такого близкого расстояния, что ей захотелось отпрянуть от него, но она подавила свой порыв. – Что же заставило тебя придти ко мне? Ты решила быть ответственной гражданкой и предупредить меня об ожидающей судьбе?

– На самом деле, да.

Мик хмыкнул, демонстрируя свое недоверие, и Софи посмотрела на него с досадой.

– Бесполезно рассказывать вам что-либо. Вы не готовы слушать меня, ни одного моего слова.

Лицо Мика помрачнело.

– В любом случае, рассказывай.

– До того момента, пока я не пришла в Скотленд-ярд, я не знала, что я видела во сне именно вас. Всё, что было мне известно, – это то, что человек умрёт, если я не попытаюсь предотвратить это. В своих действиях я руководствовалась соображениями своей совести. И я пошла в полицию, так как это единственное, что я могла сделать, единственное, что пришло мне в голову. Поверьте, я не горела желанием идти туда.

– Почему? Если ты знала о готовящемся убийстве, думаю, у тебя должно было возникнуть желание сообщить об этом полиции, – инспектор выпрямился и пристально посмотрел ей в глаза. – Если только ты не пыталась защитить убийцу.

Это предположение было не менее смехотворно, чем предыдущее. Софи недоверчиво покачала головой.

– Инспектор, вы так быстро меняете свою точку зрения. У меня от этого голова кружится.

Мик пожал плечами.

– У нашей маленькой задачки есть два возможных решения. Первое состоит в том, что ты знаешь потенциального убийцу, но, не выдержав угрызений совести, ты решаешь предупредить меня заранее. Но ты не хочешь, чтобы я узнал, кто именно собирается напасть на меня; именно поэтому ты выдумываешь весь этот вздор насчёт вещего сна и приходишь сегодня вечером ко мне домой, чтобы проверить, удалось ли тебе предотвратить убийство. Второе – и последнее – объяснение заключается в том, что именно ты стреляла в меня, а днём ты пришла предупредить меня, потому что ты, скажем так, немного не в своем уме.

Софи вскочила.

– Я думаю, что из присутствующих вы единственный, кто не в своем уме, инспектор! – она сложила руки на груди и бросила на него свирепый взгляд. – Есть еще одно объяснение, третье, которое вы отказались рассматривать. То, что я говорю, может быть правдой.

– Правильно, – улыбнулся он, – я не подумал об этом.

– Удивительно, как это Скотленд-ярду вообще удается раскрывать преступления. Все работающие в полиции так же грубы и твердолобы, как вы?

Мик перестал улыбаться.

– Извини, но попытка подстрелить меня не настраивает на дружеский лад.

– Но я не стреляла в вас!

– Но, думаю, ты знаешь, кто стрелял, – он встал и шагнул к ней; его глаза были угрожающе прищурены, но голос обманчиво мягок. – Я не знаю, в какую игру ты играешь, но я в любом случае не считаю, что убийство – это игра, особенно когда ставка в этой игре – моя жизнь. Если тебе известна какая-нибудь информация, то сейчас не время утаивать ее. Лучше бы тебе рассказать мне всё, что ты знаешь. Прямо сейчас.

– Я уже рассказала вам всё, что знаю.

– Мы можем пойти по лёгкому пути или по сложному. Это твой выбор.

Мик наклонился к Софи, и теперь он был так близко, что она почувствовала тепло его дыхания на своей щеке.

– Лёгкий путь, – шепнул он, – заключается в том, что ты рассказываешь мне правду.

– Я уже сделала это.

– Значит, ты выбираешь сложный путь, – инспектор выпрямился и отодвинулся от девушки. – Я не знаю, какие у тебя причины вести себя так, как ты себя ведешь, в этой ситуации. Но я их выясню в любом случае, в независимости от того, как сильно ты будешь пытаться их скрыть.

– У меня нет никаких тайных мотивов. Я уже говорила вам…

– Кто бы ни пытался меня убить, – прервал её Мик, – этот человек должен быть каким-то образом связан с тобой. И чтобы узнать, кто этот человек, я выверну твою жизнь наизнанку. Я выясню всё о тебе самой и о каждом члене твоей семьи. Я поговорю со всеми твоими родственниками, со всеми слугами, работающими в твоём доме, со всеми твоими знакомыми. И когда я с тобой закончу, у тебя не останется от меня секретов. Для тебя всё это будет не слишком приятно, но, как я уже сказал, это твой выбор.

И, несмотря на твёрдое намерение Софи не дать ему запугать себя, она неожиданно почувствовала, что ей становится страшно; но она не могла позволить Данбару понять это.

– Делайте то, что должны, инспектор. Я вас не боюсь, и у меня нет секретов.

Мик прошёл мимо неё.

– У каждого есть секреты, голубушка. У каждого.

Сказав это, он отпер и распахнул дверь. Софи выскочила из квартиры, бегом спустилась по лестнице и, выбежав в тёплую весеннюю ночь, начала жадно хватать ртом воздух. Гримсток, заметив девушку, вышел из экипажа и направился к ней. При виде её освещённого лунным светом лица он обеспокоено нахмурился.

– Мисс Софи? Что случилось? Этот полицейский причинил вам вред?

Софи затрясла головой.

– Нет, Гримми, со мной всё в абсолютном порядке, – ответила она и села в кэб.

На самом деле ей было страшно до ужаса. Софи не сомневалась, что инспектор Данбар подразумевал именно то, что он говорил. Он узнает то, что ему не следует знать, узнает вещи, разглашение которых вызовет скандал и выставит на посмешище и её саму, и её семью. Застонав, Софи наклонилась и спрятала лицо в ладонях. Боже милостивый, что же она наделала?!

***

– Что? – главный инспектор де Витт оторвался от завязывания своей домашней куртки, которую он накинул поверх пижамы, и уставился на Мика так, словно никак не мог поверить только что услышанному. – Кто-то сделал что?

– Стрелял в меня, – ответил Мик. – Вчера вечером, около половины десятого. Сожалею, что беспокою вас дома, сэр, но я подумал, что должен сообщить вам об этом как можно скорее.

– Я знал, что твое появление у меня дома в такой час субботним утром означает нечто чрезвычайно важное, – де Витт проводил Мика в свой кабинет и закрыл дверь. – Существует ли вероятность того, что это был несчастный случай?

– Нет, сэр. Я увидел напавшего на меня человека за секунду до того, как он выстрелил. Он промахнулся, но пистолет был направлен на меня.

– Он?

– Или она. Было темно, и если судить по фигуре стрелявшего, это мог был как мужчина, так и женщина. Но это определенно не несчастный случай.

Де Витт присвистнул и сел за свой стол. Жестом он пригласил Мика расположиться в кресле, стоящем напротив стола. – Итак, ты считаешь, что всё было подстроено. С какой целью?

– Я еще не знаю, – улыбнулся он своему начальнику, – но ведь у меня есть свой собственный медиум. Вероятно, она сможет помочь.

Несмотря на всю серьезность ситуации, ухмылка Мика стала ещё шире при виде того неуверенного взгляда, который бросил на него де Витт. Он протянул своему начальнику записи, сделанные им сегодня утром – полный отчет обо всем, связанном с мисс Софи Хэвершем, начиная с её визита в Скотленд-ярд вчера днём и заканчивая её уходом из квартиры Данбара этой ночью.

– Это всё, что мне известно на данный момент.

Де Витт молча прочел записи Мика. Закончив, он отложил их в сторону и откинулся в кресле.

– Вероятно, это дело рук девушки. Ты согласен?

– Я не знаю. Никак не могу определить мотив. Единственная возможная причина нападения, которая приходит мне в голову, это желание отомстить со стороны кого-то из тех, чьи делишки я расследовал в прошлом. Но, разумеется, мы должны выяснить о ней всё.

– Ты уверен, что незнаком с ней? – де Витт прервался и испытующе посмотрел на Мика. – Ты всегда бегал за юбками, Мик.

Пожалуй, де Витт был прав, но обычно, когда он запускал руку даме под юбку, он делал это не в поисках пистолета.

– Я не знаю эту девушку, сэр.

– Но между вами должна быть какая-то связь.

– Если такая связь существует, мы её найдем. Текер уже начал собирать о ней информацию, – Мик достал часы из кармана своего жилета. – Я отправил его заниматься этим два часа назад и велел встретиться со мной здесь. Думаю, он появится совсем скоро.

– Чего я никак не могу понять, так это почему она стала нести всю эту чушь насчет снов и предвидений? Почему именно это?

– Вы её не видели, – ответил Мик неуверенным тоном. – Она…– его голос замер, он пытался найти слова, чтобы описать Софи Хэвершем. – Мягко говоря, она немного странная.

Стук в дверь прервал их разговор. В кабинет вошла горничная и, сделав книксен де Витту, сказала:

– Извините, сэр, но пришел сержант Текер и он хотел бы вас видеть.

– Проводи его сюда, Лиззи.

Девушка вышла, чтобы проводить Текера. Войдя в комнату, сержант закрыл за собой дверь, поприветствовал де Витта, коснувшись козырька своей фуражки, и объявил:

– Я получил некоторую информацию о мисс Софи Хэвершем.

Де Витт жестом пригласил его пройти; шагнув вперед, Текер остановился около кресла Мика. Сержант открыл небольшую записную книжку и приступил к чтению своих заметок.

– Софи Мэри Хэвершем, двадцать четыре года. Старая дева. Родилась в небольшой деревушке в Йоркшире под названием Сток-он-Трент. Её отец, работавший там поверенным, умер двадцать один год назад. У нее есть сестра Шарлотта Тамплин, которая замужем за поверенным, живет в Хэмпстеде^[35]. Мать вступила в новый брак девять лет назад – вышла замуж за местного викария. Кстати, она приходится кузиной виконту, – Текер посмотрел на Мика. – Любопытное совпадение. Кузина виконта, лорда Фортескью. Если помните, именно его жена сообщила вчера о пропаже того ожерелья.

– Удивительное дело, – пробормотал де Витт. – Её кузен как-то связан со всей этой историей?

– Пока не могу сказать, сэр, – сержант сделал глубокий вздох, облизнул подушечку большого пальца и перевернул страницу в своей записной книжке. – Мисс Хэвершем переехала жить к своей тётке миссис Вайолет Саммерстрит четыре года назад, когда скончался муж последней. Мистер Максвелл Саммерстрит оставил свою жену в трудном положении. Она унаследовала прекрасный большой дом в Мэйфере, но ни копейки денег. И чтобы сводить концы с концами, ей пришлось превратить его в меблированные комнаты, которые она сдает почтенным людям. Мисс Хэвершем переехала в Лондон, чтобы помогать ей управляться с домом. Но, кроме того, также ходят разговоры, что юная леди была помолвлена с Чарльзом Тревисом, графом Кенли. Свадьба не состоялась. Болтают, что он бросил её у алтаря. А через несколько недель она приехала в Лондон.

– Тётушка сдает меблированные комнаты, – задумчиво протянул Мик. – В этом что-то может быть.

Де Витт бросил на него проницательный взгляд.

– Ты думаешь, что в тебя мог стрелять кто-то из её жильцов?

– Мы не можем говорить об этом, пока не узнаем, есть ли у них алиби на половину десятого вчерашнего вечера.

– А если у них есть алиби? – спросил главный инспектор.

– Тогда я займусь изучением её друзей и знакомых. Конечно, сделать это будет проще всего, если я сам перееду жить в этот дом. Если получится.

– Это опасная игра, – заметил де Витт. – И мне она не нравится.

– Если все проживающие в доме мисс Хэвершем смогут подтвердить, где они были вчера в половине десятого вечера, то находиться там мне будет также опасно, как и в своей собственной квартире. Особенно, если принять во внимание тот факт, что стрелявший в меня – кто бы он ни был – предпочёл сделать это в общественном месте. Мисс Хэвершем связана с покушением на мою жизнь, и для меня самый лучший способ выяснить, каким именно образом она связана с этим, – это отправиться прямо в логово льва.

– И всё равно мне всё это не нравится, – пробурчал де Витт. – С моей точки зрения, девица спятила.

– Тетушка у неё тоже сумасшедшая, – встрял Текер. – Она занимается всякими спиритическими штучками, – сержант пролистал свои записи и продолжил, – Лондонское общество изучения паранормальных явлений или что-то вроде этого. Сеансы, спиритические дощечки, крутящиеся столы и всё такое. Она верит, что она – перевоплощение Клеопатры.

Мик не удивился.

– Эксцентричность свойственна этой семье.

– Спиритизм сейчас в моде, – сказан де Витт, – и популярен даже среди тех, у кого должно было бы быть побольше разума. Даже моя собственная жена… – он замолчал и испустил тяжелый вздох исстрадавшегося мужа. – Это не означает, что тётка не в своем уме.

Мик ухмыльнулся.

– При всём моём уважении и почтении, сэр, я сомневаюсь, что ваша жена считает, что именно в ней Клеопатра возродилась из мертвых.

– Слава Богу и за это, – пробормотал де Витт с искренним облегчением. – Но что насчёт девушки? Она ненормальная?

– Очень легко решить, что она сделала это, потому что она сумасшедшая, – ответил Мик. – Слишком легко. Думаю, что нам следует копнуть поглубже, а не цепляться за эту теорию.

Де Витт кивнул.

– Тебе удалось найти свидетелей, которые могли увидеть что-нибудь на набережной? Или услышать?

– Нет, сэр, – ответил Мик. – Но я бы очень удивился, если бы полицейские, патрулирующие тот район, услышали бы что-нибудь. Пистолет был небольшого калибра и стрелял практически бесшумно. К тому же убийца был одет в длинный тёмный плащ, и ночью его было бы сложно выследить.

Де Витт посмотрел на Текера.

– Что-нибудь еще, сержант?

– Пока всё, сэр. Я продолжу искать, – ответил Текер и вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.

Главный инспектор откинулся в кресле.

– Ну, Мик, что ты собираешься делать?

Мик ответил не колеблясь.

– Я хочу выяснить правду. Я не слишком беспокоюсь, что в меня снова будут стрелять; хотя я сомневаюсь, что напавший на меня человек – кто бы он ни был – прекратит свои попытки только потому, что его первая попытка не увенчалась успехом.

– И каков будет твой следующий шаг?

– Девушка – ключ ко всему. Если именно она стреляла в меня, я должен выяснить, почему. Если это была не она, я должен выяснить, как она узнала о том, что должно случиться, и почему она пришла предупредить меня. Я собираюсь встретиться с ней ещё раз и выяснить, что делал каждый из проживающих в её доме вчера в половине десятого вечера. И если у каждого из них окажется надежное алиби, я узнаю, не удастся ли мне снять комнату в этом доме.

– Держи меня в курсе своих успехов, – де Витт встал. – И, ради Бога, Мик, будь осторожен. Я не хочу потерять тебя. Будь начеку.

Мик тоже встал.

– Я всегда начеку, сэр, – ответил он и направился к двери. – Всегда.

Глава 4

Из-за Майкла Данбара и его угроз Софи практически не спала этой ночью и, проснувшись, чувствовала себя слабой и уставшей. После того, как этот ужасный человек обошелся с ней, после всех его угроз в её адрес прошлой ночью, девушка совсем не была удивлена, что кто-то хотел его убить.

Видимо, переживания Софи были видны невооруженным взглядом, потому что, как только она вошла в столовую, Вайолет заметила:

– Моя дорогая, ты всё ещё выглядишь больной. Чем раньше разрешится эта загадка с убитым полицейским, тем лучше.

– Его ещё не убили, – ответила Софи и направилась к буфету.

– Да, я знаю, Гримсток сказал мне об этом вчера ночью.

Софи сделала вид, что не заметила любопытства в голосе тётушки. Она посмотрела вокруг. В столовой, кроме неё самой и тётушки Вайолет, никого не было.

– Где же все остальные? Я сегодня так поздно?

– Сейчас почти десять. Мистер Дауэс отправился препарировать трупы в госпитале лондонского университета^[36], полковник ушёл на утреннюю прогулку, а Гермиона и Джозефина поехали в Хэрродс^[37].

– Десять часов? О небо, действительно поздно, – Софи приподняла крышки с подогретых блюд, стоящих на буфете, и без всякого интереса посмотрела на яйца и бекон. Отвернувшись от еды, она налила себе чашку чая из серебряного чайника и села на своё традиционное место за столом, отодвинув в сторону пачку писем, пришедших с утренней почтой и поджидающих её. Она знала, что в большинстве из них были счета; так же она знала, что сейчас им не хватит денег, чтобы оплатить их.

– Ты не поехала с ними в Хэрродс?

– Конечно, нет, ведь я хотела дождаться тебя, – тётушка посмотрела на Софи с лёгким укором. – Вернувшись домой вчера ночью, ты даже не рассказала мне, что случилось. Мне пришлось выуживать всю информацию у Гримстока. Настоящая удача, что инспектор всё ещё жив.

Софи понимала, что тётушка хочет услышать детали о случившемся ночью, но она не хотела это обсуждать; девушка опустила взгляд на свою чашку с чаем и сменила тему.

– Тётушка, я должна обсудить с тобой кое-что другое, – она подняла голову, и её твёрдый взгляд встретился с невинным взглядом небесно-голубых глаз Вайолет. – Изумрудное ожерелье, которое ты взяла в доме кузины Кэтрин, когда навещала её позавчера.

Вайолет посмотрела на неё широко открытыми наивными глазами.

– О чем ты говоришь, родная?

– Ты взяла ожерелье, принадлежащее кузине Кэтрин. Вчера после обеда Гримсток нашёл его. Ты ведь взяла его, верно?

Лицо тётушки, дышавшее полнейшей невинностью, вдруг приобрело испуганное виноватое выражение, как у провинившегося ребёнка.

– Сейчас, когда ты упомянула об этом, я вспомнила, что действительно взяла его.

Софи в отчаянье всплеснула руками.

– Тётушка, я же говорила тебе, ты не можешь брать не принадлежащие тебе вещи просто потому, что они тебе нравятся!

– Мне жаль, дорогая, – пробормотала та. – Не знаю, что нашло на меня. Когда я вижу драгоценности, я ничего не могу с собой поделать. И, разумеется, потом я обо всём забываю. Сейчас я вспоминаю, что увидела ожерелье в шкатулке с драгоценностями. Тебе и вправду следует посоветовать кузине Кэтрин найти более безопасное место для её украшений, – добавила Вайолет, покачав головой. – Ведь первым делом вор будет искать именно там.

– Ну, это верно, – вздохнула Софи. – Ты так и поступила.

– Что вы с Гримстоком сделали с ожерельем?

– Я положила его в безопасное место, – ответила девушка.

Безопасным местом был секретный ящичек в её письменном столе, куда они с Гримстоком обычно складывали «ошибки» тетушки Вайолет, и где эти «ошибки» ожидали возвращения к своим законным владельцам.

– Софи, в самом деле! Только не говори, что ты положила ожерелье в тот потайной ящик в столе! Ведь он также плох, как и шкатулка для драгоценностей! Лучший способ спрятать украшения – это хранить их в ящике со своим нижнем бельем; их даже можно завернуть в пару панталон или чулок. Ни одному человеку, даже грабителю, не придет в голову копаться в женских интимных предметах туалета.

– Тётушка, откуда ты знаешь о потайном ящике?

– Ну, милая, если подумать, то это на самом деле мой стол. Я знаю об этом секрете уже много, много лет. Моя мама показала мне его, когда я была маленькой девочкой.

Софи вспомнила обо всех драгоценностях, украденных тётушкой Вайолет, которые она прятала в этом секретном ящичке на протяжении прошедших четырёх лет, и пришла в уныние.

– Если ты думала, что именно там я прятала те украшения, которые ты…ммм…заимствовала, почему же ты не забрала их обратно?

Вайолет посмотрела на девушку с ласковым упрёком.

– Софи, ты хранишь там свои личные бумаги, а я никогда не буду копаться в твоих вещах! Ведь такое поведение совершенно не подобает леди, – её глаза лукаво сверкнули, – и, кроме того, красть украшения у тебя вряд ли будет весело. Слишком легко.

– Ты совсем не раскаиваешься в том, что сделала?

– Конечно, я раскаиваюсь, дорогая. Я просто дразню тебя.

Последнему Софи не поверила. Нервно сжимая руки, девушка наклонилась вперёд: она надеялась, что на этот раз Вайолет прислушается к ней и поймет, насколько серьёзно и опасно её пристрастие и какие печальные последствия ожидают их в том случае, если её поймают.

– Тётушка, ты должна остановиться. Действительно, должна. Подумай о скандале, который разразится, если кто-нибудь узнает о твоем «хобби». Тебя могут арестовать и посадить в тюрьму.

– Ха, арестовать такую пожилую женщину, как я? Когда мой кузен – виконт? Они не осмелятся.

– Именно виконт является твоей последней жертвой, и едва ли лорд Фортескью хорошо воспримет…

– Виктор и Кэтрин никогда не обвинят меня в воровстве. Во-первых, они без ума от меня; а во-вторых, они не захотят вызвать скандал. К тому же предполагается, что после приезда твоей матери мы все вместе отправимся к Кэтрин и Виктору в Беркшир, чтобы присутствовать на неделе скачек в Аскоте. И там я смогу вернуть ожерелье с такой же лёгкостью, с какой мне удалось заполучить его.

Софи не нуждалась в напоминании о предстоящем визите её матери, которая должна была приехать из Йоркшира, и не собиралась позволить тетушке Вайолет сменить тему разговора.

– Мы не это сейчас обсуждаем. Кроме того, я не допущу, чтобы изумруды снова оказались у тебя в руках хотя бы на мгновение.

– Тогда ты можешь сделать это. Я совершенно уверена, что каким-нибудь образом мы да и вернем ожерелье обратно. Заставим её поверить, что всё это время оно было у неё; думаю, это будет достаточно убедительно.

– А что дальше? Если ты будешь продолжать в том же духе, рано или поздно тебя поймают.

Вайолет улыбнулась.

– Софи, ты слишком много обо мне беспокоишься. А ведь сейчас нас должен волновать только этот бедный детектив полиции. Мы и правда должны придумать, как нам защитить его от убийцы.

Софи сдалась. Зачем она вообще затеяла весь этот разговор об изумрудах? С другой стороны, она в равной степени не хотела обсуждать и инспектора Данбара.

– Гримсток сказал, что детектив жив, – продолжила Вайолет, – но это всё, что ему известно.

Девушка хотела промолчать, но под вопросительным взглядом тётушки, которая жаждала услышать детали, сдалась.

– С ним всё в порядке. В него стреляли, но промахнулись.

– Слава Богу. И всё же, должно быть, для него это был настоящий кошмар.

Софи вспомнила, как он угрожал ей прошлой ночью, и поняла, что прямо сейчас ей очень сложно сочувствовать инспектору Данбару.

– Как хорошо, что ты предупредила его, – сказала пожилая женщина. – Но, разумеется, убийца не остановится на одной попытке.

– Тётушка, с ним всё хорошо. Мой сон действительно сбылся, но всё закончилось благополучно, то несчастье, которое я предвидела, не случилось. Инспектор Данбар жив, в данную минуту опасность ему не угрожает, а остальное – не наше дело.

– Софи, я не понимаю, как ты можешь говорить такие вещи. Ещё вчера тебе было плохо от беспокойства за него, а сегодня ты кажешься совершенно безразличной к его судьбе.

Софи опустила глаза и принялась разглядывать свою чашку. Девушка молчала. Ей вспомнились слова Данбара, сказанные им прошлой ночью.

Я выясню всё о тебе самой и о каждом члене твоей семьи.

Он обязательно арестует тётушку, если только поймает её на воровстве. И даже если он не настолько жесток, чтобы сделать это, умеет ли он держать язык за зубами? У тётушки могло не быть денег, но у неё была безупречная репутация. Эксцентричность – это одно, но клептомания – совсем другое дело. Если об этом станет известно в обществе, жизнь Вайолет будет разрушена.

А ведь предстояло подумать не только о тетушке, но и о Гримстоке. Софи была уверена, что он совершенно переменился и сейчас заслуживает безграничного доверия, но вот согласятся ли с ней семья и друзья? В этом она сомневалась. И разве кто-нибудь из жильцов захочет снимать апартаменты в доме, в котором служит бывший преступник?

И, разумеется, ещё был Гарольд. Софи знала, что муж её сестры берёт деньги из трастовых фондов некоторых своих клиентов. Её не слишком заботило его благополучие, но у них с Шарлоттой было пятеро детей. Какая судьба ждет её сестру и детей, если Данбар отправит Гарольда в тюрьму? Её семье придётся вынести ещё большие скандал и унижение.

У каждого есть секреты, голубушка. У каждого.

Софи это знала лучше, чем кто-либо. И сейчас знание чужих секретов стало для неё тяжкой ношей. Поставив локти на стол, она начала тереть глаза подушечками пальцев. Почему, ну почему она не может быть самым обычным человеком с обычной жизнью?

– Софи, в чём дело? – спросила тетушка. – Полицейский не погиб, а ты всё равно выглядишь так, будто наступает конец света. Возможно, тебе следует поговорить с доктором Уэйнефлетом о каком-нибудь укрепляющем средстве.

О, как бы ей хотелось, чтобы укрепляющее средство могло решить все проблемы!

– Просто я немного устала сегодня, вот и всё, – девушка взяла верхнее письмо из стопки корреспонденции, вскрыла его и начала читать с растущим чувством тревоги. Застонав, она оторвалась от письма и встретила вопрошающий взгляд тетушки.

– Мама снова занялась сватовством.

– Она всегда это делает, когда приезжает навестить всех нас. Ты же знаешь, – сказала Вайолет сочувственно.

– Да, но она пишет, что в этот раз она хочет остановиться у нас. А ты помнишь, насколько ужасно это было, когда два года назад она вынуждена была жить у нас, так как в доме Шарлотты был ремонт.

– О да, я помню! – тётушка закивала, соглашаясь. Хотя она любила свою сестру, к её визитам она относилась так же, как и Софи. – Но Агата всегда останавливается у Шарлотты в Хэмпстеде, чтобы иметь возможность пообщаться с внуками. Почему в этот раз она хочет остановиться здесь?

Софи ещё раз перечитала письмо.

– Мама пишет, что с каждым годом её всё больше и больше тревожит тот факт, что я не замужем, и она уверена, что причина моего недуга… – девушка замолчала и поморщилась. – Она пишет это так, будто у меня какая-то болезнь. Так вот, мой недуг вызван недостатком общественной жизни. И она считает, что сейчас, когда отмечается бриллиантовый юбилей королевы Виктории^[38], самое удачное время для того, чтобы я снова начала бывать в обществе, и она собирается проследить за этим. Она намерена продлить свой визит до двух месяцев – какая пугающая перспектива! – и она уже всё обсудила с кузиной Кэтрин, – Софи прервалась и в ужасе посмотрела на Вайолет. – Они собираются вывозить меня на все мероприятия, посвящённые юбилею, и знакомить с подходящими молодыми мужчинами. О Боже, тётя, это не просто пугающая перспектива, это будет настоящий кошмар!

– Софи, ты должна быть готова к тому, что Агата, пока она здесь, будет заниматься устройством твоего замужества. И знаешь, дорогая, – добавила она мягко, – ты и правда не стремишься знакомиться с молодыми людьми. Я сама часто переживаю по этому поводу.

– Переживаешь?

– Конечно. Но, в отличие от Агаты, я понимаю и принимаю во внимание твоё отношение к браку. Ты любила Чарльза, а его недостойное и бессердечное поведение…

– Это не его вина, – перебила Софи. – Что мы будем делать с мамой? Она не может жить здесь. Она опять замучает слуг. Если им станет известно, что она останавливается здесь, они, вероятно, уволятся.

– Мы также должны подумать о собраниях Лондонского общества изучения паранормальных явлений. Твоя мама ненавидит спиритизм. Знаешь, после того, как она вышла замуж за мистера Бедфорда, она стала ТАКОЙ религиозной. Ведь он же викарий! И мы даже не сможем провести спиритический сеанс, пока она будет здесь! Нам просто необходимо что-то придумать.

Софи была совершенно согласна с тётушкой. Её мать похожа на паровоз, сметающий всё на своем пути. И так как она категорически не одобряла то маленькое общество, в котором состояла Вайолет, она, конечно же, будет настаивать на немедленном прекращении спиритических сеансов, чтений и обсуждений – всего того, что составляло высшее удовольствие для тёти Софи.

Её мать использует каждую возможность, чтобы убедить младшую дочь отказаться от своего незамужнего статуса и познать радости супружества, она замучает Софи раутами, балами и карточными вечерами, посвящёнными бриллиантовому юбилею королевы Виктории. И если в течение ближайших двух месяцев Софи не обручится с молодым человеком, получившим одобрение Агаты, следующий год её мать проведёт, выказывая свое полное разочарование в младшей дочери, которая не способна её порадовать, и превознося до небес успех своей старшей дочери на ярмарке невест.

Также следовало принять во внимание и инспектора Данбара. Агата придёт в ужас, если полицейский начнёт крутиться вокруг и вынюхивать. Она без колебаний обвинит во всём тётю Вайолет; вероятно даже, она будет настолько шокирована всей этой историей, что начнет настаивать на возвращении Софи в Йоркшир. Для Софи такая перспектива была хуже смерти.

– Когда она приезжает? – размышления Софи были прерваны вопросом тётушки.

– Завтра в три часа пополудни. Она пишет, что Шарлотта уже запланировала званый ужин в честь её приезда. Так что мы просто отправимся к Шарлотте со станции, а после вернемся сюда, в Мэйфер. Видишь? Она ещё даже не приехала, а уже пытается разрушить мою жизнь.

– Завтра? – вскричала Вайолет. – О Боже, но что мы сможем придумать, когда у нас так мало времени?

– Мне кажется, что мама специально сообщила нам о своем решении так поздно, – Софи отложила письмо в сторону и задумалась. – Тётушка, сейчас в доме не занята только одна спальня, верно?

– Я не знаю, дорогая. Я полагаюсь на тебя в решении этих вопросов.

Софи и не ждала ответа, она только размышляла вслух.

– Если мы сейчас же сдадим кому-нибудь эту комнату, маме негде будет спать, и тогда она вынуждена будет остановиться у Шарлотты и Гарольда в Хэмпстеде. Мы просто должны найти подходящего жильца, готового занять эту комнату, до маминого завтрашнего прибытия.

– Превосходное предложение, – поддержала её Вайолет. – Я уверена, что духи помогут нам в этом. Я отправлю Шарлотте письмо с посыльным, где напишу о том, что наши обстоятельства изменились. Она будет счастлива. В любом случае, вряд ли она была довольна, когда узнала, что Агата будет жить у нас.

– Шарлотта всегда недовольна, – сухо заметила Софи.

Её старшая сестра превратила детство Софи в самый настоящий кошмар, Шарлотта называла её уродом и насмехалась над сестрой при каждом удобном случае. Сейчас Шарлотта была замужем за Гарольдом, состоятельным поверенным и в высшей степени уважаемым джентльменом, пусть даже и преступником. У Шарлотты были дети, прекрасный дом с десятью спальнями и она являлась правящей королевой высшего общества Хэмпстеда. Всё это оставляло ей сейчас мало времени для издевательств над младшей сестрой. Софи была признательна судьбе за то, что Шарлотта так хорошо устроилась.

– Мисс Софи? – прервал её размышления Гримсток, и обе женщины посмотрели на стоящего в дверях дворецкого.

– Пришел этот полицейский инспектор, – сказал он голосом, полным неодобрения. Софи уже собралась попросить Гримстока сообщить инспектору, что ни её, ни тетушки нет дома, но Вайолет опередила:

– О, как замечательно! – воскликнула она. – Я смогу с ним познакомиться! Проводите его в зимний сад. Сегодня такое прекрасное утро, и было бы замечательно принять его там.

– Тётушка, почему ты сказала, что мы примем его? – спросила Софи, как только дворецкий покинул столовую. – Что на тебя нашло?

– А почему мы не должны принимать его? – Вайолет посмотрела на племянницу в недоумении. – Мы проявляем человеколюбие, интересуясь его благополучием.

Софи промолчала.

– Если ты не настроена встречать сегодня гостей, я скажу ему, что ты плохо себя чувствуешь, – продолжила Вайолет и встала из-за стола, – и приму его одна.

– Нет! – вскочила Софи. Девушка знала, что не может позволить тётушке находиться с инспектором наедине. Бог его знает, какие секреты ему удастся выведать у её родственницы, если только ему представится шанс. И она проследовала за Вайолет в зимний сад, где их дожидался инспектор Данбар.

Войдя в зимний сад, они увидели, что инспектор разглядывает призовые орхидеи Софи. Заслышав звук их шагов по полу, сделанному из венецианской мозаики^[39], Майкл Данбар повернулся и выпрямился в полный рост, наблюдая за их приближением. Он был так высок, что напоминающие пачку балерины цветы фуксии^[40], спускающиеся из висящих под потолком корзин, касались его волос и нежно ласкали его широкие плечи. Яркие бутоны резко контрастировали с тёмными волосами инспектора, серой визиткой^[41], белой рубашкой и тёмно-синим галстуком, которые были на нём сегодня.

Детектив Скотленд-ярда был таким большим и крепко сбитым, что, казалось, будто он полностью подавляет окружающую его женственную обстановку. На фоне стен, расписанных пасторальными фресками в нежных тонах, и кружевных папоротников, в окружении статуй и цветов, его мужская сущность, властность и безжалостность были ясно видны. От осознания этого у Софи перехватило дыхание. Уставившись на него в изумлении, она споткнулась, а затем совсем остановилась.

Вайолет, однако, казалось, была в восторге от знакомства с этим грозным человеком, и, не волнуясь, она шагнула вперед, чтобы поприветствовать его.

– Итак, вы мужчина из сна Софи, – быстро окинув его взглядом, полным одобрения и женского восхищения, пожилая женщина проводила инспектора к одному из плетёных стульев с подушками, стоящему в саду так, чтобы было видно розарий. Сама она расположилась на плетёном диванчике напротив и продолжила, – но моя племянница не говорила мне, что вы такой привлекательный мужчина.

Скромный человек, благовоспитанный человек, был бы смущён таким комплиментом. Данбар же откинулся в кресле и непринужденно рассмеялся.

– Благодарю вас, мэм.

Софи присела на диванчик рядом с тётушкой. Ей не хотелось сидеть здесь и наблюдать, как детектив греется в лучах тётушкиного восхищения, словно откормленный лев, наслаждающийся солнышком, однако у неё не было выбора. Она должна защитить тётю, должна проследить, чтобы он не выпытал у пожилой женщины сведения, которые его не касались.

– Данбар – это шотландская фамилия? – спросила Вайолет лёгким тоном. – У вас случайно не было ирландских предков?

Софи внезапно озарило.

– Тётушка, мистер Данбар сирота.

Инспектор повернулся и изумлённо посмотрел на девушку.

– Я осиротел в раннем детстве, – подтвердил он. – Но откуда это известно вам, мисс Хэвершем?

Вайолет рассмеялась.

– О, инспектор, Софи знает о людях очень много, и это знание невозможно объяснить рационально. Вы уже знаете, благодаря каким своим способностям она смогла предупредить вас об опасности, угрожающей вашей жизни, вы знаете, что моя племянница может видеть будущее во сне. И не только это – она даже может читать чужие мысли.

– Неужели, мэм? – из вежливости поинтересовался он и вернулся к прежнему предмету разговора. – Отвечая на ваш вопрос, мэм, скажу, что я не помню своих родителей и практически ничего не знаю о своих предках. Но мое христианское имя Майкл, друзья зовут меня Мик – а это определеннозвучит очень по-ирландски. А почему вы спросили об этом?

– У вас глаза ирландца. Голубые с чёрными густыми ресницами. Уверена, вы знаете, как говорят про такие глаза – что их подарил ангел с грязными пальцами.

– Я слышал это выражение раньше, мэм, – мужчина повернулся к Софи и, встретив её твёрдый взгляд, улыбнулся. – Пусть я не умею читать чужие мысли, но сейчас я могу угадать ваши, мисс Хэвершем. Не думаю, что вам хочется обсуждать мои глаза.

– Вы совершенно правы, сэр.

Чопорность её голоса вызвала у него улыбку.

– Тогда мы можем поговорить о ваших глазах, – прошептал он. – Карие, словно шоколад. Я обожаю шоколад.

В том, как он произнес слово «шоколад» – медленно, будто вспоминая и смакуя его вкус – было что-то неприличное.

Софи вспыхнула.

– Расскажите нам, инспектор, – спросила Вайолет, которая, как казалось, не заметила смущения Софи, – как вы думаете, кто покушается на вашу жизнь?

– Он думает, что именно я стреляла в него, тётушка, или что я знаю, кто сделал это. Он думает, что я – или кто-то, кого я знаю – занимаюсь тем, что рыскаю в парках ночью и стреляю в невинных людей, не имея на то никаких видимых причин. Он думает, что единственное возможное объяснение того, что я знала о готовящемся покушении на его жизнь, заключается в том, что я сама замешана в этом.

Казалось, прозвучавшие слова не произвели впечатления на тётушку Софи. Как ни странно, она рассмеялась и, покачав головой, укоризненно посмотрела на Мика, как на озорного ребёнка.

– Вы не верите в сверхъестественное, инспектор?

– Я признаю, что вчера, когда ваша племянница впервые рассказала мне свою историю, я воспринял её скептически. Она звучала совершенно неправдоподобно.

– Это потому, что вы не знаете Софи, – ответила Вайолет. – Если бы раньше вы были знакомы с Софи, то знали бы, что её видения всегда точны. Вы бы поверили ей тотчас же. Духи общаются с миром через мою племянницу.

– Это бесполезно, тётушка, – вмешалась девушка. – Инспектор Данбар принадлежит к числу скептиков. Он полагает, люди подобные нам с тобой, – совершенно сумасшедшие.

– Ваша племянница неправильно поняла меня, – запротестовал Мик и, несмотря на очевидное раздражение Софи, заулыбался. Факт, который рассердил её ещё больше. – Я знаю, что в жизни много загадочного, – продолжил он, – много того, что не всегда можно объяснить традиционным способом.

Вайолет рассмеялась.

– Это вежливый способ сказать, что вы не верите, мистер Данбар.

– Возможно, – согласился он и рассмеялся.

И, кажется, только Софи не считала это забавным.

– Как я понимаю, миссис Саммерстрит, вы сдаёте здесь комнаты? – спросил Мик, меняя тему разговора.

– Это правда, да. Сейчас у нас проживают четыре человека. Двое из них – две – увлекаются спиритизмом, как и я. Мы устраиваем собрания каждую вторую пятницу, где обсуждаем различные загадочные происшествия, случившиеся в городе и его окрестностях. Уверена, вы найдете их совершенно изумительными, несмотря даже на то, что вы скептик. Вчера мы подробно обсуждали призраков Эпсли-хаус^[42].

– Неужели? – поинтересовался он нейтральным тоном. – Как интересно. В Эпсли-хаус есть призраки?

Его показной интерес к спиритизму вызывал у Софи раздражение, но, услышав ответ тёти, она поняла, что им двигают более серьёзные причины, чем простое поддержание разговора. Его следующий вопрос подтвердил её догадку.

– И все четверо ваших постояльцев присутствовали вчера на этой встрече? – спросил он. – И долго ли длилось собрание?

Он пытался выяснить, где находился каждый из них примерно в то время, когда в него стреляли. Софи пришло в голову, что, возможно, это её шанс избавиться от него. Вероятно, если он поймет, что никто из её домочадцев не мог сделать этого, он уйдет и оставит их в покое.

– Разумеется, там не было полковника, – ответила пожилая женщина. – По пятницам он играет в домино с мистером Шелтоном, нашим соседом. Его дом – следующий за нашим. Мистер Дауэс также не присутствовал. Он встречался с друзьями в кафе в Челси^[43]. Кажется, оно называется «У Келли», если я правильно запомнила то, что он сказал мне вчера перед тем, как уйти из дома. Думаю, они занимались, ведь в июне их ждут экзамены. Понимаете, он студент медицинского факультета.

Софи увидела, как тётушка улыбается инспектору Данбару, и поняла, что тот ей нравится. Факт, который её расстроил.

– Эдвард и полковник, – продолжила Вайолет, – равно как и вы, не верят в духов. Но мисс Пибоди, мисс Этвуд, миссис Шелтон, я сама и двое других наших соседей собрались здесь. Софи, разумеется, к тому моменту уже уехала, чтобы увидеть вас и убедиться, что с вами всё в порядке. Наша встреча продолжалась примерно с половины девятого и до одиннадцати. Когда Софи вернулась домой, мы как раз заканчивали пить кофе.

Удовлетворившись, как казалось, этим объяснением того, кто и где находился, инспектор Данбар огляделся и повернулся к тётушке Вайолет.

– У вас красивый дом. Должно быть, вашим постояльцам очень нравится жить здесь.

Софи резко выпрямилась. Её подозрения на его счёт снова вернулись. Почему он льстит тётушке? Чего он хочет?

– Благодарю вас, – ответила пожилая женщина. Она казалась польщённой. – Конечно же, Софи управляет всем, но и она, и я считаем живущих с нами людей своей семьёй и стараемся, чтобы им было здесь также уютно и хорошо, как и дома.

– Ваши жильцы счастливчики, мэм. Я думаю, вы действительно заботитесь об их благополучии. Как бы я хотел, чтобы и моя домовладелица с таким же вниманием относилась к своим постояльцам. К сожалению, я вынужден признать, что она не слишком волнуется о тех, кто живёт у неё в доме.

Неожиданно Софи почему-то посочувствовала миссис Триббл.

– Вам не нравятся ваши апартаменты? – поинтересовалась Вайолет.

– Должен сознаться, не нравятся, мэм. Но найти в Лондоне жильё по карману, к тому же чистое и в приличном районе, практически невозможно. Я смирился.

Вайолет вздохнула.

– Должно быть, ужасно жить в неприятном месте.

Вайолет сказала это нарочито невинным голосом, но Софи тотчас же поняла, что за этим последует.

– О нет! – вскричала она, придя в ужас от того, что собиралась сделать пожилая женщина. – Тётушка, нет, он не может жить здесь!

Данбар изумлённо посмотрел на Вайолет, но когда он перевёл взгляд на Софи, девушка поняла, что всё это время он планировал именно такое развитие событий.

– Вы предлагаете мне снять комнаты здесь, миссис Саммерстрит? – спросил он, вновь повернувшись к Вайолет.

– Нет, она не предлагает этого, – яростно уставилась на него Софи. – Она совершенно определённо не предлагает вам здесь комнату.

– Но, милая, это же во всех отношениях идеальное решение! – возразила та. – На самом деле настолько идеальное, что я уверена, это духи устроили всё. Я говорила тебе, что они приведут кого-нибудь к нам сегодня.

– Совсем неидеальное, – ответила Софи, впадая в панику при одной мысли об ожерелье кузины Кэтрин, спрятанном в потайном ящичке её письменного стола. – Неидеальное, – повторила она с ударением. – Это катастрофа.

– Но это была твоя идея найти жильца для той последней комнаты до приезда твоей матери!

– Да, тётушка, я знаю, но я вовсе не имела ввиду, что надо сдать её инспектору Данбару!

– Если мистер Данбар согласится поселиться в последней свободной спальне в этом доме, – продолжила Вайолет, не обращая внимания на слова Софи, – дорогая Агата вынуждена будет остановиться у Шарлотты.

– Я знаю, но…

– Мы снова будем получать плату за эту комнату, что всегда прекрасно, и нам даже не придется платить за рекламу в газетах. Я думала, ты обрадуешься, дорогая. Ты всегда так переживаешь по поводу наших финансов. И тебе не придётся терпеть общество своей матери двадцать четыре часа в сутки.

– Да, но…

– Мистер Данбар будет жить в приличном месте, а у нас появится возможность приглядывать за ним и следить, чтобы никто не попытался снова убить его.

– Да, тётушка, но он думает, что именно один из нас пытается убить его, – воскликнула она, ухитрившись, наконец, высказать свою точку зрения. Она посмотрела на мужчину, сидящего напротив неё, вольготно откинувшись на спинку кресла, и слушающего их обсуждение. Он молчал, но выглядел весьма довольным собой. – Он верит, что один из нас убийца.

Тётушка взглянула на Софи со снисходительной улыбкой.

– Теперь мистер Данбар убедился, что никто из проживающих в этом доме не мог стрелять в него. Кроме того, для тебя это будет идеальная возможность выполнить свои обязательства и помочь инспектору выяснить, кто пытается его убить.

– Кто-то и правда пытается его убить! – воскликнула девушка в ответ. – Это серьёзно. Если детектив поселится у нас, мы подвергнемся опасности, – кажется, только сама Софи понимала, насколько верно было её утверждение.

Вайолет с беспокойством посмотрела на племянницу.

– Софи, ты начинаешь волноваться. Уверена, это оттого, что ты не выспалась. Дорогая, прими сегодня вечером немного валерианы, и ты будешь спать, как младенец.

– Тётушка, ты меня не слушаешь?! Слишком небезопасно позволять ему жить здесь.

– Не думаю, что тот, кто покушается на жизнь мистера Данбара, станет врываться в наш дом с этой целью, – Вайолет обернулась к детективу, который молчал, пока они обсуждали его. – А как вы считаете? Вы верите, что, если вы снимете здесь комнаты, то негодяй, пытавшийся убить вас, будет представлять для нас угрозу?

– Я сомневаюсь в этом, – ответил он. – Судя по сну вашей племянницы, нет оснований полагать, что этот человек как-то связан с вашим домом. И ему нет смысла вредить кому-нибудь из вас.

– Конечно же, вы не могли сказать ничего другого! – процедила Софи сквозь стиснутые зубы. – Это так эгоистично!

– Софи! – Вайолет повернулась и посмотрела на девушку. – Какое странное замечание! Что с тобой?

Уловив упрёк в голосе тётушки, Софи прикусила губу и замолчала.

– Вероятнее всего, – продолжил инспектор, – убийца попробует напасть на меня, когда я буду один. Возможно, снова воспользуется пистолетом, когда я буду в парке или в другом безлюдном месте. Люди, как все животные, не слишком оригинальны.

Вайолет кивнула.

– Значит, вы верите, что он предпримет ещё одну попытку?

– Да, мэм. Я думаю, что он снова попробует убить меня. Снова и снова, – он замолчал и выдержал драматическую паузу. – Он будет пытаться, пока не преуспеет в этом.

– Мы должны проследить, чтобы этого не случилось, инспектор. Злодей должен быть пойман и наказан. Если вы хотите, я попрошу Ханну подготовить для вас комнату. Вы можете жить у нас столько, сколько захотите. Надеюсь, плата в три гинеи^[44] в неделю вас устроит?

Софи беспомощно смотрела на Вайолет; она знала, что, чтобы она ни сказала, это не помешает ужасной идее её тётушки воплотиться в жизнь. Она перевела взгляд на полицейского и увидела, что он тоже наблюдает за ней. Прячась под чёрными густыми ресницами, его глаза искрились весельем. Он потешался над ней. Это было унизительно. Он выглядел, как кот, объевшийся сметаны.

– Мой ангел-хранитель, – сказал он.

И ей совершенно не по-христиански захотелось швырнуть ему в голову ближайший горшок с орхидеями.

Глава 5

Мик покинул дом миссис Саммерстрит совершенно удовлетворённым. Всё получилось как нельзя лучше. Он вернулся в Скотленд-ярд и попросил Текера расспросить официанток в «Келли Кофе-хаус» и соседей Вайолет, Шелтонов. Пока сержант занимался этим делом, сам Мик закончил возиться с бумажками по двум другим делам, которые следовало закрыть, и поднялся в свой отремонтированный кабинет. Он хотел убедиться, что стены кабинета и, правда, не покрасили в желтовато-зеленый цвет. К его радости, они были такого же оттенка белого – даже скорее цвета яичной скорлупы – как и прежде.

Его следующим шагом было найти того кэбмена, который довёз Софи и её дворецкого до его дома прошлой ночью. И так как вчера Мику удалось запомнить номер кэба, ему не потребовалось затрачивать много времени на поиски. По словам кэбмена девушка и мужчина сели в его экипаж около дома в Мэйфере и попросили отвезти их к Скотленд-ярду, а потом по набережной к квартире инспектора. Кэбмен подтвердил, что они не заезжали в сады на набережной. И он мог поклясться, что по дороге к дому миссис Триббл ни один из его пассажиров не выходил из экипажа за исключением того момента, когда молодая леди зашла в здание Скотленд-ярда, чтобы узнать адрес Мика.

Во второй половине дня Мик встретился с сержантом Текером, который подтвердил, что с половины девятого до одиннадцати вечера вчерашнего дня Вайолет, Джозефина Этвуд и Гермиона Пибоди находились в обществе миссис Шелтон. Полковник провёл вечер вместе с мистером Шелтоном. Ни у одного из них не было возможности оказаться в садах на набережной королевы Виктории около половины десятого. Такой возможности не было и у мистера Дауэса. Мальчишка, работавший прошлым вечером в кафе, сообщил, что Дауэс пришел туда в восемь, а ушёл далеко за полночь.

Миссис Шелтон также рассказала Текеру, что вечером в доме находились две служанки. Дамы, присутствовавшие на собрании Общества, периодически видели их обеих – и горничную, и повариху – на протяжении всего вечера. И Мик не представлял себе, как кто-нибудь из них смог бы выскользнуть из дома, добраться до садов на набережной королевы Виктории, подкараулить и выстрелить в него, а затем вернуться в дом – и чтобы при этом его отсутствие осталось незамеченным.

Поговорив с Текером, Мик отправился домой, чтобы упаковать некоторые свои вещи. Не все, конечно, ведь он не собирался отказываться от этой квартиры. Однако сейчас проживание в доме Вайолет позволит ему разузнать всё об окружении Софи, а это был единственный способ выяснить, кто стрелял в него в парке прошлой ночью.

Инспектор прибыл в свой новый дом как раз к чаю.

Из своего опыта он знал, что мало кому доставляет удовольствие общение с полицейскими, и он успел уже привыкнуть к неприязни и непритю, с которыми ему приходилось сталкиваться во время расследования преступлений. Отношение же к инспектору полиции, переезжающему в этот дом, будет даже хуже. И когда дворецкий Вайолет второй раз за день открыл ему дверь, Мик Данбар был готов к тому, что его встретят ещё более неприветливо, чем утром, и он не был разочарован.

Вне всякого сомнения Альберту Гримстоку уже сообщили о новом жильце, и его приветствие было таким же ледяным, как и русская зима. Он посмотрел на Мика, затем оглядел два потёртых кожаных саквояжа на пороге и неодобрительно приподнял бровь.

– Ждите здесь, – сказал он и захлопнул дверь.

Через несколько минут входная дверь снова открылась, и дворецкий жестом пригласил Мика войти.

– Время чая, инспектор, – холодно проинформировал слуга, в хотите, чтобы вам сначала показали комнату, или предпочтёте присоединиться к другим постояльцам за чаем?

– Я предпочту чай, – ответил Мик.

Лицо Гримстока вытянулось ещё больше. Он сообщил инспектору, что его вещи будут должным образом доставлены в его новую комнату, принял от Мика фетровую шляпу и проводил в гостиную, где шесть человек угощались сэндвичами с помидорами и кремовыми пирожными и запивали их индийским чаем.

Софи стояла около камина. Сегодня на ней была белая блузка с длинными рукавами и синяя юбка в полоску; ее густые локоны были подняты наверх и закреплены двумя серебряными гребнями. Она выглядела сладкой и восхитительной, как птифур^[45]. Но неприязненный взгляд, которым она встретила Мика, сказал ему, что с ним она совсем не будет приветливой. И сейчас он ещё больше утвердился в своём мнении, что девушка пытается защитить кого-то от его расследования. Но кого именно?

Когда Гримсток объявил о Мике, все встали, и Вайолет приветствовала его в той же любезной и дружелюбной манере, что и сегодня утром. Она представила его остальным жильцам, а затем предложила расположиться рядом с ней на маленьком диванчике. И пока она наливала ему чай с сахаром и лимоном, как он попросил, Мик воспользовался возможностью изучить находящихся в комнате людей.

Полковник Ричард Аберкромби был крупным пожилым господином, чьи выправка, напомаженные усы, загорелое обветренное лицо говорили о его службе в армии, вероятно, в Индии. Он окинул Мика тяжелым взглядом, будто дерзкого юного выскочку, снова уселся в кресло и спрятался за выпуском «Таймс».

У невысокой толстушки мисс Гермионы Пибоди было доброе, немного вытянутое лицо. В отличие от нее мисс Джозефина Этвуд являлась обладательницей высокой худощавой фигуры. Обе они представляли собой классический пример старых дев. Их слегка потрёпанные одеяния свидетельствовали о стеснённых обстоятельствах.

Эдвард Дауэс, насколько было известно Мику, изучал медицину в госпитале Лондонского университета. При этом молодой человек выглядел так, что казалось, будто он сам нуждается в медицинской помощи больше, чем кто-либо из пациентов. Он был так худ, что производил впечатление человека полностью истощённого, а лицо землистого цвета не улучшало впечатления. Его манеры были одновременно нервными и надменными, что в будущем, когда он станет практикующим врачом, вряд ли поспособствует появлению доверия у его пациентов.

И хотя Вайолет и Гермиона встретили его тепло и дружелюбно, в комнате наступило неловкое молчание после того, как Мик взял чай и сэндвичи. Инспектор чувствовал страх в гостиной, но, как было ему хорошо известно, это совсем ничего не означало. Люди часто нервничали в присутствии полицейских, и мало когда причиной этого было преступление.

– Гримсток отнесёт ваши вещи наверх, инспектор, – обратилась к нему Вайолет, нарушив тишину. – А после чая я или Софи покажем вам вашу комнату.

Полковник неодобрительно хмыкнул, но пожилая женщина не обратила на него внимания.

– Надеюсь, вам понравится ваша комната, – продолжила она. – И если вам будет что-нибудь нужно, пожалуйста, спрашивайте.

– Благодарю вас, мэм.

– Вайолет, дорогая, ты, правда, уверена, что Агата согласится пожить у Шарлотты? – поинтересовалась мисс Пибоди.

– Конечно, она уверена, – опередив тётушку Софи, ответила низким голосом мисс Этвуд. – Если Агата остановится здесь, где она будет спать? На крыше?

Вайолет повернулась к Мику и начала объяснять:

– Моя сестра, матушка Софи, собирается приехать в Лондон на два месяца. Она хотела жить здесь, у нас, но, боюсь, после вашего переезда это стало невозможным. Так что она поселится у своей второй дочери, Шарлотты.

– К всеобщему невероятному облегчению, – смеясь, заметил Эдвард Дауэс.

– Эдвард, в самом деле, – с лёгким выражением неодобрения пожурила его Вайолет. – Вам не следует говорить такие вещи.

– Почему нет? – пожав плечами, возразил молодой человек. – Это правда. Ни один из нас не получает удовольствия от её общества и не хочет, чтобы она жила здесь. Даже вы.

– Вайолет, дорогая, – вмешалась мисс Пибоди, пытаясь смягчить грубое замечание Эдварда, – как ты собираешься развлекать Агату?

– О, сейчас в связи с юбилеем проходит множество мероприятий, – ответила пожилая женщина, – у нас такой большой выбор! Но, думаю, мы начнем с недели скачек в Аскоте. Как вы знаете, у нашего кузена, лорда Фортескью, там ложа, и его поместье находится в Беркшире, – Вайолет улыбнулась Мику. – Возможно, вы захотите к нам присоединиться, инспектор?

– Я уверена, мистер Данбар считает Аскот слишком претенциозным, – вставила Софи прежде, чем Мик успел ответить. – Он предпочитает Эпсом.

Мик вынужден был признать, что Софи права. Но девушка знала это только потому, что прошлой ночью он задал ей вопрос о скачках в Эпсоме, а не потому, что обладала некими сверхъестественными способностями.

– К тому же, тётушка, – продолжила Софи, – приглашать в свое беркширское поместье на неделю скачек в Аскоте должен лорд Фортескью, а не мы.

– Когда ты стала такой поборницей этикета, дорогая? – удивлённо поинтересовалась Вайолет. – Виктор не будет возражать.

– Кэтрин будет.

– Возможно, – вздохнув, вынуждена была согласиться пожилая женщина. – Но, Софи, право слово, как ты сможешь защитить инспектора от этого монстра, который пытается убить его, если вы не будете вместе?

При мысли о Софи Хэвершем, пытающейся защитить его, Мику захотелось рассмеяться. Он вырос в лондонских трущобах, где преступников было больше, чем честных людей, а она жила среди изнеженных обитателей Мэйфера. Он был мужчиной, она – молодой девушкой; он был на семь дюймов выше её^[46]  и на шесть стоунов тяжелее^[47]. Защитить его? Поистине нелепая идея.

Софи наблюдала за ним.

– Мысль о моей защите забавляет вас, инспектор?

– Совсем нет, – улыбнувшись девушке, ответил Мик. – Ведь вы мой ангел-хранитель.

Прежде чем она смогла ответить, инспектор повернулся к тёте Софи.

– Мне очень нравятся скачки, мэм, и я был бы счастлив принять ваше приглашение, но мне не хотелось бы навязываться вашему кузену.

– Я напишу Виктору и спрошу его, не против ли он вашего присутствия, – ответила Вайолет и лучезарно улыбнулась племяннице. – Видишь, дорогая, мы устранили еще одно препятствие. Совершенно очевидно, что духи хотят, чтобы ты не позволила никому причинить зло мистеру Данбару.

Мик поддразнивающее улыбнулся.

– Думаете, мисс Хэвершем поможет нам выиграть немножко и скажет, кто выйдет победителем в каждом заезде?

– Иногда она и правда пытается, – заверила его Вайолет, – но только тогда, когда никто не делает ставок.

– Кажется, духи не хотят, чтобы я получала выгоду от их советов, – сказала Софи. Её голос был вежлив, но в том, как она на него посмотрела, таился вызов, будто девушка подзадоривала его оспорить реальность существования духов перед лицом находившихся в гостиной леди, которые твёрдо верили в существование потусторонних сил.

Разумеется, он не собирался делать ничего подобного. Вместо этого он поинтересовался у Софи:

– Вы верите в то, что духи руководят вами?

– Конечно.

Что-то подсказало ему, что она верит в духов не больше него. Это обстоятельство заинтересовало Мика, но ему не дали возможности углубиться в этот вопрос.

– Вайолет рассказала нам, что встретила вас в зимнем саду, – вмешалась мисс Пибоди. – И что вы думаете о тропическом лесе Софи?

– Красивый сад, – он взглянул на девушку. – Должно быть, вы тратите на него много времени?

Софи молчала, и вместо неё ответила тётя.

– Садоводство, как внутри дома, так и на воздухе, любимое занятие моей племянницы. Она испытывает неописуемую страсть к цветам.

– В самом деле? – улыбаясь, Мик повернулся к ней. – Надеюсь, ваши поклонники знают об этой вашей…ммм…страсти?

Софи залилась краской.

– У меня нет поклонников.

– Но, Софи, дорогая, разумеется, у тебя есть поклонники! – смеясь, воскликнула Вайолет. – Мистер Кольер, служащий банка. Ведь каждый раз, когда ты туда приходишь, он настаивает, чтобы именно он встречал тебя. И сын мистера Шелтона, Джеффри. И Роберт, сын лорда Хита.

Мик запомнил имена, чтобы позже разузнать побольше об этих мужчинах.

Вайолет же продолжала:

– Все они восхищаются тобой, Софи. Я уверена, если бы ты позволила кому-нибудь из них…

– Раз вы так интересуетесь цветами, инспектор Данбар, возможно, вы хотели бы посмотреть сад? – перебила тётушку Софи, в её голосе слышалось отчаяние. – Я могу показать вам его, если хотите.

Она хотела показать ему сад не ради удовольствия находиться в его обществе, но это ничуть не смущало Мика. Возможно, ему удастся спровоцировать её и она нечаянно проговорится. Выдаст какую-нибудь полезную информацию, хоть её крохи.

Мик поставил чашку.

– Любой был бы счастлив выйти с вами на прогулку в сад, мисс Хэвершем. Вы оказали мне честь своим любезным приглашением.

Услышав его галантный ответ, Вайолет засветилась от удовольствия, мисс Пибоди хихикнула и даже мисс Этвуд с её вытянутым, вечно разочарованным лицом удостоила его улыбки.

Софи сжала губы, развернулась и молча вышла из комнаты, велев ему следовать за собой нетерпеливым взмахом руки.

– Софи, – окликнула её тётушка, когда они оба уже покинули гостиную, – раз ты идёшь в сад, не могла бы ты нарвать цветов для обеденного стола? Я заметила, что тёмно-красные розы уже расцвели. Мы могли бы поставить их в центре.

– Конечно, тётушка, – не останавливаясь, откликнулась Софи и продолжила шествовать по коридору. При ходьбе муслиновые оборки на отделанной кружевом нижней юбке взлетали вокруг её туфелек. Мик заметил, что на спинке её блузки расстегнулась одна пуговичка, и теперь ему был виден кусочек белого кружевного корсета. Он улыбнулся, понимая, что Софи даже и не догадывается о том, что случайно предоставила ему возможность полюбоваться на своё нижнее белье.

Они дошли до кухонных помещений, расположенных в задней части дома, где Софи задержалась в кладовой дворецкого. Она надела фартук, положила в карман фартука садовые ножницы, взяла корзину и вышла из дома через чёрный ход.

Мик следовал за девушкой, разглядывая её спину и наслаждаясь превосходным видом, который ему открывали расстёгнутые пуговицы. Они прошли по небольшой лужайке и ступили на вымощенную плитами дорожку, которая вилась через настоящий английский сад, яркий и цветущий. С трёх сторон сад был окружён высокой каменной оградой, благодаря которой сюда не доносился лондонский шум. Здесь пахло цветами, их сладкие насыщенные ароматы отчётливо различались в воздухе.

Мик шёл по дорожке вслед за Софи, но едва они сделали несколько шагов, как Софи остановилась и повернулась к нему.

– Мои поклонники вас не касаются. Вам обязательно надо совать свой нос в мою личную жизнь?

– Вы сказали, что у вас нет поклонников.

– Я хочу сказать, я понимаю, что вы пытаетесь сделать. Вы задаете вопросы, будто бы мимоходом, только для поддержания разговора, но на самом деле вы выпытываете, – её глаза сузились. – Это оскорбительно. И бесполезно. Какое отношение могут иметь к вам мои поклонники?

– Я лучше знаю, что имеет ко мне отношение, а что – нет, мисс Хэвершем. Если мне кажется, что какие-то вещи важны для моего расследования, я буду ими заниматься, и меня совершенно не волнует, причинит ли это вам неудобство.

Софи поставила корзину на каменную дорожку, достала ножницы и начала быстрыми движениями срезать полураспустившиеся розы с ближайшего куста, кидая их в корзину.

– Во время вашего визита к нам сегодня утром вы выяснили местонахождение каждого из нас; вы должны были уже убедиться, что все мы говорим правду. Вы нечестным путем получили приглашение поселиться у нас – и вы не стали бы добиваться этого, если бы считали, что кто-то из нас пытается убить вас.

– Следовательно?

– Следовательно, сейчас вы намерены разузнать всё, что только возможно, о моих друзьях и знакомых; потом вы начнете гадать, кто из них может быть вашим подозреваемым. Вы хотите знать всё о моих предполагаемых поклонниках, потому что считаете, что, если убийца не один из нас, то это, должно быть, кто-то из моего окружения. Я пока права в своих предположениях?

– Вы очень проницательны.

Софи искоса на него посмотрела.

– Это не проницательность. Это знание. Между ними есть разница.

– Что вы имеете в виду?

– Я уже говорила вам, что иногда могу читать чужие мысли. Я знаю, что вы замышляете, и пригласила вас выйти в сад, чтобы сказать вам наедине, что мне не нравятся ваши мотивы.

– Но почему вы считаете, что все мои усилия напрасны? Вы и, правда, верите, что никто из ваших знакомых не способен на убийство? Вы настолько наивны?

– Дело не в наивности. Я знаю, что человек, пытающийся убить вас – кто бы он ни был – не имеет ко мне никакого отношения. Он как-то связан с вами.

– И как вы можете это доказать?

Не ответив, Софи подняла корзинку и пошла дальше по дорожке.

Мик смотрел девушке вслед. Она продолжала настаивать, что может предвидеть будущее и читать чужие мысли. Инспектор задался вопросом, не было ли его первое впечатление верным. Может быть, она действительно безумна.

Пройдя пару футов^[48], Софи остановилась и наклонилась, чтобы срезать несколько ярко-жёлтых цветов. Когда она выпрямилась, Мик ухмыльнулся. Еще одна пуговичка на спинке её блузки расстегнулась.

Инспектор задумался, не стоит ли ему предложить девушке застегнуть эти пуговички. И то, как покачивались её бедра, пока она шла дальше по дорожке, делало эту мысль ещё более соблазнительной. Яркое солнце светило Софи в спину, и сквозь все её юбки Мик видел расплывчатые очертания её ног – её длинных прекрасной формы ног, которых он касался прошлой ночью. И всё же, если бы на ней не были надеты нижние юбки, он бы увидел намного больше, чем просто смутный силуэт.

– Проклятье, – пробормотал он, – как бы я хотел, чтобы женщины не носили так много одежды!

Софи остановилась и обернулась.

– Что вы там делаете? – окликнула она его.

Направляясь к тому месту, где стояла Софи, Мик постарался выбросить из головы мысли о её ногах. Он напомнил себе, что она является подозреваемой, вероятной соучастницей преступления, что, возможно, она немного не в себе, но всё это не помогало. Он хотел провести руками по этим длинным ногам, хотел нежно погладить чувствительную кожу под её коленками.

Мик глубоко вздохнул.

– Как вы читаете чужие мысли?

– Просто читаю, – ответила девушка. – Мысли других людей появляется в моей голове, как будто бы они сами сказали мне, что они думают.

Совершенно невозможно, чтобы она говорила правду. Если бы она могла прочитать его мысли всего минуту назад, она бы отвесила ему пощечину.

– Меня и правда не волнует, верите вы мне или нет, – продолжила девушка. – Что меня тревожит, так это ваши поступки. Изучение наших жизней, вопросы о наших друзьях, слухи и сплетни, которые вы попытаетесь собрать, – и всё зря. Со временем вы вынуждены будете признать, что никто из наших знакомых никак не связан с человеком, который покушался на вашу жизнь. Почему вы просто не уйдёте?

– Не беспокойтесь, Софи. Меня могут убить прежде, чем я узнаю ваши секреты.

– Я не хочу ничьей гибели! – воскликнула она. – Именно поэтому я первым делом отправилась в Скотленд-ярд! Я просто не могу понять, почему вы считаете необходимым вторгаться в нашу частную жизнь!

– Почему вас так сильно тревожит моё присутствие? Кого вы пытаетесь защитить? – Мик шагнул к девушке.

Софи, сделав шаг назад и сойдя с дорожки, оказалась совсем рядом с большим кустом роз. Она оказалась в ловушке.

– Давайте, Софи, скажите мне правду, – Мик протянул руку и, прежде чем она поняла, что он собирается делать, взял у неё корзину и отбросил её в сторону, не обращая внимания на негодующий возглас, который издала девушка при виде рассыпавшихся цветов.

Мик придвинулся к ней ближе, и Софи снова отступила, ещё глубже погрузившись в ветки роз. От прикосновения к кустам нежно-розовые лепестки начали осыпаться, и один лепесток опустился на серебряный гребень, поддерживающий локоны Софи.

Данбар поднял руку и потянулся за этим лепестком; подушечки его пальцев легко скользнули по бархатистой коже её ушка. Девушка замерла, её тело оцепенело и стало похоже на одну из тех глупых статуй купидончиков, которые стояли в её зимнем саду. Мик слышал, как неистово колотится её сердце, и понимал, как отчаянно ей хочется сбежать, но, окружённая колючими ветками роз, она не осмеливалась это сделать. Медленно он снял лепесток с её головы.

Тонкий волнующий аромат её духов смешивался с нежным запахом цветов. Что было такого в этом запахе, что он так сильно на него реагировал и так сильно возбуждался? Мик глубоко вздохнул и наклонился к девушке.

– Что ты скрываешь, Софи? – тихо спросил он, нежно касаясь лепестком розы её подбородка. – Любовника?

– Не…– она замолчала и отвернула лицо. Её дыхание было частым и неглубоким. – Не делайте этого.

– Мне ты можешь сказать правду, – шепнул он ей на ухо и почувствовал, как она задрожала. – Ты пытаешься защитить своего любовника?

– Прекратите! – она в панике толкнула Мика в грудь, надеясь отодвинуть его.

Мик поддался и шагнул назад, дав ей возможность вздохнуть.

Софи повернулась, вскинула голову и посмотрела ему в глаза.

– Вы думаете, что случившееся связано со мной, что в вас стрелял кто-то, кого я знаю. Но вы ошибаетесь. Всё это имеет отношение только к вам.

– Это ты так говоришь. И я снова спрашиваю тебя о доказательствах.

– Разве необходимы доказательства? Вы полицейский. Вы вращаетесь в низших слоях общества и постоянно общаетесь с отъявленными негодяями, – она негодующе фыркнула. – Неудивительно, что вы забыли, как принято себя вести в приличном обществе, ведь вы обращаетесь со всеми, как с преступниками.

Девушка рассуждала о нём и о его работе с тем презрением, с каким хорошая хозяйка говорит о тараканах, которые завелись в её кладовке. Инспектор не смог удержаться от смеха.

– Ты думаешь, что я обращаюсь с тобой как с преступницей?

– Разве нет?

– Нет, голубушка. Когда я имею дело с нарушителями закона, я терзаю их и мучаю их.

– Меня это не удивляет.

Мик положил руки ей на талию и придвинулся ближе. Аромат духов Софи снова окутал его.

– Тебя, о, тебя я бы допрашивал совсем по-другому.

– Отпустите меня!

Данбар знал, что сейчас она больше ничего ему не скажет, но, казалось, был не в состоянии отодвинуться от неё. Ладонями он ощущал надетый на ней корсет из китового уса, чувствовал гладкость и прохладу её муслинового фартука и неожиданно представил Софи в своих объятиях без всех этих тряпок, которые только мешали. От этой мысли ему стало жарко, и он подумал, кто же здесь не в себе. Возможно, это он сходит с ума.

Опустив руки, Мик отошел. Воспользовавшись этим, девушка попыталась проскользнуть мимо него, но смогла сделать только один шаг, когда раздался звук рвущейся ткани. Её юбка зацепилась за шипы на розовом кусте.

Мик наклонился было, чтобы помочь ей отцепить юбку, но Софи, дёрнув и ещё больше разорвав материю, освободила её прежде, чем он смог помочь ей. Избавившись от цепкой хватки шипов, Софи обошла полицейского и направилась к отброшенной им корзине. Опустившись рядом с ней на колени, она принялась собирать рассыпавшиеся розы и складывать их обратно в корзинку.

– Вы так грубо обращаетесь со всеми женщинами, которых встречаете? – поинтересовалась она.

Мик собрался возразить ей, но воспоминания о прошлой ночи – воспоминания, вызывающие у него самого чувство неловкости – были свежи в его памяти. Он действительно был груб с ней. И что хуже всего, он хотел сделать это снова. Он не мог перестать думать об этих длинных, длинных ногах. Не мог не представлять вкус этих губ. Они, должно быть, сладкие как вишни, он мог поклясться в этом.

Внезапно он понял, какое опасное направление приняли его мысли в отношении этой девушки. Ради всех святых, он же поселился здесь не для того, чтобы соблазнить её! Она знала того, кто хотел его смерти. Вполне возможно, что именно она стояла за покушением на него. И если он позволит убедить себя в том, что она невиновна, что она не замешана во всей этой истории, то его, скорее всего, ожидает один конец – стать трупом. Ни одна женщина – и неважно, насколько она привлекательная – не стоит того, чтобы умереть из-за неё.

– Не то чтобы я верю, будто вы преступница, – сказал Мик. – Но ваши действия мне кажутся подозрительными. Каким-то образом, но вы связаны с покушением на мою жизнь. И это факт.

– Да, я знаю это лучше, чем кто-либо, – с горечью в голосе заметила она. – У меня больше не было видений о вашей гибели. Если бы они были, я бы обязательно вам рассказала, пусть вы мне и не верите.

Данбар опустился рядом с ней на колени.

– Я не занимаюсь предчувствиями. Я работаю с фактами, с правдой, с тем, что можно доказать.

Софи коротко и невесело рассмеялась.

– Я поняла это, сэр, ещё во время нашей первой встречи.

Она подобрала последний цветок, положила его в корзину и собралась вставать, когда что-то на земле привлекло её внимание, и она снова опустилась на колени.

– Проклятье!

Было неожиданно услышать ругательство от девушки, которая только что обвиняла его в том, что он забыл, как ведут себя люди в приличном обществе. Мик тихонько засмеялся.

Он наблюдал, как Софи наклонилась вперед и начала вырывать какое-то растение, похожее на вьюнок, которое оплело один из её розовых кустов. Выдернув его вместе с корнями и кусками мягкой, влажной почвы, она бросила весь этот клубок корней, стеблей и грязи в корзину.

– Часть украшения обеденного стола? – спросил Мик.

– Вьюнок, – в её голосе слышалось отвращение. – Раздражающее, надоедливое и агрессивное растение, – обернувшись и посмотрев на него, Софи прибавила, – совсем как вы.

Полицейский усмехнулся.

– Благодарю за комплимент. Вы только что перечислили все те качества, которыми должен обладать хороший полицейский детектив.

Не отвечая, Софи продолжила вырывать вьюнки из земли и освобождать от него свои растения и делала она это с такой яростью, что Мику пришло в голову, а не вымещает ли она на бедном растении свое недовольство им, Данбаром.

Покончив с сорняками, Софи встала и снова обратила своё внимание на него.

– Всё, что я знала, я вам рассказала, – выговорила она и машинально провела пальцами по щеке, оставив на ней полоску грязи. – Я не пытаюсь никого защитить, и я правдиво ответила на все ваши вопросы. Я ничего не могу поделать с тем, что правда вам кажется невозможной.

Её слова звучали так искренне, и при этом она стояла перед ним с испачканным грязью лицом и, казалось, даже не знала об этом. Это было так мило, что Мик не смог удержаться от улыбки.

Девушка увидела его улыбку и, неправильно поняв её, застыла.

– Мне кажется, инспектор, что нет ничего смешного в том, чтобы поступать правильно. Единственной причиной того, что я пошла в полицию, было желание предотвратить то преступление, которое я предвидела.

– Мисс Хэвершем, за всё время своей работы я видел такое количество мошенников, притворявшихся медиумами и спиритами и использовавших скорбь тех, кто потерял близких, в своих низменных целях, что мне сложно не быть циничным в этом вопросе.

– И вы думаете, что я такая же?

– Я не знаю, но я не верю, что существуют настоящие предсказатели судьбы, или люди, обладающие какими-либо сверхъестественными способностями, или медиумы. Я просто в это не верю.

Мик подумал, что его скептическое отношение, должно быть, задело её, но поделать с этим ничего не мог. Он не верил в магию, не верил в то, что загаданное при виде падающей звезды желание сбудется, не верил в счастливую вечную любовь.

Софи, не обращая внимания на запачканные рукава платья, скрестила руки на груди.

– Вы хотите своими собственными глазами убедиться в моих способностях? Своими собственными глазами увидеть доказательство того, что они и, правда, существуют? Скажите, какое доказательство вас устроит. Что может вас убедить в том, что я на самом деле обладаю сверхъестественными способностями, что я и правда могу предвидеть будущее, но что при этом у меня нет совсем никаких предположений по поводу того, кто пытается вас убить? Какое доказательство заставит вас навсегда оставить нас в покое?

– Я не знаю. Возможно, если бы вы перестали уклоняться от ответов на мои вопросы, это бы помогло. Если вы не пытаетесь защитить кого-то и не боитесь того, что я могу о вас выяснить, то почему вы так сильно возражаете против моего присутствия здесь?

– Потому что вы мне не нравитесь.

Её быстрый саркастический ответ заставил его рассмеяться.

– Тогда вам трудно придётся. В конце концов, мы будет видеть друг друга каждый день. И ваша тётя пригласила меня в Аскот.

– Не понимаю, о чём тётушка думала, – Софи опустила руки, наклонилась и подняла корзинку. – Вы – в Аскоте.

– Не волнуйтесь. Несмотря на ваше нелестное обо мне мнение, все знают, что иногда я веду себя, как джентльмен.

– Вам нужно будет не просто вести себя, как джентльмену, – наклонив голову, девушка осмотрела его критическим взглядом, – вам нужно будет купить новый костюм.

– Я, может быть, и родился в тех местах, где слышны колокола церкви Сент-Мари-ле-Боу^[49], но даже я смогу найти подходящий для Аскота костюм.

Софи прикусила губу.

– Я не хотела вас обидеть. Это было грубо, и я прошу прощения.

Неожиданно Мик почувствовал желание протянуть руку и стереть полоску грязи с её щеки. Ему было любопытно, как она отреагирует, если он сделает это. Вероятно, будет шокирована. Она могла быть беднее него, но мужчины, принадлежащие к тому же классу, что и Мик, редко получали возможность прикоснуться к женщинам, подобным ей. Может быть, именно поэтому соблазн сделать это был почти непреодолимым. Его рот пересох, и он попытался вспомнить всё то, что ему в ней не нравилось.

Она была сумасшедшей. Она утверждала, что может предвидеть будущее и читать чужие мысли. Когда она пыталась рассказать о чем-либо, ей требовалась вечность, чтобы добраться до сути дела. Ленты на её платьях были всегда развязаны, а пуговицы расстегнуты, словно она постоянно забывала закончить процесс одевания.

О, Господи.

Софи сдвинула брови в небольшой гримаске.

– Почему вы так на меня смотрите? – спросила она, нахмурившись.

Мик был готов поставить последний шиллинг на то, что её щека окажется такой же мягкой и нежной, как лепестки тех роз, что лежали в её корзинке. Его рука начала подниматься, чтобы прикоснуться к её лицу.

Она знает, кто пытается меня убить.

Мик засунул руки в карманы.

– Почему бы вам не показать мне комнату?

– Очень хорошо.

Софи обошла Мика и пошла назад к дому, не говоря ни слова. Она остановилась около насоса, вымыла руки и только затем вошла в дом и прошла на кухню, где поставила корзинку на стол. Мик от неё не отставал.

– Марджори? – позвала кого-то девушка.

Невысокая пухленькая женщина выглянула из кладовки.

– Да, мисс Софи?

– Освободи, пожалуйста, розы от вьюнка и поставь их в вазу. Я оформлю букет перед ужином.

Марджори кивнула и с любопытством уставилась на Мика.

– Это наш новый жилец, детектив инспектор Данбар. Мистер Данбар, познакомьтесь с Марджори Уиллард, нашей кухаркой.

Мик заметил, каким неодобрительным стал взгляд толстушки, но он, к счастью, обладал толстой шкурой.

Софи вышла из кухни, прошла через холл и стала подниматься по лестнице. Мик шёл сзади и пытался не смотреть на тучасть её спины, где были расстегнуты пуговицы и выглядывал корсет – невероятно волнующее зрелище! – или на дыры в её юбке, откуда выглядывала нижняя юбка. Но он не мог перестать думать о соблазнительном теле, которое было скрыто всем этим кружевным нижним бельём.

Когда они поднялись по лестнице, Софи направилась к двери, расположенной примерно посередине коридора. Она открыла дверь и пригласила Мика войти в спальню, которая по размеру была практически такой же, как все его апартаменты в доме миссис Триббл.

Оба его саквояжа стояли около двери. Комната была оформлена в бело-голубых тонах. Здесь стояла простая железная кровать, массивная мебель из орехового дерева и всего один папоротник. Мик вздохнул с искренним облегчением. В отличие от остальных комнат в доме миссис Саммерстрит, которые он уже видел, в его апартаментах не было хрустальных ваз, брабантских кружев^[50] или обоев с рисунком из роз. Стены и потолок не были расписаны пасторальными картинками с херувимчиками и розовыми цветами. Слава Богу.

Софи обернулся к нему, и ему показалась, что в её глазах пляшут озорные искорки.

– Я убрала отсюда вышитые шёлковые подушки, кружевные занавески и декоративные композиции из цветов, – сказала она, и это прозвучало так, будто Софи и правда прочла его мысли.

– Кажется, вы прекрасно понимаете мужчин, что удивительно для незамужней девушки.

– Возможно, это благодаря тому, что я могу читать чужие мысли. Однако этот талант не способствовал моему замужеству – к огромному разочарованию моей матушки, – со смешком сказала девушка.

И хотя её тон был легкомысленным, Мик услышал в нём лёгкое сожаление. Что было неудивительно, если учесть, что для большинства женщин – и для их мам – выйти замуж означало всё.

Софи откашлялась и продолжила.

– Если пожелаете, Ханна будет приносить вам утренний чай в комнату около семи утра. Также она будет приносить горячую воду и полотенца. Обычно мы завтракаем с восьми до девяти утра, и если вы планируете присоединиться к этой трапезе, скажите об этом Марджори накануне вечером.

И пока Софи быстро и деловито рассказывала о правилах, принятых в доме её тетушки, один из крошечных серебряных гребней, поддерживающих её волосы, упал. Мик поднял его с пола и выпрямился. Протянув руку, он коснулся вырвавшегося на свободу локона – локона, который на ощупь был нежен, как шёлк, – и снова закрепил его гребнем. И пока он делал это, Софи стояла молча и совершенно неподвижно.

Ему потребовалась вся его сила воли, что отнять руки от её лица.

Кашлянув, Софи затараторила:

– Марджори обычно накрывает чай в четыре, а ужин в восемь. Простыни меняются раз в неделю. Если вы хотите, чтобы мы стирали ваши вещи, то это будет стоить дополнительных полкроны в неделю. Плату за апартаменты вы передаете мне в первый день каждого месяца. Если вы курите, пожалуйста, не курите в доме. И мы отпускаем слуг по пятницам и воскресениям после обеда…

Мик слушал, как она говорит и говорит, и не мог перестать думать об этих пуговицах. Он убеждал себя, что эти расстегнутые пуговицы оскорбляют его чувство порядка, но он знал, что обманывает сем себя. Наконец, сдавшись, он взял Софи за плечи и повернул спиной к себе, заставив её прерваться на середине фразы.

– Что вы делаете? – задохнулась девушка.

– Ваша одежда в беспорядке, – сказал он, закрыл глаза и начал застёгивать её блузку, делая это медленно, мысленно снимая с неё все эти покровы и представляя её тело без них. Нежную поверхность её обнаженных плеч, ямочку в основании спины, изгиб её ягодиц. Он придвинулся к ней ближе, жадно вдыхая тонкий аромат её духов. Кажется, он впал в зависимость от этого запаха. Мик открыл глаза и выдохнул, от чего волоски на её шее шевельнулись.

– Я не мог позволить вам спуститься вниз с расстёгнутыми пуговицами. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь подумал, что я неприлично с вами заигрывал или…

– Как я уже сказала, – прервала она его, отчаянно пытаясь сделать вид, что этого момента, когда он застёгивал пуговицы на её спине, не было, – у наших слуг выходные дни по пятницам и воскресениям после обеда.

Софи повернулась и встала лицом к лицу с Миком, но смотрела она при этом на точку на стене над его левым плечом; её щеки порозовели ещё больше, а говорила она даже более быстро и деловито.

– Мы придерживаемся такого расписания, потому что Марджори и Ханне нравится делать всё вместе. Воскресным утром слуги посещают раннюю службу, а наши жильцы, тётушка и я – вторую. Мы все ходим в англиканскую церковь, расположенную прямо за углом.

Мик улыбнулся. Она сама сказала ему, что начинает трещать без умолку, когда нервничает, и это было действительно так.

– Я постараюсь запомнить всё, что вы мне сказали, – сказал он, когда она, наконец, закончила свою речь.

– Тогда я оставлю вас, чтобы вы могли распаковать вещи, – и, несмотря на свои слова, Софи осталась на месте. Инспектор посмотрел на неё вопросительно, и девушка продолжила, – что касается Аскота, я надеюсь, что в ваши планы не входит расспрашивать всех подряд в ложе лорда Фортескью и смущать их своими бесцеремонными вопросами.

Мик не собирался давать подобных обещаний.

– Вас так расстраивает тот факт, что миссис Саммерстрит пригласила меня, что, вероятно, вам не следует ехать с нами.

– Чтобы вы замучили бедную тётушку и остальных своими вопросами и подозрениями? – Софи покачала головой и развернулась, чтобы выйти из комнаты, – никогда.

Мик не смог устоять перед соблазном поддразнить её немножко.

– Для вас это может стать проблемой, Софи, – заметил он, следуя за ней к двери. – Люди могут подумать, что у вас появился очередной глупый поклонник, про которого нельзя сказать «сама невинность», – шепнул он, накрывая своей ладонью ее руку, когда она пыталась повернуть дверную ручку. – Какой это будет скандал! Обычный полицейский, осиротевший в детстве, без семьи и связей. Общество будет в ужасе, – детектив наклонился к девушке, его грудь практически прижималась к её спине, а губы находились всего лишь в нескольких дюймах от полоски грязи на её щеке. – Они будут говорить о нас.

Софи повернула голову, и встретила его взгляд своими шоколадно-коричневыми глазами, которые сейчас смотрели жёстко.

– Я не сноб, инспектор Данбар. И чтобы вы ни думали, мне не нравится не ваше положение в обществе. Мне не нравитесь вы.

Мик больше не мог сопротивляться искушению. Он поднял руку и кончиками пальцев смахнул грязь с её щеки. Её лицо было таким же нежным, как он и думал.

– Какая жалость.

Глава 6

Весь вечер инспектор Данбар очаровывал тётушку Вайолет и двух других пожилых леди, а его знание истории Индии произвело такое сильное впечатление на полковника Аберкромби, что престарелый джентльмен даже предложил ему сразиться в домино. Мистер Дауэс, казалось, чувствовал себя неуютно в присутствии детектива и сразу же после ужина покинул собравшихся, чтобы встретиться с другими студентами.

Софи тоже хотела сбежать, страстно хотела, но не осмеливалась. В течение всего вечера она была возбуждена и настороже. Она должна найти безопасное место для ожерелья и хранить его там, пока не сможет вернуть его кузине Кэтрин. И потайной ящик в её столе не являлся таким безопасным местом, как правильно заметила тётушка Вайолет. Данбар, должно быть, знал всё о потайных ящиках и отделениях, и он наверняка станет искать подобный тайник. В понедельник она сможет отнести ожерелье в банк и сдать на хранение, но прежде ей следует выбрать для него новое место. Не будет же она таскать его с собой всюду! Так она обязательно его потеряет.

После ужина, когда мужчины сели за партию в домино, а леди остались понаблюдать за ними, Софи устроилась в библиотеке с книжкой в ожидании того момента, когда все отправятся спать. Она уставилась в текст, но её мысли были заняты одним Миком Данбаром, и она совсем не могла читать.

Он желал её. Когда сегодня днём они стояли рядом в его комнате, она почувствовала, что он хочет её. Софи задумчиво провела кончиками пальцев по щеке. Она всё ещё ощущала тепло его прикосновения на своей коже. И она никак не могла перестать думать о том, как он заколол ей волосы и застегнул пуговицы на блузке.

Девушка беспокойно шевельнулась в кресле, вспоминая, как легко касались его пальцы её спины, пока он застёгивал пуговички. Как она задрожала, почувствовав тепло его дыхания на своей шее. Как жар затопил её тело, когда она ощутила его тело позади себя. Близко, очень близко от себя.

Софи всё ещё была потрясена его бесцеремонным обращением. Но в ещё большей степени она была поражена тем фактом, что ей даже в голову не пришло запретить ему прикасаться к ней. Ни один джентльмен не станет вести себя таким образом. Чарльз не позволял себе подобного до тех пор, пока они не обручились.

Мик был совершенно не похож на Чарльза, и он знал о женщинах намного больше её бывшего жениха. Более того, Софи была уверена, что когда дело доходило до женского пола, Мик мог делать всё, что пожелает. И ему самому это было хорошо известно.

Во время ужина он не спускал с неё глаз и улыбался, улыбался так, будто именно он обладал способностью читать чужие мысли. Будто он совершенно точно знал, что она чувствовала, знал, как взволновало её его прикосновение. И Софи пообещала себе, что если только он попробует снова сделать нечто подобное, она его ударит и ударит не по лодыжке.

Домочадцы, один за другим, отправлялись спать. Сквозь открытую дверь библиотеки Софи видела, как все они, в том числе и Мик, поднялись по лестнице, но она не решалась вытащить ожерелье из потайного отделения в столе, пока не убедилась, что все уснули.

Когда дедушкины часы в холле возвестили, что прошло уже два часа с того момента, как последний человек поднялся наверх, Софи отложила книгу и подошла к письменному столу. Постоянно оглядываясь, чтобы быть уверенной, что никто не спускается вниз по лестнице, девушка вытащила центральный плоский ящик, отложила его в сторону, опустилась на колени и ткнула шпилькой для волос в крошечное отверстие на задней поверхности стола. Раздался щелчок сработавшего механизма, и открылось секретное отделение. Софи вытащила оттуда ожерелье, положила его в карман своей юбки и закрыла дверцу потайного ящика.

Со вздохом облегчения она подняла вытащенный ящик стола и только собралась поставить его на место, как увидела через открытую дверь библиотеки спускающегося по лестнице инспектора. Ей едва хватило времени, чтобы вставить ящик в стол и подняться с колен до того, как Мик обернулся и заметил её. А когда Софи увидела Мика целиком, она остолбенела, и все мысли об ожерелье вылетели у неё из головы.

На Мике не было ни верхней, ни нижней рубашки. Единственное, что на нем было надето, это потрепанные серые фланелевые брюки. И хотя Софи видела мужские статуи в музеях, она никогда раньше не видела голую грудь живого мужчины. Она не знала, что у мужчин ТАМ растут волосы. И она не могла отвести глаз от этой поросли тёмных волос, которая бежала вниз и исчезала за поясом брюк. Не могла пошевельнуться, зачарованная видом его мускулистых плеч, рук и живота. Ей показалось, что в комнате неожиданно стало очень жарко.

Мик остановился в дверях библиотеки, посмотрел на неё понимающим взглядом из-под своих густых чёрных ресниц, которыми так восхищалась тётушка Вайолет, и улыбнулся. Софи задержала дыхание. Она была права. Мик Данбар хорошо знал женщин.

Инспектор вошёл в комнату и направился к Софи. Ей хотелось сбежать, но, кажется, она никак не могла собраться с мыслями. Разве мужчины не надевают пижаму или ночную рубашку, когда ложатся спать?

– Всё ещё не спите? – обойдя письменный стол, он приблизился к Софи, и она не удержалась и сделала шаг назад, затем ещё один. И остановилась только тогда, когда наткнулась на высокий книжный шкаф позади неё. Больше ей некуда было отступать.

Софи заставила себя перевести взгляд на его лицо.

– Я плохо сплю.

Сейчас он стоял прямо перед девушкой, и она могла видеть только его широкую грудь (словно стена!) и ничего больше. Софи сделала вздох и уловила его аромат, очень мужскую смесь лавровишневой воды^[51], кастильского мыла^[52] и лёгкого запаха табака.

– Я тоже не смог заснуть, – ответил Мик, – и решил спуститься и взять книгу.

Софи с трудом сглотнула и начала судорожно думать, что бы такое сказать.

– Не знала, что вы читаете.

Мик ухмыльнулся ещё шире. Наклонив голову, так, что их лица разделяла буквально пара дюймов, он прошептал.

– Я умею читать, голубушка.

Поняв, какую глупость она только что сболтнула, Софи постаралась сосредоточиться. Но когда она встретила его взгляд, девушка почувствовала нечто странное, будто внутри неё всё начало плавиться и таять, и сосредоточилось это ощущение внизу её живота. Она никогда не испытывала ничего подобного.

Инспектор протянул руку, и Софи тотчас же застыла, подумав, что он снова будет к ней прикасаться, но он не стал. Вместо этого он поднял руку над её головой.

– Извините, – сказал, продолжая смотреть ей в глаза и снимая книгу с полки.

– Я видела книги в вашей квартире, – пробормотала Софи, разрываясь между надеждой, что он отодвинется, и надеждой, что он не будет отодвигаться. – Разумеется, вы умеете читать. Я никогда и не утверждала, что вы не умеете. Я просто хотела сказать, что…что… – её голос прервался, потому что она и сама не знала, что хотела сказать.

Уголки губ Мика изогнулись в приступе веселья, и Софи снова попробовала объяснить свои слова.

– Просто, когда я была в вашей квартире, мне не представился случай посмотреть, какие книги у вас есть. Вы любите классику? Шекспира или Мильтона^[53], например? Или современные романы? Может быть, детективные истории, такие, как про Шерлока Холмса? Я его обожаю. Видите ли, я не очень-то жалую приёмы и балы – и я ненавижу танцевать! – поэтому я много читаю. Тётушка и мисс Пибоди предпочитают книги по египтологии и спиритизму. Полковник каждый день просматривает «Таймс» и очень любит Киплинга. Мистер Дауэс читает только работы по медицине, а мисс Этвуд – «Панч»^[54], хотя она также увлекается пасьянсами. А что нравится вам?

Мик не отвечал. Он просто не отрываясь смотрел ей в глаза. Но когда Софи облизнула свои сухие губы, это движение, казалось, привлекло его внимание. Он опустил взгляд на её рот.

Мик Данбар хотел её поцеловать. Он думал об этом прямо сейчас. И, что было хуже всего, она хотела, чтобы он её поцеловал.

– Мне нравятся многие вещи, – прошептал он, всё ещё глядя на её губы. – Я особенно люблю вишни.

Софи не поняла, почему инспектор заговорил о пище, когда она спрашивала его о книгах. Ведь она спрашивала его о книгах? О Господи, она не помнила. Она не могла думать!

– Почему вы ненавидите танцевать?

Девушка уже собралась рассказать, почему она не любит танцевать, когда вдруг осознала, о чём он её спрашивает. Это привело её в чувство. Софи застыла. Что с ней происходит? Она была готова признаться в своей совершеннейшей неспособности находиться и вращаться в обществе человеку, которого едва знает, который стоит перед ней почти без одежды! Девушка засунула руки в карманы юбки, и пальцы её правой руки сжались вокруг ожерелья. Драгоценности были ледяные на ощупь.

– Думаю, я пойду спать. Спокойной ночи, – Софи проскользнула под его рукой и практически побежала к двери, спасаясь от вида его голой кожи, аромата лавровишневой воды и вопросов, на которые она не хотела отвечать. Девушка взлетела по лестнице, непрестанно благодаря Господа за то, что полицейский не попытался остановить её.

Только оказавшись в своей комнате, она почувствовала, что снова может дышать. Доставая ожерелье из кармана, Софи без остановки ругала себя. Дура!

Чтобы было бы, если бы он её поцеловал?

Она прижала пальцы к губам.

Что было бы, если бы его рот коснулся её губ?

Софи закрыла глаза, и её пальцы легко скользили по губам.

Что было бы, если бы он обнял её и притянул к своему телу, прижал крепко-крепко?

Что было бы, если бы его руки коснулись её тела? Прошлись бы по всем потайным местечкам так же тщательно, как и накануне ночью, когда она была в его квартире?

Он бы нашел ожерелье.

Софи отвела руку от лица и строго-настрого велела себе перестать быть глупой школьницей. Она должна сохранять рассудок. Должна.

Мгновение девушка разглядывала сверкающие на её ладони изумруды и бриллианты, а затем подняла голову и увидела прямо перед собой ящики платяного шкафа. И ей вспомнился совет тетушки насчёт мест, где хорошо прятать различные вещи.

Софи пересекла комнату и выдвинула нижний ящик. Достав пару чулок и развернув их, она опустила ожерелье в один из чулочков. Затем она снова их скатала, положила в самый низ ящика, похоронив под чулками, подвязками и лентами, и закрыла ящик.

Тётушка уверяла, что ни одному мужчине не придёт в голову копаться в наиболее интимных женских предметах туалета, а тётушка была знатоком в том, что касалось поисков в ящиках.

Три года назад Софи очень сетовала на дополнительные расходы, на которые пришлось пойти, когда некоторые жильцы настояли на том, чтобы в двери были вставлены замки. Сейчас же она была очень рада, что выполнила эту просьбу. Теперь она могла понять их желание обеспечить себе уединение. И отныне девушка была твёрдо намерена запирать комнату на время своего отсутствия, хотя раньше она этого и не делала.

Довольная тем, что нашла самое лучшее место из всех возможных для того, чтобы спрятать ожерелье, и тем, что она сделала всё для того, чтобы инспектор Данбар не смог раскрыть секрет её тетушки, Софи переоделась в ночную сорочку и юркнула в постель. Она закрыла глаза, но прошло много времени, прежде чем она погрузилась в сон. Софи продолжала задаваться вопросом, почему он вдруг заговорил о вишнях.

***

Вокзал Виктории^[55] был самым оживлённым железнодорожным вокзалом во всей Англии. Ежедневно на протяжении всего года через его двери проходило бесчисленное множество пассажиров. Однако сейчас, когда вся страна праздновала бриллиантовый юбилей королевы Виктории, вокзал был буквально переполнен пассажирами и носильщиками. Свист паровых двигателей, грохот багажных тележек, бесконечные разговоры находящихся здесь людей сливались в такой гул, что нормально разговаривать здесь оказывалось затруднительно.

– Я уверена, что Шарлотта была счастлива, получив моё письмо с сообщением о том, что Агата будет жить у неё, а не у нас, – Вайолет постаралась перекричать шум, пока они с Софи шли к огромному стенду, на котором мелом писали информацию о прибывающих поездах. – Она предпочитает, чтобы именно так всё и было.

– Она, может быть, и довольна сложившейся ситуацией, но мама вряд ли будет рада, – крикнула в ответ Софи. – Она будет в ярости.

– О, нет, она должна понять. Если она не проявит понимания, ужин будет совершенно ужасен.

– Разве он не всегда такой?

Вайолет предпочла не отвечать. Она пробежала глазами надписи на стенде и указала на написанную почти посередине строчку.

– Йоркширский экспресс прибывает к платформе номер двенадцать.

Софи шла следом за тётушкой, пробираясь среди множества спешащих людей к платформе, к которой прибывали поезда с севера. Шарлотта и Гарольд уже ждали их. Сестра Софи наблюдала за их приближением с обычным для неё неприветливым выражением лица.

Когда Софи и Вайолет перешли платформу и почти дошли до своих родственников, пожилая женщина обняла девушку за плечи и шепнула ей:

– Не позволяй Шарлотте расстраивать себя, дорогая.

– Не позволю, тётушка, – заверила её Софи. – Я давным-давно смирилась с тем, что Шарлотта презирает меня.

– Она боится тебя. Это страх, а не презрение.

– Я знаю.

Наконец, они подошли к Шарлотте и Гарольду. Сестра Софи поздоровалась с ними со свойственной ей любезностью.

– Опаздываете, как обычно. Вам просто повезло, что поезд также прибывает с задержкой.

Софи так сладко улыбнулась сестре, что почти почувствовала себя дурочкой от этого. В такой ситуации только ненормальные могут так широко улыбаться.

– Везение здесь ни при чем. Я знала, что поезд опоздает.

Шарлотта ненавидела, когда Софи упоминала или намекала на свои сверхъестественные способности, и на слова сестры она смогла ответить только скептическим хмыканьем. Её муж беспокойно шевельнулся, переступил с ноги на ногу, оттянул воротничок рубашки и откашлялся. Было очевидно, что он чувствовал себя неловко.

И Софи знала, почему. Он тоже её боялся, и причина его страха была достаточно серьёзная.

Гарольд шагнул к Вайолет и принялся болтать о том, что в этом году весна необычайно теплая. Слишком тёплая для этого времени года.

Про Гарольда Тамплина можно было сказать, что он обладал высоким ростом, ничем не примечательной внешностью, острым умом и низкими моральными принципами. Он воровал деньги из трастовых фондов своих клиентов, снимал для своей любовницы, красавицы блондинки, роскошную квартиру недалеко от своего офиса в Сити^[56] и не испытывал к своей жене ни капли тёплых чувств. Софи знала всё это, но её это не тревожило. Сейчас её собственная жизнь была именно такой, о какой она всегда мечтала, и только это её заботило. Софи жалела свою сестру, но не потому, что муж не любил её, а потому что сама Шарлотта была неспособна любить.

И следующие слова Шарлотты подтвердили это. Она наклонилась к Софи и прошептала:

– Не могу поверить, что мама хочет, чтобы мы снова вывели тебя в свет! Будто бы от этого будет хоть какой-нибудь толк! Я только что родила, и все эти многочисленные балы и приёмы будут мне вредны!

– Мне жаль, Шарлотта, что ты не очень хорошо себя чувствуешь, – ответила Софи, прекрасно понимая, что её сестра ни за что не пропустила бы ни одного мероприятия, устроенного в честь юбилея королевы Виктории. Не пропустила бы, даже если бы родила нескольких детей одновременно. – Ты говорила с врачом?

– Не надо играть в эти игры, изображая сестринскую заботу обо мне! – прошипела Шарлотта. – Мама намерена подыскать тебе мужа. Как будто это вообще возможно! Кроме того, мы обе прекрасно знаем, что тебя не заботят ни я, ни моё здоровье. И никогда не заботили! Единственное, что тебя волнует, это ты сама!

Обвинения Шарлотты были настолько несправедливы, что Софи пришлось прикусить губу, чтобы удержаться от резкого ответа. Она встречалась с сестрой и её мужем только тогда, когда в город с визитом прибывала их мать. Всё остальное время они не виделись, и в такие моменты, как сейчас, Софи понимала, как ей повезло, что она может избегать общения со своими родственниками. Каждая их встреча заканчивалась перебранкой, словно обе они так и не переросли своё детство, когда любой повод, даже самый глупый, становился поводом для соперничества и ссоры – например, кто первым прокатится на новом пони, кто первым будет мешать рождественский пудинг или кто из них двоих больше нравится симпатичному сыну местного сквайра^[57]. Но сейчас они взрослые, и Софи не собиралась обмениваться оскорбительными замечаниями с Шарлоттой. К счастью, в этот момент прибыл поезд и избавил Софи от необходимости продолжать разговор с сестрой. Хотя, как она подозревала, прибытие поезда означало, что худшее ждало её впереди. И первые же слова матери подтвердили подозрения Софи.

Когда Агата сошла с поезда, Шарлотта приветствовала её словами, которые не могли не вызвать у их матери недовольства.

– Мама, как хорошо, что ты приехала. И я так рада, что в конце концов, ты будешь жить у нас с Гарольдом!

Агата нахмурилась, и её худое лицо покрылось недовольными морщинами. Она повернулась к Вайолет.

– Разве ты не получила мое письмо?

– Получила, дорогая сестра, – спокойно ответила Вайолет, не обращая внимания на недовольство Агаты, потом наклонилась и чмокнула ту в щеку. – Но его доставили нам только вчера. У нас не было времени, чтобы написать тебе и объяснить.

– Вайолет, что здесь можно объяснять? Бриллиантовый юбилей нашей королевы – это идеальная возможность для выхода Софи в свет. Как она вообще сможет выйти замуж, если всё, что она делает, это копается в своём саду?! Как она сможет встретить подходящего молодого человека? Ты была не слишком настойчива в своих попытках найти Софи мужа, так что я решила, что пришло время действовать мне.

– Конечно, – ответила Вайолет. – Я совершенно с тобой согласна, но, боюсь, будет невозможно делать это в нашем доме на Милл-стрит. У нас просто нет комнат. Мы сдали последние свободные апартаменты как раз перед тем, как получили от тебя сообщение, что ты хочешь поселиться у нас. Мы не можем выбросить беднягу на улицу, он такой приятный человек!

Софи чувствовала, что с каждым словом тётушки раздражение её матери растет, и она выступила вперед, надеясь, что сможет разрешить конфликтную ситуацию компромиссным решением.

– Мама, это ни в коем случае не повлияет на твои планы. Возможно, возникнет некоторое небольшое неудобство, но я буду посещать все торжества, которые ты подберешь для меня, – а если ей потребуется предлог, чтобы сбежать с какого-нибудь особенно ужасного мероприятия, она придумает его позже. – В этом вопросе я полагаюсь на тебя, леди Фортескью и Шарлотту.

Её уловка сработала. Агата кивнула в знак согласия и поцеловала дочь в щеку.

– Я рада, что ты, наконец, одумалась и перестала страдать по лорду Кенли, – женщина замолчала, оглядела Софи, и её лицо приняло такое разочарованное выражение, что Софи тотчас же захотела взять назад свои примирительные слова.

– Что это на тебе надето? Это не то платье, которое ты носила прошлым летом? И позапрошлым тоже? – Агата рассматривала её поношенное шёлковое жёлтое платье, украшенное множеством зелёных бантиков, которые сейчас (разумеется!) были развязаны, с поистине трагическим выражением лица. – Дорогая, ну почему ты всегда так неряшливо одета? – она попыталась завязать банты на юбке дочери, но быстро сдалась, придала шляпке Софи более модный угол наклона, разгладила рукава её платья – словом, стала обращаться с Софи так, будто той снова было шесть лет.

– Шарлотта, мы просто должны отвести Софи к хорошему портному. Это платье уже года три как вышло из моды. И, к тому же, у твоей сестры отсутствует свойственное тебе чувство моды, и ей понадобится помощь, чтобы выглядеть прилично.

Софи хотела спросить, подразумевает ли помощь Шарлотты деньги, необходимые для покупки новых модных нарядов, но, как бы ни был велик соблазн, она не стала этого делать, понимая, что её матушка не оценит сарказма. Второй муж её матери, викарий, получал совсем небольшой доход, но Агата всё никак не могла смириться с необходимостью бережно относиться к деньгам, тем более что ей всегда были доступны средства Гарольда, когда её собственным кредиторам хватало наглости требовать оплаты своих товаров или услуг. Софи же для себя решила, что она скорее присоединится к одному из тех цирков, которые путешествуют из города в город на американском Диком Западе, и будет выступать там в качестве предсказателя судьбы, нежели попросит у Гарольда хотя бы цент.

Агата повернулась к своей сестре.

– Вайолет, дорогая, я так рада снова тебя видеть. Но, надеюсь, ты, наконец, забыла об этой чепухе, о спиритизме?

Софи едва не застонала вслух. Они ещё не вышли с вокзала, а матушка уже начала нападать на тётушку. Но Вайолет умела противостоять Агате, и её следующие слова подтвердили это.

– Наоборот, – ответила пожилая женщина, – наши встречи с духами совершенно восхитительны. Мы раньше никогда не добивались таких успехов. Например, сейчас мы с мисс Пибоди общаемся с духом по имени Абдул. Он жил двести лет назад в Каире. Торговал медью. К сожалению, он утонул в Ниле. Всё это он сам нам рассказал!

Неловкую тишину нарушил Гарольд.

– Чрезвычайно жарко для весны, не правда ли? – и, не дожидаясь ответа, продолжил, – думаю, нам следует забрать твои чемоданы, Агата, – он взял у тещи багажный талон и подозвал носильщика. – Мой экипаж стоит около входа на вокзал со стороны Уилтон-роуд, – сказал он служителю, протянув тому талон. – Мы будем ждать тебя там.

– Понятно, сэр, – носильщик козырнул и отправился на поиски багажа матушки Софи.

Пока Гарольд, Вайолет и Агата с дочерьми шли по платформе и пересекали здание вокзала, они не разговаривали, так как шум всё равно не позволил бы им услышать друг друга. Но как только они расселись в роскошном экипаже Гарольда, Агата возобновила разговор на свою любимую тему.

– Итак, Вайолет, расскажи мне о жизни Софи. У неё есть сейчас поклонники? Посещает ли она карточные вечера, приемы, балы? И встретила ли моя дочь какого-нибудь приятного молодого человека?

– О да, она и правда встретила человека. Сейчас у нас в доме живёт очень привлекательный мужчина. Он работает в Скотленд-ярде.

В своём нынешнем положении Софи была не в состоянии оценить озорную выходку своей тётушки. Она стукнула Вайолет по лодыжке.

– Полицейский? – спросили в один голос расположившиеся на противоположном сидении Агата и Шарлотта и посмотрели на Софи с таким ужасом, будто у той неожиданно выросла вторая голова.

– Не простой полицейский, – пустилась в объяснения Вайолет, не обращая внимания на вонзившийся ей в бок локоть Софи, – детектив. Кажется, он увлёкся нашей Софи.

Софи поспешно заговорила.

– Он не увлекся мной, мама. Как и я не увлеклась им, – девушка бросила предостерегающий взгляд на тётку и продолжила, – он просто один из тётушкиных постояльцев, и между нами нет совершенно никаких отношений.

– Я надеюсь, что нет, – Агата пренебрежительно фыркнула, – полицейские не принадлежат к тому типу мужчин, с которыми следует общаться молодым девушкам, – она взглянула на сестру. – Вайолет, пока я здесь, я прослежу, чтобы Софи была представлена неженатым джентльменам из круга Шарлотты и Гарольда. Ей просто следует больше общаться с молодыми людьми, принадлежащими к одному с ней классу, если она хочет найти подходящего мужа.

Софи подняла к потолку исполненный муки взгляд и, испытывая острый приступ тоски, подумала, на что это похоже – расти сиротой. Как Мик Данбар.

***

Некоторые люди испытывают неловкость, когда копаются в чужих вещах, не сообщив об этом хозяевам этих самых вещей и не получив на это их разрешения. Мик Данбар не испытывал неловкости. Он был совершенно спокоен.

Прошлой ночью он планировал обыскать письменный стол Софи, расположенный в библиотеке, саму библиотеку и все остальные помещения на первом этаже. Однако то обстоятельство, что Софи еще не спала, когда он спустился вниз, заставило его отложить обыск.

Сейчас же, в воскресение после обеда, в доме был только Мик. Софи и Вайолет пошли на службу в церковь, после которой они должны были поехать на вокзал Виктория встречать матушку Софи. Затем они планировали посетить торжественный ужин в честь Агаты. Прислуга тоже была на утренней службе, а после обеда, в свое время отдыха, отправилась в город, чтобы принять участие в увеселительных мероприятиях, организованных повсюду в честь юбилея. Остальные постояльцы отсутствовали; без сомнения, они тоже наслаждались торжествами в честь юбилея.

Мик в полной мере воспользовался представившейся ему возможностью обыскать дом. Он начал с письменного стола Софи в библиотеке.

Копаясь в ее столе, он обнаружил, что Софи также небрежно относилась к своим бумагам, как и к одежде. В ящиках ее стола хранились в основном счета; часть из них была отмечена как оплаченные, часть – нет. Среди бумаг Мик нашел тетрадь, в которой фиксировались доходы и расходы на ведение домашнего хозяйства. Баланс был положительный, но очень скромный – двенадцать фунтов, девять шиллингов и шесть пенсов, и он включал плату Мика за первую неделю проживания. Вперемешку со счетами и тетрадью учета лежали квитанции, требования об оплате, приглашения на приемы, неиспользованные банковские бланки, письма, воск для печати и множество других вещей, необходимых для письма и счёта – и всё это было в беспорядке разбросано по столу и ящикам.

Хотя Софи переписывалась с некоторыми своими подругами, проживающими в Лондоне и Йоркшире, большую часть её корреспонденции составляли письма от матери, которая, казалось, беспокоилась только о том, что её дочь до сих пор не замужем и, что хуже всего, не прикладывает никаких усилий для того, чтобы найти этого самого мужа. Мик просмотрел письма, но не обнаружил в них ничего, что могло бы помочь ему в поисках покушавшегося на его жизнь человека.

И он нашел потайное отделение, однако оно было пусто.

Из-за того, что все комнаты на первом этаже были заставлены мебелью и переполнены антикварными вещичками и причудливыми, очень женскими безделушками, Мик смог осмотреть их очень бегло. И он решил, что закончит поиски как-нибудь в другой раз, глубокой ночью, когда все будут спать. Сейчас же он отправился наверх.

Мисс Этвуд, в отличие от мисс Пибоди, была очень аккуратна. Полковник, как и рассказывала ему Софи, любил Киплинга, курил сигары и увлекался кроссвордами. В комнате мистера Дауэса Мик обнаружил книги по медицине, хирургические инструменты, гашиш и несколько образчиков весьма красочных порнографических картинок.

Спальня миссис Саммерстрит благоухала пачули, окна комнаты выходили в сад, и здесь был маленький балкончик, на котором стояли крошечные железные литые стол и стул. Несколько безделушек, сделанных в египетском стиле, примостились на каминной полке. А среди зимней шерстяной одежды Вайолет Мик нашел несколько украшений с сердоликом и лазуритом, тоже в египетском стиле. Более дорогих украшений у пожилой женщины не было. Данбар, улыбаясь, положил найденные драгоценности обратно на место. Вайолет и правда верила, что она была перевоплощением Клеопатры.

Комната Софи оказалась заперта, что сразу же усилило подозрения Мика. Однако замок оказался самым примитивным, и инспектор легко открыл его с помощью шпильки для волос, которую он взял в комнате Вайолет.

В спальне Софи, как и в комнате её тетушки, был балкон с видом на сад, но на этом сходство между их комнатами заканчивалось. Данбара совсем не удивил тот факт, что в комнате, как и в её саду, цветы были повсюду – срезанные розы в вазах, покрывало с цветочным узором, цветочный узор на ткани, которая скрывала ножки её туалетного столика^[58]. Здесь были украшенные кружевом шторы, хрустальные лампы с абажуром, подушки, обтянутые розовым сатином в белую полоску. Это был тот тип комнаты, побывав в которой, любой мужчина начинал мечтать о кожаном кресле и сигаре.

Отделка комнаты Софи говорила о том, что хозяйка этой спальни принадлежит к высшему классу, но её гардероб свидетельствовал об обратном. В платяном шкафу Мик нашёл несколько блузок и юбок, два платья из полосатого хлопка, одно вечернее платье из винно-красного шёлка, три шляпки и две пары туфелек. Инспектор вспомнил, что Текер упоминал о том, что эта семья была совсем небогата, и содержимое шкафа девушки подтверждало слова сержанта. Если судить по состоянию их банковского счёта, вещам в их спальнях и тому, что Мик видел своими собственными глазами, Софи и её тётушка жили в благородной бедности. Должно быть, после того, как они заплатили прислуге и купили всё необходимое для ведения домашнего хозяйства, им самим оставалась совсем небольшая сумма, на которую они и жили.

В отличие от Вайолет, у Софи была шкатулка для драгоценностей, но единственное, что в ней было, это нитка жемчуга и гранатовые бусы. Ни одно из этих ожерелий не представляло собой ценности.

Рядом с кроватью стоял письменный стол, в ящике которого Мик нашел перо, бутылочку чернил и пачку бумаги. Верхний лист был исписан неаккуратным почерком Софи. Данбар узнал его, так как в библиотеке уже видел записи, сделанные её рукой. Под каждой записью стояла дата.

Инспектор сел на краешек кровати и принялся внимательно изучать каракули Софи, но они оказались совершеннейшей чепухой. Все записи состояли из кусков предложений, таких как «пекинес и терьер», или «черный валет и красная дама». Был ли это своего рода код, и если да, то что он означал и для чего его использовали?

Мик перевернул страницу. Его внимание привлекли первые же слова – «Скотленд-ярд». Он насторожился. Наконец хоть что-то! «Ужасная смерть», прочитал он. «Тёмно-синий костюм, мужчина, повсюду кровь. Тёмные волосы. Мёртв. Убит. Нож»?

И хотя из этих записей он не узнал ничего нового (всё это Софи рассказывала ему в тот день, когда она пришла в Скотленд-ярд), он свернул исписанные листки, положил их в нагрудный карман пиджака и продолжил поиски.

Софи могла писать о крови и ужасных смертях, но, когда Мик начал перебирал её нижнее белье, он обнаружил, что она обожала прелестные и весьма соблазнительные вещички.

Для Мика, чьё детство прошло среди проституток Ист-Энда, никогда не было секретом, что женщины носят под своими платьями. Но среди многочисленных корсетов, украшенных кружевом, нижних юбок, шемизеток, сорочек и подвязок, лежащих в ящиках платяного шкафа Софи, он нашел кое-что, что смогло удивить даже его. Он вытащил клочок розового муслина, и заметная выпуклая форма этого предмета туалета заставила его ухмыльнуться. Без сомнения, это был улучшитель для груди^[59].

Его пальцы сжались, сминая ткань, глаза закрылись. И пока он держал эту вещичку в руках и жадно вдыхал присущий только Софи особенный, очень особенный запах, улыбка исчезла с его лица. Он вспоминал каждую линию, каждый изгиб, каждую впадинку её, такого невероятно соблазнительного, тела. Той ночью он исследовал изгибы этой восхитительной плоти достаточно долго для того, чтобы распалить свое воображение, но все равно он знал достаточно и мог с уверенностью сказать, что прекрасная фигура мисс Софи Хэвершем не нуждалась в улучшении.

Неохотно Мик положил улучшитель для груди в тот ящик, откуда он его взял, закрыл его и открыл следующий ящик, под ним. При виде ее чулок Мик немедленно представил себе её ноги.

Чёрт возьми!

Данбар постарался выкинуть из головы этот восхитительный и опасный образ и погрузил руки в неаккуратную стопку тонких, как паутинка, чулок. Нежный шелк тотчас же зацепился за мозоли на его руках.

Когда его пальцы сжались вокруг чего-то твердого, он вытащил этот предмет из ящика. Нечто твердое, состоящее из нескольких кусочков было засунуто в чулок. Он раскатал чулки, и то, что он вытащил из одного из них, заставило его присвистнуть.

– Будь я проклят, – Мик смотрел на бриллианты и изумруды, лежащие на его ладони, с изумлением. И пониманием. Он сразу же догадался, что держит в руках пропавшее ожерелье кузины Софи, леди Фортескью. Оно полностью соответствовало тому описанию, которое представила полиции потерпевшая, включая застёжку в виде головы льва. Как ожерелье оказалось спрятанным в чулках Софи?

Она приходилась кузиной лорду Фортескью, но если бы она просто взяла на время ожерелье, виконтесса не стала бы сообщать о краже ожерелья. За всю свою жизнь Мик встречал огромное количество воров, и он никогда бы не подумал, что Софи может быть в их числе. Хотя женщина, которая любит симпатичное нижнее белье, может соблазниться и украсть симпатичные драгоценности, а бедная женщина может украсть драгоценности для того, чтобы их продать. В любом случае, она совсем не была такой невинной, какой казалась.

Мик встал и опустил изумруды в карман брюк. Он был намерен выяснить, как ожерелье оказалось в комнате Софи, и он также был намерен выяснить, кого она защищает. И если он правильно разыграет свои карты, то сможет достичь обеих этих целей одновременно.

Глава 7

Когда Софи с тётушкой вернулись домой, всё, чего хотела девушка, это рухнуть в постель. Её силы истощились от того ощущения сильнейшего эмоционального напряжения, которое витало в воздухе на протяжении всего семейного ужина.

Всё осталось по-прежнему, думала она, стоя в холле и снимая перчатки. Дважды в год её матушка прибывала в город с визитом, и каждый божий раз всё повторялось снова и снова. Агата всё также считала Софи своим самым большим разочарованием в жизни, Шарлотта всё также ненавидела и боялась её, а её зять всё также оставался преступником, чьи вкрадчивые манеры выводили её из себя, потому что она знала, каков Гарольд на самом деле. И всё же – чего она ждала? Неужели она и вправду думала, что за прошедшие со времени последнего визита матери месяцы её семья неким волшебным образом преобразилась? Тяжело вздохнув, Софи протянула перчатки Гримми.

Вайолет ласково похлопала племянницу по руке.

– Я знаю, что эти вечера бывают очень утомительны, даже ужасны, – говорила она, пока они вдвоем поднимались по лестнице. – Но, несмотря на всё это, твоя мама любит тебя. Действительно любит.

– Я знаю, тётушка, но она любила бы меня ещё больше, если бы я вышла замуж. И только за того мужчину, которого она посчитает подходящим. Но, к её несчастью, мужчины опасаются меня.

– Не все мужчины, – заверила её пожилая женщина. – Ты не должна сравнивать всех остальных мужчин с Чарльзом. Ты знаешь, он добрый человек, но слабый. Ему не хватило смелости жениться на тебе. Это было бы непросто – жить с человеком, который обладает такими необыкновенными способностями, какими обладаешь ты.

– Тётушка, я не буду притворяться, что у меня их нет. Я пыталась делать это с Чарльзом, но из этого ничего не вышло.

– О нет, Софи, я не хотела сказать, что ты должна притворяться, – заверила её Вайолет. – Я убеждена, что в мире найдутся мужчины похрабрее Чарльза, мужчины, которые не побоятся жить вместе с женщиной, которая предвидит будущее и может иногда читать их мысли и ощущать их эмоции.

– Я не встречала таких.

– Не будь циничной, дорогая. Однажды ты встретишь действительно прекрасного человека – человека, который не испугается твоих способностей, который будет любить тебя и ценить такой, какая ты есть.

Софи не могла поверить в это. Тётушка любила её и принимала такой, какая она есть, но для большинства людей, включая членов её собственной семьи, это оказывалось невозможным. Она думала, что уже смирилась с этой неспособностью родных людей понять её, но вечера, подобные сегодняшнему, служили напоминанием, что это всё ёщё причиняет ей боль.

– А что будет, если я не встречу этого прекрасного мужчину? – Софи и Вайолет остановились перед спальней тётушки.

– Тогда мы с тобой будем путаться друг у друга под ногами, пока ты не станешьтакой же седой старушкой, как и я, – весело ответила пожилая женщина и обняла племянницу, желая утешить. – И, кроме того, несмотря на слова твоей матери и тот факт, что брак может быть действительно прекрасен, в жизни существует не только замужество, – Вайолет отстранилась и открыла дверь своей комнаты. – Спокойной ночи, дорогая.

– Спокойной ночи, тётушка.

Спальня Софи была дальше по коридору. Девушка вошла в комнату и увидела горящую лампу; должно быть, приходила Ханна и, как обычно, оставила для неё свет. Софи закрыла дверь и только сделала шаг к гардеробу, чтобы раздеться, как почувствовала, что она не одна в комнате.

– Кто здесь? – Софи посмотрела в сторону открытого французского окна^[60] и заметила движение на балконе. Она замерла, готовая развернуться и бежать, когда высокая, крупная фигура Мика Данбара появилась в дверном проёме.

На Софи обрушился шквал эмоций – и облегчение от того, что это не воры проникли в их дом, и ярость от того, что полицейский осмелился вторгнуться в её комнату, и страх от мысли, ЧТО он мог здесь найти.

На нём не было ни пиджака, ни жилета, и белая ткань его рубашки ярко контрастировала с темнотой на улице. На лице была заметна пробивающаяся щетина, и выглядел он уставшим и очень рассерженным.

– Что вы делаете в моей комнате? – требовательно спросила Софи.

Мик вошёл в комнату и ногой захлопнул створку французского окна. Руки он держал в карманах своих тёмно-серых брюк.

– Жду вас, – ответил он и посмотрел на неё тем взглядом, который встречает жертва тигра за секунду до того, как тот на неё бросится.

– Ждёте меня? Почему?

– Чтобы спросить вот об этом, – он вытащил руку из кармана, и Софи в ужасе уставилась на свисающую с его пальцев нить сверкающих драгоценных камней.

Софи похолодела от страха. Чёрт подери этого человека! Несмотря на все предпринятые ею меры предосторожности, он нашёл ожерелье.

Инспектор смотрел на девушку в ожидании объяснения, и Софи решила, что в её положении лучшая защита – нападение.

– Вы обыскивали мою комнату? – воскликнула она, превращая свой страх в злость. – Вы копались в моих вещах? В моих личных вещах?

– О да, копался, – Мик ухмыльнулся. – Симпатичные у вас вещички.

– Я не могу поверить, что вы – даже вы! – могли осмелиться перебирать мою одежду, касаться моих… – девушка замолчала. Его действия представлялись ей слишком ужасными, чтобы говорить о них вслух. Он видел самые интимные предметы её туалета. Трогал их.

– Не волнуйтесь, Софи, – бросил он. – У вас нет ничего, чего я не видел бы раньше.

Софи попыталась выхватить ожерелье, однако у него была хорошая реакция, и он поднял руку с ожерельем, так что она не могла достать его.

Девушка свирепо посмотрела на Данбара.

– Когда тётушка узнает, что вы сделали, она выкинет вас из дома.

Казалось, угроза не произвела на него впечатления.

– Возможно.

Софи прищурилась, упёрла руки в бока и, стараясь выглядеть бесстрашной, сделала шаг вперед.

– Вы обыскали мою комнату без моего разрешения. Разве это не нарушение закона?

– Что является нарушением закона, так это кража.

– Я не крала это ожерелье.

– Отлично. Тогда откуда оно у вас? – он вытянул руку. – Подождите. Молчите. Духи принесли его вам ночью, пока вы спали.

– Сарказм – одно из самых отталкивающих качеств в человеке, инспектор. И неудивительно, что вы им обладаете, не так ли?

– Спасибо, Софи, я тоже без ума от вас, – выражение его лица стало жёстким. Софи знала, что именно его Мик приберегал для преступников. – Мне известно, что это ожерелье вашей кузины.

Софи встретила взгляд Мика и решила, что ей остается только одно – врать.

– Ожерелье не было украдено. Я его…ммм…я взяла его у Кэтрин на время.

– Софи, на моём жизненном пути встречалось множество лгунов, и вы – самая плохая из них.

Он был прав. Она ненавидела, когда он был прав, но что ей оставалось делать? Софи сделала глубокий успокаивающий вдох и попробовала снова.

– Я одолжила его.

– Это не сработает. Два дня назад виконтесса сообщила в Скотленд-ярд, что оно было украдено.

Софи растерялась. Она с трудом сглотнула и на мгновение закрыла глаза, пытаясь придумать правдоподобную историю. Но Мик не дал ей на это времени. Он снова опустил ожерелье в карман, схватил Софи за плечи и развернул её в сторону двери. И прежде чем она смогла попытаться вырваться, он сжал её запястья рукой так крепко, что ей стало больно.

– Софи Мари Хэвершем, вы арестованы за хранение краденого.

– Вы меня арестовываете? – задохнулась Софи. Она повернула голову и посмотрела на инспектора. – Вы действительно меня арестовываете?

– Да, мэм.

– Вы…вы… – девушка замолчала, пытаясь подобрать для него определение, но она никак не могла придумать достаточно сильное.

– Свинья? – услужливо подсказал он. – Однажды вы уже назвали меня так.

– Это было до того, как я узнала вас лучше, – парировала она, пока инспектор толкал её к выходу. – Сейчас мне известна ваша истинная сущность. Назвать вас свиньёй – значит оскорбить бедных животных.

***

– И как долго вы собираетесь держать её там?

Данбар обернулся к Кайлу Меррику, дежурившему сегодня сержанту, которого недавно повысили.

– Не знаю, – ответил инспектор, пожимая плечами. – Она находится там всего лишь полчаса. Я дам ей ещё немного времени, чтобы хорошенько всё обдумать, а затем зайду и начну задавать вопросы.

Кайл, кивнув, прижался глазом к крошечному смотровому отверстию в стене, через которое была видна тускло освещенная комната.

– Когда вы привели её сюда, она сразу же попросила меня послать за её дворецким. Вас не было, вы искали свободную комнату для допросов.

– Ты не послал за ним, верно?

– Послал.

Мик раздраженно выругался. Молодой сержант удивлённо посмотрел на него.

– Я подумал, что не будет никакого вреда, если к молодой девушке – такой, как она – придет дворецкий. Извините, сэр. Вы не сказали, что у неё не должно быть посетителей.

Данбар отмахнулся от извинений и напомнил себе, что Меррик был произведен в сержанты всего две недели назад.

– Всё нормально. Просто я хотел, чтобы она посидела в этой комнате и полюбовалась на эти стены с облупившийся краской и грязный пол подольше – достаточно долго для того, чтобы начать задаваться вопросом, на что похож Ньюгейт – прежде, чем я начну её допрашивать.

– А в чём вы её обвиняете?

– В краже изумрудов виконтессы.

Кайл поднял бровь.

– Женщина из высшего общества, живущая в Мэйфэре, крадёт украшения у другой женщины из высшего общества? Звучит совершенно неправдоподобно, – сержант ещё раз посмотрел в смотровое отверстие. – Вы же так не думаете, не правда ли? – отвернувшись от дыры в стене, спросил он. – Чтобы такая привлекательная молодая леди была воровкой. В это невозможно поверить.

Мик рассмеялся.

– В это можно поверить, сержант. Ты будешь поражен, узнав, сколько красивых женщин я арестовал за время работы в полиции. Когда дело доходит до честности, симпатичное личико не значит ничего, – Мик вытащил часы. – Мне следует пойти к ней до того, как появится её защитник. Когда он придёт, сообщи мне.

– Очень хорошо, сэр, – Кайл козырнул, отвернулся и пошёл дальше по коридору в основное помещение Управления.

А Мик снова сосредоточился на своей воровке драгоценностей.

Через смотровое отверстие он прекрасно видел её. Она сидела за столом, лицом к нему, крепко сжав ладони и наклонив голову, будто молясь. Две косы, скрученные в замысловатый узел на макушке, высвободились, и теперь каждая из них ниспадала Софи на грудь. Она выглядела как школьница, ожидающая наказания от сурового учителя – юная, раскаивающаяся, напуганная и очень уязвимая. Но когда она подняла голову и свирепо уставилась на стену, в которой был проделан глазок, Мик не смог удержаться от фырканья. Раскаивающаяся. Как же!

– Я знаю, что вы где-то там, Майкл Данбар, – позвала она. – Я чувствую ваше присутствие. Я знаю, что вы шпионите за мной через это небольшое отверстие в стене. Вы планируете допросить меня сейчас или сразу же бросить в камеру? Чтобы вы ни планировали, я бы предпочла, чтобы вы наконец-то приступили к этому!

Мик подошёл к двери, открыл её и зашёл в комнату для допросов, наблюдая за тем, как сердитое выражение на её лице становится ещё более злым. Сейчас, при взгляде на неё, ни у кого не возникло бы мысли, что она похожа на беззащитную школьницу.

Данбар выдвинул стул и уселся за стол напротив неё. Он был готов обращаться с ней настолько жёстко, насколько будет необходимо, чтобы узнать у неё то, что он хотел узнать. Но прежде чем он успел открыть рот, она заговорила.

– Я не скажу вам ни слова, ни единого слова. Я знаю, что вы продержали меня здесь всё это время только для того, чтобы испугать, заставить бояться ещё больше, но вам это не удастся. Я требую присутствия солиситора^[61]. Или мне необходим барристер^[62]?

– Солиситор. Барристер понадобится, когда ваше дело передадут в суд.

При упоминании о суде Софи недоверчиво фыркнула, но Мик знал, что, несмотря на её показную храбрость, она нервничала. Девушка продолжала смотреть на дверь и одновременно сплетала и расплетала пальцы. И всё же, поняв, почему он медлил с её допросом, она продемонстрировала удивительную сообразительность. Впрочем, ему уже было известно, что она весьма проницательна.

Данбар вытащил из кармана пиджака записи, которые он взял в её спальне, развернул их и протянул Софи.

– Расскажите мне об этом.

– Это мои записи. Записи о моих снах, – она взглянула на него, её глаза сузились. – Сначала вы копались в моём нижнем белье, а затем вы прочли мои личные бумаги? Вы имеете хоть какое-то представление о порядочности?

– Никакого. Что вы имеете в виду, говоря, что это записи о ваших снах? Снова начинаете разговор обо всей этой сверхъестественной ерунде?

Софи подтолкнула бумаги к Мику.

– Я же сказала вам — это не сработает.

– Что не сработает?

– Шантаж. Вы арестовали меня, полагая, что этим вы вынудите меня раскрыть, кто стрелял в вас. Единственное, чего вы, кажется, никак не можете понять, так это того, что я рассказала вам всё, что знала. Сколько раз я должна объяснять это?

– Столько, сколько понадобится. Пока я не выясню правду. Вы хотите, чтобы я сейчас отвёл вас в полицейский участок Кэннон-Роу? Это совсем рядом. Если не хотите, скажите мне, кого вы защищаете.

Софи молчала, и голос Мика стал мягче, убедительнее.

– Софи, подумайте об этом. Если я выдвину против вас обвинения в воровстве, вы предстанете перед судом, ваше имя появится в газетах, ваше репутация будет погублена и вполне вероятно, что вас отправят в тюрьму.

– До этого дело не дойдет. Никогда не дойдет. Когда кузина Кэтрин узнает, что это я взяла ожерелье, она заберёт назад своё заявление о краже. Виконтесса не допустит скандала.

Возможно, Софи была права, но Мик ещё не закончил. Он не был готов признать своё поражение.

– Посмотрим. Мы вызовем её в Скотленд-ярд, а вы тем временем, в ожидании её прихода, будете находиться в камере в полицейском участке.

Девушка раздраженно фыркнула.

– Какая напрасная трата времени! Она никогда не выдвинет против меня обвинений.

– Думаю, выдвинет, – Мик откинулся на спинку стула. – Завтра мы выясним, кто из нас прав.

– Завтра?

Данбар достал часы.

– Извините, я имел в виду сегодня. Сейчас уже за полночь, – убирая часы обратно в карман, он улыбнулся Софи. – Не грустите, вы проведёте в камере всего лишь около четырнадцати часов.

– Вы собираетесь держать меня здесь так долго? Хотя знаете, что обвинения будут сняты? Вы, должно быть, шутите.

– Я абсолютно серьёзен, уверяю вас, – он посмотрел на неё с деланным сочувствием. – Не волнуйтесь, Софи, в Кэннон-Роу не так уж много крыс. И проститутки, которые будут сидеть с вами в одной камере, не потревожат вас. Ну, сильно не потревожат. Конечно, от них воняет, но с этим мы ничего не можем сделать.

– Проститутки?

– Вы лишитесь вашей камеи, большинства пуговиц и лент на платье, но они в любом случае постоянно расстегнуты и развязаны...

– Они отнимут их? – её голос был больше похож на писк, и она вцепилась в камею, приколотую к высокому воротнику ее платья. – Правда? Пуговицы и всё остальное?

Мик изобразил удивление.

– Конечно.

– Всё? – когда он кивнул, она беспокойно шевельнулась и крепко обхватила себя руками. – Но тогда моё платье...оно распадется на части...я имею в виду...я окажусь раздета.

Последнее слово она прошептала. Девушка выглядела такой потрясённой, что Мику пришлось приложить усилия, чтобы сдержать улыбку.

– Я уверен, что сержант, который будет дежурить днём в полицейском участке, даст вам плащ или что-нибудь такое. Его зовут Энтони Фрай. Хороший парень. Полагаю, он сделает вид, что не заметил вашего корсета.

Её лицо залилось краской, и Мик сразу вспомнил, как она была шокирована, когда поняла, что он рылся в её нижнем белье, прикасался к её чулкам и панталонам. Прикасался к её телу.

При этой мысли все его мускулы напряглись. Он опустил взгляд на её руки, которые она скрестила на своей полной груди. Он был прав. В том улучшителе для груди не было никакой необходимости.

Данбар перевёл взгляд на её лицо. Девушка смотрела на него очень внимательно, её карие глаза были широко распахнуты, а губы слегка приоткрылись. Софи Хэвершем могла быть немного не в себе, но при этом у неё был самый соблазнительный рот, который он когда-либо видел.

Мик понимал, что снова ступает на опасную территорию. Она, вероятно, была воровкой. Более того — ей была известна личность того, кто стрелял в него. И если он позволит своему телу и своим желаниям руководить им, то это может привести к его гибели. Но осознание этого не мешало инспектору мечтать прильнуть в поцелуе к этим мягким, горячим, похожим на вишни, губам.

Неожиданно Софи застыла и гневно уставилась на детектива. В одно мгновение испуганное выражение на её лице сменилась на рассерженное.

– Вы такой негодяй. Низкий, презренный негодяй.

Мик выпрямился на стуле; он был поражен этой моментальной сменой настроения.

– Вам должно быть стыдно, – сказала девушка. – Пытаться напугать меня этими проститутками, прекрасно зная, что это ложь.

Если в мире и существовал образец женской интуиции, то сейчас он сидел прямо перед Данбаром. Мик постарался скрыть свое изумление.

– Хорошая догадка.

– Этот небольшой розыгрыш, который вы здесь устроили для меня, – продолжила она, – жестокий и совершенно неджентльменский поступок. Хотя, я же знала с самого начала, что вы не джентльмен.

Данбар улыбнулся.

– Должно быть, это всё ваши сверхъестественные способности.

На этот раз Софи не среагировала на его провокацию.

– Я хочу послать за солиситором, – сказала она, сложила руки на груди и крепко сжала губы, всем своим видом показывая, что больше не скажет ни слова.

Данбар задумался, что ещё ему следует предпринять, но прежде чем он пришёл к какому-либо решению, раздался стук в дверь и в комнату заглянул Кайл.

– Пришел дворецкий мисс Хэвершем. И её тётя.

– Здесь тётушка? – вскричала Софи. – Я не хочу, чтобы она была здесь. Не хочу!

Мик посмотрел на неё и понял, что она действительно взволнована. Между Софи и её тётушкой существовали очень близкие отношения, и, вероятно, девушка почувствует себя униженной, если Вайолет узнает о той краже, которую она совершила. Этим можно было воспользоваться.

– Проводи их сюда, – скомандовал инспектор.

– Нет! – Софи вскочила и посмотрела на Меррика. – Я не хочу, чтобы моя тётя приходила сюда!

Сержант перевел взгляд на Данбара.

– Сэр?

Софи повернулась к Мику.

– Пожалуйста, не вмешивайте мою тётушку. Она не имеет никакого отношения ко всей этой ситуации.

– Кто пытается убить меня?

– Я не знаю. Не знаю! Я клянусь своей собственной жизнью, что не знаю!

Руки Софи дрожали, это было видно невооружённым взглядом. Здесь было нечто большее, больше, чем простое унижение или стыд. Глаза девушки умоляюще смотрели на инспектора, её большие, чистые тёмно-карие глаза. Мужчина мог утонуть в расплавленном шоколаде этих глаз.

Данбар не осознавал, как крепко он сжимал карандаш, пока тот с треском не сломался в его руках.

Звук привел его в чувство. Он не может позволить желанию, которое пробуждает в нём эта девушка, влиять на его решения. Инстинкт полицейского говорил ему, что здесь скрывается нечто большее, чем обычная кража изумрудного ожерелья. И ему лучше бы перестать мыслить, как только что вышедший из тюрьмы заключённый, и начать думать, как полицейский, кем он собственно и являлся. Ему следует чертовски хорошо помнить о своих обязанностях и своём долге.

Не отводя от Софи взгляда, Мик произнес низким, резким голосом:

– Проводи их обоих сюда.

Глаза Софи наполнились слезами.

О, Господи.

Она сейчас заплачет. Мик ненавидел, когда подозреваемые плакали, особенно женщины.

Но хотя её глаза были полны слёз, она не позволила им пролиться. Софи с силой прикусила нижнюю губу и опустилась в кресло, являя собой картину безмолвного страдания.

О нет, он не собирается сочувствовать ей. Совершенно точно не собирается!

Вайолет ворвалась в комнату. Их мрачный дворецкий вошёл следом и закрыл за собой дверь.

– Софи, дорогая, – воскликнула пожилая женщина, – что всё это значит?

– О, тётушка! – проговорила Софи, всхлипнув. – Я велела им передать Гримми, чтобы он не приводил тебя сюда. Я не хочу, чтобы ты была здесь. Возвращайся домой.

– Я не собираюсь делать ничего подобного! – Вайолет обошла стол и подошла к племяннице. Гримсток остался стоять около двери. Сегодня он был даже более угрюм, чем обычно, и Мик обратил внимание, что он тоже очень сильно нервничал.

Вайолет обняла племянницу.

– Дорогая, что это за разговоры насчёт того, что тебя арестовали за кражу ожерелья кузины Кэтрин? – она отодвинулась от девушки и повернулась к Мику; её лицо выражало такое неодобрение и разочарование, что он почти почувствовал себя непослушным мальчишкой, которого выгнали из школы. – Я была лучшего мнения о вас, инспектор. Софи не воровка.

– Тётушка, не говори ничего больше! – Софи накрыла ладонью руку пожилой женщины, одновременно предостерегая её и успокаивая. – Всё в порядке.

– В порядке? – Вайолет беспокойно нахмурилась. – Это всё моя вина, и я не могу позволить тебе...

– Тётушка, пожалуйста, молчи. Не говори больше ничего.

Мик уловил напряжение в голосе Софи и понял, что она боится, как бы её тётушка не сболтнула нечто важное.

Вайолет проигнорировала слова племянницы.

– Нет-нет, Софи, я не могу допустить, чтобы твоя репутация пострадала из-за меня.

– Да пропади пропадом моя репутация! Меня она не волнует.

– Она волнует меня, – Вайолет перевела взгляд на Мика, её глаза были полны решимости. – Моя племянница не брала ожерелье Кэтрин, инспектор. Это сделала я.

– Нет, тётушка, нет, – застонала Софи, закрывая лицо руками.

Поражённый, Мик уставился на пожилую женщину. Без сомнения, это был неожиданный поворот событий. Ему ни разу не приходила в голову мысль, что это Вайолет могла взять ожерелье. Он был уверен с самого начала, что Софи пытается защитить кого-то, но он был уверен, что она защищает убийцу, а не вора. Не Вайолет.

– Почему бы нам всем не присесть? – предложил он, указав на стол. – Мне нужно подробное заявление.

– Она не собирается делать никаких заявлений, – посмотрела на него Софи. – Она не скажет больше ни слова. Я взяла ожерелье. Тётушка не имеет к этому никакого отношения.

Вайолет попыталась что-то сказать, но Софи заговорила громче, заглушая слова своей родственницы:

– Гримми, я хочу, чтобы ты тотчас же отправил посыльного к Гарольду. Расскажи ему, что случилось, и приведи его сюда как можно скорее. После этого утром ты отправишься к виконтессе.

– Нет, – Вайолет прервала девушку с решительностью, удивительной для этой милой пожилой женщины. – Гримсток, ты не будешь ничего этого делать, – она повернулась к племяннице. – Софи, хватит. Очевидно, что инспектор не верит тебе, и я не могу его винить. Ты такая ужасная лгунья. Дорогая, ты не должна меня больше защищать. Я собираюсь рассказать инспектору правду.

Софи начала было говорить, но Вайолет приложила палец к её губам, заставляя замолчать.

– Я могу быть воровкой, но я никому не позволю взять мою вину на себя. Особенно тебе, родная. Я настаиваю, что ты должна уважать мои желания в этом вопросе.

Мик увидел, как страдальчески скривилось лицо Софи. Девушка потерпела поражение и понимала это. Покорно кивнув, она опустилась на стул.

Вытащив новый карандаш из кармана пиджака и пододвинув свой блокнот для записей, инспектор посмотрел на Вайолет.

– Вы признаёте, что украли ожерелье, принадлежащее вашей кузине?

– Признаю, – Вайолет беспомощно всплеснула руками. – Я беру чужие вещи. В основном, украшения. Не могу устоять перед ляпис-лазурью, ведь в одной из своих прошлых жизней я была египетской царицей…

Мик на секунду перестал писать.

– Клеопатрой. Да, я знаю.

– Верно, – Вайолет казалась одновременно и удивлённой, и польщённой тем, что он знал об этом. – Вот мой дорогой Максвелл – мой последний муж – вы знаете, никогда не верил в то, что в прошлой жизни он был Марком Антонием^[63]. Но я совершенно в этом уверена! – её губы изогнулись в лёгкой улыбке. – Он говорил, что в битве при мысе Акций^[64] Марк Антоний принял несколько весьма неразумных решений, и что он отказывается верить в то, что он может быть реинкарнацией такого глупого человека.

Данбар заключил, что Максвелл Саммерстрит был разумным, логически рассуждающим джентльменом. Однако эти свои выводы Мик решил оставить при себе.

– Об изумрудах, – вернулся он к прежней теме разговора. – Где вы их нашли?

– В шкатулке для драгоценностей моей кузины. Мы с мисс Пибоди были приглашены к Кэтрин на чай в этот четверг, и я поднялась наверх буквально на минутку. Хотела посмотреть ванную комнату, которую они только что отремонтировали. Они установили там один из этих новомодных ватерклозетов. Вы понимаете, о каких ватерклозетах я говорю – те, где ты дергаешь за цепочку и – оп! – сливается вода. Очень гигиенично, но страшно шумно, полагаю.

Мик понял, что в некоторых отношениях Вайолет Саммерстрит и Софи Хэвершем были очень похожи друг на друга.

– Так что насчет изумрудов?

– Да, конечно, давайте не будем отвлекаться от предмета разговора. Очень разумно, инспектор. Знаете, вы напоминаете мне Максвелла. Он был человеком откровенным и предпочитал сразу переходить к делу. Итак, как я сказала, я поднялась наверх, намереваясь осмотреть их новую ванную комнату. И увидела, что дверь в спальню Кэтрин открыта и что её шкатулка для драгоценностей стоит прямо там. Глупо с её стороны, правда. Ведь любой мог унести её. Я решила, что только взгляну, – Вайолет остановилась, глубоко вздохнула и продолжила, – изумруды Кэтрин изумительны. И они принадлежат нашей семье на протяжении многих лет. Она поступила весьма беспечно, оставив их лежать так, но она всегда была очень рассеянной.

Мик взглянул на Софи. Она сидела на стуле, наклонившись вперед и прижимая пальцы ко лбу, будто у неё болела голова. Казалось, что после прозвучавшего признания тётушки она растеряла весь свой задор и энергию.

Инспектор повернулся к Вайолет.

– Что случилось потом?

– Боюсь, я не знаю точно, – пожилая женщина нахмурилась. – Должно быть, я спрятала ожерелье в карман или ещё куда-то, затем мы с мисс Пибоди вернулись домой, и я положила ожерелье…– она остановилась и обернулась к Софи. – Куда я его положила, дорогая?

– В сервиз фабрики Споуда, тетушка, – пробормотала Софи, не поднимая головы. – В вазу для бисквитов. Гримсток решил стереть пыль со всего фарфора и нашёл его.

– Да, правильно. У нас, практически, никогда не бывает бисквитов, вот я, должно быть, и подумала, что это отличное место для того, чтобы спрятать ожерелье.

Мик посмотрел на дворецкого, который так и стоял около двери.

– Это правда?

– Да, – ответил Гримсток и сердито посмотрел на Данбара.

Удовлетворившись его подтверждением, Мик повернулся к Софи.

– Каким образом ожерелье оказалось в вашей комнате, а не в вазе для бисквитов?

Софи подняла голову, и их глаза встретились.

– Гримми сказал мне, что нашёл ожерелье и что для надежности он положил его в потайное отделение моего стола. Временно, пока я не смогу вернуть его. Затем…

– Оно было в столе! – вскричала Вайолет. – Софи, я же говорила тебе, что любой воришка сможет найти этот потайной ящик.

– Ты также советовала мне положить ожерелье в ящик с моими чулками, потому что это наиболее надёжное место из всех возможных, – возразила Софи. – Я достала ожерелье из стола и спрятала его среди своих чулок. Но инспектор всё равно нашёл его. Он обыскал наши комнаты и обнаружил ожерелье, завёрнутое в один из моих чулок, – девушка бросила на Данбара возмущённый взгляд. – Мы обе думали, что джентльмен никогда не станет копаться в женских предметах туалета.

Взгляды Софи и Мика скрестились.

– Вы ошиблись.

– Я сказала, что джентльмен не станет, – парировала она. – Так что я не ошиблась.

– Вы копались в чулках моей племянницы? – Вайолет посмотрела на него с осуждением. – Это совершенно неприлично.

– Я полицейский, мэм. Я должен делать своё дело, и я не могу позволить соображениям о том, что прилично, а что нет, мешать мне исполнять мои обязанности.

– Это верно, конечно. Я не рассматривала ситуацию с этой точки зрения. Но, ради Бога, что вы искали?

– Доказательство, – ответила Софи прежде, чем Мик успел сделать это. – Что-нибудь, что помогло бы ему выяснить, кто стрелял в него. Инспектор думает, что я знаю покушавшегося на его жизнь человека и пытаюсь защитить убийцу.

Вайолет взмахом руки отвергла эту теорию.

–Ты сможешь узнать, кто стрелял в инспектора, только тогда, когда тебя посетит очередное видение. Но у тебя же больше не было видений, не правда ли, дорогая?

– Нет. Но даже если бы и было, это не имело бы никакого значения. Мистер Данбар не верит в мои сверхъестественные способности.

Вайолет проигнорировала последние слова племянницы.

– Если Софи узнает, кто убийца, она сообщит вам об этом, инспектор. Однако я надеюсь, что, начиная с этого момента, в том случае, если вам понадобится обыскать мой дом, вы сначала спросите на это моего разрешения, – сказала она строго.

– Постараюсь не забыть сделать это, мэм.

– Что будет с тётушкой? – спросила Софи и обняла пожилую женщину за плечи. – На самом деле она не воровка. Это своего рода импульсивный порыв, который она не может контролировать. Тётушка не крадет вещи для того, чтобы их продать или делать нечто в этом роде.

– Миссис Саммерстрит, сейчас у вас есть ещё какие-нибудь драгоценности, которые на самом деле принадлежат другим людям?

– Нет! – ответила вместо неё Софи. – В доме больше ничего не спрятано, а если Гримми или я найдём другие драгоценности, мы поступим так, как всегда поступаем в таких случаях, – мы выясним, кому они принадлежат, и постараемся сразу же вернуть их владельцам. Мы всегда следили и следим, чтобы всё, что берёт тетушка, было возвращено как можно скорее.

– Понимаю. Есть ли ещё что-нибудь, что бы вы хотели мне рассказать?

– Нет. Мы рассказали вам всю отвратительную правду, – она уверенно встретила его взгляд. – Главный вопрос заключается в том, что вы собираетесь с ней делать? 

Глава 8

Её вопрос повис в воздухе, и обе они – и девушка, и её тетушка – замерли в ожидании ответа Мика. И хотя часто Софи могла сказать, что думают и чувствуют люди, сейчас она терялась в догадках, что же собирается предпринять Данбар. Вайолет примостилась рядом на стуле, полная тревожных ожиданий, как и сама Софи.

В течение долгого времени Мик переводил взгляд с одной женщины на другую, будто бы пытаясь решиться на что-то. Наконец, он посмотрел на Вайолет.

– Мэм, почему бы вам и вашему дворецкому не пройти в комнату для ожидания? Там сейчас находится сержант Меррик, и он, я уверен, будет счастлив приготовить вам чашку чая.

Это не было просьбой с его стороны, и пожилая женщина поняла это. Выразив кивком своё согласие, она встала.

– Я знаю, что вы поступите правильно, инспектор, – сказала она и покинула комнату.

Гримсток вышел следом и закрыл дверь.

Мик повернулся к Софи.

– Вы продолжаете настаивать, что ничего не знаете о человеке, который стрелял в меня на набережной?

Если он собирался решать судьбу тётушки в зависимости от её ответа, то Вайолет была обречена. Ради спасения тётушки Софи забыла о гордости.

– Пожалуйста, не делайте этого, – взмолилась девушка. – Я не знаю, кто хочет вас убить, я клянусь вам в этом своей собственной жизнью. И если вы мне не верите, то всё равно мне сказать больше нечего, но, пожалуйста, не арестовывайте тётушку. Она слабая пожилая женщина, её репутация находится под угрозой. Если вам надо кого-то обвинить, обвините меня.

– Даже если я поступлю так, как вы просите, и даже если ваша кузина не выдвинет против вас обвинений, вы будете арестованы, и газеты не преминут опубликовать эту лакомую историю на своих страницах. Ваша невиновность не спасет вас от этого. Вы уверены, что не хотите изменить свой рассказ?

Софи покачала головой и встретилась глазами с инспектором.

– Пожалуйста, Мик. Не арестовывайте тётушку.

– Вы так сильно заботитесь о репутации Вайолет, что готовы взамен пожертвовать своей?

Его вопрос удивил девушку.

– Конечно, я готова. Она моя тётя, моя семья. Я люблю её. Нет ничего, чего бы я не сделала ради неё. Именно так поступают в семье. По крайней мере, – поправилась она, вспомнив о своей сестре, – именно так должно быть.

Что-то из того, что она сказала, причинило Мику боль. Она почувствовала это. Возможно, потому, что он вырос сиротой и никогда не знал семьи. Хотя он мечтал о семье. Мечтал о жене и детях, но не верил, что они у него когда-нибудь будут.

Звук отодвигаемого Данбаром стула заставил её вздрогнуть и отвлёк от мыслей о его жизни.

– Мик?

– Вы свободны, Софи. Я не арестовываю людей за преступления, которых они не совершали.

Сердце Софи упало. Тогда всё было кончено.

– Миссис Саммерстрит – другое дело, – продолжил он, – и, честно говоря, я не знаю, как с ней поступить.

– Вы же не собираетесь держать её здесь? – Софи была потрясена. – О нет, вы не можете! Пожалуйста, позвольте мне забрать тётушку домой.

Мик смотрел на неё долго-долго. Затем раздраженно вздохнул.

– Езжайте с миссис Саммерстрит домой. Позже я скажу вам, какое принял решение. Что же касается ожерелья, я пока оставлю его у себя.

Софи понимала, что им остается одно – ждать. Любые дальнейшие мольбы не губить тётушку будут тщетны. И как только она встала, Мик открыл дверь, чтобы она могла выйти.

Девушка прошла в основное помещение Управления уголовных расследований, где её дожидались Вайолет и Гримми.

– Он сообщит нам о принятом решении позже.

Пока они ехали домой, Софи питала надежду, что, может быть, случившееся испугало тётушку в достаточной степени для того, чтобы она, наконец, осознала ошибочность своих поступков. Но Вайолет казалась ничуть не обеспокоенной.

– Софи, дорогая, – заметила она, – духи привели его к нам. – Более того, я убеждена, что мой дорогой Максвелл каким-то образом устроил нашу встречу с инспектором. Знаешь, Майкл Данбар очень на него похож. Уверена, дорогой мальчик не собирается отправлять меня в тюрьму.

Слова тетушки не убедили Софи. Она совсем не думала о Майкле Данбаре как о «дорогом мальчике» и не очень-то верила в духов мёртвых родственников, даже в дух дядюшки Максвелла.

– Не тюрьма тревожит меня, тётушка. Кэтрин никогда не выдвинет против тебя обвинений, и он знает об этом. Однако меня ужасно беспокоят сплетни. Если хотя бы одно словечко об этом происшествии попадет в газеты, твоя репутация будет разрушена.

Вайолет взмахом руки отмела беспокойство племянницы.

– Ерунда. Как газеты узнают об этом? Как ты правильно заметила, Кэтрин не захочет оказаться в центре скандала, так что она будет молчать. Ты будешь молчать. Я буду. И я уверена, что и Майкл будет хранить молчание.

– Газеты узнают обо всех арестах, – возразила Софи. – Инспектор Данбар сказал мне об этом. А арест кузины виконта за кражу драгоценностей, безусловно, заслуживает упоминания в новостях.

– Но на самом деле Майкл не арестовывал меня.

– Он арестовал меня!

– Никто из нас не будет упомянут в газетных заголовках. Духи не отправили бы к нам человека, способного причинить нам вред, дорогая.

Софи оставила этот разговор, однако она никак не могла избавиться от беспокойства и так и не сумела заснуть, хотя уже было около двух часов ночи. Проворочавшись в постели полчаса и терзаясь всё это время вопросом о том, что станется с тётушкой и с ней самой, девушка поняла, что больше этого не вынесет. Она встала и сделала то, что делала всегда, когда не могла заснуть. Она спустилась в оранжерею.

Девушка зажгла газовые светильники, откинула свои длинные распущенные волосы назад, закатала рукава ночной рубашки и решила смешать порцию своего нового аромата. Извлекать ароматы из выращенных собственными руками цветов было её особым хобби, и недавно она придумала новый запах. Кэтрин влюбилась в эти духи сразу же, как только услышала их на Софи, и попросила, чтобы та смешала флакончик таких духов и для неё. Это было несколько недель назад.

Выбитая из колеи последними событиями, Софи совсем забыла об этой просьбе. К счастью, она вспомнила о ней сейчас. Меньше чем через две недели они отправятся на скачки в Аскоте, а по рецепту именно это время требовалось духам для того, чтобы цветочные ароматы смешались. И поскольку она всё равно не спала, то с успехом могла приготовить порцию духов для Кэтрин и взять её с собой в Беркшир.

Софи прошла в свою парфюмерную, одну из нескольких «комнат», которые она устроила в оранжерее с помощью деревьев, вьюнков и других растений. Выбрав несколько флакончиков, необходимых ей для её нового изобретения, она перенесла их с полки для смесей на свой рабочий стол.

Она любила бывать здесь. В этой комнате было нечто такое, что успокаивало её нервы и умеряло тревогу. Приготовление ароматов из её собственных цветов являлось хобби, которым она действительно наслаждалась.

Софи только закончила собирать все необходимые ей ингредиенты и инструменты, как услышала звук шагов по выложенному венецианской мозаикой полу.

– Софи?

Она застыла. Это был голос Мика. Принял ли он уже решение?

– Я в моей парфюмерной, – откликнулась она.

– Вашей что?

Девушка повторила, и звук её голоса позволил Мику найти её среди всей этой тропической растительности. Он прошёл в «комнату» между двумя огромными греческими вазами, которые она использовала как своеобразный дверной проём, и огляделся.

– Парфюмерная? – поинтересовался он, увидев стол со множеством флакончиков. – Вы делаете духи?

Его охрипший, напряжённый голос заставил её предположить худшее.

– Вы пользуетесь духами, которые сами готовите? – спросил он, его взгляд неторопливо прошёлся по телу Софи снизу вверх и остановился на её лице.

В том, как он на неё смотрел, было нечто особенное. Именно таким был его взгляд тогда, в библиотеке. Полным желания, горячего и неистового, желания, которое обожгло её.

Софи заставила себя сказать хоть что-нибудь.

– Я только что придумала новый рецепт. Сейчас это мой любимый запах, я постоянно его использую. По-видимому, он нравится и другим людям. Моя кузина хочет флакончик этих духов, и я как раз собиралась приготовить их для неё. Кажется, он очень понравится лорду Фортескью.

Мик резко дернул свой галстук, ослабляя его.

– Ещё бы он ему не понравился!

Упоминание имени кузины Кэтрин напомнило Софи о том, что тревожило её сейчас больше всего.

– Вы приняли решение о судьбе моей тётушки?

– Что? – Мик тряхнул головой, словно очнувшись от грёз. – Да, – наконец ответил он, – я принял решение.

– И? – девушка прикусила губу и так крепко сжала край стола, что у неё заболели руки. В ожидании его ответа она задержала дыхание.

– Репортёр одной из грошовых газет был сегодня в Скотленд-ярде, – продолжил он, – и Меррик сообщил ему, что арестовали кузину виконта.

– Значит, тётушка погибла, – прошептала Софи. Она отпустила край стола и наклонила голову, уставившись на множество бутылочек на столе. Четыре года она знала о болезни тётушки и делала всё возможное, чтобы предотвратить её разоблачение и скандал, который должен был неизбежно за этим последовать, – и всё напрасно.

– Я бы не стал говорить, что она погибла окончательно, – заметил Данбар.

Софи подняла голову и взглянула на него, всё ещё предполагая самое худшее.

– Что это значит?

– У меня состоялся небольшой разговор с сержантом Мерриком, и я объяснил ему, что люди, которые приходятся родственниками пэрам королевства, не могут быть арестованы. Не могут, и всё тут. Он просто не понял это исключительное правило Столичной полиции, – инспектор замолчал, а затем мрачно добавил, – и не только он не понимает это правило.

– Это означает, что вы не собираетесь арестовывать тетушку?

– Да, это означает именно это.

Софи с трудом подавила рыдание.

– Не плачьте, – приказал он, – или я передумаю.

– Я не собираюсь плакать, – заверила его девушка; она испытывала такое облегчение, что едва могла говорить. – Я просто ошеломлена. Я никак не ожидала…

– Что? – перебил он её. – Что у меня может быть сердце?

– Нечто в этом роде, – созналась она, нервно смеясь. – Я не думала, что вы мне поверите, когда я сказала, что не знаю, кто стрелял в вас. И я полагала, что вы собираетесь арестовать тетушку, чтобы заставить меня подчиниться.

– Я не арестовываю пожилых леди, не причиняющих никому вреда, только потому, что формально они нарушили закон. И, кроме того, у нас не будет доказательств, необходимых для заключения её в тюрьму, ибо я – равно как и вы – не могу представить, чтобы виконтесса Фортескью выдвинула против неё обвинения.

– Я тоже кузина Кэтрин, но это не остановило вас от того, чтобы арестовать меня! – возразила Софи.

– Официально вы не были арестованы.

– Не была? Мне мой арест показался очень официальным!

– Я не заполнил отчёт об аресте, или полицейский отчёт, я не снял ваши отпечатки пальцев для этого самого отчёта и я не посадил вас в камеру.

– А что насчет журналиста?

– Я сказал ему, что сержант Меррик ошибся. Что вы пришли в Скотленд-ярд только для того, чтобы сообщить о незначительном преступлении. Разумеется, тётушка сопровождала вас в качестве настоящей компаньонки, ведь ни одна молодая леди не может пойти в полицию в одиночку.

Софи долго рассматривала Мика, и ей впервые пришло на ум, что, в конце концов, он, может быть, и не такой уж ужасный человек.

– Благодарю вас.

Он сжал губы и отвёл взгляд.

– Забудьте об этом. Я должен был так поступить.

– И о каком преступлении я предположительно пришла сообщить? – поинтересовалась девушка.

– О пропаже часов.

Софи расхохоталась, и Мик, нахмурив в замешательстве брови, снова посмотрел на неё.

– Это было лучшее, что я смог придумать в тот момент, – сказал он. – Почему вас это так веселит?

– Потому что это очень подходящее объяснение, – ответила она, всё ещё посмеиваясь. – Я постоянно теряю часы. Я даже решила не носить их больше! Впрочем, как и носовые платки – их я тоже теряю.

Его ресницы медленно опустились.

– Видимо, пуговицы тоже.

Софи опустила глаза и обнаружила, что одна из пуговиц на её ночной рубашке и правда оторвалась, и теперь разошедшиеся края ткани позволяли увидеть небольшой кусочек обнаженной кожи в ложбинке между ее грудями. Смущённая, она закрыла рукой прореху.

– В этом доме никто не любит шить, – пробормотала она, чувствуя, как заливается румянцем. – Особенно я.

Мик хрипло рассмеялся, и девушка подумала, что именно так мог смеяться пират – веселье, под которым скрывается порок. Он смотрел прямо на неё, и, казалось, его взгляд устремлялся сквозь её ладонь туда, где края её ночной сорочки разошлись. Устремлялся к обнаженной коже, которую она пыталась скрыть. Устремлялся к её сердцу.

Парализованная его взглядом, она стояла неподвижно, всё также прижимая руку к груди. Что было такого в этом мужчине, что заставляло её постоянно разрываться между двумя желаниями – подойти к нему ближе и бежать прочь от него? Те чувства, которые он пробуждал в ней, были похожи на эмоции человека, очарованного огнём. Ты приближаешься к нему – а затем обжигаешься.

Софи отвела глаза в сторону. Инспектор загораживал единственный выход из парфюмерной, и если она не хотела продираться сквозь заросли камелий и фиговых деревьев, которые отгораживали «комнату» от остальной части оранжереи, ей не оставалось иного пути, кроме как пройти мимо него. Девушка вскинула голову.

– Пожалуй, я пойду спать, – сказала она и обошла стол, надеясь, что он отойдёт в сторону.

Разумеется, он не стал этого делать. Более того, он раскинул руки в стороны, совершенно преградив ей таким образом дорогу. Ладонями он касался греческих ваз. И она даже не могла поднырнуть под его руками, ведь он опустил их достаточно низко!

Софи посмотрела на его руку: его длинные загорелые пальцы слегка согнулись, касаясь древнегреческой девушки, высеченной в белом камне вазы. Ей неожиданно стало жарко, языки пламени заплясали вдоль её спины и вниз по ногам. Она чувствовала себя так, будто через секунду растает на этом самом полу, выложенном венецианской мозаикой.

Девушка откашлялась.

– Не могли бы вы отойти в сторону? – спросила она, надеясь, что её голос звучит спокойно и беззаботно. – Я и правда хотела бы пойти спать.

– Я тоже, – ответил Мик с чувством, но так и остался стоять. Его ресницы опустились, он не отрываясь смотрел на её губы. – Что входит в ваши духи? Афродозиак?

И прежде чем она смогла придумать ответ, он шагнул вперёд, обнял её за талию и притянул к себе. Обхватив другой рукой её затылок, он намотал на кулак её длинные локоны и заставил Софи откинуть голову назад. Затем наклонился и поцеловал её.

Чарльз целовал её однажды. Это случилось в саду позади дома викария в Сток-он-Тренте, сразу после того, как она приняла его предложение. Он очень быстро и прилично прикоснулся своими губами к её – именно так джентльмен идолжен целовать свою наречённую. Поцелуй же Мика не был ни быстрым, ни приличным. Он был примитивным, чувственным и очень страстным. Ртом и языком Мик без устали ласкал её губы, пока она, наконец, не разомкнула их.

И тотчас же его язык скользнул в сладкую глубину её рта, исследуя, пробуя на вкус. Софи ни разу в жизни не испытывала такого восторга – от которого трепетало всё её тело; не испытывала такой жажды – которую невозможно было утолить; не испытывала этого отчаянного стремления получить больше.

Его рука, как стальной обруч, обвивала её спину, прижимая девушку к Мику настолько тесно, что ей пришлось приподняться на мысочки. Тонкая ткань ночной сорочки не была преградой, и Софи в полной мере ощущала его мощное, сильное тело, ощущала прикосновение его твердой восставшей плоти. И она знала, ЧТО это значит.

Дело было не в любви, а только в желании. Но, несмотря на эти слова, которые она повторяла себе снова и снова, Софи обняла Мика за шею, держась за него, как за единственно надежную вещь в мире, когда всё вокруг, казалось, закружилось в неистовом хороводе. Она встретила ласку его языка своим, и поцелуй стал ещё глубже.

Застонав, Мик оторвался от губ Софи.

– Господь всемогущий, – прошептал он. – Что я делаю?

Девушка почувствовала, как он начал отодвигаться от неё, а она не хотела, чтобы он отодвигался. Она обняла его ещё крепче.

– Мик, – прерывисто дыша и беспокойно двигаясь, Софи прижималась к нему. Ею руководил инстинкт, горячечное безумие, которого она не понимала.

– Мы должны остановиться, – выдохнул он, но не оттолкнул её, а обнял ещё крепче и прижался лицом к её нежной шее. Девушка чувствовала его горячее и учащённое дыхание на своей коже. – Господи, женщина, что ты добавляешь в духи? – простонал он. – Шпанскую мушку?

– Жасмин, – Софи с трудом смогла ответить. Прикосновение его языка заставляло её дрожать. – Лимон.

– Я спрашиваю не об этом, – Мик покрыл поцелуями её шею, добрался до нежного ушка. – Нет, я имею в виду секретный ингредиент.

– Какой секретный ингредиент?

– Тот, который сводит меня с ума. Тот, который заставляет меня творить глупости, – он поймал губами мочку её уха и принялся нежно посасывать её, как карамельку. Дразня Софи, пробуя её на вкус, вызывая в ней дрожь.

– Мик.

Казалось, звук его имени привел инспектора в чувство, и он оторвался от Софи, оторвался настолько неожиданно, что она даже покачнулась. Не ощущая больше его объятий, девушка на мгновение почувствовала себя потерянной. И пока она недоуменно моргала, пытаясь прийти в себя, Мик отошёл от неё. Софи была изумлена тем, что он так внезапно её оставил.

– Идиот, – пробормотал Данбар, качая головой и уставившись на неё так, будто не мог поверить в случившееся. – Я, должно быть, самый глупый ублюдок во всём королевстве.

Софи не понимала, о чём он говорит. Она не могла прочесть ни его мыслей, ни его эмоций. На самом деле, казалось, она вообще была не в состоянии думать.

– Больше не душитесь этими духами в моём присутствии, – отрывисто бросил он, развернулся и был таков. И пока не стихли его шаги и она не осталась одна, девушка продолжала стоять, прижимая кончики пальцев к губам и незряче глядя на проход между вазами.

Сейчас она понимала, как это – желать мужчину. Мечтать о его поцелуях и прикосновениях. Ощущать этот жар и отчаянное стремление. Мик показал ей всё это. Воспламенил в ней что-то, чего прежде не было. И она знала, что никогда больше она не сможет возненавидеть его.

Глава 9

Следующие две недели Софи почти не видела Мика, и она всё никак не могла понять, рада она этому или нет.

Девушка знала, что Мик желает её, но мужчины испытывают страсть постоянно. Это ничего не значит. И потряс её вовсе не тот факт, что его влечет к ней. Её поразило собственное поведение той ночью в оранжерее. То, как она отвечала ему, как цеплялась за него, испытывая неизъяснимую, причиняющую боль, необходимость чувствовать его прикосновения – все эти чувства были обычный похотью, и ничем больше. Она его практически не знала и даже не была уверена, что он ей нравится, но, тем не менее, отвечала на его поцелуи со страстью, которой не испытывала никогда прежде.

Через некоторое время Вайолет поинтересовалась, как — во имя всего святого! — они должны приглядывать за Миком и защищать его, если его никогда не бывает дома. В ответ Софи заверила тётушку, что если бы инспектору вновь угрожала опасность, она узнала бы об этом.

Это не было неправдой. За прошедшее время она несколько раз сталкивалась с Данбаром и каждый раз ясно видела его ауру. Если аура вновь исчезнет, то Софи поймёт, что ей необходимо предпринимать действия для его защиты. Пока же этого не случилось, и Мик был в безопасности.

В течение этих же двух недель Софи убедилась, что её опасения насчет того, что инспектор начнёт допрашивать и запугивать всех её друзей и знакомых, были несколько преувеличены. Он и вправду расспрашивал тех, кто знал её, но делал это так, что никому и в голову не могло прийти, что он ведёт расследование. Он старался казаться очарованным ею, что шокировало тех её знакомых, которые были снобами, и озадачивало тех, которые снобами не были. Софи не чувствовала себя польщённой. Он мог желать её, однако всё ещё подозревал её, верил в то, что она была связана с покушением на его жизнь. И к тому же она чувствовала, что для Мика женщины были подобны десерту — восхитительное блюдо, которым следует насладиться, а потом забыть.

К счастью, у Софи, практически, не было времени для размышлений на эту тему. Агата начала кампанию по поиску подходящего мужа для своей младшей дочери, на следующий же день после своего приезда отправившись вместе с ней на Риджент-стрит^[65] к лучшим портным, чтобы приобрести для Софи новые платья. И хотя девушка всячески сопротивлялась этому, её заставили полностью обновить гардероб. Все новые наряды были куплены на деньги Гарольда, и девушка была уверена, что Шарлотта будет припоминать ей это всю её оставшуюся жизнь. И как только Софи была подходящим образом одета, её тотчас же закружило в вихре светской жизни. Её заставляли посещать карточные вечера, чаепития, приёмы, балы и такое огромное количество других светских мероприятий, что она сбилась со счёта.

Хуже всего были балы, ведь она совсем не умела танцевать. Никакие уроки в мире не могли помочь ей избавиться от того чувства, которое охватывало её всякий раз, стоило ей только войти в бальную залу — что она неловкий, неуклюжий манекен, неспособный двигаться. Она использовала любую возможность, чтобы отказаться от приглашений на танец. И за каждым её отказом неизбежно следовала ссора с матушкой. Софи знала, что единственный способ победить Агату — это открыто ей не повиноваться, но это было очень, очень сложно.

Когда они присоединились к Виктору и Кэтрин в их поместье в Беркшире на неделю скачек в Аскоте, Софи была уже измучена этой постоянной борьбой.

Скачки в Аскоте всегда устраивались с размахом, но в этом году они были особенно грандиозны — в связи с бриллиантовым юбилеем королевы Виктории. Мужчины вели себя идеально — особенно тщательно они следили за тем, чтобы не хватить лишку. Женщины нарядились в свои самые модные и новёхонькие, с иголочки шляпки и платья. В этот раз Софи была так же прекрасно одета, как и остальные леди, но её это не слишком волновало. Она никогда не обращала особого внимания на моду.

Когда они прибыли на открытие скачек, Мик уже ждал их около основной трибуны.

Даже Шарлотта не смогла придраться к его внешнему виду. Он был безупречно одет для Аскота — жемчужно-серый костюм, белая рубашка, белый жилет и серая фетровая шляпа.

Вайолет тепло его приветствовала и представила остальным членам семьи, которые — за исключением лорда Фортескью — встретили его более чем прохладно. Казалось, только Виктор и тётушка были рады видеть его здесь.

Однако Вайолет, кажется, не почувствовала появившегося напряжения и болтала с инспектором так, словно не было ничего необычного в том, чтобы привезти с собой на скачки полицейского. Но Софи понимала, что это не так. Агата, Шарлотта и Кэтрин были в ужасе, а Гарольд напуган.

Софи стояла немного в стороне и внимательно наблюдала за своей семьей. Мик не обратил внимания на их неприязнь и ответил на их ледяное приветствие с непринужденностью настоящего джентльмена.

Познакомившись со всеми, Мик повернулся к Виктору.

— Милорд, благодарю вас за приглашение присоединиться к вам. Как вы считаете, кто является фаворитом сегодняшних заездов? Я полагаю, что Маск Второй.

Лорду Фортескью было совсем не свойственно высокомерие. Он широко улыбнулся инспектору, как только что встреченной родственной душе.

— Я тоже ставлю на него. Совершенно очевидно, что у него есть все шансы на победу, — Виктор хлопнул Мика по плечу. — Я рад, что появился человек, разбирающийся в скачках. Вы прибыли сегодня утром?

— Да, утром. Я отправил свои вещи к вам в поместье, как сказала мне миссис Саммерстрит, ваша кузина, — Данбар повернулся к Кэтрин. — Виконтесса Фортескью, думаю, нас с вами кое-что связывает. В некотором роде.

Слова Мика, казалось, не произвели на Кэтрин никакого впечатления.

— Действительно? И что же это?

Софи увидела, как Мик опустил руку в карман и когда он вытащил оттуда изумрудное ожерелье виконтессы, она застыла. Взяв руку Кэтрин, Данбар положил ей на ладонь нить драгоценных камней:

— Думаю, оно принадлежит вам.

— О Боже, да, это и правда моё ожерелье! — она сжала пальцы, и её холодность к инспектору несколько ослабла. — Смотри, Фортескью, — воскликнула она в изумлении, — нашлись мои изумруды!

Виктор посмотрел на ожерелье, лежащее на ладони жены, затем перевел взгляд на Мика, и Софи почувствовала, что его отношение к Данбару стало ещё лучше.

— Никогда не думал, что полиция сможет найти их.

— Да, это непостижимо, — согласилась виконтесса. — И как вам только удалось обнаружить их, инспектор?

— Совершенно неожиданным способом, — Софи заметила, что, разговаривая с Кэтрин, он всё ещё продолжал держать ту за руку. И Кэтрин позволяла ему это!

— Что это за разговоры о твоём ожерелье? — требовательно спросила Агата. — Кэтрин, ты ходила в полицию?

Виконтесса отвела от Мика взгляд и отняла руку.

— Да, Агата. Как только я поняла, что моё любимое ожерелье пропало, я тотчас же сообщила об этом в Скотленд-ярд.

Матушка Софи неодобрительно хмыкнула, но Кэтрин была в восторге от того, какие результаты принесли ей её действия, которые большинство её знакомых, включая Агату, расценили бы как совершенно неподобающие. Она снова повернулась к Мику и заговорила с ним, действительно заговорила:

— Вы бывали раньше в Аскоте, инспектор?

— Да, миледи, бывал и неоднократно. Когда я работал в специальном подразделении^[66], меня дважды отбирали для охраны королевского кортежа, и несколько раз я приезжал в Аскот, чтобы получить удовольствие от скачек, не отвлекаясь на работу.

— Вы должны рассказать мне, как вам удалось найти мои изумруды, — заявила Кэтрин, и стало ясно, что ее отношение к Мику совершенно переменилось. — Расскажите нам всё.

Все присутствующие в ожидании уставились на Мика, и внутри Софи всё перевернулось. Она не могла отвести от него взгляда и гадала, что же он скажет.

— Боюсь, эту заслугу нельзя приписать ни мне, ни Скотленд-ярду, миледи. Кто-то анонимно доставил ожерелье в отдел утерянных вещей.

Софи тихонько рассмеялась. Какая великолепная история! Ни долгих объяснений, ни неудобных вопросов.

— Какое удачное стечение обстоятельств, — пробормотала она. Услышав её голос, Мик повернулся к девушке. Он улыбнулся в ответ своей особенной улыбкой, и Софи тотчас же вспомнила случившиеся той ночью две недели назад в оранжерее. Он тоже думал об этом. Она посмотрела на него и поняла это.

Софи с трудом заставила себя отвести взгляд.

— Невероятно, — продолжила Кэтрин. — Интересно, кто же прислал ожерелье в Скотленд-ярд? Это доказывает, что в мире ещё остались честные люди.

— Разумеется, я счастлива, что изумруды нашлись, — вмешалась Агата, — но идти в полицию... тебе не кажется, что это было немного чересчур?

— Виктор так не думал.

— Отправиться в полицию было единственным верным решением, — подтвердил лорд Фортескью. — Иначе, зачем вообще нужны полицейские, чёрт возьми?

— И всё же, — вставила Шарлотта, — должно быть, ты оказалась в затруднительном положении, дорогая кузина.

— Вовсе нет, — Кэтрин пожала хрупкими плечами. — Если бы я не пошла в полицию, вероятно, я бы никогда больше не увидела своё ожерелье. Сотрудники Скотленд-ярда просто не знали бы, кому именно его следует вернуть.

Агата, уставшая от этого разговора, пренебрежительно взмахнула рукой и все снова начали обсуждать сегодняшние скачки.

Мик повернулся к Софи.

— Я хочу поблагодарить вас за то, что вы только что сделали, — прошептала она. — За ваше понимание и осторожность. Не могу выразить словами, как я вам признательна.

Он пододвинулся к ней.

— Докажите это.

Девушка посмотрела на него, и что-то в том, как он произнес эти два слова, заставило её необъяснимым образом задрожать. Задрожать одновременно от удовольствия и тревоги. Так заставляет дрожать пират.

— Как... — её голос сорвался. Неожиданно она потеряла способность говорить. У него были самые голубые глаза, которые она когда-либо видела, — небесно-голубые около зрачка, постепенно темнеющие к краю радужки.

Софи сглотнула и попробовала снова заговорить.

— Доказать как?

— Ответьте на вопрос, который я вам задал в саду.

Она сразу же вспомнила легчайшее прикосновение розового лепестка к своему подбородку.

Вы защищаете любовника?

— У меня нет любовника, — прошептала она и внезапно поймала себя на том, что склоняется к нему. Ей так отчаянно хотелось прикоснуться к нему, почувствовать под своими пальцами его твёрдую грудь, что у неё задрожали руки.

— Майкл? — раздался голос Вайолет, и Софи резко отодвинулась. Господь всемогущий, вокруг них были люди, а она практически прикоснулась к нему! Закусив губу, девушка шагнула назад, её сердце забилось как у загнанного зайца.

Пожилая женщина присоединилась к ним, и Мик сосредоточил своё внимание на ней.

— Да, мэм?

— Мой дорогой мальчик, я должна поговорить с вами, — Вайолет положила ладонь на его запястье, и Софи охватила зависть. Она сжала руки за спиной. — Я хочу поблагодарить вас за доброту, которую вы проявили по отношению ко мне.

Лицо Мика приняло строгое выражение, но Софи показалось, что на мгновение она увидела в его глазах искорки смеха.

— Я повторяю, Вайолет — больше никаких краж драгоценностей, — тихо сказал он. — За каждого арестованного детективы получают награду, и в столичной полиции есть люди, которые за несколько фунтов вознаграждения без каких-либо сожалений отправят вас в тюрьму. А если вы украдете у человека, который захочет выдвинуть против вас обвинения, то вас ждут серьезные неприятности.

— Мик прав, тётушка, — прошептала Софи. — В этот раз тебе повезло, но в будущем ты должна постараться контролировать себя.

— Я попытаюсь, дорогая, — прижимая руку к груди, торжественно пообещала пожилая женщина. — Честное слово.

Девушка встретила взгляд своей любимой тётушки и увидела там лишь тень раскаяния. Она вздохнула, а Мик громко фыркнул.

— Вайолет, думаю, вы самая прелестная преступница из всех, кого я когда-либо встречал.

— О, спасибо, Майкл. Я считаю ваши слова комплиментом.

— О чём это вы там втроём шепчетесь? — поинтересовалась у них Агата тоном, который невозможно было проигнорировать. Вайолет повернулась к ней.

— Дорогой Майкл рассказывал нам захватывающие истории.

— Без сомнения, о пороках и преступлениях, — содрогнувшись, заметила матушка Софи.

Вайолет направилась к сестре и другим членам семьи.

— На самом деле нет, дорогая, — ответила она. — Майкл рассказывал о тех влиятельных и интересных людях, которых он встречал. Ты знала, что он знаком с герцогом Этриджем? — Вайолет повернулась к Виктору. — Кузен, расскажите нам, что сейчас происходит в парламенте.

Виктор, горячо поддерживавший вигов, начал возбужденно рассказывать о самых последних выходках тори (которые были совершенно возмутительны) и о кампании лейбористской партии (к которой невозможно было относиться серьезно). Гарольд присоединился к дискуссии, а леди вежливо слушали, притворяясь заинтересованными.

Софи повернулась к Мику.

— Откуда тётушка знает о вашем знакомстве с герцогом Этридждем?

— Не имею ни малейшего представления. Никогда не встречал этого человека.

Девушка рассмеялась.

— Милая тётушка. Понимаете, вы ей нравитесь, вот она и пытается произвести на остальных впечатление вашими знакомствами. Даже если ей приходится их придумывать.

— Не так давно я арестовал сэра Роджера Эллертона, сына лорда Чедуика. Это считается?

— Не думаю. Бога ради, почему вы арестовали сэра Роджера?

— За пьянство, нарушение общественного порядка и нападение на офицера полиции.

— А, тот синяк под глазом. Значит, я тогда не ошиблась.

— Нет, не ошиблись. Хорошая догадка.

— Это была не догадка, — возразила она. — Я знала об этом, потому что видела, как это случилось.

— Я не знал, что когда сэр Роджер ударил меня, вы были в полицейском участке Кэннон Роу.

— Меня там и не было. Я увидела это мысленно. Вы прекрасно знаете, что я имею в виду.

Прежде чем Мик смог ответить, раздался голос Агаты.

— Софи, дорогая, подойди. У меня великолепные новости.

— Да, мама? — девушка направилась к родным, и Мик последовал за ней. — Что за великолепные новости? — спросила она.

— Лорд Хит сейчас находится в своем поместье в Кроссроудс, и он пригласил нас сегодня на карточный вечер. После окончания скачек.

— Действительно, от этих новостей захватывает дух, — Софи начала обмахиваться ладонью. — Я потрясена до глубины души.

— Софи, дорогая, прекрати. Младший сын лорда Хита Роберт ещё не женат. Уверена, вы прекрасно подойдёте друг другу. Ты ему всегда очень нравилась.

То, что её мать обсуждала её вероятное замужество и потенциальных мужей в присутствии кузенов Кэтрин и Виктора, было само по себе достаточно плохо, но говорить об этом при Мике — это было унизительно. Внутри Софи что-то не выдержало.

— Я ему никогда не нравилась, — язвительно возразила она. — Его больше интересуют служанки, особенно посудомойки.

Не дожидаясь ответа на свои вызывающие слова, Софи развернулась и пошла прочь, кипя от негодования. Она спустилась по ступенькам основной трибуны и пересекла ухоженные лужайки. Девушка чувствовала себя настолько униженной и разъярённой, что не обращала внимания на то, куда шла. И остановилась только тогда, когда врезалась в белую ограду загона, где находились лошади.

Тяжело дыша, Софи сжала перекладину и прижалась к ней лбом. Она была ненормальной, уродом. Она "видела" вещи. И если она когда-нибудь выйдет замуж, ей придётся притворяться. Ей придется лгать, а она была очень плохой лгуньей. Она уже пыталась обманывать Чарльза, но из этого не вышло ничего хорошего. Никогда больше она не будет этого делать.

— Почему вы так отрицательно относитесь к попыткам вашей матушки выдать вас замуж?

Услышав голос Мика, Софи выпрямилась. Когда он подошел и встал рядом с ней, она повернулась и посмотрела на него.

— Вы детектив. Придумайте объяснение сами.

— Хорошо, — скрестив руки на груди, он прислонился бедром к столбику ограды. — Возможно, потому, что ваша матушка пытается вас заставить, а кому понравится, когда ему снова и снова твердят одно и то же?

Отвернувшись, Софи принялась рассматривать лошадей в загоне. Она молчала.

— Или, — продолжил детектив задумчивым, тихим голосом, — возможно, потому, что вы не верите в то, что какой-либо мужчина захочет на вас жениться, и не хотите страдать.

Софи раздраженно вздохнула.

— Вы не понимаете! — повернувшись к нему, воскликнула девушка. — Всё намного, намного сложнее. Я не буду больше притворяться. Всё свое детство я старалась быть хорошей девочкой, обычной девочкой, девочкой, которой гордилась бы любая мать. И чем больше надо мной издевалась Шарлотта, чем больше моя мать пыталась заставить меня молчать о моих видениях, тем сильнее я старалась стать такой, какой они хотели меня видеть. Но я не могла прекратить это...эти видения. Они просто возникали у меня в голове. Я попробовала бы не обращать на них внимания, но не могу. Они истощают меня, вызывают страшную головную боль, заставляют терять сознание. Я постоянно падаю в обморок, — Софи начала смеяться. — Мама говорит всем, что у меня тонкая душевная организация.

Мик стоял молча и, слегка наклонив голову, продолжал смотреть на неё.

— Эти видения будут настигать меня всегда. Я буду просыпаться в слезах, потому что мне приснилось, что завтра умрёт пожилой кузнец мистер Карр, и что Фредди Лоу в очередной раз мучил уличных кошек — просто потому, что ему нравится делать это.

— Сны могут быть очень страшными. Меня мучают кошмары о тех преступниках, которых я встречал, или о делах, которые я расследовал.

— Это совсем другое. Ваши сны о том, что уже случилось, или о том, что не случится вовсе. Мои сны всегда сбываются. То, что я вижу, всегда происходит на самом деле.

Порыв ветра взметнул выбившуюся прядь её волос, и прежде чем Софи смогла убрать её сама, Мик сделал это за неё, заправив локон ей за ухо. Девушка оттолкнула его руку.

— Раньше я делала вид, что у меня не бывает видений, что я не предвижу будущее. Делала вид, что я обычная, нормальная девушка. Но из этого ничего не вышло, и сейчас, когда я больше не притворяюсь, люди думают, что я урод.

— Я не считаю, что вы урод, — его губы изогнулись в лёгкой улыбке. — Вероятно, немного странная. Вызывающая у людей чувство неловкости – когда выбалтываете секреты, как сейчас с лордом Хитом и посудомойками. Ставящая в тупик, — прикрыв глаза, Мик опустил взгляд. — Девушка, чья одежда находится в постоянном беспорядке.

Софи посмотрела на себя и увидела, что огромный бант, повязанный на талии, практически совсем развязался. Испуганно вскрикнув, она привела себя в порядок.

— Не понимаю, и почему мне никогда не удается сохранить одежду на месте?

Мик громко расхохотался, и девушка, подняв взгляд, сердито сверкнула на него глазами.

— Я не то имела в виду!

Он подавил веселье.

— Я знаю, что вы хотели сказать. Ваша птичка сейчас упадет.

Её руки взметнулись к шляпке, и она поправила птичку.

— Так лучше?

— Намного лучше. Думаю, мне не следует говорить вам, что вы потеряли сережку? — засунув руку в карман, он достал оттуда жемчужную капельку. — Я нашел её там, на дорожке, — Мик взял Софи за руку и опустил ей на ладонь украшение.

— Благодарю вас, — затянутые в перчатки пальчики Софи сжались. Она посмотрела него. — Почему вы вдруг стали таким хорошим?

— Возможно, я и есть хороший парень, — пробормотал он.

Покачав головой, девушка начала смеяться.

— Нет, вы совсем не такой.

— Думаете, нет? — он посмотрел на неё с притворной жалостью. — Если бы вы и правда обладали сверхъестественными способностями, вы бы знали, что на самом деле я — милый, порядочный, трудолюбивый, честный, ответственный и заслуживающий всяческого доверия. Обладай вы этими способностями, вы бы смогли оценить все те прекрасные качества, которые свойственны мне, — не обращая внимания на её скептическое фырканье, он показал на лошадей в загоне. — Вы хотите, чтобы я поверил в ваши способности. Если вы сможете сказать мне, кто выиграет первый заезд, я, может быть, изменю свое мнение.

— Не получится. Мне не удается проделывать такие вещи — у меня никогда не бывает видений о скачках, или лотерейных номерах, или валютных ставках, или о чём-то таком, что подразумевает получение денег. Иногда я знаю, какая будет следующая карта у мисс Этвуд, когда она раскладывает пасьянс. Однако я не могу сама вызвать видения, и совершенно точно не тогда, когда речь идет о деньгах.

— Но стоит попробовать, не так ли?

Прищурив глава, Софи внимательно его рассматривала.

— Если я смогу убедить вас, что обладаю такими способностями, вы перестанете совать свой нос в мои дела и дела моих родных и друзей?

— Почему вас должно это беспокоить? — поинтересовался Мик в ответ. — Сейчас, когда я узнал, что за скелет спрятан в вашем семейном шкафу, вы не должны ни о чём тревожиться, — неожиданно его взгляд потяжелел. — Или, может быть, у вас есть и другие скелеты, которые я ещё не обнаружил?

Если клептомания Вайолет и не вызвала бы скандала, способного совершенно разрушить репутацию семьи, то арест Гарольда за мошенничество и хищение, без сомнения, сделал бы это. И Софи была совсем не уверена, что Мик отнесется к её шурину так же снисходительно, как он отнёсся к тётушке Вайолет. Ведь, в конце концов, тётушка была пожилой женщиной, неспособной себя контролировать. А Гарольд, напротив, был отъявленным преступником. Мик, не колеблясь, посадит его в тюрьму, что вызовет ужаснейший и унизительный скандал.

— Не будьте смешны.

— А вы не защищайтесь так сильно.

— Вы хотите сказать, чтобы я не защищалась от вас. А в результате, вы узнали про тётушку.

— Здесь нечто большее, чем простое воровство вашей тётушки.

— Разумеется, большее! Люди не любят, когда им задают всевозможные вопросы, когда их подозревают в том, чего они не совершали.

— На кону стоит моя жизнь, — напомнил он ей. — Прошу прощения, что в первую очередь я думаю не о ваших чувствах.

— Я понимаю, какая вам угрожает опасность. Действительно понимаю это. Меня всегда очень пугает, когда я предвижу чью-то гибель. Почему вы не можете мне поверить? — взглянув на Мика, Софи поняла, что её искренняя попытка убедить его в своей искренности оказалась безуспешной. — Не понимаю, почему всякий раз меня так расстраивает и огорчает скептицизм, — прошептала она. — Я должна была уже к нему привыкнуть.

Мик снял шляпу и провёл рукой по волосам. Под солнечными лучами стали заметны седые прядки в его чёрных волосах; лёгкий ветерок играл завитками волос, которые касались воротничка.

— Софи, вы не можете ждать от меня, чтобы я просто поверил вам на слово, — произнес он, уставившись на шляпу, которую держал в руках. — Я никогда и никому не верю на слово.

— Вам не нужно верить только моему слову. Спросите тётушку, или мисс Пибоди, или мисс Этвуд. Они смогут привести вам множество примеров тех моих видений, которые сбылись.

— Все эти леди увлекаются спиритизмом, — подняв, наконец, голову и глядя на неё, возразил он, — они увидят связь между вашими предчувствиями и любым, хоть чуть-чуть похожим происшествием.

— Тогда спросите Гримстока. Он тоже знает.

— Он слишком предан вам и вашей тёте и скажет всё, что вы захотите.

— Вот, — горько заметила Софи, — что бы я ни говорила, вы пытаетесь объяснить это причинами, которые не имеют никакого отношения к сверхъестественному. И вы всё ещё верите, что я как-то связана с тем человеком, который стрелял в вас.

— Софи, я готов признать, что вы очень проницательный человек с превосходной интуицией, но, не имея твердых доказательств, я не могу поверить в то, что вы говорите о себе. Я работаю в полиции семнадцать лет, и я не могу просто взять и отбросить весь свой опыт и поверить в некую спиритическую теорию, которую невозможно доказать. И пока она не будет доказана, я должен относиться к вам как к подозреваемой. Вы же хотите, чтобы я поверил, что вы можете читать мои мысли — равно как и предвидеть будущее. Я просто не могу принять это.

— Отлично, — она повернулась к лошадям. — Посмотрим, смогу ли я изменить ваше мнение.

В загоне находилось восемь меринов — два серых, два гнедых, три чёрных и один мышастой масти. Софи закрыла глаза, пытаясь почувствовать хоть что-нибудь, что позволило бы ей понять, которая из лошадей выиграет забег. Но она не чувствовала ничего. Совсем ничего.

— Ну как? — поинтересовался стоящий рядом Мик. — И кто из них победит?

— Не знаю, — покачала она головой. И хотя девушка знала с самого начала, что у неё ничего не получится, она не могла справиться с чувством невольного разочарования. — Не имею ни малейшего понятия.

— Возможно, у вас получится с лошадьми, которые примут участие в следующем забеге.

И хотя Мик сказал это вежливым и спокойным тоном, Софи восприняла его слова как вызов. Перед началом каждой скачки она очень внимательно изучала всех лошадей, но так и не почувствовала ничего, что подсказало бы ей победителя. Ни малейшего намёка на видение. И от этого она приходила в совершеннейшее отчаяние.

И, конечно же, ни её мать, ни сестра не делали этот день лучше. Несмотря на безупречные манеры Мика, за целый день ни одна из них не сказала ему ни слова и ни разу не дала понять, что вообще замечает его присутствие. Всё это время они только и занимались тем, что обсуждали потенциальных кандидатов в будущие мужья Софи. Девушка старалась не обращать на их разговоры внимания, но она не могла не заметить, что все мужчины, предложенные Шарлоттой, были с какой-то червоточиной — или они годились ей в дедушки, или были печально знамениты своим пьянством, или являлись заядлыми игроками. Её мнением родственницы поинтересовались лишь однажды, на что Софи ответила, что она хотела бы выйти замуж за торговца фруктами с их улицы. После этого они вынуждены были сдаться и больше ни о чём её не спрашивали.

Софи была невообразимо счастлива, когда, наконец, завершился последний заезд.

Матушка Софи сказала, что после сачк все они должны отправиться на ужин и партию в карты в поместье Кроссроудс, но девушке меньше всего хотелось, чтобы её выставляли перед сыном лорда Хита как какой-то кусок мяса на витрине в лавке мясника. Всё, о чем она мечтала, это чашка чая и тихий, мирный вечер. Как бы ей хотелось придумать причину и вернуться в поместье Виктора!

Когда они покидали ипподром, начинало моросить. Вся компания замешкалась перед воротами, решая, кто и с кем поедет к лорду Хиту. Лорд Фортескью предложил Мику присоединиться к нему в его экипаже, но инспектор отказался.

— Я нанял себе экипаж на станции, милорд, и…

— Виктор, — прервал его Гарольд, — мистер Данбар не был приглашен на вечеринку и едва ли мы можем привезти его с собой без приглашения.

— Вздор! — возразил кузен Софи. — В наши дни это никого не заботит.

— При всём моём глубочайшем уважении, но я должна согласиться с мужем, — вмешалась Шарлотта. Она даже не пыталась скрыть своей радости от того, что скоро они избавятся от Мика. — Это заботит леди Хит. Вы же знаете, какое большое значение она придает правилам приличия. Она будет совершенно шокирована. К тому же мы привезем полицейского – ни больше, ни меньше!

И пока Шарлотта патетически объясняла, почему Мик не может с ними поехать, Софи пришла в голову одна идея. Она надеялась, что тётушка поймёт её и поможет.

Софи застонала — достаточно громко для того, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание — прижала ко лбу ладонь и постаралась принять максимально возможный страдающий вид.

— О, Боже, — проговорила она и издала ещё один стон. — Кажется, у меня кружится голова…и боль…как же болит голова! Так внезапно… О, Господи, думаю, я сейчас…

Взгляды всех присутствовавших были прикованы к ней, и Софи неожиданно обмякла. Колени её подогнулись, глаза закрылись. Она стиснула зубы, внутренне готовясь к тому, что её ожидало — она знала, что падение на щебёнку будет болезным — а затем, будто потеряв сознание, упала.

Софи очень надеялась, что это было убедительное представление.

Глава 10

Но Софи так и не коснулась земли. Мик, стоявший рядом, успел поймать её, как только она начала падать. Подхватив девушку под спину и колени, он без труда, словно она ничего не весила, поднял её на руки. Действовал он настолько быстро и легко, что Софи стало любопытно, а не обучают ли детективов полиции спасать леди, теряющих сознание.

Её семья сильно встревожилась. Софи не видела их лиц, но прекрасно слышала голоса и ощущала беспокойство. Агата попросила принести нюхательную соль^[67]. Кэтрин предложила послать кого-нибудь за доктором. Шарлотта сказала, что они должны унести сестру в помещение, нельзя же той мокнуть под дождем. Виктор и Гарольд единодушно согласились, что это просто удивительно — насколько женщины хрупкие создания.

— Вероятно, у неё было видение, — сказала Вайолет. — Она всегда падает в обморок, когда её посещают видения.

— Не будь смешной, — огрызнулась Агата. — Скорее всего, горничная слишком туго затянула ей корсет, только и всего.

— Нам обязательно надо стоять под дождем? — продолжала причитать Шарлотта.

Низкий уверенный голос Мика заглушил все остальные голоса:

— Мы должны отвезти её домой.

Софи решила, что, пожалуй, Майкл Данбар начинает ей нравиться.

Прежде её никогда не держал на руках мужчина. Это было восхитительное чувство. То, как её щека идеально легла в изгиб его плеча, ощущение его сильных рук, когда он, не шевелясь, держал её в объятиях, тепло его тела — всё это заставляло Софи чувствовать себя защищённой, чувствовать себя в полной безопасности. Её охватило непреодолимое желание обнять его за шею, прижаться к нему и долго-долго вдыхать запах лавровишневой воды, исходящий от его кожи, но она не могла. Ведь, в конце концов, предполагалось, что она была без сознания.

На предложение Мика отвезти Софи домой согласилась вся её семья, но девушка не успела почувствовать облегчение и порадоваться, что её план удался.

— Я поеду с ней, — заявила Агата.

Это было совершенно недопустимо. Софи рассчитывала, что сопровождать её до поместья Виктора вызовется тетушка. А если она останется наедине с матерью, то может сразу же забыть свои мечты о тихом, мирном вечере. Девушка уже сейчас могла представить себе ожидающие ее нравоучения.

Если бы ты приложила чуть больше усилий, дорогая, и не была бы такой откровенной, то смогла бы заполучить любого джентльмена в Англии. У тебя превосходная фигура. Тебе только следует правильно одеваться и использовать её наилучшим образом.

Софи решила, что лучше ей очнуться сейчас.

Вновь застонав, она приподняла голову с плеча Мика и, сонно моргая, открыла глаза.

— Боже мой, что произошло?

— Вы лишились чувств, — ответил Мик серьёзным голосом, но когда девушка взглянула на него, ей на мгновение показалось, что уголки его губ подозрительно изогнулись.

Софи решила не обращать на это внимания.

— Да? — она оглянулась в нарочитом удивлении, затем нахмурилась. — У меня болит голова.

— Мы должны отвезти тебя домой, дорогая, — Агата посмотрела на Данбара. — Сейчас же поставьте её на землю.

— При всём моём уважении, мэм, не думаю, что это разумно, — ответил тот, ещё крепче прижимая к себе Софи. — Понимаете, она может снова упасть в обморок.

— Очень хорошо, но тогда давайте, по крайней мере, унесём её из-под дождя. Надо отнести Софи в экипаж.

— Мама, со мной всё в порядке, — сказала девушка, отчаянно желая отвлечь Агату от мысли о необходимости сопровождать дочь в поместье. — Мне просто нужно поехать домой и сразу же лечь. Ты не должна ехать со мной. Я и помыслить не смею о том, чтобы испортить тебе вечер.

— Глупости. Разумеется, я поеду с тобой. Мы доставим тебя домой и пошлём за доктором.

— Вероятно, у неё разлитие желчи, — равнодушно вставила Шарлотта.

— У нее болит голова, а не живот, дорогая племянница, — возразила Вайолет. — Это обычная головная боль, не правда ли, милая? У тебя не было видения?

Софи покачала головой, и тётушка с ласковой улыбкой похлопала её по щеке.

— Ты сразу же почувствуешь себя лучше, как только выспишься хорошенько. Нет никаких причин, чтобы кто-либо из нас сопровождал Софи обратно в поместье, — пожилая женщина перевела взгляд на Мика. — Пожалуйста, Майкл, доставьте мою любимую племянницу домой в целости и сохранности. Я поеду в Кроссроудс вместе с Виктором и Кэтрин.

Софи была настолько поражена словами тетушки, что не смогла удержаться и выпалила:

— Тетушка, разве ты со мной не поедешь?

— Дорогая, в этом нет нужды. Майкл отвезет тебя обратно, ты выпьешь полную ложку моего тоника — только бери тот, который в коричневой бутылочке, не в голубой — и ляжешь спать. Пойдем, Агата.

— Вайолет, мы не можем ехать на вечеринку! — вскричала та. — Мы должны быть вместе с Софи дома.

— Ерунда. Какая от нас будет польза? У неё болит голова, и она собирается сразу же лечь. Майкл проследит, чтобы она благополучно добралась до дома. Правильно я говорю, мой дорогой мальчик?

— Конечно, — ответил Мик. — Мы поедем прямо в поместье лорда Фортескью.

— Что? — Агата задохнулась от ужаса. — Софи не может ехать с ним одна. С ним? Без компаньонки?

— Он же полицейский, — возразила её сестра. — Разве Софи может быть в большей безопасности, чем находясь в одном экипаже вместе с детективом?

Агата начала было снова возражать, но Вайолет перебила её.

— Моя дорогая сестра, последнее время Софи плохо спит, она устала. Всё, что ей нужно, это ничем не потревоженный, спокойный, продолжительный сон. Нет никакой необходимости ехать с ней. Кроме того, тогда ты так и не увидишься с лордом и леди Хит, ведь каждый год ты обычно приезжаешь в Лондон на очень короткое время. Софи будет в совершеннейшей безопасности в компании инспектора Данбара, он сопроводит её домой. Она хорошенько выспится, и к завтрашнему дню будет совершенно здорова, дорогая.

— С Софи всё будет в порядке, мама, — сказала Шарлотта, нетерпеливо дергая мать за рукав. — Ради бога, давайте отправимся в путь до того, как мы все здесь вымокнем. Льёт как из ведра.

И, правда, дождь начал усиливаться, и Агата неохотно позволила отвести себя к экипажу Гарольда. Мик направился в противоположную сторону, неся Софи к другому экипажу.

Кэбмен поднял верх до того, как пошел дождь, и внутри экипажа было сухо. Мик велел отвезти их в поместье лорда Фортескью, затем открыл дверь, приподнял Софи и осторожно уложил её на сидение. Взобравшись следом, он расположился на противоположном сидении. Кэбмен захлопнул дверь, и экипаж тронулся.

Сначала они ехали по покрытой гравием аллее, которая вела к основной дороге. Аллея эта была запружена множеством других колясок, чьи хозяева также покидали ипподром после окончания скачек.

Прижав пальцы к вискам и издав звук, который, как она надеялась, был похож на стон, полный боли, Софи села.

Мик разразился громким хохотом.

Изображая изумление, девушка посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Что вас так веселит?

— Превосходный спектакль, Софи, — сказал он, откинувшись на спинку сидения, обитого тёмно-красной кожей. Продолжая посмеиваться, он снял шляпу и отложил её в сторону. — Вы почти убедили меня.

— Не понимаю, о чём вы говорите.

— Будь я проклят, если не понимаете. Вы изобразили обморок, чтобы не ехать на этот приём и избежать встречи с сыном лорда Хита и сводничества вашей матери. Ясно как божий день.

— Я ничего не изображала.

— Ага, и именно поэтому вы свернулись клубочком у меня на груди, словно довольный котёнок. Потому что вы лишились чувств.

— Я не делала ничего подобного!

— Врунишка. Вы практически мурлыкали.

— Не мурлыкала, — Софи сердито посмотрела на него. — Кроме того, ни один хорошо воспитанный джентльмен никогда не станет обвинять леди в том, что она лжёт.

— Вы уже знаете, что я не джентльмен и не хорошо воспитан. Я вырос в Ист-Энде, а единственная семья, которую я знал, это старая проститутка по имени Флосси Малвеню, которая разрешила мне жить в её квартире за шесть носовых платков неделю.

— Носовых платков? — спросила девушка, на время позабыв, что она спорила с ним. — Какое отношение имеют носовые платки к плате за комнату?

— За каждый носовой платок получатель платил по полпенни.

Софи была в недоумении.

— Но кто такой получатель?

— Получатель платит воришкам за украденные вещи, а потом продает их как подержанные.

— Украденные носовые платки? — Софи недоверчиво уставилась на Мика. — Вы воровали носовые платки? Но вы же полицейский!

— Когда мне было десять лет, я не был полицейским.

— Нет, вы были карманником.

— Я родился в сиротском приюте. Моя мать умерла там, давая мне жизнь. Когда мне исполнилось шесть лет, меня отправили в работный дом^[68], откуда я сбежал в десятилетнем возрасте, после чего мне пришлось выживать на улицах. Так я и стал карманником, — он ухмыльнулся. — Совсем, как в истории Диккенса, вы не считаете? И я всё ещё жду богача, который усыновил бы меня.

Софи не знала, следует ли ей ему посочувствовать или она должна посмеяться над его шуткой. Девушка решила рассмеяться.

— Полицейский, который раньше был вором.

— Сейчас моё прошлое даёт мне преимущество. Как бывший вор, ошивавшийся неподалеку от уличных банд и проституток, я очень хорошо понимаю логику преступников. Это чрезвычайно помогает мне в работе, и именно поэтому я получил своё нынешнее звание так быстро. Большинство людей моего возраста всё ещё находятся в звании сержанта, ну или, может быть, инспектора в каком-нибудь подразделении сыскной полиции.

— Но вы тоже инспектор сыскной полиции.

— Я работаю в самом Скотленд-ярде, а не в каком-то конкретном подразделении. Я один из немногих детективов, имеющих неограниченные полномочия. У меня есть право заниматься любыми делами в любых подразделениях.

Софи откинулась назад, устраиваясь поудобнее на сиденье.

— А что вообще заставило вас решить стать полицейским?

— Это хорошая работа для человека, не получившего официального образования. Но на самом деле я мечтал стать частным детективом.

Она улыбнулась:

— Как Шерлок Холмс?

— Именно как Шерлок Холмс. Прочитав впервые рассказ Конан Дойля в журнале «Стренд»^[69], я подумал, что это самая интересная работа, которая только может быть у человека. Но вместо этого я пошёл в полицию — потому что я должен был где-то жить и что-то есть, а быть карманным воришкой всю свою оставшуюся жизнь я не хотел. И не хотел довольствоваться работой на фабрике или в доках.

— Как вы научились читать?

— Научился сам, когда мне было пятнадцать лет. Мы с Флосси слишком часто перебирались с места на место, чтобы я мог ходить в народную школу^[70].

Софи была поражена. Хотя её семья всегда была небогатой, существовали вещи, наличие которых она всегда считала само собойразумеющимся. Читать её научила гувернантка, и у них всегда был тёплый уютный дом и еда на столе. И, несмотря на свои недостатки, её родные, по крайней мере, всегда были с ней рядом, и в случае действительно серьёзных неприятностей она могла рассчитывать даже на помощь Шарлотты. Пусть та и стала бы помогать сестре только для того, чтобы избежать скандала.

— Я не могу представить себе никого, кто бы сам научился читать, — восхищённо выдохнула Софи. — Как вам это удалось?

— Сказать вам правду? — когда она кивнула, Мик продолжил: — я выискивал старые газеты в мусорных кучах, вставал на перекрёстке и, держа газеты в руке, просил проходящих мимо людей зачитать мне газетные заголовки. Когда они это делали, я запоминал, как выглядят слова.

Чуть склонив голову, Софи внимательно рассматривала Мика. Уголки его губ приподнялись в лёгком намеке на улыбку, взгляд, казалось, был устремлен в далёкое прошлое, словно он вспоминал, как стоял на перекрёстках и просил людей прочитать ему заголовки газетных статей.

— Должно быть, вы твёрдо решили научиться читать, — негромко заметила она, и Данбар перевёл взгляд на девушку.

— Я знал, что единственный способ выбраться из трущоб — это научиться читать, и я так и сделал. Находясь в звании констебля, я выучил французский и немецкий на курсах заочного обучения. Знание нескольких языков сильно способствует продвижению офицеров полиции. И в течение нескольких лет я посещал занятия по фонетике, чтобы перестать говорить, как кокни.

Чем больше Мик рассказывал о своём воспитании и образовании, тем больше ей хотелось знать.

— А почему вы так много переезжали?

— Местным констеблям не требуется много времени, чтобы выявить воришек и начать следить за ними. Приходилось менять место жительства. Так я побывал на каждой улочке, в каждом переулке и закутке, во всех дворах и подворотнях от Кенсингтона^[71] до Ист-Хема^[72]. И теперь я знаю Лондон и его окрестности, как свои пять пальцев.

— А как вы познакомились с этой Флосси?

— Однажды ночью я наткнулся на неё в одном переулке неподалеку от Бишопсгейт^[73]. Она была с одним парнем, который… — Мик замолчал и выглянул в окно. — Мы почти выехали на главную дорогу, так что в поместье лорда Фортескью будем примерно через полчаса или около того.

Он совершенно очевидно не хотел ей больше ничего рассказывать.

— Вы увидели её с каким-то мужчиной. И что дальше?

Помолчав немного, Мик наконец взглянул на Софи и продолжил рассказывать:

— Флосси не понравился этот парень, а он не слишком хорошо это воспринял. Я ударил его по голове пустой бутылкой из-под джина.

— Таким образом вы спасли её, а вам было всего десять лет отроду?

От того, как она это преподнесла, он смущенно закашлялся и сказал:

— Не начинайте думать, что я был героем или нечто в этом роде. Пусть это останется между нами, но мы с Флосси облегчили его карманы на два фунта и шесть пенсов.

— Я считаю, он заслужил это.

— Согласен. Флосси научила меня воровать, разрешила жить вместе с ней, делилась со мной пищей. Даже мясом, когда могла себе это позволить.

Софи заметила, что его лицо скривилось от отвращения, и она знала, почему.

— Вот почему вы ненавидите баранину. Потому что это самое дешёвое мясо, и только его вы и ели, будучи мальчишкой, — она окинула его дерзким взглядом. — А теперь давайте, скажите мне, что я просто удачно предположила.

Мик поднял руки в умиротворяющем жесте.

— Я наслаждаюсь тем затишьем, которое установилось сейчас. Давайте не будем нарушать его ссорами. Согласны? — он улыбнулся ей, и Софи не смогла не улыбнуться в ответ. Она тоже не хотела ссориться.

— Согласна.

— Хорошо. И так как мы объявили перемирие, будьте честны со мной. Признайтесь, что я прав и что вы разыграли этот спектакль — обморок — чтобы не проводить вечер с матерью. Не так ли?

Софи в нарочитом удивлении приподняла брови, словно она была поражена тем, что он мог задать ей такой вопрос.

— Вы знакомы с моей матерью, — заметила она. — Вы бы получили удовольствие от нахождения в её обществе на протяжении целого дня и вечера?

— Честно?

— Честно.

Мик сделал глубокий вздох, затем выдохнул.

— Нет, — признал он. — Но то, что я думаю, не имеет никакого значения. Она ваша мать, она далеко живет и, как я думаю, вы не слишком часто видитесь. И вам следует проводить с ней как можно больше времени.

— Вы же несерьезно! — она изумленно уставилась на него, но Мик встретил её взгляд спокойно, не моргая, и, в конце концов, она со вздохом согласилась. — Полагаю, вы правы, но вам легко говорить! Это же не ваша матушка.

— Верно, — Мик посмотрел в окно и тихонько добавил, словно обращался сам к себе, — у меня никогда не было семьи.

— Хотите мою? — парировала Софи, изображая притворное отчаяние. — Всех, кроме тётушки, конечно.

Он фыркнул.

— Они не так уж и плохи. Достаточно старомодны, чтобы быть не слишком высокого мнения о полицейских и не желать общаться с нами.

— Это вас не беспокоит? — спросила девушка. Она была удивлена, что он, казалось, совсем не был задет тем грубым приёмом, который оказали ему её мать, сестра и шурин.

— Я привык, — ответил он, пожимая плечами. — Кроме того, совсем недавно одна красивая молодая девушка сказала мне, что людям не нравится, когда им задают всевозможные неудобные вопросы и подозревают в том, чего они не делали.

Софи нахмурилась. Она не была уверена, может ли она ему верить или нет.

— Вы флиртуете со мной.

— Неверно, — инспектор откинулся на спинку сидения и скрестил руки на своей широкой груди. — И вы утверждаете, что можете читать чужие мысли? Если бы вы действительно могли это делать, то знали бы, что я сказал совершеннейшую правду. Вы очень красивы.

Софи опустила голову. От его слов она ощутила прилив удовольствия. Она знала, что не относится к тем женщинам, которые нуждаются в шляпах с широкими полями, чтобы скрывать большую часть своего лица, но прежде её не называли красивой. Никто и никогда. И слышать, как он говорит это, знать, что он не хочет смутить её и не флиртует с ней — от всего этого Софи чувствовала себя так, словно выпила второй бокал вина за ужином. Ей было тепло, кружилась голова, и хотелось легкомысленно смеяться.

Мик наклонился вперёд и, взяв её за подбородок, приподнял опущенное девичье лицо.

— Но вам действительно нужно научиться завязывать ленточки туже.

И когда он начал завязывать распустившийся бант на воротничке её платья, у Софи перехватило дыхание и она потеряла способность двигаться. Костяшки его пальцев легко скользнули по нежной коже её шеи, и по телу Софи прошла волна непроизвольной дрожи.

Мик почувствовал это. Он взглянул на неё, и улыбка сбежала с его лица.

— Есть кое-что, что мне хотелось бы знать, — сказал он низким, напряжённым голосом. Отпустив бант, Данбар подсел к Софи. — Вы утверждаете, что можете предвидеть будущее. Верно?

— Да.

Мик потянулся и задернул занавески на окошках экипажа, и сердце Софи заколотилось быстро-быстро. «Что он делает?» – подумала она в смятении. Девушка почувствовала, что его настроение изменилось, и она напряглась в ожидании.

Мик пододвинулся ещё ближе. Почувствовав прикосновение его бедра к ноге, Софи подпрыгнула. Внутри неё всё трепетало, словно в теле поселился рой бабочек. Она начала было отодвигаться, но он обхватил её за плечи и не дал сделать этого. Он придвигался всё ближе и ближе, пока его губы не прижались к девичьему ушку.

— И вы продолжаете утверждать, что умеете читать чужие мысли?

— Иногда, — прошептала она. — Я говорила, иногда.

— Значит, умеете, — он развернул Софи лицом к себе и, обхватив ладонью её затылок, заставил слегка откинуть голову назад. — Вы можете прочесть мои мысли сейчас? — шёпотом спросил он, легко касаясь губами её губ.

— Нет.

— Слава богу, — сказал Мик и поцеловал её.

Ощутив прикосновение его губ, Софи забыла обо всем. На мгновение ей показалось, что она сейчас соскользнёт в никуда, и она ухватилась за лацканы его пиджака. Ей нужна была поддержка. Девушка знала, что должна остановить его, но её губы раздвинулись без всякого сопротивления, чтобы впустить его язык, и все мысли о том, что ей следует остановить его, вылетели у неё из головы. Никогда в жизни её не целовали так, как целовал Мик. Так откровенно чувственно и страстно, что у неё вскипала кровь, а тело наполнялось ноющей болью.

Продолжая обнимать Софи, Мик начал откидываться назад, увлекая её за собой, пока, наконец, не оказался лежащим на сиденье, с Софи на своей груди. Девушка чувствовала мощь в этом худощавом, сильном теле, распростертым под ней.

Осуществленный маневр прервал поцелуй, но Мик тут же начал покрывать нежными, влажными поцелуями её шею, постепенно подбираясь к ушку. Когда он начал покусывать мочку, Софи, задохнувшись, задрожала от удовольствия.

Данбар зашевелился, устраиваясь поудобнее под ней, и Софи почувствовала, как его нога скользнула между её бедер. Обжигающая интимность этого движения заставила её почувствовать себя сгорающей в ярком пламени.

— Мик, о Мик, — застонала она. Казалось, Софи никак не могла перестать звать его по имени.

Его руки опустились на её бедра, и он выпрямил ногу, соединяя их тела так, как это было задумано природой. Даже сквозь толщу всех своих юбок она чувствовала его тяжелую, возбужденную плоть. Мик приподнял бёдра и начал двигаться вверх и вниз, вжимая своё отвердевшее естество в чувствительную точку между её бёдер, лаская её таким необычным образом, вызывая вновь те восхитительные ощущения, которые на этот раз накатывали на неё волнами, поражали её как удар молнии, заставляли её негромко стонать.

Напуганная свои чувствами, Софи уперлась ладонями в его грудь и начала отодвигаться.

— Не двигайтесь, — прижимая её к себе еще крепче, с трудом выговорил Мик. — Оставайтесь на месте.

— Мы должны остановиться, — она пыталась сосредоточиться, но, казалось, была совершенно неспособна сделать это.

— Я знаю. Я остановлюсь. Обещаю, что остановлюсь, — пробормотал он, тяжело и неглубоко дыша. Его руки нетерпеливо ласкали её бедра, талию, спину, поднимаясь к высокому воротнику её платья. — Но ещё не сейчас. Господь всемогущий, Софи, не сейчас.

Он потянул за ленточку, распуская бант, который сам же и завязал несколько минут назад, проведя руками по её спине, расстегнул пуговички и отодвинул воротничок ее платья, после чего прижался носом к впадинке на её шее, глубоко вздохнул и поцеловал то местечко, где, как сумасшедшая, билась жилка.

— Я говорил вам больше не пользоваться этими духами в моём присутствии, — шепнул Мик, не отрывая губ от её кожи. — Они сводят меня с ума, — взявшись за расстёгнутые на спине края её платья, он потянул их в стороны, пока не открыл полностью её плечи. Затем просунул руку под шёлковую ткань и принялся расстёгивать верхние пуговички на сорочке, которую Софи надела поверх корсета.

Она должна остановить его. Она действительно должна остановить его.

Его руки скользнули под сорочку и накрыли груди. Софи чувствовала тепло его ладоней, нежно касающихся её, даже сквозь корсет и нижнюю сорочку. Казалось, Мик творил с ней невообразимые, волшебные, восхитительные вещи, творил с помощью рта, рук и всего своего тела, и она не могла остановить его. Повернув голову, девушка поймала его губы и поцеловала с неожиданным исступлением и жадностью. Этот поцелуй ознаменовал её окончательную капитуляцию, и она поняла, что погибла.

Мик тоже это понял. Его руки ласкали её груди сквозь слои ткани, большие пальцы нежно поглаживали обнаженную кожу, видневшуюся над кружевом корсета.

— Софи, — простонал он, на мгновение оторвавшись от её губ. — Софи, вы такая нежная. Такая красивая.

Он попытался проникнуть пальцами за край её белья, касаясь обнажённой кожи там, где это позволял сделать жёсткий корсет. Его прикосновение принесло настолько острое удовольствие, что, непроизвольно изогнувшись, Софи прижала бёдра к его паху и начала совершать такие же волнообразные движения, какие делал он всего несколько мгновений назад. Она желала большего.

— Господь всемогущий, — тихонько выругался Мик.

Неожиданно она оказалась сидящей на сиденье. Данбар тоже сел. Смущённая, непонимающая, что происходит, Софи открыла глаза и взглянула на него. Выражение его лица было суровым, отчего её замешательство только увеличилось. Его рот был сжат в жёсткую напряжённую линию, глаза прикрыты полуопущенными ресницами, и ей никак не удавалось встретить его взгляд. В выражении его лица не было ни малейшего намёка на те чудесные моменты, которые они только что пережили вместе. Но стоны удовольствия, которые издавал Мик, всё ещё звучали у неё в голове, и она знала, что не одна испытала острое наслаждение всего несколько мгновений назад.

Софи почувствовала, как Мик взялся за края её платья и потянул их наверх, прикрывая плечи и приводя её одежду в порядок.

— Мик?

Он не ответил. Вместо этого он просто схватил её за руки и, повернув спиной к себе, начал молча застегивать пуговицы.

— Что вы делаете? — обернувшись, спросила девушка. Из-за того, что он так резко отстранился от неё, она чувствовала себя покинутой и обездоленной. — Почему вы остановились?

Она услышала, как он резко выдохнул, его руки остановились.

— Потому что я сказал вам, что остановлюсь, — сказал он и вернулся к застегиванию пуговиц. — Я не нарушаю своих обещаний. Особенно таких.

Софи знала, о чём он говорит, знала, какие были бы последствия, если бы он не сдержал своего слова. Она также знала, что ей бы не хватило решимости остановить его. Никогда прежде она не испытывала таких восхитительных ощущений, какие ему удалось вызвать в ней. Никогда прежде она не могла предположить, что будет отвечать так страстно и охотно. И если бы Мик нарушил свое обещание — обещание, данное в пылу страсти — последствия могли бы быть действительно ужасны.

— Я беру назад те слова, которые сказала в нашу первую встречу, — прошептала она, глядя через плечо. — Вы джентльмен.

Застегнув последнюю пуговицу, Мик запечатлел нежный поцелуй на её шее чуть повыше воротничка платья.

— Не будьте так уверены в этом.

Глава 11

Он пытался сдержать свое слово. Действительно пытался. Однако вид сидящей напротив Софи, с распущенными волосами и опухшими от его поцелуев губами, не способствовал укреплению его решимости.

Когда дело касалось Софи, его член становился твёрдым, как камень, а мозги, наоборот, совершенно размягчались. А ведь она была каким-то образом связана с тем человеком, который хотел убить его. Господи, он абсолютный идиот.

И о чём он только думал? Даже когда он спрашивал себя об этом, ему хотелось смеяться. Процесс мышления не имел ничего общего с тем, что только что произошло. Процесс мышления не имел ничего общего ни с ноющей болью в его теле, ни с теми нежными звуками удовольствия, которые издавала Софи и которые всё ещё звучали у него в ушах.

Мик знал, что не удовлетворил её, и злился сам на себя, потому что хотел сделать это. Даже сейчас, даже после того, как он напомнил себе, что это невероятно глупо — вступать в какие-либо отношения с подозреваемой, ему хотелось вновь почувствовать её тело, прижавшееся к нему. Мику пришлось сжать кулаки, чтобы не потянуться и не прикоснуться к ней.

Придвинувшись к окну, Данбар разглядывал омытые дождём ландшафты Беркшира. Он не мог смотреть на Софи, потому что каждый взгляд на неё только разжигал его желание. И всё же он не мог не обращать внимания на аромат её духов, которыми теперь пахла и его одежда; не мог не обращать внимания на шуршание шёлка, послышавшееся, когда она скрестила ноги — звук, который сводил его с ума, потому что он хотел, чтобы эти ноги обвивались вокруг его бёдер.

Экипаж свернул с основной дороги, и Мик горячо взмолился, чтобы они поскорее прибыли в поместье лорда Фортескью. Когда стали видны известняковые стены Паркфэйра, Мик позволил себе издать долгий приглушённый вздох облегчения. Но он знал, что впереди его ожидают ещё несколько дней этой сладострастной пытки.

Когда экипаж остановился на подъездной дорожке перед домом, Мик первым вышел из кэба и протянул руку Софи. Но стоило ей только соступить на землю, как она выдернула руку (выдернула так резко, что испугала его), уронила ридикюль на посыпанную гравием дорожку и, прижав руки к вискам, застонала в агонии. Издав ещё один стон, она стала раскачиваться из стороны в сторону, словно страдала от жгучей боли. Происходящее не имело ничего общего с тем представлением, которое Софи устроила в Аскоте. Сейчас всё было на самом деле.

— Софи? — встревоженный Мик схватил её за плечи и увидел, как её глаза закрылись и все краски сбежали с лица. Несколько слуг выбежали из дома и направились к ним, кэбмен слез со своего места, но когда Софи вновь застонала от боли, Мик взмахом руки отослал всех прочь. — Софи, что происходит?

Она не ответила. Всё также прижимая руки к вискам, она затрясла головой:

— О господи, только не ещё один человек, — прошептала она. — Он мёртв.

Софи начала падать, и во второй раз за день Мик подхватил её. Она лежала как мёртвая у него на руках, и он знал, что на этот раз она действительно потеряла сознание. Осторожно держа драгоценную ношу, Мик прошёл мимо слуг, уже успевших собраться на подъездной дорожке, и взбежал по ступенькам в дом. Он быстро нашёл гостиную и, уложив девушку на софу, резко приказал экономке принести нюхательную соль, после чего сел на краешек софы и начал растирать девичьи запястья, снова и снова приказывая ей очнуться. Но Софи, как и прежде, лежала совершенно неподвижно.

Казалось, прошли часы, прежде чем вернулась экономка. Мик выхватил у нее флакончик с нюхательной солью и под её неусыпным взглядом поднёс склянку с карбонатом аммония к носу Софи.

Девушка очнулась, задыхаясь, словно пробудилась от ночного кошмара. Она оттолкнула его руку и села, её дыхание было быстрым и тяжёлым, как после бега. Лицо побелело, а карие глаза смотрели прямо сквозь него, затуманенные неописуемым ужасом. Именно её взгляд напугал Мика больше всего. Она выглядела так, будто находилась в шоке.

Прежде чем он успел вымолвить хотя бы слово и спросить, что случилось, Софи схватила его за руку и сказала дрожащим голосом:

— Мик, мы должны сейчас же ехать в Лондон. Вероятно, ещё есть время.

Её слова совершенно сбили его с толку.

— Время для чего?

— Это так ужасно, — казалось, она готова была расплакаться. — Мы должны что-то сделать. Мы не можем позволить этому случиться.

Мик взглянул на стоявшую неподалеку экономку, не сводившую с них обеспокоенного взгляда.

— Чай, — приказал он. — С большим количеством сахара.

— Да, сэр. Чай полезен для леди, потерявших сознание, а сахар важен, когда вы испытали шок, — она вышла из комнаты.

Мик снова сосредоточился на Софи. Он не думал, что она действительно в шоке, но, казалось, она была близка к самой настоящей истерике, и он не мог понять, почему.

— Софи, — ласково сказал он, заправляя выбившийся локон волос ей за ухо, — постарайтесь успокоиться. Вы упали в обморок, и теперь…

— Да-да, я знаю, что случилось, но, что бы вы ни думали, я не в истерике, — ответила она, и с каждым словом её голос всё повышался и повышался. — И я не в шоке. Я напугана. Это снова произойдёт, понимаете? Мы должны поехать в Лондон!

— Сейчас?

— Да, прямо сейчас, — она приподнялась, чтобы встать, но Мик уложил её обратно.

— Софи, вы никуда не едете.

— Но…

— Вы только что потеряли сознание, и вы утомлены. Вы никуда не едете, — она снова попыталась подняться, и он снова уложил её на софу. — Если вы не останетесь на месте, ей-богу, я привяжу вас.

— У нас нет времени на споры, — её голос дрожал от отчаяния. — Мы должны ехать сейчас. На этот раз я знаю, где и когда это произойдет, и я собираюсь предотвратить это.

— О чём вы говорите? — внутри у него всё напряглось и появилось чувство, что он знает, что за этим последует. Его беспокойство за Софи постепенно начало уступать место пробудившимся инстинктам детектива полиции. — Софи, что именно вы пытаетесь сказать мне?

Девушка комкала ткань его рукава пальцами.

— Мик, он весь покрыт кровью. Я знаю, что он мёртв. Мы должны предотвратить это. Мы должны поехать и предотвратить это.

— О чём вы говорите? Должно произойти убийство?

— Да.

Мик вглядывался в бледное лицо Софи, её глаза, полные тревоги, и дрожащие губы. Она выглядела напуганной до смерти, но за всё время своей работы в полиции в качестве офицера и детектива он видел множество прекрасных актрис. И если всего час или два назад он мгновенно понял, что её обморок был ненастоящим, то сейчас он был готов поклясться, что она не притворялась.

Мик не чувствовал в Софи ни хитрости, ни двуличности, но он прекрасно знал, что после случившегося в экипаже он не может доверять своим суждениям.

— Полагаю, это одно из ваших видений?

Она кивнула, кажется, даже не заметив внезапно появившихся в его голосе циничных интонаций.

— Да, это произойдет сегодня вечером, как стемнеет. Мы должны что-то сделать! Когда я пыталась предостеречь вас, я устроила такую путаницу, что вы мне не поверили — и чуть не погибли. В этот раз я не совершу такой ошибки.

Софи была не единственной, кто не собирался наступать на одни и те же грабли дважды. В одно мгновение Мик оказался на ногах. Схватив её за руку и поставив на ноги, он начал тянуть девушку к двери. Сейчас было ни до дальнейших расспросов. Как только они окажутся в поезде, он сможет задать ей любые вопросы, какие только потребуется.

— Идёмте.

В дверях они практически столкнулись с горничной, которая несла поднос с серебряным чайным сервизом, чашками, сахаром, лимоном, молоком и тарелкой печенья. Горничная в замешательстве посмотрела на них.

— Миссис Прайс велела принести чай, мисс, — сказала она, глядя на Софи. — Но…

— Всё в порядке, Доркас, — ухитрилась ответить Софи, пока Мик тянул её за собой мимо прислуги. — В конце концов чай нам не понадобился.

Они уже практически подошли к входной двери, когда Софи резко выдернула руку.

— Подождите! Я должна оставить тётушке записку.

— Вы можете позвонить ей из Скотленд-ярда.

— Лорд Фортескью не установил здесь телефон, и это не займет много времени, — и прежде чем Мик смог остановить её, Софи направилась к лестнице.

— Уже половина седьмого, — крикнул он ей вслед, — мы должны успеть на поезд. Он последний, следующий будет только завтра с утра.

— Мы не опоздаем, — откликнулась девушка, взбегая по изгибающейся лестнице в дальнем конце прихожей. — Найдите экипаж. Я вернусь через секунду.

Мик повернулся к горничной, которая недоуменно таращилась на него.

— Найдите экипаж, — скомандовал он. — Сейчас же.

Горничная тотчас исчезла, чтобы выполнить его распоряжение, а Мик остался ждать, нетерпеливо меряя шагами прихожую и пытаясь во всём этом разобраться. Если Софи, узнав о втором готовящемся убийстве, решила рассказать ему об этом, почему она выбрала такой необычный способ? Он ничегошеньки не понимал.

Едва Мик увидел спускающуюся по лестнице Софи, как тут же распахнул входную дверь и вышел на подъездную дорожку. Софи последовала за ним к поджидающему их экипажу.

— Я написала тётушке, что у меня было видение о новом убийстве, — сказала она Мику после того, как они сели в кэб и экипаж тронулся. — Боюсь даже представить, что подумает мама.

— Возможно, она решит, что вы сбежали с этим отвратительным полицейским.

Софи посмотрела на него в ужасе.

— Именно это она и подумает! Боже мой! Надеюсь, тётушке удастся выдумать какую-нибудь убедительную историю. Если мама решит, что мы сбежали, мне придется замаливать этот грех всю свою оставшуюся жизнь.

— Я польщён.

— Я не имела в виду, что… просто…

— Не беспокойтесь, — прервал её Мик. — Я скажу вашей маме, что как детектив Скотленд-ярда, находящийся при исполнении обязанностей, заставил вас вернуться в Лондон, так как вы являетесь важной свидетельницей совершенного преступления.

Софи застонала.

— Прелестно. Тогда она, конечно же, намного лучше отнесётся ко всей этой истории. Тем не менее, мы ничего не можем с этим поделать.

— Взгляните на это с другой стороны, — сказал Данбар, откидываясь на спинку сиденья. — Если вы ошибаетесь насчет этого убийства, у меня будут серьёзные неприятности с моим начальством.

— Я не ошибаюсь.

— Вы можете быть уверены в этом, — пробормотал Мик, когда экипаж выезжал на основную дорогу, — но я нет.

Они добрались от Парфэйра до железнодорожной станции в Виндзоре^[74] примерно за двадцать минут. Мик ни о чём её не спрашивал. Софи знала, что он ждал, когда она сама всё ему расскажет, но хотела сделать это в поезде. Тогда у неё будет масса времени, чтобы рассказать ему всё.

Из-за большого количества людей, которые приехали в Аскот только на открытие скачек, очередь за билетами в Лондон была длинной и продвигалась ужасно медленно. Они едва успели, вскочив в вагон буквально за несколько секунд до последнего свистка и отправления поезда.

Мик вел её через переполненный людьми вагон, заприметив в его конце два свободных места. Он пропустил Софи, и девушка скользнула на место около окна.

— Который теперь час? — глядя на Данбара, спросила она.

Мик вытащил часы.

— Семь часов четыре минуты, — ответил он и убрал часы обратно в карман.

— Они, должно быть, немного спешат, — и, не думая, она прибавила: — Возможно, это потому, что они такие старые, ведь они принадлежали ещё вашему отцу.

Мик застыл. Он стоял в проходе и изумлённо смотрел на неё.

— Как вы узнали о моих часах?

— Я просто знаю и всё.

В этот момент мимо него попыталась пройти пожилая женщина, и легкий тычок её трости вынудил Мика уйти с прохода и плюхнуться на сиденье рядом с Софи. Он всё еще выглядел потрясенным.

— Совершенно невозможно, чтобы вы знали, что они принадлежали моему отцу, — Данбар повернулся и посмотрел на неё. — Никто не знает этого наверняка, даже я.

— Я знаю. Я знаю это совершенно точно. Часы были у вашей мамы, когда она умерла, верно?

Софи увидела, как его лицо потемнело от гнева.

— Хватит, Софи, я уже достаточно наслушался всего этого вздора об экстрасенсах и спиритуалистах и прочей ерунде. Совершенно очевидно, что вы изучили моё прошлое. Нашли кого-то в сиротском приюте, кто рассказал вам о часах. Вы думали, что это заставит меня поверить в эти ваши силы. Так вот, не заставит!

Софи сердито посмотрела на него, ей хотелось закричать от отчаяния.

— Вы всё ещё думаете, что я участвую в каком-то заговоре, организованном с целью убить вас? Упрямее вас я никого не встречала! — она уже начала злиться. — Стоит вам придумать что-то, как вы вцепитесь в эту мысль и никак не можете от неё отказаться! Мне кажется, это особенное свойство вашего характера должно существенно затруднять вашу работу в качестве детектива полиции.

Мик проигнорировал насмешку.

— Вы действительно полагали, что этот маленький трюк с моими часами убедит меня в чем-то?

— Сомневаюсь, что вас вообще можно убедить, — парировала она. — Я могу предсказать, что завтра будет землетрясение, но вы, поставив всё с ног на голову, найдёте этому какое-нибудь смехотворное запутанное объяснение. Вы просто отказываетесь принимать факты.

— Тот факт, что вы экстрасенс? Вы об этом говорите?

Софи не обратила внимания на сарказм в его голосе.

— Мысль о том, что я обладаю способностями такого рода, пугает вас. А так как вы принадлежите к тем людям, которым невыносима сама мысль о том, что что-то может вас напугать, то вы вообще отрицаете существование сверхъестественных способностей.

— Говорите, это я переворачиваю всё с ног на голову? — возмутился он, также повышая голос. — Женщина, если говорить об этом, то вы намного, намного талантливее меня в этом вопросе. И до настоящего времени ваши так называемые силы не произвели на меня такого уж сильного впечатления. Мне они кажутся чертовски удобными.

— Ну, а мне они кажутся чертовски неудобными!

Софи отвернулась от Мика и обнаружила, что все в вагоне повернулись и уставились на них поверх спинок своих сидений. Некоторые посмеивались, некоторые хмурились, не одобряя такое публичное проявление эмоций, а некоторые смотрели на них со своего рода подозрительным любопытством, будто задавались вопросом, а не сбежала ли эта парочка из ближайшего сумасшедшего дома. Софи закусила губу и сползла вниз по сидению.

Она знала, насколько тяжело большинству людей понять происходящие с ней вещи. Она сама не всегда понимала те образы, которые возникали у нее в голове, или те вещи, которые она просто начинала знать. Софи также понимала, что они с Миком должны работать вместе. Просто ей хотелось, чтобы он перестал видеть в ней подозреваемую и начал видеть союзника.

— Ну, вы собираетесь рассказывать мне об этом убийстве? — голос Мика вторгся в её мысли, и Софи открыла глаза.

— Собираюсь. Но чем больше вы меня обвиняете и с чем большим подозрением ко мне относитесь, тем меньше вероятность того, что я смогу вспомнить все подробности. Так что лучше вам быть милым и вежливым.

Тихонько выругавшись себе под нос, Мик поднял руки в умиротворяющем жесте.

— Хорошо. Просто расскажите мне всё, что сможете.

Софи закрыла глаза и постаралась одновременно и расслабиться, и сосредоточиться.

— Я вижу мужчину. Он лежит на булыжной мостовой на боку, спиной ко мне.

— Вот что он одет?

— В тёмный костюм. Он полицейский, как и вы.

— Откуда вы знаете? На нём форма?

— Нет, но я уверена, что он служит в полиции. Его шляпа валяется неподалеку. Она смята, словно кто-то наступил на неё, — Софи замолчала, пытаясь разобраться в тех образах, которые возникали и исчезали у неё в голове. — Он мертв, но… — она открыла глаза и посмотрела на Мика. — Сколько будет крови, если в человека выстрелят из пистолета?

— Это зависит от многого.

— От чего?

— Куда именно попала пуля и из какого оружия она была выпущена.

— Его застрелили, я совершенно уверена в этом. Но там так много крови. Совсем как тогда, когда я видела вас, — Софи задрожала, неожиданно ей стало холодно.

— Почему вам кажется, что это видение похоже на то, которое у вас было в отношении меня? — спросил Мик. — Что между ними общего?

— В том сне, в котором я увидела вас мёртвым, я не поняла, что в вас стреляли. Было так много крови, что я подумала о ноже, но на самом деле я его не видела. Конечно, я не всегда вижу всё в подробностях. Мои видения нельзя сравнить с чёткой фотографией, они больше похожи на серию фотографий, которые проносятся перед моими глазами, и ни одна из них не задерживается на время, достаточное для того, чтобы я рассмотрела все детали. Но ведь я и не очень-то часто предвижу чью-то насильственную гибель. Обычно из моих видений я узнаю о чьей-то мирной смерти в постели. Или о каких-то банальных вещах — например, что юноша, разносчик рыбы, влюблён в нашу горничную Ханну. Она считает его другом, но… — Софи остановилась. — Извините, я болтаю о пустяках. Я иногда так делаю.

— Да, я знаю.

Она откинулась на спинку сидения и снова закрыла глаза.

— Я вижу кровь, она повсюду на земле, но я не знаю, что у него за рана… — Софи замолчала, она была неспособна продолжать. Увиденное ею только что было слишком страшным, чтобы описывать это. От ужаса у неё свело живот.

— Что такое? — придвинувшись к ней, Мик легким движением руки отвёл выбившиеся локоны с её щеки. Он хотел лучше видеть её лицо. — Вы побелели, как полотно. Что такое?

— Господь Всемогущий, — прижимая руку ко рту, прошептала Софи. Она боялась, что ей станет плохо. Она открыла глаза и, повернувшись, посмотрела на Мика. — У него нет сердца, — из-за прикрывающей рот руки её голос звучал приглушенно.

— Что?

— У него нет сердца.

— Что вы имеете в виду? — требовательно спросил Мик. — Вы говорите в переносном смысле или…

— Нет, нет, нет. Я подразумеваю ровно то, что я сказала. Его сердце исчезло. Оно было… вырезано ножом, — она обхватила себя руками и наклонилась вперед. — Почему? — простонала Софи. — Почему всё это происходит? Почему я должна всё это видеть?

Мик смотрел на Софи, сгорбившуюся на своем сидении, всю как будто бы съёжившуюся, и впервые у него появились сомнения. Даже когда он пытался уверить себя, что она ведёт какого-то рода непонятную игру, он хотел успокоить и утешить её. Хотел сказать, что не надо больше ничего рассказывать, что всё будет хорошо. Мик протянул руку, словно желая обнять девушку, желая последовать тому порыву, который побуждал его обнять Софи и держать её, пока эти кошмарные видения не прекратятся. Но вместо этого он отпрянул назад.

Что было такого в этой женщине, что заставляло его терять голову? Теперь, не дай бог, он поверит в спиритуалистов. Мик откинулся на спинку сидения и провёл рукой по волосам, пытаясь начать думать как детектив, кем он собственно и являлся. Что ещё ей известно?

Повернувшись, Мик посмотрел на Софи. Она сидела всё также согнувшись и вся дрожала. Он положил руку ей на плечо.

— Софи?

Как только она выпрямилась, он тут же убрал руку. Прикосновения к ней не помогали ему думать. Они только вызывали в нём желание успокоить её, а детектив, безусловно, не должен успокаивать важного свидетеля по делу об убийстве.

Софи плакала, и, будучи сама собой, она скорее всего потеряла носовой платок. Вытащив из кармана квадратик аккуратно сложенной ткани, он протянул его ей.

— Вот, — сказал он.

— Спасибо, — взяв платок, она принялась вытирать лицо, а затем убрала его в карман. — Возможно, будет лучше, если вы просто начнёте задавать мне вопросы, а я постараюсь на них ответить.

— У вас есть хоть какие-нибудь соображения по поводу того, где произойдёт убийство? Мик не ждал ответа, но, к его удивлению, она утвердительно кивнула:

— О да. Это где-то неподалёку от рынка Ковент-Гарден. Я видела «цветочных» девушек.

Данбар тотчас же понял, о чём она говорит. По вечерам «цветочные» девушки приходили на рынок и задешево покупали цветы, оставшиеся после дневной торговли, ведь к концу дня они теряли свою свежесть. Из этих цветов девушки составляли композиции и букетики, скрепляли их лентами и продавали посетителям королевской оперы, театров и мюзик-холлов на Друри Лейн во время вечерних представлений.

— Итак, рядом с рынком. Но это всё равно очень приблизительное описание. Вы знаете точное место?

— Боюсь, я не видела ни таблички с названием улицы, ни чего-либо такого в этом роде. На самом деле это само по себе странно. Достаточно часто я вижу какие-то вещи, которые помогают понять, где всё происходит; некие ориентиры, если можно так сказать, — Софи напряженно выпрямилась. — Лошади.

— Лошади? Какое отношение ко всему этому имеют лошади?

— Я не знаю, но отчетливо представляю себе лошадей. Не живых лошадей, если вы понимаете меня. Они символизируют что-то. Три лошади. Я продолжаю думать о трёх лошадях.

Мик нахмурился.

— Рядом с рынком Ковент-Гарден есть паб под названием «Три лошади». Вы его имеете в виду?

— Это может быть и он. Но тело не в пабе, оно находится в переулке.

— Что ещё вы… — он прочистил горло. — Что ещё вы видите?

— Ненависть. Море, море ненависти. Она подобна чёрной пыли в воздухе.

Мик недоверчиво хмыкнул.

— Вы говорите о лондонской угольной копоти.

Софи покачала головой и повернулась к нему, пытаясь объяснить.

— Нет-нет, вы не понимаете. Чёрное — это аура, а аура является зрительным символом сильных эмоций и свойственной человеку энергетики. Когда мы впервые встретились, у вас совершенно не было ауры, что означало, что в самом ближайшем будущем вы погибнете — если только я не предотвращу вашу смерть. Когда я вижу чёрную ауру, это всегда говорит о ненависти. Иногда также и о злобе, — Софи потёрла руки, словно ей было холодно. — Больше я ничего не помню.

Мик знал, что ему не следует больше давить на неё. Откинувшись на спинку сиденья, он принялся размышлять о том, что ему рассказала Софи.

Иногда я читаю чужие мысли.

Он просто не мог принять этого. Никому не под силу читать чужие мысли. Софи заявила, что она экстрасенс и была очень убедительна. Были моменты, когда у него действительно начинало складываться впечатление, что она предвидит будущее и читает его мысли.

Но разве то же самое не делали экстрасенсы-шарлатаны? Разве все они не разбирались прекрасно в людях? Не умели очень точно их оценивать? И делали это так, словно ими руководили духи. Они изучали тебя, определяли твой характер, а затем говорили те вещи, которые заставляли поверить в то, что они понимают тебя, чувствуют твою боль, читают твои мысли.

Но, с другой стороны, во всей этой истории были вещи, которые он просто не мог объяснить. С самого начала он считал, что Софи защищает кого-то из своих знакомых, кто вынашивал преступные намерения. Но он не смог найти никакой связи между собой и кем-либо из её знакомых. И — что было даже важнее — постепенно он начал узнавать Софи и понимать её, и он просто не мог себе представить, чтобы она стала защищать человека, совершившего такое ужасное преступление как то, которое она только что описала.

Мику казалось, что сейчас он перестал вообще что-либо понимать. Но одно он знал наверняка — если он не выяснит правду, кому-то предстоит погибнуть. Может быть, даже ему самому. 

Глава 12

Обычно дорога от Виндзора до вокзала Паддингтон^[75] занимала чуть больше часа. Но когда их поезд был на полпути к Лондону, по какой-то непонятной причине он начал замедлять ход, пока совсем не остановился. По вагону прошел кондуктор, объясняя, что во время сегодняшнего послеобеденного ливня мощные порывы ветра повалили несколько старых ореховых деревьев, и они упали прямо на рельсы. Их придется убрать, а участки сильно поврежденного железнодорожного полотна заменить, прежде чем поезд вновь тронется. Он сообщил пассажирам, что, предположительно, поезд прибудет в Лондон с часовой задержкой, но они постараются сократить опоздание за оставшуюся часть пути.

— О нет, — Софи испуганно посмотрела на Мика. — Мы можем опоздать.

— Вы сказали, что убийство произойдет после наступления темноты. В это время темнеет около десяти, до Ковент-Гардена мы доберемся примерно в девять тридцать. Времени у нас достаточно.

— Надеюсь, вы правы, — прошептала девушка, но её всё равно не оставляли серьёзные опасения, особенно когда часовое ожидание превратилось в двухчасовое. Образ убитого мужчины всё ещё стоял у неё перед глазами, и каждая минута казалась вечностью. Когда поезд вновь пришёл в движение, она была напряжена, как туго натянутая струна. Софи не говорила этого вслух, но она очень боялась, что их усилия окажутся напрасны.

Мик тоже молчал. Он хмурился, погрузившись в свои мысли, и Софи не отвлекала его всю оставшуюся дорогу до Лондона.

Когда они оказались на Паддингтонском вокзале, было уже десять тридцать, и на город опустилась темнота. В театрах только что закончились представления, и зрители не оставили ни одного свободного кэба. Наконец, Мик поймал экипаж, и к одиннадцати пятнадцати они подъехали к Ковент-Гардену. Когда их коляска повернула на Боу-стрит^[76], на Софи нахлынуло чувство совершеннейшей пустоты, и она поняла, что они опоздали. Она схватила Мика за руку и тесно переплела их пальцы.

— Что такое? — спросил Данбар, удивлённо глядя на неё.

— Он мёртв, Мик. Его убили. Мы прибыли слишком поздно.

Он не ответил, только крепче сжал её руку.

Когда кэб выехал на Тависток-стрит^[77], где и располагался паб «Три лошади», они увидели, что улица перекрыта деревянными заграждениями столичной полиции.

— Проклятье, — пробормотал Мик и выпрыгнул из экипажа, едва только тот остановился. Бросив шесть пенсов кэбмену, он побежал к двум полисменам, которые стояли у заграждения. Софи последовала за ним.

— Роб, Арчи, — Мик поприветствовал их кивком головы. — Что случилось?

Полисмен, которого Мик назвал Робом, посмотрел на Софи, затем перевёл взгляд на Мика.

— Убийство, — ответил он, ткнув пальцем в сторону улицы позади себя, которая была забита полицейскими, репортёрами и зеваками из числа тех, кто здесь жил и от кого нельзя было потребовать, чтобы они покинули место преступления.

— Кто жертва? — спросил Мик. И хотя его голос оставался таким же спокойным, Софи знала, что он страшится услышать ответ.

Роб положил руку на плечо Данбара.

— Старик, это Джек.

— Что? Джек Хоторн?

Софи поняла, что Мик знал погибшего. Конечно, скорее всего, большинство полицейских знали друг друга, но она чувствовала, что этот Джек Хоторн был близким другом Мика.

— Я иду туда, — сказал Данбар и протиснулся мимо полисменов. Они пропустили его, но когда Софи захотела последовать за ним, полицейский по имени Арчи положил ей руку на плечо, останавливая.

— Извините, мисс. Посторонним туда нельзя.

Мик обернулся:

— Она со мной.

Арчи покачал головой:

— Сэр, приказ де Витта. Если мы позволим зевакам пройти туда, наши парни не смогут работать.

— Я знаю правила, констебль. Мисс Хэвершем — важный свидетель по этому делу. Де Витт там?

— Ещё нет.

— Когда он появится, я обговорю с ним это.

— Сэр, там кошмарная картина. Не уверен, что женщине стоит… — один взгляд Мика заставил Арчи замолчать, а затем, пожав плечами, полисмен дал Софи пройти. — Как хотите, сэр.

Мик протянул руку, и Софи, приняв её, последовала за ним ко входу в «Три лошади». Благодаря высокому росту и широким плечам Мик легко прокладывал дорогу через толпу. Всё так же не размыкая рук, они вошли в паб, пересекли зал и вышли через заднюю дверь в переулок, где тоже яблоку негде было упасть из-за количества полицейских. Те из них, кто стоял ближе к центру образованного людьми круга, держали высоко над головой лампы. Зеваки, высунувшиеся из окон дома напротив, с жадным любопытством наблюдали, что же там происходит. Некоторые из них даже делали записи.

Мик на мгновение остановился около задней двери.

— Ждите здесь, — скомандовал он Софи и направился к группе полицейских. Девушка увидела, как он вошел в круг. Мик на несколько дюймов возвышался над другими полицейскими, и поэтому ей было видно его лицо и выражение, появившееся на нём, когда Данбар посмотрел на распростертое на булыжной мостовой тело. Но на самом деле ей не нужно было видеть, она и так чувствовала его боль. Софи сделала шагвперёд, к нему.

Обернувшись, Мик увидел, что Софи идёт к нёму. Он встретил её на полпути и, взяв за плечи, развернул обратно, не подпуская к тому месту, где лежало тело.

— Мик, я должна его увидеть.

— Нет.

— В определенном смысле я уже видела, — сказала она. — Но я хочу увидеть его наяву. Это важно, Мик.

На мгновение его руки напряглись, стискивая её плечи, затем он отпустил её.

— Хорошо. Но если вам станет плохо, это будет полностью ваша вина.

— Не станет. Он был вашим другом, да? С вами… с вами всё в порядке?

— Со мной всё нормально.

Софи знала, что он лгал.

Мик подвёл девушку к телу. Стоявшие там полицейские заметили её присутствие и начали поглядывать на неё с любопытством.

— Кто эта женщина? — шёпотом спросил один полисмен. — Де Витт оторвёт Мику голову за то, что он привёл сюда какую-то дамочку.

Софи чувствовала на себе их недоумевающие взгляды, но не обращала на них внимания. Она сосредоточилась на убитом мужчине. Несколько полицейских всё ещё держали высоко над головой лампы, и когда Софи подошла к телу, она увидела фотографа, собирающегося сделать несколько снимков.

Девушка перевела взгляд с фотографа на то кровавое месиво, которое когда-то было детективом полиции Джеком Хоторном. В реальности зрелище было намного, намного более ярким. Софи почувствовала, как содержимое желудка подкатило к горлу, и с ней чуть не случилось именно то, что предсказывал Мик. Её чуть не стошнило.

Софи отвернулась и обнаружила, что сзади стоит Мик, сильный, надёжный, словно скала, за которую можно держаться. Она схватила его за лацканы пиджака и зарылась лицом в накрахмаленную ткань рубашки.

Мик стоял и обнимал её, утешал её, а в это время у его ног лежало тело его погибшего друга, а приятели-полицейские таращились на него так, будто он сошёл с ума.

— Теперь со мной всё в порядке, — сказала Софи и, выпрямившись, отодвинулась от него. Данбар отпустил её.

— Вы что-нибудь чувствуете? — спросил он.

— Мне нужно несколько минут. Идите и делайте всё, что должны, а я отойду назад, чтобы не мешать, и подожду — вдруг я что-нибудь почувствую.

Мик отвел Софи к задней двери паба, и она встала там, наблюдая, как Данбар вернулся к телу, опустился на колени и, склонив голову, отдал дань последнего уважения своему другу. С другой стороны над телом склонился ещё один человек, также стоявший на коленях, на нём был заляпанный кровью фартук. Софи поняла, что это врач.

Когда к телу подошел третий мужчина, Мик, поднявшись, заговорил с ним. И хотя она не слышала их разговора, Софи знала, что почти сразу же они начали спорить.

Мимо неё сновали люди, загораживая ей обзор, и Софи вытягивалась, чтобы не упустить из виду Мика. Он и подошедший мужчина спорили о ней. Она увидела, как коротышка ткнул пальцем в её сторону, и поняла, что её присутствие здесь взбесило его. Врач всё также стоял на коленях около тела, не обращая внимания на разгоревшуюся над его головой жаркую дискуссию. В этот момент к группе присоединился ещё один человек, который тотчас же принялся со страшной скоростью строчить что-то в своей записной книжке. Софи стало любопытно, кто бы это мог быть.

Спор не продлился долго, всего минуту или две. Разгневанный коротышка куда-то ушёл, делавший записи мужчина заговорил с доктором, а Мик вернулся к Софи.

— Что случилось? — спросила она. — Мне показалось, что этот человек сильно разозлился из-за меня.

— Ну, это был мой начальник. Он думает, что такой молодой женщине, как вы, не следует находиться на месте преступления.

Здесь скрывалось нечто большее. Софи открыла рот, но прежде чем она успела спросить о настоящей причине спора, Мик вновь заговорил:

— Вы были правы, Джека убили выстрелом в голову. Похоже, что из оружия небольшого калибра — как раз из такого стреляли в меня.

Софи кивнула.

— Когда у меня было видение, я успела заметить отверстие в его шляпе. Именно так я и поняла, что в него стреляли.

— Вы также были правы и насчёт другого, — Мик глубоко вздохнул и посмотрел ей в глаза. — Его сердце вырезали и забрали.

Протянув руку, Софи приложила ладонь к его щеке. Она чувствовала его боль. Но Мик отодвинулся.

— Это было достаточно хорошо проделано, — продолжил он, и рука Софи опустилась. — Быстро и аккуратно, так мог сработать хирург. Сердце вырезали уже после смерти Джека. Но зачем было это делать? С какой целью?

Софи знала причину:

— Это послание.

— Какого рода послание?

— Сердце — это символ любви, доброты и нежности. Убийца забрал его, чтобы таким образом сообщить, что у убитого не было сердца. Не было милосердия. Сострадания. — Она откашлялась. — Мик, есть ещё кое-что.

— Что?

— Убийца не закончил.

— Я боялся, что вы это скажете.

Когда Софи вернулась в дом на Милл-стрит, был уже около часа ночи. Она пожелала доброй ночи молодому констеблю, который, следуя указаниям Мика, отвёз её домой в экипаже. Софи вошла в тёмный, тихий дом. Было ясно, что все постояльцы и слуги давным-давно легли спать.

Она на ощупь потянулась за лампой, которую Гримсток обычно оставлял около двери на тот случай, если Софи и её тётушка будут поздно возвращаться с какого-нибудь светского мероприятия. Но лампы там не оказалось. Разумеется, Гримсток ждал их возвращения ещё только через несколько дней. Прикусив губу, Софи переминалась с ноги на ногу около входной двери. Воспоминания о том, что случилось сегодня, о том, что она видела, заставляли её ещё больше бояться темноты. Как бы ей хотелось, чтобы Мик был рядом! Если бы он был здесь, она почувствовала бы себя в безопасности.

Глупо бояться темноты, строго сказала сама себе Софи, и, сделав глубокий вдох и задержав дыхание, взбежала по лестнице на второй этаж. В её спальне не было света, но около кровати всегда стояла лампа и лежали спички. Только после того, как она зажгла огонь, Софи вновь задышала, жадно хватая воздух открытым ртом, пока, наконец, её сердце не стало биться в нормальном ритме, а сама она немного не успокоилась. Но даже раздевшись, облачившись в ночную рубашку и забравшись в кровать, она чувствовала себя замёрзшей и испуганной.

Софи обняла подушку и крепко прижала её к себе. Она мечтала, чтобы Мик был здесь, чтобы он обнимал её. Но его не было. Она страдала, ей хотелось плакать, но плакать она не могла. Она была измучена и хотела спать, но и заснуть ей не удавалось. Всё, на что она была сейчас способна, это лежать под одеялом и гадать, почему такие страшные вещи происходят на свете.

Проворочавшись в постели полчаса, Софи так и не сумела расслабиться и уснуть. Она могла думать только об этом бедняге Джеке Хоторне и его жене и детях. Она знала, что у него осталась семья.

Софи встала, надела тапочки, взяла лампу и спустилась вниз. Она отправилась туда, где на протяжении многих бессонных ночей ей удавалось успокоиться, где её многочисленные ночные кошмары исчезали без следа, где ей удавалось перестать думать обо всех тех пугающих вещах, которые она часто видела во сне. Софи отправилась в оранжерею.

Она зажгла все газовые светильники и огляделась, ища себе занятие. Пока её не было, Гримсток поливал растения, но на протяжении последних нескольких недель она мало уделяла внимания своим питомцам — как здесь в оранжерее, так и в саду.

Софи решила, что пересадка пальм является самой важной задачей из того множества вещей, которыми она могла бы заняться. Она закатала рукава ночной рубашки, надела фартук и принялась за работу.

И хотя дом принадлежал тётушке Вайолет, оранжерея была вотчиной Софи. Она заслужила её, вернув ей былую славу, взращивая растение за растением.

Конечно же, она любила и сад, но именно сюда она сбегала, когда её снедало беспокойство. Софи работала среди хрупких растений и цветов, вслушивалась в успокаивающее журчание фонтана и ужас случившегося, ужас того, свидетельницей чего она стала, начал потихоньку отступать.

— Софи?

Услышав голос Мика, девушка выглянула из-за высокой пальмы, которая стояла на рабочем столе, но оранжерейные деревья и кустарники не давали ей увидеть инспектора.

— Я здесь, — откликнулась девушка, и через несколько мгновений он нашел её.

— Есть какие-нибудь новости? — спросила Софи, как только он появился между двумя мраморными колоннами, увитыми кампсисом укореняющимся^[78].

— Нет.

Мик выглядел невероятно уставшим. Его новый костюм был измят, галстук развязан, верхние пуговицы рубашки расстёгнуты. Такой беспорядок в одежде был настолько ему несвойственен, что любой, кто знал Мика, мог с уверенностью утверждать, что случилось нечто ужасное. На его лице были видны резкие линии горя и ярости, которые свидетельствовали о суровой реальности того, что они оба видели. Софи чувствовала, что боль, которую он испытал от жестокого убийства своего близкого друга, за последние несколько часов только усилилась.

— Когда вы вернулись? — спросила Софи.

— Всего несколько минут назад. Я поднялся наверх и увидел, что дверь в вашу комнату открыта, а кровать смята, словно вы пытались заснуть и не смогли. Ну, я и предположил, что найду вас здесь. А так как я и сам не в настроении ложиться, то решил присоединиться к вам, — Мик прислонился к одной из колонн. — Что это такое вы делаете?

Софи махнула совком в сторону тачки с землёй и компостом, которая стояла рядом с ней, и в сторону нескольких пальм в кадках, расположенных неподалёку.

— Я пересаживаю пальмы.

— Как интересно.

Его слова вызвали у Софи улыбку.

— Полагаю, это не самое эффектное занятие, которому можно предаваться.

Мик неторопливо оглядел её с ног до головы и вновь посмотрел в глаза.

— Не знаю, — ответил он. — С моей точки зрения, фартук поверх ночной рубашки смотрится достаточно эффектно.

Софи опустила глаза и увидела, что комки грязи пристали к фартуку и запачкали рукава её белой батистовой ночной рубашки. Рассмеявшись, она ответила:

— Если бы меня сейчас увидела мама, она бы мгновенно отправила меня к портнихе.

— Не знал, что портные работают в два часа ночи.

— Моей маме удалось бы найти такого.

— Кажется, она решительно настроена выдать вас замуж.

— Мама всегда считала, что удачное замужество дочерей является её главной жизненной целью, — ответила Софи, перекладывая землю в терракотовый горшок, стоящий перед ней, и утрамбовывая её вокруг корней пальмы. — С Шарлоттой она преуспела, — прервавшись, Софи чуть склонила голову набок. — Если кто-то может посчитать Гарольда успехом.

Мик молчал. Софи подняла глаза и увидела, что он стоит, прислонившись к одной из колонн, закрыв глаза, словно практически засыпая на ходу.

— Мик?

Он открыл глаза:

— Ммм?

— Мне так жаль вашего друга.

Вновь закрыв глаза, он молчал на протяжении достаточно долгого времени.

— Однажды Джек спас мне жизнь, — наконец сказал он, по-прежнему не открывая глаз. — Как-то мы расследовали одно дело в Ламбете^[79]. Мы подозревали, что парочка опасных негодяев из Лаймхауса стояла во главе шайки воров-домушников. Так вот, они пряталась на одном тамошнем складе и мы, преследуя их, проникли туда. Джек увидел, как один из них вытащил пистолет и навёл его на меня. Хоторн прыгнул на меня так, словно мы играли в регби^[80], и я упал позади деревянных ящиков, в которых были мешки с табаком. Пока мы падали, пуля таки попала мне в плечо, но если бы не Джек, она попала бы мне в голову, и я бы погиб. — Мик выпрямился и потёр глаза. — Он спас мне жизнь. Будь оно всё проклято! Как бы я хотел, чтобы я тоже смог спасти его!

— Я хотела бы, чтобы видение посетило меня раньше, но я не могу предсказать…

Мик посмотрел на девушку.

— Прекратите, — приказал он резким голосом.

— Я должна сказать это. Мик, если бы я знала, кто совершил это ужасное преступление, я бы сказала вам. Я не стала бы защищать никого из своих знакомых, если бы знала, что кто-то из них виновен в подобном зверском убийстве. Даже если бы это был кто-то, кого я люблю. Я не стала бы спасать этого человека от наказания, которое он, без сомнения, заслужил, соверши он это преступление. И я бы просто не смогла жить в мире сама с собой, зная, что мое молчание стало причиной чей-то смерти.

— Я знаю. Я понял это сегодня, увидев ваше лицо, когда вы смотрели на Джека. Но, Софи, если вы никого не защищаете, то… — он замолчал, не сказав то, что собирался сказать.

— Существуют вещи, Мик, которые невозможно доказать. Вещи, которые не подтверждаются ни фактами, ни материальными свидетельствами. Вещи, в которые надо просто поверить.

Они долго смотрели друг на друга. Наконец Данбар медленно покачал головой.

— Софи, я не могу, — прошептал он. И голос его звучал так, слово ему хотелось, чтобы он мог поверить. — Вы просите меня поверить в то, во что поверить невозможно. Я не могу.

Отчаяние овладело ею. Мрачное, холодное, как густой зимний туман. Она хотела, чтобы Мик поверил ей, принял её такой, какой она была на самом деле.

— Я понимаю, — сказала она тонким голосом и, опустив глаза, посмотрела на свои руки. Она так сильно сжала совок, что побелели костяшки пальцев. Софи заставила себя ослабить хватку и сказала себе, что мнение Мика совсем неважно. Но она лгала. Это было очень важно.

Софи вновь принялась за работу. Она чувствовала на себе его взгляд, но глаз не поднимала. Утрамбовав землю, которую она уже положила в горшок, Софи взяла лейку и хорошенько полила пальму. Но когда она захотела снять кадку с пальмой со стола, голос Мика остановил её:

— Не трогайте, она слишком тяжелая. Позвольте мне.

— Но мне не впервой, — возразила Софи, когда Мик направился к ней.

— Неважно, — он легко поднял огромный терракотовый горшок. — Где вы хотите её поставить?

— Я покажу, — ответила она и повела его ко входу в оранжерею. Она указала место позади одного из плетёных стульев, где всего неделю назад они пили чай. Мик осторожно поставил горшок.

— Спасибо, — поблагодарила она, когда Мик выпрямился и отряхнул грязь с рук. — Думаю, я приготовлю себе чашку чая. — Софи замешкалась, а потом спросила: — Хотите чаю?

— Да.

Она пересекла комнату, лавируя между растениями, Мик шёл следом.

— Куда вы меня ведете? — поинтересовался он, когда Софи направилась прочь от входной двери в оранжерею. — В аргентинские леса?

— Оранжерея действительно производит такое впечатление, верно? — смеясь, спросила она. Нагнувшись, Софи прошла под огромными листьями скрипичного фикуса^[81] и очутилась в уголке, где на столике из папье-маше стояли газовая горелка, чайник и другие предметы, необходимые для приготовления чая.

— Мы держим газовую горелку и чайные принадлежности здесь, — сказала Софи. — Я часто работаю в оранжерее и люблю выпить чашку чая в перерыве между уходом за растениями.

Рядом со столом был установлен старомодный водяной насос, и, сполоснув руки, Софи воспользовалась им, чтобы наполнить чайник.

— Красивое место, эта оранжерея.

Софи зажгла газ и поставила чайник на огонь.

— Видели бы вы её до!

— До чего?

— До того, как я начала жить с тётушкой. Когда я впервые оказалась здесь, я подумала, что и правда нахожусь в Аргентине, такие здесь были джунгли. Тётушка наняла мальчишку, чтобы он каждый день поливал растения, но на садовника у неё не было денег, а сама она ничего не знала о садоводстве. Всё разрослось, вьюнки были повсюду! Тогда не хватало только обезьянки.

Ее слова вызвали у Мика ухмылку.

— Уверен, ваша матушка пришла бы в восторг, если бы во время её визитов сюда по ней лазила обезьянка.

— Какая превосходная идея, — ответила Софи, расставляя на подносе чашки, ложки и прочие чайные предметы. Оторвавшись от своего занятия, она подняла глаза и спросила Мика: — Где можно достать обезьянку?

Его ярко-голубые глаза предостерегающе сверкнули.

— Я просто шутил.

— А я нет.

Мик улыбнулся.

— Нет, вы тоже шутите. И, кроме того, вы не захотите держать дома такое животное. Среди моих знакомых есть несколько шарманщиков. Обезьяны устраивают страшный кавардак.

— Вы так говорите, потому что помешаны на аккуратности.

— Я не помешан на аккуратности. Просто не люблю беспорядок.

Софи пожала плечами:

— Можете называть это своё качество, как угодно.

Когда чайник засвистел, Софи заварила чай и собралась взять поднос, но Мик, шагнув вперёд, не позволил ей этого сделать.

— Я понесу его, — сказал он, забирая у нее поднос. — А вы показывайте дорогу.

На этот раз Софи не стала спорить. Они вернулись ко входу в оранжерею, где стояла плетёная мебель, и Мик поставил поднос на плетёный чайный столик. Софи устало опустилась на небольшой диванчик с подушками. До этого момента она даже не осознавала, насколько была измучена. Наклонившись вперёд, она принялась тереть глаза.

Мик присел на диванчик рядом с ней.

— С вами всё в порядке?

— Всё хорошо, — выпрямившись, ответила она и начала разливать чай. — Я просто устала.

— Если с вами всё в порядке и вы устали, то почему не идёте спать?

— По той же причине, что и вы. Совершенно невозможно, чтобы я заснула сейчас. Даже в более приятные дни своей жизни я плохо сплю, — положив сахар, Софи протянула чашку Мику.

— Потому что вам снятся убийства?

В его голосе не было ни скепсиса, ни недоверия. Софи терялась в догадках. Всего несколько минут назад он сказал ей, что не может поверить в её сверхъестественные способности, и, тем не менее, сейчас он больше не казался совершенно точно уверенным, что это не так.

— Обычно я не вижу убийств, — ответила она, — хотя мне действительно снится смерть. Иногда и другие трагические события.

— И вы держите перья и бумагу около кровати, чтобы записывать свои сны. Помнится, когда я нашел в вашей комнате эти записи, то никак не мог понять, что они значат.

— Да, я часто записываю то, что мне снится. Это помогает. Мне также свойственно проговаривать вслух свои видения, когда они посещают меня, — Софи невесело улыбнулась Мику. — Иногда из-за этого я попадаю в серьёзные неприятности. Особенно с мамой.

— Как вы объясните семье сегодняшний вечер?

— Не знаю, но я должна что-нибудь придумать. Думаю, они сядут на первый же поезд, а случится это примерно через шесть часов. И как только они здесь появятся, мама потребует объяснений.

— Да, но вы же оставили записку.

— Все равно мама посчитает ситуацию достаточно скандальной, — Софи сочувственно посмотрела на Мика. — Будьте готовы выслушать несколько резких слов.

Данбар, казалась, не встревожился ни на йоту.

— Я только выполнял свои обязанности. Я считаю вас важным свидетелем в деле об убийстве и поэтому отвёз вас в Лондон.

Софи в ужасе распахнула глаза:

— Вы не можете сказать им это!

— Почему нет? Это правда.

— Вы не понимаете.

— Напротив, я всё прекрасно понимаю. Такие люди, как ваша мать и сестра, считают себя выше закона. Они думают, что их положение — и в обществе, и само по себе — является доказательством их невиновности. Они считают невероятной наглостью с моей стороны даже просто задавать им вопросы о преступлении. Пусть некоторые в Скотленд-ярде и согласны с ними, но я — нет. Положение вашей семьи не производит на меня ни малейшего впечатления.

— По вашим словам они выходят страшными снобами.

— Они такие и есть.

— Я признательна, что вы не включаете в число этих людей ни меня, ни тётушку Вайолет.

— Ваша тётушка прелестна. Совершенно обворожительная дама.

— А что вы думаете обо мне?

Мик смело встретил её взгляд.

— Я ещё не пришел к окончательному выводу. Работаю над этим.

— Понятно, — Софи откинулась на спинку диванчика и прикрыла глаза.

— Вам необходимо поспать, — сказал Данбар.

Софи все также сидела с закрытыми глазами. Она не могла смотреть на него, не могла сознаться в своей трусости. Его жизнь была в опасности, не её, и всё же он не казался испуганным. Именно она боялась. Именно ей страх не давал вернуться в постель. Она не хотела спать, потому что не хотела видеть сны. Не хотела видеть кровь и смерть, не хотела чувствовать чёрную злобу чьего-то извращенного ума.

— Я не хочу идти спать, я просто хочу посидеть здесь спокойно.

— Хотите, чтобы я ушел? — Мик поднялся.

— Нет! — вскричала Софи, охваченная неожиданным и очень сильным приступом паники, приступом, который был таким же сильным, как и посещающие её видения. Повернувшись, она схватила его за руку. — Я не имела в виду, что хочу, чтобы вы ушли. Пожалуйста, не уходите. Не оставляйте меня одну. Я… — Софи замолчала, поняв, насколько истерично звучат её слова. Она сделала глубокий вздох, отпустила его ладонь и обхватила себя руками. — Извините, не знаю, что на меня нашло. Это было невежливо. Я не хочу мешать вашему отдыху. Вы устали. В смысле — после всего, через что вы прошли, после того, как вы потеряли друга… и когда ваша собственная жизнь находится в опасности…

— Хотите, я останусь?

— Да.

— Тогда я остаюсь, — нежно обхватив подбородок Софи рукой, он повернул её лицо к себе. — У вас был тяжелый день, — сказал он, и таких нежных и ласковых интонаций Софи никогда у него не слышала. Подушечкой большого пальца он легко гладил Софи по щеке. — Вы всё ещё в шоке.

Девушка взглянула на него и покачала головой.

— Я не в шоке, я напугана.

— Этот сумасшедший охотится не за вами.

— Нет, не за мной, — прошептала она. — Он охотится за вами.

— Ну, я живучий парень. Ему меня не достать. Он недостаточно умён для этого.

Софи попыталась выдавить улыбку, но не смогла. Как же ей было холодно! Она ещё крепче обхватила себя руками.

— Он порочен, и он одержим только одним желанием — убивать.

— Вы дрожите, — одной рукой Мик обнял её за плечи, другую подсунул ей под колени, и прежде чем Софи поняла, что он собирается сделать, она оказалась сидящей у него на коленях.

— Теперь у вас нет никаких отговорок, — он откинулся на спинку диванчика и притянул девушку ближе к себе. Прижавшись губами к её волосам, он прошептал: — Вы в безопасности. Засыпайте.

Заснуть? Софи уставилась на него, гадая, как она вообще сможет спать в таком положении. Во имя всех святых, она же сидит у него на коленях!

Софи толкнула Мика в грудь, но с равным успехом она могла толкать кирпичную стену. Мик крепко прижимал её к себе, и ей пришлось остаться там же, где она и находилась.

С раздраженным вздохом она опустила голову ему на плечо. Он ждет, что она заснет? После всего случившегося, после пугающих событий сегодняшнего вечера? Здесь? Устроившись у него на коленях, в его объятиях? Невозможно, подумала Софи, зевая, чтобы она смогла сейчас заснуть.

Совершенно невозможно. 

Глава 13

— Где она? Я требую, чтобы меня сейчас же отвели к ней!

Громкий голос проник в сознание Софи, как звук пушечного выстрела, раздавшегося где-то вдалеке. С неясным, затуманенным разумом не до конца проснувшегося человека она решила, что ей всё это снится. Не обращая внимания на шум, она еще глубже зарылась лицом в подушку.

— Что значит, её нет в комнате?

Голос звучал громче. Софи нахмурилась, открыла глаза и заморгала от яркого солнечного света, залившего оранжерею. Подняв голову, девушка поняла, что всё ещё сидит у Мика на коленях. Она заснула в его объятиях, и голова её покоилась не на подушке, а в уютной впадинке в основании его плеча.

— Где моя дочь?

Голос звучал всё ближе и громче. Её мать. Господь всемогущий. Софи почувствовала, что тело Мика напряглось, и она в одно мгновение слетела с его колен.

Послышался другой голос:

— Мэм, я уверена, она за домом, — это говорила Ханна. — Её кровать смята. Наверное, она в оранжерее.

Софи убрала волосы с лица, протёрла заспанные глаза, повернулась к двери и постаралась приготовиться к предстоящему скандалу. Она услышала, как Мик встал с диванчика, и почувствовала его руки на своей талии. Софи подскочила, испуганная этим интимным прикосновением.

— Что нам делать? — прошептала она. — Вчера мы так спешно уехали, а сейчас мы здесь одни. Мы оба знаем, что мама подумает самое худшее.

Руки Мика соскользнули с её талии, и он отошёл. Обернувшись, Софи увидела, что он берёт пустую чашку и блюдце.

— Давайте выбираться отсюда, — засунув чашку и блюдце в карманы, он схватил Софи за руку, и ей оставалось только последовать за ним через французские двери в сад. Мик закрыл дверь, и они забежали за угол дома. Теперь их не было видно. Когда Агата войдет в оранжерею, она никого там не найдёт.

Тяжело дыша, Мик и Софи остановились около стены дома.

— Что мы будем делать теперь? — спросила она приглушенным голосом. — Мы не можем прятаться здесь весь день.

Мик огляделся и указал на дверь неподалёку, ведущую в дом:

— Возвращайтесь в дом, проскользните наверх, оденьтесь, а затем спускайтесь и ведите себя так, будто вы только что встали, — сказал он, вытаскивая из карманов чашку и блюдце и протягивая их ей. — Спрячьте это где-нибудь до тех пор, пока не сможете вернуть в оранжерею. Я задержусь на несколько минут, а затем войду, словно меня не было всю ночь, и я только что вернулся. И не торопитесь спускаться. Не хочу, чтобы вы встретились с матушкой в одиночку.

План казался отличным, но у Софи оставался еще один вопрос.

— Что мы расскажем о вчерашнем дне?

— Правду, — она начала было протестовать, но Мик перебил ее. — У нас нет выбора. Об этом деле будут кричать все газеты.

Буквально через несколько минут Софи смогла убедиться, насколько прав был Мик в своих предположениях. Ей удалось подняться наверх незамеченной, и, оказавшись в безопасности в своей комнате, она последовала его совету не торопиться.

Ханна уже наполнила кувшин на умывальнике свежей водой и поставила чашку чая на туалетный столик. Чай остыл, но Софи всё равно его выпила. Она умылась, почистила зубы и причесалась, скрутив волосы в пучок на затылке. Надевая блузку и полосатую юбку, девушка решила, что объяснит своё отсутствие тем, что была в саду. Она только не знала, каким образом Мик собирается рассказать её матери правду и заставить принять эту самую правду. Это будет нелегко.

К тому моменту, когда Софи спустилась вниз, она чувствовала себя намного более готовой к тому шквалу вопросов, который (она была уверена в этом) обрушит на неё мать. Ведь Софи знала, что будет не одна, что с ней будет Мик.

Войдя в гостиную, Софи обнаружила там не только свою матушку и тетушку Вайолет, но и сестру, и всех остальных жильцов дома.

Она с испугом поняла, что Мик еще не появился.

Прежде чем Софи успела открыть рот и поздороваться, вскочила Агата и протянула ей газетный лист, загнутый на статье с крупным, бросающимся в глаза заголовком.

Теперь Скотленд-ярд прибегает к помощи ясновидящих? Куда мы катимся?

Взяв газету, Софи принялась читать статью с растущим чувством тревоги. Но дело не ограничивалось только статьёй. В газете был опубликован набросок мужчины и женщины, стоящих рядом с телом мёртвого Джека Хоторна, и хотя рисунок был сделан второпях, изображенные мужчина и женщина имели несомненное сходство с Миком и ею самою.

— Ради Бога, Софи Мари, где ты была? Мы всё утро переворачиваем дом вверх дном в поисках тебя. Что же касается вчерашнего вечера…

— Я была в саду, гуляла, — перебила её Софи, выпалив по инерции свою заготовленную ложь. Она всё ещё вглядывалась в газетную статью.

— Гуляла? — Агата ткнула затянутым в перчатку пальцем в газетный лист. — Что ты скажешь в своё оправдание? Ты осознаешь последствия всей этой истории? Ты погибла. Окончательно погибла.

Софи перевела взгляд с газеты на разъярённое лицо матери.

— Мама…

— Теперь люди станут думать, что ты ясновидящая! Ты носишься по Лондону посреди ночи, помогая полиции во всех этих ужасающих вещах — вещах, о которых ни одна истинная молодая леди не должна даже читать, не то чтобы участвовать в них! Где мистер Данбар? Я хочу послушать, что он обо всем этом скажет. Где он?

— Не знаю.

— Я еще при первой встрече поняла, что он отвратительный человек. Как он мог допустить такое! Это выше моего понимания. Он просто мерзавец!

Софи тотчас же встала на защиту Мика:

— Мама, право слово! Это ужасно несправедливо. Ты не знаешь всех обстоятельств…

— Верно. Я не знаю, какие обстоятельства могут оправдать такое. Не понимаю, что на тебя нашло, Софи Мари Хэвершем. Я могла ожидать такого нецивилизованного поведения от полицейского, для них это такое обычное дело. Но ты? Ради бога, о чём ты думала?

— Она вообще не думала, — раздался другой голос. Софи повернулась и увидела, что Шарлотта гневно смотрит на неё. Девушка чувствовала, что её сестра испытывает противоречивые эмоции — злость от того, что поступки Софи могут повлиять на её собственную репутацию и репутацию её мужа, и определенную радость, потому что у Софи возникли проблемы с матерью. Всё как обычно. — Она погубила нас всех. Мы с Гарольдом тоже пострадаем от скандала. Только из-за того, что связаны с ней! Как я смогу вынести весь этот стыд?

Вайолет вступила в разговор.

— Шарлотта, твоё театральное негодование вряд ли поможет. Уверена, Софи не хотела причинить никому вреда. Она просто пыталась оказать полиции любую помощь, которая только была в её силах.

— Совершенно верно, — вставила мисс Этвуд.

— Возможно, возможно, — заметил полковник, — но идти в полицию! Так не принято делать.

— По меньшей мере, — согласилась Агата. С каждым кивком головы, призванным подчеркнуть её слова, перо на шляпе миссис Бедфорд подпрыгивало. — Софи, я так потрясена, что даже не знаю, с чего начать. Что на тебя нашло?

— Она всегда была такой, — сказала Шарлотта. — Со всеми этими разговорами о своих якобы видениях и этими отвратительными придуманными историями.

Слова сестры вывели Софи из оцепенения.

— Я не выдумывала убийство этого полицейского! — крикнула она, ударяя газетой о ладонь. — Ты можешь подумать о ком-нибудь другом, кроме самой себя, Шарлотта? Ради бога, ведь погиб человек! И у него остались жена и дети.

— Ну, а я сейчас думаю о своих собственных муже и детях. Мы все разделим твоё бесчестье.

— Не просто убит, мисс Хэвершем, — проговорил с мрачным удовольствием мистер Дауэс. — Его сердце было вырезано с хирургической аккуратностью.

— Мы что, должны обсуждать эти кровавые подробности? — закричала Агата.

— Не могли бы мы все успокоиться? — запричитала мисс Пибоди. — У меня начинает болеть голова.

Не у неё одной. Софи чувствовала, что её собственная голова тоже начинает раскалываться. Но, несмотря на просьбу мисс Пибоди, казалось, никто и не хотел успокаиваться. Все говорили одновременно. Софи рухнула на ближайший стул и, уронив газету на пол, прижала пальцы к пульсирующим от боли вискам и взмолилась, чтобы Мик спас её ото всех этих неприятностей.

— Довольно.

Голос Мика заглушил все остальные голоса подобно пушечному выстрелу, и Софи прикрыла глаза, испытывая невероятную благодарность, что её молитва была услышана. В комнате наступила тишина. Все присутствующие повернулись к двери и смотрели, как Мик входит в гостиную. Быстро оглядевшись, он повернулся к мисс Пибоди и мисс Этвуд, которые стояли около камина.

— Леди, — сказал он, поклонившись, — думаю, сейчас начнется продолжительный и утомительный разговор, который вы, я уверен в этом, найдете достаточно скучным, — Мик перевёл взгляд на Шарлотту, которая стояла рядом с ним, и улыбнулся. — Миссис Трамплин, думаю, вы и другие дамы получите удовольствие от прогулки в саду. На улице прекрасная погода, а здешний сад, как вы знаете, прелестен.

— Разумеется, — в один голос пробормотали обе пожилые дамы и направились к двери. Однако Шарлотта гневно взглянула на Мика, словно он был куском протухшего мяса, сложила руки на груди и не сдвинулась с места:

— Меня отсюда и дикие лошади не вытащат.

Улыбнувшись ещё шире, Мик наклонился и зашептал ей что-то на ухо. Шарлотта, отпрянув, посмотрела ему в глаза, на её лице застыло выражение ужаса. Плотно сжав губы, она развернулась, стукнула в гневе ридикюлем по дверному косяку и вышла из комнаты.

— Полковник, — сказал Мик, — вы и мистер Дауэс не будете против составить дамам компанию во время их прогулки?

— Разумеется, нет, — по тону полковника было понятно, что он рад сбежать от разразившейся в гостиной эмоциональной бури. Он повернулся к Дауэсу, который продолжал сидеть на своём стуле, и поднял того на ноги. — Пойдёмте, мы не можем позволить дамам гулять одним. Так просто не делается, знаете ли. — Таща за собой упирающегося Дауэса, полковник вывел из комнаты мисс Этвуд и мисс Пибоди. Мик закрыл за ними дверь и вновь сосредоточил свое внимание на матери и тёте Софи:

— Дамы, предлагаю всем сесть, — но его слова были скорее приказом, чем предложением, и даже Агата опустилась на стул. Её лицо всё ещё было искажено гневной гримасой.

Подняв с пола газету и пробежав глазами статью, Мик сел почти напротив Софи и положил «Дейли Бьюгл»^[82] на столик рядом с собой так, словно опубликованная история не имела никакого значения. Девушка посмотрела на него с благодарностью, она была рада, что встречает ярость матери не в одиночестве.

Мик повернулся к Агате.

— Мэм, я собираюсь рассказать вам то, что случилось за последние двенадцать часов. Уверен, у вас возникнет множество вопросов, но я также уверен и в том, что вы не станете меня перебивать. Такая леди, как вы, знающая правила приличия и этикет, никогда не совершит такого грубого поступка.

Откинувшись на спинку стула, Софи слушала, как Мик перечисляет события предыдущего вечера. Он озвучил одни только факты. Он не приукрашивал, не искал оправданий и рассказывал чистейшую правду. Если не считать только того факта, что после его рассказа у матери и тётушки Софи сложилось впечатление, что информация об убийстве поступила к нему каким-то образом по телефону в Виндзоре, а не благодаря сверхъестественным способностям Софи; что он заставил Софи вернуться вместе с ним в Лондон на десятичасовом поезде, а не семичасовом; что Софи стала жертвой его полицейского значка и что у неё не было выбора, ехать или не ехать. Мик взял на себя полную ответственность за то, что она оказалась вовлечённой во всё это.

— Мы можем обсудить ваше шокирующее поведение позже, — сказала Агата, как только Мик замолчал. — Но что насчет этого? — она схватила со стоящего между их стульями столика газету и подняла её. — Вы знаете, что подумают люди?

Мик пожал плечами.

— Они подумают ровно то же самое, что думает каждый человек обо всём, появляющемся в «Дейли Бьюгл». Подумают, что всё напечатанное — полная ерунда, и не обратят на это внимания.

— Верно подмечено, — вставила Вайолет. — Всё это минует и забудется меньше чем за неделю.

Софи знала, что её мать с этим не согласится, и она заговорила прежде, чем та смогла возразить сестре.

— Мистер Данбар прав. В любом случае никто не верит «Дейли Бьюгл».

— Хмм. Мы скоро это выясним, верно? — Агата открыла ридикюль и вытащила сложенный лист бледно-розовой бумаги. — Кэтрин удалось достать для нас приглашения на бал леди Далримпл, который состоится через неделю. Если тебя там хорошо примут, мы убедимся в твоей правоте. Если же ты встретишь холодный приём, то мы будем знать, в каком положении находимся, и ты вернешься вместе со мной в Йоркшир, чтобы дать скандалу утихнуть.

Несмотря ни на какие обстоятельства, Софи не собиралась возвращаться в Йоркшир. Она смотрела на приглашение в руке Агаты без воодушевления. И всё же, если ценой того, что матушка забудет обо всей этой истории, является её появление на очередном балу, можно сказать, что она легко отделалась.

Неожиданно открылась дверь, и в гостиную вошел Гримсток.

— Прошу прощения, мадам, — обратился он к Агате, — но прибыл мистер Трамплин. Он велел кэбмену подождать и попросил меня передать вам, что уже половина первого. Он предлагает отобедать у Клариджа^[83].

— О, Агата, ты должна поехать! — воскликнула Вайолет, вскакивая. — Ты же знаешь, как Гарольд не любит платить кэбмену за ожидание. И ты не можешь пропустить обед! Мне удалось немного перекусить утром, прежде чем мы уехали, но ты ничего не ела. Ради собственного здоровья ты не должна так долго обходиться без еды. А обеды у Клариджа превосходные, ты же знаешь.

Агата неохотно поднялась. Софи чмокнула её в щёку на прощание, но та в ответ одарила дочь раздражённым взглядом.

— Увидим, насколько твоя репутация пострадала из-за всей этой истории, юная леди. Бал леди Далримпл покажет, сможем ли мы по-прежнему высоко держать голову в свете. — Она повернулась к Мику: — Я рассчитываю, что имя моей дочери больше не будет появляться в газетах, и что оно никоим образом не будет связано с полицией. Если же вы не станете уважать мои желания в этом вопросе, я попрошу своего кузена лорда Фортескью решить это дело с самим министром внутренних дел, — после этих слов Агата, решительно шагая, вышла из комнаты.

— Фью! — присвистнула Вайолет, когда все они сели. — Хорошо, что Гарольд приехал сейчас. К моменту вашей следующей встречи, Софи, она будет спокойнее и разумнее.

— Не уверена, — Софи повернулась к Мику. — Спасибо.

Он пожал плечами.

— Я сказал правду.

— И сделали это наилучшим образом, — заметила Вайолет, улыбаясь. — Теперь Агата будет считать вас самым подлым из всех своих знакомых, но, кажется, благодаря вам Софи удалось остаться невредимой. По крайней мере, на этот раз.

— Надеюсь, что так, мэм, — Данбар встал. — Мне нужно в Скотленд-ярд, очень много работы.

— Подождите, — Софи схватила его за рукав. — Что такое вы прошептали Шарлотте на ухо, что заставило ее уйти?

Мик кинул на девушку лукавый взгляд.

— Я сказал: «Шарлотта, если вы не уйдете сейчас же, я вытащу вас из комнаты за волосы».

— Вы не говорили этого!

— Сказал, — Мик поклонился и направился к выходу, а Софи и Вайолет разразились смехом.

— Знаешь, Софи, — прошептала пожилая женщина, наблюдая, как Мик выходит из гостиной, — думаю, твои матушка и сестра встретили достойного противника в лице этого мужчины. Я восхищаюсь им безмерно.

— Я тоже, тётушка, — ответила девушка, потрясенная осознанием этого. — Я тоже.

Когда Мик прибыл в Скотленд-ярд, то обнаружил, что миссис Бедфорд была не единственным человеком, кого расстроила статья в «Дейли Бьюгл». Только он поднялся наверх в свой кабинет, как сержант Текер притащил ему ящик с делами и записку от де Витта, в которой говорилось, чтобы Мик сразу же пришел к шефу в офис.

Прочтя лаконичное требование, Данбар взглянул на Текера, который стоял рядом.

— Раздражён?

Каменное выражение лица сержанта смягчилось в невеселой улыбке.

— Можно так сказать, сэр. Думаю, что швыряние газеты через всю комнату и выкрикивание проклятий по поводу вашего идиотизма можно рассматривать как раздражённое состояние.

Мик скривился.

— Думаю, я подожду, пока он успокоится, и только тогда пойду к нему. Что за папки ты принёс?

— Я вспомнил то предположение, которое мы обсуждали после покушения на вас. Что, вероятно, это месть за одно из прошлых дел, — Текер поставил ящик с делами на стол Мика. — После убийства Джека я решил разыскать все те дела, над которыми вы работали вместе. Сделал это сегодня утром.

Мик окинул взглядом ящик.

— Господи, сколько же их здесь?

— Двадцать семь.

— Не думал, что мы с Джеком так много работали вместе.

— Возможно, их ещё больше. Если так, то мне понадобится время, чтобы найти их все. Сами знаете, как сложно разыскать какие-либо записи в этом здании.

— Это потому, что их негде хранить. Ящики с делами и отчётами постоянно складывают штабелями в коридорах, на лестницах. Мы в этом здании всего семь лет, а уже выросли из него.

— Верно говорите, сэр. Это немного затруднит работу, но если есть другие ваши совместные дела с Джеком, то я их найду.

Мик ослабил галстук и закатал рукава.

— Спасибо, Генри.

— Есть ещё кое-что, что я хотел вам рассказать. Деятельность шурина мисс Хэвершем привлекла внимание Управления уголовных расследований. Ответственным за это дело только что назначили детектива Холла.

— Чем привлекла?

— Его подозревают в мошеннических операциях с трастовыми фондами некоторых его клиентов. Он поверенный.

— Джек не занимался этим расследованием, верно?

— Нет, сэр. И всё же я подумал, что вам следует знать.

— Спасибо, Генри.

Текер собрался было уходить, но в дверях остановился.

— Сэр?

— Да?

— А что насчет мисс Хэвершем?

— В смысле?

Замешкавшись, сержант ответил не сразу. Наконец он сказал:

— Сказать прямо, сэр, сегодняшним утром достаточно много болтали о том, что она была на месте убийства Джека. Дело ерундовое, конечно, но сами знаете, как разносятся слухи.

Мик нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Учитывая статью в «Дейли Бьюгл» и всё такое, некоторые парни начали было думать, что вы верите словам этой девчонки.

— И это тревожит их?

— Да, сэр. Раньше они прохаживались на её счет, но сейчас их волнует, что один из наших убит, а вы прислушиваетесь к чириканью этой птички обо всей этой сверхъестественной ерунде вместо того, чтобы заняться выяснением, что действительно ей известно. Это просто разговоры, сэр, — добавил он. — Не все парни думают, что вы верите в эту чушь, но некоторые думают.

— А что насчет тебя? — Мик с любопытством посмотрел на сержанта. Текер был настолько апатичен, что сложно было сказать, что он думает. Он выполнял свои обязанности, повиновался приказам и не слишком много болтал. Одним словом, был образцовым полицейским. — Думаешь, я начал верить в ясновидящих?

— Даже если и начали, сэр, не уверен, что вы неправы, — он густо покраснел. — В смысле, в этом может что-то быть. Однажды мы с матерью ходили к одному из этих спиритуалистов, после того, как погиб отец. Мама ужасно по нему тосковала и хотела поговорить с ним, понимаете. Вот мы и отправились к медиуму. Я пошел с ней, чтобы убедиться, что её не обманут с помощью каких-нибудь трюков. Но эта женщина рассказывала нам такое, чего никак не могла узнать заранее. Это было жутко — то, что она знала все эти вещи, особенные вещи.

Мик кивнул.

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Складывается впечатление, что мисс Хэвершем знает то, чего не знают другие. Обладает способностью предвидеть будущее. Я сам был свидетелем этого. Но всё же…

— Как вы и говорили, — согласился Текер, кивнув, — она может быть и мошенницей. Предположение, что она защищает кого-то из своих знакомых, может подтвердиться.

— Скоро мы это выясним, — заверил его Мик. — Раскроем это преступление и выясним правду.

— Да,сэр. И ещё раз спасибо, что рекомендовали повысить меня до детектива, — Текер вышел и закрыл за собой дверь. Взглянув на лежащую на столе записку от де Витта, Мик вздохнул и заставил себя подняться. Он застегнул манжеты, привел в порядок галстук и направился в кабинет начальника. Он знал, что его ожидает грандиозная взбучка.

Когда Мик вошел в кабинет главного инспектора и сел, де Витт не стал утруждать себя началом разговора. Он просто швырнул Мику на колени «Дейли Бьюгл». Данбар поднял глаза.

— Я уже видел статью, сэр.

— Ты читал её?

— Ещё нет, сэр.

— А должен был, я полагаю! — загрохотал де Витт. — Проклятые журналисты! Выставляют нас сворой тупых псов, которые не могут загнать даже крольчонка! — Взглянув на Мика, он сердито нахмурился. — Что же касается тебя, я всё ещё не понимаю, о чём, чёрт возьми, ты думал, когда привёл эту девушку на место преступления.

Мик потёр лоб.

— Разве мы не обсудили это вчера вечером?

— Обсудили. А теперь, благодаря тебе, вся столичная полиция выглядит, как кучка совершеннейших глупцов.

Данбар знал, что сейчас ему следует подбирать слова с особой осторожностью. Помолчав, он сказал:

— Я изучаю эту девушку и её знакомых уже на протяжении нескольких недель.

— Да-да, из-за того выстрела на набережной. Я помню. Но что она… — де Витт остановился, провёл рукой по лысой голове, ослабил галстук и продолжил: — Думаешь, эти два случая связаны?

— Да.

— Почему? Потому что в вас обоих стреляли?

— Да, сэр. И потому, что мы оба полицейские. Полагаю, всё это связано с каким-то делом, которое мы когда-то расследовали с Джеком.

Де Витт подёргал себя за кончики усов.

— Весьма сомнительно, старина. Весьма сомнительно. Что ещё тебе известно?

Мик не собирался распространяться о сверхъестественных способностях Софи, особенно после опубликованной в «Дейли Бьюгл» статьи. Он только сказал:

— Вчера на месте преступления хирург сообщил, что Джека застрелили из пистолета сорок первого калибра^[84]. Вероятно, из третьего кольта «Дерринджера»^[85]. Это карманный пистолет, предназначенный для использования на близком расстоянии. Неизвестный, стрелявший в меня, находился где-то в десяти футах. Плюс мы с Джеком оба полицейские. Думаю, убийца собирался застрелить меня, а затем вырезать мое сердце, как он и поступил с сердцем Джека.

— Да, очевидно, что вырезанное сердце является неким ненормальным символическим жестом, — де Витт потер лысину. — Надеюсь, у нас на руках не очередной Потрошитель, специализирующийся только не на проститутках, а на полицейских. Ещё что-то?

— Нутром чую.

— А что насчет девушки? Что ты думаешь?

Мик глубоко вздохнул. Он надеялся, что этот вопрос не возникнет.

— Она не убивала Джека, если вы говорите об этом. Она была со мной весь день до того самого момента, когда мы приехали на место преступления. Мисс Хэвершем не могла этого совершить.

— Но ты полагал, что она знает того, кто покушался на твою жизнь.

Мик покачал головой.

— Да, это было мое предположение, но я начинаю думать, что не всё так просто. Раньше я считал, что она замешана в этом и пришла предупредить меня, потому что, с одной стороны, хотела предотвратить убийство, а с другой — защитить того, кто замышлял его. Но гибель Джека опровергает мою теорию. Она не попыталась предупредить его. Зачем предупреждать меня о нависшей надо мной угрозе и не предупреждать Джека?

— На это может быть множество причин, — де Витт начал их перечислять, загибая пальцы. — Возможно, она не знала, что планируется это убийство. Или, если она провела с тобой весь день, у неё не было возможности предупредить Джека. Или она, по неизвестным нам причинам, могла желать его гибели, но не твоей. Или, возможно, она такая, какой её считает Текер. Сумасшедшая.

— За прошедшие несколько недель я провёл с ней достаточно много времени и совсем не думаю, что она сумасшедшая. Опять же, об этом говорят мои инстинкты полицейского.

Де Витт наградил Мика долгим тяжелым взглядом.

— Или, возможно, — сказал он, — всё дело в том, что она очень привлекательная девушка, и ты, проведя с ней слишком много времени, позволяешь своим мужским инстинктам мешать инстинктам полицейского.

При этих словах воспоминания о том времени, которое он провел вчера днём вместе с Софи в экипаже, тотчас же нахлынули на него. Он мог представить тёмно-красные блики в прядях её каштановых волос. Всё ещё мог ощущать её аромат. Чувствовать сладость её рта и шелковистость кожи.

Его руки сжались в кулаки. В этом причина? Становился ли он настолько безвольным там, где дело касалось Софи, что переставал что-либо замечать? Мик знал, что прямо сейчас неспособен здраво судить о чем-либо, имеющем отношение к мисс Хэвершем, и это было опасно.

Де Витт нарушил молчание.

— Мне не нужно говорить тебе, что столичная полиция в ярости. Сам знаешь, как реагируют ребята, когда убивают одного из наших. Жестокость убийства Джека всколыхнёт общественность. Бог нам в помощь, если погибнет ещё один полицейский, потому что тогда у нас окажется ещё один Потрошитель^[86]. А ведь тебе уже угрожали. И эта дрянная статья в «Дейли Бьюгл» только всё портит! Я помню, девушка заявляла, что она ясновидящая, но мы оба знаем, что ты не веришь в эту ерунду. Зачем ты привел её на место преступления?

— Хотел посмотреть, как она себя поведет при виде мёртвого тела. Думал, что в итоге она раскроет какую-нибудь полезную информацию.

— Парень, итогом этого стало то, что теперь газеты верят, что мы используем ясновидящих для раскрытия дел. Ясновидящих, право слово! — он схватил газету и бросил её в мусорную корзину, затем встал, показывая, что разговор окончен. — Продолжай изучать девушку, если считаешь это оправданным. Но, чёрт возьми, будет лучше, если мне больше не станут попадаться на глаза статьи в газетах о том, что мы используем так называемые видения, посетившие её на месте преступления. И лучше, если до меня не дойдут слухи, что между вами двумя есть некие романтические отношения. Она подозреваемая.

Поднявшись, Мик встретил обеспокоенный взгляд де Витта. Выражение его собственных глаз было решительным.

— Сэр, ни одна женщина не помешает моей работе. И неважно, насколько она привлекательна.

Ещё несколько мгновений де Витт изучающе смотрел на Данбара, затем медленно кивнул.

— Отлично, тогда продолжай работать над этим делом. Собери команду. Я встречусь с большинством из вас через несколько дней, чтобы узнать, как вы продвигаетесь. И будь осторожен, так как сейчас всё указывает на то, что этот маньяк и тебя наметил в жертвы. Я бы хотел сохранить секретность, так что – ничего не сообщать журналистам. Отвечай на все их вопросы просто — «никаких комментариев». Если, боже упаси, погибнет ещё один полицейский, разразится хаос.

Мик, считавший, что в мировом порядке журналисты лишь немногим лучше паразитов, был полностью согласен со своим начальником.

— Да, сэр, — ответил он и двинулся к выходу, но остановился, услышав голос де Витта.

— Мик, я должен сказать ещё одно. Если я только увижу, что чувства к этой девушке влияют на твоё мнение и на твою работу, я мгновенно исключу тебя из расследования. Это ясно?

— Совершенно ясно, сэр, — и Мик покинул кабинет.

Закрыв за собой дверь, он прислонился к ней и, стараясь успокоиться, глубоко вздохнул. Он должен оставаться объективным. Он не позволит влечению к женщине помешать ему расследовать это дело. И провались её длинные ноги, губы цвета спелой вишни и одурманивающий аромат её кожи!

Глава 14

В течение следующих двух недель Софи так редко и не подолгу видела Мика, что он казался скорее призраком, чем живым человеком. Утром он уходил ещё до того, как она просыпалась, по вечерам возвращался затемно, когда она уже спала. А несколько раз, как рассказывала ей Ханна, он вообще не приходил домой. Софи знала, что он много работает над делом Джека Хоторна. Данбар ещё дважды расспрашивал её об убийстве, пытаясь выяснить детали, которые она могла упустить или забыть, но она не понимала, зачем он утруждается. Он же ей не верит. Но, какими бы ни были причины, которыми он руководствовался, Софи искренне пыталась помочь. Но так и не смогла ни вспомнить, ни рассказать ничего нового.

Она чувствовала, что сейчас Мик вне опасности. Но также знала, что всё может измениться в один миг.

Софи ужасно по нему скучала. Снова и снова она предавалась воспоминаниям. Думала о поездке в экипаже. О мужских пальцах, ласкающих её шею.

Вы можете сейчас прочесть мои мысли?

Его руки на её теле, на этот раз расстегивающие пуговицы, а не застегивающие их; пальцы, касающиеся её обнажённой кожи; губы, покрывающие поцелуями выступающую над корсетом грудь, заставляющие её одновременно и дрожать в ознобе, и гореть в огне. Его тело, лежащее под её собственным; колено, раздвигающее её бедра; неистовый всплеск удовольствия внутри — она никогда не думала, что человек может испытывать такое. Закрыв глаза, Софи вспоминала Мика, вспоминала это по крайней мере двадцать раз в день.

Вспоминала и ночь в оранжерее. Как она свернулась клубочком у него на коленях, под защитой его сильного тела, впервые в жизни чувствуя себя действительно в безопасности. Без него она была одинока и несчастна.

Хотя Софи редко видела Мика, она знала, чем он занят. Каждый день его имя появлялось в газетах, хотя нельзя сказать, что журналистам было о чем сообщать. В Скотленд-ярде хранили молчание, что заставило не одного раздраженного репортера усомниться в способностях столичной полиции.

У Софи были свои собственные проблемы с этими борзописцами. Каждый божий день журналисты выстраивались под дверью её дома. Они сопровождали её всюду, куда бы она ни направилась, и, казалось, каждый её шаг превращался в новость. Они поджидали её даже около дверей салона мадам Жиро, куда она отправилась примерять очередное бальное платье. На следующий день в газетах появилось сообщение, что на балу леди Далримпл мисс Софи Хэвершем предстанет в дамастовом^[87] платье оттенка розовой магнолии, украшенном атласом насыщенного розового цвета, и, как и полагается по новой моде, платье будет с открытыми плечами и глубоким декольте.

Софи никак не могла понять, почему журналисты пишут о том, что на ней будет надето или куда она ездила. Но девушка, казалось, стала сенсацией.

Однако не одну её изводили репортеры. Они роились как пчелы вокруг каждого, кто осмеливался выйти на улицу из дома, и это сказывалось на всех. Гримсток измучился, постоянно открывая дверь и сообщая, что сегодня дамы не принимают. Стоило Ханне выйти в сад за овощами или травами к обеду, как через стену на неё обрушивался шквал вопросов. Полковник окончательно погрузился в «Таймс» и в домино, а Дауэс, проваливший свои июньские экзамены, был вынужден готовиться к осенним экзаменам в кафе и библиотеках. Даже добрейшая мисс Пибоди начала выражать своё недовольство.

Однако журналисты были не единственной проблемой. Из-за статьи в «Дейли Бьюгл» вокруг дома стали собираться люди, погрязшие в проблемах, потерявшие родных и близких, желающие перемолвиться хотя бы словечком с ними, нуждающиеся в помощи. Все они жаждали поговорить с Софи Ясновидящей.

Миссис Саммерстрит, преисполнившись к ним сочувствия, высказала робкое предположение, что, может быть, Софи следует попробовать помочь этим несчастным, страдающим людям, собравшимся снаружи. Но девушка резко отказалась. Глаза тётушки наполнились слезами, взгляд стал укоризненным. Для Софи это было очень тяжело. Но намного тяжелее были чувства тех отчаявшихся, скорбящих людей, которые принимались просить её о помощи, стоило ей только выйти на улицу. Это было больше, чем она могла вынести. Чувства и эмоции этих бедолаг были похожи на огромную волну, которая вот-вот должна нахлынуть на неё. И если она позволит этой волне накрыть себя, то та никогда не отступит, и боль и страдания этих людей поглотят ее.

Но, несмотря на это, иногда в те редкие моменты, когда она выходила из дома, её сверхъестественные способности проявляли себя. Тогда буквально на мгновение Софи останавливалась, шептала несколько слов человеку на ухо, а затем бросалась к ожидающему её экипажу. Расстроенной новобрачной она посоветовала, как вести себя со свекровью. Скорбящую мать, которой это было совершенно необходимо, заверила, что с её сыном в той, другой, жизни всё в абсолютном порядке. А ревнивый муж услышал резкие слова, что у его жены нет другого мужчины.

Раздраженные же журналисты, не получавшие никакой информации ни от Скотленд-ярда, ни от ясновидящей, вынуждены были обходиться тем, что сами могли разузнать. Они строили предположения о причинах убийства, размышляли о важности вырезанного сердца и публиковали подробную биографию Джека Хоторна.

Они изучали семью Софи, пытались поговорить с её матерью, сестрой, Гарольдом, Виктором, Кэтрин и любыми другими знакомыми девушки. Слава богу, общаться с журналистами отказались все. Они также уделили существенное внимание её разорванной помолвке с Чарльзом, лордом Кенли. Он отказался говорить на эту тему, что, однако, не остановило их от высказывания разных отвратительных предположений.

От Софи не ускользнула ирония ситуации. Она так боялась, что Мик начнёт выведывать об её жизни, что он узнает вещи, которые ему знать не следует. Но сейчас репортёры делали именно это, и Мик тоже получил свою долю внимания и слухов.

Попытки разузнать о его детстве не увенчались особым успехом. Что же касается его работы в качестве офицера полиции и детектива, то все вынуждены были признать, что, не считая того злосчастного происшествия с сэром Роджером Эллертоном, во всех остальных делах его поведение было образцовым. В некоторых случаях даже героическим. Разумеется, газеты раздули целую историю, выяснив, что Мик живёт в доме тётушки Вайолет. Некоторые даже позволили себе грязные намеки на то, что на самом деле происходит за закрытыми дверями дома номер восемнадцать по Милл-стрит.

Как и предполагала Софи, реакция её семьи оказалась очень бурной. Но, принимая во внимание все обстоятельства, девушка достаточно хорошо с этим справлялась. Ведь толпы людей, собиравшиеся вокруг дома, удерживали её мать и сестру от нанесения визитов, что, в свою очередь, мешало ближайшим родственникам непосредственно высказывать своё мнение. Вместо этого они писали Софи многочисленные письма, но те просто терялись в том ворохе корреспонденции, которую она получала каждый день. По утрам за завтраком и по вечерам за ужином рядом с её тарелкой лежали письма от совершенно незнакомых людей. Некоторые послания доставлялись даже из таких далёких мест, как Германия и Голландия.

Большинство из них Софи даже не открывала, зная, что писавшие их люди испытывали те же желания и эмоции, что и визитёры, поджидающие её за дверью. Но однажды утром, спустя примерно недели две после трагедии, Софи получила письмо, отличавшееся ото всех остальных.

Вытащив его случайно из кучи писем, Софи почувствовала, как тонкая стена холодной отрешённости, которую она выстроила вокруг себя за последнее время, разбилась вдребезги. От письма исходили волны чёрной ядовитой злобы, и волны эти были настолько сильны, что Софи почти потеряла сознание. Уронив письмо, она издала крик, полный муки, и прижала руки к голове. Захлестнувшие её эмоции были слишком сильны.

Все тотчас же оторвались от завтрака, изумленные её криком. Вайолет стоило только взглянуть на племянницу, как она вскочила и подбежала к тому краю стола, где сидела Софи.

— Ради бога, дорогая, что случилось? — воскликнула она, обнимая девушку. — Ты дрожишь, вся похолодела. У тебя было видение, я знаю, что было.

Словно из невероятного далека Софи слышала обеспокоенные голоса тётушки и постояльцев и постаралась сосредоточиться на них. Потребовалось ещё несколько минут, чтобы ярость и ненависть, которые она ощутила в письме, начали тускнеть, а окружающий мир постепенно пришёл в норму.

— Дорогая, дорогая, всё в порядке, — услышала Софи голос Вайолет. — Гримсток, пошли за врачом.

— Нет, нет, — Софи покачала головой и выпрямилась. Сейчас, когда темнота отступила, она вновь взяла себя в руки. — Нет, мне не нужен врач. Всё уже прошло. Гримсток, мне нужен кэб.

— Кэб? — взяв племянницу за подбородок, Вайолет повернула её лицо к себе и посмотрела в глаза. — Бога ради, зачем тебе кэб?

Похлопав тётушку по руке, Софи осторожно отвела руку пожилой женщины от своего лица, отодвинула стул и встала.

— По вполне понятной причине. Я кое-куда собираюсь.

— Нет, не собираешься! — вскричала Вайолет. — В твоём-то состоянии? Ты никуда не поедешь.

— Тётушка, сейчас со мной всё в порядке. Мне нужно увидеть Мика, — девушка показала на письмо на полу. — Я должна отвезти ему это.

— Тогда я еду с тобой.

— Нет, тётушка, ты не можешь. Если репортеры узнают об этом, они станут думать, что ты тоже помогаешь Скотленд-ярду, или что ты, вероятно, ясновидящая, или убийца, или бог знает кто ещё. Так эта суета никогда не закончится. Да и с мамы хватит волнений по поводу моей репутации; ей не стоит беспокоиться ещё и о твоей, — Софи повернулась к Гримстоку, который, стоя в дверях, переминался с ноги на ногу, не зная, что он должен делать — бежать за врачом, ловить кэб, или и то, и другое одновременно, или вообще ничего. — Гримми, ты поедешь со мной, — указав на письмо на полу, девушка не смогла сдержать дрожи, вспомнив о тех ужасных ощущениях, которые оно в ней вызвало. Ещё раз прикоснуться к нему было совершенно невозможно. — Я хочу, чтобы мы отвезли это письмо. Но только не касайся его. Может быть, полиция захочет проверить отпечатки пальцев^[88] или что-нибудь в этом роде. Возьми щипцы, положи его сначала ещё в один конверт, побольше, затем в карман и найди нам экипаж. Мы поедем в Скотленд-ярд.

***

Под руководством Мика над делом Хоторна работали шесть детективов и три сержанта, и всё же после двух недель расследования им удалось выяснить очень мало. Мика выводило из себя их топтание на месте, де Витт тоже не был счастлив.

— Что я должен сообщить репортёрам? — требовательно спросил главный инспектор, переводя взгляд с одного детектива на другого, которые собрались вокруг длинного стола в одной из комнат для совещаний в Скотленд-ярде. — Эти две чёртовы недели они дышали мне в затылок, и, чтобы умиротворить их, мне пришлось пообещать рассказать о расследовании. Я не могу вечно от них отмахиваться. Они задаются вопросом, собираемся ли мы вообще расследовать убийство одного из наших, а если да, то они хотят знать, что мы делаем. Люди боятся, что появился новый Джек Потрошитель. А между тем всё, что я могу им рассказать, так только то, что мы не знаем, кто убил Хоторна, не знаем, почему, и не знаем, кто может стать следующей жертвой. Уверен, жители этого города придут в восторг. Чем, чёрт возьми, вы все заняты?!

— Мы можем заверить жителей Лондона, что, по нашим данным, под угрозой находятся только полицейские, — сказал стоявший около двери Текер.

— Прелестно, — де Витт швырнул на стол карандаш. — После этого они почувствуют себя в большей, намного большей безопасности. Спасибо.

Мик откашлялся.

— Сэр, если позволите, я перечислю всё, что нам известно, и это поможет вам понять, чем мы конкретно сейчас занимаемся, и вы сможете решить, что стоит сообщать журналистам, а что — нет.

Де Витт повернулся к сидящему рядом Данбару.

— Слушаю.

— Вскрытие показало, что Джека нашли практически сразу же после смерти. Тело было тёплым, трупное окоченение ещё не началось. Должно быть, его убили около половины одиннадцатого. Вечером паб был закрыт, но, судя по кровавым следам, убийство и надругательство над телом произошли внутри «Трёх лошадей». После труп вытащили в переулок.

— Допускаю, что из-за фейерверка, устроенного в честь юбилея, выстрела никто не слышал. Есть хоть один свидетель?

— Мы не нашли никого, кто бы видел, как тело Джека вытаскивали в переулок, — ответил Мик. — Владелец паба, кажется, тут ни при чём, но мы всё ещё держим его под наблюдением.

Сержант Мак-Нейл, ещё один офицер, работающий над делом Хоторна, вмешался в разговор.

— «Три лошади» находятся всего в одном квартале от квартиры Джека, и он частенько срезал дорогу через этот переулок. Паб уже закрыли на ночь, но задняя дверь оказалась взломана. Возможно, Джек заметил это и остановился, чтобы проверить.

Де Витт недоверчиво уставился на полицейского:

— Хотите сказать, что убийца — вломившийся в паб грабитель, которого поймали на месте преступления? Чушь!

— Нет, сэр, — ответил Мик вместо Мак-Нейла и указал рукой на полицейских, собравшихся вокруг стола: — Мы все согласны, что убийца наметил жертвами и меня, и Джека.

— Но неужели никто ничего не видел? — раздражаясь, закричал де Витт.

— Убийца безукоризненно выбрал время. Все таверны уже закрылись, большинство тех, кто живет и работает в Ковент-Гардене, собрались на Боу-стрит перед Королевским оперным театром^[89] в ожидании принца и принцессы Уэльских^[90], которые вот-вот должны были выйти. В этот момент в округе дежурили с десяток констеблей, но все они находились рядом с королевской семьей. По нашей просьбе газеты обратились к тем жителям, кто мог хоть что-нибудь видеть, призвав их прийти в Скотленд-ярд. Но пока к нам приходит только обычная публика. Ну, вы знаете, желающие признаться в преступлении, или те, кто хочет ощутить собственную значимость и потому заявляет, что он что-то видел.

— Ага, — вновь вмешался Мак-Нейл. — Как эта полоумная птичка Хэвершем.

Услышав эти слова, Мик вспыхнул от необъяснимого гнева. Он уже открыл было рот, чтобы встать на её защиту, но поймал тяжёлый взгляд де Витта и заставил себя промолчать.

Он вспомнил, как сам поначалу относился к Софи, как точно также потешался над ней. С одной стороны, Мик знал себя как рассудительного человека, с другой — доверял своим инстинктам. И они говорили ему, что Софи не лжёт, что она действительно обладает определёнными способностями, от которых он не может отмахнуться, объясняя их просто удачными догадками, проницательностью или женской интуицией. Здравый же смысл говорил ему, что таких способностей не существует.

Существуют вещи, Мик, которые невозможно доказать. Вещи, которые не подтверждаются ни фактами, ни материальными свидетельствами. Вещи, в которые надо просто поверить.

— Мик?

Голос де Витта ворвался в его мысли. Данбар поднял голову и понял, что все его коллеги, в том числе и шеф, смотрят на него.

— Извините, — сказал он, выпрямившись. — Я задумался. Какой был вопрос, сэр?

— Что вы собираетесь делать дальше?

— Найти свидетеля. Должен же был кто-нибудь хоть что-нибудь заметить! Мы уже много кого опросили, но есть и другие зацепки, которые надо проверить.

— Ты всё ещё веришь, что причиной этого преступления стала месть за какое-то прошлое дело?

— Да, сэр, — Мик вытащил свои записи. — Сержант Текер выяснил, над какими делами мы работали вместе с Джеком. Но в каждом таком случае пойманные нами преступники или всё ещё сидят за решёткой, или мертвы, или у них есть алиби на эту ночь. Мы пытались найти связь между ними и мисс Хэвершем, но безуспешно. Осталось ещё достаточно много дел, которые нам предстоит изучить. Особенно много их с того времени, десять лет назад, когда я работал в полицейском участке на Боу-стрит, а Джек был моим сержантом. И нам ещё надо проверить несколько предположений, а вы знаете, как много времени уходит на это. Нам нужно время.

Полицейские согласно зашумели, но прежде чем де Витт смог отреагировать на слова Мика, раздался стук в дверь. Младший клерк открыл дверь и вошёл в комнату, держа в руке конверт.

— Извините, сэр, — обратился он к де Витту, — но здесь юная леди, и она хочет видеть детектива инспектора Данбара.

— У нас совещание, мистер Стоувер, — заметил де Витт, нахмурившись. Обычно, увидев такое выражение лица главного инспектора, младшие клерки пулей вылетали из-за столов. Этот клерк, однако, не сдвинулся с места.

— Да, сэр, но эта молодая леди — именно она была на месте преступления. И она говорит, что у неё есть новая информация об убийстве Джека, — в подтверждение своих слов он поднял конверт, который держал в руке. — Мисс Хэвершем утверждает, что ей надо немедленно увидеть инспектора Данбара. Она очень настойчива.

Раздались смешки, вопросы и саркастические замечания.

— Что, у неё было очередное видение?

— Может быть, она принесла свой хрустальный шар.

— Понятно, что она чокнутая, но ведь при этом что-то знает. Откуда?

— Ей поведали духи.

При этих словах комната взорвалась от смеха. Мик, отодвинув стул, поднялся. Он понимал, что ему надо покинуть комнату. Если он выйдет из себя, это не поможет раскрыть убийство Джека.

— Я поговорю с ней, — выходя из комнаты вслед за Стоувером, он повернулся и скомандовал: — Текер, продолжи за меня. Я скоро вернусь.

— Да ладно, Мик, ты же не собираешься на самом деле с ней разговаривать? — воскликнул кто-то, когда Данбар уже перешагнул через порог. — Мы же не настолько отчаялись, верно? — Мик стиснул зубы и закрыл дверь, отсекая звучащий в комнате смех.

— Где мисс Хэвершем? — спросил он клерка.

— Я оставил её в вашем кабинете, сэр. Она приехала вместе со своим дворецким, он ждёт в основном помещении Управления.

Мик взял из рук Стоувера конверт и спустился по лестнице на этаж ниже. Клерк шёл за ним следом. Едва войдя в комнату и увидев лицо Софи, он понял, что произошло что-то ужасное. Повернувшись к клерку, который всё ещё стоял около двери, сказал:

— Можете возвращаться к своим обязанностям, мистер Стоувер, — и закрыл дверь.

Едва захлопнулась дверь, и Мик повернулся, Софи всхлипнула и бросилась к нему.

— Я так рада вас видеть, — захлебывалась она, обняв его и прильнув к нему. — Я ужасно боялась, что они не позволят мне этого.

Она вся дрожала. Закрыв глаза, Мик стоял совершенно неподвижно. За всю свою жизнь ему не хотелось ничего больше, чем просто обнять её и держать, но он не может, не вправе поддаться искушению. Не здесь и не сейчас. Данбар посмотрел на большие окна в кабинете и на застеклённую дверь, которая вела в общий коридор. Слава богу, Стоувер не подглядывал. Оторвав от себя руки Софи, он отодвинул ее.

— Софи, мы здесь не одни, — напомнил он.

— Конечно, — прошептала девушка и закусила губу, расстроенная сухостью его тона. — Простите.

Мик отвёл взгляд и указал на кресло напротив своего стола.

— Садитесь и расскажите, что случилось.

Послушавшись, Софи села и принялась осматриваться:

— Когда я была здесь впервые, вы сидели в другом кабинете.

— Его выделили временно, — объяснил он, усаживаясь за стол, — пока не покрасят мой кабинет. — Мик поднял конверт, который всё ещё держал в руке. — Что это?

— Письмо от убийцы. Я получила его сегодня утром, — заметив, что Мик, повертев письмо, нахмурился из-за отсутствия на нем адреса и почтовых марок, она продолжила: — Само письмо внутри конверта. Мы положили его внутрь, чтобы не оставить своих отпечатков пальцев. Не знаю, правильно ли мы поступили, но я подумала, что лучше перестраховаться, чем потом жалеть…

Её голос постепенно стих. Мик, открыв конверт, обнаружил в нём ещё один, поменьше. Не касаясь его, он вытряхнул этот второй конверт на стол. На нём печатными буквами были написаны адрес и имя Софи. Он перевернул его, используя карандаш, а затем внимательно посмотрел на девушку.

— Откуда вы знаете, что оно от убийцы? Вы его не вскрыли.

Софи покачала головой. Она была страшно бледна.

— Я не смогла. Это было… я бы этого не вынесла. Прикоснувшись к нему, я чуть не упала в обморок.

Мик заметил, что пока она говорила, у неё начали дрожать руки. Он слышал страх в её голосе. Были её слова правдой или нет, но, совершенно очевидно, сама она верила в них.

Он открыл ящик стола и вытащил оттуда пару перчаток, надел их и, осторожно вскрыв конверт специальным ножом, вытащил и развернул письмо.

Будучи полицейским, Мик навидался всякого. Это послание было одной из самых мерзких вещей, с которыми ему доводилось сталкиваться. Он прочел его дважды. Скользя глазами по строчкам, в которых убийца во всех зловещих деталях расписывал, что он сделает с Софи, если она не перестанет вмешиваться в его планы, Мик чувствовал, как его охватывает горячая, неукротимая ярость. Неважно, что ему придется сделать, но он поймает этого сумасшедшего ублюдка.

— Что он пишет?

Не отвечая, Мик поинтересовался:

— Письмо вызвало у вас видения?

Софи неопределенно махнула рукой.

— Ненависть. Злость. Опасность.

— Что-нибудь более определенное?

— Думаю… — нахмурившись, она посмотрела на письмо. — Не думаю, что кто-то, читающий газеты, решил так пошутить. Это тот самый человек, который пытался убить вас и которому удалось убить Джека Хоторна. Я уверена в этом.

— Что-нибудь ещё?

— Я почувствовала ещё одно, — она встретила его взгляд. — Убийца – мужчина.

Прочитав некоторые особенно мерзкие детали в письме, Мик и сам это понял, но не стал произносить вслух. Софи не знала, о чём письмо, и ей совершенно не нужно читать его сейчас.

— Именно. Мужчина, каким-то образом связанный с вами. Друг или…

— Что? — взглянув на неё, Данбар покачал головой. — Невозможно.

— Я уверена в этом.

— Не верю. Все мои друзья служат в полиции, — Мик вновь покачал головой, отрицая её слова. — Полицейский, убивающий с подобной жестокостью своего товарища? Нет. — Он поднял письмо. — Полицейский, пишущий вот такие мерзости? Нет. Вы ошибаетесь.

Софи смотрела на него печальными глазами:

— Я не говорила, что убийца полицейский, но он каким-то образом связан с вами. Что он пишет?

Мик взглянул на неё. Рука, протянутая к письму, дрожала, глаза были полны страха. Несмотря ни на что, он не собирался позволить ей узнать, что этот сумасшедший планирует сделать с ней после того, как закончит кромсать очередного полицейского.

— Ничего важного, — ответил он, убирая письмо в конверт. — Это всего лишь жестокая шутка. Мусор. Он использует вас, чтобы поиздеваться над Скотленд-ярдом.

— Вы лжёте.

Мик смело встретил её взгляд.

— Нет, не лгу.

— Тогда дайте мне прочесть его, — увидев, как он покачал головой, Софи раздражённо вздохнула. — Мик, у меня есть право прочесть его. Оно адресовано мне.

— Мне плевать на ваши права, — возразил он. — Вы не работаете в полиции, а это улика. К тому же одно прикосновение к этому письмо напугало вас до смерти. Вы не будете его читать!

Софи откинулась в кресле.

— Так плохо? — прижав затянутые в перчатку пальцы к губам, прошептала: — О господи, я знала это.

Мик поднялся.

— Я отправлю двух констеблей сопровождать вас до дома. Они будут охранять вас круглые сутки, пока мы не раскроем это дело.

Софи вскочила:

— Зачем? — вглядевшись в его лицо, она спросила снова: — Зачем меня охранять? Он угрожает убить и меня тоже?

Мик не ответил, и, взорвавшись, девушка стукнула кулаком по столу:

— Если дело дошло до того, что ко мне приставляют охрану, то я имею право знать, что мне грозит! Что написано в письме?

По-прежнему не отвечая, Мик обошёл вокруг стола и открыл дверь.

— Стоувер! — крикнул он. — Зайди ко мне в кабинет!

Когда из-за угла вынырнул торопящийся клерк, Данбар скомандовал:

— Найди констебля, который проводит мисс Хэвершем домой. Скажи ему, чтобы он не отходил от неё ни на шаг, пока я не приеду. Затем пошли за специалистом по отпечаткам пальцев, пусть он придет в кабинет для совещаний. Да, и за хирургом. Иди!

— Да, сэр, — Стоувер бегом отправился выполнять распоряжения Мика, и тот вновь сосредоточил своё внимание на Софи.

— Бал леди Далримпл состоится сегодня, верно?

— Да. А что?

— Вы туда не идёте.

— Что? Я должна пойти. Если я только попробую не пойти, мама притащит меня туда силой, и, поверьте, ваши констебли её не остановят.

— Даже если вы находитесь в опасности?

— А я нахожусь? — поинтересовалась она в свою очередь. — Как вы собираетесь убедить в этом маму, не показав ей письмо?

Мик считал, что этот вопрос обсуждению не подлежит.

— Вы не идёте.

— Мик, поверьте, я была бы счастлива не ходить. Но мама превратит мою жизнь в самый настоящий кошмар, если я не появлюсь там хотя бы ненадолго. К тому же я не очень-то верю, что какой-то сумасшедший маньяк застрелит меня и вырежет мне сердце в самый разгар бала. Как вы считаете?

— Господи, Софи, не говорите таких вещей! — яростно воскликнул он, думая о письме. — Не говорите!

— Вы действительно верите, что со мной может что-то случиться?

— Ничего с вами не случится! И если вы твёрдо намерены идти на бал, то я буду вас сопровождать.

Софи застонала.

— Это ещё хуже. Цель моей матери – найти мне подходящего мужа, а ваше присутствие на балу сделает её очень, очень несчастной. Я ненавижу, когда она несчастна.

— Плохо.

Неожиданно для самой себя Софи улыбнулась. Правда, улыбка эта была невесёлой.

— Думаю, мы поменялись местами.

— В каком смысле?

— Теперь вы мой ангел-хранитель. 

Глава 15

Хотя Софи решила не рассказывать Агате о письме, вечером, готовясь к балу, она рассказала о нём тётушке. Но только она сделала это, как тотчас же задумалась, а не совершила ли ошибку.

— О, дорогая, — прижав ладонь к сердцу, Вайолет облокотилась о туалетный столик. Они находились в спальне миссис Саммерстрит. — Господи! Твоя жизнь в опасности? Что же нам делать?

Успокаивающе похлопав пожилую женщину по руке, Софи притворилась, что ей совсем не страшно.

— Мы ничего не можем сделать, и нам только остаётся жить по-прежнему.

Вайолет проигнорировала слова племянницы.

— Вероятно, нам следует уехать из Лондона. Может быть, отправиться в Брайтон. Или в какое-нибудь поместье в глуши, хотя…

— Тётушка, я не собираюсь уезжать. Чтобы найти убийцу, Нику нужна моя помощь, и я собираюсь ему помочь.

— Он попросил тебя?

Не отвечая, Софи опять похлопала тётю по руке и сказала:

— Нам лучше спуститься. Мы уже опаздываем.

Вайолет не сдвинулась с места.

— Майкл действительно просил тебя о помощи?

— Нет, — призналась девушка, — не просил. Но она ему потребуется.

— Софи, дорогая, это совсем не то же самое, как когда ты знаешь, что живущий за углом пожилой торговец фруктами завтра умрёт от сердечного приступа. Если этот негодяй угрожает тебе, мы должны немедленно уехать из города.

— Тётушка, пожалуйста, не волнуйся. Мик не позволит ничему со мной случиться, — замолчав, Софи на мгновение прикрыла глаза. Она вспомнила силу его рук, обнимавших её совсем недавно. Покой, охвативший её в его объятиях. — Он будет приглядывать за мной, насколько это возможно. К тому же, дом охраняют констебли.

— Охрана? — в голосе Вайолет появились истерические нотки. — Всё настолько плохо?!

В настоящий момент два констебля охраняли дом, внизу ждал Мик, чтобы сопровождать их на бал леди Далримпл. Софи вряд ли бы удалось преуменьшить серьёзность ситуации.

— Да, тётушка, всё настолько плохо.

Вайолет рухнула на мягкую банкетку, стоявшую перед туалетным столиком.

— Боже, ведь это именно я с самого начала поддержала твоё желание пойти в полицию и рассказать о видении. Именно я уговорила тебя присматривать за Майклом. Если с тобой что-нибудь случится, я этого себе никогда не прощу!

Софи посмотрела на свою любимую тётушку, и ей стало плохо при виде застывшего на лице пожилой женщины горя и страдания.

— Тётушка, пожалуйста, не надо! — вскричала она, обнимая её за плечи. — Всё будет хорошо, вот увидишь!

Вайолет, потянувшись, взяла племянницу за руку и крепко сжала её.

— Конечно, всё будет хорошо, родная, — пробормотала она, но её голос был мрачен и полон сомнений. Софи решила, что сейчас лучше всего отвлечь тётушку.

— Тётя, ты должна мне помочь. Мик собирается сопровождать нас на бал, и…

— Ты имеешь в виду, охранять тебя?

— Да, но сейчас меня волнует не это. Тётя, что я скажу маме? Она увидит его сразу же, как только мы прибудем. Нужно придумать правдоподобное объяснение.

— Софи, твоя мама имеет право знать правду.

— Она станет настаивать, чтобы я вернулась вместе с ней в Йоркшир. Ты же знаешь, что именно так она и поступит. Я откажусь, и начнется скандал.

— Сейчас я не считаю Йоркшир такой уж плохой идеей.

— Тётя, ты же знаешь, что я не могу уехать. Я обязана помочь полиции.

— Да, дорогая, я понимаю твоё чувство ответственности. Но ты не считаешь, что твоя обязательность заводит тебя слишком далеко?

— Нет, тётя, не считаю. Пожалуйста, не пытайся меня переубедить.

— Очень хорошо, — Вайолет встала, её лицо было исполнено решимости. — Но я настаиваю, чтобы ты рассказала Агате правду.

Софи понимала, что тётя права. Её мать имеет право знать правду.

— Хорошо, — согласилась она. — На балу я отведу её в сторону и всё расскажу.

Улыбнувшись, Вайолет взяла племянницу под руку.

— Если Майкл уже ждёт нас, то лучше бы нам пойти к нему. Уверена, он меряет шагами комнату и недоумевает, почему женщинам требуется так много времени, чтобы одеться.

Они вышли из комнаты и начали спускаться по лестнице.

— Ну, по крайней мере, Мик достаточно терпелив и не уедет без нас. А вот дядя Максвелл уже бы уехал, — рассмеялась Софи.

— Мой дорогой Максвелл никогда не понимал эту модную привычку опаздывать.

Войдя в гостиную, они обнаружили, что Мик действительно ждёт их, но не меряет нервно шагами комнату. Он играл с полковником в домино и был так занят, подсчитывая очки, что даже не заметил их появления. Заметила мисс Пибоди.

— Ну, наконец-то! — вскричала она, в восторге хлопая в ладоши, что заставило мужчин оторваться от игры. — Софи, дорогая, ты великолепно выглядишь! Не правда ли, она выглядит чудесно, Джозефина?

Но Софи не услышала ответа мисс Этвуд. Она смотрела только на Мика. Никогда раньше он не выглядел таким привлекательным, как сегодня, одетый в чёрный фрак, белый шёлковый жилет и белую рубашку. Только она взглянула на него, как внутри неё всё задрожало и, кажется, никак не получалось восстановить дыхание.

Мик тоже не мог оторвать от неё взгляд. Его горящие голубые глаза медленно спустились от белой гардении в её волосах к глубокому декольте, задержались там ненадолго, прошлись по бёдрам, затем дальше вниз и остановились на розовых атласных туфельках. Софи почудилось, что её опалил плескавшийся в его глазах жидкий огонь. В этот момент где-то в глубине её души возникло какое-то неопределённое чувство. Возникло и распустилось, как цветок, для него, него одного и ни для кого другого.

Вновь раздался голос мисс Пибоди, и Софи потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и понять, что та говорит. Девушка моргнула, повернулась к пожилой женщине и постаралась взять себя в руки.

— Что?

Мисс Пибоди рассмеялась.

— Ты, случайно, не волнуешься, дорогая? Я знаю, как ты ненавидишь танцевать. Я просто хотела, чтобы ты покрутилась, и мы могли рассмотреть твоё платье, — она сделала крутящее движение пальцами, и Софи медленно повернулась.

— Превосходное платье, дорогая, — улыбнувшись, сказала мисс Этвуд.

Софи провела рукой по узору из бледно-розовых роз, вышитых стеклярусом на одной стороне юбке. Она чувствовала себя достаточно уверенно.

— Оно не слишком вычурно?

Мисс Этвуд и мисс Пибоди тотчас же принялись убеждать её в обратном, но Софи смотрела только на Мика, надеясь, что он что-нибудь скажет. И он сказал. Правда, учитывая, как он на неё смотрел, она ждала других слов.

— Думаю, самое время рассказать мне, почему вы ненавидите танцевать.

— Потому что в танцах я безнадёжна, — рассмеялась она, пытаясь скрыть свою боль от осознания того, что у неё не получается то, что другим девушкам даётся очень легко. Впервые в своей жизни Софи пожалела, что не слишком сильно старалась и так и не научилась хорошо танцевать.

Мик покачал головой.

— Я вам не верю. Ни одна женщина не может быть безнадёжна в танцах. А если это и так, то винить надо только её партнера.

— Напомните себе об этих словах, когда я оттопчу вам все ноги.

Мик рассмеялся.

— Ну, если вы начнете ходить мне по ногам, то я просто приподниму вас, и так мы и будем танцевать.

Перед глазами Софи возникла нарисованная им картинка, и её захлестнуло пьянящее чувство, словно она только что выпила шампанского. Неожиданно, впервые за многие годы, ей захотелось стать другим человеком. Это желание поразило её.

Она думала, что смирилась с тем, что её считают странной и чудаковатой. Думала, что приняла свою судьбу — на всю жизнь остаться старой девой. Думала, что перестала надеяться встретить мужчину, способного полюбить её такой, какая она есть.

Но сейчас, глядя на Мика, Софи поняла, что не смирилась с правдой о себе. Совсем не смирилась. Потому что на самом деле ей хотелось только одного — быть женщиной, обычной женщиной, которую бы любил мужчина. И хотя Софи часто предвидела будущее, она знала, что для такого будущего нет никакой надежды.

Лорд и леди Далримпл давали бал в своем загородном поместье в Чизвике^[91], совсем близко от Лондона. Устраивался бал в честь бриллиантового юбилея королевы Виктории, хотя сама королева была слишком слаба, чтобы присутствовать на нём. Однако ходили слухи, что принц и принцесса Уэльские планируют посетить этот приём. Поэтому приглашения на него стали самыми желанными в свете.

Перед Миком остановился лакей с подносом с бокалами шампанского. Данбар взял один бокал, мечтая, чтобы это была пинта эля, и огляделся. Вайолет беседовала с лордом и леди Фортескью и Гарольдом Тамплином. Софи, глубоко погрузившись в разговор с матерью и сестрой, стояла чуть подальше. Мик знал, что они обсуждали его присутствие на балу, и, судя по лицу Софи, разговор складывался не очень хорошо.

Он решил, что стоит пройтись в их направлении. Кажется, двое выступали против одного, и Софи явно требовалось подкрепление. Когда Мик сделал шаг в их сторону, Софи, стоявшая лицом к нему, заметила его и помахала с откровенным облегчением.

— Инспектор Данбар, — сказала она, и её голос был так сладок, что Мик тотчас же понял, что она разъярена, — не объясните ли вы моей матери, что заставляет вас находиться здесь? Она думает, что ваше присутствие на балу помешает ей выдать меня замуж.

— Не смей дерзить, Софи Мари Хэвершем, — неодобрение Агаты было очевидно. — Я пытаюсь устроить твоё будущее, раз сама ты,как мне кажется, совершенно не озабочена этим вопросом. — Она повернулась к Мику. — Уверена, вы понимаете, мистер Данбар, что моя дочь очень важна для меня и…

— Я действительно понимаю, мэм, — перебил он её, — и именно поэтому я здесь. Софи получила письмо от сумасшедшего, который недавно убил полицейского, и в этом письме он грозится убить и вашу дочь тоже. Я здесь, чтобы обеспечить её безопасность.

— Да-да, Софи рассказала, — вмешалась Шарлотта. — Нам пришлось вытягивать из неё это клещами. Но, в самом деле, инспектор, это просто смешно — думать, что кто-то из гостей леди Далримпл желает Софи зла.

— Он не просто желает ей зла, миссис Тамплин, он хочет её убить.

От намеренной и откровенной жестокости его слов Шарлотта задохнулась. На секунду она замолчала, но затем вновь обрела былую уверенность и продолжила:

— Уверена, никто из наших знакомых не желает ничьей смерти. Мы не якшаемся с преступниками.

— Ради Бога! — Софи с треском захлопнула веер. — Ты ничего не поняла из того, что сказал Мик? Мне угрожает убийца! Может быть, ты и легко относишься к мысли о моей смерти, но я — нет! — развернувшись, Софи направилась прочь.

Агата попыталась урезонить дочь.

— Это совершеннейшая неправда! И очень низко с твоей стороны, Софи, — но та или не услышала её, или решила проигнорировать. Миссис Бедфорд вздохнула, наблюдая, как Софи уходит. — Я всего лишь пытаюсь выполнить свой материнский долг, — сказала она.

Мик понимал, что Агата разговаривает сама с собой, не с Шарлоттой и не с ним. Но, несмотря на это, он проговорил:

— Она знает об этом.

Агата повернулась к нему:

— Вам лучше быть осторожным, инспектор. Я знакома с министром внутренних дел и не премину воспользоваться влиянием моего кузена на него, чтобы держать вас подальше от Софи.

— Мэм, министр знает об этом деле, и он сам одобрил охрану вашей дочери. Вы ничего не добьётесь, жалуясь ему. Я должен повторить, что мисс Хэвершем угрожают, а Скотленд-ярд серьёзно относится к таким угрозам.

Слова Мика не произвели на Агату впечатления, и, фыркнув, она направилась прочь.

— Я понимаю, инспектор, что вы считаете необходимым выполнять свои обязанности, какими бы смехотворными они не были, — раздался голос Шарлотты, — но вы не единственный, кто ведёт расследование. Мы с мужем провели своё собственное.

Мик приклаыва невероятные усилия, чтобы оставаться вежливым, но на самом деле Шарлотта Тамплин была больше, чем мужчина мог выдержать. Он искренне сочувствовал её мужу. Пусть Гарольд и был преступником, он всё равно не заслуживал такого.

— Да? — пробормотал он, наблюдая за Софи, которая стояла у дальней стены бального зала и разговаривала с полной женщиной в пурпурном атласном платье. Девушка отражалась в окне, которое было сзади нее. Мик обратил внимание, что мать и дочь находятся в противоположных концах зала.

— Я читала о вас в газетах, — продолжала Шарлотта, — и знаю, что у вас нет ни семьи, ни связей. Положение моей сестры в обществе намного превосходит ваше. Так что если вы лелеете какие-либо надежды на брак с ней, вы будете разочарованы.

Повернувшись к Шарлотте, Мик улыбнулся.

— Уверяю вас, миссис Тамплин, по этому поводу вы можете не волноваться, — сказал он самым приятным тоном, который только мог изобразить. — Не испытываю никакого желания становиться членом вашей семьи. Мне было бы страшно неприятно арестовывать собственного шурина за мошенничество.

Шарлотта побледнела.

— О чём вы говорите?

— Спросите Гарольда о трастовых счетах его клиентов, которых он обворовывает. Его делишки расследует Скотленд-ярд, так что лучше бы ему в ближайшее время вернуть деньги, потому что мы всё туже затягиваем свою сеть вокруг него, — Мик поклонился. — Вы меня извините?

Он отвернулся и направился прочь, понимая, что сейчас, возможно, лишил Скотленд-ярд последнего шанса раскрыть хитроумные схемы мошенничества Гарольда Тамплина и поймать его самого. Но Мик сделал это ради Софи и ни о чём не жалел. Что же касается Шарлотты… честно говоря, жизнь с ней и была настоящим наказанием Гарольда.

— Что за отвратительная женщина, — пробормотал Данбар себе под нос и пошёл в ту сторону, где стояла Софи. Но, сделав несколько шагов, понял, что её там нет.

Мик начал торопливо пробираться сквозь заполненный людьми бальный зал, внимательно оглядываясь в поисках девушки. Подойдя к тому месту, где она стояла всего мгновение назад, и обнаружив, что её нет нигде поблизости, Мик почувствовал, как внутри у него всё скрутило от страха. Тут ему в глаза бросились французские двери, ведущие в сад, и он кинулся к ним, молясь, чтобы она всего лишь вышла на террасу подышать свежим воздухом.

И, разумеется, он нашел её там. Она сидела на одной из трёх изогнутых каменных скамеек, которые окружали фонтан, стоящий на широкой лужайке. В лунном свете её кремовое атласное платье переливалось, украшавший его бисер сверкал как бриллианты. Судя по тому, с какой скоростью Софи обмахивалась веером, было понятно, что она кипит от гнева. И Мик её не винил.

Почувствовав его приближение, девушка повернулась к Данбару.

— Как чудесно я провожу время, — выдавила она сквозь стиснутые зубы. — А вы?

— Веселюсь как никогда в жизни, — он сел рядом. Продолжая обмахиваться веером, Софи издала грустный смешок. До Мика донесся тонкий аромат её духов и более острый запах свежескошенной травы.

— Я сдаюсь, — сказала она. — Какой разумный человек сможет вытерпеть общение с моей матерью?

— Посмотрите на это с другой стороны. Вы видите её всего лишь два раза в год.

— По-моему, и этих двух раз слишком много, — Софи внезапно обмякла.— Она так утомительна. Не говоря уже о моей сестре.

— Согласен, давайте не будем говорить о Шарлотте.

Софи прижала пальцы к вискам.

— Можно я поеду домой?

— Нет, сначала вы должны потанцевать со мной.

— Я говорила вам, что не танцую.

Мик открыл уже было рот для ответа, как раздался женский голос.

— Какой прекрасный вид открывается с террасы!

Ей ответил мужской голос. Голос, который Софи отлично знала.

— Я говорил тебе, что чизвикское поместье лорда Далримпла одно из самых красивых, в которых я бывал.

Софи подняла голову и еле слышно застонала. Она не могла не узнать стоящего на террасе мужчину. Тем более, что находился он от неё всего в нескольких ярдах.

— Всё хуже и хуже, — тяжело вздохнула она.

Увидев, что мужчина и женщина спустились с террасы на лужайку, Мик встал и отошёл на подобающее расстояние. Те же, сделав несколько шагов, заметили Софи и её спутника и остановились.

В смятении вглядывалась Софи в привлекательное мальчишеское лицо Чарльза Трива, графа Кенли. Мужчины, которого она когда-то любила.

Слишком много всего случилось за последнее, такое непродолжительное, время. Ее имя в газетах, толпы, осаждающие дом тётушки Вайолет, угрозы и вот теперь Чарльз. Глядя на приближающегося бывшего жениха, Софи почувствовала, как её охватывает оцепенение. Приготовившись к разговору, она задрала подбородок и встала с приклеенной улыбкой на губах.

— Ба! Чарльз! Какой сюрприз!

Ей самой было слышно, как дрожал её голос.

Чарльз, не веря, покачал головой.

— Изо всех людей столкнуться именно с тобой! — воскликнул он. — Я думал, ты ненавидишь подобные мероприятия.

— Ненавижу, но мама считает, что я недостаточно часто появляюсь в обществе.

— И она права. Мы не встречали тебя ни на одном лондонском приёме, — он улыбнулся. — Я уже виделся сегодня с Агатой, она всё такая же.

Женщина, держащая Кенли под руку, тихонько кашлянула, и Чарльз, улыбаясь, перевёл на неё взгляд.

— Извини, дорогая. Позволь представить тебе мисс Софи Хэвершем. Софи, моя жена.

— Как поживаете, леди Кенли? — пробормотала девушка. Она махнула рукой в сторону Мика. — Майкл Данбар, лорд и леди Кенли.

— Данбар? — Чарльз посмотрел на него с интересом. — Вы тот детектив из Скотленд-ярда, о котором пишут газеты?

— Да, это я, — Мик едва заметно кивнул в знак знакомства. Но, не считая этого легкого движения, он стоял словно статуя — в совершенной неподвижности, заложив руки за спину и сохраняя бесстрастное выражение на лице.

— Я уже общался с вашими людьми, мистер Данбар, — продолжил Чарльз, — и хочу, чтобы вы знали, что я буду счастлив оказать им всевозможную помощь.

— Благодарю вас, милорд, — коротко и небрежно бросил Мик и замолчал, не предпринимая попыток продолжить разговор.

Наступила неловкая тишина. Чарльз, переглянувшись с женой, сказал:

— Ну, мы, пожалуй, пойдем. Рад был снова видеть тебя, Софи, — и они продолжили свою прогулку под луной, исчезнув вскоре за углом дома и вновь оставив Мика и Софи наедине друг с другом.

— Господи, ну что за день, — Софи рухнула на скамейку и попыталась рассмеяться. Она всё ещё пребывала в странном оцепенении.

Мик, шагнув вперед, протянул ей руку.

— Потанцуйте со мной.

— Что, сейчас? Здесь? — взгляд Софи был полон изумления.

— Почему нет? Бальный зал освещён, но здесь мы в темноте и никто не увидит, как вы наступаете мне на ноги.

— Вы пытаетесь отвлечь меня?

Мик так и стоял, протянув руку.

— Ради этого бала я отказался от субботней игры в покер с приятелями. Сделайте так, чтобы это того стоило.

— Вы не отказывались от игры, — улыбнулась Софи.

— Отказался.

— Мне всегда хотелось научиться играть в покер.

— О да, готов поспорить, что вам всегда хотелось. Вы же можете понять, блефует человек или нет, — Мик нетерпеливо взмахнул рукой. — Встаньте и потанцуйте со мной. Хватит увиливать.

Софи встала. Положив одну руку ей на талию, второй он взял её за руку и притянул к себе. Их пальцы сплелись, и даже сквозь перчатку она чувствовала тепло его руки.

— Готовы? — спросил Мик.

Софи сделала глубокий вздох.

— Нет.

— Вы должны доверять мне.

Девушка встретила его взгляд.

— Я вам доверяю, — сказала она, и её слова были истинной правдой. — Просто я ужасно танцую.

Как только Мик попытался закружить её в вальсе, стало понятно, что Софи не преувеличивала. Она тотчас же споткнулась, неловко шагнула вперед и наступила ему на ногу.

— Извините, — сказала Софи. — Я вас предупреждала.

— Просто расслабьтесь, — ответил Мик. — Расслабьтесь и позвольте мне всё сделать самому.

Легче сказать, чем сделать. Он был так близко, от ощущения его руки на талии внутри Софи творилось что-то невероятное. Она ничего не могла с собой поделать. Её затопили воспоминания о той поездке в экипаже, когда она лежала на нём и чувствовала себя прекрасной и желанной от его взглядов и прикосновений.

Софи подняла голову, и у неё перехватило дыхание. Сейчас он смотрел на неё тем же жаждущим взглядом. Мужчина, только что покинувший сад, никогда не смотрел на неё так, как Мик.

Она снова наступила ему на ногу и, остановившись, вырвала руку.

— Видите, я же говорила вам, что безнадежна. Давайте просто забудем об этом.

Мик не отвечал. Не шевелился. Он просто стоял там и смотрел на неё, и Софи знала, о чём он думает.

— Он бросил меня у алтаря, — прошептала девушка.

— Я знаю.

Она попыталась рассмеяться.

— Разумеется. Все знают, верно? На этой неделе об этом писали все газеты.

— Он объяснил, почему разрывает помолвку?

— Объяснил, — Софи сделала глубокий вздох. — Сказал, что не может жить с женщиной, которая читает его мысли и знает, о чём он думает. Он сказал, что это похоже на изнасилование.

Мик застыл, и Софи почувствовала, что он прекрасно понимает, о чём говорил Чарльз. Она была права. Он тоже никогда на ней не женится. Ни один мужчина не женится. А она не может изменить себя и не станет притворяться.

— Я не могу измениться, — сказала Софи. — Чарльз понимал это лучше меня. Именно поэтому он не мог на мне жениться.

Отвернувшись, Софи невидяще уставилась в противоположный конец лужайки. Пять лет её приводила в ужас одна только мысль о том, что она столкнется с Чарльзом, увидит его снова. Но сейчас, когда худшее случилось, она была поражена, поняв, что мысли о бывшем женихе не ранят её больше. Каким-то образом время залечило эту рану, а она даже не заметила.

Софи почувствовала, как Мик нежно прикоснулся к её шее.

— С вами всё в порядке?

— На самом деле да, — обернувшись, ответила она. — Просто на мгновение я испытала потрясение, увидев его снова. Правда же заключается в том, что я давным-давно освободилась от Чарльза, просто не знала об этом.

— Хорошо, — взяв Софи за руку, он положил другую руку ей на талию, словно собирался возобновить их танец.

— Я не хочу танцевать, — запротестовала она.

— Всё будет в порядке, вам просто нужна помощь.

И прежде чем она поняла, что происходит, Мик обхватил её за талию и поднял в воздух. Громко рассмеявшись от неожиданности, Софи попыталась запротестовать, но его рука крепко прижимала её к себе, а её ноги болтались в нескольких дюймах над землёй. Девушка тотчас же вцепилась в него, обняв за шею. Мик заскользил по лужайке, танцуя вальс. Он крепко прижимал её к себе, не давая ей упасть.

— Видите, как легко, — прошептал он. — Это доступно каждому.

Софи казалось, что она парит в воздухе. Мик всё кружился и кружился. Она заметила, что музыка перестала звучать, только когда он остановился. Остановился, но не отпустил её.

Софи чувствовала, что Мик сгорает от страсти, и все те воспоминания, которыми она мучила сама себя, вновь нахлынули на неё.

— Мик, — шепнула она и прижалась поцелуем к его губам.

— Де Витт сдерёт с меня шкуру заживо за любые отношения с вами, — шептал Мик, едва касаясь её губ. — Я могу потерять работу, — и прежде чем она успела ответить, его губы раздвинулись, и оба они слились в жадном горячем поцелуе, неистово лаская друг друга. Приподняв Софи чуть выше, Данбар сжал рукой её попку. Другая его рука обвивала девичью спину как стальной обруч, не давая ей шевелиться.

С каждым страстным поцелуем Софи все крепче обнимала его и всё теснее прижималась к мужскому телу. Инстинктивно её нога приподнялась, обвивая его бедро, и тяжелая дамастовая ткань бального платья накрыла ногу Мика.

Их языки нежно и страстно ласкали друг друга, и Мик, не отрываясь от девичьих губ, застонал от того же удовольствия, которое испытывала и Софи. Она не могла сдержать движений своих бёдер, которые прижимались, терлись об него. Точно также она двигалась тогда, в экипаже. И ей хотелось, чтобы те ощущения вернулись.

Звонкий женский смех был подобен ледяной воде, окатившей их обоих. Софи почувствовала, как заскользила вниз. Поставив её на землю, Мик отошел на несколько шагов. Девушка попыталась взять себя в руки.

Вновь раздался женский смех, и из-за угла дома показалось несколько сильно подвыпивших пар с бокалами шампанского в руках. Шатаясь и расплёскивая игристый напиток, они направились в сторону Мика и Софи.

Опустив глаза, девушка увидела, что край ее платья завернулся на несколько дюймов, выставляя на всеобщее обозрение кружевную отделку нижней юбки. Поспешно нагнувшись, она одёрнула платье. Когда подвыпившие гости миновали Мика и Софи, те, тяжело дыша, смотрели друг другу в глаза и никак не могли восстановить дыхание.

— Мы должны вернуться, — сказал Данбар.

— Конечно, — прошептала Софи. Её сердце билось со скоростью разогнавшегося поезда. Ни один из них не сдвинулся с места.

Мик сжал губы.

— Если мы не вернёмся, следующей в сад выйдет ваша мать, и у меня начнутся серьёзные неприятности.

Он не предложил ей руки, и они направились обратно, не касаясь друг друга. Входя в бальный зал, Софи пыталась успокоиться и не нервничать, но ей казалось, что взгляды всех присутствовавших, в том числе и её матери, прикованы к ним с Миком. Она с треском раскрыла веер, надеясь спрятать лицо, которое, как она чувствовала, пылало от смущения.

Они с Миком встали около стены, и Софи, обмахиваясь веером, притворилась, что разглядывает танцующие пары. Но думать она могла только о тех местах на своем теле, к которым прикасался Мик и которые теперь, казалось, горели. Она не осмеливалась смотреть на него.

— Мисс Хэвершем! — раздался вдруг громкий, настойчивый голос. — Вас-то я и ищу!

Обернувшись, девушка увидела, что к ним с решительным видом направляется хозяйка бала. Её полную фигуру нельзя было ни с кем спутать. Софи надеялась, что выглядела она сейчас более спокойной, чем на самом деле ощущала себя.

— Я так рада вас видеть! — воскликнула леди Далримпл, схватив Софи за руку. — Как чудесно, что вы смогли присутствовать на нашей маленькой вечеринке!

— Я была счастлива получить ваше приглашение, — вежливо ответила та.

— И вы очень вовремя, Софи! Я как раз рассказывала дамам о ваших сверхъестественных способностях, — леди Далримпл повернулась к группе женщин, собравшихся позади неё. — Леди, это Софи Хэвершем. Ну, вы знаете, ясновидящая и спиритуалист, о которой последнее время пишут газеты. Она настолько точна в своих предсказаниях, что это даже жутко.

Софи еле слышно застонала. Вечер становился всё хуже и хуже.

— Боже мой, — шепнула она Мику, прикрываясь веером, пока хозяйка бала продолжала петь ей дифирамбы, — я и не знала, что настолько удивительна. — Леди Далримпл повернулась, и Софи растянула губы в деланной улыбке. — Вы слишком добры, графиня. Но, пожалуйста, поверьте, газеты преувеличивают мои способности.

Леди Далримпл не обратила внимания на слова Софи.

— У меня появилась идея! Вы можете нам сегодня погадать.

— Что? — поперхнулась девушка. — Вы шутите.

— Совсем нет. Это так интересно, когда талантливая ясновидящая предсказывает будущее. У меня есть карты Таро, которые вы можете использовать.

С растущим испугом Софи слушала, как графиня решала, что для гадания лучше всего подойдет карточная комната.

— Это будет великолепно, — сказала леди Далримпл, и вновь повернулась к своим друзьям. — Невероятно забавно и занимательно, верно? Мисс Хэвершем чрезвычайно одарённая ясновидящая. Поразительно, какие трюки она проделывает.

Мик наклонился к Софи.

— А ваша сестра думает, что только у нас, бедных работяг, плохие манеры.

— Она говорит обо мне так, будто я дрессированная собачонка, — прошептала в ответ Софи. Она слушала, как леди Далримпл счастливо щебечет с другими гостями, и понимала, что сейчас ей больше чем когда-либо хотелось исчезнуть отсюда. В конце концов, она что, выступает на арене цирка на потеху почтенной публике?!

Софи, совершенно выбитая из колеи, повернулась к Мику.

— Пожалуйста, увезите меня отсюда. Пожалуйста!

Глава 16

Софи посмотрела на вывеску на небольшом неприметном здании на Боу-стрит.

— Полицейский участок? — она бросила на Мика взгляд, полный сомнения.

— Разве есть более безопасное для вас место, чем полицейский участок? — парировал он и открыл дверь.

— Когда я просила увезти меня с бала, я не это имела в виду.

Мик пересёк приёмную комнату, и Софи последовала за ним, здороваясь с дежурившими полицейскими. Данбар, казалось, не замечал любопытных взглядов своих товарищей. Наконец они подошли к комнате в самом конце коридора. Войдя туда, Софи увидела трёх констеблей, которые, расположившись за круглым столом, играли в карты. Услышав звук открывшейся двери, они подняли головы.

— Провалиться мне на этом месте, — сказал один из них, оглядев Мика с ног до головы. — Где-то похороны?

Софи рассмеялась, и мужчина, повернувшись, оглядел её внимательно.

— Вот это да! Женщина с хорошим чувством юмора, — он взял её за руку. — Кем вы можете быть? И, ради бога, что делает такая красивая женщина, как вы, рядом с нашим Миком? Уверен, к утру он умрёт от потрясения. Бедняга не привык к прекрасным леди.

— Парни, это мисс Софи Хэвершем. Софи, это Билли Маккей, — сказал Мик, вырывая её руку из руки констебля. — До недавнего времени мой друг.

Данбар представил её двум другим мужчинам за столом, Робу Уиллису и Энтони Фраю. Роба она уже встречала в ночь убийства Джека Хоторна. Он тоже её помнил и кивнул ей как знакомой. Софи чувствовала, что все они несколько удивлены тем, что она пришла с Миком. Но если вспомнить невероятные статьи в газетах, то можно понять, почему. В конце концов, она же Софи Ясновидящая.

Билли посмотрел на Роба и Энтони, сидевших на другой стороне стола.

— Наш Мик сверкает, как новенькая монетка, верно?

— Верно, — согласился Уиллис. — Я его и не сразу узнал в этом шутовском наряде.

Мик поправил галстук.

— В отличие от большинства из вас мне присылают столько приглашений, что костюм на выход просто необходим.

— Ох, он ранил меня в самое сердце, — Роб оглядел Мика и Софи. — Ну, и куда это вы оба так разоделись?

— Мы были на балу, — объяснила Софи, — но мне не захотелось там оставаться. Сложно любить балы, когда не умеешь танцевать.

— Вы не умеете танцевать? Я думал, все девушки из общества умеют.

Софи покачала головой, и из её прически выпало несколько шпилек. Нагнувшись, Билли собрал их и, ухмыляясь, протянул девушке.

— Спасибо, — поблагодарила она и начала закалывать волосы. — Почему вы так мне улыбаетесь, мистер Маккей?

Ухмылка в одночасье исчезла.

— Ни почему, — ответил он. — Просто вы не… — мужчина замолчал, но Софи читала его мысли, как открытую книгу.

… принадлежите к тем женщинам, которые обычно нравятся Мику.

Она хотела было спросить, каких именно женщин он предпочитает, но это не имело значения. Мик не из тех, кто остепеняется и женится. Она прекрасно это знала.

— Микки-бой, — вмешался Энтони, — ты привел её сюда? С бала? — глядя на Данбара грустными глазами, он покачал головой. — Это твой способ развлечь женщину?

— Конечно, — ответил Мик. — Но я не знал, что вы собираетесь быть здесь, иначе я бы хорошенько подумал прежде.

Софи слушала их добродушные подшучивания друг над другом, и ей казалось, что говорят они на каком-то иностранном языке. Она никогда раньше не была в компании одних только мужчин, и ей нравилась их лёгкая манера общения.

Взглянув на стол, Софи заметила карты и кучку ярко раскрашенных кружочков в центре и тотчас же вспомнила, о чём они говорили с Миком сегодня вечером. Она повернулась к нему и рассмеялась:

— Ваш покер по субботам! Вот почему мы приехали сюда! Вы хотите научить меня играть в покер.

— Если ребята не возражают, то да, — Мик повернулся к друзьям. — Софи всегда хотелось научиться играть в покер, но в высшем обществе, где она вращается, женщинам разрешаются только приличные игры. Вист, например. Софи считает его скучным.

— Вист? — Билли ухмыльнулся. — Кто-то считает иначе?

— Не знаю, — глядя на Софи, сказал Роб и покачал головой. — Разве не вас газеты называют ясновидящей? Вы будете знать, когда я блефую?

Она видела смешинки в его глазах и понимала, что на самом деле он не верит в её сверхъестественные способности. Но в этом не было ничего обидного.

— Это от многого зависит, — ответила Софи. — Игра идёт на деньги?

— Разумеется. Иначе, какой смысл?

— Тогда вы в безопасности. У меня не бывает видений в отношении карт, если в дело замешаны деньги. Мик пытался заставить меня помочь ему выиграть в Аскоте, но я просто не смогла.

— В Аскоте? — Энтони посмотрел на Мика. — Ты ездил в Аскот? А это не слишком для тебя заумно, Микки-бой?

— Я и раньше бывал там, — пожав плечами, ответил тот. — Итак, парни, она в игре?

— Не знаю, — Билли минуту рассматривал девушку. — Вы уверены, что, будучи ясновидящей и всё такое, не можете обманывать?

— Уверена, — Софи вздохнула. — Моя тётя думает, это потому, что духи не хотят, чтобы я получала выгоду от своего дара.

— Духи, да? — усмехнувшись, Билли посмотрел на Мика. Каким-то образом девушка знала, что он смеётся не над ней, но понять, почему он так веселится, не могла. Из-за чего-то, связанного с Миком. — Вы медиум?

— О нет. Я не умею разговаривать с духами, хотя спиритическое общество моей тёти хотело бы, чтобы умела. Но так как это не в моих силах, им приходится использовать планшет.

— Планшет? — закашлялся Роб. — Понятно.

— А что это за спиритическое общество, Софи?

— О, всего лишь моя тётя и несколько её друзей, — девушка беззаботно махнула рукой, и её гранатовый браслет, расстегнувшись, упал на пол. — Они разговаривают о призраках, духах и реинкарнации. — Нагнувшись, Мик поднял браслет и протянул его ей. Не прерывая рассказа, она застегнула его на руке. — Тётушка думает, что в прошлой жизни она была Клеопатрой. Разумеется, по этому поводу я с ней не спорю.

Приятели Мика уставились на него, но он этого, кажется, не заметил.

— Дай нам несколько фишек, — сказал он, протягивая Билли банкноту в один фунт. — Посмотрим, на что она способна, да, парни?

Подтащив ещё два стула для Мика и Софи и потеснившись, мужчины сели, и Данбар начал объяснять Софи основные правила игры. Сам он не играл. Вместо этого он сел позади девушки, чтобы в случае необходимости ей подсказывать.

Она пыталась сосредоточиться, но когда он приобнимал её за плечи, чтобы указать на карты, или шептал на ухо различные варианты действия, она не могла ни о чём думать. Через полтора часа у неё закончились деньги.

— Видите? — подперев подбородок рукой, со вздохом сказала она Робу. — У меня не бывает видений, если дело связано с деньгами. Я не выигрываю в карты, не ставлю на лошадей, которые приходят первыми. Ничего такого.

— Скажите мне вот что, Софи, — заговорил Билли, перемешивая карты. — «Дейли Бьюгл» утверждает, что вы предвидели смерть Джека. Это правда?

Софи не знала, должна ли она отвечать на этот вопрос или нет. Учитывая, насколько деликатным было это дело, учитывая мёртвое молчание Скотленд-ярда об участии в нём Софи… Выпрямившись, она посмотрела на Мика, а затем ответила:

— Правда. Один единственный раз «Дейли Бьюгл» написали истинную правду.

Наступила тишина. Друзья Мика таращились на неё, даже не пытаясь скрыть своё недоверие. Её это не удивило.

— Я знаю, что вы мне не верите, джентльмены, — сказала она тихо. — Многие не верят. Но я ничего не могу с этим поделать.

Именно Мик нарушил молчание:

— Я вам верю.

Все, включая саму Софи, изумленно уставились на него.

— Сначала нет, — прямо встретив её взгляд, продолжил он. — Но в некоторые вещи надо просто верить.

Софи чувствовала сомнение друзей Мика и понимала, чего ему это стоило — сделать такое признание в присутствии тех, чьим мнением он дорожил. Из-за этого ему придётся выдержать шквал насмешек, и, тем не менее, он сделал всё, чтобы показать ей, что его мнение изменилось. Он совершил то, на что оказались неспособны большинство членов её собственной семьи. Принял её такой, какой она была.

В этот самый момент Софи поняла, что влюбилась в Мика.

— Мы, пожалуй, пойдем, — сказал Данбар, вставая. — Ребята, увидимся на следующей неделе во время игры.

Софи поднялась. Помахав рукой, пожелала спокойной ночи констеблям и последовала за Миком на улицу. Когда она встала рядом с ним на тротуаре, у неё всё ещё кружилась голова от только что случившегося. Мик ей верил. Совершенно невероятное чувство.

Данбар остановил экипаж.

— Милл-стрит восемнадцать, — сказал он кэбмену, и эти слова вывели Софи из её мечтательного состояния.

— О нет! — воскликнула она. — Ещё нет и полуночи! Разве нам уже следует ехать домой?

— А куда вы хотите поехать? — спросил он.

— Я бы с удовольствием выпила чашку чая и съела что-нибудь. Очень хочется есть. Мы ведь покинули бал до ужина.

— Кафе уже закрылись, — наклонив голову, Мик вглядывался в лицо Софи. — Что подумает ваша мама о том, что всё это время вы были со мной наедине?

— Она не узнает. Бал продлится ещё, по крайней мере, несколько часов, до трёх или четырёх утра. Кроме того, домой вернется только тётушка, а она не будет волноваться, пока я с вами. Знаете, она о вас очень высокого мнения.

— Не слишком мудро с её стороны, — Мик отвернулся. Какое-то мгновение он молчал, а затем велел кэбмену: — Отвезите нас на Мейден-Лейн, дом пять.

— Будет сделано, шеф,— кэбмен взобрался на своё место, пока Мик и Софи усаживались в экипаж.

— Это ваша старая квартира! — воскликнула девушка, когда они наконец расположились внутри. — Почему мы туда едем?

— Я не съехал, — ответил он, глядя в окно. — Там у меня есть всё для чая.

— Вы не отказались от своей квартиры? Я не понимаю. Почему нет?

Мик встретил её вопрошающий взгляд:

— Потому что когда дело будет закрыто, я вернусь назад.

— О! — Софи не думала, что случится после того, как убийство раскроют. — Дом тётушки лучше вашей квартиры. Вы… не останетесь?

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Нет, думаю, нет, — Софи было стыдно, что ей не удалось справиться с собой и в её голосе отчетливо прозвучало разочарование. Он ей верит, но собирается уехать. Вернуться к своей прежней жизни. Разумеется, он сделает это. Ей следовало бы знать об этом с самого начала. Она любила его. Он — нет. И это тоже было ей известно.

Тяжело вздохнув, Мик наклонился вперёд:

— Софи, послушайте. Я прихожу и ухожу в совершенно разное время. Ваши слуги не будут знать, когда меня ждать к обеду или ужину, и это создаст им страшные неудобства. И ваш дом находится слишком далеко от Скотленд-ярда.

— Понимаю.

Она не лгала. Она действительно понимала, понимала больше, чем он думал. Софи осознавала, что причины, которые он только что перечислил, были обычными отговорками. Правда же состояла в том, что он не хотел с ней связываться. Какая ирония судьбы! Он ей поверил, и она влюбилась. Но именно эта вера заставляла его теперь держаться от неё подальше. Мик поступал точно так же, как поступил Чарльз.

О да, она понимала. Прекрасно все понимала.

***

Мик знал, что почему-то Софи была расстроена тем, что он сохранил свою собственную квартиру. Но, ради бога, чего она ждала?

Молча Мик открыл дверь, и они зашли в комнату. Он зажёг лампу и взял чайник.

— Я сейчас вернусь, — сказал Данбар и вышел. Он зажёг вторую лампу, чтобы освещать себе дорогу, и спустился вниз на кухню миссис Триббл, где можно было воспользоваться насосом. На пороге кухни Мик заметил коричнево-серый клубок меха. Клубок поднял голову и зарычал.

— Только пикни ещё раз, и я действительно превращу тебя в метелку для пыли, — бросил Мик пекинесу, и, переступив через того, вошел на кухню.

Наполняя чайник, он вдруг подумал, что, привезя сюда Софи, он напрашивается на неприятности. Но, боже милостивый, ему хотелось ещё раз попробовать то, что довелось испытать в Аскоте. Только попробовать.

Вернувшись в комнату, он нигде не увидел Софи.

— Софи?

— Я здесь, — только тогда Мик понял, что она вышла на пожарную лестницу. Он зажёг газ, поставил чайник на огонь и направился к балконной двери, чтобы присоединиться к ней, но его глазам предстало такое волшебное зрелище, что на мгновение он замер на пороге.

В лунном свете цветок в её волосах казался ослепительно-белым, атласное платье сверкало и переливалось, на спине поблёскивали жемчужные пуговички. Все они были застегнуты. «Какая жалость», — мелькнула у него мысль.

Шагнув вперед, Мик опустил руки ей на плечи. Девичья кожа под его пальцами была нежной и тёплой.

— Зачем вы вышли на улицу? — спросил он, делая глубокий вдох. Исходящий от неё аромат гардении пьянил.

— Почему нет? Сегодня прекрасная ночь.

Ночь действительно стояла прекрасная. Над ними раскинулось такое чистое небо, что даже несмотря на угольный смог и свет газовых фонарей, отчётливо были видны звёзды. Мужские руки скользнули вниз и обвились вокруг талии Софи. Обнимать её, стоять с ней вот так — одного этого уже довольно. Поняв, о чём он думает, Мик посмеялся сам над собой. В его объятиях находилась красивая женщина в воздушном, дивно соблазнительном подобии платья, пахнущая цветами. Держать её — словно касаться рая. И для него этого довольно?

Возможно, ему действительно начинают нравиться хрустальные люстры, обои, украшенные розами, и вообще розовый цвет.

Так, в тишине, они долго любовались звёздами. Затем Софи нарушила молчание.

— Мик? — повернув голову, она посмотрела на него через плечо. — Вы думаете, Чарльз был прав? Что чтение чужих мыслей — это вторжение? Как… изнасилование.

— Изнасилование? — он покачал головой. — Это слишком сильно сказано.

— Но вы думаете, что моя способность читать чужие мысли является посягательством?

Мик убрал руки с её талии.

— Да, Софи, я так думаю, — он не собирался лгать ей.

Она не стала переубеждать его. Просто кивнула.

— Понятно.

Раздался свист закипевшего чайника, и они вернулись в комнату. Приготовив чай, Мик протянул Софи чашку и достал жестяную коробку с печеньем и апельсин.

— Боюсь, это всё, что у меня есть из еды, — разделив апельсин на дольки, он разложил его и печенье по двум тарелкам, и они сели за стол. Софи рассматривала содержимое своей тарелки, но к еде даже не притрагивалась.

— Я думал, вы голодны, — сказал Данбар.

Она подняла голову:

— Это страх, да?

— Страх? — повторил он, не понимая, о чём она говорит.

Она кивнула, и Мик увидел боль в её глазах.

— Я пугала Чарльза. Пугаю большинство мужчин. На самом деле… — замолчав, она едва заметно улыбнулась. — Странно говорить это такому человеку, как вы, но правда состоит в том, что даже вы боитесь меня.

Его первым порывом было возразить, убедить её, что он ничего не боится — и уж тем более не женщину! — но слова никак не шли с языка. Потому что она была права.

Мик перевёл взгляд на чашку, которую держал в руках.

Она действительно пугала его. Ей были доступны его мысли, она знала, о чём он думает. Читала его сердце и понимала его чувства и переживания. Она могла предвидеть будущее, а он просто не хотел знать, что ждёт его впереди. У каждого мужчины есть свои слабости, и кто захочет, чтобы женщина узнала их?

Наконец Мик нарушил долгое молчание, наступившее в комнате:

— Вы правы. Мне ненавистно сознаваться в этом, но вы правы. Я боюсь вас. Боюсь того, что вам доступно, потому что не понимаю ваших способностей. А я не люблю то, что не могу понять.

— Я понимаю. Поверьте, я понимаю, — взгляд Софи был прикован к лицу Мика, но он знал, что на самом деле она его не видит. — Стоило Чарльзу узнать правду, узнать, кто я такая и что я могу делать, и он уже не мог на мне жениться. Это моя вина, что истина стала ему известна накануне венчания. Я обманула его, — уголки её губ слегка изогнулись. — Я знала с самого начала, что если ему всё станет известно, то он не женится на мне. А я так сильно его любила, что одна только мысль о том, что я могу его потерять, разрывала мне сердце. Поэтому я пыталась скрыть от него свои способности. Притворялась другим человеком. Подавляла посещавшие меня видения, молчала и продолжала притворяться. Но, разумеется, всё было напрасно. Невозможно поддерживать такой обман вечно. И когда Чарльз узнал правду и поверил в неё, он разорвал помолвку. Я знала, что такая ситуация будет повторяться снова и снова, с любым мужчиной, которому я понравлюсь. Только он поймёт, кто я такая, как больше не захочет меня. Так что я прекратила притворяться, и теперь я старая дева, — Софи рассмеялась глухим, безрадостным смехом. — Однако мама не сдалась. Как вы уже поняли, в её груди вечным огнём горит надежда, что я выйду замуж. И она пытается подтолкнуть меня, полагая, что мои сверхъестественные способности — всего лишь простой недостаток. Как плохие манеры или вспыльчивость. И если бы я только приложила чуть больше усилий, то смогла бы контролировать их. В детстве, когда меня только начали посещать видения, я сразу же рассказывала о них, а мама говорила, чтобы я прекратила выдумывать. Она тоже меня боялась. Думала, что родила сумасшедшую.

— Да, но вы рассказываете такие вещи, которые очень тяжело принять любому родителю.

— Знаю. Я ощущала мамино разочарование, страх и многие годы пыталась подавлять свои предчувствия и видения, пыталась скрыть своё знание — только чтобы она была довольна. Я старалась очень сильно.

Мик слышал боль в её голосе, и это разбивало ему сердце. И тут он неожиданно увидел мир глазами Софи. Понял, какой невероятно тяжёлой ношей может быть её необычный талант.

— Софи, я знаком с вашей матерью. Она никем и ничем не будет довольна. Это невозможно.

— Вы неправы, — взяв дольку апельсина, возразила Софи. Съев его и положив корку на стол, добавила: — Мама думает, что Шарлотта совершенна.

— Ваша сестра — сука.

На этот раз её искренний смех звонким колокольчиком зазвучал в небольшой квартире.

— Я всегда думала, что единственная, кто так считает. Но ведь я необъективна в этом вопросе. Шарлотта презирает меня, а любить того, кто тебя ненавидит, сложно.

— Может быть, у меня и нет ваших способностей, но даже мне понятно, что чувствует ваша сестра. Я только не догадываюсь, почему. Почему она вас так сильно презирает?

Улыбка исчезла с лица Софи, она посерьёзнела.

— Всё тот же страх. Она боится меня и поэтому ненавидит. Когда мы были детьми, она с друзьями жестоко издевалась надо мной. Говорила, что я сумасшедшая, уродина, — Софи пожала плечами. — Я научилась принимать саму себя, она — нет.

— А что ваш отец?

— Я его не очень хорошо помню. Папа умер, когда мне было три года, и мои способности только начали проявляться. Так что я не уверена, что он знал о них. Но я совершенно точно помню, что он был добрым, мягким человеком.

Держа чашку в руках, Мик поставил локти на стол и принялся изучать Софи.

— А что насчёт других людей? Кроме ваших родителей? Кажется, ваш дар не беспокоит ни Вайолет, ни других жильцов.

Софи улыбнулась.

— Милая тётушка! Она принимает меня именно такой, какая я есть, и это одна из причин, почему я так сильно её люблю. Разумеется, миру в нашем доме способствует и то, что я потакаю её убежденности в том, что в прошлой жизни она была Клеопатрой, и не критикую её небольшой спиритический кружок.

Мик рассмеялся.

— Вы не верите в призраков?

— Верю. Но не в тех, в которых верит тётя

Прекратив смеяться, Данбар посмотрел на неё с сомнением:

— Вы действительно верите в призраков?

— Конечно. Благодаря своему дару я достаточно много их повидала. Но призраки – они совсем другие, не такие, как думает большинство людей. Это не ходячие души мёртвых.

— Тогда что же они такое?

— Отзвуки прошлого. Эмоции, отпечатавшиеся в воздухе. Очень похоже на то, как фотография сохраняется на бумаге.

— Призраки? — он покачал головой. — Не уверен, что могу принять это.

— Почему нет? — возразила Софи. — Вы же верите в фотографию, верно? Призраки – это то же самое. Тётушка считает иначе, но я не пытаюсь её переубедить. Она верит, что дух Максвелла всегда рядом, что в любой момент, стоит ей только захотеть, она может поговорить со своими детьми. Благодаря этому она чувствует себя лучше и не скучает по ним так сильно.

— Не знал, что у Вайолет были дети.

— Были. Три сына. И все они умерли. Один во время родов, а два других, близнецы, в возрасте восьми лет от холеры. Их смерть разбила ей сердце, но самым страшным ударом стал уход Максвелла. Тогда она и познакомилась со спиритическими сеансами и спиритизмом как таковым. Ей помогает держаться уверенность в том, что она может пообщаться со своими родными тогда, когда захочет. Вот почему мы так хорошо уживаемся с тётушкой — мы принимаем странности друг друга и любим друг друга, несмотря ни на что. Ну а что касается остальных, то мисс Пибоди и мисс Этвуд тоже увлекаются спиритизмом и верят, что я медиум. Полковник не знает, что обо мне думать. А мистер Дауэс… он настолько занят самим собой, что никто другой его не волнует.

Мик помедлил, гадая, должен ли он рассказать о том, что нашел в комнате молодого человека. Учитывая нынешнюю ситуацию, решил, что лучше рассказать.

— Софи, вы знаете, что Эдвард Дауэс хранит в своей комнате изображения? Женские изображения.

К его удивлению, она не обеспокоилась.

— Да, изображения обнажённых женщин. Я знаю, — девушка укоризненно посмотрела на Мика. — И не потому, что я обыскивала его комнату, как некоторые.

— Я отказываюсь чувствовать себя виноватым за то, что исполнял свои обязанности.

— Полагаю, я должна согласиться с вами, но вы даже не представляете, как я боялась, что вы узнаете о тётушке!

— Я понимал, что вы боитесь, что я что-то обнаружу, но предполагал совершенно другое. Ваша тётя знает о Дауэсе?

— Нет, и я не собираюсь ей рассказывать. Я действительно стараюсь оберегать частную жизнь тех людей, чьи секреты стали мне доступны. Но стоит им узнать, что мне известны о них некоторые вещи, как они начинают избегать меня. Именно поэтому у меня так мало друзей. Людям со мной неуютно. Даже мои хорошие знакомые считают меня чудачкой; другие же не верят мне и думают, что я сумасшедшая. Так или иначе, но это не даёт мне ни с кем сблизиться, — замолчав, Софи сделала глоток чая, поставила чашку на стол и продолжила: — Вы знаете, на что это похоже — когда люди верят, что ты сумасшедший? Ты начинаешь сомневаться сам в себе, теряешь уверенность. Тяжело знать, будучи не в силах изменить или предотвратить. Тяжело стоять в очереди, поджидая омнибус, и понимать, что человек перед тобой погибнет в дорожном происшествии. Что бы вы сделали? Рассказали? Предупредили? Я пыталась. О, я пыталась так часто, что сбилась со счёта. Но мне никто так и не поверил. Вы не поверили.

Мик крепче сжал чашку. Её слова терзали его. Но она говорила правду, и он не мог ничего возразить.

— А теперь, — продолжала Софи, — появился какой-то негодяй, который винит меня в том, что я нарушила его планы, и хочет убить. — Она посмотрела на Мика. — Я ведь права?

Он хотел сказать, что она ошибается. Хотел встать, обойти вокруг стола и схватить её в объятия. Хотел сказать, что ей ничего не грозит, что он не позволит ничему с ней случиться. Хотел целовать её, ласкать и заниматься с ней любовью до тех пор, пока её страхи не исчезнут. Но он остался сидеть.

— Это странно — знать, что думают люди, что они чувствуют. Я прошу прощения — вы считаете это вмешательством в вашу частную жизнь — но я знаю, о чём вы думаете прямо сейчас, — голос Софи дрожал, но взгляд был твёрд.

Мик ощутил, как мгновенно пересохло горло.

— И о чём же я думаю?

Встав, Софи медленно направилась к нему.

— Вы думаете обо мне, о нас, о… — в свете лампы было видно, что девушка вспыхнула от смущения. Она сделала глубокий вздох. — Вы хотите меня. Я чувствую это.

— Боже, женщина, вы говорите очень откровенно, — сказал с лёгким смешком Мик, откидываясь на спинку стула, чтобы видеть её. Софи стояла рядом с ним.

— Но ведь я права, верно?

Мик передвинулся, разворачивая свой стул так, чтобы смотреть ей прямо глаза. Он неторопливо окинул её взглядом,наслаждаясь каждым изгибом, каждой округлостью девичьего тела, представляя, что она стоит перед ним обнажённой.

— Да, — признался он честно. — Я и правда хочу вас. Я захотел вас, как только увидел. Вы рассказывали мне о каком-то убийстве, которое ещё не произошло, и я думал, что вы чокнутая. Но всё равно сгорал от страсти. В прошлый раз, когда вы были здесь и я вас обыскивал, полагая, что именно вы только что стреляли в меня на набережной, меня переполняло желание. Даже когда я, обыскав вашу комнату, нашёл то ожерелье и решил, что вы воровка, я всё равно хотел вас. У меня в руке были ваши чулки, и единственное, о чём я мог думать, это воображать, на что это будет похоже — любить вас. Той ночью в оранжерее мне хотелось расстегнуть вашу ночную рубашку, прикоснуться к вам, почувствовать, как ваше обнажённое тело двигается подо мной. Когда мы возвращались со скачек, я чуть не потерял голову и не сделал то, о чём так долго мечтал.

— Что же вас остановило?

— Господи, Софи, за кого вы меня принимаете? Может быть, я и вырос на улицах Спиталфилдс^[92], но я не собираюсь красть невинность молодой девушки. И уж тем более не на сиденье кэба во время получасовой поездки.

— Я не молоденькая девушка, — шагнув вперед, Софи вынудила Мика раздвинуть колени и встала между ними, угрожая уничтожить те крохи самообладания, которые у него всё ещё оставались. Она обхватила его лицо руками. — Я женщина, мы не в экипаже и у нас есть больше, чем полчаса.

Мик закрыл глаза. Ощущение нежных девичьих рук на коже чуть не заставило его громко застонать.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Если ты продолжишь так ко мне прикасаться, я возьму тебя. Прямо здесь и сейчас.

— Так бери же, — прошептала Софи. — Чего же ты ждешь?

Глава 17

Софи склонилась к нему, и Мик сделал глубокий вдох, наслаждаясь запахом её кожи. Низкий вырез платья позволял увидеть изгибы пышной девичьей груди. Он закрыл глаза, пытаясь избежать искушающего зрелища, и напомнил себе о своём долге полицейского и о мужской чести.

— Господи, Софи, ты не понимаешь, о чём говоришь.

— Возможно. Но я знаю, чего хочу, — прошептала она, гладя его волосы. — Я хочу тебя.

Склонив голову на бок, она приблизила своё лицо к нему, собираясь поцеловать, но Мик, обхватив ладонью её подбородок, помешал ей:

— Ты не представляешь, чего просишь.

— О нет, представляю, — её карие глаза прямо встретили его взгляд. В них не было заметно ни капли смущения. — То, что я никогда не была с мужчиной, не означает, что я не знаю, как это происходит, — взяв его за запястье, Софи опустила его руку себе на грудь и едва заметно улыбнулась: — Я ясновидящая, ты же знаешь.

Мик обхватил ладонью девичью грудь, наслаждаясь её полнотой и округлой формой даже сквозь многочисленные слои ткани. Это ощущение заставило его задрожать от удовольствия. Но когда Софи, обвив руками его шею, ещё крепче прижалась к нему, он понял, что должен прекратить всё это. Пока у него ещё есть силы. Разомкнув объятия, Данбар отодвинулся и встал. Понимая, какими могут быть последствия того, о чём она просит, он заставил себя быть честным.

— Софи, мои друзья всегда утверждали, что я не из тех, кто женится. Я привык отрицать это, но теперь где-то глубоко внутри понимаю, что они правы.

— Я тоже это понимаю, — приподнявшись на мысочках, она почти прижалась губами к его губам. — Но это неважно, потому что я никогда не выйду замуж. Именно поэтому я хочу, чтобы у меня была эта ночь. Я хочу узнать, на что это похоже, Мик. Пускай всего один раз в жизни. Хочу почувствовать твои прикосновения, почувствовать твои руки на своём теле.

Она всё также стояла на мысочках и тянулась к нему, и прежде чем Мик успел остановить самого себя, он наклонил голову, чтобы встретить её губы. Прижавшись поцелуем к его рту, Софи шепнула:

— Люби меня, Мик, — и он понял, что погиб.

Её губы разомкнулись, и Софи нежно прикоснулась своим язычком к его. Эта лёгкая ласка, нежность и тепло её уст, едва заметный вкус апельсина — все эти ощущения заставили его тело задрожать от восторга. Раньше именно он целовал её, направлял, понимая, что у Софи совсем нет опыта. Но сейчас она была главной, и Мик нашёл сочетание невинности и желания соблазнить невероятно возбуждающим. И ему стало интересно, как далеко она зайдет сама, без его помощи.

Взявшись за шёлковые отвороты пиджака и потянув за них, Софи стащила фрак с его плеч и отбросила в сторону. Затем расстегнула жилет и развязала галстук, и вскоре эти предметы гардероба присоединились к первому. Следующей на очереди была рубашка. Софи потянулась к воротничку, и, пока она расстегивала пуговицы, Мик стоял неподвижно, напряжённый как струна. Закончив с пуговицами, девушка вытащила полы рубашки из брюк и попыталась снять её, но столкнулась с препятствием, которого не ожидала. Она никак не могла высвободить руки из рукавов.

Мик не сдержал улыбки.

— Я ношу запонки, — заметил он.

— О, конечно, — рассмеялась она немного нервным смехом. Её волнение не укрылось от Мика. Она неуклюже возилась с золотой запонкой на его запястье, и он решил немного помочь.

— Позволь, — сказал Данбар, и за секунду его запонки оказались в кармане рубашки, а сама рубашка на полу. Мик стоял перед Софи и ждал её следующего шага, но, похоже, она не знала, каким именно этот следующий шаг должен быть. Она медлила, прикусив губу, словно неожиданно потеряла уверенность. Девушка подняла голову и посмотрела на него вопрошающим взглядом. Мик схватил её руки и поднёс их к своей груди.

— Коснись меня, Софи, — прохрипел он. — Коснись меня.

Затем он отпустил её руки и закрыл глаза. Софи, прижав раскрытые ладони к его груди, провела ими по плечам, вниз и вверх по рукам, спустилась по рёбрам к животу. У Мика перехватило дыхание. Удовольствие от её прикосновений волнами накатывало на него, но когда она начала расстегивать его брюки, он понял, что уже достаточно долго позволял ей быть главной. Если он даст ей продолжать в том же духе, то для них всё закончится на полу, её юбки окажутся задраны на талию и первый опыт любви Софи будет совсем не таким, о каком она мечтала. Мик не собирался допускать это.

— Хватит, — выдохнул он с легким смешком, отводя её руки от своего живота.

— Что ты имеешь в виду? — Софи подняла голову, её брови недоуменно хмурились. — Тебе не понравилось?

— Мне понравилось, и даже немного слишком понравилось, — наклонившись, Мик прижался поцелуем к её шее. — Ты попросила меня заняться с тобой любовью, помнишь? Не наоборот.

— О.

Закрыв глаза, Софи стояла совершенно неподвижно, пока Мик расстёгивал крючки на её платье. Когда оно разошлось, он проложил цепочку поцелуев от девичьей шеи к плечу, и от ощущения его языка, пробующего её кожу на вкус, Софи задрожала. Он спустил парчовое платье с рук, и облачком сатина и кружева оно опустилось на пол.

Софи понимала, что этот раз станет единственным в её жизни, и, пока он раздевал её, она наслаждалась каждым его движением. Корсет, нижние юбки, туфельки, чулки и подвязки — Мик снимал их друг за другом, открывая её плоть.

Глядя на уверенное спокойствие его движений, она поняла, что он, должно быть, раздевал множество женщин. Но Софи также знала, что сегодня она была единственной женщиной в мире, которую он хотел. И сегодняшняя ночь должна подарить ей столько эмоций и переживаний, чтобы их хватило на всю оставшуюся жизнь. Когда Мик взялся за подол её сорочки, она инстинктивно подняла руки, и он стянул с неё материю, обнажая её грудь.

— О, Господи, — прошептал он. Сорочка выпала из его ослабевших пальцев.— Софи!

Проведя руками вверх по её ребрам, Мик обхватил груди, и его большие пальцы прошлись несколько раз по возбуждённым соскам. Софи застонала, потерявшись в чувственном тумане изысканного наслаждения, которое дарили его ласки. Наклонив голову и прижавшись разомкнутыми губами к соску, он принялся сосать его, играть с ним и дразнить, заставляя всё её тело содрогаться от восторга. Потрясённая, Софи тихонько вскрикнула, её колени подогнулись. Обхватив Мика за шею, она ещё крепче прижалась к нему, всё также дрожа от всепоглощающего удовольствия.

Мик опустился перед ней на колени, и Софи обхватила его голову руками, баюкая, прижимая к себе ближе, наслаждаясь прикосновением его волос к её обнаженной коже, скольжением пальцев по рёбрам, теплом его дыхания, когда он принялся покрывать поцелуями её пупок. Легко развязав ленту, поддерживающую панталоны, он снял их и опустил на пол к другой её одежде, но затем остановился. Софи, неожиданно поняв, что он больше не прикасается к ней, открыла глаза.

— Мик?

Казалось, он даже не услышал её. Он сидел, опустившись на пятки, и его взгляд медленно скользил по её обнажённому телу снизу вверх и обратно. Софи вдруг осознала, что стоит перед ним нагая, как в день своего рождения. Она шевельнулась, собираясь прикрыться рукой, но он сжал её бедра, останавливая её.

— Не делай этого, — прошептал он. — Софи, ты так прекрасна, что у меня захватывает дух… я….

Он замолчал, сделал глубокий вдох, опустил руки, а затем поднял голову. Их взгляды встретились.

— Распусти волосы.

Подняв руки, Софи принялась вытаскивать шпильки, а Мик возобновил своё медленное, неспешное изучение её тела. Она вдруг поняла, что в мечтах он представлял себе этот миг тысячи раз, и это знание уничтожило все остатки того смущения, которое она испытывала. Бросив шпильки, она тряхнула головой, и волосы волной рассыпались по её плечам. Напряжение отпустило её, и она стояла, позволяя ему вволю наглядеться, счастливая от осознания того, что он сказал правду. Он и правда считал её красивой.

Насмотревшись, Мик наклонился вперёд и, обхватив рукой её бедра, принялся покрывать медленными жаркими поцелуями её живот, одновременно скользнув другой рукой ей между ног. От этой нежной ласки девушке показалось, что она сейчас растает. Негромко вскрикнув, Софи ухватилась за его плечи, чтобы не упасть, и начала двигаться, прижимаясь к его руке, не способная ни остановить невольную реакцию своего тела, ни заглушить стоны, которые вырывались у неё при каждом движении его пальцев. Волны острейшего наслаждения поднимали её всё выше и выше, пока неожиданно всё внутри неё не взорвалось.

— Мик, Мик, — вырвался у неё крик, и она пошатнулась. Но он не дал ей упасть. Тяжело и горячо дыша, он крепко держал Софи за бедра, помогая ей устоять.

Через несколько мгновений Мик поднялся и, взяв Софи за руку, повёл её через всю комнату к кровати. Сняв покрывало и верхнюю простыню, он вопрошающе посмотрел на неё, и девушка поняла, что он даёт ей последний шанс передумать. Но она не хотела менять своё решение. Софи, не отводя от него взгляда, легла на кровать, и её обнажённой коже простыни показались гладкими и прохладными.

Мик медленно, всё так же глядя ей в глаза, снял ботинки и начал расстёгивать брюки.

Когда он, обнажённый, вытянулся рядом с ней, кровать прогнулась под его весом. Повернувшись на бок, лицом к Софи, он положил руку ей на живот, затем двинулся ниже и, наконец, снова скользнул пальцами между девичьими бёдрами. Почувствовав, как его палец раздвигает нежные складочки и проникает внутрь, девушка напряглась. Это ощущение, что тебя растягивают, было достаточно странным, но не неприятным.

Его палец задвигался, лаская её внутри, в то время как большой палец принялся, поглаживая кудряшки, описывать круги, дразнить, играть с ней.

— Мик, — выдохнула Софи, дрожа как в лихорадке, — о, Мик, пожалуйста, пожалуйста…

Он убрал руку и лег на неё, вдавливая девушку всем своим весом в матрац. Затем приподнявшись на руках и нависнув над ней, сжав рот в едва различимую в тусклом свете резкую линию, начал медленно двигать бедрами. Софи чувствовала, как его тяжелый возбужденный член трётся о то место, которое всего мгновение назад гладили его пальцы, и от этой удивительной ласки она вновь начала возбуждаться. Она задыхалась и дрожала от того чувства, которое росло в ней, становилось сильнее, горячее, пока она не стала изгибаться под ним. Напряжение внутри неё всё больше усиливалось, и этот дикий экстаз, поглощающий всё вокруг, заставлял тело трепетать от сильнейшего удовольствия. Достигнув пика, она вскрикнула и конвульсивно впилась пальцами в мощные мускулы его спины.

Мик, скользнув руками Софи под бёдра, опустился на неё и принялся целовать волосы, шею, щёку. Его учащённое и горячее дыхание овевало её кожу.

— Софи, пора, — шепнул он грубым голосом. — Я не могу больше сдерживаться.

Руководимая инстинктом, она раздвинула ноги, и это движение, казалось, заставило вспыхнуть сжирающее его пламя с новой силой. Хрипло зарычав, он повернул голову и поймал её губы. Целуя её горячо и страстно, он неожиданно мощно толкнулся вперёд бёдрами и оказался глубоко внутри неё

Испуганная острой болью, Софи издала крик, который поглотили его губы, и, прервав поцелуй, отвернула лицо в сторону. Она думала, что знает, чего ждать, но оказалась не готова к боли.

Лежа на ней, Мик застыл и перестал двигаться. Он прижался лицом к её шее, пробуя кожу на вкус, целуя ухо, волосы, висок, щёки, прикасаясь, лаская её везде, куда он мог дотянуться.

— Софи, Софи, всё хорошо…

Боль начала уменьшаться, и Софи, немножко придя в себя, услышала сожаление в его голосе. Она не хотела, чтобы он о чем-либо жалел. Девушка шевельнулась, пытаясь приспособиться к ощущению его глубоко внутри себя. Острая боль уже прошла, осталась только лёгкая болезненность внутри. Обхватив Мика руками, Софи вновь задвигалась.

— Софи, не делай этого, — выдохнул он сквозь стиснутые зубы. — Любовь моя, не шевелись, я пытаюсь подождать… — все его мускулы застыли и казались твёрдыми как камень. Чувствовалось, как он напряжён. От осознания того, что он старается сдержаться, чтобы ей стало легче, чтобы она привыкла к этому, Софи любила его ещё больше. Но она не хотела, чтобы он сдерживался. Подчиняясь инстинкту, она качнула бёдрами, надеясь, что уничтожит его самообладание.

— О Господи, — застонал он. — Софи, подожди, подожди…

Неожиданно осознав свою власть, она снова приподняла бёдра, заставляя его вновь глубоко погрузиться в неё. И Мик, издав грубый резкий вскрик, начал внезапно вонзаться в неё, ещё и ещё, вдавливая её своим весом в кровать.

Двигаясь вместе с ним, Софи старалась приспособиться к тому ритму, который он установил. Было всё ещё немного больно, но она знала, что сейчас, в этот момент, он ничего от неё не скрывает и не прячет, что со страстной несдержанностью он потерял самого себя в ней. И Софи была счастлива.

Подняв ноги, она обхватила бёдра Мика. Ей нравилось то, что он делал с ней. Перестав быть болью, происходящее стало радостью. Радостью доставлять наслаждение любимому.

Вдруг Мик ещё крепче сжал её в объятиях, и Софи ощутила, как он задрожал. Она знала, что подарила ему тот же миг глубочайшего и чистейшего восторга, что и он ей всего несколько минут назад. На мгновение всё его тело застыло, а затем он, тяжело дыша, рухнул на неё и прижался лицом к её волосам.

Через некоторое время он поднял голову и немного отодвинулся, чтобы посмотреть девушке в глаза.

— Софи, — прошептал Мик, нежно прикасаясь рукой к её щеке, — я не хочу, чтобы ты когда-нибудь пожалела об этой ночи.

— Не пожалею.

— И я.

Долгое время она так и лежала под ним, поглаживая его спину, наслаждаясь теплом его дыхания на своей коже, счастливая от одного только ощущения его тела, такого тяжёлого, крепкого и успокаивающего.

Через несколько минут Мик зашевелился.

— Должно быть, я становлюсь тяжёлым, — поцеловав её ушко, он скатился с неё и встал с кровати.

Софи показалось, что её лишили чего-то важного. Не ощущая тепло его тела, она сразу же замерзла.

— Куда ты идешь?

— Уже скучаешь по мне? — рассмеялся он.

— По правде говоря, да, — приподнявшись на локте, она смотрела, как он пересекает комнату. Очертаниям его тела было свойственно некое изящество, движениям — звериная грация, в узлах мышц спины и рук таилась сила, широкие плечи поражали своей мощью. Никогда раньше ей не приходило в голову, что мужское тело может быть красивым, но тело Мика было именно таким. Более красивым, чем любая статуя, которую мог создать скульптор. Софи улыбнулась, получая невероятное наслаждение от простого наблюдения за ним.

Но когда она увидела, что он протянул руку, собираясь потушить лампу, её улыбка исчезла, а сама она, запаниковав, села на кровати.

— Мик, нет! — воскликнула Софи. — Пускай горит, я не могу спать без света.

Глядя поверх лампы, Мик встретился с ней глазами.

— Софи, в темноте нет опасности, — сказал он тихо, изучая её лицо. — Тебе нечего бояться.

О нет, бояться было чего. Она знала, что существует множество вещей, которых следует бояться. Закусив губу, Софи отвернулась. Она не хотела, чтобы он считал её трусихой. Но когда погас свет, девушка начала дрожать и, прижав колени к груди и обхватив их, свернулась в клубок. Страх душил её.

Мик направился обратно к кровати, но в этой кромешной темноте Софи не видела его, только слышала шаги. И как только звук его шагов стих, она вслепую потянулась к нему.

— Мик?

Он опустился на кровать и заключил девушку в кольцо своих рук:

— Софи, всё хорошо.

Она оказалась в убежище его объятий, и её страх начал постепенно проходить. Ощущение его тела было подобно защищающей стене между нею самой и её снами.

— Я не люблю темноту. Знаю, это глупо — бояться, — прошептала она, — но я ничего не могу с этим поделать.

— Это не глупо, а вполне понятно. Если бы мне снились смерть и жестокость и я мог бы предвидеть будущее, я бы тоже боялся темноты.

— Не могу представить, чтобы ты чего-либо боялся.

— Но это так.

Софи повернула голову и прижалась лицом к его груди.

— И чего ты боишься?

— О, много чего, — ответил он беззаботно.

— Например?

— Пауков.

Софи не смогла сдержаться. Она расхохоталась.

— Последний раз я признаюсь тебе в своих тайных страхах, — сказал он с притворной суровостью, переворачиваясь на спину.

Софи, вытянувшись рядом, приподнялась на локте.

— Мне жаль, — выдохнула она, пытаясь подавить смех. — Правда.

Мик скрестил руки на груди.

— Поздно извиняться, вред уже нанесён.

Улыбаясь, она положила руку ему на живот и растопырила пальцы.

— Чего ещё ты боишься?

Он надолго замолчал, а потом сказал:

— Постареть.

Софи ласкала его живот кончиками пальцев.

— Я бы не стала об этом беспокоиться, — прошептала она. — Мне кажется, ты в самом расцвете.

— Только не говори, что я, как хорошее вино, с годами становлюсь лучше. Это хуже всего, — сев, Мик потянулся за одеялом, которое лежало, сбившись, в их ногах. Натянув его на них, он положил свою руку Софи под голову, чтобы она служила той подушкой, а другой рукой обнял девушку за талию.

— Ты вне опасности, Софи, — шепнул он, прижимая её к себе. — Со мной тебе ничего не грозит.

Скоро Софи почувствовала, как его тело расслабилось, дыхание стало ровным. Она поняла, что Мик погрузился в глубокий сон.

Ещё очень долго девушка бодрствовала, лёжа в кольце его рук, прижавшись щекой к мужскому плечу, наслаждаясь покоем, какого она не знала никогда прежде.

Она любила этого мужчину. С ним ей ничего не грозило. В его объятиях ей было спокойно, и даже в темноте она не боялась. Сегодня, когда он лежал рядом, нечего было бояться. А что касается завтра… о нём она начнет беспокоиться, когда оно наступит.

***

Громкий стук в дверь вырвал Мика из глубокого сна.

— Что за чёрт? — пробормотал он, садясь на кровати, когда мужской голос принялся звать его по имени.

— Мик! Мик! Господи, я надеюсь, вы здесь!

Он ещё недостаточно проснулся, чтобы узнать голос, но лежащая рядом с ним Софи прошептала:

— Это полицейский, — нащупав в темноте его руку, она схватила её. — Мик, я знаю, случилось что-то плохое.

Мик надеялся, что именно сегодня сверхъестественные способности Софи подвели её.

— Я здесь, — выбираясь из кровати, крикнул он в ответ на непрекращающийся стук в дверь. Обернувшись, он шепнул девушке: — Не хочу, чтобы тебя увидели. Мы должны беречь твою репутацию. Ляг около стены и накройся с головой одеялом.

В комнате всё еще стояла кромешная темнота. Мик зажёг лампу, надел брюки и открыл дверь.

Софи была права. На пороге его квартиры, подняв руку, чтобы постучать еще раз, стоял констебль Флетчер, один из тех молодых полицейских, которые должны были находиться в доме Вайолет этой ночью.

— Слава богу, вы здесь! — выдохнул Флетчер, увидев Мика. — Они не смогли найти вас в доме на Милл-стрит и поэтому отправили меня искать вас во всех других вероятных местах.

— Почему? Что случилось?

— Еще одно убийство, сэр.

Мик помрачнел.

— Полицейский?

— Да, и убит так же, как и Джек Хоторн. Ричард Манро, работал в речной полиции.

— Ричард? Речная полиция? — констебль кивнул, и в голове Мика возникло какое-то смутное воспоминание. Он не так давно видел Ричарда, но не помнил всех обстоятельств встречи. — Где?

— Его тело нашли на пристани Бул-Лейн, на запад от моста Саутварк^[93].

— Я знаю, где это. Немедленно еду туда. Флетчер, полагаю, вы вернетесь на свой пост.

— Да, сэр, — констебль повернулся, чтобы уйти, но Мик остановил его. — Флетчер?

— Да, сэр? — молодой полицейский посмотрел на него вопросительно.

Данбар помедлил, не зная, как сформулировать вопрос.

— В доме на Милл-стрит кто-нибудь знает об убийстве?

— Нет, сэр. Сержант Текер искал вас, а я был на улице, охранял дом. Он спросил, дома ли вы, и я ответил, что нет, ещё не вернулись. Отправив меня разыскивать вас, он вернулся на место преступления. А я решил начать с вашей квартиры.

Мик кивнул.

— Очень хорошо. Можешь идти, — Флетчер ушёл. Только Мик закрыл дверь, как из-под одеял появилась Софи. Она побледнела, глаза были широко открыты.

— Господи, помоги нам, — пробормотала она. — Я была права.

Мик провел рукой по волосам.

— Я бы хотел, чтобы вы ошибались.

Глава 18

Подавленная и измученная, Софи рухнула на стул, стоящий перед столом Мика, и, наклонившись вперед, закрыла лицо трясущимися руками. Даже спустя два часа после того, как они побывали на месте преступления, у неё перед глазами во всех красочных подробностях стояло окровавленное тело, лежащее на пристани Баф-Лейн.

— Точно также, как и с Джеком Хоторном, — тихо простонала она. — Почему? Почему он творит такое?

— Я думал, ты мне расскажешь.

При звуках его голоса Софи выпрямилась и, обернувшись, увидела, что Мик стоит в дверях с чашкой чая в руках.

— У тебя есть хоть какие-нибудь мысли о том, что творится в голове этого человека? — спросил он, передавая ей чашку.

— Он сумасшедший. Злой. Но зачем он делает это? — она покачала головой. — Я не знаю, — Софи подняла чашку, но не стала пить плескавшуюся там жидкость янтарного цвета. — Это бренди, а не чай.

— Я подумал, что бренди поможет тебе несколько больше, — ответил он и сел за стол.

— Полагаю, ты прав, — сделав глоток, она поставила чашку на стол и откинулась на спинку стула. — Как часто мне хочется, чтобы я могла предвидеть тогда, когда захочу! Но мой дар работает по-другому.

— Я знаю, — некоторое время Мик внимательно вглядывался в её лицо, затем встал. — Я выделю офицера, чтобы он проводил тебя до дома. Здесь ты больше ничего не можешь сделать. К тому же уже почти рассвет, и тебе нужно поспать.

Она не хотела идти домой. Она хотела помочь.

— Мик…

— И не спорь со мной, — подойдя к стулу Софи, он поднял её на ноги. — Взгляни на это с другой стороны. Ты сможешь помочь мне намного больше после того, как выспишься. Я с уверенностью могу сказать, что сегодняшней ночью тебе этого сделать не удалось.

Впервые один из них упомянул тот восторг, который они разделили. После всех этих событий их занятия любовью казались девушке практически сном. Чудесным сном, за которым последовал ужасный ночной кошмар. Неожиданно Софи начала всхлипывать.

— Тише, тише, — сказал Мик и обнял её. — Всё хорошо, — шепнул он, касаясь губами её волос. — Ты потрясена, в этом всё дело.

Софи прижалась лицом к его широкой груди, судорожно сминая пальцами ткань рубашки.

— Я должна была увидеть убийство до того, как оно совершилось, — плакала она. — Я должна была знать. Почему у меня не было видения? Я могла помешать этому, Мик, могла предотвратить.

— Шшшш, — шептал он, поглаживая её по спине успокаивающими движениями. — Ты не могла ничего сделать. Твой дар не работает по команде, ты сама это сказала.

— Да, но…

— Шшшш, перестань, не мучь себя, — отодвинувшись, Данбар взял Софи за плечи. — Ты ни в чём не виновата. Виноват монстр, убивший этих людей. И мы найдем его, — легонько встряхнув её, он повысил голос. — Твоей вины нет. Ты слышишь меня?

Она сделала глубокий вздох, пытаясь вернуть самообладание.

— Да, — ответила она и судорожно рассмеялась. — Думаю, половина людей на этом этаже слышала тебя.

— К чёрту их всех, — Мик взял чашку со стола и прижал её к губам девушки. — Вот, допей свой бренди.

Приняв чашку из его рук, она допила остававшуюся жидкость и, тотчас же закашлявшись, вернула чашку ему.

— Ещё немного бренди, — с трудом выговорила Софи, — и я буду пьяна.

Данбар быстро поцеловал её.

— Отправляйся домой и отдохни. Если появятся какие-нибудь новости, я сообщу.

— Хорошо. Но если я что-нибудь почувствую, я вернусь сюда без промедлений. И не смей спорить со мной по этому поводу.

Мик придвинулся ближе.

— Всего одна ночь в моей постели, и ты уже командуешь?

Девушка понимала, что он дразнит её, специально провоцирует, чтобы отвлечь. Но ничто не могло изменить того факта, что домой она отправилась с тяжёлым сердцем, чувствуя, что каким-то образом обязана была помешать убийству Ричарда Манро.

Была уже практически половина десятого утра, когда экипаж с эмблемой Скотленд-ярда остановился перед дверями дома на Милл-стрит. Тротуар перед домом был заполнен журналистами. Поняв, что, должно быть, к этому моменту уже всем лондонским репортёрам стало известно о новом убийстве и о том, что она была на месте преступления, Софи пришла в ужас.

Констебль, сопровождавший её, первым выбрался из экипажа и Софи с облегчением увидела, как к нему подошёл отделившийся от толпы Флетчер. Молодой полицейский провел её по дорожке до дверей дома, используя свою дубинку, чтобы держать репортеров на расстоянии; второй полицейский шёл сзади, защищая её спину. Но они не могли оставить поток вопросов, который обрушили на неё журналисты.

— Мисс Хэвершем, вы используете свой дар ясновидения, чтобы помочь полиции раскрыть новое преступление?

— Кто убил детектива Манро?

— Почему это чудовище убивает полицейских?

— Что он хочет сказать, вырезая сердца жертв?

— Кто станет следующим?

Плотно сжав губы, Софи шла по дорожке, под охраной констеблей, и молчала. Когда они поднялись на крыльцо, Вайолет распахнула входную дверь и, едва Софи оказалась за закрытыми дверями, в безопасности дома, обняла племянницу.

— Господи, Софи! — вскричала пожилая женщина. — Наконец-то ты дома! Мы все сходили с ума от беспокойства!

Родные объятия были такими тёплыми и успокаивающими, что Софи чуть снова не разразилась рыданиями. Она отодвинулась, пытаясь сдержать слёзы.

— Тётушка, прости, но у меня не было возможности сообщить тебе о случившемся.

— Мы немного волновались, мисс Софи.

Услышав голос Гримстока, девушка повернулась и увидела, что сам дворецкий, Ханна, Марджори и все постояльцы столпились в конце прихожей.

— Мне жаль, что я заставила вас тревожиться, но, честное слово, я в п-порядке, — у неё пресёкся голос, и Софи была вынуждена на мгновение замолчать. Она не могла сломаться. Не перед всеми. Не перед тётушкой. Девушка повернулась к горничным. — Марджори, я ничего не ела всю ночь. Ты не могла бы приготовить мне небольшой завтрак и чай? Ханна, пожалуйста, поставь греться воду, я хочу принять ванну. Гримми, можешь взять это. Если я вам понадоблюсь, я буду в оранжерее, — протянув дворецкому свою розовую шёлковую шаль, веер, сумочку, она повернулась к тёте. — Разумеется, ты хочешь услышать всю историю целиком, — сказала Софи, гадая, как собирается объяснять, чем именно она занималась в промежутке между балом и убийством. Она ненавидела лгать, особенно тётушке, но у неё не было выбора.

— Разумеется, я хочу услышать всю историю! — воскликнула Вайолет, её голос дрожал после бессонной, полной волнений ночи. — Где ты была всё это время?

— Пойдём в оранжерею, и я всё тебе расскажу, — Софи взяла тётушку под руку, и они пошли по коридору в сторону оранжереи.

Когда они вошли в залитую ярким солнечным светом комнату, Софи подумала, что это совершенно неуместно — то, что в этот день стоит такая прекрасная погода.

— О, тётушка, я не знаю, с чего начать, — девушка устало опустилась на плетёный диванчик.

— Неплохо бы начать с бала, — ответила Вайолет, усаживаясь в кресло. — Ты исчезла еще до ужина, и мы никак не могли найти ни тебя, ни Майкла. Я сказала Агате, что ты просто устала от бала, и Майкл повёз тебя домой. Твоя мама была страшно этим недовольна. Она очень переживает, что ты влюбилась в полицейского. Ты влюблена в инспектора Данбара?

— Тётушка, не сейчас, — воскликнула Софи. Она не хотела обсуждать Мика. — Что ещё сказала мама?

— Сказала, что сегодня у вас состоится серьёзный разговор. Вернувшись вчера ночью домой, я обнаружила, что твоя кровать пуста. Я не спала ни минуты, дожидаясь тебя. А затем, примерно час назад, появились все эти репортёры и начали спрашивать о втором убийстве, — вглядываясь в лицо племянницы, Вайолет нахмурилась. — Дорогая, что случилось? Гримсток увидел журналистов ещё на рассвете. Когда принесли газеты, он сказал, что убили ещё одного полицейского, но, прежде чем я успела об этом прочитать, он их сжёг. Действительно произошло ещё одно убийство?

— Да, тётушка, боюсь, что произошло, — Софи рассказала Вайолет о встрече с Чарлзом, о том, как повела себя леди Далримпл, и что именно это заставило её покинуть бал. Разумеется, Мик не мог позволить ей уйти одной. Рассказала об игре в покер, дав понять, что именно там они узнали о гибели Ричарда Манро. После чего они отправились в Саутварк, а оттуда — в Скотленд-ярд.

— О, тётушка! — воскликнула девушка, закончив рассказ. — Ещё один полицейский мёртв, и очень может быть, что следующим станет Мик. Мне так страшно!

— Дорогая, конечно, ты напугана! — Вайолет пересела на диванчик к Софи. — Как и я. Ведь тебе тоже грозит опасность.

— Мисс Софи? — подняв головы, они увидели, что в дверях стоит Ханна. — Ваш завтрак готов.

Взяв племянницу за руку, пожилая женщина заставила её встать.

— Ты должна поесть, — сказала она. — Тебе надо поддерживать силы.

Неуверенная, что сможет проглотить хотя бы кусочек, Софи последовала за тётей в столовую. Но стоило ей только почувствовать запах бекона, как она с удивлением поняла, что умирает от голода. Девушка опустошила целую тарелку с беконом, яйцами и тостами, прежде чем наелась.

Отодвинув тарелку, она безо всякого интереса посмотрела на стопку писем, аккуратно слженнх справа от неё. Но едва сделав это, она опять почувствовала ту же тошноту и дурноту, угрожающую поглотить её. Софи пулей вылетела из-за стола.

Только не снова!

— Софи? — оторвавшись от своих собственных писем, Вайолет взглянула на племянницу, увидела её выражение лица и, тотчас же вскочив, бросилась к ней.

— Он написал мне еще одно письмо, — прошептала девушка и потянулась к стопке.

— Нет, Софи, нет! — вскричала Вайолет. — Я позову констеблей и сейчас же попрошу Гримстока найти Майкла. Пускай полиция занимается этим, — она двинулась, словно собиралась воплотить свои слова в жизнь, но Софи остановила её.

— Нет, не зови пока констеблей. Я хочу сначала прочитать это письмо.

— Нет, нет, — запротестовала Вайолет. — Вспомни, в прошлый раз ты практически упала в обморок. Не делай этого!

Софи посмотрела на стоящую рядом с её стулом пожилую женщину.

— Тётушка, со мной всё в порядке, — сказала она со спокойствием, которого на самом деле не ощущала. — На этот раз я знаю, чего ждать. Пожалуйста, сядь.

Вайолет неохотно вернулась на своё место. Её обеспокоенный взгляд ни на минуту не отрывался от племянницы, когда та начала просматривать письма, ища то единственное, которое, как Софи знала, было в этой куче. Найдя его, девушка медленно подняла письмо за самый кончик, чувствуя, как её охватывают уже знакомые страх и отвращение и готовится поглотить темнота. Но сейчас она собиралась прочесть то, что написал ей этот сумасшедший.

Вскрывая письмо серебряным ножом для бумаг, она придерживала его салфеткой. Затем с помощью щипцов для сахара вытащила листок из конверта и развернула его на столе. Борясь с тошнотой, она начала читать.

Софи, Софи, ты просто не стала слушать меня в прошлый раз, верно? Я же сказал, что сделаю с тобой, если ты продолжишь вмешиваться и мешать исполнению мечты всей моей жизни. Ты не обратила внимания на мои слова, а я не люблю, когда на меня не обращают внимания.

Я видел тебя там, на пристани, когда ты смотрела на тело Ричарда. Я проделал великолепную работу, вырезая его сердце, согласна? Ни одному хирургу не удалось бы лучше. Я бы отправил тебе его как сувенир в память о нашем небольшом приключении, но это невозможно. Сегодня сердце Ричарда стало моим завтраком. Интересно, каким будет на вкус твоё сердце? Уверен, сладким.

Твой до гроба,

Пожиратель сердец.

P.S. Как тебе нравится мое новое имя? Думаю, газеты придут в восторг. Какая это будет сенсация!

Читая эти слова, Софи чувствовала, как её отвращение и тошнота проходят. Страх остался, ведь она знала, что он был жестоким убийцей. Но теперь ей стало известно о нём и другое ¬— что он был маленьким мстительным мальчиком в теле взрослого мужчины. И каким-то образом это делало его менее страшным и намного более жалким.

— Что он пишет? — требовательно спросила Вайолет. — Он снова тебе угрожает? И Майклу тоже?

Софи не стала отвечать на эти обеспокоенные вопросы. Она встала.

— Тётушка, я иду наверх, чтобы принять ванну и переодеться. Затем отвезу письмо Мику. Ты не могла бы рассказать Флетчеру о случившемся и попросить его нанять кэб?

— Конечно, я всё сделаю. Но, Софи, ты не собираешься рассказать мне, что он пишет?

— Поверь, ничего, что заслуживало бы повторения, — и Софи вышла из столовой.

***

Через полтора часа Софи сидела в комнате для совещаний в окружении детективов, сержантов и констеблей Управления уголовных расследований, пытаясь донести до них то, что она знала об убийце. Мик сидел на противоположном конце длинного стола. Девушка понимала, что он единственный, кто воспринимает её всерьёз. Именно он и организовал эту встречу и настоял, чтобы другие полицейские, работающие над делом, выслушали её. Но они не хотели слушать то, что она им говорила.

— Это ребёнок, — рассказывала Софи. — То есть он мужчина, но в эмоциональном развитии он остался маленьким мальчиком. Он обижен на полицию за какой-то пустяк, и эта обида пестовалась практически всю его жизнь. Он ненавидит полицейских, и сейчас его ярость направлена на определённых офицеров, которые — как ему кажется — нанесли ему эту самую обиду, в чём бы она ни заключалась. Я не знаю, почему он считает, что эти полицейские причинили ему зло, но, какова бы ни была причина, для него это невероятно важно. Сильнее всего он ненавидит Мика — инспектора Данбара. Я уверена, что сначала он наметил Мика первой жертвой, но, когда покушение не удалось, изменил свои планы. — Софи казалось, что она задыхается от раздражения, недоверия и даже враждебности, которые исходили ото всех находящихся в комнате полицейских. Но вера Мика придавала ей храбрости и сил продолжать. — Убийца изменил свои планы, потому что для него всё это превратилось в игру. Теперь он приберегает инспектора Данбара напоследок. Как десерт. Таким образом, он снова ведёт себя как маленький мальчик. И это напоминает мне… — Софи увидела, как Мик приложил палец к губам, и поняла, что снова начала тараторить. Сделав глубокий вздох, она напомнила себе, что не должна отвлекаться. — В любом случае, я не знаю, скольких ещё полицейских он планирует убить. Он хочет, чтобы инспектор Данбар стал последним. Но чем больше он убивает, тем проще ему решиться на новое преступление. Убийство для него становится привычным делом. И имя, которое он себе дал, является ещё одним подтверждением того, что преступник — ребёнок, увлеченный игрой. А вырезанные сердца символизируют то, что у полицейских на самом деле нет сердца. Получается, вы имеете дело с маленьким недоразвитым мальчиком, которого переполняет ненависть к вам и который готов пойти на риск, только бы добиться своего.

В комнате наступила оглушительная тишина. Враждебность присутствовавших была настолько ощутима, что Софи едва могла дышать. Через несколько мгновений на неё градом посыпались вопросы.

— Как вы узнали, что это мужчина?

— Что вы имеете в виду, говоря, что он маленький мальчик? Мы тут не в игрушки играем.

— На чем основывается ваша уверенность? На ваших сверхъестественных способностях?

— Вы, кажется, убеждены в своей правоте, мисс. Вы каким-то образом связаны с убийцей?

Мик отодвинул стул и встал. Заложив большой и указательный пальцы в рот, он издал громкий пронзительный свист, разрывающий барабанные перепонки, мгновенно заставив всех замолчать.

— Достаточно, джентльмены. Я хотел, что все вы были в курсе последних подвижек в этом деле. И я не должен вам напоминать, что этот сумасшедший угрожает мисс Хэвершем и что она тоже находится в опасности. Ни одна женщина не должна испытывать такого. Наша обязанность заключается в том, чтобы мисс Хэвершем, другие полицейские и жители этого города были в безопасности. У всех у вас есть работа, так что отправляйтесь. Я хочу, чтобы к концу дня у меня на столе был отчёт по отпечаткам пальцев, отчёт о вскрытии и всё, что сообщили свидетели. Чтобы я мог доложить де Витту. Как обычно, мы сделаем заявление для прессы. Это всё, джентльмены.

Полицейские начали покидать комнату, бросая обиженные и возмущённые взгляды на Софи.

Закрыв дверь за последним из них, Мик подошёл к девушке и сел рядом.

— Я сожалею обо всём этом, — тихо сказал он. — Они просто не понимают.

Софи захотелось рассмеяться. Почти.

— Ты правда думаешь, что я этого не знаю? Я общаюсь с людьми — такими, как твои товарищи — всю свою жизнь, — она хотела встать, но Мик, положив руку на плечо, удержал её.

— Тебе не следовало читать это письмо, Софи. Надо было сразу же передать его Флетчеру.

Она покачала головой:

— Нет, я должна была. Я знала, что, сделав это, смогу проникнуть в его голову и получить ценную информацию. Так и вышло.

— Очень хорошо, но будь я проклят, если позволю этой ценной информации пугать тебя до смерти. Я хочу, чтобы ты — насколько это возможно — держалась подальше от всего этого. Если он поверит, что ты представляешь для него угрозу, ты окажешься в большой опасности, — пододвинувшись к Софи, он прижал ладонь к её щеке. — А я обещал, что тебе ничто не будет угрожать, помнишь?

Его прикосновение было таким защищающим и успокаивающим! Софи хотелось, чтобы он всегда находился рядом. Украденные часы прошлой ночи, казалось, были давным-давно. И, тем не менее, она помнила каждый миг, каждое слово и прикосновение.

— Да, — прошептала она, — я помню.

— Тогда не делай так, что мне трудно будет сдержать своё обещание.

— А ты окажи мне ответную любезность. Не дай себя убить.

Беззаботно усмехаясь, Мик покачал головой. Но он ни на секунду не обманул её.

— Ему не удастся убить меня. Я слишком упрям, чтобы умереть.

Софи повернула голову и прижалась губами к его ладони.

— Никто не может быть настолько упрям. Даже ты, Мик.

***

Данбар получил желаемое. К концу дня на его столе громоздилась стопка отчётов высотой в фут. Когда он закончил разбирать их все, было уже практически одиннадцать вечера, он проголодался, устал и больше всего на свете хотел выпить пинту эля.

«Голова вепря», как всегда, была переполнена. Билли и Роб сидели за своим традиционным столиком в углу, и Мик, получив кружку от хозяина паба, направился к ним.

Усевшись, он заметил, что двое его лучших друзей как-то странно на него поглядывают. Вероятно, сверхъестественные способности Софи были заразны, потому что он был уверен, что знает, о чём они оба думают.

— Нет, — заговорил он прежде, чем кто-либо из них открыл рот, — я не сошёл с ума. Нет, меня не очень-то волнует, что люди могут так подумать. И да, я действительно верю, что Софи Хэвершем — ясновидящая. Вот, — добавил он вызывающе и откинулся на спинку стула, — а теперь можете начинать развлекаться по полной, парни.

Но, к его удивлению, ни Билли, ни Роб не стали напоминать ему обо всех тех шарлатанах, уверявших в своих сверхъестественных способностях, которых он арестовал за время своей работы в полиции. Они не стали обвинять его в том, что он растерял весь свой здравый смысл или даже практически лишился рассудка. И не посоветовали ему, уехав в Брайтон, устроить себе продолжительные каникулы.

Вместо этого его друзья посмотрели друг на друга и подняли свои кружки с пивом в молчаливом тосте.

— Так оказываются повержены великие, — сказал Билли. Сделав по глотку, они поставили кружки на стол и широко ухмыльнулись, увидев агрессивное выражение его лица.

— О чём это вы говорите? — требовательно поинтересовался Мик, хотя и сам прекрасно знал ответ на свой вопрос.

— Ты думаешь, на этот раз всё по-настоящему? — спросил Роб Билли. — В смысле, он постоянно твердит, что ждёт подходящую женщину, верно? Думаешь, этой подходящей женщиной может оказаться темноволосая, темноглазая красотка из высшего общества с роскошными губами, искренне верящая в то, что она ясновидящая, но при этом совершенно неспособная играть в покер?

Мик пренебрежительно фыркнул, но промолчал.

Билли захихикал.

— Какая великолепная шутка! Наш Мик — человек, помешанный на аккуратности, не имеющий связей в обществе, невероятно рассудительный, человек, который ищет идеальную женщину — влюбился в светскую девушку. Девушку, которая ставит всех тупик, которая гадает и предвидит будущее.

— И, — добавил Роб, — чья тётя верит, что в прошлой жизни она была Клеопатрой.

Билли еще раз поднял кружку.

— За Мика. Человека, который мечтал об идеальной семье, — и оба они начали смеяться.

— Хватит! — Мик сердито сверкнул в их сторонуглазами. — Только этого мне от вас и не хватало услышать. Кроме того — если судить по тому, что вы здесь наговорили — я начинаю думать, что Софи вам не нравится, — он посмотрел на Билли. — Вчера ночью мне показалось, что она произвела на тебя весьма приятное впечатление.

— Не нравится? — ответный взгляд Билли был полон удивления. — Она очаровательная девушка. Рассыпающиеся шпильки, расстегивающиеся браслеты, манера тараторить без умолку, когда у неё на руках нет хороших карт и она пытается блефовать… она восхитительна. — Билли опять засмеялся. — Ты влюбился в девушку, которая воплощает в себе всё то, что сводит тебя с ума. Именно поэтому нам так весело. Но как долго это продлится?

— Отвали, — огрызнулся Мик.

— Какими духами она пользуется? — спросил Роб. — Я бы не смог высидеть рядом с ней всю ночь. Боже, она великолепно пахнет…

— Да, — согласился Билли. — Если бы я не был женат…

При мысли о том, что другой мужчина хочет Софи, внутри Мика что-то взорвалось. Он со стуком поставил кружку на стол.

— Отвали, приятель, — сказал он резким злым голосом одному из своих лучших друзей.

— Эй, Мик, — окликнули его с другого столика, и Данбар, повернувшись, увидел сержанта Ллойда Мак-Нейла, одного из тех, кто присутствовал на утренней встрече. — Когда эта Хэвершем собирается посмотреть в свой хрустальный шар и рассказать нам, кто убил Джека и Ричарда?

— Забудь об этом, — заговорил другой сержант, сидевший рядом. — Почему она не принесла свои карты Таро^[94]? Могла бы и погадать нам сегодня.

— Я бы предпочел, чтобы она подержала меня за руку и погадала по линиям на ладони, — смеясь, заметил Мак-Нейл. — Она весьма симпатичная длинноногая цыпочка, скажу я вам.

Мик мгновенно оказался на ногах, но стоило ему сделать шаг в сторону Мак-Нейла, как Билли и Роб схватили его за руки, удерживая.

— Эй, приятель, полегче, — прошептал Билли ему на ухо. — Они просто подначивают тебя.

— Не делай глупостей, Микки-бой, — сказал Роб. — Не обращай на них внимания.

Мик понимал, что друзья правы. Сделав глубокий вдох, он кивнул, заставляя себя хоть немного успокоиться. Билли и Роб ослабили свою хватку, и Данбар, вырвавшись из их рук, сдёрнул со спинки стула свой пиджак.

— Я ухожу, — сказал он, беря кружку с элем.

— Да, — произнесли Билли и Роб в один голос. — Софи — та самая, единственная?

Мик не стал утруждать себя ответом. Он развернулся и направился к выходу мимо того столика, за которым сидели сержант Мак-Нейл и второй мужчина, насмехавшийся над Софи. И хотя ему страшно хотелось, он сдержался и не врезал ни одному из них. Но получил море удовольствия, выливая свой эль на голову Мак-Нейла.

Глава 19

Софи очнулась от глубокого сна и села на кровати, жадно хватая ртом воздух. Рядом с ней горела лампа, она чувствовала прохладный ветерок, врывающийся в комнату сквозь открытые балконные двери. Это сон. Мик не умер. Пока нет.

Вся дрожа, словно в лихорадке, девушка крепко прижала к себе подушку и начала делать медленные глубокие вдохи, пытаясь забыть картину похорон Мика и не думать о своём сне как о предвидении, стараясь избавиться от страха, что прямо сейчас он лежит где-то, умирающий, стремясь побороть охватившую её панику, от которой появлялась боль в груди, как от долгого бега. «Мик не умрёт», – твердила она себе снова и снова.

И всё же она никак не могла перестать дрожать. Выбравшись из кровати, Софи взяла лампу с прикроватного столика и направилась в комнату Мика, расположенную чуть дальше по коридору. Как можно тише открыла дверь. Мик крепко спал в своей постели.

Закрыв дверь и сделав глубокий успокаивающий вдох, Софи ещё долго стояла в коридоре, ожидая, пока ужас от её сна рассеется и повторяя себе, что Мик жив, что он в безопасности.

Затем она вернулась в комнату и сделала то, что делала всегда после своих вещих снов. Достав перо, бумагу и чернила, девушка начала записывать всё, что помнила. Никогда прежде не давалось ей это так тяжело. В тот первый раз, когда она увидела смерть Мика, Софи не любила его, даже не знала. Сейчас же она с трудом заставляла себя записывать хоть что-то из сегодняшнего сна, хотя понимала, что должна сделать это.

Закончив перечислять все подробности, какие только могла вспомнить, Софи положила перо на стол и закрутила бутылочку с чернилами. Понимая, что заснуть ей сейчас не удастся, она надела домашние тапочки, взяла лампу и снова вышла из комнаты.

Спустившись по лестнице, она направилась было по коридору к оранжерее, но, увидев в дверях этой комнаты Мика, остановилась. Он стоял к ней спиной, держа в руке лампу. На нём были надеты только те изношенные фланелевые брюки.

Заметив свет, Мик обернулся и увидел Софи. Улыбка осветила его лицо, и она чуть не бросилась к нему, прямо в его объятия, но что-то удержало её. Некое чувство, которое она не могла точно понять, но которое заставило её пойти к Мику спокойным, неторопливым шагом.

— Привет, — встретил он её тихими словами. — Снова бродишь по дому в ночи, да?

— Что ты здесь делаешь? — шёпотом спросила она. — Ты же крепко спал в своей постели.

— Спал, пока прекрасный призрак в длинной белой ночной рубашке не появился на пороге моей комнаты и не посветил мне в лицо.

— Прости. Я просто…

Опустив взгляд на его широкую обнажённую грудь, Софи замолчала. Больше всего на свете ей хотелось прижаться к этому твёрдому сильному телу. Почувствовать себя в безопасности в его объятиях. Казалось, никогда в жизни она не испытывала такого сильного желания, что снедало её сейчас. Она хотела, чтобы Мик поцеловал её, любил её, прогнал всех демонов прочь.

Софи подняла голову и посмотрела на него:

— Мне снились твои похороны.

Его рот сжался, а рука поднялась, чтобы прикоснуться к девичьей щеке.

— Софи, любовь моя, мои похороны состоятся не раньше, чем мне стукнет восемьдесят семь.

Его любовь.

Она не была ею. И знала об этом.

Избегая его прикосновения, Софи отпрянула и, обойдя вокруг него, вошла в оранжерею. Мик шёл следом, пробираясь сквозь деревья и редкие кустарники к чайному столику. Поставив лампу на стол, девушка потянулась за чайником, а затем посмотрела на него:

— Хочешь чаю?

— Нет.

В его глазах плескалось нечто, что было ей знакомо, что она понимала. От одной только мысли о том, чтобы предаться с ним любви, её тело становилось тёплым и мягким, податливым и жаждущим. Поставив свою лампу на пол, Мик шагнул вперёд.

Он желал её — так же, как желал многих женщин до неё. И хотя Мик наконец поверил в её сверхъестественные способности, он всё равно не смог полностью принять этот факт и смириться с ним — и Софи знала об этом. Подобно Чарльзу, подобно большинству людей он хотел, чтобы его мысли оставались тайной. И просто не мог полюбить такую женщину, как она — странную, отличающуюся от других, вторгающуюся в личное. Как изнасилование.

Покачав головой, она отступила.

— Нет, — сказала она. — Я не могу.

Мик промолчал. Просто шагнул вперед, и теперь их разделяло расстояние в ширину ладони. Софи отступила ещё дальше и тут же врезалась в дубовый стол. Протянув руку, Мик снял лампу со стола и отошёл, намереваясь поставить её рядом со своей. Осознав, что теперь он находился далеко от неё, Софи с облегчением выдохнула.

Но её радость не продлилась долго. Мик снова оказался перед ней, и его глаза всё также горели желанием. Когда он наклонился, собираясь поцеловать её, Софи прошептала:

— Не думаю, что это удачная мысль, — и отвернулась, стремясь избежать прикосновения губ. Прижав ладони к мужской груди, она попыталась оттолкнуть его. Кожа под её пальцами была необычайно тёплой.

— Может быть, и нет, — согласился он и прикоснулся губами к уголку её рта. Затем запустил руку волосы и, повернув её лицо к себе, принялся целовать другой уголок рта. — Но в любом случае давай сделаем это.

— Прекрати, — прошептала Софи. — Что, если кто-нибудь придёт?

— В час ночи? — его губы легко прошлись по её. — Вряд ли.

— Я не могу, — придя в неистовство, воскликнула она. Всё её тело напряглось в его объятиях, и она начала всерьёз бороться с ним. — Не здесь. Ради бога, мы же в оранжерее моей тёти!

Не обращая внимания, Мик продолжил осыпать Софи поцелуями. Его рот нежно уговаривал её ответить. Но она, сопротивляясь, продолжала упираться руками в его грудь и всё также была напряжена и непреклонна.

— Софи, — прошептал он, лаская языком изгиб её пухлой нижней губы и в то же время обнимая за талию. Его пальцы, не торопясь, поглаживали девушку по спине, его губы нежно пощипывали её, пока, наконец, медленно, очень медленно её тело не расслабилось, а губы не раздвинулись под его уговаривающими ласками.

— Софи, Софи, — упрашивал Мик, не отрываясь от её разомкнувшихся уст, — поцелуй меня.

Она больше не могла сопротивляться его нежной настойчивости. Застонав, Софи сдалась и обняла его за шею, не отодвигаясь, но прижимаясь крепче, ближе, сливаясь с ним воедино. Терзаемый желанием, Мик тотчас же ответил на её движение, целуя сильнее, проникая языком в её сладкий рот, наслаждаясь её вкусом.

Её язычок встретил его на полпути, и страсть Мика вспыхнула с новой силой, охватила его как пожар. Освободив волосы Софи, он опустил руку и принялся расстегивать её ночную рубашку, освобождая жемчужные пуговички и скользя костяшками пальцев по её груди. Дойдя до талии, остановился, распахнул рубашку и начал покрывать поцелуями обнаженную девичью шею, пробуя на вкус её душистую кожу.

— Ты хочешь этого так же сильно, как и я. Я чувствую это.

Мик был прав. Она действительно этого хотела, но она также хотела намного больше, чем вот такая вот тайная связь, а он не мог ей этого дать. Софи знала об этом. Прервав поцелуй, она отвернулась:

— Мы не можем.

Не обращая внимания на её слова, он продолжал осыпать лёгкими поцелуями её шею, спускаясь постепенно к ключице.

— Нет, можем. Никто не узнает.

— Мик, послушай, — Софи толкнула его, но движение вышло настолько вялым, что он не обратил на него внимания.

— Я не хочу слушать, — возразил он, скользя тёплыми губами по её коже. — Потому что разговорами ты попытаешься лишить нас обоих этого наслаждения.

От обрушившихся на неё ласк Софи начала дрожать; она чувствовала, как её сопротивление слабеет. Казалось, Мик тоже это понимал. Опустив руки ей на талию, он ухватился за края её ночной рубашки и потянул тонкую батистовую ткань, отчего все жемчужные пуговички от талии и до пола тотчас же расстегнулись. Не успев понять, что произошло, она почувствовала, как он обхватил её за талию, приподнял и посадил на стол.

«Он хочет меня сейчас», – пытаясь не поддаваться ласке мужских рук, обхвативших её грудь, думала Софи. Закрыв глаза, она снова и снова в отчаянии напоминала себе о гордости и принятом решении. «Он не хочет меня на всю оставшуюся жизнь».

Она открыла рот, собираясь в очередной раз велеть ему остановиться, но вместо этого у неё стали вырываться тихие судорожные стоны, которые звучали совсем не как отказ. Казалось, её тело ей уже не принадлежало, непроизвольно и неконтролируемо её голова откинулась назад, шея податливо изогнулась.

Мик тотчас же воспользовался её слабостью, опустив голову и начав ласкать ртом ее грудь. Его язык снова и снова кружил вокруг соска, поглаживал его, увлажнял кожу. Пальцы ласкали второй холмик. Софи начала дрожать. Её руки, не подчиняясь воле хозяйки, взметнулись вверх и обхватили голову Мика, направляя, баюкая, пока он дразнил и играл с её грудью.

Затем, покрывая поцелуями ложбинку, ключицы, шею, он начал медленно подниматься, ни на минуту не прекращая поглаживать её грудь.

— Софи, — водя большими пальцами по соскам, выдохнул он ей на ухо, — расстегни мне брюки.

— Не буду, — тяжело дыша, в последней героической попытке отказаться от того, чего они оба желали, ответила она.

— Тогда я сам сделаю это, — продолжая ласкать напряженный пик одной рукой, другой он расстегнул брюки. Софи услышала шорох падающей одежды, почувствовала, как он опрокидывает её назад, пока она не встретилась спиной с твёрдой поверхностью стола. И затем ощутила на себе тяжесть его тела.

Софи больше не хотела ему сопротивляться. Не могла. Она действительно его желала. Любила. Отдавшись своей страсти, она раздвинула ноги, готовая принять его, жаждущая их полного единения.

Но Мик не овладел ею. Приподнявшись на руках, не совершая никаких других движений, он лежал на ней и ждал. Софи чувствовала, что всё его тело было напряжено.

— Открой глаза и посмотри на меня, — скомандовал он.

Она открыла глаза. Его лицо, казалось, заполнило весь мир.

— Если ты действительно хочешь, чтобы я остановился, — выдохнул Мик прерывающимся голосом, — то скажи это. Сейчас. Посмотри мне в глаза и скажи, чтобы я остановился.

Она не могла этого сделать, и он знал об этом. Она тоже это знала.

Обняв Мика за шею, Софи притянула его к себе и поцеловала долгим жадным поцелуем.

Её капитуляция, казалось, уничтожила последние остатки самообладания в нём. Ухватив Софи за попку и приподняв, Мик подождал, пока она обхватит ногами его бёдра, а затем одним мощным движением вошел в неё на всю длину члена. Она спрятала лицо у него на плече, и он начал вонзаться в неё, снова и снова. Софи наслаждалась ощущением внутри себя его твердости, наслаждалась движением, наслаждалась тем, как её собственные мускулы в быстром пульсирующем ритме сжимались вокруг него, вознося её всё выше и выше, к уже знакомым ей невообразимым ощущениям. Наконец, с его последним неистовым толчком, всё внутри неё взорвалось вспышкой белого пламени, она вскрикнула и содрогнулась от нахлынувших волн почти непереносимого удовольствия. Мик, тяжело дыша, опустилась на неё.

Софи лежала с закрытыми глазами. Она не могла смотреть на него. Не сейчас, не в эту минуту. Стоит ей только взглянуть на него, и она разлетится на куски. Она должна ожесточиться против него. Именно сейчас. Иначе, уходя, он разобьет её сердце на мельчайшие осколки.

Почувствовав, что тело Софи, ещё мгновение назад бывшее мягким и податливым, напряглось, Мик нахмурился. Теперь она лежала с закрытыми глазами и кусала губы, словно ей было больно.

— Софи?

Звук собственного имени, казалось, заставил её вспыхнуть, но это была совсем не та вспышка, о которой мечтает мужчина. Она толкнула его в грудь.

— Дай мне встать, Мик.

Стол, на котором они лежали, был достаточно широк, чтобы Мик мог скатиться с неё и лечь рядом. Только он сделал это, как Софи соскочила со стола и, повернувшись к нему спиной, принялась застегивать пуговички своей ночной рубашки.

Мгновение Мик смотрел на неё. Он был совершенно сбит с толку. Сначала она не хотела его, потом хотела, теперь опять не хочет.

Не отрывая от неё глаз, он слез со стола, подтянул и застегнул брюки. Пять минут назад она пылала в его объятиях, как огонь, сейчас походила на айсберг. Мик знал, что она получила такое же головокружительное удовольствие от их любви, как и он. Тогда откуда взялась эта холодность сейчас?

Это чтение мыслей, способность понимать и узнавать его чувства — всё это было больше, чем простое вторжение в его личное пространство, всё это чертовски раздражало! Её способности давали ей власть и контроль в каждом случае, когда их мнения не совпадали; благодаря им каждый раз у неё было преимущество перед ним, Миком. Ему нравилось, когда женщина была умной и решительной, но во время спора ему, безусловно, хотелось бы, чтобы они находились в равных условиях. В случае же Софи это было невозможно.

Только полностью застегнув ночную рубашку, Софи повернулась и посмотрела на него.

— Я хочу побыть одна.

— Очень жаль, — Мик облокотился на стоящую рядом колонну и сложил руки на груди. — В чём дело? — спросил он. — Ты не та женщина, которую я обнимал пять минут назад. Та была мягкой и нежной. Женщина, на которую я смотрю сейчас, совсем, совсем другая.

— Сожалею, что моё настроение расстраивает тебя, — спокойно ответила Софи и отвернулась, чтобы взять чайник. — Думаю, это ещё одна причина, почему тебе следует пойти спать.

То, что она так безоговорочно отвергла его, вывело Мика из себя.

— Что, чёрт возьми, происходит? — требовательно спросил он. — Только что со мной рядом находилась любящая, страстная женщина, а теперь — сварливая мегера. Это наша любовь сделала тебя такой?

— Любовь? — Софи резко повернулась и с яростью посмотрела на него. — Какое отношение ко всему этому имеет любовь? — её лицо скривилось в гримасе боли и злости. И, словно больше не в силах сохранять своё холодное самообладание, она развернулась и швырнула чайник. Ударившись о плакучее фиговое дерево, он упал и с грохотом отскочил от мозаичного пола. Софи прижала пальцы к губам, словно эта вспышка гнева потрясла её саму. Она снова повернулась к Мику. — Вот! — закричала девушка. — Из-за тебя я сорвалась! Надеюсь, теперь ты удовлетворён!

— Удовлетворён? Нет! — выпрямившись, он оттолкнулся от колонны и направился к ней. Подошёл, обхватил талию Софи ладонями. — Несколько минут назад я был совершенно, абсолютно удовлетворён, — мягко сказал он. — Но…

Софи вырвалась из его рук.

— Не смей говорить о нашей любви! — отходя от него, крикнула девушка. Она едва сдерживала рыдания. — Это самое восхитительное, что я когда-либо испытывала в своей жизни!

С каждой секундой Мик всё меньше понимал, что происходит.

— Восхитительное? По тому, как ты себя ведешь, я бы никогда так не подумал.

— А как ты хочешь, чтобы я себя вела, Мик? Как витающая в облаках влюбленная девушка, у которой страстный роман? У нас нет будущего, и мы оба знаем об этом. Я прекрасно понимала, на что шла, и никогда не пожалею о том, что было между нами. Но я также знаю, как ты относишься к браку и как ты относишься ко мне. Ты сказал, что не из тех, кто женится, сказал, что мои способности — это вторжение в личное человека. Ты говорил чистую правду, ничего не приукрашивал, и я приняла это. Но где мы теперь, Мик? У нас нет будущего. Неужели ты не видишь?

Склонив голову на бок, Мик некоторое время внимательно смотрел на неё. Раздумывал над тем, что сказать.

— Что я вижу, — начал, наконец, он, — так это то, у тебя есть преимущество перед всеми другими людьми.

— О чём это ты?

— Ты можешь понять, что люди чувствуют, иногда читаешь их мысли, знаешь их секреты, причины, по которым они совершают те или иные поступки, желания. Всё это позволяет тебе практически полностью контролировать любую ситуацию.

— Думаешь, мне это доставляет удовольствие? — побледнев, Софи неверяще уставилась на него. — Думаешь, мне нравится знать все эти вещи?

— Нравится или не нравится, не очень важно. Но, кажется, ты с радостью используешь свои знания, когда тебе это удобно.

— Это несправедливо.

— Несправедливо? — Мик шагнул вперед. — У меня сложилось впечатление, что ты, не колеблясь, говоришь правду обо мне, моих уязвимых местах, чувствах. Давай тогда поговорим и о тебе. Может быть, я и не ясновидящий, но у меня чертовски хорошие инстинкты и кое-что я понял, — он сделал глубокий вдох. — Ты привыкла многое знать о людях, и для тебя это очень безопасно. Но ты так боишься насмешек над собой, за то, какая ты есть, что не позволяешь никому приблизиться к себе. И с ужасом думаешь, что любой мужчина, заинтересовавшийся тобой, обязательно будет чувствовать то же самое, что и Чарльз.

— Ты чувствуешь то же самое.

— Да. Как и любой другой мужчина.

— Спасибо, что подтверждаешь мою правоту.

Мик покачал головой.

— Нет, правда заключается в том, что ты не даешь нам шанс привыкнуть к твоим способностям.

— В самом деле? — уперев руки в боки и сердито уставившись на него, парировала Софи. — Ты бы привык? И пока ты привыкаешь, ты хотел бы проводить со мной время? Хотел бы ухаживать за мной, влюбиться в меня, жениться на мне?

Он открыл рот, будто собираясь ответить, но в действительности он не знал, что сказать. С безжалостной честностью Мик вынужден был признаться, что мысль жениться на Софи никогда не приходила ему в голову.

— Видишь? — нарушив наступившее молчание, сказала она. — Мы оба знаем, что ты этого совсем не хочешь. Всё, что тебе нужно, это тайная связь.

В её словах было слишком много правды, и это уязвляло.

— Я говорил тебе, что не из тех, кто женится, — защищаясь, возразил он.

— Ты хочешь, — продолжила говорить Софи, словно он и не перебивал её, — быть моим любовником до тех пор, пока один из нас не устанет от нашей связи и не положит ей конец, — подняв чайник, она поставила его на газовую горелку, посмотрела Мику в глаза и добавила: — В конце концов, разве не этого ты хочешь от каждой женщины, которую встречаешь?

— Проклятье, прекрати читать мои мысли! Ненавижу, когда ты это делаешь!

Не отвечая, Софи отвернулась от него. Ещё некоторое время он смотрел ей в спину, с горечью, подобной которой он не испытывал никогда прежде в своей жизни, понимая, что её сверхъестественные способности сработали идеально. Мик развернулся и пошёл к выходу из оранжереи, чувствуя себя самым настоящим, абсолютным ублюдком.

***

Софи знала, что всё сделала правильно. Но с его уходом боль в сердце не уменьшилась, наоборот, только стала сильнее.

— Я правильно поступила, — прошептала она, но в оранжерее не было никого, кто мог бы поддержать её решение.

Отвернувшись от окна, она взяла ножницы и направилась к высокой железной стойке, которой практически не было видно под множеством листьев и цветов увивающей её бугенвиллии^[95]. Побеги этого растения нужно было срочно обрезать.

С каждым безжалостно отрезанным стеблем Софи напоминала себе, что для них с Миком нет будущего.

Я вторгаюсь в его потаённые мысли, и, подобно каждому мужчине, ему это ненавистно.

Всхлип.

Я знала, что он чувствует. Знала, и всё равно решилась.

Всхлип.

Но я не хочу, чтобы у нас была простая интрижка. Не вынесу этого.

Всхлип.

А, что если я забеременела? Он не хочет жениться на мне.

Всхлип.

На самом деле он ни на ком не хочет жениться.

Всхлип.

Он ждёт идеальную женщину. Женщину, которая не существует. Которая никогда и ничего не будет от него требовать, никогда не доставит проблем, никогда не будет раздражать. Которая всегда красива, всегда в хорошем настроении и хочет угодить, всегда страстна, всегда желанна.

— Удачи в поисках, — прошептала Софи.

Всхлип.

Он не любит меня.

Вот оно. Правда. Наконец она сказала это. Софи опустила взгляд на кучу стеблей, покрытых ярко-розовыми листочками, которые она только что срезала и которые лежали теперь у её ног огромным спутанным клубком. Затем подняла голову, посмотрела на почти голую железную стойку и разразилась рыданиями.

***

На следующий день большинство тех сотрудников Скотленд-ярда, которые служили в Управлении уголовных расследований вместе с Миком, пришли к выводу, что он заболел. Любой полицейский, когда-либо работавший вместе с Данбаром над одним и тем же делом, знал, что тот никогда не позволяет никаким событиям в личной жизни влиять на его работу. Так что все полицейские решили, что неспособность Мика сосредоточиться, невнимательность в разговорах, склонность выходить из себя из-за сущих пустяков вызваны какой-то физической хворью. Никому из них и в голову бы не пришло, что у Мика могут быть проблемы с женщинами. Особенно с Софи Хэвершем.

Большинство из тех, с кем он работал в Управлении, были поражены, раздражены, пришли в ярость, когда он привел мисс Хэвершем на то смехотворное собрание. Но, к их чести они также прекрасно поняли важность письма, полученного Софи по почте.

Многие из товарищей Мика были уверены, что он слишком разумен, чтобы ввязаться во что-либо романтическое с женщиной, которая является свидетельницей в ещё незаконченном расследовании и которая к тому же совершенно не в себе. Но некоторые думали иначе.

Всё это Мик узнал около одиннадцати часов вечера от сержанта Текера после того, как рявкнул на Генри из-за десятой чашки чая, которую тот принёс ему.

— Генри, чёрт возьми, зачем ты таскаешь мне чай?

Ответив, что чай полезен для заболевших, сержант объяснил, что несдержанное поведение инспектора в течение всего дня вызвало тревогу о его здоровье среди товарищей Мика. Текер также добавил, что некоторые полицейские верят, что у Мика интрижка с мисс Хэвершем.

После тех обвинений, которые Софи бросила ему в лицо прошлой ночью, слова Текера ударили по больному.

— У меня нет романа с Софи Хэвершем! — закричал он. — Я что, один понимаю, что она — наша единственная ниточка к убийце?

Ответный взгляд Текера был серьёзным и спокойным.

— Сэр, некоторые верят, что именно она убийца и что письма тоже написала она сама.

Совершенно бредовая и невозможная мысль, но Мик не собирался спорить и переубеждать Текера. Откинувшись на стуле, он потёр воспалённые глаза кончиками пальцев.

— Почему бы нам не закончить, сэр? — предложил Генри. — Уже достаточно поздно. На этаже никого не осталось, и меня беспокоит ваша хворь.

Мик знал, что не болен. Он просто разваливался на куски.

Отодвинув стул, Данбар поднялся.

— Ты прав, Генри. На сегодня пора заканчивать.

Вместе они вышли из кабинета и спустились по лестнице. На улице Мик свистом подозвал кэб и спросил Генри, не нужно ли подбросить того до дома. Сержант покачал головой.

— Нет, сэр, я живу недалеко, пешком пройти.

Тогда Мик назвал кэбмену адрес своей квартиры на Мейден-лейн, что, казалось, страшно удивило Текера.

— Вы не живете на Милл-стрит?

— Некоторое время нет.

— Если вы вернулись в свою квартиру, то должны были сказать мне об этом, сэр, — начал строго выговаривать ему Генри. — Ваша жизнь в опасности, и, где бы вы ни жили, вы должны быть под охраной констеблей.

Мик знал, что Текер прав, но мысль провести эту ночь у себя дома пришла ему в голову только что. Он пока ещё не мог вернуться в дом на Милл-стрит. Только не после вчерашней ночи.

— Я действительно не отказался от своей квартиры. Чтобы вернуться туда, когда мы закончим дело. И когда я работаю допоздна, добираться до Мейден-лейн ближе и удобнее, чем до Мэйфэра.

— И всё же, — не отступал сержант, — вы должны были сказать мне об этом. Я позвоню на Боу-стрит, чтобы они отправили констебля к вам на квартиру. Он будет там одновременно с вами.

— Спасибо, сержант. Благодарю за заботу.

— Не хватало ещё, чтобы и вы погибли, сэр, — Текер вернулся в здание Скотленд-ярда, чтобы позвонить, а Мик отправился домой.

Когда кэб остановился перед домом на Мейден-лейн, на улице ещё торговали едой, и Мик купил себе корнуоллский пирог с говядиной и картошкой^[96] и бутылку лимонада. Оказавшись в квартире, он сел за стол, но так и не приступил к своему позднему ужину. Вместо этого он смотрел на пустой стул напротив и вспоминал. Вспоминал, как они с Софи сидели здесь и пили чай с печеньем. Как отчаянно он её хотел. Как она посмотрела на него с той загадочной улыбкой, доступной только женщинам, говорящей, что всё это время она знала о его желании.

Откинувшись на спинку стула, Мик закрыл глаза. Он вспоминал каждый изгиб её тела, каждый изданный ею звук, каждое сказанное слово. Вспоминал шелковистые волосы, аромат тела, то, как прекрасно было её лицо в минуты их любви.

Вспоминал он и то, каково было ощущать Софи под собой вчера ночью. Боже мой, на столе, в оранжерее её тётушки!

Мик ещё долго сидел за столом, не двигаясь, мучая себя воспоминаниями о женщине, на которой он не мог жениться. О которой он даже никогда не думал как о подходящей женщине.

Тайная связь… разве не этого ты хочешь от каждой женщины, которую встречаешь?

Софи ясно дала понять, что об интрижке не может быть и речи. И он не имел права её винить. Большинство женщин — занимающие любое социальное положение, находящиеся в любых условиях — хотели выйти замуж. Хотя Софи, может быть, и смирилась со своей судьбой старой девы, в этом отношении она не отличалась от других женщин.

Мику вспомнилось, как в день его рождения друзья подначивали его, что он просто не принадлежит к числу тех, кто женится. И как он возразил, что ждёт встречи с подходящей женщиной. На что товарищи ответили, что всё это обычная болтовня. Просто он, Мик, не хочет остепеняться и связывать свою судьбу с одной единственной женщиной.

Теперь он знал, что ошибались все — и его друзья, и он сам. Всё это время, когда он избегал отношений, когда ждал — он ждал не идеальную женщину и даже не подходящую. Нет, всё это время он ждал, когда полюбит. И вот это случилось. Он полюбил Софи.

О да, он любил её. И хотел больше, чем какую-либо другую женщину за всю свою жизнь. Но смог ли бы он жить, понимая, что каждый день его читают, словно открытую книгу?

Теперь Мик понимал, что чувствовал граф Кенли. Любить женщину, которая в любой миг может сказать, о чём ты думаешь. Которая будет знать о твоих чувствах ещё до того, как ты сам их осознаешь, будет знать твои секреты до того, как ты решишь их ей рассказать и выберешь для этого подходящий момент. Не то чтобы ему хотелось иметь секреты от жены, но он совершенно точно хотел бы сам решать, когда и как их раскрывать.

Конечно же, Софи всё знала. Знала, что их отношения обречены задолго до того, как он сам это понял. И Мик был уверен, что после окончания расследования он ещё долго, очень долго будет страдать, желая её, мечтая обнять, поцеловать, любить её — и не имея возможности всё это сделать. Он знал, что заслужил эту пытку. Когда убийства раскроют, ему придется оставить Софи, и это будет самое трудное, что он когда-либо делал в своей жизни.

Если оба они доживут до этого.

Вздрогнув от стука в дверь, Мик открыл глаза. В коридоре раздался голос сержанта Текера, звавшего его по имени. Открыв дверь, Данбар действительно увидел там стоящего с папкой в руках Генри.

— Генри? Что ты здесь делаешь?

— Я рад, что вы ещё не спите, сэр, — он протянул Мику папку. В таких в Скотленд-ярде хранились дела.

— Зачем ты мне это принёс? — спросил Данбар, принимая бумаги. — Что-нибудь случилось?

— Ну, сэр, и да, и нет.

— Что ты имеешь в виду? — он открыл дверь шире, чтобы Текер мог войти. — Когда я уехал, ты собирался звонить на Боу-стрит.

— Да, сэр, — переступив порог, сержант закрыл за собой дверь. — Я вернулся, чтобы позвонить констеблю, — начал объяснять он, — и пока я ждал, что меня соединят, начал думать о тех делах, над которыми вы работали вместе с Ричардом и Джеком. Ну, над теми, которые мы подняли. Сами знаете, как долго вас могут соединять с тем, с кем вы хотите поговорить.

— Да, иногда ждёшь целую вечность.

— Да, сэр. Ну, в общем, пока я ждал, мне пришло в голову, что, может быть, именно в этом деле заключается разгадка всей этой истории с убийствами. Переговорив с Боу-стрит, я поднялся наверх, достал дело, пересмотрел его и тотчас же бросился к вам.

Открыв папку и начав просматривать материалы, Мик пошёл к столу.

— Это дело Клэпхема, мы вели его в восемьдесят пятом году.

— Точно, — Генри подошёл к столу и встал рядом с Миком, который уже сел на стул. — Помните то самоубийство, которое вам преподнес Манро? Джейн Анна Клэпхем? Женщина, спрыгнувшая с моста Тауэр? Её мужем был Генри Клэпхем.

— Да-да, я помню. Ричард напомнил мне, когда мы были в морге и осматривали тело миссис Клэпхем.

— Но вы помните это дело?

— Нет, это было сто лет назад, — Мик поднял голову. — Почему ты решил, что дело Генри Клэпхема имеет какое-то отношение к убийству Джека и Ричарда?

— Вы трое им занимались, и здесь может быть мотив отмщения. Прочтите, — когда Мик начал просматривать бумаги, зачитывая вслух некоторые свои пометки, сделанные двенадцать лет тому назад, Текер склонился над его плечом, чтобы читать вместе с ним.

— Генри Клэпхем занимался контрабандой опиума. Ввозимый товар хранился на некоторых складах на Собачьем острове^[97]. Это был безжалостный человек, не щадивший тех, кто предавал его доверие. Скотленд-ярду было известно, по крайней мере, о семи людях, убитых по его приказу. Меня и Джека назначили для работы над этим делом, вместе с Ричардом и другими офицерами из речной полиции. Мы должны были найти доказательства его причастности к убийствам и уничтожить эту контрабандную сеть.

Мик замолчал. Пока он читал, детали этого дела начали всплывать у него в голове.

— Джек, Ричард и я, притворившись торговцами опиумом, вошли в состав банды Клэпхема и за следующие шесть месяцев многое узнали о том, как он ввозит опиум в страну. Получив доказательства, необходимые для арестов, мы втроём организовали облавы на этих складах и на одном из них нашли самого Клэпхема. Наконец мы смогли взять над ним верх. После ареста он предстал перед судом и был приговорён к повешению.

— На свой страх и риск я навёл некоторые справки о жене этого Клэпхема и его семье. Прочтите, что я написал.

— Ты действительно хочешь стать детективом, да, Генри? — Мик начал читать записи, сделанные рукой сержанта на обратной стороне дела Джейн Анны Клэпхем, не так давно утонувшей в Темзе. — Джейн Анна и Генри Клэпхем владели роскошным домом на Крумс-Хилз и имели существенный доход от незаконно ввозимого опиума. Она лишилась всего, когда её мужа повесили. У них был сын…

Голос Мика замер, когда он начал читать следующий абзац, в котором кратко описывалась судьба Генри Клэпхема младшего, ушедшего служить во флот и предположительно утонувшего в море. Тело так и не было найдено.

Он связан с вами.

Софи говорила ему об этом, а он отказывался верить.

Осознав правду, Мик медленно опустил папку на стол. Все детали этой истории сошлись у него в голове, как части головоломки, но, не успев даже пошевелиться, он почувствовал, как к его шее прижалось дуло пистолета, и услышал звук взводимого курка.

— Понимаешь теперь, да? — радостно поинтересовался Текер. — Мне пришлось направлять тебя всё время, но наконец ты знаешь правду.

— Я всё прекрасно понимаю, — пробормотал Мик, раздумывая, как, чёрт возьми, выбить из руки Текера пистолет и при этом ухитриться и не дать сержанту прострелить ему голову. — Уйдя из флота, ты сменил фамилию и поступил в столичную полицию, написав ложное заявление. Затем попросил перевода из своего подразделения в Управление уголовных расследований в Скотленд-ярде, чтобы быть ближе к Джеку и ко мне. Ты убил Джека и Ричарда.

— Именно так. И сейчас я убью тебя, Микки-бой. Я не прощаю предательства. Яблочко от яблони недалеко падает, сам знаешь.

Глава 20

Софи очнулась на полу в своей комнате. На ней была надета ночная рубашка, очевидно, она готовилась ко сну. Софи поняла, что упала в обморок, но не знала, сколько прошло времени с того момента.

Несмотря на ужаснейшую головную боль, она очень чётко, во всех подробностях помнила свой сон, словно это была фотография, отпечатавшаяся у неё в голове. Она стояла в дверях квартиры Мика. Видела его, сидящим за столом, и другого офицера полиции, который стоял за его спиной. Оба они были к ней в профиль. Она видела и пистолет, прижатый к затылку её любимого. Ей также впервые открылось лицо убийцы. Он был ей незнаком, они никогда не встречались прежде, но Софи знала, что он собирается застрелить Мика.

— О, Господи, — выпутавшись из одеяла, Софи вскочила на ноги, опершись на кровать, сняла ночную рубашку и бросилась к шкафу. Рывком натянув на себя блузку и юбку, она схватила бальные туфли. Она не собиралась терять сейчас время на то, чтобы надеть высокие ботинки, которые надо было застегивать специальным крючком^[98]. Вытащив шиллинг из шкатулки для драгоценностей, чтобы оплатить кэб, и сунув монету в карман, Софи выбежала из комнаты, мигом спустилась по лестнице и выскочила на улицу. Она успела уже пробежать половину дорожки до калитки, когда почувствовала, как её схватили за руку и дёрнули назад. Обернувшись, в лунном свете Софи увидела молодое и серьёзное лицо констебля Флетчера.

— Спокойнее, мисс, — сказал он. Поняв, что это она, Флетчер ослабил свою хватку. — И куда это вы собрались посреди ночи?

— Констебль, в своей жизни я никого не была так счастлива видеть, как сейчас вас! — поддавшись панике, Софи совсем забыла, что полицейские из Скотленд-ярда находятся прямо у её дверей. И теперь уже она схватила офицера за руку. — Пойдёмте со мной! Мы сейчас же должны ехать к Мику на квартиру.

— Что, сейчас? — юноша, бывший намного сильнее Софи, не сдвинулся с места, как бы отчаянно она не тянула его за собой. — Мисс, сейчас середина ночи.

— Знаю, но нам надо ехать. Не медля! Мик там, и он в опасности.

Флетчер не пошевелился, только нахмурился.

Ведя эти разговоры, они только теряли драгоценное время, но Софи знала, что полицейский не отпустит её одну. Она попыталась быть терпеливой.

— Констебль, пожалуйста, выслушайте меня. Я знаю, что Мику угрожает опасность и что мы должны поехать к нему. Сейчас же.

— Мне приказано оставаться на своём посту, мисс Хэвершем.

— Да, но ведь вы же должны охранять меня, верно? Сопровождая меня, вы как раз выполняете приказ.

— Я также отвечаю за безопасность других жильцов этого дома.

Софи сделала глубокий вдох, пытаясь не взорваться.

— Вас же здесь двое. Второй констебль тоже охраняет дом, так что вы можете поехать со мной. Пойдёмте!

Повернувшись, она собралась было направиться к калитке, но не успела сделать даже шага, как констебль вновь схватил её за руку.

— Ради всего святого! — вырвавшись, крикнула девушка. — У нас нет времени на споры! Мика могут убить в любую секунду. Я знаю, чувствую это! Мы должны ехать прямо сейчас!

Стоило только прозвучать этим словам, как Софи поняла, что ей следовало бы привести другие доводы. Хватка Флетчера стала крепче, а на лице отчётливо отразилось насмешливое недоверие.

— Что такое? — требовательно спросил он. — У вас было видение? — не дожидаясь ответа, он начал подталкивать её назад к дому. — Пойдёмте, мисс. Ложитесь спать. Пойдёмте.

Софи хотелось крикнуть, что она имеет право покинуть собственный дом тогда, когда ей этого захочется. Что она не какой-то непослушный ребёнок, устроивший истерику. И она не сумасшедшая, которую надо запирать в психушке. Вместо этого Софи вернулась в дом, изображая покорность и послушание. Но только за ней закрылась входная дверь, как она бросилась через абсолютно тёмный дом к оранжерее.

Оказавшись там, она подошла к французским дверям, выходящим на улицу, и, выскользнув в сад, тихонечко прикрыла их за собой. Ей пришлось нырнуть в гущу родедендронов, когда Харпер, второй констебль, охранявший дом, прошёл мимо. Только он завернул за угол, как Софи бросилась к фруктовым деревьям, росшим в дальнем углу сада.

Взобравшись на низко расположенную, крепкую ветку сливового дерева, которое находилось в самом конце сада, она в мгновение ока перелезла через каменную стену и оказалась в саду Шелтонов. Через пять минут девушка была уже на Брукс-стрит, за несколько кварталов от собственного дома, и останавливала там один из тех экипажей, которые всю ночь катались вокруг отеля «Кларидж».

Когда они подъехали к Мейден-лейн, Софи выпрыгнула из экипажа и бегом бросилась к дому миссис Триббл, на ходу кинув кэбмену шиллинг. К её удивлению домовладелица ещё не заперла двери на ночь, и она смогла незамеченной проскользнуть в тёмный коридор.

Как можно тише Софи начала подниматься по лестнице. С каждым шагом её дурное предчувствие становилось всё сильнее. Убийца был здесь, вместе с Миком. Она чувствовала это. Чувствовала в воздухе его ненависть, ненависть и ярость. Видела эти эмоции, ощущала их запах, вкус. Борясь с грозившей поглотить её темнотой, она на мгновение прикрыла глаза и крепче схватилась за перила, продолжая подниматься на второй этаж.

Подойдя к двери квартиры Мика, она остановилась. Внутри раздался мужской голос:

— Яблочко от яблони недалеко падает, сам знаешь.

Софи не узнала голос, но была уверена, что именно этот человек убил Джека Хоторна и Ричарда Манро. А сейчас он прижимал пистолет к затылку Мика. Что же ей делать?

Софи только задалась этим вопросом, как странное и неожиданное спокойствие охватило её. Полуобморочное состояние прошло, и хотя ей было страшно до чёртиков, рука её не дрожала, когда она потянулась к дверной ручке. Она просто знала, как помочь Мику. Впервые за всю свою жизнь Софи была действительно благодарна за тот дар, которым она владела.

Медленно повернув ручку, она приоткрыла дверь. Слава богу, методичная натура Мика заставляла его хорошенько смазывать дверные петли, и они не заскрипели. Затем Софи широко распахнула дверь.

Представшая её глазам сцена в точности соответствовала её видению. Совпадала каждая деталь. Оба мужчины находились к ней в профиль, Мик сидел за столом, расположенным в противоположном конце комнаты, убийца стоял за его спиной и прижимал пистолет к его голове. Удивительно, но охватившее её спокойствие не исчезло при виде этой картины.

— Приветик.

Звук её голоса застиг обоих мужчин врасплох, но именно Мик среагировал первым. Развернувшись на стуле, он ударил другого полицейского по руке, пытаясь выбить пистолет. И хотя убийце удалось не выпустить оружие из рук, пистолет выстрелил. С хлопком, похожим на тот звук, когда открывают бутылку шампанского, пуля ушла в деревянный пол.

В одно мгновение Мик вскочил на ноги, и теперь мужчины стояли лицом друг к другу. Их разделяло около восьми футов. Убийца вновь поднял пистолет и наставил его на Мика, прицелившись тому в грудь.

Софи посмотрела на бумаги, лежащие на столе, и ей тотчас же стало известно всё, что необходимо было знать.

— Генри, Генри, — сказала она с упрёком в голосе, и при этом голос казался незнакомым даже ей самой, — ты не должен быть таким нетерпеливым. Ты же знаешь, как я ненавижу, когда ты торопишься.

Тот посмотрел на неё, затем снова на Мика. Софи увидела, что его лицо покрылось мелкими бисеринками пота, и поняла, что её уловка работает. Ей только нужно было продолжать говорить.

— Вспомни, что я всегда тебе говорила, Генри. Держи эту ненависть внутри. Прячь её ото всех. А когда придет время, ты сможешь использовать её. Время ещё не пришло. Пока ещё не пришло.

— Прекрати это! — закричал Генри, но глаз от Мика так и не отвёл. — Ты не моя мать. Она умерла. Покончила с собой, спрыгнув с тауэрского моста. Не вынесла горя. — Текер приподнял пистолет чуть повыше. — И это всё его вина. Его, Хоторна и Манро. Они убили её. Они убили моего отца.

Мик стоял совершенно неподвижно и молчал.

— Генри, — продолжила говорить Софи. — Это мама. Я говорю с тобой через эту женщину. Она медиум, и это единственнаявозможность как-то связаться с тобой. Знаю, я всегда твердила тебе, что эти полицейские убили твоего отца. Повесили. Пока ты рос, я вкладывала всю свою ненависть в тебя, понимая, что ты отомстишь убийцам. Но мне не следовало этого делать. Я ошибалась.

— Не ошибалась! — рука с пистолетом начала дрожать. — Они заслужили смерть, все они. Они убили папу, убили тебя.

— Нет, Генри. Я покончила с собой, потому что знала, что ты собираешься сделать, и винила себя. Я неправильно тебя воспитывала. Воспитывала в ненависти, и это было неверно. — Софи глубоко вздохнула, понимая, что то, что она сейчас скажет, опаснее всего. — Я на небесах, Генри. С твоим отцом. Господь простил нас обоих, и мы знаем, что он простит и тебя тоже, но только если ты прекратишь убивать.

— Замолчи! — Текер повернулся к девушке и направил пистолет прямо ей в сердце. — Ты не моя мать. Она умерла. Брось свои дешёвые трюки!

Мик, бросившись вперед, толкнул Генри на пол. Пистолет выстрелил ещё раз, но Мику удалось отклонить руку убийцы, и пуля ушла в стену по крайней мере в шести футах от того места, где стояла Софи.

Текер был небольшого роста, не чета Мику, и тот с легкостью его разоружил и обездвижил. Завернув убийце руки за спину, Данбар сел на него верхом, и теперь пистолет был прижат уже к голове сержанта.

— Софи, — не отводя глаз от своего пленника, спросил Мик, — с тобой всё в порядке?

— Да.

— Хорошо. Не хочу давать этому слизняку ни одного шанса, поэтому мне нужно, чтобы ты кое-что сделала. Ты помнишь, где на Боу-стрит находится полицейский участок?

— Да, примерно через три квартала отсюда.

— Я хочу, чтобы ты бегом сбегала туда и сказала дежурному сержанту, что я схватил убийцу Ричарда и Джека и что мне нужно подкрепление. Иди! А после этого отправляйся домой.

— Но я не хочу оставлять тебя…

— Не спорь со мной. Иди.

Развернувшись, Софи вышла из комнаты и бегом спустилась по лестнице, задержавшись только на одно мгновение рядом с домовладелицей, которая стояла у подножия лестницы с рычащим пекинесом под мышкой.

— Что происходит наверху, мисс, если мне позволено будет поинтересоваться? — требовательно спросила миссис Триббл пробегающую мимо девушку. — У меня приличный дом, очень приличный. Куда катится мир?

— Мик только что поймал Пожирателя сердец. Прямо здесь, в вашем доме, — обернувшись, через плечо ответила Софи. — Только подумайте, сколько заплатят за вашу историю репортёры. Не соглашайтесь меньше чем на сотню фунтов.

Софи выбежала за дверь, и последние слова домовладелицы, донёсшиеся до неё, были:

— Сотня фунтов! Господь смилостивился надо мной! Я разбогатею!

Буквально в считанные минуты в полицейский участок на Боу-стрит были вызваны, а затем направлены на квартиру к Данбару восемь констеблей. Софи села на стул около входа в участок, решив проигнорировать приказ Мика идти домой. Она не собиралась никуда идти.

В ожидании его она снова и снова отчитывала саму себя за тот их спор в оранжерее. Неужели это было всего день назад? Казалось, прошли годы. В тишине практически пустого полицейского участка она не могла не вспоминать каждую минуту их любви и не могла не сожалеть о тех словах, которые были произнесены в пылу ссоры после.

Софи говорила себе, что права, положив всему конец. Она не хотела, чтобы у них с Миком была обычная интрижка. Потому что она любила его и мечтала о большем. Она хотела выйти за него замуж, разделить с ним жизнь, родить от него детей, состариться вместе. Но он не хотел такой жизни, не с ней, и она ничего не могла поделать с тем, почему ему этого не хотелось.

Её мрачные мысли были прерваны появлением констеблей вместе с мужчиной, которого все полицейские знали как Генри Текера. Закованного в наручники, сопротивляющегося, продолжающего выкрикивать, что он убьёт их всех, его протащили мимо Софи. Мик шёл следом, но, увидев её, остановился.

— Я велел тебе идти домой.

Софи встала.

— Я хотела убедиться, что с тобой всё в порядке.

— Со мной всё хорошо. Софи, — засунув руки в карманы, начал он, — я хочу, чтобы ты пошла домой. Сейчас ты ничего не можешь здесь сделать.

Она встретилась с ним взглядом, но не сумела ничего прочитать в его глазах. Это был один из тех случаев, когда она не понимала, что он чувствует, когда его мысли были скрыты от неё. Единственное, что она знала — он сказал именно то, что хотел. Он хотел, чтобы она ушла.

Охваченная страхом, Софи кивнула.

— Хорошо, я уйду.

— Отлично. Я найду констебля, чтобы он проводил тебя домой, — и прежде чем она смогла ответить, Мик развернулся и направился куда-то в дальние помещения полицейского участка.

— Прощай, Мик, — прошептала Софи, наблюдая за тем, как он вошёл в ту комнату, куда констебли отвели Текера. Она знала, что их время закончилось. Не дожидаясь обещанного сопровождения, Софи развернулась и покинула полицейский участок. Когда она плакала, то предпочитала быть одна.

***

К середине следующего дня газеты пестрели заголовками и рассказами о поимке Пожирателя сердец, хотя об её участии в этих событиях не было сказано ни слова. Благодаря статьям Софи знала, что сейчас Мик полностью погрузился в сбор максимально возможного количества доказательств против Генри Клэпхема, необходимых для следствия. Она с жадностью проглатывала все газеты, готовая страдать от вида его напечатанного имени, только бы знать, что он сейчас делает. Софи надеялась, что Мик не приходит к ней, потому что занят расследованием, и что когда всё более-менее утрясётся, через день или несколько дней, он появится в доме на Милл-стрит.

Но Мик так и не пришёл.

На самом деле ей нанесли визит сотрудники полиции, но это был не Мик. Через два дня после ареста Клэпхема появился констебль с письмом от старшего суперинтенданта Управления уголовных расследований, который просил её дать показания в суде через три дня. После обеда того же дня к ней приехал королевский барристер и задал ряд вопросов, чтобы подготовить её к даче показаний.

Наступил третий день после ареста Клэпхема. Софи не только не видела Мика, но даже не получила от него хоть какой-нибудь коротенькой записочки. Неспособная выдержать всё это в одиночку, она излила душу тётушке, признавшись, что любит Мика, но что тот не хочет на ней жениться. Придя в себя от изумления, что Софи любит инспектора, Вайолет отказалась, однако, поверить, что Данбар не испытывает ответного чувства к её племяннице.

— Он не Чарльз, дорогая. Верь в него хоть немножко.

Но Софи не могла. Если он не порвал с ней, то почему не приехал? Вайолет заметила, что он, возможно, слишком занят.

— Слишком занят, чтобы послать записку? — возразила девушка, и миссис Саммерстрит не смогла придумать, что на это ответить.

Однако были и другие люди, которые с радостью появились в доме на Милл-стрит. Её мать и сестра прибыли с визитом. Агата потребовала ответа, почему той ночью Софи покинула бал таким необычным образом. Она также сообщила, что уже отчаялась и оставила надежду на то, что её младшая дочь когда-нибудь выйдет замуж. Действительно отчаялась! А Шарлотта просто злорадствовала, что у сестры вновь неприятности. Не в настроении с ними общаться, Софи вышла из гостиной, поднялась к себе в спальню, заперлась там и отказалась выходить, пока её мать и сестра не уедут.

Они уехали, и Софи спряталась в оранжерее. Тем не менее, даже её любимое место в доме не принесло покоя её сердцу. Она бесцельно бродила среди деревьев, лиан и цветов, и ей повсюду чудился Мик. Около чайного столика, в её парфюмерной, сидящий в плетеном кресле напротив неё, любивший её на её рабочем столе.

Я не из тех, кто женится.

Софи уставилась за плетёный диванчик, вспоминая тот самый первый раз, когда спала в его объятиях. Первый раз в её жизни, когда она чувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы погрузиться в сон без сновидений. Она опустила голову и закрыла лицо ладонями, клянясь самой себе, что не будет больше плакать. Она уже пролила слишком много слёз из-за него, из-за собственной природы, которую она не могла изменить, из-за невозможности того, чтобы Мик полюбил её.

— Если ты плачешь, то я ухожу.

Услышав его голос, Софи застыла. На мгновение ей даже показалось, что она вообразила себе всё это.

— Я не собираюсь плакать, — засопев, ответила она. Софи не стала оборачиваться. «Он пришел за своими вещами, – сказала она себе. – Разумеется, за вещами».

— Хорошо. Потому что я уверен, у тебя нет носового платка, а так как ты забрала мой последний, то и у меня его тоже нет. Готов поставить последний фунт на то, что и часов у тебя нет.

Софи покачала головой.

— Я больше не ношу часы.

— Да, я знаю.

Сердце у неё упало, оно будто рвалось на части. Обернувшись, Софи стала жадно вглядываться в худощавое привлекательное лицо Мика, его глубокие голубые глаза. Она никак не могла налюбоваться им, словно он отсутствовал не дни, а годы, и поэтому не сразу заметила в его руках маленькую белую картонную коробочку, которую он протянул ей со словами:

— Я помню, ты говорила, что у тебя нет часов. Поэтому я купил тебе новые.

Софи недоумевала.

— Мик, я их постоянно теряю.

— Я знаю, — он так и стоял, держа коробочку в протянутой руке, — но эти часы ты не потеряешь.

Она сделала шаг по направлению к нему, затем ещё один и ещё один, пока, наконец, не оказалась стоящей прямо перед ним. Онемевшими пальцами взяла из его рук коробочку и откинула квадратную крышку.

Там действительно были часы, но такие, каких она не видела никогда прежде. Широкий филигранный серебряный обруч, больше похожий на кружевной браслет, в который были вставлены овальные часики. Застежка напоминала крошечный замочек. Рядом на тонкой розовой ленточке лежал ключик.

— Замочек здесь сделал практически по тому же принципу, что и в наручниках, — доставая часы из коробочки, начал объяснять Мик. Надев их Софи на запястье, он с щелчком застегнул замок. — Они не спадут с руки, пока ты ключом не расстегнёшь их. А что ещё лучше — Вайолет не сможет их украсть.

Услышав эти слова, Софи с трудом подавила рыдание.

— Мик, я потеряю ключ.

— Я знаю.

Недоумевая, она посмотрела на него и увидела, что он улыбается ей с безграничной нежностью. Из нагрудного кармана пиджака Мик вытащил свои собственные часы и показал на что-то, пристегнутое к цепочке.

— Именно поэтому у меня есть второй ключ.

Софи закусила губу. Ей было страшно, невероятно страшно. Прошло достаточно много времени, прежде чем она смогла спросить:

— Это означает, что ты продолжишь жить здесь?

Мик склонил голову на бок. Казалось, он размышлял над её вопросом.

— Не знаю, — сказал он наконец. — Здесь немного тесновато. Где будут спать дети?

— Дети? — задохнулась Софи.

Мик потёр рукой подбородок.

— Конечно же, из-за нехватки комнат твоя матушка не сможет навещать нас. Это хорошо.

Софи не могла пошевелиться. Не могла говорить. Он не это имел в виду. Он просто не мог подразумевать именно это! Стараясь успокоиться, она сделала глубокий вдох:

— Мик, о чём ты говоришь?

Он удивлённо посмотрел на неё:

— Разумеется, о том, где мы будем жить, когда поженимся. Разве ты не можешь сказать мне, о чём я говорю? Я думал, ты умеешь читать мои мысли.

— Не в этот раз, — Софи уткнулась взглядом в его рубашку. — Но иногда я могу это делать. Мне казалось, ты не сможешь смириться с моими способностями.

— Я тоже не думал, что смогу, — обхватив лицо Софи ладонями, Мик заставил её поднять голову. — Ты говорила правду. Я не хотел женщину, которая знала бы, о чём я думаю, пускай даже только иногда. Ты была права, утверждая, что это пугает меня. До сих пор пугает. Но когда Текер наставил на тебя тот пистолет, у меня было собственное видение. Я увидел будущее, будущее, в котором нет тебя, и понял, что не могу допустить этого. — Мик остановился на мгновение, чтобы сделать вдох, а затем продолжил, прежде чем она смогла ответить. Словно он боялся, что Софи почему-то начнёт возражать. — Но я подумал, что если мы поженимся, то мне нельзя будет больше работать в полиции. Я работаю двадцать четыре часа в сутки, иногда мне угрожает опасность. У тебя постоянно будут видения, что меня убивают и всё такое. Так что я подумал, что должен заняться чем-то другим. Я бы открыл то частное детективное агентство, о котором тебе рассказывал. Первое время от него не стоит ждать большого дохода, но у меня есть сбережения, так что ты не будешь ни в чём нуждаться. Со мной ты будешь в безопасности, и тебе больше не придётся спать с зажжённой лампой, и… — Мик остановился. — Почему ты улыбаешься?

— Ты тараторишь, когда нервничаешь. Ты знаешь об этом?

— Разумеется, я чертовски сильно нервничаю! Впервые в жизни я открываю своё сердце женщине! Как ты думаешь, ты могла бы дать мне ответ?

Она хотела, хотела больше всего на свете.

— А ты задал мне вопрос?

Мик сделал глубокий вдох.

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Ты же не из тех, кто женится.

— Это было до того, как я встретил правильную женщину. Я тебя люблю, и это делает тебя для меня правильной женщиной.

Софи судорожно обняла Мика, спрятала лицо у него на груди и пробормотала:

— Когда той ночью ты отправил меня домой, я так испугалась. А потом ты всё не приходил и не приходил, и я подумала, что ты бросаешь меня, что ты не хочешь меня больше.

Мик приподнял ее голову и поцеловал в лоб.

— Мне нужно было сделать кое-что важное, — сказал он и прижался лёгким поцелуем к её губам.

Софи кивнула.

— Расследование.

— Неправильный ответ, ясновидящая, — улыбаясь, ответил он. — Потребовалось три дня, чтобы изготовить часы.

Софи издала странный звук: полусмех – полувсхлип.

— Я люблю тебя.

— То есть это означает, что ты выйдешь за меня замуж?

— Да, да, да, — бормотала она. Каждое слово прерывалось поцелуем. — Ты всерьёз говорил о том, чтобы уйти из Скотленд-ярда и стать частным детективом, как Шерлок Холмс?

Мик нежно погладил её по щеке.

— Всерьёз, Ватсон.

Отодвинувшись, Софи изумлённо посмотрела на него.

— Ты хочешь, чтобы я помогала тебе в работе?

Он рассмеялся.

— Думаешь, я смог бы тебя остановить? Кроме того, полагаю, для частного детектива это весьма полезно — иметь в помощниках ясновидящую.

Софи приподняла голову, ожидая поцелуя, но Мик не понял её намека. Вместо этого он положил руки ей на плечи и немного отодвинул от себя.

— А теперь я собираюсь задать тебе второй вопрос.

— Какой вопрос?

— Что такого намешано в твоих чёртовых духах?

— Почему тебе это интересно? — прижимаясь к нему ещё крепче, прошептала Софи.

— Ты знаешь, почему, — протянув руку назад, Мик закрыл дверь. Раздался звук поворачиваемого в замке ключа.

— Скажи мне в любом случае. Зачем тебе это знать?

— Сначала скажи мне рецепт, — наклоняясь и целуя её ушко, пробормотал Мик.

— Жасмин, лимон, спирт, розовая вода, — он легонько дунул ей в ухо, и у неё перехватило дыхание. — Лаванда, — с трудом продолжила она. Он покусывал мочку её ушка, и это отвлекало. Нероли, корица, бергамот, гвоздика и, наконец, последний, очень особенный ингредиент.

— Какой ингредиент?

Повернув голову, Софи поцеловала Мика и одновременно ухватилась за лацканы его пиджака и шагнула назад, к стоящему там рабочему столу, потянув Мика за собой.

— Я скажу тебе позже, — оторвавшись от его губ, пробормотала она. — Намного позже.

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

Куратор: Нюрочек

Над переводом работала: Нюрочек

Бета–ридинг, вычитка: Москвичка

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Примечания

1

Мост Тауэр (Tower Bridge) – разводной, один из наиболее известных мостов в Лондоне, сейчас символ города. Строительство моста началось в 1886 г., открытие – в 1894. Соединяет Сити и Саутварк. Свое название получит от расположенного неподалеку Тауэра.

(обратно)

2

«Манчестер Юнайтед» (“Manchester United”) – один из старейших и наиболее известных английских футбольных клубов. Был основан в 1878 г. как сборная футбольная команда рабочих железной дороги в Ланкашире и Йоркшире.

(обратно)

3

«Селтик» (“Celtic”) – шотландский футбольный клуб, был основан в Глазго в 1888 г. С того времени клуб 42 раза выигрывал чемпионат Шотландии, несколько раз – Чемпионат Европы.

(обратно)

4

Бермондси (Bermondsey) – район Лондона, расположен на южном берегу реки Темза, является частью лондонского округа Саутварк. В XIX в. существенная часть района представляла собой трущобы, которые населяли докеры, матросы, эмигранты, рабочие расположенных здесь же фабрик и заводов; один из самых опасных и печально известных рйонов Лондона.

Картина «Свадебный пир в Бермондси» показывает, каким был этот район во времена правления Елизаветы I. Художник неизвестен.

(обратно)

5

 Ньюгейт (Newgate) – печально известная лондонская тюрьма. Была построена в 1188 г. по приказу Генриха II, неоднократно перестраивалась, в XVII в. сгорела в Великом пожаре и была заново восстановлена. Действовала до 1902 г. В ней содержали как людей из низших сословий, так и из высших – последние имели возможность «купить» одиночную камеру и более комфортные условия. Первые же содержались в ужасных условиях.

Так Ньюгейт выглядел в XIX в.

(обратно)

6

Одна пинта равна 0,47 л.

(обратно)

7

Вест-Энд (West End) – область Лондона, где, из-за близости к королевской резиденции Вестминстер и из-за того, что благодаря лондонской розе ветров воздух был намного чище, предпочитало селить высшее общество. Район был застроен дворцами, резиденциями, дорогими магазинами и местами отдыха для тех, кто мог себе это позволить. Однако здесь же находились и Ковент-Гарден, и Севен-Дайлз – место обитания беднейших слоев населения, районы, где был очень высокий уровень преступности.

(обратно)

8

Мэйфер (Mayfaire) – в XIX в. самый фешенебельный и дорогой район в Лондоне. Входит в Вест-Энд. Сейчас район магазинов и офисов, арендная плата здесь – самая высокая в Лондоне.

(обратно)

9

Лаймхаус (Limehouse) – район на северном берегу Темзы, где активно развивалось судостроение, производство канатов и свечное дело. В XIX в. здесь обосновались китайские эмигранты и очень скоро район стал печально знаменит из-за появившихся многочисленных опиумных притонов.

(обратно)

10

Уайтчепел (Whitechapel) – в XIX в. один из беднейших районов Лондона, где в основном селились ирландские эмигранты и евреи. Проституция, воровство, убийства – здесь всего этого было в избытке. Считается, что несколько убийств совершил здесь Джек Потрошитель. Улицы и подворотни это района тогда считались наиболее опасными в Лондоне.

(обратно)

11

Друри-Лейн (Drury Lane) – улица в районе Ковент-Гарден, где находился одноименный Королевский театр и также выступали другие многочисленные театральные труппы.

(обратно)

12

магазин «Фортнум&Мейсон» (“Fortnum&Mason”)- один из крупнейших и старейших универсальных магазинов Великобритании, был открыт в 1707 г. Уильямом Фортнумом и Хью Мейсоном. Первоначально магазин специализировался на продуктах питания, затем ассортимент был сильно расширен и магазин превратился в универсальный. С середины XVIII в. «Фортнум&Мейсон» начинают регулярно получать патенты от королевской семьи и становятся ее поставщиком (в основном – еды). С этого момента начинается расцвет магазина. Сейчас во всем мире магазин «Фортнум&Мейсон» уважают за качество, традиции и английский стиль во всем.

Так он выглядит сейчас

(обратно)

13

Беркли-сквер (Berkeley Square) – городской парк, расположенный в Вест-Энде, был разбит в XVIII в. Назван по одноименному городскому особняку семьи Беркли (из Глостершира), который находился неподалеку. Сейчас здесь находятся только жилые здания, аренда которых необычайно высока.

(обратно)

14

Спиритизм (франц. spiritisme, от лат. spiritus — душа, дух) – мистическое течение, сторонники которого верят в послесмертное существование душ умерших и возможность общения с ними, а также верят в переселение душ. Спиритизм возник в середине XIX в. в США и вскоре получил распространение как в США, так и в Западной Европе. Спиритизм сразу же принял характер массового мистического течения, адепты которого стремились к "экспериментальному" доказательству существования душ после смерти. В практике спиритических сеансов феноменами общения с душами умерших считались явления т. н. "физического медиумизма": движения и удары различных предметов домашнего обихода (особенно столоверчение), звуки музыкальных инструментов, появление света, различные голоса или даже так называемая материализация, т. е. внезапное возникновение отдельных частей тела (рук, лица) и столь же внезапное их исчезновение.

(обратно)

15

Йоркшир (Yorkshire) – самое крупное графство в Великобритании, расположено между восточными отрогами Пеннин и побережьем Северного моря. Столица графства – Йорк (возник на месте римского города Эборакум).

(обратно)

16

Игра слов. Grim (англ.) – мрачный, зловещий, угрюмый.

(обратно)

17

Споуд (Spode) – английская фабрика по производству керамики и фарфора в г. Сток-он-Трент (графство Стаффордшир). Была основана в 1767 г. Джозефом Споудом-старшим. На фабрике производился более дешевый, но все равно очень качественный, фарфор, благодаря чему продукцию фабрики покупали достаточно широкие слои населения. Наиболее известные техники, с которыми работали на фабрике, - это кремовый фарфор (керамика из девонширской белой глины, смешанной с сожженным кремнем), фарфор с применением голубой подглазурной краски, фарфор с перламутровой глазурью (изящные керамические изделия, украшенные тонкими белыми рельефами на нежном цветном фоне - голубом, лиловом, розовом, оливково-зеленом). Споуду-сыну принадлежит первенство в разработке знаменитого костяного фарфора, который стал основным видом английского фарфора в XIX в.

(обратно)

18

Аскот – имеются ввиду скачки в Аскоте, небольшом городе в Беркшире, одни из самых известных в Великобритании.

(обратно)

19

Беркшир (Berkshire) – графство на юго-востоке Великобритании; иногда его также называют Королевское Беркширское графство, так как именно здесь находится королевский замок Виндзор. Столица – г. Рединг.

(обратно)

20

Пуна – город в Индии.

(обратно)

21

«Таймс» (“The Times”) – ежедневная национальная газета, впервые была издана в 1785 г. (первоначальное название – “The Daily Universal Register”) Джоном Уолтером. К середине XIX в. газета завоевала репутацию серьезного издания, интересующегося внутренней и внешней политикой Великобритании, финансами, событиями в мире.

(обратно)

22

Спиритическая дощечка – специальные дощечки с буквами, числами и другими символами, используемые для общения с духами.

(обратно)

23

Бенгалия, Бенгал (на хинди — Бангал, на бенг. яз. — Бангла), историческая область в Индии, в бассейне нижнего течения Ганга и дельты Ганга и Брахмапутры. В 1757 г. существовавшее на территории Бенгалии независимое государство было завоевано войсками Ост-Индской компании. В 1947 г. при создании независимых Индии и Пакистана Западная Бенгалия с преимущественно индуистским населением отошла к Индии; Восточная – к Пакистану (мусульманское население).

(обратно)

24

Уайтхолл (Whitehall) – улица в районе Вестминстер, в Лондоне. В XIX в. именно здесь находилось здание Скотленд-ярда. Сейчас на улице находятся правительственные здания – Адмиралтейство, Министерство обороны, Министерство внутренних дел, Министерство по делам Шотландии, Министерство по делам Уэльса и т.д. Также здесь находится резиденция премьер-министра.

(обратно)

25

«Дейли телеграф» (“The Daily Telegraph”) – ежедневная утренняя широкополосная газета, была впервые издана в 1855 г. полковником Артуром Слеем под названием “Daily Telegraph and Courier”).

(обратно)

26

Линкольн-инн-Филдс (Lincoln’s Inn Fields) – самый крупный общественный парк в Лондоне. Был разбит в начале XVII в., но публика получила туда доступ только в 1895 г., когда парк был приобретен городским советом. Парк получил свое название по расположенному рядом Lincoln’s Inn – одной из четырех лондонских школ подготовки барристеров (адвокатов). Три другие – Middle Temple, Inner Temple, Gray’s Inn.

Сейчас это выглядит так

(обратно)

27

Игла Клеопатры (Cleopatra Needle) – так в народе называют древнеегипетские обелиски, установленные в Лондоне, Париже и Нью-Йорке в XIX в. Обелиски Нью-Йорка и Лондона были привезены из одного места, парижский обелиск – из другого, хотя он и выглядит близнецом первых двух. Название обелисков не совсем корректно, так как на самом деле они на тысячу лет старше Клеопатры. Лондонская Игла Клеопатры установлена в районе Вестминстер, на набережной королевы Виктории.

(обратно)

28

Набережная Королевы Виктории (Victoria Embankment) – эта набережная является частью набережной Темзы; идет вдоль северного берега реки; делится на дорогу для автотранспорта и дорожку для пешеходов. Соединяет Вестминстер и Сити. Обустройство набережной было начато в 1865 г. в связи с необходимостью обеспечить городу более современную канализационную систему, а также разгрузить центральные улицы Лондона. Строительство было завершено в 1870 г. Под набережной были прорыты туннели для первого лондонского метро (1868), а вдоль нее были разбиты общественные сады, простирающиеся до Уайтхолла и моста Ватерлоо.

Рисунок в газете иллюстрирует начало строительства набережной в 1865 г. На заднем плане виднеется Сомерсет-Хаус и старый мост Ватерлоо 

(обратно)

29

Ковент-Гарден (Covent Garden) – один из старейших районов Лондона, граничит с Вестминстером и округом Кэмден. История этого места насчитывает более 2000 лет. Археологические раскопки показали, что первыми этот район заселили знатные римляне вскоре после основания Лондиниума (столица римской провинции Британии, на месте которого и вырос Лондон). После нормандского завоевания 1066 г. эта земля была передана монастырям, которые использовали ее как сельскохозяйственные угодья. Именно тогда Ковент-Гарден получил свое название – от английского слова convent – женский монастырь. В 1540 г. Генрих VIII учредил англиканскую церковь, чьей главой он и стал, и конфисковал монастырские владения по всей Англии, в том числе и Ковент-Гарден, который стали использовать как место для тренировки ловчих соколов. В 1552 г. эти земли были пожалованы графу Бедфорду, который начал их благоустройство. Были распланированы улицы и окруженная арками площадь, на который расположился знаменитейший рынок Ковент-Гардена, успешно просуществовавший с середины XVII в. до 1970-х гг. Здесь торговали буквально всем – фруктами, овощами, цветами, специями и другие товарами, привезенными из-за границы.

Ковент-Гарден был также печально известен своей криминальной обстановкой и большим количеством проституток. Все девушки легкого поведения, проживающие в Ковент-Гардене, были описаны Сэмюэлем Дерриком в «Harris’s List of Covent Garden Ladies” – где живут, как выглядят, что умеют, какое удовольствие могут доставить джентльмену. Этот листок издавался на протяжении 40 лет, расходился огромным тиражом и считался «незаменимым путеводителем для любого джентльмена, который находится в поисках настоящих наслаждений».

Сейчас в Ковент-Гарден преобладают магазины и различные места для развлечений. Здесь так же находится Королевская опера.

Так выглядел рынок Ковент-Гарден

Рынок Ковент-Гарден сейчас

(обратно)

30

Крона – монета достоинством 5 шиллингов.

(обратно)

31

Чинц – лощёная хлопчатобумажная ткань с рисунком из цветов и птиц (используется для изготовления штор и обивки мебели).

(обратно)

32

Дагерротипия (от имени изобретателя Daguerre и греч. types — отпечаток) – первый способ фотографирования, изобретенный Дагерром в 1839 г. (совместно с Ньепсом); основан на разложении от действия света йодистого (бромистого, хлористого) серебра. Дагерротипия была скоро вытеснена из употребления улучшенным способом фотографирования; недостатки — слабая чувствительность и невозможность иметь копии.

(обратно)

33

Эпсом (Epsom Downs) – известняковая возвышенность неподалеку от г. Эпсом, Суррей. Знаменита проводимыми здесь c 1662 г. скачками. Первые скачки были организованы графом Дерби для узкого круга друзей.

Картина кисти Жерико, Жан Луи Теодор. «Скачки в Эпсоме», 1821 г. Хранится в Лувре.

(обратно)

34

Соверен – английская золотая монета, чеканившаяся с 1489 массой в 15,47 г. чистого золота; с установлением в Великобритании золотого стандарта (1816) соверен становится основной монетной единицей, равной по массе фунту стерлингов (7,32 г. чистого золота). В 1917 чеканка соверена для внутреннего обращения прекратилась (чеканится для продажи на международных рынках золота).

(обратно)

35

Хэмпстед (Hampstead) – лондонский район, входит в состав округа Кэмден. Хотя впервые эта местность упоминается в хрониках, относящихся ко времени Этельреда Неразумного (968-1016 гг.), и в «Книге Страшного Суда» (1086 г.), район начал развиваться в XVII в., когда были обнаружены целебные свойства местных железистых источников. На протяжении XVIII в. источники Хэмпстеда была очень популярны среди обеспеченных жителей Англии, но к началу XIX в. их популярность сильно уменьшилась; большинство источников было заложено в 1882. И в это время район стал застраиваться домами знати. Сейчас недвижимость в этом районе одна из самых дорогих в Лондоне и здесь проживает больше миллионеров, чем в любом другом районе Лондона.

Картина кисти Форда Мэдокса Брауна «Работа» - на самом деле показывает дорожные работы в Хэмпстеде, окодо 1865 г.

Также интерес представляет знаменитая Хэмпстедская пустошь – сейчас здесь разбит один из самых больших парков в Лондоне, а в первой половине XIX в. она выглядела вот так.

Картина кисти Джона Констебля «Хэмпстедская пустошь», 1820 г.

(обратно)

36

Лондонский университет (London University) был основан в 1836 г. и состоял из двух колледжей – Лондонского Королевского колледжа и Лондонского Университетского колледжа. Сейчас Лондонский университет состоит из 19 отдельных ВУЗов и 12 научно-исследовательских институтов. В нем обучается наибольшее количество студентов в Великобритании. Основные здания университета (около 180) расположены в районе Блумсбери, Лондон.

Т.Х. Шеферд «Лондонский университет», гг. 1827-28. Сейчас здесь находится Лондонский университетский колледж

Главное здание Лондонского университета. Ну чем не Главное здание МГУ?

(обратно)

37

Хэрродс (Harrods) – один из самых известных лондонских универсальных магазинов; в нем более 330 отделов, что делает его одним из крупнейших универсальных магазинов в мире (наряду с Мейсис в Нью-Йорке). Был основан в 1834 г. Чарльзом Генри Хэрродом в Ист-Энде; изначально это оптовый продуктовый магазин. Так как Ист-Энд в то время был одиним из самых неблагополучных районов, в 1851 г. Хэррод принимает решение перенести магазин в район Найтсбридж, на улицу Промптон-Роуд, где магазин находится и поныне. Благодаря грамотной работе сына основателя Чарльза Дигби Хэррода магазин бурно развивается, арендует близлежащие строения, расширяет сферу свой торговли, начинает регулярно получать патенты от королевской семьи. Сейчас универсальный магазин Хэрродс входит в группу компаний Хэрродс наравне с Хэрродс Банк, агентством недвижимости Хэрродс, Хэрродс Эйр и т.д.

(обратно)

38

Бриллиантовый юбилей королевы Виктории (шестидесятилетие царствования) отмечался в 1897 г. В том году королеве Виктории исполнилось 78 лет (на тот момент она царствовала дольше всех в английской, шотландской и британской истории). Торжества в честь юбилея носили масштабный характер как на государственном уровне, так и среди простых англичан.

Фотография королевы Виктории 1897 г.

(обратно)

39

Венецианская мозаика (тераццо) – наливные полы из смеси осколков мрамора вперемешку с цементным раствором. В процессе заливки они выравниваются и после застывания полируются.

(обратно)

40

"...напоминающие пачку балерины цветы фуксии..." – Когда я переводила это предложение, я долго думала, какое отношение имеет пачка балерины к цветкам фуксии. А потом полезла смотреть картинки. И правда, у некоторых сортов цветки очень похожи (Прим. переводчика)

(обратно)

41

Визитка — элегантный уличный костюм, надеваемый также для визитов и небольших праздников. Визитный туалет состоял из визитки, имевшей прямой покрой и обычно закругленные спереди полы, полосатых брюк и цилиндра. К черной визитке надевали черные брюки в серую полоску или серые брюки в черную полоску. Дома или за городом носили различные жакеты, а также вошедшую в моду из обихода художественной богемы бархатную блузу.

Визитка образца 1840 г.

Визитка образца 1901 г.

(обратно)

42

Эпсли-хаус (Apsley House) – лондонская резиденция герцогов Веллингтонов, расположенная в юго-восточном углу Гайд-парка, на площади Гайд-Парк-Корнер. С 1947 г. большая часть помещений открыта для свободного посещения под именем музея Веллингтона; нынешний герцог (восьмой) во время приездов в Лондон останавливается в апартаментах с северной стороны здания.

Эпсли-хаус представляет собой исключительный по степени сохранности пример городской резиденции высших слоёв британской аристократии. Он был построен в 1771-78 гг. по проекту Роберта Адама для лорда Эпсли. В Адамовом стиле до сих пор выдержаны лестница, гостиная и ещё несколько помещений. Вообще интерьеры особняка максимально сохранены.

У входа в здание возвышаются арка Веллингтона и конный памятник самому знаменитому владельцу дома — первому герцогу Веллингтону, при котором Эпсли-хаус приобрёл свой нынешний облик в регентском стиле. Герцог приобрёл особняк у своего старшего брата, графа Ричарда Уэлсли.

Основу художественного собрания Эпсли-хауса, наречённого в честь победы Веллингтона при Ватерлоо, составляют полотна, захваченные герцогом в стане брата Наполеона после битвы при Витории. Здесь представлены работы таких мастеров, как Веласкес, Рубенс, Лоррен, Корреджо и Гойя, а также Канова (идеализированная статуя нагого Наполеона в виде бога войны Марса).

Т.Х. Шеферд «Эпсли-хаус», 1829 г.

Эпсли-хаус сегодня

(обратно)

43

Челси (Chelsea) – район на юго-западе Лондона, входит в состав административного округа Кенсингтон и Челси. Ограничен областью вокруг Кингс-роуд, рекой Темзой и Южным Кенсингтоном. Первые упоминания об этом районе относятся к 787 г., когда здесь состоялся Синод Челси (единственное собрание англосаксонских священников, которое посетили представители Рима). Следующее упоминание относится ко временам Эдуарда Исповедника (1003-1066), когда эти земли были переданы церкви. В дальнейшем они перешли в частное владение, а в 1536 г. были куплены Генрихом VIII. К началу XVIII в. Челси – популярное место среди аристократии, район постепенно начинает застраиваться особняками; а в XIX в. Челси приобретает известность как богемное место, где живут и работают художники, скульпторы, поэты.

Главными достопримечательностями Челси являются военный госпиталь в Челси, мост Челси, мост Стемфорд-Бридж, а также в честь него названный стадион лондонского футбольного клуба «Челси», могила Томаса Мора и некоторые другие.

(обратно)

44

Гинея – золотая монета. Впервые отчеканена в 1663 г. из золота, привезённого из Гвинеи, — отсюда её название. В 1717 г. приравнена к 21 шиллингу, в 1817 г. заменена золотым совереном. С 1817 по 1971 гг. гинеей называлась сумма в 21 шиллинг; она применялась в качестве расчётной единицы.

(обратно)

45

Птифур – маленькое итальянское пирожное с кремом или взбитыми сливками, похож на наш эклер.

(обратно)

46

Один дюйм равен 2,54 см. Семь дюймов – примерно 17 см.

(обратно)

47

Один стоун равен 6,34 кг. Шесть стоунов – примерно 38 кг.

(обратно)

48

Один фут равен 30,48 см.

(обратно)

49

Выражение «to be born within the sound of the Bow Bells», которое дословно переводится «родиться в зоне слышимости колоколов церкви Сент-Мари-ле-Боу», используется по отношению к низшим слоям общества, необразованным людям, работягам. Одним словом, к тем, кто говорит на «кокни». Вообще эта фраза неотделима от понятия «кокни». Впервые она прозвучала в сатирическом произведении Самуэля Роулендса «The Letting of Humours Blood in the Head-Vaine» (на русский не переведено). Затем путешественник и писатель Файнс Морисон записал в своих «Путевых заметках», что «лондонцы, которые живут в пределах слышимости колоколов церкви Сент-Мари-ле-Боу или поблизости, зовутся кокни».

Сама церковь Сент-Мари-ле-Боу была построена еще в саксонские времена. На протяжении своего существования она несколько раз разрушалась, но всегда восстанавливалась. Здание церкви, существующее сейчас, было возведено после Великого лондонского пожара 1666 г. по проекту Кристофера Рена (года постройки 1671-1673) в стиле барокко.

Внешний вид

(обратно)

50

Брабантское (фламандское или бельгийское) кружево – в конце XVI в. начинает развиваться производство кружев во Фландрии (ныне Бельгии). Фламандские кружева славились своей необыкновенной тонкостью благодаря качеству нитей, изготовлявшихся из льна, который выращивался на полях Брабанта. Нити прялись в сырых, полутемных подвалах специально для того, чтобы кудель оставалась влажной и давала возможность выпрядать эластичную, тонкую, почти невидимую глазу нить. Пряхами были главным образом девушки и даже маленькие девочки, так как для этой работы требовались нежные руки и необычайно тонкое осязание.

(обратно)

51

Лавровишневые деревья произрастают на юге, внешне очень походит на лавр. Это вечнозеленое красивое дерево или крупный кустарник с блестящими листьями, по форме очень похожими на листья лавра, но крупнее, привлекает к себе внимание, особенно в июле, во время плодоношения. Плоды его съедобны, но у большинства разновидностей горчат. Существует очень немного форм растения с крупными сладкими плодами, но они очень редко встречаются. Лавровишневая вода добывается из ягод этого дерева настаиванием. Употребляется в медицине в качестве успокаивающегосредства и при болезнях сердечно-сосудистой системы.

(обратно)

52

Кастильское мыло — мягкое мыло на основе растительных масел с добавлением щелочной соли. Часто делается на основе оливкового масла; при омылении превращается в прекрасное мыло, мягкое и успокаивающее кожу.

(обратно)

53

Мильтон, Джон (09.12.1608 — 08.11.1674), английский поэт, политический деятель, мыслитель.

Сын нотариуса, близкого пуританским кругам. В 1632 г. окончил Кембриджский университет, получив степень магистра искусств. Уже в первых его работах становится ясно, что Мильтона глубоко волнуют происходящие в стране события и что он не намерен ограничиваться рамками художественной литературы. В 1638 г. Мильтон опубликовал элегию "Люсидас", полную намёков на религиозно-политическую борьбу в Англии. В 1639 г., вернувшись на родину, Милтон выступил против т. н. епископальной церкви; борьба против неё была прелюдией борьбы против монархического строя. В период Английской буржуазной революции XVII века Мильтон — выдающийся публицист, сторонник индепендентов. В защиту свободы печати против принятого Долгим парламентом закона о цензуре написал памфлет "Ареопагитика" (1644). Книга "Иконоборец" (1649), обосновывающая осуждение и казнь короля Карла I как тирана, убийцы и откровенного врага английского государства, открывает полемику с роялистскими памфлетистами Англии и континентальной Европы. В двух памфлетах "Защита английского народа" Мильтон выступил последователем тираноборческих теорий XVII в., поборником суверенитета английской республики. В 1649—1652 гг. в должности "латинского секретаря" вёл международную государственную переписку; сотрудничал в официозном журнале "Меркуриус политикус" ("Mercurius Politicus"). Неоднократно высказывал тревогу по поводу положения дел в Англии, порицая нарушение прерогатив парламента, отсутствие религиозной свободы, расправу с демократическим движением. В памфлетах 1659—60 гг. Мильтон предупреждает о том, что торжество Реставрации приведёт к возрождению тирании. К этому времени относятся его переводы псалмов и сонеты. После реставрации Стюартов (1660) его сочинения "Иконоборец" и оба памфлета "Защита английского народа" были публично сожжены. Избежав тюрьмы и смерти, Мильтон вёл уединённую жизнь. Его бедствия усугубила слепота. В этот период напряжённого творчества им созданы поэмы на библейском материале "Потерянный рай" (1667) и "Возвращенный рай" (1671), а также "История Британии" (1670). В первой говорится о закономерности восстания против самого бога. Мятежный образ Сатаны, при всём противоречии, которое проявил Мильтон в оценке его действий, титаничен и глубоко привлекателен, как и образы людей, нарушающих божью заповедь. Гуманист, боровшийся в Мильтон с богобоязненным пуританином, определил сложный, противоречивый идейно-художественный комплекс поэмы. Вторая поэма слабее, хотя и в ней содержится идея борьбы. Творческий путь Мильтон закончил блестящей трагедией "Самсон-борец" (1671), славящей неисчерпаемые силы народного сопротивления тирании. Воздействие Мильтона на развитие европейской поэзии прослеживается вплоть до 30-х гг. XIX в. Английского поэта и мыслителя знали и высоко ценили в России XVIII-XIX вв., и сам Мильтон проявил интерес к России, посвятив ей "Краткую историю Московии" (1682, рус. пер. под названием "Московия Джона Мильтона", 1875).

(обратно)

54

«Панч» („Punch“) — английский еженедельный журнал юмора и сатиры, издававшийся в период 1841-1992 гг. и 1996-2002 гг. «Панч» был основан в 1841 г. Генри Мэйхью и гравером Ланделлсом. Первоначально журнал назывался Лондонский Le Charivari, что являлось отсылкой на сатирический журнал Le Charivari, издававшийся во Франции. Вскоре редакторы с тем, чтобы отразить сатиристическую и юмористическую направленность журнала, приняли решение поменять название на имя сатирического кукольного персонажа Панча. Достаточно быстро приобрел невероятно широкую аудиторию, его читали даже члена королевской семьи, хотя авторы журнала позволяли себе отпускать шуточки по их поводу. Так выглядела обложка с 1867 г.

(обратно)

55

Вокзал Виктория – железнодорожный вокзал и станция метро. Находится в западной части Вестминстера, в районе Белгравия. Был открыт 1860 г. Существующее сейчас здание вокзала было построено в 1910. На данный момент это второй по загруженности вокзал в Лондоне после вокзала Ватерлоо.

(обратно)

56

Сити (City of London) — историческое ядро Лондона, сформировавшееся на основе древнеримского города Лондиниума. Именно Сити, Саутварк и Вестминстер стали основой современного Лондона. В XIX в. Сити становится крупнейшим финансовым центром не только Британской империи, но и всего мира. Сейчас Сити наравне с Нью-Йорком считается одним из ведущих финансовых центров мира. Здесь расположены банк Англии, Лондонская фондовая биржа, головные офисы большинства крупных компаний. Здесь проживает около 8 тыс. человек, а работают – около 350 тыс. человек. Для архитектурного облика Сити характерны резкие контрасты памятников старины с ультрасовременными зданиями, такими, как небоскрёб Мэри-Экс.

(обратно)

57

Сквайр (сокращ.от эсквайр) – в Англии XIX в. этот термин употреблялся по отношению к джентльменам.

(обратно)

58

Во времена правления королевы Виктории, когда культивировался культ семьи и благопристойности (хотя реальность не соответствовала заявленному идеалу), было принято драпировать ножки столов, стульев, кресел и даже роялей тканью до пола. Чтобы вид голых ножек мебели не вызывал у присутствующих неподобающих, неприличных мыслей.

(обратно)

59

Улучшитель для груди (bust improver) – прототип современного бюстгальтера. На фото улучшитель для груди образца 1890 гг. Конструкция несколько странная - основная ткань, два «мешочка», ограниченные изогнутой и обтянутой конским волосом металлической проволокой, горизонтальные вставки из тонкого китового уса. Этот предмет туалета прикрепляли поверх корсета (т.е. нижний край улучшителя соединялся с верхним краем корсета), грудь упиралась и изгибала наружу тонкую горизонтальную полоску китового уса, которая в свою очередь "распирала" эти мешочки (которые мы видим на второй фото). Таким образом, визуально бюст становился сильно больше. Поддерживающая функция была у корсета.

(обратно)

60

Французское окно – окно практически в полную высоту стены (от пола до потолка). Чаще всего сделано в виде двери.

(обратно)

61

Солиситер – Великобритании категория адвокатов, специализирующихся на самостоятельном ведении дел в магистратских судах графств и городов-графств и на подготовке материалов для барристеров — адвокатов более высокого ранга.

(обратно)

62

Барристер – высшее звание адвоката в Англии. Для получения этого звания необходимо иметь высшее юридическое образование, пройти трёхлетнюю подготовку в одной из адвокатских корпораций (иннов) и сдать экзамены по правовым дисциплинам. Только после этого кандидат становится членом адвокатской корпорации в звании барристера и приобретает право выступать во всех (в том числе и высших) судах. Обычно барристер принимает дела к производству только через посредство солиситора (исключение представляют уголовные дела, которые он принимает сам).

(обратно)

63

Марк Антоний (ок. 83-30 до н.э.) – римский политический деятель и полководец. Активный сторонник Цезаря. После его убийства сначала занял примирительную позицию по отношению к его убийцам и сенату, но вскоре отношения Марка Антония с сенатом обострились, в особенности из-за его притязаний на управление Галлией. Дело дошло до открытого разрыва и военных столкновения; в союзе с Октавианом и Лепидом (2-ой триумвират) разбил войска сената. При последовавшем за этим разделе провинций между триумвирами Марк Антоний получил в управление восточные области римской державы. На Востоке вёл себя как самодержец; сблизившись с египетской царицей Клеопатрой, дарил ей и её детям огромные владения. Подобная политика привела к разрыву между триумвирами и восстановила общественное мнение в Риме против Марка Антония. Сенат объявил войну Клеопатре. В 31 г. до н.э. у мыса Акций египетский флот был разбит, а после вступления войск Октавиана в Египет Марк Антоний покончил жизнь самоубийством.

(обратно)

64

Мыс Акций – мыс у выхода из Амбракийского (ныне Артского) залива в Ионическом море (Греция), у которого 2 сентября 31 до н. э., во время гражданской войны в Риме, флот Октавиана разбил флот Марка Антония. Марк Антоний и Клеопатра бежали в Египет. Результатом победы при мысе Акций явилось установление безраздельного господства Октавиана и провозглашение Римской империи.

(обратно)

65

Риджент-стрит (Regent Street) — сейчас это одно из основных мест массового шоппинга в Вест-Энде в Лондоне, улица, широко известная как самим лондонцам, так и иностранным гостям не только потому, что на ней расположены знаменитые магазины и рестораны, но и потому, что это чуть ли не единственная лондонская магистраль, ставшая результатом единого архитектурного замысла - наподобие улицы Зодчего Росси в Санкт-Петербурге или улицы Риволи в Париже. Была спроектирована и проложена в 1825 г. и являлась одной из первых улиц, построенных по централизованному городскому плану. Названа в честь принца-регента, в будущем короля Георга IV, именно он был инициатором этого проекта. Начинается улица от резиденции принца Карлтон-Хаус, пересекает Пикадилли-серкус и Оксфорд-серкус и выходит к Риджент-парку. Практически все дома на Риджент-стрит ключены в List of Building – аналог наших памятников архитектуры, охраняемых государством.

Так улица выглядела в 1837 г. Сейчас многих зданий уже нет.

А так выглядит улица сейчас

(обратно)

66

Специальное подразделение Скотленд-ярда отвечало за безопасность и охрану членов королевской семьи и государственных деятелей.

(обратно)

67

Нюхательная соль — то же самое, что и нашатырь (хлористый аммоний). Применяется со времен Римской империи, впервые упомянается в письменных источниках у Плиния. Нюхательная соль была уже популярна в викторианскую эпоху. Мало того, что большинство леди носили с самой флакончики с нюхательной солью, полицейские, патрулирующие фешенебельные районы или находящиеся на службе в местах, где леди могли упасть в обморок, обязаны были носить с собой такие флакончики.

(обратно)

68

Работный дом — особые приюты для бедняков в Англии XVII—XIX вв., условия жизни в которых мало отличались от тюремных. По английским законам бедняки и бродяги ОБЯЗАНЫ были помещаться в подобные дома. С началом процесса «огораживания» (использование сельскохозяйственных угодий, за счет работы на которых жили крестьяне, в качестве пастбищ для овец — люди не могут добыть себе пропитание, вынуждены сниматься с места) количество бедняков увеличивалось невероятно быстро. С началом промышленного переворота и увеличения числа фабрик предприниматели стали извлекать выгоду из рабочих законов Англии, ведь угроза помещения в работный дом заставляла многих бедняков соглашаться на любые условия работы на фабриках, что позволяло предпринимателям снижать зарплату. Народ, называвший работные дома "бастилиями для бедных", часто препятствовал их созданию и разрушал уже существовавшие. В связи с развитием социального (в т.ч. пенсионного) обеспечения в XX в. система рабочтных домов изжила себя; фактически они превратились в дома для престарелых и инвалидов.

На самом деле это действительно были ужасные места. Стоит только почитать Диккенса, и ты понимаешь это. Мик молодец, что сбежал.

Обед в детском работном доме

(обратно)

69

Журнал «Стренд» (“The Strand Magazine”) — ежемесячный журнал, основанный Джорджем Ньюинесом и издававшийся с января 1891 г. по март 1950, всего 711 выпусков. Специализировался на художественной литературе и статьях о современных событиях. Сразу приобрел невероятную популярность – первый выпуск разошелся 300 000 тиражом. Именно здесь были впервые опубликованы рассказы Конан Дойля о Шерлоке Холмсе. В последующие годы «Стренд» печатал и других известных мастеров викторианского детектива (Грант Аллен, Агата Кристи, Киплинг и другие).

(обратно)

70

Народная школа (national school) — система этих школ возникла в XIX в. в Англии и Уэльсе по инициативе Национального общества распространения религиозного образования. Там обучались дети бедняков. Наравне с чтением, правописанием, математикой преподавалась религия.

(обратно)

71

Кенсингтон (Kensington) — густонаселенный район в западном Лондоне, входит в королевский округ Кенсингтон и Челси. Торговый центр района – Кенсингтон-Хай-стрит; культурный – Южный Кенсингтон, где расположено множество музеев. Вообще в этом районе достаточно много интересных достопримечательностей.

Улица в Кенсингтон

(обратно)

72

Ист-Хем (East-Ham) — часть округа Ньюхем г. Лондон. В середине XIX в. эта местность носила совершенно сельский характер, и только с открытием здесь в 1859 г. железнодорожной станции начался процесс урбанизации и поглощения Лондоном этого своего пригорода. Сейчас это жилой район, застроенный по преимуществу викторианскими особняками.

(обратно)

73

Бишопсгейт (Bishopsgate) — улица и район в восточной части Сити. Названы так по одним из семи ворот в Лондонской крепостной стене, которые были расположены здесь. Стена и ворота были разобраны в 1760 г. Место, где находились ворота, отмечено мемориальным камнем. В этом районе работают 48 000 человек, а проживают 48 – ситуация, типичная для всего Сити как делового центра Лондона.

(обратно)

74

Виндзор (Windsor) — город в графстве Беркшир, на р. Темза, в 37 км к западу от Лондона, где расположен одноименный замок — главная летняя резиденция английских королей. Королевский замок построен в конце XI в. Вильгельмом Завоевателем; нынешний ансамбль с 2 дворами, "круглой башней" в центре (около 1272 г.) и старинным (главные участки — XVII-XVIII вв.) парком — результат перестроек XIII—XIX вв.; капелла Сент-Джордж (1474—1528 гг.) с веерообразными сводами — шедевр английской поздней готики. В замке хранится богатейшая коллекция картин, рисунков, гобеленов и оружия.

Вид на Виндзор с высоты птичьего полета

(обратно)

75

Вокзал Паддингтон (Paddington station) — один из главных вокзалов в Лондоне, целый транспортный комплекс, состоящий из непосредственно железнодорожного вокзала и четырех станций метро. Первые железнодорожные пути были проложены здесь в 1838 г. Медвежонок Паддингтон был назван именно в честь вокзала (герой книг детского писателя Майкла Бонда).

Вокзал во времена королевы Виктории

Памятник медвежонку Паддингтон, остановленный на вокзале

(обратно)

76

Боу-стрит (Bow-street) — оживленная улица, находящаяся в районе Ковент-Гарден, округ Вестминстер. Район вокруг Боу-стрит был распланирован и застроен в первой половине XVII в. под руководством Френсиса Рассела, четвертого графа Бедфордского, и уже в 1645 г. сюда переехал Оливер Кромвель. Знаменитой Боу-стрит стала после того, как в 1739 г. здесь были размещены городские суды и подразделение сыщиков уголовного полицейского суда (Bow-street runners). В XIX в. Столичная полиция занимала дома 25 и 27 по Боу-стрит.

(обратно)

77

Тависток-стрит (Tavistock-street) — улица в районе Ковент-Гарден, в XIX в. застроена модными магазинами.

(обратно)

78

Кампсис укореняющийся — многолетняя деревянистая лиана семейства бигониевые с воздушными корнями на стеблях. Как декоративное растение культивируется на юге европейской части России.

(обратно)

79

Ламбет (Lambeth) — район в одноименном округе Лондона. В XIX в. окраина города, активно застраивающаяся и развивающаяся. Сейчас практически центр города, здесь расположен Лондонский Глаз (знаменитое колесо обозрения), госпиталь святого Томаса, Королевский национальный театр и другие достопримечательности.

(обратно)

80

Регби — в этой игре можно мешать передвижению соперника, который завладел мячом, сбивая его с ног плечом.

(обратно)

81

Скрипичный фикус (fiddle-leaf fig), он же фикус лировидный (Ficus lyrata Warburg, 1894). Общие названия Banjo fig, Fiddle leaf ficus, Fiddle leaf fig. Родина данного фикуса — тропическая Африка. Название фикуса происходит от латинского lyratus — в форме лиры, из-за похожести листьев на лиру или скрипку. Вечнозеленое дерево, в природе — до 30 м в высоту. Может начать жизнь, как эпифит. Воздушных корней мало или нет. Кора серо-коричневая, шероховатая. Листья в форме лиры, 15-50 см в длину, до 30-40 см в ширину, жесткие, кожистые, глянцевые, с округлой или отсеченной вершиной, узкие у основания, со слегка волнистым краем, немного морщинистые, располагаются по спирали.

(обратно)

82

На самом деле в конце XIX в. в Англии газета "Дейли Бьюгл" не издавалась. Одноименная газета "желтого" толка была основана в Нью-Йорке примерно в это время; сейчас так называется один из самых крупных журналов, специализирующихся на комиксах ("Человек-паук", например). Может быть, автор хотела таким образом показать, что верить напечатанному там и правда не стоит?

(обратно)

83

«Кларидж» («Claridge’s») — на сегодняшний день по праву считается одним из самых роскошных и дорогих отелей в Лондоне. Расположен в Мэйфере, на углу Брук-стрит и Дэвис-стрит. Был основан в 1812 г. и назывался «Миварт отель». В 1854 г. был перекуплен семейной парой Клариджев, которые владели небольшим отелем по соседству. С этого времени начинается расцвет отеля. В 1984 г. был куплен группой отелей «Савой», старое здание было снесено и построено новое, современное. Рестораны отеля пользуются заслуженной славой с середины XIX в.

(обратно)

84

Калибром называется диаметр канала ствола, а также диаметр пули. Калибр гладкоствольного охотничьего ружья (4, 8, 10, 12, 16, 20, 24, 28, 32), по старой традиции, измеряется числом круглых пуль, которые можно изготовить из одного английского фунта (453,6 г) чистого свинца и измеряется в 220 мм от казенного среза ствола.

Калибры нарезного оружия измеряются в целых, десятых и сотых долях миллиметра, например 7,62 мм. Линейная система - дань старой традиции, когда калибр нарезного огнестрельного оружия измерялся в "линиях", т.е. в долях дюйма (1 дюйм = 25,4 мм = 10 линиям = 100 точкам). Отсюда калибр винтовки И. С. Мосина образца 1881 г. – 3 линии (трехлинейка), или 7,62 мм.

В ряде англоязычных стран калибры нарезного длинноствольного и короткоствольного оружия измеряются в сотых и тысячных долях дюйма и обозначаются: калибр .30 (США), калибр .300 (Англия), что в переводе в метрическую систему в обоих случаях означает калибр 7,62 мм.

Промежутки между нарезами называются полями. Поэтому калибр нарезного оружия (диаметр канала ствола) может измеряться либо как расстояние между двумя противоположными полями по диаметру (7,62 мм; 5,45 мм), либо между нарезами (7,92 мм; 5,6 мм). Так, если сравнить патрон 9 х 18 мм ПМ (пистолет Макарова) и 9 х 17 мм Браунинга (второе число обозначает длину гильзы), то, несмотря на один калибр, диаметры пуль у них разные. Диаметр пули первого патрона составляет 9,2 мм, а второго - 9,0 мм. Соответственно диаметры стволов для этих патронов составляют у первого - 9,0 мм, а у второго - 8,8 мм.

Диаметр пули для нарезного оружия обязательно должен соответствовать диаметру канала ствола, замеренному по нарезам (т.е. соответствовать большему диаметру). В этом случае пуля имеет возможность врезаться в нарезы и приобретать вращательное движение. При этом не будет допускаться прорыв пороховых газов между стенками ствола и пулей.

В отдельных случаях обозначения калибра, кроме определения диаметра пули (или ствола), могут сообщать сведения о длине патрона и его мощности. Так, среди обозначений 9-мм патронов есть и такое, как .357. Это число в переводе соответствует 9 мм, и как индивидуальное обозначение оно введено только для особо мощного патрона, чтобы отличить его от других патронов. Обозначения .38 и .380 обозначают тоже 9-мм патроны, но разной длины.

(обратно)

85

Кольт третий «Дерринджер» — оружие этoгo типa нaзвaнo тaк в честь Генри Дерринджерa из Филaдельфии, кoтoрый с 1830-х гoдoв специaлизирoвaлся нa прoизвoдстве мaленьких кaрмaнных пистoлетoв дoвoльнo крупнoгo кaлибрa. Такие пистолеты очень быстро стали популярны, что привелo к сoздaнию егo мнoгoчисленных кoпий, в итoге слoвo «дерринджер» начало oбoзнaчaть тип, а не тoргoвую мaрку. Обрaзец нa фoтoгрaфии изгoтoвлен фирмoй «Кoльт» в 1875-1912 гoдaх и клaссифицируется кoмпaнией кaк мoдель № 3.

(обратно)

86

Джек Потрошитель (Jack the Ripper) — псевдоним, присвоенный так и оставшемуся неизвестным серийному убийце (или убийцам), который действовал в Уайтчепеле и прилежащих районах Лондона во второй половине 1888 года. С особой жестокостью убивал (сначала душил, а потом расчленял и вырезал органы) проституток. Имя взято из письма, присланного в Центральное агентство новостей (Central News Agency), автор которого взял на себя ответственность за убийства.

(обратно)

87

Дамастовая ткань (также дама, камка, камчатка) — шелковая ткань, одно- или двухлицевая с рисунком (обычно цветочным), образованным блестящим атласным переплетением нитей, на матовом фоне полотняного переплетения. Название произошло от названия города Дамаска в Сирии, где дамаст ткали с раннего Средневековья. Ткань привозилась в Европу с Востока, начиная с XII века; позже её стали производить в Европе. В XIX веке из шёлкового дамаста, затканного восточными узорами, изготавливалась одежда. В первой половине XX века дамаст использовали в основном для оформления интерьеров, позже — вновь в костюмах и жилетах.

(обратно)

88

Отпечатки пальцев — впервые метод дактоласкопии (дактилоскопия — раздел криминалистики, изучающий строение кожных узоров внутренних поверхностей ногтевых фаланг пальцев рук для идентификации личности) был предложен в 1686 г. Пальцевыми узорами заинтересовался профессор Болонского университета Мальпиги. В своих сочинениях он упоминал «о различных линиях и узорах» на концах пальцев, но не решался комментировать их происхождение и назначение.

Первый научный трактат по этому вопросу написал в 1823 г. чешский физиолог Й. Е. Пуркинье из Бреславского (Вроцлавского) университета. Он подразделил все пальцевые узоры на 9 типов и выдвинул гипотезу о связи узоров с осязанием.

Первым европейцем, решившим использовать отпечатки пальцев в целях идентификации преступников, был Вильям Гершель (1833—1917) — полицейский чиновник, служивший в Индии в округе Хугли (Бенгалия). По всей видимости, к такому решению его подтолкнуло тесное общение с местными жителями, имевшими представление об этом. Сначала Гершель практиковал дактилоскопию при выплачивании пособий местным жителям. Индусы, которые для европейца были все на одно лицо, нередко пользовались этим, пытаясь получить причитающиеся им деньги вторично. Чтобы исключить подобные махинации, Гершель велел ставить отпечатки пальцев на платежных квитанциях и в специальной регистрационной книге для сравнения, что позволяло безошибочно устанавливать личность получателя. Затем Гершель стал применять дактилоскопию в одной из тюрем округа. У каждого вновь прибывшего заключенного снимали отпечаток пальца, чтобы судьи и другие чиновники, приводя в тюрьму провинившихся, могли установить идентичность приведенного и убедиться, не ошибся ли тюремный привратник, поскольку ошибки в персональном опознавании преступника в те времена не были редкостью.

Также над вопрос об использовании отпечатков пальцев работали Генри Фолдс (Токио, 1880 г. статья в “Nature”, разработал систему классификации отпечатков пальцев и впервые провел идентификацию по отпечатку, оставленному на стеклянной бутылке), Фрэнсис Гальтон (установил индивидуальность и неизменность отпечатков пальцев на протяжении всей жизни, 1892 г. публикация книги «Отпечатки пальцев») и другие.

Что касается английской полиции, то в 1895 г. дактилоскопия была взята на вооружение Скотланд-Ярдом, с 1900 г. в Англии идентификация преступников стала строиться только на дактилоскопическом методе. В 1901 году Ричард Генри, который в то время занимал пост помощника комиссара полиции Лондона, основал первую картотеку отпечатков пальцев. В течение последующих 25 лет система классификации Ричарда Генри стала использоваться как универсальный метод идентификации преступников. Данная система классификации и сейчас находит применение, хотя в настоящее время существует несколько различных вариантов системы классификации Генри.

(обратно)

89

Королевский оперный театр (Royal Opera House) находится в районе Ковент-Гарден и является самым крупным театром этого района. История этого оперного театра начинается в 1660 г., когда король Карл II пожаловал патент сэру Уильяму Давенанту на управление одним из двух «патентовых» театров (театры, которым разрешалось ставить разговорные драматические представления; все другие театры имели право представлять на своих подмостках только комедии, пародии и мелодрамы). В 1732 г. было открыто отдельное здание театра. С 1734 г. в репертуаре театра появились балет и опера, потеснив классические спектакли. В 1808 г. и в 1858 г. возводились новые здания театра; современное существует с 1858 г., правда, оригинальными остались только фасад, фойе и зрительный зал. Все остальное подверглось значительной реконструкции в 1990-х гг.

Фасад театра

(обратно)

90

Принц и принцесса Уэльские — как всем известно, титул принца Уэльского носит наследник английского (британского престола). Сейчас принц Уэльский — сын королевы Елизаветы II Чарльз. Началась эта традиция с 1301 г., когда король Эдуард I окончательно присоединил Уэльс к Англии и даровал этот титул своему сыну Эдварду, будущему королю Англии Эдуарду II. Существует любопытная легенда, что Эдуард I пообещал валлийцам (жителям Уэльса), что сделает принцем Уэльским ребенка, рожденного в Уэльсе и неговорящего по-английски. К разочарованию валлийцев в Кернарфоне у короля родился сын, который, как и всякий младенец, не говорил по-английски. Конечно, эта легенда относится скорее к более позднему времени, так как в правление Эдуарда I знать говорила не на английском языке, а на норманнском французском.

В 1897 г. титул принца Уэльского носил старший сын королевы Виктории и принца Альберта Альберт Эдвард (09.11.1841-06.05.1910 гг.), по воцарении – Эдуард VII, первый британский король из дома Саксен-Кобург-Гота. Был женат на датской принцессе Александре. Вступил на престол в 1901 г. (при этом был наследником дольше всех за всю историю британской монархии). Эдуард проявил недюжинный дипломатический талант, умение устанавливать хорошие личные отношения и завоевывать авторитет. Он направлял все свои усилия на создание в Европе союзов с участием Англии и был первым британским монархом, посетившим с государственным визитом Россию (1908). Вместе с тем личная вражда с германским императором Вильгельмом оказала влияние на усиление международной напряженности в предвоенные годы.

В день свадьбы с Александрой Датской

В день коронации

(обратно)

91

Чизвик (Chiswick) — район в Западном Лондоне, входит в округ Ханслоу. Название саксонского происхождения, впервые встречается около X в., происходит от сырной фермы (cheese farm). До того, как эта местность стала частью города, здесь преобладали деревушки, жители которых специализировались на рыбной ловле, но, начиная с XVIII в., из-за загрязнения Темзы количество рыбы стало сокращаться, и жители вынуждены были искать другие источники пропитания.

(обратно)

92

Спиталфилдс (Spitalfields) — район в лондонском округе Тауэр Хемлетс, Ист-Энд. Название произошло от “hospital fields” («поля, принадлежащие лечебнице») – в XII в. это были пустые земли, находившиеся к востоку от госпиталя св. Марии. В во времена римского владычества здесь было кладбище, активные раскопки которого (достаточно успешные – например, был найден саркофаг с телом римской аристократки, завернутой в шелк, рядом лежали необычный стеклянный фиал и агатовые украшения) проходили в 1990-е гг. С 1997 г. эти земли отошли госпиталю св. Марии, одному из самых крупных в средневековый Англии, который был уничтожен при Генрихе VIII, когда была утверждена англиканская церковь. В конце XVII в. здесь начали селиться бежавшие из Франции гугеноты, которые превратили этот район в центр производства шелка. К началу правления королевы Виктории в шелковом производстве наступает затяжной кризис и упадок, и богатые и процветающие дома превращаются в перенаселенные трущобы. Здесь регулярно разражаются эпидемии, вызывающие беспокойство у руководства Лондона. К концу XIX в. улицы этого района претендуют на сомнительное звание самых опасных улиц в городе (например, недалеко от Дорсет-стрит Джек Потрошитель убил и расчленил проститутку Мэри Келли), а сам район становится прибежищем грабителей, убийц и проституток. В настоящее время в Спиталфилдс селятся выходцы из Индии и Бангладеша, и этот район даже шутливо называют «лондонской столицей карри».

(обратно)

93

Мост Саутварк (Southwark Bridge) — первый арочный мост Саутварк через Темзу, соединяющий район Саутварк и Сити, был открыт в 1819 г. Состоял из трех железных пролетов, опиравшихся на мощные граничные сваи. Существующий в настоящее время мост датируется 1921 г.

(обратно)

94

Карты Таро — происхождение карт Таро обросло многочисленными легендами. Но, как считает большинство современных исследователей, карты Таро появились в Италии в начале XV в. (1420—1440). В 1450 г. в Милане появляется колода Таро Висконти-Сфорца. Сохранившиеся фрагменты колод, изобретенных семействами Висконти и Сфорца, послужили прототипом современной колоды из 78-ми листов. Дошедшие до нас колоды тех времён представляют собой роскошные карты ручной работы, выполненные для аристократии. В 1465 г. появляется колода Тароччи Мантегна, структура которой основана на кабалистическом подразделении Вселенной, известном как 50 Ворот Бинаха. Колода состоит из 50-и карт, 5 серий или мастей (Небесный свод, Основы и добродетели, Науки, Музы, Общественный статус) по 10 карт в каждой. Некоторые изображения на современных картах Таро (старших и младших арканов) были заимствованы из колоды Тароччи.

Что касается происхождения самого названия Таро, то известно, что первоначально карты назывались «карты триумфов (козырей)» (итал. carte da trionfi), однако около 1530 г. итальянское слово «tarocchi» (в ед. ч. «tarocco») начинает использоваться, для того чтобы отличить игру с Таро от игры с обычными козырями (triumphs — trumps). Есть и несколько других версий происхождения названия, но эта самая распространенная.

(обратно)

95

Бугенвиллея — род вечно зеленых растений, широко распространены в Южной Америке (и завезены оттуда). Названа в честь французского ботаника Луи Антуана де Бугенвиля, который открыл это растение в 1768 г. и сразу же вывез во Францию двенадцать его видов. Можно выращивать как комнатное и оранжерейное растение и как уличное.

(обратно)

96

Корнуоллский пирог (Cornish pasties) — первые упоминания об английских пирожках относятся ко времени Генриха III (XIV в.); тогда они считались пищей бедняков и готовились без мяса, только тесто, картошка, лук и репа. Последние 200 лет pasties считаются корнуоллской едой. Шахтеры и рабочие на фермах брали с собой pasties из дома на обед – удобно (можно в карман засунуть), сытно (картошка с тестом, неважно с мясом или без), и относительно безопасно (еда не испортиться до обеда). Существует легенда, что защипанный край пирожка был придуман для того, чтобы шахтеры своими грязными руками держали пирожок именно за него, а потом оставляли бы этой край гремлинам, которые жили в шахтах. Гремлины были злыми, и их требовалось умасливать. Еда помогала.

Сейчас это очень популярная в Англии еда, с множеством вариантов. Но настоящий Cornish pasty должен иметь форму буквы D, причем защипнут он должен быть обязательно сбоку, а не сверху, или где-то еще. Начинка должна состоять из кусочков говядины (не менее 12.5 %), репы или брюквы, картофеля и лука и должна быть немного подперченой. Тесто должно быть золотого цвета, сдобным, смазанным яйцом или молоком и крепким (в смысле не должно разваливаться). Готовится pasty путем «длительного томления», чтобы насыщенный вкус получился. Ну, естественно, не должно быть никаких других добавок, но самое главное Cornish pasty должен быть испечен в Корнуолле (юго-запад Англии).

Испеченый и сырой пирожок

(обратно)

97

Собачий остров — на самом деле полуостров в лондонском Ист-Энде. Когда эта местность впервые упоминается в источниках 1588 г., она представляла собой сплошное болото. В XVII в. район осушили, а с начала XIX в. его активно осваивают и застраивают доками, верфями и складами Ост-Индская и Вест-Индская компании. Неподалеку отсюда находился район Лаймхаус – достаточно опасное и криминальное место; неудивительно, что некоторые склады на Собачьем острове использовали в преступных целях.

Карта Собачьего острова 1899 г. — время расцвета района.

(обратно)

98

Первые крючки для застегивания пуговиц появились еще в XVII веке, но широкое распространение получили во второй половине XIX века. Тогда пуговицы были везде - на платьях, блузках, нижнем белье, перчатках, ботинках и гетрах. В зависимости от области применения, размеры их были различными: для перчаток и одежды - миниатюрные, для ботинок - побольше. Ручки вытачивались из дерева или кости, у богатых дам встречались и настоящие произведения искусства, из серебра, с драгоценными или полудрагоценными камнями. Встречались даже складные модели - чтобы постоянно носить с собой. Механизм приминения был таков – крючок просовывался в петлю, подцеплял пуговку, и протягивал ее в петлю. Крючки для застегивания пуговиц перестали быть общеупотребительными в конце 30-х годов XX века, хотя современные модели используются и сейчас - людьми с ограниченными возможностями. Правда, нынешние выглядят иначе - это уже не крючок, а проволочная петелька с ручкой.

Складной крючок

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

*** Примечания ***