Джайв на антиграве [Наталья Егорова] (fb2) читать онлайн

Наталья Егорова
Джайв на антиграве

Я - из тех, кто умеет летать.

Два поворота, поддержка, сальто, бьет в глаза слепяще-синим антиграв, пальцы сами находят нужные комбинации на джойстике. Раз-два-три-четыре-три-четыре. Сальто вниз, прохожу в миллиметре от пола, антиграв взвизгивает на пределе слышимости. Поворот, степ-энд-гоу, раз-два-три-четыре...

Зеркальные стены отражают пеструю фигуру, мечущуюся в световых лучах над призрачным свечением антиграва. Уже не человек: пестрота тропической птицы, легкость мотылька, стремительность молнии. То застывая причудливой скульптурой, то рассыпаясь мгновенным фейерверком невероятных движений, повинуясь мощным аккордам, танцует в воздухе победивший притяжение. Ритм джайва пронзает гибкое тело, плетущее невероятный танец в пустоте.

Раз-два-три-четыре-три-четыре...

Антон Винг медленно опустился на потухающие синие квадраты. Зеркала, лишенные магических отсветов антиграва, послушно отразили гибкую фигуру танцора с усталым растерянным лицом. Сейчас в нем не виделось и сотой доли той легкости, с которой тренированное тело повиновалось разуму в танце. Только усталость и что-то еще... Боль?

Он долго нежился под веером микроскопических капель, дарующих расслабленность натруженным мышцам. Потом так же неторопливо одевался, смакуя прикосновение мягкой ткани к коже. И только осознав, что нарочно тянет время, обругал себя за малодушие и стремительно преодолел пустоту коридоров, отделяющую его от Сирилл.

Хрупкая фигурка с поникшими плечами съежилась на узком табурете. Острые локти ткнулись в подоконник, тонкие пальцы сплетены под подбородком. Вся поза выражает чуть ли не отчаяние. И хуже всего осознавать, что именно он тому виной.

Ну, не совсем он. Его неуемная тяга - летать.

Антон присел рядом, невесомо опустил руку на худенькое плечо, попытался выдержать бодрый тон:

– Как ты, мотылек? Опять нет настроения тренироваться?

Она недовольно дернулась, не отрывая неподвижного взгляда от буйной зелени парка за окном. Винг попытался притянуть ее к себе.

– Ну же, Сирилл, маленькая моя. Все будет хорошо, вот увидишь. У нас еще четыре дня, программа обкатана, зал знакомый. В конце концов, не такого уж высокого уровня чемпионат...

Сирилл отчаянно замотала головой, высвобождаясь из его рук. Отпрянула напуганным зверьком к стене, стиснула до хруста пальцы.

– Я не могу больше! - голос ее надрывно звенел, губы прыгали. - Слышишь, не могу!

Он поднялся, чувствуя себя неуклюжим и бестолковым.

– Мотылек, ты просто устала...

– Да, я смертельно устала! Я человек, а не муха, можешь ты это понять, сумасшедший летун? Я хочу чувствовать все свои 44 килограмма на земле, а не болтаться под потолком, как пузыри!

Она срывалась не в первый раз за пятнадцать лет их совместных выступлений и за шесть - супружества. Повод был одним и тем же, а причин становилось все больше. Ни одной золотой медали за последние годы, участившиеся отказы оборудования, все больший риск. Все меньше спорта, все больше шоу, искусственно заниженные оценки...

Наверное, просто у нее не было такого мощного стержня, заставляющего плевать на неудачи и терпеливо карабкаться по вертикальной стене к успеху. Она не так уж жаждала высоты, она просто его любила. И потому порой не выдерживала.

– Я не могу видеть эти судейские рожи! Проклятый антиграв! - она уже рыдала в голос, и Антону, наконец, удалось ее обнять. Узкая спина содрогалась в его ладонях.

– Я устала летать... Я не могу...

Он усадил ее к себе на колени, покачивая, как ребенка, зарывшись лицом в каштановые джунгли волос, пахнущих летним дождем. Она всхлипывала все тише, разом утомившись вспышкой, доверчиво прижималась к его груди. И он бормотал, сам искренне веря в свои слова:

– Все будет хорошо, только не плачь. Турнир - это ерунда, я отзову заявку. Если хочешь, я пойду в тренеры, ты будешь сидеть дома, растить цветы. Или хочешь, мы уедем к морю. Там вообще нет антигравов и никто не танцует джайв. Только не плачь...

А ведь неспроста, наверное, пузыри подарили человечеству в числе прочего антиграв. Называющие себя японски звучащим словом "хэекати" с японской же непроницаемостью полупрозрачных физиономий - сколько они уже присутствуют на Земле? Четверть века, вроде бы. Во всяком случае, появились они еще до Антонова рождения, он принадлежит к поколению тех, чье существование сделалось легким и комфортным благодаря удивительным технологиям - подарку хэекати.

Человечество вопило от восторга: как же, иная высокоразвитая цивилизация спешит помочь младшим братьям по разуму. Долгожданный контакт! То, что пришельцы оказались похожими на связки воздушных шариков и перемещались исключительно по воздуху, да еще с комичной солидностью - только добавляло им симпатичности в глазах обывателей. Действительно, какие лапочки!

Им пытались дать прозвища: в прессе мелькали всяческие "парящие", "невесомые". А в результате осталось только не слишком уважительное "пузыри".

Они были щедры: человечество не могло и мечтать о таком обилии обрушившихся на него технологий. От лечения любых болезней и тривиального способа накормить всех голодных до синтеза невиданных доселе материалов и безопасного расщепления ядерных отходов. Пузыри превосходили землян во всем - и всем радушно делились. Они не делали различий между полуголыми африканскими аборигенами и европейскими учеными-снобами: если каким-то правительствам это и было не по душе, они не подавали вида.

Отныне благосостояние любого почти не зависело от его качеств и стремлений. Каждый имел кров и мог не заботиться о хлебе насущном, оздоровленные организмы работали, как часы, в течение долгих лет. Облагодетельствованное человечество впало в долгожданную нирвану.

Машинально перебирая мягкие пряди волос Сирилл, целуя ее мокрое от слез осунувшееся лицо, Антон всерьез обдумывал уход из спорта. Сирилл права: в последнее время их преследуют неудачи, и хотя пока удавалось избежать травм, стоит ли доводить дело до грани? Если подумать, он мог бы стать артистом: он танцор высочайшего уровня, такого с восторгом примет любая шоу-площадка. Ну а жена будет приходить на его выступления, после они станут неторопливо возвращаться по зеленой аллее к дому, не вычисляя в очередной раз причины проигрыша, а просто болтая о всякой ерунде.

Что-то, безусловно, будет потеряно: азарт борьбы, стремление стать лучшим. Но стоит ли оно покоя любимой женщины, ее слез?

Никто так и не дал себе труд выяснить, чего добиваются сами пузыри. Они охотно общались с любым желающим: черные ящички голосовых преобразователей послушно переводили едва слышные посвистывания пришельцев в правильную человеческую речь на нужном языке. Но в ответ на любой вопрос об их собственной природе, хэекати умело переводили разговор на что-нибудь более интересное собеседнику. Удобство использования автоматического обучателя, например.

В эйфории всемогущества на это не обращали внимания.

Пузыри не пропускали ни одного массового события. Не нуждаясь в особых местах, они группами плавали в воздухе на каждом спектакле или собрании: будь то балет или заседание клуба анонимных алкоголиков. Впрочем, последних на Земле и вовсе не осталось. Но особое пристрастие хэекати выказали к спорту, причем в самых рискованных его видах. Во время чемпионатов по прыжкам с трамплина они плавали вдоль всей трассы, а на турнирах по антиграв-джайву их, бывало, скапливалось в зале до сотни.

Они наблюдали, изредка пересвистываясь. Зачем - это известно было только самим хэекати.

Сирилл выскользнула из его рук, отправилась приводить себя в порядок. Винг растянулся на узком диване, закинул руки за голову и уставился в шершавую желтизну потолка. В глубине души он уже понимал, что это лишь временная слабость, что завтра он снова взлетит над антигравом, подстегиваемый нервным ритмом джайва. Пусть даже без Сирилл.

Она стояла в дверях - в голубом трико, делающем ее похожей на настоящего мотылька. Смущенно отвела взгляд.

– Пойдем тренироваться? Осталось всего четыре дня...

Антон порывисто вскочил, закружил ее на руках.

– Ты мой самый чудесный мотылек!

И безумный джайв поднял их над синими клетками антиграва: раз-два-три-четыре-три-четыре...

Повинуясь движению руки, изображение замерло, развернулось, показывая зал в другом ракурсе. Остановленные в танце пары застыли в воздухе в самых невероятных позах, над ними неподвижно сгрудились гирлянды пузырей, лица в зале слились в бледное пятно.

И стал отчетливо виден притухший синий квадрат антиграва. Один из 64 квадратов стандартного покрытия, чуть не погубивший Сирилл.

Антон почувствовал, что руки у него все еще дрожат. Если бы он, каким-то шестым чувством, позвоночником, не ощутил неладное, не успел перехватить руку падающей партнерши... А падение с семи метров на таких ускорениях - чертов неисправный антиграв!

Он попытался взять себя в руки. Прошелся пружинящим шагом по комнате, подбросил на ладони коробочку с успокоительным, задумчиво свернул крышку. В Сирилл он впихнул три пилюли: бедного мотылька совсем деморализовало это падение. Они не дошли даже до полуфинала, а ведь имели все шансы.

Винг решительно убрал пилюли и вернулся к записи. Невероятно: безотказный антиграв моргнул точно в тот миг, когда Сирилл находилась внутри поля именно этой клетки. Будто специально подстроено. Да нет, чушь, он изучал механизм антиграв-покрытия: вывести из строя одну-единственную область, да еще и на время - совершенно невозможно.

А если возможно? Но тогда кому это надо?

Он бездумно прокручивал старые записи. Если говорить о преднамеренности, придется смириться, что существует целый заговор против антиграв-джайва. Ибо за последнее время даже он сам не единожды был свидетелем отказов безупречного и многократно проверенного оборудования.

Чемпион мира прошлого года Штерн Козинский сломал шею во время тривиального движения - ни с того, ни с сего рухнул вниз из сальто. Конечно, медицинские достижения пузырей поставят его на ноги, но вернуться в джайв ему будет сложно.

Анита Краснова, с которой Антон дружил еще в школе, бросила спорт после того, как в финале крупного турнира отказали "гермесы" - датчики, которые позволяют танцору взаимодействовать с антиграв-покрытием пола. Если бы Аните не удалось попасть в страховочную зону, итог мог оказаться печальным.

Пашка Зогерман и Виола Ветер - из разных пар. Столкнулись на показательных выступлениях. Тоже вещь невозможная, чувство пространства вырабатывается у будущих спортсменов чуть ли не с рождения. Причем кто из них потерял ориентацию, кажется, так и не разобрались, а поломались оба солидно - скорости-то нешуточные.

И теперь Сирилл...

То, что судьи порой необъективны - не секрет для любого спортсмена. В тех видах спорта, где нельзя отследить объективный результат, подкуп - самое обычное дело. И пусть в последние годы кажется, что баллы танцорам раздаются просто "с потолка", это не главное. Если ты на голову выше остальных, тебе просто не посмеют откровенно занизить балл. Но вот эти несчастные случаи - а сколько их произошло за последнее время - заставляют задуматься.

Неприятности щедро достаются всем, а значит, подозревать соперников глупо. Да и может ли человек, не понаслышке знающий, чем грозит малейший сбой в рискованных движениях танца, подложить такую свинью пусть и обошедшему его противнику?

А человек, не знающий, может?

А не человек?

Антон понимал, что заходит уже слишком далеко. Похолодевшие пальцы покалывало в жутковатом предвкушении догадки. Кто или что противостоит антиграв-джайву?

Он выключил просмотр и накинул куртку. Словно оправдываясь перед собой, пробормотал:

– Кто-то же должен разобраться...

Винг прислонился к шершавой колонне, стараясь держаться незаметно. Потная ладонь судорожно комкала в кармане листовку: танцовщица антиграв-джайва в виде марионетки с деревянным лицом, а за ниточки ее дергает пузырь с самодовольной физиономией. И ржавая надпись поперек: "Под чью дудку танцует человечество?"

Худая фанатичная фигура на импровизированном помосте, горящие глаза обведены черными кругами. Проповедник - душа секты "Свободное человечество" Франц Обличитель.

– Вы здоровы, сыты, одеты, - узловатый палец Обличителя вонзался в толпу. - Но разве это ваша заслуга? У каждого из вас есть дом. Но разве вы построили его? Вы можете только протягивать руку за подачкой - снова и снова - как убогий нищий. Но разве вы убоги? Разве вы калеки? Разве вы не можете сами создавать?

Антон вышел на них после недолгих поисков: секта была разрешена официально, ни в каких противозаконных делах замечена не была, просто позволяла выпускать пар немногим не приспособившимся к уютному новому миру. Сам Франц Обличитель - в миру Франц Бенгли, профессор, физик, один из немногих продолжающих упрямо заниматься отсталой человеческой наукой, слыл оригиналом, но, как считалось, никакой угрозы не представлял.

И все же... Все же они открыто выступали против антиграв-джайва.

– Человек, рожденный на земле, стремится летать. Но почему в этом ему должны помогать бездушные твари? Дарители, не открывающие своих истинных целей? Благодетели, могущие оказаться губителями? Почему мы так легко отказались от собственных попыток воспарить? Не потому ли, что вам легче не утруждать свой мозг, переложить свои заботы на добренького пришельца и погрязнуть в лени и тупости?

Толпа загудела. Антон поймал себя на том, что тоже подался к помосту, не отрывая глаз от искаженного лица проповедника. Он не чувствовал, как впиваются ногти в судорожно стиснутые ладони, как конвульсивно дергается синяя вена на шее. Горящие глаза профессора-фанатика пронизывали его обвиняющим взглядом.

– Те из вас, что променяли землю на дарованный монстрами полет, что ублажают их своими танцами - разве они сами достигли высот? Они тоже получили милостыню и радуются, будто получили по заслугам. Кому нужны эти танцы: разве нам? Разве людям?

– Нет! - взревела подогретая толпа. Винг ощутил поднимающуюся в нем волну ярости - созвучную чувствам окружающих, но направленную совсем на другую цель.

– Они не знают, зачем это зрелище пришельцам, но и не хотят знать! Они готовы служить им бездумно за саму возможность полета. Но знают ли они, к чему ведет их танец? Что ждет их в конце?

– Нет! - всколыхнулась толпа, прижимая Антона к грубым доскам помоста.

– Что ждет их, доверившихся пришельцам?

– Смерть!

Винг взлетел вверх в стремительном прыжке, еще не успев осознать собственные намерения. Сознание фиксировало лишь рваные кадры: совсем рядом лицо Обличителя, почему-то не испуганное, лишь удивленное. Кулак, смачно врезающийся в это лицо, отброшенное тело неуклюже пытается подняться с колен.

– Убийца! - он не понимает, что это сам он хрипит, силясь вырваться из чьих-то стальных рук. Не видит, что несколько амбалов, перепоясанных ремнями силовой полицейской брони, заслоняют его от беснующейся толпы. Его взгляд фокусируется лишь на лице проповедника с прижатым к разбитому носу платком. Кровь капает на худую руку, но профессор не замечает этого, рассматривая агрессора с серьезным любопытством.

Его оттащили в темноту коридоров - уже безвольного, обмякшего и не столь уверенного в вине Бенгли. Без сопротивления выволокли на улицу под моросящий дождь. Сунули в руку пластиковую карточку.

– Профессор просил вас зайти завтра в семь вечера по этому адресу, господин Винг.

Охрана испарилась, оставив Антона в растерянности. Ведь он как будто нашел виновников происходящего? И что же все это значит?

Это значило маленькую гостиницу: крохотные комнаты, занавески в цветочек. Перед Антоном сидел не Обличитель уже, а профессор Франц Бенгли, чудак, занимающийся никому не нужной наукой. Мятый серый костюм совершенно преобразил его. Да и мог ли этот тихий обходительный человечек казаться одержимым фанатиком? Винг чувствовал, что истина ускользает от него.

Подливая гостю ароматного чая, профессор продолжал негромкий монолог. Антон избегал смотреть в глаза собеседнику, смущаясь его распухшим, багровым носом, но голос обволакивал искренней убежденностью.

– Вы считаете хэекати мудрыми благодетелями - вы и вам подобные, не обижайтесь, Винг, вас действительно большинство. Но вы за собственным благополучием не хотите видеть последствий. Вы знаете, что человеческая наука почти не развивается за последние годы? Конечно, это можно списать на нецелесообразность: зачем изобретать велосипед, если вам уже подарили самолет?

Бенгли укоризненно заглянул в собственную чашку.

– Впрочем, и велосипед может иногда пригодиться. Но остаются ведь определенные области, где приложение ума необходимо. Да вот взять хотя бы изучение самих хэекати: ведь за два десятка с лишним лет мы практически ничего о них не узнали. Смутно соотносим их способ передвижения с принципами антигравитации, но другие особенности их физиологии нам неизвестны. Стыдно сказать, мы не знаем даже, чем они питаются. И питаются ли вообще.

Получив приглашение, Антон решил было отправиться в полицию и, вывалив перед служителями закона все свои подозрения, заручиться их поддержкой. Но по зрелом размышлении от этой идеи отказался: слишком беспочвенными выглядели догадки. Он пришел один и был совершенно обескуражен тем, что его усадили пить чай и завели неспешную беседу.

Правда, как раз на интересующую его тему.

– А знаете ли вы, Антон, - доверительно продолжал Бенгли, - сколько молодых людей нынче стремится заниматься не наукой, уж бог с ней, с наукой - просто деятельностью, связанной с умственными усилиями? Конечно, вы этим не интересовались. А между тем, на математическом факультете в этом году конкурс составил одного человека на восемь мест, вы можете себе такое представить? Никто не хочет быть даже элементарным техником. Какой смысл разбираться в принципах работы двигателя, если можно запустить туда робота-ремонтника. Какой смысл учиться лечить человеческий организм, если достаточно проглотить универсальную таблетку. Вы когда-нибудь были у врача-человека, Винг?

Это звучало чудовищно, но было похоже на правду. Антон неуверенно качнул головой:

– Может быть, в детстве...

– Может быть, - легко согласился профессор. - Но так и во всем. Зато сейчас все подряд занимаются искусством, зачастую не имея понятия о канонах и предшественниках. Да нет, - замахал он сухими руками, наткнувшись на взгляд танцора, - это неплохо само по себе, но тенденции... Вот ведь и вы не стали учителем или, скажем, врачом. Вы пошли в спорт. Но вы вот о чем подумайте: а вдруг антиграв ваш перестанет действовать. Что еще вы умеете делать, Антон?

И уставился на него совиными глазами. Винг почувствовал, что комната уплывает куда-то: участившиеся случаи отказов антиграва - не говорит ли это о том, что действие подаренных человечеству механизмов ограничено? Да нет, ерунда, во всех этих железках давно разобрались, и нынче автоматы человеческих заводов штампуют безупречные копии.

Но автоматы тоже подарены пузырями.

– А меня вот что интересует... Да вы берите печенье, здесь изумительно готовят. Так вот, интересно знать, что хэекати находят в спорте. В вашем спорте, в частности. А ведь находят что-то, раз они неизменно присутствуют на всех, даже самых мелких состязаниях. Вы не находите это... наводящим на размышления?

Профессор, безмятежно прихлебывающий чай, так не вязался с образом предводителя секты, что Винг не выдержал:

– Скажите, но ваши проповеди...

Бенгли дребезжаще рассмеялся.

– Проповеди, да. "Свободное человечество". Несколько чересчур агрессивно, вы считаете, правда? Но это действительно хорошая возможность выпустить пар для тех, кого угнетает присутствие на Земле хэекати. Вы же видели: вокруг полно полиции, риска никакого. Людям просто нужно излить напряжение, может быть, страх. Кто знает, не будь у них такой возможности, на что направилась бы их агрессия?

– Вы извините меня, профессор?

– Я не сержусь, молодой человек, хотя подобная встряска в моем возрасте... Я, кстати, люблю наблюдать ваши выступления. У вас что-то случилось с женой, правда?

– Не случилось, - выдавил Антон. - Но могло бы.

– Да, я замечал, что несчастные случаи в спорте участились. Особенно в этих воздушных танцах. Почти все они связаны с оборудованием, и это тоже... настораживает. На вашем месте я бы очень внимательно относился к выступлениям.

– Что ты пытаешься найти?

Сирилл была бледна, но решительна. Какое-то доселе не видное упрямство прорезалось в ее взгляде, управляло каждым порывистым движением. Она готова была тренироваться с утра до ночи, добиваясь невероятной отточенности самых сложных движений. Антон не знал, радует его эта перемена или пугает.

Он усадил ее рядом, обнял за плечи, не отрываясь от экрана. Мелькание изысканных движений сменялось застывшими картинками. Но все сводилось к одному - неудачам. Падения, столкновения, травмы, искаженные лица, изломанные жесты. В неестественности их угадывалось правило, оставалось лишь найти его.

Губы свело судорогой, когда ему показалось, что разгадка прямо у него перед глазами.

– Ты видишь? - просипел он, подаваясь к экрану. - Видишь?

И по ее глазам понял - да, видит.

Падающий подстреленной птицей Штерн - и скопление пузырей, словно бы ловящих каждое движение искалеченного. Сквозь гром музыки явственно доносится их свист. Анита, судорожно "доплывающая" до страховочной зоны, рвущая с костюма "гермесы": белое лицо с запавшими глазами. И снова возбужденно толпящиеся пузыри - колышущаяся масса непостижимых существ. Пашка, баюкающий сломанную руку, залитое слезами лицо Виолы в белизне носилок - и снова они. Не просто созерцающие - эмоционально реагирующие на происшествия.

Переживают? Поди их разбери, быть может... радуются?

Мгновенное падение Сирилл, чудом остановленное его рукой. Винг запустил запись еще раз. Да, столпотворение пузырей, как и в других случаях. Еще раз, чуть раньше. Он похолодел: прозрачные шары столпились в предвкушающую массу до падения. До, а не после, пусть на какой-то миг. Не значит ли это...

Винги переглянулись. Сирилл шевельнула побелевшими губами:

– Мне страшно.

– Сегодняшние гости нашего прямого эфира - известная пара танцоров в стиле антиграв-джайва Антон и Сирилл Винги. Как уже говорилось в нашей передаче, в последнее время спортсменов антиграв-джайва преследует настоящая полоса несчастных случаев. Только с начала этого года пять пар было вынуждено покинуть большой спорт. В чем причина - в снижении уровня мастерства спортсменов, а может быть, в снижении требований к проверке оборудования? Сейчас мы услышим мнение самих танцоров. Прошу вас.

Антон невидяще уставился в гипнотизирующий глаз воспринимающего устройства. Он физически ощутил как напряглась Сирилл: еще не поздно было отказаться от обвинения, отделаться банальными соображениями.

Но не значило ли это обречь на новые несчастные случаи товарищей и соперников по антиграву?

– Действительно, несчастные случаи стали повторяться с пугающей периодичностью, - собственный голос показался ему чужим. - Если мы проанализируем результаты турниров последних лет, то обнаружим, что стоит паре заметно опередить других участников, происходит несчастье. В результате вверх выбираются посредственные спортсмены, но и их зачастую настигает беда. Результаты турниров стали зависеть не от мастерства, а от везения: откажет антиграв или нет.

– То есть вы хотите сказать, - акулья улыбка ведущей предвкушала назревающий скандал, - что все эти травмы - не случайность? Значит ли это, что речь идет о преднамеренном...

– Речь идет об использовании человечества в качестве источника эмоций, - перебил Антон. - Посмотрите: это записи несчастных случаев на турнирах по антиграв-джайву. Обратите внимание на поведение хэекати. Их активность предваряет и сопровождает каждое происшествие.

– Вы думаете, они... - ведущая растерялась.

– Несчастные случаи подстроены. Нам подарили технологию антиграва, но кому, как не хозяевам, уметь управлять этой техникой? Они и управляют, и антиграв отказывает в нужный момент, приводя к падению, увечью. Просто чудо, что до сих пор никто из спортсменов не погиб.

– Но... зачем?

На такой сценарий явно никто из программы не рассчитывал. Антон смутно замечал какие-то перекошенные лица, маячившие в дверях.

– Нам до сих пор не было известно, что необходимо хэекати. Любуйтесь - они поглощают наши эмоции. Именно поэтому они всегда проявляли повышенный интерес к зрелищам и особенно к спорту. Когда же эмоций стало не хватать - аппетит приходит во время еды - они нашли способ искусственно добавлять себе удовольствие, устраивая несчастные случаи. Что может быть вкуснее страха, боли, отчаяния?

Вокруг мельтешили люди. Красный глаз еще горел, но передачу явно прервали. Винг почувствовал такое опустошение, словно из него вынули позвоночник.

"Заканчивается вторая квартада эксперимента, но и она не принесла нам ожидаемого знания. Человечество в целом продолжает вести себя согласно построенным моделям, но сущность иррациональных стремлений отдельных индивидуумов ускользает от нас.

Мы так и не поняли, как можно желать делать то, чего можно не делать. Как можно продолжать стремиться к некоему достижению, даже если простой статистический анализ показывает, что это нерационально. Спорт, танцы, искусство - что дают эти бесполезные области деятельности человеческим существам? Особенно интересовал нас спорт, связанный с риском значительного повреждения организма. Он и составил основу эксперимента.

Они мечтают летать. Совершенно бессмысленно, это все равно, как если бы мы захотели ползать. Мы дали им возможность подняться над землей, но они тут же усложнили свои желания, добавив к простому парению целый набор дополнительных правил. Они увеличили скорости, превысив допустимую разумом степень риска, и свели предоставленную возможность к бесполезному, но опасному танцу.

Это необходимо было понять.

Должен признаться, что изменения в ход эксперимента вносились по моему личному приказу, и только я несу за них ответственность. Предполагалось выяснить величину порога неудач, который побудил бы человека отказаться от неподходящей деятельности - в нашем случае от спорта. Однако полученные данные варьируются в слишком широких пределах, чтобы можно было говорить о неких общих законах. Более того, иногда силовое воздействие приводило к противоположному результату: человек укреплялся в своих бессмысленных стремлениях.

Вспышка ксенофобии, вызванная изменениями в ходе эксперимента, к сожалению, нами предусмотрена не была. Ошибочное мнение, составленное отдельными группами землян о наших целях, несомненно, будет опровергнуто, но это потребует времени.

Таким образом, должен констатировать, что мы не продвинулись в понимании движущих сил отдельной человеческой личности. Поэтому воздействия, называемые "несчастными случаями" через некоторое время планируется прекратить. За самовольное добавление их к стандартному плану эксперимента готов нести приличествующее наказание.

Передано с Земли

рамельго-веуксее Эрхагеро."

– На антиграв приглашаются пары под номерами: 22, 58, 59...

Пузыри праздничными гирляндами висели под потолком. Синие клетки антиграва излучали надежность, быть может, лишь кажущуюся. Гудящий ритм джайва привычным звоном отдавался в каждой мышце.

Сирилл до боли вцепилась в его ладонь, ожидая выхода. Ясно, что высокий результат им сегодня не грозит в любом случае: слишком оба напряжены. Да и стоит ли выходить в пестрый свет прожекторов, если знаешь, что там тебя запросто подстерегает несчастный случай? Что все зависит не от твоего мастерства, а от прихоти нечеловеческого разума, с легкостью играющего судьбами: твоей, твоего соперника... может быть, твоей жены?

Антон поднял глаза к высокому потолку. Он еще колебался. Как просто взять и отказаться от сиюминутного риска, переждать неделю, месяц. В конце концов, ради чего он должен рисковать собой и Сирилл, участвуя в русской рулетке с непредсказуемым финалом? Ради пресловутой быстротечной славы, из глупого упрямства?

Или ради возможности летать?

Сирилл доверчиво прижалась к нему, подняла испуганные глаза.

– Еще не поздно отказаться, мотылек, - шепнул он.

Она глубоко вздохнула, успокаиваясь. Приняв решение.

– Ты же никогда себе этого не простишь, - скользнула по его губам легким теплым поцелуем.

Что движет нами на пути к вершине?

Синий свет поднял их над землей, в вихрь стремительных движений, пропитанный безудержным ритмом джайва.

Раз-два-три-четыре-три-четыре...