Гамма времени [Александр Иванович Абрамов] (fb2) читать постранично
- Гамма времени (и.с. Библиотека приключений и научной фантастики) 266 Кб, 30с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Александр Иванович Абрамов
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (12) »
Александр Абрамов Сергей Абрамов Гамма времени
— Что такое гамма, маэстро? — Это лесенка, по которой взбирается звук-хамелеон, на каждой ступени меняя свою окраску. — Разве только звук?
ДО
Мы возвращались с вечернего заседания Совета Безопасности вместе с моим московским коллегой Ордынским, которого должно быть, из-за его фамилии, как и меня, все в пресс-центре ООН считали поляком: Ордынский — Глинский не столь уж большая разница для американского уха. По дороге домой я предложил ему провести где-нибудь оставшиеся до ночи часы, но он был занят, и мне пришлось удовлетвориться ужином в одиночестве. Я остановил такси у третьесортного бара «Олимпия» и вышел. До моей гостиницы было всего несколько кварталов, и в любом случае отсюда я мог добраться пешком. В баре меня уже знали, и обычно неторопливый бармен Энтони, ни о чем не спрашивая, молниеносно подал мне пиво и горячие сосиски с какой-то острой приправой. Вокруг было пусто или почти пусто, только в углу за портьерой ужинали две незнакомые девушки да у самой стойки лениво потягивал виски сухощавый старик в коротком дождевике. Он мельком взглянул на меня, о чем-то спросил у Энтони и снова оглянулся с нескрываемым любопытством. А когда я покончил с сосисками, он, не спрашивая разрешения, подсел к моему столику. Я поморщился. — Непринужденно и откровенно, — засмеялся он. — Не любите случайных знакомств? — Честно говоря, не очень. Он и тут не ушел, а перенес ко мне свое виски. — Довольно странно для журналиста, — сказал он. — Любое знакомство может оказаться источником информации. — Предпочитаю для информации другие источники. — Знаю от Энтони. Толчетесь в кулуарах ООН и воображаете, что это журналистика? Я молча пожал плечами: не спорить же с чудаком, а может быть, с чужаком. — Ведь вы поляк, — заговорил он по-польски, с той элегантно небрежной манерой, присущей лишь варшавянину. — К сожалению, не могу оценить ваших корреспонденций: не знаю нынешних польских газет. «Глос поранны» помню. «Курьер цодзенны» тоже. А с сорок четвертого вообще ничего не читаю по-польски. — В сорок четвертом мне было четыре года, — сказал я. — А мне сорок. Чтобы не было недоразумений, определюсь политически. — Он поклонился сухо, по-военному. — Бывший майор Армии крайовой Лещицкий Казимир-Анджей. Здесь любят два имени, а тогда в Польше мне было достаточно и прозвища. Какого? Неважно. Важно было только долбить: вольность, рувность и неподгледлость. И мы долбили, пока не послали все это к чертям собачьим. И я послал, когда меня в сорок четвертом англичане вывезли в Лондон и тут же… продали в Штаты. Я не понял. — Как — продали? — Ну, скажем мягче: переуступили. Подбросили кое-что мне и моему шефу, доктору Холдингу, погрузили в подводную лодку и перевезли через океан. Теперь могу представиться уже как бывший сотрудник Эйнштейна, бывший профессор Принстонского университета и бывший автор отвергнутой наукой теории дискретного времени. Печальный итог множества множеств. — А сейчас? — спросил я осторожно. — Что же вы делаете сейчас? — Пью. Он пригладил свои седые, подстриженные ежиком волосы над высоким лбом и носом с горбинкой. Не то Шерлок Холмс, постаревший лет на двадцать, не то Дон-Кихот, сбривший усы и бородку. — Не думайте: не опустился и не спился. Просто реакция на десятилетнюю изоляцию. Нигде не бывал, никого не видал, ничего не читал. Только работал до тридцать седьмого пота над одной рискованной научной проблемой. Вот так. — Неудача? — посочувствовал я. — Бывают удачи обиднее неудач. От обиды и рассеиваюсь. Тянет, как Горького, на дно большого города. А на дне — к соотечественникам. — Не так уж их здесь много, — сказал я. Он скривился, даже щека дернулась. — А что вы видите из коридоров ООН? Или из окна гостиницы? Сядьте на автобус и поезжайте куда глаза глядят. А потом сверните на какую-нибудь вонючую улицу. Поищите не драг-соду, а кавиарню с домашним тестом. Кого только не встретите — от бывших андерсовцев до вчерашних бандеровцев. Я опять поморщился: разговор принимал не интересующее меня направление. Но Лещицкий этого не заметил, на него или действовал алкоголь, или просто желание выговориться перед благоприобретенным слушателем. — Они многое умеют, — продолжал он, — плакать о прошлом и проклинать настоящее, метать банк до утра и стрелять не хуже итальянцев из Коза ностра. Одного только не знают: как нажить капитал или вернуться к пенатам за Вислу. Их не волнует встреча Гомулки с Яношем Кадаром, но о письмах моего однофамильца Лещицкого проговорят всю ночь или убьют вас только за то, что вы знаете, где эти письма спрятаны. — Что за письма? — поинтересовался я. — Не знаю. Лещицкий был агентом каких-то подпольных боссов. Говорят, что его письма могут отправить одних на- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (12) »
Последние комментарии
49 минут 42 секунд назад
53 минут 21 секунд назад
1 час 3 минут назад
1 час 9 минут назад
1 час 12 минут назад
1 час 15 минут назад