И вот приходит сила [Роджер Джозеф Желязны] (fb2) читать постранично, страница - 2
- И вот приходит сила (пер. Е. Людников) 12 Кб скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Роджер Джозеф Желязны
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
заблокирован. Сила не приходит. Я знаю, она здесь. Я ее чувствую. Но не могу использовать... Эй?
— Да, я все еще здесь. Но чувствую, что ухожу. Я вернусь. Я...
Милт ожидает до полуночи. Она не возвращается. Его ума коснулся ум женский. Странный, слабый, но определенно женский и несущий эту энергию. Этой ночью она больше не приходит. Он шагает туда-сюда по кварталу, пытаясь понять, какое окно, какая дверь...
Он ест в ночном кафе, возвращается на свою скамейку, ждет, снова шагает, возвращается в кафе за сигаретами, начинает курить их одну за другой, возвращается к скамейке.
Пришел рассвет, начинается день, ночь прошла. Он один. Птицы нарушают тишину, улицы заполняются машинами, по лужайкам бродят собаки. И вот — еле ощутимый контакт; — Я здесь. Думаю, на этот раз смогу побыть дольше. Чем я могу тебе помочь? Расскажи мне. — Хорошо. Вот что сделай: подумай о чувстве, том чувстве выхода вовне, перехода границы — это чувство сейчас владеет тобой. Наполни свой ум этим чувством и пошли его мне со всей силой, на которую способна. Вот к нему приходит то, что было и раньше: осознание силы. Для него это земля и вода, огонь и воздух. Он на этом стоит, плавает в этом, согревает себя этим, движется сквозь это. — Она возвращается! Только не останавливайся! — Прости, мне нужно... У меня кружится голова. — Где ты? — В больнице... Он смотрит в сторону больницы — это в конце улицы слева, на углу. — Какое отделение? Он формулирует мысль, хотя знает — она уже ушла. В дурмане или в жару, решает он, связь пока невозможна. Он возвращается на такси туда, где оставил свою машину, едет домой, принимает душ и бреется, готовит завтрак, не может есть. Он пьет апельсиновый сок и кофе, растягивается на кровати. Через пять часов он просыпается, смотрит на часы и чертыхается. Всю дорогу обратно в город он пытается вернуть силу. Она как дерево, укоренившееся в его существе, ветвящееся за его глазами, с бутонами, цветами и соками, но без листьев, без плодов. Он чувствует, как оно качается у него внутри, пульсируя, дыша; он его чувствует от кончиков ног до корней волос. Но оно не гнется по его воле, не ветвится у него в сознании, не свертывает листья, распространяя живые ароматы. Он оставляет машину у больницы, входит в приемную, минует администратора и находит стул у столика, полного журналов. Через два часа он видит ее. Он высматривал ее, прячась за номер «Холидей». — Я здесь. — Значит, опять! Быстрее! Сила! Помоги мне возбудить ее! Она выполняет его просьбу. Она возрождает силу в его мозгу. Там совершается — движение, пауза, движение, пауза. Задумчиво, как бы вспоминая сложные танцевальные па, сила зашевелилась в нем.
Как в батискафе, поднимающемся на поверхность, затуманенный, искаженный вид сменяется четким омытым изображением. Ему помог ребенок. Ребенок с больным мозгом, мучимый лихорадкой, умирающий. Он читает все это, когда обращает к ней свою силу. Ее зовут Дороти, она безумна. Сила пришла к ней в разгар болезни, возможно в ее результате. Помогла ли она человеку снова ожить, или ей это приснилось — спрашивает она себя. Ей тринадцать лет, и родители сидят у ее постели. Мать мысленно повторяет бессчетное число раз одно и то же слово: «Метотрексат, метотрексат, метотрексат, мет...» В грудной клетке тринадцатилетней Дороги — иголочки боли. В ней бушует вихрь лихорадки, и для него она почти умерла, Она умирает от лейкемии. Уже наступила последняя стадия. Он чувствует вкус крови у нее во рту. Беспомощный в своей силе, он передает ей: — Ты отдала мне конец своей жизни и свою последнюю силу. Я этого не знал. Я не стал бы просить ее у тебя. — Спасибо тебе, — говорит она, — за картинки у тебя внутри. — Картинки? — Места, предметы, которые я там видела. — У меня внутри не так уж много такого, что стоит показывать. В иных местах ты увидела бы больше... — Я опять ухожу... — Подожди!
Он призывает ту силу, что живет в нем теперь, сплавленная с его волей, мыслями, воспоминаниями, чувствами. В единой мощной вспышке он показывает ей жизнь Милта Рэнда. — Здесь все, чем я владею, все, через что я прошел и что может нравиться. Вот роение туманной ночью, мерцающие огни. Вот лежка под кустом: льет летний дождь, капли с листьев падают на твой мех, мягкий, как у лисы. Вот лунный танец оленей, вот сонный дрейф форели под темной волной, и кровь холодна, как струи ручья. Вот Татьяна танцует, а Уолкер проповедует; вот мой кузен Гэри работает ножом по дереву: он может вырезать шарик в ящичке — все из одного куска. Вот мой Нью-Йорк и мой Париж. А вот мои любимые блюда, напитки, ресторан, парк, дорога для ночной езды; вот место, где я копал туннель, строил навес, ходил купаться; вот мой первый поцелуй; вот слезы утраты; вот изгнание и одиночество, и выздоровление, трепет, радость; вот желтые нарциссы моей матери, вот ее гроб, покрытый нарциссами; вот цвета моей любимой мелодии, а вот моя любимая собака
Пришел рассвет, начинается день, ночь прошла. Он один. Птицы нарушают тишину, улицы заполняются машинами, по лужайкам бродят собаки. И вот — еле ощутимый контакт; — Я здесь. Думаю, на этот раз смогу побыть дольше. Чем я могу тебе помочь? Расскажи мне. — Хорошо. Вот что сделай: подумай о чувстве, том чувстве выхода вовне, перехода границы — это чувство сейчас владеет тобой. Наполни свой ум этим чувством и пошли его мне со всей силой, на которую способна. Вот к нему приходит то, что было и раньше: осознание силы. Для него это земля и вода, огонь и воздух. Он на этом стоит, плавает в этом, согревает себя этим, движется сквозь это. — Она возвращается! Только не останавливайся! — Прости, мне нужно... У меня кружится голова. — Где ты? — В больнице... Он смотрит в сторону больницы — это в конце улицы слева, на углу. — Какое отделение? Он формулирует мысль, хотя знает — она уже ушла. В дурмане или в жару, решает он, связь пока невозможна. Он возвращается на такси туда, где оставил свою машину, едет домой, принимает душ и бреется, готовит завтрак, не может есть. Он пьет апельсиновый сок и кофе, растягивается на кровати. Через пять часов он просыпается, смотрит на часы и чертыхается. Всю дорогу обратно в город он пытается вернуть силу. Она как дерево, укоренившееся в его существе, ветвящееся за его глазами, с бутонами, цветами и соками, но без листьев, без плодов. Он чувствует, как оно качается у него внутри, пульсируя, дыша; он его чувствует от кончиков ног до корней волос. Но оно не гнется по его воле, не ветвится у него в сознании, не свертывает листья, распространяя живые ароматы. Он оставляет машину у больницы, входит в приемную, минует администратора и находит стул у столика, полного журналов. Через два часа он видит ее. Он высматривал ее, прячась за номер «Холидей». — Я здесь. — Значит, опять! Быстрее! Сила! Помоги мне возбудить ее! Она выполняет его просьбу. Она возрождает силу в его мозгу. Там совершается — движение, пауза, движение, пауза. Задумчиво, как бы вспоминая сложные танцевальные па, сила зашевелилась в нем.
Как в батискафе, поднимающемся на поверхность, затуманенный, искаженный вид сменяется четким омытым изображением. Ему помог ребенок. Ребенок с больным мозгом, мучимый лихорадкой, умирающий. Он читает все это, когда обращает к ней свою силу. Ее зовут Дороти, она безумна. Сила пришла к ней в разгар болезни, возможно в ее результате. Помогла ли она человеку снова ожить, или ей это приснилось — спрашивает она себя. Ей тринадцать лет, и родители сидят у ее постели. Мать мысленно повторяет бессчетное число раз одно и то же слово: «Метотрексат, метотрексат, метотрексат, мет...» В грудной клетке тринадцатилетней Дороги — иголочки боли. В ней бушует вихрь лихорадки, и для него она почти умерла, Она умирает от лейкемии. Уже наступила последняя стадия. Он чувствует вкус крови у нее во рту. Беспомощный в своей силе, он передает ей: — Ты отдала мне конец своей жизни и свою последнюю силу. Я этого не знал. Я не стал бы просить ее у тебя. — Спасибо тебе, — говорит она, — за картинки у тебя внутри. — Картинки? — Места, предметы, которые я там видела. — У меня внутри не так уж много такого, что стоит показывать. В иных местах ты увидела бы больше... — Я опять ухожу... — Подожди!
Он призывает ту силу, что живет в нем теперь, сплавленная с его волей, мыслями, воспоминаниями, чувствами. В единой мощной вспышке он показывает ей жизнь Милта Рэнда. — Здесь все, чем я владею, все, через что я прошел и что может нравиться. Вот роение туманной ночью, мерцающие огни. Вот лежка под кустом: льет летний дождь, капли с листьев падают на твой мех, мягкий, как у лисы. Вот лунный танец оленей, вот сонный дрейф форели под темной волной, и кровь холодна, как струи ручья. Вот Татьяна танцует, а Уолкер проповедует; вот мой кузен Гэри работает ножом по дереву: он может вырезать шарик в ящичке — все из одного куска. Вот мой Нью-Йорк и мой Париж. А вот мои любимые блюда, напитки, ресторан, парк, дорога для ночной езды; вот место, где я копал туннель, строил навес, ходил купаться; вот мой первый поцелуй; вот слезы утраты; вот изгнание и одиночество, и выздоровление, трепет, радость; вот желтые нарциссы моей матери, вот ее гроб, покрытый нарциссами; вот цвета моей любимой мелодии, а вот моя любимая собака
Последние комментарии
7 часов 14 минут назад
7 часов 27 минут назад
8 часов 1 минута назад
8 часов 33 минут назад
1 день 3 минут назад
1 день 13 минут назад