Рассвет над волнами (сборник) [Ион Арамэ] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

бога, оставь колено, не прикрывай его сумочкой, как делает это девочка-подросток, присевшая на скамейку в парке Чишмиджиу!

Тон его становился властным, грубым, безапелляционным, когда речь шла об искусстве. Однажды Алек вступил в спор с преподавателем эстетики из-за какого-то силуэта на одной из картин Хиеронимуса Босха. Остальные студенты с восхищением следили за спором, принимая то сторону одного, то сторону другого. Преподаватель предложил Алеку изложить свои мысли на бумаге, но тот был бескомпромиссен:

— Картину нельзя объяснить словами, иначе она превратится в обычную иллюстрацию текста.

…Амалия очнулась от воспоминаний и непроизвольно взглянула на часы на тумбочке. Попыталась успокоить себя: если он не позвонил до сих пор, это ничего не значит. И на здоровье!

Она вернулась к дивану, достала толстый том из серии «Роман XX века» с закладкой на сорок седьмой странице. В конце концов предвечерняя тишина начала ее успокаивать. Но чем больше тишины, тем больше одиночества.

«Какие визиты, какие переодевания? Ни у тебя, ни у меня на это нет времени, — с улыбкой говорил в такие минуты Нуку. — Давай лучше выпьем кофе. У нас с тобой совсем другие устремления…»

И она плясала под его дудку. Свободные вечера проходили в молчании. И суматоха школьных занятий не компенсировала ей одиночества…

Амалия открыла книгу и повернулась к окну — оттуда еще падал рассеянный свет. Она прочитала фразу вверху страницы один раз, другой, ничего не понимая и будучи не в силах сосредоточиться, и вдруг подумала, что в конце концов можно выйти подышать воздухом, пройтись по набережной, зайти в кафе «Сирень», заказать мороженое, чашечку кофе и тем самым скромно отметить свой юбилей. Она мечтала провести этот день весело, с шампанским и цветами, с шумными тостами и приятными пожеланиями гостей, но кто это организует? Кто переступил порог их дома за три года семейной жизни? Кто удивился абстрактной картине на стене? Кто обалдел от льющейся из развешанных Нуку стереоколонок музыки? Кто оценил ее торт-мороженое и вышел на балкон полюбоваться панорамой морского порта?

Амалия закрыла книгу, продолжая держать палец на сорок седьмой странице, и посмотрела в окно на лиловое небо. Нет, сегодня она дома не останется! У Нуку опять, наверное, дела — конец месяца, подведение итогов. Он позвонит и, как обычно, скажет:

— Вернусь попозже…

— Опять?

— Так каждый месяц, — слабо отшутится Нуку. — Думаешь, мне самому нравится сидеть до ночи среди этого бумажного хлама? Я моряк, а не бухгалтер.

— Тогда сделай что-нибудь и покончи с этим.

— Легко сказать! — вздохнет Нуку…

«Даже причесываться не буду, — решила Амалия. — Соберу волосы в пучок, и все». Она вскочила с дивана, все еще держа палец между страницами книги. Затем прошла в ванную и остановилась возле зеркала, разглядывая себя в профиль. Да, Алек был прав, она похожа на Венеру Милосскую. Где сейчас Алек? Что с ним? Исполнились ли его мечты?

«Дай мне несколько лет, и я потрясу европейскую живопись», — смеялся Алек, что-то рисуя острым, словно патефонная игла, карандашом. Только мастера Хорезма умели это делать…

Он поражал товарищей и преподавателей своим рисунком, навеянным искусством мастеров гончарной росписи, — контуры из тонких параллельных линий и десятки штрихов, причудливо змеящихся и неожиданно меняющих цвет. Для дипломной выставки Алек подготовил совсем скромную вещицу — юноша и девушка, бегущие по спелой ниве. Какая это была красота! Сколько грации таилось в их движениях и какая экспрессия скрывалась в этих тоненьких линиях, создающих ощущение реальности зеленовато-золотистой нивы! Люди останавливались у картины и шепотом выражали восхищение. Один японец даже пытался изучать картину с помощью лупы и попросил разрешения сфотографировать ее, а антиквар из Парижа поспешил пригласить автора на Монмартр, гарантируя, что картин в столь самобытной манере там никто не пишет.

Алек вышел из кабинета, в котором заседала государственная комиссия, и стал спускаться по ступенькам, не видя никого вокруг. Гордость остановила Амалию, и она не пошла за ним, не задержала его, не задала ему ни единого вопроса, даже не поинтересовалась, доволен ли он распределением и сбылась ли хоть одна его мечта. Некоторое время она еще надеялась, что он позвонит по телефону и все ей объяснит. Но нет, он не позвонил и ничего не объяснил, а затем уехал, и больше Амалия его не видела.

Роман с Алеком закончился так, словно захлопнули крышку ларца с воспоминаниями навсегда и бесповоротно.

Через оставленную раскрытой дверь она решительно отшвырнула книгу, пригвоздив ею ярко-красную подушку, распустила каштановые волосы и стала энергично их расчесывать, любуясь в зеркало, как они переливаются при каждом движении. Затем вновь собрала их в пучок на затылке и посмотрела на себя в профиль. Ну хорошо, Венера Милосская, тогда почему же он ушел? И неожиданно она ощутила злость на себя, на Алека,