Свобода от, свобода для [Павел Нечаев] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Павел Нечаев СВОБОДА ОТ, СВОБОДА ДЛЯ

Глава 1 Песец

В тот год я долго сидел без работы, но натренированный за многие годы внутренний будильник исправно поднимал меня в семь утра. День, когда все началось, исключением не стал. Всю ночь мне снился какой-то бред. Во сне я лежал на спасательном плоту посреди моря, волны лениво бились о борт, соленые брызги падали мне на лицо и стекали по щекам, прокладывая путь среди морщин и недельной щетины. Ветер гнал по небу серо-свинцовые тучи. Я знал, что скоро будет дождь, и меня это радовало, я очень хотел пить. Горло пересохло, я при всем желании не мог издать ни звука, да и не с кем мне было беседовать, я был один. Я знал, что скоро умру, умру в одиночестве. Я уже давно был на плоту, и откуда-то знал, что никто не придет мне на помощь, никто не пришлет за мной спасательный вертолет. Нет больше никаких вертолетов, потому что никого, кроме меня в мире не осталось. Я проснулся весь в поту, помотал головой, отгоняя навязчивый кошмар, и поплелся босиком на кухню, разогревать еду. По-зимнему нежаркое утреннее солнышко заглядывало в окно, на столе стояла сковородка со вчерашней жареной картошкой. В открытое окно ветерок тянуло запахом только что прошедшего дождя. Зная, что на работу идти не надо, я расслабленно ковырял вилкой в тарелке, из динамиков звучали «Электрические Партизаны». Из комнаты доносилась пальба и взрывы, это Голан, соседский пацан, оккупировал мой комп. Он был у меня частым гостем. В школе как раз были зимние каникулы, детишкам раздолье, и сегодня, с утра пораньше, услыхав через стену, что я встал, он тут же прибежал ко мне, и заскребся в дверь. Его мать, небогатая разведенка Сарит не могла позволить себе купить ребенку нормальную машинку, чтоб игрушки тянула. Ну, так вот, сидели мы это себе, каждый на своей волне, и тут, от души приложив дверью об стену, в квартиру вбежал Вайнштейн, и заорал:

— Коцюба! Включай новости!

— А что такое? — чуть не подавился я картошкой, и вышел в коридор, — и вообще, ты чего врываешься? Хоть бы в дверь позвонил для приличия.

— Включай быстро, говорю, в Империи что-то происходит, — Вайнштейн не обратил внимания на мои слова. Выглядел он еще более растрепанным чем обычно. Сколько раз он так вот вбегал ко мне с криками, что вот-вот, и нагрянет Песец? Пять раз? Десять? Ладно, будут тебе новости. Я зашел в комнату, ссадил пацана с кресла, не обращая внимания на нытье, свернул игрушку и полез в сеть. Зомбоящика у меня уже давно не было — наслушавшись Вайнштейна, я отнес его на помойку, о чем ни разу не пожалел. Новости можно и через сеть посмотреть.

Кот торжествующе посмотрел на меня со шкафа, только глазищи сверкнули. Его давно что-то тревожило, он садился посреди комнаты, и, глядя на меня плошками глаз, истошно мяукал. Подбегая к входной двери, требовал, чтоб его выпустили, но, выходя на площадку, садился и оборачивался прямо ко мне, будто удивляясь, почему я не иду. Он честно пытался меня предупредить, а я не внял, списал на причуды кошачьего характера.

Кстати, давайте знакомиться. Зовут меня Виктор, фамилия Коцюба. Когда служил срочную, ребята называли меня Коц, то есть заноза, соответственно и позывной у меня был — Заноза. И только Вайнштейн называет меня по фамилии. По профессии я выживальщик, теперь у всех такая профессия. И цель в жизни у меня есть — выжить самому, и попытаться выжить всех остальных. Ну а Вайнштейн…

Вайнштейн был в нашем полутрущобном райончике достопримечательностью. Если уж быть совсем точным — городским сумасшедшим. Нескладный, в очках с примотанной изолентой дужкой, в шлепанцах разного цвета, вечно одетый не по погоде, частенько нетрезв — Вайнштейн выделялся из толпы. Несмотря на то, что, кроме жалкой инвалидской пенсии, видимых источников заработка у него не было, он не бомжевал. Обитал он в доставшейся ему от родителей квартирке на первом этаже нашего дома, облицованного желтым камнем. Мы с ним поначалу не то, чтоб дружили — приятельствовали. По выходным он часто заходил ко мне, приносил пива, и мы с ним сидели, трепались о том, о сем. Он хоть и был сумасшедшим, но совсем не дураком, и поговорить с ним было о чем. Говорил он странно, как по писаному, и порой напоминал профессора. Со временем я стал прислушиваться к тому, что он говорил, читать рекомендованные им книжки, и, незаметно для себя, стал склоняться к его точке зрения на мир. Да и не я один — на крытом рынке, на задворках, где собирались алкаши, он был личностью легендарной. Я иногда наблюдал его там в окружении местной «интеллигенции» — они сидели, он стоял, и говорил, говорил. А они внимательно слушали. Внимали. Как оказалось впоследствии, он был и не таким уж и психом. Его разговоры о грядущем конце света оказались пророческими, да и насчет чмуликов он оказался прав на все сто. Но тогда, когда еще всем всего хватало в избытке, его идеи действительно казались бредом.

По главному имперскому каналу показывали шоссе, забитое машинами. Съемки