Сердце саламандры [Лене Каабербол] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Лене Каабербол Сердце саламандры (Ведьма-1)

1. Дэнни

Вечер, когда я познакомилась с Дэнни Новой, казался поначалу самым обыкновенным.

– Мама! – крикнула я, бросая спортивную сумку на пол в коридоре. – Я пришла.

Никто не ответил. Квартира была пуста. Что ж, в этом не было ничего особенного. Мама работает в компьютерной компании «Симультек» и занята там по горло. Надо сказать, я ею горжусь. Она настоящий мастер своего дела. И хотя у нее мало свободного времени, мы многое делаем вместе. По-моему, она даже понимает, что значит быть четырнадцатилетней. Я считаю, с мамой мне повезло. Просто иногда грустновато бывает приходить домой, когда там никого нет.

Я только что вернулась из бассейна. Волосы были еще влажные и немного пахли хлоркой, а желудку хотелось чего-нибудь посущественнее той банки тепловатой колы, которую я выпила по дороге домой. Я включила свет в кухне, отрезала хлеба и направилась к тостеру.

Холодильник прочистил горло.

– Гм… Мисс Вилл!

Не знаю, разговаривает ли с вами ваш холодильник. Мой, например, болтает без передышки. Не умолкает с тех пор, как я обнаружила, что я – чародейка и Стражница Кондракара. Моя стихия – энергия, поэтому у меня сложились особые отношения со всякими электрическими штучками.

– Да, Джеймс? – я называю его Джеймсом. Если бы вы пообщались с ним хоть немного, то поняли бы, что это строгое имя прекрасно ему подходит.

– У меня на второй полке стоит салат. Здоровая, питательная пища, много витамина С…

– Эээ… спасибо, конечно, но больше всего мне хочется поджаренного хлеба с вареньем.

Из-за верхней дверцы донесся явственный вздох.

– Конечно, мисс Вилл. Я уверен, это очень вкусно. Но позвольте заметить, что из трех основных групп питательных веществ в выбранном вами блюде присутствует только одна – углеводы, а результаты научных исследований указывают на прямую связь между…

– Ладно, ладно. Съем твой салат!

– Разумное решение.

Мне показалось, что в голосе Джеймса прозвучало самодовольство, но я еще не до конца научилась различать его интонации.

– Но только после хлеба с вареньем! – добавила я. Тостер хихикнул про себя и тихо зажужжал. В его гуле смутно слышалось: «Я нравлюсь ей бо-о-ольшшше, я нравлюсь ей бо-о-ольшшше», – но Фридрих говорит не очень членораздельно, и я не уверена, что поняла его правильно.

Джеймс снова вздохнул, на этот раз с мученическими нотками.

– Хорошо, мисс Вилл. Я всего лишь пытался дать вам скромный совет о правильном питании…

Если вам кажется, что только люди могут читать нравоучения, значит, вы еще не встречали холодильника с замашками дворецкого. Никто не умеет лучше Джеймса вкладывать в любые фразы один и тот же смысл: «Я здесь тружусь целыми днями напролет, делаю все ради нее, и смотрите, как она меня за это благодарит». По заботливости и занудности Джеймс переплюнет любых родителей.

Фридрих с излишним рвением подкинул в воздух два куска поджаренного хлеба. Конечно, все тостеры подкидывают хлеб, но заставить его сделать двойное сальто и затем поймать на лету – это уж явно напоказ.

«Я нравлюсь ей бо-о-олыпшше, я нравлюсь ей боо-ольшшше», – распевал Фридрих, и на этот раз я поняла его безошибочно.

Джеймс фыркнул, не удостоив соперника ответом. Я положила поджаренный хлеб на тарелку и нырнула в недра холодильника за маслом.

– Насыщенный животный жир? На второй полке сверху, мисс Вилл, – проговорил Джеймс ледяным, полным неодобрения голосом.

– Да хватит дуться, – отмахнулась я, намазывая хлеб маслом. – Я же сказала, что съем твой салат!

– Это вряд ли… – начал он. И вдруг замолчал, все его огоньки погасли.

Где-то в глубинах здания задребезжала охранная сигнализация. Однако в моей квартире стояла глухая, тревожная тишина.

– Джеймс? – неуверенно проговорила я. – Джеймс, ты живой?

Холодильник долго не откликался. Потом его огоньки тускло заблестели, и он снова заговорил дрожащим, оскорбленным голосом.

– Уже в третий раз за неделю. Ну как, скажите, можно работать в таких условиях? Если молоко прокиснет, я не виноват.

Я сочувственно вздохнула и похлопала его по дверце свободной от бутерброда, рукой.

– Сожалею, Джеймс. Понимаю, как трудно тебе приходится. В городской энергетической компании говорят, что работают над этим вопросом. Они еще не выяснили, в чем причина перебоев. – Я слышала об этом в новостях. За неделю в городе произошло несколько крупных отключений электроэнергии, одно из них – в разгар утреннего часа пик. Погасли все светофоры, центр Хитерфилда почти на час оказался наглухо забит гудящими машинами. Разумеется, такая ситуация никому не нравилась.

– Вы с вашими организмами, потребляющими углеводы, никогда не поймете, каково это – зависеть от более чистых видов энергии. Вы просто включаете нас и ждете, что мы будем работать, несмотря ни на что. Включил – выключил, включил – выключил. Обращаетесь с нами так, будто мы обычные механизмы…

– Понимаю, Джеймс, – примирительно сказа-лая. – Прости.

– В конце концов, у меня тоже есть своя жизнь! Мне надо с целым домом управляться!

– Конечно-конечно. Слушай, может, тебе не стоит так много разговаривать, когда электричество выключено? Тебя это утомляет… – Я знала: сейчас он работает только потому, что я рядом. Я и Сердце Кондракара. Вместе нас можно назвать одним из самых мощных источников энергии во Вселенной.

– О, простите, мисс Вилл, – Джеймс был оскорблен в лучших чувствах. – Если вам скучно, я могу и помолчать. Может, вам лучше побеседовать с тостером? Или с этой голосистой дребезжалкой в коридоре?

Он говорил о все еще воющей охранной сигнализации. Она, конечно, питается от батарей и обязана реагировать на любые нарушения в своей системе. Я с ней почти никогда не разговариваю. Сигнализации – злые, запуганные параноики, им кажется, что все только и хотят вывести их из строя. Но в эту минуту Джеймс и сам стал немножко походить на них.

– Джеймс, неужели ты думаешь, что кто-то нарочно отрубает энергию только для того…

И тут в дверь постучали. Я запнулась на полуслове и выронила бутерброд.

– Выключись, – прошептала я. – Кто-то идет.

– Если мои услуги больше не нужны… – оскорбленным тоном начал Джеймс.

– Не говори глупостей, конечно, нужны. Но подумай: не покажется ли гостям странным, что ты – единственный работающий холодильник во всем Хитерфилде? Просто… – я поискала слово, которое пригладит его встрепанные чувства, и нашла: – Просто будь осмотрительным. У тебя это хорошо получается!

Джеймс высокомерно улыбнулся. Не спрашивайте меня, как холодильники могут улыбаться – могут, и все. Щель между дверцами у них изгибается, что ли.

– Осмотрительность – мол, вторая натура, – самодовольно заявил он и выключился. Я пошла к двери.

Говорят, чародейкам положено предвидеть будущее… Иметь инстинкт, который предостережет их: не ходи туда-то, не делай того-то. Не знаю. Если у меня и были такие инстинкты, им бы в эту минуту следовало завопить не хуже охранной сигнализации: «Не открывай дверь! Не открывай!» Но они молчали. Даже не пискнули. Нет чтобы предостеречь! Я открыла дверь, и в мою жизнь вошел Дэнни Нова.

На первый взгляд в нем не было ничего особенного. Но в тот миг мне не удалось рассмотреть его как следует в полумраке коридора. Чуть повыше меня, может быть, немного постарше. По крайней мере, так мне показалось поначалу.

– Прости, что помешал, – вежливо начал он. – Но свет погас… а я только что переехал, и у меня нет даже фонарика. Не можешь ли ты одолжить мне пару свечей?

Голос у него был приятный. Звучный, полный жизни. И, хотя я плохо видела его лицо, мне показалось, что он говорит с улыбкой, будто посмеивается над собственной беспомощностью.

– Входи, – пригласила я. – Поищем в шкафах.

– Хорошо. Спасибо!

Он прошел за мной на кухню. Я пошарила по ящикам, нашла спички и несколько свечей, одну из них зажгла.

– О! – воскликнул он с необычайным удивлением. – Какие у тебя красивые волосы!

Волосы? А что такого с моими волосами? Или я, сама не зная, вдруг соорудила какую-то новую ультрамодную прическу? Я нервно накрутила прядь на палец.

– А что в них особенного? – выпалила я, сгорая от желания узнать, в чем дело.

– Они цвета молнии, – ответил он.

Волосы у меня рыжие. Не белые, не голубоватые… Рыжая молния? Бред какой-то. И вдруг до меня дошло. Ему и вправду нравятся мои волосы. Он не шутит. Не насмехается. Он бросил один-единственный взгляд на мои дурацкие рыжие волосы, и они ему понравились.

Я вспыхнула. Лицо залилось краской, жар поднимался, как кипящее молоко в кастрюле. Сейчас мои щеки наверняка сравнялись по цвету с волосами. Хорошо, что в кухне полумрак.

– Вот, – сказала я. – Свечки. – И неуклюже протянула их, как будто хотела проткнуть его.

– Спасибо. – На короткий миг его рука коснулась моей. И я почувствовала… почувствовала, будто легкий удар тока пронзил меня от головы до пяток. «Глупо, – сказала я себе. – Прекрати. Он всего лишь коснулся твоей руки, и все. Простая случайность». Но я не могла отвести от него глаз. Я попыталась держаться естественнее, не пялиться на него, будто намереваюсь составить его описание для полиции. Но продолжала глазеть.

Чуть повыше меня. Рыжевато-каштановые волосы, немного вьющиеся, но не чересчур. Красивые плечи – широкие, сильные на вид. Гладкая кожа. И удивительные глаза. Голубые. Нет, даже не голубые – ярко-синие, электрические. Сверкающие энергией.

– А нельзя ли в придачу несколько спичек? – попросил он.

– Да… конечно. Вот. Я обернулась за коробком. Хрусть! Громкий сухой треск. Я наступила на кусок поджаренного хлеба.

– Что это? – спросил он.

– Я… я только что жарила хлеб. – Я заморгала и принялась еще сильнее накручивать волосы на палец. – Хочешь?

Он с сомнением оглядел кучу крошек на полу.

– Нет… спасибо. Я недавно пообедал.

Я взглянула на остатки намасленного хлеба. «Я говорила не об этом куске! – хотелось воскликнуть мне. – Я поджарю тебе еще. Могу даже приготовить тебе ужин. Могу…»

Да заткнись же, велела я себе. Прекрати. Не выставляй себя полной идиоткой. Он всего лишь сказал, что у тебя красивые волосы.

– Значит, ты недавно переехал? – выдавила я наконец, ощущая, что румянец начал спадать.

– На прошлой неделе. Квартира 26Б. Чуть дальше по коридору. Дэнни Нова, – он протянул мне руку. Я неуверенно пожала ее. На этот раз электрического удара не было. Даже искорки.

– А я Вилл, – представилась я. – Вилл Вандом. В какую школу ты ходишь? – Я еще не видела его в Шеффилдской школе, но есть надежда…

– Школу? Это еще не… не решено окончательно. Я пока живу один. А ты в какой школе?

– В Шеффилдской. – «Видишь, – сказала я себе. – Совсем не трудно. Ты что-то говоришь. И он говорит. Это называется – беседовать».

– Хорошая школа? Я пожала плечами.

– Нормальная. У меня там много друзей.

– Друзья – это очень важно, – сказал он и улыбнулся мне.

И в этот миг электричество включилось. Загорелся свет, и автоответчик настырным писком возвестил, что надо восстановить запись.

Под яркими кухонными лампами Дэнни по-прежнему казался очень красивым. Я же, напротив, застеснялась того, что моя прическа напоминает мокрую копну сена.

Он протянул свечи.

– Пожалуй, они мне уже не понадобятся.

– Оставь себе, – сказала я. – Эти перебои с энергией за последнюю неделю нас совсем замучили. Могут снова отключить в любую минуту.

– Тогда, наверное, не стоит лишать тебя всего запаса. – Он осторожно задул свечу у меня в руке и разделил остальные на две равные кучки. Зазвенел домофон. Тишину разорвал голос моей мамы:

– Вилл? Дорогая, ты дома? У меня тяжелые коробки. Помоги, пожалуйста.

Надо же! Ну почему в такой неподходящий момент?

– Я пошел, – Дэнни помахал своей охапкой свечей. – Еще увидимся.

Он был уже на полпути к двери, а я все никак не могла найтись, что ответить. Тут он на миг обернулся.

– У тебя удивительные волосы, – сказал он. И исчез.

Мокрые сосульки, пропитанные хлоркой? Ну и вкус у него. Я медленно нажала кнопку домофона.

– Иду, мама.

Но сама еще на миг замешкалась у дверей, вспоминая удар тока, который пробил меня, когда наши руки соприкоснулись. Электричество. Я слышала, как другие говорят об этом, но не знала, что это надо понимать так буквально.

– Мисс Вилл!

– Да, Джеймс?

Наступило долгое, неестественное молчание. Будто холодильник хотел что-то сказать, но не мог найти слов. Я ждала.

– Не забудьте съесть салат, – наконец пробормотал он. Но мне почему-то казалось, что он имел в виду совсем не это.

Вот так я и познакомилась с Дэнни Новой. С обыкновенным соседским мальчиком. Встреча ничем не примечательная – по сравнению с тем, что произошло дальше.

2. Брейк-данс

«Бум, бум. Бум-бум-бум». Над автостоянкой гремел оглушительный ритм. Толпа школьников, возвращавшихся домой, сгрудилась вокруг небольшого пятачка и смотрела на танцоров.

– Кто это? – спросила Тарани, вытягивая шею.

– Не знаю, – пожала плечами я. – Пойдем лучше домой. Мама сказала, что вернется пораньше.

Публика разразилась аплодисментами и одобрительными воплями.

– Фантастика! – выкрикнул кто-то.

– Разве тебе не интересно посмотреть? – удивилась Тарани. Толпа все разрасталась, подходили новые школьники. Хлопки стали громче и ритмичнее. – Погоди минутку, Вилл, это ненадолго.

Я пожала плечами.

– Ладно, – мне и самой стало любопытно. Трое мальчишек танцевали брейк. Двое из них учились в Шеффилдской школе; я не знала, как их зовут, но встречала их на переменках. Они танцевали хорошо, знали много крутых движений. Но толпа собралась не из-за них. Все не сводили глаз с третьего парня. Он вертелся, скользил, кувыркался, садился на шпагат, а в следующий миг снова был на ногах. Ладный, стройный, он двигался точно в такт с раскатистым гулом барабанов. Казалось, все его тело пульсирует в одном ритме с музыкой. Зрители были правы – получалось у него просто фантастически. И этим танцором был Дэнни, тот самый Дэнни, мой сосед по лестничной площадке.

– Вот это да! – ахнула Тарани. – Ну и отплясывает!

Я молча кивнула, глядя на Дэнни, двигавшегося так, будто у него внутри бесконечная батарейка.

Музыка стихла. Двое шеффилдских ребят отдувались и вытирали пот, на их футболках выступили темные пятна, лица блестели. А Дэнни даже не запыхался.

И тут он заметил меня. Его лицо озарилось восторженной улыбкой. – Вилл! Я надеялся, что увижу тебя.

Все обернулись посмотреть, с кем это он говорит. Я оказалась в центре внимания целой толпы. На меня смотрели десятки глаз. Я прикусила губу и принялась нервно накручивать волосы на палец.

– Ммм, привет, Дэнни.

Тарани удивленно покосилась на меня.

– Ты его знаешь? – шепнула она.

– Новый сосед, – уголком губ прошептала я в ответ.

– Может быть, мы… сходим куда-нибудь? – предложил Дэнни. – В парк? Или на ярмарку? Покажи мне город.

– Хорошо, – мигом согласилась я. Потом вспомнила, что сегодня после обеда Тарани обещала подтянуть меня по математике. – То есть, Тарани… если ты не возражаешь… – я бросила на нее умоляющий взгляд.

Она тяжело вздохнула.

– Ну ладно. Я зайду попозже. Часов в семь?

– Ты лучшая подруга на свете, – я благодарно похлопала ее по руке. И, разумеется, осталась стоять, как идиотка, не зная, что сказать дальше. – Эээ… а куда мы пойдем? – выдавила я наконец.

Дэнни взглянул на мощный магнитофон, который один из шеффилдских ребят повесил на плечо.

– Покажи, где можно купить такую штуку, – попросил он. – Мне он очень нужен.

Я удивилась, что у него до сих пор нет магнитофона. Если парень научился так танцевать, он, наверное, должен был тренироваться каждую свободную минуту где угодно: на ярмарке, на автостоянке, на любом подходящем углу, пока его не прогонит хозяин соседнего магазина.

– Конечно, – сказала я. – Сходим в «Росинку». Там есть несколько хороших магазинов.

Мы пошли прочь, и я услышала, как за спиной школьники говорят о нас.

– Что это за парень?

– Не знаю, – отозвался один из танцоров. – Подошел к нам, посмотрел немножко и присоединился. Классно двигается.

– Еще бы не классно!

Я оглянулась. Представление закончилось, и толпа стала понемногу рассеивалась. Но один парень остался стоять, глядя на меня и Дэнни. Это был Мэтт.

Между мной и Мэттом в общем-то ничего нет. Пару раз он дружелюбно поговорил со мной, вот и все. Он из тех ребят, что приветливы со всеми. А я считала, что он симпатичный, и ничего больше. Так почему же я чувствовала себя виноватой?

Я смущенно махнула ему рукой. Он помахал в ответ. Потом сел на велосипед и уехал. А я повела Дэнни в торговый центр «Росинка» выбирать магнитофон. – Ну как? – спросила Тарани вечером, хлопнув по моему столу учебником математики. – Как дела?

– Ты о чем?

– Как прошло свидание?

– Никакое это не свидание, Тарани, я просто показывала ему город.

– Да, конечно.

– Он здесь новичок.

– Да-да.

– Я всего лишь вела себя… по-добрососедски.

– Гм-м…

– Тарани!

– Что?

– Прекрати смотреть на меня так! Она усмехнулась.

– Если будешь все время крутить волосы, у тебя получится больше кудряшек, чем у меня.

Я выпустила прядь, которую накручивала на палец. Я не всегда так делаю, только когда смущаюсь. А в смущении я нахожусь 95 % времени.

– У тебя нет кудряшек, – возразила я.

– Ну, тогда косичек. Тоже неплохо. И не уходи от разговора. Что в нем тебе понравилось? Кроме того, конечно, что он классный танцор и немного похож на Джо-Джо.

Джо-Джо со своим новым диском «У меня есть сила» в те дни мелькал на обложках всех музыкальных журналов, считавших себя модными. – Он и вправду здорово на него похож, – пробормотала я, только сейчас осознав это. – Но он не… Я хочу сказать, мы не… На самом деле я не… Я просто…

– Ого, – сказала Тарани, – плохо дело.

– Хватит меня дразнить!

В тот же миг Тарани стала серьезной.

– Вилл, это на тебя не похоже.

– Что не похоже? Что я понравилась мальчику?

– Ладно, не обижайся. Ты же знаешь, я не это имела в виду. Мне кажется, тебе надо разобраться с Мэттом.

– Неужели ты не понимаешь, на самом деле у меня с Мэттом ничего нет! Как ты этого не видишь? А Дэнни, по крайней мере, замечает, что я есть на свете. И я ему, кажется, даже нравлюсь. И мне с ним хорошо, Тарани. Разве это преступление?

– Нет.

– Тогда, – я открыла учебник, – объясни-ка мне лучше про эти квадратные корни. Надо же учиться в конце концов.

– Гм-м. – Но она не сразу приступила к объяснению, а еще долго сверлила мена странным, обеспокоенным взглядом.

– Что с тобой? – наконец спросила я. Она вздохнула:

– Обещай, что не рассердишься. Настала моя очередь вздохнуть.

– Ты моя лучшая подруга. Такая же чародейка, как я. Я когда-нибудь на тебя сердилась? – Я призадумалась. – По крайней мере, всерьез?…

– Понимаешь… Мне кажется, Дэнни опасен.

– Опасен? Ради бога, Тарани, объясни, в чем дело? Он что-то затевает? Собирается посадить меня в темницу? Скормит своему ручному дракончику?

– Не говори глупостей, – огрызнулась Тарани. – Даже в шутку. Ты же знаешь, какие невероятные события случаются с нами.

Она права. С волшебницами, Стражницами Кондракара, происходит всякое. Иногда мне кажется, что у нас пятерых – у меня, Тарани, Ирмы, Корнелии и Хай Лин – на лбу написано: «Беды, добро пожаловать на наши шальные головы!» Но Дэнни – разве может он быть опасным? Дэнни на вид совсем… ну, я бы не сказала – обыкновенный, но у него, по крайней мере, не растут клыки, когти, лишние головы и прочие чудеса, с какими нам не раз доводилось сталкиваться.

– Он обыкновенный парень. А я, как ты знаешь, чародейка. Я уж как-нибудь смогу справиться с четырнадцатилетним брейк-танцором. Даже если он похож на Джо-Джо.

Свет мигнул, снова зажегся, потом погас окончательно. Из кабинета, где работала мама, донесся горестный крик:

– Ох, только не это! Не может быть! Я этого не перенесу!

Через минуту мама постучала ко мне в дверь.

– Вилл, помоги, пожалуйста. Когда электричество включится, пусти в ход свое компьютерное волшебство. А то я опять потеряю двухчасовую работу.

– Постараюсь, – ответила я. Мама вовсе не имела в виду, что я в самом деле владею магией, она просто считала, что я унаследовала и развила ее способности к работе с компьютерами.

Мама вздохнула.

– Ты сейчас скажешь, что надо было почаще сохраняться. Да, конечно, но ты же знаешь, как это обычно бывает. Женщины никогда не делают резервных копий. А в случае чего просто рвут на себе волосы и плачут.

Тарани хихикнула. Мне показалось, что мама улыбнулась, но в полутьме я плохо разглядела.

– Пошли на кухню, – предложила я. – В термосе есть чай, и я зажгла пару свечей. Надеюсь, энергетики скоро наладят работу. Иначе во всем городе не останется ни одного компьютерщика в здравом рассудке.

Ныло так уютно сидеть на полутемной кухне с мамой и Тарани… Я ничуть не огорчалась оттого, что квадратным корням придется подождать. Беспокоило меня другое: Джеймс, и Фридрих, и компьютер Джордж, и старый телефон Билли, и все остальные электрические устройства были напуганы и обижены, а при маме я даже не могла их как следует успокоить.

– Что-то странное творится, правда? – сказала мама, прихлебывая чай. – Девятый или десятый раз за неделю отключают свет. Кто-нибудь должен в этом разобраться. Я поймала взгляд Тарани.

– Да. Кто-нибудь должен навести порядок.

3. Вода и энергия

– Просто сейчас слишком многие поставили у себя кондиционеры, – пояснила Корнелия. – И компьютеры. И стиральные машины. И миллионы других устройств, которые потребляют массу электричества.

– Еще не так жарко, чтобы все включали кондиционеры, – заметила Хай Лин. – Мне кажется, Вилл права. Тут что-то нечисто.

Мы сидели на заброшенной стройке в паре кварталов от торгового центра «Росинка». Это место нельзя было назвать туристической достопримечательностью Хитерфилда: большая яма в земле, несколько бетонных столбов без крыши, заросли бурьяна да лужи грязной, ржавой воды. Словом, не слишком подходящее место для гуляния. Но у стройки было одно преимущество: там почти никогда никто не появлялся, а значит, она как нельзя лучше годилась для наших тренировок. Вы думаете, чародейкам не надо тренироваться? Ошибаетесь.

– Хорошо, – подытожила Ирма. – Что будем делать? Спросим Оракула?

– Да брось ты, – отмахнулась Корнелия. – Как это будет выглядеть? Достопочтенный Оракул, у Хитерфилдской водопроводно-энергетической компании возникли трудности, не могли бы вы помочь справиться с ними? Конечно, если вы не слишком заняты судьбами Вселенной.

С этой точки зрения наша проблема и вправду выглядела слишком мелкой, чтобы беспокоить ею Оракула.

– В любом случае, – продолжила Корнелия, – он все равно велит нам разбираться самим. Он всегда так говорит.

В ее голосе прозвучала гордость, и я невольно улыбнулась. Оракул в самом деле редко вмешивался в наши дела, чаще всего он давал нам понять, что если мы очень постараемся, то сможем решить даже самую немыслимую на первый взгляд задачу.

– По крайней мере, после разговора с ним мы обычно знаем, с чем именно нам предстоит иметь дело, – заявила Тарани. – Допустим, эти отключения энергии неестественны, но с чем они связаны и почему происходят? Вот вопрос.

– Вилл… Ты не могла бы узнать об этом? – сказала Ирма.

Я нахмурилась.

– У кого? У электричества? У чистой энергии? Попробовать можно, но… у электричества нет памяти. Оно то здесь, то там, то оно есть, то его нет. Включилось – выключилось. Я бы лучше спросила… ну, даже не знаю, может, один из трансформаторов на электростанции… – Если такая большая штуковина захочет говорить со мной. – Только не знаю, как туда попасть.

– Может, туда организуют экскурсии? – предположила Хай Лин.

– Постараюсь выяснить, – пообещала Тарани. – Так мы будем сегодня тренироваться или нет? А то уже поздно.

Мы немного позанимались. Делаем мы это по-разному. Иногда стараемся, чтобы подвластные нам стихии работали вместе над сложными вещами, например, делаем астральные копии. Это очень трудный и довольно пугающий фокус, когда мы создаем нечто вроде двойников кого-нибудь из нас или всех сразу. Смотреть на своего астрального двойника – все равно что смотреть на вторую себя: страшновато. Он движется как ты, говорит как ты – то есть должен, если все сделано правильно. Я однажды сотворила двойника, который делал все наоборот, но это совсем другая история.

А иногда мы разыгрываем боевые ситуации. Если тебя атаковали волшебными средствами, реагировать нужно быстро, точно так же, как на физическую атаку. И, поверьте, на нас нападали достаточно часто, чтобы мы поняли: тренировки нужны. Вот мы и устраиваем спарринг-бои, как боксеры.

Поэтому-то я часом позже неожиданно взлетела в воздух на огромной водяной струе и осталась там болтаться, как шарик для пинг-понга в фонтане.

– Хорошо, Ирма, – проговорила я. – Ты победила. А теперь опусти меня на землю.

Но Ирма не послушалась. Она каталась по земле, изнемогая от хохота.

– Я промокла! – возмутилась я. Я и вправду вымокла до костей. А на улице было довольно холодно. К тому же я терпеть не могу высоты.

Ирма все еще хохотала как сумасшедшая и не думала уменьшать свою водяную КОЛОННУ. Ну, с меня хватит. Я призвала к себе в руку Сердце Кондракара.

Оно все время во мне или на мне. Но когда я хочу увидеть его, оно похоже на хрустальный кулон, сияющий чистым светом. Именно Сердце объединяет нас. В нем сливаются воедино все силы природы – Вода, Огонь, Воздух, Земля. В нем они превращаются в чистую энергию. Видимо, эта способность соединять, сплавлять, сочетать делает меня лидером нашей команды. И я собиралась напомнить Ирме об этом.

Я не могла напасть на нее с помощью Сердца. И не собиралась этого делать. Но я могла запретить ей использовать силу, которую она черпала из Сердца. Без нее Ирма сохранила бы часть своих магических способностей, присущую ей от рождения, но стала бы гораздо слабее.

Сердце засияло голубовато-зеленым блеском, и водяная струя сразу уменьшилась. Она опустила меня на землю и превратилась в небольшой ручеек. А я, мокрая и замерзшая, сидела на раскисшей земле.

Ирма наконец перестала смеяться.

– Прости, – сказала она. – Я слегка переборщила. Но у тебя был такой вид…

– Ха-ха, – отрезала я. – Очень смешно. – Меня пробрала дрожь.

Тарани тронула мой мокрый рукав.

– Погоди немного, – сказала она и сосредоточенно сдвинула брови. От моей одежды повалил пар. Через минуту она высохла. Правда, запах все равно остался такой, будто вещи очень долго провалялись в спортивной сумке, но стало гораздо теплее. Все-таки неплохо иметь в подругах огненную волшебницу.

Ирма обняла меня.

– Прости. Извини, пожалуйста. Давай снова будем друзьями. Ну, пожалуйста! Давай-давай-давай-давай?

Я не могу долго сердиться на Ирму. Вот и сейчас я улыбнулась.

– Ну, ладно. Уговорила, ты моя водяная ведьмочка.

Я снова открыла ей Сердце. Ирма удовлетворенно вздохнула, почувствовав, что природная сила Воды вернулась к ней.

– Так-то лучше, – сказала она. – Теперь я стала самой собой.

Небо начало темнеть. На улицах зажглись фонари.

– Пора домой, – забеспокоилась Хай Лин. – Вилл, ты лучше спрячь Сердце подальше.

Вдруг в сумерках мимо нас проскользнула какая-то черная тень. Тарани испуганно ахнула.

– Ух ты! Ну и котище! Никогда не видела таких огромных!

Кот уже скрылся, черный как ночь и быстрый как молния. Я сделала знак, и Сердце снова исчезло. Хорошо, что наш неожиданный гость – всего лишь животное!

– Прямо не кот, а настоящая пантера, – заметила Корнелия. – Только посмотрите, какие у него следы!

– А ты представь себе, сколько банок кошачьего корма приходится каждую неделю таскать домой его хозяину, – хихикнула Ирма. – Бедняга, наверно, грыжу себе заработал!

Тут до меня дошло, что в коте, кроме его размеров, было еще кое-что странное.

– Вы когда-нибудь видели у кошек такие глаза? – спросила я. – Ярко-синие? Ирма пожала плечами.

– Сиамец, наверно, – предположила она. – Да ну его, этого кота. Есть хочется! Давайте по дороге домой купим пиццу?


На следующий день, как только я вернулась домой из школы, раздался громкий стук в дверь. Это был Дэнни.

– Пойдем, – заявил он, сверкая глазами. – Я тебе покажу, что у меня есть!

Это оказался новенький музыкальный центр и длинный ряд компакт-дисков.

– Купил, да? – сказала я. – Здорово. А что сказали родители?

– Они не… Они еще за границей. Приедут не раньше чем через пару недель.

– Значит, ты сейчас живешь один? – спросила я с легким удивлением. Не то чтобы я сомневалась, может ли он позаботиться о себе. Он не казался беспомощным, но… было в этом что-то непривычное.

И его квартира тоже показалась мне необычной. Я знала, что он только что переехал, но все-таки здесь было чересчур пусто. А проще говоря – совсем голо. Если не считать музыкального центра и компакт-дисков, в комнате имелась лишь небольшая магнитола, стул, по-видимому, оставшийся от предыдущих жильцов, да стопка газет и журналов. На обложке одного из них я заметила фотографию Джо-Джо.

Дэнни вставил диск в проигрыватель и нажал кнопку. В пустой комнате гулко зазвучал голос Джо-Джо.

«У меня есть сила, у меня есть власть, у меня есть музыка, у меня есть страсть…»

Дэнни начал танцевать.

– Присоединяйся. – Он поманил меня пальцем. – Правда, классная музыка?

– Да, но… – Я стояла, чувствуя себя неуклюжим бревном. – Я… не умею танцевать брейк.

– Ну и что? Попробуй. Я тебе покажу парочку движений.

Он улыбнулся. Улыбка у него была очень красивая. Он будто говорил: «Ну давай, не бойся, у тебя получится».

– Ну давай же, девочка-молния, – позвал он. И вдруг меня перестало волновать, что я не никогда не занималась брейком. Дэнни танцевал очень весело и зажигательно, явно получая массу удовольствия. Я попыталась подражать ему. Получалось не очень. Я засмеялась. Попробовала еще раз. И вдруг, когда песня уже кончалась, у меня начали выходить настоящие брейкерские движения. Ну, или нечто вроде того.

– Давай еще? – предложил он, в его глазах плясали искорки.

Почему бы и нет?

Мы танцевали почти два часа. Под конец я едва переводила дыхание от смеха и потирала пару чувствительных синяков, полученных при попытках выполнить особенно рискованные движения.

– Пожалуй, я могла бы научиться, – проговорила я.

– Конечно, могла бы. У тебя неплохо получается. – Он не добавил «для девчонки», что не преминули бы сделать другие мои одноклассники.

Я с сожалением посмотрела на часы.

– Мне пора идти. Мама вернется с минуты на минуту, а я обещала, что сегодня мы поужинаем вместе. – Я подхватила джемпер, который скинула, разогревшись в танце.

– Погоди, – остановил меня он. – Ты завтра свободна?

Я замешкалась, не выпуская дверной ручки.

– Э-э… – Проклятье! Опять я краснею! – Когда?

– Например, вечером? Я очень благодарен тебе за то, что ты мне показала город. Может, мы завтра сходим куда-нибудь? В Карнавальную бухту? Хочешь?

«Ух ты! – подумала я. – Да он назначает мне свидание! Самое настоящее свидание! С Дэнни! Не могу же я отказаться!»

– Спасибо, – пролепетала я. – Да, я… была бы очень рада.

На его лице снова зажглась та же неотразимая улыбка, бурлящая весельем и энергией.

– Отлично!


Но на следующий день в школе за обедом ко мне подошел Мэтт и, естественно, смутил меня окончательно.

– Дедушка вчера притащил целый выводок щенков, – сообщил он.

– Э-э… ого, – пролепетала я. Очень умно.

– Спаниели, – продолжил он. – Шубка такая мягкая, как шелк! Так вот, я пришел спросить… ты не хочешь посмотреть на них?

– Э-э… когда?

– Сегодня вечером. Ты свободна?

Ох, только не это!

– Э-э… Я не могу, – выдавила я. – У меня… то есть, мне надо… В общем, извини. Очень жаль…

– Ладно, – бросил он. – Неважно. Я только подумал, что тебе, наверно, хотелось бы взглянуть на них.

«Конечно, хотелось бы, – подумала я. – Ну предложи мне другой день. Я приду. Хоть завтра вечером, хоть послезавтра. Только не сегодня. Ну пожалуйста!»

Но он уже ушел. Я посмотрела ему вслед – он, смеясь, подсел к другим девчонкам, из своего класса.

«Мэтт всего лишь проявил любезность, – сказала я себе. – Если бы он действительно хотел встретиться со мной, то не сдался бы так сразу. Предложил бы прийти в другой вечер. Правда?»

4. Поезд-призрак

Над головой глухо зарокотал гром. Ни малейшего ветерка, воздух словно застыл. Волосы на голове зашевелились от статического электричества, приподнялись, будто живые.

– Как ты думаешь, пойдет дождь? – спросила я. Дэнни покачал головой.

– Нет, – уверенно заявил он. – Дождя не будет. – И улыбнулся мне своей сияющей улыбкой. Казалось, ему трудно устоять на месте. – Пойдем, – позвал он. – Здесь так весело! Столько развлечений!

«Здесь» – это в Карнавальной бухте. Тут, на берегу залива, раскинулась Хитерфилдская ярмарка. На фоне потемневшего свинцово-серого неба сверкало огнями громадное колесо обозрения, в воздухе витал запах попкорна.

– Смотри, как здорово! – сказал он, проходя мимо киосков с сахарной ватой. – Хочешь?

Я покачала головой.

– Сахар да воздух. Ничего общего с нормальной едой. Если ты голоден, давай лучше купим гамбургеры.

– Нет, пока не хочу. Смотри-ка, давай пойдем сюда!

Автодром. Почему бы и нет? Я всегда любила эти машинки. С Дэнни будет весело прокатиться.

– На, – он протянул мне зеленую бумажку. – Купи билеты.

– Дэнни, да это же сотня! Он усмехнулся.

– Этого хватит, правда? Оставь сдачу себе. Скажешь, когда кончится.

Я в раздумье смотрела на купюру. Трудно было поверить, что мальчик вроде Дэнни может швыряться такими деньгами направо и налево. Может, эту сумму ему оставили на всю следующую неделю? Он вроде говорил, что родители присылают ему деньги. Но ведет он себя так, как будто совсем не знает им цены. Честное слово, иногда он напоминал мне иностранца.

В одном я оказалась права. Кататься с Дэнни на автодроме было очень весело. Мы сломя голову гоняли из угла в угол, сшибая всех на своем пути. У Дэнни совсем не было инстинкта самосохранения – за тридцать секунд он восстановил против себя по меньшей мере шестерых катающихся. Но им никак не удавалось нас догнать – мы мчались гораздо быстрее. Дэнни крутил руль с легкостью и изяществом, наша машина молниеносно сновала по площадке, то тараня соперников лоб в лоб, то проскальзывая боком, то игриво подталкивая кого-нибудь сзади. Искры с токоснимателя осыпали нас огненным дождем, Дэнни хохотал и вопил, как пятилетний малыш. Я тоже не могла удержаться от смеха, в конце концов и другие катающиеся начали улыбаться и хохотать. Дэнни так заразительно смеялся, так откровенно радовался, что его веселье передалось всем остальным. Мы мчались круг за кругом – кажется, парень, управляющий автодромом, разрешил нам кататься намного дольше положенного, потому что ему самому хотелось полюбоваться на нашу суперскоростную езду.

Когда сеанс катания закончился, трое ребят из других машин подошли к Дэнни, пожали ему руку и похлопали по плечу. Дэнни улыбнулся, его глаза ослепительно сияли. Я взглянула на него и подумала: никогда еще мне не встречался человек, умеющий извлекать из жизни так много радости. Я купила себе банку колы.

– А ты хочешь чего-нибудь? – спросила я. Он покачал головой.

– Нет, я не голоден. – И тут ему пришла в голову новая мысль: – Пошли вон туда! – Он указал на аттракцион «Поезд-призрак».

Я расплатилась его деньгами, и мы сели в вагон. Надвигалась гроза, и желающих прокатиться было немного, поэтому мы оказались одни в целом вагоне. Раздался свисток, полный тоски и страха, вполне в духе фильма ужасов, и поезд нырнул в первый из темных туннелей. За ним находилось нечто вроде заброшенной шахты. Поезд внезапно провалился в бездну, в животе у меня все подскочило, и я вцепилась в защитный поручень. Дэнни рассмеялся. Смех был мягкий, пушистый, успокаивающий, как теплое одеяло. Поезд принялся с пыхтением карабкаться в гору, все выше, выше… и вдруг из темноты выскочил скелет с топором в руках. Спустя мгновение он с металлическим скрежетом исчез в темноте. Мы поехали дальше. В лицо мне ударил холодный ветер, отдающий машинным маслом. Он взъерошил мне волосы, и в животе снова все перевернулось. Потом ноги захлестнуло волной холодной воды. Крутой поворот. И вдруг – паутина в лицо. Я испуганно потерла щеки, стряхивая липкие нити. В замерцавшем на мгновение зловещем зеленом свете я увидела, что вокруг все затянуто густой паутиной, и по ней снуют пауки ростом с собаку. – Прелестно, – пробормотала я и подумала: хорошо, что здесь я, а не Тарани. Я не боюсь… ну, почти не боюсь пауков.

И тут вспыхнул ослепительный свет. Воздух вокруг нас сверкал и искрился энергией. Через мгновение, так же внезапно, поезд остановился, и все огни погасли.

«О господи! – подумала я. – Неужели опять выключили электричество?» А может, так задумано в программе поездки? Да нет, вряд ли, я же почувствовала, как накатила и схлынула энергия, как она перескочила…

…в Дэнни.

На миг я оцепенела от ужаса.

– Дэнни! Никакого ответа.

– Дэнни, ты цел?

Я пошарила во тьме, ища его руку. Не нахожу. Где же он? Неужели он… Он был… У меня задрожали руки. Такой сильный ток может убить человека!

– Дэнни!

Где же он? Почему не отвечает?

В бутафорской заброшенной шахте царила кромешная тьма. Я не могла разглядеть даже свои собственные руки. Я не находила себе места от страха за Дэнни, и мне оставалось только одно. Так я и поступила.

Я достала Сердце.

Его мягкое сияние озарило липкие нити паутины. И пустое кресло рядом со мной. Послышался шорох. Сзади, на спинке сиденья, стоял Дэнни, балансируя, как акробат. На этот раз он не улыбался.

– Прости, – сказал он и ласково погладил меня по щеке.

Простить? Но за что? Я не поняла.

И тут внутри меня произошел какой-то энергетический взрыв, и мой мозг погрузился во тьму.


– Мисс! Мисс, с вами все в порядке?

Мне было холодно. Во рту пересохло. Все тело болело. Что случилось?

– Скорее, накройте ее одеялом! Мисс, вы меня слышите?

– Ага, – пробормотала я и попыталась открыть глаза. Что это… что со мной? Какое ужасное чувство…

Надо мной склонился незнакомый мужчина в веселой красно-желтой униформе. На кармане было написано: «Карнавальная бухта. Служитель».

Карнавальная бухта. Поезд-призрак. Дэнни.

Я торопливо огляделась по сторонам, поняв наконец, почему мне так плохо.

Дэнни исчез.

И Сердце тоже.

5. Волшебное слово

Я поняла: мне от них не избавиться. По крайней мере, пока меня не осмотрит врач. Так они сказали.

– Кто-нибудь видел мальчика, с которым я была? – спросила я. – Чуть выше меня, каштановые полосы, голубые глаза.

Никто не видел.

– Он вернется, – сказал служитель, который нашел меня. – Наверно, пошел за помощью. – Он смотрел на меня с жалостью. Наверно, думал: ну и подлец этот парень, бросил свою подружку посреди темноты и удрал. Я не могла сказать ему, что Дэнни сотворил совсем другое: хуже, намного хуже.

Бесконечно хуже.

Я тряслась и не могла остановиться. Внутри меня зияла пустота. Черная, холодная пустота.

Наконец нашли врача. Женщина осмотрела меня, измерила пульс и давление, посветила мне в глаза маленьким фонариком. Я сказала ей, что нет, головой я не ударилась, и нет, мне совсем не тяжело дышать. Но все-таки я не переставала дрожать.

– Ты никогда не страдала клаустрофобией? – спросила она.

Я чуть не сказала «нет», но вовремя передумала. Она явно не намеревалась меня отпускать, пока не найдет объяснения обморока, а я не могла ей рассказать, что произошло на самом деле. Клаустрофобия вполне подойдет.

– Есть немножко, – ответила я. – Ну, совсем чуть-чуть.

Она спрятала фонарик в карман.

– Ты испугалась, когда в туннеле погас свет?

Я кивнула и отметила про себя, что это не полная ложь – я и в самом деле испугалась. Страшно испугалась, что с Дэнни что-нибудь случилось. А он все время готовился… От этой мысли внутри все сжалось, я судорожно вздохнула.

Врач погладила меня по руке.

– Не волнуйся, Вилл. Кажется, я догадываюсь, что произошло. Ты так перепугалась, что у тебя нарушилась вентиляция легких и ты потеряла сознание. Если такое случится еще раз, сосредоточься на своем дыхании. Дыши глубоко, медленно. И все будет хорошо.

– Спасибо, – поблагодарила я.

– А теперь кто-нибудь сможет отвести тебя домой? Ты еще не совсем оправилась.

В конце концов, тот же служитель вызвался подвезти меня. Когда до дома оставалось несколько кварталов, электричество снова вырубилось, и весь Хитерфилд превратился в большую гудящую пробку. Поэтому я сказала, что дальше пойду пешком. Но на самом деле я бросилась бежать. Мне нужно было заглянуть в квартиру к Дэнни. Увидеть этого двуличного воришку, заглянуть в его лживые глаза…

– Вилл!

Тарани. И Корнелия. И Ирма. И Хай Лин. Все ждут у дверей моего дома. И вид у них… очень озабоченный.

– Вилл, что случилось? Мы все… нам всем вдруг стало очень плохо. Какое-то ужасное чувство. Мы пришли сюда, но тебя не было дома. Вилл, что случилось?

Я не могла им сказать. Не хватало духу. Но это было необходимо.

– Это Дэнни, – промолвила я, и мой собственный голос показался мне безжизненным. – Он… он украл Сердце.


Корнелия приложила руку к двери в квартиру 26Б. Замок щелкнул и открылся. В этом ее особый талант – она умеет усилием воли передвигать предметы.

Мы вошли. Хай Лин обвела прихожую лучом фонарика. Никого. И ничего. Ни пальто, ни обуви. В кухне то же самое. И в гостиной тоже. Квартира была пуста. Она и раньше-то, когда в ней жил Дэнни, выглядела пустоватой. Но сейчас было ясно – он уехал. Вопрос только – куда?

– Боже мой! – изумленно ахнула Корнелия. – Смотрите!

Она указала своим фонариком туда, где когда-то была электрическая розетка. Сейчас на ее месте вздулся черными пузырями расплавленный пластик. То же самое, как мы выяснили, произошло со всеми розетками в квартире. А на голом паркетном полу в гостиной появилось большое черное пятно шириной около метра.

– Что случилось? – спросила Хай Лин. – Что он натворил?

В моем затуманенном мозгу кое-что начало проясняться. Это было не знание и не логика. Так, скорее интуиция.

– Перебои с электричеством, – проговорила я. – Их устраивал Дэнни. Не знаю, как он это делал и зачем, но это, несомненно, он. – Я вспомнила тот пугающий миг, когда вся энергия, какая была вокруг нас, вдруг скакнула в Дэнни.

– Он ушел… – послышался откуда-то тихий, робкий голосок. Но ни одна из нас не раскрывала рта.

Я подскочила. Наверно, подскочили мы все. Лучи двух имевшихся у нас фонариков лихорадочно зашарили по комнате.

– Вон там, – показала я. – На подоконнике.

Разговаривала старая транзисторная магнитола Дэнни.Маленькая, аккуратная, ярко-синяя. Как его глаза. Нет. Сейчас у меня не было никакого желания думать о его глазах.

– Ты видела, как он ушел? – спросила я.

– Даже не попрощался, – магнитола сопроводила свои слова легким треском статического электричества и печальным звучанием скрипок. – Ушел. Ушел, и все. Бросил меня. Бросил совсем одну. – Скрипки запели еще горестнее.

– Куда он ушел? – спросила Корнелия. Синяя магнитола не ответила ей, продолжая наигрывать траурную музыку. Корнелия взглянула на меня.

– Спроси ты, – сказала она. – Надо узнать.

– Пожалуйста, – взмолилась я. – Это очень важно. Скажи, куда ушел Дэнни?

– Совсем одну. А я так старалась. Но нет. Я его не устраивала! А теперь он ушел с ней! – последнее слово было так пропитано кислотой, что я встревожилась – не вытекли ли у нее батарейки.

– С ней? – спросила я, невольно ощутив укол ревности. – С кем? – С этой большой, вульгарной, грубой шумелкой, которую он недавно купил. Бум! Бах! Бум-бум-бум! Никакой тонкости. Никакой культуры. Только грохот – и ни капли вкуса. Но мужчины – они все такие.

Все ясно. Она говорит о новенькой стереосистеме для компакт-дисков. Перед моим мысленным взором померкли страшные картины того, как Дэнни хихикает у меня за спиной с похожей на модель девицей в тысячу раз красивее меня. Я готова была надавать себе пинков за то, что мне в голову лезут такие дурацкие мысли, когда на нас готовы обрушиться намного более серьезные бедствия. Впрочем, уже обрушились – Сердце-то исчезло.

– Что с ним случилось? – спросила я.

– Он превратился в свет.

– Превратился во что?! Магнитола горестно загудела.

– Да, именно так. Он подпитался, потом превратился в свет.

– Как это – подпитался?

– Из розеток, – ответила синяя магнитола, как будто речь шла о самых простых и обыденных вещах. Для нее, разумеется, так оно и было. Она тоже жила на том, что Джеймс называл «более чистыми формами энергии». Но Дэнни?…

– Ты хочешь сказать, он… питается электричеством? – переспросила я на всякий случай.

– Конечно. И какой же у мальчика аппетит!

– Если бы у магнитолы было лицо, оно бы просияло. Фоновая музыка зазвучала, сочнее, в ней появились материнские нотки, добавились фагот и другие деревянные духовые инструменты.

Мы с девчонками только стояли и переглядывались.

– Да, – еле слышно вымолвила Хай Лип. – Кем бы он ни был, он определенно не человек. И вряд ли он из нашего мира.

Мы сидели у меня в комнате, мрачно вздыхали и обдумывали, что делать дальше. Выбор был невелик.

– Надо поговорить с Оракулом, – твердо заявила Хай Лин.


Я ничего не могла возразить. Как же мне не хотелось представать перед ним и перед Советом Братства, когда все они знают, какой дурой я оказалась. Беспечной дурой. Я никуда не годная Хранительница Сердца… Мне было грустно. Тошно. Стыдно.

Вдруг что-то ткнулось мне в ладонь. Моя белка. Она свернулась у меня на коленях и тихонько лежала. Не похоже на нее. Обычно она очень бодрая и шустрая. Грызет все подряд, особенно мебель. Но сейчас этот мягкий, теплый комочек утешил меня. Я погладила нежную шерстку белки, и мне стало очень уютно.

– Обязательно надо, – повторила Хай Лин.

– Гм, – протянула Ирма. – Одна загвоздка. Как мы попадем к нему без Сердца?

Мы снова недоуменно переглянулись. Эта мысль раньше не приходила мне в голову. Ирма права. До сих пор мы путешествовали в Кондракар и другие места за пределами нашего мира лишь с помощью Сердца. Наверно, только в этот миг я осознала всю глубину несчастья, которое сама накликала. До тех пор я чувствовала себя ребенком, который сделал что-то очень плохое, но считает, что взрослые придут и все уладят. Но что предпринять, если мы не можем даже попасть к Оракулу? Что если мы никогда не получим Сердце назад? Кто мы без него? И что станет с Кондракаром? Может… может ли Дэнни (или кто он там есть на самом деле) представлять реальную угрозу для Кондракара?

– Мы теперь не можем даже колдовать как следует, – прошептала я. Что я наделала! Навредила не только себе, но и всем нам. А если Сердце пропало навсегда… Страшно подумать, что станет с равновесием Добра и Зла во Вселенной!

– Вилл… – Тарани неловко накрыла мою ладонь своей. – Не переживай так. Что-нибудь придумаем.

Мне нечасто случается плакать. Но я понимала – если я посижу еще хоть секунду рядом с Тарани, такой доброй и великодушной, то мои слезы придется вытирать шваброй. Я прижала белку к груди и встала.

– Куда ты? – спросила Ирма.

– Выпью воды, – выдавила я, задыхаясь, и на подкашивающихся ногах поплелась на кухню.

Белка запищала, и я ее выпустила. В этот миг мне не было ни до чего дела – пусть она изорвет хоть всю мебельную обивку в доме. Я набрала полную ладонь холодной воды и плеснула себе в лицо.

– Мисс Вилл!

Джеймс. Ну что ж, хоть он еще со мной разговаривает.

– Что?

– У меня на нижней полке есть шоколадное масло.

Шоколадное масло. Мое лучшее лекарство от уныния. Наверно, вид у меня действительно кошмарный, раз уж Джеймс предлагает мне столь нездоровое кушанье.

– Спасибо.

– Не хотите ли подкрепиться, мисс?

– Не сейчас, спасибо, попозже. – Мое нынешнее уныние не вылечить сахаром и насыщенными жирами. При мысли о еде меня даже немного затошнило.

Я медленно вытерла руки кухонным полотенцем. Возвращаться к остальным было страшно. Кто там сказал, что разделенное несчастье облегчается наполовину? Он не сталкивался с моими проблемами. Когда я взглянула на своих четырех подруг и осознала, что я с ними сделала, совесть принялась грызть меня вчетверо сильнее.

Джеймс прочистил горло, как вежливый дворецкий.

– Кх-гм. Мисс Вилл!

– Да, Джеймс?

– Вы не забыли, что на свете есть волшебное слово?

Какое еще волшебное слово? Я не знала никаких заклинаний, которые помогли бы мне вернуть Сердце или попасть в Кондракар. Потом я поняла, о чем он говорит.

– Ты думаешь… достаточно сказать «пожалуйста»?

Он едва заметно улыбнулся.

– Иногда помогает.

Размышляя над его предложением, я вернулась в комнату, где мои подруги сидели все в таком нее расстройстве. «Почему бы не попробовать», – сказала я себе.

– Девочки, – начала я. – Есть одна идея. Ирма и Тарани подняли глаза. Остальные даже не шелохнулись.

– Да? – спросила Тарани. – Какая же?

– Я знаю, что самим нам не попасть в Кондракар. Но можно попросить Оракула перенести нас туда. Попросить очень вежливо.

– Думаешь, он нас услышит?

– Почему бы и нет? Он, похоже, знает обо всем, что происходит в любых мирах.

Девочки задумались. – Попытка не пытка, – сказала наконец Ирма.

– А что мы должны делать? Просто… закрыть глаза и пожелать? Или как? – Хай Лин, сидевшая на моей кровати, немного приподнялась.

Я пожала плечами.

– Наверное… Может быть, взяться за руки? Всем пятерым. Действовать вместе. – Я подумала, что даже без Сердца вместе мы будем сильнее.

Хай Лин соскользнула с кровати и села, скрестив ноги, на пол рядом с Тарани.

– Давайте, – просто сказала она.

Ирма и Корнелия тоже сели. Я обвела кружок глазами. Какие мы все разные! Тарани – тихая и задумчивая, временами сильно волнуется. Ирма – живая, веселая, бесшабашная. Корнелия – самая рассудительная, скептически относится к безумным идеям. Хай Лин – такая легкая и быстрая, всегда в хорошем настроении. То есть почти всегда. Сейчас она не очень-то радуется. Когда мы собираемся вместе, мы часто веселимся и шутим, особенно Ирма, иногда поддразниваем друг друга. Много смеемся. Но теперь все было совсем по-другому. Девочки стали какие-то… не знаю, наверное, они чувствовали себя примерно как я: ощущали внутри такую же пустоту и неправильность. Но ни одна из них не сказала: «Я же тебе говорила». Или: «Ну и дура же ты». Или: «Это ты во всем виновата».

Я вступила в круг. Сомкнула руки. И закрыла глаза. «Пожалуйста, – думала я. – Пожалуйста, услышь нас. Пусть я поступала глупо и легкомысленно, но они-то ничем не заслужили этой… этой пустоты. Пожалуйста!»

Откуда-то налетел порыв ветра. Тело стало легким. Что-то явно происходило, но я не решалась открыть глаза.

Краем уха я услышала испуганное попискивание белки и тихое «Удачи, мисс Вилл!» от Джеймса. Потом утихли где-то вдалеке все обычные звуки хитерфилдской жизни: шум машин, шорохи, шаги, голоса из соседских телевизоров. Мы погрузились в тишину.

«Добро пожаловать, Стражницы».

Наконец я осмелилась открыть глаза. Я смутно осознавала, что нахожусь в огромном зале Совета, что вокруг меня тянутся колонны бесконечной высоты, а потолок уходит почти под небеса. Но по-настоящему я видела только лицо Оракула.

В его глазах не было упрека. Только безмятежность и тихое ожидание.

– Я потеряла Сердце, – с ходу выпалила я, хотя догадывалась: он, наверное, уже обо всем знает.

«Да».

– Я… я готова на все, чтобы вернуть его! «Надеюсь, не на все».

– Что?

«Надеюсь, ты сделаешь только то, что необходимо и правильно».

На миг я задумалась об этом.

– Меня… обманули, – проговорила я. И обидели. И унизили. Я не произнесла этих слов вслух, но почувствовала, что Оракул и без того услышал их, и мне стало неловко. «Да».

– Он украл сердце. Это нечестно.

«Это прискорбно. Я сочувствую твоей боли. Но в эту минуту вор находится в гораздо большей опасности, чем ты».

– Дэнни? В опасности? «Да».

– Но… почему?

«Неужели ты думаешь, Стражница, что кто-нибудь может завладеть Сердцем Кондракара и не измениться под его влиянием?»

Я вспомнила мгновение, когда впервые взяла Сердце в руки, и покачала головой. Да. Это правда. Рядом с Сердцем меняется все.

«А тот, кто владеет им не по праву, может измениться… в опасную сторону. По этой причине ты, должна вернуть Сердце».

– Но… где оно и Дэнни? Кто он?

«Узнав, кто он, ты поймешь, где он. Он на Нимбусе, в мире солнечных саламандр».

– Значит, Дэнни… саламандра? Но он выглядит как человек. Хотя иногда ведет себя не по-человечески, – в последних словах прозвучало больше горечи, чем я в них вкладывала.

«Солнечная саламандра – существо из чистой энергии, и может по своему желанию принимать любую форму».

Вдруг мне вспомнился огромный кот с синими глазами. Неужели это тоже был Дэнни? Следил за нами, шпионил… видел у меня Сердце? Строил планы, как обвести меня вокруг пальца? Делал вид, что я ему нравлюсь, а сам в это время… По щекам у меня потекли жгучие слезы, я сердито вытерла их.

– Почему он украл талисман, раз это так опасно? И как он попал в Хитерфилд? Если живет на этом… этом Нимбусе?

«Для саламандры, Сердце сияет, как небольшое солнце. Точно сорока, ворующая блестящие предметы, саламандра, почуявшая Сердце, страстно возжелает завладеть им. Думаю, дело только в этом. Надеюсь, тут не кроется ничего более серьезного. Потому что такое воровство будет считаться довольно безобидным, а Нова сумеет выжить, только если будет практически невинным. А как он попал в твой мир… Я уже сказал, что саламандры способны принимать любой облик. Некоторые из них, самые талантливые, могут совсем избавляться от тела и путешествовать в виде чистой энергии. Они переходят из одного мира в другой, как свет проникает сквозь стекло».

Я вспомнила, что сказала мне синяя магнитола: «Он превратился в свет».

– Тогда почему мы редко видим саламандр?

«Потому что они связаны Клятвой. Они обязаны защищать свой мир и его народ, служить им. Нарушив свою Клятву и придя к тебе, Нова подверг свою жизнь большой опасности, и ты должна как можно скорее найти его». Мне подумалось, что Оракул проявляет слишком много заботы о гнусном лживом воришке. Меня разобрала злость. Я хотела вернуть назад то, что принадлежало мне по праву!

– Вы отправите нас на Нимбус?

«Да».

– Как скоро?

На лице Оракула появилась улыбка. «Сейчас, мое нетерпеливое дитя. Немедленно».

6. Нимбус

Дзынъ! Бум-бурум! Тррр-ах!

Ну и погодка стояла на Нимбусе! Над головой в густом сумраке беспрерывно грохотал гром, по угольно-черному небу метались молнии.

Молнии…

– Вот, значит, о чем он говорил… – прошептала я.

– О чем? – полюбопытствовала Корнелия.

– Гм… да так. – У меня вспыхнули щеки. – Он… он говорил, что у меня волосы цвета молнии.

Тарани приподняла бровь.

– Что ж, теперь мы хотя бы знаем, что прибыли в нужное место, – заметила она.

Молнии, метавшиеся по черному небу, были красными, ослепительно-алыми, и светлели до белизны только в середине. Поэтому у местности был праздничный вид – будто ее озарял фейерверк. Ракеты, сполохи золотого дождя. Создавалось впечатление, что сейчас мы должны развести костер, начать водить хороводы и запеть веселую песенку. Жарить поп-корн и делать хот-доги. Так нам казалось, пока не налетел первый порыв ледяного ветра с дождем.

Ураганный шквал поднял Тарани в воздух. Я сама видела – ее ноги на миг оторвались от земли. А потом хлынул дождь с градом.

– А-ай! – завопила Ирма. – Ну и твердые же эти градины!

Они были не только твердые, но и огромные. Казалось, нас расстреливали в упор ледяными пулями.

– Надо скорее укрыться где-нибудь, – прокричала я. – Смотрите, там впереди свет. Пойдем туда!

Спотыкаясь, мы двинулись сквозь бурю. Мы с Тарани ухватились друг за друга, чтобы нас не сбило с ног. Тропа тут же стала скользкой от размокшей грязи. Невысокие мшистые холмики по бокам были усеяны колючими кустами, которые не любили, когда их трогают. Я убедилась в этом на собственном опыте – споткнувшись об один из кустов, я больно оцарапала руку. Да приближается, в конце концов, этот свет или нет?!

Тр-рах! Вж-ж-жик!

Вспышка ослепительного света. На мгновение мир стал ярко-белым, потом алым, потом погрузился в черноту. Я споткнулась и упала на четвереньки, прямо на камни и жесткий гравий. В глазах было темно! Я ничего не видела!

Потом постепенно зрение начало возвращаться. Прямо перед нами, не далее чем в нескольких шагах, полыхало огнем старое узловатое дерево. Молния расщепила его надвое прямо посередине.

– Еще бы чуть-чуть – и в нас, – дрожащим голосом пробормотала Ирма. – Неужели нельзя как-то защититься? Здесь опасно.

Я чувствовала, как над головой ворочается и грохочет энергия. Чувствовала сердитое напряжение нарастающего статического заряда, лихорадочное нетерпение молнии, готовой сорваться и ударить. Но что с этим можно сделать? Я не знала.

Я помотала головой.

– Мы… сейчас мы ничего не можем поделать. – Я имела в виду – без Сердца, но произнести это вслух не было сил. – Если только Хай Лин… – Я не знала, чего именно хочу от нее – чтобы она сдула эту бурю прочь? Попросила ветер прогнать ее куда-нибудь подальше?

Хай Лин покачала головой.

– Я уже пыталась. Но… у меня не хватает сил без… – она неуверенно умолкла, и я поняла, что ей тоже не хочется говорить про Сердце. – У меня не хватает сил, – повторила она. Бедняжка, какая же она хрупкая, замерзшая, потерянная! Ее прямые черные волосы намокли и облепили голову. Но все-таки моя подруга попыталась выдавить улыбку. – Наверно, надо сделать то, что обычно делают в таких случаях – найти какое-нибудь укрытие. – Она усмехнулась. – Так поступают все, в ком есть здравый смысл.

Только через полчаса, окончательно выбившись из сил, мы добрались до огня, который я заметила раньше. Раскаты грома не переставая рвали нам барабанные перепонки, град перешел в ледяной дождь. Трудно сказать, что было лучше. Дождь бил не так больно, но зато мы промокли до костей. Наконец мы подошли поближе и увидели, что свет пробивается сквозь ставни маленькой избушки, наполовину зарывшейся в мокрый склон холма. Крыша была застелена дерном, поэтому не удавалось определить, где кончается холм и начинается домик. Мы вошли в белую калитку, пересекли мокрый мощеный двор и постучались в дверь.

Она распахнулась в тот же миг.

– Входите, входите, – проревел раскатистый бас. – Тепло не выпускайте… – и вдруг он смолк. – Ох, боже мой, – озадаченно проговорил голос. – Ну и странная же компания!

Хм, у нас, по крайней мере, нет рогов. Этот ответ вертелся у меня на языке, но я вес же сдержалась. Сказать такое было бы невежливо. К тому же рожки были очень симпатичные. Завитые, как у барана, старательно отполированные и покрытые лаком. Если не считать рогов и некоторой, как бы это сказать, шерстистости, наш хозяин очень походил на человека. На коренастого, сильного, не очень высокого мужчину средних лет.

– Извините, – начала я. – Мы здесь впервые. Не могли бы вы укрыть нас от бури?

– Бури? – удивленно переспросил незнакомец. – А что, разве надвигается буря? – Он оттер нас в сторону, чтобы взглянуть на небо. Потом облегченно вздохнул: – Да нет, какая же это буря. Всего лишь легкая непогода. Через пару часов закончится. Ну что ж, входите, входите, не стойте там, вы совсем промокли.

Легкая непогода? Эти градины избили меня до синяков. Но спорить и отказываться от приглашения не хотелось. Мы вошли за хозяином в узкий, как туннель, коридор и очутились в большой кухне, похожей на пещеру.

– Миссис Густошерстка, – позвал он. – Миссис Густошерстка! У нас гости!

К нам обернулась… ну, наверное, женщина, хоть и не совсем человеческая. Она помешивала какое-то варево в горшке, висевшем над весело пылающим очагом, и, увидев нас, бросила испуганный взгляд на своего… кто он ей?… мужа. Что это за странных гостей он привел в дом? – Ох, боже мой! – воскликнула она, в точности как он. – Ну и промокли же наши гости! Мистер Густошерст, не стой столбом. Принеси халаты, полотенца, мыла и горячей воды. Бедные ягнятки продрогли до костей!

– Э-э, мы не хотели вам мешать… – неуверенно начала я, но хозяйка отринула мои возражения.

– Пустое! Ну-ка, скидывайте свои мокрые платья – да что за диковинные у вас наряды, разве можно в таких выходить на улицу! И принесите-ка мне вон то корыто, что стоит в углу возле посудомойки. – Она взмахнула половником, с которого капала подлива.

Ирма и Тарани послушно поплелись за корытом. Они, кажется, понимали в происходящем не больше моего. Стараясь не пялиться слишком удивленно на нашу гостеприимную хозяйку, я обвела взглядом кухню. С темных балок над головой свисали сетки с кореньями и луком, сушеными фруктами и ягодами. На полках вдоль стен стояли кружки, кастрюли, блюда с яркой росписью, эмалированная посуда всевозможных форм и размеров. Казалось, мы очутились в нашем мире, в старомодной сельской кухне. Если не считать того, что женщина в синем платье и белом фартуке, помешивавшая похлебку в котелке, была с ног до головы покрыта курчавой шерсткой. Правда, рогов у нее не было. Наверное, рогами на Нимбусе щеголяют только мужчины. В остальном она была такой же, как ее муж, только шерсть у нее была не темная, а белая. Мистер Густошерст вернулся с целой охапкой махровых халатов и полотенец. Тарани и Ирма принесли корыто, в него налили горячей воды из огромного медного чайника. Корыто было таким огромным, что мы умещались в нем по двое сразу. Но, хоть мне и очень хотелось принять ванну, я все же стеснялась снимать свои намокшие брюки и свитер. Миссис Густошерстка заметила мою неловкость и велела мужу соорудить из одеяла, метлы и двух стульев нечто вроде ширмы, «чтобы девочкам было где укрыться от посторонних глаз». Не прошло и получаса, как мы, чистые и согревшиеся, завернулись в чудесные мягкие халаты и если у очага.

– А теперь, – начал мистер Густошерст, – расскажите, девочки, как вы здесь очутились.

– Только после горячего ужина, – твердо заявила миссис Густошерстка и налила в семь глиняных мисок сливочно-белого овощного рагу.

– Вы знаете саламандру по имени Дэнни Нова? – спросила я, надеясь, что Дэнни не соврал и назвался своим настоящим именем.

– Нова? – переспросил мистер Густошерст и почесал черную бороду. – По дороге на Глумсбери живет парочка саламандр по фамилии Нова, не так ли, миссис Густошерстка?

– Да, живут, кажется, – отозвалась хозяйка, наливая мужу в кружку холодного сидра. – Но я не слыхала, чтобы среди них был Дэнни. Это имя вообще не саламандровое. – Кстати, в Брэмблтоне тоже когда-то жил один Нова, – добавил мистер Густошерст. – Не знаю, там он сейчас или нет. И еще один в Верхнем Смитвелле.

Я пала духом.

– Значит, Нова – распространенная фамилия?

– Ну, не такая частая, как Люкс или Стелла, но довольно обычная.

– Тот, которого я ищу, примерно вот такого роста, у него… – начала я и тут же поняла, как это бессмысленно – давать описание существа, способного менять форму. «Саламандры способны принять любой облик», – сказал Оракул. Бесполезно рассказывать про его каштановые волосы и ярко-синие глаза. «Какой ужас, – подумала я. – Нам никогда его не найти!» Я всхлипнула, стараясь сдержать слезы отчаяния.

Мягкая, покрытая белой шерсткой рука потрепала меня по плечу.

– Ну полно, полно, ягненочек, не плачь, – успокаивающе сказала миссис Густошерстка. – Все будет хорошо. Вот увидишь. А зачем вам нужен этот Нова?

На руке, поглаживающей меня, было всего четыре пальца, и такой она была от природы. От ее вида вся окружающая обстановка стала вдруг казаться какой-то игрушечной. Но доброта женщины была неподдельной.

– Он… Я потеряла… Он украл… – у меня не было сил продолжать.

– Украл что-то у тебя? – в темных глазах блестело сочувствие. – Почти все саламандры – хорошие существа. Правда, немного… безалаберные. И без них нам не прожить. Не забывай об этом! Но если они видят вещь, которая им нравится… они не такие, как мы. Надеюсь, ты найдешь свою потерю, ягненочек.


Мистер Густошерст не ошибся – «легкая непогода» продолжалась всего несколько часов. Настоящие бури, по его словам, бушуют по много дней напролет и бывают куда более свирепыми. Я надеялась, что пробуду на Нимбусе недолго и не успею застать ни одной из них.

Настало утро, солнечное и мокрое. Между камнями на дворе кое-где застряли градины, серые, точно тусклые жемчужины в водосточной канаве.

– Спасибо вам за все, миссис Густошерстка, – поблагодарила Ирма и обняла нашу гостеприимную хозяйку. – Вы спасли нам жизнь!

– Да, может, оно и так, – согласилась миссис Густошерстка. – Но вы и сами должны заботиться о себе. Разве можно бродить в такую погоду без теплых плащей!

Видимо, теплые плащи высоко стояли в ее списке жизненных ценностей, и, учитывая климат Нимбуса, я понимала, почему. Сейчас, благодаря ее щедрости, мы были одеты как следует, в теплые плащи, наспех переделанные из шерстяных одеял.

– Куда пойдем? – спросил мистер Густошерст, вызвавшийся проводить нас хотя бы до ближайшего городка. – В Брэмблтон или в Глумсбери?

– Туда, – мгновенно ответила я, указывая на восток.

– Значит, в Глумсбери, – отозвался он и, выйдя за ворота, повернул направо.

Некоторое время мы шли молча.

– Почему ты пошла в эту сторону? – спросила наконец Ирма.

– Не знаю, – ответила я. – Просто мне показалось… что так надо.

– Ты говорила очень уверенно.

– Правда? – Я вдруг поняла, что и в самом деле была совершенно уверена, что идти надо сюда. Ни тени сомнений.

– Ой! – воскликнула я и остановилась. Корнелия чуть не налетела на меня.

– Да что с тобой? – испуганно спросила она.

– Я только что… поняла. Я знаю.

– Знаешь? Что ты знаешь? Я положила руку на грудь.

– Я чувствую. Чувствую, где Сердце. – Как подсолнух чувствует, где находится солнце. Как почтовый голубь, повинуясь чутью, летит домой. Я знала, и все. Я улыбнулась, как сумасшедшая, и чуть не засмеялась. Впервые за… с тех пор… Ну, после «Поезда-призрака». – Он от нас не уйдет. Я знаю, где он. Пусть убегает сколько хочет, но ему не спрятаться. – Мне захотелось пройтись колесом, прямо здесь, посреди грязной дороги.

– Ты уверена? – спросила Корнелия. Я кивнула.

– Вот и отлично, – улыбнулась Ирма. – Значит, нам нужно думать только об одном – как отобрать у него Сердце.

Загрохотал гром, небо внезапно потемнело.

– Девочки, – позвал мистер Густошерст. – Надо торопиться. Снова надвигается непогода, надо успеть добраться до укрытия.

Я переглянулась с Ирмой.

– Да, – сказала я. – Надо думать об этом, и еще о том, как по дороге не попасть под удар молнии. Дождь хлестал с такой силой, что его струи, казалось, сливались в сплошную пелену у входа в нашу пещеру. Даже не пещеру, а что-то вроде глубокой ямы, вырытой в склоне холма. Мистер Густошерст сказал, что такие укрытия устроены вдоль всех нахоженных дорог.

– А почему миссис Густошерстка говорила, что вам не прожить без саламандр? – спросила я, вспомнив вчерашний разговор.

Мистер Густошерст стряхнул с мохнатой головы дождевую воду. Его мокрые рога поблескивали в темноте. – Откуда ты взялась, девочка? – удивленно спросил он. – Разве там, где ты живешь, нет саламандр?

Я покачала головой.

– Дэнни был первым, кого я встретила.

– Тогда кто же защищает вас от молнии?

– Мы… мы ставим на крышах домов особые устройства. – Как еще я могла рассказать ему о громоотводе?

– Ясно, – он махнул рукой. – Защитное заклинание. Что ж, иногда срабатывает. Но мы здесь больше полагаемся на старых добрых саламандр.

«Вот оно что, – подумала я. – Конечно. Ведь саламандры питаются электричеством. Они наверняка способны поглощать молнии. Усваивать их. А, судя по погоде за последние двенадцать часов, молнии на Нимбусе отнюдь не редкость».

Мистер Густошерст приподнял голову.

– Дождь утихает, – сказал он. – Пойдем, успеем немного пройти, пока не зарядит с новой силой.

Утихает? Я взглянула на непроницаемую водяную пелену, потом на своих подруг-чародеек. И это он называет затишьем?

– Ирма, – еле слышно взмолилась я. – Может быть, сумеешь что-нибудь сделать? Чтобы мы остались сухими?

– Попробую, – уныло ответила она. – Но это будет нелегко. Теперь для нас ничего легкого не осталось.

Она имела в виду «теперь, когда у нас нет Сердца», и я снова почувствовала укол совести.

– Тогда лучше и не пытайся, – ответила я. – Пожалуй, сейчас нам всем стоит поберечь силы для… До тех пор, когда они нам действительно не понадобятся.

И мы побрели сквозь дождь, защищенные отводы только шерстяными одеялами миссис Густошерстки. Они были сделаны из хорошего плотного материала, и без них нам, конечно, было бы в два раза хуже, но все-таки я ловила себя на том, что с завистью поглядываю на водонепроницаемую шубку мистера Густошерста.

7. Саламандровая буря

– Ох, нет, – устало промолвила я, стоя на развилке дорог. – Нам надо идти туда, – я указала на северную ветку.

– Ты уверена? – так же устало спросила Ирма. – Мы ведь почти пришли.

К югу от развилки были видны уютные домики городка Глумсбери, такие близкие, такие манящие. Я бы с удовольствием пошла туда, если бы там был Дэнни. Но его там не было.

– Туда, – повторила я.

– Что ж, девчата, идите, если вам и правда в ту сторону, – с сомнением проговорил мистер Густошерст. – Эта дорога ведет на Лиллипонд. Но туда вам придется идти одним, иначе я к вечеру не доберусь домой, и миссис Густошерстка будет волноваться.

– А далеко до Лиллипонда? – мрачно спросила Корнелия.

– Еще не меньше половины дня пути, и то если погода останется такой же хорошей, как сейчас. Но знаете что? Не лучше ли вам заглянуть в Глумсбери и поспрашивать у тамошней саламандры? Может статься, она знает о вашем Дэнни Нове побольше моего. Сдается мне, она и сама из рода Нова. Ее звать Солана.

Этот вариант казался гораздо заманчивее, чем шлепать еще неизвестно сколько миль по непролазной грязи, особенно если предчувствие меня не обманывает. А оно не обманывает. В этом я была уверена на все сто.

– Почему бы не спросить, – отозвалась Хай Лин. – Тем более что мы совсем рядом.

Мистер Густошерст провел нас через город – он был весь застроен невысокими домиками с дерновой крышей, почти такими же, как его собственный, – к Саламандровой башне, высившейся у северной окраины. Что ж, по крайней мере в целом мы движемся в нужном направлении, думала я, огорченная задержкой. Когда мы принялись карабкаться вверх по склону холма к высокому Крыльцу башни глумсберийской саламандры, раздался еще один оглушительный удар грома, и над головой затрещало электричество.

Мистер Густошерст остановился как вкопанный.

– Ух, ты, – проговорил он. – Куда дальше, девчата, вверх или вниз? Решайте скорее, уж больно не хочется попасть под грозу на полпути.

– Вверх, – тотчас же ответила я. – Если пойдем вниз, потом придется опять карабкаться.

– Ладно, будем надеяться, что наша саламандра хорошо делает свое дело, – сказал он, осторожно поглядывая вверх.

В небесах сверкнула ослепительно-алая молния. Воздух был так насыщен электричеством, что пушистая шерстка мистера Густошерста встали дыбом и потрескивала. Хорошо, хоть дождь перестал, подумала я. И тут я заметила такое, что у меня перехватило дыхание!

Нечто огромное. Белое. Очень красивое. Вроде дракона. Длинная шея, огромные крылья, почти такие же, как у ската. И блестит, мерцает, как звезда, среди тяжелых свинцово-серых туч. То парит, то взмывает выше, то весело кувыркается в невидимых потоках воздуха.

Какой ужас! Молния! Вдруг она ударит в него?

У меня в памяти смутно всплыли уроки физики и Бенджамин Франклин со своим воздушным змеем. Такое огромное-огромное существо, и летает так высоко, разве может молния промахнуться и не ударить в него? И связывает ли его что-нибудь с землей – веревка или нить?

Вокруг меня плясали пылающие алые зигзаги. Белые крылья распростерлись еще шире. В них ударила молния, раз, другой, третий, и белоснежные крылья вспыхнули рубиновым огнем. Я, наверное, вскрикнула.

Мистер Густошерст раскатисто расхохотался. В его смехе звучало облегчение.

– Ага, вот она, – проговорил он. – Ну, теперь нам ничего не грозит. – И он снова зашагал вверх по склону холма.

Я все еще ожидала увидеть, как великолепное существо упадет на землю, дымящееся и обугленное. Но оно не упало. Напротив, воспарило еще выше. И тут я поняла, кто это. Конечно же, глумсберийская саламандра за работой.

Мы добрались до башни на вершине холма. Это здание было намного выше всех остальных в округе. Собственно говоря, это было единственное высокое здание. Пожалуй, в этом был смысл. Построить высокий дом в здешних краях – значит, притягивать к себе молнии, а на это не отважился бы никто, кроме саламандры.

Мистер Густошерст на всякий случай постучал в ворота и вошел. Саламандра все еще парила в небесах, и в доме явно никого не было. По винтовой лестнице мы поднялись в большую пустую комнату на самом верхнем этаже. Посреди нее, в высоком каменном очаге, пылал огонь. На полках, тянувшихся вдоль стен, стояла странная коллекция самых разнородных предметов – стеклянные линзы всех размеров, игрушечная ветряная мельница, какой-то амулет, обыкновенные куски угля. Кроме них в комнате ничего не было. Несмотря на огонь, в зале было холодно, потому что сводчатый дверной проем, ведущий на балкон, остался открытым. Двери в нем, насколько я видела, не было совсем.

– Прохладно здесь, – поежилась Хай Лин и застучала зубами. – Когда она вернется?

– Когда справится с грозой, – ответил мистер Густошерст. – Это надолго не затянется, буря-то совсем маленькая.

Я давно заметила, что, когда речь идет о здешней погоде, мы с мистером Густошерстом вкладываем в понятие «маленькая» совсем разный смысл. Но не прошло и четверти часа, как мерцающее белое существо появилось на балконе, сжалось немного, уплотнилось и исчезло за парапетом. Через мгновение в комнату вошла огромная белая волчица.

– Ох, – вздрогнула волчица, заметив нас. – Простите. Одну минуту.

Меня ослепила яркая вспышка. Я зажмурилась, и в лицо ударила волна жгучего жара. Когда я открыла глаза, на месте волчицы передо мной стояла статная нимбусовская женщина ростом примерно с миссис Густошерстку, но гораздо более элегантная.

– Я не знала, что у меня гости, – молвила саламандра. – Ко мне редко кто-нибудь заходит.

Неужели в ее голосе прозвучала тоска по общению? Или мне показалось? В существе, которое питается молниями, есть что-то сверхъестественное; к тому же три трансформации за считанные минуты – от такой скорости у кого угодно закружится голова. Поневоле задумаешься: с кем или с чем я разговариваю? Но потом я вспомнила, какой красивой была саламандра в темном небе, среди свинцовых туч. И в ней ощущалась искрящаяся, бьющая ключом радость жизни, внутренняя сила, которая напомнила мне…

Конечно, о Дэнни.

– Доброго вам денечка, мадам Солана, – поклонился мистер Густошерст. – Вот эти девчата пришли сюда издалека, неведомо откуда, чтобы порасспросить об одной саламандре. Может, он вам родственник.

– Правда? – спросила она, в свою очередь принявшись разглядывать нас. Глаза ее, как я заметила, не изменились – в них все так же сверкали хищные волчьи огоньки. Только радужка. Белков не видно. – И кто же это?

– Он называл себя Дэнни, – неуверенно ответила я. – Но я не знаю, настоящее ли это имя.

Она его знала. Я сразу это поняла. Но признаваться она не спешила.

– Не саламандровое имя, – заметила она, точь-в-точь как раньше миссис Густошерстка. – Прошу вас, мадам Солана. Он украл одну вещь, которая принадлежит мне, и эта вещь опасна для него. Мы должны вернуть ее. Не только ради себя, но и ради него.

– Вот как? И что это за опасная вещь? – спросила она, устремив мне в лицо немигающий волчий взгляд.

Я не могла сказать ей правду. «Саламандра, почуявшая сердце, страстно возжелает завладеть им», – так сказал Оракул. А я не хотела менять одну вороватую саламандру на другую. Внезапно меня заинтересовали странные предметы на ее полках. Что это – ее сорочья коллекция? Тут до меня дошло, что все предметы были связаны с энергией. Ветряная мельница способна создавать ее. Линзы фокусируют ее в форме света. Уголь – это тоже энергия, только в твердом виде. И талисман, наверное, тоже заряжен какой-нибудь магической энергией. Сокровища эти выглядели довольно жалко для существа, способного парить среди молний, но в конце концов я не саламандра…

– Это… подарок на память, – пробормотала я, стараясь не выказать волнения. – Его дал мне человек, очень важный для меня, и он принадлежит мне по праву.

– И теперь ты хочешь вернуть его.

– Да.

– Забрать у этого… Дэнни, который взял его.

– Да.

Саламандра смотрела на меня, казалось, очень долго, и в желтых глазах нельзя было прочесть ничего. Потом склонила голову.

– Я не могу тебе помочь, – молвила она.

– Но вы!… – вскричала я. Мне хотелось сказать: «Вы же его знаете!» Но мистер Густошерст крепко стиснул мой локоть.

– Мадам Солана устала после полета, – наставительно произнес он. – Мы не смеем больше утомлять ее своим присутствием.

Женская фигура затрепетала. По волнистой белой шерсти, такой же, как у миссис Густошерстки, пробежали цепочки огоньков. А в желтых глазах замерцало еще больше золота.

– Я не могу тебе помочь, – повторила она, и голос зазвучал напряженно. – Пожалуйста, уходите.

– Сию минуту, мадам. – Мистер Густошерст чуть ли не бегом спустился по лестнице. – Бежим, – пропыхтел он, задыхаясь. – Вниз с холма. Скорее!

В его голосе звучали такие настойчивость и поспешность, что мы не рискнули расспрашивать его. Просто пустились бежать. На полпути вниз по склону мы услышали, как позади что-то взорвалось, сверкнула вспышка яркого света, земля задрожала. Раздался сердитый клич, такой пронзительный, что у меня завибрировали все кости. Звук был как от бормашины у зубного врача. И в этом крике содержалось слово. Имя.

– Халидан!

Что это – настоящее имя Дэнни? Скорее всего.

Над головой послышался сухой шелест огромных белых крыльев. Я пригнулась, но саламандра целилась не в нас. Она оседлала ветер и стала подниматься по спирали, все выше и выше. Потом полетела в сторону Лиллипонда.

– Ох, – простонал мистер Густошерст, с трудом поднимаясь с колен. – Простите меня, девочки. Боюсь, я дал вам плохой совет.

Я тоже так считала. Нетрудно было догадаться, что мадам Солана полетела за Дэнни. И, судя по пронзительному крику, намерения у нее были отнюдь не дружелюбные.

– Раз уж я накликал на вас эту беду, – вздохнул мистер Густошерст, – то должен помочь выпутаться из нее.

– Но что скажет миссис Густошерстка? Вы ведь не вернетесь домой к вечеру, как обещали…

Мистер Густошерст вздохнул.

– Миссис Густошерстка поймет. Так идем мы в Лиллипонд или нет?

– Идем, – подтвердила Корнелия. – И очень быстро. Я замерзла.

Нам, объяснил мистер Густошерст, необычайно повезло с погодой. Это значило, что по дороге в Лиллипонд нам всего дважды пришлось прятаться в укрытие. Но все равно ледяная жижа, хлюпающая под ногами, делалась все холоднее, а усталые ноги гудели все больше. Я завидовала крыльям мадам Соланы. Она доберется туда на много раньше нас, и это меня тревожило.

Вблизи Лиллипонда навстречу нам начали попадаться жители, покидающие город. Мистер Густошерст вполголоса поговорил с одним семейством, погрузившим все свои пожитки в приземистую телегу, запряженную парой унылых волов.

– Наш дом сгорел, – сообщил глава семьи, раздраженно потирая рога. – Что нам оставалось делать? Не строить же новый в месте, где саламандра забыла про свои обязанности. Пустая трата времени, да и опасно к тому же. У нас родственники живут по дороге в Смитвелл. Может, там и поселимся.

Его жена тем временем успокаивала детей. Маленький мохнатый мальчик плакал от усталости.

– Тише, тише, ягненочек мой, – повторяла она. – Ну же, успокойся, – она говорила точь-в-точь как миссис Густошерстка, и сердце мне сжала странная тоска по дому – маленькой избушке с дерновой крышей, в которой я провела всего одну ночь.

Лиллипонд являл собой печальное зрелище. Во всей округе не осталось ни одного живого дерева, многие дома сгорели дотла, в других на дерновых крышах темнели обугленные пятна. Мистер Густошерст озабоченно цокал языком.

– Вот мы и пришли, – сказал он. – Башня саламандры должна быть вон там, – он указал на север. – Не хотите ли сначала перекусить? Не стоит бороться с трудностями на пустой желудок.

Я покачала головой. Сейчас я чувствовала Сердце, чувствовала так сильно, что оно жгло меня до боли, пылало где-то внутри, рядом с моим собственным сердцем. Я не могла ждать – так хотелось мне поскорее вернуть его.

– Ну, что будем делать? – спросила Ирма. – Нельзя же просто подойти к двери, постучать и потребовать Сердце обратно? Или можно?

С одной стороны, мне хотелось так и сделать. Все, что угодно, только бы снова стать самой собой! Но я помнила слова Оракула: «Надеюсь, ты сделаешь только то, что необходимо и правильно». А потом я вспомнила, какой стала мадам Солана за миг до того, как мы убежали из Башни. Без Сердца я была беспомощна и слаба; мне не очень-то хотелось вставать между нею и тем, чего она пожелает. Я потерла ноющую грудь холодной шершавой рукой.

– Может, сначала стоит посмотреть, во что мы ввязались? – предложила я. – Помните, сейчас мы не сумеем одолеть сопротивление с помощью колдовства улыбки. Все мы, если не считать Корнелии, которая умудрилась соорудить из старого одеяла наряд в духе последнего писка моды, походили на шайку жалких оборванцев. Продрогшие, мокрые, грязные и, честно говоря, здорово напуганные.

– Отлично! – воскликнула я и махнула рукой остальным. – Все это и мозги в придачу. Разве мы можем проиграть?

Тарани печально улыбнулась. Хай Лин, которая, как самая худая из нас, замерзла сильнее остальных, выдавила кривую усмешку, стуча зубами.

– Будет о чем рассказать, когда вернемся домой, – сказала она.

– Да, – согласилась Корнелия. – Жаль только, что никому нельзя об этом рассказывать.


Башня саламандры располагалась очень высоко над Лиллипондом, на небольшом горном хребте. К ней вела дорога, или, точнее, тележная колея: две глинистых борозды, которые казались скорее водостоком для дождя, стекающего вниз, чем дорогой для людей, идущих вверх. Кто-то, по-видимому, уже пытался подняться по ней, но отказался от этой затеи: возле дороги, точно верный пес, терпеливо ждущий хозяина, валялась брошенная телега со сломанным колесом.

Мы начали подниматься, поскальзываясь в грязи на самых крутых участках. Мистер Густошерст то и дело беспокойно поглядывал на небо, но впервые оно было ясным и безоблачным, почти как весной.

– Почти пришли, – сказал он. – Не хотите ли… Но закончить он не успел.

Вспыхнул ослепительный свет, над горами пронесся низкий, раскатистый гул. Нас всех бросило на землю, и с минуту я ничего не могла сделать, только лежала навзничь в грязи. У меня перехватило дыхание, в ушах звенело. За первым раскатом грома последовал второй. Затем – череда резких тресков, похожих на ружейные выстрелы. На мгновение посреди неба, алого от зарниц, нарисовался квадратный силуэт высокой черной башни. Потом сильная рука мистера Густошерста рывком подняла меня на ноги.

– Беги, девочка, – пропыхтел он. – Беги, если жизнь дорога. Это Саламандровая буря. – Его широкие ноздри покраснели, вокруг темных глаз, всегда спокойных, от ужаса возникли бледные круги. Я не сомневалась, что он и вправду считал: спастись можно только бегством.

Но я не собиралась бежать. Я стояла на месте, превозмогая боль в груди, и хотела только одного: подняться к башне и взять Сердце Кондракара, отобрать его у похитителя.

Однако у мистера Густошерста такого и в мыслях не было. Он наклонил голову так низко, что на миг мне подумалось, будто он хочет боднуть меня рогами, но вместо этого он уперся плечом.

– Мы даже превратиться ни во что не можем, – мрачно добавила Корнелия. – Как бы мне хотелось вылезти из этих мокрых тряпок! Что-то мне уже начал надоедать мой нормальный облик.

– Нет, – решительно заявила Ирма. – У нас в запасе есть не только волшебство и симпатичные мордашки – не забывайте, у нас есть еще и мозги!

Симпатичные мордашки. Я не удержалась от мне в живот, обхватил меня за ноги и поднял, так что я повисла вниз головой у него на плечах, свесившись на его широкую, сильную спину.

– У подножия, в начале тропы, есть укрытие, – прокричал он. – Бегите, девчата. Скорее туда!

Возле обочины внезапно вспыхнула ярким пламенем молодая елка. В воздухе заметались искры и горящая хвоя. Вниз по склону пронесся порыв ветра, мистер Густошерст споткнулся и упал на колени, но не выпустил меня.

– Пустите, – закричала я. – Я побегу! Честное слово, побегу!

Ему было тяжело идти со мной, он не доберется, и я не доберусь, мы оба должны бежать со всех ног… Казалось, он не слышал меня. Я яростно заколотила его по спине кулаками, по тут налетел еще один порыв ветра, сильнее первого.

Он снова споткнулся, вскрикнул от боли и на этот раз выпустил меня. Я нырнула вперед, лицом в грязь, которая уже не была холодной – от нее шел пар. Некогда было считать синяки и ушибы. Я вскочила на ноги и огляделась, ища мистера Густошерста.

Он стоял на четвереньках в грязи, тяжело дыша.

– Беги, – прохрипел он. – Да беги же, девочка!

– Без вас непобегу, – отрезала я и попыталась поднять его. Ко мне подскочила Ирма, она схватила мистера Густошерста за другую руку и закинула ее себе на плечо.

– Вставайте же, мистер Густошерст, пожалуйста, – плакала она. – Прошу вас…

По холму жидкими реками стекал огонь, он перескакивал с кочки на кочку, от куста к кусту. В воздухе грохотал гром.

– Не могу, девчата, – простонал мистер Густошерст. – Лодыжку сломал. Оставьте меня тут.

– Нет! – возразила я. – Ни за что! Тарани, постарайся удержать огонь!

Тарани кивнула, стиснула зубы и, воздев руки, повернулась лицом к огню.

– Корнелия, ты умеешь перемещать предметы. Попробуй передвинуть мистера Густошерста!

Корнелия побелела.

– Но он живой, – сказала она. – Я не сумею переместить живого человека! К тому же у нас нет Сердца Кондракара!

– Тогда передвинь кое-что другое, – предложила Хай Лин. – Подтащи сюда ту телегу, которую мы видели. Я помогу. Сделаю ее полегче.

– Хорошо, – согласилась я. – Действуйте. Притащите ее. Но поскорее.

– Девочки, – заговорил мистер Густошерст голосом одновременно торопливым и усталым. – Не надо. Оставьте меня здесь. Спасайтесь сами, со мной уже все кончено.

– Прекратите! – я обернулась к нему. – Неужели вы думаете, что я собираюсь предстать перед миссис Густошерсткой и сообщить ей, что мы бросили вас в огне на склоне холма посреди Саламандровой бури? Еще чего! Он испуганно взглянул на меня, как будто не ожидал, что «ягненочек» способен так разговаривать. Он раскрыл рот, потом снова закрыл.

Со скрипом и грохотом к нам подкатилась разбитая телега.

– Получилось! – победоносно вскричала Корнелия. Потом вдруг споткнулась и села на землю, обхватив руками виски. – Ой! Голова болит!

Хай Лин выглядела ненамного лучше нее – бледная, запыхавшаяся. Но у нас не было времени на отдых.

– Тарани! Как дела? – посмотрела я на подругу.

– Поторапливайтесь! – выдавила та сквозь стиснутые зубы, направляя еще один язык пламени прочь от дороги. По ее лицу ручьями тек пот, его капли висели на концах косичек, очки сбились набок.

– Ирма, помоги положить мистера Густошерста на телегу.

– А как быть со сломанным колесом?

Я постаралась прицепить его покрепче. Никакого толку не вышло.

– Придется поддерживать телегу с обеих сторон. Все равно ехать под гору.

Мы подняли мистера Густошерста на ноги. Точнее, только на одну ногу, потому что вторая, сломанная, безжизненно болталась. Опираясь на меня и Ирму, он доковылял до телеги и рухнул на нее.

– Отходим, – сказала я Тарани. – Ирма, можешь ей помочь? Она не может одновременно бороться с огнем и смотреть, куда идет. – Конечно, – сказала Ирма. – Я, может быть, тоже сумею погасить пару костров.

Снова загрохотал гром. Земля у нас под ногами содрогнулась.

– Вовремя мы уходим, – заметила я. – Хай Лин, Корнелия, я понимаю, вы устали, но не могли бы вы помочь держать телегу…

Хай Лин устало кивнула и подошла к телеге. Корнелия все так же сидела на тропе, обхватив голову руками.

– Корнелия!

– Отстань, – простонала она. – Голова раскалывается.

Она выложилась до конца, чтобы подтащить к нам телегу. В ней не осталось ничего – ни сил, ни энергии…

Энергия. Да ведь это же моя стихия!

– Корнелия… Прими от меня подарок.

Она удивленно подняла глаза. Я коснулась ладонями ее лица, почти так же, как когда-то касался меня Дэнни. И передала ей силу.

Потом я коснулась усталого лица Хай Лин. Потом Ирмы. Потом Тарани. Мои плечи ссутулились. В висках запульсировала боль. А Корнелия встала на ноги.

– Зачем ты это сделала? – сказала она. – Теперь мы обе устали.

– Да, – ответила я. – Но только наполовину…


Завывал ветер. Грохотал гром. По холму стекал огонь. Но мы все-таки спустились вниз – все шестеро, целые и необожженные.

Это убежище тоже было всего лишь ямой в склоне холма. Но оно укрывало от града и алых молний. А сырая земля не пропустит пламя внутрь.

У нас не было еды, только одна бутылка теплой воды на всех. Мы поделили ее поровну. И стали ждать.

– Как ваша нога? – спросила я мистера Густошерста.

– Все так же сломана, – проворчал он. – Но ничего, заживет. Благодаря вам. Вы спасли меня. Спасибо, девчата.

Я улыбнулась.

– Не за что. Всегда рады помочь. – И тут я не сумела подавить неожиданный зевок. – Надеюсь, новый случай представится не слишком скоро…

Не помню, уставала ли я когда-нибудь настолько. Грудь болела. Теперь она уже не просто ныла – ее терзала острая, невыносимая боль. Если эта буря не прекратится в ближайшие часы, мне придется… либо идти напролом, либо попросить остальных подержать меня, чтобы я не пошла. Я хотела вернуть Сердце. И не могла больше думать ни о чем другом.

– Что такое Саламандровая буря? – спросила Ирма. Любопытство оказалось в ней сильнее усталости.

– Буря, которую устраивают саламандры, – ответил мистер Густошерст. – Такое случается, когда они дерутся друг с другом.

Я прислушалась к реву огня и рокоту дрожащей земли.

– И часто они дерутся? Он устало улыбнулся.

– Нет. Почти никогда. Дерись они чаще, весь Нимбус превратился бы в пустыню.

Наверное, Дэнни сражается с Соланой. Хотелось бы узнать, кто победит.

8. Отказ от Сердца

Только на рассвете свирепый ветер утих и оглушительный гром перестал рокотать. Кое-кто из наших сумел немного поспать. Я не сомкнула глаз. Боль в груди мешала уснуть.

– Я пойду наверх, – наконец тихо сказала я Тарани, чтобы не разбудить дремлющего мистера Густошерста.

– Мы с тобой, – торопливо отозвалась она.

– Не обязательно. Вы и так очень много сделали. – Без Тарани и Ирмы мы не спустились бы с холма и сгорели бы в огне. А без Корнелии и Хай Лин не сумели бы спасти мистера Густошерста. Можно сказать, одну битву мы уже выиграли. Как я могла сразу же тащить подруг во вторую?

– Разве не ты твердишь нам, что лучше держаться вместе? – с усталой улыбкой напомнила Хай Лин.

– Да. Я так говорила.

– Ну так что же?

– Ладно. Пошли.

Мы выскользнули из укрытия, оставив спящего мистера Густошерста. Местность снаружи преобразилась до неузнаваемости. На холме, некогда зеленом, не осталось ничего живого. Лишь черные, обугленные ямы, будто шрамы от ударов молний…

– Тягостное зрелище, – вздохнула Ирма.

– Гм, да. Пошли наверх. Саламандра-победительница, кем бы она ни была, после битвы устала и будет отдыхать, решила я. Но достаточно ли она устала? Неужели сильнее, чем мы? «Да посмотри на нас! – сказала я себе. – Мы еле ноги переставляем. Куда нам сражаться? Да еще с саламандрой?» Но все-таки, шаг за шагом, мы упрямо шли вперед. Может быть, силы для драки тоже придут сами собой, когда понадобится.

Мы одолели последний подъем. Над нами возвышалась башня саламандры, черная, квадратная, суровая, И тут я остановилась.

На ступеньках, ведущих в башню, лежала, свернувшись клубком, огромная белая волчица. Лежала и пристально смотрела на нас немигающими желтыми глазами.

– Это она, – прошептала я. – Солана. Наверно… наверно, она победила.

Что стало с Дэнни? И с Сердцем? Оно там. В башне. Я его чувствовала.

Я сделала еще один шаг и расправила плечи.

– Пропусти нас, – сказала я волчице-Солане. – Если пропустишь, мы не причиним тебе вреда.

Мои руки, казалось, вот-вот отвалятся. Грудь пылала огнем. По всему телу болела дюжина синяков, ссадин и ожогов, сил не осталось совсем. Я бы не смогла причинить ей никакого вреда, даже если бы захотела, но надеялась, что она этого не поймет. Я медленно подняла руки. Остальные, выстроившись полукругом у меня за спиной, сделали то же самое.

Волчица поднялась. Зарычала. Ее мех был отнюдь не белоснежным. Скорее пепельным. Зверь зевнул мне в лицо. Потом скользнул прочь, освободив дорогу к башне.

Я не верила своим глазам.

– Получилось!

– Очевидно, да, – подтвердила Корнелия. – Если это не ловушка.

– Выяснить это можно только одним способом, – сказала я, не желая медлить больше ни минуты. Будь у меня силы, я бы взбежала на крыльцо. Сердце было так близко. Я чувствовала, что могу протянуть руку и взять его.

На вершине лестницы оказалась комната, почти такая же, как у Соланы. Круглый очаг, полка с трофеями, дверь и балкон. Среди трофеев на полке стоял потрепанный музыкальный центр, такой одинокий и неуместный здесь. Но где же Сердце? Я лихорадочно огляделась.

С балкона в комнату вошел Дэнни. Я оцепенела. Дэнни? Но я думала, победила Солана…

– Я решила, что ты проиграл, – выпалила я.

– Нет, – без улыбки ответил он. – Я победил. – Его губы скривились в какой-то кислой удовлетворенной усмешке. – Теперь она не скоро сумеет изменить облик. Будет хромать домой, всю дорогу таща на себе эту старую волчью шкуру.

В нем что-то изменилось. Не физически, нет, – он остался в том же облике, какой я знала: сильные широкие плечи, каштановые волосы, глаза. Но что-то в нем… было не так.

И тут я поняла, что именно. Исчезла радость жизни.

– Я теперь очень силен, – сообщил он мне. – Сильнее, чем прежде. Ты не сумеешь сразиться со мной и победить.

– А ты попробуй, – со злостью предложила я. Хотя и знала, что, скорее всего, он прав. У него было Сердце. У меня – нет. Он победил Солану, от которой мы сломя голову убежали из глумсберийской башни.

– Только если ты меня вынудишь, – ответил он. – Я уже… здорово устал от сражений. – Он потер лоб. – Солана была третьей за два дня. Самой сильной, намного сильнее первых двоих, но я теперь могу одолеть их всех.

Я сделала шаг вперед. Он настороженно следил за мной.

– Отдай Сердце, – велела я.

– Почему?

Как это – почему?

– Потому что оно не твое.

– Теперь мое.

– Нет. Ты можешь держать его у себя, но я – Хранительница.

– Не слишком-то хорошо ты его хранила. Это был удар ниже пояса.

– Ты меня обманул. Соврал. Сказал, что я тебе нравлюсь. – Я страшно устала, все тело болело, а сильнее всего – грудь. Иначе я, наверное, не произнесла бы этих слов.

На миг он отвел глаза. Неужели у саламандр есть совесть?

– Если хочешь знать, – сказал он, – о том, что ты мне нравишься, я не соврал.

– Как трогательно, – язвительно пробормотала Корнелия.

– Но это не помешало тебе украсть Сердце! – Я сделала еще один шаг вперед.

– Стой, – велел он. – Не подходи ближе. Я не хочу драться с тобой, Вилл, но если…

Боль пронзила меня, как лезвие ножа. Я упала на одно колено, потом рухнула ничком на холодный каменный пол.

– Вилл! – Ко мне подбежала Тарани, попыталась поднять меня. Ирма тоже встала рядом.

– Вилл, – яростно прошептала она. – Что случилось? Он тебя ранил?

У меня в глазах защипало, но я ни в коем случае не собиралась плакать перед этим мерзавцем. Я кое-как сумела подняться на колени и отчаянно заморгала, смахивая предательские слезы.

Дэнни тоже стоял на коленях. Его лицо перекосилось от боли точно так же, как и мое.

– Больно, – пожаловался он. – Вилл, почему мне так больно?

– Оно не твое, – процедила я сквозь стиснутые зубы. – Ты должен отдать его. Иначе оно погубит тебя.

– Но оно такое красивое, – сказал он неожиданно по-детски. – Такое красивое. Его все видели. И все его хотят. Солана сказала, что первая увидела его, это она рассказала мне о нем. Но она ведь не смогла до него добраться! А я смог. Я узнал, как это сделать. И теперь они все приходят ко мне и хотят его отобрать. – На миг его лицо перекосилось от ярости. Стало уродливым. – И ты тоже! Тоже хочешь его отобрать.

И вдруг я поняла, что хотела совсем не этого.

– Нет, – прошептала я. – Я не отниму его у тебя. Но если ты отдашь мне его, я приму.

Это застигло его врасплох. Да и остальных тоже.

– Вилл! Не оставишь же ты Сердце у него! – вскричала изумленная Ирма.

Я сжалась, превозмогая боль, и кивнула.

– Оставлю. Так надо. Разве ты не понимаешь?

Сердце нельзя забрать. Его можно только отдавать и принимать, но если взять его силой, то погибнут оба – и тот, кто отнял, и тот, у кого отняли.

В холодной, пустой комнате наступила мертвая тишина.

– Погибнут? – неуверенно переспросил Дэнни.

– Да. Разве не видишь, как оно губит тебя? Разве не видишь, как гибнут саламандры и весь мир, который им положено защищать?

– Сердце не может этого сделать, – сказала Тарани. – Оно не погубит нас!

– Нас погубит не Сердце. А мы сами, своими руками. Потому что наши поступки меняют нас. Точно так же, как поступки Дэнни изменили его. Дэнни, раньше ты всегда улыбался. Я никогда не встречала такого счастливого человека. А сейчас ты счастлив?

– Нет, – еле слышно признался Дэнни. Он сел па корточки и обхватил себя руками, как будто внутри у него все болело. – Разве оно… губит тебя? – тихо спросил он. – Я не желал этого, Вилл. Честное слово.

Мне хотелось поверить ему. Наверное, в глубине души я все-таки поверила. В Дэнни не было зла. Только озорство да излишнее любопытство.

– Ты отдашь мне Сердце? – спросила я его. По его лицу пробежала дрожь, как будто он собирался изменить облик. Потом оно стало твердым.

– Я… нет. Не могу. Вилл. – Он еще крепче обнял себя. – Оно такое красивое, – прошептал он, и в его голосе было столько страсти, что я чуть не заплакала от отчаяния.

– Пошли, – сказала я подругам. – Больше мы ничего не можем сделать.

– Неужели… неужели ты просто повернешься и уйдешь? – спросила Хай Лин. – Уйдешь и оставишь ему Сердце?

– Да.

Я начала спускаться по лестнице. Я сделала то, что необходимо и правильно. Но этого оказалось недостаточно.

Когда я была на полпути к воротам, он окликнул меня.

– Вилл.

Я остановилась, но не обернулась.

– Что?

– Пожалуйста… Я хочу тебе кое-что подарить. Возьмешь?

В тот же миг боль в моей груди утихла, словно Сердце снова оказалось на своем месте.

– Да, – ответила я. – Конечно, возьму. Отдать. И принять. Но не отобрать.

– Только… – умоляюще продолжил он. – Если я его подарю… ты починишь мой музыкальный центр?

Несмотря на всю усталость, меня разобрал смех.

– Посмотрим, что с ним можно сделать.

Но это, конечно же, был еще не конец. Надо было починить телегу и отвезти бедного мистера Густошерста домой, к миссис Густошерстке. Погода держалась отвратительная. Мы все простудились. Но, готовясь к отъезду из Лиллипонда, мы вдруг услышали над головой мощные раскаты, и это был не гром.

«У меня есть сила, у меня есть власть, – распевал голос Джо-Джо в миллионе миль от дома. – У меня есть музыка, у меня есть страсть».

Я рассмеялась. Наверху, в своей комнате под крышей башни, Дэнни наверняка танцевал.

– Ну, я рада, что хоть кто-то сейчас счастлив, – проворчала Корнелия.

– А ты разве не счастлива? – спросила я.

Ее хмурое лицо разгладилось. На губах заиграла улыбка.

– Да, – ответила она. – Сейчас дела идут намного лучше. – Она взмахнула рукой, и на обгоревшем склоне холма снова зазеленели деревья. Улыбка Корнелии стала шире. – Вот так мне больше нравится!

– Вилл, как ты себя чувствуешь, тебе лучше? – обеспокоено спросила Тарани. – Там, наверху… когда ты упала…

– Мне уже хорошо. – Мало сказать – хорошо. На миг я задумалась, и тут мне в голову пришли слова, которые намного лучше описывали, что я чувствую. Пусть это выражение не из тех, что произносят в торжественной обстановке, зато оно прекрасно отражало мое настроение: – У меня легко на сердце.

В сводчатых залах оплота Кондракара мне улыбался Оракул.

«Вот и усвоен еще один урок, – говорил он нам. – Взят еще один барьер. Вы растете, Стражницы. Взрослеете».

– Я хотела спросить… – начала я.

«Что?»

– Когда вы отправите нас назад… нельзя ли немного схитрить?

«Как это – схитрить, Стражница?»

– Ну, просто… мы ведь исчезли не несколько дней, никого не предупредив, ничего не объясняя…

«Ага. Родители».

– Одним словом… да.

«Нет нужды причинять им тревогу и боль. Хорошо, Стражница. Мы «схитрим». Время, как и пространство, здесь податливо».

И мы вернулись в тот же вечер, когда отправились в путь.

На следующий день в коридоре Шеффилдской школы я встретила Мэтта. Мучаясь угрызениями совести, я тупо глядела на свои ботинки.

– Привет, – окликнул он. – Что-то у тебя сегодня усталый вид. Неужели белка всю ночь спать не давала?

– Что-то вроде того, – пробормотала я.

Потом сделала нечеловеческое усилие, подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

– Твои щенки…

– Да, – сказал он. – Разбежались по всей квартире. Ни минуты спокойно не сидят, – он улыбнулся мне. – Может, все-таки хочешь на них посмотреть? Заходи после школы.

– Очень хочу, – сумела выдавить я, покраснев до ушей.

Его улыбка стала шире. У меня в груди появилось странное ощущение, не имевшее ничего общего с Сердцем Кондракара, а касавшееся только моего собственного сердца. Оно забилось как сумасшедшее.

– Тогда встретимся после уроков, – Мэтт махнул мне рукой и зашагал прочь.

У меня за спиной Ирма противным голосом затянула:

– А у Вилл свиданье, а у Вилл свида-анье…

Я толкнула ее в бок и велела умолкнуть. Но почему-то с моих губ не сходила довольная улыбка.


Оглавление

  • 1. Дэнни
  • 2. Брейк-данс
  • 3. Вода и энергия
  • 4. Поезд-призрак
  • 5. Волшебное слово
  • 6. Нимбус
  • 7. Саламандровая буря
  • 8. Отказ от Сердца