Слово чести [Уильям Сомерсет Моэм] (fb2) читать постранично, страница - 2

к ней внимание общества, а она не томила его ожиданием, то и дело подбрасывая пищу для пересудов. Уважающие себя люди сурово порицали ее. Авантюристка, распутница, транжирка. И хотя она изменяла всем своим любовникам, в дружбе свято хранила верность, и несколько друзей пронесли через всю жизнь убеждение, что Элизабет Вермонт — человек чести, что бы она там ни вытворяла. А она была полна жизни, полна энергии, отваги, ненавидела лицемерие, была великодушна и правдива. Именно в этот период ее жизни я с ней и познакомился; религия нынче не в моде, и потому знатные дамы с подмоченной репутацией уделяют свое благосклонное внимание искусству. Когда от них отворачивается их собственный круг, они порой снисходят до общества писателей, художников, музыкантов. Я нашел в ней очень приятную собеседницу. Она принадлежала к тем редким счастливицам, которые умеют смело говорить то, что думают, и одарены острым умом. Она охотно рассказывала о своем бурном прошлом — весело и увлекательно. Беседы с ней, лишенные и тени назидательности, были весьма плодотворны, потому что она была правдива и честна, не важно, как она при этом распоряжается своей жизнью.

И вдруг она в очередной раз поразила всех. В сорок лет вышла замуж за молодого человека, которому едва исполнился двадцать один год. Ее друзья объявили, что она окончательно потеряла рассудок, а некоторые из самых верных, кто защищал ее вопреки самым экстравагантным безумствам, теперь порвали с ней. Они жалели юношу, такого скромного и чистого, негодовали, как можно было воспользоваться его неопытностью. В своем цинизме она поистине дошла до предела, объявили они. Предрекали скорую катастрофу, ведь Элизабет Вермонт не способна любить ни одного мужчину больше полугода, да что там предрекали, надеялись, что скандальное поведение супруги как раз и спасет несчастного юношу, ибо вынудит его развестись с ней. И все предсказатели ошиблись. Не знаю, время ли ее укротило, или искренняя, простодушная любовь Питера Вермонта растопила ее сердце, только она стала ему идеальной женой, никто не станет этого отрицать. Они были бедны, и транжирка превратилась в бережливую хозяйку; она вдруг стала так заботиться о своей репутации, что злые языки умолкли. У нее была единственная цель в жизни — чтобы он был счастлив. Никто не сомневался, что она любит его всей душой. В свете столько лет нескончаемо перемывали косточки Элизабет Вермонт, и вот теперь сплетничать было не о чем. Казалось, она утратила интерес общества к своей особе навсегда. Это была совсем другая женщина, и я забавлялся, представляя себе, как в глубокой старости, после долгих лет безупречно нравственной жизни, ей станет казаться, что прошлое, ее столь бурное прошлое, не имеет к ней никакого отношения, все это происходило с кем-то другим, кого уже давно нет в живых и с кем она была некогда отдаленно знакома. Ведь женщины обладают завидным талантом забывать.

Но никому не ведомо, какие сюрпризы готовит нам судьба. В мгновение ока все переменилось. Прожив десять лет в идеальном браке, Питер Вермонт влюбился как сумасшедший в молоденькую девушку. Барбара Кэнтон была младшая дочь лорда Роберта Кэнтона, занимавшего некогда пост заместителя министра иностранных дел, — чинная, благовоспитанная барышня, миловидная, в белокурых кудряшках, пухленькая. Конечно, она не выдерживала ни малейшего сравнения с леди Элизабет. О том, что Питер Вермонт влюблен, знали многие, по никто не знал, догадывается ли Элизабет Вермонт. Все строили предположения, как поведет себя она в обстоятельствах, с какими раньше никогда не сталкивалась. Всю жизнь она первая бросала мужчин, ни один ее возлюбленный не покинул ее. Лично я был уверен, что она мгновенно расправится с мисс Кэнтон, при ее-то смелости и находчивости. Именно об этом я думал, пока мы болтали с ней за обедом. Она была такая же, как всегда, — оживленная, обаятельная, открытая, но ее манере никак нельзя было предположить, что на душе у нее кошки скребут. Непринужденно болтала, делая, по обыкновению, меткие наблюдения и остро подмечая смешное во всем, чего касался наш разговор. Я наслаждался ее обществом. И пришел к заключению, что благодаря какому-то чуду она не догадывается об изменившихся чувствах Питера. Наверное, она любит его слишком сильно и не может допустить и мысли, что он любит ее меньше.

Мы выпили кофе, закурили, и она спросила, который час.

— Без четверти три.

— Надо сказать официанту, чтобы принес мой счет.

— Вы позволите мне оплатить его? Считайте, что это я пригласил вас.

Она улыбнулась:

— Конечно.

— Вы спешите?

— В три у меня свидание с Питером.

— Кстати, как он?

— Отлично.

Она слегка улыбнулась — ах, эта ее медленно расцветающая пленительная улыбка, но сейчас мне почудился в ней сарказм. Она помедлила, потом взглянула на меня, как бы решаясь.

— Вы ведь любите курьезы, — произнесла она. — Так вот, вам нипочем не угадать, какую миссию я готовлюсь выполнить. Сегодня утром я позвонила Питеру