Юный женоненавистник [Курт Воннегут] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »
Курт Воннегут Юный женоненавистник
Джордж М. Гельмгольтц, учитель музыки и дирижер оркестра средней школы имени Линкольна, умел изобразить, почитай, любой музыкальный инструмент. Захочет — завопит, точь-в-точь кларнет, а захочет — забормочет на манер тромбона либо заорет, как труба. Надует свой внушительный живот — и заревет фанфарами, вытянет нежно губы, прикроет глаза и засвищет флейтой-пикколо. Вот, значит, как-то раз в среду, часиков так в восемь вечера, он этим и занимался — маршевым шагом нарезал круги по репетиционному залу школьного оркестра, усиленно выстанывая, выборматывая, вывизгивая, выревывая и высвистывая мелодию «Semper Fidelis». Труда особого для Гельмгольтца в этом не состояло. Сорок лет ему — и едва не двадцать из них он только тем и занимался, что создавал оркестры из полноводного потока мальчишек, струившегося через школьные коридоры — от первого звонка к последнему. Уж в такт им попадать он научился. Так хорошо научился попадать в такт, так навострился жить радостями и печалями своих оркестров, — всю свою жизнь в музыкальных терминах только и воспринимал. А рядом с раскрасневшимся от натуги, возбужденным руководителем оркестра вышагивал неуклюжий парнишка лет шестнадцати, бледный от напряжения и серьезности происходящего. Берт Хиггинс его звали — длинноносый, под глазами синяки, и ходил он как-то валко, ни дать ни взять — самка фламинго, представляющаяся раненой, чтобы крокодила от гнезда своего подальше отвести. — Трам-пам, тарарам, тратам, тарам-пам-пам! — выпевал Гельмгольтц. — Левой, правой! Левой, Берт! Локти к корпусу прижми, Берт! Под ноги смотри, Берт! В ногу, Берт, в ногу! Головой не верти, Берт! Левой, правой, Берт, — левой! Стой — раз, два! С улыбкой Гельмгольтц сообщил: — Можно считать, кое-какого прогресса мы добились. Пожалуй. — Практиковаться с вами, мистер Гельмгольтц, и впрямь очень помогает, — закивал Берт. — Пока ты готов не жалеть усилий, буду только рад поспособствовать, — сказал Гельмгольтц. Перемены, которые произошли с Бертом за последнюю неделю, поражали его невыразимо. Казалось, мальчишка разом помолодел на два года и снова стал таким, каким был в средних классах — неловким, трусоватым, одиноким, унылым... — Берт, — заговорил Гельмгольтц, — ты совершенно уверен, что недавно не падал, не ушибался, не болел? Уж кого-кого, а Берта он знал хорошо. Два года на трубе играть мальчишку учил! На глазах его рос — и вырос в стройного парня с отличной осанкой. И вдруг — такое падение духа, такая утрата уверенности в себе и координации движений, поверить невозможно! Всерьез призадумавшийся над вопросом Берт по-детски надул щеки. От этой скверной привычки Гельмгольтц, кстати сказать, его тоже давным-давно уже отучил, а теперь — извольте, все по новой. С шумом выдув воздух, паренек отвечал: — Да вроде как нет. — Я научил маршировать тысячи мальчиков, — покачал головой Гельмгольтц, — и никто, кроме тебя, еще никогда не забывал, как это делается. На краткий миг вся эта тысяча чередой прошла перед мысленным взором Гельмгольтца: мальчишки маршировали стройными, прямыми, словно солнечные лучи, рядами, тянувшимися в светлую даль. — Может, нам будет лучше обсудить твою проблему со школьной медсестрой? — предположил Гельмгольтц, и вдруг его ровно молнией поразило. — Или, может, у тебя неприятности с девочками? Берт поковырял пол одной ногой, потом — другой. — Да вроде как нет, — сказал он. — Нет у меня никаких таких неприятностей. — А ведь она хорошенькая, — похвалил Гельмгольтц. — Кто она-то? — удивился Берт. — А та куколка со щечками, как розы, которую ты домой провожаешь, — уточнил Гельмгольтц. Берт поморщился. — А-а, вот вы про кого. Да это ж Шарлотта. — Что — не по душе тебе Шарлотта? — полюбопытствовал Гельмгольтц. — Сам не пойму. Не-е, она вроде ничего так. Точно, — нормальная девчонка. Не сказать, чтобы она мне чем не нравилась. А вообще... нет, не знаю. Гельмгольтц ласково потряс Берта за плечо, словно надеялся, что выскочившие из пазов шарики встанут на место. — Ты вообще помнишь хоть что-нибудь? Помнишь, что чувствовал раньше, когда так замечательно умел маршировать? Ну, до того как... заболел? — Сейчас, кажется, кое-что возвращается, — выговорил Берт. — Ты участвовал в третьем составе оркестра, потом — во втором. Ты научился маршировать преотлично, — настаивал Гельмгольтц. Речь шла об учебных составах — тренировочной стадии, которую обязан был пройти каждый из сотни парней — участников оркестра «Десять рядов» средней школы имени Линкольна. — Да я сам не врубаюсь, в чем проблема, — признался Берт. — По всему сказать — так это оттого, что нервничаю я, что наконец в «Десять рядов» попал. — Он снова надул щеки. — А может, потому, что вы со мной заниматься перестали. Три месяца назад, как только игра Берта достигла уровня, подходящего для оркестра «Десять рядов», Гельмгольтц передал его лучшему учителю игры на трубе в городке — Лари Финку, на предмет- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »
Последние комментарии
1 час 31 минут назад
1 час 35 минут назад
1 час 35 минут назад
1 час 45 минут назад
1 час 47 минут назад
1 час 57 минут назад