История одного имени [Кристиан Бэд] (fb2) читать онлайн

Кристиан Бэд История одного имени

Предисловие

Читатель: — Скажи честно, ты придумал всю эту историю? Автор: — Честно? Честно я придумал только одно имя, да и то не совсем. Читатель: — Как это — «не совсем»?

Автор: — Ну, поначалу я считал, что придумал имя Ланс. А потом обнаружил человека с таким именем, очень похожего внешне и внутренне на моего героя. Знаешь, ведь имя накладывает «суровый» отпечаток на того, кого ты придумал и то, что может с ним произойти.

Читатель: — Ну а вся эта фантастика — инопланетяне, совет четырех галактик…

Автор: — Ты знаешь, я ведь сначала написал, про совет четырех галактик, и только потом узнал, что по соседству с нашей действительно есть только три галактики. Все остальные расположены гораздо дальше…

Читатель: — То есть ты хочешь сказать, что такой умный и всегда попадаешь в «десятку»?

Автор: — Едва ли. Скорее всего, историю, которую я рассказал тебе, нельзя было придумать. Возможно, она случится, или давно случилась уже в какой-то параллельной реальности. Я просто подслушал ее. Я ведь и в самом деле не придумал ни одного имени. Даже из тех, что пугают тебя. Арханы и айны, жестокий Талар все эти названия пришли ко мне как бы сами собой, и лишь потом я услышал в своей голове истории о них… Читатель: — Ты о том, что вокруг нас есть единый океан информации?..

Автор: — Я не говорю «да», я говорю — «наверное»… Но, поверь мне, я НИ СЕКУНДЫ НЕ ПРОСИДЕЛ, ВЫСАСЫВАЯ ВСЁ ЭТО ИЗ ПАЛЬЦА!

В общем, всё это было. И ничего этого просто быть не могло. Запомните: не было этого. Никогда.

Часть I. АЛАНСЕЛОТ ЛАЙТМЕН

«…Лорды Акторна, протекторы-тэхи с Кайри-я-мара (Мира-на-кольцах), слвлипы со святого мира Амок и четырехрукие дисметы с Тъ. Только союз этих миров — представителей четырех свободных галактик принес в обитаемое пространство долгожданную стабильность. Только тогда мы увидели, какая сила скрывается в единении. И молодые миры стали один за другим вливаться в Содружество в борьбе с Окраинами и Чёрными мирами. И теперь, по прошествии 2-х периодов, никто из живущих на планетах Содружества не усомнится в великой силе нашего союза. Мы — новая кровь Вселенной!

Да, мы помним еще легенды об Ушедших-из-пламени. Они принесли в обитаемое пространство споры жизни и качали колыбели наших миров. Да, мы еще страшимся попасть в жернова войны тех, чье величие катится к закату — арханов и их извечных врагов айнов. Отброшены, но не побеждены скизы. И зреет уже новая угроза в дальних антимирах и черных дырах. Но растут и наши силы!»

Из речи сопредседателя Свободного Содружества Галатик Диена Иана (а Лебедя).

Его звали Ланс. Вернее, его звали Аланселот Джордж Лайтмен. Иногда Лайт, иногда Алан, но чаще всё-таки Ланс. Ему было около 25 лет. По человеческому счету. На самом деле ему было примерно 15, потому что возраст очень относительная штука. Даже человеку может быть 16 в неполные 60 и тысяч 7–8 в момент рождения. Но Ланс был не совсем человек. Потому с возрастом у него постоянно возникали проблемы. Друзья его взрослели, а он сохранял детскую худобу и свежесть впечатлений. Дело в том, что Ланс был только наполовину человек. Хотя долгое время он и не подозревал об этом. Ланс был помесью человека и инопланетного существа. Трансмита.

Скорее всего, вы не знаете, кто такой трансмит. Это не беда. Разберемся. Просто запомните, что человеческие мерки к Лансу применимы далеко не всегда. Он излишне свободолюбив, поначалу отталкивающе кровожаден. К тому же у него пластиковые ноги. Так уж вышло. А ещё он умеет терпеть боль и у него странное чувство юмора.

Ланс высокий, очень худой, темноволосый от природы, но склонен перекрашивать волосы. Зрение у него хуже среднечеловеческого, нюх лучше. Интуиции он верит больше, чем логическому мышлению. У него много странных привычек — любит рисоваться, любит сырую рыбу (мясо тоже), любит кошек и всех без исключения детенышей, любит холод. При +25 ему уже жарко.

Действие почему-то происходит в Америке. Но это немного не та Америка, какой мы ее знаем сейчас. Это — какой-то параллельный вариант Америки. Так же и с Россией.

Архив СКР Совершенно Секретно ММ SR N 667 — 1008 Х

Ланс ломился сквозь толпу репортеров. Он бежал так стремительно, что полиция едва успевала освободить ему дорогу. Не поспевали за ним и камеры, зато в фокус то и дело попадали копы.

24-летняя суперзвезда Голливуда, (а также профессиональный шпион, террорист и убийца, состоящий на службе в самом секретном отделе Специальной Креативной Разведки (СКР), вам даже не следовало бы знать, что такая существует), Аланселот Лайтмен направлялся на очередные «съемки».

— Только один вопрос, Лайт!

Лайтмену пришлось-таки остановиться. Сейчас, для толпы, он был просто актёр и должен был поддерживать имидж уже поднадоевшего ему за два года Лэйрда, героя популярнейшего телепроекта «Кто придёт по белому снегу?».

Лэйрд был настоящим американцем. Во славу всеобщего прогресса и процветания он крушил разноцветных бандитов, ловил русских и космических шпионов, а также спасал прекрасных женщин и одиноких старушек.

— Только один вопрос! — Лысый Мак из «Кроникл» держал микрофон у ярко накрашенных губ прилизанной толстой бабули, видимо, страстной поклонницы Лэйрда.

Ланс с удовольствием проигнорировал бы эту розовую рождественскую птицу, но вот беда — Лэйрд бы так поступать никогда не стал. И Ланс затормозил перед самой кабиной флайера.

— Спрашивайте, леди! — заорал Мак.

Ланс ждал, мысленно проклиная все на свете и посылая толпе одну из очаровательнейших своих улыбок.

— Ма…Ма…мо… — пыталась собраться с мыслями ошалевшая от радости поклонница-пенсионерка.

— Как она волнуется, как она любит нашего Лэйрда! — перехватил инициативу журналист. — Я помогу Вам! Мисс Йарфс хотела спросить, какие приключения ждут Лэйрда в следующем фильме? Что ждет нашего героя?

— Но Лэйрд и сам не знает об этом, господа, — улыбка Лайтмена стала хищной. Возможно, потому что клыки у него были неприлично длинными, и, если он чуть шире открывал рот, то улыбка из обаятельной мгновенно перерастала в пугающую. — Вы же понимаете, все съемки ведутся в живую. Сейчас я направляюсь в одно из опаснейших мест на планете. Я, к сожалению, не могу назвать его вам. Я и сам не знаю, на какие приключения подвигнет нас всех команда сценаристов. Надеюсь, мы их переиграем.

— Скажите, правда ли, что военные обнаружили в Монтане летающую тарелку, и вы…

— Говорят, что в новом фильме Лэйрд будет бороться с наркомафией? Это правда?

— Ты отправляешься в Чикаго ловить маньяка-душителя, Ланс?

— Тихо! — Лайтмен поднял над головой руки. — Меня просили ответить только на один вопрос. На все остальные вопросы ответит Лэйрд! Пока!

Ланс повернулся, шагнул во флайер. Его кожаная куртка была сплошь усыпана блестящими серебристыми заклепками, которые нарочно, или по воле случая горели на темной коже, будто неведомые созвездия. Эта звездная спина Ланса украсила тогда обложки многих журналов. Он предполагал что-то подобное и долго репетировал, как ему встать, чтобы снимки вышли наилучшим образом.

Ланс уже хотел было вздохнуть с облегчением: флайер вздрогнул, включилась энергетическая система обеспечения, «услышав» мозг пилота, и поползла раздвижная дверь, когда кто-то крикнул ему в спину:

— ТЫ НЕ БОИШЬСЯ СМЕРТИ?

И вместо вздоха вышло фырканье. Ланс рассмеялся. Он смеялся сдержанно, для себя, пряча белозубую усмешку в огромный отложной воротник куртки.

Вопрос и в самом деле рассмешил его. Нельзя сказать, что Ланс совсем ничего не боялся, но бояться смерти..? Существовало так много вещей более страшных, чем смерть… Тотальная промывка мозгов, например, или пожизненное заключение в психушке. А страх смерти, считал Ланс, происходит от недостатка опыта в общении с ней.

Лайтмену же умирать приходилось прямо-таки регулярно. Если не брать во внимание многочисленных киноимитаций смерти и настоящих ран, падений, пыток, наконец, то один раз ему точно практически оторвало голову, и — ничего особенного. Никаких сияющих туннелей, ведущих чёрт знает куда, и вообще ничего. Уснул — проснулся. И Ланс совершенно искренне считал, что смерть гораздо приятнее издевательств, разрезания заживо на куски и всего прочего, которое с ним тоже происходило как по графику: то в кино, то — более натурально, на второй работе. Кино он любил искренне, особенно сам процесс съемок, другую свою работу… тоже иногда любил, когда начальство особенно не придиралось.

Да, нужно сказать, что Лайтмен не соврал, будто бы не знает, куда направляется. Он и не знал, потому что задание должен был получить только через два часа. Шеф внешнего отдела СКР Сэм Нортон лично назначил ему аудиенцию. Толпе этого, конечно, объявлять не полагалось. Для нее Ланс устроил парадный вылет, дав себе фору перед настоящим.

Лайтмен расслабился, расстегнул тяжелую, нашпигованную мини-камерами, микрофонами и ещё кое-какими замысловатыми штуками куртку. Для него было обычным делом таскать с собой целый арсенал. Свои многочисленные приспособления для видеосъемки он конструировал сам, предпочитая миниатюрные летающие камеры, которые подчинялись мысленным приказам. Правда, пока были проблемы с элементами питания — камеры летали и снимали минут по 25–30, потом их нужно было перезаряжать. (А при переходе на более экономные аккумуляторы — страдало качество съемки). Потому камер приходилось таскать с собой просто немеряно — штук обычно по сорок. Вообще-то в повседневной одежде Ланс носил еще и кучу всякого оружия, но в этой «парадной» куртке считай, что ничего и не было. Так, мелочь всякая — серикены в рукавах и в поясе, парализующие кристаллы в браслетах и медальоне на шее, ядовитые иглы, два узких лезвия в подошвах, да разные пугалки-вонючки-пищалки. Правда, понапихано их было везде — от каблуков до фальшивого ожерелья на шее. Единственной бесполезной вещью в экипировке Лайтмена был узкий золотистый ошейник. Он носил его с момента поступления в школу СКР и ни снять, ни выяснить его назначения не мог. Чем только Ланс его не пилил. Однажды даже, не пожалев собственной головы, обвязал эту дрянь взрывчаткой. Он потом листал медицинские отчеты — голова почти что оторвалась. Как уцелел — сам не понял, и медики не поняли, разве что шея потом с неделю ныла и чесалась. У него всегда сильно чесались раны. Заживало всё неправдоподобно быстро: разбитая губа могла украсить его от силы часа на два, а раны посерьезнее — едва ли на сутки-двое. Один раз, сдавая зачёт по пыткам времен второй мировой войны, Ланс убедился, что ногти у него вырастают по новой за 22 часа. Правда за это время он успел придумать титановые заменители ногтей и теперь иногда пользовался ими — удобная получилась штука. Титановые ногти, или, скорее, когти, он вживил под настоящими ногтями. Слабонервным хватало одного зрелища, как они выполза-али с шипением из-под ногтей… Сам Ланс, кстати, старался во время зачётов и экзаменов на тему членовредительства с однокурсниками палку не перегибать. У них, в отличие от него, и ногти отрастали потом плохо, и раны заживали долго, и с мозгами могло что-нибудь нехорошее произойти. Марса так один раз замкнуло…

Два часа… Лайтмен нажал на кнопку автопилота, снял панель с бортового компьютера и, поморщившись, замкнул пальцами контакты. Не совсем приятно, конечно, было подключаться к компу напрямую, но иначе пальцы просто не успевали за мозгом. Слава богу, что в СКР пока еще не вычислили эту его милую особенность работы с компьютером. Узнали бы — могли бы башку на запчасти разобрать. Любопытные люди работали в СКР, охочие до чужих мозгов. И Ланс берег от них свои секретики трепетно — всё-таки всю жизнь, считай, провёл в школе-интернате и уж чему-чему а жить под постоянным наблюдением был обучен.

Под черепом сразу что-то завозилось. Ланс вошел в систему, «пробежал» мимо паролей, маскируясь под общий опознавательный сигнал: «Попробуем узнать, почему же меня вызывает сам «поросюшка Булли»? Шерман обещал крутое задание…»

Поросюшкой Булли Лайтмен по старой привычке называл шеф-директора внешнего отдела СКР Сэма Нортона. Не то что бы директор был сильно похож на свинью, но и не то что бы очень от нее отличался — порода была та же: жрёт всё подряд и всё время недовольно хрюкает. Шерман, кто не понял, — фамилия куратора группы, в которой до сих пор числился Ланс, хотя от группы осталось уже едва полдюжины парней. За то уж эти прошли и естественный, и не естественный отбор. Были там психи даже похуже Лайтмена. Болтом Андерс, например, «прославился» тем, что любил отрубать у допрашиваемых пальцы по фалангам, а потом варить из них суп с клёцками и жрать. А начиналось всё между прочим с невинной забавы — ну отрубал пальцы, ну варил, ну кормил ими же допрашиваемых. Или Эм Скоткинс, то есть Майк Майерс-второй, ну исключительная скотина. Тот, если не воняло кровью, работать не мог, он её в пакетике с собой носил…

Ланс просмотрел последние шифровки по 7-му личному каналу шефа СКР, но ничего интересного не обнаружил. Он был разочарован — неужели его таки «развели» с заданием и на самом деле это — дисциплинарный вызов? Неужто шеф прознал что-нибудь про ту мелочь, которую Ланс недавно ухитрился перевести на свой счет, аккуратно выудив из бухгалтерского компьютера вместо 2 долларов и 47 центов командировочных 2 миллиона, два доллара и 47 центов? «Нет, — беспечно решил он. — Скорее можно допустить, что информация о задании просто не введена в компьютер».

Ланс лениво переключился на научный канал, машинально отметил упоминание ненавистной фамилии директора Мутационного центра Сигби и замер: он понял, что наткнулся на нечто действительно любопытное.

Код @ 217 N Х4

«20.07.19хх. Научно-исследовательской экспедицией на территории южной Ботсваны в местечке Хуа-Хуа найдено древнее захоронение в виде яйцеобразного контейнера из неизвестного материала, оборудованного 27-ю ячейками.

В 5-ти ячейках артефакты отсутствовали. В 22-х находились кристаллоподобные образования 2-х типов:

— А*: индиго-синего цвета с желтоватым переменным свечением (14 штук)

— Б**: прозрачно-белые, структурой напоминающие кварциты (5 штук.)

Все кристаллы разной огранки и величины (см. примечание)…

Примечание Ланс читать, конечно, не стал.

«…В полевых условиях установлено: отсутствие стандартных О-В* реакций, отсутствие изменения температуры при нагревании и охлаждении, произвольная смена интенсивности излучения у кристаллов типа А, произвольное осветление и помутнение граней у кристаллов типа Б, отсутствие мотивации при изменении удельного веса кристаллов обеих модифицикаций…»

«В смысле, они там летали, что ли по лаборатории? Нормальным языком мы, конечно, писать не умеем…» — Ланс скинул пару страниц.

«…Выписки из лабораторного журнала: 17.31. Внезапное усиление свечения кристалла А-4. 17.32. Мутнеет Б2.

17.33. А4 левитирует в 2,5 см. от стола дежурного. Начинает светиться А12. 17.43. Светятся А11, А7 и А3. Свечение угасает.

Личное мнение лаборанта: «У меня создалось впечатление, что они переговаривались между собой…»

«Ого, — подумал Лайтмен. — Конечно, лаборант, не побоялся это впечатление проверить… Знаем мы этих душек-лаборантов: будь на месте кристалла человек — на молекулы бы разобрали. А камушек — тем более…»

«…28.07.18.22. При попытке подвергнуть А4 давлению в 20 g наблюдался резкий перепад напряжения в сети, в результате чего барокамера временно выведена из строя. Когда лаборант попытался продолжить эксперимент, положив А4 под пресс, наблюдалось разрушение межмолекулярных связей во всех металлических частях аппаратуры в лаборатории».

«Нифига себе… Так-таки все приборы рассыпались? Жалко, что лаборант уцелел… Отчет о том, как чинили лабораторию?:):) Пропускаем….»

«…29.07. 10.12. Пароль «Троумен».

Для дополнительных исследований контейнер передан в спец. лабораторию Мутационного центра СКР под ответственность Дж. Ф. Сигби лично».

«И будут похищены лично у Дж. Ф. одним любопытным нахалом», — дописал в графе «Комментарии» Ланс. Это ж офигеть как здорово — разумные летающие кристаллы!

Лайтмен хорошо представлял себе, что будет, если его «допись» случайно обнаружат. И заранее радовался скандалу. Хорошо бы еще действительно дюзнуть эти штуки!

Впрочем, а почему нет? Одно дело синеть при одном имени Сигби, когда ты курсант и практически его подопытная скотина, которой он в любой момент может вскрыть черепную коробку и изгадить все мозги, другое дело теперь. Теперь еще неизвестно у кого репутация хуже и кто кого должен бояться. Давно пора уже расставить все точки над «и» в этой паршивой истории. (Ланс вообще считал что, после окончания очередной ступени всех преподавателей надо было бы отдавать на растерзание выжившим курсантам, а уж таких как Сигби…)

«Вот этим делом, — решил он, — и нужно заняться обязательно, независимо от того, что прикажет Сэм Нортон».

Лайтмен удовлетворенно вздохнул, отключился от компьютера и увидел, что прошло всего 15 минут.

«Успеем!» — Он прикрыл ресницами засиявшие глаза и резко бросил машину вниз. Ланс не то чтобы открывал дверь в секретную лабораторию Сигби левой ногой, но один раз его туда привозили… (Он ощутил неприятный холодок между лопаток, вспомнив это свидание). Лайтмен никогда не забывал мест, куда его заносило хотя бы единожды. Он помнил их ощущение, их ауру, их особый запах. Даже перенеси Сигби свою лабораторию на обратную сторону Луны, Ланс бы нашел ее, пользуясь своим феноменальным чутьем. Правда, поиск отнял бы у него гораздо больше времени, чем теперь — лаборатория, к счастью, не переехала.

Лаборатория Сигби находилась в 20 км от основной базы и замаскирована была под частную виллу. Расположение генераторов силовой защиты Ланс помнил хорошо. Магнитные параметры его тело считывало без труда. Как опытная мамаша рукой определяет подходит ли температура воды для купания младенца, так и Ланс воспринимал силовые лучи, буквально «на ощупь». Правда, о том, что он это умеет ни шеф, ни куратор в известность поставлены не были. Прежде всего, потому что Ланс, просто не знал, что другим людям подобные ощущения недоступны, а руководство не знало, что они доступны Лансу. Он же считал — и ежу понятно, что силовую защиту любой мощности можно пройти «винтом» в точке пересечения лучей, где за обратную прогрессию радиуса проникновения берется кубический корень от суммы квадратов расстояний между генераторами, а скорость проникновения пропорциональна разности между минимальным и максимальным периметрами действия лучей. То есть, это если переводить на научный язык. Если же действовать, полагаясь на интуицию — то задачка вообще выеденного яйца не стоила. Выеденного ежом, если вы не поняли.

Флайер пошел вниз, равномерно сбрасывая обороты. Но… Защита поддалась, словно ее и не было вовсе! Крайне озадаченный Лайтмен сел на крыше лаборатории и с минимальными предосторожностями проник внутрь. Потому что — если защита включена, но разбалансирована, значит — её кто-то снёс. А это уже интересно.

Попав в лабораторию, Ланс понял, что Сигби, похоже, изобрел для Нортона комнатный тайфун и, не удержавшись, испытал его у себя на столе. Склянки мерно похрустывали под ногами, в воздухе стоял едкий химический запах. Стояла также зловещая тишина, из чего следовало, что тайфун уже ушел и взял с собой охрану. Вряд ли её было много — Сигби всегда предпочитал машины посторонним.

Лайтмен замер и прислушался. В носу свербело, но другие неприятные звоночки отсутствовали даже на самой периферии его чувствительности — похоже в лаборатории и в самом деле не было ни души. В смысле — живой души. Мёртвые-то предполагались уже априори.

Ланс долго и озадаченно разглядывал мощные стальные обручи, которыми Кто-то недавно был присобачен к бывшей стене — тайфун разворотил и изодрал железо. Не разрезал, не выломал — именно изодрал. В клочья. Проникшийся уважением, Ланс решил, что пора именовать его с большой буквы — Тайфун.

Контейнера с кристаллами за висящей на одном болте дверцей сейфа Ланс, конечно, не обнаружил. Правда, следы крови говорили о том, что не все в жизни давалось Тайфуну просто. Ланс проследил, где тот достал себе средство для передвижения. Впрочем, он и не сомневался, что этим местом будет личный гараж Сигби. Судя по свежим следам авиационного бензина на полу ангара, исчез, скорее всего, небольшой самолет — мест этак на 20. Машину, конечно, угнать было бы проще, но ее и догнать проще. А вот оснащенный системой «стелз» самолет — это та еще задачка… Хотя… Поймать этого Тайфуна вообще будет задачкой. Ланс видел следы его деятельности, но следов присутствия не ощущал, хоть тресни. А это было …ну, ненормально, прямо-таки. Лайтмен всё-таки был патентованным сенсетивом. Обычно он мог ощутить живой объект на расстоянии в сотни километров.

Оставалось последнее средство поиска — отключиться от всего постороннего и как следует сосредоточиться. Верхоглядством Ланс редко, но страдал, мог что-то и упустить. Что ж…

Лайтмен вернулся в лабораторию — расслабился как смог — он видел по следам, что с момента взрыва прошло не больше двух часов. Хоть что-то же он должен был почувствовать!?

Итак, Ланс расслабился, вслушался — и в первый раз в жизни — абсолютно безрезультатно. Он не ощущал следов мозга чужака, словно того и не было здесь вовсе. Выходило, как в дешевом теледетективе — следы преступления есть, а преступника пригласить на роль забыли. Бюджет же не резиновый. Правда, кое-что биологическое Ланс всё-таки нашел — труп Сигби под обломками ускорителя, двух осциллографов и рентгеновского аппарата. Были и следы присутствия лаборантов или охранников, однако в гараже они обрывались напрочь. Чужак сумел заэкранировать не только себя.

Лайтмен сначала слегка расстроился (конечно, не из-за смерти милейшего Сигби). Но неприятные эмоции скоро сменило восхищение чужаком, укравшим кристаллы и сумевшим исчезнуть бесследно даже для сверхчувствительного. Тайфун не оставил никаких — ни физических, ни психических следов пребывания — ни клочка одежды, ни отпечатка пальца. Ланс понюхал кровь на полу: к сожалению, она оказалась несвежей — Сигби, видимо, просто разморозил ее для какого-то эксперимента. Еще Ланс обнаружил кровь и шерсть крупной собаки, но собакой чужак быть никак не мог. Ланс еще пару секунд поразмыслил, поблагодарил чужака за то, что тот помог господу Богу прибрать, наконец, грешную душу заведующего лабораторией Продуктивных мутаций, садиста и мучителя доктора Джона Фаррела Сигби, и достал из рукава куртки десяток портативных взрывателей. Да, Ланс не мог догнать чужака, но зато он был в состоянии помочь ему удрать подальше.

Установив пару мин на входе, Лайтмен раскидал непроизвольно дюжину мелких бомбочек с механизмом, включающимся от звука шагов, потом устроил несколько совсем глупых ловушек со слезоточивым газом и дымовыми шашками, и даже одну с ведром воды, которое нашел в уборной. В заключение Ланс смонтировал из голоса Сигби на автоответчике фразу «я занят, кретины!» и, записав ее на магнитофон, подготовил в качестве затравки перед своими сюрпризами.

Время поджимало. Уничтожив следы своего пребывания, Ланс понесся на свидание к шефу. * * *

Лайтмен сделал «бочку» и завис в 3,5 километрах над родной школой. 15 месяцев назад он получил официальное свидетельство об окончании 8-ой и последней ступени, но его рабство на этом не кончилось, напротив, теперь вся его жизнь будет состоять из спецмиссий, террактов и утомительного шпионажа. Шпионаж он не любил больше всего, но оказался одним из самых перспективных шпионов на курсе, и его уже начали внедрять в высшее общество. Лайт еще раз посмотрел на школу с высоты птичьего полета и бросил флайер вниз…

Охранники молча расступились перед разряженным в черный шелк и кожу длинноволосым типом 6 футов роста. Здесь не использовались словесные пароли, личный опознавательный код гостя поступал прямо на центральный компьютер.

Пять с половиной шагов, еще одни двери, похожие на шлюз, и Лайтмен уже в самом сердце управления СКР. Он бывал здесь не так уж редко, но знакомый холодок опять побежал по спине… Стены на пути Ланса, словно живые, глазели на него, поблескивая толстыми линзами телекамер, и, словно кровь, пульсировали энергетические кабели силовой защиты. Такой аппаратуры больше не существовало вообще — в основном, она просто не имела земных аналогов. Ворьё были, по большому счету, начальники Лайтмена. Дорвавшись до кое-каких космических артефактов, они далеко не всегда могли понять принцип, но использовать готовое старались изо всех сил.

Дверь в кабинет шефа открылась с легким шипением. Замок «узнал» Ланса. Окон в кабинете Сэма Нортона не было, но вот в полумраке, при красном свете настольной лампы сидел он не всегда. «Видно, с глазами что-то», — легкомысленно предположил Лайтмен и едва сдержал улыбку — при таком освещении мистер Сэм еще больше, чем обычно, напоминал помесь свиньи с бульдогом. Ланс знал, что в учебке, с легкой руки Эди МакМилна, однокурсника Лайта, шефа до сих пор называют «Булли». И не только за вечную бульдожью гримасу недовольства на лице и регулярное подкладывание свиней курсантам. Шеф был еще и тяжеловат, и жироват. Даже при всем своем росте Лайтмен казался рядом с ним пуделем: чтобы получить одного Нортона, следовало связать сноп не меньше, чем из 5-ти Лайтменов.

Не ожидая приглашения, Ланс скользнул в кресло. Несмотря на то, что стояло оно боком, специально для того, чтобы свет падал на лицо сидящего в нем, тощему Лайтмену удалось принять совершенно немыслимую позу, и тень от высокого воротника его черной кожаной куртки скрывала физиономию.

Нортон бросил через стол незапечатанный конверт. Конверт плавно скользнул по полированной столешнице и затормозил в миллиметре от мизинца правой руки Лайтмена. «Ловок, собака», — подумал Ланс.

— Ознакомишься здесь.

Лайтмен двумя пальцами вынул тоненькую распечатку из распадающейся на свету бумаги (вот к чему красная лампа!) и быстро пробежал ее глазами, сдерживая гримасу разочарования.

Сообщение не заинтересовало его. Один из агентов утверждал, что видел посадку неизвестного, возможно, инопланетного модуля на побережье, на территории одной латиноамериканской страны. Однако, на месте предполагаемой посадки агент не нашел ни оплавленных камней, ни остаточной радиации. Опрос туземцев тоже ничего не прояснил. Лайтмен вернул бумажку в конверт.

— По-моему, ваш агент просто много выпил, — чуть разочарованно сказал он, думая про себя, что таких сообщений пруд пруди, если каждое проверять…

Булли несколько секунд пристально и неприятно смотрел на Лайтмена, но тот убрал с лица всякое выражение и опять спрятал морду в тень.

Нортон хмыкнул и положил перед Лайтом еще одну бумажку с тем же грифом — «совершенно секретно».

Лайтмен начал читать. Оказалось, агент побывал на «месте посадки» второй раз, спустя 21 день, после чего на связь не вышел, и обнаружили его потом только по личному датчику, который уцелел чудом. Видимо перед смертью агент догадался отшвырнуть его подальше от себя. Потому что тело незадачливого сыщика явно побывало в мясорубке. И не только в ней. Оно было участками обезвожено, костный и головной мозг рассыпались в пыль, а сами кости и соединительные ткани были полностью лишены кальция и напоминали резину.

Ланс поднял взгляд на Нортона, прикидывая, скажет ли шеф что-нибудь еще. Шеф не сказал.

— Что я должен буду сделать? — спросил еще не очень заинтересованный Лайтмен.

— Прежде всего, — не лезть на рожон. Мне не нужен второй недоразложившийся труп, — шеф помолчал. — Официального прикрытия не будет. Лайтмен кивнул.

— Разведприкрытие, — продолжал Сэм. — Усилилось партизанское движение… Можешь ликвидировать пару партизанских лагерей в джунглях. А с квадратом Х — воспользуйся видеокамерами.

«Вот почему я», — отметил Ланс. Что ж, видеокамерами действительно лучше него пользоваться мало, кто умел. А из полевых агентов — пожалуй так и никто.

— Сколько шансов, что они не выйдут из строя? — Спросил он всё еще без выражения на лице.

— Сам посчитай. Активность квадрата усиливается, возможно, раз в 20 дней. Эта цифра притянута за уши, но агент 2 раза отметил этот интервал. В первый раз он наблюдал то, что назвал посадкой, с расстояния в 0,5 км, во второй раз его нашли в 3-х км от предполагаемого квадрата, но труп могло и отбросить, взрывной волной, например. Однако взрыва со спутников не зафиксировано.

— Если это все… — Лайтмен поднялся.

— Зайди на склад. Сними с квадрата все данные, вплоть до сейсмических. Необходимую аппаратуру тебе отберет Норман, — пробурчал Булли ему в спину.

Лайтмен вышел озадаченным. Ему было любопытно, чем же могли так изуродовать специального агента? Кость легко сделать резиной, поместив в колбу. А на расстоянии? Неизвестные излучения? Что ж, предположим за неимением версий. И что это за «посадка», которую не видят наши спутники-шпионы? Неужели, действительно что-то стоящее? Лансу приходилось бывать на местах настоящих посадок внеземных гостей. И он знал, что они-то маскироваться умели отменно, в отличие от шарящих под НЛО соотечественников.

Забавные сначала мысли вызвали вдруг неприятные воспоминания. Перекрученные резиновые кости напомнили результат экзамена по пыткам, который они с Марсиком сдавали на здоровенном накачанном негре… Чего Ланс не любил, так это грязной работы, которую нужно было делать руками — вывернутые суставы, переломанные кости… Ну не было в нем культивируемой на курсе кровожадности. Когда приказывали пытать — он пытал, но в полевых условиях предпочитал действовать с помощью гипноза, в крайнем случае — внушая те же самые пытки. Это было менее противно, и даже забавно иногда.

Чтобы переключиться с этих мыслей на более приятные, Лайтмен достал один из недавно синтезированных собственноручно наркотиков…. Раскусил капсулу, подождал … Нет, всё-таки старый верный ЛСД взбадривает лучше.

С полчаса Ланс изучал карту. Флайер все равно мог пахать сам, на автопилоте, а вот топографию Южной Америки его ленивый пилот помнил очень слабо. Была, правда, пара-тройка мест на этом куске планеты, где его могли бы знать и похуже, но сейчас ему требовался более серьезный взгляд на население и рельеф. Им вроде бы читали какие-то лекции, но Ланс что-то никак не мог вспомнить, а чем же он вместо этих лекций занимался?

Да, жизнь Лайтмена в интернате СКР была более чем полна приключений. Они начались еще до поступления туда, хотя об этом он сохранил не очень четкие воспоминания.

ЛАНС ЛАЙТМЕН. 5 ЛЕТ

Джон Ф. Сигби, не отрывая взгляда от монитора, нервно шарил рукой по пульту в поисках пепельницы. Минут 10 назад она точно была здесь. Больше 10 минут Сигби вряд ли мог обойтись без сигареты, особенно, когда атмосфера в лаборатории накалялась, и от вперившихся в экраны лаборантов, казалось, исходил сизый дым. «Дым дымом?» «Линда! Проклятие!»

— Мисс Ливингстон, куда вы дели пепельницу? — услышал Сигби собственный сиплый голос. Дым отделился от склоненных голов и завис в воздухе.

Чтобы понимать нечленораздельное шипение доктора Джона Фаррела Сигби, следовало проработать с ним не один год и не два… Однако интонации не допускали сомнений: Сигби вскипал, как плотно закрытый чайник, и готов был взорваться.

«Пропади она пропадом! Завтра же в отпуск! Переводом! К чертовой матери!» — думал Сигби, не отдавая себе, впрочем, отчета, чего бы он хотел больше: выгнать Линду, убить её на месте или сбежать от нее самому. Ему так хотелось курить, что он убил бы лаборантку, имей возможность хоть на минуту отвести взгляд от монитора. Но отвести взгляд он не мог. То, что происходило на экране компьютера, и было для него настоящей, кипящей адреналином жизнью. Всё же остальное — коллег, кофе, и даже сигареты он воспринимал всего лишь как досадную физиологическую помеху.

Сигби покосился на второй монитор, он только что затребовал проверку канала.

— Линда!

— Вы отлично знаете, что я уже полчаса стою за вашей спиной, — Линда Ливингстон намеренно медленно и демонстративно подсунула пепельницу под его горячую сухую ладонь. Оказалось, он почти нашарил эту чертову стекляшку. Сигби щелкнул зажигалкой и с наслаждением затянулся. Вся нелепость ситуации заключалась в том, что он не мог просто так взять и вышвырнуть Линду из лаборатории: она не входила в число его сотрудников. Линда относилась к спецперсоналу СКР, и поговаривали даже, что эта мисс тащит на хвосте начальнику внешнего отдела лично. Хотя, при чем тут внешний отдел?

Сигби поддал пепельнице щелчка, и она заскользила, натыкаясь на кнопки и тумблеры. «Черт возьми, — думал он, — ведь даже если ее заменят, дублер будет заниматься тем же самым — шпионить, а значит, и красть его, Сигби, сигареты, и разбавлять его кофе. Можно подумать! Как беспокоится отдел внешней разведки о глупом заведующем, не следящем за своим ценным для страны здоровьем!», — Губы Сигби скривились в злой усмешке. Он машинально протянул руку и снова ничего не обнаружил.

— Линда, черт возьми!

На этот раз лаборантка безропотно подсунула ему пепельницу, и Сигби тут же забыл о ее существовании. Худой, остроносый, сжатый в комок, как гриф, он пожирал информацию, погрузившись в нее до последнего нерва.

— Мистер Сигби, он прошел 11-й тест, — прервал зависшее молчание неуверенный голос лаборанта.

— Вижу, — коротко выдохнул Сигби, — запросите видеопленку, я хочу посмотреть, КАК он это сделал.

Строчки продолжали ползти снизу вверх, чем дальше, тем нереальнее. Сигби прикурил от зажигалки и еще раз послал запрос о достоверности информации.

Ответ засветился почти тут же: «Искажения в передаче информации отсутствуют».

Загудел зуммер, и пневмопочта выплюнула пакет с видеокассетами. Сигби быстро промотал начало. Ассистент вывел изображение на большой монитор.

— С 13-й минуты!

Сигби обнаружил, что сосет давно погасшую сигарету и, выплюнув измусоленный окурок, прикурил новую. На экране видеомонитора 5-летний малыш, очень милый, пухлый и глуповатый на вид, возился с тестами 8-й степени сложности, рассчитанными на лысых академиков.

Окретиненные происходящим ассистенты подсовывали ему одну задачу за другой. Изредка их действия корректировал дежурный оператор центра, судя по голосу (в кадр он, разумеется, не попадал), это был Лесли Хиггинс.

— Попробуйте 48 дробь 6, - это Лесли.

Малыш смотрел, сморщив лобик, в разложенные перед ним таблицы. Ему давно пора было бы заскучать и захныкать, но он почему-то радовался тестам, словно комиксам.

— Джеф, меня пугает такой показатель интеллекта. Может, он- псих?

— Попробуй Роршаха.

Ассистент достал пачку карточек с бесформенными парными чернильными пятнами. Лаборанты называли этот тест «кому что померещится».

— Малыш, что тебе это напоминает? — Хиггинс выбрал самые бесформенные пятна. Кроме того, что фигура симметрична, о них вообще мало, что можно было сказать.

— Космическую станцию.

Сигби нажал на стопкадр, заставив ребенка замереть на экране с открытым ртом. Почему он сказал «станцию»? Космический корабль — куда ни шло, но «станция»?

Какое-то не определившееся еще предчувствие заставило заведующего лабораторией обратить внимание именно на эту фразу. «Почему СТАНЦИЯ»? Он снова нажал на PLAY.

— А ты когда-нибудь видел космическую станцию? — спросил Лесли.

— Да, во сне, — мальчишка задрал голову, чтобы видеть оператора.

— Может быть, по телевизору? — пошутил Хиггинс.

— Что ты, — серьезно сказал малыш, — мама и папа почти не разрешают мне смотреть телик. Они говорят — «телевизор развращает детей».

— А что еще тебе напоминает пятно?

— О, много разных вещей. Только я не знаю, как они называются.

Лесли, наконец, дал на экран увеличенное изображение чернильного пятна. Если бы Сигби не был зациклен сейчас на слове «станция», эта ассоциация никогда не пришла бы ему в голову. Но! Пятно действительно напоминало станцию! Лет 6 назад Сигби имел неудовольствие принимать участие в операции «Анаконда»: какая-то дрянь бухнулась в Амазонку, квадрат оцепили ребята из безопасности… В общем, все было как обычно, разве что штука эта сохранилась на удивление хорошо. Мало того, она работала, пока полностью не сел блок питания. Восстановить его так и не смогли.

В лаборатории эту штуку потом определили как отстреливающийся модуль более крупного объекта, возможно, космической станции. Потому что в памяти компьютера модуля было изображение станции-матки. Вот это-то изображение и увидел сейчас Сигби в неверных очертаниях чернильного пятна.

«Стоп, — подумал он, — когда из Амазонки подняли модуль, он был не просто пуст, он был покинут. Не означает ли это… Ребенок? Невозможно. Хотя по сроком очень близко. Неужели?…»

Сигби снова остановил видеофильм и наклонился к микрофону селекторной связи.

— Лабораторные анализы по форме р-73. Объект Б-28/8.

— Минуточку, сэр, — буркнул динамик, и тут же по дисплею побежали строчки, напоминающие бред сумасшедшего генетика.

— Прокомментируйте, пожалуйста, — бесстрастно сказал Сигби.

— Красные кровяные тельца видоизменены, подвижность 175 % от исходной, способность к регенерации 584 % от исходной, потребность в кислороде 63 % от исходной, содержание в тканях миоглобина 224 % от исходной… Организм приспособлен к более агрессивной среде со средней температурой 7 градусов по Цельсию, силой тяжести в 11,6 g и наличием кислорода в атмосфере 13 %.

— Документы в порядке? — спросил Сигби.

— Чьи, мальчика? — удивился лаборант.

— Ну не мои же! Кто его родители? — Сигби вспыхнул, как спичка: уши его запылали, нос посинел, а ярость в долю секунды заняла все существо.

— Но сэр, у меня нет допуска такой степени секретности, — прошептал дежурный, растерянно глядя на заведующего и думая только о том, как бы теперь не потерять работу, а заодно и голову. Работу в Мутационном центре обычно так и теряли — вместе с головой. И он потерял бы то и другое, но Сигби не захотел тратить время на процедуру разжатия сведенных судорогой ярости губ и отдачу приказа. Игнорируя шарахающихся от него лаборантов, он подскочил к личному сейфу, сунул палец в опознавательно-отмыкающее устройство и уже через пару секунд пихал в компьютер карточку личного доступа.

Увидев, что дело принимает такой непредсказуемый оборот, лаборанты во главе с дежурным поспешили ретироваться, им вовсе не улыбалось проходить внеплановую промывку мозгов из-за очередной глупости шефа.

Только Линда невозмутимо стояла за спиной Сигби, когда он рассекречивал файлы ограниченного доступа.

* * *

Последние полгода Лайтмен всё чаще думал о родителях. Если бы они остались в живых? Может, тогда и его жизнь сложилась бы совсем иначе — он не стал бы психом и супергероем… «Психом!» — в мозгу Ланса вдруг произошла немотивированная смена электрического напряжения, и флайер камнем понесся вниз. Лайтмен выровнял его легким усилием воли, но не стал переходить с биоуправления на ручное. Подумаешь, сбился с ритма. Воспоминания о Мутационном центре того стоили… Ему вдруг стало грустно, и он понял, что день был испорчен еще с утра напоминанием о Сигби.

Сигби… Ланс помнил этого дохлого грифа чуть ли не с первой встречи, с той, где ему едва исполнилось 5, и ему пообещали летающую машинку, а подсунули этого напыщенного тупого болвана, не понимающего самых простых, даже для ребенка, вещей. А потом…

В списке ненавистных Лайтмену людей Джон Фаррел Сигби (царство ему подземное) до сегодняшнего дня стоял на первом месте. Да, на первом, хоть Тимоти Шерман, куратор группы, и дышал ему в спину.

Саму встречу с заведующим лабораторией Продуктивных мутаций Лайтмен помнил очень смутно, вернее, он прекрасно помнил, как его посадили в огромное холодное белое кресло, пристегнули к подлокотникам руки, на голову надели большой железный шлем… А вот дальше шли только и исключительно кошмары… Что с ним тогда сделали в Мутационном центре? Этого Ланс не знал. Он не знал даже, сколько проспал после того «научного эксперимента». Но он проснулся, и окружали его уже навсегда лишь стены спецшколы.

Лайтмену было тогда так плохо, мутило и болела голова, что он даже не очень скучал по родителям. Позже ему показали газеты — самолет с ними разбился, и он теперь целиком принадлежал школе СКР, куда брали либо детей исключительно лояльных предков, либо сирот. Вернее, преимущественно сирот.

Лайт прикусил нижнюю губу, привычно теребя ошейник. Может, действительно, развлечься? Минут через 10–15 он будет над Панамским перешейком, а там, поди, полно грязных партизан. Или еще каких-нибудь «красных». «Заодно проведем отвлекающий маневр от собственно цели нашей миссии. Надо бы проверить и камеры — эти кадры пригодятся Лэйрду», — подумал он.

* * *

Лайтмен быстро переодевается, потому что в его парадной куртке все-таки слишком мало оружия….

Пора. Он включает биоискатель — где-то в джунглях прячутся красномордые узкоглазые партизаны, и он обязательно их найдет!

Руки в черных перчатках едва касаются штурвала. Ланс больше надеется на биоуправление, но Лэйрд не знаком с такими сложными штуками, и на деле выходит, будто Лаэйрд ведет флайер как бы под фонограмму.

На всякий случай Лэйрд проверяет комплектность снарядов (Лайтмену это не нужно — он и флайер практически одно целое) — все в норме — ракеты с разноцветными головками лежат, как дыни в лотке торговца — одна к одной. А вот и подходящий объект внизу. О, он, конечно, знает, что это не партизаны, но не видит принципиальной разницы. Тем более для Лэйрда. Лайт замечает деревню аборигенов и пикирует, но в 3-х метрах от земли делает петлю и уходит вверх. Это его коронный номер — 3 метра чуть ли не меньше длины флайера!

Какое несчастье! Одна из камер погибла — флайер догоняет пламя! Это на унавоженной деревенской почве расцветают красные цветы. Лайтмен врубает на полную громкость музыку и делает еще один заход — специально для съемок. Коричневые человечки-палочки резво убегают в джунгли. Ай-ай, какие невезучие палочки. Прямо-таки палочки-цветочки.

Потом Лайтмен отдыхает и, не торопясь, изучает показания компьютера в поисках новых заказов на «горячие экзотические растения». На этот раз ему везет, и он находит плантациюиндийской конопли. О! Богоугодное дело! Лэйрд борется с торговцами наркотиками!

Ланс уже развлекался когда-то в Панаме и знает, что вид серебряного флайера-убийцы может распугать его «смуглых друзей», а ему нужны эффектные кадры. Он прячет машину в зарослях и, подкравшись, устраивает маленький фейерверк из скорострельного автомата. Полторы тысячи выстрелов в минуту — вот это темп! Слава богу, не запредельно жарко. Влажность он кое-как переносит, жару — нет.

— Это Черная Молния! — вопят в суеверном страхе туземцы. «Черная Молния» — один из «псевдонимов» Лэйрда. «А еще говорят, что в джунглях мало телевизоров», — веселится Ланс.

— Ангел Смерти!!

«Это уже про меня. Фи, как пошло! Надо бы записать эти крики», — Ланс посылает одну из камер в джунгли за удирающими конопляниками, а сам режиссирует сцену уничтожения наркотика «на корню». Он забыл собрать волосы в хвост, и ветер осторожно заигрывает с ними, опасаясь заглянуть в глаза супергероя — в зеркальные очки, где солнце и кровь.

Но глупые деревенские жители надоели Лансу быстро, тем более что массовых сцен он снял предостаточно. Теперь для развития сюжета нужны настоящие свирепые партизаны. Лайтмен не торопится; он голоден, пальцы его непроизвольно сжимаются на ошейнике. Хороший кусок сырого мяса — вот что ему нужно, — решает Ланс и, установив вокруг флайера силовое поле, исчезает в зарослях. Какая-то мысль, нет, чувство, бьется где-то в подсознании, беспокоит его, но он уже столько раз подвергался процедуре стирания памяти, что привык не обращать внимания на осторожное поскребывание прошлого.

ЛАНС ЛАЙТМЕН. 10 ЛЕТ

— … 96, 97, 98, - считал тренер, — 100!

Лайтмен с трудом улыбнулся, поднимаясь. Длинный язык частенько приводил его во время тренировок к отжиманию.

— Надеюсь, в этом виде спорта тебя ждет большое будущее, — как обычно, беззлобно пошутил узкоглазый тренер. — Всё! Всем в душ, и через 10 минут встречаемся в тире.

Лайтмен разминал в душевой онемевшие мышцы, когда сзади на него напал Марсель. Борьбой они занимались в разных группах, но дружили с самого поступления в школу и старались каждую свободную минуту проводить вместе. 5 лет — немалый срок для дружбы, даже если тебе всего десять.

Марс, как обычно, попытался захватить Лайтмена врасплох и, как обычно, у него ничего не вышло. Шлепнувшись на мокрый пол, он весело ругал Ланса:

— Лягушка с глазами на спине, ну, держись, я тебя все равно…

— Чудак, я же тебя чувствую.

— У, телепат противный!

— Ах, противный? — Ланс натянул майку. — Ну, держись. Марсу бороться уже не хотелось, и он уцепился за трубу.

— Держусь!

Лайт, готовый броситься на него, замер в недоумении, потом начал картинно подкрадываться. Марсик, имитируя ужас, зажмурился и забился в притворной дрожи.

— У-у, — выл Лайт, бросаясь на Марса. Но игру испортили.

— А ну марш на занятия! — прогремел из стены голос тренера.

«Всю жизнь под бдительным оком», — Ланс стукнул кулаком по вмонтированной над краном линзе телекамеры и пошел в подвал. Марсель пронесся мимо, хлопнув его по спине. Ланс не ответил, не погнался за ним. «Черт бы побрал этого китайца, — думал он. — Как его там?.. Сунь-меня-вынь-меня. Может, по ТV пора показывать, как я моюсь или сижу в сортире. С ума можно сойти. У меня красивая задница, по его мнению?»

В тир Ланс спустился последним. Наказание не заставило себя ждать. Тренер вручил ему специальную утяжеленную винтовку, которая била в плечо, как зверь, и из которой еще никто не мог попасть даже в «молоко», разве что в соседнюю стену. Сунь-Вынь, улыбаясь и коверкая слова, объяснял Лансу, что человек, который научится попадать из этой палки в мишень, на стрельбу из обычного оружия будет смотреть, как на забаву, а Лансу полезно было бы позабавиться, а то у него лицо, — будто он продавец кислой капусты.

Ланс хотел было ответить, что стал бы и продавцом капусты, лишь бы увидеть, как скиснет рожа у самого Сунь-Выня, но промолчал, опасаясь, что тот подсунет ему еще какую-нибудь гадость.

Лайтмен повертел в руках винтовку. «Ладно, — подумал он. — Попробуем сквасить китайцу морду и без кислой капусты». Одна идея пришла ему в голову, и, хотя он не был уверен в успехе, попробовать стоило. Одногруппники начали стрельбу. Ланс стоял и терпеливо ждал своей очереди. Последней. Наконец, тренер махнул рукой. Он прицелился. Лайтмен не знал, куда может полететь пуля из этого «орудия», но знал, куда она должна полететь. Грохнул выстрел: отдача была что надо, Ланс даже потерял из поля зрения мишень. «Черт, неужели попал?» Тренер спрыгнул со своего постамента и подбежал к Лайтмену. В первый раз Ланс видел, как Сунь-Вынь с трудом сдерживает гнев. Пуля Аланселота красовалась точно в центре мишени. Глаза китайца лихорадочно бегали по лицам хохочущих курсантов, он видел, что его провели, и жаждал узнать, как! Ланс рассмеялся. Он предчувствовал грядущее возмездие, но все равно был чертовски доволен.

Тренер все-таки сумел сдержать злость, но после занятий Алана вызвали к куратору.

Мальчик стоял навытяжку перед сидящим Тимоти Шерманом, костлявым и жестким типом, с которым даже старшие курсанты встречались, только будучи основательно виновными в нарушении дисциплины. Парадная форма немилосердно жала, оказывается, Ланс сильно вытянулся за последние два месяца.

Тимоти без удовольствия курил большую вонючую сигару и ритмично постукивал по крышке стола ручкой хлыста из воловьей кожи. В школе рассказывали, что он частенько прибегает к рукоприкладству. «Только ударь, — подумал Алан. — Я все на тебе испробую, чему научили». Куратор докурил, наконец.

— Так, сказал он, поднимаясь и нависая над столом. Ланс побледнел слегка, в позвоночнике неприятно захолодело.

— Может, у тебя есть, что сказать в свое оправдание? — встав, Тимоти, казалось, разложился, как складной метр, и заполнил всю казенно обставленную комнату. Ланс почувствовал себя маленьким и жалким, но через силу улыбнулся.

— А что, собственно, произошло? — спросил он, сам не слыша своего голоса.

— Ясно. — Рукоятка хлыста уперлась Лайтмену в подбородок. Может, Тимоти хотел припугнуть мальчишку, но вышло наоборот. Поняв, что терять нечего, Ланс чуть расслабился.

— Я ничего не сделал, — сказал он. — Просто случайно попал в мишень. Никакой провокации. И вообще, желтые не та нация, которой можно верить.

Хлыст, намеривавшийся опуститься, замер в воздухе. Тимоти посмотрел на мальчишку с интересом.

— Согласен. Но свое ты все равно получишь… — куратор помедлил, — За наглость.

Лайтмен и от природы был достаточно бледным, а тут с его лица исчезли последние краски. Правда, он своей бледности не заметил, он вообще почти перестал воспринимать происходящее. Ноги налились свинцом, вниз по спине будто поползло что-то гадкое. Тело боялось. Тело! Собственный страх привел вдруг Ланса в ярость. Еще секунда — и он бросился бы, наверное, на куратора, пользуясь зубами, ногтями и всем, что подвернется под руку.

Но Тимоти Шерман тоже не даром провел в этой школе больше 10 лет. Дверь вдруг открылась… Это Тимоти, нажав ногой на кнопку, вызвал охрану. Ланс не сопротивлялся — на это уже не было сил. Вспышка ярости, казалось, сожрала всю его энергию.

Охранник вел Лайтмена в левое крыло школы, туда, куда мальчишек обычно не допускали. Ланс знал, что там располагается Мутационный центр — место, про которое ходили жуткие слухи. Ужас того, что с ним могут сделать, сковал мальчика, он почти не видел, куда его ведут. Воображение рисовало то мозг, впаянный в стеклянную колбу с проводами, а рядом тело с вживленным мозгом обезьяны, которое подчиняется теперь всем командам Шермана, то шлемы с присосками и медицинские комнаты, больше похожие на камеры пыток… Белый коридор, белые двери, люди с белыми повязками через все лицо…

Охранник втолкнул Ланса в одну из дверей. Мальчишку тут же перехватил санитар. Ланс вздрогнул от его прикосновения, как от удара током. Комната, в которую привели Лайтмена, ошеломила его своими размерами. Здесь можно было бы разместить бассейн или площадку для игры в баскетбол. Все оборудование — компьютерные панели, экраны, еще какие-то штуки — было вмонтировано в стены. В центре стояло лишь огромное стальное кресло, и блестящий шлем был укреплен над ним. Двое в белом катили тележки с инструментами.

Ланса подвели к креслу, вернее, почти подтащили — ноги отказывались ему подчиняться. Сзади кто-то (Ланс не видел его, просто ощутил присутствие) звякнул инструментами. Лайтмен почувствовал укол и чуть не вскрикнул от боли. Санитар перехватил его, чтобы удобнее было держать, и мальчик увидел склоняющееся над ним остроносое сухое, морщинистое лицо. Он не узнал его, но узнал тошнотворный сладковатый запах.

— Шеф просил вас проконсультировать этот случай лично, доктор Сигби, — сказал санитар.

Мальчика посадили в кресло и привязали ремнями. Потом надели шлем. В первые секунды Ланс испытал ужас полного одиночества — он перестал видеть, слышать, чувствовать… Но тут же понял, что все-таки не один. Что-то чужое ползло в его мозг, как бы раздвигая сознание и поедая лишние кусочки… Вспышка боли пронзила Лайта, и он провалился куда-то в темноту.

Очнулся он в карцере. Голова была словно набита ватой. Мучительно болел от перенесенного ужаса живот. Язык был сделан из губки, рот из металла, а все тело из комка боли и грязи.

Ланс уткнулся лицом в откидную доску, заменявшую в карцере кровать. Он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел на экране, какое у него сейчас лицо. Со стороны могло показаться, что Лайтмен плачет, но это было не так. С самого раннего детства он не умел плакать. Зато умел ненавидеть — коротенькая жизнь научила его только этому.

Ланс вспомнил, что с ним произошло, и вдруг ему показалось, что и в кабинете Тимоти, и в комнате с креслом он испытал не только ужас и боль. Вернее, эти два чувства на самом пике принесли ему и удовольствие тоже. Особенно, когда Тимоти занес над ним хлыст… Алану сделалось тогда страшно и… легко. Теперь он был уверен, что почти не ощутил бы боли, начни тогда куратор его бить. «В этой проклятой школе так мало удовольствий, — подумал Ланс, — что даже в собственном страхе можно найти какой-то кайф. Интересно, а в чужом?»

* * *

Самым нерасторопным оказался кролик. Лайтмен убил его в пяти километрах от квадрата Х. Он подвесил тушку на дерево, содрал чулком мягкую шкурку и, срезая полоски мяса, задумчиво бросал их в рот.

Пища в этот раз не доставила ему удовольствия. Хандра не отступила, к тому же он серьезно сомневался в последовательности своих действий. Ланса беспокоило, что он до сих пор не приступил к выполнению собственно задания. И, мало того, ему вообще не хотелось к нему приступать. Ну ладно, вырвался из города, развлекся, но почему бы теперь не поставить камеры в квадрате Х? Потом все равно придется дежурить возле них, тут бы и поразвлечься, и фильм поснимать. Но какое-то 128-е чувство предупреждало Лайтмена — с квадратом Х все не так просто, лучше будет, если он не станет туда соваться вообще.

Ланс облизал пальцы — логически вычислить причину своего беспокойства он не мог. Ну и черт с ней.

Чуткое ухо Лайтмена давно уловило шевеление в кустах, а спина так просто вибрировала от ощущения чужого взгляда. За ним следили, но следящий не был человеком. Лайт присел на корточки и призывно зарычал — у него это здорово выходило. И самка ягуара ответила ему. Крупная кошка вышла из зарослей, дабы посмотреть поближе на нахала, рычащего, как ее самец. Лайтмен улыбнулся ей и снова призывно зарычал. Еще минута, и кошка ткнулась носом в его ноги.

«Вот кошки, — думал Ланс с непонятной грустью, — гораздо ближе мне, чем люди. И приятней на ощупь и по запаху. Почему?»

Ягуариха лежала и смотрела на Лайтмена, а он думал, как бы хорошо было бросить ко всем чертям и СКР, и Сэма Нортона, и самого себя… Лайт безумно любил больших кошек, да и маленьких тоже, и вообще всякую живность, но больших кошек особенно. Иногда ему казалось, что он сам — кошка.

Кошка потерлась о бедро Ланса. «Да, — подумал он, — уже за полдень. Давно пора заняться основным делом». Он со вздохом отстранился от недоумевающей кошки, вытащил из флайера рюкзак с приборами и телекамерами и пешком направился к квадрату Х, надеясь, что хотя бы длинная прогулка как-то успокоит его вдруг взыгравшие нервы. Флайер тащился следом, как щенок на привязи. Лайтмен делал вид, будто пеший поход предпринят, дабы лучше обследовать местность, но на самом деле он просто тянул время. Он не хотел ТУДА идти!

Кошка долго следовала за Лансом, но в километровой зоне от квадрата Х вдруг отстала. Внутренний «сторож» Лайтмена тоже напрягался все больше и больше, хотя внешних причин для волнения он не находил, напротив, идти было легко, джунгли расступались, почва становилась суше, почти исчезли лианы. Но! Так тихо… Даже птицы куда-то пропали. «Вот, — подумал Ланс, — птицы… Ни глупых туканов, только что их было полно… И кошка ушла». «Уйди и ты», — шептало подсознание. Но Лайтмен не мог отступить так просто.

Впереди возник просвет в листве. Ланс замедлил шаги, — судя по всему, тут поляна — квадрат Х. Он тихо раздвинул ветки и осмотрелся. Поляна как поляна. Но! В голове знакомое напряжение — похожее было у Лайтмена после лабораторий Мутационного центра.

Похоже, какое-то неизвестное излучение «висело» над поляной. «Нужно уходить, — подумал, вернее, почувствовал Лайтмен. — Но сначала все-таки камеры!» С кошачьей ловкостью он забрался на дерево — что ж, отсюда будет отличный вид. Потом для верности установил еще 4 миниатюрные камеры. Крошечные кристаллы в них могли записывать информацию в течение 90 часов.

Что там Сэм говорил про сейсмографы и образцы почвы? Лайтмен вынул из рюкзака маленькую лопатку, портативный анализатор, копнул и… Или чувства обманывали его, или истинный слой почвы находился примерно в миллиметре под видимым. Мало того, несмотря на несколько добытых Лайтменом граммов земли и дерна, поляна по-прежнему выглядела девственной и нетронутой.

Лайт ссыпал землю с лопатки, и снова ничего не изменилось — «полянка» явно была наведенной галлюцинацией. «Шел бы ты отсюда, парень», — снова встряло подсознание. «Стоп, — подумал Лайт. — Если «полянка» липовая, то почему не может быть «липовым» и чувство опасности? Допустим, где-то рядом замаскирован генератор инфразвука, он и «вырабатывает» чувство страха у людей и животных? Стоп. А дурак-агент? Ну, а если рассуждать так: это очень «нежный» генератор. Лайтмен медиум, звери и птицы, разумеется, тоже. Ну, а человека привлекают полянки, где поют птички и трещат кузнечики, следовательно, его и без генератора оттолкнет это мрачноватое место. Лайтмен вздохнул и загрузил землю в анализатор — земля как земля… Над этим тоже следовало подумать… Агент видел посадку, но не обнаружил следов… Это может означать: а) посадка тоже была галлюцинацией. Зачем? б) перемещенной галлюцинацией (это понятно — сажали корабль в квадрате V, а видно было его в квадрате Х)… Что еще? Лайтмен задумался — в схему не укладывался один маленький факт — нелепая смерть агента. Может, он нашел защитную силовую установку? Но что здесь защищать? «Нет, — думал Лайтмен, — все не так просто».

Чувство опасности продолжало действовать ему на нервы, и он решил выбрать для раздумий местечко поуютнее. Сначала, конечно, он выполнил все необходимые замеры и анализы, но показания приборов не дали никакой дополнительной пищи для размышления.

Ланс собрал рюкзак и снова подался в джунгли. Ему нужны было время, отдых в прохладном месте и хоть какая-то еда для мозга. Может, ее дадут камеры? Лайтмен отрегулировал на запястье минидатчик, настроив его на частоту видеосигнала камер: как только будет зафиксировано хоть какое-то движение на поляне, он тут же об этом узнает.

Что еще? Ланс надиктовал свои наблюдения и спрятал в дупло дерева, отметив место «жучком» — это на случай, если с ним что-нибудь случится.

Бездеятельность угнетала Лайтмена. Ах, партизаны! Что там у нас заложено в «память»?

Лайт забрался во флайер и включил компьютер. Он знал: если задача не решается, нужно просто отвлечься и предоставить подсознанию самому искать выход из лабиринта. Этим он и намеревался заняться.

Судя по данным СКР, партизанское движение в последние годы, действительно заметно активизировалось. Генерал Басилио Гонсалес (формально второе лицо в республике после президента, на деле — первое) в очередной раз разогнал сторонников демократической конституции, а экономический кризис 20** года дал США возможность подарить стране немного ядерных отходов и десяток своих военных баз на прокорм. Это еще более ожесточило демократов. Некоторые отправились прямиком в лес, дабы спастись от устаревших методов упрочения порядка генерала Гонсалеса.

Вот за этими-то бедолагами и предстояло поохотиться Лансу. Среди них выделялся, по крайней мере, один достаточно опасный противник, известный под кличкой «Маска Смерти». Как и большинство местных, он был наполовину испанцем, наполовину индейцем. Прозвище «Маска Смерти» туземец получил за изуродованное лицо, которое солдаты Гонсалеса как-то по случаю привели в соответствие с его характером. Характер «Маски» от этого, понятно, лучше не стал. К тому же, под изуродованным черепом скрывался развитый интеллект. Лайтмена учили, что таких противников лучше любыми средствами вербовать в союзники, но Гонсалес, к сожалению, не сидел с Лансом за одной партой. Потому Маска и причинял сейчас больше неприятностей, чем все остальные группы партизан…

Лайтмен изучал досье и, несмотря на стойкое отвращение к разного рода цветным, был-таки заинтересован судьбой Маски. Кто он? Есть ли у него дети? И с чего он начинал, когда сам был ребенком? К сожалению, в досье было лишь описание нескольких террактов, неплохо, кстати, проведенных группой Маски, но и только.

Лайтмен снял себя, изучающего досье. Прекрасно — Лэйрд охотится за знаменитым бандитом. Завязку придумаем потом.

«Поиски должны быть сложными», — думал Лайтмен. Допустим, Маска уничтожил когда-то всю семью Лэйрда, и тот вдруг узнает об этом. Он отправляется мстить… Тут Лайтмен представил, как Лэйрд в два счета находит Маску… «Нет, это слишком просто. Допустим, партизаны подбили машину, и Лэйрд вынужден пешком продираться сквозь джунгли. Лэйрд неженка и эстет, вот достанется ему!» — весело позлорадствовал Лайтмен.

ЛАНС ЛАЙТМЕН. 12 ЛЕТ

Однорукий еще раз качнул висящего вниз головой Эда и, не замечая злобно вспыхнувшего взгляда Лайтмена, продолжал:

— Может, вам, щенкам, это и не понравится, но это ваше, собачье, дело.

Да, он не заметил взгляда Лайта. Во-первых, Однорукий Макс познакомился с ним всего лишь полчаса назад, во-вторых, старый солдат вообще не отличался развитой интуицией, ну и, в-третьих, чего можно ждать от такого бледного и тощего — кожица да кости — мальчишки. Да-да, он так и подумал, увидев Ланса: что их там, в школе, совсем не кормят, что ли? Этому бы очки, и был бы тощий длинноволосый хиппи в очках.

Макс сморщил дочерна загорелый нос, что, видно, означало у него определенную степень презрения, и снова заставил вращаться менее тощего, но и менее сдержанного Эдди МакМилна. Однорукий подвесил его за ноги за дерзость после первых же минут знакомства. Конечно, парень ругал не Макса, просто у Эда не раскрылся парашют, и спасла его лишь любовь Лайтмена к затяжным прыжкам. Максу понравилось, как они сгруппировались в воздухе и спустились потом на землю на одном парашюте. Но после рыжий щенок мог бы быть и повежливее. И субординацию пора бы знать, хоть Макс и видел начальство в том же самом месте.

Однорукий сел, наконец, оставив свою жертву раскачиваться и служить трем новым подопечным живым примером вежливости и послушания. «Да, — думал он, — этот длинноволосый и впрямь слишком уж тощий». Макс перевел взгляд на Марсика, плотненького и бронзового от загара: «Будто и не в одном заведении их растили». А потом и на третьего: «Бес его знает, человек ли это вообще, уж больно странный, и лицо… Но это уже не мой вопрос».

Пацаны сидели тихо, хитро, по-восточному, переплетя ноги и положив руки на бедра. Они вроде и не замечали своей наготы, а ведь всего полчаса назад с них содрали одежду и выпихнули из самолета, швырнув вслед парашюты… О цивилизации напоминали только учебные браслеты с небольшим объемом информации на тему, в какую местность они попали, и что тут можно есть. Неплохо для начала. Был у Макса случай, когда такой вот щенок, свалившись на него с неба, сразу начал требовать одежду, оружие и завтрак… Макс бросил его тогда на недельку одного… И пацан уже ничего не стал требовать. Одногруппники потом принесли в лагерь то, что оставили от него гиены… Ну, что делать, раз этот курс у них называется «Выживание». Значит, парень просто не сдал зачет. Вот и волосатый этот может не сдать…

— Говорят, двуногие от цивилизации дуреют. Может, оно и не так, — сказал Однорукий Макс, — но может, и хорошо, что мы дуреем. Может, разум — это зараза, которую кто-то впрыснул в человека… Тогда, как не учись, — плоть, она все равно одолеет заразу… Вот и идите и докажите мне это. Если кто-то вернется в лагерь раньше, чем утром третьего дня, я лично вздерну его, и уже не за ноги. То же самое я сделаю, если кто-то вернется позже.

Макс говорил почти автоматически. Он часто повторял эту маленькую речь. Иногда сразу, иногда все-таки на 2-й или 3-й день. Но на этот раз никто из курсантов не приглянулся ему настолько, чтобы утруждать себя лишними хлопотами. Щенков учат плавать, бросая их в воду. Вот так-то.

Однорукий обернулся, обрезал веревку, и Эд упал. Но если бы Макс смотрел на него в тот момент попристальней, то заметил бы, что упал Эд МакМилн гораздо медленнее и мягче, чем должен бы был. Ну, а то, что пацанов, в очередной раз повешенных на его старую шею, стало вдруг не четверо, а трое, он заметить не смог бы и при желании. Ему казалось, что и большеглазый, поросший светлой шерсткой по всему телу Ласси, тоже бросился развязывать Эда. Но на самом деле Ласси давно уже спал, свернувшись в клубок, в кустах. Однако замечать это научился только «тощий и волосатый» Лайтмен.

* * *

Ланс здорово разозлился на Однорукого. Если бы не Ласси, он бы ему показал. «Не светись», — мысленно и, как всегда, коротко буркнул Ласси, и он был прав.

Потом они втроем — Ланс, Эд и Марсик отыскали пушистого в кустах: он так много спал в последнее время.

«Я расту, — подумал Ласси в ответ на беспокойство Лайтмена. — Мысленно я с вами, а тело растёт. Ему нужно спать». Ланс, однако, решил, что пушистый сказал ему не все.

У Эда слегка кружилась голова, и они присели рядом с Ласси, обсуждая, чем заняться для начала — обеспечить себе обед или подстроить Однорукому Максу какую-нибудь гадость. Ланс голосовал за гадость, Марсик и Эдди — за обед. Ласси пихнули в бок, и он прошептал «обед», хотя мяса не ел, и, в крайнем случае, мог обойтись теми же кустами, в которых спал.

— Тогда пошли, — сказал Ланс.

Ласси с неохотой поднялся. Глаза у него в последнее время приобрели способность резко менять цвет и сейчас были янтарно-желтыми. На языке цвета, Ланс знал, это означало решимость. «Что-то происходит последнее время с Ласси», — подумал Лайтмен.

Глаза пушистого посветлели, и он быстро пошел вперед, чутьем определяя место для лагеря. В лесу Ласси чувствовал себя лучше, чем в школе и в городе. Казалось, лес был ему больше домом, чем человеческое жилье. Ни одна ветка даже случайно не могла хрустнуть у него под ногами, ядовитые лианы сами уклонялись с его пути, змеи уползали с тропы в заросли. Ланс долго ломал голову, как это выходит у Ласси, пока тот не сказал ему одно слово «расслабься». И он, как всегда, был прав. Теперь Лансик и сам чувствовал себя в лесу, как дома, ему и в самом деле нужно было лишь расслабиться, чтобы биение его сердечка влилось в старую кровь леса. С Марсиком и Эдди было сложнее, оказалось, что они не такие дикие. Но иногда получалось и у них. «Мы пришли», — подумал Ласси.

Место для лагеря он выбрал, как всегда, идеальное — рощица мощных платанов, тоненький ручей (такой не заинтересует хищников). Они быстро соорудили себе гнездо из веток на подходящем дереве, поймали какую-то глупую птицу, скорее всего, попугая, и наскоро перекусили в ожидании настоящей еды. Ласси тут же уснул в гнезде. Ланс махнул на него рукой — пусть спит, и они с Марсом и Эдом двинули в лес.

Скоро оказалось, что лагерем Однорукого Макса и их рощицей ограничивались более-менее сухие места в окружавшем их болоте. Рыжий Эд, поклонник Майна Рида, шепотом ругался и бурчал что-то про то, что «вся Африка пустыня, и только шпионы из СКР могли навозить туда столько воды».

— Кто хоть тут водится? — спросил Лайт даже не из интереса, а просто из желания переключить Эда.

— Козел какой-нибудь болотный, — буркнул МакМилн.

Марсель громко фыркнул и спугнул придремавшую в кустах крупную антилопу. Бедняжка так хорошо отрубилась, что даже Лайт ее не «услышал». Антилопа понеслась, ломая ветки, но вслед ей уже сыпался дождь блестящих парализующих кристалликов, последнего изобретения Ланса.

Обдирая шкуру, Эд сверился с учебной программой через спецбраслет. Выяснилось, что соня-антилопа так и называлась «болотный козел». И, конечно, отрезанная ее голова в ту же ночь украсила вход в хижину Однорукого Макса. Да, кстати, нож, чтобы отрезать голову, Ланс позаимствовал у него же.

* * *

Лайтмен задумчиво почесал подбородок — да, это было их последнее лето с Ласси. После практики пацанов раскидали на стажировку по опытным агентам. Лансу достался какой-то красноглазый Братец Кролик — любитель джина, и за проведенный с ним месяц мальчик научился разве что классифицировать спиртные напитки. Кролик оказался нулевым сенсом, и сверхопытным политиком, но как раз политику-то Ланс и видел в самом определенном месте. Он, кстати, так и не овладел как следует искусством лавирования и интриг, и лишь потому избежал должности агента по международному шпионажу, хотя психологи считали, что у него были все данные для этого.

В общем, пока Ланс мучился с Кроликом, Ласси исчез. То ли он сбежал сам, то ли его убрали, никто не знал.

Ланс судорожно вздохнул — как ни старался он развлекать себя мыслями о Ласси, о Маске, в конце концов память упорно возвращала его к Сигби и Мутационному центру. Сигби умер. Теперь Ланс никогда не сможет ему отомстить.

«Ну вот, это похоже на настоящую причину моей хандры, — подумал он. — И что же теперь? Записаться в очередь на очередную промывку мозгов к новому завлабу?» Он посмеялся над своей жадностью к будущим трупам, замаскировал флайер и пешком отправился поискать в лесу какие-нибудь следы.

«Киска хочет Маску съесть», — мурлыкал Ланс, снимая общие планы и безрезультатно разыскивая хоть какие-нибудь следы партизан для Лэйрда. (Мысленно-то он партизан давно уже засек: группа из 12-ти человек находилась меньше, чем в 10 километрах от него. Знать бы только, был ли это отряд Маски?) Ланс улыбнулся, устанавливая одну из своих хитрых ловушек на случай, если партизаны захотят поиграть в догоняшки. Он побродил, осваиваясь, на территории узкоглазых, и пошел пошевелить их.

Лагерь партизан выглядел на редкость комфортабельно. Туристам следовало бы поучиться у них аккуратности.

Ланс влез на дерево и затаился, вытянувшись во весь рост на толстой ветке, что будто благословляющая рука простиралась над лагерем. У него только что родилась одна идея насчет Лэйрда, теперь нужно было найти хороший ракурс.

Темнело, и под покровом ночи партизанский лагерь ожил. На закате в него влились еще 4 маленькие группки. Ланс прекрасно видел в темноте, но Маску опознать не мог, скорее всего, его там и не было.

Ланс улыбнулся сам себе и… обрушился с ветки вниз, прямо в круг из 7-ми кушающих партизан. В этом, собственно, и состоял его замысел — ветка обламывается под Лэйрдом (вот невезуха). И …

Насчет «и» Ланс еще не решил. Он рассчитывал по крайней мере на 3 секунды. Веер парализующих игл, 2 сёрикена, ослепляющий лазерный луч в глаза, и Ланс видит, что четверо навечно выведены из строя. Он смеется и, как олень, ломится через кусты. Гей! Где же погоня?

«СЛАДКОЕ ДЫХАНИЕ СМЕРТИ» (Видеопленка)

В бронзовом закате брел хрупкий подросток, изогнувшись под тяжестью прижатого к бедру автомата. Непродолжительный сухой треск рвал тишину на неравные промежутки времени. Лэйрд берег патроны и стрелял короткими очередями. Каждый выстрел отдавался болью в раненом плече. Лэйрд вышел из леса и затаился на его границе. Похоже, преследователи отправились за подкреплением. Он устало опустился на траву, положил сразу отяжелевшую голову на приклад и толи уснул, толи потерял сознание. Но поспать Лейрду не дали. Когда он, спустя 6 секунд, очнулся, два оборванных малыша шептались рядом. Увидев, что незнакомец глядит, один из малышей позвал его:

— Тетенька!

Лэйрд через силу рассмеялся и откинул с лица волосы. Дети смотрели настороженно.

— В вашей деревне все спокойно? — раздался бархатный голос чужака.

— Так вы — дяденька? — спросил все тот же карапуз.

— У вас стреляют?

— Нет. Вы не бойтесь, я скажу папе, и вас не тронут.

— А где твой папа, в лесу?

— Он охотник. А ты русский?

— Конечно, — быстро ответил Лэйрд и, собравшись с силами, встал. Рука совершенно онемела.

— Не уходите, я позову папу, — сказал малыш.

Лэйрд улыбнулся, мальчишки разглядывали его, приоткрыв от любопытства рты. Кругом было так тихо и спокойно, что возникало ощущение нереальности происходящего. Вдруг в тишине раздался резкий металлический звук. Лэйрд, не раздумывая, упал на землю, и тут же грянул выстрел. Лэйрд откатился в сторону и бросил взгляд в сторону леса: не меньше десятка грязных партизан! Автомат лежал в трех шагах, в траве. Лэйрд вынул револьвер, но стрелять пока не мог — рука тряслась и в прицел вместе с партизанами попадали его знакомые карапузы. Он пытался убедить себя, что эти малыши — те же аборигены, но почему-то аргумент не действовал. Пока он размышлял, партизаны подошли почти вплотную.

— Американская сволочь, — сказал один с глазами, совершенно исчезавшими в складках изрезанного шрамами лица.

«Пожалуй, это тот самый туземец, которого здесь называют «Маской Смерти», — подумал Лэйрд…

Лэйрд лежал на траве, растянутый под жарким солнцем, уже не имея сил освободить привязанные к вбитым в землю кольям руки и ноги.

Солнце пекло немилосердно, глаза застилала чернота. «Я умер», — думал Лэйрд, но с содроганием сознавал, что все еще жив. Перед заходом солнца он сквозь бред и галлюцинации почувствовал, что его волокут по земле. Он даже не стонал — не было сил.

К вечеру к лагерю стянулись почти все взрослые мужчины из окрестных деревень. На их лицах можно было прочесть удивление — неужели этот хрупкий подросток с бледным изнеженным лицом и был террористом по кличке Блэк Лайтнинг, которого так боялись в этих краях…

* * *

Конечно, Лэйрд спасся. Удрал и Ланс. Теперь он сидел на дереве, перетягивая эластичным бинтом рваную рану на плече (к утру заживет), и забавлялся суетой туземцев внизу. Туземцы посчитали было, что поймали Ланса. (На действительное положение вещей у них никогда бы не хватило воображения.)

Больше всего Лайтмена веселило, что они во второй раз попались на ту же удочку — он снова наблюдал их с дерева… То ли опять свалиться сверху? Ланс бесшумно поменял позу. Он думал, стоит ли убить «Маску» сейчас или приберечь на будущее?

«Пусть поищут, — решил он, — пока я посмотрю отснятые кадры. А вдруг придется сделать дубль?»

Эта мысль еще больше развеселила Лайтмена. Он представил, как вновь падает с ветки посреди лагеря, и, улыбаясь, отправился путями Тарзана проверять камеры. Пусть пока туземцы отдохнут от него, а он от них. Плечо тоже тем временем подживет, да и намятые бока.

К вечеру Ланс добрался до поляны. Внешне там ничего не изменилось. Ланс заменил в камерах кристаллы, выборочно просмотрел отснятый материал (подробностями потом займутся техники).

В десятый раз пересекая поляну, Ланс заметил, как чуть дрогнула стрелка магнитометра. Это могло не означать ровным счетом ничего. Помеха была так мала, ну, будто кто-то потерял здесь скрепку. Но Ланс нагнулся — опять помеха, и 2 сантиметра влево — тоже. Со стороны, наверно, Ланс выглядел полным идиотом, но он ползал на четвереньках по поляне, таская за собой магнитометр, потому что амплитуда движений стрелки все увеличивалась.

Ланс понял — он обнаружил нечто! — и поддался азарту поиска. Его чувство опасности притупилось. Он был уже на середине поляны, когда земля вдруг разверзлась под ним…

Но Лайтмен полетел не вниз, а вверх. «Нечто» из-под земли рванулось в небо, и его могучим силовым полем Ланс был захвачен и смят, как насекомое.

Самый страшный удар принял на себя мозг — лопались сосуды (обычный человек умер бы в несколько мгновений, но для Лайтмена такие повреждения не были смертельными). Хуже было то, что поле имело и некую психотропную составляющую, а Ланс и без того в детстве очень часто подвергался экспериментам над своим «я». Сейчас сознание металось в черепе, как в клетке, и он постепенно сходил с ума.

Тело тоже пострадало. Но исключительная скорость регенерации клеток могла починить его за пару-тройку суток. Ланс не умел восстанавливать только функционально важные части тела, полностью отчлененные — отрезанные руки или ноги, например. На 12-м году жизни выудив, наконец, из сейфа Шермана свое личное дело, Ланс обнаружил на нем пометку «М» — мутант. Этим словечком он обычно и объяснял сам себя и те способности, которые сейчас поддерживали в нем огонек жизни.

«Нечто» все набирало скорость, центробежное ускорение раскручивало тело Лайтмена и, наконец, вышвырнуло его за пределы поля.

Он преодолел около 20 километров по воздуху и упал на побережье Атлантического океана. А загадочная полянка все так же пугала своей нетронутостью случайных путников, она не сохранила никаких следов этого происшествия.

Ланс пролежал на берегу остаток дня и всю ночь. Его тело представляло из себя сплошное кровавое месиво. Его можно было бы принять за мертвого, но ни птицы, ни насекомые не трогали его — мозг продолжал заботиться о теле, хоть Ланс и не приходил в себя. Кровообращение постепенно восстанавливалось. К утру остались только синяки в местах крупных разрывов (ночью прошел дождь, и наличие влаги подстегнуло регенерацию).

А утром его нашли, приняв сначала за выброшенный морем труп, члены одной из местных банд, занятые береговым грабежом.

Но грабить Ланса было бесполезно, даже оружие, вмятое в одежду, сплавилось в пластмассово-металлические комки. Зато бандиты обнаружили, что он жив…

Грабители доделали то, что не удалось неизвестному полю. Когда остатки Лайтмена обнаружил один из «крылатых разведчиков» СКР, биоробот с мозгом террориста Теодора Ментена, тело Ланса было покрыто язвами, у него по колени были отрезаны ноги, но все-таки он еще дышал.

* * *

— Ну и как ваши дела, забывчивый пациент? — доктор наклонился к обложенному подушками Лайтмену.

— Нормально, док, — улыбнулся Ланс. Он был рад, что его держат всего лишь в закрытой психиатрической лечебнице, даже не принадлежащей родному ведомству. Только Ланс никак не мог взять в толк, с чего бы это. Он вообще соображал последнее время с большим трудом, вдруг начав ловить себя на вопросах «почему трава зеленая?», «как светит солнце?» или «зачем оно это делает?».

— Пожалуй, я разрешу вам сегодня посещения, вы выглядите неплохо, — сказал доктор. Ланс улыбнулся ему.

— К вам давно рвется один тип. Ланс коснулся пальцем ошейника. «Старый уцелел? Или уже новый?»

— Теодор Ментен. Это ваш знакомый?

Ланс понял, что должен отвечать. Это лучше делать утвердительно, чем отрицательно. Лучше соглашаться. Он кивнул.

Доктор вышел. Ланс хотел спросить, куда он, но вошел другой человек, крупный и седой. Глаза у него были стальными, и возраст исчезал в жестких линиях лица. Он заговорил с немецким акцентом.

— Я Тео Ментен. Помнишь меня? Ланс опять кивнул. Просто так, чтобы не огорчать жестколицего.

— Я спас тебя, привез из… — жестколицый замялся. Ланс улыбнулся: оказывается, его еще и спасли. Но тут же забыл об этом.

— Слушай, ты, придурок, — Ментен наклонился к лицу Лайтмена, — у тебя что, совсем память отбило? Ланс кивнул. «Ну чего он сердится?»

— Я говорил шефу, что эта идея с частной больницей — идиотизм, но он надеялся, что ты просто прикидываешься и попытаешься удрать отсюда. Ты прикидываешься? — Тэо взял Ланса за подбородок. Ланс улыбнулся ему, хоть и было немного больно.

— Dummkopf! Собирай свои костыли.

Ланс не двигался. Ему почему-то очень не хотелось шевелиться. Тэо рывком поднял его с кровати. Ланс упал: протезы еще не приросли. Ему вживили металлические штыри в обрубки костей ног и надели на них электронные протезы, но это случилось очень недавно. Правда, было совсем не больно. Удивительно не больно.

Доктор заглянул в палату и, ругая Тэо, поднял Лайтмена. Тот очень исхудал и был легким, как перышко.

Тэо оттолкнул доктора и взял Ланса поперек туловища. Док отлетел в сторону, ударившись о металлическое плечо Тэо.

— Мы забираем его, — сказал Тэо Ментен, свободной рукой протягивая документы. Бросив Ланса в машину, он прошипел:

— У меня еще ни с кем не было столько хлопот, junge. Ты очень пожалеешь, что не смог выздороветь сам. Никто не хочет больше ждать. Тебя осталось только сунуть в психмашину. Ланс улыбнулся.

* * *

Новый заведующий лабораторией не обладал гениальным безумием доктора Сигби. Даже фамилия его была бесцветной — Джексон.

— Он или совсем свихнется, — сказал старший лаборант Коллинз. — или мы, наконец, хоть что-то из него выудим.

Джексон, бледнея от ответственности, махнул Коллинзу, приказывая дать напряжение.

Голова Ланса дернулась под прозрачным колпаком, но экран, регистрирующий излучение мозга, оставался чистым.

— Еще!

— Увеличить напряжение, — продублировал приказ один из младших лаборантов.

— Мы сожжем ему мозги, — сказал Коллинз.

— Увеличить напряжение. — Джексон хорошо помнил приказ «все или ничего». Ланс дернулся еще раз, по телу пробежала судорога.

— Готов, — откомментировал кто-то из лаборантов.

— Отключаю, — подал голос Коллинз.

— Напряжение снято. Сердечная деятельность — нуль. Давление — нуль. Электрическая активность мозга отсутствует.

Джексон не знал, как ему реагировать на то, что происходило. Его предупредили, что в случае удачи, то есть, если пациент придет-таки в себя, его всё равно придется усыпить. Повреждения психики были существенными, а отвечать за риск не хотел никто.

— Питание отключать? — спросил лаборант.

— Подождите, — прошептал Джексон. Он задержал дыхание, стараясь не спугнуть вздрагивающую кривую, возникшую вдруг на экране.

— Я думал, он умер, — тихо сказал Коллинз.

— Они тоже так думали, я имею в виду приборы, — пошутил кто-то из младших.

— «Мертвецы снова восстали», часть третья и для персонала нашей лаборатории заключительная, — поддержал его голос из другого угла.

— Пульс? — шепотом спросил Джексон.

— Нитевидный.

— Давление?

— 90 на 60. Растет.

— Осторожно освободить из-под колпака и подключить к психовизору.

— Ну и везет же парню, — пробормотал лаборант, переваливая Ланса на тележку.

— Лучше бы я умер, чем мне так повезло.

* * *

— Может, он хоть на это сгодится?

Над Лайтменом кто-то склонился, черты лица он различал смутно — испанец или индеец, и от него плохо пахло. Потом человеческое лицо вдруг превратилось в жуткую звериную морду. Невероятного какого-то зверя. Чужого. Ланс не видел раньше таких. Звероморда сдвинулась вбок, мир перевернулся — Ланс уже лежал на животе. Лезвие ножа холодило кожу — с него срезали остатки одежды. Кто-то приподнял за волосы его голову.

— Хорош, красавчик!

— Судя по роже — мальчик из борделя. Все смутно, как во сне. Или это и есть сон?

— Ему понравится.

Звери смеются. Ланс видит их как зверей. Жутких, невиданных зверей с человеческими телами. Он пытается сопротивляться, но ничего не видит. Снова смех. Кто-то поднимает его лицо и целует.

— Жалко, что не женщина.

— Зато, будь уверен, не забеременеет.

Лансу больно. Сначала только подсознание понимает, что происходит, но вдруг просыпается сознание, и он начинает вырываться. Но сил нет вообще. В какой-то момент боль становится нестерпимой.

— Эй, теперь твоя очередь.

Это тот, кто целовал Ланса. Он наклоняется и целует его, целует даже ноги, бедра. Лансу кажется, что к нему прикасаются раскаленным железом…»

Боже, где он! Сознание на миг проясняется. Кругом стены лаборатории. Ланс опутан проводами, рядом экран, и лаборант смотрит на него. Неужели он видит то, что снится Лансу?!

— Он, вроде, приходит в себя, — раздается голос извне.

Кто-то бьет Ланса по щекам. Прямо над ним белесые мутные глаза лаборанта. Лайтмен пытается снова уйти в небытие, но ему не позволяют, опять бьют по щекам.

— Давай-ка побеседуем.

Это голос Шермана. Рядом еще кто-то. Ланс чувствует его очень плохо, да и излучение мозга необычное. Ах, это Ментен. Железная башка. Зачем он здесь?

— Ты понял, что мы ничего не смогли из тебя выбить? — это Шерман. Он крепко держит Ланса и заставляет смотреть себе в лицо. Но Лайтмен почти не видит его. Черты Тимоти Шермана его подсознание трансформирует в звероподобную морду одного из мучителей. Ланс вырывается, рычит и пытается укусить волосатую руку.

«Ах, ты, мерзость, — звероподобный пинает его под ребра. Что-то хрупает. Боли Ланс уже не ощущает. Всё стёрлось. Он вообще не воспринимает теперь себя как себя. И видит словно бы со стороны. На берегу лежит кто-то другой. но почему же ему так невыносимо смотреть на этого другого?

— Уйди, — отталкивает одного зверя второй зверь. — Я хочу вырезать на нем свою фамильную монограмму.

— Если у тебя и есть что-то фамильное, так это сифилис.

— Поздравляю, я подарил его тебе.

— А где ты хочешь ставить клеймо, тут? — Зверь хлопает Ланса по ягодице.

— Я с тобой говорю, свинья! — Шерман еще и еще бьет Ланса, но безрезультатно. Тогда Ментен запускает руку под одеяло и хлопает его по бедру. Лайтмен бросается на него, и в его глазах на секунду вспыхивает сознание.

— Успокойся,юнге, — говорит Ментен.

— Подержи его, — просит Коллинз. — Я сделаю укол.

Железные руки Ментена бросают Ланса на живот, и игла входит в бедро. Ментен отпускает Ланса, и тот взвивается, как пружина.

— Надо же, какой шустрый.

— Теперь, надеюсь, мы поговорим? — незнакомый бархатный голос.

Ланс поворачивает голову — мягкое, как тряпка, лицо и волосы, словно посыпанные пылью, но под ними тонкая проволочная сетка «психической защиты». Если бы не она, Ланс понял бы уже, что Джексон все-таки распростился вчера с карьерой, а этого типа зовут Эл Мэдиссон, и он вряд ли лучше, чем Сигби.

Шерман открывает рот, но Мэдиссон как бы невзначай касается его пальцев, и Железный Тим убирает обратно в рот свои железные зубы.

Ланс смотрит на пыльного пристальней — тот только что сделал невероятную вещь — заткнул Шермана.

— Нам нужно поговорить, жаль, что не наедине, — горло у Эда Мэдиссона словно намазано медом — слова так и текут. — Ты помнишь, с чем было связано твое задание?

Ланс кивает почти против воли. Он слушает сладкоголосого и начинает понимать, что же произошло. Оказывается, его не могут привести в сознание уже два месяца, камеры и кристаллы с информацией уничтожены, вся надежда на память Ланса. Ее пытались исследовать, но подсознание забито кошмарами. Если только Ланс поможет психомашине? Конечно, это большой риск, но информация может того стоить.

— Лишь подсознание знает, что отбросило тебя на побережье, — закрадывается голос. — Может, кто-то испытывал там неизвестное науке оружие?

Голос продолжает течь, но Ланс вздрагивает. Нортон! Птичка поет с голоса Сэма Нортона! Почти усыпленная воля Лайтмена волной затопляет мозг, освобождая его от паутины. «Дать заговорить себя тряпичному шуту!»

Ланс садится в постели. «Помочь психмашине! Неужели они считают, что спятить и дать сделать себя дебилом — одно и то же?»

— По крайней мере, ты привел его в себя — фыркает Шерман. Ланс потрясен — эти двое на «ты».

Он напрягает мускулы, пытаясь выяснить, откуда взялась дикая тяжесть в ногах. Сможет ли он двигаться?

Эл замечает эти попытки и сдергивает одеяло. Несколько секунд Ланс, не отрываясь, смотрит на свои ноги, лицо его каменеет, но ни одна жилка не дрожит и не выдает чувств.

— Давай отрежем ему ноги?

— Ты что, хочешь толкнуть их на рынке?

— Просто я никогда не видел, как это делается. Мой дед был мясником, он всегда хвастался, что может разделать тушу без топора…

Голоса Ланс слышит очень смутно, словно из другой комнаты.

— У него опять начинается кошмар. Сделать ему укол?

— Давай. Попробуем подлечить его.

— Но…

— Из шизофреника мы не выбьем вообще ничего. Дадим ему шанс, Тимоти, он крепкий парень.

— Он слишком крепкий.

— Да, местами это просто невозможно… Шаги.

— Коллинз, вы остаетесь с пациентом.

* * *

— Это чертовщина! — Тимоти раздраженно раскручивал на столе чашку с остатками кофе.

— Более чем чертовщина. Я изучил записи Сигби. Сто из ста, что он не человек. Сигби даже в своих записях предельно осторожен в выводах, но собранная им информация недвусмысленна. Речь идет не о мутации, не о пробуждении скрытых функций мозга. Это гибрид. Естественный или искусственный он так и не решил, но чётко разделяет признаки двух разных систем и следы третьей. Человеческой и какой-то иной. Возможно даже животной. Однако предполагать, что некто успешно скрестил животное и человека он всё-таки не стал. Слишком много всего намешено в этом вашем Лансе… Человек — зверь — и… Вот это «и» и сбивало Сигби с толку. И еще то, что большая часть функционального обеспечения мозга всё-таки рассчитана на человека…

— Человек бы не выжил. Эл Мэдиссон раздвинул губы в гипнотизирующей улыбке.

— Он выжил. Это значит, что мы ничего о нем не знаем. Кто мог подписать назначение Джексону?

— Но я же объяснял, ты находился…

— И ЧТО Джексон натворил с ним в лаборатории? Смотри — приборы фиксируют клиническую смерть, — толстые пальцы Мэдиссона сжали диаграмму. — Проходит 50! секунд. Джексон не предпринимает попыток реанимации. Мало того, он отдает приказ обесточить машину!

— Он растерялся и…

— Или это сознательное вредительство. Все, что мы имеем — запись торможения и возбуждения коры головного мозга. Гипоталамус …

— Без терминов, Эл.

— Без терминов! Он умер. Потом в одном из отделов мозга возник очаг возбуждения. Самопроизвольно!

Видимо, во взгляде Шермана не возникло понимания, и глаза Мэдиссона сузились, а тряпичные морщины схватились бетоном.

— Само-про-из-вольно, — повторил он. — Это Иисус Христос, Тим. Он умер — потом воскрес. Шерман криво улыбнулся.

— Только он ли воскрес? — Мэдиссон отложил диаграмму. — Я не могу судить о психическом тождестве субъектов до и после реанимации. Вспомни эксперименты Така Ли Оно на рыбах! График психической активности мозга рыбы, ожившей после искусственного замораживания иной. Не существенно, но иной! Единственная обезьяна, успешно выведенная из вакуумного анабиоза Хэдом, не узнавала хозяев. Нарушение функций мозга или это была уже другая обезьяна?

— Ты считаешь…

— Я могу только предполагать. Но даже если отбросить мистику… Вот данные анализов и тестов, сделанные Сигби. Состав крови, — Эл положил документ перед носом Шермана, — психограмма активности мозга, — еще одно мелькание бумаги перед носом. — Биоэлектрический потенциал мозга. Различия в строении клеток. Парные хромосомы!

— Но, — неуверенно перебил Шерман, — с чего ты взял, что он уже другой … человек?

— Потому что их и так в нем как минимум двое. Двое, если не трое! Старый Стервятник поступил крайне просто. Он заблокировал возможность трансмутации, априори предположив, что она есть. Видимо, он был прав. В данном случае обезвредить индивида было важнее, нежели изучить.

— Да, — кивнул Тим. — Я помню всю эту возню с ошейником.

— Разумное решение. Но потенциал дублирующего набора хромосом остался неизученным…

— Ты преувеличиваешь, Эл. Мы нашли его в ошейнике.

— Как он остался жив?

— Ну, повышенная скорость регенерации, повышенная свертываемость крови. Чрезвычайно устойчивая психика. В 70 случаях из 100 он мог противостоять психмашине… Подожди… Значит… — понял, наконец, Тим.

— Значит, если сейчас его личность практически разбита на кирпичи, то что было с телом? Даже если сейчас он так или иначе сумеет собрать себя по кускам, полного тождества уже не будет. Я не знаю, что посчитает более важным директорат: использовать его, разобрать его на молекулы или уничтожить.

— На повестке дня только один вопрос, — Шерман встал.

— Что именно мы должны доложить Нортону, — закончил Эл Мэдиссон. — Мы должны дать заключение, на сколько он станет опасен, если сорвется с нашего поводка…

* * *

— Ланс, очнись, Ланс.

«— …Таких вонючих мерзавцев, как ты. Пшел вон. А ты, моя…»

— Лайтмен!

— Не так надо. Встать, сволочь! Кошмар накладывался на кошмар, и Ланс открывает глаза.

— Я же говорил, это его взбесит.

Ланс жмурится — точно, это Эд и Марсик, если, конечно, этот шестифутовый шкаф можно назвать Марсиком.

Лайтмен садится в постели. Комната, недавно такая благопристойная, имеет уже странный вид — провода, в основном, оборваны и панели разбиты.

— Вы что, сдурели, парни?

— Ланс, тебе надо бежать. — Это Эд. Марсик молчит, но мозги его громко трещат от напряжения. «Как бежать?»

— Они или убьют тебя, Ланс, или обработают так, что … Ну, …

До Ланса, наконец, доходит. Он извлек кое-что из памяти Марса и Эда и поражен их наглостью: то, что они подслушали, может стоить, по меньшей мере, промывки мозгов.

— Ну, вы даете, парни.

— Ланс, я спрятал твой флайер. Флайер-то мы сразу нашли, — Марсик смотрит на Лайтмена виновато. — Я раньше никак не мог до тебя добраться.

«Чудо ты мое, — думает Ланс, одновременно прощупывая мозг валяющегося с пробитым черепом Коллинза. Он, слава богу, жив. Нужно обставить все как взрыв. Случайным его уже не сделать, ну и черт с ним. Но парней надо спасать».

— Мне нужна одежда, — говорит он быстро. Эд начинает раздеваться. Об этом они не подумали.

— Нет, — торопит Лайтмен, — Коллинз.

«Не хватало, чтобы я был в его одежде. Так. Взрыв. Коллинз упал. Я — смылся».

— Отвернитесь, сволочи, я стеснительный.

«— А потом что с ним будем делать? Труп может найти полиция.

— А козел-то струсил. Сначала позабавимся с этим дерьмом, потом трахнем тебя…»

— Ланс!

— Вот черт, — Ланс быстро натягивает брюки Коллинза. Он не хочет, чтобы пацаны видели, что стало с его ногами. Вставая, он чуть не падает. Боли особенной нет, но он совсем не чувствует ног. Лайтмен шипит и ругается про себя. Марсик, наконец, видит применение своей силе и тащит Лайтмена к выходу.

Ланс тормозит его, наскоро спутывает какие-то провода и замыкает контакты. Маленький взрыв будет через пару минут, до этого нужно успеть выбраться на крышу.

Но черт! Не может же он так бесславно бежать! Тем более что и искать его будут первым делом на крыше, — думает Ланс, карабкаясь по отвесной стене. Ноги не слушаются, он ползет на руках. Флайер, освобожденный Марсиком, подхватывает его. Ого! За ним уже погоня. Но это несерьезно. Свой флайер Ланс собирал сам, его так просто не догонишь. Вот только пеленг… По датчикам Ланса все равно засекут…

И тут Лайтмен понимает, как он должен поступить. Выйдя из пределов видимости преследователей, он покидает флайер и, пользуясь гипнозом и суматохой, возвращается в школу, в свою комнату, где и засыпает, совершенно обессиленный. (Расположение камер здесь он знает наперечет, и уверен, что его не видно, а Марс и Эд тоже, видно, «гоняются» за ним.)

Отоспавшись, Ланс спокойно покидает это милое его сердцу заведение. Покидает с легкостью. Теперь он в фарватере погони. У него есть только 2 варианта — попасться или выжить, и он предпочитает последнее. Ему нельзя бежать в тьмутаракань, этим он только развяжет своим врагам руки. Напротив, единственное спасение Ланса — держаться теперь на виду.

Арестовывать его официально? На это Сэм не пойдет никогда. Спасение Ланса в его популярности — и Лайтмен выбирает самое, кажется, абсурдное решение — прямиком направляется в Голливуд.

4 ГОДА СПУСТЯ…

Лайтмен как раз мучился обществом Блэйда, когда вошла Китти.

Юный «герой-любовник» Блэйд мерил тонкими ногами гримерку и манерно вскидывал руки. Ланс же молча стоял, прикрыв ресницами ядовитые от невысказанных претензий глаза. Он с первой встречи презирал Блэйда, в том числе и за слепоту, позволявшую юнцу с глупым псевдонимом считать Лайтмена своим другом.

Сейчас Блэйд доказывал Лансу, что образ супергероя и мученика — это несочетаемо, и обязательно оттолкнет публику.

Китти споткнулась об ораторствующего юнца, заглядевшись на ширинку Лайтмена.

Ланс помнил, что после перерыва у них с Китти по плану эротическая сцена. (Ланс в тюрьме, его ждут пытки и смерть, но прекрасная дочь палача влюбляется в него)

Китти уже вошла в роль. От нее пахло как от сучки. Она явно знала, что Лансу безразличны женщины-партнерши, но видно намеревалась доказать ему, что он просто еще не встречал «настоящих» партнерш.

Ланс с содроганием ощутил, что Китти готова идти до конца. Если эта сумасшедшая опять начнет лапать его руками…

«Зато Блэйд никак не может добиться от Китти взаимности… А что, если…»- Ланс из-под ресниц взглянул на «маленького аристократа»- тот уже апеллировал к Китти.

— …Пытки и прочее. Все это просто неэстетично! — разорялся Блэйд.

— Но это окупается, — не задумываясь парировала Китти. В ней были какие-то садомазохистские наклонности, и пытки не оскорбляли ее эстетического вкуса.

Ланс улыбнулся: эта парочка просто великолепна. Почему бы не назначить Китти свидание и не подсунуть ей Блэйда?

«Дети» продолжали препираться, и Ланс отвернулся к загороженному решеткой окну.

У него вдруг возникло предчувствие, что сегодня он встретит Тэо Мэнтена. Все это время они педантично играли друг с другом в прятки, один раз Ментен даже захватил Ланса (вот только удержать не смог).

Китти двинулась к Лайтмену с намерением приобнять, но тот ловко уклонился.

— Вас, кретинов, не убедишь в очевидном, — злился Блэйд. Бедняжка все время старался навязать Лайтмену свое мнение.

Китти задумчиво полизала верхнюю губу. Ей тоже не нравилось поведение Ланса. Лайтмен видел ее насквозь, даже не прибегая к телепатии: сучка — она сучка и есть… Хотя Китти гораздо лучше Сесси. Вот та действительно сведет его с ума. Сегодня в час у него 2 сцены из «Любви под пыткой» с Китти, и тут же съемки в другом павильоне — «В рождении — смерть» — название рабочее. Кроме того, в 17 в обяз просмотр «сцены в небе» из очередной серии про Блека Лайтнинга. О ней они и спорили, кстати, с Блэйдом. Лайтнинг — хрупкий юноша, вечно попадающий в переделки. Его, как Пьеро, бьют, калечат, он же чудом спасается и несет свой крест из серии в серию, оставаясь все тем же хрупким, нежным борцом за справедливость… И почему-то фильмы с Блейком имеют успех… Хотя он даже не супермен, скорее — супердурак…

* * *

Мощные софиты били прямо в глаза. Гримерша уже раз десять подбегала к Сесси. Только Ланс от жары не потел. Это нельзя было объяснить привычкой, просто иногда его физиология расходилась с общепринятыми нормами, и все тут. Зато ему бывало чертовски плохо, если он долго не мог охладиться.

— … дубль IV. Лэйрд и Сесси одни.

Сесси, маленькая блондинка с жадным ртом дядюшки Скруджа, давно уже раздражавшая Ланса своей назойливостью «за кадром», начала проворно расстегивать «молнию» на его комбинезоне.

— Не так быстро, крошка, — Ланс, склонившись, взял в ладони маленькое лицо и брезгливо (на самом деле) и нежно (для окружающих) прикрыл губами ее оскаленный рот. От Сесси пахло мятными пастилками для освежения дыхания и губной помадой, от волос, вдобавок, несло средством для укладки и духами «Палома», а из-за ворота платья — дезодорантом.

Весь этот коктейль запахов, плюс трепыхание партнерши вызвал у Ланса легкий приступ тошноты, который он с неудовольствием подавил. Задыхаясь от ароматов Сесси и отвращения, он удерживал ее руки подальше от своей ширинки, хотя со стороны это выглядело совсем иначе: сгорающий от желания Лэйрд, задыхаясь от любви, сжимает руки маленькой лесной нимфе. Нет, ему даже не нужен секс, он испытывает оргазм от одного прикосновения ее губ…

Тут, по мнению режиссера и зрителей, Ланс действительно испытал оргазм. На самом деле Сесси просто удалось, наконец, запустить лапы под комбинезон и вцепиться Лансу в бедра.

Прикосновение пониже спины подсознание Ланса воспринимало совершенно однозначно: мир поплыл у него перед глазами, из черно-красного мрака явилась страшная, звериная морда… Только тренированные мышцы лица не подчинились кошмару и выражали глупый восторг и блаженство.

Сесси замерла, потрясенная произведенным эффектом, медленно высвободила руки и попыталась заглянуть в полные боли глаза, прикрытые густыми, длинными ресницами.

— Стоп! Снято! Ланс открыл глаза. Ассистент быстро поправлял грим, добавляя румян.

— Следующая сцена. Лэйрд …

— Нет уж, — пробурчал Ланс, — пусть ее дублер трахает. Если бы она приблизилась еще на полмиллиметра, я запорол бы сцену. Лучше повеситься, чем целоваться с этой парфюмерной лавкой. Сесси открыла рот, но ее маленький мозг тщетно искал достойного ответа.

Ланс устало прислонился к дереву. Вернее к кондиционеру, торчавшему из-за ствола. По замыслу режиссера действие происходило в джунглях, потому они на неделю оккупировали дендрарий.

К счастью режиссер был удовлетворен объяснением Ланса и продолжил съемку с дублером. «Хорошо, что нашелся достойный предлог, — думал Ланс. — Не могу же я ему объяснить, что у меня нет, не было и не будет женщин, иначе я просто сойду с ума. А мышцами лица он научился бы владеть не хуже меня, если бы провел детство в школе СКР, где камеры фиксируют каждое твое движение, вплоть до сокращений прямой кишки».

Благо, есть дублеры… (Ланс посмотрел на свою «копию», Майка, явно довольного способностями Скруджереллы.) Ох и взбесил он ее сегодня. Может быть, хоть теперь она перестанет хватать его своими обезьяньими лапками? Вот только не уснуть опять. Но не все же до жиру. И так почти неделю спал спокойно.

Ланс ушел к себе в гримерку и запер дверь на ключ. Там было прохладно и в тайничке еще оставалось немного ЛСД. Правда, этот наркотик иногда усиливал галлюцинации, но и напряжение, пусть ненадолго, спадало.

Прежде чем выйти на улицу, Лайт тщательно загримировался — поклонники одолевали, да и вообще — не любил он, когда узнают на улице.

Сегодня Лайтмен выбрал золотисто-рыжий парик, ярко-голубые контактные линзы и простенький джинсовый костюмчик с дюжиной фенек. Теперь он был хиппи и носил глупое имя Кастор.

* * *

Прикручивая голову очередному роботу, Теодор Ментен размышлял… Вернее, биологическая часть его мозга обменивалась импульсами с электронными блоками, возбуждая искусственные нейроны, создающие инфо-пси-поле и анализируя полученные расчеты. Сказать, что Тэо именно мыслил, было бы все-таки некоторым преувеличением, ведь обычно процесс, происходивший в его полуэлектронной башке, человеческой логике, а тем более этике, не подчинялся.

Пристроив голову, Ментен сосредоточился на извлечении нейровозбудителя. Изобретенная им автономная модель искусственного интеллекта требовала пока некоторого количества живых клеток. Носитель клеток лежал, оглушенный и растянутый зажимами на операционном столе. На свое счастье он еще не пришел в сознание.

Используя один из своих железных пальцев в качестве дрели, Ментен быстро вскрыл черепную коробку, вырезал нужный участок мозга, перенес его в контейнер с питательным раствором, снабженный выходами на электронную нейроструктуру робота, и поместил контейнер в пластиковый череп.

Через пару часов станет ясно, удачно ли прошла операция, или нужно искать нового донора.

* * *

— Кто тут? Это ты, Кастор? — Роз с распущенными волосами и в белой рубашке до щиколоток поднесла к носу Ланса свечу.

— Нос сожжешь. Не узнала что ли? — Лайт проскользнул под разведенными руками Роз в чистенькую, но убогую комнатушку.

— Морриган будет сердиться, я еще до заката должна была …

— Опять? — Ланс извлек из тумбочки горбушку с сыром. — Ты опять ничего не ела, — констатировал он.

— Но Морриган сказала, что …

— Да кто она такая, твоя Морриган?

— Не говори так! Я же просила тебя!

— Шепотом, милочка, ты перебудишь всю общагу. — Ланс выставил единственный табурет на середину каморки и уселся на него верхом. Он ждал объяснений.

С этой симпатичной дурочкой — Роз — Ланс познакомился с месяц назад. Она пробиралась под утро через парк босая, в одной грязной ночной рубашке.

Лайтмен не обратил бы на нее внимания, но его привлек странный возбуждающий запах, исходивший от девушки. Он преградил ей дорогу, а потом остановил, схватив за руку — иначе девушка не заметила бы его. Она, видимо, приняла наркотик.

Наткнувшись на Лайтмена, Роз начала истерически смеяться. Но действие наркотика ослабло, и через минуту она, упав на траву, умоляла Ланса ее не насиловать, убеждала, что больна, и он заразится от нее …

В конце концов, Ланс почти силой притащил Роз в эту комнатку — в голове у девушки была ужасная путаница, и Лайтмен с трудом выяснил, что жила она в общине для хиппи, убежав от строгих, к тому же со странностями родителей, а ночью в рубашке возвращалась с шабаша, которым управляли какой-то Лорд Робин и Морриган, его подружка. Роз панически боялась Морриган и третьего в шабаше — исполнителя воли Лорда — черномазого Симона.

Ланс навещал Роз уже месяц. Его заинтересовала ее история, и он решил в целях саморазвития посмотреть на настоящий праздник ведьм.

Дикарка Роз постепенно немного привыкла к веселому студенту-историку Кастору, правда, она очень переживала, что из-за каких-то магических запретов не может ему отдаться. Она с детской непосредственностью предложила удовлетворить Ланса каким-нибудь другим способом, что он с возмущением отверг. Он тоже немного привязался к Роз, приносил ей еду, пытался воспитывать, ну а больше — ждал следующего шабаша. Роз называла их — саббат.

— Так куда ты собралась сегодня, малышка? — спросил Лайтмен, разламывая на кусочки хлеб и бросая его в чашку с водой.

— Я… Я не могу сказать тебе, Кастор… — Роз покраснела от волнения. — Зачем ты крошишь хлеб?

— Я хочу, чтобы ты поела. — Ланс хитро посмотрел на девушку. — Что, эта Морриган запрещает тебе есть?

— Ты не понимаешь …

— Ну-ка, открой ротик, — Лайтмен встал и, притиснув к стенке Роз, ловко завел ей руки за спину. Пухлые алые губы Роз протестующе задрожали.

— Мне нельзя! Я не хочу! — она пыталась увернуться, но у Ланса было гораздо больше опыта в таких делах.

— Пища оскверняет! Не надо, Кастор, прошу тебя!

— Хорошо, милая. Но ты должна рассказать мне, куда ты собралась, или я никуда тебя не пущу. Выбирай. Ты расскажешь?

Роз, прижатая к стенке, смотрела на него испуганными, блестящими от готовых вылиться слез глазами.

— Ну, милая? Расскажешь? — Ланс применил гипноз, и Роз обессилено кивнула. Ланс отпустил ее. Он кое-что прочитал в памяти Роз, но хотел услышать все от нее самой. Девушка села на пол. Ланс давно заметил, какая она слабая — малейшее напряжение вызывало в ней полный упадок сил.

— Ну, милая?

— Я …, - она сглотнула. — Ты не можешь быть таким жестоким, Кастор. Ты никогда не делал мне больно.

— А кто делал?

— Симон … он … он выполняет волю Лорда Робина и …, - Роз сжалась.

— Он что, бил тебя? — Ланс наклонился к Роз. — Ну-ка вставай!

— Не надо, Кастор.

Но Ланс поднял пытающуюся сопротивляться Роз, как котенка. Он не воспринимал ее как женщину и без церемоний задрал рубашку. Шрамам на спине и бедрах Роз было месяца полтора. Ланс опустил рубашку. Роз плакала.

— Ну и чего ты разревелась? — спросил Лайтмен. — Если этот Симон еще раз тронет тебя …

— Нет, Кастор. Так надо.

— Ты надоела мне, милая, кончай реветь. Рассказывай, куда ты собралась. Ну! — Ланс встряхнул девушку.

— Кастор, не надо.

— Ты обещала мне!

— Но это нельзя … Я…

— Так, где хлеб? — Ланс взял чашку. Загнанная в угол Роз вряд ли могла сейчас что-то рассказать, и он решил ей помочь, пользуясь ее же воспоминаниями. Он усадил Роз на пол, сел рядом и, поднеся к ее губам чашку, начал говорить:

— Ты убежала от родителей, решив, что забеременела, но потом поняла, что это не так. Ты просто заразилась одной болезнью, верно? В больнице ты познакомилась с сестрой, как ее звали?

— Мелюзина. Она сказала мне свое тайное имя, — всхлипнула Роз. — Она помогла мне и устроила в приют.

— И вовлекла тебя в шабаш? Роз кивнула.

— Так,… ну а кто такая Морриган?

— Наша Леди.

— Жена Робина?

— Лорд Робин великий магистр, — всхлипнула Роз.

— Ну, конечно, конечно. — Задурили голову ребенку. — И что у вас сегодня за праздник?

— День Фортуны, богини счастья, я уже…

— Я пойду с тобой!

— Но Кастор…

— Не бойся, милая. Я знаю эту компанию. Ты увидишь — мне только обрадуются.

— Ты знаешь Лорда Робина? — обрадовалась Роз. — Ты никогда не говорил мне…

— А ты рассказывала мне про него? — парировал Ланс. Он вообще-то специально не особо расспрашивал Роз, она могла проболтаться своим шабашникам и повредить себе же. Роз поверила. Она прижалась к Лансу, но тут же отпрянула от него.

— Но… Одежда… Нет подходящей одежды, — прошептала она в отчаянии.

— Так пойдет? — спросил Ланс, внешне сооружая накидку из старой простыни, а на самом деле выстраивая гипнообраз, который он предполагал закрепить в восприятии Роз.

Девушка смотрела на него с восхищением. Ланс подскочил в ее глазах на фут, оказавшись знакомым с магом Робином.

Роз была довольно привлекательной девчонкой, босая, с распущенными каштановыми волосами и яркими губами. Она особенно нравилась сейчас Лансу, но нравилась как красивая мягкая игрушка, не более того. Если бы не сладкий мускусный запах, он вообще не воспринимал бы Роз как особу женского пола.

Увидев, что Ланс «переоделся», Роз взяла его за руку и потянула за собой в парк.

Она хорошо знала дорогу. Когда им встретились первые посвященные, они, конечно, вообще не увидели Ланса, но Роз казалось, что они поприветствовали его, и, сжимая его теплые пальцы, она была счастлива.

* * *

— Эа-ао-хай! Мечом Нуады! Копьем Лью, котлом Геридуэна, камнем Фела!

Члены шабаша, сжимая тоненькие свечки, столпились, не переступая пропахавшей траву окружности… В круге у синего (?) костра стоял черный Лорд ковена со скрещенными на груди руками.

— О, Черный бык севера! Рогоносный принц стеклянной башни! Приди — мы умоляем тебя, и храни этот круг от опасностей, приходящих с севера!..

Голос у Лорда был довольно противный, колкий. У чувствительного Ланса по коже побежали мурашки. Роз потянула его вниз — все опустились на колени. Ланс пощекотал травинкой голую пятку Роз, но она ничего не замечала. Тогда Ланс, прекрасно видящий в темноте, стал считать членов шабаша. На числе 87 он сбился — все задвигались, приближаясь друг к другу. Были здесь, в основном, хиппи из соседней общины — юноши и девушки до 30 лет от силы. Магистру же было под 50. Его леди за 40, хотя она хорошо сохранилась. Полуобнаженная, она стояла слева от Лорда. Справа грозной глыбой возвышался Симон — даже опустившийся на колени, исполнитель казался гигантом.

— Смотри, сейчас Лорд будет просить благословения, — прошептала Роз. Происходившее странным образом подействовало на нее — глаза стали мутными, язык заплетался…

«Ну-ну, — подумал Ланс, — какое же темное дело без благословения». В нем зародилось беспокойство, он ощутил в этом фарсе затаенную опасность.

Костер вдруг вспыхнул ярче, осветив крючковатый нос и совиные глаза «Лорда».

— Лицом к востоку я стою, — гнусил Лорд, — где старая четверть уступает место новой, и колесо жизни поворачивается в другой квадрант! Дай нам силы!..

По поляне пронесся тихий вздох, Ланс вздрогнул. Ему показалось, что психическая энергия этих помешанных и в самом деле дала силы какому-то призраку.

— …Я, Лорд Робин, прошу тебя — дай нам удачу!.. — взвыл Лорд, но вдруг осип и перешел на зловещее шипение.

Морриган — моложавая рыжая ведьма упала в экстазе на спину и с криком начала биться, в каком-то диком ритме ударяясь телом о землю.

— Чашу мне! — взвизгнул Лорд. Костер снова выстрелил столбом искр и пламени. Многие закрыли лица.

Симон скользнул вбок и шустро подал Лорду объемистую черную чашу, украшенную рунами.

— Хэрэ! Твоим именем! Ведьма билась о землю.

— Яви нам Фортуну! Дай нам твое благословение!

— И-о-ах-вох-айи, — сначала тихо, потом все громче зашептали вокруг Ланса. Он потряс головой — напряжение нарастало, и он невольно начал поддаваться ему.

— Ио-ах-вох-айи!

— И-о-ах — вох-айи!!!

— Дай Хэрэ! Яви Фортуну!

В толпе все чаще пронзительно вскрикивали женщины. Морриган ритмично выла, задавая темп. «Психоз, — подумал Ланс. — Массовый психоз»

— Дай Хэрэ! — выбросил тощие руки маг. В чаше вспыхнуло синее пламя. По шабашу пронесся вздох. Симон вынес в круг огромный котел, и маг опрокинул туда чашу. Костер начал гаснуть. Теперь вспыхнул круг, видно что-то налили в ямочку по окружности.

Темное варево пили, зачерпывая ладонями. Ланс тоже попробовал: чего там только не намешали, но действие напиток оказывал, похожее на «экстази». Ланс оттащил от котла Роз, та и так уже почти ничего не соображала, и еще одну совсем юную шабашницу.

— Собирайте ветки, — приказал Симон. — Господин явит нам Фортуну. Маг отдыхал, скрестив руки на груди. Ведьма валялась без памяти.

Колесо Симон, видимо, приготовил заранее. Оно было сплетено из лозы на манер колеса, в котором бегают белки, но высотой было в человеческий рост. Члены шабаша вплетали в него свои ветви. Наркотик начал действовать, и никто на поляне уже не отвечал за свои поступки, уверенность движений и издаваемые звуки, маги же, видимо, вообще не умели этого делать.

Однако организовать толпу они умели. Вдруг все психи встали в спираль и медленно, вращаясь вокруг себя, двинулись к костру. Одна за другой вспыхивали свечки и, мерцая, кружились по поляне. Слева возник странный напев:

— И-о-ах-вох-айи…

Вдруг зазвучала музыка. Тихо запела ведьма. У нее оказался чувственный, сильный голос.

— Дай нам, великая матерь, яви нам Фортуну, и целый год мы будем купаться в счастье. Мы грешны — очисти нас кровью. Дай нам насладиться мукой. Очисти нас огнем и водой. Великая мать!

— Яви нам Фортуну!

— Яви нам! Великая мать!

— Яви Хэрэ! В конце концов все свечки замерли, и растворился в ночи последний шелест.

— Яви Фортуну!

Лорд сбросил плащ — его безобразное костлявое тело с протянутыми вверх руками и рогатым обручем на лысом черепе костер окрашивал в синий цвет.

«Опять что-то подлили в огонь, — подумал Лайт. — Кажется, действие подошло к кульминации».

Роз вдруг встала и как сомнамбула пошла к костру. Лайт с силой дернул ее и посадил на траву. Только ее там не хватало!

— Яви Хэрэ! — взвыл маг. Минуты текли, как часы.

— Яви Фортуну!

Ланс уловил движение в рядах «светляков», и к костру протиснулась девчонка — тоненькая, черноволосая. «Жени» — прочитал Ланс в мозгу Роз.

Симон расстелил белое полотенце. Лайтмен закрыл глаза и прислушался к мыслям мага — он предчувствовал какую-то мерзость, но не насилие же!

Девушка вскрикнула. Ланс до боли сжал руку Роз. Он лихорадочно копался в мозгах мага, но ничего не мог понять — похоже, они просто высохли от контактов с нечистой силой. Тем временем Жени привязывали к колесу, она как раз уместилась внутри, как белка.

И тут до Ланса дошло Очищение огнем и водой! Метрах в пятидесяти от поляны магов начинался обрывистый берег реки. Ланс не помнил названия, но он ясно представил, как под обрыв летит горящее колесо.

Лайт мысленно сцепил пальцы. Разумнее всего было сыграть на чувствах психов, например, не дать поджечь колесо. Это должно на них подействовать. Особенно на «мага», он явно пропитал ветки бензином. Ланс улыбнулся, предвкушая хорошую шутку. Он не раз зажигал и гасил огонь на расстоянии, в школе его заставляли часто упражняться в этом.

Симон передал магу горящий факел. Ланс почувствовал, как дрогнул воздух — весь ковен дышал, как один человек. Лайтмен выпустил руку Роз. Она мешала ему сосредоточиться.

Лорд Робин поднес факел к колесу. Оно должно было бы вспыхнуть, как спичка, но … Прошла секунда, еще одна, еще…

И вдруг в толпе кто-то закричал. Миг, и какой-то парень бросился к Лорду, выхватив у него из рук факел.

Ланс чертыхнулся. Вот щенок! Роз закричала. Кто-то бросился спасать мага от нападения. Образовалась куча-мала. Однако нападавший был ловок, хоть его и успели основательно помять, но он сумел выбраться из свалки и побежал, спасаясь к обрыву. Вслед ему полетели палки и камни. Благо, в темноте преследователи видели плохо, а костер почти погас. Лайтмену пришлось выпустить Роз из виду, и толпа унесла ее. Он же, проклиная психов, бросился спасать смутьяна, — толпа снова поглотила его и погребла под собой.

И вдруг (опять вдруг!) заорали полицейские сирены. Увлеченный представлением, Ланс, оказывается, проворонил приближающуюся полицию. Разбрасывая кучу из юных магов, он ругал себя последними словами. Вот что значит несколько лет спокойной жизни.

В ближних кустах замелькали фонари. Шабашники в беспорядке отступали к лесу, давя друг друга.

Ланс накрыл «смутьяна» своим телом, и ночь над ними прорезали фары. Контакты с полицией не входили сегодня в планы Лайтмена, и он, выждав, пока копы рванут за мелкой рыбкой, взвалил парня на спину и потащил к реке. Тот был мешок мешком.

Укрывшись под обрывом, Ланс вызвал флайер. Когда крылатая машинка зависла над рекой, он уже успел справиться с дурными эмоциями. Да, он немного расслабился сегодня и проворонил копов, но и представление того стоило: он заснял прекрасный материал для фильма. С Роз тоже, скорее всего, все было в порядке. (В таких случаях Ланс обычно доверял предчувствиям). Даже хорошо, что так кончилось. Больше некому будет тянуть ее на всякие мистические сборища, полиция, видимо, кое-кем поживилась в эту ночь.

Дома Ланс осмотрел пленника, но не нашел повреждений, которые могли бы выключить его так надолго. Только анализ крови прояснил картину — парень пил тот же наркотик, что и другие шабашники.

«Кто он? Полицейский?» Ланс прикрыл пациента одеялом, тот неожиданно зашевелился и открыл глаза.

— Спаси меня… Спаси меня от дождя, — прошептал он почему-то на плохом японском.

— Спасу, спасу, спи только, — усмехнулся Лайтмен.

— Спаси меня от дождя, — еще раз повторил парень.

«Не стоило бы тебе говорить по-японски, — подумал Ланс. Давно я не слышал такого скверного произношения. Похоже, это вообще все, что ты можешь сказать на этом языке».

Лайтмен на всякий случай связал-таки парня и пошел переодеваться: личина Кастора надоела ему порядком, пора было стать самим собой.

«Спаси меня от дождя» — это что? — думал он, — пароль? Ланс не хотел копаться в голове своего нечаянного гостя — у того и так там было не очень-то нормально. «Спаси меня от дождя, а я спасу тебя от солнца» — вспомнил вдруг он строчку из старинной японской сказки. «Черт, а почему бы и нет? Где же могли придумать такой кретинский пароль — в ФРР или в Интерполе?» Сняв маску Кастора, Лайтмен ненадолго задумался. Стоит ли ему лезть в эту историю? Может, парень просто коп или фэбээрешник? Следил за милейшим лордом Робином, чтобы взять его с поличным… Но! Почему тогда медлили копы? Почему они ждали, пока жертва погибнет? Что, были пробки на дорогах?

Нет, что-то не увязывалось во всей этой истории. Скорее всего, полиция приехала на анонимный звонок, потому и действовала так глупо. Тогда кто этот парень? Или копы всё-таки чего-то ждали, а рыбка сорвалась?..

Ланс перечитал надпись на единственном обрывке бумаги, обнаруженном у пленника: «0391А» «Что бы это значило? Номер улицы и дома? Номер машины? А если так — «А1930»? Бар «Арнольд 1930-ый» — вспыхнуло вдруг в голове Лайтмена. Такую надпись он видел… Ланс поднялся. Его ведь и тогда чем-то насторожило то место.

Через 34 минуты Лайтмен (в виде точной копии все еще привязанного к столу пленника) открывал дверь бара «Арнольд 1930-ый».

В баре было абсолютно пусто. Стены и пол украшали следы затянувшегося ремонта. Тут же небритый тип перегородил Лансу дорогу.

— Закрыто, ремонт, — буркнул он, глядя в ботинки Лайтмена.

— Но я в безвыходном положении, — улыбнулся Ланс. — Спасите меня от дождя, друг мой. Повисла пауза.

— А я спасу вас от солнца, — быстро добавил Лайтмен по-японски.

— Кретин и сын кретина, — тоже по-японски сказал небритый.

Ланс сделал вид, что не понял, памятуя о бездарном японском своего пленника.

И тут же пол у него под ногами разошелся, и Лайтмен рыбкой нырнул вниз. Метров через 5 ему пришлось упасть на движущуюся ленту транспортера, которая внесла его прямо в облицованную черным мрамором комнату и бросила на пол в довольно неловкой позе. Ланс поднялся опять же неловко, хотя ему уже поднадоело изображать из себя идиота.

— Почему ты явился сюда, Ченчи? «Вот как, я, значит, Ченчи», — подумал Ланс. А вслух сказал:

— Я чуть было не погиб… Я испугался…

— Ты видел его, хотя бы?

Говорящий сидел в кресле спиной к Лайтмену, что совершенно не мешало Лансу запустить две миникамеры и получать четкие изображения его фаса и профиля: он был средних лет, худ, черен, с хорошей долей азиатской крови в венах. Лайт лихорадочно изучал его мозг, чтобы выяснить, кого же он должен был видеть по мнению этого типа.

— Я… — Лайтмен очень тщательно изображал растерянность и потрясение. — Я ждал, сколько мог, а потом приехала полиция…

Сидящий в кресле встал, и Лайтмен уже воочию увидел его искаженное, злое лицо.

— Я задушу тебя своими же руками… Ланс изобразил испуг.

— Я сделал все, как надо. Они привязали девушку к колесу. Потом стали поджигать. И тут появились копы. Началась паника. Я сам еле унес ноги… — Лайтмен совершенно вошел в роль.

Тут и мозг полуяпонца, наконец-то, раскрылся для него. Оказалось, что судьба на этот раз свела с японской разведкой, следившей за неким Томасом Ри. Не бандитом, скорее, наоборот — членом комитета по экологии ООН и общественной Лиги Экологического Равновесия, недавно уличившей японцев в варварском использовании водных ресурсов Тихого океана. Ланс понял, что неуловимый Томас Ри готовит сейчас бумаги, которые повлекут за собой экономические санкции, и находится он, предположительно, где-то рядом под вымышленным именем.

Японцам казалось, что они вычислили-таки мистера Ри, и Ченчи должен был в числе еще пары дюжин агентов распознать его, потому что… Вот тут Лайтмен, наконец, заинтересовался. Первое — сфотографировать Томаса Ри было почему-то невозможно. Официальных ситуаций он ловко избегал, а на снимках спецслужб являл лишь светлый размытый контур. Второе — все попытки покушений на себя он сводил к шутке, несчастному случаю или просто не замечал. Японцам не удалось даже поцарапать этого парня зубочисткой. И третье — поведение Томаса Ри, чаще всего, выпадало из логики ситуации, и человеческие слабости его тоже как бы не касались — он не пил и не употреблял наркотики, был равнодушен к деньгам, женщинам и предметам роскоши…

Тут Ланс прервал свои изыскания, потому что его в этот момент вроде как убили. И поволокли из мраморной комнаты вперед ногами.

Об эти ноги и запнулся следующий посетитель — на этот раз совершенный японец. Полуяпонец склонился перед ним.

— Хамагути-сан, боюсь, что этот дурак, — голова Ланса зацепилась за порог, — либо испортил плоды месячных наблюдений, или мистер Гамильтон, действительно, к Томасу Демьену Ри никакого отношения не имеет… У нас была единственная, но очень серьезная улика — фотографии. Гамильтона тоже невозможно сфотографировать. Мы рассчитывали на это. Оставалось вовлечь его в ситуацию, где он раскроет свои возможности, и где наши агенты, переодетые полицейскими, смогут его захватить. Этот дурак испортил все. Маг должен был поджечь колесо, и колесо не загоралось целых 3 секунды! А ведь сухое дерево было облито бензином! Наши агенты ждали, пока Гамильтон раскроет себя. Он должен был спасти девушку. Это было в характере его поступков… Как нам казалось… «Это я должен был спасти девушку», — развеселился Ланс.

— И тут, — продолжал полуяпонец, — вылез этот неврастеник.

— И вы потеряли Гамильтона, — закончил японец. — Вернулся ли он в гостиницу?

— Нет.

— Не удивлюсь, если он стоит сейчас за дверью. Полуяпонец бросился к двери.

— Слава богу, никого, Хамагути-Сан. Может быть, это все-таки был не он? Никакого внешнего сходства. Полуяпонец достал из кармана 2 маленьких портрета тушью.

— Томас Ри непредсказуем, Хансон. Возможно, он актер и виртуозно владеет искусством грима. Еще неделя, и мы понесем огромные убытки. Вы должны были убрать Гамильтона, даже если была хотя бы одна сотая доля процента, что он — Томас Ри! В дверь деликатно постучали. Быстро вошел молодой парень.

— Пропал Гамильтон, сэр. Он исчез из города.

— Звонят из посольства, уважаемый Хамагути-сан, — раздался голос из динамика внутренней связи. — Просили срочно сообщить, что 2 минуты назад звонил министр. Он сейчас обедает с мистером Ри.

Ланс расхохотался. Вот это Ри-Гамильтон! Кем бы он ни был, но помощь ему, похоже, не требуется. Если кого и нужно теперь спасать, то этого дурака Ченчи. Хотя теперь уже натикало 99 из 100, что он — агент федеральной разведки.

Лайтмен потер шею: хоть он и успел вовремя внушить Хансону, что уже готов, но только синяка не хватало. Черт, как же неудобно быть нечувствительным к боли. После своего панамского приключения и побега из СКР, Ланс почти перестал воспринимать болевые сигналы. Ему было гораздо сложнее терпеть прикосновения чужих рук, запахи других людей, чем собственно боль. Причем, бывали моменты, когда он вообще переставал её ощущать. Особенно, когда что-нибудь напоминало ему о побережье — неловкие прикосновения ниже поясницы, например. Впрочем, если синяк и есть, до завтра всё равно рассосется.

…Дома он первым делом залез в компьютер — кто же такой этот Томас Ри — Гамильтон? Есть ли на него хоть что-то в досье других спецслужб? Но выяснить ничего толком Ланс не успел, потому что начал подавать признаки жизни Ченчи. Причем, повел он себя по-хамски — сумел развязаться и тоже полез в компьютер, стоящий в другой комнате, но включенный в одну общую сеть. Пришлось выключить сеть, выпнуть из дома этого гада Ченчи, вырубив его на расстоянии гипнозом, дабы он не возмечтал вернуться назад. И… И за компьютер садиться было уже поздно, потому что всё-таки наступило утро. Надо было срочно разгримировываться, ехать на студию и…

* * *

Ментен спустился в круглый ангар, где, приклеившись спинами к железным стенам, замерли в статисе 12 новехоньких роботов.

Вдруг электронная часть его мозга уловила вызов главного компьютера. Тэо принял задание и, не дрогнув ни единым мускулом, отложил тщательно спланированную операцию по поимке Лайтмена. Сегодняшний день ему приказали провести по-иному.

Он покинул подземную лабораторию, и лифт вынес его к ласковому утреннему солнцу. Равнодушный к пейзажам, Ментен не задержал на нем взгляда — солнце пока угрозы не представляло.

Робот торопился. Задание требовало безотлагательных действий, а ему еще предстояло до часа пик добраться с северной окраины до одной из центральных улиц.

По дороге мозг Ментена тщательно анализировал ситуацию: компонент «время» — выборы сенатора штата; компонент «субъект» — кандидат от либералов N, замеченный в нечестной сделке; компонент «объект» — взбудораженное общественное мнение; возможный исход — субъект проигрывает время. Требование — 1) переместить внимание «объекта», 2) оттянуть судебное разбирательство, 3) уничтожить улики.

Ментен затормозил у благотворительного пансионата для детей-сирот, торжественно открытого N на прошлой неделе. N создал для пансионатаспециальный фонд, куда вложил немалое количество и своих денег.

Сонный служитель попытался остановить Ментена, но тот молча ткнул ему в лицо приглашение, подаренное пансионатом будущему сенатору, процедив сквозь зубы: «Срочно нужен директор». Служитель, как выяснилось после, совершенно не запомнил внешности странного посетителя, словно кто-то изъял эту информацию у него из памяти.

Ровно через 9 минут после того, как незнакомец вошел в здание, пансионат вспыхнул сразу с 4-х сторон. Все двери и окна на первых этажах оказались не просто запертыми — замки были залиты расплавленным металлом. Почти все дети и персонал пансионата сгорели заживо вместе со зданием. Пожарная команда сумела спасти лишь 18 человек, находившихся в подсобных помещениях.

Пожар стал сенсацией дня. Будущий сенатор обвинил своих политических противников в нечеловеческой жестокости: им было мало подтасованного обвинения в коррупции! Показания служителя, видевшего поддельное приглашение N, облетело все газеты. Тем временем судья лихорадочно разыскивал пропавшие улики. Свидетели один за другим отказывались от своих показаний…

Обработав последнего свидетеля, получеловек Теодор Ментен, в очередной раз сменив внешность на личину пожилого пастора, возвращался на свою маленькую загородную виллу. На заднем сидении машины спали два оглушенных гипнозом подростка — еще одна деталь в плане поимки Лайтмена.

* * *

Лицо Ченчи снять — это не на 5 минут работка. Ланс включил мощную лампу и склонился к зеркалу.

Он был слегка близорук, — 1, примерно, но это совершенно не мешало ему, разве что сейчас, накладывая грим, он ближе наклонялся к зеркалу. Стрелял же Ланс обычно, ориентируясь на биологическое излучение противника или «фон» мишени, так же узнавал в толпе друзей и врагов.

Одна из старых масок упала на ковер, и пока Ланс занимался своим лицом, ковер расправился с ней по-свойски: сначала выделив сильный растворитель, а потом всосав мутную лужицу.

Ланс уловил вибрацию ковра, но было уже поздно, шевеление ворсинок затухало, а от маски не осталось и следа. Лайтмен фыркнул — эта самовозбудимая мохнатая сволочь вполне могла переварить и кого-нибудь покрупнее. Коврик он еще во время учебы спёр в родной школе, где он без дела подыхал на складе. Похоже коврик был какой-то живой инопланетной тварью.

Ланс гибко потянулся, крутанулся на стуле и провалился на нижний этаж, где располагались лаборатория, гараж и его личная гордость — автономный зал выживания. Пора было начать изображать из себя актера, а значит, путь лежал в гараж.

— Ты дома, Лайт? — включился над ухом радиотелефон.

— Для тебя да. Я внизу, — быстро ответил Лайтмен, стараясь прощупать, в каком настроении пришел Марсель, и какой вообще дьявол его принес.

Марсель Куаре, не оглядываясь, прошел через зал выживания, вызвав фейерверк лазерных лучей, массу летающих, колющих и режущих предметов, падающих сетей и облако отравленного газа.

Телосложением Марсель сейчас напоминал гладиатора из голливудских фильмов. Особенно он заматерел в последние 2 года. Ланс крутанулся на стуле, поворачиваясь к Марсу.

— Эдди объявился наконец? — спросил он.

— Я поставил ему капельницу и поехал к тебе.

Глаза Лайтмена сузились на секунду. Режиссеры планировали его день по-другому, но бросить Эдди в беде он не мог. Пусть эту беду тот и придумал себе сам.

Сунув в карман куртки упаковку морфина, Ланс прыгнул на один из квадратов пола, и его вынесло на крышу, где он обычно парковал флайер. Марс пыхтел следом. Звонить, что задерживается Ланс не стал — пусть побесятся на студии, им полезно.

* * *

Перед уходом Марсель крепко привязал Эда МакМилна к кровати. Ланс быстро достал шприц и ампулу.

— Ворон ворону, — фыркнул Марсик, усаживаясь на стул.

— Он что, хотел переломаться при его дозах, или это оригинальный вариант суицида?

— Вот и прочитай это в его воспаленных мозгах, — пожал плечами Марс — Вообще с нашего курса много кого тянет плохо кончить. Головка не выдерживает.

— Говорят, с каждым годом все «лучше», — Ланс плавно надавил на поршень шприца.

— Пропаганда это вшивая. Видел я наше «новое поколение». Шизанутость в пределах общей нормы.

Эд застонал и обмяк. Ланс гладил его по голове, выравнивая импульсы и общий ментальный фон…

— Что с ним опять стряслось? Последние 2 года… — Ланс вздрогнул, его мозг извлек, наконец, картинку из памяти Эда.

— Боже, — прошептал Ланс, — он сорвал блокаду… — Ланс закрыл рот. Он понял, что даже Марсу нельзя рассказывать того, что видел Эд.

Лайтмен потряс головой. Выхода не было. Если даже намек на эту информацию дойдет до сведения шефа, мозги Эдди сварят прямо в черепе. Ланс мог бы попробовать поставить еще одну психоблокаду, если бы не пристрастстие МакМилна к морфию. Тот, кто уже пытался защитить мозг Эдди, был гораздо более опытным психотехником, нежели Ланс, и, тем не менее, Эд сумел сорвать блокаду самостоятельно.

Ланс посмотрел на Марсика, на спящего сном младенца Эдди, и одним усилием воли погасил мозг МакМилна. По крайней мере, он умер быстро и безболезненно.

Марс понял, что сделал Лайтмен, но он решил, что Эдди был просто неизлечим.

Куаре сдержанно попрощался с Лайтом — ему в перерыве между тренировками нужно было убрать еще какого-то профессора. А очередная тренировка начиналась через час (последние 2 года Марс числился космонавтом, и правительство сильно хотело высадить его на обратную сторону луны).

Лайтмен вызвал флайер. Ему тоже хотелось побыть одному. Прежде всего потому, что в памяти МакМилна он увидел тех же зверомордых, что вот уже 4 года приходили во сне к нему. Но это были не звери. Это были люди. Хотя, можно ли называть людьми тех, кто не родился здесь, на этой планете?

«ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЭДА МАК-МИЛНА»

Катер опустился и еще дрожал, когда открылся люк, и из люка — Эд вжался в землю чуть ли не по уши — резво посыпались твари в черных комбинезонах со звериными безобразными головами.

Место им, видно, было хорошо знакомо, Эда они засечь не могли, по крайней мере, в этом его заверили техники, и монстры чувствовали себя совершенно раскованно. Они издавали звуки, похожие на смех и… через минуту на траву полетели плотные куртки и свирепые морды. Эд присвистнул про себя — страшные лица и руки оказались масками и перчатками, хотя и не все, снявшие их, были похожи на людей.

Эд насчитал 8 «монстров». Двое ничем не отличались от него самого — первому, высокому, белобрысому можно было дать лет 25 и приписать скандинавское происхождение. Второй был более хрупким, гибким, с тонкими чертами. А вот кожа третьего волонтера уже отливала зеленью, нос, лоб и подбородок защищали костяные пластинки, и похож он был больше на змею, чем на человека. Четвертый — Смуглый, изрезанный шрамами, был абсолютно лысым, с мохнатыми ушами и с кисточками на них. Пятый под курткой не носил ничего — синеволосый, с чуднЫми зелеными глазами, он украсил кожу круглыми широкими металлическими заклепками (так показалось тогда Эду). Еще трое — с низкими лбами, выступающими клыками и мрачноватым огоньком в красных глазах, вызвали у МакМилна какое-то генетическое отвращение, но тоже по-своему были симпатичны, молоды и полны сил.

Монстры побросали в кучу одежду, половину отягощавшего их оружия и повели себя как парни на пикнике: зеленый разжег костер взглядом, обезьяноподобные принесли сумку с продуктами и напитками. Эд убедился, наконец, что они не замечают его присутствия, и начал быстро диктовать наблюдения на миниатюрный магнитофон. Лингвоприемник у него на запястье с дикой скоростью обрабатывал регистрируемые звуки и на третьи сутки Эд начал частично понимать речь монстров.

— Долго мы будем доить анасила? — спросил змееподобного белобрысый. Тот выразительно зевнул, показывая черные жевательные пластины.

Голый по пояс таллерианин лениво запустил шишкой в голову Бу, одного из обезьяноподобных кьялов. Тот, осоловевший от наркотика, даже не вздрогнул.

— Скука, — подытожил хрупкий веганец. Его звали Реи че каи Вирата, был он до невозможности родовит и в пираты пошел от жира, в отличие от белобрысого Харка с астероидов, чьи родители едва смогли дать сыну образование.

— Планета закрыта для контакта, милые, — даже манера таллерианина говорить казалась крайне оскорбительной, но к ней здесь уже привыкли. Глупо давать повод уроженцу Таллара, чья жизнь целиком состоит из поисков хорошей драки. — Четверо пьяных, — подытожил он. — И четверо трезвых. Аборигены, — он ткнул пальцем в Харка, — похожи на тебя. Ты идешь и достаешь нам девочку.

— Потом всем, включая мартышек, вырезают яйца, — потянулся Реи.

— Вам, конечно, скучно, — улыбнулся змееподобный. — Вам нужно крови по колено… Второй раз отдыхаем за этот сезон. Солнышко, низкая тяжесть, тепло… Какого Творца?

— Жарко, если бы тепло, — поморщился веганец. — Говорят, что еще 10 гала назад арханы проводили здесь программу по контактам.

— Ан паар, — прошипел змееподобный, — около местного солнца назад сняли основную базу, и галактический контроль велел нам убираться отсюда.

— А что ты тут делал?

— Брали до сотни рабов для биологических исследований за заход. Исключительно развитый мозг — нулевая культура.

— Говорят, арханы хотели заявить на нее права, но комиссия не дала второй тип.

— Ну и валили бы мы, — пожал плечами Харк.

— Пограничная культура, — улыбнулся зеленый, — загадка. Высокая ментальность — техногенное развитие. Где еще бывает? Конфетка. Арханы всегда хотели повысить ментальность своей культуры.

— Подожди, — перебил его веганец, что, в общем-то, было нетрудно сделать. Говорил змееподобный как бы через силу, далеко разрывая слова. — Считается, ментальность и техногенность — несовместимые вещи.

— Именно. Растет логика — угнетается интуиция.

— Любопытно, — таллерианин сел, и с лица его на мгновение пропала обычно высокомерная гримаса. — Значит, они таскают отсюда людей уже 10 гала? Сколько… 1,5? Нет! 2 тысячи местных лет, и ни хрена? Зеленый согласился.

— До 18–20 гала назад- аномалий нет, потом есть. Но не 10 гала, 10 гала назад. Потом вмешались айны.

— Вот это да! — таллерианин присвистнул, и из железистых бляшек на коже с шипением выросли острые иглы, блестящие от яда. Он потому не в боевых условиях и не носил рубашек — иглы иногда появлялись без команды, просто от возбуждения, а вырабатываемый кровью таллериан яд мог быть смертелен даже для соплеменников, в каждом организме он свой.

— Да. Арханы и айны. Не поделили здесь, — продолжил змееподобный.

— Если две высшие цивилизации космоса делят вшивую планетку?..

— Значит, мы здесь нелегально? — удивился Харк.

— А где мы бываем легально? — фыркнул таллерианин.

— Ну не до такой же степени. Если ГэКа…

— Зачем же, мальчик, ты пошел в наемники? — развеселился таллерианин. — Теперь тебе одна забота — вдруг ГэКа придет, — штаны надо будет стирать. Харк обиделся и замолчал.

— А айны-то что нам могут сделать? — удивился веганец. — Айны — гуманисты.

— А гуманисты хорошо идут с острым соусом. Об руку с пугливыми дураками, — обрадовался шипастый.

Харк отвернулся и сделал вид что вообще не слушает. Ссориться с таллерианином смысла не имело.

МакМилн наблюдал за «пиратами» еще 3 дня. За это время он кое-что узнал об управлении союзом галактик и извечной вражде между арханами и айнами — двумя древнейшими цивилизациями космоса. Если бы не явные отличия пришельцев от людей, он принял бы все это за нелепый спектакль. Но он успел насмотреться на монстров в одежде и без. Он видел. Как они едят, как справляют естественные потребности. Всё это было просто невозможно подделать.

Эдди сам, без ведома шефа, выследил монстров. И в его привычках было доводить любое дело до конца. Поэтому, когда наемники собрались возвращаться на базу, он перед самым стартом оглушил кастетом туповатого Харка и в его маске (он уже знал — маски не снимают в корабле) решил узнать, что скрывалось за этим посещением.

Эд готовился тщательно: под гипнозом он выучил язык, на котором общались пираты, уделил внимание нужному акценту, как мог, изменил внешность, но все-таки подделка могла быть обнаружена в любой момент. Но Эд не мог не пойти на риск. Вся его система террацентристского мировоззрения рассыпалась на куски. «Человек — царь природы, покоритель космоса … Тьфу!» В школе Эд, конечно, изучал разные инопланетные обломки, но узнать, что земляне чуть ли не дикари во Вселенной!

Харка Эд бросил связанным в кустах. Он не знал, что таким образом убивает его — ведь Харк мог без вреда для себя дышать земным воздухом от силы три-четыре часа, да и то он принимал регулирующие метаболизм препараты. Эд не мог видеть, что происходило внутри шлюпки. Но из разговоров он знал, что все пираты живут в одном помещении, а койка Харка под койкой веганца … Эд поднялся по трапу, и черное нутро катера проглотило его.

Он уже не ожидал увидеть роскошь и блеск — стиль жизни пиратов дал ему правильное представление о том, что внутри. Он знал, что катер и корабль на орбите — порядочные развалюхи, что они — наемники и за деньги делают в основном грязную работу, кто действительно ради денег, кто просто от неумения делать что-то еще. Все, кроме кистеухого и одного из обезьяноподобных кьялов — довольно молоды. Пиратство — профессия молодых. Все превосходно владеют любым оружием, в меру грубы и жестоки (за исключением кьялов — те не в меру).

Эд молил своих шотландских богов, чтобы продержаться несколько дней — «пираты» решили самовольно вернуться на корабль-матку, чтобы разобраться — какого черта они торчат на планете без дела.

Старт вжал его в покрытые упругим пластиком нары… По крайней мере, до старта Эда никто не разоблачил.

* * *

— Дьяволы Создателя! — ругался таллерианин. Харк, то есть Эд, радовался, маска совершенно меняла голос.

— Тихо, — рассудительно шипел змееподобный. — Если накрыл патруль… будет сигнал… радиобуй. Буду слушать эфир…

Эд после старта к ужасу своему понял, что он второй пилот, напарник Реи. Он долго делал вид, что страдает с похмелья, но терпению веганца приходил конец.

— Вот он, — удовлетворенно прошипел зеленый. Эд не знал его имени, как не знал и имени таллерианина. Их здесь просто не звали по именам.

— Точно патруль. Надеюсь, они успели удрать.

— Придется пахать на катере… до базы, — подытожил зеленый, — Сссссш, — он повернулся к Эду. — Давно слушаю твои мысли… Кто… ты… вообще… такой?

— Вот это положение, — веселился таллерианин.

Они стащили с Эда маску и большую часть одежды, потому что случилась свалка, не очень серьезная, правда, многие еще не врубились в происходящее.

— Корабля нет, на борту вместо Харка аборигенный дурак или дураковатый абориген. Кто?

Эд не отвечал на шуточки, ему и дышать-то было трудно, потому что на плечах сидел один из обезьяноидов.

— Пусти-ка его, — потянулся к къялу таллерианин, и тот, отклоняясь от прикосновения убийцы, слез с Эда.

— Ты что сделал с Харком? — грозно спросил веганец. Эд размышлял, отвечать ему или нет.

— Идиотская ситуация, — таллерианин сел на пол и снял маску.

— А говорят — дикари.

— Я ему сейчас устрою дикаря! — веганец начал заводиться.

— Тихо ты, поимей уважение. Человек нас на голову обставил.

— Я его тоже сейчас на голову обставлю!

— Тихо, сказал, — потянулся к нему таллерианин, и Реи отшатнулся.

— Ты говорить-то не разучился?

— Где Харк?

Эд огляделся. Реи был настроен откровенно враждебно. Таллерианин радовался неожиданному развлечению. По лицу зеленого заключить что-то не представлялось возможным. Обезъян и ушастого он в расчет не брал. А зря. Он по чисто человеческим меркам прикинул, будто самые разговорчивые — самые авторитетные, но здесь оказалось — болтовня только хобби.

— Пытать, — сказал Бу.

Галактический язык, на котором общались между собой пираты, он знал плохо, но в пытках, видно, разбирался превосходно, и сразу взял это дело в свои руки.

Эда утащили в грязный трюм. Двое къялов выкатили бочонок и содрали с Эда остатки одежды. Бу открыл бочонок, там что-то булькнуло, потом высунулась лупоглазая тварь размером с яйцо. Состояла она вся из глаз и широченной пасти, усеянной мелкими зубами.

— Это вайё, — сказал таллерианин. — Хуже вайё бывают только голодные вайё.

Бессвязные воспоминания Эда на этом обрывались. (Еще один блок) И рассыпались на отдельные сцены. Судя потому, что он был жив. С пиратами у него дальше всё как-то склеилось. Ланс понял так, что Эд занял место нечаянно убитого им Харка и перепахал вместе со звероголовыми всю галактику.

…Зиганцы были, в общем-то, очень похожи на людей внешне, но местные обычаи искажали их облик в восприятии землянина до такой степени, что показались они Эду чуть ли не монстрами.

Войдя в залу, Эд внутренне содрогнулся, увидев модные костюмы дам: их спины были закрыты серебристо-серыми или зеленоватыми мехами, спереди — ничего, а груди поддерживали мохнатые перепончатые лапки. Вот одна из лапок вдруг разогнулась и почесала пушистый мех. Браслет на Смуглом плече женщины запульсировал, прогоняя по стекловидному телу кроваво-красные шарики — головка браслета жадным ртом уходила прямо под кожу. Сытые кольца-пиявки уже переварили ужин и почернели. Одна из повисших на мочках ушей мерцающих змеек открыла зубастый рот и шлепнулась бы на пол, но обвила хвостом шею хозяйки и устроилась там причудливым ожерельем. Зиганцы носили на своем теле множество симбионтов. У Эда же их совместная жизнь вызывала позывы на рвоту.

С трудом сдерживая подкативший к горлу комок, Эд подошел к старому зиганцу — змеи на щиколотках, плащ-вампир на плечах и чей-то жадный чавкающий рот-шар на бедре. Поймав взгляд Эда, зиганец задумчиво почесал круглую пиявку и, когда та потянулась губой-присоской за пальцем, ловко подцепил ее и передвинул вверх по бедру.

— Дополнительное сердце, — пояснил он, как бы извиняясь за свою слабость. — Помогает перегонять кровь. В моем возрасте это бывает необходимо. Эд проглотил комок.

— Насколько меня осведомили, — продолжал старик, — вы посланник свободных наемников?

— Свободных? — пожал плечами Эд. — Пожалуй, что и свободных, в какой-то степени… — он вспомнил, что они отстали от своих хозяев, и никто не мешает им что-нибудь заработать на Зингане. Но старик-то имел в виду совсем иное. Для него наемники были свободным союзом отчаянных парней. Эд не хотел разубеждать его.

— Итак, — сказал старик, несколько озадаченный сомнениями Эда, — готовы ли вы заключить со мной сделку?

Эд изобразил полное безразличие и лениво наклонил голову то ли в кивке, то ли в отрицании, как научили его парни.

Старик, видимо, знал ритуал найма и обычное поведение посланников. Он достал разовую кредитную карточку и высветил номер и сумму.

— Залог, — сказал он. Эд вопросительно поднял бровь.

— И заправка корабля за мой счет, — согласился старик. Эд взял кредитную карточку. Договор был заключен…

…Из маленькой космической станции на астероиде XCJ-273 Империи Крыльев (на галактическом жаргоне он назывался «Хасай» — конфетка) Бродячие Волки устроили склад протоплазмы. Девочки, которыми славилась станция, тоже превратились в мелкорубленое кровавое месиво. Видимо, Волки решили торговать со скизами, но не успели вывезти товар. Так как станция официально являлась территорией влияния арханов, двадцать отрядов устроили на Волков засаду.

Поначалу все шло удачно. Один из экипажей захватил разведчика — миловидного вампира с острыми, выступающими глазными зубами. Никто не ожидал только, что скизы сами прибудут на Хасай за товаром. Эд никогда не видел ничего ужаснее кораблей скизов: огромные медузоподобные сферы, покрытые антирадарной слизью, с чавканьем засасывали всю биосферу станции, у наемников лопались сосуды, и их горячая кровь смешивалась с вырвавшимся из складов кровавым месивом. Ад — вот что принесли на Хасай скизы. Из 20 экипажей уцелело лишь 8…

* * *

Ланс проанализировал еще несколько мозаично рассыпающихся, кровавых обрывков. По всему выходило, что Эд болтался в космосе не меньше года. В СКР по нему, поди, уже все глаза выплакали. Лайтмен не сомневался, что в лабораториях разобрали бы мозг Эда на нейроны, лишь бы вытрясти из него все, что только можно. Бедный Эд… Может быть, стоило его всё-таки спрятать?.. Но психика Эда была в жутком состоянии, вряд ли кто-то мог помочь ему, а если бы он попал в руки Нортона…

Понял Ланс кое-что и про себя. Эти звериные маски и человеческие тела объясняли многое. До того, как он их увидел, ему казалось, что во снах являлись ему всего лишь нелепые кошмары. А кошмары-то оказывается были просто уродами в масках. Значит то, что его мучило, было обрывками настоящих воспоминаний, и вполне реальным становилось поймать этих гадов и отомстить им и за себя и за Эда. Да, за Эда! Они использовали его и выбросили к черту, когда он сломался!

Но нашли ли звероголовые Ланса на побережье, или именно они устроили ловушку на той полянке в Панаме?.. Полянку следовало посетить немедленно. Вот гады зверомордые! Когда он, наконец, выследит их, по векселям набегут хорошие проценты!

Уже почти в темноте летел Ланс над городом, возвращаясь домой. Он воспользовался хорошей дозой ЛСД, чтобы почти весело моделировать свою завтрашнюю встречу с тремя разъяренными режиссерами. Нужно было срочно разорвать к чертям два контракта и отодвинуть куда-нибудь третьий (его бросать было жалко), и к вечеру он уже должен лететь в сторону Панамы, а там будь что будет.

Ланс задумался: он просчитывал, что возьмет с собой, что нужно будет соврать Марселю, чтобы рассчитывать на него в случае, если зверомордых окажется слишком много… Обычно, когда Ланс летал над городом в наушниках болталась какая-нибудь музыка, но в этот раз он был слишком озабочен, чтобы включить ее. Но он понял, что в «ушах» непривычно тихо лишь тогда, когда тишину разорвал резкий металлический голос Ментена:

— Ты не хочешь поразвлечься, junge? Спеши, не то пропустишь самое интересное. * * *

Под висящим на огромной высоте человеком уже собралась толпа из полиции и зевак. В воздухе кружили два полицейских вертолета, но тело было подвешено так ловко, что снять его пока не рисковали.

Ланс оценил ситуацию — мужчина был привязан за руки и за ноги. Парень с вертолета мог только обрезать веревки по одной, а они были достаточно тонкими и могли не выдержать резко увеличившейся нагрузки. Мог ее не выдержать и человек — все зависело от тренированности его мышц. Ланс не мог подлететь слишком близко, но послал одну из камер. Боже! Привязанный был совсем еще ребенком!

«Ах, вот что ты задумал, старая ржавая банка из-под томатов, — разозлился Ланс. — Ты, поди, долго крутил шестеренки, чтобы рассчитать все так, чтобы я не мог его спасти. Но ты все равно просчитался, железяка! Черт с ней, с полицией!»

Ланс, обычно, не очень светил в городе свою летающую машинку. Да, о ней знали и копы и его многочисленные поклонники, но полиции не следовало демонстрировать, как много она умеет. Однако сегодня Ланс слишком торопился. Да и при том раскладе дел, что вырисовывался на данный момент, вообще не ясно было будет ли у Лайтмена хоть какое-нибудь завтра. И он наплевал на конспирацию. Не раздумывая больше, Ланс послал флайер вперед… (Вряд ли копы додумаются заснять его на пленку. Но с минуты на минуту могут набежать журналисты).

Сузив диаметр луча бластера, Лайтмен вывел вокруг висящего петлю и на лету подхватил падающее тело.

«Сделано», — подумал он, отводя ручку скорости до максимума. Это было последней его мыслью.

* * *

Ментен ставил на удивительную жизнеспособность Лайта и выиграл.

Двое суток он тщательно ухаживал за прилично пострадавшим от взрыва Лансом, но тот был живуч, как кошка, и скоро Тэо пришлось позаботиться о том, чтобы гость не уполз, а потом и о том, чтобы не удрал.

Тэо приковал Лайтмена к стене с помощью цепей из титанового сплава, зная, что пленник может разогреть наручники до температуры, достаточной, чтобы потек обычный сплав. «На этот раз тебе не выбраться, Ланс», — было написано на железной морде Ментена.

Лайтмен понимал это и, постепенно приходя в себя, приходил в ужас. Правда, выражалось это лишь в том, что по утрам он приветствовал Тэо все более широкой и доброжелательной улыбкой.

Впрочем, Ментен продержал пришедшего в сознание Ланса прикованным к стене без воды и пищи не больше 2-х суток. То ли время поджимало, то ли он по-своему заботился о здоровье пленника, но тот даже не успел озвереть от скуки, когда узнал, наконец, что хочет от него Тео.

— Я так рад, что ты решил пожаловать ко мне в гости, junge, — сказал робот, имитируя улыбку. — Жаль, что мы не встретились раньше…

— Прости, но последние лет пять я не мог выбрать свободной минутки, чтобы потратить ее на ржавое железо вроде тебя, — улыбнулся ему в ответ Ланс. — Надеюсь, ты не в обиде, а то я, — он звякнул цепью, — почувствую себя не совсем уютно. Ты не в обиде, железо?

— Я не в обиде, — ответил Тэо, пораскинув мозгами. С чувством юмора у него было плохо и он долго обдумывал приколы и шутки. — За это время я успел изучить твои вкусы и могу побаловать гостя чем-нибудь пикантным. Хочешь? Ланс постарался пожать плечами. Кое-что ему удалось.

Бронированная дверь открылась, и биороботы втащили двух грязных голых парней в железных ошейниках с толстыми цепями. Парни долго огрызались, пока не учуяли запах Лайтмена. Они заскулили, в их глазах читался только голод. Ментен подошел к Лансу и одним движением сорвал с него рубашку.

— Хочешь стать пищей для собак? Люди-собаки заволновались и заскулили еще громче.

— Тебе не страшно, правда? — Тэо хитро улыбнулся.

Ланс и в самом деле неиспытавший ничего, кроме легкого недоумения, прикрыл глаза. Сделал вид, что ему стало скучно.

— Конечно, это не для тебя. Дверь снова открылась, и робот швырнул к ногам Лайтмена подростка. «Вот сволочь, — подумал Ланс. — Ты думаешь, что изучил меня, кретин?»

Тэо поднял руку, и роботы спустили людей-собак. Ланс закрыл глаза. Собаки бросились к мальчишке, но вдруг с воем покатились по бетонному полу. Ланс фыркнул. Убить робота на расстоянии он не мог, но психи все-таки были людьми, и это стоило бы учесть Тэо. Люди-собаки корчились в агонии.

— Бедняга, — сказал Ментен, глядя на подростка. — Ты избавил его от легкой смерти.

— Только не оскверняй мое зрение очередной неэстетичной сценой, — поморщился Лайтмен. Он делал вид что не напуган, а оскорблён. Тэо, перешагнув через пацана, встал перед пленником.

— Мастер красивых сцен? Ну, так поучи меня, — сказал он, протягивая железную руку к лицу Ланса. — Вот так, — он дотронулся до подбородка жертвы, и по его руке побежал электрический ток. Лайтмен вздрогнул.

— Не бойся, я не испорчу тебе внешность! — усмехнулся Тэо. — Кстати, я изучил и китайское искусство иглоукалывания. Вот здесь, — он коснулся искрящим пальцем руки Ланса. — Здесь! И вот здесь! Расположены особые болевые точки! Ты уже встречался с такой разновидностью боли, junge?

Ланс уже почти не слышал Ментена, с трудом улавливая какие-то звуки. Сознание он практически потерял, но особой боли в общем-то не было, так, неприятно малость. Психически-то он страдал, а вот с физикой сбоило. Тео следовало внимательнее читать отчеты, или в лаборатории СКР не успели зафиксировать это маленькое недоразумение? Тэо, похоже, понял, что что-то идет не так и убрал руку.

— Ничего ты не изучал, — подняв голову, прошептал Лайтмен, голос у него прерывался, но в целом, он уже почти восстановился. — Иначе не спутал бы иглу с паяльником.

Обделенный вниманием Тэо подросток спрятался за труп одного из людей-собак и с восхищением наблюдал теперь оттуда за Лайтменом. Лайт вдруг поднял голову и поймал его взгляд. Мальчишка оказался пухлым, симпатичным ребенком. Ланс чуть улыбнулся ему окровавленными губами — он сам не понял, каким образом рот его наполнился кровью. Может, Тэо использовал не только ток?

Тэо снова протянул к лицу Лайтмена руку, намереваясь продолжить пытку. Он размышлял, прикидывается ли Ланс, или ему в самом деле всё фиолетово.

Пацаненок вдруг осторожно потянул на себя конец длинной цепи от ошейника человека-собаки. Пальцы его дрожали, но не настолько, чтобы не удержать цепь.

«А ну, брось!»- мысленно приказал Ланс. Пацаненок вздрогнул, чуть не выронив цепь. «Ток, — сказал Лайтмен медленно от давящего на мозг электрического импульса — Тео таки поднес лапу к его лицу. — Это электрический ток! Тебя ударит током!»

Не совсем веря происходящему, паренек все-таки кивнул Лансу и обмотал конец цепи курткой.

«Кретин, — подумал Ланс, — мне ты все равно не поможешь! Лучше попробуй бежать! Попробуй открыть дверь!»

Пацан обернулся на глухую бетонную стену — нет, такую дверь, которую он даже не видит, ему не открыть. Он примерился. «Это же бессмысленно! Дурак!»

Цепь, лязгнув, опустилась на голову Тэо. Голубоватая вспышка прошла между ней и роботом. «Неужели?…» — подумал Ланс.

Но Ментен уже оправился от удара. Он медленно развернулся к мальчишке, и еще одна молния разрезала воздух. «Черт!» Пацан отлетел к стене. «Притворись мертвым! Ну!»

Мальчишка, не понимая Ланса, пытался вжаться в бетонную стену. Собрав последние силы, Ланс заставил его сознание погаснуть. и сам чуть было не провалился в темноту.

— Ты убил его? — удивился Ментен.

— О, я не хотел задевать твои чувства, — Ланс изобразил озабоченность. — Ты же не расстроился железяка, нет? Тэо с лязгом (видно, все-же какой-то блок закоротило) развернулся к нему.

— Кретин, — усмехнулся он. — У меня нет чувств.

— Ошибаешься, — Ланс тянул время, стараясь восстановить силы. — Чувства-то были… Просто у тебя в одном месте разошлись контакты. Хочешь, починю? Или вызовем телемастера?

Ментен снова протянул было руку к лицу Лайтмена, но вдруг отдернул и, круто развернувшись, пошел к уже открывающемуся в бетонной стене проему.

Робот так торопился, что открыл дверь, не прибегая к электронике, и Ланс уловил, как он это сделал.

Пацан у стены зашевелился. Только ржавая банка с ее консервной логикой могла подумать, что всё-таки Лайтмен может убить ребенка.

Салажонок потряс головой, сел и уставился на Лансс. Только сейчас Лайтмен заметил, какой он грязный. А одежда, похоже, еще и побывала в огне.

«Тебя как зовут, чучело? — мысленно спросил Ланс. — Рот закрой. Отвечай мозгами. Ну? Мише? Что за дурацкое имя?»

— Не Мише, а Мишель. Если хочешь — пусть Майк. «Не говори вслух!» Мишель заткнулся и захлопал глазами.

«Слушай внимательно! Сейчас я попробую открыть дверь. Заложит уши — не пугайся. И молчи!»

Ланс сосредоточился. Ментен только что открыл дверь с помощью ультразвукового сигнала. Сможет ли Лайтмен его повторить? Ему случалось смеха ради сбивать в воздухе летучих мышей, но серьезно он никогда не тренировался.

Ланс попробовал. Мишель зажал уши руками. Наконец, часть стены поползла в сторону.

«Беги! — приказал Лайтмен мальчишке. — Беги. Сколько смогу, я тебя прикрою. Если выберешься, позвони в полицию или еще куда, если это тебя успокоит. Учти — шансов мало — но здесь их нет совсем. Марш». Майк пошел к двери, оглядываясь на Лайтмена. «За меня не беспокойся. Мы с Тэо — старые друзья. Беги, Майк».

Ланс почти вытолкнул мальчишку и вернул стену на место. Оставив Лайтмена, Мишель понесся по коридору бегом. Пленник следил за ним, пока не почувствовал приближение Тэо.

* * *

— На этот раз Ментен, кажется, действительно поймал его, Эл.

— Да, безупречности работы твоих служб я удивляюсь уже не первый год.

— Ну, в конце концов, — ведь это мы воспитали его, — поизносившийся Тимоти Шерман закурил сигарету (что было недавней привычкой) и пнул ногой стул (так он снимал стресс никак не меньше 25 лет). — Он был одним из наших лучших агентов, а уж самым… э… нечеловекоподобным — точно. Что мы с ним только не делали — реакции у него не предсказуемые и всё тут. Даже Сигби не знал, что он может в нестандартной ситуации выкинуть. Я, кстати, до сих пор не уверен, что мы с тобой с ним сладим… — поморщился Шерман, и в глазных щелях Эла Мэдиссона возникла недобрая усмешка. Он-то как раз и не считал Тима своим партнером и был уверен, что «вместе» они с Лайтменом не сладят — это точно.

— Я сделаю из него идеальную машину, — сказал Эл Мэдиссон. «Разве что Ваше Убожество не сможет ей управлять». — Вот эти блоки, — он вынул стеклянный контейнер, — мы вживим непосредственно в мозг. Он, конечно, будет пытаться противостоять нашим командам, но тогда ты сможешь отключить его, как Ментена. Правда — лишь в крайнем случае, потому что включить снова будет гораздо сложнее. Основная же программа будет действовать на уровне стереотипов поведения, привычек, условных рефлексов и инстинктов, к сожалению, он так и останется не очень лояльным типом, но он будет любить делать то, что мы от него хотим. А главное, мы заменим ему часть памяти, и он будет считать, что все эти 4 года тихо и мирно работал на нас. Не забудь, что нужно будет обработать и его одногруппников, они могли быть в курсе, по крайней мере, один точно входил с ним в контакт.

— Я в курсе. А с лояльностью, значит, вопрос так и не решен? — снова поморщился Тим.

— Я предупреждал тебя, что это почти невозможно. Если мы запрограммируем его на тебя, на организацию, на команду — на что угодно — опытный психолог всегда сможет этот код подобрать, и тогда полетит ко всем чертям вся система. Ты хочешь, чтоб этот милый мальчик побегал за тобой? Бегать от тебя у него выходило очень не плохо. Кстати, его уже несут. — Мэдиссон указал на экран. — Я должен подготовиться к операции, а ты к спектаклю. Запомни, пациент будет настроен так, будто все эти годы тайно работал на нас, и его служба не прекращалась ни на минуту. Ментен напал на него из-за личных причин. Ты должен принести ему извинения. Грамоту ему выпиши, что ли.

«Я б ему выписал», — подумал Шерман, провожая взглядом грузную, но по-своему грациозную фигуру завлаба. Больше всего ему хотелось устроить Лайтмену «небо в алмазах», но против Эла не попрешь. Если он считает, что только так можно вернуть Ланса под крыло родной организации, то 9 из 10-ти — так оно и есть.

* * *

Ланс очнулся от ощущения, что в комнате кто-то находится. Он приподнял ресницы и удостоился чести наблюдать Самого Булли Нортона, за спиной которого, как побитая собака, маячил бывший куратор Ланса Шерман. От него как не странно пахло не сигарным, а обычным табаком. Когда это Тим начал курить сигареты? Приборы, скорее всего, уже зафиксировали пробуждение Лайтмена, и ему пришлось открыть глаза.

— Очень сожалею, — начал Булли, приняв свой самый напыщенный вид. — Я знал, что отношения у вас Тэодором натянутые, но такого предвидеть, конечно, никто не мог…

Ланс усмехнулся про себя. «Надо же, какие мы милые!» Они с Ментеном, и в самом деле, как-то «не сошлись» характерами, и Тэо решил слегка выяснить отношения. Благо, кто-то из операторов случайно послал запрос и увидел, чем они заняты. В результате — Ланса откачали, а Тэо, видно, накачали. Приятно вышло.

— Разобрали бы вы его, что ли, шеф, — улыбнулся Ланс.

Булли даже растерялся на миг от такой наглости. Лайтмен только сейчас заметил, как зажирел он за последние годы.

— Я вас обоих разберу на запчасти, — пообещал Шерман.

Булли начал сулить Лансу отпуск, Шерман сделал круглые глаза, но того понесло.

Лайт шутки ради начал проситься в Японию. Ему почему-то захотелось покопаться в их компьютерных технологиях, и вообще думать про Японию ему отчего-то было приятно. Много лет он изучал иностранные языки, в том числе и японский, и ведь хоть бы раз налетел на японскую мафию. Надо было это подправить. Нортон вдруг согласился.

«Ну, — подумал Ланс, — если мы каждый раз будем такими добренькими, я, пожалуй, заключу с Тэо договор на мое частичное измочаливание».

После того как Булли с собачкой Тимом, наконец, натявкались, Ланс оделся и махнул в окно. Он, поди, черт знает, сколько времени провалялся — три его режиссера в Голливуде, наверно, уже скинулись и купили гильотину. Два фильма, конечно фигня, но вот третий ему почти нравился.

* * *

— Удрал, — констатировал Шерман.

— Да, но он полностью наш, — усмехнулся Эл Медисон, и щелки его глаз полностью исчезли в бетоне. — Он НИЧЕГО не помнит. Правда, мне пришлось подтереть в его памяти довольно много. Надеюсь, никаких нестыковок с реальностью не произойдёт… Ты на всякий случай держи от него этого… Марселя подальше. Понял?

«Эта мерзкая, вонючая задница старого бульдога, похоже, решила загнать меня в гроб», — мрачно размышлял Лайтмен, вылавливая прицелом автоматического ружья очередного кхмера и спуская курок. Он устал как собака, задыхался от парного, горячего воздуха субтропиков и почти засыпал. Никто, кроме Булли, не мог придумать более идиотского занятия — охотиться на кретинов в горячих джунглях Камбоджи, чтобы потом свалить все это на агрессию Вьетнама.

По логике Булли, Ланс должен был всего лишь разнести полдюжины тщательно замаскированных ракетных установок. Казалось бы, чего проще — сбросил десяток бомб, и отваливай. Одна беда — найти кучу железа с воздуха в заваленном другим железом лесу не мог даже Лайтмен. А металлоискатель — так тот вообще просто сбесился, дезориентированный обломками боевой техники многолетних войн. Вот Лансу и пришлось больше месяца чуть ли не на брюхе ползать по земле, выслеживая кхмеров, изучая их мысли и уничтожая установки одну за другой. Ланс понимал, что этот воздушный коридор, возможно, будет играть какую-то роль, когда американская авиация решит… Стоп, даже думать об этом не следует. Но, черт возьми, что если и у них такие же командиры, как Сэм Нортон!..

Он проглотил густую слюну и прислушался, ловя излучение узкоглазых. Они, наконец-то, вычислили дерево, на котором засел Ланс, и медленно ползли к нему с разных сторон.

Не хватало только попасть им в лапы. Ланс вспомнил свои кошмары и вздрогнул. Больше всего он боялся, что у него остановится сердце от омерзения, если какая-нибудь из этих грязных тварей прикоснется к нему руками. Патроны были на исходе. Лайтмен решил поберечь их. Дюжины две ползучих кхмеров в защитных костюмах окружили дерево и, прижимаясь телом к земле, тянули вверх головы, высматривая Ланса. Нескольким он сумел внушить, что на дереве никого нет, но солдат было много, а усталость давала о себе знать все больше. Жарко было, вот в чем была проблема. И что стоило Булли заслать Ланса куда-нибудь в Арктику?

Его заметили. Думая, что патроны у Лайтмена кончились, начали подниматься, нацеливая узи и акамы. Ланс машинально пересчитал автоматы. Похоже, русских и американских спекулянтов, снабжавших оружием камбоджийцев, было примерно поровну.

— Эй, выходить! — заголосили кхмеры на ломаном английском.

Конечно, они не ожидали, что Ланс прыгнет с высоты третьего этажа, и первые очереди ушли в воздух.

Лайтмен убил одного кхмера прикладом винтовки, бросил за спину зажигательную бомбу и исчез в ослепительном, снежном блеске парализующих кристаллов.

Уцелевшие кхмеры дружно кинулись за ним. Он предполагал это. А потому и не убегал никуда, просто засел в кустах в 10 шагах от дерева и спокойно уложил еще троих.

Теперь следовало затаиться. Лайт безуспешно сканировал джунгли в поисках спокойного места. Морщась от головной боли, вызванной перенапряжением, он выбрал, наконец, направление, и через минуту, проскользнув в траве, как змея, оказался лицом к лицу с последней в его списке ракетной установкой. Он замешкался ровно на секунду — но! Один не совсем сонный патрульный успел поднять свой узи, и Лайт рухнул с пулей в боку. На выстрел прибежала такая толпа солдат, что хватило бы и на десяток раненых Лайтменов.

Кхмеры, конечно, милостиво привязали Ланса прямо к заднему колесу вездехода. Они хотели допросить его, поэтому даже дали воды. Но Лайтмен не мог пить, один запах узкоглазых заставлял его желудок подпрыгивать до горла.

Ночь он провел там же, у колева. Слава богу, ночью пошел душный тропический дождь, и стало чуть прохладнее. Ланс немного отдохнул, напился, гипнозом заставил сторожа освободить его от веревок. Сторож уснул, а Лайтмен вырезал пулю и перевязал рану. Потом вкатил себе дозу наркотика, и, пристроив веревки на место, уснул, как младенец. Рана должна была к утру зажить, а всё остальное было делом погоды и техники.

На утро для допроса пленника приехал какой-то важный узкоглазый чин и с ним метис-переводчик. Штатского Ланс заставил застрелиться на глазах у всей узкоглазой братии. Потом ему (Лансу) пришлось совершить самый гигантский в своей жизни прыжок, потому что взорвалась ракетная установка. (Бомбу он заложил еще ночью.) В общем, все кончилось нормально, не считая раны, которая чесалась потом дня три — хорошо всё-таки саданули, сволочи.

Вернувшись в Голливуд, Лайтмен обнаружил, что в 2-х камерах что-то разладилось, и теперь для фильма не хватает крупных планов. Назад в Камбоджу ему не хотелось жутко, и он решил слетать в Ирак. Булли заодно навесил ему посылочку для своего агента.

Мотаясь по столичным улицам в поисках связного, Ланс вдруг понял, что именно он должен доснять. Набив рот мятными таблетками, Лайт позволил задержать себя патрулю. Эти ребята подозрительно смотрели на всех белых, а Лайтмен на вопрос о целях, с которыми американский гражданин шатается по городу, с удовольствием ответил, что подрабатывает шпионажем.

Кретины изъяли один из дюжины лансячьих паспортов, добросовестно обыскали (нашли пригоршню пороха, случайно завалявшуюся в кармане), и повели в комендатуру.

К удовольствию Лайтмена комендант (или как там они его называли?) довольно хорошо знал английский.

Вид разодетого в кожу и черный шелк Аланселота Джеймса Мейсона, подданного США, развеселил коменданта безмерно. Он бывал в Америке и видел зажравшихся белых переростков, купающихся в деньгах родителей. Правда, фамилия персонажа его не насторожила. Жаль, Ланс так тщательно выбирал ее.

— Значит, ты утверждаешь, будто ты шпион? — спросил коммендант, затягиваясь чем-то на редкость вонючим.

— Что вы, — весело улыбнулся Ланс и закашлялся. — Я просто хотел узнать, как тут пытают шпионов, но не думал, что это будет так противно.

— Бедныймальчик, — восхитился комендант. — Конечно, — он постучал согнутым пальцем по папиросе, стряхивая пепел, — если ЭТО так тяжело для тебя, я могу пойти на уступки и попросить ребят просто отбить тебе почки, как и полагается в дешевых фильмах.

— А здесь есть ребята? — съехидничал Ланс. — А я думал — только грязные узкоглазые свиньи.

Он не знал, что комендант так быстро выйдет из себя, и удивился, получив по физиономии. «Да, — подумал Лайтмен, — пора отвязываться от стула».

— Ах ты, маленький, грязный американский щенок!

Оскорбления не трогали Ланса, но кретин держал его за лицо. Боже, как это было противно.

— Пожалуй, я прикажу тебя высечь, — комендант сжал подбородок Ланса, — это будет как раз то, что тебе нужно! Или, может, ты хочешь, чтобы тебя расстреляли?

Ланс инстинктивно пытался высвободить подбородок из грязных пальцев — от них чертовски дурно пахло. Но связали его хорошо, и он понимал, что нужно выиграть еще пару минут.

Лайтмен заставил себя проглотить все свои эмоции, расслабил мышцы лица и через силу улыбнулся. Он мог бы шарахнуть по мозгам этого кретина гипнозом, но сдержался. «Это испортило бы спектакль», — сказал он себе. Но на самом деле (Ланс бы в этом никогда не признался), он ощутил подобие уважения к узкоглазому, сумевшему его, Лайтмена, вывести из себя.

Наконец, комендант убрал руку. Веревки поддались. Узкоглазый позвал подчиненных, и Ланс, поняв, что игра приобретает дурной оборот, сбросил веревки. Движение руки, почти неуловимый блеск, и оба солдата уже лежат на полу с маленькими аккуратными разрезами поперек горла. (Тоже мне, обыскали, называется. Ну и поделом). Комендант схватился было за пистолет, но пистолет обжег ему ладонь и свалился на пол.

— А напоследок, — сказал Лайтмен, улыбаясь своей знаменитой улыбкой, — я хотел бы вас заверить: я на самом деле шпион… Только вы это уже никому не расскажете.

Ланс пристально посмотрел в глаза коменданту, наконец, выпуская на волю все скопившееся в нем раздражение.

В мозгу коменданта словно бы вспыхнула маленькая бомба, и Лайтмен брезгливо отстранился от падающего на него тела.

Ланс спокойно миновал не видящих его часовых, и вышел в ночь. Подходило время встречи с агентом Булли.

Лайтмен вошел в маленький ресторанчик и сел за условленный столик. Чуть позже к нему подсел парень с явной долей иракской крови. Одного взгляда на него Лансу хватило, чтобы понять, что это не агент Сэма.

Лайтмен оценил своего противника: парень был молодым, явно неопытным, но, пожалуй, неглупым.

Ланс сделал жест — «поднимемся?» Наверху были комнаты, где посетители могли бы уединиться. Парень не насторожился, такой момент тоже был оговорен. «Значит, они еще и раскололи агента», — подумал Ланс.

Они вошли в комнату. Лайтмен, брезгуя прикасаться к парню, внушил ему, что привязал его к кровати и заткнул рот. Чтобы расшевелить мозги пленника, пришлось внушить и 2–3 пытки из справочника. (Самое забавное, что ожоги и переломы от таких «пыток» оставались на самом деле.) Затем Ланс заглянул в расслабленный ужасом мозг.

Агент Булли, конечно, был уже мертв. К тому же оказалось, что и в Багдаде есть машины для воздействия на психику!

Горячая волна ярости судорогой прошла по телу Лайта. Он убил пленника, не прикасаясь к нему, выбрался на крышу и вызвал флайер. Ланс знал, что будет крупный скандал, что ему никто не давал санкции бомбить город, но не уничтожить психогеническую лабораторию просто не мог. Слишком глубокое отвращение питал он к таким штукам. Да и вообще пошёл он к черту, этот Булли!

В результате война с Ираком началась гораздо раньше, чем этого хотелось американцам. Причем начал ее Ирак, решив, что запланированная бомбежка уже началась.

Предвидя ярость шефа, Ланс вырубил связь с Центром, завис над Сиамским заливом и крепко уснул.

Проснувшись, он посадил флайер на воду, ввел наркотик, искупался, поймал и съел крупную рыбину и, наконец, почувствовал себя здоровым и отдохнувшим. От сырой рыбы слегка бунтовал желудок, но ликовал мозг. «Просто черт знает что, — думал Ланс, лежа в кабине и поглаживая набитое брюхо, — я не могу жить без сырой рыбы, и я же с трудом ее перевариваю? Нонсенс?»

Догладив живот, он вздохнул и врубил, наконец, связь. Компьютер, конечно, сходил с ума. Но уже не потому, что Лайтмен развязал войну, а потому что вмешались русские и навязали перемирие. Лансу предлагали обстрелять предполагаемую зону нахождения русских экспертов, изобразив из себя иракца.

Что-то шевельнулось в душе Лайтмена, когда он понял, что придется стрелять в белых, и он взял курс чуть южнее. Зачем убивать белых, если можно просто попугать? Конечно, только кретины могли помешать очищать Землю от узкоглазой дряни, и все-таки…

* * *

«Раз — цветочек, два — цветочек», — считал про себя Ланс, пытаясь от скуки сбрасывать бомбы в шахматном порядке, когда вдруг отрубилось биоуправление.

Лайтмен перехватил штурвал руками, но флайер решил, что слушаться сегодня он по-любому больше не хочет.

Машина резко пошла вниз. Это было что-то невероятное, и Ланс на пару секунд растерялся. Он знал, что в крайнем случае сможет замедлить падение флайера просто усилием воли, но сегодня его сознание словно бы не находило обычной опоры в пространстве, опоры неосознанной, но всегда такой явной. Получалось, что разум тоже как-то по-своему не слушался, а во флайере, похоже, не отзывалась ни одна из систем (чего в принципе не могло случиться). Пытаясь любыми путями восстановить контроль над управлением и спасти машину, Лайтмен не успел подготовиться к удару о землю, и черный мрак поглотил его.

В чувство Ланса привели чьи-то бесцеремонные руки, вытряхивающие его из куртки. Он еще ничего не видел в черноте обморока, только чувствовал, как одна рука прошлась по рёбрам… Потом проблеск сознания кончился, и он частично очнулся, только ощутив пальцы уже на позвоночнике. Дышать было трудно, наверно сместились какие-то кости. Мышцы спины и плечевого пояса стянула болезненная судорога, не дававшая пошевелиться. Сознание плыло и мерцало, пытаясь сбежать. Вдруг что-то хрустнуло, и он почти совсем пришел в себя.

Оказывается, он лежал лицом вниз на своей же куртке. Щека немного касалась какой-то жженой травы. Трава была не просто жесткой и сухой, а именно обгоревшей. От нее пахло гарью.

Одна травинка царапала щеку, когда особенно резко надавливали на спину. Легкие были наполнены пыльным горячим воздухом.

Ланс приоткрыл глаза. Мир вокруг стал почему-то плоским, не черно-белым, но не больше, чем в три-четыре цвета. Похоже, действовала жара.

Он заставил себя включить чувства и потянулся к тому, кто был за спиной, кто растирал ему спину и вправлял позвонки. Однако человеческого Ланс ощутил мало. Плюс сзади «этого», вне пределов видимости, мысленно ощущалось еще «что-то», тоже массивное и жуткое. А первый некто или нечто, совершенно непривычный и пугающий (для внутреннего зрения), но вполне человекообразный, (Лайтмен видел ногу в модельном ботинке), одной рукой удерживал его голову, другой давил между лопатками. То есть нога у него была совершенно живая. А вот где-то на уровне торса с ощущениями уже возникали проблемы… И тут подсознание Ланса ощетинилось — ему не понравились чужие пальцы на спине.

Путешествие руки следовало оборвать как можно быстрее, иначе накатит кошмар, а это сейчас было совершенно ни к месту.

Первым делом Ланс попробовал войти в мозг, державшего его, и … стал сползать в пустоту. Толи сильно ударился головой и не мог как следует сосредоточиться, толи обладатель ноги был хорошо защищен психически… Стоп, но ведь какой-то контакт вроде поначалу был или нет? Ланс попробовал еще раз и снова ощутил не защиту, а пугающую сколькую пустоту. Но не биоробот же он? Или всё же неизвестный тип защиты? И… почему от этого типа с ногой так …скребёт по всем чувствам? Плюс — давящее на нервы ощущение угрозы сзади — может ли оно исходить от второго человека? А может, сзади психмашина?

Но размышлять времени не было. Возможности повернуться — тоже. Голову держали крепко. Пальцы, по ощущениям — вроде бы совершенно человеческие пальцы, спускались по позвоночнику и дошли уже до поясницы. Ланс с ужасом следил, как они медленно двигаются к копчику.

Судорога, стянувшая спину, отпустила настолько, что Лайтмен смог пошевелить рукой. С десяток парализующих игл метнулись из браслета, но, видимо, ушли в сторону. Но гад в ботинке что-то заметил.

— Лежи, не дёргайся, — сказал обладатель ботинка. Говорил он без акцента. Голос был средней высоты, довольно прияный. — Подержи ему руки, Стэнли. Он тут чем-то кидается.

Интонаций было не разобрать, голос звенел и переливался в ушах, словно бы перетекая из одного уха в другое. «Всё-таки здорово я шибанулся!»

Другие руки, хватка была похожа на Ментеновскую железную, сжали плечи. Похоже, этот второй — робот… Лайтмен собрал последние силы, собираясь рвануться, но тут пальцы коснулись копчика, и мозг сошел с ума.

Это был один из самых ярких кошмаров за последние годы. Сцена «на пляже» предстала перед ним как живая. Да-авненько он не вспоминал в таких подробностях, что там с ним вытворяли!

Ланс, видимо, бился в бреду, потому что очнулся уже, лежа на спине. Теперь он мог видеть этих двоих. Внешне от людей их не отличало ничего. Огромный, скандинавского вида амбал сидел на Лайтмене, а второй, более легкого сложения, смуглый, но вроде европеец, готовил для укола шприц. Прямо на траве лежал черный кожаный чемоданчик с какими-то блестящими штуками. Ланс скосил глаза «Ага, Смуглый — это обладатель модельного ботинка, а амбал — тот, что с железными руками и задатками робота. Какой мышечноразвитый мальчик. Но что же у них за защита?

Шприцы Лайтмен вообще не любил, а в чужих руках — и подавно. Следовало бы понять, что за дрянь ему собираются вколоть. Он приподнял голову, встретился со Смуглым глазами, надеясь хоть что-то прочитать в его башке… И… замер, боясь двинуться дальше, в глубину бархатных черных зрачков. Он никогда не видел таких глаз. И никогда не ощущал такого мощного психического барьера, который, (теперь он увидел!), окружал Смуглого почти видимой аурой. «Нет, это кто угодно, только не биоробот».

Лансу пришлось вытерпеть укол в плечо (было противно, но не больно), потом скандинав (видимо — Стэнли) поставил его на ноги. Защита этого типа казалась менее гибкой и более тяжеловесной, впрочем, это могло быть иллюзией. Как и он сам мог быть вообще кем или чем угодно.

— Да, малый, — холодно сказал Смуглый, разглядывая Ланса, надежно удерживаемого Стэном, — только тебя мне сегодня и не хватало.

Кроме иронии, никаких эмоций ни в голосе его, ни на лице — не читалось. Прямо не человек, а кубик рубика в руках гиббона — пока не разломаешь — не соберешь. Ланс решил терпеть и ждать. Должен же кто-то из них раскрыться рано или поздно? Технических приспособлений для психической защиты он у них не заметил вроде, а гнать столько энергии по мозгам нельзя вечно…

Смуглый закрыл маленький чемоданчик из черной кожи. Ланс успел бросить туда ещё один взгляд — в чемоданчике были медицинские инструменты.

Смуглый мало походил на доктора, скорее — на актера. Он был очень стильно и тщательно одет. Двигался ловко и не без изящества. Он даже чем-то был симпатичен Лансу (пока руками не трогал).

Огромный Стэн рядом тоже с ноги на ногу не переминался, и вряд ли при таких габаритах мог бы выглядеть более грациозным, но Лайту он нравился меньше. И опасений внушал меньше. Лайтмен как-то изначально не боялся более крупных и тяжеловесных противников — их сила была на виду, и её всегда удавалось использовать против самого же обладателя.

Ланс чуть-чуть пошевелил плечами. Чужие пальцы лежали как надо — в меру плотно, но без излишнего напряжения. И они блокировали не меньше восьми болевых и парализующих зон. Из таких объятий было не вырваться.

Пленник оглянулся на то, что было его флайером. Разбитую машину, видимо, обработали каким-то составом: она уже проржавела насквозь и рассыпалась на куски. Жалко. Но не смертельно. Это не единственный, собранный Лансом, флайер.

Смуглый поднял Лансячью куртку — кладезь оружия и массы полезных приспособлений — и кинул на кучу железа, оставшуюся от флайера. Она тут же зашипела и сморщилась.

Лайтмен смотрел на Смуглого и улыбался. Что ж, вот и пришлось встретить, наконец, достойных противников. «Посмотрим, чья возьмет».

Ланс оценил свои шансы — кое-какие штучки в поясе, браслетах и ошейнике, титановые когти, вживленные под настоящими ногтями. Интересно — парализующие иглы на этих типов не действуют, или он просто промазал?

— Так или иначе — ехать как-то надо, — усмехнулся Смуглый, видимо в ответ на не высказанный вопрос в глазах Амбала. Он достал что-то похожее на телефон.

— На такси мы будем полчаса добираться, — посетовал Стэн. Он-то понимал, что хочет сделать Смуглый, а вот Ланс — нет.

— А зачем нам возвращаться? Стрелял тут только один дурак, вот этот. Поедем сразу в аэропорт.

Стэн разжал правую руку, продолжая левой удерживать Лайтмена за предплечье, тот, наплевав на то, что «пленная» рука от рывка тут же онемела и обездвиживание поползло от нее по всему телу, извернувшись, послал в амбала ворох игл, одновременно пнув его снабженным выскакивающим лезвием каблуком в голень. Стэнли отреагировал неадекватно — левое плечо Ланса не отпустил, а снова поймал правое. И, нажав сразу на четыре обездвиживающие точки, добился полного обвисания пленника. Теперь держал его, словно мешок.

Иглы не подействовали. А под каблуком Ланс даже препятствия не ощутил, то есть вообще ничего не ощутил, напрочь.

Смуглый смерил Лайтмена насмешливым взглядом своих бархатных, очень добрых с виду глаз.

— Еще будешь брыкаться, — сказал он с крепнущей угрозой в голосе, — я тебя с одним хорошим другом познакомлю. Ремень называется… Знаешь такого? Тоже мне, балаган устроил! Попался — терпи теперь. Ты …меня… понял?

Смуглый не сомневался, что Ланс хорошо понимает по-английски. И вообще, похоже, ни в чем не сомневался.

Ланс заставил себя улыбнуться. «И чего это последнее время всем хочется меня выдрать? Я так молодо выгляжу или все вокруг — гомики?»

— Привычки у нас такие, — откомментировал его мысли Смуглый, и Ланс тут же заткнулся. В смысле — думать перестал. Эти гады еще и мысли читали! А что если они еще и кошмар… Ланс оборвал внутреннюю речь и выкинул из сознания всё, что мог. Нужно было терпеть и ждать. Это он умел: терпеть, ждать и наблюдать.

Со скоростной, почему-то пустынной трассы свернуло и поехало к ним прямо по траве такси. Эти двое, похоже, его и ждали.

— В аэропорт, — коротко бросил Смуглый шоферу, и Ланса, который всё еще чувствовал себя мешок мешком, впихнули на заднее сиденье. Рядом сел Стэн, но предплечье Ланса выпустил, а чувствительность к тому возвращалась всегда очень быстро. Пять-шесть минут и Лайтмен был уже практически в порядке. Однако проверять реакцию Стэна больше не хотелось. Пока. Он просто сидел. Смотрел на дорогу и мысленно путешествовал по собственному телу, проверяя, насколько оно оправилось от удара. Выходило, что процентов на семьдесят.

Скоро Ланс понял, почему такой пустынной была трасса. Он, оказывается, и над ней пролетел пару раз. Шофер умело объезжал заторы, трупы и горящие машины. Лайтмен машинально улыбался, глядя на дело рук своих. Однако улыбка была только маской.

Судьба таки даровала ему шанс — обожженный ублюдок лежал прямо поперек дороги, и машина остановилась. Стэн остался с Лансом, но не держал его за руки. Смуглый и шофер вышли, чтобы освободить проезд.

Ланс решил отвлечь внимание Стэна. Он быстро собрался, качнул неуклюжее такси, и оно покатилось так, как будто соскочило с ручного тормоза.

Стэн, вместо того чтобы потянуться к рулю с заднего сидения, посмотрел на Лайтмена.

— Не тяжело? — спросил он спокойно. Нет, дураком он не был.

Времени оставалось совсем мало — Смуглый и шофер уже убрали труп. Толстый усатый водитель стал поправлять чехол на сидении Смуглого, а тот задержался у тела. И тогда Лайт выпустил титановые когти и бросился на шофера.

Но невозмутимый Стэн оказался на высоте. Ланс еще бился в его лапах, когда Смуглый открыл дверь и, оценив происходящее, выдернул пленника из машины.

— По-моему, я тебе кое-что обещал, — сказал он, и глаза его сузились. Ланс улыбнулся ему в лицо: «Ах, тебя вывел из себя такой пустяк?»

— Вывести меня из себя труднее, чем ты думаешь, — сказал Смуглый тихо. — Руки на капот!

И сдернул опоясывающий бедра тяжелый ремень. Ланс побледнел и не двинулся с места. Бежать было некуда — впереди — Смуглый, сзади — Стэн.

— Руки на капот! — Смуглый смотрел Лансу в глаза. Хотя он и не прибегал пока к гипнозу, сопротивляться его взгляду было и без того трудно.

Волосы Лайтмена намокли и прилипли ко лбу, он тяжело дышал, пытаясь не поддаваться сразу двоим — психу с ремнем и просыпающемуся кошмару. Смуглый давил на него почти как психмашина! И, судя по расслабленным мышцам лица, вообще никаких усилий для этого не прилагал. Вот такой вот он сам о себе был, большой и тяжелый…

Даже водитель такси, оправившись от испуга, пожалел Лайтмена. Возможно потому, что рядом с рассерженным Смуглым, и он почувствовал себя неуютно.

— Может, вы не будете бить парня, мистер, — он попытался привлечь внимание Смуглого. — Он ведь только испугал меня. Просто сегодня очень тяжелый день для всех нас, вот ведь и вы рассердились на …

— Этот «парень», — с холодной улыбкой сказал Смуглый, не отрывая взгляда от Лайтмена, — и расстрелял тут вас всех с воздуха.

Шофер застыл с открытым ртом, не понимая, шутит незнакомец, или правда и в самом деле такая незамысловатая и страшная.

— Руки на капот. Стэн, помоги ему, иначе мы на самолет опоздаем.

Лайтмен не смог помешать Стэну. Тот был не просто сильнее его, а на порядок сильнее. Чувство беспомощности оказалось таким острым, что Ланс почти терял сознание, пока Стэн разворачивал его лицом к капоту. Ударов он не почувствовал — чувства ему уже не подчинялись. Кошмарик накатил просто замечательный. Правда, на этот раз какой-то бессвязный, бессюжетный, можно сказать. Да и длился он недолго — секунды через три Ланс благополучно отключился совсем.

Проснулся Лайтмен в самолете. Странно, но он именно проснулся. И кошмары его во сне не мучили. И это после того, что было? Может, ему вообще всё это приснилось? Ланс открыл глаза. Чувствовал он себя в первые доли секунды неплохо, пока не понял, где находится.

А находился он между Стэном и Смуглым. Причем голова его лежала у Смуглого на плече. И никакого чувства опасности не было совершенно. Контакт с плечом и аурой Смуглого был даже приятен, пока до Ланса не дошло, к чему именно он прислонился.

Он убрал голову и посмотрел в окно. (Стекло можно бы выдавить, но у окна — Стэн). Ланс чувствовал себя отдохнувшим и совершенно оправившимся от пережитой несколько (сколько?) часов назад оригинальной посадки.

Стен отреагировал на пробуждение Лайтмена и повернулся к нему. Лансу не хотелось встречаться с ним взглядом. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Кто же они? Он и не подозревал, что по улицам могут бродить еще и вот такие типы. Наверное, они из организации, похожей на его родную. По крайней мере, мысли, они читать умеют… Только Смуглый, интересно, или оба?

И тут он вспомнил, что думать рядом с ними тоже вредно, и просто завис в пространстве. От нечего делать стал разглядывать собственные руки, обнаружил, что с него сняли все браслеты. Набитого всякой всячиной пояса тоже на месте не оказалось. Вот только разувать не стали. И ошейник остался на месте. Впрочем, в оружии Ланс пока необходимости как раз и не испытывал. Уже ясно было, что с обычным оружием против «этих» делать нечего. Есть тоже не хотелось, только пить. Впрочем, без воды пару-тройку суток он продержаться мог. Если не будет очень жарко.

Миленькая стюардесса погнала свою тележку по проходу, и Ланс рефлекторно сглотнул.

Смуглый взял с тележки пластиковый стакан с минералкой, сделал глоток, потом бросил в воду шипучую таблетку и попросил Стэна:

— Подержи-ка его.

Ланса насильно напоили, и он снова уснул. На этот раз он вообще спал как убитый.

Самолет приземлился в Багдаде, и Ланс понял, что прилетели-то на переговоры, которые он и должен был сорвать. Отоспался он просто замечательно. И вообще путешествовать с телепатами было даже удобно — Стэн, ничего не спрашивая, завел его в туалет. И даже за руку не держал. Впрочем, Ланс очень хорошо понимал, что шансы вырваться равны пока какому-то отрицательному числу. Стэн реагировал на все его движения вообще без запаздывания. Скорее всего, реакция была у него тренирована лучше, чем у Ланса. В конце концов, это было даже забавно. Багажа у этих двоих не было, исчез даже маленький чемоданчик Смуглого.

Их встретили у выхода. Судя по одежде и мордам — какие-то официальные лица.

— Мистер Ри? — обратился к Смуглому местный чинуша.

Что-то зашевелилось в памяти Ланса. Где-то он слышал это имя… Он глянул искоса на четкий профиль Смуглого, словно нарисованный китайской тушью…

И вдруг под черепом что-то взорвалось. Больно было так, что Лайтмен побледнел и стал медленно терять вертикальное положение. Последние четыре года он что-то поотвык от боли. Видимо, потому и отреагировал так резко. А может еще и в башке что-то заклинило.

— Извините, но я все-таки должен заехать сначала в гостиницу, — сказал Смуглый, подхватывая Ланса. Стэн вежливо, но решительно раздвинул встречающих.

— Что будем делать? — тихо спросил он.

— Вколем снотворное и оставим в гостинице. Что тут еще сделаешь? По близости никого, кому бы я мог это сокровище всучить. Его еще не каждому всучишь…

Лайтмену снилось изумрудное поле, по которому гуляли гибкие синие кошки. Солнца на небе горело два — голубоватое и красное. Там было спокойно и прекрасно. Бегали котята, дети… сон был долгий, ленивый и ни к чему не обязывающий.

Потом вдруг поле превратилось в шахматную доску. И сам Булли сел играть с ним в шашки. Ланс честно рассказал ему обо всем, что с ним стряслось, удивляясь в душе своей доверчивости.

— Я помогу тебе, — сказал Булли. — Вставай и иди. Я буду твоими глазами. И Ланс пошел. Черт знает, почему он вдруг доверился Булли?

Шел он почему-то по лужам, а по пятам за ним крался Шерман и лил воду из чайника прямо ему за шиворот.

И тут Лайтмен очнулся. Он действительно шел по улице! Дождь. Он промок, как собака. Голова горела и ныла, а в районе затылка — так прямо таки пульсировала! Его что, по башке трахнуть успели? Или что, теперь вот так всю жизнь то одно, то другое болеть будет? Вот не было печали… «Ой, я — лунатик, — весело думал Ланс. — Ой, не знал».

Он осмотрелся, пытаясь понять, где это он. Сколько прошло времени? И что с ним? И это чувство в затылке… Неужели в башку что-то вшили? Неужели это роднуля-шеф, контролируя его мозги прямо из любимой лаборатории, вывел сюда? Похоже на то…. Вот ведь сволочь!

Дождь валил почти что стеной. Ланс стал мысленно ощупывать пространство в поисках аэропорта. Ему нужен был самолет. Вернее, это его руководству нужно было, чтобы Ланс сел на самолет, а сопротивляться у него не было сил. Иногда он пытался идти в сторону противоположную той, куда его толкали, но через пару шагов ноги сами поворачивали обратно.

Голова работала из рук вон плохо, контроль над происходящим постоянно пропадал. Ланс вообще плохо понимал, куда он бредёт и… ввалился вдруг на военный аэродром прямо под дула автоматов. Окрик часового немного отрезвил его. Он отдал мысленный приказ, и черномазый рухнул. Но второй часовой успел нажать на курок, и Лансу тоже пришлось броситься на асфальт.

Его спас дождь, чертов дождь, от которого в трех шагах ничего не видно. Часовые гнались за Лайтменом вслепую, его же немного выручала эхолокация (до этого он пользовался ей лишь под водой).

Ланс бежал к самолету, путь был вроде свободен, и вдруг он с разбегу уткнулся в чей-то совершенно сухой костюм.

— А ну-ка, пойдем отсюда, — встреча со Стэном не предвещала ничего хорошего, однако Ланс так устал от того, что творилось у него в голове, что упал ему на руки даже с некоторым облегчением. И только спустя 5 или 6 секунд пришёл страх, потому что Ланс с трудом, но всё-таки вернул себе контроль над своим котелком и вспомнил в подробностях кто он такой этот Стэн и иже с ними.

Вернее нет. Какой там страх, страха не было! Был ледяной, мокрый ужас! Вместе с каплями дождя он склеил одежду с телом. Ланса даже начала слегка бить дрожь. Он прекрасно представлял себе, что сейчас начнется. Хорошо, если будут просто бить — это дело привычное. Но, похоже, «эти» тоже знали толк в промывании мозгов. Не даром, как только Ланс столкнулся со Стэном, контакт с шефом тут же пропал.

Стэн впихнул его в машину. Пленник все еще воспринимал окружающее как в замедленной съемке, и сопротивляться, особенно, не выходило. Что с ним было?

Ланс мог только догадываться, что когда Стэн и Смуглый оставили его в гостинице, дельцам из родной школы удалось как-то захватить контроль над его мозгом. Это было плохо. Но, как говорится, хрен редьки не слаще. С одной стороны душка Булли, с другой — эти двое. Хотя, в некотором роде Стэн Ланса даже спас. Видимо в пределах досягаемости этих двоих сигналы из родных лабораторий глушились. Вот попал же меж двух огней…

Смуглый медленно поднял руку. Мышцы Лайтмена непроизвольно сократились. Он знал, что сопротивляться бесполезно, но готов был проверить это еще раз 200.

— Надо бы переодеть его. Он совсем промок, — сказал Смуглый. — Что это у тебя? — он коснулся, наконец, шеи Ланса. Ланс попытался отстраниться, но резкое движение едва не лишило его сознания.

— Наверно, охранник задел, — Стэн оторвал взгляд от дороги. На этот раз он сидел за рулем. Смуглый убрал руку. На пальцах осталась кровь.

«Черт, а я и не заметил, как меня зацепило». Ланс машинально напряг мышцы шеи и убедился, что рана, действительно, пустяковая. А вот головой лучше было пока не двигать.

Смуглый достал аэрозоль, салфетку и что-то вроде пластыря. Лайт улыбнулся одними губами: «Что, эта царапина на шее мешает меня избить? Типа — кровью брезгуем замараться?»

Он не боялся, что Смуглый прочтет эти мысли, напротив рад был бы его позлить.

Смуглый потянулся, чтобы обработать ранку, Ланс дернулся и потерял-таки сознание. И это было хорошо, потому что, когда он пришел в себя, в голове совсем прояснилось. Наверно, Смуглый что-то сделал. Умел, гад.

Стэн затормозил, вышел и через 5 минут вернулся с сухой одеждой в местной упаковке. Одежду он бросил Лайтмену — видимо, имея в виду, что стекла тонированные, а они со Смуглым не юные красотки.

Ланс растерялся: судя по всему, если он откажется раздеваться, его разденут. В пакете была белая майка, что-то из джинсовой ткани… Он слегка побледнел, быстро поменял мокрый, испачканный кровью шелк на белую (слава Богу, без рисунка) майку, сверху набросил джинсовую куртку и замер.

— Мне помочь? — спросил Смуглый. Взгляд его давил. Не нарочно, а скорее просто потому, что Смуглый привык командовать. Стэн, любопытствуя, обернулся.

Лайт попытался разорвать кокон чужой воли, опутавшей его. Не смог. Просто сидел, тяжело дышал и ждал, что будет. Им ничего не стоит стащить с него брюки, но сам он раздеваться не будет. Пусть лучше еще один кошмар.

— Из-за пустяка и такая реакция? — одними глазами усмехнулся Смуглый. Он изучил мокрое пятно на сидении от кожаных лансячьих штанов, капли воды, стекающие с мокрых волос… — Волосы вытри. Рубашкой что ли. Там в пакете. — И отвернулся.

Лайтмен не сразу, но восстановил привычную скорость метаболических процессов. Это надо же, отвязались. Он не мог понять, почему. Ведь справились бы. Что, не те условия, чтобы получить удовольствие по полной программе? Ланс привык, что издеваются всегда с удовольствием, но тут его даже сомнения на миг взяли…

Лайтмен посмотрел в окно. Он плохо знал город, но и дураку было бы ясно, что едут они к аэродрому. К частному, видимо. Гражданский, насколько он помнил, был расположен рядом с военным. Интересно, куда «эти» полетят теперь? Он, как мог, вытер волосы, заплел их в косу, чтобы не мешали. * * *

— Я снова не слышу его. — Эл Мэдиссон снял с головы прозрачный шлем. — Но если он еще не сорвал блокаду, то скоро сорвет. Шерман молча сидел, обхватив руками свою квадратную челюсть.

— Мы потеряли его. Боюсь, больше у нас не будет шансов вырвать его из рук Хозяина. Считай, что как агент он мертв. Шерман молчал.

— Следовало убить его, пока я имел доступ к его мозгу. Но кто-то пожадничал, не умея довольствоваться малым. Давай подумаем, как много знает об СКР Лайтмен, и насколько это может быть опасным?.. Боюсь, что он знает… почти все о внутренней структуре… Выделите мне двух-трех не очень ценных агентов, Тимоти, кто-то должен будет пожертвовать собой и передать Лансу пароль, который запустит систему самоуничтожения.

— Это словесный пароль? — отозвался, наконец, Шерман.

— Ну, зачем так примитивно, — усмехнулся Эл, — но агент тоже умрет. По тем же причинам. Он не должен попасть в руки Хозяина.

«Томас Ри», — вспомнил Ланс, и снова в затылке возникла боль, правда, уже не такая острая. Лайтмен вспомнил и «Арнольд 1930-й». Улыбнулся: «Так этот тип и есть неуловимый Томас Ри? А второй? Лорд Гамильтон? Крупненький такой лордик.»

Снова возникшая головная боль мешала Лайту думать. Что это с ним? Воспаление мозгов?

Смуглый почему-то почти доброжелательно улыбнулся Лансу, и размышлять сразу же стало легче. «Кто же он? Может, мутант, как и я?» Настроение у Лайтмена падало все ниже. Он вспомнил про наркотик: а ведь оставалось еще дозы две в поясе… Смуглый (Томас Ри?) еще раз улыбнулся ему:

— Даже не думай об этом.

Ланс почти вздрогнул. Легко сказать — не думай, когда в мозгах туда сюда ездит трактор и сознание — то появляется, то… Ну и попал же он в историю. Кстати, Хансон был прав насчет немотивированного поведения «мистера Ри». Почему, например, первая попытка бежать стоила Лансу два кило нервов, но не вторая? Если, конечно, рассуждать совсем по-детски, то второй раз Ланс сам не знал, что убегает. Но палачей-то все эти сам-не сам, обычно, не волнуют. Да и нужен ли Лайтмен этим двоим? У них, вроде бы, своих дел хватает… Смуглый задумчиво смотрел на Лайтмена.

— Ты закрылся бы, что ли? — вдруг сказал он. — Мне надоело вникать в твои проблемы. Действительно, своих хватает.

Ланс уставился в окно. Он, конечно, мог бы «закрыться совсем», то есть впасть в транс. Но тогда и сам потерял бы контроль над происходящим. А по-другому скрывать свои мысли Лайтмен не умел. Ну, не попадалось ему до этого более способных телепатов, чем он сам. Разве что Ласси, но Ласси был другом, и Лансу никогда не приходило в голову скрывать от него свои мысли.

— Попробуй мысленно поставить между нами какую-нибудь преграду: стеклянную стену, например. Потом замкни пространство вокруг себя, относительно этой стены. Можешь вообразить себе, что ты внутри яйца, или кокона. Если не поможет, начни раскручивать этот кокон….

«Слишком просто…» — вырвалось-таки у Ланса, хоть он и старался все это время ни о чем не думать.

— А я и не прилагаю никаких усилий, чтобы читать твои мысли. Они чуть ли не сами в голову лезут…Ты помнишь, Стэнли, — продолжал Смуглый, отвернувшись от Лайтмена, — этой ночью мы должны быть с тобой в двух местах. И, по возможности, одновременно.

— Ну, до ночи-то время еще есть, — пожал плечами Стэн.

— Alianta vija. Aita i oa i э" ajvi? — спросил Смуглый. По крайней мере, в транскрипции сказанное выглядело бы примерно так. Плюс вспышки в голове Ланса, словно бы кроме слов, было и какое-то изображение, но с непривычки он не совсем разобрал его.

— Vi tanata. Inio i maj aka" ss.

Последнее слово «акАсс» определенно имело угрожающий смысл. Ланс почувствовал в его звучании эту страшненькую начинку. Просто мурашки побежали по телу. Стэн не угрожал, но говорил о чём-то крайне опасном. Сам же язык, на котором общались эти двое, был вообще ни на что не похож. Ланс довольно много знал разных наречий. Ему нравилось изучать чужую речь, но то, что он услышал, не связалось в его голове ни с чем.

Собственное положение начало забавлять его. Куда же он все-таки попал? Терять ему было уже почти нечего. В СКР видимо теперь поставили на нём жирный крест. Только бы Марса не тронули.

Что там говорил этот Смуглый? Стеночку нарисовать? Будет вам стеночка… Однако сколько Ланс не старался, долго он удержать эту мнимую стеночку не мог, толи делал что-то не так, толи башка плохо работала…

На частном аэродроме их ждал маленький самолет. Наружность его внимания не привлекала, но внутри всё уже было не так как у людей. Самолет состоял целиком из единственного овального помещения. В нем было два подобия пилотских кресел и странный пульт перед лобовым стеклом. Стекло тоже было какое-то странное — толстое, с металлическим блеском. Остальное пространство пустовало. Маленькие иллюминаторы располагались почему-то в полуметре от пола. Стэн, когда вошли, выпустил Ланса и тот сел прямо на пол, рядом с одним из иллюминаторов. Смуглый и Стэн заняли кресла.

В небе самолетик развил вдруг совершенно неприличную скорость. А потом и более того: Ланс ощутил как пространство дрогнуло, у него закружилась голова и… По ощущениям они словно бы полетели сразу в две противоположные стороны.

«Ой, как все это шито белыми нитками, — думал Ланс, обхватив колени и прижавшись к ним подбородком. Без куртки, пояса и браслетов он ощущал себя голым. — Сколько миль в час, интересно, может делать такая крошка по законам аэродинамики? Да и летим ли мы вообще? Ой, не нравится мне все это… Хотя непонятно, какая это часть меня надеялась на что-то лучшее? Пластиковые ноги что ли?»

Вдруг самолет резко пошел вниз и, гася скорость, вошел в воду. Ланс сначала почувствовал изменение плотности среды вокруг, а потом увидел в иллюминаторах воду. «Ну-ну, — подумал Ланс. — А мы догадывались, что вы кое-что умеете!» Под водой «самолет» тоже быстро набрал обороты.

Дышалось в кабине легко. С вентиляцией и давлением проблем у них, видимо, не было. Ланс с удовольствием покопался бы в системах жизнеобеспечения, только вот кто бы ему позволил?

Смуглый и Стэн заговорили между собой на том же странном языке, который Лайтмен уже слышал. Перед глазами пленника то и дело мелькали какие-то размытые картинки, в такт их разговору.

«Они ведут себя со мной… как-то странно? — размышлял Ланс. — Они не боятся меня, более того, я им не противен».

Честно говоря, Лайтмена слегка злило, что эти двое не испытывают привычного ему ужаса и брезгливости «чистенького» обывателя к террористу и убийце. Они словно бы не только «повидали всякое», но и выработали какое-то свое, особое отношение к жизни. Да, в Библии написано «возлюби ближнего своего, как самого себя», но вот как бы это сделать?

Ланс всегда думал, что такого маньяка, как он, может вынести разве что он сам. И вот нате. Ланс по пальцам мог пересчитать всех, кто хотя бы не боялся его, и то речь шла, в основном, о людях, не знающих его настоящего лица или откровенно глупых. Он привык, что априори лишен дружбы, доверия… Даже Марселю он доверял, скорее всего, лишь потому, что изучил его досконально. Марсик платил ему той же монетой. Да, он никогда не выполнил бы приказ руководства убить Лайтмена, но в особо тесных узах как бы и не нуждался.

Ланс привык объяснять и свои, и чужие чувства привычками или низкой организацией мыслительной деятельности. (Например, обывателям он внушал ничем не мотивированные ужас или обожание, и добивался он этого просто корча рожи с экрана).

И единственным исключением из этого правила… да, вы не ошиблись, исключения были. Был маленький… как бы его еще обозвать… глупый Мишель. Тот самый щенок, которого Ланс спас в подвалах Теодора Ментена.

* * *

Заключив с Тэо формальное перемирие, Лайтмен совсем забыл про Мишеля. Он даже не поинтересовался — сумел ли пацан спастись. Но примерно недели через две после той кошмарной истории они случайно встретились снова.

Ланс куда-то очень торопился в тот день. Ах, да, он только что ликвидировал банду или еще что-то в этом роде, и спешил вытащить из своих ребер две засевшие там пули. Пули мешали регенерации, кровь подтекала, и надо было со всем этим срочно что-то сделать. Он был без маски — то ли потерял, то ли сорвали. В общем, спешил.

Мишель узнал его на улице и сразу бросился на шею. Ланс с трудом уклонился. Его пошатывало, и он вряд ли устоял бы под этими «объятиями». Пацан вывалил на него все свои переживания и размышления: о его поисках, возможной смерти и т. д., и т. п. И… ввалился в его квартиру, как будто прожил там полжизни!

Ланс тогда был слишком слаб, чтобы спорить. Он запер мальчишку в одной из комнат и ушел, чтобы заняться перевязкой. Заштопав раны и поспав часов 6, он вспомнил про Мишеля. Отперев дверь, обнаружил подростка по уши сидящим в своем личном компьютере.

С огромным трудом переключив внимание Мишеля на себя, Ланс понял, что 6 часов пролетели для того как одна минута, и что подросток настолько же разбирается в электронике, насколько неуклюж и безграмотен во всем, что связано с боевыми искусствами и самозащитой.

Но самым удивительным для Лайта было то, что мальчишка принял его «в друзья» сразу, не считаясь ни с его прошлым, ни с будущим.

В конце концов, Ланс не то чтобы поверил, будто Мишель как-то по особенному любит его, но смирился с этим фактом.

Поначалу живой и любопытный пацан причинял Лайтмену слишком много беспокойства. То он таскался сзади, как хвост, и мешал работать, то не вовремя разбирал компьютер, а один раз даже ухитрился разбить личный флайер Лайта… Но чем дальше, тем сильнее Ланс привязывался к щенку. И скоро Мишель уже почти не появлялся в приюте, где провел среднюю половину жизни, а дневал (и ночевал иногда тоже) на официальной квартире Лайтмена. Можно сказать, что бывал он там чаще самого Ланса. Тот поощрял полную самостоятельность подростка, пропадая то на съемках, то вообще черт знает, где. Правда, теперь, когда Лайтмен возвращался поспать или перевязать раны, его могла встретить на пороге заботливая «нянюшка»…

К счастью, могла и не встретить: Мишель взрослел, ему исполнилось 15, он оброс связями и знакомствами, и уже не так нуждался в Лайте. Тот не ревновал — Мишелю нужен был свой, настоящий мир, а не выдуманный герой, который на самом деле и не герой вовсе.

* * *

Лайтмен вспомнил о Мишеле, и ему стало не по себе. К тому, что кто-то из людей Нортона мог вычислить, куда его везут, по сигналам вшитых в тело датчиков, Ланс относился с садистским юмором, но Мишель тоже мог это сделать! У него вполне хватит ума начать разыскивать Лайтмена, когда в заявленные сроки он не вернется и режиссеры начнут осаждать квартиру.

Ланс представил, как пацан возвращается домой после недельного загула, находит на автоответчике 12 дюжин проклятий кинорежиссеров и партнеров Лайтмена по съемкам и…

Лайт начал высчитывать, как давно его потеряли на студии. Начнет ли его искать Мишель? Сумеет ли он отрегулировать резервный флайер? Скорее всего, сумеет. Значит, Лайт должен успеть удрать от этих двоих в течение максимум трех суток. Но как?

Тут «самолет» как-то странно тряхнуло. Ланс на миг потерял привычные ориентиры в пространстве, а когда восстановил их, самолетик уже сбросил обороты и полз по мелководью. Дно было изумительно красивым. Лайтмен прильнул к иллюминатору: выдавить его, конечно, нельзя — хоть полюбоваться.

— Как ты думаешь, Стэнли, — сказал вдруг Смуглый по-русски, — может, возьмем этого с собой на Остров?

Лайт не вздрогнул, но на спине у него выросли уши. Русский он знал не так уж и плохо, как и еще две дюжины языков, впрочем.

— А что, и покормили бы заодно… Рыба им, поди, надоела…

— Ты думаешь, они станут жрать такого костлявого? Если только зашить его в кусок сала. Ланс понял, что разговор о нем. Ну и шуточки…

Парочка вдруг как-то естественно, как будто, так было и надо, перешла на тот, другой, уже немного знакомый Лайту, мелодичный язык. «Полиглоты проклятые, — подумал он. — Ну и трепались бы по-русски».

Перед глазами снова вспышками начали мелькать непонятные символы. Ланс начал вслушиваться и вдруг почувствовал, что улавливает общий смысл разговора. Не то чтобы знакомые корни, а просто, если следить за мелодией речи, в голове почему-то возникали более понятные образы… Двое явно обсуждали Иракский конфликт, причем обсуждали, как шахматную партию — проигрывая эндшпили и гамбиты. Видно, на лице Лайтмена отразился интерес.

— Смотри-ка, — кивнул на него Стэн, — он, вроде бы понимает симворечь.

— Ну, разумеется, он всё понимает, кроме того, что делает, — фыркнул Смуглый, поднялся со своего странного кресла и шагнул к Лайтмену. Тот инстинктивно выпрямил спину, напрягся.

— Боишься меня? — усмехнулся Смуглый. — Это хорошо.

Ланс выругался про себя. Смуглый с такой легкостью «читал» его эмоции, словно Лайт и не учился скрывать их всю жизнь. Смуглый сел рядом с Лансом.

— Сейчас, — сказал он, глядя пленнику в глаза, — мы прибудем туда, куда бы мне совсем не хотелось тебя брать. Но так совпало. И даже может пойти тебе на пользу. Но. Давай договоримся так. Я знаю, что ты не в состоянии мне поверить, просто запомни: конкретно здесь тебе никто не сделает ничего плохого. — Он выдержал паузу и продолжал: — Я не стану запирать тебя на корабле. Не пытайся бежать. Бежать с Острова невозможно. Ты всё понял?

Ланс отвернулся к иллюминатору. Взгляд Смуглого он выдержал из принципа, но даже косвенно не хотел выражать свое согласие. Смуглый бесцеремонно развернул голову Лайтмена:

— Надеюсь, что понял. Иначе мне снова придется взяться за ремень.

Пальцы разжались, и Лайт снова упрямо отвернулся. Его едва не трясло от отвращения. Давненько уже его за лицо руками не хватали!

«Нашел, чем пугать, — размышлял он, стараясь подавить бешенство. — Тоже мне — педагог-новатор. Ты еще пообещай щекотать меня до заикания». Самолет покачнулся на приливной волне и лёг на песок.

— Пойдем, бродяжка, — сказал Смуглый и взял Ланса за плечо.

Тот внутренне поморщился от прикосновения, но выбора не было, и он спрыгнул вслед за Смуглым и Стэном в воду.

Перед ними за полосой мелководья лежал Остров: травянисто-песочное пятно на синей воде. И чем ближе они подходили к нему, тем сильнее небо спускалось вниз, и воздух густел в горле Лайтмена. Островдействительно был неприступным. Пленник даже не подозревал, что могут существовать психические защитные поля такой чудовищной силы. Остров дышал чужой волей — волей незнакомой и нечеловеческой. Ланс попробовал остановиться, но Смуглый крепко держал его за плечо. Упираться было бы смешно. Тем более нельзя было показывать своего страха. И Ланс побрел к Острову.

* * *

Мишель на днях познакомился в Интернете с очень крутой парочкой. В чатах они подписывались «Любовники». Теперь он очень надеялся на встречу. Они намекнули на нее и, если он правильно разгадал их маневры, встречались «любовники» здесь.

Мишель решительно вошел в кафе и… чуть не задохнулся от дыма — не курил здесь, кажется, только гипсовый пасхальный зайчик на столе у бармена. Мишель закашлялся. За столиками начали смеяться.

Как тут искать тех двоих? Вот не думал он, что «любовники» — это совсем не шутка, а, похоже, банальная реальность.

— Вас кто-то звал сюда, юноша? — спросил из-за спины Мишеля ломающийся голосок.

— Только не ты, — буркнул Мишель. Не оборачиваясь и ругаясь про себя, он прошел к стойке. Ну, не уходить же с порога, в самом деле.

— Вы юноша или… — неслось ему в спину.

«Любовников» он выделил в толпе с первого взгляда. Только на этих двух мордашках не было печати тотальной деградации.

Они стояли в обнимку у стойки среди дюжины дураков с «нетрадиционными наклонностями».

— Я — Майк, — сказал Мишель белобрысому и показал миниатюрную татуировку — значок, которым подписывался.

Второй, миловидный, с каштановыми девичьими локонами и глазами жертвенного агнца, рассмеялся, демонстрируя здоровые зубы.

— Надо же, нашел. А я говорил тебе, Арчи, что в нем что-то есть.

— Такого… — Мишель посмотрел на целующихся за столиком мальчишек, — во мне все-таки нет. Поэтому мне очень жаль, конечно…

— Да успокойся ты, — сказал Арчи. — Это только одно из четырех миллионов наших развлечений. Я — Арчи Сентон, а это Льюис — мой друг, враг, любовник, ну и так далее.

— Я уже представлялся. Бузнако. — Мишель неохотно подал руку и пробурчал про себя: — Если в развлечениях не обсчитались, а то, может, я уже лишний?

Из бара они отправились на квартиру, которую снимал Арчи. Компьютер там был не фонтан, и Мишель очень удивился, что они могли делать с его помощью такие сложные штуки. Ему чертовски захотелось показать им агрегат Лайта, но он не осмелился нарушить запрет. Льюис продемонстрировал Мишелю кое-какие фишки и вдруг сказал:

— А ты хотел бы работать на нас?

— Льюис! — предостерег его Арчи, но тот только отмахнулся.

— Я никогда не ошибаюсь в людях. У нас есть потрясающая штука, Майк! У нас есть свой Остров! Смотри! Он потянулся к компьютеру и набрал пароль «Insula».

— Мы купили совсем маленький кусок земли. Конечно, это не остров. Вода настоящая только с одной стороны. С трех других она — железная. И скалы. Зато мы окружили остров стеной и можем жить там, как хотим!

Смотри! Общая площадь — 20 квадратных километров. Население пока 112 человек. 3 независимые территории — Восток, Средневековье и Свобода! Столица — в номе «Восток». Население 60 человек (я имею в виду свободных граждан, ты потом поймешь). Второй по численности ном — «Средневековье» — 30 свободных граждан, и чуть больше 20-ти — на свободной территории — скалы, костры, грабежи…

— Ну, я понял, — перебил его Мишель. — Вы купили землю, собираетесь там и играете, как «толкинисты». А я-то тут причем?

— Ты в корне не прав, Майк. Во-первых, мы не только играем. Мы получаем с этого бешеные бабки! И нам нужен хороший компьютерщик. Мы с Арчи не змей о 40 головах. Поедешь с нами на Остров? Мы все тебе покажем, потом решишь.

Мишель замялся. В конце концов, он ничего не теряет. А таких проектов он еще не видел, даже если эти двое сильно преувеличивают.

— Поехали, — махнул рукой Мишель.

— Вот карта Острова.

Льюис откинулся в кресле, предоставляя Мишелю возможность изучить карту самому, но тот все еще рассеянно озирал изумительной красоты гобелены и безделушки, украшающие кабинет Арчи и Льюиса в их столичном дворце.

— Смотри же! — приказал Льюис. — Я коротко расскажу тебе историю этого места, а ты думай, как наладить здесь информационную сеть. И главное — по какому принципу? Как мы купили эту землю, я тебе расказывать не буду… Арчи фыркнул.

— В чем состояла проблема? — продолжал Льюис. — Вникай. Мне 15 лет, Арчи — 17. Тебе?

— Тоже 17, - соврал Мишель.

— Какие права ты имеешь в этом обществе взрослых? Право быть неполноценным и опекаемым? Право на то, чтобы в твою личную жизнь лезли родители, педагоги, полиция, прохожие! И плевать, что ты лучше них умеешь зарабатывать деньги, лучше разбираешься в людях! В технике! В бизнесе!

— Не заводись, — сказал Арчи. — Взрослые тоже не свободны. Как хотелось бы им.

— Да, конечно. И это они на нас тоже вымещают. Ребеночка и заводят как амортизатор дурного настроения, неприятностей на работе, ну и чтобы было кого воспитывать!

— Ну и что? — спросил Мишель.

— А то, что большинство, конечно, просто терпит, ждет, пока тоже обрастет бородой и усами и задаст всем взрослым. Но когда борода вырастает, порох к тому времени тоже кончается. И эти новые взрослые тоже заводят себе детей… — он помолчал. — Конечно, мир мы с Арчи не изменим, хотя бы потому, что большинство молодых все это устраивает. Но для тех, кого не устраивает — мы создаем свое маленькое государство. Взрослых мы сюда не пускаем. Сами занимаемся политикой, экономикой… И большой политикой и экономикой тоже. Потом поймешь, как. Ты же слышал, наверно, что есть дельцы и бизнесмены 10 — 12-летние, не говоря уже о 17-летних. И только у нас они могут развлекаться так, как хотят, чувствовать себя уважаемыми, взрослыми людьми. Здесь порядки такие — сколько ты стоишь на деле, так к тебе и относятся. Ты можешь купить здесь землю и построить любой дворец, дом, храм, землянку — кому какая разница. Ты можешь оплатить свое пребывание и играть сутками в казино, а можешь въехать по свободной визе, пахать, как лошадь, и подзаработать монеток. А можешь оплатить жизнь в Волчьем секторе и заняться разбоем. И даже получить за это срок в местной тюрьме.

— В общем, Майк, — закончил Льюис, — поезди, осмотрись. И подумай. Можешь взять любую машину из гаража.

— А можешь — лошадь, — добавил Арчи.

— А флайер?

— Ты знаешь, что такое флайер?

— Я мог бы собрать флайер за пару месяцев, — усмехнулся Мишель.

— Ну, тогда пошли.

«Остров» действительно можно было разделить на три неравные части. На западе оскалились в небо башни, там царило средневековье с единым владетельным лордом, его вассалами и рабами. Юг и юго-восток оброс дворцами и базарами самых разных стран и эпох. На севере жили в палатках и пещерах Волки — вольные разбойники, презирающие закон и гигиену, чего с высоты птичьего полета заметно, слава богу, не было.

— В замке, — рассказывал Льюис, — живет лорд Саймон. Классный парень, но с некоторыми специфическими представлениями о жизни.

— А на самом деле он — лорд? — спросил Мишель.

— А черт его знает. Торговой столицей официально управляет Совет торговцев, куда входим и мы с Арчи. Я — как бизнесмен, он — как начальник полиции. Лорд Саймон автоматически входит в него как глава своего нома, ну а разбойники почти всегда выбирают нового посланника, который приезжает иногда с головой предыдущего.

— А вот там, в горах, что за башня? — Мишель разглядывал маленький замок там, где граница обетованной земли терялась в скалах.

— Псих там живет, — поморщился Льюис, — трахается с собственной сестрой и считает себя магом и волшебником.

— Льюис его почти не выносит, — усмехнулся Арчи. — Он сам, по-моему, начинал с сестренкой, вот его и…

Льюис бросился на Арчи, и они покатились по полу, то ли в шутку, то ли всерьез тузя друг друга.

Мишель подумал секунду, взглянул вниз и катапультировал обоих драчунов прямо в огромный открытый бассейн на центральной площади торговой столицы. Он решил осмотреть остров самостоятельно.

* * *

Ланс, конечно, изо всех сил не подавал вида, что Остров его пугает. Да и скажите на милость, чего тут бояться: пальмы-цветочки, солнечные ожоги да желтая лихорадка — обычный туземный набор. Он шагнул на горячий песок, скривил губы. Солнце пекло сверху и снизу.

— Отпустим его, пусть погуляет? — спросил Стэн почти весело. Солнце отразилось в его стальных глазах и, наконец, заставило их улыбнуться. Или это был оптический обман?

— Отпустишь его. Тут же топиться побежит… А запереть, так куда его тут запрешь? Разве что в колонию отвести?

— Там, кстати, ему и веселей будет, — без тени улыбки пошутил Стэн.

Смуглый пошел и потянул за собой Лайтмена. Тот подчинился — не ехать же по песку на брюхе.

Они двинулись вдоль берега. Было невыносимо жарко. (Ланс сам никогда не вылез бы в такую жару из флайера.) Когда пленнику стало совсем худо, у кромки зелени они увидели группу голых, обугленных, но в прошлом белых парней, и три деревянных строения.

Ланса Смуглый толкнул на горячий песок, рядом с местными жертвами тропического солнца. Лайт даже не взглянул на них.

Неслышно ступая, приблизился еще один… человек. (Лайтмен на секунду усомнился, правильно ли он определил вид гуманоида). Внешне он от людей почти не отличался, но, зажмурившись, Ланс увидел его как огромный сияющий шар с золотисто-голубоватой начинкой внутри.

Пленник поднял глаза и бесцеремонно стал изучать чуть-чуть иное лицо незнакомца — внешне так похожего на туземца, а внутренне на бога.

Кожа у туземца была смугловатая на вкус Лайтмена, но, безусловно, белая. Черты лица очень правильные и довольно привлекательные. На вид гуманоиду было от силы лет 40, но чувствовалось, что на самом деле ему несоизмеримо больше. Держался он очень прямо. Одет был крайне просто — светлая, похоже, льняная рубаха с длинными рукавами и треугольным вырезом, льняные же брюки, не широкие, но достаточно свободного покроя. Украшений не было, кроме темно-синей, змеящейся по вырезу вышивки. Одежда, кстати Ланс и потом не видел другой на здешних мужчинах, больше всего напоминала ритуальную…

— Солнце и Радость, Оуэр-тэен, — сказал Смуглый. — Надеюсь, ты позаботишься о нашем госте, пока мы будем здесь?

Туземец улыбнулся. Лайту показалось, что он ответил что-то, но не вслух и не в привычном пленнику ментальном диапазоне. Смуглый убрал руку с плеча Лайтмена. Его тут же обступили со всех сторон голые коричневые люди. Он попробовал встать.

— Хочешь удрать даже не познакомившись? — несколько рук сразу удержало его. Говорили по-английски.

— Как тебя зовут?

— Американец?

— С какого корабля?

Ланса просто засыпали вопросами, половину из которых он не расслышал: дело шло к солнечному удару.

— Эй, а ты не болен? (Наверно, Ланс стал уже не в меру бледным)

— Может, пойдем в тень? «Я хочу в воду!!!»

— Вода у берега почти горячая в это время суток, — произнес без акцента очень ясный чистый голос.

Ланс поднял голову и увидел совсем молоденького туземца той же породы, что и Оуэр-тэен. У него было подозрительно приятное открытое лицо.

— Пойдем со мной, — предложил туземец. «Разбежался», — подумал Лайтмен.

Ему помогли подняться. Ланс понял, что еще немного — и понесут, и, вывернувшись из рук доброжелателей, пошел сам.

В аккуратном деревянном здании было действительно прохладно и чисто. Оно мало напоминало построенное — словно бы стволы и ветви сами переплелись в некое подобие длинной хижины. Лайтмен быстро сел в уголке, спрятав подбородок в колени.

Туземец подал ему чашку с водой. Ланс «не заметил». Парень, совсем не удивившись, вдруг плеснул воду ему в лицо, и, пользуясь секундным замешательством, заставил сделать несколько глотков, а остатки воды вылил на макушку. Похоже, навык у него был.

Лайтмену захотелось сказать туземцу какую-нибудь гадость, но, посмотрев в его младенчески чистые глаза, он промолчал. А туземец, наконец, сделал самое разумное из того, что мог — ушел.

— Ну и кто ты? Мы так ничего и не услышали, — спросил один из перезагорелых парней. Теперь все они (не меньше двух дюжин) вторглись в хижину.

— Я — Майк.

Ланс обернулся и посмотрел на «Майка» долгим, не предвещающим ничего хорошего взглядом.

— Расслабься. Самое худшее с тобой уже случилось, — рассмеялся Майк. — Мы тебя не съедим… до ужина. Кое-кто тоже засмеялся.

— Мы здесь уже полгода, — сказал Майк. — Так что наше несколько навязчивое любопытство имеет свои причины. «Лучше бы имело пределы».

— Тебя Хозяин привез?

— Кто? — вскинул глаза Лайтмен.

— Черноволосый — Хозяин, амбал — Стэн. Они как бы наполовину тутошние, а наполовину… люди. Как-то я странно выразился, по-моему, — засмеялся Майк, видя улыбки остальных парней. — Тут у нас много чего не как у людей.

«Хозяин, — зашевелилось в памяти Лайта. — Парня, который прекратил афганскую войну, тоже называли «Хозяин». Эта полумистическая история всплыла на одной из лекций по международному шпионажу. Афганский агент центра передал вдруг в разгар военных действий: «Какой-то парень в хаки выгнал всех из штаба. Радируйте, что делать дальше?»

Преподаватель, конечно, просто привел пример бездарного агентурного сообщения. Но случай этот действительно имел место быть. Лайт проверял. И никто об этом парне так ничего и не узнал, разве что эта дурацкая кличка всплыла — Хозяин.

Неужели Томас Ри и Хозяин — одно и то же лицо? Ланс чуть не взвыл от тоски по компьютеру!

— У нас тут сегодня большой праздник, — продолжал рассказывать Майк. — Я думаю, Хозяин приехал на праздник. Видишь ли… Местные туземцы… Не знаю, как объяснить… В общем, у них долго не рождались дети. А сегодня должен родиться мальчик. Они очень этого ждут.

Лайтмен задумался: если остров прикрыт силовым колпаком — бежать, скорее всего, вряд ли удастся. Конечно, всегда существует ма-аленький шансик… Но ведь и ситуация тоже складывается небезынтересная…

— Сколько лет, ты говоришь, у них не рождались дети? — спросил вдруг Лайтмен. Майк тот растерялся — ничего себе первая фраза для знакомства.

— Ну, может, это шутка, но… может быть… несколько миллионов лет…

Ланс пристально посмотрел на него. Майк, действительно, верил в то, что говорил.

Солнце, наконец, двинулось к закату. Лайтмену, кстати, и не требовался яркий свет, чтобы составить свое мнение об острове: был он очень маленьким, жили туземцы в деревянных, очень незатейливых хижинах с бассейнами и садами, но без оградок и заборов. И только в центре острова прямо из песка вырастало полдюжины зданий из незнакомого Лансу материала, похожего сразу и на камень, и на пластик. И хижины, и каменные здания, похоже, были просто выращены.

Ланс, заговорив было с Майком, так и не решил для себя, будет ли он продолжать этот треп, или одной фразой все их общение прекрасно закончится. Остров, однако, преподносил загадку за загадкой… Ланс следил, как сложнейший узор золотисто-палевых ветвей очередного строения вылезает прямо из песка…

Майк засмеялся. Он шел рядом. Парни разделились на группки, и Ланс попал в одну с Майком.

— Дома они выращивают. Садят в землю семечко, и, разговаривая с ним, выращивают из него дом с помощью природы и силы мысли. Здорово?

Ланс не ответил. Хотя и решил, что Майк не врет. Он слегка коснулся его головы — похоже, Майк был обычным человеком, хотя и необычным американцем — мысленный пульс его был непривычно глубок и четок. Если бы Ланс встретил такого парня в Голливуде, он обязательно познакомился бы с ним — таково было обаяние этой странной внутренней силы.

— Вот этот дом называется «Радость», вот, с колоннами. А этот, с меняющимся узором — «Уединение»… А вон, видишь, ближе к центру острова есть каменные здания… Их тоже вырастили, не представляю, правда, как…

«Зато я представляю, — подумал Ланс. — Камни, в общем-то, растут так же, как и деревья. Если понимаешь, как присмотреться».

— В каменных зданиях они не любят жить. Хотя камни там особенные и тёплые. Но это места для встреч, танцев. Молодежь тут очень любит танцы. Зрелище ни с чем не сравнимое. «Я тоже люблю танцы. Только меня вот не танцевать сюда позвали».

— Интересно, почему Хозяин привез тебя сюда? Мы тут белых людей, — тут Майк немного смутился, — в смысле, американцев, уже давно не видели… Или кто-то рядом терпит бедствие — тогда людей они спасают. Или… здесь бывают люди Хозяина… Но ведь ты же не его человек? Ланс кивнул.

— Ты извини, может, я кажусь тебе навязчивым… Я просто соскучился по соплеменникам…

Ланс оценивающе посмотрел на Майка. «Однако ж друзья твои не такие наглые?» Вздохнул и ответил:

— Я пленник.

— Солдат? Ланс кивнул…

Томас Ри — он же Хозяин — был, видимо, почетным гостем представления, которое началось вечером. Сначала Лайтмен еще сомневался, стоило ли вообще устраивать театрализованное шоу из женских родов, но потом происходящее захватило его полностью.

Роженица была молодой (по крайней мере, внешне) и очень красивой. Нагое тело, словно вырезанное из мягкого металла, окружали другие нагие тела, но только она светилась изнутри мягким, синим светом.

Ее партнер стоял на коленях, обнимая ноги роженицы. Воздух тоже слегка светился, и чуть слышно звучала музыка, похожая на звездный ветер. Это длилось долго, и Лайтмен стал постепенно погружаться в транс.

Вдруг сияние роженицы стало нестерпимым, и младенец — Ланс видел это! — материализовался прямо над ее животом. Он аккумулировал основной сгусток света. (Мать светилась теперь едва заметно и, скорее, в желтых тонах).

И тут же все кончилось. Ребенок не закричал, он сидел в воздухе и вертел круглой головкой, пытаясь что-то разглядеть, но взор его был еще затуманенным и расфокусированным. Его подхватили мать и отец и растворились вместе с ним в воздухе. Им, наверно, захотелось побыть одним.

Зрители тоже начали уходить или растворяться. Кто-то крепко взял Лайта за руку и повел к выходу. Оглушенный увиденным, Лайтмен двигался совершенно автоматически.

Они уже дошли до берега, когда Ланс, наконец, поднял глаза. На берегу лежал огромный дракон. Его бока тяжело вздымались, и зеленовато-бурая чешуя играла в свете звезд, как поверхность воды, качаемая ветром.

* * *

Мишель летал над островом весь день до самой темноты. Он был поражен его удивительной жизнью и странными нравами.

Во-первых, на острове процветало рабство. Несчастные рабы в железных ошейниках носили крытые шелком будочки с юными хозяевами, бежали у стремени, работали и развлекали. Поэтому фактических жителей Острова оказалось в два-три раза больше, чем представлялось Мишелю.

Во-вторых, (к счастью), на острове было запрещено огнестрельное оружие — Волки со свободных земель обстреляли флайер из луков.

И, в-третьих, здесь было действительно интересно. На Острове бушевала дикая, первобытная жизнь. Ценились только сила, хитрость и деньги.

К полуночи Мишель вернулся во дворец Льюиса и Арчи. Он еще не знал, будет ли работать на них, но жаждал познакомиться с жизнью острова изнутри. Мальчик решил соврать, что это нужно ему для дела, задуманного Льюисом.

Когда Мишель вошел в приемную залу, где заседал совет Острова, на часах было без четверти двенадцать. За круглым столом вместе с Льюисом и Арчи сидели толстый парень в шелках и парче, амбал в железных латах, оборванец с луком и хлыщ в черном трико и подбитом красным бархатом плаще — законные управители проекта «Остров».

— Это наш новый техник, Мишель, или Майк, — сказал советующимся Льюис, и они все, как по команде, уставились на Мишеля. — Ему придется вникнуть и в наши межгосударственные проблемы, иначе всю сегодняшнюю ночь вы будете ломать голову, как его подкупить. Садись, Майк. Мишель сел, физиономия у него была скептическая.

— Знакомься, — сказал Арчи, — глава торговцев Патрик, — толстый парень доброжелательно улыбнулся Мишелю. — Эта дама — Соль — сестра Агасфера, нашего мага.

Мишель только тут заметил, что некто, закутанный в плащ, девушка, а не юноша.

— Разбойников сегодня представляет… — Арчи замялся.

— Арсен, — подсказал Льюис. — Боюсь, правда, что это псевдоним. Юный разбойник фыркнул.

— И, наконец, лорда Саймона представляет сегодня его вассал Артур. «И как этот Артур не вспотел под своими латами».

— Суть дела такова, — сказал Льюис, — мы тут как раз грыземся, как собаки, потому что пока — любая мелочь заставляет нас съезжаться в этот зал. Телефонов у нас здесь нет. Компьютеры только в центральном здании. Гонцы и сигнальные костры — это все хорошо, но в меру… Конечно, — Льюис хищно улыбнулся, и что-то показалось Мишелю знакомым в этой улыбке, — если кто-то из полномочных представителей или членов совета откажется… — Он обвел глазами сидящих вокруг стола, — Думаю, дураков тут все-таки нет.

* * *

Уже больше часа Шерман тщательно высчитывал площадь своего кабинета. Иначе говоря, он просто ходил взад-вперед, иногда в такт мыслям считая свои шаги, а иногда — забывая считать (что тоже было следствием определенного ритма мыслительной деятельности).

«Что? — думал Шерман. — Что может знать Лайтмен о Хозяине? И как быстро ОН сможет выйти через Лайтмена на нас?»

Ответа Тим не находил, кабинет был уже измерен вдоль и поперек, и оставалось только действовать. Шерман нажал клавишу селекторной связи:

— Старшего дежурного ко мне.

Дежурный явился через 12 секунд, заставив Шермана вздрогнуть и задуматься: не пропустил ли он чего-нибудь важного в этой жизни… Либо вызов застал дежурного прямо под дверью кабинета, либо…

— Назовите 20 натуральных чисел в произвольном порядке, — быстро приказал Шерман, ногой включая «Большого Бена» — аппарат для идентификации личности по особенностям голоса, запаха и прочим нюансам.

— Хорошо, достаточно, — Шерман остановил дежурного на цифре 18. Вот проклятая подозрительность. — Брайан Невис, если не ошибаюсь?

— Да, сэр…

— Вы уполномочены приступить к выполнению всех необходимых мер по обеспечению готовности номер ноль.

— Но, сэр, я не могу этого сделать.

— ?!

— Сэр, готовность номер ноль была объявлена 40 минут назад. Приказ отдал заведующий Макферсон. Я, собственно, шел сообщить, что эвакуация базы начнется в 24 часа. По положению о готовности ноль я не имел права сообщать об этом по селектору. «Черт, — подумал Шерман, — Эл всегда будет идти на 2 шага впереди меня».

Он сделал швыряющий жест (слава богу, ничего не разбил, так как в руках ничего и не было). В результате и Брайан быстро ретировался, и казенное имущество тоже уцелело.

«Да, — думал Шерман, — Эл сразу решил, что готовиться надо к худшему… Хозяин… Кто же он? И что ему нужно? Технологии? Деньги? Власть?» Шерман уничтожал документы и думал о Хозяине…

Этот тип всплыл неожиданно, что-то около двух лет назад. Сначала один из спутников, выведенных на орбиту с азиатской территории, оказался на поверку форменным чудовищем: фотографии, сделанные околоземными спутниками-шпионами, изображали 240-метрового монстра из фильмов о мезозойской эре. В третьем отделе СКР этого монстра окрестили почему-то «деточкой». И уже два года вели дневник его прогулок: «деточка» чаще всего болталась вокруг Луны, 2 раза перемещалась к Марсу и четыреста восемь раз исчезала совсем, телепортируясь или прокалывая околоземное пространство к чертовой матери.

Вторым звонком стало замораживание инопланетными экспедициями двух баз, за которыми СКР тщательно наблюдала второй десяток лет. Большеглазые ребята вдруг свернули все свои загадочные исследования и быстренько удалились. Так быстренько, что кое-что опять перекочевало на склады СКР, где уже полвека множились обломки самой странной внеземной техники.

И через месяц после этого — третий звоночек — вдруг разом захлебнулись секретные компьютерные каналы орбитальных спутников. Операторы, читающие земные системы сверху, объясняли, что вдруг ощутили нечто вроде вибрации в каналах связи. Удалось установить, что помехи были вызваны неизвестным полем, а его источник находится в Азии, в холодном сибирском городе Х., в резиденции некоего «Хозяина». Выяснилось также, что кто такой Хозяин, никому не известно. Мало того, он и его сотрудники окружены, как коконом, мощным силовым полем, плюс — владеют телепортацией, телекинезом и еще чем-то, названий чему еще не придумали. И установить за ними наблюдение невозможно в принципе. В общем, им начихать на СКР, ФБР, Интерпол и далее по списку.

Единственное, что удалось установить обнадеживающего: на данный момент времени не оставляют следов и фотографий девять молодых мужчин из окружения Хозяина и две женщины. Остальных предполагаемых членов банды локализовать можно. Но они, скорее, соучастники, нежели организаторы действа, затеваемого Хозяином, и, скорее всего ничего о его целях, намерениях и возможностях не знают. Брать кого-то из них в заложники в СКР просто побоялись. И слежку вести в местах дислокации основных «баз» Хозяина опасались тоже. Но за кем могли следить — следили пристально.

* * *

Льюис ехал на белой лошади, Арчи — на гнедой, Мишелю же досталась какая-то желто-бурая зверюга, напоминавшая ему об апельсиновой кобыле Д» Артаньяна.

У границы их встретил почетный эскорт, высланный лордом Саймоном — два молоденьких воина в легких кольчугах с мечами и луками и один постарше — в латах.

— Владетельный лорд приветствует именитых гостей, — сказал парень в латах, а его конь полез знакомиться к лошади Мишеля.

— Надеюсь, лорд Саймон в добром здравии? — спросил Льюис.

— Вашими молитвами и заботами лекаря.

— Так это не Саймон? — шепотом спросил Майк у Арчи.

— И рядом не лежал. Это его вассал Крейд по прозвищу Утопленник.

— Почему? — прошептал Мишель, косясь на широкую спину Крейда — тот скакал впереди, показывая дорогу.

— Тут две причины, — фыркнул Льюис, — он жуткий убийца и жутко холоден в постели. Бедняга мечтал, наверно, о прозвище «ледяное сердце», а прозвали Утопленником. Льюис захохотал и галопом понесся вперед.

Парни в кольчугах понеслись с ним наперегонки, а Арчи, Мишель и Крейд продолжали степенно плестись сзади. Арчи — от лени, Мишель — от страха упасть с лошади, а Утопленник, видно, почувствовав, что смеялись над ним.

Замок лорда Саймона был гораздо меньше средневековых замков, но не менее замысловат. Сам лорд встретил гостей у подъемного моста. Он неестественно прямо восседал на мощном гнедом, закованный в тяжелые латы, с лицом неприступным и ничего не выражающим. Арчи рассказал Мишелю в дороге, как Саймон спас его.

Саймон в действительности хоть и не лорд, все же был сыном «ну очень богатых родителей». Он спрятал от полиции Арчи, когда тот пытался обокрасть их фамильный особняк. Это было давно, в самом начале преступной карьеры Арчи, когда он был еще глупым 13-летним щенком без лишнего фарта и принципов.

Ну, а Льюис вообще знал Саймона с детства. Знал и его жуткую историю. Мишелю же коротко рассказали, что лет в десять Саймона похитили бандиты, чтобы шантажировать его отца. Отец не поверил в угрозы и категорически отказался платить, потребовав сначала вернуть сына. И Саймона вернули — только уже без рук и без ног. Чуть живого и белого, как мертвец, от ужаса и потери крови.

Саймон выжил — у него были лучшие врачи, лучшие лекарства, лучшие протезы… Но не было друзей и желания жить.

Потрясенный историей Саймона, Арчи попытался стать его другом, но роща вокруг пристанища души Саймона уже умерла и превратилась в камень. Однако идея Острова все-таки чем-то привлекла его. Саймон не хотел быть инвалидом и жить в мире жестоких своей жалостью взрослых, он хотел быть тем, кем был — богатым отшельником и аскетом, покупающим любовь и преданность за деньги. Стариком в 16 лет.

Саймон презирал боль, смеялся над человеческими слабостями и… все-таки мечтал обрести когда-нибудь свободу от своего тела. Он все еще летал иногда во сне.

Если бы Мишель не слышал истории Саймона, он дал бы ему лет 20: тот был бледен, с твердыми чертами лица и взглядом пронзительным и… мертвым.

— Добро пожаловать, — сказал Саймон чистым, глубоким голосом, полным скрытой иронии. — Если, разумеется, вы привезли добро.

— Привет, Саймон, — сказал Арчи.

Льюис церемонно поклонился. Он уже спрыгнул с лошади и бросил поводья подбежавшему пацану лет 12-ти.

— Рекомендую, мой лорд — Мишель. Он должен наладить особую связь на нашем Острове. Защищенную от непосвященных, разумеется.

— Что ж, — улыбнулся Саймон, — прошу! — Он достаточно ловко спешился и пошел вперед странной, но уверенной походкой.

Они вошли в огромный зал с камином, длинным обеденным столом, под которым спали собаки, и высоким креслом хозяина замка из резного дерева.

— Встретимся в этом зале за ужином, — сказал Саймон, величественно кивая девчушке, чтобы она проводила пацанов. — Я прошу вас подняться в подготовленные комнаты, отдохнуть и умыться с дороги. Через час мы встретимся здесь.

Однако отдохнуть Мишелю не пришлось. Вместе с шустрым оруженосцем Саймона Леном он облазил весь замок, изучая, как лучше проложить провода.

Услышав крик в зале, Мишель притормозил на лестнице — он поднимался к себе, все-таки мечтал умыться, а Лен топал следом.

— Что это? — спросил Мишель.

— А, ерунда, — буркнул оруженосец, но Мишель уже спускался вниз. Крики и звуки ударов доносились все явственней. В зале Мишель остолбенел на несколько секунд: Крейд-Утопленник бил одного из пацанов-оруженосцев. Мишель сначала просто испугался — что он может сделать, тем более в «чужом монастыре»? Но пацан продолжал кричать, и Мишель, взвесив в руке красивый обломок мрамора, который нашел наверху и хотел забрать с собой, смачно запустил его в спину Крейду. Теперь от боли заорал Крейд.

— Кто? — взревел он, и слуги, которые накрывали на стол, позорно бежали. Мишель, в общем-то, стоял на виду, но на ступеньках, чуть выше Крейда, а у того не хватило ума поднять взгляд.

— У тебя снова проблемы, Крейд? И опять в моем обеденном зале? — раздался властный голос, и Мишель увидел, как с одной из многочисленных лестниц, сбегающих в зал с верхних этажей, спускается лорд Саймон.

— Он садист, ваш Крейд! — сказал Мишель. — Разве можно бить ребенка! Саймон рассмеялся.

— Конечно, можно, — сказал он с мрачной улыбкой, — ребенка можно бить, пока никто не помешает. Впрочем, когда очень скучно зимой, даже порка оруженосца — неплохое развлечение. Ты вызовешь Мишеля на поединок, Крейд? Крейд пробурчал что-то невразумительное.

— Ну, тогда вам следует выпить мировую. Крейд прав — сегодня он вызовет на дуэль гостя, а завтра я отрублю ему за это голову. Нет уж, давайте лучше пить и веселиться. Льюис и Арчи уже спускались в зал.

— Вина и танцовщиц. И — за стол! — провозгласил Саймон. — Первый тост за тобой, Крейд, — и он, глядя на Утопленника, скривил губы в злой улыбке.

— И чего ты терпишь этого дурака Утопленника, — двумя часами позже сказал Льюис, когда они уже после ужина распивали вино в личных апартаментах хозяина замка. Слуг они отослали, Арчи, любивший спиртное больше всех, уже сладко спал на обитом шкурой барса диване, а Мишель, Льюис и Саймон болтали как старые друзья.

— Он развлекает меня, — задумчиво отвечал Льюису Саймон. — Он не дает мне расслабиться.

— Но он же садист! — рассердился Мишель. Саймон только фыркнул:

— Ты думаешь, я лучше? Мне тоже приходится наказывать слуг. Конечно, не своими руками.

— Ну, отругать иногда надо, — согласился Мишель. Льюис не выдержал и с хохотом навалился на глухо мявкнувшего Арчи.

— Ты наивен, Мишель, — почти без улыбки сказал Саймон. — Я не читаю слугам нотации. Вчера я даже повесил одного. Здесь ведь нет закона — приходится создавать его видимость. Слегка пьяный Мишель долго непонимающе смотрел в лицо Саймону.

— Но ты же сам… Ну, ты же знаешь, что такое боль, ну, и все такое…

— В том-то и дело, — усмехнулся Саймон, — я слишком хорошо это знаю. А все остальное для меня уже как бы не имеет смысла.

— Ну тогда я пошел, — Мишель нетвердо поднялся на ноги. — Я почему-то потерял смысл тут сидеть.

— Брось, — сказал Льюис, — привыкнешь.

— Боюсь, это у меня наследственное, — Мишель вдруг протрезвел. — Извините, но я возьму лошадь.

— Я подвезу тебя, юный алкоголик. Вот только что скажет Ланс?

Мишель вздрогнул, услышав знакомый голос, и обернулся. Почти весь дверной проем занимала внушительная фигура Марселя Куаре.

* * *

— Ну что, поговорим, наконец? — спросил Смуглый, отрываясь от экрана компьютера и поворачиваясь к Лансу.

Прошло что-то около часа с тех пор, как они отплыли от Острова в чреве огромного дракона, который оказался все же подводной лодкой, хотя был так завораживающе похож на животное.

Внутри дракон был оборудован замысловато и не без изящества. Были тут и удобные кресла, но Ланс снова уселся на пол, покрытый для разнообразия не пластиком, а ковролином.

Эйфория, вызванная ночным зрелищем, прошла без следа, и мир в ее тени ещё больше померк для Лайтмена. Он давно уже не чувствовал себя так паршиво: какая-то тянущая боль появилась в костях. Самым странным было именно ощущение боли. Он уже давно привык чувствовать сигналы тела совсем иначе, как что-то тупое, давящее, тяжелое, а тут на тебе — стало болеть.

Злой сам на себя за свою слабость, с лихорадочным блеском в глазах, Ланс мог бы сейчас только убивать, а приходилось сидеть, обняв колени, в углу, прямо на полу небольшой каюты. (Шагах в 5-ти от Стена и в двух-трех от Хозяина). Зато и всю аппаратуру было видно.

Из-под волос, почти скрывавших лицо, Ланс бросил взгляд на экран компьютера — ага, Смуглый уже выудил из архивов СКР лансячью биографию, и, похоже, она его не вдохновляет — в глазах застыло что-то недоброе. Впрочем, аура его не изменилась, значит, рассержен он был не особенно. А, может, так умело сдерживался?

— Садись сюда, — сказал Хозяин, указывая на маленькую кушетку, и Лайт поднялся и сел, повинуясь руке Стэна, выросшей на его плече. Сел как-то неудачно, неловко — судорога стянула мышцы живота. Лайтмен стал вспоминать, как давно он хотя бы сутки обходился без ЛСД? Похоже, больше года назад. Черт! К ЛСД он вроде бы не привыкал раньше, но ведь нельзя же в конце концов жрать его вёдрами!

— Об этом думаешь? — Смуглый положил на стол две маленькие ампулы, изъятые у самого же Ланса. На столе перед Хозяйским носом уже лежали ремень Лайтмена и оба его браслета. Где же он их прятал, интересно? Ремень довольно широкий и массивный?..

Лайтмен на миллиметр приподнял бровь, как бы говоря: «О, а я думал ЛСД, ты уже давно использовал по назначению», но промолчал. Уж что-то, а поведение свое на допросах он давно довел до автоматизма. Слишком часто практиковался. И знал, что игра в молчанку самая старая и верная. Правда, только дилетанту она может показаться простой.

Хозяин достал тоненький, непривычной, слишком округлой формы шприц и с помощью Стэна добыл из руки Ланса немного крови. Впрочем, Ланс особо и не сопротивлялся пока — берег силы.

Шприц-иголочка в аккурат вошел в отверстие на панели управления компьютером (кроме клавиатуры там была еще и система датчиков и дырок в полстены).

— Ну что, вены на ногах смотреть будем? — спросил Хозяин. Они встретились глазами.

Лайтмен сжал зубы, встал и в несколько движений сбросил тесные кожаные брюки. Всего-то и нужно было расстегнуть две молнии на внешней стороне бедер. «Доволен? Как тебе безногий террорист? Вдохновляет?»

— Если бы только безногий, а то ведь и безголовый тоже, — усмехнулся Хозяин. Конечно, никаких следов от уколов он видеть не мог, разве что видел сквозь кожу. Однако он почему-то укрепился в своём мнении, что они должны были там быть.

— Сколько лет колешься? — спросил он, глядя словно бы куда-то внутрь. «Таким, как ты, троим бы хватило», — мысленно огрызнулся Ланс.

— Что это с ним? — спросил Стэн.

— Папа его был змея ядовитая. Ты лучше анализы посмотри. Очень интересно.

Смуглый стоял спиной к дисплею и не мог видеть возникших вдруг цифр, но Ланс подозревал, что он общается с компьютером как-то по-своему. Стэн долго изучал результаты, потом смерил взглядом полуголого Ланса.

— А почему м-фактор в норме? «Тебя спросить забыли».

— А вот и реши загадку: оцени концентрацию наркотика в крови, общее угнетение нервной системы — с одной стороны, с другой — скорость обмена веществ, м-фактор и транзит.

— Может, у него это на нервной почве? «Ой, парни, какие вы умные. Может, вы евреи?»

— Плюс, — продолжал Хозяин, — температура тела упала, анемия, токсикоз и судороги.

«Ах, у меня еще и судороги, — разозлился Ланс. — Ну, разве что от бешенства!» — Он продолжал стоять абсолютно неподвижно, лицо его тоже ничего не выражало, но ярость уже бегала внутри кругами. Хозяин вынул из возникшего в компьютерной панели отверстия три шприца. Ланс чуть прикрыл глаза, пытаясь успокоиться, но безрезультатно.

— Смотри, укусит, — как обычно, без тени улыбки пошутил Стэн.

— Подавится. Руку! — потребовал Смуглый, поднимая первый шприц.

Ланс посмотрел на него исподлобья. «Я не знаю, что сделаю, если ты прикоснешься ко мне!»

— Зато я знаю, что сделаю, ты, больной, самонадеянный дурак. Ты бесишься, потому что тебе тошно и больно. Руку!

Стэн хотел было помочь Хозяину и подержать Лайта, но тот сделал запрещающий жест.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Не надо выставлять это напоказ. Руку.

«Боже, — подумал Ланс, — он все поставил с ног на голову. Мне не больно! Я не чувствую боли!»

— Да неужели? — усмехнулся Хозяин. — Все люди чувствуют боль, просто каждый по-своему. Боль — это просто сигнал. И не обязательно в одном для всех диапазоне. А вот глупость — это уже проблема. Побереги нервы, они тебе еще пригодятся.

Ланс старался не слушать Смуглого. Он просто считал про себя и дышал в такт счету, пытаясь успокоиться и закрыться. Постепенно очищая сознание от мыслей и чувств, он медленно погружался в пустоту равновесия. Мир вокруг него схлопнулся и раскрылся одновременно. Он начал ощущать, как сознание расширяется, растекаясь, словно море, или песок, гонимый по пустыне ветром, где иссушенная земля до самого горизонта… И горизонт сливается с песком… И у линии горизонта возникает вдруг одинокая фигура… Странная фигура, обмотанная синим и белым… Она приближается… У нее лицо…!..

Ланса, буквально, выкинуло из нирваны, как горсть песка, в лицо хохочущему Хозяину.

— Лет 20 назад, — сказал он, просмеявшись. — Цивилизация варов, выйдя в открытый космос, возлагала огромные надежды на этот способ психической защиты. Как они были разочарованы! — На лице Хозяина все еще играла улыбка. — К несчастью, именно такую защиту проще всего вскрыть, не причиняя вреда ни себе, ни «якобы защищенному». Надеюсь, ты не очень расстроился? Не бойся, есть и другие способы «закрываться». Можно разделить сознание на блоки, можно, как это делают айны, завязать оборону психики ни жизненные функции тела — вскрыли консервную банку — а рыбка сдохла. Самый простой и эффективный способ защиты для сенса средней силы — опора на белый ареал ауры. Я бы дал тебе маркер этого ощущения, ну так ты же меня не впустишь… Ну, а самый сильный из известных пока способов психической защиты, если тебе интересно, — полное раскрытие. Правда, забавно? Я, например, открыт полностью. Попробуй войти, если сможешь.

Растерянный и злой Ланс поймал его ехидный взгляд. Он не хотел «попробовать войти», просто он «огрызнулся» что ли, не отвел вовремя глаз и буквально поскользнулся в наполнявшей зрачки Хозяина кромешной темноте. И Ланса понесло… В бездну… В голую сингулярность. Пока не закрутило через мгновение и не выкинуло обратно задыхающегося и раздавленного биением собственного сердца.

Кто-то… Хозяин, конечно, растирал ему виски. Ланс почему-то всё ещё сидел. И как не грохнулся с кушетки?

— А ты далеко зашел, — веселился Хозяин. — Не бойся, такие путешествия, в общем-то, не опасны. Ты же не имел агрессивных намерений и увидел в зеркале всего лишь самого себя. Что, было так страшно?

Смуглый взял руку Ланса, и тот не отдернул ее. Прежде всего, потому что мышцы почти не подчинялись, перед глазами все еще что-то мигало и вспыхивало. Ну и …было стыдно, что он позволяет им слышать свои эмоции. И Смуглый был-таки прав — это нервы и боль. Укола он не видел, да и не почувствовал. Не до того было.

— Теперь ложись, где сидишь. Лицом вниз.

Ланс не сразу расслышал и понял, чего хочет Смуглый, но, осознав, снова сжался, как пружина.

— Мне нужно сделать еще один укол, — пояснил тот спокойно. «Вот и сделай его себе».

— Опять начал заводиться? Хорошо. Спиной повернись. Ну! Ланс резко повернулся, скорее даже отвернулся от Смуглого. Тот аккуратно ввел иглу под лопатку.

— Мышцы расслабь. Будет больно.

Ланс не поверил. Но боль действительно обожгла плечо, вместе с кровью пробежала по шее и ударила в голову. Лайтмен ненадолго отключился и очнулся уже лежа на кушетке. Хозяин осторожно растирал ему спину, снимая руками боль, как это умел делать и Ланс.

Мир становился все ярче, и Лайтмен даже испугался: «Что же они такое со мной сделали?»

— Интоксикацию сняли. Как, по-твоему, можно общаться с человеком, у которого абстинентный синдром? Больно?

Ланс чуть качнул головой и сел. Ему уже действительно не было больно. И даже настроение чуть поднялось.

— Отдохнешь? Или поговорим? — спросил Смуглый. Ланс поднял глаза. Взгляд был невинным, как у ребенка.

— Посмотри, Стэнли, мы, оказывается, поймали ангела. У него на лице написано, что он у каждой мухи берет письменное разрешение, прежде чем согнать ее с мусорной кучи. А я, садист, тут на него досье собираю. Может, это не твое, моя прелесть?

Смуглый вызвал на экран документальные съемки Ланса в Африке. Он там крошил негров во имя процветания белой части человечества… Или ещё во имя чего-нибудь. Лайт почему-то очень смутно помнил, чтобы он вообще там что-нибудь снимал, но съемки были его, это не вызывало сомнений. И камер было задействовано не меньше десятка, и ракурсы были взяты для отчета отличные, да и вообще — любой режиссер свою руку знает. Съемки точно делал Ланс. И в кадре был тоже он. Вот только не вспоминалось, чем ему тогда насолили эти негры, но все равно, поделом им. Глядя на веселую погоню в джунглях, Ланс улыбнулся.

— А ты, моя прелесть, трупы обычно считаешь, илитак, до кучи?

Ланс продолжал ангельски улыбаться. Эту улыбку он отрабатывал долго и не раз видел, как она, родная, доводила до бешенства многих «блюстителей порядка». Интересно, на этого она тоже подействует раздражающе?

Хозяин сжал подбородок Ланса и заставил его смотреть себе в глаза. Пленнику было неприятно, но никакого психического воздействия он не ощутил. Может, зря боялся насилия над мозгами? По крайней мере, у Хозяина было уже сто возможностей покопаться у него в голове, и не одной из них он не воспользовался.

— А получилось бы? — спросил Смуглый. — У тебя по мозгам один трактор уже прошел, только меня там не хватало. Ты не узнавал, кстати, у своего начальства, они лыжи снимали, когда копались в тебе последний раз?

— Ты думаешь? — спросил Стэн.

— А что это может быть еще? Когда они вывели его из гостиницы, они им практически управляли. Значит, какая-то железяка у него в голове быть должна.

Хозяин набрал какой-то код на одной из панелей и из образовавшегося отверстия достал полупрозрачный шлем, в общем и целом похожий на те, что надевали на Ланса в Мутационном центре.

«Все, — весело подумал Лайт. — Приехали». Он побледнел до синевы, но нашел силы улыбаться и ждать, что будет дальше. Смуглый посмотрел на Лайта и положил шлем.

— Ну, по крайней мере, теперь я точно знаю, чем пользуются в вашем кефирном заведении для психообработки, — он присел на корточки, чтобы поймать взгляд Лайтмена. — Это не то, что ты думаешь. Эта штука используется, чтобы изучить твою позицию, а не навязывать свою. Это более безопасно, чем контакт с живым мозгом. Ну, успокойся. «Я спокоен».

— Ладно, — он встал и засунул шлем обратно в отверстие на пульте. — Давай попробуем руками. Нам не так уж много и нужно узнать. Если имплантат есть — я его почувствую. Если нет, значит, они используют какой-нибудь более продвинутый способ… Хотя я склонен предполагать, что им слабо.

Смуглый повернулся к Лансу. Тот и так сидел почти впечатавшись в стену, и отодвигаться ему больше было некуда. Он замер, как замирает бродячая собака, загнанная ловцами в угол.

— Ты бы перчатки, что ли надел, укусит-таки, — пошутил Стэн.

— Не укусит, — улыбнулся Смуглый. «А ты попробуй, узнаешь…»

— Ланс, вообще-то тебе самому нужнее знать насколько тобой управляют, а что ты делаешь сам, — сказал Смуглый, распрямился, сделал шаг назад и, скрестив руки, выжидающе уставился на пленника.

Лансу стало совсем грустно. Смуглый попал в самое больное место. Лайтмена еще ни разу не загоняли в такую беспросветную задницу, в какой он был сейчас — куда не кинь, всюду его мозги грозились разобрать на запчасти. Даже самоубийство в данной ситуации было бессмысленным — откачали бы.

— Да не нужны мне твои мозги. И сам ты не нужен. «Тогда отпусти меня!»

— Куда? Тебя свои уберут, ты мявкнуть не успеешь. Посиди 2 минуты спокойно, пожалуйста. Я хотя бы буду знать, что там у тебя в голове…

Ланс уже и не боялся, в общем-то, просто тело его само всё глубже врастало плечами и позвоночником в стенку. Знал он все эти уловки. А потом они скажут, что имплантат надо доставать…

— Чушь собачья. Во-первых, условий для операции здесь просто нет, во-вторых, пока ты рядом с нами управлять тобой всё равно никто не сможет. Будешь сидеть тихо, или Стэн тебя подержит? Ну, скажи что-нибудь? Скажи — мяу? — Хозяин улыбнулся.

Улыбка у него была хорошая. Но Ланс и сам умел делать отличную мину при плохой игре. Он молчал и старался ни о чем не думать. По своим знал — что бы не заливали перед психообработкой, ничего хорошего всё равно не выйдет. Тут как в пословице: если вас насилуют, можно только расслабиться и получить удовольствие.

— Да ладно ты, — Смуглый наклонился и погладил Ланса по голове. Это было странно, но не больно и даже не противно… почти. Ланс терпел — бежать было некуда, дёргаться — просто глупо. «Когда же он только начнет, наконец…»

— Ну что ж, — сказал Смуглый, — имплантат, как я и думал, есть. Ланс поднял на него глаза.

— Всё уже, расслабься, — сказал Смуглый, отходя к компьютеру. — Больше мне от тебя пока ничего не надо. Тем более что устройство примитивное и имело блок питания. И блок питания я отключил. Так что оно тебе больше не помешает. Настраивайся бояться чего-нибудь другого — это приключение закончено.

— А что, правда вытаскивать не надо? — удивился Стэн.

— А зачем? Всё равно он без питания работать не будет.

— Ты его… я не понял? Ты же ничего не делал…

— Блок питания? Я его выпил. Разрядил на себя. Ужинать теперь точно не буду. — Смуглый повернулся к Лансу, который ни на секунду не поверил, что к нему больше не полезут и ждал продолжения банкета. — Спать хочешь? Ты уже сутки с нами болтаешься.

Ланс настороженно смотрел на него. Ну вот, теперь они захотят его усыпить, а потом…

— А что потом? — спросил Смуглый, снова приближаясь и усаживаясь рядом на корточки. Ланс отвернулся.

— Ладно, годится, — сказал Смуглый. — Сейчас я тебя усыплю, а когда приедем — будешь искать, что же это мы этакого с тобой сделали. Зато тебе будет, чем заняться. Он встал и тут же голова Лайтмена странно потяжелела и он, не успев хоть как-то отреагировать, уснул, свернувшись клубком тут же на кушетке.

Отвернувшись от Ланса, Хозяин ни разу не прикоснулся к клавиатуре компьютера. Иногда он даже не смотрел на дисплей — но информация продолжала ползти по экрану то набирая скорость, то останавливаясь, словно повинуясь какому-то невидимому оператору.

— А ведь он почти угадал, этот, — Смуглый усмехнулся, — Джон Сигби.

— Ты знал его? — откликнулся Стэн, занявшийся было какими-то своими расчетами на соседней панели.

— Я? — Смуглый опять фыркнул, задумался и снова повернулся к экрану. — Просто изначальная посылка была неверной. Это не мутация.

— Но он и не человек.

— А давай предположим, что он человек только на четверть или наполовину? И разбросаем его наследственный код. Смотри. Изображение на экране изменилось.

— Вот это — мать. А вот отец.

— Все равно не сходится.

— Неужели? У него всего лишь двойной набор хромосом: гуманоидный и негуманоидный. По сути…

— Оборотень? Человек… и что? Волк?

— Кошка. Большая кошка, типа нашей пумы.

— И что-то подобное действительно есть в галактике?

— Я вчера посылал запрос. Может, уже ответили, сейчас узнаю… А вот смотри, что сделал Сигби. Он просто создал фоновый информационный шум, который блокирует команды мозга.

— Ну и каша у него в голове.

— Плюс несколько психообработок — я пока обнаружил четыре. И чувствительность эта…

— У людей такая бывает?

— Теоретически, с условием, что этот человек — телепат, и что его специально обучали. Но тогда он будет хотя бы понимать, что со своей гиперчувствительностью делать. А у Ланса, порой, я смотрю, едва ли крышу не сносит.

— Я одного не пойму, что это за организация такая? Как-то все шито белыми нитками — дети, космос.

— То, что они кое-чем поживились — это точно. Места посадок, обломочки, какое-то подобие технологий. Я еще не понял, на кого они завязаны, но это наша, земная контора. А школа при ней — так должны же они где-то выращивать для себя кадры при таком-то уровне секретности. Вот, смотри, например, какой «кадр»… На экране появилась фотография.

— Айн? Не может быть.

— Возможно, они подобрали детеныша на месте аварии… Пожалуй, тоже следует послать запрос в Центр Галактического Контроля и в службу безопасности галактики.

— Айны могли и не поставить их в известность.

— С ними могут связаться из Центра. Вряд ли они пойдут на контакт с частным лицом… Кстати, вот нам и ответ на запрос по генетическому соответствию. Похоже, «моя прелесть» действительно, наполовину… трансмит. Жаль, что Сигби уже умер, я бы с удовольствием ему это показал.

— А он умер? — спросил Стэн.

— Ну, если бы я… не присутствовал, я мог бы в этом сомневаться.

— Слушай, когда ты только всё успеваешь… Формальная разница между нами 3 года — неужели это так много?

— Это много, Стэн, действительно очень много. Но тебе ли теперь жалеть о времени? Помнишь пословицу:

— Если сосать жизнь, как карамельку, станет ли она слаще? Я думал, это строчка из «Деяний» Диена Иана.

— Советник просто переосмыслил очень древнюю, говорят даже, что аянскую пословицу…. Жизнь перекатываю, Как карамель во рту… Но, становится ли слаще? Все время ищу невозможного, Жду неизбежного. Что это, омрачение? Или тяжесть греха всех, Утративших пути Света.

— Разве taesta переводится не как сумасшествие?

— Я читал 80 переводов «Деяний», и почитал бы еще… Однако, на родном языке Диена, на иэске, шестая строка звучит как «"а ошнми?». В мифологии же одитов ОШ — бог хаоса и мрака. Вот я и перевел ошнми, как омрачение. Возможно, когда-нибудь земляне оценят мой перевод… Ведь Диен Иан, можно сказать, крестный отец Земли — это он настоял на моем членстве в Совете. К тому же он без сомнения один из лучших поэтов содружества… Кстати, Лорды Акторна относятся к этому искусству с трепетом.

— Так ты поэт или прагматик? — развеселился Стэн, хотя, снова заметим, посторонний наблюдатель вряд ли заметил бы в этот момент едва прорезавшуюся улыбку. — Оказывается, ты просто разминаешь язык перед встречей с послом Акторна.

— А что, ты действительно считаешь, что в наш век можно еще успеть быть чем-то одним? — отшутился Хозяин.

— Время и яма? Чем больше выгребаешь, тем больше дырка? Надо попробовать…

— А что, ты уже грешен?

— Шутишь? Я не вижу в поэзии ничего, кроме созвучий. Ну… вот смотри, как мягко ты произнес на общем «олта»… «Олта» — камушек, круглая конфета. Но в восходящем языке есть очень похожее слово — «ольта», и переводится оно — камень, окатанный водой, жемчужина… Но ведь между этими языками пропасть….

— Ты хочешь сказать, что первый раз заметил подобное совпадение? — удивился Хозяин. — Само слово «ра», так восходящие иногда называют свою расу, оно тебе ни о чём не напоминает?

— Но это же на Земле… То есть, ты хочешь сказать, что…

— А какая им разница, Стэн. Наш пленник сказал бы, что восходящие давят на все обитаемое пространство с силой психмашины. Невольно, конечно…

Ланс проснулся — словно выпрыгнул из воды. Кто-то наклонился к нему. Еще не успел осмыслить, где он, как услышал успокаивающее:

— Спи.

Это был голос Смуглого. Глаза сами собой закрылись, но Лайт заставил себя встряхнуться. Он лежал в каюте. Рядом с ним на кушетке сидел Смуглый и что-то читал в темноте. Отсутствие света ему, видимо, не мешало.

— Спи, рано еще.

Лайтмену очень хотелось поднять голову и посмотреть, что читает этот маньяк-полуночник, но бороться со сном больше не было сил, и он снова уснул.

Во второй раз его разбудило утро. Лайтмен понял, что они уже на суше — солнце било в открытое окно. Голова, сначала, закружилась, но потом он сориентировался-таки в частях света. Похоже, они были в Северной Америке, на широте штата Алабама, примерно. Он сел в кровати. Небольшая комната в американо-обывательском стиле. Одно из окон — на распашку. Выходит во двор. Видно деревья, розовые кусты. В комнате стол и кровать. Хозяин ушел — если он, конечно, вообще был тут, а не приснился Лансу. Хотя… Лайтмен закрыл глаза и прислушался к себе — неужели ему ничего не снилось сегодня ночью? «Проснешься — будешь искать, что же этакого мы с тобою сделали…» «Ну и что же вы со мной сделали?»

Ланс отбросил одеяло. Бесшумно встал. Кто-то раздел его до плавок и положил рядом чистую, но незнакомую одежду. Пришлось быстренько влезать в неё. Ему надоела эта безликая чужая одежда, но еще хуже было бы, если бы вошел кто-нибудь и увидел его без брюк. Обувь тоже подошла по размеру. И всё-таки что-то с ним было не так… Ах, конечно — новые браслеты на руках — гибкие гематитового цвета полоски. Лайт попытался избавиться от них — конечно безрезультатно.

На столе было молоко, сыр и хлеб. Желудок задвигался, подступила тошнота, но Лайтмен велел организму заткнуться. Он выглянул в окно — пусто, и махнул во двор. Тело слушалось прекрасно. Он давно уже не чувствовал себя таким бодрым. «Бежать? Куда? Может, это подстава какая-то хитрая?» Он оглянулся по сторонам и медленно пошел по петляющей между деревьев тропинке.

Кругом был сад, и кое-где разбросанные домики маячили сквозь листву. Навстречу шел жирный человек лет 60 с лицом психиатра. Он оскалился в улыбке — может, действительно был рад.

Ланс с сомнением осмотрел его — мужик как мужик. Никакого отношения к Смуглому или Стэну он, вроде, не мог иметь — слишком бледной фигурой выглядел бы в их окружении… Сунуться к мужику в голову Ланс все же поостерегся. Не понимал он пока происходящего. Толстяк загородил дорогу. Ланс замер.

— Я Билл, просто Билл, — сказал толстяк. — Я директор специальной клиники для наркоманов.

«Ну, а я тут причем? Я не ваш пациент», — интересно, внутреннюю речь он слышит?

— Твои и мои друзья попросили приютить тебя на некоторое время. «Как мило. У меня завелись друзья».

— Я не мог им отказать. Да и не в моих правилах отказывать в помощи человеку в таком положении. «Это ты, дядя, «в положении».

— Я могу помочь тебе? «Если уберешься».

Ланс шагнул в сторону, чтобы обойти назойливого толстяка и поискать выход из этой лечебницы.

— Нет уж, подожди, — Билл хотел взять Лайтмена за руку, но тот без труда уклонился. Похоже, Билл действительно был простого поля ягодка.

— Во-первых, нам нужно… Ланс обогнул Билла и пошел по тропинке.

И вдруг что-то типа силового поля спеленало Лайтмена в кокон. Это не мог быть Билл. Скорее всего, какой-то импульс разбудил браслеты на руках. Ланс ощущал, как они пульсируют.

— Пожалуйста, пойдем в дом, — сказал Билл даже как-то испуганно. «А я могу, интересно?» — съехидничал про себя Ланс.

— Пожалуй, я вовремя, — раздался над ухом Лайтмена голос Смуглого. — Мы зарегистрировались, а заседание начнется в два, — объяснил он свой приход Биллу. — А ты, моя прелесть, уже проснулся?

Поле отпустило Ланса, и он облегченно выдохнул. Уж больно неприятным было ощущение.

— Пойдем-ка, — Смуглый взял его за плечо. Скорость движений у него была, что надо, и увернуться Ланс не успел.

— Я хотел бы осмотреть его, — сказал в домике Билл.

— Да ради бога, — фыркнул Смуглый. — Мне раздеть его? — в голосе Смуглого присутствовало какое-то ехидное веселье. Он словно бы ожидал — вот, сейчас Ланс взовьется и всем станет очень весело. Ланс посмотрел на Билла взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.

— Только попробуй, — сказал Смуглый.

— Он не хочет? — Билл не понимал поведение Ланса, хотя, наверно, квалификация определенная у него была.

— Он стесняется.

— Но это очень любопытно. Мышечная реакция…

— У него уже почти все в норме, Билл, это не такой уж интересный случай. Просто организм ослаблен — ломка, травма спины, не ест вот ничего. Сволочь.

Ругался Смуглый без зла. И держал он Лайтмена гораздо мягче, чем Стэн, словно бы между его пальцами и предплечьем Ланса была… пленка силового поля?

— Ну, это тебе кажется, что случай неинтересный. А я про ваш метод читал как… про нечто фантастическое. Мы лечим наркоманов годами. И, тем не менее, всегда сохраняется риск рецидива.

— Ну, так и нашим методом не всякого можно вылечить, — улыбнулся Смуглый. — Вернее, вылечить-то можно, но что этот вылеченный будет делать дальше? Наркотик всегда должен быть чем-то замещен. И вся проблема в том, чтобы не осталось пустого места. Иначе человек свихнется на чем-нибудь еще. Потому мы с уважением относимся к любым видам реабилитации. Ну а методы лечения я тебе продемонстрирую обязательно, на твоих же пациентах, чтобы ты мог отследить всё, что тебе только захочется. А в этом милом юноше, — он кивнул на Ланса, — от наркомана как раз меньше всего. Психика у него была, можно сказать, железная, я полагаю, что психической зависимости у него не сформировалось вообще. Это редко, но бывает. За то у него масса других недостатков. Он свободной от Ланса рукой взял его же за подбородок.

— Ты почему не позавтракал, моя прелесть?

Лайту было неприятно, но ничего сделать он не мог. Начать беспомощно биться в руках Смуглого, да еще и на глазах Билла, что может быть хуже?

— Ты знаешь, как поступают в тюрьмах с теми, кто объявляет голодовку? Пищу измельчают и разбавляют водой, а потом вводят через нос шланг, и эту смесь заливают прямо в пищевод. Но это еще не самое противное. — Он отпустил подбородок Ланса, как бы уже уверенный в его внимании. — Можно капать питательный раствор прямо в кровь, а можно — вводить при помощи клизмы. Вы там, у себя, не изучали, как это делается?.. Сейчас мы с Биллом выйдем поговорить, а когда через 10 минут я вернусь, ты должен заканчивать завтрак. Или я вспомню кое-что из тюремной практики! Это понятно? Он ушел, толкнув Лайта к столу.

Тот грустно посмотрел ему вслед. Мыслей, кроме нецензурных, в голове никаких не было. Ему было бы гораздо проще ориентироваться в происходящем, если бы его хотя бы привязали к стулу, тогда он мог бы сопротивляться. А так…

Ланс прошелся по комнате. Понюхал молоко — оно было свежим. Может подопечные Билла лечились скототерапией? Пленник тяжело вздохнул, влил в себя полкружки молока, но нервное напряжение было так велико, что оно вышло обратно. Что и требовалось доказать. Лайтмен пожал плечами и опять вылез через окно на улицу.

— Далеко собрался? — окликнул его стоящий у крыльца Хозяин.

Лайт не обернулся. Ему хотелось если не уйти совсем, то хоть побыть одному. Что называется — полжизни за 5 минут одиночества.

Он дошел до бетонного забора — пустяковой, в общем-то, преграды. Но браслеты опять запульсировали и силовое поле его к забору не подпустило. Тогда Ланс сел рядом, обхватив руками колени. Не в силах размышлять, он постарался просто отключиться от происходящего.

Ему было очень тошно. Физически чувствовал он себя теперь довольно сносно, и от этого было еще горше осознавать, как глубоко он влип на этот раз. Два дебила играют с ним как кошка с мышкой. А он имеет выбор только сидеть и ждать — съедят его или нет. Если бы Ланс мог бежать, он выбрал бы бегство — и будь что будет. И плевать на шефа и иже с ними. Как-нибудь выкрутился бы. Но бежать-то он и не мог! Хозяин пришел минут через 40 и сел рядом.

— Как пружина, — констатировал он. — Есть ты не можешь, говорить не можешь, спать тоже толком не можешь — что за дрянь тебе снится?

Ланс плотнее обнял колени и постарался его не слушать. Вот только не знал, как можно не слушать этого типа. Уходить в транс он теперь боялся. Смуглый легко мог туда войти. Наверное, он мог войти и в сон…

— Ага, — сказал Смуглый, — можно и в сон. Только зачем? Сны твои и так уйдут. Успокоишься немного — будет легче. «Черт, ну как от тебя отвязаться! Оставь меня в покое!»

— Это ты типа уже со мной разговариваешь? «Нет».

— Правда? Ну ладно, продолжаем играть в молчанку… На чём мы остановились? Про сны не беспокойся, я и не такие видел. Если ты думаешь, что тебе снится то, что с тобой действительно было, то это вряд ли. Ланс не смог сдержать удивления. Смуглый ответил на невысказанный вопрос.

— Это же просто. Тебя же учили, что подсознание всегда трансформирует образы… Возможно, в реальности было что-то похожее на то, что тебе снится, а возможно и нет. У меня есть ощущение, что произошло наложение одного события на другое…

«Но я же видел этих… в масках…», — Ланс поймал себя на том, что они действительно почти разговаривают и ощетинился, злясь на себя. Но не отвечать было выше его сил. С ним никто никогда не говорил так, как Смуглый! Его хотели использовать, но не понимать. И так было всегда!

— И я видел, — спокойно сказал Смуглый.

И Ланс вздрогнул, и вся злость вылетела из него, как не завязанный воздушный шарик.

— Это наемники, — продолжал Смуглый, — космические наемники, их услугами часто пользуются арханы. Но я не верю, что они могли проделать с тобой что-то подобное. Физиология наемников, даже тех, которые внешне очень похожи на людей, очень отличается от нашей. Я изучал много отчетов о расах, которые обычно попадают на корабли «звероголовых»… Они вряд ли могли бы так себя вести. Согласись, кроме масок, картинка-то вполне земная. Скорее всего, совпало два или три события близких по времени воздействия на психику…

«Но я сначала увидел звероголовых во сне. И только потом узнал, что они не кошмар…»

— А я могу узнать, после какого события появились твои сны?

«Нет!» — В Лансе тут же всколыхнулась вся его годами взращиваемая подозрительность.

— Ну тогда сам поразмышляй. «Я уже миллион раз…»

— И тем не менее, отгадка где-то рядом. Возможно, ты не видел «звероголовых» глазами, но воспринимал их как-то иначе. Даже, когда человек без сознания, нельзя сказать, что он не воспринимает информацию. Может быть, они как-то контактировали с тобой, когда ты этого не осознавал… Осматривали тебя, когда ты был без памяти, например. «А кто же тогда те…?»

— Я бы предположил, что наши с тобой соотечественники: бывшие уголовники или еще какое-нибудь отребье, — он встал. — Есть ты совсем не можешь? «Нет».

— Тоже задачка. Но я что-нибудь придумаю. «Ты обещал кормить меня через шланг».

— А ты напугал до полусмерти Билла своими кровожадными улыбочками… Мог вести себя нормально? Он-то что тебе сделал?.. Ладно, — мы со Стэном тебе вроде как враги, но нам тебя что теперь, в клетке держать? «Вроде как враги? Ну и кто вы мне?»

— Мы тебе «просто шли мимо». А ты гадил с воздуха, как переевший голубь. Я, по-твоему, должен был придушить тебя на месте? «А почему нет?!»

— Потому что я не маньяк. Никакой радости это никому не доставило бы — ни тем, кого ты убил, ни мне.

«Ты знаешь, сколько я их убивал, этих черных, коричневых и желтых свиней! И убивать буду!»

— Да? А я полагаю, что это очередная психическая программа, сработанная твоим милым начальством. И осыплется она с тебя, как осенние листья. И тогда мы поговорим, нравится тебе, что ты делаешь или не нравится. Почему, кстати, ты не попытался убить Билла, если тебе нравится убивать? «Ты же сам сказал, что я…»

— Пугал его. Ладно, сиди, как сидел. Через полчаса поедешь со мной и со Стэном. Придется с собой тебя таскать. «Зачем?»

— Чтобы крыша у тебя по моему недосмотру не съехала. Плавучая она у тебя очень. Сиди и думай, какой я злобный и коварный… Может, полегчает.

Весь оставшийся день Ланс провел вместе со Стэном и Смуглым на конгрессе экологов. Скукотища была жуткая. Он заметил только одну полузнакомую рожу — из «смежных агентов». Этот исключительно продажный парень на кого только не работал.

Заседание закончилось поздно вечером, и измученного болтовней Лайта потащили через полгорода в лечебницу.

Они шли по набережной. Солнце садилось в воду, и они остановились посмотреть на это.

— А ты успел вчера поговорить с послом Акторна? — спросил вдруг Стэн.

— Успел. Перед рассветом. Мне пришлось разделить сознание, но посол, пожалуй, и не такое видел. Он, кстати, был уверен, что мы — арханская территория, — он улыбнулся чуть с иронией. — Акторн, оказывается, не очень-то следит за документами ГК. Посол не хотел продавать мне Голубую Лагуну, именно опасаясь расширить зону влияния арханов.

— Ну уж акторниане могли бы ощипать арханов, как куриц к рождеству.

— Это крайне мирный народ, Стэн. Власть завоевателей очень редко строится на настоящей силе, чаще как раз на слабости…

Ланс слушал их разговор, и в мозгу снова что-то неприятно забилось. Его даже замутило. Какие-то воспоминания лезли напролом… Он отвернулся от бегущей воды. О! Метрах в 20 на набережной, похоже, стоял пацан с четвертого курса. Кажется, его звали… Хэннэ? Было ему лет 15, плюс огромные карие глаза и проблемы с учебой: парень в принципе не был садистом. Ну, да уже научили, поди.

Лайтмен улыбнулся пацану. Тот, казалось, даже обрадовался встрече. Пошел было к ним, но вовремя рассмотрел спутников Лайта. Остановился. Потом достал узкий, нож с тяжелой ручкой (Ланс оценил эту тяжесть по положению запястья подростка), подбросил его в руке и… воткнул себе в живот — сверху вниз и вправо.

Ланс бросился к Хэннэ. Когда добежал, тот уже почти не дышал. Кровь не текла, она просто вывалилась вместе с внутренностями.

— Ну-ка, помоги, — приказал Смуглый Лансу. Он как-то оказался рядом. Ланс автоматически повиновался.

Смуглый воткнул в руку Хэннэ иглу. Нажал на несколько точек на теле, прекращая кровотечение. Стэн поймал машину.

Лайтмен держал на коленях голову Хэннэ, и ему было так тошно, что хотелось умереть. Он даже закрыл глаза.

— Ну и гады у вас там работают, — сказал Смуглый. В мозгу у Ланса становилось все темнее, он словно заблудился в лесу.

— Ланс, — окликнул его Смуглый. — Вот черт. — Он рванул Лайтмана к себе и стал бить его по щекам, потом с силой встряхнул. Из леса выскочило чудовище.

— Как ты посмел войти в мое логово. Я съем тебя! — Чудовище было в звериной маске космического наемника. — Но сначала мы будем заниматься любовью! — Оно схватило Лайта в объятия и впилось поцелуем в его рот. Ланс, закричал, отбиваясь.

— Тише, ты добьешь мальчишку. Он и так чуть живой. Ланс бился в руках Смуглого.

С трудом выбравшись из кошмара, он открыл глаза — и тут же, как вспышка, ударила ослепительная боль.

Когда Лайтмен очнулся, рядом, на соседней с ним кровати лежал Хэннэ.

Ланс встал, держась, впрочем, на всякий случай за спинку кровати, потому что его пошатывало, и откинул одеяло с живота мальчишки. Увидел бледно-розовый свежий шрам. Практически и не шрам даже — просто кожа была более светлой и нежной.

Хэннэ открыл свои коровьи глаза и улыбнулся Лайтмену. Тот показал ему жестом — молчи, могут подслушивать. Хэннэ оглянулся по сторонам — он явно не понимал, где находится.

«Неужели он ничего не помнит?» — Ланс показал ему на шрам: «Зачем ты это сделал?»

Хэннэ пожал плечами. Вспомнил: вот его вызвал шеф, передал нож. Увидев Ланса, Хэннэ должен был показать ему нож и сделать вот такой жест. Хэннэ взмахнул рукой, и желудок Ланса снова прыгнул к горлу, но в этот раз он справился с этим сам. Похоже — жест должен был пробудить какую-то зашитую в подсознании команду. Команду — умереть? Вошел Хозяин. Сел на кровать Хэннэ.

— Привет. Ну-ка, покажи животик. Хэннэ легко ему подчинился.

— Не болит?

— Не болит. Я есть хочу.

— Быстро ты, — усмехнулся Смуглый.

— А, — махнул рукой пацан, — наверно, весь обед выпал, пока дырка была.

— Полежи, я принесу сюда. Он ушел, а Хэннэ повернулся к Лансу:

— Наверно, — сказал он задумчиво, — я должен был тебя убить. Наверно, это программа была такая. Ты извини.

Ланс просто обалдел. Парень вел себя совершенно ненормально — он как бы забыл все, чему его учили. Неужели Стэн и Смуглый перепрограммировали Хэннэ?

— У тебя что-нибудь болит? — спросил пацан. Лайтмен покачал головой.

Вошел Хозяин с подносом. Хэннэ, уже пихая что-то в рот, махнул Лансу — присоединяйся. Тот не отреагировал. Даже запах пищи был ему неприятен.

«Да, — размышлял Лайт, — Хэннэ, видимо, действительно послали убрать меня, а потом и себя убить на всякий случай. Но что же этот Хозяин сделал с пацаном? И вообще, где же Ланс слышал это прозвище ХОЗЯИН?

Из воспоминаний Эда МакМилна

Змееподобный Чжи давно уже обещал показать Эду, как чистить и перезаряжать лазерное оружие. Они сидели на травке, разложив вокруг детали бластера, и болтали.

— А почему наша планета закрыта для контактов? — спросил Эд. — Помнишь, ты говорил, что раньше вы приземлялись почти свободно, а теперь нужно бегать от ГК и патруля?

— Тысячи две твоих… лет… арханы заметили Зеленую. Формально Зеленая была в секторе айнов. Но любопытно. Потом — труда много. Не бросить. Тайно — еще много лет. 4 ваших …года — ГК.

— Подожди, а ГК — это разве айянская организация?

— ГК это ГК. Арханы и айны — очень старые. Время. Росли другие. Потом союз — 127 планет вместе. Молодые планеты. Арханы уже слабые. Айнам — все равно. Всегда все равно. 127 планет — общий совет — Совет Галактики. Общий центр. ГК — как сила.

— Значит, арханы просмотрели клубок змей в своем саду, а они выросли в силу, которая стала их теснить?

— Да. Арханы — старше. Хитрые. Но — вырождение. Старая раса.

— А чем наша планета приглянулась ГК?

— Не ГК. Совету. Совет не выносит наемников. Арханы хотят — Совет против.

— То есть, они заметили повышенный интерес к нашей планете арханов, и решили планету оттяпать для себя? Змееподобный кивнул.

— Чисти здесь, — добавил он. — Здесь горит.

— Ну, а почему Землю объявили закрытой планетой? Ведь могли бы арханов прогнать, а сами… Разве нет? Чжи покачал головой.

— Совет — не 127 теперь, больше. В Совет могут входить делегаты от цивилизаций, а может быть 1 голос. Вся планета дикая — один человек умный. Он может представлять планету в Совете. Как гарант. Один голос.

— Ты хочешь сказать, что у нас на Земле есть такой человек?

— Старое знание. Поэтому — Зеленая закрыта. Вето. Членство в Совете — автономия, независимость, понимаешь?

— И кто этот умник? — Эд даже отложил тряпку и приклад, который протирал уже минут 20.

— Не видел. Голограмм нет. Старое знание. Называют — Хозяин.

Снова что-то взорвалось в мозгу Лайта, и, сквозь боль, он всё вспомнил: вспомнил, что случилось с Эдом, как он убил его и… Дальше в голове вообще начиналась путаница. Хэннэ потряс Ланса за плечо.

— Тебе плохо?

— Все нормально, малыш.

— Я не малыш, — оскорбился Хэннэ. — Но лицо у тебя… Может, позвать кого?

— Да ты хоть знаешь, куда попал? — усмехнулся Ланс.

— Я познакомился уже. Большого зовут Стэн, а второго — Всеволод.

— Как? — спросил Лайтмен, уже не в силах чему-то удивляться.

— В-се-во-лод, это что-то славянское.

«Ментограмма» Архив Хозяина

— ….меня не радует то, что происходит сейчас на Земле… — повисла пауза. Хозяин говорил медленно и размеренно. — Больше всего мне не нравится экология. И даже не экология Земли как единого организма. То, что происходит с планетой — следствие. Начинать нужно с экологии человека. Мы вымираем как вид.

Хозяин снова замолчал: еще не все из присутствующих в совершенстве понимали симворечь — древнейший язык, где каждое слово соотносилось с особым психолингвистическим образом, связанным с архетипами развития жизни во Вселенной. Он ждал, пока слушающие его увидят и прочувствуют расцвет и гибель цивилизаций…

— Что такое экология человека? — продолжал он медленно. — В самом упрощенном варианте, человек есть гармония двух ипостасей — физической и духовной. А развитие полярных сущностей происходит обычно так — накопление количественных изменений на одном полюсе — скачок — качественные изменения на втором полюсе. Далее как следствие — активизация второго полюса, накопление изменений, снова смена полюса на противоположный.

Теперь задумайтесь — что мы имеем на физическом полюсе человека? Современную культуру питания, которая разрушает информационные структуры и биологические механизмы органов?.. Культуру движения, нарушающую движение всех видов энергий тела… Культуру физического труда, разрушающую тело и дестабилизирующую центры радости? Культуру дыхания? Культуру энергоинформационных систем?

Вообще, экология информации — это особая тема. Информация как раз и организует мостик между духом и телом: нравственность, понятие пути и цели, мировоззрение, наконец. Каждая капля в море информации — кирпич, и из таких кирпичей люди строят свое «я». Мы должны начать именно с экологии информации, показать действительные направления для движения духа и тела.

Конечно, о духе в высшем смысле говорить рано, вернее, рано говорить доступным языком. Не следует опускаться и до примитивных стратегий. Говорить нужно все. Кто сумеет понять, поймет. Кто хотя бы сумеет задать вопрос — тоже будет иметь шанс понять.

Воздух в комнате искрился и перетекал в образы, рождая у каждого свои ментальные соответствия.

— Ну, ладно, — сказал Стэн. — Я полагаю, мы должны разделить сферы влияния. А как?

— Здесь нет начала и конца. Есть начало и конец в нас — нас не так уж и много.

— Тогда я займусь спортом, — сказал Стэн. — Во всех смыслах. Учитывая и твои пожелания.

Несмотря на внешность телохранителя, Стэн обладал исключительно гибким и быстрым мозгом. Он уже полностью нарисовал себе свою задачу. И теперь прикидывал варианты, не прибегая к помощи главного компьютера.

— Мне сложно говорить сейчас о методах и задачах, но в целом — я готов заняться экологией Земли, — сказал белобрысый парень, самый младший член группы. Он искоса посмотрел на своего старшего брата, человека менее глубокого, но более волевого и решительного. Тот явно не мог еще полностью осмыслить происходящее. — Я говорю, прежде всего, о сохранении среды обитания — выбросы вредных веществ в воздух, в воду, в землю, озоновые дыры, ядерные взрывы, охрана животных и растений, — пояснил младший.

Вообще, 9 из 10-ти присутствующих на совете парней выросли на одной улице. Только Хозяин пришел сюда со стороны. Он мало рассказывал о себе, но успел обрести учеников и перевернуть в их душах все, что только можно было перевернуть. Они так много приобрели и потеряли за это время, что Хозяин решил дать им сегодня возможность уйти. И предложил ситуацию, где все должны выбрать. Или понять, что еще не готовы к этому.

— Я не требую немедленных действий, — сказал он. Все зависит от поставленных задач. Кто-то останется здесь и начнет вместе со мной делать грязную работу сейчас, кто-то уйдет в Великий Космос, чтобы учиться, познавать и формировать знание. Каждый будет идти своим путем, путем, который определен не нами. Кто-то уйдет, кто-то останется. В этом и есть долг каждого. Но, благодаря моим словам — все вы будете помнить о Земле, которая дала вам жизнь. И о вашем ДОЛГЕ перед нею. Я начал говорить о самом больном для меня именно затем, чтобы помочь нам разделиться. Я уже давно слышу и чувствую, как тяжело работать здесь, на Земле, тем, чья цель познание и исследование. Здесь — мы все по колено в крови, и не каждый в силах это выдержать. И в этом, как и во всей Вселенной, нет ничего хорошего или плохого. Давайте перестанем мучить друг друга. Я три года внушаю вам — морали нет — мы ее придумали. По человеческим меркам вы не должны Земле, и Земля ничего не должна вам. У нас — иные законы. но и мы выбираем только путь, только белое или черное. Именно это определяет наш ДОЛГ на Земле. И поэтому вы должны решить — кто сейчас остается здесь, и кто пойдет дальше. И в этом нет добра или зла. Добро или зло там — где мы идем против себя, ибо мы и есть Вселенная.

Прошла одна секунда, другая. И вдруг воздух замерцал, стал густым и мутным, а когда туман рассеялся — в комнате осталось всего четверо. Но прежде, чем они успели обменяться взглядами, отъехала раздвижная дверь, и вошла девушка. Блондинка.

— Мужчины как всегда совещаются! — заявила она с порога. — Между прочим, я — тоже остаюсь. Хотя некоторые решили выслать всех женщин на Голубую Лагуну, и одна даже согласилась!

— Да…, - сказал Стэн. Это была «его» девушка.

— Ну что ж, — улыбнулся Хозяин. — В данном случае, действительно, пол значения не имеет. Да и переспорить ее ты, на моей памяти, еще ни разу не смог. Значит — пятеро?

* * *

— Зачем ты здесь?! Обида в глазах Мишеля зацементировалась и грозила превратиться в «Обиду На Весь Мир». Мало того, что уже случилось, оказывается, еще и Марс следил за ним, как за ребенком.

Марсель Куаре не умел успокаивать детей, хотя убивал он их, в отличие от Лайта, без особых сантиментов. У него не глючило в башке при виде наивных глазок и слюнявых мордочек. Это Лайтмен мог часами рассказывать МакМилну сказки по ночам или вычесывать блох у Ласси.

Марс почти незаметным движением пальцев вынул из-за подкладки куртки 3 серикена, посмотрел на невольных, но лишних свидетелей, и вдруг какое-то смутное воспоминание заставило уже зажатую в пальцах стальную «звездочку» скользнуть обратно в ладонь. Марсель попристальнее всмотрелся в лицо одного из мальчишек. Примерно так выглядел Ланс лет десять назад!

— Как зовут этого? — спросил Марс у Мишеля каким-то незнакомым, металлическим голосом.

Мишель почему-то испугался. Он никогда не видел, как Лайтмен или Марсель убивали, не знал, какие лица бывают у убийц, но словно почувствовал, что сейчас может случиться что-то ужасное.

— Марсик, — шепотом сказал он, — не надо. Давай уйдем.

— Я спрашиваю — кто это?! — еще более резко спросил Марсель, не сводя холодного взгляда с Льюиса.

— Это Льюис. Это Арчи и Саймон.

— Льюис?.. — спросил Марсель.

— Льюис Лайтмен, животное, — бросил Льюис с вызовом. Он был больше удивлен, чем испуган происходящим.

— Лайтмен? — повернулся к нему Мишель.

— Шеф будет рыдать от восторга, — сказал Марсель, доставая парализующий пистолет. Льюис оглянулся в поисках оружия, но на ноже для фруктов спал Арчи. Саймон улыбнулся Марселю.

— Только не надо тянуть, — сказал он спокойно. — И, пожалуйста, в голову. Глаза у него, Мишель это заметил только сейчас, были совершенно мертвые.

— А ты мне нравишься, — сказал Марсель, спуская курок. Мишель закричал, но Марс ловко зажал ему рот.

— Успокойся, это парализатор.

— Зачем?!

— Мы возьмем их с собой.

— Куда?!

— Я должен найти Лайтмена.

Марсель сгреб парализованных пацанов и упирающегося Мишеля и потащил на крышу замка, где был припаркован флайер. Только пьяный Арчи так и остался храпеть на диване. На крыше Мишель уперся, как бычок.

— Или ты объяснишь, зачем все это нужно, или я… А! — Мишель с криком полетел с крыши. Флайер стартовал следом, и Марс поймал на лету уже слегка успокоившегося Мишеля.

— А теперь слушай! — сказал он мальчишке. — Лайтмена ищет шеф. Я подозреваю — чтобы убрать. Тебя мне велели привезти как приманку. Я хочу спрятать тебя и найти Ланса. Может, и эти, — он кивнул на пацанов, — пригодятся, особенно Льюис… Лайтмен, черт его возьми.

— Марсик, — тихо попросил Мишель, — я никогда не спрашивал, но… В какой организации вы работаете? Откуда все это? Флайеры? Оружие? Кто вы с Лайтом? Я бы не спросил, но сейчас… Случилось что-то очень серьезное, да?

Марсель сощурился и не ответил. Запищал коммуникатор. Марс включил компьютер, с минуту воспринимал информацию молча, потом посмотрел на Мишеля.

— Случилось самое плохое. Ланс попал в руки Хозяина. Боюсь — мне его не вытащить. Я попробую. Я оставлю вас на квартире Лайта. Там вы будете в безопасности. По крайней мере, твою жизнь я, скорее всего, выторгую у Булли. Я предложу ему вон того, — Марс кивнул на Льюиса.

— Марсик, но так нельзя, — у Мишеля заблестели глаза. — Вдруг это какой-нибудь родственник Ланса.

— У него нет семьи.

— А фамилия?

— Совпадение.

— А лицо?

— Ну, не так уж он и похож. Ты не знал Лайтмена мальчишкой — и не заметил сходства.

— Я не думал… Я теперь… Марсик, не надо!

— Я пока ничего и не делаю. Вытри глаза! Мишель всхлипнул и спрятал голову между Льюисом и Саймоном.

— А кто, — спросил он, всхлипывая, — кто этот Хозяин? Марсель задумался.

— Я знаю только, что его банда не чета нашей. А когда агента захватывает более сильная организация, лучше всего для руководства убрать его… Но я не могу убрать Ланса. Хотя, возможно, не смогу и освободить.

— Ты знаешь, где он? Марсель кивнул.

— На юге. Наркологическая клиника Билла Уилсона.

— Может, я…

— Ты будешь сидеть в квартире. Брать штурмом дом на центральной улице они не решатся. А для одиночек — ловушек там достаточно.

— Ну как ты не понимаешь! Только вместе мы сможем что-то сделать! Мозги у нас работают по-разному, понимаешь? Ты никогда не подумаешь, о чем я, и наоборот. Вместе у нас есть шансы хоть что-то придумать! Марсель не ответил бы, если бы Мишель не тряс его за плечи.

— Сядь и перестань орать! Или я и тебя уложу рядом с остальными! Марс заложил крутой вираж, и Мишель отлетел от него в хвост флайера.

* * *

Лайтмену нужно было срочно обдумать ситуацию, но как тут сосредоточишься, если вокруг скачет радостный пацан и то общается, то играет с тобой? К тому же из комнаты выйти нельзя — у окна сидит мрачный Стэн и о чем-то, из-за Хэннэ не слышно, разговаривает с Биллом.

— Ланс, ну расскажи, не будь сволочью. Иначе я закатаю тебя в одеяло! Ну, тебе жалко что ли?! Ты же был на Кубе!

Хэннэ не понимает, что при Стэне Лайтмен говорить с ним не будет. Но он бросает в Ланса подушкой, и тот автоматически ее ловит. Хэннэ отнимает подушку и бросает снова. Ланс ложится на кровать лицом вниз. Хэннэ пристраивается рядом и, как проказливый щенок, выжидает удобного момента, чтобы натворить еще что-нибудь.

— В конечном итоге, ни я, ни В. С. не попали сегодня на заседание конгресса, — продолжал свою мысль Стэн. — Проблема в том, что на закрытии нам бы все-таки хотелось быть.

«Несомненно, — подумал Ланс, — полномочный посол Земли в Галактическом Совете кто-то из них. Скорее всего, Хозяин. А то, что Чжи называл «старое знание», похоже, наследство туземцев с Острова. Хозяин как-то вышел на туземцев, и они помогли ему стать таким, какой он сейчас. Поэтому Хозяин и не заинтересовался моей персоной чрезмерно — СКР для него слишком мелко.

Но зачем им со Стэном все-таки нужен я? Пожалуй, только «для опытов». А Хэннэ? Может, они просто спасли пацана, и теперь обратного хода нет — его как увидят, сразу уберут. Да и ценности Хэннэ теперь для разведки никакой не представляет: то ли «эти» его успели перекроить на свой лад, то ли программа смерти сбила все остальные программы».

Ланс, видя, что Стэн увлечен разговором, стал потихоньку сканировать Хэннэ. Тот уже задремал, свернувшись клубочком, у Лайтмена под боком — пацан он и есть пацан. Ланс занимался его персоной долго, но так ничего необычного и не обнаружил, похоже, программы, действительно, ссыпались сами собой. Лансу попадались упоминания о подобных случаях. (Кажется, когда он делал ревизию бумаг в личном сейфе Були).

Лайтмен спрятал голову в подушку и снова начал размышлять: «Если Хозяин, действительно, член Совета Галактик, то в чем может состоять его миссия на Земле? Чего он хочет? Ввести здесь какие-нибудь стандартные для галактики порядки? Возможно. Контролировать деятельность землян в космосе? Тоже возможно. Наладить торговлю редкими металлами или биологическим материалом? Вполне. Особенно, есливспомнить историю Эдда… Что, если люди — действительно, ценный материал для научных исследований инопланетян?! Тогда понятно, почему Хозяин не уничтожил Лайта сразу, да и Хэннэ в этой версии оказывается кстати. Разве они могли дать ему умереть, если им нужен человеческий материал, да еще, видимо, и не какой попало? Ведь и Ланс, и Хэннэ, во-первых, почти мертвы для Земли, их никто не будет искать (разве что для того, чтобы уничтожить), во-вторых, они молоды, здоровы… Да нет, ересь. «Этому» с его возможностями, какая разница, где воровать людей и сколько»… Мозаика не складывалась.

Ланс посмотрел на сладко спящего Хэннэ: «Ладно я, но с этим-то что делать? И с Мишелем, если он…» Вошел Хозяин.

— Их там уже два десятка шныряет, — сказал он Стэну. — Придется перебрасывать домой.

— Ну-ну, а счет за энергию выставим правительству США? — без улыбки пошутил Стэн.

— Хорошо, что мальчик спит, — Хозяин сел рядом с Лансом. — Лежи спокойно, движение может создать дополнительную массу. Ланс приготовился скатиться с кровати. Хозяин посмотрел ему в глаза:

— Как тебя начальство терпело? «Сам не знаю».

— Слава богу, я не твое начальство… Лежи спокойно, иначе я отдам твоим «друзьям» вот этот «довесочек», — он кивнул на Хэннэ.

Ланс грустно посмотрел на пацана: конечно теперь «этим довесочком» будет проще простого его шантажировать… «Что, я — более ценный экземпляр?»

— Еще бы. Лишних костей меньше. Ляг и не шевелись.

Свет померк, и через четыре сотых секунды они очутились на другой стороне планеты…

* * *

— Сволочь козлоногая, — ругался Мишель.

Марс запер всю компанию на кухне, обеспечив выход к туалету и холодильнику. Но ни окон, ни лифта в этой комнате не было, а дверь Мишелю подчиняться не хотела. Льюис снял панель с кухонного компьютера.

— Ого! А он не такой глупый, как кажется! Мишель посмотрел.

— А, ерунда. Разве только… О, я дурак! Из ванной есть выход в зал выживания!

— Это еще что за штука? — оживился Льюис.

— Сейчас увидишь. — Мишель уже заканчивал разбирать компьютер. — Сейчас… Вот… Раздался взрыв, и стена обвалилась, открыв узкий лаз.

— В лифт мы не попадем, а это — ход для технического обслуживания. Пошли. Лаз заканчивался огромным распределительным щитом и железной дверью.

Льюис открыл дверь, и к ним метнулся зеленый луч лазера. Пацан едва успел захлопнуть дверь.

— Что это? Мышеловка?

— Это зал выживания.

— Как в кино? Стреляющие стены и падающие сети?

— И проваливающиеся полы… Я только не знаю, на какую степень поражения все установлено… Если последний раз Ланс там забавлялся, то нам точно никак не пройти.

— Ох, встречу я этого Ланса, — сказал Льюис. — А обесточить мы это все не можем?

— Надо рискнуть. Мишель полез в щит. Тут же что-то закоротило.

— Лучше не лезь, — сказал Льюис, — ты нам еще живой нужен.

— А может, я пройду? — спросил Саймон. У меня уязвимых частей меньше.

— Нет уж, — сказал Мишель, — пойду я. Я, по крайней мере, там был.

* * *

Хозяин оставил их в комнате. Ни окон, ни дверей. Минимум выдвижной мебели. Упругие нежно-зеленые стены — все — как бы из отдельных панелек. Ланс сидел на полу, в самом дальнем углу комнаты-клетки, а внутри него метался гибкий, черный зверь и хлестал себя по бокам хвостом.

«Черт! Тыкаться столько лет, как слепой щенок! Вот они — боги… Телепортация — пожалуйста! Мысли читаем! В космос!.. Член Совета Галактик! Сволочи… А своих соотечественников, видимо, будем продавать на мясо. Видимо, в галактике туго с протоплазмой».

Проснулся Хэннэ. (Бедняга проспал самое интересное.) Жмурясь и потягиваясь, он потыкался в стены в поисках туалета. На одной из панелей вдруг засветилось красное пятно, похожее формой на ладонь. Хэннэ потрогал пятно, и часть стены отъехала, открыв санузел. Пацан вошел, и дверь за ним закрылась. «Надо же… — подумал Лайтмен. — А я не нашел этой штуки».

Хэннэ вышел, застегивая на ходу джинсы. Рожица у него была сонная — умыться, конечно, не подумал. Ланс поднялся и вошел в ту же дверь в стене. Точно — и ванная тоже была здесь. И холодная вода. Лайт набрал полную ванну ледяной воды и со вздохом облегчения нырнул в нее. Он прогнал все мысли и на несколько минут погрузился в транс. Когда мокрый Лайтмен вышел из ванной — Хэннэ в комнате не было!

Где же дверь? Ланс сто раз ощупал те места на стенах, где могла бы поместиться дверь. Устал, прислонился спиной к зеленой панели… и — панель под ним поехала вбок. Лайтмен отшатнулся. И в проеме стоял Хэннэ, без конвойных, но с огромным ананасом в руках. Он протянул ананас Лансу, но тот проскользнул в дверь мимо мальчишки.

Слева и справа, через одинаковые промежутки располагались одинаковые двери. Все — закрытые. Двери были раздвижные, и коридор чем-то напоминал поезд. Наконец, возник темный проход. Ланс осторожно просунул голову.

— Входи, — раздался голос Хозяина. — Не стесняйся. С твоей-то выучкой можно было и догадаться, что если куда-то попадешь, то только, если я этого захочу. Ланс вошел. Комната была довольно большой и длинной.

— Садись.

Сам Хозяин сидел за письменным столом, обложенном бумагами. Вся стена перед столом была огромным компьютерным экраном. Кроме стола, мебели в общем-то почти не было: кушетка, три кресла с мини-столиком и какая-то странная конструкция, похожая на… ни на что не похожая. Хрень с сидением, проводами и много чем непонятным. Стены, Ланс чувствовал, скрывали компьютерные вводы и еще какую-то аппаратуру. Входа-выхода было два. Один напротив другого. Со стороны, откуда вошел Ланс, — справа — стол с компом, хрень с сидением и, шагов через десять — кушетка. Слева — 3 кресла, низенький столик, медвежья шкура на стене с коллекцией холодного и горячего оружия. Лайт сел в одно из кресел. Мелодично зазвонил телефон.

— Слушаю тебя, — ответил Хозяин, не поднимая трубку.

— Ну что ж, начальник, — раздался веселый молодой голос, звучавший без «телефонного» искажения. — Не знаю, как это вышло, но… Курьер вошел прямо в наши распахнутые объятия. Ты еще так можешь?

— На тех же условиях, — коротко ответил Хозяин.

— И зачем тебе эти щенки?..

— Фарш буду делать.

— Ну… Баба с возу…

— Тогда в окно посмотри. Видишь дом?

— Вижу. Ты что, был тут?

— Буду. Квартира 27. Если найдешь кого живого — вези сюда. По пути.

— Ну ладно. До связи. Было слышно, как на том конце провода положили трубку.

Вошел широколицый парень, почти мальчишка. Видимо, они уже говорили с Хозяином чуть раньше, потому что начал он с порога.

— А что будет, если я закрою этот завод?

— Закроешь, значит, будет закрыт, — пожал плечами Хозяин.

— Ну а что делать? Штрафовать? А если там вообще все очистительные — не исправны. Весь город эту воду пьет! Скоро весь город и передохнет!

— Ну, а что тебя мучает-то? Решил закрывать — закрывай. Не получится по закону — силой закроем.

— По какому закону-то?

— Сделай выборку по существующему законодательству и конституции. Чего не хватит — обдумай, допиши и введи в компьютер. Отправь новый закон депутатам. Для прецедента. Хочешь — могу внизу где-нибудь подпись поставить.

— Черт!

— Вот именно. И посмотри, как эти вопросы решались в других цивилизациях. Иногда помогает.

Хозяин обернулся к Лайтмену.

— А ты знаешь, мистер шпион, кто тебя сейчас усиленно разыскивает?

Лайтмен смотрел на стену, где было развешено оружие. Он чувствовал над ним тонкую пленку силовой защиты.

— Про людей Нортона я не говорю, их доброжелательное любопытство ты уже ощутил кожей… Но тебя ищут еще двое — один маленький щенок и один — большой. Хозяин звякнул чем-то за спиной у Ланса. Лайтмен не обернулся. Он делал вид, что продолжает изучать оружие.

— Ты вынуждаешь меня прибегнуть к шантажу? Поймать маленького щенка, например? Ланс смотрел в стену.

— И сварить из него суп?

— Что тебе нужно? — безразлично спросил Ланс, все так же глядя на стену. Дальше играть в молчанку смысла не имело, Хозяину было достаточно увидеть его слабость один раз, чтобы начать активно ею пользоваться. Что ж, это, по крайней мере, привычно.

— Для начала я просто хотел проверить, как долго ты сможешь молчать, — усмехнулся Хозяин. — Кстати, как поживает твой абстинентный синдром? Ланс молчал.

— Укол надо повторить. Сделай так, чтобы я за тобой не бегал?

Он достал из выдвижной панели три таких же маленьких шприца, как и на корабле. Подошел к Лансу. Тот сидел не двигаясь. Наблюдая боковым зрением, правда. Да и что он теперь мог делать, кроме как — наблюдать? «Этот» вполне возможно уже поймал Мишеля, а, может, и Марса. Что же ему надо, в конце концов!?

— Руку расслабь. Ланс и хотел бы, да не очень получалось.

— Рассказать тебе, что делаю? «Зачем?» Лансу действительно было плевать, что теперь с ним будут делать.

— Что ж ты меня так боишься? Я в вену не попаду, — рассмеялся Смуглый.

— Я не боюсь, — равнодушно дернул плечом Ланс. Руку он свою вообще не ощущал. Она была как деревянная.

— Ланс, мне нужно поставить антидот. Вот смотри — первый шприц содержит вещества-маркеры. Они… буквально «обклеивают» зону мозга, которая раньше отвечала за распознавание наркотика. Второй — тоже маркеры, только естественных эндорфинов мозга, чтобы мы их тоже случайно не выжгли. А в третьем, собственно вещество, которое разрушает нейроны, «настроенные» на наркотик. Не бойся, второй раз больно почти не будет, — он поднял футболку и Ланс почувствовал, как под кожей разлилось что-то горячее. — Вот и всё. Раз уж начали, надо был этот процесс закрепить. Он отошел и выбросил в отверстие на другой панели использованные шприцы.

Ланс ощущал себя камнем. Кроме горячего лекарства, которое уже согрело шею и поползло по ней выше, в нем словно бы вообще не осталось ничего горячего.

— Боишься за своих друзей? — спросил Хозяин, решивший, наконец, сесть напротив Лайтмена, чтобы начать беззастенчиво разглядывать его. Правда, не то, что вмешательства в сознание, даже контакта Ланс не ощутил. Этот гад хорошо умел считывать сверху… — Да, ситуация… Ну, тогда давай займемся твоей персоной? Ланс не понял.

— Ну, чтобы твои друзья убрались отсюда, надо тебя выпустить, хотя бы формально. Но я должен быть уверен, что ты более-менее вменяем и контролируешь себя сам, а не мечешься под давлением психических блоков, и прочей дряни, которой тебя накачали.

— Как это, формально? — спросил Ланс, которого от удивления даже ступор стал отпускать.

— Ну, далеко я тебя не отпущу. Зачем устраивать твоему шефу праздник. Однако, на мою территорию он сунутся побоится. Я думаю, мы договоримся тобой, до какой степени ты будешь свободен.

— Чушь какая-то, — честно сказал Лайтмен. — Я не собачка на веревочке.

— То есть я тебя отпущу, и ты сразу кинешься… куда?

— Не знаю. От вас подальше.

— Ну, допустим, ты выйдешь за пределы защитного поля. И тут же нарисуются твои добрые друзья. И что ты будешь делать?

— Не важно. Придумаю что-нибудь.

— А они решат перестраховаться и уничтожить тебя ракетой среднего класса… Ну, и полгорода вместе с тобой снесут. Нет, мой вариант мне больше нравится. Я тебя отпущу в пределах, о которых мы договоримся, а кого-нибудь особо дорогого тебе оставлю здесь, в качестве сам понимаешь кого. И никуда ты не денешься.

— Зачем меня тогда отпускать? — выдавил Ланс, чувствуя, как его мышцы снова начинают стягивать судороги.

— Чтобы ты объяснил своим приятелям, что ты жив, здоров, и пусть они валят от сюда. Или ты хочешь, чтобы я это сделал? Ланс сжал зубы и покачал головой.

— Да, трудно с тобой договориться, минуя фазу шантажа.

— Ты бы всё равно мне не поверил, — глухо сказал Ланс, ему трудно было говорить из-за мышечного спазма.

— А ты пробовал?

— Тогда отпусти Хэннэ.

— Куда я его отпущу? Ты хотел сказать, дай ему сдохнуть?

— Хорошо, я не убегу. Только не надо никого больше… — Ланс сглотнул, пытаясь освободиться от судороги.

— Договорились. Воды тебе налить? Ланс помотал головой.

— Ты что, всерьез уверен, что я ем живьем младенцев и всё такое? Ничего с твоим пацаном не случится. Стоило бы его спасать.

— Так не бывает, — Ланс покачал головой. — Всегда есть какие-то цели. — Судороги, наконец, пошли на убыль.

— Так бывает. Но я могу поверить, что наблюдать тебе этого не приходилось — с другим контингентом дело имел. Всё, приготовься. Времени я на тебя убил уже как на четверых. Порядок будет такой: я спрашиваю — ты отвечаешь…

— Зачем? — перебил Ланс.

— Пощупаю твою психообработку. Думаю, будет неприятно. Терпи. Иначе ты никуда не выйдешь.

Хозяин подошел и встал за спиной у Лайта, положив руки ему на плечи. Тот вздрогнул.

— Готов? Поехали. Твое самое первое детское воспоминание? Лайтмен молчал.

Хозяин посмотрел на экран компьютера. Компьютер включился. Ланс увидел Мишеля, изучающего забор.

— Между прочим, это наш забор, — сказал Хозяин. — Мне повторить вопрос?

Ланс молчал еще несколько секунд. Потом медленно опустил голову… Голос его зазвучал глухо и равнодушно.

— Это был Сигби. Заведующий лабораторией Продуктивных Мутаций. Он пробовал на мне какие-то тесты.

— Помнишь себя до школы СКР?

— Нет.

— Лица отца, матери?

— Только по фото.

— О чем говорил с тобой Сигби?

— Кажется… не скучно ли мне… Я плохо помню. Вопросы и тесты предлагал молодой парень, его звали… Хиггинс, Лесли Хиггинс.

— И при такой памяти ты не помнишь своих родителей? Почему они отдали тебя в школу?

— Они погибли. Разбились на самолете. В моем личном деле есть вырезка из газеты…

— Эта газета была выпущена в единственном экземпляре, Ланс. Хочешь, я при тебе повторю запрос в библиотеку штата? Неужели ты не пытался что-то узнать о своих родителях?

— Зачем?

— Ну, например, чтобы познакомиться с братом и сестрой. У тебя есть старшая сестра и младший брат. Хозяин бросил на колени Лансу две фотографии. Потом третью.

— А это ты сам в три года. Лайтмен невольно задержал взгляд на фотографии Льюиса.

— Похож на тебя, правда? Почему ты не искал свою семью? Ланс тряхнул головой: где-то в районе затылка зашевелилось что-то темное.

— Отдохни, — сказал Хозяин и поднялся навстречу ввалившимся мужикам, чьи кожаные куртки были залиты кровью того, кого они тащили за собой.

— Мило, — усмехнулся Хозяин, — это что, почетный донор? Или вы и своей крови добавили? — он шутил, но руки его в это время работали, останавливая кровотечение.

— Это свинья, а не донор, — сказал один из мужиков. Если бы Ланс не был занят проблемами со своей головой, он бы узнал голос, звучавший недавно по «телефону», но он сейчас наслаждался собственной головной болью.

— Когда мы зашли, он собирался повеситься, но тут же передумал и стал резать себе вены. И откуда у нариков столько крови? Мы дарим его тебе? — вопрос был задан с надеждой и плохо скрываемым злорадством.

— А ты обойдешься без него? — Хозяин достал медицинские инструменты. — Это связной. Он знает всех курьеров в лицо. Я зашью его сейчас и сделаю ему пару уколов…

Ланс краем сознания следил, как чинили наркомана, но оставался совершенно безучастен: у Хозяина был божий дар расшатывать блоки, а когда шатаются блоки — приятные ощущения испытывать трудно, — разве что когда крыша совсем съедет.

— Лайт, тебе плохо? — наклонился к нему Хозяин.

— Это от вида крови, — пошутил Лайтмен почти из последних сил.

Хозяин снова положил руки ему на плечи, и Ланс, не в силах воспротивиться, почувствовал, как вокруг него будто бы в воздухе разливается блаженный покой. «Заманивает, сволочь», — подумал он.

— Скорее, выманиваю. А теперь — спи. Хватит с тебя на сегодня. «Я за всю жизнь столько не спал, сколько у вас здесь…..»

* * *

Мишель, в общем-то, и не надеялся пройти зал выживания красиво, как это делали Ланс или Марсик. Он просто хотел пройти. Все равно как. Если бы Льюис имел возможность смотреть, как Мишель пляшет, уклоняясь от зеленых лучей лазера, падающих сетей, летающих ножей, стрел, дисков и прочей дряни, — он бы расхохотался. Но даже высунуть нос из-за бронированной двери Льюис пока побаивался. Такой кошмар он видел впервые и с непривычки чуть-чуть трусил. Саймон же просто устал. Он полдня не снимал протезы, в чужом доме не было для него ни удобных кресел, ни специальных опор для спины, которые он придумал в своем дворце. Нервный подвижный Льюис вряд ли смог бы понять, как тяжело было Саймону просто не отставать от него и от Мишеля, когда пробирались по внутренностям квартиры-крепости Аланселота Лайтмена.

«И зачем тут все так хитро устроено? — размышлял кое-как пристроившись на полу Саймон. — Наверно, кто-то охотился за этим Лансом. Спецслужбы, может быть? Марсель — тот явно какой-то «спец».

Тем временем Мишель обнаружил новый способ прохождения зала выживания. Он зазевался и угодил в ловушку под полом. Но так как зал был учебный, он не разбился и не напоролся на кол, а просто компьютер получил сигнал, что Мишель «убит», и выпустил его из зала. Мишель даже не подозревал, как ему повезло. Если бы Лайтмен не ввел в компьютер данные Мишеля, пацан так бы и умер под полом от голода. Раньше-то его освобождал из ловушек Лайтмен, а для чужих, тех, кого компьютер «не узнавал», никакого автоматического освобождения и не подразумевалось. Зал выживания был маленьким сюрпризом на пути непрошеных гостей. Апартаменты Ланса занимали 4 этажа под самой крышей небоскреба, и таких сюрпризов там было предостаточно.

Выбравшись, Мишель быстренько перепрограммировал компьютер и выпустил друзей. Льюис тут же потребовал, чтобы ему дали осмотреть зал выживания в отключенном состоянии. В конце концов Льюису там так понравилось, что Мишелю пришлось зал включить… Иначе они так и не отправились бы на поиски Лайтмена.

Марсель тоже искал Ланса. И знал, что параллельно работает еще не меньше дюжины агентов, в том числе и совершенно левых ребят, просто уловивших какую-то возню и желающих разжиться информацией. Так что Марс должен был не просто найти Лайтмена, но и не позволить сделать это конкурентам.

Кое с кем из конкурентов он успел разобраться, но Лайтмен словно в воду канул. Судя по всему, из дома Билла он просто испарился, или ушел через подземный ход. Марселю попадались и более загадочные истории, но ни одной такой безнадежной. Он отследил всех входящих и выходящих, все транспортные средства, тщательно изучил местность. Никакого результата. Оставалось предположить только телепортацию. К подобным версиям Марс относился спокойно, вот только как вести разработку? Куда они могли направиться? Марсель решил поднять доступные ему секретные файлы и изучить все, что известно о Хозяине.

К удивлению Марселя его кода доступа оказалось недостаточно, чтобы узнать хоть что-то конкретное. Марс не был так талантлив в компьютерном поиске, как Лайтмен, но кое-чему его все-таки научили. Покопавшись в архивах ФБР и службы безопасности, он, наконец, нашел ниточки, за которые следовало подергать.

В дом известного психиатра Гейца Марсель проник без проблем. Дверь поддалась легко — профессор особых ценностей в доме не держал и воров не опасался. Марс перерыл его личный архив, покопался в компьютере — ничего. Неужели они даже не переписывались? По данным ФБР, Гейц встречался с Хозяином 4 раза, и три из них — здесь, в этом доме.

Марсель опустился в кресло, изучил огромный двухтумбовый стол — может, в нем есть тайник?

Тайника не было. На столе высилась аккуратная стопка папок и тетрадей. Одна тетрадь была раскрыта. Марсель машинально прочитал несколько строчек… «Я не могу понять, как в нем сочетается все это? Доброта и искренность, жестокость и скрытность, он может и убить меня, и спасти, словно бы в одном порыве. Это удивительно, но он находится в неизвестной мне гармонии со своим подсознанием. Но каким образом? Когда Джей познакомила меня с м-ром Ри, меня сразу поразило его лицо, поразила именно гармония и одухотворенность. Я совсем иначе представлял себе этого «Хозяина» по разговорам коллег…»

Марсель схватил дневник. «Вот черт, — думал он, — информацию днем с огнем не сыщешь, а кретины-психиатры, видите ли, обсуждают ее, когда только им угодно!

Вооружившись дневником, Марсель отправился разыскивать Гейца. Измышления доктора о пациенте — это, конечно, замечательно, но Марселя интересовало по-настоящему только одно — где искать этого самого пациента.

Гейца Марсель нашел на банкете по случаю дня рождения супруги мэра — местной покровительницы искусств и меценатки. Прихватив профессора за локоть и наложив пальцы на болевые точки, Марс увлек Гейца подальше от раскрашенной галдящей толпы.

— Ах, вот вы за чем, молодой человек, — узнав о цели визита, усмехнулся старый еврей. — Не знаю, что уж вы секретного нашли в этой информации… Ведь вы не первый, хе, хе, не первый. И видно — друг другу — ни-ни? Конспирация? — профессор опять то ли закашлялся, то ли захихикал.

Марсель не выносил людей такого типа, он аккуратно сжал локоть профессора.

— Тише, тише, юноша. Ведь я уже старый и хрупкий. Поломаете — и я ничего не смогу вам сказать. Вот вы — вы можете мне объяснить? Ведь этот Хозяин — милейший человек! Что мешало вам подойти и взять у него визитку? Съел бы он вас, что ли?

Марс терпеливо ждал, пока старик выговорится, борясь с желанием придушить его.

— Он ведь не сказал мне: мистер Гейц, я даю вам свой адрес, но ради всего святого, не сообщайте его никому. Нет, он сказал: профессор, если будете в России, милости прошу…

— Куда прошу? — тихо спросил Марсель уже с нескрываемой угрозой.

— А что? — вдруг оживился старик. — Если я не скажу вам сейчас адреса, вы — убьете меня?

— Я? — усмехнулся Марсель. — Да что вы, мистер, разве я убийца? Я вас в порошок сотру.

— Сотрете в порошок? За то, что какой-то тип дает мне свой адрес, а вам нет? Только за это? «Нет, — думал Марс, — Я определенно его сейчас придушу!»

* * *

— …а вчера, — рассказывал Стэн, (На этом месте Ланс проснулся. Он лежал на медвежьей шкуре, брошенной прямо на пол в кабинете Хозяина. По сути, под ногами у него и Стэна. Кто-то накрыл его пледом. На улице, похоже, была глубокая ночь — ночь Ланс всегда отличал от светлого времени суток по запаху). - … это животное решило устроить нам «последний цирк» — звери в зале, зрители на сцене, крыша — обваливается. Шум, крики, пальба… Я утомился. Они стреляли в меня минут 15.

— Боюсь, Стэнли, нам придется…

— Ты спятил!

— А что — хороший вариант, — Хозяин засмеялся.

— Но как…?

— Мы накроем весь город силовым полем. Но сначала … нужно дать возможность выехать из города тем, кто не готов к переменам.

— Как ты красиво сказал… Имеешь в виду — дать крысам разбежаться?

— Я только что перекрыл все теле- и радиоканалы и официально объявил комендантский час.

— И что мы будем с ними делать?

— Приюты будем открывать.

— Ну и каша заварится. Придется поболтаться тут месяц — полтора.

— Рад?

Ланс силился понять — о чем же все-таки идет речь? Что задумали эти двое? Какой город они хотят накрыть силовым полем? Для кого нужно открывать приюты? Кто должен выехать из города и почему? Кстати, из какого города?

— Ланс, поднимайся, — сказал Хозяин. — Иди сюда… Конечно, они сразу поняли, что он проснулся.

— Иди, иди. Чего боишься?

Хозяин говорил, в общем-то, дружелюбно. Лайтмен эти странные нотки уловил сразу. Чего это он? Задумал какую-то гадость?

— Покормить тебя задумал.

Хозяин достал контейнер, небольшой, размером с тарелку, раскрыл его и протянул Лайту. Там лежал странного вида темный кусок, похожий немного на сырую печень, но с острым, рыбным запахом. Ланс был так озадачен этим запахом, что даже взял контейнер. Стэн с Хозяином переглянулись.

— Гены, — тихо сказал Стэн.

Лайт сам не заметил, как начал есть. Он никогда не пробовал ничего похожего, но это было ОНО. Он всегда искал именно это. С трудом оторвавшись от еды, Ланс посмотрел на своих мучителей.

— Сядь куда-нибудь, не мешайся под ногами, — сказал Хозяин и Ланс счел за разумное подчиниться. Кресел было как раз три и самое дальнее от Хозяина — свободно.

Тут же через второй вход в кабинет (Ланс пока не знал, куда он ведёт) вошли двое. Внутреннее зрение подсказывало, что энергетически они устроены так же, как Стэн и Хозяин. Каждый держал за предплечье по щенку лет 15–16. Ланс очень хорошо изучил эту их хватку: шаг в сторону — масса приятных ощущений, вплоть до полной парализации плеча. Как они это делали, Лайтмен пока до конца не понял. Если просто надавить на болевую точку — такого эффекта достичь трудно, похоже они ещё как-то воздействовали непосредственно на нервные узлы.

Втолкнув подростков в комнату, парни вышли было, но тут же вернулись еще с двумя…

Ланс жевал, наблюдая краем глаза за этой странной сценой. Опять дети. Зачем? У самого Лайтмена к детям всегда было особенное отношение. Причинить вред ребенку он не мог, что бы в родной школе не предпринимали по этому поводу. Похоже, любовь ко всякой, пахнущей детёнышем, мелочи была у Ланса каким-то врожденным дефектом.

В конце концов, пацанов стало семеро. Двое взрослых, окруженных аурой типа Севочкиной, удалились. Но сначала высыпали посреди комнаты кучку железа — цепь, какие-то дешевые, плохо сделанные ножи… Ни одного из этих парней Ланс раньше не видел, но теперь узнал бы. Он был занят едой и не разглядывал их особо, просто многолетняя тренировка заставила автоматически запомнить приметы и сбросить куда-то в «буфер» памяти.

Лайтмен, отставил пустой контейнер, облизал пальцы (он ел руками) и вгляделся в лица подростков: «детки» были обычные, без особых задатков. Ну и к чему этот спектакль? Может, это готовится для него лично? Севочка видел, как Ланс «носился» с Хэннэ (кстати, где он?), да и Мишель… Вдруг Ланс с ужасом заметил, что почти расслабился — что за черт!

Тем временем, с подростками как раз ничего хорошего не происходило. Лайтмен понял, что Хозяин глубоко против, чтобы всякая мелочь шлялась по ночам и занималась тем, чем по ночам обычно и занимаются в таком возрасте.

Севочка даже перекрыл теле- и радиоканалы и объявил сегодня комендантский час. Таковой и до этого существовал уже в городе, но как бы негласно. Люди Хозяина не первый месяц бродили в темноте, как черти, хватая за руки тех, кто думает, что ночью ничего не видно. И щенки были уже об этом наслышаны. Потому что такие щенки, как эти, телевизор не читают и радио не смотрят. У них одна светлая мечта — выпить и подраться. Чем они сегодня и занимались. Думали — будет тихо. Не получилось. «Детки» принадлежали к двум разным подвидам: четверо были коротко стриженные, двое — длинноволосые. А седьмой — вообще шел по своим делам мимо. Залетел, видать, за компанию.

— Так, мелочь, — сказал Хозяин щенкам. — С этого момента после десяти вечера чтобы я детей на улицах без сопровождения взрослых не видел. Дети — это до 25 лет. Взрослые должны иметь при себе паспорт. Для самоуспокоения. Наши и так разберутся, кому сколько.

Воздух в комнате словно бы сгустился — Севочка опять занялся своими психическими штучками. Он вроде ничего особенного не делал, но вот не слушать, что он говорит, к примеру, было сложно. И не подчиняться тоже. Допустим, если он говорил кому-то: встань — Лансу тоже хотелось встать. Это был не гипноз. Это была воля, постепенно выпускаемая и затапливающая комнату.

— Выворачивайте карманы, — сказал Хозяин. — Наркотики, сигареты — все на пол! Лучше бросайте это сами. Что-то найду я — будет хуже.

Лайт с интересом наблюдал — смогут ли щенки сопротивляться. Они отреагировали, конечно, по-разному. Один сразу начал суетиться. Секунду спустя еще трое, глядя друг на друга, тоже побросали что-то мелкое. Темноглазый нестриженный пацан с крестиком в ухе сказал:

— Вы не имеете права.

Самый маленький и щуплый, тот, что выглядел в этой компании странно, попятился, прячась за спину крепыша-блондина с озадаченной физиономией. У блондина, судя по выражению лица, ничего запрещенного в карманах не было.

Хозяин, наконец, подошел к пацанам почти вплотную, до этого он делал вид, что они не очень-то его и интересуют. Для начала он посмотрел на то, что они вывалили. Сказал одному стриженному:

— Рукав закатай. Левый.

Ланс не видел, что там, у щенка с венами, но, в общем-то, и по глазам всё понятно было. Хозяин повернулся к пацану с крестиком.

— И на что именно я не имею права? — сказал он, задержав взгляд на его лице.

— Вы не милиция.

— И ты не депутат Городской Думы. — Хозяин говорил спокойно, глядя на щенка с ленивым любопытством. Если спектакль и делался сейчас, то не для Ланса. Развивалось всё как-то не театрально и без особого нерва.

— Значит, раз вы сильнее — всё можно? — голос у пацана с крестиком подрагивал, но не особенно.

— Ну раз тебе в два часа ночи можно выяснять, зарежут тебя случайные отморозки, или ты быстрее бегаешь, значит и мне — можно. Можешь потом на меня пожаловаться, куда твоей душе угодно, а сейчас будешь делать то, что я скажу. Сигареты бросай.

— Да пошёл ты! — и вот тут голос уже дрогнул.

— Я-то успею. У тебя что, остались иллюзии на мой счёт? Что я захочу — то я с вами и сделаю, если сами ничего не понимаете. Или ты предпочитаешь познавать мир исключительно с помощью личного опыта? Ну, порезали бы тебя слегка, полежал бы месяц-другой в больнице, сам бы перестал по ночам шляться. Так что ли?

— Да, так!

— Ну, давай мы тебя тут порежем. Стерильными инструментами, аккуратно. — Чем дольше Хозяин говорил, тем холоднее становился его взгляд. — Или ты хочешь этим? — он поднял с пола нож и бросил его в отверстие в стене (в утилизатор, как позже узнал Ланс). Бросил за спину, но резко, так, что пацан вздрогнул. Хозяин посмотрел на него, ожидая, скажет тот еще что-то?

— Я ничего от вас не хочу!

— Не хочешь — останешься здесь, пока за тобой не приедут родители.

— Значит, если я отдам сигареты, меня отпустят! Тебе что, курить нечего? Хозяин отвернулся от него.

— Объясняю всем. Если вы сейчас тихо и мирно сделаете то, что вам скажут, на первый раз эта встреча обойдется без особо неприятных последствий. Так как натворить вы ничего не успели, может и разойдёмся. Кто-то переночует здесь. Завтра — уколов наставлю и отпущу. Но второй раз лучше не попадайтесь. И постарайтесь в дальнейшем разучиться: курить, пить, колоться и шататься по ночам по улицам. Это понятно? Кому я не нравлюсь, могу предложить милицию. И быстро. — Он снова обернулся к пацану с крестиком. — 5 минут на размышление тебе хватит? Или ты выворачиваешь карманы, или ты здесь пройдешь полный курс лечения от глупости, и заберут тебя отсюда родители. — Он взглянул на висевшие на стене часы. Наблюдательный Ланс мог поклясться, что две минуты назад их там просто не было. — Время пошло. Хозяин повернулся к другим мальчишкам.

— Вы трое — спать. Утром договорим. Кто хочет позвонить домой — звоните. Телефон на столе. Ты — домой, — кивнул он белобрысому. — Патруль тебя проводит. Больше так поздно ходить не надо. Это последнее китайское предупреждение. А ты, друг милый, — это щупленькому пацаненку, — лучше бросай сигареты сюда. Я понимаю, что тебе жалко. Но мне тебя тоже жалко. Лучше — сам брось… Курить ты все равно больше не будешь. Сейчас два укола поставим — и всё. Он повернулся к парню с крестиком:

— Время вышло. — Он сказал это с чуть большим нажимом.

Что-то холодное опустилось Лансу в живот. Он понял, что пацан с крестиком боится. Сильно. До вот такого холода в животе.

Троих, что первыми вывернули карманы, уже увели. Ланс подозревал, что там надо делать анализ крови и смотреть, насколько всё запущено. Белобрысый переминался с ноги на ногу.

— Тим, — сказал он вдруг, — да брось ты, черт с ними.

Мальчишка с крестиком молчал. Он смотрел в пол, судя по напряженным плечам, был здорово напуган, но пойти против собственного решения тоже не мог.

Ланс уже подумывал вмешаться, но вдруг уловил странный писк. Хозяин тоже обернулся, включил компьютер. Включил — исключительно посмотрев на него, не больше. Ланс понял также, что «голос» компа мальчишки не слышали — они не отреагировали на посторонние звуки никак. Но Ланс-то слышал!

«В 12-м секторе драка, одно ножевое ранение в живот, две травмы средней тяжести. Зур поехал, будет минут через семь».

«Понял, жду», — «сказал» Хозяин и выключил компьютер. Это Ланс тоже услышал.

— Так, — из кресла поднялся Стэн. — Помочь? — Это уже прозвучало вслух, а потому выбилось из русла беседы. Салаги решили, что Стэн тоже собирается над ними поиздеваться. Сжались в более плотную кучку.

— Пусть посмотрят. Мне нужно приготовиться к операции, — ответил Хозяин. Стэн пожал плечами и сел. Хозяин глянул на пацана с крестиком:

— Считай — повезло. У тебя появилось дополнительное время. Но только — до конца операции. Потом, что бы ты не сделал — будет поздно.

И он пошел мыть руки. За увешенным оружием ковром была меленькая ниша и там кран.

В комнату вкатили ванну, наполовину заполненную густой голубоватой жидкостью, опутанную проводами. Следом появился столик с инструментами. Ланс с удивлением отметил, что Хозяину помогают два туземца с Острова. Один выглядел, как мужчина лет сорока, второй же был явно моложе и фантастически, нечеловечески красив — блестящие темные волосы до плеч, глаза цвета и глубины сапфира, удлиненное лицо, пушистые черные ресницы… Наверное, как-то так могли бы выглядеть эльфы Толкина…

Дверь открылась. Амбал разве что самую малость мельче Стэна, (Зур — что ли?) внес пацана лет 14-ти. Ножевая рана, довольно глубокая, была слева, чуть ниже пупка. Рану он зажал рукой, и кровь не бежала. На большее у него, видимо, не хватало еще умения. Хотя, судя по ауре — он мог бы закрыть рану и без посторонней помощи.

Мальчика положили в ванну. Ланс подошел поближе: вдруг что-то пойдет не так. Однако операция закончилась быстро: одежда растворилась, мертвые клетки с поверхности раны тоже, а живые клетки возбудили, вызвав бурную регенерацию тканей. Через 8 минут на пузе остался едва заметный розовый след. Пациент спал. Его завернули в полотенце и унесли.

Погруженный в операцию почти полностью, Ланс однако заметил, как привели еще пятерых щенков — грязных и помятых, а может, и побитых.

— Все раздевайтесь до пояса, — сказал им Хозяин, вытирая мокрые и липкие от синеватой жидкости руки. Они же смотрели на него так, будто руки у него были, по меньшей мере, по локоть в крови.

Ланс отметил, что на этот раз В.С. «надавил» на «гостей» на порядок сильнее. С этими он, видимо, разговаривать не собирался. Приказу такой психической силы нетренированный человек вряд ли вообще мог сопротивляться.

Пацаны точно оказались малость побитыми. Одного тут же уложил на кушетку старший туземец, похоже, у щенка была сломана ключица. Второй тоже раздеться сам не мог, только смотрел жалобно на Хозяина. Тот подошел и начал раздевать.

— Друга вашего кто резал? — спросил он.

— Это они, — пацан кивнул в сторону двоих, жавшихся друг к другу, и оттого ставших похожими выражениями лиц, как близнецы. — Может, не эти, но ихние — точно.

— Что не поделили? — Хозяин передал раздетого им пацана второму туземцу и начал проверять, все ли в порядке у одного из «близнецов». Нажимал на точки — тот иногда вздрагивал, больше от страха.

— Что не поделили, я спрашиваю? — повторил чуть с большим нажимом Хозяин.

— Не знаю я, — «близнец» явно красноречием не отличался.

— Кто еще не знает? — продолжал Смуглый, берясь за второго «близнеца».

— Ну… а… чё они… Эти козлы …, - тут второй добавил кое-что непечатное.

— Еще раз услышу — получишь. — Хозяин развернул пацана лицом к себе. — Впрочем, ты и так сегодня получишь. Заняться больше нечем, кроме как напиться и подраться? Где учитесь?

— В училище.

— Чему?

— Ну, это…

— Я понял, — сказал Хозяин ехидно.

Он закончил осматривать тех троих, у кого особых повреждений не наблюдалось. Потом — с ними случилось то же, что и с Лайтом в Ираке. Видимо, проблемы с детьми тут привыкли решать с помощью ремня.

Сцена получилась не из приятных. Эмоций: крика, слёз — Лансу хватило через край. Слёз он вообще не ожидал, вроде мальчики были уже довольно взрослые. Однако и слёз было достаточно.

Сам Хозяин, конечно, до порки не снизошел. В его кабинете все это время почти не заметно появлялись и пропадали, как тени, два туземца с Острова. Они занимались с теми, у кого были серьезные травмы. Ланс едва замечал, как они входили и выходили. Тот из туземцев, что был ненормально красивым, казался еще и довольно беззлобным. Ланса едва не стошнило, когда он понял, что именно этот туземец и будет играть роль экзекутора. Лайтмен старательно уставился в стену и почти выключился, дабы не видеть происходящего и не слышать. Ему было противно. Если бы пацанов бил старший туземец — еще, куда ни шло, но этот, который был так похож на произведение искусства? Вот же гад.

Туземец действовал жестко, быстро и привычно. Ни одного лишнего движения, ни одной лишней эмоции. Заставил лечь — поднял. Одного, плачущего навзрыд, подошел и умыл Хозяин. Жалко, что ли стало?

Пацаны реагировали как-то преувеличено. На взгляд Ланса, ничего особенного с ними не делали. Били, что называется, символически, не до крови. Лайтмен не понимал, откуда столько крика. Притерпевшись немного, попробовал прислушаться: на уровне ментального восприятия действительно происходило что-то странное… Но Ланс не смог разобраться — что. Он не вовремя посмотрел на лицо туземца и его вырубила эстетическая несопоставимость морды с занятием. Он отвернулся к стене. Щенков было жалко, но их, в общем-то, не убивали. Так — детское наказание…

А вот остальные пацаны об эстетике происходящего как-то не думали. Им, правда, тоже стало не по себе: мальчик с крестиком и щуплый пацаненок тут же побросали свои сигареты на пол.

Щуплого Хозяин вскоре отпустил. Получивших своё драчунов, отправили в глубину дома. Остались белобрысый, которого, в общем-то, никто тут не держал и пацан с крестиком.

— Давай с тобой закончим, — сказал, повернувшись к нему, Хозяин. — Раздевайся. Сам или помочь? Тот сжал зубы и уставился в пол.

Белобрысый лихорадочно размышлял, переводя взгляд то на Хозяина, то на приятеля.

Утомленный медленным развитием действия, Стэн поднялся из кресла, где провел последние сорок минут, подошел к пацанам, двигаясь грациозно, как слон, которому приснилось, будто он кошка. Пацан с крестиком сразу как-то стал меньше и ниже, когда его сгрёб этот ходячий шкаф.

Лансу стало нехорошо. Может, пацану и следовало всыпать за длинный язык, но… Одно дело — милые стриженные детки, они и в плечах пошире, и нервная система у них покрепче… Если те так орали…

Стэн оторвал мальчишку от стены, поднял и переставил поближе к кушетке. Тот не сопротивлялся, просто сжался в комок. Лайт, понимал, что он тут, в общем-то, права голоса не имеет, но встал.

— Не надо его бить, — сказал белобрысый, глядя на Хозяина. — Ничего хорошего не получится… — он замялся. «Родители уже пробовали, он и так неделю у меня жил», — дочитал Лайтмен. Хозяин пожал плечами:

— Думаю, мы разберемся сами. — Направлявшегося к Стэну Ланса, он перехватил за предплечье, знавшее эту хватку и заранее занывшее, и завернул к выходу в коридор. — Ланс — давай-ка спать. И этого «друга» с собой возьми. Пусть тоже у нас переночует. Хозяин подтолкнул к Лайтмену белобрысого.

Ланс попытался вывернуться, понимая, что это бессмысленно. Но к его удивлению, рука не онемела. Хозяин просто держал его, БЕЗ своих штучек.

«Иди спать. Я знаю, что делаю. «Ломать» никто никого не будет. Мы же не звери».

И Ланс вышел. Сам не понял, почему. Поверил что ли? И белобрысого с дурацким именем Антон тоже увёл…

Либо Хозяин был прекрасным актером, либо… Ланс внимательно наблюдал за ним весь вечер. Судя по всему, Хозяин любил детей — ему жалко было щенков, как бы они себя не вели…

Белобрысого Ланс втолкнул в первую открывшуюся камеру. «К себе» не повел, Хэннэ, скорее всего, уже заснул — по местному времени было что-то около двух часов ночи.

Белобрысый нервничал. Ланс размышлял. Странное он всё-таки наблюдал «детское наказание». Что-то он во всём этом недопонял.

Старший туземец привел щенка с крестиком минут через пятнадцать. Тут же открыл дверь санузел и стал набирать в ванну воду.

Ланс присмотрелся к пацану. Тому досталось, конечно — он был сильно напряжен и его била дрожь. Но больше Лайтмена заинтересовало намерение туземца засунуть пацана в воду. Вода отлично «снимает» информацию. Значит, воздействие было информационным?

* * *

Мишель, Льюис и Саймон провели ночь на земле, в заброшенном саду. Проснулся Мишель от холода. Льюис постанывал во сне, свернувшись в плотный клубок. Мишель поискал глазами Саймона — каково ему? Но место мальчика пустовало. Мишель растолкал Льюиса.

— Саймон пропал!

— Ну… Пошел отлить… ну, — Льюис прижался к Мишелю и, сидя, начал засыпать.

— Льюис, проснись! Куда, к черту, отлить! Я уже минут десять не сплю! Проснись, животное, его, наверно, украли!

— Что, опять? — зевнул Льюис. — Ну и невезуха.

— Пошли искать!

— Куда, интересно?

— К этому проклятому дому, конечно!

— А вдруг он сам туда пошел?

— Ага. Ошизел вдруг и пошел. Споря и препираясь, пацаны добрались до дома Хозяина.

Саймон действительно был там, потому что час назад его, едва задремавшего, разбудил Марсель Куаре и, показав пистолет, привел к этому дому. Марсель хотел, чтобы Саймон вошел туда, иначе он обещал кое-что сделать с ним, Мишелем и Льюисом. Саймон подозревал, что в ДОМе его убьют. Но мальчик был так измучен, что и не боялся особенно. Он пошел. Марсель сказал, что будет наблюдать за ним. Приблизиться к ДОМу он, конечно, побоялся.

Маленькая дверь в высоченном заборе поддалась на удивление легко. Саймон вошел. Закрыл дверь. Поднял глаза. На него смотрела огромная, ростом с пони, черная собака — мощная, с короткой шерстью и удивительно умными глазами. Занималась заря. Невыносимо болело все тело, кружилась голова. То ли от бессонной ночи, то ли от усталости перед глазами прыгали золотистые искры.

— Не ешь меня, собачка, — прошептал Саймон, попытался шагнуть, но протезы показались вдруг неимоверно тяжелыми, и он рухнул в траву. Собака кинулась к нему и… начала обнюхивать и лизать лицо.

— Ты же хорошая собачка, — шепталСаймон.

Какой-то человек склонился над ним. Взял на руки. Саймон сжал зубы, чтобы не застонать от боли.

Человек внес его в дом, положил на какой-то низенький длинный столик, достаточно твердый и ровный. Это было хорошо.

«Интересно, сразу убьют или будут спрашивать, кто я?» — подумал Саймон, которому стало чуть легче и умирать уже не хотелось.

Незнакомец снял с мальчика протезы. Накрыл его одеялом. Саймона тут же потянуло в сон. Ему было уже почти наплевать, что с ним сделают — дали бы выспаться. И он уснул.

В это время Льюис и Мишель уже метались вокруг ДОМа. Мишель, конечно, переживал больше, но и Льюису тоже было жаль Саймона.

— Зачем он, дурак, туда полез? — ругался Льюис.

— Может, ему надоело в кустах сидеть?

— Ага, — ядовито буркнул Мишель, — устал и решил покончить жизнь самоубийством.

— Ну, выходят же оттуда…

— Ну да, свои, конечно, выходят.

Пацаны не знали, а вот Марсель Куаре знал, что выходят и «не свои», только остановить выбегающих из дома пацанов он все-таки побоялся — вдруг за ними наблюдают. Но он понял, что у пацанов есть шанс войти и выйти. И решил использовать Саймона, именно Саймона — запугать Мишеля ему бы не удалось, а чего ждать от маленького Лайтмена, он не знал. Если Саймон выйдет — он вернется к пацанам, и Марсель получит информацию, так ни разу и не засветившись.

Шли часы. Саймон не появлялся. Если бы мальчики знали, что он спит… Но они нервничали, переживали и уже почти похоронили его.

* * *

Лайтмен проснулся очень рано. Он потянулся, вспомнил, где находился, вздохнул. Хэннэ, тоже открыл глаза, сел, увидел Ланса и кинул в него подушкой.

— Спи еще, маленькая сволочь, — добродушно сказал Ланс.

— А я выспался. Ты разговаривал ночью. Воевал с кем-то во сне.

— Да? Не помню, — удивился Ланс. — А чего не разбудил?

— А он сказал, не надо будить. Что он посидит с тобой, и все пройдет. Ну, я и уснул.

— Кто посидит? — спросил Ланс, ничего не понимая.

— Ну, он, Хозяин.

— Он что, приходил ночью?

— Ну да. «Так, — подумал Ланс. — Тоже мне, любитель кошмаров».

— Давно он ушел?

— Не знаю. Я уснул. Гулять пойдем?

— Как же, пустят нас.

Ланс подошел к двери, положил на нее обе ладони и попытался «вжиться» в нее. Вот он — дверь. Как же теперь самого себя открыть?

Хеннэ стоял тихо. Не мешал. Ланс замер в трансе, всеми чувствами стараясь слиться с преградой.

«Ну и чего ты хочешь этим добиться?» — спросил, прорезаясь у него в голове, насмешливый голос.

Ланс ничего не ответил, продолжая усиливать чувственное давление на самого себя. «Дверь что ли открыть не можешь?»- весело продолжал голос. «Кто ты?» — решился-таки ответить ему Ланс. «Центральный компьютер. А ты?» «Человек» «Ну, это я и сам вижу», — хихикнул голос. «Я пленник». «Проверим по базе…… Выходи, пленник!» Дверь сдвинулась в сторону. «Спасибо!» «Пожалуйста, «пленник». «Если я был не заперт, скажи, как эта дверь открывается?» «Да так и открывается. Спрашивать надо». «Тебя?» «Хи-хи… Меня». «Кто-то же дурачит меня? Или компьютеры здесь совершенно разболтались». «Здесь один компьютер. Я». Ланс пожал плечами.

Путь к выходу лежал через кабинет Хозяина. Они вошли. Двое с Острова готовили там для кого-то ванну с проводами. Ланс полюбопытствовал — на кушетке лежал мальчик. Ни рук, ни ног у него не было — только натертые протезами обрубки.

Мальчика положили в ванну. Он спал. Лайт подошел поближе. Жидкость в ванне напоминала густой голубоватый кисель. Провода заканчивались длинными гибкими иглами дюймов от пяти и больше.

Вошел Хозяин. Он кивнул Лансу, здороваясь на свой манер, и тот понял, что за операцией понаблюдать можно — не прогонят.

Минут через 40 кисель в ванне посветлел, и оттуда извлекли совершенно нормального ребенка — с руками и с ногами. Новые конечности были покрыты словно бы младенческой смазкой. Ланс дотронулся — все в норме.

— Пусть спит, — сказал Хозяин. — Силы ему понадобятся.

Ланс вздохнул — во время операции он волей-неволей принял на себя часть общего нервного напряжения и потому немного устал.

— Не переживай, займемся и тобой. Не всё сразу, — сказал Хозяин и вышел. Лайтмен ошарашено посмотрел ему вслед — как понимать эту фразу?

Сзади подошел туземец, Раен. Ланс не был уверен в огласовке имени, но, похоже, Хозяин называл его как-то так. Туземец приблизился так тихо, что Ланс едва успел обернуться. Двигался Раен гораздо проворнее Лайтмена, раз в десять, примерно, если не быстрее, поэтому он без труда овладел плечом Ланса и повел его куда-то, недоумевающего, но, в общем-то, не напуганного. Повел, оказалось во двор. То ли он решил, что свежий воздух пойдет пленнику на пользу, то ли это и было то «формальное освобождение»?

Дом выглядел снаружи прямо-таки забавно: якобы деревянный, в два с половиной этажа, обнесенный «деревянным» же забором. Сколько этажей было в Доме на самом деле, Ланс не знал, но вот разницу между видимой и настоящей длиной прикинуть мог. На том этаже, где его держали, например, было 20 комнат-камер. По 10 с каждой стороны коридора. Если предположить, что все камеры одинаковые (т. к. расстояние между дверями было одинаковое), то каждая камера была в длину 8 метров. 8 х 10 = 80. «Ну и где тут у нас 80 метров?» — веселился Ланс, обходя Дом вокруг. Слежки за собой он не заметил. Да и зачем им следить, если Дом, скорее всего, прикрыт силовым куполом. Ведь даже браслеты-наручники на него не надели… По сути — птичку выпустили из малой клетки, в клетку побольше…. Ну, как и обещали.

Трава вокруг Дома была нежной и шелковистой, словно не то, что машины не въезжали во двор, люди не ходили. Слева от входа Ланс заметил небольшую постройку, типа сарайчика или конюшни. Там ощущалось что-то живое, но, вроде, не люди. А еще Ланс обнаружил небольшой ручей, бьющий прямо из-под земли и метров через 15 снова уходящий в землю. Русло ручейка было обложено разноцветной галькой.

Местечко у ручья позволяло Лайтмену наблюдать и за входом в Дом, и за сарайчиком. Что же в сарайчике, интересно? И как к Дому подъезжают машины? Может, на воздушной подушке? Или гараж — под землей?

Тут из Дома вышел еще один с Острова, на вид совсем молодой парень: темноволосый, более узкий в кости, чем Раен, с приятными чертами лица.

Парень с Острова держал в руках большую миску. С ней он вошел в сарайчик и минут через 10 вышел оттуда уже с корзиной, которую прижимал к груди. В корзине что-то шевелилось. Туземец шел в сторону ручья. Ланс уже подумывал, не смыться ли ему, но парень с Острова решил не навязывать своего общества. Он сел на траву достаточно далеко от Лайтмена, осторожно поставил корзину и достал из нее одного за другим трех упитанных черных щенков, 3–4 недель от роду. Ланс невольно расслабился. Похоже, туземец к нему равнодушен, а посмотреть на щенков всегда приятно, особенно на таких забавных укормленных крох. Парень с острова оглянулся, наконец, на Ланса и улыбнулся ему. Ланс снова задумался: может-таки слинять? Но тут один из мохнатых комков начал спотыкающееся шествие вдоль ручья по направлению к Лайтмену. Лапки его попадали в травяные западни, он балансировал возле воды, то и дело собираясь шлепнуться в ручей. БАЦ! Ланс и туземец подхватили щенка почти одновременно, едва не столкнувшись лбами. Ланс на миг испугался — они были так далеко, как туземец смог вдруг оказаться так близко?…

Парень с острова опять улыбнулся Лансу. Ланс встретил его взгляд, но ни тревоги… да вообще ничего опасного не ощутил. Щенок понюхал лансячий рукав. Ланс подождал, пока собачка начнет нюхать запястье.

— Ее зовут Игла, — сказал туземец, отдавая Лансу щенка и отыскивая глазами остальных. — А близнецов — Воин и Викинг. Я предлагал им сегодня мясо. Но им, видимо, еще рано, — он сделал десяток! шагов вдоль ручья, подхватил под грудку шустрого братца, переместил поближе к корзине и сел рядом на корточки.

«Ничего, молока им, похоже, хватает, вон какие толстые», — машинально подумал подрасслабившийся Ланс.

— Это просто порода такая, — туземец с легкостью прочел и откомментировал мысли Лайтмена. Тот вздрогнул, едва не уронив щенка. Вот… Опять забылся и опять…

— Извини. Я не знал, что ты не умеешь закрываться. Я думал, ты говоришь со мной.

Туземец поднял на Ланса золотисто-карие с искрами глаза. Он был безусловно красив — темноволосый, в простой белой рубахе с треугольным вырезом и светлых же брюках из чуть более грубой ткани. Волосы свободно спадали на плечи, никаких украшений, только вышитый узор — то ли надпись, то ли руны — змеился по вороту, но отличный цвет лица, ясный чистый взгляд — все это притягивало. Похоже, извинение тоже было искренним.

Ланс растерялся. Он хотел положить щенка, но щенок начал жевать ему палец. Это было приятно и щекотно. Ланс перевел взгляд со щенка на туземца.

— Не уходи, — сказал тот. — Я постараюсь не слышать тебя, если не хочешь. «Да ничего, — смутился Ланс. — Я постараюсь не думать ничего такого».

Туземец опять улыбнулся. У него была очень хорошая улыбка. Он взял обоих щенков и перенес их поближе к Лансу.

— Хочешь, возьми вот этого, — он поднял самого большого щенка. — Это Воин. Смотри, какие у него зубы.

— Не знал, что тут собаки есть, — тихо-тихо сказал Ланс, почти подумал, принимая нагретый солнцем, скребушащийся комок.

— Вон там, — туземец кивнул на сарайчик, — у нас сразу и конюшня, и псарня. Правда, сейчас там всего две лошади. Пепел тебя вряд ли подпустит, а на втором, Восходе, можно покататься. Ланс улыбнулся одними губами.

— Меня зовут Арек. Вернее, не так, конечно, но так легче выговорить….

Всё происходящее напоминало Лансу какой-то затяжной, гипнотический сон. Не реально было вот так медленно, ни о чём говорить с….

«Кто ты, Арек?» — вырвалось у Ланса так неожиданно, что сам он испугался. Он не хотел вот так, в лоб…

— Ничего, — сказал Арек, — Я понимаю. Мы называем себя Восходящие. Я не человек, в твоем понимании этого слова. Но я очень близок тебе по многим параметрам. «Кроме силы», — скривил губы Ланс.

— Да нет, ты тоже не самый слабый. Тебя нужно просто научить пользоваться своими силами. «Да уж… А что вы тут делаете?»

— Учимся. Мы много лет не имели прямых контактов с людьми. Теперь вот изучаем их на практике.

— Ничего себе, практика! — вырвалось у Ланса. — И вам это нравится?

Будь Арек человеком, он, скорее всего, не понял бы, что конкретно так возмутило Ланса. Но он тоже «увидел» сцену, всплывшую в памяти Лайтмена. Ту, что так потрясла его вчера. Другой туземец с Острова, на вид юноша с лицом ангела, выполнял «обязанности палача», как определил это для себя Ланс. Да и как еще можно назвать человека, который бьет детей?

— Нравится — не нравится — это не то слово, глядя в глаза Лансу, сказал Арек. Ланс не понял.

— Если я ударю тебя, — пояснил Арек, — мне будет так же больно, как и тебе, а, чаще, даже хуже… Не понимаешь?

Он взял Ланса за руку выше локтя. Лайтмен знал, если Арек сейчас сожмет пальцы…

— Не будет болеть, — сказал Арек. — Не бойся. Будет просто обман, иллюзия.

Ланс посмотрел на его пальцы. Они действительно не двигались. Но руку словно жгло.

— Не важно, иллюзия или нет. Важно — вот сейчас ты чувствуешь… — боль как электрический заряд, проскакивала между плечом Ланса и пальцами Арека. — А вот, что в это время чувствую я. — Та же боль, если не сильнее, обожгла плечо Ланса.

— То есть, — сказал Ланс, осторожно высвобождая руку, — когда ты делаешь больно кому-то, тебе тоже становится больно? Тогда зачем ты это делаешь?

— Больше некому, — в глазах Арека мелькнуло какое-то странное выражение, но тут же пропало. Ланс не успел его распознать.

— Что значит — некому? — рассердился он. — Пусть этот Хозяин сам…

— Он такой же, как мы, — перебил Арек. — Только у него совсем мало опыта жить с этим. Ему — гораздо тяжелее. А его людям — тем более. Они сами едва стали взрослыми. По нашим понятиям.

— Ты хочешь сказать, что и он, и Стэн, и все ваши туземцы… извини, соплеменники, все вот так…

Арек кивнул. Лицо его ничего не выражало, но в глазах снова мелькнула… то ли боль, то ли тоска… Ланс опять не распознал ощущения, так быстро Арек загнал его внутрь, но, похоже, ощущение было не из приятных.

Ланс вспомнил снова ту сцену в кабинете Хозяина. Но смотрел он на нее уже несколько под другим углом, и его ужаснуло, сколько же в ту ночь пришлось испытать тому красивому туземцу…

— Он хоть живой там остался?

— Кто, Иль? Конечно, живой.

— Что, и к этому привыкают? — начал придираться Ланс, отметив про себя имя — Иль.

— Нет, к этому не привыкают. Но убить кого-то из нас гораздо труднее, чем кажется.

— Извини, я как-то еще не врубился во все это, — пожал плечами Ланс. — И я не пойму, зачем ты мне все объясняешь? — Шпионская выучка взяла-таки свое, и он засомневался в искренности туземца.

— Объясняю — потому что ты — спрашиваешь, — улыбнулся тот. — Никакой тайны в этом нет. Если хочешь — есть «желтая книга». Свод законов. В кабинете возьми. Там всё написано.

— Может, ты мне просто объяснишь, в двух словах? — на слово «книга» у Ланса еще не прошла аллергия после многолетней учебы.

Арек посмотрел на солнце, оценивая, наверное, каким временем он может располагать.

— Если в двух словах, основная проблема в том, что в вашем обществе практически нет взрослых.

— Как это? — Ланс, вообще-то, уже давно считал себя взрослым, лет с 12-ти, примерно.

— В обществе нет инициации, определенной процедуры или испытания, которые бы подтверждали, что человек стал взрослым. Взрослыми у вас становятся автоматически. При этом нет даже условного возраста, когда именно это происходит. В результате — вы организованы хуже животных. Кто чем хочет, тот тем и занят, не зависимо от степеней ответственности, которые он способен принять. В результате — вы делаете слишком много, не отвечая внутренне за то, что делаете. Кончится это в самом скором времени очередной войной. Учитывая развитие экономики, возможно, последней войной.

— Это потому ОН вчера и сказал, что дети — до 25 лет?

— И потому тоже. Мы условно взяли за точку отсчета возраст проявления хоть какой-то социальной ответственности.

Ланс тряхнул головой. Такие разговоры всегда вводили его в ступор. Он предпочитал конкретику.

— Не понимаю ничего, — сказал он честно. Детей-то бить зачем?

— Всеволод решил перекрыть посильную для управления территорию и установить там порядки, понятные нам. Но для этого в городе, прежде всего, должно быть безопасно жить. Мы забираем с улиц не только подростков. Просто с «якобы взрослым» криминалом ваша милиция с нашей помощью как-то справляется сама. А с подростками у вас работать не кому. Хотелось бы не бить. Просто ничего другого мы пока придумать не можем. Это — древний ритуал. Очень.

— Неужели? Да ты со своими мозгами мог бы кого угодно …, - Ланс криво усмехнулся, — …быстро и безболезненно!

— Ты считаешь, это было бы лучше? — искренне на вид удивился Арек. — А тебе не проще было вытерпеть порку?

— А толку-то? — в свою очередь удивился Ланс.

— По крайней мере, на людей больше не бросаешься.

— На людей? — Ланс сначала не понял. — Ах, да, был там какой-то тип… Но … при чем тут это? Я его даже не запомнил…

— Однако на людей больше не бросаешься. — Констатировал Арек, улыбаясь.

— Не понимаю, как это связано?…

— На подсознательном уровне. Ты же был когда-то ребенком. Не думаю, что тебя ни разу не шлепнула мама за агрессивное поведение. Такие сигналы имеют свойство совпадать.

— Типа — они знали, что делали? Я думал, просто вывел его из себя.

— Кого, Хозяина? — заулыбался Арек. — Ты что, серьезно? Вывести его из себя очень трудно.

— Но ведь он же мог добиться того же проще… И, как я понимаю, без всяких там психмашин, — он вздохнул, вспоминая, как они встретились, — даже без особых усилий… Арек кивнул.

— И больно бы тогда ему точно не было, — закончил Ланс

— Нет. Не было бы. Но…

— Но ведь всё остальное шелуха, сантименты, как говорят у нас, — криво усмехнулся Ланс. Ему вдруг захотелось хоть кому-то пожаловаться на то поганое положение, в которое попал. Всю жизнь «друзья» ломали его несчастные мозги, и вот, наконец, он попал в плен, где ему говорят… Э, нет, братец… Мы так не можем…

Ланс, конечно, быстро справился со своей слабостью. Но что, если Арек этого и добивался?

— Ничего я не добивался, — пожал плечами Арек.

— Ну, допустим, — Ланс вспомнил свои ночные размышления. — А чего они тогда орут как резаные? Я считал. 10–12 ударов… Это смешно — так орать. Вы всё-таки делаете что-то ещё.

— Мы высвобождаем подсознательные реакции — агрессию, страх, чувство вины. И позволяем человеку самому ощущать то, что он хочет ощущать. У большинства — богатое воображение. Да и знают они, что виноваты. Они и при вашем раскладе знают, что нарушают определённые запреты.

— Не понял.

— Понял. Ты же сам был в похожей ситуации и думал, что тебя чуть ли не убивать будут. За что бы это, а, Ланс?

— Откуда ты знаешь, о чем я думал? — рассердился Лайтмен. — Вы что, всё это записываете на плёнку что ли? Или ты и сейчас так во мне копаешься, что я ничего не чувствую? Арек покачал головой.

— Ну и привык же ты, чтобы в тебе копались. — Он покачал головой, но продолжил-таки. (Ланс думал — уже не ответит). — Я вижу, глядя на тебя гораздо больше, чем ты сам про себя знаешь. При этом мне не нужно читать мысли. Тем более — в мозгах копаться. Мало того — ты привык думать в таком «широком» диапазоне, что тебя вообще хорошо «слышно»… Сейчас мне нужно идти, но через час, примерно, я освобожусь, и, если дождешься, я покажу тебе, как нужно прятать мысли, чтобы не читали все, кому не лень. Так всем будет легче. Тяжело говорить с человеком, который подозревает всех и каждого. Ты бы еще подумал, что щенков я вынес в надежде, что ты не равнодушен к живности. Щенков, выносят, чтобы они получили свою дозу ультрафиолета.

— Но все-таки ты знаешь, как меня зовут, — констатировал Лайтмен.

— Знаю. И досье твое я смотрел. Я же тут как раз такими как ты занимаюсь…

Разговор долго не шел у Лайтмена из головы. Арека не было уже больше часа, а он все сидел у ручья, слушая бегущую по камням воду… Что-то во всей этой истории было не так. Похоже, что он или вообще не способен был понять, чего хотят пленившие его люди, или он попросту был в плену лишь у самого себя. Но если это все розыгрыш и обман, то зачем, с какой целью? Ланс должен был разобраться в себе, иначе…

Арек наконец вернулся. Ланс встал, заметив его.

— Садись, — сказал Арек. — Садись и закрой глаза. Так будет удобнее. Ланс помялся в нерешительности, но все-таки опустился на траву.

— Глаза закрывать обязательно? — как можно равнодушнее спросил он.

— Нет, но тебе так будет легче. — Видя явное недоверие Лайтмена, Арек вздохнул, и, опустив ресницы, начал тихо говорить. Но так, что слова зазвенели в ушах.

— Ланс, я старше тебя на количество лет, недоступных пониманию твоей цивилизации. Я могу убить тебя, не двигаясь. Даже не поднимая глаз. Точно так же я могу вывернуть твой разум наизнанку. Скажи, зачем мне обманывать тебя? — Арек поднял глаза. Ланс смутился.

— Я верю тебе, но я боюсь.

— Хорошо, — сказал Арек через паузу. — Давай просто поиграем в мяч. Лови!

Ланс увидел, как из ниоткуда в воздухе возник алый мяч! Полетел прямо ему в руки. Он едва успел схватить его.

— Я буду бросать тебе мяч. А ты будешь вслух говорить, какого он цвета. Понял? Начнем. Какого цвета у тебя мяч?

— Красный.

— Хорошо, бросай мне.

Брошенный Ареку мяч изменил цвет и, не коснувшись его, снова полетел к Лансу.

— Желтый, — отбил он. — Красный. Опять желтый. Голубой. Ой.

— Что ты почувствовал?

— Он стал теплее.

— А сейчас?

— Зеленый. Холодный. Теплый. Желтый. Красный. А! — Ланс отбросил мяч. — Горячий.

— Хорошо. Теперь закрой глаза. Ланс закрыл, и тут же увидел перед глазами мяч.

— Играем так же, — сказал Арек.

— Но как его отбить? А! Мяч исчез.

— Хорошо. Не пугайся так. Сосредоточься на цвете. Продолжай называть цвет. Не бойся, ты сможешь отбить мяч.

— Красный. Желтый… Красный… Горячо. Лёд.

— Чем это вы заняты? — посторонний голос вернул Ланса на грешную землю. Он перевел дух. Открыл глаза. Перед ним стоял второй молодой туземец. Очень красивый парень с фантастически синими глазами. Иль.

— Играем в мяч, — улыбнулся Арек. — Присоединяйся.

Иль, радостно улыбнулся и тут же между Лансом и Ареком огромный метеорит вспух облаком раскаленного газа. Ланс сжался в комок.

— Ты, игрок, — рассердился Арек. — Я же его только-только начал обучать.

— Однако как-то же он закрылся, — улыбнулся Иль. — Лови еще мячик, Ланс.

Ланс сам не понял, как, но между ним и Илем вдруг выросла невидимая, но ощущаемая мысленно стена. Сквозь эту стену, как из-под одеяла, Лайтмен слышал его смех.

— Ланс, ты слышишь меня, Ланс? — окликнул его Арек. — Не нужно тратить столько энергии. Успокойся. Просто удерживай контур замкнутым. Если Иэн будет мешать, я привяжу ему голову к коленкам. Иль (Или Иэн?) снова рассмеялся.

— Держи мячик, Ланс, — сказал Арек. — Какого он цвета?

— Красный, — ответил Ланс, чуть расслабляясь. — Теперь желтый.

— Теплый?

— Как солнышко.

— Сладкий?

— Кто? Ой! Действительно.

— Сохраняй дистанцию.

— Ну, если вы так будете играть, я усну, — вмешался Иль.

— Передохнем, — бросил Лансу Арек.

Ланс ничего не ответил, но обрадовался про себя. Он тяжело дышал и был мокрый от шеи до пуза.

— Иль, а ты, что, самый младший из всей компании? — спросил, чуть отдышавшись, Ланс. Арек и Иль переглянулись.

— Секрета тут, в общем-то, нет, — сказал Иль, улыбаясь.

— Хотя наш возраст, это очень специфическая штука, Иэн действительно моложе меня. Он родился уже в этой Вселенной.

— А ты?

— А я на пару периодов раньше.

— Пару чего? — спросил Ланс, несколько ошарашено.

— Ну, нет у вас таких единиц. Я родился в предыдущей Вселенной. Незадолго до ее гибели. А Иэн уже после рождения вашей Вселенной.

— И поэтому ты его словно бы опекаешь?

— Да, некоторым образом опекаю, — кивнул Арек. Ланс понял, что он чего-то не договаривает.

— Дело в том, что я посмертный ребенок, — видя его замешательство, пояснил Иэн.

— ? — глаза у Ланса окончательно округлились.

— Я родился после смерти своих родителей. Арек предполагает, что это может быть для меня опасно… — Иэн тщательно подбирал слова, не окрашивая их мысленно.

— Опасно? — удивился Ланс. — Кто это, интересно, и… что может быть опасно для вас? Иэн и Арек откровенно развеселились.

— Он, наверное, думает, что мы — боги, — сказал Иэн Ареку.

— Каждый человек уязвим, Ланс. Конечно, если даже все земляне вооружатся, они, скорее разнесут свою Землю, чем разбудят нашего младенца. Но есть и другие силы.

— В космосе?

— В астрале. В мире теней, который для вас почти невидим. Давай-ка, принесем щенков, пусть побегают — переменил он тему.

— Вот всегда так, — расстроился Ланс. — Стоит завести речь о чем-нибудь интересном, и собеседники разбегаются, как тараканы.

— Никто никуда не разбегается, — сказал Арек. — Это — минутное дело. Иль, ты идешь? — обратился он к Иэну.

— Я не понял, Иэн или Иль? — удивился Ланс, присоединяясь к туземцам. Ему давно хотелось глянуть, что там в сарае.

— Иль мое детское имя, — охотно пояснил Иэн. — Мы обычно меняем имя после инициации и… еще в некоторых случаях.

— А Арека как звали?

— Обычно просто добавляют к «взрослому» корню аффикс

— Ариэль, что ли?

— Риэль. «А» это тоже аффикс.

— А Раен?

— Раен не из нашей ветви, он гораздо старше. В те времена детей называли без соответствия с предполагаемым взрослым именем, — Арек задумался. — Я не помню, как звали Раена. Коренное имя в их семье Эстальэни. Возможно, его звали Альми или Синэм. Тогда чаще называли детей от корневого имени.

— Когда я был мальчишкой, Раена называли Эсилд, — вспомнил Арек.

— Эсилд явно имя после посвящения, — задумался Иль.

— А почему сейчас совсем другое? — влез Ланс.

— Времена были другие.

— Ох, запутали вы меня, — сказал Ланс.

— Мы старались, — серьезно ответил Иль. Но глаза его заблестели хитро-хитро.

В сарае размещалась небольшая конюшня, на данный момент там стояла всего пара лошадей (зато каких). А в углу расположилась мамаша со щенками. Мамаша, если поставить ее на задние лапы, была бы ростом Лансу по подбородок.

— А что вы говорили про астрал? — спросил Лайтмен, когда они вынесли щенков на слабое северное солнышко.

— Вот зануда, — сказал Иль. — Я думал, он забудет.

— Ага. Дождешься, — улыбнулся Арек. — Астрал — такое место, Ланс, где можно встретить чистое зло. Нематериальное в вашем смысле. Но очень опасное.

— Вот посмотри, — Иэн задрал рубашку. Справа, там, где кончались ребра, у него был огромный безобразный шрам.

— Я думал, вы умеете заживлять раны…

— Это не та рана, Ланс. Этот шрам идет через все тела. Его видно не только на физическом теле. — Объяснил Арек. — Вот поэтому я и боюсь за него. Эти твари один раз уже… В общем, астрал — очень мерзкое и жуткое место. Для нас там очень холодно и страшно.

— А для нас?

— В теле? Никак… Да и из тела вам лучше не выходить…

— Ой, только не надо меня пугать, — развеселился Ланс.

— А я и не пугаю. Но я, например, если и могу погибнуть, то именно в астрале. А тебя там вообще съедят и не заметят. И хватит об этом.

— О чем? Ты же мне так ничего и не объяснил? Что такое этот астрал?

— Может, бока ему намять для разнообразия? — весело предложил Иль.

Лансу было и весело, и боязно входить с ними в такой близкий контакт. Но ничего страшного не произошло, наоборот было здорово. Накувыркавшись в траве Иль и Арек ушли. Ланс остался, куда ему было идти, собственно. А на улице он себя чувствовал хоть частично на свободе… Он просто лежал на траве и даже ни о чем уже не думал. Ну, не понимал он ничего и всё тут.

В полдень за Лайтменом пришел Раен. Ланс постарался убрать подальше все негативные эмоции и присмотреться к нему повнимательнее.

Раен вышел с черного хода, пару секунд постоял, вряд ли разыскивая глазами Ланса, тот и так был на виду. Потом, не спеша, спустился к ручью. Ни в его поведении, ни в эмоциональной окраске ауры ничего угрожающего не было. Разве что сознание собственной силы буквально растекалось перед ним, но мог ли он это спрятать, интересно?

Ланс понял, что идут по его душу, и решил послушаться для разнообразия. Раен, увидев, что Ланс встал, без слов, повернул к дому. Он не стал дотрагиваться до него.

Лаймену тоже понравилось опыт бесконтактного общения. До сей поры, его буквально таскали за собой. Действительно, погулял и хватит. В «родной» камере его ждал нехитрый обед — какие-то незнакомые травы и сырое мясо. Мясо тоже чужое, но желудок принимал его.

Раен не стал входить в комнату Ланса. Похоже, жизнь налаживалась. Но неужели все так просто? Ланс немного поел, потом спрятал остатки мяса в одну из ниш в стене, предназначенную, видимо, для хранения личных вещей. Потом он на всякий случай дотронулся до двери, мысленно спросив разрешения у компьютера (компьютера ли?) Дверь открылась!

Ошарашенный Лайтмен вышел в коридор и медленно пошел вдоль него, пересчитывая одинаковые двери камер и количество шагов между ними. Камеры шли с обоих сторон. Плюс дверь в кабинет Хозяина и лифт. В кабинете Ланс уже был, и он попытался войти в лифт. Вошел. Никаких кнопок в лифте не было. Как же он управляется? Ну, не мысленно же? «А почему бы и нет? — услышал Ланс у себя в голове. — Куда едем-то?» «А куда можно?» «Туда, где проложена шахта, разумеется. В космос, разумеется, нельзя». «Ты не компьютер, — возмутился Ланс. — У компьютеров нет чувство юмора».

«А ты не человек. У тебя нет разума, — парировал компьютер. Зачем ты сюда залез? А вдруг это не лифт вовсе?»

«Ах, так, — развеселился Ланс, — тогда может, ты решишь за меня, куда мне ехать? Наверное, никуда. Я же пленник».

«Ну, все мы в какой-то мере пленники, — выдал компьютер, — Я бы советовал тебе поехать в спортзал». «Валяй», — согласился Ланс.

Лифт пришел в движение, и через минуту вынес Ланса на крышу дома. (Судя по высоте, местные городские небоскребы этому конкурентами не были. В спортзале Ланс нашел Хэннэ.

Бедный Саймон, он и думать не смел, что такое может произойти с ним. Настало утро. Он очнулся в зелёной светлой комнате в полном неведении относительно своего вдруг изменившегося тела.

У Саймона не было привычки потягиваться по утрам. Он просто поднял голову и осмотрелся. Комната ему понравилась, ведь он скорее ожидал увидеть себя в камере. Приятную лёгкость в теле Саймон приписал отсутствию протезов (что, в общем-то, совпадало с реальностью). Правда, теперь, без протезов, он уже не был абсолютно неподвижен и беспомощен, но пока не знал этого и лежал тихо, терпеливо ожидая, что будет дальше.

Вошёл человек со спокойными серьёзными глазами и грацией мастера по восточным единоборствам. Он сел на постель Саймона, сказал ему: «Доброе утро» и приподнял голову, чтобы напоить.

Саймон не отказался, хоть и почувствовал в воде какой-то привкус. Вообще-то Саймон умел сопротивляться и в таком положении — мышцы шеи и челюстей он развил превосходно.

Вошел Хозяин. Саймон узнал его, но не испугался. Чего бояться, когда он и так в его власти?

Хозяин наклонился к Саймону и взял его на руки вместе с одеялом. На миг сердце ушло в пятки, но когда Саймона куда-то понесли, он заставил себя довериться силе чужих рук и расслабился. Они прошли длинный люминесцирующий коридор, по обе стороны которого располагались одинаковые двери, вошли в лифт, большой и бесшумный, который вынес их вверх, в огромный почти доверху застекленный спортзал с бассейном метров на 25. Похоже, спортзал располагался на крыше — видно сквозь стекла было только небо.

Хозяин поднес Саймона к краю бассейна и… вытряхнул из одеяла в воду. Пока не умевший плавать Саймон, барахтался в воде, В. С. медленно разделся и прыгнул следом.

— Извини, — сказал он, подхватывая Саймона, как младенца, под живот, — нужно было как-то включить рефлексы.

Саймон отплевывался, молотил по воде руками и ногами, силясь понять, спит он или бредит.

— Ляг на воду, успокойся, я держу тебя.

Саймон замер, тяжело дыша от страха и напряжения, и пытаясь сообразить, что же еще нужно сделать, чтобы проснуться. Руки и ноги то слушались, то не слушались.

— Твой мозг разучился командовать мышцами. Постепенно все придет в норму

Хозяин, видя, что Саймон устал, помог ему выбраться из бассейна. Двигаться юноше было трудно, и он просто лег на край. И вдруг с силой ударив рукой о пластиковый угол бассейна, вскрикнул от боли.

Хозяин сел рядом с ним, молча показал границу между «старой» и «новой» кожей на руке.

— Это сон? — спросил Саймон.

— Есть только одна штука, более фантастичная, чем сон. Это — жизнь, Саймон. Поехали. Тебе пора отдыхать, мне — работать.

Саймон с облегчением расслабился у него на руках. Он испугался было, что придется идти самому. Саймон жутко устал и уснул еще до того, как его положили на кровать.

Хозяин вернулся в свой кабинет. Перевалило за полдень. Город затих. Ничто не требовало его срочного вмешательства, и можно было перейти к планам на перспективу.

Последние три дня Хозяин, кроме пары сотен обычных своих дел, занимался еще и подготовкой революции. Он решил изменить форму правления в той части России, где жил сейчас, а потом и отделить эту территорию от государства.

На данный момент он обдумывал второй шаг — следовало вынудить определенную часть населения, уже слегка напуганную реформами, быстро разбежаться. Выезжающим В. С. планировал предложить денежное пособие, помощь с обменом жилья и транспортировкой пожитков. Правда, льготы следовало соотнести с запросами именно той категории населения, от которой и предполагалось избавиться.

Новые законы Хозяин устанавливал пока исключительно силовыми методами, пользуясь также психическим давлением и гипнозом. Ну а милицию и ОМОН он перекупил у государства и криминальных структур еще год назад. Теперь пришло время показать когти, и он с удовольствием наблюдал растерянность в аппарате власти. А параллельно — строил приюты для детей, столовые для бедных и именные банки, где пенсионерам выдавали альтернативную пенсию, а необходимым ему категориям бюджетников — альтернативную зарплату.

Строил он быстро. До него на Земле не знали гелиопластики, когда для постройки здания требуется 5–6 часов, грамотная компьютерная модель и несколько тонн промышленных отходов, земли, воздуха или вообще чего угодно.

Людей для своих проектов Хозяин тщательно отбирал и обучал уже пару лет, и недостатка в специалистах сейчас не испытывал.

Позвонил мэр и, заикаясь, спросил, что делать с новым уголовным кодексом, который господин Хозяин соизволили прислать в администрацию города.

— Ознакомиться. Разумные предложения я выслушаю.

Новый уголовный кодекс был направлен на вытеснение криминальных авторитетов и разрушение сферы влияния криминальных структур. Тем не менее — к моменту его принятия никаких криминальный структур в городе уже не будет. Вошел Стэн.

— Имеем три взрослые колонии, одну детскую и два специнтерната, — начал он с порога. — Колонии переполнены. Особенно запомнилась детская. Привез 18 пацанов и немного крови начальника колонии. Пацанов — раскидать?

— Лучше раскидать. По двое-трое.

— Инспекцией сам буду заниматься — меня это забавляет. Как ты?

— Более-менее. Два международных скандала и один — межпланетный.

— ?

— Посол Тарка желает узнать, где мы взяли генетический материал, чтобы послать запрос в Службу Контроля.

— Сильно желает?

— Хвост дыбом, усы топорщатся. Он выйдет на орбиту через четыре часа.

— Они там что, культивируют национализм?

— Тогда бы он первым делом послал петицию в Совет. Визит неофициальный…. Но посол был очень настойчив. Я пролистал историю Тарка. У них там большие проблемы с генетикой. Ну и с рождаемостью, как следствие, тоже. Похоже сейчас на Тарке — каждый котенок — на вес золота… И вообще — любовь к потомству там культивируется на протяжении многих веков. Боюсь, они уже просто не могут не реагировать на то, что их потомство, пусть и смешанной крови, даже предположительно может быть чёрт знает где… А тут мы с этим щенком …

— Это у них проблемы с генетикой? Ну, по Лансу я бы этого не сказал… Сделан он крепко… Ладно, это ты сам решай, я не политик. Однако… Может, он у нас наследный принц какой-нибудь?..

— Ага, член правящего клана «отмеченных пятном», — засмеялся Хозяин. — Не бойся, чем бы он ни был, в любом случае это действительно только наполовину. Так что, пусть у нас пока побегает, по крайней мере, какое-то время. Иначе будет вторая серия боевика «Крыша в пути», или как это у них, в Голливуде, называется?

Включился компьютер.

— 212.260.185. Вооруженный конфликт по типу F 17. Время 14.07.

— 180 — это Южная Америка, — сказал Хозяин, вызывая на экран карту. — Сейчас узнаем, где это конкретно.

— А F 17?

— F 17 — нападение из космоса. Таблицу надо было учить.

— Нападение из космоса? Час от часу.

— А… Здесь была одна из самых старых арханских баз. Сейчас переключусь на спутник… Корабль… с верфей Сириуса. Модель называется «Птица» — дешевая, ценится у разведчиков свободного поиска и наемников. Боюсь, что это наемники, Стэн, и 90 из 100 — арханская юрисдикция. Задействуй наземные средства защиты. Я должен быть на орбите. Давай, Стэнли. Все в норме. Рано или поздно — что-то подобное должно было случиться.

Лайтмен с самого утра страдал от тоски по свободе и дурных предчувствий. После завтрака он прямо-таки жаждал встречи с Ареком или Илем, но по его душу пришел незнакомый туземец и отвел в спортзал. Ланс ни о чем его не спросил. Но он кожей чувствовал, что происходит что-то не то. Однако для прямых вопросов он еще не созрел. Пришлось валится в бассейн и провести в воде с час, играя с Хэннэ.

Когда пацан устал, Ланс тоже выбрался из воды. Беспокойство не покидало его. Он предполагал, что свобода передвижений ограничена спортзалом, коридором, камерой и кабинетом Хозяина. Ланс выбрал кабинет. Оттуда могли выгнать, а могли и не выгнать. Он вышел в коридор, и тут же в его чувствительный нос ударил густой запах человеческой крови и горелого мяса. Ланс бросился по коридору, хватая воздух ртом, чтобы не задохнуться, нырнул в открытый лифт и очутился в зале, обитом с пола до потолка чем-то мягким и пружинящим. Зал был завален окровавленными и обожженными пацанами в форме школы СКР.

Ланс остолбенел. Он ожидал чего угодно, только не этого. Вот что японцы называли немотивированным поведением! Вот сволочь! Кто-то окликнул Ланса.

— Я Джонатан. Тон. Из 82-й группы. А ты — Лайтмен. Я видел тебя в Центре.

— Что произошло? — холодно и четко выговорил Ланс, загоняя ярость поглубже внутрь, и позволяя ей тлеть и разгораться в подсознании.

— На нас напали какие-то твари сверху…

Ланс увидел «картинку»: собакоголовые наемники — 6 маневренных восьмиместных шлюпок!

— Примерно неделю назад… — Тон Найт сморщился от боли, сел, и Ланс увидел, что у парня сильно обожжена правая рука.

— Где твой индивидуальный пакет?

Найт кивнул на лежащего рядом курсанта, лицо которого было старательно обмотано бинтами.

— Неделю назад основную базу и школу в спешке перевели в какие-то инопланетные развалины под землей. Только мы привели там все в порядок… Ну, представь — огромный овальный ангар и рабочие помещения. Мы их обжили. В ангаре стали монтировать лабораторию. Силовые установки были задействованы, но не на полную мощность. Системы ПВО не были подключены к главному компьютеру… В общем — атас. А сегодня под утро земля над ангаром раскрылась, как тюльпан на рассвете. И прямо на нас стали садиться шлюпки. Шесть шлюпок класса Земля — Космос. На орбите, видимо, торчал их корабль, потому что минут через пятьдесят я, кажется, видел, что в небе появилось еще шесть. Но я не уверен. Некогда было смотреть вверх. Наших было полсотни — это вместе с 5-6-летними пацанами. Я еще удивляюсь, что столько живых… «Ну, Севочка, ну, сукин сын, — думал Лайт. — Какую комедию разыграли!»

Заработал лифт. Какой-то здоровенный парень в черном с закатанными, как у мясника, рукавами стал выгружать новую партию раненых из материализовавшейся над лифтом машины типа флайера.

«Зачем им столько салаг? Неужели точно торговать собираются? А придумали столько всего… «

Температура внутри Лайтмена почти достигла критической точки. Намотав нервы на кулак, он отправился в кабинет Хозяина за бинтами и лекарствами или за простынями и спиртом, хотя бы.

В дверях Ланс чуть не сбил с ног высокого худощавого мужчину с аристократическим хищным лицом. Впрочем, лица Ланс как раз и не рассмотрел, он вступил в яростное сражение с панелями, которые не хотели открываться, и с компьютером, который вообще вел себя, как свинья.

Наконец, пришел одетый, как фашист, парень и открыл доступ к медицинскому терминалу.

Внизу Лайтмен организовал всех, кто мог передвигаться, раздал обезболивающее. Помимо лазерных ожогов попадались еще и уродливые, рваные раны, уже потемневшие по краям и не кровоточащие. Это нужно было оперировать. Ланс не знал, как.

— Дай-ка, я посмотрю.

Лайтмен поднял голову. Стэн был весь в крови, и рожа от этого у него была довольная-предовольная. Ланс просто озверел. Вся накопленная и клокотавшая где-то у горла ярость выплеснулась вдруг, ослепив мозг и парализовав чувства. Только в таком состоянии он мог броситься на Стэна, теперь ему было плевать и на полевую защиту, и на силу, да и на все к чертовой матери.

Стэн даже опешил слегка, что не помешало ему, впрочем, поймать Ланса в какой-то хитрый захват.

— Ты что, спятил? Бери-ка себя в руки, или я тебя запру. Ведь видишь же, что не до тебя. Нашел, когда с ума сходить. Можешь уже рассуждать? — Стэн сильно встряхнул Ланса. — Давай сначала окажем людям медицинскую помощь, а потом будем отношения выяснять? Лайт зарычал.

— Ну, ладно, — фыркнул Стэн. — На! — Он поднес ко рту Лайтмена запястье. — Укуси и успокойся!

«Укусишь тебя, — прошипел Ланс. — С твоим-то полем!» Зубы его инстинктивно сжались, и… рот наполнился кровью. Кровь была… В общем, она вывернула Ланса наизнанку. Каждый ее эритроцит тоже, казалось, обладал своим защитным полем, и то, что Лайтмену дали укусить, еще не значило, что кровь не решила сопротивляться по-своему. Рана на руке Стэна тут же затянулась. Но это был не гипноз. Ланс все еще чувствовал во рту обжигающий вкус его крови.

Стэн тут же склонился над одним из раненых. Ланс еще пытался злиться на него, но чувства угасли. Человек с такой кровью не мог быть убийцей. Эту информацию Ланс получил вместе с обжигающим глотком. Кровь Стэна была уверена в его мирных намерениях, это была телепатически мыслящая кровь!

После появления Стэна дело пошло быстрее. У него был божий дар приводить все в систему. Даже медицинскую помощь. А еще минут через 10 возник откуда-то Иль, а потом материлизовался и Арек. С Ареком Ланс просто обменялся взглядами, а Иль по мальчишески улыбнулся ему, и на душе у Ланса совсем улеглось. Хоть на одежде туземцев не было и следа гари или крови, они, похоже, пришли из ангара. Раны они закрывали в одно касание. Поэтому Ланс быстро бросил собственные попытки лечить и занялся технической работой — поднести-унести. Когда все было на 95 % сделано, объявился и Хозяин. Первый раз это произошло на глазах у Ланса: воздух чуть сгустился, и часть пространства заместилась другой частью. Хозяин увидел кого-то за спиной Лайтмена, улыбнулся ему.

— Господин Представитель, — сказал он на том же странном языке, что раньше, на корабле, но Ланс понял! — Похоже, вы наделали паники в моем городе. Если вы здесь, то, как я понимаю, и ваш флайер стоит перед моим домом?

Лайтмен обернулся: Хозяин обращался к поджарому незнакомцу… Где же Ланс мог видеть его? Не с ним ли они столкнулись в кабинете Севочки? Незнакомец взирал на Хозяина с некоторым недоумением и молчал.

— Надеюсь, Семья Тарка процветает? — спросил Хозяин как-то хитро, боком, наклонив в конце фразы голову.

Похоже, это было своеобразное приветствие, потому что поджарый ничего не ответил, а просто тоже наклонил голову и прикрыл глаза. Оказалось, ресницы у него некороче, чем у Ланса.

— Вы назовете мне свое имя? — снова спросил Смуглый.

Ланс почувствовал, что поджарый смущен: похоже, он надеялся, что с Хозяином будет проще общаться. Но получилось наоборот — тот был явно осведомлен об обычаях и этикете Тарка, а вот «представитель», похоже, совершал ошибку за ошибкой: сначала — он приземлился, чего, видимо, делать не следовало, теперь был уличен в незнании здешних обрядов и приветствий.

— Вы можете называть меня просто «Представитель», — произнес, наконец, поджарый. У него был красивый, шипящий акцент.

— В таком случае — прошу в кабинет, господин Представитель, — Хозяин обернулся к Лансу. — Ты можешь пойти с нами.

Ланс пошёл. Помощь его теперь почти не требовалась, а «Представитель» чем-то неуловимо притягивал.

В кабинете кто-то передвинул кресла и поставил между ними маленький столик с напитками. И когда успели.

Лансу очень хотелось пить, но он сглотнул слюну и сделал вид, что никакого столика не существует.

Представитель тоже словно бы не замечал столика. Он стоял, прямой, как манекен и смотрел прямо в лицо Хозяину. Тот вёл себя без напряга. Он предложил сесть, пожал плечами, видя что гость его, в общем-то, и не слышит, взял со столика высокий бокал с какой-то жидкостью, предложил Представителю. Тот не взял. Наконец Хозяин тоже уставился на гостя и с полминуты они смотрели друг на друга. Наконец, Представитель опустил глаза.

— Да, — сказал он, — будет так, как вы решите. Мои претензии неоправданны.

Лайт понял, что состоялся телепатический контакт, что речь шла о нем, но он снова ничего не узнает, и над ним опять изощренно поиздевались эти хитрые ублюдки и убийцы — Севочка с его компанией.

Он встал, взял со столика изящный искристый кувшин с водой, поднял его над головой и швырнул на пол. Представитель вдруг рассмеялся:

— Советник сделает для тебя лучше, — улыбнулся он Лайтмену замечательной голливудской улыбкой…Его клыки чуть выступали над остальными зубами.

Хозяин тоже улыбнулся. Ланс просчитался, решив, что тот, наконец, хоть как-то отреагирует на его действия. И вдруг на лице Смуглого мелькнула вроде как озабоченность.

— Господин Представитель, — начал он, подбирая слова, — приношу вам свои извинения, но… Боюсь, произошло недоразумение! Похоже, наши… «младшие»… угнали ваш флайер. Я сейчас доставлю вас на орбиту, и мы уладим это. Прошу извинить наших младших, но вы же понимаете — это дети…

— Я принимаю ваши извинения, — кивнул Представитель. — Дети, — добавил он серьезно, — самое ценное для любой цивилизации. Но с детьми не обходится без… некоторых неудобств. Хотя в этом, возможно, и заключен залог будущего прогресса.

Зрачки Представителя Тарка сузились. Ланс понял, что он пытается отсканировать полученную от Хозяина информацию, но не может пробить ментальное поле, окружающее дом. Хозяин пригласил его выйти на улицу. Ланс скользнул следом.

Вкратце произошедшее выглядело так: заметив игры наемников на орбите, Представитель решил, что его приземление тоже не особо удивит аборигенов, и его маленький посадочный модуль опустился на пустыре, всего метрах в 30 от севочкиного дома. А рядом с пустырем был заброшенный сад, в котором отсиживались Мишель и Льюис. Представитель поставил флайер на обычную полевую защиту, не рассчитанную на изобретательных салаг, уже имевших дело с флайерами. В итоге пацаны наслаждались сейчас всеми прелестями орбитального полета.

Ланс фыркнул: ай да Мишель, не следовало некоторым искать глупее себя, пусть и на отсталой планете.

* * *

Мишель совсем не так хорошо разбирался в инопланетной технике, как он желал показать это Льюису. Когда вдруг ожила и забормотала система связи — он просто растерялся.

— Что это? — шепотом спросил Льюис.

— Наверно, эти, чей флайер.

— Они же остались на Земле.

— Дурак, это же просто флайер, а на орбите должен быть большой корабль. Ты что, думаешь, он прилетел к нам на такой игрушечной машинке? Динамик продолжал фыркать и плеваться.

— Похоже, кто-то ругается, — удивился Льюис.

— Вот они! — Мишель, наконец, сумел разобраться с системами контроля. — Вот эта точка — видишь?

— А они далеко?

— А черт их знает. Я не умею читать на этом языке. 18 каких-то единиц. Льюис стал изучать панель управления в поисках оружия. Неизвестный корабль на экране тем временем увеличивался в размерах.

— Их скорость больше нашей на порядок.

— На порядок? — переспросил Льюис.

— На ноль. Если у нас один, то у них десять.

— Оружие-то у нас есть?

— Оружие-то есть, — Мишель невесело усмехнулся. Только это не боевой катер. Для большого корабля мы — комарик.

— Тогда надо катапультироваться. Флайер тряхнуло.

— Пожалуй, поздно, — мрачно откомментировал Мишель. — Похоже, пора капитулироваться. Похоже нас просто загнали в шлюз. Для достаточно большого коробля это не проблема. А разгерметизировать нас можно запросто. Это даже на Земле бы смогли. Сварочным аппаратом каким-нибудь. Готовься сдаваться.

— Сдаваться? — возмутился Льюис. — Еще скажи, что мы в чем-то виноваты. Нечего было флайеры по улицам разбрасывать!

Кораблик еще раз тряхнуло, и стыковочный люк открылся с противным скрежетом.

Даже Льюис едва не вскрикнул, когда увидел жуткие морды громил с бластерами на перевес. Но уже через секунду к нему вернулось обычное хладнокровие, замешанное на возрасте и длительной безнаказанности.

— Ну и что это за маскарад? — спросил он. — Местный Хеллоуин? — И перевел взгляд на побледневшего Мишеля: — Не бойся, под такими идиотскими масками не может быть ничего особенно страшного.

— Я не боюсь, — пробормотал Мишель. — Воздух…

Во флайере и без того был достаточно разреженный воздух — видимо, так нравилось его настоящему хозяину. А тут давление упало совершенно. Льюис тоже почувствовал, как разбухает в жилах кровь, но приписал это волнению.

— Эй, уроды! — сказал он монстрам в масках. — Не видите — мы задыхаемся!

* * *

— Чтоб ты лопнул!

Реплика принадлежала Хозяину. Сказал он, конечно, не совсем это. Ланс еще плохо понимал сам язык, но хорошо улавливал сопутствующие речи зрительные образы, иногда дополненные звуками, запахами и даже тактильными ощущениями. Причем, Хозяин «грешил» сложными, символическими построениями, а образы Представителя отличались яркостью красок, массой оттенков и нюансов. Хозяин, несомненно, выругался — изображение какого-то недоразвитого монстра энергично раздулось и с треском лопнуло.

Ланс тихонечко фыркнул: он забился в самый дальний угол шикарного боевого катера и старался на глаза Севочке лишний раз не попадаться. Он не мог понять, почему его взяли в катер, но счел нужным прибрать пока подальше свои претензии и обиды и удовлетворить любопытство.

Да, катер у Севочки был что надо. У Лайтмена руки зудели. Раньше-то ему попадались только оплавленные обломки машин такого класса. Представитель тоже сразу проникся уважением — его манеры сделались мягче, а он сам стал здорово походить на довольную кошку.

Хозяин двумя залпами сумел объяснить наемникам, что следует срочно погасить скорость и лечь в дрейф.

— Что ж, — сказал он, обращаясь к представителю Тарка. — Я начал разговор, я его и закончу.

— Могу помочь вам в переговорах? — спросил Представитель, но в позе его не было готовности к действию. Это была просто формула вежливости. Хозяин также вежливо от помощи отказался.

Он включил коммуникатор. На огромном экране Ланс очень четко, связь была превосходной, увидел форменный бардак в рубке корабля наемников. В достаточно большом овальном зале, в разномастных креслах для двух пилотов и командира корабля… Лансу поплохело — сидели монстры в знакомых жутких масках. Пришлось какое-то время поизучать изуродованные панели и выдранные из стен энерговводы, болтавшиеся на соплях в опасной близости от вводов информационного обеспечения корабля.

И вдруг прямо за спинами наемников материализовался Хозяин. Одного из пилотов он развернул к себе вместе с креслом и сорвал маску. Скрывавшийся под ней змееподобный кхит из системы Хо — красного, остывающего солнца, раздраженно зашипел, включил сигнал тревоги и только потом узнал Советника. Лицо его из нежно-зеленого стало пепельно-серым.

Хозяин отключил сирену, но в рубку уже ввалилось не менее дюжины наемников.

— Стоять! — сказал Хозяин каким-то странным, с вдруг изменившимся тембром, голосом. Наемники застыли, словно отведав парализатора.

— Вы утомили меня, — продолжал Хозяин, — вглядываясь в глаза в прорезях масок. — Утомили своей глупостью. Зачем вы захватили флайер моего гостя?

— Мы не знали, — прошипел змееподобный. Кажется, только он один сохранил способность двигать языком.

— Я предупреждал вас. То, что произошло на планете, еще можно было с натяжками считать недразумением. Но мое терпение кончилось. У вас было достаточно времени, чтобы убраться из этого сектора. Даю вам 20 минут. Через 20 минут я вернусь сюда, и те, кто захочет подарить свою жизнь лично мне, бросят оружие и снимут маски. Информационные системы корабля заблокированы. В самое ближайшее время вами займется патруль Службы Галактического контроля.

Советник шагнул к стене и растворился в воздухе. Когда он исчез, наемники не сразу смогли двигаться.

Тша (так звали змееподобного) снова надел маску, приказал подготовить захваченный флайер, погрузить туда земных щенков и выкинуть все это добро в космос. Потом дал сигнал всем, кто может передвигаться, собраться в рубке управления. Теперь это было вполне возможно: из 112 членов экипажа в живых осталось только 48. Многие были ранены, погиб капитан и оба помощника. Сейчас старшим на корабле оказался Тша (первый пилот).

— У нас всего 10 минут, — прошипел он.

— Если нас захватит патруль — весело сказал Геро с Райеркри, парень в яркой птичьей маске, — патруль отправит нас на урановые копи. Копи — до 2 лет жизни, если это жизнь. Сначала выпадут волосы, потом зубы. — Он усмехнулся, но звук прошел через воздухообменник и превратился в рычание. — Я, пожалуй, сниму маску!

— Если я сниму маску, — парировал его худощавый сосед, — я задохнусь. Кто сказал, что я могу дышать этим воздухом?

— Дурак, это же символическое выражение. Не можешь — не снимай…

— Снимут голову, — подсказал кто-то… Обсуждение переросло во всеобщий галдеж.

— Если бы он пообещал быструю смерть, хотя бы …

— На суде можно будет внести залог…

— Этот Советник — слишком много хочет!..

— Тиххо! — прошипел Тша, но все его услышали. Телепата сложно не услышать.

— Я тоже сниму маску, мне терять нечего. — Наемник с перевязанной рукой, прихрамывая, вышел вперед. — Я никогда раньше не убивал детей. Мне это не понравилось.

— Дэй-чик расчувствовались…

— По шее, безухий урод, — огрызнулся Дэй.

Здоровенный наемник, пошутивший над ним, выхватил острую зубчатую пластину на длинной ручке. Дэй потянулся к поясу, но обоих тут же схватили за локти.

— Меня достала эта дикость!

Взгляд Дэя упал на одного особенно тупого парня, который не понял, к чему вся суматоха, и сел перекусить. Мясца он прихватил с поля боя. Он любил человечину.

— Вы, все, заткнитесь! Мы теряем время!

— Что делать?

— Никто не знает, чего хочет этот Советник. Наверно, он политик или чего-нибудь похуже.

— Клянусь солнцем, он ученый! Нет никого хуже ученых. Они хуже вайё с Пронкса. Если им нужно будет изучить, что чувствует человек, съедаемый заживо, они съедят его!

— Он ученый. Иначе его не приняли бы так быстро в Совет.

— Уж лучше — патруль!

— А может, тебе просто сунуть башку в утилизатор?

Материализовался Хозяин. В мертвой тишине Геро демонстративно сбросил маску и перчатки. Под птичьей маской оказалась достаточно птичья физиономия. Ланс невольно залюбовался ей, хотя наемник и не соответствовал земным понятиям о красоте: кожа у него была цвета спелого абрикоса и, казалось, такая же бархатистая, золотисто-оранжевые глаза обрамляли черные с зеленым отливом ресницы, больше похожие на перья, а короткие, такого же цвета волосы плотно прилегали к черепу.

Вторым снял маску наемник с перевязанной рукой. Там, где должны бы находиться глаза, его лицо пересекал безобразный шрам — парень был абсолютно слеп!

Хозяин поднял его маску и осмотрел — она была снабжена компьютерной системой распознавания образов.

Всеволод прошелся вдоль ряда наемников. Внезапно он обернулся и сдернул одну довольно уродливую «морду». Под маской оказалась абсолютно земная, веснушчатая физиономия!

«Ого, номерочек! — подумал Ланс. — Значит, случай с Эдом — не из ряда вон!»

— Всё? — спросил Хозяин. Тша встал и медленно стянул свою маску.

Хозяин еще раз обвел глазами наемников. Сделал знак Геро, Тша и землянину подойти к Дэю и через секунду исчез вместе с ними.

Уж чего-чего, а впечатлений Лайтмену в этот день хватило: сначала Мишель повис у него на шее, потом чуть по инерции не повис Льюис, потом материализовались ошарашенные наемники… Единственная каюта боевого катера сразу наполнилась странными запахами: не очень приятными правда — всех наемников, кроме, пожалуй, Геро, от которого пахло чем-то фруктовым и нежным, давно следовало помыть. Но других негативных эмоций наемники у Лайта почему-то не вызвали, напротив, он был чуть ли не в восторге, и сердце стучало, как взбесившийся дятел. Вроде бы Лайтмен должен был ненавидеть этих типов?

Представитель поднялся из кресла, где просидел всё это время, в довольно напряженной, правда, позе.

Лайт пару секунд соображал, когда это он успел переодеться в длинный темный халат, но потом понял! На Представителе вообще не было никакой одежды — только гипноиллюзия!

Представитель Тарка смотрел на наемников, и зрачки его дышали — то расширяясь, то сужаясь. Он медленно поднял руки к поясу. Вся его тонкая, гибкая фигура словно бы замерцала. Еще немного, и…

— Я привез их не для этого! — громко сказал Хозяин.

Ланса словно током ударило. Представитель тоже вздрогнул и обернулся к Советнику.

— Жаль, — сказал он тихо. — Очень жаль.

Похоже, только слепой Дэй и Мишель не поняли, что здесь едва не произошло. Мордочка Тша была пепельно-серой от страха, землянин прижался спиной к стене и приготовился обороняться, горло Геро то раздувалось, то опадало.

— Чего это они? — спросил Мишель.

— Он собирался их съесть, этот, длинный, — спокойно пояснил Льюис. Во внезапно повисшей напряженной тишине его голос прозвучал звонко и бодро. — Похоже, что он не человек, а оборотень.

— Кто? — испугался Мишель.

— Ты чё, кино про оборотней не смотрел?

Землянин-наемник с любопытством посмотрел на Льюиса и сказал по-английски, но с каким-то странным акцентом:

— Точчно, малыш. Это поччти ччто оборотень. Это трансмит с Тарка, и он вполне мог бы нас сскушать. Разве, ччто вы ему понравились бы больше.

— А ты чё, с понтом, американец? — Льюис смерил землянина презрительным взглядом.

Землянин с корабля наемников, действительно, оказался военным моряком с одной из секретных американских баз. С наемниками он провел 4 года. Ланс ему форменный допрос устроил, пока Хозяин провожал Представителя.

Смуглый, конечно, надел на наемников магнитные браслеты. Ланс рассказал, что это такое. Поэтому все сидели тихо и просто общались.

— Мы были тут, в общем-то, с обыччной целью, — рассказывал Нэш (так звали землянина). — Эта база задействовалась редко, и мы ссчитали ее надежной. Ребята просто хотели провести пару суток при нормальной силе тяжести. Ну, увидели на сстанции каких-то мелких… — он смутился. — Ну, я тоже уже отвык от вида соплеменников. Ну, вот ты бы осставил в лесу маленькую заначку, а туда залезли крыски. Парни обрадовались и решили развлечься. Побегать, посстрелять и всё ттакое. Но потом появились два здоровых таких амбала… Они в нас даже не стреляли. Но от них отражались лучи бластеров, и ссвязь после их появления ссразу отключилась. В общем, начался бардак… Потом сс орбиты дали команду уходить, как-то пробились сквозь помехи, — он виновато улыбнулся. — Если бы мы сразу поняли, что это Советник…

— Он, правда, член Совета Галактики? — спросил Льюис.

— Он член Ссовета Развития Объединенного Разума. Если хочешь — член совета галактик. Четырёх.

— А за что такая честь?

— Я тебе кто? Консультант С-Совета? Есть одна байка. Рассказывают, что до нас, еще до ррождения этой Вселенной существовала очень могучая цивилизация. И самые мудрые из ее древнего населения решили законсервировать ссебя так, чтобы уцелеть во время Большого Взрыва. Если ты знаешь, Всселенная имеет форму стаэдра — это как бы шар с воронкой, уходящей в его центр. И они отправились в ссамый центр, туда, где голая сингулярность — нет времени и пространства в нашем понимании. И оказались уже в нашей Всселенной. И их цивилизацию назвали Ушедшими из Пламени. Это как бы ссказка. Но… Они, Ушедшие из Пламени, были очень мудрыми. Говорят, они появилиссь, когда наш мир был ссовсем молодым, они немного повозились с ним, им сстало сскучно, и они уснули где-то. Остались сказки. И он, этот Ссоветник… Он делает то, ччто в этих сказках.

Тша, в силу своих психических качеств понимавший любой язык, прошипел что-то, и Нэш перевел:

— Он может рассказать вам ссказку цивилизаций. Подробнее. В мыслях. Хотите?

«Это было так давно, что сам мир был как младенец.

И на огромной лодке плыли по нему очень Мудрые и Древние люди. И было им тоскливо, потому что только горсточка их отважилась пережить свою Вселенную. Они оплакивали своих друзей и родных, чьи имена и мысли уже канули в вечность. Молодые звезды рождались у них на глазах, а они были бессмертны, и грусть их была бессмертной.

Сначала Древние решили построить новый мир. Они зажигали солнца и лепили планеты, вдыхали в них жизнь. Но все шло слишком медленно, потому, что Древние были очень мудрыми, они знали — нельзя торопить время. И, когда возникли первые юные люди, Древние уснули, чтобы не видеть, как начнут люди убивать друг друга и сжигать свои миры. Древние знали — таково начало. Но они сказали первым людям: «Когда-нибудь родятся способные принять мудрость двух Вселенных, и мы проснемся. И мы не будем судить вас, потому что вы — наши дети».

— Какая красивая сказка, — прошептал Ланс, открывая глаза. Тша не только рассказывал, он помог всем увидеть эту историю.

«Боюсь, это не сказка, — передал Тша. — Ваш Советник, действительно, обладает каким-то необыкновенной силы знанием. Может — это оно и есть. Дар Древних, как называет их наш народ. Я чувствую в нем нечто. Это … непередаваемо. Это… Может быть ОНО.

— А какими они были, эти… Древние? — спросил Льюис.

— Ну, гуманоиды, видимо, — замялся Нэш.

— А что, если этот ваш… Советник и есть Древний? — подсказал Льюис.

От такой глупости все сначала развеселились, а потом вспомнили, что они на вражеском корабле, и что разговорились для этого места неумеренно.

«Нет, маленький землянин, — ответил Льюису зеленый, заставив его побледнеть от возмущения. (Надо же — «маленький»!) — В Совете не стадо идиотов, да и задачка не такая уж сложная. Ваш Советник — обычный абориген, как ты… Кроме… некоторых качеств. Если Древние действительно существуют, они почти боги. Их разуму бездна лет. И любой телепат сможет это почувствовать».

— Парни, у кого-нибудь есть версия: зачем Советнику нужны мы? — Дэй поднялся с пола и, касаясь рукой стены, решил обойти катер. Нэш машинально перевел сказанное. — Я не совсем понимаю, чего он хотел, заставляя нас сдаться, — продолжил Дэй через паузу. Похоже, он ничего не имел против того, что эта беседа станет достоянием всех присутствующих.

— Не совсем? — удивился Геро. — Я так совсем ничего не понимаю.

— Я думаю, — сказал Дэй, — ему зачем-то нужны люди, не боящиеся Большого Космоса. Его родная планета слишком дикая. Он, конечно, обучает своих, но первое поколение все равно будет психически ущербным. Из них не получится, например, пилотов. Однако я не уверен, что это единственный его мотив.

Ланс задумался над словами Дэя и над тем, почему испытывает такие братские чувства к наемникам. То ли он от природы был сверхтолерантен, то ли опять — проделки Сэма. Но как же кошмары?

— Эй, ты, Ланс Лайтмен!

Пришлось вернуться в реальность. Оказывается, пока Ланс размышлял, Льюис старательно пытался привлечь его внимание к своей персоне.

— Мишель сказал, что ты мой родственник… Я… Ланс улыбнулся. Слишком добродушно, чтобы не взбесить Льюиса.

— Так вот, «Лайтмен». Заруби себе на носу!.. — начал заводиться Льюис.

— Лучше ты заруби себе на носу, — Хозяин материализовался за спиной у пацана. — Приказывать здесь буду я. А ты должен будешь сейчас же объяснить мне свое поведение. И ты тоже, — он посмотрел на Мишеля. — Вам не кажется, детки, что из-за вас слишком много хлопот?

Ланс подмигнул сначала мрачному Мишелю, потом надутом у Льюису. Он, в общем-то, не возражал против небольшой встряски, которую явно собирался устроить щенкам Хозяин. Только бы не бил: детям и так досталось.

— Я вообще не понимаю, кто вам позволил обращаться ко мне на «ты»?! — выдохнул, наконец, Льюис, переключившись с Лайта на Хозяина. Он был по уши в эмоциях. Видно, нервное напряжение последних часов теперь искало выхода. Ланс приготовился развлекаться.

— А ты что, в книжках не читал, что позволяет взрослым говорить детям «ты»? Что-нибудь типа — возраст и жизненный опыт. — Усмехнулся Хозяин, шагнул к пульту, и его пальцы забегали по панели управления.

— Свой жизненный опыт, — буркнул ему в спину Льюис, — ты можешь заткнуть себе в задницу.

Хозяин продолжал работать. Одна из панелей открылась, и он достал два крохотных шприца — просто капсула и иголочка.

— Вообще, тебе очень повезло сегодня, Льюис Лайтмен. Тебя следовало бы выпороть, но не по месту прививки же. Но если я услышу еще одну подобную фразу, я тебя все-таки выдеру. Можешь потом подать в суд за оскорбление действием и нанять адвоката для защиты своей задницы. Иди-ка сюда… Хозяин поймал попытавшегося увернуться Льюиса за шиворот.

— Что это за гадость? — зашипел тот, уставившись на шприц.

— Вакцина. Неизвестно, какой заразы вы насобирали на чужом корабле.

Льюис сник. То, что предположил Хозяин, было более чем разумно. Лу, правда, продолжал по инерции дергаться и выворачиваться, впрочем, безуспешно. Ланс оценил профессионализм Хозяина — тот прямо-таки мимоходом надавил на пару точек на теле Льюиса и практически полностью его обездвижил.

Поставив укол младшему Лайтмену, Хозяин поманил Мишеля, и тот сдался безропотно. Он тоже чувствовал, что виноват, но искать защиту в нападении не привык. Наемники следили за действиями Хозяина с настороженным любопытством.

— Конечно, вашу физиологию я знаю гораздо хуже, — повернулся наконец Хозяин к Тша. — Попробуй мне объяснить: принято ли у вас ставить какие-нибудь прививки и, если да, то какие? Тша задумался.

Ланс увидел, что у арханов (тут он впервые мысленно увидел их и вздрогнул) все, допущенные на подземные базы, разбросанные по разным планетам, проходили медицинский и психический контроль. Были и какие-то прививки. Какие — Тша не знал.

— Нам ставили тест на так называемые адаптогенные вирусы. На каждой планете они разные, но суть у них одна: они пытаются преодолеть иммунитет организма, варьируя свою форму, — сказал Дэй, вдруг обнаруживший медицинские познания. — И прививали от Сирианской чумы. Всё, пожалуй. Остальные болезни особой угрозы для наемников не представляют, учитывая нашу среднюю продолжительность жизни.

— И, тем не менее, кровь я у вас возьму. На всякий случай. Тша пожал плечами.

— Тебе очень сложно ориентироваться? Я могу вернуть тебе маску, — предложил Дэю Хозяин, дотронувшись до его плеча.

— Нет, спасибо, — в первый раз улыбнулся тот. — Кислорода достаточно, а так… Я же в плену, и все неудобства — это как бы не очень важно по сравнению с сутью моего положения.

— А ведь проступает, — Тша издал странный звук, похожий на шипение, видимо, он рассмеялся. — А я уже и забыл, Дэй-а-рэн, что ты закончил университет в Центре Содружества. Говорят, ты убил там кого-то?

— Говорят, — согласился Дэй, и по его лицу пробежала тень.

— Не трожь его, — предупредил Геро. — Знаю я вас, телепатов, вам бы только в мозги залезть.

«Да, — подумал Лайт. — «Мальчики» совсем расслабились… Но арханы… Как же это может быть… Может, спросить, пока «господин Хозяин» вроде бы в настроении?..»

Но спросить Ланс все никак не решался, хотя внешность арханов и потрясла его. Дело в том, что взрослый архан был как два капли воды похож на очень знакомого Лансу по старым картинам благообразного ангела с крылышками за спиной.

Теперь он вспоминал всё, что знал о христианской религии, и пытался сопоставить это с тем, что узнал об арханах. Могли ли они сыграть такую значительную роль в истории Земли?

Тша уловил мысли Ланса и показал ему несколько «картинок»… Лайтмен даже ругнулся про себя — в таком интересном свете он себе религию и представить не мог.

* * *

ОСНОВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ МАР,? 20

«По классификации Межгалактической Академии Разума (МАР) исследованными и типизированными являются 3 варианта развития гуманоидных^[1] цивилизаций.

Доминантными типами развития коллегия ведущих экспертов МАР, согласно Положению о Начальном прогрессе^[2] считает: техногенный вариант (169 территорий Содружества) и ментальный вариант (22 территории Содружества)^[3]

На основании исследований экспертов МАР DXZ-Кр (Сириус Б) и Юкки и Монн (Тсет), принято дополнение о смешанном варианте^[4] «ментально-техногенном^[5]. Ментально-техногенному варианту развития соответствуют: Хаат (Г116, Крыло Лебедя, 7-я Сета, неолит)» и Зеленая Риргра (ГМ522, 17-й сектор, 4-я С92, атомный век) …»

* * *

Эксперты МАР могли пыжится, сколько угодно, но древнейшие расы Вселенной — арханы и айны очень долго обращали на Совет Развития Объединенного Разума 193 планет и территорий четырех галактик едва ли больше внимания, чем жующая корова на назойливую муху.

Если следовать терминам МАР, арханская цивилизация относилась к техногенному варианту — альфа-тип развития разума, высокие технологии, экспансия в космос, расширение территорий влияния за счет колоний.

Аянская же культура отличалась слиянием с природой, развитием внутренних ресурсов планеты и отдельных индивидуальностей, отрицанием пользы научно-технического прогресса, и мента-типом мышления (в высших формах это менто-речь, левитация, телекинез, расслоение сознания и менто-присутствие), то есть, по классификации МАР, соответствовала ментальному варианту развития.

Многие тысячелетия арханы и айны существовали бок о бок, свысока взирая на юные, полудикие миры, не воюя в открытую, но и не понимая и не принимая достижений друг друга. И вот равновесие нарушилось: во Вселенной выросла и созрела третья сила. Айны, пожалуй, могли бы правильно оценить влияние Союза Свободных Галактик, если бы это заинтересовало их, а вот для арханов, имевших свои интересы в Свободном Космосе, новое молодое и зубастое сообщество свалилось как снег на голову.

Дело в том, что последние 5–6 тысячелетий арханская цивилизация практически не ощущала конкуренции. Только пограничные миры скизов и антигалактики эвсклетов были закрыты для арханских эмиссаров. Но эвсклеты состояли из антивещества, а скизы не могли бы существовать без жесткого излучения своих звезд, так что этими ограничениями арханы не тяготились.

Айнов же почти не интересовало, то что происходило в Свободном Космосе. Они готовы были защищать лишь то, что вызывало в них хоть какую-то симпатию, а по закону Гира, чтобы техногенная цивилизация начала двигаться в сторону гуманистического пути развития, она должна не менее двух раз пройти через семидесятипроцентное уничтожение биосферы при сохранении основной популяции. То есть только пару раз почти уничтожив свою планету, носители техногенного варианта развития могли теоретически принять опыт, знания и помощь айнов. Но, например, за последние 2000 лет такого не случилось ни разу. А техногенный тип является преимущественным вариантом развития молодых цивилизаций.

Когда-то у айнов тоже были космические корабли. Они сочли этот путь бесперспективным и, сами не подозревая этого, глубоко оскорбили помешанных на научно-техническом прогрессе арханов.

Итак, айны пошли другим путем. Они нашли возможности обойти одно из основных правил телепортации. Оно гласит, что тело можно переместить только в место, известное мозгу оператора. Но айны открыли прерванный телекинез, который давал возможность материализовывать голограмму, телепатически связанную с оператором, в любом, даже не доступном мозгу передающего, месте. Невысокие, покрытые мягкой светлой шерсткой и похожие на забавных зверьков, айны умели и перемещаться во времени, и находиться в двух-трех местах одновременно (транстеррия), и трансформировать силой мысли предметы и объекты (телекинез), и воздействовать на поле Случайности, изменяя события (эслексия), и многое другое, при этом они не носили даже одежды.

Война между двумя старейшими расами Вселенной не вспыхнула только потому, что айны были в принципе неагрессивны, ведь последние пять тысячелетий целая сеть арханских лабораторий работала с единственной целью — разобрать айянские мозги на запчасти, записать сигналы на кристалл-приемник и построить телепортационные, телекинетические и прочие машины.

Айнам, конечно, не хотелось служить подопытными кроликами для арханских хирургов, однако заполучить взрослого айна в здравом уме и твердой памяти арханам вообще-то и не светило. Потому, отношения этих цивилизаций и не переходили определенных рамок: в открытых конфликтах арханы всегда шли на уступки, побаиваясь непредсказуемых соседей, зато они не гнушались похищением детей и нападением на удаленные от Найя (планеты-столицы айнов) планетные системы.

Зеленая Риргра стала для арханов настоящим подарком судьбы. Именно здесь, на случайно открытой Риром Гра, бродягой-циником с Пояса Астероидов, маленькой полудикой планете, Вселенная пошутила и перемешала варианты. Аборигены Зеленой обладали и альфа- и мента-типами мышления.

Арханы первыми заинтересовались Зеленой, они искали удобную перевалочную базу в окрестностях Проксимы Центавра. Экспедицию возглавлял Оан Белый, больше известный как Оан Кривокрылый. (Нужно сказать, что белоснежные крылья арханов, чинно сложенные за спинами, уже давно не могли поднять своих хозяев в воздух. Еще летали грудные и годовалые дети, еще рождались особи с размахом крыльев более 2-х метров, но у представителей интеллектуальной элиты крылышки уже давно не превосходили по величине куриные).

Оан Кривокрылый был молод, родовит и честолюбив. Он стал одним из первых арханов, которые, не побоявшись двухкратной силы тяжести, сами спускались на Зеленую. Сопровождал его совершенный сброд — две дюжины наемников — змееподобных кхитов, низколобых кьялов, птицелицых сиенитов с Раеркри, убийц-усхетов с Мон и полукровок с Пояса Астероидов.

Пока Оан изучал Зеленую, путешествуя на гравитационной платформе, собирая образцы и оперируя, наемники, как могли, развлекались. Забросивший их почти на год, Оан застукал свой непутевый экипаж за созданием новых религий, причем разных и сразу в нескольких местах. Молодые бездельники устроили что-то вроде соревнования на тему: кто заставит аборигенов поверить в самую абсурдную картину мира. Особенно забавного бога сделали из кхита два парня с Раеркри, приделав к нему огромный хвост, крылья и изукрасив яркими туземными перьями.

Оан прекратил самоуправство, но идея ему понравилась. Ментальная аура планеты обещала достойные плоды еще многим научным экспедициям, а работать с аборигенами гораздо проще, если их сообщество подчиняется понятным правилам и суевериям. Тщательно изучив памятники письменности одного из народов Зеленой, Оан произвел искусственное оплодотворение их самки, внес необходимую правку в генетический код будущего ребенка и, используя голографию, внушил матери, что она должна родить божественное существо…

* * *

— Но ведь христианская религия одна из самых… хороших, гуманных… Я хочу сказать, она наиболее человечна… — Ланса выворачивало от мысли, что нормальная идея может исходить от до отвращения благообразных арханов-экспериментаторов. Дэй-а-рэн улыбнулся Лайтмену, поворачиваясь на его голос:

— Арханы просто использовали некоторые сверхистины, к сожалению, в основном в искаженном или усеченном виде. Но это понятно — они стремились адаптировать эти истины к культуре достаточно дикого народа. И, как любое законченное учение, придуманная ими религия, конечно, ущербна. Но она по-своему оптимальна, ее творили прекрасные логические умы.

— Ты что, изучал земные религии? — удивился Ланс.

— Я изучал историю арханской цивилизации. Конечно, насколько она доступна нашим ученым.

— А… — открыл рот Лайтмен. И тут же закрыл его. Он не знал, с чего начать спрашивать. Сотни вопросов и мыслей носились у него в голове. Наемники развеселились.

— Любопытство больше тебя самого? — спросил Геро. — Бедный мальчик.

Льюис был отомщен, он так посмотрел на Ланса… Но тот даже не заметил. Он как-то мало страдал от вспышек излишней гордости.

Хозяин в очередной раз растворился (в прямом смысле этого слова) и спрашивать нужно было быстро, может, другой возможности больше не будет вообще. Совершенно непонятно было. Что сделает этот самый Хозяин в своё следующее появление и с Лансом, и с наемниками.

— Эти арханы, они на самом деле мерзавцы, или вы сами это придумали? — влез Льюис. Дэй фыркнул.

— Мерзавцы, детка, — (Льюис покраснел от возмущения) — понятие относительное. Видишь ли, цивилизации Совета РОР и техногенные, и ментальные сосуществуют вместе. Поэтому они немного уравновешивают крайности. Вот, смотри, — даже здесь, среди нас два телепата. Это учит нас быть более терпимыми друг к другу и меньше верить в силу вещей. Понимаешь?

— Понимаю, буркнул Льюис. — А кто второй телепат? (Один — Тша, а кто второй?)

— Ты мыслишь сейчас как раз по-архански. Их мышление исключительно логично. Они оперируют только фактами — выстраивая их в строгом порядке. Это альфа-мышление. А ментальный тип заключается еще и в восприятии знака ситуации, какая она — теплая или холодная, добрая или недобрая, в какой окрашена цвет…

— Не понимаю, — сказал Льюис упрямо, хотя уже кое-что понял.

— Ну, давай нарисуем ситуацию: мы с тобой вдвоем на маленьком катере в открытом космосе. Ближайшая земля — далеко. Пищи на двоих не хватит. Горючего — или хватит, или нет. Я — сильнее и умнее тебя. Что будем делать? Льюис задумался.

— Ну, логичнее бы было тебе убить меня, чтобы сэкономить еду и немного — горючее. И даже съесть меня.

— Это и есть альфа-логика. Ведь ты рассудил логично, верно? Любой архан поступит именно так.

— Значит, айн не станет меня убивать, потому что это плохо. И мы оба погибнем?

— Первая часть мысли верна: он не станет тебя убивать, потому что это плохо. А вот вторая — не знаю. Я не обладаю менто-мышлением. Я лишь пользуюсь его результатами. Я не знаю, почему это плохо — убить тебя, чтобы спастись. С точки зрения айнов — убив тебя, я убью и себя, и даже часть моих родственников, и места, где я родился. Потому убийство не имеет смысла. Если мы умрем от голода — мы просто уйдем в небытие. Если я убью тебя — погибнем ты, я и часть нашей культуры — мой народ, и место, где я родился, обретёт карму убийцы, а аура твоих родных будет окрашена в цвета насилия. Я не совсем понимаю это, но это и есть менто-логика.

— Но мы же умрем, все равно умрем! Какая, к черту, логика?

— Видишь ли, малыш, я не айн. Возможно, у этой ситуации есть какое-то иное решение. Может, мы могли бы с тобой впасть в транс и сэкономить пищу? Повисла пауза.

— А что, если… — тихо сказал Ланс, — что если я видел айна?

Тша как-то по-особому посмотрел на него, словно… чья-то рука коснулась волос Лайта. Тот вздрогнул.

«Похоже, ты действительно видел айна, — удивился Тша. — Если это не приснилось тебе. Это… совсем маленький детеныш, светлая раса, Най».

— Что значит «светлая раса»?

«Бывают темные и светлые айны. Светлая раса родом с Ная — планеты-столицы айянских миров. Правда… Это… почти невозможно… то, что ты видел светлого детеныша. У них очень чувствительная психика. Они почти всегда погибают вдали от…» — Тша задумался.

— Айны — древняя раса, и детенышей у них рождается не так уж много, — помог Дэй. — Они окружают своих малышей заботой и лаской, и если такого ребенка-телепата вырвать из этой особой ауры, он может погибнуть. Считается, что особенно тяжело переживают отсутствие соплеменников именно светлые айны. Лайт вспомнил, что Ласси действительно привезли в школу совсем больным.

— Мы с Марселем постарались стать ему соплеменниками, — просто сказал он. — Только он, наверное, погиб. Он исчез.

«Когда подрос? — спросил Тша ехидно. И констатировал: — Он удрал. Другое дело, что он вряд ли забыл тебя. Если тебе захочется посетить Най, ты можешь попробовать».

— Здорово! — крикнул Льюис и оглянулся на Мишеля. Тот сидел в уголке тихо, как мышка. Любопытный и нахальный Льюис заметил это только сейчас и даже рот открыл от удивления. Тша тоже посмотрел на Мишеля.

«Не бойся, маленький абориген, то, чего ты боишься, просто нелогично. Так уж устроена Вселенная, что сегодня в твоей власти убивать или миловать, а завтра ты сам висишь в паутине и ждешь милости от своего врага. Но сейчас — все иначе. Наша судьба, конечно, изменится, но не так радикально. Я бы даже отметил это событие. Было бы чем».

Тша положил чешуйчатую четырехпалую руку на плечо Мишеля. Пацан в изумлении уставился на нее — рука была мягкая, гибкая, без когтей и суставов.

— А наркотики вы употребляете? — спросил Льюис, доставая пригоршню разноцветных таблеток. Тша раскрыл ладонь.

— Подожди-ка, — оттолкнул его Лайтмен, — я лучше разберусь, что это за гадость.

Выкрутив Льюису руку и обшарив карманы, Ланс высыпал добычу на пол и с удовольствием раздавил ее каблуками.

— Псих, — пробормотал Лайтмен-младший, массируя запястье. — Псих-одиночка. По пятницам и субботам на людей не бросается. К сожалению, в остальные дни недели к нему лучше не подходить. «Это что-то опасное для здоровья?» — спросил Тша. Ланс оценивающе посмотрел на дело ног своих:

— Опасное, особенно для чьей-то задницы. Вызывает стойкие синяки!

— Кстати, — сказал Дэй. — вдыхать то, что ты тут натоптал, детям тоже не следовало бы.

— О, черт! — спохватился Ланс. — Интересно, есть ли тут пылесос?

В стене что-то заурчало, и в воздухе запахло озоном и еще какой-то дрянью.

— Химический нейтрализатор, — определил Дэй. — Тоже решение. Похоже, на этом маленьком суденышке неплохой мозг.

— Не жалуюсь, — щелкнул металлический голос.

— О! — восхитился Дэй. — У тебя столько степеней свободы! Ты можешь сказать, куда мы направляемся?

— Курс 125… Орбитальный полет.

— Почему мы не садимся?

— Нет разрешения базы.

— Причина?

— Необходимая маскировка.

— Ты можешь назвать угол наклона орбиты?

— Два и шестнадцать.

— Значит, мы и не собирались идти на посадку, — констатировал Дэй.

— С чего ты взял? — полюбопытствовал Льюис.

— Мы находимся по меньшей мере в три раза дальше, чем следовало бы. Значит, раньше, чем через два часа и не сядем.

И тут в воздухе запахло Хозяином. Ланс повел носом, оглянулся и увидел очередной спектакль — мутное мерцающее пятно, звук лопающегося мыльного пузыря, опочки — вот вам и сам Севочка, как всегда чистенький, свеженький, словно только что изготовлен.

Все обернулись в его сторону. По наступившей тишине Дэй тоже догадался, что произошло.

— Надеюсь, — сказал он, — вы не будете сердиться на ваш компьютер. Я слышал, есть машины, где в блоке управления законсервирован живой мозг… И я бы не хотел…

— Нет, Дэй, я не буду сердиться. И я никого там, к счастью, не законсервировал. — Хозяин мягко улыбнулся, и лицо его на миг изменилось явно в лучшую сторону. — Я действительно, не собираюсь садить катер на планету. Вы попадете туда другим способом. Нэш, если пожелает, сможет отправиться домой…

— Даже так? — обалдел Нэш. — Это какая-то ссвежая земная шутка? Хозяин пожал плечами:

— Могу сдать тебя службе Галактического Контроля, если хочешь. Мне ты, в общем-то, не нужен.

— Вы так лояльны к наемникам? — удивился Дэй.

— Это отдельный разговор. — Вэс повернулся к слепому. — Тебя я, разумеется, собираюсь использовать. Сколько месяцев тебе понадобится, чтобы научить человека общегалактическому сленгу? Дэй задумался.

— Многое зависит от его личных качеств. Я могу, например, напугать его одним своим видом.

— Ты не напугаешь его. Ты будешь учить одного из находящихся здесь, Ланса. Ты познакомился с ним?

— Пожалуй. У вас есть обучающие программы?

— Разумеется.

— Тогда мне понадобится месяца два-три. Ланс удивился — так быстро?

— Хорошо, — согласился Хозяин. — Геро и Тша пока будут нужны мне как наемники. Мои люди сейчас патрулируют улицы — помощь им пригодится.

Дэй покачал головой. Он ничего не сказал, но подумал, что это последнее дело, когда инопланетные наемники патрулируют улицы.

* * *

В ту же ночь Лансу приснился один из самых его жутких кошмаров. Правда, начиналось все превосходно: он шел по изумрудной, киношных оттенков, траве, солнце было идеально желтое, а небо акварельно-голубое. Он вышел на милую полянку для пикников, и вдруг — земля разверзлась под ним.

Сначала был шок — длинный миг немоты и бездны. Потом Лайтмен осознал, что из-под земли поднимается небольшой космический корабль, и в целях маскировки он идет вверх на гравидвигателях, потому что иначе человек, смятый ударной волной, давно бы превратился бы уже в кашу.

Ощутив свою физическую ничтожность, Ланс машинально высвободил подсознание. Вернее, оно выбралось на волю само, почувствовав, что еще чуть-чуть, и тело, в котором оно живет, погибнет. В поисках спасения оно метнулось к мозгу тех, кто был в корабле.О, ужас — это были не люди — звери, в жутких, звериных масках! И все-таки, в сознании одного из пилотов Ланс сумел прочитать, что погибнет, если упадет вниз. Еще две секунды, и включатся основные двигатели. Он даже уловил принцип их работы.

Ланс так и не понял, как он сумел это сделать, но пальцы его каким-то образом смогли включить маленький двигатель на поясе костюма.

В тот же миг чужой звездолет задрожал, и, ошпаренный жуткой болью, Лайтмен полетел в неведомое.

Он проснулся и понял, что видел, в сущности, не сон. Его память пробудилась, наконец. Он вспомнил и то, что было на побережье… Вздрогнул. Вдруг как-то сразу озяб. Сел на кровати. Зашевелился Мишель и забормотал что-то во сне. Он спал разметавшись, разбросав руки и ноги, Льюис наоборот свернулся в плотный клубок. Хэннэ сполз на самый край своей кровати, и Ланс осторожно подвинул его.

«Беднягам тоже кошмары снятся», — мрачно усмехнулся Ланс и в самом странном расположении духа отправился в хозяйский кабинет.

Хозяин в два часа ночи распивал чай с огромным Стэном и его маленькой подружкой. Четвертый член этой банды Тэт про которого Ланс вообще ничего не знал, кроме того, что он мал-мала ниже Стэна, тихо дремал в кресле. Лайтмен замер на пороге.

— Входи, бессонница мучает? — спросил Хозяин вполголоса. Ланс, подумав, скользнул в одно из кресел.

Пушистенькая, хорошо пахнущая блондинка налила чаю и придвинула ему чашечку.

— Мне нужно уйти отсюда, — сказал Ланс, ни на кого не глядя. — Хотя бы на один день.

Голос его чуть дрожал от напряжения. Он не верил, что его отпустят, но цеплялся за любой шанс. Он должен был найти этих тварей! Он помнил их голоса и ощущение, исходящее от них. Теперь он мог бы нарисовать ментальные портреты всех, кто издевался над ним на побережье!

— Если хочешь, я буду на тебя работать, — продолжал Лайтмен тихо. — Больше мне предложить нечего.

— Месть так важна для тебя? — спросил Хозяин. Ланс пристально взглянул на него: неужели он знает?

— Конечно, знаю. Я сидел возле тебя все ночи, кроме этой, пожалуй. Может, тебе стоит все-таки попытаться, наконец, забыть эту историю? Теперь ты все вспомнил, понял, что это были обыкновенные ублюдки, ну и забудь об этом. Что было, то было.

Лайтмен только покачал головой. Он столько лет жил с этими кошмарами, легко сказать — забудь.

— Ты же знаешь, что нет ничего, глупее мести… — Хозяин откинулся в кресле и закрыл глаза. «Как будто ты никогда не мстил».

— Мстил. Потому знаю. И ты — знаешь. Может, хватит? Ланс упрямо молчал.

— Жаль, что на своих ошибках научить никого нельзя. Я бы рассказал тебе кое-что.

— А ты расскажи… — совсем тихо попросил Ланс. Хозяин нахмурился:

— Самую страшную месть в своей жизни, Алан, я не творил, я был ее причиной, и это было особенно… жутко. Мои друзья искали меня. Нашли на военной базе. Двести человек гарнизона. Конечно, там со мной обошлись не лучшим образом, и соображал я тогда плохо… Мои спасители заперли всех людей в деревянном бараке и подожгли…

Ланс увидел то, что вспомнил Хозяин. И услышал. И почувствовал. Это, действительно, было жутко. А пару «горящих факелов», как-то сумевших выскочить из-под рухнувшей крыши, хладнокровно расстреляли выступившие из темноты черные фигуры «друзей». Что-то копошилось и расползалось под пылающими остатками барака. Ланс сглотнул.

— Мне было тогда 16 лет. И что-то до сих пор не проснулся вкус к мести.

— Я же не буду убивать всех подряд, — пожал плечами Ланс. — Только тех, пятерых. Они же не люди…

— Если б не люди. В мире нет насилия во зло или во благо. Есть просто насилие. Неизвестно, что принесет тебе больше вреда: то, что они сделали с тобой, или то, что ты сделаешь с ними. Лайтмен упрямо покачал головой.

— Я понимаю, — продолжал Хозяин. — Если ты сейчас не дашь выхода эмоциям, ты снова будешь жить одним только кошмаром. — Он открыл глаза и посмотрел на Ланса. Тот съежился от его взгляда. — Я отпущу тебя. Но я не хочу, чтобы ты убивал кого бы это ни было… Как я понял, этих кретинов пятеро. Вас тоже пятеро, вместе с тобой.

— Почему пятеро? — удивился Лайт.

— Мне пришлось впустить еще одного твоего друга. Самого крупного, — усмехнулся Хозяин.

— Ты хочешь сказать… — Ланс побледнел.

— Иди. Но помни — у меня тут черт знает, сколько заложников. И я могу поступить с ними, как угодно. Помни об этом. У тебя есть двадцать четыре часа.

Из дома Ланс выскочил, как ошпаренный. Он понимал сейчас только одно — чтобы не сойти с ума, он должен двигаться, делать хоть что-нибудь!

После всего произошедшего Ланс, казалось, должен был измениться, наконец. Стать хоть чуть-чуть расчетливее и серьезней. Перед ним открывались сумасшедшие перспективы — Дэй должен был научить его галактическому языку, Хозяин, как оказалось, владел прекрасными кораблями и, может быть, даже ему были нужны пилоты. (Может, потому он и подобрал Ланса?) «Но столько лет, ночь за ночью, я жил одним и тем же кошмаром, и кошмар должен, наконец, закончиться. Я еще не знаю, как сделаю это. О, я не убью их, если так желает мессир Хозяин! Они сами с удовольствием поубивают друг друга!» Так рассуждал Аланселот Лайтмен, выпускник особой школы Специальной Космической Разведки, выдержавший экзамены на второе по рангу звание «Ангел Смерти» и получивший по превратности судьбы такую же кличку в странах третьего мира.

С полдесятка самых терпеливых агентов различных спецслужб все еще караулили Лайтмена и были вознаграждены. Однако, везение — штука переменчивая. Ланс сумел разыскать спрятанный Марселем Куаре флайер, и они снова остались ни с чем. А Лайтмен понесся в погоню за солнцем, выжимая все возможное из маленькой летающей машины. Он плевал на то, что действовать придется днем. И вообще на все плевал, правда, на высоте 10 тысяч метров плевки замерзали в воздухе, поэтому плевался он только мысленно.

Посадив флайер прямо посреди деревни, Ланс установил защиту и, не глядя на шарахающихся зевак, зашагал к ближайшей развалюхе, пропитанной сладким запахом мести.

В хижине было полутемно, воняло тухлой рыбой и больницей. В углу единственной комнаты стояла кровать с объектом поиска — от нее и воняло. Ланс остановился посреди комнаты, размышляя. Он не планировал, что конкретно будет делать, понадеялся на вдохновение, но вдруг почувствовал, что не хочет ничего от этого больного, видимо даже умирающего, ублюдка.

Какая-то тень шевельнулась возле кровати. Лайт обернулся: о, он и не заметил, что тут двое. Тень распрямилась. Это был молодой метис, почти мальчишка. Наверно, сидел у постели папаши: алкаша тире развратника, тире вора, тире что-нибудь еще. Что ж, и у таких бывают дети. Парень шагнул было к Лансу, но что-то притормозило его.

— Здравствуйте, — сказал он по-испански. Ланс молчал. Ему не о чем было говорить с этим щенком.

— Меня зовут Марко, — продолжал метис очень тихо. — Вы, видимо, пришли к отцу, но… Он не может сейчас с вами говорить. Боюсь, что он умирает… Марко замер. Он что, ожидал, что Ланс выразит ему соболезнования?!

— Я догадываюсь, зачем вы пришли, — сглотнув, продолжал метис. Ланс не прятал оружия — во флайере Марселя его оказалось достаточно.

— Мой отец не был особенно… хорошим… человеком. «Он был мерзавцем, и это еще мягко сказано».

— Боюсь, что ему очень тяжело умирать. Только перед смертью человек может понять, что значит, когда никто не вспомнит его добрым словом. «Даже ты?»

— Меня он выгнал из дома, когда мне было лет 11. И я, — Марко еще раз сглотнул, — хоть и пришел сюда… Мне очень трудно… быть с ним. Трудно объяснить себе, что я все равно должен любить того… — метис отвернулся от Ланса, словно боясь, что тот увидит его в темноте, — из-за кого умерла моя мать, кто… Нет, я не должен говорить об этом с вами. Уходите, мистер. Я знаю, что вы тоже пришли свести с ним счеты. Уходите. Это не принесет вам счастья. Не будьте таким, как он. Уходите. Пожалуйста. В этой комнате и так много теней. «Неужели, я должен еще и пожалеть его, несчастного?» — подумал Ланс.

Марко говорил еще, но Лайтмен его, в общем-то, уже и не слушал. Гнев то поднимался в нем до самого горла, то ухал в бездну, и тело сразу зябло, покрываясь потом. Ему было трудно дышать от запаха умирающего и его темной ауры. Он вышел.

Конечно, Лайтмен не смог вернуться к сроку. Нет, он никого не убил, вернее, не смог преодолеть отвращения к убийству тех, которые давно уже не были людьми.

Он вышел из хижины, забрался во флайер и полетел над водой. Полетел туда, где не чувствовал присутствия двуногих. Там опустился на воду, вылез на крышу флайера, и его в первый раз в жизни вырвало. Планета людей действительно оказалась уникальной: мера грязи и гадости была отвешена здесь каждому из двуногих на семерых. И каждый был волен делать с этим все, что ему угодно.

Ланс не стал слушать историю семьи Марко, в этом не было необходимости. Он прекрасно знал, как это бывает, когда пьяные отцы в драке убивают матерей, матери продают своих детей, братья посылают сестер на панель и садят на наркотики. Но раньше Ланс тешил себя мыслью, что существуют разные породы людей — грязные метисы, негры, вьетнамцы (и проч.) и белые люди, у которых в массе все не так. Лайтмен встречал белых мерзавцев, но считал, что это исключение из правил. К черным и желтым он раньше не присматривался, работа у него была другая, да и дело он имел только с боевиками, террористами да наркодельцами. Но Марко был человеком. Не белым, но человеком, сумевшим понять без посторонней помощи то, что с трудом смог осознать теперь и Ланс — человеческая месть не имеет смысла. Природа сама мстит тем, кто нарушает ее законы, и мстит жестоко: она дает нам понять, что мы есть на самом деле. И всех превращает в одно — и проповедников, и убийц, и богачей, и нищих. И тогда становится ясным, что все, чего можно достичь, оно вовне нас. И ничего нельзя удержать и взять с собой.

Ланс лежал, опустив лицо в воду, пока не взбунтовались легкие. Ему было плохо. Он понял, что дорога, по которой он шел, не вела никуда. Ему казалось, что он борется со злом, а на самом деле он сам постепенно превращался в тех, кого считал врагами. Раньше он никогда не вслушивался, как отпечаток причиненного зла ложится на убийцу, не замечал, какой грязной становится аура… Ланс снова опустил лицо в воду.

«Почему я смог почувствовать это только сейчас? Если бы не Хозяин, не то, что он от меня потребовал, я бы никогда не стал приближаться к этой мрази. Я сровнял бы эту деревню с землей, и мне стало бы легче!»

Ланс понимал, что лежать вот так в воде бессмысленно, нужно возвращаться, но он не хотел никого видеть! Однако одного виновного в своих бедах он, в конце концов, все-таки нашел.

Флайер стрелой взлетел вверх и понесся в сторону Филадельфии. Ланс не знал точно, где искать Нортона, но пара версий у него была. Ланс хотел получить от Булли журнал наблюдений, где фиксировались все опыты над его мозгами, это, во-первых, а во-вторых, сатисфакцию! Если кто-то и был виноват в грехах Лайта, кроме него самого, то это Булли.

Отыскать Сэма Нортона оказалось проще простого: чувства Лайта так обострились, что он засек бывшего шефа в подземном бункере, оборудованном специальной защитой так же легко, как комар вычисляет местечко для посадки на лысине горожанина.

К сожалению, флайер Марсика не был оборудован для нападения на такую защищенную штуку, и Лайт оставил его на крыше. Через крышу он и вошел в здание, которое с виду к СКР никакого отношения не имело.

Усыпляя, вырубая, гипнотизируя (кому что подходило) многочисленных охранников, Ланс спускался все ниже, доверяя только своему чутью. Он понимал, что его продвижение фиксируют камеры, и их не обманешь, но, хорошо зная здешние порядки, считал, что добраться до Булли успеет. А что будет потом — его совершенно не волновало. Ну, не мог же он вернуться к Хозяину с той кашей в голове, которая царила там сейчас, он должен или разобраться во всем, или не возвращаться вообще (разве важно, по каким причинам?)

Булли, казалось, ждал Ланса. Видимо, того уже сумели опознать и просчитать, куда он направляется. Впрочем, опознать Ланса было не сложно: он явился растрепанный, в непривычной для него одежде, без капли косметики. Почти без оружия (как правило раньше он подходил к своей экипировке гораздо тщательней). Похож был Лайтмен, скорее, не сам на себя — всегда продуманно одетого, подкрашенного и вооруженного до зубов, а на подростка, насмотревшегося фильмов про Лэйрда.

— Ну-ну, — сказал Булли, разглядывая его. — Я очень рад тебя видеть, Аланселот. (Лайтмена в школе часто называли Аланселотом, от чего его тошнило).

— Вижу, ты решил попроведать старика Нортона, — продолжал шеф, — ну, садись, не стой. Хочешь, я прикажу принести кофе?

Булли потянулся к одной из кнопок на столешнице, и Лайт приподнял дуло автомата.

— Руки на стол!

— Ну, как хочешь, — пожал плечами шеф. — Надеюсь, ты явился не для того, чтобы поразмахивать перед моим лицом автоматом?

— Я пришел, чтобы узнать, кто я такой, наконец! — Лайтмен перевел взгляд на ноги Нортона. — Не делай этого. Сиди смирно, Булли.

Шеф поморщился: он знал, конечно, как называют его курсанты, но еще ни один из них не осмеливался сказать ему это в лицо.

— Ты, конечно, обложен тут вояками так, что они могут просто засыпать меня своими трупами, — Ланс прислонился к закрытой им же двери и держал шефа под прицелом. — Но меня это почему-то мало беспокоит. Сначала ты расскажешь и покажешь мне все, что я хочу знать. А потом мы с тобой вместе решим, как мне отсюда выбраться. Идет? Булли кисло улыбнулся.

— Отлично, сказал Ланс. — Теперь медленно откатись вместе с креслом от стола на один шаг и положи руки на колени. Умница. Ланс двумя очередями вывел из строя систему связи.

— Ну вот, конечно, камеры за спиной остались, но я не против, чтобы твои люди видели, чем ты занимаешься. А этот фейерверк сэкономит мне пару секунд, ведь теперь ты можешь отдавать приказы только вслух, и мы вместе решим, какие это будут приказы. Лайтмен еще раз обвел взглядом комнату, проверяя, все ли он учел.

— Теперь, Хрюшка Булли, повернись к компьютеру. Я желаю знать, какие опыты и в каких целях ставились над моим мозгом. Булли рассмеялся. Похоже, он ожидал худшего.

— Ты так и не подрос, мальчик. Во-первых, ты должен понимать, что в компьютере такой информации нет.

— Хорошо, — перебил его Ланс, не давая шефу тянуть время. — Где она?

— Частично в архиве, частично — здесь, — он постучал себе по лбу. — И в ней, в общем-то, нет ничего сверхсекретного.

— Да уж, — улыбнулся Лайт, — как ты умеешь врать, я знаю. В этом действительно нет ничего сверхсекретного.

— У меня здесь есть, может быть, пара-тройка бумажек… — задумался Булли. — Но я не понимаю, зачем тебе это нужно?

— А это тебя и не касается, — парировал Ланс. Не мог же он объяснять Булли, что хочет разобраться, где сам свалял дурака, а где его на это запрограммировали.

— Можно, я возьму вот эту папочку, мой нервный мальчик? — спросил Булли ехидно.

— Возьми, папочка, — улыбнулся Ланс. — Я вижу, у тебя была возможность сохранить нервы. Видимо, за наш счет. Булли открыл папку.

— Ну вот, например, плановый график психокоррекции, — сказал он, доставая одну из бумажек. — Если следовать ему, то ты прошел не меньше трех психооброботок, как вы их называете… Первую — в момент поступления, она должна была подготовить твою психику к обучению…

— То есть стереть память о семье, сделать мальчика послушным… — помог ему Ланс.

— И восприимчивым к знаниям. Ты что, хотел бы, чтобы ваш брат закатывал истерики и просился к маме? — удивился Булли. — Вторая плановая обработка в 11 лет. Проводится с целью развить естественную агрессию и направить ее в нужное русло.

— Что это значит?

— Ну, есть определенные классы населения, с которыми вы должны были работать. Понятно, что курсант должен быть одновременно очень толерантным, терпимым к возможным уникальным, например, инопланетным контактам, с другой стороны, он не должен проявлять излишнюю жалость к отрицательным типажам. Мы обычно даем устойчивые блоки характеристик, к которым вырабатываем инстинктивное отвращение.

— Например, к желтым и черным, — подсказал Лайтмен.

— Ну, это не основной признак, но это входило в общую картину.

— То есть, — помог Ланс, — я был запрограммирован убивать желтых и черных врагов человечества, ну и белых немного, если пытаются быть похожими на эту мразь. Так?

— Ну, в целом…

— Ясненько. А третья обработка?

— Ну, ее-то ты должен помнить. Ее проводят перед выпуском. Вы же сдавали тест на психологическую устойчивость? Ланс поежился, да, это он помнил.

— А что со мной делали внепланово, папочка?

Нортон замялся, но вдруг лицо его прояснилось, он словно бы получил ответ на какой-то вопрос.

— Документы хранятся в архиве Сигби, но я помню кое-что. Была пара-тройка дисциплинарных обработок. Ты часто был непослушным, мой мальчик. Ну, и была одна история, которую я давно хотел рассказать тебе. Ты, бедняга, и не помнишь, как один раз уже пытался порвать с СКР и даже два-три года успешно скрывался от нас. В конце концов Ментен достал-таки тебя, и тогда мы, наконец, как следует заштопали твои мозги. Не помню ничего забавнее, чем твое пробуждение, как ты вытаращился на меня… Подсознание знало, что ты не видел меня несколько лет, но ты-то этого не знал! — Булли расхохотался.

Лансу показалось, что шеф смеется со всех сторон одновременно. Мир поплыл перед глазами и… рухнул! Вместе с последним гипнотическим блоком!

— Конечно, эту историю знал твой друг Марсель. Потому нам тоже пришлось над ним поработать, — доносился, как сквозь вату, голос Булли. Задыхаясь, Ланс схватился за ошейник.

— А это, у меня на шее, что за чертовщина? — с трудом пробормотал он.

— Ну, это, — Булли оскалился в улыбке, — это действительно секретная информация. Поэтому извини. Да и твой друг заждался, он давно хотел с тобой пообщаться.

Ланс поднял автомат, но кресло с Булли вдруг провалилось вниз. И тут же часть стены вывалилась, и, переступив через полосу расплавленного металла, в бункер вошел Теодор Ментен. Ланс помотал головой, стараясь разогнать боль и напряжение.

— А, железка, мы действительно давненько с тобой не виделись.

— Добрый день, junge, — раздвинул резиновые губы Ментен. То, что осталось в нем от человека, было прочно упрятано в стальную броню тела и черепа. Ментен шагнул к Лайтмену. Отступать было некуда. Нечто — словно бы освободившаяся часть сознания — вдруг волной поднялось в Лайтмене.

— Ах ты, железка, — сказал он ласково. — А ведь проще всего перепрограммировать тебя, не так ли? Ведь тебе уже надоело быть убийцей, Тэо? Робот-убийца — это пошло. Скажи, ведь ты хотел бы защищать меня?

Мозг Лайта работал сразу по двум каналам: он старался загипнотизировать человеческую часть Ментена и перепрограммировать искусственную. Ментен замер, уставившись на Ланса пустыми глазами. Да, Лайтмену кое-что дали попытки общения с севочкиным компьютером напрямую. Это были простые команды: «впусти», «выпусти», но они научили его настраиваться на волну искусственного мозга. Ну, а гипнозом Лайт и до того владел изрядно. Глаза Ментена прояснились, теперь он смотрел на Ланса с обожанием.

— Ну, жестянка, — кивнул ему Лайтмен, — прорвемся? — и вскинул автомат.

И они прорвались. На крыше Ланс попрощался с Тэо, пожелав ему не попадаться больше в лапы Нортона. Лайтмен был рад, что так вышло, он по-своему даже привязался к старой железяке: не хотел, конечно, погибать от ее руки, но уничтожать такую прекрасную машину тоже было жалко.

И вот теперь Лайтмен катастрофически опаздывал.

Погони не было, Ментен прикрыл его. Но в город, где жил Хозяин, Ланс прибыл только к рассвету, уж больно далеко — обратная сторона Земли все-таки. Он опаздывал часа на два примерно (точность теперь значения не имела).

Однако Лайт не торопился, он покружил в поисках места, где можно хорошенько замаскировать флайер. (Это флайер Марса, он не имел права терять его.) Одна из крыш приглянулась Лансу: не далеко и не близко от дома Хозяина. Он сел. Натянул защитную отражающую сетку.

Ну и денек вышел. Что ж, зато он хоть что-то узнал о себе. Может, раз слетели, наконец, все (все ли?) программы, будущее не так уж и плохо? Он никого не убил (как и требовал Хозяин). Он доказал себе, что не маньяк. Может, Хозяин не откажется теперь от своих намерений на счет Лайта? На счет космоса? Задумавшийся Ланс медленно брел по безлюдной улице к дому Хозяина, он знал, конечно, что ему влетит за опоздание, но надеялся, что переживет это как-нибудь. Был только один серьёзный вопрос, который ещё мог попортить ему нервы — это судьба Марселя…

Метнувшуюся к нему тень Лайтмен едва разглядел краем глаза и, сам не осознав как, все-таки успел уклониться от блеснувшего лезвия. Противник его оказался чертовски опытным: в сером балахоне, с капюшоном, закрывающим лицо, он совершенно растворялся в предрассветной дымке. Ланс едва успевал уклоняться, о контратаке и думать не приходилось. К тому же, из оружия у Лайтмена остались лишь два армейских ножа. Да и те он не успел бы вытащить.

Незнакомец вертелся, как смерч. Он сыпал сёрикенами и иглами, возникал то сбоку, то за спиной. Лайт взмок, но зато эта встряска полностью привела его в себя: мозг, наконец, заработал на полную катушку, а его владелец начал понимать стратегию незнакомца. Ах, как пожалел тогда Лайтмен об утрате набитой оружием куртки!

Сосредоточившись, Ланс сумел-таки перехватить в воздухе несколько металлических штучек. Тень замерла. Тень! Точно, был один парень, закончивший пару лет назад школу СКР, который получил-таки квалификационное звание «Тень». Ох, и редко присваивали такую квалификацию! Звали парня Энджел. Энджел Гувер. Вернее, его кличка была Эджел Гувер. Бес знает, как в детстве назвала его мама. Настоящее имя оставлял едва ли один из десяти агентов. Ланс, Эд и Марсик именно потому в своё время и не стали менять имена — все меняли.

— Энджел! — окликнул Ланс, ловя ментальный отзыв. — Остынь, псих, мы уже выяснили отношения с Булли и, кажется, расстались, наконец… Тень замерла. Она не отвечала, но и не двигалась.

— Энджел, вали от сюда, — продолжал Ланс, стараясь быть убедительным. — Ты слишком близко от дома Хозяина. Лучше беги, пока не поздно.

— А почему ты думаешь, что не поздно? — прозвучал знакомый голос.

Кто-то шагнул к ним из темноты, прямо из-за спины агента-тени. Энджел метнулся в сторону и попал прямо в объятия Хозяина, которому ничего не стоило находиться в двух местах одновременно.

Хозяин наложил на него лапы, не позволяя дотянуться до оружия, и кивком поздоровался с Лансом. Энджел замер в какой-то неестественной позе, похоже прикосновение парализовало его.

Лайтмен вздохнул и закусил губу, ему было жалко парня. Потом он вспомнил, что опоздал, и опустил глаза, решив проверить стерильность обуви.

— Вышел встретить? — пробормотал он, изучая внешний вид ботинок. Безобразные были ботинки, если подумать о моде.

— Ага. Пошли домой.

— Ты сердишься? — спросил Ланс, ему вдруг почему-то стало легко, несмотря на неприятный остаток ночи впереди. Наверное, потому что эта длинная ночь всё таки кончалась.

— Ты когда-нибудь видел, чтобы я сердился? — чуть двинул плечами Хозяин.

— По-моему, всегда, — сказал Ланс.

Хозяин тщательно старался изничтожить прорезающуюся улыбку. Его нижняя губа предательски вздрагивала. Энджела он практически тащил, но, похоже, не находил его слишком тяжелым: — Значит, я злой и страшный?

— Точно, — поддакнул Ланс. — И младенцев жрёшь.

— Ой, как давно мне этого не говорили, — обрадовался Всеволод. «Черт, — подумал Ланс, — Мы, кажется, можем общаться друг с другом».

— Может, скажешь, что мне будет за опоздание? — спросил он. — А то я уже извелся прямо.

— Ты — извелся? Ай да железный Ланс!

— Я — железный? — возмутился Лайтмен. — Это Ментен железный, а я мягкий и пушистый.

— Ничего себе — пушистый. — Севка встряхнул Энджела. — Вон как парня уработал — мокрый весь.

— Да? — удивился Ланс. — Я тоже мокрый.

— Ваш парень-то?

— Наш. Недавно выпустился. Зачем он тебе?

— А черт его знает… Убил бы, да возраст не позволяет. Мы же детей живьём едим, убивать — не убиваем… Придётся домой тащить. Я бы отпустил, но тут у меня люди ходят… Нормальные. Они даже в книжках не читали, что вот такое вот…можно из ребенка сотворить. Хлопот, правда, будет не меньше, чем с тобой.

— А что ты хочешь, три плановых психоброботки и, может, кое-что еще…

— Так, — притормозил Севка. — Я не понял, ты куда мотался вообще? — он вроде как рассердился, но тон оставался шутливым.

— Ну, не дави, начальник, в натуре, где был — там нету, — рассмеялся Лайт.

— А ежели я тебя выдеру?

— Ой, — испугался Лайтмен. — Может, я больше не буду, а?

— Не будешь. В ближайшие пять минут, — фыркнул Хозяин и потащил Энджела дальше.

Они вошли. В доме, как всегда, все дышало тишиной и покоем. Звуко- и психозоляция тут были отменные.

В кабинете В. С. отпустил Энджела, придержав его за плащ. Как и предполагалось, парень метнулся в угол, а оставшийся в руках плащ Хозяин повесил возле двери.

Энджел был почти также худ, как Лайтмен, бледен, коротко острижен, словно после болезни. Хозяин посмотрел на него оценивающе, извлек откуда-то яблоко и бросил ему. Тот машинально поймал, не понимая, чего от него хотят. Яблоко он поймал с трудом, конечности видимо еще плохо слушались его.

— Ешь. Если хочешь, конечно, — сказал Хозяин и повернулся к Лайту. — Значит, и этот гонялся за тобой?

— Не сам же он гонялся, — усмехнулся Лайтмен. — Ему же приказали.

— Ты считаешь — это смягчающее вину обстоятельство?

— Для наших ребят — наверно, да. Как я узнал, нас специально обрабатывают, чтобы подчинялись приказам.

— Ну, это-то я знаю…

— С самого начала знал?

— Конечно.

— Ну и кто ты после этого?

— А ты бы мне поверил, что ли? — удивился Хозяин. — Или мне надо было тебя тоже «обработать», чтобы верил?

— А если бы я так и не разобрался?!

— Двухпроцентная вероятность, примерно.

— Ах, ты..! — Лайт рассердился слегка. — Да, — вспомнил он, — воспитывать меня будешь? Или еще чего?

— Буду. Тебе, что было сказано? — Вэс подсел к Лансу и взял его за подбородок, тот подался от него всем телом. — Чтобы с утра занялся языком с Дэем.

— Ну, я и займусь, — выдрал-таки голову Ланс. — Внушения он уже не боялся. Но — зачем такая фамильярность?

— Ты спать сейчас пойдешь. Есть и спать!

— А я хочу? — искренне удивился Лайтмен, уж чего-чего, а усталости он не чувствовал. Хозяин развеселился:

— Лапушка, сейчас тебя отпустит, и ты будешь дрыхнуть без задних ног. Как бы не сутки.

— Еще не отпустило, — съязвил Ланс. — Бить меня будешь, черт возьми, или нет?

Хозяин секунды две серьезно смотрел на него, потом не выдержал и расхохотался.

— Чего тут смешного-то! — взвился Ланс.

— Тебе «Кодекс» рекомендовали почитать? Желтая такая книжка?

— Вроде Арек говорил чего-то? А причём тут оно?

— Ланс, там всё было написано. Что такое статус человека. Что такое «не взрослый». Что такое «взрослый», и что он имеет право с тобой сделать и по каким причинам.

— Это что, типа «закон»?

— Типа — да.

— И что в нём смешного?

— То, что ты считаешь, будто я поступаю, как мне хочется. А на самом деле, по пальцам можно пересчитать, чего тебе делать нельзя.

— А именно?

— Сам попробуй.

— Терроризм, наркотики?

— Ну… под вид.

— И всё?

— Нельзя нарушать прямые запреты старших. Так я тебе ничего и не запрещал. Я тебя ПРОСИЛ вернуться во время. Ты, свинья такая, не вернулся. Надеюсь, без серьезных причин подобного не повторится?

— Не повторится, — вздохнул с облегчением Лайт. — Значит, правда не сердишься?

— Нет.

— И занятий моих не запретишь?

— Ах, вот что тебя мучает. Я-то думал, ты пожалел мои старые нервы…

— Ты беспокоился обо мне? — удивился Ланс. Присмотрелся к Севочке — может, шутит?

— Я беспокоился, — ответил тот серьезно.

Вроде он не врал. Лансу было странно и удивительно наблюдать к себе такое отношение. Если бы не Марсик, он почувствовал бы себя сейчас… Он внутренне сжался. Это был неприятный вопрос, но его нужно было задать. Ланс прекрасно понимал, что Марселя должны были встретить здесь совсем иначе, чем пацанов.

Он вскинул глаза на Хозяина. Тот молчал, хотя, наверное, понимал всё, что хотел сказать Лайтмен. Пришлось-таки открыть рот.

Потом закрыть. Он не находил слов. Детей они не убивают. Значит, взрослых — …?

— Не мучайся, — сказал Хозяин. — Отпустил я твоего «большого» друга.

— Отпустил, — не поверил Лайтмен. — Почему?

— Не почему. Просто отпустил и всё. Пусть живёт. В плане психики там сделать уже ничего нельзя — полетит ко всем чертям последнее. Проще убить.

— Но..

— Не будет никаких но. Я ему объяснил, что вашу организацию я в ближайшее время уберу. Медленно и аккуратно. Пусть ищет другую работу. Полагаю, что он меня понял. А у твоего Були просто не будет времени гоняться за ним, как за тобой.

— А флайер его у меня, — пробормотал Ланс. — Облегчение и огорчение смешались у него в горле в одно чувство.

— Он твой взял, на котором мальчишки прилетели. — В. С. видел, что Лансу на сегодня уже хватит незнакомых ощущений. — Иди-ка ты спать. — Он поймал взгляд Лайтмена…

— Я не хочу, я.. — Ланс почувствовал, что ноги у него подкашиваются, а веки пытаются закрыться сами собой…

Хозяин накрыл его пледом и повернулся к Энджелу, почти растворившемуся между ковром и креслом.

Дэй скоро отчаялся разбудить Ланса. Тот, в первый раз за все это время ощутивший себя в безопасности, дрых без задних ног, слабо отбиваясь при попытках лишить его одеяла. Дэй улегся на свободную кровать (всего их в комнате-камере было четыре) и хотел было тоже вздремнуть…

Дверь отползла. Ввалился Мишель. Льюис и Хэннэ выглядывали у него из-за спины. Увидев, что Ланс спит, вошли и они. Расселись, пошвырялись подушками. Прикинули, не залить ли Лайту за шиворот литра два водички?.. Но приперлись они явно не за этим. Они вились вокруг Дэя, как мухи, и, наконец, нахальный Льюис подсел к нему поближе.

Когда Лайтмен спустя час или два сумел продрать глаза, подростки и Дэй ползали по полу, вокруг валялись подушки, неуклюжие пластилиновые фигурки и объедки — с помощью всего этого пацаны пытались научиться основному, синтетическому языку, который считался официальным на планетах Совета.

Конечно, изучение языка не могло отнимать у Ланса по 18 часов в сутки, он бы просто одурел от однообразных занятий. Позанимавшись днем с Дэем, он присоединялся к Геро и Тша в их ночном патрулировании — хоть какая-то забава.

Вскоре вернулся и Нэш: он сумел провести на родине едва ли неполную неделю. Одна польза — акцент пропал.

— Ты знаешь, — жаловался он Лайтмену, — они там все какие-то… замороженные. Живут, как мухи, попавшие в обойный клейстер, и до тошноты законопослушны, но… ты не поверишь, их закон, он — ненастоящий! — Нэш поежился, не находя слов. — Об него можно испачкаться, понимаешь? А ведь закон должен стоять над человеком. Своей силой или своей гнусностью, но это что-то высшее, непостижимое! Они как бы существуют в другом мире, эти мои соотечественники. Тут, у нас — рушатся цивилизации, зажигаются звезды, а там… И они при всём при этом считают себя высшими существами во Вселенной! Кисель и мухи в нем. Знаешь, они мало думают, много едят, удовлетворяют свои сексуальные потребности и уверены, что бог создал мир исключительно для того, чтобы человек на нем паразитировал. Я терпел-терпел…

Нэш даже остановился, словно споря с самим собой — вернуться ему или продолжать идти дальше.

— Эй, парни, чего это вы? — обернулся Геро. — Решили устроить привал? Ланс махнул — иди, мол, мы догоним.

— Они из всего хотят извлекать только удовольствие. Обрадовались, что и меня могут поиметь, — подытожил Нэш. — Я от них сбежал.

Ланс, в общем-то, понимал, о чем говорит бывший наемник. Он сам всегда мучился в обществе обывателей, если, конечно, что-то принуждало его контактировать с ними.

— Не переживай, ушел и ушел, — подбодрил он Нэша. — Чего ты жалуешься-то? Тебе же было, куда идти. «В отличие от меня в свое время».

Тша тихо свистнул. Вернее, он и не свистнул даже, а издал ультразвук, но Ланс уловил. Он бесшумно подал сигнал Нэшу и спросил мысленно: «Что там?» «Двое убивают одного».

Ланс и Нэш побежали вслед за Геро. Тша был, видимо, уже на месте преступления.

Отправив Геро и Тша патрулировать город, Хозяин четко определил ситуации, в которых они могли работать: криминал и наркотики. Он не хотел пугать обывателей, но не прочь был вызвать панику в криминальной среде. Теперь, когда в группу вошли Нэш и Ланс, парням приходилось еще и собирать на ночных улицах подростков: уже месяц в городе действовал комендантский час, взрослых после 22-х на улицах застать было невозможно, а вот молодежь все еще ловилась. Ну, не верилось салагам, что патрули контролируют город каждую ночь, и что почти в каждой группе есть телепат, который способен определить местонахождение каждой бродячей кошки в своем секторе.

В этот раз Тша обнаружил классическую «бытовуху» — двое очень пьяных граждан в угаре убили свою сожительницу. Этот случай подходил для милиции, и Ланс вызвал копов. Дождавшись приезда патрульной машины, наемники, доложив о происшествии компьютеру, двинулись дальше.

— Очень повезло, что это не наше дело, — резюмировал Нэш. «Тоже люди», — отозвался Тша.

— Люди? — возмутился Нэш. — Это ты называешь людьми?

— А чего ты бесишься? — удивился Геро. — Конечно, люди. И от них есть польза. Они, например, будят в других здоровое отвращение.

— Уж лучше бы не будили, — буркнул Нэш.

— Да неужели? — удивился Геро. — Раз для вашей популяции существует возможность такого существования, то эту нишу все равно кто-то займет. Иначе будет дырка в экосистеме, и сам знаешь, какие могут быть последствия.

— Что такое «дырка в экосистеме»? — полюбопытствовал Ланс.

Геро замялся, он не знал местную экологию, чтобы привести доступный пример. «Звено» — подсказал Тша.

— Ну да, — подхватил Геро. — Все насекомые, звери, птицы, трава, вода, земля — все это очень сложная система из цепочек компонентов, и все эти цепочки еще и переплетаются. Например, какие-то насекомые тебя кусают, очень вредные. Ты большой и мудрый и находишь способ всех их уничтожить. Но. Кто-то ел этих насекомых. Где-то они устраивали норки. Какую-то часть воды выпивали. Все это — нарушилось. Вот тебе одно звено. Следом страдают птицы, рыбы — они могли питаться личинками насекомых или ими самими. Звери — ели птиц и рыб. Доходит? Ланс кивнул.

— И это еще без учета вредных веществ, которыми ты травил своих насекомых. Вот и в обществе людей есть разные ниши, и они обязательно должны быть заняты. Иначе — могут быть большие беды. Только очень опытные экологи могут лечить общество. Вот Хозяин, например. Ты думал, почему он все делает именно так? Ведь он же мог гораздо проще. Сто способов! Он же великий телепат! Он мог бы изменить сознание людей, например. Или мог бы просто аннигилировать всех плохих, по его мнению.

— Но почему он этого не делает? — удивился Ланс.

— Думаю, он-то как раз знает, что делает, — встрял Нэш. — Здесь не все так просто: уничтожил «плохих»… Кто они, плохие? В том квартале, где я родился, идиотов пришлось бы аннигилировать тысячами… И что?

— Действия экологов способны озадачить кого угодно, — встрял Геро. — Но уже то, что он действует странно, убеждает меня, что он, по крайней мере, знает законы экологии. Тут — самый извилистый путь чаще всего и есть самый короткий. Хозяин, наверно, пытается лечить это общество некоторыми дозами его же мифов. У вас же должны быть мифы о высшем и справедливом суде?

— Кажется, да, — согласился Ланс, вспомнив полдюжины боевиков.

— Вот он и пытается воплотить этот миф, став судьей, которого нельзя обмануть. Пожалуй, в вашем мире ему это просто. Ведь деньги-то Хозяину не нужны, значит, его не купить, а убить его — и для арханов будет задачкой.

— А почему ему не нужны деньги? — поинтересовался Лайт.

— В мирах, где открыли преобразование, денег нет.

— Преобразование?

— Ну, ты вечером куда бросаешь одежду, дурень? В преобразователь. Там она заново структурируется и вываливается обратно. Раскидать на атомы и структурировать можно все, что угодно. Он может засыпать деньгами все улицы выше крыш. Деньгами, золотом, камнями вашими. «Стоп, — вмешался Тша. — Дети».

Ланс проследил его мысли. Ага, шумная компания решила прогуляться, и фиг с ним, с этим комендантским часом.

Почти всех салаг Лайтмен и Нэш просто развели по домам, объяснив, что будет с ними, если попадутся еще раз. Только двоих, самых буйных, пришлось заставить прогуляться в гости.

В доме Хозяина бурлила жизнь — подумаешь, два часа ночи. Лайт запер щенков. Пусть посидят, подумают о своем поведении.

— Ты хоть бы сказал, зачем мы все это делаем? — буркнул он в мелькнувшую в коридоре спину Хозяина. Тот обернулся. Смерил Ланса довольно ехидным взглядом:

— Чего бы такого тебе соврать?

— Соврать?! — возмутился Лайт.

— Я же не виноват, что правда в данном случае звучит совершенно по-идиотски.

— И все равно — врать нехорошо!

— Ой, какие все умные стали: все знают, что хорошо, что плохо. Особенно последнюю неделю.

— И все-таки, — настаивал Ланс.

Ему что-то давно не удавалось перекинуться с Хозяином и парой фраз, тот все носился где-то как угорелый, наконец, попался, и Лайт не был намерен его упускать.

— Рыбка моя, это сложный процесс планетарного масштаба… Чувствуешь, как звучит?

— Только не ври. В. С. вздохнул.

— Ты знаешь, что кроме физического тела у человека есть тонкие тела? Называют их по-разному, это не суть, а суть то, что процессы на уровне физического тела влияют на тонкие тела и наоборот. Так вот и у планеты в целом тоже есть подобные структуры, похожие на тонкие тела человека. В данном случае эти структуры перегружены негативными эмоциями жителей Земли. В любой момент «отдача» может пойти на физическое тело планеты.

— Будет какая-нибудь катастрофа?

— Скорее всего. Я вынужден здесь и сейчас создать территорию, заряд которой хотя бы частично уравновесил бы негатив.

— Такими странными способами?

— Другие пока недоступны. Мы не должны… действовать с помощью насилия. Зло нельзя уничтожить, Лайт. Оно от этого только возрастает. Мы преимущественно пока изолируем, лечим…

— Шлёпаете, — подсказал Ланс.

— И это тоже. За неимением лучшего.

— Но это тоже насилие! Тем более над детьми. Разве не так?

— Насилие бывает разным. Первое тело человека — физическое. Первое насилие, следовательно, связано с физическим телом. Следующее тело тонкое, назовем его астральным, его основание — эмоции, следовательно, следующее насилие — эмоциональное. Оно более серьезно, чем физическое, и действует уже не просто на мясо и кости. Страх, стыд, раскаяние — этим мы тоже иногда позволяем себе пользоваться. Далее — ментальное тело. Разум. Насилие над мыслью — этим пользоваться гораздо опаснее. Далее казуальное тело. Карма. Принятие решений, которые определяют судьбу человека. Не физическую — духовную. Здесь тоже легко стать насильником. Чем выше мы забираемся от одного тонкого тела к другому — тем страшнее насилие над этим телом. И больше негативный фактор. Я понятно изъясняюсь?

— А чёрт тебя поймет. Следуя твоей логике, иногда лучше убить. Меньше последствий?

— Иногда, — скривил губы Хозяин. — Особенно «легко» убивать тому, кто понимает, какому насилию он подвергает при этом свою собственную бессмертную душу. Я же тебе сказал, физическое тело влияет на тонкое, и наоборот. Тут когда шлёпаешь тебя, и то не знаешь, кому больше достается.

— В смысле? Что тебе тоже больно в этот момент?

— А ты как думал? — фыркнул В. С.

— Ну я знал, но не заострялся на этом как-то… Ведь тогда все, что мы здесь делаем для тебя, сплошной кошмар?

— Ну, во-первых, не сплошной; во-вторых, это, к счастью, не нарушает экологического равновесия планеты… Хозяин рассмеялся, глядя на озабоченную мордочку Лайтмена.

— … а в третьих, в этой работе есть и положительные эмоции: если удается разбудить в человеке человека — это же ни с чем не сравнимое удовольствие… Надеюсь, ты удовлетворен? Я сейчас, вообще-то занят.

— Подожди, — попросил Ланс. — Последний вопрос. Я много думал над этим, но вчера просчитал кое-что на компьютере (у тебя отличные компы, кстати). Я сделал компьютерную модель флайера и кое-что прикинул, — Ланс вытащил из кармана распечатку с цифрами и графиком. — Посмотри. В. С. нехотя взял бумажку.

— Вспомни, как ты сбил меня над Ираком? У меня было две системы управления. Ты просто отключил всё это мысленно, прямо с земли?

— Да, — кивнул Хозяин. Лицо его напоминало маску — все эмоции вдруг исчезли.

— А ручное управление?

— У вас, американцев, странные понятия о ручном управлении. Ручное, Ланс, это когда одна железка толкает вторую железку, а та — третью. Такого у тебя и не было. А любую автоматизированную систему вывести из строя — раз плюнуть. Да ты, наверное, и сам это умеешь.

— Только не так хорошо. Но не в этом дело. Я посчитал… В общем, флайер должен был разлететься на куски. Я, конечно, выжил бы, но вряд ли ты это знал. Значит, ты сначала сбил мой флайер, а потом… Да?

— Да. Я посадил его.

— Но почему?

— Я знал, что этот разговор рано или поздно произойдет, — лицо Хозяина оставалось непроницаемым. — Я сейчас действительно занят. Давай, поговорим утром, часов в девять?

— Это так серьезно? — удивился Ланс.

— А ты что, думал, я увидел твою смазливую мордашку и решил тебя спасти? — развеселился вдруг Хозяин.

— Ну, как-то так. Ведь вы же так возитесь с детьми…

— Это ты-то ребёночек? — В. С. едва не расхохотался. — Уйди с глаз моих. В девять, чёрт с тобой, я расскажу тебе эту историю, только не смеши меня так больше! Ребеночек! Скромное обаяние бандитизма! И, фыркая, Хозяин растворился в коридоре.

Выскочив на улицу, слегка ошарашенный, Ланс минут пять остывал в темноте у забора. Что опять, к какой-то матери, за таинственные истории! Он-то считал, что всё, наконец, разрешилось.

До утра, то есть до девяти часов, оставалась уйма времени. Ланс передал Тша, что хочет побродить один,пусть ребята не ждут его, взял флайер Марсика… Он хотел найти какое-нибудь пустынное место даже не для того, чтобы попсиховать и поразмыслить…

Летал он долго. Почти всю ночь. Пора было поворачивать обратно, и он повернул, хоть и не успокоился ещё до конца. Вернее, попытался повернуть. И еще раз попытался — безрезультатно!

Лайт резко бросил флайер вниз. Машина не слушалась. Неужели снова какие-то шутки Булли? Когда же это кончится…

Лайтмен попробовал набрать высоту, но флайер, напротив, начал снижаться. «Начинается», — подумал он. «Что за жизнь? Неделя отдыха, и опять всё по кругу?!»

Флайер мягко сел на пузо в высоченную, по грудь Лансу, траву. Лайтмен решительно спрыгнул вниз: если его тут кто-то поджидает, то пусть ему же будет хуже. Сплошная травяная масса окружала сплошной стеной. Ланс оперся о серебристый бок флайера и скрестил руки на груди.

«Кто бы это мог быть? Может, Хозяин валяет дурака? Уж больно странно он вел себя…»

Стена травы качнулась. Ланс нащупал оружие. Какая-то не очень высокая, светлая фигура двигалась к нему, осторожно раздвигая стебли. Кто-то… с почти человеческим лицом, покрытым светлой шерстью… Ланс осторожно коснулся его мозга и только тут узнал пришельца — это был Ласси, совсем другой, возмужавший, совсем взрослый айн. Ланс почувствовал, каким большим и теплым он стал.

Он улыбнулся. Под кожей разливалось тепло — Ласси тоже улыбался ему в ответ.

«Как ты нашел меня?» — спросил Лайтмен, позабыв, впрочем, открыть для этого рот.

«Случайно», — также беззвучно ответил Ласси, и Ланса от макушки до самых пяток окатила волна его дружелюбия и радости. Ему стало жарко.

«Твои друзья, — продолжал Ласси — послали сообщение о том, что несколько лет назад, по их сведениям, на этой планете находился детеныш нашей породы. Они хотели просто поставить в известность правительство — дань вежливости и дружелюбия. Меня оповестили об этом, и я понял, что я…» Ласси вдруг открыл рот и перешел на английский:

— Ну, не свинья ли я, Алан?

— Что? — ошарашено переспросил Ланс.

— Помнишь, как мы были вместе? Я думаю, если бы не вы, я просто не смог бы выжить, я почти умер, когда меня подобрали ваши люди и, на мое счастье поместили в одну комнату с детьми, сумевшими оказать мне эмоциональную поддержку. Вы стали мне почти соплеменниками, а я поступил по-свински… Как только я подрос достаточно, чтобы дотянуться разумом до своих, я… Это пришло в одно мгновение, Ланс, я и сам не заметил, как очутился дома. Ласси совсем по-человечески опустил голову.

— Я иногда вспоминал о вас, но все происшедшее было кошмаром с одним маленьким светлым окошком.

— А как ты вообще попал сюда? — спросил Ланс, который был так рад Ласси, что пропустил все его извинения мимо ушей. Он совсем не чувствовал себя благородным спасителем, пусть даже в прошлом.

— Это длинная история. История наших взаимоотношений с арханами. Когда у них появляется возможность напасть — они нападают. Мои родители были обессилены, пытаясь помочь одному из дальних пограничных миров. Неудивительно, что арханы сумели захватить их врасплох и убить. Я тоже был обречен. Для наших детей свет и тепло жизненно необходимы не только в физическом плане. Тогда арханы и подкинули меня вашим ученым эксперимента ради.

— Чем дальше, тем больше мне хочется ощипать этих арханов, как куриц, — пробормотал Ланс. — А почему именно на нашу планету?

— Это звучит по-идиотски, но с моей помощью они хотели отыскать здесь сокровище.

— Что? — возмутился Лайт. — Они больные, что ли?

— Это очень древнее сокровище. Хороший сенс действительно мог бы найти его. Если бы оно захотело, конечно.

— Ну и ты нашел его?

— Оно уже найдено, Ланс. Тебе расскажут сегодня эту историю.

— Кто?

— Тот, кто ждет тебя.

Ланс взглянул на солнце. Часов он не носил, потому что во времени, как и в пространстве, ориентировался превосходно. Правда, во флайере часы были.

— Вот черт, пора лететь.

Ласси шагнул в сторону, намереваясь, видимо, испариться, как это делал Севочка. Похоже, он явился исключительно для того, чтобы принести извинения.

— Стой, — бросился к нему Ланс, — как мне увидеть тебя снова?

Ласси немного удивленно улыбнулся, показав мелкие, округлые, словно жемчуг, зубы, и обнял Ланса за шею.

Ошарашенный этим действием Ланс, которого до этого случая обнимали только партнерши по фильмам, испуганно замер. Ласси разжал объятия и потрепал Ланса по плечу:

— Сам найдешь.

Пользуясь замешательством Лайтмена, он шагнул в сторону, замерцал и нахально испарился. Впрочем, не весь. На траве, там, где Ласси чуть примял ее, остался лежать золотистый ошейник…

Ланс схватился за шею и в ужасе понял, что не ощущает под пальцами знакомой ребристой поверхности железки, которую носил всю сознательную жизнь. Голова его вдруг пошла кругом, он сел в траву, и только память о том, что через час его ждет Хозяин, заставила беднягу чуть ли не ползком забраться во флайер и включить автопилот.

Из флайера Ланса выгружал уже лично сэр Хозяин. Тот испытывал только одно желание: кататься по полу на спине и выть дурным голосом.

Очнулся Лайтмен в прозрачной ванне, которую помнил по хозяйским операциям. Правда, ни проводов, ни иголок из него не торчало. Он просто плавал в густой, как кисель, регенерирующей жидкости.

Включился мозг, а следом и биологические часы, сказавшие, что сейчас девять утра, только уже следующих суток. Из ванны Хозяина видно не было, пришлось, ругаясь, выбираться. Ага, В.С. обнаружился, он что-то просматривал на экране компа.

— Полотенце мне дадут? — громко спросил Ланс.

— А по шее? — не оборачиваясь, бросил Хозяин.

— За что? — возмутился Лайтмен. — За то, что ковер испортил? — Густая жидкость стекала с него, оставляя мокрые, даже какие-то слизистые пятна.

— За то, что вылез без спроса. Вдруг ты еще не доделался?

— По-моему, доделался, — сказал Ланс, разглядывая себя. — Ты вырастил мне ноги?

— Сами выросли.

— Как сами? — оторопел Лайт.

— Они бы и раньше выросли, если бы кое-что не блокировало сигналы твоего мозга. Лайтмен начал врубаться.

— Значит, это от того, что Ласси ошейник снял? Что это за железяка была такая? Я пытался ее отцепить пару раз, и чуть не оторвал себе голову.

— Это был блокиратор, — Хозяин отвечал коротко, он все еще возился с компьютером.

— Способностей?

— Нет.

— Чего же тогда? Регенерации?

— Я же сказал, он блокировал определенные команды мозга. Вернее, команды той части мозга, которой у человека нет. Иди к экрану. Да возьми, наконец, полотенце, прямо напротив тебя преобразователь! — В. С. обернулся и указал рукой на сплошную стену. Там тут же возникло отверстие, и из отверстия выпало полотенце. Ланс успел уловить, что преобразователь мгновенно создает вещь по мысленной команде, потому что полотенце было именно того размера и цвета, как он о нем и подумал.

Обрадованный своим открытием, Ланс представил черные кожаные штаны с заклепками, шнурками и прочей дребеденью, кожаную куртку, перчатки и мягкие высокие сапожки — роскошной одежды он был лишен все время своего пребывания у Севочки, и, обрадовался ей, как ребенок.

— Иди сюда, я сказал, — бросил через плечо Хозяин.

Одеваясь на ходу и улыбаясь во весь рот, Лайтмен скользнул к нему. Настроение ползло вверх с каждой минутой, в крови носились чертики и побуждали как-нибудь весело пошутить над Севочкой. Хозяин оглянулся на Ланса:

— Чудо в перьях! — этот комментарий относился к одежде. В отличие от Лайта, В. С. одевался очень просто.

— Помнишь представителя Тарка? — продолжал он.

Лайтмен коротко кивнул, всеми силами стараясь настроиться на менее легкомысленный лад.

— Тут такая штука, Ланс. Твоя мать была, наверное, большой оригиналкой. Но кто мог подумать, что трансмиты и люди могут иметь общее потомство?

— Так что, посланник Тарка мой добрый дядюшка? — разулыбался Ланс. — А может, папашка?

— Я серьезно, чучело ты гороховое. Он прилетел сюда, потому что ты — наполовину трансмит.

— У них дефицит населения?

— Еще какой.

— А я, часом, не богатый наследник? — Ланс снова расплылся в улыбке.

— Ты чего развеселился, наследник всех моих грядущих подзатыльников?

— Ой, — фыркнул Ланс. — Я столько о себе узнал недавно! Даже не знаю, верить или нет.

— А чего тут верить? Это скажется само. Он взял Ланса за шиворот и начал раздевать.

— Ты чего? Я только-только оделся… — Лайт попытался вывернуться, но куда там.

— Не дергайся, сейчас будет маленький эксперимент. В. С. завернул Лансу руки за спину, сел на него.

Тот тяжело дышал, борьба с Хозяином — еще та нагрузочка, но не боялся ни капли и продолжал ухмыляться на все свои острые зубы, тем более что Ланс вдруг стал удивительно легко читать чужие эмоции, а эмоции Севочки ничего опасного в себе не таили. У Лайтмена немного кружилась голова — так он был ошарашен своей новой психической свободой. И физической. На нём сидели, его трогали руками… Чёрт, это было даже приятно!

— Успокойся ты, — попросил В.С. Ланса. — Ты же видишь, ничего плохого я тебе не сделаю. Ланс извернулся, ему хотелось поиграть.

В. С. сунул руку Лайту под челюсть и почесал там. Ланс дернулся раза два, от незнакомых ощущений, а потом замер, прислушиваясь к себе.

— Ну? — Севка продолжал гладить его, под челюстью и за ушами. — Ну, давай!

«Что давать?» — хотел было спросить Ланс, но из его горла вырвался странный шипящий звук. Он повел плечами и освободил руки, выворачиваясь из-под Севки, который уже почти не держал за руки, но быстро перехватил за шиворот.

— А теперь иди к зеркалу, чучело хвостатое! «Почему хвостатое?!» — возмутился Лайтмен.

В. С. за шкирку поднял его к зеркальной панели. Ланс моргнул раз, другой… Из зеркала на него смотрела пушистая, черная, усатая кошачья морда.

Он сел. Потрогал зеркало лапой. Посмотрел на лапу. Облизал ее. Увлекся вылизыванием. Это было так приятно.

Про возвышавшегося над ним Хозяина он забыл. А тот со скептической улыбкой изучал крупную молодую, неуклюжую еще кошку с длинными тощими лапами, черную, как сажа, с маленьким белым пятнышком под хвостом и буроватой подпалиной на плече.

— Ладно, — сказал он, наконец, — хватит чиститься, трансформируйся обратно. Ланс хитро взглянул на него и шлепнулся на спину, задрав лапы вверх.

Хозяин попытался взять котяру за шиворот, но тот стал ловить зубами его руки.

— Лайтмен! Ланс перевернулся. Припал к полу и заиграл хвостом.

— Так, — рассердился В. С., - где мой ремень? Кто сейчас получит по хвосту?

Он, наконец, поймал Лайта за загривок, поднял, встряхнул и занес руку над спрятанными между задних лап хвостом.

Через секунду его рука сжимала уже шею Лайтмена. Тот разочарованно потянулся за одеждой.

— Это было так здорово, ты все испортил! Я никогда так…

— Мне нужно поговорить с тобой, а не валяться по полу.

— А почему бы и не поваляться? Тебе не тяжело всегда быть до одурения серьезным?

— А ты, я вижу, совсем не удивлен? — перевел разговор Хозяин.

— Я миллион раз видел это во сне, — пожал плечами Лайт. — Сначала я даже подумал, что сплю. Ты это хотел мне сегодня сообщить?

— Нет.

— Нет? Что и это еще не все? А крыша у меня от всего этого не съедет? Я и так уже почти не в себе. У меня голова кругом идёт и пятна перед глазами.

— Ну, это с непривычки. Еще раз два и вспомнишь. «Кошачье» состояние для тебя самое родное, оно проще и более комфортно. Родители, наверно, потому и сдали тебя в СКР, что обнаружили в кроватке вместо ребенка чёрт знает что.

— Почему черт знает что? Разве я не прелесть?

— Ну, им, видимо, так не показалось.

— Глупо с их стороны. Я такая милая кошечка… Вернее, котик, — Ланс расплылся в улыбке.

— Лайт, обратно! — одернул его Хозяин.

— А?.. Пардон, я, кажется, опять чуть-чуть не… Как это называется?

— Трансформировался.

— Значит, я наполовину трансформатор, что ли?

— Трансмит.

— А еще что-нибудь я могу? Телепортироваться, например?

— Теоретически, да, только один не пробуй. Этому нужно было учиться в детстве, ты уже не ребенок и вырос не в той среде, где все делают это каждый день.

— Мурр? Все кошки делают это, — ухмыльнулся Ланс.

— Не дурачься.

— Я не дурачусь. Я гулять хочу. Впрочем, ты обещал мне рассказать кое-что… — Ланс скользнул в кресло и уютно устроился в нем.

— Уж не знаю, нужно ли это теперь? — засомневался Севка.

— Кстати, почему ты сам не снял с меня ошейник?

— Ждал, пока у тебя прибудет сознательности. По-моему, и сейчас Ласси поторопился. Он понадеялся на доминанту.

— На что? На доминанту? Это что?

— Видишь ли, основа твоего «я» несколько иная, чем у людей. Трансмиты — хищники, поэтому у них другое отношение к жизни и смерти. На этом, кстати, и обломало зубы твое бывшее начальство. Они пытались вырастить машину по производству трупов. Может, это и было возможно, но не по человеческому сценарию: ведь сколько не заставляй убивать хищника, он не ожесточится и не потеряет уважения к жизни, пока его собственные биологические механизмы не сломаны; убив, он нажрётся, отряхнет лапы, махнет хвостом, и снова станет милой кошечкой. Теоретически-то из тебя мог бы получиться идеальный убийца — методы не те. Плюс особенности психики. Поэтому раз за разом все программы насилия соскакивали с тебя, как шелуха. Тебя тянет убивать, правда, Ланс? Но только то, что ты хотел бы съесть, или то, что возбуждает в тебе естественное чувство брезгливости. А мозг у трансмитов имеет не два полушария, а четыре, и чтобы наложить на него нужную программу, нужны психотехники гораздо опытнее, чем в вашей так называемой школе.

— Так ты поэтому не убил меня? Потому что на самом деле я не террорист? Вернее, террорист, только пока держится программа?

— Нет, Лайт. Очень хотелось бы соврать тебе, но я не гений. Чтобы разобраться в этом, мне потребовалось бы больше тех двух-трёх секунд, что были у меня тогда. Я просто узнал тебя.

— Узнал? Ты что, тоже трансмит?

— Да, господь с тобой.

— Но я точно знаю, что мы не встречались раньше!

— Да, мы не встретились. Но едва.

Хозяин подошел к главному компьютеру, аккуратно снял экран и извлек из тайника продолговатую шкатулку. Крышка, легонько щелкнув, открылась. На иссиня-черной бархатистой поверхности в двух симметричных рядах гнезд лежали удивительной красоты кристаллы: прозрачные и синие, золотисто светящиеся изнутри. Ячейки были заполнены не все.

Ланс сглотнул слюну, но она снова собралась под языком. Он никогда не видел эти камни, только читал о них. Но узнал их сразу.

— Это те самые? — спросил он.

Лайтмен не увидел, как Хозяин кивнул, но, в общем-то, и не нуждался в подтверждении. Всё и так было ясно.

От синих кристаллов исходило живое тепло, искры внутри них вспыхивали и гасли. Только прозрачные камни оставались спокойными и равнодушными.

— Они живые? — спросил Ланс. Хозяин снова промолчал.

— Значит, тогда в лаборатории Сигби был ты?

— Они хотели поставить на мне какой-то опыт, просто связали и привезли в лабораторию.

— Что, прямо на улице поймали? — усомнился Ланс.

— Не совсем. Я не был таким уж тихоней.

— Ну-ну. А потом?

— Я был нормальным парнем, Ланс, без всяких там штучек, а-ля телепатия и тому подобное… До этого… — Он помолчал. — Сигби взял у меня кровь… Я был прикован цепью к стене — характер у меня, ты знаешь, не из лёгких… Он взял кровь… — Хозяин задумался, вспоминая. Вот Сигби подносит пробирку с кровью к синему кристаллу, интенсивность свечения кристалла возрастает… — Как я потом узнал, они уже проделывали это с кровью собаки, она была там же, в лаборатории, вот она, кстати…

Из-под кресла вылез огромный серый зверь, больше похожий на гигантского волка.

— Его и зовут Волк, он был обычной дворняжкой, но хотел вырасти вот таким. Они экспериментировали с его кровью, получили определенный результат, но истолковать его не смогли. Взять кровь у себя Сигби не решился. Кстати, тогда еще с Волком никаких изменений и не произошло — как был десятимесячным щенком дворняжки, так и сидел в клетке в углу. Видимо, кристалл долго думал, идти ли с ним на контакт… Когда Сигби нанес мою кровь на кристалл… Эта информация резко изменила деятельность разумной кристаллической структуры. И мою. Сердце у меня вдруг начало выпрыгивать из груди, в глазах потемнело, я стал задыхаться. Сигби бросился ко мне — с собакой ничего подобного не происходило, и он даже не укрепил на мне датчиков. Около часа я был без сознания. Мне что-то снилось, но, очнувшись, я ничего не помнил. Ланс снова был вынужден сглотнуть слюну.

— Потом, — продолжал В. С., - я очнулся. Меня вдруг охватила ярость. Я выдернул цепь из стены, разнес ей пол-лаборатории, уронил что-то на Сигби. Щенок начал метаться и скулить, и я его выпустил. Пёс бросился к столу, визжа, вскочил на него. Контейнер с кристаллами был открыт. Щенок вывалил всё на пол, тщательно обнюхал и проглотил один из камней. Мой камень с моей кровью лежал на столе рядом с пробиркой. Я взял его и, повинуясь внутреннему импульсу, тоже проглотил.

Эти кристаллы — очень древняя форма разумной жизни, Ланс. Много веков они существовали как симбионты с Древними гуманоидами. Поле, которое меня окружает, и то, что я теперь умею делать, это результат симбиоза. Они дали мне доступ к единому энергоинформационному полю Вселенной.

— А тебе не страшно? — Ланс представил себе на миг темноту Великого Космоса и вздрогнул.

— Сначала я вообще не понял, что случилось. Я просто собрал все камни, забрал собаку… Мне понадобилось не меньше года, чтобы разобраться, что происходит внутри меня. Не знаю, что могло бы случиться, если бы ваши «ученые» сумели найти меня в это время. Но меня не искали. Ланс хитро улыбнулся:

— Ты знаешь, почему?

— Я знаю. Спустя пару месяцев меня заинтересовала эта тема, и я выяснил, что один, — Севка улыбнулся, — маленький мерзавец тоже побывал в лаборатории и натворил там такого, что меня, наверное, не подозревают и до сих пор.

— Вот что ты имел в виду, когда сказал, что узнал меня?

— Да.

— Значит, если бы не это, ты убил бы меня?

— Вряд ли. Что заставило бы меня принимать особые меры? А ты, видимо, повалялся бы под обломками день-другой, и отправился бесчинствовать дальше. Трансмита убить не так-то просто. Даже в ошейнике. В. С. закрыл шкатулку:

— Но я рад, что все случилось именно так.

У Ланса снова был полный рот слюны. Похоже, его желудок тоже хотел попытаться переварить синий камушек.

— Вот потому-то я и не хотел тебе их показывать, — сказал Хозяин. — Этим кристаллам… Нет такого числа, сколько им лет. И если один из них сочтет тебя подходящим симбионтом, тебе придется взвалить на себя всю тяжесть, всю боль высшего закона Вселенной, по которому мы вообще-то и должны жить. Я ведь не человек, Ланс, я сам не знаю, что я такое. Я позволил ввязаться в эту игру своим друзьям и почти потерял их. Многие из них сейчас чувствуют себя потерянными в мегалетней истории Великого Космоса. Возможно, им понадобятся тысячи лет, чтобы переварить все это. И никто из нас уже не имеет права жить для себя. Век трансмита и так долог. Гораздо дольше людского. Неужели ты готов бросить все свои забавы и служить какому-то там Закону? Я-то хотел послать тебя на Тайяр, где расположены лучшие университеты планет Содружества?

Севка потрепал Ланса по сутки нечесаной шевелюре и пощекотал под подбородком.

— А, киска? Ты же хочешь посмотреть другие миры? — Он еще раз пощекотал чувствительную лансячью шею. — А если ты будешь плохо учить язык и не поступишь в унивеситет, я привяжу консервную банку к твоему хвосту. Ланс поймал зубами его запястье и стал с наслаждением грызть.

— Ах ты! — расхохотался Хозяин. — А я-то думал, ты хочешь сырой печенки…

Ланс бросил грызть руку и, не выпуская её из пасти, хитро посмотрел на Севочку.

— Кстати, ты знаешь, что по трансмитским меркам, ты совсем еще щенок? Если переводить в земные годы, тебе от силы лет пятнадцать?

Он погладил пушистый бок, и Аланселот Джордж Лайтмен с готовностью бухнулся на спину, задрав все четыре лапы.

Примечания

1

Данный параграф исключает обзор негуманоидных цивилизаций скизов и эвсклетов. Согласно частным исследованиям академика ДХР-Индоу (Сириус А, Кринн), существует четвертый вариант развития цивилизации по типу обратного пожирания. (См. Доклады МАР)

(обратно)

2

См.? 4.

(обратно)

3

Основные признаки классификации изложены в Нормативных документах Института Разума, п. 22.

(обратно)

4

См. дополнения к? 4

(обратно)

5

Определение не запатентовано.

(обратно)

Оглавление

Кристиан Бэд История одного имени

  Предисловие

  Часть I. АЛАНСЕЛОТ ЛАЙТМЕН

    Архив СКР Совершенно Секретно ММ SR N 667 — 1008 Х

    ЛАНС ЛАЙТМЕН. 5 ЛЕТ

    ЛАНС ЛАЙТМЕН. 10 ЛЕТ

    ЛАНС ЛАЙТМЕН. 12 ЛЕТ

    «СЛАДКОЕ ДЫХАНИЕ СМЕРТИ» (Видеопленка)

    4 ГОДА СПУСТЯ…

    «ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЭДА МАК-МИЛНА»

    ОСНОВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ МАР,? 20

*** Примечания ***