Власть четырех [Эдгар Ричард Горацио Уоллес] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (33) »
Эдгар Уоллес
Власть четырех
Пролог. РЕМЕСЛО СЕРИ
Если вы покинете Плаццо дель Мина и пойдете по узкой улице, где от десяти до четырех лениво болтается громадный флаг консульства Соединенных Штатов, далее через сад, куда выходит Отель де Франс, обогнете Собор Богоматери и выйдете на чистую Верхнюю улицу Кадикса, то вы скоро окажетесь у входа в национальную Кофейню. Около пяти часов в просторном сводчатом зале за маленькими круглыми столами обычно бывало мало народа. Поздним летом — в голодный год — четыре человека сидели здесь и разговаривали о делах. Это были — Леон Гонзалес, Пойккерт, Манфред и Сери, он же Семон. Из четверки только имя Сери было знакомо тому кто следил за современными событиями. В центральном Полицейском Бюро можно было получить о нем подробные сведения. Вы могли бы там увидеть его фотографии, снятые в восемнадцати различных положениях — с руками, скрещенными на груди, с лицом, обращенным прямо к вам, с трехдневной бородой и проч… Примечательны фотографии его ушей — уродливых, похожих на уши летучей мыши, — и обстоятельная справка о всей его жизни. Синьор Паоло Монтегацца, директор Национального Антропологического музея во Флоренции, оказал честь Сери, включив его портрет в свою удивительную книгу. Поэтому Сери хорошо известен всякому, кто интересуется вопросами криминологии и физиогномики. Сери сидел как на иголках, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Остальные — с голубыми глазами и нервными руками Гонзалес, насмешливый и подозрительный Пойккерт, Джордж Манфред с моноклем в глазу, — хотя и не пользовались большой известностью в преступном мире, однако также были незаурядными людьми. Манфред отложил «Геральдо ди Мадрид», вынул монокль, протер его белоснежным носовым платком и улыбнулся: — Чудаки эти русские. Пойккерт протянул руку к газете: — Кого на этот раз? — Губернатора одной из южных губерний. — Убили? Усы Манфреда презрительно натопорщились. — Ба! Разве можно бомбой убить человека? Да, да, я знаю, убивают. Но это такой идиотский первобытный способ, как если бы вы стали взрывать городскую стену в надежде, что среди тысячи погибших случайно окажется и ваш враг. Пойккерт внимательно прочитал телеграмму. — Князь тяжело ранен, а у покушавшегося оторвало руку, — произнес он, и губы его неодобрительно сжались. Гонзалес нервно сжимал кулаки. — У нашего друга, — кивнул в его сторону Манфред и рассмеялся, — неспокойна совесть… — Это было только один раз, — быстро прервал его Леон, — и произошло не по моей вине. Вы помните, — обращался он к Манфреду и Пойккерту, не замечая Сери, как бы желая снять с себя некое обвинение. — В то время я находился в Мадриде. Ко мне пришли несколько человек с Барселонской фабрики и сказали, что они собираются делать. Я пришел в ужас от их невежества и неумения обращаться с химическими препаратами. Я написал им все, что нужно, указал пропорции и умолял, почти на коленях просил, чтобы они избрали другой способ. «Дети мои, — говорил я, — вы играете с вещами, которых остерегаются опытнейшие химики. Если хозяин фабрики дурной человек, убейте его, подождите, когда он после сытного обеда будет в прекрасном расположении, правой рукой подайте ему просьбу, а левой — вот это…» Леон вытянул кулак и нанес удар невидимому противнику: — Но они ничего не хотели слушать. Манфред потрогал стакан со светлой жидкостью, стоявший у его локтя, и покачал головой. В его глазах блеснул лукавый смех: — Я помню, погибло много народу, и главным свидетелем на суде был как раз тот, для кого предназначалась бомба. Сери откашлялся, словно хотел что-то сказать, и все трое с любопытством посмотрели на него. Испанец заговорил, и в его голосе звучало недовольство: — Я не собираюсь равняться с вами, сеньоры. Половины того, что вы говорите, я не понимаю, вторая половина — о правительствах, королях, конституциях и прочем. Если кто-нибудь причиняет мне зло, я разбиваю ему череп. Я понял одно: вы убиваете людей, не питая к ним ненависти. То есть, тех, кто вам ничего плохого не сделал. Нам не по пути… Он неуверенно откашлялся, беспомощно взглянул на середину улицы и снова погрузился в молчание. Остальные переглянулись между собой, и все трое улыбнулись. Манфред вынул туго набитый портсигар, расправил между пальцами мятую папиросу, зажег о подошву башмака спичку. — Ваш путь, дорогой Сери, глупый путь. Вы убиваете ради выгоды. Мы убиваем ради справедливости, и это ставит нас над средой убийц. Когда мы видим, что злой человек угнетает своих ближних, либо совершается гнусный замысел против Бога, — Сери быстро перекрестился, — и против людей, и знаем, что закон не может покарать негодяя, мы сами его караем. — Это правда, Сери, — заговорил молчаливый Пойккерт. — Там, — указал рукой на север, — жила девушка, очень юная и красивая, и священник, я подчеркиваю: священник… Родители, как это часто бывает, посмотрели- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (33) »
Последние комментарии
11 минут 57 секунд назад
1 час 3 минут назад
1 день 48 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 17 часов назад
2 дней 5 часов назад
3 дней 12 часов назад