Змея [Анджей Сапковский] (fb2) читать постранично, страница - 3

пули прорыли предполье, перемешивая землю, песок и камни. И людей.

Прежде чем сержант затянул Леварта в укрытие, тот увидел фонтаны крови, бьющие как из сифона из подстреленных, как они падают, подкошенные и иссеченные пулями, как кричат и воют. Он видел, как раненный в живот Азим Караев складывается, будто перочинный ножик, видел, как он валяется в песке, истекая кровью, а песок вокруг него прямо кипит. Леварт видел, как мундир на спине старлея Кириленко дымится и вдруг разрывается, разбрызгивая кровь, а сам старлей падает лицом вниз в бурый афганский песок.

Взрыв — один, второй, оглушающий грохот, визг осколков, все вокруг становится черным от взбитого гравия и летающих камней. «Миномет, — подумал Леварт. — У этих сук есть миномет».

— Миномет! — крикнул он. — Прячься! В укрытия! Все в укры-ы-ытия!

От резкой нехватки воздуха он задохнулся. Тра-та-та-та-та, не переставали ДШК. Тра-та-та-та-та. Пули разбивали в пыль даже довольно крупные камни. Он съежился, спрятал лицо в рукав бушлата. Шипящее вытье, ослепительная вспышка, рвущий уши грохот, трясущая землю детонация, горячая волна. «РПГ, — тут же понял он. — Стреляли вблизи… Вблизи!»

— Аллах-у акба-а-ар!

— Ду-у-у-у-ухи-и-и-и-и!

Кричали уже и другие, кричала вся застава, все уже видели вырастающие, как из-под земли, силуэты в тюрбанах и плоских паколях.^[12] Моджахеды шли в наступление, взывая к Аллаху, паля из всего, что имели. Леварт слышал вокруг себя быстрое «фьють-фьють-фьють-фьють» летящих пуль. ДШК не затихали, постоянно лупили по позиции взвода.

— Слушай мою команду! — кричит из командного пункта старший прапорщик Панин. — Взвод, к бою! Огонь!

— Аллах-у акба-а-ар!

— Огонь! — ревет Панин. — Стрелять, бля-я-я! Стреля-я-я-я-ть! Стре…

Взрыв, по спине валит град гравия и мелких камешков. Леварту не нужно озираться, он знает, что случилось, знает, откуда эти осколки, знает, что прервало Панина, почему вдруг замолчал ПКМ с командного пункта. Он знает, что это непосредственное попадание миномета в самую середину блокпоста.

— Огонь! Ого-о-онь, ёб-тв-ою-ма-а-ать!

«Слава Богу, он жив, — вздохнул с облегчением Леварт. — Алеша Панин жив и командует… Слава Богу, что не я… Следующий по старшинству…»

Он стискивает зубы и нажимает курок акаэма, стреляет. Рядом с ним стреляет Валун, стреляет из своей дыры Рогозин, стреляет весь взвод. Леварт с ужасом констатирует, что, несмотря на густой непрерывный огонь, количество силуэтов в паколях, тюрбанах и арафатках^[13] совсем не убывает, а, наоборот, прибавляется. И они все приближаются. Они уже так близко, что видна каждая деталь. Хотя бы такая, например: среди бегущих прямо на них бородачей двое несут ручные гранатометы, один — РПГ-7, второй — старенький РПГ-2. Оба бородача приседают, берут оружие на плечи.

Он едва успел съежиться на дне окопа и закрыть голову руками.

Как минимум один противотанковый снаряд попал в их блокпост, прямехонько в позицию Мишки Рогозина, в его каменное гнездо. На глазах оглушенного страшным грохотом Леварта из гнезда вместе с дымом, огнем и обломками скалы, вылетело то, что осталось от Мишки: кусок окровавленной плащ-палатки, что-то напоминающее обугленный арбуз и большой клубок карминово-синих внутренностей.

Скрючившийся возле него Валун толкнул его в спину чем-то твердым. Оглушенный Леварт увидел, что сержант в обеих руках держит оборонительные гранаты Ф-1. Он выдернул зубами обе чеки и резким движением, не высовываясь, бросил их на предполье. Леварт последовал его примеру, бросая по очереди свои лимонки. Когда он добрасывал еще две осколочные РГН, Ф-1 начали взрываться, взрывы и свист осколков на мгновенье заглушили дикие взывания к Аллаху. Он поднял с земли и протер рукавом свой «Калашников». Валун дернул его за плечо.

— Валим отсюда! Назад! Ноги, Пашка, ноги! Иначе нам хана!

Они выпрыгнули из блокпоста, вскочили среди свиста пуль вприпрыжку, как зайцы, пробежали до следующей позиции, может, метров десять, десять метров скалистой земли, десять метров взбитой пулями пыли. Перевалились через бруствер, упали прямо на тела, на трупы, на воющих раненых, на пустые магазины и гильзы от патронов. Единственный солдат, еще способный сражаться (Леварт не мог узнать, кто это), рычал проклятия, протяжно кричал, с прикладом возле закопченной щеки непрерывно стрелял из пэкаэма, сеял пулями по предполью.

— Аллах-у акба-а-ар!

— Ялла, ялла!^[14]

— Басмачи сраные! — надрывался автоматчик. — Су-ки-блядь! Ну, иди! Иди!

В окоп, отскочив от бруствера, упали две гранаты — одна РГД и одно пакистанское яйцо светло-коричневого цвета. «Смерть», — подумал Леварт, как камбала, распластавшись на земле, усеянной гильзами.

Валун бросился коршуном, схватил и с лежачего положения отбросил эргедэшку. Она взорвалась на предполье. Пакистанская граната закатилась между мертвых и раненых. Они приняли на себя большинство