Пройдем над грядущею бездной [Виктор Васильевич Брюховецкий] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Пройдем над грядущею бездной

* * *

Я не верю в судьбу, не пытаю судьбу.
Вот еще один год — словно сажа в трубу!
Это кто ж кочергою там угли ширяет?
Распахнул поддувало, а тяга сильна!
Из трубы в черном космосе дырка видна:
Не в нее ли однажды душа отлетает?
Бросит грешное тело, как житель избу.
Пролетит вместе с хлопьями сажи в трубу,
И, наверно, испачкает саван Господний.
И к созвездию Рака, поскольку я — Рак.
Поспешит, огорчаясь: “Ах, парень-дурак,
Сдох бы раньше, дорога была бы свободней.
А теперь сколько их — Близнецы да Тельцы…
Жили-были, и вот обрубили концы…”
Я не верю, что души цепляют друг друга.
Я не верю, что тесно в космической мгле:
Космос — это простор, это не на земле,
Где мы вброшены в круг — и не выйти из круга.
Я не верю в судьбу, я ее не молю,
Я ножовкою обруч мой ржавый пилю,
Да смотрю на песок и листки обрываю.
И на мир, что во мне, предъявляя права,
Я пишу на стене золотые слова
И строку самогоном крутым запиваю…
Ой, ты, Боже еси, призови и спроси:
Сумасшедшие есть ли еще на Руси?..
Я отвечу, что есть, потому что я знаю.
Потому что я вижу — в таком же окне
Тусклый свет, значит, кто-то и там на стене
Пишет слово и пропасть обходит по краю.
Да случится!
И станет, и будет спасен,
А не просто летучим песком занесен,
И другой, и еще, и совсем неизвестный.
Значит, тем и живем, значит, и потому,
Раздвигая руками тяжелую тьму,
Мы однажды пройдем над грядущею бездной.

* * *

Запахнусь в дождевик и свернусь у костра,
Как положено — все неудобства приемлю,
И под небом огромным всю ночь до утра
Стану греть своим телом остывшую землю…
Я лежу у костра. Я не сплю. Я молчу.
Как погаснет костер, я совсем не замечу.
Шар земной повернется рассвету навстречу
И меня вместе с полем подставит лучу.
И копытцами росы дробя вразнобой,
Отрясая цветы, как дитя торопливый,
Подойдет жеребенок с кудрявою гривой
И щеки моей сонной Коснется губой…

* * *

КАМаз отползает в кювет. Застревает.
И небо дождем чернозем засевает.
Горят палисады созревшей калиной,
И племя сайгачье ковыльной долиной
Сквозь мглу дождевую — то дальше, то ближе.
И кот на карнизе, и ворон на крыше —
Согбенный старик — отрясает крыла —
Две тощих души на квадрате села.
Все пусто, и мокро, и так некрасиво…
И лишь за мостом, за распаханной гривой,
В плаще, как в хитоне, — Господь на Руси! —
Идет агроном и не тонет в грязи.

* * *

Постой, душа… Замри, остановись!
Дай надышаться запахами поля,
Дай погасить осколок острой боли,
И, опечалясь, посмотреть на жизнь —
На этот неумолчный шум воды,
На молодые гибкие побеги,
На все, что не кончается вовеки…
Дай рассмотреть в пыли свои следы,
И осознать, что правильны пути,
Что мною верно выбрана дорога…
О, сколько мне еще шагать до Бога,
Успею ль это поле перейти?

* * *

Стихи, стихи…
Идет игра на жизнь!
Я тоже мог бы, загребая деньги,
В крутой машине, вытаращив зенки,
Лететь туда, где в жгут переплелись
Тугие струны жадных интересов,
Где каждый хочет не свое толочь,
И смотрит в мир из-под бровей-навесов,
Как смотрит зверь в распахнутую ночь.
Нет, нет…
И за стихи, за радость эту,
За строчку, что еще не покорил,
Я жизнь мою, что Бог мне подарил —
Готов отдать, как звонкую монету!
Крути меня, Господь, гни на излом,
Вей из меня серебряные жилы,
Чтоб в горький час, когда не станет силы,
Я смог упасть не решкою — орлом.

Сибирь


Вновь на снегах,
от бурь покатых…
П. Васильев
Набитые ветром сугробы тверды,
Подковой ударь — не останется вмятин.
Мне этой породы характер понятен