Сборник рассказов [Дмитрий Сергеевич Кружевский] (fb2) читать постранично

Дмитрий Кружевский СБОРНИК РАССКАЗОВ

Я тебя никогда не брошу

Просто рассказ

Воспоминания, как череда фотографий быстро проносящихся перед глазами, они надоедливы, однообразны, но от них нельзя избавиться. Да иногда и не хочется, тем более при такой монотонной работе, когда ты, вися в нескольких сотнях километрах над планетой, занимаешься тупой резкой мусора некогда бывшего высокотехнологичным оборудованием.

Полная тишина, скафандр, точно маленький замкнутый мирок, тишину и покой которого нарушают лишь редкие отголоски чьих-то переговоров, да напарник время от времени выходящий на связь, чтобы узнать все ли в порядке.

Плазменный резак, точно в масло, врезается в металл очередного спутника, плавя и превращая в газ некогда дорогое оборудование и ему остается лишь следить чтобы куски не получались слишком уж большими. Монотонность. Примерился, нажал на спуск, отвалил нужный кусок, и к нему сразу кидается небольшой дроид, который тут же уволакивает его в недра висящего неподалеку корабля. В принципе всю их работу могли бы выполнять и машины, но надо же где-то работать и таким как он — неренулируемым.

Ренуляция — метод разработанный голландским врачом и названный впоследствии его фамилией. Метод, который принес людям практическое бессмертие, но, увы, к сожалению не всем. Из более чем десяти миллиардов населения Земли, семь процентов населения оказались не подвержены ренуляции. И он был одним из них.

В результате этого метода люди получали в свое распоряжение не жалкие 80-100 лет жизни, а тысячелетия, причем ренулированные могли, в определенном пределе, изменять параметры своего тела, заложенные в него природой, выбирать себе возраст и пол. Кроме того, даже утраченные в результате несчастных случаев органы можно было отрастить без проблем. В результате ренуляции человечество стало красивее, сильнее и живучее чем было, но не оставшиеся семь процентов. Все что смогли для них сделать ученые — это продлить им жизнь до двухсот-трехсот лет с помощью специальных препаратов, но это было слабым утешением. Как-то незаметно, но очень быстро, они превратились в изгоев, в жалких инвалидов. В этом обществе молодых и здоровых красавцев, они единственные становились стариками и умирали. Нет, общество оберегало их, защищало законами и льготами, но одновременно смотрело на них свысока. Неренулируемый не мог получить хорошую работу, он не мог занять достойного места в обществе, их избегали. Незримо человечество отделилось от своей части, которое символизировало его прошлое.

Память — это, пожалуй, единственное, что у него осталось.

Лето. Маленький цветущий парк посреди огромного мегаполиса. Парень с девушкой, точнее даже еще девчонкой, рыжеволосым подростком, медленно бредут по траве. Лицо девчонки в слезах, сегодня она сказала ему, что им не быть вместе, запрещают родители, сказала и разрыдалась. Разговор окончен, теперь они медленно бредут рядышком, точно не веря в произошедшее. Парень вдруг резко останавливается и, хватая девчонку за тонкие опушенные плечики, одним движением поворачивает к себе. Та непонимающе поднимает к нему зареванные глаза.

— Нет, так не должно быть, — почти кричит он ей в лицо. — Не должно, я люблю тебя, я не могу без тебя, я тебя никогда не брошу.

Фотографии памяти, череда быстроменяющихся кадров.

Свадьба. Красивая невеста, куча гостей и поздравлений. Тосты за здоровье молодых и счастье, безраздельное счастье в глазах девушки. Огненные волосы рассыпались по белому платью в вихрях свадебного танца.

— Я люблю тебя, я не могу без тебя, я тебя никогда не брошу, — шепчет он на ухо своей молодой жене.

Память, память.

— Виктор, возвращайся, — голос напарника заставляет его очнуться.

И действительно — время. Индикаторы систем жизнеобеспечения помаргивают красным, предупреждая о скором конце кислорода. От спутника остались жалкие куски изломанного железа, которые юркие дроиды грузчики уже докрамсывают и тащат к кораблю, а значит — пора и ему.

Он стоит у иллюминатора и наблюдает за проплывающей под кораблем Землей. Сегодняшний день дался ему особенно трудно, несмотря на встроенные в скафандр сервомеханизмы, почему-то страшно ноет спина и ломит руки, как будто он сам вручную перетаскивал весь этот спутник. Надо бы зайти к медикам, но он и так знает, что те скажут. Старость, она подкатывает неумолимо, не обращая внимания на все инъекции. Сколько ему осталось? Двадцать? Тридцать?

Память, память она несет через бездну времени заставляя вспоминать и хорошее и плохое.

Рыжая девушка в легком ситцевом платьице восхищенно крутиться перед зеркалом.

— Смотри дорогой, эта инъекция сделала меня вновь семнадцатилетней. Это здорово.

Она разворачивается и бросается на шею к улыбающемуся мужчине с сединой в черных волосах.

— Знаешь, милый, это лекарство так много дает. Я могу быть такой и такой.

Лицо девушки