Ключ от Венеции [Френсис Дэрбридж] (fb2) читать онлайн
- Ключ от Венеции (и.с. ТЕРРА-Детектив) 646 Кб, 179с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Френсис Дэрбридж
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Френсис Дэрбридж Ключ от Венеции
Глава 1
Инспектор Гайд стоял у открытого окна отеля «Королевский сокол» в Мейденхеде, глядя на реку, сверкавшую под лучами сентябрьского солнца. «Умиротворяющее зрелище, — подумал он, — и тем не менее в этом старинном отеле с красивыми деревянными флигелями и соломенной крышей покончил с собой молодой солдат…» Мысли Гайда отвлек неожиданный скрип шин по гравию — это серебристо-серая «лянча» резко затормозила у подъезда. Из неё выскочил мужчина лет тридцати пяти, которого встретил констебль, дежуривший у парадного входа. — Я брат покойного, Филипп Хольт, — услышал Гайд нервный голос молодого человека. — Инспектор Гайд ожидает вас, сэр. Я провожу вас наверх. Мужчины скрылись в подъезде, а Гайд взглянул на часы. Даже на столь мощной машине, как «лянча», нелегко было так быстро добраться из столицы в Мейденхед — не прошло и часа, как Хольту позвонили в Лондон. Постучав, Филипп Хольт вошел. — Вы очень быстро добрались, сэр, — сказал Гайд, пожимая ему руку. — Я старался, — коротко пояснил Филипп. — Тем более, что дорога мне знакома. Весь этот путь я уже проделал вчера вечером, когда ездил в Марлоу судить конкурс фотографов. — Вы ведь профессионал в этом деле, если я не ошибаюсь? И в Лондоне у вас студия, не так ли? — Верно, инспектор, в Вестминстере, недалеко от парламента. Студия примыкает к моей квартире. Но что, черт возьми, делал здесь мой брат? Я был потрясен, когда услышал, что случилось, он ведь говорил мне, что едет в Дублин! Гайд поднял брови, услышав любопытную информацию, но решил пока воздержаться от комментариев, внимательно окинув взглядом небрежно одетую фигуру со встрепанной копной каштановых волос и суровыми чертами лица, которые, — инспектор этого ещё не знал, — могли мгновенно озариться улыбкой. — Вы полагаете, мне можно увидеть брата? — спросил Филипп. Гайд кивнул. — Из номера тело уже забрали. А я должен соблюсти формальности и попросить вас опознать его. — Конечно, — Филипп вынул портсигар и закурил. Лицо его было мертвенно-бледным, а руки слегка дрожали, когда он убирал зажигалку в карман. — Прежде всего, — спокойно сказал Гайд, — вам, вероятно, нужно бы осмотреть номер, который занимал ваш брат. Будьте добры пройти со мной, сэр. Они вышли в коридор и поднялись по ворсистому ковру лестницы. Двадцать седьмой номер был обставлен с большим вкусом и комфортом, чем можно было ожидать от провинциального английского отеля. Пустая кровать огорожена тесьмой, но сотрудников, ведших обыск, уже не было видно — очевидно, они закончили свою работу, пока Филипп добирался из Лондона. На подушке виднелось пятно крови, а на ночном столике у кровати лежал белый листок бумаги. Инспектор Гайд протянул к нему руку. — Адресовано вам, сэр. Филипп, казалось, заколебался. — Отпечатки пальцев мы уже сняли, сэр. Можете его взять. Филипп взял листок и прочитал короткую записку.«Дорогой Филипп! Прости меня, пожалуйста. Это — единственный выход. Рекс».Он стоял, держа в руках записку и ничего не замечая вокруг. Потом вдруг до его сознания дошел немой вопрос в глазах инспектора. — Да, это почерк Рекса. — Вы абсолютно уверены, сэр? Ваше мнение очень важно. — Да, совершенно уверен. Гайд кивнул и забрал у него записку. — Мы, конечно, сфотографировали тело перед тем, как отправить его на вскрытие. — Могу я увидеть снимки? — Конечно. Если вы спуститесь вниз, где в наше распоряжение предоставили комнату, мы сможем поговорить, и туда же сразу доставят готовые снимки. Запах свежих роз наполнял со вкусом меблированную уединенную комнату отдыха, куда спустились инспектор с Филиппом. Комната была пуста, сюда не долетали посторонние звуки. Во время их разговора в дверь постучал сотрудник в штатском, который принес ещё мягкие и сырые снимки. Пока Филипп изучал фотографии, инспектор тактично занялся трубкой. Через некоторое время Филипп нарушил молчание. — У вас нет сомнений, инспектор, — спросил он, — что это было самоубийство? Пока инспектор неторопливо набивал трубку, раскуривал её и тщательно подбирал слова, Филипп внимательно изучал его. Возраст — за сорок. Густые волосы с проседью. Скромный, сдержанный тип, человек с мягкими манерами. Все, чего он достиг — результат скорее невероятного упорства, нежели умения находить блестящие решения или нравиться начальству. Однако этого человека нельзя было недооценивать, за скромным фасадом мог скрываться незаурядный ум. — По опыту я привык в таких случаях не торопиться, — начал Гайд. — Тем не менее, — он указал трубкой на пачку фотографий, — положение тела, армейский револьвер, на котором есть отпечатки пальцев вашего брата и никаких иных, наконец записка о самоубийстве, написанная, по вашим словам, его рукой, — все это определенно говорит о самоубийстве. Филипп нетерпеливо тряхнул головой, не соглашаясь. — Не сходится, инспектор! Рекс был просто не такой человек. Гайд сдержанно кашлянул. — Очень сожалею, мистер Хольт, но мой опыт подтверждает, что причин для самоубийства может быть сколько угодно. И искать их нужно в прошлом покойного: не было ли у него стресса, мании или причин для серьезного беспокойства. — Рекс никогда в жизни ни о чем не беспокоился, — воскликнул Филипп. — И ничего не боялся. Он был в распрекрасном настроении, уезжая от меня в понедельник. Он ведь только что приехал в отпуск. — Отношения между вами были близкими? — Очень. Мы потеряли родителей совсем детьми. Говорю вам, Рекс был беспечным парнем, и его одно лишь интересовало — как приятно провести время. — Мог ли он себе такое позволить на солдатское жалование? — Вы же знаете, все как-то устраиваются. Солдату не надо платить за жилье и думать о хлебе насущном. — Верно, конечно. Ну а во время отпуска? Лицо Филиппа смягчилось. — Можно считать, что я играл роль доброй феи. Я был единственным, к кому он мог всегда обратиться за помощью. — Вы давали брату деньги и во время нынешнего отпуска? Филипп пожал плечами. — Совсем немного. Несколько фунтов. Инспектор кашлянул и поиграл трубкой, тактично намекая, что ему не хотелось бы задавать уточняющих вопросов. — Если быть точным, тридцать фунтов, — добавил Филипп. — Пятифунтовыми банкнотами. — Спасибо. — После небольшой паузы Гайд спокойно продолжил: — Хозяйка отеля сообщила, что ваш брат прибыл сюда в понедельник в четыре часа дня. Номер он заказал накануне по телефону, а приехал во взятом напрокат «моррисе». Филипп покачал головой, явно недоумевая. — Но почему, черт возьми, он скрыл от меня правду? Он сказал, что в три пятнадцать отправляется поездом в Дублин с вокзала Сент-Панкрас. Я сам посадил его в такси и слышал, как он попросил шофера отвезти его на вокзал. Что заставило его изменить решение и отправиться в Мейденхед? Гайд казался слегка смущенным. — Боюсь, что он не менял своего решения, оно было принято заранее. — Да-да, конечно. Вы уже сказали: он заранее заказал номер и все прочее. Другими словами, он мне врал… Но все равно концы с концами не сходятся. — Не говорил ли он, зачем ему понадобилось в Дублин? — спросил инспектор. — Говорил. Его друг из той же части погиб в катастрофе на улице Гамбурга. Вы знаете: Рекс служил там в Рейнской армии. — Мы узнали об этом из его документов. — Как раз перед тем, как погиб тот солдат — его звали Шон Рейнольдс, — он передал Рексу бумажник и просил вручить его жене, живущей в Дублине. Он даже показал мне его! Там была фотография Рейнольдса с женой. — Скажите, сэр, вы многих знаете из армейских друзей брата? — Некоторых знаю. Но не Рейнольдса и не его жену. Она, видимо, любительница музыки. На фото, которое мне показывал Рекс, она играет на аккордеоне, а муж стоит сзади и смотрит через плечо. Погодите! — Филипп оборвал рассказ, с любопытством взглянув на инспектора. — Зачем я вам это рассказываю, когда вы наверняка нашли снимок в вещах Рекса! Воцарилось неловкое молчание. — Вы его не нашли, инспектор? — Боюсь, нет, сэр. Там был бумажник вашего брата с его паспортом, билетом и деньгами, которые вы ему одолжили. Но никакого другого бумажника и никаких фотографий. Филипп выглядел озадаченным. Снова повисла неловкая пауза. Инспектор встал, подошел к окну и бросил взгляд на аккуратный зеленый луг, протянувшийся по оба берега реки. Потом повернулся и сказал: — Мистер Хольт, все самоубийства загадочны, ведь единственный, кто обычно располагает фактами, — это сам покойный. Но этот случай ещё более загадочен, чем другие. Портрет, который вы нарисовали, — а я ни на миг не усомнюсь в его точности, — портрет беззаботного молодого человека отменного здоровья, без финансовых или любых иных проблем… И наверняка он бы не покончил с собой из-за неудачной любовной истории, не так ли? Филипп улыбнулся. — Вы не видели портрета Рекса в витрине моей студии? Машинистки делают крюк, чтобы пройти мимо и поглазеть на него. Он был фантастически красивым чертом. Стоило ему поманить девицу пальцем, и она бросалась к нему в объятия. Но если женщины имели виды на Рекса, то он их всерьез не воспринимал. Гайд кивнул головой, и Филипп продолжил: — Это было одной из причин, почему он любил армейскую жизнь. Он говорил, что в армии чувствует себя свободней, не сидит на одном месте, там никто ничем его не связывает. Он не захотел заняться вместе со мной фотобизнесом — говорил, что достаточно заняться постоянной работой и «они заполучат вас». Другими словами, заставят жениться. — А вы сами женаты, мистер Хольт? — Я… я был женат. Инспектор заметил, что Филипп слегка замялся, прежде чем ответить, и тактично ждал разъяснений. — Я женился на своей секретарше, — стал объяснять Филипп. — И уже через пару лет столкнулся с серьезными финансовыми проблемами, надо мной нависла угроза потерять и жену, и студию, и пришлось выложить немалый куш, чтобы снова обрести свободу. Рекс тогда сказал, что это должно послужить мне хорошим уроком. — И теперь ваша студия вновь процветает? — Если вы судите по роскошной машине, то «лянча» мне нужна в основном для того, чтобы производить впечатление на клиентов. Я все ещё по уши в долгах и только-только начинаю из них выбираться. — Понимаю. Благодарю за откровенность, мистер Хольт. А теперь вернемся к вашему брату. У него было какое-нибудь хобби, какой-то интерес в жизни? Прежде чем ответить, Филипп не спеша погасил окурок. — Думаю, что ответом на ваш вопрос может служить строчка из припева: «вино, женщины и песня». — Можете вы остановиться на этом подробнее? — Попробую. Он не был пьяницей, но любил выпить, причем вину предпочитал пиво. Его лучший друг — самый феноменальный любитель пива, которого я когда-либо встречал, — капрал Энди Вильсон… Главным в жизни Рекса, безусловно, были женщины. Что же насчет песен, то они с Энди всегда проводили изрядную часть отпуска в музыкальном магазинчике на улице Тоттенхэм-роад, слушая песни из хит-парада. Инспектор достал потрепанный блокнот и что-то быстро черкнул в нем, не пытаясь скрыть от Филиппа содержание. — Говорите, капрал Энди Вильсон? Из той же части? — Да. Сейчас он тоже в отпуске. Они вместе окончили Гарвич. — А музыкальный магазин на Тоттенхэм-роад — вы случайно не знаете, как он называется? — Знаю — «Модный уголок». Его хозяин — забавный парень по имени Лютер Харрис. Гайд, продолжая писать, бросил, не поднимая головы: — Поп-музыка, женщины, пиво — все это как-то не вяжется с любовью к поэзии. Филипп казался удивленным. — К поэзии? — Именно, сэр. Как я понимаю, ваш брат увлекался стихами? — Кто вам такое сказал? Рекс никогда в жизни не прочел ни единой стихотворной строки, по крайней мере после того, как в школе отказались от мысли его заставить. Гайд повернулся к нему с внезапным интересом. — Вы в этом уверены, мистер Хольт? — Абсолютно уверен. — Вы же знаете, многие стесняются признаваться в таких вещах. Тем более — солдаты. — Вполне допускаю. Но что касается Рекса, то, уверяю вас, поэтов он не жаловал. Гайд, как ни странно, одобрительно кивал головой, будто слова Хольта подтверждали выстроенную им версию. Он отошел от окна и поднял с дивана потертый портфель. Открыл его ключом, достал оттуда книгу и без слов передал её Филиппу. — «Сонеты и стихотворения», — прочитал вслух Филипп. — Автор — Хилари Беллок. Не хотите ли вы сказать, что книга принадлежала Рексу? — Вы когда-нибудь видели её, сэр? — Никогда. Где вы её взяли? — По-видимому, ваш брат последние несколько дней посвятил изучению этой книги. — Откуда вы знаете? — довольно резко бросил Филипп. — О, конечно же, вы наводили справки у постояльцев… — Опрашивали не только гостей, но и управляющего, официантов, миссис Кэртис… — Кто такая миссис Кэртис? — Хозяйка отеля. — Инспектор Гайд взглянул на часы. — Собственно, я обещал побеседовать с ней как раз в это время. Она занятая женщина и, естественно, очень расстроена тем, что произошло. Поэтому я стараюсь приноровиться к её расписанию. Надеюсь, вы извините меня, мистер Хольт? Видимо, мы сможем встретиться в вашей студии? Филипп кивнул и встал. — У вас есть номер моего телефона, инспектор. Вы можете связаться со мной практически в любое время. Если меня не окажется на месте, передайте информацию секретарю. Я, видимо, буду сильно занят похоронами и прочими делами. Надо ещё разобраться с завещанием… — С завещанием? — вежливо поинтересовался Гайд. — Вы имеете в виду завещание вашего брата? — Конечно. Через несколько месяцев, в день его рождения, заканчивалась опека, и ему предстояло получить по наследству кругленькую сумму. — Бог ты мой, какие злые сюрпризы преподносит нам иногда судьба, — пробормотал инспектор. — Вы случайно не знаете, кому теперь достанутся эти деньги? Последовало короткое напряженное молчание, прерываемое лишь доносившимся с улицы шумом автомобилей. Потом Филипп сказал: — Щекотливый вопрос, инспектор. Да и ответ нелегкий: боюсь, что деньги получу я.
* * *
Инспектор распорядился отвезти Филиппа Хольта на полицейской машине в морг. Подошел к окну и несколько минут в глубоком раздумье смотрел вдаль. Стук в дверь вывел его из задумчивости. — Войдите! А, сержант Томпсон, — он увидел в дверях знакомую фигуру. — Что, миссис Кэртис ждет меня? — Да, сэр. Проводить её к вам? — Не торопитесь. Закройте дверь и запишите, что вам предстоит сделать. Помощник инспектора принялся записывать задания для сыщиков. Гайд, отбросивший свои мягкие, вкрадчивые манеры, диктовал, нервно расхаживая по комнате. — Все ясно, Томпсон? — Да, сэр. — С Лютером Харрисом и музыкальным магазином можно пока не спешить. Для начала осмотрите место и доложите ваше мнение… Я бы очень хотел побеседовать с капралом Энди Вильсоном — военное министерство или его часть в Германии наверняка знают, где он остановился в отпуске… Запомните: важно разобраться с несчастным случаем в Гамбурге, жертвой которого стал Рейнольдс. Проверьте, как было дело, найдите его жену и узнайте, играет ли она на аккордеоне — и в этом случае военные должны помочь… И последнее: выясните, проходил ли вчера вечером в Марлоу конкурс фотографов и был ли Филипп Хольт в составе жюри. Томпсон внимательно слушал, его лицо выражало готовность немедленно приступить к выполнению задания. — Марлоу? Это вроде бы неподалеку отсюда, сэр? — Надо выяснить точное расстояние — за какое время его можно преодолеть пешком, на велосипеде и на машине. Вам следует также выяснить все, что можно, о финансовом положении Хольта. Это сделать нелегко, но крайне необходимо. Он сказал, что был в критическом положении, но дела пошли на лад. Хотелось бы знать конкретные цифры. И неплохо узнать, какие алименты он платит бывшей жене. Томпсон закрыл блокнот с тяжелым вздохом. — Вы уверены, сэр, что не следует выяснить, сколько зубов осталось у неё во рту? Инспектор улыбнулся. — А теперь можете проводить ко мне миссис Кэртис, — сказал он.Глава 2
Обманчиво мягкая манера инспектора Гайда вести допрос идеально подходила для беседы со столь нервной женщиной, как миссис Кэртис. У инспектора сложилось впечатление, что позволь он себе повысить голос, она тут же залилась бы слезами и выбежала из комнаты. «Как она удивительно миниатюрна, — мысленно отметил Гайд, — не больше пяти футов и двух дюймов». Возраст её он определил лет под сорок и, будучи человеком от природы тактичным, не стал его уточнять. — Я задержу вас ненадолго, миссис Кэртис, — начал он в мягкой, успокаивающей манере. — Прекрасно понимаю, как огорчительно все это для вас. — Просто ужасно, когда такое случается в отеле, — отрывисто проговорила миссис Кэртис, играя брошью, украшавшей её блузку. — Скверная реклама… и ещё полиция и журналисты, что рыщут повсюду… Персонал отбился от рук! Да и гостям неприятно. Удивляюсь, что они ещё не выехали отсюда. В молодости она, очевидно, была эдаким симпатичным чертенком, но последние годы, когда после смерти мужа ей одной пришлось бороться за выживание отеля, явно отняли все силы, а самоубийство гостя оказалось жестоким ударом, который её нервы едва ли могли выдержать. — Уверяю вас, миссис Кэртис, я понимаю, как вам трудно. Мои помощники получили инструкции действовать как можно деликатнее, да и от прессы я попробую вас оградить. Мы покинем вас, как только соберем необходимую информацию. — Но что же вы хотите знать? — жалобно запричитала миссис Кэртис. — Я уже рассказала о солдате все, что знала. Он не был нашим постоянным гостем, мы никогда не видели его раньше… и, Господи, может и нехорошо так говорить, но почему, черт возьми, он не мог покончить с собой где-нибудь еще! Ведь отель — не частный дом и не меблированные комнаты, у нас столько проблем… — Вот именно, — перебил Гайд. Если он не будет тверд, то все утро пройдет в пустых разговорах. — А теперь хотелось бы уточнить некоторые детали, о которых вы упомянули раньше. Вы сказали, мистер Хольт заказал номер по телефону в воскресенье? — Да. Но я не знаю, откуда он звонил. — Понимаю. Он не говорил, кто ему рекомендовал ваш отель? — Нет. Звонок был очень кратким и деловым. — Его кто-нибудь навещал, пока он жил у вас? — Насколько я знаю, никто. — Не встречал он здесь своих знакомых? Миссис Кэртис откинула с глаз прядь волос и уставилась в окно. — Трудно сказать. Не думаю. Он держался очень замкнуто, проводил все время за чтением. Я ни разу не видела, чтобы он с кем-то разговаривал, кроме доктора Линдерхофа. — Доктора Линдерхофа? — Да, это один из наших постояльцев, немец. — А, немец… Скажите, миссис Кэртис, доктор Линдерхоф останавливался здесь прежде? — Нет, мы никогда его раньше не видели. Он пробыл у нас, по-моему, чуть больше недели. — Вы не знаете, из какого района Германии он прибыл? — О, Боже! — миссис Кэртис постаралась сосредоточиться. — По-моему… Когда он записывал свое имя в книгу, указал адрес в Гамбурге. Да, точно, в Гамбурге. — Вы уверены в этом? — Да, инспектор. Гайд, задумавшись, умолк. Миссис Кэртис предложила ему сигарету, но он вежливо отказался. Она курила, делая короткие нервные затяжки и время от времени посматривая на часы. Гайд решил, что пора понять намек. — Знаю, для вас это будет утомительно, но мне нужно чтобы вы ещё раз рассказали, что происходило вчера вечером и сегодня утром. После этого я постараюсь вас больше не беспокоить. Миссис Кэртис кивнула и попыталась изобразить улыбку. Нет, она не заметила, когда покойный пошел спать. Они все были ужасно заняты, обслуживая шумный банкет местного драматического общества. Нет, она не слышала выстрела. Вокруг раздавалось столько хлопков от вылетающих пробок, такой шум стоял весь вечер, что когда она наконец сумела под утро удалиться на покой, то заснула как убитая. Да, Альберт — официант, дежуривший на этаже, — первым обнаружил тело, когда в половине девятого принес завтрак в двадцать седьмой номер. И никаких соседей в комнатах, примыкающих к двадцать седьмому номеру, не было: с одной стороны находится ванная, а с другой — никем не занятый номер. «Все тот же тупик, что и раньше», — подумал Гайд. Все, с кем он беседовал, рассказали то же самое. — Вы говорите, стены здесь очень толстые, миссис Кэртис? Я имею в виду стены между комнатами. — Совершенно верно. Наш отель давно и весьма солидно построен. Во всех номерах двойные двери, коридоры устланы толстым ковром. Старомодная атмосфера тишины и покоя — главная привлекательность нашего отеля. Даже когда внизу идет шумная вечеринка, постояльцы верхних этажей её не замечают. — Должен признать, что мне это нравится, — вежливо признал Гайд. — Ваш отель оставляет очень хорошее впечатление. — Благодарю. Конечно, мне повезло с управляющим. — О да, я должен признать — сразу видно, что он профессионал высокого класса. — Вы не ошибаетесь, — подтвердила миссис Кэртис. — А теперь вернемся к краткому пребыванию здесь мистера Хольта. Вы сказали, что посетителей он не принимал. Ну, а почту ему доставляли? — Никакой, если не считать посылку с книгой, о которой я вам говорила. — Да-да, книга стихов, чтению которой он посвящал все свое время. Просто затворник, и только. — Нам казалось, что он не хотел ни с кем общаться, и мы с уважением отнеслись к его желанию. — Понимаю. Что же, благодарю, миссис Кэртис. Думаю, мне не придется беспокоить вас в ближайшее время. Может быть, позже мы ещё встретимся, но я постараюсь вам не надоедать. Миссис Кэртис встала, одарив его усталой улыбкой, в которой угадывалось облегчение. Когда он подходил к двери, она, казалось, вспомнила свои профессиональные навыки. — Заказать вам что-нибудь, инспектор? Виски или кофе? — За кофе я был бы очень благодарен, — учтиво ответил Гайд. — Прекрасно. Альберт сейчас же принесет. — Спасибо… Вы не будете возражать, если я задержу Альберта на несколько минут? Хочу немного побеседовать. — Ради Бога, инспектор.* * *
На Альберте был черно-серый в полоску сюртук официанта. Угрюмая мина говорила том, что он числит себя жертвой несправедливой судьбы и, казалось, с трудом сдерживается, чтобы не заявить во всеуслышание: «Не понимаю, почему такое должно было случиться именно со мной». Он не рассказал ничего нового по сравнению с тем, что уже говорил инспектору утром. Его место в отеле расположено на верхнем этаже, довольно далеко от номера 27. Он не слышал выстрела. Понятия не имеет, когда Рекс отправился спать. Да, мистер Хольт смахивал на затворника — «целый день сидел, уставившись в книгу, и ни на что другое не отвлекался». Альберт явно получал удовольствие, рассказывая эту историю, и Гайд вновь выслушал, как тот обнаружил в постели тело Рекса Хольта, когда принес завтрак. — Такого потрясения я в жизни не испытывал. Мой старый мотор уже совсем не тот, что раньше. Доктор велел мне беречься… а тут такое! Несправедливо все это. Инспектор Гайд с трудом подавил улыбку. — Я хочу спросить, — между тем продолжал Альберт, — что же будут говорить наши люди, сэр? В «Королевском соколе» такого происходить не должно. Если парень решил пустить себе пулю в лоб, ну так пусть делает это в парке или в дешевой забегаловке. Понимаете, к чему я клоню? Зачем причинять столько неприятностей такому первоклассному заведению, как наше! Это несправедливо по отношению к нам и нашим гостям. Несправедливо и к мистеру Тэлботу. Разве я не прав? — Вы здесь все такого высокого мнения о мистере Тэлботе, если я не ошибаюсь? — Наилучшего, сэр! Он требователен, настойчив, но это то, что нужно. Поверьте, сэр, он сотворил с отелем чудо. «Королевский сокол» — одна из лучших старинных гостиниц в Англии. После смерти мистера Кэртиса дела наши пошли хуже некуда. Миссис Кэртис с трудом перенесла удар, она была просто убита. А мистер Тэлбот — тот просто вдохнул в неё новую жизнь. Надеюсь, вы понимаете меня, сэр? Гайд кивнул и отпил кофе. — Да, понимаю. А кофе, между прочим, прекрасный. Он поднялся и ненавязчиво проводил до двери словоохотливого Альберта, выражавшего желание продолжить разговор. — Благодарю, вы нам очень помогли. Только мне ещё предстоит побеседовать со многими другими… — Извините, если скажу лишнее, но вам бы надо задать пару хитрых вопросов этому доктору Линдерхофу. Вот уж подозрительный тип, каких не часто встретишь! Ведет себя так, будто собирается взорвать весь мир!* * *
Характеристика, данная Альбертом в столь экстравагантном стиле, почти полностью совпала с первым впечатлением Гайда от встречи с Линдерхофом, которого привел Томпсон. Немец выглядел точно так, как школьники представляют ученого-маньяка, строящего дьявольские планы уничтожения Вселенной. Пронзительный взгляд голубых глаз, блестевших из-под пышных белых бровей, сутулая хрупкая фигура, редеющие седые волосы, растущие из черепа непокорными пучками… Доктор Линдерхоф выглядел чрезвычайно взволнованным — «тяжелый случай нервной горячки», как сказал бы Альберт. Гайд почувствовал некоторое облегчение, когда узнал, что Линдерхоф был отнюдь не доктором физических наук и не специалистом по расщеплению атомного ядра, а всего лишь старомодным практикующим врачом. — Могу я поинтересоваться, что привело вас в Англию, доктор? — спросил Гайд. — Я… я нуждался в отдыхе от моих занятий, — последовал ответ. Его английский был добротным, хотя и с сильным гортанным акцентом. — Да? Приходится много работать? — Можно сказать и так. — Это ваш первый визит в Англию? — Нет, я уже был здесь однажды. — В «Королевском соколе»? — Нет-нет. В Лондоне. Но там оказалось слишком шумно. Друг посоветовал, — если мне нужен абсолютный покой, стоит остановиться здесь. — Понимаю. А врачебная практика у вас в Гамбурге? — Да. — Вам приходилось раньше встречаться с Рексом Хольтом? — Нет, никогда. — Он служил в воинской части, стоявшей в Гамбурге. Доктор Линдерхоф пожал плечами. — Гамбург — большой город. — Совершенно верно. Скажите, доктор, на какую тему вы беседовали с Рексом Хольтом? — Кто сказал, что я с ним разговаривал? — возмутился Линдерхоф. — Сразу несколько человек подтвердили это, доктор. Немец побагровел от досады. — Языки у них без костей! Вечно суют нос в чужие дела! Я не сказал с ним и двух слов и раньше никогда с ним не встречался, это чистая правда. Я приехал сюда отдыхать, а не разговаривать! — Я уверен, доктор, что вы говорите правду, — Гайд любезно улыбнулся. — И все же вы обменялись с ним несколькими словами. О чем? — Разве можно вспомнить? — Линдерхоф раздраженно пожал плечами. — О погоде или о чем-то ещё столь же банальном. Погодите минутку: книга… да-да, у него была книга — стихи Хилари Беллока. — Продолжайте, пожалуйста. — Это, может быть, мелочь, но я случайно обратил внимание на то, что он читает. Я, между прочим, тоже люблю поэзию и потому подумал, что, может быть, встретил… как это… родной дух, да? — Родственную душу, — подсказал Гайд. — Да-да, именно — родственную душу. Но я ошибся, инспектор. Мистер Хольт не был настоящим любителем поэзии. Нет-нет, я очень ошибся. — Почему вы так считаете? Линдерхоф сделал выразительный жест. — Люди, любящие поэзию, инспектор, обсуждают её друг с другом. Думаю, мистеру Хольту вряд ли было известно даже имя автора книги, которую он якобы читал. И когда я прочел наизусть несколько строк из Беллока, книгу которого он держал, он их не узнал. Уверяю вас, инспектор, этот молодой человек не был истинным любителем поэзии. — Очень любопытно, — пробормотал инспектор Гайд.* * *
Утром того же дня сержант Томпсон доложил инспектору, что книга Беллока отправлена в лабораторию. — Прекрасно! Как только получите заключение экспертизы, немедленно передайте его мне. Это очень важно. — Слушаюсь, сэр. А как вы поступили с ненормальным ученым, сэр? — С кем?.. А, вы имеете в виду доктора Линдерхофа? — инспектор рассмеялся. — На первый взгляд он кажется абсолютно безвредным. Странно только, что он боится меня до смерти. — Я тоже это заметил, сэр. Возможно, его маму испугал какой-нибудь полицейский, когда она была… Гайд решительно прервал рассуждения своего помощника. — Как далеко вы продвинулись с подсчетом зубов супруги Филиппа Хольта, сержант? — спросил он. — Точнее, экс-миссис Хольт. У Томпсона вытянулось лицо. — У меня было мало времени, сэр. Я связался со Скотланд-Ярдом, и они подключили к делу эксперта по бракоразводным делам. Вероятно, уже к обеду будут какие-то сведения. — Отлично. А как у Филиппа Хольта с финансами? — Я пытаюсь проследить, кто ведет его финансовые дела, сэр, хотя Бог знает, разгласят ли они свои секреты. Когда я сунулся в его банк, управляющий оказался весьма необщительным человеком. Но один непреложный факт мне удалось установить с помощью местных газет: вчера вечером в Марлоу состоялся конкурс фотографов-любителей и Филипп Хольт был членом жюри. — Все-таки был? — протянул Гайд, и в его голосе звучало разочарование. — Хорошо это для мистера Хольта, сэр? Или плохо? — Как посмотреть, сержант. С одной стороны, это доказывает, что он говорил правду, с другой — подтверждает, что в роковую ночь он находился неподалеку от места гибели брата. Думаю, было бы весьма любопытно, сержант, если у вас нет других дел, — инспектор улыбнулся, а Томпсон состроил кислую гримасу, — составить график — поминутный график — передвижений Филиппа Хольта во время вчерашней поездки в Марлоу. — Слушаюсь, сэр. — Сержант тяжело вздохнул. — А теперь могу я прислать к вам этого типа, Тэлбота? Теперь наступил черед Гайда тяжело вздохнуть. — Томпсон, — сказал он, — вы навсегда останетесь сержантом, если не научитесь быть тактичным. Не следует «присылать этого типа Тэлбота», надо спросить управляющего, не может ли он уделить нам несколько минут своего бесценного времени…* * *
Первое впечатление о Дугласе Тэлботе — типичный хорошо знающий свое дело управляющий отелем. Модный костюм, свежая рубашка, симпатичное, тщательно выбритое лицо, располагающая к себе внешность — именно таким и представлял его себе инспектор. И все же что-то в нем раздражало. Инспектор пригляделся и понял: тому не хватало уважительного отношения к людям. Большинство управляющих отелями, с которыми Гайд встречался частным образом или по профессиональным обязанностям, отличались скромностью манер и тактичностью в разговорах. Даже если эти черты были наигранными, они создавали у гостей чувство некоторого превосходства. Тэлбот не обладал такой утонченностью. Хотя его речь звучала безукоризненно вежливо, но в манерах сквозило высокомерие, озадачившее и заинтриговавшее инспектора. Несомненно, этот человек исключительно успешно управлял преуспевающим отелем, однако Гайд понимал, что его манеры не могли не раздражать некоторых гостей. Инспектор не был слишком удивлен, узнав, что Тэлбот всего пару лет подвизается на ниве гостиничного бизнеса. — Я всегда считал, — убежденно говорил Тэлбот, — что гостиничный бизнес в Британии нуждается в перестройке. Что мы видим? Неумелое руководство, некомпетентный персонал, слоняющийся повсюду и вымогающий чаевые, засилье равнодушных дилетантов, не разбирающихся в бизнесе. А он на самом деле довольно прост, если с толком взяться за дело. — Судя по тому, что я видел, — вежливо отозвался Гайд, — ваша работа здесь оказалась очень успешной. Тэлбот самодовольно усмехнулся. — Благодарю… Конечно, самоубийство — тяжелый удар по нашему бизнесу, но, к счастью, публика довольно быстро забывает о таких вещах. Гайд кивнул. — Я рад, что вы так относитесь к случившемуся. Мои попытки убедить миссис Кэртис смотреть на вещи так же, увы, не дали результата, она никак не может успокоиться. — Миссис Кэртис — просто дура… — бросил Тэлбот, но вовремя поправился. — Боюсь, что нервы у неё совсем расшатались. Она ещё не пришла в себя после смерти мужа. Вы, наверно, знаете: он погиб в авиационной катастрофе пару лет назад. — И миссис Кэртис попросила вас взять на себя руководство отелем? — Да. Я был другом и советником семьи. Поначалу это была чисто временная договоренность. Я тогда работал в Сити, на фондовой бирже. — А теперь вы управляете отелем чуть ли не одной левой, — любезно заметил Гайд. Тэлбот покосился него, решая про себя, нет ли в словах инспектора скрытого смысла. Но открытая улыбка Гайда его успокоила. — Да, теперь мне приходится заниматься здесь абсолютно всем. Инспектор сменил тему разговора и попытался выудить из Тэлбота все, что относилось к смерти Рекса Хольта. К концу получасовой беседы, во время которой управляющий проявил завидную точность и очевидный интеллект, Гайд так и не узнал ничего нового. Получалось так, что никому не известный постоялец заявился в отель «Королевский сокол», провел там три дня, читая книгу стихов, а потом аккуратно пустил себе пулю в лоб. Что-то тут было не так.* * *
За обедом, поданным в укромной боковой комнатке хорошенькой официанткой, инспектор тщательно обдумывал собранную информацию. Самоубийство? Или убийство? Чаша весов могла склониться в любую сторону — ещё оставалась масса невыясненных фактов, которые следовало внимательно проанализировать. Пока что он мог опираться только на интуицию, но будучи человеком осторожным, доверять ей вполне не решался. Филипп Хольт, человек, знавший Рекса Хольта лучше других, отказывался верить в самоубийство. И все же он был вынужден признать записку о самоубийстве подлинной. Рекс Хольт служил в Гамбурге, и именно там жил и работал доктор Линдерхоф. Было ли это простым совпадением или означало нечто большее? Какова причина очевидной нервозности немца? А книга стихов Беллока, которая так не подходит к характеру и вкусам покойного? Случайно ли знакомство Линдерхофа с творчеством Беллока? Что касается самой книги… любопытно, какими будут результаты экспертизы. Предположим, мы имеем дело с убийством. Кто от него выигрывал? Пока подозрение падало только на Филиппа Хольта, хотя именно он привлек внимание Гайда к трудно объяснимым фактам. Был ли это блеф, поскольку он знал, что рано или поздно о завещании все равно станет известно? Или чистейшая правда? Куда бы ни склонялась чаша весов, нужно было проверить и финансовое положение, и алиби Филиппа Хольта. Говорил ли он правду, рассказывая о Шоне Рейнольдсе и пропавшей фотографии? Либо Филипп Хольт лгал, либо кто-то действительно выкрал фотографию из вещей Рекса Хольта. Но, возможно, Рекс сам её уничтожил. Гайд покачал головой и мысленно упрекнул себя за желание преждевременно домыслить версию. Он обязан оставаться непредубежденным, пока не будут установлены новые факты. Два из них были выяснены в тот же день по телефону. — Говорит сержант Томпсон, сэр. Я получил информацию о разводе Филиппа Хольта, сэр. Похоже, он не преувеличивал, когда говорил, что развод влетел ему в копеечку. — И в какую же сумму, сержант? Сержант Томпсон назвал цифру. — В год, вы хотите сказать? — Нет, сэр, в месяц. Вопреки своим правилам, инспектор Гайд присвистнул. — Мне тоже пришлось свистнуть, сэр, — обрадовался Томпсон. — Думаю, лучше оставаться одиноким. — До чего же вы докопались? — Я проследил его пребывание на вчерашнем конкурсе в Марлоу. Приехал он в восемь тридцать, принял участие в работе жюри и вручил несколько призов. Весь вечер никуда не отлучался. Время отбытия в Лондон: примерно без десяти двенадцать. Через Мейденхед он должен был проехать как раз в то время, когда банкет драматического общества был в самом разгаре, не так ли, сэр? — Если только он ехал через Мейденхед. — Едва ли он мог проехать другим путем, сэр. — Пожалуй, вы правы. Другой дороги, пожалуй, нет.Глава 3
Инспектор Гайд сидел в своем кабинете, размышляя над содержанием лежавшего на столе досье. Хмурый взгляд временами теплел, на лице появлялась улыбка. Взяв карандаш, он неторопливо вывел на папке: «Портрет подозреваемого в убийстве». Подумал и пририсовал большой вопросительный знак. Он не торопился докладывать об этом деле шефу. Прежде чем отнести ему досье, инспектор взял ластик и тщательно стер пометки на полях, потом снова, в который раз, перечитал материалы. Инспектор Гайд, сержант Томпсон и команда незаметных, но умелых следователей составили детальный портрет Филиппа Хольта, подробный отчет о его делах — финансовых, семейных, профессиональных, — включавший самые разнообразные примеры как логичных, так и парадоксальных поступков, из которых складывается поведение любого человека. В материалах раздела «Финансовые дела», возникшего из кипы цифр, добытых загадочным, едва ли не сверхъестественным путем, содержалось противоречивое заключение: несомненно талантливый человек оказался не в состоянии справиться с финансовой стороной своего популярного бизнеса. Его многочисленные долги оставались неприятным и необъяснимым фактом. В разделе «Профессиональные дела» вызывал недоумение тот факт, что, сделав себе имя в мире фотографии как портретист, он тем не менее довольно дилетантски занимался чуть ли не всеми другими направлениями этой профессии — от моды до ландшафтов для календарей. Именно по этому вопросу приводилось высказывание его бывшей супруги в разделе «Брачные дела»: «Миссис Тернер, бывшая миссис Филипп Хольт, после развода вернувшая себе фамилию первого мужа, назвала в качестве одной из причин семейного разлада отказ мистера Хольта специализироваться в своей работе». «Выражено это было несколько иными словами», — вспоминал инспектор Гайд с кривой усмешкой. В официальном досье её слова приобрели более приличное звучание. На самом же деле между третьим и четвертым мартини она заявила: «Этот человек — полный идиот! Он мог заткнуть за пояс Битона и Кэрша, если бы только подсуетился. Какие люди желали иметь портреты его работы! Герцогини стояли в очереди к нему на съемки. Много ли от него требовалось — быть чуточку повежливее, немного сдерживать себя — и его студия стала бы самой модной в городе. Но нет, разве можно было просить его об этом! Это он бы счел покушением на свою творческую свободу». — Свободу для чего? — спросил тогда Гайд, несколько ошарашенный её гневом и язвительностью тона. — Чтобы фотографировать все, что подскажет ему его гнусная фантазия, — вспыхнула она и пропустила очередной стаканчик. — Какие же объекты он выбирал для съемок? — Любые! Людей, насекомых, машины — все, что придумывал своими куриными мозгами. Убийцы, покидающие скамью подсудимых; несчастные старики, копошащиеся под мостами через Сену; гусеницы, выползающие из куколок или откуда они там выползают. Все, что угодно, масса всего! — Именно на этом он стал терять деньги? — Точно. Разве можно выжать жирный гонорар из гусениц? Отказавшись специализироваться, он окончательно упустил шанс сделать карьеру. И даже когда зарабатывал какие-то жалкие гроши, то либо отдавал их своему никчемному брату, либо тратил на дурацкие автомобили. — Автомобили? Вы хотите сказать, что он… — Конечно. Больше полугода машина у него не задерживается. Он напоминает мальчишку, которому шестипенсовая монета жжет руки. Он обхаживает новые машины, как другие мужчины бегают за девушками. И конечно же, каждый раз, когда меняет свою четырехколесную возлюбленную на новую модель, он теряет на этом не одну сотню. Ничего не смыслит в бизнесе, абсолютно несносный человек! Нужно быть святой, чтобы жить с ним. Гайд продолжал расспрашивать (одновременно формируя собственное мнение о далеко не святой миссис Тэрнер), однако её ответы мало что добавили к уже сложившемуся портрету. Неприятностей из-за женщин вроде не было. Если и существовала проблема с выпивкой, то она касалась скорее её, чем его. Другие излишества? Наведение справок в районе Бонд-стрит показало, что у Хольта много денег уходило на одежду, но эти траты не шли ни в какое сравнение с космическими масштабами расходов его жены. Гайд пришел к выводу, что брак Хольта развалился главным образом потому, что тот не мог предложить своей жене столь роскошный уровень жизни, на который она претендовала. Гайда до сих пор трясло при воспоминании об алиментах, которые получала эта милая женушка. Инспектор тяжело вздыхал, перелистывая страницы досье. Здесь было все: происхождение, скромное, но основательное образование, феерическая профессиональная карьера; квартира со студией в Вестминстере; членство в престижных клубах; хобби (автомобили); спортивные занятия (плавание и гольф). Что это добавляло к портрету подозреваемого в убийстве? Сомнительное алиби и вечная нужда в деньгах (так удачно удовлетворенная крупной суммой, доставшейся после младшего брата) — об этом тоже говорилось в досье. Гайд долго пребывал в глубоком раздумье, потом закрыл папку, черкнул короткую записку шефу и, откинувшись в кресле, стал набивать трубку. Долгое обдумывание собранных фактов привело его к решению: оснований для предъявления обвинения в убийстве нет. Пока нет. Шеф может отбросить версию как не нашедшую подтверждения, но Гайд намерен продолжать её разработку.* * *
Когда несколько дней спустя был вынесен официальный вердикт, инспектор Гайд, казалось, счел его неоспоримым. Между тем вердикт определил случившееся как «самоубийство, не дающее достаточных оснований для определения психического состояния покойного». Только те, кто хорошо знали Гайда, могли догадаться, что на самом деле происходит в глубине его души. И один из них отважился на вопрос. Сержант Томпсон, наблюдавший, как внимательно инспектор изучал экземпляр книги Хилари Беллока «Сонеты и стихотворения», возвращенный из лаборатории, рискнул спросить: — Вернули чистым, как из карантина, не так ли, сэр? — О, да, лаборатория отвела от книги всякие подозрения, — ответил Гайд, задумчиво взвешивая её на ладони. — Очевидно, они, как всегда, правы. И все же я не могу с ними полностью согласиться. — Почему же, сэр? — Понимаете, Томпсон, в книге не обязательно должны быть тайный код или послание, написанное невидимыми чернилами, чтобы… каксказать… чтобы она представляла интерес. Было бы весьма любопытно снова пустить её в обращение. Это могло бы привести в движение неизвестные нам силы, оказавшиеся не у дел, пока книга находилась у нас. — Как вы полагаете поступить, сэр? Инспектор Гайд потянулся за шляпой и как всегда мягко ответил: — Что ж, начать следует с передачи всех вещей покойного его брату. Как вы считаете, сержант?* * *
Инспектор стоял перед ярко-желтой дверью студии Филиппа Хольта в Вестминстере, собираясь позвонить. Когда его рука уже потянулась к кнопке звонка, взгляд невольно привлек поразительный портрет покойного Рекса Хольта в витрине. «Машинистки делают крюк, чтобы поглазеть на него», — говорил Филипп Хольт, и инспектор теперь убедился в справедливости его слов. Гайд не впервые видел этот портрет: в уменьшенном виде он появился на страницах некоторых воскресных газет. Рекс Хольт и в самом деле был, говоря словами его старшего брата, «фантастически красивым чертом». «Не слишком ли красив он оказался для себя самого? — подумал Гайд. — И не следы ли слабости отразились в форме его челюсти, не терпимость ли к своим грешкам — в рисунке его полных губ? И если говорить откровенно, не было ли это лицо лицом испорченного ребенка, чьи приятные черты и отсутствие характера затянули его в глубокую трясину? Или все это — результат моего больного воображения?» Он нахмурился и нажал кнопку звонка. Изнутри донесся стук каблучков по лестнице, и мгновение спустя дверь открылась. Ему улыбалось удивительно хорошенькое личико с зелеными глазами. — Инспектор Гайд, если не ошибаюсь? Я видела вашу фотографию в журнале. Я — Рут Сандерс, секретарь мистера Хольта. Прошу, входите. Она провела его вверх по короткой крутой лестнице и, хотя инспектор был счастлив в браке и очень серьезно относился к своей работе, он не мог не восхититься грациозной формой ног, мелькавших перед его глазами. Минуя распахнутую дверь, он обратил внимание на хорошо оборудованную фотостудию, просматривавшуюся в глубине. Филипп Хольт был не один. В нише, у огромного окна с прекрасным видом на Биг-Бен, Темзу и часть зданий парламента, стоял коренастый солдат. В обезьяноподобной фигуре Гайд признал капрала Энди Вильсона, лучшего друга покойного Рекса. — Надеюсь, я не помешал? — вежливо спросил инспектор. Солдат повернулся от окна, а Филипп Хольт приветствовал Гайда, привстав из-за стола: — Нет-нет, инспектор. Это — Энди Вильсон. Мне кажется, вы встречались? Гайд и капрал кивнули друг другу, а Рут, наблюдая за ними, отметила почему-то вдруг возникшую атмосферу отчужденности. Капрал тут же собрался уходить. — Я, пожалуй, отвалю, Филипп, — бросил он и потянулся к армейской сумке на «молнии». — Прошу вас, не уходите из-за меня, — торопливо сказал Гайд. — Я зашел всего на минутку и лишь для того, чтобы вернуть вам книгу, мистер Хольт. Он вынул поэтический томик из потрепанного портфеля и положил на стол, заваленный счетами, негативами и фотоснимками. — В лаборатории его проверили и не обнаружили ничего примечательного. Теперь, когда дело официально закрыто, мы обязаны вернуть вам книгу. — Вы тоже считаете дело закрытым, инспектор? — резко спросил Филипп. — Власти, разумеется, могли назвать это самоубийством — надо же что-то сказать в конце концов, — но у меня такой уверенности нет. А что вы сами думаете о причине смерти моего брата? Гайд понимал, что все напряженно ждут его ответа. В глазах прелестной девицы угадывался интерес, смешанный с состраданием; от Филиппа Хольта исходил прямой вызов; а капрал Вильсон — крупный, нескладный, смахивавший на обезьяну, у которого на голове под редкими светлыми волосами выступили предательские капельки пота — капрал Вильсон явно чего-то побаивался. Гайд решил, что время откровений ещё не пришло. Устремив пристальный безучастный взгляд на Энди Вильсона, он обратился к Филиппу: — А что вы, мистер Хольт, об этом думаете? — Вам чертовски хорошо известно мое мнение, инспектор. Рекс не пускал себе пулю в лоб, какая-то свинья сделала это за него! — Если вы располагаете уликами, подтверждающими ваше мнение, мистер Хольт… — Разумеется, никаких улик у меня нет, инспектор, иначе я бы тут же отправился к вам. И тем не менее я настаиваю на своем: никто не заставит меня поверить, что он не был убит! Энди Вильсон прочистил горло и старательно сглотнул слюну, смахивая на начинающего актера, собирающего всю волю в кулак перед первым выходом на сцену. — Филипп хочет сказать, инспектор, что Рекс был свой парень, гуляка, любил пожить. Парни вроде него не стреляются, — голос капрала постепенно набирал силу. Обращаясь к Рут, он уже отважился ухмыльнуться: — А каков он был с девицами! Правда, Рут? Не испытывал никаких проблем… — Ради Бога, Энди! — зло оборвал его Филипп. Взгляд Гайда вновь скользнул по всем троим и остановился на фотографе. Его раздражение было очевидным. «Чем же оно вызвано? — подумал Гайд. — Конечно, не одной вульгарностью Вильсона. Но чем?» Взяв портфель, инспектор нарушил молчание: — Боюсь, мне пора идти, мистер Хольт. — Подойдя к открытой двери, он обернулся, словно некая идея неожиданно пришла ему в голову. Пристально глядя на Энди Вильсона, он спросил: — Вы абсолютно уверены, что никогда не встречались в армии с Шоном Рейнольдсом? Я знаю, что уже спрашивал вас об этом… — Не встречался, инспектор, — Энди Вильсон, казалось, успокоился. — Я считаю, этот тип — Шон Рейнольдс — просто миф. Гайд задумчиво кивнул. — Боюсь, что вы правы. Все наши запросы о нем ничего не дают. Абсолютно никто не подтверждает рассказ о несчастном случае в Гамбурге и жене, играющей на аккордеоне. — Бог ты мой! — сердито воскликнул Филипп. — Я своими глазами видел фотографию. Здесь, в этом кабинете! Вы, что же, считаете, что я выдумал всю эту историю? Вот на этом месте Рекс вынул бумажник и показал фотографию женщины, с аккордеоном и её мужа, улыбающегося из-за её плеча. И зачем, черт побери, я стал бы такое выдумывать? Гайд упрямо покачал головой. — Сожалею, сэр, но мы не нашли в вещах вашего брата ни бумажника, ни фотографии. Более того, армейское командование ничего не знает ни о Шоне Рейнольдсе, ни о несчастном случае в Гамбурге. Мы должны с этим считаться. — Похоже, что вы уже готовы чертовски легко согласиться с таким решением, инспектор. На наведение справок о моем алиби вы потратили гораздо больше времени. Видимо, вы полагаете, что это я, возвращаясь из Марлоу, прокрался в «Королевский сокол» и убил своего брата? Не забывайте, какую кучу денег я получу в наследство! — О, Господи, Филипп! — не удержалась расстроенная Рут. — Вам не следует так говорить! По непроницаемому лицу инспектора ничего прочесть было нельзя. — Мне нужно идти, сэр, — сказал он спокойно. — Всего хорошего, мисс Сандерс. Рад был познакомиться с вами. Всего хорошего, джентльмены. Рут проводила инспектора вниз до двери, а Энди Вильсон извлек из кармана мундира огромный носовой платок и вытер пот со лба. — Фу!.. Никогда не любил полицейских, и этот — не исключение. — В чем дело, Энди? Совесть заговорила? — весело поинтересовался Филипп, направляясь в темную комнату за фотографиями. — Можешь считать как хочешь, — громко отозвался Энди, — но я не люблю людей, сующих нос в мои дела, вот и все. Рут услышала это замечание, поднимаясь по лестнице. — А ты не думаешь, что другие тоже имеют право на личную жизнь, Энди? — едко заметила она, возвращаясь за свой стол. — Извини, моя прелесть, но я не знал, что ты такая чувствительная. Рут поджала губы и сделал вид, что занята делами. А когда Филипп вернулся в комнату, сдержанно добавила: — Ты учти на будущее, Энди, что у нас с Рексом ничего серьезного не было, ты же знаешь, да и все прошло давным-давно. Энди был слишком простодушен, чтобы понять, что замечание это на самом деле адресовалось не ему. Он ухмыльнулся Филиппу, погладил по плечу Рут и, держа в руках свою сумку, заковылял по лестнице, бормоча под нос, что ему до смерти захотелось выпить пивка.* * *
Вышло однако так, что в перерыве между двумя кружками пива он едва избежал смерти. Два часа спустя полиция подобрала его тело, распростертое на тротуаре на полпути между двумя пивными. В него кто-то всадил три пули. Стреляли, очевидно, из машины на ходу. Свидетели честно признали, что они думали, как бы укрыться от пуль, а не о том, чтобы запомнить марку машины и находившихся в ней людей. Инспектор первым сообщил новость Филиппу и Рут. Та осторожно поинтересовалась: — Он не умер? — Нет, мисс Сандерс, но находится в критическом состоянии и пролежит в больнице довольно долго. — Ох, какой ужас! Мне так стыдно… — Это не ваша вина, Рут, — спокойно заметил Филипп. — Не вы же в него стреляли. — Мой язык хуже пистолета. Я так резко разговаривала с ним и теперь сожалею об этом. Это все оттого, что Энди всегда гладил меня против шерсти, даже когда в доброе старое время бывал здесь с Рексом. Я считала, что он дурно влияет на Рекса и… — Мистер Хольт, — прервал её инспектор, — вы можете вспомнить, когда Вильсон ушел отсюда? — Да. Буквально через несколько минут после вас. — Так. Теперь могу я узнать, оба вы весь день оставались в студии? — Думаю, да… Нет, погодите минутку, я выходил на полчаса, просто подышать воздухом. В этой темной комнате слишком долго не просидишь. Я прошелся по улице до моста и обратно. Рут выходила отправить письма и доставить пачку контрольных отпечатков в палату общин. — Инспектор поднял бровь, и Филипп пояснил: — Когда членам парламента требуется эффектный портрет, они приходят сюда. — Понимаю. Инспектор вынул изо рта трубку и начал её набивать. Филипп ждал, что на него обрушится лавина вопросов о точном времени каждого сделанного им шага — так было с его алиби в ночь убийства Рекса, — но они не последовали. Казалось, Гайд не проявляет особого интереса к случившемуся, и потому его очередной вопрос оказался полной неожиданностью. — Мистер Хольт, сегодня утром я вернул вам книгу стихов. Не могу ли я ещё раз взглянуть на нее? — Конечно, — Филипп стал перебирать на столе кучу снимков и писем, нахмурился, выдвинул ящики — вновь безрезультатно, потом обратился за помощью к Рут. Та ответила ему дружеской улыбкой и энергично приступила к поискам, заметив при этом Гайду: — У меня самый неаккуратный начальник на свете. Клянусь, он когда-нибудь сунет не на место брюки и явится на работу без них. — Ничего страшного, моя квартира неподалеку отсюда, — проворчал, оправдываясь, Филипп и продолжил поиски. — Вы живете в этом доме, не так ли, сэр? — спросил Гайд. — Да, моя квартира примыкает к студии. А соединяет их вот этот переход, — он указал на одну из дверей. — Очень удобно. Рут прекратила поиски и сдалась. — Ничего не понимаю, — сказала она, нахмурившись. — Не могла же она испариться! Я помню, как инспектор положил её здесь, на край стола… Гайд позволил им поискать еще, затем, удовлетворенный, спокойно сказал: — Не думаю, что вы найдете книгу, мистер Хольт. По правде говоря, она у меня здесь, с собой. — Он открыл портфель и достал оттуда книгу. Рут и Филипп были поражены. — Как, черт побери, она опять к вам попала? — Из сумки капрала Вильсона. — Из сумки?.. Вы хотите сказать, Энди взял книгу с моего стола? — Может быть, если только вы сами её не отдали. — Конечно не отдавал. Какого черта я стал бы это делать? — Не знаю, сэр, — серьезно сказал Гайд. — А теперь я хочу, чтобы вы внимательно подумали: был ли момент, когда он мог незаметно для вас взять со стола эту книгу? — Нет… Не думаю. Мы все время были вместе. — Мисс Сандерс не все время находилась здесь, сэр. Она весьма любезно проводила меня вниз к выходу. А где вы были в тот момент? — Бог ты мой! И в самом деле, я на несколько секунд заглянул в лабораторию. Черт меня побери! Я всегда говорил, что Энди — жулик, но не думал… Конец фразы заглушил телефонный звонок. Рут сняла трубку и повернулась к Гайду: — Это вас, инспектор. — Надеюсь, вы не будете возражать, — извинился инспектор. — Я предупредил, где меня можно найти, если срочно понадоблюсь. Филипп понимающе кивнул, Рут передала Гайду трубку. — Гайд у телефона. Да… продолжайте, сержант… Когда это было?.. понимаю… Он все ещё бредит?.. Верно!.. Нет, не делайте этого, оставайтесь с ним, а я буду держать связь с вами. Благодарю за звонок. С задумчивым видом инспектор повесил трубку. — Звонили из больницы. Энди Вильсон заговорил. Он в бреду, но кое в чем есть определенный смысл. Трудно сказать, где бред, а где правда. — А что он сказал? — Похоже, он обращается к вам, сэр. Он твердит: «Филипп, уничтожь фотографию». Наступило молчание, прерванное Рут, которая медленно повторила фразу: — «Уничтожь фотографию»? Какую фотографию? У нас в студии тысячи фотографий. О какой из них он говорит? Инспектор Гайд выжидал, продолжая внимательно наблюдать за Филиппом. У того мелькнула в глазах какая-то мысль. — А не мог ли он говорить о фотографии Рейнольдса с женой, как вы считаете, инспектор? — Вполне возможно, — согласился Гайд. — Но теперь-то вы поверите, что такая фотография на самом деле существует? Или существовала? Гайд промолчал. — «Уничтожь фотографию», — протянул Филипп. — Все это прекрасно, старина Энди, но как это сделать, если у меня её нет? Он начал мерить шагами комнату, а Гайд наблюдал за ним с нескрываемым интересом. — Все-таки я вот что вам скажу: я много бы отдал, чтобы снова держать в руках эту фотографию. Не прошло и суток, как он вспомнил эти слова.Глава 4
На следующее утро на столе инспектора Гайда зазвонил телефон, и с другого конца линии донесся возбужденный голос Филиппа Хольта. — Есть новости, инспектор! Мне надо кое-что вам рассказать. — Я весь внимание. Слушаю вас… — Этим утром моя секретарша задержалась с приходом на работу, и я сам просматривал почту. Там был большой конверт с моим адресом и лондонским почтовым штемпелем. Я сохранил его для вас. — Очень хорошо. Продолжайте, сэр. — Внутри конверта я обнаружил фотографию — портрет моего брата, точно такой же, как в витрине студии! — Вашей собственной работы? — Именно, инспектор! А когда пришла мисс Сандерс, мы долго ломали голову, пытаясь разгадать эту загадку, и в конце концов решили, что это, должно быть, просто шутка — кто-то вынул портрет из витрины и послал его по почте. — Не сказал бы, что удачная, — протянул Гайд. — Фотография действительно была из витрины, мистер Хольт? — В том-то и дело, инспектор, что портрет Рекса из витрины исчез, а на его месте висит фотография Шона Рейнольдса и его жены с аккордеоном! Гайд долго молчал, переваривая услышанное, прежде чем что-то сказать. — Действительно, очень странно… — Надеюсь, вы сумеете выяснить, кто же они все-таки такие, — возбужденно продолжал Филипп, — и тогда мы, наконец, сдвинемся с места. — Я обязательно займусь этим, сэр. Сейчас же пришлю к вам человека за конвертом с фотографией. Он же осмотрит витрину. — Прекрасно! Меня не будет все утро, но мисс Сандерс на месте. — Могу я узнать, каковы ваши планы на сегодня? Филипп несколько опешил от такого вопроса. — Честно говоря, инспектор, я собирался отвлечься от дел и попробовать себя в роли сыщика, если вы не против. Вы сможете найти меня в Мейденхеде, в отеле «Королевский сокол», где я буду заниматься изучением книги регистрации гостей. Не возражаете? Он едва сдерживал волнение, ожидая реакции инспектора. Но ответ Гайда был спокойным, с легким налетом иронии: — Это свободная страна, сэр. Филипп уже собирался повесить трубку, когда инспектор добавил: — У меня единственный вопрос, мистер Хольт. Не можете вы или мисс Сандерс вспомнить, когда вы последний раз смотрели на витрину, — до того, как в ней кто-то похозяйничал? — О… Я не уверен… Вы же знаете, как это бывает, когда каждый день видишь одно и то же — ни на что уже не обращаешь внимания… — Совершенно верно. Скажите, чья это была идея — взглянуть на витрину. Ваша или мисс Сандерс? Филипп ответил не задумываясь. — Будь я проклят, совершенно не помню. Кажется, идею подала Рут.* * *
Видимо, Филиппу Хольту повезло — когда он приехал в «Королевский сокол», управляющего Тэлбота не оказалось, иначе никто и не подумал бы дать ему копаться в книге регистрации. Миссис Кэртис и занудно тянула время, но её сопротивление в конце концов было сломлено. — Я прошу помочь мне в очень важном деле, миссис Кэртис, — настаивал Филипп, мобилизовав все свое обаяние. — Мне нужны имена и адреса всех гостей, живших здесь в ту неделю, когда погиб мой брат. — О, дорогой мой, это довольно необычно, не правда ли? Я хочу сказать… Ну, наверно, ничего плохого тут нет, но все-таки я не очень понимаю, зачем вам… — Просто меня не удовлетворяет заключение властей, миссис Кэртис. Я наотрез отказываюсь верить, что мой брат покончил жизнь самоубийством! Я намерен копнуть глубже, ведь полиция спит на ходу. — О, мне показалось, что инспектор Гайд такой очаровательный человек, настоящий джентльмен… — В том-то и дело: он слишком джентльмен. Лучше бы он действовал решительнее! Сколько драгоценного времени он упустил, занимаясь в основном расспросами обо мне! А ему следовало бы интересоваться подлинными преступниками. Например, теми, кто средь бела дня стрелял вчера в Энди Вильсона. — Стрелял в Энди Вильсона? — миссис Кэртис перепуганно заморгала. — Боюсь, я вас не совсем понимаю. — Разве вы не читали об этом в газетах, миссис Кэртис? Покачав головой, она одарила его улыбкой, которая в её юные годы бесспорно была обольстительной, но теперь выглядела куда скромнее. Пришлось Филиппу пересказывать ей историю с покушением на Энди Вильсона, и закончил он словами: — Я считаю, покушение на Вильсона как-то связано со смертью моего брата. — О, Боже, какой ужас! И полиция тоже так считает? — Понятия не имею, что считает полиция. Я устал от бесполезного ожидания, когда они начнут шевелиться. Вот почему я хочу сам провести небольшое расследование, — и он улыбнулся в надежде получить одобрение. Видимо, ему это удалось. Во всяком случае, она согласилась разрешить просмотреть книгу регистрации. — Ладно, мистер Хольт, но я должна сказать вам, что все гости, находившиеся здесь во время… в то время, мне лично хорошо знакомы. Кроме доктора Линдерхофа, конечно. — О да, доктор из Гамбурга… Интересно, есть ли у меня шанс поговорить с ним? Миссис Кэртис издала огорченный смешок. — Только представьте себе! Доктор Линдерхоф выехал сегодня утром, после завтрака. — Проклятие! — Чувствовалось, что Филипп хотел выразиться покрепче, но не был уверен, что хрупкие нервы миссис Кэртис выдержат. Он поспешно восстановил на своем лице любезнейшее выражение, а она, взмахнув ресницами, отправилась за книгой регистрации. Затем она провела его в служебное помещение, где, по её словам, никто не будет ему мешать. Но, к досаде Филиппа, сама оставалась в комнате все время, пока он выписывал имена и адреса. Он задал множество вопросов о гостях отеля и уже приближался к концу списка, когда Альберт — тот самый мрачный официант, который давал показания, вошел с запиской для миссис Кэртис, и она покинула комнату. Филипп воспользовался благоприятной ситуацией и, достав из портфеля миниатюрный японский фотоаппарат, торопливо сфотографировал страницы, которые могли, по его мнению, представлять интерес. Собираясь с этого начать, он боялся, что миссис Кэртис отнесется к этому неодобрительно и вообще откажет в его просьбе. А к тому времени, когда она вернулась, книга была снята на микропленку, а крохотный фотоаппарат спрятан. Он собирал свои записи и благодарил миссис Кэртис за помощь, когда дверь в комнату без стука приоткрылась, и в щель наполовину просунулась высокая худая фигура. — О, извини, Ванесса, я не знал, что у тебя гость, — медленная речь человека была невнятной и гнусавой. — Заходи, Томас, — миссис Кэртис казалась взволнованной. — Войди и познакомься с мистером Филиппом Хольтом. Фигура отделилась от двери и предстала взгляду Филиппа целиком. — Мистер Хольт, — с каким-то нервным смешком сказала миссис Кэртис, — разрешите представить вам моего брата Томаса Квейла. Посмотреть на Томаса стоило. Он был на несколько дюймов выше сестры, а от чрезвычайной худобы казался ещё выше. У темно-синего костюма были излишне высокие лацканы и чрезвычайно узкие брюки. Всю эту поразительную картину венчали белая гвоздика в петлице и незажженная сигарета в белом мундштуке. В руках он держал маленькую белую собачку. Филипп протянул руку и пожал мягкую, безвольную кисть, казалось, едва державшуюся на запястье. — Очень рад. Ты сказала — Филипп Хольт? Тот самый? Не вашу ли великолепную выставку на Флит-стрит я имел удовольствие недавно видеть? — О, она прошла довольно давно, — радостно откликнулся Филипп, понимая, что ему льстят. — Но мне она очень запомнилась. Особенно клошары на фоне туманной Сены. И ещё ваши шекспировские снимки. Такие фотографии не скоро забудешь. — Благодарю вас. — Ужасная вещь произошла с вашим братом. Примите мои глубочайшие соболезнования. Представляю, как вы огорчены. Такой ужасный удар… — Да, вы правы. — Как я понял, вы считали, что он в это время был в Ирландии? — Да, он сказал мне, что едет в Дублин. Квейл погладил мягкую белой шкурку крохотной собачки, которую держал на руках, и задумчиво добавил: — Какой странный случай… Миссис Кэртис выглядела встревоженной. — Томас, если ты не возражаешь… — Не беспокойтесь, пожалуйста, — быстро отреагировал Филипп. — Я, почти закончил и уже убегаю. Квейл широким жестом распахнул дверь, ожидая, когда Филипп соберет свои заметки и засунет их в портфель. — Надеюсь, вскоре мы увидим вашу новую выставку, мистер Хольт? — спросил Квейл. — Боюсь, что не скоро. Мне все время подбрасывают работу рекламные агентства. А её не назовешь искусством с большой буквы. Увы, я нуждаюсь в деньгах. — О, да, проклятая жизнь заставляет думать о деньгах. Как хорошо я вас понимаю! — А вы тоже заняты в гостиничном бизнесе, — заинтересовался вдруг Филипп. Квейл в притворном ужасе взмахнул безвольной рукой. — Упаси Боже! Убирать за старыми чудаками грязную посуду и разносить грелки — это не для меня. Пусть уж Ванесса занимается такими делами. А я занят антиквариатом. У меня небольшое дельце в Брайтоне. Ничего особенного, однако помогает мне не умереть с голоду, не так ли, сестренка? — Томас, ради всех святых, — запротестовала Ванесса Кэртис, а Филипп поспешно распрощался и вышел из комнаты. Он уже собирался покинуть отель, когда из-за стойки его окликнул Альберт, намекнув, что хотел бы сказать ему пару слов по секрету. Филипп кивнул и остановился у парадного входа, поджидая. Его взгляд упал на сиреневый «остин», стоявший у подъезда. «Машина Томаса Квейла?» — подумал он. Она выглядела подходящей для такой персоны. Филипп вышел, чтобы поближе рассмотреть машину. Тут его догнал запыхавшийся Альберт и протянул ключ от английского замка. — Думаю, он принадлежал вашему брату, сэр. — О, благодарю вас. — Дора, наша служанка, нашла его в двадцать седьмом номере. — Это, должно быть, ключ от моей квартиры. Я одолжил его Рексу, когда он приехал в отпуск. Удивляюсь, как полиция не нашла его, обыскивая комнату. — Он завалился в щель между досками пола. Дора никогда бы на него не наткнулась, если бы не было решено заново отделать комнату после вашего… — Альберт смущенно умолк. — Я это хорошо понимаю, — успокоил его Филипп. Альберт продолжал топтаться на месте, отчищая чуть заметные пятнышки на капоте сиреневой машины. Филипп протянул ему чаевые, на которые тот явно рассчитывал, и с одобрением в голосе спросил: — Это машина мистера Квейла? — Нет, сэр, я не знаю, где он поставил свою машину, — Альберт огляделся. — А это машина миссис Кэртис. Филипп поблагодарил и сел в «лянчу», чтобы вернуться назад, в Вестминстер. Обычно, сидя за рулем, он поругивал или одобрял действия водителей встречных машин, но сейчас, задумавшись, просто не замечал их. Его мысли сосредоточились на беседе с Ванессой Кэртис. Перебирая в памяти детали разговора, он понимал, что мало чего добился, и к тому же рухнули его надежды на встречу с доктором Линдерхофом. Поставив в гараж «лянчу», он повернул за угол и, подойдя к парадному входу, вставил в замок ключ, который дал ему Альберт. Ключ не поворачивался, что-то в механизме заедало. Он вынул ключ, чтобы проверить, в чем тут дело, и в этот момент дверь открылась. — Я увидела вас из окна, — сказала Рут. — К вам посетитель. — Что-нибудь важное? У меня так много дел… — Думаю, для этого посетителя вы время найдете, — заметила Рут, пока они поднимались по лестнице. — Вас ждет немецкий доктор — тот, что был в отеле, доктор Линдерхоф. — Боже мой! — Филипп был потрясен. — Да, конечно, я приму его, Рут! Он не сказал, зачем пришел? — Нет, — покачала она головой. — Похоже, он не в своей тарелке. Доктор Линдерхоф нервно расхаживал по кабинету. Время от времени он останавливался и, близоруко щурясь, всматривался в многочисленные портреты и ландшафты, развешанные по стенам. Когда Филипп вошел в комнату, на лице доктора отразилось то ли облегчение, то ли ожидание чего-то. Такие лица встречаются в кабинете зубного врача: пациент идет на тяжкое испытание, зная, что ему станет легче, когда все кончится. — Рад видеть вас, доктор! Я думал, вы уже вернулись в Германию. — Мой самолет вылетает вечером, и я выкроил время посетить вас. — Очень рад вас видеть. Чем могу быть полезен? Линдерхоф выжидательно покосился на Рут, и та тактично вышла из кабинета. Доктор подождал, пока за ней закроется дверь. — Я вам должен кое-что сказать, — произнес он, понизив голос. — Не смогу спокойно вернуться в Германию, пока не расскажу. Это касается вашего брата. — Присаживайтесь, пожалуйста, — Филипп постарался подавить в своем голосе предательское волнение. Линдерхоф нетерпеливо мотнул головой и глубоко вздохнул. — Я не считаю, что ваш брат застрелился. — Я такого же мнения, доктор. Но есть у вас что-то конкретное? Линдерхоф снова тряхнул седой шевелюрой. — Не знаю, что на самом деле произошло той ночью, но я уверен, это не было самоубийством. Знаете, временами я себя неважно чувствую, у меня язва, и она меня порою беспокоит, особенно ночами. Той ночью я вынужден был подняться и пройти по коридору в ванную. На мне были ночные туфли, а ковры в отеле очень толстые, поэтому меня никто не мог услышать. Вы помните, мистер Хольт, где в «Королевском соколе» на втором этаже находится ванная? — Да. Рядом с двадцать седьмым номером. — Верно. Рядом с комнатой, где спал ваш брат. Но он не спал, он ссорился. Я слышал сердитые голоса. — Вы уверены, что голоса доносились из номера двадцать семь, а не какого-то другого? — Уверен. С другой стороны ванной вообще нет комнаты. Сердитые голоса доносились из двадцать седьмого номера! — Вам не удалось услышать, о чем шла речь, доктор? Из-за чего был спор? — Только кое-что. Но когда они повысили голос, я услышал, как ваш брат сказал: «Я возвращаюсь в Лондон и не собираюсь торчать тут ни минуты с этой проклятой книгой». Вот что он сказал. — Вы уверены? Вы уверены, что он произнес именно эти слова? — О, да. Я слышал это совершенно отчетливо. — А мужчина, с которым он ссорился, — что тот ответил? — Это был не мужчина, мистер Хольт. — Линдерхоф замялся, его холодные голубые глаза беспокойно блеснули. — Голос был женский. — Вы слышали, что она говорила? — Она сказала: «На вашем месте я бы подождала, даже если бы пришлось остаться здесь до конца недели». А ваш брат сердито закричал в ответ: «Я не останусь здесь ни на день, и это окончательно!» — Что произошло потом? — Она, должно быть, упросила его говорить потише. Больше ничего не было слышно. Да я и не хотел. Нехорошо слушать… подслушивать. Я вернулся в свой номер, а утром был напуган страшной новостью, что ваш брат пустил себе пулю в лоб. — А вы не слышали звука выстрела? — Нет. Иначе я бы сообщил об этом полиции. Филипп расхаживал по комнате, пытаясь решить, насколько достоверен рассказ этого явно неуравновешенного человека. Наконец он сказал: — Не могу понять, почему вы не сообщили полиции об услышанном разговоре? Или я ошибаюсь, и ваши показания просто не попали в протокол следствия? — Нет, я ничего им не сказал. — Но почему же, доктор? Не потому ли, что не смогли узнать женщину по голосу? Ответ Линдерхофа пригвоздил Филиппа к месту: — Я узнал её. Это была миссис Кэртис. — Миссис Кэртис? Хозяйка отеля? — Да. — Вы абсолютно уверены? — Определенно. У неё голос… голосок, как у недовольного ребенка, его невозможно перепутать. Филипп устремил проницательный взгляд на доктора. В нем росло убеждение, что тот говорил правду. И все же… — Просто невероятно, доктор! Обладая такими важными уликами, вы идете ко мне, а не в полицию. Почему? Что, черт возьми, помешало вам рассказать все инспектору Гайду? Маленький немец, казалось, пришел в полное замешательство. Он передернул плечами и пробормотал что-то непонятное на родном языке. — Ладно, доктор. Только между нами. Даю слово, что об этом никто больше не узнает. — Ну, хорошо. Это должно, как вы говорите, остаться между нами. Я не мог рассказать в полиции потому… потому, что хочу избежать в данный момент упоминания в прессе своего имени. Любой намек на скандал меня разорит. На следующей неделе я должен предстать перед врачебным трибуналом в Гамбурге. Против меня выдвинуты… определенные обвинения. Если дело обернется для меня плохо, я буду лишен возможности заниматься врачебной практикой. — В чем же вас обвиняют? — Сплошная ложь! — Линдерхоф запнулся, его лицо побагровело от гнева. — Ложь, состряпанная бездельниками, которые от нечего делать суют свой нос в чужие дела. Вам скучно будет выслушивать детали, но, уверяю вас, я восстановлю свое доброе имя. Я приехал в Англию, чтобы ни один немецкий газетчик не смог разыскать меня, и поэтому я не могу позволить себе быть замешанным в какие-то дела с вашей полицией. Как видите, положение у меня очень сложное. — Вижу… Это была странная история, но звучала она правдоподобно. Очевидно доктор выдержал нелегкую борьбу с собственной совестью, прежде чем решился на этот рассказ. — Вы очень верно поступили, придя ко мне, доктор. Я высоко ценю ваш поступок. — В самом деле? В таком случае не окажете ли мне ответную любезность? — Безусловно, если смогу. — Если вы воспользуетесь полученной от меня информацией, пожалуйста, не упоминайте моего имени в течение следующих нескольких дней. После того, как на той неделе мое дело закончится, мне все уже будет безразлично. — Очень хорошо, доктор. — Благодарю вас. До свидания и удачи вам! — Благодарю и в свою очередь желаю вам, доктор, всяческого успеха. Они пожали руки, и Филипп проводил Линдерхофа до двери. Когда он вернулся, Рут стояла посреди кабинета, глаза её возбужденно блестели. — Вижу, вы подслушивали, — спокойно сказал Филипп. Она озорно улыбнулась. — В обязанности образцового секретаря, к вашему сведению, входит знать, чем занимается её начальник в рабочее время. Филипп не был расположен к фривольной болтовне и уже собрался одернуть Рут, когда зазвонил телефон. — Спасительный звонок! — усмехнулась Рут, а Филипп не смог подавить гримасу досады. Подняв трубку, она вновь стала образцовым секретарем. — Фотостудия Хольта… Да… Кто говорит?.. Одну минутку. Это миссис Кэртис, она хочет поговорить с вами. Филипп взял трубку. — Миссис Кэртис? Это Филипп Хольт. Чем могу служить? Рут внимательно наблюдала за ним. Вот он слегка нахмурил брови и ощупал карман. — Да… Да, ключ у меня… Вы наверно правы, он действительно не подходит к моей двери… Хорошо, миссис Кэртис, я верну его вам… Нет-нет, если это важно, я лучше сам привезу его. Не составит никакого труда… Завтра я навещу вас в отеле. Да, миссис Кэртис, я настаиваю на этом. К тому же мне хотелось бы побеседовать с вами. Жгучее любопытство пересилило у Рут угрызения совести. Она прошмыгнула в дверь, ведущую в квартиру Филиппа, и схватила отводную трубку в гостиной. Послышался недовольный голос миссис Кэртис: — О чем вы хотите говорить со мной, мистер Хольт? Утром я рассказала все, что вас интересовало. — Я хочу поговорить о своем брате, миссис Кэртис. — Но мы уже все обсудили… — Да, и весьма подробно. Казалось, все выяснили. И все же мне кажется, вы кое о чем забыли. — Я… я вас не понимаю. — Разве, миссис Кэртис? Скажите, почему вы не упомянули, что были в номере Рекса той ночью, когда он погиб? Несколько секунд на другом конце провода молчали. Потом Ванесса Кэртис разразилась шквалом бессвязных протестов. Филипп оборвал её излияния. — Такие вопросы вряд ли стоит обсуждать по телефону. Завтра утром я приеду к вам. — Нет! Не делайте этого… Только не в отель, не сюда. — Почему же? — Это… просто неподходящее место, вот и все. Давайте встретимся где-нибудь в другом месте. Например, в ресторане. — В Мейденхеде? — О нет. Где-нибудь поблизости, скажем, в Виндзоре. Там есть кафе, неподалеку от замка, называется «Выбор Хобсона». Вы его знаете? — Найду. Когда мы встретимся? — О, Боже! В одиннадцать вас устроит? — Вполне, миссис Кэртис, — сказал он мрачно и положил трубку. Рут стремглав помчалась обратно. Филипп строго взглянул на нее. Он должен был признать, что ему повезло с секретарем, хотя Рут вела себя нахально и порою его раздражала. Она умело справлялась с канцелярской работой и проявила известные способности, освободив его от сравнительно несложной работы по ретушированию и обработке снимков. Иногда она сопровождала его в деловых поездках, оказавшись полезным помощником, и хотя их связывали строго деловые отношения, он не мог отрицать, что её внешность радовала глаз, а её общество доставляло удовольствие. Он уже собирался прочитать ей мораль, но, взглянув на нее, смягчился. В это время в дверь позвонили. Нахмурившись, он произнес тоном не слишком суровым, но достаточно сухим, чтобы испортить ей настроение: — Не найдется ли у вас времени открыть дверь, Рут?Глава 5
В дверях стоял Томас Квейл — с гвоздикой и маленькой белой собачкой. — Позволительно ли вторгнуться на эту священную территорию без предварительной договоренности? — услышал Филипп и крикнул в ответ: — Поднимайтесь наверх, мистер Квейл! Филипп с интересом следил за посетителем, пока тот вслед за Рут взбирался по лестнице. Казалось, Квейл был едва ли не единственным представителем мужского пола, способным подняться по этим ступенькам, не испытав волнения от зрелища мелькавших перед ним точеных женских ножек. Когда Энди или Рекс приходили сюда, Рут готова была потребовать надбавку к жалованию за опасные условия труда. — Что привело вас в наши края? — спросил Филипп, улыбаясь. — Хотите заказать свой портрет или у вас ко мне иное дело? — Как здесь очаровательно, — заметил Квейл, игнорируя вопрос. Он подошел к окну в нише и взглянул на Биг-Бен и здание парламента. — О, какой великолепный вид — совершенно бесценный!.. Конечно, мистер Хольт, для меня было бы большой честью сфотографироваться у вас, но, во-первых, гонорар за вашу, несомненно, отличную работу превышает возможности моего бедного бумажника и, во-вторых, я не знаю никого, кто хотя бы в малейшей степени был заинтересован в по лучении изображения с моими мрачными чертами. — Он улыбнулся и погладил собачку. — Разве что Сквирли, а? Сквирли широко зевнула в лицо хозяину, который, спустив её с рук, позволил побегать по комнате, волоча за собой поводок, половить свой хвост и попрыгать, пока она в конце концов не опрокинула на пол пачку фотографий, лежавших на краю стола. Рут подняла с пола снимки, а потом, казалось, полностью отдалась игре со Сквирли. Это позволило ей отключиться от работы и сосредоточить все свое внимание на разговоре мужчин. — Я позволил себе беспокоить вас подобным образом, — продолжал Квейл, — только для того, чтобы попросить вас вернуть мой ключ. — Ваш ключ? — Филипп был искренне удивлен. — Да, этот идиот в отеле отдал вам утром ключ, не так ли? — Совершенно верно. — Он сделал ошибку. Бог знает, чем думает этот человек. Несколько дней назад я сказал ему, что потерял ключ и что он должен поискать его. Филипп решил потянуть время. — Да, конечно… Ключ нашли в комнате моего брата, поэтому, я полагаю, естественно было подумать, что это его ключ. — Совершенно с вами согласен. Альберт умом не блещет. — Квейл улыбнулся и протянул свою тощую руку. — Во всяком случае, если вы будете столь любезны и вернете мне ключ, мистер Хольт, я не стану более злоупотреблять вашим драгоценным временем. Филипп поколебался долю секунды, прежде чем сказать: — Сожалею, но у меня его нет. Улыбка с лица Квейла тут же исчезла. — У вас его нет? Что вы хотите сказать? — Ну, когда я вернулся домой, то обнаружил, что произошла ошибка. Ключ не подходил к моему замку, и я подумал, что самое правильное — это послать ключ вашей сестре. И я тут же отослал его почтой. — Ванессе? — Да, миссис Кэртис. Квейл недоверчиво взглянул на него и с довольно кислым видом вынул свои часы на золотой цепочке. — Должен сказать, что вы действовали очень быстро. — Я подумал, что ключ может быть от какого-то важного замка в отеле, — спокойно ответил Филипп. — Во всяком случае, ничего страшного не произошло. Конечно, произошла ошибка, но вам достаточно позвонить сестре, и она перешлет ключ по вашему адресу. Квейл вновь попытался улыбнуться, но улыбка получилась кривой. — Как вы сказали, достаточно позвонить? Очень хорошо, я, пожалуй, пойду. Мы просим прощения за то, что побеспокоили вас. — Говоря «мы», он, очевидно, имел в виду и собачку, спокойно лежавшую на коленях у Рут. — Пошли, Сквирли, — бросил он, сгреб собачонку и, отказавшись от предложения Рут проводить его до двери, спустился по лестнице. Маленький носик Рут сморщился, выражая отвращение. — Надеюсь, это очаровательное создание не станет претендовать на звание «Мистер Универсум». Филипп ухмыльнулся. — Мне следовало бы подумать о том, как лишить предприимчивых мужчин возможности ущипнуть вас на нашей лестнице. Она быстро взглянула на него. — Ну, смотря какой мужчина… Последовала секундное замешательство, и Филипп поспешил сменить тему. — Прошу прощения за каламбур, — сказал он, — но не может ли этот ключ стать ключом к нашей тайне, а? — Похоже, слишком уж многим он понадобился, — согласилась Рут. — М-да… Любопытно, как сказал бы инспектор Гайд. А что если этот столь привлекательный ключ мы обменяем на информацию? — Во всяком случае, стоит попытаться, — с надеждой сказала Рут. — Да, игра стоит свеч, — решил Филипп.* * *
На следующее утро, без десяти одиннадцать, Филипп за рулем «лянчи» медленно двигался по узким виндзорским улицам, когда констебль, разгонявший неподалеку толпу зевак, подал знак остановиться. — Здесь произошел несчастный случай, сэр. Прошу повернуть налево. — Конечно, констебль… Кстати, не подскажете, как проехать к кафе «Выбор Хобсона»? — Это как раз там, где случилось несчастье, — пояснил констебль. — Боюсь, что вам придется оставить машину и пойти пешком. — А что случилось? Кто-нибудь серьезно пострадал? — По моему, один мужчина довольно тяжело ранен. А теперь поезжайте, сэр, вы задерживаете движение. Филипп свернул в переулок, поставил машину и быстро зашагал назад. При звуке сирены «скорой помощи» толпа нехотя расступилась, и он мельком увидел у тротуара лежащую ничком фигуру. Крупная краснолицая женщина посматривала по сторонам, явно желая с кем-нибудь пообщаться. Филипп улыбнулся ей, и та с благодарностью обрушила на него поток слов. — Я видела, как это случилось! Они записали мое имя и адрес как свидетеля. Шофер точно был пьян, так вильнул на дороге. — Она кивнула в сторону раненого мужчины, которого осторожно укладывали на носилки. — Бедняга, ему здорово досталось… А вот женщине чертовски повезло. — А откуда женщина взялась? — Она шла по тротуару, как раз перед этим мужчиной. И клянусь, ей крупно повезло, ведь машина мчалась прямо на нее. Она, должно быть, увидела машину в последний момент — отскочила, как ошпаренная кошка! Филипп сочувственно кивнул. — Она такая маленькая, такая тоненькая, только-только сама вылезла из машины — видите, вон там стоит, сиреневая. Филипп взглянул на «остин», стоявший у тротуара, и почувствовал, как тревожный холодок пробежал по спине. — А где сейчас та маленькая женщина, не знаете? — Что? Что вы хотите? — запнулась краснолицая рассказчица, сбитая с толку неожиданной резкостью Филиппа. — Женщина, которую чуть не сбили! — О, её отвели в кафе напротив — «Выбор Хобсона»…* * *
Да, это была миссис Кэртис. Очень бледная, потрясенная Ванесса Кэртис, смахивавшая на испуганного птенца, выпавшего из гнезда и едва избежавшего гибели. Пока Филипп шел к столику, за которым под присмотром полицейского сидела миссис Кэртис, она успела увидеть его и даже сделала невольное движение в его сторону, но тут же отвела глаза. А когда он подошел, её приветствие прозвучало довольно небрежно и с деланным удивлением. — Сэр, это вас ожидает эта леди? — обратился к Филиппу полицейский. — Совершенно верно. — Сержант Мэйси, — представился тот. — Добрый день, сержант. Я — Филипп Хольт. — Боюсь, леди попала в довольно неприятную историю, сэр. — Я тоже так думаю, сержант, — ответил Филипп, и обращаясь к миссис Кэртис, спросил: — А что, собственно, произошло? Ванесса Кэртис отвела глаза, нервно теребя в руках носовой платок. За неё ответил сержант Мэйси: — Миссис Кэртис шла по тротуару в сторону кафе. По дороге с жуткой скоростью мчался потерявший управление автомобиль, который едва её не сбил. К счастью, леди вовремя его заметила и успела отскочить в сторону. Парень, что шел за ней, не был так ловок и угодил в больницу. — Полагаю, водитель неостановился? — Нет… такая свинья! — А как с номером — кто-нибудь успел его запомнить? Мэйси кивнул, и Филиппу показалось, что он заметил страх, промелькнувший на миг в глазах Ванессы Кэртис. — Называют два-три разных варианта номера, — признал Мэйси. — Они более-менее схожи, и мы все их проверим. Хоть один да окажется верным. Шофер наверняка был нетрезв — потому они и не останавливаются, когда собьют человека. Он взглянул на миссис Кэртис и встал. — Если вы абсолютно уверены, что я ничем не могу быть полезен… — Нет-нет, со мной все в порядке, спасибо. — Присущая ей вежливость одержала верх над стрессовым состоянием. Опустив ресницы, миссис Кэртис добавила: — Благодарю за вашу доброту. После ухода сержанта воцарилась напряженная тишина. Кто-то принес чашку горячего чая, и миссис Кэртис сделала вид, будто поглощена размешиванием сахара. — Вы бы выпили чай, пока он не остыл, — посоветовал Филипп. Но она смотрела прямо перед собой, не желая встречаться с ним взглядом. — Может быть, принести вам чего-нибудь еще? Она покачала головой. Взяла предложенную сигарету — и рука дрожала, как осиновый лист. Выждав, Филипп взглянул на неё и очень спокойно спросил: — Это был несчастный случай? Она бросила на него тревожный взгляд. — Что вы хотите сказать? — Я задал простой вопрос, миссис Кэртис: было ли это случайностью? — Да, конечно, случайность. А что еще? — Наезд мог быть подстроен специально. — Но зачем? Для чего и кому это могло понадобиться? — Чтобы запугать вас. И сорвать встречу со мной. Миссис Кэртис попыталась улыбнуться. — У вас слишком богатое воображение, мистер Хольт. — Или слишком бедное. Я никак не могу вообразить, чем на самом деле мой брат мог заниматься в вашем отеле. — Он жил в нем, как любой другой постоялец. — И как к любому другому, среди ночи вы зашли к нему в номер и затеяли ссору? И все это абсолютно нормально, по-вашему? Миссис Кэртис приложила ко лбу тонкую бледную руку и пробормотала: — Извините, но я не могу сейчас говорить об этом. Я… я не очень хорошо себя чувствую. — Вы сказали полицейскому, что все в порядке. — Да, действительно в тот момент я почувствовала себя немного лучше, но… — Но теперь мои вопросы вас расстроили? — Перестаньте, мистер Хольт! Этот случай подействовал на меня сильнее, чем я думала. — Она встала. — Если вы не возражаете, я хотела бы отправиться домой. Филипп подозвал официантку. — Очень хорошо. Я отвезу вас в Мейденхед. — О нет! У меня здесь своя машина. И я прекрасно доберусь сама. Филипп с любопытством посмотрел на миссис Кэртис. Эта крохотная, совсем растерявшаяся и явно беспомощная женщина, искренне потрясенная случившимся и вынужденная держаться за столик, чтобы не упасть, все же была полна решимости остаться одной. — Вы действительно чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы сесть за руль? — спросил Филипп. — О, пожалуйста, не беспокойтесь из-за пустяков, мистер Хольт. На свежем воздухе мне станет лучше… Если только вы вернете мне мой ключ, — она протянула руку, жестом и тоном напомнив Филиппу визит её брата накануне, — я уже поеду. — Да, конечно, ключ, — протянул Филипп, делая вид, что ищет в карманах. Ванесса Кэртис с тревогой наблюдала за ним. — Очень сожалею, — наконец произнес он, — но я, видимо, забыл его дома. Она одарила его взглядом, полным недоверия и холодного бешенства, повернулась на каблуках и вышла из кафе с тем чувством собственного достоинства, которое позволял ей продемонстрировать её маленький росточек. За чашкой кофе Филипп обдумывал свой следующий ход. Ему не понадобилось много времени, чтобы принять решение. Выйдя из кафе, он направился к слесарной мастерской, которую приметил ещё по дороге в Виндзор. Спустя десять минут с дубликатом ключа в кармане он уже сидел за рулем своей машины, взяв курс на юг. В будние дни дороги были относительно свободны, и «лянча» мчалась по шоссе, напоминая гладкого, прилизанного зверя из семейства кошачьих. На прямом участке Филипп с удовольствием включился в гонку с «фиатом-1300» — эту модель он как-то подумывал приобрести, — но «фиат» был так прекрасно отрегулирован, что не уступил ни ярда. День был замечательным, на сочной зелени деревьев уже показались первые признаки осени, и, несмотря на одолевающие его заботы, Филипп испытывал душевный подъем. Неожиданно в зеркале заднего вида появилось темно-красное пятно, и едва он успел разглядеть соперника, как тот с ревом промчался мимо и скрылся за крутым поворотом. — «Форд-мустанг», двухдверный «хард-топ», — пробормотал он себе под нос. Вот это, действительно, машина! Он сомневался, что это было: «шестерка» с объемом в 200 кубических дюймов или фантастическая V-образная «восьмерка» — скорее всего, «восьмерка». Должно быть, приятно ездить на «мустанге». Конечно, «лянча» — машина высокого класса, никто не станет отрицать. Он был такого же мнения и о «бентли», на котором в свое время ездил, но его одолел зуд иметь более скоростную машину, и он переключился на «остин-хили» — вот уж приемистая машина была! Зуд начинал возвращаться, и когда Филипп остановился у Гилфорда, чтобы позвонить Рут из телефонной будки, его настроение было удивительно радостным. — «Фотография Хольта», — послышался четкий голос Рут. — Хотелось бы заказать у вас свой портрет, — сказал Филип, — но я — двуглавое чудище. Возьмете ли вы дополнительную плату за вторую голову? — Кто это говорит?.. О, Филипп! — Рут облегченно вздохнула. — Как хорошо, что все в порядке. Я так беспокоилась. — Из-за чего? — Из-за вас. У меня было какое-то странное чувство — хотя я знаю, что это глупо. Так что произошло? Все благополучно? — Если говорить откровенно, все пошло наперекосяк, — ответил Филипп, возвращаясь к своей обычной рассудительной манере. — О, Филипп! Я же сказала, что у меня было странное чувство. Что случилось? С вами все в порядке? — в голосе Рут вновь прозвучала тревога. — Да-да, со мной все в порядке, Рут, — и он дал ей короткий отчет о случившемся. — О, Боже! Сначала Энди, а теперь миссис Кэртис, — с грустью произнесла она, вконец расстроенная. — Надеюсь, Филипп, вы будете осторожны на обратном пути? — Я пока не вернусь, потому и звоню. Меня никто не спрашивал? — Нет, никто. Но где вы? Все ещё в Виндзоре? — Нет, я на пути в Брайтон. — Брайтон? Зачем, черт возьми, вам туда понадобилось? О, понимаю! — К ней вернулся прежний энтузиазм. — Вы едете к мистеру Квейлу. — Верно, мисс Сандерс! — Но зачем, Филипп? Почему вы хотите увидеться с ним? — Угадайте. Даю вам три попытки. Помолчав немного, Рут спросила: — Ключ все ещё у вас? — Молодчина! С меня конфетка!* * *
С помощью телефонного справочника графства Сассекс, который Филипп пролистал в телефонной будке, он уточнил адрес антикварного салона Томаса Квейла. Но нашел его не сразу — салон находился в старой части города, в узком переулке. Само здание не было архитектурным шедевром, но Квейл, очевидно, постарался привести в порядок нижний этаж и соорудил симпатичный застекленный эркер, сквозь который можно было рассмотреть внутренности магазина. Красивая металлическая лестница с перилами вела вниз, к двери в подвал. В салоне никого не было; колокольчик негромко звякнул, когда Филипп открыл дверь. Просторное помещение было заполнено антикварной мебелью, картинами, фарфором, другими предметами искусства, и все, как очень скоро понял Филипп, — самого высокого качества. Цены на них красовались тоже высокие. Томас Квейл мог выражать отвращение к прозаической стороне жизни, но определенно не отказывал себе в наслаждении жизненными благами. В глубине салона, за портшезом XVIII века в нише начиналась узкая лестница, очевидно в подвал. До Филиппа доносились звуки голосов, и в какой-то момент он услышал, как по лестнице поднимался Квейл со своей обожаемой Сквирли в сопровождении клиентки. Они были поглощены обсуждением предстоящей сделки, и Филипп успел уловить самый конец их разговора до того, как Квейл заметил, что его ждут. — … Я наверняка возьму жардиньерку, — говорила женщина, — но согласится ли мой муж на эти белые кресла — это другой вопрос. — Что ж, если мистер Сэлдон будет проходить мимо, — настаивал Квейл, — почему бы ему не зайти к нам и не взглянуть самому на эти кресла? В тот момент, когда женщина пробормотала в ответ что-то одобрительное, Квейл, оказавшись в зале, увидел Филиппа. На какую-то долю секунды в его глазах мелькнул испуг, но он быстро овладел собой и изобразил вялую улыбку. — Дорогой мистер Хольт, какой приятный сюрприз! Вслед за Квейлом показалась покупательница — симпатичная и слишком нарядно одетая. Неработающая женщина, находящаяся в вечной погоне за покупками, — определил Филипп. Она бросила на него равнодушный взгляд и решила безраздельно овладеть вниманием Квейла. — Вы можете послать мне жардиньерку в любом случае, мистер Квейл. Я не хочу ждать больше ни дня, это как раз то, что мне нужно для углового столика. — Да, миссис Сэлдон, вам её доставят, — начиная раздражаться, ответил Квейл. — Но когда? — О, я смогу это сделать до конца недели… — женщина состроила недовольную гримасу… — Ладно, завтра вы её получи те, миссис Сэлдон, обещаю вам. Миссис Сэлдон одарила его сияющей довольной улыбкой. Она, очевидно, привыкла к тому, что все её прихоти удовлетворяются. — Чудесно, мистер Квейл… А я попрошу Фредди заглянуть к вам и посмотреть на кресла. Я рассчитываю, что ваши уговоры на него подействуют — мне так хочется заполучить эти кресла! Всего хорошего! — Всего хорошего, миссис Сэлдон! Она вновь сверкнула улыбкой, включив в её орбиту на сей раз и Филиппа, и величаво прошествовала к выходу. Квейл с поклоном проводил её и закрыл дверь с очевидным облегчением. — Боже мой! Ох уж эти люди с деньгами… Очень сожалею, что заставил вас ждать, мистер Хольт. Чему я обязан удовольствием столь неожиданного визита? — Боюсь, я должен перед вами извиниться, мистер Квейл. Брови Квейла полезли вверх, изображая преувеличенное удивление. — В самом деле? Собачка фыркнула у ног Филиппа, и он наклонился, потрепав её по холке. Этим жестом он скорее хотел вызвать одобрение Квейла, нежели искренне выражал любовь к животному. Квейл снял с резной дубовой скамьи несколько экземпляров «Справочника антиквара» и устроился поудобнее с краю, поигрывая золотой цепочкой часов. Пока Филип говорил, Квейл внимательно слушал, отбросив подобострастные манеры, принятые им при покупателях. — Когда мы виделись в последний раз, — объяснял Филип, — я сказал вам, что мой секретарь отослала ключ вашей сестре в Мейденхед. К сожалению, я ошибся. Она этого не сделала. — Вы хотите сказать, что она забыла его отослать? — Вот именно, мистер Квейл. — Как странно, — протянул Квейл, — она произвела впечатление очень деловой молодой женщины. Но если мне память не изменяет, вы сказали тогда, что отослали ключ сами. Филипп был захвачен врасплох острой памятью Квейла и его ироническим тоном. — Да, ну что же… я неправ. Прошу меня извинить. Квейл холодно кивнул. — Не хотите присесть? — он махнул рукой в направлении старинного кресла. — Попробуйте «Гейнсборо», оно очень удобно. Филипп с сомнением покосился на прекрасный образец антиквариата. — Можно сесть? — Безусловно. Красивые вещи создают для того, чтобы ими пользоваться, не так ли? Надменные манеры Квейла начинали раздражать Филиппа, он быстро спросил: — Как я понимаю, вы все ещё хотите заполучить ваш ключ, мистер Квейл? — Конечно, хочу, мой дорогой друг! Он ведь принадлежит мне! Если бы ко мне попал ваш ключ, разве бы вы не ожидали, что я верну его вам? — Справедливо. Если, скажем, я верну вам ключ… — Что значит «если»? — Я хочу уточнить: если я верну его, не могу ли я получить кое-что взамен? — Что же вы хотите? — Кое-какую информацию о моем брате. Квейл подозрительно скривил губы, продолжая поигрывать цепочкой. Наконец он сказал: — Почему вы думаете, что мне что-то известно о вашем брате сверх того, о чем писали газеты? Я даже не был с ним знаком. — Возможно. Хотя ваша сестра была с ним знакома. И я почти уверен, что она знала его до того, как он приехал в Мейденхед. — Весьма вероятно, — Квейл пожал узкими плечами. — Слава Богу, я не знаком со всеми друзьями Ванессы. Вы, конечно, не рассчитываете, что я веду список всех её друзей мужского пола с тех пор, как её супружеское ложе опустело. Предлагаю вам вернуть мне ключ и затем отправиться в «Королевский сокол» для дружеской беседы с Ванессой. — Я уже сделал такую попытку. К сожалению, ваша сестра не склонна к разговору, по крайней мере со мной. — Не совсем понимаю вас, мистер Хольт. — Мне кажется, она боится говорить. — Нонсенс! Чего бы, черт возьми, ей бояться? — Ну, к примеру, шоферов, которые могут задавить и скрыться. Думаю, пора ввести вас в курс дела. Этим утром у меня было назначено свидание с миссис Кэртис в Виндзоре. Незадолго до моего приезда кто-то попытался её убить, задавить автомобилем. К счастью, ему это не удалось. Потрясенный услышанным, Квейл оставил в покое цепочку и уставился на Филиппа. — Это правда? — Абсолютная. Если вы мне не верите, позвоните в виндзорскую полицию. Мужчина, шедший по тротуару позади нее, был тяжело ранен. — Почему вы думаете, что это не несчастный случай? — Я виделся с вашей сестрой через несколько минут после происшествия. Мне показалось, она не верит в такой вариант. Квейл достал мундштук и не спеша вставил в него сигарету. Филипп пристально наблюдал за ним, будучи уверен, что Квейл потрясен услышанным, хотя и старается выглядеть невозмутимым. — Разве не могло это случиться в результате неосторожности шофера? — Могло, — согласился Филипп, — но я очень сомневаюсь в этом. Подозреваю, что ваша сестра вовлечена в нечто весьма серьезное и её жизнь в опасности. Последовала долгая пауза, во время которой Квейл, казалось, никак не мог принять решение. — Что бы вы хотели узнать от меня? — Вы были знакомы с моим братом? — Очень мало. — Вы встречались с ним до того, как он явился в Мейденхед? — Можно сказать, да. — Почему же вы не сказали об этом раньше, Квейл? Прежде чем ответить, Квейл достал из кармана элегантную серебряную зажигалку и закурил. — А что бы это изменило? Я не убивал вашего брата, поверьте мне, мистер Хольт. На вашем месте я бы не стал заниматься этим делом. Игра в детектива ничего не даст. — Я хочу знать, покончил Рекс жизнь самоубийством, или нет, и я это выясню! Ответ Квейла, последовавший после долгого раздумья, не оставил сомнений в его откровенности: — Он был убит. В этот момент звякнул колокольчик на входной двери, и, к чрезвычайной досаде Филиппа, в лавку величаво вплыла миссис Сэлдон. — Мне неприятно вновь вас беспокоить, мистер Квейл, но я решила договориться с вами о белых креслах, рискуя вызвать неодобрение мужа, пока их не забрал кто-нибудь другой. Квейл выдавил из себя подобие улыбки, но не сдвинулся с места. — Очень хорошо, миссис Сэлдон. Вам доставят их вместе с жардиньеркой. — Я вам так благодарна, — глядя на него, она вся сияла, смахивая на учителя, радующегося неожиданному успеху отстающего ученика. — Я подумала… а нельзя ли мне ещё раз взглянуть на них? Вздохнув, Квейл нехотя поднялся с дубовой скамьи. — Конечно, миссис Сэлдон… Я не задержу вас, — добавил он, обращаясь к Филиппу и сопровождая покупательницу в подвал. По пятам за ним следовала собака. Пока они отсутствовали, Филип лениво бродил по помещению, рассматривая предметы, выставленные на продажу. Его взгляд остановился на чудесном камине, облицованном итальянским мрамором. Массивная каминная полка покоилась на двух позолоченных кариатидах. Рядом стоял огромный сундук, на крышке которого красовалась репродукция великолепной картины Каналетто, изображавшей площадь святого Марка в Венеции. «Идеальное место для хранения моих бесчисленных отпечатков и негативов», подумал Филипп. Но от этой мысли тут же пришлось отказаться, поскольку на сундуке висела большая бирка с надписью «Продано». Он полюбовался изящными фигурками из дрезденского фарфора, но сконцентрировать внимание на них не смог. Напряженные нервы все время возвращали его к только что сделанному признанию Квейла, и он проклинал миссис Сэлдон, прервавшую их разговор как раз в тот момент, когда продавец антиквариата, казалось, уже заговорил. Сумеет ли теперь Филипп убедить Квейла рассказать всю правду, или тот вновь уйдет в себя и откажется продолжать разговор? Филип слышал доносившуюся из подвала женскую болтовню и редкие односложные реплики Квейла. Чтобы успокоить расшалившиеся нервы, закурил и огляделся в поисках пепельницы. Невзрачная стеклянная чаша на скромном письменном столе Квейла не похожа была на предмет старины. Он шагнул к столу и тут увидел книгу. На подставке из слоновой кости рядом с переплетенными экземплярами ежемесячного художественного журнала была небрежно брошена книга Хилари Беллока «Сонеты и стихотворения». Филипп взял её в руки и дрожащими пальцами быстренько перелистал. Но услышав, что миссис Сэлдон поднимается по лестнице, был вынужден положить книгу на место. — Нет, можете не заворачивать, благодарю вас, — звучал голос покупательницы, появившейся из ниши. — Это не составит мне никакого труда, — послышалось снизу. — Нет-нет, не хочу об этом даже слышать! Хочу, чтобы все мои соседи лопнули от зависти, глядя на сокровище, которое я нашла. Она несла жардиньерку размером с крупный подсвечник, прижимая её к груди, словно это были украденные ею драгоценности королевской короны. — Не забудьте про кресла, мистер Квейл! — Она бросила через плечо «До свидания!» и одарила сияющей улыбкой Филиппа, распахнувшего перед ней дверь. Проводив её взглядом и облегченно вздохнув, он стал ждать появления Квейла. Тот задерживался внизу, и Филипп рискнул вновь заглянуть в лежащий на столе тонкий томик стихов. Он перелистал страницы, но не обнаружил в них ничего необычного. Внимательно осмотрел переплет и вновь стал просматривать страницы, когда его заставил вздрогнуть резкий звонок стоявшего на столе телефона. Он положил книгу на место, быстро отошел к противоположной стене и сделал вид, что внимательно изучает репродукцию картины Каналетто на крышке сундука. Из подвала донеслись какие-то звуки, возбужденно заскулила собака. Филипп ожидал, что вот-вот на лестнице появится Квейл, но этого не случилось. Телефон в конце концов перестал звонить, и все погрузилось в тишину, нарушаемую лишь тиканьем старинных часов. Филиппом постепенно овладело беспокойство. Он подошел к лестнице в подвал и позвал хозяина. Ответа не последовало. Тишина стала почти осязаемой — ему казалось, что протянув руку, он может до неё дотронуться. Осторожно спустившись по лестнице, внизу он увидел большую дверь, обитую дорогой зеленой кожей на золотых кнопках. Квейл, очевидно, любил, чтобы его окружала полная тишина. Филипп постучал в дверь и, не получив ответа, подергал ручку. Дверь открылась. Он вошел в комнату, покрытую толстым ковром, — явно персональное убежище Квейла. Но хозяина нигде не было видно. Он побывал здесь — это было заметно, — торопливо рылся в каких-то бумагах на откидной доске стоявшего в углу бюро восемнадцатого века и оставил кучу разбросанных вокруг писем и накладных. Ушел он, видимо, через другую дверь, воспользовавшись наружной железной лестницей из подвала на улицу. Первым порывом Филиппа было пройти тем же путем: он горел нетерпением услышать, что ещё скажет Квейл. Уже подойдя было к наружной двери, он вдруг передумал: Квейл ушел несколько минут назад, и вряд ли его обнаружишь поблизости. Вместо этого стал разгребать кучу бумаг на бюро. Из неосторожно выхваченного крупного конверта высыпалась, скользнув между пальцами, пачка фотографий и разлетелась по полу. Два знакомых лица смотрели на него с глянцевых отпечатков — увеличенные копии фотографии Шона Рейнольдса со своей женой, играющей на аккордеоне; каждая из них — близнец той самой фотографии, в существование которой отказывался поверить инспектор Гайд… Он склонился, чтобы собрать отпечатки, и тут же услышал звук мощного выхлопа, словно шумная спортивная машина взревела на старте, отправляясь в путь. С поворота долетел визг резины шин. Распахнув наружную дверь и прыгая через ступеньку, Филипп выскочил на улицу. Легкий голубой шлейф выхлопных газов, плававший в воздухе, — все, что оставила умчавшаяся машина. Улица была пуста, если не считать его собственного автомобиля, стоявшего у тротуара. Закурив ещё одну сигарету, он задумчиво двинулся к «лянче», так и не решив, что же делать дальше. Подойдя поближе, он заметил странный предмет, свисающий из-под крышки багажника. Золотая цепочка сверкала на солнечном свете гораздо ярче, когда-то на жилете Квейла в полумраке антикварного салона… Филип рывком открыл багажник и едва успел подхватить вываливающееся тело Квейла. Меж лопаток торчал нож, вошедший в тело по рукоятку.Глава 6
Инспектор Гайд сидел в кабинете Бертрама Ланга, сознавая, что здесь он не слишком желанный гость. Дело в том, что инспектор Ланг возглавлял расследование убийства Томаса Квейла. Энергичный, крепко сбитый молодой человек цветущего здоровья с властными манерами, тот нисколько не сомневался в своей способности обойтись собственными силами и негодовал из-за вмешательства человека из Скотланд-Ярда. — Надеюсь, вы согласитесь, инспектор, что нужный нам человек — Хольт, — говорил Ланг, откинувшись назад и опасно балансируя на задних ножках кресла. — Нет никаких сомнений в том, кому принадлежат отпечатки пальцев на рукоятке орудия убийства. — О да, на ноже, — спокойно отреагировал Гайд. — А как это объясняет мистер Хольт? — Совершенно неубедительно, — усмехнулся Ланг. — Говорит, что схватился за тело, чтобы оно не вывалилось из багажника, и по чистой случайности дотронулся рукой до рукоятки ножа. Откровенно говоря, я ему не верю. Гайд поморщился, но промолчал. Инспектор Ланг так резко подался вперед, что его кресло опасно затрещало. — Хольт имел для этого прекрасную возможность и сколько угодно времени, находясь в салоне. Он сам это признает. Все, что ему оставалось сделать после ухода покупательницы, это всадить нож в Квейла, сунуть тело в машину, которую он обдуманно поставил у самого выхода из подвала, и уехать. — Но он же так не сделал, — мягко заметил инспектор Гайд. — Вместо этого он позвонил в Лондон и попросил меня немедленно приехать, потом позвонил сюда, в местную полицию. — Блеф! Чистый блеф! Парень не решился возить труп в машине, вот и придумал небылицу о каких-то людях, которые приникли в подвал, оглушили Квейла, а затем воткнули ему в спину нож. Откровенно говоря, я этому не верю! Гайд промолчал. — Кроме того, у Квейла в городе хорошая репутация, и невозможно найти разумных оснований для его убийства. Он бы даже муху не обидел. А вот Хольт мне кажется очень подозрительным типом. — И что именно наводит вас на такую мысль? — Ну, вы же сами сказали, что он замешан в деле об убийстве в Мейденхеде — у него сомнительное алиби и кругленькое наследство в результате смерти брата. Добавьте к этому, что он докучал сестре Квейла, а также странные причины, которые, по его словам, привели его в Брайтон… Совершенно ясно, что парень что-то разыскивает. — Вот тут я склонен с вами согласиться. — Ну, наконец-то! Но что бы это ни было, у Квейла либо этого не оказалось, либо он не пожелал с ним расставаться. Тогда Хольт выходит из себя, они схватились и для Квейла это добром не кончилось. Вынув из кармана кисет, Гайд стал безмятежно набивать табаком трубку, стараясь не замечать чрезвычайно опасного наклона, который вновь придал своему креслу Ланг. — Я признаю, — осторожно заметил Гайд, попыхивая трубкой, — что обстоятельства в данный момент против мистера Хольта. Как вы сказали, о том, что произошло, мы можем судить только с его слов. К тому же некоторые странные вещи он вообще не в состоянии объяснить. Тем не менее, я не стал бы торопиться с выводами в таком деле… — Он чиркнул спичкой и сосредоточился на своей трубке, в то время как Ланг все скрипел креслом и всячески выражал свое нетерпение. — Инспектор Ланг, могу ли я вас попросить… Я был бы вам весьма признателен, если вы предоставите мне возможность поговорить с глазу на глаз с мистером Хольтом. Как вы думаете, это можно устроить? Ланг скептически фыркнул. — Как хотите. Если вы сумеете узнать от него то, что не удалось нам… — Мне кажется, всегда стоит попытаться. — Гайд сгладил остроту ситуации, изобразив приятную улыбку. — Что-нибудь слышно о сестре убитого? Ланг взглянул на часы. — Думаю, она должна быть здесь с минуты на минуту. Вы и с ней хотите беседовать наедине? — О нет, в этом нет нужды. Между прочим, прошу извинить за любопытство, но, как я понимаю, вы произвели очень тщательный обыск в магазине Квейла? — Конечно! — раздраженно подтвердил Ланг. — Знаете, мы тоже кое-что умеем делать!* * *
Филипп Хольт подробно описал все события, Гайд его внимательно слушал. — Здешний инспектор не понял, как я ни твердил о ключе, — с отчаянием говорил Филипп. — Но, надеюсь, вы-то понимаете его важность? — Скажем так, возможную важность. А вы, как я понял, попытались обменять его на информацию? — Примерно так. — Ясно. И как только Томас Квейл собрался разговориться, вернулась покупательница. Если бы не это, вы считаете, у вас был шанс? — Тогда я так думал, но сейчас уже не уверен, — Хольт немного помолчал, потом продолжил: — По-моему, миссис Сэлдон оглушила его тяжелой жардиньеркой. Сомневаюсь, что она заколола его ножом, но кто-то другой легко мог это сделать, а потом оттащить тело к моей машине. — Но вы же сказали, что слышали, как он разговаривал с миссис Сэлдон, когда та поднималась по лестнице. — Да, я слышал, инспектор. По крайней мере, я думал, что слышал, но, должно быть, кто-то имитировал его голос, чтобы одурачить меня. Выбив потухшую трубку, Гайд задумчиво сказал: — Да, конечно, только это всего лишь предположение. — Но другого объяснения просто быть не может! Боже мой, инспектор, я беседовал с человеком за пять минут до того, как его убили. Какое тут ещё объяснение? — Остерегайтесь слишком поспешных выводов, мистер Хольт, — Гайд покачал головой. — Некоторые факты надо оценить спокойно. — Такие, например, как книга? — Верно. И фотографиям солдата с женой тоже. — Что ж, по крайней мере, вы теперь знаете, что я их не выдумал. Все они более или менее одинаковые — репродукции с фотографии, которую показывал мне Рекс. — Да, я понимаю, — отвечая, Гайд изучал фотографии: Филипп попросил его приехать из Лондона в основном ради них. — Между прочим, — заметил Филипп, — когда мы виделись последний раз, вы собирались навестить Энди Вильсона. Вы с ним встретились, инспектор? Гайд кивнул. — Как он? Что сказал? — Боюсь, не слишком много. — Почему? Он до сих пор в тяжелом состоянии? — Думаю, он выкарабкается, мистер Хольт. Но у меня создалось впечатление, что он не горит желанием говорить. — Может быть, он доверится мне? — Возможно, сэр, — ответил Гайд после некоторого размышления. Бросив фотографии на стол, после паузы сказал: — Жаль, что вы коснулись ножа. — Да знаю я! — вздохнул Филипп. — Как только Ланг заговорил про отпечатки пальцев, я понял, что влип. Но ведь даже дураку ясно, что Квейл мне нужен был живой, чтобы мог говорить! И потом, если бы я хотел всадить нож ему в спину, то надел бы перчатки. — Только если бы убийство вы задумали заранее, мистер Хольт. А инспектор Ланг склонен считать, что вы могли потерять над собой контроль. — Инспектор Ланг — просто… — горячо начал Филип, но умолк, увидев входящего в комнату полицейского сержанта. Инспектор Ланг, — обратился тот к Гайду, — просил передать, что интересующая вас миссис Кэртис прибыла. — Благодарю вас, сержант. Я сейчас буду.* * *
Беседа, происшедшая затем в кабинете Бертрама Ланга, доставила инспектору Гайду немало удовольствия. Если бы миссис Кэртис прибыла в Брайтон одна, все прошло бы гладко, но её сопровождал управляющий Дуглас Тэлбот, и вскоре Тэлбот и Ланг столкнулись лбами, как два упрямых мула на узкой тропинке. Хотя Ланг подчеркнуто адресовал вопросы миссис Кэртис, бледной от пережитых потрясений и явно ещё не осознавшую до конца жестокую реальность — гибель брата, ответы на них своим внушительным голосом давал Тэлбот. — Послушайте, инспектор, я уверен, что миссис Кэртис хотела бы поскорее вернуться в Мейденхед, — агрессивно начал он. — Поэтому, если вы можете свести свои расспросы к минимуму… — Боюсь, что вам придется потерпеть, мистер Тэлбот, — не менее агрессивно ответил Ланг. — Итак, миссис Кэртис, вы утверждаете, что никогда не слышали о миссис Сэлдон и не имеете понятия, откуда у вашего брата эти фотографии и томик стихов? — Она уже сказала вам… — вновь начал Тэлбот. — Я спрашиваю миссис Кэртис, — настаивал Ланг, испепеляя взглядом Тэлбота. Несчастная женщина только хлопала глазами и качала головой. — Да, инспектор, фотографии для меня — абсолютная загадка, я никогда не видела этих людей. Что касается книги, то ничего странного в том, что она была у Томаса, я не вижу. Он был интеллигентный человек, любил все, что связано с искусством. — Верно, миссис Кэртис, — мягко прервал её Гайд, — но вы, конечно, понимаете, что это та самая книга, которую изучал Рекс Хольт, находясь в вашем отеле? И вас не поражает такое странное совпадение? Ванесса Кэртис беспомощно развела руками, пальцы её дрожали. Тишину нарушил голос Тэлбота. — Послушайте, джентльмены, я не собираюсь учить вас, как вести свои дела, — Гайд вздрогнул, а Ланг уставился на Тэлбота, — но вам не приходило в голову, что бедняга Томас, возможно, ничего не знал ни о фотографиях, ни о книге? — Что вы хотите этим сказать? — удивился Ланг. — Ведь вы узнали о них от Хольта после того, как Томас был убит? — Да, верно. — Вот именно! А разве не может Хольт лгать? Он может говорить что угодно, Томас уже не в состоянии оспорить его слова. Разве не может быть, что Хольт привез эти вызвавшие ваше подозрение предметы из Лондона и просто их подсунул? В глазах Гайда мелькнула искорка интереса. — Это действительно возможно, мистер Тэлбот. Но зачем ему это надо было? — Ну вот, теперь вы хотите, чтобы я читал мысли Хольта. Думаю, это скорее ваша работа. Я всего лишь хочу сказать, что за таким парнем, как Хольт, нужен глаз да глаз, не то он вас проведет. — Не можете ли вы уточнить свою мысль? — тут же встрял Ланг. — Ну, если вы хотите, чтобы я говорил открытым текстом, инспектор, то пожалуйста: Хольт — бессовестный лжец! — В самом деле? — Да. Он утверждал, что был удивлен, узнав, что его брат остановился в «Королевском соколе». — Продолжайте, — осторожно предложил Гайд. — По-моему, он все время знал, что его брат находится в Мейденхеде. А сейчас просто пытается всех обмануть. Он прекрасно знал, чем его младший брат занимался в «Королевском соколе». — И чем же он занимался? — спросил Гайд. — Мне хотелось бы иметь возможность рассказать об этом вам, джентльмены. Но спросите лучше Хольта. Ланг, уже нетерпеливо вытянувший шею, едва не лопнул от досады. — Это всего лишь предположение. Подтвердить свои слова вам нечем, не так ли? Тэлбот, самодовольно ухмыльнувшись, помахал указательным пальцем. — Скажем так, мое предположение основано на факте. — Каком факте? — рявкнул Ланг. — На том факте, что по странному совпадению Филипп Хольт оказался в дружеских отношениях с человеком, жившим в то время в нашем отеле. — Кто это был? — быстро спросил Гайд. — Джентльмен из Гамбурга — доктор Линдерхоф, — важно объявил Тэлбот и улыбнулся с видом фокусника, вынувшего кролика из цилиндра. Инспектор Ланг выглядел озадаченным, поэтому Гайд кратко объяснил, о ком идет речь, и, переведя взгляд на Тэлбота, спросил: — Вы можете это доказать? — Да, конечно могу, инспектор. Вскоре после самоубийства Рекса Хольта доктор Линдерхоф звонил по телефону. Я… э… случайно слышал часть разговора. Вы должны понимать, что как управляющий я обязан знать обо всем происходящем в отеле — официально и неофициально. Только так можно сохранить контроль над обстановкой. «Другими словами, — подумал Гайд, — он подслушивал под дверью или на коммутаторе». — Я тогда не знал, с кем говорил Линдерхоф, — продолжал Тэлбот, — но когда два-три раза было помянуто имя Рекса, я, естественно, стал прислушиваться. — Продолжайте, — проворчал Ланг. — Линдерхоф договорился со своим собеседником о встрече. Когда разговор закончился, я проверил на коммутаторе, какой был заказан номер. Номер оказался в Вестминстере — номер фотостудии Хольта. Последовавшая пауза была нарушена Гайдом, который спросил: — Почему вы не сказали нам об этом раньше? Управляющий отелем пожал плечами. — В то время я просто не понял важности услышанного. Только сейчас, когда Хольт оказался замешан в это ужасное убийство Томаса Квейла, я подумал, что моя информация может иметь важное значение. — Известно ли вам, мистер Тэлбот, — официально начал инспектор Ланг, — что сокрытие от полиции жизненно важной информации влечет за собой… — Инспектор, — Тэлбот протестующе взмахнул рукой, — все мы давно наслышаны об этом. А что на самом деле? Попробуйте предложить полиции свою версию — и вас попросят не совать нос не в свое дело. Похоже, вам всегда известно все заранее. Лицо Ланга побагровело от гнева, а Гайд невозмутимо заметил: — Вы не совсем правы, сэр.* * *
— Говорит Гайд. Что нового, сержант? На обратном пути в Лондон инспектор воспользовался специальным телефоном в машине, чтобы связаться с сержантом Томпсоном. — Есть новости, сэр. Наконец-то кое-что прояснилось с фотографией Шона Рейнольдса. — Вот как! Великолепно! Между прочим, похоже, что фотография Рейнольдса играет какую-то роль в убийстве Томаса Квейла — у убитого было полно её отпечатков. Так что вы хотели мне сообщить? — Мы нашли пару, позировавшую для фотографии, сэр. — Хорошо! — Излишне говорить, что это не Рейнольдсы. — А кто же? Сержант Томпсон передал ему подробную информацию и был доволен, услышав, как присвистнул, удивившись, его шеф. — Любопытно, очень любопытно. — Не правда ли? Полагаю, что в ближайшее время вы вновь посетите мистера Филиппа Хольта, сэр? — Ответ утвердительный, сержант.Глава 7
В «бикини» Рут Сандерс выглядела весьма эффектно. Инспектор Гайд увидел её мельком через дверь в студию, когда на следующий день посетил Филиппа Хольта. Лежа на низком пляжном топчане на фоне нарисованных залитых солнцем пальм и необыкновенно голубого Средиземного моря, Рут кокетливо улыбнулась ему и крикнула: — Привет, инспектор! Извините, что не смогла открыть вам дверь — мистер Хольт сказал, что я в неприличном виде. — Для меня это было бы приятным сюрпризом, — отвечал Гайд, слегка зардевшись. Не скрывая неудовольствия, Филипп попытался прикрыть дверь, за которой возлежала Рут, но инспектор, казалось, не торопился оторваться от соблазнительного зрелища. — Я не знал, что ваш секретарь выступает и в роли модели. — Это исключение из правила, — сердито ответил Филипп. Сегодня должна прийти профессиональная модель для рекламы лосьона «Солнечный ветер». А для экономии времени мы обычно заранее готовим кадр — ставим свет и все прочее. Рут проворно соскочила с топчана, закурила и, приняв вызывающую позу, пожаловалась: — Я просто бедная, никому не нужная дублерша, которая никогда не увидит себя на обложке журнала «Вог». — Рут, ради всех святых… — Мистер Хольт обычно не позволяет мне позировать в костюме… — Она неодобрительно указала на две полоски красно-белой в горошек ткани, облегавшие её тело. — Думаю, пора ему понять, что хорошие фигуры есть и у других девушек — не только у этих высокомерных породистых моделей. — У вас непристойные мысли, — рявкнул Филипп. — Накиньте хотя бы халат, если собираетесь в таком бесстыжем виде стоять тут и вести беседу с представителем Закона. Загадочно улыбнувшись, Рут накинула на плечи белый пляжный халат, едва достигавший бедер и создававший ещё более волнующее зрелище. — Итак, если у вас нет других вопросов… — нетерпеливо начал Филипп. — Не совсем, — дружелюбно перебил его Гайд. — Только один вопрос, если позволите, мисс Сандерс. Когда мистер Квейл приезжал сюда, вы присутствовали? — Да, инспектор. — Вы случайно не запомнили, как он был одет? — Кажется, помню… — она нахмурила брови и задумалась. — На нем было легкое пальто с бархатным воротником… темно-синий костюм… гвоздичка в петлице… а в руках маленькая собачка, по-моему, он называл её Сквирли. — Понятно. Благодарю вас. Видя, что инспектор удовлетворен ответом, Филипп торопливо и подчеркнуто громко захлопнул дверь в студию. Подойдя к окну в нише, Гайд бросил восхищенно окинул взглядом открывавшийся вид. — Вам очень повезло, мистер Хольт. Немало людей мечтали бы иметь такой роскошный вид из окна. — Эта утешительная мысль приходит мне в голову каждый раз, когда в конце квартала я вношу арендную плату. — Могу представить, что этот вид достался вам не даром. — Гайд отвернулся от окна, достал трубку и кисет. — Надеюсь, вы немного отошли после вчерашнего напряженного дня? — Насколько это возможно для человека, который получил подтверждение того, что его брат был убит, а потом его самого чуть не арестовали по подозрению в убийстве. Гайд кивнул и начал набивать трубку. — Полагаю, я обязан вас поблагодарить, — продолжал Филипп. — Если бы вы, уверен, что инспектор Ланг наверняка упрятал бы меня в тюрьму за убийство Томаса Квейла. — Инспектор Ланг — осел, — решительно заявил Гайд, чиркнув спичкой. Замечание оказалось таким неожиданным, столь не свойственным обычной деликатной манере инспектора, что Филипп расхохотался. — Это мое личное мнение, — поспешно добавил Гайд, — и, я надеюсь, оно останется между нами. — Конечно, — пообещал Филипп. Гайд попыхивал трубкой, стараясь её раскурить, а Филипп встал и зашагал по комнате. — Инспектор, я зашел в тупик! Что мне теперь делать? Я думал, ключ мог бы буквально открыть передо мной дверь к тайне, но миссис Кэртис была так напугана случаем с автомобилем, что не могла говорить, а её брат только-только разговорился и… и его убрали. Я полон решимости выяснить все до конца об убийстве Рекса, но никак не могу понять, что же делать дальше. — Может быть, заняться капралом Энди Вильсоном? Покосившись на инспектора, Филипп убедился, что тот говорил совершенно серьезно. — Что ж, согласен, видимо, это логичный ход. Он наверняка что-то знает. Но я удивлен, что вы сами им не занялись. — Занялся. И до того, как в него стреляли, и после. — Но он не желает говорить? — Во всяком случае со мной. Один вид инспектора полиции закрывает его рот на замок. Но не исключаю, что вам он может кое-что рассказать. Он интересовался, не собираетесь ли вы как-нибудь навестить его, и я взял на себя смелость обещать, что это произойдет сегодня вечером. — Правильно. Я так и сделаю. Рад слышать, что он достаточно хорошо себя чувствует, чтобы принимать посетителей. — Да, один, между прочим, у него вчера уже побывал: Лютер Харрис, владелец музыкального магазина. Что-то в тоне инспектора заставило Филиппа взглянуть на него повнимательнее. — В этом, конечно, нет ничего странного? Гайд воздержался от комментариев. — Они были очень близкими друзьями, все трое, — продолжал Филипп, — Рекс, Энди и Лютер. Когда Рекс и Энди бывали в отпуске, то частенько заходили в магазин Лютера. — Да, «Модный уголок». Я помню: вы рассказывали. А к вам Лютер Харрис не заезжал, мистер Хольт? — Нет. Но он прислал очень теплое письмо с соболезнованиями по случаю смерти Рекса. — Понимаю. Ну, надеюсь, вы поставите меня в известность, как прошла встреча с капралом Вильсоном? — Да, конечно. Филипп решил, что визит инспектора подошел к концу. Однако тот не спеша перешел к стулу, на котором оставил свой портфель, и стал рыться в его содержимом. — Хотел бы обсудить с вами ещё два вопроса, сэр, после чего не стану вас больше задерживать. — Он вынул несколько отпечатков загадочной фотографии Шона Рейнольдса. — Кажется, мы наконец-то начинаем продвигаться к разгадке этой головоломки. Но я хочу, чтобы вы ещё раз взглянули на фотографии. — Хорошо, инспектор, посмотрю, — нахмурился Филипп. — Вы не знаете этих людей? — Нет. — И не имеете представления, кто это может быть? — Ни малейшего. — Вы абсолютно уверены в этом? — Я сто раз повторял, что понятия не имею, в чем тут дело. Гайд мгновенье колебался, но затем, видимо, удовлетворился ответом. Убирая фотографии в портфель, он продолжал говорить, только тон его стал холоднее. — Мой второй вопрос, мистер Хольт, касается вашего утверждения, что вы не знали, чем ваш брат занимался в Мейденхеде. — Совершенно верно. — Но у вас должно было быть простое объяснение этому. Ваш брат поехал туда встретиться с вашим другом. — Моим другом? — Да. Доктором Линдерхофом. Филипп казался искренне изумленным. — Кто это вам сказал, что доктор Линдерхоф — мой друг? Если не считать вызова к следователю, я видел этого человека всего раз в жизни. — И когда же? — Э-э… позавчера. — Где? — Ну, откровенно говоря, он сам пришел сюда, в студию. — Не считаете ли вы, мистер Хольт, что вам следовало рассказать мне об этом? — холодно спросил Гайд. Оказаться в роли оправдывающегося было неприятно, но Филипп постарался сдержать раздражение и спокойно изложить инспектору суть визита Линдерхофа. Гайд внимательно выслушал рассказ о ссоре между миссис Кэртис и Рексом Хольтом в «Королевском соколе», которую Линдерхоф слышал из ванной. — Почему же Линдерхоф скрыл это разговор от меня? — раздраженно воскликнул он. — Потому что дома ему грозят неприятности, — объяснил Филипп. —Через несколько дней он должен предстать перед своего рода медицинским трибуналом, и ему ни в коем случае нельзя было очутиться на виду у прессы. Он и в Англию-то приехал ради уединения и спокойствия. Для него последним делом было оказаться замешанным в убийстве на Британских островах. — Тем не менее… — начал Гайд, замолчал и тяжело вздохнул. — Если бы только люди были немного честнее и откровеннее со мной… — Тогда вы лишились бы работы, инспектор. Гайд печально улыбнулся. — Не думайте, что я был бы очень огорчен этим, сэр. А сейчас мне пора идти. Пожалуйста, не провожайте меня, я найду выход.* * *
В тот же вечер, закончив рабочий день в студии, Филипп отправился в госпиталь графства Мидлсекс, где Энди Вильсон поправлялся после ранения. Как старший брат и, можно сказать, ангел-хранитель Рекса, Филипп никогда не был в восторге от его друзей, а Энди Вильсона и вовсе недолюбливал, считая, что Энди дурно влияет на слабовольного Рекса, однако ничего не мог с этим поделать. Встречу двух мужчин в длинной, невзрачной многоместной палате радушной не назовешь. После обмена банальными фразами о здоровье больного разговор застопорился, прерывался неловкими паузами. Филипп пытался выудить что-нибудь из Энди, хоть какую-то полезную информацию, но тот каждый раз упирался, как упрямый мул, и менял тему разговора. — Послушай, Энди, — взорвался в отчаянии Филипп, — ты же сам хотел, чтобы я приехал навестить тебя! У тебя что-то на уме — слепому видно! Расскажи, ради всех святых! Если ты зачем-то стащил в моей студии томик стихов, и понятия не имеешь, кто стрелял в тебя, то что же тебе в таком случае известно? На лбу Энди, под редкой прядью светлых волос выступили капельки пота. Стараясь не встречаться взглядом с Филиппом, он выдавил из себя: — Я просто хотел тебя предупредить, вот и все. — Предупредить меня? О чем же? — Ты слишком далеко заходишь, приятель. Посмотри, что случилось с Рексом. Это не было самоубийством… Его убили. — Это твоя догадка или точная информация? — Это не догадка. — И ты знаешь, кто это сделал? — Нет. А если бы и знал, то не сказал бы. — Почему? — Просто не смог бы — вот почему. — Не понимаю, — возмущенно буркнул Филипп, — почему ты счел нужным предупредить меня. — Послушай, приятель, ты что, хочешь, чтоб с тобою вышло так же, как с Рексом и со мной? А так и случится, если не перестанешь высовываться. — А что ты предлагаешь? — В тоне Филиппа звучал ледяной холод. — Чтобы я спокойно отправился домой и забыл про все это дело? Чтобы я отказался от попытки выяснить, кто убил моего родного брата? — Именно это и нужно сделать, приятель. Если, конечно, тебе жить не надоело. Филипп тяжело вздохнул. — Кто-то запугал тебя до смерти, Энди. Больной сделал вид, что возмущен такой мыслью. — Спроси моих приятелей — Энди Вильсона нелегко запугать. Но тут совсем другое дело, мы влипли в большую игру. Против нас — безжалостные люди… — Его голос перешел в хриплый шепот; со своей угловой кровати он опасливо покосился на ближайших соседей — к счастью, их отделяли несколько пустых кроватей. — Почему ты называешь этих людей безжалостными? Кто они такие? Энди покачал головой, и Филиппу пришлось наклониться к нему, чтобы услышать ответ. — Я их не знаю, а если бы знал, все равно не сказал бы. А тебе надо прекращать всю эту возню и… — Послушай, и заруби себе на носу, Энди: я собираюсь довести до конца это дело, до самого конца! И я не остановлюсь, пока не выясню, в чем оказался замешан Рекс и кто его убил. — Ты доживешь до того дня, приятель, когда пожалеешь о своих словах, — заверил его Энди и добавил: — Или, может быть, и не доживешь, все может случиться. Злой от крушения своих надежд и полной путаницы в деле, Филипп ехал по пустеющим улицам и никак не мог решить, стоит ли звонить Гайду, получив от беседы с Энди такой скудный результат. Биг-Бен бил восемь часов, когда он, поставив в гараж «лянчу», направился к парадному входу. Машинально взглянув на окна своей квартиры, он почувствовал, как бешено забилось сердце. Очевидно, у него были посетители. Но им явно не хотелось пользоваться электричеством, они предпочитали фонарик. На мгновение он приостановился, решая, как ему следует поступить. Наиболее благоразумным было бы позвонить в полицию и сообщить, что к нему забрались воры. Но сейчас не до благоразумия — пока он будет звонить, его нежданные гости могут уйти, а ему крайне важно узнать, кто же они такие. Он открыл входную дверь и бесшумно поднялся по лестнице. С особой осторожностью вставил ключ в дверной замок и вошел в студию. В полутьме сумел различить знакомые очертания стола Рут и других предметов. Приложил ухо к двери, ведущей в его квартиру, и внимательно прислушался. Затем быстро отскочил от двери и нырнул за большой шкаф с архивными снимками. Высокие каблучки простучали по коридор. Секунду спустя дверь открылась, и луч фонарика прощупал комнату. Кто держал фонарик — видно не было, но шаги были явно женские, а мгновением позже он почувствовал едва уловимый, но знакомый запах духов. Затем на фоне окна появились очертания женского силуэта. Женщина была высокого роста и действовала очень уверенно. У Филиппа мелькнула догадка, кто это. Он продолжал прятаться за шкафом, ожидая, что же будет дальше. Держа одной рукой фонарик, женщина другой рукой стала шарить в ящиках письменного стола Филиппа. Потом перешла к столу, за которым работала Рут. Нельзя сказать, что Филип был аккуратным человеком, но хаос, который создавала незваная гостья, свел бы Рут с ума. Филипп решил, что ждал достаточно долго, и нащупал на стене выключатель. — Не хотите небольшой иллюминации? — спросил он. Фигура у стола повернулась и, ослепленная светом, бросила совсем не женское ругательство. — Так это вы, миссис Сэлдон! Ищете какой-нибудь антиквариат? Боюсь, вы его здесь не найдете. Он должен был признать её исключительное самообладание. За считанные секунды к ней вернулось хладнокровие, и она вновь походила на праздную женщину, пребывающую в вечном походе по магазинам, хотя в данном случае, вероятно, больше подходил образ леди, неожиданно обнаружившей, что она заперта в подвале магазина после его закрытия. — Что вы ищете здесь, позвольте спросить? Может быть, я смогу помочь. Ее глаза, выражавшие полное презрение, казалось, просверлили его насквозь. Потом неожиданно она бросила взгляд над его плечом, словно там кто-то стоял, и повелительно позвала: — Флетчер! Филипп улыбнулся, и не думая оборачиваться. — Сожалею, но вам следовало придумать что-нибудь получше. Эта шутка давно изъята из обращения. — Вы уверены? — услышал он хриплый голос из-за спины. Обернулся и увидел высокую тощую и мрачную фигуру в плаще, стоящую в коридоре и частично скрытую тенью. — Ладно, Клер, уходи отсюда! — резко бросил мужчина. Демонстрируя полное самообладание, Клер Сэлдон выключила свой фонарик, сунула его в сумочку и, даже не взглянув на Филиппа, миновала его и спустилась по лестнице. По небритому лицу высокого человека, державшего руки в карманах туго стянутого поясом плаща, скользнула ухмылка. — Кто вы такой, черт побери? — спросил Филипп. — Не задавайте вопросов, и вы не получите ложных ответов, мистер Хольт. — Ну и какого же черта вы хотите? — Ключ. Только ключ и больше ничего. — Какой ключ? — Не отнимайте у меня время. — О, вы имеете в виду тот, который миссис Кэртис… Тонкое лезвие ножа как жало змеи сверкнуло в правой руке мужчины. — Давайте сюда! — прорычал незнакомец. — Сожалею, приятель, — выдавил из себя улыбку Филипп, — но я не могу этого сделать. Я передал его полиции. Он у инспектора Гайда. Почему бы вам не навестить его? — Верю, что вы так и поступили, — засмеялся человек, которого назвали Флетчером. — Но мы все же хотим получить тот ключ, что вы держите у себя. — Что вы, черт возьми, имеете в виду? — Выйдя из кафе в Виндзоре, вы направились в мастерскую, где сделали дубликат. Я знаю, о чем говорю, поэтому прекратите выкручиваться! Давайте ключ! Нелегко было Филиппу скрыть от незнакомца, как он ошеломлен. Ему в голову не приходило, что кто-то мог тайно следить за ним в Виндзоре. Мысли у него судорожно забегали. Пока он не совершит ошибку, преимущество на его стороне. Им нужен ключ, который все ещё у него, поэтому надо заключить выгодную сделку. Он уже пытался обменять ключ на нужную ему информацию. Теперь остался единственный шанс — с этим Флетчером. И предпочтительно без ножа. — Вы весьма серьезно заблуждаетесь. Неужели вы думаете, что я стану носить ключ с собой? — отбивался Филипп. — Почему бы и нет? Самое надежное место, по-моему. Выверните-ка карманы! И кончайте морочить мне голову, не заставляйте пускать в ход этот новенький нож. — Что случилось? Неужели вы оставили старый меж лопаток Томаса Квейла? Это была лишь догадка, хотя и не лишенная логики, но она попала в самую точку. Глаза Флетчера сузились, и он грязно выругался. Филипп послушно вывернул карманы. На столе появились зажигалка, серебряный портсигар, носовой платок, мелкие монеты, маленький перочинный ножик, свалившийся на пол, а затем — кольцо с ключами в небольшом кожаном футляре. Флетчер схватился за него, но после беглого осмотра отбросил в сторону. — Я же вам сказал, что не ношу его с собой, — напомнил Филипп. — Значит, вы его спрятали? Может быть, в чайнике? — Он там, — Филипп жестом указал на стол. — Хорошо. Достаньте его! Но помните… — добавил Флетчер, с пугающей быстротой манипулируя лезвием. Медленно пройдя к столу, Филипп остановился у коробок, заполненных фотографиями и различными рекламными снимками. На расстоянии вытянутой руки стоял телефон. Филипп посмотрел через плечо и сделал вид, что тянется к трубке, а вместо этого схватил коробку со снимками и прижал к груди, стараясь молниеносным движением увернуться от резко брошенного Флетчером ножа. Нож попал в цель и с глухим звуком воткнулся в… коробку со снимками. Филип швырнул коробку во Флетчера, и она обрушилась тому на голову в тот момент, когда он пытался выскочить на лестницу. Филиппу удалось задержать Флетчера, ухватившись за пояс плаща, но тот обернулся и лягнул его ногой прямо под ложечку. Боль была такой нестерпимой, что Филипп упал на спину, но в падении сумел ухватиться за лодыжку Флетчера. Началась отчаянная схватка. Когда Филиппу удалось оказаться на ногах, ужасная боль заставила его ловить ртом воздух. А Флетчер умело использовал ситуацию — он вырвал ящик из стола Рут и разбил его в щепки о голову Филиппа — тот почувствовал, что теряет сознание, и уже не слышал, как Флетчер с грохотом скатился по лестнице и как за ним захлопнулась дверь. Он не представлял, сколько прошло времени, прежде чем телефонный звонок проник в его затуманенный мозг. С трудом поднявшись на ноги, дотянулся до аппарата и поднял трубку. Знакомый женский голос твердил что-то невнятное. — Кто это? Не кричите… О, это вы, Рут! — Филипп, что случилось? — она продолжала кричать. — Я… кажется, мне крепко досталось. — Оставайтесь на месте! Я сейчас приеду.* * *
Спустя полчаса Рут заботливо промывала ссадины на его лбу и ловко накладывала пластырь. — Теперь вам уже лучше, Филипп? — Да, все в порядке, Рут. — И все вам пока не стоит подавать заявку на конкурс красоты, — улыбнулась Рут. — Чем впустую болтать, — попытался улыбнуться Филипп, — вы налили бы мне чего-нибудь покрепче, а? — Можно, я налью себе тоже? — спросила она. — Этот случай потряс меня ничуть не меньше, чем вас. — Наливайте. Она прошла в его квартиру и через минуту вернулась с бутылкой виски, стаканами и сифоном с содовой. Наблюдая за тем, как Рут готовила коктейли, он поймал себя на мысли, что уж слишком рад её видеть. Рут передала ему стакан. — Ваше здоровье! — Взаимно! Давайте выпьем за мою следующую встречу с мастером своего дела. Я верно угадал, что без ножа он ни на что не способен. — Вы слишком рисковали, Филипп, — упрекнула Рут. — Мне нужно было заставить его бросить нож. Я был уверен, что с безоружным я смогу справиться, но, похоже, переоценил свои способности. — Для начала вам следует дать медаль за то, что вы его одолели, — с чувством произнесла Рут и, поставив стакан, начала приводить в порядок контору. Неожиданно она громко вскрикнула: — Эй! Какого цвета ваш бумажник? — М-м… Он из коричневой свиной кожи. Вы же видели его достаточно часто в дни выплаты жалования. Рут уже заползла под письменный стол шефа и прокричала оттуда: — Я так и думала. Теперь у вас два бумажника. Кажется, мастер поножовщины выронил свой во время драки. — Она появилась из-под стола, держа в руке засаленный черный бумажник. В углу были вытиснены золотом полустертые инициалы «К. Ф.» — Очевидно, «Ф» означает «Флетчер»? — Должно быть! — Филипп задумчиво подержал бумажник на ладони. — Мы ведь должны передать его инспектору Гайду, не так ли? Выхватив бумажник из рук шефа, Рут со словами: «Мое женское любопытство ждать больше не может!» высыпала его содержимое на стол. На первый взгляд, урожай казался скромным: три пятифунтовые банкноты, несколько купюр по одному фунту, билет со скачек, несколько сомнительного рода открыток парижского происхождения, пять неопрятных членских билетов безвестных питейных клубов и билет на танцы. — Лошади, секс, пьянки… в этом есть смысл, — размышляла Рут. — Но я не вижу, как в общую картину вписывается этот билет на танцы. — Дайте-ка взглянуть, — протянул руку Филипп. На куске простого картона было напечатано:«Среда, 29 сентября, 20 часов 30 минут. Большой танцевальный вечер в пользу общежития Объединенного командования».— Сомневаюсь, чтобы Флетчер когда-либо носил военную форму, — заметил Филипп. — Но погодите! Дата этого танцевального вечера мне что-то напоминает. Среда, 29 сентября. Рекс говорил, что собирался вместе с Энди на танцы, не так ли? Разве вы не помните, как он сказал, что не хочет их пропустить и поэтому намерен вернуться к этому дню из Ирландии? — Да, припоминаю, он говорил что-то о танцах. Даже намекал, что хотел бы пойти туда со мной. Филипп бросил билет на стол, тот упал лицевой стороной вниз. На его обратной стороне они заметили какую-то еле видную надпись, сделанную карандашом. Рут схватила билет и прочитала: — «Рекс Хольт — Энди Вильсон — Лютер Харрис». Ну, и что бы это значило? Три имени и ничего больше. Теперь пришла очередь Филиппа вцепиться в картонку. — Инспектор Гайд сказал бы, что это может оказаться очень любопытным. — Но что это может означать? — Не знаю, но собираюсь во что бы то ни стало выяснить. Постарайтесь двадцать девятого выглядеть неотразимой. Я приглашаю вас на танцы.
Глава 8
Большой плакат у входа в дансинг города Кэмдена обещал, что сегодня «Монти Брандмейстер и его Пожарники поддадут вам жару». Звуки, разрывавшие теплый вечерний воздух и оглушившие Рут и Филиппа, когда те вошли в вестибюль, подтверждали, что Монти и его парни уже начали выполнять свое обещание. Вестибюль был забит военными и их подругами. Филиппу пришлось поработать локтями, чтобы пробиться к гардеробу, где ему в конце концов удалось сдать плащи. Поскольку они располагали только одним билетом, пришлось прикупить ещё один у привлекательной блондинки, стоявшей за стойкой. — Не купите ли заодно билет нашей лотереи? — спросила она Филиппа, наклоняясь к нему и выставляя напоказ изрядный участок бюста под щедро декольтированной блузкой. — Она проводится в пользу общежития Объединенного командования. Лотерейный билет стоит всего семь с половиной шиллингов. — Надо — так надо, — согласился Филипп. — Я возьму один. — За все — один фунт, — бодро сообщила блондинка, вручая ему входной билет и предлагая выбрать лотерейный из пачки разложенных на стойке. На стене за стойкой были развешены фотографии. Рут приглянулся снимок молодой светловолосой певицы, склонившейся к микрофону и удивительно похожей на продавщицу билетов. — А что можно выиграть в лотерею? — осторожно спросила Рут. — Первый приз — радиоприемник высшего класса, вон там он выставлен, стоимостью сто фунтов. Второй приз — проигрыватель, а утешительные призы — новые пластинки моей сестры с её автографом. — И кто же ваша… — бестактно начал Филипп. Рут резко толкнула его локтем и показала на фотографию. — Конечно, Моффет! Ее последняя пластинка стоит на третьем месте в хит-параде. — О-о… — пробормотал Филипп, но его дальнейшие слова были заглушены взрывом восторга, к которому с очевидным энтузиазмом присоединилась их собеседница. Обернувшись, Рут и Филипп увидели молодую девушку в длинном платье в стиле «ампир» с широкими рукавами, пытающуюся протиснуться сквозь шумную толпу. Подростки вокруг неё визжали от восторга, кто-то протягивал листки за автографом. Но не этот спектакль поклонения герою двадцатого века заинтриговал Филиппа, а полный мужчина в очках без оправы, с которым пришла Моффет. Это был Лютер Харрис. — Ну и дела! — пробормотал Филипп. — Это и есть Лютер Харрис? — недоверчиво откликнулась Рут. — Ни за что бы не узнала его в этом костюме. Впрочем, я его видела всего-то пару раз. Он, похоже, так счастлив, как пес с двумя хвостами. — Почему бы не радоваться мужчине, идущему под руку с такой девушкой? — Ему надо быть осторожным, иначе его привлекут за совращение малолетних, ей ведь не больше пятнадцати. — Вот так в наши дни делают деньги, моя дорогая. Каждый раз, когда маленькая мисс Моффет открывает рот, кто-то кладет туда десятифунтовую купюру. А Лютер просто приспособился ко времени, используя для этого свою собственную, персональную звезду. — Он неплохо заработает на продаже её дисков, — заметила Рут, взглянув на проигрыватель и гору долгоиграющих пластинок с цветным портретом певицы на глянцевых конвертах. Тем временем шумная компания, окружавшая певицу, медленно приближалась к стойке, у которого они стояли. — Во всяком случае, это объясняет его присутствие здесь, — согласился Филипп. — Уверен, для него будет немалым сюрпризом увидеть здесь нас. А вот и они. Сестры расцеловались, а Лютер Харрис задал несколько уточняющих вопросов насчет ожидаемых доходов от начавшегося вечера. На секунду он, казалось, встретился взглядом с Филиппом, но тут же нервно отвел глаза в сторону и стал тянуть свою молодую спутницу в сторону танцевального зала. — Лютер! — окликнул его Филипп. Было заметно, с какой неохотой Лютер остановился и медленно обернулся. Скривив физиономию, он неубедительно изобразил удивление и радость. — Привет, Филипп, дружище! Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь. — Да все Рут… Она без ума от танцев, — заявил Филипп, указывая на спутницу. — Ты ведь помнишь Рут? Лютер протянул пухлую руку и неуверенно улыбнулся. — Да-да, припоминаю, вы как-то заходили в магазин вместе с Рексом. — Совершенно верно. Одним взглядом оценив Филиппа и Рут и решив, что пользы от них для неё никакой, Моффет бросила: «Я буду с Монти» и устремилась прочь. — Ужасно, что произошло с Рексом, — сказал Лютер. — Я был просто потрясен. — Он нервно оглянулся и махнул удаляющейся звезде. — Я сейчас, дорогая. Вы меня извините? — И он собрался отойти. — А не встретиться ли нам позже, Лютер, — быстро вставил Филипп, — когда ты не будешь так занят? Надо бы нам поговорить. — О… да. Видишь ли… сегодня большая программа, ты же знаешь, и… — Скажем, в пол-одиннадцатого? Надеюсь, бар здесь есть? — Конечно! — это сестра Моффет вмешалась из-за его спины. — На втором этаже. Все доходы в пользу… — Ладно, там и встретимся, Лютер. Согласен? В десять тридцать, не забудь. — Ну… я постараюсь вырваться. Пока. Они наблюдали, как он проворно засеменил по пятам своей протеже. — По-моему, бешеного энтузиазма он не проявил, услышав ваше предложение, не правда ли? — заметила Рут, пока они медленно продвигались в направлении грохота, доносившегося с эстрады. — Никакого энтузиазма, я бы сказал. Он предпочел бы полностью нас игнорировать, не окликни я его. — Возможно, ему тяжело вас видеть — из-за гибели Рекса, конечно. Люди ужасно себя чувствуют в таких случаях, они просто не знают, что говорить. — Возможно. Во всяком случае, мы это выясним. Давайте попробуем найти несколько квадратных футов в танцзале. Надо же как-то убить время до половины одиннадцатого. — Вам не удастся получить приз за галантность, мистер Хольт, — недовольно заметила Рут. — Многие молодые мужчины отдали бы все на свете за возможность потанцевать со мной. Смущенно покашляв, Филипп неловко притянул её к себе. — Если вы подойдете ближе чем на два ярда, я укушу вас, — мрачно пошутила Рут. Но случилось так, что им не пришлось думать, чем заполнить время до встречи с Лютером Харрисом. Случай приготовил им небольшой сюрприз. Незадолго до десяти раздался гром барабанов и лязг тарелок, заставившие шумную толпу немного поутихнуть. Пучок багрового света выхватил на эстраде Монти Брандмейстера. Зычным голосом тот объявил, что звезда сцены, экрана, радио и телевидения, великая маленькая Моффет собирается петь, после чего она согласилась участвовать в розыгрыше лотереи и вручать призы. У молодой певицы оказался довольно приятный голос, и хотя о таланте говорить не приходилось, тем не менее власть оглушительной рекламы, хорошая оркестровка и мощный микрофон создавали у доверчивой публики впечатление, что перед ними выступает настоящая звезда. После выступления певицы вечер неожиданно приобрел для Филиппа и Рут особую значимость. Разыгрывалась лотерея, и обладателей выигрышных билетов под гром барабанов просили подняться на помост для получения призов. Роскошный приемник достался сержанту авиации. Робея в свете прожектора, тот поднялся на сцену вместе со своей подругой. Затем был разыгран второй приз — проигрыватель. — Билет номер 183. Норман Стэнсдейл. Прошу счастливого обладателя подняться сюда… Норман Стэнсдейл… Номер 183… Из угла послышался радостный возглас, и краснолицый солдат, сияя от радости, вскочил, схватив за руку свою жену. — Посмотрите! — прошептала Рут, возбужденно сжав руку Филиппа. — Это пара с фотографии. Шон Рейнольдс и женщина с аккордеоном! — Бог ты мой, вы правы! Стэнсдейлы? Так кто же они на самом деле, черт побери? Подбадриваемые громкими возгласами, солдат с женой поднялись на помост и стояли, глуповато улыбаясь в ярком пучке света. — Я бы отдал все на свете, чтобы инспектор Гайд был сейчас здесь, — в голосе Филиппа звучало напряжение. — Я бы отдала ещё больше, чтобы выиграть утешительный приз и стоять рядом с ними, — добавила Рут. Но удача их обошла. Ни один из утешительных призов им не достался. Рут расстроенно вздохнула. Неожиданно Филипп сообщил: — У меня появилась идея. Он стал продираться сквозь толпу, заполнявшую зал, к вестибюлю. Блондинка с крупным бюстом упаковывала за столом вещи. — У вас ещё остались пластинки вашей сестры? — Для вас найдется. — Прекрасно. Я куплю одну. Минуту спустя он уже был рядом с Рут, держа в руке пластинку. — Она нам поможет их провести. Мы себя выдадим за обладателей выигрышного билета. Рядовой Стэнсдейл так ошарашен всей этой чепухой, что вряд ли запомнил, кто на самом деле получил утешительные призы. Церемония закончилась. Монти Брандмейстер и его «Пожарники» снова взялись за инструменты, и за считанные секунды танцзал был забит до отказа. Филипп ни на миг не упускал чету Стэнсдейлов из вида. Когда те направились к бару, Филипп подтолкнул локтем Рут и вместе с ней незаметно последовал за супругами. В углу бара пустовал столик; отсюда они могли наблюдать за солдатом и его женой, угощавшими выпивкой шумную группу армейских друзей и произносившими тосты за их здоровье. Филипп приготовился ждать. Ему нужно было поговорить с супругами наедине, и потому знакомству с ними полагалось выглядеть как можно более естественным. Появление Лютера Харриса не сулило ничего хорошего. Лютер увидел Филиппа, и на его лицо набежала тень беспокойства. — Привет, Лютер. Я рад, что ты сумел прийти. Присаживайся и выпей. Поколебавшись, Лютер сел на предложенный стул. — Я ненадолго, — пробормотал он, с беспокойством поглядывая через плечо. — У Моффет снова мигрень, и она просила пораньше отвезти её домой. — Ты подцепил прелестную певичку, Лютер. — Хм? О, да. Она очень полезна для дела. Он достал серебряный портсигар и слегка дрожащей рукой зажег сигарету. Вдруг поняв, что поступил невежливо, протянул портсигар Рут и Филиппу. Те дружно отказались. — Что так? — удивился Лютер. — Ты же дымил, как паровоз? — Пытаюсь бросить. — А-а… — он глубоко затянулся сигаретой. — Ну и для чего же ты хотел увидеться со мной? — Я просто думал, что приятно будет поболтать с тобой, вот и все, — любезно произнес Филипп. Последовало неловкое молчание. Филипп был уверен, что Лютер должен заговорить. — Ужасные новости о Рексе. Я просто не мог поверить. — А я и не верю, Лютер, — подчеркнул Филипп. — Что ты имеешь в виду? — Рекс не покончил с собой. Его убили. Лютер облизнул губы. — Так считает полиция? — Так считаю я. — Ну, на твоем месте я бы, вероятно, тоже так думал, особенно после того, что случилось с Энди. Слишком подозрительный случай. — Определенно. Ты не думаешь, что он каким-то образом связан с Рексом? — Похоже на то. Или невероятное совпадение. Эти ребята были в чем-то замешаны, Филипп. Скорее всего. Хотя Бог его знает, во что. Лютер начал откровенно поглядывать на часы. — Если я не ошибаюсь, — поспешно сказал Филипп, — ты приезжал в Мидлсекс повидаться с Энди? — Да, я на днях заезжал с ним поболтать. Но «поболтать» — это пожалуй сильно сказано, я и дюжины слов от него не услышал. — Со мной он разговаривал так же. Скажи мне, Лютер, Рекс упоминал когда-нибудь о желании поехать в Мейденхед? — Я такого не помню. А что он там делал? — Ничего. Жил в отеле, читал книгу. — Рекс читал книгу! Он, должно быть, решил начать новую жизнь. А как назывался отель? — «Королевский сокол». — Это не тот, что стоит у моста? — Нет, он на другом берегу. Красивое старинное здание, много дерева, с соломенной крышей — типичный постоялый двор старых добрых времен. Хозяйка там женщина по имени Ванесса Кэртис. И у неё есть управляющий, которого зовут Тэлбот. — Никогда о них не слышал, дружище. — Я так и думал. А как насчет парня по имени Флетчер — о нем ты слышал? Лютер снял очки и стал их тщательно протирать. Похоже, он обдумывал ответ. Наконец произнес: — Нет, не думаю. Брови Филиппа поползли вверх. — Странно. А он слышал о тебе. Лютер, похоже, насторожился. — Что ты имеешь ввиду? — спросил он осторожно. — На днях он проник в мою студию, и мы провели с ним легкую разминку. В результате он оставил мне на память о своем визите бумажник. А внутри оказался вот этот билет, — Филипп показал входной билет на вечер. — На нем карандашом нацарапаны три имени: Рекс Хольт, Энди Вильсон и Лютер Харрис. Странно, не правда ли? Лютер протянул руку и схватил билет. Когда он рассматривал написанные на билете имена, его пальцы дрожали. Горло у него пересохло, и, прежде чем начать говорить, он отхлебнул из стакана. — Почему, черт возьми, мое имя оказалось здесь? — Не знаю, Лютер. Я как раз надеялся, что ты мне сможешь ответить на этот вопрос. — Но я никогда не слышал ни о каком Флетчере. Как он выглядит? — Высокий, худой, скверно выбрит. На нем был синий плащ с поясом, а сам он довольно умело владеет ножом. — Ножом? — Лютер сделал ещё один глоток. — Да. Он метнул его в меня. Лютер выдавил из себя слабую улыбку. — Ну, по крайней мере, он промахнулся. — Да нет. Он чертовски точно попал в цель, — и Филипп кратко описал схватку в студии. Лоб Лютера вдруг покрылся капельками пота. — Это невероятно. Я хочу сказать… Ну, во всяком случае, я никогда не слышал об этом парне и не имею ни малейшего понятия, почему мое имя оказалось на билете. А что говорит обо всем этом Энди? — Я его не спрашивал. — Почему же? — Потому что Флетчер побывал у меня уже после того, как я навещал Энди в больнице. — На твоем месте я бы показал Энди этот билет и спросил его про Флетчера. Заодно бы выяснил, почему на этом чертовом билете написано мое имя. — Пожалуй, ты прав, Лютер. Я так и поступлю. — Мне надо торопиться, — поднялся Лютер, — или Моффет устроит скандал. Пока, дружище. Доброй ночи, Рут. Наблюдая за удалявшейся фигурой, Филипп не мог избавиться от сомнений. Повернулся, чтобы спросить Рут о её впечатлении, и обнаружил, что она встала из-за стола и направляется в женскую комнату с долгоиграющей пластинкой, купленной Филиппом. Взглянув в ту сторону, где сидели Стэнсдейлы, он довольно улыбнулся: солдатская жена, очевидно, отбыла в том же направлении. Филипп закурил сигарету, первую за вечер, и стал терпеливо ждать появления обеих девушек. Ждать пришлось долго, но когда дверь женской комнаты в конце концов открылась, он увидел, что уловка удалась. Делясь какими-то женскими секретами, две только что подружившихся девушек направлялись к столику. Он встал. — Филипп, это — Фрида Стэнсдейл, счастливая обладательница проигрывателя, — представила Рут. — Я сказала, что у нас проигрывателя нет, и она обещала позволить нам прослушать наш утешительный приз на их новом аппарате. Они дружно рассмеялись, и Филипп поздравил Фриду с удачным выигрышем. Та грустно улыбнулась. — Мы с ним только намучаемся, если не продадим. Нормана перебрасывают в армии с места на место, а чтобы оставить аппарат на хранение, у нас нет денег. — Ну, так продайте его. Почему бы вашему мужу не подойти сюда и не выпить с нами? Глядишь, мы найдем вам покупателя. После некоторого размышления миссис Стэнсдейл приняла предложение. — Должна вам сказать, что я не возражала бы вытащить его из этой толпы, — сказала она, кивнув в сторону шумной группы коллег, окружавшей её мужа. — Подождите минутку, я его приведу. Когда она отошла, Рут торопливо шепнула: — Что теперь будем делать? — Продолжать в том же духе, — проворчал Филипп. Через несколько секунд Фрида Стэнсдейл вернулась, ведя за собой мужа. Они устроились за столом, а Филипп тем временем заказал напитки. Поначалу разговор состоял из шутливых замечаний о доставшихся им призах и количестве пива, выставленного Норманом Стэнсдейлом в ознаменование победы в лотерее. — Отпуск явно удался, не правда ли? — тепло улыбаясь, спросила Рут. — Что верно, то верно! — ответил солдат. — Хуже то, что в пятницу надо возвращаться в часть. — Не позволяйте себя дурачить, — добродушно вставила его жена. — Он обожает такую жизнь и будет рад избавиться от меня. Задорно подмигнув Филиппу, Стэнсдейл поднял пивную кружку. — За возлюбленных и жен — и пусть они никогда не встретятся! Улыбающийся Филипп поднял свой стакан, а Рут в этот момент обратилась к нему через стол: — Пятница… не в этот ли день несчастный Рекс тоже должен был возвращаться? — Да, кажется, именно в пятницу, — подхватил разговор Филипп и, как бы между прочим, пояснил Стэнсдейлу: — Рут говорит о своем друге — он, как и вы, был в отпуске. Только его армия уже никогда не увидит. Он совсем недавно покончил с собой. Вы, наверно, читали об этом в газетах. — Не солдат ли из отеля в Мейденхеде? — воскликнула Фрида. — Да, — кивнула Рут, — Рекс Хольт. Ужасный случай. — И он был вашим другом? — спросил Норман Стэнсдейл, широко раскрыв глаза от удивления. — Да, — подтвердила Рут, — очень близким другом. — Провалиться мне на этом месте, до чего же мир тесен! — воскликнул солдат. — Почему? — спросил Филипп, стараясь придать спокойствие своему голосу. — Разве вы его знали? — Нет, не знал, но я познакомился с его братом. Филипп едва не поперхнулся пивом, Рут, пытаясь скрыть волнение, принялась рыться в сумочке. — Подумать только, — небрежно продолжал Филипп, — где же вы с ним познакомились? — В его студии. У него симпатичное заведеньице недалеко от Вестминстерского моста. Он там нас с женой щелкнул на память пару раз. Несколько месяцев назад. Сохраняя полное самообладание, Филипп спросил: — Значит вас фотографировал брат Рекса? Вы уверены в этом? И как же зовут этого фотографа? — Филипп Хольт, — дружелюбно сообщил Стэнсдейл. — Смешно все это выглядело с самого начала и до конца. Мы с Фридой, по правде говоря, так и не поняли что к чему, не так ли, дорогая? — Так, — хихикнула Фрида. — Зато полсотни фунтов нам были очень кстати. — Звучит интригующе, — признала Рут. — Расскажите нам, пожалуйста, как было дело. «Слава Богу, — подумала она, — что они слегка навеселе от пива и своего выигрыша, иначе сообразили бы, что наш интерес не случаен». К счастью для них, Фриду Стэнсдейл не надо было тянуть за язык. А рассказанная ею история, неоднократно прерывавшаяся мужем, была и в самом деле презабавной от начала до конца. И только собрав все силы в кулак Филиппу и Рут удалось не выдать себя. — Дело было в феврале, — начала Фрида, — как раз отпуск Нормана подходил к концу. — Мы сидели на мели, — вставил супруг. — И прочно. — Вот уж точно. Думаю, у нас было не больше десяти шиллингов на двоих. Мы пили пиво в пабе на Стрэнде, когда симпатичный брюнет завел с нами разговор. Сказал, что его зовут Клиф Флетчер и что ему нужна пара свежих лиц для рекламных целей, поскольку он работает на большое рекламное агентство или что-то в этом роде. — Мне сразу же это дело не понравилось, — доверительно сообщил Норман, осовело глядя в кружку. — Подумал, что этот парень хочет, чтобы Фрида позировала ему нагишом. Но он и меня пригласил и хотел отснять только наши физиономии. Предложил нам полсотни за работу. Ну, а мы, как я уже сказал, были на мели. Потому, немного поломавшись для виду, мы быстро согласились. — Он нам дал свою визитку с адресом студии, — продолжала Фрида. — Это как раз и оказалось заведение Филиппа Хольта, о котором мы вам говорили. Мы пообещали прийти туда на следующий день к десяти утра. Той ночью мы с Норманом долго спорили, но в конце концов решили, что вреда от этого не будет, а хорошие деньги упускать грех. — И вам заплатили, как обещали? — спросила Рут. — Да, конечно. — А для каких снимков вы позировали? — Идиотских, просто идиотских! — заявил Норман. — Лучше уж снимали бы Фриду в костюме Евы. — Он подмигнул Филиппу. Вы, может, не согласитесь, но у неё совсем неплохая… — Норман! — предостерегающе одернула его жена, беззлобно толкнув в грудь. — Хватит, не распускай язык! — И, повернувшись к Рут, добавила укоризненно: — Уж эти мужчины… — Все они одинаковы, — охотно согласилась Рут. — Расскажите нам о фотографиях. — Ну, как сказал Норман, они были просто идиотскими. Мне на плечи навесили аккордеон, а Норман стоял позади и улыбался в камеру, пока я занималась клавишами. Я же не могу взять ни одной ноты, так что можете догадаться, как я себя чувствовала, держа в руках эту тяжесть. Но потом немного освоилась. Они сделали массу снимков — все более или менее одинаковые, меняли только положение рук на клавишах. — И что же, сам Филипп Хольт делал снимки? — спросил Филипп. — Да. — Кто ещё там был? — Только этот тип, Флетчер. Он сидел в сторонке и давал советы и инструкции по бумажке. — По бумажке? Для чего? — Мы с Норманом так и не поняли, в чем тут дело. Время от времени они прекращали съемку и, пока мы жарились под яркими лампами, склонялись над этим клочком бумаги. Потом переставляли мои пальцы на клавишах и снимали снова. Было в этом что-то странное. — Ничего другого вам не предлагали? — Нет, только это. — А что за человек Филипп Хольт? — с невинным видом спросила Рут. — Он похож на своего брата? Вы, конечно, видели фотографию Рекса в газетах. — Трудно сказать… Филипп пережил неприятный момент, когда перед тем, как ответить, Фрида задержала на нем свой взгляд. Он опустил глаза и уставился на фото Моффет на конверте пластинки, впервые радуясь тому, что у них с младшим братом не было большого сходства. Рут называла его Филиппом, но супруги Стэнсдейлы явно воспринимали это как простое совпадение; если бы они обнаружили семейное сходство, то могли заподозрить что-то неладное и отказаться отвечать на вопросы. — Нет, большого сходства я не заметила, — сказала наконец Фрида. — Рекс был высокого роста, светловолосый и очень симпатичный, — отважно продолжала Рут. — В самом деле? — солдат покачал головой. — Тогда они вовсе не были похожи, хотя его брат-фотограф-человек достаточно высокий, верно, Фрида? Жена кивнула, но не проявила интереса к словам мужа и, хотя разговор коснулся чрезвычайно интересной темы, ни Филипп, ни Рут не решились подтолкнуть супругов к его продолжению. — И что же случилось потом? — спросила Рут. — Вроде бы ничего больше. Под конец они расплатились с нами, и мы ушли. С тех пор мы их не видели. Я забыл про всю эту чепуху, как только закончился мой отпуск. — Вы видели снимки, которые они сделали? — В то время — нет. — А позднее? — Да, я видел. Забавно получилось. Как раз несколько дней назад. Я был в Олдершоте — навещал приятелей, с которыми давным-давно не виделся. Мы играли в «дартс» в пивной, когда вошел какой-то штатский и, поболтав с барменом, подошел ко мне и показал несколько снимков. Честное слово, никогда в жизни не был я так удивлен! — И что дальше? — Ну, он стал спрашивать, где меня фотографировали, сколько за это заплатили и всякое такое. Я, естественно, говорю, какого черта, это вас не касается. А он улыбается и показывает мне жетон Скотланд-Ярда! Напугал меня до смерти, я вам скажу. Но он заверил, что мне нечего беспокоиться, это обычная проверка и ничего больше. По-моему, мы не сделали ничего плохого, как вы считаете? — Как?.. Плохого? Нет, конечно, ничего, — рассеянно произнес Филипп. — Вы поступили очень разумно, подняв пятьдесят фунтов, валявшихся на дороге. Мне бы кто-нибудь сделал такое предложение… Ну что ж, дорогая, — заметил Филипп, глядя на часы и обращаясь к Рут, — уже поздно, пора отваливать. Очень было приятно познакомиться с вами, — сказал он супругам. — Желаю удачно провести оставшиеся дни отпуска. Они обменялись рукопожатиями, и Филипп пошел получать плащи. Рут ждала его в вестибюле. — Что теперь? — возбужденно спросила она. — Мне хотелось бы перекинуться парой слов с джентльменом по имени Гайд, — хмуро ответил Филипп. — Вы уверены в том, что это инспектор нашел Стэнсдейла в олдершотской пивной? — Гайд или кто-то из его помощников. В любом случае создалась кошмарная ситуация. Стэнсдейла и его супругу нельзя винить за то, что их провел какой-то самозванец. Но если я не поспешу и не развею заблуждения инспектора Гайда, он подмахнет ордер на мой арест — и пикнуть не успеешь! — Почему же инспектор до сих пор этого не сделал? Он, должно быть, несколько дней уже в курсе. — Ему, наверное, нравится играть в кошки-мышки. Я просто должен встретиться с ним и оправдаться. Они вышли на улицу, и Филипп направился к ближайшей телефонной будке. Через минуту он вышел оттуда бледный от злости и тревоги. — Проклятье! Он не желает встречаться со мной сегодня. Уверен, что дело может подождать до завтра. — Но что он сказал насчет… — Да он не дал мне словечка вставить. Играет, как кошка с мышкой и наслаждается этой забавой. Сказал, что заскочит в студию завтра в одиннадцать утра. Я никогда не думал, что он может быть таким незаинтересованным, даже безразличным. Просто не понимаю человека! — Да, мужчины — тяжелый народ, — пробормотала Рут.Глава 9
Бурной оказалась встреча инспектора Гайда с Филиппом, состоявшаяся на следующее утро. Рут, формально не присутствовавшая на ней, но «легкомысленно забывшая» плотно прикрыть дверь, говорила потом Филиппу: — Вы напоминали капризного мальчишку, попавшего в беду из-за того, что он наделал, или, что ещё хуже, из-за того, чего он не делал. Скверное начало было положено первыми же словами Филиппа, выпалившего: — Инспектор, в какую дьявольскую игру вы играете? Гайд оставался совершенно невозмутимым. — Не можете ли вы высказаться несколько яснее, сэр? — Вы знаете, о чем я говорю — о фотографиях Рейнольдсов, или, исходя из того, что нам известно сегодня — о фотографиях Стэнсдейлов. Будучи последний раз здесь, вы показали мне эти проклятые снимки и спросили, знаю ли я изображенную на них пару. — Верно, мистер Хольт. И вы ответили, что не знаете. — Хорошенькое дело! — взорвался Филипп. — И все это время вы были на сто процентов уверены не только в том, что я их знаю, но и в том, что я их сам фотографировал вот в этой студии! — Разве я был уверен в этом, сэр? — Ну, конечно же — должны были! Дружелюбная улыбка появилась на лице Гайда. — Что ж, в таком случае позвольте мне вновь спросить вас: вы делали эти фотографии? — Нет, не делал! Но я не ожидаю, что вы поверите мне, поскольку… — Почему же, мистер Хольт? Я не такой уж Фома неверующий. Посудите сами: ведь в этом деле имеется по меньшей мере пять аспектов, которые давали мне основание для подозрений и даже для вашего ареста. — Пять? Полагаю, вы не станете делиться ими со мной? Вынув из кармана трубку, Гайд не торопясь тщательно набил её ароматным табаком. Беспристрастному наблюдателю было бы понятно, что инспектор дает Филиппу время успокоиться. После долгих поисков спичек он наконец раскурил трубку. — Почему бы и нет, мистер Хольт? Если я напомню, что поверил вам в те дни, когда вы оказались в весьма сложном положении, это может помочь вам почувствовать ко мне немного больше доверия. А теперь позвольте рассказать историю дела Рекса Хольта, как она видится в официальной версии. — Это, должно быть, интересно, — откликнулся Филипп. — Что ж, начну с самого начала — со смерти вашего брата… Нас всегда учили, что прежде всего надо искать мотив и благоприятную возможность для совершения преступления. У вас такая возможность была, поскольку, по вашему собственному признанию, в ночь его смерти вы оказались в нескольких милях оттуда. Я тщательно анализировал ваше алиби и в конце концов пришел к выводу, что вы говорите правду. — Оченьмило с вашей стороны. — И тем не менее, алиби само по себе было весьма шатким. Ведь это факт, что вы ездили в Марлоу судить конкурс и вполне могли на обратном пути проникнуть в «Королевский сокол». Вы могли застрелить брата, подделать записку о самоубийстве и незаметно исчезнуть из отеля, воспользовавшись шумом и суетой на банкете драматического общества. Мы с вами знаем, что ничего этого не было, как здравомыслящий человек должны вы признать, что такое могло случиться. — Теоретически это возможно, — неохотно согласился Филипп. — Благодарю вас. Далее. Когда я показал вам записку, вы определенно подтвердили почерк брата. — Признаю: я обманулся. Почерк был очень похож, но Рекс не мог этого написать — он был убит! — Вот именно. Эксперты доказали, что записка была очень ловкой подделкой. — Вот как… — Кто же её подделал, мистер Хольт? Кому легче всего было состряпать тонкую имитацию почерка Рекса Хольта, как не его брату, знавшему его всю жизнь? И не для того ли вы подтвердили руку Рекса, чтобы заставить меня поверить в то, что записка написана именно им? — Боже мой, инспектор, вы же не думаете… — Я ничего подобного не думаю, мистер Хольт, — успокоил его Гайд. — Просто рассказываю, как видится это дело с формальной точки зрения. — Понимаю. Продолжайте, инспектор. — Теперь переходим к мотиву, наиболее важному фактору в любом деле об убийстве. Кто выигрывал от смерти вашего брата? На первый взгляд, только один человек — вы. Сумма в двадцать тысяч фунтов, оставленная для него под опекой, автоматически перешла к вам, когда он за несколько месяцев до вступления в права наследования ушел из жизни. — Кто-то, вероятно, знал все это и пытался подстроить… Поднятая рука Гайда остановила реплику Филиппа. — Я просто рассказываю, как все это выглядело или могло выглядеть. Таким образом, в ваши руки перешла изрядная сумма денег. Естественно, я задал себе вопрос: нуждались ли вы в деньгах? И когда выяснил, что ответ на этот вопрос утвердительный, ваше положение стало очень тяжелым. Вы крайне нуждались в деньгах. Ваш бизнес переживал тяжелые времена, и вы оказались обременены крупными долгами. И развод обошелся вам в кругленькую сумму регулярно выплачиваемых алиментов… — Достаточно, черт возьми! Я же все это сам признал! — Знаю, что признали. Но эти факты мы все равно рано или поздно бы выяснили. Ну, а теперь, — Гайд в этот момент казался странно смущенным, — прошу простить меня за следующий аргумент, но вполне можно предположить, что получение наследства было не единственным мотивом вашего стремления избавиться от брата. Существовала ещё деликатная ситуация, связанная с мисс Сандерс. — Рут? Черт! Она тут при чем? — Прошу вас, не волнуйтесь. Повторяю: это только предположение, хотя звучит оно вполне убедительно. Путем различных опросов и наблюдений мы установили, что мисс Сандерс одно время была в дружбе с вашим братом, а я склонен думать, согласитесь вы со мной или нет, что вы сами к ней неравнодушны, мистер Хольт. Лицо Филиппа побагровело. — Послушайте, инспектор… Мои отношения с секретарем — сугубо деловые. Она очень приятная девушка, но… — Убедительно прошу простить меня за бестактность. Я ни в коем случае не хочу вторгаться в вашу личную жизнь, но я — полицейский, расследующий дело об убийстве, и обязан до конца проверить все возможные версии. Вполне можно сделать вывод, что, избавляясь от своего брата, вы устраняли также главного соперника в любви. — Какая глупость! Мисс Сандерс — всего-навсего очень хороший секретарь… — В таком случае вы, должно быть, слепы, мистер Хольт. Она обладает и другими достоинствами. Но продолжим, мне предстоит рассказать вам о четвертом аспекте — истории с Шоном Рейнольдсом. Представьте себе мои чувства после того, как энергичные изыскания большой группы сыщиков из Скотланд-ярда не подтвердили ни одного из ваших показаний — они не обнаружили ни солдата по имени Шон Рейнольдс в Гамбурге, ни следов дорожного происшествия, ни вдовы в Дублине, ни фотографии или хотя бы бумажника среди вещей вашего брата. Мне это совсем не понравилось. — Могу вас понять. Ну, а когда фотография в конце концов нашлась? — Она лишь внесла ещё большую путаницу. Да, я принял ваше разъяснение, но то, как неожиданно фотография появилась в витрине, ключ к которой был только у вас и вашего секретаря… Думаю, можно понять, почему меня не покидали сомнения. — У вас было достаточно оснований, чтобы уже десять раз меня арестовать. — Верно, — улыбаясь, Гайд поднялся, выбил трубку и прошел к окну, — но, к счастью, я не слишком импульсивный человек, мистер Хольт. Он повернулся, сделал несколько шагов по комнате и пояснил: — Я предпочитаю действовать на основе фактов, а не предчувствий и подозрений. Например, на ложные выводы мог натолкнуть случай с ранением Вильсона. В него стреляли вскоре после того, как он покинул эту студию, а вы признали, что тоже вышли из помещения — подышать свежим воздухом. Не думаю, чтобы кто-нибудь предположил, что вы сели в машину, тайком медленно последовали за Вильсоном и стреляли в него у бара. Но вы легко могли воспользоваться уличным телефоном, чтобы организовать это покушение. Да и сунуть незаметно томик стихов в сумку Вильсона перед его уходом тоже не составило бы для вас труда. — Эта мысль никогда не приходила мне в голову. — Я уверен. Тем не менее такой вариант возможен. И опять же, мне не доставила большого удовольствия фраза Вильсона, когда он в бреду просил вас уничтожить фотографию. Филипп тряхнул головой, смахивая на боксера, пытающегося не рухнуть после нокаутирующего удара. — Удивляюсь, инспектор, почему вы не развесили мое фото в витринах с надписью «Враг общества номер 1». Вы оказались даже настолько великодушны, что не упомянули ещё некоторых фактов, таких, как тайный визит сюда Линдерхофа, покушение на миссис Кэртис возле кафе, где мы должны были с ней встретиться и, конечно же, убийство Квейла ножом с отпечатками моих пальцев. Гайд загадочно улыбнулся. — А потом пришла удивительная новость про фотографии с аккордеоном. Я действительно поразился, когда сержант Томпсон доложил мне, как ему удалось разыскать тех, кто изображен на фото, и они ему рассказали, как позировали Филиппу Хольту в его студии, в Вестминстере! У меня и в самом деле выдались беспокойные деньки, пока я не выяснил, что вы не могли сделать те фотографии, потому что… — Потому что в феврале я был на Бермудах. — Точно! — Инспектор прошел к креслу, в котором оставил свой портфель, и извлек конверт с нацарапанными на нем заметками. — Вы прибыли на Бермуды второго февраля и покинули их двадцать восьмого. Останавливались в отеле «Океанский пляж», в номере сто два. Впервые за все утро черты Филиппа смягчились, и на его лице появилась довольная улыбка. — Кажется, вам не удалось выяснить, что я ел на завтрак, инспектор. — Если понадобится, мы и это сможем установить, — рассмеявшись, ответил Гайд. Конверт вновь отправился в портфель. — Так вот, мистер Хольт, я рассчитываю, что наша сегодняшняя беседа разрядила атмосферу, и в дальнейшем мы сможем быть абсолютно откровенными друг с другом. — Да, конечно. В самом деле вы были очень откровенны. — Полагаю, вы ответите мне тем же и расскажете, что вас привело вчера на танцы в Кэмден? Вы по-прежнему нас держите в неведении относительно ваших действий. — Я… — Филипп смущенно закашлялся. — Предыдущей ночью у меня вышла небольшая стычка с человеком по имени Флетчер. Я застал его в своей квартире. Ну, а он метнул в меня нож… Мы сцепились, и он довольно скоро сбежал. Того, за чем явился, он не нашел, зато я нашел на полу его бумажник. В нем был билет на танцы, а на обратной стороне билета написаны имена Рекса Хольта, Энди Вильсона и Лютера Харриса. Рекс когда-то говорил, что собирается пойти на танцы. Вот я и подумал, что неплохо бы сходить туда самому, прихватив с собой мисс Сандерс, чтобы мое появление выглядело более естественным. Брови инспектора взметнулись вверх двумя крутыми дугами… — И вы ещё обвиняете меня, сэр, что я от вас что-то утаиваю! А не думаете вы, что следовало рассказать мне обо всем гораздо раньше? Лукавая улыбка скользнула по лицу Филиппа. — Но мы ведь только-только заключили договор о взаимном сотрудничестве, инспектор. Гайд засопел, не желая соглашаться с оппонентом. — Я мог бы напомнить вам об ответственности за сокрытие информации, мистер Хольт, но, надеюсь, вы уже поняли, в чем ваша ошибка. Полагаю, вы сообщите мне детали относительно мистера Флетчера и «небольшой стычки» между вами. Уступая требованию инспектора, Филипп постарался ничего не упустить в своем рассказе. Гайд выслушал его в полном молчании, потом осмотрел извлеченную Филиппом из шкафа коробку с фотографиями и вонзившимся в неё ножом. — Вам исключительно повезло, сэр. Я не припомню другого случая, когда вот такая коробочка спасла человеку жизнь. Вы касались рукоятки ножа? Филипп отрицательно покачал головой. — Там должны быть отпечатки его пальцев. — Хорошо. Вам удалось разглядеть этого Флетчера? — Да. Я его узнаю, если ещё раз увижу. — Очень хорошо, — Гайд вынул записную книжку. — Опишите, пожалуйста, его внешность. После того, как Филип закончил подробное описание своего незваного гостя, инспектор без особой надежды в голосе спросил: — У вас случайно не сохранился тот самый билет на танцы? — Почему же? Сохранился. Его надо было только показать, чтобы пройти внутрь, и все. Вот он, — и Филип протянул билет инспектору. — Благодарю вас. Сам билет не представляет интереса, зато анализ почерка на его обратной стороне может дать любопытный результат. А вы пошли на танцы в предчувствии чего-то необычного? — Пожалуй. Меня заинтересовало имя Лютера Харриса в сочетании с двумя другими. — Он там был? — Да, был. Практически он явился их организатором. И ещё спонсором одной молодой эстрадной певицы. — Мы об этом знаем. Вы показали ему билет? — Да, по-моему, он был потрясен, хотя не могу сказать, что мы много узнали. Я даже не уверен, что он знаком с этим типом по имени Флетчер, хотя у меня сложилось впечатление, что он встревожился. — Могу себе представить, — сухо прокомментировал Гайд. — Вы говорите, что Флетчер и эта женщина из Брайтона, миссис Сэлдон, рылись в вашей квартире в поисках ключа. Они, должно быть, были очень раздосадованы, когда вы сказали, что отдали ключ полиции. Филипп виновато кашлянул. — К сожалению, они располагали самой точной информацией. У меня был дубликат ключа, и они об этом знали. Хмурый взгляд Гайда явно выражал неодобрение. — Любопытно, зачем вам понадобилось делать дубликат, мистер Хольт? — Объясню. Столько людей пытались овладеть ключом, что я уверовал в его особое значение и потому решил, что дубликат может пригодиться. К тому же я до сих пор не убежден, что ключ не принадлежал Рексу. — Могу рассеять ваши сомнения. Миссис Кэртис доказала, что это её ключ — она открывала и закрывала им дверь своей квартиры. Конечно, она могла зачем-то передать его вашему брату. В замечании инспектора слышался мягкий, но ясный намек, который Филипп не мог пропустить мимо ушей. — Насчет дам Рекс был парень не промах, — возразил он, — но, как мне кажется, миссис Кэртис была для него несколько старовата. — Пожалуй, никак. Он нем, как могила, если не считать предостережений не совать нос в это дело. — И что вы на это ответили? — Что я намерен совать свой нос, пока не выясню, кто убил моего брата. — Вот это слова, как говорит мой сын, не мальчика, а мужа, — прокомментировал Гайд с доброй улыбкой. — Очень рад их слышать. Нам нужна любая помощь, которую мы можем получить, и я открыто это признаю. Однако помните, что за риск платят мне, а не вам. Если вам встретится на улице мистер Флетчер или миссис Сэлдон, перейдите быстренько на другую сторону и звоните мне. Я буду очень рад познакомиться с ними. — Я буду помнить это, инспектор. Мужчины пожали руки, и Гайд, спустившись по лестнице, покинул студию. Как только парадная дверь закрылась, в конторе появилась Рут с раскрасневшимся напряженным лицом. Филипп поначалу не мог объяснить её вида, пока Рут не произнесла строгим голосом: — Разрешите «всего лишь очень хорошему секретарю» напомнить вам, что на одиннадцать тридцать вы назначили съемки на вокзале Чаринг-Кросс. Он взглянул на часы. — Бог ты мой! Я должен бежать! А что за модель? Я забыл её имя. — На сей раз это не одна из ваших шикарных девиц, мистер Хольт, это — новая модель локомотива. — О, Боже! Конечно! В таком случае мне нужны пленка, запасные лампы для блица, штатив… — Все собрано, упаковано и ожидает вас, сэр, — ледяным тоном сообщила Рут. — Молодец, девочка, — и тут до него до него наконец дошла причина её возмущения. — Рут, скажите, что ещё вы подслушали из нашего разговора? — Достаточно! — Послушайте, Рут… — начал он, но телефонный звонок прервал его. — Ладно, неважно! Объясню потом. Меня нет! Я уже уехал. Он подхватил тяжелый баул с аппаратурой, который приготовила для него Рут, и начал спускаться по лестнице, перешагивая через ступеньку. А когда достиг двери, его окликнула Рут: — Для Лютера Харриса вас тоже нет дома? Он говорит — по срочному делу. Филипп вернулся к телефону и взял трубку. — Лютер? Что случилось? Я как раз ухожу на съемки… Хорошо, если ты считаешь, что это так важно, давай встретимся где-нибудь… Вокзал Чаринг-Кросс… Первая платформа… Через час? Хорошо, у книжного киоска, но тебе, возможно, придется подождать. До встречи, — и он повесил трубку. — Что-нибудь насчет вчерашнего вечера? — торопливо спросила его Рут. — Может быть. Говорит, хочет сообщить что-то важное о Рексе. Бегу. Не забудьте закрыть студию, если я не вернусь к обеду. — Вы забыли: я очень хороший секретарь, мистер Хольт.* * *
Встреча с Лютером Харрисом состоялась у книжного киоска на вокзале Чаринг-Кросс после того, как Филип закончил съемки. — Что ты можешь сообщить, Лютер? Нервно оглянувшись на людей, а их в этот полуденный час собралось в ожидании поездов совсем немного, Харрис предложил: — Слушай, дружище, а не можем мы поговорить где-нибудь наедине, хоть в твоей машине? Пока Филипп решал головоломную задачу, пробиваясь на своей «лянче» сквозь затор на Трафальгар-сквер, Лютер молчал. Они проехали под аркой Адмиралтейства и дальше вдоль многолюдной Молл-стрит до тихого спокойного местечка у парка. Филипп поставил машину у тротуара, и тут же его мысли были отвлечены от Лютера Харриса промелькнувшим мимо «форд-мустангом» кремового цвета с откидным верхом. Он прикинул, сколько мог бы получить за свою «лянчу», если бы решил сменить её на такой «форд». — Ты меня слушаешь, Филипп? — Извини, Лютер. Что-то я размечтался. Слушаю тебя. — Когда последний раз я был в Мидлсексе, Энди дал мне вот это, — он порылся в кармане своей вельветовой куртки и достал листок небольшого формата. — Что это? — Квитанция багажного отделения вокзала Виктория. — Продолжай. — Энди сказал, что Рекс оставил свой чемодан на вокзале Виктория, а квитанцию отдал ему. Теперь он просит забрать чемодан и держать у себя, пока он не выйдет из больницы. — Это действительно чемодан Рекса? — Видимо, да. — Стоит ли торопиться? Почему Энди не может подождать, пока сам не выйдет из больницы? — Он беспокоится и хочет быть уверенным, что чемодан хранится в безопасном месте. — Вокзал Виктория достаточно безопасное место. И потом, если чемодан принадлежит Рексу, почему Энди не отдал квитанцию мне? Я ничего не имею против тебя, но в конце концов я — его брат. — В этом все дело, Филипп, — Харрис заморгал и провел языком по сухим губам. — Энди считает, что в чемодане могут быть письма личного характера, и он хочет вынуть их перед тем, как отдать чемодан тебе. — Значит, он все-таки намерен передать мне чемодан? — Ну, он так сказал. — Ясно, — Филипп повернул ключ зажигания и собрался включить сцепление. — В таком случае сейчас поедем и заберем. Харрис поспешно остановил его. — Погоди минутку. Если не возражаешь, я бы не хотел участвовать в этом деле. — Почему? Что в этом чемодане? Бомба с часовым механизмом? Толстый маленький человечек снял очки и протер их, пытаясь в то же время выдавить из себя смешок. — Нет там ничего такого, честно тебе говорю. Послушай, Филипп, буду с тобой откровенен… Я сделал ошибку, мне не следовало брать квитанцию. Понимаешь, полиция уже не раз спрашивала о твоем брате и Энди, и мне обязательно что-нибудь пришьют только потому, что у меня были хорошие отношения с обоими, а они — дураку ясно — затевали что-то подозрительное. — И ты просто не хочешь быть замешанным в этом деле? Благодарный блеск в глазах Харриса подтвердил, что Филипп правильно его понял, именно это он хотел сказать. — Бог его знает, что все это значит, — сказал Филипп, бросая долгий испытующий взгляд на Лютера, — но ты определенно преуспел в разжигании моего интереса. Хорошо, я заберу чемодан сам. Явным облегчением засветились водянистые глаза Лютера. Он вновь водрузил очки на нос и сказал: — Безмерно благодарен, Филипп. Я знал, что могу на тебя положиться, — покосившись через плечо на поток транспорта, он стал вылезать из машины. — Мне нужно вернуться в магазин. Закрывая дверь, он видно что-то сообразил и спросил, наклонившись к окну: — А что ты сделаешь с чемоданом? Передашь полиции? Филипп пожал плечами. — Смотря что в нем. — Понимаю. Ну, что же, будь осторожен, Филипп. — Ты уверен, что там нет бомбы? Улыбка Лютера была весьма двусмысленной. — До встречи, Филипп, — сказал он и быстро зашагал в направлении Адмиралтейства.* * *
Загадочное поведение Лютера заставило Филиппа понервничать, пока он, вручив служителю квитанцию, стоял в ожидании у барьера багажного отделения. Он беспокойно оглядывался, ожидая, что Гайд или Клиф Флетчер вот-вот набросятся на него, когда служитель, кряхтя от напряжения, выволок чемодан. — Чего вы туда напихали, приятель? Тещу спрятали? — Как вы догадались? — напряженно улыбнулся Филипп. Он был рад, что «лянча» стоит неподалеку. И все же, дотащившись до нее, с трудом переводил дух. Положив чемодан на переднее сиденье, Филипп осторожно осмотрел его. По крайней мере, ничего не тикало. Попробовал открыть замки и не удивился, обнаружив, что они заперты. Вернувшись в студию, он, задыхаясь, поднялся с тяжелым чемоданом по лестнице и обнаружил, что Рут ещё не ушла на обед. Она уже была в пальто и симпатичной шляпке и заканчивала разговор по телефону: — Да, скажу, инспектор, как только он вернется. До свидания. Она повесила трубку в тот момент, когда он закрывал за собой дверь. — Вы не собираетесь пойти перекусить? — спросил он. — О, вот и вы, — откликнулась она, на время забыв обиду. — Только что звонил инспектор Гайд. Ни за что не догадаетесь, что он сообщил! Они схватили чемпиона по метанию ножей! — Флетчера? — Да. По крайней мере, они так думают. Просили вас приехать для его опознания. Разве это не волнующая новость? — Это действительно прекрасная новость. Где он? — В отделении полиции Челси. Гайд послал за вами машину. — Она с любопытством уставилась на чемодан. — А что там внутри? — Где, здесь? Э… думаю, чемодан принадлежал Рексу, а тот оставил его на вокзале Виктория. — А как он к вам попал? — Теперь это неважно, Рут. Отправляйтесь обедать, пока все не остыло. Она возмущенно надула губы, но последовала совету шефа. Как только Рут ушла, он взял связку ключей и попытался открыть замки. Безуспешно. Нехотя стал искать тяжелый предмет и у камина в гостиной наткнулся на кочергу. Чемодан был сделан на совесть — пришлось немало потрудиться, прежде чем его замки сдались. Филипп был готов к неожиданностям, но от того, что он увидел, робко приподняв крышку, у него перехватило дыхание. И тут кто-то позвонил в парадную дверь.Глава 10
В дверях стоял высокий плечистый мужчина в светлом плаще и мягкой шляпе, с улыбающимся красным лицом и фигурой игрока в регби. — Мистер Хольт, сэр? Инспектор Гайд просил меня доставить вас в Челси. — Да-да… Проходите, пожалуйста. Я быстро. Поднимаясь по лестнице впереди своего гостя, Филипп говорил через плечо: — У меня тут есть такое, что у инспектора глаза полезут на лоб. — В самом деле, сэр? — Да, вот этот чемодан, — показал Филипп. — Подождите минутку, я перетяну его ремнем. Ведь мне пришлось орудовать кочергой. — Звучит любопытно, сэр. Что там? Филипп рассмеялся. — Вы не поверите. Он нашел крепкую веревку и перевязал чемодан. — Ладно, я готов. Вперед! Полицейский взялся за чемодан, чтобы отнести его в машину, но Филипп отклонил предложенную помощь. Не успели они выйти, как зазвонил телефон. — Извините, — сказал Филипп, возвращаясь и снимая трубку. — Филипп Хольт слушает. — Добрый день, сэр, — послышался знакомый голос. — Говорит инспектор Гайд. — О, привет, инспектор. Я как раз собрался в полицейское управление. И припас для вас небольшой приятный сюрприз. — Уже собрались? А зачем? Появилось что-то новое? — Да, в самом деле появилось. Я расскажу, как только мы до вас доберемся. Ваш человек только что приехал. — Мой человек, мистер Хольт? Боюсь, что не понимаю. — Инспектор, вы же позвонили несколько минут назад и сказали, что арестовали Клифа Флетчера. — Я звонил? — Вы говорили с Рут. Та передала, что вы меня просили… Раздался щелчок, стук вырванной из стены телефонной вилки и перед глазами вновь возник краснолицый мужчина — теперь уже менее благожелательный, с револьвером в одной руке и оторванным телефонным проводом — в другой. — Ладно, умник, пошли! — прорычал он, резко пиная Филиппа в ребра. — И захватим чемодан, раз уж так он интересен. Двигайся. Филип медленно наклонился и схватился за чемодан, лихорадочно выискивая выход из положения. Пытаясь выиграть время, сказал: — Если вы явились за чемоданом, почему вам не забрать его и не убраться? — Ошибаешься, приятель! Нам нужен ты — ты и ключ. — Ключ? — Совершенно верно. Тот, который ты отказался отдать прошлый раз. Только теперь мы действуем наверняка. Он или с тобой, или ты нам скажешь, где он спрятан. Пошли! Ты — впереди, с чемоданом. Филипп вздохнул и сунул руку в карман куртки. — К чему весь этот шум? Если вам нужен ключ, вот он, — Филипп небрежно извлек из кармана связку ключей в маленьком кожаном футляре и, крикнув «Ловите!», швырнул их к ногам бандита. У того сработала нормальная человеческая реакция — он рванулся к ключам, пытаясь поймать их на лету — и в тот же миг Филипп схватил руку, державшую револьвер, и тотчас заломил её за спину. Незнакомец замычал от боли и выронил оружие. Он, однако, успел нанести сильный удар свободной рукой, отправив Филиппа на пол. Тот, опираясь на одно колено в классической стойке дзюдо, налег на правую руку краснолицего и резко рванул её вверх. Тяжелое тело бандита оторвалось от пола и, пролетев пару ярдов, рухнуло навзничь. Филипп бросился к револьверу, но тут же понял, что можно не спешить, ибо его противник лежал без движения — ударившись затылком об пол, он потерял сознание. Положив ключи в карман, Филипп осторожно выглянул в окно. На углу улицы, почти скрытый из виду, стоял незнакомый автомобиль. Кто в нем находился? Флетчер? Вполне возможно. Филипп мгновенно оценил обстановку. Кто бы ни сидел в машине, он обеспокоен тем, что напарник до сих пор не вернулся. Значит, он должен либо проявить храбрость и пойти проверить, что же случилось, либо уехать с места преступления, бросив товарища на произвол судьбы. Филипп решил выждать и посмотреть, что произойдет. Если же человек за рулем решит уехать, снимок машины и её номерной знак могут пригодиться. Быстро сходив в студию за фотоаппаратом и стараясь остаться незамеченным с улицы, сделал несколько снимков машины. Подумал и сфотографировал распростертую на полу фигуру — фотоархив Скотланд-Ярда, вероятно, будет рада пополнению своей галереи негодяев. Затем сел напротив поверженного противника, руки которого были раскинуты как крылья огромной птицы и, держа того под прицелом, стал терпеливо ждать. Время шло. Но вот наконец безжизненная фигура стала оживать, раздался жалобный стон. — Не двигаться! — приказал Филипп. — Ваш друг вот-вот покинет машину и появится здесь, чтобы выручить вас. Бандит выругался. — А теперь говорите, кто послал вас сюда? В ответ снова ругательства. — Вы начинаете действовать мне на нервы, — сказал Филипп, — а эта штука в моей руке вполне может выстрелить. Я не так ловок в обращении с револьвером, как вы, поэтому буду чувствовать себя спокойнее, если получу от вас несколько вежливых ответов. Кто находится в машине, стоящей на углу? Мужчине удалось принять сидячее положение, после чего он ощупал затылок и заговорил. — Послушайте, мистер, я ничего об этом не знаю. Честно вам говорю. Просто мне сказали, чтобы… Фразу оборвал на полуслове звук ревущего мотора и скрип шин автомобиля, проходящего на скорости крутой поворот. Подскочив к окну, Филипп увидел, как машина, стоявшая на углу, мгновенно скрылась из виду, а секундой позже полицейский автомобиль, выскочивший с противоположного конца улицы, уже тормозил у дома. Неожиданное движение за спиной заставило Филиппа обернуться, но слишком поздно. Его пленник, воспользовавшись предоставившимся шансом, выскочил из комнаты и бросился вниз по лестнице… но когда он распахнул дверь на улицу, путь ему преградил сержант Томпсон, располагавший мощной поддержкой в лице инспектора Гайда и двух констеблей… — Эдди Медоус! Как приятно! — воскликнул сержант, ловко защелкивая наручники на запястьях бандита. — А мы-то искали тебя, Эдди. Ты просто не можешь не вляпаться в какую-нибудь историю, верно? Эдди Медоуса бесцеремонно запихнули на боковое сиденье полицейской машины, а Гайд, взглянув на Филиппа, стоявшего на лестнице, спросил: — С вами все в порядке, мистер Хольт? Как удачно получилось, сэр, что я вам позвонил. Но кто же звонил вам раньше и кого вы приняли за меня? — Меня не было, и трубку сняла Рут. Она сказала, что вы посылаете за мной машину, чтобы я мог опознать Флетчера в полицейском участке Челси. Естественно, когда появился этот симпатяга, я решил, что он — один из ваших людей. Гайд кивнул. — Естественная ошибка, согласен. Они неплохо придумали с Челси. Флетчер завсегдатай тамошних питейных заведений. Мы несколько дней наблюдали за его любимыми притонами. — А я видел карточки этих заведений в его бумажнике. Возможно, они рассчитывали сыграть на этом. — Вполне возможно. Не заметили — не Флетчер поджидал внизу? — Я не видел водителя, но полагаю, что это был именно он, — Филипп достал из кармана миниатюрную камеру. — Я сделал несколько снимков автомобиля, может быть они окажутся полезны. Номерные знаки должны получиться достаточно четко. — Очень предусмотрительно с вашей стороны, хотя не уверен, что снимки нам пригодятся. Машина наверняка краденая — точно так же было, когда мы расследовали случай в Виндзоре. У людей типа Флетчера за всю жизнь не бывает даже одной пары настоящих номерных знаков. Но что же им понадобилось от вас на этот раз? — Снова ключ. А поначалу я подумал, что им нужен чемодан. Брови инспектора поднялись в вежливом вопросе. Филип с улыбкой подвел Гайда к чемодану, ослабил веревку и открыл крышку. Они склонились над содержимым, и Гайд тихо присвистнул. — Любопытно, — прокомментировал он, — очень любопытно… — Как видите, — заметил Филипп, — это немецкие марки. Я не успел пересчитать, но их тут тысячи. Наметанный глаз инспектора подтвердил правильность приблизительной оценки пачек с банкнотами. Зато удивленный взгляд сержанта Томпсона выражал одновременно сомнение и недоверие. — В чем дело, сержант? Никогда не видели чемодана, набитого немецкими марками? — Говоря по правде, сэр, никогда. Они настоящие? — Полагаю, да, — кивнул Гайд. Инспектор повернулся к Филиппу: — Кто-то сделал вам рождественский подарок? Тут последовало подробное описание случившегося. Пока Гайд слушал, Томпсон считал купюры. — Интересно, — знал ли Лютер Харрис, что находится в чемодане? — задал риторический вопрос инспектор. — Полагаю, знал, — откликнулся Филип, — но, вероятно, слишком боялся иметь с ним дело. — Но тогда почему он поначалу согласился с просьбой Вильсона забрать его? Филипп растерянно покачал головой. — Будь я проклят, если что-нибудь понимаю. Может быть, он хотел получить свою долю, если дело выгорит. Сколько там, сержант? — Я насчитал пятьдесят тысяч марок. Это примерно десять тысяч фунтов, не так ли? — Побольше, — ответил Гайд. — Думаю, нам следует переговорить с Харрисом. Как вы считаете, сержант? — Правильно, сэр. Я организую встречу. — Я хотел бы попросить вас, мистер Хольт, заглянуть сегодня ко мне в Скотланд-ярд, скажем, часа в четыре. — Хорошо, инспектор. — Очень вам благодарен. А пока я прощаюсь с вами.* * *
Кабинет Гайда в Скотланд-Ярде был чистым и строгим, точно соответствуя характеру хозяина. Дела были аккуратно сложены на большом письменном столе красного дерева, у телефона высилась горка тщательно заточенных карандашей, напоминая космические ракеты на боевом дежурстве, а рядом, под рукой, — стопка девственно чистой писчей бумаги. Единственным украшением была фотография семьи Гайда в зеленой кожаной рамочке. В воздухе висел аромат крепкого трубочного табака. Человек, сидевший лицом к лицу с Гайдом и беспокойно ерзавший на стуле — а это был Лютер Харрис, — очевидно, уже какое-то время подвергался перекрестному допросу. Он почувствовал облегчение, увидев входящего в кабинет Филиппа, однако Гайд, молча указав посетителю на свободный стул, и не подумал прервать допрос. — Вы не убедили меня в том, что рассказываете всю правду, мистер Харрис. Давайте повторим все с самого начала. — Я вам рассказал, как было, инспектор, честное слово! Я никак не замешан в этом деле. То, что я знал Рекса и Энди, ни о чем не говорит! Мне принадлежит вполне респектабельный музыкальный магазин на Тоттенхэм-роад, мой хлеб — шлягеры для хит-парада… — Когда капрал Вильсон дал вам эту квитанцию? — холодно спросил Гайд. — Квитанцию?.. Ну… когда я приехал к нему в Мидлсекс. Он просил меня поехать на вокзал Виктория и забрать чемодан Рекса. Нужно было привезти его в больницу, чтобы Энди мог забрать оттуда какие-то вещи. Может быть, это была шутка, может быть, он думал, что эти немецкие деньги — фальшивые, не знаю. Во всяком случае, потом он собирался отдать чемодан мистеру Хольту. — И вы согласились забрать чемодан? — Да, согласился. Только… — Почему вы изменили свое решение и переложили ответственность на мистера Хольта? — Ну, я… кое-что сообразил, если вы меня понимаете… — Нет, не понимаю, мистер Харрис… Лютер в замешательстве запнулся и бросил на Филиппа умоляющий взгляд, который тот игнорировал. И вновь Гайд в который раз спросил: — Вы знали, что находится в чемодане, не так ли? — Нет! Я же говорил, что понятия не имел о том, что там. И до сих пор не могу поверить, что там было пятьдесят тысяч марок. Откуда, черт возьми, у Рекса или Энди могли взяться такие деньги? Инспектор на минуту замолчал, занявшись трубкой, и затяжки стали более глубокими. Наконец он вновь обратился к сидящему напротив него человеку, чувствовавшему себя явно неуютно. — Как часто Вильсон и Рекс Хольт бывали в вашем магазине? — Они часто заходили, когда приезжали в отпуск. — Они с кем-нибудь там встречались? Я имею в виду — предварительно условившись. Немного поразмыслив, Лютер ответил: — Нет, не думаю. — Вы уверены в этом? — Ну… был один случай… — Продолжайте, мистер Харрис. — Несколько месяцев назад в магазин пришла женщина и спросила популярную тогда пластинку. У меня оставалась одна, и так случилось, что в тот момент её слушал в одной из кабин Рекс. Я сказал ему, что женщина тоже хочет её послушать. Вместо того, чтобы передать пластинку, он пустил в ход свои чары и пригласил даму в кабину. Меня это тогда немного разозлило потому, что ни Рекс, ни Энди никогда ничего не покупали, они приходили просто бесплатно послушать музыку. Но в конце концов все уладилось, женщина пластинку купила. — У вас не было впечатления, что Рекс знал её раньше? — поинтересовался Филипп. — Не уверен. Может быть, он видел её впервые, но у меня было такое чувство, что он её поджидал. — Как она выглядела, эта женщина? Можете её описать? — Да. Симпатичная, самоуверенная, немного надменная. Лет сорока, может, чуть старше. На ней был клетчатый костюм с брошью из брильянтов с рубинами на лацкане. — Брошь в виде корзинки с цветами? — резко спросил Филипп. — Да. Именно такой формы. Как вы догадались? Инспектор вынул трубку изо рта и подался вперед. — Вы знаете, кто это был, мистер Хольт? — Не уверен, но описание удивительно напоминает мне миссис Клер Сэлдон. Гайд одобрительно кивнул и, когда вновь обратился к Харрису, его голос звучал чуть теплее. — Эта информация уже интересна, — и увидев, как просиял Лютер, Гайд добавил: — Вам не приходилось впоследствии видеть эту женщину в «Модном уголке»? — Нет, никогда. — А в каком-нибудь другом месте? — Нет, инспектор. В дверь постучали, и вошел сержант Томпсон, неся пачку фотографий. Гайд попросил его немного подождать и задал очередной вопрос Харрису. — Во время встречи Рекса с женщиной не было ли в магазине капрала Вильсона? Ответ был дан не задумываясь: — Нет, его не было. Если я не ошибаюсь, он появился примерно через полчаса. Холодно взглянув на Харриса, инспектор протянул руку за фотографиями. Бросил на них взгляд, кивнул и передал Филиппу. — Посмотрите на них. Мы получили их сегодня утром с континента — от Интерпола. Едва взглянув на снимки, Филипп твердо заявил: — Это Флетчер, или, как сказала бы Рут, мастер поножовщины. — Вы совершенно уверены? — Абсолютно. — Хорошо. Возможно, в нашем деле все начинает становиться на свои места. Взгляните, мистер Харрис, вы когда-нибудь встречали этого джентльмена? Вероятно, Лютеру Харрису повезло, что за толстыми стеклами очков трудно было уловить выражение глаз, однако он не смог утаить легкую дрожь пальцев, когда возвращал фотографии. — Нет. Боюсь, что не встречал, инспектор. — Вы меня разочаровали. Подумайте как следует. — Я уверен, что не встречал его. — Так-так. Скажите, сержант, у нашего друга Эдди Медоуса была возможность изучить эти снимки? — Да, сэр. Он утверждает, что никогда не видел этого человека. Тем не менее, он лжет. — И продолжает повторять все ту же сказочку о мотивах сегодняшнего вторжения в контору мистера Хольта? — Так точно, сэр. Говорит, что ничего не знает, кроме того, что ему велели доставить мистера Хольта к ожидающей внизу машине. Внимательно изучив свою трубку, инспектор хмыкнул и согласился, что такой вариант вполне возможен. — Вполне, — подтвердил Томпсон. — Куриные мозги Эдди Медоуса позволяют ему лишь выполнять чужие приказы. А пятьдесят фунтов, которые у него оказались, — вероятная плата Флетчера за подобную работу. — Мы выловили мелкую рыбешку, — недовольно проворчал Гайд, — пока кит-убийца все ещё плавает где-то поблизости. Что, черт возьми, случилось с нашими контактами в преступном мире? Вам, сержант, следует распространить информацию, что мы выплатим высокую сумму за любые сведения о местонахождении Флетчера. — Слушаюсь, сэр. — Просто смешно: мы знаем, как он выглядит, у нас есть прекрасный набор отпечатков его пальцев на ноже, брошенном в мистера Хольта, и вообще дело уже готово к передаче в суд, — не хватает только самого подсудимого. — Кто же он в таком случае? — спросил Филипп. — До сих пор я считал его обычным головорезом, ловко орудующим ножом. Но теперь, когда вы, инспектор, заговорили об Интерполе… — Его настоящее имя Сэндмен, Питер Сэндмен, но он работает под несколькими вымышленными именами. Клиф Флетчер — одно из них. Немецкая полиция полагает, что это он организовал восемнадцать месяцев назад ограбление банка в Гамбурге. Вы, конечно, помните этот случай. Главным кассиром там был англичанин Вестон, работавший по годичному обменному контракту. Однажды вечером он был убит, когда выходил с работы. Орудие убийства — нож с убирающимся лезвием. Филипп покачал головой. — Нет, не помню. Где, вы говорите, это произошло? Инспектор выбил трубку и подчеркнуто значительно произнес: — В Гамбурге, сэр. Там, где, полагаю, находились в то время ваш брат и капрал Вильсон. Беспокойство овладело Филиппом. — Подождите, вы хотите сказать… — Инспектор, мне нужно возвращаться в магазин, — заспешил Харрис. — Вы со мной закончили? — На сегодня да, мистер Харрис. Но прошу в ближайшие дни не уезжать из города. Не советую.* * *
Двадцать минут спустя, покинув Скотланд-Ярд, Филипп к своему удивлению обнаружил, что Лютер Харрис слоняется около «лянчи». — А я-то думал, ты торопился в магазин. — Это был просто предлог уйти оттуда. От полицейских у меня мурашки по коже. После смерти Рекса меня уже в третий раз допрашивают с пристрастием. Поверь, от этих допросов уже тошнит. — Могу себе представить, — сухо сказал Филипп. — Тебя куда-нибудь подбросить? — Очень мило с твоей стороны. Машина двинулась вверх по Уайтхоллу, и разговор продолжился. Филипп поинтересовался: — Итак, ты говоришь, они тебя ещё раньше дважды допрашивали, Лютер? — Да. На следующий день после смерти Рекса они приехали в магазин и стали всюду совать нос. Бог их знает, что они надеялись найти — орудие убийства, запрятанное в тромбон, или что-то еще. Потом, на следующее утро после того, как я повидал в больнице Энди, ко мне снова приперся этот Гайд. — По-моему, ничего необычного тут нет, Лютер. Они должны были проверить всех людей, так или иначе связанных с Рексом, чтобы найти какую-то зацепку. — Я молю Бога, чтобы они перестали мучить меня, вот и все. — Пойми, Лютер, что желание Гайда поговорить с тобой о чемодане вполне естественно. Когда я увидел такое количество денег, я не мог не сказать, как чемодан попал ко мне. — Конечно. У меня нет к тебе претензий, дружище. Что меня раздражает в полицейских, так это их односторонний образ мыслей. Можно подумать, мой магазин — единственное место, где бывали Рекс и Энди! — Где они ещё бывали, Лютер? — Да в десятках разных мест. Например, в баре у казарм «Найтсбридж». Я знаю, они там проводили массу времени. — Не помню этого бара. Как он называется? — Какое-то испанское название, вроде… погоди минутку… ну, конечно, — «Эль Барбекю». — И они часто туда ходили? — Я же говорю — часто. — Ну, и что же тут странного? — Ничего, но… — Думаю, Рекс присмотрел какую-нибудь хорошенькую официанточку. — Там вообще нет официанток, — опроверг Лютер гипотезу Филиппа. — Бар принадлежит толстяку по имени Оскар и его жене. Официант всего один — Джозеф, кажется, из Швейцарии. — Значит, ты там тоже бывал? — Раз-другой, когда ребята вытаскивали меня вечером с работы. Я лично считаю, что полиции вместо того, чтобы все время трепать мне нервы, стоило бы внимательно приглядеться к этому заведению. — «Эль Барбекю», да? Ну что же, не возражаешь, если я высажу тебя на Кембридж — сквер? — Вполне подходит. Спасибо. До встречи! Поворачивая налево и проезжая по авеню Шафтсбери, Филипп думал, как быть. Ясно было, что рассказ Лютера преследовал какую-то цель. Если бы он действительно хотел, чтобы полиция заинтересовалась баром «Эль Барбекю», он намекнул бы на это инспектору Гайду. «А не пытается Лютер, — подумал Филип, — отвлечь внимание от какого-то проступка, который мог совершить Рекс? Они же были близкими друзьями, и Лютер мог чувствовать себя связанным памятью покойного». Каковы бы ни были цели Лютера, Филипп не видел причины, почему бы не проверить его наводку. Если быть внимательным и осторожным, никакого вреда не будет, зато может что-то дать. В своих поисках он уже достиг той стадии, когда кажется, что любой результат лучше никакого.* * *
Кафе-бар «Эль-Барбекю» был отмечен несмываемыми следами тяжелых сапог своих основных клиентов — солдат из казарм «Найтсбридж». Внутри было относительно чисто, и у Филиппа оказался выбор между стулом у стойки бара и местом за любым столиком. И ни намека на швейцарца-официанта. Крупный, плотный мужчина с сияющей лысиной расположился за стойкой, ковыряя в зубах и читая вечернюю газету. Когда далекий крик «Оскар!» достиг его ушей, он в ответ что-то неразборчиво прорычал и отложил чтиво. Филипп сел на стул, заказал кофе и вскоре получил его из рук лысого толстяка, не проявившего никаких признаков любезности. Но вот из двери, ведущей в кухню, вышла усталая, чем-то озабоченная женщина в засаленном фартуке и вывалила на стойку большие свежеприготовленные бутерброды. Она бросила безразличный взгляд на горстку посетителей и загремела горой грязной посуды. Лысый толстяк и не подумал предложить по мощь, зато стал ещё сосредоточеннее ковырять в зубах и читать газету. — Извините… — Филипп кашлянул. — Оскар, не так ли? — Да, — лаконично ответил толстяк, не поднимая головы. — Меня зовут Филипп Хольт. Не могли бы вы мне помочь? Зубочистка на миг прекратила движение, а грохот грязной посуды затих. Затем Оскар и женщина вернулись к своим занятиям. — В чем дело? — Я навожу справки о своем брате Рексе. Он был солдатом и довольно часто заходил сюда, когда приезжал в отпуск. — Ну и что? — Хотел узнать, помните ли вы его — такой высокий, с очень светлыми волосами, симпатичный… — У нас здесь бывает много солдат, мистер. — Я понимаю. Но вы в последнее время могли видеть имя и фото моего брата в газетах. Он покончил с собой. Снова грохот посуды был прерван паузой. Вместо ответа Оскар задал встречный вопрос. — Он приходил сюда один? — Нет, обычно его сопровождал капрал Энди Вильсон — невысокого роста, коренастый, с редкими светлыми волосами. Оба — любители джаза. Оскар пожал могучими плечами. — Ты помнишь кого-нибудь похожего, Джойс? —спросил он, не оборачиваясь. Оказалось, что Джойс, занятая горой грязной посуды, тем не менее не пропустила ни единого слова. — Не помню. К нам заходят сотни таких парней. — Ну, а как ваш официант, — настаивал Филипп. — Кажется, Джозеф? Швейцарец, как говорил мне Рекс. Могу я с ним поговорить? — С Джозефом? Он здесь больше не работает. Похоже было, что распросы зашли в тупик. Оскар и Джойс не проявляли желания помочь. И все же Лютер совершенно очевидно хотел направить Филиппа сюда. И тот, вспомнив напряженную паузу, последовавшую после упоминания имени Хольта, решил сделать ещё одну попытку. — А вы случайно не знаете, где сейчас работает Джозеф? — спросил он. — В какой-то пивной на Бромптон-роад, — ответил Оскар, не задумываясь. — Но если вы здесь ещё побудете, можете его увидеть. Он обычно заглядывает в это время выпить чашку кофе. — Спасибо. Попробую дождаться. Как я его узнаю? — Садитесь вон там, — Оскар кивком указал на угловой столик на противоположной стороне зала. — Я дам вам знать, если он появится. Поблагодарив бармена, Филипп заказал ещё одну чашку кофе. Оскар передал заказ Джойс и в тот же миг исчез за кухонной дверью. С чашкой в руках Филип пошел к угловому столику, краешком уха уловив еле слышный звук. Только устроившись за столиком и размешав в чашке три кусочка сахара, он вдруг понял его происхождение. Это был щелчок и позвякивание телефонного аппарата. Достав сигарету, он не стал прикуривать, а сделал вид, что заинтересовался разложенной на столике газетой, и прислушался. Меньше чем через минуту звук повторился — очевидно, телефонная трубка была положена на место. Вскоре после этого Оскар появился вновь. Он что-то буркнул женщине у мойки и, не глядя на Филиппа, вновь занялся зубочисткой и вечерней газетой. В бар то и дело входили посетители, главным образом солдаты. Лишь немногих Оскар и Джойс приветствовали как старых знакомых, механически изображая на лице дружелюбие. Остальные довольствовались угрюмым, безразличным обслуживанием весьма низкого уровня. Время шло — минута за минутой. И вдруг Филипп осознал, что Оскар незаметно исчез. Не было видно и Джойс. За стойкой появилось совершенно новое лицо — бойкая молодая девица в клетчатом фартуке. Она драила кофеварку «Эспрессо», любуясь своим отражением в её блестящей поверхности. Выйдя из-за столика и подойдя к бару, Филипп спросил: — Куда все подевались? — Не знаю, о чем вы. — Где Оскар? — На кухне, ужинает. — Ну, ладно. Он повернулся, чтобы пройти к своему столику, и замер от неожиданности. Свободное место напротив его стула заняла женщина, чья фигура кого-то напоминала. Она даже не взглянула на Филиппа, когда тот проходил мимо и усаживался за столик. С любопытством оглядев её, Филипп вполголоса спросил: — Вы, конечно, не Джозеф, не правда ли?Глава 11
Клер Сэлдон нетерпеливо тряхнула головой. В этой захудалой забегаловке она выглядела инородным телом. Демонстрируя прекрасную выдержку, она закурила сигарету, не спеша ломая в пепельнице сгоревшую спичку. — Все ещё играете в детектива, мистер Хольт? — Совершенно верно. — Проверяете свои способности? И когда вам надоест эта игра? На вопрос Филипп ответил встречным вопросом: — Как вы узнали, что я здесь? Оскар сообщил или Лютер Харрис? Странная у вас компания, миссис Сэлдон. Как поживает наш общий знакомый Клиф Флетчер? Тренируется с ножом? — Вам повезло, что остались в живых, мистер Хольт. Клиф Флетчер редко ошибается. Будь вы более благоразумным человеком, вы давно бы уже вышли из игры. — Боюсь, что наступил момент, которого я пытался избежать, и придется произносить героическую речь. Итак, я не собираюсь ни прекращать игру, ни выходить из нее, пока не выясню, кто убил моего брата и не передам убийцу в руки правосудия. Прошу передать мои слова тем джентльменам, с которыми вы состоите в столь странных отношениях. Похоже, Клер Сэлдон тщательно взвесила его слова, прежде чем ответить. — Примерно такого ответа я и ожидала. Глупость и упрямство часто идут рука об руку… Очень хорошо, мистер Хольт. У меня есть предложение для вас. Оно очень простое: вы даете мне то, чего я хочу, а я снабжаю вас фактами, за которыми вы так гоняетесь. — Какими же? — Например, зачем ваш брат отправился в Мейденхед. Почему он штудировал сборник стихов Беллока. Какое отношение к этому делу имел Томас Квейл. И многое другое. — Если вы знаете так много, что мне, черт возьми, мешает стукнуть вас по голове вот этой пепельницей и оттащить в ближайшее полицейское отделение? Снисходительная улыбка озарила лицо миссис Сэлдон. — Вероятно, Оскар может помешать вам. Ответ был весьма убедительным, в чем Филипп с неохотой признался. — Ну, вот и хорошо. Давайте будем рассудительными. Вас интересует мое предложение? — Но я не знаю, чего вы хотите от меня. — Вы просто передадите мне посылку. — Какую посылку? — Которая была отправлена из Германии вашему брату, а сейчас находится в вашей квартире. — Но никакой посылки не было. — Вы уверены? — Да, если только она не пришла сегодня вечерней почтой. — Очень хорошо. Вам остается сидеть и ждать, когда она придет. Потом можете с радостными криками мчаться в полицию — и вы ничего от меня не узнаете. Примете мое предложение — узнаете всю правду о своем брате. Мысленно взвесив все «за» и «против», Филипп задал ещё один вопрос: — Где я смогу вас найти? — Нигде. У меня нет ни малейшего желания приглашать инспектора Гайда или любого другого полицейского даже на порог, — она порылась в симпатичной кожаной сумочке и достала оттуда листок бумаги с напечатанным телефонным номером. — Когда поступит посылка, позвоните по этому телефону, и вам скажут, как поступить. Если вы надумаете меня перехитрить, ну, скажем, выяснить, кому принадлежит этот номер телефона, или упомянете о нашей встрече Гайду, наша договоренность аннулируется. Надеюсь, это ясно? — Да, совершенно ясно. Вы знаете, миссис Сэлдон, меня поражает, как естественно и прозаично все это звучит в ваших устах. Сидящим за соседними столиками и в голову не придет, что мы только что заключили грязный контракт, связанный с убийством. Она затушила в пепельнице сигарету и встала. — Я рада, что вы используете слово «контракт», мистер Хольт. Мы с вами вовлечены в бизнес, и этот бизнес — отнюдь не производство детских игрушек. Я буду ждать вашего звонка. Не оглядываясь по сторонам, она быстрым шагом покинула бар, оставляя за собой легкий запах дорогих духов.* * *
Прошло два дня, и Филипп ждал почту со все нарастающей нервозностью и раздражительностью. Он был достаточно честен, чтобы признаться себе, что его беспокоило те только отсутствие посылки; его начинала мучить совесть. Он обещал сотрудничать с инспектором Гайдом, не скрывать от него своих поступков и воздерживаться от рискованных ходов, а на деле поступал как раз наоборот. Он пытался убеждать себя: если полиция каким-то образом покажет, что знает о договоренности, Клер Сэлдон может испугаться и скрыться до того, как выполнит свою часть сделки. По этой причине он не контактировал и с Лютером Харрисом, хотя хотел бы задать этому скользкому типу несколько неприятных вопросов. И все же совесть его мучила, и он становился все более раздражительным. Если поблизости оказывалась Рут, главный удар, порожденный его скверным настроением, приходилось выдерживать ей. Атмосфера предельно накалилась к концу второго дня, когда хорошая погода вдруг сменилась разразившимся ураганом с ливнем, что также не пошло на пользу нервам Филиппа. Предлогом ссоры стала почта. — Еще недавно вы по крайней мере признавали, что я «всего лишь очень хороший секретарь», — на гладких щечках Рут вспыхнули яркие пятна — признак гнева. — А теперь даже не доверяете мне вскрывать почту! — Прошу простить меня. Я знаю, что последние дни раздражен и веду себя ужасно. Никак кое-чего не дождусь, в этом все дело. Не могу понять, чем вызвана задержка. — И все-таки не следует превращать меня в совершенно ненужный придаток к вашей студии! — Я очень сожалею, если вы почувствовали недоверие с моей стороны, но я просто не могу себе позволить лишиться того, что ожидаю. — В студии именно вы — источник путаницы и неразберихи. Гораздо больше шансов потерять что-то, если вы… — Рут, прекратите ворчать! Когда женщины заводятся… — Я лишь пытаюсь помочь, — запричитала она чуть не плача. — Как с тем телефонным звонком от Эдди Медоуса? — подкусил Филипп. Он понимал, что был несправедлив, и, увидев в её глазах слезы, моментально пожалел о своих словах. Не спеша она накрыла чехлом пишущую машинку, аккуратно сложила разбросанные на столе фотографии и слегка прикоснулась платком к уголкам глаз. Взяв шляпку и сняв с вешалки плащ, пробормотала: — Наверно, вам пора подыскивать нового секретаря, мистер Хольт. Высокие каблучки отстучали дробь по лестнице, и их хозяйка оказалась на улице. Хлопнула парадная дверь, и волна холодного сырого воздуха заполнила комнату. — Только этого мне не хватало! — Филипп упал в кресло и тоскливо уставился на кипу незавершенных дел. Пять минут спустя в дверь позвонили. На пороге стоял Дуглас Тэлбот, стряхивая с зонтика капли дождя. — Надеюсь, я не помешал, мистер Хольт. Я подумал, что это следует передать вам, — и он сунул Филиппу в руки небольшую посылку. — Она пришла из Германии на имя вашего брата. Бог знает, почему её прислали в отель. Филипп радостно схватил прямоугольную коробку с гамбургским почтовым штемпелем и неразборчивой датой отправления. — Очень любезно с вашей стороны, мистер Тэлбот. Надеюсь, вам не пришлось проделать весь путь из Мейденхеда только для того, чтобы доставить эту посылку? — О нет! Мне надо было договориться о работе у нас студентов школы общественного питания, что на Винсент-сквер. И миссис Кэртис пришло на ум: раз я буду в этом районе, могу захватить и посылку. Так что вам следует благодарить миссис Кэртис, а не меня. — В любом случае я очень рад. Хотя Филипп горел желанием открыть коробку, он не мог быть невежливым и потому предложил: — Почему бы вам не обсушиться немного и не пропустить стаканчик? Взглянув на часы, Тэлбот решил, что у него есть ещё время и принял приглашение. Поднявшись по лестнице и пройдя через студию, они оказались в квартире Филиппа. Тэлбот сел в глубокое кресло и вытянул ноги. Хозяин дома поставил на сервировочный столик бутылку виски, два стакана, сифон с содовой водой и занялся поисками сигарет. — Как поживает миссис Кэртис? — спросил он. К тому времени, когда Филипп нашел сигареты, Тэлбот уже налил себе щедрую порцию «Хейга». — О, все так же, — ответил он. — Слабая нервная женщина. — У неё достаточно причин, чтобы быть нервной, не так ли? Сначала самоубийство моего брата, потом автомашина, едва не сбившая её в Виндзоре, и, наконец, ужасное убийство её брата — и все за несколько недель — слишком много для любого. — Да, думаю, бедной женщине пришлось нелегко, — согласился Тэлбот, — хотя держится она стойко. Филипп поднял стакан. — Ваше здоровье! После того, как гость сделал большой глоток виски, Филипп спросил: — Как продвигается дело Квейла? — Понятия не имею. Уверяю вас, полиция не доверяет мне свои тайны. Они приезжали в отель несколько раз, засыпали Ванессу и меня разными вопросами, но, по-моему, дело у них не движется. Поверьте мне, этот Гайд многого не добьется. Между прочим, как я понял, вы сказали ему, что Квейл приходил сюда и искал ключ. — Да, именно так все и было. — Как странно! Томас ведь прекрасно знал, что ключ принадлежит сестре, он — от её личных комнат. — Инспектор говорил мне об этом. — Я считаю, что Томас был в чем-то замешан, так сказать, был темной лошадкой. — Вы хорошо его знали? — Томаса? Нет, фактически очень мало. Откровенно говоря, эта показная любовь к никудышной собачке, эксцентричность в одежде… ну, мягко говоря, он был мне не по вкусу. Но готов держать пари на что угодно — он был в чем-то замешан. — Тэлбот допил свой виски. — Людям не втыкают нож в спину без всякой причины. — Полагаю, вы правы, — мрачно откликнулся Филипп. Взглянув на часы, Тэлбот поднялся. — Мне пора идти. Благодарю за прием. — Что вы, что вы. Я вам очень благодарен за посылку. Филипп едва дождался, когда закроется дверь за напыщенным управляющим. Перепрыгивая через ступеньки, он стрелой помчался в гостиную и перочинным ножом вскрыл упаковку. Под оберточной бумагой был гофрированный картон, скрепленный резиновой лентой. А разрезав ленту, он увидел содержимое посылки — тоненькую книжку малого формата. Знакомую книжку. «Сонеты и стихотворения» Беллока — то же издание, которое читал Рекс, а потом украл Энди, но не тот экземпляр. В этом на форзаце незнакомой рукой была сделана надпись:«Hier ist Buch das brauchst. Linderhof».Смысл фразы Филипп понял не сразу, раздумывая, что означает последнее слово. «Это — книга, которую вы…» Хотели? Искали? Забыли? Купили? Любое предположение могло быть верным. Он внимательно всмотрелся в почерк, потом отправился в лабораторию, чтобы сверить его со снимком страниц книги регистрации гостей отеля. Отыскал запись доктора Линдерхофа — почерки совпали. Еще немного поломал голову над надписью, тщательно перелистал книгу, но не обнаружил ничего нового. В конце концов взял листок бумаги, полученный от Клер Сэлдон и набрал записанный на нем номер телефона. — Да? — ответил хриплый мужской голос. — Могу я поговорить с миссис Клер Сэлдон? — Кто её спрашивает? — Филипп Хольт. Последовала небольшая пауза. — Ждите у телефона. Пришлось прождать минуты две, прежде чем послышался её голос. — Слушаю, мистер Хольт. Это Клер Сэлдон. — Я хотел сообщить вам, что посылка только что прибыла. — Хорошо. А теперь решайте. — Что вы имеете в виду? — У вас есть желание встретиться со мной? — Если бы такого желания не было, я не стал бы звонить. — Но… вы могли договориться с полицией. — Я этого не делал, миссис Сэлдон. Даю вам слово. Похоже было, что она колебалась. — С вашей стороны было бы глупо пытаться перехитрить меня. — Знаю, знаю, ваш бизнес — отнюдь не производство детских игрушек. Когда и где мы встретимся? Вам подойдет ресторан «Савой», в восемь тридцать? Голос на другом конце линии снова стал решительным и жестким. — Вы знаете, где находится Блэкгейт? — Знаю. — Тогда слушайте внимательно. В северной части пустоши найдете старую кормушку для лошадей. Примерно в тридцати ярдах от неё — проселочная дорога, ведущая к ферме, которая так и называется — ферма Блэкгейт. Я поставлю машину на полпути туда. Это в пятидесяти ярдах от главной дороги. — Понял. — Привезите посылку. Встретимся там через два часа. Согласны? — Да, я там буду. — Прекрасно. Не опаздывайте. В трубке щелкнуло и телефон замолчал. Филипп, слегка озадаченный, повесил трубку. Это рискованное предприятие требовалось хорошенько обдумать. Он понимал, что к тому времени, когда он доберется до пустоши, будет уже темно. Справиться с миссис Сэлдон ему бы не составило труда, но что если с ней явится Клиф Флетчер или иной мастер поножовщины? Филипп испытывал искушение связаться с инспектором Гайдом, чтобы организовать прикрытие, но потом выбросил эту мысль из головы. Гордость требовала, чтобы он сам разобрался в этом деле, а здравый смысл подсказывал, что Клер Сэлдон не окажется в назначенном месте, если почувствует хоть малейший признак полицейского вмешательства. И все же осторожность не повредит. Он открыл сейф, встроенный в стену спальни, и достал оттуда револьвер, ранее принадлежавший Эдди Медоусу. В тот волнующий вечер, когда был арестован Эдди, а в чемодане обнаружили кипу немецких марок, о револьвере как-то забыли, и Филипп не сдал его полиции. Положив револьвер в портфель рядом с томиком стихов и маленьким, но мощным фонариком, он взял крупномасштабную карту южного Лондона, включавшую район пустоши Блэкгейт, и в течение нескольких минут изучал её. У него не было оснований отказываться от встречи в предложенном месте, но он не видел причины, почему должен следовать по проселочной дороге, о которой она говорила. И в конце концов решил остановить машину по крайней мере в четверти мили от места встречи, запереть книгу в машине и пересечь пустырь пешком, держа наготове револьвер и фонарик. Он не покажется, пока не убедится, что женщина прибыла одна и придерживается договоренности. Она увидит, что он вооружен, и, когда он убедится в том, что ни на заднем сиденье, ни в багажнике никто не прячется, они подъедут к его машине, где он обменяет книгу Линдерхофа на нужную ему информацию. План не был идеальным, но лучшего он наспех придумать не мог. Сунул карту в портфель, накинул плащ и спустился по лестнице. В этот момент повернулся ключ, вставленный снаружи в парадную дверь, и вошла Рут. Она выглядела маленькой, беспомощной и очень привлекательной в белом макинтоше и белой миниатюрной шапочке. Они постояли, глядя друг на друга, потом Рут робко улыбнулась. — Мне так жаль, что я устроила сегодня сцену, — протянула она. — Я все ещё работаю у вас или вы уже нашли нового секретаря? У Филиппа камень с души свалился. — Это мне следует извиняться, а не вам. Проходите и обсохните, — мягко сказал он, и натянутости между ними как не бывало. — Но с какой стати вы вернулись в такое позднее время? — Что ж, если хотите знать, я собиралась немного сверхурочно поработать. Надо бы подретушировать портрет того самонадеянного члена парламента и рекламу зубной пасты, которую мы обещали подготовить к завтрашнему дню, и вообще у нас тут масса просроченной работы… — Не знаю, как бы я без вас справился, Рут, — признался Филипп, поднимаясь по лестнице и открывая перед ней дверь. Заметно дрожа, она прошмыгнула мимо него и сбросила с себя мокрый плащ. — Это как раз то, о чем я вам все время твержу, — подтвердила она не слишком уверенно и спросила: — Я вижу, вы куда-то собрались? — К сожалению да. Если не вернусь до захода солнца, созывайте подмогу и ведите её в бой. — Кого именно созывать? Филипп рассмеялся, но в его тоне было, очевидно, что-то такое, что не позволяло верить в его беспечность. Хорошо его зная, Рут бросила испытующий взгляд. — Что-то случилось, Филипп? — Возможно. Послушайте, вы же знаете немецкий язык, верно? — Немного. Он достал книгу стихов Беллока и показал надпись, сделанную Линдерхофом. — Что она означает? — «Это книга… та книга, которая вам нужна», — перевела она. — Это ведь та самая книга, которую Рекс… Эй! А что у вас там внутри? — воскликнула она, указывая на портфель. — Я не знала, что у вас есть револьвер! — Нет его у меня. А этот принадлежал Эдди Медоусу. Я забыл отдать его инспектору. — Филипп, что в конце концов происходит? — Рут выглядела обеспокоенной. Не желая объяснять, он бросил через плечо, уже сбегая по лестнице: — Расскажу, когда вернусь, крошка. Ну а если не вернусь, не забудьте о подмоге. — Крошка! — повторила она, когда дверь захлопнулась. — Что же, думаю, можно расценить это как повышение. Это явно шаг вперед по сравнению с «всего лишь очень хорошим секретарем».
Последние комментарии
34 минут 20 секунд назад
35 минут 49 секунд назад
7 часов 18 минут назад
7 часов 26 минут назад
13 часов 38 минут назад
13 часов 42 минут назад