История Авиации 2001 04 [Журнал «История авиации»] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

История Авиации 2001 04

Коллаж на 1-й странице обложки разработан Сергеем Ершовым; дизайн логотипа – Сергеем Цветковым.

Для чего мы все это пишем?

Действительно, для чего или для кого?

Господа редакторы авиационных журналов (и ваш покорный слуга не исключение) с этого попросту живут. Авторы также слегка поправляют свой семейный бюджет за счет гонораров, а занимаясь любимым делом в некотором роде удовлетворяют свое честолюбие, что само по себе (уверяю вас) вполне нормально.

А для чего покупают наши журналы читатели?

Одни собирают модели, и им требуется информация по окраскам и геометрии летательных аппаратов, другие просто интересуются авиацией. Очевидно, что и тем и другим нужна как можно более точная информация. В этой связи трудно согласиться с читателем нашего журнала М.Высоцким из Ейска, в письме которого можно прочесть следующее мнение по поводу критических статей: «честно говоря, нам читателям очень и очень неприятно читать подобную грязь. Это относится… ко всему где есть «аннотации» на «вражеские издания». Ну можете Вы собраться где-нибудь в баре и долго и нудно поливать друг друга… Нам. читателям, это все равно. Если есть ошибки, описки и т. д., ну сообщите тихонечко по телефону своим конкурентам, зачем же с такой ненавистью и злобой все это выливать на оппонентов через читателей…»

Должен сказать, что во-первых, не стоит говорить от имени всех читателей, так как можно почти наверняка ошибиться, поскольку имеются и другие мнения. Во- вторых, не нравиться – не читайте. В конце концов, подобные статьи четко отмечены одной и той же рубрикой. В третьих, авторы и редакторы, конечно, могут обмениваться мнениями о вышедших статьях по телефону, но как об этой дискуссии узнают читатели, многие из которых, в отличие от Вас, не имеют возможности ездить в США и читать издания типа «Air Force Monthly», сравнивая информацию из различных источников. Замечу, что если большинство авторов и редакторов по многим вопросам имеют свое мнение, которое основано на собственных запасах информации, то читатели, в основном, довольствуются тем, что опубликовано в отечественных авиационных журналах. Доступа в «Интернет» большинство из них также не имеет!

Кстати, по поводу встреч в баре и обмена мнений там. Должен сказать: Вы недалеки от истины и подобные «брифинги» проходят у нас достаточно регулярно. будете в Москве – заходите.

Уверяю Вас: не пожалеете!

Замечу, что помимо ошибок, время от времени допускаемых авторами в своих статьях, их туда иногда вносят еще и редакторы, причем, из самых благих побуждений. Вот типичный пример. В журнале «Авиамастер» №5/2001 опубликована весьма приличная статья Владислава Морозова «В небе двух войн», посвященная испанскому асу Антонио Ариасу. Однако впечатление от ее прочтения сильно ухудшается из-за необоснованных редакционных примечаний. Так, на с. 10- И автор статьи пишет:«13 июня, при сопровождении бомбардировщиков СБ севернее Кастельона, 4-я эскадрилья атаковала со стороны солнца группу Bf. 109, затем к обеим сторонам подошло подкрепление. В результате был сбит один «мессер», а И-16 из 5- й эскадрильи получил повреждения…» К этому эпизоду В.Кондратьев добавил от себя: «Немцы из легиона «Кондор», летавшие на «Мессершмиттах», не признают своих потерь в этом бою, утверждая, что сами сбили «не менее пяти» И-16. – Прим. ред.» Что ж, откроем книгу немецких историков Карла Риса и Ганса Ринга «Легион Кондор. История участия Люфтваффе в Гражданской войне в Испании. 1936-1939 г.г.», изданную в Майнце в 1991 г. Из таблицы, приведенной на с.271 можно сделать вывод, что 13 июня 1938 г. в воздушном бою были сбиты лейтенанты Маурер и Майер, а также обер-лейтенант Мюллер, который был к этому времени асом с шестью победами. С первыми двумя расправились И-15, а последний стал жертвой И-16. Сами же немецкие пилоты заявили о шести победах над И-15 и трех победах над И-16, а не пятью, как пишет В.Кондратьев. Кстати, события того дня в указанном источнике (см. с.169) описываются весьма скупо, и уместились всего в один абзац, из которого можно сделать вывод, что рассмотренный воздушный бой происходил над частями итальянского корпуса, двигавшегося по дороге из Теруэля на Валенсию. Наблюдатели "макаронников", которых вряд ли можно заподозрить в симпатиях к республиканцам, отметили падение лишь четырех И-15, трех Bf 109, а также одного ”Фиата» СН.32 и Не51. Зенитная артиллерия смогла сбить один СБ. Уместно задать вопрос: не слишком ли много "дури" внес г-н Кондратьев, как выпускающий редактор, в один единственный эпизод?.. В то же время, прикинувшись крупным специалистом по применению авиации в Гражданской войне в Испании, г-н Кондратьев даже не знает, как в точности пишется название германского соединения. Показываю: «Легион Кондор». «Легион» в данном случае это не термин, обозначающий войсковое формирование, а часть названия, т.е. имя нарицательное! О таких же тонкостях, когда именно пилоты В1109 начали применять парные боевые порядки и вертикальный маневр, говорить вообще не стоит. В противном случае он бы смог подсказать автору статьи (см. AM №5/2001, с.9-10), что зимой 1937-1938 г.г. «мессеры» дрались еще по старинке. т. е. на виражах, а летали трехсамолетными звеньями в V-образном строю. Это потом – летом-осенью 1938 г. – командир 3-й истребительной эскадрильи обер-лейтенант Вернер Мельдерс разработает знаменитый боевой порядок «четыре пальца» и предложит осуществлять атаки только после предварительного разгона на снижении, а выход из атаки практиковать вверх, для набора высоты и потенциальной энергии.

На с. 12 можно прочесть еще одну реплику г-на Кондратьева: «Осенью 1938-го на "Мессершмиттах» в Испании летал только легион «Кондор». С 9 сентября по 4 октября он не имел потерь в истребителях. – Прим. ред.)» Что ж. еще раз откроем книгу немецких историков. Из той же таблицы, но уже на с.272 можно выяснить, что 7 сентября 1938 г. в течение дня в воздушных боях с И-16 был дважды(Н) сбит лейтенант Бертрам из состава 1-й истребительной эскадрильи. Но это было накануне рассматриваемого периода, а вот, например, 18 сентября 1938 г. на свой аэродром не вернулся лейтенант Фёзо из состава 3-й истребительной эскадрильи. 20 сентября дважды был сбит лейтенант Титзен из состава 1 -й эскадрильи. Не повезло в тот день и лейтенанту Кейделю из 2-го «штаффеля». Во всех случаях отличились И-16.23 сентября снова был сбит лейтенант Бертрам, а в компании с ним и, ставший в последствии знаменитым, обер-лейтенант Мёльдерс! В то время он командовал 3-й истребительной эскадрильей «Легиона Кондор». Обоих «завалили» республиканские «крысы».

Итого В.Кондратьев «списал» республиканцам пять сбитых, и каких! В частности, у Бертрама и Мельдерса к началу рассматриваемого периода уже было по шесть побед, т. е. они были асами! Ко всему прочему замечу, что к этому времени все немецкие истребительные эскадрильи летали на «Мессершмиттах»! И это только то, что в полном смысле «упало». А ведь поврежденные в бою самолеты далеко не всегда дотягивают до своего аэродрома, и даже приземлившись на нем, могли больше уже никогда не взлететь. О хитрых способах подсчета своих потерь немцами писалось уже немало.

Анализ всех подобных «перлов», добавленных, как уже говорилось выше, в совсем неплохую статью в одной колонке просто невозможен из-за отсутствия места, но даже перечисленные примеры показывают. что у г-на Кондратьева просто руки чешутся оставить свой след в истории авиации. Эх, эту бы энергию, да в мирных целях…

В связи со всем изложенным выше вспоминаются слова моего земляка Михаила Жванецкого: "Кто вам дал право портить жизнь людям?. Вы хотите что-то сказать, скажите… в тряпочку. Заверните и тихо опустите в урну…". Согласен, что сказано жестко, но если человек публикует свое мнение (независимо от причин побудивших его сделать это), он должен отдавать себе отчет в том, что оно может понравиться далеко не всем и у других могут найтись более весомые аргументы по данному вопросу. Говоря совсем прямо, прежде чем что-либо сказать или написать, стоит задуматься над вопросом: а не дурак ли я?„

Ну, вот и все. Простите за прямоту, но вещи, на мой взгляд, все же лучше называть своими именами, что бы всем было ясно о чем именно вы говорите.

Ваш Александр Булах


БОЕВОЙ ДЕБЮТ

Александр Булах

Поликарповские «универсалы» над Пиренеями

Окончание, начало в ИА №3/2001.


Конец весны 1937 г. для республиканцев был временем надежд. Отразив подряд три наступления на Мадрид и завоевав господство в воздухе, они с оптимизмом смотрели в будущее. На фоне этих успехов даже потеря Андалусии не воспринималась как серьезная неудача, тем более, что противнику и «нейтралам» не удалось разорвать связи Республики с внешним миром, и. в первую очередь, с Советским Союзом, который продолжал поставлять большую часть поступавшей туда боевой техники и оружия. 1 и 21 мая 1937 г. в испанские порты пришли транспорты «Кабо Санто Томе» и «Сак 2», каждый из которых доставил 31 легкий бомбардировщик P-Z, а первый из них, помимо прочих грузов, еще и 17 истребителей И-16, Полученные испанцами P-Z были последними самолетами этого типа, что довело количество переданных республиканцам до 62 Р-5ССС и 93 P-Z. Любопытно, что в последнюю, поставленную в Испанию партию Р-5, вошли даже машины оснащенные восемью(!!) крыльевыми пулеметами.

Однако довольно серьезные потери, понесенные Р-5 в штурмовых налетах, заставили республиканское командование и советских советников всерьез призадуматься о способе применения этих штурмовиков. Хотя количество собственно сбитых машин было сравнительно невелико, остальные только успевали ремонтировать. В Москву шли доклады «Действия штурмовиков показали, что они являются грозной силой, а летный состав проявил высокую выучку и большую храбрость. Слабым местом штурмовиков является малая скорость и полная незащищенность баков и радиаторов от пуль.». Напомню, что бронезащиты Р-5ССС практически не имел.


Весной 1937-го среди экипажей 15-й авиагруппы, как и у всех республиканцев, настроение было весьма приподнятым.


Поскольку быстро прикрыть бронеплитами уязвимые места самолета не представлялось возможным, то определенным выходом из данной ситуации могло бы стать оснащение штурмовика 20-мм пушками, что позволило бы подавлять огонь малокалиберной зенитной артиллерии, которой противник довольно быстро насыщал свои позиции и ПВО транспортных узлов. Однако тогда эти артсистемы только испытывались, и в первую очередь их предполагалось устанавливать на истребители И-16 и двухмоторные «крейсеры». Результатом такой откровенно «патовой” ситуации стал постепенный переход Р-5 на «ночной образ жизни», что впервые имело место под Мадридом в последних числах декабря 1936 г.

Тут были свои трудности: большинство летчиков и штурманов не имели практики ночных полетов, но после тренировок постепенно овладели этим искусством. Тактика была проста: после взлета самолеты набирали высоту до 3000 м (если позволяла погода) и направлялись к линии фронта. С земли авиаторам помогали, раскладывая электрические стрелы-указатели и обозначая свои окопы фонарями, видимыми только из тыла. Как правило, один экипаж выделялся для уничтожения прожекторов, но последних у франкистов было очень мало и большинство их находились на объектах, прикрываемых зенитными расчетами «Легиона Кондор».

Последних, в отличие от итальянских и франкистских зенитчиков, откровенно уважали за точность стрельбы. Все без исключения экипажи отмечали, что немцы умеют очень быстро брать самолет «в коробочку» разрывов, и в этом случае спасение было только в резком сваливании с последующим выполнением спирали или пикировании с выходом на малой высоте.

Попробовали применить Р-5ССС и как ночной истребитель. Необходимость в них появилась после того, как авиация мятежников перешла к ночным бомбежкам. Довольно мощное вооружение (пять ШКАСов имелось только у пилота и еще один у штурмана) теоретически позволяли вогнать в землю любой бомбовоз того времени. Однако это начинание не получило дальнейшего развития из-за недостаточной максимальной скорости биплана, которая была на 25-30 км/ч меньше крейсерской у трехмоторных итальянских S.81 и немецких Ju52/3m. Несколько попыток перехвата все же было предпринято, но догнать вражеские трёхмоторники не удалось ни разу. Серьезно осложняла задачу и плохая погода. Как правило, едва включались прожектора, бомбардировщик тут же уходил в облака, а радиолокационной техники тогда еще не было даже у самых передовых держав…

И все же весной 1937 г. завоеванное республиканцами господство в небе казалось настолько прочным, что командование решило усилить авиацию изолированной Северной зоны, войска которой после ряда неудачных наступательных операций (в немалой степени из-за недостаточной поддержки с воздуха) перешли к жесткой обороне. 8 числе отправленных на север контингентов была и вылетевшая 17 мая 2-я эскадрилья 20-й авиагруппы. Но если истребители, лидируемые «Дугласами» и СБ, добрались вполне успешно, обойдя грозовые фронты, то экипажам легких бомбардировщиков P-Z не повезло: попавшие над горами в бурю бипланы повернули назад, вернувшись на авиабазу Лерида, а некоторые из-за потери ориентировки приземлились по ту сторону границы во французском местечке Па, причем, один самолет разбился. На следующий день там же приземлились две эскадрильи И-15, ведомые DC-2. Французы довольно быстро вернули обратно все самолеты, но без вооружения.


P-Z лейтенанта Гомеса из состава 2-й эскадрильи 20-й авиагруппы.

В Испании на Р-5 и P-Z, в отличие от СБ, камуфляж по непонятной прнчине не использовался, однако закрашенные следы многочисленных повреждений, исправленных в ходе ремонтных работ, порой придавали весьма причудливый облик, как, например, этой «Наташе». Кстати, обратите внимание: пропеллер и кок окращены в серебристый цвет. «Двойка» на киле, видимо, желтого или белого цвета.

Фото предоставлено Анжело Эмилиани (Италия).


Не слишком удачно действовала переброшенная весной 1937 г. в Андалусию 25-я авиагруппа, оснащенная легкими бомбардировщиками P-Z. Хотя ее потери были относительно невелики, однако нехватка истребителей на Юго-Западном фронте вынуждала экипажи наносить удары исключительно звеньями, что серьезно снижало эффективность вылетов. Сказалась и порочная практика «растаскивания» сил. Добившись господства в воздухе республиканское командование посчитало, что может с одинаковым успехом действовать на всех направлениях, и в результате с таким трудом созданная под Мадридом крупная авиационная группировка была раздроблена на отдельные части, разбросанные по всему фронту. Это не могло не сказаться на эффективности действий авиации, которая в значительной степени потеряла свою ударную мощь.

Полученные уроки были в определенной мере учтены при подготовке июньского наступления под Бруннетом (это направление входило в зону ответственности Мадридского фронта – Прим. авт.). В дополнение к имевшимся здесь четырем эскадрильям Р-5ССС 15-й авиагруппы (примерно два десятка самолетов), из Андалусии были возвращены все P-Z 25-й авиагруппы, которая была переформирована в 20-ю авиагруппу (Grupo 20) и в том же месяце доукомплектована самолетами из резерва, что позволило сформировать в ней 3-ю эскадрилью, правда вскоре преобразованную в 50-ю отдельную.

В развернувшихся в июне боях под Бруннетом эскадрильи Р-5 и P-Z активно поддержали начатое сухопутными войсками республиканцев наступление, совершая иногда по четыре- пять вылетов на экипаж. Благодаря плотному прикрытию со стороны истребителей И-15, экипажи в течение первого летнего месяца потеряли лишь четыре Р-5ССС (P-Z потерь "не имели – Прим. авт.). причем только два из них от противодействия противника (оба от зенитного огня). Дее другие «бритвы» были списаны после аварий. К этому времени весь летно-технический состав 15-й авиагруппы состоял из испанцев, а немногочисленные советские летчики и механики выполняли роль советников в эскадрильях и при штабе группы.

После того как в апреле установилась хорошая погода, для разведки ни Р-5, ни P-Z, что часто практиковалось в январе-марте 1937 г., старались не применять, сознавая уязвимость этих машин от истребителей и зенитных средств даже малых калибров. Хотя временами, когда сведения о противнике нужны были «еще вчера», приходилось отправлять на эти смертельно опасные предприятия в тыл противника и эти «универсалы». Если не удавалось обеспечить прикрытие истребителями, то авиаторы, что называется, были обречены на проявление героизма. Так, 20 июня, когда экипаж в составе пилота Курта Шмидта и стрелка Хуана Гонсалеса, вылетевший на разведку, попал под сильный зенитный огонь над Сеговией. Осколки снарядов пробили бензобак, и пришлось срочно уходить. На отходе «скаутов» настигла пятерка CR.32. В завязавшейся неравной схватке отважные авиаторы смогли заставить двух «стервятников» выйти из боя «с дымом», но остальные не отставали, яростно поливая P-Z свинцовыми очередями. Неизвестно чем бы все закончилось, если бы нед линией фронта не встретилась шестерка «курносых». Вступать в бой в меньшинстве «макаронникам» было явно не с руки, и они поспешно ретировались. На изуродованном самолете интернационалистам чудом удалось дотянуть до Эль-Кармоли, но когда колеса биплана коснулись травы аэродрома, стрелок- испанец был уже мертв…


Р-5ССС из состава 15-й авиагруппы ВВС Республиканской Испаиии. Район Бруннета, нюнь 193/ г.


P-Z из состава 20-й авиагруппы ВВС Республиканской Испании. Лето 1937 г.


Вот так, судя по имеющейся в распоряжении автора информации, мог выглядеть Р-5ССС командира 1-й эскадрильи ночных бомбардировщиков капитана Вальтера Каца. Арагонский фронт, аэродром Каспе, лето-осень 1937 г.


P-Z из состава 20-й авиагруппы ВВС Республиканской Испании. Район Брупнета, зима 1937-1938 г.г.


P-Z из состава 20-й авиагруппы ВВС Республиканской Испании. Аэродром Барах ос, апрель 1939 г.


Вообще, надо сказать, что довольно долго зенитки были едва ли не основным средством, посредством которого мятежники хоть как-то ограничивали деятельность республиканских штурмовиков и легких бомбардировщиков. Однако и зенитчики не могли похвастать большими успехами, поскольку поднабравшиеся опыта экипажи старались «на подставляться», а потому даже один сбитый Р-5 или P-Z был редкостью, а уж удачи, вроде выпавшей на их долю 10 июня 1937 г., когда итальянским расчетам удалось свалить два P-Z, были и вовсе редкостью.

Не слишком большими успехами могли похвастаться весной-летом 1937 г. и пилоты вражеских истребителей. От итальянских «Фиатов» и немецких «Хейнкелей» экипажи поликарповских бипланов отбивались, смыкаясь в плотный «клин» или «клин звеньев». Разогнавшись на пологом пикировании, республиканцы оставляли атакующим незначительное преимущество в скорости. В результате зона возможных атак с задней полусферы при этом сильно сужалась, что позволяло отбивать наскоки перехватчиков плотным огнем хвостовых пулеметов, а воспользоваться лучшей маневренностью своих машин в этой ситуации пилоты франкистов почти не могли. При этом все стрелки сосредотачивали огонь на головном машине противника, затем на следующей… 15 июня так сбили CR.32, атаковавший звено P-Z.


С целью уменьшения вероятности встречи с вражескими истребителями, боевые вылеты легких бомбардировщиков P-Z часто производились на рассвете или в сумерках. Фото предоставлено Анжело Эмилиани (Италия).


Один из весьма редких снимков Р-5ССС 15-н авиагруппы, сохранившего обтекатели шасси. На большинстве самолетов этого типа они были очень быстро сняты еще в декабре 1936-го.


В добавок, экипажи P-Z сами при удобном случае стремились атаковать воздушные цели. Так, 17 июня экипажи тройки «Наташ», обнаружив ниже себя итальянский «Ромео-37», внезапной атакой сбили вражеский самолет. Другой случай произошел 22 июня, когда шедшая после бомбежки дюжина Р-5ССС, встретилась на высоте 1500 м с шестеркой Ju52, которые пилотировали экипажи националистов. По стечению обстоятельств, обе группы ударных машин в этот момент уже не сопровождались истребителями, но свернуть не пожелал никто. Огонь довольно многочисленных пулеметов винтовочного калибра, установленных на республиканских штурмовиках, оказался весьма губительным: в ходе атаки на встречном курсе франкисты потеряли два бомбардировщика, включая машину ведущего. Окончательно разгромить встретившуюся группу вражеских бомбовозов не удалось из-за недостаточной скорости Р-5: пока «бритвы» разворачивались, экипажи «Юнкерсов», прибавив оборотов, набрали скорость и скрылись. Любопытно, что авторство этого успеха (какая именно эскадрилья участвовала в этом бою) до сих пор неизвестно, чего не скажешь о потерянных машинах.

Однако в то время подобные схватки все же считались исключениями из правил, поскольку штурмовики, как правило, сопровождались истребителями из расчета один к одному, и у франкистов оставалось мало шансов пробиться сквозь заслон «курносых» и «мошек». Так, 18 июня «ишачки», прикрывая группу из 27 Р-5, сбили пять «Фиатов», не потеряв ни одного своего подопечного и без потерь со своей стороны.

Но весной 1937 г. над Пиренеями появились немецкие Bf 109В, которые оказались гораздо более опасными противниками, чем Не51 и CR.32. Однако роль «Мессершмиттов» в событиях 1936-1939 г.г. сильно преувеличена в западной литературе и на самом деле была не настолько значительной, как это традиционно считается. Причина этого парадокса заключается в относительной малочисленности этих машин, пилоты котрых были буквально «по горло» заняты борьбой с куда более многочисленными И-15 и И-16, которые в свою очередь буквально терроризировали пилотов тех же Не51 и CR.32. Образно выражаясь, пилотам «стодевятых» было просто не до республиканских бипланов непосредственной поддержки, о чем, кстати, можно судить по спискам заявленных побед «Легиона Кондор». Впрочем, однажды грозную силу «мессеров» экипажам республиканских легких бомбардировщиков все же довелось испытать, как говориться, на собственной шкуре: 12 июля в ходе удара дюжины P-Z по марокканской кавалерии, выдвигавшейся к линии фронта в районе Брунета, свалившиеся с высоты «мессеры» сбили сразу четыре биплана, правда, два из них пилоты перетянули через линию фронта и позже машины были эвакуированы и восстановлены. Спустя два дня, 14 июля, отличились пилоты «Фиатов» CR.32 из состава эскадрильи 2-G-3, возглавляемые лучшим асом националистов капитаном Гарсией Морато (за годы Гражданской войны в Испании одержал 40 побед), которые сбили пять P-Z, два из которых пополнили счет самого Морато.

Между тем, численность Р-5ССС в составе 15-й авиагруппы продолжала сокращаться, и в июле 1937 г. количество бипланов уже явно не соответствовало «калибру» соединения. Поскольку поставок этого типа самолетов из СССР не предвиделось, то 15-й группу переформировали в 1-ю эскадрилью ночных бомбардировщиков (Lа Escuadrilla de Bombardeo Noctumo), которую возглавил капитан Вальтер Кац. Эскадрилья получила 12 Р-5 и экипажи, подготовка которых проводилась в авиашколах Советского Союза. Эмблемой эскадрильи стала летучая мышь на фоне луны. Причем, если на самолетах рядового состава она была небольшой и располагалась на киле, то согласно ряду источников, на самолете самого Вальтера Каца, несшего белую «1», она была впечатляющих размеров и располагалась на фюзеляже на фоне красной республиканской полосы. Базировавшаяся на аэродроме Каспе (Арагонский фронт), эскадрилья приняла активное участие в боях за Бельчите в августе 1937 г. и, несмотря на свою ночную специализацию, неоднократно вылетала на поддержку республиканских войск в дневное время.


Экипаж машины боевой: пилот Педро Убеда (слева) со своим могучим штурманом (фамилия неизвестна). Обратите внимание: капот двигателя этого P-Z был естественного цвета дюраля



Хотя и с трудом на на этом снимке можно различить эмблему' 1-й ночной бомбардировочной эскадрильи, нарисованную на стабилизаторе К-5ССС


Среди наиболее успешных ночных налетов этой эскадрильи следует отметить налеты на Сарагоссу и удар по автоколонне на дороге в Куинто, когда на горном «серпантине» были рассеяны выдвигавшиеся к линии фронта резервы противника. Особенно эффективным был конвейерный метод применения авиация, заключавшийся в следующем: самолеты взлетали с интервалом в 20 минут и, методично сбрасывая по одной бомбе, кружили над объектом чуть ли не до утра, буквально выматывая личный состав ПВО противника и тех, кого она прикрывала. При ночных атаках автоколонн пригодились и крыльевые пулеметы: из них открывали огонь по автомашинам, ориентируясь по светящимся фарам. Довольно неплохо с их помощью можно было гасить и прожектора.

После интенсивных боев под Ла Граньей и Уэской, эскадрильи «Наташ» также претерпели реорганизацию в июле 1937 г. Так, 20-я авиагруппа стала 30-й (Grupo 30), но в дополнение к двум имевшимся в ее составе эскадрильям P-Z была вновь добавлена третья Возглавлявший авиагруппу команданте Морено был заменен на Алонсо Вегу, который до этого летал на истребителях, но после тяжелого ранения в бою над Уэской был ограничен в летной работе. Кроме того, в дополнение к 50-й отдельной эскадрилье были сформированы 20-я и 30-я, получившие аналогичный статус.

Пожалуй одним из самых крупным успехов экипажей P-Z из состава 20-й авиагруппы стал удар 24 августа по аэродрому в Сарагосе, где «Наташи» смогли уничтожить семь вражеских самолетов, и еще полтора десятка были повреждены. Любопытно, что, несмотря на столь значительные результаты налета, человеческих жертв среди нападавших и оборонявшихся, в работах западных авторов не отмечено!

В сентябре 1937 г. после тяжелейших боев под Уэской и в районе Теруэля, все три отдельные эскадрильи (20-я, 30-я и 50-я) были расформированы, а уцелевшая матчасть вместе с летным составом пошла на формирование 4-й эскадрильи, которую включили в состав 30-й авиагруппы. Боевой состав этого соединения по-прежнему был достаточно внушительным и составлял для каждой эскадрильи 12 машин первой линии, плюс три резервных.

Причиной такого решения стали результаты боевых действий. Массированное применение легких бомбардировщиков 30-й авиагруппы минимизировало потери, заставляя зенитные расчеты вражеской ПВО распылять огонь сразу по многим воздушным целям. Нелегко было справиться с крупным соединением и вражеским истребителям: сосредоточенный огонь двух-трех десятков ШКАСов пока еще оставался почти непреодолимой преградой для Не51 и CR.32. В то же время отдельные эскадрильи, отправлявшие на разведку и бомбардировочные вылеты тройки бипланов, часто несли тяжелые, а самое главное – неоправданные потери.

Тогда же (в сентябре 1937-го) командование 1-й ночной бомбардировочной эскадрильей принял лейтенант Сантьяго Капиллас, летавший до этого на истребителях-пикировщиках «Грумман»6Е-23. После этого эскадрилья ночников была передислоцирована в Алканиз, на самый правый фланг республиканского фронта, примыкавший к французской границе. Близость воздушного пространства фактически нейтральной, хотя и дружественной, страны требовала тщательной прокладки маршрутов, но 29 ноября 1937 г. экипаж в составе пилота Хосе Курта и штурмана Рафаэля Фейто (борт RR-006) все же потерял ориентировку в ночном небе под огнем зенитных батарей и, чтобы не попасть в руки противника, взял курс на восток.

Когда бензин стал заканчиваться, пилот повел самолет на посадку на первый подвернувшийся аэродром, которым оказался французская авиабаза в Сент-Гироне. Как обычно в подобных случая, французы быстро вернули самолет обратно, но… без вооружения и бомбодержателей.


Легкие бомбардировщики из состава 30-й авиагруппы на земле (слева) и в небе (справа). Фото сделаны летом-осенью 1937 г.


К началу 1938 г. количество Р-5 в республиканских ВВС исчислялось буквально по пальцам, но они, тем не менее, продолжали активно участвовать в боях.



Обратите внимание: республиканские опознавательные знаки – красные полосы – на верхнем крыле этого P-Z занимали едва-ли не половину его площади. Предположительно лето 1938 г.


Несмотря на дальнейшее ухудшение обстановки (к осени войска мятежников практически подавили сопротивление басков в Северной зоне и отразили несколько ударов с юга), республиканское командование не теряло надежды на победоносный исход войны. Начатая в декабре 1937 г. операция по окружению Теруэля, казалось, принесла полный успех, что объяснялось как достигнутым фактором внезапности, так и значительной концентрацией сил, в том числе и авиации.

Из-за плохой погоды, особая роль принадлежала P-Z 30-й авиагруппы, которая всеми своими четырьмя эскадрильями действовала в над оккрестностями города. Эффективность бипланов в условиях плохой видимости была очень высока, о чем хотя и между строк, но все

же отмечается даже в работе немецких историков Карла Риса и Ганса Ринга «Легион Кондор. История участия германских Люфваффе в гражданской войне в Испании, 1936-1939 г.г.».

Поскольку республиканские войска после окружения города вместо того, что бы развивать наступление на север, ввязались в малоперспективные уличные бои, то, при отсутствии необходимого количества тяжелой артиллерии, каждый монастырь с его прочными стенами становился почти непреодолимой преградой. В атаках на эти твердыни, стоящие среди узких улочек средневекового города атакующие раз за разом «укладывали» под пулеметным огнем все новых и новых «бойцов за светлое будущее». В этих условиях помощь экипажей P-Z была неоценима. Каждый самолет поднимал по паре 250-кг фугасных бомб, взрыватели которых были выставлены с десятисекундным замедлением, что позволяло хрупким бипланам уйти от мощной взрывной волны. Работая на малой высоте, легкие бомбардировщики ювелирно сбрасывали эти «гостинцы» на головы «фалангистов», буквально вышибая последних из их убежищ.

Несмотря на то, что, в конце концов, Теруэль был полностью захвачен, достигнутый республиканцами первоначальный успех быстро растаял, так как переброшенные резервы франкистов смогли сначала восстановить целостность фронта, а затем перешли в контрнаступление. Республиканское же командование, посчитав, со своей стороны, операцию завершенной, начало переброску сил на другие участки фронта.

Однако многим частям вскоре вновь пришлось возвращаться обратно. В числе резервов, вновь переброшенных республиканским командованием на этот участок фронта, была и 1-я ночная эскадрилья, которая базировалась на аэродроме Бухаралос, где ее в январе 1938 г. и «подловили» Не111 из состава «Легиона Кондор». К этому времени в ее составе все еще насчитывалось 13 Р-5, многие из которых по нескольку раз побывали в ремонте. При этом на всех из них хвостовое оперение было изготовлено заново после тяжелых повреждений. Налет немецких бомбардировщиков сократил боевой состав эскадрильи на две машины, а еще четыре поврежденных «универсала» механики смогли отремонтировать.

И все же надо признать, что, несмотря на отсутствие поставок «бритв», потенциал эскадрильи расходовался весьма экономно: к апрелю в ее боевом составе все еще оставалось семь «бритв». В том же месяце 1-ю ночную перебросили на авиабазу Алькала де Хенарес, где новым командиром эскадрильи вместо Капиллоса стал Мигель Гарсимартин. Вскоре эта часть вошла в состав 72-й смешанной авиагруппы (Grupo 72), где эскадрилью пополнили американские «Валти»У1-А и «Нортропы»2В. 2-я эскадрилья этого соединения была укомплектована остатками былой мощи республиканских ВВС: средними бомбардировщиками МВ210, «Потезами-54». Наряду с французскими бомбардировщиками в ней имелись и трофейные итальянские S.81.

Куда более серьезную силу представляла к началу 1938 г. 30-я авиагруппа, в строю которой оставалось еще около 40 боеспособных легких бомбардировщиков P-Z. Определенные новации в тактике действий этих самолетов появились после того как командиром 4-й эскадрильи был назначен Франсиско Хернандес Чакон, который ввел в практику действий легких бомбардировщиков несимметричные боевые порядки из трехсамолетных «клиньев». Так, например, при отражении атак истребителей стали широко использовались «змейки», что позволяло организовывать перекрестный обстрел атакующих истребителей, эффективность атак которых еще больше снижалась.

Что же касается собственно уровня потерь P-5/P-Z, то интересно отметить, что за период с 1 июля 1937 г. по 1 июля 1938 г. 30- я авиагруппа совершила 2233 боевых вылета, в которых недосчиталась всего лишь 36 самолетов (еще три были уничтожены в результате авианалетов противника на аэродромы базирования). Это позволяет оценить уровень потерь в 1,6%. Иначе говоря, один уничтоженный самолет приходился более чем на 60 боевых вылетов.



В конце войны уцелевшие в составе 1-й иочной бомбардировочной эскадрильи Р-5ССС переквалифицировались в «охотников за кораблями» и в этой роли, несмотря на очевидную техническую устарелость, им также сопутствовал определенный успех.

К началу лета 1938 г. 1 -я ночная эскадрилья была сосредоточена на аэродроме Эль Кармоли в районе Картахены, откуда под командованием Карлоса Лазаро Касахусты, помимо обычных задач по оказанию поддержки войскам, вылетала на патрулирование побережья Альмерии. В ходе этих вылетов штурмовики способствовали прорыву в республиканские порты последних транспортов с оружием и боеприпасами, направленных из Советского Союза. Надо сказать, что бладаря довольно значительному радиусу действия и неплохой бомбовой нагрузке, «бритвы» довольно эффективно отсекали от транспортов эсминцы франкистов. Последние, имея довольно слабое зенитное вооружение, как правило, при появлении республиканских самолетов уходили прочь, предпочитая не вступать в рискованное противоборство с республиканской авиацией. Другое дело крейсеры, имевшие солидное количество зенитных орудий разных калибров. Именно при встрече с «Канариасом» эскадрилья «ночников» потеряла два самолета. Один был сбит, а экипаж другого разбился при посадке на поврежденной машине.

Продолжали «ночники» оказывать давление и на транспортные коммуникации мятежников. В этих рейдах экипажи Р-5 тесно взаимодействовали с впечатляющей коллекцией «эрзац- бомбардировщиков», переделанных из пассажирских самолетов. Как бы там ни было, но эти налеты к июлю 1938 г. настолько стали мешать франкистам, что командование «Легиона Кондор» предложило сформировать несколько звеньев ночных перехватчиков из имевшихся Агб8, которым было смертельно опасно встречаться в воздушных боях с республиканскими И-15 и И-16. Особенно активно Р-5 действовали в это время по ночам над районом Кастеллона. Хотя, как отмечается в немецких документах, «это начинание имело некоторый успех-, на чем именно основано это заключение абсолютно не ясно, так как республиканские сводки потерь не сообщают ни об одном Р-5 не вернувшимся ночью из боевого вылета за периоде июля 1938 г. до марта 1939 г.

Центральным событием лета 1938 г., без сомнения, стала наступательная операция республиканцев на реке Эбро, целью которой было отрезать прорвавшуюся к побережью Средиземного моря группировку националистов, наступавшую на Валенсию. Обе стороны массированно применяли авиацию, нанося серьезные удары по позициям друг друга. Поскольку все современные республиканские истребители были брошены на завоевание господства в воздухе, то для прикрытия легких бомбардировщиков из состава 30-й авиагруппы были задействованы «Грумман-Дельфины» GE-23. Эти прочные американские палубные машины имели довольно внушительную (для самолета этого класса) бомбовую нагрузку и, благодаря высокой прочности своей конструкции, использовались часто как пикировщики. Взаимодействуя с P-Z в боях на реке Эбро, пилоты «Дельфинов» часто наносили точные удары по позициям зенитчиков, разгоняя последних по щелям, после чего подошедшие следом «Наташи» уже не встречали серьезного противодействия. Это позволяло девяткам легких бомбардировщиков утюжить цели с высоты от 400 до 1000 м, довольно эффективно поддерживая свои наступающие части.

В боях на реке Эбро приняла участие и 1 -я ночная эскадрилья, к концу августа снова сосредоточенная на знакомом аэродроме в Манисезе. Однако, несмотря на достигнутую внезапность и серьезный первоначальный успех, республиканцы не смогли реализовать имевшееся превосходство в танках, после чего занявшие жесткую оборону националисты при поддержке своей авиации смогли сначала локализовать прорывы, а затем и вовсе стабилизировать линию фронта. Провал наступления на реке Эбро фактически означал поражение республики, но борьба продолжалась еще более полугода.

По окончании операции на реке Эбро в боевом строю 30-й авиагруппы все еще имелось свыше трех десятков боеспособных P-Z. Сохранила свою боеспособность и 1 -я ночная эскадрилья. В ее составе в летном состоянии числились все те же семь Р-5Ш, вернувшиеся в сентябре на авиабазу в Эль Кармоли.

Неудача под Эбро привела к серьезному падению духа и дисциплины в стане республиканцев. Многое теперь делалось «на авось», а ощущения безысходности и безнадежности борьбы с военной машиной фалангистов все чаще охватывало летный состав авиачастей. Накануне Рождества, 24 декабря 1938 г., 30-я авиагруппа понесла наиболее тяжелые потери. В тот день 2-я эскадрилья, прикрываемая двумя эскадрильями И-16, отправилась на бомбежку. Погода была плохая и пилоты «мошек», чтобы не потерять своих подопечных, вынуждены были идти вплотную с «Наташами» на скорости менее 300 км/ч. На маршруте к цели погода постепенно начала улучшаться, но ведущий группы сопровождения даже не попытался изменить боевой порядок, что и привело к трагедии.

Внезапно со стороны солнца строй республиканских самолетов атаковали 18 «Фиатов» из состава авиагруппы 3-G-3, которых вел лично лучший ас франкистов Гарсия Морато. Смело навязав бой на вертикалях, франкисты вскоре обратили пилотов И-16 в бегство и вскоре шесть P-Z, включая машину командира эскадрильи капитана Мензабаля, который, покинув горящий бомбардировщик с парашютом, попал в плен, догорали на склонах гор…

Впрочем, несмотря на очевидный и близкий финал, республиканская авиация еще могла наносить противнику тяжелейший урон. Отличились в последних боях и Р- 5ССС, семь экипажей которых 7 марта 1939 г. вместе с пятеркой истребителей-пикировщиков «Грумман»СЕ-23, прикрываемые 20 И-15, атаковали на подходе к Картахене транспорты «Кастилло де Олите» и «Кастилло де Пенафиел», буквально набитые под завязку «макаронниками». Комбинированная атака («дельфины» бомбили с пикирования, а «бритвы» – топмачтовым методом с бреющего полета) принесла полный успех: «Кастилло де Олите» был потоплен, а «Кастилло де Пенафиел» тяжело поврежден. С последнего были спущены шлюпки для спасения сотен (если не тысяч!) спасавшихся вплавь итальянских солдат. Однако экипажи республиканских штурмовиков не удовольствовавшись достигнутыми результатами, подвергли ожесточенной штурмовке эти спасательные средства и, спустя несколько мгновений на поверхности плавали только щепки да весла…


P-Z из состава авиагруппы 2-G-43 над Марокканскими просторами.

Не прошло н года, после окончания Гражданской войны в Испании как этим бипланам снова пришлось сражаться с марокканцами.


P-Z (вверху) и Р-5ССС (внизу) из состава легкобомбардировочной авиагруппы 2-G-43 ВВС Испании. Аэродром Ларахи, Марокко, лето-осень 1939 г.


Горечь от близости неминуемого поражения требовала выхода и пилоты, расстреляв вельботы, принялись за плававших в воде итальянцев. Результатом налета стало огромное количество убитых и раненых, значительная часть последних быстро утонула от переохлаждения. О том, что это была за бойня можно судить по воспоминаниям экипажей итальянских гидропланов, базировавшихся на Мальорке. Вызванные по радио к месту трагедии, они были потрясены. Один из пилотов, после того как на его самолет были подняты полтора десятка раненых не смог взлететь, так как по его словам, его самолет «окружали взявшиеся за руки мертвецы, плавашие в собственной крови…» Однако эти успехи уже ничего не могли изменить, и к концу месяца все было кончено.

29 марта 13 P-Z (из 36 уцелевших) под командованием команданте Ромеро перелетели в Алжир на аэродром Оран. На следующий день, 30 марта, когда было подписано соглашение о прекращении огня, туда же, в сопровождении пятерки «Грумманов»ОЕ-23, вылетели оставшиеся семь Р-5, которых вел капитан Гарсимартин. Все самолеты были возвращены франкистам в мае 1939 г. и, получив коды 17W, пошли на формирование авиагруппы 2-G-43, переброшенную вскоре в Марокко. Уже в ближайшие месяцы Р-5 и P-Z снова встретились со своими врагами – марокканцами, с которыми они с переменным успехом сражались еще почти шесть лет-до 1946-го!

Автор выражает благодарность за помощь в подборе материала и ценные замечания, сделанные при подготовки рукописи канд. тех. наук Владимиром Котельниковым.


САМОЛЕТЫ СТРАНЫ СОВЕТОВ

канд.техн.наук Владимир Котельников канд.ист.наук, подполковник Мирослав Морозов

«Незаконнорожденный» бомбардировщик

Продолжение, начало в ИАб/2000, 1 /2001, 2/2001, 3/2001.


ТОРПЕДОНОСЦЫ

Принятие на вооружение нового типа скоростного бомбардировщика не осталось незамеченным руководством управления ВМС РККА, которое в ходе предпринятого на исходе 1937 г. переформирования было «повышено в ранге», превратившись в самостоятельный Наркомат Военно-Морского Флота (НВМФ). Для того, чтобы правильно осветить историю появления ДБ-3 на флоте, необходимо сделать небольшое отступление В 20-е – первой половине 30-х годов руководство нашего флота, подобно большинствузарубежных морских авиаторов свято верило в то, что ВМФ должен быть вооружен специальными типами гидросамолетов – торпедоносцами, бомбардировщиками, истребителями и разведчиками. Наличие поплавкового шасси могло дать определенное преимущество при базировании в отдаленных районах, где было мало сухопутных аэродромов, а также в организации непосредственного взаимодействия с кораблями в боевой обстановке (при благоприятных погодных условиях самолеты могли приводнится у эскадры для получения новых приказов, топлива и боезапаса). Первые советские торпедоносцы полностью соответствовали этой идее. Поплавковые модификации данного назначения создавались на базе пассажирского «Юнкерса» (ЮГ-1), затем – бомбардировщика ТБ-1 и так называемого «крейсера» КР-ба. В 1937 г. они все еще состояли на вооружении отечественной минно-торпедной авиации (МТА), но уже полностью устарели и не соответствовали требованиям времени.


ДБ-ЗПТ на заводских испытаниях на Рыбинском водохранилище, весна 1938 г. (фото из архива Г.Петрова).


Следующим в ряду подобных машин должен был стать туполевский МТБ-2 (АНТ-44), вышедший на испытания в конце 1937 г. В соответствии с оперативно-тактическим заданием на проектирование, данные самолеты должны были атаковать корабли «интервентов» (а надо сказать, что в то время РККФ готовился к «обороне по всем азимутам» от нового нашествия Антанты) в районе балтийских проливов и в Эгейском море на удалении до 3000 км от своих баз! Для продолжения разработки морских самолетов руководство ВМФ в течение 1938-1939 г.г. неоднократно выходило в Комитет Обороны с предложениями закрепить за ВМФ ОКБ Бериева, Четверикова и Голубкова, а также два больших и один опытный заводы НКАП. Однако судьба безжалостно обошлась с этими планами. В свистопляске репрессий 1937-1938 гг. многие составители и даже лица, утверждающие эти планы, канули в лету. Окончание периода «ежовщины» совпало с развертыванием программы строительства новых «скоростных» самолетов для ВВС РККА, в связи с нем все предложения моряков были отклонены. Вместо этого им порекомендовали довольствоваться едиными с РККА типами машин, модифицированными под флотские требования. На этой почве и появился поплавковый ДБ-ЗПТ

Его разработку начали еще в 1937 г. По назначению машина являлась морским дальним разведчиком и торпедоносцем. Впрочем, судя по имеющимся документам, сначала, по-видимому, планировали создать два «подвида» -дальний разведчик ДВ-ЗП и торпедоносец ДБ-ЗПТ, отличавшиеся оборудованием, но позднее обе эти «разновидности» слили в одну – ДБ-ЗПТ. Основой для нее стал ДБ-ЗА с моторами М-86. Поплавковый вариант отличался усиленным набором крыла. Конструкторы упрочнили лонжероны и нервюры, а также стыковочные узлы у разъемов. Это было связано с повышенными нагрузками при посадке и взлете с воды, и особенно при волнении моря. В список оборудования вошли якоря (донный и плавучий), а также якорная лебедка. Для самолета выбрали английские цельнометаллические поплавки фирмы «Шорт», близкие к послужившим прототипом отечественным поплавкам типа «Ж» (они ставились на ТБ-1 и КР-6). Поплавки соединялись с самолетом фермой из стальных труб, закрытых дюралевыми обтекателями.

Опытный ДБ-ЗПТ был готов только к весне 1938-го. Заводские испытания он проходил на Рыбинском водохранилище. Летал на нем, как и на всех предыдущих ДБ-3, летчик-испытатель В.К.Коккинаки. Скорость, по сравнению с колесным бомбардировщиком, упала почти на 60 км/ч, но по-прежнему значительно превосходила показатели летающих лодок того времени (но примерно соответствовала «замороженному» МТБ-2 – 351 км/ч), что в условиях ожидаемого сравнительно слабого противодействия истребительной авиации, не выглядело столь уж значительной потерей. Крупных конструктивных просчетов выявлено не было, и вскоре самолет передали на государственные испытания в НИИ ВВС ВМФ в Севастополе. «От флота» самолет испытывал военный летчик И.Б.Сухомлин. Он высоко оценил новую машину: «Самолет хорош как торпедоносец и морской скоростной бомбардировщик. Он вполне соответствует этим назначениям». По пилотированию машина была вполне доступна летчикам средней квалификации, освоившим КР-ба, а потому ДБ-ЗПТ по результатам испытаний рекомендовали принять на вооружение. Руководство ВМФ принимало это палиативное решение с явным неудовольствием. Во-первых, новый самолет явно не удовлетворял аппетиты моряков с точки зрения дальности полета, во-вторых, скоростные и маневренные данные поплавковой машины несомненно уступали базовому варианту.

Серийное производство поплавковых машин собирались развернуть в Комсомольске- на-Амуре. Согласно планам Наркомата ВМФ, в начале 1938 г. планировали в течение года полностью снять с вооружения все устаревшие самолеты КР-ба, ТБ-1а, МТБ-1 и МБР-4, заменив их на ДБ-ЗПТ. К началу 1939 г. ДБ- ЗТП должны были получить все дальнеразведывательные и минно-торпедные эскадрильи. Согласно спущенной промышленности разнарядке, еще до конца 1938 г. флот должен был иметь уже полсотни ДБ-ЗПТ. Ильюшинскими гидропланами предполагалось вооружить четыре эскадрильи на Балтике, шесть эскадрилий и один отряд на Черном море, а также три эскадрильи на Тихом океане, однако в 1938 г. ни одного ДБ-ЗПТ, кроме опытного, не построили. План перенесли на 1939-й, но результат был тот же самый.

Дело в том, что руководство НКАП систематически недовыполняло план по «сухопутным» самолетам, строительство которых считалось приоритетной задачей. Кроме того, заводу №126 с огромными трудностями давалась даже основная, колесная, модель бомбардировщика, а потому руководству завода было попросту не до поплавкового варианта нового двухмоторника. Последний раз вопрос о серии ДБ-ЗПТ ставился в конце 1939 г. – в план завода на 1940 г. включили 30 ДБ-ЗПТ. Хотя результат был аналогичен предыдущим годам, но несмотря на это, в 1940 г. ОКБ-39 предложило усовершенствованный вариант гидроплана. Поплавки «Шорт» сменили на поплавки ЦАГИ, увеличенного объема и с несколько иными обводами. Изменили крепление съемного трапа и буксировочной тележки. Испытания проводились в Севастополе в июне 1940 г. по сокращенной программе. Взлет и посадка на волну высотой 0,2-0,5 м оказались мягче, чем со старыми поплавками, но это уже не оказало никакого влияния на судьбу самолета. Сложилась поистине революционная ситуация, когда «верхи не могли, а низы не хотели». Необходимо отметить, что руководство морской авиации не осознавало тех революционных изменений, которые произошли в самолетостроении во второй половине 30-х годов, но его поправила сама жизнь – в данном случае «саботаж» со стороны НКАП. От серийного производства ДБ-ЗПТ отказались. Единственный построенный экземпляр ДБ-ЗПТ остался в НИИ ВВС ВМФ и использовался для различных экспериментов. В июле 1941 г. он еще был там, но вскоре, очевидно при переводе института в Астрахань, списан.


ДБ-ЗПТ на государственных испытаниях в НИИ ВВС ВМФ в Севастополе, лето 1938 г. (фото из архива Г.Петрова). На снимке справа: вооруженны подвешивают на самолет с плотика три бомбы ФАБ-250 (фото из архива Г.Петрова).



По просьбе НК ВМФ параллельно с созданием поплавкового торпедоносца ОКБ- 39 занимались и торпедоносной модификацией обычного колесного ДБ-3. В марте 1937 г. УВВС распорядилось выделить в сентябре один ДБ-3 для Остехбюро, занимавшегося разработкой специальных морских видов оружия. Там самолет должны были оснастить мостом для подвески авиаторпеды 45-36АВА и специальным прицелом. Серийные ДБ-ЗТ являли собой ДБ-ЗА с моторами М-86, торпедным мостом Т-18, позволявшим нести одну торпеду типа 45-36АН или 45-36АВА или мину МАВ-1 на минодержателе МД-39. Груз во всех случаях размещался открыто под фюзеляжем, поэтому по скорости торпедоносец несколько уступал бомбардировщику, но существенно превосходил поплавковый вариант. Выяснить возможности новых торпедоносцев планировалось в ходе войсковых испытаний, которые должны были пройти в 35-й минно-торпедной эскадрилье в Евпатории, но никаких документов об этом найти не удалось. Впрочем, и без этого было очевидно, что ВВС флота получили вполне боеспособную и современную машину.

Уже на начальном этапе освоения выяснились некоторые недостатки самолета в новом качестве. Как уже говорилось выше, подвеска торпед и мин на ДБ-3 была наружной, но поскольку скорость и высота полета у него были значительно больше, чем у ТБ-1 а или Р-5Т, то соответственно возрастала и вероятность замерзания в воздухе масла в механизмах – этим недостатком страдали все образцы авиаторпед в условиях низких температур. Оптимальным являлось бы размещение груза в бомбоотсеке, но он был слишком короток даже для 250-кг авиабомб, не говоря уже о таких «длиномерных» изделиях, какими являлись низковысотные авиаторпеды 45-36АН (длина – 5,7 м), не говоря уже о высотных 45-36АВА с их парашютами.

В качестве альтернативы в 1938 г. предложили вариант ДБ-ЗТ с подфюзеляжным отсеком – контейнером для торпеды. Он обогревался теплым воздухом, нагревавшимся от выхлопных газов. Торпеде стало гораздо теплее, но за все приходится платить, а потому летные данные машины серьезно ухудшились. Контейнер создавал добавочное аэродинамическое сопротивление,значительным был и его вес, что тоже не способствовало росту летных данных. Кроме того, габариты контейнера не вмещали единственную тогда советскую авиамину МАВ-1, а потому в серию это новшество не пошло.

Колесный торпедоносец удалось очень быстро и без больших производственных потрясений запустить в серийное производство. Уже в июне 1938 г. завод №39 должен был выпустить первые 10 ДБ-ЗТ, а всего за год требовали собрать 85 торпедоносцев. В срок завод не уложился, но в июле уже предъявил на приемку 18 самолетов. К 1 октября сдали 22 ДБ-ЗТ к 1 ноября – уже 50. В1939 г. на поток поставили машины с новейшими двигателями М-87 по типу ДБ-ЗБ. Их заказали гораздо больше – 165 штук. С начала 1940 г завод №39 перешел на выпуск торпедоносцев на основе модификации ДБ-ЗФ (ДБ-ЗМ). Торпедоносцы на основе ДБ-ЗФ отличались от обычных дальних бомбардировщиков торпедной подвеской, специальным прицелом ПТН-5 и иным размещением обтекателя рамочной антенны радиополукомпаса – его ставили не под фюзеляжем, где он мешал сбросу торпеды, а сверху – над штурманской кабиной или над гаргротом.

В Воронеже торпедоносцы не собирали, там строили только «чистые» дальние бомбардировщики. В 1940 г задание по выпуску ДБ-ЗТ дали многострадальному заводу №126. Там их начали делатьс мая 1940 г, задержавшись против плана примерно на три месяца. «Комсомольские» торпедоносцы основывались на «местной» разновидности ДБ- ЗБ и входили в 29-33-ю серии, сдававшиеся в июне-сентябре. Они получили новую торпедную балку Т-18, но выпускали их недолго, а потому все они попали в состав ВВС Тихоокеанского флота. Уже с 1941 г. завод №126 приступил к освоению ДБ-ЗФ и, соответственно, варианта торпедоносца на его базе.

Отдельного разговора заслуживает вооружение МТА. Старые торпеды ТАН-12 и ТАВ-15, разработанные в начале 30-х годов на базе торпед времен Первой Мировой войны, в качестве оружия не годились. Находившаяся на вооружении ВВС с 1932 г. торпеда для низкого торпедометания ТАН-12 была спроектирована на базе корабельной 45-см торпеды образца 1912 г. Она допускала сброс с высоты не более 10-15 м при скорости в пределах 120-160 км/ч. Требования к самолету-носителю высотной торпеды ТАВ-15 были сходными за исключением высоты сброса – для парашютного оружия она находилась в пределах 2000-3000 м. Вес боевых частей обеих торпед, заряжавшихся тринитротолуолом, составлял 100 кг, что совершенно не соответствовало требованиям флота. К моменту опытных работ по переоборудованию ДБ-3 в торпедоносец других торпед просто не было. Попытка Остехбюро модифицировать для нужд ВВС ВМФ свою весьма ненадежную корабельную торпеду 53-27 потерпела полную неудачу. Уже после «разгона» бюро, состоявшегося в октябре 1937 г., начались работы по переделке в авиационную корабельной торпеды 45-36Н. Она, в свою очередь, базировалась на прототипе, закупленном в Италии на известном заводе «Уайтхед» в Фиуме еще в 1932 г. Доработка заключалась в оставлении только одного скоростного режима 39 узлов при дальности хода 4000 м и отработке системы подвески. При этом часть торпед имела режим 41 узел при 3000 м, а, кроме того, некоторые высотные торпеды выполнялись с режимом 32 узла и дальностью хода 6000 м. Прототип торпеды 45-36Н был двухрежимным. В ее первоначальном виде, с использованием торпедной балки Т-18, самолет должен был сбрасывать так называемую низкую торпеду 45-36АН с высоты в пределах 25-30 м при скорости не более 250 км/ч. Высотная парашютная торпеда 45-36АВ сбрасывалась с высот не менее 300 метров при скорости самолета не более 400 км/ч. Последнюю вскоре модернизировали еще раз, получив 45-36АВА (авиационная высотная Алферова).


Советская авиаторпеда 45-36АН с отстыкованным зарядным отделением (фото из архива М.Морозова).


Опытный ДБ-ЗТ 2М-86 с подвешенной торпедой ТАН-12 или ТАН-15 на испытаниях, в ходе которых выявилась полная непригодность авиаторпед данного типа, для столь скоростного самолета (фото из архива Г.Петрова).


Обе торпеды поступили на вооружение лишь в 1939 г. и сразу же были запущены в серийное производство на днепропетровском заводе «Красный Двигатель». Благодаря тому, что завод к тому времени уже широко освоил производство 45-36Н, авиаторпед до начала войны успели выпустить достаточно много. В сравнении с мировыми аналогами первого периода Второй Мировой авиаторпеды семейства 45-36 смотрелись вполне достойно, за исключением мощнейшей японской «Тип 91 Кай 7», которая, при том же калибре (450 мм), несла 420 кг тротилгексагеналюминия (ТГА), против 200 кг тринитротолуола (ТНТ), имевшегося в боевой части советской торпеды. С учетом в 1,5 раза большей эффективности ТГА в сравнении ТНТ, нетрудно представить и разницу в степени разрушения корабельных конструкций причиняемых советским и японским боеприпасом. Весьма строгими были и требования к высоте сбрасывания советских торпед. Так принятая на вооружение Королевского флота в 1937 г. торпеда Мк.ХН при весе 702 кг несла 176 кг взрывчатого вещества (ВВ). Торпеда имела два скоростных режима – 40 узлов/1370 м и 27 узлов/3200 м, но могла сбрасываться со скорости не более 278 км/ч и высоты, несколько превышавших советский аналог. Необходимо отметить, что столь скромные характеристики отчасти объяснялись весовыми ограничениями, накладываемыми необходимостью использования торпед самолетами палубной авиации. Немецкая авиаторпеда F5b несла 200 кг ВВ на дистанцию 2200 м со скоростью 33 узла. Ограничения по сбросу были еще жестче – в диапазоне высот 15-25 м при скорости не более 140 км/ч! Любопытно отметить, что поступившая в ходе войны на вооружение Люфтваффе торпеда F5w являлась переделкой все той же итальянской «фиумской» торпеды, конструкция которая и легла в основу советской 45-36.

Здесь необходимо сказать пару слов относительно высотного торпедометания, тем более, что ни в одной другой стране кроме СССР всерьез подобный способ торпедной атаки никогда не рассматривался. Восходит эта идея еще к 1920 г., когда талантливый изобретатель В.И.Бекаури предложил схему прибора, обеспечивающего движение торпеды по спирали. Именно этот человек на следующий год добился создания Остехбюро, которое сам и возглавил. Встреча В.И.Ленина с Бекаури дала последнему карт-бланш в разработке всех морских видов оружия и превратила Остехбюро еще в начале 20-х годов в крупнейшее оборонное КБ страны. Проталкивая свое изобретение. Бекаури требовалось найти способ его применения в боевой обстановке (т. е. не оружие изобреталось на основе ОТЗ, а наоборот) и в этом ему неожиданно помогла развернувшаяся в то время дискуссия между сторонниками так называемыми «старой» и «молодой» школами морских специалистов РККФ.


Авиационная торпеда 45-36АН/АВ-А) (а); парашютная система торпеды 45- 36АВ-А (6); стабилизатор торпеды 45-ЗбАН (в) (схемы из архива М.Морозова).


В.И.Бекаури стоял у истоков создания всего советского морского оружия.


Первая советская парашютная авиационная мина МАВ-1 представляла собой модификацию якорной образца 1912 г. и к концу 30-х годов по своим характеристикам уже не соответствовала требованиям времени (фото из архива М.Морозова).


Последние видели главным назначением флота «защиту завоеваний пролетарской революции», т. е. расположенных на берегу крупных промышленных и политических центров, в первую очередь Ленинграда. Ратуя за отказ от строительства крупных надводных кораблей, они считали основными средствами флота подводные лодки, торпедные катера, береговую оборону и морскую авиацию. Именно эта идея и легла в основу развертывания многочисленных базовых ВВС ВМФ в 20-30-е годы. Гипотетический бой с прорывающейся через Финский залив эскадрой интервентов (под которой в то время понимался британский Гранд Флит») виделся как оборонительный бой на заранее развернутой минно-артиллерийской позиции, где корабли противника подвергнутся «сосредоточенному удару» артиллерии, авиации, катеров и подлодок. Вот здесь-то и должны были найти свое применение высотные торпедоносцы с циркулирующими торпедами. Сброшенные с большой высоты они должны были сковать маневр неприятеля, облегчив, таким образом, прицельные удары туполевских Г-5, «щук» и «малюток». Дополнительным фактором, объяснявшим внимание к парашютным торпедам, было то обстоятельство, что даже в условиях примитивной корабельной ПВО 30-х годов атаковать эскадру противника низкими торпедами на неуклюжих ЮГ-1 или ТБ-1а мог только самоубийца. В результате, до появления ДБ-3 МТА нужно считать не одной из ударных сил флота, а скорее силой, обеспечивающей действия других родов авиации и флота. На это, в частности, указывает и соотношение между произведенными высотными и низкими торпедами к началу войны (см. таб.).

Ситуация с минным оружием была несколько иной. Отечественные конструкторы считали морскую мину исконно российским оружием, а потому мало интересовались им при поездках зарубеж – и совершенно напрасно. Мина МАВ-1, принятая на вооружение в 1932 г. (парашютная модификация мины 1912 г.) при общем весе 930 кг имела всего 100 кг взрывчатого вещества, Значительно более совершенным оружием стала принятая на вооружение в начале 1940 г. якорная контактная авиационная беспарашютная мина АМГ-1 конструкции А.Б.Гейро. При весе 1050 кг она несла заряд 250 кг и могла выставляться на глубинах до 100 м. Сброс АМГ осуществлялся в диапазоне высот 100-600 м при скорости самолета до 215 км/ч. Мины МАВ и АМГ успешно выдержали проверку в ходе «зимней» войны, но их боевая эффективность представлялась достаточно сомнительной.


Наличие авиационных мни и торпед к началу Великой Отечественной войны.
Флоты Торпеды Боеприпасы мины АМГ и МАВ мины МИРАБ
СФ 28 (все ДВА)
КБФ 699 92 33
ЧФ 280 165 20
ТОФ 1068 210 25
Итого 2075* 467 78
* По несколько отличным данным всего в ВМФ 1199 торпед 45-36АВА и 878 45-36АН.


Вверху: вооруженны подкатывают к ДБ-ЗТ тележку с авиационной миной АМГ-1. Очевидным достоинством се была беспарашютная система постановки (фото из архива М.Морозова). Схема установки (слева) и схема устройства АМГ-1 (справа).

1. стабилизатор; 2. предохранитель; 3. гальваноударный колпак; 4. корпус мины; 5. запальное устройство; 6. заряд; 7. амортизатор; 8. якорь; 9. вьюшка с минрепом; 10. баллистический наконечник.

Внизу: первая советская магнитная мина МИРАБ. В силу своих скромных характеристик этот боеприпас не получил перед войной широкого распространения (фото из архива М.Морозова).



Дело в том, что в тот период, когда в СССР разрабатывалась мина АМГ (1932- 1940 гг.), в Англии и Германии принимались на вооружение авиационные донные неконтактные мины с индукционными взрывателями. Совершенно невосприимчивые к старым способам траления, донные мины, выставленные на небольших глубинах, несли смертельную угрозу кораблям, нанося их днищам обширные разрушения гидродинамическим ударом. Англичане впервые применили магнитные мины еще в 1918-1919 г.г., в том числе против красной флотилии на Северной Двине. Несмотря на то, что теоретически для советских конструкторов подобные мины не являлись секретом, создание тралов для борьбы с ними, а также разработка аналогичным мин затянулось на два десятка лет фактически до самого кануна Великой Отечественной войны. В 1939 г. на вооружение флота была принята мина МИРАБ (мина индукционная речная авиационная для постановки с бреющего полета), разрабатывавшаяся Остехбюро еще с 1927-1928 гг. Основной загвоздкой стал неконтактный взрыватель, доведенный только к 1935 г. Из-за весьма скромных ТТХ – вес ВВ всего 64 кг (общий вес 280 кг) – мину бесполезно было ставить на глубинах моря более 15 м и ее скромно назвали «речной». Из вышесказанного можно сделать лишь один вывод – к началу войны МТА не располагала эффективным современным минным оружием.

Самый первый предсерийный ДБ-3 попал в морскую авиацию еще в 1937 г. Его получила 47-я СБАЭ ВВС Балтийского флота. За этой машиной последовали серийные.

В июле 1938 г. начались поставки самолетов на Тихоокеанский флот. Первым осваивать серийные ДБ-ЗТ предстояло только что сформированному 4-му МТАП, базировавшемуся на аэродроме Романовка. Туда отправили 12 первых торпедоносцев Ильюшина.

Весной 1938 г. 121-ю МТАЭ ВВС Балтфлота переформировали в 1-й минно-торпедный полк, базировавшийся на аэродроме Беззаботное. Эскадрильи ДБ-3 (некоторые машины в чисто бомбардировочном варианте) входили также в состав 15-го АП в Копорье и 57-го БАП в Котлах. К началу войны с Финляндией в ВВС КБФ насчитывалось около 60 ДБ-3 всех модификаций. Одновременно, в конце 1939 г. на Черном море в составе 63-й бригады на базе 35, 123-й и 124-й МТАЭ сформировали 2-й минно-торпедный полк с базированием на аэродромах во Владиславлевке и Сарабузе. Северный флот в довоенный период минно-торпедной авиацией не располагал. Уже к началу 1940 г. торпедоносные ДБ-3 полностью вытеснили немногочисленные устаревшие Р-5Т, КР-ба и ТБ-1. Весной 1941 г. в составе ТОФа на базе двух эскадрилий 4-го МТАП, 27 и 36-й ОБАЭ началось формирование второго минно-торпедного полка – 50-го (Ново-Нежино). Таким образом, в советской морской авиации накануне Великой Отечественной войны имелось четыре минно-торпедных и один бомбардировочный полк, оснащенные самолетами Ильюшина. Дальнейшего развертывания МТА предвоенными планами не намечалось – более актуальным считалось развертывание новых частей пикирующих бомбардировщиков, прекрасно зарекомендовавших себя в качестве средства поражения морских целей в военных компаниях немцев на Западе.

Необходимо отметить, что накануне Второй Мировой войны спор между авиабомбой и торпедой в плане выбора оптимального авиационного противокорабельного оружия был еще весьма далек от разрешения. Авиаторы всех стран пылко боролись за самостоятельность своего вида вооруженных сил и плохо шли на компромиссы с моряками, хотя бы в области специальных видов оружия. Авиаторпеды оставались уделом немногочисленных подразделений флотских гидроторпедоносцев и палубных машин. Очевидно, что и те и другие заметно проигрывали армадам скоростных цельнометаллических «бомберов» по ЛТХ, что неизбежно бросало тень на саму идею минно-торпедной авиации. Единственная страна, избежавшая всеобщего ослепления – Япония – получила в награду превосходный для своего времени базовый торпедоносец G3M, а вскоре и еще более совершенный G4M. Последний существенно превосходил ильюшинский торпедоносец по радиусу действия и оборонительному вооружению. В остальных странах к началу Второй Мировой войны базовая колесная авиация находилась в младенческой стадии. Так, например, Береговое Командование Великобритании располагало всего 4 эскадрильями устаревших бипланов-торпедоносцев «Уайлдбист» (две в метрополии и две в Сингапуре), которые лишь в самом конце 1939 г. начали заменяться на современные, но ненадежные «Бофорты».


К лету 1941-го торпедоносцы начали получать камуфляж, но полностью н этот процесс не удалось завершить, а потому начало войны многие машины встретили в серебристой окраске. На фото запечатлен один из самолетов 1-го МТАП (фото из архива Г.Петрова).


В Советском Союзе, который в то время плелся в хвосте военно-морской моды, сложилась достаточно парадоксальная ситуация. Имея в своем распоряжении уже в середине 30-х годов весьма многочисленную морскую базовую авиацию, наши флотоводцы так и не смогли сформировать четкую концепцию ее строительства и применения, и, как следствие, оторвать боевую подготовку морской авиации от сухопутных ВВС. Больше всего от этого пострадала МТА. Хотя впервые торпедоносцы принимали участие в учениях в 1933 г., долгое время для них не было разработано не боевых инструкций, ни наставлений, ни курса боевой подготовки. «Временное наставление по боевым действиям минно-торпедной авиации» появилось только в 1940 г. Дополняло ситуацию, как уже указывалось, длительное отсутствие надежных авиаторпед. Не случайно в ходе советско-финляндской войны ДБ-3 не сделали с торпедами ни одного вылета.

Боевая подготовка экипажей в соответствии с профилем применения началась фактически только в 1940 г. По итогам года подготовку лишь одного полка оценили как «удовлетворительную», а два других получили «неуды». На Балтике торпедометание по движущимся целям еще и не начиналось, на Черном море лишь отдельные экипажи освоили низкое торпедометание. Практическое освоение методов применения торпед продолжилось в 1941 г. Его интенсивность нельзя назвать высокой. Так, в 1-м МТАП за первую половину года произвели всего 78 сбрасываний ходовых торпед и болванок. Две эскадрильи полка из пяти успели обучить низкому торпедометанию, три остальные – высотному. С минами многие балтийские экипажи вообще не летали, хотя все самолеты имели оборудование для подвески МАВ-1 и АМГ-1. В ВВС Черноморского флота количество подготовленных экипажей было еще меньше – по одной эскадрилье для низкого и высотного торпедометания.

На начало июня 1941 г. строевые части морской авиации обладали в общей сложности 239/199 исправными ДБ-3 (1-й МТАП – 60/50; 2-й МТАП – 71 /54, 4-й МТАП – 47/40; 50-й МТАП – 40/34; 57-й БАП – 21/21). Все это были машины на базе ДБ-ЗБ, за исключением одной эскадрильи ДБ-ЗФ на Черном море, двух эскадрилий в составе 1-го МТАП и такого же числа в 57-м БАП (в последнем на вооружении находились обычные бомбардировщики; сведений по ТОФу нет).

Продолжение следует


Опытный ДБ-ЗТП 2М-86, испытывавшийся в НИИ ВВС ВМФ в Севастополе летом 1938 г.


Опытный ДБ-ЗТ 2М-86 с подфюзеляжный обогреваемым контейнером, лето-осень 1938 г.


ДБ-ЗТ 2М-86 из состава 1-го МТАП ВВС КБФ. Авиабаза Беззаботное, 1938-1939 г.г.


ДБ-ЗТ 2М-86 из состава 2-го МТАП ВВС ЧФ. Авиабаза Сарабуз, весна 1941 г.


САМОЛЕТЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ

Ме210/410 провал или запоздалый успех?

Продолжение, начало в ИА №1/2001, 2/2001 и 3/2001.


НА ВЕРШИНЕ УСПЕХА

Несмотря на очевидные просчеты, допущенные при выборе целей (предприятия германской авиаиндустрии), а также недостаточное на тот момент – летом-осенью 1943 г. – количество стратегических бомбардировщиков, имевшихся в боевом составе 8-х американских ВВС, главная цель союзной авиации оставалась прежней – разгром промышленной базы Люфтваффе и ослабление собственно германских ВВС, без чего, по мнению союзного командования, попытка открытия Второго фронта была обречена на неудачу. Безусловно, в этих рассуждениях имелся определенный элемент логики, но с учетом предпринятой Министерством авиации Рейха широкомасштабного развертывания производства боевых самолетов, ставка на воздушную мощь фактически привела к затягиванию боевых действий.

Между тем, внешне впечатляющий эффект от налетов на центр германского производства подшипников в Швейнфурте производил неизгладимое впечатление на генералов и политиков западных держав. Многие из них всерьёз считали, что достаточно ещё одного- двух, максимум трёх мощных авианапетов на район заводов, и гитлеровская военная машина начнет разваливаться едва ли не сама по себе. В результате, 14 октября на эту цель была направлена 291 «Летающая крепость» в «проталкивании» которых были задействованы более чем 300 истребителей. Правда, непосредственно над целью прикрытие обеспечивали всего лишь 196 «Тандерболтов».

Люфтваффе задействовали в целом 34 истребительные группы, оснащенные одно- и двухмоторными истребителями. Последние были представлены в основном III/ZG26, а так же I и II/ZG76, поднявшие свыше 100 Bf110G-2 и G-4. К сожалению, из имеющихся в распоряжении автора сведений не ясно, почему в перехвате не участвовала, к примеру, IV/KG51, оснащенная более мощными Ме410А. Впрочем, без этих истребителей дело не обошлось, хотя надо признать, что их в том сражении участвовало очень немного.

В частности, приступившая к перевооружению в начале октября на Ме410А II/ZG26, 14 октября смогла поднять сводную эскадрилью этих истребителей. Помимо них в отражении налета участвовали инструкторский состав 101-й учебной эскадры тяжелых истребителей (из I и II/ZG101), а также звено «охотников» из состава 14(Jagd)/KG2. Несмотря на довольно скромное количество участвовавших в бою Ме410, успехи, достигнутые их экипажами, зримо продемонстрировали превосходство этих машин над Bf 110. Действительно, всего американцы в тот день потеряли 62 бомбардировщика непосредственно над Германией. Отдельные части понесли очень тяжелые потери. Например, 30-я бомбардировочная группа потеряла 13 В-17 из 16, вылетевших на Швейнфурт! Причем 12 были сбиты по дороге к цели, а последний – уже над целью. Однако на долю более чем сотни Bf110G приходится всего 17 четырехмоторных машин. В то же время Ме410А, которых было почти в четыре раза меньше сбили девять! Остальные 36 были уничтожены пилотами Bf109G и FW190A, на их счет были записаны и три P-47D. Наконец еще 17 «крепостей» и семь «Тандерболтов» разбились при посадке на английских аэродромах. Кроме того, свыше 120 бомбардировщиков были повреждены и, как сухо отмечалось в документах 8-х ВВС, «в ближайшее время не могли быть задействованы для стратегического авиационного наступления на Германию.».

На фоне немецких потерь, которые составили всего лишь 40 истребителей (еще 23 были повреждены) это была почти катастрофа, тем более что потери в летном составе, понесенные в этой операции, тогда не сообщались даже большинству официальных лиц, что же касается демократической прессы, то ей в очередной раз лишь дали понять, что «давление с воздуха на Германию продолжает возрастать…» Как бы там ни было, но отказаться от стратегических бомбардировок англо-американское руководство уже не могло, поскольку командование Люфтваффе достаточно быстро стянуло в систему ПВО Германии значительное количество авиачастей, зоны действия которых распространялись и на районы возможной высадки союзников. Теперь, прежде чем начать вторжение, требовалось ослабить германские ВВС.

Поскольку неспособность «Тандерболтов» обеспечить эффективное прикрытие «Летающим крепостям» с каждым новым налетом становилась все очевиднее, то в конце октября на Британские острова перебросили 55-ю истребительную авиагруппу оснащенную двухмоторными истребителями Р-38Н, а в ноябре к ней присоеденилась 20-я авиагруппа вооруженная более совершенными P-38J. Но и «Лайтнинги», несмотря на большую дальность полета, не оправдали возлагавшихся на них надежд и соединения «крепостей» продолжали нести тяжелые потери. Например, 100-я бомбардировочная группа в ходе рейде на Мюнстер, предпринятого 11 ноября 1943 г из состава четырех своих эскадрилий (349, 350,351 -й и 418-й) потеряла из 29 В-17! Назад вернулся только один самолет!! Забегая немного вперед хотелось бы отметить, что по совокупности понесенных потерь за зимний период, 100-я бомбардировочная авиагруппа получила в среде американских пилотов наименомание «кровавая сотая» («The bloody 100th»). За период с 22 июня 1943 г. по 6 марта 1944 г. она не досчиталась 177 самолетов. Надо отметить, что свой печальный титул она полностью заслужила, так как остальные группы, начавшие летать одновременно с ней (не говоря уже о тех, которые были переброшены в состав 8-х ВВС позже) не достигли этого рубежа даже к концу войны!

Не сладко пришлось и «Лайтнигам», обе группы которых в течение месяца потеряли до половины своего первоначального состава. Так, только 13 ноября на свои аэродромы не вернулись 10 Р-38. Квота потерь бомбардировочных групп составила в тот день 20 «Летающих крепостей», однако на долю Ме410 из состава II/ZG26 приходятся всего две из них. 29 ноября II/ZG26 сбила семь В- 17 из 34 уничтоженных. Кроме того, в схватке с истребителями были сбиты четыре Р-47 и девять Р-38. 1 декабря II/ZG26 сбила четыре В-17 и В-24 из 28 уничтоженных. Правда в тот день досталось не только «Фортрессам», но и «Тандерболтам», наряд сопровождения которых потерял 11 машин. В то же время «Лайтнинги» не досчитались только двух.

Однако 11 декабря в небе над Германией впервые появились новейшие истребители Р-51В «Мустанг». Несмотря на это пилотам Люфтваффе вновь удалось свалить 31 четырехмоторный бомбардировщик, восемь из которых (все В-17) были уничтожены экипажами Ме410 из состава II/ZG26. Хотя лишь немногие немецкие летчики отметили в своих донесениях выдающиеся скоростные и маневренные качества новых вражеских истребителей, это событие по-существу стало рубежом, знаменовавшим закат карьеры немецких «разрушителей».

Впрочем, поначалу появление «скакунов» новой разновидности сказалось только на уровне потерь истребительного прикрытия. В частности, в следующем стратегическом рейде, предпринятом 20 декабря, американцы вновь потеряли 37 бомбардировщиков, но зато истребители потеряли всего пять машин: по паре Р-38 и Р-51, а также один Р-47. Примерно также выглядело распределение потерь и 22 декабря: 24 «крепости» горели на земле, 14 из которых были сбиты все теми же Ме410А из состава II/ZG26, а наряд истребителей сопровождения лишился всего лишь пяти самолетов.

Начало нового 1944 г. оказалось не слишком удачным для групп тяжелых истребителей. Сложные погодные условия, вкупе с быстрым ростом численности и тактико-технических характеристик истребителей сопровождения противника, привели к вполне естественному снижению эффективности двухмоторных перехватчиков Люфтваффе.

Так 5 января, за один-единственный сбитый В-17III/ZG76 заплатила пятью «стодесятыми». Участвовавшая наряду с ней в отражении налета I/ZG26 смогла без потерь со своей стороны сбить три «четырехмоторника». Кроме того, пилоты Bf109G и FW190A сбили два десятка «Летающих крепостей» и «Либерейторов». Американцы также потеряли 12 одномоторных истребителей, а немцы – 17.




5-я эскадрилья ZG26 была вооружена истребителями Me410A-2/U2 с 210-мм реактивными снарядами (вверху). Как правило, ее экипажи обстреливали бомбардировщиков с дальней дистанции, а пушечным вооружением атаковали с короткой дистанции только покинувшие строй отдельные американские самолеты. Me410A-2/U4 с 50-мм пушками ВК5 из состава 6-й эскадрильи ZG26 перед вылетом на перехват. Обратите внимание, на части самолетов последние цифры серийного номера нанесены белой краской на вертикальном оперении.

11 января «янки» потерпели куда более тяжелое поражение, не досчитавшись 84 «Летающих крепостей» и шести «Либерейторов», но лишь малая часть из этой массы самолетов приходилась на долю групп тяжелых истребителей. Так, экипажи Bf 110G из состава I/ZG76 смогли сбить девять В-17, а те кто летал на Ме410 в составе I/ZG26 – еще шесть бомбардировщиков этого типа. Две другие группы «стодесятых» (II/ZG26 и III/ZG76) смогли в сумме уничтожить еще четыре бомбовоза. К тому же выяснилось, что в схватках с «Мустангами», Ме410 не лучше Bfi 10G, особенно в том случае, если противнику удается реализовать фактор внезапности: попавшая под удар этих американских истребителей I/ZG26 потеряла шесть машин и еще пять были повреждены. Общие же потери «стодесятых» составили всего семь машин. Да и в целом Люфтваффе также понесли тяжелые потери, не досчитавшись 38 «мессеров» и «фоккеров». Еще 20 истребителей были повреждены. В то же время потери союзных истребителй составили всего пять «Тандерболтов», два «Мустанга» и один «Спитфайр».

Надо сказать, что союзное командование прекрасно представляло себе, что основная угроза тяжелым бомбардировщикам исходит именно со стороны немецких тяжелых истребителей. Одномоторные же перехватчики были опасны только когда атаковали «боевые коробки» значительным числом. В случае своевременной контратаки истребителей сопровождения их строй как правило распадался и организовать повторное скоординированное нападение они уже не могли. Несмотря на геркулесовые усилия по развертыванию производства новых «Мустангов», этих машин остро нехватало, а потому тактика сопровождения армад бомбардировщиков была заимствована из немецкого опыта времен «Битвы за Англию». Истребители непосредственного эскорта шли рядом с «Летающими крепостями», а небольшие группы численностью до эскадрильи вели поиск противника впереди, на флангах и позади строя бомбардировщиков.

Успех этого начинания принес свои плоды в конце января, когда в ходе налетов предпринятых 24-го, 29-го и 30-го числа, немецким тяжелым истребителям всего лишь один раз удалось выйти на рубеж атаки и сбить всего три В-17, за что экипажи «разрушителей» заплатили десятью двухмоторными «мессерами»! Понятно, что без поддержки тяжелых истребителей, несших крупнокалиберные пушки и реактивное оружие, эффективно разбивавшее плотный строй самолетов, успехи немецких одномоторных перехватчиков также упали. В трех указанных налетах ими были сбиты всего 62 бомбардировщика и 18 истребителей. В то же время свои потери составили 75 истребителей.

Никаких изменений не произошло и с началом февраля. Из 48 сбитых «крепостей» на долю двух групп тяжелых истребителей, участвовавших в отражении налета, приходится всего семь, которых сбили Bf 110G из состава I/ZG26. Ме410А из состава II/ZG26 так и не смогли выйти на рубеж атаки, будучи рассеянны группой «Мустангов», пилоты которых сбили пять и повредили два тяжелых истребителя этого типа. Впрочем, «стодесятые» из состава I/ZG26 также не ушли безнаказанными, потеряв два самолета. Обломки 10 «Тандерболтов» и четырех «Лайтнингов», а также 35 одномоторных немецких перехватчиков дополнили картину налета.

Впрочем, серьезные осложнения в действия обеих сторон продолжали вносить и сложные метеоусловия. Мощные облачные фронты серьезно затрудняли экипажам созных бомбардировщиков нанесение ударов по объектам противника. Пилотам немецких перехватчиков также было не сладко: облачность заставляла дробить боевые группы, вынуждая распылять силы. Нелегко было и истребителям сопровождения, которым требовалось не потерять контакт со своими подопечными, а также постараться первыми обнаружить и атаковать вражеские самолеты.

Например, в ходе налета американских бомбардировщиков на Франкфурт, предпринятого 11 февраля 1944 г., экипажи I и II/ZG26 вообще не смогли обнаружить бомбовозы и бесцельно кружили среди мощных облаков, изредка подвергаясь атакам «Мустангов». Вот, что вспоминает о том вылете командир 353-й истребительной (самолеты Р-51С) эскадрильи Джек Брэдли: «В тот день погода было довольно плохой: фронты рваной облачности часто закрывали не только обзор впереди, но скрывали от нас даже шедшие рядом бомбардировщики. Несколько раз кто-то передавал в эфир сигнал о появлении немецких истребителей, но бросаясь в указанных направлениях мы ничего не видели. Правда, судя по всему, «джерри» (так пилоты союзников называли немецкие истребители – Прим. авт.) постоянно были где-то рядом, так как выскочив в один из моментов из облачной мути, я увидел как две горящих «крепости» пошли вниз, но противник был неуловим…

Внезапно из-за облаков появился одинокий Ме210 (на самом деле это мог быть как Bfi 10, так и Ме410 – Прим. авт.). Это было настолько неожиданно, что некоторое время я смотрел на него не веря своим глазам. Серая тень стремительно метнулась к «боевой коробке» наших бомбардировщиков. Этот голубчик производил сильное впечатление своим хищным видом, но мы не стали ждать, пока он отправит вниз еще одного нашего и тут же последовали за ним. Немецкий самолет описал разворот в сторону бомбардировщиков, заходя в атаку, но мы уже повисли у него на хвосте и открыли огонь. Спустя несколько мгновений оба немецких летчика раскачивались на парашютах…»

Необходимо отметить, что в тот день II/ZG26, оснащенная Ме410, не потеряла ни одного самолета, а три сбитых американцами немецких тяжелых истребителя Bf 110 принадлежали I/ZG26. Хотя потери бомбардировочных групп оказалиь весьма незначительны – всего шесть В-17, но за то эскорт недосчитался 19 истребителей (по три Р-47 и Р-51, а так же 13 Р-38)! Судя по всему, разочаровавшись обнаружить бомбардировщики, перехватчики начали «снимать» внезапными атаками сопровождающих. Три «Лайтнинга» были сбиты и экипажами Ме410. Впрочем, в этой «охоте» среди облаков успех был все же на стороне американцев, «настрелявших», помимо трех Bf 110G, еще и 23 Bf 109G и FW190А.

Ретроспективно оценивая эффективность истребителей BfllOGn Ме410А за январь-феврапь 1944 г. можно отметить, что по критерию отношения количества побед к собственным потерям, экипажи последних продемонстрировали существенное превосходство, сбив 23 самолета и потеряв при этом всего 16 своих, что позволило «четырестадесятым» получить коэффициент условной эффективности равный 1,43. У частей, оснащенных Bf 110G, данныйпоказатель оказался заметно хуже (0,98)! Это и неудивительно, так как сбив 68 самолетов, они сами потеряли 69.

В связи с проведенными выше обобщениями, у читателя не может не возникнуть вполне закономерный вопрос: а как выглядела в рассматриваемый период эффективность Ме 410 на фоне одномоторных истребителей Люфтваффе Bf 109G и FW 190A?


Me410A-l/U2 из состава учебной ZG101. Осенью 1943 г. – зимой 1944 г. истребители этого соединения эпизодически принимали участие в отражении налетов американских бомбардировщиков.


Зимой 1943-1944 г.г. сотни остовов сбитых американских четырехмоторных бомбардировщиков, подобно этому B-17G из состава 452-й бомбардировочной группы, пе вернувшемуся 10 февраля из рейда на Брунсвик, валялись на огромных пространсвах Северо-Западной Европы.


Надо сказать, что на этот вопрос статистика демонстрирует весьма поразительный ответ: на примерно 500 сбитых в дневных боях американских и английских самолетов приходится 343 «мессера» и «фоккера», что на первый взгляд дает коэффициент эффективности равный 1,46, который весьма близок с аналогичным параметром для частей, оснащенных Ме410А. Должен сказать сразу, что сравнение двух коэффициентов ничего не дает, так как это тот самый случай, когда именно частности (т. е. результаты конкретных боев) все и объясняют.

Анализируя приведенные выше данные не трудно заметить, что высокая эффективность действий одно- и двухмоторных истребителй Люфтваффе (т.е. значительное число сбитых при собственных минимальных потерях) достигалась исключительно при тесном взаимодействии или при значительном массировании имеющихся сил, что, например, имело место 25 февраля 1944 г. Такое, к счастью, бывало далеко не всегда. В случае же если истребители сопровождения наносили серьезный урон одним, то вторые, как правило, тоже несли серьезные потери и не могли эффективно действовать. Это имело место 24 и 30 января, а также 20 февраля. Конечно данный расчет страдает определенной формальностью (в конце концов стоимость сбитого В-17 или В-24 как минимум вдвое превосходит цену Ме 410 и в четверо- пятеро – одномоторного перехватчика), однако тенденции, думаю, очевидны.

Однако проведенный анализ даже в первом приближении нельзя было бы считать достаточно объективным без оценки результатов совершенствования германской авиации ПВО, в которой тяжелый истребители играли не последнюю роль. Именно их совершенствование в немалой степени позволило нанести тяжелейшие потери стратегической авиации США. Действительно, если за весь 1943 г. над Северо-Восточной Европой немецкими истребителями было сбито 727 «Летающих крепостей» и «Либерейторов», то за январь-февраль 1944- го – 572! Таким образом эффективность дневной истребительной авиации Люфтваффе на западном направлении возросла в 4,7 раза!!



ПОСЛЕДНИЙ РЫВОК

Пока в небе Западной Европы происходили описанные в предыдущих главах события, конструкторы моторостроительного концерна «Даймлер-Бенц» ударными темпами создавали все новые модификации двигателей DB603. Испытанным способом наращивания мощностных характеристик едва ли не всех без исключения немецких двигателей было оснащение их системами впрыска впрыска закиси азота или 50-процентной смеси воды и метилового спирта (метанола).

Несмотря на то, что первая из них достаточно широко применялась в Люфтваффе с 1941 г., а вторая с 1943-го, разработчики не спешили использовать их в конструкции силовой установки Ме210С и Ме410А. Причин для этого, в сущности, было две: первая заключалась в том, что характеристики обеих машин рассматривались в то время как достаточно высокие, а потому они теоретически оставляли их создателям определенный резерв времени до появления еще более мощных «нормальных» моторов, во-вторых, нельзя было не учитывать весьма «плотную» компоновку нового «мессера», в которую с трудом можно было «впихнуть» почти любое (за исключением вооружения) дополнительное оборудование.

Между тем противник, понесший тяжелейшие потери в ходе стратегических авиналетов на Германию летом-осенью 1943 г., тем не менее, явно не собирался отказываться от своих планов, стремительно совершенствуя свои истребители сопровождения. Появившиеся поздней осенью того же года новейшие Р- 51 В/С обладали, казалось бы, несовместимыми качествами: значительной дальностью по лета, мощным вооружением и великолепной маневренностью. Существенно были улучшены летные данные также Р-38 и Р-47, однако именно новые «Мустанги» стали основой эскорта для «Летающих крепостей».

Любопытно, что первыми, кому перепало от новых «скакунов», были именно тяжелые истребители Bf110G-2 из состава ZG76, потерявшей 5 декабря 1943 г. по различным данным от восьми до 11 самолетов. Именно Bf110G-2 стали первыми двухмоторными немецкими истребителями, получившими систему GM1, что позволило поднять их максимальную скорость с 595 км/ч до 622 км/ч.



Один из предсерийных Ме410В-0 на заводском аэродроме фирмы «Мессершмитт АГ» в Аугсбурге, осень 1943 г. (вверху).


Различные варианты вооружения испытывались сразу на нескольких самолетах. Одним из активных участников этих испытаний был вот этот Ме410А-1 (сер. № 420090), потерпевший аварию 9 октября 1944 г.

Следующими на очереди, как не трудно предположить, стали Ме410, а точнее их силовые установки. Новый вариант двигателя DB603D практически ничем не отличался от DB603A, за исключением смонтированной на нем системы впрыска закиси азота и двух плоских 180-литровых баков (220 кг N20), которые разместили в переднем отсеке, что потребовало довольно существенно сократить боезапас 20-мм пушек MG151 /20Е, с 325 до 250 снарядов. Не долго оставались в арсенале «четырестадесятого» и 7,92-мм пулеметы MG17, низкая эффективность которых к этому времени была уже очевидна для всех. Их заменили на куда более мощные 13,1-мм MG 131с боезапасом по 450 патронов на ствол. Впрочем, дефицит места в переднем отсеке заставил на серийных машинах сократить их боекомплект ровно на треть – до 300 выстрелов.

При подаче во всасывающий патрубок нагнетателя закиси азота эффект впрыска дополнялся увеличением напора благодаря охлаждению воздуха за счет скрытой теплоты парообразования. В итоге всех нововедений полетный вес вырос менее чем на полтонны, но за то теперь двигатель на номинальном режиме развивал в течение 45 минут на высоте 9000 м мощность 1320 л.с. при 2500 об/мин и давлении наддува 0,995 атм. На так называемом «чрезвычайном» режиме, в течение 10 мин на той же высоте, DB603D выжимал 1480 л. с. при 2800 об/мин и давлении наддува 1,4 атм, против 1100 л. с. у обычного DB603A!

Понятно, что столь значительное повышении мощностных показателей, весьма благотворно сказалось на летных данных Ме410. Теперь на высоте 9000 м самолет развивал на номинальном режиме 610 км/ч, против 570 км/ч с обычной силовой установкой, а на чрезвычайном разгонялся до 640-643 км/ч.

Практически без изменений данная система использовалась и для повышения максимальной мощности. Основное отличие заключалось в рабочем теле, в роли которого в этом случае «выступала» 50-процентная смесь воды и метилового спирта (так называемая смесь MW50). Отличия заключались только в системе регулировки двигателя и комлекте свечей. Как оказалось, стандартные свечи при использовании MW50 очень быстро выходят из строя, нарабатывая на отказ не более 15-20 часов. В то же время мощность силовой установки на высоте 1400 м составила 2300 л. с. на первой скорости нагнетателя и 1900 л. с. на 5500 м на второй скорости нагнетателя. Давление наддува в обеих случаях составляло 1,29 атм.

И здесь расчеты немецких конструкторов оправдались. Впрыск водометаноловой смеси позволил увеличить максимальную скорость Ме410А на высоте 5500 м до 660-670 км/ч на чрезвычайном режиме. На «номинале» рост скоростных данных был скромнее и составлял 630-635 км/ч, что в общем также считалось довольно приличным достижением. Особая ценность обеих систем заключалась в незначительном повышении давления наддува (на 0,2- 0,25 атм.), что позволяло в известной мере экономить ценное сырье, использовавшееся в легированных сталях.

Хотя Люфтваффе после летне-осенних потрясений требовали от промышленности наряду с повышением летных характеристик истребителей срочного наращивания выпуска самолетов (что и было обеспечено в 1944 г.), новые силовые установки было решено использовать в первую очередь для создания разведывательной модификации Ме410А-3, поскольку к этому времени с одной стороны стала очевидна невысокая эффективность разведчика Me410A-1/U1, несшего всего одну фотокамеру, а с другой, остававшиеся в строю немногочисленные Ме210С-1 уже были сильно изношены и требовали замены.

Особых трудностей в размещении фотокамер (Rb20/30, Rb50/30 или Rb75/30) 1* разработчики не встретили, и еще до конца 1943 г первые Ме410А-3 начали поступать в разведывательные части Люфтваффе. Надо сказать, что по основным характеристикам новый немецкий «следопыт» в основном соответствовал требованиям времени и практически не уступал, а кое в чем превосходил наиболее массовый вариант английского разведчика «Москито»PR.XVI, оснащенного гермокабиной и двигателями «Мерлин»72/73 2* или 76/77. Английский самолет был примерно на 10-15 км/ч быстроходнее «мессера» с системой GM1, развивая 650-655 км/ч на высоте 7500 м, и примерно на столько же уступал немецкому, оснащенному системой MW50. В то же время оба варианта «ганса» почти в 1,5 раза уступали «томми» по дальности, который мог пролететь 3800 км. Однако при встрече с вражескими перехватчиками экипажу «Москито» оставалось уповать только на двигатели, удирая «во все лопатки», «мессера» же были весьма неплохо вооружены и потому могли постоять за себя, в крайнем случае «дорого продать свою жизнь».

1* Первая цифра показывает фокусное расстояние объектива в сантиметрах, а вторая диаметр объектива в сантиметрах.) В зависимости от необходимости можно было смонтировать от двух до шести аэрофотоалпаратов два-три из которых могли быть перспективными, смонтированных по образцу Ме210С-1.

2* Индексы английских и американских двигателей различающиеся на одну единицу, как правило указывают на разное направление вращения винтов, что позволяет балансировать двухмоторный самолет разворачивающими моментами двух пропеллеров.


Мс410А-3 из состава 2(F)/122 успешно завершил трехтысячный боевой вылет этой эскадрильи. Если присмотреться, то на нижней поверхности передней части фюзеляжа можно рассмотреть окна для фотоаппаратуры.



Однако за все в этом мире приходиться платить. Размещение в переднем отсеке (на тяжелых истребителях он именовался оружейным) баков с закисью азота или водометаноловой смесью фактически сделало невозможным установку в фюзеляже Ме410 главного «противобомбардировочного» оружия – 50-мм автоматической пушки ВК5! Без этой артсистемы две 20-мм пушки и пара крупнокалиберных пулеметов являлись слишком слабым аргументом в борьбе с «Летающими крепостями».

Альтернативой бывшей противотанковой пушке стала 37-мм зенитная Flak43 (представлявшая собой дальнейшее развитие артсистем Flak18 и Rak36), к этому времени уже достаточно успешно применявшаяся в штурмовой авиации на штурмовиках Ju87G и Hs129B под обозначением ВКЗ,7. Ее скорострельность составляла 180 выстр./мин, что при 0,623-кг осколочно-фугасном снаряде давало вес секундного залпа примерно в 1,9 кг. Масса 50-мм снаряда была, конечно, заметно выше – 2,195 кг, но 37-мм снаряд обладал более высокой начальной скоростью (около 1200 м/с). Это сохранило в неизменном виде прицельную дальность стрельбы и позволяло атаковать «боевые коробки» «Летающих крепостей», не входя в зону действия огня их крупнокалиберных пулеметов. Эффективность применения 37-мм боеприпасов по тяжелым бомбардировщикам была конечно ниже, чем чем 50-мм осколочно- фугасной фанаты, но ее все равно было вполне достаточно для надежного вывода из строя В-17 или В-24 при одном-двух попаданиях. Несомненным достоинством был и значительный боекомплект (72 снаряда). Под обозначением R1 этот комплект начал поступать в группы тяжелых истребителей в январе 1944 г.

Практически одновременно были готовы еще три варианта дополнительного вооружения. В частности, комплект R2 представлял собой пару 30-мм пушек МК103 с боезапасом по 135 снарядов на ствол. R3 включал две 30- мм автоматические пушки МК108 с боезапасом по 225 снарядов на ствол. Несмотря на единый калибр, 103-я и 108-я артсистемы имели существенные отличия в автоматике, что обусловило и разную эффективность боеприпасов. Если в основу конструкции первой из них был положен принцип отвода части пороховых газов через боковое отверстие в стволе (как, например, у отечественного автомата Калашникова), то вторая базировалась на принципе отдачи свободного затвора (как у пистолета-пулемета ППШ). В результате масса снаряда МК103 составила 0,53 кг против 0,33 кг – у МК108. Существенно проигрывала последняя и по прицельной дальности стрельбы, но были и достоинства: почти втрое меньший sec (58 кг против 145 кг) и в 1,5 раза более высокая скорострельность (660 выстр./мин против 420 выстр./мин). Хотя по массе секундного залпа обе артсистемы почти не отличались (3,71 кгуМК103 и 3,63 кгу МК108), существенно лучшая баллистика первой позволяла обстреливать те же «Летающие крепости» с безопасных дистанций.

В сущности, как отмечают некоторые западные историки, комплект R3 был разработан по инерции, поскольку применение МК108, имевших сравнительно малую дальность эффективного огня было нецелесообразно на столь крупных машинах, какой являлся Ме410. Для надежного поражения В-17 или В-24 экипажам двухмоторных «мессеров» пришлось бы выходить на дистанцию, на которой, по образному выражению Фридриха Великого, «были видны белки глаз их противников». Понятно, что для находившихся на «крепостях» десятков пулеметчиков не составило бы труда расстрелять двухмоторные самолеты с дистанции 200- 300 м. По этой причине из этих двух комплектов на Ме410 в основном применялся R2, оружие которого можно было применить с заметно большей дистанции. Что же касается пушек МК108, то они достаточно эфективно применялись на одномоторных FW190А-7/А-8.

Столь же бесполезным, как и комплект R3, был R4, конструкция которого базировалась на так называемой «оружейной ванне» (waffenwann), представлявшей собой стандартный подвесной контейнер WB151 с двумя 20-мм пушками MG151/20E, применявшийся на одномоторных истребителях FW190A-6/R1 и А- 7/R1. Самым любопытным в этой затее было предназначение подобного «усилителя» огневой мощи, которым было решено снабдить разведывательные эскадрильи! Понятно, что делалось это отнюдь не от хорошей жизни – Люфтваффе позарез нуждались в истребителях, а потому разведывательные части, находившиеся, как правило, на переферии системы ПВО Рейха и в непосредственной близости от фронта, должны были с этими «подвесками» участвовать в перехватах соединений американских четырехмоторных бомбардировщиков. Последний вариант – R5, позволивший втиснуть в бомбоотсек четыре 20-мм пушки MG151 /20Ес боекомплектом всего по 150 снарядов на ствол появился уже весной 1944 г.

Как бы там ни было, но успехи, достигнутые с помощью систем GM1 и MW50 все же рассматривались в техническом управлении министерства авиации Германии не более чем паллиатив. По этой причине там придавали большое значение дальнейшему совершенствованию DB603, что позволило бы отказаться от систем GM1 и MW50 или же вместе с ними обеспечить Ме410 вообще подавляющие, 8 сравнении с вражескими истребителями, скоростные характеристики.



Полевые переделочные комплекты на основе 20-мм пушек MG151/20E несмотря на существенное увеличение массы секундного залпа не позволяли эффективно использовать Ме410 против «Летающих крепостей», а потому не получили большого распространения, в отличие от вариантов с 30-, 37- и 50-мм артсистемами.


В конце февраля 1944 г. представители фирмы «Даймлер-Бенц» сообщили о сертификации давно обещанного DB603G. Новый мотор развивавал на взлетном режиме 1900 л.с. при 2700 оборотах и 1560 л.с. на высоте 7800 м. На испытаниях с опытным вариантом силовой установки Ме410В-0 разогнался на этой высоте до 662 км/ч, однако у серийных самолетов характеристики были несколько ниже (как правило на 15-20 км/ч), что объяснялось с одной стороны, практически неизбежным снижением качества изготовления двигателей при массовом выпуске в условиях дефицита сырья и эррозией квалифицированного персонала, постепенно «высасываемого» призывными пунктами Вермахта, несшего тяжелые потери на Восточном фронте.

Взамен высококвалифицированных рабочих «трудовой фронт», возглавляемый рейхскомиссаром Робертом Леем, направлял на авиапредприятия женщин и подростков, многие из которых по ночам еще и обслуживали прожектора и зенитные батареи, отбивая налеты британского Бомбардировочного Командования. Безусловно, условия на немецких предприятиях зимой 1943-1944 г.г. были несопоставимы с тем, что творилось на советских авиазаводах в Сибири и на Урале, подчас работавших под открытым небом, но, тем не менее, германская авиапромышленность уже начинала задыхаться.

Впрочем, наряду с трудностями организационного характера имелись и чисто конструктивные. поскольку, дальнейшее форсирование мотора DB603 затруднялось самой конструкцией цилиндровой группы с «сухой» гильзой. Нельзя не отметить и тот факт, что практически все без исключения авиамоторы «Даймлер-Бенц» имели весьма теплонапряженный режим работы. Это, впрочем, сознавалось конструкторами, предполагавшими в дальнейшем, в частности, перейти на так называемую «мокрую» гильзу, т. е. непосредственно омываемую охлаждающей жидкостью. Согласно расчетам, это позволило бы повысить мощность на модификации DB603N до невиданного (для рядных моторов жидкостного охлаждения того времени) уровня 2800 л.с.! Однако проработка конструкции новой силовой установки заняла слишком много времени и, хотя испытания, проведенные зимой 1944- 1945 г.г,. дали великолепные результаты, развернуть производство новых моторов в условиях промышленного, военного и политического краха Третьего Рейха не удалось.

Хотя в необходимых количествах DB603G получить так никогда и не удавалось, выпуск новых моторов все же нарастал довольно энергично, что позволило запустить в серийное производство очередную (и как оказалось последнюю) базовую серийную модификацию Ме410В. Если заводы Мессершмитта в Аугсбурге и Регенсбурге уже в марте перешли на выпуск исключительно этой серии машин, то приступившие в декабре 1943-го к развертыванию производства Ме410 предприятия фирмы «Дорнье», собравшие в феврале первые 11 самолетов, выпускали примерно поровну модификации «А» и «В». При этом на первые ставили DB603D и DB603E. Первые машины начали сходить с конвейеров авиазаводов уже в начале апреля 1944 г., и за исключением двигателей, некоторого изменения в комплектации оборудования и состава вооружения, практически ни чем не отличались от Ме410А.

Исчезновение с появлением моторов серии «G» систем впрыска закиси азота и водометаноловых смесей, позволило восстановить на первых серийных Ме410В боезапас носовых огневых точек до первоначального уровня (по 325 снарядов на каждую 20-мм пушку и по 450 патронов на 13,1 -мм пулемет). Свободное пространство вновь образовавшееся в оружейном отсеке позволило вернуть на законное место 50-мм ВК5. Этот заводской переделочный комплект сохранил свое обозначение U4, как и разработанный в прошлом году комплект U2. представлявший собой дополнительную пару 20-мм пушек MG151/20E, размещенную в оружейном отсеке.

Первыми же серийными модификациями были опять таки созданный по инерции истребитель-бомбардировщика (охотник) Ме410B1, а также истребитель-пикировщик Ме410В2. Последний, впрочем, по своему прямому назначению, видимо, никогда не применялся, а использовался исключительно в качестве носителя 50-мм пушки ВК5. Причиной этого, как ни странно, было наличие на «двойках» тормозных решеток. Их необходимость обуславливалась тем, что выдвижение на рубеж атаки (точнее обстрела) перехватчики, как правило, выполняли на повышенных скоростях (0,8-0,9 максимальной), что в свою очередь требовало от операторов системы ПВО Рейха исключительно грамотного наведения, в случае ошибки самолеты приходилось уводить на повторный заход, на что тратилось порой до получаса. В противном случае экипажи тяжелых истребителей могли попасть под оборонительный огонь «Летающих крепостей». Тормозные решетки позволяли в этом случае быстро погасить скорость, увеличить дистанцию и занять позицию для открытия огня на поражение.

Определенный успех, достигнутый при использовании против соединений американских четырехмоторных бомбардировщиков 210-мм реактивных снарядов Wfg.Gr 21, подтолкнул конструкторов увеличить их боекомплект. Однако аэродинамическое сопротивление трубчатых направляющих размещенных под консолями и так серьезно снижало летные характеристики. Кроме того, дополнительная нагрузка, размещенная под консолями делала самолет вялым в поперечной плоскости, да и точность стрельбы оставляла желать лучшего. Поэтому решено было снять пару 20-мм пушек MG151/20 и разместить шесть реактивных снарядов в бомбоотсеке на револьверной установке, одна из «труб» которой выступала бы за контур фюзеляжа. За счет быстрого вращения «барабана» можно было выпустить все шесть 210-мм ракет в одной атаке, что серьезно повышало кучность стрельбы. Взамен совершенно неэффективных MG17 были смонтированы более мощные и дальнобойные MG131. Их основным назначением была пристрелка, поскольку теперь огонь реактивными снарядами должен был вестись прицельно с дистанции 300-400 м.


Великолепная баллистика 30-мм автоматических пушек МК103 позволяла пилотам «четырестадесятых» обстреливать «крепости» с достаточно больших дистанций, о чем говорят мощные оптические прицелы ZFR4A, смонтированные взамен обычных для истребителей Revil6.


В 1944-м этот Ме410 был самоым крупнокалиберным летающим «револьвером». Позднее, пальма первенства перешла к стратегическим ракетоносцам.


Разведчики Ме410В-3 из состава 2(F)/122 на аэродроме в Кастрапе, зима 1943-1944 г.г. На ближайшей машине, судя по всему' зарядка фотоаппаратуры.


Проведенные в начале 1944 г. испытания оказались не слишком удачными. Хотя скорострельность оказалась на уровне требований, как, впрочем, и точность огня (в ходе испытаний 4, 5-й, реже 6-й снаряд в «очереди» почти гарантировано попадали в цель), но обшивка передней части фюзеляжа и центроплана серьезно деформировалась, что тут же отражалось на летных данных. Устранение недостатков продолжалось в течении всей весны, и лишь в начале лета была готова небольшая партия самолетов для войсковых испытаний.

Другими вариантами были фоторазведчик Ме410В-3, ничем кроме двигателей не отличавшийся от Ме410А-3, а вот модификация В- 5 представляла собой бомбардировщик-торпедоносец, оснащенный радиолокатором FuG200 «Хохентвиль» (Hohen-twiel), аппаратура которого была установлена в бомбоотсеке, и парой дополнительных 20-мм пушек MG151/20E. Теперь стрелок, обслуживавший две дистанционные стрелковые установки FDSL131 и радиостанцию, получил в свое распоряжение еще и индикатор радара, на котором он должен был искать отметки затерянных в океане судов. Впрочем, имеющееся стрелково-пушечное вооружение вскоре было признано недостаточным и 20-мм «Маузеры» в бомбоотсеке уступили свое место стандартной платформе «Ваффенбехалтер 103» (Waffenbehalter 103) с двумя 30-мм пушками МК103, позволявшими эффективно подавлять огонь многочисленных 20-мм «Эрликонов» и 40-мм «Бофорсов», которыми корабли союзников были буквально утыканы.

Первые три экземпляра, оснащенные РЛС, были отправлены зимой 1943-1944 гт. в Померанию на авиабазу Леба, где подверглись интенсивным испытаниям. Подобно истребителям, этот ударный вариант «четырестодесятого» получил на вооружение целый арсенал поражающих средств. Поскольку бомбоотсек оказался занят электроникой и пушечным вооружением, то для траспортировки поражающих средств класса «воздух-поверхность», самолет снабдили комбинированным держателем ВТ-Когрег, позволявшим без особых проблем подвешивать почти любые боеприпасы. Одно их перечисление способно вызвать уважение к немецким оружейникам.

Довольно длинная балка, напичканная замками, упорами и несколькими штекерами, позволяла подвесить тандемно в два ряда четыре 250-кг бомбы или пару 500-кг (рядом), а также одну 780-кг бронебойную бомбу SB800RS, получившую наименование «Курт» (Kurt). Согласно расчетам конструкторов, сразу после отделения от самолета на ней должны были запуститься реактивные твердотопливные двигатели, снабженные наклонными соплами, которые и придавали ей наряду с дополнительным ускорением и вращающий момент, стабилизировавший ее в полете. Помимо нее, можно было использовать 1000-кг бронебойную бомбу PC1000RS, 1400-кг осколочно-фугасную SC1400 или такого же класса 1800-кг бомбу SC1800. Из различных типов торпед, имевшихся на вооружении Люфтваффе были выбраны две: 900-кг LT5b и 760-кг LT5i. Планировалось так же вооружить самолет реактивными планирующими бомбами (или как их тогда называли бомбы-торпеды) ВТ200, ВТ400, ВТ700 и ВТ1400. Но далеко не все было признано испытателями в качестве образцов, пригодных к принятию на вооружение. Например, планирующая торпеда НО. получившая кокетливое название «Дружелюбный ангел» (Friedensengel), была отвергнута. В сущности это был небольшой планер, фюзеж которого и образовывал корпус торпеды, буксировавшийся на 11-метровом тросе. Поскольку дальность с таким «хвостом» довольно сильно упала, обе дистанционные установки FDSL были сняты, а вместо них поставлен дополнительный 830-литровый бензобак. В ходе атаки самолет снижался до 10 м, после чего пилот осуществлял сброс торпеды, которая при падении в воду теряла несущие поверхности, а таймер запускал двигатель. Как это не покажется странным, отнюдь не падение дальности и не отказ от дистанционных установок поставил крест на этой затее. В ходе испытаний так и не удалось добиться нормального приводнения торпеды из-за мощных приповерхностных турбулентных потоков воздуха, воздействовавших на несущие поверхности боеприпаса и стремившихся его опрокинуть.

Торпедоносец оказался последним вариантом Ме410 не только доведенным до летного состояния, но и принятым на вооружение. Проектировавшиеся как дневной и ночной разведчики модификации В-7 и В-8 (последний должен был нести осветительные бомбы) так и остались в опытных цехах аугсбургского завода, хотя и находились к моменту окончания войны в довольно высокой стадии готовности. Остальным проектам на базе Ме410 повезло еще меньше.


Этот Ме210 (сср. №210194) весной-летом 1944 г. использовали для испытаний в качестве носителя для гманнрующих торпед L10 и 'обычных LT5b и LT5i. Если с первой из них так ничего и не выше, то две другие вполне себя оправдали и под обозначением Vt410B-5 были запушены в серийное производство (справа). Неудачный опыт создания на базе Ме410 ночного истребителя пригодился при разработке скоростного морского разведчика, (модификация «В6») оснащенного радаром FuG20O и мощным вооружением.


Очередной бросок в летных данных конструкторы предполагали осуществить на Ме410С, и в качестве основы для этого должны были послужить новые двигатели DB603JZ, снабженные лобовыми радиаторами и турбокомпрессорами TKL24/26. Но ресурс последних не превышал 15 летных часов, и увеличить его хотя бы до 25 часов не представлялось возможным. Кстати, американские турбокомпрессоры В-33 фирмы «Дженерал Электрик», устанавливавшиеся на Р-38, Р-47, В-17 и В-24 имели ресурс на уровне 50 часов. Неудача с моторами заставила конструкторов обратить свой взор на BMW801TJ и Jumo213E/JZ, но и в этих изделиях высокая мощность и большая высотность достигалась с помощью ненадежных турбокомпрессоров. По существу, эта машина продолжала линию развития тяжелых истребителей-»охотников», и наиболее интересным элементом его конструкции стало абсолютно новое крыло, имевшее два вида сменных консолей. В первом случае самолет получал размах 17,85 м, а во втором – 20,32 м. Кроме того была увеличена стреловидность по передней кромке до 7*. Поскольку задача нанесения ударов с пикирования уже не ставилась, а значит хороший обзор вниз не требовался, то конструкторы с легким сердцем облагородили переднюю часть фюзеляжа, ставшую более аэродинамичной.

Весной 1944 г. положение со стратегическим сырьем в Рейхе стремительно ухудшалось и вскоре министерство экономики ввело жесткие квоты на многие материалы. Поскольку постройка пятерки прототипов Ме410С уже завершалась и для авиазаводов готовилась оснастка, то перед кострукторами встала задача срочной переработки проекта. К концу мая все было готово. Из дерева изготовили консоли размахом 17,85 м, стабилизатор и все рулевые поверхности. Проведенное контрольное взвешивание перед началом испытаний на заводской летно-испытательной станции в Аугсбурге выявило, что пустая масса самолета смешанной конструкции более чем на 700 кг превосходит расчетный вес цельнометаллической машины, а качество изготовления и сборки деревянных элементов явно ниже требуемого уровня. В трофейных документах отмечалось, что «хотя дерево является традиционным материалом в авиастроении, германская промышленность, специализировавшаяся на протяжении двадцати лет в постройке цельнометаллических летательных аппаратов, в значительной мере утратила навыки работы с этим материалом».

Поскольку никакого увеличения летных данных добиться не удалось, максимальная скорость составила 642 км/ч на высоте 7200 м, что считалось уже недостаточным для запуска в серийное производство в качестве дневного тяжелого истребителя, то было решено переквалифицировать машину в ночной истребитель, снабдив два прототипа радарами FuG212 «Лихтенштейн»С-1 и FuG220 «Лихтенштейн»ЭМ-2, а также мощным наступательным вооружением, состоявшего из квартета 30-мм пушек (по паре МК103 и МК108) и двух пулеметов MG131. Последние, впрочем, вскоре были сняты, с целью увеличения боекомплекта пушек. Так, появился Me410D. Однако после установки вооружения, боезапаса и РЛС, скорость упала до 615 км/ч, и командование Люфтваффе вполне обоснованно потребовало улучшить летно-тактические характеристики самолета.

К этому времени в производстве находился Ме410В, конструкцию которого разработчики и решили избрать в качестве базовой для нового Ме410Н. Поскольку получить в ближайшее время новые более мощные двигатели не представлялось возможным, то оставалось только увеличить площадь крыла, которое и позволило бы удержаться самолету в горизонтальном полете почти у границы стратосферы. В результате был полностью перепроектирован центроплан и консоли, а общий размах крыла возрос до 23 м. Однако работа так и не была завершена в связи с прекращением всей программы по самолету.

Окончание следует


В небесах мы летали одних

канд. техн. наук полковник авиации Александр Медведь


В работах западных историков Второй Мировой воины довольно часто (и совершенно справедливо) отмечаются успехи знаменитой 303-й истребительной эскадрильи, покрывшей себя неувядаемой славой под знаменами Королевских ВВС. Однако не стоит забывать, что основы послевоенных польских ВВС. были заложены именно в СССР в 1943-1944 г. г.


ПОЛЬСКИЕ АВИАЦИОННЫЕ ФОРМИРОВАНИЯ В СССР В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

В мае 1943 г. а Советском Союзе было начато формирование 1-й польской пехотной дивизии (ПД) имени Тадеуша Костюшко. При личной встрече со Сталиным ее командир. Зигмунд Берлинг (бывший начальник штаба 5-й дивизии армии Андерса), высказал мысль о целесообразности создания истребительной авиационной эскадрильи, укомплектованной поляками. В то время как 1-я ПД явилась краеугольным камнем новых польских сухопутных войск, отдельная эскадрилья должна была стать ядром вновь создаваемых ВВС Польши. Идея получила одобрение, и уже 7 июля по приказу Берлинга началось формирование 1-й ОИАЭ (отдельной истребительной авиаэскадрильи). Семнадцать военнослужащих из 1 -й ПД, прежде имевших отношение к авиации, были направлены в советские авиашколы. Срок готовности эскадрильи определили жестким – уже 30 сентября ее планировали отправить на фронт. Одновременно на аэродроме Григорьевское (неподалеку от Рязани) началось формирование 1 -го учебно-тренировочного отряда.

Во второй половине 1943 г. руководство Советского Союза взяло курс на ускоренное создание польских частей и соединений на своей территории. Так 10 августа 1-я ПД была развернуга в 1-й корпус польских вооруженных сил (КПВС), а недоформированная еще эскадрилья – в 1-й истребительный авиационный полк (ИАП) «Варшава»’(по штату №015/284 – 32 самолета Як-1). Первым его командиром стал капитан Тадеуш Вихеркеаич. Для укомплектования полка продолжили набор добровольцев, теперь уже из представителей всех родов войск – пехотинцев, артиллеристов, саперов… В то время Красная Армия начала освобождение Западной Украины, в связи с чем приток кадров в польские формирования значительно возрос.

В марте 1944 г. 1-й КПВС развернули в 1-ю польскую армию, а в апреле полк «Варшава» был официально введен в ее состав. Штатную численность самолетов в нем довели до 40 машин, как в большинстве истребительных частей советских ВВС. Одновременно началось формирование 2-го польского НБАП «Краков» на самолетах У-2 (его первым командиром назначили бывшего начальника отдела боевой подготовки ВВС Северо-Кавказского военного округа полковника Йозефа Смагу) и 103-й отдельной связной авиаэскадрильи. Обучение летного состава происходило с привлечением инструкторов из советского 46-го ЗАП. Весной 1944 г. уже около 600 поляков готовились в советских летных и авиационно-технических школах. Вместе с тем следует отметить, что создание новых польских ВВС происходило в исключительно сложных условиях. Большая часть опытных летчиков, избежавших плена после оккупации Польши и оказавшихся на территории СССР, в соответствии с достигнутой с союзниками договоренностью была отправлена в Великобританию, где продолжила борьбу с немцами. Весной 1944 г. в двух авиаполках имелось всего шесть пилотов из «старых» польских ВВС, остальные же были «зелеными» новичками.

Для укрепления польской армии кадрами, в первую очередь командными, руководство СССР приняло решение о переводе в ее состав ряда советских военнослужащих польского происхождения. Сменив униформу, в строй новых польских авиачастей и соединений встали полковник Александр Ромейко (в 1947 г. он стал Командующим ВВС Войска Польского), подполковник Ержи Богдановски, майор Вацлав Козловски, капитан Филип Тышкевич и другие. Подбор старших офицеров, возглавивших соединения и штабы польского союзника, лично контролировал И.Сталин. «Нам не безразлично, кто будет стоять во главе частей и соединений польской армии, – сказал он на одном из совещаний. – Это должны быть люди, преданные новому демократическому строю, способные постоять за интересы своего народа, показавшие себя в боях». В результате почти все без исключения руководящие должности (от командира эскадрильи и выше) в ВВС Войска Польского в годы войны были заняты проверенными советскими офицерами.

Подготовка экипажей для 1 -го ИАП была закончена в мае, а для 2-го НБАП – только в июле 1944 г. Следует отметить, что процесс формирования частей и обучения летно-технического состава сильно отставал от потребностей быстро расширявшихся польских вооруженных сил. Полковник Смага, возглавивший авиационный отдел 1-й польской армии (в июле 1944 г. ее преобразовали в 1-ю армию Войска Польского), представил проект плана создания национальных ВВС в составе восьми авиадивизий (660-760 самолетов)! Пять из них планом предусматривалось довести до боеготового состояния всего за полгода, а полностью закончить этап комплектования к 1 мая 1945 г.

Очевидно, что столь резкое наращивание авиационной группировки только за счет новобранцев было невозможным. В связи с этим руководство СССР решило сформировать «псевдопольские» авиационные части, и первой из них стал советский 611-й ШАП подполковника И.Я.Миронова, в апреле 1944 г. переданный из 6-й ВА в состав 1-й армии Войска Польского. Предварительно полк доукомплектовали до штатной численности самолетами и экипажами. В августе все три упомянутые авиачасти были сведены в 1 -ю польскую смешанную авиадивизию (САД) под командованием полковника Г.П.Турыкина. в том же месяце соединение было брошено в бой на варшавском направлении.

Между тем наращивание численности польских сухопутных войск продолжалось ускоренными темпами. В августе 1944 г. было принято решение о развертывании 2-й армии, а в октябре – 3-й армии Войска Польского. Тогда же принципиально был решен вопрос о создании Польского фронта. Для обеспечения авиационной поддержки фронту следовало иметь полнокровную воздушную армию (ее управление решили развернуть на базе советской 6-й ВА, расформированной в связи с сокращением протяженности советско-германского фронта), и вскоре в составе Войска Польского появились три новые авиационные дивизии. Одновременно 1 -я польская САД сменила номер и стала 4-й.


Таб 1. боевой состав польских истребительных авиаполков (по состоянию на февраль 1945 г.)
Тип самолета Номер части
  9-й иап 10-й иап 11-й ИАП
Як-9М 24 21 27
Як-9Т 8 11 8

1-ю польскую БАД вооружили самолетами Пе-2. Для ее формирования были использованы управление советской 184-й БАД и два бомбардировочных авиаполка: 458-й майора Белоглазова, прежде летавший на СБ (он стал 4-м польским БАП), и 719-й майора Баженова, ранее летавший на Р-5 (он стал 3-м польским БАП). Еще один недостающий полк (5- й польский БАП майора Домобаева) сформировали из летного состава, набранного «с бору по сосенке» в частях советской 4-й авиадивизии особого назначения. Все три полка укомплектовали по 32-самолетному штату, добавив из запасных полков в общей сложности 24 экипажа. Командиром дивизии стал подполковник М.И.Мартынов.

Переучивание и подготовка к боевому применению 3-го бап производились на казанском аэроузле, 4-го БАП – на аэродроме Выползово 8 Московском военном округе, а 5-го БАП – при 11-м запасном авиаполку в Кировограде. Позднее все гри полка перебросили в Киевский ВО на аэродромы Миргород и Пирятин, где отрабатывалось бомбометание и полеты строем. Инструкторами в частях были представители 9- го ЗАП. В феврале 1945г., не успев завершить подготовку из-за перебоев с горючим и нелетной погоды, 1 -я польская БАД в составе 98 экипажей убыла в состав ВВС Войска Польского. По состоянию на 1 апреля 1945 г. дивизия имела на вооружении 79 бомбардировщиков Пе-2 и четыре учебных УПе-2. Однако боевые действия в Европе закончились до того, как поляки освоили «пешки». Лишь 4-й польский БАП по меркам того времени считался подготовленным для боевых действий днем, а шесть его экипажей могли действовать ночью в ПМУ.

Оргмероприятия по созданию 2-й польской ШАД на самолетах Ил-2 начались в сентябре 1944 г. в Харьковском ВО. На формирование соединения были обращены следующие советские авиационные части:

– управление 1-й учебно-тренировочной авиабригады 1 ВА;

– 658-й шап из 6 ВА, переименованный в 6-й польский ШАП (командир подполковник Вийк);

– 382-й ночной БАП из 16-й ВА, переименованный в 7-й польский ШАП (командир капитан Петрищев);

– 384-й ночной БАП из ВВС МВО, переименованный в 8-й польский ШАП (командир капитан Зимин).

Полки пришлось наполовину доукомплектовать летчиками-новичками из школ и на 70% – воздушными стрелками (поляками по национальности). Последние проходили подготовку в 67-й школе младших авиационных специалистов (ШМАС). Все три полка формировались по 32-самолетному штагу, около 45% летчиков имели боевой опыт применения Ил-2. Командиром дивизии назначили полковника Ш.А.Дзамашвили(М).

В марте 1945 г. 2-я ШАД была направлена на Варшавский аэроузел в распоряжение командующего ВВС Войска Польского дивизионного генерала Федора Полынина (в Польше бывшего командующего советской 6-й ВА «перекрестили» в Теодора). В ее полках на этот момент имелось по пять-шесть пилотов, прибывших на доукомплектование в январе-феврале и не успевших закончить программу. Основная группа молодого летного состава получила тренировку в объеме 45-50 часов налета на Ил-2 и считалась, по военным меркам, вполне подготовленной. На вооружении дивизия имела 102 штурмовика Ил-2 и 4 учебных УИл-2.

В сентябре 1944 г. директивой Генерального штаба Красной Армии было предписано сформировать 3-ю польскую истребительную авиадивизию (ИАД) на самолетах Як-9. Также как и два другие соединения, она создавалась на основе советских частей:

– 248-й ИАП из 16-й ВАстал 9-м польским ИАП (командир подполковник Бодрашов);

– 246-й ИАП из 16-й ВАстал 10-м польским ИАП (командир майор Кожевников);

– 832-й ИАП из 15 ВА-й стал 11-м польским ИАП (командир майор Полушкин).

Все эти авиаполки обладали боевым опытом. Так, 248-й ИАП имел трехлетнюю боевую историю. Полк был сформирован в октябре 1941 г. по 20-самолетному штату из личного состава Сталинградской военной школы пилотов и первое время именовался Сталинградским ИАП. В конце ноября часть, вооруженная истребителями И-16 и Як-1, была включена в состав истребительной авиадивизии «Кубань», а позднее передана в 74-ю ИАД. В период летних боев 1942 г. полк сражался на Юго-Западном фронте. Под стать 248-му ИАП был и полк майора Кожевникова, который в ноябре 1944 г. имел почти 100% летчиков, уже «понюхавших пороху».

Возглавил 3-ю ИАД полковник И.Хлусович. Пополнив дивизию личным составом и техникой, в октябре 1944 г. ее перебросили в Харьковский ВО на аэродромы Карловка, Красноград, где пилоты приступили к выполнению плана учебно-боевой подготовки со средним налетом по 19 часов на экипаж. В отличие от большинства советских истребительных полков, в то время перешедших на 40-самолетный штат, части 3-й ИАД на момент отправки в состав ВВС Войска Польского (февраль 1945 г.) имели по 32-35 машин (см. Таб 1).

Позднее они получили еще по три-шесть Як-3, предназначенных для звена управления и наиболее опытных пилотов.Летный состав полков был подготовлен к ведению боевых действий днем в простых, а 40 летчиков – днем в сложных метеоусловиях, большая часть летного состава дивизии (до 75%) обладала боевым опытом.

Все три вновь созданные «польские» дивизии объединили в 1-й смешанный авиационный корпус (САК). Его возглавил бывший командир 9- й гвардейской ШАД генерал-майор Ф.А.Агальцов, ставший впоследствии в СССР маршалом авиации, заместителем Главкома ВВС. В октябре 1944 г 611 -й полк сменил наименование и превратился в 3-й польский ШАП, однако 3-й БАП сохранил свой номер.



Помимо боевых частей первой линии, в 1944 г. в состав ВВС Войска Польского были переданы советские 141-й санитарный (он стал 12-м польским САП, командир – подполковник Петров), 713-й транспортный (стал 13-м ТРАП, командир – майор Казаков), 233-й связной (стал 17-м АП связи, командир подполковник Тарасов) авиаполки и целый ряд других частей и подразделений. В марте 1945 г. в 46-м ЗАПе специально для польских ВВС сформировали два транспортных авиаполка на самолетах По-2:18-й и 19-й. Большая часть пилотов и штурманов в этих полках была польской национальности из числа набранных в авиашколы осенью и зимой. «Заключительным аккордом» стала передача в Войско Польское 93-го отдельного корректировочно-разведывательного полка майора Соловьева (в апреле 1945 г. его преобразовали в 14-й польский ОКРАП. Кроме того, с целью ускорения подготовки кадров еще в декабре 1944 г. был сформирован 15-й польский запасной авиаполк (командир подполковник Плаксий), а в районе Замостье на польской территории развернуто 1-е объединенное авиационное летное училище, которое возглавил генерал бригады Йозеф Смага.

В боевых действиях польские авиаполки впервые приняли участие 23 августа 1944 г. В этот день совершила боевой вылет четверка истребителей Як-1 из 1-го ИАП, которая совместно с парой советских «Яков» из 233-го полка прикрывала штурмовики 611 -го ШАП. На первое боевое задание группу истребителей «Варшавы» повел сам командир полка подполковник И.Талдыкин, ведущим второй пары он назначил начальника воздушно-стрелковой службы полка капитана О.Матвеева. Ведомыми летели «настоящие» поляки – поручик Витольд Габис и хорунжий Эдвард Хромы. Советские летчики из 233-го ИАП Жигаев и Бейзак выступали в роли инструкторов, «вывозящих» новичков в район боевых действий. Специально для этого 233-й истребительный минский авиаполк выделил десять опытных пилотов. Самолеты из полка «Варшава» несли обычные для советских ВВС опознавательные знаки и бортовые номера из одной или двух цифр (от 2 до 49). Единственным внешним отличием являлись польские бело-красные «шаховницы», нанесенные на бортах фюзеляжа впереди и чуть ниже козырьков фонарей.

В начале сентября 1-й ИАП получил необычное задание: вскрыть артиллерийскую позицию вражеского орудия особой мощности. В тот период советское командование считало, что обстрел наших войск огромными «чемоданами» ведет сама «Большая Берта». На деле это мнение оказалось ошибочным: 2 сентября, (как отмечено в документах – Прим. авт.) патрулировавшая в 20 км юго-восточнее Варшавы пара «Яков» хорунжего Романа Вержницки обнаружила на замаскированной огневой позиции в лесу два орудия типа «Адольф» калибра 406 мм . В воздух были немедленно подняты штурмовики (в том числе и из 611-го ШАП), которые атаковали вражескую батарею бомбами и реактивными снарядами.

Вплоть до окончания варшавской наступательной операции, завершившейся 22 января 1945г., основным типом самолета в 1-м ИАП оставался Як-1. За пять месяцев боевых действий полк выполнил 620 боевых вылетов, в большинстве своем на прикрытие штурмовиков и авиаразведку. В 109 случаях «Яки» обстреливали с пикирования вражеские наземные цели. Потери полка за этот период составили пять самолетов, сбитых зенитной артиллерией противника. В четырех воздушных боях с немецкими истребителями счет не был открыт ни одной из сторон.

В конце января 1-й ИАП «Варшава» перебазировался в Будгощь, где получил новенькие Як-9М и Як-9Т. Польские опознавательные знаки на «девятки» нанесли по-новому: на капоте под выхлопными патрубками, а бортовые номера некоторых машин перевалили за сотню. 20 января пара Жовницки-Боев из эскадрильи, сохранившей на вооружении Як-1, атаковала и повредила Не111Н. В условиях низкой облачности вражескому самолету удалось ускользнуть. В феврале полк понес первые потери от зениток и воздушного противника: погибли капитан О.Матвеев и подпоручник Й.Гощиуминский. Март тоже не порадовал: в авиационной катастрофе сложил голову командир 1 -го ИАП подполковник И.Г.Талдыкин (врезался в железнодорожную насыпь при заходе на посадку в сложных метеоусловиях пос ле боевого вылета), не вернулся на свой аэродром хорунжий А.Брох. На заключительном этапе войны полком командовал майор В.Гашин. Всего за период с 2 февраля по 13 апреля полк выполнил 213 боевых вылетов, в 121 из них пилоты штурмовали наземные цели. Вторая половина апреля наконец-то принесла успех: в воздушных боях с истребителями-штурмовиками FW190F удалось сбить пять и повредить один неприятельский самолет без потерь со своей стороны. Первым из польских пилотов вражеский штурмовик уничтожил подпоручник Калиновский в районе Бад-Фрейвальде.

Пилоты 3-й польской ИАД приступили к боевым действиям с 24 апреля 1945 г. совместно с летчиками полка «Варшава», уже достаточно хорошо знакомыми с обстановкой на фронте. 25 и 26 апреля польские истребители сумели сбить три FW190 «достоверно» и еще один – «вероятно». А на следующий день группа Як-9 из полка «Варшава» была внезапно атакована одиноким Як-3, вероятно, трофейным. Нападение немцу не удалось, и он предпочел скрыться в облаках. Девятый, и последний, сбитый появился на счету «Варшавы» 1 мая, когда подпоручник Александр Вербицкий сумел поджечь Bf109G. Наибольший боевой счет среди летчиков-истребителей польской национальности (на советско-германском фронте) был у подпоручника Виктора Калиновского (два FW190, сбитые 19 и 25 апреля 1945 г.). За 136 боевых вылетов и уничтоженные вражеские самолеты летчик был награжден орденами «Виртути Милитари» и Отечественной войны 2-й степени. Отличились также и пилоты 3-й ИАД, за полторы недели боев они сбили 5 штурмовиков FW190F-8 и два разведчика – Hs126 и Fi 156. Вскоре после окончания боев за Берлин дивизия получила почетное наименование «Бранденбургской».

Как уже упоминалось, 23 августа 1944 г штурмовики из 611 -го ШАП впервые вылетели на боевое задание с польскими «шашечками», нанесенными на капотах моторов под выхлопными патрубками. Задачей пары «Илов», которую повел на задание хорунжий Мироненко, стала разведка артиллерийских позиций неприятеля. Месяц спустя в бою над Варшавой 611-й полк понес первую после передачи в состав польских вооруженных сил потерю: с задания не вернулся штурмовик поручника Миронова. А еще через неделю воздушный стрелок сержант Жуберский «отправил в нокаут» немецкий истребитель, который не успел увернуться от 48-граммовых пуль пулемета УБТ В большинстве случаев прикрытие штурмовиков осуществляли «Яки» из состава 1-го ИАП «Варшава».

19 января 1945 г., спустя два дня после освобождения Варшавы полк, сменивший номер на 3-й ШАП, 27 экипажами принял участие в авиационном параде над польской столицей. В феврале Илы с польскими опознавательными знаками на капотах моторов под прикрытием истребителей из советской 282-й ИАД наносили удары по немецким войскам в районах Штеттин, Шнейдемюль, Ястров, Познань. 1 марта 1945 г. в течение одного дня польские штурмовики 55 раз вылетали на боевые задания, обеспечивая продвижение частей 1-й армии Войска Польского. Только за этот день они уничтожили шесть артиллерийских орудий и 12 автомашин, подавили огонь двух артиллерийских и трех минометных батарей противника. А в период с 9 по 15 марта в прицелах штурмовиков появились новые цели – морские. 1 -я армия Войска Польского совместно с советской 1-й гвардейской танковой армией устремились на север, к побережью Балтики. В порту Кольберг пилотам 3-го ШАП удалось потопить транспорт и четыре самоходных баржи. Листовка, подготовленная командованием Войска Польского, отмечала особое значение выхода к морю: «…после шести лет польское знамя снова развевается над побережьем. Польша возвращается на Балтику. Возвращается более сильная, чем прежде, чтобы прочно закрепиться на море».


Боевую технику для полков 2-й польской ШАД в январе-феврале 1945 г. перегоняла на аэродромы Рогань и Основа группа из 30 наиболее подготовленных пилотов полковника Дзамашвили. В начале апреля соединение приступило к перебазированию на польские аэродромы, а 12 апреля сосредоточилось на аэродромном узле Лодзь. 16 апреля, когда началось решающее весеннее наступление Красной Армии и ее союзников на Берлинском направлении, было принято решение ввести в бой свежие польские авиационные соединения. 24 апреля полки 2-й польской ШАД приступили к нанесению ударов по немецким войскам, прорывавшимся Берлину с северо-запада. Во взаимодействии с истребителями полковника Хлусовича штурмовики уничтожали живую силу и технику противника, ожесточенно атаковавшего передовые эшелоны 1 – й армии Войска Польского, и тем способствовали полному окружению берлинской группировки врага. Именно в этот день части I-го Украинского и 1 -го Белорусского фронтов замкнули кольцо вокруг германской столицы. В дальнейшем штурмовики 2-й ШАД громили колонны отступающих немецких войск, а 29 апреля сожгли три вражеских самолета на аэродроме Нойруппин. Последний боевой вылет «Илы» совершили 3 мая 1945 г. К этому времени на счету польских штурмовых авиачастей были 25 подбитых танков, более 1300 автомобилей, 290 железнодорожных вагонов и много другой техники врага.

«Кукурузники» из 2-го НБАП «Краков» приступили к выполнению боевых вылетов в августе 1944 г. Помимо бомб, По-2 с бело-красными «шашечками», нанесенными на фюзеляжах перед обрезами кабин пилотов, сбрасывали и другие грузы. Так, со второй половины сентября, вместе с экипажами 9-й гвардейской ночной бомбардировочной авиадивизии, они начали переброску вооружения, боеприпасов и продовольствия для восставших жителей Варшавы. Всего было сброшено 156 минометов, 505 противотанковых ружей, 2667 автоматов и винтовок, а также более три миллиона патронов. Надо признать, эта помощь заметно запоздала, но Сталин и не думал способствовать освобождению польской столицы силами «Армии Крайовой», руководимой из Лондона. По мнению Черчилля, «дядюшка Джо» был задет и чувствовал себя оскорбленным, поскольку ни англичане, ни польское эмигрантское правительство, инициировавшее восстание, не пожелали заранее предупредить о нем советское командование и скоординировать планы. В результате за эту авантюру политиков десятки тысячи варшавян заплатили своими жизнями, а в отношениях между СССР и Польшей появился еще один повод для взаимной неприязни.


Як-1Б командира 3-й эскадрильи 1-го ИАП «Варшава» майора Т. Вихеркекича, сбитый неподалеку от Варшавы 24 сентября 1944 г.


Ил-2 из состава 611-го ШАП, осень 1944 г.


Як-9М капитана Влодимежа Боева, повредившего вражеский бомбардировщик Helll в воздушном бою 20 января 1945 г.


Но экипажи авиаполка «Краков» всего лишь выполняли приказы, и делали это с постоянным риском для жизни. На протяжении осени 1944 г. почти каждую ночь самолеты 2-го НБАП поднимались а воздух, изматывая противника и нанося ему внезапные точечные удары. Ценой двух сбитых По-2 удалось уничтожить 30 автомобилей, 12 орудий, два прожектора и девять складов боеприпасов. В январе 1945 г. «Поликарповы» в парадном строю во главе с командиром полка майором С.В.Воробьевым пролетели над освобожденной Варшавой, а затем снова вернулись к своей опасной работе и закончили ее только в конце апреля.

По состоянию на 1 мая 1945 г польская авиагруппировка сражавшаяся на советско-германском фронте, оказалась довольно впечатляющей: 154 истребителя (117 Як-9,24 Як-1 и 13 Як-3), 140 штурмовиков Ил-2 и 39 ночных бомбардировщиков По-2 (кроме того, в отдельных подразделениях связи и обеспечения имелось еще 114П0-2ВС!). Итоговая статистика боевого применения польских авиационных соединений на советско-германском фронте такова: в боях за Варшаву было выполнено 3937 самолето-вылетов, в Восточно-Померанской операции – 1401, при форсировании Одера и в боях за Берлин – 4492. В приказах Верховного Главнокомандующего шесть раз отмечались боевые успехи польских летчиков. По отчетам частей и соединений за период с ноября 1944 г. по май 1945 г. ими было сброшено 418 тонн бомб, уничтожены 794 автомашины, 20 танков, до 270 железнодорожных вагонов и 27 паровозов, 106 артиллерийских орудий, а в воздушных боях сбиты 16 самолетов врага. Собственные боевые потери за этот период составили 12 самолетов (еще одна катастрофа и три аварии считались «связанными с боевыми действиями»).

Огромную помощь, которую оказал Советский Союз в деле возрождения польских вооруженных сил, высоко оценивали руководители послевоенной Польши. Ведь помимо самолетов, орудий и танков они получили в свое распоряжение десятки тысяч подготовленных военных специалистов, аэродромы, военные городки и многое другое. Уже в июле 1945 г. был произведен первый выпуск воздушных стрелков и стрелков-радистов для Пе-2 и Ил-2 в 1-м объединенном авиаучилище, а в 15-м польском ЗАПе к 30 мая 1945 г. вылетели самостоятельно 111 курсантов. В беседе со Сталиным В.Гомулка как-то поинтересовался: «Сколько мы должны платить Советскому Союзу за вооружение, которое получила Польша?» «За кровь нет платы. Союзники кровью не торгуют», – ответил Сталин. Кто знал тогда, как повернется колесо истории на рубеже веков…


Таб. 2 Эффективность боевого применения некоторых польских частей в составе иностранных ВВС
  Период пребывания на фронте Типы истребителей, имевшиеся на вооружении Количество самолетов противника
      сбитых поврежденных
СССР 1-й ИАП «Варшава» 08.1944 Г.-05.1945 г. Як-1, Як-9, Як-3 9
Великобритания
303-я эскадрилья 08.1940 Г.-05.1945 г. Харрикейн, Спитфайр, Мустанг 205 28
306-я эскадрилья 11.1940 Г.-05.1945 г. Харрикейн, Спитфайр, Мустанг 70 29
308-я эскадрилья 12.1940 г.-05.1945 г. Харрикейн, Спитфайр 69 21
315-я эскадрилья 03.1941 Г.-05.1945 г. Харрикейн, Спитфайр, Мустанг 86 29

АСЫ МИРА Дмитрий Самойлов

Игорь Сеидов


Начало реактивной яры неимоверно повысило возможности авиационной техники, однако еще более сложным стало искусство воздушного боя. Не будет преувеличением сказать, что трудность достижения победы в воздушных поединках реактивных истребителей возросла практически па порядок! Это кардинально сократило количество аеов, завоевавших этот почетнейший титул в локальных конфликтах второй половины XXвека. И в их довольно коротком ряду имя Героя Советского Союза Дмитрия Самойлова занимает достойное место.

Дмитрий Самойлов родился 31 декабря 1922 г. в г.Коканде Ферганской области, только недавно образовавшейся Узбекской ССР. Отец был совслужащим и не принадлежал к «гегемону революции» – рабочему классу. Жизнь на южных окраинах бывшей Российской Империи была в то время трудной, а потому после смерти отца в 1931 г. семья переехала в подмосковный город Электросталь.

В 1939 г., будучи учеником 9-го класса, Дмитрий поступил в Ногинский аэроклуб, который окончил через год, и в том же, 1940-м, в декабре месяце, был зачислен курсантом Качинской военно-авиационной школы пилотов (ВАШП) им. Мясникова. После ускоренного окончания первого курса личный состав в начале июня отправили в летние лагеря, располагавшиеся около деревни Альма-Тамак. Позже Дмитрий Александрович вспоминал: «Я находился в наряде по столовой. Сидели около кухни и чистили картошку. Ночью над Севастополем вспыхнули прожектора, видны были разрывы зенитных снарядов, но что происходит, мы не знали. Рано утром была объявлена тревога и нам сообщили, что началась война. Всех тут же отправили на аэродром рыть щели, рассредотачивать самолеты и сооружать капониры для них.».

Вскоре Качинскую авиашколу эвакуировали в Поволжье, в Красный Кут. Там курсанты продолжили учебу, освоили УТ-2 и УТ-1, перешли на УТИ-4, а вскоре стали летать на И-16. В сентябре 1941 г. курс обучения был завершен, и после сдачи госэкзаменов всем выпускникам присвоили звание сержант. К этому времени для советского командования стало очевидно, что германский «блицкриг» начинает буксовать, а потому война будет долгой. К тому же, из-за начавшийся эвакуации промышленности, фронт испытывал нехватку самолетов, в то же время летный состав имелся определенный избыток. По этой причине почти весь выпуск было решено отправить на дополнительную подготовку в г.Грозный, где располагалось в то время Конотопское военно-авиационное училище летчиков-истребителей. Там собрались выпускники практически всех истребительных авиашкол, находившихся в европейской части страны – около тысячи человек.

Однако долго проучиться на одном месте не удалось: начавшееся летнее наступление немцев заставило командование эвакуировать училище в г.Казанджик (Туркмения), а затем и вовсе в Узбекистан в г.Хаваст. Здесь курсанты начали осваивать новейшие истребители Ла-5. Однако острая нехватка бензина привела к тому, что курсанты в основном изучали матчасть по техописаниям и натурным экспонатам. В 1944 г,, после освобождения большей части оккупированной советской территории, училище вновь передислоцировали, на этот раз в Новочеркасск. По прибытии на место наконец то начали формироваться летные группы, и вскоре Дмитрий опробовал в воздухе Ла- 5ФНВ. В том же году ему было присвоено первое офицерское звание младший лейтенант.

В апреле 1944 г. молодого офицера приняли кандидатом в члены ВКП(б), а в апреле 1945-го курс летной подготовки был наконецто пройден, и выпускникам училища присвоили звание лейтенант. После окончания учебы, как одного из лучших выпускников Дмитрия Самойлова оставили в училище инструктором. В том же году училище было возвращено в Конотоп, но просуществовало недолго и в июне 1946 г. было расформировано, а лейтенант Самойлов получил назначение в 171-й Тульский Краснознаменный истребительный авиаполк базировавшийся в Тукумсе (Латвийская ССР) на должность рядового летчика.

Удивительно, но, видимо, многочисленные переезды с места на место в годы войны создали вокруг Дмитрия своеобразную ауру и, не успев толком освоится в Прибалтике, он уже в ноябре того же года вновь паковал свои нехитрые пожитки: полк в составе 315-й ИАД перебрасывали в белорусский город Лида. Тогда же Самойлова назначили на должность старшего летчика. Теперь он был командиром пары истребителей и заместителем командира звена.

Полк летал на истребителях Ла-7, но поскольку был фронтовым, то основная масса летчиков была подготовлена только для действий в дневных условиях. Постепенно начали осваивать ночные полеты. Для этого использовали По-2 с закрытой кабиной, затем начали вылетать ночью в простых метеоусловиях.

В апреле 1947 г. командование сообщило, что полк перевооружат истребителями Ла-9. но планы руководства изменились, ив 171-й ИАП эти машины так и не поступили. Однако из состава части отобрали десять летчиков лучше всего освоивших новую матчасть, и отправили с заданием перегонять Ла-9 из Горького в авиаполки, находившиеся в Армении, Венгрии и Германии. В группу «перегонщиков» вошел и Дмитрий Самойлов.

Перелеты продолжались до марта 1948-го, когда пришло назначение в 139-й Смоленский ГИАП 303-й ИАД, базировавшейся в районе Кобрина. Части этой дивизии переучивались на реактивные истребители МиГ-9 и Як-15. Начал осваивать новую технику и лейтенант Самойлов. «Когда я прибыл в полк, – продолжает Дмитрий Александрович , – почти весь летный состав находился в Москве, где принимал участие в воздушном параде. 139-й гвардейский, в который я прибыл, летал на «Яках», поэтому нам, летчикам, прибывшим из 315-й ИАД, пришлось сразу приступить к изучению конструкции самолета и мотора, инструкции по технике пилотирования. Большую помощь в этом оказал инженер эскадрильи гв. капитан Слепян, комэск гв.с тарший лейтенант Зверев и командир полка гв. подполковник Зорин.

Но прежде чем подняться в небе на реактивном «Яке», пришлось освоить Як-7 и Як-9 разных модификаций, привыкая к особенностям самолетов этого семейства. Правда долго летать мне на них не пришлось и 8 июля 1948 г. я впервые взлетел на реактивном Як-15.».

В сентябре 1948 г. 139-й ГИАП был переведен в состав 106-й ИАД, входившей в состав московской зоны ПВО. Полк перебазировали в Калининскую область на аэродром Хотилово, где вскоре началось освоение еще одной новинки – МиГ-9. Главным отличием его от уже освоенного Як-15 была система шасси с носовым колесом. Для освоения взлета и посадки были задействованы Р- 63 «Кингкобры» и учебно-боевые Як-17. В сущности, все дело было в так называемой мышечной памяти, и молодые летчики в массе своей довольно быстро освоили машины с носовым колесом, тем более, что их было почти невозможно «поставить на попа». Уже 9 февраля 1949 г. Дмитрий самостоятельно вылетел на МиГ-9. Надо сказать, что программа была весьма напряженной: летали почти каждый день, и к маю следующего года полк был признан полностью боеготовым. Впрочем, на МиГ-9 полк летал недолго, так как в середине 1949 г. на вооружение начали поступать новейшие МиГ-15 с двигателями РД-45. Снова напряженная учеба и полеты от заката до рассвета. Спустя почти год, 27 января 1950-го, Дмитрий Самойлов смог впервые взлететь на МиГ-15.

Однако, на этот раз процесс спокойного освоения новых истребителей был прерван в середине апреля 1950 г. В расположении полка была объявлена тревога, и, ничего не объявляя весь летно-технический состав погрузили в самолеты Ли-2, которые немедля взлетали. Приземлялись транспортники уже на одном из аэродромов Калининградской области. Сюда же специальным литерным составом были доставлены и 40 истребителей МиГ-9. Как выяснилось, причиной срочного перебазирования стал инцидент в районе Лиепаи, в ходе которого летчики 30-го ГИАП, вылетев наперехват по тревоге на своих Ла-9, предложили нарушителю границы (им, как было сообщено, был «американский самолет-разведчик В-29») приземлиться на одном из советских аэродромов. Поскольку американцы отказались выполнить это вполне законное требование, нарушитель вскоре был сбит. (В СНОСКУ: Американские источники утверждают, что это был патрульно-противолодочный PB4Y-2 «Приватьер»).

То, что обстановка на границе накалена, было очевидно: наземные радары фиксировали постоянно появлявшиеся у кромки советского воздушного пространства неизвестные самолеты, экипажи которых правда предпочитали при приближении наших истребителей тут же уходить по дальше в нейтральное пространство. Одним словом, разворачивалась «игра нервов», продолжавшаяся почти четыре десятилетия и ставшая составной частью большой игры, получившей позднее название «холодная война».

В короткий срок самолеты были собраны, и полк заступил на боевое дежурство, попутно обучая 30-й гвардейский на реактивную технику. На все ушло чуть более трех месяцев, и только в конце июля 139-й ГИАП вернулся к месту постоянной дислокации в Хотилово. Впрочем, Дмитрий Самойлов в этой поездке не участвовал, в начале апреля он заболел и попал в госпиталь. Выписавшись, он вернулся в часть, но еще до возвращения своих однополчан, в начале июля, был вызван исполняющим обязанности командира полка гв. подполковником Жемчуговым. Как вспоминал Дмитрий Александрович: «Заместитель командира не имел привычки начинать издалека и потому сказал прямо: «303-я истребительная авиадивизия направляется в Китай для оказания помощи корейскому народу в борьбе против американского империализма. В это соединение требуются опытные летчики для укомплектования отправляемых авиаполков. Командование части предлагает Вам перейти в эту дивизию.». Я тут же согласился…».

В Ярославль, где базировалась 303-я ИАД, лейтенант Самойлов с группой других пилотов прибыл буквально в день убытия дивизии на Дальний Восток, и, едва появившись в штабе, тут же с генерал-майором Г.А.Лобовым отправился на вокзал, где уже стоял пассажирский состав и шла посадка летчиков и техников. Новоприбывших быстро распределили по полкам и Дмитрий попал в 523-й ИАП, в состав 2-й эскадрильи, которой командовал капитан Г.У.Охай, ведомым к командиру 2-го звена старшему лейтенанту Евгению Прусову.

Между тем, тронувшийся на восток «литерный» шел вне обычного расписания и под мощным информационным прикрытием. Достаточно сказать, что номер поезда менялся после каждой остановки! В вагонах была натуральная духота, так как сами «пульманы» были старого образца и плохо проветривались во время движения. После того как проехали Читу, стало известно, что дивизия едет к новому месту базирования в Приморский край, а вместо неё в Китай отправлена другая, в состав которой вошел и 139-й ГИАП.


Як-15 лейтенанта Дмитрия Самойлова из состава 139-го Смоленского ГИАП 303-й ИАД (позже 139-й ГИАП вошел в состав 106 ИАД ПВО СССР). Район Кобрина, весна-лето 1948 г.


На вертикальном оперении истребителей установлены фиксаторы для того, чтобы ветром не раскачивало отклоняемую часть руля направления, что вызывает разрегулирование системы управления.

В начале августа 303-я ИАД прибыла на аэродром Воздвиженка, и уже к началу второй декады месяца, после сборки самолетов, летный состав приступил к изучению района полетов. 12 августа 1950 г. на Ли-2 летчикам показали ориентиры, расположенные вокруг аэродрома, а начиная с 17-го летчики приступили к полетам сначала на учебных Як-11, а затем и на боевых МиГ-15бис. Надо сказать, что прибытие 303-й авиадивизии значительно усилило боевой потенциал дальневосточной группировки советских ВВС, поскольку ни один ее авиаполк еще не получил реактивных самолетов. Попутно с несением боевого дежурства летчики дивизии постепенно переучивали летный состав местных авиаполков на новую технику.

Тем временем, начало войны в Корее вызвало естественное обострение обстановки на дальневосточных границах СССР, результатом чего стала атака пары американских F-80 авиабазы «Сухая Речка». Опыт недавней войны заставил командование отдать приказ на срочное рассредоточение, и вскоре полки дивизии базировались по-эскадрильно. Не стал исключением и 523-й ИАП, 1-я эскадрилья (командир – майор А.П.Трефилов) которого была переброшена на аэродром Вознесенка, 2-я перелетела в Кневичи, а 3-я (командир – майор А.П.Сморчков) осталась на базовом аэродроме дивизии в Воздвиженке.

Между тем, осень вступила в свои права, за ней вскоре пришла зима. Между тем, собираясь в Китай летный состав оставил зимнее летное обмундирование у себя в Ярославле. А морозы уже достигали -20‘> -25”С. «Мерзли ужасно, – вспоминал Дмитрий Александрович, – сидели в неотапливаемой кабине истребителя в хромовых сапогах и летных кожаных куртках. Кое-кто из нас, будучи позапасливей, прихватили с собой свитера, но это мало помогало, так больше всего мерзли руки и ноги. Сидим в кабинах на дежурстве и «молим бога», чтобы подняли в воздух. В воздухе в загерметизированную кабину подается теплый воздух и быстро согреваешься…».

Вылеты на патрулирование границы были в тот период довольно частым явлением. В добавок, американцы, сосредоточив в регионе мощную авиационную группировку, частенько стали пробовать на прочность и наши воздушные рубежи. Несмотря на появление советских реактивных истребителей, «янки» все больше наглели. 26 декабря 1950 г. американский разведывательный В-29 вторгся в советское воздушное пространство, и поднятая на перехват пара «МиГов» из состава 1-й эскадрильи (ведущий – старший лейтенант С.А.Бахаев, ведомый – лейтенант Н.Котов) получила приказ посадить нарушителя или уничтожить. Судя по всему, американцы «решили таким образом поздравить русских с Рождеством», а посадка на советском аэродроме явно не входила в их намерения. Над мысом Сейсюра (устье реки Тюмень-Ула) МиГ-15 после короткого боя сбили «Боинг». Так был продолжен боевой счет полка в небе Дальнего Востока. Это произвело должное впечатление и к концу года, несмотря на продолжавшиеся на Корейском полуострове боевые действия, активность «вероятного противника» пошла на спад, что позволило в конце декабря полки 303-й ИАД вернуть на аэродром Воздвиженка.

После возвращения на базовый аэродром летчики продолжали нести боевое дежурство, но уже с гораздо меньшей интенсивностью. Гораздо больше внимания уделялось учебным полетам. Летали много, осваивая групповой бой на реактивных машинах, а с января 1951 г. 523-й ИАП приступил к ночным вылетам. Сначала, как обычно, на тренировочных Як-11, а затем на боевых МиГ-15. 27 января Дмитрий Самойлов выполнил первый самостоятельный ночной полет на Як-11, а уже 17 февраля поднял в ночное небо реактивный МиГ-15.

Хотя от командования не поступало никаких комментарий по поводу столь интенсивной подготовки, «солдатский телеграф» работал вполне исправно и уже в первые дни нового 1951 г. сообщил, что дивизию готовят к отправке на войну. И вот этот день настал. В середине марта 1951 г. неожиданно поступил приказ: смыть советские опознавательные знаки с самолетов и нанести опознавательные знаки КНДР, самолеты разобрать, погрузить в эшелон и перебазироваться в Китай. Вскоре поступил новый приказ: личному составу сдать все документы, в том числе удостоверения личности, партийные и комсомольские билеты. Семьям, остававшимся в Воздвиженке, оставили денежные атестаты.

17 марта провели последние полеты в Воздвиженке, и в двадцатых числах того же месяца погрузившись в эшелон, двинулись в Китай. После пересечения государственной границы получили приказ снять погоны и спороть петлицы. Таким образом, ни у кого из нас не было никаких знаков различия и никаких документов подтверждающих личность. По прибытии в Мукден сразу же приступили к сборке самолетов, там же получили и китайское обмундирование без всяких знаков различия.

Собрав самолеты, летчики полка с 6 апреля приступили к учебно-тренировочным полетам и боевому дежурству. Усиленно отрабатывались слетанность пар и звеньев. Воздушные бои велись пара на пару и звено на звено без всяких условностей (кроме открытия огня на поражение). Именно в этот период интенсивной подготовки дивизия понесла первые потери. Так, во время учебного боя 11 апреля погиб лейтенант Б.Д.Кухманов, а 21-го числа во время тренировочного полета – лейтенант Н,Котов. Оба летчика стали жертвой так называемой «валежки» (самопроизвольное кренение самолета), которая собрала богатый «урожай» жертв среди летного состава всех без исключения ВВС, осваивавших реактивные истребители первого поколения. После этих катастроф летный состав дивизии срочно ознакомили с особенностями этого опасного явления. Летчики отработали обратную реакцию самолета по крену на отклонение руля поворота. После этого в дивизии больше не было случаев «валежки» со смертельным исходом.

Пока летный состав решал очередную проблему безопасности полетов, для 303-й ИАД ударными темпами строился новый аэродром в районе Мяогоу. Перед перебазированием все летчики облетали свои истребители с разгоном до максимальной скорости, и 28 мая дивизия передислоцировалась на новое место базирования. Надо сказать, что советские авиаполки перебрасываемые на корейский ТВД, имели, как правило, сокращенный состав. Так 2-я эскадрилья, которую возглавил к капитан В.П.Попов, состояла из двух четырехсамолетных звеньев. Самойлов был в звене старшего лейтенанта Евгения Прусова, являясь его ведомым. Вторую пару составили старший лейтенант Николай Сухинин и его ведомый Михаил Зыков.

Перед началом боевых действий командование сообщило границы района боевых действий, основной запретной зоной для полетов был Западно-Корейский залив, точнее его часть, располагавшаяся южнее широты Пхеньяна. Над остальными районами Кореи летчики могли достаточно свободно действовать. Исключение составлял лишь труднодоступный Восточный горный район, над которым старались не летать по причине почти невозможной организации поисково-спасательных операций, но главной причиной была экономия горючего. Не жаловали это место и американцы, уже имевшие вертолеты (которых не было у наших). Получившие повреждения их самолеты практически всегда поворачивали к морю, где наготове находились поисково-спасательные группы, базировавшиеся на авианосцах.

На первом этапе боевых действий нашим летчикам еще встречались поршневые истребители F-51 «Мустанг», но вскоре американцы перевели эти машины в разряд штурмовиков и использовали над линией фронта, а также над тыловыми объектами корейских и китайских войск, располагавшимися в ближнем тылу. Все же летчиками 1-й эскадрильи Разорвиным и Шаталовым было сбито три таких самолета. В гораздо больших количествах использовались реактивные истребители F-80 «ШутингСтар» и F-84 «Тандерджет», которые применялись для сопровождения «Суперкрепостей» и как истребители-бомбардировщики. Эти машины имели неплохую горизонтальную маневренность, но значительно уступали МиГ-15 по максимальной скорости и в вертикальном маневре. Однако, появившийся в середине декабря 1950 г. F-86A оказался более серьезным противником. Несмотря на большие геометрические размеры, он превосходил «МиГ» на горизонтальном маневре, а будучи тяжелее, и благодаря отменной аэродинамике, быстрее разгонялся на пикировании. В то же время F-86 несколько уступал МиГ-15бис на вертикальном маневре и проигрывал по огневой мощи, причем как по дальности эффективной стрельбы, так и секундной массе залпа.

Основной задачей авиаполка стало прикрытие моста через реку Ялуцзян в районе Аньдуна, по которому проходила основная линия снабжения всей группировки китайских и корейских вооруженных сил на полуострове. Помимо этого моста в районе Анею имелось еще несколько понтонных переправ, которые приходилось прикрывать нашим летчикам, но их значение в сравнении с мостом было несопоставимо.

Ввиду большого численного превосходства американской авиации, ввод в бой прибывших частей производился постепенно. Первыми, как уже отмечалось выше, в бой вступили летчики 1-й эскадрильи. За ней крещение огнем прошла 3-я АЭ. 2-я эскадрилья впервые вылетела 17 июня 1951 г., задачей пилотов стало прикрытие «охотников», направленных в район Анею, однако в тот день встречи с противником не произошло. Надо сказать, что даже отдельными эскадрильями или звеньями авиаполки действовали очень редко и только в промежутках между основными вылетами. Как правило, их было два в день: первый вылет утром до основного завтрака, второй в обеденное время. Однако этот распорядок часто нарушался, причем летчиков поднимали по тревоге в время обеда. Приходилось мчаться сломя голову к самолету и сразу же вылетать. Вскоре для таких случаев выделили машину, которая дежурила около столовой.

Боевые действия вели по-эшелонно. Первый находился на высоте 5-6 тыс. м, и предназначался для борьбы с истребителями-бомбардировщиками F-80 и F-84. «Для меня это была самая тяжелая работа, – вспоминает Дмитрий Александрович. – Очень большие перегрузки и высокая температура в кабине. В то же время уменьшить температуру подачи теплого воздуха в кабину нельзя, так как в дальнейшем при выходе из боя и следовании на свой аэродром на большой высоте запотеет фонарь кабины и видимость будет потеряна.».

Второй эшелон действовал в диапазоне от 6 до 10 тыс. м. Его задачей было прикрытие истребителей, находившихся на первом эшелоне. Основными противниками здесь были F-86, воздушные бои с ними, как это не покажется странным, характеризовались меньшими перегрузками, при вполне умеренной температуре в кабине. Однако воздушные бои между истребителями отличались значительным упорством с обеих сторон. Если «Шутинг Стары» и «Тандерджеты» в случае удачной первой атаки «МиГов» почти всегда старались по-быстрее освободится от боевой нагрузки и уйти в свое воздушное пространство, то пилоты «Сэйбров» дрались яростно, и выходили из боя только из-за ограничений по запасу топлива. К тому же, на протяжении всего периода боевых действий в первом и во втором эшелоне нашим летчикам всегда приходилось сражаться с численно превосходящим (в два-три раза) противником.

Третий эшелон находился на высотах от 9 тыс. м до практического потолка, и предназначался для наращивания сил истребительных групп, действовавших внизу, фактически выступая в роли «горячего резерва», что с учетом значительного запаса высоты позволяло использовать его в наиболее критический момент боя или при вводе в бой противником свежих сил.

Счет победам 523-го ИАП в небе Кореи открыла 3-я эскадрилья 18 июня 1951 г., когда в схватке с 24 истребителями (в документах отмечены F-86 – Прим. авт.) капитан М.С.Пономарев сбил один американский самолет. Спустя три недели эскадрилья понесла и первую потерю: в бою с превосходящими силами противника был сбит и погиб замполит 3-й эскадрильи старший лейтенант А. А.Обухов.

Надо сказать, что из всего летного состава 3-й эскадрильи только ее командир – капитан В.П.Попов и командир звена Е.Прусов имели боевой опыт Великой Отечественной войны, которым делились со своими летчиками. Понятно, что в этих условиях большинство пилотов проявляли неосмотрительность и не могли грамотно оценивать воздушную обстановку. Не всегда удавалось молодым летчикам даже выдерживать свое место в боевом порядке, что могло иметь самые печальные последствия. К счастью, за время первых 20 вылетов звено Евгения Прусова ни разу не попало в тяжелое положение и поэтому поставленные задачи выполняло всегда. Всего же за июнь 1951 г. 2-я эскадрилья совершила 15 боевых вылетов и провела несколько воздушных боев, в ходе которых сбила два американских истребителя. Первого из них «завалил» 23 июня заместитель комэска-2 капитан И.Т.Тюляев.


Дмитрии Самойлов (с сигаретой) и Михаил Зыков в перерывах между боевыми вылетами на аэродроме Мяогоу. Китай, 1951 г.


Однако в начале июля заболел ведущий Самойлова старший лейтенант Прусов и его отправили в госпиталь. Молодого летчика взял к себе ведомым комэск Попов. Летая некоторое время с этим опытным летчиком, Дмитрий 18 июля провел свой первый серьезный воздушный бой. Позже он вспоминал: «Встреча с противником произошла в моем 27-м боевом вылете. Я находился справа от Попова почти по фронту и услышав команду «Под меня», не раздумывая нырнул под ведущего и сразу начал правый крутой разворот с набором высоты за ведущим, который выполнил резкий разворот в мою сторону с набором высоты. Пулеметная очередь «Сейбра» прошла сзади. Только благодаря команде командира меня тогда не сбили.».

Вплоть до сентября 1951 г. Самойлов летал в качестве ведомого у разных ведущих групп, включая командира полка Героя Советского Союза подполковника А.Н.Карасева и с помощником командира полка по воздушно- стрелковой службе – майором Г.У.Охаем. Как честно признается сам Дмитрий Александрович, «Летать с этими опытными летчиками на первых порах было неимоверно тяжело. Каждый из них вдобавок имел свою манеру ведения боя. Словом трудно мне было…» В одном из июльских боев он даже оторвался от ведущего, которым был сам командир полка. Надо ли говорить, какой опасности подвергались оба. К счастью, все закончилось благополучно, но переживал эту неудачу Дмитрий тяжело. Справедливости ради стоит отметить, что это был единственный случай, когда Самойлов оторвался от своего ведущего.

В другом бою, сопровождая майора Охая, самолет Дмитрия был поврежден. «Мы шли шестеркой в районе Анею. С пункта наведения нам передали, что нас сверху-сзади атакуют 24 «Сейбра». Увидели мы их поздно, уже почти на дистанции огня. Охай начал выполнять резкий маневр, уходя на «косую петлю». Я последовал за ним и почти сразу же услышал и почувствовал удар по самолету, как будто палкой ударили по обшивке. Но истребитель управляемости не потерял, и я продолжал идти за своим ведущим. «Сейбры» еще минут пять «принимали у нас экзамен по пилотажу», но тогда мне казалось, что бой продолжается очень долго. В процессе боя я обнаружил пробоину в правой плоскости, но только когда оторвались от противника доложил по радио ведущему, что подбит. Охай велел мне выйти вперед и накренить самолете его сторону, после чего развернулся в сторону аэродрома. До аэродрома мы долетели нормально, но когда я вылез из самолета, то услышал, что мой механик сержант Василий Остроухое сказал: «И за что этого голубя мира подбили?», не знаю кого он имел ввиду, меня или самолет, но спрашивать не стал, так как к тому моменту мне еще ни разу не приходилось самому стрелять по противнику.».

Однако как не трудны были первые для Дмитрия бои с американскими летчиками, но именно в этих поединках он формировался как воздушный боец и получил свой первый бесценный боевой опыт. В августе за первые три десятка успешных боевых вылетов лейтенант Д.А.Самойлов был награжден орденом «Красного Знамени».

В конце августа 1951 г. в звене заболел ведущий второй пары Николай Сухинин, и его также пришлось отправить в госпиталь. В результате в звене остались только молодые летчики, причем, оба ведомые: лейтенанты Самойлов и Зыков. Командование раздумывало не долго и вскоре объединило их в пару, ведущим которой стал Дмитрий Самойлов. Оба пилота не возражали, так как давно знали друг друга и были рады, что наконец-то обрели постоянного напарника. 6 и 8 сентября они выполнили по одному совместному вылету на отработку слетанности, а 9-го первый совместный боевой вылет. Для Дмитрия Самойлова он стал 33-м по счету в небе Кореи. «Это был утренний полковой вылет в район Дзюнсен, – вспоминает Дмитрий Александрович, – где на высоте 6-6,5 тыс. м мы встретились с большой группой самолетов противника. Мы с Зыковым были в ведущей группе полка, которую вел майор Охай. После нескольких маневров две другие эскадрильи оказались связаны боем, и тут нашу шестерку атаковали 24 «Сейбра». Мы разошлись«веером», и я со своим ведомым начали выполнять левую восходящую спираль. За нами погнались две четверки «Сейбров». Поначалу, за счет большей скорости, они сблизились с нами, и примерно с дистанции 1000 м ведущая пара начала вести огонь из пулеметов, но по мере того, как траектория полета становилась все круче, американцы начали отставать, и на высоте 11 тыс. м отвалила одна четверка, а затем и вторая.

Осмотрев воздушное пространство и убедившись в отсутствии других самолетов противника, я полупереворотом перевел самолет на снижение, догнал замыкающий «Сейбр» в заднем звене и с короткой дистанции сбил его.».

На следующий день, 10 сентября, состоялись два больших воздушных боя, и в обоих приняла участие пара Самойлова-Зыкова. В первом утреннем вылете в район Кайсен летчики 523-го ИАП сковали боем большую группу «Сейбров». дав возможность летчикам 234-й ИАД прорваться к ударным F-80 и заставить последние поспешно сбросить бомбы не доходя до целей. Пока ударные машины, уворачиваясь от атак стремительных «МиГов», освобождались от боевой нагрузки, над ними в ожесточенной схватке сошлись около полусотни истребителей. Итогом боя для пилотов 523- го ИАП стали четыре сбитых «Сейбра». один из которых пополнил счет Дмитрия Самойлова.

Во втором вылете в середине дня полк снова вылетел в район Дзюнсена на перехват крупной группы истребителей-бомбардировщиков F-84. Вместе с 523-м авиаполком по тревоге были подняты два других полка 303-й авиадивизии. Их пилоты смогли пробить заслон «Сейбров», обеспечив возможность прорыва к строю ударных самолетов «МиГов» 523- го полка. В яростной схватке на этот раз были сбиты пять «Тандерджетов», одного из них уничтожил Дмитрий Самойлов.

Надо отметить, что командование оценило успехи молодого ведущего: как правило, пара Самойлова-Зыкова вылетала на боевые задания в звене, возглавляемом командиром полка Карасевым или комэском Поповым, что, конечно, было большим доверием.

Одним из серьезнейших недостатков системы базирования 64-го авиакорпуса было ограниченное количество аэродромов, что приводило в ходе вылетов, в который участвовала вся дивизия, с одной стороны к бессмысленной трате горючего при формировании строя (понятно, что одновременно взлететь все не могли, и поэтому те, кто стартовал первыми ждали в воздухе остальных), а при посадке – немыслимой суголки на подходах к аэродрому. Как позже вспоминал Дмитрий Александрович, во время таких «дивизионных посадок», когда над аэродромом скапливалось большое количество самолетов с ограниченным запасом топлива, «в эфире и в воздухе творилось что-то невообразимое. Один кричит, что у него горючего «ноль», другой тут же сообщает, что у него уже давно «ноль». При этом самолеты иногда садились буквально «в затылок» друг другу.

В одном из вылетов, при выходе из боя над рекой Ялуцзян, у меня загорелась контрольная лампочка аварийного остатка горючего. Зная, что у нас на посадке столпотворение, так как садились три полка дивизии, я принял решение лететь на аэродром Аньдун. Подходя к четвертому развороту выпустил шасси и закрылки, и вдруг, находясь уже на четвертом развороте замечаю, что на полосу выруливает полк для взлета. Быстро убираю шасси и закрылки и напрямую иду к себе на аэродром Мяогоу в район четвертого разворота, благо расстояние между авиабазами было небольшим. Сходу выбрал место между заходящими на посадку и втиснулся между ними, за что услышал в свой адрес немало сочных «аргументов», но все же получилось удачно, никому не помешал, а двигатель встап уже на пробеге, и полосу я освободил уже по инерции.».

Однако не всегда подобное столпотоворение на посадке заканчивалось благополучной посадкой всех самолетов. Например, 30 января 1952 г., уже на посадочной глиссаде, при выравнивании столкнулись летчики 523-го полка старший лейтенант И.И.Яковлев и лейтенант Паршиков. Самолет последнего после столкновения произвел посадку на полосу и благополучно после пробега остановился в конце полосы, а истребитель Яковлева развернуло влево на 90° и на пробеге он снес две каптерки техников (в которых, к счастью никого не было), уткнулся в капонир и загорелся. Спасти летника, к сожалению, не удалось, так как при ударе о стенку капонира переднюю часть самолета деформировало, пилоту зажало ноги в кабине, и он сгорел вместе с самолетом.

Подобными сутолками пользовался и противник, посылавший в район Аньдуна и Мяогоу своих «охотников». Пилоты последних подлавливали заходящие на посадку самолеты, уже не имевшие скорости. Однажды объектом нападения оказалась и пара Самойлова. «При следовании на аэродром после воздушного боя, – рассказывал Дмитрий Александрович, – я всегда требовал от своего ведомого, чтобы он держался на значительном интервале по фронту. Это позволяло более эффективно следить нам обоим за задней полусферой. И вот уже на подходе к реке Ялуцзян к Зыкову устремилась справа четверка «Сейбров». Даю ему команду: "Крути вправо-вверх", а сам смотрю за «Сейбрами». Зыков уходит в правый боевой разворот, «Сейбры», судя по всему, не заметив меня, пошли за ним. Я туг же резко разворачиваюсь и, ориентируясь по положению ведущего четверки американских истребителей, даю заградительную очередь навскидку, так как прицеливаться было некогда. «Сейбры» тут же веером уходят переворотом, а мы благополучно приземляемся.».

Однажды во время очередного полкового вылета по радио передали, что бы взлетевший в одиночку пилот немедленно приземлился. Однако лейтенант Красавцев не выполнил приказ и, результаты не замедлили себя ждать: видимо невнимательно отслеживая радиообмен, он оторвался от своей группы на развороте и был атакован, как потом рассказывал, «дюжиной «Сейбров»-«охотников»». Сколько на самом деле против него сражалось истребителей, видимо, так и останется неизвестным, но он все-таки выдержал это тяжелейшее испытание и привел на аэродром поврежденный истребитель, в обшивке которого зияло несколько пробоин. Свой поступок Юрий Красавцев объяснил тем, что ему надоело сидеть на земле, а так как у него не было напарника, он решил дать американцам бой в одиночку. И хотя победителей не судят, суд офицерской чести объявил ему выговор.

Однако без потерь не обходилось, и описанный выше случай можно считать счастливым стечением обстоятельств, так как 23 октября 1951 г. при возвращении из боя уже за рекой Ялуцзян в результате потери осмотрительности и внезапной атаки «охотников» был сбит и погиб старший лейтенант В.Хуртин, бывший ведомым у капитана Шеварева.


Як-15 лейтенанта Дмитрия Самойлова из состава 139-го Смоленского ГИАП 303-й ИАД. Район Кобрина, весна-лето 1948 г.


МнГ-15бис лейтенанта Дмитрия Самойлова из состава 523-го ИАП 303-й ИАД. Аэродром Мяогоу, лето-осень 1951 г.

На этом самолете Дмитрий Александрович совершил большую часть боевых вылетов в Корее. Истребитель был выпущен куйбышевским авиазаводом №1 и имел сср. №121067.


МиГ-15бнс лейтенанта Михаила Зыкова из состава 523-го ИАП 303-й ИАД. Аэродром Мяогоу, лето-осень 1951 г.

Истребитель был выпущен куйбышевским авиазаводом №1 и имел сер. №121024. 24 августа 1951 г. па этом самолете был сбит и погиб старшин лейтенант Г.К.Свистун, после чего Михаил Зыков получил МиГ – 15бис с борт. №683 (сер. №0615383), на котором он, вероятно, был сбит воздушном бою 11 декабря 1951 г.


Надо сказать, что ежедневные предполетные данные об обстановке не вызывали оптимизма у летного состава. Вполне обычными были сообщения вроде «в районе Анею стягиваются большие силы авиации противника. Ориентировочно до 300 самолетов, а нас в кабинах самолетов 523-го полка сидит в лучшем случае 24 и еще по столько же в двух других авиаполках дивизии (17-й и 18 ИАП – Прим. авт.). Конечно, мы знали, что со всеми тремястами вражескими самолетами не встретимся, но от этого было не легче, так как противник всегда обладал значительным численным перевесом. Периодически в голову лезли почти крамольные (для того времени) мысли вроде «О чем они там наверху думают? Неужели нельзя увеличить количество истребителей?!..»»

В то же время в полки, ^находившиеся на переднем крае борьбы с американским империализмом», новые самолеты поступали бесперебойно, и в случае повреждения или необходимости выполнения регламентных работ на закрепленной машине, остаться «безлошадным» пилоту было почти невозможно. Правда, с учетом того, что от серии к серии МиГ-15 постепенно модернизировался. Это порой приводило к различным казусам. Так, однажды, взлетев на «не своем» истребителе в первый раз по тревоге, Дмитрий, собираясь перезарядить оружие, с ужасом обнаружил отсутствие на штатном месте кнопок перезарядки пушек! Как позже не без юмора вспоминал Дмитрий Александрович, раньше «щиток управления оружием был под приборной доской, на гак называемой «бороде», а на этом самолете нет «бороды»! Я туда-сюда, нет пушек и все! Ну не возвращаться же из-за этого. Ладно, думаю, если будет встреча с противником, дам команду ведомому выйти вперед и атаковать, а сам буду прикрывать его, имитируя атаки. Правда, после того как полк собрался, и все заняли места в боевом порядке, нервное напряжение несколько спало, и все стало приходить в норму. Спокойно окинув взглядом кабину я обнаружил злополучный щиток слева от прицела. После этого случая я ни одного вылета не делал на новом самолете», не ознакомившись с его кабиной.».

Тем временем боевая работа продолжалась. Для пары Самойлов-Зыков сентябрь оказался весьма напряженным. Достаточно сказать, что Дмитрий в этом месяце совершил 26 боевых вылетов, почти столько же, сколько за июнь, июль и август вместе взятые, участвовал в 13 групповых воздушных боях и лично сбил три самолета противника: один F-84 и два F-86.

В конце августа разведка донесла о появлении на корейском ТВД английских истребителей «Глостер-Метеор»Мк.8. Этими машинами была оснащена 77-я австралийская эскадрилья, которая на самом деле действовала на фронте уже с мая. Летчикам 523-го авиаполка пришлось четыре раза встречаться с этими самолетами. Как выяснилось, это был уже устаревший самолет, хотя и имевший довольно мощное вооружение (четыре 20-мм пушки), но по своим скоростным и маневренным характеристикам он безнадежно уступал советским «МиГам», пилоты которых смогли сбить девять «Метеоров» без потерь со своей стороны. Дмитрий Самойлов участвовал только в одном бою с этими машинами, но пополнить свой счет этим «трофеем» ему тоща не удалось, а потом австралийцы больше предпочитали не появляться в «аллее МиГов». Еще одной новостью, сообщенной из недр разведки, стало известие о появлении 51-го истребительного авиакрыла ВВС США, оснащенного истребителями-бомбардировщиками F-80. Однако наиболее интересным было то, что по сведениям «рыцарей плаща и кинжала», укомплектована она была почти полностью бывшими пилотами Люфтваффе!! Как бы там ни было, но первое время летчики 51-го крыла сражались весьма упорно, и в воздухе их отличал высокий уровень летного мастерства. Наши со своей стороны отметили, что «противник применяет типично советские приемы ведения боя». Таковым, например, считался оборонительный круг, который в годы Великой Отечественной часто использовали штурмовики Ил-2 при появлении немецких истребителей. Теперь же таким образом от атак «МиГов» пытались защитится «Шутинг Стары», но это мало помогало и после понесенных потерь группа исчезла на время с фронта, появившись только зимой 1951-1952 г.г, но уже на «Сейбрах». Кстати, разведка считала , что отличительным знаком самолетов этой группы были желтые полосы на консолях, однако в Корее практически все «Сейбры» несли этот элемент быстрой идентификации.

В конце октября в «аллее Мигов» стали появляться бомбардировщики В-29, являвшиеся в то время «главным аргументом» американской военной машины. Предполагалось, что, как и пятью годами ранее в ходе налетов на Японию, эти бомбовозы, имевшие многочисленные огневые точки и прикрытые эшелонированными по высоте и глубине боевого порядка группами истребителей сопровождения, смогут пробить себе дорогу к жизненно важным объектам Северной Кореи. Уничтожение последних, по мнению пентагоновских стратегов, позволило бы вооруженным силам стран «западной демократии» «быстро одержать победу над расползавшимся по Азии и Дальнему Востоку большевизмом».

«Суперкрепости» действовали под мощным эскортом, и пробиться к ним было нелегко. Как правило, большая часть эскадрилий «МиГов» увязала в боях с истребителями прикрытия, а к бомбардировщикам прорывались лишь отдельные звенья и пары. При этом на 523-й ИАП командование дивизии возлагало задачу оковывания прикрытия. В этих боях пара Самойлова-Зыкова смогла сбить три вражеских самолета. Два F-86 уничтожил ведущий, а один F-80 – ведомый. Особенно тяжелой оказалась схватка, произошедшая над районом Анею 12 октября. Тогда в бой была брошена вся 303-я ИАД, но сковать передовой заслон американских истребителей поручили летчикам 523-го ИАП. В жестоком бою с втрое превосходящим противником, они смогли сбить три «Сейбра» без потерь со своей стороны и обеспечили прорыв к бомбардировщикам атакующих групп из состава других авиаполков. Один F-86 сбил в том бою и Дмитрий Самойлов. Это была пятая победа советского летчика в небе Кореи, и теперь он получил законное право называться коротким и ёмким словом «ас».

Но самые тяжелые, и в то же время самые удачные, бои для Дмитрия Самойлова состоялись в конце октября 1951 г. Вот как он сам об этом вспоминает: «Нашему полку долго не удавалось перехватить группу В-29. Как правило, если мы сковывали боем прикрытие, то после схватки с «Сейбрами» для атаки бомбардировщиков у нас уже не оставалось ни топлива, ни боеприпасов. Если же нас выделяли во второй эшелон для наращивания усилий, то уже при нашем подходе к району боевых действий бомбовозы поворачивали на обратный курс и уходили в сторону моря со снижением. Но 23 октября нам все же удалось с ними встретиться.

В том вылете наша пара должна была идти в звене ведущего полковой группы майора Д.П.Оськина, у которого ведомым был старший лейтенант В.П.Филимонов. Дали команду на вылет. Смотрю, Оськин выруливает, а у его ведомого не запускается двигатель. Я тут же приказал Зыкову оставаться на земле, а сам пристроился к Оськину. Взлетели, полк собрался, и мы пошли с набором высоты в район боевых действий. При подлете к району Хакусен наш боевой порядок был внезапно атакован двумя группами истребителей противника. Пришлось вступить в тяжелый оборонительный бой. Ведущий, применив вертикальный маневр, вышел из- под атаки противника и вскоре сам контратаковал. Он уже находился на дистанции действительного огня, когда я вдруг увидел справа ниже нас девятку В-29. Передал по радио, что справа ниже «большие».

Оськин тут же прекратил атаку вражеского истребителя и, передав по радио команду «Всем атаковать больших», тут же устремился к бомбардировщикам. Первую атаку майор Оськин произвел на встречных курсах и зажег один В-29. Во время разворота его попыталась атаковать пара F-84 из группы непосредственного сопровождения. Я дал заградительную очередь, и оба «Тандерджета» шарахнулись в сторону. Тем временем, развернувшись, командир пошел во вторую атаку сзади на строй В-29 и зажег второй бомбардировщик.».

Горючее было уже на исходе, и после команды на выход из боя самолеты противоборствующих сторон начали покидать место схватки. В том воздушном бою 523-й ИАП потерь не имел, только на одном из самолетов была пробоина, полученная от огня стрелков бомбардировщиков. Надо сказать, что надежды американцев на мощное оборонительное вооружение «крепостей» в начале 50-х годов уже не оправдывались: счетно-решающие устройства прицельных систем, с помощью которых решалась задача обстрела атакующих истребителей, попросту не успевали отслеживать быстрое пространственное перемещение «МиГов». В результате имевшие место попадания носили случайный характер, а сбить МиГ- 15 за все время корейской войны стрелкам В- 29 не удалось ни разу!

24 октября летчики 303-й ИАД совершили три боевых вылета и провели два воздушных боя. Во втором вылете на перехват в районе Анею «МиГи» встретились с большой группой «Сейбров» из состава 4-й авиагруппы ВВС США. В этой тяжелой, драматичной схватке отлично действовала пара в составе лейтенантов Дмитрия Самойлова и Михаила Зыкова, сбившая четыре F-86 – каждый уничтожил по два! Но самому Дмитрию Александровичу особо запомнился бой, проведенный 27 октября.

«В том вылете мы шли в звене командира 2- й эскадрильи капитана В.П. Попова. Взлетели всем составом полка и направились в район Дзюнсен. Нашей эскадрилье поставили обычную задачу: связать боем истребители противника, но почему-то мы взлетали последними и были поставлены командиром полка в конец полкового боевого порядка. Впереди нас шли 1-я и 3-я эскадрильи. При подлете к району боя наблюдаю такую картину: обе эскадрильи не смогли прорваться к бомбардировщикам и сами связаны боем с «Сейбрами» и «Тандерджетами», а группа В-29 идет с непосредственным эскортом как ни в чем не бывало стороной.

Я гут же запросил Попова:«Атакуем больших?». Он ответил «Атакуй» и начал резкий разворот вправо. Я со своим ведомым находился справа и чтобы удержаться на месте без перестроения, создал большой крен и закрыл ведущего. После выхода из разворота обнаружил, что остался один с ведомым. Принял решение атаковать бомбардировщики. Атаку произвел сзади и зажег один В-29. Мне бы надо проскочить вперед, там развернуться и вторую атаку произвести на встречных курсах, а я сразу начал выполнять боевой разворот, с тем, чтобы повторить атаку сзади. В это время ведомый передал, что его подбили. Я сказал «Выходи из боя». Когда я развернулся для новой атаки, то увидел, как, прорвав заслон истребителей, мне навстречу мчатся наши «МиГи». готовящиеся атаковать бомбардировщики, а следом – американские истребители. На встречно-пересекающихся курсах я атаковал «Тандерджет» и под ракурсом 3/4 сбил его. Потерь мы в том бою не имели.».

Это был последний бой летчиков 303-й ИАД с бомбардировщиками В-29, и больше они с ними не встречались. Пожалуй, для Самойлова и Зыкова октябрь стал самым напряженным месяцем за все время пребывания в Корее. В том месяце Дмитрий Александрович совершил 28 боевых вылетов, участвовал в 17 воздушных боях и сбил шесть самолетов противника: один В-29, один F-84 и четыре F-86. Его ведомый – Михаил Зыков – сбил четыре самолета: один F-80, один F-84 и два F-86. Таким образом, только эта пара сбила за октябрь 10 американских самолетов и стала самой результативной не только в 303-й авиадивизии, но и во всем 64-м авиакорпусе советских добровольцев.

После октябрьских боев летчики испытывали сильную физическую и моральную усталость. Надо сказать, что вопросы психологической реабилитации личного состава никогда не были на первом месте в ряду проблем, рассматриваемых советским командованием, и потому уже в первых ноябрьских боях наши части понесли во многом неоправданные потери. В частности, 4 ноября схватка над районом Анею с «Сейбрами» из состава 4-го истребительного авиакрыла ВВС США для 523-го авиаполка закончилась фактически вничью: наши и американцы потеряли по два истребителя, но если замполиту 2-й эскадрильи капитану Н.И.Митрофанову удалось успешно катапультироваться и вернуться в полк, то старший лейтенант В.П.Филимонов до сих пор числится пропавшим без вести. Его разбитый истребитель вскоре после боя нашла поисковая команда, но самого летчика обнаружить так и не удалось.

В том тяжелом бою старший лейтенант Самойлов сбил один «Сейбр», и это была его десятая победа в небе Кореи и, как оказалось, последняя. Как позже вспоминал Дмитрий Александрович, «обстановка в эскадрильях к этому времени была очень тяжелая. Летчики неимоверно устали. Нервы у всех к этому времени уже были "ни к черту». Больше всего донимали нас телефонные звонки помощника начальника штаба полка майора Н.И.Салунова, которому постоянно по службе требовались различные данные об эскадрилье, которые ему докладывали по телефону или отправляли с посыльным после очередного звонка. Но у летчиков телефонный звонок ассоциировался с тревогой, поскольку тревогу у нас объявляли также после звонка с КП по отдельной линии. Оба телефона имели одинаковые зуммеры, и каждый звонок действовал на летчиков как раздражитель. В расположении тут же наступала почти мертвая тишина, все бросали любые свои занятия и напряженно вслушивались в разговор дежурного…».


Медаль «китайско-советской дружбы», которой были награждены все советские военные, участвовавшие в боевых действиях в Корее.

Михаил Зыков и Дмитрий Самойлов на отдыхе в одном из санаториев города Дальний. Китай, 1951 г.


В конце концов командование осознало, что летчикам нужен отдых и стало попарно отправлять пилотов в дома отдыха города Дальний (Ляодунский полуостров) сроком на 20 дней. 11 ноября такую путевку получили Дмитрий Самойлов и Михаил Зыков. В тот же день в сопровождении китайского «особиста» они убыли в Дальний. Там их застало известие об очередном награждении летно-технического состава дивизии. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 ноября 1951 г. гвардии майору Д.П.Оськину, майорам С.А.Бахаеву и Г.У.Охаю, а также старшему лейтенанту Д .А.Самойлову были присвоены звания Героев Советского Союза. Остальные, и в том числе лейтенант М.А.Зыков, награждались орденами «Красного Знамени». Тогда же, в ноябре, Дмитрий Самойлов был назначен на должность старшего летчика.

В начале декабря период отдыха в Дальнем подошел к концу, и в составе группы летчиков корпуса Самойлов с Зыковым на транспортном Ли-2 отправились в свой полк. 8 декабря пара приступила к полетам для восстановления техники пилотирования и слетанности, а 9- го уже вылетела на боевое задание! Как вскоре выяснилось, отпущенного времени на восстановление летных и боевых навыков оказалось недостаточно, и уже во втором (после отдыха) боевом вылете 11 декабря был сбит Михаил Зыков. О том, как это произошло, рассказывает сам Дмитрий Александрович.

«Это произошло в 15 часов 40 минут местного времени. Вылетели мы тогда всем составом полка. Наша пара шла в звене командира полка слева от его пары. Справа выше шла 1-я эскадрилья, сзади-слева – 3-я. Нам только дали курс на противника, расстояние 30 км, и мы начали левый разворот с набором высоты. Внезапно моего ведомого с большой дистанции обстреляла пара «Сейбров». Произошло это настолько неожиданно, что отбить их атаку никто не успел, а они, снова открыв огонь, со второй очереди вывели из строя двигатель его самолета. Пытаясь выйти из-под огня, Зыков резко потянул ручку и сорвался в «штопор». На высоте 4500 м. когда он вывел самолет из «штопора» его атаковали снова, и с короткой дистанции разбили крыло. Самолет нырнул, свалился вправо и, вращаясь, вошел в отвесное пикирование. Зыков катапультировался, но так как это произошло при отрицательной перегрузке, то он получил сильную травму позвоночника. Все это видел командир 3-й эскадрильи капитан Попов, который пришел на помощь Зыкову в тот момент, когда пара «Сейбров» пыталась расстрелять качающегося на стропах парашюта пилота. А полк в это время вел тяжелый бой с превосходящими силами противника.

Через трое суток Зыкова привезли в часть, у него сильно болела спина. Его сразу отправили в госпиталь города Чаньчунь, где он прошел курс лечения и потом вернулся в часть, но на боевые задания уже не летал. К полетам он приступил примерно через полгода, вмае 1952г., уже после возвращения в Воздвиженку.».

После того как Дмитрий Самойлов лишился своего напарника, ему снова пришлось летать то ведомым у командира полка, то с разными ведомыми. Только в начале января 1952 г. к нему постоянным ведомым назначили старшего лейтенанта Сергея Крупчатникова.

Между тем, после «золотого дождя» боевых наград, пролившегося на летный состав 64-го корпуса, результативность боевых вылетов начала снижаться. Командование дивизии и корпуса стало необоснованно обвинять летчиков в снижении боевой активности и уменьшении количества сбиваемых самолетов противника. Летчики со своей стороны заявили, что «Сейбры» уже стали другими». Их стало гораздо труднее догонять на вертикалях и почти невозможно уйти, командование, как водится, не верило, но, тем не менее, это была правда.

«Сейбры» действительно стали другими, так как именно в конце декабря 51-е авиакрыло ВВС США было полностью перевооружено новыми F-86E. Эта модификация имела более мощный двигатель и управляемые закрылки, что позволяло им практически на равных драться с МиГ-15бис, а по ряду характеристик даже превзойти советский истребитель. Лишь когда один из сбитых американских летчиков, взятых в плен корейцами, на допросе показал, что их эскадрилья уже несколько недель воюет на новых F-86E, командование стало более внимательно относится к информации, сообщаемой летным составом.

Кроме того, продолжала сказываться физическая и моральная усталость. Выделяемого двадцатидневного отпуска в Дальнем для восстановления сил абсолютно не хватало, а сделать что-то большее штаб корпуса не мог, так как каждый летчик был на счету. В результате, ряды авиаполков в полном смысле редели, причем не столько от воздействия противника, сколько от болезней, вызванных крайней нервной истощенностью. К началу января 523-й ИАП мог выставить не более двух восьмерок экипажей. В то же время американцы не только наращивали силы своей группировки, постепенно перевооружая «Сейбрами» истребительные эскадрильи, но и регулярно проводили ротацию летного состава, предоставляя пилотам полноценный длительный отдых. Все это в конечном итоге привело к тому, что феврале 64-й истребительный авиакорпус утратил инициативу. Но еще до этого в конце января 1952 г. прибыла смена для 303-й дивизии – 190-я ИАД ПВО.

Последней боевой задачей 303-й дивизии стал ввод в строй летного состава новой дивизии. Для этого за каждым полком 303-й дивизии закрепили полк из 190-й, однако в боевом строю 17,18-го и 523-го ИАПов к этому времени оставалось уже по 10-12 летчиков, и на боевое задание в феврале они уже вылетали в составе восьмерок. В январе 1952 г. старший лейтенант Самойлов был назначен на должность командира звена, а в феврале стал заместителем командира 2-й эскадрильи. «Не знаю почему, – вспоминает Дмитрий Александрович, – но завершающий этап боевых действий нашего полка в Корее почему-то мало отложился в памяти. Правда был один характерный для того времени случай: получили задачу прикрывать полк, прибывший нам на смену. Они взлетели для ознакомления с районом боевых действий. Взлетели новички, за ними мы набрали высоту. Только собрались, как по радио передают, что к району Анею стягивается много групп противника. Ясно: американцы готовят большой налет. С земли команда: полку новичков идти на посадку, а нам выдвигаться в район Анею… Спрашивается: что мы могли сделать восьмеркой против армады американцев? Но приказ, есть приказ. Набрали побольше высоты и пошли в указанный район. Приходим, а там никого нет. Противник провел демонстрационные действия, а основной удар нанес в другом месте. Горючего у нас уже было мало, и мы вернулись на свой аэродром.».

Последний свой вылет полк совершил также восьмеркой 20 февраля 1952 г., а через несколько дней дали команду быстро собраться, и 303-я ИАД, точнее то, что от нее к этому времени осталось (самолеты и технический состав остались в Китае на второй срок) отправилась на вокзал. Там уже стояли мягкие классные вагоны. Большую заботу проявило китайское командование, снабдившее летчиков сухим пайком на дорогу. Без особой помпы и оркестра состав отправился в Союз. Через сутки пересекли госграницу и приехали на станцию Галенки. Никто из командования ветеранов не встречал. Разместили временно в бараках, питание было организованно плохо, а потому большим подспорьем оказались китайские пайки.


Н.М.Шверннк вручает Дмитрию Самойлову в Кремле медаль «Золотая Звезда Героя Советского Союза и орден Ленина.

После вручения заслуженных наград советским асам снимок на память. Слева направо: Г.У.Охай (11 побед), Н.М.Шверник, Н.В.Сугягин (22 победы)и Д.А.С амойлов (10 побед).



За время боевых действий в небе Северной Кореи старшим лейтенантом Дмитрием Самойловым был совершен 161 боевой вылет с общим боевым налетом 128 часов 54 минуты., участвовал в 60 воздушных боях, в которых сбито 10 самолетов противника: один В-29, два F-84 и семь F-86. Летчиками 523-го ИАП совершено 3765 боевых вылетов, проведено 106 групповых воздушных боев, в которых сбито 105 самолетов противника. Свои потери составили 16 самолетов и 6 погибших летчиков.

Так закончилась так называемая правительственная командировка летного состава 523-го ИАП и всей 303-й ИАД. Через несколько дней после возвращения в СССР всему летному составу были оформлены отпуска, и летчики отправились по домам. Перед отъездом сообщили, что в Москве можно получить награды, для чего следует обратиться в наградной отдел Верховного Совета СССР. 29 марта на груди аса засверкали ордена Ленина, «Красного Знамени» и Золотая Звезда Героя Советского Союза.

В дальнейшем Дмитрий Александрович Самойлов служил в составе 523-м ИАП на Дальнем Востоке, где освоил два новых типа самолетов: перехватчик МиГ-17ПФ и сверх звуковой истребитель Су-7 (первых серий). За это был награжден орденами «Красного Знамени» и «Красной Звезды». Закончил свою летную карьеру в звании подполковника. Трудно сказать, как бы могла продолжаться военная карьера аса, но в 1960 г. началась хрущевская «ракетизация», в результате которой немало современных самолетов были списаны в металлолом, а огромное количество имевших реальный боевой опыт летчиков было необоснованно списано на гражданку. В 1965 г. Дмитрий Александрович закончил машиностроительный техникум в г.Электросталь, где за тем работал на заводе инженером. Сейчас Дмитрий Александрович на пенсии, живет в городе Электросталь.


Список побед Дмитрия Самойлова
№ п/п Дата Район боя Тип сбитого самолета
1. 09.09.51 Дзюнсен F-86
2. 10.09.51 Кайсен F-86
3. 10.09.51 Дзюнсен F-84
4. 01.10.51 Кайсэн F-86
5. 12.10.51 Ансю-Тайсен F-86
в. 24.10.51 Хакусен F-86
7. 24.10.51 Хакусен F-86
8. 27.10.51 Анею В-29
9. 27.10.51 Анею F-84
10 04.11.51 Хакусен F-86
К сожалению, не обходятся пока без фактологических ошибок, причем внесенных самим редактором, и статьи, публикуемые на страницах «Истории Авиации». Понятно, что после всего сказанного в редакторской колонке, такие «находки» не украшают журнал и его редактора, но прятать эти недостатки «под ковер» тоже было бы глупо. Особенно после безжалостной критикй «коллег по цеху». И так…

Во второй части статьи «Египетские истребители в «войне на истощение»» (ИА №3/2001) на с.43 говорится, «первые F-4E, поступившие на вооружение 201-й эскадриль, которую возглавил Шмуль Хетц…», а на с.44 указывается, что «согласно израильским официальным данным первую победу F-4 со «звездами Давида» одержал 11 ноября 1969 г. Тогда отличился экипаж командира 201 -й эскадрильи Эхуда Ханкина…». Необходимо признать, что майор Шмуль Шетц в момент формирования 201-й эскадрильи служил в главном штабе израильских ВВС в управлении боевой подготовки и возглавил ее позже, а первым командиром 201-й был именно майор ЭхудХанкин.

Еще одна ошибка отмеченна на с.49, где говорится «Чувствуя неладное, египетское командование отдало'приказ срочно поднять на усиление с ближайшей авиабазы Бир-Тамада восьмерку истребителей, но было уже поздно». Как известно, Бир-Тамада в рассматриваемый период (1969-1970 г.г.) была израильской авиабазой, с которой на выручку паре разведывательных «Фантомов» и была поднята восьмерка «Миражей».

Приношу свои извинения.

Александр Булах


Дмитрий Кондратков

Расплавленное небо Въетнама

Как всё начиналось…

1960 г. был в США годом президентских выборов, В схватке за Белый Дом «скрестили шпаги» сенатор Джон Кеннеди и вице-президент Ричард Никсон. Тогда борьба с коммунизмом в США считалась хорошим тоном, а потому чем радикальнее в отношении «красной угрозы» была программа претендента, тем больше шансов на президетство он получал. Надо сказать, что угрозы Хрущёва «закопать Америку» воспринимались более чем серьёзно, поскольку все знали, что Советский Союз быстро увеличивает свои запасы ядерных боеголовок и средства их доставки. Немалые опасения внушали и громогласные обещания всеми силами поддерживать национально-освободительное движение в странах третьего мира. В результате не последнюю роль играла в глазах избирателей популяризация поддержки режимов, симпатизировавшим США. С учетом того, что в рассматриваемое время в Америке ещё не был отменён обязательный призыв на военную службу и каждый мужчина, достигший призывного возраста, должен был отслужить в составе армии, Корпуса Морской Пехоты, флота, военно-воздушных сил или береговой охраны, то «борьба с коммунизмом» становилась делом всенародным. Охранять же свою страну, свой образ жизни и «мир по американски» (pax american) с оружием в руках считалось почётным.

Правда уже тогда раздавались отдельные голоса, предупреждавшие о том, что подобная политика может втянуть США в войну в Бельгийском Конго или на Кубе. Однако ещё никто не подозревал, что война разразится в другом месте – в Юго-Восточной Азии, где после ухода французов из Вьетнама в 1954 г. образовался своеобразный военно-политический вакуум. Согласно Женевским соглашениям, Вьетнам был разделен на две части по 17- й параллели. Севернее демилитаризованной зоны отряды Вьетминя под руководством Хо Ши Мина к лету 1955 г. полностью заняли всю территорию, установив на прочную власть своей коммунистической партии. На юге же после череды военных переворотов и выборов к власти пришёл президент Нго Динь Дьем. Его режим представлял собой тиранию в одной из худших её форм. Немалое влияние имел брат Дьема Нху и его жена, известная среди народа под насмешливой кличкой «мадам Нху». Народ ненавидел их едва ли не больше, чем самого президента Дьема.

Нельзя сказать, что гнусный режим Дьема импонировал американцам. Однако союзниками в то время так просто не разбрасывались. Как сказал один из американских дипломатов: «Он, безусловно, сукин сын, но он НАШ сукин сын!». Поддержка Дьема была необходима по одной простой причине: потеря Южного Вьетнама означала потерю Лаоса и Камбоджи, а также вероятно и Таиланда, что в отдаленной перспективе могло создать угрозу даже Австралии. Впоследствии эта «теория домино» в значительной степени подтвердилась, хотя Таиланд вооруженным силам «западной демократии» все же удалось отстоять…

Поскольку деятельность режима Дьема и его генералов вызывала в народе глухое недовольство, то появление на территории Южного Вьетнама партизанских отрядов, даже не поддерживаемых северными соседями(!!), было лишь вопросом времени. И ждать долго не пришлось. Причем постанцы действительно не были связаны с Ханоем и Пекином. Однако «янки» тогда во всём видели коммунистические происки. История не терпит сослагательного наклонения, но все же администрация США вполне могла просто поспособствовать смене власти в Южном Вьетнаме демократическим путем на более приемлемую для недовольного народа. Возможно, в результате такого исхода событий Южный Вьетнам сейчас был бы одним из «азиатскихтигров»! Но стремление продемонстрировать свою непримиримость по отношению к «комми» привело к совершенно противоположным результатам. Уже в 1960 г. разрозненные партизанские отряды объединились в «Народный фронт освобождения Южного Вьетнама», после чего в том же году третьему съезду коммунистической партии Вьетнама ничего не оставалось, как принять решение о борьбе за освобождение южной части страны.

По тропинкам, протоптанным вджунглях, на спинах носильщиков и на велосипедах в Южный Вьетнам потекло вооружение и воинские подкрепления. К такому варианту развитию событий армия Южного Вьетнама была абсолютно не готова. В особенности это относилось к ВВС. Южновьетнамцы имели считанное количество устаревших «Беркэтов», из которых только шесть могли подняться в воздух. Имелись также различные небоевые самолеты, часть которых была оставлена французами. Переданные в конце 50-х американцами вертолёты Н-19 и несколько 0-1 не влияли на сложившееся положение. Требовалось, по сути дела, создавать новые ВВС.

Не лучше дела обстояли и в соседнем Лаосе, где в 50-х годах стараниями принца(!!) Соуфанованга и ханойского эмиссара Кайсоне Пхомвихана была сформирована коммунистическая партия Лаоса – Патет Лао. Согласно Женевским соглашениям 1954 г., Лаос был признан нейтральным, в связи с чем все иностранные войска покинули территорию страны. На практике это решение имело самые негативные последствия. Едва оформившись, коммунисты Патет Лао начали рваться к власти, не отставали от них роялисты под предводительством генерала Пхоуми Носавана, «нейтралисты» во главе с принцем Соуванной Пхоума и возглавляемые генералом Ванг Пао повстанцы из племени Мео (Хмонг). Патет Лао получали помощь от Советского Союза (через Ханой), так что американцам пришлось выступить на стороне роялистов и представителей племени Хмонг Страна быстро погружалась в хаос вялотекущей гражданской войны. Однако влияние Ханоя и Вашингтона не дало противостоянию перерасти в открытые военные действия, поскольку обе стороны не хотели брать на себя ответственность.

Имея такое плачевное положение в регионе, американцы всерьёз взялись за реорганизацию ВВС союзников. Первым шагом стала передача наспех переделанных в лёгкие штурмовики тренировочных самолётов T-6G «Тексан». Но это было только начало. В сентябре 1960 г. командующий тихоокеанским флотом США адмирал Гарри Фелт отдал приказ передать Южному Вьетнаму 25 палубных штурмовиков AD-6 «Скарейдер», первые шесть из которых прибыли во Вьетнам на борту одного из старых эскортных авианосцев. Корабль пришвартовался в устье реки Сайгон, так что его могли видеть все, включая вьетконговских разведчиков. Самолёты сопровождал лейтенант Кен Моранвилл, на которого была возложена задача обучения вьетнамцев пилотированию нового типа самолётов. AD-6 поступили на вооружение 1-й истребительной эскадрильи (1th FS), позже переименованной в 514-ю.

Помимо обучения южновьетнамцев, Моранвилл, и его прибывшие позже коллеги, вылетали на задания по поддержке правительственных войск. 11 ноября им даже пришлось принять участие в подавлении антиправительственного мятежа. В тот день взбунтовались воздушные десантники, и все имевшиеся в наличии самолёты отправили на бомбёжку авиабазы Бьен Хоа, где обосновались мятежники. Впрочем, конфликт удалось разрешить без применения силы, хотя при этом двое южновьетнамских лётчиков, перешедших на сторону мятежников, пытались отбомбиться по президентскому дворцу. Один из AD-6, участвовавших в налёте, был сбит, а другой перелетел в Пномпень (Камбоджа). В дополнение к «Скайрейдерам» американцы до конца года передали своим союзникам 11 вертолётов Н-34.

Первыми получили поддержку с воздуха отряды племени Хмонг: в декабре 1960 г. американский военный атташе произвёл на своём VC-47 два разведывательных полёта. Надо сказать, что все три последовательно сменявших друг друга американских посла в Лаосе также активно участвовали в деятельности американской авиации, В частности, Уильям Салливан добился развёртывания в Накхон Фаном 56-й эскадрильи специальных операций (56th SOS).

Тем временем, коммунисты приобретали всё больший вес в регионе. Отряды Вьетконга к этому времени представляли собой хорошо оснащённую армию, а тропы, по которым доставлялось оружие, разрослись в сеть коммуникаций, известных как «Тропа Хо Ши Мина». «Тропа» начиналась у китайской границы и пронизывала всю территорию Лаоса, Вьетнама и Камбоджи. Особенно разветвлённой была сеть дорог в Лаосе. Именно «Тропа» стала главной головной болью американских военных.


O-1 сопровождает легкие траспортные вертолеты Н-34.


Южновьетнамский диктатор Нго Динь Дьем, хотя и был по признанию самих же американсцев «сукиным сыном», но гораздо более важным было то, что он ненавидел коммунизм едва ли не сильнее самих американцев.


Другой проблемой была Равнина Кувшинов (Plain of Jars), представлявшая собой район площадью около 800 км2 в Северном Лаосе. Ее рельеф отличается разнообразием – имеются и пологие холмы, и высокие горные хребты, и травянистые равнины. Средняя высота над уровнем моря – около 1000 м. Своё название местность получила из-за многочисленных каменных «кувшинов», которые густо усеивают равнину. Эти кувшины имеют высоту около 1,5 м и ширину около 1 м. Исследования показали, что их создали приблизительно в бронзовом веке и служили они (предположительно) склепами для захоронения умерших, но кто их создал и куда исчезла эта цивилизация, до сих пор остаётся неизвестным.

Во время войны в Индокитае Равнина Кувшинов стала стратегически важным районом. На равнине находились многочисленные аэродромы и сеть дорог, соединявшая между собой разные части Лаоса и окружающие регионы. Перекрёстки дорог на протяжении веков служили поводом для конфликтов, однако никогда борьба не была настолько упорной и кровавой, как во второй половине XX века. Вместе с тем борьба за Равнину Кувшинов стала одной из самых трагических и таинственных страниц вьетнамской войны. Долгие годы по молчаливому согласию обоих сторон истина скрывалась за толстым слоем лжи и полуправды. Считается, что борьба за Равнину Кувшинов была эпизодом гражданской войны,однако фактически боевые действия на этих пространствах велись отнюдь не лаосцами!

К началу 60-х Лаос оказался расколот на три части, каждая из которых находилась под иностранным влиянием. Северный Вьетнам контролировал восточные районы страны, где протянулась знаменитая «Тропа Хо Ши Мина». Американские и таиландские войска занимали западную часть Лаоса, а север захватил Китай и силами своих многочисленных чернорабочих возводил там сеть дорог. Официальное правительство Лаоса практически сразу же устранилось от ведения боевых действий. Вся тяжесть борьбы легла на горцев Хмонг. Американцы ценили преданного союзника и всячески старались помогать ему, однако племя Хмонг не имело поначалу достойного лидера, но вскоре им стал генерал Ванг Пао.

Пао был типичным военным вождём азиатского типа. Внешне похожий на Наполеона и схожий с ним по амбициям, он уже в возрасте 13 лет принимал участие в борьбе с японскими оккупантами. Позже он помогал французам бороться с Вьетминем – предшественником Вьетконга. Его военный талант заставил командование выделить способного солдата, в результате чего Пао был отправлен на обучение во французскую военную академию в Сен- Сире и быстро сделал карьеру. В 1961 г. Ванг Пао попал в поле зрения ЦРУ. Он сам был родом из племени Хмонг и очень гордился принадлежностью к «высокобровым», которые всегда презирали равнинных жителей. Пао пользовался любовью и уважением своего племени, что позволило ему поставить под ружьё свыше 40.000 человек. Его стиль руководства приводил как к блистательным победам, так и к тяжёлым поражениям. Были моменты, когда в армии Пао служили только подростки и мужчины старше 45 лет. Остальные были либо убиты, либо ранены. Иногда Пао приходилось отказывать в продовольствии деревням, которые не хотели предоставлять добровольцев.

Конечно, армия генерала Ванг Пао не могла обойтись без поддержки с воздуха, которую предоставляли ЦРУ и ВВС Лаоса. Последним и принадлежала честь первыми начать очередную «войну в воздухе» над многострадальным регионом. 11 ноября 1961 г. в воздух поднялись четыре АТ-6 с блоками НУРСов на подкрыльевых пилонах. Лаос имел ещё десять таких машин, но не имел пилотов для них. В тот же период в этом уголке света начала действовать авиакомпания «Эйр Америка» (Air America). Для успешных действий на Равнине Кувшинов требовались многочисленные ВПП, которые строились в большом количестве. Известные сначала как Victor site, а позже – как Lime site, они имели малую длину и располагались, как правило, на склонах гор. Специально для эксплуатации с таких полос «Эйр Америка» закупила самолёты укороченного взлёта и посадки U-10 «Курьер» и «Пилатус-Портеры». В 1962 г. для поддержки племени Хмонг в Такхли прибыли совсем «настоящие» машины; две эскадрильи тактических истребителей F-100, а также штурмовики А-4 и вертолёты UH-34D, выделенные Корпусом Морской Пехоты. В это же время в боевых действиях приняли участие «Хантеры» Королевских ВВС и австралийские «Сэйбры» из состава 79-й эскадрильи.

Нарастающая активность Патет Лао и появление на территории Лаоса вьетконговцев привело к необходимости привлечения палубной авиации. Вдоль берегов Юго-Восточной Азии постоянно крейсировали несколько авианосцев, так что в самолетах недостатка не было. Ещё в 1960 г. в Тонкинском заливе патрулировал авианосец «Корал Си», действуя с которого с сентября 1960 г. по май 1961 г. AF-1Е из состава VA-152 и А-4В из VA-155 нанесли несколько ударов по районам сосредоточения отрядов Патет Лао. В мае 1962 г. во время последнего боевого тура авианосца «Лексингтон» по районам сосредоточения партизан отработали AF-1E «Фьюри» из VA-144 и VA-146. Это был единственный случай участия палубных «Сейбров» в боевых действиях. Тогда же они понесли первую и последнюю боевую потерю: самолёт эскадрильи VA-144 был повреждён зенитным огнём, благополучно дотянул до авианосца, но был разбит при посадке. Пилот при этом не пострадал.

Пока в Америке шла подготовка и проводились президентские выборы, давление с воздуха на партизан оказывали в основном авианосные авиагруппы, но как только Белый Дом занял Джон Кеннеди, переоснащению южновьетнамских ВВС был придан новый импульс, поскольку непосредственного участия США в конфликте новый президент не желал. Однако, обеспокоенный ростом партизанского движения, он подписал указ о создании специально го противопартизанского подразделения. 14 апреля 1961 г. на авиабазе Эглин во Флориде была сформирована 4400-я учебно-боевая эскадрилья (4400th th CCTS), получившая официальное наименование «Джангл Джим» (Jungle Jim) и неофициальное «Воздушный спецназ». Эскадрилья получила на вооружение поршневые С-47, Т-28 и В-26 и вскоре заслужили уважение за мастерство и храбрость пилотов, продемонстрированные в боях. Тренировки продолжались несколько месяцев, и в октябре эскадрилья прибыла в Бьен Хоа.

Перелёту 4400-й во Вьетнам предшествовал визит вице-президента США Линдона Джонсона 11-13 мая, позиция которого в отношении Вьетнама существенно отличалась от точки зрения Кеннеди. В частности, Джонсон не скрывал, что считает необходимым непосредственное участие Америки в боях в Индокитае, пока «коммунистическая зараза не расползлась по всему региону». Однако, скованный своим официальным положением второго лица, он был вынужден, выполняя прямое указание своего патрона, подписать «только» соглашения о поддержке и перевооружении южновьетнамской армии и ВВС. К тому моменту численность американских советников в Юго-Восточной Азии составляла всего около 1000 человек. Теперь же было решено сформировать 2-ю истребительную эскадрилью (2th FS) в НаТранп вооружив её 44 Т-28. Также планировалась передача 15 связных L-19. Однако отсутствие подготовленных пилотов мешало осуществлению этих планов. И тут Джонсон проявил инициативу, предложив отправить необходимое количество южновьетнамцев в Эглин для обучения, а в самолёты посадить американских «воздушный спецназовцев» из 4400-й эскадрильи.


В отличие от «следопытов» «Вуду», «Дельты Даггеры» были едва ли не самыми бесполезными самолетами на ТВД.



В составе сформированного в Бьен Хоа подразделения «Фэрм Гэйт» (Farm Gate) имелось восемь Т-28, четыре SC-47 и столько же RB-26. Поскольку США не могли открыто оказать помощь своим лаосским союзникам, то задача была возложена на ЦРУ. В рамках проекта «Милл Пон» (Mill Pound) с базы хранения Дэвис-Монтан были отобраны В-26, с которых удалили опознавательные знаки и серийные номера. Пилотов отобрали в основном из американских ВВС, хотя был привлечен и летный состав авиакомпании «Эйр Америка». Формирование разместили на базе Такхли, а пилотов официально приписали к таиландским ВВС.

Первые боевые вылеты запланировали на середину апреля, однако катастрофический провал вторжения на Кубу в Заливе Свиней заставил американцев отложить реализацию этих планов. Только в начале мая самолёты начали летать на вооружённую разведку. Вскоре переговоры между президентом Кеннеди и Хрущёвым закончились подписанием очередного соглашения о прекращении огня, после чего все иностранные войска снова покинули Лаос. Хотя программа «Милл Пон» была закрыта, тем не менее, самолёты оставались в Такхли до августа. Переданные в состав «Фэрм Гэйт» машины имели обозначение RB-26, хотя фактически это были стандартные В-26.

В начале 1962 г. прибыли 15 Т-28В для южновьетнамских ВВС, а также прошедшие капитальный ремонт В-26 с авиабазы Хилл. Число боевых вылетов стремительно возрастало. В апреле 4400-я эскадрилья была переименована в 1 -ю эскадрилью специального назначения (1th ACS). В это же время в мировой прессе появились первые упоминания о том, что «оказывается. американские лётчики участвуют в боевых действиях!..» Официальные круги опровергали это, настаивая на том, что это не более чем тренировочные полёты смешанных экипажей. На самом деле, единственный вьетнамский член экипажа, которого брали в полёт только для соблюдения формальности, сидел позади пилота и ни на что не влиял. Помимо непосредственного участия в боевых действиях подразделение занималось отработкой тактики противопартизанской войны и формулировало требования к специальному противопартизанскому самолёту.

Между тем численность В-26 в Южном Вьетнаме продолжала увеличиваться: летом 1962 г. прибыли четыре самолёта, затем ещё 10 поступили в начале 1963 г. Эти машины также прошли капитальный ремонт на авиабазе Хилл. В их числе были два RB-26L, приспособленные для ночной разведки. Один из них имел также инфракрасное оборудование для картографирования местности. Внешне машины не отличались от обычных RB-26C. Разведчики базировались в Бьен Хоа и наряду с RC-97, действовавшими в рамках программы «Брэйв Булл» (Brave Bull), были единственными самолётами в Южном Вьетнаме, способными реально вести разведку. Однако их эксплуатация в во влажном климате Юго-Восточной Азии сопровождалась большим количеством отказов и поломок.

Стремясь улучшить мобильность южновьетнамской армии, президент Дьем и американский генерал Максвелл Тэйлор пересмотрели концепцию боевого применения войск. В то время в США развивалась концепция аэромобильных войск – «воздушной кавалерии». Основная роль отводилась вертолётам, которые позволили бы сделать южновьетнамские войска независимыми от скверных, и практически отсутствующих дорог, а также речного транспорта. Правда, наряду с винтокрылами, рассматривался вариант передачи южновьетнамцам транспортных самолётов АС-1 «Карибу», но в конечном итоге выбор пал на вертолёты. Вскоре на борту авианосца во Вьетнам прибыли так называемые 8-я и 57-я Транспортные Компании (Transportation Company), оснащённые Н-21. В отличие от прибывших таким же способом «Скайрейдеров», вертолёты сохранили американские опознавательные знаки.


Экипаж вьетнамского Ил-14 подкрепляется перед вылетом. Обратите внимание: порции небольшие и летчики едят палочками. Инструкторы и курсанты у вертолета Ми-4.



«Ну, как выглядит наш флаг на вашем самолете?..» На киле «аэрофлото вс кого » Ил-14 вьетнамский опознавательный знак.


Как видно на снимках: Ли-2 из состава 919-го транспортного авиаполка северовьетнамских ВВС несли разную окраску.



К началу 1962 г численность американских военных советников составляла уже более 4 тыс. человек. Волей или неволей, Кеннеди столкнул с горы ком снега, который быстро рос, и остановить его уже было почто невозможно. В январе 1962 г. восемь Т-28 и три В-26 обрушили бомбы и напалмовые баки на деревню Ба Тху на территории Камбоджи, что фактически стало сигналом к эскалации конфликта. Стремительно наращивали свое присутствие практически по всей Юго-Восточной Азии и партизаны, с которыми требовалось как можно скорее находить все новые и новые средства для борьбы. Однако, прежде чем нанести удар, требовалось обнаружить противника, а с этим по-прежнему было немало трудностей.

Ещё в 1961 г четыре RF-101C из состава 15 TRS перелетели на аэродром Тан Сон Нхут. Самолёты осуществляли разведывательные полёты над районами сосредоточения партизан в центральной части Лаоса. В состав подразделения «Пайп стим» (Pipe steam) входили шесть пилотов, не считая персонала наземного обслуживания. Полёты продолжались до 21 ноября, когда самолёты вернули в Японию на авиабазу Кадена. Тем не менее, вывод «Пайп стим» с ТВД не означал окончания карьеры RF- 101С в Индокитае. Самолёты из 45-й тактической разведывательной эскадрильи (45th TRS) вскоре начали действовать с аэродрома Дон Муанг в Бангкоке. Четыре машины из подразделения «Эйбл Мэйбл» (Able МаЫе) вели разведку районов, занятых партизанами. Первоначально они появлялись только над Лаосом, но позже до 75% вылетов осуществлялось уже над Южным Вьетнамом. В июле 1962 г. еще два RF-101C перебросили на авиабазу Тан Сон Нхут, однако, согласно Женевским соглашениям, полёты над Лаосом были отменены и до 90% вылетов перенацелили на Южный Вьетнам. В качестве разведчиков использовались также SC-47. один из которых был сбит 11 февраля 1962 г. над Лаосом. Его ненадолго сменил RT-33, действовавший с авиабазы Удорн.

Тогда же, опасаясь, что Северный Вьетнам применит авиацию для рейдов на юг, американское командование на всякий случай перебросило несколько перехватчиков F-102A в Дон Муанп планировалась, переброска этих машин и на авиабазу Тан Сон Нхут. Однако в то время авиаторы Хо Ши Мина еще не имели подходящих самолётов для нанесения ударов по территории Южного Вьетнама. Тем не менее. 22 марта 1962 г. три F-102А и один TF-102А из состава 509-й эскадрильи истребителей- перехватчиков (509th FIS) перелетели с авиабазы Кларк (Филиппины) на аэродром Тан Сон Нхут. Причина переброски заключалась в том, что американские радары начали все чаще засекать неопознанные цели в районе демилитаризованной зоны, а также над территорией приграничных районов Лаоса и Камбоджи. Перед пилотами F-102 поставили задачу осуществлять перехват обнаруженных целей.

В рамках операции «Уатер Глосс» (Water Glass) «Дельта Дагтеры» по ночам патрулировали над центральным плато Вьетнама и камбоджийской границей, пугая ревом двигателей местное население. БРЛС перехватчиков ни разу ничего не обнаружили, но, как говорил командир 2-й дивизии американских ВВС Роллен Энтис, «полёты F-102 хотя бы не дали вьетнамским коммунистам спать». Впрочем, партизаны и так вели преимущественно ночной образ жизни. Несколько озадаченное провалом операции, командование американских войск в регионе предположило, что F-102 имеют слишком большую скорость для перехвата предполагаемых целей – самолётов партизан. Поэтому на замену сверхзвуковым одноместным «Дельтам» прибыли менее скоростные «спарки» TF-102A. Совместно с флотскими AD-5Q, F-102 постоянно дежурили над подозрительными районами, но только в начале 1963 г. их экипажам удалось провести удачный перехват. По возвращении смущённые лётчики доложили о больших стаях мигрирующих птиц.


«Эти партизаны неуловимы подобно тараканам, вылезающим из своих щелей по ночам. Ну, ничего, от тех паразитов помогает дуст, а этих надо продавить диоксином…»

Американский UC-123B распыляет над джунглями дефолианты. Самолеты этого типа поднимали в своих емкостях до 5500 кг отравляющих веществ.


«Еще не известно, кто кого закопает…» Плечом к плечу в борьбе с мировым коммунизмом. Вот только карабин имеет почему-то только американец, а в остальном почти полный порядок. Летно-технический персонал так называемой 57-й трапспортной компании позирует на фоне вертолета Н-21.


Только спустя много лет удалось прояснить ситуацию. Оказалось, что северовьетнамцы проводил операцию «Тха Во» (Свободное падение) по снабжению партизанских сил. Для перевозки оружия использовались самолёты Ил-14, Ли-2 и Ан-2, базировавшиеся в Донг Хой. Операция началась в 1960 г. после прибытия 20 Ил-14, 14 Ли-2 и 10 вертолётов Ми-4. Все они поступили в 919-й транспортный авиаполк. Под руководством советских военных советников вьетнамцы производили снабжение партизан Патет Лао. При этом, из-за отсутствия ВПП, груз приходилось сбрасывать на парашютах, а чаще без них(!!) на узкие прогалины и небольшие поляны. Высота сброса по условиям безопасности для Ил-14 составляла 240- 250 м, для Ли-2 – 180-200 м, а для Ан-2 – 90-100 м. При этом каждый отряд, получавший снабжение по воздуху, следил за тем, чтобы парашютов на деревьях к утру не оставалось. Отсутствие последних на ветвях деревьев ввело в заблуждение американских пилотов, которые не догадывались об истинном характере целей. Обнаружить же визуально покрашенные в тёмно-зелёный цвет самолёты, летящие ночью практически над верхушками деревьев, было невозможно.

С 11 декабря 1960 г. самолёты северовьетнамские транспортники начали приземляться в Лаосе на аэродроме Ксам Нуа. Организация «воздушного моста» позволила силам Патет Лао захватить к началу 1961 г. большую часть Равнины Кувшинов, после чего партизаны построили на ней ещё несколько аэродромов, и даже авиаремонтные мастерские в Бак Май. Продолжая наступление, патриоты заняли практически всю южную часть Лаоса, в том числе города Ксепон и Муанг Пин. За этот период северовьетнамская авиация совершила 2752 вылета суммарной продолжительностью 4873 летных часа, перевезя 427 тонн грузов и войск численностью около 8000 человек. Советские военные советники совершили 2615 вылетов, перебросив 270 тонн грузов. После появления аэродромов на территории Лаоса начались и дневные полёты. При этом неоднократно происходили встречи транспортных самолётов с американскими разведчиками RF-101C, пилоты которых только скрежетали зубами от злости из-за отсутствия пушек на их самолётах.

На военные успехи коммунистов американское командование решило подготовить достойный ответ. При этом «янки» рассуждали примерно так: «Они прячутся в джунглях? Что же, мы уничтожим джунгли, и они сдадутся!». Вскоре шесть С-123 из состава 364-й пехотно-грузовой эскадрильи (364th TCS) оснастили ёмкостями и выливными приборами МС-1 для гербицидов, после чего было создано подразделение «Рэнч Хэнд» (Ranch Hand). В декабре 1961 г. подразделение перебросили на авиабазу Кларк для тренировок, а спустя месяц – на Тан Сон Нхут.

Все самолёты имели южновьетнамские опознавательные знаки, хотя управляли ими американские пилоты. Среди них были как военные, так и гражданские лётчики, которые не прошли по конкурсу в авиакомпанию «Эйр Америка». Прибывшие самолёты разместили по соседству с «президентской» эскадрильей А-1, которой командовал генерал Нгуен Као Ки. Как и большинство прибывавших в Юго- Восточную Азию подразделений, «Рэнч Хэнд» страдало из-за отсутствия карт, информации и опыта. Единственное, чего было более чем достаточно, так это начальства. Действительно, если знаменитый Труфальдино из Бергамо был слугой двух господ, то «Рэнч Хэнд» обслуживало пятерых(Н), подчиняясь одновременно Тактическому Авиационному Командованию, командованию 2-й авиадивизии, Командованию Группы военных советников в регионе, командованию 13-х ВВС и командованию Тихоокеанских ВВС США! При этом никто не знал, как же в сущности следует выполнять задачу!!..


Один из символов войны – вертолет UH-1 – поначалу выглядел довольно бледно в тяжелых климатических условиях индокитайского ТВД. Очевидными недостатками машины были отсутствие мощного штатного вооружения и недостаточная мощпость двигателей.


Первый вылет на распыление гербицидов состоялся 13 января 1962 г. Экипаж капитана Вильяма Робинсона произвёл дефолиацию лесного массива в районе так называемого (американцами и их союзниками) 15-го маршрута снабжения партизан. Там же 2 февраля 1962 г. был потерян и первый С-123. Причины установить не удалось, но не исключались диверсия или зенитный огонь. Экипаж под командованием капитана Гроувса погиб. Вскоре ещё один самолёт разбился при посадке.

Слив химикатов проводился с высоты около 300 м на скорости около 240 км/ч. Во время полёта на борту находились также бортмеханик, наблюдатель, несколько военных советников и южновьетнамский «командир экипажа». Постепенно пилоты набирались опыта, и военные советники вместе с неизменными южновьетиамцами перешли в разряд «декораций», а потом и вовсе исчезли. Во время полёта все, кроме командира экипажа и второго пилота внимательно смотрели по сторонам, чтобы в случае обстрела с земли дать вовремя сигнал на выполнение противозенитного манёвра. Второй пилот контролировал работу сливной аппаратуры, курс, скорость и высоту полёта. Выработалась и определённая тактика. Во избежание попадания под обстрел с земли самолёт летел в заданный район на высоте около 1000 м. На подходе к цели выполнялось снижение до 40-50 м, и на несколько минут для проверки включалась аппаратура распыления. Если всё работало нормально, то за самолётом оставался шлейф гербицидов шириной около 75 м и длиной до 15 км. После этого С-123 поднимался на рабочую высоту и приступал к опылению выбранного района. Первоначально перед С-123 летел С-47, с которого разбрасывались листовки, в которых содержалась информация о проводимой дефолиации и объяснялась её необходимость. Позже, когда подразделение стало выполнять задачи по уничтожению посевов, тактика изменилась: теперь делалось несколько кратковременных заходов с последующим уходом из зоны обстрела.

Подразделение «Рэнч Хэнд» использовало обычные гербициды 10 видов, применявшиеся в сельском хозяйстве. Их доставляли в ёмкостях, маркированных цветными полосами, из-за чего химикаты и получили названия «оранжевый», «голубой», «белый», «розовый», «зелёный», «пурпурный» и т.д. Все они представляли собой производные 2,4 – дихлорофенилуксусной или 2,4,5 – трифенилуксусной кислот. Диоксины, которые являлись сильными канцерогенами и мутагенами, содержались в «оранжевом» гербициде в количестве порядка нескольких тысячных долей процента, и успевали испариться прежде чем капли достигали земли. Так, по крайней мере, сообщалось в официальных источниках информации. Впрочем, химикаты и без этого были ядовиты. Выяснилось, что в жаркое дневное время гербициды успевают испариться не достигнув земли, поэтому С-123 стали летать ранним утром, когда температура воздуха была ниже.

Тем временем численность американских ВВС во Вьетнаме возрастала: в апреле 1962 г. в Сок Транг прибыл R4D-8, доставивший полковника морской пехоты Джона Кэри. Вместе с ними прилетели три ОЕ-1 «Бёрд дог» из состава VMO-2 и 24 вертолёта HUS-1 «Сихорс» из эскадрильи НММ-362. 2 мая были доставлены пять вертолётов 57-й медицинской эскадрильи (57th MS), а 23 мая -73 рота армейской авиации, оснащённая L-19. Армейцы сразу же приступили к работе: за короткое время они успели полетать практически надо всем Южным Вьетнамом, ведя разведку и корректируя действия наземных войск. 25 июля в Тан Сон Нхут перелетели 15 вертолётов UH-1A. Хотя они были приписаны к транспортной роте, но в короткий срок все были вооружены пулемётами и НУРСами, перейдя в разряд транспортно-боевых.

К середине августа численность американских военных советников во Вьетнаме достигла уже 11.412 человек. К имевшимся в регионе С-123 присоединилась ещё одна эскадрилья. Помимо L-19, в качестве самолётов целеуказания были задействованы L-28 «Курьер» и U-17 «Скайвэгон», которые имели большую скорость, дальность И продолжительность полёта. Очередным новым типом самолёта в региона стал «Мохаук». Первыми попали в Юго-Восточную Азию OV-1 из состава 23-го специального авиаподразделения огневой поддержки (23th SWAD). Подразделение было укомплектовано шестью вооружёнными JOV-1A и осуществляло воздушное патрулирование в интересах южновьетнамских войск. Прибывшие в сентябре 1962 г. «индейцы» базировались в На Транг, но в ноябре 1963-го два самолёта перевели в Куи Нхон. Экипажи «Мохауков» осуществляли разведку с целью обнаружения транспортных средств и баз партизан, следили за перемещениями партизанских отрядов.

6 октября 1962 г. Корпус Морской Пехоты понёс первые потери: вертолёт UH-34D из состава НММ-362 разбился, похоронив под обломками экипаж. В октябре 1962 г. командование ВВС США в Сайгоне было преобразовано во 2-ю воздушную дивизию под командованием генерала Роллена Энтиса. В том же месяце разразился Кубинский ракетный кризис и те, кто беспокоился по поводу участия США в войне, отвлеклись. Тем временем армия уже имела в Вьетнаме 119 самолётов, а ВВС – 61. Число вертолётных эскадрилий увеличилось с двух до пяти, а потому многим начало казаться, что «еще немного усилий,, десяток-другой эскадрильи… и через пол-года или в крайнем случае год с партизанами будет покончено.». Реальность, как обычно, была далека от этих радужных надежд.

Несмотря на возросшую численность американского военного контингента в Юго-Восточной Азии, боевые действия на этом ТВД всё ещё считались чем-то мелким и несущественным. Днём «янки» воевали, а вечером отдыхали в барах и ночных клубах, «на всю катушку» наслаждаясь местной экзотикой. Официально это обозначалось аббревиатурой R amp;R (Rest amp;Recuperation – отдых и восстановление сил), однако довольно скоро американские военные переименовали это мероприятие в l amp; l (Intoxication amp; lntercourse – пьянство и блядство). В общем, немного войны прибавляло остроты ощущений в непрерывный праздник жизни, но не более того. На то, что ночью «бал правили» вьетконговцы, всем было плевать. Фактически уже тогда под контролем правительства находились только Сайгон и несколько крупных городов!!

Огромные усилия американцев по повышению боеспособности южновьетнамской армии пропадали всуе. Подтверждением этому стало сражение у Ап Бак. Попытка уничтожить крупный отряд «вьетконговцев» силами правительственных войск и американских советников закончилась болезненным поражением. При попытке перебросить войска в тыл партизанам из-за ошибки ведущего вертолетной группы высадка произошла совсем не там, где требовалось. При этом один UH-1A был сбит и один Н-21С повреждён. Надо сказать, что партизаны не относились к вертолётам как к чему-либо сверхъестественному. Они довольно быстро научились минировать зоны приземления и устанавливать в траве острые колья, пропарывавшие днища машин. Помимо того, они нередко поджидали вертолёты и обстреливали их при заходе на посадку.


Ценность легкого транспортного самолета «Карибу»заключалась в уникальных взлетно-посадочных характеристиках, позволявших этой машине работать с весьма коротких ВПП.


«Мохаук» – «шепчущая смерть» – как и положенно индейцу (благодаря турбовинтовым двигателям), «умел» нападать внезапно и нес довольно мощное вооружение, благодаря чему был почти идеальной противопартизанской машиноq.


В-26 из состава подразделения «Фарм Гейт» пилотировали поначалу пилоты, набранные при посредничестве ЦРУ.


В первые годы воины относительный уровень потерь среди вертолётчиков намного превышали потери среди других родов войск. Но даже среди них выделялись экипажи «морпеховских» HUS-1/UH-34D, которые буквально собственной «шкурой» чувствовали угрозу. Причиной этого было то, что пилотская кабина на их машинах располагалась над грузовым отсеком. Именно поэтому вскоре вертолётчики первыми среди всех военных советников получили бронежилеты. Кроме того, не желавшие безропотно идти на убой, авиаторы по мере сил вооружали свои машину в полевых условиях. Варианты вооружения были весьма разнообразными: от одного пулемёта в проёме грузовой двери до целого арсенала из блоков НУРС, пулемётов и пушек. Наиболее вооружёнными стали четыре UH-34D из эскадрильи НММ-362. Они получили два блока НУРС на кронштейнах по бокам фюзеляжа, а с правого борта-два пулемёта. Кроме того, вертолёты, получившие прозвище «Стингер» (Stinger), имели по одному пулемёту в трёх окнах грузовой кабины и проёме грузовой двери! «Стингеры» зарекомендовали себя довольно неплохо, однако из-за своей тихоходности и неповоротливости всё же не могли служить полноценными штурмовиками. Поэтому «морпехи» реквизировали у армейцев новые UH- 1А/В и вооружили их в полевых условиях. К бортам приваривались кронштейны для блоков НУРС, а в дверях устанавливались пулемёты. Однако двигатели первых серийных «Хьюи» имели недостаточную мощность, из-за чего в жарком влажном климате Юго-Восточной Азии вертолёты страдали от катастрофического «упадка сил». Экипажи в инициативном порядке снимали со своих машин облицовку грузовой кабины и дверцы, а также всё, что увеличивало вес, но не являлось необходимым.

Командование армии также вооружало свои машины. Это стало причиной серьёзных трений между армией и ВВС. Генералы авиации крайне болезненно воспринимали желание армейцев иметь свои собственные вооружённые самолёты и вертолёты. Представители ВВС с пеной у рта доказывали, что оказывать поддержку наземным войскам и наносить удары по наземным целям – исключительно их собственное право. Максимум, на что они соглашались – позволить армейской авиации отвечать на обстрел с земли. В остальном они были непреклонны: армейская авиация должна только перевозить пехотинцев, осуществлять разведку и эвакуировать раненых. Поддержка войск должна остаться прерогативой только ВВС. Масла в огонь подлило размещение во Вьетнаме «Мохауков». Генерал Хоуз, командующий континентальной армией, отстаивал свою концепцию аэромобильной дивизии, которая, помимо прочего вооружения, должна была иметь 34 вертолёта UH-1 и 24 вооружённых «по полной программе» OV-1. Это, по мнению авиационных генералов, уже граничило с ересью, а потому действующие во Вьетнаме «Мохауки» вооружались только двумя пулемётными контейнерами, чего в случае плотного обстрела с земли было недостаточно. Кроме того, в каждом вылете должен был участвовать вьетнамский наблюдатель.

Пока в Вашингтоне шли дебаты, 23-й SWAD продолжал выполнять свою работу во Вьетнаме. Экипажи осуществляли визуальную и фоторазведку в интересах южновьетнамских и американских подразделений. Мапошумные двигатели позволяли JOV-1 незаметно появляться над целью и безнаказанно уходить. Позже, когда эти «индейцы» стал применяться для нанесения ударов по наземным целям, вьетконговцы прозвали их «шепчущей смертью», и назначили награду в 1000 долл. за каждый сбитый самолёт. Помимо прочего, JOV-1 корректировали артиллерийский огонь. Однако ВВС так и не смирились с данным положением и продолжали жаловаться на нарушение правил. Командование армией, регулярно терявшее «советников», по мере сил плевало на запреты и указания сверху, но, тем не менее, потенциальные возможности OV-1 пока удавалось использовались лишь в незначительной степени. Например, в рапорте датированном 23 марта 1963 г., полковник Хэл Д.МакКоун сообщал: «Возможности OV-1 не реализуются в полной мере, пока их вооружение лимитировано двумя контейнерами с пулемётами. «Мохаук» в состоянии обнаруживать подвижные цели далеко за пределами досягаемости огня наземных подразделений. Будучи обнаруженными, эти цели немедленно меняют дислокацию или рассеиваются. Несомненно, вооружение OV-1 ракетами, напалмовыми контейнерами и осколочными бомбами позволит добиться немалого успеха в борьбе с партизанами.». Однако распоряжение вооружить OV-1 так и не было отдано, но в полевых условиях несмотря на запреты экипажи подвешивали на самолёты блоки НУРСов.

Ещё большее негодование авиационного генералитета вызвала переброска во Вьетнам тяжёлых вертолётов СН-37. Эти мощные грузоподъёмные машины могли перевозить весьма тяжёлые грузы. Прибыв в мае 1963 г., СН-37 использовались в основном для эвакуации повреждённых самолётов и вертолётов. До 1965 г., когда появились ещё более мощные вертолёты-краны СН-54, они вывезли около 300 подбитых машин, в числе которых были даже вертолёты Н-21. Немало рвения проявляли ВВС и в стремлении отобрать у армии транспортные самолёты CV-2 «Карибу». Эти машины заполняли нишу между С-130 и вертолётами, при этом они могли взлетать с очень коротких полос, что было не под силу даже С-123.

Постоянная грызня между двумя ведомствами только осложняла борьбу с партизанами. Однако попытки переломить ход войны в свою пользу всё же предпринимались. Так 24 марта 1963 г была проведена операция «Фи Хон 11» (Phi Hon 11), когда С-123 американских ВВС и С-47 южновьетнамских ВВС произвели выброс 1150 южновьетнамских десантников в предполагаемых районах скопления партизан в провинции Тай Нинь. Для операции задействовали даже С-123 подразделения «Рэнч Хэнд». Однако практически никакого результата достигнуто не было. Очевидно, использование вертолётов вместо выброски десанта позволило бы добиться большего. Армейское командование первым привлекло к боевым действиям во Вьетнаме самолёты электронной разведки. С марта 1962-го в Юго-Восточной Азии использовались три самолёта RU-6A из состава 3-й радиоразведывательной части (3th RRU). В начале 1963-го к ним присоединились ещё семь таких же машин из переброшенного на ТВД подразделения «Сэвэн росес» (Seven roses), а спустя короткое время – два RU-8D и один U-8F. В 1964 г. число самолётов было доведено до 41 U-8 и небольшого количества U-6. Машины базировались в Дананг, Пху Бай и Кан Тхо. Наряду с ними армия использовала три RU-1 и один RCV-2B «Карибу».

Возраставшая интенсивность боевых действий требовала привлечения всё большего количества авиации. В апреле в Дананг прибыли 16 С-123 777-й пехотно-грузовой эскадрильи (777th TCS). Кроме того, армия перебазировала в регион дополнительно четыре «Карибу» и десять вертолётов UH-1 В. Увеличивалась также численность разведчиков. Архаичные О- 1 «Бёрд дог» оказались наиболее подходящими для наблюдения с воздуха и корректировки артогня. Имея небольшие размеры, 0-1 был трудной мишенью для пулеметных расчетов партизан, и даже получив значительные повреждения. часто мог продолжать полёт. Обдумав все «за» и «против», командование армии решило, что 0-1 намного нужнее во Вьетнаме, чем на тренировочных базах. Большое количество тренировочныхТО-1 отправили на заводы фирмы «Цессна» для переоборудования. Помимо капитального ремонта, все машины были оснащены подкрыльевыми направляющими для дымовых маркеров – ракет с фосфором. Большая часть самолётов вернулась в армию как 0-1D, однако и ВВС получили 22 машины под обозначением 0-1F.


Южновьетнамские «Трояны» из состава 2-й истребительной эскадрильи возвращаются на базу.


Вертолеты Н-54 из постава американского Корпуса Морской Пехоты


Кроме «Бёрд догов», во Вьетнаме и Лаосе в качестве самолётов передовых авиаавианаводчиков (FAC – Forward Air Controller) широко использовались и другие машины с большой продолжительностью и дальностью полёта: U-6 «Бьювер», U-17 «Скайвэгон» и U-10B «Курьер». Подразделение «Рэйвэн» в Лаосе применяло также Т-28, получившие уважительное прозвище «Кадиллак». Наличие вооружения на Т-28 позволяло самостоятельно атаковать движущиеся цели до подхода ударных групп. Пилоты FAC совершали в день до пяти боевых вылетов. При этом им приходилось лезть в самое пекло – ведь пролетая на малой высоте над полем боя самолёты становились удобной мишенью, по которой вёлся огонь практически из всех видов оружия.

На фоне крупных успехов «вьетконговцев», президент Дьем счёл нужным начать массированную пропагандистскую кампанию. В апреле 1963 г. началась операция «Чиу Хой» (Chieu Hoi – Открытые объятия), целью которой было положить конец партизанскому движению. СU-10В воздушного спецназа разбрасывались листовки, призывавшие «бандитов» сложить оружие и вернуться к мирной жизни. Попутно с вертолётов, оснащённых громкоговорителями, велась трансляция на вьетнамском языке с аналогичными призывами. Неизвестно, какое впечатление это произвело на партизан, но до 90% сельского населения правительство не поддерживали. Идиотизм происходящего стал очевиден даже для Вашинтона, и Джон Кеннеди предложил вывести из Юго-Восточной Азии большую часть воинского контингента, оставив там лишь небольшое число инструкторов. Ведение войны при этом ложилось на плечи южновьетнамской армии, которой следовало поставить столько оружия, сколько требовалось. Однако ряд успехов, которых добились «зелёные береты» во Вьетнаме, несколько притормозил реализацию этой инициативы. К тому же обнаружилось, что «вьетконговцы» опасаются воздушного прикрытия противника. Даже если колонну грузовиков или поезд сопровождал один-единственный безоружный 0-1, партизаны не рисковали нападать, а присутствие А-1 или Т-28 вообще гарантировало полную безопасность!

Между тем, в самом Южном Вьетнаме политическая обстановка стремительно ухудшалась, 11 июня 1963 г. буддистский монах демонстративно совершил самосожжение в знак протеста против присутствия американцев в регионе. Неоднократные стычки между буддистскими монахами и полицией демонстрировали нарастающее недовольство режимом Дьема и четы Нху. Сайгонский режим был насквозь прогнившим и коррумпированным. Конгрессмен Отто Пассман выразил мнение всех своих коллег с Капитолийского Холма, заявив о нецелесообразности поддержки ненавистного народу режима, даже в свете борьбы с коммунизмом. Этого Кеннеди уже не мог игнорировать и было принято решение о выводе американских войск из Вьетнама к концу года.

А пока в июле в Индокитай отправилась 19- я тактическая эскадрилья авиационной поддержки (19th TASS), вооруженная самолётами 0-1. Её задача заключалась в обучении вьетнамцев выполнению задач FAC. Спустя месяц в Тонкинский залив прибыл авианосец «Орискани», а в сентябре к нему присоединился «Хэнкок». С апреля там уже находился «Тикондерога», с палубы которого против лаосских партизан действовали А-4В из состава VA-55. Периодически к авианосной группировке присоединялся «Рэйнджер».

1 ноября 1963 г. растущее недовольство Дьемом вырвалось наружу. Заговор, возглавленный генералами Дуонг Ван Минем и Тран Ван Доном, вылился в военный переворот. Ранним утром войска заняли ключевые пункты столицы. Поддержку с воздуха обеспечивали два Т-28 и четыре А-1Н. Отдельные очаги сопротивления быстро подавили, и Дьем вместе с супругами Нху оказался блокирован во дворце. Попытка сбежать через подземный ход не удалась, и они были убиты (по другим данным покончили с собой). К власти пришёл Военно-революционный совет во главе с генералом Минем. Однако смена руководства у руля государства никак не сказалась на ходе войны.

Подразделение «Фэрм Гэйт» продолжало летать на поддержку наземных войск, пока южновьетнамские ВВС участвовали в перевороте. Американцы тут же признали новое правительство, и всё продолжалось по-прежнему. На авиабазу Тан Сон Нхут один за другим приземлялись транспортные самолёты с военными грузами. Впрочем, начавшаяся в США предвыборная кампания сопровождалась выводом части американских войск из Вьетнама. Казалось, пройдёт несколько месяцев, и выбранный на второй срок Кеннеди сдержит своё обещание, и американцы уйдут из Юго-Восточной Азии. Увы, роковой выстрел в Далласе 22 ноября похоронил все надежды на мирное разрешение конфликта. Пришедший к власти Линдон Джонсон относился к оголтелым «ястребам», предпочитавший в политике разговоры исключительно с позиции военной силы.

Вьетконговцы не преминули ответить, и 24 ноября началась хорошо спланированное нападение на опорный пункт Чу Ла в провинции Ан Ксуен. Вскоре был окружён крупный отряд южновьетнамцев. При попытке доставить подкрепление был сбит Н-21. В течение короткого времени огнём с земли были повреждены 10 Н-21 и UH-1. Поддерживая транспортники и блокированный гарнизон, южновьетнамские и американские Т-28, А-1Н и В-26 наносили удары по позициям партизан. Чтобы прорвать окружение, был сброшен второй десант с С-47 и С-123. Хотя большая часть десантников по ошибке оказалась на противоположном берегу реки Каи Нуок, все же удалось вывести из окружение большую часть войск. Однако партизаны практически не понесли потерь. При этом зенитным огнём был повреждён В-26, который по пути на базу разбился с экипажем.

Надо сказать, что ни южновьетнамские вооружённые силы, ни американские военные советники не могли ничего противопоставить тактике партизанской войны в джунглях, особенно ночью. Единственной более или менее действенной мерой, позволявшей хотя бы немного снизить потери, было патрулирование в заданном районе С-123 или другого транспортного самолёта, разбрасывавшего осветительные ракеты. Это давало наземным войскам возможность вовремя увидеть нападающих и отбить атаку. Нередко, даже просто услышав хлопки взрывающихся ракет, партизаны уходили обратно в джунгли, не решаясь атаковать. В ноябре 1963 г., когда в результате военного переворота был свергнут президент Нго ДиньЗьем, партизаны решили воспользоваться неразберихой и нанести ряд ударов. В течение недели С-47 и С-123 сбросили более 7000 осветительных ракет, однако вскоре «вьетконговцы» поняли, что можно просто переждать, пока ракета не догорит, и продолжать атаку.

В этих условиях, естественно, о выводе войск из Вьетнама уже не могло идти и речи. В Тан Сон Нхут один за другим прибывали С- 124,С-130 и С-133 с военными грузами и воинскими контингентами. К концу 1963 г. численность VNAF возросла в несколько раз. Имелись пять авиакрыльев в Дананге, На Транг, Плейку, Бьен Хоа и Тан Сон Нхут. В их число входили по две эскадрильи А-1, Т-28, вертолётов Н-34, транспортных С-47 и три разведывательных, оснащенных 0-1. Постоянные тренировки, осуществляемые американцами на месте и на территории США, сделали своё дело – уровень подготовки пилотов существенно повысился. Это дало министру обороны Роберту МакНамаре повод для оптимистичного прогноза о том, что скоро вьетнамцы смогут сражаться самостоятельно. Воинский контингент, составлявший 15.640 человек, планировалось вывести из региона до конца 1965 г.


Американский министр обороны Роберт МакНамара (на снимке в центре) был, в сущности, весьма здравомыслящим политиком (во всяком случае он прекрасно понимал, что для безопасности США вполне достаточно не тысячи, а всего лишь сотни баллистических ракет с ядерными боеголовками). Однако будучи стойким антикоммунистом и… карьеристом, он закрыл глаза на первые американские неудачи в Индокитае и не посмел возразить президенту Джонсону. Результаты для оплота «свободного мира» были весьма тяжелыми… Один из двух разведывательных RB-57E, переоборудованный из буксировщиков мишеней В-57Е, на взлетно-посадочной полосе авиабазы Тан Сон Нхут в окрестностях Сайгона. Самолёты этого типа принимали участие в разведывательных вылетах над Северным Вьетнамом, предпринятых в рамкам секретной операции «Патриция Линн».


19-20 декабря МакНамара нанёс рабочий визит во Вьетнам. Он обнаружил, что позиции правительства Миня неустойчивы, а влияние Ханоя всё возрастает. Крупномасштабная поддержка партизан, осуществляемая Северным- Вьетнамом, заставила его отдать приказ о передислоцировании в Бьен Хоа разведчиков U- 2. Тогда же во Вьетнам прибыли два RB-57E, переоборудованные из буксировщиков мишеней В-57Е. Самолёты были оснащены фотокамерами КА-1 и КА-56 в носовой части и КА-1 и К-477 в бомбоотсеке. Они принимали участие а секретной операции «Патриция Линн» (Patricia Lynn), действуя с сайгонского аэродрома Тан Сон Нхут. Необходимость в них была настолько велика, что поначалу для полётов на них задействовали пилотов-перегонщиков – капитана Билла Скотта и его штурмана – лейтенанта Билла Санга, которые впервые вылетели на разведку 7 мая 1963 г. Начиная с того жемесяца пять самолётов выполняли ночные разведывательные полёты с целью обнаружения партизанских баз, складов и тренировочных лагерей. Разведывательное оборудование на «следопытах» постоянно изменялось: вскоре в состав бортового комплекса добавили 12- дюймовый АФА К-82 и 24-дюймовый К-83. Инфракрасный детектор с успехом использовался для обнаружения речного транспорта «вьетконговцев» в ночное время в дельте Меконга.

Между тем, еще феврале 1963 г. участие американцев в боевых действиях стало настолько очевидно, что на самолётах нарисовали американские опознавательные знаки. После подобной «смены вывески» можно было уже вообще не стесняться, и военная помощь хлынула на базы в Южном Вьетнаме таким мощным потоком, что потрясенные независимые наблюдатели, мировые СМИ и конечно партизанская агентура, только успевали передавать поступавшие сведения. Правда, условия Индокитая губительным образом воздействовали на изделия американских оружейников. Ко всему прочему, поступавшая боевая техника была далеко не всегда новой, что еще больше сокращало её «время жизни».

Так, например, несмотря на довольно значительные усилия, в состав подразделения «Фэрм Гэйт» к апреле 1963 г. входили лишь 12 В-26В и 13Т-28. Вскоре к ним присоединились ещё четыре В-26, ранее использовавшиеся ЦРУ в Индонезии. Интенсивная работа в жарком влажном климате не лучшим образом сказывалась на «здоровье» ветеранов. «Первым звонком» стала потеря борта N944-34681 16 августа. В полёте у него отвалилось крыло. За два месяца до этого другой В-26 разбился в районе Плейку из-за отказа двигателя. Впрочем, эти потери можно было списать как боевые, но когда в феврале 1964 г. во время демонстрационного полёта на авиабазе Эглин на глазах у высокого начальства разбился В-26 (причём опять из-за потери крыла), стало очевидно: время «Инвейдера» закончилось. На полёты всех В-26 был наложен запрет.

Все машины из Вьетнама перегнали на авиабазу Кларк, где осмотр матчасти поверг в уныние специалистов: в силовом наборе крыла всех самолётов обнаружились трещины. Штурмовики простояли на аэродроме до начала 1965 г., когда были списаны на металлолом. Четыре из них уцелели, их кое-как отремонтировали и отправили в Конго, а 12 октября 1964 г. последние В-26В/С прибыли на базу хранения в Дэвис-Монтан.

Вывод из состава боевых эскадрилий изношенных В-26 существенно подорвал боеспособность «Фэрм гэйт». Однако, как говорится, беда не приходит одна. Дурной пример «Инвейдеров» оказался «заразителен»: теперь в воздухе стали разваливаться Т-28. Фактически, «воздушный спецназ» остался без самолётов, хоть немного подходивших для противопартизанских действий. Обобщённый опыт участия в боевых действиях позволил сформулировать требования к новой противопартизанской машине, но ее поступление на вооружение ожидалось только через несколько лет! Все предложенные проекты имели как определенные достоинства, так и недостатки, однако успех «Скайредеров» в южновьетнамских ВВС предопределил выбор в пользу именно этих неприхотливых и весьма мощных самолетов.

Уже в конце 1963 г с баз хранения были извлечены списанные А-1Е и отправлены на капитальный ремонт. Одновременно началась передача в состав ВВС выводимых из состава флота одноместных А-1Н. Передавались А-1Н и южновьетнамцам. В апреле эскадрилья VA- 152 в полном составе перелетела на авиабазу Бьен Хоа, где её персонал приступил к переучиванию вьетнамцев на новый тип штурмовиков. Пока же 1 -я ACS использовала реквизированные у вьетнамцев Т-28. Первые шесть А-1Е прибыли только в мае. В самой Америке в это же время калифорнийская фирма «Он Марк Инжиниринг» (On Mark Ingeneering) получила заказ на модернизацию сорока бомбардировщиков В-26 в противопартизанский вариант В- 26К «Контр-Инвейдер». Одновременно был объявлен конкурс на создание специализированного противопартизанского самолёта.

Устаревшие вертолёты Н-21 к началу 1964 г были заменены на новые UH-1B, получившие прозвище «Хью». Тогда же в состав экипажа вертолётов ввели новых членов – бортовых стрелков. Надо сказать, что отбор а бортстрелки проводился очень жёстко: претендент должен был мастерски управляться с крупнокалиберным пулеметом «Браунинг», гранатомётом М.79, карабином М2, полуавтоматическим пистолетом М.З, винтовками М. 14 и М. 16, а также «уравнителем шансов» – армейским «Кольтом» «45-го калибра». Кроме того, кандидат в стрелки должен был иметь стопроцентное зрение, цветоощущение и отменную реакцию.

Новый 1964 п не оправдал надежд на то, что обстановка в регионе улучшится. Партизаны медленно, но верно захватывали под свой контроль всё большие территории. Для отслеживания их активности была создана разведывательная группировка «Янки том» (Yankee team), состоявшая из RF-101C и флотских RF-8A и RA-3. В Тонкинском заливе постоянно находились несколько американских авианосцев, не считая прочих военных кораблей. В январе дополнительно прибыл авианосец «Бон Омм Ричард», а вскоре и «Саратога», приписанный к Атлантическому флоту. На авиабазу Дананг перевели несколько истребителей-бомбардировщиков F-100D.

30 января 1964 г во Вьетнаме произошёл очередной военный переворот, и к власти пришёл генерал-майор Нгуен Кхань. Смена декораций ничего не изменила внутри страны, так как новое правительство, подобно предыдущему, пользовалось полной поддержкой США, но не имело популярности у народа. Впрочем, о наращивании боевой мощи своих ВВС заботился не только Южный Вьетнам. Первые пилоты транспортной авиации Северного Вьетнама, признанные лучшими, отправились на переучивание на реактивные самолёты в Китай и СССР. В конце 1962 г. советское правительство передало Северному Вьетнаму 36 реактивных истребителей МиГ-17 и учебно-тренировочных самолётов МиГ-15УТИ. В июне 1963-го руководство Северного Вьетнама приняло решение о слиянии авиации ПВО и ВВС. На тот момент Северный Вьетнам имел 44 транспортных самолёта, 12 вертолётов и 27 тренировочных машин. Первым боеспособным самолётом стал Т-28 «Троян», который принадлежал ВВС Лаоса, и в сентябре 1963 г. был угнан в Северный Вьетнам пилотом, перешедшим на сторону коммунистов. При посадке машина получила повреждения, но довольно быстро была восстановлена. Первыми на ней совершили полёт инструкторы Нгуен Ван Ба и Ле Тьен Пхуок. Позже они приступили к обучению других лётчиков. Вскоре из-за износа двигателя полёты прекратились, однако над провинцией Куанг Бинь был сбит другой лаосский Т-28, который использовали как источник запчастей.


В феврале 1963-го для американского руководства стало очевидно, что соблюдать приличия уже не имеет смысла и военная помощь южновьетнамскому режиму из- за океана хлынула таким потоком, что для переброски оружия и предметов снабжения заказанного «медными касками» не хватало даже возможностей Транспортного Командования, только недавно получившего в свое распоряжение новейшие «грузовики» С-130 и С-135.

Постоянно вторгавшиеся в воздушное пространство Северного Вьетнама американские самолёты побудили командование ВВС/ПВО организовать перехват. Поскольку тогда северяне ещё не имели радаров, способных навести перехватчик на цель, операция могла быть осуществлена только ясной лунной ночью. Этот замысел удалось реализовать в ночь на 16 февраля 1964 г. В 23:30 операторы РЛС засекли неопознанный самолёт, вторгшийся в воздушное пространство Северного Вьетнама в районе Кон Куонг (провинция Нге Ан). Нарушитель пролетел над районом «тропы Хо Ши Мина» и направился к Хой Ксуан в провинции ТханьХоа. В 01:0716 февраля в воздух поднялся Т-28, пилотируемый Нгуеном Ван Ба. Увидев на облаке мелькнувшую чёрную тень, Ван Ба пошёл на сближение и опознал транспортный С-123. Приблизившись на 500 м, пилот дал длинную очередь из крупнокалиберных пулеметов, после чего продолжая стрелять уже короткими очередями, продолжал сокращать дистанцию до цели. Судя по всему, экипаж С- 123 надеялся оторваться от противника, но «Троян» не отставал, поливая противника огнем и металлом, и вскоре транспортник рухнул в лес неподалёку от лаосской границы. В живых остался только один южновьетнамский солдат, взятый в плен. Это была первая победа северовьетнамских ВВС.

В марте участившиеся случаи вторжения американских самолётов в воздушное пространство Северного Вьетнама заставили командование привести северовьетнамские ВВС в состояние готовности №1. Одновременно продолжались вылеты на уничтожение лесной растительности. Постоянно обстреливаемые с земли С-123 нередко вынуждены были в аварийном порядке сбрасывать груз химикатов и возвращаться на базу. В качестве ответной меры командующий 2-й Авиационной дивизией генерал Джозеф Мур отдал распоряжение о выделении эскорта для самолётов. Во время первого совместного вылета С-123 сопровождали четыре А-1 и столько же Т-28 южновьетнамских ВВС. В тот день опыление проводилось в районе канала южнее Тан Сон Нхут. Для дефолиации были выделены два С-123. Ведущим был капитан Чарльз Хагерти, а ведомым – капитан Юджин Стаммер. Практически сразу же самолёты попали под сильный обстрел с земли и самолет Хагерти получил более 40 попаданий. Один из двигателей остановился, но зафлюгировав винт и сбросив гербициды, экипаж направил повреждённую машину в Сок Транг. В это время А-1 и Т-28 проштурмовали позиции партизан.

Однако полёты С-123 оставались все более опасными. Избегая обстрела с земли, экипажи иногда летели к цели на высоте не более 10м и только перед началом распыления поднимались выше. Отказ даже одного двигателя практически всегда означала гибель, так как мощности второго мотора не хватало для безопасного полёта, а полёты в долине А-Шо являлись чистейшим самоубийством из-за мощной ПВО. В ответ на усиление активности партизан президент Джонсон отдал приказ увеличить численность авианосной группировки в Тонкинском заливе. Операция «Янки тим» из простых разведывательных полётов превращалась в военную операцию против партизан.

21 мая 1964 г. два RF-8A с авианосца «Китти Хок» были обстреляны с земли. Один из них, пилотируемый лейтенантом Чарльзом Ф.Классманом, был повреждён, но всё же вернулся на свой корабль. 6 июня самолёт Классмана вновь попал под обстрел. На этот раз повреждения были настолько тяжёлыми, что пилоту пришлось катапультироваться и Классман попал в плен к партизанам Патет Лао, но спустя три месяца ему удалось сбежать. В отместку за сбитый самолёт авиация ВМФ США нанесла массированные удары по базам партизан.



У пилотов истребителей-бомбардировщиков F-100 и F-105 основные потрясения еще впереди. Пока калибр вьетнамских зенитных средств невелик, а потом)' экипажи сверхзвуковыых боевых самолетов бомбят почти в полигонных условиях.


Тот самый трофейный Т-28 «Троян» – первый истребитель вьетнамских ВВС.


12,7-мм пулемет ДШК не долго был основным зенитным средством партизан.


В тот же день, когда был сбит лейтенант Классман, над Лаосом совершали разведывательный полёт ещё два RF-8A, но на сей раз в сопровождении истребителей. 7 июня на выполнение задания отправился один RF-8A с авианосца «Констеллейшн» в сопровождении четырёх F-8D из VF-111, базировавшихся на авианосце «Китти Хок». Самолёты были обстреляны с земли, на это истребительный эскорт ответил штурмовкой позиций зенитчиков. В этот же день над центральным Лаосом был сбит самолёт капитана 3 ранга Фойла В.Линна, сопровождавшего разведывательный самолёт. Линн катапультировался и на следующий день был вывезен спасательным вертолётом.

Для более плотного прикрытия разведчиков с Тайваня перебросили эскадрилью VMFA- 323, вооружённую F-8. Она принимала участие в боевых действиях до июня 1964 г., когда была выведена в США для перевооружения на F-4B.

9 июня 1964 г. восемь F-100D из состава 615-й эскадрильи тактических истребителей (615th TFS) нанесли удар по целям на территории Лаоса: дороге №8 и путевому мосту Hen, который был одной из ключевых точек «тропы». Помимо «Супер Сейбров» в налёте приняли участие четыре F-105 и три RF- 101 С. Последние выполняли сразу несколько задач: доразведку целей перед началом удара, разведку средств ПВО в ходе налета и регистрацию результатов рейда. Операция оказалась безуспешной. Спустя неделю четыре «Супер-Сэйбра» из состава 428-й эскадрильи тактических истребителей (428th TFS) опять отбомбились по дороге №8, но из-за нехватки топлива, малого количества бомб и плотного зенитного огня результаты снова были почти нулевыми.

В середине июня в Тонкинский залив прибыл авианосец «Рузвельт», а 20 июня 1964 г командующий американскими войсками генерал Харкинс был заменен на Уильяма Д.Вестморленда, который в годы Второй Мировой войны служил в 9-й пехотной дивизии и командовал 187-й парашютной бригадой в Корее. Кроме того, он довольно долго был суперинтендантом военной академии в Вест-Пойнте-кузницы кадров для американских вооружённых сил. Те, кто хорошо его знали, переиначивали его фамилию «Westmoreland» в «Waste more men» (очень много трупов). Этот генерал не был склонен к решению конфликтов мирным путём, предпочитая отправлять на гибель солдат. Назначение новых фигур на основные командные посты на ТВД вызвало кадровые перестановки на нижних этажах американской военной машины. Люди Кеннеди сменялись на сторонников Джонсона. 2 июля посол США в Южном Вьетнаме Генри К.Лодж был заменен на генерала Максвелла Д.Тэйлора. Этот парашютист и герой Второй Мировой был полнейшим нулём в политике, а потому усердно проводил в жизнь идеи своих хозяев. Американское военное присутствие в регионе продолжала стремительно нарастать, а до Тонкинского инцидента оставалось менее двух месяцев…

Продолжение следует


ДИСКУССИОННЫЙ КЛУБ


Сверхманевренность – вопросы остаются

майор авиации канд. тех. наук Георгий Тимофеев


Успехи в освоении сверхманевренноспш отечественными авиаконструкторами и летчиками-испытате.лями вполне очевидны для всякого, кто хоть немного интересуется авиациеи. Впечатляющий каскад фигур высшего пилотажа вроде «кобры Пугачева», «чакры Фролова», «хука» и околокола», демонстрируемый нашими асами на авиашоу, а также невозможность повторения всех мних захватывающих пируэтов нилотами западных истребителей, позволил многим специалистам (в том числе и западным) авторитетно заявить о подавляющих преимуществах в воздушных боях сверхман серенных истребителей, созданных в ОКБ им П.О.Сухого. О том же, насколько оправданным является применение в реальном воздушном (юю подобных фигур, похоже всерьез не задумывается никто…


НЕМНОГО ИСТОРИИ

Появление в конце 40-х годов на вооружении ведущих держав реактивных самолетов-истребителей, привело к значительному повышению динамичности, скоротечности и пространственного размаха воздушного боя. Лучшими представителями первого поколения этих машин стали советский МиГ-15 и американский F-86 «Сейбр», которые впервые вступили в бой в небе Северной Кореи в начале 50-х годов. Уже тогда стало очевидно несоответствие ЛТХ новых типов боевых самолетов и их вооружения, унаследованного от поршневых истребителей Второй Мировой войны. Несоответствие повышенного пространственного размаха и небольшой области эффективной стрельбы, которая представляла собой конус с вершиной в центре масс самолета-цели и ограничивалась дальностью 500-700 м, привело к тому, что количество боев, заканчивавшихся вничью, резко возросло. Иной раз летчик, имея тактическое преимущество, не мог закончить бой результативно из-за ограниченных возможностей бортового оружия.

Решение проблемы нашлось в виде управляемых ракет (УР) класса «воздух-воздух», которые впервые появились в США в середине 50-х годов. Определенные наработки в этой области уже к концу Второй Мировой войны были у немцев, ими были созданы и первые опытные образцы управляемых реактивных снарядов для применения по воздушным целям, но недоведенность конструкции, немыслимые (по меркам поршневой авиации) габариты и масса (200-250 кг!), а также острый дефицит времени для устранения недоработок, все это в совокупности не позволило опробовать новый вид оружия в небе Второй Мировой. Однако германскими разработками с успехом воспользовались американцы, к тому моменту уже обладавшие достаточным научным и промышленным потенциалом, чтобы форсировать научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы в этом направлении.

Новое средство поражения начало широко применяться на истребителях 2-го поколения, которые к этому времени получили в качестве стандартного оснащения радиолокационные прицелы. Надо заметить, что первые УР наводились методом трех точек, т. е. летчик вынужден был прицельную метку на приборной доске совмещать с визуально видимой целью и собственно с самой ракетой. Таким образом, на маневрирование при пуске ракет накладывались жесткие ограничения по перегрузке самолета-носителя и цели, которая не должна была превышать 2 единиц. К тому же на ряде истребителей 2-го и 3-го поколений было решено отказаться от пушечного вооружения как не отвечающего требованиям времени, а от принятия части перспективных машин, таких как например «Крусейдер»Ш, и вовсе отказаться. Надо сказать, что среди тех, кто лишился пушек, были и МиГ-21, и F-4. Связано это было с тем, что теоретики воздушного боя с обеих сторон «железного занавеса» пришли к выводу о том, что, поскольку на самолете есть УР, дальность пуска которых, энергобаллистические характеристики и точность стрельбы из года в год повышаются, значит ближнему маневренному воздушному бою места в современном воздушном бое не остается, а пушка, в связи с этим, превращается в балласт. Но воздушные бои в локальных войнах доказали обратное.

Наиболее показательным примером ошибочности данной концепции стала война в Индокитае (1961-1975 г.г.), в ходе которой новейший многоцелевой тактический истребитель F-4 «Фантом»!!, являвшийся первенцем 3-го поколения реактивных истребителей, встретился в воздушных боях с представителями 1 -го поколения – дозвуковыми северо-вьетнамскими МиГ-17, В середине 60-х F-4, безусловно, считался самой совершенной машиной: два ТРДД обеспечивали ему максимальную скорость, превышавшую М=2, на самолете стояла мощная БРЛС AN/APQ-120 и новейшая электроника, экипаж располагал возможностью применения УР «воздух-воздух» как малой AIM-4 «Фалкон» и AIM-9 «Сайдвиндер», так и средней дальности AIM-7 «Спэрроу», весьма солидными были дальность и потолок, а также максимальная нагрузка в 7250 кг. На фоне этого «сверхзвукового чуда», МиГ-17 выглядел откровенно бедно, тем более, что вооружен он был «всего» тремя пушками. Каково же было удивление руководства Тактического Авиационного Командования ВВС США, когда статистика воздушных боев показала, что воздушные поединки для американцев, в лучшем случае, заканчиваются вничью! С вступлением в бой более совершенных МиГ-19 и МиГ-21 ситуация в небе для американских летчиков еще более ухудшилась.

Причина такого «афронта» крылась в том, что, при всем многообразии технических достижений, использованных на F-4, этот истребитель не был оснащен «старой доброй» пушкой, а эффективность УР оказалась существенно ниже ожидаемой, а их минимальная дальности пуска составляла на тот момент порядка 1000 метров. В частности, из каждых 11 «Сайдуиндеров», выпущенных американцами в ходе войны в Индокитае, свою цель нашла только одна (т. е. реальная эффективность составила всего 0,091 или 9,1%)! Таким образом, в ближнем бою, который, как выяснилось, «отменить не удалось» и он, более того, неизбежен при решении задач тактической авиации, F-4 если не безоружен, то малоэффективен. Да и подготовка американских летчиков к ведению маневренного ближнего боя была не на высоте, потому что этому уже не уделялось столько внимания, как раньше.


Возможности Су-27 оказались для американцев одним из самых неприятных сюрпризов, преподнесенных советскими авиаконструкторами на завершающем этапе «холодной войны».


Понятно, что в данной ситуации американцы должны были что-то предпринять. Так оно и получилось: в 1968 г. появилась новая модификация «Призрака» – F-4E, в конструкцию которого были внесены изменения, несколько сглаживавшие превосходство «МиГов» в маневренном бою. Но самое главное, истребитель оснастили новой авиационной шестиствольной пушкой М61А1 «Вулкан» со скорострельностью 6000 выстр./мин., что значительно повысило эффективность истребителя в бою на коротких дистанциях. Кроме этого была коренным образом пересмотрена программа обучения летчиков-истребителей, вернулась пилотажная подготовка и отработка тактических приемов маневренного боя. Так, в ВМС США появился центр подготовки летчиков «Топ Ган», и было сформировано несколько эскадрилий «Агрессор», которые в процессе боевой подготовки изображали вероятного противника, применяя его тактику, и были оснащены самолетами F-5, даже несколько превосходившими по своим маневренным характеристикам советские истребители МиГ-21.

В конце 60-х годов, опираясь на богатый опыт Вьетнама, в Соединенных Штатах ВВС начали выдавать требования ведущим компаниям на разработку и серийное производство нового, 4-го поколения истребителей. В основу подхода к проектированию основных истребителей ВВС F-15 и F-16 легло требование достижения значительно более высоких маневренных качеств по сравнению с истребителями предыдущих поколений, что должно было обеспечиваться повышением тяговооруженности (отношение тяги силовой установки к весу самолета) до 1 и выше, и понижением нагрузки на крыло до 290-320 кг/м! . Это, вместе с появлением всеракурсных модификаций ракеты «Сайдвиндер» AIM-9L и М с инфракрасной головкой самонаведения (ИК ГСН), заметно повысило эффективность ближнего воздушного боя. В числе основных было и требование установки скорострельной пушки с большим боекомплектом, что, как показало время, оказалось более чем оправданно, так как в локальных конфликтах 60-90-х каждый третий самолет сбивался именно огнем бортовой артиллерии.

Одновременно с пониманием роли ближнего маневренного боя стала возрастать и роль дальнего боя, для обеспечения которого стали применяться БРЛС с существенно возросшей дальностью обнаружения, возможностью автоматического сопровождения нескольких целей одновременно и их селекции по степени угрозы, а также обеспечения целеуказание головкам наведения (ГН) сразу нескольких УР. Наступательный потенциал истребителя в дальнем воздушном бою обеспечивается УР с разрешенной дальностью пуска до 40-50 км, а на таких машинах как МиГ-31 и F-14 – УР большой дальности, способных поражать цели на дистанции до 180 км.

Успешный дебют американских истребителей F-15 и F-16 в составе израильских ВВС в ходе кампании 1982 г. ускорил подготовку «советских контрмер», и уже в 1982 г. на вооружение фронтовой авиации и авиации ПВО начали поступать истребители 4-го поколения МиГ-29, а спустя два года – еще более мощные Су-27. Если первый представлял собой ответ на F-16, то второй был явно ориентирован на противодействие F-15. Хотя в воздушных боях «Фланкерам» с «Орлами» встретиться пока еще, к счастью, не пришлось, но на авиасалонах в глазах авиационной общественности слава американского «короля воздуха» мгновенно поблекла перед лицом «русского чуда», причем во многом благодаря демонстрации в воздухе новых «нестандартных» маневров.

Вот, что, к примеру, писал 30 июля 1989 г. британский еженедельник «Экономист» (цитата дана по книге А.Фомина «Су-27. История истребителя», с.75 – Прим. авт.): «Звездой авиасалона в Ле Бурже стал истребитель Су- 27. Это прежде всего результат более совершенной аэродинамики самолета. По сравнению с самолетами западного производства, он сохраняет устойчивость при гораздо более высоких углах атаки (110 градусов у Су-27, 35 градусов у F-16, 45 градусов у «Рафаля»). Особенно впечатляет выполненный советским пилотом элемент пилотажа «кобра», когда он задирает нос до такой степени, что, по сути, летит хвостом вперед. В случае схватки в воздухе F-15 придется нелегко. Возможность резкого торможения и подъема носа на несколько секунд, обеспечивают самолету Су- 27 в настоящее время неоспоримое тактическое превосходство над современными западными самолетами F-15, F-16, F-18, «Мираж»2000 и «Рафаль», которые не могут выполнять такой маневр. Кроме того, выполнение фигуры «кобра» позволяет предположить, что Су-27 обладает очень высокой маневренностью и управляемостью не только на предельных режимах, продемонстрированных Виктором Пугачевым. В практическом плане Су-27 уже вышел за границы таких предельных режимов, на которых планируется использовать западный экспериментальный самолет Х-29 и перспективный Х-31; но Су-27 – это боевой самолет, находящийся на вооружении! В итоге может оказаться, что маневренный истребитель следующего поколения, о котором мечтают все западные авиаконструкторы и ВВС, уже имеется, однако «по другую сторону баррикад»…»

Появление нового поколения реактивных истребителей потребовало разработки новых тактических приемов ведения дальнего и ближнего воздушного боя, что было необходимо для их эффективного применения, поскольку проблема «щита и меча» в плане тактики в виде арсенала приемов и контрприемов ведения боя для истребительной авиации не потеряла актуальности и сейчас. С учетом же того, что истребители вероятных противников в будущих локальных войнах будут иметь близкие летно-технические характеристики, многое будет решаться летно-тактической выучкой экипажей.

Поскольку в отечественно и зарубежной прессе достаточно подробно в разное время описывались методики выполнения различных новых маневров, продемонстрированные истребителями семейства Су-27, то данное ниже описание вряд ли прибавит что-то новое к уже имеющейся информации, а потому будет достаточно кратким.

Маневр «кобра» состоит в следующем (для высотного диапазона 500-1000 м): на скорости около 500 км/ч летчик полностью «берет» ручку управления «на себя», а по достижении угла тангажа 120°, пилот «отдает» ручку «от себя» до положения близкого к нейтральному. По достижении эксплуатационных углов атаки (примерно 25°-28°) летчик снова несколько берет ручку «на себя», предупреждая, таким образом, увод на отрицательные углы атаки. Время пребывания на закритических углах атаки должно быть фактически минимальным, иначе начнется боковое движение и сваливание. По этой причине вращение истребителя в продольной плоскости должно быть достаточно энергичным, с большими угловыми скоростями (примерно 65°/сек). На выполнение всего маневра затрачивается всего лишь 5- 6 сек, а время пребывания на углах атаки больших критического – 2,5-3,5 сек. При этом достигаются углы тангажа 70°-120°, углы атаки 80°-95°, а скорость машины на выводе составляет всего 200-220 км/ч, что меньше минимальной эволютивной скорости Су-27, которая составляет 300 км/ч.

Маневр «хук» – это маневр выхода на большие закритические углы атаки в процессе выполнения разворота в горизонтальной плоскости. Если «кобра» это маневр в вертикальной плоскости, то «хук» – пространственный маневр, выполняемый как разворот в горизонтальной плоскости с большим креном и дальнейшим переходом на углы атаки 80-90 градусов с потерей высоты. Как и «кобра», этот маневр начинается при скорости 490-500 км/ч и заканчивается на 200- 230 км/ч переходом в пикирование для набора скорости. Иногда маневр «хук» называют «горизонтальной коброй», поскольку траектория его выполнения, до момента потери скорости и начала пикирования практически адекватна траектории «кобры».

В сущности, «кобра», «хук», «колокол» и прочие подобные «кульбиты» с выходом на минимально допустимые скорости полета являются маневрами с ограниченной возможностью контроля пилотом за пространственным положением своего истребителя, во всяком случае, до тех пор, пока машина не достигнет в пикировании минимально допустимой эволютивной скорости. Но может быть они действительно способны обеспечить нашим истребителями помимо оваций публики еще и тактические преимущества в ближнем бою?

Но обо всем по порядку.


НА ПУТИ К БЛИЖНЕМУ БОЮ

Вряд ли необходимо доказывать, тот факт, что ближний бой является логическим продолжением дальнего. Конечно, на первый взгляд необходимость выхода в воздушном бою на «пистолетную» дистанцию может объясняться разными причинами, но, как ни странно, в основе каждой из них лежит проигрыш в схватках на дальней или средней дистанции. Показательны в этом плане события, произошедшие 9 января 1989 г. в Средиземном море над районом залива Сидра. В тот день боевой воздушный патруль в составе пары истребителей ВМС США F-14A, был направлен на перехват пары ливийских МиГ-23С, приближавшейся, как показалось американцам, к их корабельному ордеру с агрессивными намерениями.

В ходе поединка экипаж ведущего «Томкэта», сближаясь на встречных курсах, выпустил с дистанции 19.3 км и 16 км две ракеты AIM-7F «Спэрроу», от которых оба ливийца увернулись, выполнив противоракетный маневр. После этого пилоты обоих «МиГов» начали разворот на ведомый F-14, намереваясь зайти ему в хвост для атаки американского самолета УР Р-13, но «янки», явно не желавшие на этом этапе вступать в маневренный поединок с более легкими самолетами противника в условиях численного равенства, успели энергично развернуться и с дистанции 8 км поразить ведомый МиГ-23 одной единственной ракетой AIM-7F В это время ведущий «Томкэт» после отворота успел развернуться и зашел в хвост ведущего МиГ-23. Последний в этот момент также находился в развороте, готовясь атаковать с задней полусферы ведомый F-14, но в это время ливийский истребитель поразила, выпущенная с дистанции 2,5 км УР с ИК ГСН AIM-9L.

Таким образом, на один сбитый самолет в дальнем воздушном бою было израсходовано три УР средней дальности, а на один сбитый в ближнем хватило всего одной куда менее дорогой УР малой дальности. Любопытно, что данный расход ракет на один сбитый самолет подтверждается и результатами применения истребительной авиации антииракской коалиции во время войны в Персидском заливе в 1991 г., когда для уничтожения примерно трех десятков самолетов Саддама Хуссейна было израсходовано 96 управляемых ракет. Причем атаки в большинстве своем производились за пределами визуальной видимости по целям, которые не оказывали ни радиоэлектронного, ни огневого, ни маневренного противодействия атакующим.

Конечно, тактику воздушного боя истребителей 5-го поколения сложно предсказывать, но есть немало оснований предполагать, что и в будущем роль ближнего боя не только не уменьшится, а даже возрастет. Представим, что одна из воюющих сторон применит для завоевания господства в воздухе тактические (фронтовые) истребители с пониженной радиолокационной, ИК и другой заметностью. К слову, это одно из основных требований для перспективных истребителей, разработка которых в России сильно отстает от результатов, достигнутых в США, где, благодаря широко внедряемой технологии «стелс», уже начат серийный выпуск истребителя F-22, ЭПР которого примерно в 100 раз меньше чем у F-15 (ЭПР F-15 составляет 9 м2 ).

В случае применения таких самолетов дальний воздушный бой состоится только для той стороны, которая ими обладает, в то время как сторона, оснащенная обычными истребителями 4-го поколения (F-15, F-16, Су-27, МиГ-29, «Мираж 2000», «Торнадо» и т. д.) будет обнаруживать их при помощи БРЛС едва ли не одновременно с визуальным обнаружением! 1* . Таким образом, малозаметный истребитель произведет обстрел УР со средней дистанции и только потом, если атака не увенчается успехом, вступит в ближний бой. Пилоту обычного истребителя останется в это время всецело положиться на остроту своего зрения, чтобы вовремя увидеть дымный шлейф пущенной по нему ракеты средней (большой) дальности или приближающийся истребитель противника. В завязавшемся ближнем бою ему остается надеяться только на маневренность своего истребителя и собственную летную и тактическую подготовку, поскольку оставшиеся у него на борту УР средней дальности (Р-27, AIM-7 и пр.), окажутся ничем иным как балластом.

Вот тут-то нам с восторгом и говорят отечественные, а также зарубежные специалисты о том, что новые маневренные возможности, достигнутые на Су-27, позволяют пилотам этих истребителей использовать «кобры» и «хуки» «в качестве противоракетного динамического маневра при пуске ракеты с большими курсовыми углами» (цитата дана по А.Фомин. «Су-27. История истребителя», с.83 – Прим. авт.). Ниже можно прочесть, что «Поскольку при выполнении динамического выхода на сверхбольшие углы атаки максимальная перегрузка достигает 4 единиц, то у самолета Су-27 остается в запасе еще 5 единиц располагаемой перегрузки для совершения пространственного маневра, в частности, установившегося виража…» После чего автор сообщает, что тактическая ценность «хука» даже выше

чем «кобры». Хотелось бы обратить внимание читателя на приведенную цитату и постараться зафиксировать в памяти замечание автора книги «Су-27. История истребителя» по поводу величины располагаемой перегрузки, к которой мы еще вернемся.

Для того, чтобы подтвердить или опровергнуть это, зададимся вопросом: какие виды маневров против ракет средней дальности применяются в воздушном бою? Из тактических наставлений и боевого опыта известно два вида:

– маневры, направленные на «увод» области возможных пусков от ракеты и сокращению ее дальности полета за счет расхода энергии;

– маневры, направленные на увеличение вероятности промаха ракеты.

Оба вида маневров предполагают интенсивное изменение углового положения самолета в пространстве с одновременным использованием значительных угловых скоростей и существенного искривления траектории при изменении этого положения. Однако, как было показано, ни «кобра», ни «хук» не изменяют в значительной степени пространственное положение самолета, так как при выполнении этих маневров достигается только высокая угловая скорость вращения истребителя относительно центра масс, а отнюдь не поворот траектории. Поворот относительно центра масс не ведет непосредственно к изменению пространственного положения летательного аппарата (ЛА) и не воспринимается ГСН ракеты как перемещение цели, а потому не приводит к увеличению угловой скорости поворота координатора ГСН и, следовательно, к увеличению расходуемой перегрузки, не говоря уже о срыве захвата. Более того, «зависание» на маневре типа «кобра» означает отсутствие маневренного противодействия наведению УР и увеличивает вероятность поражения, а значит, в противоракетном маневрировании не дают ровным счетом ничего.

С учетом того, что в настоящее время «длинной рукой» для боя на средних дистанциях у истребителей американского производства является управляемая ракета AIM-120, реализующая многоканальность наведения и принцип «пустил-забыл», можно почти наверняка предположить, что при организации маневренного противодействия этим дальнобойным и очень маневренным (для своего класса) УР нашим истребителям вряд ли помогут «кобры» и «кульбиты».

Действительно, Су-27 выполняющий этот маневр, имеет слишком незначительное угловое перемещение в течении достаточно длительного промежутка времени. Напомним, что на выполнение «кобры» или «хука» тратится не более 6 секунд. При его выполнении средняя скорость Су-27 составляет всего лишь 365 км/ч (что соответствует М=0,3 или чуть больше 100 м/с), т. е. фактически ненамного превосходит минимальную эволютивную, а это даже теоретически не позволит нашему истребителю существенно изменить пространственное положение, заставив тем самым вражескую ракету потратить энергию и таким образом сократить ее дальность полета или увеличить ошибку наведения. Замечу, что американская УР на конечном участке траектории, после прекращения работы двигателя, в самом худшем случае (при непрерывном наборе высоты с момента пуска) будет мчаться со скоростью, соответствующей М=0,75-0,8 (при которой еще возможен управляемый полет). Конечно, существует незначительная вероятность того, что в этих условиях у «американки», находящейся на «последнем издыхании», не хватит «энергетики», и она не дотянется до нашей машины, зависшей в этом пируэте, но рассчитывать на это явно не стоит. Таким образом, совершенно ясно, что в ракетном бою на средних дистанциях «кобры» и «хуки» не только ничего не добавляют в арсенал средств защиты истребителя, но и даже вредны.

Если обе воюющие стороны применят малозаметные истребители, то количество дальних боев в гипотетических конфликтах будущего, по сравнению с локальными войнами 60-90-х г.г. прошлого столетия, может существенно сократиться. Причиной этого является то обстоятельство, что одним из основных требований к истребителю 5-го поколения является сверхзвуковая крейсерская скорость, а это делает (совместно с пониженной радиолокационной заметностью) дальний бой слишком скоротечным и, по всей видимости, малоэффективным, поскольку противники могут просто не успеть применить свои УР средней дальности. Характеристики современных и перспективных обзорно-прицельных комплексов не позволят своевременно осуществить обнаружение и захват цели для дальнейшего целеуказания ГСН управляемых ракет, находящихся на борту. Согласно опубликованным данным, максимальная разрешенная дальность пуска американской AIM-120C составляет 120 км, у отечественного изделия аналогичного назначения – Р-77 – этот параметр несколько ниже и составляет 100 км (согласно же такому авторитетному справочнику как «Brassey's World Aircraft amp; Systems Directory». уже в 1996 г. был создан вариант Р-77М сдельностью пуска, увеличенной до 160 км! – Прим. ред.), но взаимное обнаружение будет происходить на дистанциях, в 5-6 раз меньших указанных величин.

С учетом того, что американские специалисты заложили в характеристики F-22 возможность полета с крейсерской скоростью соответствующей М=1,5, а противоборствующая сторона, видимо, будет располагать «чем-то не хуже» (автор надеется, что это будут все-таки истребители 5-го поколения отечественной разработки, пусть даже и в экспортном варианте), можно предположить, что в целом ряде случаев сближение подобных авиационных комплексов будет происходить со скоростями, соответствующими М=3 или около того. Формальный расчет с учетом скорости звука, позволяет получить скорость сближения двух подобных ЛА, равную примерно 1000 м/с, или 3600 км/ч! Таким образом, каждую минуту дистанция между самолетами будет сокращаться на 60 км! Теперь представим, что противники «засекли» друг друга на дистанции 20 ± 5 км. С учетом времени, затрачиваемого на подготовку УР к применению (опознание, захват, автосопровождение, целеуказание), пуск будет произведен фактически уже на рубеже входа обоих противников в ближний бой, где эффективность ракет средней и, тем более большой дальности, весьма невысока. Причиной этого является тот факт, что УР средней дальности с полуактивной РЛ ГН в таких условиях очень трудно применить, т.к. дальность, с которой будет осуществлен пуск, окажется сопоставимой с дальностью окончания подсветки цели бортовой РЛС в процессе наведения такой ракеты. В случае же использования противником различных активных и пассивных помех ситуация будет еще больше осложнена.

1* Предполагая, что данный тезис абсолютному большинству читателей может показаться неочевидным, можно рассмотреть следующий пример. Дальность обнаружения в передней полусфере воздушной цели с ЭПР равной 3 м² для БРЛС Н-001, установленной на Су-27, составляет 100 км. Совершенно очевидно, что этот параметр зависит от чувствительности приемника БРЛС и возможностей системы по выделению и обработке отраженного радиосигнала цели от так называемого шума. Теперь представим, что в качестве цели выступает F-22, ЭПР которого равна примерно 0,01 м². Несложный расчет позволяет установить, что максимальная дальность обнаружения такой цели для БРЛС Н-001 составит лишь 17,5-18 км! – Прим. ред.


Рис.1 Зона захвата цели БРАС в условиях ближнего боя.


Рис.2 Зона захвата и автосопровождения цели БРАС в условиях ближнего боя (вид из кабины F-15).


Надо отметить, что возможности американского истребителя 5-го поколения F-22noKa для отечественных авиаконструкторов недосягаемы.


Существенно лучше могут показать себя в этой ситуации УР с активной РЛ ГСН (AIM-120, Р-77), которые в настоящее время считаются основным оружием истребителей 5-го поколения. Однако для эффективного применения этих мощных средств поражения требуется задействовать радиолокационный прицельный комплекс (РЛПК). К сожалению, с уменьшением дистанции до противника (а именно это и будет происходить) эффективность этих систем довольно быстро падает. Фактически в условиях ближнего маневренного боя РЛПК способен обнаруживать и вести автосопровождение целей на дальности от нескольких сот метров (в заднюю полусферу) до 9-10 км.

Зона обзора, в которой происходит захват воздушной цели (см. рис.1) формируется сканированием пространства бортовой РЛС в плоскости симметрии (по углу места) и лежит в пределах довольно узкого сектора (порядка +40º вверх и -10º вниз, а по азимуту – +3º) относительно продольной оси самолета. Эта зона обозначена на индикаторе на лобовом стекле (ИЛС) «дорожкой», ограниченной двумя вертикальными линиями. Для захвата воздушной цели летчик должен выполнить маневр, в результате которого цель должна оказаться между этими двумя вертикальными линиями или их условным продолжением вверх. После этого летчик должен нажать и удерживать до захвата цели РЛПК кнопку «Ввод». Время захвата неманеврирующей воздушной цели на фоне свободного неба занимает 2,5 с, однако если цель энергично маневрирует или находится на фоне земли, то время захвата увеличивается до 8-12 с. В случае же выполнения противником нисходящего маневра, РЛПК может вообще потерять цель или перейти на захват сигнала, отраженный от земли.

После захвата РЛПК переходит в режим автосопровождения, из которого обеспечивается целеуказание РЛ ГСН УР. Автосопровождение цели РЛПК в ближнем бою обеспечивается в пределах ±15" по углам азимута и места относительно продольной оси истребителя, что примерно соответствует непрерывному нахождению противника в пределах металлической окантовки лобового стекла (Рис.2). Если в процессе маневрирования цель «выскакивает» за пределы металлической окантовки лобового стекла, то для летчика это означает, что, скорее всего, произошелсрыв захвата, и применение УР невозможно. Это ни в коем случае не означает, что металлическая конструкция фонаря имеет какое-то отношение к процессу автосопровождения, просто по положению цели относительно окантовки лобового стекла летчик может оперативно «прикинуть», происходит автосопровождение или нет.

В целом, эффективность применения РЛПК по интенсивно маневрирующему самолету противника в условиях быстрого сокращения дальности до цели довольно проблематично, поскольку чем быстрее изменяется пространственное положение цели, тем дольше происходит процесс взятия на автосопровождение (если он вообще происходит), и тем сложнее обеспечить собственно автосопровождение до захвата цели ГСН УР. Фактически в данной ситуации, когда обеими сторонами будут применены истребители 5-го поколения, единственно эффективным видом вооруженного противоборства в воздухе останется (во всяком случае на какое-то время) ближний воздушный бой. В результате, в значительной мере повторится обстановка обеих мировых войн и многих локальных конфликтов прошлого века, только оружие останется всеракурсным и управляемым, а маневренность, наряду с возможностями средств поражения, станет определяющей характеристикой боевого потенциала истребителя.


УСЛОВИЯ ВВОДА В БЛИЖНИЙ БОЙ

Прежде чем перейти к рассуждениям о маневренности и сверхманевренности попробуем определить условия ввода современного истребителя в ближний маневренный бой. Надо сказать, что отечественные и американские руководства по этому вопросу демонстрируют удивительную общность подходов: 50% запаса топлива во внутренних баках, четыре ракеты с ИК ГСН и никаких ПТБ или средств поражения «воздух-поверхность» на внешней подвеске. Попробуем сравнить наши истребители в подобной конфигурации с основными западными машинами аналогичного класса 2* .

Что касается тяговооруженности, то это вопрос куда более тонкий, чем кажется на первый взгляд, а потому в большей части всевозможной авиационной литературы в отношении данного вопроса, увы, приходится встречаться с заблуждениями. Стандартный подход таков: взять величину максимальной тяги на форсаже из какой-ни- будь таблицы ТТХ, помножить на количество двигателей самолета и поделить на нормальную или максимальную (кому как нравиться) полетную массу, взятую из той же таблицы. И тогда читатели со страниц книг и журналов узнают о том, что «у Су-27 тяговооруженность 1,2…» или что-то в подобном роде.

При этом, никому и в голову не приходит, что тяга двигателя, установленного на стенде и на стоящем на газовочной площадке самолете – отнюдь не одно и тоже. При установке на самолет тяга снижается из- за наличия потерь во входном и выходном устройствах, а также из-за отбора мощности на привод самолетных агрегатов. В полете же с ростом высоты тяга падает из-за уменьшения давления воздуха, а с ростом скорости – возрастает, но при этом растет и лобовое сопротивление силовой установки: Так что, если вы, уважаемый читатель, захотите узнать тягу двигателя (а потом и тяговооруженность) в условиях ближнего воздушного боя (Н=3000 м, М=0,8-0,85), то известную стендовую тягу следует умножить на некий эмпирический коэффициент

0,785, который и предназначен для учета различных потерь на подобном скоростном режиме. В этом случае тяга АЛ-31Ф будет равна примерно 9800 кгс, против 12.500 кге на стенде. Конечно, «сушка» может иметь тяговооруженность 1,2, и 1,3, но только на сверхзвуке или при очень малом запасе топлива и без оружия на внешней подвеске. Именно поэтому в приведенной ниже таблице помимо максимальной стендовой тяги, дана и величина форсажной тяги в маневренном бою, которая и была использована при расчете тяговооруженности.

Как правило, анализ и сравнение боевых возможностей маневренных истребителей, в первом приближении, осуществляется на основе сопоставления таких важнейших технических характеристик, как располагаемая тяговооруженность и удельная нагрузка на крыло, поскольку они (вместе с аэродинамическим качеством) определяют маневренность боевой машины. Безусловно, в приведенной ниже таблице можно отыскать довольно много недостатков. Например, отсутствует информация по угловым скоростям крена, угловой скорости установившегося разворота, кстати, на оба эти параметра заметное влияние оказывает эффективность рулей, а она на различных скоростях и высотах различна. Отсутствует также информация по разгонным характеристикам, на которые, помимо тяговооруженности, огромное влияние оказывает аэродинамическое качество самолета. И все же, полученные результаты (нагрузка на крыло и тяговооруженность) для наших истребителей не слишком радужны.

2* Подход «50% топлива», на мой взгляд, не совсем корректен. Было бы куда правильнее регламентировать заправку, исходя из заданного времени работы силовой установки на конкретном режиме, например 3-4 мин. на полном форсаже. Действительно, если истребитель обладает большей вместительностью внутренних баков, то это совсем не означает, что он должен всегда «возить с собой» больше топлива. Часовой расход топлива определяется, как произведение удельного расхода (Суд , кг/кгс/час) и тяги на рассматриваемом режиме (Р, кгс). Для двигателей, установленных на современных самолетах-истребителях величина расхода топлива составляет (на режиме полного форсажа) от 15 до 25 тонн в час, а чтобы отработать на этом режиме 3-4 мин необходимо, в зависимости от величины максимальной тяги на форсаже, от 1500 до 3500 кг керосина. Для одного истребителя это может быть половина заправки, для другого больше, а для третьего меньше указанного объема. – Прим. авт.


Некоторые параметры современных серийных истребителей в конфигурации для ближнего маневренного боя.
Тип истребителя МиГ-29 Су-27 F-15C F-16C F/A-18C F/A-18E «Мираж» 2000-5 «Рафаль»М EF2000 
Тип двигателя РД-33 3 сер. АЛ-31Ф F-100-PW-220 F-100-GE-100 F-404-GE-402 F-414-GE-400 М.53-Р-2 М.88 JF200 
Тяга двигателя
форс, стендовая, кгс 2x8800 2x12.500 2x12.400 1x13.150 2x8030 2x10.000 1x9870 2x8870 2x9200
форс, полетная, кгс 2x6910 2x9813 2x9734 1x10.300 2x6304 2x7850 1x7750 2x6963 2x7222
Площадь крыла, кв.м 38,1 62,0 56,6 27,87 37,16 46,45 41,0 46,0 50,0
Массы
пустого самолета, кг 10.850 16.300 12.970 7975 10.720 13.864 7500 9800 9750
оружия 1* , кг 547 2* 547 2* 537 3* 447 3* 450 3* 537 3* 470 4* 470 4* 542 5*
топлива 6* , кг 1782 4700 3075 1565 2463 3265 1561 2090 2000
общая полетная, кг 13.179 21.547 16.582 9987 13.633 17.666 9531 12.360 12.292
Располагаемая дальность, км 750 1950 950 1000 1100 950 825 1000 1100
Нагрузка на крыло, кг/м² 346 347 293 358 367 380 232 269 246
Тяговооруженность, ед. 1,05 0,91 1,17 1,03 0,91 0,89 0,80 1,13 1,18
1* Показана масса четырех УР с ИК ГСН и пушечного боекомплекта.

2* Масса четырех ракет Р-73 и боекомплекта для 30-мм пушки ГШ-301.

3* Масса четырех ракет AIM-9M и боекомплекта 20-мм пушки М61А1.

4* Масса четырех ракет «Мажик»2 и боекомплекта двух 30-мм пушек «Дефа»554.

5* Масса четырех ракет AIM-9M и боекомплекта 27-мм пушки «Маузер».

6* Указана половина массы топлива, заливаемого во внутренние баки.


Поверхностный просмотр полученных данных на первый взгляд демонстрирует подавляющее превосходство F-15C над отечественными машинами. Даже F-16C и F/A-18C выглядят весьма грозными противниками. Впрочем, на замену последнего идет F/A-18E, пилотажные возможности которого существенно ухудшены, чего правда не скажешь о его БРЭО. Лидерство американского «орла», естественно, тоже не могло быть вечным, и ему уже начинает «дышать в затылок» недавно поступивший в серийное производство французский «Рафаль». Согласно опубликованным в периодической печати данным, этот истребитель по своим характеристикам даже во взлетной конфигурации в некоторых случаях «кроет» МиГ-29 и Су-27, уже готовых вступить в ближний бой. В частности указывалось, что при выполнении задачи ПВО из положения «по вызову» (т. е. дежурство на катапульте авианосца) с восемью УР «М10А», боекомплектом для пушки и 60% максимального запаса топлива, «Рафаль»М весит лишь около 13.000 кг, что дает этой французской машине нагрузку на крыло лишь 283 кг/м 2 и тяговооруженность более единицы. Но не будем торопиться с выводами, так как уже официально объявлено, что первые партии этих «супер-файтера» не смогут показать всех своих качеств из-за отсутствия необходимого БРЭО и ряда эксплуатационных ограничений. Так, что опубликованные данные «Рафаля» – это пока в большей степени реклама.

И все же, спросят наиболее осведомленные читатели, как с учетом даже таких «фокусов», соотнести «скромные» характеристики отечественных истребителей и многочисленные факты учебных боев с западными истребителями, в которых нашим летчикам на МиГ-29 и Су-27 удавалось одерживать весьма убедительные победы над американцами, англичанами, немцами и французами? Надо отметить, что перед такими «поединками», как правило, учитывается уровень заправки машин обеих «противников».

Сразу замечу, что МиГ-29, благодаря меньшей нагрузке на крыло и несколько большей тяговооруженности, имеет примерно пятипроцентное преимущество в угловой скорости установившегося разворота на высотах до 3000 м перед F- 16С и обладает существенным преимуществом в разгонных характеристиках. Совершенно очевидно, что F/A-18C, как, впрочем, и его развитие F/A-18E выглядят еще хуже. Причем последний, занимая фактически промежуточное положение между легкими и тяжелыми истребителями, явно оптимизирован для ударных операций, а не выполнения задачи завоевания господства в воздухе, которая, судя по всему, будет возложена на перспективный палубный F-35.

«Мираж»2000-5, судя по удельной нагрузке на крыло, неплохо выполняет неустановившийся вираж, и по этому показателю у него с МиГ- 29 примерный паритет. Однако при меньшей нагрузке крыло французского истребителя обладает худшими несущими свойствами. К тому же, несмотря на применение ЭДСУ, французский истребитель остается довольно неустойчивым на больших углах атаки, что по причине врожденного недостатка схемы «бесхвостки», с одной стороны, вызывает довольно большие аэродинамические потери на балансировку, а с другой, обуславливает малые значения коэффициента подъемной силы. Не лучшим образом характеризует «Мираж» и низкая тяговооруженность, которая не позволяет ему по характеристикам установившего виража конкурировать с российской машиной. Аппроксимация полученных выводов на характер ближнего боя между «Миражом» и МиГ-29 при равных начальных условиях показывает, что если пилот французской машины с первого разворота не займет позицию для применения оружия и не поразит МиГ-29, то в последующем противоборстве шансов на победу у истребителя фирмы «Дассо-Бреге» практически нет.

Итак, МиГ-29 среди истребителей своего класса (легких истребителей) занимает достойное положение, но статус-кво может быть сохранен только при условии, что грядущие модернизации не вызовут роста удельной нагрузки на крыло.


Чтобы там ни говорили некоторые отечественные специалисты, но американский F-15 по прежнему остается весьма грозным противником.


Как это ни покажется парадоксальным, тяжелые истребители завоевания господства в воздухе обладают более высокими маневренными качествами, чем легкие. Это объясняется тем, что при существенно меньшей площади крыла, легкий истребитель должен нести практически аналогичный комплекс БРЭО и авиационных средств поражения. Убедиться в этом можно, если сравнить величины нагрузки на крыло F-15 и F-16, Су-27 и МиГ-29.

Су-27 является нашим аналогом F-15. Взглянув в приведенную выше таблицу, можно сделать ошибочный вывод, что российский истребитель американцу «не ровня», т.к. его нагрузка на крыло больше примерно на 18%, а тяговооруженность ниже на 28%! Но не стоит гневно «бросать камни» в специалистов ОКБ им.П.О.Сухого. поскольку свое дело они знают, так как Су-27 на самом деле является достойным ответом детищу фирмы «МакДоннелл-Дуглас». К сожалению, отечественная технология того времени (напомним, что Су-27 создавался на рубеже 70-х и 80-х г.г) не позволила обеспечить таких же удельных характеристик, каких смогли достичь на своем истребителе американцы. Не секрет, что некоторые наши узлы и агрегаты, а также БРЭО, обладают излишней массой и габаритами. Однако нехватку тяговооруженности и излишнюю нагрузку на крыло можно компенсировать «летучестью конструкции», что и сделали аэродинамики ОКБ им. П.О.Сухого, доведя максимальное аэродинамическое качество до рекордной величины К max =13, против 11 у «Игла». К тому же коэффициент подъемной силы у Су-27 в полтора раза превышает эту величину у F-15! Именно аэродинамическое качество, являющееся чем-то вроде КПД для планера, обеспечивает нашему истребителю характеристики, не только сопоставимые, но и в некоторых аспектах превосходящие возможности американского F-15 3* .

Безусловно, очень серьезный противник обозначился в лице новейшего американского истребителя 5-го поколения F-22, который обладает повышенной маневренностью, что было достигнуто за счет очень высокой тяговооруженности, равной 1,4 (на высоте 3000 м и числе М=0,8) и небывало низкой нагрузки на крыло в 230-240 кг/м 2 . Замечу, что это не цифры из рекламных проспектов компании «Локхид-Мартин», которые все еще очень скупы на такого рода сведения, а результат инженерного расчета на основе опубликованной информации. Если сравнить эти данные с характеристиками отечественных машин 4- го поколения, то вывод напрашивается вполне очевидный: российским ВВС срочно нужен истребитель 5-го поколения! К сожалению, никаким аэродинамическим совершенством не перекроешь почти полуторакратное отставание в тяговооруженности, так как совершенствование современных истребителей такого прироста не даст, а нагрузка на крыло, скорее всего, еще вырастет 4* .

В то же время нельзя не отметить, что программа создания истребителя 5-го поколения явно отстала от американской. Как показали недавние события, Минобороны РФ отклонило микояновский 1-42, выполненный в рамках официального заказа (программы И-90 и МФИ), что был вынужден косвенно признать и новый гендиректор РСК МиГ Никитин, заявивший, что изделие 1-44, над которым бились добрые двадцать лет, «не может являться прототипом истребителя 5-го поколения». Совершенно очевидно, что военные переориентировались на созданный в ОКБ им. П.О.Сухого на основе собственных внутренних резервов С-37. На это наталкивает тот факт, что буквально перед самым авиасалоном «МАКС-2001»«Беркут», получил «почти серийное» обозначение Су-47. И хотя руководство «фирмы» отмечает, что эта машина не прототип истребителя 5-го поколения, а всего лишь «демонстратор технологий» и «летающая лаборатория для отработки различных технических решений», все же думается, что примерно так будет выглядеть российский ответ заокеанскому «Рэптору». В этой связи интересно провести примерное сравнение возможностей «Беркута» и «Орла-могильника».

К сожалению, данные Су-47 засекречены, и потому при расчетах придется пользоваться методом «околонаучных прикидок». Один из самых сложных вопросов – это запас топлива, который должен составлять (исходя из заявленной дальности в 3300 км) примерно 10.000- 11.000 кг. Теперь прикинем, как могут выглядеть параметры «Беркута» на рубеже вступления в ближний маневренный бой, т.е. с 50% запаса топлива (5000 кг) и четырьмя ракетами Р-73. Исходя из размерности машины, которая в целом соответствует МиГ-31 и Су-27, а также массы двух двигателей Д-30 (примерно 5000 кг), уровня их экономичности и того факта, что в конструкции Су-47 доля композиционных материалов составила 13%, можно предположить, что при 50% массы керосина и четырех ракетах Р-73, полетная масса Су-47 вряд ли превышает 25.000 кu При стендовой форсажной тяге в 40.000 кгс и полетной примерно 31.500 кгс (напомню, что рассматриваются условия ближнего боя, т. е. М=0,85 и высота 3000 м), это позволяет получить хотя и довольно высокую тяговооруженность (1,26), но все таки недостаточную.

Гораздо хуже обстоят дела с нагрузкой на крыло, которая у российской машины составляет почти рекордную величину в 450 кг/м 2 , что почти вдвое превышает аналогичный показатель у «янки», правда многое зависит и от других факторов 5* . В сущности, не является сверхзадачей и создание крыла с увеличенной примерно в 1,8-2 раза площадью, причем при том же размахе, хотя это уже будет другая машина. Конечно, это позволит получить ряд дополнительных выгод. Например, снизится нагрузка на крыло, во-вторых, появятся дополнительные внутренние объемы, которые можно будет использовать для топлива, оружия или БРЭО, однако рост массы конструкции во многом обесценит эти приобретения, так как тяговооруженность снизится еще больше. Подсчет показывает, что увеличение массы, например, еще на 5000 кг (с учетом частичного заполнения вновь образовавшихся внутренних объемов), «опустит» тяговооруженность Су-47 примерно до уровня 1,05-1,1, т. е. поставит этот истребитель на один уровень С МиГ-29 и Су-27. Именно по этой причине нашим авиастроителям остро необходим двигатель АЛ-41. заменить который, в силу сложившихся обстоятельств, практически нечем. Это, кстати, объясняет пессимизм генерал-лейтенанта Ю.П.Клишина, заявившего недавно, что «при объявленных объемах финансирования, ожидать появления в ближайшие несколько лет прототипа российского истребителя 5-го поколения не приходится…». Тем более, что даже имеющиеся средства часто используются нерационально.

И все же автор надеется, что последнего слова в противоборстве отечественных и американских истребителей еще не сказано. Надо только понимать, что периодически раздающиеся голоса о дороговизне, ненужности такого проекта, а то и о «нашем превосходстве на ближайшие двадцать лет» и необходимости только чуть-чуть доработать самолеты, стоящие на наших аэродромах фактически способны лишь усугубить наше отставание, сделав его почти необратимым. В качестве панацеи предлагается и сверхманевренность, но на сколько это обоснованно мы поговорим ниже.

3* Легче всего оценить аэродинамические качества Су-27 при сравнении его дальности полета (а также потребного для этого запаса горючего) с аналогичными характеристиками F-15С. Обратите внимание на, казалось бы, неуместную в данной таблице строчку «располагаемая дальность». По этому показателю с нашей «сушкой» не могут сравниться западные истребители, которые без систем дозаправки или объемных ПТБ, как правило, имеют не такой уж большой радиус действия. Попробуйте «сдвинуть» располагаемую дальность полета Су-27 хотя бы до уровня F-15С. т. е. до 950 км. Несложный расчет с помощью пропорций тут же уменьшит потребный для этого запас топлива до 2290 кг, а это естественно сократит полетную массу до 19.137 кг и вот уже тяговооруженность нашей машины возросла до 1,02, а нагрузка на крыло снизилась до 309 кг/мг .

Кстати, все эти захватывающие фигуры высшего пилотажа, которые не могут повторить пилоты западных истребителей, выполняются нашими истребителями именно благодаря уникальным аэродинамическим характеристикам. Кроме того, нельзя забывать, что показательный пилотаж, как правило, выполняется с неполной заправкой. Иначе говоря, если Су-27 имеет дальность полета без ПТБ, равную 3900 км, на которую тратит примерно 9000 кг горючего при крейсерской скорости М=0,85 (около 1000 км/ч) на высоте 5000 м, то для того чтобы «открутить» комплекс высшего пилотажа на «МАКСе-2001»вполне хватит 1500 кг, максимум 2000 кг. И управляемые ракеты с патронами для пушки на таком шоу абсолютно не нужны, т.е. еще 547 кг долой. Соответственно и тяговооруженность Су-27 на глазах потрясенной публики и военных атташе возрастает до 1,1. а нагрузка на крыло снижается до 287 кг/м! !

Попутно отметим достаточно высокую экономичность двигателей АЛ-31Ф. разработанных в ОКБ им, А.М.Люльки. Действительно, если нашему истребителю с полетной массой 19.137 кг для полета на дальность 950 км достаточно 2290 кг керосина, то для американского, имеющего полетную массу всего 16.852 кг, т.е. на 12% меньшую (2555 кг) требуется 3076 кг керосина. Даже без учета заметной разницы в полетной массе видно, что американские «движки» «жрут» на 34% больше топлива чем наши! Ну, и кто там говорил о более высокой экономичности американских двигателей в сравнении с отечественными? – Прим. ред.

4* Расчеты показывают, что даже запуск в серийное производство новых форсированных двигателей АЛ-31ФУ/АЛ-35Ф со стендовой тягой 14.000 кгс. которыми в ближайшее время предполагается оснастить истребители завоевания господства в воздухе Су-35 и Су-37, позволит получить на этих машинах величину тяговооруженности, в лучшем случае равную 1.05. Отказ от поворотных сопел и всей системы управления вектором тяги, которая увеличивает массу двигателя (и самолета), а потому снижает тяговооруженность, позволит дотянув этот параметр в лучшем случае до 1,1, но это уже будет фактически предел, хотя конечно достичь его тоже стоит В смысле совершенствования истребителей Су-35 и Су-37 гораздо более важным «приобретением» для этих машин является недавно прошедшая испытание БРЛС «Сокол», имеющая дальность обнаружения целей до 180 км. сопровождающая на проходе до 30 целей и позволяющая одновременно обстреливать восемь! Простой подсчет показывает, что в сравнении со стоящей сейчас на абсолютном большинстве отечественных Су-27 БРЛС Н-001, новый радар позволит обнаружить тот же F-22 на дистанции 30-35 км. Конечно, пилот американского истребителя сможет выполнить пуск УР AIM-120 на примерно вдвое большей дистанции. Но как показали полигонные испытания, даже в идеальных условиях эти ракеты при многоканальном наведении (т. е. одновременном обстреле нескольких целей) имеют вероятность поражения примерно 0,75. В бою же все гораздо сложнее. – Прим. ред.

5* Например, немецкий истребитель FW190A-2/A-4. несмотря на большую нагрузку на крыло, чем у британских «Спитфайра»Мк.V/Мк.IV, имел более высокую эффективность управляющих поверхностей, что позволяло пилотам Люфтваффе с успехом сражаться на виражах с английскими истребителями и при этом иметь почти подавляющее превосходство на вертикальном маневре. – Прим. ред.


НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ МАНЕВРЕННОСТИ В БЛИЖНЕМ БОЮ

В самом общем случае на вопрос «от чего зависит маневренность истребителя?» можно ответить, что маневренность обратно пропорциональна нагрузке на крыло. Маневренность можно определить и как возможность самолета быстро менять пространственное и угловое положение в ходе воздушного боя для захвата и удержания инициативы с целью гарантированного уничтожения летательных аппаратов противника и избежания собственного поражения от воздействия противника. Очевидно, что если не удалось поразить противника ракетной атакой в дальнем бою, то необходимо создать предпосылки для успешного развития ближнего боя, создавая первоначальное тактическое преимущество в виде относительного положения (угла визирования цели и дистанции), а также скорости. Положение истребителя является выгодным, если оно обеспечивает истребителю успешное применение собственного оружия при невозможности применения оружия противником или обеспечивает применение оружия раньше, чем противнику. Преимущество в скорости позволяет истребителю овладевать инициативой в воздушном бою и, удерживая ее, находится большую часть времени в положении атакующего, пресекая попытки противника оторваться от преследования прямолинейным разгоном скорости и т. д. Наличие запаса скорости равнозначно запасу механической энергии, который можно реализовать в маневр с большой перегрузкой (большей, чем предельная по тяге) или в набор высоты. Однако очень большой избыток скорости вреден, т.к. уже в начале боя надо добиваться как можно больших угловых скоростей разворота, чему будет препятствовать большая скорость. Исходя из опыта применения авиации в локальных конфликтах второй половины XX века можно утверждать, что оптимальной для завязки ближнего маневренного боя является скорость соответствующая числу М=0,85.'

Для того, чтобы по окончании дальнего боя получить тактическое преимущество над противником, необходимо в ходе него заставить его маневрировать выгодным для себя образом, повышая свои шансы на победу. Для этого, например, можно даже производить демонстрационные пуски УР средней и большой дальности, производя обстрел до входа в область возможных пусков, т. е. с дистанции большей, чем позволяют энергобаллистические характеристики У Р. Противник, не зная наверняка о возможностях применяемых ракет противной стороной и, тем более, о моменте пуска, вынужден будет совершать оборонительное маневрирование, нарушая в результате этого свой боевой порядок и теряя время на его восстановление, а в конечном счете – инициативу. Весьма эффективны и действия демонстрационных групп, отвлекающие внимание противника от скрытного выхода в атаку ударных подразделений.

Понятно, что по своей природе маневренный бой носит решительный характер, а его успех зависит от физической, моральной, летной, тактической подготовки летчика, от знания им своей боевой техники и боевой техники противника, а также собственно характеристик авиационной техники противоборствующих сторон. Замечу, что пилотажная и тактическая подготовка – это далеко не одно и то же. Пилот может филигранно выполнять все фигуры высшего пилотажа и быть хоть самим чемпионом мира, но в то же время в маневренном бою потерпеть поражение от строевого летчика, потому что мастерство истребителя в большей степени состоит в умении грамотно расходовать механическую энергию самолета (которая определяется высотой и скоростью), в зависимости от конкретных условий, типа своей техники и противника, реализовывать ее или в маневр с предельной перегрузкой, или наоборот, выполнить маневр с умеренной перегрузкой, экономя энергию (например, без потери скорости и высоты), что позволяет не терять инициативу. Результатом же маневрирования должно быть создание условий для максимально эффективного применения оружия. В связи с выше сказанным напрашивается аналогия из области шахмат: если мастер пилотажа – это человек, умеющий правильно передвигать фигуры, то мастер воздушного боя – гроссмейстер.

Яркий пример из истории современного воздушного боя – пакистанский летчик-истребитель Мохаммад Махмуд Алам. который в индопакистанском конфликте 1965 г. на реактивном истребителе 1-го поколения F-86 «Сейбр» успешно вел воздушные бои с истребителями 2-го поколения «Хантер» ВВС Индии. Последний имел существенное преимущество в вертикальном маневре из-за большей тяговооруженности. А пакистанец затягивал своих противников на виражи, где «Хантеры» из- за большей нагрузки на крыло быстро теряли скорость и, соответственно, способность вести динамичный бой (в т. ч. и на вертикалях, так как с потерей скорости теряется энергия и способность ее восстановить, поскольку тяга – соответственно и тяговооруженность – тоже падает), и оказывался на своем F-86 «Сейбр» в положении атакующего.

Основные параметры, определяющие эффективность истребителя в ближнем бою, это: маневренность, характеристики вооружения (всеракурсных УР ближнего боя и пушки) и его количество, характеристики бортового радиоэлектронного оборудования (БРЭО), которое в полной мере должно обеспечивать реализацию качеств комплекса вооружения. Еще один очень важный показатель – продолжительность ведения боя, которая определяется запасом топлива и скоростью его расходования и не должна быть меньше, чем у противника. Опыт всех без исключения воздушных боев показывает, что тот, кто первым выходит из боя по причине выработки топлива, в большинстве случаев терпит поражение. Впрочем, избыток его тоже не всегда является благом.

Основное свойство, определяющее способность побеждать в ближнем бою – маневренность, т. е. способность самолета изменять вектор скорости по величине и направлению с течением времени. Чем быстрее летательный аппарат способен изменять скорость по величине и по направлению, тем выше маневренность. Основными характеристиками маневренности самолета являются разгонные характеристики, характеристики торможения и время разворота, или, что в принципе то же самое, угловая скорость разворота, которая обратно пропорциональна времени. Именно последняя определяет способность занимать тактически выгодную позицию в ближнем бою. Для современных истребителей максимальная угловая скорость установившегося разворота (без потери скорости, если разворот выполняется в горизонтальной плоскости) достигается при М=0,8-0,9 на всех высотах. Именно на этих скоростях и следует вступать в ближний воздушный бой. Установившиеся развороты выполняются с перегрузками, которые называются предельными по тяге (nу пред). В этом случае лобовое сопротивление полностью компенсируется тягой,. Неустановившиеся маневры выполняются с перегрузками, близкими к располагаемым (nу расп ), т. е. тем которые вообще можно создать на данной высоте и скорости и ограничиваются они либо по прочности ЛА (nуэmax ), либо физиологическими возможностями летчика, либо по допустимому углу атаки (адоп ), т. е. по сваливанию. Их выполнение сопровождается, как правило, с интенсивным падением скорости, поэтому количество выполняемых подряд подобных маневров ограничивается двумя-тремя. Скорости, на которых реализуется максимальная угловая скорость таких разворотов, соответствует числу М=0,55-0,65. Например, максимальная угловая скорость установившегося разворота в горизонтальной плоскости для истребителя F- 15 на высоте 3000 м составляет 16°/с (nу пред = 7,5) При этом время полного виража равняется 22 с. Наибольшая угловая скорость неустановившегося (форсированного) разворота достигается на малых высотах при скорости 680-700 км/ч и составляет 25°/с (nуэmax =8,5), но время разворота на 360° для подобного маневра, как правило, даже не считается, т. к. длительное торможение чревато сваливанием.

Для истребителей с тяговооруженностью около единицы и более существует область, соответствующая малым высотам и числам 0,85<М<0,99, где величина nу пред превышает максимальную эксплуатационную перегрузку. Например, на высоте 1000 м максимальное значение nу пред истребителя F-15 достигается при М=0,98 и составляет 11 ед., при Пуэmax =8,5. В указанном диапазоне высот и скоростей выполнение установившихся разворотов (и разворотов с потерей скорости) возможно только при дросселировании силовой установки (вплоть до «малого газа»).

Итак, диапазон скоростей, к которому целесообразно стремиться для получения наибольшей маневренности, как показывает теория и практика воздушных боев в локальных войнах, соответствует диапазону 0,6<М<1,0. Имеются существенные ограничения и по высоте. В частности, ограничение по верхнему пределу существует из-за опасности потерять зрительный контакт с противником за счет больших радиусов разворота. Считается, что наибольшая дальность устойчивого визуального наблюдения за маневрирующей целью составляет порядка 3,5 км. Поэтому за верхнюю границу основной области маневрирования принимается высота, на которой самолеты-истребители способны выполнять развороты без потери скорости с радиусом 1800 м. Если бой будет переведен на большие высоты, то противники, оказавшись на противоположных сторонах маневра потеряют зрительный контакт и бой не состоится. Это заключение подтверждается опытом Вьетнама и Ближнего Востока, где большинство боев велось на высотах от предельно малых до 9500 м.


ВЫБОР ОРУЖИЯ

Совершенно очевидно, что основу огневой мощи современного истребителя в ближнем бою, исходя из его начальных условий и значительного пространственного размаха, составляют УР ближнего боя с ИК ГСН. Наиболее совершенными в этом классе являются отечественная УР Р-73 и американская AIM-9M, ТТХ которых приведены в таблице.

Хотя обе УР являются всеракурсными и применяются без ограничений по пространственному положению при пуске и перегрузке носителя, но возможности американского «Супер Сайдуиндера» заметно ниже (за исключением массы БЧ), что конечно же внушает законное чувство гордости за разработчиков отечественного оружия.

К сожалению (или к счастью – кому как нравится) «интеллект» УР с ИК ГСН все еще недостаточно «продвинут», а потому «Сайдуиндеры» поражают свои цели со 100-процентной вероятностью и в любых условиях только в голливудских боевиках. На практике же, прежде чем осуществить пуск по самолету противника, ракете нужно сообщить хоть какую-то информацию о цели, и чем этой информации больше, тем выше вероятность результативного пуска. Поскольку выше уже отмечалась, что применение радиолокационного прицельного комплекса (РЛПК) в условиях ближнего маневренного боя скорее всего будет малоэффективным, посмотрим, на какие еще средства обнаружения, кроме собственных глаз, могут рассчитывать пилоты современных истребителей. Понятно, что при завязке ближнего маневренного боя, когда дистанция до противника еще сравнительно велика, с большей эффективностью могут быть применены именно УР (а не ствольная артиллерия), для выдачи целеуказания которым в арсеналах БРЭО истребителей 4-го поколения имеются оптико-электронный прицельный комплекс (ОЭПК) и нашлемная система целеуказания (НСЦ).


Рис.3 Примерный вид зон захвата и автосопровождения цели ОЭПК.


Тактико-технические характеристики наиболее совершенных УР ближнего боя
Характеристика Р-73 AIM-9M
Стартовая масса,кг 105 86,6
Масса боевой части, кг 7,4 9,5
Макс. дальность пуска при атаке на встречных курсах в переднюю полусферу, км 20 18
Макс. углы целеуказания, градусы ±45 ±28
Макс. ошибка пуска 1* , градусы 60 45
Макс. угловая скорость слежения координатора, градусы/с 60 30
Макс. угол поворота координатора, градусы ±75 + 45
Макс. доп. перегрузка по прочности, ед. 60 40
Тип боевой части С 2* ОФ 3*
1* Угол между линией визирования на цель и вектором скорости истребителя, приблизительно равна сумме угла целеуказания и угла атаки истребителя.

2* Стержневая.

3* Осколочно-фугасная.


ОЭПК, состоящий из теплопеленгатора, лазерного дальномера и БЦВМ, в сущности, выполняет функции, аналогичные РЛПК – отслеживание углового положения цели (углы азимута и места) и дальности до нее, однако работа этого комплекса основана на иных физических принципах: угловое положение измеряется теплопеленгатором, а дальность – лазерным дальномером. Причем, на некоторых современных истребителях характеристики дальности захвата и угловые размеры зоны обзора ОЭПК уже приближаются к аналогичным характеристикам БРЛС. В частности, теплопеленгатор F-15 обеспечивает просмотр пространства в пределах углов азимута и места +60° относительно продольной оси самолета, а истребитель со стороны задней полусферы способен обнаружить на дальности в несколько десятков километров. Надо отметить, что оптико-локационная станция ОЛС-27, входящая в состав аналогичной системы отечественного Су- 27, обладает, по крайней мере, не худшими характеристиками, «захватывая» истребитель со стороны задней полусферы на дистанции в 50 км при несколько большем секторе обзора. В среднем, для современных истребителей характеристики ОЭПК таковы: дальность захвата от 0.2 до 10 км. зона автосопровождения по углам азимута и места -30+20°.

Чтобы произвести захват воздушной цели ОЭПК, необходимо маневром совместить видимую через ИЛС воздушную цель с изображенной на ИЛС зоной захвата (при переключении с РЛПК на ОЭПК зона захвата, естественно изменится, т.к. это совершенно разные прицельные системы, что и видно из сравнения Рис.1 и Рис.3) и, маневрируя соответствующим образом, удерживать противника в ней, нажав при этом кнопку «Ввод». Время захвата составляет 2-3 с. Достоинством ОЭПК, по сравнению с РЛПК, является возможность скрытной атаки из задней полусферы, т. к. излучение БРЛС сразу же регистрируется противником (станция предупреждения об облучении ALR-46 на F-15. система СПО-15 «Береза» на Су-27). Недостатком оптико-электронных систем является их неспособность надежно захватывать и 8ести автосопровождение цели в переднюю полусферу. Это приводит к тому, что как только в результате интенсивного оборонительного маневра (например, неустановившегося виража с предельной перегрузкой) противник выйдет на встречно-пересекающиеся курсы, захват будет сорван. Кроме того, захват и автосопровождение затрудняется на фоне ярко освещенных солнцем облаков, а если направление на солнце окажется на курсовом угле 15°-20° от продольной оси самолета и менее, цель однозначно будет потеряна Устойчивое автосопровождение воздушной цели возможно, если угловая скорость линии визирования не превышает 30°/с, что аналогично перемещению видимого через ИЛС тротивника на половину экрана за одну секунду.

НСЦ обеспечивает применение только УР с ИК ГСН, а ее использование позволяет осуществить пуск в условиях крайнего дефицита времени в условиях воздушного боя с визуально видимым противником. НСЦ позволяет быстро применить ракету по самолету противника, не направляя на него при этом продольную ось самолета и оружия Летчик поворотом головы «ловит» цель в прицельное кольцо нашлемного визира, и тем самым ориентирует координатор ГСН УР строго в направлении цели, обеспечивая при этом целеуказание самой ракете, минуя РЛПК и ОЭПК. При помощи НСЦ можно производить целеуказание не только УР, но и РЛПК и ОЭПК. Вид зоны обзора НСЦ представлен на рис.4. Кстати первая в мире система нашлемного целеуказания испытывалась еще на «Фантоме», но от нее впоследствии отказались и, видимо, небезосновательно, поскольку эффективно применять тогдашние УР с их, по сегодняшним меркам, скромными характеристиками вряд ли удалось бы.


Хотя пилотажные характеристики F-16 в сравнении с возможностями МиГ-29 и Су-27 выглядят откровение бледно, благодаря модернизации БРЭО, эти «соколы» также являются опасными противниками.


Рис.4 Зона обзора нашлемной системы целеуказания.


Рис.5 Наведение УР с ИК ГСН с промахом.


1 – точка в которую наводится ракета;

2 – точка, в которой ракета иссечет траекторию цели;

3 – точка, в которую должна наводится ракета, чтобы поразить цель (реальная точка упреждения).


Установленный на Су-27 НСЦ имеют зону обзора, в пределах которой обеспечивают целеуказание, ограниченную +60° по азимуту и диапазон от -15° до +60° по углу места. Кроме того, НСЦ производит измерение координат линии визирования при слежении за целью со скоростью линии визирования до 20"/с. Однако определенные ограничения на эффективность этой системы накладывает затенение части поля обзора конструктивными элементами самолета (например, носовой частью фюзеляжа). Указанные величины углов превышают характеристики по углам целеуказания современных УР ближнего боя с ИК ГСН – углы целеуказания отечественной УР Р-73 составляют +45°, американской AIM-9M +30° в обеих плоскостях.

Процесс применения УР при использовании НСЦ состоит в следующем: летчик совмещает прицельное кольцо нашлемного визира с целью и поворотом головы, а также соответствующим маневром истребителя удерживает в нем противника. Далее летчик устанавливает тумблеры «Полусфера» («передняя»-«задняя») и «Размер цепи» («малая»-«средняя»-«большая», что примерно соответствует размерам соответственно крылатой ракеты, истребителя и стратегического бомбардировщика) в нужное положение: в зависимости от этого задается время задержки подрыва боевой части (БЧ) УР после срабатывания неконтактного взрывателя. Например, если летчик наверняка знает, что воздушный бой ему предстоит с истребителем, то тумблер «Размерцели» лучше установить заранее в положение «средняя», чтобы при подготовке УР к пуску сэкономить время, не производя лишней манипуляции. После нажатия летчиком кнопки «Ввод» (цель – в прицельном кольце НСЦ) координатор отрабатывает угол целеуказания, как только цель попадает в поле зрения координатора («зрачка» ГСН), ГСН производит захват цели. При этом время захвата зависит от угла целеуказания. Захват головкой сигнализируется летчику, далее следует сообщение «пуск разрешен». Временной интервал между нажатием кнопки «Ввод» и получением команды о разрешении пуска составляет 2,0-2,2 с. Нажатием боевой кнопки летчик дает команду на старт ракеты. Время схода ракеты с АПУ составляет 1,0-1,4 с. Таким образом, подготовка УР ближнего боя к применению с использованием НСЦ занимает не менее 3,1-3,5 с.

После схода ГСН УР переходит в режим максимального угла слежения (для современных ракет 50°-75°), в течение 0,3-0,4 с происходит стабилизация УР в полете, головка отслеживает цель, но управляющих сигналов наведения на органы управления от нее не поступает. Через полторы секунды после старта происходит взведение взрывателя. Полет УР делится на два участка: активный (с работающей силовой установкой) и пассивный (когда силовая установка прекратила работу). Время работы силовой установки – 4-6 с. На активном участке ракета разгоняется и одновременно маневрирует на цель, на пассивном участке если ракета продолжает маневрировать, то она интенсивно теряет скорость. Минимальная скорость, при которой возможен управляемый полет, соответствует числам М=0,75-0,8. Перегрузка, с которой должна маневрировать ракета, рассчитывается ее бортовым вычислителем в процессе полета и равна: ny пот ребная = Kv„ в где v „ в – угловая скорость линии визирования «ГСН-цель», К – коэффициент пропорциональности. Таким образом, чем с большей угловой скоростью маневрирует цель, тем большую перегрузку должна реализовывать ракета при наведении, тем медленнее она будет разгоняться на активном участке полета и интенсивнее тормозиться на пассивном, что приведет к снижению текущих значений скорости полета на всех участках траектории, а значит снижению величин располагаемой перегрузки ракеты и, следовательно, ее маневренности. Так, некоторые современные УР рассчитаны по прочности на перегрузку в 60 единиц, но реализовать ее при существующей аэродинамике ракет можно только на скоростях, соответствующих М=4 и только на малых высотах.

Руководствуясь логикой и познаниями в теоретической механике, можно сделать вывод, что величина «К» в приведенной формуле зависит от дальности до цели. Действительно, ракете «хорошо бы знать», на каком удалении находится цель, т.к. в зависимости от него при одной и той же угловой скорости линии визирования ракета должна маневрировать с разными перегрузками. Поясню рисунком (Рис. 5). Допустим, значение «К» «меньше, чем нужно», и ракета запрограммирована на маневрирование с пониженной перегрузкой, т.е. считается, что противник дальше, чем на самом деле. Ракета в процессе полета наводится не на сам самолет противника, а в некую упрежденную точку, которая находится на определенном расстоянии перед целью, где ожидается ее встреча с ракетой. Но, так как цель на самом деле ближе, то движение происходит в некоторую точку (точка 2) позади реальной точки упреждения (точка 3). Иначе говоря, наведение происходит с отставанием. В конце концов, летчик атакованного истребителя в какой-то момент (если обернется) увидит позади своего самолета пролетевшую УР противника.

Как видно из приведенного примера, маневрирование УР «с пониженной настройкой» вредно. Но также вредно наведение «с повышенной настройкой», т.е. с завышенной перегрузкой (K>Kпотребное ). В этом случае возможно два варианта:

– УР пролетит перед целью;

– УР из-за маневрирования с завышенными перегрузками в начале наведения не наберет достаточной скорости (а значит и перегрузки) к концу процесса наведения при подлете к цели и пройдет за целью со значительным промахом, не поразив ее. Иными словами, во втором случае УР, строившая свой маневр из расчета, что цель ближе, чем на самом деле, преждевременно израсходует энергию, не долетев до цели.

Основная масса читателей, устав от всех этих выкладок, возможно, спросит: к чему собственно все это? А вот к чему: ракеты ближнего боя с ИК ГСН, воспринимая ИК-излучение, отслеживают только угловое положение цели. Измерять дальность они не могут. Дальность до цели на истребителях отслеживает БРЛС по отраженному сигналу и лазерный дальномер (в составе ОЭПК). Если применение УР происходит после целеуказания от РЛПК или ОЭПК, то ее бортовой вычислитель получает информацию о дальности до цели и более-менее точно может «прикинуть» величину «К», т.е. настройку на маневрирование с тем или иным уровнем перегрузок. Но если целеуказание головке ракеты непосредственно производится от НСЦ и захват осуществляет сама головка, то никакой информации о дальности ракета не получает, поскольку сама она ее измерить не может, и величина «К» задается каким-то образом, известным только узкому кругу посвященных. Таким образом, НСЦ позволяет применить ракету быстрее, чем с использованием РЛПК или ОЭПК, но при этом с меньшей вероятностью поражения.

Теперь о пушке. Как и в конце 50-х, сейчас в некоторых кругах вновь возникло мнение, что ствольная артиллерия в истребительной авиации все-таки отживает свой век, т. к. эффективность управляемого оружия «воздух-воздух» существенно выросла, по сравнению с применявшимся на истребителях 2-го и 3-го поколений. Повысилась маневренность УР, наконец-то реализована всеракурсность, возросла помехозащищенность, расширились области применения (современные УР ближнего боя можно пускать из любого пространственного положения при перегрузке носителя до 9-10 ед.), сократились и минимально допустимые дальности пуска. Однако области применения УР с ИК ГСН все еще не полностью перекрывают возможности пушки. Пространственный размах воздушного боя резко сократился с появлением истребителей 4-го поколения, маневренность которых существенно возросла, и эта тенденция, судя по всему, сохранится с дальнейшим ростом маневренности истребителей. Поэтому минимально допустимые дальности пуска современных УР все еще относительно велики. Например, для AIM- 9М при пуске с нулевой ошибкой по неманеврирующей цели они составляют: в заднюю полусферу 300 м и 800 м в переднюю, а с началом интенсивного маневрировании цели и при появлении ошибок пуска – существенно возрастают. Плюс к этому довольно велико (относительно скоротечности маневренного боя) время, затрачиваемое на подготовку УР к пуску, которое составляет от трех до пяти секунд. Если летчик в какой-то момент воздушного боя имеет возможность применить и пушку и ракету, то он, скорее всего, будет стрелять из пушки. На малых дистанциях при интенсивном угловом перемещении противников даже неприцельная заградительная очередь из пушки может привести к поражению цели (достаточно попадания три-пять снарядов), в то время как попытка применения УР по противнику, который на мгновение попал в прицел, может вообще ни к чему не привести. Так что в маневренном воздушном бою. при соответствующих дальностях и интенсивности маневрирования, может сложиться такая ситуация, при которой применить управляемое оружие вообще не удастся, а истребитель без пушки окажется безоружным. К тому же характеристики эффективности пушки не зависят от режима полета истребителя, на котором она установлена, а эффективность УР снижается с ухудшением стартовых условий в виде понижения скорости полета носителя и повышения углов атаки, на которых он маневрирует. Для УР даже существует ограничение в возможности пуска по минимальной скорости полета самолета- носителя, составляющее около 500 км/ч). При повышении маневренности истребителей на передний план выходит требование повышения скорострельности пушки, а для уверенного ее применения -наличие достаточного количества боеприпасов.

Замечу, что американский подход к роли артиллерийского вооружения на борту истребителя несколько отличается от нашего: если заокеанские авиационные теоретики, нахлебавшись горького вьетнамского опыта, а также изучив опыт войн на Ближнем Востоке, рассматривают пушку как полноценное, а иногда и основное средство огневого воздействия на противника в условиях динамичного воздушного боя, то у нас почему-то считается, что пушка будет применяться, когда кончатся ракеты, а ее наличие на борту – это «немного лучше, чем совсем ничего». Так, боекомплекта 20-мм пушки «Вулкан» на самолете F-15 хватает на 9-14 с непрерывной стрельбы (соответственно для скорострельности 6000 и 4000 выстр./мин.). в то время как на отечественных истребителях 4-го поколения с 30-мм пушкой ГШ-301, скорострельность которой в 3-4 раза ниже, – на 5-6 с.

Стоит добавить, что для повышения эффективности истребителя в ближнем бою, безусловно, необходимо повышать технические характеристики оружия 6* и бортовых прицельных комплексов, обеспечивающих его применение, но заблуждением является мнение, что этим можно существенно компенсировать недостаточную маневренность истребителя. Тем более нельзя допустить наращивания огневой мощи самолета- истребителя за счет его маневренных качеств. Работы по совершенствованию авиационных средств поражения направлены на расширение области применения (по уменьшению минимально допустимых дальностей пуска и увеличению углов целеуказания) и повышение маневренности УР, что заметно повысит количество и результативность атак.

Однако воздушный бой состоит не только из наступательной фазы, но еще и, зачастую, оборонительной, где вооружение обороняющегося может, как это ни покажется странным, вообще не играть никакой роли. Да и эффективность самих управляемых ракет существенно зависит от маневренных качеств носителя: низкая тяговооруженность ведет к маневрированию с большой потерей скорости, что может сильно ухудшить стартовые условия. Например, повышенная нагрузка на крыло приводит к необходимости маневрировать с повышенными углами атаки вплоть до адоп , что снижает ускорение при разгоне ракеты после старта, да и повышение углов атаки также ведет к снижению текущей скорости. Вот пример: эффективность современной УР ближнего боя (вероятность поражения маневрирующей с перегрузками до 8 ед. цели), применяемой с истребителя с нагрузкой на крыло около 300 кг/м² и тяговооруженностью около единицы составляет 0,25 при использовании в воздушном бою углов атаки до 15° и 0,10-0,15 при 30°. При больших (более 25°) углах атаки ракета после пуска вообще сначала летит в сторону от цели, пока не наберет достаточной скорости для начала интенсивного маневра за целью. Понятно, что первоначальный полет от цели приведет к росту ошибки наведения, а это, естественно, потребует больших перегрузок при полете к цели, и приведет к большему промаху УР. Для тех, кто не верит, приведу пример из области воздушной стрельбы из 23-мм пушки ГШ-23, устанавливавшейся на МиГ-23. Хорошо известно, что для попадания в движущуюся (а тем более маневрирующую) цель, надо стрелять с углом упреждения. Но для летчиков МиГ-23 рекомендовалось брать поправку «на относ» снарядов при углах атаки, больших нуля. Дело в том, что снаряд, выпущенный в полете с каким-то углом атаки при вылете из канала ствола будет иметь составляющую скорости истребителя по величине и направлению, и, следовательно, траектория снарядов будет отклонена от оси ствола. Так вот. при маневрировании «двадцать третьего» за целью с перегрузками 3 и более ед. поправка на относ (из-за существенных углов атаки) превышает угол упреждения в 1,5-2 раза! И это для снаряда, имеющего скорость на срезе ствола порядка 900 м/с! Поэтому нет ничего удивительного в том, что ракета, стартующая с АПУ с существенно меньшей скоростью и имеющая, по сравнению с артснарядом, существенно большую массу, летит по траектории, существенно отличающейся от кратчайшей, и тем больше будет вредный относ ракеты, чем больше будет угол атаки истребителя.

Худшие, по сравнению с противником, маневренные качества приводят к маневрированию за ним с угловым отставанием, необходимости «тянуться» и применять ракеты с большими ошибками пуска, на грани допустимых, что не лучшим образом сказывается на эффективности их применения. Таким образом, первостепенной задачей является повышение маневренности истребителя как основной характеристики его боевого потенциала

6* Наряду с созданием все более совершенных образцов УР AIM-9, американцы не забывают и о совершенствовании своих авиационных пушек. Например, на модификации широко известной 20-мм шестиствольной пушки М61А2 «Вулкан», которая устанавливается на F-22, была увеличена длина ствольного блока, что позволило «подтянуть» настильность траектории американских 20-мм снарядов до уровня 30-мм российских. С учетом значительно большего боекомплекта, имеющегося на борту у американских истребителей, это наводит на невеселые размышления. – Прим. авт.


КУРС НА СВЕРХМАНЕВРЕННОСТЬ?..

В складывающихся условиях, когда, как было показано выше, истребители противоборствующих сторон могут иметь примерно сопоставимые характеристики, многие авиационные специалисты и представители некоторых КБ полагают, что единственным путем достижения победы в ближнем воздушном бою является переход к сверхманевренности или пилотированию на критических режимах. По их мнению, например, «кобра» является эффективным наступательным маневром, пример которого представлен на рис.6. Истребитель, обладающий сверхманевренностью, т. е. способностью выходить на большие закритические углы атаки, имеет преимущество перед противником по времени осуществления пуска УР, так как ему для этого достаточно «всего лишь задрать нос», в то время как противнику, не обладающему такими возможностями, для организации атаки необходимо значительно повернуть траекторию на противника, на что требуется гораздо больше времени.

Приведенная схема широко известна и часто публикуется в разном виде на страницах авиационной периодики и достаточно крупных работ. При этом почему-то никогда не оговаривается, возможен ли на самом деле в реальном бою такой маневр? Это обычно принимается на веру, хотя повод сомневаться есть. Ведь «кобра» никогда не выполнялась с боевой нагрузкой и тем более никогда не производились пуски УР из такого режима. Не секрет, что наличие ракет на подкрыльевых пилонах и наличие даже пустых пилонов под консолями, мотогондолами двигателей и фюзеляжем значительно влияет на аэродинамику самолета и его инерциальные характеристики. Но допустим, что влияние несущественно, однако тут же встает еще более важный вопрос: позволяют ли характеристики ракет осуществлять такие пуски?

Ответ на этот вопрос, в отличие от предыдущего, куда более очевиден. Характеристики современных УР ближнего боя не позволяют по своим ТТХ применять их в подобных режимах. В самом деле, ошибка пуска (угол между вектором скорости носителя и линией визирования цели в момент старта ракеты) для современных УР ближнего боя не должна превышать 60°, здесь же предлагается осуществить запуск УР с ошибкой в 90'-120‘. Более того, минимальная скорость носителя в момент пуска УР ближнего боя (опять же по ТТХ) не должна быть меньше 500-600 км/ч, в то время как скорость ввода в «кобру» уже меньше указанной величины, а заканчивается маневр на скорости 220-230 км/ч. Иначе говоря, скоростной диапазон, в которой, видимо, придется осуществить пуск УР лежит в области 250-350 км/ч, что абсолютно не соответствует техническим данным практически всех без исключения ракет ближнего боя. В результате, пуск на такой скорости приведет к тому, что в момент схода с АПУ ракета, не имея еще значительной скорости, сразу же «провалиться», потеряв высоту и существенно искривив траекторию от цели, что, естественно, может привести к потери и самой цели. Причина такого «провала» очевидна, поскольку выше уже указывалось, что минимальная скорость, на которой возможен «осмысленный» полет, для ракеты соответствует М=0,75-0,8, а ее сверхзвуковая аэродинамика рассчитана на полет со скоростью 1000м/с. Не случайно в ТТХ любой УР записана минимальная скорость, при которой возможен пуск, и равна она приблизительно 500-600 км/ч. Даже начало «Кобры» происходит при меньших скоростях! Ко всему прочему, замедленный набор скорости вызовет столь же замедленное нарастание скоростного напора, а это самым негативным образом отразится на создании подъемной силы для стабилизации полета и увеличении располагаемой перегрузки для эффективного преследования уходящей едва ли не в противоположном направлении цели. А ведь время работы твердотопливного двигателя ракеты отнюдь не безгранично…


Рис.6 Предполагаемый вид атаки самолета противника на «кобре» УР с ИК ГСН.


Итак, напрашивается вывод: пуски с закритических режимов маневрирования неэффективны и нецелесообразны, так как ракеты полетят куда угодно, но не в самолет противника. Но, допустим, разработчики намеренно занизили ТТХ своего изделия по причине секретности (заметим, что тот же самый справочник «Brassey’s World Aircraft amp; Systems Directory», указывает, что в 1996 г. в том же МКБ «Вымпел» был создан вариант Р-73Э с дальностью пуска, увеличенной до 30 км! – Прим. ред.) и пуск все-таки возможен. Однако и в этом случае ракета не будет иметь такой траектории, какая показана на рис.6. Не полетит она после старта вдоль линии визирования цели. Как известно, любая УР в момент пуска имеет составляющую скорости носителя по направлению движения и величине. Как известно, на вершине «кобры» Су-27 по образному выражению «летит хвостом вперед». Так вот в этом же направлении первоначально полетит и ракета. Мне могут возразить: «ракета имеет большое ускорение!» Да, имеет ускорение, но куда «в мгновение ока» денутся 100 м/с начальной скорости, которую ракета получила от носителя при старте. Ракета полетит от цели, а это сразу же, скорее всего, приведет к срыву захвата ГСН, т.к. координатор головки выйдет на предельный угол поворота и слежение станет невозможным.

Если ракета сразу при старте и не потеряет цель, то, исходя из первоначальных условий, ей придется после некоторой стабилизации начать разгон, а затем приступить к исправлению ошибки наведения. Как видим, старт произведен с большим углом атаки, а значит имеет место повышенное сопротивление и относительно медленный разгон. Ракета может реализовать максимальную перегрузку в процессе наведения если на активном участке достигнет скорости 900-1000 км/ч, но на самом деле при таких начальных условиях запуска это практически недостижимо. Ракете, не успевшей набрать достаточную скорость до прекращения работы двигателя, не хватит поэтому и располагаемой перегрузки, чтобы исправить ошибку наведения такой величины. Кроме того, поскольку в момент схода ракета будет лететь от цели, а разворачиваться в ее сторону по мере разгона, который будет относительно медленным, выпущенная УР может вообще не дойти до цели, которая тоже не стоит на месте, а выйдя на ограничение по энерго-баллистической дальности попросту прекратит управляемый полет.

Другой трудностью, не позволяющей при подобном маневре применять УР ближнего боя, является сложность захвата цели и осуществления пуска из-за жесткого ограничения времени нахождения на больших углах. Еще больше ухудшает эту ситуацию невозможность выполнения какого либо маневра для сопровождения цели, не говоря уже о нацеливании ракет в точку упреждения. Производя прицеливание, летчик для захвата и последующего автосопровождения прицельной системой или непосредственно ГСН ракеты должен 2,5-3,0 секунды удерживать самолет противника в прицельном поле индикатора на лобовом стекле или нашлемного визира с одновременным нажатием кнопки «Ввод». Это время удержания должно обеспечиваться соответствующим маневром на цель. Полное время с момента попадания цели в поле зрения прицельной системы до момента схода ракеты составляет 4-5 секунд. Даже если летчик каким-то образом и сможет произвести целеуказание и захват на «кобре», осуществить пуск он все равно сможет (судя по потребному времени) уже после того, как истребитель начнет опускать нос, что приведет к срыву захвата цели ГСН ракеты, так как не хватит или располагаемого угла поворота координатора, или распологаемой угловой скорости его поворота, и, опятъ-таки, полетит ракета неизвестно куда.

Как наступательный маневр «кобра», в чем мы убедились, не то что неэффективен, а вероятнее всего, даже невозможен, но может быть он подойдет как оборонительный. Например, часто рассматривается такой вариант: противник уже находится в задней полусфере и для того чтобы исключить эффективную атаку летчик Су-27 выполняет динамическое торможение по типу «кобры», за счет чего самолет противника проскакивает вперед и получает вдогон ракету, которую выпускает наш истребитель после выполнения данного маневра. Однако и здесь не все гладко. Допустим истребитель противника в момент захода в атаку имел превышение в скорости 100 м/с (что рекомендуется и нашими, и зарубежными руководствами по ведению боя). Предположим, что при выполнении Су-27 динамического торможения по типу «кобры» скорость сближения возросла еще на 100 м/с (т. е. берем по максимуму, считая, что при выполнении «кобры» Су-27 теряет 360 км/ч, что в сущности и имеет место на практике). Таким образом, скорость сближения возросла до 200 м/с. Предположим, что на прицеливание, захват и сход ракеты противнику требуется целых 5 секунд. Учтем также, что минимально допустимая дальность пуска «Сайдуиндера» в заднюю полусферу составляет 300 м. После этого не сложно получить величину максимальной дальности, на которой должен находиться противник, чтобы он не успел осуществить пуск УР AIM-9M.

Dmax = 200 м/с х 5 с + 300 м = 1300 м

Уже сам по себе этот результат явно не блещет, так как, еще находясь на вдвое большей дистанции (2600 м) противник имеет немало шансов для успешного обстрела нашего «сверхманевренного» истребителя. Кроме того, мы не учли, что скорость не может быть погашена мгновенно (как ни странно, но и на «кобре» в том числе), а произойдет это постепенно в течении 3,5-4,5 секунд. Так что реальная величина Dmax составит примерно 1000-1100 м. А если противник еще и несколько снизит скорость и сближение будет происходить не так быстро? Допустимо также и предположение, что на подготовку к пуску ему понадобиться не 5 секунд, а только четыре. В этом случае Dmax будет и того меньше. Таким образом, выполнение «кобры», когда противник находится в задней полусфере на расстоянии более 1000 м, не приведет к срыву прицеливания и наведения выпущенной УР.


Рис.7 Реальный вид атаки самолета противника на «кобре» УР с ИК ГСН.


Если же противник, что называется, висит за хвостом и не может применить ракету, то в любом случае дать прицельную очередь из пушки он сможет. Замечу, что вес секундного залпа 20-мм пушки М61 «Вулкан» практически одинаков с отечественной 30-мм ГШ-301 и составляет примерно 12 кг, чего вполне достаточно для надежного поражения почти любых воздушных целей на коротких дистанциях. К тому же для атакующего с задней полусферы противника, который намерен применить пушечное вооружение, нет лучшей цели, чем самолет «зависший» на угле атаки 120°. Причина проста: габаритные размеры современных истребителей не уступают размерам средних бомбардировщиков времен Второй Мировой войны, а эффективность прицельных устройств возросла на несколько порядков, в этих условиях не попасть в мишень размером 100-150 м 2 довольно сложно.

И все же допустим невероятное: противник ракету пустить не успел, стрельбу по каким-то причинам не осуществил и вражеский истребитель проскакивает мимо на большой скорости вперед. Но и это совсем не значит, что его можно будет легко поразить. Не нужно думать, что противник не произведет никакого оборонительного маневра или не попытается организовать новую атаку. Хотя даже если он продолжит полет по прямолинейной траектории, уходя от Су-27 со скоростью отрыва 200 м/с, энергобаллистические характеристики ракеты не позволят осуществить успешный пуск.

Действительно, для завершения «кобры» требуется еще 2,5-3,5 секунды, после чего на прицеливание, осуществление захвата и собственно операции пуска уйдет еще секунд пять-шесть. Даже не ускоряясь, за это время противник уйдет на 1500-1900 м. Если бы пуск производился с околонулевыми ошибками и на скорости, соответствующей М=0,8-0,9, то этого было вполне достаточно для надежного поражения цели. Однако при том режиме полета, который наблюдается после динамического торможения по типу «кобры» и наличии предельных ошибок пуска, применение УР окажется невозможным, так как скорость носителя будет значительно меньше требуемой для нормального старта. Значительные ошибки могут привести к тому, что вся область возможных пусков сместится в переднюю полусферу, или максимальная дальность пуска по энергобаллистике окажется значительно ниже требуемой, и противник, оторвавшись на полтора-два километра, для ракеты окажется уже недосягаем.

Однако куда более вероятным является гораздо худший вариант развития событий. Не сумев поразить потерявшую скорость цель, пилот вражеского истребителя попытается, выполнив неустановившийся разворот, атаковать снова. Напомню, что если установившийся разворот на F-15 выполняется с угловой скоростью 16°/с, за 22 секунды, то неустановившийся (форсированный) уже при 25°/с, за гораздо меньшее время. Конечно, пилот «Игла», как, впрочем, и летчик любого другого истребителя может выполнить лишь два-три таких виража, но тому, кто в этом случае будет сидеть в кабине «сверхманевренной» машины от этого вряд ли будет легче, так как разгон скорости с рубежа 200-230 км/ч будет происходить достаточно медленно, а для его ускорения необходимо будет перевести двигатели на режим «максимал» или «форсаж», а также начать пологое пикирование, задрав кверху пышущие огнем сопла. В результате, выполняющий косую петлю, F-15 получает позиционное преимущество и на этот раз уже без помех открывает огонь на поражение…

Совершенно очевидно, что и «хук» ничего не дает нашим истребителям, так как этот маневр выполняется в горизонтальной плоскости с большим креном и дальнейшим переходом на углы атаки 80-90 градусов с потерей высоты. Подробно «кобре» он начинается на скоростях 490-500 км/ч и заканчивается на 200-230 км/ч переходом в пикирование для разгона скорости. В результате этого ситуация с возможностью пуска ракет и стрельбы из пушки практически аналогична рассмотренной выше.

Фактически «кобра», «хук», да и любой другой маневр с выходом на минимально допустимые скорости полета, является по сути пока еще неуправляемыми маневрами, так как в процессе их выполнения летчик лишен возможности корректировать пространственное положение истребителя, восстановить управляемость можно только после того как самолет в пикировании достигнет хотя бы минимальной эволютивной скорости около 300 км/ч. Поэтому прицеливание до этого момента практически невозможно, да к тому же и противник в процессе боевого маневрирования будет стремительно менять свое положение в пространстве. Вдобавок при выходе на большие углы атаки самолет вращается со значительными угловыми скоростями в плоскости симметрии (до 60 град/с) и только 8 момент достижения максимального угла атаки она равна нулю. В результате действия летчика в ходе выполнения подобных маневров являются программными, а значит – предсказуемыми, что существенно облегчает противнику ведение боя.

К тому же даже в тот краткий миг, когда угловая скорость вращения истребителя вокруг центра масс становиться равной нулю, в силу не соответствующих условий, прицельный пуск УР, а также точная стрельба из пушки и в этот момент невозможны. Возможно кто-то возразит, что бортовые пушки не чувствительны к условиям стрельбы, а потому их можно применить. Однако надо помнить, что на истребителях пушки, как правило, жестко закреплены и не могут отслеживать перемещение цели как это, например, имеет место на боевых вертолетах. Истребитель выходит из маневра при 200-230 км/ч, т.е. по окончании такого маневра горизонтально-то лететь толком не может с nу =1! Так что нет никаких «пяти единиц перегрузки в запасе» по выходу из динамического торможения, о которых писал А.Фомин в книге «Су-27. История истребителя», которую я цитировал в начале статьи, истребитель практически слабоуправляем и является мишенью.

Создатели «сверхманевренных» истребителей предполагают решить эту проблему установкой поворотных сопел, что позволяет управлять вектором тяги (УВТ) и, по их мнению, обеспечит управляемость на скоростях меньших, чем минимальная эволютивная скорость. Надо сказать, что это лишь позволит расширить диапазон углов атаки, на которые способен выходить «сверхманевренный истребитель» (допустим, будет 150° вместо 120°), и увеличит угловую скорость вращения самолета относительно центра масс при выходе на большие углы атаки, но не заставит самолет зависнуть подобно вертолету и при этом развернуться в ту сторону, в какую пожелает летчик, и с той угловой скоростью, какая будет необходима в той или иной ситуации.

В то же время надо отметить, что УВТ мало повлияет на маневренные качествах истребителя непосредственно после окончания маневра, поскольку величина минимальной эволютивной скорости определяется аэродинамикой машины, нагрузкой на крыло, плотностью воздуха (т.е. текущей высотой), а потому останется почти неизменной. Попытка же управлять самолетом при помощи газодинамических сил в такие моменты, когда, образно выражаясь, на вес золота каждый лишний км/ч, приведет к тому, что доля силы тяги, затрачиваемой на разгон, уменьшится . За увеличение угла атаки придется расплатиться ростом лобового сопротивления и, следовательно, разгон будет происходить еще дольше, что поставит противника в еще более выгодные условия, или может закончится столкновением с землей, если поединок будет происходить на малой высоте.

Как ни странно, УВТ не способен существенно повысить возможности МиГ-29 и Су-27 и в обычном маневренном бою в скоростном диапазоне соответствующем М=0,5-0,9. Поскольку целью маневрирования в воздушном бою является создание условий для применения по противнику ракет ближнего боя или пушечного вооружения, то малейшее увеличение силы, искривляющей траекторию, тут же сказывается на ходе поединка. В частности, как показало натурное моделирование и летные эксперименты, даже такое незначительное, казалось бы, увеличение угловой скорости на 2-3°/с (при прочих равных характеристиках) при завязывании ближнего боя дает возможность раньше выйти на рубеж атаки. Но поворот вектора тяги необходим для улучшения управляемости на скоростях, близким к минимальным, и углах атаки, близким к критическим. Поворот сопел, установленных в хвостовой части фюзеляжа приведет лишь к тому, что самолет начнет либо «задирать», либо «опускать нос», вот и все. Чтобы поворотом сопел увеличить нормальную силу (т.е. nу). они должны быть установлены в районе центра масс, как на «Харриере». Но и в этом случае необходимость в УВТ более чем спорна, т. к. в начале боя (М=0,8-0,9) уже на углах атаки 3-5° истребители по перегрузке выходят на «девятку», т. к. велик скоростной напор, и в отклонении вектора тяги необходимости нет, поскольку девятью единицами ограничена прочность, а а ходе самого боя, в ходе которого выполняются маневры с потерей скорости, тяга слишком дефицитна, чтобы ее использовать на что-то, кроме поддержания или восстановления скорости. Единственно, где можно применить УВТ в том виде, который нам предлагают, так это на истребителе с нагрузкой на крыло более 400 кг/м² и неплохой тяговооруженностью (Узнаёте? Ведь это наш Су-47 «Беркут»).

Примерно также будут выглядеть и одновременно потяжелевшие продвинутые модификации МиГ-29. – Прим. ред.), т. к. практически весь воздушный бой ему придется вести на адоп , а УВТ позволит увереннее его пилотировать и не свалиться в штопор.

Вообще создание «сверманевренного» истребителя связанно с рядом специфических проблем, касающихся аэродинамической компоновки, системы управления, силовой установки и т.д. Как известно из практики мирового авиастроения, самолет проектируется под определенный режим полета, на котором его эффективность функционирования должна быть наибольшей. Не может, к примеру, один и тот же двигатель иметь одинаковый расход топлива на до- и сверхзвуковых скоростях. Тоже самое относится к крылу и прочим элементам конструкции. В результате целенаправленное создание истребителя под режим сверхманевренности может нанести ущерб собственно маневренным характеристикам самолета. И причины для столь осторожного подхода вполне объективны, поскольку область, в которой истребители обладают наилучшими маневренными характеристиками, лежит в диапазоне скоростей, соответствующих М=0,5-0,9, а режим «сверхманевренность» реализуется при М=0,2-0,45, причем ограничение по углам атаки вообще планируется снять. Не последнюю роль играет и система вооружения, которая должна быть способна осуществлять прицельный обстрел самолета противника из заведомо сложных условий (малая скорость и значительные углы атаки носителя), что требует создания новых УР с повышенными энергобаллистическими характеристиками и значительно расширенной возможностью наведения.

Могут возразить, что, например, Су-27, будучи великолепным истребителем, в то же время может выполнять и «кобру», и «хук», a F- 15, тоже, кстати, серьезный противник, на подобные пируэты не способен. Да, надо отдать должное нашим конструкторам, Су-27 превосходная машина, но поскольку создавался он именно как ответ на появление F-15 – в то время самого маневренного зарубежного истребителя 4-го поколения, то во главу угла ставилась именно маневренность (максимальные угловые скорости разворотов, скороподъемность и разгонные характеристики), а его «сверхманевренные качества», чего не отрицают и в ОКБ им. П.О.Сухого, не только не были целью, но оказались своего рода «побочным» результатом понижения статической устойчивости по углу атаки.

Таким образом становиться очевидно, что в настоящее время снятие ограничений с используемого угла атаки пока не дает никаких преимуществ истребителю в ближнем маневренном бою, а, наоборот, может привести к снижению его эффективности. Даже выход на допустимый угол атаки далеко не всегда целесообразен, не говоря уже об углах атаки в 3-4 раза больших. К тому же динамические выводы на большие закритические углы атаки являются маневрами повышенной сложности и опасности. Вполне возможно, что попытки применения таких маневров в боевой обстановке, характеризующейся значительными психофизическими нагрузками на летный состав, и без того вызывающими ошибки в пилотировании и применении оружия, почти неизбежно приведут к значительному росту авиационных происшествий с гибелью личного состава и потерей боевой техники.

В заключение хотелось отметить, что ближний маневренный воздушный бой остался как и прежде сплавом маневра и огня, маневра и скорости, скорости и высоты, инженерно-тактической грамотности и психо-физической выносливости летчика. Формула Александра Покрышкина «высота-скорость-маневр-огонь» осталась актуальной и сейчас, хотя при современном уровне тяговооруженности, первые два составляющих – высота и скорость – могут в зависимости от ситуации меняться местами, так как, в отличие от поршневых истребителей 30- 40-х годов, боевые самолеты 60-90-х уже не испытывают дефицита в скорости, наоборот, порой наблюдается ее излишний запас. Это в первую очередь имеет место при завязке боя, когда стороны стремятся обеспечить себе численное превосходство и форсированно подтягивают дополнительные силы к месту завязавшейся схватки. Любопытно, что далеко не всегда выгодно разменять скорость на запас высоты, но в любом случае эти два понятия характеризуют уровень энергии истреби – теля, в соответствии с чем формулу Покрышкина можно записать в виде «энергия-маневр-огонь». В этом и состоит «энергетический» подход к построению боевых маневров истребителя, заключающийся в накапливании и разумном расходовании энергии в воздушном бою для занятия тактически выгодного положения. А потому тем более кажется странным желание некоторых специалистов использовать в воздушных боях режимы «сверхманевренности», которые пока могут быть реализованы только на малых скоростях и высотах, т.е. преднамеренном понижении энергии истребителя и, в конце концов, ее «сбросе» практически до нуля при выполнении маневра с выходом на закритические режимы.

P.S. Редакция «Истории Авиации» предполагает, что данный материал вызовет неоднозначную оценку среди отечественных специалистов, а потому мы приглашаем к открытой дискуссии по данному вопросу ОКБ им. П.О.Сухого и ОКБ им. А.И.Микояна, НИИ авиационных систем, летчиков- испытателей ЛИИ им. М.М.Громова и ГЛИЦим.В.П.Чкалова, а также летчиков-инструкторов ЦБПиПЛС ВВС и ПВО.


КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

Ну, Вы, блин, мужики даете !!..


Что бы там ни говорили критики марксизма-ленинизма, а в отношении экономики в целом, и товарно-денежных отношений в частности, данное учение абсолютно верно. Предвижу возможный вопрос: о чем это мы? А вот о чем: конечно в самих фактах появления или исчезновения новых изданий присутствует так называемый личностный фактор (т. е. чье либо желание), но в основном это все же процесс экономический. Так, например, после исчезновения с прилавков журнала «Ас» последовательно появились «Мир Авиации», «Аэрохобби» (ныне «Авиация и Время»), «Авиация и космонавтика», «Авиамастер», «Авиация», «История Авиации» и целый ряд других. Любопытно, что за исключением некоторых издержек, обусловленных сравнительно поздним возникновением (по сравнению с уже существовавшими к тому времени), все вполне прилично себя чувствуют.

А что же «патриархи»?.. Как они отозвались на появление новичков- аутсайдеров, главные редакторы которых тем не менее полны амбиций и вынашивают наполеоновские планы?

Да, в сущности, почти никак, поскольку в большинстве своем их редакции почивают на лаврах достигнутых ранее успехов. При этом, естественно, их позиции не остаются незыблемыми. Типичный пример: журнал «Мир Авиации», отпочковавшийся в свое время от «Аса», что в немалой степени и привело к гибели последнего. Еще недавно, будучи в гордом одиночестве (государственные «Крылья Родины» не в счет), его редактор, пренебрежительно поглядывая на издателей и авторов отдельных монографий, бросал гордо что-то вроде: «Книга по одной теме – это конечно хорошо, а Вы попробуйте сделать журнал, в котором десяток статей по различным вопросам!..».

Время показало, что попробовать это решили довольно многие, а «Мир Авиации» как выходил в судорогах, гак и выходит, появляясь в лучшем случае три раза в год. Понятно, что в конце концов это начало надоедать некоторым его авторам, чьи работы ждали по несколько лет свой очереди для выхода в тираж, а потому часто попросту устаревали, что вызвало «отток умов» в другие издания. Это тут же сказалось на разнообразии статей, публикуемых в номерах, что вынудило редакцию все чаще подготавливать так называемые тематические выпуски. Так, №3/98 был посвящен самолету МиГ-25, №3/99 – МиГ-31, №2/2000 – участию советской авиации в разгроме Японии в августе 1945 г., а №1/2001 – МиГу-27. Однако двигаться и по э тому пути достаточно долго редакции МА оказалось не под силу, а потому было решено свернуть на накатанную колею.

При этом, как ни странно, некоторые члены редколлегии «Мира Авиации» по-прежнему полны собственной значимости и с оттенком снобизма отзываются о работе конкурирующих изданий. Нередки реплики типа: «да у нас материал в 236 раз лучше» или «остальные могут только подняться до нашего уровня»!!

Уместно спросить: до какого именно уровня? И для чего собственно это надо делать?!.. В конце концов, редакция каждого журнала смогла достичь своих вершин, некоторые на этом остановились, другие продолжили восхождение к новым высотам, и при этом поднялись на пики, которые в ряде случаев куда как выше. Кстати их мерилом служат, как ни странно, тиражи изданий. В то же время сам «Мир Авиации» слабеет буквально на глазах, о чем можно судить по откровенно увядающему интересу публики к каждому следующему номеру МА на Московском клубе стендового моделизма. И это не удивительно, так как больше половины последнего номера (2/2001) забито нудными «персоналиями», причем в ряде статей информация плохо выверена и не стыкуется с общеизвестными фактами. Так, на с.19 сказано, что «…5 ноября, Пумпур на И-16 в качестве лидировщика повел группу на аэродром Алькала- де-Энарес, близ Мадрида.». Даже в'такой мелочи, как названия, данные в Испании советским самолетам, В.Раткин не удосужился разобраться, сообщив читателям на с.19, что И-16 назывались «курносыми». После таких «закидонов» дальше можно не читать, а редакции «Мира Авиации» на всякий случай сообщаем, что «чато», т .е. «курносый», назывались И-15, а «моска» – «муха» – И-16. Общеизвестно также и то, что первые И-16 появились в районе Мадрида только 15 ноября 1936 г., а это автоматически переводит весь последующий текст в разряд «охотничьих баек»!

В весьма интересной статье «Явление «сотки»» авторы на с. 30-31 отталкиваются в своих рассуждениях о необходимости Т-4 от весьма ошибочного аргумента, согласно которому, «в начале 60-х… подводные лодки противника могли пускать ракеты только из очень уязвимого надводного положения. Так вот авианосцы, кроме прочего, и выполняли задачу охраны этих «пусковых установок». Таким образом, появление в том или ином районе авианосцев могло свидетельствовать и о нахождении там же подводных лодок.». Слов нет, американские многоцелевые атомные подводные лодки с крылатыми ракетами часто входят в состав авианосных оперативных соединений (Task Force). Однако в начале 60-х «янки» уже во всю строили атомные подводные ракетоносцы с баллистическими ракетами «Поларис», первая из которых – «Джордж Вашингтон» – вышла на боевое патрулирование в 1961 г. После чего все анахронизмы, таскавшие на себе «Регулусы» с надводным стартом, были списаны «на иголки». Кстати, все они были опытными и не входили в боевой состав американских ВМС, о чем наши военные прекрасно знали!! Чтобы убедиться в этом, достаточно открыть подшивку «Морского сборника» за 60-е годы. Надо ли говорить, что после подобных «логическихобоснований» необходимость в столь дорогостоящих «игрушках», какой была «сотка», вызывает очень большие сомнения.

В связи со всем вышесказанным, претензии членов редакции «Мира Авиации» на лидерство выглядят, по меньшей мере, смехотворными. Впрочем, если в редакторских способностях Василия Золотова и можно усомниться, то в его коммерческих талантах – вряд-ли, поскольку выданный им аккурат к авиасалону «МАКС-2001» альманах способен «потрясти» любого мало-мальски сведущего в истории авиации и авиационной литературы читателя. До недавнего времени считалось, что издавать повторно материал, опубликованный ранее, по меньшей мере глупо, так как это пустая трата денег. Другое дело, если в процессе дальнейших исследований автор «откапывает» новые подробности. Если же они вдобавок позволяют взглянуть на описанные ранее события по-новому и снабжены не публиковавшимися ранее иллюстрациями, материал можно смело пускать в печать. Раньше так думали все, но, видимо, не редакция «Мира Авиации», выдавшая «на гора» под обложкой «Альманаха» сборник своих ранних произведений.

Чтобы впихнуть в 64 страницы весь запланированный набор статей, последние пришлось изрядно «кастрировать». А что же взамен? Мелованная бумага и сквозной цвет. Правда часть некогда шикарных боковиков потемнела (надо полагать от времени, подобно иконам Андрея Рублева), но это мелочи, так как редакцию МА никогда особенно не волновали запросы читателей и моделистов. Цена всего этого «великолепия» сразу взлетела почти в стратосферу. Трудно сказать на что «купился» г-н Алешин, рискнувший профинансировать это предприятие, но собственно «Мир Авиации» продолжает выходить в полном смысле слова, через пень колоду. Большинству же потребителей подобной литературы, только и остается произносить сакраментальную фразу генерала из фильма «Особенности национальной рыбалки»:

«Ну, вы, блин, мужики даете!..» От себя же добавим перефразированные слова классика: «Информация, господа, как и осетрина, может быть только первой свежести!..»


НОСТАЛЬГИЯ

Сергей Корж, Геннадий Петров при участии Сергея и Дмитрия Комиссаровых

Plasticart модели и самолеты

Продолжение, начало в ИА №1 /2001, №2/2001 и №3/2001.


3 -й ВЫПУСК: Поп знаком Ле Бурже и юбилеев (1969 -1977 г.г.) (продолжение)

Регистрационные номера второго (СССР-19661) и пятого (СССР-19672) опытных Як-40 были использованы при разработки декали и оформлении коробок к соответствующей сборной модели.


Подготовка к юбилейному для стран Варшавского Договора 1970 г. (100-летие со дня рождения В.ИЛенина) стала отправной точкой для следующего этапа серьезной переработки продукции предприятия из Цшопау, которое с этого времени стало называться VEB Modell -und Plastspielwaren Kombinat (народное предприятие «Комбинат по производству моделей и пластмассовых игрушек»). Прежде всего, это нашло свое выражение в качественном усовершенствовании дизайна оформления коробок для уже выпускаемых моделей. На предприятии очень хорошо понимали, что упаковка – это лицо товара, и что она во многом способствует расширению сбыта модельной продукции. Именно в это время появились так хорошо знакомые многим красочно оформленные модельные коробки с настолько натуральными изображениями самолетов и вертолетов, что они стали как бы самостоятельными произведениями искусства. Кроме того, еще с последних моделей второго выпуска на борту коробок начали печатать изображения других моделей серии, что также было направлено на увеличение сбыта продукции VEB Modell… Практически на каждой новой коробке можно было найти в углу не очень приметную подпись художника Reich, которая позднее, в середине 70-х гг., у кого-то из бдительных чиновников вызвала нехорошие ассоциации (Reich в переводе с немецкого – государство, империя), и ее старательно повымарывали со всех репродукций. Но, при разработке нового оформления коробок для сборных моделей на нескольких репродукциях были допущены ошибки. К примеру, на новом изображении Як-40 теперь появился бортовой код СССР-19672, соответствующий регистрации пятого опытного самолета этого типа, тогда как на декали по-прежнему воспроизводилась регистрация второго опытного СССР-19661. Любопытно, что на одной из известных фотографий оба этих самолета были запечатлены вместе. Возможно, именно она в свое время и послужила исходным материалом для оформления первой коробки к этой сборной модели, где были изображены два Як-40, и впоследствии, при разработке нового варианта ее оформления, художник по ошибке перерисовал бортовой код, не соответствующий приведенному на декали. Очередному «надругательству» подвергся номер на репродукции Ми-6, который из 37140 превратился в 67140. В начале 80-х г.г. регистрацию СССР-67140 получит L-410 UVP (зав. № 800406), который, по странной иронии судьбы, также как и целый ряд других самолетов и вертолетов, регистрации которых, так или иначе, воспроизводились на «пластикартовских» моделях, попадет в аварию 29 декабря 1984 г. (грубая посадка в Астрахани).

Естественно, что помимо смены формы VEB Modell… всерьез занялось и содержанием. Первыми, как водится при любой перестройке, пострадали «старики» – разношерстые модели первого выпуска. В результате в этот период был прекращен выпуск сборных моделей Ил-14, AH-2, МиГ-15 и «Аэро»45 (позднее, в конце 70-х г.г., производство последних трех из них было возобновлено). На смену ветеранам в 1970 г. пришли новые модели, выпущенные в сотом масштабе, который для третьего выпуска формально стал единственным. Но на деле это было не совсем так.

Оригиналом и прообразом исполнения сборной модели одного из самых красивых в мире вертолетов, «летающего крана» Ми-10К, послужила опытная машина (зав. №56820156), собранная с использованием готовых элементов конструкции Ми-6 1* . Модель была выполнена очень аккуратно и для того времени достаточно близко к оригиналу. Несоответствия имелись по диаметру несущего винта (меньше на 0,5 см), размерам выходных устройств ГТД, а также по количеству и расположению иллюминаторов с правого борта (на модели зеркально воспроизведены по левому борту, на оригинале – иные) 2* .

Первый полет опытного Ми-10К состоялся 14 января 1965 г., а 26 марта 1966 г. были начаты его испытания в ГосНИИГА. В ряде источников сообщалось, что 28 мая 1965 г. на этом вертолете был установлен абсолютный рекорд грузоподъемности для винтокрылых машин: 25.105 кг, поднятых на высоту 2840 м. Однако в действительности это событие относится к другому опытному вертолету – Ми-10Р, созданному в 1965 г. на базе фюзеляжа Ми-10 путем его оснащения трехопорным шасси от Ми-6. Первоначально опытный Ми-10К имел желто-черно-серую окраску, подобную окраске второго экземпляра «длинноногого» Ми-10, демонстрировавшегося на «Ле Бурже-65» (per. код СССР-04102). Впоследствии опытный Ми-10К был выкрашен в существенно более привлекательные серебристо-бело-голубые цвета и в таком виде (с per. кодом СССР-29115 и демонстрационным номером Н-241) экспонировался во Франции на 27-м авиасалоне с 25 мая по 4 июня 1967 г. Именно этот облик воспроизводился декалью к соответствующей сборной модели. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, так как в течение достаточно продолжительного периода времени до 1973 г., когда было начато серийное производство Ми-10К на Ростовском вертолетном заводе, СССР-29115, оставаясь единственным в своем роде, успел «засветиться» во многих авиационных справочных изданиях. К примеру, «Jane's All the World Aircraft» продолжал иллюстрировать его фотографиями статьи о Ми-10 и Ми-10К до начала 90-х г.г.

Таким образом, из советской экспозиции 27-го авиасалона в Ле Бурже, посвященной 50-летию Октябрьской революции, целых три ЛА послужили прообразами исполнения сборных моделей VEB Modell…: седьмой серийный Ту-134, второй опытный Як-40 и опытный Ми-ЮК. Однако этим влияние авиасалонов, проводившихся в Ле Бурже, на номенклатуру и исполнение образцов продукции VEB Modell… не ограничилось, примером чему стал выпуск в том же 1970 г. еще двух новых сборных моделей: первых в мире сверхзвукового пассажирского самолета Ту-144 и пилотируемого космического корабля «Восток».

С выпуском модели Ту-144 концепция нового оформления приобрела окончательный вид: исчезла наклонная синяя полоса в правой части коробки, а также значок «змея с флажком» (являвшийся непременным атрибутом продукции этого предприятия начиная с 1958 г.). Коробку к этой сборной модели украшала великолепная репродукция Ту-144, которая во многом напоминала сюжет, воплощенный Робертом Авотиным на обложке журнала «Техника Молодежи» №4 за 1969 г. Не уступала оформлению коробки и сама модель, оригиналом и прообразом исполнения которой послужил опытный Ту-144 (обозначение в КБ – «044», per. код СССР-68001), впервые поднятый в воздух Э.В.Еляном 31 декабря 1968 г. Однако, скорее всего, разработка прессформ этой модели была начата до первого полета оригинала, так как прошло лишь чуть более года, и она уже появилась в продаже.

1* Ми-6 и Ми-10 (Ми-10К) унифицировались по несущим и рулевым винтам, силовым установкам, трансмиссиям, имели схожие системы управления и гидросистемы.

2* Большинство сборных моделей этого предприятия имели такой же недостаток, так как они часто воспроизводились по габаритным схемам и фото, выполненным с одного борта


Опытный Ми-10К в серебристо-бело-голубой окраске, воспроизведенной на сборной моделе. (вверху).

Опытный Ми-10К в ранней окраске (внизу).



Ту-144 на испытаниях в Москве (фото из архива Г.Петрова).

КК «Восток» на авиасалоне в Ле Бурже, лето 1965 г.


Источником информации для производителя могла стать одна из демонстрационных моделей этого самолета, которые представлялись на международных выставках начиная с 1965 г. Правда, первая из них, показанная на/le Бурже в июне 1965 г. (борт, код СССР-65000), представляла собой один из ранних вариантов Ту-144, отличавшийся от опытного самолета относительными размерами и формой основных элементов планера, а также расположением двигателей не в двух мотогондолах, а в едином «пакете» под крылом. С 28 апреля по 27 октября 1967 г. на всемирной выставке «Человек и Земля» – «Экспо- 67», проходившей в Монреале, устроенной правительством и парламентом Канады по случаю столетнего юбилея Канадской конфедерации, демонстрировалась уже другая модель Ту-144. Она экспонировалась в специально построенном для этой выставки стеклянном павильоне (впоследствии стал головным павильоном ВДНХ), представляя собой масштабную (оценочно 1:5) копию собственно опытного Ту- 144. сборка которого в то время уже завершалась. Одновременно на «Ле Бурже-67» демонстрировалась еще одна его модель. Вероятно, именно демонстрационные модели Ту-144 1967 г. и послужили основой для разработки прессформ сборного аналога. Последний, достаточно близко соответствовал в сотом масштабе и самому опытному Ту-144. От последующих машин этот самолет внешне отличался по целому ряду характерных признаков: меньшая длина самолета (59,4 м и 65,7 м соответственно – с ПВД); оживальное, а не готическое крыло меньшего размаха (27,65 м и 28,8 м соответственно): другая форма носовой части и размещение панелей ее остекления, а также геометрия киля, положение основных опор шасси с 12- колесными тележками (у предсерийного и серийных самолетов – 8-ми колесные) и передней опоры (убиралась назад, у последующих машин – вперед); более близкое расположение мотогондол под центропланом; отсутствие убирающегося ПГО; наличие люков для катапультирования летчиков. Несмотря на ряд «фирменных» недостатков (например, обтекатели узлов навески руля направления оказались только на его верхней секции, но зато с двух сторон; входные двери – слишком овальные и ряд др.), эта модель, благодаря высокому качеству изготовления и «природной» красоте оригинала, и сейчас пользовалась бы популярностью.

История опытного Ту-144 была достаточно яркой, но короткой. Первая демонстрация этого самолета для иностранных журналистов и дип – ломатов состоялась 21 мая 1969 г. в аэропорту Шереметьево (в большинстве источников приводится дата 21 мая 1970 г., но она ошибочна). Это мероприятие имело своей целью, с одной стороны, развеять упорные слухи, циркулировавшие в западной прессе, о том, что самолет попал в аварию и списан, а, с другой, сообщить, что на «Ле Бурже-69» он представляться не будет из-за напряженной испытательной программы. Попутно чиновникам Минавиапрома удалось несколько подзаработать, собирая с желающих выполнить съемку самолета по 500 долл., что лишний раз подтверждает – деловые люди у нас были всегда. Пока же «Конкорд» на Ле Бурже собирал почести, опытный Ту-144 обогнал его еще в одной номинации, впервые преодолев звуковой барьер 5 июня 1969 г. (первый опытный «Конкорд» поднялся в воздух 2 марта, а скорость звука превысил 1 октября 1969 г.).

Через год, 26 мая 1970 г., СССР-68001 достиг скорости, в два раза большей скорости звука, а 12 ноября – максимальной в 2430 км/ч. В 1971 г он, налетав около 100 часов, наконец-то попал на очередной 29- й авиасалон в Ле Бурже, проводившийся с 27 мая по 6 июня. Там самолет демонстрировался под не очень «удачным» номером 826, который на Ле Бурже-69 принадлежал Бе-30: в итоге и тот и другой были выпущены малыми сериями. В том же 1971 г. опытный Ту-144 выполнил ряд демонстрационных перелетов по странам Варшавского Договора, побывав в Праге, Софии, Варшаве и Берлине. В берлинском аэропорту Шёнефелд он демонстрировался вместе с другой советской «звездой» Ле Бурже-71 – гигантским вертолетом В-12 (Ми-12). К середине весны 1972 г СССР-68001 выполнил около 150 полетов, налетав свыше 200 ч., из них половину на сверхзвуке. Позднее он был пущен на слом, хотя более чем любой другой самолет этого типа заслужил место в музее ВВС в Монино, где сейчас сохраняется один из серийных Ту-144.


Опытный Ту-154 (борт СССР-85000) летит во Францию для участия в авиасалоне «Ле Бурже-69».


Полноразмерные макеты космических кораблей (КК) серии «Восток», а точнее всей третьей ступени ракеты-носителя (PH ) «Восток» без головного обтекателя, также начали демонстрироваться за рубежом начиная с «Ле Бурже-65». Скорее всего, эти макеты и послужили оригиналами для одноименной сборной модели, выполненной в масштабе 1:25. Интересно, что на ней были довольно точно воспроизведены внешние элементы КК, в то время как форма и оснащение нижней части приборного отсека, которая на макетах была скрыта под кожухом третьей ступени PH, имели мало общего с реальными. Кроме того, на макетах для наглядности демонтировалась часть воздушных баллонов системы жизнеобеспечения, размещаемых по окружности приборного отсека, – нескольких баллонов недоставало и на модели. С ошибками было выполнено также внутреннее оснащение спускаемого аппарата, так как его можно было наблюдать на другом макете лишь через узкую щель между обрезом люка и катапультным креолом, в котором к тому же находился манекен космонавта. Предлагаемая схема окраски сборной модели КК «Восток» также в основном повторяла выставочную схему окраски тех макетов, которая отличалась от окраски реальных кораблей. Сборная модель снабжалась декалью к подставке с надписью «Wostok-1», однако корабль Юрия Гагарина, на котором он открыл эру пилотируемой космонавтики 12 апреля 1961 г, имел обозначение «Восток» без номера, а корабль Германа Титова – «Восток-2». Последний же, шестой пилотируемый «Восток» был выведен на орбиту Земли 16 июня 1963 г. с первой женщиной-космонавтом Валентиной Терешковой.

Тем не менее, несмотря на допущенные неточности, эту модель можно выделить как одну из наиболее сложных и интересных в сборке среди продукции VEB Modell… того времени. Не будет неожиданным, если выяснится, что многие из тех людей, кто пришел в космонавтику в конце 70-х – начале 80-х г.г., свой путь в нее начали именно с этой модели.

Кроме освоения в производстве новых сборных моделей в третьем выпуске были доработаны прессформы ряда ветеранов. Так, модель Ил-18 стала комплектоваться усовершенствованными винтами и существенно более детализированными стойками шасси. Шасси всегда было бичом моделей этого предприятия, и, как правило, не соответствовало оригиналам. Этому способствовала и так называемая «колесная унификация», когда несколько разных моделей комплектовались колесами, отлитыми на одной и той же прессформе. В результате в первом и втором выпусках сформировались три группы таких моделей: Ил-18 с Ту-104, Ту-114 с DC-8 и «Каравелла» с «Кометой». Первые две модели комплектовались колесами для носовой и основных опор с диаметрами 10 и 11 мм соответственно, в то время как у реальных Ил-18 диаметры колес равнялись 700 и 930 мм, а у Ту-104- 900 и 1100 мм. Диаметры колес носовой и основных опор Ту-114 составляли 1100 и 1500 мм, у DC-8 900 и -1150 мм, но их модели комплектовались колесами диаметрами 9,8 и 12 мм соответственно. Лишь диаметры колес сборных моделей «Каравеллы» и «Кометы» – 7,5 и 9 мм, достаточно близко соответствовали колесам оригиналов, а те – друг другу ( -800 и ~ 920 мм; ~760 и -915 мм).

В этом направлении в третьем выпуске был выполнен ряд «усовершенствований». В итоге модель Ил-18 (возможно и Ту-104) стала комплектоваться колесами от модели Ил-62 размером 8 и 11 мм, хотя у самого Ил-62 диаметры колес носовой и основных опор равнялись 930 и 1450 мм (колеса хвостовой опоры к модели Ил-62 диаметром 4 мм также не соответствовали оригиналам – 620 мм). Колеса для моделей Ту- 114 и DC-8 были «доработаны», но их диаметры остались прежними. Модели же третьей группы укомплектовали более детализированными колесами от модели Ту-134, которые по размерам подозрительно соответствовали «старым» колесам пластмассовых аналогов «Каравеллы» и «Кометы» (у самих Ту-134 диаметры колес составляли 660 и 930 мм). Любопытно, что помимо «колесного родства» последних трех моделей, взаимосвязанной была и разработка их оригиналов. О влиянии «Кометы» на облик «Каравеллы» говорилось выше. «Каравелла» же, в свою очередь, оказала значительное влияние на сроки начала разработки и выбор аэродинамической схемы Ту-134. Спусковым крючком в инициировании работ по этому самолету стал визит Н.С.Хрущева во Францию весной 1960 г., в ходе которого главе Советского государства была предоставлена возможность совершить полет на «Каравелле». После этого Хрущев убедился насколько этот авиалайнер комфортабельнее и удобнее для пассажиров, чем Ту-104, особенно по уровню шума и вибрации в салоне. В завершение визита, 19 мая, «Каравелла» авиакомпании «Эйр Элджери» (per. код F-OBNI), освобождая коридор для взлета самолета Хрущева, практически на глазах у последнего столкнулась в воздухе с легким бипланом S.V.4 «Стэмп», снесшим ей почти половину крыши пассажирского салона! Пострадала и силовая установка лайнера, так как разлетевшиеся обломки вывели из строя один из двух двигателей «Каравеллы». Несмотря на казалось бы фатальные повреждения, экипажу все-таки удалось благополучно посадить F-OBNI, хотя при самом столкновении погиб один ее пассажир, а также пилот «Стэмпа». Возможно, что развязка описанного инцидента усилила положительное впечатление Н.С.Хрущева от этого самолета. По крайней мере, уже в августе вышло правительственное Постановление о разработке самолета Ту-124А (опытный Ту-134) с двумя ТРДЦ в хвостовой части фюзеляжа.

Доработке подверглась и часть декалей; модель Ил-18, наконец, получила декаль, соответствующую реальной схеме окраске самолетов «Интерфлюг», а для модели Ил-62 декаль исполнения этой авиакомпании была разработана в дополнение к аэрофлотовской. Но и здесь не обошлось без мистики и серьезных неприятностей для самолета, послужившего прообразом нового варианта исполнения модели Ил-62. Им стал флагманский Ил-62 «Интерфлюг» (зав. №00702, регистрация DM-SEA), поставленный ей 22 апреля 1970 г.-день в день со столетним юбилеем Ленина, в связи с чем и получил прозвище Lenindenkmal (Памятник Ленину), впрочем, аэродромная братия тут же окрестила его Weisse Riese (Белый Великан), что впоследствии стало нарицательным именем для всех восточногерманских Ил-62, регулярная пассажирская эксплуатация которых была открыта 11 ноября 1970 г. по маршруту Берлин-Вена. Сам же DM-SEA по традиции первым начал перевозки пассажиров на линии Берлин-Москва 1 декабря 1970 г.

Всего «Интерфлюг» получила девять самолетов базовой модификации Ил-62, которые обслуживали, в том числе, и авиалинию Берлин- Гавана, а также использовались для осуществления чартерных перевозок. В частности, в 1972 г. они доставили олимпийскую команду ГДР в Саппоро. Но в том же 1972 г. «ленинский» Ил-62, также как оригинал модели и прообраз ее аэрофлотовского исполнения, потерпел катастрофу, Это произошло 14 августа 1972 г. в ходе перелета по маршруту Берлин-Бургас (Болгария). Вскоре после взлета с ВПП Шёнефелда на DM-SEA возник пожар в хвостовой части фюзеляжа, и командир, доложив, что появились проблемы с управлением самолетом, принял решение возвращаться. Однако, не долетев 15 км до Берлина, «Памятник Ленину» потерял хвостовое оперение и на 30 минуте полета врезался в землю, в результате чего погибли 156 человек – это была самое тяжелое летное происшествие с самолетами авиакомпании «Интерфлюг» за всю ее историю.

В 1974-1975 г.г. было прекращено производство сборной модели Ту-104, а так же временно и L-60. которая снова появилась только в следующем выпуске в новом варианте исполнения. В этот же период их производитель, наконец, получил название VEB Plasticart, ставшее его визитной карточкой в 70-80-е годы, В качестве логотипа теперь стал использоваться новый значок, напоминающий стилизованное изображение рабочего. В эти годы было выпущено сразу семь новых моделей самолетов в сотом масштабе: Ту-154, Ан-12, Ил-28, Ту-20, «Меркюр», «Трайдент» и L-410 «Турболет».





Одной из первых появилась сборная модель Ту-154, которая имела внешние отличительные признаки ранних самолетов этого типа: на крыле – «длинные» элероны, а также аэродинамические перегородки, начинающиеся непосредственно от передней кромки; на хвостовом оперении – более тонкий обтекатель стабилизатора и плавный контур зализа в нижней части киля в месте, где у самолетов располагался выхлопной патрубок ВСУ (надо сказать, что габаритные схемы ранних Ту- 154 до сих пор время от времени используются для иллюстрации статей о самолетах этого типа, в том числе последних модификаций – см. например, В.В.Беляев «Пассажирские самолеты», 1997 п). Возможно именно потому, что у этих самолетов патрубок почти не выходил за контур зализа, при изготовлении прессформ не заметили ни его, ни остальных внешних признаков ВСУ, (входное устройство, утолщение в нижней части киля), которые на модели начисто отсутствовали. Так как ранние Ту-154 по результатам испытаний неоднократно дорабатывали (к примеру, «длинные» элероны заменили на «короткие» и др.), то в большей степени на роль оригинала подходит опытный Ту-154 в том облике, который он имел на «Ле Бурже-69» (зав. №КХ1, per. код СССР- 85000, первый полет выполнен 3 октября 1968 г. под управлением Ю.В.Сухова, выст. N“828). Первоначально ниша носовой стойки этого самолета закрывалась передним трапециевидным щитком, но к авиасалону его заменили классическими боковыми створками, которые также нашли отражение в сборной модели. Помимо отсутствия внешних признаков ВСУ к числу основных ее недостатков можно отнести несоответствие оригиналу по форме и относительным размерам иллюминаторов и остекления кабины экипажа. Что касается бросающейся в глаза грубой и неточной расшивки планера модели Ту-154, то по этой номинации оригиналам не соответствовала практически ни одна сборная модель VEB Plasticart, за исключением нескольких последних, выпущенных в середине 80-х годов.

Вариантов исполнения модели Ту-154 было два: авиакомпаний «Аэрофлот» и «Интерфлюг». Прообразом ее советского исполнения послужил первый серийный самолет (зав. №7-06, per. код СССР- 85006, по другим данным – это один из предсерийных самолетов), как ни странно не являвшийся участником авиасалонов в Ле Бурже (в 1971 и 1973 г.г. там представлялась другая серийная машина СССР- 85012). Первая информация об этом самолете датируется 12 августа 1970 г, когда он впервые был отмечен в аэропорту Шереметьево. В период 1971-1972 г.г. СССР-85006 принимал участие в проведении эксплуатационных испытаний Ту-154 и в это же время побывал в берлинском аэропорту Шёнефелд, возможно в ходе подготовки к планируемому оснащению этими самолетами «Интерфлюг». Сделанные там фотографии СССР-85006 попали в обзор Flieger-Jahrbauch 1973 (Берлин, 1972, с. 168) и были использованы при разработке первого варианта декали к сборной модели Ту-154. Подтверждений тому, что этот самолет принимал участие в открытии регулярной пассажирской эксплуатации самолетов этого типа на внутренних линиях «Аэрофлота» (9 февраля 1972 г.. Москва-Минеральные Воды) или на международных (1 августа 1972 г., Москва-Прага) авторам найти не удалось. Достоверно известно лишь то, что после завершения службы этот Ту-154 передали учебной базе МИИГА в Шереметьево-1, где он использовался в качестве учебного пособия с сентября 1981 г. по ноябрь 1997 г.

Что касается второго варианта, то здесь VEB Plasticart снова проявило недюжинную оперативность и в очередной раз «слегка» промахнулось (можно только удивляться, как это немцы не успели выпустить модель Ту-144 в окраске «Интерфлюг»!). Предварительный заказ «Интерфлюга» на Ту-154, очевидно, был размещен еще в конце 60-х г.г. Позднее для них были зарезервированы регистрационные коды, один из которых, DM-SEH, воспроизводился на втором варианте декали к соответствующей модели. Но в начальный период эксплуатации Ту-154 было выявлено значительное количество дефектов, что потребовало проведения на серийном заводе №18 в Куйбышеве (КуАЗ) большого объемам доработок на уже выпущенных машинах, в частности, по усилению крыла. Положение усугубилось после нескольких подряд катастроф с Ту-154, произошедших в начале 1973 г.: в февраля в Праге (СССР-85023) и в марте под Киевом. Все это, в итоге, привело к задержке выпуска новых машин, и поэтому, в интересах первоочередного обеспечения этими самолетами «Аэрофлота», часть иностранных заказов на Ту-154 в этот период была отсрочена.

В результате из 42-х самолетов первой модификации Ту-154 на экспорт были поставлены лишь три, которые достались Венгрии и Болгарии. Трудно сказать, была ли «Интерфлюг» насильно включена в «черный» список или сама отказалась от Ту-154 из-за задержки с их поставкой, но самолеты этого типа она так и не получила. А 4 июля 1973 г. регистрацию DM-SEH присвоили очередному Ил-62 (зав. №31405), который находился в эксплуатации до 9 ноября 1989 г (пущен на слом в сентябре 1999 г). Правда, в конце 80-х гг два Ту-154М некоторое время все же несли окраску и регистрационные коды этой авиакомпании (DDR- SFA, -SFB), хотя принадлежали ВВС ГДР, которыми использовались в качестве VIP-транспорта. После объединения Германии оба эти самолета были переданы в 5-ю авиадивизию «Люфтваффе», но в сентябре 1997 г. в ходе реализации программы «Открытое небо» второй из них (нов. № 11+02) потерпел катастрофу, столкнувшись в воздухе с американским ВТСС-141В «Старлифтер».

Продолжение следует



Оглавление

  • Для чего мы все это пишем?
  • Поликарповские «универсалы» над Пиренеями
  • «Незаконнорожденный» бомбардировщик
  • Ме210/410 провал или запоздалый успех?
  • В небесах мы летали одних
  • АСЫ МИРА Дмитрий Самойлов
  • Расплавленное небо Въетнама
  • Сверхманевренность – вопросы остаются
  • Ну, Вы, блин, мужики даете !!..
  • Plasticart модели и самолеты