И каждый вооружен [Ричард Скотт Пратер] (fb2) читать онлайн

Ричард С. Пратер И каждый вооружен

Глава 1

Забавная штука. Если посреди африканской саванны услышишь пару высоких нот трубы, непременно подумаешь, что это подает голос какое-то животное. Но если на верхнем Этаже Эмпайр-Стейт-Билдинг зашипит питон, наверняка подумаешь, что это свистит сквозь зубы какой-нибудь шалопай посыльный.

Вот почему, когда в центре Лос-Анджелеса мимо моего уха просвистела первая пуля, я не обратил на это внимания.

Я только-только проглотил свой обычный завтрак, состоявший из кофе и тостов, проглядывая в газетах огромные заголовки о самом свеженьком убийстве в Лос-Анджелесе. Убили некоего Лобо Красавчика, и это предвещало взрыв насилия. Я подъехал в моем старом желтом «кадиллаке» с откидным верхом к Гамильтон-Билдинг на Бродвее, остановился и с минуту щурился на окружающий туманный мир, не менее серый, чем мой габардиновый костюм.

Выбравшись из машины, я направился в сторону Гамильтон-Билдинг, где находилась моя контора, когда у моего уха раздался первый свист.

Ну и что? Я его услышал, подумал еще, что бы это могло летать в лос-анджелесском смоге, и продолжил свой путь.

В десять часов утра на Бродвее полно народу, спешащего на распродажу в одном из больших магазинов, вышедшего из своих контор, чтобы выпить кофе. Большой оранжево-зеленый трамвай прогромыхал в сторону Четвертой улицы, звеня на ходу. Поэтому я даже не заметил еле слышного треска и звона, раздавшегося, когда пуля пробила зеркальное стекло витрины бара «У Пита», рядом со входом в Гамильтон-Билдинг.

Я сделал еще шаг, увидел небольшое отверстие с радиальными трещинами в стекле и внезапно все понял. Подсознание выхватило из памяти сотни звуков, подобных этому жуткому свисту, которые мне довелось слышать во времена службы в морской пехоте в южной части Тихого океана. Я уже не думал, а отдался рефлексам: нырнул в щель в тротуаре, как в лисью нору, и покатился по асфальту. На этот раз я услышал треск второй пули, щелкнувшей в огромное стекло над моей головой, и кинулся на четвереньках в проулок слева от Гамильтон-Билдинг.

Через секунду я наконец-то понял: кто-то пытается сделать из частного сыщика Шелла Скотта шестифутовый труп, со стоящими дыбом белокурыми волосами и очень холодной кровью.

Мельком я увидел двух пешеходов, следивших с открытым ртом, как я прополз в проулок. Вскочив на ноги, я выхватил из-под пиджака свой револьвер 38-го калибра. Ближайший ко мне мужчина перестал пялиться на меня, пронзительно вскрикнул и был таков. Я слышал, как он прошлепал по тротуару, испуская время от времени визг, который вскоре затерялся вдали.

Все случилось настолько быстро, что у меня даже не было времени подумать, что же происходит. Я прижимался к грубой кирпичной стене, сжимая в руке револьвер и стараясь смотреть сразу во все стороны. На краю проулка остановилась женщина, направлявшаяся в сторону Третьей улицы, и вытаращила на меня глаза. Она не закричала и не бросилась бежать, а просто выкатила свои глазищи на меня и пушку в моей руке так, словно ее хватил удар. Только челюсть двигалась как бы сама собой. Она отвалилась, потом захлопнулась, вновь открылась и закрылась, будто женщина жевала десяток жевательных резинок сразу. Думаю, что я тоже выглядел достаточно глупо, но все же не до такой степени, как она. С ней поравнялся мужчина и тоже уставился на меня. Я махнул им, чтобы они убирались. Прохожий схватил женщину за руку, и оба исчезли из виду.

Я не мог стоять там целый день. Если кто-то и выпустил пару пуль по мне, он уже наверняка скрылся. Пора посмотреть наконец, что происходит. Мой «кадиллак» был припаркован у тротуара, и, наклонившись, я мог видеть его передний бампер. Казалось, нас с ним разделяла добрая стометровка. Я согнулся и кинулся к машине.

Ничего не случилось. С разбега я врезался в дверь и скользнул вдоль машины, прикрываясь ею и обратясь лицом к витрине бара «У Пита». Я мог рассмотреть два отверстия: одно — довольно высоко, другое — внизу. Я также смог увидеть, где обе пули поразили выставку напитков внутри заведения. У Пита была лицензия на розничную продажу, и витрина его была уставлена бутылками виски. Это значило, что выстрелы были произведены откуда-то с северо-востока, с другой стороны Бродвея и с определенной высоты. Возможно, из одного из офисных зданий, выходивших на улицу. Я скользнул назад к багажнику машины, чтобы можно было открыть дверцу, дотянулся до ручки и нажал на нее, ожидая в любой момент новых выстрелов. Пока дверца открывалась, я успел оглядеть тротуар.

Там крутилось около двадцати дураков, которые глазели на меня, как на сумасшедшего. Если бы я действительно свихнулся, я мог бы без труда перещелкать их по одному. Внезапно мне подумалось, а не помешался ли я на самом деле.

Но разбираться в этом у меня не было времени. Я проскользнул в кабину, согнулся над рулем с ощущением холодка в затылке, завел машину, развернулся и тронулся по Бродвею к северу. Я засунул свой кольт в кобуру под мышкой и оглядел улицу. Справа было несколько зданий, где мог бы укрыться стрелок и откуда прекрасно были видны и тротуар, где я только что был, и то место, на котором я находился в данный момент. Слишком многое нужно было осмотреть, тем не менее я собирался сделать это в любом случае.

За сорок пять минут я обежал множество домов, опросил множество людей и получил нулевой результат. Бесполезно было искать контору или комнату с видом на улицу, из которой мог бы стрелять снайпер, и я убедился в безнадежности своих усилий.

Когда я вернулся к Гамильтон-Билдинг, перед ним уже стоял полицейский автомобиль. Я втиснулся сзади него и остался сидеть в своей машине. Полицейский в форме опрашивал какую-то женщину у входа в здание. Знакомый мне сержант в штатском — Дэнни Руссо — осматривал пулевые отверстия в витрине Пита. Внутри Пит тряс головой, подсчитывая убытки. Дэнни обернулся и увидел меня.

— Привет, Шелл, — сказал он. — Будь осторожен, тут появился какой-то чокнутый.

— Чокнутый?

— Ага. — Он подошел к машине и облокотился на дверцу. — Бегает тут какой-то парень, размахивая револьвером и стреляя куда попало.

— Это я.

— Чего-чего? — вытаращился он на меня, но я к этому уже привык.

— Вероятно, это был я. Те дырки в стекле, — кивнул я на витрину, — кто-то пытался сделать их во мне. Поэтому я кинулся в проулок, выхватил револьвер и тем напугал народ.

Он продолжал пялиться на меня. Потом его худощавое лицо расслабилось, и он улыбнулся:

— Конечно же! Какой травки ты накурился сегодня?

— Иди ты к дьяволу, Дэнни. Это серьезно. Кто-то дважды стрелял в меня. Только что я пытался найти откуда, но неудачно.

— Это точно?

— Ей-богу!

Дэнни открыл дверцу, скользнул на соседнее сиденье, сдвинул назад свою коричневую шляпу и поскреб голову.

— Ну и дела, — проворчал он. — Мне сообщили, что в управление вбежал задыхающийся мужчина и сказал, что с каким-то типом здесь случился припадок; он упал на тротуар, выхватил револьвер и давай стрелять во все стороны.

Должно быть, это был тот парень, что припустился, повизгивая, без оглядки. Моя контора находится на Бродвее между Третьей и Четвертой улицами, и до полицейского управления было четыре квартала. Не хотел бы я пробежать столько, хотя и был в хорошей форме.

Дэнни осклабился:

— У нас есть превосходное описание припадочного. По словам прибежавшего к нам парня, тот был пяти футов ростом, совершенно лысый и с пластырем, наклеенным над глазами.

Я почувствовал себя оскорбленным. Во мне чуть больше шести футов двух дюймов, вешу я двести фунтов. И никакого пластыря над глазами — такие уж у меня брови: в середине они вздымаются вверх, потом опускаются к уголкам моих серых глаз. И почти такие же белые, как мои волосы. Пластырь! И какой же я лысый в свои-то тридцать лет. У меня белокурые волосы с дюйм длиной, и покрывают они всю голову.

— Что бы там ни говорил тот тип, — пробормотал я, — это был я. Просто пришлось пригнуться немного. И прошу тебя, не распространяйся особо относительно этих примет.

Дэнни усмехнулся и спросил:

— Кто в тебя стрелял?

— Не знаю. Не имею ни малейшего представления.

— Давай-ка выкладывай, кто, по-твоему, мог стрелять.

— Ты что, не понял? Я же сказал, что не знаю. Так уж случилось. Я чуть на физиономию не брякнулся, когда у моего уха просвистела пуля.

Дэнни продолжал смотреть на меня, тихо насвистывая.

— Расскажи-ка поподробнее, — произнес он наконец.

Я рассказал все, что знал, и это ему не понравилось. Мне и самому это не нравилось.

— Неужели не догадываешься, кто бы это мог быть? Не глупи, Шелл. Если кто-то объявил на тебя охоту, тебе понадобится помощь.

Я покачал головой:

— Это все, что я знаю. Если б знал еще что-нибудь, обязательно рассказал бы тебе. Какого черта, не думаешь же ты, что мне это нравится?

Он достал сигареты, взял одну и протянул мне пачку. Зажигая одну за другой спички, которые проникавший в открытые окна «кадиллака» ветер тут же задувал, Дэнни небрежно спросил меня:

— Шелл, ты, случайно, ничего не знаешь о Лобо?

Он имел в виду Красавчика Лобо, о котором я прочитал за утренним кофе. Он был найден в канаве недалеко от города с тремя пулями в голове. Между Лобо и мною не было никакой приязни, и, по мне, его голова была прекрасным местом для тех трех пуль.

Я от души невзлюбил Лобо месяца три назад. Тогда я работал для некоего Марти Сэйдера, попросившего узнать недельный доход одной букмекерской конторы на Слосон-авеню. Я не допытывался, зачем ему нужна была та информация. Он объяснил только, что ее нельзя получить, обратившись в эту контору или в полицию, а самому ему не хотелось связываться. По его словам, он навел справки в округе и убедился, что я самая подходящая кандидатура для выполнения такого задания. Лесть вам не поможет, мистер Сэйдер, сказал я себе. Но когда он шикарно угостил меня с подругой (теперь и не вспомню, как ее звали) в своем ночном клубе под названием «Подвал» и объяснил, что за эти сведения меня ожидает неплохое вознаграждение, я попытался что-то узнать, но безуспешно.

На ту работу я потратил четыре дня. Но уже на второй день Красавчик Лобо остановил меня, сказал, что слышал где-то, будто я сую нос не в свои дела, и посоветовал мне катиться подальше. Я поблагодарил его за участие и продолжал делать свое дело. В следующий раз Лобо уже не был так вежлив и попытался припугнуть меня более убедительно. Когда я сказал ему, что мы живем в свободной стране, он схватил меня за галстук и начал дергать из стороны в сторону. Пришлось сломать ему большой палец, и только тогда он оставил мой галстук в покое.

После этого Лобо перешел на словесные оскорбления и предупредил, что, если я не прекращу вынюхивать, меня ожидают неприятности. Он не уточнил, что за неприятности, но, насколько я помню, сказал: «Ты еще так молод, Скотт». Лобо не стал развивать свою мысль, но оба мы понимали, о чем идет речь. Мне не понравился этот прозрачный намек на мою раннюю кончину, и все же я продолжил свое расследование, пока не стало очевидным, что оно никуда не вело. Об этом я сообщил Сэйдеру и конечно же не получил обещанного вознаграждения. Больше того, Сэйдер дал понять, что он отнюдь не питает сердечного расположения к тем, кто его подвел. Ничто, даже напоминание о сломанном пальце Лобо, не могло убедить Сэйдера в том, что я его не обманывал и заслужил-таки вознаграждение. На этом дело, как я думал, и закончилось. И все же интересно, что случилось бы, столкнись я с Лобо еще раз. Но с тремя дырками в голове он меня уже не волновал.

Еще прежде Лобо не произвел на меня впечатления человека, который был сам себе хозяин, скорее он работал на кого-то. Потом я узнал, что он был правой рукой Коллиера Брида, большого человека в Лос-Анджелесе. Кроме большого живота, он имел большой вес в бизнесе и приложил свои жирные пальцы к разного рода законным и незаконным сделкам по всему Западу. Некоторые прямо утверждали, что на Западном берегу Брид представлял национальный «синдикат», который контролировал весь подпольный бизнес. Брида вызывали в сенатский комитет по расследованию преступной деятельности, но он сумел убедить всех, что был честным деловым человеком, и никто пока не доказал обратного.

До сегодняшнего утра Лобо был ближайшим помощником Брида. Думая об этом, я вспомнил о самом важном, быть может, последствии эпизода со сломанным пальцем Лобо. Примерно неделю спустя до моего сведения было доведено следующее высказывание самого великого Брида: «Если этот осел Скотт еще хоть один раз сунет свой нос в мои дела, он будет покойным Шеллом Скоттом». Это указывало на две вещи: во-первых, что я действительно сунул свой нос в делишки Брида; во-вторых, что он был очень этим раздосадован.

У Дэнни потухла уже пятая спичка подряд, и я сказал:

— Подожди, я дам тебе прикурить. И я ничего не знаю о Лобо.

Из кармана пиджака я достал свою хваленую «ветронепроницаемую» зажигалку «зиппо», купить которую соблазнила меня ее реклама: «Зачем делать зип-зип-зип, когда достаточно одного „зип“».

Я сделал «зип», поднес пламя зажигалки к сигарете Дэнни и добавил:

— Я знаю лишь то, что вычитал в газете: кто-то продырявил Лобо. Не такая уж большая потеря.

— Для Лос-Анджелеса нет, — ответил Дэнни, — но Бриду это будет не по нраву.

Я прикурил свою сигарету, сделал затяжку и молча выпустил дым через нос.

— Ну что ж. Кажется все же странным, что ты понятия не имеешь о том, кто бы мог в тебя стрелять.

— В самом деле странно. Я и сам в замешательстве. — Подумав минутку, я добавил: — Послушай, Дэнни. В свое время я помог засадить несколько местных парней, но все они еще сидят. Это точно. Так что, честно говоря, не могу понять, кто и почему стрелял в меня.

— Но кто-то ведь стрелял.

— Действительно стрелял, — согласился я. И, поскольку Дэнни молчал, добавил: — По поводу Лобо: недавно у меня была с ним стычка.

— Что за стычка?

— Я вел одно расследование. Безуспешно. Я не смог разузнать то, что интересовало моего клиента. Лобо решил, что я должен отказаться от своей затеи. Похоже, я наступал на пятки ему или кому-то еще.

— До меня дошли кое-какие слухи об этом. Ты отказался от расследования?

— Ты спятил? Нет, конечно. Я просто не смог ничего узнать. Во всяком случае, не я прикончил Лобо. Вот и все.

— И ты представления не имеешь о том, кто в тебя стрелял?

— Ни малейшего, Дэнни.

Он разглядывал меня с минуту, потом сказал:

— Хорошо, Шелл. Тебе не нужна охрана?

— Да нет. Во всяком случае, пока я не узнаю побольше об этом. Может, то был автомобильный выхлоп?

Он посмотрел на пулевые отверстия в витрине:

— Вот именно! Как я раньше не подумал об этом?

Мы обменялись сияющими безмятежными улыбками и вылезли из машины. Мне не захотелось торчать на улице, и я, махнув рукой Дэнни и постовому, вошел в здание и поднялся на лифте в контору на втором этаже. Увидев печатные буквы на стекле своей двери: «Шелдон Скотт. Расследования», я представил себе, как через несколько дней кто-то соскребет краску, освобождая место для нового имени. С этой бодрой мыслью отпер дверь и вошел в свой кабинет.

Прежде чем переступить порог, я убедился, что в нем никого нет. Только рыбки в четырехведерном аквариуме, стоявшем на книжном шкафу, подавали признаки жизни. Маленькие энергичные тропические рыбки сюрреалистического цвета радуги и овощного супа. Захлопнув за собой дверь, я подошел к шкафу и насколько мог бодро сказал: «Привет, рыбки!» Я все еще не пришел в себя, и нервы мои были натянуты до предела. Рыбки шевелили хвостами и строили мне глазки. Самые предприимчивые самцы воспользовались случаем, чтобы внезапно напасть на самочек. Я проверил температуру воды, насыпал немного мяса краба в кормушку для мам и пап, манки и креветочного пюре на зеленые листья риккии, плавающие на поверхности, куда могли прокрасться рыбьи детки и ухватить свой кусок.

Если у тебя есть рыбки, значит, будут и рыбьи детки. Рыбки, подобно людям, плодятся, как ненормальные. Только в отличие от людей, развязывающих войны, рыбки сами пожирают свое потомство, чтобы избежать перенаселения. Поэтому мальки и прячутся в риккии. Если бы у людей была своя риккия, я бы спрятался в ней.

На какое-то время я расслабился, наблюдая, как резвятся ярко расцвеченные рыбки. Потом подошел к большому окну, выходящему на Бродвей, встал сбоку от него, разглядывая пешеходов и размышляя о пулях, просвистевших над моим ухом.

Насилие — это часть моей профессии, в меня стреляли и раньше. Частным детективом я стал вскоре после окончания Второй мировой войны и увольнения из морской пехоты. С тех пор по мне было выпущено несколько пуль. Одна из них даже срезала кусочек моего уха, после чего многие стали задавать глупые вопросы типа: «Что это приключилось с твоим ухом?» И всем я говорил, что мне его откусила одна красотка. Это ухо и нос, сломанный еще на Окинаве и немного искривленный, придают мне слегка угрожающий вид, который пока еще никого не напугал, но исключил меня из разряда образцовых мужчин.

Итак, в меня стреляли и раньше, но почти всегда я знал или имел представление о том, кто стрелял и почему. На этот же раз я не знал ничего. Лос-Анджелес имел свою долю убийств, но, насколько я понимал, его дневная квота была исчерпана смертью Красавчика Лобо.

Убийство это отличалось некоторыми странностями. Даже в газетном описании кончины Лобо говорилось не столько о нем самом, сколько о двух других: Коллиере Бриде, толстом хозяине Лобо, и Марти Сэйдере, том самом, что поручил мне расследование, во время которого я и столкнулся с Лобо. Само по себе это уже вызывало интерес. После того задания я проявил любопытство в отношении Марти Сэйдера. От некоторых темных личностей, с которыми приходилось сталкиваться по работе, я слышал, что Сэйдер — тип с великими идеями и низменными принципами. Оказалось, что ночной клуб, в котором я провел одну пьяную ночь, был всего лишь одним из доходных предприятий Сэйдера. И похоже, единственным его легальным предприятием.

Газеты намекали на то, что Марти пытается захватить чужую «территорию», и даже ухитрились, не говоря этого прямо, в завуалированной форме намекнуть, что территория эта принадлежит Бриду. Начинала складываться определенная схема. Сейчас, после гибели подручного Брида, я начинал чуять недоброе в утреннем воздухе.

Вопрос Дэнни о том, знаю ли я что-нибудь об убийстве Лобо, направил мои размышления в это русло. Я попытался отмахнуться от них. Никак не хотелось оказаться замешанным в том недобром, что я почуял. На первый взгляд мне нечего было опасаться Типы вроде Брида и Сэйдера обычно не нанимают частных сыщиков, а прибегают к другим способам улаживания споров, предпочитая обрезы и бомбы.

Но чем больше я раздумывал над распространившимися слухами о захвате чужой территории, над тем, что сразу после убийства Лобо кто-то выпустил в меня пару почти смертельных пуль, тем меньше нравились мне всплески моего болезненного воображения. Из-за стычки с Лобо трехмесячной давности я оказался тогда как бы втиснутым между Сэйдером и Бридом и сейчас невольно подумал, не очутился ли я снова в этом положении. Вот это уже походило на патологию, и я сказал себе: к черту!

Я все еще стоял сбоку от окна, инстинктивно держась в укрытии на случай, если бы оказались еще желающие подстрелить меня, когда увидел девушку. Точнее, женщину. По правде говоря, даже при самом гибком воображении ее нельзя было назвать девушкой. Чтобы отделаться от подавленного настроения, я уже хотел было вернуться к книжному шкафу, взять книгу Генри Миллера «Тропик Рака», расположиться удобно во вращающемся кресле, вытянуть ноги на стол и перечитать незабываемые страницы. Но стоило мне увидеть эту женщину, как я напрочь забыл о Миллере, что само по себе дает представление о том впечатлении, какое она произвела на меня.

Первое, что привлекло мое внимание, — это как она была одета. На ней были мальчишечьи темно-синие брючки и пушистый светло-голубой полусвитер, оставлявший открытым ее животик. Она стояла в дверях магазина на другой стороне улицы, но даже на таком расстоянии она привлекла и удержала мой взгляд. Лица ее я не мог разглядеть, но видел великолепные длинные рыжие волосы, стройную фигурку с рельефно обрисованной грудью и очень женственными бедрами в мальчишечьих штанах.

Даже если бы она не выглядела так роскошно, ее странное поведение привлекло бы мое внимание. Она осматривала тротуар, не высовываясь из подъезда, будто не желала, чтобы ее увидели с улицы. Сначала мне даже показалось, что она бросала взгляды на мое окно, туда, где я стоял.

Но потом у меня уже не было сомнений. Она взглянула на окно, сделала пару нерешительных шагов, словно намеревалась пересечь улицу, но вернулась назад и вновь поглядела на мое окно. Меня это так заинтересовало, что я совсем забыл о своем намерении не высовываться, вышел на свет и уставился на красавицу внизу.

Она увидела меня, выпрямилась и вдруг замахала мне рукой. Челюсть у меня, видимо, отвалилась, как у тех пешеходов, что недавно глазели на меня. Через секунду я раскрыл рот еще больше.

Продолжая смотреть на меня, она покинула подъезд и побежала через улицу, соблазнительно покачивая всем телом. Зрелище было упоительное.

Она не обращала внимания на машины. Раздался визг тормозов, и одна машина остановилась, едва не сбив ее. Последовал удар, когда следующая машина врезалась в первую.

Шум напугал ее, она внезапно остановилась, прикрыла лицо рукой и огляделась. Водители пялили на нее глаза — такую красотку не каждый день увидишь. Один пошляк высунулся из машины и присвистнул от восторга. Я мог его понять.

Я мог бы и сам засвистеть, если бы мне вдруг не пришло в голову, что я представлял собой прекрасную мишень, выставившись в окне. Мне также пришло на ум, что я смотрел не в ту сторону — на улицу, вместо того чтобы взглянуть на незапертую дверь кабинета.

Только обе эти мысли пришли мне в голову слишком поздно. Я еще не успел повернуться, как беда вошла в дверь.

Глава 2

Беда явилась в лице худого сорокалетнего малого небольшого росточка, но с очень большой пушкой в правой руке. Я узнал пистолет 45-го калибра, но не его обладателя. Больше того, у меня не было ни малейшего желания знакомиться с ним.

— Живей, Скотт! — сказал он. — На выход.

— Что? В чем...

— Не тяни, мистер, — прикрикнул он на меня, поторапливая движением своего пистолета. — Поспеши.

До меня наконец дошло: кто-то настолько был зол на меня, что не останавливался ни перед чем. Это было так убедительно, что я не стал спорить. Держа руки на виду, я двинулся вокруг стола в его сторону. Когда я оказался в паре шагов от него, он сказал:

— Достаточно. Положи руки на затылок и переплети пальцы.

Я сделал, как мне было приказано.

— Не пытайся что-то предпринять, Скотт, — сказал он, наставив пистолет на мою грудь, протянул левую руку и извлек из кобуры мой револьвер. Спрятав его в карман, он отступил в сторону и кивнул на дверь: — Ты выходишь первым.

Я приблизился к двери и остановился. Он подошел слева и тихо сказал:

— Шевелись, если не хочешь головной боли.

— Да в чем дело-то? — спросил я. — Уж не ты ли стрелял сегодня в меня?

Он пошевелил рукой с пистолетом, в то время как уголки его губ опустились вниз. Он вел себя как настоящий головорез. Он был чуть выше пяти футов, но чувствовал себя гигантом, держа меня на мушке. Он мягко проговорил:

— Ты, должно быть, плохо слышал меня, Скотт. Я сказал: поторопись! Так что двигай!

Я вел себя заторможенно все утро, но сейчас я почувствовал жар. Я горел желанием размазать этого типа по стене. Он стоял в шаге от меня, так близко, что я мог до него дотронуться. Но я не пытался это сделать. Он был готов на все, а я не знал, как отвлечь его внимание.

Зубы его были сжаты так, что вздулись желваки. Я опустил руки с затылка и потянулся к дверной ручке, как вдруг услышал — мы оба услышали — стук высоких каблуков, спешивших по коридору в нашу сторону.

Я опустил руку и взглянул на малыша. Шаги приближались. Он облизал губы и, казалось, еще уменьшился в росте. Я ждал своего шанса.

— Лучше переждать, — предложил я.

Он не ответил, но не спускал с меня глаз и держал меня на прицеле.

Стук каблучков быстро приблизился к двери моего кабинета и смолк. Дверная ручка шевельнулась.

Однажды мой друг-вышибала научил меня одному приему. Он работал в одной забегаловке, и иной раз ему приходилось «успокаивать» сразу двух-трех парней. И никогда его не подводил следующий трюк: глядя на одного, врезать другому и, глядя на третьего, вмазать первому. Если нанести достаточно сильные удары, останешься один на один. Конечно же при условии, что «клиенты» не держат в руках огромных пистолетов.

Я же имел дело всего с одним типом. Я все еще смотрел на него, когда задергалась дверная ручка и у него расширились зрачки. Дверь начала раскрываться вовнутрь, я повернул голову к двери и в тот же миг резко взмахнул левой рукой, уповая на Бога, что это движение не обернется похоронами Шелла Скотта. Я ждал выстрела, но единственное, что услышал, — глухой удар моего кулака по его челюсти.

Дверь раскрылась сантиметров на тридцать и уперлась в мой правый ботинок, пока моя голова крутанулась влево. Паренек складывался вдвое, и пистолет уже падал из его руки. Он плюхнулся на пол, въехал в стену и затих. Мне захотелось наступить на его лицо.

Дверь вновь ударилась в мой ботинок, но я его не отодвинул. Я не сомневался, что ко мне рвалась очаровательная незнакомка, только что перебежавшая улицу. Но как бы роскошна она ни была, сейчас мне было важно другое. В меня уже стреляли утром, и этот паренек, лежавший без сознания на моем ковре, мог бы мне что-то объяснить.

Да, это была та самая очаровательная куколка, что остановила все уличное движение. Она наполовину протиснулась между дверью и стеной, и это было самое обворожительное протискивание, какое я только видел в своей жизни. Она застряла, ее левая рука сжимала маленькую черную сумочку с красными завязками наверху, а половина ее шерстяного свитера отчаянно выпятилась в мою сторону. И когда она с трудом прошептала: «О, мистер Скотт», я взглянул наконец на ее лицо.

Оно заслуживало не только первого взгляда. Ярко-голубые глаза прекрасно сочетались с рыжими волосами, спадавшими на одно плечо, и с влажными, блестящими и зовущими губами.

— О, мистер Скотт, — вновь прошептала она. — Слава Богу, вы живы.

Еще бы! Я не только был жив, но и чувствовал себя превосходно. Я всего лишь дрожал как осиновый листок. И голова моя шла кругом.

— Дорогуша, — промолвил я, — я очень занят и...

Она меня не слышала. Она что-то залепетала и, казалось, была готова рассыпаться. Ее очаровательное личико исказилось, а ярко-голубые глаза наполнились страхом. Она проговорила речитативом:

— Они-меня-заперли-но-я-выбралась-через-механического-подавальщика-в-кафе «У-Кларка»-и-сразу-же-помчалась-сюда...

— Что? — заорал я. — Через что ты выбралась?

Она все еще не слышала меня и продолжала, как ненормальная.

— Как только я смогла, я начала звонить и звонить, но никто не отвечал. И я так обрадовалась, когда увидела вас.

— Детка, — промолвил я, — успокойся. О чем, черт возьми, ты говоришь?

Какую-то минуту она беспомощно смотрела на меня, потом тяжело вздохнула:

— Я так виновата перед вами. Но я была так напугана, что я… ой!

Я в это время бросил взгляд на паренька, чтобы убедиться, что он на месте. Извергая поток слов, она проследила за моим взглядом и увидела наконец типа на полу. Он прижимался к ковру правой стороной своей физиономии, но левый его профиль был на виду. Увидев его, она заверещала.

Я подумал было, что ее удивил вид растянувшегося на полу типа, ведь не каждый день увидишь такое. Но она меня удивила еще больше, бессвязно пролепетав:

— Это — как его — он же работает на Сэйдера! О, мамочка!

И тут же начала протискиваться обратно в коридор.

— Эй, подожди-ка, — взревел я. — Что за дела?

— Я не хочу, чтобы он меня увидел. Нельзя, чтобы он меня увидел. Он работает на Сэйдера. Избавьтесь от него, быстро.

— Милая, не могу же я выбросить его из окна. В чем дело-то?

— Я должна поговорить с вами. Это необходимо. — Она чуть не кричала.

— Детка, — пытался я убедить ее, — успокойся, расслабься. Не так уж все и плохо. Послушай-ка, внизу, справа от входа, — бар «У Пита». Спустись туда и выпей пару рюмок. Я там буду, как только освобожусь от этого, — показал я на лежащего на полу парня.

— Хорошо, — сказала она, — но поторопитесь. — Сделав паузу, она выпалила. — Сэйдер охотится за вами. Вас ждут большие неприятности. Да и меня тоже. Они хотят убить нас. И они это сделают. Я знаю. И все из-за меня, из-за меня, — почти причитала она. Она выскользнула из двери, и ее каблуки застучали по коридору, пока я, высунув голову за дверь, наблюдал за ней, не получая даже удовольствия от обворожительного покачивания ее бедер. В глазах у меня играли чертики из мультиков.

Она же сказала «Они хотят убить нас». Не преследовать судебным порядком, не оскорбить нас словесно. Ничего подобного. Убить нас! Я попытался связать это как-то с моими предыдущими размышлениями, когда парень, распростертый на полу, захрипел.

Я захлопнул дверь, задвинул засов, поднял с пола пистолет и достал мой револьвер из кармана малыша. Затем я подошел к аквариуму, зачерпнул немного воды, постаравшись не захватить при этом рыбьих деток, и вылил ее на лицо малыша. У меня все еще было желание наступить на него.

Мне пришлось еще дважды принести воды, прежде чем он вновь застонал и открыл глаза. Я подхватил его под мышки, протащил через комнату и глубоко засунул в кресло за моим столом. Он тряхнул головой, взглянул на меня и нервно обвел взглядом комнату.

Я наклонился над ним и прошипел:

— Послушай, приятель. Я собираюсь сломать тебе челюсть или даже шею. Если ты не начнешь с самого начала и не выложишь все, что знаешь. Кто ты? Почему ты попер на меня с пушкой? Кто в меня стрелял сегодня утром?

Он облизал губы с нервозностью в глазах, но ничего не сказал.

Я вспомнил, что девочка упомянула, что он работает на Сэйдера. Чем больше я думал об этой девахе, тем больше я жаждал пообщаться с ней и разузнать наконец, что это она пыталась мне сказать. И что-то еще, связанное с ее посещением, беспокоило меня, но я никак не мог понять, что именно. Казалось, я что-то упустил. Я постарался отделаться от этого ощущения, схватил парня за лацканы пиджака и хорошенько встряхнул. Я проделал это так свирепо, что голова его заходила ходуном, будто держалась на резине, а не на позвонках. Затем я бросил его обратно в кресло.

— Давай говори, сукин сын, и побыстрей. Кто тебя натравил на меня?

Дыхание его ускорилось, глазки забегали туда-сюда, но он не произнес ни слова. Мне хотелось вмазать ему хорошенько, но я никак не мог заставить себя это сделать. Пока он тыкал в меня своим пистолетом, это было нетрудно. И если б он был не так беспомощен, как сейчас, и хотя бы чуть побольше ростом, я, быть может, так и поступил бы. Что меня больше всего выводит из себя, так это типы, пытающиеся запугать меня своими пушками.

Я сжал кулаки перед его миниатюрным личиком, почти закрыв его, проронил:

— Пять секунд, жучок. Или ты заговоришь, или я начну выбивать тебе зубы.

И ничего! Он всхрипнул пару раз, но не сказал ни слова. Разговора он боялся больше, чем меня. Мною овладело неприятное ощущение, что я напрасно трачу с ним время. Мне очень хотелось побеседовать с волнительной рыжей девахой. Я схватил телефон, набрал номер полицейского управления, сообщил дежурному о вооруженном типе у меня в конторе, повесил трубку и стал ждать.

Малыш все еще молчал, когда на патрульной машине прибыли два полицейских и, вслед за ними, сержант сыскной полиции Дэнни Руссо. Я отпер дверь и впустил их в комнату.

Дэнни смотрел на меня неодобрительно:

— Никакого покоя там, где ты. Что еще случилось?

Я кивнул на кресло:

— Этот малый хотел меня «прокатить». — Я протянул Дэнни пистолет 45-го калибра. — Вот этим он пытался меня убедить. Ты знаешь его?

Дэнни взглянул на человечка, еле видного за моим столом:

— А как же! Уголовник Оззи Йорк, подручный Сэйдера. Что этот Сэйдер имеет против тебя, Шелл?

Все-таки Сэйдер. Моя посетительница не ошиблась, когда сказала: «Он работает на Сэйдера». Интересно, не ошибалась ли она во всем остальном. Дэнни же я ответил:

— Понятия не имею. Мне самому хотелось бы знать. Я даже никогда не встречал этого типа. Сделай одолжение — забери его.

Дэнни поднял от удивления бровь, подошел к столу и спросил:

— В чем дело, Оззи?

Никакого ответа. Я вмешался:

— Он играет в молчанку, Дэнни. Во всяком случае, до этого он не раскрыл рта.

Дэнни посмотрел через плечо на меня, потом перевел взгляд на Оззи.

— Посмотрим, — сказал он спокойно.

Я стал торопить ребят. Дэнни закрепил наручник на маленькую кисть Оззи и, выходя, пригласил:

— Поехали, Шелл.

— Послушай, Дэнни, вы поезжайте, а я заскочу в отдел попозже, хорошо?

Он нахмурился:

— Это ты послушай, Шелл. Ты сам сообщил об этом и...

— Но у меня срочное дело, Дэнни. Как только освобожусь, заеду и напишу заявление о преступлении. Какая разница, сделаю я это сейчас или чуть позже?

Он вздохнул:

— Хорошо. Но не тяни с этим. Комната 42, приятель.

— Я обязательно приду, Дэнни. Спасибо.

Когда они вышли, я проверил свой специальный кольт 38-го калибра: освободил защелку, выдавил барабан, убедился в том, что все ячейки в нем заполнены, и возвратил барабан на место. И я, и мой револьвер были готовы действовать. Я запер дверь и отправился узнать, успокоило ли спиртное нервы моей рыжей посетительницы.

Мне она нужна была спокойной. Я не очень-то разобрался в том, что она там выпалила, протискиваясь в дверь. Я припоминал сейчас слова, которые она выдавила в страхе: Сэйдер почему-то объявил на меня охоту, некто жаждет прикончить меня, и во всем виновата она. И все это она произнесла задыхаясь, будто уже приближался конец света. Мне показалось все же, что, успокоившись, моя нервная посетительница могла бы объяснить, кто стрелял в меня утром.

Дверь в Гамильтон-Билдинг состоит из двух широких створок, которые распахиваются каждое утро. Я уже было пересек порог, когда мой взгляд привлекло что-то лежащее за правой створкой, нечто черно-красное. И я догадался, что это было, прежде, чем нагнулся и поднял ее. Да, это была черная сумочка с ярко-красными шнурами, стягивавшими ее верх. Я ее видел за несколько минут до того зажатой в руке рыжей посетительницы.

Поднимая сумочку, я почувствовал внезапную досаду. Она могла обронить ее случайно, или это была другая, похожая сумочка. Как же!

Я выскочил наружу и бросился направо в бар Пита. От нечего делать он лениво протирал стойку. От нечего делать в заведении не было ни одного клиента.

Несколько напряженно я спросил:

— Пит, куда делась та рыжая девица, которая зашла сюда?

Он бросил свое занятие и уставился на меня:

— Какая девица, Шелл? Не видел я никакой девицы.

Он сделал пару шагов вдоль стойки и принялся опять полировать ее.

— Ты уверен? Это очень важно. Длинные рыжие волосы, в брюках, прекрасная фигура?

Пит бросил на меня слегка раздраженный взгляд:

— Что это тебе взбрело, Шелл? За все утро у меня не было ни одного клиента. Дела идут...

Но я уже не слушал его, а поторопился на выход.

Глава 3

Я перебежал тротуар, бросил сумочку на сиденье и нырнул за руль. Я завел машину, рванул с места и проскочил пару перекрестков, прежде чем сообразил, что не знаю, куда и зачем тороплюсь. Я затормозил, припарковался и выключил двигатель. Достал смятую пачку сигарет, зажигалку и закурил, ругая себя последними словами. Как же я был зол!

Что больше всего меня огорчает — да, наверное, и любого, — это сознание того, что ты был не прав или совершил глупейшую ошибку. И первое, что нужно сделать, чтобы остыть и снова начать думать, это признаться — по крайней мере самому себе, — что ошибся, и понять почему.

Нелестно пройдясь по своему собственному адресу, я попытался сообразить, что же все-таки произошло и при чем тут я. Конечно же я сделал глупость, когда выпустил девушку из своего поля зрения. Как только она произнесла: «Они хотят убить нас», я должен был связать ее слова с теми выстрелами, которые ранее были произведены по мне, и уже не отпускать ее от себя.

И тут несколько запоздалый холодок пробежал по моему скальпу: она сказала, что они хотят убить не меня, а нас. Она была включена в состряпанное кем-то против нас дельце.

Тут только я сообразил, что меня беспокоило с тех пор, как она протиснулась через дверь обратно в коридор. Мое подсознание трепыхалось в усилии заставить себя сложить очевидные два и два: девушка смертельно напугалась, когда увидела распростертого на полу Оззи, и, если он ее так напугал, следовательно, она была бы не менее напугана напарником Оззи. Конечно, если у него был напарник.

А он был почти наверняка. Оззи и не пытался бы проделать в одиночку то, что он хотел проделать со мной. У него обязательно должен быть помощник, который поджидал бы его здесь, в здании, или снаружи в автомобиле. О Господи! Конечно же должна была быть и машина. Если Оззи собирался вытащить меня на «прогулку», он не предполагал проделать ее пешком. Так что нас ожидала машина, а в ней водила, который рулил бы, пока Оззи держал бы меня на мушке своего сорок пятого. Это было элементарно, совершенно ясно и очевидно.

С тяжелым вздохом я взял сумочку, распустил стягивающий ее шнур и вывалил ее содержимое на сиденье. Перебирая всякий хлам, я не переставал удивляться, до чего же бестолковым я оказался в свои тридцать лет. Мою утреннюю глупость можно было бы объяснить моей конституцией. Я омерзительно здоров, но каждый раз мне стоит труда проснуться. Я еле передвигаюсь в отвратительном мире, который окружает меня по утрам, до тех пор, пока не перехвачу пару кусков и не выпью достаточно кофе. Этим утром я выбрался ощупью из своей квартиры в Голливуде, добрался до деловой части города, выпил чашечку кофе с тостом, просматривая утреннюю газету, и со все еще затуманенными глазами направился на работу. С тех пор произошло слишком многое и слишком быстро. Так что моя реакция постоянно запаздывала. Теперь я наконец проснулся. Но что это дало?

В сумочке я обнаружил обычный набор: губную помаду, расческу, пудреницу и тому подобное. Но я нашел и чек, выписанный Мартином Сэйдером на имя Айрис Гордон. Там же были удостоверение личности и страховой полис на ее имя. Из водительских прав я узнал, что Айрис была пяти футов шести дюймов ростом, весила сто тридцать привлекательных фунтов и была двадцатипятилетней холостячкой. Прекрасно! Холостая, как и я. Прелестным был и отпечаток ее пальца. В удостоверении личности был указан ее адрес: Голливуд, авеню Де-Лонгире, Колдуэлл-Билдинг, квартира 7.

Я откинулся на спинку сиденья и прикинул, что я уже знаю и что мне еще предстоит узнать до конца этого проклятого понедельника, если я намереваюсь отдалить свой собственный конец. Очевидно, кто-то желал моей смерти, но сегодня утром упустил свой шанс; Оззи, которого я собирался вновь повидать несколько позже, был замешан в неких неприятных для меня замыслах, а рыжая Айрис, явно как-то связанная с хозяином Оззи, пыталась предупредить меня о чем-то перед тем, как уехала или была увезена. Таким образом, двое из многочисленных обитателей Лос-Анджелеса — Оззи Йорк и Айрис Гордон — могли бы объяснить, почему в меня стреляли. Оззи не желал говорить, а Айрис жаждала это сделать, но была недосягаема для меня в данный момент.

Я выбросил сигарету, вылез из машины, нашел телефон-автомат и позвонил в полицейское управление. Мне сообщили, что Оззи отмалчивается, и я попросил передать сержанту Руссо, что Оззи мог бы, видимо, многое рассказать о пулевых отверстиях в витрине Пита. Я вернулся в «кадиллак», зная, что полицейские замучают Оззи вопросами. Мне же предстояло найти Айрис. У нее могли быть свои трудности, но меня в данный момент больше интересовали мои дела и беседа с ней. Я еще раз посмотрел ее адрес в удостоверении личности и запустил двигатель. Я хотел повидать эту рыжую прелестницу. Я должен был найти ее. Но я уже наделал достаточно глупостей для одного дня. И прежде чем предпринять какие-то решительные шаги, необходимо было разузнать побольше об очаровательной Айрис.

Я поехал в сторону авеню Де-Лонгире и Колдуэлл-Билдинг. Седьмая квартира была на втором этаже. Я поднялся по лестнице, подошел к двери и постучал.

Я не ожидал застать дома Айрис или кого-либо еще. И уж совершенно не ожидал увидеть то, что увидел.

Передо мной предстала девица, одетая лишь в верхнюю половину пижамы. Вот так-то! В верхнюю половину пижамы!

Это была не Айрис Гордон. Эта девушка была выше и пышнее. Лицо ее производило странное впечатление, которое как бы застало меня врасплох. Она приоткрыла дверь и вопросительно посмотрела на меня.

— Доброе утро, — поздоровался я. — Меня зовут Шелл Скотт. А... Айрис дома?

— Нет, — ответила она, спокойно глядя на меня и воздержавшись от какого-либо пояснения. Дело было за мной, и она ждала, рассматривая меня.

Я сказал:

— Я — частный сыщик. У Айрис... э... у мисс Гордон, похоже, большие неприятности, и я каким-то образом замешан в этом. Я пытаюсь помочь нам обоим и подумал, не могли бы вы...

— Так вы ее друг?

Поколебавшись, я ответил:

— Нет. Я приехал сюда в надежде узнать, где ее можно найти. Мне кажется, она... — Я вовремя остановился. Я собирался сказать, что, по моему мнению, она была похищена, но вдруг мне самому это показалось глупым. Я продолжил: — Она хотела сообщить мне нечто очень важное и вдруг исчезла. Я думаю, ей грозит серьезная опасность.

Она слегка нахмурилась, но затем распахнула дверь и пригласила:

— Зайдите, пожалуйста, мистер Скотт.

Тут-то я и увидел, как она одета. При других обстоятельствах я бы бросился внутрь и забаррикадировал бы за собой дверь. Но я вошел не спеша, и она кивком пригласила меня сесть на стул. Она не казалась смущенной тем, как она была одета, вернее, неодета. Ее, похоже, не беспокоили даже мои вылезшие из орбит глаза.

Пижама была ей велика на несколько номеров, но маловата, на мой взгляд. Она оставляла обнаженными ее стройные ноги и восхитительную белизну ее бедер.

Я сел, с трудом проглотив слюну, и она улыбнулась, вернее, изобразила намек на улыбку, чуть шевельнув полными губами. Затем извинилась и вышла в другую комнату.

Я наблюдал, как она идет легкой и грациозной походкой, двигаясь медленно, с ленцой. У нее была крупная фигура, но не неуклюжая или нескладная, а сильная, немного полная, с пышной грудью и бедрами.На высоких каблуках она была бы не намного ниже меня.

Когда она вернулась, на ней все еще красовалась верхняя половина пижамы, но уже заправленная в темную юбку, а на ногах появились домашние тапочки. Я оценил тот факт, что она задержалась не более полминуты и даже не подкрасилась. Другая женщина непременно сделала бы это, несмотря на то, что я явно торопился. Она села на диван напротив меня и спросила:

— Так что же вам нужно, мистер Скотт?

— Прежде всего, мне хотелось бы убедиться, что мы говорим об одном и том же человеке, — ответил я. — Мисс Гордон — это рыжая и очень привлекательная девушка.

Она подтвердила кивком:

— Мне кажется, что утром она надела темно-синие брюки и светло-голубой полусвитер.

— Это она. Она живет здесь, не так ли?

Она опять кивнула:

— Мы живем здесь вдвоем. Мы обе работаем в одном и том же ночном клубе и платим поровну за квартиру.

Я уже знал, о каком ночном клубе шла речь, но все же спросил:

— А как называется клуб?

— «Подвал».

Клуб Марти Сэйдера. Снова речь шла о нем. Все больше и больше я убеждался в необходимости повидать Сэйдера, и как можно быстрее. Я припомнил тот вечер, который провел в его клубе. Он произвел на меня весьма тягостное впечатление, напомнив мне клубы, которые я видел в Сан-Франциско. Через центр квартала проходил переулок, соединявший Седьмую и Шестую улицы. Шагах в десяти от Седьмой улицы справа в стене была дверь в лифт. В нем можно было спуститься в клуб, и это нравилось посетителям. Лифт двигался очень медленно, и уходило около минуты на то, чтобы спуститься на двадцать футов ниже уровня улицы. Когда лифт останавливался, у вас создавалось впечатление, что вы опустились на милю под землю. Это был обыкновенный ночной клуб, без карточной игры, без каких-либо причуд. Но в нем царила атмосфера интимности, защищенности от шума города, оставшегося наверху.

Из-за своей удаленности от центра клуб был мало известен и, как я помнил, имел чуть ли не самую плохую кухню в городе. Поэтому-то я в нем больше не появлялся. Однако в клубе давалось довольно лихое представление, о котором мне напомнила темноволосая и черноглазая девушка, сидевшая напротив меня. Я вспомнил, как во время моего посещения «Подвала» главная танцовщица отплясывала так горячо, что у меня возникло опасение, не спровоцирует ли она пожар. Насколько знали посетители, лифт был единственным выходом из этой западни. Она напоминала скорее крепость, чем ночное заведение.

— «Подвал» принадлежит Сэйдеру? — спросил я.

— Да, Марти Сэйдеру принадлежит все здание, в том числе и клуб.

— Еще одно, если вы не имеете ничего против. Как мне называть вас?

— Мая. Не спрашивайте про фамилию — она итальянская, и вы не сможете ее произнести. — Чуть заметная улыбка вновь промелькнула на ее лице.

— Мая, когда в последний раз вы видели мисс Гордон?

— Точно не знаю. Но сегодня утром. Я еще была в постели, когда Айрис сказала, что собирается в клуб за своим чеком, который она забыла прошлой ночью.

— Чек за работу в клубе?

— Да. По понедельникам у нас выходной, поэтому нам выдают зарплату по воскресеньям перед уходом. Мне кажется, что Айрис забыла свой чек. Я думаю, что утром она позвонила в клуб и отправилась туда за чеком.

— Понятно. — На самом деле мне было не очень-то понятно, хотя уже и виделся какой-то проблеск. Когда я вылезал из машины, то засунул сумочку в карман: Сейчас я достал ее, открыл и вынул чек.

Мая уставилась на сумочку и впервые проявила беспокойство. Она нахмурилась и быстро спросила:

— Где вы ее взяли? Она похожа на новую сумочку, недавно купленную Айрис.

— Это она и есть, — ответил я. Я решил рассказать ей все, что случилось. Свой быстрый пересказ я закончил словами: — Айрис нигде не было, но я нашел ее сумочку. В ней был этот адрес, и я надеялся, что здесь смогу узнать, где мне искать ее.

Мая поднялась с дивана и стала прохаживаться передо мной. Я вздохнул. Через минуту она вернулась на диван, покусывая полную нижнюю губу.

— Вы представляете себе, что происходит? — спросил я.

— Нет. Я не могу ничего понять. Хотела бы я знать, в чем дело.

— Вам не приходит в голову, почему кто-то хочет убить ее или нас обоих?

Она покачала головой:

— Нет. Что вы! Это просто фантастика!

— Вот именно: фантастика, которая может оказаться фатальной. — Я протянул Мае сумочку и чек: — Похоже, она успела забрать свой чек — вот он. Вы сказали, что у вас сегодня выходной. Значит, клуб сегодня закрыт?

— Да, как каждый понедельник.

— Не странно ли это?

— Немного. Большинство таких заведений открыто всю неделю. Но я работала и в других клубах, которые закрывались на один и даже на два дня. Все зависит от хозяина.

Так оно и было в самом деле. Марти было, вероятно, наплевать на доход одного дня. С минуту я раздумывал над тем, что мне рассказала Мая, потом спросил:

— Вы сказали, что ночью она забыла забрать свой чек и что сегодня утром она позвонила в клуб, но он же закрыт?

Она слегка нахмурилась:

— Я как-то не подумала об этом. Я еще не совсем проснулась тогда. Конечно, Марти или кто-нибудь еще мог быть в клубе. Но я не уверена в том, куда она звонила. Мне кажется, что она говорила с Марти. Я слышала, как она звонила по телефону. Затем она зашла в спальню и сказала, что заскочит в клуб за чеком. Она собиралась сделать кое-какие покупки сегодня.

Все это выглядело довольно просто: одна девушка отсыпалась после работы в ночном клубе, а другая собиралась поехать за своим чеком. Но это не проясняло, ни почему кто-то желал моей смерти, ни что происходило в данный момент с Айрис Гордон.

— Насчет «Подвала», — сказал я. — Я в нем бывал. Он расположен в переулке, не так ли? В клуб надо спуститься на лифте?

Она кивнула.

— Это единственный выход и вход?

— Это единственный вход, которым обычно все пользуются. Есть еще лестница, ведущая на Седьмую улицу. Что-то там связанное с противопожарными правилами.

— А что вы с Айрис делаете в клубе?

— Участвуем в представлении.

— Вот как? Я был там месяца три назад, но вас почему-то не заметил.

— Я там выступаю всего пару месяцев, а Айрис работает уже четыре или пять. Там мы и познакомились. Айрис поет, а я, — вновь чуть заметная улыбка тронула ее губы, — танцую.

Она не походила на танцовщицу. Во всяком случае, не на балерину. Но что бы она ни делала на сцене, мне бы это наверняка понравилось.

Глядя на Маю, я припомнил поразившее меня удивительное свойство ее лица. Некрасивое, оно было приятно спокойным, в нем проглядывала диковатость, как если бы спокойная поверхность скрывала примитивные эмоции, которые притягивали к ней внимание, будили воображение, вызывали скорее любопытство, нежели распутные мысли о том, какой она могла бы быть в постели. Она заставляла думать о мерцающем свете и грохочущих барабанах во влажных джунглях, и место ей было в этих джунглях. «Вот что, — подумалось мне, — проглядывает в ее лице: она не кажется достаточно цивилизованной».

Во время нашего разговора меня поразил ее голос. В нем чувствовалась большая сила, но звучал он сдержанно, как шелест ветра в высокой траве. Это был задушевный голос, который, хотела она того или нет, звучал как еле слышное приглашение. Она уже все сказала, ответила на все мои вопросы и теперь скромно сидела, глядя на меня. В этом не чувствовалось никакого бесстыдства или вольности. Просто я был там, и она разговаривала со мной и смотрела на меня. Вот и все. Однако это смущало. Ее спокойный взгляд вызывал желание оказаться в темноте, чтобы не испытывать легкого беспокойства, которое он вызывал. И это была вторая причина, по которой мне хотелось задернуть шторы и погасить свет.

Я вдруг сообразил, что мы пялились друг на друга уже две или три минуты, не говоря ни слова. Между нами возникло нечто темное, тяжелое, стихийное, от чего, казалось, воздух в комнате сгустился, и стало трудно дышать.

— Мне пора идти, — сказал я. — Вы не могли бы вспомнить еще что-нибудь, что помогло бы мне найти Айрис.

— Нет, ничего.

Я встал:

— Спасибо за информацию. Она может пригодиться.

— Держите меня в курсе. Я постараюсь сделать все, что могу. — Она заколебалась. — Видите ли, мистер Скотт, мы очень дружны с Айрис.

— Я буду держать вас в курсе.

Я направился к выходу. Мая не пошла со мной к двери. Она осталась на диване, провожая меня взглядом. И хорошо сделала. У меня было ощущение, что я и так потратил слишком много времени.

Глава 4

Выйдя от Маи, я подумал, что, не говоря уже об удовольствии от общения с ней, не напрасно потратил время. Я узнал, что она и Айрис работали в «Подвале» у Сэйдера, что Айрис звонила ему и, видимо, отправилась за своим чеком. Из отдельных деталей легко складывалась общая картина, которая мне отнюдь не нравилась. Пули, выпущенные по мне утром. Этот парень, Оззи, размахивавший перед моим носом своим сорок пятым калибром. Несомненно, Айрис встретилась утром с Сэйдером. Позже, задыхаясь от страха, она сообщила мне о намерении Сэйдера «достать» меня. Все это определенно указывало на то, что сам Сэйдер был замешан в исчезновении Айрис. Ее наверняка перехватил напарник Оззи. Мне совсем не нравился этот логический итог, ибо он ставил передо мной специфическую проблему. Вот как это выглядело: я был уверен, что рыжая Айрис была моим лучшим ориентиром в собиравшемся вокруг меня кровавом кошмаре. Я должен был найти ее, чтобы прояснить дело. Но если, как я полагал, Сэйдер не только имел зуб против меня и жаждал меня «достать», но и припрятал где-то Айрис, это означало: когда я найду Айрис, Сэйдер найдет меня!

В моем стремлении найти Айрис я как бы расставлял ловушку самому себе. Но ведь вполне могло быть, что моя логика никуда не годилась и я напутал в сложении. Вот как я оказался у дома Сэйдера.

Я оставил машину на обочине дороги Каньон Николса в полуквартале от своей цели. Перед этим я позвонил еще раз в управление и узнал, что Оззи или молчал как рыба, или требовал адвоката и защиты своих прав. Кроме Оззи мне могла помочь только Айрис, а до нее я мог добраться лишь через Марти Сэйдера. Вот почему я нашел в телефонном справочнике адреса «Подвала» и дома Сэйдера. Последний находился гораздо ближе к Голливуду, где я был в тот момент, чем «Подвал», расположенный в центре Лос-Анджелеса. И я выбрал домашний адрес.

По мере приближения к дому у меня усиливалось оставшееся с утра ощущение холодка, пробегавшего по мышцам и нервам спины. Как раз в том месте, куда могла бы попасть одна из выпущенных в меня пуль. Так что не очень-то храбрым я себя чувствовал.

Дорога Каньон Николса извивалась как змея в холмах к северу от Голливуда. Редкие дома располагались на их вершинах или лепились к обрывистым склонам. Дом Сэйдера находился ярдах в ста от других строений. Перед ним хватило места для большой лужайки. Но с боков дома земля полого опускалась, и он как бы повисал в воздухе. Это было большое двухэтажное каркасное деревянное строение давней постройки. Оно было свежеокрашено в белый цвет и торчало на фоне неба как взрыв. В нем было, наверное, комнат двадцать. Его плоская крыша резко прочерчивала небо. Несмотря на свои два этажа, дом выглядел приземистым и унылым. Фасад равномерно разрезали окна. Многие были открыты, и все — занавешены. Мне дом совсем не понравился.

Он отстоял ярдов на пятнадцать от дороги. К нему вела подъездная дорожка в форме дуги. Вдоль всего фасада тянулась лужайка, ограниченная с двух сторон живой изгородью. Я и не подумал воспользоваться дорожкой или пересечь газон напрямик, а пошел вдоль ближайшей изгороди.

У самого дома я обнаружил аккуратную щель в зеленой изгороди. Прежде чем проникнуть в нее, я достал револьвер и положил его в карман пиджака. Если Сэйдер дома, здесь отнюдь не безопасно.

Сжимая в кармане рукоятку револьвера, я подошел к крыльцу и нажал кнопку звонка. Никакой реакции. Я постучал. Тот же эффект. Нервы мои напряглись еще больше. Я повернул ручку, и дверь подалась внутрь.

Что теперь, Скотт? Что будешь делать? Я знал что: войду. Я понимал, что могу свалять большого дурака, если Сэйдера вовсе не интересуют ни я, ни Айрис Гордон. Но я так не думал. Поэтому распахнул дверь и вошел.

Я очутился в небольшой прихожей со старомодной вешалкой и дверьми слева и справа. Шаткая деревянная лестница вела на второй этаж. В доме не было слышно ни звука. Я вошел в левую дверь. За десять минут я обошел весь нижний этаж: кухню, столовую, библиотеку, кабинет, другие комнаты, даже ванную, и не нашел ничего, кроме пыли. Если это можно было назвать поисками Айрис, плохи были мои дела.

У лестницы я задержался, соображая, выдержит ли она мои двести фунтов — такой ненадежной она выглядела. Сэйдер, похоже, питал слабость к пожароопасным местам. Может быть, он был поджигателем в глубине души. Я двинулся вверх по лестнице, держась за деревянные перила, пока не увидел покрывавшую их грязь. Я точно не помнил, но мог поклясться, что ванна внизу была черной от грязи.

Наверху слева и справа от лестницы протянулся коридор. В семи ярдах справа он заканчивался широким окном. Влево он тянулся ярдов на двадцать и кончался дверью. С ней я должен был быть особенно осторожным — чего доброго она вела в никуда, в пропасть.

Я все еще никого не видел и не слышал. Постепенно во мне крепло чувство, что лучше было бы совершить более долгую поездку в «Подвал». Но раз уж я был здесь, то решил продолжать осмотр и проверил все комнаты со стороны фасада. Каждый раз, открывая очередную дверь, я опасался наткнуться на старую толстуху, занимающуюся аэробикой, или на Марти, заряжающего пистолет. Ничего подобного. Я добрался до конца коридора и приоткрыл ту самую дверь, чтобы посмотреть, не ловушка ли это. За дверью были небольшая комната и короткая деревянная лестница, ведущая на крышу. Я поднялся по ней. Черт возьми, я был готов на все. Она заканчивалась люком в потолке. Я открыл его и огляделся. На крыше не было ничего заслуживающего внимания, и я поспешил вниз, в комнату. Если эта груда бревен вдруг обвалится, не хотелось бы оказаться слишком высоко.

Я пошел по другой стороне коридора, побывал во всех комнатах и не нашел ничего, кроме двух спален с неубранными постелями.

Последняя комната, вторая из обнаруженных мной спален, несомненно принадлежала женщине. Глядя на обои в цветочках, я пытался понять, почему мне взбрело в голову стать детективом. В этот момент я услышал за спиной выстрел.

Я резко обернулся и увидел в стене широко распахнутое окно. Когда я сделал шаг к нему, прозвучал еще один выстрел.

Я добрался до окна к очередному выстрелу и сообразил, что выстрелы следовали через равные промежутки времени. Скорее это напоминало стрельбы в полицейском тире. Бочком я приблизился к окну и выглянул на площадку за домом.

Обширное пространство отделяло дом от большого деревянного сарая, за которым простирались заросли кустарника и бурьяна, виднелись другие холмы. Метрах в пятнадцати от дома росло перечное дерево, в тени которого сидела дама среднего возраста, одетая в костюм для верховой езды, удобно развалившаяся в видавшем виды кресле. В ее правой руке блестел миниатюрный пистолет. На моих глазах она прицелилась чуть ниже окна, у которого я стоял, и маленький пистолет издал «крэк».

Что это она вытворяла? Расстреливала дом? Четыре-пять попаданий в эту развалюху, и она обрушится.

В левой руке она держала стакан. Сделав еще один выстрел, она положила пистолет на столик сбоку, поднесла стакан ко рту и жадно проглотила его содержимое. Уронив стакан на траву, она спокойно перезарядила пистолет, доставая патроны из коробки, стоявшей на столе. Кто знает, может, я столкнулся с какой-то странной особой. Не было ничего легче, чем убедиться в этом.

Я скатился вниз по лестнице, выскочил из подъезда и поспешил вокруг дома туда, где сидела старая чудачка.

Я остановился как вкопанный, когда она увидела меня и дружески помахала мне пистолетом (если только можно дружески махать пистолетом). Я подпрыгнул от страха и сказал: «Эй!» голосом на три октавы выше обычного.

Она качнула головой. В конце концов я решил, что она не собирается в меня стрелять, и приблизился к ней.

— Добрый день, — приветствовал я ее.

— Д-добрый д-день, — ответила она старательно, как это делает крепко выпивший человек (а она пила отнюдь не кока-колу). — Кто вы такой?

Сидя в старом глубоком кресле с пистолетом в правой руке, она с трудом держала глаза открытыми. На самом деле она была не старой: ей было около сорока, но она пыталась выглядеть на двадцать и давно проиграла эту битву. Смотреть на нее было тягостно. Ее волосы были в завитушках, окрашенных в отталкивающий коричневатый цвет, как если бы с головы Медузы срезали змей, оставив корешки.

Амазонка придавала искусственную округлость ее бедрам. А глубокие складки с внутренней стороны брюк свидетельствовали о фигуре еще более неприглядной, чем я себе воображал. Она, похоже, скакала слишком долго и пахала, как потная лошадь. Она скакала настолько долго, что даже походила на лошадь.

Я ответил на ее вопрос, не назвав тем не менее своего имени, а откровенно солгав:

— Я друг мистера Сэйдера. Он дома?

Она прищурилась и ответила ровным голосом:

— Откуда мне знать? Я всего лишь жена паршивая!

Она очень жалела себя. Как, наверное, и ее муж, Марти. Она еле внятно бормотала, и я не был уверен, сказала ли она «жена паршивая» или «жена паршивца».

— Вы, вероятно, миссис Сэйдер? — спросил я.

— Да, — ответила она еле слышно, глядя куда-то поверх меня. Я оглянулся, но не увидел ничего, кроме неба. Не знаю почему, но меня пробрала дрожь.

— Эй, — окликнул я ее мягко, не желая потревожить: может, она видела то, чего я не мог видеть.

Она продолжала смотреть затуманенным взором поверх меня в пространство.

— Миссис Сэйдер! Вы здесь?

Она взглянула на меня и моргнула.

— Вы же миссис Сэйдер?

— Конечно я миссис Сэйдер. — Похоже, она спустилась на землю. — Я миссис Вивиан Сэйдер. А вы кто?

Какого черта? Я мог спокойно сказать ей это: она все равно не запомнит.

— Я — Шелл Скотт. Марти дома? — Мы вернулись к тому, с чего начали.

— Нет, — ответила она.

— Когда он может появиться, миссис Сэйдер?

— Когда ему вздумается.

— Ну что ж, спасибо, мадам, — сказал я. — Я пойду. Вы не знаете, где бы я мог его увидеть? Мне это очень важно.

Она наклонилась и подобрала с травы стакан, к которому прилипли травинки и кусочки грязи. Подумаешь, немного грязи! Из бутылок, стоявших на столике, она намешала целый стакан виски, содовой и грязи, приложилась к нему и вновь взглянула на меня.

На столике я заметил кучу оружия — три ствола, в том числе самый большой револьвер, который я когда-либо видел. Я думаю, что это был револьвер. Он походил на один из стволов, с помощью которых дают сигнал к началу лодочных гонок, или — еще больше — на часть печатной машины с дыркой на конце и спусковым крючком внизу. В США таких стволов не выпускают, так что это была или иностранная модель, или изготовленный на заказ револьвер с дюймовым дулом. Два других ствола были обыкновенным автоматическим пистолетом всего лишь 45-го калибра и револьвером 32-го. На столике громоздились патроны для всех стволов, включая никелированный пистолет 22-го калибра с перламутровой рукояткой, который она продолжала держать в правой руке.

Она пробормотала:

— Где вам его найти? Он отправился в клуб, а может, и к своей шлюшке. Он же гад. — Она икнула. — Как, вы сказали, вас зовут?

— Скотт. А когда Марти уехал из дома?

— Не знаю. Вроде рано. Кажется, он ночевал сегодня здесь.

— Спасибо, — поблагодарил я, — мне пора идти.

— Не хотите ли выпить? — улыбнулась она.

— Спасибо, нет.

Я рискнул отвернуться от нее, чтобы посмотреть, что же это она расстреливала. К стене дома были прислонены четыре тюка сухого сена, предназначенного, по-видимому, для лошадей, которые, как я предположил, находились в конюшне поодаль. Или она сама его жевала?

Тюки стояли друг на друге в два ряда как раз под окном второго этажа, из которого я ее увидел впервые. Таким образом, пули не могли их пробить. Я же подумал, что будет с лошадьми, когда им наконец достанется это сено. Она столько раз попала по верхнему тюку, что перебила , одну из скрепляющих его проволок и усыпала мусором все вокруг. На нижнем тюке был прикреплен большой портрет Трумэна, изрешеченный пулями. Пара дырок виднелась в свежей краске стены.

Я поинтересовался:

— Развлекаетесь?

Она бросила невидящий взгляд на меня и отрезала:

— Не очень-то.

Я попытался пошутить:

— Здорово вы разделались с Трумэном! Что вы имеете против него?

— Я республиканка.

Мне ничего не оставалось, как удовольствоваться ответом. Она зарядила маленький пистолет и прицелилась в Трумэна, но пуля попала в землю в полуметре от портрета.

Пора было уходить, и я попрощался. Она мне подарила улыбку. К верхней губе пристали травинки, что не улучшило, но и не ухудшило ее облика — травинка была под цвет ее лица. Я нахмурился, посмотрел на точку, которую она рассматривала в небе, думая, действительно ли она видит там что-нибудь. Затем направился к своему «кадиллаку», вздрагивая при каждом выстреле за спиной.

Глава 5

Припарковав «кадиллак» за углом Оливковой улицы, я прошел по Седьмой до середины квартала, повернул налево, между обувным магазином и кафе, вошел в переулок и через несколько шагов остановился перед входом в лифт. Оставалось только войти и спуститься вниз.

Может, и не так просто. Мне пришло в голову, что, хотя я был в семи метрах от «Подвала» Марти Сэйдера, туда нелегко будет проникнуть. Я помнил, что лифт спускался довольно долго, и это давало достаточно времени, чтобы подготовить мне встречу. Я постарался вспомнить, как выглядит клуб. В лифте даже не нужно было поворачиваться: войдя в него и спустившись, клиент выходил прямо в зал. По нему были расставлены столы. Вдоль правой стены тянулся бар, возможно, перед упомянутой Маей дверью, ведущей наверх. Вдоль ближайшей стены, справа и слева от лифта, располагались кабинки. Кабинет, гримерные и что-то там еще располагались за левой, задрапированной бархатом стеной. У дальней, противоположной от лифта стены находились возвышение для небольшого оркестра и танцевальная площадка.

Не очень-то мне помогло это воспоминание, и я продолжал стоять в переулке, глядя на дверь лифта. И тут я совершил первый за день благоразумный поступок: немного подумал.

Было очевидно, что, если Айрис попала в руки к Сэйдеру, он мог спрятать ее где угодно. Но единственные два места, где мог находиться Сэйдер, были его дом и клуб. Дом я исключил. Если Сэйдер, а может быть, и Айрис тоже, находится здесь, то нетрудно предположить, что он обрадуется моему появлению. Тут мне в голову пришла другая мысль.

Я перебрал в памяти все, что пролепетала Айрис в состоянии, близком к истерике, и вспомнил ее упоминание о том, что она была взаперти. И тут она сказала что-то о подъемнике для блюд, через который она выбралась наружу. Куда? Ага, в кафе «У Кларка».

Я вышел из переулка на Седьмую улицу и осмотрел кафе на левом углу. На его окнах было написано «У Кларка», и как раз под ним находился «Подвал» Марти Сэйдера. Глядя внутрь кафе через витрину, я разглядел в зале под прямым углом к левой стене выступ, уходивший в глубину. Часть этого пространства занимала, по-видимому, кладовка. Я знал, что по крайней мере четыре квадратных метра приходились на лифт, у которого я недавно стоял.

Ощущение холода в спине усилилось. Если только Айрис не была клиенткой дурдома, она точно была заперта в «Подвале» незадолго до ее неожиданного появления в моем офисе.

Я наслаждался своими рассуждениями, когда какое-то движение слева заставило меня вздрогнуть. В том состоянии, в котором я находился последние четыре часа, даже вид червяка заставил бы меня вздрогнуть. Но это был длинный черный лимузин «плимут», поворачивающий в шаге от меня в переулок.

Впереди сидели два типа, которые не обратили на меня никакого внимания. И очень хорошо — сегодня я и так уже привлек слишком много внимания к своей персоне. Но я где-то встречал раньше парня, сидевшего рядом с водителем. Я попытался вспомнить где, забыв на какое-то время о подъемнике блюд.

Примерно месяц тому назад я видел эту физиономию в газетном сообщении о задержании ее обладателя по подозрению в ограблении, но до суда дело не дошло. Ничего особенного, если не иметь в виду, что залог, под который он был освобожден, предоставил Коллиер Брид. Тот самый, что запустил свои жирные, скользкие пальцы во все темные делишки в городе, и без согласия которого никто не мог извлекать грязные деньги. Я не был уверен в том, что означало появление здесь черного «плимута», но дело, несомненно, осложнялось. И у меня было пренеприятнейшее предчувствие, что я мог оказаться в центре осложнений.

Боком я придвинулся к углу дома и с минуту наблюдал за машиной. Она остановилась у лифта, где несколько минут назад стоял я. Сидевший справа от водителя парень вышел. Он достал из кармана часы, посмотрел на них и затем убрал. Сказав что-то водителю, он скрестил руки на груди и прислонился спиной к дверце машины. Ничего особенного, похоже, не происходило, и я пошел к двери кафе «У Кларка».

Айрис упомянула подъемник для блюд, и это нацелило меня на кухню. Через окно кафе за столиками и стойкой с горячими плитами я разглядел в глубине вращающиеся двери. На моих глазах из них вышел мужчина в белой куртке и прошел за стойку.

«Тут не проскочишь», — сказал я себе и вошел в кафе. Я прошел мимо грустных посетителей, заглатывавших пищу, вдоль стойки и остановился рядом с кассиршей. Она была занята с клиентом и не видела меня.

Когда она освободилась, я наклонился к ней и сказал:

— Послушайте, мисс. Я хотел бы поблагодарить кого-нибудь за еду. Впервые за месяц я поел так вкусно.

Она вяло улыбнулась. Мол, прекрасно и почему бы вам не провалиться сквозь землю.

— Спасибо, — равнодушно сказала она.

— В самом деле, — настаивал я, — отличная кормежка, как никогда.

Она моргнула и сказала:

— Новый шеф-повар. Скажите об этом боссу, — и рассеянно кивнула в сторону входа.

— Спасибо. Новый повар, вы говорите? Давно?

— С полмесяца. — Она насупилась. — Что-то я вас не припомню, мистер.

Я улыбнулся:

— А жаль. Я-то вас прекрасно помню.

— Рассказывайте, — проворковала она.

Я отошел, подождал, пока она занялась с очередным клиентом, и прошел через вращающиеся двери.

Я очутился в кухне. Было почти половина третьего. Повар в белом колпаке длинной деревянной лопаткой мешал что-то в большом котле.

Он оглянулся на меня:

— Эй! Разве вы не знаете, что сюда вход воспрещен?

Я постарался изобразить убедительную улыбку:

— Вы, видимо, недавно работаете здесь. Я — инспектор Скотт из санэпидемстанции Лос-Анджелеса, расследую жалобу.

Пока что я чувствовал себя уверенно. Санэпидемстанция действительно разбирала жалобы на обслуживание: у меня же было на что пожаловаться, меня звали Скотт, и я проводил расследование.

Неприятно долго тянулось время, пока он пристально рассматривал меня и, вытерев наконец не слишком чистым передником свою клешню, протянул ее мне.

Я пожал ее, пока он нервно бормотал:

— Извините. Я здесь всего пару недель, но я думаю, что здесь все в порядке.

Пожимая ему руку, я тайком, на всякий случай, оглядел его ногти. Отпустив его руку, я сказал:

— Я погляжу, что тут и как. Где хозяин?

— Он сидит у входа. Позвать его?

— Не сейчас. — Я думал, что действительно было не время для этого.

Я достал блокнот и карандаш и начал осматривать котлы и кастрюли, делая короткие пометки. Кухня занимала всю заднюю часть кафе и размером была в две обычные комнаты. Входя, я заметил закрытую дверь в левой стене, выходившей в переулок, и две маленькие, не больше квадратного ярда, дверцы в правой стене. Я подошел к ним, раскрыл их и обнаружил то, что искал.

— А это что такое? — спросил я.

Он еще раз обтер руки и нервно промямлил:

— Внизу находится ночной клуб. У него нет своей кухни, и он пользуется нашей для обслуживания своих клиентов. Но я здесь ни при чем. Хозяин может посвятить вас в детали.

Я кивнул:

— Позовите его.

Я не желал видеть никакого хозяина, мне нужно было отделаться от этого парня.

Не успел он скрыться, как я подбежал к двери, ведущей в переулок, открыл ее и одним прыжком вернулся к «механическому подавальщику». Я надеялся, что открытая дверь будет воспринята как свидетельство того, что я ушел.

С большим трудом я втиснулся в подъемник лицом к дальней стенке и раскрытой двери. Я не мог не подумать, захлопывая дверцы, как трудно мне будет объясниться с хозяином, если он войдет.

Однако я успел захлопнуть дверцы, дернуть за веревочку, приводящую подъемник в действие, и отправился в путь.

Я не знал, во что вляпаюсь внизу, в «Подвале», но представлял себе, что там меня ждет мало хорошего. И пока я спускался вниз, желудок мой, казалось, хотел остаться в кухне наверху.

Глава 6

Подъемник остановился на дне шахты с легким толчком и почти неслышным в сравнении с биением сердца в моих ушах стуком. Из-под пиджака я достал свой револьвер, сжал его в правой руке и выждал минуту, прислушиваясь.

Ничего не было слышно. Сквозь щель в маленьких дверцах, которые я чувствовал перед собой, не проникал свет. Я заключил, что в комнате темно. Легонько толкнул дверцы, и они распахнулись с неслышным щелчком. Я ничего не мог различить в темноте. Высунувшись, я огляделся и увидел узкую полоску света под дверью в трех шагах передо мной. Когда мои глаза привыкли к темноте, в этом мареве я разглядел, что нахожусь в небольшой комнате, расположенной, несомненно, в задней части клуба. Здесь официанты забирали еду и разносили ее по столикам. Теперь я понял, почему кормежка в клубе была такой отвратительной.

Я осторожно спустил свои одеревеневшие ноги на пол, выбрался из подъемника и выпрямился. Мой слух уловил еле слышный разговор. Я медленно подошел к двери, мягко опуская ноги на пол и осторожно перенося тяжесть тела с одной на другую. Прижав ухо к двери, я начал различать голоса: один глубокий, грохочущий и два более высоких. Один из них, похоже, принадлежал женщине. Я слушал около минуты, но не мог разобрать ни слова. Другой высокий голос доминировал в разговоре, но было не понять, о чем шла речь. Были слышны только отдельные слова и интонации.

Раз уж я добрался сюда, не мог же я торчать здесь вечно. Но если в комнате шла обычная карточная игра, я бы выглядел чертовски глупо.

Левой рукой я сжал дверную ручку. Она легко повернулась, и дверь бесшумно приоткрылась.

Я резко распахнул ее и вошел в комнату с пушкой в правой руке, собравшись в комок так, как показывают в кино.

И хорошо сделал. Карточной игры не было и в помине, и я испытал одновременно и облегчение и испуг.

Айрис Гордон сидела на стуле боком ко мне, с руками, скрученными пластырем за спиной. Она резко повернула голову в мою сторону, отбросив свои длинные рыжие волосы и открыв рот. За огромным белым столом сидел мужчина, опираясь подбородком на руки, стоящие на столе. В дальнем углу комнаты стояли, небрежно прислонившись к стене, двое высоких мужчин — один толстый, другой худой.

Когда я ворвался в комнату, сидящий за столом вздрогнул и начал медленно опускать руки на столешницу. Худой мужчина у стены быстро развернулся влево, широко расставив ноги и резко оттолкнувшись левой ногой от пола. Движение распахнуло его расстегнутый пиджак и обнажило пушку в кобуре под левым плечом. Пока он поворачивался и сгибался, его правая рука потянулась к револьверу и схватила его прежде, чем я успел вымолвить хоть слово.

Он был хорош. Он был лучше, быстрее меня, но я уже сжимал в кулаке свой тридцать восьмой.

Когда его ладонь обхватила рукоятку, я сказал:

— Спокойно!

Не было нужды повышать голос: в комнате было так тихо, что я четко расслышал шлепок его руки по металлу.

Мои слова как бы повисли в воздухе. Парень замер с рукой над сердцем и не двигался. Он не убрал руку, но и не выхватил оружие. Он был у меня на мушке, и я был готов в случае необходимости нажать на спусковой крючок. Но мне вовсе не хотелось стрелять. Я еще не знал, в кого и почему стрелять. Человек за столом медленно передвигал свою правую руку, полностью на виду и без очевидной угрозы. Глядя на меня, он сделал отмашку рукой двум другим. Высокий худой парень несколько расслабился и убрал руку от револьвера. Оба они держали руки перед собой — там, где я мог их видеть.

До сих пор никто, кроме меня, не произнес ни слова. Интересная получилась картинка: трое мужчин не шевелились, а Айрис пялилась на меня. В этот момент я молил Бога, чтобы все наконец прояснилось. За все время работы частным сыщиком в Лос-Анджелесе мне ни разу не приходилось столько бегать и подвергаться такому риску, не зная даже, в чем дело или кто от него выигрывал. А тут я пытался давить на Марти Сэйдера, спокойно сидящего за своим большим белым столом, двух других парней, которых я никогда прежде не видел, и прелестную девушку, сказавшую мне едва ли два десятка поспешных слов.

Не окажется ли это ловушкой, подумал я.

И тут во второй раз за этот безумный день Айрис обрушила на меня поток слов. Похоже, она не могла видеть меня без дрожи.

— Шелл! Шелл! Шелл! — произнесла она на одном дыхании. — О-Шелл! Как-я-рада!

Я подумал, что она скажет: «Рада! Рада! Рада!», но она этого не сделала. Она смолкла и уставилась на меня, как будто я был ее мамой.

Сэйдер держал руки на столе. Глядя на меня, он произнес с отвращением:

— Ну! — и добавил вульгарное словцо, которым я никогда не пользуюсь.

Я захлопнул ногой дверь, прислонился к ней и сказал:

— Привет, Марти.

Он наклонил голову:

— Мистер Скотт.

Это его резкий голос я слышал за дверью. Никакой нервозности в нем. Спокойный, почти приятный. Ничто его не заботило, будто он был на светском рауте.

Марти не выглядел очень уж сильным, если не считать его мощного квадратного подбородка и полной невозмутимости. Сидя за большим столом, он казался даже ниже своего роста. Его черные волосы начали уже редеть, и он их тщательно зачесывал на розовую лысину. Искры седины виднелись в волосах, особенно на коротко постриженных висках. Его карие глаза уставились на меня сквозь очки без оправы. Я бы сказал, что ему около пятидесяти. Прекрасно выбритый, загорелый, в отличной форме. Обнаженные в полуулыбке белые зубы ослепляли. На нем были черный костюм, белая рубашка и черный вязаный галстук. В целом он неплохо гляделся на белом фоне стола.

Он продолжал полуулыбаться:

— Что я могу сделать для вас, мистер Скотт?

Я еле сдержал улыбку. Он вел себя, как если бы я был клиентом, а не держал его на мушке. Я сказал:

— Хватит того, чтобы никто не двигался.

Мне было трудно наблюдать за тремя одновременно. Я повернул голову в сторону высокого худого типа, прислонившегося к стене.

— Ты, — сказал я, — двумя пальцами левой руки медленно достань свой ствол.

Вместо того чтобы подчиниться, он взглянул на Марти Сэйдера, и тот еле заметно кивнул ему. Черт возьми! Разве не я тут командовал?

Худой парень медленно протянул левую руку и двумя пальцами достал свою пушку.

— На пол! — показал я.

Он уронил пистолет.

— Теперь ты, — сказал я другому, — то же самое, и не изображай из себя левшу.

Он так и не двинулся с места с момента моего появления. Может быть, даже не дышал. Я не ожидал каких-либо фокусов от него, и он без всякого выполнил мое приказание.

— Прекрасно! Теперь подтолкните их ногой ко мне. Затем спустите оба пиджаки с плеч, оставив руки по локоть в рукавах.

Худой парень попытался сказать что-то, но сдержался, лишь пожал плечами. Оба они сделали, как я сказал. Это было лучшее, чего я мог добиться в этот момент, и они не могли мне ничего сделать своими стесненными руками.

Я взглянул на Сэйдера:

— Ваша очередь.

Он продолжал улыбаться:

— Интересно, мистер Скотт. Ловко у вас получается. Но я не ношу оружия.

Он осторожно раздвинул лацканы своего черного пиджака. Во всяком случае, под мышкой кобуры не было.

— Отодвиньтесь от стола, — сказал я ему.

Он повиновался.

— Теперь встаньте и сделайте то же самое.

Он поднялся и вновь распахнул пиджак.

— Повернитесь.

— Пожалуйста, — повиновался он с легкостью. Оружия на нем не было видно, но я сказал:

— Теперь, Сэйдер, выверните карманы.

Он тряхнул головой.

— Одно могу уверенно сказать о вас, мистер Скотт, вы все делаете тщательно. — На его лице вновь появилась приятная белозубая улыбка. — Может быть, поэтому вы и живы до сих пор.

Пока я пытался понять, что скрывалось за его словами, он сунул правую руку в правый карман пиджака.

— Левой рукой, — сказал я.

— Неудобно же, — проворчал он, но все же потянулся через живот сначала левой, а потом правой рукой и вывернул карманы. Стало очевидно, что оружия у него нет. — Этого достаточно, мистер Скотт? Не очень-то приятно это проделывать, к тому же в присутствии дамы.

Интересно было бы узнать, что могло вывести его из себя. Я кивнул ему и подошел к Айрис. Она зашептала что-то, но не было смысла делать это — шепот был таким громким, что стены отозвались эхом.

— Слава-Богу-что-вы-пришли. Они-собираются-убить-нас. Они-бы-уже-убили-меня. Шелл-уведите-меня-от-сюда.

Мне не понравилось, что она снова упомянула о намерении Марти убить нас. Мысль об этом не покидала меня, хотя я и не видел в ней никакого смысла. Ну что ж, я хотел попасть сюда и попал. Теперь я жаждал быть как можно дальше отсюда.

Руки Айрис были замотаны пластырем. Я протянул руку, нашел кончик пластыря и дернул. Она вздрогнула, но через несколько секунд уже растирала руки.

Потом она встала и прильнула ко мне (хорошо, что слева!).

Выбрала же время для этого! Но я не оттолкнул ее — я всего лишь слабый человек. Сердце у нее билось как у кролика.

Она прошептала:

— Я очень сожалею!

Тут заговорил Сэйдер:

— Ничего не получится, Скотт.

— Чего не получится?

— Вам не выбраться отсюда. Даже если вам это удастся, далеко вам не уйти. Вам понадобится ровно минута, чтобы подняться в лифте. — Он смолк и нахмурился: — Как вы... — Он сжал зубы и заиграл желваками, переведя взгляд на потолок над противоположной стеной, которая отделяла его кабинет от зала. Я проследил за его взглядом и увидел небольшую незажженную лампочку над дверью, ведущей в клуб. Переведя взгляд на меня, он сказал:

— Конечно же вы не воспользовались лифтом. Такой дурак, как я, заслужил это.

Затем он уставился на Айрис. До него наконец дошло, каким образом я попал сюда, а ранее Айрис сбежала отсюда. Он обратился к ней:

— Я таки запер тебя. Меня радует, что я не был столь беспечным. — Он пожал плечами и добавил, обращаясь скорее к себе самому, чем к нам: — Однако я был недостаточно осторожным.

Айрис прошептала:

— Давайте уйдем. Давайте уберемся отсюда.

Замечательно! Прекрасно! Что она имела в виду? Раствориться в воздухе? Я не мог вообразить себе, как бы мы втиснулись в подъемник для блюд. Забавно было б попробовать это с ней, но невозможно. Да и наши три приятеля не сидели бы сложа руки. Сэйдер обратился ко мне:

— Сложно, не правда ли, мистер Скотт?

Пустые слова! Я мог бы отправить Айрис в лифте, оставшись здесь, как истинный рыцарь. Но, черт побери, я не собирался снова упускать ее из виду до тех пор, пока она не объяснит, в чем, собственно, дело. К тому же должен же быть другой выход, кроме механического подавальщика и заторможенного лифта.

— Сэйдер, разве здесь нет другого выхода?

Он взглянул на меня и медленно покачал головой.

— Мне не хотелось бы огорчать вас, Сэйдер, но мы уходим.

Он ничего не ответил.

Я почувствовал замешательство. Я мог бы перестрелять их всех. Но подобные мысли могли только привести меня к смирительной рубашке на манер миссис Сэйдер. Я мог бы просто оглушить их одного за другим, но не был уверен, что при этом не буду оглушен сам.

Я сказал:

— Послушайте, Сэйдер, у вас нет никакого шанса. Мне будет нетрудно заставить проговориться одного из вас.

Он открыл было рот, но ничего не сказал. Он снова смотрел на точку над моей головой. Обернувшись, чтобы взглянуть, куда он смотрел, я увидел, что упомянутая лампочка ярко горела.

— Что это значит? — спросил я его.

Он насупился:

— Кто-то направляется сюда. Лампочка зажигается, когда начинает спускаться лифт. Своего рода мера предосторожности.

И тут я вспомнил «плимут», промелькнувший мимо меня, когда я остановился у кафе Я связал концы с концами и сказал:

— Это напомнило мне одну вещь. Перед тем как проникнуть сюда, я видел в переулке одного из ребят Брида. Он, казалось, ждал чего-то.

— Брид? — Впервые он потерял свое спокойствие, но не надолго. Трудно было даже вообразить, чтобы он его мог потерять надолго. Он быстро произнес: — Я, пожалуй, был не прав, мистер Скотт. Есть другой выход — прямо из этой комнаты, там в углу. — Он кивнул в правый от себя угол. — Если вы приглядитесь, увидите его даже оттуда, где стоите.

Не обращая внимания на наставленный на него револьвер, он полез в брючный карман, достал связку ключей, отцепил один из них и оставил на столе.

— Этим ключом можно открыть дверь, ведущую наверх в переулок. Вы можете уйти.

Какого черта? Я оцепенел посреди комнаты, ощущая тепло прижавшейся ко мне Айрис, а секунды текли.

Сэйдер добавил:

— Лифт спустится за минуту. Эта лампочка, — кивнул он в ее сторону, — погаснет, когда лифт остановится. Осталось двадцать — тридцать секунд.

До чего осталось? Почему от меня так стремился избавиться этот тип, который лишь минуту назад не хотел меня выпустить? Мозг мой заколебался, как потревоженное желе, не вызывая ничего, кроме головной боли. Я совершенно не доверял Сэйдеру и не мог понять, в чем дело. Вниз могли спускаться Брид со своими подручными или приятели самого Сэйдера. Или — откуда мне было знать — настоящая горилла. Кто бы это ни был, мне не понравилась неожиданная перемена в поведении Сэйдера.

Он быстро спросил:

— Вы идете, мистер Скотт?

Он был слишком встревожен и слишком торопил меня. Я сказал:

— Любопытно знать, о чем речь, Сэйдер?

Он облизал губы, и мне показалось, что его загар побледнел. Он медленно протянул руку и забрал ключ, говоря:

— Тогда ухожу я. Вы должны позволить мне уйти, Скотт. — Голбс его напрягся, и он опять облизал губы. Он решительно выбрался из-за стола, направился в угол комнаты и вставил ключ в замок. Я уставился на него. Я не думал, что за время нашего краткого знакомства он узнал меня достаточно, чтобы быть уверенным в том, что я не выстрелю. Он рисковалполучить пулю в спину. Наблюдая, как он распахивает дверь, я думал о лифте, о том, что, возможно, сюда направлялись парни Брида. Тут я представил себе Брида, который рычал. «Если этот осел Скотт еще хоть раз сунет нос в мои дела, это будет покойный Шелл Скотт».

Сэйдер сделал шаг в темноту за дверью. При желании я мог еще прострелить ему затылок. И такое желание было. За ним поспешили стоявшие у стены парни, с пиджаками, все еще спущенными на локти.

Я позволил им уйти. Единственное, чего я хотел в тот момент, — это оказаться вместе с Айрис в безопасном месте, если еще можно было найти такое для меня в Лос-Анджелесе. Я боялся, однако, последовать за Сэйдером в открытую дверь, ожидая ловушки. На моих глазах дверь захлопнулась и тем самым решила за меня этот вопрос. Даже если бы мне не пришлось отстреливать защелкнувшийся замок, меня отнюдь не тянуло в темноту за этой дверью.

Я резко обратился к Айрис:

— Детка, я достаточно долго уже нахожусь в тумане. В чем дело, черт побери?

— Сэйдер убьет нас, — ответила она. — Он хочет убить нас.

Девица не могла отделаться от этой фразы.

— Ты уже говорила об этом и убедила меня. Но почему?

— Он убил Лобо, о котором писали, газеты.

Я открыл было рот, чтобы спросить ее, какое отношение это имело к нам, но тут заметил, что лампочка над дверью погасла.

Глава 7

— Быстро! — Я схватил Айрис за руку и выбежал с ней в дверь, через которую перед этим вошел. Я бесшумно притворил ее, и мы оказались в темноте. На секунду я оставил ее, шагнул к подъемнику и раскрыл дверцы — по крайней мере Айрис могла выбраться.

Как бы не так, разве что через неделю! Моя рука повисла в пустоте. Повар или хозяин уже вернули себе свою собственность.

Прошло пять-десять секунд, как погасла лампочка. Я вернулся к Айрис и взял ее под руку. Ситуация начинала проясняться. Кем бы ни были визитеры, я не думал, что они были бы в восторге от нас. Если я правильно помнил расположение клуба, сейчас мы находились почти в противоположной стороне от лифта, и зал был перед нами, скрытый за драпировкой.

— Айрис, — прошептал я, — как попасть отсюда в зал?

Вместо ответа, она потянула меня за левую руку. Я надеялся, что она знала, что делала, ибо мне не хотелось бы задеть в темноте какой-нибудь гонг.

Она остановилась. Протянув руку, я нащупал драпировку, о которой помнил. Я потянул ткань и выглянул в образовавшуюся щель. Справа в темном зале виднелась полуоткрытая дверь лифта, слабая лампочка которого освещала часть зала. Мы не могли оставаться там, где стояли. Я потянул Айрис за руку, и через занавес мы проникли в зал, как раз когда из лифта посыпались парни.

Не было нужды призывать Айрис к тишине. Мы оба видели справа от себя парней в свете из лифта, но они пока еще не видели нас. Из лифта вышли четверо, и у каждого в руке была пушка.

Единственное, чего мне хотелось и о чем можно было только мечтать, — это пробраться в дальний от нас конец зала слева от лифта в то время, как четверо парней продвигались справа от него. Приблизив губы к уху Айрис, я прошептал еле слышно:

— Двигаем к дальней стене. Ты сможешь провести нас без шума?

Она сжала мне руку и двинулась впереди, ведя меня за собой. Слабый свет из лифта не доходил сюда, и я мог бы сбить стол или стул, так и не увидев их. Я понадеялся, что Айрис сможет провести нас без проблем. Под нашими ногами чувствовался ковер, так что мы могли двигаться бесшумно, лишь бы не наткнуться на что-нибудь. И все будет в порядке, если никто не включит общий свет.

Я рассчитал, что, если мы проберемся к лифту, пока четверо... Черт! Их было пятеро!

Пятый вышел из лифта, шагнул влево и остановился на границе светового пятна, на фоне которого обрисовалась его фигура. Я не увидел оружия в его руках, но не трудно было вообразить его.

Айрис замедлила шаг, пожав мне руку. Я резко обернулся в сторону ее еле различимой фигуры. Она осторожно двинулась влево, и я последовал за ней. Выставив вперед руку, я нащупал покрытый скатертью стол. Она ускорила шаг, и мы быстро достигли дальней стены клуба.

Я снова приблизил губы к ее уху и прошептал:

— Теперь прямо, золотце. Вперед. Эти парни не задержатся надолго в кабинете Сэйдера.

Впереди не было никаких препятствий, и в пять секунд мы пересекли зал и оказались шагах в пяти от лифта. Оставшийся парень стоял с другой стороны лифта, прислонившись к стене. Я едва его различал, несмотря на его близость к свету. Нас же он пока не мог видеть. Но если мы хотели выбраться отсюда, я должен был подобраться поближе к нему. Я выступил вперед, оставив Айрис позади, пригнулся и двинулся дальше.

Я был уже шагах в трех, когда он шевельнулся. Я опустился на корточки и на всякий случай наставил револьвер на его живот. Ничего не случилось. Левой рукой я пошарил в кармане в поисках монетки. Я различал лишь его фигуру недалеко от меня, но не лицо. Я бросил монету ярдов на пять в сторону от него, подтянув ноги и приготовясь к прыжку.

Монета упала с глухим звуком на покрытый ковром пол. Но парень услышал и с возгласом удивления резко повернулся от меня в сторону звука. Не успел он остановиться, как я прыгнул и ткнул стволом в его спину.

Он выдавил из себя «ух», а я прошипел:

— Ни звука, приятель, ни малейшего звука.

Он застыл на месте. Я прошептал:

— Айрис, быстрее.

Произнеся это, я пожалел, что назвал ее по имени, но уже было поздно. Я не слышал ее шагов, но был уверен, что она повиновалась. Парень передо мной начал поворачивать голову.

Я отступил на шаг и оттянул револьвер. Когда чувствуешь дуло и знаешь точно, где оно, имеешь равный шанс отбить его в сторону прежде, чем оно выстрелит.

Но он и не делал такой попытки. Он просто повернул голову, достаточно, чтобы увидеть, что происходит. Мне самому было любопытно знать, кто он такой. До смешного крошечные черные глазки смотрели с худощавого и плоского лица, которое я видел раньше, но не помнил где. Тем не менее он откуда-то знал меня.

— Скотт, — тихо произнес он, — ты, что же, теперь в банде Сэйдера?

Айрис притронулась сзади к моему плечу. Я был так напряжен, что чуть не нажал на спусковой крючок. Я так подточил курок и шептало, что хватило бы однофунтового усилия, чтобы сделать дырку в парне. Но я удержался и велел ему:

— Повернись.

Он повиновался. Я поднял револьвер, обхватив пальцем дужку спускового крючка, и врезал ему по основанию черепа.

Падая, он не издал ни звука. Это был единственный способ заставить его замолчать на какое-то время, и я постарался оглушить его как можно нежнее. Но он мне не обрадуется при новой встрече, если она состоится. На самом деле невозможно оглушить нежно.

Войдя в лифт, я прикрикнул на Айрис:

— Запусти-ка эту дьявольскую штуку.

Нам предстоял долгий подъем, целая вечность. Она ткнула длинным красным ногтем в кнопку в стенке, и дверь лифта двинулась как черепаха с похмелья. Когда она уже закрывалась, слабый свет слева привлек мой взгляд, и я посмотрел в сторону занавесей, через которые мы прошли. Теперь за ними горел свет, так что кто-то нашел выключатели. И в последний момент перед закрытием двери свет залил весь зал клуба.

Но дверь уже закрылась, мы были в лифте, хотя, казалось, движения вроде никакого не было. Шептаться уже не было нужды, и я спросил Айрис:

— Эта штука двигается?

Она кивнула и ответила не своим голосом:

— Он же медленный.

Айрис все еще была одета в полусвитер и темно-синие брюки. Свитер все так же стоял торчком в надлежащих местах, и брюки подчеркивали ее пышные формы. С такого близкого расстояния все это стоило рассмотреть, чтобы потом вспоминать. Но я не мог сосредоточиться на этом, как следовало бы. Мне еще предстояло многое узнать. В нашем распоряжении оставалось секунд пятьдесят, и, если уж суждено было умереть наверху, я хотел знать, ради чего.

— Детка, — поторопил я Айрис, пристально глядя на нее, — давай-ка рассказывай. Сначала главное, детали потом. Быстро!

Она глубоко вздохнула и заговорила, как ни странно, спокойным голосом:

— Сэйдер убил Лобо.

Я это помнил.

— А при чем тут ты? Или я?

— Я узнала об этом и...

— Как? Забудь об этом, продолжай.

— И Сэйдер понял, что я знаю. Он решил убить меня — я знаю это. Он почти так и сказал, он назвал меня покойницей! Я, Шелл, я...

— Тьфу ты! Продолжай. Что сделано, то сделано.

— Я узнала об убийстве вчера ночью. Когда сегодня утром я приехала сюда за моим чеком, Сэйдер догадался — понял, что я знаю об этом. Он припугнул меня, и я запаниковала. Вы понимаете, да?

Она, видимо, сообразила, что я вот-вот начну выдергивать ей руки, и выпалила на одном дыхании:

— Я сказала ему, что сообщила вам обо всем, что знала сама. Что вы тоже знаете об убийстве. Что вы мне поможете. И если что-то случится со мной, — вы поймете, кто это сделал и почему.

Я уставился на нее:

— Почему именно я?

— Месяца два или три назад я видела вас с Марти за одним столом здесь, в клубе. Я спросила его, кто вы такой, и он мне сказал. Я знала, что вы — сыщик. А потом газеты так много писали о вас в связи с делом о вымогательстве в Голливуде. Так это пришло мне в голову.

У меня было желание стукнуть ее по голове.

— Именно я должен был прийти вам в голову?

Готовая разрыдаться, она выпалила:

— Не должен! Но я была в панике и вот придумала!

Времени уже не было. Лифт остановился, и двери начали раздвигаться. Я сжал револьвер в руке и укрыл Айрис за своей спиной. Не знаю почему. Мне надо было бы спрятаться за этой девчонкой с куриными мозгами.

Однако перед лифтом никого не было. Ребята внизу могли и не найти еще оглушенного мною парня. Они могли найти или не найти выхода, которым воспользовался Сэйдер. Скоро я это узнаю.

Я высунул голову в переулок. Это было достаточно безопасно. Пули ей были не страшны. Что они могли сделать моей голове?

В переулке было пусто. Черный «плимут» все еще стоял перед дверью, но в нем никого не было. Не было видно и Сэйдера. Пока все в порядке. Но сколько времени будет сопутствовать нам удача? Я шагнул к машине — если посчастливится... Но нет. Ключей в машине не было, и я конечно же не собирался возиться с проводами зажигания.

Айрис выскользнула из лифта вслед за мной.

— Подожди-ка здесь, — бросил я ей. Затем рванул влево к кафе «У Кларка». В конце переулка я притормозил и скользнул к углу, чтобы выглянуть на улицу. Перед кафе стояла другая черная машина — длинный «кадиллак». В нем сидели один незнакомец и один человек, которого я знал.

Последний сидел сзади: сам Коллиер Брид. Его я увидел не сразу, но на тротуаре у машины разглядел его «торговую марку», если можно так выразиться: две дымящиеся, едва начатые сигары. И наверняка Брид попыхивал нервно третьей, которой скоро предстояло последовать за первыми двумя. Доллар за затяжку — дорогое удовольствие, но это было единственное излишество, которое позволял себе Брид — никто больше него не любил денег. Он сидел на заднем сиденье и усердно затягивался. Я с трудом разглядел его багровое лицо в клубах дыма. Это объясняло, откуда взялись остальные парни в подвале.

Все это я зафиксировал одним взглядом, скользнул обратно в переулок и вернулся бегом к Айрис. Я схватил ее за руку и потянул в другой конец переулка.

Взрывов не последовало, крыши не падали, и мы в момент добрались до угла переулка и Шестой улицы. Я потащил Айрис налево, не сбавляя шага Трудно было поверить, что всего лишь пару минут назад мы крались в темноте «Подвала» — сейчас мы дышали холодным воздухом в гуще толпы на Шестой улице На Оливковой я взял Айрис под руку, повернул влево и быстро зашагал назад к Седьмой. Она бросила на меня испуганный взгляд, а я поторопил ее:

— Продолжай. Расскажи все до конца.

Она говорила не переставая, пока мы добрались до Седьмой улицы и пересекли ее. Вторая дверь слева от угла вела в ломбард, и это было то, что нужно.

Мы бросились внутрь. Айрис пыталась что-то спросить, но я понуждал ее продолжить рассказ. Я хотел знать все, что знала она, прежде чем действовать дальше.

Пока она говорила, я искал в ломбарде необходимую мне вещь. Маленький седой хозяин подбежал ко мне, безуспешно пытаясь щелкнуть пальцами. Я достал из бумажника пятидолларовую бумажку и отдал ему. Затем схватил мощный бинокль из застекленного прилавка.

— Мне он нужен на минутку, — бросил я ему, — вы получите его обратно.

Он что-то пролепетал, но я отвернулся от него, перекинул ремень бинокля через плечо и шагнул к витрине. Здесь вправо от себя я мог видеть переулок, кафе «У Кларка» и стоящий рядом черный «кадиллак».

Седой человечек последовал за мной и Айрис и попытался продать нам все свое заведение. Мне не следовало, видимо, так запросто расставаться с пятеркой. Я отмахнулся от него.

— Послушай, оставь нас в покое и займись чем-нибудь.

Он наградил меня удивленным взглядов, но оставил-таки нас в покое. Айрис почти закончила свой рассказ о том, что произошло прошлой ночью, и смотрела на меня, как щенок, боящийся наказания. Размышляя над ее рассказом, я навел бинокль на машину Брида.

А случилось вот что. Воскресной ночью — или скорее в понедельник утром — Айрис задержалась в клубе после его закрытия. Мая ушла десятью минутами раньше. Айрис только-только сняла грим и собралась уже уходить, когда услышала в кабинете Сэйдера громкие голоса, бурную перебранку. Многого она не поняла, но все же услышала несколько раз имя Лобо. Оно ничего не значило для нее, поскольку раньше она никогда его не слышала. Какое-то время она прислушивалась с естественным женским любопытством, но почувствовала неловкость оттого, что подслушивала, хотя и непреднамеренно (как она сказала). Перебранка достигла апогея, и вдруг все смолкло. Не было больше крика, шума, ничего. Тишина. Это напугало ее, и она поспешила покинуть клуб. Уже наверху она сообразила, что в спешке и волнении забыла в гримерной свою сумочку вместе с чеком. Примерно с минуту она простояла на углу переулка и Седьмой улицы, размышляя, стоит ли возвращаться в клуб за сумочкой.

Но дело вдруг осложнилось. С Шестой улицы в переулок завернула машина с погашенными фарами и остановилась у дверей лифта. Из него тут же вышли двое, волоча — как могла видеть Айрис — третьего.

Я убедился, что хозяин магазинчика не мог нас подслушать, и спросил:

— Как ты думаешь, он был мертв?

— Не знаю. Вернее, не знала тогда. Я подумала, что он просто пьян. Но когда я уходила, в клубе уже не оставалось ни одного клиента. Во всяком случае, это меня напугало. В переулке было темно, а парни действовали втихомолку. Я ощутила страх, даже не понимая, что происходит. Я поспешила убраться оттуда и остановила такси, благо дома у меня было немного денег.

— Так. Теперь все остальное о Сэйдере.

Она нервно закрутила пальцами:

— Сегодня утром, при дневном свете, я подумала, как глупо было воображать черт-те что, и решила забрать свой чек. Клуб сегодня закрыт, но я позвонила, и мне ответил Марти. Я сказала ему, чего хочу, и он пригласил приехать. — Она проглотила слюну и продолжила. — Я забрала сумочку и заглянула в кабинет, чтобы поприветствовать и поблагодарить Сэйдера. Он читал утренние газеты, и я увидела большие заголовки:. «Убит Лобо». Этого было достаточно. Сразу же прояснилось все, что я слышала и видела ночью. Я вспомнила перебранку, имя Лобо и парней, тащивших... — Она содрогнулась. — Думаю, я была напугана до смерти. Я, видимо, уставилась или показала пальцем на газеты. Сейчас я не уверена, но, как мне кажется, я сболтнула лишнее.

Она замолкла и глубоко вздохнула. Затем продолжила:

— Сэйдер выскочил из-за стола и схватил меня за руку. Вот, посмотрите. — Она показала руку, белая кожа которой была обезображена четырьмя багровыми синяками. — Он вывернул мне руку и что-то проворчал. Точно не помню, но, должно быть, я обвинила его в убийстве Лобо. Он был взбешен и назвал меня покойницей или чем-то в этом духе. Теперь вы понимаете, какой ужас я испытывала. И я сказала ему, что успела повидать вас. Он принялся было звонить куда-то. Затем передумал, затолкал меня в другую комнату и запер там. За занавесями, через которые мы проникли в клуб, есть дверь, но она была заперта уже с ночи. Сэйдер, по-видимому, отпер ее, когда обнаружил мое исчезновение. Как бы то ни было, я сбежала и попыталась дозвониться вам, а затем отправилась в вашу контору.

— Вы действительно воспользовались кухонным подъемником?

— Да. К счастью, в кухне никого не оказалось.

— Хм. Ночью вы не слышали выстрелов?

— Нет.

Я задумался на секунду и высказал пришедшую мне в голову мысль.

— Когда спор неожиданно закончился, кто-то, видимо, оглушил Лобо. Похоже, именно так все и произошло. Затем Сэйдер позвал помощников, которые увезли Лобо и прикончили его в канаве. Когда Мая поднималась в лифте, лампочка в кабинете Сэйдера просигналила, и он решил, что клуб опустел.

Айрис ничего не ответила. Да и что было говорить. Теперь все — или почти все — стало ясно. Со свеженьким убийством на руках, зная, что два человека могли его выдать, Сэйдер, видимо, решил избавиться от Айрис и меня прежде, чем мы выболтаем его тайну полиции. Даже если бы мы успели это сделать, убив нас, он лишил бы суд свидетельских показаний. Айрис должна была стать первой жертвой, поскольку в этом случае мое свидетельство было бы признано основанным на слухах и ничего не стоило бы в суде. Свидетельство же Айрис, хотя и не о самом факте убийства, было бы серьезной косвенной уликой. Но если бы Айрис была убита, я бы знал, кто это сделал. Здравый смысл говорил: упрятать надежно Айрис и первым угробить Скотта. Об этом подумал, скорее всего, Сэйдер и, без сомнения, продолжал так думать. Ну что же, подумал я с грустью, теперь он был прав и относительно меня.

Но была и другая сторона вопроса. Лобо был одним из ближайших помощников Коллиера Брида, что, возможно, объясняло, хотя бы частично, почему он и его ребята появились здесь. Как, может быть, и то, почему Сэйдер никак не хотел отпустить меня и Айрис, пока я не упомянул о прибытии людей Брида. Даже если Сэйдер считал себя в относительной безопасности от полиции, он не мог не понимать, что Брид заподозрит неладное в связи со смертью Лобо. Сэйдер мог бы придумать какую-нибудь историю, которая удовлетворила бы Брида. Но если бы Айрис или я добрались живыми и здоровыми до Брида, ничто уже не помогло бы Сэйдеру. Поэтому он старался помешать нашей встрече с Бридом не меньше, чем с полицией. Поэтому он был готов выпустить нас через маленькую дверцу в своем кабинете и остаться для разговора с Бридом или его громилами. Когда же я не поспешил воспользоваться этим приглашением, а лифт неумолимо опускался, он предпочел шанс получить пулю в спину встрече с людьми Брида, будучи безоружным и в нашем с Айрис присутствии.

Если он и надеялся убедить Брида, он не смог бы этого сделать, ибо мы рассказали бы все, что знали. Тайное стало бы явным, что не сулило ничего хорошего Сэйдеру. И он решился уйти. Какая разница, получить пулю в затылок или в лоб, если этого не избежать?

Я размышлял: Оззи Йорк, который вполне мог выпустить те самые две пули в меня, был послан Сэйдером как раз в тот момент, когда Айрис выбиралась из подъемника. Значит, следующим моим шагом было бы снова повидать малышку Оззи. Да, но Айрис еще не все рассказала мне.

— Послушай, дорогуша. Ты вышла от меня и как бы испарилась?

— Как вы и сказали, я направилась в бар, но внизу, прежде чем я успела войти, меня схватил какой-то мужчина. Он показал мне пистолет и заставил сесть в стоявшую рядом машину. Я ухитрилась уронить сумочку в надежде, что вы ее заметите.

— Я ее заметил, ты правильно сделала. К счастью для нас.

Она тихо проговорила:

— Пожалуй, это был мой единственный разумный поступок. Так вот, мы сидели в машине, и тип начал нервничать. Это тот худой дылда, что был в кабинете Сэйдера.

Я кивнул, и она продолжила:

— Он наблюдал за входом в здание, как будто ожидая кого-то. Тут сзади нас остановилась патрульная машина. Не знаю, откуда она взялась. Парень наставил на меня свой пистолет, и я не могла позвать на помощь. Как только патрульная машина остановилась и полицейские вошли в здание, парень поспешил отвезти меня в «Подвал».

— Тебе повезло, что Марти не спрятал тебя в другом месте и не поступил с тобой так же, как с Лобо. Что это он так долго тянул с тобой?

— Он выглядел обеспокоенным и замучил меня вопросами, повторяя их бесконечно. Он хотел знать, рассказала ли я кому-нибудь еще и почему я вновь отправилась к вам. Он же не знал, что я вовсе не встречалась с вами прежде. Потом он спрашивал меня об этой полицейской машине, о вас и о типе, который был в вашем кабинете. Шелл, я вынуждена была рассказать о том, что он валялся на полу вашего кабинета, когда я там появилась.

— Это даже неплохо. Наверное, заставило Марти поволноваться еще больше. Сейчас тот парень в тюрьме.

— Да. Они интересовались насчет него. Хотели знать, был ли он мертв или нет. Но я ведь и сама не знала. Здорово, что вы появились как раз вовремя. Они уже устали от меня.

Должно быть, Айрис тоже порядком устала к тому времени. Она пережила трудный момент. Хоть она и навлекла на меня неприятности, все же я не мог не признать, что она проявила незаурядное мужество, добравшись до моей конторы, чтобы предупредить меня. Ничего удивительного, что она была так напугана. До сих пор я пытался найти ее, чтобы узнать то, что она мне сейчас рассказала. Сейчас я чувствовал себя до некоторой степени в долгу перед ней. По крайней мере, я должен был по возможности ей помочь. Как бы то ни было, но мне уже не хотелось стукнуть ее по башке.

Она ввела меня в курс дела, но меня не покидало ощущение, что я должен узнать что-то еще. В бинокль я увидел Брида, раскуривающего четвертую сигару в своем черном «кадиллаке». Вдруг он выбросил ее в окно, открыл дверцу и выбрался из машины.

Я повернул бинокль в ту сторону, куда он смотрел. Из переулка появились пятеро парней, которые спускались в клуб, и направились к машине Брида. Бинокль мне был нужен, чтобы разглядеть и запомнить как следует этих ребят.

Один из них осторожно потирал затылок, пока рассказывал что-то Бриду. Это был тот плосколицый с крошечными глазками, которого я стукнул. Жирные щеки Брида заколыхались, когда он прорычал что-то в ответ. Даже отсюда я видел, как задрожал его огромный живот. Наконец он повернулся и засунул свои двести шестьдесят фунтов обратно в машину, которая тут же рванула с места. Когда она проехала мимо ломбарда, я разглядел лицо водителя, прежде чем они завернули за угол. Остальные головорезы поспешили по переулку к «плимуту». Мой «приятель» все еще потирал свой затылок.

Я глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух. Наконец-то стало легче дышать. Я почувствовал жуткий голод. У меня слюнки потекли, когда я представил себе сочный бифштекс с кровью.

Я повернулся к Айрис:

— Пока мы в безопасности. Бог знает, надолго ли. Но тебе-то уж точно нельзя появляться дома. Нужно найти безопасное местечко, где ты могла бы притаиться на время. Весьма вероятно, что позже Сэйдер попытается прихватить тебя в твоей берлоге. Ты не можешь...

Я смолк и уставился на нее. Она таращилась на меня с выражением ужаса на лице.

— Шелл, — прошептала она, — они обязательно поедут туда. А там Мая! Одна!

Старина Шелл, как ты мог забыть об этом?

Глава 8

Я резко обернулся и рявкнул на хозяина:

— Где телефон?

От неожиданности он вздрогнул и затряс своей белой головой.

Я прыгнул в его сторону, вопя:

— Где телефон? Быстро!

Он забормотал:

— Там, в задней комнате. Но это платный телефон и только для дела.

Через заднюю дверь магазина я проник в коридорчик, громко спрашивая Айрис ее номер. Телефон висел на стене. Пока я искал монетку, Айрис прокричала мне номер. Я уже набирал его, когда она подбежала.

Телефон гудел и гудел. Я начал потеть. Если Сэйдер поспешил прямо в берлогу Айрис и Май, он мог быть уже там. При хорошей скорости он мог бы добраться туда минут за двадцать.

— Айрис! Мая должна быть дома или собиралась пойти куда-нибудь?

— Нет, не собиралась. Она хотела отлежаться дома.

Я выругался про себя, припоминая нежную чувственность, тлеющую под Маиными пышными формами, ее ласкающий голос и смущающий взгляд. Хотел бы я знать, что бы сделал с ней Сэйдер, попадись она ему в руки. Он был достаточно ловок и не упустил бы свой шанс. Он мог бы вынудить Маю заложить свою подругу. Откуда было Сэйдеру знать, что Айрис не рассказала все Мае — ведь они провели вместе всю ночь после того, как Айрис видела, что произошло у «Подвала».

Телефон продолжал гудеть. Наконец на другом конце подняли трубку.

— Алло, — прошелестело мягко, как ветерок в густой траве.

— Мая?

— Да.

— У вас все в порядке? Ничего не случилось?

— Конечно, все в порядке. Кто это?

— Шелл Скотт. Я разговаривал с вами после полудня. Помните? Давайте-ка...

Она мягко прервала меня:

— Конечно же помню, мистер Скотт.

— Уходите скорее из дома! У меня нет времени на объяснения. Уходите сразу же!

— Что? Но почему?

— Мая, вы помните наш разговор об Айрис? Она здесь, со мной. И теперь вы в опасности. Быстро уходите!

Нет, до нес все еще не дошло. Она откликнулась:

— Айрис с вами? Это замечательно! — В ее голосе прозвучала искренняя радость. — Я так беспокоилась. Да, но я не одета.

— Что?

— Я принимала ванну, и на мне ничего нет.

Что было делать с этой девахой? Я прорычал:

— Да будь у вас хоть скарлатина, убирайтесь к черту из квартиры! — Я сунул трубку Айрис. — Быстро скажи ей что-нибудь! Пусть ждет нас в кафе в паре кварталов от дома. Мы будем в желтом «кадиллаке».

Айрис поспешно проговорила:

— Мая, дорогая, все очень серьезно. Жди нас на углу Хэмптон и Керсон. Пожалуйста, поторопись. Дело в том...

Я вырвал у нее трубку, бросил ее на крючок и потащил Айрис к выходу.

Человечек заверещал:

— Мой бинокль, мой бинокль!

Тут только я вспомнил, что эта чертова штука все еще болталась у меня на плече. Я сорвал ее и бросил хозяину, уже выскакивая за дверь и даже не взглянув, чтобы убедиться, поймал ли он ее.

Мы повернули с Фаунтейн на Керсон в квартале от Хэмптон-авеню, и я сразу увидел ее на углу. Черта с два! Голой она не была! Около того, не более.

Я затормозил, Айрис распахнула дверцу, и Мая прыгнула внутрь. Я нажал на газ, и мы полетели. Мая держала в правой руке ворох одежды, которую, сев в машину, она опустила на колени. И хорошо сделала! Даже полуслепой увидел бы, что на ней не было ничего, кроме прозрачного платьица, а у меня зрение стопроцентное!

Мая пролепетала:

— Что происходит? Вы меня так напугали, что я накинула на себя первое попавшееся платье и прихватила остальное.

Этого она могла бы и не говорить.

Она добавила:

— У меня даже не было времени обсохнуть.

И этого она могла не говорить. Я с трудом заставил себя смотреть на дорогу, а мое воображение нарисовало картинку: Мая вешает трубку, мечется по комнате, хватает платье и втискивается в него.

Втискивается! Я застонал.

— Что с вами, Шелл? — спросила Айрис.

— А? Ничего особенного. Просто думаю.

* * *

Я посмотрел меню: мяса на ребрышках не было.

Девочки не хотели есть, а меня начинало уже мутить от голода, так что мы остановились у маленького кафе на улице Гоуэр. Хотя они и соблюдали диету, (какая женщина, если только она не толстая, не соблюдает постоянно какую-нибудь диету!), они заказали себе салат, чтобы составить мне компанию. Пока я поглощал толстый, с кровью, но хорошо прогретый филей, Айрис ввела Маю в курс дела, иногда прибегая к моей помощи.

Пока та слушала, изредка задавая вопросы, ее глаза все больше округлялись. К тому времени, когда я наконец насытился, Мая знала уже все.

Она посмотрела на меня:

— Мистер Скотт...

— Послушай, мы теперь уже старые знакомые. Зови меня просто Шелл.

— Шелл, значит, вы действительно сыщик? Я не очень-то поверила этому, когда вы навестили меня. Я думала, что это какая-то хитрость.

— Никакой хитрости. Я действительно сыщик.

Я оттянул лацкан пиджака и показал ей мой револьвер. Это всегда производит на них впечатление. Она улыбнулась:

— Этим вы стреляете людей, Шелл?

— Конечно. Сотнями.

Айрис упрекнула меня:

— Не надо этим шутить.

— Конечно, я пошутил. Я это одеваю, только когда иду на свидание.

Мая прищурилась и сказала:

— И все-таки я не могу поверить. Я имею в виду Марти. Он всегда казался мне обаятельным.

— Ну да. Может быть, он даже любит животных. Множество обаятельных людей убивает других. Посмотрим, куда его это приведет.

— Понимаю. О таких вещах пишут, но всегда о ком-то другом. Не о том, кого ты знаешь. Странно, но однажды между представлениями в клубе он сказал мне, что соберет миллион долларов. И сказал это очень серьезно. Он рассказал, что в детстве никогда не ел досыта и, когда наелся в первый раз, подумал, что заболел, — так плохо он себя почувствовал.

— Детка, ему просто было очень жалко себя. Или — что более вероятно — он хотел, чтобы ты его пожалела. Многие не ели досыта в детстве, но они все же не убивают других людей.

Я тоже неважно чувствовал себя. Может, мне предстояло убить Марти.

— Ну что ж, милашки, — сказал я, — пора двигать.

* * *

Здесь было неплохо. Я с удовольствием провел однажды ночь в этом домике в Браш-Каньоне, принадлежавшем моему приятелю. Ничего особенного, так себе, скорее хижина: одна комната с двухспальной кроватью и кухонька с дровяной печкой. Но девчонки могли прекрасно укрыться здесь на какое-то время. Добрались сюда мы быстро — за каких-то двадцать минут. Я припарковал «кадиллак» рядом с хижиной и объявил:

— Приехали. Как вам нравится это местечко? Годится для небольшого отдыха?

Подруги восторженно завизжали и захлопали в ладоши.

Местечко действительно приятное. Вокруг хижины росли кусты и даже деревья, рыскали всякие мелкие твари вроде кроликов и белок. Мы вылезли из машины и вошли в хижину. Да, не очень-то уютно, но сгодится.

— Здесь вам придется погостить, — сказал я, — пока не очистится горизонт.

Двухкомнатная хижина была гола, если не считать чистого постельного белья и немного посуды. Еды, очевидно, не было никакой.

Поэтому я добавил:

— Вы можете расслабиться. Чуть позже я вам привезу продукты. На этой печке не очень-то удобно готовить, но за неимением лучшего...

Мая спросила:

— Неужели поблизости нет никакого магазина?

Даже задавая столь невинный вопрос, она словно призывала: «Иди сюда и раздень меня». Такая уж она была. Я ответил:

— Магазин где-то в миле отсюда. Я не помню точно, да и какая разница. Вам не следует высовываться. Мая, ты ведь знаешь, как плохо обстоят дела. Забудьте о покупках. Я привезу что-нибудь из города.

Мая подошла к кровати, села и подпрыгнула. Это надо было видеть!

Она обратилась ко мне:

— Привезите оливкового масла, лимонов, макарон и рубленого мяса. Я дам вам список. Когда вы вернетесь, я приготовлю салат и макароны.

Айрис спросила:

— Шелл, с вами все будет в порядке? В смысле...

Я усмехнулся:

— Конечно.

Айрис тоже плюхнулась на кровать. Впечатление было не меньшее, чем когда это проделала Мая. Я остался стоять — в хижине не было стульев, и кровать была единственным местом, где можно было присесть, а девочки заняли ее почти полностью. Конечно же еще оставалось место, но у меня уже не было времени.

— Увидимся позже, — сказал я им. — Не высовывайтесь. Я вернусь, как только смогу. — Я взглянул на часы: — Сейчас половина пятого. Минут сорок пять или час на дорогу в оба конца. Кроме того, мне нужно кое-что сделать в городе. Так что вернусь довольно поздно. Но не волнуйтесь.

Айрис прошептала:

— Мы будем волноваться, Шелл. Будьте осторожны.

Мая ничего не сказала. Она облокотилась на постель и медленно моргнула.

Я бросил последний взгляд на прелестную картину, попрощался и вышел. С большой неохотой.

* * *

Фил Сэмсон — рослый и крепкий человек с белой головой, гладко выбритым розовым лицом и челюстью, тяжелой, как молот, — мой лучший друг и одновременно трудолюбивый, честный и умный коп. Точнее, капитан отдела по расследованию убийств полиции Лос-Анджелеса.

Сейчас он выглядел не слишком довольным. Я сказал ему, что хотел бы поговорить с Оззи Йорком, и это было нормально. Но я хотел поговорить с ним наедине, что уже не было нормальным. Мы ходили вокруг да около уже минут десять.

Он жевал конец незажженной черной сигары:

— Какого черта, Шелл? Ты же не из нашего отдела, а всего лишь паршивый частный сыщик.

Я ухмыльнулся:

— Не такой уж паршивый.

— Почему ты хочешь видеть его наедине?

— Чтобы разговорить его. Может, он расслабится, если в комнате не будет никого, кроме меня. Может, ничего и не получится. Но я мог бы выудить что-нибудь. Я же не прошу отпустить его на прогулку. Он в предварилке?

— Да. В Линкольн-Хейтс.

После тщетного допроса в отделе по расследованию убийств Оззи отправили в главную тюрьму Лос-Анджелеса. Раньше она называлась Линкольн-Хейтс, и мало кто пользовался новым названием, во всяком случае, не старожилы, как Сэмсон.

— Так что, Сэм? — спросил я. — Это же никому не повредит. Может, я что-нибудь да выужу. И все во имя правосудия, сэр.

Он выхватил сигару из своего широкого рта, проворчал:

— Пошел ты к черту, Шелл, сэр, — и вернул сигару на место.

Некоторое время он молча хмурился. Я тоже молчал. Наконец он взглянул на меня:

— Хорошо, Шелл. Я пошлю лейтенанта Ролинса с тобой. Только поживей. И сообщи мне, если что-нибудь узнаешь.

— Обязательно, если он мне позволит.

— Как? Кто позволит?

— Оззи. Может, мне придется пообещать ему молчание.

Розовое лицо Сэма порозовело еще больше.

— Ты... — загремел было он. Затем достал спичку, чиркнул ею об стол и сделал мощную затяжку. Его карие глаза уставились на меня сквозь завесу удушливого дыма. — Катись-ка ты отсюда, — затем ласково добавил: — Не будете ли вы так любезны заглянуть как-нибудь сюда, сэр? Шутки ради?

— Кончай, старик! Конечно, я загляну. Шутки ради.

Я поднялся, когда Сэм сказал:

— Но сначала, Шелл, напиши это чертово заявление о преступлении. Я хочу иметь его в деле на случай, если тебя пришьют.

Я усмехнулся и вышел. В комнате напротив я продиктовал заявление о том, как утром Оззи пугал пистолетом прелестную маленькую девочку. Когда я вернулся в коридор, из кабинета Сэма вышел лейтенант Ролинс.

— Поехали, Шелл, — сказал он радостно. — Я всю жизнь мечтал об этаком задании — отвезти тебя в тюрьму.

Ролинс довез меня в полицейской машине до Линкольн-Хейтс. Тюремщик привел Оззи из камеры. Я отдал Ролинсу свой револьвер и прошел с Оззи в комнату для допросов. Ролинс остался снаружи, сказав напоследок:

— Узнай-ка у него, кто придет первым в шестом заезде в Голливуде.

— Обязательно, — ответил я ему, последовал за Оззи, и шуткам уже не осталось места.

Мы сели на жесткие деревянные стулья по разные стороны соснового стола, и Оззи спросил:

— Че надо?

— Небольшой разговор, Оззи. Хочу получить от тебя информацию.

Я понимал, что не могу его отвалтузить, да и вряд ли бы это дало что-нибудь. Поэтому я взялся за дело с другой стороны.

— Оззи, ты не пожелал говорить сегодня утром. Но если ты хочешь сделать хоть один удачный ход в своей жизни, выкладывай все, всю правду. Я и так знаю почти все.

Он ощерился и продолжил игру в молчанку. Он, видимо, думал, что я его обманываю.

— Ну хорошо, — сказал я. — Послушай. Первое: Сэйдер послал тебя с напарником убить меня. Да, да, Марти Сэйдер из «Подвала» на Седьмой улице. Я только что беседовал с ним...

У него отвалилась челюсть, и я вдруг понял, почему он не мог говорить до сих пор. Если бы он проболтался, что Марти послал его за мной, это означало бы, что он был замешан в ночном убийстве. Возможно, он был одним из двух парней, которые выволокли Лобо из клуба после его закрытия.

Я продолжил:

— Это знаю только я, Оззи, и никто больше. И раз уж я это знаю, ты мог бы просветить меня насчет остального.

Он продолжал щериться и молчать. Так длилось минут пять. Он не раскрывал рта, и в конце концов я решил пойти на сделку.

— Хорошо, Оззи. У меня есть предложение. Ты и так уже в большой беде. Сегодня утром ты, уголовник, угрожал мне оружием. Иметь оружие — само по себе преступление в твоем случае. Так что на тебе уже висит обвинение в обладании смертоносным оружием. Но ты увязнешь еще глубже, если я буду настаивать на обвинении в вооруженном нападении. При предъявлении обвинения через пару дней, что бы ты ни привел в свое оправдание, ты пропал. Особенно если я буду настаивать на своем обвинении. Слушай хорошенько: ты расскажешь мне все, и я сниму обвинение в угрозе оружием. Ничего из сказанного тобой я не передам копам. Ты окажешься в лучшем положении, чем сейчас.

Он покосился на меня, раскрыл и тут же закрыл рот. Покачав головой, он сказал:

— Не знаю, что это мне даст.

— Ты избавишься от моих показаний о том, что произошло у меня в конторе. Это уже кое-что. Это уже облегчит твою участь.

— Я тут долго не пробуду. — Однако его усмешка не была очень уж уверенной.

Я рассмеялся ему в лицо:

— Имей в виду, я не выболтаю ничего. Может быть, ты слышал обо мне, Оззи. Когда я иду на сделку, я не нарушаю ее, даже если мне это колом выходит. Бог знает, как мне не хочется идти ни на какую сделку с тобой. Но, если мы ее заключим, я буду ее придерживаться.

— А что за сделка?

— Я не настаиваю на обвинениях и не рассказываю копам ничего из того, что ты мне скажешь. Это значит, что я подставлю свою шею, если утаю что-то. Но таков уговор. Не забывай, что я и так знаю много: о Сэйдере, о тебе, о Лобо и т.д.

Он пососал верхнюю губу:

— Чего же ты хочешь?

— Только подтверждения. Я знаю, что ты... Впрочем, забудем о том, что кто-то стрелял в меня. Я знаю, что ты и твой дружок — такой высокий, худой — были посланы за мной. А что дальше? Вы должны были отвезти меня к Сэйдеру или просто кокнуть?

— Никаких обвинений?

— Это точно. Это все, что я обещаю. Никаких обвинений и никаких сведений никому. Все остальное, в том числе то, что выбьют из тебя копы, — не моя забота. Я — частный детектив а это практически то же самое, что и любой гражданин. У меня нет особого веса в полиции или где бы там ни было еще. Ты сейчас стоишь поперек горла властям, и заместитель окружного прокурора может сам выдвинуть обвинение против тебя. И он это сделает. Но ты сделал бы большую глупость, если бы не воспользовался любой возможностью, которая тебе представится. В том числе и той, что я тебе предлагаю.

Он снова пососал губу и кивнул:

— Какого черта? Дело, скажем, было так. — Он скосил глаза и сморщил свой узкий лоб — это означало, что он думает. — Предположим, я и мой друг должны были тебя «прокатить» в один конец. Так, чтобы ты исчез.

Он сделал паузу и взглянул на меня. Я кивнул, и он продолжил:

— И все были бы довольны. Вот и все, что я об этом знаю. Я даже не должен был, предположим, видеться с Сэйдером.

— Понятно. Предположим это. А дальше что? Может быть, ты отправился бы к Сэйдеру?

Он вздохнул:

— Я бы позвонил. Я бы вовсе не увиделся с Сэйдером. Я даже не знаю, что это его интересует.

— Позвонил бы куда?

Он усердно пососал губу и вытер рот своей маленькой рукой. Затем почесал плечо, не глядя на меня. Наконец он выговорил:

— Голливуд 32-27.

— Это телефон Сэйдера?

— Я не знаю.

— Что ты должен был сказать?

Он тревожно поежился, не отвечая. Я резко потребовал:

— Давай колись, Оззи. Говори все до конца.

Он вздохнул:

— Я должен был сказать: «Я доставил цветы».

— «Доставил...» Это все?

— Да, все.

— Так чей это номер?

— Понятия не имею. Это все. Ничего больше не знаю. Сдержи теперь свое слово.

— Ну и ну! Ты же мне еще ничего не сказал. — На самом деле я узнал почти все, что не могла мне сообщить Айрис. Но я надеялся, что Оззи мог еще что-то прояснить. — Еще одно. Что за кошка пробежала между Марти Сэйдером и Коллиером Бридом?

— Ты еще спрашиваешь?

Я более или менее представлял себе, в чем дело, как многие из тех, кто сталкивался с преступным миром, но я хотел большей ясности.

— Объясни-ка мне, Оззи. Ты должен добавить это к своей части сделки.

— Ничего особенного. Брид, сукин сын, хочет все заграбастать. Стоит кому-то организовать какое-нибудь дело на территории, которую Брид считает своей, как он тут же пытается запустить свои жирные пальцы в это дело. Вот что вытворяют он и стоящие за ним большие шишки.

— Что за шишки?

Оззи запрокинул голову и попытался взглянуть на меня свысока:

— Бог мой! Ты что, недавно на свет появился? Не знаешь, о ком я говорю?

Пожалуй, он был прав. Ему не было нужды называть какие-либо имена. Да и такие людишки, как Оззи, могли и не знать их. Он имел в виду ловких и сладкоречивых «дельцов», за которыми охотились сенатор Кефовер и налоговые инспектора.

— У Сэйдера хорошее дело?

— Лучше не бывает.

— Достаточно, Оззи. Или у тебя есть что-нибудь еще?

Он покачал головой.

— О'кей. Скажи, кто сидит у этого телефона, и я пойду.

— Я сказал все, что знаю.

Я встал:

— Хорошо, Оззи. Раз не знаешь, значит, не знаешь. Но если знаешь, лучше сказать мне. Я могу поспрашивать в полиции, но это может кое-кого насторожить.

Он замысловато выругался:

— О Господи. Это квартира одной девахи, одним словом, любовницы Сэйдера. Я себе никогда не мог позволить такую роскошь. Ее зовут Китти Грин. И это все, что я знаю. Понятия даже не имею, где она обретается, но Сэйдер платит за ее берлогу. Теперь отстань от меня.

— О'кей, Оззи. Сделка состоялась, — сказал я и вышел.

Мне надо было позвонить, но сначала я должен был сделать еще кое-что, пока была возможность. По дороге в полицию я высказал свою просьбу Ролинсу:

— Сегодня после полудня я видел полдюжины головорезов Коллиера Брида — по крайней мере, я думаю, что они работают на него, — и двух парней Марти Сэйдера. На всякий случай я хотел бы взглянуть на имеющиеся у вас фотографии известных вам подручных Сэйдера и Брида.

У меня было предчувствие, что я еще столкнусь с кем-то из этих типов, и, чем больше я узнаю о них, тем будет лучше. Поэтому и хотел получить как можно больше информации о них.

Ролинс спросил:

— Ты узнал о шестом заезде?

Я покачал головой:

— Совсем забыл об этом. Ставь на седьмой номер.

Он ухмыльнулся:

— Ты же знаешь, что я не играю на скачках. Разузнал что-нибудь еще?

— Не уверен. Но я не буду настаивать на своих обвинениях.

Он насупился:

— Вот как? Ты, который заварил всю эту кашу?

— Минутку, Ролинс. Не горячись. Не я ее заварил, а Оззи. Или некто за его спиной. Я обещал ему, что не буду настаивать на обвинениях. Я не мог бы этого сделать,будь я копом. Я также сказал ему, что остальные неприятности — его забота. Ты прекрасно знаешь, что его все равно посадят, выдвину ли я обвинения против него или нет. Об этом я его предупредил.

С минуту он пристально смотрел на меня, не говоря ни слова. Чтобы переменить тему, я сказал:

— Трудно организовать фотографии, которые я просил? Это не займет много времени?

Он расслабился и усмехнулся, опять молча.

Я, кажется, догадался почему. Я знаю многих офицеров полиции и за одним-двумя исключениями (Ролинс не был таким исключением) поддерживаю со всеми приятельские отношения. Я многое знал о деятельности полицейского управления Лос-Анджелеса, в частности то, что оно работает чертовски квалифицированно.

Так случилось и на этот раз. В здании полиции я вдруг обнаружил, что мы идем вовсе не в отдел регистрации и опознания. Я спросил Ролинса, не заблудился ли он.

— Ни в коем случае, Скотт. Мы идем в отдел оперативной информации.

Удивившись, я взглянул на него, но он промолчал. В отделе я сел за свободный стол, а Ролинс куда-то вышел. Я закурил, но не успел насладиться сигаретой, как Ролинс вернулся, продолжая ухмыляться.

— Нет, это не займет много времени, — сказал он и выложил на стол передо мной две пачки небольших фотографий.

Пальцем он придвинул ко мне более толстую пачку и сказал:

— Брид. — Затем указал на тонкую пачку:б— Сэйдер.

— Ну ты даешь! Ты выглядишь слишком самодовольным, Ролинс.

Он усмехнулся.

— Как это они оказались наготове? — спросил я его. — Не держите же вы данные на всех негодяев в городе?

Он сел напротив меня:

— Ну, может, не на всех. Но после убийства Лобо...

— Ты полюбил Сэйдера?

— Очень может быть. Он наступает на пятки Бриду. Во всяком случае, похоже на это. Нельзя быть абсолютно уверенным. Но он все же любопытный тип.

— Мне он тоже нравится, — сказал я. — Больше, чем тебе. Я думаю, что этот гад приказал пристрелить меня.

Он нахмурился:

— Послушай, Шелл, если ты можешь нам что-нибудь сообщить, не откладывай. Мы ведь тебе оказываем полное содействие. Я видел утренний рапорт о том, что произошло с тобой. И ты заявил Руссо, что понятия не имеешь о том, кто в тебя стрелял.

— Я и не имел.

Я взвешивал, можно ли было рассказать обо всем. Но что я мог сказать? Что одна милашка пропела мне на ухо свою песенку? У меня не было причин сомневаться в рассказе Айрис, но что подумал бы о нем лейтенант Ролинс из отдела по расследованию убийств. Конечно, Оззи тоже выболтал кое-что, но, черт возьми, я заключил сделку с этим подонком. Он честно выполнил свое обязательство по сделке, и я уже сожалел, что она связала мне руки. Еще бы, теперь я уже знал, что хотел.

Ролинс не спускал с меня глаз. Я выдавил из себя:

— В самом деле я не знаю точно, что Сэйдер отдал этот приказ. Послушай, Ролинс, ты же знаешь, как я работаю. Я двигаюсь ощупью, спотыкаясь и набивая шишки. Сейчас у меня голова полна идей, но нет ни одного доказательства. Позже я вернусь сюда, быть может, сегодня ночью, и выдам все, что смогу. Конечно, если узнаю что-то.

— Конечно.

Какое-то время мы таращились друг на друга, потом я зарылся в фотографии. На самом верху пачки с надписью «Брид» я нашел бледное плоское лицо и пуговичные глазки типа, которого я оглушил на выходе из «Подвала».

— Этот меня очень интересует, — сказал я.

— Артур Боттен, он же Дятел. Дет десять назад сидел. Имеет еще дюжину кличек, но предпочитает Дятла.

— Да, забавно они это делают.

— Не просто забавно, Шелл. Некоторые из них набирают до сотни кличек и меняют их так часто, что им необходима какая-то постоянная, по которой их узнавала бы братва. Этот Дятел прибыл сюда из Нью-Йорка месяца два назад и уже полтора месяца связан с Бридом. Он его последнее приобретение, и со скверной репутацией притом.

— Насколько скверной?

— Отсидел за вооруженный грабеж. Дважды подозревался в убийстве, но до осуждения дело не дошло.

С Дятлом все было ясно. За полчаса мы перебрали все фотографии. Двух подручных Сэйдера звали Пит Висельник и Легочник. Я их хорошенько запомнил. В шофере Брида я опознал Рэя Часы. Особое внимание я обратил на четырех вооруженных парней, вышедших из лифта незадолго до того, как я оглушил Дятла. Это были: маленький Детеныш Клейн, здоровый осел Гарри Рыбак, Гамлет — самый кроткий из кровожадной компании и, наконец, большой и безобразный Одинокий Вагнер с разбитым лицом, которое объясняло, быть может, его одиночество.

Я запомнил их всех, поблагодарил Ролинса и был таков. Но очень мне не хотелось уходить — в полиции я чувствовал себя в безопасности.

* * *

Адрес Китти Грин вместе с ее телефоном, названным Оззи, я нашел в телефонном справочнике. В четырех кварталах от ее дома я остановился, зашел в телефон-автомат и набрал Голливуд 32-27.

Ожидая ответа, я мысленно осуждал Марти Сэйдера: «паршивец», видно, развлекал здесь «шлюшку», о которой говорила его жена. Но, вспомнив старую лошадиную морду, я мог понять «заблудшего».

И зная, на ком был женат Сэйдер, я ожидал, что мой слух покоробит скрипучий голос какой-нибудь бандерши.

Но какой сюрприз!

Глава 9

Вы помните вкус мяты в ледяном коктейле? Или холодную свежесть иголок под горными соснами? Вот что почудилось мне в журчании, раздавшемся в трубке. Ничего похожего на бандершу. Мягкий и свежий голос напомнил бы вам вашу младшую сестренку или вашу возлюбленную, относительно которой вы еще питаете иллюзии.

Голос так меня удивил, что я не сразу нашелся, что сказать. Я слышал, как он произносил: «Алло, алло! Кто это?» Слушая эту мелодию, я пытался понять, когда допустил оплошность. Малютка Оззи мог солгать мне, или я не правильно набрал номер. Поэтому я спросил:

— Это Голливуд 32-27?

— Ну да!

Как глупо я себя ни чувствовал, я сказал:

— Я доставил цветы.

После недолгого молчания она промолвила:

— Еще раз, пожалуйста.

Я повторил.

— Извините, — сказала она. — Вы, видимо, ошиблись номером. С кем я говорю?

— Я доставил цветы, — вновь повторил я.

Она издала короткий смешок:

— Кто это говорит? Ну и смешной же вы.

Я повесил трубку и отправился по адресу Китти Грин. Домик на Колгэйт-авеню, на окраине Беверли-Хиллз, один из многих похожих друг на друга. Маленький, беленький, опрятный, как и лужайка перед ним. Улицу обрамляли деревья. Узкая бетонная дорожка вела от тротуара к ступенькам крыльца. На ней виднелись опавшие листья, но чувствовалось, что совсем недавно она была подметена. Все это казалось привлекательным и праздничным, как и голос, прозвучавший по телефону. Я вылез из машины и пошел по дорожке, воображая себе девушку, которая гармонировала бы с голосом и домом. Ведь недавно я ошибся и, к счастью, ошибся и сейчас.

Не успел я позвонить, как услышал ее быстрые шаги. Затем она появилась в ореоле света, струившегося из дома. Было уже почти полвосьмого, солнце давно зашло, и по всей улице светились окна домов.

Миниатюрная штучка — едва ли пяти футов, с темными волосами, с удивлением на юном личике.

— Привет, — произнес все тот же обольстительный голосок. — Кто вы такой?

— Привет, — откликнулся я. — Меня зовут Шелл Скотт. Нельзя ли войти и побеседовать с вами? — Не знаю почему, но я достал бумажник, раскрыл его на моем удостоверении в целлулоиде и добавил: — Я детектив, частный сыщик. Вы не против?

Она взглянула на удостоверение, сжала губы, наклонила немного голову и сказала, глядя снизу вверх:

— Почему бы и нет? Входите, мистер Шеллскотт!

Я вошел и уточнил:

— Это два слова.

— Что два слова?

— Шелл Скотт.

— Надо же! — не удержалась она от смешка. — Ну не глупо ли? Присаживайтесь, мистер Шелл, — она сделала паузу, — Скотт.

Я присел на стул, а она погрузилась в глубокое кресло в шаге от меня.

— Достаточно Шелла, мисс Грин. Вы ведь мисс, не так ли?

Это было очевидно: ей было лет девятнадцать — двадцать, к тому же лицо школьницы и стройная, почти мальчишеская фигура.

Она удивилась:

— Да, конечно мисс. Но откуда вы знаете, что я мисс Грин?

— Разве нет?

— Да, я — Катрин Грин, но все зовут меня Китти. — Она улыбнулась. — Вы тоже можете так меня называть, если хотите. Но сначала объяснитесь.

Я понятия не имел, с чего начать: она казалась такой неиспорченной малышкой. И я выпалил:

— Речь идет о мистере Сэйдере.

— О Марти? С ним что-то случилось? — В ее голосе прозвучало неподдельное беспокойство. — С ним все в порядке?

— Да, он в порядке. Пока. Но... — Как ни трудно мне было, я все же решил быть потверже, раз уж я намеревался выжить. Эта маленькая красотка вполне могла водить меня за нос. Подобные ей попадаются в любой упаковке. Поэтому я был резок: — Вы знаете Сэйдера достаточно хорошо, не правда ли?

— Да.

— Насколько хорошо?

— Ну, это уж мое дело, мистер Скотт, — насупилась она.

То-то и оно, что это было ее личное дело и в обычных условиях меня не касалось бы. Но поскольку день выдался необычным, я не стеснялся:

— Мисс Грин, я знаю о вашей... дружбе с мистером Сэйдером...

Она тряхнула головой и прежде, чем я мог продолжить, выпалила:

— Мистер Скотт, вы сюда приехали поговорить о морали, или еще что-нибудь привело вас сюда?

— Извините, но сегодня утром Марти Сэйдер приказал убить меня.

Мне пришлось ждать ее реакции. Сразу до нее не дошло, и она продолжала смотреть на меня пристальным, слегка воинственным взглядом. Наконец она поняла, и строгие черты ее лица несколько смягчились. Она вскинула голову и вымолвила:

— Что такое? Что вы говорите? Вы, должно быть...

Я не отставал:

— И после моей смерти его наемник должен был позвонить вам и сообщить: «Я доставил цветы», что означало бы, что я уже мертв.

Она была шокирована, губы ее дрогнули, и краска начала заливать ее лицо.

— Вы грязный лгун! — произнесла она еле слышно, затем перешла на крик. — Это вы! Вы только что звонили мне! Вы подумали, что я... о!

Как только ни обзывала она меня: и негодником, и подлецом, и дешевкой, и ненормальным и т.д. и т.п. Она вскочила на ноги, наклонилась ко мне, сжала свой кулачок и попыталась меня ударить. Я выставил локоть и отбил ее руку.

Она продолжала кричать, размахивать руками и с каждой секундой казалась все более взбешенной. Не добравшись до моего лица, она резко развернулась, сделала три шага в сторону от меня и схватила полуметровую вазу, которая стоила, наверное, добрую сотню, пока она с ней не разделалась. Она подняла ее над головой и швырнула в меня. Если бы я не увернулся, мне пришлось бы неделю извлекать осколки вазы из своего лица. Она врезалась в стену за моей спиной, разлетелась вдребезги и рассыпалась по полу.

Так больше продолжаться не могло.

Я встал, шагнул к ней, схватил ее маленькие кисти так, что она не могла вырваться или достать меня, и прорычал ей в лицо:

— Послушай, тигренок. Кто-то уже пытался убить меня. Кто-то уже выпустил в меня две пули и чуть не пустил мне кровь. И если это был не твой Марти Сэйдер, хотел бы я знать, кто это был.

Я прекрасно знал, что это был Сэйдер, но не мог же я играть с огнем. У пятифутовой Китти был десятифутовый темперамент.

Мои слова проникли через завесу ее гнева, и она наконец успокоилась настолько, что я мог ее отпустить. Она вернулась к своему креслу и села, растирая руки.

— Извините, — сказала она, — я была уверена, что вы лжете. И... вы сделали мне больно.

— Извините и вы меня, мисс Грин. Но вы тоже чуть не сделали мне очень больно.

Она улыбнулась и беспечно рассмеялась:

— Но что за ерунду вы говорите?

— Не такую уж ерунду, мисс Грин!

— Зовите меня Китти. Давайте мириться.

— Хорошо, Китти. Но могу я поговорить с вами так, чтобы вы не рассердились опять на меня? У меня куча неприятностей, и я пытаюсь из них выбраться.

Она кивнула:

— Я постараюсь не выходить из себя, мистер Скотт... э... Шелл.

— Прекрасно. Не забывайте об этом. А сейчас... Марти был у вас сегодня утром? Или до полудня?

Я вычислил: если Оззи сказал мне правду, — а я думал, что он таки сказал ее, — я мог бы вычеркнуть Китти как человека, кому предназначалось послание. Может быть, это выглядело не очень логично, но так выходило. В таком случае Марти, видимо, предполагал быть здесь во время ожидаемого звонка.

Но она ответила без затей:

— Нет.

— А вообще он был здесь сегодня?

— Нет, — честно ответила она и добавила:

— Он приезжает сюда, когда захочет. Быть может, он собирался приехать, но передумал.

Меня обеспокоила одна фраза: «Он приезжает сюда, когда захочет». Я оглянулся через плечо на занавешенное окно: «Черт! А если он сейчас появится?»

Во всем этом был смысл. Марти наслал своих парней на меня и собирался дождаться сообщения о результате в доме Китти, достаточно безопасном для него месте. Но когда он обнаружил исчезновение Айрис, он был слишком занят, чтобы придерживаться первоначального плана. Это почти привело его ко встрече с Бридом в то время, когда я и Айрис были у него в «Подвале».

— Послушайте, Китти. Что бы вы ни говорили, я-то уверен, что Сэйдер не желает мне добра. Я разговаривал сегодня с одним его подручным, его женой и им самим. Кроме того, сегодня случилось кое-что...

Не было смысла продолжать. Китти меня совсем не слушала. Она смотрела на меня так, будто я дал ей пощечину вместо ожидаемого поцелуя. Я никак не мог взять в толк, в чем дело.

Но тут же все прояснилось. Китти произнесла, задыхаясь:

— Его женой? О чем вы говорите? У него нет жены!

Мне захотелось подойти к ней, обнять ее за плечи или сжать ей руку. Она не шутила, она была уверена. Что я мог сказать?

— Китти, дорогая. Разве вы не знали, что он женат?

— Какая глупость! Я знаю, что он не женат. — Голос ее дрожал, несмотря на кажущуюся уверенность.

— Китти, сегодня утром я разговаривал с его женой, я видел ее. Марти сказал вам, что он не женат?

— Ну, не совсем так. Но он не может быть женат. Мы... Я вам не верю! — Голос ее окреп. — Я просто не могу поверить вам, мистер Скотт!

— Вы звонили когда-нибудь ему по домашнему телефону?

— Н-нет. Я вообще никогда ему не звонила. Он не хотел, чтобы я ему звонила. — Голос ее погас, она схватила телефон и набрала номер.

Я быстро спросил:

— Что вы делаете?

— Я звоню ему, чтобы доказать вам, что вы ошибаетесь.

— Дорогая Китти, я бы вам не советовал делать этого. Вы пожалеете.

— Я не нуждаюсь в ваших советах! — ответила она, прижимая к уху телефонную трубку. — Алло! Можно попросить мистера Сэйдера? Его нет? А когда он будет? — Она слушала какое-то время, кивая, потом насупилась и спросила: — С кем я говорю?

Я наблюдал за ее лицом. Я знал, чего ожидать, но это не избавило меня от боли. Ее рот округлился, челюсть отвисла, и все лицо начало как-то оседать. Затем зубы ее щелкнули, губы сжались, образовав ямочку на подбородке. Долгие секунды она сидела неподвижно, прижимая трубку к уху и вперив взгляд в стол. Наконец она вымолвила:

— Что-что? А... меня зовут Китти Грин. Нет-нет, я больше не буду звонить. — Она послушала еще немного, вскрикнула: — О! — заверила: — Да, да, обязательно! — и повесила трубку.

Она помолчала какое-то время, потом сказала, не глядя на меня:

— Похоже, вы были правы насчет... этого. Но я не верю всему остальному, что вы тут наговорили!

— Мне очень жаль, Китти. — Я не знал, что еще сказать. Пора было уходить. Я поднялся и сказал: — Ну, я пошел.

— Нет-нет, подождите, мистер Скотт. Она... знала обо мне. О нас с Марти. Она хочет, чтобы я ее навестила. Вы не могли бы меня подвезти?

Вот так да! Во-первых, я не думал, что Китти следовало туда ехать. Во-вторых, я не думал, что мне следовало там появляться. Марти — где бы он ни был — не хотел, чтобы я жил. И чем больше я думал об этом сукином сыне, тем меньше хотел, чтобы он жил. Мало того, теперь я не исключал, что и ребята Брида охотятся за мной. Я еще не размышлял об этом всерьез, но, судя по всему, этого следовало ожидать. Вне всякого сомнения, Брид вспоминал с неприязнью, что три месяца назад я повредил руку Лобо. Недавно в «Подвале» я оглушил другого его подручного — Дятла, который посчитал меня одним из наемников Сэйдера. Теперь и Брид наверняка так думает.

Больше всего меня бесило, что кто-то мог подумать, что я был на стороне такого типа, как Марти Сэйдер. Но дело было даже не в этом, а в том, что Брид и Сэйдер вместе со своими головорезами вцепились друг другу в глотки из-за подпольного бизнеса в городе. Сэйдер пытался проникнуть на чужую территорию, а Брид сопротивлялся. И я, Шелл Скотт, оказался как раз посередине. Я попытался убедить Китти:

— Не стоит этого делать. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Она посмотрела мне в глаза:

— Я собираюсь навестить ее, даже если мне придется идти пешком. Вы меня не подвезете?

— У вас нет машины?

— Нет. Марти собирался купить мне ее, когда мы... — Она замолкла, отвернулась, часто заморгала, потом раздраженно спросила: — Мы так и будем тут стоять?

Я не позволил бы ей поехать одной, если бы у нее и была машина. Но она приняла решение, и, как бы неприятно мне это ни было, я должен был ее сопроводить. Мне даже думать не хотелось о встрече Китти наедине с миссис Сэйдер. Я не мог забыть, что жена Марти была уже на грани. В любой момент она могла свихнуться окончательно.

Да и Китти явно нуждалась в компании.

Глава 10

Стало прохладнее. Мы ехали в сторону Голливудского бульвара. Фары «кадиллака» прокладывали дорожку впереди. Нам не о чем было разговаривать, и мы обменивались односложными репликами. Я все еще надеялся, что Китти откажется от своего намерения. Но когда я спросил ее об этом, она коротко бросила: «Нет», и я оставил ее в покое.

Когда мы свернули в каньон Николса, я все еще не мог понять, зачем я везу эту чудесную малышку к кошмарной жене человека, желавшего мне смерти. К тому же в такой жуткий вечер.

Если можно так выразиться, он годился лишь для трупов, ибо навевал мрачные мысли. В небе холодно и резко светили звезды, но луны не было. Вокруг машины все еще бродил ветер, то усиливаясь и вздыхая, то переходя в унылый шепоток.

И в такой вечер мы ехали по дороге Каньон Николса на встречу с ведьмой.

Я заметил свет прежде, чем мы подъехали. Яркая лампочка горела на крыльце большого белого дома. Я подъехал к самой двери. Она раскрылась, и в проеме показалось лошадиное лицо миссис Сэйдер. Ему не помешало бы немного свежего воздуха.

Я обошел машину, помог Китти выйти, и мы поднялись по ступенькам широкого крыльца.

Блуждающий взгляд миссис Сэйдер в конце концов остановился на мне. На этот раз в ее руке не было стакана, но можно было не сомневаться, что она здорово набралась.

Она вытаращила на меня глаза и произнесла тщательно, но менее членораздельно, чем восемь часов назад:

— А вы что тут делаете?

— Я приехал с мисс Грин, миссис Сэйдер. Я привез ее сюда.

— Убирайтесь!

Я пожал плечами, но Китти положила свою ладошку на мою руку:

— Нет, Шелл. Пожалуйста, останьтесь. Надеюсь, вы не будете возражать, миссис Сэйдер. Мне хотелось бы, чтобы он остался.

Миссис Сэйдер повернулась и взглянула первый раз на Китти. Я понял, что раньше она ее никогда не видела. Ее затуманенные глаза остановились на юном, свежем личике Китти, и она бессознательно провела рукой по своему изможденному лицу. Она оглядела изящную фигурку Китти, ее скромное платье. В этот момент она почти мне понравилась. По крайней мере мне стало жаль ее, а это почти одно и то же.

Она мягко сказала Китти Грин:

— А вы — хорошенькая.

У меня создалось впечатление, что ее единственное желание было увидеть женщину, с которой ее муж проводил последние дни и, может быть, ночи. До сих пор я не думал о ней иначе как о «старухе». Теперь мне захотелось понять, как, чувствует себя женщина, знающая о том, что ее муж устал от нее и развлекается с более молодой и красивой женщиной.

Но тут она втянула с резким шипением воздух сквозь зубы, вновь стала самой собой и неистово выпалила:

— Ты — новенькая! Ты — его новенькая шлюха!

Китти открыла рот, а миссис Сэйдер наклонила голову и уставилась на нее.

Я попытался вмешаться:

— Послушайте, мадам, оставьте...

Тут миссис Сэйдер взорвало. Она заметила боль на лице Китти, и это ей понравилось. Она расхохоталась:

— Девка, девка, девка! Ты ему никто, а я его жена. Ты — дешевка, ты...

Голос ее затих, она повернула голову в мою сторону и взглянула на меня. Впечатление было такое, будто она разглядывает сквозь мои глаза нечто неприятное на моем затылке.

Китти тихо спросила:

— Зачем вы попросили меня приехать?

Но глаза миссис Сэйдер целились в меня.

— Убирайтесь! Я вас не приглашала.

На этот раз Китти повысила голос:

— Я хочу, чтобы мистер Скотт остался. Я попросила его остаться.

Миссис Сэйдер резко обернулась к ней, источая тошнотворный запах перегара, и вскричала:

— Это — мой дом! Мой! Ему нечего здесь делать! Да и тебе тоже!

— Но, миссис Сэйдер... — произнесла Китти напряженным голосом. Похоже, она вновь начинала сердиться, а я совсем не хотел оказаться между двумя разгневанными женщинами.

— Может быть, оставим это, Китти, — предложил я. — Я отвезу вас домой.

Но миссис Сэйдер еще не закончила. Возможно, она и собиралась вести себя сдержанно, насколько это было в ее силах, но у нее ничего не получалось. Ситуация выходила из-под контроля, и я почувствовал себя неловко. Китти, должно быть, было еще хуже.

Миссис Сэйдер склонилась к Китти и схватила ее за руку.

Глядя ей в лицо, она выпалила:

— Ты, наверно, считаешь себя очень ловкой? Как бы не так! Ты просто бесстыдница! Он — мой муж. Он тебя бросит. Ты у него далеко не первая, и у него много еще будет таких, как ты.

Я наблюдал за миссис Сэйдер. Глаза ее сверкали, рот брызгал слюной. Я перевел взгляд на Китти и увидел, как она вздрогнула при последних словах.

Миссис Сэйдер тоже это заметила. Ее губы растянулись в некоем подобии улыбки, и она провизжала:

— На протяжении десяти лет я год за годом считала его девок. Он скоро бросит тебя. Но он останется со мной! Со мной! Я — единственная, кого он любит.

Она замолчала и посмотрела на Китти, задыхаясь и почти рыдая. Грудь ее судорожно вздымалась, из ее горла вырывались какие-то животные звуки.

Китти пристально посмотрела на нее, потом отпрянула, высвободила свою руку и отвернулась. С искаженным лицом она поспешила к машине. Я последовал за ней. Она распахнула дверцу с моей стороны и проскользнула под рулем к противоположной дверце. Я прыгнул за руль, запустил двигатель и выехал задом с подъездной дорожки.

Китти не произносила ни слова. На обратном пути к ее дому я поглядывал время от времени на нее. Она так и не взглянула на меня. Сидела, отвернувшись к раскрытому окошку, и ее плечи изредка вздрагивали.

Обратная поездка заняла больше времени. Вечер был все такой же мрачный. Мы молчали. Я остановился перед ее домом и вышел из машины. Когда я ее обогнул, Китти уже выскочила и бежала по дорожке, стуча каблуками.

Я последовал за ней до крыльца и раскрыл было рот, но она забежала внутрь и захлопнула дверь перед моим носом.

Я вернулся в машину и посидел какое-то время, затягиваясь сигаретой. Затем тронулся с одной только мыслью: «Марти, как я хотел бы вырезать твое омерзительное сердце!»

Глава 11

Я пролетел, как на крыльях, первую милю, распаляя свою ненависть к Марти. Затем немного поостыл. Было уже девять часов вечера, и я решил, что пришло время доставить продукты моим красоткам Айрис и Мае.

Когда с Ферфакс-авеню я свернул на бульвар Санта-Моника, свет от фар идущей сзади машины отразился от зеркала заднего вида и на миг ослепил меня. Я нащупал в кармане составленный Маей список и направился к магазину «Келси» на улице Кингсли рядом с бульваром Санта-Моника. Я подумал, что Мая сможет вкусно приготовить макароны, и пожалел, что у меня не будет времени отведать их вместе с девочками.

Я ощущал уже голод и усталость. Я выгнул спину, и вновь по моим глазам ударил свет, отраженный зеркалом заднего вида. Я почувствовал досаду, а затем и интерес. Я более чувствителен, чем многие, к машинам, следующим за мной. Они могут и случайно оказаться сзади, но всегда есть шанс, что это не простое совпадение. Когда я работаю, мне очень не нравятся фары, настойчиво освещающие задний бампер моей машины.

Когда я работаю... Забавно, однако... Обычно, в качестве частного детектива, сыщика по найму, я брался за дела, с которыми ко мне обращались клиенты, оказавшиеся в каком-нибудь затруднении. Но на этот раз я был своим собственным клиентом.

Вообще-то все началось с Айрис, но не мог же я ее считать «клиентом». Однако ее маленькая хитрость — убедить Сэйдера, что она мне все рассказала, — поставила меня в гораздо худшее положение, чем если бы она явилась в мою контору и сказала: «Мистер Скотт, вот вам миллион в задаток. Помогите мне разрешить мою проблему». Так поступает большинство моих клиентов. Только они никогда не предлагают миллион. Это был новый способ получить работу, но старый мне нравился больше.

Я был в квартале от магазина, а та машина все еще держалась сзади меня. Это не означало чего-то определенного: в это время суток уличное движение еще не иссякло.

Я проехал остаток пути, свернул влево и остановился в слабо освещенном месте. Я обернулся и посмотрел через плечо в заднее стекло «кадиллака». Другая машина проследовала прямо по Кингсли — это был ярко-зеленый двухместный «де сото». Я тряхнул головой: похоже, у меня уже развивается мания преследования.

В магазине я набрал продуктов по списку Май, добавив пару кусков филея, которые девчонкам будет трудно приготовить на дровах. Если бы я располагал временем, я бы прихватил три куска — они выглядели очень аппетитно, хоть их цена и отбивала вкус к ним. Минут через пятнадцать я вынес из магазина коробку с гастрономическим набором и бутылкой — в ожидании счастливых денечков я прихватил пинту выдержанного виски, чтобы сделать их еще более счастливыми.

Я хотел было засунуть коробку в багажник, но передумал и бросил ее на переднее сиденье. Не хотелось расставаться надолго с бутылкой, которая составит мне компанию в дороге, — я мог протянуть руку и потрепать ее по горлышку.

Я запустил двигатель, обернулся, чтобы убедиться, не мешают ли мне другие машины, и остановился — на противоположной стороне улицы стоял этот чертов двухместный «де сото». Если не он, то его близнец.

Я воззрился на него, пытаясь сообразить, были ли у меня не в порядке нервы или кто-то действительно сидел у меня на хвосте. Я осмотрелся и заметил невысокого мужчину на тротуаре перед магазином. Меня поразило, как он пялится на меня. Если это «хвост», то ведет он себя весьма неосторожно. Я не собирался задерживаться, чтобы убедиться в этом.

Я тронул машину с места, и тот парень сделал шаг в мою сторону и крикнул:

— Эй!

Я нажал на газ, а он сделал еще пару поспешных шагов и прокричал:

— Эй! Эй! Послушайте!

Но я уже уехал.

По моей спине ползли мурашки, и я пытался понять, отчего бы это. Я находился в таком состоянии, что еще немного, и в любом мужике с бородой я признал бы русского диверсанта.

Я потратил пятнадцать — двадцать минут, чтобы убедиться, что никто меня не преследует. Было уже почти десять тридцать, когда я добрался до хижины. Я дважды прогудел, прокричал: «Привет», подхватил коробку с провизией и виски и вылез из машины.

Айрис отворила дверь хижины. Свет заструился вокруг нее, вырисовывая ее талию и бедра и искрясь в ее волосах. Наконец-то я был дома.

— Я уже начала волноваться, Шелл, — проговорила она.

— Вы, наверное, проголодались?

— Не об этом я волновалась, — улыбнулась она. — Но я действительно голодна.

Она распахнула дверь, я вошел, захлопнул дверь ногой и поставил коробку на пол. Сегодня ночью мне предстояло еще кое-что сделать, но очень уж не хотелось возвращаться в город. Я не мог себе представить лучшего места, да и лучшей компании для каникул.

Айрис прекрасно смотрелась, когда открыла мне дверь, и говорила гораздо спокойнее, чем раньше. Она выглядела отдохнувшей и умиротворенной, что отразилось на ее голосе. В самом деле впервые, не считая короткого мгновения в кафе по дороге сюда, я видел ее расслабленной. Оказывается, я что-то упустил. Я знал, что у нее длинные рыжие волосы, но не замечал раньше золотистые проблески, пробегавшие по ним, когда она двигалась, и грацию ее тела. У нее были ярко-голубые глаза и длинные темные ресницы.

Я прошел в комнату и присел на краешек кровати. Айрис же увидела бутылку виски и нагнулась, чтобы достать ее. На ней все еще были мальчишечьи брюки и шерстяной свитер. Но, слава Богу, только брюки и были у нее мальчишечьи.

Она повернулась, сжимая бутылку в руке, и сказала:

— Это вы хорошо придумали. Хотите?

Я едва не ответил не по делу, но быстро пришел в себя:

— Это было бы неплохо. За целый день я так и не промочил горло. — Я оглядел голую комнатушку. — Тут найдется три стакана? Мы могли бы... — О Господи! Комната казалась более голой, чем следовало бы. — А где же Мая? — спросил я.

— Она скоро вернется.

— Я спросил, где она?

— Не волнуйтесь. Она пошла в лавку.

— В лавку? Чего ради, черт возьми?

Айрис подошла, села на постель рядом со мной и похлопала меня по коленке, но это меня не успокоило. Такой жест никогда бы не мог меня успокоить. Она мягко объяснила:

— Мая забыла сказать вам, чтобы вы купили чеснока. Без него она не может приготовить соус и хлеб по-итальянски. Мы увидели тут маленького мальчика, живущего неподалеку, и он сказал нам, где лавка. Она всего лишь в полумиле отсюда, Шелл.

Это были замечательные женщины. У них было все в порядке с фигурой, но не с головой. Придушенным голосом я проговорил:

— Вы что же думаете — я вас привез сюда, чтобы вы тут порхали по округе?

— Но, Шелл, мы и не порхаем! Она вернется через пятнадцать — двадцать минут.

— Откуда вам знать, открыта ли лавка?

— Хозяин живет при ней. Успокойтесь! А я вам налью.

— Прекрасно, — проворчал я. — Наливай. Самое время выпить.

— Вот так-то лучше. Я... О Боже!

Она опустила глаза на полусвитер и брюки, будто только сию минуту вспомнила, как она одета. Там было на что посмотреть, но меня поджимало время.

— Я не одета для вечеринки.

— Никакой вечеринки. У меня нет времени больше чем на один стаканчик. Я уеду, как только вернется Мая.

— Хорошо, пусть это будет маленькая вечеринка. Шелл, вы меня еще не видели в платье и не представляете, как я в нем выгляжу.

— Я уверен, что прекрасно.

Она искоса взглянула на меня, улыбнулась, поджала губы и встала лицом к кровати. На подушках были разложены платья, которые Мая прихватила из дома. Айрис выбрала одно из них и приложила к себе.

— Как вам понравится это?

— Чудесно!

Она критически осмотрела его, бросила на постель и взяла другое.

— Это не лучше?

— Чудесно! — Оно было тоньше.

Она улыбнулась:

— Я, пожалуй, надену вот это — так хочется скинуть эти штаны.

Я с трудом проглотил слюну — некая патока, казалось, обволокла мой язык. Еле слышно я повторил:

— Чудесно!

Айрис стояла в шаге от меня, так близко, что я мог бы ее укусить. Ее свитер застегивался сзади. Она завела руки за спину и начала расстегивать пуговицы. Представьте себе, как это подействовало на меня!

— Пожалуйста, не подглядывайте.

Ха! Не подглядывайте! Как я мог не подглядеть? Я ухмыльнулся, не скрывая своего намерения.

Она улыбнулась и повернулась ко мне спиной.

На свитере были четыре большие белые пуговицы, и я смотрел неотрывно, как она расстегнула одну пуговицу, другую. Одновременно я пытался сообразить, почему она не переоделась до сих пор и действительно ли Мая ушла за чесноком.

Айрис расстегнула последнюю пуговицу и стряхнула свитер с плеч. Под ним не было ничего, кроме прелестной спины. При такой спине грудь должна быть изумительной. Если бы... Я не смог закончить приятные предположения.

Мое сердце громыхало в груди, как куча камней, но мне послышалось еще что-то. Я вспомнил, что вот-вот появится Мая.

Теперь я был почти уверен, что слышал какой-то звук рядом с хижиной.

— Айрис, ты ничего не слышала?

— А?

— Мне послышалось что-то снаружи.

— Что-что? — И она повернулась ко мне.

Ей не следовало это делать. Я был прав насчет ее груди, но как не вовремя я в этом убедился. Я был абсолютно парализован, когда дверь с треском растворилась и грубый голос прохрипел:

— Руки на колени, Скотт! Не двигаться.

Вот как это бывает — я так и не дождался обещанного стаканчика.

Глава 12

«Не двигаться!» — сказал он. Знал бы он, в каком я был состоянии! Я повернул голову и взглянул на него.

Он был небольшого росточка и гораздо менее привлекателен, чем Айрис, даже несмотря на большой пистолет в его руке. Пистолет был наведен на меня, но он глазел на Айрис. Еще бы!

— Никому не двигаться! — прорычал он.

Но Айрис не обратила на него внимания. Меня чуть кондрашка не хватила, когда она сделала первое движение. Но парень все же не выстрелил. Она резко повернулась к нему спиной и начала втискиваться обратно в свой свитер. Это нужно было видеть. А поскольку парень держал меня на мушке, не было смысла смотреть на него. Он сказал:

— Встань, Скотт! — И я его узнал.

Я разглядел его в бинокль, когда он с дружками вышел из «Подвала» и разговаривал с Бридом, а позже видел его фотографию в полицейском управлении. Это был Детеныш Клейн, один из подручных Брида. Еще один маленький человечек с большим револьвером, который по этой причине казался большим самому себе.

— Какого черта, приятель? — спросил я.

— Где Сэйдер?

— Кто-кто?

— Сэйдер, тупица.

— Ты что, спятил? Откуда мне знать, где он?

Он сделал шаг в мою сторону и выкрикнул:

— Кончай свою бодягу, отвечай по-хорошему!

— Я не знаю, где Сэйдер, да и не могу знать.

Он ухмыльнулся, не веря мне. Ухмылка его не украсила. Он не был безобразным. У него были жесткие каштановые волосы, нуждавшиеся в стрижке. Нос его был сломан и выправлен неудачнее, чем мой собственный: ему достаточно было шевельнуть ноздрями, чтобы показать направо.

— Думай, что хочешь, но я понятия не имею, где Марти. Откуда мне знать?

— Кончай, я знаю, что ты работаешь на него.

Я вздохнул: я должен был оглушить Дятла до того, как он меня увидел.

— Брид тоже так считает?

— Конечно.

— Я должен разочаровать тебя. Детеныш. Вы все сбрендили. Я работаю только на себя и уж никак не на Сэйдера. А теперь будь добр, убирайся. Да! Как ты меня нашел?

Довольная ухмылка появилась на его лице.

— Ты сам меня привез сюда в багажнике своей машины. Ловко! А? — Он нахмурился: — Но где все же Сэйдер?

В багажнике моей машины! Черт побери! Я потратил пятнадцать минут, чтобы избавиться от возможного «хвоста», а этот тип сидел в моей машине. Вот почему зеленый «де сото» остался там у магазина, а тот мужчина пытался мне что-то сказать. Дьявол тебя побери, Скотт! Да, но у этого парня только одно было на уме.

— Послушай, если ты вообразил, что я привезу тебя к Сэйдеру, то ты ошибся. Как видишь, его здесь нет, и я понятия не имею, где он может быть.

Он мерзко осклабился, глядя на Айрис:

— Я вижу, что его здесь нет. — Он наморщил лоб и изрек: — Вы оба поедете со мной.

— Куда это?

— Какая тебе разница? Ты не хочешь говорить со мной, так, может, ты скажешь обо всем хозяину. Он будет рад видеть тебя.

— Несомненно. А ты получишь повышение.

Я направился к двери, сдерживая дыхание, в надежде, что он забудет забрать мой револьвер. Но Детеныш знал свое дело.

— Минутку, — сказал он. — Детка, аккуратненько достань его пушку.

Айрис была уже одета и стояла лицом к нему. Она свирепо посмотрела на него, но повиновалась и достала мой револьвер из кобуры под пиджаком. Зрачки ее расширились, и я испугался, что она решится на опрометчивый поступок. Но это могло привести к нашей смерти, и я сказал:

— Спокойно, Айрис. Не делай глупостей!

Она провела кончиком языка по ярко накрашенным губам, не делая других движений. Револьвер повис в ее руке.

— Брось его, — приказал Детеныш.

Она повиновалась и, следуя его указанию, подтолкнула револьвер ногой в его сторону. Он опустился на колено, не забывая держать меня на мушке, подобрал мой револьвер, спрятал его в карман и кивнул:

— Теперь вы оба выходите впереди меня. Ты, детка, первая.

Пора! Пора выкинуть нечто дьявольски хитрое и оборвать Детенышу конечности. Айрис завизжит от восторга, бросится в мои объятия, и мы наконец придумаем, как напялить на нее это чертово платье. Но, к сожалению, я не смог ничего придумать.

Детеныш повел своей пушкой, и мы двинулись к двери. Айрис вышла первой, за ней я, а за мной — Детеныш. Пару раз он ткнул меня в спину своим револьвером, но не оставил его там, где я мог бы его чувствовать. И я ничего не предпринял, ибо меня не прельщала дырка в спине.

Пока мы садились в «кадиллак», я недоумевал, где же Мая с ее вонючим чесноком. Было бы неплохо, если бы она появилась в этот момент. Существовала, правда, опасность, что ее появление вывело бы Детеныша из себя. Но она не появилась, и мы сели в машину.

Детеныш посадил меня за руль и Айрис — вплотную ко мне, а сам разместился у правой дверцы. Я без колебаний исполнял все его указания. Еще бы! Он держал на прицеле правую грудь Айрис, и я конечно же не мог подвергнуть риску такое сокровище.

* * *

Мы остановились в самом центре у небольшого конторского здания на Риверсайд-Драйв. В том же порядке мы пересекли тротуар, подошли ко входу, и Айрис нажала, как ей было приказано, кнопку звонка. Позолоченная вывеска гласила: «Салемская финансовая компания», но у меня возникли сомнения относительно совершаемых ею сделок.

За дверью послышались тяжелые шаги, она открылась, и перед нами предстал широкогрудый тип, в котором я признал Гарри Рыбака, как он значился в картотеке. Он был небрит, черная щетина торчала также из-за отвисшей майки, надетой под спортивным пиджаком. Он был больше, чем я думал, — примерно моего роста, но грузнее.

— Где, черт возьми, ты пропадал, Детеныш? Что... — Он замолчал, разглядев нас.

Детеныш затолкал нас внутрь, а Гарри провел дальше и открыл другую дверь.

В двух вещах можно было не сомневаться: мы находились в логове Брида и, хоть нас и не ждали, нас встретила целая комиссия.

Когда мы с Айрис вошли в ярко освещенную комнату, я сразу заметил Брида. Среди других он выделялся своими размерами. Он сидел за темно-коричневым столом, развалившись в большом вращающемся кресле, отодвинутом, чтобы оставить место для его живота. Он походил на беременную женщину. Его багровые щеки заколыхались, когда он повернул голову в нашу сторону.

Обычная для него сигара переместилась из одного угла его полногубого рта в другой.

— В чем дело? — спросил он глубоким бархатным голосом, взглянул на стоявшего за нами Клейна и приказал: — Говори, Детеныш.

Клейн поспешно объяснил:

— Босс, понимаете, я сел на «хвост» этому парню. Я думал, что он наведет меня на Сэйдера и я привезу их сюда.

Брид смотрел на него так пристально, что, едва закончив фразу, Детеныш ответил на невысказанный вопрос:

— Скотт забрался в горы и встретился там с этой куклой. Ну, я и притащил их сюда. Я правильно сделал?

Помолчав с минуту, Брид кивнул:

— Да, Детеныш, все правильно.

Детеныш довольно ухмыльнулся:

— Здорово я это проделал, босс. Я...

— Помолчи пока, — прикрикнул Брид, и лицо Детеныша помрачнело.

С каким удовольствием сплясал бы я на его физиономии!

Брид переключил свое внимание на меня. Я же разглядывал комнату и тех, кто в ней находился. Кроме привезшего нас сюда кривоносого Детеныша, открывшего нам дверь грузного Гарри и самого Брида, присутствовали еще трое. Я сразу же почувствовал на себе взгляд крошечных черных глазок Дятла. Судя по его виду, он вспоминал без всякого удовольствия, как я его оглушил.

Детеныш передал мой револьвер Бриду, встал сзади меня и время от времени тыкал мне в спину своим пистолетом. Дятел тоже целился в меня, давая понять, с каким наслаждением нажал бы он на спусковой крючок. Мне оставалось лишь надеяться, что он этого не сделает, — ведь у него в руке был пистолет 45-го калибра. Здесь все, похоже, предпочитали этот калибр.

Рядом с шестифутовым Дятлом выглядевший кротким Гамлет казался коротышкой. Справа от него стоял длинный и худой Одинокий Вагнер с обезображенным лицом.

Он мог не беспокоиться, что в драке кто-то ударит его по лицу, если, конечно, противник не будет достаточно силен, чтобы оторвать ему напрочь голову. Да и то можно предположить, что это пошло бы ему на пользу.

Когда мы вошли, Одинокий и Гамлет сидели на деревянных стульях, но теперь они стояли. Вежливо с их стороны!

С этой компанией я бы не справился. С ней не справилась бы и морская пехота!

Бархатный голос Брида пророкотал:

— Ты доставляешь нам неприятности, парень. Следовало бы разрешить ребятам использовать тебя в качестве мишени.

— Ради чего? — поинтересовался я. — Да и никаких неприятностей я вам не доставил, Брид. Я не понимаю, о чем речь.

Он захохотал во все горло, тряся животом.

— Ты всего лишь стукнул моего парня, — проговорил он наконец. — Разве этого мало? — В его голосе уже не было и намека на смех. — К тому же, пока мы не навели порядок, мне не могут быть по душе наемники Сэйдера.

— Но я не наемник Сэйдера!

Он приподнял кустистые брови.

— Что ты говоришь? — спросил он с сарказмом и бросил Дятлу: — Свяжи-ка его и девчонку. Может, так они запоют?

— С удовольствием, — ухмыльнулся тот.

Гамлет вышел на минуту и вернулся с мотком веревки. Дятел достал из кармана перочинный нож и отрезал кусок веревки.

— Ты первый, — сказал он мне. — Ты помнишь, как ты мне вмазал, Скотт? Надеюсь, ты не будешь возражать, если веревка немного нарушит твое кровообращение?

Не было смысла отвечать. Гамлет пододвинул два стула, на которых он и Одинокий Вагнер сидели до нашего прихода.

Через пять минут Айрис и я были привязаны к стульям с руками, заведенными за спину.

Закончив свою работу. Дятел остановился перед нами, разглядывая Айрис. С заведенными назад руками, она так выпятила грудь, что один ее вид мог повредить зрению.

Глядя на нее с вожделением. Дятел протянул руку и ущипнул ее.

— Привет, милашка! — проворковал он романтичным голосом.

Айрис вспыхнула, дыхание ее прервалось. С минуту она испепеляла его взглядом, затем решительно произнесла:

— Развяжи мне только одну руку, и я тебя нокаутирую.

Он покраснел от обиды и прошипел:

— Ты, сучка! Я две ночи подряд спал с девками лучше, чем ты.

— Кончай, Дятел! — Брид усмехнулся и добавил: — Помни, парень, делу —время, а потехе — час.

Дятел осклабился, взглянул на Айрис и снова ущипнул ее. Но уже не ради удовольствия, а чтобы сделать ей больно. Она отвернулась и прикусила губу.

Я рванулся в его сторону. Веревка врезалась в мои кисти. Задние ножки стула оторвались от пола, стул качнулся вперед, и я шмякнулся лицом об пол.

Ну, герой Скотт, давай же, укуси его за ботинок!

Гамлет и Одинокий, перестав наконец смеяться, подняли меня вместе со стулом. Айрис смотрела на меня молча, сморщив нос и прищурив глаза.

Ухватившись руками за подлокотники и отталкиваясь резиновыми каблуками от пола, Брид подкатил к нам на своем кресле, как на коляске. Посмеиваясь, он обратился ко мне:

— Успокойся, Скотт. Будь благоразумным. Ты, надеюсь, понимаешь, что никуда от нас не денешься. — Он хохотнул еще раз и серьезно спросил: — Где Сэйдер?

— Не знаю.

— Ты на него работаешь, Скотт, и должен знать, где его искать.

— Черт побери, Брид, — устало произнес я. — Как вы не можете понять, что я не знаю, где он, и что я не работаю на него.

Брид выпятил свои толстые губы, взглянул поверх моей головы и кивнул. Я не мог обернуться, но напротив себя слева я видел Дятла и Гамлета, а Гарри и Детеныш стояли, опираясь на стол Брида. Я не мог видеть того, кто стоял за моей спиной, но тут же почувствовал, что он там.

Одновременно с кивком Брида нестерпимая боль пронзила мой затылок. На какой-то момент лицо Брида расплылось в моих глазах, затем вернулось в фокус.

Встряхнув головой, я сказал:

— Подожди же, Брид. Выслушай меня. Я не работаю на Сэйдера. Я никогда...

Не успел я закончить предложение, как Брид вновь посмотрел поверх моей головы.

Хэк! На этот раз гораздо сильнее. Голова взорвалась болью, которая нарастала и опадала с каждым ударом сердца. Свет померк в глазах, и горло заполнилось тошнотой. Я попытался дотронуться до головы, и веревка врезалась в правую руку. Я прикрыл глаза на несколько секунд, склонив голову на грудь.

Послышался неясный голос Брида:

— Не переусердствуй, Одинокий. Я хочу, чтобы сукин сын бодрствовал.

Я поднял голову и взглянул на Брида. Я был так взбешен, что напал бы на него даже с зубочисткой, если б не был связан. Уж очень я не люблю, когда всякие подонки пытаются меня «сделать». Эти же не пытались, а «делали». И поскольку я был связан, мне не оставалось ничего иного, как мечтать.

Брид приблизил ко мне свою жирную и багровую физиономию и улыбнулся:

— Как тебе это нравится, парень? Ты ведь сообразительный мужик, Скотт. Будь еще посообразительней, и все будет о'кей.

Я глубоко вздохнул и спросил:

— Послушай, Брид, могу я задать тебе один вопрос, не повредив своей голове?

— Только один, — шевельнул он губами.

— Почему ты думаешь, что я связан с Сэйдером?

— Ты хочешь ответа на это?

Я кивнул и тут же решил отвечать в следующий раз «да» или «нет» — потоки огня пронизали мне затылок и шею.

— Дятел рассказал мне, что ты был в «Подвале», когда оттуда сбежал Сэйдер. Мы знали, что он был там, но ничего не знали о тебе. Ясно?

— И это означает, что я на стороне Сэйдера?

— На мой взгляд, да. Кроме того, я знаю, что еще раньше ты разнюхивал в забегаловке Слосона, когда Сэйдер пытался разузнать о наших доходах. И ты нехорошо обошелся с моим парнем — Лобо.

Итак, он не только был в курсе моей стычки с Лобо, но и знал, что я выполнял тогда задание Сэйдера. В хорошеньком положении я оказался!

— Послушай, Брид. Я действительно провел тогда расследование по заданию Сэйдера — кстати, мне так и не удалось ничего разузнать, — и на этом наши отношения закончились. Он нанял меня только для этого, зная, что я неплохо делаю свое дело, а я не интересовался его мотивами. В конце концов, это — мой бизнес. Но я клянусь, что с тех пор я не имел никаких дел с Сэйдером, не работал на него.

Брид молча разглядывал меня. Добрых тридцать секунд никто меня не тронул.

— Зачем тебе Сэйдер? — спросил я, ожидая, что на мою бедную голову вновь опустится топор или то, что мне показалось топором.

Но он не опустился. Брид шевельнул своими брылями:

— Ты знаешь зачем, Скотт.

— Из-за Лобо?

— Именно. Сэйдер должен... дать объяснения. Может, ты прояснишь что-то?

— Может быть. Ты думаешь, что это сделал Сэйдер?

— Это ты мне расскажешь сейчас. Если, конечно, не хочешь новых шишек. — Он сделал паузу, наклонился ко мне и добавил несколько слов, которые никак не могли меня ободрить: — Не ты ли, Скотт, подсуетился для него?

Я? О Господи! Я даже вообразить себе не мог, что Брид подумает такое. Я мог понять, как ему пришло в голову, что я принадлежу к команде Сэйдера, но чтобы он додумался до такого... Что я мог сказать? Если Брид убежден, что я убил Лобо, мне не жить... Но прежде всего ему хотелось, похоже, найти Сэйдера. Значит, он все же думал, что Сэйдер убил Лобо, но не был в этом уверен и хотел в этом убедиться. Я мог бы просветить его на этот счет — и мне было наплевать на Сэйдера, — но что бы это мне дало? Если бы я сообщил ему детали убийства Лобо — как и где оно произошло — со слов Айрис, Брид наверняка подумал бы, что я знаю об этом по той единственной причине, что я один из подручных Сэйдера или даже принял непосредственное участие в убийстве. Если бы даже он так не подумал, было абсолютно ясно, что никакому приятелю Сэйдера не суждено прожить долго. Особенно если бы Брид убедился в причастности Сэйдера к убийству Лобо. Я почувствовал себя неважно: жизнь была так прекрасна, но слишком коротка. Я промолвил:

— Если я подтвержу, что Сэйдер убил Лобо, что дальше? Что будет с девушкой и со мной?

— Хм, вы сможете уйти, — спокойно и легко солгал он, даже не моргнув глазом. — Как только ты нам все расскажешь, старик, вы сможете уйти.

Чудесное предложение! Я прекрасно знал, что он лжет, и он понимал, что я это знаю. Какие-то смутные мысли пробивались через боль в моей голове. В конце концов я сказал:

— Он действительно убил Лобо. Но я узнал об этом — помни, Брид, я не смогу закончить, если буду без сознания, — лишь сегодня, совсем недавно.

Я чувствовал затылком присутствие Одинокого за моей спиной, но пока с молчаливого согласия Брида он не мешал мне говорить. Брид наверняка думал, что я совру. Но я его провел — я сказал правду.

— Что бы ты ни думал, Брид, ты ошибаешься относительно девушки и меня. Вот что произошло на самом деле, и каким образом мы оказались замешанными в эту историю.

Я рассказал о том, как в меня стреляли, и обо всем том, что произошло за день. Я упомянул то, что сообщила мне Айрис. Короче говоря, я осветил все обстоятельства вплоть до того, как Сэйдер покинул «Подвал». В заключение я сказал:

— Айрис и я оказались как бы между двух огней, между Сэйдером и вами. Через соседнюю с кабинетом Сэйдера комнату и зал клуба мы прокрались к лифту. Я вынужден был оглушить Дятла, чтобы беспрепятственно выбраться из клуба. Вот и вся наша связь с Сэйдером.

Брид холодно смотрел на меня, и я добавил:

— Ты понял, Брид? Мы знали, что Сэйдер убрал Лобо, и поэтому он хотел разделаться и с нами. Ведь мы могли рассказать об этом полиции или тебе. Пока у тебя были сомнения, Сэйдер надеялся оправдаться перед тобой. Но мы могли его опровергнуть. Это ясно?

— Относительно Лобо — ясно, — ответил Брид, но по его виду было очевидно, что я не смог его убедить. Мягко, но не без подковырки он спросил: — Он хочет тебя пришить, и ты наносишь ему визит?

— Черт побери, Брид. Я же сказал, что он схватил Айрис, и я рассказал все, что произошло. Ты же не настолько туп...

Брид бросил поверх моей головы уже знакомый мне взгляд, благостно кивнул и тут же перевел глаза на мое лицо в ожидании того, что с ним произойдет.

Я невольно напряг плечи и подумал: «О Боже, опять...»

Ощущение было такое, будто в моей голове разорвалась противотанковая ракета, и моя сплющенная голова начала падать.

Она падала и падала, пока наконец не остановилась. Пыхтя и хрипя, я раскрыл со скрипом глаза и разглядел перед своим носом какую-то круглую блестящую штуку. Это была пуговица. «Ага, — подумал я, — пуговица».

Затем я услышал голоса. В конце концов я вспомнил, где я нахожусь. Снова что-то говорил Брид. А мне так хотелось освободить руки, чтобы потрогать голову и проверить, действительно ли она сплющена.

Я уже мог разглядеть Брида, вернее, двух Бридов, переходящих один в другого. Видел я довольно плохо и чувствовал себя как побежденный гладиатор. Но помнил я все. По крайней мере, я думал, что помню все. Вероятно, мысли мои путались. Мне пришло в голову, что если я забыл что-то, то уже не смогу этого вспомнить, потому что я это забыл... Я еще раз подумал об этом и решил, что моей голове очень, ну очень досталось.

И мне казалось, что у меня промелькнула какая-то мысль, прежде чем в мою голову попала эта ракета или что там еще. Ах да, это был Одинокий. И я убью этого Одинокого. Хотел бы я вспомнить, что это была за мысль. Казалось, я мог убедить их отпустить меня. На свежий воздух!

И не было нужды щупать голову — я уже знал, что она сплющена.

Голос Брида донесся до меня:

— Скотт, старичок, надеюсь, тебе уже лучше?

Я открыл рот и наконец увидел только одного Брида. На заднем плане вырисовывались Гамлет, Дятел, Детеныш и волосатый Гарри. Глаза мои уже видели, но я никак не мог вспомнить. Я проговорил:

— Еще бы, Брид. Я чувствую себя прекрасно. Мне это понравилось. Врежь мне еще.

Он хихикнул:

— Теперь-то ты скажешь, где найти Сэйдера? А, парень?

О Господи! Опять двадцать пять! Он просто не хотел мне поверить. Тут-то я припомнил, что мне пришло в голову.

— Брид, я плохо соображаю. Оставь меня на минутку в покое, а? Можно воды?

Мне нужно было время, чтобы подумать. Еще пара ударов, и я бы не смог вспомнить, как меня зовут.

— Ты готов отвечать?

— Я готов выпить воды. Пока что я ничего не соображаю.

Брид хохотнул и кивнул. «Только не это!» — вздрогнул я. Но он всего лишь послал Одинокого за водой. Одно очко я выиграл.

Одинокий вернулся со стаканом, и я впервые увидел его омерзительную рожу после того, как он занял свою позицию за моим стулом. Я не сдержался:

— Привет, вонючий сукин сын.

И он швырнул мне в лицо воду вместе со стаканом. Я не ожидал от него такой прыти, но все же увернулся. Стакан коснулся моей щеки, и вода окропила мне лицо. Брид выбрался из своего кресла и склонился надо мной:

— Я человек терпеливый, Скотт, но и мое терпение истощилось. Хватит шуток, говори дело.

Я ничего не сказал. Я не знал, где мог быть Сэйдер, но я начал думать.

Брид повернулся к Дятлу:

— Пощупай-ка девочку. Может, это его разговорит.

— Вот спасибо, — откликнулся Дятел, подошел к Айрис, осклабился и дважды хлестнул ладонью по ее щекам.

Голова ее дернулась из стороны в сторону, всколыхнув рыжие волосы. Айрис посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Дятла. Ее ярко-красные губы скривились. Она не произнесла ни звука, но лицо ее не оставляло сомнений в том, что она о нем думала.

Дятел сжал руку в кулак и замахнулся, оскалив зубы.

— Подожди! — закричал я. — Останови его, Брид. Я все скажу.

Брид остановил его как раз вовремя, затем повернулся ко мне и сказал:

— Выкладывай, Скотт.

— Ты прав, — ответил я. — Я работаю на Сэйдера.

Глава 13

Брид громко вздохнул. Дятел повернулся ко мне со все еще оскаленными зубами — он явно был недоволен тем, что я раскрыл рот. Он даже не пытался скрыть своего недовольства.

Брид втиснул свой чудовищный зад в кресло прямо перед моим носом. Ровным и сладким голосом он произнес:

— Давно пора, Скотт, — и, хохотнув, продолжил: — Знаешь, я уж было подумал, что нам придется тебя пришить.

— Ты был прав с самого начала: уже несколько месяцев я работаю на Сэйдера. Все остальное я наврал.

— Я-то знал, что ты заливаешь. — Он покачал головой. — Я слышал, Скотт, о тебе и твоем умении отмазаться в трудных ситуациях, но со мной это не пройдет. Как ты мог подумать, что я проглочу эту дурацкую историю, которую ты тут наплел?

Я даже не пытался ответить на это. У меня возникло подобие некоей идеи. Масса бессвязной информации складывалась в некое целое в моем мозгу, но мне не хватало ее так же, как и времени.

— Скажи-ка мне, Брид, — попытался я несколько смягчить его. — Тебя ведь считают очень толковым мужиком, головой в этих джунглях. Так вот, как ты считаешь, зачем я понадобился Сэйдеру?

Он поморщился, достал сигару, откусил ее конец и прикурил.

— Может быть, он хотел приумножить свои силы, — сказал он наконец. — У него ведь мания величия. Он думает, что может тягаться со мной. — Он усмехнулся. — Но ты-то, Скотт, понимаешь, что он ошибается?

— Еще бы.

Я пытался все использовать в своей игре. Я болтал всякие глупости, выстраивая в голове и уясняя себе самому, чего же я хочу добиться. Похоже, не было ни малейшего шанса «отболтаться» в этой истории, но, если бы мне это удалось, я заслужил бы награду.

— Ну что ж. Как ты заметил, Сэйдер страдает манией величия. Он хочет занять твое место, Брид. Его это, казалось, не задело.

— Продолжай, Скотт. Скажи мне что-нибудь новенькое. Не может же Сэйдер быть таким дураком. Эта территория принадлежит мне, и за мной сила. Он ничего не может с этим поделать.

— Сэйдер думает, что может.

— Тогда он спятил!

Я оскалил зубы. Как ни трудно это было, я сумел растянуть свои губы.

— Если бы тебя не было, ему было бы легче провернуть это, не так ли? Подумай об этом, Брид. Я хотел бы предложить тебе сделку.

Он покачал головой.

Я пожал плечами. Вернее, я попытался это сделать, но веревки впились в мои руки. Я спросил:

— Нельзя ли меня развязать?

— Пой дальше, голубок!

— Как тебе понравится мое предложение, Брид? Отпусти девчонку, и я расскажу тебе о намерениях Сэйдера.

Если он лгал мне, почему не мог солгать ему я?

— Никаких сделок, — отрезал он. — Если ты мне поможешь, я оставлю, быть может, тебя в живых. Так что решай!

— Я уже решил. Ты хочешь видеть Сэйдера? Ну что же, я не лукавил, когда сказал, что не знаю точно, где его искать. Но я могу его найти. Ты же понимаешь, что он при деньгах?

— Еще бы! Он уже начал грабить меня.

— Конечно. Большую часть своих денег он хранит в своем клубе, в «Подвале».

В глазах Брида промелькнула та самая алчность, которая затянула его в подпольный бизнес.

— Да? Откуда ты знаешь?

— Я даже знаю, где его сейф, и мог бы узнать комбинацию замка. Как тебе это? Не придется делиться с налоговым управлением, ни с кем, кроме, разве что, твоих ребят.

Это не произвело на него особого впечатления. Он слушал с очевидной жадностью в глазах, однако не очень-то я его раззадорил. Недавно я оказался замешанным в том, что газеты назвали «Делом исчезающих красоток». Я наткнулся тогда на списки имен, которые подали мне идею. Я решил попробовать, что получится.

— Кроме того, Сэйдер организовал одно дельце в стиле мафии и гребет деньгу.

Брид смотрел на меня искоса, и я не мог понять, произвел ли я на него впечатление. Но он, несомненно, заинтересовался.

Я продолжил:

— Его толкачи сбывают товар — от травки до морфия — по всему городу и приносят ему кучу денег. Тут-то я и мог бы пригодиться, Брид. Я мог бы достать список его толкачей и навести на его клиентов. Большие деньги, Брид.

Я ждал, как он воспримет весь этот бред, и думал, не слишком ли я накрутил. Но такой тип, как Брид, возненавидел бы себя, если бы упустил возможность зашибить хоть цент. А тут ведь пахло большими тысячами.

Он смотрел на меня, не говоря ни слова, не делая никакого движения. Я же приберегал напоследок свой козырь. Мне надо было расшевелить его. Во всяком случае, стоило попытаться.

Я перебрал в голове все, что со мной приключилось до того, как мне сплющили голову, и потом. И я решился:

— Может, ты думаешь, что я треплюсь, а может, ты уже и сам знал об том. Но я уверен, что об одном ты и не подозреваешь.

Брид несколько оживился, а я оглядел комнату. Дятел стоял облокотившись о стену и, слава Богу, уже не целился в меня. Одинокий и Гамлет сидели слева от меня. Одинокий уселся на стул верхом, облокотившись на спинку, и лениво крутил барабан своего револьвера 38-го калибра. Детеныш и Гарри стояли, небрежно опираясь на стол.

Я повернул голову и взглянул на Айрис. Ее вид меня поразил! Ничего удивительного — ведь я почти забыл про нее, пока трепался.

Она смотрела на меня широко открытыми, напуганными глазами, кривя губы от омерзения. Она, видимо, поверила всему, что я наговорил, тому, что я действительно подручный Сэйдера. Если бы она дала себе труд подумать, она сообразила бы, что это не так. Но в целом это был хороший знак. Если уж даже ее я сумел убедить, то и Брид мог в это поверить.

Я вновь обратился к нему:

— Послушай, Брид, Сэйдер подкапывается под тебя, хочет занять твое место. Ты говоришь, что это для тебя не новость. Но ты также знаешь, что он не дурак. Он давно задумал это дело. И он достаточно ловок. Я только что намекнул, что его задача значительно облегчилась бы, если бы ему удалось убрать тебя с пути.

Я сделал паузу, чтобы дать ему подумать, затем небрежно бросил:

— Один из присутствующих здесь парней, Брид, работает на Марти Сэйдера.

Глава 14

Толстые ручищи Брида сжали подлокотники кресла. Одинокий вскочил, сжимая в руке свой револьвер, стул его с грохотом опрокинулся. Дятел оттолкнулся от стены и замер. Правая рука Гамлета нервно скользнула под мышку. Грузный Гарри и Детеныш выпрямились рядом со столом Брида.

Брид наклонился, его ручища сгребла мою рубашку и встряхнула меня.

— Убери свои лапы, Брид.

Это его поразило. Впрочем, я и сам себе удивился. Не в том я был положении, чтобы указывать ему. Однако он продолжал трясти меня, выкрикивая:

— Ты, сукин сын, лжешь. Врешь, чтобы спасти свою шкуру.

— Оставь меня в покое, Брид. — Он наконец отпустил меня, я перевел дыхание и выпалил: — Какого черта! Естественно, я пытаюсь спасти свою шкуру. Но это поможет спасти и твою толстую шею. Я не лгу. Ради Бога, Брид, не будь глупее Сэйдера. Несколько месяцев назад он предложил мне столько, что я не смог отказаться. В городе нет другого частного сыщика или полицейского с такой незапятнанной репутацией, как у меня. Я мог собрать нужную ему информацию, и он обратился ко мне. Он — малый не промах.

Брид не спускал с меня глаз. Взгляд его не был одобрительным. Но он убрал свои ручищи и внимательно слушал меня. Я продолжал:

— Уже несколько месяцев Сэйдер готовился завладеть твоим делом, Брид. Я всего лишь одна из пешек в его игре. Я обсуждал с ним некоторые из его планов. Не все, конечно, но достаточно, чтобы быть в курсе его дел. Подумай об этом, мастер. Раз уж Сэйдер претендует на твое место, разве не логично его желание убрать тебя? И раз уж он охотится за твоим скальпом, что может быть лучшие, чем внедрить своего человека в твое окружение?

До него начало наконец доходить. Он облизал свои толстые губы и покачал головой, словно хотел сказать «нет». Я ухмыльнулся, теперь, когда дело пошло, я взглянул на Айрис в ожидании, что она опять сморщит свой симпатичный носик, любуясь своим героем.

Она действительно сморщила свой носик. Но так, будто нюхала сточную канаву. Мне стало не до ухмылок.

— Кто? — спросил Брид.

Я не сразу понял, чего он хотел.

— Кто он, Скотт? Кто из моих людей?

Я услышал, как задвигались стулья, зашаркали ноги и кто-то пытался прочистить горло. Потом все замерло.

Наступил решительный момент. Пан или пропал. Меня могли тут же убить. Немного удачи не помешало бы моей логике.

Я напряженно выпрямился, насколько мне позволили веревки, и выпалил:

— Следите за ним, парни! — Бросив взгляд через комнату, я как можно убедительней сказал: — Извини, Дятел, но речь идет о твоей или моей шее, а моя мне ближе.

Как только я взглянул на него, он понял, что я собираюсь выкинуть, и бросился ко мне. Одинокий попытался перехватить его, но он вывернулся и прыгнул в мою сторону со сжатыми кулаками. Гарри и Детеныш оторвались от стола и ринулись на перехват, но запоздали, и Дятел проскочил мимо них. Он взмахнул правым кулаком. Я дернул головой, но костяшки его пальцев врезались в мою челюсть, и я услышал лязг своих зубов. Его левая рука просвистела в воздухе и хватила меня по правому уху. Но тут Гарри и Детеныш схватили его и оттащили.

В голове у меня зазвенело, все поплыло перед глазами, но я все еще был жив. Я ощутил более сильную боль в затылке, чем там, куда он мне врезал. И боль эта вытеснила все мысли из моей головы.

Потом я разглядел, что двое держат Дятла, Гамлет наставил на него пистолет, а Одинокий забрал его пушку. Память вернулась ко мне: я это спровоцировал и не знал, чем это кончится.

Над моим ухом пророкотал бархатный голос Брида:

— Не очень-то воображай, Скотт. Я почти уверен, что ты брешешь. Тебе предстоит многое объяснить. Если ты все выдумал, я позволю Дятлу пристрелить тебя здесь же.

Дятел кричал через всю комнату:

— Чертов брехун! Как только доберусь до револьвера, всажу тебе пулю в живот!

Я посмотрел Бриду в лицо:

— Я попытаюсь доказать тебе, Брид. Кто у тебя новичок?

Он нахмурился и медленно произнес:

— Дятел.

— Я это знаю. И я знаю о нем больше, чем ты. — Я затряс головой, стараясь припомнить, что сообщил мне лейтенант Ролинс, когда я рассматривал фотографии в полицейском управлении. — Он у тебя всего полтора месяца, так?

— Верно.

— И еще одна деталь, Брид. Твои ребята связали меня и вмазали мне пару раз. Но, как ты заметил, Дятел меня не трогал, пока я его не заложил.

Мне просто повезло, что он этого не сделал, как, собственно, и другие парни, за исключением Одинокого. Но я не мог не воспользоваться этим обстоятельством, как и любым другим.

Брид посмотрел на Дятла, потом опять повернулся ко мне, и я быстро проговорил:

— Есть еще нечто, чего ты не знаешь. Но сначала скажи мне, почему, ты думаешь, Сэйдер убил Лобо?

Он поднял брови, скосил глаза, но ничего не ответил.

— Можешь не говорить, Брид. Ты все равно ошибешься. Ты можешь назвать причину, а я покажу, в чем ты ошибаешься.

Я уже знал, что я ему скажу, но мне хотелось узнать его точку зрения. Он ответил:

— Не думаю, чтобы я ошибался. Сэйдер стал слишком много на себя брать, пытался завладеть некоторыми моими заведениями и организовывал свои собственные. Три месяца назад он даже поручил тебе разведать принадлежавшее мне заведение Слосона. Одним словом, он начал разворачиваться. И все было бы ничего, если бы он отстегивал мне мою долю, но он этого не делал.

Я послал Лобо передать Сэйдеру приказ: или он платит мне пятьдесят процентов своих барышей, или убирается. В противном случае его ожидали неприятности. Я сказал Лобо, чтобы он внес окончательную ясность в этот вопрос. Мне думается, что Сэйдер понял, что дело дошло до точки, и решился, быть может, на отчаянные действия. Во всяком случае, он не собирался мне платить и поэтому пристрелил Лобо. Может быть, они повздорили. Вот и все. И тебе трудно будет переубедить меня.

В целом объяснения Брида не вызывали у меня сомнений, но в таком виде они мало чем могли мне помочь.

Я кивнул с умным видом, будто мне прекрасно было известно все, что он рассказал, и заявил:

— И все же ты ошибаешься. — Поколебавшись немного, я выстроил для себя стройную версию. — Ты почти все обрисовал правильно. Лобо отправился к Сэйдеру, передал ему твой приказ, но тому это не понравилось. Он готовился вот-вот сделать свой ход и не остановился перед тем, чтобы убрать мешавшего ему типа. Но ведь Сэйдеру вовсе не было необходимости убивать Лобо по одной этой причине. Конечно, это в его характере. Но он мог поводить его за нос, пока все не было готово и на твоей могиле не выросли бы маргаритки. Пока Дятел не пустил тебе пулю в спину, Брид.

Он сделал глотательное движение, а я завершил свою мысль:

— Такова истинная причина, по которой был убит Лобо.

Брид был озадачен, и я добавил:

— Как ты не можешь понять. Дело в том, что Лобо застал Дятла у Сэйдера, когда перед самым закрытием пришел в его клуб. Он почуял предательство и поэтому был убит.

Я попытался расслабиться, несмотря на то, что сердце мое колотилось как сумасшедшее. Это была самая шаткая часть всей моей игры. Все рухнуло бы в один миг, если Дятел пошутил, когда заявил, что провел две последние ночи с «девками лучшими, чем Айрис».

Очевидно, он не шутил. По крайней мере никто не сказал, что Дятел был с ним в то время, когда Лобо получил три пули в голову.

Под аккомпанемент злобных ругательств Дятла я перевел дух и продолжил:

— Дятел явился в клуб, видимо, чтобы предупредить Сэйдера о вашем ультиматуме. Тут я строю догадки, Брид, но они похожи на правду, не так ли? — нажал я напоследок.

Он медленно кивнул, не спуская глаз с моего лица, и я спросил:

— Разве мог Сэйдер позволить Лобо вернуться сюда с известием, что Дятел вот-вот сунет тебе нож в спину? Как тебе это нравится, Брид? Подумай: Дятел — новичок в твоем окружении; он ударил меня после того, как я его выдал, и именно из-за него был убит Лобо. Разве не естественно было желание Сэйдера иметь в твоем окружении человека, готового по его знаку пришить тебя?

Было очевидно, что Бриду совсем не понравилась мысль о чьем-то намерении убить его. Кого другого, пожалуйста, но только не его. Он уже был у меня на крючке, но еще не заглотнул его. И я добил его последним доводом:

— Ко всему прочему, я не мог оглушить Дятла в «Подвале» — меня там просто не было!

Я замолчал, давая Бриду возможность самому додумать, в чем дело, и надеясь, что он скорее поверит своим собственным выводам.

Тут-то я вспомнил об Айрис и похолодел от ужаса. Что, если именно сейчас она откроет рот и выдаст меня с потрохами? Я повернул голову и пристально посмотрел на нее. Она действительно раскрыла рот, потом медленно закрыла его. Отвращение в ее взгляде постепенно сменилось недоумением. Я вновь повернулся к Бриду:

— Что ты думаешь обо всем этом?

Он все еще колебался, не заглатывал крючок до конца, и я решил подкинуть ему еще кое-что:

— Теперь-то тебе ясно, как смылся Сэйдер?

Не имело значения, знали ли его парни о запасном выходе из «Подвала» — при внимательном осмотре кабинета Сэйдера они наверняка обнаружили ту дверь. Дятел был единственным, кто видел меня, и никто, похоже, не знал, как ушел Сэйдер. В этом отношении я мог быть уверен, поэтому и развил свою мысль:

— Я не знаю, что именно произошло, ведь, как я уже сказал, меня там не было. Но, судя по тому, что ты сейчас рассказал, я могу представить себе, как было дело. Сэйдер смотал удочки, и кто-то оглушил Дятла. Но он же — его самый ценный подручный. Так как, по-твоему, улизнул Сэйдер?

Наконец Брид взглянул на Дятла и произнес:

— Тебе не следовало этого делать, Дятел.

Только и всего, но Дятел смертельно побледнел и попытался возразить:

— Ради Бога, босс! Он все это выдумал. Клянусь, что он брешет.

— Заткнись! — резко бросил Брид.

— Но, босс, он же меня оглушил, пока ребята были в кабинете. О Господи, он же...

— Я сказал заткнись, — прорычал Брид. — Парни, если понадобится, заткните ему глотку навсегда.

— Могу поспорить, — встрял я, — что на черепушке Дятла не осталось никакого следа! Я не думаю, чтобы Сэйдер сильно врезал своему любимцу. Эй! Может, никто и не оглушал его?

Дятел поднес руку к затылку и промямлил:

— О Боже. Я был оглушен. Болит до сих пор. Это он меня стукнул!

Он тут же притих, когда Одинокий сделал движение в его сторону.

Я все еще не чувствовал себя в безопасности и обратился к Бриду:

— Теперь, когда все расставлено по своим местам, как насчет моего предложения? Ты отпускаешь девушку и меня, а я сделаю все, что ты пожелаешь. Доставлю тебе деньги, упомянутый мной список и даже Сэйдера.

— Отпустить тебя? — Изумление его было неподдельным. — Если уж ты предал Сэйдера, то попытаешься одурачить и меня. Не воображай, что я клюнул на твои басни. Пока ты заложил Дятла, не более того.

Да, о своей безопасности я мог только мечтать. Я сделал еще одну попытку:

— Отпусти девушку — тебе нужен только я.

— Чтобы она привела сюда дружков Сэйдера? Не смеши меня!

— Хорошо же. Давай так: я свяжусь с Сэйдером, достану деньги и список, приведу его самого. — Черт, я готов был пообещать что угодно, лишь бы выбраться из этой комнаты, освободиться от веревки. — Это тебя устроит?

Багровая физиономия Брида сморщилась. Помолчав, он предложил:

— Договоримся так: ты найдешь Сэйдера и сделаешь все, о чем ты говорил, и тогда ты — свободен и сам себе хозяин.

Он говорил искренне, как проповедник. Во вранье он превзошел меня, но я согласился:

— Договорились. Пусть меня развяжут, и я примусь за дело.

— Ты можешь связаться с Сэйдером?

— Конечно могу. Ты думаешь, что я тебя обманываю?

На этом-то я и попался. Мне уже казалось, что я почти добился своего, и я зарвался. Брид предложил с усмешкой:

— Прекрасно. Значит, ты можешь позвонить ему отсюда. Ты — его правая рука, и он будет рад с тобой поговорить.

Мой номер не прошел. Нет, он, конечно, не гений, но в своем деле он — голова. И он прижал меня к стенке. Приходилось идти напролом, чтобы не погубить все, чего я добился до сих пор.

Я, видимо, переменился в лице, потому что Брид спросил:

— В чем дело?

— Я хотел поступить иначе, но здесь ты — хозяин. Развяжи меня — я не могу позвонить со связанными руками.

Меня прошиб пот. Скорее всего Брид с пятью подручными за спиной позволит мне позвонить. Но что будет, если я не свяжусь с Сэйдером? Никогда еще жизнь не казалась мне такой привлекательной. Я посмотрел на Айрис. В ее глазах уже не было отвращения, только страх. И все же она выглядела храбрее меня.

Детеныш подошел ко мне сзади и разрезал веревку на моих руках. Я почувствовал покалывание, пока в них восстанавливалось кровообращение. Позже придет боль, и это меня беспокоило.

Первым делом я ощупал голову. Затем я поднялся, неторопливо прошел за письменный стол Брида и придвинул к нему стул.

— Если не возражаешь, я размещусь здесь.

Брид кивнул, подкатил на своем кресле с другой стороны стола и стал внимательно наблюдать за мной. Если бы на моем лице отразилось то, что я думал, я бы пропал. Я даже не мог припомнить номер «Подвала». Я видел его, когда нашел адрес в телефонной книге после того, как позвонил Мае. Но черт бы меня побрал, если я помнил хоть одну цифру. «Мая, — подумал я, — куда же ты запропастилась сегодня ночью?» Я много еще о чем думал. Придвинув к себе телефон, я поднял трубку и сунул наугад палец. Глаза у меня затуманились, и мне пришлось сощуриться, чтобы разглядеть цифры. Какая разница? Все равно я не имел ни малейшего понятия о том, куда я собирался звонить.

С решительным и деловым видом я набрал наобум несколько цифр, поднес трубку к уху и стал слушать, как бьется мое сердце.

Услышал я и кое-что еще: тон в трубке означал, что я попал в никуда, набрал несуществующий номер. Звук этот едва слышался, но я прижал трубку плотно к уху, чтобы Брид не мог его услышать. Затем я положил ее, посмотрел на него через стол и проговорил как можно спокойнее:

— Занято.

Айрис знала номер телефона в «Подвале». Но стоило мне спросить ее, и меня тут же пристрелили бы. Я боялся даже взглянуть на нее. Казалось, пот начал сочиться из всех моих пор. Брид с любопытством наблюдал за мной.

В этот момент Айрис — восхитительная, очаровательная, аппетитная и удивительная Айрис — пришла мне на выручку. Слащавым голоском она спросила:

— Ты набрал Мичиган 1-16-45?

Я ее обожал. Я простил ей все. Теперь мы были с ней на равных.

Но я даже не взглянул на нее, проворчав:

— Конечно.

«Мичиган 1-16-45», — повторил я про себя, но в этом не было необходимости. Цифры эти навсегда запечатлелись в моем мозгу.

Брид прищурился, переводя взгляд с меня на Айрис и обратно. Ему это не понравилось. Он прорычал:

— Где это?

Рисковать так рисковать. Что мне было терять?

— Это номер Сэйдера в «Подвале», — сказал я так, будто это и ежу понятно. — Я думаю, сейчас он должен быть там.

Брид, казалось, успокоился. Еще бы! Все козыри были в его руках, и он мог быть великодушным. Я решился взглянуть на Айрис — она была очень довольна собой.

Я тянул сколько мог, затем взял трубку, набрал Мичиган 1-16-45 и услышал частые гудки. Занято! На какой-то миг я онемел. Однако дольше я тянуть не мог. Брид и так уже подозревал что-то. Нужно было воспользоваться моментом. Только я знал, что линия занята. И если Сэйдер был в «Подвале», мне повезло, что не пришлось болтать всякую чепуху. Парни в комнате могли бы услышать его ответные вопли.

Я прижал трубку поплотнее к уху и произнес:

— Сэйдер? Здесь Скотт. Приключилась большая неприятность. Расскажу, когда приеду. Да, держи наготове список толкачей... Что? На объяснения нет времени, Марти. Я скоро буду.

Я сделал паузу, как бы слушая. Я был доволен тем, как ловко я это разыграл. В этот миг Брид потянулся через стол, выхватил трубку из моей руки и уже подносил ее к своему уху.

Я замер, глядя, как трубка в его жирной лапе приближалась к его жирной башке. В голове у меня промелькнуло: как только он услышит это «занято», ему все станет ясно, а мне будет каюк. Ну что ж, попытка была неплохая, но я вырыл себе свою собственную могилу.

Но когда трубка была уже на полпути между мной и Бридом, я сделал единственно возможную вещь — резко опустил руку на рычаг телефона.

Физиономия Брида побагровела еще больше. Он выпялил на меня свои глазки, задержал воздух и шумно выдохнул:

— Что это ты себе позволяешь, Скотт? У меня не было времени на раздумья.

— Ты хочешь испортить все дело? Одно твое слово, и Сэйдер понял бы, что я продался тебе. Я не понимаю тебя, Брид.

— Ах, ты не понимаешь? Дьявол тебя побери! Я хотел послушать, а ты мне помешал. — Он придвинул к себе телефон и потребовал:

— Скажи-ка мне этот номер, Скотт, — телефон «Подвала».

Мне пришлось подчиниться. Он набрал номер, послушал и протянул мне трубку.

— Занято, — сказал он. — Что бы это значило?

— А ты чего ожидал? — спросил я дрогнувшим голосом, почти фальцетом. Он наклонился ко мне: — Что с тобой, Скотт? Что приключилось с твоим голосом?

Сукин сын играл со мной в кошки-мышки. Я перевел дух и выпалил:

— О Господи. Ты звонишь Сэйдеру и при этом спрашиваешь, что со мной? Если он догадается о моем предательстве — я покойник. Ты хочешь моей смерти? Даже если ты не скажешь ни слова, а всего лишь дозвонишься до него и повесишь трубку, и то он может заподозрить что-то. Еще раз сделаешь это, и меня хватит удар.

Я не шутил, и это произвело на него впечатление. Однако он переспросил:

— Что ты имел в виду, когда спросил, чего я ожидал?

— Только то, что это естественно. Я же сказал Сэйдеру о неприятности и просил его приготовить списки распространителей наркотиков. Конечно же он начал звонить, чтобы созвать своих подручных.

Даже на мой взгляд это было малоубедительно. Но Брид, вздохнув, откинулся на спинку кресла.

— Хорошо, Скотт. За дело и будь паинькой. — Он повернулся к своим головорезам. — Одинокий, свяжи Дятла и дай-ка мне его револьвер. Вы, парни, будете сопровождать мистера Скотта. — Он задумался и добавил: — Поедете все на всякий случай.

— Послушай, — запротестовал я. — Если я появлюсь с целой шайкой, что подумает Сэйдер?

— Это не суть важно, — хохотнул Брид, — ему не придется долго думать. Поэтому все ребята и едут с тобой, Скотт. Уж не воображаешь ли ты, что поедешь один?

Я так не думал. А вообще я туго соображал. То, что я наплел Бриду, явно обрекало Сэйдера на смерть. В таком случае, спросил я себя, что ждет меня? Да и Айрис тоже?

— Брид, теперь-то ты можешь отпустить девушку?

Он покачал головой:

— Она останется со мной и Дятлом, пока ты... не вернешься.

Он усмехнулся, и у меня не осталось иллюзий относительно его намерений. Мысль о том, что я не вернусь, вовсе не показалась мне забавной. Конечно, подумал я, все зависит от того, как на это посмотреть.

Внутренне я содрогнулся. Наверно, я сжег миллион мозговых клеток, но в голову мне пришла еще одна мысль. Может, она и мало чего стоила, но я ее обкатал. Сейчас выходило, что меня будут эскортировать Одинокий, Гамлет, Детеныш и Гарри, и все их внимание будет сосредоточено на мне. Брид оставался здесь со связанными Айрис и Дятлом. Наедине с Бридом Дятел мог бы разобрать по пунктам мою историю и найти в ней слабые стороны. Он даже мог бы уговорить Брида позвонить той женщине, с которой он провел ночь.

Если бы Дятел поехал с нами, мало того, что он лишился бы возможности уломать Брида, остальным парням пришлось бы не спускать с него глаз, что отвлекало бы их внимание от меня. Но мог ли я убедить Брида взглянуть на это моими глазами?

Одинокий уже отдал Бриду револьвер Дятла и начал связывать ему руки, когда вмешался я:

— Брид, мне кажется, что не следует его связывать.

— Это почему же? — удивился он.

— Видишь ли, Брид, у меня такое впечатление, что ты не совсем мне доверяешь. Мне кажется, что я не убедил тебя относительно Дятла. Похоже на то, что теперь мне придется работать на тебя, и я хочу доказать тебе, что я сказал о нем правду.

Мысль о моем сотрудничестве с ним, видимо, немало его повеселила. Но почему не дать мне помечтать? И он спросил:

— Как же ты собираешься доказать это?

— Очень просто. Когда мы окажемся в «Подвале», твои парни смогут в этом убедиться. Сэйдер встретит Дятла с распростертыми объятиями. Это и будет доказательством.

Он обдумал предложение, и оно ему понравилось. Он кивнул и повернулся к Одинокому:

— Вы едете все вместе. Не спускай с них глаз, — и тихо добавил: — Если Скотт попытается выкинуть что-нибудь, не привози его обратно.

С какой стороны ни взглянуть, могилы мне не миновать.

Брид поторопил:

— В путь. И что бы там ни произошло, Одинокий, сразу позвони мне.

Парни вытолкали нас с Дятлом на улицу и рассадили в разные машины. Прежде чем нас развели. Дятел прошипел:

— Тебе недолго осталось, Скотт. Скоро все твои враки рассыпятся, и тогда я тебя замочу.

Одинокий вел черный «кадиллак», в который меня запихнули на заднее сиденье. Рядом со мной сидел Детеныш с его носом, повернутым на сорок пять градусов, и его пистолетом 45-го калибра. В следовавшем за нами черном «плимуте» Гамлет и Гарри везли Дятла, который конечно же пытался их разубедить.

Так мы и катили в двух машинах, словно заблудшая часть похоронной процессии. И я не мог отделаться от мысли, что это и есть похороны.

Глава 15

Миновала полночь, в этот унылый час почти не было уличного движения. Небо было обложено облаками, и тусклые звезды едва проглядывали сквозь дымку. Время от времени на нас надвигался свет встречных фар, разрастался, ярко освещал наши лица и проскакивал мимо. Затем тени вновь заполняли машину, и становилось темнее, чем раньше. Видимость все же поддерживалась уличными фонарями и фарами ехавшей за нами машины.

Одинокий не отрывал глаз от дороги, а Детеныш сидел молча, посасывая сигарету и наблюдая за мной. Я мог видеть, что пистолет в его руке целил мне в живот.

Было холодно и ветрено. Порывы ветра становились все сильнее и чаще, и «кадиллак» то и дело содрогался под их напором. Одинокий доехал по Риверсайд до шоссе Фриуэй, повернул направо и направился к центру.

У Брида я основательно пропотел, и теперь влажная рубашка казалась ледяной. Холод просачивался в машину, пробегал по моей спине и заполнял мой желудок.

Минут за пятнадцать — двадцать мы добрались от «финансовой» компании Брида до «Подвала». Одинокий свернул с Седьмой улицы в переулок и остановился у лифта, ведущего в клуб Марти Сэйдера. Он оставил ключи в замке зажигания, и я это запомнил: вот он шанс, которым я мог бы воспользоваться. Сзади нас остановилась вторая машина. Фары погасли, и я выбрался в темноту переулка.

Резкий сырой ветер пронизал меня насквозь, обжег мне лицо и вгрызся мне в легкие. Я задрожал, но не только от холода. Чем ближе мы были к «Подвалу», тем больше становился ком страха в моем желудке. Росла и депрессия. Я попытался стряхнуть ее с себя. Какого черта, подумалось мне, я пока еще жив. Это меня взбодрило так, что чуть не стошнило.

Благодаря своему трепу я выбрался из конторы Брида, но я не спешил погладить себя по головке. Еще бы! Сладкоречивый Скотт сумел, похоже, угодить из пасти льва в его брюхо.

Хотел бы я знать, что произойдет, когда мы вывалимся толпой из лифта в клуб. Было множество вариантов: нас могла ожидать дюжина бандитов Сэйдера, готовых перестрелять нас; парни Брида могли застать Марти одного и пришить его, или они могли озвереть и застрелить любого, кто оказался бы внизу. В «Подвале» могло никого и не оказаться, хотя там, несомненно, был кто-то тридцать — сорок минут назад, когда я звонил туда и линия была занята. Но ни один из этих вариантов не обещал мне спасения.

С тех пор как я стал частным сыщиком, и раньше, во время большой заварухи, завуалированно названной «Вторая мировая война», в меня стреляли множество раз и даже чуть не убили. Но никогда еще не охватывала меня такая мертвящая безнадежность. Я чувствовал, что мне пришел конец. Я смертельно устал, боль пульсировала в моей голове, и мне было тяжело даже думать. Уже пятнадцать или шестнадцать часов я был на ногах, и это начало сказываться. Я ощущал такое жуткое физическое и душевное изнеможение, что мне уже было почти наплевать на то, что произойдет дальше. Почти, но не совсем. У человека всегда остается что-то про запас. И если был хоть какой-то шанс, я собирался обязательно использовать его и, если удастся, прихватить с собой хотя бы парочку из этих парней, собиравшихся спокойно прикончить меня.

Мы все собрались у лифта. Дверь была открыта, и кабина находилась наверху. Мне подумалось, что внизу могло никого не остаться, и это немного взбодрило меня. Если Марти побывал здесь, поднялся на лифте и отправился куда-то еще, я мог бы задержать моих стражей на какое-то время, заверить их, например, что Марти вот-вот вернется. Во всяком случае, можно было бы попытаться что-то сделать.

Парни затолкали Дятла и меня в лифт лицом к противоположной двери, которая откроется внизу, и забрались вслед за нами. Если кто-то будет стрелять внизу, нам достанется первым. Неплохая перспектива! Лифт должен был тронуться, но не ощущалось никакого движения. Я вспомнил, как совсем недавно я поднимался в нем с Айрис. Ну что ж, мое желание исполнилось. Тогда я хотел узнать, в чем все же было дело и что стояло за странными утренними происшествиями. Теперь я знал: Сэйдер пытался прибрать к рукам весь рэкет, большой босс Брид послал «выскочке» ультиматум, и он убил посланца Лобо. Затем Айрис и я оказались в гуще этого безумия, этой войны банд со мной на ничейной земле и даже без рогатки. Теперь я знал все, но уже не чувствовал себя так хорошо, как утром, когда моелюбопытство еще не было удовлетворено.

Лифт остановился, дверь начала отодвигаться, и тут я вспомнил о маленькой лампочке над дверью в кабинете Сэйдера. Она горела уже шестьдесят секунд. Спускавшиеся со мной парни могли и не знать об этом сигнале, но я-то понимал, что кто бы ни был в «Подвале», он уже ожидал нашего появления.

У меня пересохло в горле, когда дверь раскрылась и мы уперлись в темноту, царившую в клубе. Я все еще был посередине: Сэйдер — передо мной и Брид — сзади. Головорезы Брида окружали меня, а рядом со мной стоял Дятел, жаждущий пустить мне пулю в живот. Но никто из нас не мог ничего разглядеть в кромешной тьме.

Кто-то толкнул меня, и я вывалился из лифта. Дятел рядом со мной. Один из парней задвинул дверь лифта и тем самым перекрыл последний луч света. Через несколько секунд глаза мои приспособились к темноте, и я разглядел узкую полоску света там, где должна была быть дверь в кабинет Сэйдера. Потом чья-то рука уперлась в мою спину, и все мы двинулись в сторону света.

С каждым шагом убывали мои шансы, но мозг мой лихорадочно работал. Там кто-то был. Если это Сэйдер, — а я не мог представить кого-то еще, кто находился бы здесь так поздно, — меня ждет ад, и никакой надежды. Но если бы мне удалось уговорить этих мерзавцев пустить нас с Дятлом одних в кабинет якобы для того, чтобы увидеть, как его встретит Сэйдер, я мог бы... Что я мог бы? Выпрыгнуть через потолок? И все же это было бы лучше, чем ничего.

Я попытался замедлить шаг и прошептать свою блестящую идею тому, кто шел за мной, но мозолистая рука зажала мне рот, а в загривок уперлось холодное и твердое дуло.

Это решило дело, и мой страх стал перерастать в отчаяние. Мы дошли. Кто-то опередил меня, нащупал ручку и распахнул дверь. Чьи-то руки толкнули меня в спину и практически вбросили в комнату.

Я споткнулся о край ковра, пролетел несколько метров и, чтобы не упасть, ухватился за край белого письменного стола. Я заморгал от неожиданно яркого света и взглянул над сверкающей поверхностью стола прямо в глаза Сэйдера. Его мертвые глаза.

Не сразу нашел я дырку в его голове. Находка меня потрясла. Я-то ожидал услышать грохот выстрелов и увидеть смерть вокруг себя, включая, быть может, и свою. Но вид мертвого Сэйдера так меня ошарашил, что я замер с отвалившейся челюстью.

Дятел захлопнул мне ее. С оскаленными зубами он кинулся на меня и схватил за горло. Костяшки его пальцев скользнули по моему подбородку, и зубы мои щелкнули. Я отбил его руку и потянулся к нему, но не успел. Большой и грузный Гарри обхватил меня сзади, а Гамлет и Одинокий вцепились в Дятла.

Его лицо исказилось, и он выкрикнул:

— Ты, изворотливый сукин сын!

Одинокий заорал на него:

— Заткни пасть, Дятел. — Бросив на него свирепый взгляд, он подошел к столу и всмотрелся в Сэйдера.

Крики утихли. Только Гамлет еле слышно произнес:

— О Боже, — пялясь на мертвеца и качая головой.

Марти лежал на столе, его правая рука вытянулась вперед, а левая свесилась вниз. Его левая щека была прижата к столешнице, а открытые глаза таращились в пустоту. На столе в нескольких сантиметрах от головы лежали очки без оправы. Тщательно причесанные волосы слегка взлохматились и обнажили лысину, тускло блестевшую в ярком свете. Вид ее был почти непристойным.

Не считая короткого взгляда на тело, Дятел не отводил глаз от меня. Он облизал губы и прищурил свои и без того маленькие черные глазки. Он, видимо, обдумывал свою защитную речь и заранее предвкушал, как я буду корчиться. Я тоже предчувствовал, что мне придется покорчиться.

Одинокий небрежно приподнял за волосы голову Сэйдера, с любопытством осмотрел ее и грудь и показал другой рукой на затылок.

— Смотри-ка. Совсем маленькая. Двадцать второго калибра, не больше двадцать пятого, — изрек он так, словно спрашивал, который час. Он отпустил голову, и она шлепнулась об стол. Глухой стук отозвался в моем позвоночнике.

Ни Гамлет, ни Дятел не смотрели на покойника. Первому было достаточно комментария Одинокого, второй больше интересовался мною. Одинокий обнаружил красное пятно на своем пальце и вытер его о черный пиджак Сэйдера. Детеныш Клейн поглядел на Сэйдера и начал рыться в его столе. Другие осматривали комнату. По приказу Одинокого Гамлет прошел в соседнюю комнату и включил свет во всем клубе. Он оставил дверь открытой, и через плечо я мог видеть столы, стулья и кабины в зале.

Детеныш выпрямился и позвал:

— Эй, парни, взгляните-ка на это! — В руке он держал тонкий платок, явно женский. Он уставился на его уголок. — Тут что-то есть. К. А. Г., — прочитал он по буквам и хихикнул. — Что бы это значило?

Я тоже прикинул, кто бы это мог быть, мысленно перебрал все женщин, которых я узнал по этому делу: Вивиан Сэйдер, Китти Грин, Айрис Гордон и Мая, как ее фамилия?.. Она сказала: «Вы все равно не сможете ее произнести». Никто из них вроде не подходил.

Я перестал об этом думать, ибо сообразил, что для меня это уже не имеет значения. До меня наконец дошло, чем может обернуться для меня этот новый поворот. Со смертью Сэйдера испарились все мои безумные надежды на то, что я смогу как-нибудь выкрутиться из этой передряги.

Именно этот момент выбрал Дятел, чтобы обрушиться на меня.

— Одинокий! — вскричал он. — Парни, послушайте! Теперь-то вы видите, чего добивался этот подонок Скотт. Я же говорил вам, что он брешет. Выслушайте меня сейчас.

Остальные четверо подошли к Дятлу. У всех у них было оружие в руках, и они держали на прицеле и меня и Дятла, но они сгруппировались вокруг него и смотрели на меня. Я так и не убедил их до конца, и теперь они совсем не верили мне, а Дятел наседал. Он жаждал этого с того момента, когда я наплел о нем небылиц перед Бридом и его подручными. Сейчас он получил свой шанс.

— Скотт, — проговорил он вкрадчиво, — облегчи себя. Помоги нам, умник. Где этот сейф со всеми бабками? Где эти треклятые списки, о которых ты нам пел?

Он остановился и смерил меня взглядом. Я облизал губы, и язык мой показался жестким, как наждак. Никто уже не целился в Дятла. Я был единственной мишенью. Пять пар враждебных глаз пристально смотрели на меня. Четыре ствола целили в меня: три автоматических пистолета 45-го калибра и один револьвер 38-го в ручище Одинокого. Целый день я не мог сделать ни шага без того, чтобы не наткнуться на человека с пушкой. Каждый был вооружен, и каждый целил в меня.

Сейчас эти парни со всеми их пушками ждали моего ответа на вопрос Дятла. Важно было не ошибиться, и я попробовал:

— Не торопитесь, ребята. Не спешите с выводами. Ничего не изменилось.

Пустые слова. Было видно, что они это понимают. Но я продолжал:

— Послушайте, я не мог об этом знать. Это, должно быть, случилось после того, как я позвонил Сэйдеру и договорился с ним...

Я смолк. Никакой треп, похоже, уже не помог бы мне. Я замолчал и по другой причине: на лице Дятла расплылась широкая улыбка. Очевидно, он ждал этого момента, а я попался в расставленную им ловушку.

— Одинокий, ребята, вы все слышали, что он сказал?

Дятел наклонился за столом к полу. Я не сразу понял, что он там делает. Когда он выпрямился, в его руках был телефон. Тот самый, что стоял на столе Сэйдера. В агонии он, очевидно, свалил его на ковер. Теперь Дятел показывал мне телефон, держа аппарат в одной руке и трубку в другой. Он ухмылялся:

— Ты видишь, старина Скотт. Если кто-то позвонит сейчас Сэйдеру, что он услышит? Сигнал «занято». — Он обвел глазами присутствующих. — Это и услышал Брид, когда звонил сюда. Ведь так? Как он мог быть не занят, если трубка была снята?

Детеныш дернул себя за кривой нос, отделился от группы и зашел ко мне за спину, небрежно поводя пушкой в правой руке.

Дятел взглянул на меня:

— Ты ловкий сукин сын! Сейчас ты станешь покойным сукиным сыном. Ты разговаривал с мертвецом!

Понимая, что это бесполезно, я все же сказал:

— Он был жив, когда я с ним говорил. Черт возьми, ведь вы слышали, вы все присутствовали при этом.

На безобразном лице Одинокого появилась ухмылка, смешок вырвался из широкой груди Гарри. Никто из них не произнес ни слова, и это было страшнее, чем если бы они орали на меня. В отчаянии я сказал:

— Не поддавайтесь Дятлу, парни. Он хочет отыграться на мне, пытается спасти свою собственную шкуру. Подумайте, ради Бога...

Бесполезно, красноречивый Скотт! Парни почуяли запах крови и уже предвкушали удовольствие. Меня пробрала дрожь, ведь они почуяли запах моей крови, а это было все, что я имел.

Я силился придумать хоть что-нибудь, но ничего не приходило мне в голову. Да и присутствие покойника отнюдь не способствовало моим размышлениям — остекленевшие глаза Сэйдера таращились в ничто за моей головой.

Дятел аккуратно поставил телефон на стол, нажал несколько раз на рычаг, поднес трубку к своему уху, крутанул один раз диск и проговорил:

— Оператор? Я только что обнаружил, что трубка была снята с аппарата. Я жду важного звонка. Не могли бы вы мне сказать, как долго был разъединен мой телефон?

Он ждал добрую минуту, которая для меня растянулась на полчаса. Я потерял ощущение времени, но не сводил глаз с трубки в его руке.

Наконец Дятел улыбнулся, положил трубку и объявил:

— Она не уверена, но прошло, видимо, не менее часа.

Одинокий пробормотал:

— Похоже на то, — сделал шаг в мою сторону и повел револьвером.

Я проглотил ком в горле и напряг мышцы, готовясь к прыжку. Если он намеревался выстрелить в меня, я собирался по крайней мере разбить ему губы.

Дятел тоже шагнул вперед и схватил Одинокого за руку. Он опять чувствовал себя своим среди парней.

— Минутку, Одинокий. Что ты собираешься делать?

— Брид сказал: если он нас обманул, не привозить его обратно.

Тут вмешался Гамлет. Он все еще казался самым кроткий и нервным из всей компании.

— Не лучше ли убраться отсюда? — Взглянув на тело Сэйдера, он добавил: — Мне это совсем не нравится.

Гарри поскреб черную щетину на своем подбородке и прогудел:

— Может, завезем этого типа куда-нибудь в лес? А?

Эта братва была полна идей. И, к моему сожалению, не только идей.

Снова заговорил Дятел, обращаясь к Одинокому — явному командиру здесь, стараясь быть убедительным:

— Послушай-ка, Одинокий. Ты и все ребята мне друзья. А этот гад настроил вас против меня. Он даже босса убедил, что я — лазутчик. Так что теперь он мой.

Я понял, что Дятел вот-вот добьется своего. А он продолжал:

— Ты же слышал, Одинокий, что я говорил у Брида. Я поклялся, что всажу пулю в живот этому ублюдку. Да и сам Брид сказал: если Скотт нас дурит, он будет моим. Вы все слышали это!

Одинокий принял естественное решение:

— Конечно, Дятел. Отвезешь его в каньон Бенедикта?

Дятел покачал головой, расплываясь в улыбке:

— Ну уж нет. Я придумал кое-что получше.

Он шагнул было ко мне, но остановился и обернулся к Гамлету, стоявшему слева:

— Дай-ка мне твою пушку, приятель.

Гамлет поспешно протянул ему пистолет, словно жаждал избавиться от него. Это был автоматический кольт 45-го калибра. Дятел нажал защелку, ловко извлек обойму, заполненную семью патронами, загнал ее обратно в рукоятку, отвел затвор и возвратил его со щелчком обратно. Теперь пистолет в его руке был готов к действию с взведенным курком и пятнадцатиграммовой пулей в стволе. Глядя на меня, он пояснил:

— Вот как я себе это представляю. Скотт явился сюда и застрелил Сэйдера, но и сам получил пулю в живот. — Он смаковал. — Получил пулю в живот, ползком выбрался из комнаты и тут окочурился. Но сдохнет он не сразу.

Из моего горла, пересохшего, как техасские прерии, вырвался хрип:

— Ничего не получится, Дятел! Как бы я мог выстрелить Сэйдеру в затылок, затем получить пулю в живот да еще и ползать при этом. Это бессмысленно.

Дятел заржал:

— Кого это колышет, Скотт? Тебе-то разве не все равно?

Ему было наплевать на то, что кто-то подумает. Он был уже сыт моей логикой. Да и мне-то что она дала? Просто он получал садистское наслаждение от моего отчаяния и жаждал продлить удовольствие.

— Как тебе это понравится, Одинокий? Ползущий и корчащийся Скотт? Или вытащим его на танцплощадку и заставим поплясать? Окропим его кровью все вокруг?

Моей кровью? Я выглянул в дверь справа от меня, размышляя, не рвануть ли мне отсюда. Но куда бы я побежал?

Я, наверно, выглядел очень напуганным, и Дятел получал неподдельное наслаждение. Он резко дернул головой в сторону двери и велел:

— Вперед, Скотт. Пришел твой час.

Я не знал, чего он хотел, но медленно сделал два шага к двери дрожащими от напряжения ногами. Но он передумал:

— Подожди-ка. Может, лучше заделать его тут.

Я увидел, как Гамлет пожал плечами и махнул рукой, и Дятел решился:

— Давай, Скотт, но не торопись. Я ведь могу всадить тебе пулю и в спину, если хочешь.

Я вышел из двери. Дятел следовал вплотную за мной. За дверью он ткнул меня стволом в спину и заставил повернуть налево. Я сделал еще пару шагов. У меня мурашки бежали по спине. Этого он, видимо, и добивался.

— Стой! — сказал он, и смешливость пропала из его голоса. Он прижал дуло к моей спине и проворчал: — Сейчас я расплачусь с тобой, сукин сын, за то, что ты со мной сделал.

Он приставил дуло к моей спине и оставил его там.

С того момента, когда несколько часов назад я сунул револьвер в спину Дятла, эта мысль сверлила мне мозг, и сейчас я действовал не задумываясь. На помощь мне пришла долгая тренировка в морской пехоте, приобретенные там навыки. Я резко развернулся вправо, напряженно согнув правую руку и поднимая левую. Большой палец оттянулся назад, остальные выпрямились, и вся ладонь приобрела предельную жесткость.

Мой локоть отбил в сторону пистолет, и он разрядился с ревом, ударившим меня по ушам, пламя из ствола лизнуло мой рукав. Моя левая ладонь уже опускалась по крутой дуге и саданула по напряженным мышцам правого предплечья Дятла. Пистолет выпал из его парализованных пальцев, и крик уже рвался наружу из его горла.

Как только край моей левой ладони коснулся его руки, я схватил ее и готов уже был сломать ее. Но нельзя было допустить, чтобы он крикнул. Несмотря на потерю равновесия, я ухитрился ткнуть прямыми пальцами правой руки в его горло, и крик вылился в бульканье. Пальцы мои обвились вокруг его шеи, сжали ее, пока не вздулись мышцы на руке. Я дернул его к себе и врезал левым кулаком по лицу.

Кулак мой скользнул по его скуле, и удар оказался не столь сильным, как мне хотелось бы. Однако он выключился и сложился вдвое. Я упал на одно колено, подобрал с ковра пистолет и стал ждать неприятностей. Эхо выстрела еще перекатывалось по залу. Парни слышали его, и я думал, что сейчас они посыпятся в дверь.

Я напряженно ждал несколько секунд, пока не пришел в себя и не сообразил, что они ожидали выстрела. Выстрела в мой живот. Но это была лишь передышка. Я стремился выбраться отсюда, но это было совершенно невозможно. Даже если бы мысль о механическом подавальщике не была столь идиотской, чтобы добраться до него, пришлось бы пройти мимо открытой двери кабинета. А по пути к слишком медленному лифту не миновать было другой открытой двери.

— Эй, Дятел! — позвал кто-то из кабинета. — Ты в порядке?

Это был грохочущий голос Гарри. Я не мог ему ответить, попытался представить себе, как бы поступил Дятел, и засмеялся тихо и злобно. Получилось похоже на блеянье голодного барана.

Через какую-то минуту они выйдут из кабинета. Я не мог удрать, и мне оставалось только одно. Если бы я остался на месте, с тем же успехом я мог бы пустить себе пулю в лоб. Единственное, что могло мне помочь, — это внезапность. Парни предполагали, что я уже мертв или умираю. Так что я знал, что я сделаю.

Я вернусь в кабинет.

Я вернусь с пистолетом, отобранным у Дятла, нажимая на спусковой крючок и стараясь перестрелять всех этих кровожадных ублюдков прежде, чем они пришьют меня. Это может показаться жестоким, но не более, чем их намерение всадить мне пулю в живот. К тому же у меня не было выбора.

Моя рука так вспотела, что я боялся выронить пистолет. Все же я встал на ноги, сжал пистолет в кулаке и зашагал к открытой двери кабинета, беззаботно и тяжело ступая по ковру, словно все на свете мне было безразлично.

Глава 16

Я прижимался к стене, готовясь внезапно появиться в дверях. В нескольких дюймах от дверного проема я задержался на секунду и тут с болезненной яростью на самого себя понял, что не смогу ворваться туда, стреляя и убивая. Я стрелял в людей раньше, и, быть может, мне придется снова стрелять, но никогда я не делал этого так хладнокровно. Я не мог убить человека, не мог выстрелить ему в спину, если он не смотрел на меня и не ожидал выстрела.

Даже если бы я себя заставил сделать это, я бы никогда не справился с четырьмя вооруженными людьми. Минутку! Их уже не четверо — я же держу в своей руке пистолет «Гамлета», так что он безоружен.

Я вновь услышал голос Гарри и его тяжелые шаги, направлявшиеся к двери. Мне в голову пришла неожиданная мысль: я мог бы несколько сократить их превосходство, если только Гарри...

На какой-то миг я замер в нерешительности. Шаги Гарри приблизились вплотную к двери. Я поставил пистолет на предохранитель, высоко поднял его над головой, держа за ствол рукояткой вниз. Когда Гарри высунулся из двери, я резко опустил пистолет на его голову.

Гарри начал падать, а я перехватил пистолет, снял его с предохранителя и бросился в комнату мимо ухнувшего тела.

— Стоять! — крикнул я. — Не двигаться!

Первым я заметил Одинокого, стоявшего у стола и крутившего диск телефона. Краем глаза я уловил какое-то движение справа от себя. Детеныш стоял лицом к двери, пистолет в его руке стремительно поднимался и поворачивался в мою сторону, с губ его сорвался крик.

Он, видимо, двинулся к двери следом за Гарри, и сейчас остановить его можно было только одним способом. Я крутанулся вправо и почти конвульсивно нажал на спусковой крючок. Он был слишком близко, чтобы промазать. Пламя из дула почти коснулось его груди, тяжелая пуля шлепнулась в его тело, развернула и отбросила его назад через всю комнату под рокот его собственного пистолета. Он успел еще раз нажать на спусковой крючок, но ствол глядел уже в пол. Он врезался в стену, и пистолет выпал из его руки. Он начал сползать вниз, опираясь руками о стену. Но я уже отвел от него глаза, услышав грохот телефона, ударившегося об стол и упавшего на пол. Одинокий уже выхватывал свой револьвер, когда я повернулся к нему.

Я прыгнул влево, наклоняясь в его сторону, нажал на спуск и промазал, в то время как он выстрелил почти в упор. Пуля попала мне в грудь или плечо высоко слева, развернула меня и припечатала к двери, но я успел еще раз спустить курок. Я еще не ощущал боли, когда пистолет в моей вытянутой руке изверг пламя. На какой-то миг мы застыли лицом к лицу. Я увидел, как блеснуло дуло его револьвера и как тут же потемнела его переносица, когда пуля сделала в ней дырку и проникла в его мозг, резко бросив его голову назад и впечатав его затылок в стену. Он пошатнулся и рухнул за столом.

Гамлет стоял слева от стола лицом ко мне. Не раздумывая, с сердцем, бьющимся так, что содрогалось все тело, я навел на него пистолет и едва не спустил курок.

Смертельно напуганный, он не сделал ни малейшего движения. Я почти забыл, что держал в руке пистолет, который Дятел взял у него. Я чуть было не выстрелил в безоружного человека. Если бы он был вооружен, я был бы уже покойником.

Я шагнул в его сторону. Он, казалось, прирос к полу и не пытался доставить мне неприятностей. Держа его на мушке, я отбросил ногой пистолет, выпавший из руки Детеныша, к другой стене и осмотрел ящики стола Сэйдера. Я помнил, что во время моего предыдущего визита Айрис была связана липкой лентой. Наконец я нашел ее. Гамлет не пикнул, пока я упаковывал его, как рождественский подарок.

Я огляделся, осознавая случившееся. Мне еще не верилось, что все обошлось. Неожиданно меня замутило.

Комната походила на римский цирк после очередного боя гладиаторов. У моих ног отдыхал Гамлет, спеленутый, как мумия. В дверях лицом вниз лежал Гарри. У противоположной стены Детеныш хрипло дышал широко открытым ртом. Он сполз по стене на пол и сидел с глазами, полными боли, и руками, прижатыми к правой стороне груди. Когда я взглянул на него, в горле у него булькнуло, красная пена выступила на губах и пузырилась в носу. Не хотелось и думать о том, что происходило в его груди.

Одинокий не дышал. Лишившись затылка, он никогда уже не будет дышать. А Марти Сэйдер продолжал пялиться через открытую дверь за моей спиной.

В грохоте выстрелов и среди всех этих чертовых тел я совершенно забыл о Марти. А ведь все началось с него. Ему захотелось немного больше денег, больше власти, чего-то еще, о чем я уже никогда не узнаю. Может, сытного обеда, может, большего влияния. «Что я могу сделать для вас, мистер Скотт?» — спросил он спокойно, невозмутимо. Ну что ж, теперь он потерял свою невозмутимость, и это меня не огорчало.

Я вздохнул, переложил пистолет в левую руку и провел правой под пиджаком. Боль ударила по нервам, когда пальцы нащупали рану. Пуля попала в грудь рядом с подмышкой, разорвала ткани и, выйдя наружу, оставила короткую борозду на левой руке. Хорошо, что я наклонился в тот момент, еще бы пару дюймов и... И так уже шрам останется на всю жизнь, но, по крайней мере, у меня оставалась пока эта жизнь. Во всяком случае, была надежда на это.

К моему удивлению, рана почти не кровоточила, и я поблагодарил судьбу за то, что Одинокий предпочитал 38-й калибр. Пуля, очевидно, не задела ничего жизненно важного — просто немного крови и сильное жжение.

Я сделал все, что мог, чтобы остановить кровотечение, — подложил два носовых платка, один нарядный из пиджачного кармашка, другой из заднего кармана брюк, прижал руку к боку, — и подошел к столу.

Я мог пользоваться левой рукой, хотя каждое движение вызывало жжение и боль. Я опустил пистолет в карман пиджака, поднял упавший телефон, взял трубку в левую руку и постучал правой по рычагу. Услышав гудок, я набрал номер полицейского управления. Я был готов наконец поведать длинную и мрачную историю ребятам из отдела по расследованию убийств.

Но мне так и не пришлось ее рассказать.

Я не мог не делать глупостей. Иначе я был бы не я. Все парни в комнате были у меня перед глазами и не могли ничего выкинуть, но я совершенно забыл о Дятле.

Я был неосторожен. Мне следовало бы помнить, что в спешке и возбуждении я так и не убедился, достаточно ли сильно оглушил Дятла, но было уже поздно.

Нет, он не ворвался в кабинет, беспорядочно стреляя по мне. Но, когда я поднес к уху трубку, мой взгляд остановился на лампочке, ярко загоревшейся над дверью, — лифт пришел в движение. Я бросил трубку на стол, прыгнул к двери и выглянул в зал. Дятла не было — он поднимался на лифте. Я вернулся бегом к визжащему телефону, схватил трубку и прокричал дежурному:

— Перестрелка в «Подвале» на Седьмой. Масса трупов. — Когда я опустил трубку, свет над дверью погас.

Я прыгнул к двери в углу кабинета, через которую в прошлый раз ушел Марти. Она была заперта, ручки не было, но я увидел замочную скважину, в которую Марти вставлял ключ. У меня не было времени искать ключи, я прекрасно понимал, что Дятел поспешит к Бриду, чтобы рассказать о случившемся, и что ждет Айрис. Я должен был перехватить Дятла или опередить его.

Я выхватил пистолет из кармана и дважды выстрелил в замок. Дерево расщепилось, я ударил ногой в дверь, и она поддалась. Еще один удар, и она распахнулась. Я кинулся вверх по лестнице, выскочил в переулок и услышал полицейские сирены.

Черный «кадиллак» исчез. Я побежал ко второй машине — «плимуту», вытаскивая на ходу обойму из рукоятки пистолета, чтобы узнать, сколько патронов осталось. Магазин был пуст, я расстрелял все патроны, потратив последние на замок. Я сунул пустой пистолет в карман и рванул дверцу «плимута», слушая, как нарастает вой полицейских сирен.

Глава 17

Ключи торчали в замке зажигания.

Я завел мотор, нажал педаль газа до упора, рванул прямо к выезду из переулка и тут же завизжал тормозами, поворачивая налево. Машина завиляла из стороны в сторону по Шестой улице, но я удержал руль и вновь вдавил акселератор в пол.

Когда я пересекал Оливковую улицу, сирены взвыли совсем рядом. Краем глаза я заметил красный проблесковый фонарь полицейской машины, которая неслась во весь опор. Но я смотрел только вперед. Я добрался до Фигероа и по ней рванул к шоссе Фриуэй, не обращая внимания на одностороннее движение и стоп-сигналы. Через две минуты я уже делал восемьдесят миль в час по шестирядному шоссе. Далеко впереди маячили красные задние фонари. Я не был уверен, что это был Дятел. Но кто бы это ни был, он спешил так, словно черти за ним гнались. Я постепенно настигал его, что удивило меня, поскольку Дятел ехал в более скоростной машине. Но он ведь не знал, что я следую за ним.

Вскоре я уже почти не сомневался, что это был Дятел. Машина была черного цвета, и ее очертания напоминали «кадиллак», хоть я и не мог быть уверен на таком расстоянии. В это время передняя машина начала отрываться — именно так поступил бы Дятел, поняв, что кто-то пытается его настигнуть. Теперь я был уверен, что впереди гонит Дятел. И направлялся он к конторе Брида на Риверсайд-Драйв.

Я бросил взгляд на спидометр — стрелка колебалась между 80 и 90 милями в час. Даже быстрее, чем я мог отважиться. Как мне хотелось оказаться в своем «кадиллаке». Он был старым, но быстрым, и я знал, что из него можно выжать. Но что делать? Я втянул в себя воздух и попытался еще сильнее вдавить педаль в пол.

Ничего не вышло. Дятел все дальше уходил от меня по прямой, пока не скрылся из виду за поворотом. Но стрелка спидометра «плимута» медленно доползла до отметки «95» и, подрагивая, задержалась на ней. Я дрожал вместе с ней. Мы почти доехали. При такой скорости понадобилось гораздо меньше времени, чем по дороге туда. В километре меня ждал крутой и узкий поворот налево на Риверсайд-Драйв. Впереди меня задние фонари вспыхнули ярче на мгновение и вновь скрылись из виду.

Я проскочил четыре туннеля и неожиданно оказался на повороте. Но я уже врезал по тормозам, стараясь все же не допустить юза. Скорость упала, и я ввел машину в левый вираж по внутренней стороне дуги поворота.

Я гладил рулевое колесо, как женское бедро, отпуская его потихоньку, задержав дыхание и стиснув зубы, пока машина не оказалась посреди короткой дуги. Я убрал ногу с тормоза и вновь вдавил педаль газа, посылая машину к внешней стороне дороги, бордюру тротуара и низкой бетонной стенке за ним. Двигатель взревел, колеса, пробуксовывая, пошли юзом, машина заскользила боком, но я продолжал жать на газ. Если бы я не сделал этого, то вылетел бы за стенку. Какой-то миг машина еще шла юзом, потом слегка дернулась, когда правые колеса задели бордюр, и бетонная стенка осталась позади.

Дорога начала выпрямляться, шины визжали, я с трудом удерживал руль, но машина уже неслась параллельно обочине в каких-то дюймах от бордюра, хотя ее еще тянуло вправо. Но она уже не юлила, впереди лежала прямая дорога. Однако я отстал еще больше — красные фонари виднелись метрах в трехстах впереди. Вдруг они ярко вспыхнули, когда машина затормозила, пошла юзом и остановилась. Финансовая компания Брида, и Дятел уже был дома. Но я быстро пожирал оставшееся расстояние и приблизился достаточно, чтобы увидеть, как он выскочил из правой дверцы машины и побежал через тротуар. Я начал тормозить.

Он исчез из виду, моя машина продолжала скользить. Я отпустил на секунду педаль тормоза и тут же вдавил ее до упора уже в десятке метров от «кадиллака». «Плимут» врезался в его зад и с содроганием остановился, но я уже выпрыгивал через правую дверцу под треск выстрелов. Я приземлился на четвереньки, вскочил и кинулся к открытой двери, выхватывая из кармана пистолет. Пустой, но все же лучше, чем ничего.

Не было слышно ничего, кроме шлепанья моих ног. Я вбежал в здание и увидел свет, струившийся из задней комнаты. Производимый мной шум нарушил мертвую тишину. Сердце мое сжалось от предчувствия, что я найду смерть за приоткрытой дверью.

Что бы там меня ни ожидало, я должен был спешить. Прямой левой рукой я распахнул дверь настежь, сжимая в правой бесполезный пистолет. Боль пронзила мне руку и грудь, но я ринулся внутрь. Не успел я сделать и двух шагов, как споткнулся обо что-то на полу и упал на колени. Моя левая рука коснулась чего-то липкого.

Когда я падал, голова моя опустилась, и в глаза мне бросилось какое-то бело-красное месиво. Подняв голову, я разглядел перед собой Айрис — она повисла на веревках, склонив голову на грудь. И тут я увидел над собой Коллиера Брида и пистолет в его правой руке, опускавшийся на мою голову.

Стоя на коленях, я резко дернулся вправо, пистолет врезался в мое левое плечо, и боль рванула руку и грудь. Жирное брюхо Брида было прямо перед моими глазами, и я с силой погрузил пистолет в его вялую плоть.

Брид завопил в панике:

— Нет! Не надо! Мой пистолет пустой! Не стреляй! Ради Бога, не стреляй!

Знал бы он, что и я не могу выстрелить! Он уронил пистолет на пол, поднял обе руки над головой и повторил:

— Не надо!

Своим выпяченным желеобразным животом и поднятыми руками он напоминал китайского бога счастья, но сам отнюдь не выглядел счастливым. Он так нервничал, что у него дрожали губы и тряслись висячие брыли.

— Повернись, — потребовал я.

— Не стреляй. Скотт.

— Повернись, ублюдок.

Он повиновался, а я еще раз взглянул на мертвое тело Дятла на полу. Изрешеченное пулями, все оно было в крови. Легко было догадаться, что Брид опорожнил свой пистолет в него.

Я посмотрел на затылок Брида. Нет, я не пристрелю его, я проломлю ему череп. Это уже превращалось в привычку. Раскраивание чужих голов становилось моей профессией. На этот раз я сделаю это с удовольствием.

Я перехватил пустой пистолет за ствол и спросил Брида:

— Как тебя зовут, приятель?

— Что?

— Это невежливо с твоей стороны, — пошутил я, размахнулся и врезал ему от души.

Он рухнул на пол. Я полюбовался на него и спросил:

— Как тебе это нравится, приятель?

Наконец я подошел к Айрис. Она все еще была привязана к стулу, голова ее свисала вперед. Мне не пришлось нащупывать ее пульс — ее грудь вздымалась и опускалась в замедленном дыхании, ее лицо было окрашено румянцем. Я оставил ее на минутку и нашел туалетную комнату. Я оторвал полоску от своей рубашки и намочил ее в раковине. Она еще не пришла в себя, когда я вернулся. Прежде чем дотронуться до нее, я повернул ее стул к стене, чтобы она не увидела кровавое месиво на полу. Затем развязал веревки, врезавшиеся в ее руки, и придерживал ее, пока прикладывал намоченную тряпицу к ее лбу и затылку. Наконец у нее дрогнули губы и ресницы.

В общем было ясно, что произошло, но мне хотелось получить подтверждение от Айрис. Ей это, конечно, не понравится — она была изнурена не меньше меня.

Глаза ее открылись и моргнули. Она вздохнула, широко раскрыла рот и завопила мне в лицо. Я дал ей пощечину, и крик оборвался.

— Все в порядке, Айрис, — сказал я. — Успокойся.

Она моргнула, тяжело вздохнула, опустила голову и содрогнулась. Когда она снова взглянула на меня, я сказал:

— Привет, милашка!

Она всхлипнула и прижалась головой к моей груди. Она не плакала, а всхлипывала, широко раскрывая рот и охая снова и снова.

Наконец она произнесла со смущенной улыбкой:

— Я успокоилась, Шелл.

— Ты можешь рассказать мне, что случилось?

Она кивнула, но выдержала паузу.

— Подожди минутку, дорогуша.

Я взял веревку, что была на Айрис, и подошел к Бриду, лежавшему лицом вниз. Я завел его руки за спину, согнул ноги и связал их вместе. Когда я его оставил, он выглядел так, что, если его подтолкнуть, он закачался бы взад и вперед, как пресс-папье.

Глядя на него, лежащего на животе, с ягодицами, выдававшимися вверх к связанным рукам и ногам, я заметил, что левая ягодица выпячивалась несколько больше. И тут мне подумалось: если он не урод, то может стать моим клиентом и заплатить мне за все неприятности.

Он не был уродом. Я просунул пальцы в задний левый карман его брюк и извлек бумажник, не уступавший своей толщиной самому Бриду. Я заглянул внутрь, увидел пачку зелененьких и на минутку задумался. В меня стреляли, грубо обращались со мной и меня колотили по голове, пока Брид с наслаждением наблюдал за этим. Из-за него же я видел в последнее время столько крови, что начал чувствовать себя как кровяной шарик. Ввиду всего того беспокойства, которое он мне причинил, он конечно же не пожалеет небольшого вознаграждения для меня.

Я вытащил восемь сотенных и четырех пятидесятидолларовых банкнотов и вложил их в свой бумажник. На моей визитной карточке я проставил число, написал: «Получено от Коллиера Брида 1000 долларов за оказанные услуги», подписал «Шелл Скотт», вложил карточку в его бумажник и вернул его в брючный карман. В бумажнике оставалось еще достаточно, чтобы одна ягодица казалась толще другой.

Повеселев впервые за много часов, я вернулся к Айрис и попросил ее рассказать обо всем с самого начала.

— После твоего ухода, — начала она, — Брид нервничал все больше. Он спросил меня, знала ли я о том, что Дятел работал на Сэйдера. Я подтвердила сказанное тобой, сообщила, что видела их вместе. — Она сделала глубокий вдох и продолжила: — Когда пришло время для звонка этого человека — Одинокого, — он начал расхаживать взад и вперед. Наконец он сам набрал какой-то номер. Думаю, он звонил в «Подвал». Он поговорил с кем-то, положил трубку и долго сидел не шевелясь. Выглядел он обеспокоенным и напуганным. — Она поднесла руку к голове и покачала ею. — У меня все еще кружится голова, — пожаловалась она.

— Я принесу воды. Только не оборачивайся.

Она вздрогнула и прошептала:

— Ни за что.

В туалетной комнате я нашел стакан и налил воды. Я мог уже себе представить, что случилось: не дождавшись звонка Одинокого, Брид позвонил в «Подвал», когда там уже была полиция, и узнал достаточно, чтобы перепугаться до смерти. Он понял, что я его одурачил, и даже мог подумать, что Дятел был со мной заодно. Кроме того, по моим словам. Дятлу было поручено убить его. Неудивительно, что он так нервничал.

Я принес воду Айрис, она выпила и продолжила свой рассказ:

— Брид достал пистолет, бормоча что-то про тебя и про Дятла. Я ничего не могла понять. Мне он не сказал ни слова. Через какое-то время я услышала, как подъехала машина и кто-то пробежал по тротуару. Брид вскочил на ноги и наставил пистолет на дверь. Вбежал Дятел, и Брид выстрелил в него и продолжал стрелять. Я, похоже, упала в обморок.

Это можно было понять. Я ее утешил:

— Ну-ну, дорогая, все уже кончилось. Или почти все. По крайней мере, Бриду уже не отвертеться от обвинения в непредумышленном убийстве. Так что можешь забыть об этом.

— Этого я никогда не забуду.

Я ей верил. Я сам никогда не забуду этой передряги. Я растирал руки Айрис, пока она не поморщилась от боли, когда восстановилось кровообращение. Ей еще повезло, и она легко отделалась.

Я подошел к темно-коричневому письменному столу Брида и позвонил в отдел по расследованию убийств. Я сообщил, что здесь случилось, положил трубку и вернулся к Айрис.

— Айрис, через несколько минут сюда приедут копы. — Я сделал паузу, припоминая кое-что, затем добавил: — Тебе придется поговорить с ними. Подожди их снаружи и, когда они прибудут, расскажи им все, начиная со вчерашнего утра.

— Хорошо, Шелл. А ты?

— Меня здесь не будет. Пошли.

Мы вышли наружу. Старина «кадиллак» ждал меня здесь с тех пор, как Детеныш привез нас сюда. Казалось, прошло не меньше недели. Я забрался в машину, подождал, пока не услышал приближавшиеся сирены, и запустил двигатель.

Айрис спросила:

— Куда ты отправляешься, Шелл?

— Есть еще кое-какие дела, дорогая. Позже я приеду в полицейское управление. Может быть, еще застану тебя там. Держи хвост пистолетом.

Она улыбнулась. Я отъехал под самым носом у патрульной машины, остановившейся у конторы Брида. Я уехал не потому, что меня бы задержали надолго — рано или поздно этого было не избежать, — а потому, что думал об инициалах на полупрозрачном платочке, найденном Детенышем рядом с письменным столом Марти Сэйдера.

Глава 18

Я ехал быстро, сосредоточив все внимание на дороге передо мной и на руле в моих руках. Мне не хотелось ни о чем думать, но мысли не оставляли меня в покое. Поездка не заняла много времени, и скоро я оказался на месте.

Я припарковался, заглушил мотор, вылез из машины и постоял несколько секунд, глядя на беленький домик. Казалось, ничего не изменилось после моего предыдущего визита. Как и раньше, внутри горел свет, но прибавилось листьев на бетонной дорожке, по которой я направился к дому.

Я припомнил, как исказилось лицо Китти, когда она разговаривала по телефону, какая ярость вспыхнула в ее глазах, когда она метнула в меня вазу, и как дрожали ее хрупкие плечи, когда я привез ее домой. Но больше всего я думал о ее голосе, напоминавшем мяту, и о ее смехе, пенящемся, как шампанское. И меня охватило неприятное предчувствие.

Но я хотел убедиться. Дверь была не заперта, я открыл ее, вошел, и первое, что я увидел, был пистолет. Он лежал на ковре в нескольких сантиметрах от правой руки Китти. Одетая в яркую пижаму, она лежала левым боком на подушках на диване у противоположной стены. Ее голова свесилась, короткие темные волосы были слегка взлохмачены, и в ее правом виске виднелась совсем маленькая дырочка. Миниатюрный пистолет 22-го калибра лежал под ее рукой, там, куда он должен был бы упасть после того, как она выстрелила в себя.

Но, очевидно, она этого не делала.

Я подошел к дивану, посмотрел на нее и мягко произнес:

— Мне чертовски жаль, Китти. Ты стоила больше, чем десять таких, как она.

Слова, пустые слова.

На ее коленях лежала фотография Марти Сэйдера в рамке. На ней было написано: «Моей дорогой Китти». На полу лежало и письмо, но я не стал его читать. Налицо были все улики, но доверия они не вызывали.

Я вышел из дома, тихо притворил дверь, сел в машину и поехал в сторону каньона Николса на встречу с миссис Вивиан Сэйдер, которая слишком долго упражнялась со своим маленьким пистолетом 22-го калибра.

Я подъехал прямо к крыльцу. Я кипел всю дорогу, горел желанием посмотреть в ее лошадиное лицо и надеялся застать ее дома. Если бы и у нее оказалась дырка в голове, я бы спятил окончательно и пополз бы в ближайшую психушку.

Я вылез из машины и потрусил к двери, заметив, что внутри горит свет. Я хотел постучать, но не успел этого сделать — дверь открылась. В ее голове не было дырки, зато она могла вполне появиться в моей. Вернее, я мог остаться вообще без головы.

На меня смотрело чудовищное дуло той смертельной машинки, которую я видел раньше — всего лишь вчера — за этим домом, где миссис Сэйдер расстреливала портрет Трумэна, прикрепленный к кипам сена.

Сейчас она была в правой руке миссис Сэйдер и казалась великоватой для ее руки, но ее палец твердо лежал на спусковом крючке.

— Заходите, мистер Скотт, — произнесла она ровным, бесстрастным голосом. На шее у нее были бусы, и она непрерывно перебирала их левой рукой.

Ее мрачный голос вызвал у меня дрожь. Неожиданно, кроме бус и пушки в ее руке, я увидел безумие в ее глазах.

— Заходите, мистер Скотт, — повторила она, шевельнула своей пушкой и посторонилась, пропуская меня.

За последний день столько стволов уже целилось в меня, что я начал к этому привыкать. Ее ствол был крупнее, только и всего.

— Хотел бы я, чтобы вы были на ее месте, — проронил я.

Она печально улыбнулась и ответила:

— Они себя дурно вели.

Как и раньше, она смотрела сквозь мои глазные яблоки так, словно видела нечто неприятное на задней стенке моего черепа. Я знал, что там оно таки было после того, как Одинокий поработал над моим затылком.

Она прошипела:

— Грешники! Она заслужила смерти, так же как и он.

— Неужели вы надеетесь отвертеться от ответственности?

Я неотрывно следил за ней, подстерегая шанс застать ее врасплох и, может быть, сломать ей шею.

Она спокойно ответила:

— Я поступила правильно. Абсолютно правильно.

Я рассмеялся ей в лицо:

— Но вы постарались выдать второе убийство за самоубийство. Как вы заманили Марти в «Подвал»?

— Я убедила его, что это было жизненно важно.

Это действительно оказалось жизненно важным для Марти. В самом деле, не имело значения как, главное — она сумела заманить его.

— А как вы поступили с малышкой? Вы вытащили ее из постели, усадили на диван и прострелили ей голову? И приготовили потом все эти липовые улики?

Взгляд ее вытаращенных глаз пугал. Она ничего не говорила, она начала напевать. Напевать! Ну чем не вечеринка?

Кровь вскипела в моих жилах.

— Если я доберусь до тебя, я с тобой разделаюсь.

Я и сам не знал, намеревался ли я сделать это на самом деле. И мне не следовало говорить это, но в этот момент я ее ненавидел. Наконец я разобрал, что она напевает, — какой-то псалом. Не имело никакого значения, что я сказал, не думаю, что она меня услышала.

— Идем, — сказала она.

— Что?

— Идем, — показала она рукой на заднюю часть здания. Но не той, в которой она держала свою пушку, а другой. Она не была настолько безумна.

Я не понял. Уж не собиралась ли она вывести меня за дом и там пристрелить? Может, она уже приготовила там мне могилу — она вполне походила на могилокопательницу. После того как я перестрелял кучу головорезов, было бы очень обидно, если бы меня прикончила маленькая обезумевшая старушенция. Но я повиновался.

Я прошел к тыльной стороне дома, ощущая головокружение и тошноту. Моя рана пульсировала и горела. Я обратил все же внимание на то, что во всем доме горит свет. Она топала за мной, напевая свой псалом. Мне показалось, что я его уже слышал на каких-то похоронах.

Когда я подошел к задней двери, она меня остановила. На стене слева был выключатель. Очень вежливо она сказала:

— Стойте. Поверните, пожалуйста, этот выключатель.

Я начал было поднимать левую руку, и боль прогрызла мне руку и грудь. Я потянулся правой рукой, но она меня остановила:

— Минутку, почему вы это делаете?

Я обернулся, чтобы ответить:

— Мне больно левую руку. Меня ранили.

Она снисходительно улыбнулась и кивнула в сторону выключателя. Она держалась на разумном расстоянии от меня и продолжала играть своими бусами.

Я повернул выключатель, и свет залил все пространство за домом. Я рассмотрел перечное дерево, под которым сидела эта ведьма, когда я увидел ее впервые. Его ветви колыхались под сильным ветром.

— Наружу, — приказала она и возобновила свое мурлыканье.

Я вышел, все еще подстерегая свой шанс. Но он никак непредставлялся. Почти все время она находилась у меня за спиной, и она держалась слишком далеко. Ей даже не нужно было метко стрелять, достаточно было бы задеть меня одним снарядом из ее гранатомета, чтобы развалить меня на части.

Мы продолжали идти под ее музыкальный аккомпанемент, пока не дошли до сарая. Рядом с ним лежала длинная и тяжелая приставная лестница.

— Поднимите лестницу, — сказала она.

— Что?

Это было что-то новенькое. Уж не собиралась ли она вскарабкаться по ней в рай? Я был бы рад подержать для нее лестницу, пока она не добралась бы до верха... Я улыбнулся, представив себе дальнейшее.

— Поднимите ее! — прикрикнула она.

Видимо, ей это было зачем-то нужно. Мой гнев несколько поутих, и сейчас меня все больше беспокоила возможность получить дырку в теле. Кто знает, что взбредет в голову этой полоумной, вдруг ей захочется пострелять в меня вместо Трумэна.

Уже не улыбаясь, я нагнулся и ухватил лестницу примерно посредине. Я ухитрился оторвать ее от земли, но напряжение вызвало резкую боль в груди и левой руке. Сильный ветер раскачивал лестницу и осложнял мою задачу.

Я почувствовал, насколько же я устал. Я был на ногах со вчерашнего утра и не имел ни минуты покоя. От напряжения у меня сильнее забилось сердце, и каждый его удар отзывался болью в мозгу.

Я хотел было махнуть лестницей и сбить ее с ног, но она, казалось, весила целую тонну. Я едва начал поворачиваться в ее сторону, когда она решительно распорядилась:

— Подальше от меня, но не пытайтесь убежать, мистер Скотт.

Концу лестницы оставалось еще метра три до нее, а двигался он еле-еле, так что я проиграл. Я отошел от нее к дому, волоча за собой по земле нижний конец лестницы. Она топала поодаль, мурлыча свою погребальную песнь.

До меня дошло наконец, что я могу и не выбраться отсюда живым. Во всяком случае, без чужой помощи. Но мы были далеко от города и не менее чем в сотне метров от ближайшего дома. Так откуда мог я ожидать помощи? Восхитительно! Маленькая чокнутая женщина и частный сыщик Скотт. И я нуждался в помощи!

Около дома она сказала:

— Приставьте лестницу к тому окну.

Меня это озадачило, но я подчинился. Я приподнял лестницу до половины стены и прислонил ее к стене, царапая новую краску. Это меня порадовало. Но миссис Сэйдер цыкнула:

— Выше!

Я обернулся к ней:

— Я весь измочален и едва не падаю. — Мне действительно было не до шуток. — Я же сказал вам, что я ранен и жутко устал. Дайте мне передохнуть.

Она согласилась подождать. Но ей нужна была здесь эта чертова лестница. Я, кажется, начал понимать зачем, глядя на указанное ею окно. Вчера я наблюдал из него, как она упражнялась в стрельбе. Это была ее спальня. Шторы и жалюзи были закрыты, но сквозь них пробивался свет. Как раз под окном стояли те самые четыре тюка сена. Мой мозг заработал вновь, хоть и заторможенно.

— Миссис Сэйдер, у меня кружится голова. — Я сунул руку в правый карман пиджака и обхватил пальцами мою славную зажигалку «зиппо».

Она закричала:

— Стой, или я буду стрелять!

Я замер:

— Я хочу закурить. Я же сказал вам, что плохо себя чувствую.

Я не думал, что она выстрелит без особой надобности. Какой бы чокнутой она ни была, у нее был план, и по возможности она собиралась придерживаться его. Так, по крайней мере, мне казалось.

— Нет! — приказала она. — Поставьте лестницу на место.

Я медленно и осторожно вынул руку из кармана и снова взялся за лестницу. Но зажигалка уже была у меня в руке. Я протолкнул тяжелую лестницу вверх еще на пару метров, и до окна оставалось еще около метра. Но я стоял уже в полушаге от четырех тюков очень сухого сена, частично рассеянного ветром. Я взглянул на миссис Сэйдер:

— Достаточно? Боюсь, что выше я не смогу.

— Нет, недостаточно.

Она сделала пару шагов влево, не спуская с меня глаз и постоянно держа меня на мушке. Но это мне помогло, потому что она уже не могла видеть сено.

— Хорошо, — согласился я.

С большим трудом я придвинул лестницу так, что ее верхний конец уперся в подоконник, а нижний прижался к сену.

Миссис Сэйдер вполне могла всадить мне пулю в спину, но я надеялся, что ей было не видно мою правую руку. Я простонал:

— О Боже, как кружится голова, — наклонился и сунул зажигалку в щель между двумя верхними тюками сена.

Я крутанул чертово маленькое колесико чертовой маленькой зажигалки, и ничего не случилось, если не считать, что миссис Сэйдер потребовала:

— Отойдите немедленно.

Я же припомнил: «Зачем делать зип-зип-зип... если достаточно одного „зип“!»

— Отойдите! — повторила она, а я обнаружил, что держу зажигалку наоборот, быстренько перевернул ее и снова сделал «зип». И самое прекрасное в мире маленькое пламя вспыхнуло и заколебалось в моей руке. Я оставил горящую зажигалку между тюками сена, сделал шаг в сторону и повернулся лицом к миссис Сэйдер.

Она отступила назад и сказала:

— Идите в дом.

Наверное, она имела в виду заднюю дверь. Но мне не хотелось, чтобы она заметила зажигалку, и поэтому я обошел вокруг дома и вошел через парадную дверь. Она последовала за мной.

— Вверх по лестнице, — распорядилась она.

Я поднимался по старым деревянным ступеням на второй этаж, стараясь сделать это как можно медленнее. Она направила меня в свою спальню. Там я остановился, повернулся к ней и сказал:

— Это вы неплохо придумали! Про спальню.

Я не знал, как можно ублажить умалишенного человека, но я попытался. Женщина, даже чокнутая, думал я, должна поддаться на лесть.

И она поддалась. Немного, но для начала неплохо.

— Вы так думаете? — Голос ее несколько поколебался.

— Конечно, — заверил я ее. — Я бы до этого не додумался. Да и все остальное вы ловко проделали, миссис Сэйдер!

Она было просияла, но потом нахмурилась:

— Я тоже так думала. Мне казалось, что я все сделала превосходно. Но вы-то догадались.

— Нет. — Я покачал головой. Если бы мне удалось заставить ее говорить. Не важно о чем, лишь бы потянуть время. — Не совсем. Вы ведь сами все это придумали? Вы заманили Марти в «Подвал» и застрелили его. Потом вы застрелили Китти у нее дома и оставили там фотографию и письмо, не так ли?

Она помедлила и кивнула:

— Так, так. Но я не думала...

Я прервал ее, желая ублажить еще больше:

— Я не мог и догадаться. Очень умно вы все придумали. Я вами восхищен.

Она все еще хмурилась.

— Но как вы узнали?

— Я вас видел, — доверительно прошептал я и подумал, не сошел ли я с ума. Мог ли я сказать большую глупость? Но она не посмеялась надо мной. Так что чокнутой была она, а не я.

Но она не обрадовалась, а лишь распорядилась:

— Подойдите к окну!

Вот и все! Я уже догадывался, что придумал для меня ее извращенный ум.

Я двинулся к занавешенному окну, но остановился на полпути и спросил:

— Как вы до этого додумались?

Она смотрела на меня остекленевшими глазами, перебирая бусы и напевая, но не ответила. Я сглотнул и быстро произнес:

— Я догадался! Я влезу в окно, и вы меня застрелите, так?

Она кивнула.

— Вот это да! — Слова застревали у меня в горле.

Она улыбалась. Я шагнул дальше и сделал попытку возбудить ее интерес.

— Я подкрался к вашему дому, приставил лестницу и поднялся по ней. Когда я просунулся в окно, вы меня застрелили, так?

— Так.

— Я пытался проникнуть сюда, чтобы напасть на вас... — Я уже увлекся.

Ее губы вытянулись в струнку — я опять сказал не то.

— К окну!

Черта с два меня сдвинешь с места. Подойди я к окну, и она откроет огонь. Огонь? Если я не ошибался, в спальне становилось теплее.

Она повела своей пушкой, и я взвизгнул:

— Скажите мне одну вещь: почему вы это сделали?

— Они вели себя дурно, они грешили.

По крайней мере она пока еще говорила, и я еще мог ее слышать.

— Конечно, — согласился я. — Но зачем было убивать их?

Она промурлыкала пару тактов и ответила:

— Он велел мне.

— Кто? — раскрыл я рот.

— Он.

— Кто?

— Он.

Я боялся, что, если я еще раз повторю «кто?», она выстрелит. И я бы ее не осудил.

И тут я услышал что-то Сначала я подумал, что у меня разыгралось воображение, но потом прислушался и убедился, что это не так. Это был треск и рев огня.

— Миссис Сэйдер, — сказал я, — послушайте-ка.

Прислушавшись, она нахмурилась и спросила:

— Что это?

— Быть может, миссис Сэйдер, это — знак свыше.

Она смотрела прямо на меня, но уже не напевала, а прислушивалась. Шум становился громче и уже заглушил ветер, гулявший вокруг дома. То был рев приличного пожара, и я внезапно почувствовал едкий запах дыма. Стало заметно теплее.

Я оскалил зубы — что бы там ни было, я подпалил-таки ведьмину хату.

Ее лицо насупилось, и она еще больше стала похожа на лошадь, причем на больную лошадь.

Я завопил на пределе возможного:

— Это знак свыше! Это знак, миссис Сэйдер!

Как раз в этот момент огонь, поднимавшийся по сухой деревянной стене и пожиравший свежую краску, ворвался с жутким треском в окно спальни. Стекло разлетелось вдребезги, его осколки со звоном посыпались на пол, а милая старушка Вивиан с исступленным взглядом испустила придушенный вопль и кинулась вон из комнаты.

Я поколебался секунду и поспешил за ней. Это было даже забавно: я находился в горящем доме с безумной женщиной, и оба мы метались, как ненормальные, по верхнему этажу. Внезапно это перестало быть забавным.

Когда я выскочил из двери, я увидел ее метрах в десяти бегущей по коридору в северное крыло. Она резко обернулась, подняла свою огромную пушку и выстрелила в меня.

Я бросился на пол и покатился по ковру, а в конце коридора слева от меня разлетелось стекло окна. Я продолжал катиться, испытывая жгучую боль, а она выстрелила еще раз и опять промазала. Я приподнялся, дотянулся до ручки двери, повернул ее и упал в комнату.

Я услышал топот ее ног, удалявшийся по коридору. Я выглянул и увидел ее, бегущую, с развевающейся юбкой. Она заскочила в одну из дверей слева в передней части здания, не доходя до поперечной двери в конце коридора. Я даже подумал, что она направлялась на крышу.

Я спустился по лестнице и выбежал наружу. Мой «кадиллак» стоял рядом с пылавшим домом и мог загореться от него. Я забрался в него, запустил двигатель, сдал задом по подъездной дорожке и припарковал его на улице. Затем вернулся к дому и стал наблюдать, как он горит.

Языки пламени поднимались высоко над домом и изгибались под ветром. Когда же, наконец, прибудут пожарные машины? Это была главная причина, по которой я поджег дом, — я надеялся на скорое появление пожарников. Однако пожар превзошел все ожидания. Мне всего лишь не хотелось быть подстреленным, я жаждал помощи, а не всесожжения. Я напряг слух в надежде услышать сирены, но единственное, что я слышал, — это рев пламени. И даже здесь, в пятнадцати метрах от дома, жар опалял мне лицо.

Я начал беспокоиться — пожар уже невозможно было потушить. Что бы ни натворила миссис Сэйдер, я не мог позволить ей сгореть. Я достал сигарету и поискал зажигалку. Ее не было. Небольшая потеря — я мог бы прикурить от дома.

Я смял и выкинул сигарету. Я все еще не слышал сирен, а вся задняя часть дома была охвачена пламенем и сыпала искрами в небо. Огонь уже лизал правую сторону фасада. Стены из сухого дерева и распахнутые окна благоприятствовали пожару.

К дьяволу! Я вернулся в дом. Безумие оказалось заразительным.

Весь нижний этаж был заполнен клубами дыма. Он проник в мои легкие, когда я поднялся бегом по лестнице. Что теперь? Где мне было искать эту бестолковую бабу?

Я направился влево по коридору к двери, в которую она вошла. Но я побоялся открыть ее — ведь увидев меня, она могла снова начать стрелять. Я простоял в нерешительности пару минут и тут услышал ее пение. Видимо, она пела на пределе, голос ее раздавался со стороны лестничной площадки и возносился над растущим гудением пламени и ветра.

Она вышла из двери метрах в пятнадцати от меня, все еще сжимая в руке свою чудовищную пушку. Она взглянула на потолок, огляделась, то кашляя, то напевая. Увидев меня, она прекратила пение и прицелилась. Я не разобрал слов, и скорее всего я бы и не смог их понять.

— Буп-буп-би-дуп... — Она подняла свою пушку и выпустила пулю размером с бильярдный шар.

Она промазала, но я не хотел давать ей еще один шанс, распахнул дверь, прыгнул внутрь и тут же выглянул. Стоя на том же месте, она возобновила пение.

Зачарованный, я наблюдал за ней какое-то время, потом решил: к дьяволу эту старую дуру. Она не желает моей помощи. Что ж, мне-то нужно выбраться отсюда. И пусть она остается, если ей так хочется. Но тут я увидел, что ничего не получится, даже если бы я миновал ее, не получив при этом пулю. Метрах в семи за нею языки пламени уже лизали потолок над лестничной площадкой. Ловкач Скотт! Застрять здесь с этой сумасшедшей бабой!

Глава 19

Лестница! Как же — идея не менее блестящая, чем большинство моих идей! Дом загорелся как раз там, где я ее приставил. К тому же между оставшимся от нее пеплом и мною все еще маячила миссис Сэйдер. Прыгать же отсюда было высоковато.

Наконец я услышал унылое завывание сирен. Но сейчас оно показалось мне приятным и, главное, своевременным. Я попятился в комнату и запер дверь — не мог же я позволить миссис Сэйдер подкрасться сзади. Я повернулся к окну.

Его не было. Нет, раньше оно было, но жар выдавил его, и языки пламени уже втягивались внутрь. Занавеси вспыхнули и чуть было не опалили мои белые брови. Фасад дома горел уже вовсю, и меня охватила паника. Этот проклятый дом вот-вот рухнет. Я кашлял уже почти непрерывно, глаза мои слезились.

Первые сирены смолкли рядом с домом, другие еще завывали в отдалении. Я вообразил пожарных, снующих по газону, но не мог их видеть. Огромные пожарные машины могли подъехать только к фасаду дома.

Что же делать? Крыша! С крыши я мог увидеть их, а они бы увидели меня. Когда я обыскивал дом в поисках Айрис, я нашел лестницу на крышу. Она была в комнатушке в этом конце коридора. И где бы ни была миссис Сэйдер, я должен попасть в эту комнатушку.

Я отпер дверь и выглянул наружу. Ее не было видно. Дыма было столько, что я не мог разглядеть другой конец коридора. Дым разъедал глаза и вызывал удушье. Я сорвал с себя пиджак и прикрыл им рот, но горячий воздух почти обжег мне легкие. Я кинулся в конец коридора, проскочил дверь и взобрался по лестнице.

Наверху я распахнул люк и выбрался на крышу. Рев огня оглушил меня. Я подбежал к краю крыши там, где еще не было языков пламени. Поодаль от дома я увидел большие красные машины и людей вокруг них, а ниже по склону стояли два пожарника в защитных костюмах, резиновых сапогах и темных шлемах.

Я швырнул пиджак в их сторону. Один из них схватил другого за руку и показал вверх. Они заметили меня. Я завопил и замахал руками. А они убежали!

Сукины дети! Какого черта! Но через минуту они вернулись — дюжина пожарных тащила какую-то круглую штуку. Сетку! Сетку, в которую мне предстояло прыгнуть.

Чтоб я прыгнул? Смех!

Нет, было уже не до смеха. Крыша дрогнула. Может, я это вообразил, но, если не крыша, значит, дрожал я. Раздумывать было некогда, я должен прыгнуть.

Пожарные внизу махали руками и что-то кричали. Я не мог разобрать, что именно. Внезапно я понял, что из-за меня они буквально играли с огнем. Дом мог рухнуть в любую минуту, и стена придавила бы их.

Я сделал глубокий вдох, задержал дыхание, прикинул расстояние и выдохнул. Не так уж и высоко, но эта белая штука в их руках казалась слишком маленькой. Чертяка Скотт, как тебя занесло сюда?

Я сделал еще один вдох и согнул дрожащие ноги.

Я прыгнул.

Так, как это делают в кино. Мои ноги летели впереди меня и, казалось, целились в горизонт. Я боялся приземлиться головой в гравий. Я видел кучу вращавшихся в небе звезд и вопил, как ненормальный.

Все же мне это удалось. Я попал в цель, подскочил и опять упал. Боль вгрызлась в руку и грудь, а голова чуть не раскололась. Но она не оказалась в гравии. Мне не хотелось двигаться, я так и остался бы лежать в этой чудесной сетке.

Но чьи-то руки подхватили меня и поставили на ноги.

— Ты в порядке, приятель?

Я попытался было ответить, но не смог произнести ни звука и кивнул.

— Там есть кто-нибудь еще?

— Да, — выдавил я из себя.

— О Боже...

— Там женщина. Она бегает и поет.

— Что?

— Она распевает псалмы или что-то в этом духе. И у нее...

— Да-да?

— У нее револьвер.

— Послушайте, мистер, успокойтесь. Все в порядке.

— Черт побери! Это правда! Она там...

— Порядок, приятель. — Он кивнул мужчине, который подбежал с небольшим металлическим чемоданчиком с красным крестом.

Я заскрежетал зубами и взглянул на крышу. Другой пожарник проговорил:

— Уходим. Дом сейчас рухнет.

Я увидел миссис Сэйдер. Она стояла почти на том месте, где недавно был я. Но сейчас языки пламени взмывали выше и скрывали ее на какие-то мгновения.

— Вон она, — прокричал я, показывая рукой.

Все головы повернулись в ее сторону. Кто-то выругался. Но они снова растянули сетку. Из-за наклона земли одни держали ее на уровне подбородка, другие ниже.

— Осторожно, парни, — предупредил я. — У нее ведь...

И тут это случилось. Из-за рева огня выстрела почти не было слышно. Но в центре сетки появилась круглая дырка. Я заорал:

— У нее револьвер! Она стреляет!

Они бросили сетку и разбежались. Я от них не отставал. После минутной суетни большинство из нас собралось на достаточном удалении от дома, где ей было бы трудно в нас попасть.

Пожарный, с которым я разговаривал перед этим, кажется, сообразил, что я все же не спятил, и спросил:

— Что, черт возьми, происходит?

— Эта баба рехнулась, и у нее револьвер.

— револьвер? Это настоящая пушка.

— Я же пытался предупредить вас.

— Не могли же вы ожидать, что я вам поверю. — Он тряхнул головой. — Однако почему вы не выбрались раньше? Не мог же пожар разгореться так быстро.

Я не мог ему сказать — все равно бы он мне не поверил. И никому я не расскажу. Это останется моей маленькой тайной. Еле слышно я проговорил:

— Так уж случилось.

Вокруг суетились пожарные, бегали по лужайке, что-то делали у своих машин. Ревел мотор одной из них, качая воду в шланги, пожарники поливали дом струями из брандспойтов, брандмайор отдавал какие-то приказания. Но все это они делали для проформы. Дом им было уже не спасти.

Стоявший рядом со мной пожарный сказал:

— Мы не могли подогнать лестницу к тому месту, где вы были.

Кивком он показал на большой грузовик с металлической лестницей наверху, вытянутой в сторону фасада. Но никто не собирался пробиваться по ней сквозь огонь. Он покачал головой:

— И зачем они строят такие дома? Вы не пострадали во время прыжка? С вами все в порядке?

— Да, спасибо. Только напугался до смерти.

— Как это началось?

Не мог же я ему сказать: «Это я поджег моей маленькой „зиппо“». Поэтому я пожал плечами и ответил:

— Не спрашивайте меня, пожалуйста. Даже не спрашивайте.

Он покосился на меня. Кто-то крикнул:

— Назад! Сейчас рухнет!

Я повернулся и побежал, слыша зловещий и жуткий треск поддающихся деревянных балок.

На бегу я взглянул назад через плечо, потом остановился и повернулся. Мне показалось, что в последнюю минуту миссис Сэйдер мелькнула в пламени, взметнувшемся высоко над крышей. Затем дом вздрогнул с ужасающим треском, и крыша рухнула внутрь. К этому моменту она наверняка уже умерла, вдохнув огонь в свои легкие. Но я мог поспорить, что она пела, пока могла.

Крыша обрушилась в реве пламени, жар опалил мне лицо, и я почувствовал, как огонь втягивает в себя воздух. Послышалось резкое потрескивание, словно огромная собака разгрызала гигантские кости. Град искр вознесся в небо, вкручиваясь все выше и выше, как будто громадный дух поднимался в рай.

Мне не хотелось почему-то думать, что это был дух миссис Сэйдер.

Глава 20

Все было кончено.

Наблюдая, как догорает дом, я чувствовал, что последние силы покидают меня. Все еще сыпались искры, обвалилась стена, но я едва заметил это.

Миссис Сэйдер была мертва, и ее тело сейчас обугливалось в этом неукротимом пламени. Не она одна умерла за последние часы. Были еще Марти, другие головорезы и, конечно, Китти. Ее смерть была самой прискорбной во всей этой жуткой вакханалии. Китти пришлась мне по душе.

Стоявший неподалеку пожарный как-то странно пялился на меня. Я взглянул на себя, вспомнив, что остался без пиджака, и понял, на что он смотрит. В моей белой рубашке осталась дырка, там, куда попала пуля Одинокого. Рана открылась и немного кровоточила, увеличивая красно-бурое пятно на рубашке. Я увидел также под мышкой свою пустую кобуру, о которой совсем забыл.

Я по возможности небрежно пояснил:

— Эта чокнутая в доме была вооружена, вы знаете. Продырявила меня слегка.

Он ничего не сказал, лишь посмотрел на мое лицо и отошел на край лужайки. Я посмотрел на улицу и заметил полицейскую машину. Я не видел и не слышал, как она подъехала, да и как можно было ее услышать в завывании всех этих сирен.

Я заковылял в сторону полицейской машины. Мне предстояло рассказать свою историю. И какую! Достаточно было вспомнить недоверчивый взгляд пожарного. Я замедлил шаг, но не остановился. Я был так измочален, что мне уже было наплевать, поверят мне или нет.

Четыре следующих часа нельзя было бы назвать счастливыми, но нам повезло, что только четыре. «Нам» — это Айрис и мне. Я встретил ее в полицейском управлении. Она уже рассказала все, что знала. Я внес свою лепту. Нас допрашивали снова и снова. Нам задавали бесчисленные вопросы. Наши собеседники ворчали, качали головой, краснели и хмурили брови. Следовали новые вопросы и новые объяснения. В тиши полицейского управления, в укрытии от воя ветра и во временном удалении от случившегося все казалось еще более нереальным, фантастичным и жутким.

В конце концов все было расставлено по своим местам, и все были удовлетворены. Более или менее разъяснилось и участие Брида, и то, что произошло в «Подвале». Я ухитрился рассказать свою историю, не выдав того, что я узнал от Оззи Йорка. Его и так ожидала долгая отсидка. Брид был задержан и по крайней мере не мог отвертеться от обвинения в убийстве Дятла. Был изолирован и Гамлет. Гарри и Детеныш находились в тюремном отделении окружной больницы: первый по поводу сотрясения мозга, второй с дыркой в груди. Пуля 45-го калибра в груди не просто оставляет дырку, а ломает ребра, разрывает мышцы и ткани легкого. Поэтому через какое-то время Детеныш присоединится к Марти. Одинокий, Дятел и Китти были в морге.

Врач наложил мне повязку на рану, и она меня не очень беспокоила. Я чувствовал себя изнуренным, ослабевшим настолько, что не мог уже изображать из себя железного человека.

Когда нас наконец отпустили, солнце поднялось уже высоко, ветер продолжал дуть, но не так свирепо, как накануне. Капитан Сэмсон был уже сутки на ногах, но спустился в лифте вместе с нами. Какое-то время капитан пребывал в ярости, но теперь уже успокоился. Он проводил нас до выхода на Главную улицу.

В дверях он остановился и устало взглянул на меня покрасневшими глазами.

— Шелл, — сказал он, качая головой, — в один прекрасный день ты сам станешь нашим клиентом. Надо бы отобрать у тебя патент, чтобы спасти твою шею.

Я показал ему зубы:

— При чем тут патент? Я ведь даже не работал. Все это просто приключилось со мной, Сэм. И я оказался посредине.

— Неплохое место для тебя, Шелл. — Он опять покачал головой и проворчал: — Убирайся. Можешь еще поискать смерти. Однако покажись здесь, когда отдохнешь.

— Ага, — согласился я, — но не раньше чем через год.

Это было два часа тому назад, в восемь утра, сегодня, во вторник. И теперь трудно было поверить, что все это случилось. Я никогда не забуду ничего из того, что произошло. Однако напряжение уже спало.

За стенами дома птицы пробовали свои голоса, шелестел довольно сильный и прохладный бриз. Мы снова находились в хижине: Айрис и Мая, две мои «красные шапочки», и я. Мая рассказала, что вернулась с чесноком в пустую хижину, подождала нас какое-то время и легла спать. Ругая нас последними словами, добавила она добродушно. Мы поговорили о том, что с нами приключилось, и постарались забыть об этом.

Нас всех клонило ко сну. Мая спала мало, а Айрис и я провели на ногах двадцать четыре часа. Мы устали, хотели спать, но чувствовали себя несколько легкомысленно. И только что мы насытились спагетти.

Мая посмотрела на меня долгим немигающим взглядом и спросила своим шуршащим голосом:

— Тебе понравилось?

— Спагетти? В жизни не ел ничего вкуснее.

— Ты все еще сердишься? — спросила она. Ее глаза спокойно взирали на меня, а полные губы слегка кривились в намеке на улыбку.

— Конечно, — улыбнулся я в ответ. — Надо же было совершить такую глупость — отправиться в лавку за... К дьяволу с этим! Может, оно было и к лучшему.

— Шелл, тебе, похоже, не очень-то удобно там, — проворковала Айрис.

Она и Мая расслабились на постели. На Мае было надето то же платье, в которое она «втиснулась», когда удирала из квартиры, и выглядела она не менее очаровательно, разве что не была мокрой, как тогда. Айрис так и не переоделась в платье. Я же сидел прямо на полу, прислонившись к стене хижины.

Я взглянул на них из-под тяжелых век и ответил:

— Да уж не очень.

Мая медленно и плавно поднялась с постели. И я вспомнил то первое впечатление, то ощущение животной силы и грации в каждом ее движении.

Мы уже опрокинули по стаканчику виски с водой. Мая подошла ко мне и спросила:

— Еще стаканчик, Шелл?

— Неплохо бы, — согласился я. — Хочешь, я приготовлю?

Она покачала головой и прямо перед моими глазами нагнулась, чтобы поднять стакан, стоявший на полу у моих ног. Господи Боже мой! Всегда бы такое обслуживание!

Она наполнила три стакана и раздала их нам. Когда она подошла ко мне, я попросил:

— Поставь его, пожалуйста, на пол, Мая.

Она наградила меня широчайшей улыбкой. Пару секунд мы радостно улыбались друг другу. Потом она вернулась на постель и растянулась на ней, как настоящая тигрица.

Айрис выпила глоток и сказала:

— Я рада, что ты привез нас сюда. Мы остались временно без работы, так что отпуск нам будет кстати. — Она бросила взгляд на Маю. — Не правда ли, дорогая?

Мая неспешно кивнула.

Мы выпили еще по стаканчику. Бутылка постепенно пустела. Мы все улыбались друг другу и выпили еще по стаканчику. Бутылка была пуста. Мы улыбались. Я это делал с вожделением.

— Шелл, тебе, кажется, очень неудобно там, — сказала Айрис. — Ты можешь сесть на постель, если хочешь. Мы тебя не укусим. — Она хихикнула.

Мая переместилась в конец постели. Я прикрыл один глаз — места, похоже, хватало.

Айрис сделала глубокий вдох, и глазам моим стало больно. Я не мог не подумать о синяках, которые, наверное, оставил Дятел на ее обворожительной груди.

— Мая, дорогая, — сказала Айрис, — одной из нас придется уйти.

Мая не сказала сначала ни слова. Потом, не спуская с меня глаз, мягко произнесла:

— Пока, дорогая Айрис.

— Но, Мая, — хихикнула Айрис. Ни одна из них не сдвинулась с места. В комнате стала нарастать тишина. Горячая, многозначительная тишина.

Я прочистил горло и промямлил:

— Ну что ж, дорогуши. Мне, пожалуй, пора уходить. Надо еще кое-что сделать, почистить револьвер... Хочется спать, а ехать далеко...

Они посмотрели на меня, потом обменялись взглядами. Они улыбнулись, словно в голову им пришла одна и та же идея. Они повернулись ко мне и прошептали в один голос: «Шееелл...»

Вы правильно догадались — я был слишком утомлен.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20