Наш завод [Евгений Львович Шварц] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Евгений Шварц, Илья Фрез Наш завод
Хорошие новости
1
Ване Соколову шесть лет. Он живёт в городе, который славится своим заводом. Это огромный завод. На нём строят паровозы. Кто же их строит? Ванин дедушка — Иван Сергеевич Соколов, Ванин отец — Сергей Иванович Соколов, Ванина мама — Анна Владимировна Соколова и ещё тысячи людей. Каждое утро видит Ваня, как рабочие идут на завод. Каждый день слышит он, как мама, папа, дедушка и бабушка разговаривают о заводских делах. О заводе рассказывают и в детском саду, где Ваня бывает каждый день, кроме воскресений. Много слышит о заводе Ваня, кое-что знает о нём, но ни разу, ни одного разу там не был. А ему хочется побывать на заводе, очень хочется! И вот однажды… Но лучше мы начнём с самого начала. Это история длинная, и если мы что-нибудь пропустим или не так расскажем, то и сами собьёмся и вас собьём.2
Ваня проснулся, когда у папы на столе зазвонил будильник. Было тёмное-тёмное осеннее утро. В коридоре и в столовой горел свет, как будто бы ночь ещё не кончилась. Ване вовсе не нужно было вставать так рано, но он вскочил с кровати и стал поскорее одеваться. Он очень любил утренний чай, когда вся семья Соколовых собиралась за столом. Ведь потом за целый день всех вместе и не увидишь. А кроме того, Ваня чувствовал, что отлично выспался и больше ему ни за что не уснуть. Когда он, одетый, умытый и причёсанный, вбежал в столовую, то на своём обычном месте, прямо против самовара, сидел один только дедушка. Увидев Ваню, дедушка улыбнулся и сказал: — Ну, сегодня мы первые: Иван Сергеевич старший да Иван Сергеевич младший. Все остальные только собираются вставать, а мы и умыты и одеты и сейчас будем чай пить. — Напрасно вы, Иваны Сергеевичи, гордитесь! — возразила бабушка за дверью. — А ну-ка, Ваня, открой мне, а то у меня руки заняты. Ваня распахнул дверь, и бабушка внесла большую сковородку с яичницей. — Напрасно вы гордитесь! — повторила бабушка и поставила сковородку на стол. — Поднялась с кровати всех раньше я. Кто самовар поставил? Кто завтрак приготовил? И папа тоже давно не спит. А мама разговаривает по телефону. Тут вдруг мама вбежала в комнату и воскликнула: — Товарищи! Хорошие новости! — Какие? — спросил дедушка и поставил стакан на стол. — Сейчас расскажу, — ответила мама и позвала громко: — Сергей! Куда же ты пропал! Иди скорее! — Иду! — ответил папа издали. И все услышали его торопливые шаги. Вот и папа наконец появился в столовой, сел возле Вани и взглянул на маму: — Ну, мы ждём! — Хорошие новости, отличные новости! — повторила мама. — Сейчас мне рассказали эти новости по телефону. Слушайте меня внимательно. В будущем месяце нашему заводу исполнится сто лет! — Вот так новость! — перебил папа. — Эту новость у нас в городе каждый ребёнок знает. Верно, Ваня? Ваня молча кивнул головой. — Погодите, погодите! — попросила мама. — Слушайте внимательно. Мы с вами думали, что день рождения завода будет праздновать весь наш город. Верно я говорю? Ваня кивнул головой. — А теперь всё решилось иначе. Ночью позвонили из Москвы, что не только наш город будет праздновать этот торжественный день. Нет! Вся Советская страна отпразднует вместе с нами столетнюю годовщину нашего завода. В Москве рассудили так: ваши паровозы бегают по всей Советской стране — ну, значит, вся страна и будет праздновать вместе с вами. Вот теперь у нас будет праздник — всем праздникам праздник! Хороша новость?.. — Очень! — ответил дедушка. — Праздник — дело хорошее, когда есть что праздновать. И тут все стали завтракать и разговаривать о предстоящих торжествах. О том, что теперь праздник будет праздноваться совсем по-другому. О том, что в город ко дню рождения завода соберутся гости со всей страны. И тут бабушка сказала: — Надо будет твой новый костюм отгладить, дед. Пусть увидят приезжие гости, какой ты у меня красавец. Тут мама взглянула на Ваню и спросила: — Ваня, что с тобой? Да ты, никак, собрался плакать? — Нет, ответил Ваня. — Не собрался. Правда, правда! — А почему у тебя губы дрожат? — спросила мама. Ваня ничего не ответил. — Признавайся, сын, в чём дело! — попросил папа. — Тут все свои, все тебе сочувствуют… Ну, говори же! — Ты сказал, что праздник теперь будут проводить по-другому, — ответил Ваня. — А мы как же? — Кто — вы? — спросил папа. — Детский сад. Нас тоже хотели взять в гости на день рождения завода. А теперь не возьмут? Да? — Почему ты так думаешь? — спросил папа. — Бабушка дедушкин костюм будет отглаживать. А про мою матроску ничего и не сказала. Значит, не возьмут нас. Но тут все рассмеялись так весело, что Ваня сразу тоже повеселел. — Значит, возьмут нас? — спросил он, когда смех затих. Дедушка вдруг серьёзно посмотрел на Ваню: — А тебе очень хочется на завод? — Очень! — признался Ваня. — Тогда я научу тебя, как попасть к нам в гости наверняка, — сказал дедушка. — На заводской праздник позовут самых лучших людей нашей страны. А какие люди самые лучшие? Которые делают своё дело лучше всех. Старайтесь у себя там, в детском саду, и всё будет ладно. Будете и вы почётными гостями на заводском празднике. Ваня оглядел всех. Все смотрели на Ваню и улыбались. — Дедушка, ты шутишь? — спросил Ваня. — Подумай! — ответил дедушка. Ваня хотел ещё что-то спросить, но тут вдруг загудел гудок, такой громкий, что все услышали его, хотя в окна уже были вставлены вторые рамы. И все заспешили, пошли в прихожую, оделись, попрощались и ушли. И дома остались только Ваня да бабушка. Сразу стало тихо-тихо. Только звенели в кухне чашки, блюдца, ложечки. Это бабушка мыла посуду. Ваня погасил в столовой свет и увидел, что небо за окнами уже сильно посветлело. Ветер гнал по небу серые осенние тучи. — Помощник, а помощник! — позвала из кухни бабушка. — Иди посуду вытирать! — Сейчас, сейчас! — ответил Ваня. — Я только посмотрю, как наши пойдут по мосту. Соколовы жили на четвёртом этаже в большом новом доме. Ваня подошёл к окну и увидел далеко-далеко завод, большой, как город. Вокруг него ещё горели фонари и освещали густые облака дыма и пара. А поближе к дому Ваня увидел железнодорожные пути. Они легли широко, будто река, и, как над рекой, стоял над путями высокий мост. И на мосту, как всегда в это время, увидел Ваня великое множество рабочих. Они шагали, всё шагали, и сосчитать их, как Ване казалось, не было никакой возможности. Некоторых Ваня узнавал. Вот шагает у самых перил отец Пети Захарова — Ваниного товарища. Его легко узнать — ему всегда жарко. Даже сегодня, в прохладный осенний день, он держит кепку в кулаке и вытирает лоб платком. А вон идёт в синем пальто лучший друг Ваниного отца — Леонид Васильевич Домашов. Они вместе сражались на войне. А теперь опять вместе работают на заводе. Вон идут Поляковы. Они тоже целым семейством работают на заводе, только у них дед маленького роста и совсем седой. Всякий поверит, что он дед. А Ваниному деду чужие удивляются. Спрашивают: «Неужели вы уже дедушка?» И вот наконец показываются наши, Соколовы. Ваня вскрикивает: — Бабушка! Наши идут! — Не могу отойти от плиты! — отвечает бабушка. — Молоко закипает. Попрощайся с ними за меня. Ваня машет изо всех сил рукой, за себя и за бабушку. И вот на середине моста все Соколовы останавливаются, поворачиваются лицом к дому и машут приветственно в ответ Ване. Они его не видят за двойными рамами, за блестящими стёклами, но знают, что он их видит. И, попрощавшись с младшим Соколовым, Соколовы-старшие вновь пускаются в путь, к себе на завод. Ваня глядит им вслед и радуется. Ему нравится, что отец его и дед — оба очень высокие, наверное самые высокие в толпе, шагающей по мосту. Вот мама, папа и дедушка спускаются с моста и исчезают. Ваня, вздохнув, идёт к бабушке в кухню. Посуда уже вымыта. Она стоит на столе, ждёт Ваню. Ваня берёт кухонное полотенце и, глядя в окно, принимается вытирать посуду. Стало совсем уже светло. В окно кухни Ваня видит настоящую реку. Она еще не спряталась подо льдом, блестит, чёрная, как чернила, в покрытых снегом берегах. И мост, который висит над этой рекой, — другой, не для пешеходов, а для поездов. Этот длинный-длинный мост редко когда отдыхает. Вон товарный паровоз-силач тянет тяжёлые товарные вагоны. Вон мчится ему навстречу скорый поезд, и паровоз весело кричит на всём лету, будто хочет, чтобы все полюбовались, какой он молодец. И не успел Ваня перетереть посуду, как увидел на мосту четыре новеньких, сияющих свежей краской паровоза, сцепленных вместе. — Смотри, бабушка! — сказал Ваня. — Это наши паровозы? Ваня знал и сам, что это за паровозы. Он спросил бабушку об этом, просто чтобы поговорить о заводе лишний раз. Бабушка вытерла руки полотенцем, подошла к внуку и взглянула в окно. — А то чьи же? — сказала она. — Конечно, наши паровозы. Вон как они блестят! Новенькие, молоденькие, только сегодня на свет родились. — Куда же они бегут? — Бегут своим ходом, к заказчику в дальние края. Небось, ждут их там не дождутся. Пока шёл этот разговор, паровозы успели перебежать через мост и скрылись за ёлками, которые росли по ту сторону реки, вдоль железной дороги. А навстречу новеньким паровозам выбежал из-за ёлок другой. У этого одни только колёса были покрашены в красный цвет. А сам он не был ещё покрашен и казался издали некрытым ржавчиной. И когда паровоз выбежал на мост, то можно было разглядеть, что на нём написаны мелом какие-то буквы и цифры. Но этот не готовый ещё паровоз бежал и гудел, как настоящий: и дым валил из его трубы и пар выбивался из-под колёс. — Бабушка, а это обкатка? — спросил Ваня. — Обкатка, — ответила бабушка. — Проверяют паровоз на бегу, обкатывают. Приглядываются к нему, прислушиваются, как стучит, как гудит, как пар пускает, хорошо ли работает. — А потом? — А потом на заводе остудят его, покрасят, смажут, да и на выпуск. — К заказчику? — К заказчику. — А кто заказчики? — «Кто, кто»! Все советские железные дороги. Везде наши паровозы нужны, на каждой станции требуются. Бабушка стала собирать посуду. — Бабушка, а дальше? — спросил Ваня. — Что дальше? — Дальше рассказывай про паровозы и завод. Бабушка засмеялась: — Каждый день рассказываю про завод и паровозы, а тебе всё мало? — Мало! Бабушка, рассказывай ещё! Но бабушка взглянула на часы и отказалась рассказывать. — Идём в магазин, — сказала она. — А потом я тебя провожу в детский сад. — А по дороге поговорим? — Поговорим, — пообещала бабушка.Волшебный магазин
1
В первом этаже того дома, где жили Соколовы, помещался магазин номер один, все покупатели которого тоже работали на заводе. Для них магазин и был построен. В этом огромном магазине было много разных отделов. Одни отделы Ване нравились. Например, кондитерский, или фруктовый, или рыбный. Рыбный ему нравился даже больше всех. Там за толстыми стёклами среди длинных стеблей водяной травы плавали живые рыбы. А другие отделы Ваня не любил. Например, бакалейный. Там на прилавке стояли в ряд мешочки с мукой, крупой, макаронами, а на полках — круглые коробочки с кофе; не на что было смотреть. Не любил он и мясной отдел. Там тоже ничего интересного не попадалось — только сырое мясо. На этот раз бабушка, как нарочно, пошла сначала в мясной отдел, а потом в бакалейный. Конечно, можно было бы уйти к рыбам, но бабушка попросила Ваню держать сумку с покупками. А он уж если брался помогать, то помогал честно. Такой у них с бабушкой был уговор. Ваня совсем было заскучал, глядя на серые мешочки, выстроившиеся вдоль прилавка, но тут, на счастье, вышел из своей комнаты его друг — Никита Васильевич Лаптев, заведующий магазином. Он поздоровался с бабушкой и подмигнул Ване. — Соскучился, Иван Сергеевич? — спросил он. — Совсем засох? — Совсем, Никита Васильевич! — ответил Ваня. — Ну, в таком случае, пойдём пройдёмся по магазину… Вы уж отпустите нас, Елена Игнатьевна! Бабушка отпустила Ваню, и он отправился со своим другом по всему магазину.2
Когда-то Никита Васильевич тоже строил паровозы и очень подружился на этой работе с Ваниным дедушкой. Но на войне Никите Васильевичу повредило руку, и теперь он уже не мог работать на заводе. Ему поручили заведовать магазином номер один. Сначала Никита Васильевич тосковал на новом месте: всё никак не мог забыть прежнюю свою работу. Он приходил к Соколовым, жаловался Ваниному дедушке, а Ваня сидел возле и слушал. — Ты пойми! — уговаривал Никиту Васильевича дедушка. — Пойми, что магазин построен для завода. Значит, ты всё равно от завода не отошёл и для завода работаешь. Никита Васильевич кивал головой, соглашался, но потом начинал вспоминать свой станок, расспрашивал о заводских новостях и вздыхал. И сразу делалось понятно, что ему очень трудно без любимого дела. — Сочувствуете вы мне, Иваны Сергеевичи? — спрашивал он. А дедушка и внук отвечали хором: — Сочувствуем! Но вот постепенно Никита Васильевич стал веселеть. Он попрежнему приходил к Соколовым, но уже не жаловался на свою жизнь, не вспоминал о том, что было, а всё рассказывал о том, что будет, какие порядки заведёт он в своём магазине номер один. И, рассказав, что он собирается там устроить, Никита Васильевич спрашивал: — Сочувствуете вы мне, Иваны Сергеевичи? А дедушка и внук отвечали хором: — Сочувствуем! И что Никита Васильевич задумал, то и сделал. Построил он, например, огромный стеклянный аквариум, в котором плавали большие рыбы. Всякий, кто хотел, мог купить в магазине номер один живую рыбу. А кто не хотел — мог стоять и смотреть на живых рыб сколько вздумается. Все дети города увидели перед прошлым Новым годом настоящее чудо. В окне магазина номер один появился дед Мороз с мешком, полным яблок, мандаринов, конфет. Он стоял за огромным окном и шевелился, как живой. Дед то открывал мешок и кивал головой — и тогда глаза его загорались красным светом, то закрывал мешок и указывал на ёлку — и тогда глаза его загорались зелёным светом. И все дети города знали, что построил этого удивительного деда Никита Васильевич вместе со своими заводскими друзьями — механиками и электромонтёрами. И не только дети, но и взрослые были очень довольны Никитой Васильевичем. Бабушка, например, говорила о нём: «Ну и молодец Никита Васильевич! К нему за чем придёшь — то и найдёшь. Вот уж действительно замечательный магазин!» И Ване приятно было думать, что в первом этаже того дома, где они живут, помещается волшебный магазин номер один.3
Никита Васильевич и Ваня вошли во фруктовый отдел. До Нового года было ещё далеко, но Ване вдруг показалось, что праздник уже приехал в магазин и спрятался где-то совсем близко. Он оглянулся, будто хотел отыскать его глазами, а Никита Васильевич засмеялся и спросил: — Что, брат, ёлку вспомнил, а? — Да, — ответил Ваня. — Это первые мандарины прибыли к нам с Чёрного моря. Вон они, гляди! Ваня встал на цыпочки и увидел на выставке за прилавком среди яблок и винограда мандарины, точно такие, как те, что висели у них на ёлке в прошлом году. — Совсем свеженькие! — сказал Никита Васильевич. — Совсем ещё недавно сорвали их с дерева. Видишь, у некоторых ещё бока зеленоватые. — А разве их зелёными срывают? — По цвету зелёными, а по вкусу спелыми, — ответил Никита Васильевич. — А в пути они желтеют, окончательно дозревают. Я видел, как их отправляют с юга к нам на север. — Где видели? На Чёрном море? — Да, — ответил Никита Васильевич. — Я там отдыхал в прошлом году. И должен тебе сказать, Ваня, что это один только разговор, будто море чёрное. На самом-то деле, брат, оно синее. И весёлое. И тёплое. Пойдёшь купаться — и вылезать не хочется. Жил я там, Ваня, и не тужил. Днём гулял по горам и садам, рыбу с лодки ловил, плавал, а вечером бывало ходил на железную дорогу, с паровозами повидаться, Бродишь по путям, с машинистами беседуешь. Ведь рабочие нашего завода — на железной дороге свои люди… Постой минуту, я сейчас. Никита Васильевич зашёл за прилавок и поговорил о чём-то с продавцами. — Вот! — продолжал он вернувшись. — Так, значит, я и жил. И раз как-то шагаю я между путями и вижу — вот они, дорогие, выглядывают из ящиков, собрались в путь-дорогу. — Мандарины? — спросил Ваня. — Они самые. Стоят стеною ящики с мандаринами против открытых товарных вагонов. Грузчики поют и грузят. Ящики так и мелькают. Стена всё ниже, а вагоны всё полнее. Смотрю я на погрузку и вдруг слышу знакомый голос. Нашего завода паровоз идёт, гудит, и сразу я узнал его по гудку. Звякнули буфера, дрогнули вагоны, засвистел сцепщик — прицепился к составу паровоз. Подошёл я к самым его колёсам, разглядываю земляка. Тут машинист выглянул из будки. Разговорились мы с ним. Очень доволен нашими паровозами, хвалил их от всего сердца. Поговорили мы с машинистом, попрощались, загудел паровоз и тронулся в путь-дорогу. А через три дня, дорогой мой, разгружали мандарины в Москве, через четыре — в Ленинграде, а через неделю — на Ледовитом океане, в городе Мурманске. Кончив рассказывать, Никита Васильевич пристально взглянул на своего друга и спросил: — Что с тобою, Ваня? Чего-то ты загрустил… — Я не загрустил, Никита Васильевич, — ответил Ваня. — Я хочу вас вот о чём спросить. Вы слышали, что день рождения нашего завода будут праздновать по-новому? Не так, как собирались? — А как же! — ответил Никита Васильевич. — Конечно, слышал. Я поэтому и заходил сейчас за прилавок, разговаривал с продавцами. К вечеру они мне освободят вот это окно от фруктов. Потом завесят окно мешками, чтобы никто не видел, что там делается. И мы с заводскими художниками, электромонтёрами и механиками в этом самом окошке построим… Впрочем, не скажу тебе, что. Придёт заводской праздник — сам увидишь. — Я ещё вот что хочу спросить, — сказал Ваня: — как вы думаете, наш детский сад позовут на праздник? — Раньше нам обещали, что позовут. А теперь дедушка говорит, что могут и не позвать. Как вы думаете, шутит он или нет? — Кто его разберёт! — ответил Никита Васильевич и засмеялся. — Дедушка твой любит загадки загадывать. Его сразу и не поймёшь. Ваня ещё хотел расспросить Никиту Васильевича, но тут подошла бабушка, купила десяток мандаринов и сказала: — Ну, приятели, прощайтесь! А то мы перед детским садом и погулять не успеем.4
Ваня взял у бабушки ключ, корзинку с покупками и побежал домой, а бабушка осталась ждать его внизу, на улице. В лифте Ваня встретил управляющего их домом, которого помнил с трёх лет и называл поэтому просто «дядя Петя». Они поздоровались. — На чердак едете, дядя Петя? — спросил Ваня. — На чердак, — ответил тот. — Зачем? — Пересматриваем дом сверху донизу к празднику, чтобы он был в отличном состоянии. Только что нырял в подвал, теперь лезу на чердак, а потом… Но тут лифт остановился у квартиры Соколовых, и Ваня побежал к себе, а дядя Петя поехал на самый верх. Ваня отпер дверь и вошёл в свою квартиру. Там было тихо. Так тихо, как бывает только ночью. Часы стучали в столовой, а больше ничего и не было слышно. Ваня положил поскорее покупки на стол в кухне, выбежал на площадку и захлопнул дверь. Прыгая через две и даже через три ступеньки, спустился он вниз и отдал бабушке ключ. — Молодец! — сказала бабушка. — Ишь как скоро обернулся! Ну, как там в квартире, всё благополучно? — Всё благополучно! — ответил Ваня. — Только тихо очень. И они отправились в детский сад.Путешествие в детский сад
1
От дома до детского сада было всего три квартала. Но бабушка и внук старались закончить все дела и выйти из дому пораньше. Они любили эти утренние прогулки. И не всегда шли они самым коротким путём. Иногда бабушка и внук добирались до детского сада только через час, потому что они шли самой длинной дорогой. Многие дети любят читать одни и те же книжки и рассматривать одни и те же картинки. А Ваня любил бабушкины рассказы и мог слушать их много раз подряд. Бабушка охотно рассказывала всё об одном и том же. Правда, рассказы её становились день ото дня всё больше, всё длиннее. Росли вместе с Ваней. — Ну, какой же дорогой пойдём с тобой сегодня? — спросила бабушка. — Длинной! — ответил Ваня. — Это можно, — согласилась бабушка. — Погода хорошая, время раннее. — Пойдём мимо твоего дома! — попросил Ваня. — И это можно, — согласилась бабушка. Они завернули за угол и пошли не спеша к новому четырёхэтажному дому, который возвышался в конце улицы. Бабушка говорила, что дом этот построен недавно, а Ваня считал, что стоит здесь этот дом с незапамятных времён. Но Ваня никогда не спорил со взрослыми о том, что такое давно и что такое недавно. С ними на этот счёт не было возможности договориться. Взрослые считали, например, что война была недавно, а на самом деле даже самые старшие из Ваниных товарищей едва помнили, когда она кончилась. Бабушка и внук подошли к высокому дому и остановились. Оба задумчиво глядели на его белые стены и широкие окна. — Вот на этом месте и стоял домик, в котором вы жили? — спросил Ваня. И бабушка ответила ему: — Здесь он и стоял. Вот где первый подъезд. Где вход в детскую консультацию и в ясли. — Здесь ты и родилась? — Да. И родилась, и выросла, и замуж вышла. — И папа мой родился здесь? — И он тоже. — Зайдём! — Хорошо, зайдём, — согласилась бабушка, и они вошли в первый подъезд и остановились у широкой лестницы. — И весь домик мог бы поместиться вот тут — от двери до лестницы? — спросил Ваня. — Весь! — ответила бабушка и вздохнула. — Вот примерно здесь стояла русская печка. А вот здесь висела люлька, в которой спал твой папа, когда был маленький. — Вот здесь? — Вот здесь. Ваня посмотрел на то место, где спал его папа, когда был маленький, и засмеялся. — А тебе жалко было, когда ломали старые домишки? — спросил Ваня. — Нет, — ответила бабушка. — Свои же люди ломали, заводские. Для того ломали, чтобы построить новый дом для нас, для заводских рабочих… Ну, пойдём, внучек! А то мы на дороге стоим, людям мешаем. Вон видишь — мамаша идёт. И бабушка, улыбаясь, посторонилась и пропустила на лестницу женщину с грудным ребёнком на руках. И вот бабушка и внук снова вышли на улицу. — Ну! — сказал Ваня. — Ну, бабушка, рассказывай! — О чём? — Ну, ты знаешь! О том, что теперь в этом доме. Ну, бабушка! Войдёт человек в первый подъезд и увидит… — Войдёт человек в первый подъезд; — начала бабушка, — и увидит: все четыре этажа по этой лестнице отведены детям. Самым маленьким. Которым ещё и года нет. Разместились тут детская консультация и ясли. Маленькие дети — народец слабенький, нежный. Требуют они постоянного ухода, внимания, заботы. Это не простое дело — вырастить из крошечного ребёночка такого большого, здорового и сильного мальчика, как ты, например. — Как я? — спросил Ваня и посмотрел на себя в стеклянную дверь. — Как ты, — подтвердила бабушка. — И здесь матерям в этом трудном деле помогают детские доктора. Они осматривают ребёнка, взвешивают на весах, выслушивают, проверяют, не заболел ли, не простудился ли. Словом, заботится наше государство о любом ребёнке, как о своём родном. Понял? Ваня молча кивнул головой. — А при царе, когда стоял ещё тут маленький наш домик, никто не помогал родителям растить их детей. Не было ни консультаций, ни детских докторов, ни яслей, где можно оставить ребёнка на весь день так же спокойно, как на руках у родных. Ничего! И бабушка задумалась о своём и замолчала. — Ну, бабушка! А о втором подъезде что же ты не рассказываешь? Ну? Бабушка! Войдёт человек… — Войдёт человек во второй подъезд, — покорно продолжала бабушка, — и увидит: все четыре этажа по этой лестнице отведены взрослым людям, которые хотят учиться. Тут школа-десятилетка для взрослых и лекторий, В школе каждый взрослый может учиться по вечерам. А в лектории учёные люди расскажут каждому обо всём, что он захочет узнать. — А войдёт человек в третий подъезд?.. — спросил Ваня. — А войдёт человек в третий подъезд, — продолжала бабушка, — и увидит: все четыре этажа заняты квартирами, в которых живут рабочие завода со своими семьями. — Здесь живёт Петя Захаров, — сказал Ваня. — Его папа работает на нашем заводе. И Мая Орлова. — Верно! — сказала бабушка. — Вот какой домище вырос на том самом месте, где стоял наш домишко! Некоторое время бабушка и внук шли молча. Каждый думал о своём. Но вот Ваня опять спросил: — Бабушка! Ну, рассказывай! Ну, пожалуйста! — О чём? — спросила бабушка. — Рассказывай, как ты жила в вашем домишке, когда была девочкой. Ну, пожалуйста! Ну, бабушка… Как вы жили при царе? Бабушка подумала, вздохнула и стала рассказывать.2
— Плохо мы жили в нашем домишке при царе. Трудно. Конечно, мы, дети, бывало и веселились, и смеялись, и зимой бегали по речке на самодельных деревянных коньках, но зато и плакать нам приходилось так горько, как тебе, внучек, никогда не придётся. Вот что вспомнилось мне сейчас, Ваня, на том самом месте, где стоял когда-то наш домик в три окошечка. Один день вспомнила я. Только давний-давний. В тот день исполнилось мне всего только восемь лет. И сказал мне отец, уходя на завод: «Ну, Лена, жди. Я тебе сегодня подарок принесу к рождению». Не помню уж, как этот день прошёл и наступил вечер. И побежала я за ворота встречать отца. Стою я. Жду. Вернее, не стою, а прыгаю с ноги на ногу. Холодно мне ждать его. Подморозило сильно. Мать зовёт меня домой, а я не соглашаюсь. Я каждый день встречала отца за воротами, а в этот день — особенно хотелось встретить. Всё гадала, думала, что он мне принесёт. Стою я, жду. Совсем темно стало на улице. Во всех окнах засветились огни. А отца нет и нет. Но вот вижу я наконец — идёт к нашему дому какой-то человек. Я к нему. Кричу: «Папаня! Папаня!» А он не отвечает. И тут узнаю я вдруг, что это не папаня, а друг его и товарищ Яков Иванович Ломов. Я ему говорю: «Здравствуйте, дядя Яша!» А он не отвечает. Я говорю: «Дядя Яша! Это я! Лена! Вы меня не узнали?» Молчит. Я говорю: «Дядя Яша! Вы на меня сердитесь?» А он только рукою отмахнулся и вздохнул. Открыл он калитку, поднялся на крыльцо и стал ноги вытирать. Вытирает, всё вытирает, а в дом не идёт. Как будто боится к нам войти. И вдруг я поняла: беда случилась! С плохими вестями пришёл дядя Яша. Распахнул он дверь наконец — и в дом. Я за ним. Дрожу вся. Мама поднялась дяде Яше навстречу. А он шапку снял, а «здравствуйте» не говорит. Уставился в пол. Молчит. Мама поглядела на него, потом на меня, вся побледнела вдруг и спрашивает: «Он помер?» «Что ты, что ты! — закричал дядя Яша. — Нет, нет! Живой!» А потом добавил тихо: «Ушибло его сильно. Колесо задело. Сколько раз просили мы сетку возле колеса установить — отказывают хозяева. Расход лишний. Дрожат, проклятые, трясутся над каждой своей копейкой. Одним рабочим меньше, одним больше — это им не расчёт. Народу хватит». Мама полушубок накинула, шалью повязалась. «Бежим! — говорит. — Он в больнице?» «В больнице». Пошли они быстро, и вдруг у самой двери Яков Иванович задержался. И поманил меня к себе. Я подошла. А он достал из кармана пряник. Вижу его перед собою, как сейчас: большой пряник, фигурный. Человек на коне. Человек и конь — коричневые, а поводья, седло, стремена — белые. Сахаром облитые. Достал дядя Яша пряник, подал мне и говорит: «От отца подарок. К рожденью. Он этот пряник по дороге на завод купил. Всё беспокоился, что забуду его отдать. Бери скорее». Мать шалью лицо прикрыла, чтобы я не увидела её слёз, опустила голову низко — и в дверь. Дядя Яша — следом. И осталась я дома одна. Села за стол, поближе к лампе. Тоскую. Так тихо у нас в доме, так пусто! Некого мне больше сегодня ждать. Вот тебе и рождение! И заплакала я. Так заплакала горько, как тебе, внучек, никогда не придётся. И плакала я, всё плакала, пока не уснула. Просыпаюсь — рассвет за окном. В лампе синий огонёк над фитилём прыгает — кончился керосин. А мама ещё не вернулась. Вскочила я, лампу задула, помылась, прибрала в комнате, печку растопила. А пряник поставила на подоконник, прислонила к стеклу. Работаю и посматриваю на отцовский подарок. Как вчера мы с мамой пообедали, так с тех пор я и не ела ничего. Подошла я к окошку, взяла пряник. Сейчас, думаю, поводья белые, сахарные, отломаю. И не отломила. Вот что я сделала. Забралась я на табуретку и достала со шкафа картонную коробку. Хранились у меня в этой коробке все богатства: лоскутки разноцветные, картинки, глиняный петушок, серебряные бумажки из-под конфет. Разобрала я всё это добро и уложила заветный пряник на самое донышко. Решила я твёрдо: нельзя! Пока не вернётся отец из больницы, не трону я его подарок. И не тронула. А нам трудно пришлось, пока отец хворал, очень трудно, внучек! Тогда кому до нас было дело? Хозяину? У него один был закон: работай на меня. А заболел — живи, как знаешь. Вот мы и жили. Случались дни — сухой корки дома нет. Вспомнишь пряник в такие дни — и сами руки к коробке тянутся. Так и толкает тебя: лезь на шкаф, снимай коробку, доставай отцовский подарок! Раза два я так и делала. Достану коробку, взгляну на пряник — и обратно уложу. Сберегла я его до отцова возвращения. И вот уж весна пришла. Вечера стали светлые. Стою я в один такой вечер за воротами, жду маму. Ушла она в больницу — отца проведать. И вот, вижу, возвращается мама весёлая, даже ростом как будто повыше стала. А рядом с ней кто идёт, прихрамывает? Ой, люди добрые, да ведь это он, он, отец!.. И тут бабушка опустила голову, прикрыла шалью лицо и замолчала. И Ваня молчал. Только поглядывал на бабушку. И наконец бабушка сказала: — Вот тебе и всё, внучек. — А пряник? — воскликнул Ваня. Бабушка улыбнулась: — Вернулся, значит, мой папаня из больницы. И утром на другой день вышел он во двор — погреться на весеннем солнышке. Я возле верчусь. То помогу ему трубку раскурить — уголёк принесу из печки, то шаль притащу — ноги ему укрою. А он только посмеивается, радуется, что домой вернулся. И вспомнил отец про свой подарок, спросил, понравился ли мне пряник. Я бегом домой — да на шкаф. Схватила коробку — и к отцу: «Цел, вот он, ваш подарок, папаня! Глядите!» Отец головою покачал. Спрашивает: «Хотела, чтобы у тебя хоть что-нибудь осталось об отце на память?» Я кивнула. Отец повеселел и приказал мне: «А теперь кусай, грызи этот пряник. Он уже, небось, как каменный стал! Не одолеешь?» «Что вы, папаня!» — ответила я. Раз, два — и нет отцова подарка! Вот тебе и всё, внучек.3
Некоторое время бабушка и внук опять шли молча. Каждый думал о своём. Но вот Ваня спросил: — А в школу ты, значит, не пошла в тот день? — Куда, куда? — удивилась бабушка. — В школу! — повторил Ваня. — Так весь день и пробыла со своим папой? Бабушка покачала головой и ответила: — Не училась я тогда в школе. — Как не училась? — удивился Ваня. — Ведь тебе было тогда уже восемь лет! — Для нас, детей рабочих, тогда школ нехватало. — А где же ты училась читать и писать? Откуда ты всё знаешь так хорошо? — Учиться я пошла, внучек, много-много позже, уже при советской власти. — Ну ещё, бабушка! Ещё! — попросил Ваня. — Ещё рассказывай! Ну, посидели вы с папой на солнышке, а потом что? Ну, пожалуйста! Бабушка! — А потом, — ответила бабушка, — стали мы жить да поживать. Вот тебе и всё. Ваня вздохнул. — Ты почему вздыхаешь? — спросила бабушка. Ваня вздохнул ещё раз и ответил: — Потому что когда про несчастья рассказывают, то говорят длинно. А как только несчастья кончаются, сейчас же: «Вот тебе и всё». Даже в сказках — и то: «Я там был, мёд, пиво пил, по усам текло, а в рот не попало!» И конец… Почему это? Бабушка подумала и ответила: — А по-моему, мы с тобой всю дорогу говорили длинно и подробно как раз про хорошее. Про то, что все несчастья прошли и никогда-никогда не вернутся! И тут бабушка и внук подошли к детскому саду и попрощались до пяти часов.Вопросы и ответы
1
Для того чтобы попасть в детский сад, надо было открыть калитку и войти в настоящий сад, с высокими деревьями и широкими дорожками. Ваня так и сделал. Самая широкая дорожка привела Ваню к просторному двухэтажному дому. Он поднялся по ступенькам на крылечко, вытер о половичок ноги, открыл дверь и вошёл в длинный светлый коридор. Здесь вдоль стен стояли большие шкафы с отделениями. На дверце каждого отделения была приклеена картинка, которая помогала детям найти свою вешалку. На Ванином шкафчике была наклеена картинка: самолёт с тремя моторами мчится по небу между белыми облаками. Рядом, у Пети Захарова, была картинка, которая Ване нравилась гораздо больше. На этой картинке был нарисован паровоз. Когда воспитательница Лидия Николаевна спросила в начале занятий, кому какую картинку приклеить над вешалкой, все дети закричали: «Мне — паровоз! Я хочу паровоз!» Пришлось бросить жребий, и тогда паровоз достался Пете Захарову. Ваня разделся, поднялся во второй этаж и вошёл в большую светлую комнату. Там вокруг Лидии Николаевны на низеньких стульях уже сидели Мая Орлова, Лёва Дорошенко, Вася Максимов, Лиза Кудряшова, Петя Захаров. — Здравствуйте, Лидия Николаевна! — сказал Ваня. — Здравствуй, Ваня! — ответила Лидия Николаевна. Каждое утро, пока не соберётся вся старшая группа, Лидия Николаевна или рассказывала, или заставляла рассказывать детей, или придумывала новые игры. — Сегодня мы начали утро с вопросов и ответов, — сказала Лидия Николаевна. — Один спрашивает, а мы все отвечаем общими силами. — Вы знаете, — спросил тогда Ваня, — что в будущем месяце нашему заводу сто лет? — Знаем, знаем! — закричали дети. — Это все знают! Даже в младшей группе. — А вы знаете, — продолжал Ваня, — что день рождения завода будут праздновать не так, как собирались раньше, а в сто тысяч раз лучше? — Я знаю! — сказал Лёва Дорошенко. — Папа утром из-за этого рано ушёл на завод, на целый час раньше. — И я знаю! — сказала Мая Орлова. — Мне мама сказала. — Лидия Николаевна, это верно? — спросил Вася Максимов. — Да, — ответила Лидия Николаевна. — Вся Советская страна живёт одной дружной рабочей семьёй. У нашего завода день рождения — и вся семья радуется: все наши заводы, фабрики. Всей страной будем мы праздновать теперь годовщину нашего завода. — А подарки ему к рождению будут? — спросила Лиза Кудряшова. — Непременно! — ответила Лидия Николаевна. — Какой же это день рождения без подарков? Чтобы порадовать новорожденного, каждый сделает всё, что может. Кто строит самолёты — выпустит ещё больше самолётов в честь годовщины нашего завода. Кто строит пароходы — построит ещё больше пароходов. — А велосипеды? — опросил Петя Захаров. — И велосипеды, — ответила Лидия Николаевна. — Двухколёсные детские? — Думаю, что всякие. И двухколёсные детские. — А нас позовут на завод, когда будет праздник? — опять спросил Ваня. — Дедушка говорит, что, наверное, позовут. Но только когда он это говорил, я не разобрал, шутил он или нет. Позовут нас или вдруг могут не позвать? Дети переглянулись. Потом посмотрели все на Лидию Николаевну. — Вот это вопрос! — сказала Лидия Николаевна. — Есть над чем нам подумать! Дети молчали. Но вот Мая подняла руку и, не ожидая, чтобы Лидия Николаевна спросила её, заговорила быстро: — Конечно, позовут нас! Как это можно — не позвать! Ведь тогда мы обидимся. — На заводе будут гости со всей страны, — ответил Ваня. — Нам просто может нехватить места. — А нам места много не надо! — сказала Лиза Кудряшова. — Мы можем вдвоём на одном стуле сидеть. — Конечно, нас позовут, — сказал Лёва Дорошенко. — Всегда зовут детей. Пионеры будут говорить приветствие. А мы подарим цветы. И тут дети закричали: — Позовут нас! Конечно, позовут! Детей всегда зовут! — А ты как думаешь, Петя? — спросила Лидия Николаевна. — Ты что-то помалкиваешь всё время… — Не знаю… — Ну, а всё-таки? — Может, и не позовут, — сказал Петя. Все перестали кричать. А Ваня посмотрел на товарища и задумался. Пока шёл этот разговор, собрались уже все дети старшей группы. Были заняты все шкафчики в коридоре, все низенькие стулья в комнате. Лидия Николаевна взглянула на стенные часы и сказала: — Пора нам, дети, на утреннюю зарядку. А пока вот что я вам скажу. Найдётся нам на празднике место или нет, позовут ли нас — конечно, не нам решать, а хозяину — имениннику. Только надо это заслужить. Нужно стараться получше вести себя в саду и дома. Вот и всё. Понятно? — Понятно! — закричали дети. — Впрочем, мы ещё поговорим об этом, — пообещала Лидия Николаевна. После утренней зарядки Ваня спросил Петю Захарова: — Ты веришь, что только надо вести себя отлично, да и всё тут? — Нет, — ответил Петя. — А ты? — Не знаю, — ответил Ваня.2
Ваня был сегодня дежурным по столовой. Вместе с Лизой Кудряшовой ходили они вокруг низеньких белых столов — помогали няне расставлять тарелки, раскладывать ложки и вилки, разносить молоко в чашках. И Ваня всё время ошибался. Лёве Дорошенко положил он две ложки, а Мае Орловой две вилки. Потом он чуть не разлил молоко. Потом уронил поднос. — Да что с тобой сегодня? — спросила Лиза Кудряшова. Но Ваня не ответил. Он и не слышал, о чём его спрашивает Лиза. Он думал о своём. Позавтракав, все перешли в большую комнату, по стенам которой были развешаны в четыре ряда картинки, нарисованные детьми. Конечно, не все рисунки попали на эту выставку, а только самые лучшие. В двух верхних рядах висели рисунки тех детей, которые теперь уже выросли и давно перешли из детского сада в школу. На этих картинках стреляли орудия, наши самолёты с красными звёздами на крыльях поджигали и сбивали фашистские, наши танки гнали врага прочь с Советской земли. Все эти картинки нарисованы были давно, во время войны. В двух нижних рядах военных картинок было поменьше. Тут яркокрасные трамваи бежали по городским улицам. Мчались по шоссе «Победы», «Москвичи», пятитонные грузовики. Поезда неслись по рельсам. Праздничные шествия двигались с красными знамёнами мимо трибун. Все эти картинки были нарисованы детьми, которые посещали детский сад теперь. Дети уселись, и Лидия Николаевна раздала всем корзинки с игрушечными яблоками. Пять яблок лежало в корзинке. Лидия Николаевна велела достать из корзинки два яблока и сосчитать про себя, сколько яблок останется. — Ну, Ваня, — спросила Лидия Николаевна, — сколько яблок осталось в твоей корзинке? — Сто! — ответил Ваня. Все засмеялись. — Что с тобой сегодня? А, Ваня? — спросила Лидия Николаевна. — Ты ответил нечаянно: «Сто»? Наверное, всё думаешь, сколько лет нашему заводу? — Да, — ответил Ваня. — Будь внимательнее, — сказала Лидия Николаевна. — Ну, давайте считать дальше. Лёва, сколько яблок осталось в твоей корзинке? — Три, — ответил Лёва. Ваня старался быть внимательным, но мысли о заводском празднике всё время мешали ему. Он забыл, что и ему тоже надо петь, когда все пели, а Лидия Николаевна играла на рояле. Он не слушал, когда Лёва Дорошенко читал наизусть стихи. Но вот все принялись рисовать, и тут наконец мысли о заводе перестали мешать Ване, а помогли ему. Ваня нарисовал мост и паровозы, бегущие к заказчику. Так хорошо нарисовал, что все удивились. А Лидия Николаевна принесла деревянную рамку, вставила в неё Ванин рисунок и повесила на стену, туда, где висели лучшие картинки детей.3
Домой из детского сада возвращались втроём: Ваня, Петя Захаров и бабушка. Мальчики шагали рядом, взявшись за руки. Когда они подошли к дому, где жил Петя Захаров, Ваня попросил: — Бабушка, можно, он меня проводит, а потом мы его проводим ещё раз? — Можно, — ответила бабушка. — Сегодня все наши, наверное, задержатся на заводе. У нас есть время пройтись немножко. И все трое снова отправились в путь. Когда они подошли к магазину номер один, то увидели, что большое окно фруктового отдела занавешено парусиной. Свет пробивался через этот занавес, и сразу можно было понять, что за ним кипит работа. Тени ходили по парусине. Вон появилась голова с бородой, покивала и пропала. Вон чья-то рука с молотком показалась в углу занавеса, выросла во всё окно, снова стала маленькой и исчезла. Ваня попробовал заглянуть под парусину, но она плотно прилегла к толстому оконному стеклу, и он ничего не увидел. — Если бы была какая-нибудь дырочка! — пожалел Петя. — Нечего, нечего подглядывать! — сказала бабушка. — Придёт праздник — всё увидите. — Бабушка, — спросил Ваня, — а мы не опоздаем? — Куда? — удивилась бабушка. — Все уже готовятся к празднику, а мы ещё и не начали. — Ничего, — ответила бабушка, — успеем! И они повернули обратно — провожать Петю Захарова. Мальчики шли впереди, разговаривали негромко, и время от времени бабушка слышала слова: — Когда я буду работать на заводе… — А я когда буду работать на заводе… — Когда я буду лётчиком… — А я когда буду учителем… — Когда я буду шофёром… — Вы что же — всем на свете собираетесь быть? — спросила бабушка улыбаясь, но Ваня и Петя не расслышали её. Уже наступил вечер, небо покрылось звёздами, подморозило. Окна в домах засветились каждое своим светом: синим, красным, зелёным. А мальчики шли,взявшись за руки, и мечтали.Детский сад путешествует
1
Наутро в детском саду все разговаривали только о заводском празднике. Он приблизился всего на один день, но уже весь город к нему готовился — прихорашивался, чистился. Лёва Дорошенко узнал от отца, что на заводе ещё вчера начали строить новый, удивительный, праздничный паровоз, который будет готов как раз ко дню годовщины. Лиза Кудряшова рассказала, что на площади против Дворца культуры загорятся огромные светящиеся картины из электрических лампочек. Она узнала это от своего брата-монтёра. Дети с Лидией Николаевной вышли в сад на прогулку. Внизу, на земле, ветра не было, но наверху, над городом, он дул во всю свою силу. Правда, дети не сразу это заметили, но Лидия Николаевна показала им на ветки деревьев, которые повисли неподвижно, будто спящие, а потом на облака, которые мчались по небу. И сразу всем показалось, что сегодня в саду особенно уютно. — Ой, как хорошо! — воскликнула Мая Орлова. — Наверху буря, а у нас тихо, как в домике! Давайте играть в дочки-матери! Но тут вдруг у самых ворот сада остановился большой автобус и громко загудел. — Ура! — закричали дети. — Экскурсия! Мы поедем на экскурсию! Девочки запрыгали. Мальчики стали бороться от радости. Ваня и Петя даже упали в снег. — А куда мы поедем, Лидия Николаевна? — спросила Мая Орлова. — На Новую улицу, к парку Победы. Наш завод только что поставил вокруг парка чугунную ограду, на которую стоит посмотреть. Лидия Николаевна, стоя у дверцы автобуса, помогала ребятам взбираться на высокую ступеньку. Вот все уселись и поехали.2
Дети очень любили экскурсии. Это было так же интересно, как сказки и рассказы, которые читала вслух Лидия Николаевна, а иногда и ещё интереснее. Ваня глядел в автобусное окно и всё протирал стекло рукавом, потому что оно затуманивалось от его дыхания. Вот автобус проехал мимо школы номер десять, и Ваня сразу вспомнил, как они ходили сюда на экскурсию. Принимали гостей первоклассники. Они стали школьниками совсем недавно, с месяц назад, но всё уже могли показать, обо всём рассказать. И гости увидели первый класс — высокую светлую комнату, посреди которой в три ряда стояли парты. Хозяева разрешили гостям посидеть немножко за партами. Ваня и Петя сели рядом на второй парте, и она оказалась им только чуть-чуть велика. Прямо против парт висела на стене большая чёрная доска. И первоклассники показали, как пишут мелом на этой доске. Они всю её исписали косыми палочками. Потом первоклассники показали гостям библиотеку. В этой комнате до самого потолка возвышались книжные полки. И все эти полки были заполнены детскими книжками. Потом была перемена. Зазвонил звонок, и из всех классов выбежали мальчики и стали бегать и играть в коридорах, длинных, как улица, и в большом зале. Потом детям показали учительскую, и дети удивились, как много в школе учителей.* * *
Вот автобус остановился у светофора, и Ваня сразу узнал милиционера, сидящего в стеклянной будке. Недавно детский сад ходил в экскурсию к светофору, и этот самый милиционер показывал детям, как он работает. «Глядите», сказал милиционер детям, повернул рукоятку — и на светофоре зажёгся красный свет. И все шофёры послушно остановили у переезда свои машины, все вагоновожатые — свои трамваи, мотоциклисты — мотоциклы, велосипедисты — велосипеды. Потом милиционер зажёг жёлтый свет. Этот сигнал означал: тот, кто стоит, пусть готовится ехать, а кто едет — пусть готовится стать. И наконец милиционер зажёг зелёный свет, который сказал шофёрам, вагоновожатым, мотоциклистам и велосипедистам: путь свободен! И все они смело повели свои машины вперёд. Вот автобус пробежал мимо высокого дома, на крыше которого поблёскивали огромные стеклянные буквы:ДОМ ТЕХНИКИВечером эти буквы загорались синим светом и были хорошо видны даже из окна Ваниной спальни, хотя жили Соколовы на другом конце города. Петя Захаров, который сидел рядом с Ваней, всё время правил машиной вместе с шофёром. Правда, шофёр поворачивал баранку руля, а Петя вертел руками в воздухе, но ему казалось, что тяжёлый автобус слушается и его тоже. Вот автобус пробежал мимо Дворца культуры, мимо школы для девочек, мимо универмага, где Ваня с бабушкой купили на прошлой неделе электрический утюг, и помчался по улице с новыми белыми домами. Это и была Новая улица. И в конце улицы дети увидели парк Победы, но не сразу узнали его. Он стал нарядным, как будто собирался итти в гости и надел новое платье. Автобус подъехал ближе, и все поняли, что парк Победы так украсила новая ограда. Ограда была узорная, как кружево, и казалась лёгкой-лёгкой. Трудно было поверить, что она отлита из тяжёлого чугуна. Все вышли из автобуса и тихонько пошли вдоль новой ограды, и Лидия Николаевна стала рассказывать. Она рассказала детям, что после войны, в один из воскресных дней, тысячи людей вышли с лопатами за город. Тут были и рабочие завода, и инженеры, и доктора, и учителя, и школьники. Все эти люди несли в руках лопаты. И огромный пустырь, по которому только кошки бродили, был очищен от мусора, выровнен, колышки отметили те места, где станут деревья. Много-много раз выходили на работу люди. И вот были вырыты ямы для посадки, и грузовики привезли высокие деревья. Такие тяжёлые, что их невозможно было поднять руками. Кран снимал деревья с грузовиков и медленно-медленно, осторожно-осторожно опускал, пока корни не укладывались в яму. И вот наконец за городом вырос парк Победы. И до сих пор идёт работа над парком. В честь заводского праздника заводские художники, инженеры, рабочие общими силами нарисовали, рассчитали, отлили из чугуна эту замечательную ограду. Рассказав всё это, Лидия Николаевна повернула с детьми в парк. А они шли и оглядывались, как будто попали сюда в первый раз… На детской площадке посреди парка дети вдруг увидели другой детский сад. — Здравствуйте, Лидия Николаевна! — сказала воспитательница из другого детского сада. — Здравствуйте, Наталья Васильевна! — ответила Лидия Николаевна. — Познакомьтесь, дети. Это детский сад с Новой улицы. Оба детских сада сначала только смотрели друг на друга и молчали. Но вот Мая заговорила с незнакомой девочкой, потом Ваня — с незнакомым мальчиком, и скоро оба детских сада так перемешались, что невозможно стало различать, где одни, где другие. Дети катались с горки, бегали наперегонки, играли так дружно, будто познакомились уже много дней назад. Ваня сначала чуть не подрался со своим новым знакомым, которого звали Миша. Тот предложил попробовать, кто сильнее, и мальчики пробовали да пробовали, пока не рассердились. Но потом они успокоились, помирились и разговорились. Ваня рассказал Мише, как он любит рисовать и какая большая выставка детских рисунков висит на стене у них в детском саду. А Миша рассказал, что когда их детский сад был на даче, то они вырастили двадцать цыплят и одного из них, самого умного, привезли с собою в город. Назвали они этого цыплёнка Пушок. Он живёт в детском саду, бегает за детьми, как собака, и скучает, когда они уходят домой. Лидия Николаевна взглянула на часы и сказала, что пора собираться домой. — Ещё хоть полминуточки! — закричали дети. — Пора, пора! — сказала Лидия Николаевна. — А наши новые знакомые проводят нас до машины. Дети шли из парка медленно-медленно, чтобы подольше побыть вместе, и вот они вышли на аллею, вдоль которой тянулись молодые липки, тоненькие, как тростинки. — Вот здесь мы на минутку задержимся, — сказала Наталья Васильевна: — я хочу показать новым знакомым наши деревья. Вот эти липы посажены учениками десятой школы, а помогали их сажать… — Мы! — закричали дети. — Смотри, — сказал Миша Ване, — вот моё деревцо. Я с ним каждый день здороваюсь. Я знаю, что оно меня не слышит. Во-первых, зимой деревья спят, а во-вторых, у них нет ушей, но всё-таки они живые. Я никому не дам моё деревцо в обиду, и когда вырасту и поступлю в школу, я всё равно буду приходить сюда каждый день. И когда стану инженером, всё равно буду приезжать сюда. Мы теперь много знаем о деревьях. Наталья Васильевна читала нам о них книжки. А потом к нам приходил садовник — старый-старый и совсем белый, как дед Мороз. И он рассказывал ним, как надо беречь молодые деревья. По дороге домой только и разговору было, что о новых знакомых. Петя Захаров даже забыл, что ему надо править автомобилем. И дети решили, что ранней весной они посадят в своём саду кусты малины, красной и чёрной смородины и будут заботиться об этих кустах всю жизнь.
И вот дни пошли за днями. Заводской праздник приближался с каждым днём. Ваня изо всех сил старался вести себя хорошо, и это ему довольно часто удавалось — он был настойчивый мальчик. Ему так хотелось попасть на завод, что он даже видел во сне, как заводские ворота широко раскрываются перед детским садом и все кричат детям: «Заходите, заходите, милости просим!»
Последние комментарии
2 дней 2 часов назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 8 часов назад
2 дней 9 часов назад
2 дней 10 часов назад
2 дней 11 часов назад