Чаща [Харлан Кобен] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (120) »
ХАРЛАН КОБЕН ЧАЩА
Посвящается моим внукам Алеку Кобену, Томасу Брэдбиру, Энни Ван дер Хайде — трем радостям моей жизни
ПРОЛОГ
Я вижу отца с лопатой. Жуткое, горловое рыдание поднимается из его груди и срывается с губ. Он поднимает лопату и втыкает в землю. Острие пронзает ее, как влажную плоть. Мне восемнадцать лет, и это мое самое яркое воспоминание об отце — он, в лесу, с лопатой. Он не знает, что я наблюдаю за ним. Отец роет землю, а я прячусь за деревом. Роет яростно, будто земля разозлила его и он ищет отмщения. Раньше мне не доводилось видеть отцовских слез. Он не плакал, когда умер его отец, когда моя мать бросила нас и сбежала и даже когда впервые услышал о моей сестре Камилле. Но теперь он плачет. Плачет и не стыдится этого. Слезы катятся по щекам. Рыдания эхом разносятся среди деревьев. Впервые я шпионил за ним. Обычно по субботам он говорил, что едет на рыбалку, но я, если по-честному, ему не верил. Думаю, знал, что тайком он приезжал сюда, в это ужасное место. Потому что иной раз сюда приезжал и я. Я стою за деревом и наблюдаю за ним. Потом такое повторится еще восемь раз. Я помешаю ему. Ничем не выдам своего присутствия. Думаю, он не знает, что я здесь. Более того: я уверен в этом. Но однажды, направляясь к своему автомобилю, отец взглянет на меня сухими глазами и скажет: «Не сегодня, Пол. Сегодня я поеду один». Я наблюдаю, как он уезжает. Он едет в леса в последний раз. На смертном ложе, двумя десятилетиями позже, отец берет мою руку. Он накачан лекарствами. Ладони у него шершавые, в мозолях. Он всю жизнь работал руками, даже в юные годы, в стране, которой больше нет. И кожа у него грубая, напоминающая черепаший панцирь. Боль не отпускает его ни на секунду, но слез нет. Он просто закрывает глаза и терпит. Рядом с отцом я всегда ощущал себя в полной безопасности, да и теперь ощущаю, пусть я уже взрослый человек, у которого подрастает дочь. Тремя месяцами раньше, когда болезнь еще не свалила его с ног, мы пошли в бар. Началась драка. Отец встал передо мной, готовый остановить любого, кто попытался бы добраться до меня. Такие вот дела. Я смотрю на него, лежащего на кровати. Думаю о тех днях в лесах. Думаю о том, как он рыл землю, как наконец-то остановился, о том, как, по моему мнению, сдался после ухода матери. — Пол? — Мой отец вдруг оживляется. Мне хочется молить его: «Не умирай», — но, наверное, это неправильно. Я уже приходил сюда. Лучше ему не становится — только хуже. — Все хорошо, папа, — говорю ему я. — Все будет хорошо. Он не успокаивается. Пытается сесть. Я хочу ему помочь, но он отталкивает мои руки. Смотрит мне в глаза, и я вижу, какой чистый у него взгляд, а может, только представляю, что вижу. Чтобы не так горевать. В уголке глаза набухает слеза. Я наблюдаю, как она медленно течет по щеке. — Пол, — говорит мне отец, и в голосе явственно слышится русский акцент, — мы все равно должны ее найти. — Мы найдем, папа. Он вновь всматривается в меня. Я киваю, заверяя, что так и будет. Но я не думаю, что ему нужны мои обещания. Такое ощущение, что он впервые в чем-то меня обвиняет. — Ты знал? — спрашивает он едва слышно. Я чувствую, что дрожу всем телом, но не моргаю, не отвожу глаз. Задаюсь вопросом, что он видит, во что верит. Но это так и останется для меня тайной. Потому что в этот самый момент отец закрывает глаза и умирает.ГЛАВА 1
Три месяца спустяЯ сидел в спортивном зале начальной школы и наблюдал, как моя шестилетняя дочь Кара медленно идет по бревну, поднятому на четыре дюйма от пола, не зная, что менее чем через час мне предстоит взглянуть в лицо зверски убитого мужчины. Это никого не должно шокировать. За долгие годы мне на собственном опыте довелось узнать, сколь тонка грань между захватывающей дух красотой и леденящим сердце уродством, между совершенно невинным событием и пугающей кровавой баней. Чтобы перейти ее, требуется секунда. Сейчас вот жизнь представляется идеалистической. Ты в таком благопристойном месте, как спортивный зал начальной школы. Твоя маленькая девочка кружится. Глаза закрыты. И ты видишь лицо ее матери, каким оно было, с закрытыми глазами и улыбкой, и ты помнишь, как тонка в действительности эта грань. — Коуп? Голос сестры жены, Греты. Я повернулся к ней. Грета смотрела на меня с привычной озабоченностью на лице. Я улыбнулся ей. — О чем думаешь? — прошептала она. Она знала. Но я все равно солгал: — О портативных видеокамерах. — О чем? Все складные стулья заняли другие родители. Я стоял позади, привалившись спиной к бетонной стене. Эту стену, да и другие, украшали афоризмы, вдохновляющие детей на новые достижения, вроде: «Не говори мне, что до неба не достать, когда человек оставил свой след на Луне». Я ощущал запах цемента и стали. Спортивные залы начальной школы с годами не менялись. Разве что сжимались. Я указал на
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (120) »
Последние комментарии
2 часов 33 минут назад
2 часов 36 минут назад
2 часов 48 минут назад
2 часов 50 минут назад
3 часов 4 минут назад
3 часов 20 минут назад