Солдат поневоле [Михаил Николаевич Кисличкин] (fb2) читать онлайн

Михаил Кисличкин СОЛДАТ ПОНЕВОЛЕ

Товарищ, верь! Пройдет она —

Так называемая «гласность».

И вот тогда Госбезопасность

Припомнит ваши имена…

Глава 1 Забрали…

Илью Красикова забрали прямо в общежитии, в вестибюле на первом этаже у самых дверей лифта. Двое в серо-синей форме сотрудников Комитета полезности, видимо, уже ждали там некоторое время.

— Ваши документы, пожалуйста, — доброжелательным, чуть усталым голосом спросил невысокий молодой лейтенант, жестом остановивший попытавшегося пройти мимо них Илью.

— У меня только студенческий, паспорт в комнате, — сказал Илья, начиная нервничать, хотя и не помнил за собой никаких прегрешений. А что, что-то случилось?

— Абсолютно ничего, плановая проверка, — улыбнулся лейтенант, протягивая студенческий билет Ильи своему напарнику. — Подождите минутку…

Второй комитетчик, в чине сержанта, достав наладонник и небольшой, с авторучку, сканер, уверенно подключился к чипу студенческого билета Ильи и прищурил глаза, быстро просматривая строчки личной информации на маленьком дисплее наладонника. Пауза затягивалась, заставляя Илью нервничать. Однако когда сержант передал компьютер старшему группы, показав пальцем на какие-то строчки текста, Илья испугался всерьез.

— Красиков Илья Сергеевич? — спросил лейтенант.

— Да, у вас же написано…

— Вы числитесь студентом Российского химико-технологического университета, ничего не нарушали, никаких претензий у университета к вам нет?

— Да нет вроде, — Илья пожал плечами, — и с коэффициентом у меня вроде полный порядок.

— Очень сожалею, но вам надо проехать с нами. Скорее всего, это действительно недоразумение, и вам не о чем беспокоиться. В отделении все выясним.

— А в чем дело? — Илье очень не хотелось никуда ехать с этими доброжелательными комитетчиками, ему вообще ситуация нравилось все меньше и меньше. — Давайте я тут все объясню, скажите, что у вас там написано, может, я знаю…

— Извините, это служебная информация. — Лейтенант перестал улыбаться, но продолжал оставаться безукоризненно вежливым, возвращая студенческий билет.

— Да вы не волнуйтесь, ничего страшного, — вступил в разговор сержант. — Сейчас мы быстро подскочим к отделению, посмотрим, и вы свободны. Никуда не опаздываете?

— Да нет, лекция еще через два часа, — ответил Илья, отчасти успокоенный его словами. Он вздохнул и пошел к выходу, стараясь держаться поодаль от комитетчиков, так, чтобы не казалось, что он под конвоем.

Машина Комитета полезности стояла прямо у подъезда общежития. Это был типичный патрульный автомобиль с высокой подвеской, несмотря на модно закругленные обводы кузова, чем-то неуловимо напоминающий давно снятые с производства УАЗы, которые, хотя и исчезли с дорог крупных городов, все еще нередко встречались на обширных незаасфальтированных просторах России. Широкие серая и синяя полосы вдоль белого кузова выдавали его принадлежность к Комитету полезности. На заднем сиденье с забранными решеткой маленькими окошками и сеткой, отделявшей его от передней части салона, неприятно пахло чем-то кислым, хотя салон выглядел достаточно чисто.

Комитетский автомобиль быстро набрал скорость на пустынной в этот час московской улице. Мало какой автомобиль, кроме транспорта комитетчиков или милиции, мог позволить себе подобное. Проезд за пределы старой МКАД стоил очень дорого и облагался прогрессивным налогом, а превысить скорость в шестьдесят километров в час мог только сумасшедший, которому наплевать на свой коэффициент полезности и водительские права. Водителя же автомобиля, в котором мчался Илья, это, по-видимому, беспокоило мало. Он ехал, обгоняя попутные машины, на скорости, может, чуть менее ста километров в час. Впрочем, Илью это не удивляло, комитетчики наверняка имели все возможные допуски, включая даже и сверхценный для обычного автомобилиста допуск внутрь садового кольца. А вот что Илье точно не нравилось, так это тот факт, что лейтенант соврал. Отделение комитета, куда его везли, было не близко, и явно не местное, тушинское. Его Илья прекрасно знал, оно располагалось совсем рядом с общежитием, рядом с двухэтажным зданием отделения милиции, у станции метро «Планерная». Илья мог видеть это здание каждый день, когда направлялся в метро. Они тем временем ехали уже около двадцати минут в направлении центра, быстро миновав знакомые Илье места и вырулив на широкий проспект, где водитель еще немного прибавил газу. Вдоль дороги потянулась серая полоса шумозащитного экрана с вялой растительностью перед ним, и замаячили по сторонам типичные московские многоэтажки — лужковки, настроенные во множестве еще при легендарном мэре.

Потом машина свернула в какую-то улицу, потом сделала еще один поворот, и тогда до Ильи дошло, куда они направляются. Место это было хорошо знакомо не только, как говорится, «москвичам и гостям столицы», слава о нем шла по всей стране. Целью их путешествия было двадцатиэтажное здание центрального офиса Комитета полезности в бывшем Холодильном переулке, у станции метро «Тульская». Так оно и оказалось. Автомобиль остановился у бокового подъезда, и улыбчивый лейтенант открыл дверцу.

— Товарищ лейтенант, в чем дело? — с заискивающей, самому себе противной улыбкой спросил Илья. Может, тут ошибка?

— Не волнуйся, все нормально, — переходя вдруг на «ты» сказал лейтенант и взял Илью за руку. Сержант тем временем близко подошел сзади и слегка подтолкнул парня вперед.

— Проходи.

Они миновали дежурного на входе без всяких формальностей, и тут же их встретил какой-то комитетский сержант, пожилой, с электронными наручниками в руках.

— Руки протяни, — сказал он Илье.

Тот оглянулся на своих конвоиров и понял, что спорить бесполезно.

— У меня сумка, там кошелек и студенческий, — начал было Илья…

— Я возьму. — Сержант принял сумку. — Не боись, у нас не пропадет.

Наручники защелкнулись на запястьях.

Собственно, чего-то подобного Илья ожидал. Даже нет, не ожидал, конечно, но, во всяком случае, удивился не слишком сильно. Ходили слухи по общежитию и уже довольно давно, может, около года. После лекций, собираясь попить пивка в сквере, или вечером, когда в их с Андреем небольшую комнату на пятом этаже приходили гости, студенты, приняв на грудь, в интимной фазе разговора, когда уже все кажутся друзьями, бывало, оглядывались и тихо говорили: «Слышь, а в РГИСе парня забрали. Да вроде не отличник — хрен его знает, вроде обычный пацан. Васю помнишь? Ну, за Людкой ухаживал, небритый такой блондин. Все анекдоты травил. Не помнишь? Ну был такой. Короче, его и взяли. На улице, говорят, подошли из Комитета, ксиву под нос и вперед. Да, в деканате сказали потом, что его за долги выгнали и он уехал. Да, а Людка потом сказала, что он ей откуда-то звонил, точно не помню. Долги? Да не было у него никаких долгов, знаю я его, всегда все вовремя сдавал, нормально учился. Осторожно надо, не поймешь, что сейчас делается, в комитете совсем обурели».

Однако ничего конкретного, кроме разговоров и какого-то предчувствия, не было. Из ближайшего окружения Ильи никто не пропадал, а слухи — слухи они всегда ходили. И всегда студенты кого-то боялись: то милицию, то военкомат, и больше всего, конечно, сессию. Тем более что в народе к комитету полезности было в общем скорее нейтрально-положительное отношение. Комитетчиков, конечно, не любили, но уважали. За всегда опрятный и трезвый вид, за то, что уже через несколько месяцев после того, как на улицах городов России стали появляться молодые ребята в темно-синих плащах и высоких серых фуражках, с этих улиц быстро исчезли бомжи, попрошайки и цыгане, и даже грязи, казалось, на улицах стало меньше. За то, что теперь к вечно пьяному соседу — дебоширу, терроризировавшему весь подъезд, приходил не затюканный жизнью участковый, выписывающий бесполезные квитанции на штрафы, а красивый и подтянутый сотрудник комитета полезности и ласково так интересовался: «А как у вас, уважаемый, обстоят дела с полезностью нашему российскому обществу? Где вы работаете, на что пьете?» И сосед клялся, что он уже почти не пьет и уже завтра устроится на работу. И действительно, устраивался на работу и пил меньше. Или исчезал вместе с зашедшим к нему вечерком патрулем комитета. Нет, что вы, никаких сталинских лагерей, не тридцать седьмой год. Сначала принудительное лечение, потом отработка долга обществу, там, куда Родина пошлет. Родина обычно посылала на ударную стройку рыть двухсоткилометровое подземное кольцо второго гравитационного космодрома, или в Сибирь на нефтедобычу, или еще куда-нибудь. Никаких лагерей и вышек, это добро берегли только для тех, кто упорствует и не желает трудиться по предписанию комитета. И только после решения специального суда комитета полезности по обязанностям человека. Через пару лет сосед возвращался, как правило, морально перековавшимся человеком и даже заработавшим немало денег. На зарплате и на еде для отрабатывающего трудовую обязанность гражданина государство не экономило. Все по конституции, где после всех неурядиц последних лет добавилось следующее: «Труд на благо общества является почетной обязанностью каждого гражданина».

Обывателя нововведения касались мало. Если ты спокойно живешь и работаешь, то встреча с представителями Комитета маловероятна. Иногда, конечно, могли остановить, проверить документы, поинтересоваться, где работаешь, но никаких злоупотреблений. На работе, на службе или в учебном заведении выдавали именную серо-синюю электронную карточку, на которую за работу начислялись баллы и выводился персональный коэффициент полезности гражданина. Не у всех он был одинаков, но всем хватало, чтобы спокойно работать и не иметь проблем. Вот разве что бомжам и прочим антисоциальным элементам не хватало, но кого они волнуют? Им же лучше — сколько их раньше зимой по подвалам замерзало? А теперь подлечат, накормят, работу дадут. Ну, если кто заартачится, откажется работать, то его, конечно, в тюрьму. А с другой стороны, почему одни должны работать, а другие целыми днями ничего не делать, а скитаться по помойкам и подвалам?

Довольны были и военные. Зарплата, конечно, у офицеров не поднялась до заоблачных высот, но баллы полезности были повыше, чем у многих других профессий. А это означало дополнительные льготы и раннюю пенсию, длинные отпуска и хорошие санатории. Да и вообще приятно, когда ты таким явным образом полезен обществу.

И лишь в последнее время стала сгущаться какая-то нервозная атмосфера. Уж что-то много вдруг стало комитетчиков, уж как-то чересчур надменным стало их поведение и частыми проверки.

Здания отделений Комитета появились в каждом крупном городском квартале, обычно в стороне от других домов, приземистые, с узкими окнами и толстыми стенами. Милиция как-то поблекла и отошла на второй план, хотя по закону Комитет никаким образом не дублировал ее функций.

Тем не менее в магазинах на полках царило изобилие, а цены были на любой кошелек. И бабушка-пенсионерка была довольна, покупая триста грамм «социальной докторской», а патриот-бизнесмен вполне мог выйти из магазина с дорогим коньяком и палочкой колбасы «Российский стандарт, сыровяленая». А по «федеральным» доменам сетевого телевидения показывали США — толпы безработных и постоянные теракты в южных штатах, где правительственные войска то подавляли негритянские восстания в городских гетто Атланты и Чарльстона, то боролись с южными сепаратистами. «Российская Федерация остается главным островом стабильности в нашем многополярном мире», — говорила очаровательная ведущая, и, глядя вокруг, ей хотелось верить.

В камере Комитета полезности, на минус третьем этаже здания, Илье было не до радужных мыслей. Помещение с узкой пластиковой скамеечкой и двумя подвесными койками, поднятыми и прижатыми к стенам, было неуютным. И сам факт наличия коек не внушал Илье оптимизма. Своим присутствием они прямо намекали, что как минимум одну ночь Илья проведет здесь. Документы у него забрали, правда, мобильник почему-то оставили. Впрочем, от него было мало толку, поскольку сети в камере все равно не было.

Никаких разумных мыслей по поводу причин своего попадания сюда у Ильи не появлялось. Преступлений он никаких не совершал, да и в этом случае заниматься им должен был не комитет, а милиция. Учился он в общем нормально, несданных долгов, приводящих к отчислению и аннулированию полезности, не было. Тогда что? Может, дело в забытой им личной карточке полезности гражданина? Он действительно забыл взять ее с собой, и сейчас карточка, скорее всего, валялась в общежитии на тумбочке у кровати. Но его даже не спросили о ней. Поинтересовались фамилией, сняли информацию со студенческого, убедились, что он тот, кого ищут. И все. Обычно комитетчики так не делали. В прошлом году Илью на улице останавливал патруль, и он тоже был без карточки. Тогда тоже посмотрели его студенческий, связались по сети с базой данных и отпустили там же, на улице, увидев, что с коэффициентом все в порядке. Илье очень хотелось надеяться на ошибку, но внутренний голос говорил, что так просто это дело не обойдется. Он стал вспоминать все предыдущие разговоры об исчезновениях студентов. Вот так же, говорят, подходили из комитета, человек уходил с ними и больше не появлялся. Если им интересовались сокурсники или друзья, то в деканате говорили, что его отчислили. Больше ничего конкретного Илья не помнил, о чем сейчас жалел.

Сидеть на жесткой пластиковой скамейке было неудобно. Ходить по камере тоже удовольствия не доставляло. Чтобы хоть как-то себя занять, Илья пытался играть в «Стрелок-3», а потом и в древний «тетрис» на мобильнике. Однако, ему никак не удавалось сосредоточиться, и кубики быстро занимали все пространство экрана.

Илья снова поднимался и ходил по камере размером четыре на четыре шага. Ладно, надо ждать. Ничего другого сделать нельзя.

Ждать пришлось долго…

Ближе к вечеру молчаливый охранник вывел Илью на оправку. На вопросы он не отвечал, сведя свое общение с Ильей до отрывистых команд: «Встать, руки за спину, налево, оправка три минуты».

По возвращении Ильи в камере оказался продуктовый набор в пластиковой коробочке и полулитровая бутылка холодного чая, видимо, из ближайшего магазина. Набор был хорошим, такие, бывает, выдают пассажирам в самолете при длительных перелетах: булочка, масло, икра, колбаса в вакуумной упаковке, шоколад. Илья, голодный от долгого ожидания и стресса, съел все.

Через час все тот же охранник отконвоировал Илью до «кабинета задумчивости» еще раз и выдал запечатанный пакет с постельным бельем. На пакете была надпись «ОАО РЖД», при виде которой Илья с трудом подавил нервный смех.

Ночью снились родители. Их двухкомнатная квартира на окраине Воронежа, откуда Илья уехал учиться в Москву, цветы на окнах, кошка Варька. Мама во сне что-то говорила, но, проснувшись около трех часов ночи, Илья ничего не мог вспомнить из ее слов. Посмотрел на экран мобильника, аккумулятор быстро садился, не в силах найти сеть. Надо было давно купить себе телефон получше, но Илье все время было жалко денег. Говорить, играть в игры, читать книги и выходить в Интернет можно с любой модели, а остальное — глупые понты, так он всегда считал. Илья выключил телефон и, повернувшись к стене, попытался снова заснуть. Как ни странно, это у него получилось довольно быстро.

Утром его разбудил другой охранник и вежливо предложил пройти на выход. Они сделали пересадку на первом этаже в другой лифт и на сей раз поднялись уже на десятый этаж. Илья испытывал снова нервное возбуждение, почти радость. Его откровенно радовало что сейчас ситуация хоть каким-то образом прояснится, и ему было уже почти все равно, в какую сторону, лишь бы появилась определенность. Однако его мечтам было не суждено так быстро сбыться. В широкой светлой комнате, уставленной непонятного назначения оборудованием, по виду медицинским, со стенами, отделанными белой кафельной плиткой, парня встретили невысокий полный мужчина в белом врачебном халате и девушка в униформе медсестры. В комнате работал кондиционер, однако на лбу мужчины застыли капельки пота, а его руки немного дрожали.

— Пожалуйста, садитесь, — сказал он, указав на место перед собой, когда охранник снял с Ильи наручники. Сам «врач» сидел за широким столом с установленным на нем ноутбуком, от которого тянулись провода к многочисленным застежкам, завязкам и датчикам, разложенным не столе.

— Я не буду, — сказал Илья. — Объясните сначала, в чем моя вина. В чем дело? Меня хватают на улице и сажают в камеру, в которой я нахожусь целые сутки и думаю, за что, собственно. Теперь вы меня собираетесь проверять на детекторе лжи, ничего не объяснив. Так нельзя. — Илья с трудом подавил неприличное слово, благоразумно решив, что в его ситуации это пока лишнее.

— Сообразительный молодой человек, — улыбнулся «врач». — Да, это действительно полиграф. Хотя не совсем, спектр применения у прибора шире. Теперь вот что, молодой человек, как вас зовут?

— Красиков Илья Сергеевич.

— Так вот, Илья, я занятой человек, и еще я должен подчиняться приказам. Мне вообще-то надо провести с тобой ряд психологических тестов. Но мне еще до хрена всего надо сделать сегодня, да и срочности с твоей проверкой нет никакой… Если ты собираешься ломать комедию, чего-то требовать и занимать мое время зря, то я могу позвать охрану и отправить тебя сидеть еще сутки. Или даже двое, не знаю, когда я освобожусь в следующий раз. Есть альтернатива — мы сейчас с тобой спокойно работаем, а когда закончим, тебе сразу все объяснят. Итак, что ты выбираешь?

— Я вообще-то хотел бы уйти отсюда, а не выбирать, — Илья почувствовал, что начинает злиться, — только домой, а не в камеру.

— А вот этого предложить не могу. Точнее сие не от меня зависит, — развел руками эскулап в белом халате.

— Ладно, давайте ваши тесты. — Илья усилием воли подавил раздражение. — Только потом вы мне все объясните. Я так понимаю, что это недолго?

— Ну, это от вас зависит, — улыбнулся толстяк. — Садитесь в кресло, руки вытяните вперед, положите их на стол. Если будете слушаться доктора, все пройдет быстро…

Девушка ловко прикрепила к Илье датчики, и процесс пошел. Сначала Илья еще что-то понимал, например, ему был ясен смысл заведомо глупых вопросов, на которые к тому же требовалось отвечать только «да» или «нет», вроде: «Вы старше десяти лет?» или «У вас три руки?». По всей видимости, они требовались для калибровки прибора. Однако, потом подобные вопросы стали перемежаться более сложными, требующими обстоятельного ответа. «Врач», как его про себя назвал Илья, внимательно вглядывался в экран ноутбука, активно щелкал мышкой, видимо, меняя какие-то параметры в программе. Его лицо ничего не выражало. Проверка длилась долго, по внутреннему ощущению Ильи, больше часа.

После того как медсестра, всю процедуру стоявшая за его спиной, сняла наконец датчики, доктор предложил Илье следующий тест. Он должен был, надев наушники, под громкую музыку, каждые несколько минут менявшую ритм, подчеркивать в предложенном на бумаге тексте все буквы «Е» и «Т». При этом доктор торопил Илью, прикрикивая на него нервным тоном. После этого последовали тесты на ассоциации и еще на что-то. Тесты шли без перерыва, и Илья успел прилично устать, когда доктор скомандовал:

— Все, молодой человек, достаточно. Хватит на сегодня.

Проигнорировав не понравившиеся ему слова «на сегодня», Илья спросил:

— Вы меня в космонавты готовите?

Доктор не ответил, только пристально посмотрел на него.

— Ладно, теперь расскажите, что вам от меня надо. Объясните, зачем это все было нужно? — Илья пытался говорить спокойно, зная по опыту, что истерику надо приберегать для крайних ситуаций, когда она может быть полезна. Кричать о правах и материться зачастую бессмысленно, можно только себе навредить.

— Узнаете, Илья Сергеевич, сегодня же узнаете, — сказал доктор, потирая усталые глаза. — Сегодня же вам все расскажут. И нажал на кнопку со своей стороны стола. Дверь открылась, и вошел охранник с наручниками.

— Ну-ну, сука, — прошипел Илья, когда наручники защелкнулись на запястьях, и вышел вместе с охранником в коридор.

В камере за время отсутствия Ильи ничего не изменилось. Он сел на лавку и попытался еще раз проанализировать ситуацию, но понял, что умных мыслей по поводу своего положения больше не стало. Если до сегодняшней проверки на полиграфе он все-таки надеялся на какую-то ошибку и думал, что его, разобравшись, просто выпустят, то теперь этих надежд значительно поубавилось. «С другой стороны, — рассуждал Илья, — чем занимается Комитет полезности? Если упрощенно, то следит, чтобы все работали на пользу стране, а тех, кто не хочет, заставляет это делать. Допустим, я каким-то образом попал в категорию отлынивающих от почетной обязанности труда. Тогда зачем тесты? Дальнейший ход ясен, предъявляется обвинение, собирается судебная тройка Комитета, которая отправляет на работу и назначает срок. Что там дальше? Вроде бы есть возможность апелляции, но уже после прибытия на место назначенной работы, даже компенсацию платят, если несправедливо осудили, что-то такое в Интернете читал, кажется… Все это, конечно, потом, по закону у Комитета на всю процедуру отпущено не более недели, не уголовный же это суд, ожидая который в СИЗО можно месяцами сидеть. Всех дел — поймал бомжа, дал в руки лопату, отправил рыть что-то или вагоны разгружать. Хотя нет, — вспомнил Илья, — было „дело чиновников“, когда мэра Нижневартовска вместе с половиной работников мэрии объявили „обманывающим государство и уклоняющимся от работы на рабочем месте“. Но, там ему еще взятки вроде предъявляли, и дело шло одновременно и как уголовное тоже». Чем оно кончилось, Илья помнил плохо, то ли посадили, то ли заставили отрабатывать, то ли и то, и другое. «В общем, не мой случай», — решил он. В любом случае тесты в картину происходящего все рано не вписываются. Ясно одно — подобные проверки бывают для выяснения, подходит человек для какого-то дела или не подходит. Или если проверяют, нормален он или нет для последующего суда. Второе маловероятно, значит, скорее, первое. С другой стороны, логика в России иногда вещь относительная…

На этой умной мысли Илью прервал щелчок открываемого замка. Снова был подъем на лифте, пересадка, но уже невысоко, на третий этаж. Назначение нового помещения было понятным с первого взгляда. Совсем небольшой зал, пластиковая загородка для обвиняемых, стандартная грязно-желтая судебная мебель в стиле «неоклассицизм». За столом председателя сидел высокий майор Комитета полезности с нервным желчным лицом, два заседателя по бокам, секретарь за столиком в углу. Охранник запер двери и встал у выхода с внутренней стороны. Такого скорого развития событий Илья не ждал. Председатель о чем-то тихо пошептался с правым заседателем, полной немолодой женщиной в серо-синей мантии, немного пошуршал бумагами и спросил у Ильи, который так и остался стоять столбом в центре зала, после того как с него сняли наручники:

— Вас зовут Красиков Илья Сергеевич?

— Да.

— Гражданин Российской Федерации?

— Да.

— Вы родились второго декабря две тысячи одиннадцатого года?

— Да.

— Хорошо. Итак, вы обвиняетесь в уклонении от труда на благо народа Российской Федерации в течение полугода и отсутствии попыток исправить свое положение, что подпадает под 208 и 311 статьи Общественно-трудового кодекса. Как отягощающее обстоятельство вам вменяется подделка документов о трудовом стаже, что попадает под действие 332 статьи Общественно-трудового кодекса Российской Федерации и статьи 327 Уголовного кодекса Российской Федерации РФ. Вы признаете себя виновным?

У Ильи отлегло от сердца. Все-таки произошла ошибка. Того, о чем говорил этот майор, просто не могло быть. Сейчас май месяц, сессия была благополучно сдана в январе, и после нее он получил весь необходимый набор документов по продолжению учебы. В том числе и совершенно законную карточку Комитета полезности. После этого никаких происшествий не случалось, он спокойно учился. До следующей сессии в июне эти документы никак не могли быть пересмотрены. Сбой в компьютере, скорее всего, и сейчас это выяснится.

— Нет, не признаю.

— Хорошо, секретарь, отметьте ответ подсудимого, — ровным голосом сказал председатель. — Итак, подсудимый, суду представлены следующие документы, подтверждающие вашу виновность: экспертное заключение о подделке карты полезности за номером КЕ 2346581, справка от 25 февраля сего года из деканата Российского химико-технологического университета имени Менделеева об отчислении студента данного университета Красикова Ильи Сергеевича по неуспеваемости, выписка из реестра зарегистрированных работников РФ о том, что вышеуказанный гражданин не состоит в данном реестре, выписка из отдела занятости при Комитете полезности о том, что Красиков Илья Сергеевич в него не обращался как соискатель работы или с просьбой о временной отсрочке по каким-либо причинам. Ну и еще несколько подобных справок — из минздравсоцразвития, пенсионного фонда и так далее. Что скажете по этому поводу?

— Не может быть таких документов. Я до вчерашнего дня спокойно учился в РХТУ, все сессии я сдал. Извините, ваша честь, ерунда это.

— То есть отвода или замечаний по какому-нибудь из вышеуказанных документов у вас нет?

— Есть и по всем.

— Что конкретно?

— Я же говорю, ваша честь, их не может быть!

— То есть конкретно вы ничего сказать не можете. Тем не менее все эти документы лежат передо мной, а вы говорите, что их не существует. Секретарь, отметьте, что по существу предъявленных доказательств подсудимому сказать нечего.

— Вы обязаны перед судом дать мне обвинительный материал для изучения, — слабым голосом сказал Илья.

— Вы путаете суд Комитета полезности с уголовным судом. Там да, вам обязаны дать материалы для ознакомления, предоставить адвоката и так далее. В суде Комитета полезности обратная процедура, ибо мы по закону не имеем права лишать человека свободы более чем на одну неделю, а за это время полноценная подготовка к суду невозможна.

Майор был похож на учителя, вынужденного давать один и тот же урок своим тупым ученикам.

— Мы не можем нарушать права человека. Вы должны об этом знать. Если будете осуждены, вас немедленно освободят, дадут предписание к исполнению и отправят на место обязательной работы. По прибытии и начале исполнения наложенных судом рабочих обязательств вы получите копии всех материалов данного дела, пожалуйста, изучайте их, подавайте жалобу. Докажете свою правоту — получите восстановление во всех правах и компенсацию. Уголовные деяния, хотя они есть в заключении обвинения, на этом суде, естественно, рассматриваться не могут. Наше дело — заставлять тунеядцев работать на благо государства, а не мариновать их в тюрьмах. Вам есть еще что сказать?

— Да, — Илья попытался взять себя в руки. — Ваша честь, я искренне не понимаю, о чем речь. Как я могу попытаться доказать вам мою правоту? Я хотел бы позвонить в деканат, я лично знаю декана, он ведет у нас один спецкурс. Он должен меня помнить. Может, он вам скажет, что все это ошибка?

— Действительно, — кивнул майор, — в конце концов, мы должны установить истину, раз вы утверждаете, что невиновны.

— Илья Сергеевич, зря вы это делаете. Виноваты, так признайтесь. Думаете, мы не проверяем документы, из-за которых может быть осужден человек? — вмешалась в разговор женщина-заседатель. — Не усугубляйте своего положения препирательством с судом.

— Секретарь, найдите телефон деканата, — распорядился майор. — У вас там вроде биохимический факультет?

Илья утвердительно кивнул.

— Ага, давайте трубку. Деканат биохимического факультета? Позовите, пожалуйста, декана, это майор Звягин из Комитета полезности. А, это вы? Подтвердите, пожалуйста, вы отчислили студента Красикова Илью Сергеевича в феврале этого года? Да? Ну, понятно, спасибо. — Кивком головы он подозвал Илью. — На, возьми трубку, поговори с деканом. — Майор передал Илье коммуникатор.

— Валентин Степанович, извините, тут ерунда какая-то получается, — торопливо заговорил Илья. — Меня забрали в Комитет и…

— Красиков, вы давно отчислены, — раздался в трубке хорошо знакомый голос декана. — Попрошу мне больше не звонить.

В трубке раздались гудки.

— Ну, лично мне все понятно, — сказал председатель, глядя на побледневшего Илью…

«Шесть лет работ в Новодимровске, разработка торфяных месторождений и геологоразведочные работы! Охренеть можно, — думал Илья. — Где он, этот Новодимровск? Сказали, к северу от Красноярска, но это очень растяжимое понятие. Что я родителям скажу? Что я отчислен и направлен Комитетом в Сибирь как уклонист и тунеядец? Что все это ошибка и меня подставили? А кто подставил? И кто мне поверит? Более того, после того что сказал декан, вообще нет смысла подавать апелляцию даже в Новодимровске. Раз уж Валентин Степанович меня отчислил, не моргнув глазом, то остальные судебные бумаги тем более в порядке. Скоты они там, в Комитете, не хватает им рабочих рук, вот и гребут всех подряд. Я ведь не первый такой. Верняк».

После звонка декану суд закончился быстро. Илью завели в клетку для обвиняемых, откуда он через прозрачный пластик мог видеть, как майор беседует с заседателями, но слышать ничего не мог. Включить микрофон судья посчитал лишним. Тройка за судебным столом передавала друг другу бумаги, что-то обсуждала. Потом Илье объявили приговор. Секретарь сказал, что бумаги и предписание будут готовы завтра к двенадцати утра, тогда же Илью освободят. Затем на него надели наручники и отвели в знакомую камеру.

Однако на этом события дня еще не были закончены.

Вечером к Илье, который предавался невеселым размышлениям о своем печальном будущем, пришел посетитель. В парадной офицерской военной форме, которая, как влитая, облегала широкие плечи и плоский живот, в начищенных до блеска кожаных сапогах и с серебристыми парашютиками ВДВ на кителе. В руках он держал щегольской дипломат из черной кожи. На широком, с мужественными морщинами лице сияла улыбка, на погонах блестели желтыми бликами под ярким светом лампы две звездочки подполковника. Его вид напоминал стареющего Супермена, который, несмотря на возраст, все еще не утратил формы и способен соблазнять юных красавиц и спасать мир.

— Привет тунеядцам и алкоголикам, — весело сказал он прямо от входа.

— Вы мне? — спросил Илья. — Я пока не алкоголик.

— Значит, с тунеядцем согласен?

— Не согласен, — поневоле улыбнулся Илья, поддаваясь волне оптимизма, которую буквально излучал вошедший.

— Это хорошо. Тунеядцы нам не нужны. Значит так, орел, считай, что к тебе явилась добрая фея. Я подбираю контрактников в наши славные вооруженные силы. Мне знакомые в этом заведении сказали, что у них есть кое-какие кандидатуры. Конкретно вот ты мне подходишь. По крайней мере, на первый взгляд. Что скажешь?

— Военная карьера не прельщает меня, — пожал плечами Илья. — Я отказываюсь. Никогда не хотел быть солдатом.

— Говоришь, военная карьера тебя не прельщает? — подполковник прибавил немного серьезности в голосе. — А шесть лет в тайге тебя прельщают, орел ты мой сизокрылый? Копать торф, бегать с инвентарем, как навьюченный осел, вслед за пьяными геологами, кормить гнус по болотам? И, главное, с какой перспективой? Вернуться через шесть лет домой и пойти работать чернорабочим? Я читал твою личную карточку. Тебя отчислили вчистую, восстановлению в университете ты не подлежишь. Снова поедешь поступать, но уже учитывая судимость, на платное отделение? Или обойдешься ПТУ? Дело, конечно, твое. Только я бы на твоем месте послушал мое предложение до конца.

— Я выслушаю, конечно. Но извините, товарищ подполковник, я сомневаюсь, что захочу служить.

— Сомневаться потом будешь, сейчас слушай. Итак, я предлагаю тебе контракт на четыре года. Естественно, во-первых, я улаживаю вопрос о твоей судимости с Комитетом полезности. У меня такие возможности есть. С этой стороны ты будешь чист. Можешь забыть про свой Новодимровск. Во-вторых, тебе выплачивают подъемных двести тысяч рублей. Можешь оставить себе, можешь перевести родителям. Как хочешь. Ну и естественно зарплата контрактника ежемесячно, разные надбавки, все как полагается. После дембеля будешь состоятельным парнем. В-третьих, по окончании контракта восстанавливаешься в университете. На тот же курс, что и в момент отчисления. Оформим уход добровольцем-контрактником, после этого тебя восстановить будут просто обязаны. И, наконец, в-четвертых, может, самое важное — я вербую контрактников в конкретные, не самые худшие части. Знаний тебе прибавят, мужиком сделают. В общем, сплошные плюсы. Ну и скажи, после этого, что я для тебя не добрый фей?

— Добрый фей вернул бы меня обратно, — улыбнулся Илья. — К той жизни, которой я жил еще вчера. Да и не верю я в добрых фей в армейских погонах. У них другая униформа.

— В жизни всякое бывает, — задумчиво сказал офицер. — Ну да речь не об этом. Некогда мне с тобой растекаться тут мыслью по древу. Или ты сегодня подписываешь контракт и послезавтра едешь со мной в часть, или завтра же едешь в Новодимровск. Там у тебя будет масса времени пожалеть о своем решении, но сделать будет уже ничего нельзя. Дело окончательно примет официальных ход и все, приплыли.

— Хорошо, — сказал Илья. — Извините, как ваше имя и отчество?

— Валентин Степанович.

— Что? Прямо как у моего декана! — вырвалось у Ильи.

— То есть? — спросил подполковник.

— Да моего бывшего декана Валентином Степановичем звали.

— Бывает. Странное, конечно, совпадение, — покачал головой подполковник. — Ну, значит, мы с твоим бывшим деканом тезки.

— Валентин Степанович, есть у меня к вам один вопрос. Вам не кажется, что все это сделано специально? Ну, этот суд, то, что меня за день из университета отчислили, ваше появление сразу после суда. Все идет к тому, чтобы я подписал контракт?

— Не знаю, я, честно говоря, особо не в курсе твоих проблем, — пожал плечами Валентин Степанович. — Мне сказали, что есть кандидатура для меня, вот я к тебе и зашел, полистав немного твое личное дело. Но вообще-то… Парень, ты очень значительная фигура? Или у тебя есть заклятые враги? — недоуменно спросил подполковник. — Зачем кому-то такие сложности? Мне нужны контрактники, желательно, не дубье и инвалиды. Ты подходишь, как уже говорилось. Если ты думаешь, что кто-то специально подстраивал нашу встречу и отвечает за все твои несчастья, то можешь ехать по назначению суда и думать дальше. Вольному воля. Меня сейчас интересует твое решение. Хотя, судя по всему, я зря трачу время.

— Нет, — резко выдохнул Илья, — не зря. Я согласен.

— Тебя же не прельщает военная карьера?

— Нет, не прельщает. Но терять шесть лет и годы в универе я не хочу.

— Ну что же, думаю, ты принял правильное решение, — сказал новоявленный Валентин Степанович, раскрывая свой дипломат. — Заполним бумаги.

В семь часов вечера этого длинного, утомительного дня Илья был наконец свободен.

Сумку ему вернули в целости и сохранности, но студенческий билет из нее пропал. Зато появилась карточка Сбербанка России на его имя, на которой, по уверениям подполковника, было двести тысяч рублей, и подписанный экземпляр четырехлетнего контракта с вооруженными силами Российской Федерации. В дополнение к контракту была повестка в тушинский военкомат на послезавтра в десять ноль ноль, кабинет триста пять, в которой отдельным примечанием было записано, что неявка по неуважительным причинам карается по статье УК до пятнадцати лет лишения свободы.

Илья немного постоял у выхода из Комитета, бездумно ловя лицом последние лучи ласкового майского солнышка. Мысли путались, произошедшее казалось странным сном, от которого хотелось скорее проснуться. Потом он медленно побрел к метро. По пути зашел в магазин и купил бутылку водки. Пельмени и хлеб в общаге должны были быть, если соседи еще не сожрали.

Глава 2 Научно-политическая

Второе десятилетие двадцать первого века выдалось веселым по всему миру. Системный кризис медленно затягивал удавку на горле ведущих мировых экономик. Боролись с ним и каждая страна в отдельности, и все страны вместе. Улучшения не наступало. Выпускались все новые и новые денежные эмиссии в долларах, а потом и в евро, правительства всеми силами стимулировали спрос. В Европе раздавали потребительские талоны на бытовую технику и даже на автомобили, по которым товары можно было приобрести с сумасшедшей скидкой, в Америке проводились беспрецедентные рекламные кампании, для активных шопоголиков вводили налоговые льготы. Но не помогало. В людях срабатывал какой-то древний инстинкт, предчувствие мрачных времен заставляло ограничивать траты и делать запасы. Подорожало золото, некоторые виды продуктов и бытовой техники, но в целом спрос в странах «золотого миллиарда» медленно, но верно падал. В свою очередь падало производство, вызывая новую, с каждым разом все более масштабную волну сокращений и безработицы. Виток кризиса начинался опять.

Кредиты становились недоступной роскошью, доля социальных расходов в бюджетах затронутых кризисом государств становилась все выше и выше. Каждый боролся с дефицитом бюджета как мог. Вводили налог на роскошь, на бензин, на туризм, на спиртное. Защищали местного производителя или наоборот, стимулировали импорт и привязывали свою валюту к доллару и евро. Универсального рецепта не было, и все крупные мировые экономики потихоньку падали на дно, кто быстрее, кто медленнее.

Ожидали разного. Говорили, что доллар обесценится и США придет к дефолту. Но, вопреки всем прогнозам, этого не произошло. Ожидали, что Китай вырвется далеко вперед, но этого не случилось. Падение спроса подкосило и китайскую экономику. Ее рост, в первые годы кризиса основанный на стимуляции внутреннего потребления, не смог продлиться долго.

Экономика мировых держав все больше напоминала связанных одной веревкой альпинистов, которые под шквальным ветром вместе медленно съезжают вниз, в пропасть, изо всех сил цепляясь ледорубами за скользкий покатый край. И, разумеется, это понимали сами участники процесса падения. Что вызывало полярные решения — одни страны пытались остаться на плаву за счет усилий других, но эти другие не спешили на помощь. Им, в свою очередь, казалось универсальным рецептом обрезать веревку и отправить тех, кто ниже, в свободное падение. США предлагали Китаю укрепить юань и еще сильнее стимулировать внутренний спрос. Китай уже не мог этого сделать — вся его многовековая культура противилась бездумному потреблению, ориентируясь на упорный труд и накопление богатства. Китай и Индия, обеспокоенные все новыми необеспеченными долларовыми эмиссиями в американской экономике, советовали пакет мер, направленных на меньший отрыв виртуальной составляющей экономики США от реальной и долгосрочных гарантий американских торговых и финансовых обязательств. США отказывались предоставлять их, отвечая мерами по защите своего производителя и насыщая мировую экономику все новыми и новыми партиями свежеотпечатанных, а потом уже и просто электронно-виртуальных долларов на банковских счетах корпораций и фондов.

Доллар не девальвировался. Никто в мире не хотел инициировать этот шаг, опасаясь всеобщего коллапса. Возникла интересная ситуация, когда доллар вроде бы почти официальная мировая валюта, но ему не доверяют и все потихоньку, втайне пытаются от него избавиться. Доллары из резервов медленно тратились, а взамен в госхранилищах складировались реальные ценности вроде ценных и редких металлов, нефти, риса и пшеницы, заложенных на длительное хранение. Валютные резервы стали запасаться в десятке разных валют. Высвобожденная долларовая наличность зависала в мировой экономике и вкупе с новыми долларовыми эмиссиями в конечном итоге уходила в «виртуальную экономику», ложась тяжелым грузом на мировую финансовую систему.

Девальвация доллара становилась все неизбежнее и неизбежнее, но, по политическим соображениям, никак не могла наступить. Соответственно и мировая экономика без кардинальных, меняющих саму ее структуру решений тоже не могла выздороветь.

Предчувствуя возможный крах доллара, некоторые правительства, наоборот, принимали решение набрать как можно больше кредитов и вложить «зеленые» в реальный сектор своей экономики, устраивая свой, локальный «пир во время чумы». Но в условиях мировой глобализованной экономики больших успехов добиться не получалось, крупные кредиты стали очень дорогой роскошью.

Мир жил ожиданием: «что-то вот-вот грядет». Возникли новые секты, появился спрос на различных «пророков» и ясновидящих. Ждали войны, конца света, инопланетян, глобальных катастроф. Время шло, но самые мрачные прогнозы не сбывались. Однако не сбывались и прогнозы оптимистические. Небо над миром явно затягивало черными облаками, чем дальше, тем чернее, но гроза не спешила разразиться.

Как жила в это нелегкое время Россия? Как ни странно, не лучше, но и не хуже других. Люди привыкли. Во время СССР жили не богато, в 90-х годах двадцатого века жили бедно, к хорошей жизни россияне сильно пристраститься не успели. Цены на нефть и доходы большинства людей упали, но и в кредитный бум, по примеру жителей запада, народ втянуться не успел. Две сотки земли были, как правило, у всех, кто этого хотел, а при хорошем уходе с них можно было собрать два-три центнера картошки. Пенсии и зарплаты, хотя и не большие, платили. Дефицита товаров не было, был дефицит денег. Власть отчаянно ругали на кухнях, но выходить с лозунгами на улицу желающих находилось мало. Общее мнение было такое: «Может, и вышли бы, а толку? В демократию не верим, в коммунистах разуверились, к президенту привыкли. И вообще, надоели революции. Хлеб и макароны в магазине есть, в телевизоре все больше позитива и Петросяна, жить можно. „Правозащитники“ и „демократы“ — да иуды они все, клейма ставить некуда. Да, власть нам врет, ну и что? Где лучше-то? Вона вчера во Франции пять тысяч „черных“ опять избили три сотни „белых“ и сожгли двести машин. А на Украине газа нет, люди буржуйки в Киеве ставят, вчера сюжет по Первому показывали… Из Киева родственники звонят и говорят, что наше ТВ брешет? Ну и что? Все сейчас брешут. А говорите — демократия, демократия. Тьфу на эту демократию».

Несколько стабилизировали ситуацию подросшие цены на нефть. Политика накопления ведущими странами «стратегическихресурсных резервов» подняла цены на стратегическое сырье. Свою роль сыграло и урезание нефтяных квот странами ОПЕК. В общем, в России концы с концами сводили, но стабильный экономический и промышленный рост начала двадцать первого века казался недостижим. Господдержка испытывающим сложности стратегическим предприятиям, с одной стороны, подрывала конкуренцию на внутреннем рынке, создавала чрезмерно регулируемую, чиновничью модель экономики, но, с другой стороны, все же поддерживала ее на плаву. Побочным следствием все более значительного вмешательства государства в экономику стал рост чиновничьего аппарата на всех уровнях и лютая коррупция, выросшая местами до африканских масштабов. Чиновник в народном сознании стал все больше ассоциироваться с врагом, неким паразитом, высасывающим кровь из людей и жирующим на общем горе.

Тем не менее страна жила. Люди растили детей, ходили на работу, весело праздновали день рожденья и новый год. Жизнь продолжалась.

При всех проблемах, вызванных затяжным мировым кризисом, общественная жизнь на планете Земля сосредотачивалась не только в экономике. В Швейцарии, в Церне, после ряда поломок запустили наконец большой адронный коллайдер. Провели ряд экспериментов. Черной дыры не возникло, провалов во времени тоже. Все было просто и буднично, поставили ряд экспериментов, получили результаты. Никаких сенсаций ученые преподнести не смогли. Бозон Хиггса не возник, новых частиц открыто не было. Скоро интерес журналистов к этим работам угас, эксперименты стали ставить все реже, тема коллайдера сошла с передовиц газет, оставшись лишь на страницах узкоспециализированных журналов.

Среди ученых, работавших с коллайдером, был молодой русский физик Петр Андреевич Самойленков. Это была в своем роде интересная личность. Первое образование Петр получил, закончив МГУ, факультет вычислительной математики и кибернетики. После этого он стажировался во Франции, где неожиданно для себя увлекся квантовой физикой. Это был в чем-то классический пример гения, увлеченного только наукой. В свои тридцать лет Петр оставался девственником и даже не думал об изменении подобного положения. Нет, он был нормальной ориентации, но стройный язык цифр на экране компьютера был интереснее, чем общество длинноногих сокурсниц, на них Петру было банально жаль времени. Деньги его интересовали мало, благо родители его были люди не бедные, да и повышенной стипендии отличника, а потом стажера на жизнь хватало. Во Франции Петр стал горячим сторонником квантовой теории гравитации. Теория струн и теория петлевой квантовой гравитации занимала все его время, он отчаянно пытался примирить их и связать в единое целое с общей теорией относительности Эйнштейна.

Но была у Петра Андреевича еще одна страсть, конечно, вторая после физики и не требовавшая таких усилий и времени. Он был русским патриотом. Точнее, тем видом патриота, который считает русских великим народом, со всех сторон окруженным врагами, самым страшным из которых является некий «запад». Петр придерживался отнюдь не оригинальной точки зрения, что все прошедшие войны, от вторжения крестоносцев до второй мировой войны, были лишь попытками «запада» завоевать Россию, направляемые (а кем же еще?) мировым масонско-еврейским заговором. Другие точки зрения его не интересовали. Жизнь во Франции нисколько не поколебала его убеждений, наоборот, он в каждом ничего не значащем случае видел западное русофобство. Его нелюдимость не позволяла ему заводить друзей, с подругами не ладилось. Это естественно, считал Петр, ведь он же русский. Они его презирают и только делают дружелюбный вид из-за своей лицемерной политкорректности. Вот вчера симпатичная француженка — коллега по лаборатории — глазки строила. Понятно для чего — хочет сделать вид, что он ей нравится, а потом жестоко его высмеять. Ну, ничего, он, Петр Самойленков, не даст ей такого шанса. Поздно ночью, когда голова пухла от цифр и формул и плохо соображала, он выходил в Интернет, заходил на какой-нибудь политический форум и яростно громил США и мировой сионизм. После этого с чувством выполненного долга шел спать. Французских и американских коллег по работе Петр презирал на манер своего любимого классика юмористического жанра Михаила Задорнова, про себя называя тупыми. Что было отчасти верно, поскольку такого таланта и такой увлеченности физикой, как он, никто из них не демонстрировал. Петру, впрочем, хватало ума не показывать свои взгляды коллегам, которые считали его чудаком, но чудаком полезным, работающим и за себя, и за других.

Когда Петру исполнилось тридцать лет, его французский шеф, мировое светило в замкнутом мирке специалистов по квантовой физике, получил работу в Церне, в группе ученых при большом адронном коллайдере. Впечатленный работоспособностью и знаниями Петра, он, воспользовавшись своими связями, выбил место и пригласил его с собой. Петр согласился. Его задача сводилась к фиксации результатов эксперимента по столкновению частиц и в последующем сведении воедино результатов распределенных вычислений в компьютерном центре. Там он и сделал свое открытие. Работая вечерами дома с формулами квантовой теории гравитации и сопоставляя ее с результатами дневной работы с коллайдером, он понял — не исключено, если его выкладки верны, что работа коллайдера меняет гравитацию. Конечно, меняет мало, еле заметно, это видно только по показаниям сенсоров, отслеживающих параметры процесса. Самих сенсоров, настроенных на измерение мельчайших параметров гравитации, при коллайдере установлено не было, и эти изменения стало возможно увидеть только при анализе взаимозависимых с гравитацией параметров, снятых с других измерительных приборов. И только Петру, потому что квантовая теория гравитации в виде уравнений присутствовала в его голове постоянно.

Петр пересчитал все еще раз. Его выводы и данные эксперимента сходились. После этого он, где возможно в рамках его допуска, немного исправил данные отчетов о работе коллайдера, таким образом, чтобы как можно сильнее затруднить любому другому исследователю возможность прийти к тем же выводам. Ученый, требовавший обнародовать свои выводы, вступил в его голове в схватку с патриотом и после недолгой борьбы проиграл. «Чтобы „запад“ получил столь многообещающие данные? Нет, — сказал себе Петр, — такого не будет никогда, это знание принадлежит только Родине».

Прошло два года. Опираясь на данные экспериментов, Петр развил свою теорию и придал ей законченный вид. Получалось, что при сообщении заряженным частицам энергии выше двенадцати тераэлектронвольт и воздействии на них очень сильным магнитным полем возможно частично нейтрализовать гравитационное поле земли на локальном участке в центре кольца коллайдера. Точнее говоря, это было лишь одно из следствий из гравитационной теории Петра, но оно-то и было самым практически значимым. Эффект уменьшения гравитации, отмеченный при работе с коллайдером в Церне, был очень слабым, на уровне двух тысячных процента от гравитационного поля Земли. Там планировали совсем другой эксперимент, и тонкую настройку коллайдера под эксперименты с гравитацией, подтверждающей теорию Петра, никто, естественно, не делал. Вот если бы коллайдер дали ему, рассуждал Петр, да настроили по его указаниям, то результат был бы другим. Однако это было неосуществимо. Никто не стал бы ставить чрезвычайно дорогостоящие эксперименты и менять график работы сложнейшей установки ради прихоти одного из ученых. Посвящать же коллег в суть своих экспериментов Петр не собирался. «Западу» его теория гравитации принадлежать не должна. Ее плодами должна была воспользоваться исключительно Россия. Так, во всяком случае, рассуждал Петр, работая поздним вечером с очередной серией данных.

В конце концов Петр понял, что в Церне ему уже делать нечего. К своей теории он уже не мог прибавить ничего нового, теперь она нуждалась лишь в экспериментальной проверке. Сделать подобную проверку здесь он не мог. Заниматься текущей научной работой, которой было посвящено все время международного коллектива ученых в Швейцарии, ему стало неинтересно. «Мышиная возня, — думал Петр, — зачем тратить время на это? Тем более зачем его тратить мне? Пора действовать. Шансы невелики, но попытаться можно и нужно».

Тщательно оформив и записав свои выводы, он уволился и полетел в Россию. Там Петр пришел к единственному человеку, который мог бы его понять, — к своему отцу.

Отец Петра, Андрей Никандрович Самойленков, когда-то был старшим научным сотрудником в Институте математики Стеклова в отделе математической физики. Интриги в руководстве и отсутствие финансирования института в бурных 90-х заставили его покинуть научную стезю и уйти в бизнес, но, как говорится, «мастерство не пропьешь». Кроме того, блестящие математические способности не раз оказывали ему добрую услугу на трудном карьерном пути к посту вице-президента одного из московских банков. В физике он понимал если и меньше своего сына, то ненамного, и оценить теорию Петра мог. Увидев горящие глаза сына и услышав его пояснения, Андрей Никандрович, недолго думая, взял отпуск в банке и с удовольствием засел за расчеты.

Две недели они с Петром еще раз тщательно проверяли и перепроверяли выкладки его гравитационной теории и, сообща, не нашли в ней изъянов.

После этого Андрей Никандрович взял папку с основными выкладками и пошел, как он объяснил сыну, «куда следует».

Сколько времени, усилий и нервов пришлось ему потратить, история умалчивает. Но ему удалось организовать официальную проверку теории сына при Академии наук. Естественно, под эгидой ФСБ.

И теория стала жить отдельной жизнью. Эксперты не нашли в ней никаких значимых погрешностей, о чем и доложили начальству. Ответственные за проверку теории в ФСБ доложили, в свою очередь, о положительном результате своему начальству. Начальство заинтересовалось и велело проверить еще раз. Проверили. Вердикт был ясен — теоретически все верно, требуется практическая проверка, которая невозможна, поскольку в России условий для подобного глобального эксперимента нет, имеющиеся ускорители частиц не имеют достаточной мощности.

Почему директор ФСБ пошел с этой темой на доклад к президенту, остается неизвестным. Никаких сиюминутных выгод это не сулило, наоборот, при такой серьезной должности меньше всего следовало пытаться прослыть фантазером. Тем не менее, взяв с собой все материалы и выкладки самого Петра, одного академика и двух член-корреспондентов, участвовавших в проверках, он добился встречи с президентом, и тот заслушал их доводы по теории, доведенной до завершенного вида несколькими проверками и последующей работой самого Петра. Точнее говоря, это была уже не теория, а проект.

Президент был уже не молод. Его лысина расползлась на всю голову, морщин стало больше, и только в глазах отливал тот же холодный блеск, что и десять лет назад. Неофициальный титул «отца нации» и несколько президентских сроков наложили неизгладимый отпечаток на этого человека. Это был Гарант с большой буквы, главный в стране, абсолют власти. Добиться встречи с ним было трудно. Все, кто работал «в верхах», знали — президент России дает один шанс. Очень редко два, никогда — три. Следовало сразу, с первой встречи убедить его в ценности проекта, если не выйдет с первой попытки — все, точка. Абстрактную теорию или неотшлифованные идеи излагать бессмысленно. Ниже президентского уровня такой проект никто не пропустит, а второй раз обращаться к «отцу нации» бесполезно. Быть при разговоре с Гарантом неподготовленным или некомпетентным означало похоронить все дело. Изложение должно быть четким, ясным. Плюсы, минусы, экспертные оценки — все должно быть на высшем уровне. Решение же могло быть принято только Самим.

Поэтому на стол президенту легла уже не теория, а проект, хотя и не получивший еще своего названия.

Предполагалось построить кольцо ускорителя частиц, сообщавшего заряженным частицам энергию свыше 23 тераэлектронвольт, диаметром чуть более шестидесяти километров. Кроме того, к самому ускорителю требовались особые сверхпроводящие магниты и фантастическое количество энергии. Поэтому предполагалось строительство двух АЭС, действующих синхронно, для нужд нового сверхускорителя. Кроме того, требовалась масса вспомогательного оборудования, кое-что предполагалось создать впервые, вроде огромных охлаждаемых сверхпроводников. Бюджет этой гигантской стройки должен был составить от тридцати до тридцати пяти миллиардов долларов в течение четырех лет.

Предполагаемая выгода от всего этого грандиозного проекта была очень простой: возможность в течение нескольких десятков минут на площади радиусом около полутора километров нейтрализовать гравитационное поле Земли до одной двадцатой части от нормального. То есть фактически сила тяжести будет в три раза меньше лунной. Для космонавтики это был бы прорыв: фактически обыкновенный «союз» вывел бы на орбиту груз в сто сорок тонн вместо проектных семи. Даже более того, вполне возможным и не очень дорогим становилось создание многоразовых космических кораблей, типа «Буран» или «Шаттл» с весьма дешевыми и маломощными ракетами для подъема в космос. Или даже вовсе без них. Реальностью становилась ситуация, при которой набравший высоту самолет, в верхних слоях атмосферы, мог в рамках гравитационного колодца достичь орбиты силой своего штатного реактивного двигателя. Россия могла бы сделать огромный скачок в будущее, удивив в очередной раз весь мир.

Расчеты были заверены подписью нескольких академиков, компьютерное моделирование проведено. Естественно, оставался ряд вопросов научного и производственного характера, но шансы на успешную реализацию проекта были высоки.

С другой стороны, был и «запасной» вариант, на случай, если теория все-таки останется теорией. Два атомных реактора могли поставлять электроэнергию для гражданских целей, которую можно было и продать за рубеж. Создавалось множество рабочих мест. В любом случае эта установка была бы крупнейшей в мире и здорово поднимала престиж России как научной державы. Интерес к подобному сооружению проявили и химики, заинтересованные в синтезе новых элементов, и физики, и компьютерщики, которым подобное сооружение было нужно для проверки ряда теорий по созданию «квантового компьютера».

Разговор с президентом состоялся жесткий. После провала проекта «Российские нанотехнологии», съевшего огромные бюджетные деньги и не давшего ничего, кроме никому не нужных наносигарет и загородных вилл на Рублевке для чиновников от науки, отношение президента к дорогостоящим научным инновациям было самым критическим. И все-таки что-то не дало президенту сходу отвергнуть проект. Слишком конкретным он был, не похожим на обычные «распилы» бюджета от науки. Те составлялись расплывчато, с гораздо более скромным поначалу бюджетом и многочисленными обещаниями невероятных научных прорывов сразу по нескольким направлениям, но без ясно выраженного конечного результата. Здесь же, с одной стороны, были огромные материальные и денежные вложения, с другой — конкретная и понятная конечная цель. Сам факт того, что под подобной, казалось бы, фантастикой стояли подписи ведущих ученых, тоже говорил о многом. Значит, не испугались, уверены в успехе и готовы отвечать за последствия при неудаче. Не могут они не понимать, чем все для них закончится, если проектируемая система не заработает.

И еще России нужен был прорыв. Пусть в военной сфере, если не в экономике. Президент знал, насколько пугающе вероятной с каждым днем становилась перспектива новой войны. Было ясно, что просто так кризис не кончится, что слом всей системы возможен, и вряд ли он будет мирным. России очень был нужен козырь в тот момент, когда игра, в которой ставкой будет роль страны в новом мире, пойдет действительно по крупному. А взять его было неоткуда, оставалось надеяться только на чудо. Возможно, этот проект мог быть таким чудом… А тридцать миллиардов долларов? Да, это много, но они еще были, страна пока обладала большими резервами. И президент понимал, что через несколько лет их все равно не будет. Разойдутся на пособия, будут разворованы, утекут сквозь песок, как было уже не раз… Иногда президент жалел, что он не может сажать чиновников на кол, как Иван Грозный. Может, хоть это помогло бы хоть чуть-чуть.

Проект был принят. Президент не знал, почему он пошел на это, точнее, не смог бы рационально объяснить причину утверждения проекта даже самому себе. Просто он вдруг понял, что это будет правильно…

Таких грандиозных строек Архангельская область не видела никогда. Работали быстро, старались строить сразу все. Пока тяжелые бульдозеры еще ровняли края гигантских стройплощадок на месте густого северного леса и болот, а экскаваторы рыли котлованы, бригады строителей уже заканчивали валить лес на месте двух будущих дорог к месту строительства. Спецстрой Минобороны России увеличил свой штат работников и техники в полтора раза. А в Германии и Японии, США и Китае ведущие инженеры десятков крупных фирм уже сидели за техзаданиями из России. Строить надо было много, причем нестандартной и очень сложной продукции с непонятным конечным предназначением. Инженеры качали головами, обложившись чертежами, и пили бесконечный кофе. Зачем это русским? Они там с ума сошли в кризис? Непонятно.

Но вскоре миру стало не до России с ее загадочными стройками…

Глава 3 Забрили…

Родителям Илья так и не позвонил. Никак не мог решиться, кроме того, не знал, что им скажет.

Что его ни за что выгнали из университета, осудили как тунеядца, а потом вынудили пойти добровольцем в армию? И все в течение суток? К своему стыду, он не был уверен, что они в это поверят, хотя ему, может быть, и не скажут. Мама, скорее всего, будет плакать, отец спросит, чем он может помочь. А чем он может помочь? Да ничем. Зачем-то Илья срочно понадобился то ли Комитету, то ли Министерству обороны. Но с какой целью? Учился он неплохо, но гением не был, развитыми физическими данными не обладал, обычный студент-хорошист.

— Может, не явиться завтра в военкомат? — подумал Илья. — Ну и что дальше? В общаге его быстро найдут, у родителей тоже. Верных друзей и подруг, которые, рискуя вляпаться в серьезные неприятности, стали бы укрывать его на конспиративных квартирах, у Ильи не было, опыта нелегальной жизни тоже. Да и не хотелось такой опыт приобретать. Надо было идти в этой истории до конца. Или не подписывать контракт и не брать деньги. Теперь сделанного не воротишь.

Все утро он потратил на магазины. Купил несколько пар прочного, хорошего нижнего белья, бритвенных станков, новый мобильник с небольшим текущим счетом и отдельно новую сим-карту на всякий случай, а также разную мелочевку. Закончив с покупками, Илья пошел в парикмахерскую и сделал короткую, уставную прическу. По какой-то причине ему не хотелось сидеть перед равнодушным армейским парикмахером, уж лучше посидеть последний раз в кресле дорогого салона под касающимися головы нежными женскими руками. Как часто он будет общаться с женским полом в ближайшие три года, Илья не знал, но сильно подозревал, что это будет гораздо реже, чем хотелось бы.

Потом пошел в ресторан. Илья давно хотел сходить в дорогой ресторан просто так, один, заказать самые дорогие блюда и коньяк, забыть хоть ненадолго о надоевших пельменях и макаронах. Раньше об этом можно было только мечтать, денег хватало только на студенческую еду и дешевое пиво. Сейчас деньги не имели значения. Мелькнула мысль позвать в ресторан свою нынешнюю подругу, Иру, но, подумав, Илья понял, что не хочет этого. В общем-то, с Иркой у него глубоких отношений не было, ждать его из армии она не будет, да и в любви ей признаваться Илья не горел желанием. Да и что было-то? Гуляли, целовались последние три месяца, пару раз оказались в одной постели.

Первый раз все как-то само получилось: помощь в черчении технологической схемы для курсовика, засиделись допоздна, после пили вино, слушали музыку, соседей не было… ну и вот. Однако утром Ира сказала, что они поступили неправильно, что, конечно, ей было с Ильей хорошо, но чувства сначала надо было проверить. Но, дескать, что случилось, то случилось. Илья, в принципе, был не против проверки чувств. Вот и проверяли, периодически встречаясь во время долгих прогулок по Москве, в общих компаниях друзей (Ирка училась на одном факультете с Ильей, но в другой группе), да во время нечастых походов в кино и недорогие развлекательные клубы. И, как понял Илья, проверка показала, что чувств скорее нет, чем есть. Не складывалось у них ничего. Илье было не то чтобы плохо с Иркой, просто не возникало ощущения чего-то главного, единого и очень дорогого для них обоих, ни в разговорах, ни в интересах, ни, честно говоря, в постели. Просто все катилось вперед по инерции отношений.

Илья был уверен, что если он позвонит Ирке и все расскажет, то она приедет. И у них будет романтический ужин в дорогом ресторане, и если он захочет, то и любовь в лучшем гостиничном номере с шампанским и свечами. Ира — девушка хорошая и скрасить Илье последний день на гражданке посчитает своим долгом. Все-таки не чужие люди, хотя любви и не сложилось. Загвоздка была в том, что Илья этого не хотел. Не хотел выглядеть жалким в ее глазах, не хотел фальшивых слов и искреннего сочувствия. В их студенческом круге уход из университета с попаданием в армию был уделом проигравших, и читать невысказанное американизированное слово «лузер» в Иркиных глазах Илье не хотелось. Секс напоследок этого тоже не стоил.

В ресторане оказалось не так хорошо, как Илья думал. Оказывается, и к ресторанам, чтобы получать от их посещения удовольствие, надо иметь привычку. Илья пошел в самый лучший из тех, про которые ему говорили (и где никогда не бывал), и там растерялся. Обилие хрусталя и белоснежные скатерти, услужливые официанты, шикарное меню — в своем джинсовом костюме он чувствовал себя инородным телом во всем этом великолепии.

Официант был вежлив и услужлив, он не позволил себе ни лишнего слова, ни взгляда, но Илья чувствовал себя так, как будто его прилюдно обсмеяли. Коньяк помог расслабиться, но не до конца. Еда была вкусной, но не настолько, насколько он воображал.

Вечер прошел скомканно. Сдавать белье и вещи, принадлежавшие общежитию, Илья не стал, надо будет — сами возьмут, пропадут — не беда. Четыре года армии казались какой-то стеной, водоразделом, и думать о том, что будет после них, не было ни малейшего смысла. Соседи, как всегда, где-то пропадали до позднего вечера. Илья собрал рюкзак с вещами и ушел на улицу догонять еще не до конца выветрившийся старый коньяк свежим пивом. Гори оно все огнем…

Кабинет 305 тушинского военкомата был местом популярным. Сразу при входе на третий этаж один милиционер отбирал мобильные телефоны и паспорта призывников, а второй, отметив в своем служебном наладоннике фамилию, направлял их после этого к дверям кабинета. Не ожидавший такого приема, Илья все же успел, задержавшись перед входом на несколько секунд, отправить на телефоны родителей записанное раньше сообщение. Накануне вечером он сделал видеозапись, где подробно рассказал о произошедших с ним событиях и приложил фотографии контракта и повестки. Сейчас нажатием одной кнопки он быстро переслал весь пакет информации, после чего спокойно отдал свой аппарат милиционеру.

Очередь перед кабинетом была человек в пятнадцать, но двигалась быстро. Входивший призывник пропадал в дверях кабинета на три-четыре минуты и, выйдя оттуда, вставал в одну из очередей во врачебные кабинеты медкомиссии, которые находились здесь же, занимая большую часть третьего этажа. На первый взгляд, парни в очереди были большей частью младше Ильи.

— Вы по контракту? — спросил он ближайшего соседа по очереди.

— Не, повестка пришла, — ответил белобрысый парень со следами похмелья на лице. — Восемнадцать стукнуло, призыв. Полтора года священного долга, ага… Здесь вон много с нашего района. — А ты нет?

— Нет, у меня контракт.

— Рядовым?

— Да.

— Ты что, сам контракт подписал? Здесь все по призыву. А… понятно, бегаешь от кого или денег должен? Тогда ты прав, братан, в армию лучше всего…

— Я по контракту. Получилось так, — сказал Илья.

— Ну-ну, охота тебе в армии париться — дело твое.

Медкомиссию Илье вместе с призывниками проходить не пришлось. Отметив его фамилию в своем компьютере, женщина-секретарь попросила подождать, позвонила куда-то и, видимо, получив насчет него некие инструкции, велела Илье пройти в соседний кабинет, в котором Илья и просидел в полном одиночестве больше часа.

Когда туда вошел, сверкая своей фирменной улыбкой, Валентин Степанович, Илья вдруг понял, что рад ему, как родному. Харизма что ли такая была у человека — весь его вид внушал неосознанный оптимизм у собеседника.

— Молодец, студент! Точнее, молодец, боец! Собирайся, поехали — труба зовет!

— А медкомиссия?

— Отставить! Начинай жить по уставу, млять. Правильные слова: «разрешите обратиться, товарищ подполковник».

— Разрешите обратиться, товарищ подполковник?

— Обращайся.

— Куда мы поедем? — спросил Илья.

— Вот на нее, на медкомиссию, млять, и поедем. А теперь отставить разговоры. Твои документы и вещи у меня, потом отдам. Вперед шагом, марш!

В машине, довольно дорогом и престижном индийском джипе бизнес-класса, на широком заднем сиденье сидело еще двое молодых парней в гражданском.

— Вот бойцы, этот у вас третьим будет, — ухмыльнулся подполковник. — И крайним на сегодня. Все, теперь поехали, — сказал он, и машина, видимо, оборудованная хорошим электрическим двигателем, практически бесшумно тронулась с места.

О том месте, куда их привез офицер, Илья знал, хотя, конечно, никогда там не был. Центральный военный госпиталь имени Пирогова на двадцать пятом километре Ярославского шоссе — одно из ведущих военных медицинских учреждений в России. Медкомиссию, которую им там устроили, Илье сравнить было просто не с чем. Кроме стандартного набора из сдачи анализов, УЗИ, флюорографии, рентгена и снятия кардиограммы, они прошли магнитно-резонансное исследование головного мозга, электронейрографию и несколько других инструментальных исследований, названия которым Илья не знал. Только кровь у них забирали четыре раза, собеседования и осмотр провели более десятка военных врачей разных специальностей. Невролог, нарколог, кардиолог, стоматолог, все в офицерской военной форме под белоснежными медицинскими халатами. Илья быстро потерял счет врачам и кабинетам. Одних только психологов разной специализации с их бесконечными тестами и бессмысленными вопросами он прошел трижды в трех разных кабинетах. Все врачи его тщательно, без формализма, осматривали, что-то писали в своих компьютерах и посылали дальше, по длинному врачебному конвейеру.

Разговаривать с попутчиками ему было особенно некогда, но познакомиться с ними Илья успел во время недолгих пересечений у врачебных кабинетов. Двоих невольных товарищей Ильи звали Александр и Борис, оба были раньше студентами, а теперь новоиспеченными контрактниками ВС России, как и Илья. Однако поговорить подробно у них так и не получилось, каждый проходил индивидуальную программу обследований. Лишь вечером, после утомительных процедур, парням удалось перемолвиться несколькими словами.

Александр, представившийся «просто Сашей», рассказал историю своего попадания в армию, почти как две капли воды похожую на историю Ильи. Он, как и Илья, был иногородний, из Тульской области, учился в МАИ. Однажды утром к нему пришли в общежитие сотрудники Комитета полезности, представились, попросили проехать в управление. Там и оказалось, что из института он отчислен, с коэффициентом полезности у него тоже проблемы. Ну а дальше предложение — идти на работы по ведомству Комитета или в трехдневный срок покинуть Москву. Причем на бюджетное место, он, как однократно исключенный из вуза, претендовать уже не мог.

— А что мне делать? — говорил Саша. — Дома мама больная, денег в семье нет. Куда идти? Много я пока не заработаю, стажа нет, образования нет. Пока еще скоплю на первый взнос в образовательный кредит, если скоплю… Сижу в коридоре управления, жду, когда документы отдадут. Полная тоска, короче. Все было вроде нормально, и вдруг на тебе — такой подарочек. Голова не соображает вообще, как пыльным мешком стукнутый. Тут ко мне Валентин Степанович и подошел. Могу, говорит, помочь, только послужи сначала в рядах ВС РФ. А после и в институте восстановим на тот же курс, и денежку заработаешь. Ну, я и согласился.

Впрочем, сейчас Александр не выглядел сильно растерянным или недовольным. Не очень высокий, худощавый, на полголовы ниже Ильи, обладавшего стандартным в общем-то ростом чуть больше метра восьмидесяти, он пулей летал по коридорам госпиталя, смахивая на ходу со лба назад свои длинные черные волосы.

Борис держался солиднее. Ходил он не спеша, разговаривал мало, предпочитая больше слушать. В отличие от Ильи и Александра, в армию он пошел сам, без посторонней помощи, хотя до этого учился где-то на четвертом курсе. Потом, по его словам, «произошла одна история», и он решил, «что ноги его там больше не будет». Ничего больше у него вытянуть не удалось.

Около восьми часов вечера за парнями приехал Валентин Степанович. К тому времени они прошли всю медкомиссию и уже минут сорок ожидали на проходной госпиталя, куда их направили после прохождения последнего кабинета.

— Садитесь, орлы! — приказал подполковник. — Ну как, поимели вас товарищи эскулапы? Попа не болит?

— Нет, товарищ подполковник, не болит, — ответил за всех Саша. — Разрешите обратиться?

— Разрешаю.

— А что, все призывники в центральном госпитале медкомиссию проходят? Как-то странно это.

— Все, не все… Какая вам разница? Вы теперь люди военные, приказ до вас доведут в части, вас касающейся. Объяснения будут так же ровно те, какие положены. Сейчас могу разъяснить следующее: мы едем на Ярославский вокзал, к поезду Москва — Архангельск, отправление в двадцать два ноль-ноль. Билеты и документы у меня, приедем — отдам. В поезде не пить, запрещаю категорически. По приезде в Архангельск сразу же, повторяю, сразу же идете к военной комендатуре на вокзале, говорите, что вы следуете в отдельный сто двадцать четвертый батальон аэродромного обслуживания. Там будет сопровождающий, выполняйте его приказы. Вопросы есть?

— Есть, — сказал Илья. — Мы будем служить в ВВС?

— В ХЕРДС, млять, — ответил подполковник. — Еще вопросы?

— Никак нет, — ответили Александр и Илья почти хором. Борис, как обычно, промолчал.

В Архангельск поезд прибыл по расписанию, 25 мая в пять часов вечера. Удивительные и странные вещи продолжали происходить. Билеты у парней оказались в купе, чему они были сильно удивлены. Вагон был новенький, чистый, с небольшим телевизором и крохотным душем рядом с туалетной кабиной в конце вагона. В стоимость билета входило трехразовое питание, которое им приносил проводник в аккуратных пластиковых коробочках.

В дороге делать было нечего, разговаривали, смотрели телевизор, по которому крутили старые фильмы, прерываемые новостями первого федерального информационного канала. Телевизор был без обратной связи и выхода в Интернет, видимо, руководство РЖД придерживалось консервативной информационной политики. Дескать, что показывают — то и смотри.

Новости, как уже стало привычным в последние пять лет, начинались с кадров из космоса, где в переплетении всевозможных антенн, тросов, солнечных батарей и разного оборудования неторопливо плыли над Землей в компании МКС-1 и МКС-2 серые корпуса недостроенных «Ямато» и «Палладина». Симпатичная ведущая говорила о единых усилиях всех землян по освоению космоса, о вековой мечте человечества и великих открытиях. Первые в истории звездолеты строили ударными темпами, не жалея ни денег, ни ресурсов. Старты космических грузовиков с большого российского и малого европейского гравитационных космодромов шли каждую неделю, выводя на орбиту десятки человек и тонны грузов. Потом шел блок новостей из России, где вовсю шла посевная кампания, ловили очередного беглого чиновника-взяточника, выступал на каком-то совещании президент, показывали, как перевоспитываемые трудом граждане в стройотряде Комитета полезности полностью обновили ветхую инфраструктуру ЖКХ одного сибирского городка. «Шпасибо комитету, — шепелявила в камеру древняя бабка, — у нас отродясь, как при Леониде-то Ильиче трубы положили, все вода-то грязнючая текла, прямо зараза. А тут, глядь — чистота, красота, вода скусная, прозрачная…»

Ну и международные новости — беспорядки в США, преодоление кризиса в Европе. Потом погода и снова старые фильмы, некоторые еще времен легендарного и великого СССР.

В Архангельске парней ждали. Молодой старший лейтенант остановил их у самых дверей военного коменданта вокзала, спросил:

— В сто двадцать четвертый специальный?

— Аэродромного обслуживания? — поинтересовался Илья.

— Ну да, в него. Вещи с собой?

— Да.

— Поехали.

Ехали долго, больше трех часов, в кузове допотопного «Урала-4320» с бензиновым двигателем рядом с какими-то тюками и ящиками, которыми был завален весь кузов, кроме пространства возле скамейки у левого борта. Сквозь узкие оконца в брезентовом верхе кузова был сначала виден город, а потом лес вдоль дороги, снова лес и ничего, кроме леса. Уже совсем стемнело, когда машина наконец подъехала к какому-то КПП, проехала внутрь и остановилась. Спрыгнувший из кабины старший лейтенант крикнул новоприбывшим выгружаться.

Выгрузились посреди широкого асфальтированного плаца, скупо освещаемого по краям несколькими фонарями на железных стойках. С одной стороны был глухой забор со спиралевидной колючей проволокой по краям, с другой виднелись несколько невысоких зданий, в сторону которых их и повел сопровождающий. Урал, развернувшись, уехал с плаца по единственной дороге, ведущей, видимо, к КПП. Пройдя по пешеходной дорожке мимо каких-то хозпостроек, они вошли внутрь трехэтажного здания, где сразу на входе стоял пост из двух солдат (один из них сличил фамилии в паспортах парней с неким списком и кивком головы разрешил пройти), и поднялись на второй этаж. Старший лейтенант подошел к одной из дверей, расположенных вдоль длинного коридора, и открыл ее.

— Располагайтесь. Здесь вы будете жить, — сказал он и слегка улыбнулся. — Ключей тут не положено.

Представшая взору Ильи комната настолько сильно напоминала ту, которую он оставил двое суток назад, что он испытал чувство дежавю. Пеналообразное помещение площадью около пятнадцати квадратных метров, три кровати вдоль стен, три небольших стола с тумбочками, компьютер. Стулья, один большой шкаф у двери, светлые однотонные обои. Практически комната общежития, в котором он жил с двумя соседями еще недавно. Насколько Илья знал, в армии рядовые могли жить только в казармах, на худой конец в палатках, но никак не в подобных условиях. Собственно, мысль, что он попал в не совсем обычную армию, появилась у него уже давно (как и у его спутников), так что новый факт из этой серии ничего не менял, Илья даже не особенно удивился. Как говорится, все страньше и страньше… Тем не менее никто пока не давал никаких объяснений.

— Туалет и душ в конце коридора, из здания пока не выходите. Впрочем, вас пока и не выпустят на улицу без сопровождающих, — продолжал инструктаж лейтенант. — Подъем завтра в шесть ровно, в шесть десять быть готовыми внизу на первом этаже.

— А что будет завтра? — спросил Илья, пренебрегая уставными правилами. Впрочем, лейтенант не стал обращать на это внимание.

— Разминка, завтрак, познакомитесь со всей группой. Потом занятия по расписанию. Советую своими вопросами никого не доставать, пока вам никто ничего не скажет. Знаю, что вы ни хрена не понимаете, но подождите. Когда соберется вся ваша группа, тогда и расскажут, сразу всем. Уже скоро, может, даже завтра или послезавтра. Пока делайте, что говорят. Больше я ничего сказать не могу. Да и не хочу, честно говоря. — Офицер взялся за ручки двери. — Спокойных снов, товарищи бойцы. Может быть… бойцы, — произнес он еле слышно, уже покидая комнату.

Следующий день, однако, не принес никаких ответов. Утренняя пробежка, зарядка. Все средней степени интенсивности, щадящее. Отличный, по меркам неизбалованного человека, завтрак, на который отводилось полчаса, был организован как шведский стол. Фрукты, два вида каши, сыр, тосты, жареные яйца и бекон, сок. Выяснилось, что всего в трехэтажном здании, в номерах, подобных тем, что занимали Илья с товарищами, жило около семидесяти парней, которые, видимо, составляли одну группу. На вид всем им было от двадцати до тридцати лет, держались они по большей части не очень уверенно. Времени, чтобы болтать с соседями, особенно не было, но Илья узнал, что прибыли они в эту странную воинскую часть недавно и никаких объяснений не получили. В основном это были студенты, но не только. Кучерявый парень в мятом деловом костюме, приехавший в тот же день, что и Илья, представился Владимиром. Он был начинающим юристом в муниципальном отделе строительства. По его словам, он был уволен «ну ни за что», и к нему сразу прицепился Комитет. Дальше — как у всех. Потеря работы или места учебы, наезд Комитета, потом беседа на предмет «все вернется, будет даже лучше, чем было, но надо отслужить» и согласие подписать контракт с Вооруженными силами. Некоторые проходили какие-то проверки на полиграфе, вроде той, что прошел Илья, но не обязательно. Насколько Илья мог судить, почти все парни обладали типичной русской внешностью. Сильно выделялся только Ким, бывший младший научный сотрудник института стали и сплавов, севший за стол рядом с Ильей. Не дожидаясь вопросов, он представился «русским корейцем», чьи прадедушка и прабабушка приехали в Россию еще во время первой русско-японской войны и долго жили в корейской общине на Дальнем Востоке, пока его отец не перебрался в Москву, женившись на русской. Парень был не по-азиатски высок, но с явно выраженными восточными чертами лица и разрезом глаз.

Присмотревшись, Илья отметил для себя и некоторую однообразность всех парней по их физическим данным. Не было ни слишком высоких мужчин, ни слишком низких, ни очень худых, ни явно толстых, складывалось общее впечатление, что группу набирали по жестким критериям внешности. «Как инкубаторские», — подумал Илья.

Предположения об их общей судьбе народ за завтраком строил самые разные, но все больше негативные. Несмотря на вроде бы хорошие условия начала службы, общее мнение новоиспеченных солдат по вечной российской привычке было скорее негативным — подозревали подлянку. Держались все вместе, дружелюбно, как люди, объединенные общей опасностью, впрочем, приглядевшись, можно было заметить, что начало формироваться несколько кружков.

После завтрака было общее построение, всю группу вывели на плац и разбили на десятки, приставив к каждому офицера. Те были разных званий, от лейтенанта до майора, в одинаковом летнем пехотном камуфляже. Началась, как ее обозвал про себя Илья, «мудятина». Офицеры ее называли «строевая подготовка». Сразу же на простейших командах «напра-во!» и «нале-во!» начались ошибки, весь десяток никак не хотел выполнять команды слитно. Командиры вяло матерились на «гражданских баранов» и «питонов вислоухих» и, как роботы, снова и снова командовали развороты и перестроения. Смотрелось все это нелепо, комизм картины усугублялся отсутствием у обучаемых униформы (все были одеты, кто во что горазд, от деловых и джинсовых костюмов до шорт и футболок).

Когда объявили обед (щи, две котлеты с пюре, компот с кексом), радости новобранцев не было предела. Однако после него начались занятия по изучению устава ВС РФ. По-своему это оказалось еще хуже строевой подготовки. Всем раздали толстые тетради, ручки и посадили в класс в одном из зданий рядом с их общежитием. Поднявшийся на кафедру молодой майор нудным голосом стал диктовать пункты устава, приказав конспектировать за ним. После обеда больше всего хотелось закрыть глаза и вздремнуть чуток под убаюкивающий голос лектора, но после предупреждения о том, что троих первых, «кто решит, нах, что ему можно спать, нах, отправят после отбоя подметать плац, нах, до утра, нах», Илья не решился этого сделать.

Потом опять часок на плацу и, ближе к вечеру, кросс по беговой дорожке рядом с общежитием. За ним ужин (макароны по-флотски) и два часа свободного времени до отбоя.

Компьютер в номере, который занимали Илья с Сашей и Борисом, мог транслировать телепрограммы, выходить в какую-то локальную сеть, доступ к которой был сейчас заблокирован, имел набор офисных программ. С Интернетом связи, похоже, не было предусмотрено. Мобильные телефоны на территории части не работали. Саша ушел в гости «поговорить» в другой номер, а Илья с Борисом легли сразу спать. Вернулся Александр за полночь, на вопрос «что говорят?» махнул рукой — дескать, пустое, ничего — и лег спать.

Второй день в этой странной военной части повторил первый. Завтрак, обед, ужин. Хозяйственными работами и кухней занимались какие-то гражданские люди, в том числе женщины, но кто они — точно сказать было нельзя. Они старались не вступать в контакты с новобранцами и реже попадаться им на глаза, словно жили в каком-то отдельном мире. Илья видел на территории части каких-то мужчин в камуфляже с погонами младшего комсостава и без погон, в столовой были и женщины в белых халатах, но они мелькали где-то в глубинах кухни, стараясь не выходить без нужды в обеденный зал.

Снова несколько часов строевой подготовки, конспектирование устава, физподготовка. Было лишь одно, но главное отличие — весь он прошел под знаком ожидания завтрашнего дня. «Завтра узнаете, все завтра», — отвечал на вопросы майор, читавший устав. «Завтра и форму получите, ждите, — говорил капитан Липатов, ведущий строевую подготовку, — я знаю, что в костюме при галстуке бегать неудобно, — толковал он Владимиру. — А ты чем, млять, думал, когда в этом костюме в армию собирался, жопой? Тебе день давали на подготовку? Давали. Хрен с ним, что ты думал тогда, но какого хрена ты снова пришел в пиджаке и при галстуке на плац? Как это „не догадался захватить сменную одежду“? Вот же баран! Ладно, я сегодня добрый, галстук можешь снять… Нет, пиджак снять не дозволяю, в следующий раз, млять, соображать быстрее будешь».

На третий день всех собрали в десять часов утра на плацу, выстроив перед появившейся за ночь трибуной. День был солнечный, но не жаркий, с высоким, пронзительно синимнебом без единого облачка. Плац, забор, за которым виднелись верхушки высоких сосен, здания внутри периметра части, отблескивающие яркими солнечными бликами с железных крыш, российский флаг, развевающийся на высоком флагштоке, — все смотрелось торжественно, благочинно. Народ в шеренге заметно нервничал, парни переступали с ноги на ногу, коротко переговаривались отрывистым шепотом. Ждали.

Команды «равняйсь» и «смирно» по отмашке командующего построением майора выполнили почти образцово. К трибуне подошел немолодой полковник. Илья видел его раньше, несколько раз, когда тот наблюдал за занятиями или проходил мимо, но непосредственно новобранцам его никто не представлял, и при его появлении занятия не останавливали. Кто он, какую занимает должность в части, никто из парней не знал. Впрочем, это можно было сказать и о большинстве остальных офицеров. Сейчас, видимо, это должно было измениться.

Полковник постоял немного, внимательно оглядел строй, скомандовал «вольно», и майор тотчас продублировал команду.

— Ну что же, не будем тянуть, — голос полковника разнесся над плацем, и новобранцы невольно подтянулись, затих даже слабый шепоток в строю. — Вы все подписали контракт с Вооруженными силами Российской Федерации и уже являетесь военнослужащими. Я хочу это подчеркнуть особо — возврата нет. Какие обстоятельства подтолкнули каждого из вас к подписанию контракта — неважно, он подписан и пересмотру не подлежит. — Полковник сделал длинную паузу, пристально глядя на строй. — Дальше. Вы все никогда не служили, никакого опыта военной службы у вас нет. Однако я думаю, что идиотов тут нет. Во всяком случае, не должно быть. То, что эта военная часть необычная и условия службы в ней нестандартные, для всех очевидно. Это действительно так. Министерство обороны вообще не занимается набором контрактников из людей вашего типа. Обычно мы стараемся подписывать контракты с ранее служившими по призыву и имеющими армейский опыт, либо с совсем молодыми людьми, поступающими в офицерские и сержантские училища. Нам проще воспитать военного специалиста с азов. Ну в крайнем случае контракт заключается с теми, кто сам пришел в военкомат и хочет служить, без давления крайних обстоятельств.

Вы — ни то, ни другое, ни третье. В данном случае вам предлагается участие в специальном, если хотите, экспериментальном проекте Вооруженных сил. Да, именно предлагается, нам нужны добровольцы. Те, кто откажется от участия в проекте, сегодня же отбудут в другие, обычные военные части, спокойно прослужат там свои четыре года, все обещания, которые вам давали наши офицеры при обсуждении контрактов, будут выполнены. Те, кто согласятся остаться в проекте, останутся здесь, дальше начнется собственно обучение. — Полковник снова выдержал паузу, переложил какие-то листки на трибуне, поправил микрофон в петлице кителя.

— Итак, что вам надо знать перед принятием решения, — снова заговорил он. — В проекте не будет ставиться каких-либо опытов над вами. В том смысле, что никто не будет заставлять вас принимать какие-либо экспериментальные лекарства, влиять на ваш разум или психику, испытывать действия на ваш организм излучений, приборов, механизмов или еще чего-либо. Всякую дурную фантастику можете выкинуть из головы, из вас не будут делать киборгов, мутантов, суперсолдат или лабораторных свинок. Сущность проекта в другом, но об этом будет разговор только с теми, кто останется. Могу сказать, что тех, кто выберет участие в проекте, ждет интересная учеба, необычная служба и, возможно, необычная и интересная судьба, которая выпадает далеко не каждому. Ну и очевидные плюсы: ежемесячное денежное довольствие увеличивается в пять раз, государственная помощь в трудоустройстве и учебе, десятилетний иммунитет к коэффициенту полезности, выплата по окончании контракта одного миллиона рублей каждому. Лучшие условия службы, само собой. Оставшиеся в проекте будут приравнены по льготам и денежному довольствию к элитным частям Вооруженных сил. Обращаюсь к тем из вас, кто не хочет рисковать, кто хочет спокойно и тихо отслужить свои четыре года, раз уж так получилось. Уходите! Я не расстроюсь, если уйдут все, если здесь, в строю, собрались только подобные, я бы даже сказал жалкие личности! Мне такие в проекте не нужны. Мне нужны те, кто готов много работать и готов рисковать, чтобы выиграть. Сейчас вы все разойдетесь по своим комнатам, занятий сегодня не будет. Думайте, решайте. К пятнадцати ноль-ноль всем, кто не захочет остаться, приказываю собраться на первом этаже общежития. Вас сегодня же отправят по разным гарнизонам. Будете тянуть лямку и думать, от какой возможности вы отказались. Остальным, даже если их останется два человека, выдадут униформу, документы и начнется работа. Я все сказал, дело за вами. Разойдись!

— Разойдись! — дублировал команду майор. Строй рассыпался, и новобранцы медленно потянулись к общежитию. Многие тихо переговаривались. Судя по озабоченным лицам, принявших решение с ходу не было, каждый взвешивал «за» и «против».

«Как мы похожи, — подумал Илья, — одинакового роста, телосложения, по всей видимости, одного психологического типа. Я не удивлюсь, если все как один согласятся, не зря же нас отбирали. Ладно, неважно, тут каждый за себя думает. Я сам что буду делать? Уйти или остаться?»

Как только эта мысль промелькнула у Ильи в голове, он вдруг понял, что для него альтернативы нет. Точнее, она была, но раньше, когда он думал, принимать ли предложение о службе или нет. Тогда он его принял. Сейчас уходить от судьбы было поздно. И дело даже не в судьбе, Илья не был законченным фаталистом. Просто соскакивать по ходу поезда было не в его характере. Сел в вагон — значит, поехал, а не спрыгнул с подножки. Начал играть — играй до результата, каким бы он ни был, выигрышем или проигрышем. Уйти в обычную часть — ну нет. В конце концов, еще и очень любопытно, чем все закончится.

Илью кто-то тронул за плечо. Обернувшись, он увидел корейца Кима.

— Надо брать. Товар штучный, — сказал он, имитируя голос одного из персонажей старой советской комедии, которые в последнее время становились все популярнее и популярнее, как все, вышедшее из легендарного СССР.

Илья улыбнулся и согласно кивнул ему в ответ.

Глава 4 Военно-политическая

Кто дал нам счастье сегодняшнего дня?

Его дала нам партия, его дал Вождь.

По пути, указанному Великим Вождем Маршалом Ким Ир Сеном,

Мы будем идти, не щадя своей жизни!

(из патриотической песни в КНДР)

Беда пришла, как водится, откуда не очень ждали. Экономисты ожидали (и боялись) жуткого кризиса, толп безработных и голода, всеобщей депрессии и окончательного обвала доллара как апофеоза экономического апокалипсиса. Этого не произошло, так же как не произошло и восстановления мировой экономики. Напрасно оптимисты ждали безудержного роста промышленности, молочных рек и кисельных берегов, после преодоления последних, временных экономических трудностей. Напрасно пессимисты предрекали скорые неминуемые беды и всеобщий крах. Экономика стран «золотого миллиарда» не стала падать в яму с ускорением свободного падения, нет, она медленно спускалась вниз, иногда подолгу замирая на каждой ступеньке.

Военные в разных странах ждали войны. Вообще-то, это им всегда свойственно по самой природе вещей. Однако в XXI веке была и разница. Никто не ждал войны всерьез и с серьезным противником. Единственная агрессивная ядерная сверхдержава планировала и проводила военные операции по своим лекалам со слабейшими из противников, и ее сомнительные успехи на этом поприще оставляли тем, кто был посильнее, надежду, что до прямого военного нападения у них дело не дойдет. Надорвутся США, они и эти-то конфликты еле-еле тянут — примерно так можно было выразить общее мнение. Европейские же страны вообще мало задумывались о своей безопасности — есть НАТО и США, вот пусть они и думают. У нас другие заботы, о безопасности своих вассалов пусть думает сюзерен.

Традиционно перманентно горячим оставался Ближний Восток, привлекая основное внимание экспертов и аналитиков. Что будет с иранской ядерной программой? Как решить наконец арабо-израильский конфликт? Переговоры, международные конференции, заседания в совбезе ООН — мероприятия шли одно за другим, отводя внимание политиков от второй участницы «оси зла» — Северной Кореи.

Вот там и полыхнуло. Второй раз за свою историю США наступили на те же грабли и в том же регионе. В свое время запрет на поставки нефти в Японию сработал как спусковой механизм войны на Тихом океане. Думали, что посадив Японию на голодный топливный паек, удастся избежать войны. Получилось наоборот — война началась немедленно, пока еще есть чем заправлять корабли и самолеты. В этот раз экономическую блокаду объявили для КНДР как средство заставить корейцев отказаться от ядерной программы. Получили опять войну.

Надо сказать, в тупик ситуацию старательно загоняли обе стороны. Политика КНДР, сводившаяся к тому, чтобы шантажом и игрой на противоречиях выбивать себе очередной кусок ресурсной «халявы» надоела всем. Тем более что и халявы не стало — мировой кризис на дворе. Однако и корейцам делать было нечего — полезных ископаемых у страны почти нет, конкурентоспособной продукции нет, для успешного сельского хозяйства, кроме трудового энтузиазма, нужны еще удобрения, топливо и сельскохозяйственные машины, которых тоже нет и купить которые не на что. Сверхнизкую стоимость рабочей силы, по примеру Китая, продать трудно по причине закрытости страны от внешнего мира. Кроме того, требовалось кормить не только народ (его в последнюю очередь), но и более чем миллионную армию, а так же немногим ей уступавший аппарат подавления и пропаганды. Вот и получилось так, что после экономической блокады и двух подряд неурожаев риса перед страной встал уже не «призрак голода», как пишут в романах, а явился он сам, собственной персоной. Есть стало нечего уже всем — и крестьянину, и солдату, и чиновнику средней руки.

Причем элита страны не строила иллюзий по поводу своего будущего. Время для реформ прошло, КНДР не Советский Союз и даже не Китай, все слишком далеко зашло. «Перестройки» не получится. Как только террор государства и идеологии немного ослабеет, а население увидит, как живет остальной мир, государство просто взорвется, и после этого взрыва от нынешних элит не останется ничего. В лучшем случае их ждут постоянные бега, скорее всего — судьба Саддама. На место старой элиты неизбежно придут менеджеры из LG и Hyundai соседней Южной Кореи да американские экономисты.

А оставлять все, как раньше, тоже было невозможно. Старые рычаги воздействия на народ теряли эффективность с каждым днем. Правящей идеологии в народе уже не верили столь безоглядно, как еще десять лет назад, армия и госбезопасность уже не были надежны, как раньше, и даже чиновники и рядовые пропагандисты не доверяли государству. Скрывать очевидное было невозможно. Голод внес свою лепту в этот процесс, и все труднее и труднее было объяснять неудачи происками врагов. Стало понятно, что режиму конец, его время пошло на месяцы. А после — что будет после, неизвестно, но нынешней элиты в новой, скорее всего, объединенной Корее, не будет. Их удел — тюрьма и суд. Если даже в гораздо более благополучных Румынии и ГДР была объявлена «охота на ведьм» в бывшем руководстве после падения социализма, то что уж говорить о КНДР. Их не пощадят. Фактически правящие круги КНДР стояли перед выбором двух вариантов собственной гибели. Открыть страну, начать реформы и утратить управление ситуацией, как только страна станет доступна для внешнего мира, что приведет к неизбежной гибели старой элиты, или оставить все как есть — и погибнуть в результате народного бунта. Опираться на репрессии уже не очень получалось — репрессивный аппарат был уже настолько раздут, что сам голодал и был идеологически ненадежен. Система практически выработала свой ресурс.

Если бы американцы проявили больше прагматизма и дали какие-либо гарантии руководству КНДР, пошли бы на различного рода тайные договоренности, позволяющие северокорейской элите вывести капиталы из страны и гарантированно избежать последующего преследования — войны могло бы не быть. Однако США было не до того. Северную Корею они просто списали, продолжая политику исключительно кнута, без всякого пряника. Кроме того, бесславная судьба Слободана Милошевича, Радована Караджича и других исторических персонажей, шедших на личные договоренности с США, была хорошо известна.

Вот тогда и появилось решение — проблему сохранения элиты и идей Чучхе в КНДР решит только война за объединение Кореи.

В высшем военном и политическом руководстве Северной Кореи не было гениальных военачальников. Но и откровенных дураков не было тоже. Начать войну против Южной Кореи, не втянувшись в противостояние с США и НАТО, было нереально, это было абсолютно понятно. Выиграть эту войну тоже было нельзя, речь шла лишь о достижении неких целей, после чего о ведении переговоров с достигнутых позиций. Добиться этого, по мнению северокорейского руководства, можно было, лишь продемонстрировав решимость идти до конца и сразу показав решающее преимущество перед противником. Кроме того, нельзя было затягивать наземную фазу конфликта, если не удастся решить ее максимум за пару недель — война будет проиграна. Предполагалось, с высокой долей вероятности, что другие соседи КНДР, Россия и Китай, в войну на стороне НАТО не вступят и свои базы и территорию для вооруженных сил альянса не предоставят, оставшись нейтральными участниками в конфликте и посредниками при последующих переговорах по окончании острой фазы конфликта.

Отсюда вытекала конечная цель кампании — оккупация материковой части Южной Кореи за десять-пятнадцать дней после решительного удара всеми имеющимися в наличии силами.

Боевые действия начались рано утром 3 мая 201… года. Накануне ночью торговое судно под флагом КНДР пересекло границу и открыто, со всеми горящими бортовыми огнями и судовыми прожекторами, вошло в территориальные воды Южной Кореи, после чего было перехвачено южнокорейскими пограничниками. Неоднократным требованиям об остановке оно не подчинилось, было обстреляно пограничными катерами и взято на абордаж группой захвата с вертолета береговой охраны. Через час, в пять часов утра, КНДР заявила об акте агрессии со стороны Южной Кореи и объявила войну. Еще через двенадцать минут две ракеты с ядерными зарядами мощностью около десяти килотонн каждая взорвались в районе пограничных укреплений рядом с южнокорейским городом Ыйчжонбу и в самом Сеуле, на территории так и не успевшей перебазироваться из города основной американской базы Ёнсан. Основные силы 2-й пехотной дивизии армии США вместе с командующим объединенной группой войск, четырехзвездным генералом Джоном Донсоном, погибли на месте, прямо в казармах. Одновременно с этим начался интенсивный артиллерийский обстрел приграничных укреплений со стороны Северной Кореи по всей протяженности границы. А чуть позже семи утра прямо через эпицентр недавнего ядерного взрыва пошли в наступление компактно сосредоточенные танки и мотопехота КНДР.

Надо сказать, наступление армии КНДР для объединенного командования корейско-американских войск в Южной Корее было шоком. Северной Корее удалось скрытно стянуть войска непосредственно к границе. Наращивание ударной группировки началось еще с зимы и происходило постепенно, орудия и снаряды зачастую переносили на руках, танки подвозили постепенно, не более десятка в сутки, соблюдая строжайшие меры маскировки. Спутниковая и авиаразведка США, конечно, отметили несколько увеличившуюся активность северокорейских военных, но мер принято не было. Американские генералы слишком привыкли воевать по своим лекалам, сознание того, что более слабый противник может решительно нанести удар, не укладывалась в их головах, несмотря на теракт 2001 года. Перл Харбор был уже древней историей, почти мифологией. Как можно по своей воле вступить в войну с самой сильной державой мира? Это невозможно, считали в Америке.

Армия КНДР тоже оказалась не на высоте. Более половины ее внушительного, но безнадежно устарелого парка бронетехники оказалась не годным к боевым действиям. Танки и бронетранспортеры ломались прямо на марше десятками, экипажи по большей части были плохо обучены (сказывался тотальный недостаток топлива). Однако в первые сутки войны американо-корейские войска были просто парализованы. Войска, расквартированные в Сеуле, были либо сразу же задействованы в масштабной спасательной операции на месте взрыва в Ёнсане, либо так и не получили толковых приказов о выдвижении к месту прорыва противника. Войска, расквартированные вдоль приграничных укреплений вне зоны прорыва, открыли ответный огонь по позициям войск КНДР, что, в общем-то, не играло большой роли. Линия обороны была прорвана в месте, находящемся ближе всего к Сеулу, всего в тридцати километрах от города. Деморализованные ядерным взрывом войска не смогли оказать значительного сопротивления. Высаженные со скоростных катеров (добралось около половины) диверсионно-террористические группы КНА добавили сумятицы. Создавалось впечатление, что противник повсюду. Сообщения о высадившихся северокорейских войсках приходили со всего побережья, на 100–150 километров в глубину. Боестолкновения местной полиции и войск с диверсантами КНА были отмечены даже глубоко в тылу, в прибрежных городах Чхонан на западе и Ульджин на востоке Кореи. ВМФ Южной Кореи вступил в бой с морскими силами Северной Кореи, одновременно пытаясь перехватывать одиночные катера и минисубмарины с диверсантами. Лучше всех, пожалуй, сработала система ПВО объединенных войск. Уже в первый день войны было сбито более пятидесяти самолетов Северной Кореи, при потере только трех старых F-16. Однако, несмотря на это, свою задачу минимум ВВС КНА выполнили. Ни в первый, ни во второй день войны их противнику не удалось нанести значительных ракетно-бомбовых ударов по сосредоточенным в месте прорыва войскам КНА. Пользуясь эффектом внезапности, массированным ударом по аэродромам Южной Кореи они достигли кратковременного превосходства в воздухе. В сумятице первых дней войны бомбардировщики США, расположенные на базах в Японии, так и не получили приказа к атаке.

Первые танки северокорейских войск, преодолев тридцатикилометровое расстояние и разрозненное сопротивление противника, вышли к пригородам Сеула уже к полудню третьего мая. Хаос, творившийся в городе, разбуженным ядерным взрывом, был ужасным. Конечно, мегаполис разрушен не был, взрыв был наземным, мощность заряда относительно не велика, а сам город, состоящий из прочных бетонных зданий, остановил распространение ударной и световой волны довольно быстро. Почти полностью была разрушена сама американская военная база в Сеуле и здания на удалении полутора-двух километров от нее. Однако хаос был повсюду. Кто-то занимался спасательными операциями, несмотря на радиацию, вытаскивая убитых и раненых из-под завалов, кто-то искал родных, кто-то бежал из города прочь. Многочисленные пожары добавили паники. Ни о каком сопротивлении врагу в таких условиях не было и речи. Загруженность дорог автомобилями с беженцами была на руку скорее танкистам КНА, чем южнокорейским войскам, хотя они и замедляли движение бронетехники и машин с пехотой обоих сторон, но наступающая сторона была к этому готова и могла не церемониться, распихивая легковые машины бортами танков и вовсю применяя оружие на поражение. Северокорейские солдаты с круглыми от удивления глазами смотрели по сторонам на то, чего они не видели никогда в жизни — обилие машин, ярко одетых людей, невиданные здания. Но приказ звал их вперед.

Обойдя Сеул, бронетехника разделилась на две неравные части, меньшая из которых продолжила наступление на юго-запад полуострова, на города Сувон и Чхонан, а большая по основным транспортным магистралям пошла в направлении третьего по величине города Южной Кореи — Тэгу. К ночи Сувон и Чхонан были оккупированы, а до Тэгу передовым частям северокорейской армии оставалось не более пятидесяти километров. Противник сопротивления практически не оказывал. Всю ночь шли интенсивная переброска частей второго эшелона и спецназа из Северной Кореи в район Сеула и накапливание ударного кулака из войск второго эшелона для последующего удара на восток, вдоль границы, для окружения основных сил армии Южной Кореи, сосредоточенных на границе.

Весь первый день войны приграничные части южнокорейской армии и оставшиеся части американской армии вели бой с приграничными частями КНА. Приказа отходить или переходить в наступление не было. Лишь к ночи, осознав свое незавидное положение и учитывая проникновение противника на востоке в глубокий тыл, командование Южной Кореи стало перебрасывать силы с границы на запад, к Сеулу, рассчитывая контрударом под основание прорыва окружить прорвавшиеся войска КНДР. Но в полной мере сделать этого не удалось. На следующий день произошел тяжелый встречный бой западнее города Чхунчхон, в результате которого ни одной из сторон не удалось выполнить намеченные задачи. Северокорейские войска окружены не были, но и наступление на восток вдоль границы армии КНДР не удалось. Несмотря на это, на юге страны кампания развивалась вполне успешно для Северной Кореи и на вторые сутки. Во второй половине дня танкистами КНА было подавлено сопротивление частей, оборонявших город Тэгу, и продолжилось наступление в район города Пусан, второго по величине города-порта страны, находящегося на самом юге. Части, наступавшие вдоль восточного побережья Южной Кореи, прошли вдоль побережья более половины страны и вышли к городу Кунсан. Действовали быстро, не дожидаясь пехотных частей и бросая сломавшуюся технику вдоль дорог. Пусть рискованно, пусть тыловые службы не успевают за войсками! Главное — темп наступления, темп любой ценой! Пока не начались массовые бомбежки, пока не раскачалось НАТО, пока противник деморализован — надо наступать! Остановка смерти подобна — такого рода мысли преобладали в головах северокорейских генералов.

На третий и четвертый день войны наступление войск КНА продолжалось все замедляющимися темпами, и к исходу пятых суток стало окончательно ясно, что оно выдохлось. Но уже достигнутых успехов было достаточно, чтобы понять, что объединенная армия Южной Кореи фактически проиграла кампанию. На улицах Пусана, города-порта с трехмиллионным населением, шли бои. Остатки успевших отступить частей армии Южной Кореи, добровольцы, полицейские формирования сумели организовать оборону и встали насмерть. Отступать им было некуда — позади море, зато было, на что надеяться — НАТО и Япония уже объявили КНДР войну. Сил, чтобы сломить эту оборону сходу, у Северной Кореи уже не было, им требовалось подтянуть значительные резервы. Однако, два других крупнейших города страны — Сеул и Тэгу — были полностью под контролем Северной Кореи и в них сосредотачивались значительные силы пехоты КНА. Западное побережье Южной Кореи было так же, за исключением нескольких некрупных очагов сопротивления, под контролем КНДР. То есть мобилизационный и промышленный потенциал Южной Кореи был на три четверти в руках противника. Восточная группировка армии Южной Кореи после четырехдневных боев западнее Чхунчхона так и не смогла отрезать прорвавшиеся через границу войска северян или выйти к границам Сеула. Сказалась неожиданность нападения и трехкратное численное превосходство войск КНА. Кроме того, командование южнокорейской армии сделало роковую ошибку — со второго дня войны бросало войска, подходившие с восточной части границы, в бой «с марша», не дождавшись сосредоточения крупных сил для атаки. В результате все подразделения были задействованы, но успеха в течение четырех дней кровопролитных боев эти атаки не достигли. Стороны дрались с одинаковым ожесточением, и никто не мог взять верх. А потом стало поздно. Прошедшие слишком глубоко в тыл страны механизированные части КНА, выйдя к Пусану, получили наконец свободу маневра и вот-вот могли начать удары с юга на окружение сосредоточенной у границы группировки войск Южной Кореи с целью отрезать ее от восточного побережья. Кроме того, приходилось считаться с новым ударом с севера через укрепрайоны. Пришлось останавливать атаку и рассредоточивать ударную группировку на рубежах обороны вдоль Чхунчхона и по восточному побережью в прибрежных горах, чтобы избежать угрозы окружения. Таким образом, более двух третей территории Южной Кореи, а также все ее основные развитые и промышленные районы оказались заняты КНДР к 10 мая.

Потери южнокорейских и американских войск были очень значительными. Менее всего пострадали ВВС объединенных сил — в результате удара по аэродромам и захвата нескольких из них с не успевшими взлететь самолетами в первый день войны, а так же с учетом воздушных боев было выбито чуть более трети парка самолетов, остальные успели перелететь в Японию или на авиабазу на острове Чеджудо, откуда смогли весьма эффективно противодействовать северокорейским ВВС и наносить авиаштурмовые удары по войскам КНА. Уже к пятым суткам войны кратковременное превосходство в воздухе ВВС КНА было безвозвратно потеряно. Слишком старый парк самолетов был в КНДР, слишком изношена техника, слишком неумелые пилоты, на обучение которых вечно не хватало горючего.

Значительно больше были потери в бронетехнике. Наиболее укрепленный участок границы у Сеула был вскрыт ядерным взрывом, и бронетехника Южной Кореи, сконцентрированная на этом участке, погибла или была захвачена без боя в первые часы войны. Многие танки, артиллерия и вспомогательная техника были взяты в глубине страны в результате ошеломляюще быстрого марша танковой группировки войск КНА. Большие потери в технике понесли и армейские части объединенных войск, пытающиеся контратаковать в районе Чхунчхона. Северокорейские генералы допускали подобный сценарий и успели прикрыть это направление двумя из имеющихся трех противотанковых бригад. Потери в живой силе к исходу первой недели боев со стороны Южной Кореи так же значительно превосходили северокорейские.

Однако Северная Корея тоже полностью выдохлась в одном кратком усилии. Ее ВВС потеряли более половины самолетов и получили приказ о прекращении массовых вылетов с целью сохранения оставшихся сил. Ее флот почти весь погиб, уничтоженный качественно превосходящими силами ВМФ Южной Кореи, Японии и США к концу первой недели войны. Сломанными и сгоревшими танками и бронетранспортерами были забиты все обочины дорог вдоль маршрута решительного танкового марша на Пусан. Обе стороны конфликта вынужденно перешли к оборонительным действиям. Последним успехом армии КНДР было взятие Пусана, защитники и часть населения которого после десятидневных уличных боев были эвакуированы кораблями НАТО и Японии. Они не хотели сдавать город и сражались до последнего, удерживая порт и ожидая транспортов с американской морской пехотой. Возможности сопротивления защитниками были далеко не исчерпаны. Однако пехотные части КНДР прибывали в Пусан каждый день все в больших количествах и немедленно вводились в бой, а США медлили. В результате командованием Южной Кореи было принято решение об эвакуации из окруженного города, чтобы не допустить масштабных человеческих жертв среди мирного населения и ввиду тяжелой оперативной обстановки. После эвакуации защитников Пусана война окончательно приобрела позиционный характер.

Безусловно, ООН осудило вероломное нападение Северной Кореи. США, потом НАТО и, в последнюю очередь, Япония объявили войну КНДР. Россия и Китай решительно осудили агрессию КНДР и призвали к прекращению огня, а также ввели санкции против северной Кореи. И Россия, и Китай спешно перебросили дополнительные войска к границе с КНДР. На этом и остановились, риторически взывая к «немедленному прекращению огня и возврату войск на старую линию границы» и «дипломатическому урегулированию конфликта».

В сложном положении оказались США. Американцы преисполнились «святым гневом» и заявили, что враг будет разбит и агрессор понесет заслуженное наказание. Общественное мнение в США требовало немедленно покарать КНДР. Все страны НАТО единодушно присоединились к США, формирование коалиции стран против КНДР прошло гладко. Вопрос встал на втором этапе и звучал он следующим образом: что делать практически? С этим-то и возникли проблемы.

Поначалу, конечно, как всегда стали бомбить. ПВО северной Кореи было уничтожено без особых проблем, полное превосходство в воздухе американскими ВВС было достигнуто к середине мая. Неделю бомбили мосты, промышленные предприятия, электростанции и дороги на территории Северной Кореи и вскоре поняли, что от этих действий нет никакого значимого практического смысла. Не тот народ, не те условия, что в Ираке или Югославии. Люди в северной Корее жили очень бедно, благами цивилизации почти не пользовались, к лишениям и горю привыкли. Бомбы не могли их заставить надавить на элиты или возмутиться против властей, наоборот, они еще больше сплачивали нацию вокруг руководства. Граждане КНДР искренне верили, что именно они подверглись ничем не спровоцированному нападению своих заклятых врагов, и были готовы воевать до конца. С военной же точки зрения бомбардировки территории Северной Кореи были малоэффективными — армейская группировка к этому времени была по большей части сосредоточена на юге полуострова. На территории Южной Кореи, контролируемой КНДР, попытки массированных бомбардировок серьезно забуксовали из-за несоразмерных потерь среди мирного населения Южной Кореи. Армейские части северокорейских войск стояли в густонаселенных городах и широко использовали тактику прикрытия войск заложниками, если находились на позициях вне городов. Северокорейским генералам жалость к простому обывателю была мало свойственна, они своих граждан не жалели, чего уж говорить о чужих. Попытки массированных налетов американской авиации на юге полуострова неизбежно сопровождались массовыми жертвами среди жителей юга, и сохранить этот факт в тайне не удавалось. В результате возникли серьезные трения с руководством Южной Кореи, которое заявило решительный протест против убийства собственных граждан. К тому же гибель ни в чем не повинных людей, еще вчера обычных граждан Южной Кореи, в городах под американскими бомбами вызвала негативную реакцию во всем мире. От тактики массированных бомбардировок пришлось отказаться.

А наземная операция по освобождению Южной Кореи никак не клеилась. Страны НАТО, опасаясь больших потерь, несмотря на объявление войны, не хотели выделять для этой цели значительного количества солдат, предлагая кто роту, кто батальон, но не более полка. США увязли в Ираке и Афганистане и просто не могли быстро найти достаточное для успешной наземной операции количество войск. Сказались и финансовые проблемы, связанные с мировым кризисом. Россия и Китай от своего военного участия в решении конфликта решительно отказались. Для успеха операции нужно было сосредоточить очень мощную группировку войск, а она-то никак и не складывалась. Ситуация становилась патовой. Корейский кризис ударил по мировой экономике, фактический вывод из игры такого крупного ее участника, как Южная Корея, ударил по всем. Нефть поползла вверх, рынки лихорадило. Внимание всего мира было приковано к корейскому кризису, новости мировых каналов уделяли ему половину времени.

Тем временем в России, за многие тысячи километров от корейского полуострова, ударными темпами шла гигантская стройка. Однако никому в мире не было до нее дела. Аналитики, разведчики, политологи — все акцентировали свое внимание на Корейском полуострове. В крупнейших западных фирмах были только рады стабильно и хорошо оплачиваемым многочисленным русским заказам на оборудование, отмечая себе в уме, что деньги у русских в очередной раз «пошли на ветер». Надо русским много специальной электроники, сталь особых марок, нестандартная техника, ряд технологий — берите, только платите. Все равно все исчезнет на просторах бесконечно огромной и вечно отсталой страны. Вздумалось им вдруг двигать науку — пускай. У нас не мифические проблемы вроде декларируемой модернизации, а более насущные, требующие пристального внимания и ресурсов — война идет, и кризис никто не отменял…

Глава 5 Построили…

Илья был не совсем прав в своих ожиданиях — отказавшиеся были.

— Нахер, нахер, — заявил один из них, парень из соседней по коридору комнаты, зашедший незадолго до трех часов попрощаться. — Я этому государству не верю. И вам не советую, ничем хорошим не кончится, — говорил он, пристраивая на спине поудобнее уже собранный рюкзак с вещами. — Уж лучше я как-нибудь перебьюсь четыре года и буду жить дальше, чем вляпаюсь в «добровольцы» и «писец котенку», как итог. То есть мне. На хорошее дело в армии добровольцев не позовут.

— Чего же сюда пошел? — спросил его Борис, лениво перебиравший какие-то приложения в своем коммуникаторе, сидя на кровати. — Ехал бы сразу по предписанию комитета полезников, как нам вчера рассказывал, в республику Коми.

— Ничего, еще и сейчас соскочить не поздно. А вы бы парни подумали, время еще есть. Нормальных нас тут пять человек собралось — остальные, видимо, хотят стать героями. Причем, очень похоже, посмертно, млять! Или что они там себе думают? Не хотите присоединиться?

Борис промолчал, Илья и Александр почти синхронно отрицательно покачали головами.

— Ну ладно, ваши проблемы. Счастливо оставаться. — Парень шутливо отдал им честь и вышел из комнаты.

В итоге отказалось участвовать в проекте шестеро человек. Илья разглядел в окно, как они с вещами вышли в сопровождении какого-то капитана из здания общежития и направились к воротам военгородка. Больше он их никогда не видел.

Вечером выдавали форму. Первым выдали летний комплект с эмблемой Военно-воздушных сил на рукаве, легкий, многослойный, явно не хлопчатобумажный и не из обычной синтетики. Затем — зимний комплект, включающий в себя бушлат с капюшоном, шапку, вроде вязанной, но из какого-то специального материала, брюки, перчатки, теплый свитер, набор разных мелочей, названия которым Илья не знал. На вопрос, из чего сделана форма, каптерщик, выдававший ее, ответил загадочно — дескать, пошито из некоего аллактита. Материал, мол, такой специальный. Кроме того, был еще и демисезонный комплект, напоминающий зимний, но более облегченный. И вдобавок ботинки, утепленные зимние и летние, все с высокими берцами, нижнее белье, ремни, непромокаемый плащ. Почти все, естественно, камуфляжной расцветки. Несмотря на то что вся одежда, включая зимнюю, была легкая, ладная, напоминающая, скорее, не грубоватые армейские образцы, а специальное снаряжение из дорогого магазина, стопка вещей получалась внушительная, за раз и в руки не возьмешь. А потом еще выдавали парадную форму…

— Берите, берите, — приговаривал выдающий форму немолодой капитан с висячими пшеничного цвета усами, делавшими его похожим на карикатурного казака-запорожца. — Вам для того в кiмнатах i шафи понаставляли, ну чисто барi якi, — продолжал он, внимательно следя, чтобы за каждую полученную мелочь в соответствующей графе новобранец поставил подпись. — Яка вам халява — ни портянок, ни кирзы, подворотничков, и тих нету.

— Почему подворотничков нет, товарищ капитан? — спросил кто-то из новобранцев.

— Це форма такая. Шею не сотрет. Хотя, кумекаю, для дисциплины бойцу дюже подворотнички подшивать полезно. Ну, начальству виднiше.

Выдача формы затянулась до самого ужина. Потом, по ставшему уже привычным для Ильи расписанию, — час свободного времени и отбой в двадцать два ноль-ноль. Отбой был не жестким, как в казарме, просто принудительно выключался верхний свет.

Военная форма меняет человека. Причем не только снаружи, но и внутри, да вдобавок и делает это почти сразу. Если еще вчера это была какая-то карикатура на строй, напоминающая, скорее, некий цирковой номер из клоунады, то сегодня утром даже глубоко гражданскому человеку было бы приятно посмотреть на строй парней из 124-й спецчасти ВВС РФ. Во всяком случае, именно такое название появилось за ночь вместе с вывеской на крыльце солдатского общежития, в котором жил Илья. Вывеска гласила: «ВВС РФ. Спецчасть № 124. Солдатское общежитие».

Наверное, только в тот момент, когда одетый в летний комплект формы (кстати, удивительно подошедший по размеру), Илья рано утром занял свое место на плацу, плечом к плечу с другими так же одетыми в военную форму товарищами, он наконец ощутил себя солдатом, а не гражданским лицом, влекомым волей обстоятельств. Это осознание не было приятным или неприятным, оно было другим, странным, ранее не испытанным, как переход в иное качественное состояние. Вот он и стал военным. То есть стал другим, новым, Ильей, отличным от старого, гражданского варианта Ильи.

Капитану Липатову, ведущему, как обычно, строевую подготовку, новобранцы в новенькой форме тоже, очевидно, понравились.

— Орлы. Нет, ну просто орлы! Нет слов. Ты, верблюд… Я тебе говорю, горб убери. Да, красавцы одним словом.

Липатов еще раз окинул строй долгим оценивающим взглядом. Картинно вздохнул.

— Короче, перешивайте ширинки назад пацаны. Теперь все будет всерьез.

Помолчал немного, видимо, чтобы трагизм сказанного дошел до всех, потом продолжил, причем таким тоном, что было трудно понять, говорит он всерьез или издевается.

— Вначале, парни, все же нужна небольшая лекция. Или, точнее сказать, пояснения по текущему положению дел в части, вас касающейся. Слушайте, товарищи бойцы, слушайте сказочку, которую вам сейчас расскажет товарищ капитан, да на ус мотайте. Так получилось, что по ряду причин, которые мы до времени оставим покрытыми мраком неизвестности, Министерству обороны нашего любимого и родного государства потребовалась специальная рота ВДВ. Точнее, даже не совсем ВДВ и не совсем рота, а что-то наподобие того, особая часть. Нужны не обычные солдаты и в то же время не военные профессионалы, не спецназ, как бы ни странно это звучало. Все они есть в нужном количестве. А нужно оказалось нечто другое…

Липатов умолк на середине фразы, помолчал, видимо, собираясь с мыслями, потом продолжил:

— Ладно, зайдем с другого края. Посмотрите на себя, товарищи бойцы. Вы, должно быть, люди неглупые… Честно говоря, вы все — малогодный для спецназа материал, там нужны люди другого склада. А обычный рядовой состав из вас набирать тем более глупо. Даже не знаю, как бы выразиться яснее… Вы все молоды, разного возраста, но не младше двадцати двух лет и не старше тридцати. У всех без исключения оконченное или почти оконченное высшее образование и разносторонние интересы. У всех достаточно высокий IQ, и повышенная способность к психологической адаптации. Тесты показывают хорошую обучаемость и способность усваивать материал, развитую наблюдательность, способность быстро принимать решения и анализировать поступающую информацию. Вы все в относительно неплохой физической форме и не имеете больших проблем со здоровьем. Психиатры говорят, что у вас относительно невелико число тараканов в голове. К чему бы это я… Так вот, представьте, Родине понадобились люди, способные, попав в некое место, сориентироваться в ситуации, найти алгоритм действий и выполнить задачу. Место это будет почти наверняка враждебным, малопонятным и крайне интересным. Там, вполне вероятно, вас будут пытаться уничтожить, то есть к нему можно относиться как к полю боя. Поэтому вы, собственно, и в армии. Направлять в это место настоящих военных профессионалов, спецназ, готовый все и вся порвать в клочья или геройски погибнуть, пытаясь это сделать, может оказаться не лучшим решением. Ибо задача стоит шире, чем подавить сопротивление и уничтожить врага, задача еще — понять его. Хотя не исключено, что спецназ там будет, если примут соответствующее решение. Направлять туда ученых под охраной спецназа тоже не идеальное решение. Ученые свяжут эффективность спецназа, кроме того, нет твердой уверенности, что спецназ вообще сможет эффективно драться с этим врагом. Возможно, как раз вбитые на уровень подкорки мозга методы ведения боевых действий окажутся неэффективными. Сложилась нестандартная ситуация, парни. Нестандартная ситуация требует нестандартных решений. Вы — попытка найти нужное решение. Если честно, то мы, офицерский состав, тоже в своем роде нестандартное решение. Скажу откровенно, нас собирали с миру по нитке по всей России по непонятным до конца нам самим критериям. Это вообще нестандартная военная часть с нетипичными офицерами и рядовыми. Общее направление обучения я бы охарактеризовал как десантно-диверсионное. Однако оно будет шире. Не советую относиться к учебе с присущим многим из вас здоровым похеризмом, выйдет себе дороже, вплоть до фатального исхода. Учеба будет серьезной. Причем это будет действительно скорее учеба, чем служба в привычном ее понимании. Здесь вы не будете подметать плац или чистить картошку. Здесь не будет дедов и сержантов со стороны, низший командный состав будет назначен из вас же. Мы не заинтересованы в том, чтобы вы стали некими «настоящими солдатами», нам нужны, скорее, специалисты. Ваше дело — учиться. Наше — учить. На обучение отводится немного времени, сколько его у нас, пока сказать трудно. Советую впрягаться сразу всеми силами, скидок не будет. И еще — это на самом деле важно для страны, это не чья-то начальственная блажь и не ерунда, имейте в виду.

Липатов сделал паузу, поправил легким жестом фуражку и заложил руки за спину, оглядев строй. Был он весь какой-то длинный, вытянутый и худощавый, с бледно-голубыми глазами. Если в начале речи он был похож на какого-то странного клоуна в форме, то теперь ничего смешного в его облике не осталось. Илье он по каким-то загадочным для него самого ассоциациям напоминал сейчас то ли английского аристократа, то ли эсэсовца, то ли и то, и другое вместе. Воображение так и дорисовывало капитану изящный офицерский стэк в тонких пальцах или немецкого орла на фуражке, черную форму и парабеллум на поясе.

— Итак, приступим к осмыслению сказанного, — закончил речь капитан. — Слушай мою команду! Рота, напра-а-а-во! Бегом — марш…

Этот день был самым первым в череде похожих друг на друга дней, из которых теперь складывалась жизнь как самого Ильи Красикова, так и всей 124-й специальной роты одноименной специальной части. Было трудно,но и захватывающе интересно. Это оказалась какая-то другая жизнь, совсем не похожая на прежнюю. Трудно пришлось прежде всего физически. Не то чтобы Илья или кто-то из парней находились в сильно запущенном состоянии, однако спортсменов-разрядников среди них не имелось. А нормативы сдавали жесткие. Бег на два километра за семь минут, на пять — за двадцать восемь минут. Подтягивание — не менее двенадцати раз. Аналогичные довольно жесткие требования к упражнениям на отжимание и пресс. С первой попытки выполнить все нормативы не смог никто, отдельные — лишь некоторые. Однако, забегая вперед, можно сказать, что уже к концу первого месяца обучения результаты бойцов значительно улучшились. Этому сильно помогала сама система обучения, гибкая и индивидуально направленная. Никто не требовал от парней «беги или умри», не кричал «выполни это во что бы то ни стало». Нет, за упражнениями по физподготовке внимательно наблюдали (и не только офицер, который проводил занятие, но зачастую и спортивные врачи), после чего выдавали каждому личную схему занятий и упражнений. Для этого выделялись специальные часы на спортзал, обставленный таким количеством тренажеров, какого Илья еще в своей жизни не видел. Некоторым бойцам никак не давался бег, другим — силовые упражнения, каждый работал над собой по своей программе. Условие было одно — нормативы физподготовки в конечном итоге должны были быть выполнены.

Очень жестким для многих оказался запрет на курение. Тем не менее он был категорическим. Сигарет достать было нельзя никак, курить запрещалось. При первой просьбе предоставлялись никотиновые пластыри и другие средства в помощь бросающему курильщику, кроме кодирования. Впрочем, Илья не курил, поэтому его это, в отличие от курильщиков, не беспокоило.

Кроме занятий физических, были и другие. Изучение устава, строевые занятия, тактико-специальная подготовка, военная теория (общая и прикладная), прикладная психология, теория средств защиты, теория выживания во враждебной местности. Тем не менее, пока превалировала физическая подготовка, остальные дисциплины давали в общем ключе, в виде лекций. По словам офицеров, практические занятия должны начаться позже, когда бойцы войдут в настоящую форму для серьезных занятий.

Сама система обучения была интересная. Полнее всего ее характеризуют слова — ПОЛНЫЙ КОНТРОЛЬ и ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ПОДХОД. И это давало результаты. Хотя, как понимал Илья, в масштабе армии подобное было неприменимо. Это было что-то сродни подготовки космонавтов.

Теоретически свободного времени давали полтора часа перед отбоем, но все выматывались так, что сил на что-либо не было. Остальное время было расписано жестко. И при всем этом — никакой ненужной работы, морального прессинга или издевательств. Наказать по делу могли, послать в личное время чистить сортир — могли, заставлять до автоматизма выполнять какое-либо упражнение — тоже могли. А вот намеренно, без всякой цели издеваться — нет. Внутри роты тоже сохранялись ровные отношения, чему способствовал сам уникальный отбор кандидатов в ее состав. Это не был коллектив, составленный из случайно попавших в одно место людей с разным образованием, воспитанием и жизненными взглядами, вынужденный волею обстоятельств быть вместе. В 124-й роте все были разные и одновременно одинаковые. Не было откровенно глупых, откровенно агрессивных или забитых парней с синдромом жертвы. Были собраны люди с разными характерами и разными темпераментами, но общего уровня воспитания и схожим мировоззрением. Любой человек, приходящий в новый коллектив, сразу чувствует в нем своим подсознанием «своих» и «чужих», причем первое мнение обычно бывает самым верным. В этом коллективе, во всяком случае, у Ильи точно, подсознание резко «чужих» не находило. Скорее, были более «свои» и менее «свои».

Всего было четыре взвода, отличавшиеся лишь графиком занятий. Илья был в первом. Взводами командовали такие же, как Илья, новобранцы, которым «условно», до окончания учебного периода, присвоили звания сержантов. После учебы условные звания обещали превратить в настоящие. Профессиональные офицеры в званиях от капитана до подполковника напрямую ротой не руководили, а были закреплены за определенным родом учебных занятий. Впрочем, они вполне могли отдать приказ или наложить наказание, выходившее за пределы ведомых ими занятий. Обязанностью назначенного сержанта было проконтролировать исполнение, и это было серьезно. Первый же случай, когда наказанный Липатовым за неопрятность парень не стал в личное время перед отбоем мыть коридор общежития, а недавно назначенный «сержант» не принял никаких мер, привел к замене командира взвода и гораздо более жесткому наказанию обоих. Тот коридор они на пару драили почти сутки. Сначала мыли, потом приходил Липатов, заставлял бежать два километра, потом приказывал мыть уже чистый коридор снова и опять бежать два километра. А потом снова мыть. И так 18 часов подряд. Одного этого случая хватило, чтобы панибратство между сержантами и рядовыми в вопросах выполнения приказов исчезло напрочь.

Всей частью командовал полковник Васнецов, тот самый, который перед строем впервые произнес речь о проекте. Обычно он присутствовал на утреннем разводе, но пока лично в жизни новобранцев не участвовал, находясь на недосягаемом Олимпе должности «главного руководителя».

В конце первого месяца обучения, к удивлению Ильи, в роте дали увольнение для первого и второго взводов. В следующие выходные обещали увольнение третьему и четвертому, так что Илья попал в первое для роты увольнение. Рано утром в субботу переодетых в гражданское платье парней двумя старенькими вертолетами МИ-172 перебросили на какой-то полевой аэродром рядом с Архангельском, а потом автобусом привезли в центр города. Для возвращения обратно в часть надо было быть в сборе на том же месте к восемнадцати ноль-ноль воскресенья.

Ходить общей группой никто не захотел. Илья с Сашей и Борисом (они все попали в первый взвод) прошли по Садовой улице и вышли на набережную Северной Двины, откуда открывался великолепный вид. Широкая гладь реки, блестя под яркими бликами от июньского солнца, неторопливо катила свои воды к Белому морю. Было жарко, но легкий ветерок с реки сдувал пот и давал прохладу, настраивая на умиротворенный лад. Стоял один из тех теплых дней, которые, пусть и редко, но все же встречаются в этих широтах, радуя отвыкших от тепла горожан. Солнце светило, кричали вездесущие чайки. Идти дальше не хотелось, тем более что города никто из них не знал, а небольшой пивной ресторанчик с открытой летней верандой попался почти сразу. Быстро выпили по первой, под вторую стали ждать заказ. Разговорились.

Плотный график дня и физические нагрузки в части не давали возможности для долгих разговоров и рассуждений. Под вечер обычно хотелось только спать. В свободное время перед отбоем в общежитии иногда смотрели телепрограммы, иногда вяло переговаривались, но, как правило, желание сунуть подушку под голову и отбыть на несколько часов из этого мира превалировало над всем. Другое дело днем, в увольнении, особенно когда свежее пиво уже слегка тронуло голову первой легкой волной.

— Таки интересно, а на кого нас они все же готовят? — задумчиво спросил товарищей Саша, глядя на реку через прозрачный янтарь полной пивной кружки.

— Ты еще не понял? Тебе дадут автомат и отправят зачищать ад! — с серьезным выражением лица сказал Борис. — Я вчера майора Васика слышал, он Липатову это говорил. На углу, где клумба, у столовой шептались…

— Да ну тебя на хер с твоими приколами, — помотал головой Саша. — Не, ну допустим в ад, хотя это и херня. Тогда бы нас обучали, ну там… устройству гранаты со святой водой… Несерьезно это. Непонятно мне. Место какое-то враждебное, но интересное. Прямо как Карлсон, который тоже был страшным, но симпатичным. В смысле привидением. Нагнали туману, ничего не поймешь.

— А это идея, — подал голос Илья. — Насчет привидения. Может в параллельный мир?

— Может и так, — сказал Борис. — Только фантастика это. Что ад, что параллельный мир. Думаю, нас ждет какая-то сильно специфическая заграница. Или охрана какой-то особой экспедиции. А может, и вообще ничего не ждет. Мало ли у нашего начальства дури? Я не имею в виду конкретно нашу часть, поднимай повыше. Какие-то свои игры у них там, в верхах, нам это малопонятно, а для них это важно. Хотя, с другой стороны, много ресурсов вбухали для простого эксперимента…

— А может, космос? — продолжал строить предположения Илья. — Сейчас такое строительство на орбите идет… Действительно, ведь два исследовательских корабля строят, МКС-2 недавно построили. В каждом сюжете по госинфо — про космос обязательно скажут. Про дейтерий на Луне, про чистую термоядерную энергетику будущего, так каждый день говорят. Помните, смотрели вчера авторскую программу после вечерних новостей? Ну, ты, Сашок, задрых, а мы с Борисом смотрели. Интересно, кстати, мужик рассказывал, он у них на втором государственном «Взгляд оптимиста» ведет. Говорил, что выход из кризиса и решение экологических проблем Земли надо искать за ее пределами. Там еще про наш гравитационный космодром говорили, про то, что он — уникальный шанс для России и всего человечества. О! — Илья сам поразился пришедшей ему в голову мысли. — Мы сами недалеко от него. Все складывается.

— Ничего не складывается, — Борис был настроен скептически. — Ты знаешь, сколько одно место космонавта стоит? С гравитационным космодромом, конечно, летать стали больше, но мы там точно ни к селу, ни к городу. Там ученые нужны, исследователи, а не солдаты. С кем воевать? А просто так, на всякий случай, солдат пихать в космический корабль не станут, дорого. Нет, не то.

— Кончайте спорить, мужики, — встрепенулся допивший вторую кружку Саша. — Давайте бухать пока дают! Тем паче горячее несут. Девушка, нам еще по пиву, пожалуйста…

Выпили в этот день они прилично. Саша вовсю заигрывал с официанткой, которая, на взгляд Ильи, не отличалась слишком уж повышенной симпатичностью, и без особого труда взял у нее согласие составить ему компанию для похода этим вечером в какой-нибудь приличный ночной клуб. Когда девушка, скромно потупив глаза, сказала, что будет с подружкой, Борис немедленно выразил желание познакомиться с этой подружкой. Илья разрывался между противоречивыми желаниями. С одной стороны, хотелось составить компанию друзьям в их намечавшихся вечерних приключениях. С другой стороны, он не был большим поклонником дискотек и даже накопившийся за время службы здоровый мужской спермотоксикоз не давил на мозги с такой уж неодолимой силой, чтобы очертя голову броситься в развлечения с неоднозначной перспективой. В итоге он распрощался с товарищами на выходе из ресторана и пошел куда глаза глядят. Довольно скоро он остановился у пафосного здания отеля «Двина», снял там номер на сутки, повалялся немного в кровати, потом собрался и пошел осматривать достопримечательности Архангельска самостоятельно. Покатался на речном трамвайчике, походил по улицам, взял еще пива… И тут понял, что он уже ничего больше не хочет. Накопившаяся усталость брала свое. Еле-еле он добрался до своего номера, где и уснул поперек широченной кровати прямо под бормотание вечернего ТВ.

Глава 6 Космическая

Спецобъект «Северный», он же «Северодвинский Коллайдер», он же, по совсем секретным документам «Гравикосмодром 1», построили за рекордные для России сроки. Всего за пять лет. Подобные темпы строительства для строек такой сложности были характерны разве что для полузабытых сталинских времен. Сказались два фактора. Прямой, практически на уровне президента, контроль за коррупционной составляющей проекта и плотное курирование строительства из ФСБ. Деньги не просто выделялись в срок и в нужных количествах, а еще реально контролировалась их растрата, что для современной России было почти откровением. Кроме того, впервые управленцы были вынуждены отойти от обычной российской традиции «баблоцентризма», когда выделенные средства считались единственным и достаточным источником решения всех проблем, а заниматься реальной управленческой деятельностью на местах никто не хотел, сваливая все на субподрядчиков. В этот раз так сделать не дали, хотя было трудно. Удалось не только сократить до минимума коррупционную составляющую, но и заставить все звенья цепи, от чиновников до строителей, реально поработать. В своем роде это была не менее уникальная задача, чем строительство такого объекта само по себе с инженерной и научной точки зрения. Но — справились. Впоследствии, после анализа результатов работы над коллайдером, грянула знаменитая реформа, породившая Комитет полезности. Однако это было потом.

Петр Самойленков лично отдавал команду на старт первого экспериментального пуска «русского коллайдера». Что он думал в этот момент, останется загадкой истории, ибо мемуаров после себя он не оставил. Когда по его сигналу замкнулись управляющие цепи и коллайдер начал работу, он сидел с бледным и сосредоточенным видом, отдавая последние отрывистые команды операторам. Через пару часов, когда подготовка закончилась и расчетные параметры были достигнуты, по его команде огромные потоки энергии потекли по гигантскому кольцу. Настал час «икс». Приборы показали фактическое уменьшение гравитации на тридцать процентов от земной, в точности как планировалось для первого экспериментального пуска системы. А Петр был срочно помещен в больницу прямо из центра управления. Инсульт. Врачи спасли его жизнь, но вот вернуть ему прежнюю ясность мысли и работоспособность они уже не смогли.

Но для проекта это было уже не столь важно. Через полгода был произведен первый космический старт на орбиту с гравикосмодрома. Результат сошелся с ожидаемым, ракета вывела на орбиту груз, потратив в десять раз меньше топлива, чем при аналогичном старте с Байконура. Это был полный успех.

Когда за границей поняли, что конкретно создала Россия (а удержать информацию в абсолютном секрете все же не удалось), то потрясение было сильнейшим. По требованию США даже созвали внеочередное заседание Совбеза ООН. Требовали передачи технологии, допуска международных (читай американских) инспекторов, а некоторые особо горячие головы даже требовали отобрать объект у России и передать под международный контроль. Однако Россия отбилась. США были уже не те, что прежде, война с КНДР и всевозрастающие неполадки в экономике не позволяли им начать масштабный конфликт, Европа тоже не проявила единодушия. Единственной уступкой западному дипломатическому напору, на которую пошла Россия, явилось согласие использовать гравикосмодром для пуска космических аппаратов в научно-исследовательских целях, для этого была даже создана специальная компания с участием России, США и ЕС. Надо сказать, что это сотрудничество оказалось неожиданно плодотворным для всех сторон. Россия запускала спутники на орбиту, параллельно отрабатывая практические аспекты работы с низкогравитационным стартом космических аппаратов, без передачи технологии западу, причем все это было оплачено из зарубежных бюджетов. Зарубежные партнеры смогли запускать весь спектр космических аппаратов значительно дешевле, чем ранее предполагалось.

Зонд «Альтаир» был одним из таких совместных проектов. Еще с самого начала двадцать первого века ученые регистрировали потоки электронов из космического пространства, бомбардирующих атмосферу Земли с необычно высокими энергиями, порядка восьмисот-девятисот гигаэлектронвольт. Первоначально для исследования этого явления, которое наиболее заметно было в районе Антарктики и Австралии, запускали высотные аэростаты и сделали предварительные выводы о том, что источник излучения находится где-то на расстоянии двух тысяч световых лет от Земли. Впоследствии данные были скорректированы, и местонахождение источника высокоэнергетических электронов было приближено к Земле на несколько сот световых лет. А потом, по вновь уточненным данным и новой математической модели, пересмотрено еще раз, после чего выяснилось, что источник таких электронов может находиться совсем близко, по космическим меркам, где-то в районе пятидесяти миллионов километров, если считать наикратчайшее расстояние до него от орбиты Земли вокруг Солнца. Это было уже крайне интересно. Для изучения столь неординарного явления силами НАСА, Европейского космического агентства и Роскосмоса и был построен зонд «Альтаир». Зонд весом около двух тонн стартовал с гравитационного космодрома и, набирая ускорение, вышел на расчетную траекторию полета, пересекавшуюся с источником аномальных электронов. К концу третьего месяца полета он практически достиг расчетной точки в пространстве, в которой должен был располагаться источник, однако, кроме регистрации возросшего потока высокоэнергетических электронов, ничего отмечено не было. Буквально ничего — ни какого-либо физического объекта, ни посторонних излучений, ни колебаний гравитации. Еще через несколько суток координаты зонда совпали с координатами источника, и зонд исчез. Произошел не только мгновенный и полный обрыв всех видов связи с зондом, но и не стало самого зонда. Был и исчез. И телескопы, и радиолокаторы в месте нахождения зонда фиксировали лишь пустоту.

В таких обстоятельствах строительство «Альтаира-2» было неизбежно. Явление оказалось настолько интересным и необычным, что стало первоочередной темой в исследованиях космического пространства «большой тройки» — США, Европы и России. «Альтаир-2» был кораблем-маткой, состоящим из носителя и сразу трех небольших зондов на нем. Для запуска на орбиту такого количества оборудования впервые использовали гравикосмодром под Архангельском на полную мощность.

Предположений было по сути два: либо «Альтаир-1» погиб, неведомым образом «растворившись» в пространстве, ибо никаких внешних признаков его уничтожения, таких, как взрыв или вспышка не было, либо «провалился» или «нырнул» в пространстве, времени или измерении. На случай второго варианта зонды с «Альтаира-2» были снабжены программой, которая при обрыве связи с кораблем-маткой, должна была немедленно заставить зонд выполнить маневр, выводящий его ровно в точку пространства, где произошел этот обрыв, в автономном режиме, при этом собирая всю доступную информацию об окружающем пространстве. Сам корабль-матка должен находиться рядом с точкой исчезновения «Альтаира-1», не пересекаясь с ней.

Первый управляемый зонд с «Альтаира-2» исчез в точке исчезновения «Альтаира-1» и через две недели нигде не появился. Дали команду на старт второго зонда. И вот тут ученые были вознаграждены. Второй зонд через четверо суток «вынырнул» из той же точки пространства, в которой исчез, и восстановил все оборванные ранее каналы связи. Переданные им данные были уникальны.

Зонд побывал в некоей звездной системе. Звезда — желтый карлик, чуть поменьше Солнца. Три планеты. Одна — диаметром чуть более половины от земного, по предварительным данным с атмосферой, на расстоянии ста шестидесяти миллионов километров от звезды. Две других — скорее всего, газовые гиганты на значительном удалении от звезды. Также был обнаружен первый зонд с «Альтаира-2» и принят пакет данных с исчезнувшего «Альтаира-1», который, как оказалось, был в этой же звездной системе и не прекращал передачи информации.

На этом этапе истории временное преобладание науки и экономики над политикой в исследованиях космического пространства для человечества закончилось, уступив, как несколько десятков лет назад, вновь первое место политике. Сразу же последовала просьба правительства США «придержать» информацию, и, по своим причинам, Россия и Евросоюз с ней согласились. Россия тщательно оберегала свое преимущество в виде единственного гравикосмодрома и не хотела старта подобных работ у крупных конкурентов, таких как Индия и Китай. США по-прежнему видели свой шанс добиться глобального лидерства в мире и не хотели распространения ключевой информации, схожих взглядов придерживался и Евросоюз. Однако политизация исследований сыграла скорее в «плюс» освоению космоса. Для космонавтики вновь начался золотой период, как во времена соперничества сверхдержав в XX веке. Теперь сверхдержавы сотрудничали, хотя и не особенно доверяя друг другу, но вынужденные держаться вместе, как флибустьеры, нашедшие карту сокровищ, но еще не выкопавшие клад. С прорывом в другой мир каждая из сторон связывала свой исторический шанс, тем более что общее самочувствие на мировой арене каждого участника тайного союза было отнюдь не блестящим, хотя и по разным причинам. Зонд «Альтаир-3», совместно построенный тремя сторонами, был уже своего рода шедевром космического кораблестроения. Его собирали на орбите, весил он более двадцати тонн, из которых три четвертых приходилось на горючее. Скрыть его строительство было невозможно, и для объяснения причин была выдумана дезинформация о новой, масштабной исследовательской экспедиции к Марсу. Вскоре после старта «Альтаира-3» пришлось объявлять на весь мир о фатальных поломках и потере связи, делающей экспедицию невозможной. В новостях и Интернете долго ругали бездарей инженеров, обсуждали пошедший прахом миллиардный бюджет, искали виноватых…

А между тем «Альтаир-3» выполнил свою задачу. Около четырех месяцев он изучал неизвестную звездную систему и собирал всю доступную информацию о ней. В рамках экспедиции он вышел на дальнюю орбиту ближайшей к звезде планеты и исследовал ее. Планета оказалась весьма интересной. Кислородно-азотная атмосфера с концентрацией кислорода около шестнадцати процентов. Давление атмосферы в 61–65 килопаскалей, что чуть более половины от атмосферного давления на Земле. Температура варьировалась от минус восьмидесяти до плюс десяти градусов по Цельсию. Гравитация — 0,63 G. Есть вода, представленная в основном в виде снега и льда на огромных заснеженных пространствах, начинавшихся от полюсов и доходивших почти до экватора планеты. Это были наиболее пригодные для жизни человека условия среди найденных людьми где-либо в космическом пространстве. Собственно, и сама жизнь на планете присутствовала. На экваториальных территориях планеты, не покрытых льдом, и при температуре, державшейся в плюсовой зоне, были обнаружены участки, напоминающие зону тундры на крайнем севере Земли. Судя по фотографиям, они были покрыты некоей невысокой растительностью, закрывавшей поверхность сплошным ковром с редкими проплешинами.

Кроме того, был еще один немаловажный фактор. Зонды «Альтаир-3» и «Альтаир-1», который продолжал работу в новооткрытой звездной системе, пытались найти признаки других провалов в пространстве. И нашли их. Подобные источники высокоэнергетических электронов присутствовали еще в трех местах звездной системы «Элия».

Именно такое название после долгих споров дали новооткрытой звездной системе. Найти эту звезду в исследованном астрономами космосе не удалось, сразу несколько десятков известных звезд подходили под описание и спектральный класс. Единого названия, которое бы сразу прижилось в научном сообществе, тоже как-то не случилось. Разные ученые и политики предлагали свои названия, были варианты в честь исторических деятелей разных стран, родственников ученых, географических названий… В конечном итоге, чтобы никому не было обидно, взяли несколько сотен имен из древней европейской и славянской мифологии, написали их на бумажках и засунули в большой барабан для розыгрышей лотерей. Выпало имя малоизвестного древнегреческого бога Эллиля, что, в общем-то, всех устроило. Однако название «Эллиль» оказалось достаточно громоздким и неудобным в произношении и как-то само собой быстро трансформировалось в Элию.

Следующим этапом была полноценная экспедиция на Элию. Время поджимало. Оставлять информацию втайне от человечества надолго не представлялось возможным, несмотря на все усилия трех держав. Разведки Китая и Японии уже поняли, что что-то происходит не то, что их втихую отсекают от неких важных вещей, и это «что-то» связано с космосом. Они даже добрались до истины, буквально продравшись через нагромождения дезинформации. Но правда была столь фантастична, что ей сразу не поверили. Однако «шила в мешке не утаишь», это было понятно всем посвященным.

Оставалось одно — закрепить приоритет трехстороннего союза в освоении системы Элии и сделать это быстро.

Созданный для полноценной космической экспедиции «Геркулес» был первым в мире межпланетным космическим кораблем с ядерной силовой установкой на борту. Вместо камеры сгорания для сжигания жидкого водорода и жидкого кислорода, в ядерном двигателе «Геркулеса» смонтировали реактор с топливной композицией графит — обогащенный уран, который работал как источник тепла. Через каналы реактора прокачивался жидкий водород при высоком давлении, образующий при нагревании мощную истекающую струю. Кислород при этом не требовался. При помощи современных сверхпрочных и поглощающих радиоактивное излучение материалов удалось хорошо изолировать рабочую камеру реактора от жилого и научного модуля, а также свести к минимуму радиоактивный выхлоп двигателя. Удельная энергия такого двигателя двукратно превосходила двигатели с химической тягой. «Геркулес» собирали на орбите, однако предполагалось, что он сможет совершить посадку на планете Элия-1 для дозаправки водородом и высадки научной экспедиции. Увеличившаяся тяга двигателя позволяла совершить планетарную посадку и взлет с Элии-1, учитывая более низкую, чем на Земле, гравитацию и плотность атмосферы. Кроме того, можно было не учитывать экологический фактор, который стал основным при выборе орбитального способа строительства корабля. Теоретически «Геркулес» можно было смонтировать на Земле и запустить с гравитационного космодрома. Это было бы и проще, и дешевле. Но идти даже на минимальный риск взрыва в атмосфере Земли корабля с ядерной силовой установкой никто не решился. Как-никак «Геркулес» был первым из космических кораблей с атомным двигателем, и гарантировать его поведение при взлете и стопроцентную техническую надежность никто не мог.

«Геркулес» стартовал к Элии, а союз трех держав наконец информировал по приватным каналам связи остальные ведущие страны о своем открытии. Скрывать информацию дальше было уже невозможно, за строительством и полетом «Геркулеса» могли следить не только ученые в любой радиотелескоп, но даже астрономы-любители, использующие обычные средства наблюдения за космосом, наскоро спаянные из списанных фабричных блоков, «левых» деталей и разных «самоделок». Никакими «марсианскими экспедициями» и поломками его полет в совсем другую точку солнечной системы и последующее исчезновение объяснить было невозможно. Однако сказали не всю правду. Информацию о наличие планеты, пригодной для освоения, в ставшей доступной для людей чужой звездной системе, и присутствию в ее космическом пространстве возможных переходов в иные миры, пока придержали. В средства же массовой информации даже это не просочилось. «Геркулес», по совместному заявлению трех сторон (России, Евросоюза и США), отправился в долговременный исследовательский полет по освоению космоса и попутным испытаниям космических аппаратов с ядерной силовой установкой, а также для усовершенствования и отработки данной технологии.

Мир пережил всплеск энтузиазма, сравнимый лишь со временами запуска первого искусственного спутника Земли и полета Гагарина. В самом деле, это уже были не шутки! Мир давно привык к запускам спутников, а вяло болтающаяся на земной орбите МКС со сменными экипажами, проводящими некие малопонятные и малоинтересные для обывателя эксперименты, всем давно приелась. То ли дело запуск «Геркулеса». Большой корабль, двадцать пять мужчин и женщин экипажа и масса аппаратуры, полет не по скучной орбите вокруг планеты, а в неведомые космические дали! Это впечатляло. Энтузиазм народных масс был неподдельный, хотя об истинной цели полета знали лишь экипаж корабля да несколько тысяч человек по всему миру. С экипажем стартовавшего корабля проводили прямые пресс-конференции, космонавты вновь стали равны по популярности телезвездам. Выпускали сувениры, посвященные первому дальнему космическому полету человека, снимали документальные фильмы, в честь экипажа «Геркулеса» называли детей. Правда, через месяц, когда космический корабль достиг точки перехода, страсти немного поутихли… но не до той степени, чтобы пропустить исчезновение «Геркулеса». Независимые астрономы-энтузиасты, отслеживающие полет, заметили исчезновение и забили тревогу в Интернете. Однако было этих энтузиастов немного, приводимые ими доказательства понимали тоже единицы, а официальные опровержения из НАСА и Роскосмоса были весьма убедительны и дышали оптимизмом. «Все хорошо, полет протекает по запланированному графику, экипаж чувствует себя нормально, заявления об исчезновении „Геркулеса“ не соответствуют действительности», — уверенно вторили в унисон официальные лица.

Однако время шло, и вскоре тон чиновников от космоса в странах-участницах союза стал гораздо менее уверенным. От «Геркулеса» не было вестей. Для связи с Землей корабль должен был оставить на орбите Элии-1, перед посадкой на планету, три небольших спутника-зонда с собственными двигательными установками. По мере накопления данных об экспедиции «Геркулеса», эти спутники по команде с корабля должны были, покинув орбиту, следовать к точке перехода и, попав в солнечную систему, передавать доставленную информацию о ходе экспедиции. Первый спутник ожидался через четыре недели после перехода «Геркулеса» в систему Элии, второй — через девять недель, ну а после должен был вернуться обратно и сам космический корабль с экипажем. Третий спутник был резервным. Первый пакет информации был получен в срок. «Геркулес» благополучно прибыл в систему Элии, произвел посадку на поверхность Элии-1 и начал работу. А второй зонд связи так и не прибыл. Прошли девять недель, потом еще девять недель. Информации не было. Пришло время возвращения «Геркулеса», но точка перехода по-прежнему оставалась пустой. Прошел еще месяц, и стало окончательно ясно, что ситуация вышла из-под контроля.

Все зонды серии «Альтаир», работали в системе Элии и самостоятельно, без приказа экспедиции с «Геркулеса» вернуться не могли. Спешно пришлось делать еще один межпланетный корабль для прояснения ситуации. Работали быстро, тем более что осталось хорошее подспорье — импровизированные орбитальные верфи, на которых строили «Геркулес», и отработанные старты с гравитационного космодрома. К этому времени Россия наконец закончила испытания линейки специальных ракетоносителей, изначально проектируемых под низкогравитационный старт с поверхности Земли, что еще более ускорило процесс. Построенный и снаряженный всего лишь за год корабль взял курс на точку перехода. Это был пилотируемый космический корабль с экипажем из двух человек и химическим ракетным двигателем — то, что удалось собрать за максимально сжатые сроки. Задача — разобраться с ситуацией и доставить информацию назад. Посадки на Элию-1 не планировалось. В любом случае предполагалось, что у экипажа «Геркулеса» ресурса систем жизнеобеспечения хватит на несколько лет, так как вода и кислород на Элии-1 имелись. При работающем ядерном реакторе, обеспечивающем достаток энергии для любых нужд, этого должно было хватить надолго. Небольшая гидропонная оранжерея на «Геркулесе» имелась, значительный запас продуктов тоже. Поэтому быстрой спасательной операции для экипажа, по мнению аналитиков, не требовалось. Если реактор работал и корабль был физически цел — экипаж «Геркулеса» мог подождать. Если нет — космонавты должны быть уже мертвы и подбирать спасателям некого, как бы цинично это ни звучало.

Неуправляемый корабль отправлять не стали — слишком велик риск не получить вообще никакой информации в случае отказа техники. Ситуация, когда аппарат оказывался вне всякой связи с Землей сразу после точки перехода, делала присутствие человека на борту необходимым для обеспечения надежности.

«Марафонец» — такое название получил новый межпланетный корабль — вернулся из пространственного нырка в систему Элии быстрее, чем ожидалось, уже через двенадцать недель после старта. Его внешний вид уже навевал на нехорошие мысли. Корпус лишился всех внешних антенн и солнечных батарей, отражающая солнечный свет металлическая поверхность утратила свой ровный блеск и пошла небольшими потеками металла. Скорость его была низкой, дав несколько слабых коррекционных импульсов двигателя и направив полет в сторону Земли, звездолет медленно летел по инерции, скупо набирая ускорение редкими включениями тяги.

Информация, переданная экипажем, полностью подтвердила самые худшие опасения. «Геркулеса» и его экипажа, по-видимому, не существовало. «Марафонец» подвергся ракетной атаке и с большим трудом сумел уйти обратно в точку перехода, после попадания в зону ядерного взрыва, истратив в отчаянной попытке оторваться от вражеской ракеты большую часть своего топлива.

Мирная эра освоения глубокого космоса ушла, не успев толком начаться.

Глава 7 Военно-романтическая

Илья давно понял, что участвует в некоем непростом военном проекте, руководимом с самого «верха» и далеко выходящим за обыденные рамки воинской службы. Это было ясно практически с самого начала. Однако еще один повод убедиться в том, насколько все серьезно, он получил в день, когда их первый взвод был после завтрака направлен на стрельбище вместо обычных для утреннего времени спортивных занятий. В просторную оружейную комнату, зачастую использующуюся для учебных занятий по теоретической части стрелковой подготовки, вместо старых АК-74М, с которыми курсанты уже провели несколько учебных занятий, начальник стрелковой подготовки, майор Смирнов вместе с двумя незнакомыми военными и одним пожилым мужчиной в гражданском внесли странного вида контейнеры. Серебристые, без военного камуфляжа и опознавательных знаков на боках и крышке, достаточно легкие на вид, они смотрелись в оружейной комнате несколько чужеродно.

— Садитесь, — скомандовал бойцам Смирнов, после чего отошел немного в сторону. Приглашающим жестом он указал на один из контейнеров, лежавший на преподавательском столе напротив чертежной доски. — Начинайте, Виталий Павлович, я пока проектор подготовлю, — сказал он гражданскому и склонился над преподавательским компьютером.

— Хорошо, — отрывисто кивнул ему гражданский и подошел к столу.

— Здравствуйте, господа курсанты, — несколько высокопарно поприветствовал бойцов мужчина в гражданской одежде. — Меня зовут Громаденко Виталий Павлович. Скажем так, если выражаться высоким стилем — я старший научный сотрудник в одном из старейших военно-исследовательских институтов нашей Родины. Не будем уточнять, в каком конкретно, это, в сущности, не важно. Меня попросили рассказать вам о нашем изделии и обучить азам работы с ним.

Мужчина вскрыл контейнер и извлек из нескольких слоев упаковки нечто, напоминающее широкий плоский автомат с магазином и коротким, необычно широким стволом странных очертаний.

— Итак, перед нами винтовка лазерная, модель три, по заводскому коду изделие Л-53. Многим из вас предстоит работать именно с ним, так что прошу его любить и жаловать, так же как его любим мы, разработчики. Итак, что вам нужно знать прежде всего? Забегая вперед, скажу, что лазерная винтовка — оружие хорошее, с массой преимуществ перед обычным стрелковым вооружением, особенно в ближнем бою. Все это вам предстоит освоить и, полагаю, об этом вам более подробно расскажет господин Смирнов, прошедший стажировку в нашем институте. Не буду сильно вдаваться в теоретическую и техническую часть, вам, господа, это и не очень нужно. Вы все равно не сможете починить лазерную винтовку в полевых условиях, смазывать и разбирать-собирать ее не требуется. Моя задача — лично преподать вам азы работы. Что же такое наша винтовка? Это, в сущности, химический лазер с системой накачки, активной средой, оптическим резонатором и системой охлаждения. Эта схема известна давно, однако наш институт может гордиться тем, что сумел многократно повысить КПД перехода энергии химической реакции в импульс и разработать легкую, мощную и надежную систему охлаждения, создав таким образом впервые в мире реальное боевое индивидуальное лазерное оружие. Итак, по порядку. Начнем с системы накачки. Она требует специальных расходников, ну если хотите, «патронов», являющихся на самом деле капсулами со специальными химическими реагентами для накачки активной среды лазера, — с этими словами Виталий Павлович нажал на что-то сбоку винтовки, и ее «магазин» отсоединился, оказавшись у него в руке. Из «магазина» он достал продолговатые цилиндры, напоминающие длинные тонкие пальчиковые батарейки. Тем временем на экране проектора за его спиной появилось увеличенное изображение винтовки и «патронов». — Нам не удалось найти технического решения, при котором расходных материалов на каждый выстрел не требуется, а лазерный импульс обладает достаточной поражающей силой. Точнее, решения есть, но вес таких устройств не отвечает нормативам для стрелкового оружия. Зато вес данной модели — всего три килограмма. Так что от «патронов» не уйти. Особое внимание обратите на технику безопасной работы с ними — при неправильном обращении взрывается один такой «патрон» не слабее литрового баллона с жидким ацетиленом. Впрочем, система безопасности в каждой капсуле есть, и вполне надежная, но от дурака, как известно, самая лучшая техника не защищена. Далее, что у нас есть в изделии, — активная среда. Ее состав является секретным, она твердофазная, находится в специальном блоке в средней части винтовки, и никаких проблем у вас с ней быть не должно. Потом идет оптический резонатор, — с этими словами ученый нажал на кнопку сбоку, сдвинул небольшой рычажок, и «ствол» винтовки раскрылся, позволив ему извлечь из него длинную трубку с утолщениями на обоих концах. — Это тоже расходный материал, обычно приходит в негодность после ста восьмидесяти — двухсот выстрелов. Индикатор его состояния и счетчик выстрелов есть на стволе. Кроме того, в винтовке есть активная система охлаждения, поглощающая избыточное тепло, не перешедшее в излучение при выстреле, она располагается в задней части и прикладе оружия. Ее ресурс — около десяти тысяч выстрелов, при одиночной стрельбе и при условии низкой внешней температуры включать ее не требуется, в общем-то она нужна для интенсивного боя, когда нет времени для сброса избыточного тепла естественным путем, с помощью пассивного охлаждения. Дополнительно в нижней части ствола винтовки смонтирован обычный низкоэнергетический лазер, служащий для прицеливания, измерения расстояний или ослепления противника. Вот, собственно, главное, что вам, господа курсанты, надо знать. Естественно каждый получит руководство, где все это будет расписано подробнее.

Теперь я хотел бы немного сказать об этом оружии, так сказать, в общем. Учитывая стоимость самой винтовки и расходников к ней, каждый выстрел из нее обойдется государственному бюджету в цену выстрела управляемым снарядом из танкового орудия. Естественно, эта винтовка никак не может быть массовым оружием. Однако для вооружения специальных частей, таких как ваша, она представляется небезынтересной. Первое — в ней практически нет движущихся деталей, как в любом стрелковом оружии, за исключением механизма подачи «патронов». Это, несмотря на общую сложность изделия, значительно повышает надежность. Винтовка надежна, герметична, устойчива к пыли и влаге, удароустойчива, из нее можно стрелять даже под водой, хотя польза от такого выстрела, мягко говоря, сомнительна. Разве что будете стрелять в упор… Второе — отсутствие отдачи и звука выстрела. Вы прицелились и нажали пусковую кнопку. Все. Лазерный импульс никогда не отклоняется от прямой траектории, как пуля, не требует специальных навыков в прицеливании, распространяется со скоростью света, то есть мгновенно. Вы нажали спуск, и цель поражена, единственное препятствие — рассеивание импульса с расстоянием. Это идеальное оружие ближнего боя. Третье — мощь поражающего действия. Если сравнивать по энергии, то на расстоянии двухсот метров энергия импульса почти вдвое превосходит энергию выстрела из автомата Калашникова калибром 7.62 и достигает трех тысяч джоулей. Есть и минус — выстрел из лазерной винтовки не обладает механическим останавливающим действием, как пуля, выпущенная из огнестрельного оружия. Как говорится, луч — это свет, а свет нематериален. Он может сжечь врага, но остановить в момент поражения, как механический удар вполне материальной пули, — никогда. Впрочем, ладно… Мне нужен доброволец. Кто из вас, молодые люди, готов сделать пробный выстрел?

Ученый внимательно оглядел сидящих перед ним курсантов. Двое или трое из них начали медленно поднимать руки, выражая готовность. Но в этот момент взгляд Виталия Павловича скрестился с взглядом Ильи, и тот почувствовал, как его ноги будто бы сами собой распрямились, переводя тело в стоячее положение. Решение было принято моментально.

— Курсант Красиков. Я готов!

— Ну что же, похвально видеть такой энтузиазм. Пройдемте в тир.

Возникла неловкая пауза, все курсанты оставались сидеть на своих местах.

— Майор, покажите-ка, пожалуйста, нам, где тут у вас мы можем немного пострелять, — попросил ученый, как-то странно улыбнувшись, видимо, в последний момент вспомнив, что перед ним люди военные и командует тут не он. Смирнов, слегка поморщившись от фамильярного тона, скомандовал «встать» и вместе с гражданским и взводом курсантов прошел в крытый тир, расположенный неглубоко под землей, рядом со стрельбищем.

— Смотри, как и везде, приклад идет к плечу, — показывал Илье ученый, попросивший у Смирнова разрешение провести пробный выстрел и не обращавший более внимания на пристальный неодобрительный взгляд майора. — Так, хорошо. Коллиматорный или лазерный прицелы пока не установлены, целиться будешь обычным способом, по мушке на конце ствола, регулировать пока ничего не надо. Понял? Хорошо. Теперь левой рукой берись за магазином, у основания ствола, там, где специальная прорезиненная теплозащитная обивка. Берись, должно быть удобно, рука сама ляжет… Есть? Правой рукой ты взялся верно, вот эта длинная кнопка, под указательный палец, — спусковая. Готов? Теперь наводи прицел на манекен.Большим пальцем правой руки давишь вот сюда — это предохранитель. Большим пальцем левой руки утапливаешь овальную кнопку сбоку — включаешь активное охлаждение. Чувствуешь легкую вибрацию? Значит, охлаждение включилось, сейчас она пройдет… Главное — не хватайся сразу после выстрела за вот эти ребристые боковины ствола — они могут сильно нагреваться, даже при работающем охлаждении. Готов? Огонь!

Легкая вспышка осветила тир. Илья не ощутил ни отдачи, ни даже легкой вибрации, лишь голая кожа на левой руке, почувствовала отходящее от ствола тепло. Через мгновение после выстрела послышался небольшой щелчок, когда отработанная капсула переместилась из ствола в свое отделение в магазине.

А вот с манекеном было плохо. Обычный ростовый пластиковый манекен, которые во множестве встречаются в любом магазине одежды, в долю секунды поплыл как свечка. Половина груди и почти вся голова манекена в течение пары секунд после выстрела деформировались и оплыли потеками по сторонам, часть раскаленного жидкого пластика с сочным глухим плюхом упала на пол. Крохотные язычки огня побежали по краям изуродованной выстрелом фигуры, ощутимо повеяло противным запахом горелой пластмассы, над манекеном заклубился легкий дымок.

Курсанты зачарованно смотрели на это поразительное зрелище. Майор выругался и быстро метнулся в сторону. Вскоре с огнетушителем в руках он уже заливал пеной остатки манекена, негромко матерясь себе под нос.

— Да, извините, забыл предупредить, — неловко оправдывался Виталий Павлович, — мне казалось, с пластмассовым манекеном будет нагляднее…

Илья стоял, сжимая в руках лазерную винтовку. Ему явно понравилась эта штука. Это было ЕГО оружие, то, что надо…

В начале осени проблемы с физической подготовкой курсантов были по большей части улажены. Все парни уже достаточно легко бегали кросс, укладываясь во временные нормативы, с силовыми упражнениями большая часть группы справлялась, а те, кто пока, в силу индивидуальных особенностей, не мог нарастить «мышцу», все же значительно продвинулись вперед, и было видно, что укладывание в жесткие рамки нормативов у них уже не за горами. Структура занятий изменилась. Физическая подготовка постепенно уступала место спецкурсам по тактике, стрелковой и специальной стрелковой (для лазерного оружия) подготовки, а также теоретическим занятиям. Время было плотно занято от самого подъема до отбоя. Курсантам преподавали прикладную и общую психологию, некий странный синтетический курс «Логика технических решений и их практической реализации», военную историю и переплетавшийся с ней курс «Логика военно-командных решений» и многое другое. Обучение было необычным. Если в университете Илье, как и другим студентам, давали на лекциях все больше концентрированные знания по тем или иным научным дисциплинам, то здесь акцент смещался с чистого знания на понимание логики принятия решения кем-либо в конкретных обстоятельствах, будь то ученый, конструктор, полководец или же сам Бог, создавая законы природы. Какие были исходные посылки, какие задачи стояли, какое решение было принято, было ли оно оптимальным? А если нет, то почему? И что можно предложить лучше — вот что интересовало преподавателей. Надо сказать, что все курсанты обладали высшим или неоконечным высшим образованием, и все они имели достаточно широкий кругозор, что облегчало обучение подобным специфическим дисциплинам. Сказывался специальный отбор кандидатов. Илья понял, почему их всех забирали в проект, сочетая откровенное давление на личность на первом этапе и задабривание материальными благами и принцип добровольности на втором. Просто так объявить конкурс, пообещав кучу денег и благ, и впоследствии, просеивая кандидатов, отбирать нужных людей реализаторы проекта не могли. Нужные люди могли и не прийти, а широкую огласку такому отбору давать было нельзя по соображениям секретности. Люди требуемого для проекта склада характера и способностей обычно находят свое призвание и дело сами, сомнительно, чтобы они пошли участвовать в каком-либо малопонятном конкурсе, тем более под эгидой Вооруженных сил. Приходилось присматриваться к людям по внешним признакам, по личным делам, а потом «выдергивать» кандидатов из привычной среды, проверять и предлагать выбор. Этакий обычный невеселый выбор в давних российских традициях: выбор между откровенно плохим и непонятно чем, но вроде бы лучшим.

В сентябре начались занятия по парашютной подготовке. Краткий теоретический курс, затем несколько прыжков с парашютом налегке, без экипировки и снаряжения, с восьмисот и с тысячи метров. Потом, когда курсанты на своей шкуре почувствовали что это такое — парить между небом и землей, последовал длинный обучающий курс в десяток теоретических уроков, занятия на спецтренажере и прыжок с четырех тысяч. Как ни странно, прыгать с низких высот Илье было страшнее и нравилось меньше, чем с четырех километров. Земля с большой высоты казалась совсем игрушечной, какой-то нереальной. Оттолкнулся и прыгнул, плотно держа кольцо в сжатой по инструкции в районе сердца руке. Раз — и борт самолета ушел куда-то вверх из-под немного дрожащих ног. Считаешь медленно про себя: раз… два… три… — всем корпусом ловя обжигающе холодный ветер и… Два — резким рывком вытаскиваешь кольцо. Три — выстрел купола и рывок незримой руки, встряхивающей все тело с ног до головы. Потом — проверка и выключение электронного высотометра, зазеваешься и не отключишь — срабатывание запасного парашюта неизбежно, а висеть на двух куполах, потеряв управление полетом — занятие не из приятных. Ну а после — то, что нравилось Илье в прыжках больше всего. Ты король! Ты абсолютно свободен, одновременно велик и ничтожен в бескрайнем воздушном океане между небом и землей. Где там самолет? Вот он — маленькая серебристая птица вверху. Где земля? Внизу, под ногами, раскинулась привольным светло-зеленым ковром лугов, темно-зеленых массивов лесов и синих пятен озер. А твое тело висит в центре всего мироздания, поддерживаемое упругими стропами парашюта, и только ветер качает тебя на своих незримых крыльях.

После череды прыжков налегке последовали прыжки с полным снаряжением. Комплект формы, автомат, рюкзак парашютиста-десантника, десантная ременно-плечевая система, нож, четыре магазина с патронами (холостые), фляга, лопатка, учебные гранаты, выстрелы к подствольнику, противогаз, стандартный армейский паек — все в полном комплекте. Самым сложным было заучить и намертво, на уровне рефлексов, запомнить, как правильно укладывать, надевать, закреплять, подгонять и приводить в походное, боевое или прыжковое положение все эти хитрые ремни, пряжки, подсумки, карабины и прочие детали экипировки десантника. Достигалось это многочасовыми тренировками, десятками и сотнями повторений действий типа «одел-снял». Инструктор был беспощаден.

— Ты, ты и ты, вы все трупы, — показывал он пальцем на курсантов, в очередной раз приведших экипировку в прыжковое положение и замерших на плацу для проверки. — Вам конец, раскосый вы наш юноша. Что это? — допытывался он до несчастного корейца Кима, заметив неплотно затянутый ремень или неправильно закрепленный подсумок. — Снять все, по новой, раз, два… приступай! Щеглы вы, — комментировал он усилия взвода, наблюдая, как взмыленные курсанты в очередной раз занимаются укладыванием и подгонкой экипировки. — Вам тут хайтек пошили, любой младенец разберется. То ли дело старая парашютная система с РД-54. Вот это была вещь. Правильная, надежная, простая. А это так — вариант для богатых и ленивых. Так и то освоить не можете…

Однако освоили. Ко всему привыкает человек. В начале октября начались отработки комплексных упражнений по прыжкам с большой высоты, затяжным прыжкам, ориентированию и выполнению учебно-боевых задач на местности. И тут с Ильей произошло ЧП. Задача состояла из трех пунктов: десантирование с 4500 метров (по непонятным для курсантов причинам, основной упор делался на прыжки с больших высот), выход в определенную точку сбора на местности по приземлению, и, напоследок, все то, что придумают отцы-командиры, чтобы жизнь медом не казалась. Проблемы у Ильи начались на первом же пункте задания. Он вполне штатно покинул борт АН-38, парашют раскрылся, Илья отключил высотометр. И был неприятно удивлен, когда через несколько десятков секунд раздался хлопок, и он с удивлением увидел идущий вверх маленький купол стабилизирующего парашюта из запасного комплекта. Еще несколько секунд, и готово — запасной парашют ушел вверх, раскрываясь над головой Ильи, а сам он завис, раскачиваясь под двумя куполами. Видимо, что-то пошло наперекосяк в электронном приборе, управляющем запасным парашютом, и тот, игнорируя отключающую его команду, открыл парашют, причем на большой высоте. Управлять полетом под двумя куполами было трудно. Какое-то время Илья ухитрялся справляться с ситуацией, пока километрах в двух от земли его не подхватил мощный восходящий поток воздуха. Погода в октябре стояла достаточно теплая для Архангельской области, однако подступающая зима сказывалась, и прогрев воздуха был неодинаков, порождая нестабильную воздушную обстановку. Сильный ветер или теплый восходящий поток воздуха могли появиться совершенно неожиданно, что и произошло с Ильей. В результате его сначала подняло немного вверх, потом подхватило ветром и стало сносить безнадежно далеко от предполагаемой точки высадки. Болтаться между небом и землей пришлось долго. Посадка произошла в лесу, где Илья завис недалеко от земли, повиснув на стропах запутавшихся в кронах деревьев парашютов. Разрезание строп и осторожный спуск вниз заняли больше часа. Оказавшись на земле, Илья включил навигатор ГЛОНАС (вообще-то это запрещалось в ходе занятий, одной из целей которых было самостоятельное ориентирование на местности, однако разрешалось в случае действительно внештатной ситуации) и понял, что отклонился от точки сбора почти на двадцать километров.

«Ну что же, время, в принципе, есть, — рассудил Илья. — Сейчас начало третьего, закат чуть позже шести. Теоретически можно успеть». Илья достал рацию и постарался выйти на связь с офицером — инструктором, который прыгал вместе с группой, но не смог, очевидно, расстояние было слишком велико, и не хватало мощности для передачи сигнала.

Ладно, ноги в руки и марш-марш. Навигатор Илья оставил включенным, чтобы не плутать, так как запаса времени почти не было, и быстро пошел по прямой линии к точке сбора. Километров пять он отмахал без проблем, даже опережая собственный график движения, однако потом стало сложнее. Навигатор не показывал никаких препятствий на пути, но это не означало, что их не было. Сначала деревья стали ниже, а лес стал более густым, поросшим желтой осенней травой и мелким частым кустарником, не успевшим еще сбросить все листья. Темп движения сразу упал. А затем Илья наткнулся на не отмеченное в навигаторе небольшое болотце, потом еще на одно, побольше, и когда обошел их стороной, выйдя опять на сухой участок леса, понял, что безнадежно не успевает. Через полтора часа наступит полная темнота, и выйти из леса до этого времени никак не получится. Идти же по темноте — не лучшая идея, даже при наличии навигатора. Оглядываясь по сторонам, он приступил к поиску ночлега.

— Ау-ау… Тая… — раздалось почти на пределе слышимости. Илья остановился, прислушиваясь. — Тая! Я здесь! Ты где…

«Нет, не показалось», — понял Илья. Голос действительно был. Женский, несколько охрипший, видимо, от долгого крика, он раздавался откуда-то из-за ельника, по правую сторону от Ильи.

— Ау!.. — снова с какой-то безнадежной ноткой прозвучало в лесу.

Илья решительно двинулся на голос. Вскоре он услышал, как невдалеке хрустнула ветка, определил точное направление и через пару минут увидел ее.

«Классика, красная шапочка, блин, пошла, проведать бабушку», — подумал Илья. И было от чего. Стоявшая впереди была молодой девушкой, на вид немного за двадцать, в синих джинсах и сером обтягивающем свитере. На голове у нее была нелепая ярко-красная бейсболка, а в руке она держала плетеную деревянную корзину.

— Чего кричим, кого ищем? — спросил Илья, выходя из-за крайней ели к девушке.

— Ой. — Девушка обернулась и побледнела, чуть не выронив корзинку. — Вид у Ильи был тот еще, особенно для невоенного человека. Один здоровенный АК-74Н много стоил, не говоря уж про камуфляж, многочисленные подсумки на РПС и прочее снаряжение. Увидеть подобное в лесу девушка, естественно, никак не ожидала.

— А вы кто?.. — спросила она, немного придя в себя.

«Симпатичная», — отметил про себя Илья, а вслух сказал:

— Я-то? Да водяной здешний. Вылез погулять из болота, плавники размять, да, видишь ли, заблудился, такая незадача. — И поспешно добавил, видя, что девушка явно напугана и, похоже, не расположена к шуткам: — Шутка. Турист я. Нас с самолета выбросили, мы тут играем во что-то вроде зарницы. Ну, знаешь, типа пейнтбола, только покруче.

— А это что? — немного дрожащим пальцем она показала на автомат, висевший у Ильи на груди.

— Это? Муляж. Ну, типа, чтобы все было как настоящее. Мы, мужики, такое любим. — Илья попытался улыбнуться как можно дружелюбнее. — Чтобы все как взаправду, иначе какой смысл в таких играх?

— А где остальные? — спросила девушка по-прежнему недоверчиво.

— Не знаю, — сказал Илья чистую правду. Меня ветром сильно далеко отнесло, пытаюсь их найти. — Ну да что мы все обо мне, да обо мне… Вы сами-то откуда? Заблудились?

— Да, — ответила девушка. Неизвестно, поверила ли она Илье до конца, но, видимо, сказанное им ее немного успокоило. Во всяком случае, ее голос перестал дрожать. Она начала быстро и немного сбивчиво говорить: — Я сама городская, из Архангельска, в меде учусь. А у меня подруга Тая, у нее мама в деревне живет. Тут недалеко деревня, Толстовка называется. Ну и достала она меня… поехали, мол, в гости, да поехали в гости, — в голосе девушки прорезалось сильное раздражение, — в баньке попаримся, за грибами сходим, отдохнем. Дескать, такая расчудесная у нас природа, такие прямо грибы… Ну вот и сходили, блин, за грибами. Пятый час здесь хожу, не знаю, где, мобильник не работает, сети нет. Глухомань! — И добавила, немного помолчав: — Меня, кстати, Аней зовут.

— Очень приятно, Илья. А где та Тая?

— Хотела бы я знать. Пропала где-то. А я городская, одна в трех соснах заблужусь, а тут такой лесяра.

— Понятно. — Илья стал разбираться с навигатором. — Так, Толстовка. По прямой будет почти восемь километров. Далеко вы забрались.

— Похоже, да, я здесь давно петляю. Устала, как не знаю кто, пить хочу, воду давно выпила, еды не взяла… Ну так на часок-другой собирались. Я по краю березняка пошла, там белые грибы были, мне их Тая показала. А она куда-то в сторону. Возвращаюсь — нет ее. Ну пошла вперед, думаю, скоро ее встречу, и вообще потерялась.

— Держите. — Илья протянул Ане свою армейскую фляжку.

Аня пила долго, мелкими глотками, несколько раз прерываясь, но не спеша возвращать емкость обратно. Видимо, налитый туда «спортбал», выдаваемый курсантам вместо обычной воды во время физических нагрузок, пришелся ей по вкусу. Илье самому нравился его кисловато-сладкий вкус, да и жажду он утолял лучше обычной воды, восстанавливая солевой баланс и не позволяя организму быстро терять влагу.

— Спасибо. — Она наконец вернула флягу, выпив больше половины.

— Да не за что. Я что хочу сказать, Аня. Перед тем как вас встретить, я вообще-то собирался устраивать ночлег. Я своих товарищей пока потерял, Тая ваша — не знаю где. Через час, может, чуть позже, будет совсем темно, за это время мы к деревне не дойдем. Можно попытаться выйти к ближайшей дороге, до нее километров пять, но я бы не стал рисковать, есть опасность залезть в дебри и не успеть до темноты. Не поймите меня неправильно, не хочу навязываться и ничего такого не подразумеваю, но я лично собираюсь до утра пробыть здесь. И вам это же советую. Как рассветет, мы быстро назад выйдем, навигатор у меня есть, так что можно сказать — не потерялись мы, просто задержались.

Аня смерила его долгим взглядом, потом посмотрела на неяркое осеннее солнце, висевшее низко над самыми кронами деревьев.

— Хорошо. Чем могу помочь? И может, будем на «ты»?

— С удовольствием, — ответил Илья. — Наломай пока побольше еловых веток для постелей, ночью, думаю, холодно будет. Октябрь все-таки. А я пока займусь костром и готовкой.

— У тебя и еда есть?

— А как же? Я же говорил, у нас с товарищами тут все серьезно затеяно.

— Ну, ты прямо как рыцарь из сказки.

— А ты как красная шапочка. Только до бабушки не дошла.

Когда стало окончательно темно, костер уже ярко горел, а вокруг царила почти домашняя атмосфера, если только этот термин применим к ночному лесу. В комплект экипировки входил индивидуальный котелок, а невдалеке, у края болотца, Илья набрал в него немного воды. Сначала довел ее до кипения, бросил обеззараживающую таблетку, потом добавил в кипяток нарезанные отборные белые грибы из Аниной корзинки, а затем, когда они успели провариться, к ним прибавились «макароны по-флотски» и соль из индивидуального пайка. Хлебали похлебку долго, передавая по очереди друг другу небольшую пластиковую ложечку, входившую в паек. Вкусно было необыкновенно! У Ани поднялось настроение, голос стал звонким, и Илья пару раз ловил на себе краем глаза ее оценивающий взгляд. Похоже, всю историю она стала воспринимать как приключение, даже про Таю уже говорила без раздражения, с некоторым беспокойством — как она там, волнуется за нее, поди.

Костер сменил яркое пламя на легкий красный отсвет от нагоревших углей, и они, наговорившись вволю, стали устраиваться спать. Всяких глупостей с часовыми и ночным бодрствованием Илья решил не устраивать. Нет смысла, не авантюрный роман, где за каждым кустом враги. Просто свернулись калачиком по разные стороны мерно горевшего костра, нагребая под себя и сверху побольше лапника и постарались уснуть. Илья провалился в сон почти мгновенно.

Но ненадолго. Проснулся он от того, что было холодно. Причем очень холодно, может, около нуля градусов. Посмотрел на часы — без десяти два. До рассвета еще долго. Ноги заледенели невыносимо, костер почти не горел. Он встал, сделал несколько приседаний и кинул сухого лапника в слабо тлеющие угли. Когда пламя взметнулось, он глянул в сторону своей спутницы и увидел, что она не спит, а лежит на еловых ветках в позе эмбриона, слегка постукивая зубами и зябко кутаясь в военную куртку Ильи.

— Иди ко мне, — просто сказал Илья.

Она встала и, не говоря ни слова, подошла и легла рядом, обняв за шею и прижавшись всем телом. Ее губы были сладкими, пахнущие костром волосы мягкими, а бедра, когда синие джинсы и камуфляжные штаны Ильи были их общими усилиями отброшены в сторону — теплыми… Это было хорошо. Это было лучше, чем с Иркой. Это было лучше, чем могло быть с кем-нибудь когда-нибудь еще. Это было настоящее. Холода не стало, как по волшебству, и Илье хотелось бы, чтобы эта ночь продолжалось вечно…

А потом они лежали вместе, обнявшись, и смотрели на звезды. Небо было черным-черным, усыпанным россыпью лучистых точек.

— Красиво, — прошептала тихонько Аня.

— Угу. — Говорить Илье не хотелось, ему казалось, что даже негромкий голос может разрушить волшебство момента.

— Знаешь, я может глупость говорю, но мне всегда хотелось, чтобы там, наверху, у этих звезд тоже кто-то жил. Честно-честно. Представляешь, лежим тут мы и смотрим вверх на них, а они, где-то там, тоже смотрят вверх на нас. И мы как бы все вместе, хотя и не видим друг друга, и не знаем, а вроде бы взглядами соприкоснулись. И нет одиночества…

— У нас его и так нет. — Илья сильнее обнял Аню и нашел губами ее губы.

— Нет, правда. — Она легонько отстранилась от него и посмотрела ему прямо в глаза. — Вот что ты сейчас думаешь?

— По поводу звездных жителей? Ань, я, наверное, не романтичный человек. Я этих инопланетян никогда не увижу, и дел у меня с ними никаких не будет. Я про другое думаю. Я тебя, кажется, люблю очень, вот ведь какая штука, Аня…

— Не говори про любовь. Не надо. Не надо сейчас говорить об этом, может быть, потом, если оно, это потом, будет… Сейчас просто люби. — Аня снова крепко сжала его в объятиях, и им стало не до слов…

Рассветало долго. Сначала чернильная тьма начала потихоньку сереть на востоке, потом в небе отчетливо проявился синий оттенок, а обступивший костер темный мир стал быстро расширяться в видимых границах и обретать черты. Пора было идти.

Завтракать было нечем, но вот чайный брикет и плитка шоколада от съеденного вчера пайка у Ильи оставались. Так что чай с утра им попить удалось. Илья решил сначала дойти до Толстовки и довести Аню до дома, а уже потом связываться с командованием и, если не получится, идти на вчерашний пункт сбора. Пара-тройка часов опоздания, по его мнению, роли уже не играли. Однако начальство нашло Илью быстрее. Не успели они отойти от места ночлега и трех километров, как рация у Ильи заработала, и капитан Липатов, едва услышав голос Ильи, высказал ему все, что о нем думает. Потом, правда, выслушав сбивчивые оправдания (Аня с любопытством прислушивалась к этому диалогу), Липатов немного смягчился и, узнав точное местоположение курсанта, приказал ему двигаться к той самой деревне Толстовка, где пообещал «горячую встречу».

Расстались на опушке, метрах в ста от околицы. Илье не хотелось, чтобы кто-либо видел их вместе, а потом задавал всякие дурацкие вопросы, тем более если это будут «отцы-командиры». Твердо пообещав увидеться в следующие выходные (когда у первого взвода по графику была увольнительная), Илья попрощался с Аней и, дав изрядный крюк вокруг деревни, вышел к ней с другой стороны. Там его уже ждала машина.

Глава 8 Военно-бытовая

Вопреки ожиданиям, после инцидента никаких особых вопросов у начальства к Илье не возникло. Про встречу с Аней Илья умолчал (вопросов службы это не касалось, а о личном трепаться не стоило), в остальном же рассказал полную правду. Раскрылось два парашюта, снесло ветром, поскольку не было возможности выйти из леса до темноты и связаться с начальством — принял решение заночевать. Дальнейшее известно. Тем более что другие курсанты его взвода, прыгавшие вместе с Ильей, видели его в небе под двумя куполами. Начальство в лице куратора взвода Липатова, майора Ванина, руководившего парашютной подготовкой, и тихого, незаметного ФСБшника из первого отдела, до сего времени бравшего у курсантов подписи под приказами и читавшего нудные инструктажи по секретности, послушало, взяло письменную объяснительную, да и успокоилось. Парашюты, крепко запутавшиеся в кронах деревьев во время приземления, привезли в тот же день, что и Илью, только ближе к вечеру.

Откровенно говоря, он должен был рассказать о встрече с Аней. Был приказ, требовавший сообщать о контактах с местным населением во время выполнения заданий за пределами части. Илья даже под ним подписывался. Вот только делать военную карьеру Илья не собирался, и на состояние своего личного дела, как и на мнение высокого начальства о своей персоне, ему было откровенно наплевать. Не узнают — хорошо. Узнают — тоже ничего страшного, пусть придумывают «ужасное» наказание или выговор объявляют. Да пусть хоть трибунал собирают, наплевать. Он, Илья, о своих личных делах рассказывать не будет и точка. Чем дальше, тем сильнее, особенно после встречи с Аней, Илья чувствовал злость на тех, кто, не спрашивая его мнения, единым решением перечеркнул его старую жизнь. Хотя никого из тех, с кем он встречался ежедневно, Илья винить не мог. Кто виноват? Офицеры — преподаватели, инструкторы? Нет, конечно, они только выполняли приказ. Командующий частью полковник Васнецов? Тоже, вероятнее всего, нет. Те, кто задумали проект, были рангом повыше, кто-то из той самой властной элиты, для которых судьбы людей были лишь немногим ценнее использованных презервативов. Ну что же, раз так, то ладно. Ваша сила. Илья не жалел о принятом решении, он был вполне уверен, что в случае отказа его бы действительно закатали куда Макар телят не гонял и все было бы еще печальнее. Но злость, злость на то, что его жизнь по мановению властной руки резко перечеркнули, она осталась. Деньги, обещанные льготы, интересная учеба и жизнь — это все ничего не стоит без свободы. А свободу у него, не виновного ни в каких преступлениях, забрали, грубо и цинично, предложив взамен выбрать из двух видов рабства — откровенным рабством работы по суду Комитета полезности или более интересным и странным его аналогом — в неком армейском проекте. Ну что же, он выбрал. Но если кто-то думает, что деньгами и псевдовозможностью выбора он добился от Ильи лояльности, то он крепко ошибается. Стараться учиться как можно лучше, приспосабливаться к обстоятельствам, раз уж они возникли, вести себя достойно Илья будет. Это прежде всего в его собственных интересах. Быть верным присяге, которая должна была состояться в ближайшее время, — да. Выслуживаться перед начальством — никогда. Они отдельно, а он отдельно.

Обе своих октябрьских увольнительных Илья провел с Аней. Вторая увольнительная, в конце октября, сразу после принятия присяги, была особенно длинной — все четыре взвода одновременно отпустили на целых четыре дня в честь праздника. Раньше Илья твердо намеревался в это время съездить к родителям, но передумал по двум причинам: во-первых, не смог лишить себя редкой возможности побыть с Аней, а во-вторых, откровенно говоря, не знал, что сказать дома. После его записи, переданной в приемной военкомата, родители «встали на уши» и собрались даже ехать в Москву, лично разбираться в произошедшем. Правда, потом, последующими звонками с единственного междугороднего телефона, к которому у курсантов был ограниченный доступ (личные мобильные телефоны курсантов не ловили сигнал на территории 124-й спецчасти ВВС), ему удалось несколько разрядить ситуацию. В одну из августовских увольнительных Илья даже увиделся с отцом, который специально прилетел в Архангельск. Но откровенного разговора не получилось. Илья не хотел нагружать родителей своими проблемами и сказал, что в армию пошел добровольно. Что та запись, что он передал в военкомате, была не совсем верной, он тогда не разобрался в ситуации. Однако получилось все равно не хорошо. Отец, похоже, не поверил ему до конца и заподозрил, что Илья вляпался в какие-то проблемы или чего-то натворил. Предлагал помочь. Илья от помощи отказался, даже в свою очередь передал родителям хорошую сумму денег (деньги исправно поступали на карточку каждые две недели, а родители не шиковали). Илья долго объяснял отцу, что вообще-то он хотел пойти служить (чуть ли не с детства мечтал), что за такие деньги можно и подождать четыре контрактных года, тем более что и часть хорошая, и военная подготовка настоящему мужику никогда не помешает, и что универ от него никуда не уйдет. Но отец не поверил, слишком они были близки с Ильей, чтобы его можно было так просто обмануть. И еще отец видел, что Илья неискренен, и никак не мог понять, почему так, почему он игнорирует все попытки говорить прямо. Расстались сухо, неприятно. И это тоже было одной из причин того, что Илью не очень-то тянуло домой.

Тем более была Аня. Так Илья еще не влюблялся. Ему было хорошо с ней просто так, лишь бы находиться рядом, без разницы, чем заниматься. Гуляли ли они по набережной вдоль Двины, ели ли мороженное в небольшом уютном баре на углу проспекта Ломоносова и Северодвинской улицы, сидели ли в кино — Илья тихо млел просто от того, что находился с ней рядом, что она разговаривает с ним, что они вместе… Некой частью своего мозга, оставшейся, вопреки всему, рациональной в его голове, он понимал, как крепко влип, влюбившись настолько сильно, но контроль над ним эта часть давно потеряла, и восстановить его было не легче, чем удержать на месте сорвавшийся с тормозов и несущийся по рельсам под горку товарный состав с углем, вагонов так в пятьдесят.

А что уж говорить про ночи… хронический армейский недосып был полной ерундой по сравнению с тем состоянием, в которое пришел Илья после четырехдневной увольнительной, проведенной вместе с Аней. Однако это все не имело значения. Он был счастлив. Солнце светило по-особенному, мир вдруг из обыденного превратился то ли в волшебную сказку, то ли в некую огромных масштабов декорацию для сцены, где главной героиней выступает Она. Илье, когда он пытался смотреть на себя самого со стороны, казалось странным это состояние, но поделать тут уже ничего было нельзя.

Ане пришлось сказать, что он служит. Иначе оправдать свое появление в городе раз в две недели было трудно. Подробности Илья опускал, говоря, что он военный, курсант специального военного училища, и говорить про место службы «пока нельзя». Дескать, расскажет потом. Ане эта таинственность не нравилась, но слишком настойчивых попыток добраться до истины она не предпринимала. Они вместе посмеялись над неловкой импровизацией Ильи при их первой встрече, когда он объяснил свое появление «игрой в зарницу». Илья объяснил, что сказал первое, что на ум пришло, чтобы не испугать ее. Аня подтвердила, что и не поверила тогда в какую-то «зарницу», и даже хотела в первый момент бежать, куда глаза глядят, но вежливый тон и «добрые глаза» ее успокоили.

Присутствие у Ильи достаточной суммы денег тоже шло явно на пользу их отношениям. Нет, он был бесконечно далек от мысли, что такое небесное существо, как Аня, может быть сколь-нибудь меркантильным. Но было здорово, не оглядываясь на кошелек, зайти с любимой в первый попавшийся ресторан, снять роскошный номер отеля на ночь, купить в магазине понравившуюся Ане вещь в подарок… Да что там говорить — здорово любить и быть любимым, имея хотя бы временную возможность не оглядываться постоянно на материальные проблемы нашего бренного мира. А о будущем Илья пока не думал. Время «серьезного разговора» с Аней придет непременно, Илья не строил иллюзий по этому поводу. Есть в женской психологии некоторые константы, которые у всех представительниц прекрасного пола наличествуют обязательно, с самого рождения, и планирование дальнейших отношений вкупе с дальним практическим расчетом — одна из них. Однако инициировать этот процесс Илья никак не хотел, тем более что и сказать ему было нечего. Может быть, потом, когда будущее немного прояснится…

Тем более что кроме внезапно свалившейся на Илью любви, существовала еще и служба, занимавшая если не все мысли, в которых, безусловно, главенствовала Аня, то почти все силы и все время. Темп занятий оставался по-прежнему высоким, скучать не приходилось. Осваивали новое оружие. Автоматы Калашникова, которыми уже почти целый век как была вооружена российская армия и с которыми курсанты 124-й части постигали азы стрелкового дела, сменили автоматы МП-28 (автомат Мальцева-Пешкова) калибром 7.62 мм. На стрельбище этот автомат был великолепен — удобный, отдача, по сравнению с АК, резко снижена, хорошая кучность и дальность огня. Но была у него и обратная сторона медали — с надежным и простым, как все гениальное, творением Калашникова, этот автомат сравнивать было нельзя. МП-28 был сложен в сборке и разборке, обладал мудреной системой сбалансированной автоматики, амортизаторами отдачи, пламегасителем, электронными устройствами, контролирующими стрельбу. Он был чувствителен к сильным ударам и загрязнению. Собрать и разобрать это оружие за полминуты, как автомат Калашникова, было невозможно в принципе. МП требовал к себе обстоятельного, вдумчивого отношения. Среди плюсов также можно было назвать и его устойчивость к низким температурам.

— Способен вести огонь даже при минус восьмидесяти градусах по Цельсию, — объяснял майор Смирнов, презентуя автомат курсантам. — Правда, с удароустойчивостью не очень. А для десантника это минус, большой причем минус. Но тут уж нельзя объять необъятное. Конструкторы и так прыгнули выше головы. Привыкайте, осваивайте. Это теперь ваша «рабочая лошадка», вам с ним в бой идти, если Родина позовет.

Впрочем, не все занимались освоением нового автомата одинаковое количество времени. Каждый взвод разбили на отделения по 9—10 человек, а в отделении у каждого бойца появилась отличная от других специализация. Во-первых, она касалась индивидуального стрелкового оружия: или лазерная винтовка, или автомат. В отделении Ильи было четверо бойцов, вооруженных лазерной винтовкой (включая его самого) и шестеро автоматчиков. Во-вторых, у бойцов была и вторая специальность: «ученый» или «терминатор», как называли их парни в разговорах между собой. «Ученые», кроме личного стрелкового оружия, должны были отвечать за работу и транспортировку некоего прибора, индивидуально прикрепляемого к каждому бойцу, вроде прибора химической или биологической разведки, а «терминаторы», соответственно, за какое-либо тяжелое оружие вроде автоматического гранатомета или индивидуального одноразового реактивного пехотного огнемета. В принципе, каждый боец из спецроты должен был разбираться и уметь применить каждое из всех типов используемых взводом вооружений, но основные, углубленные тренировки были с индивидуально закрепленным оружием или устройством. Так, Илья был стрелком из лазерной винтовки и одновременно ответственным за спецприбор биологической разведки. Прибор был исполнен в виде небольшого чемоданчика весом чуть более четырех килограммов, имевшего, впрочем, приспособления для крепления и переноски на спине бойца, и обладал рядом функций, как то: определение наличия бактерий и вирусов в анализируемом материале (пробы воздуха, воды или грунта), экспресс-анализ на присутствие биологических токсинов, экспресс-анализ ДНК биологического материала (полная расшифровка ДНК была ему, конечно, не по плечу, но некие выводы о видовой принадлежности бактерии или вируса по анализу их ДНК прибор мог сделать), а также прибор позволял проводить экспресс тестирование основных групп антибиотиков на взаимодействие с биологическим материалом. Соответственно, специальностью Ильи в отделении было исследование микробиологической обстановки, в то время как Саша занимался исследованием химической обстановки со своим специализированным прибором химической разведки ВПХР-М, а Борис, как наиболее физически сильный в их отделении, попал в «терминаторы». Вместе с автоматом он на тренировках и кроссах таскал две здоровенные трубы реактивного пехотного огнемета. Илья видел на учениях его действие. Небольшую, выстроенную на полигоне сараюшку, обложенную мешками с песком, огненный шар взрыва разметывал на мелкие горящие досочки и непонятные обугленные фрагменты, оставив только воронку и обширное, выжженное до черноты пятно земли.

— Можно применять по любым целям, — говорил инструктор, немолодой капитан с нашивками РХБЗ. — Универсальное оружие для подавления огневых точек в городских боях, да и в поле сгодится. Можно стрелять хоть в тяжелый танк. Уничтожить, может, и не получится, но после прямого попадания из боя эта машина, скорее всего, выйдет.

С началом зимы вновь возобновились прекратившиеся было в ноябре прыжки с парашютом, да такие, что прежние опыты в этой области показались курсантам прыжками воспитанников детского сада с горки в песочницу. Курсанты прыгали при полном оснащении, ночью, в зимнем обмундировании, с высоты десять километров, куда-то в бескрайние поля заснеженной тундры Ненецкого автономного округа. Ощущения — незабываемые, сразу начинающиеся уже на стадии постепенной разгерметизации кабины с десантом. Первая фаза полета — затяжной прыжок, раскрытие парашюта в трех километрах от земли. После приземления — выход к точке сбора и выполнение задания — разведка или атака условного противника с применением огневых средств всего взвода или отделения. Во время этих тренировок появились первые человеческие жертвы: при третьем тренировочном прыжке во втором взводе погиб Степан Ефимцев. В небольшом коллективе 124-й спецчасти это событие произвело угнетающее впечатление. Степана знали, он был сильный веселый парень, один из «заводил» во втором взводе, до этого — студент пятого курса МАИ. Прыжок был высотный, по версии расследования, сразу при покидании самолета у Степана сорвало кислородную маску, и он потерял сознание. Высотометр сработал штатно, и парашют раскрылся, но безвольное тело запуталось в стропах, и сильный удар о землю пришелся на голову и грудь. Когда парня нашли, он еще жил, но до больницы его не довезли…

По поводу его гибели было общее собрание курсантов и офицеров части. Васнецов зачитал некролог, сказал, что семье погибшего будет выплачена хорошая компенсация. Было видно, что и для начальника части случившееся стало ударом, во всяком случае, таким злым Илья его еще не видел. Лицо полковника было серым, взгляд колючим, неприятным.

— Скажу прямо, перед всеми: и перед бойцами, и перед офицерами, — заканчивал свою речь полковник. — Это всех касается. Забыли, суки, технику безопасности. Что касается бойцов — можете видеть, к чему это приводит. Не надейтесь ни на кого, проверяйте лично свое снаряжение, его крепление, исправность, это вам надо, прежде всего, ваша жизнь от этого зависит. Но вы, товарищи офицеры, охренели совсем? На технику безопасности положен большой болт? Похоже, так. Инструкторы, мля, крутые-раскрутые, мля, мол, у нас тысяча прыжков за спиной, мы лучшие, мы все умеем! Я знаю, о ком говорю! Какого хрена тогда у вас люди гибнут? С вас спрос особый будет. Все. Идиотских смертей быть больше не должно. Прыжки до прибытия спецоборудования запрещаю. Всех инструкторов по парашютной подготовке временно от работы отстраняю. Разойдись.

Прыжки с парашютом прекратились до начала февраля. Больше стало занятий по стрелковой, тактико-специальной подготовке и учебных часов по общим дисциплинам. Илья имел твердое «отлично» по работе с основным оружием (лазерной винтовкой) и «хорошо» по владению «непрофилем» — автоматом и тяжелым вооружением. Работа с выданным ему прибором биологической разведки также занимала немало времени для освоения, для грамотной работы с этим чудом техники пришлось получать базовые знания по биологии и генетике. Из общих дисциплин Илье больше всего нравилась прикладная психология. Иногда он даже думал, что «свалял дурака», поступив в химический университет, его призвание было отнюдь не в этом.

В разговорах между собой курсанты отмечали некую общую странность их обучения. С одной стороны, из них делали некое подобие спецназа. С другой — их не натаскивали на ведение боя с конкретным противником. Иностранные армии, их вооружение, структура, подразделения, сильные и слабые стороны — все это давалось постольку-поскольку, за рамками основных обучающих курсов. Также не было основных занятий по спецназовской конкретике в деле убийства себе подобных — вроде снятия часовых, освобождения заложников, рукопашного боя. То есть это все было, но, скорее, носило ознакомительные черты. Враг, против которого готовили курсантов, был абстрактен и непонятен. Зато физической и стрелковой подготовке уделялось огромное внимание, так же как анализу и сбору информации по прямым и косвенным источникам, разведке. В тактическом отношении большое внимание уделялось различным методикам подвижной обороны и атаки (по принципу — ударил, отступил, снова ударил, перегруппировался, отошел), формированию штурмовых отрядов силами отдельных взводов или всей роты, ведению автономного боя в составе малых групп.

Да, еще в последнее время, начиная с января, большое внимание уделялось теории выживания во враждебной местности. Пока только теории, но первые практические тренинги, по словам командиров, были не за горами. Причем под враждебной местностью понимались, судя по лекциям, не джунгли, тайга или горы, а некие арктические просторы. Никто не учил курсантов известным по американским боевикам приемам спецназа, типа «как правильно поймать и съесть кобру», но про воздействие холода, рациональную организацию движения человека при низких температурах, правильное распределение ресурсов организма, умение сохранять тепло говорили очень много. Какой бывает снег (десятки видов оказывается), как в нем лучше перемещаться, ориентироваться, маскироваться, рыть норы для ночевки, разводить огонь — лекции освещали эти вопросы весьма и весьма подробно. Оказалось, что наука гляциология, описывающая виды льда, снега, их изменения и состояния, может быть не менее интересна и сложна, чем традиционный кошмар студента — «сопромат» или «процессы и аппараты в химической технологии».

В феврале привезли «спецоборудование», про которое говорил Васнецов, и провели с ним первое ознакомительное занятие. Тем же вечером у Ильи с Борисом состоялся доверительный разговор, который Илья не раз вспоминал впоследствии…

— Илюх, а Илюх? Илюх, ты еще не спишь? — громким шепотом позвал его Борис через пару часов после отбоя, когда парни легли спать, а их родная 29-я комната давно погрузилась в ночную тьму.

— Сплю, блин. Завтра все, ладно? — еле-еле отозвался Илья, слегка выныривая из состояния приятной дремы.

— Слушай, Илюх! Разговор есть. Все равно ты не спишь, а я все понял. Все, пазл складывается, мне теперь с кем-то поделиться этим хочется. Ну и не с Сашкой же, гоблином волосатым. Его все равно не добудишься.

Илья начал постепенно просыпаться, почувствовав вялый интерес к разговору и, в большей степени, разбуженный монологом Бориса. Обычно немногословный, тот редко трепался по пустякам и был столь настойчив в общении. Тем не менее Илья сейчас не был готов вести долгие ночные разговоры. Плотный график занятий в части и хронический недосып в увольнительных, во время встреч с Аней, делал каждый лишний час сна настоящим богатством для него.

— Какой нафиг пазл? Давай спать, — он сделал вторую попытку закончить разговор.

— А вот слушай какой. — Борис не обратил никакого внимания на вялые попытки Ильи уйти от ночной беседы. — Все стало понятно, когда привезли спецоборудование. Ну, костюмы эти, которые сегодня изучали. Я так понимаю, это писец всему… Рассказывали, что они типа нам нужны для высотных прыжков. Это да, для высотных прыжков они годны. Ну и Ipad 7-м можно, в принципе, гвозди забивать, хоть ему и цена пять штукарей баксов. Всему есть пределы. Для высотных прыжков что нужно? По большому счету, только надежная кислородная маска и теплая одежда. Нам же сегодня на голубом глазу показывают почти скафандр. Встроенная кислородная маска, активный обогрев, герметичный корпус костюма, компьютер, автономно управляющий взаимодействием «костюм — человек — окружающая среда», встроенный резервуар для воды, аптечка, что-то еще там хитрое длятого, чтобы в туалет ходить, не снимая всей этой хрени. Да, до кучи еще ткань костюма удерживает пулю среднего калибра.

Борис говорил возбужденно, резко, видимо, эти мысли мучили его уже долгое время…

— И все это легкое, все вместе весит в районе пятнашки килограмм. Илюха, это перебор. Всей этой роскоши для кратковременного прыжка не надо. Это вещь дорогая, сложная и сделанная для того, чтобы в ней находились часами. А где у нас на Земле в этом хорошо ходить? Да только на вершине Эвереста, больше нигде. Так? Так. Но нас ведь скалолазанию не учат. Это раз. И кто будет сбрасывать парашютистов-диверсантов на Эверест? С какой целью? Ерунда это. Это два. Стало быть, нас готовят к выбросу на другую планету. Я понимаю, звучит дико, но тут вся тема в строку хорошо ложится: и спецкостюмы, и прыжки эти высотные, и оружие с приборами высший класс, и эти терки Липатова про «пойдете туда — неведомо куда, увидите то — неведомо что». Теперь смотрим дальше — на какую планету нас могут кинуть? В солнечной системе более-менее только Марс подходит. Там вроде холодно, но местами и не так уж, и кислорода немного в атмосфере есть. Но зачем тогда нас долбят всеми этими льдами и снегами? На Марсе воды нет. Не пойму. И даже если на Марс. Нехорошо мне, Илюха, от этого. Забросить-то нас забросят, раз уж это им стало так надо. А будут ли забирать? Народа в нашей роте много, оборудования тоже, космодромов на Марсе нету. Живем мы в России, тут всяко бывает. Что-то мне грустно от этих мыслей, Илюх, не могу в себе держать, поделиться хочу…

Илья все же проснулся окончательно и теперь тихо лежал в постели, слушая сбивчивый монолог Бориса.

— Да ну тебя, Боря, нах. Не верю я в космические полеталки и всякую фантастику. Звездный десант, охренеть, блин. Ты же серьезный парень. Может, эти сегодняшние САДКи китайцам хотят продать? Почему нет? Китайцы — парни состоятельные.

— А чего САДКи-то?

— А как, Борь, их назвать? Нам Волков сегодня на лекции их как называл? Специальный Атмосферный Десантный Костюм. Садок и есть, там даже буквы САДК на плече вышиты. Речь не о том. Ты говорил, что в таком по Эвересту хорошо бегать. Ну так у Китая весь северо-запад страны что твой Эверест. Горы все. И с Далай-ламой в тех горах вечно проблемы и сепаратисты там есть, и Индия под боком, с которой тоже, заметь, не все ровно да гладко. Вот им десантно-горный костюмчик и понадобился. А на нас сии вундеркостюмы тестируют, нельзя же перспективному клиенту сырую туфту гнать.

— Не, как-то неправдоподобно. Ну не вяжется это с ними, когда китайцы качеством брали? Все больше количеством. Не верю я, чтобы они так простого десантника готовили. — Борис, однако, сменил свой тон на несколько менее уверенный.

— Не буду спорить. Хотя, Борис, вот ты или я, знатные китаеведы, можем предсказать, что они там думают? Ведь нет же. А моя версия гораздо менее лажовая, чем твоя, в ней другие галактики не участвуют. Все гораздо тривиальней окажется, вот увидишь. И вообще, мне на другие планеты нельзя, у меня Аня в Архангельске. Не может быть, чтобы мне судьба такую бяку устроила, я хороший, блин. Все, спать давай.

— Давай, Илюх, давай. Я тоже поспать не против. Только, видишь ли, что-то у меня в душе сосет, то ли предчувствие, то ли еще что-то неприятное. Ладно, забьем. — С негромким скрипом Борис перевернулся на другой бок, лицом к стене. Илья тоже поспешил закрыть глаза. Аня… может, действительно до подъема еще успеет присниться Аня.

Костюм действительно пришлось тестировать довольно скоро, причем в условиях, как принято говорить, «приближенных к боевым». Прошло две недели обучающих занятий (как правильно надеть, подогнать под снаряжение, отдавать команды управляющему САДКом компьютеру), и снова начались прыжки. Причем в этот раз начальство не мелочилось и, видимо, решило одним махом наверстать упущенное время вынужденного перерыва в практических занятиях. Учебное задание формулировалось следующим образом: прыжок с десяти тысяч, марш и атака обороняемой позиции. Первый и третий взвод атакуют, второй взвод защищает некую условную точку в тундре.

Прыгать в САДКе было легче, чем в обычном снаряжении, можно даже сказать, комфортно. Во время разгерметизации десантного отсека он справлялся с поддержанием давления и температуры так хорошо, что даже не закладывало уши, а лютый высотный холод не ощущался. Лишь по еле видной пульсации ткани можно было догадаться, что компьютер костюма прикладывает максимальные усилия для обогрева и поддержания ровного давления.

Но вот после приземления было не так уж весело. Все-таки пятнадцать килограмм есть пятнадцать килограмм. Разлитые равномерным слоем костюма по всему телу они не создавали особых неудобств, кроме того, позволяли несколько отыграть в весе за счет ставших ненужными зимнего бушлата и штанов, но все равно как минимум лишнюю десятку килограмм прибавляли. Остальную снарягу тоже никто не отменял. Десантная РПС поверх САДКа, лазерная винтовка с запасными химпатронами, прибор биологической разведки, лопатка, нож, паек, фляга (кроме той воды, что была в резервуаре костюма), гранаты, рация, приемник ГЛОНАС и прочее добро — прошлогодний Илья не прошагал бы с этим скарбом по глубокому рыхлому снегу и пары километров. Нынешний Илья шел два, еще два и еще два, передвигая конечности с неумолимостью терминатора. Армия, приказ. По идее, нужны были если не лыжи, то хотя бы снегоступы, но вот чего не было — того не было, по неведомым Илье причинам.

Затемно все вышли к точке сбора, на расстояние полукилометра от занявшего оборону второго взвода. Сумерки и бледно-голубой, арктический, с модными «цифровыми» разводами камуфляж оставляли надежду на то, что обороняющиеся их не заметили.

Немного отдохнули, попили воды. Арсений и Павел, командиры взводов, решили не мудрствовать. Атака за пару часов до рассвета, строй рассыпной, после окружения точки полукругом на расстоянии четырехсот метров. «Терминаторы» обеих взводов начинают атаку с выстрелов из своих РПО, в которых по случаю учений был лишь мощный дымовой заряд и специальная краска, и ждут шевеления противника. По замеченным «шевелящимся» стреляют «лазерники» (луч, понятное дело, не боевой, с тратой реального химпатрона, а обычный, низкоэнергетический из штатного аккумулятора винтовки). Потом, по выявленным целям, добавляет перца второй и последний комплект из РПО, а также гранатометчики с дымовыми гранатами, под прикрытием которых «лазерники» и автоматчики с холостыми, понятное дело, патронами идут в атаку напрямую. А дальше — как сложится. Начальство потом рассудит, кто победил. Ничего более умного при атаке открытой и ровной местности в тундре никак не придумывалось.

Ночь, спустившуюся над тундрой, назвать темной было никак нельзя. Скорее, это были до предела сгустившиеся сумерки. Разглядеть наличие противника на атакуемой точке тоже не представлялось возможным — наблюдение в сильный бинокль вроде показывало какие-то неестественные сугробы и некое шевеление впереди, однако сделать точные выводы не представлялось возможным. Подходить ближе тоже нельзя — наверняка заметят, не полные же лохи собрались во втором взводе…

Огонь открыли синхронно. Лежавший в пяти метрах от Ильи Борис привстал, вскинул длинную трубу РПО и картинно, не торопясь, прицелился. Илья видел, как пальцы его левой руки, облитые в белую с голубоватыми разводами «цифрового» камуфляжа ткань спецкостюма, плавно, даже почти нежно, бегают сбоку от вытянутой рукояти ракетного огнемета, вводя последние поправки в механизм прицеливания. Потом он утопил спусковой крючок, и ракета, зашипев, ушла вперед. Уши слегка заложило от запоздавшего хлопка, и Илью с Борисом накрыло фонтанчиком снега, выбитого реактивной струей. И тут же, с полукруга, занятого первым и третьим взводом, ушло еще три ракеты, В месте нахождения условного противника взметнулись четыре невысоких столба снега и дыма вперемешку. Илья вскинул винтовку и дал серию выстрелов куда-то внутрь медленно затягиваемой дымом площади. Потом, как и было условлено в плане атаки, побежал вперед, увязая в снегу. Едва он успел пробежать несколько десятков шагов, как ударная волна мягко толкнула его в спину, а по ушам ударил резкий звук разрыва. Выпущенная противником ракета РПО разорвалась в паре десятков метров сзади. Илья наскоро оглядел себя, но следов спецкраски не увидел — стало быть, по условиям учений, он еще «живой». Тенью промелькнула мысль — при боевом заряде РПО он бы, скорее всего, уже не встал…

Однако бой продолжался. Илья сделал еще несколько перебежек, временами падая в снег и открывая огонь по тому, что могло оказаться противником. Краем глаза отметил летящие по направлению к позициям атакующих нити лазерных импульсов, сзади вроде бы кто-то бежал, громко топая и тяжело дыша, потом открыли огонь гранатометчики. Дым от учебных зарядов был уже повсюду, разобрать, где свои, где чужие и кто откуда стреляет, не представлялось возможным. Илья снова бежал вперед. Бежал до тех пор, пока на его пути не выросла из снега неясная фигура в САДКе с отчетливыми повязками вокруг обеих рук. «Ага», — мелькнуло в голове у Ильи, и он нажал на спусковую пластину винтовки, посылая в грудь противнику из второго взвода низкоэнергетический лазерный разряд.

— Ты убит! — заорал Илья, совсем как десятилетний мальчик во время игры в войнушку, видя, что фигура не спешит падать на снег вопреки правилам учений.

Фигура, оказавшаяся вблизи вполне знакомым Ваней Барановым из второго взвода, не обращая внимания на его слова, подняла свою лазерную винтовку и зафигачила несколько зарядов Илье в грудь и живот, приговаривая:

— Сам, сука, убит, сам ты убит!

Илья в два прыжка подскочил ближе и схватил Ваню за руку, держащую винтовку. Закричал на него, пытаясь отвести ствол в сторону.

— Ванька, успокойся, вояка хренов. Убит и убит, потом разберемся.

Тот быстро огляделся вокруг и вроде как немного унял свой боевой пыл.

— Ладно, я ничего… ты летишь тут, как бронепоезд над Парижем, орешь и стреляешь. Чё мне делать? Я тоже стреляю, — говорил он ломким от адреналина голосом.

— Похоже, отстрелялись, — ответил Илья. — Финита ля комедия, пожалуйте на разбор полетов.

Бой действительно, похоже, закончился. Стрелять перестали, а по затянутому дымом истоптанному пятачку земли как-то потеряно ходили заляпанные краской бойцы из всех трех взводов…

Липатов не выглядел огорченным. Он даже не выглядел особо злым. Просто молча рассматривал стоящих перед ним бойцов как профессор-энтомолог разглядывает редкий экземпляр бабочки, перед тем как воткнуть в него иголку и оставить сушиться…

— Н-да… — наконец глубокомысленно произнес майор (месяц назад Липатов пришел в новых погонах, немного нетрезвый и сияя, как начищенный самовар), когда молчание стало уже совсем затянувшимся. — Порадовали старика, сынки, ох и порадовали. — Для достоверности образа «порадованного» старика-отца Липатов даже немного пошамкал губами. И вдруг резко без перехода заорал, выпучив глаза, в свойственной ему артистичной манере: — Я не понимаю ни хрена!!! Зачем вам давали курс тактики, фигактики?! Зачем у нас занятия по ТСП, стрелковой логике боя, штурмовым группам?! Может, это товарищ майор у вас баран?! Полковник Васнецов баран?! Или вы все идиоты?!! Решили сыграть в штрафбат под Сталинградом… с-с-сынки… В атаку они пошли на немецкие пулеметы! Зачем вся учеба, если мозгов нету? Кто так атакует? Где хотя бы попытка разведки противника боем, ложного маневра, атаки подвижными группами, обхода? Вам же дали ТАКОЕ преимущество — второй взвод защищает фиксированную точку, скован ей в маневре, имеет двукратно меньшую численность, двукратно уступает по боеприпасам, не имеет естественных или искусственных укрытий. А у вас преимущество и по численности и по маневру… Да взять в мешок и перебить весь второй взвод без всяких потерь было проще, чем дома сто грамм перед монитором хлопнуть… Но вы не ищете легких путей, устроили бойню своих и чужих. Восемь из десяти атакующих — трупы. Условные пока, но с таким отношением это ненадолго, поверьте старику Липатову. А вы, второй взвод, не лыбтесь, обезьяны! Вы с обороной просрались еще хуже, чем они с атакой. Ума палата, все легли по струнке и потеряли треть взвода при первом залпе. Оборудование огневых точек и распределение секторов обстрела — это ваще песня… Это уметь надо, нарочно не получится. И главное: на лекциях все умные, все всё понимают, не нарадуешься на них. А в поле — полное ничтожество, куда что девалось… Короче, пацаны, — уже спокойным тоном закончил Липатов, — деваться нам некуда. Поэтому практика, практика и снова практика. Пока — незачет.

Илья стоял в строю и, слушая Липатова, больше всего боялся услышать про отмену увольнительной и параллельно, как это уже вошло в привычку, думал об Ане. Он, как многие влюбленные, уже научился мыслить одновременно двумя частями мозга. Одна часть обрабатывает текущую информацию и обстановку, а другая в режиме нон-стоп думает о Ней. Практика — фиг бы с ним. Не впервой. Лишь бы встреч с Аней это не коснулось. Вот это будет действительно подлость.

В эти выходные увольнительной у первого и второго взвода не было, но, по традиции, у остававшихся на базе двух взводов занятия закончились на три часа раньше, и магазин военторга (в виде исключения) в воскресный вечер продавал курсантам пиво. Так что можно было немного расслабиться, и Илья решил не пропускать эту возможность. В восемь часов вечера он уже сидел перед монитором, потягивая холодное «Вятское специальное» и смотря итоговые новости. Немного ныли натруженные кроссом ноги, да и Борис с Сашкой, захватив пиво, свинтили в гости в 21-ю комнату, где по ночам уже давно, тайком от начальства, шел чемпионат взвода по покеру. Играли на деньги, но по маленькой, ставка — копейка, чтобы, с одной стороны, не проиграть много и не «запалиться» перед начальством крупными переводами или пачками наличных денег, а с другой стороны, чтобы игра имела «интерес». Илья же в покер играть не умел и учиться не хотел. Карты для него были чем-то скучным, малоинтересным, поэтому он плохо сосредотачивался даже на самой простой карточной игре и, соответственно, обычно быстро проигрывал. Что тем более отвращало его от карт. Вот и в этот вечер он был рад в одиночку посидеть с пивом перед телевизором, почувствовать себя хотя бы ненадолго в неком эрзаце домашней атмосферы, где можно снять форму, никуда спешить и не быть в обществе уже прилично надоевших товарищей и тем более надоевших офицеров. Кто-то скажет, что пиво перед телевизором — это признак быдла. Пусть говорит. Илья посмотрел бы на того героя, который после семи часов лекций, двух часов в спортивном зале и десяти километров кросса откажется от выдаваемого раз в неделю пива и займется вместо просмотра телевизора чем-нибудь возвышенным и духовным, доступным при этом в 124-й спецчасти ВВС РФ. Ну, например, затребует в сети и будет изучать классиков немецкой философии XVIII–XIX века.

Шли «Итоги недели». Большую часть выпуска занимали политические новости. В США опять было неспокойно, штат Техас, похоже, в этот раз всерьез решил выйти из состава государства. Более того, он был не один и уже проглядывались контуры некой южной конфедерации из штатов, по которым затяжной кризис ударил больнее всего. Они были сплочены общими проблемами и, более всего, ненавистью к Вашингтону, который «забрал все наши трудовые деньги и раздал зажравшимся скотам на Уолл-стрит». Президент угрожал объявить чрезвычайное положение и ввести национальную гвардию, но, по словам ведущего, такой шаг таил немало опасностей, ибо в южных штатах буквально у каждой семьи было оружие.

На этом фоне предвестниками грядущего катаклизма смотрелись новости о выводе американских войск из Афганистана и Ирака и переброска их в контролируемую ВС Южной Кореи зону Корейского полуострова, а также в Японию. Похоже, Вашингтон окончательно разуверился в переговорах с КНДР, удерживающей уже несколько лет большую часть Южной Кореи, и решил начать решительную военную операцию. «У Америки нет времени на затяжные бои, внутриполитическая и экономическая ситуация в США не позволяет вести долгую войну с напряжением всех сил», — комментировал ведущий. «Если Вашингтон не сумеет сломить сопротивление северокорейской армии за несколько недель, то аналитики не исключают применения тактического ядерного оружия. США нужна быстрая победоносная война и другие варианты событий для них неприемлемы», — говорил приглашенный эксперт из Российского института глобальной политики.

Как всегда, после внешней политики шел блок космических новостей. Директор Роскосмоса говорил о том, что «Ямато» и «Паладин» практически достроены. США официально просят максимально ускорить текущий проект, связанный с первой научно-исследовательской миссией этих кораблей, и передают половину своей доли в нем России и Японии в связи с экономией бюджетных средств. Россия соглашается, что подготовку экспедиции нужно максимально ускорить, и просит Европу в свою очередь увеличить финансирование и ускорить поставку оборудования, соглашаясь на большее количество стартов со своего гравитационного космодрома. «Мы работаем в максимальном темпе, — заявлял директор Роскосмоса. — Но если коллеги из Европы и Японии помогут, мы будем работать еще быстрее, без ущерба для качества».

— Куда они так гонят? — думал Илья. — Зачем? Тем более после гибели «Геркулеса»… Озвученная по ТВ логика телевизионных экспертов, который год подряд оправдывающих масштабные космические исследования, понятна — поиск новых ресурсов, выход из стагнации научно-технического прогресса, невозможность роста мировой экономики исключительно за счет дальнейшей эксплуатации ресурсной базы и экосистемы Земли. Но зачем такая спешка, неужели вселенная не подождет еще годик-другой? Или Боря таки вещает что-то недалекое от истины?

Тем временем космический блок новостей сменился внутриполитическим. Поговорили про сокращение МВД России и переход части ее сотрудников во вновь создаваемые отделы Комитета полезности. Показали ролик о перевоспитавшемся опустившемся алкоголике, который после суда Комитета полезности и исправительных работ бросил пить и открыл в себе талант писателя и спортсмена.

— Спасибо Комитету! — вещал бывший алкаш. — Кем я был? Отбросом общества. А благодаря неравнодушным сотрудникам Комитета, которые не прошли мимо моей простой человеческой трагедии, я стал другим. Я теперь настоящий, полноценный человек, переосмысливший свою жизнь, я даже стал писать книги!

«Дурдом, — подумал Илья. Ему даже стало немного неудобно за столь очевидную лажу телевизионщиков. — Из алкоголиков в писатели, это же надо придумать! Из писателей в алкоголики я еще понимаю — это процесс обычный. Но чтобы наоборот?»

После новостей был, как обычно, прогноз погоды, потом Илья переключился с новостей на Интернет. Интернет к информационным экранам общежития курсантов все-таки подключили, но с жесткой цензурой на ряд сайтов и без возможности обратной связи. Смотреть — смотри, но ни комментировать блоги, ни общаться на форуме или отправить обычный e-mail было нельзя. Тем не менее и этот усеченный Интернет был большим благом, и Илья просидел за ним до глубокой ночи.

Глава 9 Началось…

Третьего мая Илья, как и курсанты всех четырех взводов, был в увольнительной. Шел второй год после того, как Госдума, вняв в виде исключения голосу разума, вернула наконец длинные майские садово-огородно-шашлычные праздники, сократив при этом январский зимний запой на несколько дней.

Увольнительная была на четыре дня, и, лежа рядом с Аней в широкой постели номера люкс отеля «Двина», Илья представлял себе еще один замечательный день впереди. Скоро проснется Аня, потом, часа через полтора, они выползут из номера, чтобы не пропустить бесплатный завтрак («За что уплочено — то должно быть проглочено», — утверждала девушка), потом выйдут в город. Аня с подругами собиралась поехать на какую-то выставку-ярмарку чего-то там национального куда-то за город, убеждая Илью, «что там будет круто». Ему было все равно, лишь бы с Аней. Вечером они вернуться обратно в город, может быть, сходят в кино, и будет ночь. Еще одна восхитительная ночь с Аней. Лежа в постели и улыбаясь, как ребенок, своим мыслям, Илья аккуратно положил руку девушке на живот, а потом сдвинул ее чуть выше, к крепким яблочкам ее грудей, начиная их слегка поглаживать. Сейчас проснется, родная…

Однако вместо этого зазвенел телефон. Причем особенно противной мелодией, которая была выставлена у Ильи на вызовы от офицеров части. Отключать телефон в увольнительной было запрещено, но звонок от отцов-командиров в это время Илья получал впервые. Времени для отдыха у курсантов было мало, и без веской причины командиры его у бойцов не отбирали. Значит, что-то серьезное, то есть увольнительной конец. Так оно и оказалось.

— Общий сбор на точке один через час, срочное отбытие в часть. Выполняйте, — сказала трубка голосом Липатова и отключилась, не дожидаясь уставного «есть выполнять». Вот и все. Перезванивать и врать о том, что он не успеет, было бесполезно. Илья был уверен, что Липатов, как куратор взвода, прекрасно знает, где он находится. Накатившее раздражение было такой силы, что Илья аж заскрипел зубами. Посидел на кровати секунд тридцать, собираясь с мыслями и пытаясь обуздать волну злости, потом почувствовал, как сзади Аня положила руку ему на плечо. Когда Илья обернулся, она все прочитала в его глазах…

— Служба?

— Она, блин…

Когда машина доставила Илью от городской точки сбора к вертолетной площадке, там уже был весь его первый взвод, представлявший собой полную коллекцию злобных выражений лиц. Некоторые физиономии носили следы вчерашних не совсем умеренных возлияний (например, небритое, слегка осунувшееся Сашкино лицо), другие были свежи и чисто выбриты, но довольных среди них не было ни одной. Посадкой курсантов в вертолеты руководили лично Липатов и инструктор по парашютной подготовке майор Ванин. Взвод спешно разместили в два вертолета и те сразу взлетели, заложив небольшой вираж над красивой нежно-зеленой опушкой только начавшего одеваться в весеннюю листву леса. Почему-то именно таким его Илья запомнил надолго…

Илья летел в одном вертолете с Липатовым. И тот Липатов, которого он видел перед собой в данный момент, ему явно не нравился. Курсанты были, конечно, недовольны отмененной увольнительной и ожидали какой-нибудь внеочередной пакости от командования части, но в целом выглядели нормально. А вот Липатов выглядел не так. Наверное, именно с таким выражением лица сидели в десантном отделении самолета, летящего через линию фронта, диверсанты Великой Отечественной войны, получившие приказ «взорвать на рассвете охраняемый эсэсовцами стратегический мост или умереть» и напутствие «Родина вас не забудет».

Очень уж сосредоточенное было у него лицо, какое-то немного нездешнее, что ли. Похоже, впереди были большие неприятности, и Илья подозревал, что не только у Липатова. Подумав, он решил попробовать прояснить ситуацию.

— Разрешите обратиться, товарищ майор.

— Обращайся.

— У меня, ну, думаю, у нас у всех, вопрос есть — почему прервалась увольнительная? Учения новые или еще что? — сказал Илья, предварительно оглянувшись на других курсантов. Тем был явно интересен их разговор с майором.

— А что, плохо погуляли, боец? Баб и выпивки за два дня употреблено недостаточно? Так их никогда не хватит. Скажу по секрету, перед смертью не надышишься.

— Зачем вы сразу так, товарищ майор? — подпустил в голос немного интеллигентной печали Илья. — Я просто спросил. Никогда же раньше увольнительных не прерывали.

— Все когда-то бывает в первый раз. Увольнительную прервали потому, что приказ такой получен. Васнецов приказал. Ему, мля, наверное, генерал какой-нибудь приказал. А я, соответственно, вам приказываю — увольнительную похерить. Вертикаль власти — слыхал о таком понятии? Вот по ней, по вертикали, ваша малина и накрылась. К ней и вопросы. А сейчас закончим беседу, все увидите своими глазами и узнаете в части, вас касающейся, в свое время.

Илья понял, что пытаться что-то выяснить у Липатова бесполезно, и, печально вздохнув, стал рассматривать бегущую по земле тень вертолета, повернувшись к иллюминатору. Обычно полет от окраины Архангельска до части занимал около получаса. Прошло сорок минут, потом час. Вертолет продолжал лететь, временами слегка меняя курс. Курсанты стали озабоченно переговариваться, но трогать Липатова, который сделал вид, что задремал, никто не решился. Ситуация несколько прояснилась, когда через полтора часа полета вертолет пошел на посадку, выполнив перед этим резкий поворот. Илья за пару секунд увидел в иллюминаторе разнообразные высокие вышки непонятного назначения, несколько радаров, циклопического размера трубы градирен рядом с озером, длинные серые корпуса с развесистыми кустами электропроводов на множестве стоек ЛЭП и, поодаль, огромное пустое пространство с множеством дорожек, подводящих к сооружениям, более всего напоминающим стартовые столы ракет. Это место могло быть только одним. Первым гравитационным космодромом.

На земле им не дали времени осмотреться. Севшие вертолеты уже ждал желтый автобус с узкими, забранными решеткой окнами, который тут же тронулся, как только последний курсант сел в салон. Ехали не менее часа. Автобус долго кружил по асфальтовым дорогам мимо каких-то технического вида зданий, больших заводских корпусов, глухих заборов, железнодорожных путей, проехал несколько КПП, где его надолго останавливали, потом пропускали дальше. Внутрь салона никто не заглядывал. Наконец он выехал на широкую асфальтовую дорогу и минут двадцать мчался по ней с приличной скоростью. Остановился впритык к металлической стене, окружавшей огромную вышку, верхний конец которой не получалось рассмотреть из узеньких автобусных окон, но двери не раскрыл. Илья был весьма удивлен случившимся далее. Из стены выдвинулся телескопический шлюз, напоминающий те, что соединяют самолеты со зданием аэропорта и соединился с дверями автобуса. Только после этого они открылись. По узенькому коридору курсанты вместе с Липатовым прошли внутрь здания, где их встретили два человека в форме капитанов ВВС, которые показали, куда двигаться дальше. Они прошли по металлическому коридору через несколько открытых толстенных бункерных дверей и далее к наглухо закрытому лифту, уходящему вдоль стены куда-то вверх, откуда пробивался солнечный свет, но толком ничего не было видно. На лифте поднимались партиями по пять человек вместе с сопровождающим. Илья был во второй партии. За дверями поднявшегося на неизвестную высоту лифта, после небольшого шлюза, обнаружилась низкая, еле-еле в рост Ильи, круглая комната с десятком стоящих вдоль стены пустых кресел. Видом и формой они напоминали какой-то гибрид массажных кресел с креслами бизнес-салона пассажирского самолета, но более сложного вида, со множеством ремней. Было также и одиннадцатое кресло — более узкое, чем остальные десять, без ремней, по виду металлическое, но с пластиковой поверхностью сиденья и ручек и широким основанием. В стенах находились какие-то забранные сеткой отверстия, лампочки, сенсорные кнопки, два монитора друг напротив друга, слегка изогнутые и утопленные вровень со стеной. В середине комнаты — металлическая лестница и люк на потолке со штурвальной задвижкой, как в подводной лодке. Такой же был и в центре пола. Сопровождающий откинул верхний люк, и пять курсантов поднялись выше, в такую же точно комнату, где на пяти из десяти кресел уже сидели уехавшие на лифте раньше. Оставшиеся предстояло занять им. Сопровождающий показал курсантам, как правильно сесть, и плотно затянул ремни на каждом курсанте, жестко фиксируя человека в кресле. На вопросы парней показал на мониторы в стенах — дескать, предполетный инструктаж будет там. Потом спустился вниз, закрыв за собой массивную железную крышку люка. Илья видел, как повернулось штурвальное колесо задвижки, отсекая помещение с курсантами от внешнего мира. Собственно, все было понятно. Они находились в пассажирском отделении стартующей на орбиту ракеты, и старт, по всей видимости, должен произойти очень скоро.

В подтверждение мыслей Ильи через десяток минут после ухода сопровождающего включились экраны, вмонтированные в обе стены комнаты. Они были расположены повыше линии кресел, почти касаясь потолка, таким образом, чтобы каждый из пристегнутых к креслам пассажиров мог легко видеть один из них. Из динамиков в стенах послышался мужской голос…

— Товарищи бойцы, приветствую вас! Говорит капитан корабля, подполковник Соколенко. Вы находитесь на борту пилотируемого космического корабля класса «Ладья-2», выведение на орбиту производит ракета-носитель «Витязь-5М». Мы стартуем с космодрома в низкогравитационном колодце, поэтому запредельных перегрузок в ходе полета не планируется. Тем не менее прошу всех принять перед стартом наиболее удобное положение в креслах и ни в коем случае не трогать фиксирующие вас ремни. Говоря проще — мотать и бросать на взлете при работе рулей и изменениях тяги может очень жестко, это вам не в Турцию на курорт в «Боинге» лететь с коньячком и стюардессами. Приготовьтесь заранее. Взлет ориентировочно через пятьдесят минут, отсчет времени выведен на экраны. Весь полет до стыковки с «Ямато» займет чуть более пятнадцати часов. По выходу на орбиту на экранах будет инструкция по правильному использованию пристяжных ремней и пользованию туалетом (Илья понял, для чего предназначалось одиннадцатое кресло). До этого времени прошу сидеть спокойно. Вода во флягах закреплена с левой стороны каждого кресла. Выйдем на орбиту — можно будет пить. Кормежки до стыковки не будет, но поверьте, это и хорошо, что не будет. Никто еще не жаловался на пустой желудок, наоборот… Ладно, наслаждайтесь, как говорится, полетом, — в голосе Соколенко прорезалась некая смешинка. — Яркие впечатления гарантирую. — Подполковник взял небольшую паузу, а потом продолжил уже совершенно серьезным, даже заботливым голосом: — Мужики, от себя хочу добавить, все будет исключительно хорошо. Корабль и ракета у нас надежные, все под контролем, на толчки, удары, провалы и перегрузку особо не реагируйте — это нормально, мужики, поверьте. Вся система имеет многократный запас надежности, никаких проблем не будет. До встречи на орбите.

Голос в динамиках затих, на экранах появились цифры — обратный отсчет минут и секунд, оставшихся до старта. Сказать, что курсанты были ошарашены произошедшим, означало, пожалуй, выбрать слишком слабое слово для описания их состояния. Речь Соколенко о трудностях полета на орбиту не произвела особого впечатления на парней, тех, кто прыгал с десятикилометровой высоты с парашютом трудно напугать полетом, пусть даже и в космос. Скорее всего, подполковник раньше возил на орбиту других пассажиров или был введен в заблуждение гражданской формой одежды курсантов (выходить в увольнительную настоятельно рекомендовалось в гражданском, видимо, из соображений секретности). Не в том дело. Потрясала сама скорость происходящих событий. Еще несколько часов назад они были в увольнительной и даже не помышляли ни о чем подобном. И вот бац — они уже пристегнуты к креслам космического челнока. Без подготовки, в гражданской одежде, без всяких личных вещей или оружия. Мгновенно, без перехода, произошли кардинальные изменения, как будто один кадр кино сменился другим, но уже с совсем другой сценой фильма. Все это напоминало Илье самое начало, когда его, зеленого студента, год назад остановил патруль Комитета полезности. Тогда тоже все произошло быстро…

Минуты на табло плавно утекали. Вот осталось десять минут, потом пять, потом три, одна… потом время вышло, и экраны продемонстрировали белые нули на синем фоне. А еще через несколько секунд Илья как будто попал в воздушную яму на самолете. Во всяком случае, первое впечатление было именно таким. И лишь спустя пару секунд он понял, что ракета остается на месте, но большая часть его веса исчезла. Гравитационный колодец начал работу. Потом послышался легкий шум, который начал стремительно нарастать, перерастая в грохот, стенки завибрировали, и Илья почувствовал, как его вдавливает в кресло. Корабль пошел на взлет.

Илья спешно вспоминал, что ему известно о гравитационных стартах. Ну да, ракета берет мало топлива и много груза, что в разы удешевляет доступ на орбиту. Но была и обратная сторона медали — необходимость держаться первые минуты полета в рамках «колодца» с низкой гравитацией, который был не столь уж и широк. Если ракета выйдет за его пределы до установленной высоты — топлива не хватит ни на подъем на орбиту, ни даже на поддержание достаточной тяги двигателей. Ракета попросту упадет. А держаться в «колодце» трудно, планета вращается, погрешность расчетов и систем управления ракетой растет с каждым километром высоты. Нужен поистине уникальный механизм управления рулями и тягой, сложнейшие расчеты бортовых компьютеров. Пока систему взлета в «колодце» не отработали — ракеты падали частенько. Сейчас, насколько Илье было известно, ситуация улучшилась. Но ракеты все равно иногда падали, подобные сведения в новостях попадались, хотя об этом весьма неохотно говорилось по телевизору или печаталось на русскоязычных Интернет-сайтах. Ну что же, Илья надеялся, что именно ему повезет. Хотя говорить о везении в свете полной неясности его дальнейшей судьбы было сложно.

Хуже всего было в течение первого получаса полета. Все-таки Илья понял, что Соколенко успокаивал их не зря. На курсантов то наваливалась тяжесть, то они провисали на ремнях почти в свободном падении, то ракету одновременно со страшным ударом или резким толчком вело в сторону. Грохот двигателей тоже был неравномерен, режимы их работы переключались постоянно. Вибрация иногда достигала такого уровня, что Илья боялся, что у него раскрошатся зубы. Еще двумя отрицательными факторами были полная неизвестность относительно хода полета и температура, которая быстро росла в пассажирском отсеке. По ощущениям Ильи, она давно перевалила за тридцать градусов и продолжала расти. Очень хотелось пить. Минуты тянулись медленно, казалось, что время остановилось. Иногда, после особенно резкого толчка и изменения шума работающих двигателей, Илье казалось, что всё — ракета выпала из «колодца» и падает вниз. Но перегрузки возвращались, а двигатели вновь наращивали свою огненную мощь, судя по вою и грохоту за бортом судна.

Однако все когда-то заканчивается… Минут через сорок после старта полет корабля стал более ровным, двигатели ревели равномерно и спокойно, ушла вибрация, а в отсек стал поступать холодный воздух. Перегрузки не возвращались, и курсанты зависли в состоянии невесомости, удерживаемые в креслах только ремнями. А еще через полчаса двигатели смолкли совсем и включились экраны.

— Говорит капитан корабля Соколенко! Поздравляю, товарищи бойцы, мы благополучно покинули гравитационный колодец и вышли на промежуточную орбиту Земли. Здесь будем около часа, пока не скорректируем дальнейший подъем до стационарной орбиты и параметры стыковки. Можно оправиться и выпить воды. Внимательно читайте инструкции на экранах, делайте все медленно, без резких движений. Обращаю внимание — туалет специальный, для невесомости, пользоваться им можно, только детально изучив схемы-картинки на ваших дисплеях, а то будете лететь еще полсуток в одном отсеке с, как говорится, продуктами жизнедеятельности, прецеденты бывали. За десять минут до включения тяги дам предупреждение. Но, в общем, все, господа, самый тяжелый участок пройден, дальше лети себе и лети…

«Ямато» изнутри не поражал воображение. Не было никаких огромных футуристических залов управления с большими обзорными экранами, на которых бы светились красивые космические виды. Даже иллюминаторов не было. Никаких суетящихся специалистов непонятной квалификации за компьютерами. Ангаров с разнообразной космической техникой тоже не попадалось. То, что увидел Илья, более всего напоминало внутренности подводной лодки, причем далеко не нового образца. Прямо от шлюзовой камеры начинался довольно узкий и невысокий коридор (два человека разойдутся, трое — вряд ли), периодически разделенный металлическими тяжелыми люками. Вверху по потолку тянулись какие-то трубы и трубки, на стенах находилось множество грубых, явно не привычных сенсорных, переключателей и задвижек, массивных телефонных трубок связи, каких-то угловатых приборных ящиков в боковых углублениях коридора. Надписей на стенах и приборах было много, но, похоже, все они были сделаны на английском языке и со множеством сокращений, делавших невозможным их понимание для неспециалиста. Впоследствии Илья узнал, что централизованное компьютерное управление всеми системами звездолета, безусловно, было, и даже дублированное. Однако все мало-мальски важные системы корабля также могли быть управляемы вручную, на месте, причем приборы были в специальном удароустойчивом и термостойком исполнении, что не лучшим образом отражалось на их эстетике и размерах. Периодически вверх, вниз и в стороны от центрального коридора отходили боковые ответвления. Лестниц не было, лишь на стенках вертикальных туннелей встречались небольшие узкие скобы. Однако при гравитации в девять процентов от номинальной большего и не требовалось. Сопровождающий их космонавт в синем комбинезоне с непонятными знаками отличия (мелкие серые пятиконечные звезды на погонах и американского вида орел на рукаве) объяснил, что главный реактор «Ямато» уже работает вполсилы, питая звездолет электричеством и поддерживая так называемый «гравитационный эффект Самойленкова», создавая небольшую гравитацию. Быстро спуститься вниз или подняться вверх, лишь едва прикасаясь руками к скобам, было не сложно. Хотя сопровождающий категорически не советовал торопиться. По его словам, даже при малом весе масса тела никуда не девалась, и получить травму при неосторожном движении можно было с легкостью.

Группу курсантов провели по центральному коридору, пока они не достигли места, где он сменился чем-то смахивающим на проход в купейном вагоне. По обеим сторонам его находились овальной формы двери высотой в человеческий рост. Сопровождающий ввел код на панели одной из дверей, и та открылась, обнаружив за собой помещение, так же сильно напоминающее купе поезда, но только, естественно, без окна и более широкое и длинное. По сторонам стояли две двухъярусные кровати с тонюсенькими матрацами и ремнями, стол, узкие шкафы между дверью и спальными местами.

— Занимайте места, кому как нравится. Четыре человека на одну каюту. Теперь это ваш дом, — сказал сопровождающий.

После почти суток без еды и многочасового выматывающего полета на орбиту Илья не знал, чего ему больше хочется — спать или есть. Не в лучшем состоянии были и остальные бойцы первого взвода. Поэтому, получив пайки в виде саморазогревающихся пакетов с однородным мясо-картофельным пюре и тюбиков с каким-то бульоном, рыбным на вкус, курсанты, наскоро поев, тут же легли спать в своих ячейках, быстро поделив места… Койки были жесткими, с тонкими матрасами и блинообразными маленькими подушками, но низкая гравитация — лучшая перина.

Время осмысления случившегося и ответов на вопросы пришло только утром на следующие сутки по корабельному времени.

Курсантов вместе с Липатовым и Ваниным, занявших на правах командиров одну четырехместную каюту на двоих, пригласили в столовую, где инструктор показывал, как правильно принимать пишу из тарелок в условиях низкой гравитации. В общем-то, кушать следовало так же, как и на Земле, но очень медленно и осторожно.

— Представьте, что вы голые, а у вас в руке не ложка с кашей, а ложка с концентрированной серной кислотой, — наставлял их инструктор. — И если прольете — получите ожог. Теперь медленно, очень медленно подносим кашу ко рту. Жуем, жуем, ротики не раскрываем. Не хохотать, млять! Запачкаете — убирать столовую будет веселей, чем сейчас жрать, гарантирую! Так, молодцы, кушайте кашку, учитесь, пока материал не сложный. В обед будем борщ осваивать, вот где вам потребуется вся ваша выдержка и истинный профессионализм! Борщ — это серьезно.

В общем, худо-бедно, но в течение часа позавтракать удалось. А потом началась лекция. Столы убрали, а в столовую двое космонавтов в виденных уже Ильей синих комбинезонах с непонятными знаками различия на погонах, внесли проектор и компьютер. Следом вошел немолодой мужчина с благородной сединой, проблескивающей в коротком «ежике» стрижки, и сильным, мускулистым, телом бывшего тяжелоатлета. Он представился капитаном первого ранга Пищалиным, заместителем капитана корабля, адмирала международных вооруженных космических сил Сабуро. Этот капитан и вел лекцию.

— Здравствуйте, товарищи офицеры! Да, именно офицеры, приказ в Минобороны уже подписан. Но, об этом позже… Начну, пожалуй, с главного. Добро пожаловать на борт первого в истории земной цивилизации боевого межпланетного космического корабля! Именно так, без преувеличения и дурного пафоса. «Ямато» — первый в истории человеческой цивилизации пилотируемый космический корабль, целиком и полностью проектируемый как военный и созданный, прежде всего, для военных целей. Я думаю, вам известно, что он строился усилиями как России, так и почти всех развитых стран мира. Поэтому и экипаж корабля интернациональный, рабочий язык на борту — английский, система званий и знаки различия у экипажа — международные, созданные специально для этого случая. Вам дадут ознакомиться с ними позже, в целом они повторяют привычные армейские и флотские звания в Российской Федерации, с некоторыми изменениями. Однако прежде всего следует рассказать предысторию. Я думаю, вы все помните про гибель «Геркулеса». Крупнейший научно-исследовательский корабль, созданный при сотрудничестве Роскосмоса, Nasa и Европейского космического агентства, погиб от взрыва реактора в сорока миллионах километров от Земли. Полагаю, все присутствующие здесь помнят об этой истории. Ужасная случайность, произошедшая вследствие ошибки в проектировании ядерной силовой установки. Такова официальная версия. А теперь посмотрите на экран.

Проектор заработал, и на белом пластике показалась картинка. Сначала ничего не было понятно — какой-то ненастный день, похоже, в тундре, странное, невиданное никогда Ильей бело-мутное небо без солнца и бескрайнее снежное поле, снятое откуда-то сверху. Вдали, на границе горизонта, видныкакие-то черные точки. Снято с небольшой высоты, около пятидесяти метров. Потом камера стала приближаться к горизонту, и Илья увидел «Геркулес», конусообразный профиль которого помнил всякий, кто смотрел новости или интересовался космонавтикой. С первого взгляда было ясно, что с кораблем не все в порядке. Заметенный снегом, немного покосившийся, в левом борту по центру корпуса большая рваная дыра, ниже две дыры поменьше. Камера приблизилась совсем близко и показала потеки металла на корпусе корабля, полузасыпанный снегом остов какой-то сгоревшей машины неподалеку и светло-синий купол какого-то странного сферообразного строения с чем-то вроде антенн и овальных иллюминаторов на крыше метрах в пятидесяти от корабля. Камера приближается к этому строению, и вдруг экран на долю секунды вспыхивает ярко-белым, и съемка прекращается.

— Атмосферный зонд уничтожен лазерным излучением, — прокомментировал произошедшее капитан. — Зонд был запущен звездолетом «Марафонец» и снимал останки уничтоженного «Геркулеса» на планете Элия-1, одноименной звездной системы. На самом деле истинная цель полета Геркулеса была в изучении этой звездной системы и прежде всего планеты Элия-1, где он и нашел свою гибель. Через несколько часов сам «Марафонец» был атакован на орбите ракетами с инопланетного корабля, который, очевидно, взлетел с Элии-1. На свое и наше счастье, капитан «Марафонца» быстро распознал атаку и смог уйти, хотя и не без потерь. Эти кадры — то, что ему удалось доставить на Землю. Вот то, что произошло на самом деле, в отличие от того, что дали в новостях. — Капитан помолчал немного, дав время переварить информацию. — Однако ситуация требует от меня еще одной интерлюдии… В общем так, — Пищалин немножко замялся, собираясь с мыслями. — Дело в том, господа офицеры, что пространственные туннели естественного происхождения, позволяющие быстро путешествовать между звездными системами, существуют. Оказалось, что то, о чем писали фантасты и от чего лениво отмахивались серьезные ученые, действительно есть. Вы узнаете об этом подробнее потом, будут еще занятия… По ряду причин эта информация пока не стала достоянием мировой общественности. И уже можно с близкой к ста процентам вероятностью утверждать, что в Солнечной системе существует лишь один единственный подобный туннель, ведущий в новую звездную систему, которую назвали Элией и которую должен был изучать погибший «Геркулес». А вот в окрестностях Элии таких туннелей четыре, один ведет в Солнечную систему, а три других — куда-то еще. Получается интересная картина, товарищи. На нас, я имею в виду, как это ни пафосно звучит, все человечество, нападают без предупреждения и выдвижения каких-либо претензий, как только мы пытаемся выйти в новую звездную систему и изучить ее. Очевидно, что неизвестному противнику земляне там не нужны категорически. Причем с большой степенью вероятности этот противник сам еще не закрепился в системе Элия, поскольку мы видели лишь один космический аппарат, а система ранее наблюдалась беспилотными зондами, и экспедиция «Геркулеса» работала на планете как минимум несколько дней. Кроме того, противник, похоже, не превосходит земную цивилизацию технологически, оружие и ориентировочные ТТХ их космического корабля не являются чем-то из ряда вон. Невоенный и неготовый к бою звездолет «Марафонец» сумел избежать уничтожения. Боевая часть атаковавших его ракет, судя по характеристикам подрыва, является обычным ядерным зарядом, причем не запредельной мощности, около сотни килотонн. Если судить по картине атаки звездолетом противника «Марафонца» и тому факту, что зонд сумел приблизиться вплотную к планетарному объекту инопланетян, можно сделать вывод о том, что они не обладают системами обнаружения, качественно превосходящими земные аналоги. Мы не можем оставить произошедшее просто так по двум причинам: первая, очевидная, состоит в том, что народы Земли не могут допустить ситуацию, когда непонятный враг даже теоретически может внезапно проникнуть в Солнечную систему и атаковать нашу планету. А сейчас он может это сделать. Вторая причина, скорее, стратегическая, на будущее — земляне не могут отдать инициативу в освоении новой звездной системы, а в перспективе и других звезд, врагу, самоизолировавшись в Солнечной системе. Несмотря на все риски, ведущими мировыми державами принято решение о военной экспедиции на Элию. Если враг не пойдет на переговоры, земляне должны обеспечить свое присутствие в системе Элии, при необходимости — военным путем, вплоть до полного уничтожения неприятеля. Нам практически ничего не известно о противнике. Что это за существа, если, конечно, термин «существа» применим к ним, какими ресурсами они располагают, какие цели преследуют и какие ценности исповедуют — неизвестно. А вот противник, к сожалению, знает о нас многое, если дал себе труд изучить доставшийся им «Геркулес». Эту ситуацию тоже надо менять. Не подкрепив предварительно свою позицию силой, вести переговоры с тем, кто без разговоров атаковал тебя, — плохая идея. Поэтому с момента возвращения «Марафонца» полетов в систему Элия не было, за исключением небольших зондов-разведчиков, дежурящих у самого переходного туннеля с обеих его сторон. Наша задача — проникнуть в систему Элия и выйти на орбиту планеты Элия-1. Остальные планеты этой звездной системы являются газовыми гигантами, находятся очень далеко от звезды и обнаруженных пространственных туннелей и пока не представляют интереса. В отличие от Элии-1, которая расположена близко от точки перехода в систему и относительно пригодна для жизни человека. В случае встречи с противником — попытаться начать переговоры, в случае проявления агрессии — атаковать. В любом случае «Ямато» должен обеспечить безопасное присутствие землян в системе Элия. Это, так сказать, в общем. Конкретно о вас: ваше подразделение является прикрепленным к «Ямато» в качестве десантного и подчиняется непосредственно мне как представителю Вооруженных сил РФ. Ваша задача — десантирование на поверхность Элии-1, сбор информации о планете, охрана и помощь невоенным экспедиционным группам ученых, при необходимости — ведение боя с противником на поверхности планеты. В общем — по обстоятельствам. Вы не единственная подобная группа на «Ямато», более того, на следующем за нами «Паладине» находятся основные экспедиционные силы для развертывания постоянного лагеря на Элии-1. Вы, так сказать, авангард, первопроходцы новой планеты. На борту «Ямато» вы, товарищи бойцы, гости, а не хозяева. Поэтому в приказном порядке вам, как и другим прикрепленным к основному экипажу космического корабля лицам, запрещается самовольно выходить за пределы вашего отсека в целях безопасности вас самих, корабля и его экипажа. Впрочем, вам будет чем заняться. В компьютерах кают есть справочный и информационный материал, которым вам надо успеть овладеть за время полета, кроме того, много времени отнимут тренировки по поддержанию физической формы, работа с вашим снаряжением и учебные занятия. Новую форму получите сегодня. Вот, в основном, все. Если у кого-то есть вопросы — пожалуйста…

— Курсант… э… офицер Ким, разрешите обратиться, — протараторил кореец, сидящий ближе всего к лектору и среагировавший первым. И, дождавшись разрешающего жеста капитана, спросил: — Товарищ капитан первого ранга, а что насчет возвращения? Ну, в смысле после выполнения боевой задачи…

— Что-то маловато боевого духа в ваших словах, товарищ боец. Мы еще никуда не улетели, а вы уже к мамке рветесь… Лейтенант Ким. Да, кстати, вам всем присвоены звания лейтенантов, я же сказал, что вы стали офицерами. Можно было бы и сообразить, что сразу полковников вам не дадут, — улыбнулся капитан, — через звание у нашего брата только Гагарин прыгал. — Удостоверения, парадную форму и прочее подобное получите по возвращении на Землю. Однако вопрос понятен… не надо переживать, умирать вдали от дома не оставят. По существу вопроса: за нами к Элии стартует «Паладин». Если наш «Ямато» — полноценный боевой корабль, то это, скорее, космический транспорт. Когда «Ямато» выполнит свою задачу и обеспечит безопасность в космосе, а «Паладин» выгрузит оборудование и развернет лагерь на Элии-1, вас заменят. Обратно на Землю вернетесь с «Паладином». Сколько это займет времени — точно сказать нельзя, перелет от Земли до орбиты Элии-1 занимает около полутора месяцев, плюс время на сбор водорода для реактора с Элии-1 и прочее. Думаю, от полугода до года. Еще вопросы?

— Лейтенант Красиков. — Илья сам удивился звуку этого словосочетания, оказалось неожиданно приятно. — Два вопроса у меня. Как именно мы будем десантироваться? И какие условия на этой планете, Элия-1?

— Со способом десантирования и прочими деталями вы к своим непосредственным командирам обращайтесь. Вон они, сзади на скамье сидят. — Капитан показал на Липатова с Ваниным. — У нас есть катера, которые могут довольно низко опуститься к поверхности, с них и будет выброс. Что касается условий на поверхности планеты, то нет смысла повторяться. В справочных материалах все есть, успеете по десять раз прочитать. Если коротко — снег, холод, есть кислород, пониженная гравитация. По существу вопрос никто не хочет задать?

— Товарищ капитан, лейтенант Бокатов, — представился Сашка, бессменный сосед Ильи по комнате в общежитии, а теперь и по каюте в звездолете. — Вот у меня такой вопрос. Интересно о нашем корабле узнать, чем «Ямато» вооружен, что он может? Ведь это уже легенда! Каждый выпуск новостей так или иначе его касался. А теперь этот корабль нам как дом родной, кроме того, просто интересно — про него годами по инфосети рассказывали, как о вершине научной и инженерной мысли, а он, оказывается, еще и военный.

— А вы не думали, лейтенант Бокатов, что можете оказаться в плену? И обладая подобными знаниями, рискуете подставить все человечество? Чего не знаешь, того не выдашь…

— Извините, товарищ капитан, не подумал. В плен я не дамся, но вопрос снимаю.

— А следовало бы подумать. В общем, конечно, паранойи устраивать не надо, но это важно. Никаких точных данных о вооружении, защите и боевых характеристиках «Ямато» не знает ни один десантник. И не пытайтесь узнать об этом сами, последствия для вас будут очень печальные. Однако держать тех, кто идет в бой, за слепых котят тоже, думаю, перебор, — продолжил Пищалин. — Скажу так: «Ямато» серьезно оснащен, на борту присутствует лазерное, ядерное и термоядерное вооружение. Кроме того, есть спецсредства экспериментального порядка для войны в космосе, о которых я не хотел бы говорить. Поверьте, «Ямато» сможет и муху в полете за тысячу километров аккуратно поджарить, и небольшой континент дотла сжечь. Хватит об этом.

— Товарищ капитан, еще вопрос можно, — неожиданно вклинился в беседу Липатов, поднявшись со скамьи.

— Конечно, товарищ майор.

— Меня, собственно, одно интересует — летим когда? А то, как говорится, раньше сядешь — раньше выйдешь.

— Через трое суток, майор. Реактор уже на разогреве, сегодня принимаем последние борта с Земли.

— Вот и ладушки, — кивнул головой Липатов. И неожиданно скомандовал: — Взвод, встать! Смирно! — Курсанты подскочили, да так, что с непривычки к низкой гравитации несколько бойцов ударилось головой о низкий потолок отсека. Когда команда была выполнена, Липатов снова обратился к Пищалину: — Разрешите идти, товарищ капитан первого ранга? Я думаю, хватит им вопросы задавать, дел еще невпроворот. Этим, — Липатов сморщился, как будто хотел произнести неприличное слово, — лейтенантам, им лишь бы языками трепать и безделье бездельничать.

— Идите. Но самое главное, парни, — голос Пищалина даже немножко сорвался от испытываемых им эмоций и вышел каким-то проникновенным, с небольшой хрипотцой, — то, что нам предстоит сделать, это очень важно. Боевая задача должна быть выполнена. Я не агитатор и не хотел бы им быть, не люблю это дело. Но должен сказать, что если мы вступим в бой — вы это должны понимать, — мы воюем даже не за одну Россию, мы защищаем всю Землю. Мы не можем не выполнить приказ. Мы даже не можем себе позволить с честью погибнуть, это ничего не даст. Мы все: и десантники, и экипаж, и техника — просто должны любой ценой выполнить поставленную задачу. Все, разойдись…

— Взвод! Медленным шагом — марш! — скомандовал Липатов.

Глава 10 Полет

Майор был прав, новоиспеченным лейтенантам было чем заняться. Большую часть времени отнимали тренажеры. Низкая гравитация на «Ямато» требовала постоянных тренировок всех групп мышц, если десантники хотели остаться в нормальной физической форме при выполнении боевой задачи. Полтора месяца при низкой гравитации — не шутка. Увеличивать гравитацию на борту командование корабля то ли не могло, то ли не хотело (курсантов в эти соображения не посвящали), поэтому лучшим другом космического первопроходца оказался спортзал. Если, конечно, так можно было назвать узкий длинный отсек с множеством тренажеров по сторонам. После завтрака, через полтора часа после обеда, через сорок минут после ужина — добро пожаловать на тренировку. Заведовал всем этим хозяйством усатый, на вид лет сорока, капитан-лейтенант международных сил Вальтер Кирхе, по специальности — спортивный врач, и его помощник — молодой лейтенант Топалин, закончивший когда-то Военно-медицинскую академию. Под руководством педантичного немца он помогал бойцам надевать тренировочные спецкостюмы с множеством специальных кармашков, креплений и датчиков, настраивал программную часть тренажеров, подбирал индивидуальные программы занятий. Впрочем, отличия в тренировках у каждого бойца были незначительные. Основная часть занятия — беговая дорожка. К спецкостюму крепились пружины, позволяющие увеличить нагрузку на отдельные группы мышц или на все тело в целом, задавалась программа в компьютер тренажера — и вперед. Бегать, несмотря на дополнительный груз, было легко, но продолжительное время занятия и рваный, часто меняющийся темп делал упражнение не таким-то простым. Потом шел ряд занятий на силовых тренажерах, в которых низкий вес компенсировали тугие пружины, требующие значительных физических усилий при работе с ними. И, в завершение, то, что нравилось Илье больше всего, — специальный массаж мышц на автоматической кушетке и в кресле. Хотя процедура была иногда весьма болезненной, ощущение легкости и подъема сил после нее того стоило. Напоследок — то, что с натяжкой можно было назвать «душем». На «Ямато» экономили воду, да и обычный душ не очень подходил для низкой гравитации, поэтому в специальной герметичной кабине подавалась мельчайшая водяная взвесь в сильном потоке воздуха сверху вниз кабины. В этом «душе» Илья чувствовал себя как мышь, которую облили водой и без промедления засунули в трубу работающего пылесоса. Нежиться или петь песни, наслаждаясь потоками воды, в таком устройстве было нельзя, но чисто вымыться — вполне. После этого одевался светло-синий с красными полосами на рукавах «гостевой» комбинезон, в отличие от темно-синей униформы постоянного экипажа корабля и бегом марш — на другие занятия.

Очень подробно изучали географию планеты Элия-1, атмосферные условия, температурные режимы, любую косвенную информацию. Бойцы слушали внимательно, всем было понятно, что от этого зависит их жизнь. Липатов с Ваниным уже не вели занятий как раньше, за исключением работ с САДКом, которые бойцы должны были освоить досконально. Липатов, добиваясь, чтобы костюм сидел на бойцах, «как вторая кожа», проводил постоянные тренинги, заставляя их часами находиться в костюме, а одного бойца, после ряда замечаний, оставил спать в костюме всю условно-корабельную ночь. На остальных занятиях их старые командиры со 124-й спецчасти сидели на лекциях в положении учеников. Липатов стал как-то проще, человечнее, без своих вечных придирок, если это не касалось занятий напрямую. «Нам с вами вместе на Элию прыгать, — как-то, в минуту откровенности сказал он взводу за завтраком. — Одна судьба всех ждет. По занятиям не взыщите — шкуру буду драть, как умею, один неумеха всех в могилу утянуть может. А если что по жизни надо — подходите, постараюсь помочь, хотя от меня сейчас немногое зависит».

За текучкой занятий и дел момент старта прошел буднично. Никто не читал перед стартом долгих и торжественных речей, не открывал шампанского, не создавал шумихи. Да и парням, ограниченным в передвижении отсеком для десанта, трудно было наблюдать какие-то внешние проявления предстартовой подготовки или всеобщего возбуждения. На четвертые сутки пребывания на корабле, в десять утра по бортовому времени прозвучало сообщение о старте. Курсанты, как и предписывала инструкция, разошлись по каютам, легли в койки, пристегнулись. Ждали каких-то особенных событий и ощущений, но так ничего и не дождались, кроме серии легких толчков, которые через несколько минут прекратились. Потом по интеркому на английском языке с краткой речью выступил адмирал Сабуро, весьма сухо поздравив всех с успешным стартом и началом «великой миссии», после него сказал пару слов Пищалин. Затем дали команду вернуться к обычному режиму службы, что означало — все закончилось, пора вставать с коек. Начался, собственно, сам полет. По сравнению с экстремальным взлетом на орбиту — ничего особенного.

Да, после старта появилось одно новшество, которого не было ранее. Дисплей информационного центра в каждой каюте стал теперь показывать Землю, если ему задать соответствующую команду. Как гласила надпись на экране, идет прямая трансляция с внешних видеокамер корабля. Доступных для выбора передаваемого изображения видеокамер было несколько, но парни, если никто не работал с компьютером каюты, обычно выставляли в фоновом режиме трансляцию родной планеты с кормовой камеры, не выключая ее даже на время сна. Было в этом что-то ностальгическое, что-то скрежещущее душу изнутри, но то, без чего было трудно обойтись. Это было особенное ощущение — видеть, как уменьшается в размерах Земля. В течение первых суток полета она практически не изменилась, занимая большую часть экрана, а затем стала потихоньку уменьшаться, усыхать, чем дальше, тем быстрее, по мере того как звездолет набирал скорость. К исходу первой недели полета роскошный шар планеты с белой пелериной облаков, океанами, играющими всеми оттенками синего, и серо-коричневыми полусмазанными очертаниями континентов, расцвеченных искристыми светлячками мегаполисов на ночной стороне, превратился в небольшую однородную сферу изумрудно-зеленого оттенка.

Перед сном, когда на борту объявляли отбой, Илья, лежа в своей койке, подолгу смотрел в темноте на дисплей, разглядывая убегающую вдаль планету. Он впал в какое-то состояние, которое было странно даже ему самому. Это не было депрессией или страхом, злостью, обидой на судьбу или людей. Нет, что-то другое. Днем, на занятиях, он вел себя, как все, занимаясь на тренажерах, принимая пищу, внимательно слушая лекции, даже улыбаясь шуткам приятелей. Но это был не Илья. Это были всего лишь его разум и тело. А сам он как будто находился по другую сторону экрана, смотря увлекательное кино под названием «Повседневная живнь лейтенанта Красикова на борту звездолета „Ямато“». Фильм был ничего, в целом неплохой, но скучноватый. Хотелось уже выйти из зала, взять Аню под руку и пойти куда-нибудь на свежий воздух, выпить пивка или поесть мороженного в летнем кафе над рекой. Однако фильм все не кончался и не кончался…

И лишь лежа в койке и глядя на удаляющуюся Землю, Илья снова становился самим собой. Но от этого не было легче, потому что приходила пора мыслей, которые упорно не давали заснуть. Как так получилось, что он оказался здесь? Все ли было верно?

Всю жизнь Илья считал, что надо принимать важные решения, лишь получив максимальную информацию о последствиях решения. Однако с момента задержания от него требовали принимать решения быстро, не дав возможности собрать полную информацию. Как он должен был поступать в таких условиях? Плюнуть подполковнику в морду при вербовке, сделать то же самое с деканом и гордо поехать копать торф в Новодимровск, перечеркнув этим всю свою прошлую жизнь? Нет, очевидно, нет. Илья, сделавший это, не простил бы себе такого поступка. Его жизнь — это его жизнь, негоже ее ломать из-за секундного порыва. Этим поступком он бы никому ничего не доказал, ни себе, ни декану (если тот дожил до пятидесяти лет подлецом, то один плевок уже точно ничего не изменит), ни тем более судье или вербовщику. Армия тогда представлялась лучшим выходом, настолько, что даже большие деньги не показались подозрительными. Да и когда было размышлять? Времени — вот чего не хватало Илье в тот момент, обычного времени.

Вторая переломная точка была яснее. И время на размышления тогда было. Можно было уйти в обычную воинскую часть. Но кто же знал, что все это окончится отсеком звездолета и отправкой в другой мир? Илья переболел научной фантастикой еще в школьном возрасте, начиная с пятого класса (когда почти все мальчишки хотят быть летчиками и космонавтами) и заканчивая восьмым, когда вся домашняя библиотека фантастики была прочитана. Ну не верил он в это все — так, сказочки. Почему-то казалось, что это будет некий армейский проект по отработке новых методик обучения или что-то в этом роде. «Хотя нет, вру сам себе, — думал Илья, глядя в очередной раз в потолок каюты. — Не так… А почему же я тогда остался?» И вдруг, ответ пришел сам собой. Илья понял, почему он так поступил. Потому что его взяли «на слабо», на старое, как мир, «мужик ты или не мужик». И сделали это не примитивно, а по высшему классу. Илья вспомнил речь полковника, замерший строй, российский флаг, гордо развевающийся в чистом синем небе, торжественно замерших по стойке «смирно» офицеров. Пусть тряпки уходят, а мужики остаются! Вот какой был невысказанный девиз в тот памятный день. И Илья остался. Потому что не тряпка, потому что он мужик. Вот и все.

А теперь было поздно. Пьеса его жизни, похоже, приближалась к финалу, за которым следовал конец. И Илья не был уверен, что этот конец будет хорошим. Не то чтобы это было страшно. Нет. Просто Илье было удивительно, как цепочка вроде бы объяснимых и в чем-то правильных решений привела к такому результату. В то же время, если бы он принимал решения, на первый взгляд неправильные и импульсивные, то сейчас бы был на Земле. Хотя, может быть, и без Ани, а это было бы весьма грустно. Аня стоила многого… В любом случае теперь уже все. «Ямато» не развернуть назад. Воевать с таинственным инопланетным врагом придется всерьез, тут Пищалин прав — вариантов, кроме победы, нет. Разве что смерть. «Делай, что должно, и пусть случится то, что суждено», — вспомнил Илья изречение одного древнего римлянина. Значит, так тому и быть.

Илья повернулся к стенке и закрыл глаза. Если хорошо сосредоточиться и забыть о низкой гравитации, то можно представить себя не в жилом отсеке звездолета, а в каюте теплохода, плывущего по Волге в речном круизе. И наконец заснуть.

После второй недели полета, когда Земля на экране дисплея уже превратилась в крупную горошину, у Ильи состоялся примечательный разговор с Липатовым. За час до отбоя, когда бойцам предоставляли свободное время, майор перехватил Илью в коридоре, у командирской каюты.

— Зайди, — коротко велел он.

Илья зашел, с любопытством оглядываясь. Ванина в каюте не было, обстановка в помещении была самой обычной, можно даже сказать, аскетичной. Несколько книг на пустых верхних полках, встроенный компьютерный терминал, стул, стол, аккуратно заправленные койки.

— Садись, — сказал Липатов и, дождавшись, когда Илья присядет, спросил «в лоб»: — Что с тобой? Ходишь, как робот. Ничего сказать не хочешь?

— Нет, товарищ майор, со мной все в порядке.

— Ну, хорошо, понял, — ответил Липатов и неожиданно полез под нижнюю койку. Через короткое время он извлек из-под нее увесистую армейскую флягу и две рюмки.

— Закуси не предлагаю, не держу. Да и ужин недавно был. — Липатов аккуратно наполнил рюмки. — Ты у нас из студентов, значит, пить должен уметь не хуже, чем военные, без церемоний. — Ну, твое здоровье!

Илья был удивлен и ошарашен.

— Нельзя же, товарищ майор, — робко сказал он. — Пищалин приказывал…

— Пошел он нах, твой Пищалин. Приказываю — пей.

Илья выпил. Обжигающая жидкость упала в пищевод и быстро добралась до желудка, без труда найдя себе место. Тем временем Липатов уже наполнял рюмки снова.

— По второй давай, нечего тянуть кота за хвост. — Выпили. Липатов закрыл флягу и положил ее рядом. — Вроде хорошо пошла. Ты как, студент?

— Нормально. — С непривычки пробирало быстро, Илья почувствовал, как кровь приливает к голове.

— Ну, если нормально, то послушай, что тебе старик Липатов скажет. Бросай свои фанаберии. Думаешь, тебе одному плохо? Всем хреново. И от того, что ты с похоронным видом ходишь, легче никому не станет.

— Да я понимаю, товарищ майор.

— Ни хрена ты не понимаешь. Я тебе такую вещь скажу — еще в древние времена замечено, кто перед дуэлью ночь не спит и завещание пишет, тому и конец. А кто в голову не берет — тот и победитель. Открою военную тайну: наш взвод — единственный из четырех, который взяли в экспедицию. И выбрасывать его будут первым. С одной стороны — это плохо, учитывая, что мы, я думаю, самая слабая десантная часть во всей экспедиции. Я видел ребят с «Паладина», сводную десантную группу Евросоюза «Викинг». Скажу так — впечатляет. Но, с другой стороны, мы идем первые. Нас не ждут. К нам не готовы. А вот их, элитных, противник уже будет ждать. Тут расклад совершенно непонятный — кому как повезет. Опять же мы не знаем врага. Может, это разумные ежики, у которых сейчас сезон зимней спячки. То, как противник воевал в космосе, никак не говорит о его боевых качествах на земле.

— А капитан Пищалин говорил, что мы нужны для охраны ученых, вроде так…

— Тебе Пищалин еще много чего скажет. Ты больше уши развешивай… Пойми, он тут вроде замполита, заместитель Сабуро по работе с экипажем. Не пришей к спине рукав, так сказать. И вообще, хороший ты парень, Илья, но нет в тебе армейской жилки, карьеризма здорового. Это и плохо. Понимать момент надо. У нас теперь или грудь в крестах, или голова в кустах. Что нам какой-то Пищалин? Да даже и сам Сабуро? Прыгать нам, не ему. Если погибнем — мертвые сраму не имут. Если выполним задачу — будем героями. Не только России, выше бери. Старт этой экспедиции, по-моему, последнее, что Объединенному Командованию и мировым правительствам удается удержать в секрете. Насколько я в курсе, результаты экспедиции рассекретят в любом случае. Пока еще не хотят информировать население планеты о том, что у него есть внеземной враг. То ли отчасти надеются замять дело, если инопланетяне все же вступят с нами в переговоры и все уладится, то ли опасаются непредсказуемой реакции населения, которая могла сказаться на подготовке экспедиции. Не знаю. Объявить кого-то врагом недолго, а вот остановить людскую ненависть и возмущение трудно. Но, если мы вступим в бой — придется рассекречивать. Ибо это уж точно означает тотальную войну, войну цивилизаций, а такое дело от людей не скрыть. Да и не надо. Представляешь, какие ресурсы можно собрать, какую власть получить на волне мобилизации человечества против внешней угрозы? Мимо этого политики не пройдут. А на войне нужны герои, Илья, они просто обязательны, герои — хлеб военной пропаганды. А кто лучше подходит на роль героев, чем первый десант? То есть мы. Илья, мы получим все, надо только выполнить боевую задачу. Деньги, женщины, слава — что захочешь. Все будет наше. Ты только соберись, парень, гляди орлом. Мне интуиция говорит — все будет отлично! По третьей?

— С удовольствием! — Илья и вправду был не прочь выпить.

— Вот так уже лучше! Ломай ты в себе тормоза, Илья, ломай. Куража тебе не хватает, что ли… Не плыви по жизни, делай ее сам. Ну как, полегчало?

— Да, товарищ майор. Спасибо. — Илья почувствовал, как невольно заражается некой энергией от Липатова, как ему становиться легче, как будто пройден какой-то перевал в пути и дальше дорога будет только проще, и виноват в этом не только алкоголь. — Постараюсь оправдать доверие и держаться молодцом! — искренне сказал он и улыбнулся.

— Ну, тогда на посошок. И смотри мне, чтобы я у тебя унылой хари больше не видел.

Момент перехода через пространственный туннель, случившийся на двадцать седьмые сутки экспедиции, так же как и старт, прошел буднично. Легли в койки, пристегнулись. Полежали до отбоя, отстегнулись. Все, добро пожаловать в систему Элия! Солнечная система, до свидания. Время выхода на орбиту планеты Элия-1 — четырнадцать дней. Теперь камеры корабля транслировали на дисплее лишь звездное небо.

Снова занятия, тренажеры, сборка-разборка оружия (естественно, ни о каких стрельбах в условиях корабля не могло быть и речи). Общее возбуждение десантников и, по некоторым признакам, даже команды звездолета нарастало с каждым днем, нервное напряжение буквально витало в воздухе по мере приближения «часа икс».

Однако он настал чуть ранее запланированного. Потому что «Ямато» вступил в бой с кораблем противника.

В то время когда пронзительный сигнал боевой тревоги разносился по отсекам «Ямато», заставляя постоянный экипаж занимать свои посты согласно боевому расписанию, капитан корабля, адмирал Садаки Сабуро, уже давно был в командирском отсеке звездолета. Вот уже более двух часов он наблюдал на большом тактическом экране чужой корабль, летящий навстречу «Ямато» сходящимся курсом. Гордость японских инженеров-электронщиков — главный компьютер звездолета с квантовым процессором, послушно выводил внизу экрана основные отслеживаемые параметры цели.

Адмирал ждал. Непосредственной опасности корабль противника пока не представлял, расстояние для внезапной атаки известными земным ученым видами вооружения было пока слишком велико. Все время с момента обнаружения цели «Ямато» передавал на нескольких диапазонах радиоволн предложение вступить в переговоры на английском и русском языках, рабочих языках экипажа «Геркулеса». По предположениям ученых, инопланетяне, захватившие «Геркулес» на Элии, могли изучить эти языки, если бы захотели это сделать, соответствующих носителей — бумажных и электронных — на борту погибшего корабля было немало.

Однако противник долгое время никак не реагировал на эти сигналы, продолжая сближение. Сообщение боевого компьютера «Ямато» о том, что корабль подвергается облучению радиоволнами со стороны неизвестного объекта в диапазоне, характерном для радарных систем дальнего обнаружения, за действие пока решено было не считать. В конечном итоге «Ямато» делал с инопланетным кораблем то же самое. Оба корабля стремительно летели навстречу друг другу. Если Ямато был сигарообразной формы, с утолщением к корме, где находились основные ходовые двигатели и зоны основного и вспомогательного реакторов, то корабль противника был похож на огромное яйцо, немногим уступающее «Ямато» по расчетной внутренней площади, с несколькими симметрично расположенными выпуклостями по центру.

Пискнул сигнал, привлекая внимание адмирала и команды специалистов командирского отсека, и на тактическом экране появилось три цели. Два материальных объекта небольших размеров отделились от «яйца» инопланетного корабля и со значительным ускорением пошли вперед, в сторону земного корабля.

— Похоже, ракетная атака, господин адмирал, — не выдержал командир расчетной группы.

— Вижу, — коротко кивнул Сабуро. — Внимание, боевая тревога! Главный реактор, готовность подать до тридцати процентов мощности на маневровые двигатели по команде. Доложить о готовности к маневрам уклонения. Вспомогательный реактор, увеличение мощности до девяноста процентов от максимума. Быть готовым к накачке лазеров. Подать энергию на электромагнитное орудие, готовность к стрельбе — высшая. Ракетчики — аналогично. От вас — готовность к старту двух РДК с плутониевой БЧ на две мегатонны… и готовьте одну термоядерную РДМЗ-К с семьюдесятью пятью мегатоннами. В хозяйстве пригодится, — повторил он любимую присказку своего русского зама по снабжению. — Ремонтные бригады — в ключевые точки по боевому расписанию. Экипажу — надеть скафандры, десантному отделению — спецкостюмы. Жду доклады от постов по готовности.

— Расчетная группа, какое ориентировочное время до входа «Ямато» в зону поражения ракет противника? — уточнил адмирал.

— От пяти до шести с половиной часов.

— Успеем. Командирский отсек, надеваем скафандры, господа. Чую, сейчас пойдет потеха, — потирая ладони, сказал себе под нос Сабуро. Двухлетняя стажировка в звездном городке научила адмирала многим русским выражениям.

Сабуро еще не успел натянуть легкий защитный скафандр, как пошли доклады с боевых постов и отсеков о готовности к бою. Дольше всех тянули ракетчики, но оно и понятно. Подготовить к старту махину одной из трех входящих в арсенал «Ямато» ракет типа РДМЗ-К было делом нешуточным. Однако и они справились чуть более чем за семь минут, успев на двадцать секунд быстрее норматива. Остальные посты были к этому времени давно готовы к бою.

— Начнем, господа. Маневр уклонения по схеме L, — отдал приказ Сабуро. — Сейчас все окончательно прояснится.

Заработали маневровые двигатели, и корабль начал менять курс, уходя от прежней траектории полета. Взгляды офицеров в командирском отсеке внимательно следили за тактическим экраном. И их ожидания скоро подтвердились. «Ракеты» противника тоже изменили курс, направляясь на перехват «Ямато», с всевозрастающей скоростью.

— Ну, это ваш выбор, — произнес Сабуро. — Начинаем игру. Электромагнитное орудие, огонь по командам центрального компьютера.

Электромагнитное рельсовое орудие «Ямато» начало свою работу. Это своего рода уникальное сооружение длиной в десятки метров получало энергию от вспомогательного реактора и разгоняло снаряды до огромных скоростей. Впрочем, на непосредственное поражение противника в космическом пространстве надеяться не приходилось, он наверняка отслеживал траектории полета снарядов и мог уклониться от столкновения. Дело было в другом. Посылая тяжелые титановые болванки по разным направлениям и с разной скоростью, боевой компьютер «Ямато» сам создавал себе комфортное поле боя, вычеркивая те участки пространства и времени, в которых ракет и корабля противника заведомо не могло быть, если тот хотел избежать столкновения с тяжелым снарядом. А это играло на руку земному кораблю.

— Расчетная группа, что с лазером? Достаем их ракеты? — спросил через некоторое время Сабуро, продолжая рассматривать тактический экран. Пока противник никак не реагировал на работу электромагнитного орудия.

— Пока нет, господин адмирал. Минут через сорок можно попробовать.

— Доложите по готовности.

— Есть.

— Ракетчики, через десять минут ровно давайте пуск первой РДК. Выводите ее управление после старта на центральный компьютер.

— Есть, господин адмирал.

Томительно потянулись минуты. Находясь все еще далеко от противника, «Ямато» выжидал и не совершал больше маневров, не желая тратить драгоценное топливо. Через десять минут стартовала первая РДК. Расчет ее траектории был сделан с некоторой хитрецой, не прямо на перехват инопланетного звездолета, а немного в сторону, как бы мимо, и на относительно небольшой скорости. И лишь на последнем участке пути ракета должна была резко сменить курс и увеличить скорость, взорвавшись с таким расчетом, чтобы враг пролетел через эпицентр ядерного взрыва спустя секунду после подрыва. Человеческого пилота такая хитрость, скорее всего, не обманула бы, но кто знает инопланетян? Вдруг сработает?

С использованием ядерного оружия в космосе вообще было много проблем в смысле эффективности боевого применения. Ужасное на поверхности Земли, в космосе оно теряло большую часть своих поражающих факторов. В самом деле, ударной волне не из чего зародиться в вакууме, электромагнитный импульс отсутствует по той же причине, проникающей радиации в космосе и своей хватает, тем более что для оказания воздействия на организм и приборы радиации нужно время. А какое может быть время воздействия на объекты, проносящиеся со скоростью десятки километров в секунду? Самое малое. Из всех поражающих факторов оставалось, по сути, только оптическое излучение. Но и тут все было не так уж здорово. Источником светового излучения при планетарном ядерном взрыве является светящаяся область взрыва — нагретые до высоких температур и испарившиеся части боеприпаса, окружающего грунта и воздуха. А откуда взять грунт и воздух в космосе? К этому надо добавить уже упоминавшееся минимальное время воздействия на объект, и то, что боевой космический корабль обладал какой-никакой броней. Вот так и получалось, что, даже используя мощные ядерные боеприпасы, попадать в противника требовалось предельно точно, что называется «бить как белку в глаз». И то непонятно, что будет эффективнее — разогнанный до десяти километров в секунду свинцовый шарик, столкнувшийся с врагом, или взорванный дорогущий ядерный боеприпас. Некоторые «горячие головы» вообще не хотели оснащать «Ямато» ядерными ракетами класса «космос — космос». Дескать, хватит управляемых ядерных и водородных бомб для орбитальной бомбардировки, а освободившееся место лучше занять под другое вооружение. Однако их точка зрения не возобладала, и свое ракетное ядерное вооружение корабль все же получил.

Тем временем прошло сорок минут, и на командный пост пришел сигнал о готовности лазеров к поражению ракет противника. Они уже значительно опередили звездолет противника и упорно стремились к «Ямато». Сабуро выждал еще десять минут и отдал приказ. Вспомогательный реактор сбросил энергию в накопители, и через несколько секунд боевой компьютер сообщил, что лазерный импульс поразил одну из ракет. Следующий выстрел мог быть произведен только через полминуты.

Адмирал внимательно изучал экран и данные целей. Никаких видимых изменений не происходило.

— Слабовато, — негромко сказал сидящий рядом командир расчетной группы. — Все же выстрел на предельной дальности, рассеивание большое.

— Согласен, — коротко сказал Сабуро. — Повторный выстрел произвести через минуту. Цель та же.

— Есть произвести повторный выстрел через минуту.

Через минуту цель была поражена снова. Первое время казалось, что опять ничего не изменилось, но потом боевой компьютер сообщил, что обе ракеты противника сбрасывают скорость и ориентируются строго носовой частью к курсу «Ямато».

«Что бы это значило?» — подумал Сабуро. И вдруг, словно кто-то другой вложил ему это знание в голову, он с ужасом понял, что это такое.

— Резкий маневр влево! — буквально заорал адмирал. — Выполнять немедленно, мощность на двигатели максимальная!

Но было поздно. Едва только «Ямато» приступил к маневру, как на месте ракет противника уже вспыхнули две сферы ядерных взрывов. И практически немедленно вслед за этим тактический экран «Ямато» расцвел красными надписями о полученных повреждениях. Уничтожены антенны правого борта, разгерметизация двух отсеков, немедленно вспыхнувших красным на схеме корабля, уничтожение трети внешних систем навигации и целый список вышедших из строя приборов, в основном касающийся внешнего оборудования звездолета. Однако вскоре стало ясно, что эти повреждения не носят фатального характера. Реакторы, основные системы жизнеобеспечения и управления, большая часть отсеков, а также баки с водородом задеты не были.

Спустя несколько секунд компьютер сообщил и причину повреждений: кратковременное облучение невероятно мощным потоком электромагнитного излучения в рентгеновском диапазоне. То, что стремилось на перехват «Ямато», оказалось не банальными ракетами, как предполагал его экипаж. Это были мощнейшие одноразовые рентгеновские лазеры с накачкой ядерным взрывом. Очевидно, что их целью было максимальное сближение с кораблем на дистанцию уверенного поражения и последующее его уничтожение. Что спасло «Ямато», сказать трудно. Возможно, из-за обстрела этих устройств лазером с борта звездолета враг решил их активировать немедленно, пока «Ямато» их не разрушил. Может быть, ситуацию спас отчаянный маневр капитана корабля, который успел вывести «Ямато» из-под прямого попадания. Так или иначе, земной корабль уцелел.

А через два часа ситуация стала медленно и неуклонно складываться в пользу землян. Похоже, другого мощного вооружения у противника просто не было. Тем временем Садаки Сабуро развоевался всерьез. Уже целых пять ракет типа РДК стремились на перехват противника. Стартовала и РДМЗ-К. Кроме того, первые снаряды электромагнитной пушки уже закрывали сектора для маневра инопланетному кораблю. Противник, очевидно, занервничал. Из какого-то маломощного лазера он зачем-то обстрелял несколько болванок, потом, с нулевым результатом, попытался обстрелять из него «Ямато»… А еще через двадцать минут боевой компьютер земного корабля дал команду на подрыв первой РДК. Врага задело краем взрыва, вроде бы не причинив ему значительных повреждений. Однако к этому времени он уже был в дальних пределах досягаемости бортового лазера «Ямато», гораздо более мощного, чем аналогичный у противника. Сабуро этим не преминул воспользоваться, с удовольствием истинного самурая всаживая в ненавистное яйцо один импульс за другим.

Последним осознанным решением вражеского звездолета была попытка уйти из боя. Он начал резкий разворот и стал набирать скорость. Однако сделал это крайне неудачно, буквально напоровшись кормовой частью на один из снарядов электромагнитной пушки. Весящая несколько килограммов и летящая со скоростью в десятки километров в секунду титановая болванка буквально вспорола бок инопланетянина, видимо, сильно повредив ему двигатели. Утратив вследствие этого управление, враг больше не предпринимал никаких действий. Дальнейшие действия землян свелись к добиванию упавшего. Когда ядерный взрыв последней выпущенной с «Ямато» ракеты в очередной раз обжег бесформенные оплывшие обломки корабля-противника, Сабуро приказал дать отбой боевой тревоги. Все закончилось. Космическое пространство было чистым, а впереди лежала цель экспедиции — планета Элия-1.

— Ну что же, господа, — сняв скафандр и утирая заливавший глаза обильный пот, сказал Сабуро. — Поздравляю, мы, похоже, победили. — Да, кстати, а противник пытался выйти на связь в конце боя? Хоть что-нибудь вроде этого, какие-то сигналы были?

— Никак нет, господин адмирал.

— Да, господа офицеры, нам всем есть о чем крепкоподумать.

Глава 11 Десант

Бой с инопланетным кораблем прошел для десантников из первого взвода почти без последствий. Жилые отсеки, в том числе для десанта, находились в центральной части корабля, поэтому разгерметизация находившихся ближе к обшивке поврежденных отсеков их не коснулась. Так что отделались сущими пустяками в виде бардака в каютах, где незакрепленные мелкие предметы при маневрах «Ямато» (особенно при попытке уклонения от поражения рентгеновским лазером) летали с сумасшедшей скоростью, да синяками на теле. Оказалось, что мельчайшие подкожные кровеносные капилляры в отвыкших за время перелета к гравитационным нагрузкам телах бойцов с легкостью рвутся при внезапных сильных перегрузках, оставляя обширные, но безболезненные синяки на коже.

Хуже всего было ожидание и неизвестность. Неуклюже распластанному и пристегнутому ремнями на нижней койке, одетому в САДК Илье было страшно. Это был классический страх неизвестности. Где-то шел бой, и каждая секунда могла стать последней, а Илья был отрезан от любой информации о происходившем не только в космосе, но даже в соседней каюте или отсеке (покидать каюту без команды во время боевой тревоги десантникам было категорически запрещено) и никак не мог повлиять на ситуацию. Наверное, что-то подобное чувствовали моряки в какой-нибудь подводной лодке последней мировой войны, когда вокруг их затаившегося в глубине корабля то ближе, то дальше взрывались глубинные бомбы.

Сначала пристегнутые к койкам парни пытались общаться и натужно шутить. Дескать, ерунда, обойдется. Корабль в чужой системе, понятное дело, командиры относятся ко всему настороженно. Вот и перестраховывается капитан, проверяя заодно боевые навыки экипажа. А если и есть враг, то с «Ямато» ему не справиться, это ж не какой-нибудь хилый «Марафонец». Тем не менее время шло, а отбоя не было. Когда же Сашка начал веселый рассказ о том, как он «склеил» в последней увольнительной сразу двух «телочек», корабль рвануло так, что лишь туго затянутые ремни не дали парням слететь с коек. После этого стало как-то не до смеха. Разговоры затихли, каждый думал о своем. Илья читал про себя стихи, вспоминал Аню, считал мысленно прыгающих через футбольные ворота воображаемых слонов. Не помогало. Страх, как кислота, медленно плескался внутри, разъедая волю и разум.

И тогда Илья стал молиться. В церковь он никогда не ходил, однако был в детстве крещен и пару молитв помнил. Сейчас они оказались весьма уместными. Страх отпустил, стало легче. «Не бывает атеистов в окопах», — думал Илья, одновременно в сотый раз мысленно повторяя немудреные слова «отче наш». Так, в молитве, он и встретил отбой боевой тревоги. Облегчение, испытанное при сигнале отбоя, было огромным. Настолько большим, что даже объявление по интеркому о том, что «Ямато» был атакован инопланетным кораблем, получил повреждения и в свою очередь уничтожил противника, Илья выслушал почти равнодушно. Тем более что подробную информацию о ходе боя давать десантникам посчитали излишним.

К ремонту десантников не привлекали, однако и занятий в первые сутки после боя у парней не было.

Получился некий импровизированный выходной, так как постоянному экипажу было не до гостей и за пределы жилого отсека их не выпускали. Даже еду раздали в виде тюбиков с пюре, отменив обычный обед в столовой. Ремонтные работы потребовали от экипажа значительных сил. Но уже на вторые сутки занятия возобновились. Кроме того, дисплей в каюте стал показывать приближающуюся Элию-1 так же, как ранее транслировал изображение удаляющейся Земли. Элия была не похожа на нее. Земля выглядела зеленой, уютной, переменчивой из-за облаков и игры света на поверхности океанов и континентов. Элия — иссине-голубая сфера, сверкающая всеми оттенками синего цвета, холодная и строгая на вид — была подобна бриллианту из дорогой коллекции. Даже на седьмые сутки после сражения, когда «Ямато» вышел на орбиту и Элия заняла почти все пространство монитора и стала видна в деталях, ощущение чужеродности этой планеты не только не ушло, но даже усилилось. Элия казалась красивой. Но это была чужая, неземная красота.

Физическая нагрузка на бойцов в тренажерном зале резко увеличилась в ущерб остальным занятиям. Стало ясно, что вот оно — час «икс» для парней из первого взвода скоро наступит. Бойцы ходили нервные, возбужденные предчувствием надвигающихся событий. На всех была одна общая мысль — скорее бы. Будь что будет, лишь бы скорее, ожидание хуже всего. И утром третьих суток после выхода «Ямато» на орбиту ожидание закончилось.

После завтрака взвод оставили в столовой. Как и в памятный день перед стартом с Земли, вошел Пищалин на пару с каким-то корабельным офицером, они развернули проектор, подключили его к компьютеру. Бойцы сидели в полной тишине и ждали, лишь Липатов, сидевший рядом с Ваниным, с отстраненным видом отбивал какой-то мотивчик кончиками пальцев по столешнице.

— Начнем, пожалуй, — негромко сказал Пищалин. — Итак, товарищи офицеры, настало наше время, наш звездный час. — Илья заметил, как при слове «наш» Липатов криво усмехнулся. Пищалин продолжал: — За двое суток на орбите проведена разведка планеты средствами обнаружения с «Ямато». Насколько возможно глубокая разведка… Взгляните. — На экране проектора возникла картина стоящего в снежном поле изуродованного «Геркулеса», но с некоторыми отличиями от того, что видел Илья при трансляции старых кадров. Вокруг «Геркулеса» стояли уже пять инопланетных куполообразных сооружений разного размера, в отличие от единственного здания, виденного раньше. — Как вы видите, наши «друзья» потихоньку строятся, — комментировал кадры Пищалин. — И не только здесь. — Проектор показал другие кадры с аналогичными куполообразными сооружениями и какой-то ажурной, металлической на вид вышкой между ними, потом, на другом кадре, снова купола, соединенные друг с другом сооружениями поменьше, напоминающими крытые переходы от одного купола к другому. У каждого сооружения были хорошо заметны различной высоты вертикальные шесты, удерживающие конструкции, очень похожие на антенны. — Всего обнаружено семь таких инопланетных «поселков», — подытожил показанные кадры капитан первого ранга. — Один, как вы видите, у «Геркулеса», три других тоже неподалеку, на расстоянии от тридцати до сорока километров от него. А вот остальные три гораздо дальше, в ста восьмидесяти — двухстах километрах от «Геркулеса». Наглядно расположение инопланетных поселков можно представить в виде английской заглавной буквы Y, где центром сходящихся трех линий является поселок рядом с «Геркулесом», ближние поселки расположены вокруг него, а три дальние группы сооружений на концах прямых линий, составляющих эту букву. И нам, товарищи бойцы, предстоит так или иначе со всем этим хозяйством разобраться. А то стоит, понимаешь, бесхозное добро, — попытался пошутить Пищалин.

— Ага, колхозное — значит, ничье. Нашли, понимаешь, экспроприаторов, — тихо сказал Липатов, однако его все услышали.

— Вы что-то хотите добавить, товарищ майор? — поинтересовался Пищалин.

— Никак нет, товарищ капитан первого ранга.

— Ну так и не валяй дурака, майор. Дело серьезное, и перед бойцами невместно.

— Есть не валять дурака!

— Ладно, — Пищалин взял небольшую паузу. — В общем так. На «Ямато» есть две группы десантников. Первая — наши друзья из Бундесвера, десантно-парашютная рота специального назначения «Винтерберг». Вторая — собственно, мы — особая штурмовая группа ВС РФ «Рысь». Такой позывной нам присвоен командованием на время операции.

— О как, даже целая «рысь», — снова долетел с задних рядов громкий шепот Липатова. — «Рысь» — однако, до чего гордо звучит, кто бы мог подумать… Это вам не хорек какой-нибудь.

Пищалин, сделав вид, что не услышал майора, продолжил:

— Немцы берут на себя основную задачу. Им приказано десантироваться вплотную к «Геркулесу» и взять под свой контроль наш бывший корабль и инопланетные сооружения в центральном поселке. У вас задача вспомогательная — атака инопланетного поселка в ста восьмидесяти километрах от «Геркулеса», того, что лежит в основании буквы Y. Он самый маленький, всего три одинаковых купола площадью около пятисот квадратных метров каждый. Высаживаетесь, берете их под контроль, проводите разведку и сбор первичных данных.

— Товарищ капитан, разрешите вопрос? — на этот раз выступил обычно молчаливый майор Ванин. И, дождавшись разрешения, продолжил: — Что значит «взять под контроль»? Что нам делать с этими куполами конкретно? Ну, если будет бой, понятно, уничтожаем все, что стреляет и движется. А дальше? Или если боя не будет? Нам их взрывать вчистую, эти долбаные купола, резать в них проходы и лезть внутрь или сидеть рядом и жарить шашлыки, если все будет тихо? Хотелось бы поконкретнее.

— А на ваше усмотрение, майор. Не может быть в этой ситуации четких указаний. Взрывать вчистую без необходимости ничего не надо. Возьмете поселок под контроль — сами решайте, что будете делать. Крайне желательно попытаться проникнуть в эти сооружения, посмотреть, что там и как, убедиться в отсутствии угрозы. Но сразу что-то ломать и взрывать не надо, сначала осмотритесь, потом принимайте решение. Дело в том, что «Паладин» уже несколько суток находится в системе Элия. После боя, когда стало ясно, что обозримый космос чист, через автоматические зонды, дежурящие у перехода, ему был дан соответствующий приказ. Семь-восемь дней, и он на орбите. Как вы знаете, это космический транспорт. Там находятся основные силы десанта, ученые, тяжелая техника. Они будут брать под контроль остальные инопланетные постройки, строить постоянную базу, разворачивать основной цикл исследований. Задача немцев и ваша — собрать первичную информацию о враге, обеспечить, если потребуется, безопасный плацдарм для высадки наших людей и техники, и, что немаловажно, просто продержаться эти дни на поверхности Элии. Немцам еще нужно в случае опасности взорвать «Геркулес», но это их проблемы. Видите ли, товарищи офицеры, «Ямато» не сможет забрать вас обратно. Высадка будет происходить с десантных катеров, которые могут спуститься до высоты двенадцати-пятнадцати километров над Элией и выбросить десант, но сесть и взлететь с поверхности планеты у них не получится. Челноки класса «орбита-планета — орбита» есть только на «Паладине». Он высаживает основную экспедицию, а вас забирает себе на борт. Все, на этом ваша миссия выполнена. Вместе с «Паладином» вы летите обратно на Землю за орденами и званиями. Теперь все понятно?

— Понятно, товарищ капитан, — мотнул головой Ванин. — Что же тут непонятного. Аве цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!

— Ну, вот этого не надо, майор. Вы военный или где! Это не мой личный приказ, должны понимать. И вас силком в экспедицию не тянули, насколько я знаю, вы с Липатовым добровольцы.

— Мы добровольцы?! Ну, да, конечно. Добровольцы, потому что не смогли своих ребят одних бросить. А вот их, — Ванин широким жестом показал на сидящих парней, — их кто-нибудь спрашивал? Когда после года обучения засунули тепленьких в вашу жестянку и запулили, куда Макар телят не гонял?

— А это не имеет значения майор. Они солдаты и обязаны выполнять приказ, — злым голосом сказал Пищалин. — Еще раз повторяю, приказ понятен?

— Да, товарищ капитан.

— Вот и хорошо, что всем все понятно. Вылет через четыре часа, идите, получайте оружие и снаряжение. Ваше тяжелое вооружение и контейнеры с палатками и припасами уже в транспортном отсеке. Липатов, проследите за погрузкой снаряжения в катер лично, чтобы ничего не забыли.

— Есть.

Через шесть часов после брифинга Илья уже находился в кресле катера, направляющегося вниз, к загадочным куполам Элии. Осталась позади суматошная предстартовая подготовка, широкий, набитый людьми и контейнерами ангар причального отсека, улыбка одетого в САДК высокого белокурого немца с автоматом МП-28, который поприветствовал парней знаком «рот фронт», стоя на посадке в катер у соседнего шлюза. Все, отчалили. Илья лежал в откинутом до упора кресле, сняв шлем САДКа и, в полной тишине и спокойствии, неторопливо потягивал холодный апельсиновый сок из большого тюбика, входившего в выданный паек. Лететь предстояло долго. Десантный катер, экономя горючее, входил в плотные слои атмосферы Элии медленно, внимательно сканируя окружающее пространство и готовый в любой момент к маневру уклонения. До предстоящей болтанки на последнем этапе полета было, по заверениям пилота, еще часов двенадцать. Можно было не спеша поесть и, как настоятельно советовал Липатов, хорошенько выспаться, благо удобное кресло этому способствовало.

Как ни странно, заснуть Илье удалось сравнительно быстро. Вероятно, ему просто надоело бояться. И хотя впереди была неизвестность, а предстоящий прыжок вызывал массу вопросов сам по себе, учитывая непредсказуемое поведение парашюта в условиях низкой гравитации и малоизученной воздушной обстановки чужой планеты, Илье были эти проблемы «до лампочки». Жизнь покажет, как все сложится. Что-то переключилось в нем после испытанного им страха, когда «Ямато» вел бой с неизвестным противником. И новый Илья теперь не любил того, старого, который все время дергался по малейшему поводу и боялся всего подряд, и не хотел иметь с этим старым Ильей ничего общего. Так что он заставил себя, пусть и не сразу, расслабиться и заснуть, после чего проспал почти десять часов. Проснулся он только тогда, когда катер начало ощутимо потряхивать в атмосфере. Приближался момент высадки. Бойцы зашевелились, проверяя крепления парашютов, оружия и снаряжения. Привели в боевое положение САДКи. Ждали.

Когда загорелась красная лампочка, а в наушниках САДКов десантников возник голос пилота, все были давно готовы.

— Ребята, прыжок через девяносто секунд ровно. Разгерметизация салона через восемьдесят секунд. Парни, надо уложиться за минуту максимум — я сбросил скорость, как мог, мы еле ползем над целью, но долго не продержусь, мало топлива. Высота одиннадцать пятьсот, температура за бортом минус семьдесят, у поверхности минус сорок пять по Цельсию. Удачи, десантура!

А потом было падение в черную бездну. Ледяной холод, как казалось Илье, ощущался даже в активно работающем на обогрев САДКе. На Элии была ночь. Вокруг стремительно падающего вниз Ильи было темно, только вверху ослепительным ковром звезд сверкало бархатно-черное небо. Прыжок было решено делать затяжным, чтобы как можно сильнее уменьшить разброс десантников при посадке и, что немаловажно, поменьше висеть под куполом над объектом противника. На высоте двух километров над поверхностью хитрая парашютная система начала работать. Рывок, стабилизация полета, замедление падения в течение нескольких десятков секунд, и — снова стремительно вниз, когда тормозящий падение ленточный парашют отделился от десантника. Основной купол должен сработать лишь на четырехстах метрах высоты. Когда он сработал, и Илья снова стабилизировал свой полет, то поверхность Элии была уже ясно видна. Несмотря на ночь, снежная, чуть голубоватая поверхность планеты отражала достаточно света. Инопланетные купола были хорошо видны, и Илья подтянул стропы парашюта, направляясь к ним. Дальше все как обычно — резко приближающаяся к ногам земля, касание, хлопья взметнувшегося белого снега и быстрое рефлекторное нажатие на предохранитель, а затем на кнопку, сбрасывающую подвесную систему парашюта к САДКу. Всё — приехали.

Быстро, как на учениях, Илья пробежал вперед несколько метров в сторону от места приземления и упал в снег, в лежачем положении доставая лазерную винтовку и переводя ее в боевой режим. Бежать было тяжело, тяжелее, чем на тренировках в 124-й спецчасти, хотя гравитация на Элии была меньше. Сказывались полтора месяца перелета. Других парней пока не было видно. Подождав десяток секунд, Илья быстро поднялся и побежал вперед к постройкам, держа винтовку у груди в положении готовности и внимательно глядя вперед. Ближайший инопланетный купол был недалеко, метрах в двухстах. Однако много пробежать Илье не удалось. Совсем рядом, чуть впереди и слева, практически у самых ног Ильи, в снегу внезапно образовалась дыра, из которой взметнулись вверх клубы пара.

Прыгнув вправо из всех сил, как удирающий от тигра сайгак, Илья упал, зарываясь в снег. Осторожно приподнял голову и увидел еще один импульс, устремленный в поле от стены вражеского здания. На сей раз стреляли не в него, куда-то в сторону. Парень вскинул винтовку к плечу и поймал в сетку прицела какой-то неясный силуэт у самого купола, в том месте, откуда стреляли. Палец вдавил спуск. Несколько импульсов из винтовки Ильи ушли в цель. После этого он по возможности быстро стал отползать в сторону, меняя позицию. Адреналин так и плескался в крови, руки у Ильи немного дрожали, но сил явно прибавилось.

Когда он снова поднял голову, уже вовсю шел бой. Вспышки многочисленных лазерных выстрелов сверкали и от стен двух ближайших куполов, и полукругом, со стороны поля, где залегли десантники. Илья вновь прицелился и стал выпускать из винтовки один импульс за другим в те точки, откуда вел огонь противник.

В наушники буквально ворвался голос Липатова:

— Огнеметчики, гранатометчики, млять! Уснули все, нах! Подавите их! Быстро, огонь!

Вместо очередного выстрела винтовка Ильи отреагировала на нажатие спуска лишь сухим щелчком. Закончилась обойма. Он еще раз поменял позицию и стал перезаряжать оружие.

Ярчайшая вспышка осветила ночь. Похоже, в ближайший купол ударила ракета реактивного огнемета. Затем купола накрыла серия разрывов гранат. Тяжелое вооружение десанта пусть с опозданием, но вступило в работу. И это сказалось на ходе боя. На несколько секунд противник полностью прекратил огонь.

Что не могло не сказаться на активности землян. В сторону куполов устремились многочисленные стрелы лазерных импульсов, с разных направлений заработали автоматы.

Опомнившись, враг ответил огнем, но уже с меньшей интенсивностью. На руку десантникам играло и видимое отсутствие у противника какого-либо другого оружия, кроме лазерного. А вот земляне использовали весь арсенал. По команде Липатова, «терминаторы» буквально засыпали гранатами окрестности куполов, откуда велся огонь. Так же удалось произвести еще пять выстрелов из огнемета. Через пять минут огонь со стороны противника иссяк полностью, хотя распаленные боем десантники продолжали стрелять, пока Липатов не дал команду «отставить огонь».

Над полем боя воцарилась тишина. Что-то неохотно горело у самых куполов, уже местами почерневших, однако никакого движения там не наблюдалось. Подождав с полминуты, Липатов сделал перекличку. Отозвалось двадцать три бойца. Семеро человек, включая Сашку Бокатова, так и не откликнулись… Четверо доложили о ранениях. Удивительно, но посмотрев на часы, Илья понял, что весь бой занял всего двенадцать минут.

Оставив поодаль на разных позициях девятерых человек прикрывать огнем остальных, Липатов с пятью парнями направился к куполам на окончательную «зачистку». Четверых оставшихся бойцов отправили искать раненых. Десантники «группы зачистки» подошли в упор к вражеским зданиям, и тогда Илья, входивший в их число, впервые увидел противника. Он шел вместе с Кимом, прикрывая его, в то время как кореец, по приказу Ванина, снимал картину поля боя на специальную видеокамеру очень большой четкости, ведущую съемку одновременно в нескольких диапазонах. У куполов валялись трупы, одетые, по-видимому, в скафандры, рядом лежало какое-то снаряжение или оружие вперемешку. Вид противника не вызвал у Ильи удивления. Почему-то что-то такое он и предполагал. Трупы были вполне гуманоидного вида, с руками, ногами и головой. Местами, правда, этот набор конечностей был неполным, кое-каких деталей, вроде ноги или головы, не хватало, особенно там, где взрывались ракеты реактивного огнемета. Пропорции тела у инопланетян были нормальные с точки зрения человека, вот только рост у большего числа трупов был великоват. Не как у сборной страны по баскетболу, конечно, но явно выше среднего. Однако у двух трупов рост был скорее маленьким, может, чуть выше, чем за полтора метра. Вообще картина была неприятная. Хорошо, что шлем САДКа отсекал запахи, но и одного зрелища хватало, чтобы шокировать непривычного человека. Многие тела были обожжены, скафандры местами разорваны или расплавлены, за ними виднелись глубокие раны и сожженное мясо. Обычной, черной в темноте, крови на мертвых инопланетянах тоже было изрядно. Илья с трудом подавил рвотный позыв, в закрытом шлеме таких вещей делать не стоило. Десант поработал на славу.

Ни один из куполов не был поврежден так, чтобы открылось отверстие внутрь. Имелись вмятины, потеки металла, но прочность инопланетного материала оказалась на высоте. При внимательном осмотре на них обнаружилось что-то вроде овальных дверей, без каких-либо ручек или замков снаружи, их края находились вровень со стенами куполов. Липатов, в качестве импровизации, лично установил под каждую из этих дверей «растяжку» с гранатами и велел пока «не брать это в голову». Контактные мины, специальные резаки, герметичные палатки и разное инженерное оборудование взвода еще требовалось найти где-то неподалеку в поле, разбросанное в контейнерах, выкинутых на парашютах из транспортного отсека катера в момент высадки.

Уже завершая обход куполов, Илья с Кимом увидели труп инопланетянина, валявшийся на животе чуть поодаль от стенки купола. В отличие от остальных, скафандр на нем выглядел совершенно целым. Рядом валялось какое-то продолговатое устройство. Илья наклонился и поднял его.

— Смотри, Кимыч, а похоже это их лазерная винтовка, — сказал Илья, вертя в руках инопланетный артефакт. — Вот ствол, вот за эти ручки можно держать. Приклада только ни фига нет. И вот эти трубки сверху — тоже не знаю зачем. Сними-ка это поближе для науки.

— Илюх, брось каку, — ответил рассудительный кореец. — Потом разберемся. Я думаю…

И в это время «труп» пошевелился. Илья мгновенно отбросил в сторону вражеское устройство и вскинул винтовку. Мгновение, и ствол лазера уставился инопланетянину прямо в голову. Палец лег на спуск… но не нажал его.

— Стреляй! — крикнул Ким. Он бросил видеокамеру и потянулся к своему автомату.

— Погоди, — отозвался Илья, глядя на врага. Тот беспомощно загребал снег, видимо, пытаясь перевернуться лицом вверх. — Вызови Липатова. Может, нам пленный не помешает.

Глава 12 Элия. Лагерь

Через четыре часа после боя бардак на месте схватки был разобран, и можно было подвести первые итоги столкновения с врагом. Десантники потеряли шестерых, включая Сашку Бокатова — друга и соседа Ильи еще с первого дня его пребывания в спецчасти. Вид его безжизненного тела с ужасающей, проплавленной почти насквозь через САДК и тело раной в груди заставил Илью пожалеть о том, что он не добил инопланетянина. Высокоэнергетический импульс сжег ткань спецкостюма, превратив ребра на груди парня, сердце и большую часть легких в черную однородную горелую массу. Сашка умер мгновенно. Остальные погибшие имели похожие фатальные повреждения. Пятеро раненых, один из которых пока так и не пришел в себя, были теми «счастливчиками», кого импульсы противника задели по касательной. Сейчас они лежали в недавно поставленной герметичной палатке, накачанные антибиотиками, обезболивающими и противошоковыми препаратами. Один из десантников, бывший аспирант из второго меда, спешно налаживал установку по переливанию искусственной крови, которая была в одном из выброшенных с десантного катера контейнеров. Большего для раненых они ничего сделать не могли, до эвакуации на «Паладин».

Всего нашли восемь контейнеров с оборудованием и припасами из одиннадцати сброшенных. Остальные три, судя по сигналам встроенных в них радиомаячков, находились довольно далеко, и Липатов не стал пока посылать парней для их доставки. Бойцы спешно ставили палатки, специально сконструированные для Элии, герметичные, с автономным кислородным оборудованием и теплогенераторами. На двери инопланетных сооружений навесили контактные мины, установленные на взрыв при попытке открыть их, разобрали трупы инопланетян и их снаряжение. Всего было найдено шестнадцать мертвых тел чужаков, их свалили в одну кучу в десятке метров от одного из куполов.

Ни на одном из них нельзя было разобрать конкретных черт лица или тела, все они так или иначе были закрыты скафандрами или сожжены. Пленный инопланетянин с крепко связанными стропами от парашюта руками и ногами сидел на снегу рядом со штабной палаткой, опираясь спиной на пустой контейнер из под снаряжения. Когда, по приказу Липатова, ему связывали руки и ноги и затем волокли к штабной палатке, никакого сопротивления он не оказывал, да, видимо, и не мог оказать. Инопланетный гуманоид вел себя как сильно контуженный взрывной волной человек, и, вероятно, так оно и было.

Когда поставили штабную палатку, Липатов вызвал в нее Илью и Кима. В палатке уже было достаточно тепла и кислорода, так что можно было снять шлемы САДКов. В задней ее части копошился Ванин, настраивая какое-то оборудование. Сам Липатов сидел на маленьком стульчике перед переносным столиком и смотрел в ноутбуке отснятую Кимом видеозапись.

— Да, бойцы, неплохо повоевали, — сказал он, поприветствовав парней кивком головы. — Половину просто угрохали, половину в фарш перемололи. В альтаирском международном трибунале это послужит отличной доказательной базой, чтобы упечь вас лет так на пятьсот за военные преступления. И это еще в лучшем случае.

— Каком таком трибунале, товарищ майор?

— Ну, может, не альтаирском, может, в альдебаранском. Без разницы. Главное, что лучше нам теперь им в лапы не попадаться. Ладно, не берите пока в голову. У меня другой вопрос. Так сказать личного плана. Вот скажи, Илья, как ты стал пиратом, тьфу десантником? Сидеть бы тебе на какой-нибудь тихой планете, разводить склиссов… и вроде помучить же никого не любишь. — Майор посмотрел на недоумевающие лица парней и махнул рукой. — Эх, поколение некст… В мое время «Гостью из будущего» каждый нормальный пацан на районе знал.

— Это Кэмерон снимал, да, товарищ майор? После «Аватара»? — спросил Илья, роясь в памяти в поиске аналогий. Что-то неуловимо знакомое в этом было, но он не мог понять что…

— Не, боец, не он… Но я речь о другом веду. Вы, товарищи бойцы, решили доброту проявить и пленного взять — вот вам за него и отдуваться. Инициатива в армии, как известно, наказуема. Пленный у нас явно болезный, того и гляди помрет. После смерти Бокатова у нас остался только один боец с ВПХР. Его я отвлечь не могу — пусть занимается плановой работой, замеров надо сделать кучу. Ты, Илья, сам по образованию химик, ВПХРом в общих чертах владеешь. Вот и бери свой прибор и прибор Бокатова и делай все что нужно. Трупов инопланетных для образцов много, скафандры их посмотри. Надо разобраться в темпе, чем они дышат, в каком температурном диапазоне живут. И, если условия будут позволять, надо нашего гаврика развязать, скафандр снять да допросить по возможности. А то если его так, как сейчас, оставим на несколько часов — сдохнет же без всякой пользы. Я посмотрел — судя по их анатомии, они на человека сильно смахивают. Может, и среда обитания наша им сгодится. В общем, Кима я тебе командирую в помощники — и бегом исполнять приказ, разбирайтесь с вашим чудом-юдом. Понятно?

— Понятно, товарищ майор.

— Иди… нет, стой, Илья, погоди. Слушай… мне Сашку очень жаль. Я знаю, что это был твой друг. Мне всех наших жаль. Мы потом, когда все кончится, соберемся, выпьем, помянем всех парней… но сейчас нельзя, не время. Сейчас надо отключить эмоции и делать дело.

— Я понимаю, — сказал Илья, с трудом сдерживая эмоции. — Потом всё. Разрешите выполнять приказ?

— Выполняйте.

Первым делом он активировал прибор биологической разведки. Поскоблил, преодолевая отвращение, особым пинцетом для взятия образцов в ране одного из мертвых инопланетян и под слоем золы отщипнул кусочек неповрежденной плоти. Положил в приемный лоток прибора, задал программу. Прибор принял образец и чуть слышно зажужжал, выполняя необходимые действия. Оставалось ждать, биологический анализ — дело не быстрое. Пока прибор обработает образец первичными реактивами, пока интерпретирует полученную информацию и подберет более точный набор реагентов, пока сопоставит результаты — пройдет немало времени. Предоставив ему делать свою работу, Илья с Кимом начали анализы войсковым прибором химической разведки. Впрочем, то устройство, которое использовали бойцы сейчас, мало напоминало образцы, которые еще в двадцатом веке применялись в российской армии. Не надо было ломать никаких стеклянных индикаторных трубок и ампул и следить за изменениями их цвета, использовать химическую грелку и ручной насос. Прибор был полностью автоматизирован и подготовлен для работы на Элии.

Илья и Ким осмотрели одно из тел, но ничего похожего на баллоны или резервуары с газом не обнаружили.

— Похоже, дышат они кислородом, — сказал Илья. — Вот тут, в районе рта, утолщение, на нашу кислородную маску похоже. — Или не знаю уж, разве что какая-то запредельно крутая технология синтеза газа для дыхания, или они вообще не дышат. Но вряд ли. Как бы точно проверить…

— А вот смотри, Илюх, — Ким показал на одно из тел с большим осколком от гранаты в шлеме, закрывающем голову. — Попадание в голову, отверстие, в целом, закрыто плотно. Осколок сидит в шлеме как влитой, вокруг ни трещинки. Наверняка в скафандре газовой смеси еще немного осталось. Быстро вынимаем осколок и вставляем щуп анализатора. Прокачиваем воздух из скафандра через прибор, смотрим результат. Что-то да поймем.

— Пожалуй, это идея, — согласился Илья. — Давай-ка, зажми осколок щипцами аккуратненько, я пока насадку на щуп вставлю… готов? Раз-два, взяли.

Насос заработал, и вскоре на экране прибора появились первые результаты. Кислород — 19 процентов, азот — 79 процентов, немного углекислого газа и смеси других нейтральных газов вроде аргона, точное содержание которых прибор показать не мог.

— Кислорода на три процента больше, чем на Элии, — прокомментировал результаты Илья. — Похоже, как и мы, они дышат кислородом, скафандры вроде САДКов, с кислородными масками, — добавил он.

— Ну, значит, можно тащить в палатку и снимать скафандр с твоего подшефного, — подытожил их исследования Ким. — Должен сдюжить. А нет, так нет, Липатов поймет. Микробов бы вредных от него только не нахвататься.

— Маловероятно, — сказал Илья. Инопланетные микробы эволюционно под инопланетян должны быть заточены. Землян они типа не знают. Я все-таки биохимик, хоть и недоучившийся… Читал я что-то такое в литературе, да и на лекциях по биохимии нам декан рассказывал. Гад, блин, декан… ладно, забьем. По сути дела, для чужих микробов наши организмы тоже будут чужие, поражать клетки человека и жить в них они не умеют, так что, скорее всего, ничего не случится. Разве что в отдаленном будущем, если инопланетная микрофлора и земные организмы будут долго и близко сосуществовать и пойдут мутации и взаимная приспособляемость. Поэтому на этот фактор пока можно не обращать внимания. Так оно в теории выходит, насколько я понимаю.

— Ну и хорошо. Что там с твоим образцом?

— Сейчас, еще минут десять, и будет результат.

Прибор биологической разведки негромко пискнул, привлекая внимание, и взгляды парней устремились на него. Экспресс-анализ был закончен. Илья внимательно просмотрел результаты. Представленный образец оказался преимущественно белковой природы, белки близки по аминокислотному составу к человеческим. Также в образце обнаружена клеточная структура, клетки, по предположению прибора, принадлежат к человеческой мышечной, жировой и соединительной ткани с вероятностью 85 процентов. Кроме того, устройство обнаружило при разложении образца нуклеиновые кислоты, состоящие из стандартных азотистых оснований — аденина, тимина, гуанина и цитозина. Процентные соотношения по составу АТ и ГЦ у представленного кусочка плоти были сходны с аналогичным соотношением для человека приблизительно на 80 процентов. Учитывая информацию в целом, прибор считал, что образец, с вероятностью более семидесяти процентов, принадлежит к человеческому телу, но какие-либо выводы по видовой, половой или расовой принадлежности делать отказывался.

— Интересно как. — Илья задумчиво рассматривал результаты анализа, еще раз пролистывая клавишами «вверх» и «вниз» информацию об анализе на дисплее прибора. — Похоже, что-то человекоподобное. Вызываем начальство?

— Давай.

После краткого отчета о проведенных исследованиях Липатов приказал парням занять одну из недавно поставленных палаток и попытаться снять с пленного скафандр. Сам лично он подойти не мог, ожидая очередной сеанс связи с «Ямато», но пообещал, что к Илье с Кимом присоединится майор Ванин, как только тот будет свободен. Еще один боец был прикомандирован им в помощь. Втроем, с присоединившимся к ним Витей Коршуновым, бывшим сисадмином, а ныне автоматчиком из второго отделения, они перетащили слабо шевелящееся тело через небольшой тамбур в палатку и дождались, когда помещение наполнится кислородом до нормы, а температура внутри станет плюсовой. Инопланетянина взгромоздили на лежанку и задумчиво встали втроем вокруг него. Процесс раздевания гуманоида надо было начинать, но идей, как это делать, пока не было.

— Думаю, мы сможем аккуратно вскрыть скафандр снаружи, должна же быть у них какая-то система для этого, как у нас в САДКах. Мало ли, вдруг с раненого снимать потребуется. Тут ничего сверхсложного не должно быть, — сказал Ким.

— Может, пока его развяжем? — внес предложение Илья.

— Не надо. Кто его, блин, знает, — покачал головой Витя Коршунов.

— Ладно, попробую пока так. — Илья наклонился над распростертым телом и стал осторожно ощупывать пленного в районе шеи и у затылка. Он пытался найти что-то вроде рычажка или кнопки, чтобы разблокировать крепления шлема. Однако результата это не принесло. Какие-то углубления, поддававшиеся нажатиям пальцев, у шлема инопланетного скафандра были, но это ничего не меняло. Вверх, с головы пленника, шлем идти не хотел, несмотря на все попытки.

Однако ситуация все же изменилась. Пленник не остался равнодушным к ощупыванию посторонними своей собственной шеи и замычал что-то из-под затемненного зеркала шлема. Одновременно он пытался шевелить связанными сзади руками.

— Не, так дело не пойдет. — Илья решительно отстранился от лежанки. — Я развяжу ему руки, пусть сам снимает. Ким, держи его под прицелом. Даже если продырявим палатку — фиг с ним. — Достав нож, парень решительно перерезал парашютные стропы.

Инопланетянин медленно поднял освобожденные руки перед собой, пошевелил пальцами. Видимо, остался доволен, так как наложенные поверх скафандра путы в любом случае не могли ему сильно затруднить кровообращение. Потом не спеша, смотря на направленный ему в голову ствол автомата, поднял руки вверх, к голове. Что он там нажал, понять не удалось, но что-то щелкнуло, и, потянув вверх, он быстрым движением снял шлем.

Парни замерли, уставившись на представшую перед ними картину. Посмотреть было на что.

Таинственный враг оказался женщиной. Или даже девушкой, так как лицо было довольно молодое. Но только на первый, невнимательный взгляд. Отклонения от человеческого тела были хорошо видны при пристальном осмотре. Во-первых, кожа — она была не розовой, а бледно-синей или даже голубоватой, как вечерний снег зимой. Глаза были большие, хотя, конечно, не дотягивающие до высоких стандартов героинь японских анимэ, скулы резко очерченные, подбородок острый. Мокрые, слипшиеся пепельно-черные волосы были собраны в хвост сзади, открывая уши, которые тоже выглядели не вполне человеческими. Размеры вроде бы как у людей, но вот строение ушной раковины было другим. В общем, странное зрелище. С одной стороны, все черты лица в пределах человеческих норм. И тем не менее все вместе эти мелкие отклонения и синеватый оттенок лица складывались в картину чего-то чужеродного человеку, хотя и не уродливого.

Вид у инопланетянки был не очень. Лицо мокрое, в каких-то потеках, со ссадиной поперек лба. Глянув на парней, она приподнялась на руках и присела на лежанке, однако тут же ее согнуло в приступе кашля.

— Да, дела, — задумчиво сказал Витя. Вот оно как. Я бы такой аватар на какую-нибудь темную эльфийку в онлайновой игрушке присобачил. Ниче, модно смотрится. Хотя нет, уши подкачали. Ну где вы видели порядочного эльфа без острых ушей?

Илья посмотрел на «девушку» и понял, что сейчас ей нужнее всего. Отстегнул от пояса термос с энергетическим напитком и протянул инопланетянке. Та не отказалась. Глядя на нее, Илья почему-то вспомнил Аню и то, как предлагал ей «спорт-бал» во время их знакомства в лесу, и при этом сам удивился полной неуместности подобной аналогии.

Инопланетянка вернула термос Илье. Как ни странно, она не выглядела испуганной или растерявшейся. Посмотрела на стоящих полукругом парней и что-то сказала на незнакомом языке. Речь звучала резковато, мелодичной ее назвать было трудно, но в то же время на слух воспринималась нормально. По-видимому, это был какой-то язык с большим количеством коротких слов и слогов, где смысловые значения слова очень зависят от интонации и расстановки ударений, вроде вьетнамского или тайского.

— Ничего не понимаю, — прокомментировал Ким.

— Что дальше делать будем? — спросил Витя. — Надо бы ей опять руки опять связать.

— А ты давай, свяжи, — сказал Илья.

— Руки протяни, — грозно сказал инопланетянке Коршунов, взяв парашютную стропу достаточной длины, быстро связанную им мертвым узлом из двух обрывков, лежавших на полу, и показывая инопланетянке пальцем на ее запястья. Однако та не спешила выполнить недвусмысленный приказ, глядя в упор на Витю. Илье показалось, что ее взгляд был даже насмешливым.

— И что теперь? — задал вопрос Ким. Попробуем ей силой руки заломать?

— Не будем страдать фигней. — Илья быстрым движением взял шлем от скафандра инопланетянки. — Его я с собой заберу. Вряд ли она без него будет что-то делать, снаружи кислорода маловато, да и температура минус пятьдесят. Не полезет. А ты сиди и сторожи, пока я к Липатову сбегаю. Смотри, чтобы ноги не развязала.

— Хорошо, пусть так… товарищ командир, блин.

Липатов и Ванин сидели вместе в штабной палатке. Настроение у них было хорошим. С «Ямато» передали, что немцы «Винтерберга» успешно выполнили задачу и захватили центральный поселок инопланетян. Правда, при этом потеряли пятнадцать человек, столкнувшись с гораздо более серьезным сопротивлением, чем новоиспеченная штурмовая группа «Рысь». Успехи бойцов Липатова были так же высоко оценены командующим экспедиционного корпуса адмиралом Сабуро, тем более что пленного удалось захватить только парням из первого взвода. Начальство настоятельно рекомендовало вскрыть купола, и Липатов готовился это сделать. Два лазерных резака были уже собраны.

На пленную инопланетянку Липатов смотреть не пошел, сказав, что «еще успеется».

После боя прошло уже немало времени, и бойцам нужен был отдых. Но Липатов хотел сначала «зачистить» вражеские постройки, чтобы убедиться в отсутствии угрозы с этой стороны, а потом уже выставлять часовых и командовать отбой. Поэтому, оставив Коршунова и Кима охранять пленную, он с остальными бойцами, кроме четырех человек, оставшихся у штабной палатки и палатки с ранеными, приступил к вскрытию первого купола.

Инопланетный материал оказался крепким, и работа заняла немало времени. Однако справились. Как только резак нарушил герметичность стены, раздался свист, и поток воздуха устремился из купола.

— Замеряй быстрее, — крикнул Липатов Илье, державшему в руках ВПХР. — Какой газовый состав? — Илья поспешно активировал прибор и вскоре получил результат: 22 процента кислорода, 77 процентов азота. Температура исходящего из отверстия воздуха плюсовая, около семнадцати градусов.

Толстый прямоугольный кусок стены упал, раздался резкий хлопок, и остатки воздуха вихрем вырвались наружу. Давление внутри купола сравнялось с атмосферным давлением на Элии. Десантники вошли в помещение. Обход его не занял много времени. Весь купол изнутри состоял из трех зон, которые разделялись между собой тонкими стенками с незапертыми дверями. Одна из них была явно чем-то вроде казармы, о чем говорили стоящие там длинные и широкие кровати без спинок, другая, вероятно, лабораторией или мастерской. Большая часть незнакомых приборов была выключена, но на некоторых горели огоньки контрольных лампочек.

Впрочем, точно ни о чем сказать было нельзя. Интуитивно кое-что было понятно, во всяком случае, кнопки и экраны дисплеев говорили сами за себя, но не более того. А предназначение маленьких ручек, каких-то штурвальцев, меняющих цвет пластин на стенах, было неясно совершенно.

Третья зона, самая маленькая, была, вероятно, личным жильем инопланетного начальника. Отдельная комнатушка с кроватью, тумбочкой, столом, пестрым сине-зеленым в красных пятнах ковром на полу (узор на нем напомнил Илье картинки у окулиста, с помощью которых выявляют дальтоников) и странным ящиком в виде прямоугольного треугольника, прислоненного к стене. В нем была обувь и полочки с какими-то тряпками. Также вдоль стен стояли приборы, и, вероятно, личный компьютерный терминал, судя по дисплею.

Остальные два купола никакого интереса не представляли. Видимо, это были постройки на перспективу, еще не заселенные и даже без внутренней отделки. Может, они должны были быть использованы в дальнейшем под склады или ангары, кто знает? Во всяком случае, сейчас это были просто огромные пустые помещения.

Ни в одном из куполов никого не было. Очевидно, инопланетяне все до одного вышли из зданий и вступили в бой с десантниками, а сейчас лежали в общей куче на снегу. Захват инопланетного поселка можно было считать окончательно свершившимся.

Распределив смены и выставив часовых у куполов и вдоль лагеря, Липатов скомандовал отбой. Парни наскоро съели в палатках саморазогревающиеся пайки и легли спать. Впереди была, по меньшей мере, еще целая неделя ожидания.

Илье и Киму Липатов приказал спать в одной палатке с пленницей.

— Ваша заслуга, ваш и гемморой, — сказал он. — Спите посменно, охраняйте ее, как часовых я вас не привлекаю.

Впрочем, ночь у парней прошла спокойно. Инопланетянка сначала пыталась что-то сказать, но Илья и Ким лишь пожимали плечами.Через некоторое время она успокоилась и легла на бок, отвернувшись к стенке. В этом положении она и провела время до утра, что парней вполне устроило.

Рассвет наступил через десять часов после отбоя. Световой день на Элии был короток, занимая лишь треть суток. За это время десантники выспались, дежурный разнес по палаткам завтраки в виде тех же пайков, что были на ужин. Илья дал инопланетянке два тюбика, с куриным бульоном и мясным пюре, и та не отказалась от угощения, съев все подчистую. Глядя на то, как она ест, Илье пришла в голову простая идея, такая, что он сам удивился, как не догадался об этом раньше.

Он дал пленной светло-серую навощенную бумагу, в которую заворачивались тюбики внутри толстого пластикового пакета с пайком, и маркер для пометок. Инопланетянка быстро сообразила, что надо делать. Ловкими движениями она нарисовала купол, потом, очевидно, его же сверху, разделенный на три зоны и, указав на точку в маленькой жилой зоне нарисованного купола, стала тыкать пальцем в себя и в эту точку, что-то говоря на своем птичьем языке.

Илья вызвал Липатова. Дождавшись подтверждения связи, сообщил:

— Товарищ майор, пленная хочет в жилой купол попасть, что-то нам показать. Какие будут указания?

В наушниках шлема ненадолго воцарилось молчание.

— Ладно, — сказал наконец Липатов. — Риск, конечно, есть, вдруг там мина какая-то. Взорвет же нас на хрен. Но попробовать все равно стоит. Пойдем, посмотрим, что там. Выходим втроем, я, ты и Ким. Готовь подопечную.

— Есть, товарищ майор, — ответил Илья.

Обернувшись к пленной, Илья нарисовал маркером стрелку к куполу и, как умел, обвязанные веревкой руки. На этот раз она не возражала, протянув руки Илье…

Вместе они дошли до жилого купола. Белая равнина выглядела одиноко. Подчиняясь порывам возникшего с рассветом ветра, по полю побежала поземка, заметая следы вчерашнего боя. Небо было молочно-белым от облаков, без малейшего просвета.

Зашли в жилой купол и прошли в «комнату начальника». Мелко ступая обмотанными стропами ногами, инопланетянка наклонилась и с трудом достала из малозаметной ниши в стене какую-то серую коробочку с кнопками. Неловко держа ее обеими связанными впереди тела руками, пленница нажала несколько кнопок и, прислонив к шлему, что-то сказала на своем языке.

Прибор зажужжал, и вдруг из него раздался неживой, с механическими интонациями, но вполне понятный голос, сказавший на русском языке:

— Через это мы можем разговаривать. И я спрашиваю вас, рабы, как вы посмели напасть на род Иллор и его людей? Отвечайте мне, рабы!

Липатов и парни замерли в удивлении. Такого они не ожидали.

Глава 13 Дальнейшие события

Быстрее всего опомнился от удивления майор. Он снял с плеча автомат, выразительно передернул затвор и направил его инопланетянке в лицо. Хотя в шлеме САДКа его лица не было видно, Илья был уверен, что сейчас он улыбается своей фирменной садистской улыбкой, памятной еще по занятиям строевой подготовкой.

— А это ничего, дорогуша, что я тебя сейчас прямо здесь пристрелю? Потому что мне так хочется? Ты, случайно, ничего в наших социальных отношениях не попутала?

Устройство для перевода выждало пару секунд, а потом выдало серию звуков на чужом языке. Инопланетянка внимательно выслушала прибор, посматривая одновременно на него и на Липатова с автоматом, подумала немного и ответила. Перевод не заставил себя долго ждать:

— Нет. Не напутала. Я отдаю себе отчет в том, что вы можете меня убить, как вы это сделали с торговцами и верными рабами рода. Но что это меняет? Раб, потеряв разум и совесть, может поднять руку на хозяина и даже убить его. Но разве после этого он перестает быть рабом? Нет, после этого он из просто раба становится рабом-преступником и не более того. Я задаю вам вопрос о причинах вашего нападения на род Иллор не из праздного любопытства, а из сострадания к вам, заблудшие и погрязшие в грехе рабы. Ибо даже в гневе добродетельной высокой госпоже надлежит быть беспристрастной. Высокий суд, рассмотрев причины вашего преступления, может, если не оправдать вас, что, скажу прямо, мне представляется невозможным, то хотя бы облегчить вашу участь. Итак, я жду ответа на свой вопрос.

— Да, вражина идейно подкованный, — раздался в наушниках тихий голос Липатова. Майор отключил внешний динамик САДКа и говорил по радиосвязи, задав частоты Ильи и Кима. Оборудование офицерского шлема позволяло это сделать. — Что делать будем, товарищи бойцы, какие мнения?

— Я бы продолжил разговор, товарищ майор, — высказался Илья. — Нам надо получить информацию о противнике, и эта, блин, «госпожа» выдает ее. И вообще, похоже, настроена поговорить. Время у нас есть, прибегнуть к силе всегда успеем. Разрешите мне попробовать?

— Давай, товарищ лейтенант. Поиграй с ней в садо-мазо. А мы пока посмотрим. «Госпожа», мля, «рабы», мля! И стоило из-за этого лететь на другую планету…

— Испорченный вы человек, майор, — позволил себе комментарий Илья, полагая, что Липатов не обидится. После этого он переключился на внешний динамик и начал говорить, осторожно подбирая слова.

— Рабом не может быть тот, кто сам себя считает свободным человеком. Раб только тот, кто согласен быть им и признает над собой хозяина. Мы, земляне, — свободные люди и не признаем над собой власти других. Вы первые напали на наш свободный род и тем самым вы положили начало войне. Наши действия — ответ на это.

Инопланетянка думала недолго. Вскоре переводчик выдал ответ:

— Ты же мужчина. И, как и положено мужчинам, низкий, посмотри же на свой и мой рост и не отрицай очевидного! Когда и где подобные тебе были свободными людьми? Ты говоришь смешные вещи раб. И к тому же углубляешь свою немалую вину, повторяя речи мятежника Аварла, проливавшего со своей бандой рабов кровь Высоких. Я отвечу тебе так же, как ответила Аварлу на его ересь госпожа — судья Илитэ, — перед тем как его бросили в яму к жукам-мясоедам. Если лесная обезьяна не признает себя обезьяной, а считает, что она человек, что же, сажать ее с людьми за один стол и общую трапезу? Обезьяна остается обезьяной, что бы она ни думала по этому поводу. Так же и раб остается рабом, кем бы он себя ни считал. Когда род Иноэрн прибыл на эту планету, на ней уже были так называемые земляне со своим кораблем. На них никто не нападал беспричинно, им дали возможность признать истину и служить роду. Но они все оказались строптивыми рабами, в безумии своем предпочтя умереть с оружием в руках, сопротивляясь истине и порядку. Кроме одного, который признан правоту Высоких и стал служить нам как раб благоразумный. Так будьте благоразумными и вы и последуйте его примеру!

— Хотелось бы знать имя сего благоразумного раба. Для вынесения ему так сказать благодарности при случае, — вмешался в разговор Липатов.

— Я не помню его имени и не видела его лично. Род Иноэрн — союзник рода Иллор, и нам их техники показывали запись. Он был в скафандре, похожем на ваш, с нашивкой на плече в виде небольшого прямоугольника со звездами и полосами. Говорил, что очень хочет жить. Но речь не о нем, речь о вас. Вы думаете, что вы хозяева положения? Зря. В этом поселке торговцев я была с инспекцией всего лишь с одним своим личным телохранителем. Вам повезло убить ее сразу… Остальные не бойцы — тут были только рабы нашего рода и техники торговцев. Что они могут в бою? Вам удалось их убить. Но что вы будете делать, когда к вам придут не безмозглые рабы или беззащитные техники, а элитные бойцы дружины рода Иллор? Они разметут вас в пыль. А они скоро придут, они не оставят Высокую из первой семьи рода в опасности.

— Как скоро они будут? Где они сейчас? — задал вопросы майор.

— Не считай меня за наивную простушку, раб. Я тебе ничего не отвечу, кроме того, что будут они скоро и судьба ваша будет печальна. У вас еще есть немного времени одуматься…

— Так, прекращаем говорильню, — выдал майор по внутренней радиосвязи. Тащите ее в палатку, мне нужно срочно выйти на связь с «Ямато». Потом продолжим беседу… в другом антураже.

Едва инопланетянка опять заняла свое место в импровизированной «тюремной» палатке, без шлема и крепко связанная, как по общей волне для всех десантников пришло сообщение от Липатова. Майор срочно приказывал занимать боевые позиции. По дальней радиосвязи пришло сообщение от немцев. «Винтерберг» вел бой. Причем, по сообщению командира, Германа Вальке, немцы свой бой проигрывали. Отступать им было некуда, помощи ждать тоже. От личного состава десантно-парашютной роты Бундесвера осталось не более трети бойцов, которые в данный момент удерживали позиции вокруг подготовленного к взрыву «Геркулеса». Впрочем, сам Вальке считал, что через час-полтора никого из них не останется совсем. Командир немецкого спецназа был спокоен и говорил о себе и своих парнях отстраненно, в третьем лице. Атака на позиции «Винтерберга» началась внезапно и практически сразу с началом боя у немцев была повреждена аппаратура связи с орбитой. Вальке хотел, чтобы Липатов связался с «Ямато», передав информацию о погибающем немецком спецназе, и просил командование экспедиции сбросить с орбиты по указанным им координатам атомный заряд, как он выразился «для гарантии», если он через девяносто минут не выйдет на связь. В заключении он желал русским десантникам удачи.

Липатов немедленно развернул бурную деятельность. Он приказал перебазировать штабную палатку, палатку с ранеными, пленную и контейнеры с припасами под крепкие стены больших пустых куполов. Эти инопланетные сооружения обещали лучшую защиту, чем одинокие палатки на продуваемом ветром поле. Оба специальных резака выпиливали из стен «жилого» купола куски обшивки. Из них, вместе с пустыми ящиками из-под оружия и снаряжения, формировались импровизированные огневые точки, замаскированные, насколько возможно, снегом. Ванин тем временем держал связь с «Ямато», передавая информацию. Спутник слежения, выпущенный с корабля землян, сканировал пространство вокруг лагеря «Рыси», пытаясь нащупать приближающегося противника. Пока все было спокойно. Однако следовало помнить, что при атаке лагеря немцев спутник тоже не подал сигнала тревоги. Возможно, противник успел преодолеть три десятка километров от ближайшего вражеского поселка, в то время когда эта местность была в мертвой зоне спутника.

Шло время. С «Ямато» сообщили, что «Геркулес» взорван. Скорее всего, это означало, что «Винтерберга» больше не существует. Но ядерного удара по планете «Ямато» наносить не стал. Видимо, в командовании экспедиции надеялись еще раз захватить этот вражеский поселок, когда на орбиту выйдет «Паладин» с десантом. Вряд ли враг на Элии обладал значительными резервами живой силы, а обозримый космос был чист. Впрочем, бойцов из первого взвода эти соображения не радовали. Все они почувствовали бы себя гораздо спокойнее, если бы на каждый инопланетный поселок, кроме занятого ими, с орбиты прилетел бы ядерный гостинец в пару сотен килотонн. Однако у начальства были свои резоны, в которых жизнь нескольких человек из сброшенного на Элию взвода значила не больше, чем разменная пешка в игре. Оставалось только ждать и надеяться.

И они дождались. Со спутника пришло сообщение о быстром передвижении к позициям «Рыси» неизвестных транспортных средств, похожих на широкие приземистые снегоходы. В момент обнаружения те уже успели пройти более половины пути и быстро приближались к позициям взвода. Эти машины бело-голубого цвета идеально сливались с местностью, а летящий, очевидно, из-под воздушной подушки снег отлично маскировался поземкой, поднятой слабым ветерком. Обнаружить их удалось только благодаря пристальному наблюдению за местностью от ближайшего инопланетного поселка до лагеря землян. За пару километров до позиций взвода «снегоходы» остановились, и их покинуло несколько фигурок в легких скафандрах. Десантники уже ждали врага, укрывшись наготове за импровизированными укреплениями. Ситуация повторялась с точностью до наоборот, теперь уже земляне защищали купола, а инопланетяне шли на них в атаку по полю. Малочисленность противника внушала парням надежду на удачный исход боя. Однако все оказалось не так просто… Сколько было противников, не удавалось даже толком посчитать, то ли пять, то ли семь инопланетян. Не говоря уже о том, чтобы в них попасть. Разница в классе с теми врагами, которые защищали купола, была видна наглядно. Противник вроде бы даже не особенно скрывался, не пытался залечь под огнем. Бело-голубые тени словно танцевали в снегу какой-то странный аритмический танец, одновременно ведя огонь из лазеров и постепенно приближаясь к позициям десантников. Илья раз за разом ловил в прицел мелькавшие впереди тени и нажимал кнопку «огонь» у своей винтовки. Бесполезно. Противник медленно, но верно приближался, не неся никаких видимых потерь. Индикатор его винтовки уже предупреждающе горел желтым огоньком, сигнализируя о перегреве, хотя система активного охлаждения работала вовсю. Справа и слева от Ильи истерично заходились огнем автоматы, поливая противника металлом. Гулко ударил выстрел из РПО, потом другой, и впереди расцвели два ярко-красных цветка разрывов. Откуда-то сзади стреляли гранатометчики.

Вроде бы дела у первого взвода стали налаживаться. Илья видел в оптику прицела, как замерло на дымящемся снегу изломанной куклой одно из вражеских тел. Второе рухнуло как подкошенное, напоровшись на импульс из винтовки одного из парней.

Однако и плотность огня со стороны десантников вдруг сильно упала. Илья в ходе боя не имел информации о потерях среди парней, но падение интенсивности стрельбы говорило само за себя, внушая нехорошие опасения. Противник стрелял нечасто и только из лазерного оружия, но, видимо, метко. В самого Илью метили в ходе этого боя только однажды, попав в верхнюю часть куска обшивки от вражеского купола через мгновение после того, как парень спрятал за него голову, перезаряжая винтовку. Вот и сейчас реактивные огнеметы больше не стреляли. Пара гранатометов еще работала, неприцельно ведя огонь по противнику со стороны ближайшего купола. Автоматчик справа от Ильи затих, автомат слева сбавил темп, поливая танцующего в снегу врага короткими злыми очередями. Видимо, у парня был на исходе боезапас.

Илья осторожно поднял голову из-за укрытия и огляделся по сторонам. Винтовке нужно было дать некоторое время, чтобы остыть. Три фигурки были уже близко — метрах в двухстах. С легкостью бесплотных теней они двигались вправо и влево, то назад, то вперед, но неуклонно приближались. Иногда одна из них стреляла куда-то по позициям землян. Казалось бы, вот они — стреляй и убей их всех. Но те в своем странном танце были словно закутаны в невидимый кокон, не позволяющий стрелку попасть в них. Подобного Илья еще нигде не видел и даже о таком не слышал. Илья, выждав десяток секунд, снова приложил винтовку к плечу, пытаясь поймать цель.

Но тут что-то царапнуло его по краю сознания, какая-то неправильность что ли. Причем это «что-то не то» было совсем близко, буквально рядом. Илья перевел винтовку немного влево, нацелив ее на неприметный сугроб, метрах в двадцати от себя.

«Вроде тот двигался? Нет, ерунда», — подумал Илья. Сугроб был самый обыкновенный, четко, в малейших деталях видимый впереди.

Почему Илья выстрелил в него, не мог бы сказать и он сам. Может быть, сказалась горячка боя, в которой человек зачастую способен на спонтанные, нелогичные поступки, может быть, на своем настояла обычно дремлющая в голове интуиция. Так или иначе, Илья выстрелил в этот сугроб в упор. И, удивившись, когда тот как-то нехарактерно для неодушевленного предмета вздрогнул, тут же выстрелил в него во второй раз.

С глаз Ильи словно упала пелена. То, что казалось сугробом, оказалось инопланетянином в защитном скафандре, сжимавшем в руке оружие. Как он мог не заметить этого ранее, Илья просто не понимал. Это был какой-то неведомый высочайший класс маскировки, если не что-то еще… Враг прополз незамеченным практически к самым позициям землян, причем сделал это очень быстро. Еще бы чуть-чуть, и он оказался бы внутри боевых порядков взвода, что вполне могло бы стать концом жизни для немногих оставшихся в бою парней. Но удача переменчива. В данный момент повезло землянам. Повезло еще и в том, что один из трех врагов впереди все же упал, поймав свою пулю. И, видимо, в этот момент инопланетяне сочли шансы изменившимися. Подхватив своего товарища, они стали быстро отступать по направлению к машинам. Вслед им стреляли, но опять безуспешно. Вскоре бой затих.

Липатов начал перекличку оставшихся в живых десантников. Из девятнадцати вступивших в бой парней невредимыми осталось только семеро. Двое оказались ранены, включая Бориса, получившего разряд из лазера противника прямо в стенку пустой трубы огнемета через мгновение после сделанного им выстрела. Сработанная из тонкого металла труба, вместе с САДКом от кисти до предплечья на правой руке десантника, оплавилась и буквально прикипела к коже.

Десять человек были мертвы. Из них большинство — «терминаторы», с тяжелым вооружением. Стрелков из РПО не осталось никого, гранатометчик был жив только один. Видимо, противник выбивал сначала бойцов с тяжелым вооружением. Погиб майор Ванин. Его труп с расплавленным шлемом на голове лежал в снегу, сжимая автомат в окостенелых руках.

Итог боя был ужасен. Взвод фактически превратился в отделение. А врагов было убито только трое, не считая того, которого забрали отступавшие враги. Их трупы снесли в пустой купол и бросили у стены. Липатов, достав небольшую электрическую дисковую пилу из сваленного неподалеку снаряжения, аккуратно срезал стекла у шлемов двоих из них. Все подтвердилось. Синие женские лица, похожие на лица захваченной раньше пленницы, высокий рост под метр девяносто…

— Тащите «госпожу» сюда, — злым голосом сказал майор. — Поговорим с ней опять. Пилу далеко не убирайте, пригодится… Я свяжусь с командованием и сейчас вернусь.

В куполе, не считая раненых, лежавших в отдельной палатке, разбитой прямо в инопланетном помещении, были только Илья и Ким. Остальные десантники, уцелевшие в последнем бою, находились на позициях вокруг купола, ожидая повторной атаки. Настроение было мрачным, ничего хорошего впереди парни не ждали.

Вернулся Липатов. Начал говорить ровным голосом, механически отряхивая снег с ног.

— С «Ямато» передают, что снегоходы стоят рядом, в шести километрах от нас. Далеко не уехали, ждут чего-то. «Винтербергу», похоже, каюк, никакой связи с ним нет, никакой активности на месте боя немцев не наблюдается. Нам эти штабные мляди с «Ямато» предлагают бросить раненых и уходить из поселка. Только я этого не сделаю. И раненых не брошу и уходить не вижу смысла. Нагонят на снегоходах и постреляют как куропаток. Здесь хоть какая-то защита. Будем ждать, чем все закончится. Но напоследок разберемся с пленной. Возможно, тут есть какой-то шанс.

Втащили в штабную палатку связанную инопланетянку. Та, с трудом сняв шлем перевязанными руками, которым оставили самую минимальную свободу движений, настороженно смотрела на парней и майора, видимо, прочтя в их глазах что-то, что ей не понравилось. Потом сказала, активировав переводчик:

— Я видела снаружи мертвых дружинников рода. Вы смогли отбить их атаку? Я не могу поверить в это…

— Да. Мы убили их сейчас и убьем еще, если они придут, — сказал Липатов. Вот он лично убил одного из них, — майор показал пальцем на Илью, — а он не самый сильный боец из рода землян, найдутся многие в нашем роду, кто сильнее и ловчее его.

— Ты говоришь правду, — сказала пленница, глядя в глаза майору. — Высокая госпожа чувствует, когда ей лгут. Я хочу тебе сказать, что…

— Молчать, млять! — заорал майор. — Меня не интересует, что ты хочешь сказать. Слушай, что я тебе скажу, мразь! Я думаю, что твои сородичи атакуют нас снова. Мне это не нужно. Поэтому, когда они появятся, ты возьмешь микрофон и будешь кричать им как можно громче, что ты в плену и что мы тебя убьем сразу же, как только они приблизятся. И, если они сделают хотя бы один выстрел, я отрежу тебе все пальцы на руках. Вот этим. — Майор взял дисковую пилу и нажал кнопку. Зубчатый диск быстро раскрутился с негромким жужжанием. — Если ты откажешься говорить то, что я хочу, я сделаю то же самое, — продолжал Липатов. — Я тебя лично всю на куски порежу. Но если ты сделаешь все в точности и нас никто не будет трогать двенадцать суток, то я тебя отпущу. Иди куда хочешь, — улыбнулся сквозь зубы майор. — Слово офицера! Итак, ты сделаешь то, что я сказал?

— Я запомню, как ты говорил со мной, майор из рода землян. Род Иллор помнит оскорбления. Но я буду говорить с дружинниками, когда они придут.

Ждать повторной атаки долго не пришлось. Вскоре оставленный у аппарата связи с орбитой боец сообщил, что спутник обнаружил еще четыре снегохода, стремительно двигающихся к позициям десантников. Липатов объявил боевую тревогу, десантники заняли позиции. Враг приближался. Вечерело, в небе россыпью стали зажигаться неяркие пока еще чужие звезды. Ветер немного усилился, наметая сугробы на раскиданное вокруг использованное снаряжение, гильзы, трубы от огнеметов и разбитые контейнеры. Негромко шурша, летал гонимый поземкою, невесть откуда взявшийся кусок пластиковой обертки. Бойцы ждали атаки, которая могла стать последней, думая каждый о своем.

Когда враг приблизился, стало совершенно ясно, что этого боя взводу не пережить. Десятка полтора фигурок виднелось в бинокль. Они шли, не торопясь, своей танцующей походкой, медленно приближаясь к позициям.

Рядом с инопланетянкой у входа в купол стояли только Илья и Липатов. Майор дал ей микрофон, соединенный с усилителем:

— Говори!

Пленная, нажав что-то в приборе, с которым пока умела обращаться только она одна, сказала длинную фразу на незнакомом языке. Потом, немного погодя, сказала что-то еще. В пустом поле громкий звук разносился далеко. Перевода в этот раз не последовало.

Тем не менее наблюдавший противника в бинокль Липатов негромко сказал, едва сдерживая эмоции:

— Они уходят… Они уходят, нах, Илья, уходят!

— Нет, — прервала его инопланетянка. — Дружинники рода Иллор пока только отходят. У вас есть полчаса. Слушайте меня внимательно. Через полчаса начнется атака. Вы можете меня убить, но дружинников это не остановит, они атакуют в любом случае. Но я могу дать вам ваше время, если оно вам столь дорого. Я сейчас уйду к своим вместе со своим оружием и развязанными руками и ногами. И возьму с собой его, — инопланетянка показала связанными руками на Илью. — Он говорил хотя и нагло, но смело, и, главное, он сумел убить дружинника рода. Такой пригодится роду. Ты, майор, ответишь за оскорбление позже, если судьбе будет угодно. Это будет приемлемо для высокой госпожи — разрешить ситуацию так. В этом случае даю слово чести оставить вас в покое. Двенадцать ваших суток вас не тронет ни мой род, ни дружеский нам род Иноэрн, ни кто-либо еще. Я не знаю, на что вы надеетесь, но пусть будет так. Клянусь в том честью рода и именем рода Иллор. Иначе ситуация для чести высокой госпожи рода Иллор не разрешима, кроме доблестной смерти в бою. Я и вы — мы все умрем. Итак, я сказала. Выбор за вами. Вы можете мне верить, можете не верить, уже ничего не изменить. Какой будет ваш выбор? И какой будет твой выбор? — пленница показала на Илью. — Смерть или жизнь?

Глава 14 Дальнейшие события (продолжение)

Липатов думал недолго. Обернувшись к инопланетянке, он негромко сказал, пристально смотря туда, где под затемненным забралом шлема были ее глаза:

— Знаешь, в чем твоя ошибка, «высокородная»? Ты говоришь и торгуешься с нами, как с рабами, полагая, что слово честь что-то значит только для тебя, но не для нас. А мы не рабы, мы русские офицеры, а значит — люди свободы и люди чести. Для моей личной чести, майора Липатова, землянина из рода русских, и для чести всех моих бойцов ситуация, когда мы сами отдаем кого-то из своих товарищей в обмен на свою жизнь, неприемлема. Я повторю тебе твои собственные слова — такая ситуация для чести русского офицера не разрешима, кроме доблестной смерти в бою. Ни у него, — майор показал на Илью, — ни у меня нет выбора. Наша честь оставляет нам только один единственный вариант. Можешь сказать об этом своим прямо сейчас. Пусть атакуют. С первым выстрелом с их стороны я убью тебя, и потом мы все умрем. Мы и ты — сейчас. Все ваши люди на планете — чуть позже, может, завтра, когда с орбиты на ваши поселки полетят ядерные бомбы. Какими бы силами ни располагал твой род, наш корабль в любом случае успеет сделать это. Я все сказал.

Так они и стояли, три фигурки в скафандрах, неотрывно глядя друг на друга. Над полем повисла тишина. Пятеро оставшихся невредимыми десантников залегли за импровизированными укреплениями рядом с инопланетным ангаром, напряженно всматриваясь в прицелы туда, где за снежной пеленой был враг. Двое относительно легкораненых бойцов, способных держать оружие, охраняли вход в купол. Взвод ждал начала своего последнего боя.

Немного помолчав, майор стал использовать последние минуты перед боем по-максимуму. Он переключился на общую волну взвода и стал давать последние указания.

— Так, бойцы, — раздался в наушниках его наигранно бодрый голос. — Не дергаться, мы их два раза били, побьем и в третий. Все видели их «танцы»? То-то. Я не думаю, что эти мляди могут уклоняться от пуль. Тем более от лучей лазеров. Есть у меня мысль, что нам, как бы это сказать, «отводят глаза». Вроде дезориентируют, давят чем-то слегка на мозги, и тогда кажется все немного не так, как есть на самом деле. Путаются силуэты и расстояния, с восприятием какая-то фигня происходит… Я, когда в Таджикистане служил, слышал о таком. Вроде сидит наряд со снайпером в засаде на границе, а мимо духи с герычем проходят. Рядом проходят. Но бойцы их как бы не видят или видят не совсем в том месте и не совсем то. Словно бы как тени какие-то, краем глаза. А все потому, что где-то рядом их древние аксакалы шаманствуют. Думал, байки это все. Но вдруг нет? Поэтому слушай мой приказ. Лазеры пока отставить, всем взять автоматы. Боекомплекта побольше берите, не жалейте патроны. Не выцеливайте гадов персонально, бейте по секторам, рядом с противником, крест-накрест вверх и вниз. Представьте, что враг везде одновременно в трех-пяти метрах от того места, где вы его увидели, и попытайтесь равномерно накрыть огнем все это пространство. Стрельба — длинными очередями. Гранатометчики, смещайте огонь вокруг противника вперед и назад, вправо и влево, не старайтесь накрыть цель идеально. Посмотрим, как получится, глядишь, с Божьей помощью отобьемся. Не так уж их много. Главное для нас сейчас — плотность огня. Все поняли?

Десантники один за другим подтвердили прием информации на общей волне. Илья видел, как парни брали автоматы, положив рядом лазеры, подтаскивали к себе поближе коробки с патронами и снаряженные магазины. Лежавший на позиции, метрах в пятнадцати впереди купола, Ким взял гранатомет и аккуратно пристроил его рядом с собой вместо обычного для него ВПХРа. Потом вдруг обернулся и помахал Илье рукой. «Теперь мы все „терминаторы“, — подумал Илья, глядя на него. — „Ученые“ с приборами уже не востребованы. Да чего там, может, я и вижу-то это все в последний раз, — мелькнула запоздалая мысль. — Да и пускай, лишь бы скорее».

Медленно текли минуты. Пару раз инопланетянка наклонялась к прибору для перевода, видимо, желая что-то сказать, но потом с гордым видом выпрямлялась, так и не произнеся ни слова.

— Товарищ майор! — раздался в наушниках взволнованный голос одного из парней. — Идут! Опять в своем стиле, силуэты размыты все, как тени. Минут через пять-семь будут на дистанции огня.

— Финита ля комедия, — сказал Липатов и привычным жестом сдернул автомат с плеча. — Беги скорее на позицию, студент. Мне тут по-быстрому одно дело осталось сделать, и я тоже к вам…

— Стой, майор, — резко выкрикнула пленница. Еще до перевода, по одним интонациям речи, было понятно, что она находится в крайней степени волнения, совсем как человек. — Наша общая смерть ничего не даст ни вашему, ни нашему роду. И, как это ни странно звучит, вам знакома честь, которую творец этого мира дал лишь Высоким. Вы ставите ее выше жизни, что, как известно, могут делать только Высокие… Это странно, этого не может быть, но я вижу это… То, что я хочу сказать, может погубить весь род Иллор, если другие рода Альвалы не признают это решение достойным. Это может погубить и, скорее всего, погубит меня, если другие Высокие правящей семьи Иллор сочтут мой поступок недостойным. Я рискую больше, чем смертью, я рискую честью, если я не права, меня низложат из Высоких, что стократ хуже любой смерти. Но здесь и сейчас, на этой планете, мое слово никто не сможет оспорить. Я предлагаю ему, — инопланетянка показала на Илью, — идти со мной как гостю, как равному переговорщику. Я остановлю атаку. Ваш боец пойдет со мной с любым оружием и снаряжением, какое вы ему дадите, и я клянусь честью, что его никто не тронет. Потом он вернется к вам. Как я понимаю, старшие вашего рода сейчас на орбите. Я буду вести переговоры с вашими старшими рода через него и клянусь, что он будет в безопасности и неприкосновенности и вернется обратно целым и невредимым вне зависимости от результата переговоров. Я понимаю твои сомнения. Но какие могут быть переговоры, когда я в плену, кто будет всерьез слушать мои слова, кто поверит моему свидетельству? Никто. Сейчас, в плену, я властна только над своей личной охраной из дружины рода, не более. Другие Высокие без моего вольного свидетельства, никогда не признают, что у вас есть честь, и никогда не станут говорить с твоим родом. Без меня вас ждет впереди лишь война до последнего солдата. Рискни. Рискни своей честью, как я рискнула своей. Или убей меня сейчас, потому что дружинники уже близко и скоро с вами все будет кончено.

— Какие гарантии, что ты не лжешь? — спросил Липатов, держа пленницу под прицелом.

— Гарантии? Ты требуешь у Высокой гарантий, кроме ее слова? Ладно, я прощу тебе это только потому, что ты раньше никогда не видел нас… Слушай меня. Ты хороший командир. Ты наверняка записал наш разговор и успеешь передать его своим правящим перед смертью. Если я солгу тебе сейчас, то кто и когда из вашего рода поверит какому-либо из правящих Альвалой родов потом? Ты думаешь, я буду рисковать этим? Решайся.

Липатов стоял неподвижно, напряженно сжав в руках автомат. Палец застыл на спусковом крючке. Под маской САДКа не было видно его лица, но Илья чувствовал, как напряженно он думает.

— Я могу отдать приказ пойти на верную смерть, если так будет нужно, — раздался вдруг голос майора в наушниках шлема Ильи на отдельной волне. — И ты, как и любой другой боец, его выполнишь… Но идти к чужим в лапы? Я не могу отдать такой приказ, не спросив тебя… Илья, ты пойдешь к ним парламентером? Если нет, беги скорей к позиции, время почти вышло. Если да, попробуем сыграть в эти игры и переиграть их.

Илья огляделся. Голова соображала мучительно медленно, было не на шутку страшно. Может, ну его, отобьемся еще? Парень посмотрел на позиции взвода, которые тесным кольцом окружили вход в купол. Фига, не отбиться, этот бой — последний. И все же есть вещи похуже смерти. Например, идти в лапы к чужим. В голове всплыли кадры какого-то старого-старого еще советского фильма с лейтенантом красной армии, отправленным в бункер Гитлера налаживать связь накануне капитуляции Германии. Тогда это смотрелось как-то комично, актеры, играющие и связиста, и Гитлера были какими-то несерьезными, что ли… Получить подобную ситуацию вживую, с собой в главной роли, оказалось нисколько не смешно. Словам синекожей инопланетянки Илья не доверял совершенно. Но тут, словно сами собой, всплыли мысли о раненых, о Борисе, что лежал в палатке, мучаясь от боли, о Киме, который перед последним боем нашел в себе силы ободряюще помахать Илье рукой, о всех оставшихся в живых ребятах. Когда нам будет конец, то и раненым тоже, — подумал Илья. — Наверное, гранатами подорвутся, вместе с палаткой, для верности… У меня есть шанс оставить их в живых. Или уже нет?

— Я пойду на переговоры, товарищ майор, — сказал он Липатову на той же волне. Голос Ильи дрожал, но, несмотря на это, звучал уверенно.

— Я согласен, — сказал майор инопланетянке через внешний динамик шлема. — Отзывай своих шавок.

Оснащали Илью долго и основательно, придирчиво выбирая оружие и снаряжение из того, что осталось в распоряжении взвода. Сначала соорудили «пояс шахида». В жизни Илья не думал, что ему придется надевать подобное устройство. Впрочем, в последнее время с ним случилось многое из того, чего он раньше и представить не мог. Две компактные контактные мины из арсенала взвода были крепко-накрепко закреплены у него на животе и на спине. Взрыв должен был произойти при двукратном нажатии гибкой контактной пластины, закрепленной на внешней стороне кисти правой руки под САДКом. Чтобы привести устройство в действие, достаточно было дважды с некоторым усилием нажать левой рукой на правую или ударить два раза подряд внешней стороной ладони о любой твердый предмет. Так же устройство бы сработало с задержкой в двадцать секунд при попытке снять с Ильи спецкостюм, за исключением шлема (двадцать секунд давалось Илье для набора простенького кода из двух букв и трех цифр, отключающего взрыватель, в случае если бы костюм снимал он сам). Взрыв был неминуем и в случае падения температуры тела до тридцати одного градуса. Липатов полагал, что эти меры делают захват парня в плен живым малореальными. Кроме того, это был максимум из того, что смог смастерить майор, поколдовав с взрывателем и минами в полевых условиях.

Также Илья взял с собой лазерную винтовку с достаточным боекомплектом, несколько пайков, флягу с энергетическим напитком, стимуляторы, позволяющие оставаться в форме в течение нескольких суток. Липатов сказал, что как это ни абсурдно звучит, но ни автомат, ни гранаты он Илье не даст, потому что пока не видел в бою у противника ничего похожего на огнестрельное оружие. А значит, существует отличный от нуля шанс, что подобное окажется для врага некой новой технологией. Мол, как ни круты были ацтеки, а колеса они не изобрели. Вдруг и синекожие каким-то хитрым зигзагом прошли в космическую эру мимо эпохи огнестрельного оружия.

Покопавшись в снаряжении, майор выдал Илье мощную рацию для связи с лагерем и велел выходить на связь каждые полчаса. Запасной комплект для связи с орбитой у майора был, и весил он не так уж много, но во избежание «утечки технологий» Липатов его Илье не дал. Переговоры с командованием экспедиции было решено вести через майора как посредника.

— Ты, главное, время тяни, — инструктировал Илью майор. — Нам шесть дней осталось продержаться, максимум — семь. На все вопросы отвечай уклончиво, дескать, я ничего не знаю, простой солдат, ничего говорить и решать от себя не имею права. И чуть что — требуй связи со мной. Пока я свяжусь с орбитой, пока там что решат — время и уйдет. Но и марку держи, с этими синерожими красотками, похоже, расслабляться нельзя — съедят. Форсу, куража побольше. Держись, студент. Спи в САДКе, только на снегу вне куполов и только в самом крайнем случае. Так им сложнее будет тебя газом каким-нибудь усыпить. Не думаю, что они на это пойдут, им все-таки наш организм малознаком. Но кто его знает, какую химию они на этом янки сумели отработать. А лучше вообще не спи. Сворачивай переговоры через пару-тройку суток, соври что-нибудь про неисправное оборудование или что другое, по обстановке, и требуй, чтобы тебя отвезли в лагерь. Отоспишься, разберемся, что да как, а дальше видно будет…

— Да я это понимаю, товарищ майор, — отвечал Илья. — Мне с чего начинать-то? Вот сели говорить, предоставляют слово. С чего начать?

— Как с чего начать? С наезда, конечно! Ты когда-нибудь фильмы про бандитские девяностые видел? Вот представь, что ты в золотой цепи и малиновом пиджаке, в руке Ipad, всё как в каком-нибудь девяносто четвертом году. А перед тобой другой браток, который у тебя ларьки у метро отжимает. Вот и поинтересуйся вежливо, чего это он на твою территорию влез. Но наезжай аккуратненько, помни, что за ним в мерседесах друзья с автоматами сидят. В таком вот стиле. Они на тебя, скорее всего, в ответ наедут, а ты со мной, то есть с начальством, связывайся… И пошло поехало. Время на нас играет. Заодно и информации добудем массу.

Суетящийся майор напоминал Илье курицу, озабоченно квохчущую и хлопающую крыльями над своими цыплятами. Видеть Липатова в этой роли было странно и удивительно. Видимо, майор чувствовал за собой некую вину перед Ильей, и это проявлялось таким вот образом.

Инопланетянка была уже готова. Выбрав из кучи инопланетных трофеев, которые никто так и не успел толком разобрать, оружие и какое-то устройство и подхватив другой рукой переводчик, она стояла у края позиций. Пора было идти. Полностью снаряженный Илья перекрестился, тоскливо взглянул в незнакомое звездное небо, потом подошел к ней и махнул рукой вперед — дескать, пошли уже, чего тянуть. И они зашагали по голубоватому элианскому снегу вперед, туда, где их ждали снегоходы. Когда Илья с инопланетянкой отошли примерно на километр от лагеря, рядом бесшумными тенями появились дружинники. Впрочем, сейчас они двигались ровно, хотя и очень тихо, а фигуры врагов не выглядели размытыми, как в бою. Видимо, Липатов был в какой-то степени прав в своих предположениях относительно природы их феноменальной живучести под огнем. Илья ускорил шаг и постарался держаться как можно ближе к бывшей пленнице, буквально в двух шагах. «Если услышу сзади звуки боя, то взрываюсь сразу и точка, — с мрачной решимостью подумал он. — „Госпожу“ разорвет в клочья, и ближайших телохранителей тоже если не порвет, то изломает до состояния холодца, какими бы „крутыми“ они ни были. Осколочного действия у моих мин почти что и нету, зато фугасное на высоте. И погибну не зря и ребятам помогу».

Однако они шли все дальше, а ничего не происходило. Минут через пятьдесят показались снегоходы инопланетян. Обводами эти машины напоминали классическую каплю воды, тупую с одного конца и утончавшуюся к другому. Никаких острых углов, все зализанное, сглаженное, все покрашено в бело-голубой цвет, идеально сливавшийся с местностью. Невысокая длинная кабина находилась на чем-то вроде воздушной камеры, однако винтов у этой машины видно не было. Только сбоку и спереди немного выделялись темные матовые «стекла» кабины и смотровых окон. В ближайшем снегоходе открылась, сдвинувшись в сторону, как у пассажирского самолета, овальная дверца. Инопланетянка, сопровождаемая одним из телохранителей, неторопливо направилась к нему. Илья поспешил вслед за ними, стараясь не отставать. За все время не было сказано ни единого слова, и, откровенно говоря, парень начинал чувствовать себя немного глупо, несмотря на драматизм своего положения.

Илья связался напоследок с Липатовым через рацию в своем шлеме. Майор сообщил, что на позициях взвода все тихо, и приказал достать и держать наготове включенной выданную парню радиостанцию дальней связи. Илья подтвердил приказ и доложил, что садится в один из снегоходов вместе с бывшей пленницей, после чего дал отбой связи.

Кабина внутри оказалась довольно тесной. Впереди, в единственном широком кресле перед приборной доской, если так можно было назвать один большой встроенный компьютерный экран с непонятными знаками и схемами на нем, сидел водитель. Экран работал, мягко светясь в темноте зеленым. Далее кабина снегохода расширялась, и за водительским креслом уже стояло два пассажирских сиденья в ряд, потом — еще три. За ними была стенка с широким овальным люком, отделявшим, видимо, пассажирскую часть салона от багажной. Илья заметил, что инопланетяне не любят острых углов и поверхностей, стараясь их избегать в любом техническом решении. Бывшая пленница села на одно из двух сидений сразу за водительским креслом, и Илья, забравшийся в снегоход следом за ней, недолго думая, устроился рядом. Это его действие вызвало явное недовольство одного из зашедших следом телохранителей, видимо, хотевшего, чтобы Илья сел между ним и его товарищем в последнем ряду. Во всяком случае, так понял его претензии Илья, судя по жестам и резкому, практически командному тону речи. Решив правильно ставить себя с самого начала, Илья наотрез отказался пересаживаться назад, громко сказав об этом вслух в не самых парламентских выражениях. Даже переводчик в руках у инопланетянки задумался больше обычного, перед переводом его фразы. Потом все же перевел, видимо, подобрав в чужом языке подходящие слова. Результат Илью вполне устроил. Инопланетянка что-то коротко сказала возмущавшемуся телохранителю, и тот послушно сел сзади вместе со своим коллегой, оставив центральное место последнего ряда пустым. Внешний люк мягко захлопнулся, и снегоход тронулся вперед, быстро набирая скорость. В небольшое (овальное, естественно) окошко со своей стороны Илья видел, как крутится поднятый машиной снег и убегают вдаль бесконечные сугробы Элии.

— Куда мы едем? — спросил он.

— В поселок Алат, где находится моя резиденция, — ответила ему инопланетянка. — Там мы устроимся и наладим связь с вашими вождями. Мне надо немного отдохнуть и привести в порядок свои мысли перед этим. Тебе, я думаю, это тоже не помешает. Я постараюсь создать для тебя все условия, раз уж дала слово чести считать тебя за гостя. Только бы я не ошиблась…

— Это не тот поселок, где был бой и мы взорвали наш старый корабль?

— В Арлиге был бой? Вы взорвали ваш старый корабль? — переспросила бывшая пленница и, не дожидаясь ответа Ильи, стала быстро о чем-то спрашивать водителя снегохода, сидевшего впереди. Илья почувствовал, что заливается краской стыда. Похоже, дипломат из него был хреновый. Только что он сдал информацию, забыв, что инопланетянка с момента пленения ничего не могла знать о происходивших событиях. Конечно, ничего критического не произошло, вряд ли случившееся осталось бы тайной для «Высокой» надолго. Но сам факт того, что он так опростоволосился, наводил на неприятные мысли.

— Нет, Алат находится в тридцати ваших километрах от Арлига, в котором мои дружинники уничтожили людей из вашего рода, — сказала наконец инопланетянка после длинного разговора с водителем снегохода. — Еще будут атаки?

— Ты спрашиваешь об этом меня? — Илья ответил вопросом на вопрос. — Я всего лишь посредник при переговорах и не могу принимать решений за командование.

— Понятно. Мне доложили, что нападение на Арлиг было совершено практически одновременно с нападением на поселок, в котором была я. Что же,это не может изменить мое обещание вести с вами переговоры. Нападение было до того, как мы стали говорить. Но любая атака, начиная с этого момента, перечеркивает все, в том числе и твой статус. Имей в виду, мы захватили двух ваших раненых в Арлиге. Они хорошо дрались, лучше, чем ваш отряд. Дружина моего рода знала, что меня в Арлиге точно нет. И могла применять там оружие как угодно, ничем себя не сдерживая. Кроме того, ваших людей там удалось застать врасплох. Но несмотря на это, они очень хорошо дрались. Я сейчас очень зла, погибли лучшие из моих людей, гордость рода… Но я все же распространила твой статус на этих раненых. Их пока не тронут, кроме как для оказания помощи.

— Спасибо, — машинально сказал Илья.

— За что ты меня благодаришь? Это мое решение и моя ответственность. О себе подумай.

Дальше ехали молча. Мелькали за окном сугробы, кружил снег. По оценке Ильи скорость была километров семьдесят-восемьдесят в час.

— Можно один личный вопрос, Высокая?

— Задавай.

— Как тебя зовут?

— А ты знаешь, как себя вести, солдат. Интересно, откуда? Если я тебе отвечу, то ты уже никогда не будешь рабом рода Иллор. Сказав тебе мое имя своими устами, я дам тебе право обращаться ко мне по имени. А рабы не имеют права говорить имя своей госпожи в личной беседе, это признак свободных. Если я дам тебе это право, никто в роду не назовет тебя рабом.

— Не хочешь — не говори, — почти равнодушно сказал Илья.

— Скажу. Я уже столько правил сегодня нарушила, что эта мелочь не имеет значения. Меня зовут Элитьен. Элитьен, дочь главной госпожи Инлэт из первой семьи рода Иллор.

— Очень приятно. Илья. Илья из рода русских.

— Буду знать.

Снова повисла пауза. Илья обдумывал, что бы еще спросить, но в это время рация дальней связи в его руках настойчиво запищала. Парень посмотрел на дисплей устройства. На нем в обрамлении восклицательных знаков ярко красным мерцала надпись «Лейтенант Красиков, немедленно покиньте машину!» Илья на секунду задумался, но решил незамедлительно подчиниться приказу.

— Элитьен, мне надо срочно выйти из снегохода, — сказал он.

— Зачем? Мы уже проехали полпути, — поинтересовалась инопланетянка.

— Очень надо. Это ненадолго.

— Ладно. — Бывшая пленница что-то сказала водителю, и снегоход остановился. Открылся люк. Илья спрыгнул в снег и пошел быстрым шагом в сторону. Нехорошее подозрение потихоньку превращалось в уверенность.

— Стой, — сзади раздался крик Элитьен. Фигура в скафандре легко выпрыгнула из машины и побежала к Илье. — Вернись немедленно.

Илья лишь ускорил шаг. Впрочем, инопланетянка быстро догоняла его.

Внезапно ночь стала днем. Ярчайшая вспышка озарила окрестности, а что-то из всех сил толкнуло Илью в спину, так, что он во весь рост растянулся на земле, зарывшись в снег. Удар был довольно жестким. Потом, когда воздух вернулся в легкие, парень оглянулся назад. Снегохода не стало, вместо него была груда оплавленных обломков, вокруг которых поднимался дым и пар от мгновенно растаявшего снега. Невдалеке, буквально в паре метров, подняла голову упавшая в снег инопланетянка. Переводчик она держала в руке, видимо, не выпустив его даже в момент взрыва. Ошалело помотала головой и подняла взгляд на Илью.

— Зачем? Зачем вы сделали это? — спросила она.

Глава 15 В снегах Элии

Глядя на Элитьен, Илья на всякий случай аккуратно опустил правую руку вниз, а левую медленно подвинул к стволу винтовки, висевшей на животе, с тем, чтобы быстро направить ее на инопланетянку в случае возникновения сложностей в общении. Этот жест не остался незамеченным. Элитьен мгновенно потянулась к своему оружию. Двигалась она, пожалуй, немного быстрее Ильи, но ее подвел переводчик, который она держала в руках (потребовалось мгновение, чтобы его отбросить), и, может быть, взрывная волна, повредившая что-то в инопланетной кобуре, в которой закреплялось небольшое, сантиметров сорок в длину, оружие без приклада. Инопланетянка, чтобы успеть первой выхватить лазер, слишком сильно рванула его из кобуры, и тот намертво застрял в ней. Последовавшие за этим второй и третий судорожные рывки также не принесли успеха, а затем было поздно. Илья успел первым. Пока Элитьен рвала вверх закрепленное на бедре оружие, ствол его винтовки уже смотрел ей в грудь.

— Может, поговорим? — сказал Илья. — Я не хочу в тебя стрелять, но если ты вытащишь ствол, мне придется это сделать. — Лежавший в снегу переводчик послушно транслировал его слова на чужом языке.

Инопланетянка, поколебавшись пару секунд, оставила свое оружие, медленно нагнулась и подняла прибор.

— Вы хотели убить меня. Мне не стоило вам доверять. Как я могла подумать, что у вас есть честь? — возмущенно сказала она. — Я забыла, что вместо чести у рабов в сердце подлость и хитрость.

— Я не знал, что снегоход сейчас уничтожат. Мне поступил приказ покинуть машину. Когда я стал догадываться, в чем дело, было слишком поздно. Я не знал, что готовится атака, — искренне сказал Илья.

— Да кто тебе теперь поверит! Точно не я, — отвечая Илье, Элитьен тем временем медленно, одной рукой держа прибор, вторую руку как бы невзначай опустила на талию.

— Еще сантиметр, и я стреляю, — прокомментировал ее действия Илья. — Подними руку вверх и послушай, что я тебе скажу. Ну, вот я сейчас могу убить тебя, Высокая. Но я не стреляю. А ведь это логичный шаг — убить тебя сейчас и идти к своим, довести, так сказать, дело до конца. В плен мне тебя не взять, мы в чистом поле, и появление твоих орлов на других снегоходах — вопрос времени. Для меня единственный выход — убить тебя прямо сейчас, кинуть твой труп в остатки снегохода, пока они горят, и уходить. Ветер довольно сильный, следы заметет через десяток-другой минут. Когда разберутся, что меня в обломках нет, я буду уже далеко. Почему же я этого не делаю Элитьен?

— Откуда мне знать? Наверное, ты понимаешь, что все же не уйдешь. И вообще ты — мужчина, создание, как известно, взбалмошное, логикой не отличающееся. Я слышала кое-что из рассказов раба рода Иноэрн из рода землян, из того, что нам передавали союзники. Какой же у вас там невообразимый бардак… Но, кое в чем ты прав. Сейчас приедут мои дружинники, и мы с тобой разберемся. Пожалуй, я не буду убивать тебя прямо сейчас. Потом мне это доставит большее удовольствие.

— Слово чести, Высокая. Дай мне слово чести, что не будешь пытаться выстрелить или напасть на меня в течение хотя бы часа, и я опущу оружие. У меня есть рация, давай попробуем прояснить ситуацию, вместо того чтобы тыкать друг в друга стволами.

— Хорошо, — подумав, сказала инопланетянка. — Даю слово чести, что не трону тебя в течение часа, если ты не попытаешься сбежать. Надеюсь, это последний раз, когда я дала это слово землянину.

— Вот и ладно. — Илья с облегчением опустил винтовку. Почему-то он был уверен, что Элитьен стрелять не станет.

Действительно, пока Илья разбирался с настройками рации, Элитьен не спеша вытащила-таки свое оружие из «кобуры», тщательно осмотрела лазер, что-то поправила и, не торопясь, убрала его обратно. Резким движением руки вытащила ствол снова и вновь убрала. Видимо, оставшись довольна результатом эксперимента, инопланетянка отложила переводчик и стала что-то делать с тем прибором, который она забрала из кучи трофеев в лагере первого взвода.

Тем временем Илья связался с Липатовым.

— Ты где? — голос майора звучал озабочено. — Нас тут атаковали. Но как-то странно. Как ты отъехал, с орбиты сообщили, что к позициям идут два снегохода. Ну ладно, идут и идут, на это запрета не было. Остановились в полукилометре. Вышло с десяток инопланетян и пошли на лагерь. Почти сразу стали в нас стрелять. Я сразу сообщил командованию, что мы атакованы и перемирию конец. Думал все, последний бой. Ан нет. И танцев как в прошлый раз не было, и стреляли чужаки просто ужасно, как будто оружие первый раз в руки взяли. Все мимо, никого из наших ребят даже не задело. Мы их за десяток минут всех положили, близко ни один не подошел. Спроси там у своей Высокой, что за дела творятся…

— Товарищ майор, наш снегоход уничтожен, — перебил его Илья. — Похоже на лазер, но не уверен. Взрыв был, но то ли ракета взорвалась, то ли снегоход сразу после импульса сдетонировал — не пойму. Меня предупредили, я успел выскочить. И «госпожа» за мной… А остальным, похоже, каюк. Где другие снегоходы и дружинники врага — не знаю.

— Да, дела, товарищ лейтенант, — задумчиво произнес Липатов. — Я лично тебе никаких предупреждений не посылал. Ладно, пока отбой, мне надо по результатам боя срочно связаться с орбитой. Может, прояснится что… Держись там, сейчас разберемся. Жди.

В рации прозвучал сигнал отбоя, и Илья пристегнул ее к ремню десантной «разгрузки». Оглянулся на Элитьен. Та что-то говорила в свой прибор, видимо, тоже устройство связи. Ее разговор занял гораздо большее время, чем у Ильи. Когда она наконец закончила сеанс связи и развернулась к парню лицом, начав говорить, то ее голос приобрел совсем другой оттенок. Он звучал растерянно.

— Все мои снегоходы с дружинниками встали в поле. Просто отключились двигатели и все, — сообщила она Илье. — Ваша работа?

— Сильно сомневаюсь. Твои бойцы сказали, в чем причина поломки? — спросил Илья.

— Откуда им знать? Они солдаты, а не техники. Они умеют хорошо воевать, а не чинить машины.

— Вы везете на другую планету технику, которой не умеете пользоваться? — Илье было приятно видеть растерянную Элитьен и хотелось еще больше сбить с нее спесь. — И после этого ты утверждаешь, что это у нас на Земле бардак?

— Снегоходы были изъяты моей властью у гильдии торговцев, которые строили поселки, — возмущенно ответила инопланетянка. — Высоким нет нужды вникать во все мелочи — на это есть рабы, торговцы и их техники. Зачем им понимать такие скучные и недостойные их внимания вещи, как устройство каких-то машин, будь то снегоход или даже звездолет? Рабы создают имущество, материальные блага, обслуживают и ремонтируют технику, торгуют, доставляют товары и делают прочие недостойные господ вещи. Высокие же правят, воюют и берут, что хотят. Так устроен мир, это справедливо. Высокой госпоже и ее дружине должно хорошо разбираться в устройстве оружия и уметь воевать, убивать и приказывать. Все остальное — дело низких.

— Слушай, Элитьен, а эти торговцы в гильдиях разве тоже рабы? — поинтересовался у инопланетянки Илья. В конечном итоге сбор информации о противнике был одной из его главных целей.

— Конечно. Но не личные рабы одного из родов Высоких, а общественные рабы всех Высоких в целом.

— Ага, понятно. Колхозное — значит ничье, — вспомнил Илья древнюю поговорку, которую любил употреблять его дед, живший вместе с семьей.

— Землянин, ты не понимаешь элементарных вещей. Кому-то надо торговать, чтобы у господ было то, что они захотят без задержек, а товары свободно обращались по Альвале. Но разве может Высокий, не потеряв при этом честь, сидеть каждый день за финансовыми расчетами или шататься, надзирая, по цехам заводов? Очевидно, нет. Поэтому некоторые рабы, объединенные в торговые гильдии, и обслуживающий эти гильдии персонал являются общественными рабами, обслуживающими всех Высоких на Альвале. Господа же забирают у них деньги и товары, когда им того захочется.

— Этого не может быть, — покачал головой Илья. — Какой смыл кому-то работать и что-то создавать, если ты, например, можешь просто так прийти и взять это у него?

— Ты глуп, как и все мужчины, Илья. Если я просто так возьму у общественного раба или их гильдии денег или товаров больше положенного мне по статусу рода, то он пожалуется в совет гильдий общественных рабов. А совет гильдий направит прошение о суде в совет Высоких родов. Ну а совету отнюдь не понравится то, что какой-то род берет у общественных рабов больше того, что положено этому конкретному роду. Придется вернуть, в лучшем случае. Высокие могут брать у любых общественных рабов, что им угодно, не считаясь с мнением рабов, но они должны считаться с мнением других Высоких. А Высокие рода очень внимательно следят друг за другом, скажу я тебе…

— Сложно все у вас, — сказал Илья, пытаясь переварить полученную информацию.

— Это у вас все сложно до полной бессмысленности, — возразила ему инопланетянка. А у нас все просто и понятно. Впрочем, мне надоело объяснять тебе прописные истины. Ты можешь что-нибудь сказать по делу?

— Подожди. — Илья напряженно смотрел на рацию, ожидая вызова от майора. — Думаю, ситуация скоро прояснится. Ты бы пока сходила к снегоходу, Высокая, может, там осталось что-то полезное.

— Ничего мы там не найдем, — внимательно посмотрев на еще горящие обломки, сказала инопланетянка. И, я думаю, нам будет безопаснее отойти немного от этого места…

В это время пришел сигнал вызова от Липатова. То, что он сообщил, повергло Илью в глубокую задумчивость.

Оказывается, сразу перед нападением на лагерь первого взвода «странных» солдат противника и сообщения майора о том, что его десантники подверглись атаке с точки, расположенной невдалеке от одного из центральных поселков на Элии, пришел радиосигнал. Был он на открытой волне, в диапазоне частот, которым пользовался экипаж погибшего «Геркулеса», так что расшифровка не заняла много времени. Принятый пакет информации в привычной для землян кодировке содержал небольшой видеоролик, в котором Элитьен благодарила землян за свое освобождение, по ее словам, «раз уж они оказались настолько глупы, что поверили в некие переговоры, которых в принципе не может быть», и желала им всем скорейшей смерти. Пока командование экспедиции думало, как на это реагировать и почему подобный сигнал пришел не из снегохода, в котором ехал Илья с бывшей пленницей, пришло сообщение от Липатова о том, что его лагерь опять подвергнут атаке. Это и стало последней каплей. Сабуро, недолго думая, приказал немедленно нанести удар по двум точкам — по той, откуда велась передача, и по снегоходу, где находился Илья, предварительно дав ему шанс спастись. Однако тут была проблема. Лазер на «Ямато» — единственное оружие на корабле, которым можно было нанести мгновенный точечный удар по поверхности, — был не столь уж мощным. Спроектирован он был как средство поражения ракет и спутников противника или, в крайнем случае, для боя на ближних дистанциях. Бой со звездолетом не показал его особой эффективности. Кроме того, Элия, с ее частыми многоуровневыми облаками и мельчайшей снежной крошкой, постоянно разносимой ветром в нижних слоях атмосферы, сильно снижала поражающую способность лазера «Ямато». Учитывая возможное бронирование цели, стрелять надо было в критическом режиме для систем охлаждения и управления питающего лазер вспомогательного реактора звездолета. Да и само оборудование лазера могло прийти в негодность от таких нагрузок.

До последнего момента адмирал не хотел применять это оружие по планетарным целям, оставляя его как козырь для крайних случаев. Но после сообщения Липатова об атаке лагеря он отдал такой приказ, и лазер произвел два выстрела на пределе своей мощности. Цели были поражены. Однако, как и ожидалось, для «Ямато» это не прошло даром. Во вспомогательном реакторе после второго выстрела сработала система аварийной остановки. Управляющий же лазером компьютер, проведя самодиагностику оборудования, выявил ряд повреждений из-за сильного перегрева, требующих обязательного устранения. На некоторое время лазерное вооружение «Ямато» вышло из строя.

Илья сообщил майору о внезапной остановке снегоходов с дружинниками Высокой. Похоже, против нее была организована провокация. Липатов согласился с версией Ильи и вновь взял паузу для связи с орбитой.

Тем временем инопланетянка закончила свой второй сеанс связи.

— Ерунда какая-то, — озабочено сказала она Илье. — Я не могу связаться ни с одним из поселков. Оборудование по виду исправно, со мной просто не хотят соединяться. Что эти торговцы и техники о себе возомнили? Как они могут игнорировать вызовы от меня? Я им головы поотрываю…

— А твои дружинники в поселках, Высокая? Может, лучше связаться с ними? — задал вопрос десантник.

— Не хотелось бы тебе этого говорить, землянин, — задумчиво сказала Элитьен после длинной паузы. — Но видимо, ничего не поделаешь. У меня больше нет дружинников в поселках. Чуть более десятка моих личных дружинников в сломавшихся снегоходах — это все, чем я располагаю. Бой с теми из вас, кто напал на поселок у старого корабля, стоил нам слишком дорого. Уничтожить вас малыми силами и спасти меня мои верные люди не смогли. Им пришлось собраться всем вместе для повторной атаки, всем, кто остался, и бросить торговцев без контроля, чтобы выручить меня или вернуть роду хотя бы мое тело, как велит им честь.

— А торговцы не могли остановить как-то ваши снегоходы?

— Могли, наверное, землянин. Это же, в сущности, их снегоходы. Даже звездолет, на котором я прилетела с инспекцией на эту планету, принадлежит гильдии торговцев.

— Похоже, невеселые твои дела, Высокая, — произнес парень. Картина произошедшего почти полностью сложилась в голове Ильи. — Слушай меня внимательно… — Илья рассказал Элитьен о записи, которая пришла на «Ямато» и о странной атаке на позиции первого взвода.

— Не может быть, — в гневе прервала его Элитьен. — Это же рабы! Как они смогли сделать подобное? Открыто пойти против Высокого рода — такое не прощается. Но если не они, то кто это сделал? Других Высоких на Элии пока нет.

— Видимо, они смогли. Других правдоподобных объяснений не вижу, — Илья даже развел руками для убедительности. В связи с возникшими обстоятельствами нападения Элитьен парень уже не боялся. — И что значит «других Высоких на Элии нет»? Ты же говорила про какой-то дружественный вам род Иноэрн, дескать, он не причинит нам вреда.

— Я лишь обещала, что он не причинит вам вреда в течение двенадцати суток. Поскольку его тут нет, то он и не причинит вам вреда. Инспекция планеты этим родом должна быть после моего возвращения — учитывая, что я была в плену, мне казалось правильным так сказать, — ничуть не смутившись, ответила Элитьен.

— Понятно… Что думаешь делать, Высокая? Извини за непрошенный совет, но все шансы за то, что в первом же поселке ваших торговцев тебя просто убьют.

— Мне надо соединиться с моими дружинниками. До них километров шестьдесят. Пойдем им навстречу. Там будет видно.

— Хорошо, Элитьен. Одно маленькое «но». Ты больше не будешь пытаться меня убить?

— Нет, землянин. Пока это дело не прояснится, не буду.

— Тогда пошли. А пока идем, не могла бы ты рассказать мне о вашей планете и ваших Высоких родах? Для меня бы было полезно прикоснуться к чужой мудрости, — решил немного подбавить лести Илья.

— Впереди долгий путь, — помолчав, сказала бывшая пленница. — И мне приятно то, что ты осознаешь свою глупость и хочешь приобщиться к мудрости Высоких, Илья. Я расскажу тебе о нашей планете, землянин, чтобы ты осознал всю бездну морального падения вашего общества. Итак, слушай…

Элитьен говорила совершенно свободно. Она легко отвечала на все вопросы Ильи, пытаясь рассказать ему историю цивилизации Альвалы так, как она представляла ее сама. Она или не понимала, или не хотела понимать, насколько ценную для землян информацию выдает, а может быть, не придавала этому значения из-за своего аристократического высокомерия. Был, конечно, и третий вариант, при котором все рассказанное являлось намеренной дезинформацией, но Илья считал его маловероятным, как и возможность того, что инопланетянка решила не отпускать его живым. По словам Элитьен, вырисовывалась следующая картина…

Планета Альвала была земного типа. Насколько Илья понял, находилась она на расстоянии одного или двух прыжков через провалы в пространстве. Элитьен этот момент обошла в разговоре, заметив, что Илье «это знать незачем», однако все же обмолвилась, о том, что летели они не очень долго, и звездная система Элии была открыта совсем недавно.

Древнейшая история Альвалы была похожа в общих чертах на земную — появление первых разумных существ, родоплеменной строй, освоение орудий из камня и кости, постройка жилищ, овладение огнем. Однако уже в эти древние времена проявились первые социальные отличия от земного пути развития человечества, связанные с биологическим различием двух видов. Если на Земле мальчики и девочки всегда рождались примерно в пропорции один к одному (хотя были и исключения), то на Альвале на троих детей приходилась в среднем лишь одна девочка. Причем это не было связано с самим зачатием, где вероятность один к одному в целом соблюдалась. Просто девочки вынашивались матерью дольше и гораздо труднее (одиннадцать месяцев беременности в случае плода женского пола и восемь месяцев беременности, если рождался мальчик), и в первые месяцы жизни новорожденные девочки были гораздо более слабыми и болезненными, чем мальчики, вследствие чего чаще умирали. Зато потом, если новорожденной девочке удавалось преодолеть первые годы жизни, она быстро набирала силы и не уступала своим сверстникам мужского пола ни в уме, ни в физической силе и ловкости. Таким образом, матриархат, который бытовал во многих древних культурах Земли, на Альвале стал естественной и органичной формой общественного устройства. Женщины ничем не уступали мужчинам, но ценились в обществе сильнее, так как многочисленность, сила и возможность продолжения рода зависели по большей части от них.

Следующее ключевое расхождение с земным путем развития произошло позже. Насколько Илья знал земную историю, по мере усовершенствования орудий труда, накопления знаний, разделения труда и роста его производительности, появления излишков продовольствия и товаров, а значит, и развитой торговли на Земле стали возникать сначала союзы родов, а потом и первые государства. Но не на Альвале. В чем там было дело — может, в неуживчивом женском характере и женской неспособности к компромиссам, может, в природных условиях, может, еще из-за чего, но государств на Альвале так и не возникло. Роды альвальцев охотно шли на равноправные торговые и родственные союзы, не менее охотно и кроваво воевали, но одного в их истории практически не случалось — прямого добровольного подчинения одного рода другому. Возникали сложнейшие союзы племен для самых разных целей — от войны до торговли и освоения земель. Казалось, еще один, самый естественный маленький шажок вперед — и готово, возникло новое государство. Но нет. Эта планка почему-то оказывалась непреодолимой. Более того, как только один род возвышался над массой других, быстро возникал союз племен, который объявлял выскочке войну и не успокаивался, пока не добивался своего, включая в себя при надобности все новых и новых членов. Но, как только сильный род был повержен, бывшие союзники обычно с радостью вцеплялись друг другу в глотки.

Вот так и получилось, что ничего подобного Древнему Египту, Персидской, Вавилонской или Римской империи на Альвале так и не возникло. Максимально большие государственные объединения, возникшие на Альвале, были чем-то вроде независимых городов-полисов древней Греции. А в целом, вместо пары сотен больших и малых государств, возникших на Земле к современности, на Альвале было чуть больше двадцати тысяч родов, сродни феодальным баронствам, графствам и княжествам времен феодальной раздробленности земного Средневековья. Причем все рода формально равноправные, никаких вассалов и сюзеренов, никаких королей. Изначально, по словам Элитьен, число таких родов зашкаливало за сотню тысяч, однако процесс укрупнения, пусть и преодолевая многочисленные препятствия, все же шел. Одни рода Альвалы погибали в войнах, теряя всех своих бойцов и Высоких из главных семей рода и распадаясь на просто отдельных людей, переходящих в рода-победители в качестве личных рабов или в гильдии общественных рабов, иные распадались естественным путем, теряя свою силу вследствие болезней, неурожаев или иных причин. Однако это был очень медленный, ползучий процесс, ничего похожего на преодоление феодальной раздробленности на Земле, которое зачастую проходило быстро, в течение одного-двух поколений, на Альвале не наблюдалось.

Соответственно на Альвале долгое время не было ни эпохи Возрождения, ни культурных или научных революций, ни внезапных прорывов в каких-либо областях человеческой деятельности. Это был матриархальный, медленно развивающийся мир. Альвалане были лишены тех великолепных возможностей для прорыва, которые дает империя. Кроме того, как полагал Илья, власть женщин вообще по природе консервативна, они, в большинстве своем, не приемлют нового и не любят рисковать. Хотя, с другой стороны, женщины на Альвале были другими, чем на Земле. Они не могли свалить принятие решений на мужчин и спокойно плыть по течению, ноя над своей судьбой, да и нудная хозяйственная работа была не их стезей. Им приходилось быть сильными и уметь принимать решения, никто ничего не мог сделать за них.

Однако тормозили развитие альваланской цивилизации и социально-экономические факторы. Отсутствие крупных государств не давало возможности накопить большие ресурсы. Никто не мог выставить и прокормить достаточно рабов, чтобы строить Египетские пирамиды, Колизей, содержать академию наук или великую библиотеку. Ни у кого не было достаточно средств, чтобы содержать тысячи бездельников и бюрократов, как во времена расцвета Римской империи на Земле. С одной стороны, это было хорошо, с другой — не очень. На Альвале никак не мог создаться широкий класс людей, которые живут за счет общества, занимаясь только умственным или управленческим трудом, что сильно сказывалось на развитии и науки, и общественной мысли в целом.

Тем не менее история не стоит на месте, и через некоторое время в Альваланской цивилизации накопилась критическая масса проблем, которые требовалось немедленно решать. Осознание этого дошло до самых упертых и консервативных из правительниц независимых родов. Требовались общие дороги, каналы, инфраструктура. Требовались большие океанские корабли, сложные машины, иные проекты, которые трудно было воплотить в жизнь одному роду. Наука постепенно накопила немало знаний, и требовались квалифицированные специалисты во всех областях, кроме того, жизненно необходима была система по обучению и подготовке новых специалистов. Торговля задыхалась от множества несогласованных между собой поборов, которые вводил каждый отдельный род, делая практически нерентабельными торговые отношения с далеко лежащими друг от друга областями. Финансы были запутаны ужасно. Сотни разнообразных денежных систем, мер, весов, стандартов — все это тормозило развитие и цивилизации в целом, и каждого рода в частности. Дальше так продолжаться не могло.

И альвалане стали решать эти проблемы. Но не через простой и логичный путь, который, по мнению Ильи, был реализован на Земле, — то есть через создание единого государства с едиными правилами, а по-своему. Через то единственное, что связывало все общество Альвалы, — сложнейшую разветвленную сеть союзов и родственных отношений. Сначала союзы независимых родов проводили собственные съезды и выбирали общих кандидатов от нескольких союзных друг другу родов. Потом эти кандидаты устроили всеобщий съезд, так или иначе представлявший основные союзы правящих Альвалой семейств. Дело вышло долгое, подготовка к съезду и его проведение заняли несколько лет. Однако все же к общим решениям удалось прийти. Всеобщий съезд окончательно закрепил и легализовал бывший до этого в той или иной форме институт «общественных рабов». Сформировались полномочия и уставы для гильдий врачей, ученых, философов, писателей, ремесленников, торговцев, банкиров, строителей и иных профессий. Все они считались общественными рабами. Члены этих гильдий могли свободно передвигаться по всей планете, выполняя предписанные уставом гильдии работы и зарабатывать деньги. Определенный процент со своих доходов они должны были выплачивать местному совету Высоких родов, который формировался из избранных представителей каждого рода в определенной местности и подчинялся напрямую Верховному совету Высоких родов, который собирался раз в пять лет. Эти деньги местный совет распределял среди Высоких семейств на своей территории. Оставшуюся прибыль (меньше половины) гильдии могли потратить на собственное развитие. Контроль над финансовыми отчетами гильдий также возлагался на местные отделения советов Высоких родов. В то же время, в случае произвола, гильдии могли жаловаться в суд гильдий, который ходатайствовал за них перед местным или верховным судом Высоких, так же созданном на всеобщем съезде. Кроме того, первый Верховный совет Высоких семейств принял ряд решений по унификации денежной системы, весов, мер и расстояний, вводя единые стандарты для всей планеты.

Насколько Илья понял, вся эта громоздкая система была далека от идеалов демократии или республики. Скорее, это был сложнейший набор сдержек и противовесов, позволяющий хоть как-то обеспечивать развитие. Тем не менее, как ни странно, он заработал на Альвале. Илья полагал, что на Земле нечто столь громоздкое просто не смогло бы существовать. Все бы уперлось в бесконечную говорильню и закончилось ничем. А даже если бы о чем-то удалось договориться, то уже через несколько месяцев все, кому это выгодно, как говорится, «отозвали бы свои подписи обратно». Было на Земле одно такое государство с аристократическо-демократической вольницей — Речь Посполитая, — и конец его был печален.

Но матриархи Альвалы людьми не являлись. Они обладали другой психологией и смогли договориться, а затем выполнить принятые всем миром решения, несмотря на всю свою гордость и кичливость. Аристократки Альвалы органически не хотели и не умели объединяться, если итогом объединения стало бы добровольное или вынужденное жесткое подчинение одного рода другому. Они не могли и не хотели уступать давлению грубой силы, уступить угрозам означало расписаться в собственном бесчестии, что хуже смерти. Но если уж они пошли на переговоры, то старались договориться, а договорившись о чем-то, держали однажды данное слово. Отказ от своего слова автоматически выводил отступника (или даже весь род) из статуса Высоких, ставя его вне закона и обычая и лишая всех родственных и союзных связей с другими. Но эта крайняя мера практически не применялась — прецеденты были крайне редки.

Таким образом, с введением системы советов Высоких и советов гильдий цивилизация Альвалы получила свой шанс на развитие. Заработали рыночные механизмы, у альвалан появилась возможность зарабатывать деньги, постепенно создавалась единая система правил. Гильдии строителей за деньги правящих семейств и их союзов, заинтересованных в увеличении прибыли от торговли на их землях, а также гильдий торговцев и банкиров прокладывали столь необходимые для торговли дороги и создавали инфраструктуру. Гильдии ученых и врачей смогли зарабатывать, оказывая услуги. Открывали большие больницы и университеты, где выковывались новые кадры специалистов, делавших впоследствии богаче родную гильдию отчислениями от доходов со своей работы. Было, конечно, множество проблем, связанных с подавлением конкуренции внутри гильдий, отсутствием четких писаных законов, зачастую предвзятым судом (последнее слово в котором было за аристократами) в спорах Высоких родов с гильдиями. Но по сравнению с положением дел до этого — произошел огромный скачок вперед. Наступил золотой век промышленного роста и торговли.

И на первом этапе все были довольны. Богатели и гильдии, и Высокие. Постепенно улучшались условия жизни для всех. Наука, искусство и торговля рванули вперед. Более того, сдерживаемый до этого потенциал мужского населения Альвалы получил наконец возможность самореализации.

Мужчина, даже родившийся в Высоком семействе, не мог претендовать на власть в роду и на серьезное отношение к своей личности. Но в гильдиях такого запрета не было, там мужчина мог реализовать себя в полной мере. И это дало о себе знать. Мужчины, получившие возможность раскрыть свой талант, оказались лучшими учеными, философами, торговцами, врачами и мастерами, чем женщины. Однако все это продолжалось не так уж долго…

Как это обычно бывает, любой человек, заработавший денег, вскоре задает себе вопрос — а зачем я должен делиться своими кровными с кем-то еще, кто ничего не делает? По какому праву эти люди забирают мои деньги и еще считают себя моими господами? Таким вопросом задается и гильдия, как объединение работающих людей, вынужденных отдавать большую часть прибыли просто так. Собственно говоря, в земной истории столкновение интересов между буржуазией и старой аристократией произвело немало революций. Но на Альвале, как всегда, все было непросто…

Во-первых, не было единого центра, ударив по которому можно было взять власть в свои руки. Не было ни государства, ни короля, лишь тысячи относительно небольших, порой враждующих между собой аристократических родов, не связанных жесткой властной вертикалью. Но стоило тронуть один из них — все остальные мгновенно объединялись против бунтовщиков в единый фронт. Несколько попыток восстать быстро показали, кто в доме хозяин. Самому удачливому из бунтовщиков — банкиру Аварлу — удалось собрать немало сторонников и средств, заручиться поддержкой нескольких гильдий, обучить втайне боевые отряды и подготовить внезапное восстание. Однако самое крупное и удачное поначалу восстание наиболее ярко показало и причины бессмысленности подобного рода действий. Аварлу удалось мобилизовать на борьбу с Высокими десятки тысяч бойцов, что для не знавшей тотальных межгосударственных войн Альвалы было огромнейшей военной силой. Он смог начисто разгромить пару десятков правящих родов. Но затем против него объединились все рода планеты. Все, кто узнал об этом мятеже, выступили против него. Аристократические семейства Высоких объявили перемирие до момента ликвидации мятежа. Никто не вступил с ним в переговоры. Тысячи Высоких родов послали против Аварла свои дружины, которые прибывали со всех уголков планеты даже тогда, когда кости Аварла уже успели до блеска отполировать жуки-мясоеды.

Во-вторых, у гильдий не было оружия и навыков обращения с ним. В то время как дружинники Высоких родов посвящали военной науке всю свою жизнь, находясь на полном довольствии своего рода, рабам (в том числе и общественным) было категорически запрещено прикасаться к оружию. Гильдии могли тайно от аристократии вооружить и обучить несколько отрядов, такое случалось. Но только в ограниченных масштабах. О создании армии, обладающей боевым опытом и способной противостоять Высоким, гильдии не могли и мечтать. В земной истории крупные государства постоянно вели друг с другом войны, и поэтому в народе всегда хватало лихих парней, имеющих опыт военных действий и знающих, как обращаться с оружием. Бывшие солдаты, зачастую без гроша за душой, всегда могли встать за деньги или за идею под знамена буржуазии или пролетариата, обеспечив силовую поддержку революции. Но не на Альвале. Тут войны велись немногочисленными профессионалами из аристократических родов. Редкое сражение превышало тысячу бойцов с обеих сторон, конфликты с несколькими тысячами сражающихся были уже эпическими войнами практически планетарного масштаба. Мирное население в этих сражениях, напоминающих скорее схватки спецназа с обеих воюющих сторон, практически не страдало. Рабы рода просто меняли одну госпожу на другую, общественных рабов и вовсе не трогали. Проводить мобилизацию рабов для военных действий никому и в голову не приходило — рабы не должны были брать в руки оружие и все тут. Соответственно, и ударов по мирному населению никто не наносил — гражданские априори не воевали и не были потенциальными солдатами, это было просто ценное имущество, которое переходило к победителю. Мир Альвалы не знал гражданских войн, тотальных мобилизаций, тысяч километров окопов и колючей проволоки, артиллерийских залпов по «площадям» и ковровых бомбардировок. В чем-то этот мир был гораздо более добрым, чем Земля. В нем так и не был изобретен напалм и иприт, линкор и стратегический бомбардировщик, субмарины не топили торпедами пассажирские корабли с сотнями мирных граждан на борту, атомные грибы не вырастали над городами, и никто не слышал про концентрационные лагеря. Но, с другой стороны, это был статичный мир, мир каст, рабства и тотальной несвободы, не знающий понятия «права человека» и социальных лифтов.

Хорошо, свободно и безбедно жили лишь семьи Высоких из правящих родов и управленческая верхушка гильдий. Не столь уж тяжелой была жизнь и у рабов Высоких семейств. Многие из них жили при Высоких родах поколениями и жили неплохо. Бессмысленная жестокость и «сдирание трех шкур с одного раба» в Высоких семействах не поощрялось, считалось хорошим тоном содержать личных рабов как особо ценное имущество, обеспечивая их едой, кровом, медицинских уходом и содержанием до самой смерти. Хуже всего жили низовые работники гильдий и самые отверженные существа на Альвале — гильдейские рабы. Последние просто эксплуатировались на заводах и фабриках как бесплатная рабочая сила, не имея никаких прав ни в законе, ни в обычае Альваланской цивилизации.

Отдельно Илья спрашивал Элитьен про положение мужчин на Альвале. Оно тоже было разным. В Высоких семействах (кстати, само название «Высокие» имело не только символический смысл, девочки из правящих аристократических родов поколениями получали самый лучший уход и питание и вследствие этого, видимо, в силу особенностей организма альвалан, были в среднем на десять-двадцать сантиметров выше ростом, чем их сверстники) мальчики имели мало прав. Они обычно и физически уступали женщинам, их уделом было управление домашним хозяйством и безусловное подчинение сначала матери, а потом супруге. Девушка из Высокого рода должна была искать себе мужа только среди «благородных мальчиков» из других Высоких родов. В крайнем случае допускался брак с одним из свободных людей. Брак с рабом, личным или общественным, был для Высокой абсолютно недопустим. Впрочем, категория «свободных людей», не являющихся при этом членами одного из Высоких семейств, была на Альвале очень малочисленна. В нее входили остатки семейств, бывших когда-то Высокими, но утративших этот статус по разным причинам, потомки общественных рабов, освобожденных за особые заслуги советом Высоких родов и иная экзотика. Фактически девушка из аристократии могла выбирать мужа только из другого Высокого рода.

Мальчикам было проще. Не найдя себе невесты из Высокого рода (что часто случалось, так как девочек было меньше), они могли жениться на девушке из семейства, принадлежащего к одной из гильдий, то есть им не воспрещался брак с прослойкой общественных рабов. Некоторые парни из Высоких семейств даже сознательно искали себе жену из гильдии, не желая оставаться всю жизнь на вторых ролях. В гильдиях царило если не равенство полов (женщины все же доминировали чаще), то хотя бы равенство возможностей. Именно там мужчина мог развернуться без оглядки на кого-то и быть самому себе хозяином.

А еще на Альвале было много неженатых мужчин. От статистики никуда не убежишь — на одну девочку приходилось два мальчика. Брак же одной женщины с двумя мужчинами был допустим только у обычных рабов, если их хозяин того пожелает.

Отдельно стояла категория воинов. Их обычно набирали из девочек Высоких семейств, которые не относились к категории правящих в этом роду, в исключительных случаях — из личных рабов рода, если семья этого раба служила роду не одно поколение и в ее преданности не было никаких сомнений. Мужчины становились воинами тоже очень редко, хотя такие прецеденты бывали. Отобранные с малолетства, дружинники рода занимались всю жизнь только военной наукой и были безусловно преданны своему роду. Фактически каждый род содержал свой собственный спецназ, сила которого зачастую определяла влияние всего рода.

Примерно такая картина альваланской цивилизации предстала перед Ильей из рассказов Элитьен, пока они шли по ледяной пустыне на соединение с оставшимися в живых дружинниками рода Иллор. Элитьен говорила охотно, явно наслаждаясь собственным рассказом. Однако прошло несколько часов, и поведение инопланетянки изменилось. Она стала делать большие паузы в разговоре, игнорировать вопросы Ильи, темп ее движения стал более вялым, голос звучал вымученно.

— Что случилось? — наконец спросил ее Илья «в лоб». — У нас проблемы?

— Ну да, — ответила через некоторое время инопланетянка слабым голосом. — У меня так точно. В моем скафандре села батарея. Прошло больше суток без подзарядки, а она была у меня наполовину разряжена еще тогда, когда начался бой с вашим отрядом. И дальше было не до того… Я замерзаю, Илья. И мне не хватает кислорода. Похоже, придется продолжить твое вразумление попозже, — тихо добавила она. — Если получится…

Глава 16 В снегах Элии (продолжение)

Нельзя сказать, что услышанное Илье понравилось. Особой симпатии к Элитьен он не испытывал, но смерти не хотел, даже несмотря на гибель своих товарищей.

— Насколько все серьезно? — озабоченно спросил парень. — Двигаться можешь?

— У меня есть выбор? — Илье показалась, что в слабом голосе инопланетянки промелькнула нотка мрачного юмора. — Подогрев скафандра больше не работает. Пока иду — еще как-то греюсь. Если остановлюсь, то замерзну. Похоже, гильдейские техники перемудрили с пассивной системой отвода тепла — его потеря идет слишком быстро. Я думала, что успею добраться до своих… а похоже, нет.

— Ты, главное, двигайся. Пусть медленно, шаг за шагом, — озабочено произнес Илья. — Мы должны дойти, Высокая. Глупо будет погибнуть вот так.

— Я понимаю это, глупый ты мой мальчик. Только концентратор кислорода в шлеме тоже обесточен. У меня кружится голова — нечем дышать… Долго не протяну.

— Я вообще-то не мальчик, — немного обиделся Илья. — И не твой. Ладно, попробуем что-то сделать.

Илья остановился, огляделся вокруг. По-прежнему было темно, до рассвета оставалось еще больше трех часов. Вокруг расстилалась голая голубовато-белая пустыня, только ветер гонял легкую поземку по невысоким снежным барханам. Посмотрел на термометр — минус шестьдесят один градус по Цельсию. Прошли они километров десять, не больше — по снегу особенно не разбежишься. Даже если дружинники идут на соединение с ними быстрее — все равно до встречи уйдет немало времени.

Илья достал рацию и вызвал Липатова. Тот откликнулся довольно быстро.

— Похоже,наша общая знакомая сейчас коньки отбросит, — недолго думая, заявил он в трубку майору, не тратя время на уставные условности. — А было бы очень жаль, товарищ майор, я получил от нее массу информации и могу получить еще. Мои координаты на «Ямато» должны хорошо знать. Нужно срочно связаться с орбитой, чтобы с корабля немедленно сбросили контейнер с палаткой, кислородным и тепловым оборудованием.

— Крутой ты стал, товарищ студент, — отозвалась рация голосом Липатова. — Условия уже ставишь, требования выдвигаешь. А впрочем, может, это и хорошо, — голос Липатова был беззлобный, даже с какой-то ободрительной ноткой. — Я сейчас у аппарата, могу связать тебя через него напрямую с Сабуро, вот с адмирала требуй, что тебе надо. Подожди немного…

— Слушаю, — на другом конце трубки послышался голос, принадлежавший немолодому человеку. Говорил он по-русски с сильно выраженным акцентом, хотя и вполне понятно. — Представьтесь по форме и доложите ситуацию.

— Лейтенант Красиков, товарищ адмирал, — ответил Илья. — Нахожусь в чистом поле вместе с бывшей пленной инопланетянкой, с которой должен был вести переговоры. Впрочем, буду краток, полагаю, вы в курсе дела. У нее поломка оборудования, она замерзает и может умереть. Нам срочно нужна палатка из стандартного комплекта для десанта вместе со штатным оборудованием.

— Хорошо, лейтенант. Мы проанализируем ситуацию и примем решение. Однако не думаю, что это целесообразно. К инопланетянам могут попасть земные технологии. Изложите пока полученную от врага информацию, а…

— Некогда, товарищ адмирал, — перебил Илья. — Время ограничено. Она умирает прямо сейчас, через час или два может быть поздно. По всей видимости, инопланетянка, ее зовут Элитьен, — единственный ключ к переговорам и достаточно крупная фигура у себя на планете. Нам срочно нужна палатка с кислородным оборудованием и теплогенератором.

— Здесь я решаю, что делать и на что есть время, а на что нет, — в голосе Сабуро прорезался металл. Но Илье на это было уже наплевать. Нервное напряжение последних дней давало о себе знать, и сейчас, неожиданно, Илью как будто прорвало. Ему стало легко-легко, слова как будто сами срывались с языка и ничто уже не имело значения.

— Слушай, адмирал, — практически закричал он в трубку. — Ты там у себя на орбите можешь решать, что хочешь, меня это не волнует. Я тут стою, как идиот, ночью в чистом поле, с поясом шахида на талии и полумертвой бабой. Посланный посредником на какие-то идиотские переговоры с твоего, адмирал, не буду говорить какого приказа и чуть-чуть недожаренный твоим же, адмирал, не буду говорить каким лазером с орбиты. Так вот, мне глубоко по барабану, что ты там думаешь, мне уже вообще все равно. Некогда объяснять. Мне сейчас, прямо сейчас, нужна палатка, иначе все наши усилия пойдут коту под хвост. Понятно? Полагаю, что понятно, жду груз, — Илья решительно нажал кнопку отбоя.

Уже глядя на отключившуюся рацию, Илья понял, что свалял дурака. С адмиралом все же так говорить не стоило. Кроме того, были чисто технические проблемы, связанные с доставкой груза — челноки с «Ямато» перед выбросом десанта несколько часов маневрировали в верхних слоях атмосферы, постепенно входя в нее. Как ему доставят оборудование прямо сейчас? Впрочем, это его уже не касалось. Он сделал все, что мог, другого выхода в этой ситуации Илья не видел.

Парень обернулся к Элитьен. Она стояла рядом, немного пошатываясь.

— А знаешь, я слышала, что ты сказал своему адмиралу, — сказала инопланетянка. Говорила она тихо, делая между предложениями длинные паузы. — Ты не отключил внешние динамики. Он из правящей семьи твоего рода, да? Впрочем, неважно. Я услышала любопытные вещи… но вообще-то ты молодец. Прямо даже как и не мужик, а настоящая баба!

Илью аж передернуло от такого комплимента. Однако в устах Элитьен это была действительно похвала и немаленькая.

Рация завибрировала от сигнала вызова. Илья включил соединение.

— Будет тебе палатка, боец, — послышался голос Липатова. — Адмирал просил передать, чтобы ты ждал. Еще он просил передать, что если что пойдет не так — тебе бы лучше и не рождаться, пожалеешь. Судьба твоя потом будет не просто печальна, а кошмарна…

— Понятно, — ответил Илья. — Потом будет потом.

— Ну, тогда пока отбой, студент. Жди груз.

Илья немного потоптался на месте, посмотрел зачем-то в черное Элианское небо. Там не было видно даже звезд, видимо, из-за густой облачности. «Ждать — значит ждать», — подумал Илья. Других возможностей спасти Элитьен парень не видел. Можно было стоять на месте, а можно было потихоньку идти вперед — без разницы. Если на «Ямато» найдут возможность доставить груз, то его сброс будет сделан по их координатам в режиме реального времени. Однако идти было предпочтительнее для Элитьен — движение давало хоть какое-то тепло.

И они медленно пошли вперед, уже не тратя силы на разговоры. Первый раз, когда Илья попытался закинуть руку пошатнувшейся инопланетянки себе на плечо, Элитьен слабо попыталась вырваться и буркнула что-то, что переводчик не смог толком перевести.

— Не будь дурой, — резко ответил ей Илья. — У меня исправное оборудование, есть вода и стимуляторы. Тебе нужно выжить, поэтому принимай помощь, комплексовать потом будешь.

Как эту речь восприняла Элитьен, осталось тайной, но сопротивляться она перестала. Так они и побрели дальше, в обнимку, как влюбленные. Только недолго. Через десяток минут ноги Элитьен подкосились, и Илья еле успел подхватить ее на руки. Весила инопланетянка прилично, явно побольше доброго мешка картошки, которые Илья с отцом таскали домой со своей дачи под Воронежем. «Долго не пронесу», — понял Илья и выдавил языком из специальной ниши в шлеме САДКа кисло-сладкий шарик стимулятора, из тех, которые ему дал Липатов на «крайний случай». Точный состав препарата парень не знал, но его действие оказалось замечательным. Через минуту было ощущение, что по мозгам Ильи, словно по запыленному, годами не мытому шкафу, провели чистой влажной губкой. Парень слышал мельчайшие эфирные шорохи в наушниках и скрип снега под ногами. Мысли стали ясными и точными, вес Элитьен в руках как будто снизился вдвое. Исчезли страх и неуверенность, настроение улучшилось. Глядя на падающие впереди снежинки, оседающие на снежное поле вокруг и безвольное тело Элитьен в руках, Илья вспомнил состояние, когда ему было так же хорошо. Первая сессия, январь, зима. Семнадцатилетний первокурсник Илья успешно сдал физику, последний и самый сложный экзамен зимней сессии и шел пешком от станции метро «Планерная» до общежития, предвкушая предстоящую вечернюю гулянку. Вот тогда тоже так же мягко падал снег, по тротуару мела легкая поземка, а на душе было хорошо-хорошо, как будто все проблемы в жизни остались позади, а впереди есть место только для радости и счастья.

Илья не знал, сколько времени он прошагал в таком состоянии. Может, десять минут, а может, и час. Внезапно в облаках над ним образовался разрыв, и в чуть-чуть начавшем сереть небе выглянули звезды. Одна из них вдруг ярко вспыхнула и красивой огненной дугой съехала вниз. «Падающая звезда. Надо загадать желание, — подумал Илья, шагая вперед в своем странно-радостном состоянии. — Чего бы такого пожелать? А ладно, пожелаю просто, чтобы все было хорошо! А Господь мне сейчас поможет, если он есть, правда? Господь же помогает тем, кто искренне просит». От умиления своими мыслями Илье хотелось плакать, видимо, сказывалось действие препарата. Илья снова поднял глаза в небо. И обомлел. Пригляделся получше, до боли напрягая глазные мышцы. Нет, ошибки быть не могло. Практически прямо на Илью с небес спускался купол такого знакомого десантного парашюта…

Специальная десантная палатка ставится быстро. Главное — правильно собрать каркас из легких, но прочных металлических стержней. Дело это нехитрое, но требует тщательности и аккуратности. Потом, когда герметичная многослойная ткань натягивается на каркасе под действием избыточного давления изнутри, получается отличный зимний домик, теплый и с твердыми стенами. Сбор палатки и подключение оборудования заняли у Ильи около получаса. Когда он наконец внес Элитьен в готовую палатку, та уже еле могла шевелить руками. С большим трудом она помогла Илье снять с себя шлем и некоторое время просто лежала, наслаждаясь теплом и жадно дыша наполненным кислородом воздухом.

С помощью Ильи она полностью сняла бесполезный сейчас скафандр. Под ним у нее был обтягивающий тело эластичный комбинезон из темно-синего, тянущегося материала. Его снимать инопланетянка отказалась категорически. Пришлось, подвернув как можно сильнее вверх штанины и рукава ее комбинезона, ограничиться тщательным растиранием рук и ног специальной мазью от обморожений, которая входила в аптечку десантника. Насколько Илья зная, именно конечности всегда страдают в первую очередь. Оценить степень обморожения в данном случае он не мог, кожа рук и ног у Элитьен была, как и лицо, синеватого цвета.

— Ну, вроде, все, — сказал Илья, закончив растирание. — Жить будешь. Если, конечно, у тебя на нашу мазь фатальной аллергии нет. — Может, спиртику хлебнешь для здоровья? Мне майор выделил немного…

— Что из себя представляет этот конкретно спирт? — спросила Элитьен.

— А, обычный медицинский C₂H₅OH, — ответил Илья. — Смотри. — Он наскоро нацарапал на клочке обертки из-под оборудования формулу спирта, используя маленькие круги как атомы водорода и круги побольше — как кислород и углерод. Элитьен несколько секунд вглядывалась в формулу.

— Подойдет, — сказала она. — Сейчас будет в самый раз. Хотя мы, как более развитая цивилизация, не пьем чистый спирт. У нас, между прочим, есть больше десятка рецептов благородных напитков на его основе. Но женщине не зазорно иногда и чистого спирта в меру выпить.

— Ну, давай! Твое здоровье! — Илья налил в большую завинчивающуюся крышку от фляги с энергетиком миллилитров пятьдесят и протянул его Элитьен. Дождался, когда она бравым движением опрокинет стопку и протянул флягу — запить. Но инопланетянка лишь махнула рукой, отказываясь, с шумом втянув ртом воздух.

— В роду Иллор не запивают, — равнодушно произнес переводчик. — Традиция.

— Раз традиция, тогда конечно. — Илья тем временем сноровисто налил себе и тоже выпил стопку, приложившись после этого к фляге с тоником.

— Ну ты даешь, — прокомментировала его действия Элитьен. — Мужики обычно легкое винцо едва потягивают, а ты спирт пьешь, как баба. Странный там у вас мир, карикатура какая-то. Мужчины как женщины и, насколько я знаю, женщины как мужчины.

— Хватит философствовать, лучше спать давай, — помедлив, отозвался Илья. — Хотя нет, подожди. Отзвонись своим орлам, а то сожгут, не разобравшись, палатку вместе с нами заодно, когда прибудут…

— Как скажешь, — неожиданно покладисто ответила Элитьен. — Но в этом нет особого смысла. Они почувствуют меня, когда подойдут близко.

— Они что, умеют читать мысли? — удивился Илья.

— Не хочу говорить на эту тему. Единственное, что я скажу тебе, так это то, что обученные дружинники могут многое, что недоступно обычным людям. Вы это видели в бою… Все, действительно, давай спать.

Инопланетянка уснула довольно быстро, а вот к Илье сон никак не шел, несмотря на усталость и выпитый алкоголь. Действие стимулятора немного притупилось, но, видимо, давало о себе знать. Однако даже просто спокойно лежать в теплой палатке, слыша негромкие завывания ветра за стенкой, было приятно. Тем более что было о чем подумать.

Наиболее логичным Илье казался вариант с ожиданием помощи от «Паладина». «До прилета звездолета с основными силами десанта оставалось не так много времени, — думал парень. — Их вполне можно было переждать хотя бы и прямо здесь, еда, вода и даже боеприпасы к винтовке были сброшены вместе с палаткой. Дальше просто — десант с транспортного звездолета землян легко сметет восставших торговцев даже без поддержки дружинников Элитьен. Людям достанется планета и масса трофеев, а Элитьен с дружиной можно объявить хотя бы и почетными гостями, чтобы потом, при желании, использовать в переговорах с правящими высокими родами. Только согласиться ли на это Элитьен? Это вопрос. Она должна прекрасно понимать, что в таком случае будет фактически пленницей, как этот статус ни назови. Вообще, что она думает делать дальше?»

Илья ворочался на лежанке в такт своим мыслям. Потом снова попытался уснуть. Не получилось. Будить Элитьен было как-то неудобно…

«Хотя стоп. Что значит неудобно? Она мне что, лучший друг или жена? — мысленно одернул сам себя Илья. — Поспала немного, отогрелась и ладно. Дел масса».

— Элитьен, — громко позвал инопланетянку Илья.

— Да, — быстро отозвалась она, как будто и не засыпала.

— Скоро твои дружинники придут, что делать будешь?

— Как что? Атаковать, конечно.

— Кого атаковать?

— Поселок Алат, там, где моя резиденция и куда мы изначально направлялись.

— А смысл, Элитьен? — возразил инопланетянке Илья. — По ряду причин нам не могут оказать военную помощь с орбиты прямо сейчас. Но я думаю, что через пять-шесть дней ситуация изменится. Тогда и возьмем под контроль твой Алат.

— Интересно, что же это такое может измениться через пять дней? — ответила Элитьен. — Ты явно что-то недоговариваешь. И вообще, вы, земляне, все время пытаетесь выудить информацию, не дав ничего взамен. Как с вами вести переговоры? Ладно, посмотрим. Думаю, что вы ждете еще один корабль, ничем другим объяснить подобные оговорки нельзя. Я угадала? Или тебе запрещено отвечать и на это? Что же, учтем в дальнейшем. В любом случае, Илья, у меня нет выбора. Я уже говорила об этом, напомню еще раз. Я должна вести переговоры с другими Высокими не с одного из земных кораблей и не с захваченной землянами планеты. В этом случае моим словам никто не придаст никакого значения. Я должна это сделать сейчас. Ваш корабль уничтожил спутник — ретранслятор над Элией. Я не могу связаться с автоматическими зондами у перехода в нашу систему без него отсюда. Мне нужно попасть в Алат, где находится аппаратура дальней связи.

«Оговорилась, — подумал Илья. — Их система всего в одном переходе. Если это, конечно, не намеренная дезинформация».

— Оттуда я смогу связаться с зондом у самого перехода, — тем временем продолжала свой монолог Элитьен. — Думаю, у вас у самого перехода висят такие же, это логично. Пара часов на пересечение ворот — и сигнал по цепочке попадет на Альвалу, в наш местный совет Высоких. Тогда процесс будет уже не остановить никаким гильдиям.

— Они могут сломать оборудование в Алате, — заметил Илья.

— Вряд ли. Гильдейцы не знают про мой личный код, переподчиняющий управление зондами мне, в обход их техников. А без этого зачем им ломать оборудование, по которому осуществляют связь со своим начальством они сами?

— Слушай, Элитьен, а все-таки, почему они на нас напали? — подумав, спросил парень. — Ну, с тобой у них свои счеты могут быть. Но зачем им провоцировать войну с нами?

— Не знаю, Илья. Просто не знаю. Но это явно их работа. Кто, кроме торговцев и техников, мог остановить снегоходы? Кто еще мог напасть на вас после этого? И даже если предположить, что ты врешь о видеозаписи, посланной на ваш корабль, и нападении на ваш лагерь, почему они не отвечают ни на мои вызовы, ни на вызовы моих дружинников? Но я ощущаю, что ты не врешь, некоторые Высокие могут это чувствовать. Нет, это их дело. Впрочем, все окончательно станет ясно, когда мы с дружиной подойдем к поселку…

— Элитьен, а не было ли каких-то изменений в статусе ваших гильдий после первого контакта с землянами? Может, они получили какие-то права, которых не имели раньше, или что-то вроде этого? — Илья чувствовал, что какая-то мысль, способная многое объяснить, уже крутится в его голове, но никак не мог ее четко сформулировать.

Инопланетянка надолго задумалась. Потом перевернулась на своей лежанке со спины на бок, пристально глядя на Илью.

— А ты знаешь, было такое. Мы ведь впервые встретили расу, которая вышла в космос. Когда мы захватили вашего пленного, то решили что вы — раса рабов. Сейчас я думаю, что это было дурацкое решение — надо было смотреть не на то, как лебезит перед нами один из слабых духом, чтобы купить себе жизнь, а на то, как дрались остальные…

Ладно. В общем, Высокие советы решили, что нужно отступить от старых законов и, в свете новых обстоятельств, дать гильдиям право делать оружие. Столько оружия, сколько сейчас, на Альвале не производили никогда. И кроме того, гильдиям совсем недавно разрешили формировать и вооружать свои отряды за пределы Альвалы и строить новые заводы под космические вооружения. Аргументация была примерно такая — можно дать оружие некоторым из своих старых рабов, чтобы они нам добыли новых. Меня на совете не было, но моя мать, Инлэт, госпожа и правительница рода Иллор, рассказывала мне об этом. Мнения Высоких тогда разделились. Но тех, кто голосовал за новые вольности гильдейцам, было большинство. Даже ходили слухи о неких крупных взятках, полученных от гильдий за голоса небогатых родов на совете. Хотя, думаю, это вранье.

— Ясно, — прервал ее десантник.

У Ильи словно сложился в голове некий пазл. И тогда он заговорил:

— Похоже, картина проясняется, Высокая. Вы же у себя никогда не слышали про буржуазные революции? Про столкновения молодого бизнеса и старых порядков, старой аристократии и новых дельцов?

— Что такое революция, Илья? — спросила Элитьен. — Я не вполне понимаю этот термин.

— Я так и думал. Зато у нас на Земле он прекрасно знаком… Вот, смотри, если сейчас мы прекратим войну и между нашими расами установится мир, что выиграют гильдии? Ничего. Вы их опять прижмете и возьмете под полный контроль. А если война продолжится и у гильдий будет много вооруженных бойцов, военной техники, сеть легальных, подконтрольных им оружейных заводов? Если у них появится боевой опыт? Кто будет сильнее тогда? Высокие рода с их малочисленными дружинами или гильдии? Тогда начнется такое, что восстание Аварла покажется вам, Высокие, детским лепетом. Ну а потом, после их победы, эпоха изменится. Как говорится, «кто был ничем, тот станет всем». Мы, на своей планете, все это проходили. Даже сейчас здесь, на Элии, торговцы и техники, как ты говоришь, фактически нанесли тебе, Высокая, и твоей дружине поражение. Ну не без нашего скромного участия, конечно, но тем не менее. Вот и думай, Высокая, почему же это они так хотят войны с землянами, что с легкостью подставляют тебя под наш лазер и срывают возможные переговоры. А гильдейцы поняли, что дело-то идет к переговорам, знаешь, когда? Когда ты в снегоходе связалась с базой и утвердила статус наших пленных как своих гостей. Сразу после этого все и завертелось.

— Не может быть! — твердо заявила Элитьен. — Гильдии никогда не осмелятся открыто выступить против Высоких родов. Это немыслимо!

— Ну, вот против тебя осмелились, — спокойно возразил Илья. — И что?

В палатке надолго воцарилась тишина.

— Завтра выступаем на штурм Алата, — сказала, наконец, инопланетянка. — Это решено и обсуждению не подлежит.

Тем не менее выступить завтра на штурм не получилось. По ряду причин. Первое — утром Высокая не смогла толком ходить. Она болезненно морщилась при попытке сделать шаг и вообще была «не в форме». Во-вторых, ее дружинники прибыли лишь во второй половине короткого Элианского дня и тоже выглядели не очень хорошо. Длинный пеший марш по заснеженному полю оказался не таким простым делом даже для Альваланского спецназа. В результате штурм поселка с торговцами было решено перенести на следующие сутки. Дружинники отдыхали, посменно находясь в палатке и неся караулы. Скафандр Элитьен удалось привести в порядок, запитав его батарею от скафандров дружины.

Была и третья, главная причина переноса времени начала операции. Днем Илья связался через Липатова с «Ямато» и изложил всю полученную за последнее время информацию командованию экспедиции. Приказ, пришедший с орбиты через несколько часов после доклада, поразил Илью. Сабуро предписывал остаткам первого взвода принять участие в атаке на поселок Алат, поддержав дружинников Элитьен против гильдейцев. Но что поразило Илью еще сильнее, так это согласие Высокой принять помощь людей, при условии, правда, что их будет немного. Так что пять человек, включая майора, должны были прибыть к палатке, где назначался общий сбор, на следующее утро. Практически это были все боеспособные бойцы первого взвода. Для ускорения их прибытия в точку сбора на «Ямато» спешно заканчивали монтировать снегоходы, которые вот-вот должны были сбросить с десантного челнока на позиции землян. Почему столь нужной техники не предусмотрели на корабле заранее, Илья не знал. Видимо, не рассчитывали на маневренную войну, или для них не хватало места, или вмешались еще какие-то факторы вроде обычной безалаберности. Отличные снегоходы были, по словам Липатова, на «Паладине». Скоростные, вооруженные, даже легкобронированные. А на «Ямато» техникам пришлось выкручиваться, делая некие конструкции из того, что есть, приваривая металлические и пластиковые короба с полозьями к импровизированным двигателям, собранным из того, что было под рукой.

Тем не менее передвигаться, пусть и на таких машинах, было лучше, чем идти пешком. С этим согласилась даже Элитьен, перенеся на сутки выступление отряда и дожидаясь землян. Скоро все должно было решиться.

Глава 17 Последний и решительный бой

Неожиданная пауза дала Илье возможность отдохнуть. Весь следующий день он спал, ел и набирался сил, ожидая, когда прибудут остатки взвода. Стимулятор принятый накануне, давал любопытный пост-эффект. Никаких неприятных ощущений, болезненности или слабости не было, но Илья ощущал себя так, как будто из него до капли высосали всю нервную энергию. Не хотелось разговаривать и думать, в душе царило безмятежное и бесчувственное спокойствие. Если парень не спал, то валялся на лежанке, бездумно глядя в коричневый потолок палатки. Только к вечеру он почувствовал себя лучше.

Элитьен тоже было не до разговоров. По большей части она лежала рядом, на соседней лежанке, иногда о чем-то говорила с дружинниками, а точнее, дружинницами, посменно меняющимися в палатке. Ждали. Охранники Элитьен, казалось, не обращали на Илью ни малейшего внимания. Они заходили по двое-трое в палатку, снимали шлемы, что-то пили из фляг и ели круглыми глубокими ложками из коричневых коробочек некую, похожую на разваренную рисовую кашу, разогретую белесую массу, чей аппетитный запах напоминал Илье только-только пожаренные на сковородке грибы. Отдыхали некоторое время и опять выходили наружу. Все они, очевидно, были женского пола, похожие пропорциями лица и синевой кожи на Элитьен, только прическа на их головах была очень короткой, почти под ноль. «Неуставные» длинные волосы, видимо, дозволялось иметь лишь командующей ими Высокой.

Ночью прибыли десантники из первого взвода. Сноровисто поставили вторую палатку, куда Илья тут же направился. Встреча была бурной. Илья никак не ожидал, что Липатов прямо с порога обнимет его как родного, а следом за ним это сделали Ким и еще трое оставшихся в живых парней. Оставшись одни, они отключили, наконец, мины на поясе Ильи и сели впятером вокруг стола, собрав импровизированный военный совет.

— Ну что, парни, последний бой, — сказал Липатов, обведя их всех пристальным взглядом. — Адмирал считает, что это необходимо с политической точки зрения, создать прецедент, когда альвалане и земляне воюют вместе. Скажу больше, это решение утвердили на Земле. С пакетом сообщений, в основном состоящим из твоей, Илья, информации, гоняли в Солнечную систему висящий у самого перехода зонд. Он сбросил ее по цепочке, и другой курьерский зонд через три часа пришел в систему Элии с приказом. На Земле решили, что менее рискованно тебе поверить, чем не поверить. Там сочли, что интересы Земли требуют поддержать Высоких, не допустив бунта гильдейцев. А если бунт все же произойдет, то землянам выгоднее в данный момент поддержать в гражданской войне Высоких. Объединенное командование рассудило, что если гильдии проиграют, то в этом случае у альваланской цивилизации меньше шансов на военно-промышленное усиление, что для людей выгодно. Так что нам предстоит, скорее, исполнить представительские функции — показать, что земляне поддерживают Высоких.

— Сабуро, кстати, очень просил не рисковать, — продолжал майор. — Дать несколько выстрелов, но в атаку сильно не лезть. Дескать, теперь мы нужны на Родине живыми. Сволочь!

— Почему же сволочь? — поинтересовался Илья. Майор, конечно, не был большим поклонником чинопочитания, но столь откровенное высказывание Липатова Илью удивило.

— А как его еще назвать? Ты сам-то что, ничего не понял? — резко заговорил майор. — Тебе не показалось немного, так сказать, нелогичным, что вас, в сущности недоучек, бросают первыми в бой? Когда непонятно, ни что за противник внизу, ни какими силами он располагает? Думаешь, какие у нас были шансы выжить?

— Я тогда думал, что командование все же имеет какую-то информацию или «козырь в рукаве», — откровенно ответил Илья. — Что все не так просто — мол, бросили смертников на врага и все. Думал, что не может быть такого, чтобы людей отбирали по разным организациям, тестировали, направляли в спецчасть, создание которой влетело в копеечку, а потом просто кинули на смерть без всякой пользы. Я так думал тогда. Сейчас, товарищ майор, я уже не знаю, что думать. Да в сущности это уже не имеет значения, — махнул рукой десантник. — Нам бы выжить.

— Скажем так, ты не совсем прав, Илья, — подумав, сказал майор. — Нашу спецчасть действительно создавали на длительную перспективу. Планировался отбор бойцов с последующим длительным обучением, этакое закрытое военное училище, обеспечивающее кадрами российские космические программы. Гибель звездолета на Элии лишь подстегнула этот процесс. А дальше, насколько я знаю, начались сплошные эксперименты. С подачи какого-то умника то ли в Академии наук, то ли в аппарате президента было решено сделать первый набор экспериментальным, по особой методике. Сверху спустили инструкции по подбору нужных людей, через Комитет полезности распространили их по организациям, которые проводят психологическое тестирование сотрудников при приеме, вроде твоего университета. Тебя же тестировали при поступлении?

— Было дело, — согласился Илья. — Четыре экзамена и стандартное психотестирование. Оно сейчас почти во всех вузах.

— Вот и я о том же, — кивнул майор. — Военные организации решено было исключить, согласно инструкции, будущих, так сказать, экспериментальных космических солдат следовало делать с чистого листа. Дескать, военных у нас и так хватает, мы не хотим переучивать на правильный лад тех, у кого неправильные рефлексы уже в крови. По мне, так бред полнейший. Думаю, это была затея какого-то, мягко скажем, непризнанного, млять, гения с большими связями, очень похоже на то. Ну что же, наше дело военное — исполнять, коли приказ получен. Вас набрали и начали учить. Честно скажу, результат получился не очень. Нет, вы вовсе не оказались бездарями. Скажу откровенно, если бы все курсанты военных училищ в российской армии достигли бы в боевой учебе после первого года вашего уровня, это было бы просто замечательно. И все же, прорыва не произошло, и наверху задумались, стоит ли, так сказать, огород городить. Потому что до уровня уже имеющегося спецназа вам далеко, и, в общем, стало понятно, что вы его и за пять лет обучения не превзойдете. И вся эта гуманитарка, логика, психология, которой вам забивали голову — нужна ли она в ущерб боевой подготовке? Насколько я понял, в верхах сильно засомневались в правильности подобного эксперимента, более того, я краем уха слышал, что следующий набор в сто двадцать четвертую спецчасть будет уже проводиться по-другому… И вот тут, Илья, к вашему несчастью, случился старт военной экспедиции к Элии. Общую схему ты знаешь, все произошло, как изначально и задумывалось: сначала летит военный корабль — истребитель, оборудованный для боев в глубоком космосе и на орбите, и старается взять под контроль космическое пространство. За ним, через какое-то время, следует транспорт с планетарным десантом и оборудованием для базы. Если у первого, боевого звездолета, возникают проблемы, то гораздо более беззащитный транспорт успевает уйти обратно в Солнечную систему. Казалось бы, все логично. Но тут выступили те генералы из генштабов объединенных стран, планирующих операцию, которые должны отвечать за подготовку десанта. Дескать, они ничего не знают о противнике, нужно осуществить хоть какую-то разведку боем перед высадкой, собрать непосредственную боевую информацию и прочее в таком духе. Все вели к тому, что надо начать десант за несколько дней до подхода основных сил, чтобы было время обобщить первый боевой опыт. Вот пусть с «Ямато» проведут разведку боем, а уж потом они сделают, так сказать, все по правилам, ударив по противнику во всю мощь. Иначе они за успех не отвечают. Против этого, в свою очередь, возразили космонавты и инженеры — на «Ямато» нормальный десант одновременно с сохранением планируемой боеспособности корабля не втиснешь. Вот так и родился тот проект, который и был реализован — с малочисленным и слабо вооруженным десантом фактически смертников, который можно втиснуть в «Ямато» и сбросить на Элию первыми для сбора всей возможной информации о противнике перед главной десантной операцией. Вас, конечно, скорее всего, перебьют, но десант на «Паладине» сумеет как следует подготовиться и победит. Земля требует жертв. И мертвых героев, из которых можно сделать знамя для последующей пропаганды. Не знаю, где немцы нашли своих смертников, но в России вспомнили про вас. Знаешь, Илья, вы самым парадоксальным образом оказались никому не нужны на Земле. Генералы в Минобороны РФ вас за своих не считали — им этот эксперимент навязали сверху. Оказалось, что никому не охота списывать со счетов, посылая первыми, фактически на смерть, свои родные спецназы — ни руководству ВДВ, ни армейцам, ни ФСБ с разведкой. Они, конечно, отобрали лучших из лучших в российский батальон космического десанта, и этот доблестный РБКД сейчас на пути к нам, летит в «Паладине». Видел я их, Илья, — настоящие волкодавы, не вам чета. Таких бойцов очень ценят и стараются зря не терять — штучный товар. А вот вы на роль смертников подходили идеально — ценность ваша сомнительна, однако необходимые навыки и неплохое обучение уже имеете. И вообще, чего сильно напрягаться с подбором первого десанта, если его с пятидесятипроцентной вероятностью снесут еще в воздухе? В общем, идеальные лабораторные хомячки, на примере расправы с которыми можно увидеть, как и какими методами воюет враг. Да и те личности наверху, кто продавил ваш экспериментальный набор в спецчасть, тоже хотели посмотреть вас в деле, пусть и недоученных. Перебью вас — и ладно, все можно списать на неизвестного врага и особые обстоятельства. Останетесь живы — тоже плюс, значит, они со своими «передовыми» методиками набора в десант оказались правы, за это можно и ордена получить и иные вкусности… Вот так и получилось, что ваш первый взвод отправили поперек батьки в пекло.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — перебил Липатова Илья. — Какой смысл в этом сейчас, майор?

— Какой смысл? — Повысил голос Липатов. — Ты спрашиваешь, какой смысл об этом говорить? Может, и никакого. А может, он в том, что Сабуро обо всем этом прекрасно знает. А теперь с лицемерной заботой говорит: поберегите, мол, себя, ваша жизнь нужна Родине. Где он был со своими советами поберечься тогда, когда нас выбрасывали фактически на смерть? Где он был, когда кончали «Винтерберг»? Где он был, когда синекожие рвали наш взвод? Известно где — на орбите крутился и командовал… А теперь новый приказ — поддержать одних синих против других синих. Добить, так сказать, нас всех. Зла у меня, Илья, уже не хватает! Поэтому все и рассказываю — хочу, чтобы вы об этом тоже знали. Ты знаешь, боец, нас, офицеров, даже отговаривали с вами лететь. Заранее сказали, что вы, скорее всего, не вернетесь, а мы еще понадобимся для обучения следующего набора курсантов. Я и Ванин — мы добровольцами были. Потому что нельзя было нам иначе — совесть жить потом не даст. А у остальных офицеров семья, дети — они остались. Однако ты прав, Илья. Сейчас для нас главное — выжить. Позови, будь добр, свою синюю подругу — обговорим план атаки. Кстати, вы как — еще не того, к тесной международной половой дружбе не перешли?

Илья сначала намек Липатова не понял, потом понял и хотел было возмутиться, но затем, увидев в глазах майора знакомые искорки смеха, просто отмахнулся.

— Нет, товарищ майор, не перешли. Некогда было, то проблемы какие-то, то уединиться толком не получалось…

— Ну, одолеем супостата, я вам такую возможность предоставлю, — с серьезным видом пообещал майор.

Сделанные на скорую руку снегоходы выглядели не очень презентабельно. Фактически это были аэросани с электрическим двигателем, подсоединенным к длинным пластиковым коробам на полозьях. Этакие просторные ванны с метровым пропеллером. Тем не менее в них смогли загрузиться и земляне вместе со всем снаряжением, и альвалане. И даже относительно быстро ехать — со скоростью около сорока километров в час. Перед рассветом они были уже на окраине Алата. Едва купола и антенны радиовышек поселка показались на горизонте, дружинники покинули аэросани, в то время как пятеро бойцов первого взвода продолжили движение по широкой дуге вокруг поселка. Согласно разработанному ночью совместному плану, сначала одна из дружинниц Элитьен должна была попытаться вступить в переговоры с гильдейцами в поселке. Еще оставался крохотный шанс, что произошел не открытый бунт, а какое-то недоразумение. Если попытка переговоров проваливается, то начинается атака поселка. План боя был следующим — дружина Высокой двумя группами должна была пойти в атаку с разных направлений, в то время как земляне играют роль артиллерийской поддержки при них, держась поодаль. Все пятеро десантников были вооружены своим штатным тяжелым оружием — реактивными огнеметами и гранатометами. Непосредственно в атаку они должны были идти, только если у дружины возникнут большие проблемы. Оперативную связь решили держать через Элитьен с ее переводчиком, тем более что и альтернативы этому не было.

Однако все довольно быстро пошло не так, как предполагалось. Не успели еще аэросани с десантниками доехать до намеченной точки, как по воздуху от поселка в сторону землян устремились несколько ярких росчерков. Через секунду вокруг аэросаней вздыбились поднятые взрывами фонтаны снега. Прямых попаданий, к счастью, не было, но одни аэросани перевернулись, двое других резко затормозили. Гильдейцы начали бой первыми. Похоже, стреляли неуправляемыми ракетами с относительно небольшим зарядом, может, около двухсот граммов в тротиловом эквиваленте. Десантники стали быстро покидать аэросани и занимать позиции, прячась в снегу.

— Внимание, — раздался в наушниках шлема голос Липатова, когда парни залегли чуть в отдалении от места обстрела. — Наших новых друзей тоже атаковали, они просят поддержки огнем. Слушай команду — даем два залпа по накрытию местности слева перед вон тем крайним куполом с двумя антеннами и бегом меняем позиции пятьдесят метров вперед и влево направлением на одиннадцать часов. Выполнять!

Илья привстал на одно колено, наводя трубу ракетного огнемета на указанную точку. В оптику ночного прицела было видно, как бегают фигурки в скафандрах вокруг каких-то установленных на лыжи наклонных цилиндров высотой в половину человеческого роста, видимо, пусковых установок ракет.

«Какой примитив, — думал десантник, вводя поправки в механизм прицеливания. — С одной стороны — космическая цивилизация и лазеры, с другой — ракетные системы, сравнимые с земными аналогами, наверное, столетней давности. Впрочем, нам же лучше».

Указательный палец нажал на спусковой крючок, и ракета ушла в цель, выбив позади десантника реактивной струей фонтанчик снега. Илья быстро потянулся ко второй трубе, аккуратно прицелился и выстрелил снова. Подхватил вторую вязанку из двух заряженных РПО и, согнувшись, быстро побежал вперед, занимая новую позицию. Упал в снег, потом немного приподнялся на локтях, осматривая в прицел то место, куда только что он вел огонь. Все, ракетной позиции противника там больше не было. Что-то горело, вверх поднимались клубы пара, валялись изломанные фигурки инопланетян и каких-то механизмов.

— Хорошая стрельба, — прозвучал в наушниках комментарий майора. — Теперь Илья и Ким, попробуйте достать из огнеметов противоположный край поселка, там, где два купола стоят рядом. Видите? Хорошо. Похоже, оттуда твою подругу с дружиной сильно обстреливают. Остальные — огонь гранатами вразнобой по переднему краю. Где видите цель, туда и стреляйте.

Илья посмотрел через прицел в указанное Липатовым место. Действительно, судя по часто вспыхивающим отблескам разрядов, оттуда интенсивно вели огонь из лазеров куда-то в окружающую поселок снежную равнину. «Ну что же, сейчас мы это поправим, — подумал он, прицеливаясь. — Получайте!» Ракета с ревом ушла в ночую тьму, а у края поселка, там, где засели стрелявшие, вспух огненный шар разрыва.

Тем временем несколько вражеских стрелков начали обстреливать позиции взвода из лазеров. Однако большого вреда они не наносили, стрельба была редкой и неточной. Илья осмотрелся, приводя в боевую готовность последнюю ракету. Подсвеченный пожарами в поселке, враг был уже неплохо виден даже невооруженным взглядом. Ветер, без перерыва дувший последние сутки, совсем ослабел, и дым от пожаров поднимался столбом почти вертикально вверх, не мешая стрельбе. Бой продолжался, было видно, что стреляют с обеих сторон. Импульсы лазерных разрядов сверкали и в поселке, ведя огонь по невидимым во тьме дружинникам Элитьен и со стороны ноля. Внимательно вглядываясь в позиции гильдейцев, Илья заметил группу из четырех инопланетян, обстреливавших десантников. Хотя стреляли они крайне неточно, видимо, не сумев толком обнаружить позиции землян, но все же представляли в данный момент времени наибольшую опасность для остатков взвода. Последняя ракета Ильи свела ее к нулю. Все же война с торговцами выгодно отличалась от войны с дружинниками, это Илья понял точно. Дружина Элитьен не металась бы подсвеченными огнем мишенями, ведя лихорадочную и бестолковую стрельбу.

Истратив последнюю ракету, Илья отбросил в сторону бесполезную трубу от РПО и привел в боевую готовность винтовку. Отполз чуть в сторону и приник к прицелу, выискивая противника. В основном там все уже было кончено. Стреляли редко, а местность у куполов была покрыта то тут, то там неподвижными фигурами убитых и раненых. Все же парень успел сделать несколько выстрелов по мелькающим у куполов силуэтам, когда в наушниках прозвучал приказ майора:

— Отставить огонь. Элитьен сообщает, что ее девчонки уже в поселке, делают зачистку. Она не хочет, чтобы мы случайно их задели.

Илья опустил лазерную винтовку. Похоже, очередной бой закончился, а он опять остался жив. Адреналин так и кипел в крови. «Что, гады, получили, — с какой-то хищной радостью подумал Илья. — Будут знать наших!» — промелькнула злорадная мысль.

И тут же парень сам устыдился своих мыслей. Чего хорошего в том, что он сегодня убил нескольких человек? Ладно, пусть не человек, инопланетян. Все равно. За чьи интересы он воевал в этом бою, такое ли это было хорошее дело — убивать чужих рабов, восставших против не менее чужих для Ильи хозяев?

«Спасибо, Господи, что оставил меня сегодня в живых! — уже по-другому подумал он. — Вернусь на Землю, пойду в церковь и куплю самые-самые дорогие свечки. Поставлю их перед всеми иконами! Только оставь меня в живых, Господи! Меня и моих товарищей».

— Все, ребята, конец, — снова зазвучало в наушниках. — Элитьен говорит, что оставшиеся в живых презренные рабы сдаются.

Через час, когда третий по счету для находящихся на Элии землян рассвет осветил закопченный и истоптанный после боя снег в поселке Алат, Илья был в центральном куполе, в котором находилась аппаратура связи с Альвалой. Точнее говоря, не с самой планетой (это было невозможно), а с автоматическими зондами, которые висели у самой точки перехода и могли в кратчайшие сроки уйти в другую звездную систему, передавая по цепочке сообщение. Чем-то это все напоминало Средневековье со специальными почтовыми станциями, на которых спешащий по государственной надобности гонец мог менять загнанных лошадей.

В результате боя десантники не понесли потерь. Правда, при ракетном обстреле в начале схватки несколько осколков попали в двоих, но, обладая достаточно низкой скоростью, не смогли пробить прочные КГАТы. Парни отделались лишь болезненными синяками. Дружина Элитьен, непосредственно ходившая в атаку, потеряла двоих. Так что их межрасовый сводный отряд стал совсем маленьким.

Зато гильдейцы, по словам Высокой, были разгромлены наголову. Между куполами остались лежать больше пяти десятков трупов. Илья впервые увидел альваланских мужчин, из которых на половину состоял отряд, защищавший восставший Алат. Невысокие, какие-то тщедушные, они сиротливо лежали в куче у одного из куполов, куда их снесли оставшиеся в живых гильдейцы. С первого взгляда было понятно — не бойцы. Двое из них были без скафандров, их расстреляли дружинницы уже внутри центрального купола, когда они пытались бежать, и выволокли потом наружу, к остальным убитым. Один из них был, по словам Элитьен, руководителем экспедиции со стороны союза гильдий, и Высокая очень жалела, что не смогла захватить его живьем.

— Слишком легкая смерть, — прокомментировала она Илье известие о его гибели, когда он спросил о тех, кто устроил мятеж. — Надо было его судить судом Высоких и примерно наказать. Мои охранники допустили крупный промах, и у меня будет с ними серьезный разговор по этому поводу. Но потом, по возвращении. Сейчас много других дел.

Также Высокая рассказала землянам, что уже не опасается нападения врага со стороны остальных поселков. В Алате были сосредоточены основные силы гильдейцев, в других поселках, по ее мнению, было не больше трех-четырех десятков техников и рабочих. В атаку они уже не пойдут, их капитуляция — дело времени. Кроме того, в плен сдалось полтора десятка оставшихся в живых защитников. Пятеро из них были заняты на ремонтных работах под присмотром двух дружинниц, остальные сидели под замком. Контроль надАлатом был восстановлен полностью.

А еще десантники обнаружили в одном из помещений центрального купола двоих раненых немцев. Гильдейцы перевезли их из Арлига, где был бой с «Винтербергом» в центральный поселок, видимо, решив использовать в каких-то своих целях. Радости и тех, и других землян не было предела, особенно у Карла Либке, того самого блондина, с которым обменивался приветствиями Илья перед посадкой в десантный катер. Состояние его товарища было гораздо более тяжелым, зато Карл, попавший в плен, получив в бою сильную контузию, чувствовал себя гораздо лучше и показывал свою радость, как мог, пригласив всех десантников к нему в гости в Баварию, где он их будет месяц отпаивать настоящим пивом. По его словам, он уже не надеялся выбраться из этой дыры…

Майор доложил на «Ямато» об успехе операции, после чего десантникам оставалось только ждать. Элитьен вместе с тремя дружинницами уединилась в комнате связи, отказавшись пускать туда землян. Липатов не стал с ней спорить по этому поводу, развернув собственный пункт связи с орбитой в одном из помещений.

Глубокой ночью Элитьен покинула комнату связи и вышла к десантникам.

— Есть связь с Альвалой, — сообщила она. — Специальное заседание Высокого совета Альвалы соберется в ближайшие дни. Мои полномочия предварительно, до проведения совета, подтверждают мой род и его союзники. В связи с вновь открывшимися обстоятельствами до собрания Высокого совета рода Альвалы объявляют перемирие с землянами, если те не предпримут откровенно враждебных действий. Большая часть союзов и отдельных родов объявила об этом решении. Думаю, что все закончилось. Будьте пока моими гостями. Илья, я бы хотела с тобой поговорить отдельно. Прошу следовать за мной…

Глава 18 Последняя, короткая

Прихожане церкви Николая Чудотворца в Архангельске теплым погожим утром, которые еще случаются в этих краях в первой половине сентября, были удивлены необычной для них картиной. К церкви подошел молодой парень, чей возраст на вид недавно перевалил за двадцать лет, в парадном мундире офицера ВВС с поблескивающими на груди знаками отличия. Их количество, названия и статут, казалось, никак не могут принадлежать одному человеку такого возраста и звания. Поблескивающий начищенным серебром Георгиевский крест соседствовал на груди с орденом Мужества и, как ни странно, с орденом Дружбы. Он сначала подошел к торгующим свечами старушкам при входе и купил пачку больших восковых свечей, не торгуясь, отдал за них пятитысячную купюру и, не дожидаясь сдачи, вошел в храм, перекрестившись трижды у порога. Потом подошел и аккуратно поставил по свечке у всех икон в храме, немного постояв и помолившись про себя у каждого образа. Помогавшая по храму пожилая женщина хотела было посоветовать ему, как и в каком порядке правильно подобает ставить свечи, но, натолкнувшись на сосредоточенный взгляд парня, передумала это делать. Парень еще раз перекрестился у образа Христа и, немного постояв, тихонько вышел из храма.

Илья вышел на набережную Северной Двины и медленно побрел вдоль берега. Остались позади мучительно медленно текущие часы каждого из дней во время долгого обратного перелета на Землю, многочисленные отчеты и доклады, порою напоминающие допросы, обо всем, что он видел и слышал на Элии, закрытая церемония награждения выживших остатков первого взвода в Кремле. Все это длилось долго и, казалось, никогда не закончится. А потом вдруг от бывших курсантов отступились. Выдали ордена, большую сумму денег, специальную карточку с «пожизненной полезностью», заставили подписать кучу бумаг о неразглашении и сказали: валите, ребята. В отпуск. Отдыхайте до нового года, а там приходите и решайте, будете ли служить далее и если да — то в каком качестве. Если же нет, то ваш старый контракт мы аннулируем, и вы свободны как ветер. Не очень-то вы теперь и нужны. Честно говоря, Илья никак не ожидал подобного окончания своей эпопеи. Ну так что же, может, оно и к лучшему.

Он вспоминал, как на Элию высадились десантники с «Паладина», заняв покинутые инопланетянами поселки и собирая оставшиеся инопланетные трофеи и образцы. Выгружались техника, солдаты, ученые. Земляне с ходу приступили к строительству базы. Оставшиеся гильдейцы перед лицом такой силы предпочли сразу сдаться Элитьен, едва от «Паладина» отделились первые десантные челноки. Так что в другие поселки альвалан, кроме этих двух, люди не вошли, чтобы не ставить под угрозу переговоры с советом Высоких и хрупкое перемирие. Им и так с лихвой хватало трофеев и образцов инопланетных технологий. В качестве жеста доброй воли Элитьен подарила людям свой переводчик (в Алате был запасной), и специалисты уже вовсю работали над изучением языка альвалан.

А потом Илью, вместе с остатками первого взвода, отозвали на «Паладин», который, разгрузившись и приняв на борт трофеи, направлялся обратно на Землю.

Вот и все. И сейчас, идя вперед по набережной, в ожидании долгожданной встречи с Аней, Илья невольно и нервно сжимал в кармане одну единственную вещь, которая осталась у него на память об Элии и которую особисты и ученые, многократно изучив, все же вернули Илье. Небольшой золотой с ярким синим камнем посередине кругляш с выгравированным на альваланском языке именем Ильи, который подарила ему Элитьен во время встречи наедине. Знак личного друга рода Иллор. И, как сказала Элитьен, ее личного друга.

Оглавление

Глава 1 Забрали…

Глава 2 Научно-политическая

Глава 3 Забрили…

Глава 4 Военно-политическая

Глава 5 Построили…

Глава 6 Космическая

Глава 7 Военно-романтическая

Глава 8 Военно-бытовая

Глава 9 Началось…

Глава 10 Полет

Глава 11 Десант

Глава 12 Элия. Лагерь

Глава 13 Дальнейшие события

Глава 14 Дальнейшие события (продолжение)

Глава 15 В снегах Элии

Глава 16 В снегах Элии (продолжение)

Глава 17 Последний и решительный бой

Глава 18 Последняя, короткая