«Галаксис» ищет гения [Юрий Макарович Леднев] (fb2) читать онлайн

В запыленных коридорах и кабинетах книжного издательства «Галаксис» томилась тишина. В ней не чувствовалось усталости творческого вдохновения или мобилизующей затаенности перед трудовым порывом, выжидания надвигающейся бури. Была в ней только пустота, пыльное безделье и еще безысходность.

Из компьютерного зала доносилось легкое посвистывание да прерывистый слабый гул. Это роботы-консультанты от нечего делать забавлялись электронными играми, резвясь в глубинах, непостижимых для человеческой памяти.

В директорском кабинете слышны были негромкие мужские голоса. Это директор и главред издательства самозабвенно резались между собой в «балду». В азартном усердии они заполняли на экране дисплея буквами пустые клетки, сотворяя таким манером целые слова. Эту древнюю игру интеллектуалов они чтили выше любой другой, изобретенной за века игривым умом человечества. Хотя «балда» считалась игрой незатейливой, она им никогда не надоедала. Заполняя пробелы времени между завтраками, обедами, ужинами и сном, как буквами пустые клетки, «балда» спасала их от скуки, нудного безделья.

Скоро минет год, как в издательство не заглянул и даже не прислал своих рукописей ни один из литераторов, хотя «Галаксис» считался в литературных кругах издательством самым престижным, а главное, — что было всем и всюду известно, — «Галаксис» ищет гениев! Да, да, ищет гениев литературы! Но странно: писателей и поэтов сюда, как говорится в одной старой поговорке, теперь и калачом не заманишь!

А поначалу, как только «Галаксис» открылся, пишущей братии всяких мастей и рангов — прозаиков, поэтов, драматургов, очеркистов, фельетонистов, в общем, разных представителей жанров, форм и направлений налетало сюда ежедневно со всей галактики, как насекомых на ночной горящий фонарь. Они плотно и шумно заполняли кабинеты редакторов, гудели, спорили, курили в коридорах издательства, со страстной убежденностью доказывали свою гениальность на редсоветах и в кулуарах. Все редакционные столы, шкафы, полки были туго забиты литературными трудами. Целая армия редакторов, литконсультантов, критиков дни и ночи корпела над рукописями авторов, тщательно прочитывая от оглавления до точки каждое творение, выискивая среди них гениальное.

Из практики известно давно: талант можно проглядеть запросто! Как бывает в жизни: живет, трудится гений, а никто его не замечает, за гения не считает. А умрет: ох! ах! Да как же так! Он, оказывается, гений, а мы его и не приметили! Признали. Слава. Почет. Но, увы, после его смерти! А сколько гениев в литературе вообще кануло в Лету? Теперь и не узнаешь, не сочтешь!

«Галаксис» сразу, с первого дня своего существования, решил напрочь поломать эту печальную традицию в истории человечества и поставил перед собой цель благородную: выявлять гения при его жизни, чтобы он, гений, имел возможность еще живым насладиться своей заслуженной славой. В рекламном проспекте на его открытие так и было записано: «Главная цель книжного издательства «Галаксис» — выявлять и прославлять гениев при их жизни». Это было чистейшей правдой!

Но! Одно дело — объявить о своем намерении, и совсем другое — намерение осуществить. «Благими намерениями вымощена дорога в ад» — эта мудрость жила, живет и будет жить, наверное, еще долго, а может, и всегда. И это потому, что всегда, во веки веков, были и будут творцы благих намерений. А ведь без них на этом свете станет грустно, и мир наш многое потеряет, ибо без них, этих чудаков, люди перестанут верить в мечту, которая всегда прекраснее действительности.

Итак, время летело. Шли дни, месяцы в поисках, а гениев при жизни обнаружено не было.

Правда, как и во всяком сложном деле, случались курьезы: объявленные «Галаксисом» несколько гениев на поверку оказались гениями липовыми, скороспелыми, то есть вовсе и не гениями. Их книги сразу же были забыты читающей публикой.

Но поиски гениев упорно продолжались. В редакционных кабинетах работа кипела вовсю! Издательство издавало, и это естественно — на то оно и издательство, чтобы издавать.

Но вот однажды произошел жуткий случай, который, как тихоокеанское землетрясение, до основания потряс репутацию «Галаксиса». Один из его авторов, рукопись которого на редсовете не прошла и пылилась где-то на дальней полке, после своей смерти (причину гибели гения злая молва приписала «Галаксису»!) был издан в одном из захолустных периферийных издательств. После выхода в свет его книга получила самое широкое признание и восторженный успех, причем стойкий, у массового читателя. Автор, без всякого сомнения, (даже критикой!) был сразу назван гением, корифеем литературы. Получился мировой скандал: «Галаксис» проглядел гения! По этому возмутившему всех случаю была созвана самая представительная конференция с участием Госкомиздата и ЮНЕСКО. На ней было выработано следующее решение:

1. Определить гения при жизни простому смертному редактору или литконсультанту, созданному природой на 65 % из воды с некоторыми добавками жиров, белков, углеводов, микроэлементов, даже сверхграмотному, но склонному к чувству симпатии, дружбы, уступкам, психологическим давлениям и другим редакторским несовместимым компромиссам — невозможно!

2. Гения при жизни сможет вычислить только быстродействующий компьютер, обладающий огромным, в сравнении с живым редактором, банком информации, так как он:

а) не пользуется субъективными методами в оценке литературного творчества;

б) не имеет друзей-приятелей в среде писателей и поэтов;

в) равнодушен к уговорам и увещеваниям вроде: «Примите рукопись, а потом дотянем»;

г) не поддается психологическому давлению как «сверху», так и «снизу»;

д) обладает феноменальной памятью, сможет быстро выявить плагиат и прямое подражание;

е) может без боязни получить неприятность, прямо в глаза назвать талант — талантом, бездарь — бездарью и т. д. и т. п.

Так на этом небывалом в истории книгоиздательства синклите было решено: вместо живых редакторов и литконсультантов установить в издательстве «Галаксис» роботов.

И вот вместо полутора тысяч редакционных работников в издательстве было установлено семь роботов. Внешне они были похожи на двухтумбовые столы, за которыми когда-то сидели живые редакторы. Внешний вид у них был самый что ни на есть обыкновенный и даже притягательный. Главное, поражала их работоспособность. Каждый из этой прожорливой компании мог проглотить в свою утробу более миллиарда слов в секунду, переварить в своем электронном чреве миллионы фраз за считанную минуту и вечно хранить в своей ненасытной памяти почти все, что было создано за века вдохновенным движением творческой мысли и поэтическим трепетным чувством талантливых сынов человечества. Роботы могли чистить слог, обновлять фразу, сокращать и выправлять текст, находить стилистические и орфографические ошибки и даже, при надобности, творить на заданную тему. Принцип их работы был предельно прост и ясен. Например, приносит или присылает в издательство свою рукопись автор. Ее закладывают в умное чрево робота, которое злые языки пародистов успели прозвать «пастью крокодила», «печью крематория», и — через минуту рецензия готова!

Все старые слова, избитые обороты, древние понятия и всякую литературщину роботы выискивали быстрее, чем обезьяны вшей у своих подруг.

С первых же авторских фраз, к примеру:

— Он наградил ее долгим медовым поцелуем…, — рукопись сразу же выплевывалась в мусорную корзину, а на экране загоралось такое знакомое и исстари ненавистное каждому пробивающемуся в литературу слово «ОТЛУП».

Или:

— Он проснулся ранним утром с тяжелой головой, — опять «отлуп»!

— Она по-детски нежно улыбнулась ему, — снова «отлуп»!

— Здравствуйте! Как себя чувствуете? — «отлуп»!

— Космолет третьи сутки кружил над молчаливой планетой, — жестокий «отлуп»!

На всякие рассуждения о погоде, домашних делах, первой и последней встречах, деловых и любовных объяснениях и прочих мелочах жизни компьютерный ум накладывал свой единый и беспощадный «отлуп»!

Редактировать рукописи стало удивительно легко и даже весело! Из многочисленного штата редакторов, литконсультантов и прочих работников издательства остался только главный редактор и, естественно, директор, так как без директора не может существовать никакое учреждение. Директор без учреждения может быть, но учреждение без директора — никогда!

Авторские рукописи, не подошедшие под определение роботов «гениальное произведение», таяли быстрее, чем снег под весенним солнцем. А вместе с ними убывала и, наконец, исчезала полностью армада соискателей на звание гения, корифея литературы. Вдосталь нахватавшись «отлупов» от компьютерных редакторов, они наконец понимали тщетность своих попыток пробиваться в гении и переставали тревожить издательство. Авторы буквально трепетали от душевного ужаса перед роботами-редакторами, называя их троглодитами, аллигаторами, душегубами. И они были правы: судьба произведений, сотворенных тонкой душевной энергией, зависела от суда компьютера, не имеющего души. Храбрые пародисты сочинили про «Галаксис» много сатирических куплетов и пародий, но обходили его стороной.

В общем, очень скоро у самого престижного издательства авторов не осталось ни одного. В его кабинетах и коридорах воцарилась небывалая для издательств кладбищенская тишина.

Не стало шумных заседаний редколлегий, широких литсовещаний и конференций. Не слышно было таких родных и привычных издательских слов и восклицаний, — вроде:

— Н-да… м…

— Это, пожалуй, можно издавать, тут что-то есть…

— Что вы, издавать пока не стоит, тут что-то не то…

— Можно рукопись довести до кондиции, если автор поработает…

— Надо менять стиль и язык, не стоит и пробовать…

— Не надо делать из мухи слона!

— Придется уступить давлению сверху, у него рука там…

— Измотает нас жалобами, если не напечатаем…

— Пойти на компромисс? А престиж издательства…

И тому подобное, и в том же духе.

Теперь всю административно-творческую деятельность в жизни издательства заменила «балда». Вот и сейчас директор и главред азартно играли и мирно беседовали.

— Да-а… — протянул директор в раздумье над ходом и высказал каждодневно повторяемую им фразу: — В наше время, коллега, (видимо, коллега по «балде») гении вывелись совсем. И, подставив к букворяду «й», отчего на экране дисплея получилось слово «гений», он записал в свой столбец пять очков.

— Гении есть! — возразил главред. — В каждом веке они должны быть. Но они, дьяволы, хитрят, прячутся. Подделались под сирых литераторов, и не узнать. Корпят над своей рукописью в одиночестве в закутках. Занимают на хлеб, клянчат. Никакой гордости! И, сотворив слово «пени», главный редактор приписал себе четверку.

Директор подумал над ходом и, продолжая тему разговора, заявил, приставив мизинец к виску:

— Вчера ученые предложили мне: давайте мы вам целую кучу гениев в пробирке вырастим. Мы, мол, генетический код гения знаем…

— Ну, и что? — заинтересовался главред.

— А куда их, искусственных-то? Они же не станут взаимодействовать с читательской массой! Опозоримся с ними. Смеху будет! Директор, демонстрируя свой довод, рассмеялся так, что с его носа свалились на пол очки. Подняв их с ковра и убедившись, что они не разбились, спокойно сказал: — Гений — не корова, которую теперь можно из пробирки вывести. Нам гении натуральные нужны! Потом невесело добавил: — Опять на нас авторы Госкомиздату жаловались! Вчера разбирали несколько анонимок в профкоме.

Главный редактор вскочил, как ужаленный.

— А кто жалуется? Серые талантики жалуются! Умный литератор не станет жаловаться!

— Значит, говорите, серые жалуются? Ну и пусть! Нам серые не подходят! «Галаксису» гениев подавай! — с гордостью заявил директор и, сотворив небывалое слово «упоение», быстро записал себе шестерку.

Против такого слова главред хотел возразить, но в этот момент за окном с треском, лихо тормознув, остановился дешевенький космолёт-малолитражка.

Бросив игру, директор и главный редактор с интересом уставились на дверь.

В кабинет стремительно влетел белобрысый, высокий, худой — в общем, ничем не примечательный юноша с двумя чемоданчиками в руках. На вид ему было лет пятнадцать, шестнадцать, не более. Он торопливо кинул на стол один из чемоданов и выпалил:

— Вот вам на конкурс гениев! Учтите: писал целый год! Я тороплюсь! За рецензией заскочу завтра! Привет! — и он так же быстро исчез из кабинета, как и появился.

За окном, вычихнув квантовое облачко, улетел космолет-малолитражка, оставив после себя туман недоумения.

Очнувшись от внезапного визитера, директор и главный редактор кинулись к чемодану, оставленному юным автором, как изголодавшиеся волки. Раскрыв и перебрав несколько раз его содержимое, они в изнеможении повалились на диван и с разочарованием уставились на кучу вещей, извлеченных из чемодана.

Дело в том, что в чемоданчике никаких рукописей, слайд-фильмов или микрозаписей они не нашли. Были в нем самые обыкновенные вещи: галстук, сорочка, халат, бритва, носовой платок и прочие принадлежности, которые берут в дорогу. Из литературного нашлась всего-навсего коротенькая записка, написанная размашистым, торопливым, скорее всего, женским почерком: «Приезжай скорее! Умираю!» — и всё. Да еще фотография юной жизнерадостно улыбающейся девушки, которая, судя по ее виду, явно хотела жить, а не умирать. Записку, вероятно, писала она.

После тягостного молчания, поглядев на разбросанные по столу вещи, директор разочарованно протянул:

— Н-да… здорово он разыграл нас!

— Большой шутник, — согласился с ним главред и предложил продолжить игру.

Но играть почему-то не хотелось.

В кабинете нависла долгая обиженная пауза.

Вдруг главный редактор вскочил с дивана и осененно стукнул себя ладонью по лбу:

— Черт возьми! А если тут не розыгрыш? И он совсем не шутник? Тут, возможно, скрывается какая-то идея…

Директор подозрительно посмотрел на своего подчиненного и осторожно спросил:

— А что же это тогда, если не розыгрыш? Может, он того? — и директор выразительно покрутил пальцем у виска.

Тут главред, с необычайной для него живостью, забегал по кабинету и выразил свою оригинальную догадку:

— Это же новое слово в литературе! А хозяин вот этого чемодана — истинный гений! Вот что это такое!

Вывод главного редактора был настолько парадоксальным, что глаза руководителя издательства округлились до предела. Он с жалостью поглядел на своего партнера по «балде» и подумал:

«Вот до чего может довести человека долгое безделье».

А сам с лёгкой иронией, как деликатный доктор, сказал:

— Неужели гений? Ай-ай! А я и не заметил…

— Гений! Без сомнения! — страстно кричал бывший гроза авторов и, вытащив из кучи разбросанных по столу вещей носовой платок, покрутив его перед носом директора, зловеще спросил:

— Что это по-вашему?!

— Это… носовой платок, кажется… — ответил жалобно директор, отодвигаясь подальше от своего подчиненного. Теперь он окончательно решил, что главред свихнулся.

— Платок!? Да, это платок, — продолжал горячиться редактор. — Но что он в данном случае означает? Может, в нем закодирован какой-то кусочек сюжета? Тут длинная цепь вопросов! Почему он носовой, а не головной? И у него белый цвет, а не салатный? В чемодане почему он, а не в кармане? И так далее: что, почему, зачем… Бесконечный ряд вопросов и загадок. Или вот, — главред выхватил из вещей бритву, а директор инстинктивно отскочил в сторону. — Вот эта бритва! Зачем, спрашивается, тащить ее с собой в дорогу какому-то юнцу? У него ни бороды, ни усов. Достаточно помазаться модной сейчас жидкостью «Антиус» и целый месяц можно не бриться. Или халат! Он неделю назад вышел из моды. Зачем ему халат? Зачем ему, молодому человеку, старомодная вещь? Теперь вы меня понимаете?! — и он таинственно и проникновенно, как Шерлок Холмс, заглянул директору прямо в глаза.

— Да… немного начинаю соображать…, — морща в напряжении лоб, пробормотал директор, а потом честно признался: — Правда, я пока не всё ещё понимаю, но всё это мне кажется забавным…

— Забавным!? — возмущенно воскликнул главред. — Да вы понимаете, что это все — новое направление в литературе! — Он ткнул пальцем в кучу вещей. — Вот тут, на столе, лежит роман в вещах! — И главный редактор издательства «Галаксис» с торжеством победителя поглядел на съежившегося от такой необычной новости своего директора. — Понимаете: роман в ве-е-щах! Это ново! Это сверхоригинально!

— Роман в вещах… — растерянно повторил шеф и осторожно спросил: — А если это поэма в вещах?

— Может быть, и поэма в вещах!

— А вдруг это детектив в вещах?

— Детектив в вещах возможен!

— А если драма в вещах?

— Тоже!

— Рассказ? Повесть?

— Безусловно! Даже фельетон в вещах! Очерк! Эссе! Всё, всё может быть! И всё это гениально! — главред так и кипел неожиданной новой идеей, кричал, прыгал по кабинету.

— Нда-а… — озадаченно протянул директор и задумался. Потом стал рассуждать: — Допустим, это всё получается гениально. А как же это самое прочитать? Ну, эту новую поэму в вещах? Роман то есть, я хотел сказать…

— Как это прочитать? — главред задумался, потом нашелся: — А для этого у нас роботы есть! Пусть-ка они, живоглоты проклятые, поработают! А то зажирели совсем от безделья! — И главред мстительно посмотрел в сторону компьютерного зала, где стояла в бездействии чудесная ультрасовременная техника. Потом торжественно заявил: — Но это мы с вами открыли гения, а не они! И новое направление в литературе разгадали тоже мы! Ура нам! Ура! А не им, живоглотам! Главный редактор, совершенно забыв, что он Главный Редактор престижного издательства «Галаксис», забегал по кабинету, приплясывая, как простой мальчишка или молодой автор, увидевший напечатанной свою работу в солидном журнале.

— Вы правы, черт побери! — согласился с ним директор, еле поспевая за ним, но вдруг, остановившись, с сомнением спросил: — А как называется новое направление литературы из вещей? Ведь в предисловии надо конкретно указать название нового литературного направления?

Оба сели на диван и задумались.

Вдруг главный редактор вскочил с дивана и выкрикнул:

— Предметный Галаксизм! Вот как будет называться оно, новое направление в литературе, которое открыли мы!

— Точно! — согласился с ним директор.

Собрав со стола вещи в чемодан, оба помчались в компьютерный зал.

Умные машины сразу притихли, когда к ним ворвались руководители издательства. Перестав играть, они выжидающе замерли. Видимо, изголодавшись по делу, они почуяли возможность поработать и сразу настроились на свой электронный инстинкт.

И директор, и главный редактор в сильном возбуждении, какое можно сравнить только с вдохновением гения, стали подряд, не выбирая, бросать вещи в электронное чрево роботов, а скорые на ум машины мгновенно переводили с языка вещей на язык литературы, что и было им задано условием программы.

Обоих руководителей издательства сразу охватил азарт более сильный, чем при игре в «балду»!

Когда первое ослепление эмоциями утихло, они стали разбирать переводы и обнаружили, что у каждой вещи было несколько разных сюжетов, потому как каждый действующий робот был настроен на свой жанр и стиль. И вот что при этом получилось:

Галстук.

Лирический робот: «Он стоял перед зеркалом с галстуком в руке и, улыбаясь, думал: а понравится ли ей этот цвет?»

Детективный робот: «Она взяла галстук и, накинув на шею уснувшего мужа, задушила его».

Приключенческий робот: «Шеф отдела напутственно сказал агенту: «Галстук в крапинку — это ваш пароль».

Сорочка.

Лирический: «Ей очень понравилась на нем сорочка красного цвета».

Детективный: «Убийца решил надеть красную сорочку — пятна крови будут на ней меньше заметны».

Приключенческий: «Вместо флага, сбитого осколком снаряда, он навязал на штык красную сорочку и повёл отряд в атаку».

Халат.

Лирический: «Приняв ванну, он надел чистый халат и пошел к ней в спальню».

Детективный: «Завернув труп в халат и спрятав его в шкаф, он выстрелил себе в висок».

Приключенческий: «Они сделали из халата маленькую палатку и переждали в ней грозу».

Бритва.

Лирический: «Он торопливо брился, боясь опоздать к ней на свидание».

Детективный: «С лезвия бритвы медленно стекали капли крови».

Приключенческий: «Быстро разрезав бритвой путы, он освободил их из неволи».

Чемодан.

Лирический: «Она получила к своей свадьбе полный чемодан драгоценностей».

Детективный: «Из раскрытого чемодана выкатилась лысая голова с высунутым языком и вытаращенными глазами».

Приключенческий: «Они приладили на чемодан парус и переплыли море».

Подобные сюжеты получились из домашних тапочек, женской фотографии, любовной записки, носового платка, пары носков и даже из старой газеты, устилавшей дно чемодана.

Из каждого сюжета можно было сотворить роман, поэму, повесть, драму, рассказ, эссе, фельетон в любом стиле, на любом из трех с половиной тысяч языков народностей мира.

Наконец, утомившись от бесконечного варьированья и сшивания сюжетов, перевода с языка вещей на язык чтива, они в опьянении уставшего творца, повалились на диван, хохоча от чувства радости сделанного ими открытия.

— Не зря мы так долго и терпеливо ждали! — оптимистически изрек директор с интонацией довольства.

— Гении не часто рождаются, поэтому не сразу их находишь! — философски продолжил мысль шефа главный редактор.

— Мне кажется, мы не все грани таланта раскрыли в его творчестве. Надо бы еще поработать, — предложил директор, поднимаясь с дивана.

— Вы правы! Гения нельзя прочесть за один раз! — горячо отозвался на предложение главред и тоже соскочил с дивана.

Работа закипела вновь!

Новое литературное направление оказалось удивительно урожайным при погружении в его глубь и бесконечно многогранным в своих поворотах, выражаясь языком критики. Литературное разночтение так и сыпалось из чрева роботов прямо на пол, как зёрна нового урожая в закрома амбара.

Увлечённые работой директор и главред не услышали шума подлетевшего к издательству космолёта-малолитражки.

Подошедший к ним автор, гений, творец нового стиля с недоумением глядел, как его вещи исчезали в пасти роботов и на экранах дисплеев при этом загорались удивительные фразы.

— Что вы делаете?! — возмущенно закричал он, когда главред хотел было кинуть в пасть робота фотографию его любимой. — Вы испортите ее фотографию!

Директор и главный редактор, увидев своего новоявленного кумира, накинулись на него с объятиями и поцелуями.

— Вы — гений, молодой человек!

— Вы открыли новое направление в литературе, а мы — вас!

— Ваше произведение в вещах — самый гениальный шедевр за всю историю литературы! Вы — корифей корифеев!

— Писать вещами, а не словами — это гениальнейшее решение таланта!

* * *

Наконец, с трудом уловив в чем суть дела, юноша виновато усмехнулся и, крутнув у виска пальцем, смущенно произнёс:

— Какой же я чудак…

Директор сразу уточнил:

— Гении все чудаки! Это известно с сотворения мира!

— Я случайно, а не умышленно оставил здесь не тот чемодан… — стал оправдываться юноша и протянул руку за чемоданом.

— Вы оставили самый что ни на есть тот чемодан! Уверяю вас! — возразил молодому человеку главный редактор, бережно забирая из его рук чемодан, не позволяя укладывать в него вещи.

— Никакого вашего заблуждения тут нет, — заверил юношу директор. — Вы просто еще не осознали, что означает для нас с вами этот случай с чемоданом вещей! Это — гениальный роман!

Тогда юноша, как последний свой аргумент, положил на стол другой, похожий на первый, чемодан и раскрыл его — чемодан был туго набит рукописными страницами.

— Вот мой роман! — заявил он, указав на рукописную кипу.

Просквозив взглядом по первым страничкам и опытным глазом сразу определив их ценность, директор и главред замахали на автора руками:

— Спрячьте! Сейчас же спрячьте ваши… э… гениальные листочки! И никому их не показывайте до тех пор, пока не умрете!

Они забрали у юноши чемодан и надежно спрятали его в сейф. Потом увели молодого автора, сочинившего длинный роман, в директорский кабинет и долго о чем-то с ним там беседовали.

По случаю появления на литературном небосводе нового гения в издательстве «Галаксис» был дан пышный банкет.

Среди десятка научных и околонаучных речей, разных тостов и поздравлений на банкете прозвучал спич директора издательства. Краткий по продолжительности, он произвел на присутствующих очень яркое впечатление своей парадоксальной актуальностью.

Вот его полный текст:

«Дорогие гости! Уважаемые коллеги! Товарищи литераторы и господа литературные критики! Мне ежедневно по нескольку раз задают два вопроса: «Правда ли, что мы в «Галаксисе» открыли литературного гения при жизни?» и «Могут ли существовать гении в нашем компьютерном веке?» Я постараюсь на это кратко здесь ответить.

Многие сегодня пытаются утверждать: в век развитого компьютерного интеллекта, когда современные ЭВМ с лёгкостью и быстротой сочиняют романы, стихи, поэмы и даже сатиру, стать гением в литературе уже невозможно или почти нельзя! Компьютерный интеллект съел корни гения! Заговорили о некой экологической проблеме гения! Гении вымерли, как динозавры, и их место сегодня в Красной книге. Даже в литературном таланте человека происходит своеобразный синдзинруй, то есть ослабление питательной среды творческих талантов. И так далее, и тому подобное! Соглашусь с ними: доля правды частично тут есть! Но только доля. Я скажу и другое: гораздо сложнее стало выявлять в человеке его гениальные способности, чем признать гения гением. Гении были, они есть и будут! Ибо природа не потерпит пустоты даже в век развитого компьютерного интеллекта. Мир без гениев — пуст и мрачен! И если миру нужен гений, он должен быть! Но! Если раньше гения творила исключительно мать-природа с ее питательной средой, то в век ЭВМ часть этой функции мы, издатели, обязаны взять на себя! Ничего удивительного в этом нет! Взгляните на него! (Герой торжества, восседавший на почетном месте, важно приосанился, величаво поднял бровь и загадочно прищурился, когда на него воззрились тысячи глаз и сотни телекамер) — Он, как и многие из нас, слегка чудаковат, иногда наивно глядит на проблемы мира. Случайно забредает туда, где он нужен! В общем, он сын своего века. Но! Это только внешний его признак. Внутри у него бурлит непостижимая для простых смертных энергия гениальности! И дать ей выход наружу, в свет — вот наша с вами задача! А чтобы потенциальный гений стал гением реальным, требуются всего три условия: уникальный по своей нелепости случай, мощная компьютерная техника и незаурядные способности тех, кто занят поисками гения! Третье условие самое важное, ибо верблюд никогда не определит истинной ценности лежащего перед его глазами драгоценного алмаза!

Такой метод дал положительный результат в «Галаксисе». И только благодаря ему мы сможем увеличивать число гениев, живущих среди нас, и держать их количество на уровне, необходимом для удовлетворения потребности нашей цивилизации.

Я поднимаю свой бокал за вновь выявленных гениев и их открывателей!»

Под оглушительные хлопки пробок и яростное шипение «Игристого» раздались бурные аплодисменты. Музыка грянула туш.

В этом шуме утонул тонкий смысл и суть происходящего, понятного лишь троим из тысячи присутствовавших на банкете.