Письма господину де Помпонну о процессе Фуке [Мари де Севинье] (fb2)

Когда переводчики берутся за исторический документ, они должны очень хорошо владеть темой. Здесь именно такой случай: это не просто письмо досужей дамы, а свидетельство очевидца, написанное не для нас, а для тех, кто прекрасно понимает, о чем идет речь. Поэтому в подобных текстах очень много подводных камней: намеков, полунамеков, эвфемизмов, подтекста и недоговоренностей. К сожалению, хотя переводчики и снабдили свой труд исторической справкой и примечаниями, они не сумели об эти камни не споткнуться. Но есть и другие досадные погрешности и вольности, которые могли бы пройти незамеченными в беллетристике, но в данном случае недопустимы.
Чтобы не быть голословной, разберу первое письмо.
Первая же фраза из-за выражения «во второй раз оказался на скамье подсудимых» звучит так, как будто Фуке совершил второе преступление, за которое его во второй раз отдали под суд.
Во второй фразе на самом деле говорится о том, что он сел на скамью «sans faςons», то есть без церемоний и проволочек, не заявляя, как на первом заседании своего протеста насчет правомочности данного суда (который был создан по особому королевскому указу специально для суда над Фуке).
В 4-й фразе выражение «независимыми учреждениями» (companies souveraines) неудачно: речь идет о высших судебных инстанциях, которые при абсолютной монархии вряд ли можно назвать независимыми.
В 9-й фразе: Фуке на самом деле говорит, что находится на скамье подсудимых не по своей воле, а по воле Божьей, но все же полагает, что его можно было избавить от этого унижения ввиду той службы, которую доверил ему сам король. Своими ответами Фуке намекает на свою верноподданность королю и на свою покорность Господу.
В 10-й фразе вместо «солевой налог» должно быть «соляной налог».
В 11-й фразе лучше было бы сказать: «уверенной в том, что мои письма до вас доходят» (то есть не перехватываются).
12-я фраза, к сожалению, не удалась совсем. Должно быть что-то вроде следующего: «…Сестра, которая попала (не по своей воле, а по воле епископа Парижского) к нашим сестрам из предместья (см.: историческую справку), поставила свою подпись; в настоящее время она осматривает (и уж никак не гостит!) монастырь и выглядит весьма довольной».
14 фраза: Должно быть: Мне не верилось, что она (именно эта сестра, а не вторая) решится (поставить подпись), но есть еще и другая (сестра).
15 фраза: Кольбер не давал армии приказы, а только советы (conseils), которые были, конечно, почти равносильны приказам, но зачем в данном случае искажать текст?
17 фраза: Господин д’Алет неправильно, это выглядит, как имя дворянина! Речь идет о епископе Алетском, но госпожа де Севинье уничижительно именует его «господином из Алета» так же, как в другом письме архиепископа Парижского она называет господином из Парижа, потому что и тот и другой были ярыми противниками янсенизма, а она, напротив, янсенистам сочувствовала.
Кто такие «королевские чиновники» (les officiers subalternes du Roi)? Достаточно было заглянуть в интернет, и тогда обнаружилось бы, что речь идет о судьях, назначаемых королем в провинциальные суды.
18 фраза: не «примирит с отцом Анной» (еще один противник янсенизма), а объединит с ним (они никогда не ссорились).
Последняя фраза: не «повествованиям следует быть краткими» (в тексте «relations»), а реляциям (госпожа де Севинье пишет как бы репортажи с места событий), или, если вам не по вкусу казенный термин – донесениям.
Хотела ограничиться одним письмом, потому что все письма грешат подобными неточностями, а у меня нет возможности их разбирать, но в вечернем письме от 18 ноября обнаружила ляп, мимо которого пройти не могу.
В предпоследней фразе переводчики перепутали слово «voix» - голос со словом «voie» - «путь, способ» и подстроили всю фразу под этот якобы голос.
На самом деле Фуке просит одну из своих приятельниц сообщить ему о приговоре (а не об аресте, он уже арестован! Неправильный выбор значения слова «arrêt») неким «voie enchantée», то есть «волшебным, колдовским способом» (ему не дозволялось ни с кем видеться и уж тем более говорить, а потому он мог переписываться с внешним миром только тайно через верных ему или подкупленных стражников. Само собой, госпожа де Севинье только намекает на это), так вот, сообщить о приговоре хорошем или плохом, какой Бог пошлет, без предисловий… Эта просьба свидетельствует о страхе Фуке перед смертным приговором и о том, что он боится уронить свое достоинство, узнав о нем без подготовки. Именно это довело автора до слез.
Слово «enchantée» для переводчиков во второй раз оказалось труднопереводимым и опять-таки из-за незнания контекста. В том же письме выше говорится о «несравненной соседке», о сеньоре Изабо де Плесси-Генего, которая во втором томе романа «Клелия» м-ль де Скюдери фигурирует под именем Амальтея и живет в «заколдованном замке» (а не в «очаровательном дворце»).
Вот так, казалось бы, мелкие отступления от авторского текста искажают картину в целом. Причина в неопытности и излишней самоуверенности, в пренебрежении главным правилом переводчика: вникай и проверяй себя сто раз, прежде чем что-то писать. Очень хотелось бы, чтобы эти письма дошли до читателей в надлежащем виде, может быть, стоит их доработать? Потенциал есть, остается лишь дополнить его ответственностью за свою работу и стремлением к ее высокому качеству.