Документ Microsoft Office Word (fb2) читать постранично

Фазиль Искандер. Рассказы разных лет

По изд.: Ф. Искандер. Стоянка человека. Повести и рассказы. СП "Квадрат", 1995.

Начало

Поговорим просто так. Поговорим о вещах необязательных и потому

приятных. Поговорим о забавных свойствах человеческой природы, воплощенной в

наших знакомых. Нет большего наслаждения, как говорить о некоторых странных

привычках наших знакомых. Ведь мы об этом говорим, как бы прислушиваясь к

собственной здоровой нормальности, и в то же время подразумеваем, что и мы

могли бы позволить себе такого рода отклонения, но не

хотим, нам это ни к

чему. А может, все-таки хотим?

Одно из забавных свойств человеческой природы заключается в том, что

каждый человек стремится доигрывать собственный образ, навязанный ему

окружающими людьми. Иной пищит, а доигрывает.

Если, скажем, окружающие захотели увидеть в тебе исполнительного мула,

сколько ни сопротивляйся, ничего не получится. Своим сопротивлением ты,

наоборот, закрепишься в этом звании. Вместо простого исполнительного мула ты

превратишься в упорствующего или даже озлобленного мула.

Правда, в отдельных случаях человеку удается навязать окружающим свой

желательный образ. Чаще всего это удается людям много,

но систематически

пьющим.

Какой, говорят, хороший был бы человек, если б не пил. Про одного моего

знакомого так и говорят: мол, талантливый инженер человеческих душ, губит вином свой талант. Попробуй вслух сказать, что он, во-первых, не инженер, а

техник человеческих душ, а во-вторых, кто видел его талант? Не скажешь,

потому что неблагородно получается. Человек и так пьет, а ты еще осложняешь

ему жизнь всякими кляузами. Если пьющему не можешь помочь, то, по крайней мере, не мешай ему.

Но все-таки человек доигрывает тот образ, который навязан ему окружающими людьми. Вот пример.

Однажды, когда я учился в школе, мы всем классом работали на одном

приморском пустыре, стараясь превратить его в место для культурного отдыха.

Как это ни странно, в самом деле превратили.

Мы засадили пустырь эвкалиптовыми саженцами передовым для того времени

методом гнездовой посадки. Правда, когда саженцев оставалось мало, а на

пустыре было еще достаточно свободного места, мы стали сажать по одному

саженцу в ямку, таким образом давая возможность новому, прогрессивному

методу и старому проявить себя в свободном соревновании.

Через несколько лет на пустыре выросла прекрасная эвкалиптовая роща, и

уже никак невозможно было различить, где гнездовые посадки, а где одиночные.

Тогда говорили, что одиночные саженцы в непосредственной близости от

гнездовых, завидуя им Хорошей Завистью, подтягиваются и растут не отставая.

Так или иначе, сейчас, приезжая в родной город, я иногда в жару отдыхаю

под нашими, теперь огромными, деревьями и чувствую себя Взволнованным

Патриархом. Вообще эвкалипт очень быстро растет, и каждый, кто хочет

чувствовать себя Взволнованным Патриархом, может посадить эвкалипт и

дождаться его высокой, позвякивающей, как елочные игрушки, кроны.

Но дело не в этом. Дело в том, что в тот давний день, когда мы возделывали пустырь, один из ребят обратил внимание остальных на то, как я

держу носилки, на которых мы перетаскивали землю. Военрук, присматривавший

за нами, тоже обратил внимание на то, как я держу носилки. Все обратили

внимание на то, как я держу носилки. Надо было найти повод для веселья, и

повод был найден. Оказалось, что я держу носилки как Отъявленный Лентяй.

Это был первый кристалл, выпавший из раствора, и дальше уже шел

деловитый процесс кристаллизации, которому я теперь сам помогал, чтобы

окончательно докристаллизоваться в заданном направлении.

Теперь все работало на образ. Если я на контрольной по математике

сидел, никому не мешая, спокойно дожидаясь, покамест мой товарищ решит

задачу, то все приписывали этой моей лени, а не тупости. Естественно, я не

пытался в этом кого-нибудь разуверить. Когда же я по русскому письменному

писал прямо из головы, не пользуясь учебниками и шпаргалками, это тем более

служило доказательством моей неисправимой лени.

Чтобы оставаться в образе, я перестал исполнять обязанности дежурного.

К этому привыкли настолько, что, когда кто-нибудь из учеников забывал

выполнять обязанности дежурного, учителя под одобрительный шум класса

заставляли меня стирать с доски или тащить в класс физические приборы.

Впрочем, приборов тогда не было, но кое-что тащить приходилось.

Развитие образа привело к тому, что я вынужден был перестать делать

домашние уроки. При этом, чтобы сохранить остроту положения, я должен был достаточно хорошо учиться.

По этой причине я каждый день, как только начиналось объяснение

материала по гуманитарным предметам, ложился на парту и делал вид, что

дремлю. Если учителя возмущались моей позой, я говорил, что заболел, но не хочу пропускать занятий, чтобы не отстать. Лежа на парте, я