Жизнь как квеч. Идиш: язык и культура [Майкл Векс] (fb2) читать онлайн

Книга 194396 устарела и заменена на исправленную


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Майкл Векс Жизнь как квеч Идиш: язык и культура

От переводчика

Пусть читателя не смущают названия трактатов Талмуда, мидрашей и другой религиозной литературы (Берейшис Рабо, а не Берешит Раба; Брохойс, а не Брахот и т. д.) Они, как и в оригинальном тексте, даны в ашкеназском произношении, поскольку в книге речь идет об ашкеназской традиции.


Цитаты из Торы и комментария Раши даны в переводе Фримы Гурфинкель.

Цитаты из Пророков и Писаний (Невиим и Ктувим) — в переводе Давида Йосифона (за исключением двух фраз из Песни Песней, они — в синодальном переводе).

Цитаты из Талмуда — в разнообразных безымянных переводах (поскольку полного перевода Талмуда на русский не существует), просмотренных и одобренных раввином Александром Фейгиным.


И еще: я хочу сказать большое спасибо некоторым людям, без которых этот перевод не совершился бы:

«Раскардаш Оркестру», который влюбил меня в идиш и идишкайт.

Ане Герасимовой и Владу Минкину, которые познакомили меня с творчеством Майкла Векса.

Моему папе Вадиму Голубу, который однажды в шутку предложил: «А ты переведи эту книгу».

Михаэлю Дорфману, который почему-то сразу в меня поверил и продолжает верить по сей день.

Жене Лопатник, которая терпеливо и с лукавинкой ведет меня по морям еврейских грамматик.

Раввину Александру Фейгину и его жене Оксане Гесиной, которые с чувством, с толком, с расстановкой консультировали меня по всяческим вопросам.

Илье Магину, который помогал не меньше, чем дразнился, а то и больше.

Жене Манко, который научил меня находить в себе самой силы, чтобы доделать работу до конца.

Самому Майклу Вексу, который мало того что написал эту книгу, так еще и неусыпно в течение полутора лет (!) отвечал на мои клоц-кашес.


Ася Фруман

Предисловие

Sabinae Filiae

Nunc scio quid sit amor[1]

В этой книге идиш предстает не таким, каким его порой изображают популярные англоязычные источники. Помимо хорошо знакомых нам черт — типично еврейских практичности и юмора — в нем есть много других, отнюдь не милых и не политкорректных. И наивным его никак не назовешь. Подобно Талмуду, породившему многие еврейские взгляды, идиш таит в себе множество вещей, но невинность в их число не входит. Идиш как культурное явление (как основной язык целого общества) процветал в период между Первым крестовым походом и концом Второй мировой войны плюс-минус несколько лет. Исторические события не могли не повлиять на характер идиша — этот язык, эта культура родились в одной резне и погибли в другой.

Исторический подход к такому материалу был бы очень невеселым, поэтому я решил написать не биографию, а портрет. Вернее, серию портретов: вот еврей говорит о еде, вот он сталкивается с сексом и смертью, а здесь — позирует с родней.

Читателю будет предоставлено достаточно материала, чтобы понять значение слов и идиом так же, как их понимают евреи. Возможно, некоторые портреты скорее напоминают рентгеновские снимки — и все же это именно портреты.

Но чтобы получить целостное представление об идише, мы должны сначала рассмотреть иудаизм и особенности еврейского быта и веры, определившие развитие языка. И если в первой главе о Библии и Талмуде говорится больше, чем о бупкес и тухес, то лишь потому, что Библия и Талмуд для идиша — то же, что плантации для блюза. Разница только в том, что блюз далеко ушел от плантаций, а идиш, несмотря на все старания, так и не смог улизнуть от Талмуда.


Поскольку книга рассчитана на широкую читательскую аудиторию, нет особого смысла указывать библиографию, так как почти все источники написаны на идише. Однако я не могу не упомянуть четыре основные работы, знакомые любому идишисту: «Современный англо-идиш и идиш-английский словарь» Уриэля Вайнрайха; «Идиш-англо-ивритский словарь» Александра Гаркави, «Ойцер фун дер йидишер шпрах» («Сокровищница еврейского языка») Нохума Стучкова и «Гешихте фун дер йидишер шпрах» («История еврейского языка») Макса Вайнрайха. Последняя издавалась на английском под названием «History of the Yiddish Language» (Chicago, 1980).

Глава 1 О природе квечей: происхождение идиша

I

Человек заходит в поезд и садится напротив старика, читающего еврейскую газету. Поезд трогается. Через полчаса старик откладывает газету и начинает хныкать, как капризный ребенок: «Ой, как я хочу пить… Ой, как я хочу пить… Ой, как я хочу пить…»

Через пять минут пассажир напротив доходит до ручки. Он отправляется в другой конец вагона к баку с водой, наполняет стакан, идет назад. Через несколько шагов останавливается, идет обратно к баку, наполняет второй стакан и осторожно, чтобы не разлить воду, возвращается на место. Подойдя к старику, он кашляет, чтобы обратить на себя внимание. Тот, оборвавшись на полу-ой, поднимает голову и одним глотком осушает первый стакан. Его глаза полны благодарности. Тут же, не давая старику опомниться, пассажир протягивает ему второй стакан, садится на место и закрывает глаза в надежде хоть немного вздремнуть. Старик вздыхает, как бы говоря спасибо. Потом он облокачивается на спинку сиденья, запрокидывает голову и говорит так же громко, как и раньше: «Ой, как я хотел пить…»

II

Если вы поймете анекдот, то легко овладеете идишем. Здесь есть почти все важные составляющие еврейского характера: постоянное напряжение между «еврейским» и «нееврейским»; псевдонаивность, позволяющая старику притворяться, что он не хочет никого беспокоить; крушение надежд второго пассажира после того, как тот напоил еврея… Но самый главный элемент — квеч (жалоба). Это не просто приятное занятие, не просто реакция на тяжелые обстоятельства, а образ жизни, не зависящий от исполнения или неисполнения желаний. Квеч может относиться к голоду и сытости, довольству и разочарованию. Это некое знание, взгляд на мир сквозь тусклые очки.

Первые квечи старого еврея — средство для достижения цели. Старик хочет пить. Ему лень вставать. Он прикидывает, что получит желаемое, если достаточно громко завопит. Но первые несколько «ой» — всего лишь вступление. Квинтэссенция еврейства, дос пинтеле йидиш, появляется только в последней фразе анекдота. Старик знает, что происходит. Знает, что пассажиру было плевать на умирающего от жажды соседа, пока тот молчал. Знает, что вода — знак презрения, а не акт милосердия. А еще он знает, что для поддержания нравственного равновесия в мире, где безразличие — лучшее, на что можно надеяться, иногда необходим принцип афцилохес («назло»), порыв сделать что-то просто потому, что другой того не хочет. И старик понимает, как афцилохес работает. Евреи — единственный в истории народ, который в корне поменял представления об удовольствии, научившись выражать его посредством жалобы. Квеч, пусть немного, но облегчает жизнь во враждебной обстановке. Если бы песня «Rolling Stones» Satisfaction (которая начинается словами: «Я не могу получить удовлетворение») была написана на идише, ее первыми словами были бы «Я обожаю говорить вам, что не могу получить удовлетворение (потому что только недовольное нытье и может удовлетворить меня)».

III

Квеч, как и многие другие явления еврейской культуры, уходит корнями в Библию. Изрядная часть Библии посвящена непрерывному ропоту израильтян, которые придираются ко всему сущему. Они жалуются на проблемы и на их решения. Жалуются в Египте и в пустыне. Что бы Бог ни сделал, все не так. Какие бы милости Он ни послал, их всегда мало.

Вот, например: израильтяне стоят на берегу Красного моря, а фараон и его слуги вот-вот настигнут их. Незадолго до того Бог направо и налево сыпал казнями египетскими; Он только что перебил всех египетских первенцев. Израильтяне, понятно, нервничают, но одно дело — быть слегка на взводе, и совсем другое — оскорблять своего спасителя: «И сказали они Моше: Не потому ли, что нет могил в Мицраиме[2], ты взял нас умирать в пустыне. Что сделал ты с нами, выведя нас из Мицраима! Ведь это есть то, что мы говорили тебе в Мицраиме так: Оставь нас, и мы будем служить Мицраиму. Ибо лучше нам служить Мицраиму, чем умереть нам в пустыне» (Исх. 14:11–12).

Из подобных вещей складывается, так сказать, исходный квеч — первое оповещение окружающих о своих несчастьях, которое задает общую тематику жалоб. Если бы Исааку Ньютону упало на голову не яблоко, а картофельный кугл, то сейчас весь мир бы знал, что любому квечу всегда препятствует равный и противоположный противоквеч, ответ на первое причитание. Противоквеч тоже встречается в Библии. Ярче всего он проявляется тогда, когда Бог решает внять жалобам израильтян на пищу, тем самым дав им новый повод для недовольства.

Ах, евреи хотят мяса вместо манны? Моисей говорит им:

«И даст Господь вам мяса, и будете есть.
Не один день будете есть
и не два дня,
и не пять дней,
и не десять дней,
и не двадцать дней;
но целый месяц, пока не выйдет оно из ваших ноздрей» (Чис. 11:18–20)
Они и впрямь получают мясо — перепелок, сотни и сотни перепелок — и чуму на десерт. Так заканчивается одиннадцатая глава книги Числа. Первое предложение двенадцатой главы гласит: «И говорили Мирьям и Аарон против Моше». Квеч необходим еврейской душе, как дыхание — телу.

Ворчанием пронизан весь Ветхий Завет (ибо что есть речи иудейских пророков, как не квеч во имя Господа?), оно — один из главных источников еврейского менталитета. Иудаизм в целом и идиш в частности уделяют квечу особое внимание. Кроме того, в идише есть много способов пожаловаться на зануд, которые жалуются — причем чаще всего жалобы обращены к тем самым занудам, которые жалуются. И если в англоязычной культуре нытье в ответ на нытье считается легким перегибом палки, то идиш рассуждает как гомеопат: подобное лечится подобным. Лучший ответ на квеч — другой квеч, противоядие, которое заставит всех прекратить хныкать — всех, кроме вас.

Однако «Современный англо-идиш и идиш-английский словарь» Уриэля Вайнрайха дает такой перевод глагола квечн: «press», «squeeze», «pinch», «strain» («давить», «сжимать», «щипать», «напрягать(ся)»). Ни слова о ворчании или жалобе. Вы можете квечн апельсин, чтобы выжать сок, можете квечн кнопку звонка или квечн мит ди плейцес («пожать плечами»), если никто не отзывается на звонок. Все это — примеры правильного использования глагола квечн. Вроде бы ни один из них не связан с хныканьем. Связь обнаруживается в возвратной форме глагола — квечн зих («напрягаться»). Значение, данное в словаре Вайнрайха, уточняется в идиш-англо-ивритском словаре Александра Гаркави 1928 года издания, где квечн означает не просто «напрягаться», а «тужиться при испражнении» — «strain at stool». То есть маяться (говорили же вам, ешьте чернослив). Сходство с жалобой — в интонации: нытик издает те же звуки, что и человек, забывший принять слабительное. И слушать обоих одинаково приятно. У истинного квеча есть особое свойство — квечущий не успокоится, пока не извергнет из себя все без остатка. Попробуйте спросить кого-нибудь, как он себя чувствует. Если вам ответят: «Ой, и не спрашивайте!» — помните, ведь вы уже спросили. Так что в двадцатиминутном излиянии цурес виноваты только вы.

Наряду с руганью и талантом рушить чужие надежды (по сути, и то и другое — квеч на тему «так не должно было быть»), жалоба — одна из главных еврейских особенностей, известная как среди евреев, так и среди гоев. Начиная с Гегеля традиционный западный взгляд на природу вещей раскладывает все на три элемента: тезис, антитезис и синтез. Евреи же считают несколько иначе. Перечитайте приведенные выше библейские цитаты. Тезис: мы умрем в пустыне. Антитезис: мы вусмерть объедимся в пустыне. Синтез (если его можно так назвать): мы выберемся из пустыни относительно целыми и невредимыми — и будем жаловаться дальше. Иудаизм всегда стоит на позиции антитезиса. Александр Поп сказал: «Все, что есть, — хорошо»{1}. Мы говорим: «Все, что есть, — не годится». Адам дал имена всем Божьим творениям; его потомки критикуют эти творения.

IV

Стремление противоречить — еврейский национальный вид спорта. Оно возникло из общей абсурдности еврейского существования. В Библии неоднократно повторяется, что мы — богоизбранный народ, Его любимчики. И как же Он проявляет свою любовь? Взгляните на историю евреев. Преследования, статус изгоев — два притока одной большой реки под названием голес («изгнание»), по которой евреи плывут уже две тысячи лет. Ученые даже колеблются, можно ли считать иудейское общество до вавилонского пленения — еврейским (в том смысле, который мы вкладываем в это слово). Еврейство рождено изгнанием, а изгнание без жалоб — не более чем туризм. «При реках вавилонских — там сидели мы и плакали, когда вспоминали Сион» (Пс. 136:1). Если перестанем причитать — откуда мы узнаем, что жизнь должна быть иной? Если перестанем причитать — забудем, кто мы такие. Жалобы напоминают: идти некуда, потому что вот такие мы особенные. Они дают понять, что мы в изгнании, что евреи (и все «еврейское») везде и всегда чужие.

Идиш, язык несуществующей земли, — устное и письменное выражение этой чуждости. Самое известное слово на идише, которое часто встречается в Библии, и словом-то назвать трудно. Ой — изумленный или растерянный вскрик. Ой возникает, когда вам в глотку внезапно запихивают горькую пилюлю цурес — бед и лишений. Воздух, изгнанный из вашей утробы, выходит наружу в виде крехц (так называется стон, который возникает между пупком и позвоночником, в месте под названием кишке. Оттуда, набирая силу, он поднимается в легкие, потом в горло; наконец, вылетает изо рта).

Невольный горестный выдох — первая фонема квеча, его зародыш. Словом крехц также называют инструментальный или вокальный всхлип, широко распространенный в клезмерской музыке, — отсюда видно, что идиш создал свою эстетику, в которой понятия красоты и художественной ценности всегда пронизаны тоской и болью. Еврейская культура основана на долгом ожидании Мессии, который не торопится с прибытием, — поэтому иногда она приближается к желаемому, но никогда не достигает его полностью. Пока Мессия не придет, пока Храм не отстроят, евреям остается только ждать и роптать. Разочарование (осознание разницы между тем, что есть, и тем, что должно быть) — основа квеча, а крехц (невольная реакция организма, осознавшего «то, что есть») — движущая сила квеча.

V

Понадобилось около 2500 лет — от Исхода и примерно до 1000 года н. э., — чтобы ключевые для идиша идеи воплотились в языковую форму. Человек, не разобравшийся в них, может хорошо знать идиш, но будет неспособен понять, что́ он на самом деле говорит.

Ашкеназская традиция гласит, что наши предки, как круассаны, родом из Франции. Они переселились на германоязычные земли в X–XI веках н. э. Этот факт важен для истории идиша, но для традиционного еврейского мировоззрения он представляет только теоретический интерес. Одни страны сменяются другими; пока Мессия не положит конец голес, еврейская мысль направлена только на возвращение домой. Долгие годы единственным домом евреев был образ мышления — он наполнял изгнание смыслом, защищал от угроз и соблазнов. Руководствуясь им, евреи предпочли вести опасную бродячую жизнь, только бы не жить в чужом доме.

Все началось с исхода из Египта. Бывшие рабы покинули страну, и семь месяцев спустя на горе Синай им была дана Тора — так на иврите называются первые пять книг Библии. Большую часть Торы составляют заповеди. Древние израильтяне восприняли их с таким энтузиазмом, что, как гласит известная талмудическая легенда, Бог занес над ними гору, как бочку, угрожая уничтожить их, если не примут Его правила: «Примете Тору — прекрасно, а нет — найдете здесь свою могилу» (Шабос 88а).

Евреи не могли отвергнуть Тору. Должно быть, после 210 лет неволи они почувствовали, что Тора была дана им афцилохес, чтобы их свобода была так же полна обязанностей, как и рабство. Каждая заповедь Торы называется мицве. Согласно древней традиции, существует 613 мицвес — 248 повелений и 365 запретов, по одному на каждый день года. Но еврейский календарь основан не на солнечных циклах, а на лунных, и в нем только 354 дня; в еврейском году не умещается все, чего нам нельзя делать.

Мицвы регулируют все стороны жизни евреев. Собственно, они и есть — иудаизм. Ты можешь быть сколь угодно монотеистом, но без мицв ты не иудей. Именно они запрещают есть свинину, велят совершать обрезание и не пускают нас в христианские братства; именно они делают еврея евреем. Раши{2}, чьи комментарии к Библии и Талмуду входят в программу традиционного обучения, говорит: «Вся суть Торы — в мицвах». Еврейский народ был избран именно для выполнения этих заповедей, на других они не распространяются. Миссия евреев — не делать: не есть бутерброд с ветчиной, не сидеть на коленях у Санта-Клауса, не ходить на субботний спектакль, не сливаться с толпой. То, что теологи называют «избранностью» Израиля, подобно «избранности» ребенка, который должен играть на скрипке, когда весь двор гоняет в футбол: что для всех нормально, для еврея — грех.

Но мицвы, как и любые другие правила, нужно разъяснять и применять на практике. Библия же перескакивает с одной заповеди на другую, не вдаваясь в подробности. Она говорит, что́ делать, но никогда не говорит как. Представьте себе мицву, гласящую: «Не воспаркуйся в неположенное время в неположенном месте». Прежде всего нужно разобраться с понятием «парковка» и выяснить, к каким видам транспорта относится закон. Можно ли оставлять велосипед на тротуаре? А мотоцикл? А как насчет «мазерати»? Надо уточнить и термины «положенный» и «неположенный». Почему в 8.59 утра парковка на этой улице — грех, а в 9.00 — добродетель? Почему на одних улицах парковаться всегда грешно, а на других дозволенное и запрещенное меняются местами 16-го числа каждого месяца? Касается ли такая «перемена мест» бутербродов с ветчиной и фаршированной рыбы — и если да, то когда?

Представьте себе подобный поток вопросов длиной в два-три миллиона слов. Примерно так выглядят тридцать семь трактатов Вавилонского Талмуда. Талмуд был написан на двух языках — иврите{3} и арамейском; он состоит из двух частей — Мишны и Геморы. Составлялся он около семисот лет, начиная с возникновения Хануки и до падения Римской империи. Считалось, что Талмуд не может быть завершен. Эта книга — sine qua non[3] иудаизма.

Значительную долю Талмуда составляют попытки разработать правила повседневного поведения, исходя из лаконичных заповедей Торы. А еще в нем, конечно же, есть шутки, анекдоты, естественнонаучные сведения, сплетни, намеки — и, самое главное, бесконечные споры почти обо всем, что упоминается на его страницах. Из 523 глав Мишны только в одной нет споров о Галохе (иудейском праве). То есть пререкания занимают не весь Талмуд, а всего лишь его 99,8 %.

VI

Талмуд — основа иудаизма, без него еврейское мировоззрение и идиш были бы невозможны. Поэтому стоит рассмотреть его подробнее. Мишна, более ранняя часть Талмуда, написана на иврите. Она была завершена примерно в 200 году н. э. на территории Земли Израиля. Мишна занимается непосредственным исследованием текста Библии. В книге шестьдесят три трактата, которые объединены в шесть разделов. Мудрецов-законоучителей, чьи высказывания приводятся в Мишне, называют таннаями.

Более поздняя часть — Гемора, или собственно Талмуд, — была завершена в Вавилонии около 500 года. Позже название «Талмуд» стало общим для обеих книг. Гемора написана в основном на арамейском; она анализирует не Тору, а Мишну. Но назвать Гемору комментарием к Мишне — все равно что назвать Шекспира продолжателем творчества графа Суррея в жанре белого стиха. Может, и верно, но ничего не понятно. Гемора — это целый мир. Нечто, что можно пережить, но нельзя описать.

Первая же страница первого трактата может служить наглядным примером того, что происходит во всем Талмуде. Трактат начинается с обсуждения заповеди о том, что символ еврейской веры — молитву «Шма, Исроэл» («Слушай, Израиль») — нужно читать «и ложась, и поднимаясь» (Втор. 6:7). После короткой цитаты из Мишны следует шестнадцать страниц Геморы, затем снова появляется Мишна:

Мишна. «Когда читают „Шма“ вечером?

С того часа, когда коены приходят есть труму{4}, до конца первой стражи — [это] слова рабби Элиэзера.

Мудрецы же говорят: до полуночи.

Рабан Гамлиэль говорит: до восхода утренней зари» (Брохойс 2а).

Ничего более конкретного не говорится. По сути, отрывок ничего нам не сообщает — кроме того, что ночь предшествует дню (см. Быт. 1:5; 1:8 и т. д.), а «полночь» означает «рассвет». Фраза «с того часа, когда коены приходят есть труму» была бы куда понятнее, если бы они всегда ели в определенное время, — но это было не так. Здесь речь идет об осквернившихся коенах — им разрешалось есть труму только после того, как они совершат ритуальное омовение и зайдет солнце (то есть начнется новый день).

Молитва «Шма» здесь не пояснена. Расцвет деятельности Раби Элиэзера и Гамлиэля начался после разрушения Второго Храма, и вряд ли им доводилось видеть, как коены едят труму. Сама Мишна была дописана только через полтора века после разрушения Храма — так что, говоря о «вечере», она пользуется понятиями мира, который тогда уже не существовал; он был так же далек от читателей Мишны, как война между Севером и Югом — от нас с вами. Это как если бы в 2250 году кто-то заявил, что вечер начинается, когда команды уборщиков входят в башню Всемирного торгового центра. Почему же тогда в Мишне не сказано просто «на закате»? А вот почему: это была бы претензия на то, что космические события — восход и закат — существуют в первую очередь для евреев и их ритуалов, а остальной мир довольствуется тем, что перепадет. Да и в любом случае «закат» не прояснил бы ситуацию — посмотрите, что происходит, когда мудрецы говорят «полночь» (уж она-то всегда наступает в определенный час).

Обратите внимание: ни одно из высказанных мнений не названо правильным. Нежелание занимать конкретную позицию — одна из самых удивительных черт Талмуда. Категорические запреты вроде «Не подкладывай еврею свинью!» довольно редки и обычно направлены против совсем уж явных нелепиц. Чаще всего в Талмуде встречаются вопросы-квечи — например, начало Брохойс, первого трактата Геморы: «О чем говорит Танна, сказав „Когда…“? И почему он изменил порядок, начав с вечера? Начал бы с утра!»

За много веков до появления идиша уже формировались идишские интонации, идишский взгляд на вещи:

Мишна.

Все, о чем было сказано мудрецами «до полуночи», — заповедано до восхода утренней зари. <…> Если так — <…> то почему сказали мудрецы: «до полуночи»? <…> Дабы отдалить человека от греха (Брохойс 2а).

На первой же странице Талмуда Мишна объясняет: мудрецы иногда говорят одно, имея в виду другое. Вот так, сами того не зная, иудеи подготовили почву для языка, который потом прославился своей иронией. На идише даже слово танна, если оно употребляется не в связи с Талмудом, означает «идиот». В выражении кук им он, дер тоне («посмотрите-ка на этого танну») мудрец-талмудист выглядит как нечто среднее между Гомером Симпсоном и мелкой букашкой. Таких людей еще называют хохем бе-лайле, «мудрец по ночам», — ведь ночью некому упрекнуть его в мудрости.

Принятие Талмуда как авторитета — главное отличие евреев от всех остальных, в особенности от христиан, которые даже не понимают, что заповедь «Не укради» относится не к деньгам или имуществу. О краже денег и товара говорится в других местах Торы, поэтому в данной заповеди Талмуд трактует слово «красть», исходя из контекста. Две предыдущие заповеди, которые тоже начинаются с «не», запрещают убийство и прелюбодеяние — смертные грехи, связанные с жестоким обращением с человеком. Кража имущества никогда не карается смертью, но кража человека приравнивается к убийству и прелюбодеянию. Поэтому очевидно, что заповедь запрещает кражу людей, а не движимого (или даже недвижимого) имущества. Этого нельзя не заметить — ну разве что вы не знакомы с листом 86а трактата Санедрин… или не жили в обществе, где людей, знакомых с листом 86а и еще четырьмя тысячами страниц Талмуда, почитали больше, чем мы — Шекспира, Конфуция и «Битлз», вместе взятых.

Вопреки ожидаемому от «народа книги» (кстати, само выражение пришло из Корана), иудаизм опирается не на свою основную священную книгу, Библию, а на ее интерпретацию — Талмуд. В Библии, лишенной талмудических толкований, Иисус на кресте был бы таким же нормальным явлением, как я — на моей бар-мицве. Талмуд даже называют Устной Торой; считается, что он был дан Моисею вместе с Письменной Торой. Две главные книги иудаизма неотделимы друг от друга; еврей воспринимает Библию только через призму Талмуда. Общественники-антисемиты, утверждающие, что они не любят лишь «евреев-талмудистов», тем самым утверждают, что не любят евреев вообще — без Талмуда нет и евреев. Это все равно что сказать: «Я обожаю в христианстве все, кроме вон того тощего парня на кресте».

Устный и Письменный Законы всеми силами стараются подчеркнуть, что уникальность евреев — в мицвах: «Разве народы мира не покидают свои земли, принужденные к тому разными обстоятельствами? Однако, когда они едят хлеб и пьют вино с жителями новых мест, их изгнание изгнанием не является. В то же время для сынов Израиля, которые не едят их хлеба и не пьют их вина (и потому не сближаются с местными жителями), изгнание является изгнанием в полной мере»[4] (Мидраш Эйхо Рабо, гл.1).

Мицвы защищают евреев от ассимиляции. В средневековом обществе, где родился идиш, было почти невозможно ассимилироваться, не обратившись в христианство. Евреи пытались стать настолько независимыми от окружающих, насколько возможно (при том, что им нужно было как-то работать и есть). Их независимость достигла своего пика именно в тех регионах, где развивался идиш. Историк Ирвинг А. Агус писал:

«…немецкие и французские евреи, вероятно, полагались на талмудический закон — как на принцип, регулирующий все стороны жизни, — гораздо больше, чем древние евреи… В тот период [десятый век н. э.] принудительные меры выводились исключительно из высшего иудейского закона… В этих странах Талмуд контролировал все сферы жизни. Евреи создавали общины, налаживали политические контакты со светской властью, взимали налоги (чтобы покрывать общинные расходы и рассчитываться с долгами), следили за тем, чтобы население повиновалось раввинскому суду, контролировали торговлю — и, наверное, впервые в истории вся подобная деятельность была основана только на иудейском законе. Следовательно, для евреев Северной Европы раввинское учение было не побочным интересом, не роскошью, а стимулом к существованию, смыслом жизни»[5].

Талмудические слог и образ мышления — не предтеча идиша, а его матрица, материнская утроба. Там зародился и долго зрел этот неизбежный, обреченный родиться язык. С точки зрения филологии Талмуд есть идиш in utero[6]. Перерождение немецкого в идиш началось с евреев, наиболее тесно связанных с Галохой — еврейским законом. Категории и логические построения Галохи были их второй натурой.

VII

Поселившись на германоязычных землях, французские и итальянские евреи вскоре перешли на язык новых соседей. В их новое наречие вошли некоторые эмоционально окрашенные романские слова, но то были только капли в море немецкого. Романское влияние ослабевало, а семитские элементы не только выжили после пересадки в немецкую почву, но и стали плодиться и размножаться, как велит первая заповедь Торы. К тому времени на иврите и арамейском уже несколько веков никто не разговаривал, но немецкие евреи, как и их французские и итальянские предки, имели доступ к классическим источникам; они создали множество трудов во всех жанрах религиозной литературы. Двенадцатое и тринадцатое столетия стали «золотым веком» немецкоязычной еврейской философии. Германская часть еврейской речи почти полностью вытеснила романскую, а другой компонент — экзотическое рагу из иврита и арамейского, лошн-койдеш («святой язык»), — укоренился и расцвел на немецкой языковой почве.

Германская составляющая идиша — самая обширная. Сильное сходство между идишем и немецким очевидно и сейчас. Фраза du bist alt («ты стар») одинакова в обоих языках. Но такое абсолютное соответствие — скорее исключение, чем правило. Немецкий и идишский варианты одного и того же слова различаются произношением и флексиями, хотя человек, понимающий немецкое предложение ich schreibe einen Brief («я пишу письмо»), поймет его и на идише: их шрайб а брив, и наоборот. Некоторые распространенные идишские слова — например, ѓайнт («сегодня») — уже исчезли из немецкого, а в современном идише отсутствуют многие немецкие слова — например, heute («сегодня»). Но эти различия естественны для таких языковых процессов: то же самое произошло в голландском и в английском, отделившемся от немецкого в шестом или седьмом веке.

Главное различие между идишем и немецким кроется не в языковой эволюции, а гораздо глубже. Речь идет о различии между еврейским (само слово йидиш на идише означает «еврейский») и нееврейским. Очень важно то, как это различие проявлялось в Средние века, когда религия была главным регулятором общественных отношений в Европе. И вовсе не случайно идишское ѓайнт произошло от средневерхненемецкого слова, означавшего «сегодня вечером». Наличие этого слова в идише объясняется еврейским лунным календарем, в котором вечер предшествует утру, — лунный календарь неявно упоминается на первой странице Книги Бытия и поясняется на первой странице Талмуда. Мы с вами рассматриваем общество, где иудаизм и христианство были не выбранными, а заданными образами жизни. Евреи и неевреи жили бок о бок, но на вопрос «Какой сегодня день?» отвечали по-разному. Еврей, не обратившийся в христианство, оставался евреем — даже если он вообще ни во что не верил. Он ел, спал, двигался, разговаривал и ходил в туалет йидиш — «по-еврейски». Христиане же делали то же самое гойиш — «по-гойски».

А теперь вернемся к связи между иудаизмом и Талмудом. Неудивительно, что из лошн-койдеш в идиш пришли такие слова, как шабес, сейфер Тойре («свиток Торы»), миква («бассейн для ритуального омовения»), — в нееврейских языках таких понятий просто нет. Важно другое: были также заимствованы слова, обозначающие вроде бы нейтральные, не «исключительно еврейские» понятия: «в течение», «почти», «лицо», «сон». Вся суть идиша, весь смысл его существования — в потребности (или желании) говорить йидиш в противовес гойиш. Непослушному ребенку говорили: «Фир зих ви а йид!» («Веди себя как еврей!») Если же ребенок отвечал не на идише, а на английском, его спрашивали: «Вос рейдсту гойиш?» («Почему ты говоришь по-гойски?») Противопоставление говорит само за себя. Идиш возник — хотя бы отчасти — для того, чтобы выразить словами систему таких противопоставлений и запретов, о которой мы будем говорить на протяжении всей книги.

VIII

Живой пример такого противопоставления — отношение к Иисусу. Для евреев он был мамзер бен ѓа-нидо («внебрачный сын нечистой женщины»): так его называет «Толдос Йешу» («Жизнь Иисуса»), еврейское антиевангелие эпохи раннего Средневековья, написанное на иврите. В этом евреи разительно отличаются от мусульман, для которых Христос — пророк. Иисус считался столь мерзкой личностью, что в еврейской легенде — кто бы вы подумали? — святой Петр предстает как фрумер йид — «благочестивый еврей», герой, который отделил иудейско-христианских предателей от «истинных» евреев, основав католическую церковь. Тем самым он оказал евреям услугу, избавив их от необходимости молиться вместе с гоями.

Название гой по умолчанию относится к христианину — почти все идишеязычные евреи жили среди христиан. Когда описывают бессмысленный спор или жалкое оправдание, то говорят, что в нем мамошес ви дер гойишер гот («не больше сути, чем в боге гоев»). И под «богом гоев» подразумевается явно не Зевс. Единственный гойишер гот, который имеет значение, — Иисус. Поговорка означает «Правда?! Это не более правда, чем то, что Иисус умер за наши грехи»; отсюда видно, что идиш находится в вечной оппозиции; отсюда можно понять, почему евреи просто не перешли на немецкий язык.

Сначала нужно выяснить, почему, согласно поговорке, у Иисуса отсутствует именно «суть», а не «истина» или «сила». Слово мамошес — «реальность» или «вещественность» — произошло от наречия мамеш, которое в буквальном переводе означает «осязаемо» (его ивритский исходник, мамаш, — от глагола, означающего «щупать», «касаться»), но куда чаще используется в переносном смысле: «действительно», «весьма». Эр из мамеш алт — «он очень старый». А если говорят, что сладкий стол на празднике бар-мицвы «мамеш ломился от угощений» — значит, он прямо-таки трещал.

Слово мамеш в значении «ощутимо» даже, можно сказать, повлияло на английскую литературу. Есть известный мидраш об одной из казней египетских — осязаемой тьме. Это было не просто отсутствие света, а некое вещество, самостоятельная сила, плотная темнота, с которой не справилось даже полуденное солнце. Тьма охарактеризована как веямаш (корень тот же, что и в мамаш). Те, кому доводилось продираться сквозь курс английской литературы, должны помнить начало «Потерянного рая» Мильтона, где есть строки: «…как в печи, пылал огонь,/ Но не светил и видимою тьмой/ Вернее был…»[7]. Мильтон, интересовавшийся подобными вещами, вполне мог изучить иврит; идею он почерпнул либо из самого мидраша, либо от того, кто тоже этим увлекался.

Мамошес — производное от мамеш. В нашей поговорке идея вещественности связана с отрицанием божественной природы Христа. Как мы уже знаем, под гоями чаще всего подразумеваются христиане, но можно сказать еще конкретнее. Большинство христиан, среди которых жили евреи, принадлежали либо к православной, либо к римско-католической церкви. Несмотря на множество различий, обе церкви верят, что, когда священник берет облатку и вино, говоря «Hoc est enim corpus meum» — «Сие есть мамеш тело мое», — хлеб и вино превращаются в плоть и кровь Иисуса. Не просто символизируют плоть и кровь, не заменяют их, а меняют свою субстанцию и становятся ими. Этот процесс, известный как пресуществление, — главный элемент католической мессы; вера в чудо превращения — основа католичества.

Вряд ли среди восточноевропейских евреев было много экспертов в области католической теологии, но евреи хорошо знали: христиане верят, что кусок эрзац-мацы может стать телом Христовым. Тот, кто впервые сказал «в твоем оправдании не больше мамошес, чем в боге гоев», кидал камни в огород всей католической доктрины, отрицая одно из ее важнейших положений.

То, в чем «не больше мамошес, чем в боге гоев», можно еще описать так — ништ гештойгн ун ништ гефлойгн («не залезло и не взлетело»). Любой еврей, выросший в традиционной идишеязычной среде, поймет, что речь идет об Иисусе. Он и не залез на небо, и, уж конечно, не взлетел. Есть и другая версия, согласно которой «не залез» относится не к небу, а к кресту, что не меняет общего смысла; кульминация четырех Евангелий, суть всего Нового Завета была сведена к шутке, еврейской вариации на тему «курица — не птица».

Отрицать божественную природу Иисуса значит серьезно оскорблять христиан. А уж использовать эту божественную природу как главный символ неправдоподобия — просто опасно для религиозных меньшинств. Поговорка самим своим существованием объясняет нам, почему и как возник идиш — и почему он никогда не был по-настоящему «немецким». Немецкоязычный слушатель понял бы каждое слово в ништ гештойгн ун ништ гефлойгн, но вряд ли догадался бы, о чем идет речь, даже улови он общий смысл фразы — «чушь собачья». В том-то и дело: идиш возник как немецкий для богохульников — язык, на котором можно было отрицать Христа без риска быть убитым. Еврейский «немецкий» с самого первого дня был языком афцилохес, немецким назло немцам, немецким, которого немцы не понимали, — арго изгоев. Не стоит представлять идиш как союз или сплав германских и семитских элементов. Лучше представьте его как фильм ужасов. Вот иврит — аристократ с забавным акцентом, таинственный старый язык, на котором уже не говорят, язык-нежить. Чтобы вернуться к жизни (разговорной речи), ему нужна плоть и кровь. Он должен завладеть живым языком и сделать его рабом на службе у еврейского разума. Нежить выбирает немецкий язык и, пародируя пресуществление, заявляет: «Сие есть мамеш тело мое».

Уильям Берроуз ошибался, язык — не вирус, а дибук{5}. В пространстве немецкого языка идиш чувствует себя уютно, словно бес в теле одержимого; и, словно бес, он общается с миром, пользуясь чужими устами. Противники идиша, считавшие, что он мешает евреям «стать нормальными», были абсолютно правы: идиш — это немецкая культура, успешно прошедшая обрезание. Например, раз гои празднуют Рождество, то и евреям тоже можно — некоторые евреи и теперь отдыхают от Торы в нитл нахт («сочельник»). Поскольку изучение Торы во имя умершего — распространенный способ молиться за его душу, то евреи опасались, что чтение Торы в день рождения Иисуса может каким-то образом пойти ему на пользу, поэтому они не занимались ничем подобным в сочельник. Вместо этого они обычно играли в карты (чего благочестивые евреи почти никогда не делали) или запасались туалетной бумагой на следующий год — короче говоря, занимались чем-нибудь издевательским, причем дома: выходить на улицу в сочельник евреи боялись.

Склонность насмехаться над другими религиями — еще одна черта идиша, уходящая корнями в Библию. Многие библейские имена — самые настоящие школьные дразнилки. Иезавель (на иврите И-зевел) означает «дочь мусора». Вероятно, на самом деле ее звали И-ваал, Иеваал — «дочь Ваала», одного из главных языческих божеств, упомянутого в Библии. Вельзевул (на иврите Ваал Зевув, «повелитель мух») — исковерканное Ваал Зевул, «повелитель небес»{6}. Навал (на иврите Новаль) — имя первого мужа второй жены царя Давида — означает «злой негодяй», «безбожник». Оно используется как имя нарицательное в псалмах 13 и 52: «Сказал негодяй [в оригинале — наваль] в сердце своем: нет Бога!»

Евреи раздают обидные прозвища не только живым существам. В Талмуде языческие празднества обозначаются словом, которое переводится как «несчастье». Идишское хоге («нееврейский праздник») произошло от библейского слова, означающего «трепет», «ужас». Из-за сходства с ивритским хаг («праздник») слово хоге стали использовать как дисфемизм — то есть антиэвфемизм — для обозначения нееврейских религиозных торжеств. Троицын день до сих пор называется на идише ди грин-хоге, «зеленый ужас». На североамериканском идишском сленге Christmas (Рождество) переделали в Krats-mikh (крац мих — «почеши меня»). Я даже слышал, как Easter (Пасху) называли Yeaster (от англ. yeast — «дрожжи»), потому что в тот день эр ѓот зих а ѓейб гетон — «он поднялся».

Чтобы прочувствовать характер этих дисфемизмов, надо сравнить ништ гештойгн ун ништ гефлойгн с английским разговорным словом, тоже означающим «неумение летать», — turkey (дословно «индейка», в переносном смысле «провальная затея»). Термин пришел из шоу-бизнеса. У Ирвинга Берлина есть такие строки: «Ваше шоу — как индейка: не взмахнет крылом,/ Снова без гроша в кармане, снова облом»{7}. Шоу-индейка копошится во дворе, но взлететь не может.

Вот одно из главных различий между английским и идишем. Английская индейка, не сумевшая взлететь, — всего лишь готовый обед в пластиковой упаковке: горох высыпался в вишневый пирог, у клюквенного соуса странный привкус{8}. А в идише та же самая индейка — не что иное, как важнейшая фигура в истории и культуре западного общества, основатель главной религии этого общества и… ваш бог. Но вы не знаете, что под «индейкой» мы подразумеваем его. Идиш — особый жаргон, созданный для того, чтобы герр хозяин не догадался, что́ мы думаем на самом деле.

IX

Несогласие — краеугольный камень идиша. Иными словами, он любит спорить со всеми обо всем и делает это непрерывно, даже когда притворяется паинькой. Идиш — голос и общественный представитель особой программы, основанной на Талмуде. Цель этой программы — обращение голес во благо евреев. Поэтому идиш с самого начала занял позицию противостояния всему миру. Пока Мессия не пришел и Храм не отстроен, весь мир находится в неком метафизическом голес, из которого его тоже нужно вызволить. Может быть, сам мир не подозревает об этом. Может быть, этого не осознают гои, задирающие нос перед нами и друг перед другом. Но каждому, кто обладает истинным знанием, уже известно: все, что ни есть, — неправильно. В мире, где даже шхина (Божественное присутствие) в изгнании, недовольство всем — не только естественная реакция, но и единственный путь к истине. Настоящая жизнь была тогда, когда у евреев были страна и Храм. По сравнению с прежней жизнью нынешняя, прямо скажем, — дерьмо. Существует мерило, которое евреи прикладывают ко всему, — и все оказывается не таким, как надо. Само мерило упоминается редко, потому что все и так знают, что это: возвращение евреев на их законную землю: «Ради Сиона молчать не буду и ради Иерусалима не успокоюсь, пока не выйдет, как сияние, справедливость его и спасение его — как факел горящий» (Ис. 62:1).

Еврейская привычка портить настроение и крушить надежды окружающих вызвана тем же стремлением — рассматривать все sub specie aeternitatis[8] и спрашивать себя, хорошо ли это дляевреев. А оно редко оказывается хорошим, и постоянный метафизический разлад отразился на еврейском отношении к окружающему обществу. Евреи не просто идут не в ногу с христианской цивилизацией — они глубоко презирают ее. Они могут позаимствовать у нее какие-то отдельные идеи или занятия — а чего вы хотели, живем-то в голес, — но от общего контекста их тошнит. Евреи не хотят чужого хлеба, не прикоснутся к чужому вину; они хотят вернуться домой, но дома у них нет.

Примирение невозможно. Правильное не может примириться с неправильным, правда не подружится с ложью; Все никогда не согласится с Ничто. Язык, культура, само существование — все стало программой действий афцилохес, назло попыткам вселенной и христиан разделаться с нами. Первым шагом был захват немецкого языка, вторым — еврейский Drang nach Osten{9}.

X

Одержимый дибуком немецкий несколько веков был языком западноевропейских евреев. На западном диалекте идиша, сейчас почти исчезнувшем, до недавнего времени говорили в Германии, Голландии, Франции и других западноевропейских странах. Если в нем и мелькали слова блинце, книш и шмате{10}, то это были заимствования из восточноевропейского идиша. Восточный диалект, в конце концов вытеснивший западный, отличался от последнего славянским компонентом.

Современная Германия граничит с Польшей и Чехией; немецкие и славянские земли были соседями испокон веков. Идиш развился в западной части Германии, но вскоре евреи начали мигрировать на восток; многие выражения, которые мы считаем типично еврейскими, пришли из славянских языков. Помимо вышеназванных слов, в идише есть такие известные славянизмы (позже из идиша они пришли в английский), как нудник, кишке, чашке и бобкес — и тысячи других. Идишский синтаксис тоже в основном славянского происхождения. Эс холемт зих мир а вайсер нитл переводится как «снится мне белое Рождество». Слова эс, зих, мир, а, вайсер пришли из немецкого. Холемт — слово из лошн-койдеш (холем), которое ведет себя как немецкий глагол. Нитл — вежливое обозначение Рождества — слово из романского диалекта евреев, предшественника идиша. В этом предложении нет ни одного славянского слова, но такая синтаксическая конструкция знакома любому поляку.

Некоторое славянское влияние ощущалось в западном идише еще до развития восточного. Один из первых славянизмов в идише — междометие небех («какая жалость», «увы»), от чешского nebohy («бедный», «убогий», «покойный»), В Западной Европе на славянских языках не разговаривали, и лишь несколько слов из этих языков, в том числе небех, проникло в западный идиш. В восточном идише есть существительное небехл (человек, на которого только глянешь — и думаешь: «Вот бедолага!»).

Слово небех сумело добраться со славянских территорий на запад потому, что оно было необходимо почти для каждого еврейского разговора. С XV века евреи причитали «ой, небех» по всей Европе и продолжают делать это здесь, в Северной Америке. Без небех многие идишские фразы звучали бы незавершенно. Если вы — пресс-секретарь президента, а президент чувствует себя неважно, то вы скажете: «Президент болен, небех». Если вы из тех граждан, кто разделяет понятия «должность» и «человек», то тоже скажете небех, пусть даже голосовали за другого кандидата. Но если вы — журналист, претендующий на беспристрастность, то скажете: «Президент болен». Примените этот метод в разговоре о родственниках: вот увидите, по наличию или отсутствию небех вы узнаете все о семейных отношениях собеседника.

Умение вовремя вставить небех так важно, что уже почти стало условным рефлексом (я много лет мечтаю открыть псевдоанглийский паб «Небех и вздох», где никогда не будет того, чего вам хочется: «У вас есть пиво? — Небех»). Неслучайно именно это слово стало одним из первым славянизмов, проникших во все диалекты идиша, — ведь оно так подходит языку, который превратил жалобу в вид искусства.

Некоторые идишисты подчеркивают домашний, уютный характер большинства славянизмов, считая, что «когда в языке встречаются слова-синонимы или близкие понятия, одно из которых — немецкого, а другое — славянского происхождения, то ближе к народу второе, хотя германизм, предположительно, старше»[9]. Эти славянские заимствования, конечно же, хранят память о штетлах, еврейских местечках. Местечковый дух проник в язык, уже ставший самостоятельным организмом, — и усилил его самостоятельность. Давайте рассмотрим, как это происходило.

Глава 2 В гробу я видел эти бублики: идиш в действии

I

Вот самое убедительное доказательство того, что идиш — не просто диалект немецкого, а отдельный язык: немецкие евреи, переселившись на славянские земли, не отказались от своего прежнего языка полностью (в отличие от их французских и итальянских предков). Видимо, идиш лучше всего подошел для выражения их мыслей. Все заимствования из языка новых соседей проверялись по тем же критериям, что и небех когда-то: хорошо ли это для евреев? может ли идиш это использовать?

Славянские слова и структурные особенности сильно повлияли на идиш, но они изменили только его строение, а не настроение. Попав в язык, они лишь усилили его дух. В конце XIX — начале XX века евреи начали массово уезжать из Восточной Европы в Западную и в обе Америки. Эмигранты так решительно избавлялись от славянизмов, что даже великие еврейские писатели — отцы-основатели современной идишской литературы{11} — начали редактировать издания своих книг, убирая из них устаревшие и «ненужные» заимствования. Несмотря на то что их повседневная речь была пронизана этой лексикой, они с легкостью выбросили множество слов из произведений, к тому времени уже ставших классикой литературного идиша. Но вот славянские синтаксические конструкции стали такой важной частью восточноевропейского идиша, что от них нельзя было избавиться, не разрушив саму канву языка. Сейчас они так же явственно слышны в языке, как и сто лет назад.

В современном идише осталось очень много славянизмов, но я хочу подчеркнуть, что сохранившиеся слова либо обозначают непереводимые реалии (например, блинце — у этого блюда нет точного немецкого аналога), либо имеют смысловой оттенок, которого нет у их германских синонимов. Так, германизм нопл («пупок») используется в формальном или техническом контексте — скажем, в беседе с врачом или в научной работе об отсутствии пупка на изображениях Адама и Евы. Но в разговорной речи нопл звучит слегка высокопарно; здесь чаще встречается славянское пупик (часто произносится как пипик). Так еще называют куриные и индюшиные пупочки; на кошерных обедах в День благодарения и сейчас можно услышать: «Кому положить пупик

У каждого слова — своя сфера употребления. Если вы хотите послать в чей-то адрес истинно еврейское проклятие, то можете сказать: «зол дир дрейен фарн нопл» (но не «фарн пупик») — «чтоб тебя на пупе вертело». Вообразите себе такую картину: ваш пупок — отверстие в центре виниловой пластинки, лежащей на проигрывателе; ваш живот (вместе со всем содержимым) крутится, а остальное тело неподвижно. Теперь уберите из этой картины проигрыватель и представьте, что с такими ощущениями вам придется жить.

Видимо, нопл как более «официальный» термин используется здесь потому, что подобные проклятия — нечто вроде злорадных врачебных диагнозов. Если же вы говорите «а данк дир ин пупик» (дословно — «спасибо тебе в пупок») — вот тут нужен именно пупик. Эта фраза переводится примерно так: «Спасибо, что стоял рядом и ничего не делал», «Спасибо ни за что». Мойше Пипик (то есть Моисей Пупок) никогда не станет Мойше Нопл; это имя нарицательное, означающее «никто», «ноль без палочки», небехл. В переделанном Микки Кацем американском поп-шлягере «You Belong То Ме» есть такие чудесные строки: «Плеск волны и звуки нежных скрипок,/ И с тобою рядом Мойше Пипик»{12}.

Но это еще не все. Кроме восточнославянского пупик в идише есть и польский вариант того же слова — пемпик, так называют маленького упитанного человечка, похожего на пожарный гидрант. На польском же это слово означает только «пупок»; возможно, полученное в идише значение — свидетельство того, что среди восточноевропейских евреев преобладают выпуклые, а не втянутые пупки.

Нопл, пупик и пемпик — примеры того, как значение слова сужается из-за обилия синонимов. Когда понадобилось как-то назвать пупок, идиш вдруг обнаружил, что у него embarras de richesses[10], и решил воспользоваться этим излишком. Однако славянские языки не только принесли в идиш новые оттенки лексических значений, но и изменили уже существующие выражения (в том числе взятые из нееврейских культур). Прекрасный пример тому — одна из популярнейших еврейских идиом, бобе-майсе («чепуха на постном масле», «враки»). Сейчас мы увидим, как западный идиш «обработал» романский материал и как потом славянские языки «обработали» их обоих.

Бобе (часто произносится как бубе) означает «бабушка», а майсе — «история», «сказка»; то ли быль, то ли небыль. Удивительное сходство идишского бобе-майсе с английским old wives’ tales (дословно — «сказки старых женщин») и русским «бабушкины сказки» — просто случайность, поворот еврейской истории. Эта поговорка «стала бабушкой» не сразу, а в очень почтенном возрасте. До этого она звучала как Бове-майсе, «сказка о Бове». Бове — идишский вариант имени Бово, а оно, в свою очередь, — итальянский вариант английского и англо-норманнского Бевис{13}. Сэр Бевис из Хэмптона, наряду с сэром Ланселотом и Робином Гудом, — сказочный рыцарь, герой средневековых боевиков, которые когда-то были главными произведениями народной литературы. Судя по всему, изначально повесть о Бове была написана на англо-норманнском (диалект французского языка, который в 1066 году принесли в Англию норманны-завоеватели), потом переведена на английский, а еще позже — на другие языки, включая итальянский. Бевис никогда не был такой звездой, как рыцари Круглого стола, но у него были свои поклонники — и, судя по среднеанглийской{14} версии поэмы, он их заслужил. Человек, который приехал в Лондон (где в то время проживало около 5000 человек) и убил 32000 горожан, причем помогали ему только два сына-близнеца и воинственная лошадь по имени Арондель, — самый настоящий Стивен Сигал четырнадцатого века, а то и Шварценеггер или Сталлоне.

«Приключения Бевиса» были переведены с итальянского на идиш в 1507–1508 годах, а изданы в 1541-м. Это была первая светская книга на идише. Роман перевел Эли Бохер (то есть Парень Илья), в нееврейской среде известный как Элияху Левита, — выдающийся еврейский филолог и грамматик. Его «Масорет ѓа-масорет» («Масоретская традиция», дословно «масора к масоре»), работа о знаках кантилляции{15} в Библии, и сейчас считается классикой библеистики. Левита — немецкий еврей, попавший в Италию, где тринадцать лет преподавал иврит кардиналу, а потом почти всю оставшуюся жизнь искал работу.

Было бы замечательно, если бы в этом еврейском рыцарском романе принцессы купались в микве, а рыцари накладывали тфилин поверх кольчуги. Но, как мы уже поняли, идиш невозможен без разочарований. История Бове — помесь «Гамлета» и дешевого триллера в духе Микки Спиллейна, и все это верхом на лошади. Мать Бове подстраивает убийство мужа — короля Антоны — и выходит замуж за убийцу. Боясь, что мальчик отомстит за отца, когда вырастет, мамаша с новым мужем пытаются убить и его. Бове сбегает, его продают в рабство во Фландрию, потом он спасает Фландрию от нашествия вавилонян — кого же еще? — садится на волшебную лошадь (Арондель на идише зовется Рунделе) и отправляется вызволять фламандского короля из плена — в общем, будни еврея; озаряет их лишь любовь Бове к принцессе Друзиане, дочери фламандского короля. После множества приключений герои добираются до счастливой развязки. Бове убивает дружка королевы, саму королеву отправляет в монастырь (монашки, не дай они обет молчания, тоже болтали бы на идише), а потом живет долго и счастливо с Друзианой и их сыновьями-близнецами.

Уже на первый взгляд история довольно сомнительная. Говорящие на идише рыцари и дамы — это еще ничего, вспомните, на каком языке говорят друг с другом фашисты в кино. А вот общее поведение персонажей совершенно не еврейское (кроме длинной сцены, где Бове отказывается перейти в ислам даже под страхом смерти). События, естественные для европейской литературы, никак не вписываются в еврейскую действительность. Самый доверчивый читатель, закрывающий глаза на все остальные детали, никогда бы не поверил в существование еврейского рыцаря. Тогда это было так же невообразимо, как сейчас — еврейский скинхед.

По законам жанра в подобном сюжете и должны быть какие-то невероятности (ведь большинство фильмов-боевиков также фантастичны, как и «Бове Бух»). Но некоторые эпизоды смотрятся странно даже по меркам рыцарского романа. Едва действие поэмы начинает разворачиваться, как читатель спотыкается о самый поразительный поступок во всей идишской литературе.

Мать Бове, Брандония, решает отравить сына, чтобы убрать его с дороги. Для еврейской литературы это необычное, но не из ряда вон выходящее событие. Однако лишь поэт, в чьей душе звучал идиш, мог так переиначить исходный сюжет. В его пересказе королева пытается отравить Бове самым коварным из всех возможных еврейских способов. Однажды вечером он приходит домой, усталый и голодный. Мать оставила ему перекус. Бове спасают лишь везение и статус главного героя. Служанка предупреждает его, что курица — источник живительной похлебки, которая тоже фигурирует в истории, — была отравлена. Чтобы еврейская хозяйка испортила хорошую курицу отравой — нет, это немыслимо.

Поэма «Бове Бух» имела оглушительный успех и переиздавалась почти непрерывно пятьсот лет без малого. В конце восемнадцатого века начали появляться ее обработки, изложенные в духе того времени, — «Бове майсе». Последняя из них, написанная более-менее современной прозой, была издана большим тиражом в 1909–1910 годах. К тому времени поэму еще не забыли напрочь, но уже подзабыли — когда прошла мода на рыцарские романы, она начала стираться из народного сознания. Само слово «Бове» давно вошло в идиш и оставалось там, когда уже мало кто помнил, что оно означает.

Бове майсе так прочно укоренилось в языке, что уже стало необходимым, поэтому забытое «Бове» не исчезло, а подверглось ассимиляции. Этот процесс происходит почти во всех языках. Ассимилироваться не значит завести роман с гоем или купить рождественскую елку; Бове ничего такого не делал, он всего лишь поменял имя. По сути, языковая ассимиляция и есть перемена имени. Устаревшее слово не исчезло из языка, а осталось в составе сложных слов или устойчивых выражений, но смысла оно уже не имеет, поэтому заменяется сходным по звучанию словом. От этого выражение далеко не всегда становится логичнее. Главное, что звучит знакомо и удобно, а уж смысл люди додумают сами.

Возьмем английское bridegroom («жених»). Староанглийское brydguma превратилось в bridegroom уже в эпоху Чосера и Бевиса. Guma, позже gome или goom, — один из множества архаизмов, означавших «мужчина». Bridegoom — «мужчина невесты (bride)», главная мужская роль на свадебной церемонии. Но goom продержалось в языке недолго, поскольку звучало слишком глупо и зачастую становилось поводом для кабацких драк: «Слышь, ты! Ты кого это гумом назвал?!» Однако выбросить нужное слово из языка англичане не могли, поэтому они взяли нечто похожее на goom по звучанию и приставили его к bride. И никого не волновало, что в то время groom означало «мальчик», а конкретно — «мальчик-конюх». Важно было то, что слово все знали. Если фраза вошла в обиход, никого уже не интересуют значения ее компонентов.

Бове канул в забытье — значит, пришла пора заменить его чем-то другим. Интересно, что этим «чем-то» оказался славянизм. В «Бове Бух» более 5200 строк — и только одно славянское слово{16}. Во времена Левиты центр еврейской жизни еще только начал смещаться в Восточную Европу, славянизмы редко встречались в идише, так что на первый взгляд обычная замена Бове на бобе — не что иное, как история европейских евреев (и их языка) в миниатюре. Между двумя словами лежит по меньшей мере столетие.

По форме и содержанию бобе-майсе соответствует «бабушкиным сказкам» — но это, как мы уже сказали, просто удачное совпадение. Народ без труда истолковал старую поговорку по-новому: раньше она означала «невероятные истории о рыцарях и их подвигах», а теперь — «бабушкины побасенки о старых добрых (или злых) временах». Чушь собачья — всегда чушь собачья, независимо от породы собаки. Чтобы герой на белом коне стал беззубой старушкой, он должен добраться из Венеции в Вильну{17} и пройти через все, что сулит эта дорога.

II

Бобе-майсе и прочие россказни можно отмести, сказав: «А нехтикер тог» — «Ерунда, ничего подобного» (дословно — «вчерашний день»). Если вы рассказываете учителю, что несли в школу домашнее задание, как вдруг из ниоткуда возник Иисус Христос, вырвал тетрадь у вас из рук и вознесся на небо, — учитель, скорее всего, посмотрит на вас и скажет: «А нехтикер тог! Расскажи кому другому!»

Докопавшись до источника этих слов, можно увидеть, как в идише проявляется еврейский характер. Пятый стих псалма 89-го, читаемого в шабат и на праздники, гласит: «Ибо тысяча лет в глазах Твоих, как день вчерашний, когда минул он». В тайч{18} — идишском переводе священного текста, напечатанном параллельно с оригиналом, — «день вчерашний» превратился в «а нехтикер тог».

Пока что все понятно, но откуда появилось значение «ерунда»? Смысл стиха в том, что даже человек, проживший тысячу лет, перед лицом Бога — всего лишь пишер («сосунок»), такой же незначительный, как для нас — минувший день. Как мы знаем от Битлов, «вчера» прошло, оно уже не залезет и не взлетит обратно. Далее псалом сравнивает человеческую жизнь со сном, с травой, живущей один день. Так и придуманное вами оправдание: в ваших мыслях оно цветет пышным цветом, но стоит произнести его вслух — вянет, превращается во «вчера».

В идише много цитат, подобных нехтикер тог, — они пришли из Библии или раввинистической литературы, но их происхождение скрыто под славянской или германской оболочкой. Обратите внимание, что приобретенное значение — «фигня» — не осквернило священный текст из псалма. Наоборот, таким образом святое вплетается в повседневную жизнь. Где-то в глубинах языка, вне сознания говорящего, кроется образ Бога, который с грустной снисходительной улыбкой смотрит вниз — на тщеславные человеческие стремления. Идиш — это язык, в котором вопль «Фигня!» может стать способом толкования библейских текстов.

III

Но идиш не ограничивается толкованием Библии. Его жизненная философия, выросшая из талмудической логики, применима абсолютно ко всему. Возьмем, к примеру, фразу ѓакн а чайник («стучать по чайнику»). Чаще всего она употребляется в отрицательной форме — ѓак мир ништ кейн чайник («не стучи мне по чайнику»). Это означает: «Хочешь болтать — болтай. Но будь добр, прекрати талдычить об одном и том же».

Когда еврейские родители говорят детям: «Не стучи, не тарабань, не колоти мне по чайнику!» — те удивляются ходу родительских мыслей. И каждое новое поколение разочаровывается, поняв, как все просто на самом деле. Представьте себе чайник с крышкой. Вы наливаете в него воду, закрываете, зажигаете огонь, выходите позвонить — и напрочь забываете о нем. Чем сильнее кипит вода, тем громче дребезжание. Чем меньше содержимого, тем больше шума. Крышка раз за разом подскакивает и падает, совсем как челюсть болтуна — клац-клац, а все без толку; ѓак мир ништ кейн чайник, не колоти мне по голове, как крышка — по пустому чайнику.

Образ получился настолько ярким, что ѓакн а чайник стало одним из самых популярных идишских выражений. Миллионы евреев и неевреев узнали его из скетчей комического трио Three Stooges{19} («Три придурка»). Мо собирается в ломбард (на английском — hockshop); Ларри, узнав об этом, говорит: «Как будешь там, заложи мой чайник» (hock me a tshaynik). Когда Stooges объявляют в розыск, заподозрив их в похищении ребенка, Ларри переодевается в китайца из прачечной. Полицейский спрашивает его: «Китаец? Какой такой китаец?» В ответ Ларри начинает тараторить на идише. Его речь начинается так: «Их бин а китайский парень фун[11] Нижний Ист-сайд»{20}, а кончается: «Эфшер[12], ты еще не понял — ѓак мир ништ кейн чайник».

Во многих семьях детям запрещали смотреть это шоу, поскольку Stooges подбивали друг другу глаза, тянули за нос, раздавали оплеухи; в моей же семье их поведение считалось образцовым. Моих родителей беспокоило другое — идиш, на котором говорили герои, иногда был слишком непристойным — особенно когда Мо наряжался Гитлером. Благодаря Stooges, Ленни Брюсу и ранним выпускам журнала Mad{21} миллионы детей, родившихся после Второй мировой войны, познакомились с идишем и его философией. Вопль «Не стучи мне по чайнику!» будто бы сошел со страниц Mad.

По чайнику стучали не только СМИ. Когда мы жили на юге Канады, в Альберте, кто-то из сердобольных соседей — наверно, ночью — подложил в наш ящик для молочных бутылок{22} Новый Завет на идише, чтобы показать, чего нам не хватает для полного счастья. Как известно, Первое послание к Коринфянам апостола Павла гласит: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий» (1 Кор. 13:1). Так вот, в этом переводе Нового Завета «медь звенящая» выглядела так: «…ѓак их нор а чайник» («я лишь стучу по чайнику»). Я, конечно, понял, что Павел имел в виду, — но кому нужна Библия, написанная языком бобе? Послание Павла мне в один пейс влетело — ин дер линкер пейе («в левый пейс»), — а из другого вылетело; до ушей оно так и не добралось.

IV

В предыдущих полутора главах мы познакомились с выражениями ништ гештойгн ун ништ гефлойгн, а нехтикер тог, ѓакн а чайник, ин дер линкер пейе. Из них можно сделать вывод — в идише три основных источника метафор, а именно: окружающие явления, буквальные значения слов, религия и традиции. Давайте рассмотрим подробнее каждый из этих источников.

Окружающие явления
Слава Богу, изобретатель парового двигателя Джеймс Уатт не был евреем. Подпрыгивающая на чайнике крышка работает по тому же принципу, что и паровой двигатель, — но, в отличие от двигателя, она не приносит никакой пользы. Ни один еврей не создал бы мультфильм о дребезжащем чайничке из Ромашкова. Умный шотландец посмотрел на пар от кипятка и придумал паровоз; такой же умный еврей посмотрел на такой же пар и принялся жаловаться на нытиков, которые жалуются.

Уатт сформулировал принцип и расширил область его применения; еврей заметил сходство между двумя процессами (на первый взгляд несопоставимыми) и описал один из них с помощью другого. Способность увидеть общие черты в разных вещах — основа образного мышления. И чем менее очевидно сходство, тем ярче метафора. Поэтому не стоит размениваться на простенькие жалобы вроде «ах, как я страдаю» или «смерть — мой единственный выход», ведь можно придумать квеч поинтереснее — например, лигн ин др’эрд ун бакн бейгл («лежать в земле и печь бублики»).

Это одновременно и квеч, и постановка задачи. Отличный пролог к любой жалобе. Не знаю, почему нужно печь именно бублики, но лигн ин др’эрд означает «быть мертвым» или, если речь идет о делах, «обстоять хуже, чем хотелось бы». Если вы встречаете знакомого и говорите: «Привет, Мойше. Как бизнес?», а Мойше отвечает «Ин др’эрд» — значит, его бизнес покоится с миром, можете отсидеть шиву{23} по нему. Можно сказать кому-то «Иди ин др’эрд» — это идишский аналог «иди к черту».

Однако в поговорке про бублики ин др’эрд явно обозначает конкретное местонахождение. Мало того что вы умерли, вам еще и предстоит целую вечность работать пекарем в пекле. Поскольку вы умерли, то вам незачем есть бублики, некому продавать их — ведь под землей можно общаться только с другими мертвецами, а им тоже незачем есть и нечем платить. Кроме того, они все заняты, поскольку тоже пекут эти чертовы бублики и не могут от них избавиться.

Вот вам еврейский миф о Сизифе. Но Сизиф — грек. Он толкает камень, тот скатывается обратно. Он толкает, камень скатывается. Сизиф, по крайней мере, накачивает мускулы. А еврей даже после смерти не находит покоя — вокруг лишь новые поводы для жалоб.

Своей изысканностью поговорка напоминает проклятия, которыми так славится идиш. Например: «Але цейн золн дир ойсфалн, нор эйнер зол дир блайбн аф цонвейтик» («Чтоб у тебя все зубы выпали, только один остался и разболелся»). Причем здесь не сказано, что зубная боль начнется сразу же. Нет, этот единственный зуб останется в качестве залога. Он разболится только тогда, когда автор проклятия будет готов нанести удар. Как говорится, а клоле из ништ кейн телеграм — зи кумт ништ он азой гих («проклятие — не телеграмма, оно не приходит так быстро»). Про́клятый бедняга может сидеть, ждать, волноваться — и, если повезет, умереть от сердечного приступа до того, как зуб заболит. Выходит, он сам все испортил, сам довел себя до гибели.

В идише заложен этот диалектический процесс, одновременно превращающий человека и в жертву, и в виновника собственных несчастий. И отчасти поэтому идиш считается языком изгоев, который евреи должны забыть, как только вернутся на свою землю. Некоторые идишисты считают, что сионисты враждебно относятся к идишу из-за незнания языка или неверного представления о нем, — но для большинства первых израильских политиков идиш был родным языком. Государственные деятели чувствовали, что язык, пропитанный идеей «мы — жертвы», будет мешать формированию нового еврейского характера, свободного от рамок гетто. Они были бы в ужасе, если бы на израильском гербе красовалась свирепая изжога на фоне жареной грудинки с надписью «Золст онкумен цу майн мазл» («Чтоб у тебя было такое же счастье, как у меня»).

Эти политики отстояли свои позиции, но идиш все-таки настиг их. Поистине странно воплотилась в жизнь фраза лигн ин др’эрд ун бакн бейгл: Давид Бен-Гурион, первый премьер-министр Израиля, был посмертно обращен в мормонизм{24}.

А еще через неделю у него разболелся зуб.

Буквальное значение слова
Вспомните, как студенты называют «хвостом» зачет или экзамен, не сданный в срок: сила метафоры зависит от того, насколько человек способен уловить подобие между буквальным и переносным значениями слова.

В идише, где почти любое существительное или глагол легко превратить в оскорбление, подобных случаев очень много. Слово клоц («деревянный брус», «чурбан») пояснений не требует. Совсем безнадежного идиота могут обозвать гломп («кочан капусты»), бесхарактерного человека — лемешке («каша»).

Разумеется, это явление встречается во всех языках, но только в идише могло появиться выражение, подобное клоц-каше. Означает оно «тупой вопрос» — настолько тупой, что может (хотя бы на время) положить конец любому спору. Как мы уже знаем, клоц переводится как «чурбан». Каше — «вопрос», но не простой, а запутанный, требующий долгих разъяснений (это слово произошло от ивритского «трудный», не путайте его со славянизмом каше — «[гречневая] каша»). В Талмуде каше — это риторический вопрос-нападка на оппонента: «Таки вы говорите, что сущность предшествует существованию?»

Большинство евреев — даже те, кто слабо знаком с Талмудом, — знают термин каше, потому что он упоминается во время седера, ритуальной пасхальной трапезы — в начале обряда младший ребенок задает традиционные фир кашес («четыре вопроса»). Любой, кто бывал на седере, знает, что от фир кашес до трапезы может пройти несколько часов, пока присутствующие не ответят на все четыре.

Клоц-каше — полная противоположность этим вопросам — огромный чурбан, который никак не обойти, он останавливает дискуссию точно так же, как дерево, упавшее поперек трассы, останавливает движение. Это не просто тупой вопрос, он еще и пытается выглядеть умным. Допустим, группа историков обсуждает исход евреев из Египта или Гражданскую войну в США. Вдруг один из них спрашивает: «А что, разве рабам так уж плохо жилось?» Вот это — клоц-каше.

Религия и традиции
Вероятно, большая часть идишских фразеологизмов возникла именно здесь. Термины и образы пришли из религии и традиций (эти понятия были почти неразличимы еще два-три поколения назад), а сюжет — из быта. Мать может сказать своей ненаглядной дочери или даже сыну: «Эс ништ ди хале фар а-мойце», то есть «Не ешь халы (хлеба), пока не произнесешь благословение». Вполне здравый, хотя и банальный, религиозный совет. Но в переносном смысле он означает «до свадьбы — ни-ни». Секс, как и трапеза, разрешается только после выполнения определенных мицв.


Чтобы увидеть связь между тремя источниками метафор, разберем три поговорки, означающие «вконец измотанный» (из каждого источника — по поговорке).


1) Сравнение, навеянное природным явлением: ойсзен ви а ѓон нох ташмиш, то есть «выглядеть как петух, потоптавший курицу». Те, кто бывал на птицеферме или читал Чосера, знают: петух может обслужить сколько угодно кур за одну ночь (тем самым дав хозяевам возможность выспаться утром). Слово ташмиш вносит в эту фразу нотку юмора. Это стандартное сокращение от ташмиш ѓа-мите (дословно — «использование постели», обычный в раввинистической литературе эвфемизм для обозначения полового акта. Часто переводится как «супружеский долг»). Со времен написания Талмуда и по сей день ташмиш ѓа-мите рассматривается в талмудических комментариях и законах. Муж должен выполнить свой долг, когда жена, окунувшись в микве по окончании менструального цикла, вернется домой. Конечно, если речь идет о курах, «супружеский долг» звучит смешно — все равно что «он выглядит как петух post copulam carnalem». (Термин copula carnalis — «плотская связь» — использовали схоласты, в частности Фома Аквинский). Но что такое copula carnalis знают только священники и специалисты по истории Средних веков, а талмудическое ташмиш знакомо любому еврею. Идиш взял привычный для народа образ усталого петуха на скотном дворе и связал его с рьяным исполнением религиозного долга — того самого долга, который не дает иудеям нормально поспать. Петух превращается в еврея, а еврей с его множеством мицв никогда не высыпается: поговорка обязывает.


2) Здесь все просто, ни одного слова в переносном смысле — ойсгемучет ун ойсгематерт, «обессиленный и изможденный». Так уж получилось: ойсгемучет и ойсгематерт означают одно и то же. В обоих причастиях есть германские приставки ойс- (из-, вы-) и ге- (приставка, образующая причастие прошедшего времени). Единственное различие между словами — корни (славянский — муч- и немецкий — матер[13]-), но к ним можно присоединить одни и те же приставки и суффиксы. Однако здесь мы имеем дело с устойчивым выражением; поодиночке ни одно из этих слов не имело бы такой силы. В идише подобные повторения нередки — ученые объясняют это влиянием библейских параллелизмов{25}. Даже в этой незатейливой фразе можно увидеть, как случайно поставленные рядом германское и славянское слова превращаются в древнееврейский слог.


3) Сугубо еврейское сравнение ойсзен ви ан опгешлогене ѓойшане («выглядеть как измочаленный ивовый прут») связано с праздником Сукес, или Кущи: в праздничном ритуале используются разные растения. Седьмой день Сукес называется ѓошана раба, «великая ѓошана». В этот день читается множество ѓошан (отсюда слово «осанна») — молитв о спасении и помощи. Закончив читать ѓошаны, каждый берет пучок из пяти ивовых прутьев (их называют ѓойшанес, по ассоциации с молитвами) и бьет им о землю пять раз. После пятого удара хрупкие прутики выглядят еще хуже, чем нагулявшийся петух. Тот, кого сравнивают с опгешлогене ѓойшане, — потрепанный судьбой, еле живой человек, смирившийся со своей участью. Типично еврейская ирония: «избиение» прутьев сопровождается молитвой о воскрешении умерших.


Во всех трех идиомах, даже в самой простой, есть особое свойство, порожденное традиционной еврейской культурой. Немецкие и славянские слова в итоге оказываются идишскими, поскольку были пересажены в еврейскую почву. Об этой культурной почве мы скоро поговорим, но сначала нужно вкратце ознакомиться с диалектами восточного идиша.

Глава 3 Очередной повод пожаловаться: диалекты идиша

I

Представьте себе такую неразбериху — одна половина народа произносит слово «пуля» как «пуля», а вторая — как «пиля», из-за чего обе половины ужасно возмущаются друг другом. Именно так обстоит дело с устным идишем. Это такой язык, на котором что ни скажешь — все неправильно.

Существовало три основных диалекта восточноевропейского идиша — пойлиш, литвиш и галицьянер, то есть польский, литовский и галицийский. Носители этих диалектов — соответственно полякн, литвакес и галицьянер. Полякн и галицьянер сказали бы «пиля»; литвакес предпочитали «пулю». Что касается галицийского (юго-восточного) диалекта, то на нем говорили как евреи из Галиции, так и их многочисленные собратья, жившие на территориях современных Румынии и Венгрии. Галиция — провинция Австро-Венгрии, включавшая в себя немалую часть современной Польши (в том числе Краков) и Украины (например, Львов). Галицьянер считались отдельным обществом, поскольку до Первой мировой войны Галиция была административной единицей с четкими границами, и даже когда она исчезла как провинция, в памяти людей остался образ галицьянер. Идиш, на котором говорили галицийские евреи, был ближе к пойлиш, чем к литвиш. А теперь поговорим о великом идишском расколе между польским и литовским диалектами.

Пойлиш и литвиш как языковые термины несколько сложнее, чем может показаться из названия. С точки зрения языка жители Минска и Киева — литваки, хотя никто не считает Киев литовским городом. Идиш обзавелся картой Восточной Европы четыреста пятьдесят лет назад и обновлять ее не собирается. Вторая мировая война превратила идишские диалекты — наречия разных краев — в наречия предков. Довоенные границы диалектов соответствовали политическим границам Польши и Литвы до подписания Люблинской унии (это соглашение 1569 года: Польша и Великое княжество Литовское объединились в одно государство, Речь Посполитую, чтобы защититься от нападений Руси). В 1569 году Литва была гораздо больше, чем сейчас, а в Польшу входила немалая часть Украины. Говоря о пойлиш и литвиш, люди тем самым говорят о границах, исчезнувших почти пятьсот лет назад. Очень в духе евреев, если вспомнить все то, что мы с вами уже узнали о талмудическом образе мышления. Одно из первых произведений современной идишской литературы, «Дос пойлише йингл» («Польский мальчик»), повествует о мальчике с юга Украины. Это как если бы действие романа Марка Твена «Жизнь на Миссисипи» происходило на реке Колорадо — и никто бы не удивлялся. Научные названия диалектов, «центральный идиш» и «восточный идиш», понятны лишь профессиональным филологам, а любители пользуются народными названиями: пойлиш и литвиш. Язык, не имеющий собственного постоянного государства, описывает сам себя посредством зыбких терминов: на протяжении почти всего существования идиша эти страны были не реальными государствами, а надеждами или воспоминаниями. С 1569 года Польша и Литва как независимые державы существовали только время от времени, их границы каждый раз менялись. Чтобы прояснить устройство своего языка, евреи — народ без страны — использовали имена других стран, которые и сами то появлялись, то исчезали.

К сожалению, тема диалектов чем дальше, тем больше теряет связь с действительностью. Почти все идишеговорящие люди моложе сорока (кроме тех, кто родился и вырос в хасидских общинах) выучили идиш в университете, как и большинство их преподавателей. Язык, на котором они говорят, никогда не звучал в синагоге и на базаре, в спальне и на кухне, на небе и земле. Это клал-шпрах — «стандартный язык», который в 20-30-е годы начали разрабатывать ученые из ИВО (Идишер Висншафтлехер Институт{26} — Еврейский научный институт, основанный в Вильне; сейчас базируется в Нью-Йорке). Ученые мечтали о всеобщем языке, который можно было бы использовать в средствах массовой информации, публичных выступлениях, вузах и так далее. Такой язык давно был необходим евреям — уже хотя бы для того, чтобы академики-литвакес не сбегали с лекций по булевой алгебре, возмущенные тем, что лектор говорит на пойлиш.

Клал-шпрах был инструментом, попыткой ввести твердые стандарты правописания, произношения и словоупотребления — в некоторых регионах идиш не мог нормально развиваться, поскольку не было общих правил. Грубо говоря, этот язык взял от литвиш произношение гласных и дифтонгов, а от пойлиш — систему родов и падежей. Стандартный идиш был создан вовсе не для того, чтобы стереть особенности идишских диалектов. Никто не собирался петь детям колыбельные или оплакивать умерших на этом языке. В том-то и дело, что клал-шпрах не был ничьим маме-лошн. Он жил в карманном самоучителе, а не в ворковании еврейской мамы. Дома на клал-шпрах не общались — вы же не разговариваете со своими детьми как с журналистами на пресс-конференции.

Многие умные люди использовали клал-шпрах, развивали его. Но помимо них стандартный язык заинтересовал не в меру рьяных нудникес, которые стали разговаривать только на нем или на той версии клал-шпрах, которую разработал их кружок. Вот они и впрямь общались с детьми как с представителями прессы. К счастью для всех, эти редакторы человеческих душ имели влияние только в своих узких кругах, а круги эти (по крайней мере, в Северной Америке) существовали по принципу «вы нас не знаете, и мы вас не знаем».

Жестоковыйность евреев (впервые подмеченная самим Богом), их безразличие к левой идеологии, недоверие идишистов-любителей к языковым новшествам — вследствие всего этого клал-шпрах почти не выходил за пределы компаний клал-шпрахников. Польские и галицийские евреи не хотели, чтобы кучка литваков указывала им, как надо говорить, а литваки возмущались тем, что их диалект «прилизывают», чтобы создать стандартный язык.

Клал-шпрах не устраивал никого. Его назвали «идишем для тех, кто только говорит об идише». На письменный язык он, конечно, повлиял, а на речь амхо — простого люда — не особенно. Клал-шпрах был основан главным образом на литвиш (который был ближе к немецкому), а не на пойлиш (на котором говорило большинство евреев) — поэтому тогда, в 30-е годы, он так и не стал популярным в Европе. Даже сейчас хасиды из Бруклина, для которых идиш остался неотъемлемой частью религии, считают клал-шпрах диковинкой: им непонятно, зачем люди общаются на этом языке, ведь еврейские общины на нем не разговаривают. Сами бруклинские хасиды говорят в основном на венгерском диалекте идиша, на который наложили отпечаток шестьдесят лет жизни в Америке. Наверно, для клал-шпрахникес такой идиш звучит как туземные напевы; тем не менее это — настоящий, живой язык, который охватывает все стороны жизни самостоятельного общества. Клал-шпрах заводит себе сторонников, а хасиды — детей.

II

Клал-шпрах с его усредненным литовским произношением вовсе не похож на тот идиш, на котором когда-то говорили в Варшаве. Студенты, изучающие идиш в университетах, зачастую не понимают польский и галицийский диалекты. Сравните два разных звучания одной и той же фразы. Сначала стандартный язык:

Майн ман войнт ин а гутер штот мит а шейнер фрой.

Это означает «Мой муж живет в хорошем городе с красивой женщиной». А вот то же самое предложение на пойлиш — диалекте, в среде которого я вырос. Слова, которые отличаются от клал-шпрах, выделены жирным:

Маан ман воонт ин а гитер штут мит а шайнер фроо.

Одно существительное, ман, осталось таким же; ин, мит и а тоже особо не переделаешь. Все остальные слова звучат иначе:

Клал-шпрах Пойлиш
майн — [ай] маан — долгое [а]
войнт, фрой — [ой] воонт, фроо — долгое [о]
гутер, фун — долгое [у] гитер, фин — краткое [и]
штот — глубокое долгое [о] штут — краткое [у]
шейнер — [эй] шайнер — [ай]
Самое важное из этих различий — третье, ведь именно благодаря ему появились такие известные (и часто обсуждаемые) варианты произношения, как мешуге/мешиге («сумасшедший») и кугл/кигл («запеканка из лапши или картофеля»). Эти слова попали и в английский, причем из пары кугл/кигл было заимствовано только слово кугл, а вот мешуге и мешиге (и их производные мешугенер[14] и мешигенер) используются в английском с равным успехом.Мешугенер означает то же, что и мешуге, но употребляется с артиклем или существительным. Можно сказать «Он мешуге» или «Что он делает, а мешугенер!»; «Она придумала а мешугенер план — а чего вы хотели, она же мешуге»; «Ты что, совсем мешуге?!». В старой песне Луи Примы поется: «Я мешуге от подруги,/ А подруга — от меня»; у Слима Гайяра{27} есть композиция «Мешугене мамбо». Если все равно никак не получается запомнить, какая из форм требует артикля (или существительного), а какая — нет, тогда вот вам поговорка. Это одна из лучших в идише личностных характеристик: «фриш, гезунт ун мешуге» («бодрый, здоровый и чокнутый»).

Раскол в произношении возник из-за вавилонской системы огласовок, которая развилась в иврите задолго до появления идиша. Звук [у] в мешуге — ивритский гласный, который на письме обозначается тремя нисходящими вправо точками: ֻ. Эта огласовка называется кубуц. Сейчас в иврите используется система огласовок, созданная в Земле Израильской, в городе Тивериада (сейчас — Тверия). С Тивериадской системой соперничала вавилонская, согласно которой этот гласный произносился как [и]. Сама эта огласовка в Вавилонии называлась кибуц, и даже в современных ивритских словарях даются два произношения: основное — «кубуц», дополнительное — «кибуц».

Идиш выбрал вавилонское произношение, применив его и к другому ивритскому гласному — шурек (звучит так же, как и кубуц — [у]). Многие польские, венгерские, румынские, западноукраинские евреи, в отличие от литовских, произносили гебраизмы и арамеизмы на вавилонский манер — например, мешиге вместо мешуге или сиде («торжественный обед», «пиршество») вместо суде. Праздники Швуэс и Пурим превратились в Швиэс и Пирим. Вавилонская традиция распространилась и на тексты богослужений: известная молитва Овину Малкейну («Отец наш, царь наш») стала Увини Малкайни, а фраза «ве’ал кулом» («и за все это») из Шмоне-Эсре — главной молитвы каждой синагогальной службы — преобразилась в легендарное «ве-и’лл килл’им»{28}.

Гласный [у] превратился в [и] около полутора тысяч лет назад, предвосхитив развитие идиша. Подобное явление произошло и в немецком языке, именно оно поможет нам разобраться с кугл и кигл. Но сначала хочу предупредить: если вы никогда не задумывались о разнице между кугл и кигл, мешуге и мешиге — дальше вам может быть трудновато читать эту главу. Возможно, вы захотите перейти к главе 4 и вернетесь сюда, только когда дочитаете книгу до конца. Но если вам надоело выслушивать обвинения в том, что ваш идиш — «неправильный», что ни один нормальный человек не разговаривает так, как ваши родители, — на следующих страницах вы найдете все, что нужно, чтобы отбиться от критиканов.

Слово Kugel и сейчас существует в немецком. Оно означает «шар», «сфера», «пуля»; Kugel Eis — «шарик мороженого в стаканчике». В идише, как и в немецком, звук [у] изначально был долгим, поскольку стоял в конце слога: ku-gel (ударение падает на [у]). Если слог кончается на гласный звук, то он называется открытым; если на согласный — закрытым. Гласный в конце открытого слога удлиняется: краткое [у] превращается в долгое.

Итак, в немецком слове Kugel два слога; первый слог — открытый, в нем стоит долгий звук [у]. В средненемецких диалектах звук [у] зачастую превращался в гласный переднего ряда [и]. Поэтому в идише есть две полноправных формы одного и того же слова: верхненемецкое нуцн и средненемецкое ницн («использовать»). Эти слова попали в идиш независимо друг от друга, поэтому иногда люди, которые едят кугл (а не кигл), могут при этом говорить ницн — просто слово ницн пришло к ним уже со средненемецким звуком [и]. Сдвиг долгих гласных характерен не только для немецких диалектов, но и для идиша — так кугл превратилось в кигл.

Как мы видим, в идише и немецком в разное время происходило одно и то же явление: долгий [у], вытесненный в переднюю часть ротовой полости — так сказать, отправленный в изгнание, — становится звуком [и]. В вавилонской традиции произношения абсолютно все [у] превращаются в [и]. В немецком же меняются только долгие гласные в открытом слоге. Что касается идиша, то в некоторых диалектах слова ивритского и арамейского происхождения подчиняются вавилонскому правилу, а все гойише слова — немецкому. Причем к гойише относятся не только немецкие слова: наряду с германизмом кигл в идише есть и славянизм пипик.

В некоторых словах гласные сдвинулись еще на ранних этапах формирования языка. Немецкое слово Jude, «еврей» (которое сначала из иврита попало в латынь, а оттуда — в немецкий), состоит из двух слогов — ju [йу] и de [де]. В некоторых формах средненемецкого и во всех диалектах идиша [у] в первом слоге превратилось в [и]; на идише это слово всегда произносится как йид, и никак иначе.

Jude стало йид, потому что в открытом слоге долгое [у] меняется на [и], но как объяснить превращение немецкого gut («хороший») в идишское гит — ведь слог, казалось бы, закрыт? Дело в том, что идиш предвзято относится к гойским словам. В слове из лошн-койдеш, чтобы закрыть слог, достаточно поставить после гласного звука один согласный; нееврейское слово (будь то славянизм, германизм или еще что-нибудь) платит вдвойне: здесь слог считается закрытым, только если после гласного стоят два согласных.

Именно удлинение гласных — причина многих различий между диалектами: пары войнт/воонт и фрой/фроо возникли потому, что в немецких словах-прототипах были разные гласные: современное слово Frau в средневерхненемецком звучало как frou [фроу], а в некоторых позициях — frô [фро]. Позже удлинились гласные и в словах, пришедших из других языков. Варшавские евреи говорили гоо вместо гой. Типичное для ашкеназов (то есть европейских евреев) произношение ивритских слов — тоже результат удлинения. Моисей на иврите — Моше, на идише — Мойше. Слово состоит из двух слогов: Мо-ше. Краткий гласный [о], удлиняясь, становится дифтонгом [ой]. В закрытом же слоге краткий «о» не меняется: ивритское йом («день») и в идише осталось таким же (например, в названии праздника Йом Кипур).

То же самое случилось с попавшими в идиш ивритским гласным [э] (огласовка сегол ֶ) и европейским кратким [э]. Ивритские слова дерех («путь»), мелех («король») разбиваются на слоги так: де-рех, ме-лех. Согласно немецкому правилу, краткий [э] удлиняется, превращаясь в дифтонг [эй]. Так в идише появились слова дейрех, мейлех и Пейсах («Пасха») вместо ивритского Песах. То же самое произошло с германизмами редн («говорить») и бетн («просить») — они стали рейдн и бейтн.

В настоящем[15] литовском диалекте идиша никогда не было удлинения, там вообще все гласные — краткие. В литвиш существуют только такие формы, как редн и гут. Именно это произношение выбрали создатели стандартного идиша — выходцы из Вильны.

III

В предложении, которое мы рассмотрели, главное различие между литвиш и клал-шпрах — слово войнт («живет»). В языке, когда-то звучавшем в еврейских кварталах Вильны, это слово произносили как вейнт. На стандартном идише вейнен означает «плакать»; для литовских евреев жизнь и плач неразделимы. [ой] — губной дифтонг, то есть, чтобы его произнести, мы округляем губы, вытягиваем их трубочкой. [эй] — негубной. Превращение [ой] в [эй] — характерная черта литовского диалекта; отсюда название Йель (так на литвиш звучит древнееврейское имя Йоэль). Один мой идишеязычный друг назвал обед в нью-хейвенском{29} «Макдональдсе» «обедом в шотландском ресторане возле литвацкого колледжа».

Наличие губного или негубного гласного — не просто одно из отличий идишских диалектов. Это еще и доказательство того, что Род Серлинг, создатель сериалов «Сумеречная зона» и «Ночная галерея», был литваком. В его пьесе «Реквием по тяжеловесу» есть герой по имени Мейш, менеджер боксера-тяжеловеса. Мейш — сокращение от Мейше, а Мейше — литовский вариант имени Мойше, а Мойше плачет по адресу: Нью-Йорк, Бруклин, еврейский квартал.

Мы уже увидели, как ивритское [о], удлиняясь, превращается в идишское [ой], например, в слове «Мойше». Посмотрите, в каком положении находятся ваши губы, когда вы говорите «ой»; обратите внимание на то, как они вытягиваются трубочкой. Теперь попробуйте произнести тот же звук без «трубочки» — держите губы в одном и том же положении. Послушайте, что получится. А теперь, не меняя положения губ, скажите «Мойше». Слышите, как это звучит? Литваки, в отличие от других идишеязычных евреев, не округляют гласные. Они разговаривают, поджав губы, и ни за что не желают расслабиться. Сложившийся в народе образ литваков — суровые, чопорные и держатся, словно аршин проглотили, — основан, хотя бы отчасти, на их выговоре.

В пойлиш губными стали и другие дифтонги — в том числе и те, которые в стандартном идише остались негубными. Отсюда различие между [эй] (клал-шпрах) и [ай] (пойлиш) в шейнер/шайнер. Замена [ай] на [эй] — характерная черта польского и галицийского диалектов.

Таким же образом возникли пары вроде штот/штут («город») или фотер/футер («отец»). Долгий гласный [а] в немецком Vater (первый слог — открытый) округляется: губы полуоткрыты, язык приподнят к нёбу и отодвинут назад, в итоге получается звук [о]. В пойлиш этот звук еще сильнее округлился, превратившись в [у], — именно поэтому в английский попали не клал-шпрахные цорес, бобкес, штопн и тохес, а цурес, бупкес, штупн и тухес — «горести», «козий помет», «трахаться» и «задница».

А теперь — когда мы, сами видите через что, заглянули в самые глубины языка — можно переходить к религии.

Глава 4 Поросята, петухи, подгузники: религиозные корни идиша

I

Если бы термины, связанные с религией и традициями, использовались только в своей области, то идиш был бы столь же фантастичен, как и страховой полис, столь же полон сюрпризов, как и букварь. Конечно, можно воспринимать все в прямом смысле (попросив хануке гелт, вы таки получите монетку, если дело происходит на Хануку), но тогда вы не увидите того, что Рихард Вагнер назвал бы «иудаизацией» светских предметов и занятий{30}. Идиш, верный сын Талмуда, применяет религиозные понятия буквально ко всему. Например, незнакомые с ортодоксальным иудаизмом люди часто удивляются, узнав, что религиозные евреи читают молитву «ашер йоцер» (дословно — «который создал») после посещения туалета. Но любому идишеязычному еврею хорошо знакомо словосочетание ашер йоцер папир — «бумага Того, Кто создал». Так на идише называется туалетная бумага. Вы можете отрицать существование Бога хоть до самого прихода Мешиеха (Мессии), но ваша неверующая задница будет ворчать и требовать бумаги, которая самим своим названием подтверждает, что человек — Божья разработка:

Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь вселенной, Который мудро создал человека, сотворив его тело с необходимыми отверстиями и внутренними полостями. Явно и известно перед престолом Славы Твоей, что если закроется одна из полостей или откроется одно из отверстий, то ни единого часа не сможет существовать человек.

Благословен Ты, Господь, исцеляющий всякую плоть и творящий чудеса.

Хотя у ашер йоцер папир есть синонимы туалет-папир и клозет-папир, но в живой речи они звучат редко, ведь для евреев каждый удачный поход в туалет — символ победы над смертью, а победу надо праздновать должным образом. Для этого не обязательно произносить благословение или даже верить в Бога — уже одно название бумаги напоминает о том, что нам снова удалось перехитрить старуху с косой. Сталин не ошибся в своих подозрениях: коммунист, говорящий на идише, ближе к раввину, чем к красному комиссару, даже если никто из перечисленных персонажей не согласится с этим. Сталин — или его советчики из Евсекции{31} верно уловили суть дела: носители идиша по определению являются и носителями еврейства; знание и понимание культуры жизненно необходимо, поскольку идиш привязан не к географической области, а к самоопределившейся культурной группе. Человек не станет говорить на идише, не сможет его правильно понять, если он незнаком с идишкайт — традиционной еврейской культурой в самом широком смысле слова. Поэтому Сталин пытался искоренить не только религиозные, но и светские проявления идишкайт: даже еврейская туалетная бумага противоречит основам диалектического материализма.

Пищеварительный процесс рассматривается с точки зрения космогонии, поэтому термин «туалетная бумага» — который описывает всего лишь способ применения рулона, а не вселенские бури — выглядит весьма примитивно. Товарищ Сталин понимал, что те евреи, которые не пользуются термином «ашер йоцер папир» (или не осознают его гастроэнтерологической и теологической подоплеки), и идиш скоро забудут. А все потому, что в какой-то момент они, не уловив некоего существенного различия, незаметно для себя поставили крест (подчеркиваю, крест) на еврейском образе мышления и перешли на гойский.

II

Именно из таких существенных различий и вырос идиш. Главное еврейское занятие — решать, где «наше», а где «чужое», определять, по какую сторону религиозной (а значит, и нравственной) границы лежит то или иное явление. В субботнюю ночь религиозные евреи произносят благословение, завершающее Шабат: «Благословен Ты, Господь Бог наш, царь вселенной, отделяющий святое от будничного, свет от тьмы, Израиль от всех народов, день седьмой от шести рабочих дней».

Иудаизм одержим идеей разделения, границ. Мишна предписывает нам возвести ограду вокруг Торы, и многие поколения мудрецов-талмудистов строили стены вокруг этой ограды, чтобы никто ее не тронул: раз Тора запрещает нам варить козленка в молоке его матери (см. Исх. 23:19), то мы будем разделять мясную и молочную пищу, чтобы отгородить любого убитого козленка от любого вида молока. Отдельные наборы посуды для мясного и молочного — еще один барьер; мясо козленка не может даже соприкоснуться с молоком, поскольку их нельзя готовить в одной посуде. Каждая следующая ограда становится самостоятельным законом, порождая собственную систему заборов и заборчиков, и в конце концов исходная точка — козленок в молоке матери — теряется среди вороха правил для какого-нибудь частного случая: например, отбивную случайно разрезали молочным ножом. Какая была отбивная: горячая или холодная? Что теперь делать с ножом, мясом, тарелкой? Разрешается ли съесть отбивную? Можно ли пользоваться этим ножом впредь? Те, кто соблюдает кашрут, сталкиваются с такими вопросами каждый день.

Но мясное и молочное — только один из примеров. Посмотрите, как сильно подобные перегородки прижились в еврейском сознании: идишское порец («барин») — сокращение от порец гейдер, «взламывающий ограду». Это выражение впервые было упомянуто в Книге Екклезиаста: «Копающий яму — в нее упадет, а взламывающего ограду ужалит змея» (Еккл. 10:8).

«Взламывать ограду» означает «преступать закон», ничем не ограничивать свое поведение — а у евреев, проживших две тысячи лет под влиянием Мишны, уже почти что в крови привычка строить барьеры и налагать запреты. Во времена моей юности обычная еврейская гостиная представляла собой неосознанное воплощение в жизнь мишнаитского склада ума: любовно расставленные стулья и диваны в пластиковых чехлах были собраны в одной комнате, куда могли заходить только хозяйка дома и уборщица. «Возведите ограду вокруг дорогой обивки», и очень скоро вся гостиная превращается в запретную зону. Теперь туда разрешается входить только с пылесосом.

Чехлы на мебели, ограниченный доступ в комнату — лишь светские подобия мишнаитского забора вокруг Торы. В психологическом отношении они сродни мехице, отделяющей мужчин от женщин в ортодоксальной синагоге (зачастую она действительно имеет вид ограды{32}). Ночная субботняя служба, которая знаменует окончание Шабата и начало воскресенья, называется ѓавдоле, дословно «разделение» — как будто святость и величие Шабата нужно беречь от греховной светскости воскресенья или вторника. Если Шабат — гостиная, то воскресенье — мальчишка в грязных ботинках, а ѓавдоле — чехол, защитное покрытие для еврейской души.

Есть и менее формальные, не связанные с обрядами словесные ограды; они — неотъемлемая часть идиша. Слово леѓавдл, от того же ивритского корня, что и ѓавдоле, означает «разделять», «различать». Оно используется, чтобы подчеркнуть контраст между двумя людьми или предметами, которые стоят рядом в предложении, но ни в коем случае не должны ассоциироваться друг с другом: «Ганди и, леѓавдл, Гитлер — политические деятели XX века»; «корова и, леѓавдл, свинья…» Если в переводе на другой язык заменить «леѓавдл» на «извините за выражение», то фраза прозвучит неестественно, кокетливо. А для идишской речи это слово просто необходимо, его отсутствие чувствуется сразу же. Ганди настолько далек от Гитлера, что одного леѓавдл может быть недостаточно: возможно, вам захочется сказать «леѓавдл бе-элеф ѓавдолес» («разделить тысячей перегородок») или даже «…бе-элеф алфей ѓавдолес» («миллионом перегородок»).

Важно не количество оград, а сам акт разделения. Обходя стороной гоев, используя разную посуду для мясного и молочного, вы тем самым включаетесь в рожденную мицвами систему запретов. Вам предстоит вечно решать, что считать своим, а что — чужим, кто есть кто: каждое слово проходит отбор. Тот, кто произносит леѓавдл между «Битлз» и «Фрэнк Синатра», и тот, кто обходится без него, — это, как говорится, две большие разницы. В английском предложении можно вставить слово-перегородку между Ганди и Гитлером, а можно и не вставлять, это личное дело говорящего. Но если разговор идет на идише, то не сказать леѓавдл может только гой — человек, знающий идишские слова, но не понимающий принципов, которые их связывают. Пропустив леѓавдл, говорящий становится по ту — чужую — сторону самой большой ограды: «Благословен ты, Господь Бог наш, Царь Вселенной, за то, что ты не создал меня неевреем».

Это благословение произносят каждое утро; оно считается выражением благодарности за возложенные на нас обязательства — мицвы. Поскольку соблюдение мицв есть тахлес («истинная цель») всей человеческой жизни, то йид — взрослый мужчина-еврей — самый привилегированный из людей. У еврейских женщин заповедей меньше, чем у мужчин, а у неевреев их вообще нет. Если личностный потенциал человека тем ниже, чем слабее его связь с Торой и мицвами (иначе между евреем и гоем не было бы никакой разницы), то можно с полным основанием использовать слово йид как синоним слова менч — «человек» (читай: «представитель того же вида, что и я»),

Йид = мужчина + мицвы. Незнакомца, зашедшего в синагогу (где вряд ли кто-то усомнится в его вероисповедании), спросят: «Фун ванет кумт а йид?» («Откуда пришел еврей?»). Если хотите спросить, как он поживает, скажите: «Вос махт а йид?» («Как дела у еврея?»). Йид может с равным успехом означать и «еврей», и «вы»; это единственный способ вежливо обратиться к незнакомому еврею (если, конечно, перед вами мужчина). Реб Йид — очень уважительное обращение, что-то вроде «господин». Когда вам нужно спросить у незнакомца дорогу, особенно если он вашего возраста или старше, следует сказать так: «Зайт мойхл („простите“), Реб Йид, вы не подскажете, как пройти в библиотеку?» Вежливее может быть только обращение в третьем лице, через оборот дер йид[16]: «Ци кен дер йид мир зогн…» («Не мог бы еврей мне сказать…»). В переводе на другой язык почтительный тон не просто теряется, а становится прямо противоположным: вне идиша слово «еврей» само по себе означает просто «один еврей», «какой-то еврей»: «Жил один еврей, так он сказал, что все проходит».

Многозначность слова йид связана с обрезанием, которое Бог заповедал Аврааму. Глагол йидишн (буквально — «превращать в еврея») означает «делать [кому-то] обрезание». Каждый йид — обрезанный по определению. Все женские формы слова йид (то есть термины, обозначающие еврея-которому-нечего-обрезать) давно ушли из языка. Йидене теперь уже означает не просто «еврейка», а «мелочная, сентиментальная, болтливая еврейка»{33} («petty, sentimental, talkative Jewess» — Uriel Weinreich, Modern English-Yiddish Yiddish-English Dictionary) либо «пожилая или старомодная еврейка»{34} («elderly or old-fashioned Jewish woman» — Alexander Harkavy, Yiddish-English-Hebrew dictionary, 4th edition, 1928). Говоря с еврейской женщиной, не называйте ее йидене: в этом слове так слышны дополнительные значения — «узколобая», «глупая», «вздорная», — что вы рискуете получить оплеуху.

Если бы на свете был идишский хип-хоп, то йидене стояло бы в текстах песен вместо «сучка». Если бы существовали идишеязычные футбольные тренеры, они обзывали бы проигравшую команду «сборищем йиденес». В США общепринятая форма обращения к незнакомой еврейке — «миссис», например: «Зайт мойхл, миссис». В Израиле скажут «геверет», в Южной Америке — «сеньора»{35}.

Йидене упоминается в паре поговорок: брокн лигнс ви а йидене локшн («стряпать небылицы, как хозяйка — лапшу»; подробнее об этой фразе говорится в главе 9) и цевейнен зих ви а йидене («разрыдаться, как глупая баба»), но в основном его используют еврейские ворчливые мужья, говоря о своих женах: «Сегодня йидене не пустит меня на боулинг». Это идишский аналог выражений «моя старуха», «моя супружница». Ди плойнесте в обиходе означает то же самое, но в буквальном переводе — «как-бишь-ее». Плойнесте — форма женского рода от плойне, «имярек». Шуточный термин говорит сам за себя: евреи признают, что в их языке туго с обозначением женщины, однако исправлять ничего не намерены.

Но, слава Богу, есть такая часть речи, как определение. Поскольку слово йид не годится для еврейки, а йидене звучит оскорбительно, о женщине можно сказать а йидиш кинд («еврейское дитя») или а йидише тохтер («еврейская дочь»), причем независимо от ее возраста. Так обычно говорят о взрослых замужних женщинах, видя в них если не символ безоговорочной верности всем еврейским обычаям, то хотя бы носительниц самых основных традиционных ценностей и правил поведения. Если прочесть выражение йидише тохтер как «дочь еврейского народа», то общая идея станет ясна.

В идише еврея называют, а еврейку описывают. Но ее, по крайней мере, описывают как еврейку. Если же еврея не включили в какой-то список вместе с остальными евреями, он воспринимает это как обвинение в вероотступничестве. Тот, кого обделили почестями, или не продвинули по службе, или почему-то не пригласили на общественное мероприятие, задает риторический вопрос: «Их ѓоб зих гешмат? Что, я перешел в христианство? Теперь, когда ищут людей для миньяна, я не в счет, как христианин?»

Если еврей и впрямь отрекся от своей веры, он никогда не задаст такой вопрос — точно так же, как ругательством гойишер коп («болван», «простофиля»; дословно — «гойская голова») никогда не обзовут настоящего гоя. Есть старый анекдот о еврее, который перешел в христианство. Наутро после крещения он просыпается, надевает талес и тфилин, начинает молиться. «Мойше, — говорит ему жена, — ѓост зих нехтн опгешмат» («ты же вчера покрестился»). Мойше обрывает молитву на полуслове и хлопает себя по лбу с криком «Гойишер коп!».

Не уверен, что это смешно, но здесь хорошо виден смысл выражения. Гойишер коп тесно связано с близким по значению, но менее известным пойершер коп («крестьянская голова») — от немецкого Bauernschädel, «крестьянский (то есть твердый, непробиваемый) череп». Если не считать первой буквы, пойершер и гойишер в разговорном идише звучат очень похоже; кроме того, немецкое Bauer («фермер» или «крестьянин») уже содержит в себе все главные смысловые оттенки слова гой, в том числе его (гоя) христианское вероисповедание. Пойер — тот самый немецкий Bauer, крестьянин с непробиваемой башкой — именно та разновидность гоя, с которым евреям чаще всего доводилось общаться. Распространенный среди евреев стереотип «глупого гоя», очевидно, возник не только из еврейского, но также из немецких представлений о немцах — и, возможно, гойишер коп появилось под влиянием пойершер коп.

Не всякий гой был пойером, но каждый пойер был гоем. А для евреев и тот и другой были неотесанными деревенщинами. В еврейской картине мироздания неевреи находятся где-то между снежным человеком и говорящим попугаем. И гой почти всегда означает «необразованный», «невоспитанный», «необрезанный» — не обязательно плохой или хороший, просто он никогда не станет таким, как мы. Еврею, чье поведение на каждом шагу ограничивали мицвы, гой казался существом, состоящим из одних инстинктов, сплошным ходячим аппетитом, цель которого — наслаждение. Между гоями и их желаниями не стоит Тора, нет системы заборов, которая бы мешала удовлетворению или отсрочивала его. Как поется в народной песне:

Шикер из эр,
Тринкен миз эр,
Вайл эр из а гой.
Он пьян,
Он должен пить,
Потому что он — гой.
Мужчины, женщины, дети. Они пьют, дерутся и трахаются. Время от времени бьют евреев. И пока на земле есть выпивка и разврат, гои останутся гоями. Если между йид и йидене существуют стилистические различия, то между гой и гойе почти ничего такого нет. Единственная разница в том, что распутство губительнее сказывается на женщинах, поэтому в слове гойе есть легкий намек на то, что женщина эта не первой свежести. О Кларке Гейбле можно сказать шейнер гой, то есть «красивый мужчина-нееврей», но назвать Ингрид Бергман, да и кого бы то ни было, шейне гойе — все равно что назвать ее «симпатичной старушенцией». Бергман, Монро, любая пышущая жизнью нееврейка в любом возрасте — не гойе, а шиксе.

III

Гойе — женщина, утратившая не столько молодость, сколько привлекательность. В шестьдесят лет Джейн Фонда все еще оставалась шиксой, а Элизабет Тейлор, хоть она и перешла в иудаизм, уже была гойкой. Фонда, Ингрид Бергман, Сид Чарисс или героини сериала «Секс в большом городе» — исключение из правила, в основном же шиксе означает именно юную нееврейку; это форма женского рода от шейгец («молодой нееврей»).

Изначально шейгец не имел отношения ни к гоям, ни к молодости. Слово произошло от ивритского шекец — «пресмыкающееся» или «земноводное», то есть страшное или просто противное существо, холоднокровное, да еще и трефное. Почти вся одиннадцатая глава Книги Левит состоит из списка шкоцим (мн.ч. от шекец), которых нельзя есть евреям. Оскверняет даже одно прикосновение к дохлой амфибии. В Талмуде «неприкасаемость» шкоцим распространилась из сферы питания в сферу семейной жизни — они упоминаются в известном талмудическом изречении о том, из каких семей нельзя брать себе жену:

Но ни в коем случае не должен он жениться на дочери неученого{36}, ибо они мерзки [в оригинале — шекец], жены их подобны насекомым, а о дочерях сказано: «Проклят, кто лежит со скотиной» [Втор. 27: 21] <…> Рабби Меир говорил: «кто выдает свою дочь замуж за человека неученого, как бы бросает ее связанную к ногам льва, ибо как лев без стыда и без жалости набрасывается и разрывает свою жертву, так и невежественный человек без стыда набрасывается на свою жену и овладевает ею» (Псохим 49б).

Раз необразованного еврея, который не слишком усердно соблюдает мицвы, можно назвать шекец, то нееврея (чье невежество и полное несоблюдение мицв даже не обсуждаются) — и подавно. Но дочери гоев, несмотря на данную им Талмудом «скотскую» характеристику, отнюдь не лишены чувственной — животной — привлекательности. В Первом послании к Фессалоникийцам апостол Павел, будучи о шиксах того же мнения, что и Талмуд, советует группе еврейских христиан брать жену «в святости и чести, а не в страсти похотения, как и язычники, не знающие Бога» (1 Фес. 4:4–5). «Найдите себе хорошую еврейскую девушку, — говорит апостол гоям, — не тратьте время на шикс».

Слова шейгец и шиксе должны были стать барьером между еврейским юношеством и открытой сексуальностью «язычников, не знающих Бога»; эти выражения были задуманы как пропаганда, необходимая в бесконечной войне евреев против любовных связей с гоями — мол, раз к таким существам мерзко даже прикасаться, то спать с ними — тем паче.

Понятие шейгец почти утратило, так сказать, сексуальную окраску, и уже давно; сейчас так называют мужика, переполненного тестостероном, — что называется, «могуч, дремуч, вонюч». Но ничего особо сексуального в этом образе нет. Еврейских мальчиков часто называют шкоцим, если они плохо себя ведут, дерзят, носятся туда-сюда или играют в спортивные игры. «Хватит мяч гонять, шейгец. Лучше сядь и сделай домашнее задание по химии, как приличный менч»; такое могут сказать Мендлу, но Кристиану — никогда. Когда «шейгец» звучит в адрес еврейского мальчика, его часто произносят как «шкоц» (форма единственного числа, образованная от множественного), чтобы все понимали: в данном случае речь именно о еврее, его так обозвали не потому, что он вдруг оказался гоем, а потому, что плохо себя вел. Зайн а шкоц («быть шкоцем») значит любить попойки и сортирный юмор; типичный образчик шкоца — товарищ прапорщик из анекдотов.

Есть еще лакомство «шейгец» — продолговатое печенье с маковой начинкой, покрытое медовой глазурью. Свое название оно получило из-за сходства с необрезанным половым органом нееврейского мальчика. В кондитерском смысле «шейгец» — обычное, ничуть не обидное слово; еще не так давно можно было увидеть, как йидене, сияя улыбкой, приходит из кухни с полным подносом сладостей для мужа и детей: «Налетай! Кому христианских мальчиков с маком?»

Обратите внимание: печенье называется шейгец, а не гой, то есть именно «юный нееврей». Когда евреи начинают-таки шутить на тему похоти, сексуальности, внешнего вида полового органа, они делают это с учетом особого исторического контекста: на протяжении семнадцати веков евреям приписывали ритуальные убийства, обвиняя в том, что они убивают христианских детей и добавляют их кровь в тесто. Слегка вульгарная шутка о выпечке и крайней плоти таит в себе истинно идишскую иронию: «Шкоцим? Конечно, мы все время их едим. Только нам не кровь их нужна, а кое-что другое». Слово «перчик» (здесь метафора двигается в обратном направлении) вызывает только пошловатую мысль и ухмылку, а идиш касается таких тем, к которым крутые перцы и подойти боятся. Кстати, шкоцим нельзя есть на Пейсах.

Есть и печенье «шиксе» (выглядит как «шейгец», только развернутый, распластанный), но оно гораздо менее известно и любимо, поскольку туда не кладут мак; к тому же шиксе — не такой яркий образ, как шейгец. Самые лестные значения этого слова — «домработница» и «тайная любовница». «Говори громче, я не слышу, шикса пылесосит»; «Как только его дело наладилось, он завел себе шиксу». Неслучайно в других языках «шикса» стало означать «шлюха»; его первоначальный смысл настолько выветрился, что даже образованные немцы и поляки часто удивляются, обнаружив, что слово возникло не в их родном языке — и, более того, связано с иудаизмом.

Шиксе символизирует свободу от бремени мицв, но это свобода того же рода, что и ночная поллюция. У шиксе нет мицв, а значит, и нравственности никакой. Она — Чужой в ажурных чулочках, обаятельная юная ведьма. Но ведьмочка вскоре становится Бабой-Ягой; как только женщина-нееврейка теряет способность соблазнить еврея, она превращается из шиксе в гойе. «А юнге шиксе, — так говорила моя мать, мамины друзья и мамы моих друзей, они все так говорили, это был гимн внутринациональным бракам, — а юнге шиксе верт ан алте гойе» («молодая шикса становится старой гойкой»). Такова Батская ткачиха из «Кентерберийских рассказов» Чосера: «Теперь я что? Матрона пожилая»[17]. Ткачиха — наглядный пример постаревшей шиксы: «И сладко мне, что был и мой черед». Иными словами, «я вдоволь нагулялась». Ни одна порядочная еврейка такого не скажет.

IV

Сказать «шиксе» о хорошенькой женщине или «шейгец» о привлекательном мужчине — это примерно как назвать толстуху «крошкой». То, что красивых людей называют противными ползучими существами, — явная насмешка, но идишская ирония не сводится к тому, чтобы просто обозвать красавца уродом, она может быть куда утонченнее. Есть детская игра, в которой считают пальчики на руках, вроде «сорока-ворона кашу варила»; в ней мизинец называется йид, а большой палец — гой. В некоторых версиях игры средний палец — на полпути между евреем и гоем — называется галех, «священник», но ни один галех не догадается почему.

Шесть дней в неделю йид просыпается, встает и надевает тфилин. Он повязывает на руку кожаный ремешок, закрепляет на голове кожаную коробочку, затем обматывает конец наручного ремешка вокруг среднего пальца и говорит: «И обручу тебя Мне навеки, и обручу тебя Мне правдою и справедливостью, благочестием и милосердием; и обручу тебя Мне верностью, и познаешь ты Господа» (Ос. 2:19–20).

Средний палец прозвали так именно из-за этой «помолвки»: из всех людей, с которыми доводилось сталкиваться европейским евреям, лишь один не мог обручиться и жениться — католический священник. Называя обручальный палец галехом, евреи в очередной раз издеваются над католичеством, но здесь примечательна даже не сама издевка, а то, что она попала в игру для малышей, которые еще только учатся считать. Любое дело евреи делают афцилохес (и прекрасно это осознают) — назло священнику и его вере. Т.С.Элиот, выдающийся антисемит, сказал, что великая поэзия способна взволновать нас еще до того, как мы успеем понять смысл слов{37}; идиш настраивает нас на иронический лад прежде, чем мы успеем осознать, над чем именно смеемся.

Еврейская усмешка видна даже в эвфемизмах, многие из которых стали более запретными словами, чем их исходники. Например, если человек — сволочь, его называют довер ахер. Выражение пришло из лошн-койдеш, дословно переводится как «другая вещь», «то» (что вы не хотите называть). Довер — «вещь», ахер — «другой». В раввинистической литературе эта фраза служила переходом от одного толкования к следующему: например, в тексте пасхальной ѓагоде, которую читают в течение пасхальной трапезы, довер ахер означает «есть другое толкование Второзакония 26:8». В раввинистической литературе используется и слово ахер само по себе в значении «человек/предмет, о котором я не хочу говорить». Чтобы не упоминать имя Элиши бен Авуя, известного ученого II века христианской эры, который отрекся от иудаизма и стал язычником, Талмуд предпочитает называть его ахер (в Талмуде это слово может иметь еще одно значение — «нееврей»). То есть, по сути, Элишу называют шейгец.

Когда неприличный или недостойный объект — не человек, к ахер добавляется довер, и все вместе переводится как «сами знаете что», «ну вы поняли». В Талмуде довер ахер относится к таким разным вещам, как гомосексуализм, половой акт, идолопоклонство и проказа. Но чаще всего выражение означает «свинья», именно в этом значении оно попало в идиш. В отличие от столь же некошерных страуса, верблюда и кошки, свинья отвратительна не только в кулинарном, но и в метафизическом отношении. Не желая говорить о свинье напрямую, Талмуд поступает с ней так же, как с Элишей (тоже отвратительным в духовном плане), то есть заменяет ее название на довер ахер: «Рабби Иеѓуда говорил от имени Шмуэля: лучше праведному человеку быть слугой при идолопоклонстве [довер ахер], чем будет написано о нем, что он совершил зло в глазах Всевышнего» (Шабос 56б). Ниже в этом же трактате два довер ахера сталкиваются совершенно чудесным образом: «Если тот, кому только что сделали кровопускание, повстречает довер ахер, он может стать довер ахер» (Шабос 129б). Имеется в виду, что человек, повстречавший свинью, рискует заболеть проказой — свиньи считались разносчиками этой болезни, — но когда читаешь в первый раз, создается впечатление, что тот, кто столкнется с сами-знаете-чем, становится сами-понимаете-кем. Все зависит от того, с какой интонацией это прочесть.

В идише довер ахер относится только к человеку, причем, как правило, опасному. Хазер (главное идишское название свиньи) может относиться к жадине, грязнуле или тому самому домашнему животному, у которого хвост колечком. Довер ахер — лжец, мерзавец и вор; ему ничего не стоит ударить вас ножом в спину и сказать, что вы не оставили ему выбора. Хазер может быть добрым малым, который не умеет аккуратно есть и пренебрегает личной гигиеной, а может — и алчным ненасытным скрягой, а вот довер ахер всегда означает именно безнравственного человека. Поросенок Фунтик — милый хазер, оруэлловский Наполеон из «Скотного двора» — довер ахер. Короче говоря, хазер — «свинтус» в разных смыслах этого слова, а довер ахер — только «подлая свинья».

Мы увидели, как постепенно менялось значение понятия довер ахер; так мягкий, почти бессмысленный эвфемизм приобретает такую окраску, что ему самому не помешал бы эвфемизм: если назовете человека хазер, он начнет вам возражать, а за довер ахер подаст на вас в суд.

Некоторые довер ахеры пытаются подманить своих жертв особым способом, который называется «аройсштелн а кошер хазер-фисл» — «высовывать ножку кошерного поросенка» (обратите внимание: именно хазер-фисл, а не довер ахер-фисл, такого в природе нет). «Свиная ножка» здесь означает приманку, которая с виду вполне невинна, но за ней стоит нечто совсем другое, возможно, даже противозаконное или некошерное — например, кто-то, прикрываясь «борьбой за социальную справедливость», делает из людей террористов. Или так: вопросы вроде «Что для вас значит семья?» плавно переходят в попытку обратить вас в другую религию. Поговорка имеет и еще один смысл: «показывать только хорошую сторону». Если вам хотят устроить свидание с незнакомкой и расхваливают ее на все лады — это кошер хазер-фисл. Сам образ пришел из Книги Левит: «Не ешьте <…> свинью, ибо она имеет копыто и расщепляет копыто, но жвачки не жует, — нечиста она для вас» (11:4–7). Поскольку свинья обладает самым очевидным признаком кошерности — раздвоенными копытами, — то под определенным углом она может выглядеть вполне добропорядочно. В известном мидраше (Берейшис Рабо 68) есть описание того, как лежащий кабан, довер ахер этакий, вытягивает вперед ноги, будто желая сказать: «Смотрите, я кошерен!» Если судить по копытам, то можно поверить ему.

Уличив человека в том, что он выставлял кошер хазер-фисл, его следует немедленно ойсшейгецн, «выбранить». Приставка ойс- означает «из», «наружу»; ойсшейгецн — «выбивать шейгеца [из кого-то]», причем под шейгец может подразумеваться как нееврей, так и невоспитанный еврей. Его обесшейгечивают и делают выговор за яндес. Яндес есть хуцпа, прошедшая обрезание. Хуцпа — это когда человек, убивший своих родителей, просит суд сжалиться над ним, сиротой (определение я позаимствовал у американского юмориста Артемуса Уорда, который умер в 1867-м, так и не узнав, какое влияние он оказал на фольклор американских евреев), а яндес — это когда тот же самый преступник просит выбрать в присяжные евреев, чтобы можно было прочесть кадиш по родителям в зале суда.

Существительное хуцпа — от ивритского корня, означающего «быть наглым». Свой характер это слово сохранило и в идише, где оно имеет крайне неодобрительную окраску. С этимологией слова яндес все наоборот; его нынешнее значение прямо противоположно изначальному, словарному. Яндес, от ивритского яѓадус («иудаизм»), на идише означало «совесть», но это слово так часто употреблялось по отношению к бессовестным людям, что его перестали воспринимать в прямом смысле. «Ты добрый христианин» — так один христианин может похвалить другого. Но если еврей лестно отзывается о чьей-то еврейской совести, значит, тот еврей, о котором он говорит, — добрый… христианин.

У каждого еврея — независимо от того, сидит в нем шейгец или нет, — есть руф-номен (дословно «звательное имя», «имя-обращение»), в котором содержится его метафизическая сущность. Это имя произносят в синагоге, вызывая человека к Торе. Обычно оно дается во время церемонии брис («обрезания») и состоит из одного или более древнееврейских имен, которые добавляются к имени отца с помощью слова-связки бен, «сын». Руф-номен — официальное мужское имя, его используют в большинстве религиозных обрядов, им подписывают договоры. Отсюда выражение авеклейгн дем татн — «положить папу», то есть «поставить свою подпись» (ведь ваше имя включает в себя имя отца). Даже сейчас ортодоксальные евреи-бизнесмены, заключая контракты с другими, такими же ортодоксальными бизнесменами, подписываются: «Авроѓом бен Хаим-Янкл, ѓа-мехуне Гольдштейн» (ѓа-мехуне — «также известный как»).

Это «также известный как» — просто формальность; достаточно одного руф-номен, чтобы договор вступил в силу, стал ви ин посек штейт, то есть как бы «составленным по всем требованиям библейского стиха о контрактах», если бы подобный существовал. Само слово посек означает «библейский стих», и любой ученик ешивы, если он недаром носит свой черный блестящий сюртук, расскажет вам, что в Торе 5845 псуким (мн. ч. от посек), а 5845 в гематрии — числовое значение слова «солнце». Гематрия — способ толкования слов и текстов, основанный на том, что каждой букве еврейского алфавита соответствуетопределенное число. До того как появились цифры, в некоторых языках для записи чисел применяли буквы, вспомнить хотя бы римские цифры. Древние римляне задействовали лишь несколько букв, а древние евреи приписывали числовое значение каждой букве. По сей день в религиозной литературе — и, само собой, в еврейских календарях — для записи чисел используются в основном не арабские цифры, которые пишутся «задом наперед», а еврейские буквы. Если вы хотите сообщить, что на встречу пришло 450 участников, то пишете: «На встрече присутствовало ת’’ן человек» (кавычка показывает, что в данном случае ת’’ן — число, а не повелительное наклонение глагола «давать»).

Поскольку евреи способны видеть в наборе букв не только слово, но и число, то гематрию, конечно же, стали использовать для толкования Торы. Чтобы доказать свою мысль, любое слово можно заменить другим словом, у которого такое же числовое значение. Например, на Пурим нам положено напиваться до такой степени, чтобы уже не отличать «да будет благословен Мордехай» (благодаря которому евреи одержали победу) от «да будет проклят Аман» (злодей, желавший уничтожить евреев). Большинство людей понимают это повеление буквально и напиваются в стельку, но несколько унылых зануд — знаете, из тех, что всегда отравляют радость другим; на идишском детском сленге такого вечного брюзгу называют йойз, «Иисус на кресте» — заметили, что и в борух мордехай, и в орур ѓомен сумма числовых значений букв равна 502. Другими словами, убери бутылку и вернись к учебе, нечего тут прохлаждаться.

Гематрия одновременно занимательна и познавательна, но она может быть и последним козырем тех, кому больше нечего сказать: всякий, кто знает, как она работает, может поведать миру новое толкование почти любого библейского слова или фразы. Это эффектный трюк, и он вовсе не так сложен, как кажется. Мишна называет гематрию приправой к мудрости, то есть неким ответвлением, добавкой, которую не следует путать с настоящим учением.

Вот самое известное проявление гематрии в повседневной жизни: как правило, размер благотворительных взносов и денежных подарков — число, кратное восемнадцати, таково числовое значение слова хай, «живой» (делают даже золотые кулоны-обереги в виде этого слова). Самая известная еврейская поговорка, связанная с гематрией, — редн фун ахцн ун драйцн, «говорить о восемнадцати и тринадцати». В зависимости от контекста она может означать либо «прекратить ходить вокруг да около», либо «поговорить о деньгах»:

— Мистер Векс, мы бы хотели пригласить вас прочесть лекцию об идише на следующей неделе.

— С превеликим удовольствием, но ломир редн фун ахцн ун драйцн, как насчет гонорара?

Все дело в том, что числовое значение ивритского лой («нет») равняется тридцати одному, то есть сумме восемнадцати и тринадцати: давайте поговорим о «нет-нет», о вопросе, которого неловко касаться.

Как уже было сказано, библейский стих, который толкуют с помощью таких приемов, на идише называется посек, а выражение ви ин посек штейт («как сказано в библейском стихе») означает «такой, как положено», «по всем правилам». Если о человеке говорят, что он «блюзмен ви ин посек штейт», значит, он сам — ходячий блюз, то есть он как бы соответствует всем предписаниям Торы касательно блюза. И не важно, что в Торе ничего не говорится об этой музыке, — наоборот, в том-то и дело: идиома относится именно к тем случаям, которых в Библии нет. Нельзя сказать о ком-то «он — еврей ви ин посек штейт»; в Библии столько правил о том, как следует быть евреем, что даже Моисей не смог во всех них разобраться. Ви ин посек штейт означает вот что: пусть даже Библия умалчивает о данном вопросе — скажем, как петь блюз или как наряжать елку, — но если бы существовал библейский стих о том, как это делать, то данная елка (или данный блюзмен), несомненно, подходила бы по всем статьям, вплоть до позолоченной звезды на самом верху — шестиконечной, разумеется.

V

Борьба между двумя желаниями — поступать ли так, как велит Тора, или так, как вам хочется, жить ради Торы или ради себя — в идише нашла словесное выражение, куда вошли сразу два понятия из классических источников: ейцер тов («благой порыв») и его близнец, злой озорник ейцер ѓоре («дурной порыв»). Благой порыв упоминается так редко, что его всегда называют полным именем, а злой всем хорошо знаком, поэтому ейцер ѓоре сократили до ейцер, «порыв». «Кто герой? — спрашивает Мишна. — Тот, кто владеет своими страстями [ейцер]» (Овойс 4:1).

Ейцером можно назвать любую страсть. Как сказано в мидраше, «если бы не дурное побуждение, человек не строил бы домов, не вступал бы в брак, не рожал бы детей и не промышлял бы» (Берейшис Рабо 9:7). Порыв заставляет человека потакать своим прихотям, удовлетворять свое эго; Уильям Блейк называл его Энергией{38}. Фраза дер ейцер ѓот зи онгенуменейцер овладел ею») означает, что ей страшно чего-то захотелось; это может быть платье, новый дом, лекарство от рака — в общем, все, что способно вызвать желание или даже вожделение. Слово «вожделение» (по умолчанию, если речь не идет о какой-то вещи) означает «половое влечение», точно так же и ейцер в идише. Это ярое — с большой буквы «Я» — желание, от него не спасет ни холодный душ, ни бром. Есть лишь один способ борьбы: «тащи его [дурной порыв] в Дом Учения. Если он каменный — расплавится, если железный — рассыплется» (Суко 52б).

В бейс-медреш, доме учения, возбуждаться может только одно — интерес к книжной премудрости. Если в идишской поговорке вам встретится ейцер, значит, речь точно не об учебе. Например, потрясающая идиома ейцер-ѓоре-блетерл («клочок дурного побуждения») — так в идише называют засос. «Зи ѓот гекрогн аза ейцер-ѓоре-блетерл аз зи из геган а ганце вох ин а шал» — «Ей поставили такой засос, что она потом неделю ходила в шарфе». Как ашер йоцер папир прилагается к молитве «ашер йоцер», так и ейцер-ѓоре-блетерл принадлежит ейцер ѓоре; именно он в ответе за то, что сделали вы или ваш возлюбленный.

Демонический характер ейцера еще ярче проявляется в выражении купернер ейцер ѓоре (купернер — «медный»), то есть «дикое, непреодолимое плотское желание». Медь упоминается здесь в том же смысле, что и в купернер штерн (дословно «медный лоб», образно — «нахал», «бесстыдник»): «Ибо знал Я, что упрям ты, и жила железная — шея твоя, и лоб твой — медный» (Ис. 48:4). Тайч переводит это как «…дайн штерн из купер»; «медными лбами» очень часто называют людей, из которых так и лезет хуцпа.

Одни меднолобые просто неприятны, другие — преступны. Если вы вожделеете к чему не надо, да еще храните это у себя дома, то можете загреметь в хад гадьё — тюрьму. «Сижу за решеткой в темнице сырой» на идише звучало бы как «Их зиц ин дер насер хад гадьё алейн». Те, кому удавалось досидеть до конца пасхального седера, знают, что хад гадьё в переводе с арамейского означает «один козленок»; так называется песня, завершающая седер. Считается, что «Хад гадьё» — первое произведение западноевропейской литературы, построенное по принципу «Дома, который построил Джек». Эта песня — аллегорическое изложение еврейской истории; в ней описаны и те события, которые еще не произошли.

Среди возмездий, перечисленных в песне, никакой тюрьмы нет — то, что в идише хад гадьё приобрело такой смысл, связано не с еврейскими обрядами, а с польским языком. Вот один из самых наглядных примеров того, как понятия из нееврейских культур смеха ради переводят на язык еврейских религиозных терминов. Польское козе («коза») на сленге означает «тюрьма». Получился шуточный анти-тайч: польское выражение в «переводе» превращается в известную фразу из лошн-койдеш, которая затем перенимает и сленговое значение польского исходника, — и чем нелепее получается сочетание, тем лучше.

Как мы увидели, идиш может влиять на еврейские ритуалы не меньше, чем ритуалы — на идиш. По традиции на Новый год ашкеназские евреи едят морковь, прося Бога: «Да будет желанием Твоим, Всевышний, чтобы умножились наши заслуги»{39}. Ритуал объясняется тем, что идишский глагол мерн — «умножать», «увеличивать» — пишется и произносится точно так же, как существительное мерн (мн.ч. от мер — «морковь»). Многим идишеязычным евреям знакома эта нехитрая симпатическая магия{40}: сама еда становится символом благословения над едой. Но мало кто понимает, что каламбур — с подвохом, поскольку он заменяет другую, более древнюю и тайную, игру слов. Молитва, которую произносят над морковью, звучит не на идише, а на иврите. На самом деле люди говорят не мерн, а ше-йирбу зехуйосейну, «чтобы наши заслуги умножились». Среди видов пищи, которые Талмуд (трактат Крейсос 6а) предписывает есть на Рош ѓа-Шана, упоминается пажитник — на арамейском рубьо (в современном иврите это слово означает «спаржевая фасоль»). Когда-то евреи ели рубьо, произнося слово с похожим корнем — йирбу, «умножаться». Вероятно, там, где жили ашкеназы, пажитник было сложно раздобыть, а морковь была всегда под рукой. Как бы там ни было, рубьо по звучанию очень похоже на немецкое рюбе (Rübe) — раньше это слово означало «морковь», в некоторых диалектах это значение сохранилось и сейчас, но в стандартном немецком слово означает «репа». Постепенно смысловая связь между пажитником и «умножением заслуг» забывалась, и рубьо все чаще заменяли на рюбе. Со временем и это слово вышло из употребления, вместо него стали использовать более употребляемое мер (сравните с современным немецким моррюбе (Mohrrübe) — «морковь»), следовательно, ивритское йирбу уже нельзя было обыграть, и пришлось превратить его в идишское мерн. Вот единственный известный истории случай, когда тайч создали ради морковки.

VI

Лучший пример того, какое развитие в идише может получить религиозный обряд, — церемония, которую совершают перед Йом-Кипуром. Живого петуха (или курицу{41}) вертят в воздухе, говоря: «Это — моя замена, мой заместитель, мое искупление. Этот петух/курица умрет, а мне предстоит долгая, добрая и мирная жизнь».

Христиане выбрали для такой цели Иисуса, евреи — домашнюю птицу. Ритуал называется шлогн капорес (шлогн — «бить», а к слову капорес мы вернемся немного позже); на протяжении ста лет им пренебрегали и даже презирали, а сейчас начали понемногу возрождать, но даже те, кто его соблюдает, признают, что смотрится он несколько странно. Во времена своего расцвета традиция была так популярна, что некоторые раввины начали протестовать против нее, — и так не похожа на все остальные традиции, что переводчик «Писем темных людей»{42} (памятник европейской сатиры шестнадцатого века) использовал шлогн капорес как довод в защиту сынов Израиля от недоброжелателей. В «Письмах» упоминаются споры, возникшие вокруг немецкого ученого, христианина Иоганна Рейхлина и его выступлений в защиту Талмуда (его доступности христианам). Сатира была направлена против плохих парней, во главе которых стоял мешумад (еврей, отрекшийся от иудаизма) по фамилии Пфефферкорн. В 1909 году «Письма» перевел на английский Фрэнсис Гриффин Стоукс (тоже ученый-нееврей). Стоукс, разозленный нападками Пфефферкорна на евреев, насмехался над его утверждениями: дескать, на иудейский Новый год принято выворачивать карманы на берегу реки, а в канун Судного дня — вертеть над головой живых кур.

Такова трагедия еврейской жизни в изгнании, почва, из которой идиш был вынужден расти: вы в точности описываете ваши религиозные обряды, а все думают, что это антисемитская клевета. Выворачивание карманов на Рош ѓа-Шана называется ташлих (буквально — «ввергать»), слово взято из Книги пророка Михи (7:19): «Ты ввергнешь [ташлих] в глубины моря все грехи их». Этот обряд и сейчас широко распространен, но он не подарил идишу ни одной поговорки. Зато от шлогн капорес пошло множество выражений, даже не связанных с Йом-Кипуром.

Капорес — множественное число от капоре. Слово пришло из лошн-койдеш, оно образовано от того же корня, что и Кипур в «Йом-Кипур», и означает «искупление», «отпущение грехов». Шлогн капорес — «бить петуха отпущения»; это единственное название данной церемонии. Птицу берут за ноги и трижды вращают вокруг головы, после чего режут. Раньше кур раздавали бедным — которые, ясное дело, не были рады такой щедрости: не очень-то приятно питаться грехами богатого ближнего своего. Теперь денежный эквивалент курицы отдают на благотворительные цели.

Почему именно куры? Потому что коровы слишком тяжелые. Спрашивать «а почему куры?» — все равно что «а почему евреи?». Кур хватают, мучают и казнят — ведь они дешевые и легкие; кроме того, ивритское гевер означает и «петух», и «мужчина». Око за око, зуб за зуб, мер за рубьо, а гевер за гевера: добрая половина иудаизма основана на каламбурах, а люди еще удивляются, почему евреи такие смешные.

Капоре ни с того ни с сего поднимают в воздух и начинают ей размахивать. Птица не понимает, в чем дело, она испугана. А что случается с птицами от страха?… Моя мать всю жизнь питала отвращение к курам и всему, что с ними связано, поскольку в детстве пострадала как раз от такой неприятности с капоре, — и, видимо, это был не единственный случай: теперь в религиозных газетах можно встретить объявления, предлагающие «живых капорес в памперсах». Я уверен, что в каких-нибудь религиозных общинах ведутся жаркие споры о том, какие подгузники надевать на кур — «Памперс» или «Хаггис». То, что традиция сохранилась и даже распространилась, — дело рук (точнее, макушек) хасидов: уже почти все религиозное еврейство давно заменило кур на благотворительные взносы, а хасиды продолжали шлогн; возможно, именно этим объясняется их загадочный обычай носить широкополые шляпы.

Человек, впервые попавший на шлогн капорес, зачастую кукт ви а ѓон ин бней-одем — «смотрит, как петух на молитву Бней Одом»[18], то есть совершенно растерянным взглядом. Он не может понять, что творится, поскольку слишком потрясен. И немудрено — вот если бы на вас надели подгузник, перевернули вниз головой, поднесли к молитвеннику, из которого кающийся зачитывает «Бней Одом», а потом начали крутить в воздухе? Когда-то эта поговорка была излюбленным выражением учителей в хедере — именно так они описывали отчаянные попытки ученика истолковать текст (причем обычно учитель говорил все в лицо ученику). О человеке, оцепеневшем от ужаса, так не скажут. Обычно поговорка означает, что человек слишком глуп, чтобы разобраться в происходящем, — даже если все ясно как божий день. «Представляете, я нажимаю кнопку звонка, а она стоит за стеклянной дверью и кукт ви а ѓон ин бней-одем» — ну не видит она связи между звуком из стены и гостем, который хочет войти.

Жертвенная птица — капоре-ѓон («петух отпущения») или капоре-ѓун («курица отпущения»), а вот название капоре-ѓиндл («курочка отпущения») употребляется только в переносном смысле. Оно означает «невинная жертва, которая расплачивается за чужие грехи»; капоре-ѓиндл часто переводится как «козел отпущения». Интересно, что хотя само понятие «козел отпущения» пришло из Библии, евреи заинтересовались этим образом только тогда, когда капорес и идиш уже глубоко укоренились в их быте: ни библейское се’ир л’азазел (дословно «козел для Азазеля»{43}), ни талмудическое се’ир ѓа-мишталеах (дословно «посланный козел») в идиш не попали — что тем более странно, если учесть, что по-французски «козел отпущения» — bouc émissaire, а это буквальный перевод талмудического названия. Делать человека козлом отпущения — очень в духе христиан: Иисус стал капоре-ѓиндл для человечества и всех его грехов. Видимо, евреи переняли выражение у соседей, но заменили Иисуса и библейского козла на петуха из уже существующего ритуала, в котором невинное создание тоже умирает за чужие грехи.

Идиш взял христианскую трактовку жертвоприношения, описанного в иудейской Библии… и переделал ее на другой манер, ни христианский, ни библейский, — не козел гибнет за народ, не Спаситель за человечество, а курица — за одного отдельно взятого человека… и все это не потому, что идиш хотел высмеять данную христианскую идею, а потому, что он сам подпал под влияние христиан. Люди нуждаются в чувстве защищенности, уверенности, а ритуал жертвоприношения вызывает это чувство. Перечисление библейских жертвоприношений входит в традиционную еврейскую молитву, но жертвы не могут быть принесены на деле, пока не придет Мессия и не отстроят Храм. Для христиан, леѓавдл, источником душевных сил и даже некой временной власти является идея жертвенности, связанная с Иисусом. Что касается евреев — они позаимствовали образ козла отпущения и переиначили его, просто для того, чтобы как-то примириться со своими горестями, изгнанием, с тем, что в глазах посторонних они — «живое доказательство истинности христианства»… и в то же время не чувствовать себя виноватыми во всем. Благодаря шлогн капорес они поняли, как это сделать.

Но страдалец-искупитель — лишь одна из ипостасей еврейской курицы. В идише есть выражение, тесно (хотя, может быть, и не явно) связанное с капоре-ѓиндл, — верн ди капоре. От этой фразы веет страстью и смертью. Говоря кому-то «вер мир ди капоре» («стань моим жертвенным петухом»), вы тем самым приказываете ему умереть. Чтобы человек стал вашим капоре, вам надо трижды прокрутить его в воздухе, а потом убить — желательно за вашу собственную провинность. А сказав «вер ди капоре фар мир» (фар — «для»), вы, как это ни дико звучит, приказываете собеседнику влюбиться в вас. Верн ди капоре фар кого-нибудь означает, что человек так одурел от любви, что готов позволить вам покрутить его над головой, а потом разрезать на кусочки и раздать бедным. Известная песня на стихи Айры Гершвина «Я без ума от тебя, малышка» на идише звучала бы как «Их вер ди капоре фар дир, кеценю». Я становлюсь жертвенным петухом ради тебя, котеночек.

Если «стать» заменить на «быть», то есть вместо «верн ли капоре фар» сказать «зайн ди капоре фар», фраза приобретет немного другой оттенок: нашего героя уже схватили, повертели и убили. Влюбленность переросла в безумную, всепоглощающую, самозабвенную любовь, которой не страшны преграды — как внешние, так и внутренние. Только идиш мог умудриться перенести действие «Ромео и Джульетты» в курятник.

Шлогн капорес мит (дословно — «бить жертвенного петуха с [кем-то]», а точнее — «обойтись с [кем-то] как с жертвенным петухом») означает либо «оскорбить», либо «выгнать». Связь этой поговорки с обрядом вполне ясна, так же как и в очень известном выражении тойгн аф капорес — «годиться на роль жертвенного петуха», то есть ни на что не годиться. С такой ерундой можно сделать только одно: трижды помахать ею в воздухе и выбросить. Тойгн аф капорес по смыслу близко к ѓелфн ви а тойтн банкес («как мертвому припарки», дословно — «помогать как покойнику банки»). Лекарство припоздало, пациент уже умер.

Та же ситуация, что и в тойгн аф капорес, только с обратной стороны, — дарфн аф капорес, дословно: «нуждаться [в чем-то] в качестве жертвенного петуха». «Аф капорес дарф их дос» — «мне это нужно, как собаке пятая нога». Синонимичное выражение «Их дарф дос ви а лох ин коп» — «мне это нужно как дырка в голове». Если хотите выразиться еще пренебрежительнее, можно сказать «их дарф дос аф тиш-ун-найнцик капорес», «мне это нужно разве что для девяноста девяти жертвенных петухов». Но «девяносто девять» на идише будет найн-ун-найнцик, а тиш («девять») — заимствование из иврита. Помимо «девяноста девяти капорес», в идише ивритское «девять» встречается только в словосочетании тише б’ов, «девятое ава» — день, когда были уничтожены оба Храма, самая скорбная дата еврейского календаря. Что касается «дарфн аф тиш-ун-найнцик капорес», гебраизм придает этой фразе торжественно-нелепый оттенок; это как если бы в песне пелось про сорок сороков алых роз.

Есть отличная невежливая (и широко известная) фраза, как и верн ди капоре, связанная со смертью: «А шейне, рейне капоре!» — дословно: «Прекрасный, чистенький жертвенный петух!», а на самом деле — «скатертью дорожка», «наконец-то мы от него отделались». Это совсем не обязательно означает, что наш «объект» умер (хотя, конечно, было бы неплохо). Узнав о смерти достойного, уважаемого человека, люди из традиционной еврейской среды всегда говорят борух даян эмес — «благословен судья праведный». А шейне, рейне капоре — полная противоположность борух даян эмес; это выражение тоже очень часто встречается в идишской речи, но его употребляют не столь традиционно настроенные люди, услышав о смерти личного врага, или ненавистного им общественного деятеля, или любого антисемита. «Бенедикт Арнольд{44} умер? А шейне, рейне капоре».

Если перед существительным стоит просто «а капоре», без шейне и рейне — оно означает «к черту», «плевать мне на». «Гелт? Что ты мне плетешь о гелт! А капоре гелт! Искусство, вот что важно».

Слово капоренице раньше означало «цыпленок» на воровском арго; форма мужского рода, капореник, на общееврейском сленге — «нееврей». Так выражались в присутствии нееврея, который знал слово гой. Это прозвище не менее удачное, чем англо-американское ofay (что на негритянском сленге означает «белый»), и возникло оно по той же причине — а капоре этого чужака!

Капореник — яркий пример некогда популярного приема ивре бе-лой («иврит, чтобы не [поняли]»). Заключается он в следующем: «Гой, который сейчас слышит нас, знает идиш. Чтобы он не понял, о чем мы говорим, используйте ивритские слова, не вошедшие в стандартный разговорный идиш». Хотя у большинства евреев образование было не выше уровня хедера, но почти все знали иврит достаточно хорошо, чтобы, недолго думая, превратить «ехал грека через реку» в «ехал яван через наѓар». Ивре бе-лой широко применялся — что неудивительно — в еврейском криминальном арго, и немало слов из этого «бандитского иврита» проникло в блатные языки других народов{45}, а потом некоторые из них попали в повседневную речь. Достаточно вспомнить, что американское сленговое gun («вор») произошло от идишского «вора», ганев.

Все это, конечно, весело, но было и много обычных терминов, которые ни во что не превращались. Учтивый заменитель слова гой — орел, что означает «человек с крайней плотью», «необрезанный мужчина». Здесь перед нами просто констатация факта; слово орел, в отличие от гой, не имеет дополнительных смыслов «глупый» или «порочный». Глупого или неверующего еврея можно обругать гоем, но орелом — никогда. В «Дер Йид», еженедельной газете сатмарских хасидов, даже была отдельная рубрика объявлений: «Фарлеслехер орел („благонадежный необрезанный мужчина“) предлагает услуги разнорабочего».

Над некоторыми арейлим (мн.ч. от орел) евреи насмехались, называя их ивритскими словами. Почти любой еврей из ЮАР знает, что африканеры, они же буры, — южноафриканцы голландского происхождения, которые составляют немалую часть белого населения страны, — у евреев зовутся хатейсим (ед.ч. — хатас). Хатас, от ивритского хет («грех»), означает «искупительная жертва», что-то вроде официального капоре. В идише слово хатас сохранило ивритское значение, но приобрело и другое, которое в итоге стало основным: «грешник» или же «мошенник». В Мишне, в трактате Овойс, который все ортодоксальные мужчины-евреи изучают каждую субботу между Пейсахом и Швуэсом, есть известная фраза: эйн бор йерей хет, то есть «невежда не боится греха». Бор («невежда») и бур звучали так похоже, что евреи не могли не обратить на это внимание; а поскольку тот, кто не боится греха, сам является грешником, то в итоге буров на идише стали называть хатейсим. Евреи обошлись со словом бур (от голландского boer — «крестьянин», сродни немецкому Bauer и идишскому пойер) так, как будто на самом деле оно произошло из иврита — и даже более того, из достоверного древнееврейского источника, где дается определение этого слова. Слово бур постепенно приобрело пренебрежительный оттенок, как и порец гейдер, с которым мы сталкивались в начале главы, но эти два понятия пришли к такому результату разными путями толкований.

VII

В качестве завершающего примера того, в какие сферы жизни могут забрести религиозные образы, рассмотрим выражение шейне мойше ве-арендлех («красивые моисейчики и аарончики»). Перед ним всегда ставится зи ѓот («у нее есть»), и все вместе означает «она — баба с формами». Моисей и Аарон попали в поговорку благодаря Песне Песней, которую по пятницам читают многие ашкеназы, а на Пасху — все евреи вообще, так что это произведение знали даже не особо начитанные люди. Один из ее стихов гласит: «Два сосца твои — как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями» (Песн. 4:5).

Со времен рабби Акивы все традиционные толкователи Песни Песней усердно пытались доказать, что это не эротическая поэзия, что здесь речь идет вовсе не о плотской любви. Принято считать Песнь аллегорией, чаще всего — аллегорией любви Бога к евреям. Такое толкование популярно изложено в молитвеннике издательства Artscroll, который все чаще и чаще встречается во всех видах синагог. В своем предисловии к Песни редакторы молитвенника открыто заявляют, что «буквальный перевод был бы неточным, более того — неверным, поскольку он не передал бы смысла, который вложил в Песнь Песней царь Соломон». В их трактовке первый стих — «Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина» выглядит так: «Поведай мне Твою сокровенную мудрость в любви и близости, ибо дружба Твоя мне дороже всех земных наслаждений». Неточный перевод 11-го стиха первой главы — «Доколе царь был за столом своим, нард мой издавал благовоние свое» — был исправлен на «Доколе Царь был на горе Синай, зловоние моего проступка просочилось наружу, когда мой Золотой Телец оскорбил завет Божий», что, на мой взгляд, звучит куда более непристойно.

Но будем справедливы к редакторам, они не сами придумали всю эту чепуху. Они честно придерживаются объяснения Раши; не забывайте, что уже почти тысячу лет его комментарий является обязательной частью традиционного образования; иудаизм без Раши — все равно что поп-музыка без Битлов.

В комментарии к стиху о сосцах Раши ссылается на мидраш к Песни Песней: «Два сосца, которые кормят тебя. Это Моисей и Аарон». Два источника, питающие сынов Израилевых, — закон, данный Моисеем, и жертвоприношения, которые совершали первосвященник Аарон и его потомки. Конечно, ни о чем подобном в тексте Песни не сказано, и многие поколения еврейских школьников сталкивались с этой неувязкой: в книге говорится одно, а взрослые утверждают, что имеется в виду совсем другое. И каждый раз дети (в данном случае — мальчики), усвоив толкование, переносили его на окружающую действительность: теперь мы знаем, что такое «грудь» на самом деле, поэтому называть всякую грудь «грудью» было бы неточно, более того — неверно. Если буров искусственно «вставили» в текст, то Моисея с Аароном насильно «вытащили» из него. Толкование стали применять не к литературному описанию предмета, а к самому предмету — и в то же время оно осталось толкованием конкретного библейского стиха. Раз сосцы женщины из Песни Песней — Моисей и Аарон, значит, так можно сказать о любой женской груди, ну а если грудь и впрямь хороша — тогда это «красивые Моисей и Аарон». Хорошее название для бренда кошерных бюстгальтеров.

Глава 5 Не поминайте лихо: идиш и нечистая сила

I

Наверно, каждый, кому доводилось много общаться с евреями (выходцами из Европы), замечал особенность этих, зачастую вполне славных, людей: даже если найдется что-то не вызывающее у них неприятия — бурного одобрения оно уж точно не удостоится. Такое впечатление, что им вообще ничто не может понравиться.

ВЫ: Ну, как фильм?

ОН: И-и… (другой возможный ответ: «Фи!»)

ВЫ: Как вы себя чувствуете?

ОН: Как старик.

ВЫ: Как там ваш брат?

ОН: Умер.

ВЫ: Что слышно?

ОН: Ничего.

ВЫ: Ничего?

ОН: Ничего.

ВЫ: Ничего?

ОН: Слава Богу, ничего.

ВЫ: Хорошие новости! Вашему сыну повезло, он выиграл в лотерее главный приз!

ОН: Выиграл? В лотерее выиграл, говорите? А кто, по-вашему, ему билет купил?

Евреи могут держаться сухо, но это не значит, что им все безразлично. Я бы сказал, они как раз слишком переживают. Однако, согласно их мировоззрению, проявление любви — первый шаг к потере: если «те» узнают, что вы любите что-то, они попытаются его отнять. Веками еврейские родители твердили детям: единственное, чего «те» не могут отобрать, — образование. Поэтому, если уж любить, то втихомолку, чтобы никто не увидел, а лучше всего придумать шифр: свои все поймут, а чужие не заметят ваших привязанностей. Одобрение должно быть молчаливым; вслух можно только ругать. Если случайно вырвется доброе слово — немедленно сплюньте; если не можете удержаться от комплимента, тогда выразите его в форме проклятия: «Из зи шейн? Майне соним золн зайн азой миес» — «Красива ли она? Чтоб мои враги были настолько же уродливы [насколько она прекрасна]».

Идиш — это вам не клуб по интересам, он скорее найдет отдушину для чувств, чем поделится ими с окружающими. Но не вините евреев: они — заложники неуправляемых высших сил. Мало того что жизнь клал исроэл («народа израильского») проходит в бесконечном изгнании, мало того что их окружают гои — вдобавок ко всему их денно и нощно осаждают шейдим, рухес, клипес, лейцим, мазиким и дибуким: демоны, духи, черти, бесы, домовые и неприкаянные души. Единственный смысл их жизни — в том, чтобы рушить наши надежды, портить радость. Они ненавидят человеческое счастье и успехи. От нечисти нельзя укрыться: «Аба Биньямин говорит: „Если бы было дано право глазу видеть демонов, ни одно творение не вынесло бы такого ужаса“. Абайе говорит: „Их больше, чем нас. Они окружают нас, как вал — яму“. Рав Хуна говорит: „У каждого из нас слева тысяча, и десять тысяч — по правую руку“» (Брохойс 6а). И все эти существа ждут не дождутся, когда кто-нибудь скажет: «У вас такие красивые дети!», забыв добавить кейнеѓоре (не сглазить бы[19]) или трижды сплюнуть в конце. Мало кто из ныне живущих идишеязычных евреев признается, что верит в чертей или сглаз, но подобные формулы и обычаи настолько прочно закрепились в языке, что без них предложение звучит как-то… не так. Даже евреи-материалисты не осмеливаются пропустить кейнеѓоре, хвастаясь детьми, пока те не слышат.

Идиш, в отличие от современного английского языка, — настоящий дом с привидениями, где вовсю резвятся бесенята и бушуют темные силы. Все эти Шейдим (ед. ч. — шед) считаются евреями: они чтят Тору, выполняют все мицвы, положенные еврейской нечисти, строят свою жизнь по принципу «Не дай ближнему своему преуспеть» и существуют — с Божьего благословения и при Его активном содействии — афцилохес, назло всему миру. Они — это те же мы, только невидимые; подобно нам, шейдим склонны нападать на единоверцев.

Еврейская нечистая сила, прославленная благодаря творчеству Исаака Башевиса Зингера, известна под разными собирательными названиями: ди ейнике («те», «другие»), ди ништ гуте («нехорошие»), ди гуте лайт («хороший народец») и ди рехте лайт («народец что надо», «сами знаете кто»). Все они — хицойним, то есть «чужаки», нечисть. Их потусторонний мир зовется ситре ахре, «другая сторона». Каждый из злых духов — клипе, что в дословном переводе означает «скорлупа» (наросшая на искре Божией, чтобы заслонить ее свет и парализовать ее святую силу).

В разговорной речи клипе означает «стерва» или «надоедливый ребенок»; клипе-стерва напоминает свою потустороннюю тезку враждебностью, клипе-надоеда — неугомонностью. В первом случае мы имеем дело с типичной мегерой, помесью ведьмы на метле и Пэрис Хилтон — непрерывно вопящая вздорная баба, непонятно, как с ней кто-то может жить. Во втором случае перед нами приставучий, вечно ноющий ребенок (такой маленький, а уже квечит), которому всегда кажется, что ему уделяют недостаточно внимания. Сколько с таким ни возись, ему все мало. Считалось, что эти два типа характера не могут уживаться в одном человеке, — но тут появилась Кортни Лав.

Что касается клипе-духа, у него есть много подвидов. Их названия обычно взаимозаменяемы, если речь идет о настоящих бесах, но, когда эти слова употребляются в переносном значении, у каждого из них появляется свой смысловой оттенок. Чаще всего в идишской речи упоминаются такие черти, как мазик, лец и руэх.

Мазик, от ивритского корня, означающего «ущерб», «вред», — полтергейст или злой домовой, из тех, что приходят по ночам портить башмаки, над которыми вы трудились целый день. Еще так называют умного зловредного ребенка (Барт Симпсон, только обрезанный) или бесшабашного рубаху-парня, вроде героев Эррола Флинна или Дугласа Фербенкса. Мазик аф эпес — «спец по части чего-то». Эр из а мазик аф зинген — «он чертовски хорошо поет». Еще мазиком называют нежно любимого пройдоху, выросшего Барта Симпсона. Представьте, что вы по-дружески, восхищенно толкаете товарища в бок со словами «Ах ты сукин сын!»; на идише ваше восклицание прозвучит так: «Мазик вос ду бист!».

Лец — насмешник, зубоскал, нахал (от того же корня, что и ивритское лац, «шут»), а также особый вид нечисти. Если мазику нравится сам процесс разрушения, то лецу — результаты: напакостив, он не убегает, а держится неподалеку, любуясь плодами своих трудов. Это озорной, хитрый бес; его не одурачишь, уговорив обернуться мошкой и забраться в бутылочку. Применительно к человеку «лец» означает «шутник», вечный остряк из задних рядов.

Есть еще руэх, бесплотный дух, способный вселиться в человека. Выражение «а руэх ин дайн татн» («да овладеет руэх твоим папой») — нечто вроде еврейского «твою мать». Духа, перелетающего из одного тела в другое, называют также дибук. Это самый известный из всех демонов: он прославился благодаря одноименной пьесе Ан-ского{46}. Дибук — душа беса или недавно умершего человека либо животного, проникшая в тело живого человека, чтобы посеять в нем метафизический хаос или, наоборот, навести метафизический порядок.

II

Набожность и законопослушание не спасают от темных сил. От них нужно защищаться апотропеическими заклинаниями и ритуалами, только они руэха на скаку остановят. Слово «апотропеический», от греческого ἀποτρέπο — «отвращать [опасность]», «отводить». Такие речи или действия служат оберегами, они мешают злым силам, которые жаждут вам навредить.

В традиционном иудаизме множество защитных обрядов; впоследствии им придумали более современные, более рациональные объяснения, чтобы скрыть их истинную природу; на самом-то деле это суеверия. Наверное, самый известный пример — обычай разбивать бокал в конце свадьбы; как утверждает молитвенник издательства Artscroll, «в знак того, что наша радость не может быть полной, пока Храм не отстроен». Интересно (и показательно), что ультраортодоксальные издатели из Artscroll предпочли это национально-рациональное толкование традиционному талмудическому: «Map, сын Равины, женил своего сына. Увидел, что мудрецы слишком развеселились, принес дорогой бокал ценой в 400 зуз и разбил перед ними, и они загрустили» (Брохойс 30а).

Similia similibus curantur — подобное излечивается подобным, и печаль служит защитой от иной печали. Map применил гомеопатический подход: небольшое огорчение предотвращает большое. Тосефта (сборник дополнений к комментарию Раши, составленный в период между двенадцатым и четырнадцатым веком) утверждает: «Отсюда пошел обычай разбивать бокал на свадьбе». Если уж Тосефта, обычно сложная и витиеватая, выражается так прямо, то спорить нет смысла. Бокал разбивают, чтобы одурачить ситре ахре, позволив ей принять участие в торжестве. Она заморит червячка, получит свою долю внимания и спокойно пойдет себе дальше — портить свадьбу кому-нибудь другому.

Но иногда мелкое изменение церемонии может повлечь за собой новое истолкование обычая в целом; в итоге все напрочь забывают о его защитной функции. Один из ключевых моментов пасхального седера — перечисление десяти казней египетских. При упоминании каждой казни участники седера окунают указательный палец в бокал с вином, а затем стряхивают капли вина на блюдечко, и горе тому непослушному ребенку, который посмеет облизать палец.

Эту традицию принято считать показательным примером еврейского великодушия. Мы так мягкосердечны, так незлопамятны по отношению к врагам, что выпиваем на четверть глотка меньше, то есть лишаем себя части наслаждения в знак сочувствия египтянам. Это толкование подобно пластинке «Ramones», первых панков: и то и другое — блестящая попытка выдать примитивное за прогрессивное. Такую трактовку обряда еще в пятнадцатом веке предложил выдающийся толкователь Торы Исаак Абарбанель{47}, но чтобы укорениться в еврейском сознании, ей понадобилось около четырехсот лет. До того общепринятая версия была совсем иной: «мы уменьшаем количество вина в кубке так же, как Бог уменьшил количество египтян», вполне понятная интерпретация. Мысль Абарбанеля подхватил и распространил Шимшон-Рафаэль Гирш (1808–1888), основатель и идейный руководитель неоортодоксального течения в иудаизме. Немецкие евреи, представители этого течения, стремились к тому, чтобы сочетать неукоснительное соблюдение религиозных обрядов, прогрессивное светское образование и свободное владение немецким языком. Гирш хотя и был убежденным противником реформистского иудаизма, но быстро сумел отличить вечное от преходящего — и охотно изложил свою мысль, причем не на иврите или идише, а на немецком, то есть на языке, понятном даже гоям.

Вероятно, Гирш надеялся, что благодаря его объяснению мы будем выглядеть более здравомыслящим народом, но немцы ничего такого не заметили. Зато сами евреи восприняли новое толкование с таким энтузиазмом, что о предыдущей трактовке сейчас уже почти никто не знает. Но изначально — очень давно, задолго до появления идиша, — называя каждую из казней, люди не окунали пальцы в вино, а трижды сплевывали: так, упомянув в разговоре какое-то несчастье, добавляют «тьфу-тьфу-тьфу».

Все это происходило за длинными столами, где люди сидели лицом к лицу. Куча родственников — многие из которых имеют зуб друг на друга или просто ищут, с кем бы подраться, — сидят за одним столом и плюются. Египетских казней десять: по три плевка на каждую казнь, стало быть, по тридцать с человека плюс еще восемнадцать (троекратное «тьфу-тьфу-тьфу» до и после перечисления казней), итого сорок восемь плевков от каждого участника седера. Умножьте на количество гостей, хватайте зонтик и спасайтесь, кто может.

Перечислять казни, не защитившись апотропеическими средствами… нет, об этом и речи быть не могло. Вопрос был только в том, как совершить обряд, избежав хамства, антисанитарии и домашних раздоров. Слюна нужна, а плеваться не хочется. Выход, который евреи нашли — окунать палец в вино и брызгать, — мог появиться только в культуре, запрещающей пользоваться зонтиком в субботу (раз Тора не разрешает нам ставить палатку в субботу, то и зонт подпадает под запрет).

И евреи, и неевреи сплевывают, чтобы отогнать беду. Наверно, все знают, что человеческая слюна — верное средство против темных сил. Но она будет охранять вас, только если вы намеренно распылите ее вокруг себя. Если же просто набрать полный рот слюней или случайно брызнуть ими — это ни от чего вас не спасет, разве что от симпатии со стороны противоположного пола. Дело не в самом наличии чудесной влаги, а в ее выбросе. Она проявляет свои волшебные свойства только в полете, что и натолкнуло древних евреев на мысль: «Кто сказал, где штейт гешрибн („записано“), что движение слюны должно начинаться во рту? Давайте просто найдем ее где-нибудь — не внутри, а снаружи — и дадим ей толчок, то есть брызнем, тогда эффект будет тот же, что и от обычного плевка. Но где найти остатки нашей слюны и как их распылять? Ведь это всего лишь остатки…»

Бог, как гласит идишская поговорка, шикт ди рефуэ фар дер маке — «посылает лекарство прежде чумы». Галоха велит выпивать четыре столовых ложки вина в течение седера; бокалы всех участников трапезы, в том числе и детей, наполняются (и осушаются) на определенных этапах седера. Первое обязательное возлияние происходит задолго до перечисления казней египетских — так что к тому времени, как дело доходит до казней, у каждого в бокале уже достаточно слюны, чтобы совершить апотропеическое действо, и еще достаточно вина, чтобы привести эту слюну в движение. Палец выполняет роль языка.

Так возник этот пасхальный обычай. Но логика его преобразований слишком замысловата, чтобы разгадать ее; теперь за столом уже никто не плюется, так что источники обряда были забыты. Большинство людей соблюдают ритуал просто потому что так принято. Предложив другое толкование, Гирш проделал блистательный маневр — нашу попытку спасти собственную шкуру он выдал за заботу о шкуре другого.

III

Итак, еще тысячу лет назад, когда в разговоре упоминались казни, мы чувствовали потребность как-то защитить себя; отсюда видно, что иудаизм — как цивилизация и как образ мышления — пронизан верой в могущество слов и значимость имен. Иудей никогда не согласится с шекспировской Джульеттой:

Что в имени? То, что зовем мы розой,
И под другим названьем сохраняло б
Свой сладкий запах! Так, когда Ромео
Не звалсябы Ромео, он хранил бы
Все милые достоинства свои
Без имени. Так сбрось же это имя!
Оно ведь даже и не часть тебя[20].
Джульетта принимает гойише сторону в споре, который волновал западных философов еще со времен Античности: что́ есть имя человека (или предмета) — просто этикетка или неотъемлемая часть своего владельца? Можно ли «сбросить» имя, не причинив вреда его носителю, или же суть каждой вещи заключается как раз в имени? Из этих двух точек зрения Джульетта выбирает первую, известную в философии как номинализм{48}. Вторая, более еврейская, — реализм{49}. Для евреев роза под другим названьем пахла бы совершенно иначе. То, что произошло со словами шейгец и шиксе, — древнее проявление реализма. Обзовите розу кучей дерьма, и цветочек будет смотреться несколько иначе.

Такая процедура используется и для другой цели: при смене имени. Считается, что у еврея может быть только одно настоящее имя, руф-номен, которое остается с хозяином даже на том свете; если кому-то нужно доказательство, что имя — часть души, то вот, пожалуйста. Его разрешается метать только в одном случае: если надо одурачить демонов болезни и смерти, а одурачить их можно, изменив сущность и судьбу больного. Ребенку дают имя Алтер («Старик») в надежде, что злые духи оставят его в покое (дескать, все равно скоро умрет, старик ведь); мальчика или мужчину нарекают Хаим («Жизнь») или добавляют это имя к его руф-номен, чтобы дать больному силы выстоять перед нечистью и перехитрить Ангела Смерти.

Подобные явления совершенно естественны для культуры, которая с самого начала была чрезвычайно реалистической, ведь Бог создал мир посредством слова. В Мишне сказано: «Десятью речениями создан мир» (Овойс 5:1); Бог сказал «Да будет свет» — и был свет. Такие речения и слова вызывают материальные изменения в мире; вот из этой серьезной богословской почвы выросли полусерьезные поговорки вроде «ме зол нор дермонен Мешиехн», «лучше бы мы упомянули Мессию». Это еврейское «легок на помине»: так говорят, когда Менделе появляется через несколько секунд после того, как в разговоре прозвучит его имя. Конечно, это шутка (да и если позвать Мессию, все равно придет Мендл, можно лишь попытаться предугадать Божью логику и завопить «Мендл, Мендл, Мендл» — авось на этот раз явится Мессия), но вообще-то евреи относятся к наименованиям крайне серьезно — вы ни за что не заставите идишеязычного еврея произнести вслух слово рак или нихпе («эпилепсия»). Даже в газетных некрологах обычно пишут не рак, а гевисе махле («некая болезнь») или битере махле («горькая болезнь»); что касается слова нихпе, его чаще употребляли не в диагнозах, а в проклятиях. Эпилепсию называли ди гуте зах («хорошая вещь») и ди шлехте зах («плохая вещь»), ди швере кренк («тяжелая болезнь») и дер рехтер иньен («верная штука)», а иногда даже ди киндерше зах («детская штучка»). Если назвать истинное имя болезни — она тут же явится, как Мендл.

Восприятие существа/предмета и его имени как единого целого крайне важно для еврейского представления о Боге. Настоящее имя Бога, так называемый тетраграмматон (транслитерировать можно приблизительно как ЙЃВЃ, как будто Бог — какой-то гольф-клуб), называют вслух так редко, что его правильное произношение уже две тысячи лет никто не помнит. Сам Бог очень хорошо понимает, насколько значимо Его имя: «И говорил Бог Моше и сказал ему: Я Господь. И Я явил Себя Аврааму, Ицхаку и Иакову как Бог Всемогущий, но под Именем Моим Господь-Превечный Я не был познан ими» (Исх. 6:2–3).

Там, где в переводе написано «Господь-Превечный», в исходнике стоит тетраграмматон. Более точным переводом было бы «…но под именем моим — ЙЃВЃ — я не был познан ими». Скрыв от них Свое истинное имя, Бог тем самым скрыл Себя самого. В иудаизме настоящее имя так тесно связано с божественной сущностью, что для обозначения Бога (кроме молитв и чтения Торы: в таких случаях тетраграмматон читается как «Адонай», сейчас это самое священное из произносимых имен Бога) используют заменитель ѓа-Шем, что значит просто «Имя». «Да отомстит Имя за их кровь», «он погиб ради освящения Имени», «…спасибо Имени за это».

Мы восхваляем не самого Бога; все почести достаются Имени. «Йисгадал ве-йискадаш» — даже неевреям знакомы эти слова, начало кадиша («Да возвысится и освятится шмей рабо, великое Имя, в мире, сотворенном по воле Его [т. е. Имени]…»), оно сродни другому библейскому изречению: «ибо каково имя его, таков и он» (1 Цар. 25:25). Бог и Его Имя суть Одно Целое, всемогущее, вызывающее благоговейный трепет, недоступное человеческому пониманию. Когда-то первосвященникам разрешалось произнести Имя на Йом Кипур — само собой разумеется, что они оставались живы после такого поступка лишь благодаря Божьей милости. Древние греки считали, что вид кого-либо из богов во всем его великолепии смертельно опасен для людей (вспомним историю Зевса и Семелы), а евреи верили, что звук имени их невидимого Бога грозит тем же.

Отождествление имени с сущностью проявляется и в быту — ашкеназская традиция запрещает называть детей в честь ныне здравствующих людей. Проклятие «зол зайн номен аѓеймкумен», «чтоб его имя пришло домой [с другим владельцем]», означает попросту «чтоб он сдох».

Как руф-номен — единственное имя, метафизически «закрепленное» за человеком, так и иврит — единственный язык, где каждое существительное неразрывно связано с тем предметом, который оно обозначает. Десять речений, которыми Бог создал мир, были сказаны на иврите. Более того, Библия гласит: первое, что сделал Адам в Эдемском саду, — дал имена другим формам жизни. «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел [их] к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей» (Быт. 2:19).

Причем Тора намекает нам, что говорил Адам на иврите: «Эта названа будет женой (ишо), ибо от мужа (иш) взята она» (Быт. 2:23). Раши, цитируя мидраш к Книге Бытия (Берейшис Рабо), объясняет: «Игра слов. Отсюда следует, что (языком) при сотворении мира был священный язык». А «Сифсей Хахомим» («Уста мудрецов») — средневековый комментарий к комментарию Раши — вообще заявляет: «лишь в Святом Языке слово „женщина“ произошло от слова „мужчина“». И не важно, что это не так; важна вера в то, что ивритское слово, обозначающее вещь (и вообще ивритское слово как таковое)? и есть вещь. Реализм начинается и кончается ивритом — языком, с помощью которого Бог сотворил мир, а Адам дал всему сущему имена; если мы начнем разговаривать на гойиш, то рискуем превратиться в Джульетту.

Идиш, как и другие еврейские языки{50}, использует еврейский алфавит; следовательно, он — один из элементов иудейского истинного существования. Если сочетания еврейских букв и вправду являются теми вещами, которые они обозначают, тогда понятно, почему нельзя открыто говорить о неприятном, опасном или страшном, даже в Библии — там некоторые «непроизносимые» идеи выражаются только через обратные по смыслу слова. Фраза из Книги Иова, которая в переводе выглядит как «Прокляни Господа и умри» (Иов. 2:9), в оригинале гласит: «Благослови Господа и умри». Мысль о том, чтобы проклясть Бога, так — в буквальном смысле слова — невыразимо ужасна, что ее нельзя записать, даже если вы пишете не от себя, а пересказываете чужие слова. То же самое мы видим в истории злой царицы Иезавели: решив оклеветать Навуфея, чтобы заполучить его виноградник, она подкупила лжесвидетелей и велела им обвинить Навуфея в том, что он «благословлял Бога и царя»; в переводе — «проклинал Бога и царя»{51} (3 Цар 21:13).

Это спасительное выражение с двойным дном — даже не эвфемизм, а антифраза, на идише лошн сгей-нехойр, что на лошн-койдеш означает «язык тех, кто богат светом». Так в Талмуде называют слепых (на арамейском — саги нехор). Сам оборот «лошн сгей-нехойр» стал примером того, как можно выразить одно понятие через другое, прямо противоположное ему по смыслу, — и тем не менее донести изначальную мысль до других. Лошн сгей-нехойр зашифровывает запретное слово или тему так, что действительно «богатые светом» евреи (то есть те, кто в курсе дела) могут оценить шутку и понять, о чем идет речь.

Каждый еврей, получивший достойное образование, знает, что трактаты Талмуда «Большая скорбь» и «Малая скорбь»{52} все называют не иначе как Смахойс — «Радости» и что в молитвенниках заупокойные службы находятся в разделе «Иньоней смахойс» («Радостные дела»). Любовь к антифразе — еще одна основополагающая для идиша черта Талмуда; в этом языке ирония используется не только для создания комического эффекта, но и для обычного общения. Характерная для иврита антифраза проникла и в германскую составляющую идиша. Все «плохое» или «черное» становится «хорошим»: бейз ойг («дурной глаз») часто называют гут ойг («добрый глаз»). Шварц-йор — дословно «черный год», но на самом деле «дьявол» — зачастую превращается в гут йор, «хороший год»; смотрите, не примите его за новогоднее поздравление. О кладбище говорят дос гуте орт («хорошее место») или просто бейс хаим («дом жизни»).

В этом мире, где почти каждое слово или поступок может привлечь внимание злых сил, просто-таки необходима ложь во спасение, набор тончайших хитроумных уловок — без них не выжить. Говорить без обиняков очень опасно. Допустим, вам захотелось узнать, сколько ваших собратьев-евреев слоняется вокруг синагоги, дожидаясь своей очереди, чтобы прочесть кадиш и вознести хвалу Святому Имени. Не вздумайте их считать. «Когда будешь вести счет сынам Исраэля по их счислениям, то дадут они каждый выкуп за душу свою Господу при счислении их, и не будет среди них пагубы при счислении их» (Исх. 30:12).

Раши говорит: «Над счетом (т. е. над сочтенными) властвует дурной глаз». Выкуп, который платили евреи — полшекеля с человека, — был не просто налогом, но и путем спасения: таким образом переписчики населения считали не людей, а монеты, так что мор евреям не грозил. Пересчитывать евреев опасно по двум причинам: во-первых, это явное богохульство, поскольку проверять их количество — значит сомневаться в обещании, данном Богом Аврааму: «Взгляни же на небо и сочти звезды. Можешь ли счесть их? И сказал Он ему: Таким будет потомство твое» (Быт.15:5). Во-вторых, называя число евреев, мы тем самым наводим злых духов на мысль уменьшить это число. Хоть Библия не говорит ничего о сглазе как таковом, но, очевидно, она принимает во внимание обе опасности в рассказе о переписи, устроенной по велению царя Давида, — она прошла отнюдь не так благополучно, как та, которую Моисей проводил в пустыне. Эта история встречается в Библии дважды: сначала в Книге пророка Самуила, затем — в двадцать первой главе Первой книги Паралипоменон, написанной на пятьсот лет позже. Книга Самуила гласит: «И опять воспылал гнев Господень на израильтян, и подбивал Давида против них, чтобы приказать: пойди, пересчитай (людей) Израиля и Иеѓуды» (2 Цар. 24:1). Однако в книге Паралипоменон приказ исходит не от Бога: «И встал Сатана против Израиля, и подстрекал Давида исчислить Израиль» (1 Пар. 21:1). Полководец Давида осмеливается спросить — неужели царь хочет «вводить во грех Израиль», но все бесполезно: в обоих источниках сказано, что после переписи евреев поразила моровая язва, унесшая в могилу семьдесят тысяч человек.

Лучше вообще не произносить вслух число евреев. Если же без этого не обойтись — надо отчитаться, что в вашей школе 380 учеников, — то в конце предложения обычно добавляют «кейн йирбу» («да умножатся они»), а иногда — «кейнеѓоре», выражение на все случаи жизни.

Считать иль не считать — вот в чем вопрос, которым задаются евреи каждый раз, когда нужно собрать миньян (на идише миньен), то есть десять мужчин — кворум, необходимый для общественного богослужения. Как узнать, достаточно ли людей собралось, если считать нельзя? Что делать бедному еврею? Самый распространенный выход — «не-счет»: вместо того, чтобы тыкать пальцем в каждого, говоря «Эйнс, цвей, драй», пока не увидите, сколько человек осталось до цен, то есть десяти, вы точно так же тыкаете пальцем и «не-говорите» то же самое: «Ништ эйнс, ништ цвей, ништ драй» («не один, не два, не три»). Такой прием способен либо обмануть, либо удовлетворить нечистую силу; вы вкусите сладость запретного плода, не подвергаясь при этом никакому риску. Не-счет — единственный расклад, при котором волки сыты и овцы целы — точнее, даже не овцы, а трефные свиньи. В некоторых синагогах людей считают по ногам. В других берут известные цитаты из десяти слов и используют их как считалки. Чаще всего в ход идет мо́йце, благословение, произносимое над хлебом; почти так же популярен девятый стих Псалма 28: «ѓошийо эс амехо…» — «Спаси народ Свой и благослови наследие Свое, и паси их, и возноси их вовеки» (на иврите этот стих состоит из десяти слов). Вместо традиционных цитат можно использовать и что-нибудь более светское: «На золотом крыльце сидели Берл, Шмерл, Мойше, Эли, Нохум, Бенцион…»

Независимо от метода не-счета не-сумма всегда одна и та же: «ундз фелт нох X» — «нам нужно еще X человек», то есть разрешается лишь указать, скольких еще не хватает. Если же вы назовете количество собравшихся, один или несколько из них могут скоропостижно скончаться.

Но иногда — например, на седере при перечислении казней египетских — приходится все-таки называть страшные вещи по имени. Нельзя описать крушение «Титаника» с помощью антифразы: «…и внезапно он не наткнулся на айсберг». Чтобы описать несчастье, не накликав его, необходимо отогнать злые силы еще загодя — до того, как они появятся и устроят беспредел. Для этого чаще всего используется ништ фар айх гедахт («да не случится такого с вами» — или, дословно, «не про вас будь сказано»), его цепляют к запретному слову: «эр лайт, небех, фун дер битерер махле, ништ фар айх гедахт» — «бедняга болен раком, не про вас будь сказано». Человек как бы сообщает: «Хоть я и не могу обойти эту неприятную и очень нежелательную тему, но сделаю все от меня зависящее, чтобы не навлечь на вас беду». Кроме всего прочего, «ништ фар айх гедахт» снимает с вас возможные подозрения в случае, если упомянутое лихо таки случится с вашим собеседником. Защита может распространяться и на тех людей, которые не присутствуют при разговоре, — для этого надо произнести ништ до гедахт («да не случится такого здесь»); можно пойти еще дальше и сказать ништ фар кейн йидн гедахт («да не случится такого ни с одним евреем»). Есть и обратное по смыслу выражение — так реагируют, узнав, что Мендл выиграл в лотерею: «Аф але йидише киндер гезогт» («Про всех сынов Израилевых будь сказано»).

Несчастье можно предотвратить и с помощью более общих фраз: лой алейхем («да не случится такого с вами») и лой олейну («да не случится такого с нами»), буквально — «не для вас» и «не для нас» соответственно; тот же самый оборот, что и в идишском слове барменен (означает оно «труп», но если дословно — «вне нас», «только не мы»). Когда речь заходит о смерти, мы все начинаем говорить эзоповым языком: «Работник похоронного бюро подготовил только-не-нас к погребению».

Есть выражение, еще менее конкретное, чем лой алейхем и лой олейну, — оно подходит вообще к любому случаю — рахмоне лицлан, то есть «Да избавит нас Милосердный [от этого]». Со временем оно становится все высокопарнее, но у него есть важное достоинство — помимо всего прочего, рахмоне лицлан способно выражать неодобрение и моральное превосходство (ваше!). Его смысловые оттенки варьируются от «изыдите, бесы» до «ай-яй-яй». «На дороге произошла страшная авария, рахмоне лицлан» — так говорящий пытается застраховать всех собеседников от подобных аварий. А вот если рассказчик говорит: «Представьте себе, он глодал ногу живой свиньи на Йом Кипур, рахмоне лицлан»— значит, он пытается отогнать от слушателей образ столь ужасного и нееврейского поведения. Оба примера — распространенные случаи употребления идиомы, причем последний особенно популярен в еврейских религиозных спорах: «И они называют себя евреями? Да они едят листья некошерного салата, рахмоне лицлан

Рахмоне лицлан, лой олейну и ништ фар айх гедахт обращены к высшим силам. Бога просят вмешаться, чертям приказывают уйти; подобные выражения есть в любом языке. Но в идише есть еще один прием с двойным дном — вы приказываете злым силам не делать того, чего вроде как и хотите от них, но приказываете именно потому, что в глубине души все-таки не хотите. «Ты пнул сестру?! — кричит разъяренная мама. — Зол дир ништ цеброхн верн а фус! („Чтоб тебе ногу не сломать!“) Золст мир ништ геѓаргет верн! („Чтоб ты не помер на месте!“)» Мать как бы желает сыну сломать ногу, которой он пнул сестру, а потом умереть — и в то же время дает чертям понять, что она говорит не всерьез, что их услуги не требуются. Моя мать, увидев, как я свесился через балконные перила, сказала: «Гай, ѓенг, эст зах дем карек ништ брахн» («Ну-ну, виси, не сломаешь себе шею»). Ребенок, всосавший антифразу с молоком матери, сразу поймет, что надо слезать.

IV

Нельзя принимать дар жизни как нечто само собой разумеющееся. Говоря о чьем-либо возрасте — особенно своем или собеседника, — обычно добавляют «биз ѓундерт ун цванцик» («до ста двадцати»), иначе бесы подумают: раз вам так нравится этот возраст, надо вас на нем и остановить.

— Сколько вам лет, мистер Голдберг?

— Драй ун зибецик, биз ѓундерт ун цванцик («Семьдесят три, [и пусть я проживу] до ста двадцати»).

Если вы хотите вежливо спросить мистера Голдберга, сколько ему лет, вопрос должен звучать так (этой фразой заканчиваются многие старые анекдоты): «Ви алт зайт ир, биз ѓундерт ун цванцик?» Таким образом вы освобождаете мистера Голдберга от лишних слов, и он может ответить просто: «Драй ун зибецик».

Почему 120? Стандартный ответ — «столько лет прожил Моисей» — не объясняет, что в этом числе такого, почему именно 120, а не 110 или 130. Причину следует искать в эпохе Ноя, когда Бог решил сократить продолжительность человеческой жизни, которая до того превышала 900 лет: «И сказал Господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет» (Быт. 6:3). Этот закон вступил в силу лишь через несколько поколений. Авраам прожил 175 лет, Исаак — 180, Иаков — 147. Бедняга Иосиф умер, когда ему было всего 110; он — первый из выдающихся библейских персонажей, кому не был отпущен более долгий срок. Раввины говорят, что Бог вводил возрастное ограничение постепенно, чтобы у людей было время пересмотреть свои чаяния. Иосиф (который не входит в число патриархов{53}) жил уже по новому правилу, а Моисей — человек, настолько близкий к совершенству, насколько это вообще возможно, — был награжден полным сроком жизни, никаких вычетов за грехи или ошибки. Говорят, кроме Моисея, 120 лет достиг только рабби Акива, для Талмуда он такая же культовая фигура, как Моисей — для Торы.

«Биз ѓундерт ун цванцик» используют только при упоминании возраста. Если же в разговоре просто всплывает чье-то имя (родственника или близкого друга), то говорят зол лебн, «чтоб жил», — считается, что это — сокращение от «зол лебн ун гезунт зайн» («чтоб жил и был здоров»). Заклинание не даст нечистой силе испортить ваши отношения с близкими людьми. Кроме того, «зол лебн» оберегает здоровье близких; уж о чем, о чем, а о здоровье евреи всегда позаботятся. Есть даже специальное благословение «гезунт аф дир» — дословно «здоровья тебе», но разговорное значение — «молодец», «так держать». Уверен, что фраза вулканца Спока «живи долго и процветай» из сериала «Стар Трек» произошла от «золст лебн ун гезунт зайн», равно как и приветственный жест вулканцев — от движений рук во время благословения, которое произносят в синагоге.

Зол лебн в немалой степени связано с ивритом, где к имени ныне здравствующего раввина добавляется слово шлита (по первым буквам слов предложения «ше-йихье ле-ойрех йомим тойвим, омейн», «да живет он долго и счастливо, аминь») или, если речь идет о жене раввина, — тлита, но это слово используют главным образом в приглашениях и официальных сообщениях. Хасиды часто называют своего раввина «дер ребе, шлита» или «дер ребе, зол лебн».

Не так трудно отогнать бесов от наших близких, которые живы и здоровы; тяжелее помешать злым духам умчать нас к дорогим покойникам, о которых зашел разговор. Произнеся имя покойного, говорят «опгешейт зол эр/зи зайн», «да будет он/она отделен(а) от нас» — идишский аналог ивритского «ле-ѓавдил бейн ѓа-хаим ве ѓа-мейсим» («чтобы отделить живых от мертвых»), разговорная ограда-ѓавдоле между нами и умершими; пусть они покоятся с миром, а мы будем жить. Можно избежать ненужного — а значит, опасного — прямого упоминания смерти, сказав собеседнику «айх цу ленгере йор» («долгих лет вам») после того, как произнесете имя умершего человека: «Мендл, да ты поешь прямо как Элвис, айх цу ленгере йор».

Все выражения, которые относятся к мертвым — даже такие благожелательные, как «покойся с миром», — предназначены, хотя бы отчасти, для того, чтобы они лежали себе мирно и счастливо и не являлись нам по ночам, как ошибки юности. Самый распространенный оборот — олевѓашолем, то есть «да пребудет он в мире» (форма женского рода — олеѓашолем), он выражает почтение; никаких апотропеических свойств за ним не числится. Встречается он в Талмуде и мидраше, причем только в связи с библейскими персонажами — Авраамом, Исааком, Иаковом, Моисеем, царем Давидом и т. д. Поэтому, произнося олевѓашолем после имени покойного, мы тем самым проявляем глубокое уважение к нему, как бы причисляя его к такой досточтимой компании. Это слово всегда добавляют при упоминании покойных родителей, но оно может относиться не только к членам семьи; зачастую олевѓашолем имеет тот же оттенок, что и «светлая память». Перед ним не обязательно должно стоять имя; можно сказать «мой отец/моя мать/мой друг, олевѓашолем».

Есть две пародии на это выражение, основаны они просто на звуковом сходстве — олевѓашнобел («да пребудет с ним шнобель») и олеѓашолехц («да пребудет на ней кожица»). Сам оборот тоже иногда используется в шуточном смысле. Человек, которого недавно уволили, может сказать: «Моя работа, олеѓашолем». А «мой роман, олевѓашолем» означает, что парочка окончательно рассталась.

Рай, куда попадают умершие, называется ганейдн («рай», «Эдемский сад»), но чаще говорят ейне велт — «тот мир», «мир иной», в который мы не очень-то рвемся — поэтому и не называем его «раем», а то духи, чего доброго, могут нас неправильно понять.

V

Вот почему евреи, как мы уже сказали, скупы на похвалы и одобрительные отзывы — они не хотят давать темным силам повода прицепиться. Поэтому поздравление или комплимент может превратиться в жуткое, невразумительное нагромождение всяческих кейнеѓоре, зол лебн, биз ѓундерт ун цванцик — каждое пожелание надо защитить, огородить и наглухо заколотить тремя спасительными плевками, иначе оно обернется проклятием.

Зачастую проще (и всегда — безопаснее) исходить из такой предпосылки: идишеязычные евреи прекрасно вас поймут, если вместо того, чтобы разразиться радостными воплями, вы пожмете плечами и пренебрежительно махнете рукой или же сухо кивнете, протянув «иии…». О несчастьях можно смело говорить вслух, а вот восхищение надо выражать в виде безразличия, удовольствие — скучающим тоном.

В комментарии Раши к Книге Чисел (12:1) очень хорошо видно, как евреи делают комплименты. Библия гласит: «И говорили Мирьям и Аарон против Моше по поводу кушитки, которую он взял, ибо жену-кушитку взял он себе».

Кушит на иврите означает «эфиопка», «мавритянка», «негритянка». Однако в Таргуме (арамейском переводе Библии, созданном во II веке христианской эры; его, как и комментарий Раши, до сих пор печатают в еврейской Библии параллельно с оригинальным текстом) кушит переводится как шапирто, то есть «красивая». Ах, если бы это объяснялось тем, что прогрессивные евреи уже тогда осознали, что «black is beatiful…» но, к сожалению, Раши ясно дает понять: здесь имеет место как раз противоположный подход:

«Жена кушит (мавритянка). Это говорит о том, что все признают ее красоту, как признают черноту мавра. По своему числовому значению, 736, слово кушит эквивалентно йефас маре — „прекрасная видом“. Из-за своей красоты она названа „мавритянкой“, подобно тому, как человек называет своего прекрасного сына „мавром“, чтобы дурной глаз не был властен над ним».

То есть жена Моисея, Ципора, на самом деле вовсе не была негритянкой — ее просто назвали так, чтобы не сглазить.

Между кушиткой и христианкой, антифразой «шиксе» и антифразой «кушит» существует некая параллель. Обе женщины хороши собой и желанны. Красота шиксе опасна для нас, то есть для еврейского народа в целом; кушит, женщина настолько великолепная, что на ней женился Моисей, опасна для самой себя, поскольку другие люди и духи могут позавидовать ей и навести порчу. Назвать запретную, но вожделенную нееврейку шиксой, то есть отвратительным земноводным, — значит призвать на ее голову проклятие (эти духи такие афцилохесники, что похвала в адрес христианской девушки может, чего доброго, еще и умножить ее бесовскую привлекательность). Жену Моисея и «прекрасного сына» называют маврами (то есть как бы «безобразными»), чтобы сберечь их красоту, ведь восторженный отзыв мог бы привлечь внимание недоброжелателей. Если вам кто-то нравится, не хвалите его — вы рискуете навредить человеку; лучше отзывайтесь о нем только ворчливо или туманно, ведь никогда не знаешь, что выкинет нечистая сила.

Безрадостные характеристики мы даем не только другим, но и себе. Подойдя к еврейской компании, поинтересуйтесь: «Вос махт ир?» («Как дела?», дословно — «Что вы делаете?») и послушайте, что прозвучит в ответ. Евреи, как и все остальные, делятся на две категории — одни думают, что подобный вопрос означает «как у вас дела прямо сейчас, в эту минуту?», другие считают, что имеется в виду «в последнее время». Представители первой категории боятся, что вот-вот нагрянет очередной бес, поэтому они сразу пытаются сменить тему разговора, отвечая на ваш вопрос другим, полушутливым, вопросом или уклончивой фразой:

Вос мах их? Вос зол их махн? («Как я поживаю? А как я должен поживать?»)

Их мах а лебн («Я зарабатываю на жизнь»)

Их мах ништ кейн лебн («Я не зарабатываю на жизнь»)

И если наш собеседник уже совсем морально пал — «Их мах киндер» («я делаю детей»), на что нужно отвечать «Готс виндер» («Божьи чудеса») — сокращение от «Готс виндер, а поц махт киндер» («Божьи чудеса — хрен делает детей»).

К этим и многим другим «шуточкам» прибегают и для того, чтобы закрыть тему, если не хочется отвечать. Все они — светские подобия выражения «борех ѓа-шем» («благословен Господь», но больше соответствует разговорному «слава Богу»); когда-то оно было очень широко распространено; в религиозном мире оно и сейчас служит ответом почти на любой вопрос.

Очень удобная, универсальная отговорка; из нее ваш собеседник может понять лишь то, что вы еще достаточно живы, чтобы выговорить «борех ѓа-шем». Ничего нового она не сообщает и к тому же звучит слегка по-ханжески, поэтому даже очень набожные евреи, услышав это, уточняют: «борех ѓа-шем гут ци борех ѓа-шем шлехт?» («слава Богу, хорошо или слава Богу, плохо?») Другими словами, «хватит мямлить, скажи по-человечески!». Однако, что бы ни означало «борех ѓа-шем», оно всегда несет в себе такой смысл: «бывает хуже».

Почти такой же бессодержательный ответ — нишкоше, обычно его повторяют дважды: «Вос махсту? — Нишкоше, нишкоше». Перевести его можно как «потихонечку» или «жить можно». Ну а как же — было бы нельзя, так вы бы уже померли. Когда дела идут просто отлично, говорят ганц нишкоше («очень даже ничего») — сравните с ганц гут («все хорошо»), это фраза из учебника, никогда не слышал ее в живой речи. «Все хорошо»?! Услышав такое, любой еврей сразу увидит: хотя вы и знаете еврейские слова, но идишем, по сути, не владеете. Тому, у кого язык поворачивается сказать ганц гут, незачем говорить на идише.

Междометием ии можно отвечать на самые разнообразные вопросы. «Ну, как концерт?», «Вам понравился обед?» и, конечно, «Как дела?». Обычно ии сопровождается таким жестом: держа кисть правой руки перпендикулярно груди, человек легонько вертит кистью вправо-влево. Это означает «нормально, ничего такого, особо восхищаться нечем, но и жаловаться нет причин; тянет на три — три с половиной звездочки из пяти».

Вот так могут ответить люди, для которых «теперь» означает «в эту минуту» — не вчера, не пять минут назад, а прямо сейчас. Те евреи, которые трактуют «теперь» в более широком смысле, на ваше «как дела?» скажут ништ фар айх гедахт или просто ой. Эти фразы, наряду с фрег ништ («не спрашивай») и аф майне соним гезогт («чтоб моим врагам так жилось») — увертюра, за которой следует долгое смакование мелких огорчений и крупных неприятностей, как правило, не интересных никому, кроме самого рассказчика. И зачастую все это излагается в форме проклятий.

Глава 6 Чтоб ты рос как лук: идишские проклятия

I

Чтоб у тебя была тысяча домов,
а в каждом доме по тысяче комнат,
а в каждой комнате по тысяче кроватей,
и чтоб ты каждую ночь спал в новой кровати,
в новой комнате
нового дома,
и чтобы каждое утро
ты спускался по новой лестнице
и садился в новую машину
и новый шофер
привозил бы тебя к новому врачу —
и чтобы даже тот не мог понять, что с тобой не так.
Представьте себе целенаправленный квеч, нечто вроде желудочной колики, которая осознает свою миссию, — это и есть классическое клоле, идишское проклятие. Клоле может звучать шаблонно (невольно задумываешься, нарочно или случайно получилось так, что каждая комната в каждом доме — почему-то спальня), но зато оно передает всю силу ваших чувств. Изысканные проклятия, произносимые нараспев, как строки Талмуда, — не ругань, а развлечение, вид досуга, где идишские мысль и речь могут разгуляться вовсю.

Как мы с вами увидели, квеч в основном пассивен. Обычно он представляет собой недовольное описание чего-то без малейших попыток изменить или устранить источник недовольства. Жалоба может облегчить страдания, но не борется с их причиной. Мы прибегаем к ней тогда, когда бессильны что-либо сделать. Проклятие же направлено на конкретную личность, а это уже попытка контролировать положение; клоле — вооруженный, воинственный квеч, который вознамерился заставить самого себя замолчать. В проклятии содержится некое повеление, правда не особо эффективное. Клоле — полужалоба, полудействие; произнося его, человек получает удовольствие и в то же время не приносит вреда «жертве»; затем «жертва» и «агрессор» меняются местами… и все счастливы, насколько это вообще возможно.

Если квеч еще немного побаивается тезиса «имя материально», то клоле именно на этом тезисе и держится. Вместо того чтобы в страхе отступить перед силой слов, проклятие пытается использовать ее в собственных целях — и оказывается, что слова обладают силой только тогда, когда вы этого не хотите (например, когда вы забываете сказать кейнеѓоре). Квеч обычно представляет собой простое утверждение, глагол стоит в изъявительном наклонении, а в клоле всегда есть сослагательное наклонение («чтоб…»). Идишский глагол золн, который мы будем встречать в формах зол и золст, можно перевести как «следовало бы» или передать с помощью частицы «пусть»; например, зол эр кумен означает «пусть он придет». Клоле так же относится к квечу, как Мессия — к земному существованию. Квеч — ночной кошмар наяву, клоле — мечта, которая медлит с исполнением.

Превращение квеча в клоле можно наблюдать во фразе, промелькнувшей в начале предыдущей главы. «Чтоб мои враги были настолько же уродливы, насколько она прекрасна» — и комплимент, и жалоба, и проклятие одновременно. Говоря о женской красоте, человек как бы сетует на то, что его недруги слишком хороши собой; но, если вдуматься, на самом деле это проклятие, цель которого — сделать врагов уродами. Он мог бы просто сказать «Она просто загляденье, кейнеѓоре», и все. Но это не утолило бы его душевную потребность.

Если рассматривать квеч как основу еврейского общения, то можно вполне четко проследить ход мыслей говорящего. Его спрашивают, как выглядит некая дама. Он тут же переключается в еврейский режим по умолчанию и пытается пожаловаться, но это оказывается непросто. К ее характеру придраться трудно, а что до внешности, так тут вообще комар носа не подточит. Однако у нашего героя есть немало недоброжелателей, и о каждом из них можно развести нытье на несколько минут, даже если слушатели не знают, о ком речь. Самое время для легкого непринужденного квеча.

На плечах нашего еврея лежит двойное бремя. Он должен ответить на вопрос, а главный неписаный закон еврейской беседы велит ему пожаловаться. Ситуация осложняется тем, что он искренне восхищен прелестью женщины и хочет поделиться восторгом с собеседником. Нужно придумать, как связать воедино ненависть к врагам и женскую красоту, да еще и так, чтобы эта самая красота заставила его врагов страдать. Итак, вопрос — доля секунды на размышления — и вот, пожалуйста, развернутый ответ готов.

А теперь представьте, что происходит, когда двое мыслящих таким образом людей вступают в перепалку. Здесь вы не услышите никаких «иди на» и «твою-раствою»; подобные ругательства не имеют ничего общего с проклятиями вроде «чтоб у тебя была тысяча домов». Если сказать кому-нибудь «пошел ты на», он скажет «сам пошел на» или полезет драться. А вот «чтоб у тебя была тысяча домов» — это уже приглашение к разговору. Подобные проклятия прямо-таки вопят адресату: «Эк я завернул! Видишь, какой я умный? Ну же, скажи что-нибудь, а за мной дело не станет!» В культуре, пронизанной ворчанием и духом противоречия, даже месть воплощается в споре, в виде череды громоздящихся друг на друга «Да что ты говоришь!» — и каждый участник перебранки угрожает другому бедствиями, над которыми оба не властны:

Берл: А бейзер гзар зол аф дир кумен! (Чтоб к тебе злая доля пришла!)

Шмерл: Кумен золсту цу дайн эйбикер ру! (А чтоб ты отошел на вечный покой!)

Берл: Руэн золсту ништ афиле ин кейвер! (Чтоб тебе покоя не видать даже в могиле!)

Шмерл: Зол дир лигн ин кейвер дер эйвер, ин ди кишкес а лох мит а шейвер! (Чтоб твой хрен лежал в могиле, а в кишках дыру пробили!)

Начиная со второй пары проклятий, уже невозможно воспринимать диалог всерьез. «Пошел ты в задницу» — оскорбление. «Сам пошел» — тоже. Но когда за этим следует «Только после вас!», здесь уже начинается игра, настоящий спектакль, теперь отвечать можно только смехом, аплодисментами или еще более колкой репликой. Такой ругательный конкурс — одна из редчайших форм устного общения; здесь каждый участник действительно слушает другого. Взаимные оскорбления требуют внимания, вы должны построить свой выпад на предыдущей фразе противника и разбить его в пух и прах, иначе проиграете.

В такие игры уже почти не играют, по крайней мере на идише. Большинство сложносочиненных еврейских проклятий, которые вы можете услышать сегодня в оригинале или в переводе, либо взяты из книг или старых передач, либо давно ушли в народ и стали анекдотами. Приведенные выше клолес остались в прошлом; но даже раньше, еще будучи в ходу, они звучали только в определенных слоях общества.

Когда хотят подчеркнуть, что кто-то изрыгает проклятия, а не просто обзывается грубыми словами, говорят «шелтн ви а марк-йидене», «ругаться как торговка на базаре», или «шелтн зих ви афн фиш-марк», «ругаться как на рыбном рынке». Это еврейский аналог dozens (традиционная афроамериканская игра, участники которой соревновались в оскорблениях), — но, в отличие от dozens, еврейская словесная перестрелка не имеет такой ярко выраженной сексуальной окраски и предназначена скорее для женщин, чем для мужчин.

В этой игре, как и во всех подобных ей, победу одерживали только на словах; если бы такие пожелания сбывались на самом деле, игроков бы скоро не осталось.

II

Если бы клоле воспринималось как настоящая угроза, его «адресат» покидал бы поле битвы при первых же словах проклятия, не дожидаясь кульминации. На того, кому и впрямь желают смерти, не тратят времени и слов, просто говорят «чтоб ты сдох». Когда в разговоре всплывает имя Гитлера, евреи не сочиняют изощренных ругательств в его адрес, а ограничиваются кратким йимах шмой («да будет его имя стерто»).

Йимах шмой — одно из самых серьезных еврейских проклятий. Такими словами не разбрасываются. Оно не забавное и не занятное; в переводе на другой язык оно звучит не особо выразительно; это не оскорбление, не способ выразить недовольство или нетерпение. Йимах шмой — настоящее проклятие, которое посылают с целью уничтожить проклинаемого. То, что ваш начальник — скотина, еще не повод прибавлять к его имени йимах шмой — разве что он и впрямь фашист. В данном случае перед нами не шутка, а истинное клоле мит бейнер (дословно «проклятие с костями»). Здесь мы вплотную сталкиваемся с тем самым реализмом[21], на котором так круто замешана еврейская религиозная мысль: стереть имя человека — все равно что стереть его самого с лица земли. Одно дело — просто забыть, как кого-то зовут, и совсем другое — навсегда изъять имя (а значит, и его носителя) из Книги Жизни. Смысл проклятия становится предельно ясен, если прочесть более полную его версию — йимах шмой ве-зихрой, «да сотрутся его имя и память о нем»: человек должен исчезнуть бесследно, чтобы от него не осталось ни детей, ни внуков, вообще ничего.

Есть еще несколько клолес, где обыгрывается та же идея, но уже не с такой смертельной серьезностью, как в йимах шмой. «А клейн кинд зол нох им ѓейсн» («да назовут его именем маленького ребенка») и «зайн номен зол аѓеймкумен» («чтоб его имя пришло домой [с другим владельцем]») хотя бы оставляют жертве право на существование и, по сути, обещают ему внуков: согласно ашкеназской традиции внука называют в честь деда. Следовательно, покойного будут помнить и оплакивать. А вот того, чье имя стерто, нельзя даже забыть, поскольку его никогда и не было; «йимах шмой» отрицает само его существование.

Начинается это проклятие как мицва: «тимхе эс зейхер Амолек» — «сотри память об Амалеке из поднебесной» (Втор. 25:19). Амалекитяне нападали на израильтян исподтишка, убивали женщин, детей и стариков; вражда не утихла и через много лет. В Книге Эсфири говорится, что Аман был потомком Агага — царя амалекитян, которого пощадил не в меру великодушный Саул. Современная традиция причисляет Гитлера к тому же роду, хотя в народе считается, что амалекитяне — предки армян. Когда-то в разговорном идише слово тимхе или мох означало «армянин»; в Исходе 17:14 сказано «Ки-мохо эмхе эс зейхер Амолек» — «Я бесследно сотру память Амалека» (то есть память об амалекитянах), хотя у евреев не было особых конфликтов с армянами. Из Библии стирали и другие имена, но все же «йимах шмой» ассоциируется прежде всего с Амалеком. Обычно, расписывая новую ручку, евреи выводят «Амалек» (разумеется, еврейскими буквами), а потом тщательно зачеркивают написанное, пока оно не будет «бесследно стерто».

Видимо, это единственный способ исполнить заповедь. Раз Амалек упомянут в Торе — вечной и неизменной, — мицву никогда не удастся выполнить до конца, ведь всегда будет Тора, где записано его имя. Если бы Моисею разрешили действовать по собственному усмотрению, а не просто писать под Божью диктовку, то заповедь, несомненно, выглядела бы так: «изгладь память как-бишь-его». Тогда следующие поколения не знали бы о бесчинствах амалекитян и не понимали бы, о чем идет речь в мицве.

Йимах шмой — настолько страшное проклятие, что им не станут бросаться в быту; образованное от него разговорное слово йимах-шмойник (форма женского рода — йимах-шмойнице) никогда не скажут в адрес человека, которого и вправду хотят стереть из Книги Жизни. Оно означает «негодяй», «злодей», но не до такой степени, чтобы посылать ему само проклятие. Военный преступник или террорист заслуживает пожелания «йимах шмой», а сукин сын — всего лишь титула «йимах-шмойник».

III

Если человек посылает кому-то нешуточные проклятия, в том числе йимах шмой, это называется «лейнен ди тойхейхе» («гневно отчитывать») или «ойслозн ди ганце тойхейхе аф…» («излить весь свой гнев на…»). Тойхейхе — точнее, тойхейхес — две независимые друг от друга главы Библии (Левит 26 и Второзаконие 28), в которых Бог рассказывает, что случится, если евреи не внимут Его речам и пойдут против Его повелений:

«Проклят ты в городе, и проклят ты в поле. Проклята корзина твоя и квашня твоя. Проклят плод чрева твоего и плод земли твоей, приплод твоих быков и богатство твоих отар. Проклят ты при входе твоем, и проклят ты при выходе твоем…. Поразит тебя Господь безумием и слепотой, и сердечным смятением. И будешь ощупью ходить в полдень, как ощупью ходит слепец впотьмах, и не преуспеешь на пути твоем; и будешь только утеснен и ограблен во все дни, и никто не поможет». (Втор. 28:16–19, 28–29).

Список растянулся еще на несколько страниц, и он так страшен, что, когда доходит черед до этого места, никого из присутствующих обычно не вызывают к Торе. Вместо них читать выходит шамес{54} или другой служитель синагоги. Чтение тойхейхе — часть его работы, а вовсе не наказание за дурной характер или нечистуюсовесть. Текст произносится быстро, вполголоса, чтобы не напугать и не расстроить присутствующих.

Итак, название библейских глав стало обозначать поток ругани, но это не оскорбляет Тору, здесь нет никакой насмешки. «Ойслозн ди тойхейхе» означает как бы «вложить в проклятие все, что накипело».

Неудивительно, что самое многозначное из этих тойте клолес («мертвых проклятий», то есть яростных, вдохновенных) — «гей ин др’эрд»: в дословном переводе — «иди в землю», в образном смысле — «чтоб ты сдох» либо «иди к черту». Простая, недвусмысленная фраза, не слишком изобретательная, зато применимая почти везде. В некоторых случаях «чтоб ты сдох» звучит совсем неуместно, а вот «гей ин др’эрд» — вполне: «Она что, хочет высадить пассажира из машины, чтобы освободить место для своих чемоданов?! Ин др’эрд мит ире чемоданес, к черту ее чемоданы!» Перед нами то же самое словосочетание, с которым мы сталкивались в поговорке «лигн ин др’эрд ун бакн бейгл» («лежать в земле и печь бублики»). Чтобы правильно перевести каждый из ин др’эрдов, необходимо уловить интонацию. В зависимости от тона говорящего, в поговорку можно вложить множество разных значений: от «да ну их, эти чемоданы» до «мне глубоко начхать на ее чемоданы» и даже «… я и ее, и ее чертовы чемоданы».

Тема погребения породила великолепную угрозу «их вел им багробн ин др’эрд ви ан ойцер» («я зарою его в землю, как сокровище»). Во-первых, из поговорки понятно, что убивать ненавистного будете не вы, а кто-то другой. Во-вторых, очевидно, что вами движет особая, утонченная ненависть: вы намерены закопать его аккуратно и глубоко — и чтобы никто не узнал, где он похоронен. Однажды я слышал речь выступающего, которого представили как «ундзер нацьоналер ойцер» («наше национальное сокровище»), после чего он встал и начал свою речь такими словами: «А данк айх, реб форзицер, вос ир ѓот мих онгеруфен „ойцер“ („вот спасибо вам, господин председатель, что назвали меня сокровищем“). Ицт фарштей их фар вос бин их шойн азой фил йорн ин др’эрд („теперь я понимаю, почему столько лет торчу под землей [т. е. — в такой заднице]“)».

Есть и более конкретное проклятие: «вер геѓаргет» («чтоб тебя убило»); можете даже указать наиболее предпочтительную кончину: вер дерштикт, вер дершохтн, вер дерворгн, вер цезест («чтоб тебя задушили», «чтоб тебя зарезали», «чтоб ты подавился», «чтоб ты взорвался»). Пожелания можно перечислять бесконечно, нечто подобное есть в любом языке. А вот «фархапт золсту верн» — «чтоб ты умер внезапно», дословно «чтоб тебя схватило» — тут уже начинается кое-что поинтереснее. Если с первого раза до человека не дошло, можно сказать «а висте пгире аф дир» («чтоб ты умер позорной смертью, как животное»). Уже одно пгире, то есть «жалкая смерть животного», «подыхание», — достаточно неприятная штука, но висте пгире — еще вдобавок и «тяжкая (или одинокая) смерть». Все вместе можно перевести как «чтоб ты сдох как скотина»: другими словами, «чтоб ты провел остаток дней в Хацепетовке, в загоне, где тебя откормят, потом пригонят на какую-нибудь бойню, где и превратят (мучительно!) в гамбургер для самой задрипанной сети фастфудов».

Менее грубое, но, вероятно, более неприятное «а вист багегениш зол дир трефн» («чтоб тебя постигла злая участь», но в обиходе эта поговорка означает просто: «чтобы с тобой случилась большая гадость») предполагает, что у проклинаемого хватит фантазии досочинить, что же такое ужасное с ним случится. Подобные проклятия — как комната 101 в оруэлловском «1984»: их объект самостоятельно выбирает наиболее страшный для себя вист багегениш и начинает усиленно думать о нем.

Жертва сама становится причиной собственной гибели, что дало людям повод выдумать множество расплывчатых проклятий — именно их неточность как бы вынуждает человека мысленно дорисовать кошмарные подробности. Вот почему такую популярность получило широкое понятие умглик. Оно означает «несчастье», «катастрофа». Дорожно-транспортное происшествие, взрыв шахты, крах фондовой биржи, фестиваль фолк-музыки — все это умгликн. «Лу Гериг{55} был великим бейсболистом и славным малым, но ан умглик, таке а висте багегениш, ѓот им гетрофн» («с ним стряслась беда, прямо-таки ужасное горе»). Когда дети выполняют опасные спортивные упражнения, мамаши кричат им: «Прекрати! Вест зих умгликлех махн!» — «навлечешь на себя беду», то есть останешься на всю жизнь калекой.

Будучи очень распространенным, слово умглик стало основой для проклятия на все случаи жизни, «ан умглик аф дир» («да случится с тобой напасть»). Пожалуй, звучит слишком уж общо. Явный просчет: перед умглик не хватает прилагательного-определения: если проклинаемый лишен воображения или чересчур отважен, то оно могло бы направить его мысль в нужное русло. Бедствия, чреватые большими человеческими жертвами, можно сразу исключить из списка возможных угроз; скажем, если бы под умглик подразумевалось землетрясение или приливная волна, то проклинающий пострадал бы не меньше, чем его жертва. Поэтому гораздо более действенна катастрофа «местного значения»; как правило, в еврейских проклятиях она случается в самых неожиданных органах, несообразно с природой. Ан умглик дир ин ди зайтн («несчастье тебе в бока») сообщает проклинаемому расположение очага боли, а что до ее характера и силы — это уж он сам решит. То же самое с ан умглик дир ин кишкес («несчастье тебе в кишки»): для начала у жертвы начнет крутить живот, мутить, и дальше по нарастающей. Ан умглик из фар дир вейник («несчастья для тебя мало») звучит слабовато и обычно не приводит к желаемому результату — ну разве что на человека уже свалилась большая неприятность, которую вы теперь изо всех сил пытаетесь усугубить. Конечно, ваше возмущение будет замечено, но не ждите, что объект проклятия тут же начнет терзаться вопросом «А какой же меры наказания я заслуживаю?» Лучше воспользуйтесь другим оборотом, он чуть длиннее, зато куда эффективнее: «зол эс дир онкумен вос их винч дир хоч а ѓелфт / хоч а цент хейлек» («да случится с тобой хоть половина/хоть десятая доля того, чего я тебе желаю»). Таким образом, проклятие довершит сам проклинаемый, благо теперь он знает, как сильно вы его ненавидите; вы же можете и дальше призывать на его голову столько напастей, сколько сочтете нужным; все они — лишь часть того упомянутого вами «целого», которое жертва пытается мысленно подсчитать.

А бейзе меѓуме, наверное, даже лучше, чем умглик, поскольку никто толком не знает, что это такое. Бейз может означать «злой», «сердитый», «дурной» (бейз-ойг — «дурной глаз»). Меѓуме — «беспорядки», «бунт»: например, «Английские футбольные болельщики любят затевать меѓумес», или, как сказано в Библии, «они подняли мечи друг на друга: смятение [меѓуме] было весьма великое» (1 Цар. 14:20). А бейзе меѓуме, «злое буйство», — тот случай, когда массовые беспорядки принимают особо скверный оборот: например, драка футбольных болельщиков, где было ранено или убито много людей; либо нападение на людей по национальному или расовому признаку (независимо от того, за какую команду они болеют). «Хрустальная ночь», Национальная Демократическая Конвенция в Чикаго, лос-анджелесские бунты 1992 года{56} — все это были бейзе меѓумес. «А бейзе меѓуме аф дир» («да обрушится на тебя жестокое побоище») означает, что вы желаете кому-то погибнуть во время подобного события. Где, почему, как — решать ему. «А бейзе меѓуме» — по сути, завуалированное «нем айн а мисе-мешуне» («умри лютой смертью»), только в случае с бейзе меѓуме несчастье приобретает более конкретный облик — человеческий или чей-нибудь еще. Кстати, насчет обликов: существует и такое проклятие, как а сибе[22] дир ин поним, «несчастный случай тебе в лицо», то же самое, что и умглик дир ин поним.

А бейзе шо, «злой час», звучит туманно, однако весьма злорадно. И меѓуме, и мисе-мешуне, и умглик — в общем, все, что способно причинить вам вред, — случаются в бейзер шо. Пожелание а бейзер шо аф дир — «да придет к тебе злой час» — звучит особенно зловредно потому, что обратное ему ин а гутер (ун а мазлдикер) шо, «в добрый (и счастливый) час», — традиционное идишское поздравление. Свадьба, рождение ребенка, обрезание, новая работа… каждый раз мы говорим «мазл тов» («поздравляю, счастья вам!») и добавляем «ин а гутер шо», то есть как бы желаем, чтобы счастье пришло к человеку в нужное время, в добрый час. Таким образом, бейзе шо заключает в себе больше, чем кажется: проклинающий не только пророчит врагу злой час, но еще и пытается устроить так, чтобы ни одна его мечта не сбылась — то есть чтобы «добрый час», благоприятный для исполнения желаний, так никогда и не настал. Это все равно что поздравлять человека с тем, что работа всей его жизни пошла коту под хвост.

Проклятие гешедикт золсту верн («чтоб тебя повредило») приобретает особую силу благодаря игре слов: шед означает «демон», поэтому у фразы есть дополнительный смысл — «чтобы в тебя злой дух вселился». А когда такое может случиться? Ин а бейзер шо, конечно.

Идея вышеупомянутой висте пгире получила свое развитие в проклятиях более узкой направленности — например, бренен ун бротн, «жечь и жарить», из поговорки ме зол им афиле бренен ун бротн — «хоть жги его, хоть жарь», то есть что ты с ним ни делай, все равно не переделаешь. Когда-то именно такими методами евреев убеждали обратиться в другую религию, однако согласились очень немногие. Слово бренен встречается в известном коротком проклятии бренен зол эр («чтоб он сгорел») — в аду, разумеется. Есть еще более — даже слегка чересчур — выразительное бренен золсту афн файер, «чтоб ты горел в огне» (опять же адском). Если с огнем не получится, можно попробовать еврейский охотничий вариант: гешосн зол эр верн фун а бикс («чтоб его из ружья застрелили»). Если бы американский актер, лауреат «Оскара» Уолтер Бреннен был евреем, друзья непременно прозвали бы его Зол Эр.

Есть и такое выражение — несколько более загадочное и гораздо более противное, чем все предыдущие, — опкойфн зол мен им байм татн зайне малбушим («чтоб его шкаф купили у его папаши»). Проклятие звучит настолько гадко, что может обернуться против самого проклинающего, выставить его в дурном свете: если уж желаете кому-то смерти, негоже подсчитывать выгоду, которую она принесет.

Все вышеперечисленное — добротные, солидные проклятия. Услышав такое, человек, вероятно, ответит тем же, или даст вам в зубы, или даже навсегда перестанет здороваться — однако ни одно из этих проклятий не заставит его восхищенно замолкнуть и слушать, как вы, вооружившись двустволкой, посылаете его к черту. Конечно, и любое другое выражение из этой книги не возымеет такого действия на вашего собеседника, но есть приемы, которые могут придать остроты перебранке. Например, известное золст ваксн ви а цибеле, митн коп ин др’эрд («чтоб ты рос как лук — головой в земле»). Чтобы прочувствовать весь цимес проклятия, рассмотрим лук подробнее. Среди «еврейских» овощей он занимает почетное место. Помните квеч о манне, который мы упоминали в первой главе? Израильтяне возмущаются: «Мы помним рыбу, которую ели в Мицраиме даром, огурцы и дыни, и зелень[23], и лук, и чеснок» (Чис.11:5). Сейчас любой мальчик из хейдера знает, что манна, на которую евреи так жаловались, могла принимать вкус любой пищи по желанию едока, — почему же их огорчало отсутствие каких-то отдельных продуктов? Ведь стоит лишь захотеть, чтобы манна приобрела вкус огурца. Раши объясняет эту загадку, ссылаясь на мидраш: «Сказал рабби Шимон: „Почему манна превращалась во все (т. е. принимала вкус всякой пищи) за исключением этого? Потому что они вредны для кормящих женщин. Говорят женщине: „Не ешь чеснока и лука ради младенца““».

Я не знаю, почему последующие поколения евреев не уделили должного внимания огурцам, дыням и луку-порею, но что касается лука и чеснока, то их нехватка во вкусовой гамме небесной манны окупилась с лихвой: в восточноевропейской еврейской кухне они стали чрезвычайно важными элементами. Их принято есть каждый шабес — в довершение субботнего удовольствия; то, чего не было в манне, для евреев превратилось в экзотическое лакомство. Кроме того, лук был очень дешевым, достать его на шабес было легко, и вот копеечный лук стал этаким евреем от овощей (и у луковицы, и у еврея общественное положение повышалось по субботам). Еще одно сходство, уже не талмудическое, а бытовое: общее качество йидн и цибеле — плодовитость.

Для проклятия вроде золст ваксн ви а цибеле требовался именно такой овощ — почтенный, всеми любимый: это видно из второго варианта проклятия, золст ваксн ви а мер («чтоб ты рос как морковка»). Мы уже знаем, каким уважением пользуется морковь в ашкеназском фольклоре, не в последнюю очередь благодаря игре слов (мер/мерн). Дело в том, что оба варианта начинаются не как проклятия, а совсем даже наоборот: как благословения — каковыми они наверняка и казались неискушенному слушателю, когда только-только появились в языке. Произнося такое, человек рисует в сознании собеседника радужную картину, а затем одним махом разрушает ее. Как и в пожелании «чтоб у тебя была тысяча домов», сначала все выглядит очень мило — почти до самого конца, и тут вся эта история разворачивается к слушателю другой стороной и бьет его по голове!

Крушение надежд — основная стратегия еврейских проклятий, можно ее условно назвать «золст кренкен ин нахес» («чтоб тебе стало плохо в разгар наслаждения»): человек вроде бы получает все, о чем мечтал, но в итоге это оборачивается несчастьем для него. «Чтобы твоя дочь вышла замуж за самого богатого и красивого парня страны… чтоб они поженились на следующий день после его избрания в президенты… и чтобы на их свадьбе ты сидел в первом ряду… в церкви». Прежде всего жертву проклятия нужно привести в восторг, чтобы она поверила, что предел мечтаний уже достигнут, разомлела и забыла об опасности, — вот тут-то самое время с грохотом сбросить ее на землю. Это как пожелание счастья без спасительного кейнеѓоре; как договор с дьяволом, где цена сообщается в конце. «Гот зол дир ѓелфн („чтоб тебе Бог помогал“), золст штендик зайн гезунт ун штарк („чтобы ты всегда был здоров и крепок“), ун штендик фрегн вос фар а ветер эс из ин дройсн („и всегда спрашивал, какая на улице погода“)». К чему это вас приговаривают — к безумию, навязчивой идее, пожизненному заключению в обитой войлоком палате, вечному одиночеству? Вероятно, все-таки последнее, но кто знает… Еврей — это загадка, Вечный Жид в Железной Маске.

Обратите внимание: в проклятиях, приведенных выше, не указаны никакие подробности. Что именно сделала дочь — просто вышла замуж за гоя? Приняла ли она сама вероисповедание мужа? Если да, то почему ее родители не сидят шиву? Есть ли какое-то внешнее обстоятельство, которое мешает родителям не явиться на свадьбу? Настоящее искусное клоле таит в себе целую мыльную оперу, а добрые пожелания, с которых оно начинается, подобны кошер хазер-фисл, ножкам кошерного поросенка: «Дайн мазл зол дир лайхтн… ви ди левоне ин соф хойдеш», «чтобы счастье светило тебе… как луна в конце месяца», то есть в безлунную ночь.

Эта форма клоле — псевдоблагословение — очень повлияла на так называемый еврейский юмор. Таково психологическое следствие голес, жизни в изгнании: как бы богаты вы ни были, всегда найдется одна мелочь, которая портит все удовольствие (то ли именно ее не хватает, то ли она стала каплей дегтя в бочке меда): «А гройс гешефт золсту ѓобн мит схойре („чтоб у тебя был собственный бизнес и полный склад товара“) — вос ду ѓост зол мен бай дир ништ фрегн („чтобы на то, что у тебя есть, не было спроса“), ун вос ме фрегт золсту ништ ѓобн („а того, на что есть спрос, у тебя не было“)». Иными словами, чтобы для покупателей вы были не пришей кобыле хвост, как евреи — для всего остального общества.

Помимо принципа «золсту кренкен ин нахес», есть и другой — «золсту кренкен ин геѓакте цурес» («чтоб тебе стало плохо посреди полной разрухи», дословно «чтоб тебе стало плохо посреди мелко порубленных [кровоточащих!] горестей»). Здесь наглядным примером может послужить классическое проклятие «а казарме зол аф дир айнфалн», «чтоб на тебя казарма обвалилась». Любое здание, падающее на голову, — невеликая радость, но если это еще и казарма — значит, вы в армии, то есть там, где не хотел бы оказаться ни один восточноевропейский еврей. За образом обвалившейся казармы стоит целая история: сначала приходит повестка; потом вы тщетно пытаетесь как-то спрятаться, откупиться, отмазаться от службы, после чего начинается тысяча и одно мытарство армейской жизни плюс дополнительные унижения для национальных меньшинств, а затем — как будто всего этого было мало — средоточие ваших мук обрушивается, погребая вас под обломками. А все потому, что вы не смогли откосить от армии, то есть не сумели стать преступником.

Вот что такое кренкен ин геѓакте цурес. Сам текст проклятия — лишь верхушка айсберга несчастий, оставшиеся девяносто процентов сидят в воображении жертвы, сея там тихую панику. Бренен золсту он страховке — «чтоб ты сгорел без страховки» — разительно отличается от вышеперечисленных проклятий с бренен. Как это понимать? Вы внезапно взорветесь, вспыхнете, как свечка, и оставите семью без средств к существованию? А может, имеется в виду, что сгорит ваш дом или предприятие, а вы будете жить долго и кусать локти, что не застраховали хозяйство? Или проклятие намекает на пресловутую склонность евреев к поджогам, так называемую «еврейскую молнию»?{57} Может, вы подожгли собственный магазин, не удосужившись заранее застраховать его, или просто не знали, что страховка истекла? Куда вы попадете — в тюрьму или всего лишь в богадельню?

Для сравнения возьмем другое проклятие, «доктойрим зол дих дарфн» («чтоб ты понадобился докторам»). Вероятно, они просто хотят на вас подзаработать, но мало ли… Вы могли им понадобиться для научных исследований или в качестве печального примера — другим пациентам показывать, для острастки; не исключено, что они хотят найти у вас неизвестную науке болезнь и назвать ее в свою честь; в общем, список можно продолжать почти до бесконечности. Можно и совсем изощриться в трактовке: скажем, все ваши дети стали врачами, но по-прежнему нуждаются в вашей помощи. Почему? Они сидят без работы? Или все их рабочее время уходит на ваше лечение?

Во всех этих догадках есть что-то очень талмудическое: например, тот немаловажный факт, что клоле обретает силу благодаря его толкованию, логическим рассуждениям о его истинном значении. В культуре, где каждый проклинаемый — сам себе Раши, само собой разумеется, что Пурим из ништ кейн йонтев ун куш ин тухес из ништ кейн клоле («Пурим — не праздник, а „поцелуй меня в задницу“ — не проклятие»{58}). Штука не в том, чтобы выкрикнуть как можно больше нехороших слов; важно уметь подобрать хорошие слова так, чтобы они принесли как можно больше вреда.

IV

Лексику для проклятий евреи черпают из нескольких областей. Например, метафизика: каждый уважающий себя проклинатель обязан уметь вызывать в сознании слушателя видимые и невидимые плоды деятельности Бога, демонов, ангелов и духов. Гот зол ин дир фаргесн («чтоб Бог о тебе забыл») уравновешивается другим клоле: Гот зол ин дир ништ фаргесн («чтоб Бог о тебе не забывал»). В первом случае про́клятый остается один-одинешенек, без всякой надежды на помощь свыше. Его мольбы не будут услышаны, потому что Бог, который обычно ни о ком не забывает, на сей раз сделал исключение. Зайн аф готс барот — дословно «быть на Божьем попечении», то есть быть брошенным на произвол судьбы; так говорят о человеке, у которого осталась последняя надежда. Но уж если Бог забыл о вас, то нельзя рассчитывать даже на Его барот. У вас нет вообще ничего; куда ни пойдете, оказываетесь все там же: нигде.

Гот зол ин дир ништ фаргесн — иная крайность. В этом случае Бог не оставляет вас в покое ни на миг. Одна забота порождает другую (еще до того, как вы успеете разобраться с первой), а та перерастает в третью прежде, чем вы заметите вторую. На этой идее основан анекдот о том, как евреи просят Бога оказать услугу Его избранному народу — избрать кого-нибудь другого, для разнообразия.

Дьявол — что бы этот образ ни означал в идише — упоминается под именем шварц-йор (дословно — «черный год») в распространенном выражении а шварц-йор аф дир («черт тебя возьми!»). Из-за слишком частого употребления ругательство смягчилось: сейчас оно чуть грубее, чем «иди к черту», но не такое грубое, как «чтоб ты сдох».

Дьявол появляется под несколькими псевдонимами в наборе проклятий хапт дих дер байтл-махер, хапт дих дер ватл-махер и хапт дих дер ватн-махер — «чтоб тебя забрал кошелечных дел мастер/изготовитель набивки». В этих названиях ремесел как нельзя ярче проявляется апотропеический язык. Одно из идишских имен дьявола — германизм тайвл. В старой системе правописания это слово выглядело так:

טײבל

В той же самой системе слово байтл («кошелек») писалось так:

בײטל

А ватл («набивка», «подкладка») — так:

באטל

Два из этих трех слов теперь пишутся иначе, но ведь апотропеические превращения слов произошли очень давно. Переставили буквы в тайвл, получилось байтл, которое затем превратилось в ватл (в некоторых идишских диалектах байтл произносится как баатл, что очень похоже на ватл). Потом ватл заменили на более современное слово с тем же значением — ватн. Видимо, когда-то слово байтл широко использовалось как заменитель для тайвл: «Какого портмоне ты сюда приперся?» и т. д. Должно быть, вследствие такого частого использования и сам эвфемизм начал обрастать смысловыми оттенками того слова, которое он призван был заменять. Иначе говоря, байтл-махер недостаточно хорошо маскировал исходное слово, поэтому заменили и его — сначала на ватл, потом на ватн.

В проклятиях человеческой анатомии уделяется гораздо больше внимания, чем духовному миру; идишские клолес охватывают все тело, как проказа. Приведем несколько примеров, двигаясь снизу вверх:

Фардрейен золсту мит ди фис — чтоб тебе ноги скрутило

А вейтик/шнайдениш дир ин бойх — чтоб у тебя живот схватило/ колику тебе в живот

Шрайен золсту афн бойех — чтоб ты вопил от боли в животе

Крихн золсту афн бойех — чтоб ты ползал на брюхе

А клог дир ин бойех — стон тебе в живот

А байсениш дир ин лайб — чтоб ты весь чесался

А крамп дир ин лайб/бойех/ди кишкес — чтоб тебя всего/твой живот/твои кишки судорогой свело

Зол дир шнайдн ди кишкес — чтоб тебе кишки пронзило

А файер дир ин лебер — пожар тебе в печенку

Зол дир плацн ди гал — чтоб у тебя желчный пузырь лопнул

Зол дир дрейен фарн нопл — чтоб тебя на пупе вертело

А штехениш дир ин ди крижес — прострел тебе в поясницу

Зол дир штехн ин ди зайтн — чтоб тебе в бока вступило

А дунер дир ин зайтн — гром тебе в бока

Штейнер дир афн ѓарцн — чтоб тебе на сердце камни свалились

Эс зол дир дрикн ин ѓарцн — чтоб тебе сердце сдавило

Ойсдарн зол бай дир дер мойех (дер коп) — чтоб у тебя мозги (голова) высохли (-а)

Брехн золсту дем коп — чтоб ты себе голову разбил

А гешвир дир ин коп/ин зайт/ин дер лебер/ин ѓалдз/аф дер ноз/ аф дер шпиц-ноз — нарыв тебе на голову/в бок/в печенку/в горло/на нос/на кончик носа

Фефер дир ин ноз — перец тебе в нос

Залц дир ин ди ойгн — соль тебе в глаза

Финцтер золсту верн ин ди ойгн — чтоб у тебя в глазах потемнело

Аройскрихн золн дир ди ойгн фун коп — чтоб у тебя глаза повылазили

Все подвижные части тела — руки, ступни, язык, пальцы рук и ног, веки, локти, колени, лодыжки — можно еще и парализовать: эс зол дир опнемен ди ѓент, ди фис, ди цунг, ди фингер, ди фус-фингер, ди лейделех, ди элнбогенс, ди кни, ди кнехелех, не говоря уже о дер клейнер и дер эйвер (два сленговых обозначения мужского члена).

V

Вполне естественно, что народ, считающий медицину важнейшим в истории нееврейским изобретением, в своих проклятиях уделяет особое внимание болезням. У еврейских проклинателей есть несколько излюбленных недугов (большая часть которых приведена ниже) и несколько неясных, но вполне себе ужасающих симптомов и состояний: например, гешволн ун гедролн золсту верн («чтоб ты распух и вены у тебя раздулись») или пишн золсту мит верем или мит грине верем («чтоб ты пи́сал червями/зелеными червями»). Такое описание не похоже ни на одну из известных мне болезней, зато оно помогает понять вот что: в отличие от многих других клолес, большинство «медицинских» проклятий — как бы жутко они ни звучали — не заставляют жертву придумывать жуткую предысторию. Здесь нагрузка идет не на воображение, а на тело. Точнее, телу только кажется, что им овладевают все эти болячки: от простого кренкен золсту, «чтоб ты заболел» (на идише это звучит несколько агрессивнее, чем может показаться в переводе) до причудливого арайнтрогн зол мен дих а кранкн — «чтоб тебя внесли в дом больным», то есть на носилках. В тавтологическом золсту зохн ун кренкен («чтоб ты был болен и нездоров») мы сталкиваемся с глаголом зохн — означает он «болеть», но, в отличие от кренкен, имеет пренебрежительный оттенок: его используют, только если хотят показать свое презрение к человеку, его болезни или к ним обоим. Некоторые проклятия изображают не какое-то определенное заболевание, а букет симптомов:

Редн золсту фун ѓиц — чтоб ты бредил в горячке

Фаргелт ун фаргринт золсту верн — чтоб ты пожелтел и позеленел

А мешугенем зол мен ойсшрайбн ун дих арайншрайбн — чтоб сумасшедшего вычеркнули [из списка сумасшедших], а тебя вписали вместо него

Золст какн мит блут ун мит айтер — чтоб ты какал кровью и гноем

Эс зол дир фаршпорн фун форнт ун фун ѓинтн — чтоб тебя заперло и спереди, и сзади

Эс зол дир дунерн ин бойех ун блицн ин ди ѓойзн — гром тебе в брюхо и молнию в штаны

Эпидемии непостижимым образом обрушиваются на одного отдельно взятого человека, причем угнездиться они могут только в определенных органах:

А магейфе зол аф им кумен — чтоб его [и только его!] чума взяла

А магейфе им ин ди зайтн — чуму ему в бока

А холере дир ин ди бейнер — холеру тебе в кости

А нихпе зол дих хапн — падучая [т. е. эпилепсия] тебя возьми

Рематес дир ин ди пятес — ревматизм тебе в пятки [очевидно, эта часть тела была выбрана только ради рифмы]

А кадохес ин дир — чтоб тебя лихорадка трясла

А кадохес дир ин ди бейнер — лихорадку тебе в кости

Обратите внимание: рак, туберкулез, лейкемия и даже обычный сердечный приступ не упоминаются в проклятиях. Ругаться ругайся на здоровье, но чужое здоровье не трогай. Когда речь заходит о серьезных вещах, евреи возвращаются к реализму.

Из фармацевтики в идиш пришли ди клейне флешлех — «маленькие бутылочки», т. е. «лекарственные пузырьки»; они упоминаются, когда высказывают пожелание: «золсту тринкен нор фун ди клейне флешлех» («чтоб ты пил только из лекарственных пузырьков»), или другое, не менее приятное: «шрайбн зол мен дир рецептн» («чтоб тебе выписывали рецепты»). Почему не рецепт, а именно рецепты? У вас что, столько разных болячек или ни одно лекарство не помогает? В любом случае это верный способ фаркренкен деньги — то есть «проболеть» их, потратить все дочиста на лечение.

VI

Болезнь и смерть — ничто по сравнению с высшим проявлением злого рока, окончательной гибелью всех надежд вашей жертвы: золст онкумен цу майн мазл («чтоб у тебя было такое же счастье, как у меня»). Другими словами, «худшее, чего я могу тебе пожелать, — это чтоб ты был на моем месте». Але цурес вос их ѓоб золн ойсгейн цу дайн коп, «чтобы все мои печали тебе на голову упали». Такое пожелание мало что говорит о проклинателе, но, во всяком случае, самодовольным хвастуном его никак не назовешь. Вот мы и вернулись к тому, с чего начали: идиш — проявление внутреннего изгнания, голес как мироощущения. Еврей не находит покоя даже в себе самом; его грызут тайные помыслы и страхи, которые можно разве что натравить на кого-то другого: «вос с’ѓот зих мир гехолемт ди нахт ун ейне нахт ун а ганц йор зол ойсгейн цу дайн коп» («пусть то, что мне снилось сегодня ночью, и вчера ночью, и весь этот год, — случится с тобой»), И наконец, проклятие, которое позволяет проклинателю оставаться в рамках знаменитого завета Гилеля «не делай другому то, что ненавистно тебе самому», — «вос с’из мир башерт цу зайн ин миндстн фингерл зол дир зайн ин дайн ганц лайб ун лебн» («пусть судьба, уготованная моему мизинцу, постигнет тебя, твое тело и всю твою жизнь». Что я такого сделал, что ты заслужил подобную участь?

Ой, и не спрашивай.

Глава 7 Тридцать три несчастья: мазл, маета и монеты

I

Будучи языком голес — изгнания, которое еще со времен разрушения Второго Храма задает тон еврейской жизни, — идиш накопил огромное количество слов, связанных с бедностью, лишениями и несбыточными желаниями; все это необходимые условия для настоящего добротного квеча. Суть изгнания заключается в том, что человек не может быть там, где хочет, — дома; у него нет того, о чем он мечтает больше всего на свете, — дома; он шлепт, тащится из одного дня в другой, кое-как перебивается от кризиса до кризиса, с тоской осознавая, что если успех и придет, то очень ненадолго. Йидише аширес из ви шней ин марц, «еврейское богатство — как снег в марте»: выпадает нечасто и тает за ночь. До появления нацистов именно бедность, а не антисемитизм считалась главным еврейским несчастьем. Больша́я, а может — и бо́льшая часть современной идишской культуры зародилась и развивалась в условиях почти необъяснимых лишений.

Неевреи тоже бедствуют и подвергаются нападениям бесов и злых духов, но они хотя бы живут в своем мире. Ойлем ѓазе, «сей мир», — их родина. Религиозный христианин может считать себя пилигримом на этой земле, залетным гостем, который с нетерпением ждет смерти, чтобы воссоединиться с Иисусом; но между пилигримом и изгоем большая разница, даже если оба плетутся по одной дороге. Христианский идеал — жить на земле, но быть не от мира сего; еврейская беда в том, что они как раз от мира сего, но не живут в нем. Мы едим, спим, ходим в туалет и умираем. Платим налоги, служим в армии, торгуем. И при всем при том мы отгорожены от остальных, лишены всех обычных человеческих удовольствий; мы как будто сосланы на необитаемый остров, где водятся одни трефные черепахи. Главные источники радости — шабес и Тора — тоже не принадлежат этому миру. В традиционной еврейской культуре есть все, кроме ойлем ѓазе, что в идише означает «чувственное наслаждение», то самое здесь-и-сейчас, ради которого живут гедонисты. Гойское существование — бесконечная череда «сегодня», еврейское же состоит из сплошных «тогда», относящихся и к прошлому, и к будущему: «тогда мы были… тогда мы будем… а сейчас мы — ничто». Без Храма вся окружающая действительность — не более чем клипе, наросшая на нас скорлупа, которую не расколоть до тех пор, пока Мессия не придет освободить нас.

Но мы ждем уже давно, а его все нет; большинство идишских поговорок, где упоминается Мессия, окрашены удивлением или разочарованием. Когда ваш сын-подросток заходит в комнату и говорит: «Мам, пап, я знаю, что вы оба заняты, поэтому я вынес мусор и помыл машину. Сейчас приготовлю себе салат и пойду пылесосить», вы непременно воскликнете (как только удостоверитесь, что ваше чадо не влипло в какую-то ужасную неприятность) — «Мешиехс цайтн!», «настали времена Мессии!» Иначе говоря, «да неужели, глазам своим не верю!». Если вы расскажете об этом случае знакомому, который, зная вашего ребенка, не верит в такое чудо, — можете добавить: «Ломир азой дерлебн мешиехн», «Давайте точно так же доживем до прихода Мессии» — то есть так же, как я дожил до счастливого дня, когда мой сын сам начал пылесосить. Ломир азой дерлебн мешиехн — иудейский вариант христианского «вот те крест!». Если бы люди считали, что Мессия уже не за горами, «ломир азой дерлебн мешиехн» утратило бы смысл.

Мы уже сталкивались с ме зол нор дермонен мешиехн («лучше бы мы упомянули Мессию»), еврейским аналогом фразы «легок на помине» — что тоже не имело бы смысла, если бы Мессию ожидали с минуты на минуту. Подобный настрой звучит и в восклицании ѓалевай (иногда произносится как алевай). Слово пришло из иврита, означает оно «если бы!..», «хотел бы я, чтоб это было так!». Это одно из тех слов, что и сейчас можно услышать в речи евреев, вовсе не знакомых с идишем. Оно выражает заведомо несбыточное — по крайней мере, на нашей бренной земле — желание. Даже звучит как вздох: ѓалевай.

Берл: Я слышал, ваш сын заканчивает медицинское училище.

Шмерл: Медицинское училище? Ѓалевай он хотя бы свой школьный аттестат получил!

Если хотите произвести впечатление на человека, спросившего «Вы говорите на идише?», отвечайте не йо («да»), не а фраге! («что за вопрос») и даже не ци ред их йидиш? («говорю ли я на идише?»); скажите просто ѓалевай волтн але азой герет («ах, если бы все говорили на идише так, как я»), и все сразу станет ясно. Так вы дадите понять, что знакомы не только с идишскими словами, но и с еврейским мировоззрением: никто не знает — и никогда не будет знать — идиш так, как вы. Конечно, хотелось бы найти достойного собеседника, но, увы, в этом мире таковых нет.

Для идиша чувство завершенности, удовлетворения — несбыточная мечта: еврей может приблизиться к желаемому на расстояние вытянутой руки, но никогда не достигнет его. Есть более житейская версия поговорки «лучше бы мы упомянули Мессию»: аз ме рейт фун малех, кумт дер галех («помянешь ангела — получишь попа»). То есть вы хотели как лучше, а получили не как хуже — не дьявола вместо ангела, — а как всегда. «Мы стояли, болтали о чудесах, а пришел Мендл»: еврейские юмор и квеч основаны на контрасте между сверхъестественным и земным.

II

Пословица гласит: «Эйн мазл ле-исроэл» («Нет мазл у народа израильского»). Обычно ее понимают в том смысле, что евреям всегда не везет. Мазл действительно переводится как «везение», «удача» (например, в поздравлении «мазл тов!»), но это уже более позднее значение, а изначальный смысл слова — «созвездие» или «знак зодиака». На небесах двенадцать мазолес, и если бы в идишеязычных газетах печатались гороскопы, то рубрика наверняка называлась бы «Мазл на сегодня»

Еврейское понимание удачи связано с неоднозначными отношениями между иудаизмом и астрологией. Фраза «эйн мазл ле-исроэл» берет свое начало в Талмуде (а где же еще!), в трактате Шабос 156а; там она означает следующее: хотя судьбы всех остальных народов действительно зависят от звезд, но вот судьбу евреев определяет лично Бог. Отсюда двусмысленность таких пословиц, на первый взгляд явных квечей, как «а гой ѓот мазл» («гою везет») и «толе ѓот дос мазл» («повешенному везет») — так еврейские кинокритики могли бы прокомментировать кассовый успех «Страстей Христовых» Мела Гибсона. Конечно же, под «повешенным» имеется в виду Иисус, в данном случае он выступает как представитель христиан в целом. В повседневной речи эти фразы — просто завистливые реплики в адрес везунчика. Но если рассматривать мазл с астрологической точки зрения, то пословицы теряют завистливый оттенок и становятся просто констатацией факта, вселенского закона, а в конечном счете — очередным камешком в огород христианства: о нас заботится Бог, а ими пусть занимаются звезды.

Еврейские судьбы не зависят от воли случая; это звучит обнадеживающе (мы живем под Божьим присмотром как за каменной стеной) до тех пор, пока мы не увидим, что́ именно нам уготовало божественное провидение:

Что имеется в виду во фразе «я очистил тебя, но не в серебре. Я испытал тебя в печи бедности» (Ис. 48:10)? Это учит нас тому, что Бог перебрал все хорошие качества, ища, какое бы даровать Израилю, и не нашел ничего лучше бедности. Шмуэль — а по мнению некоторых, Ров Йосеф — сказал: «Об этом говорят люди: „Бедность еврею к лицу, как красная сбруя белой кобылице“» (Хагиго 9б).

Раши объясняет это следующим образом: бедность очищает нас и бережет от излишней самоуверенности. Ни для кого не секрет: чем богаче народ, чем больше людей выбивается из грязи в князи, тем прохладнее они относятся к вере. Ходит шутка, что о состоянии экономики можно судить по количеству людей в синагогах на Йом Кипур: чем хуже идут дела, тем больше толпа.

По той же причине многие выдающиеся еврейские религиозные деятели были против того, чтобы евреям предоставили равные права с остальными. Шнеур-Залман из Ляд — философ, каббалист, основатель династии любавичских ребе — открыто выступал против Наполеона и его социальных реформ; он молился о том, чтобы русские одержали победу над Бонапартом. Молитвы Шнеура-Залмана, отсидевшего срок в царской тюрьме, были продиктованы отнюдь не патриотизмом. Просто он понимал, что если в России сохранится антисемитизм и реакционная политика, то евреи останутся бедными и набожными; как ни странно, ущемление гражданских прав — невеликая цена за спасение древней религии.

Такой подход в новом свете представляет горькую пословицу «йидише аширес, миштейнс гезогт — фун танейсим верт мен райх», «вот оно, так называемое еврейское богатство: богатеешь, пока постишься» (потому что не тратишь деньги на еду). Видимо, не все воспринимали эти слова как шутку.

Мысль о том, что страдание идет евреям на пользу, дружно подхватили все, кроме самих страдающих евреев. Шолом-Алейхем цитирует эту фразу в своем рассказе{59} (одном из тех, по мотивам которых потом был создан мюзикл «Скрипач на крыше»), и объясняет ее по-своему: «Гот ѓот файнт а капцн. Бог бедняка не любит. Ибо если бы Бог любил бедняка, так бы бедняк бедняком не был!»

Хотя, казалось бы, йидиш глик, «еврейское счастье», — часть долгосрочного божественного плана, это не особо утешает людей, живущих в беде и нужде. Считалось, что, кроме редких исключений (как и мартовский снег, удача таки выпадает иногда на долю йидн), нашей жизнью всецело владеет и заправляет шлимазл, то есть невезение. Это слово может также означать «невезучий человек», «недотепа»; такому бедолаге всегда сопутствует неудача, более того, он сам — ходячая неудача, все его затеи кончаются провалом. Шлим — от немецкого schlimm — «плохой», а мазл переводится как «созвездие», то есть шлимазл — это «рожденный под плохой, несчастливой звездой». Но как в свое время пел Альберт Кинг: плохо родиться под несчастливой звездой, но хуже — не родиться вообще.

Шлимазлом можно назвать как мужчину, так и женщину. Есть и отдельная мужская форма слова, шлимазлник (неопрятный тип, пренебрегающий личной гигиеной и потому не очень приятно пахнущий), но куда чаще встречается женская форма, шлимазлнице, что тоже может переводиться как «грязнуля», однако есть и другое значение — «плохая хозяйка». Плохая не потому, что ленивая; просто у нее все валится из рук. Именно эта беспомощность отличает шлимазлнице от шлумперке (она же штинкерке). Шлумперке переводится примерно как «голодранка», но чаще всего слово относится просто к соседке, которая не нравится вашей маме.

В раковине — гора немытой посуды, грязный пол зарастает плесенью: шлумперке — этакая мадам Бовари от рабочего класса, королева объедков. Для нее все слишком тяжко. Работа по дому? Что вы, она выше этого. Шлумперке ѓот кейн мол ништ кейн койех — у нее никогда нет сил (чтобы выполнить свою работу), хотя никакими другими делами она не занята, в этом-то и заключается истинный шлумперкизм. «Мне не до уборки, я должна отвести детей на футбол!» Шлимазлнице — бестолковая хозяйка, а шлумперке — нерадивая.

Пришел шлимазл — отворяй ворота: порой на нас обрушивается целый шлим-шлимазл, «зло-злосчастье», то есть сверхневезение, редкое даже для евреев. Это пресловутые тридцать три несчастья, причем они сваливаются на голову всем скопом.

Бывает шлимазл дурх тир ун тойер («беда в двери и ворота»); будь он какой-нибудь жижей — мы бы в нем утонули. Это довольно распространенная поговорка, означает она примерно то же, что аф трит ун шрит («на каждом шагу»). «У Миндл дела идут дурх тир ун тойер» — другими словами, Миндл процветает, у нее все отлично. А в нашем случае в двери и ворота лезет шлимазл мит эсик — «невезение с уксусом», а также лучком, перчиком и всеми прочими приправами. Представьте себе квечмаркет, где все полки забиты салатом «шлимазл в маринаде». Слово эсик («уксус») иногда используется в значении «прибамбасы», «навороты». Можно сказать «ойсгепуцт ин эсик ун ѓоник» — «одет с иголочки», дословно — «наряжен в уксус и мед», а еще лучше — айнгемаринирт ин эсик ун ѓоник, «замаринован в уксусе и меду». С точки зрения идиша элегантнее всех тот, кто больше всех похож на селедку.

Невезунчик ѓот мазл ви а дронг, то есть «у него удача — как у шеста»: время от времени кто-нибудь забивает в него гвоздь. Если он глянет в реку — рыбы всплывают брюшком кверху; эр зол ѓандлен мит тахрихим, волт мен ойфгеѓерт штарбн («если б он затеял торговать саванами, люди перестали бы умирать»). Эр махт а гешефт ви дер фетер Эйсев — «он ведет дела как дядя Исав», продавший право первородства за чечевичную похлебку, — и верт айнгезункен ви Койрех, «тонет как Корах», которого поглотила земля в наказание за бунт против Моисея.

Корах (на иврите это имя означает «лысый») — еврейский Крез, он фигурирует в идишских поговорках, связанных с деньгами: райх ви Койрех — «богат, как Корах»,Койрехс ойцрес — «кораховские сокровища», момен Койрех — «кораховский барыш». Источник всех этих выражений — талмудическая легенда (трактат Псохим 119а), в которой Корах находит одно из трех сокровищ, спрятанных Иосифом, и — будто в поддержку Шнеура-Залмана, стоявшего за царизм, — решает остаться в Египте, чтобы не покидать клад. Очень характерный для идиша ход: герой, вошедший в фольклор как главный символ процветания, заканчивает свои дни в буквальном смысле ин др’эрд.

III

До того как провалиться в тартарары, Корах был весьма преуспевающим человеком — из всех евреев только он сумел хорошо устроиться в Египте. Уже потом, в последующих поколениях, некоторым иногда удавалось добиться подобного успеха (причем это не всегда были такие же неприятные типы, как Корах), но для большинства европейских евреев нужда осталась главной спутницей жизни, поэтому в языке тема нужды разрослась до внушительных размеров. Главное идишское название бедности — далес, от ивритского корня, означающего «слабеть», «истощаться». Это слово встречается в десятках идиом.

Бывает далес ви ин посек штейт — «далес как положено». Есть более светская поговорка: далес ви а курфиршт, «далес, подобный курфюрсту»{60}, — это не просто бедность, а обездоленность, можно сказать, королевского размаха; вы с вашей жалкой нищетой — не ровня ей. Посмотрите, далес обретает почти человеческие черты. В сказках гоев ожить мечтают куклы вроде Пиноккио, у нас — абстрактные понятия: например, нищета, которая страстно желает нарядиться в людское платье и притвориться человеком.

Чем же занимается наш очеловеченный далес? Эр файфт, он свистит. Дер далес файфт фун але зайтн («свистит со всех сторон»), ин ейдн винкл («в каждом углу»). Он дает о себе знать самым неприятным, самым надоедливым образом: влетая в щели вашей лачуги вместе с ветром. Фар вос файфт дер далес? Почему же далес свистит, если ему ничего не стоит сдуть весь дом начисто? Вайл эр ѓот нор а дуде, потому что у него есть только лишь дудочка. Он не может позволить себе купить трубу — то есть денег нет даже на то, чтобы повысить собственную зловредность.

Дух бедности не только свистит, но еще и пляшет. Дер далес танцт ин митн штуб — танцует посреди дома, привлекая к себе всеобщее внимание. А еще он стучит и грохочет. Фар вос клапт дер далес, почему далес стучит? Вайл эр гейт ин клумпес, потому что он носит деревянные башмаки.

Говорят, что далес, помимо прочего, еще и махт паслес («приносит позор»), несмотря на столь же распространенное утверждение «далес из ништ паслес» («бедность — не позор»). Нет, не позор, а всего лишь предпосылка для него. Евреи засветились почти во всех видах преступной деятельности, больше всего они преуспели в воровстве (особенно в конокрадстве), контрабанде и — что уже не столь романтично — сутенерстве. Как гласит старая пословица, вос эс тут ништ а йид цулиб парносе, «чего не сделает еврей ради заработка!». Кроме того, нойт брехт айзн, далес брехт шлесер («нужда ломает железо, а нищета — замки»). Способность ломать железо приписывают также любви и деньгам, но вот с замками умеет расправляться только далес. By далес, дорт из ѓалас — «где бедность, там и галдеж», у бедняков нет ни минуты покоя. Если цель всего этого — сделать нас чище, то лично я бы предпочел хорошую дезинсекцию.

Есть менее эмоционально окрашенное обозначение бедности — оремкайт, а ее представитель — ореман, бедняк. Они бывают разной степени: а битерер ореман («горький бедняк»), ан ореман ви шабес ѓа-годл («бедняк, подобный Великой Субботе»). Понять смысл последнего выражения легко, но подобрать к нему аналог на другом языке почти невозможно. Ключевое слово здесь — годл, от ивритского гадоль — «большой», «великий». Этот бедняк отличается от других бедняков тем же, чем Великая Суббота — последняя суббота перед началом Пасхи — от других суббот: масштабом. Но кроме того, шабес ѓа-годл — один из двух дней в году, когда раввины в ортодоксальных синагогах произносят речь. Бедность оремана не просто велика, она еще и заявляет о себе во всеуслышание.

Об оремелайт (мн. ч. от ореман) сложено много пословиц и поговорок, большинство из них связано с едой. Дос милхике тепл байм ореман верш кейн мол ништ флейшик — «молочный горшок бедняка никогда не станет мясным», ведь в его доме мясо не водится. Ан ореман из томед парве, «бедняк — ни мясной, ни молочный», потому что у него нет ни того, ни другого. Аз ан ореман эст а ѓун, из эр кранк одер ди ѓун — «если бедняк ест курицу, значит, кто-то из них двоих болен». Есть и еще более мрачное выражение: аз ан ореман махт хасене, лойфн ди ѓинт мит геѓойбене кеп («когда бедняк справляет свадьбу, собаки бегут, задрав голову»). Т. е. на полу объедков не сыщешь: все свадебное угощение состоит из одного куска курицы, который передают из рук в руки, так что собаки могут разве что попытаться стащить его со стола. И в завершение пищевой тематики отметим, что секс иногда называют дем ореманс айнгемахтс, «варенье для бедных».

Как ни популярно слово ореман, это не главное обозначение бедняка. Самое идишское название — капцн; вероятно, произошло оно от ивритского мекабец недовес, «собирающий подаяние», но точно никто не может сказать. Доподлинно известно лишь то, что слово капцн как таковое появилось сначала в идише, а потом попало в иврит. Как ни странно, возникло оно не очень давно: первое его упоминание в письменных источниках датируется 1623 годом, так что, если бы Шекспир писал на идише, он не смог бы вставить это слово в свои бессмертные произведения. На протяжении последующих трехсот лет без малого — вплоть до Первой мировой войны — роль этого слова в общественной жизни евреев все росла и росла; даже Менделе Мойхер-Сфорим, основатель современных идишской и ивритской литератур, выдумал целый городок Капцанск, населенный сплошь одними капцоним (мн. ч. от капцн).

Ореман почти во всех поговорках можно с равным успехом заменить на капцн, а вот наоборот — не всегда. До сих пор в ходу фраза капцн ин зибн полес — «нищий в семи по́лах», капцн-капуста: семь одежек, и все без застежек, потому что уже превратились в лохмотья. Он же капцн ви ин посек штейт, бедняк-по-всем-правилам, он же а капцн ше-бе-капцоним, «всем беднякам бедняк». Есть еще великолепное выражение капцн мит але хейн-грибелех, дословно — «бедняк со всеми ямочками», то есть со всеми мелкими деталями, которые отличают человека, временно сидящего на мели, от человека, живущего в постоянной нищете. И конечно же, драйгорндикер капцн, «трехэтажный бедняк», чья нужда так велика, что достает до небес — и скребет их, скребет. Именно к таким людям обращен известный призыв, своего рода еврейский аналог кричалки спортивных болельщиков: «ѓулье, капцн, дрек из волвл!» («гуляй, босота — дерьмо по дешевке!»)

Жителя Капцанска еще можно назвать они — тоже «бедняк», слово из лошн-койдеш. Пословица «они хошев ке-мейс» («бедняк — все равно что покойник») произошла от талмудического изречения: «Четверо считаются мертвецами — бедный, прокаженный, слепой и бездетный» (Недорим 64б). Идиш продвинул это изречение еще на шажок вперед: «они хошев ке-мейс — бейде лозт мен ништ ин штуб он а шоймер» («бедняк — что покойник: ни того, ни другого не оставляют в доме без присмотра»). Бывает они медуке, «раздавленный бедностью», и они ве-эвьен, «бедный и нищий». Последнее — очень распространенная библейская фраза: например, «Не обирай наемного работника, бедного и нищего» (Втор. 24:14). Это средство художественной выразительности, параллелизм: одно и то же понятие выражается с помощью нескольких синонимов. Мы уже встречались с параллелизмами в конце главы 2: ойсгемучет ун ойсгематерт, «измученный и изможденный» — библейский литературный прием осуществляется с помощью славянизма и германизма.

Еще один «бедняк» — далфен, от библейского имени Дальфон. Так звали второго сына Амана; его повесили вместе с отцом и девятерыми братьями в финале Книги Эсфири. Больше мы о нем ничего не знаем, да и стоит ли? Важно лишь то, что первые буквы его имени совпадают с прилагательным дал («бедный»). А больше ничего и не требуется.

IV

В обществе, где ни у кого ничего нет, люди пытаются просить милостыню друг у друга. Нищий на идише — бетлер. Само по себе слово ничем не примечательно, но есть чудесная старая поговорка «дер бетлер из шойн ин дритн дорф» (дословно: «нищий уже в третьей деревне»), что значит «давай, поторапливайся!». В некоторых контекстах бетлер можно с равным успехом заменить на шнорер, но все-таки последний скорее означает «паразит», «человек, который клянчит деньги». Бетлерство зачастую становится профессией: ее представители играют на музыкальных инструментах, поют, проделывают гимнастические трюки, протирают стекла машин и так далее — то есть оказывают услуги (за которые нужно платить) или развлекают зрителей (за что те могут заплатить по желанию). Шнорер же просто выпрашивает деньги. Если крупная корпорация, чей ежегодный доход превышает миллиард долларов, обращается за финансовой поддержкой к правительству — бетлером ее не назовешь, а вот шнорер — самое то.

Шлепер может таскаться от порога к порогу в поисках подачки, но обычно это слово означает скорее не «нищий», а «бомж», один из многочисленных орхе-порхе, бродяг — сегодня здесь, завтра там (от ивритского ореах пореах, «залетный гость»). Когда-то еврейские мистики занимались таким же бродяжничеством, только в религиозных целях — это называлось оприхтн голес, «справлять голес». Они скитались по городам, чтобы страдать вместе со шхиной — бестелесным присутствием Бога, — которая, как и евреи, находится в изгнании.

Всем этих людям свойственно лебн фун винт, «жить (то есть питаться) ветром», или же лебн фун рухниес. Рухниес — «духовность», но поговорка вовсе не означает «зарабатывать на жизнь религиозными обрядами»; имеется в виду, что у них нет никакого видимого источника доходов. Это своего рода сатира на стих из Второзакония: «…не хлебом одним живет человек, но всем, что исходит из уст Господних, живет человек» (Втор. 8:3). Есть еще более насмешливое выражение, сатира на сатиру: лебн фун швентем духем, «питаться святым духом», который не то что невидим, а вообще не существует.

Ветер, рухниес, святой дух — все это изощренные вариации на тему гораздо более известного понятия люфтменч («человек воздуха»). Люфтменч полон идей, которые никогда не претворяются в жизнь. Он всегда чем-то занят, носится туда-сюда, спешит на важную встречу, но при этом непонятно, в чем же заключается его работа. Немножко тут, немножко там — и вечная надежда, что скоро подвернется что-нибудь стоящее. Он ввязывается в один люфт-эйсек («воздушное предприятие», «сомнительная затея») за другим. Обычно под люфтменч подразумевают человека непрактичного, но вернее было бы сказать «отчаянный».

О таких, как он, говорят «кумен оп мит шие-пие», «еле сводить концы с концами», никто не понимает, как у них это получается. В Талмуде шие-пие — презрительное сокращение от «Шабес ѓа-Йом, Пейсах ѓа-Йом»: «сегодня суббота, сегодня Пасха» — оправдание человека, не явившегося на работу, причем Талмуд приписывает эти слова Аману. Впоследствии так стали говорить о евреях, для которых каждый день — праздник, потому что они нигде не работают.

Иногда таким людям удается получить кицве, то есть денежное пособие или пенсию. Кицве — от ивритского кицва («предел», «четко установленное количество»). Интересно, что слово кацев, «мясник», произошло от того же корня: разрубая мясо, он устанавливает границы каждой части туши, каждому куску.

V

Если человек живет по принципе шие-пие, ему приходится лейгн ди цейн аф дер полице («положить зубы на полку») или лейгн ди цейн ин байтл («положить зубы в кошелек»). Отношение идиша к деньгам можно охарактеризовать как один сплошной ѓалевай — «ѓалевай у нас были хоть какие-то копейки!». Стоит посмотреть на то, как идиш обращается с этим предметом вожделения.

Гелт, главное идишское название денег, встречается в разных сложных словах и выражениях, которые указывают на предназначение этих денег. Например, дире-гелт — квартплата. Ребе-гелт (дословно «деньги для учителя») изначально, как и схар лимед, означало «плата за обучение», однако поговорка бацолн ребе-гелт («расплатиться учительскими деньгами») относится скорее к школе выживания. Бацолн ребе-гелт — «дорого заплатить за что-то», но не монетами, а горьким опытом. Хароте-гелт («деньги сожаления») — то, что называется «штрафные убытки», или «показательный штраф»: денежное возмещение ущерба, намного превышающее фактические потери; оно выплачивается истцу как моральная компенсация. Хароте ѓобн — «сожалеть», «раскаиваться в содеянном (или несодеянном)». Но обратите внимание, как нееврейская концепция отличается от еврейской. Словосочетание «показательный штраф» говорит о том, что эта выплата должна служить назиданием как данному ответчику, так и любому, кто планирует что-то подобное; его банковский счет становится показательным примером. У евреев дело обстоит так: если бы виновник был способен чувствовать хароте, он не совершал бы преступления. Здесь главным источником хароте является сам штраф, но ни о каком «назидании» для других речь не идет, ведь человек, которого еще не штрафовали, не способен усвоить урок; хароте — это то, что бывает с другими. Есть пословица «хароте из ништ майсе сойхер», «раскаяние вредно для бизнеса», — другими словами, хватай деньги и беги. Слово майсе, которое уже встречалось нам в значении «сказка», здесь можно перевести как «а-ля», «в духе…». Майсе сойхер — «деловое поведение».

От хароте плавно переходим к кишке-гелт, «кровным деньгам», дословно — «кишечным». В данном случае кишкес (кишки или любые внутренности) — не чьи иные, как ваши, а гелт — деньги, что вы накопили, отказывая себе в самом необходимом; можно сказать, от сердца оторвали. Ну, не совсем от сердца. Родственное по духу выражение — фарзецн ди бебехес («заложить кишки в ломбард»), то есть отказаться от чего-то важного, чтобы выкроить средства на что-то другое. Есть также фаркренкн, с которым мы мельком встречались в главе 6, — это одно из самых великолепных идишских слов. Фаркренкт — «слабый», «немощный», так можно назвать человека, который едва-едва выписался из больницы. Но если вы имеете дело с однокоренным глаголом, тут уж худеет и слабеет только ваш счет в банке: фаркренкн переводится как «потратить [деньги] на лечение». Зол эр фаркренкн дос гелт («чтоб он все деньги проболел»), скажете вы, узнав, что главарь местного ку-клукс-клана выиграл в лотерею.

Еще один общий термин, хотя гораздо менее распространенный, чем гелт, — моэс (так назывались деньги в талмудическую эпоху). В идише у этого слова нет единственного числа, а в иврите есть: мо’о — «зернышко», «песчинка» или «мелкая монета». В идише моэс — более серьезное, более весомое понятие, чем гелт. Если вас просят одолжить мелких денег, а вы забыли кошелек дома, то можете извиниться и объяснить: «Их ѓоб ништ кейн гелт», «у меня нет денег» — т. е. у вас при себе нет наличных или лишних денег. Если же вы скажете «их ѓоб ништ кейн моэс» — значит, вы вообще сидите без гроша, как последний бетлер.

От моэс произошло выражение, приобретающее важность раз в году: моэс хитим, «деньги на пшеницу». Так называют фонд помощи, который посылает нуждающимся евреям дорогие пасхальные кушанья и предметы обихода. Не знаю, как процедура происходит теперь, но раньше все делалось анонимно: сумки с пасхальной снедью ставили под дверь ночью, чтобы не смущать получателей.

Деньги еще называют домим (точно так же выглядит и пишется форма множественного числа от ивритского дам, «кровь»). Нет доказательств, что слова связаны этимологически, но сходство налицо. В Геморе сказано: «У домим есть два значения» (Мегило 14б). В современном иврите[24] это слово означает «плата», «гонорар».

Куда приятнее звучит мамтаким, «денежки»; это тоже гебраизм, в дословном переводе — «сладости», «леденцы». Значение «деньги» появилось только в идише. Однокоренные слова — месикес («сладость» как вкусовое качество) и глагол мамтик зайн («подсластить», «смягчить»). О Боге говорят, что Он из мамтик зайн дин — «смягчает свой приговор».

У слова клингерс, как и у мамтаким, нет единственного числа, и оно тоже широко распространено. Клингерс можно перевести как «звонкая монета», от глагола клинген, «звенеть». Это слово было увековечено в пародии на ѓавдоле — считается, что сочинил ее Шолом-Алейхем:

ѓамавдил бейн койдеш ле-хойл
вер эс ѓот ди клингерс, дем из войл.
(Разделивший священное и мирское…
у кого есть деньжата, тот живет в покое).
Есть еще фодем — буквально «нитка», в переносном смысле — «еда» и «деньги». Вообще в идише много «съестных» названий денег. Локшн (ед. ч. локш) — «лапша»; так европейские евреи прозвали доллары. Лангер локш — дословно «длинная лапша», теперь это выражение означает «долговязый человек», а раньше — «длинный рубль». Унтерзупендике локшн, «лапша из супа» — это локшн, приплывшие по водам Атлантики, то есть деньги, что вам прислали родственники из Америки. Доллары также называли ям блетлех. Ям — «море», блетлех — множественное число от блетл, а блетл — уменьшительное от блат, «лист» (дерева или бумаги) и «тонко раскатанный корж»… из которого делают локшн. Итак, мы опять вернулись к лапше, выуженной из моря.

На воровском арго деньги называются кез, то есть «сыр». Имеется в виду мягкий сыр, шмир-кез, который намазывают на бублички (от глагола шмирн, «мазать», а в переносном смысле — «давать взятку»). Здесь кез — та самая смазка, жирный кусок, что кладут в протянутую руку.

Мезумен — «наличные деньги». На иврите это слово означает «готовый», «присутствующий» — здесь: деньги, которые можно потрогать, рассмотреть и даже попробовать на зуб, чтобы убедиться, что нам предлагают не линке мезумен («фальшивые деньги»). Линк, «левый», зачастую означает «дурной», «неправильный» — не только в идише, но и в большинстве европейских языков — если не во всех, — начиная с латинского sinister. Соответственно линке зайт, «левая сторона», в переносном смысле — «не та сторона» (выражение из разряда «не с того конца», «не с той ноги» и т. д.) Ойфштелн аф дер линкер зайт — «встать не с той ноги» (кстати, ахре, «другая», в знакомом нам ситре ахре («другая сторона» в смысле — «потусторонний мир»), по сути, заменяет слово «левая»). Линке либе (дословно «левая любовь») — «интрижка на стороне»; линке схойре — «незаконный товар» (контрабандный или краденый). Слово линкс само по себе — синоним слова тарфес, «некошерная еда».

VI

Разумеется, не все евреи поголовно бедняки, есть среди них и богатые (и даже очень богатые) люди, и представители среднего класса. Но здесь мы не станем их касаться, поскольку связанная с ними лексика проста и однозначна: идишское слово X переводится как Y, и так далее. Конечно, евреи обсуждали не только бедность, но и богатство, и ряд (совсем не маленький) промежуточных состояний, однако эти последние их не особо занимали — видимо, потому, что им было слишком трудно вести беседу, не возмущаясь и не сетуя. В промежутках между кейнеѓоре, плевками и приступами зависти легче ныть «ох, нет у меня того-этого…», чем восторгаться «ах, у него есть такое-сякое…». Зачем говорить о богачах, пряча под восхищением жалобу, если можно нажаловаться всласть, рассказывая о себе самом?

Глава 8 Бупкес — ровным счетом ничего: идиш и природа

I

В классическом эпизоде «Шоу Дика Ван Дайка»{61} звучит песня, по сюжету ставшая всенародным хитом: Роб (Дик ван Дайк) и его приятель сочинили ее в армии, вдохновившись идишским словом: «Ты от меня получишь только бупкес — то есть ровным счетом ничего. Бупкес

Видимо, солдат, научивший Роба и его соавтора этому слову, был очень вежливым — или же плохо владел идишем. Точнее, бупкес действительно означает «ничего», но это «ничего» особого рода; от нейтрального словарного горништ оно отличается как «ничто» от «ни хера». Исходное значение слова бупкес (в официальном клал-шпрах пишется и произносится как бобкес) — «помет», в основном козий или овечий. Раньше возглас «бупкес!» был очень распространенным выражением недоверия — мол, все, что ты говоришь, — полная чушь.

Итак, бупкес — мелкие круглые какашки — перекатывались в идише, меняя свое значение от «все твои истории — бупкес!» к «ты от меня получишь только бупкес» (в первом случае слово означает «дерьмо», во втором скорее «дырка от бублика»). В английском это слово, как и многие другие заимствования из идиша, превратилось из грубого в забавное; однако в вежливой еврейской беседе его лучше не употреблять — ну разве что вы обсуждаете проблемы уборки скотного двора.

Такие изменения сленгового значения слова показывают, что раньше евреи хорошо знали, как выглядит козий помет, поскольку козы были неотъемлемой частью их быта. На слуху были выражения кулише циг («общинная коза») и кулишер бок («общинный козел»): с их помощью евреи жаловались, что с ними не считаются или их недооценивают: «Как это называется?! Ты заходишь и берешь мои вещи без спроса! Я тебе что, кулише циг

Не забывайте, что так называемые «урбанизированные» восточноевропейские евреи были таковыми лишь по сравнению с окружавшими их крестьянами. В повседневной жизни евреев было немало грязи, помета и домашних животных, о чем мы склонны забывать. Говорят, что отличительной чертой большинства деревень и штетлех, еврейских местечек, была блоте, грязь; в идишских фразеологизмах она заменяет фекалии. Восклицание «блоте!», как и «бупкес!», значит «чушь», а иногда «говно» в смысле «ничтожная, недостойная внимания вещь». Гелт из блоте можно перевести как «деньги — ничто» или даже как «срать я хотел на деньги», в зависимости от контекста и тона говорящего. «Что ты мне деньги суешь?! Гелт из блоте, я занимаюсь музыкой!» Лозн ин а блоте (дословно «оставить в грязи») — «бросить в беде». Махн блоте («превратить в грязь») — «опровергнуть», «разнести в пух и прах» какой-либо довод или идею, что нетрудно, поскольку подразумевается, что данная мысль и сама по себе блоте. Есть поговорка арайнфорн ин а блоте — «въехать в грязь», вляпаться в неприятность. Арайнфирн ин а блоте, напротив, означает «завезти в грязь», то есть вляпать в неприятность кого-то другого.

Однако бытует мнение, что, за исключением грязи и козьих орешков, в идише нет не только «внутреннего чувства природы», что бы это выражение ни означало, но и лексики, необходимой для хоть сколько-нибудь развернутого описания природы. Так вот, это мнение — блоте. Очевидно, утверждение, что идиш — а значит, и евреи — лишен пресловутого чувства, возникло потому, что в доклассической идишской литературе мало пышных пейзажей. Трое классиков (все они дожили до второй декады двадцатого века) — Менделе Мойхер-Сфорим, Шолом-Алейхем, Ицхок-Лейбуш Перец — легко и свободно вставляли в текст и называли по именам деревья, домашних животных, иногда полевые цветы.

Действие шолом-алейхемовских рассказов о Тевье происходит в основном под открытым небом; у Менделе рассказчиком обычно выступает странствующий торговец книгами, который всегда рад поведать о местах, где побывал:

«…Речка бежит, вьется перед глазами, играет в прятки на лугу: вот она скрылась в камышах, исчезла из виду, вот снова появилась, предстала перед тобой во всей своей красе: она усыпана алмазами и золотыми блестками — это подарки любящей тетушки-солнца, что целует ее и смотрится в ее зеркальную гладь. Речка подмигивает тебе, покрывается легкой рябью, тихонько напевая, — и ты распускаешь пояс и заходишь в воду, чтоб освежиться…»{62}

Там, где сейчас проживает большинство идишеязычных евреев, словосочетание «под открытым небом» на деле означает всего лишь просвет между зданиями, но в давние времена, в дальних краях евреи проводили много времени вне дома; они разбирались в окрестных растениях и животных так же хорошо, как и неевреи. При этом для, скажем, нееврейского крестьянина из Польши береза была березой, ива — ивой, а вот эвкалипт — неким неведомым деревом. Слово «эвкалипт» оставалось для него просто словом; такое же недоумение могли вызвать и куда менее экзотические деревья (ель, ясень и т. д.), если они не росли в его местности: крестьянин мог слышать сами названия и знать, что они относятся к деревьям, но понятия не имел, как эти деревья выглядят. Возможно, он даже умел распознать древесину ели, однако никогда не видел живую ель, растущую в лесу. До появления теплиц, СМИ и транспорта, позволяющего быстро перевозить цветы, среднестатистический человек — независимо от национальности и вероисповедания — был знаком только с той природой, что непосредственно окружала его, и с той, которую изображали доступные ему произведения искусства. Иллюстрации к Библии, росписи на стенах церквей и синагог, гравюры и рельефы с видами Иерусалима дали людям некоторое представление о пальмах, львах и верблюдах, но по-настоящему все знали только флору и фауну родных мест; мой отец приехал в Канаду из Польши незадолго до Второй мировой войны, до того он никогда не видел бананов, даже на фотографии, — хотя, по его словам, название «банан» он к тому времени уже слышал.

В повседневных реалиях евреи разбирались не хуже гоев. Они торговали крупным рогатым скотом и лошадьми, служили управляющими в имениях. У них имелся обширный словарный запас, связанный с сельским хозяйством, — и порой эта лексика существенно отличалась от местных нееврейских названий. Портных, сапожников и раввинов лечили народные целители, которые обычно прописывали больным сгулес, снадобья из трав; зачастую пациенты должны были составлять травяные сборы самостоятельно. Подобные рецепты, конечно, не относятся к художественной литературе, но с «природной лексикой» они связаны напрямую.

Почему же тогда знакомство с окружающей средой не нашло более полного отражения в книгах? Самосознательная идишская литература (то есть литература, которая осознает себя таковой) молода: ей немногим больше полутора веков. В сущности, она прошла путь от Чосера до Джойса примерно за шестьдесят лет; традиция пейзажных или каких-либо других описаний просто не успела развиться. Отсутствие литературной традиции, особенно с учетом того, что у еврейских писателей зачастую не было классического образования, — вот одна из главных причин идишской «нечуткости к природе». Европейская литература изобилует образами природы в поэзии и прозе. Посмотрите, как начинаются «Кентерберийские рассказы» Чосера:

Когда Апрель обильными дождями
Разрыхлил землю, взрытую ростками,
И, мартовскую жажду утоля,
От корня до зеленого стебля
Набухли жилки той весенней силой,
Что в каждой роще почки распустила,
А солнце юное в своем пути
Весь Овна знак успело обойти…
Стихи так прекрасны, так полны жизни, что читатели невольно забывают: на английский апрель такая картина похожа не больше, чем они сами. Чосер списал этот отрывок у Боккаччо и Гвидо делле Колонне; английским читателям, за редким исключением, нет дела до того, что перед ними — чудесное поэтическое изображение весны в Италии. Европейская литература действительно богата пейзажной лирикой, которая навеяна как самой природой, так и чужой пейзажной лирикой. Лишь с приходом романтизма литература начала выбираться в леса и поля, что сильно повлияло на творчество еврейских писателей. Когда на идише говорили в Польше, России, Румынии и Венгрии, в нем было много природной лексики: названия растений, животных, насекомых, рыб, а также связанные с земледелием понятия занимают двадцать три страницы (мелким шрифтом, в два столбца) идишского толкового словаря, составленного Нохумом Стучковым. Чего у идиша не было, так это времени выработать набор пейзажных клише, чтобы потом авторы могли повторять их на все лады и переписывать друг у друга.

Но дело еще и в том, что природу не удается полностью отделить от политики. Современная идишская литература развивалась более или менее одновременно с погромами и антисемитизмом (основанном скорее на расовой ненависти, чем на религиозной). Для евреев луга и леса Европы не были политически нейтральными: вся эта растительность принадлежала гоям, была покорна им, как никогда — евреям; гои в любую минуту могли прогнать евреев со своей земли или даже загнать под нее; деревья прекрасны до тех пор, пока разъяренная толпа не ринется привязывать вас к ним. Неслучайно многие восторженные идишские строки о европейских ландшафтах были написаны эмигрантами, которые не намеревались когда-либо возвращаться в вышеупомянутые ландшафты. Сполна ощутить красоту тех мест они смогли только в воспоминаниях, когда опасность уже миновала; деревья-то были хороши, бояться следовало людей за деревьями.

Конечно, часть «природной» лексики исчезла из обихода, когда язык вместе со своими носителями перебрался в города вроде Нью-Йорка и Чикаго, где природа — в том смысле, в каком ее понимали иммигранты, — считай, отсутствовала как таковая. Если и было одно дерево на шесть кварталов, то называлось оно просто tree, «дерево», — и рожденные в Америке поколения евреев именовали его так и никак иначе.

II

Что до американских домашних животных, они не особо отличались от европейских; идиш уделяет много внимания кошкам и собакам. Если вам надоел болтун, который все время мелет полную блоте, то можете его ѓерн ви дем котер — «слушать как кота», то есть «обращать на него не больше внимания, чем на кота»: если чересчур разорется, запустите в него ботинком или облейте водой. Отсюда фраза «нас ви а кац» — «мокрый как кошка», до нитки. Если человек спрашивает «ви кумт ди кац иберн васер?» («как кошке пройти по воде?»), значит, он пытается понять, как быть, как разрешить некую задачу. «Я тут задумал снять офигенный фильм с Томом Хэнксом в главной роли, но он все никак мне не перезвонит. Ви кумт ди кац иберн васерКойфн а кац ин а зак — и в буквальном, и в переносном смысле «купить кота в мешке»; аройслозн ди кац фун зак — «выпустить кота из мешка», то есть выболтать секрет. Если человек такой недотепа, что и кота из мешка не способен выпустить, о нем говорят: «эр кен а кац ништ фарбинден дем эк», «он и хвост коту завязать не умеет». Ну а если бедняга даже не помнит, что он умеет, а чего — нет, значит, у него кацн-мойех («дырявая память», дословно «кошачья»). Кецл, кецеле, кеценю («котик, котенок, котеночек») — ласковые обращения. А вот каценйомер, «кошачья жалоба» и в идише, и в немецком означает «похмелье».

Хотя собаки и не фигурируют в идишских ласкательных обращениях, но им посвящена немалая часть языка — что странно, ведь евреи должны бы, по идее, бояться их: крестьяне с превеликим удовольствием натравливали собак на проходящих мимо евреев и евреи отвечали им страхом и ненавистью. Однако ди ѓунт упоминается во многих известных идиомах, и почти все они связаны с дружелюбием, ощущением домашности. Выражение ѓунтс йорн («собачьи годы») означает «чертовски долго», «тыщу лет»: «Я тебя уже ѓунтс йорн не видел!» Фраза ѓерн ви ди Юркес ѓунт («слушать как собаку Юрке») — то же самое, что и ѓерн ви дем котер. Юрке, некогда распространенное (нееврейское) имя, которое в идише стало нарицательным и означало «невежа» или «дурень». В данном случае под «Юрке» имеется в виду крестьянин. Смысл фразы вот в чем: пес лает так долго, что перестаешь замечать его. Представьте себе: Шерлок Холмс расследует загадочное дело о собаке Юрке, зловеще гавкающей по ночам.

Еще есть очень выразительная поговорка шнарн ви ди ѓунт нох чолнт, «храпеть как пес после чолнта». Последнее слово — один из тех романизмов, которые остались в идише, поскольку язык не мог без них обойтись. Оно сродни французским chaud («горячий») и chaleur («жар»), испанскому caliente («горячий»). Это блюдо для субботней трапезы, нечто вроде рагу; оно состоит в основном из бобов с добавлением картофеля и кусочков мяса, оставшихся с прошлого обеда (или просто дешевого мяса). Поскольку в субботу готовить нельзя, чолнт ставят в духовку еще в пятницу, так что тушится он добрых двенадцать или даже восемнадцать часов. После такой еды потом громко храпишь во сне.

Хотя в шабес и положено отдыхать, но вздремнуть удается не всегда. Среди ортодоксальных иудеев суббота считается самым подходящим днем для исполнения первой мицвы — «плодитесь и размножайтесь»; кроме того, эта мицва — одно из немногих развлечений, дозволенных в день отдыха. Во многих семьях так заведено: любви предаются в субботу во второй половине дня. Подготовка к шабес начинается вечером в четверг, и к тому времени, как хозяйка добредает до кровати в пятницу, у нее уже нет сил ни на что. В субботу после трапезы в подобном состоянии оказывается ее муж, разморенный чолнтом и выпивкой, — он может уснуть раньше, чем исполнит свой супружеский долг. Но мицва есть мицва. Тем не менее послеобеденный субботний сон — независимо от того, был секс или нет, — освященная веками традиция. При словах «шнарн ви ди ѓунт нох чолнт» сразу представляешь семейство, которое наелось и сладко спит; в доме царят такая тишина и лень, что даже пес (он ест то же, что и члены семьи) храпит вовсю, будто после бурного секса с женой.

Если собака слишком долго спит, с ней может случиться неприятность. «До лигт дер ѓунт багробн» и в буквальном, и в переносном смысле — «вот где собака зарыта». Ходят слухи, что якобы в идишских переводах «Гамлета» именно так выглядит фраза «…вот в чем вопрос», но я никогда не встречал таких переводов. У меня на полке стоит «Гамлет», переведенный на идиш в 1918 году выдающимся поэтом И-Я.Шварцем{63}, — там сказано просто «от вос с’из ди фраге», то есть дословно «вот в чем вопрос».

Слово ѓунт пришло из немецкого языка, есть и гебраизм келев — тоже «собака», но в более узком смысле: агрессивная, вредная псина, из тех, кого науськивали на евреев. На воротах скорее напишут «осторожно, злой келев», чем «злой ѓунт». На идише обозвать кого-то келев — все равно что сказать «вот сволочь». А совсем уж подлого человека можно охарактеризовать как келев ше-бекловим, «пес из псов», то есть настолько сукин сын, что даже настоящая сука не станет с ним водиться.

В идише у келев есть и форма женского рода, клафте. Четвероногих сук так не называют, для этого есть термин цойг. Клафте — гораздо более грубое и обидное ругательство, чем «сучка»; когда-то мне пришлось расстаться с девушкой из-за того, что ее отец услышал от меня это слово. Разговор шел не с его дочерью и не о ней (ее там вообще не было), даже не с ним — но уже одно то, что я посмел прилюдно произнести такое, означало, что я недостоин приближаться к его дочери.

«Лаять» — ѓавкен или билн; билн аф дер левоне («лаять на луну») — посылать в чей-то адрес бессильные, смехотворные угрозы, как моська, что лает на слона. Например, адвокат говорит: «Не волнуйтесь, обвиняющая сторона просто билт аф дер левоне, сотрясает воздух».

Когда наступает ваша очередь говорить и вы разбиваете в пух и прах цад ше-ке-негед («другую сторону»), противник принимается вопить как козак ѓа-нигзал, «обиженный казак». Так называют забияку, который начинает хныкать, едва жертва дает ему сдачи и задевает его мозоль. Козак ѓа-нигзал поднимает куда больше шума, чем того стоит само «ранение», и всегда заявляет, что это не он первый начал.

Казаки и прочие военные, вероятно, ходили на двух ногах, однако евреи считали их отдельным биологическим видом. Если человек ведет себя как слон в посудной лавке — например, на вечеринке встревает в разговор флиртующей парочки со своим «Ну, как вам нравится эта погодка?» — о таком говорят «ви а козак ин суке», «как казак в шалаше» (во время праздника Сукес евреи едят и ночуют в особых шалашах). Иногда в этой поговорке вместо казака появляется йовн — «солдат», как правило, русский. Йовн — от ивритского яван, «грек» или «Греция». Хотя в еврейском народном сознании греки ассоциировались с Антиохом (злодеем из истории Хануки) и поэтому незаслуженно пользовались дурной славой, однако в иврите слово яван не имело отношения к войне. Значение «солдат» оно приобрело только в идише, поскольку йовн по звучанию похоже на «Иван». Йовн — архетип, безликий солдат царской армии. Как гласит пословица, але йевоним ѓобн эйн поним («все солдаты на одно лицо»): если вы видели, как один из них насилует и мародерствует, — считайте, что видели всех. Прилагательное йевониш может означать как «солдатский», так и «русский»; йевонише Тойре («Иванова Тора») — «матерщина», особенно русская.

III

Курица, самое «еврейское» животное, имеет с нами гораздо больше общего, чем казак или кадровый военный. Этот персонаж уже попадался нам в разных идиомах — то как ѓон («петух»), то как ѓун («курица»). Штейн аф ѓинерше фис, «стоять на курьих ножках», значит «быть непрочным» (ср. «колосс на глиняных ногах»). Есть великолепное слово ѓинерплет — «оцепенение», «ступор», — правда, в данном случае ѓинер никак не связано с курами, но мало кто из идишеязычных евреев об этом знает{64}. «Трава была такая забойная, что я сорок восемь часов провел в полном ѓинерплете, все думал о „Грэйтфул Дэд“ и Джерри Гарсиа» — так и видишь психоделических цыплят, кивающих головами и машущих крылышками в такт «Кейси Джонсу»{65}. Если же вместо того, чтобы клевать носом, вы подскочите и станете носиться, как будто вас самого жареный петух кое-куда клюнул, — еврей скажет: «бегает ви а фарзамте мойз» («как отравленная мышь»).

Наверное, в истории еврейской курицы самое интересное то, что в разговорном идише североамериканских евреев слово ѓун было почти полностью вытеснено английским chicken. Куры, в отличие от гражданских прав, были у евреев всегда — и в Европе, и здесь, в эмиграции. Вероятно, большинство евреек, приехавших в США в конце девятнадцатого — начале двадцатого века, покупали по крайней мере одну курицу в неделю в связи с шабес, даже если они давно уже не соблюдали все остальные субботние обычаи. Однако ѓунт и кац остались неизменными, а столь же популярное ѓун почти сразу же превратилось в chicken.

Дело не в животных, а в языковых особенностях. Живя в Европе, евреи общались в основном с носителями одного диалекта, характерного для их местности. Приехав в США, они оказались в гуще носителей других диалектов, где трудно было определить, на каком именно наречии говорит собеседник; зачастую стоило больших усилий понять, как мысленно «перевести» его речь на свой диалект, что на что заменить. В частности, возникали большие трудности с ѓон и ѓун. В стандартном идише петух — ѓон; польские и галицийские евреи округляли о до у: ѓун. Но в клал-шпрах и литвиш слово ѓун означает «курица» (в польском и галицийском диалектах идиша оно, в свою очередь, звучит как ѓин). Слишком большая путаница; слишком многим бы пришлось по ошибке есть петухов. Наверно, переименовать ѓун в chicken додумался какой-то алтер ѓинер-фресер, «старый куроед», — бывалый человек, знающий, что к чему. Была велика опасность того, что вас неправильно поймут (или сделают вид, что не поняли), поэтому проще и удобнее было взять однозначное английское слово.

Алтер ѓинер-фресер — вовсе не почтенный старец, а неотесанный, но славный малый, этакий бравый вояка: везде побывал, все повидал — как говорится, шойн гепокт ун гемозлт, дословно: «уже переболел оспой и корью» и вообще всеми детскими болезнями; он свое дело знает, он всегда рад и совет об амурных делах дать, и отряд через минное поле без потерь провести. Вот кто такой ѓинер-фресер — если и не вояка, то стреляный воробей, уж это точно.

Образ алтер ѓинер-фресера — пожилого мужчины, уплетающего молодую курочку, — порой приводит людей к неправильному выводу: дескать, фресер — непременно развратник. Бывает и так, но отнюдь не всегда. Вообще же закоренелого бабника, распутника, который не может устоять ни перед одной юбкой, называют хамер-эйзл. Хамер — гебраизм, эйзл — германизм, оба означают «осел». Получается «осел-ишак». Это очень распространенное выражение; родилось оно, можно сказать, из школьной шутки, дурашливого тайч. Евреи привыкли переводить хамер как эйзл: «И поднялся Авраам рано утром и оседлал своего эйзла…» (Быт. 22:3)

Игра слов возникла благодаря тридцать четвертой главе Книги Бытия, где Еммор (в оригинале Хамер), чей сын только что изнасиловал дочь Иакова Дину, приходит к сыновьям Иакова и говорит: «Ваших дочерей давайте нам» (Быт. 34:9). Еммор-Хамер — похотливый старикан, тертый калач, алтер ѓинер-фресер, но уж никак не осел. Однако глупые ученики, видя в тексте слово хамер, автоматически переводили его как эйзл: «И говорил Осел с ними так: <…> породнитесь с нами: ваших дочерей давайте нам». В тексте Торы хамер таки означает эйзл — везде, кроме этого отрывка.

Путаница с хамер/эйзл и ѓун/ѓон подтверждает известное высказывание «эс вент зих ин ву дер хамер штейт» («все зависит от того, где стоит хамер»), то есть значение слова определяется контекстом. Сама фраза возникла из талмудической шуткиnoreferrer">{66} (Эйрувин 53б); дело в том, что у хамера-осла есть арамейский омоним, означающий «вино». Пока не выяснишь, где находится хамер — в бутылке или в стойле, — не поймешь, о чем на самом деле речь.

Лахн мит ящеркес, дословно «смеяться [как] от ящериц», — одна из тех поговорок, которые сами евреи считают чрезвычайно еврейскими. Лахн мит ящеркес — смеяться с горечью, превозмогая боль; хохотать, чтобы не расплакаться. Так реагируют на юмор висельника. Представьте, что у вас в животе ползают ящерицы. Хотя подобная щекотка может вызвать смех, ничего забавного в ней нет. Еще говорят лахн мит кременес — то же самое, только в данном случае невеселый смешок вызывают кремни. Есть и третий фразеологизм, сродни первым двум, еще более наглядный и противный: лахн мит грине верем, «смеяться от зеленых червяков». Когда по вам ползают личинки — это, конечно, щекотно, но уж никак не весело. Делать что-то мит грине верем значит «делать с большим трудом» — представьте себе нечто вроде: «Я так поднатужился, что из меня аж зеленые черви полезли». В главе 6 мы встречали оборот пишн мит грине верем, «пи́сать зелеными червями», — все прочие поговорки об этих персонажах ненамного приятнее.

Мойше рабейнус кийеле, «коровка учителя нашего Моисея», также известная как его беѓеймеле («коровка») или его ферделе («лошадка») — так на идише зовется божья коровка. У нее есть еще одно имя: мешиехл («маленький Мессия»), Что интересно, в этих названиях нет ничего сугубо еврейского: они пришли не из Талмуда и не являются отсылками к библейским образам. В основных европейских языках божья коровка ассоциируется с религией. На английском она ladybird, «птичка госпожи», — сокращение от Our Lady’s bird, «птичка Госпожи Нашей», то есть Девы Марии. На немецком — Marienkäfer, «жук Марии». На французском — bête à bon Dieu, «зверек доброго Бога». Моисей и маленький Мессия — еврейские вариации на ту же тему, причем их имена начинаются с той же буквы, что и у Девы Марии.

В идише есть кое-что постраннее, чем сомнительное иудейство божьей коровки: в двух очень популярных идиомах главным героем является бобер. Идиома швицн ви а бибер, «потеть как бобер», видимо, намекает на прославленное трудолюбие бобров (к тому же работают они по большей части в воде). «Эр швицт ви а бибер» — «с него пот градом катит».

Помимо потливости, еврейские бобры отличаются еще и слезливостью. Многих удивляет выражение «цевейнен зих ви а бибер» («разрыдаться как бобер»). Почему именно бобер? Пусть вместо меня вам объяснит Леонардо да Винчи, продолжающий многовековую традицию бестиариев: «О бобре рассказывают: когда за ним гонятся, то он, зная, что его преследуют ради яичек — из которых готовят лекарства, — останавливается, не в силах уйти от погони; чтобы отделаться от преследователей, он острыми зубами откусывает себе яички и оставляет их врагам».

Ну еще бы ему не рыдать! Правда, Плиний Старший еще в первом веке н. э. рассказал, как все происходит на самом деле: «Секст… отрицает утверждение, что бобер отгрызает себе яички, если его поймают. Скорее все происходит так: поскольку яички бобра малы по размеру, зверь втягивает их так, что их нельзя отрезать, не убив его».

Но Секст упустил из виду один важный вопрос, от которого мы перейдем к следующему этапу разговора о флоре и фауне: яйца там или не яйца, а вот можем ли мы съесть пойманного бобра?

Глава 9 Самый цимес: Еда — кошерное и трефное

I

Будучи словесным воплощением образа мыслей, цель которого — не дать нам превратиться в Этих Гоев, идиш накопил огромный лексикон, связанный с разграничением. В саму канву языка вплетены различия между йидиш и гойиш, духовным и мирским, положенным и неположенным — сильнее всего это проявляется в вопросах еды. Когда вам постоянно приходится быть начеку, чтобы капля мясной подливки случайно не попала на тарелку для молочного; когда в один из главных праздников, Пейсах, запрещено еще больше видов пищи, чем обычно, а в самый главный праздник, Йом Кипур, вообще нельзя ничего есть; короче говоря, когда граница дозволенного пролегает через обеденный стол — неудивительно, что постоянно думаешь о еде. Идиш может быть скуп на слова, когда речь идет о природе в сыром виде, но вот природе на тарелке он уделяет большое внимание.

Что характерно — в идише, считай, нет названий некошерных блюд, которыми питается почти весь мир. Еврейское представление о еде основано на концепции кошерного и некошерного; никто не проявляет особого интереса к еде, которая навечно запрещена. Словосочетание «жареный поросенок» на идиш можно перевести как гебротн хазерл, но евреи скорее уж истолкуют это как «жареная свинка» (в смысле болезнь) или «сильно загорелый свинтус». Блюдо же достаточно назвать просто трейф («трефное») или хазер («свинья»); с точки зрения кашрута другими признаками оно не наделено.

В Библии слово кошер означает «надлежащий», «правильный». В стихе «…дело это правое (кошер) на взгляд царя» (Есф. 8:5) речь идет не о еде, а об указе. Разговорное значение слова в контексте вроде «какой-то он некошерный», «что-то здесь некошерно» в точности соответствует библейскому. Позднее слово стало означать «соответствующий требованиям религиозного закона»; можно сказать «кошерный тфилин», «кошерная миква». Итак, кошерная пища — то, что еврею позволяют есть законы, изложенные в Торе и детально разработанные в Талмуде: рыбы, имеющие чешую и плавники; все птицы, (кроме тех отдельных видов, которые Тора запрещает); из млекопитающих — жвачные парнокопытные.

«Жевать жвачку» (применительно к парнокопытным) на идише маалейгейрен. У слова есть и переносное значение, но вовсе не «медлить», а «громко чавкать», «мямлить» или даже «жевать жвачку в ешиве». Есть германизм иберкайен, который в буквальном смысле тоже означает «пережевывать», а в переносном — «бездумно повторять за кем-то» или «твердить до посинения».

Зная исходное значение слова кошер, мы не удивляемся тому, что оно встречается в самых разных идиомах, никоим образом не связанных с едой. А кошерер йид — это, как можно догадаться, еврей, который ведет правильный еврейский образ жизни. Он честен, надежен, любим Богом и людьми. Можно его назвать а йид фун а ганц йор, «круглогодичный еврей», то есть типичный, кондовый. Это вам не какой-нибудь рошешоненик, «еврей только на Рош ѓа-Шана», не «еврей лишь по субботам и на праздники» — нет, он каждый день ходит в шул, молится, учится, тусуется и является евреем. Попав в бар «Мицва» в тринадцать лет, йид фун а ганц йор становится его завсегдатаем.

А кошерер йид трудится, не покладая рук, и в конце концов добивается успеха — несомненно, законным способом. Кошер фардинен (дословно «заработать кошерным путем») может означать как «достичь чего-либо честным и тяжким трудом», например: Арнольд Шварцнеггер ѓот кошер фардинт Реб Олимпия, «Арнольд Шварценеггер и впрямь заслужил свой титул „Мистер Олимпия“», так и «получить по заслугам»: «Сонька Золотая Ручка ѓот кошер фардинт три года тюрьмы», так ей и надо.

В фразеологизмах кошер беѓеймеле («кошерная коровка») и кошере эйгелех («кошерные глазки») проявляется еще одно, незаметное на первый взгляд, значение слова кошер. Беѓеймеле — уменьшительное от беѓейме («корова» или «одна голова скота»). Например, «все мое хозяйство — пять кур и беѓейме». В шолом-алейхемовских рассказах о Тевье героям часто доводится мелкн ди беѓейме, «доить корову». В широком смысле кошере беѓейме[25] означает «жвачное парнокопытное» — олень, буйвол, корова или овца. Но когда беѓейме уменьшается до размеров беѓеймеле, логическое ударение смещается с ритуальной чистоты животного на его участь. А кошер беѓеймеле — доверчивая маленькая коровка, покорно идущая на бойню, то есть очень наивный человек, позволяющий — если продолжить живодерскую тематику — три шкуры с себя содрать. Кошере эйгелех — опять же, наивные легковерные глазки.

Обратите внимание: уменьшительно-ласкательный суффикс говорит о юности и неопытности. В том же значении, что и беѓеймеле, часто употребляется слово калб — «теленок» либо «олух». Шекспир использует слово calf, теленок, в том же смысле — но в английском слове нет оттенка кошерности, который придает еврейскому калбу такую значимость. От калб произошло прилагательное келберн, «телячий»; оно, в свою очередь, породило чудесную поговорку «келберне ѓиспайлес», «телячий восторг» или даже «одержимость» — состояние души, весьма благоприятное для рыночных зазывал и телемагазинов. Нанесите бальзам-ополаскиватель на волосы, пройдитесь по ним турбопылесосом, запустите в мини-блендер — и уже через месяц будете любоваться накачанными мышцами пресса… именно в приступе келберне ѓиспайлес вы тянетесь за кошельком или набираете указанный на экране номер.

Кошер может быть и ласковым обращением матери к малышу; в таком случае это — нечто среднее между «ритуально чистый», «невинный» и «съедобный». «Ой, какой у нас кошерный ротик! Какой кошерный носик! Прямо так и съела бы тебя!» На подобном языке много лет ворковали еврейские мамы (влюбленные парочки никогда не пользуются такими выражениями).

Мотив ритуальной чистоты присутствует в словосочетании кошере фодем («кошерная нитка»), которое больше почти нигде не используется, кроме как в замечательно злобном выражении кадохес мит кошере фодем. Слово кадохес означает «жар», «лихорадка», особенно малярийная — та, что повторяется приступами, когда вы уже думаете, что избавились от нее. Это слово часто используется в проклятиях (а кадохес ин Саддам Хусейн — «к черту Саддама Хусейна»), а также в качестве синонима к бупкес, только более грубого. Кадохес вел их дир гебн («ты от меня получишь лихорадку») — вовсе не обещание вроде «тебя я лаской огневою и обожгу, и утомлю», а просто «ничего ты не получишь!».

Если к кадохес добавить мит кошере фодем, это уже даже не «ничего…», а скорее «черта лысого…». Во времена бед и лишений, особенно если кто-то из семьи тяжело болел, еврейские женщины ходили на кладбище и укладывали нитку вокруг могилы праведника, как будто измеряя периметр. Из такой нитки, кошере фодем, делали фитили для свечей, которые потом отдавали в синагогу, надеясь заслужить милость небес. Женщины специально собирались, чтобы вместе делать свечи, это был отдельный вид коллективной работы (это называлось лейгн кнейтлех, «укладывать фитильки») — рабочие посиделки, помесь чаепития и женского молитвенного собрания.

Обычно словосочетание кошере фодем ассоциируется с похвальной набожностью, но в пожелании кадохес мит кошере фодем все эти ассоциации выворачиваются наизнанку. Проклятие подразумевает вот что: «желаю тебе такой кошмарной лихорадки, чтобы люди обмеряли могилы и делали свечи в отчаянной попытке спасти твою жизнь». Есть похожее — не менее неприятное — проклятие кадохес ин а клейн тепеле, «лихорадка в маленьком горшочке»: горшочек, который все по привычке связывали с горячим обедом в хейдере, внезапно оказывается рассадником лихорадки. Кошере фодем и клейн тепеле — дополнения вроде «…и твою маму, и всю твою родню до седьмого колена», то есть они усугубляют проклятие.

II

Что не кошерно, то трефно. Некошерную еду можно назвать трейфе или тарфес, но иногда вместо существительного используется прилагательное трейф. «Их эс ништ кейн трейф» («я не ем трефного») можно встретить так же часто, как и «их эс ништ кейн трейфе» или «их эс ништ кейн тарфес» («я не ем трефной пищи»). Первоначальное значение слова трейф — пришедшего, конечно же, из лошн-койдеш — нечто «разорванное» или «растоптанное», особенно дикими зверями: «…и мяса в поле растерзанного [трейфо] не ешьте» (Исх. 22:31); «падали и растерзанного [трейфо] есть не должен» (Лев. 22:8).

Из этих цитат мы видим, что поначалу понятие трейф относилось к животным, которые могли бы быть кошерными, не погибни они таким образом. Позже трефными стали считать вообще все виды некошерной еды; перед нами тот же самый принцип, что и в случае с шиксе: чему-то желанному, но греховному дают отвратительное имя, чтобы запретный плод не выглядел так соблазнительно. Заповедь «не ешь падаль» легче соблюдать, чем «руки прочь от свиной отбивной» или «скажи нет раковому супу»; термин трейф — это попытка изменить сущность T-bone стейка{67}, сделав его непривлекательным.

Помимо падали, в понятие трейф входят все некошерные млекопитающие, птицы и рыбы; все кошерные животные, зарезанные не по правилам; все кошерное мясо, приготовленное или поданное вместе с молочными продуктами; все молочные продукты, приготовленные или поданные с мясом. Список блюд получается внушительный, и существует множество вкусных идиом со словом трейф. Сукина сына можно называть а трейфенер бейн, «трефная кость», — он залезает к вам в глотку, а потом его оттуда не вытащишь. А трейфенер ѓалдз, «трефное горло», — как бы «горло, оскверненное некошерной пищей»; так называют всеядного человека, обжору. Есть еще трейфняк, но этот просто любит при случае полакомиться трефным, в то время как трейфенер ѓалдз — именно проглот, поедающий все, что можно съесть.

Трейфенер ѓалдз может относиться даже к человеку, соблюдающему кашрут, если он охоч до сладостей. Кроме того, сладкоежек называют нашер (если женщина, то нашерке). В еврейских местечках, где и с деньгами, и с едой приходилось туго, характеристика «нашер» звучала почти как «наркоман» сегодня: потакая своему пристрастию, человек вытягивает из семьи все деньги. Как гласит пословица, а нашер из а ганев, «сладкоежка — все равно что вор». Нашер попал и в английский, где почти утратил свою «постыдную» окраску: в обществе, где нашварг и хазерай («сласти» и «фастфудная еда») встречаются куда чаще, чем вкусная и здоровая пища, понятие «нашер» стало означать просто любителя перекусов, того, кто вечно что-то жует. Но тем не менее в идишской газете никогда бы не напечатали такое объявление о знакомстве, какими изобилует «Нью-Йоркское книжное обозрение»: «Гуманист, сластена, доктор философии познакомится с…»

Всеядного трейфенер ѓалдз можно еще назвать кал ве-хоймер. Это выражение из Талмуда, оно служит логическим переходом от одного тезиса или примера к другому, более убедительному: перевести его можно примерно как «тем более», «и подавно». Классический образец кал ве-хоймер — отрывок из Мишны: «Йоси бен Йоханан из Иерусалима говорил <…>: „Не веди праздных разговоров с женщиной — даже с собственной, а уж с чужою — подавно (кал ве-хоймер)“» (Овойс 1:5).

А теперь представьте кал ве-хоймер как описание прожорливости: «чем далее, тем более он ест». На идише кал означает «легкий», «простой», а также «легкомысленный, пустоголовый человек». Слово хоймер в идише приобрело значения, которых не имело в иврите: «тело» и «желудок». Кал ве-хоймер — тот, чья голова всегда пуста, а живот всегда полон, еврейский Гомер Симпсон; он штопт он дем хоймер («набивает брюхо») всем, чем можно.

Трейфенер мазл, «некошерная [то есть небывалая] удача», — закрепленная за кем-то удача (вроде «дуракам везет»). Такому счастливчику удается любая затея, даже если он того и не заслуживают. Нет, в истинно кошерном мире все было бы иначе; там поговорка «верт ви тарфес» («стоит как трефное», то есть очень дешево) оправдала бы себя. Это выражение — религиозный аналог столь же «пищевого», но светского билик ви боршт, «дешевый как борщ».

Еще одно выражение с трейф — трейф-посл, «некошерный ноль без палочки»; так называли нерелигиозные или еретические книги, особенно написанные на иврите или идише. Почти вся светская идишская литература состоит из трейф-послен, но главным образом термин относится к тем книгам, где автор высмеивает или критикует религиозную культуру своего времени.

III

Самые главные, самые непростительные виды трефной пищи — шинке («ветчина») и шпек («бекон»), С еврейской точки зрения, свинья существует лишь затем, чтобы обеспечивать гоев едой, а евреев — поговорками. Мы уже встречали слово хазер, главное идишское обозначение свиньи; оно может относиться также к неряшливому или жадному человеку. «А каргн руфт мен хазер, а шлехтн — келев» («жадину называют свиньей, а подлеца — псом»). Хазерай — еда, которую так любят нашерс, — уже давно возникший идишский аналог понятия «фастфуд». Хазерай может означать и «грязь», и «недостойное поведение» — в общем, то, что сопутствует образу свиньи, — но чаще всего оно употребляется именно в значении «нездоровая жирная пища».

Хазерник — либо некошерный пожиратель хазер-флейш («свинины») и хазер-шмалц («сала»), либо тот, кто покупает и продает хазейрим (мн.ч. от хазер), хазер-фел («свиную кожу», из которой, как говорят, делают футбольные мячи), и хазер-ѓор («свиную щетину»; несколько поколений назад возникло подозрение, что она используется в производстве зубных щеток, — что вызвало некоторый переполох среди евреев). Занимаясь такими делами, сам человек при этом может строго соблюдать кашрут. Он наверняка скажет вам, что фун а хазер из а ѓор ойх гут — «свиной волосок не хуже любого другого». Это девиз всех тех, кто ищет спонсора: деньги есть деньги, какая разница, откуда они пришли?

Из дерьма не сделаешь конфетку, а «фун а хазершн эк кен мен ништ махн кейн штраймл» — «из свиного хвоста не сошьешь штраймл» (так называется круглая соболья шапка, которую носят хасиды). Если кто-то начинает с вами фамильярничать, можете ответить ему уничтожающим «ѓоб их цузамен мит дир хазейрим гепашет?» — «мы что с тобой, вместе свиней пасли?» Иными словами, «ты что себе позволяешь? Я тебе кто — сват, брат?».

IV

Кошерная пища подразделяется прежде всего на милхикс, флейшикс и парве, то есть молочное, мясное и нечто среднее. Молочные продукты, как и мясо, должны соответствовать определенным требованиям кашрута; при дойке должен присутствовать добропорядочный еврей — он следит за тем, чтобы молоко не использовали для возлияния идолам и истуканам.

Прилагательное милхик, «молочный», подарило идишу чудесную поговорку блайбн аф дер милхикер банк (дословно «остаться на молочной скамье»). Банк в данном случае означает «кухонный стол», «столешница». В каждом доме были милхике и флейшике банк. Когда о человеке говорят «он остался на молочной скамье», значит, его куда-то не пустили, не приняли в компанию — как правило, под каким-то неубедительным предлогом или вообще без объяснений. Этот образ возник из религиозных законов о пище. В Торе трижды повторяется «не вари козленка в молоке его матери»; мицву быстро обобщили, запретив есть мясное и молочное вместе. Однако разложить их по разным тарелкам было мало. Некоторые беспокоились, как бы частички молочной и мясной еды не встретились во рту — так появились разные традиции, определяющие перерыв между мясным и молочным и, наоборот, между молочным и мясным (это, чтоб вы знали, — две большие разницы). Шестичасовая пауза между флейшик и милхик, характерная для евреев из Восточной Европы, раскрывает истинный смысл пословицы «а минег брехт а дин» («обычай превыше закона») — то есть на самом деле обычай не нарушает закон, а ужесточает его. Само правило делать перерыв между двумя видами пищи основано на двух отрывках из Талмуда (трактат Хулин 105а):

1. Сказал Ров Хисдо: «Тому, кто только что ел мясо, запрещено есть творог. Если же он только что поел творог, то может есть мясо после небольшого перерыва».

2. Сказал Map Укво: «Я в этом отношении [перерыв между мясным и молочным], как уксус, сын вина, по сравнению с моим отцом. Отец, поев мяса, ждал сутки, и только тогда ел творог. А я если за обедом ел мясо, то творога не ем, но за ужином уже буду есть».

В первом отрывке появляется сам принцип ждать некоторое время между мясом и творогом или сыром, последующие замечания Map Укво определяют длину этого перерыва — она равна промежутку между двумя трапезами. Например, если вы обедаете в двенадцать, а ужинаете в шесть, то между мясным и молочным нужно делать шестичасовой перерыв.

Внук Раши, Рабейну Там — авторитетный и, как правило, суровый толкователь, — проявляет редкую для него снисходительность: по его мнению, Ров Хисдо запрещает есть сыр после мяса, только если едок не вымыл руки и не прополоскал рот, а равно и Map Укво говорит только о тех случаях, когда едок не прополоскал рот. Но мы, стремясь облегчить себе жизнь, игнорируем Рабейну Тама (при этом выполняя другие, более тяжелые, его указания). Голландские евреи таки следуют его правилам — после еды они произносят благословение и только через час полощут рот. Даже немецкие евреи ждут только три часа, взяв за основу зимние промежутки между трапезами как более короткие (из чего видно, как стара эта традиция{68}), и еврейский закон склонен идти по пути наименьшего сопротивления. Если компания евреев восточноевропейского происхождения не хочет брать с собой другого такого же еврея, они могут сделать так: стоит ему упомянуть, что он только что съел гамбургер, компания объявляет: «А мы идем есть пиццу!» — все, теперь ничего не поделаешь.

Интервал между молочным и мясным — совсем другое дело. Считается, что молочные продукты (кроме нескольких твердых сыров, после которых надо ждать столько же, сколько после мяса) не оставляют после себя ничего — тому, кто поел милхикс, достаточно прополоскать рот и вымыть руки. Если же вы, поев сыра, хотите сразу же приступить к мясу, то сначала нужно съесть какое-нибудь твердое парве; многие применяют это «сырное» правило ко всем молочным продуктам.

Впрочем, чаще всего после молочного евреи ждут хотя бы полчаса, согласно изречению из Зоѓара, знаменитого мистического писания: молочное и мясное нельзя есть в пределах одного часа.

Возвращаясь к блайбн аф дер милхикер банк, мы видим теперь: если вас не взяли с собой под тем предлогом, что вы милхик, — это пустая отговорка, вы им просто не нравитесь. Если фраза «как же ты пойдешь с нами есть пиццу, ты же флейшик» еще звучит более-менее правдоподобно, то «как же ты пойдешь с нами есть гамбургеры, ты же милхик» не имеет смысла вообще — к тому времени, как компания доберется до кафе и сделает заказ, уже можно будет есть мясо. В общем, собеседник сразу раскусит такую отмазку, особенно если это один из тех злоязычных ханжей — фример («благочестивее». — прим. пер.) некуда, — которые постоянно порицают окружающих: дескать, он вовсе не такой благочестивый, каким кажется. Святоши подозревают других в том, что те едят каше мит маслинке («кашу с пахтой»). Сейчас на пакетах с крупой печатаются рецепты каш, состоящих только из крупы, воды и соли, но в классической еврейской каше обязательно должен быть шмалц, смалец, а он берется из мяса. Конечно, никто не докажет, что в вашей каше с пахтой есть шмалц, но предполагать будут самое худшее. «Он ест каше мит маслинке» часто звучит в адрес тех, кого подозревают в вольнодумстве, — дескать, что-то с ним нечисто.

Есть и такие, кто кладет смалец в кашу с пахтой просто назло всем. О таком человеке говорят: «Он и хейлев мит чвекес („нутряное сало с гвоздями“) сожрет!» Не потому, что очень хочется, и не потому, что это вкусно, а потому, что такого есть не полагается; в общем, перед нами еврейский родич старухи Шапокляк, афцилохесник в чистом виде.

V

Пища, которая не относится ни к милхикс, ни к флейшикс, называется парве; происхождение слова туманно, в лошн-койдеш нет даже такого понятия. Есть вероятность, что это славянизм, но слово, самое близкое к парве по значению, — старое западноидишское миних. Означает оно «монах»; в разговорном немецком (и, очевидно, в идише) слово использовалось и в значении «мерин», то есть кастрированный конь, конь-каплун — и не жеребец, и не кобыла. Как говорится, ништ аѓер ун ништ аѓин («ни туда, ни сюда»). Взяв на вооружение немецкое слово, идиш, как всегда, переделал его на свой манер — термин, обозначавший бесполое животное или безбрачного служителя культа, стал общим понятием, куда входят злаки, бобовые, фрукты, овощи, вода, сок и алкогольные напитки: ни молоко, ни мясо.

Если речь идет не о еде, парве означает «пресный», «неопределенный» — то же, что и фне. «Все в восторге от это фильма, а по-моему, он совершенно парве». О гермафродите можно сказать парве локшн — «лапша, не заправленная ни мясом, ни сыром».

Парве локшн чем-то сродни калтер лунг-ун-лебер («холодное легкое с печенкой»), так называют человека, настолько невозмутимого и флегматичного, что если он подает признаки жизни — уже хорошо; этакий Обломов в ермолке. Легкое с печенкой — тройерик-баримт («печально известный») еврейский деликатес. Мало того что у него такие ужасные составляющие, их еще и поливают густым красным соусом — по слухам, томатным. А теперь представьте упрямого ребенка, перед которым поставили тарелку с этой гадостью. «Пока не доешь, из-за стола не встанешь». Проходит десять минут, двадцать минут, час; легкое с печенкой по-прежнему лежит на тарелке — холодная, слипшаяся недвижная груда бросает багровые отблески на лицо несчастного. От такой картины кому угодно станет не по себе, даже любителю легких и печенки. Слишком бесстрастный человек подобен калтер лунг-ун-лебер — во-первых, в его жилах явно не течет горячая кровь; во-вторых, можно только надеяться, что он окажется не гадким, а просто «никаким».

Кроме того, лунг-ун-лебер фигурирует в великолепной поговорке опѓенген а лунг-ун-лебер аф дер ноз, «повесить легкое с печенкой на нос [кому-то]», то есть одурачить, оставить с носом — да не с пустым, а украшенным холодной липкой гадостью.

Посредством лунг-ун-лебер мы плавно переходим от парве к флейшикс, мясному отделу нашей еврейской лавочки. Если бы парнокопытности и жвачности животного было достаточно, чтобы считать его мясо кошерным, то в каждом хасидском квартале был бы свой «Шмакдональдс». На самом деле корову, барана, козу нужно еще и шехтн, то есть заколоть по особым правилам; этим занимается шойхет (мн.ч. — шойхтим), ритуальный резник. Он не только закалывает, но и проверяет животное на наличие болезней или отклонений, которые неприемлемы для кашрута. От глагола шехтн произошла распространенная еврейская фамилия Шехтер; сама процедура называется шхите. Нетрудно догадаться, какое переносное значение имеют слова шойхет и шехтн.

Интереснее метафоры, связанные с глаголом койлен, который тоже означает «закалывать животное», но не кошерным способом: «Услышав, что едут гости, викинг ѓот гекойлет ан окс», то есть заколол быка (в глаголе нет никакого пренебрежительного оттенка). Если мясо некошерное, значит, имеет место не шхите, а кайлунг — производное от койлен. В переносном смысле койлен означает «глубоко потрясти», «морально доконать». Эр ѓот мир мамеш гекойлет, дословно «он меня прямо-таки убил», на самом деле значит «если он думает, что задел меня, то сильно заблуждается». Да он всего лишь ѓот авекгекойлен бай мир ди капоте, «убил мою капоту» (длинный черный хасидский сюртук), а я цел и невредим. Есть и такая фраза — стопроцентный квеч — койлен он а месер, «без ножа резать», обычно она выражает жалость к самому себе: «Ме ѓот мих гекойлет он а месер», «без ножа меня зарезали!» — иногда имеется в виду «меня оклеветали», но чаще «разбили мне сердце»: «Боже мой! Пришел на свадьбу двоюродного брата, весь из себя как еврейский Битл… и начал рассказывать всем, чей ты сын! Койлест мих он а месер, ты же без ножа меня зарезал! Пообещай хотя бы, что прочтешь по мне кадиш».

После того как животное заколют и признают кошерным, его разделывает кацев, мясник, с которым мы мельком встречались в главе 7. Обычно дело происходило так: кацев покупал животное, отдавал его шойхету; тот резал, осматривал, а затем возвращал кошерную тушу кацеву, который разделывал мясо на отбивные, ребрышки и так далее. Кацовим (мн.ч. от кацев) были, так сказать, «крепкими орешками» европейского еврейства; они вечно угрожали шхойтим и раввинам, которые слишком многих животных причисляли к трейф; зачастую мясники выступали главными защитниками евреев как от гоев, так и от еврейских темных личностей; когда евреи шли бить морду своим же доносчикам, то кацовим, как правило, шли во главе толпы. «Мясная лавка» на идише — ятке; в ней непременно есть ятке-клоц, «колода для разделки мяса». Гебн а ятке-клоц (дословно — «дать колодой») означает «наподдать коленом под зад».

VI

Последняя категория еврейской еды, которую мы рассмотрим, — хомец, квасное: то, чего нельзя есть на Пейсах. Но просто не есть — этого мало, иудеям нельзя даже владеть квасными продуктами или получать от них прибыль. Об этом недвусмысленно говорится в Библии: «и да не будет видно у тебя опары во всем пределе твоем семь дней» (Втор. 16:4), и по сей день евреи что есть сил стараются спрятать, сбыть с рук, распродать квасную еду до начала праздника. Понятно, почему в переносном смысле хомец означает «что-то (или кто-то) нежелательное», а также «контрабанда» или «краденое». Сленговое хомец-батлен («выгружать ворованный товар») пошло от обычая бросать символический кусочек квасного в огонь; при этом владелец хомеца отказывается от всей прочей квасной пищи, которую он не удосужился продать или выбросить. Таким образом, хомец становится ботл, «недействительным». В молитве, которую читают во время церемонии, его объявляют «ничейным, словно прах земной».

Другой способ избавиться от обузы — арайншлайерн а хомец, дословно «скрыть квасное под покрывалом», то есть обманом выдать девушку замуж (обычно этим занимается отец невесты). Сюжет уходит корнями в Библию: Лаван выдал за Иакова не ту дочь, на которой Иаков хотел жениться. Хомец спрятан, так что йолд («олух») не догадывается, кого ему на самом деле сосватали. Но если об изъянах невесты все прекрасно знают, то папаше остается только потер верн фун а хомец — отделаться от хомеца — в открытую, и тут уж виноват сам жених-ѓехт («простофиля», дословно «щука»).

Во всех этих поговорках мы имеем дело с уже готовыми квасными продуктами, но иногда в фольклоре встречается и сам процесс заквашивания. Религиозного еврея (обычно это студент ешивы), который сошел с духовного пути на мирской, называют нисхомец, то есть «заквашенный»: бродил-бродил и забродил. Тора питает особый ужас перед соприкосновением любого квасного продукта с чем-либо священным, а в Талмуде брожение — символ зла: «…мы только того и желаем, чтобы исполнить волю Твою! Но что нам мешает? — Закваска, вызывающая брожение в тесте» (Брохойс 17а). Раши говорит, что закваска есть «злое влечение в нашем сердце, превращающее нас в хомец». Квашеного ешива-бохера можно еще назвать фарфойлт, «прогнивший». Евреи сразу же подмечают сходство между этапами духовного развития и этапами жизни забытого на полке бубличка.

VII

Перефразировав известную сентенцию Джорджа Оруэлла, можно сказать: существует множество еврейских блюд, но некоторые из них более еврейские, чем остальные. Например, локшн («лапша»), с которой мы уже сталкивались пару раз; она упоминается в нескольких важных идиомах. Когда-то слово локш — единственное число от локшн, «вермишелина» — было слегка пренебрежительным прозвищем итальянцев (ср. «макаронники»). Сейчас это значение вышло из обихода, но по сей день можно услышать «брокн лигнс ви а йидене локшн» — «стряпать небылицы как еврейская хозяйка — лапшу», то есть часто и умело. У слова брокн есть несколько значений: «резать полосками», «много болтать», «крошить». Брокн локшн значит нарезать блетлех, тонко раскатанные листы теста, на локшн-брет — доске для лапши; глагол хорошо сочетается и с «враками»: дескать, этот тип накромсает вам ворох небылиц с такой же легкостью, как йидене — локшн. Обратите внимание, что йидене употребляется в значении «хозяйка», — вот один из немногих сохранившихся в речи случаев, когда это слово не имеет пренебрежительного оттенка.

С локшн напрямую связан кугл — запеканка из лапши или картофеля, которую едят в шабат и на праздники. Если собрать за одним столом евреев, чьи предки жили в разных уголках Восточной Европы, они будут часами спорить о правильном вкусе и способе приготовления локшн-кугл: с сахаром или с солью и перцем? С изюмом или без? Толстую брать лапшу или тонкую? Кугл был и остается одним из самых еврейских блюд, что не могло не отразиться в идише. Дер кугл лигт им афн поним (дословно «у него кугл на лице лежит») — у него на лбу написано, что он еврей, просто-таки видно, сколько куглов он едал на своем веку. Еще говорят мит им из гут кугл цу эсн, «с ним хорошо есть кугл» — то есть ни на что другое он не годен. Работать или сближаться с таким человеком не стоит. Это выражение часто используют в полушуточном контексте, говоря о еврейском народе в целом: мит йидн из гут кугл цу эсн — самоуничижительная пословица из того же разряда, что и «вос мер йидн, алц мер гановим» («чем больше евреев, тем больше воров»). Еврейство кугла оборачивается другой стороной в поговорке кугл мит хазер-шмалцкугл со свиным салом») — так называют гойскую затею в еврейском наряде. Именно так сто лет назад большинство религиозных евреев воспринимали сионизм.

Цимес — столь же еврейская еда, как и кугл, но гораздо более известная. Это блюдо из тушеных овощей или фруктов. У цимеса столько видов, сколько фруктов и овощей насчитывает еврейское меню. Он бывает сливовый, изюмный, яблочный, грушевый. Есть и такие цимесн, от которых у детей волосы дыбом встают: из пастернака, нута, фасоли и даже из фарфл. А может (никогда такого не встречал, но что нам мешает его приготовить?), и из соевых бобов, или репы — или, Господи спаси, из брюквы. Цимес из папайи может даже оказаться вкусным. Но классический, официальный цимес — морковный. Без него не обходится ни один семейный обед на Рош ѓа-Шана (это как индейка на День благодарения), поэтому даже тем, кто не ест цимес на ужин каждую пятницу, хорошо знакомо это блюдо: молодая морковь, из которой готовится густая, вязкая, сладкая масса ярко-оранжевого цвета; наконец — явно североамериканское нововведение в области цимеса — консервированные ананасы, много-много банок с ананасами, чтобы новый год выдался сладким и счастливым, а нам захотелось провести остаток изгнания на Гавайях. Уже выросло несколько поколений евреев, для которых консервированные ананасы Del Monte, Dole или ультракошерные Festive — типично еврейская еда.

Есть очень популярное выражение махн а цимес, «делать цимес», устраивать много шума из ничего. «Ну что ты из такой ерунды цимес делаешь!» — речь идет о никому не нужной бурной деятельности, зря потраченных усилиях, как бы «ну что ты такую ерунду мелко нарезаешь, тушишь несколько часов, красиво подаешь на стол, а сверху еще и ломтик ананаса кладешь?».

А мойд ви а цимес, «цимес-девка» — крепко сбитая, пышущая жизнью девица, о таких говорят еще йодердик, «ядреная» (и «ядерная» тоже, от йодер — «ядро»). А йодердик мейдл — просто-таки бомба, вся сплошь из округлостей; она сложена добротно, как кирпичная миква.

В идише много подобных выражений — связанных с пищей, чрезвычайно еврейских (а какой еще может быть поговорка, где обыгрывается слово цимес?), но не имеющих прямого отношения к религии. Например, дрел. Если кого-то обзывают так, это значит «тряпка», «размазня». В прямом же смысле дрел — другое название пче, или пча, — студень из телячьих ложек; при взгляде на него и цимес из рукколы покажется конфеткой. Оно все такое блестящее, желеобразное и бесхребетное.

Цибеле трерн, «луковые слезы», — еврейский аналог «крокодильих слез». Есть поговорка вейнен мит цибеле трерн («плакать луковыми слезами»), но степень лицемерия лучше видна в более грубом пишн мит цибеле трерн («пи́сать луковыми слезами»). А битере цибеле (дословно «горький лук») означает «нытик, отравляющий другим радость»: представьте, как выглядит человек, откусивший кусок горького лука. А в данном случае такую мину у него вызывает чужое счастье. Есть еще ѓефкер цибеле; более распространенный вариант — с петрушкой, ѓефкер петрешке, что можно перевести как «полный беспредел». Так восклицают при виде невероятно наглой хуцпы. Слово ѓефкер означает «бесхозный», «покинутый»; на Пейсах, когда отказываются от хомеца (мы недавно уже говорили об этом), его называют «ѓефкер („ничейный“) словно прах земной». Когда-то в школе мы устраивали борьбу за обладание бейсбольными карточками{69}: швыряли их с верхней ступеньки школьной лестницы, кричали «ѓефкер!», а потом любовались происходящим. Значение «бесхозный» превратилось в «беззаконный», «самовольный». Говорят «а велт из ништ ѓефкер» — дословно «мир не без хозяина», т. е. «все-таки есть Бог на свете». Выражение ѓефкер-велт, напротив, обозначает мир, где все дозволено, где царит полный беспредел.

Возвращаясь к ѓефкер цибеле и ѓефкер петрешке, стоит вспомнить, как дешевы были эти овощи в Восточной Европе, где жили евреи. Говорят: ништ верт кейн цибеле («не сто́ит и луковицы») или с’из верт а петрешке («сто́ит как петрушка»), то есть гроша ломаного не стоит. Поэтому, восклицая «ѓефкер петрешке!» — объявляя петрушку ничейной, как бы швыряя в толпу то, что и так растет повсюду, — вы в очередной раз подтверждаете, что в мире царит абсурд (хотя сами делаете вид, что потрясены этим открытием)

Каше — тоже очень еврейская еда. В Северной Америке так называют только речене («гречневую») каше, но вообще слово относится к любой каше. Ништ лозн шпайен ин каше (дословно «не давать плюнуть себе в кашу») означает «не давать себя в обиду». Фаркохн а каше — «заварить кашу», «наделать дел». Можно возмутиться: «ѓост мир нох фаркохт а каше!», «опять ты меня впутал черт знает во что!»

Клепн ви арбес цу дер вант — «липнуть как горох к стене», то есть никак не соотноситься с темой, быть совершенно неуместным: «Мы пытаемся решить наши денежные проблемы, а тут он со своими эзотерическими глупостями, которые клепн ви арбес цу дер вант». Кроме того, так можно сказать о пространном, но неубедительном доводе.

Нут, один из видов арбес, — непременная составляющая шалешидес, последней из трех ритуальных трапез в шабат. Шалешидес обычно подают в синагоге между полуденной и вечерней службами; как правило, состоит он из хлеба, нута и остатков селедки — словом, ничего особенного. А простер шалешидес — дословно «незатейливый субботний ужин», в переносном смысле то же, что а йид фун а ганц йор. Зачастую евреи сами называют себя так. Прилагательное прост, как и его славянский исходник, может означать и «примитивный», и «обыкновенный», и «нетрудный». Эр из а простер арбетер — «он простой рабочий». Прост ун пошет — «просто и понятно», простер хай ве-кайем — дословно «простое житье-бытье», в переносном смысле — «самый обычный человек» (это светский синоним простер шалешидес).

Назойливого человека, вечно сующего нос в чужие дела, называют кохлефл («половник»). Иногда так говорят о себе люди, которые мало что смыслят в идише. Услышав от кого-то «я настоящий кохлефл!», скорее спасайтесь бегством. Если у человека хватает глупости сказать «я проныра и сплетник, никого никогда не оставляю в покое» — скорее всего, так и есть.

С помощью настоящего кохлефла можно отчистить ойскрацехц — «поскребыш», остаток теста, прилипший к кастрюле или противню, а в переносном смысле — самый младший ребенок в семье, особенно если он родился на несколько лет позже предыдущего ребенка.

Креплех («клецки») упоминаются в двух знаменитых и загадочных поговорках. Любой носитель идиша скажет вам, что креплех золсту эсн (буквально: «тебе следует поесть клецек») означает «ты нарываешься на неприятности», «кто-то у меня сейчас получит». Вы можете услышать и обратное: креплех золсту ништ эсн, то есть как бы «кто-то у меня сейчас…совсем даже не получит», что на самом деле значит: вы таки да получите. Однако вряд ли носитель языка знает, каким образом креплех связаны с наглой провокацией и почему «клецка» означает «зуботычина».

Все дело в еврейских праздниках. Конечно, каждый может есть креплех когда ему вздумается, но по традиции их едят трижды в год — на Пурим, в канун Йом Кипура и на седьмой день Сукес; в эти дни полагается шлогн, «бить». На Пурим бьют Амана: всякий раз, когда при чтении Свитка Эсфири произносится его имя, дети принимаются клапн, стучать трещотками (которые иногда называют ѓомен-клаперс, «аманобойки»). В канун Йом Кипура принято шлогн капорес (бить жертвенного петуха), а на ѓошана раба — хлестать пол ивовыми прутиками, ѓойшанес, о которых мы говорили в главе 2. Итак, креплех стали ассоциироваться с побоями; говоря «креплех золсту эсн», собеседник ненавязчиво предлагает накормить вас кошерными оплеухами. Креплех золсту эсн фар ди рейд — «за такие речи будешь у меня клецки есть». Прямым текстом угрожать необязательно, ведь между клецками и побоями и так есть прочная логическая связь. «Креплех золсту ништ эсн» работает точно так же, как «геѓаргет золсту ништ верн» («а чтоб тебя не убило»): в обеих фразах присутствует скрытое предупреждение: еще поговори у меня — и таки отведаешь клецек.

У шкоцим мит мон — необрезанных пирожных из главы 4 — есть, можно сказать, иудейский антипод: эйер-кугл («яичный кугл»), он же зохер-кугл («мужской кугл»). Эйер — множественное число от эй, во многих диалектах произносится айер — может означать как яйца птиц и т. д., так и мужские яички. Ивритскоебейцим (мн.ч. от бейцо) имеет те же значения, но, попав в идиш, оно стало обозначать только яички как половые органы. Опасаясь непристойностей и неверных толкований, набожные евреи всячески стараются избегать слова бейцо. Говоря об одноименном трактате Талмуда, ученики и раввины произносят его название как Бейо. Если ортодоксальный еврей, ученый муж с бородой и пейсами, скажет не бейо, а бейцо — все сразу поймут, что он самоучка из нерелигиозной семьи. Те, кто рос или учился в религиозном окружении, заменяют бейцо на бейо, даже не задумываясь.

Итак, кугл у нас — зохер («мужчина»), потому что с яйцами. Такой себе симпатичный эвфемизм: «Принеси-ка мне мужского кугла». Обратный каламбур — со словом бейцимер, так когда-то на североамериканском еврейском сленге называли ирландцев. В дословном переводе бейцимер — как бы «яйчанин», «житель яичек». Дело в том, что слово Irish («ирландский», «ирландцы») созвучно с айер.

И наконец, есть фарфл, что Вайнрайх мудро переводит как фарфл. Применительно к еде это слово означает вид лапши или кусочек теста. В переносном смысле — «карлик», «коротышка». В Корпорации «Убийство»{70} был гангстер Филип «Крошка Фарфл» Коволик. А еще это распространенная еврейская собачья кличка. Можно было бы стать фильм о еврейской полиции «Ко мне, Фарфл!».

В рекламе растворимого шоколадного напитка Nestlé Quik снимался чревовещатель Джимми Нельсон со своей собачкой. В конце ролика Нельсон пел: «Нестле вам представить рад самый лучший…» — и тут вступала собака: «…шоколад». Так вот, собаку звали Фарфл.

Глава 10 Привет, подставляй тухес! Идиш от рождения до бар-мицвы

I

Трудно найти период жизни, который идиш воспринимал бы всерьез. Даже беременность — казалось бы, святая святых — не осталась нетронутой. Есть вежливые определения трогедик и швангер («беременная»), но их затмевают такие обороты, как цуштелн а байхл («обрюхатить», дословно «сделать животик»); само зачатие — повод для ироничных выражений вроде айнредн а кинд ин бойх, дословно «уговорами сделать ребенка». Это классический идишский фразеологизм, означает он «заставить поверить в полную чушь» (и зачастую они таки верят). Для евреев архетип такой ситуации — вера в то, что Мария понесла от Святого Духа, влетевшего ей в ухо. На самом-то деле уши никак не участвуют в процессе; любой еврей скажет вам, что фун зогн верт мен ништ трогн, «от разговоров не беременеют».

Подобные выражения не являются насмешкой над беременностью как таковой (в отличие от, скажем, бай ир из дер бойх шойн аф дер ноз, «у нее пузо уже под носом»), но в них чувствуется легкомысленное отношение к беременности, которое в других культурах сочли бы неуместным. Видимо, из всех возможных человеческих состояний идиш пощадил только одно — роды; к ним евреи относятся с искренним почтением и немалым страхом.

«Рожать» на идише — гейн цу кинд (дословно «идти к ребенку»); роды называются кимпет — от кинд бет, «детская кроватка». К кимпет относятся настолько серьезно, что в языке даже не возникло ни одной насмешливой поговорки с этим словом. В старину роженицу, кимпеторн, тщательно оберегали от различных опасностей. Часто она носила штерншиc, орлиный камень, чтобы не случился выкидыш. Иногда на стену над кроватью подвешивали пекарскую лопату и пару буханок хлеба, чтобы ребенок вышел из матери легко и гладко, как булочка из печи. Кроме того, роженицу всегда охранял амулет, зачастую даже несколько. Он назывался кимпет-бривл, «родильное письмецо», или йолдес-квитл. Йолдес — еще одно идишское название роженицы, не путать с этимологически родственным йолд — «болван» или «молокосос»; квитл может означать «записка», «квитанция (в частности, ломбардная)» и — самое еврейское значение — «молитвенная записка», то есть листок с именами просителя и его матери, например Мендл бен Яне, Миндл бас Марго; материнское имя указывают вместо отцовского, поскольку в иудаизме считается, что душа приходит к ребенку от матери. Ниже проситель излагает свою просьбу и отдает послание ребе, хасидскому духовному лидеру, а тот обязуется похлопотать за него на небесах. Квитл можно также оставить на могиле ребе или мудреца, а можно отвезти (самолично либо через посыльного) в Иерусалим и сунуть в щель между камнями Стены Плача. Все эти бумажки, торчащие из Стены, и есть квителех, оставленные там в надежде на ответ.

В йолдес-квитл содержится текст Псалма 120: считается, что он обладает защитной силой. Один из его стихов гласит: «Господь охранит тебя от всякого зла», и слово «всякий» евреи понимают в самом что ни на есть буквальном смысле. У моей матери была цепочка для ключей, на брелке которой были выгравированы слова псалма. Но поскольку этот текст обеспечивал только общую защиту, то в амулетах, помимо него, писали имена патриархов, а также ангелов и духов, противостоящих Лилит. Что бы там ни говорили еврейские феминистки, Лилит — непокорная предшественница Евы, первая жена Адама, изгнанная из рая и ставшая дьяволицей, — внушала людям страх не потому, что была независимой женщиной, а главным образом потому, что убивала (или пыталась убивать) младенцев и их матерей.

Новорожденный на идише зовется кимпет-кинд (дословно «ребенок из детской кроватки») или эйфеле. Второе название — одно из тех еврейских ласковых обращений, что попали даже в речь людей, редко говорящих на идише. Это уменьшительное от оф («цыпленок» или «домашняя птица»). Лековед шабес, ѓоб их гекойфт ан оф — «я купил курицу, чтобы отпраздновать шабат (дословно: в честь шабата)». Когда ребенка называют эйфеле, «цыпленочек», возникают жутковатые ассоциации с «кошерные ручки и ножки» и «так бы тебя и съела!». Обратите внимание, что эйфеле — это так называемая уменьшительная форма второго порядка: например, полное имя — Роберт, уменьшительное первого порядка — Боб, второго порядка — Бобби. В случае с оф последовательность такая: оф — эйфл — эйфеле. Однако идиш переходит сразу к эйфеле, пропуская эйфл: словосочетание ан эйфл (ан — неопределенный артикль) звучит в точности как а нейфл — «мертворожденный ребенок». Эйфл встречается в сложных словах: эйфлшафт («младенчество»), эйфлвайз («в младенчестве»), иногда даже в прямом обращении: «Ой, майн тайер, зис эйфл» («Ах ты мой дорогой, сладкий малыш»), но никогда не употребляется в третьем лице (ан эйфл — «один младенец», «какой-то младенец») — в этом случае используется только ан эйфеле.

На восьмой день после рождения все здоровые эйфлы мужского пола проходят обряд посвящения в евреи — церемонию брис миле, где миле — обрезание — является символом брис, союза еврейского народа со Всевышним. Делать обрезание — мал зайн; есть и другое выражение, которое мы встречали в главе 4: йидишн дос кинд (дословно «делать ребенка евреем»). Обрезание совершает специальный человек, мойел. Обряд заканчивается тем, что все присутствующие восклицают: «Так же, как приобщился он к завету, пусть придет он к Торе, и к хупе, и к добрым делам».

Новорожденную девочку просто шлепают по попке, чтобы та начала дышать, а чуть позже, во время молитвы о здоровье матери, дают ей имя. Молитву читает служитель синагоги, когда отца девочки вызывают к Торе, так что имя младенцу дают в понедельник, четверг, субботу или на праздник. Присутствие самого ребенка и матери желательно, но не обязательно. Отцу полагается выставляться: за молитвой следует кидеш, освященная трапеза{71}; в зависимости от дня, обстоятельств и порядков данной синагоги кидеш может варьироваться от бутылки виски до целого банкета.

II

В идишской лексике нет особого раздела, посвященного детям ясельного возраста. Ребенка, который уже начал ходить и разговаривать, называют пицл кинд, «кроха» (ср. пицл бройт — «кусочек, крошка хлеба») или даже пицеле кинд, «крохотулька». Его словарный запас может ограничиваться лепетом вроде татеши («папочка»), мамеши («мамочка»), коше («лошадка») — а может и включать в себя стихи-потешки для пальцев, с которым мы сталкивались в главе 4:

Йиделе,
Шпил фиделе,
Кнак ниселе,
Путер шиселе,
Гробер гой.
Пальчик — еврейский мальчик,
На скрипке игрунчик,
Ореховый щелкунчик,
Масла горшочек,
Жирный гой.
Есть очень известные еврейские «ладушки»:

Патше, патше, кихелех{72},
Ди маме гейт койфн шихелех,
Шихелех вет зи койфн,
Дос кинд вет ин хейдер лойфн.
Лепим, лепим пирожки,
Мама купит башмачки.
Башмачки принесет —
Детка в школу пойдет.
(Если это мальчик, то вместо «детка» называют имя).
Еще есть «потягушки»: в конце первой строки мать тянет ребенка за ручки:

Ви гейт Шмереле ваксн?
От азой гейт Шмереле ваксн!
Какой Шмереле вырастет?
Вот такой Шмереле вырастет!
Мальчиков отдавали в хейдер в возрасте трех лет (неудивительно, что на «ясельный возраст» времени особо не было); там им предстояло провести почти все дни на протяжении последующих десяти лет. Если вы найдете человека, который учился в восточноевропейском хейдере до Второй мировой войны, то узнаете из первых рук, как дети выходили из дома затемно и возвращались впотьмах (только по пятницам они приходили домой раньше), освещая себе дорогу бумажным фонариком. Почти все школьные дни, с октября по май, заканчивались так: дети становились в ряд и ждали ребе, учителя; он подходил к каждому и зажигал его фонарик. Что касается девочек, большинство из них учились читать, писать и молиться на базовом уровне; их образование не было таким серьезным, как у мальчиков, из которых растили самостоятельных евреев — то есть мальчики должны были знать, что́ следует делать еврею в тех или иных обстоятельствах, а также хоть немного разбираться в Талмуде и раввинистической литературе.

Такого результата учителя достигали не всегда (не у всех детей были способности и любовь к книжной премудрости; кроме того, у многих семей попросту не хватало денег, чтобы ребенок доучился до конца срока), но на удивление часто. Если мальчик покидал школу в десять лет — то есть задолго до срока, — к этому времени у него за плечами уже было семь лет учебы, по двенадцать часов в день.

Начальная школа называлась дардеке-хейдер, а каждый из ее учеников — дардеке-йингл, он же дардеке-кинд. Дардеке — от арамейского дардак, «маленький ребенок». Слово хейдер изначально было сокращением от хейдер тойре — «комната Торы», т. е. учения. Зачастую хейдер тойре представлял собой обычную комнату в доме учителя; есть множество историй о старых европейских хадорим (мн.ч. от хейдер), где поперек помещения была натянута веревка, на которой висели простыни, скрывавшие от детей учительскую кровать. До недавнего времени хейдером также называли еврейскую вечернюю школу{73}. Обычная комната в доме на идише называется цимер или штуб, но можно сказать и хейдер, если речь идет о хейдер меюход, «личном кабинете» писателя или какой-то важной персоны: например, у судьи либо хасидского ребе.

Хейдер в значении «классная комната» упоминается в популярной поговорке ойсзогн фун хейдер («выносить сор из избы», дословно — «выбалтывать за пределами школы»). Гейн ин хейдер бай…/гейн ин [чей-то] хейдер — «досконально знать [кого-то или что-то]». Вы как бы «прошли эту школу» и выучили там все, что можно. Их бин геганген ин блюзишн хейдер, «я прошел школу блюза» — то есть вы знаете эту музыку от А до Я, что объясняет вашу извечную меланхолию.

В дардеке-хейдере учат непреложным истинам: как пишется алеф, как произносятся огласовки, как буквы соединяются с огласовками — в еврейском алфавите гласные звуки передаются на письме точками и черточками, стоящими над, под и между согласными буквами. Эту премудрость уже способен освоить и дардеке-йингл, поэтому его еще называют алеф-бейс йингл, «алфавитный мальчик».

Основной метод обучения в хейдере увековечен в многочисленных мемуарах и народных песнях; хасиды применяют его по сей день. Поскольку все еврейские буквы — согласные, а для обозначения гласных используются диакритические знаки, то дети повторяют алеф-бейс много раз подряд, заучивая, как звучит каждая из букв в сочетании с каждой огласовкой: «комец-алеф — о, комец-бейс — бо, комец-гимел — го». Все это произносится нараспев: так учитель подготавливает почву для геморе-нигн, мелодической интонации, с которой читают Талмуд. Добравшись до «комец-соф — со», ученик возвращается к первой букве алфавита и прибавляет к ней следующий гласный звук: пасех-алеф — а, пасех-бейс — ба, пасех-гимел — га… и так далее, пока не переберет все возможные комбинации. Затем детей учат читать буквы подряд, потом — слова.

Одновременно с базовыми навыками чтения на иврите (идиш как отдельный предмет никогда не преподавался в таких хадорим) дети знакомились с простыми молитвами и благословениями, зазубривая их наизусть. Письму зачастую обучали с помощью шуре-гризл — строчки, которую ученик переписывал раз за разом, зачастую просто обводил на просвет — до тех пор, пока не получалось то, что надо. Шуре переводится как «строка», «линия», «ряд»; ди унтерште шуре («нижняя строчка») означает «итог», «вывод».

Кроме того, на примере шуре мы можем познакомиться с еврейским детским юмором. Поскольку шуре — именно прямая линия, то еврейских Шур вечно дразнили «криме» («кривая», «кособокая»). Еврейские дети, как и любые другие, бывают жестоки:

А мол из гевен а майсе,
А цигеле а вайсе,
А киеле а ройте,
Мендл из а шойте.
В этой сказке было так:
Один беленький козленок,
Один рыженький теленок,
А наш Менделе — дурак[26].
Первые две строки — традиционный зачин еврейской колыбельной. Третья — отсылка к поро адумо, рыжей телице из девятнадцатой главы Книги Чисел: намек на искупление грехов. Четвертая возвращает слушателя на землю, точнее, на детскую площадку, где вместо «Мендл» могут выкрикнуть имя любого из нас. Издеваться над именами других — важное умение для тех, кто желает научиться квечу об окружающих, а еврейские имена годятся для насмешек не хуже прочих. Я до сих пор помню множество обидных рифмованных прозвищ: Малке — ѓалке («шарик из мацы»), Дине — маслине («маслина») или слине («слюна»), Ноте (уменьшительное от Носн, то есть Натан) — блоте («грязь»), Соре — поре («корова»), Гецл — пецл (уменьшительное от поц), Ицик — шмичик (здесь: «половой член»), Лейбл — швейбл («спичка»), Мендл — фендл («сковородка»). Эту дразнилку я даже встречал в книгах), и англоязычные дразнилки Шмул — fool («дурак») и Шмул — tool (здесь: «член»). Году в 66-м, когда наши родители думали, что их дети уже большие для таких глупостей, мы с друзьями распевали модную в то время песенку Ширли Эллис «Name Game»{74}, заменив английские имена на еврейские: вместо «Ширли, Ширли, бо бирли» — «Мендл, Мендл, фо фендл; Банана кане („клизма“), бо бендл („шнурок“)» и так далее; зачастую мы пели это в автобусе.

В дорадиовещательную эпоху, если ребенок уже был достаточно вредным и мог сам сочинять такие стишки — значит, скорее всего, он учился уже не в дардеке-хейдере, а в обычном хейдере, то есть перед нами уже не алеф-бейс йингл, а хумеш-йингл, «пятикнижный мальчик». В хейдере дети изучали одновременно иврит и хумеш мит Раше, Пятикнижие с комментариями Раши. Очень распространенное название хумеш (мн.ч. хумошим) широко обозначает Тору как книгу со всеми огласовками и ударениями — в отличие от свитка Торы, где нет ни огласовок, ни ударений, ни знаков препинания. Мы уже несколько раз упоминали имя Раши; как видно из выражения хумеш мит Раше, Тора и его комментарии в еврейском сознании были неразделимы. Любое слово из Торы было известно не само по себе, а в комплекте с пояснением Раши; каждый мальчик из хейдера был не просто знаком с трудами Раши, но и — сам того не осознавая — мыслил как ученый XI века; согласитесь, неслабо для ученика средней школы начала XX века.

Ниже вы можете увидеть, как выглядел типичный отрывок из хумеш мит Раше, — только не забывайте, что хумеш и комментарий Раши написаны на иврите, а ученикам приходилось фартайчн, переводить все на идиш. В квадратных скобках я оставил несколько ивритских слов из текста Торы, необходимых, чтобы понять объяснение Раши; комментарий самого Раши дан курсивом.

Мы рассмотрим Книгу Бытия 22:2, где Бог сказал Аврааму: «Убей-ка мне сына»{75} — «возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мория и вознеси его там в вознесение-всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе».

ВОЗЬМИ [КАХ НО]. «Но» выражает не что иное, как просьбу. Сказал ему: «Прошу тебя, ты ради Меня должен устоять перед этим испытанием, чтобы не сказали, что предыдущие были несущественны». (Санѓедрин 89)

СЫНА ТВОЕГО. Сказал Ему: «Два сына у меня». Сказал ему: «Единственного твоего». Сказал Ему: «Этот единственный (сын) у своей матери, и этот единственный у своей матери». Сказал ему: «Которого ты любишь». Сказал Ему: «Обоих я люблю». Сказал ему: «Ицхака». А почему не открыл ему с самого начала? Чтобы не ошеломить его внезапностью: как бы разум его не помутился и он не лишился бы рассудка[27]. И чтобы ему осознать важность повеления. И чтобы вознаградить его за каждое слово в отдельности.

ЗЕМЛЮ МОРИЯ. Йерушалаим. И также в Хронике: «возводить Дом Господень в Йерушалаиме, на горе Мория» (2 Пар. 3:1). А наши мудрецы разъясняли (название так): «Потому что оттуда исходит учение [ѓоро’о], наставление для Израиля». Онкелос{76} переводит это как связанное по значению с воскурением, в которое входит мирра (мор), нерд и другие благовония.

И ВОЗНЕСИ ЕГО. Не сказал ему: «Заколи». Потому что Святой, благословен Он, не желал заклания Ицхака, но чтобы возвел его на гору и подготовил как жертву всесожжения. Когда же Авраам привел его на гору, Он сказал ему: «Веди его вниз».

ОДНОЙ ИЗ ГОР. Святой, благословен Он, удивляет праведных, а затем открывает им. И все это для того, чтобы умножить им вознаграждение. И подобно этому — «землю, которую укажу тебе», и также, как сказано в книге пророка Ионы, «воззови над ним зов»[28].

Немалое пояснение к восьми ивритским словам, а ведь это еще отнюдь не сложный отрывок. В нескольких абзацах мы успели встретить: цитату из трактата Санѓедрин; цитату из мидраша с разговором Авраама и Бога; разъяснение слова, отсылающее читателя к другому разделу Танаха, где это слово упоминается; этимологию того же слова согласно мудрецам-толкователям; арамейский перевод стиха, подтверждающий толкование слова; продолжение диалога между Авраамом и Богом; наконец, два других случая из Библии, когда Бог утаивал от людей некие сведения, необходимые, чтобы выполнить Его повеление.

Десятилетние дети с такими текстами уже не работали, разве что отстающие. В таком возрасте они уже переходили к Талмуду; хумеш мит Раше изучали в восемь-девять лет. Подобные отрывки заучивали наизусть, переводили на идиш и читали нараспев — и делали это малыши, многим из которых еще мамы нос вытирали. О том, чтобы учить хумеш без Раше, не могло быть и речи. Они немыслимы друг без друга: однажды я слышал, как жена известного раввина утешала кого-то, расстроенного своим невежеством в области иудаизма. «Даже рабби Акива [выдающийся талмудист, умерший во II веке н. э.] начал изучать хумеш мит Раше только в сорок лет», — сказала она.

Если вы думаете, что люди, которые ушли из религии, забывают все это, — учтите, вышеприведенный отрывок читают вслух ежедневно, поскольку он входит в текст службы. Даже если человек порвал с религией в шестнадцать лет, к тому времени он успел произнести его больше раз, чем Клятву на верность флагу{77}. Он может возненавидеть его, но забыть — вряд ли.

Хумеш мит Раше также использовался как учебник иврита — языка, который дети еще почти не знали, но уже переводили с него. Цель тайча (который становился все более осмысленным по мере того, как ребенок изучал Тору) — убедиться, что дети имеют какое-то представление о том, что они изучают. Нельзя вбить кому-то в голову то, чего он не понимает; учителям стоило немалых трудов донести до учеников цурес алеф («форму алефа») или шайтл ивре («обрубок иврита»). Оба выражения используются только в отрицательной форме: ништ кенен цурес алеф, «не знать даже как выглядит алеф». Не путайте этот цурес с другим, означающим «горе-злосчастье». В данном случае перед нами притяжательный падеж гебраизма цуре — «образ», «форма», «внешний вид». Если о ком-то говорят «эр ѓот а цуре» (у него есть цуре) — значит, он почтенный, всеми уважаемый человек; здесь цуре означает «репутация». Кто-то шпарт ин цуре, то есть обжирается (дословно «напихивает физиономию»), — а кто-то наоборот: будучи не от мира сего, отказывается от наслаждений и вейст ништ кейн цурес матбейе, «даже не знает, как выглядит монета».

Шайтл ивре, по сути, означает то же самое: ивре — иврит как древний язык молитв и священных текстов, в отличие от того языка, на котором сейчас говорят в Израиле. Можно быть знатоком ивре и не уметь связать двух слов на современном израильском иврите. Выражение зогн ивре (дословно «сказать ивре») означает не «разговаривать», а «читать вслух». Шайтл в данном случае — «полено». «Эр кен нит кейн шайтл ивре» — «он не знает языка даже в самом общем, грубом (как полено) виде». Плохое, корявое чтение называют ѓилцерне ивре, «деревянный иврит»; если человек так читает, то вполне вероятно, что он шрайбт Нойех мит зибн грайзн — «пишет „Ной“ с семью ошибками» (а на идише и на иврите слово Ной состоит из двух букв).

Классический пример ѓилцерне ивре и его последствий можно увидеть — где бы вы думали? — в Новом Завете. В трех Евангелиях из четырех Иисус въезжает в Иерусалим на осленке, тем самым якобы исполняя пророчество из Книги пророка Захарии: «Возликуй, дочь Сиона, издавай крики радости, дочь Иерусалима: вот царь твой придет к тебе, праведник и спасенный он, беден и восседает на осле, на осленке, сыне ослиц» (Зах. 9:9).

Однако есть еще Евангелие от Матфея — и вот тут у Иисуса начинаются трудности с ивритом. Вместо того чтобы увидеть в словах «осел, осленок, сын ослиц» параллелизм — один и тот же осел назван несколькими именами, — Иисус делает элементарную ошибку в ивре и говорит двоим ученикам: «пойдите в селение, которое прямо перед вами; и тотчас найдете ослицу привязанную и молодого осла с нею; отвязав, приведите ко мне <…> Ученики пошли и поступили так, как повелел им Иисус: привели ослицу и молодого осла и положили на них одежды свои, и он сел поверх их» (Мф. 21:2, 6–7).

Если бы существовало движение еретиков — дипопистов, — то оно бы началось именно здесь, с этого описания Иисуса с четырьмя ягодицами, на одной заднице, который заглянул в будущее, узрел там идишскую пословицу «ме кен ништ зицн аф цвей штулн мит эйн тухес» («на двух стульях одной задницей не усидишь») — и решил опровергнуть ее заранее. И опровергал всю дорогу.

Не подумайте, что я хочу оскорбить Иисуса — если бы хотел, то писал бы эти строки на идише… но еврейская школа — не для слабонервных. Это душное заведение, переполненное подростками; дети вынуждены продираться сквозь дремучие джунгли силлогизмов, бобе-майсес и трудновыполнимых запретов: нельзя касаться своих волос, когда молишься; нельзя гладить собаку в шабес; нельзя купаться в речке на протяжении трех самых жарких недель в году{78} — чтобы руководить хейдером, нужно быть тюремным стражем, толкователем Торы и детским психологом в одном лице. Но поскольку мы живем в голес, их всех нам заменяет меламед.

III

Меламед не пользовался особым почтением среди евреев, иногда слово меламед расшифровывали как сокращение от мер лернен, мер далес — «чем больше учишь, тем больше нищаешь»; он был в равной степени необходим и заменим. В обществе, где чтению, заучиванию, толкованию текстов уделяли столько внимания, почти любой взрослый мужчина, по идее, мог стать преподавателем. Педагогических учебных заведений у евреев не было, диплом учителя не требовался, начальный капитал — тоже. Аз а балаголе фалт дос ферд, верт эр а меламед — «когда у извозчика дохнет лошадь, он идет в учителя». Мало того что извозчик стоял почти в самом низу еврейской социальной лестницы — даже само слово балаголе до сих пор окрашено дополнительными смыслами: «грубый», «невежественный», «неграмотный». Таков парадокс высокообразованного общества: когда ученость ценится, но не является редкостью, учителями становятся лишь те, кто не нашел себе лучшего применения. Платили им мало, они яростно пытались отбить друг у друга учеников, семьи детей часто запаздывали с платой за обучение или не платили вовсе. Тем не менее работа педагога была и остается чрезвычайно важной. Ученики и их родители называли учителя ребеРебе тебя побил? Так я еще добавлю!»). Зарождавшийся хасидизм перенял это школьное название, отражавшее характер отношений между хасидами и их лидером: дружба и ученичество. Ребе — идеальный учитель, второй отец. Несомненно, среди меламдим были славные, терпеливые, преданные своему делу люди, у которых действительно возникала духовная связь с учениками после нескольких лет десяти- и двенадцатичасовой учебы (именно такие отношения имели в виду хасиды, когда взяли себе термин «ребе»), но эти меламдим не вошли в еврейский фольклор. В народе прославились другие учителя, с канчиком и байчем наперевес. Канчик — кожаный хлыст вроде девятихвостой плетки, байч — обычный кнут. Не знаю, используются ли они сейчас в еврейских школах, — может быть, меламдим в черных долгополых сюртуках тайком пробираются в магазины садо-мазо атрибутики в поисках учебных пособий, — но в целом кнут из обихода вытеснили тайтл (указка, этот твердый и острый инструмент, который можно засунуть в ухо или ноздрю провинившегося) и обыкновенная линейка.

Телесные наказания и страх перед ними считались самым действенным педагогическим приемом; у традиционного хейдер-ребе всегда имелся целый арсенал различных тумаков. Все вместе они назывались матнас яд, «дар руки». В идише это выражение означает в первую очередь «подарочек», переходящий из рук в руки, то есть взятку. Во втором, школьном, значении подарком становится сама рука. Словосочетание матнас яд встречается во Второзаконии; оно было на слуху, поскольку упоминалось в тексте праздничной службы. Каждый мужчина обязан приходить в Храм трижды в год, «и не должно явиться пред Господом с пустыми руками. Каждый по дару своей руки [матнас йодой], по благословению Господа, Бога твоего, какое Он дал тебе» (Втор. 16:16–17). В разговорном идише фраза обрела настолько буквальный смысл, что стала почти насмешкой над собственным библейским значением.

Есть различные степени матнас яд; эта шкала применима не только к школьной, но и к домашней дисциплине. Мы начнем с кал, легких наказаньиц, и постепенно дойдем до хоймер, тяжелой артиллерии, — и помните, что все они вершатся во благо вам и всему еврейскому народу.

Книп, «щипок», предназначен для крепышей. Он может варьироваться от несильного пощипывания (ребе, проходя мимо, даже не замедляет шаг — просто протягивает руку и, будто пинцетом, ухватывает складку кожи) до мощного зажима с последующим выкручиванием по часовой стрелке, что может продолжаться добрых сорок пять секунд.

Коварство книпа в том, что вообще-то это знак одобрения. Ласковый книп ин бекл, щипок за щечку, — стандартный еврейский жест, выражающий похвалу или поздравление. Фраза «а книп дир ин бекеле!» («щиплю тебя за щечку!»), которая обычно не сопровождается настоящим книпом, означает «Молодец!». Когда тот же самый жест оборачивается другой стороной, предстает как бы пародией на самого себя, то щипок становится не только болезненным, а еще и обидным. Ребе-книперы были в весьма удобном положении: они могли использовать этот прием и как кнут, и как пряник. Сделал ошибку — получаешь книп. Хорошо поработал — таки опять получаешь книп, только с другим комментарием.

Шнел — «щелбан», который производится с помощью среднего и большого пальцев; набрав разгон, он обрушивается на голову незадачливого ученика. Если делать это умеючи, может получиться чертовски больно; такой щелчок ни в коем случае не должен попадать в область глаз. Шнел уходит корнями в традицию еще глубже, чем книп. Считается, что души нерожденных детей изучают Тору, постигают тайны рая и ада. В одном мидраше сказано: к каждому ребенку, который вот-вот должен родиться, приходит ангел и так щелкает его под носом, что тот забывает все выученное. Согласно фольклору, именно поэтому у людей на верхней губе впадинка — и чем она глубже, тем человек умнее: познания его были так обширны, что ангелу пришлось щелкать изо всех сил, чтобы выбить их.

Меламед — это антиангел: он использует шнел, чтобы вбить науку в нерадивую башку; в отличие от ангела, он не всегда атакует напрямую. Учитель мог подойти к ничего не подозревающему ученику сзади (при этом мальчик, возможно, и не сделал ничего дурного, более того — правильно ответил на вопрос) и залепить ему такой подзатылочный шнел, что голова бедняги отправлялась в дальний полет.

Истинный книпер почти не занимался шнелами — он отращивал длинные ногти, так что щелбан был бы для него так же неприятен, как и для его жертвы; убежденный шнелер предпочитал действовать исподтишка, а шнел для этого подходит как нельзя лучше. Хотя и шнел, и книп бывали весьма болезненными, но дети воспринимали их как нечто вечное, с ними мирились как с обязательной частью школьного быта, «вредностью производства». Настоящие телесные наказания начинаются с пача.

Пач, «шлепок», имеет целью скорее заставить ученика сосредоточиться, а не причинить ему боль. Можно сказать, механический энергетик. Пачн мит ди ѓент — «хлопать в ладоши». Игра в ладушки, которая уже упоминалась в этой главе, могла приобретать угрожающий оттенок. Вопрос меламеда «вилст шпилн мит мир ин паче кихелех?» («хочешь со мной в ладушки поиграть?») следовало понимать как угрозу: «закрой рот, а то получишь». А пач ин поним — «пощечина» и в прямом, и в переносном смысле: «Когда ему отказали в премии за жизненные достижения, для бедняги это был прямо-таки пач ин поним».

Следующий уровень — зец, то есть «удар», «тумак». Это слово часто сопровождается указанием места: а зец ин поним арайн, ин ди кишкес арайн, ин ди крижес арайн — «в лицо», «в брюхо», «в поясницу» соответственно (предлог арайн означает «в», «вовнутрь»). Зец — удар средней тяжести; он мощнее, чем обычный шлепок, но не настолько сокрушителен, чтобы окончательно вышибить мозги у несчастного ученика. Зец связан с двумя близкородственными областями: дурным поведением и непониманием. В культуре, где ученость считается наивысшей добродетелью, эти два порока, считай, неразделимы: непонимание и есть дурное поведение, и наказующий удар приходится in situ[29]: по бестолковой голове.

Клап — тоже тумак, но более серьезный, чем зец. Он знаменит своим коварством. В отличие от зеца, честного джентльменского удара, клап неожиданно выпрыгивает на жертву сбоку или даже подкрадывается сзади. «Пли!» — и, стремительно просвистев в воздухе, он обрушивается на жертву. Клап — этакий неуловимый мститель, нападающий из засады.

Далее следует флем («звонкая оплеуха»); обычно он бывает ин ди пискес арайн{79}, «по морде». Представьте себе пач тройной мощности: от такого человек поневоле развернется к учителю. Есть штука посильнее, чем флем, — фраск; даже звучит свирепо. Как и предыдущие удары, он наносится ладонью; это меламедовский ответ каратистам. Еще страшнее хмал, или хмалье, — сногсшибательная, зубодробительная затрещина, от которой можно зен Кроке мит Лемберик, «увидеть Краков и Львов» (то есть искры из глаз посыплются). Лемберг, на идише Лемберик, — старое название Львова; во времена Австро-Венгерской империи оба города входили в состав Галиции: Львов находился на одном конце провинции, Краков — на другом. Смысл поговорки в том, что от подобного удара ваша голова дернется так, что долетит до Кракова, потом мотнется назад, аж до Львова, при этом тело останется сидеть на месте.

Оплеуха становится особо опасна, когда бьющий наносит сразу несколько петш (мн.ч. от пач) подряд, это называется ойсдрейен а шалшелес. Ойсдрейен означает «выкручивать», «поворачивать», гебраизм шалшелес — во-первых, «цепь», во-вторых — один из знаков кантилляции, которые печатаются в хумеш (они показывают, как именно выпевать ту или иную фразу, когда Тору читают вслух в синагоге). Шалшелес — зигзаг, похожий на цифру 3, коряво нацарапанную над словом. Ойсдрейен а шалшелес значит «осыпать градом пощечин» — попеременно то по одной щеке, то по другой. Если вы видели шоу «Three Stooges», то знаете, о чем речь. «Stooges» привнесли в массы дух традиционного хейдера. Они проделывали на сцене классический шалшелес, причем Керли сопровождал каждый пач визгливым «ууу!».

Этот вид телесных наказаний еще называется гебн кушн ди мезузе («дать поцеловать мезузу»). Мезузе, как известно, — трубочка или коробочка, где хранится полоска пергамента с первыми двумя частями молитвы «Шма». В еврейских домах ее вешают справа от каждого дверного проема, кроме входа в ванную. Кушн ди мезузе — ритуал, который совершают религиозные евреи каждый раз, проходя мимо нее: сначала дотрагиваются до мезузы кончиками пальцев, потом целуют пальцы, прикасавшиеся к ней (чтобы сама коробочка не намокла и не стала рассадником болезни).

Для поговорки важен именно клап, шлепок по мезузе как неотъемлемая часть поцелуя. В гебн кушн ди мезузе слова кушн ди мезузе следует воспринимать как единое целое, как некий технический термин, можно его даже закавычить: «Ты у меня получишь „целуй-мезузу“», то есть оплеуху. А за что? Да за то, что у тебя азой фил сейхл ви ин клойстер мезузес («ума не больше, чем в церкви — мезуз»).

Обычай клапн и кушн мезузу породил еще несколько интересных идиом. Иногда мезузой называют мать, потому что мен клапт зи ун мен кушт зи, «ее бьют — то есть плохо ведут себя с ней — а потом целуют». Что еще удивительнее (учитывая стереотип «для евреев мать — это святое»), женщин легкого поведения и проституток тоже называют мезузе, поскольку ейдерер лейгт он а ѓант ун гит ир а куш — «каждый трогает и целует ее».

Во всех предыдущих поговорках удары наносятся голыми руками. Когда в дело вступает байч или канчик, всплывает глагол шмайсн — «стегать», и относится он, как правило, к заду. У этого излюбленного места евреев есть много имен; самые изысканные — ѓинтн («зад»), ѓинтерхейлек («задняя часть») и унтерхейлек («нижняя часть»). Есть уважительные, чуть шутливые, прозвища: гезес («седалище»), мехиле («извините за выражение»), дер зайтс мир мойхл{80} («простите меня») и дер ви ѓейст мен эс («как бишь его»). Более популярны вульгаризмы (по степени грубости все они эквивалентны слову «жопа»): охор («задница»), ахораим («задние части»), морш («задница») и — самое знаменитое из всех — тухес, от ивритского предлога тахас («под», «внизу»). Это слово встречается у Эли Бохера, автора «Бове Бух»: в своей книге «Сейфер ѓа-Тишби», написанной в 1541–1542 годах, он утверждает, что слово это уже укоренилось и широко распространилось в языке. Выражение киш мих ин тухес («поцелуй меня в задницу») — одно из самых известных идишских ругательств, а его хейдеровская версия, киш мих ви ди йидн ѓобн герут («поцелуй меня туда, где евреи отдыхали»), — одно из самых симпатичных. В Книге Чисел 33:26 сказано, что израильтяне, блуждая по пустыне, «расположились станом в Тухесе» (в стандартной транслитерации — Тахат). Сорок лет в пустыне — и все ради того, чтобы послать кого-то в задницу.

Будучи мишенью для гневных вооруженных меламдим, тухес занял выдающееся место в школьном фольклоре. Во многих хадорим (мн.ч. от хейдер) ребе регулярно устраивали массовые порки — по пятницам, перед обедом — как раз тогда, когда дети уже собирались домой на шабес. Каждого мальчика вызывали: «Гиб тухес ун гей варемес» («подставляй задницу и иди обедай»). Смысл такой порки — наказать ребенка за все то, что он, может быть, безнаказанно совершил на этой неделе (считалось, что в чем-нибудь он да виноват), а также укрепить дисциплину и esprit de corps[30] учащихся:

С’из фрайтик, с’из фрайтик,
Дер тухес из цайтик.
Лейгт айх аф ди кни,
Вел их шмайсн он ми.
Пятница, пятница,
Будь готова, задница.
Всем на коленки стать,
Чтобы легче было хлестать.
В школьном языке выделялось несколько типов рабейим (мн.ч. от ребе), в зависимости от их любимых дисциплинарных мер: книпер, шнелер, пачер, зецер, клапер. После слова клапер достаточно было назвать имя меламеда — и без фамилии было понятно, о ком речь. Упрашивая родителей перевести его в какой-нибудь другой хейдер, ребенок мог назвать учителя и мердер (убийца).

Наказывая учеников, меламдим руководствовались принципом (на практике подтверждавшимся с точностью до наоборот) «эйн шойте нифго», «дураку не навредишь». Изречение пришло из Талмуда (трактат Шабос 13б), и Раши разъясняет его так: «с ним не может случиться плохое, ибо он не понимает, что это плохо». Иными словами, дурака нельзя оскорбить, потому что он не поймет, что его оскорбили. Обычно это выражение цитируют неправильно: «эйн шойте маргиш» («дурак ничего не чувствует»), перепутав его с другой фразой из того же отрывка: «мертвец не чувствует [маргиш] удара ножом». Сам меламед мог по ошибке сказать «эйн шойте маргиш» перед тем, как отдубасить ученика, — но если бы такую ошибку допустил сам ученик, то его бы отлупили еще сильнее. А посмей бедняга спросить, зачем же его бьют, если, согласно Талмуду, он ничего не чувствует, — меламед, наверно, и вовсе убил бы его на месте.

Зато, по крайней мере, ученики знали, чего ожидать от учителя. Каждого могли назвать нар («дурак»), типеш («глупец»), шойте, шейгец, гой — список почти бесконечен. Есть еще хохем — что вообще-то переводится как «мудрец», но обычно употребляется в значении «дурак» — и его двоюродный братец из главы 1, хохем бе-лайле, «мудрец по ночам»: он блещет умом лишь тогда, когда все спят, когда никто не видит. Кроме того, есть а штик флейш мит ойгн («кусок мяса с глазами»), а штик флейш мит цвей ойгн («кусок мяса с двумя глазами»), а поц мит ойрем («хрен с ушами»), а поц мит а капелюш («хрен в шляпе») — меламед бы не сказал такого вслух, но подумал бы непременно, — а гойлем аф редер («голем на колесиках») и, возвращаясь к теме природы, а шойте бен пикѓолц («олух дятлович»).

Каждое учительское оскорбление в адрес ученика давало самому учителю новый повод для затрещины. Но это была вовсе не забава, не садистская игра, а педагогический прием с целью заставить детей понять урок, арайнлейгн а фингер ин мойл (дословно — «вложить палец в рот») то есть подтолкнуть их, разжевать все так, чтобы они в конце концов дали правильный ответ. Если о ком-то говорят «ме дарф им ништ арайнлейгн а фингер ин мойл» («ему не нужно класть палец в рот») — это значит, что ему ничего объяснять не надо, он знает свое дело не хуже — а может, и лучше — нас с вами.

Кроме того, учитель мог вайзн что-то аройс афн телер, дословно — «преподнести на тарелке», то есть подробно расписать все от начала до конца; сравните с идиомой целейгн аф зибн телерлех, «разложить по семи тарелочкам» (речь всегда идет об одной вещи) как бутерброды на вечеринке, то есть раздуть целую сенсацию из какой-то банальности да еще и ждать за это похвалы.

Не все учащиеся были идиотами. Хорошего ученика называли тайере кейле, «драгоценный сосуд»; плохого же — пусте кейле, «пустой сосуд». Гебраизм кейле (мн.ч. кейлим) означает как «сосуд», так и «инструмент». Посуду и кухонную утварь тоже можно назвать кейлим. «Я бы рад помочь, но я не захватил с собой кейлим» — здесь имеются в виду рабочие инструменты. В музыкальном контексте кейле зачастую обозначает певческий голос: Паваротти ѓот а тайере кейле геѓат, «у Паваротти был прекрасный голос». Здесь, видимо, сыграло роль немецкое Kehle («горло»), которое произносится точно так же и может использоваться в значении «голос». Выражение аройс фун кейлим («вне сосуда») означает «вне себя от ярости». Весьма точное описание обмена веществ в состоянии покоя у большинства рабейим из еврейского фольклора. Теперь вы понимаете подоплеку старой пословицы: «Вен фрейен зих хейдер-йингелех? Аз дер ребе зицт шиве» — «Когда ученики радуются? Когда ребе сидит шиву» (потому что его целую неделю нет в хейдере).

Судя по этой логике, рабейим, несмотря на все свои ошибки, таки сумели научить детейкое-чему. Ученики не хотят, чтобы ребе умер; однако это не говорит об их высоких нравственных качествах. Если он умрет, их отправят в другой хейдер — сразу или на следующий день; если же он соблюдает семидневный траур по родственнику, то все знают, что скоро он вернется на работу, значит, дети снова будут под контролем. Мечта учеников: здоровый ребе с многочисленным хворым семейством. Учитель умер — пришлют нового; учитель в трауре — неделя каникул.

IV

Хейдер-йингл растет, и вот он уже бар-мицве бохер («юноша, вступивший в возраст бар-мицва»). В идише нет такого выражения, как «праздновать бар-мицву». Нет обязательной церемонии с последующей пирушкой. Это вам не первое причастие. Просто каждый еврейский мальчик, который сумел дожить до тринадцати лет и одного дня, автоматически становится бар-мицве; для этого ему не нужно ничего делать, он может даже сам о том не знать. Бар-мицва — нечто вроде совершеннолетия: вас никто не заставляет голосовать или пить спиртные напитки, но вот если захотите, чтобы вас судили как несовершеннолетнего, то начнутся серьезные проблемы. Бар на арамейском — «сын», но здесь имеется в виду «подлежащий мицве», «подпадающий под действие мицвы». Бар-мицве бохер — как бы бохер, доросший до мицв; они годами пылились в шкафу, ожидая пока он подрастет, — и вот теперь он может примерить их на себя (особенно если их представляют талес и тфилин).

Термин бар-мицве — своего рода эвфемизм, заменяющий бар-оншин (выражение столь неприятное, что его стараются не использовать) Оншин означает «наказания»: вот она, истинная суть «совершеннолетия». Бар-мицве — «подлежащий мицве», бар-оншин — «подлежащий наказаниям» (за то, что не соблюдал мицвы). Даже сам Бог не может заставить ребенка исполнять заповеди, зато Он может задать ему хорошую трепку за уклонение от оных. В этом и заключается смысл бар-мицвы: человек становится ответствен за свои поступки.

В разговорном идише борух ше-пторани произносится как борех ше-потрани и зачастую означает «туда ему и дорога», «как я рад, что отделался от этого» (чаще речь идет о человеке, чем о предмете). В слове потрани корень тот же, что и в потер — «свободный [отчего-либо]»; есть выражение потер верн — «избавиться». О мальчике моложе тринадцати лет можно сказать, что он потер фун мицвес, свободен от заповедей; ему официально разрешено не соблюдать их.

Главные внешние признаки того, что мальчик уже не потер фун мицвес, — талес (молитвенная шаль) и тфилин (филактерии). Есть «технический» показатель, на случай, если вдруг мальчик не знает точной даты своего рождения или возникли еще какие-то сомнения, — наличие двух волосков на лобке; этот критерий применим и к девочкам. Что касается двух первых — не столь щекотливых — атрибутов, из них более надежным (или: достоверным?) признаком зрелости являются тфилин, но интересных идиом это слово не породило. А талес, как мы вскоре убедимся, обычно связывают не с бар-мицвой, а с другой, более поздней жизненной вехой.

Глава 11 Трудней, чем заставить Красное море расступиться: ухаживание и брак

I

Соблюдать мицвы евреи начинают с тринадцати лет, но взрослым мужчина становится только по вступлении в брак. Бар-мицва — просто констатация произошедших изменений, а не их причина; а вот хупа (свадебный балдахин) превращает мальчика и девочку в мужчину и женщину. В Библии сказано: «покинет муж своего отца и свою мать, и прильнет он к жене своей, и станут они плотью единой» (Быт 2:24), то есть перед нами уже не мальчик, но муж, а до свадьбы он — ребенок, стало быть, холостяки никогда толком не взрослеют. Идишское слово бохер может означать «неженатый мужчина» и «студент ешивы», но основное значение — «парень», «юноша»; спеша стать мужчиной, бохер мчится на всех парах, как поезд, начиненный гормонами. Для алтер бохера («старого, закоренелого холостяка») поезд уже безвозвратно ушел, и здесь не на кого пенять, кроме себя самого. Как ни странно, первая заповедь Торы — «плодитесь и размножайтесь» — адресована только мужчинам, поэтому считается, что холостой мужчина намеренно идет против законов природы, не выполняет главное условие, делающее мужчину мужчиной. Восьмидесятилетний алтер бохер — просто-напросто дряхлый мальчишка.

Еврейские старые девы тоже не растут. На идише их называют мойд («девица») или алте мойд («старая дева»). Изначально мойд означало «девственница», «юная невинная девушка», но это значение уже давно перекочевало к уменьшительной форме слова — мейдл. В сложных словах вроде кале-мойд («девушка на выданье») сохранилось старое значение, но само по себе мойд стало довольно грубым словом, примерно как «девка» или даже «деваха». Говоря «ой, из дос а мойд!» («вот это девка!»), имеют в виду отнюдь не непорочное создание, а крепко сбитую, громогласную, сварливую женщину: бабу-тяжеловеса.

Обычно алте мойд — это женщина, лишенная возможности выйти замуж. Если мужчина-холостяк сам выбирает такой образ жизни, то старая дева остается одна, потому что ее никто не берет. Она, что называется, фарзесене алте мойд («засидевшаяся в девках»). В современном идише фарзесен встречается только в сочетании с алте мойд, но изначальный смысл слова — «просиживать», «сидеть и ждать» (он сохранился в немецком: одно из значений прилагательного versessen — «просиженный до дыр», «протертый»). Фарзесене схойре — «товар, на который нет спроса», он лежит на полке и покрывается пылью; вот так и алте мойд пылится на рынке брака.

Вероятно, в еврейском народном сознании образ алтер бохера сразу же вызывает возмущение, потому что отказывается жениться, а образ алте мойд — жалость, потому что она вынуждена сидеть и ждать предложения. Алтер бохер — Питер Пэн с пейсами: до бар-мицвы он дорос, а дальше не хочет. Старая дева даже этого лишена: бай а йингл махт мен борех ше-потрани цу бар-мицве, бай а мейдл цу дер хасене («о мальчике говорят борех ше-потрани в день его бар-мицвы, о девочке — в день ее свадьбы»). Согласно еврейской традиции женщина переходит из одного решус («ведомства», «собственности») в другой. Отец освобождается от ответственности за сына, когда тот достигает бар-мицвы, но дочь можно только передать другому человеку. Если ее никто не возьмет, она на всю жизнь останется бременем на плечах отца.

Кроме того, незамужняя женщина не может выполнять главных женских мицв. Мальчиков после тринадцати уже принимают в миньян, им уже полагается надевать тфилин, а на женский пол эти мицвы не распространяются: роль матери и хозяйки освобождает их от напряженного графика мужских заповедей. Постепенно это «освобождение» превратилось в запрет, и у евреек осталось только три — сугубо женских — мицвы.

Первая называется ѓадлоке, зажигание свечей в шабат и на праздники. Вторая — обязанность немен хале, «отделять халу». Перед тем как печь что-либо, хозяйка отщипывает от теста кусочек и сжигает его в духовке — в память о тесте, которое евреи приносили коенам в качестве пожертвования во времена Храма. Если хала не была отделена до того, как тесто поставили в печь, то можно отрезать ломтик от уже готового продукта, вот зачем на упаковках с кошерной выпечкой стоят загадочные надписи вроде «хала отделена». Это такой забавный способ сказать покупателю, что он может смело есть все, за что заплатил, не беспокоясь о кошерности.

Третья вайберше мицве («женская заповедь») — ниде, совокупность разнобразных сложных правил, связанных с менструальным циклом и «чистотой семейной жизни». На практике это означает следующее: после окончания менструации женщина должна отсчитать определенное количество «чистых дней», а затем искупаться в микве. Пока женщина не совершит этот обряд, она такая же трейф, как и запрещенная еда; пока жена не вернется из миквы, она не просто трефная в сексуальном отношении, до нее вообще нельзя дотрагиваться — ни мужу, ни тем более постороннему человеку. Жена не имеет права даже передать мужу соль: она ставит солонку на стол, муж берет. Если о женщине говорят «ниде» — значит, либо у нее менструация, либо она еще не была в микве после окончания менструального цикла.

Мужчины тоже ходят в микву, но для них это не является обязанностью. Соблюдение правил ниде — исключительно женская заповедь. Женщина должна не просто рассчитывать день омовения, но и соблюдать все запреты, связанные с ритуальной нечистотой. Конечно, все это касается только замужних женщин. Девушки, которые еще не замужем, но уже достигли половой зрелости, — ниде по определению: раз нет мужа, то и ходить в микву нет надобности; следовательно, и прикасаться к ним нельзя, даже легонько. В среде ортодоксальных евреев невеста обязательно совершает омовение перед свадьбой; выбирая день свадьбы, девушки должны учитывать свой менструальный цикл, иначе праздник выйдет не очень-то веселым.

В микве также можно очищать некоторые виды посуды. Раньше на дверях микв можно было увидеть вот такое расписание:

Понедельник, среда, пятница — мужчины.

Вторник, четверг — женщины и посуда.

Умелая домохозяйка перемыла бы все разом, но служители миквы такого не позволят.

Вышеупомянутые заповеди сильно повлияли на еврейский быт. По субботам евреи едят халу: таким образом, женщина может исполнить все три мицвес одним махом. Она отделяет халу, зажигает свечи и, будучи чиста, предается любви с мужем, согласно талмудическому предписанию: ученому (в данном случае — любому еврейскому мужу) следует лечь с женой в субботу.

О важности этих мицв евреи вспоминают каждую пятницу, во время службы, в текст которой включен отрывок из Мишны: «Женщина умирает во время родов за три прегрешения: за то, что не соблюдала запрет ниде; за то, что не отделяла халы от теста; за то, что не зажигала субботние свечи» (Шабос 2:6). Все три мицвы известны как Ханоѓ (акроним, составленный из хале, ниде, ѓадлоке), то есть Анна. Идиш любит подобные сокращения, используя их и как мнемонический прием, и как повод для шуток, причем зачастую трудно отличить одно от другого. Так, слово якнеѓоз (от яин, кидеш, нер, ѓавдоле, зман — вино, освящение, свеча, субботняя «разделительная» молитва, время[31]) означает либо главные атрибуты субботней трапезы, либо порядок благословений, произносимых на седере тогда, когда первый пасхальный вечер выпадает на субботу. Но это еще не все. На первых страницах старых пасхальных ѓагодес встречались изображения охоты на зайцев — наглядное напоминание о якнеѓоз, что звучит очень похоже на «йог’н ѓоз[32]» («трави зайца»). Не седер, а сплошной пиф-паф, ой-ой-ой.

Акронимы используют и тогда, когда хотят прокомментировать некое абсурдное явление. Приглашая гостей на торжество, организаторы сообщают: начало во столько-то бидиек, или, как говорят в Израиле, бидьюк. Этот гебраизм нечасто используется в разговорном идише; означает он «точно», «ровно» — но, памятуя о еврейской привычке опаздывать, а также о том, что звуки [у] и [в] на письме могут обозначаться одной и той же буквой, вав, — его толкуют и как сокращение от биз ди йидн велн кумен, «пока не придут евреи». Другой пример — бицедек. О том, к кому подошли за подношением, можно сказать: «он подал бицедек» (буквально — «милосердно») Однако бицедек как идишский акроним означает биз цу дер кешене («не далее кармана»), то есть в карман он залез, но до настоящих денег так и не дошел. Есть еще выражение шпек йидиш («сальный идиш») — люди, которые только думают, что знают идиш, говорят на таком ненастоящем, некошерном языке. Шпек в данном случае — сокращение от шмок, поц, кугл — джентльменский набор для горе-идишистов.

II

Бар-мицва наступает и без всякого обряда, а вот брак — иное дело. В Талмуде сказано, что даже Богу устроить счастливый брак труднее, чем заставить Красное море расступиться. Наверное, именно поэтому Он препоручил эту обязанность шадхену — свату. Профессиональный шадхн (если женщина, то шадхнте) в еврейском обществе был кем-то вроде торговца подержанными автомобилями; особым уважением он не пользовался. Правда, сваты-любители, которые занимались этим просто из желания помочь или совершить богоугодное дело, считались достойными похвалы, даже праведными людьми; если же сватовство становилось ремеслом, на такого профессионала смотрели свысока: мол, это работа для тех, кто не умеет делать ничего другого, да еще и любит приврать (ведь шадхн получал гонорар, только если сватовство заканчивалось помолвкой). Как гласит пословица, бай а шадхн из ништо кейн миесе кале, «для свата нет некрасивых невест». С другой стороны, поскольку хитрости свата в конечном счете способствуют исполнению одной из главных, важнейших мицв — такая «святая ложь» полезна для еврейского народа, так что дем шадхн штрофт Гот ништ фар зайне лигнс («Бог не карает свата за обманы»).

Увидев юношу и девушку, которые штейн ин шидухим («достигли брачного возраста»), шадхн принимается редн а шидех, то есть сватать. Редн — «говорить»: как видите, в этом обряде используется старая терминология, возникшая прежде, чем искусство фотографии; дело происходило так — к тому времени, как один из молодых увидит второго, брачная сделка уже подходит к своему завершению. Искусный шадхн умел так заговорить зубы клиентам, что они не замечали расхождений между самим кандидатом в супруги и его распиаренным образом, по крайней мере, до тех пор, пока не был подписан брачный контракт. Задача свата — расписать потенциальных жениха и невесту как можно более яркими красками, но при этом не слишком сильно отклоняться от правды, иначе одна из сторон, увидев другую воочию, может с негодованием разорвать договор.

Редн шидех — не только бизнес, но и особая форма морального воздействия. Сватовство, как и большая часть важных еврейских дел, происходит устно; шадхн обращается не к зрению, а к слуху. Христианская история о том, как Мария зачала от Святого Духа, влетевшего ей в ухо, — это, по сути, очень еврейская концепция, хотят того евреи или нет. Йидн строят свою жизнь, руководствуясь Устным Законом{81}, а Письменный Закон следует читать вслух, чтобы все могли услышать его. Иудейский Бог невидим, он не имеет никакого образа; Святая Святых иудейского Храма — пустое помещение; по сей день, изучая главные священные тексты, евреи читают их вслух — и даже поют, если занимаются в одиночестве. Итак, иудаизм был и остается главным образом вербальной, а не визуальной культурой. Если в западноевропейской христианской культуре как минимум с XIV века главным органом восприятия был глаз, то в еврейской истории все главные зрелища — переход через Красное море, вручение Моисею Торы на горе Синай — запечатлены только в пересказе. В еврейской традиции нет изображений, икон. Тора говорит не «Смотри, Израиль», но «Слушай».

Брак не был исключением из общего правила: он основывался на словах. Здесь главную роль играли доводы, доказательства, уговоры, а не личные желания участников. Причем сват убеждал не будущих супругов, а их родителей — именно они выступали сторонами переговоров. Дер шадхн фирт цунойф а вант мит а вант («сват и стену со стеной сведет») — эта фраза берет свое начало как из практики сватовства, так и из Талмуда. Комментируя талмудическое изречение о том, что устроить брак труднее, чем раздвинуть воды Красного моря, Раши говорит: «Мужчина один и женщина одна, а Он соединяет их, строит дом».

Похоже, идишская пословица пришла в фольклор именно от Раши, только вместо Бога людей сводит шадхн, а вместо мужа и жены сторонами выступают их родители. Есть и шуточная версия: «дер шадхн фирт цунойф а вант мит а вант ун зогт дернох, шлогт зих коп ин вант» («сват сводит стену со стеной, а затем говорит: „Бейся в стену головой“»).

Родители жениха и родители невесты состоят друг с другом в особой родственной связи. Когда Джон женится на Джейн, то для родителей Джейн отец Джона становится мехутн («сватом»), а мать Джона — мехутенесте («сватьей»), то же самое с отцом и матерью Джейн по отношению к родителям Джона. Они друг другу не то чтобы родные, но и не просто знакомые. Четверка мехутоним — что-то вроде совета директоров некой корпорации по производству внуков, и если они хорошо ладят, то называют друг друга не по именам, а по родственному статусу. «Здравствуй, мехутн» — обращение теплое, но не фамильярное; с достоинством, но без чванства. Такое приветствие, сочетающее в себе тепло и уважение, весьма приятно обеим сторонам.

В широком смысле мехутн и мехутенесте могут обозначать любых родственников, «приобретенных» в результате брака. Так родилось второстепенное значение слова мехутн — «тот, кто набивается в родственники» (определение Уриэля Вайнрайха), нахал, позволяющий себе фамильярности, как будто он — из вашего ближнего круга. «Вос фар а мехутн бисту мир?» (дословно «что ты мне за родственник?») означает «Ты что себе позволяешь? Ты мне кто — сват, брат?» Гамлетовское «Что он Гекубе? Что ему Гекуба? / А он рыдает…» на идише прозвучало бы так:

Вос фар а мехутн из эр мит Гекуба,
эр зол вейнен аф фремде левайес?
Что он за мехутн Гекубе,
чтоб плакать на чужих похоронах?
Деловых партнеров, прекративших сотрудничество, называют ойс мехутоним — бывшие сваты, экс-сваты. Конечно, выражение напрямую связано с разводом (в буквальном смысле так можно назвать родителей Джона и Джейн после развода супругов), но в обиходе оно означает именно разрыв делового партнерства — здесь, как и в случае с браком, имеет место договор, после расторжения которого стороны расходятся обиженными, обвиняя во всем шадхена. Ойс мехутоним можно сравнить с великолепной идиомой ойс капелюш-махер — дословно «бывший шляпник», в переносном смысле — «бывшая важная шишка». Капелюш означает «[хасидская] шляпа» или «затейливая женская шляпка». В этом шутливом выражении слышится некая покорность судьбе; так можно сказать и о себе, и о другом: «Оставалось уже два дня до размещения акций, и тут — бац! — фондовый рынок обвалился, моя фирма прогорела, и вот теперь я ойс капелюш-махер, живу на пособие по безработице».

III

Но не будем забегать вперед. Чтобы можно было говорить о каких-то мехутоним, дети все-таки должны сначала посмотреть друг на друга. Если один из кандидатов не желает видеться с другим или же один вызывает у другого немедленное и безоговорочное отвращение, то потенциальные мехутоним сразу становятся ойс мехутоним. Родители могут давить на детей, но, чтобы отцы жениха и невесты подписали брачный контракт, необходимо официальное согласие молодых. Это особенно важно для невест. Еврейская пословица гласит: «А йидише тохтер тор мен ништ нейтн» — «еврейскую девушку нельзя принуждать», то есть силком выдавать замуж, ведь дороги назад у нее не будет. Иудейский закон позволяет мужу разводиться с женой, но не наоборот; женщина не имеет права уйти, даже если совместная жизнь неприятна или опасна для нее, — разве что муж сам недолюбливает жену и согласен на развод. Поэтому закон требует, чтобы женщина вступала в брак по собственному желанию. Хотя чувства молодых людей не являются решающим фактором в традиционных браках, однако даже самые упрямые родители не могут ничего поделать, если их сын или дочь, не поддаваясь уговорам и угрозам, говорит «нет».

Если же они таки хотят пожениться, сторона жениха идет башойен ди кале, («смотреть невесту»). Молодой человек приходит с семейством к девушке домой, где наши герои могут наконец приглядеться друг к другу и побыть вместе, иногда даже в отдельной комнате — гостиной или какой-нибудь комнатке с открытой дверью, и расспрашивают друг друга (в то время как их родители беседуют, сидя за стенкой в кухне или столовой): в какую школу они отправят детей? Продолжит ли жених учиться в койлел — еврейской «аспирантуре», в которую поступают после ешивы? Какие чулки будет носить жена — черные или коричневые? Нейлоновые или плотные, хлопковые? Надо ли невесте брить голову? И так далее. Жених тем временем воображает себе невесту в самом модном шейтл сезона.

Шейтл — парик, который носят замужние женщины, поскольку им нельзя ходить с непокрытой головой на людях. Шейтлех бывают более-менее современными и ретро, длинными и короткими, всевозможных цветов. Можно по будням носить один, в субботу и на праздники — другой. Скажем, с воскресенья по четверг женщина ходит со стрижкой «паж», и волосы ее пепельно-мышиного цвета; в пятницу щеголяет со светлыми локонами до плеч, а в субботу утром (если есть деньги на всю эту красоту) превращается в совсем другую блондинку — мамочку из сериалов с образцово-показательной укладкой. Даже если она уже тридцать лет как поседела — об этом никто не знает, кроме ее мужа, служительницы миквы и шейтл-махерн, изготовительницы париков.

Еврейские жены носили парики по-разному, в зависимости от эпохи и местности, но сама обязанность прятать волосы остается неизменной вот уже очень много лет. В Иерусалимском Талмуде упоминается женщина по имени Кимхис, у которой было семеро сыновей, и все они стали первосвященниками. Когда мудрецы спросили ее: «За какие дела ты удостоилась таких отличий?» — та ответила: «Даже стены моего дома не видели моих волос!» (Талмуд Йерушалми, Мегило 1:12).

Но парик может выглядеть еще эффектнее, чем скрытые под ним волосы. Эта проблема не осталась незамеченной: многие ортодоксальные еврейки вообще не носят париков. Они покрывают голову тихл (платком) либо увязывают волосы в тюрбан или косынку. А те, кто все-таки носят шейтл, зачастую надевают поверх него шляпу; этот стиль ввела в моду покойная супруга вижницкого ребе{82}.

Парик, как и любой другой товар, рекламируют, и у каждого фасона есть свое название, вроде «Бритни» или «Алексис» — но никогда не «Шейнди-Рухл» или там «Нехоме-Миндл». Есть и более пикантные, многообещающие названия: «Полуночное признание», «Шелковый шепот» (никакой связи с материалом, из которого сделан парик). Может быть, имена звучат старомодно, даже слащаво, но сами эти парики куда прогрессивнее тех старинных шейтлех, которые ни один гой даже со ста метров не примет за настоящие волосы. Когда я учился в школе, мы называли такие парики мус-ѓет[33] (ударение на мус) — местное выражение, его надо было произносить с псевдоидишским акцентом, при этом действительно говоря на идише: «Гевалт, зи ѓот а шейтл ви а мус-ѓет» («Боже мой, у нее парик — как голова лося»).

IV

Если башой («смотрины») прошел успешно и все остались довольны, пара встречается еще два или три раза, просто чтобы убедиться, что они действительно башерт, созданы друг для друга; он — ее башертер («суженый»), она — его башерте. Мысль о том, что браки заключаются на небесах, пришла из Талмуда; этот отрывок стал, можно сказать, частью фольклора: «За сорок дней до того, как плод во чреве обретет форму, Небесный Голос возвещает: „Дочь такого-то предназначена такому-то, дом такого-то — такому-то, поле такого-то — такому-то“» (Сойто 2а). Итак, любовь, продолжение рода и межсемейные дела рассматривались как составляющие одного большого процесса.

Зачастую смотрины и были первой встречей юноши и девушки, во всяком случае — вблизи; обычно до башой ни жениху, ни невесте не доводилось быть наедине с представителем противоположного пола, кроме их домашних. С отрочества их приучали не смотреть на людей другого пола, так что теперь, при встрече, они насмерть перепуганы. Некоторое время они глазеют друг на друга, причем смотрят даже не в глаза — их хватает только на то, чтобы гафн ин ди негл (дословно — «уставиться на свои ногти», так говорят о человеке, который не знает, куда деться, краснеет и что-то мямлит). Или ойсштелн а пор ойгн, «выпучить глаза» (дословно — «пару глаз»). Если бедняги не в силах понять, что происходит и почему родители решили, что их ребенок желает провести всю жизнь с вот этим вот, — они могут ойсштелн а пор ойгн ви ди арендар афн оц койцец, «вытаращиться как арендатор земли [здесь: деревенщина] на молитву Оц Койцец». Это «человеческая» версия поговорки «кукн ви а ѓон ин бней одем», «смотреть как [жертвенный] петух на молитву Бней Одом». Арендар и его семья обычно жили вдалеке от остальных евреев и не отличались ученостью. Они умели читать, писать и молиться, но простой грамотности недостаточно, чтобы справиться с гимном вроде «Оц Койцец». Его читают в субботу перед Пуримом (возможно, арендар приехал в город именно на праздник). Этот гимн — настоящая скороговорка, способная сбить с толку даже весьма ученых людей. Начинается он так: «Оц койцец бен койцец, кецуцай ле-кацейц…» — «злой резатель, сын резателя, спешил перерезать всех обрезанных». Проще говоря, Аман хотел перебить всех евреев. Несмотря на свою нечленораздельность (на первый взгляд текст кажется набором опечаток), Оц Койцец входит в сидер, молитвенник. Зачем он там нужен — непонятно, нам остается только принять это как данность. Наверное, именно так чувствовали себя будущие муж и жена: каждый из них видел, кто перед ним сидит, но понимать ничего не понимал.

Если изначальный шок сменяется страхом, молодые люди даже способны ойсштелн а пор ойгн ви дер малех ѓа-мовес — «выпучить глаза как Ангел Смерти», то есть впериться в собеседника немигающим взглядом, полным злости, изумления или смятения. Мы еще будем говорить об Ангеле Смерти, который состоит из одних лишь глаз; от его пристального взора не скроется никто.

Когда наши герои немного освоятся в новой для них атмосфере близости, они, возможно, захотят онпонимен — поближе рассмотреть будущего супруга (от слова поним, «лицо»). Взглянув друг другу в поним и услышав небесный глас, называющий их имена, они не замедлят айнесн зих мит ди ойгн, «впиться друг в друга глазами», или даже айнщимен зих мит ди ойгн — «уставиться друг на друга», дословно «ущипнуть друг друга глазами».

Если кто-то из них окидывает второго долгим оценивающим взглядом, который останавливается на каждой части тела, — это называется батрахтн ви ан эсрег, «осматривать как этрог». Этрог (или эсрег) — цитрусовый плод, похожий на лимон, его используют в ритуале праздника Кущей: во время некоторых молитв полагается держать его в руке. У каждого из участников праздника должен быть предельно близкий к совершенству плод; самые красивые из них могут стоить сотни долларов. Желая удостовериться, что именно этот эсрег — самый лучший из возможных, покупатель оглядывает его со всех сторон, оценивая форму, плотность, цвет и аромат: вот что значит батрахтн перед тем, как купить или не купить.

Случись так, что юноша и девушка влюбятся друг в друга с первого взгляда, — они тут же примутся кукн мит милхике ойгн, то есть глядеть умиленными, затуманенными (дословно — «молочными») глазами. Если влюбленные сочтут друг друга верхом совершенства, значит, они уже принялись кукн мит глезерне ойгн, что в буквальном переводе означает «смотреть стеклянными глазами» (не путать с «остекленелыми»). Известная пословица гласит: «а маме ѓот глезерне ойгн», «у матери стеклянные глаза» — то есть мать не замечает недостатков у своего ребенка. Кукн мит глезерне ойгн или ѓобн глезерне ойгн — «быть слепым к [чьим-то] изъянам»: они соскальзывают с поверхности стекла, не достигая сетчатки.

Готовясь к торжественной встрече с потенциальным спутником жизни, любой наверняка оденется как можно наряднее; привычка прихорашиваться на башой породила две идиомы: женскую кален зих (буквально «становиться как невеста», а на самом деле — «молодиться», одеваться так, чтобы казаться моложе своих лет) и мужскую бохерн зих (опять же буквально «становиться как парень», то есть форсить, одеваться так, чтобы понравиться женщинам; без возвратной частицы зих глагол бохерн — словечко из лексикона еврейских крутых парней, означающее «трахаться»). Обратите внимание на то, как «женская» и «мужская» идиомы различаются по смысловому оттенку: оба стараются привлечь к себе внимание, но мужчине достаточно просто приодеться, а женщина пытается выглядеть юной девушкой.

Итак, наша парочка ойсгепуцт или даже айнгемаринирт ин эсик ун ѓоник, разодета в пух и прах — с этими поговорками мы сталкивались в главе 7. Если любовь девушки к украшениям переходит все границы вкуса и приличия — значит, она способна аройфшлепн аф зих дем толе — «нацепить на себя повешенного», то есть Иисуса на кресте; на ней так много побрякушек, что среди них, вероятно, и крестик найдется.

В сходном по значению, но не столь ярком аройфшлепн аф зих дем руэх («нацепить на себя черта») руэх явно используется как заменитель толе. Образ повешенного Иисуса точнее, ведь кто-то и впрямь может надеть крестик, руэх же в данном случае означает скорее просто «черт знает что». Можно также сказать «баѓонген мит цирунг ви готс маме» («обвешана украшениями как божья мамаша»); есть еще выражение «онѓенген аф зих ви аф дер матке-боске» — «понавешать на себя как на матку боску» (от польского matka boska — «богородица»), намек на дары и приношения по обету, которыми украшают статуи Девы Марии; все это весьма неодобрительные характеристики.

Для мужчины, который одет чересчур броско не только для данного, но и вообще для любого мероприятия, есть отдельное выражение — ойсзен ви ан алмен нох шлойшим, «выглядеть как вдовец после тридцати дней траура». Не все евреи осознают, что месяц — это и есть срок официального траура по умершим родственникам (братьям, сестрам, супругам и даже, не дай Бог, детям; всем, кроме родителей). Кроме того, еврейский религиозный закон одобряет — хотя, конечно же, не настаивает — повторную женитьбу через год после смерти супруги. В поговорке «ойсзен ви ан алмен нох шлойшим» описан вдовец, явно не слишком огорченный утратой супруги; как правило, он одет чуть пышнее, чем надо: брюки-дудочки, начесанный кок… на йинглиш[34] таких модников называли а регеле Касабланка, путая с «Казанова». Женский вариант идиомы — ойсгепуцт ви Хавеле цум гет, «разодета как Хавеле в день развода», то есть слишком много косметики и слишком мало одежды, наряд-провокация. Все на виду, но как-то и смотреть не хочется. «Женская» поговорка звучит более презрительно, чем «мужская», — разведенная женщина не должна выходить замуж повторно раньше чем через девяносто один день, а наш щеголь-вдовец хотя бы честно продержался свои шлойшим.

V

Если первые несколько свиданий прошли благополучно, можно шрайбн тноим (дословно «писать условия») — заключать помолвку и закреплять ее письменной договоренностью. Теперь такие вещи делаются почти в одних лишь ультрарелигиозных кругах, поэтому не все знают, что эти контракты всегда составляются по одному образцу и представляют собой соглашение между представителями жениха и невесты (обычно — их отцами, которые вели переговоры с шадхеном). В тноим входят все традиционные обещания мужа и жены, там же оговаривается приданое и размер штрафа, который налагается, если одна из сторон нарушит договор. Сами жених и невеста, конечно, подписывают тноим, но их подписи — это главным образом жест признания: мол, мы знаем, что наши отцы устроили нашу свадьбу.

Основной пункт договора — приданое, надн. Сейчас вместо приданого стороны просто договариваются, кто берет на себя какие свадебные расходы, кто что будет покупать для квартиры — или там вагончика — молодых, когда родится первый ребенок, да явится он скоро, в наши дни. Иногда договор предусматривает облегченную версию старой традиции под названием кест. Это можно перевести как «пансион» (как в выражении «жить на пансионе», с оплаченным проживанием и питанием), но сейчас кест — своего рода стипендия, которую семья невесты полностью или частично обеспечивает жениху, чтобы он мог учиться в койлел еще несколько лет; количество лет иногда тоже указывается в договоре. Когда-то понятие кест действительно означало «пансион»: зять жил у тещи и тестя, он был эйдем аф кест, «зять на содержании», и родители жены обеспечивали обоих всем необходимым, пока молодой муж учился. Отсюда нелестное прозвище зятя — умзистер фресер, «дармоед».

На протяжении веков мехутоним ругались из-за обязанности давать приданое, силекн дем надн — точнее, из-за попыток уклониться от этой обязанности. Еще в Талмуде было сказано: «Ни один брачный договор не заключается без ссоры» (Шабос 130а). Перебранки из-за денег и свадебных приготовлений породили баройгес танц, «сердитый танец», который по сей день исполняют на традиционных свадьбах: двое мехутенестес начинают танцевать спина к спине, а в конце разворачиваются друг к другу лицом, будто говоря, что все трудности разрешились и больше никто ни на кого зуб не точит.

Если жених и сам хорошо обеспечен или действительно влюблен в невесту, он может вообще отказаться от приданого — что называется, немен зи ин эйн ѓемд («взять ее в одной рубашке»), или же немен зи ви зи штейт ун гейт — взять ее как есть, «без ничего», а дословно — «взять ее такой, как она стоит и ходит». Несмотря на всю эту романтику, подобная история нередко вызывала у окружающих подозрения: иногда такие предложения исходили от богатых пожилых вдовцов, которые хотели купить себе молодую женушку.

«Выдавать замуж», «женить» — ойсгебн. Этот глагол также означает «растрачивать деньги» (такая многозначность слова не могла ускользнуть от внимания евреев) и «выдавать, доносить на кого-то». Если невеста всем хороша, а жених явно с дефектом, что совершенно не волнует отца девушки, — это называется ойсбайтн а тохтер ви зойер-милх: «сбыть дочь словно скисшее молоко», лишь бы взяли. Поговорка звучит упреком в адрес родителей невесты. Обычно так говорят, когда отец, действуя в своих деловых интересах, выдает дочку замуж за неотесанного или неприятного человека.

И все же ин а чолнт ун ин а шидех кукт мен ништ цу фил арайн — «в чолнт и в брак глубоко заглядывать не надо»: если бы вы знали, из чего это состряпано, то и прикасаться бы не стали.

Обсудив все подробности и заключив договор, стороны принимаются брехн телер, «бить тарелки». На свадьбах бьют бокалы, а при подписании тноим — глиняную посуду. Видимо, истинная цель этого обряда, как и на свадьбе, — отогнать злых духов, но обычно поясняют его следующим образом: как разбитое стекло можно склеить, так и неудачный брак можно исправить посредством гет, развода; а вот расторгнутая помолвка ложится на репутацию семьи несмываемым пятном. Многие авторитетные личности полагали, что развод лучше расторгнутой помолвки, — правда, большинство из них жили задолго до того, как в судах появилась тяжба за право опекунства над детьми.

Единственная компенсация, которую получает брошенный жених или невеста, — кнас, указанный в договоре штраф. Кнас играет столь важную роль в помолвке, что даже «обручиться» на идише — фаркнасн зих, то есть как бы «подвергнуть себя штрафу». Банкет в честь помолвки, на котором и подписывают тноим, называется кнасмол, «штрафная трапеза», а вместо брехн телер иногда говорят кнас лейгн, «оговаривать штраф». Глагол деркнасн возник благодаря неотрывным взглядам помолвленной парочки — на криминальном жаргоне он означает «пристально оглядывать», «проводить рекогносцировку» (перед ограблением). Еврейские преступники хоть и воровали, но в хейдере проучились дольше, чем Иисус.

От кнас пошло немецкое Knast — с начала XIX века в разговорном немецком это слово означало «тюремное заключение». В старом западноевропейском идише кнас — «наказание»; попав в немецкий криминальный жаргон, слово стало обозначать самое распространенное наказание — тюрьму. Буква t на конце слова говорит о том, что в немецкий попало сначала не существительное, а глагол кнасн (идишские глаголы, как и немецкие, в третьем лице имеют окончание — т): мен кнаст им, «его наказывают».

VI

Хотя сама свадебная церемония, хасене, является неотъемлемой частью еврейского быта, однако она подарила идишу на удивление мало поговорок. Большинство «свадебных» выражений связаны с тщательной подготовкой и, как следствие, суматохой, которая обязательно предшествует даже самой скромной свадьбе. Махн а ганце хасене [фун], «устраивать целую свадьбу [из чего-то]» — «делать из мухи слона». Обратите внимание на слово ганце, «целая»: оно вобрало в себя все треволнения, приготовления, планы и переговоры, которых гораздо больше, чем того требует само дело. (Представьте себе человека, который, захотев заказать пиццу на дом, устраивает собеседование с поставщиком.) Махн а ганце хасене — по сути, то же что и махн а цимес: в обоих случаях в дело вложено огромное количество ненужных усилий и лишних расходов.

Хасене махн в прямом смысле означает «устраивать свадьбу», «женить/выдавать замуж детей» (эр махт хасене а тохтер — «он выдает замуж дочку»), а в переносном — «уничтожить», «раз и навсегда отделаться». Дело в том, что существуют два разных слова кале, которые пишутся и звучат одинаково: кале-«невеста» и кале-«разрушенный». Эс из кале геворн ундзер ѓофенунг — «наши надежды пошли прахом». Те, кто немного знает идиш, возможно, удивятся, что гораздо более известное слово калье («испорченный») произошло именно от этого кале, а не от от славянизма кальеке («калека»).

Здесь перед нами игра слов: если кто-то махт хасене человека или предмет, он тем самым делает его кале в обоих смыслах. Мало того, калес (множественное число от кале-«невеста») совпадает с множественным числом женского рода прилагательного кал, «легкий» (мы встречали его в словосочетании кал ва-хоймер, «тем более»). Согласно словарю А.Гаркави, кал — «loose fellow», «человек свободных нравов». Соответственно кале — «барышня свободных нравов». Отсюда слегка двусмысленная пословица «але мейдлех зенен калес»: на первый взгляд кажется, что она означает просто «все девушки — [потенциальные] невесты», а если копнуть поглубже, окажется, что все они — «пустоголовые особы легкого поведения». Когда-то я столкнулся с клезмер-бэндом «Ди Калес», состоявшим из одних девушек; они-то думали, что назвались «Невестами», но оказались достаточно продвинутыми, чтобы порадоваться, узнав, что их юные идишеязычные фанаты приходят послушать именно «Глупых шлюшек».

Если кто-то возмущается: «Я не могу танцн аф цвей хасенес (мит эйн пор фис)», «танцевать на двух свадьбах (одной парой ног)» — это значит «не могу же я делать два дела сразу» или «быть в двух местах одновременно». Еще есть выражение танцн аф фремде хасенес, дословно — «танцевать на чужих свадьбах». Речь идет не о плясуне, а о том, кто распинается перед посторонними людьми, забывая о близких: «Аф фремде хасенес танцт эр, а к родному сыну на утренник прийти — на это у него времени нет!»

Супружеская пара называется зивег, от ивритского зивуг — «слияние», «спаривание». Можно говорить о своем собственном зивег, но обычно это слово используют, говоря (в очень официальном или высокопарном тоне) о чьем-то муже или чьей-то жене. Дос из майн зивег — «Это мой супруг/моя супруга». Если бы существовал политкорректный идиш, то слово зивег взяли бы на вооружение люди, которые вместо «муж» или «жена» говорят «партнер». В отличие от хосн-кале («жених и невеста») или ман ун вайб («муж и жена»), это слово подошло бы и для однополых браков.

Зивег ришон и зивег шейни — соответственно первый и второй брак, а зивег мин-а-шомаим — «брак, заключенный на небесах». Можно, доводя до абсолюта идею неразлучности, представить себе дибук мин-а-шомаим, «дарованного свыше дибука»; несчастливый брак все-таки можно расторгнуть — на то есть гет, «развод», — а вот от дибука так просто не избавишься.

О счастливом браке говорят, что он ойле йофе — «успешный, благополучный». Но идиш есть идиш: это выражение очень часто используется с ироническим оттенком. Например, деловое партнерство привело к тому, что оба вылетели в трубу; рассказывая эту историю, еврей не преминет заметить: «дер зивег ѓот ойле йофе гевен („союз был удачным“): через полгода они обанкротились». Есть сходная по смыслу поговорка — цвей мейсим геен танцн, «два трупа идут плясать»: так говорят, когда два неудачника затевают совместное дело. Если вы, не найдя себе пару для студенческого бала, просидели весь вечер в «Макдональдсе» с соседом по общаге, таким же неприкаянным, — это как раз тот случай, когда цвей мейсим геен танцн. Мертвяк и мертвяк танцуют медляк.

VII

Выше мы говорили о мицвах, которые получает женщина, выйдя замуж. Для мужчины, вступившего в брак, главным видимым нововведением становится талес, молитвенная шаль. Именно талес издавна считался знаком принадлежности к еврейству: вопрос «вифл талейсим зенен до бай айх?» («сколько у вас тут талесов?») означает «сколько семей в вашей общине?». Большинство ортодоксальных иудеев, а также евреи из восточноевропейских общин надевают талес только после свадьбы. Неженатые мужчины надевают его только тогда, когда выходят читать Тору или вести молитву; можете себе представить, какое клеймо позора ложится на человека, если он уже достиг зрелых лет, а все еще не носит молитвенную шаль. Все знают, что холостяк не имеет прочного общественного положения; в миньян его принимают, но он — не менч.

Существует несколько объяснений традиции носить талес. Первое изложено в Талмуде (Кидушин 29б): один рабби спрашивает другого, почему он не покрывает голову шалью — согласно Раши, так одевались женатые евреи того времени. Раббиотвечает, что он не женат. Все толкователи под «шалью» понимают «молитвенную шаль» и, следовательно, трактуют вопрос как «Почему ты не покрываешь голову талесом?». Талмудист XV века Маѓарил, чрезвычайно значимая фигура в ашкеназском иудаизме, отмечает, что после заповеди «Кисти сделай себе на четырех углах твоего облачения» сразу же следует стих «Если возьмет муж жену…» (Втор. 22:12–13); толкователь полагает, что соседство этих фраз неслучайно: кисточки на покрывале связаны со вступлением в брак.

Один из самых славных обычаев на традиционной свадьбе — использовать талес, который предстоит надеть молодому мужу, в качестве хупы, то есть балдахина, под которым жених и невеста заключают брачный союз. Образ хупе так неразрывно связан со свадьбой, что само это слово стало обозначать свадебную церемонию. Как мы помним, на обрезании гости желают ребенку прийти к хупе; выражение хупе ве-кидушин («хупа и посвящение молодых друг другу») — стандартное название свадьбы в раввинистической литературе; штелн а хупе («ставить хупу») означает «играть свадьбу», штелн а хупе мит… («ставить хупу с…») — женить (после мит указывается имя жениха).

VIII

Как только свадьбу сыграют, хосн-кале становятся ман ун вайб. В идише есть несколько названий супружеской пары, в зависимости от возраста. Молодые супруги — порл, парочка. С годами порл теряет уменьшительный суффикс — л и превращается в просто «пару», пор. Пожилая чета — порфолк.

Есть несколько необычных супружеских обращений — причем они не такие обидные, как может показаться на первый взгляд. Майн алтер/майн алте («мой старик»/«моя старуха») и еще более выразительные майн алтичкер/майн алтичке («мой старичок»/«моя старушка») на самом деле гораздо нежнее, чем в переводе. В слове алтер, помимо тепла и близости (ср. дружеское «старик», «старина»), есть и еще кое-что. Если вы помните, одним из нетрадиционных средств лечения больного ребенка было новое имя — и зачастую это было имя Алтер. Здесь мы имеем дело с чем-то подобным: муж и жена, называя друг друга стариками, тем самым как бы посылают друг другу тайное благословение, желают долгих лет жизни в попытке обмануть Ангела Смерти. Бывало, что двадцатилетние юноши и девушки называли своих супругов алтерами, чтобы отогнать от них злых демонов; это такой слегка чудной способ сказать «мой муж, чтоб он был здоров».

Среди таких скрытых благословений самыми яркими являются два обращения мужа к жене, уже вышедших из обихода: циѓерсте («ты слышишь?») и ѓер нор («послушай-ка»), что в польском идише обычно произносилось как ѓено. Оба выражения означают «жена». Второе — распространенный оклик; есть известная народная песня, которая начинается словами «ѓер нор ду шейн мейделе» («послушай-ка, красавица»), — но это не объясняет, почему выдающийся раввин и фольклорист Иеѓуда Лейб Злотник (1887–1962), по его словам, в детстве считал, что ѓено — имя его матери. Он думал так до тех пор, пока мать не заболела; тогда по просьбе отца в синагоге прочли молитву о ее выздоровлении. До того Злотник никогда не слышал, чтобы мать называли иначе, чем «ѓено». Есть старая шутка на ту же тему: «бай ди хсидим ѓот а фрой ништ кейн эйгенем номен — але ѓейсн зей ѓено» («у хасидских женщин нет собственного имени — их всех зовут ѓено»).

Для нашего уха ѓено звучит грубо и обидно, но на самом деле это не так. Еврейский закон запрещает называть родителей и учителей по имени; уважительное обращение распространилось и на других людей, как в случае с мехутоним, которые часто называют друг друга не по именам, а просто мехутн и мехутенесте. Истинно учтивый разговор на идише ведется в третьем лице. Если вас пригласили к себе не очень знакомые люди, они, вероятно, будут называть вас дер гаст, «гость»: «Ци вил дер гаст а глоз тей?» («Не желает ли гость чашечку чаю?»). К родителям обращаются на «ду» («ты»), а к раввину — дер ров («раввин»). Также в третьем лице следует обращаться к служителям синагоги; людям, которые выше вас по общественному положению, родственникам (например, тетям и дядям), с которыми вы нечасто видитесь или с которыми вы когда-то поссорились и теперь пытаетесь помириться… и к любому незнакомцу на улице — его обычно называют просто дер йид, если это мужчина, конечно.

Тенденция использовать формы третьего лица в знак уважения проявляется еще ярче в талмудическом изречении, приписываемом рабби Йоси: «Я никогда не называл свою жену „женой“, а своего вола „волом“. Я звал жену „мой дом“, а вола „мое поле“» (Шабос 118б). В нескольких строках заключена добрая половина еврейского менталитета; слова рабби Йоси почти на две тысячи лет предвосхитили современную теорию языка. Такой подход мудрец объясняет тем, что жена — основа и оплот его дома, а вол — источник жизни. Правда, дальше тот же рабби Йоси утверждает, что он никогда в жизни не смотрел на свой член, но это не меняет сути дела: обращаясь к жене как к неодушевленному предмету, муж тем самым проявлял свое почтение к ней.

Идею подхватил Маѓарил, о котором мы упоминали выше в связи с талейсим. Исходя из высказывания рабби Йоси, вместо «моя жена» он стал использовать немецкое (уже тогда бывшее в ходу в идише) hausfrau, «хозяйка дома», объединив в одном слове обе части Рабби-Йосиного уравнения. К самой жене он обращался «ѓерт ир ништ» («вы что, не слышите?») — так рассказывается в книге «Минѓагей ѓа-Маѓарил» («Правила Маѓарила»), весьма важном для иудаизма произведении: «Согласно обычаю, супружеские пары не называют друг друга по имени; Маѓарил, беседуя с женой, был так почтителен, как если бы он разговаривал с несколькими людьми».

Опуская имя супруги и обращаясь к ней во множественном числе, Маѓарил — по крайней мере, так считал он сам — как бы ставил ее почти наравне со своими родителями и учителями, то есть самыми почитаемыми людьми. То, что кажется нам знаком презрения, на самом деле было знаком уважения, даже благоговения. Когда множественное число стало резать слух — поскольку с женой не годится разговаривать в официальном тоне, — ѓерт ир ништ превратилось в ласковые циѓерсте и ѓер нор.

Вот что значит «безвозвратно утерянный мир», о котором говорят старики; он может нам не нравиться, но так или иначе — люди, говорившие тем языком, хорошо понимали, о чем говорят, и мы не вправе пенять на них за свое собственное непонимание тех реалий.

Кроме циѓерсте и ѓено, есть и другие слова похвалы, уже не столь двусмысленные, но и они могут идти вразрез с нашими сегодняшними представлениями о похвале. Одно из почетнейших званий еврейской жены — берие (не спутайте с похоже звучащей фамилией верного соратника лучшего друга советских физкультурников). Это хозяйка par excellence[35], идеальная жена: она готовит, убирает, воспитывает детей и при этом полна койех (сил) для любви, вернувшись из миквы.

В широком смысле берие — «дока», «знаток своего дела»: Ханеле из а берие аф ойслейгн, «Хана — спец по части правописания». Если же вид деятельности не указан, то берие значит гуте балебосте, «хорошая хозяйка». Слово балебосте включает в себя и другие понятия: (домо)владелица, начальница; в общем, женщина, наделенная достаточной властью, чтобы вершить судьбами не только своих домочадцев, но и кого-то еще. О женщине, занимающей такое положение, могут сказать: «зи трогт ди ѓойзн» («она носит штаны») или даже «зи трогт ди цицес» («она носит цицит», т. е. пучок нитей с кистями на концах, которые по традиции носят мужчины-евреи, привязывая их к четырехугольной одежде).

Еще более высокое звание, чем берие, — эйшес хайел, «добродетельная жена». Это слова из Книги Притчей Соломоновых (Притч. 31:10–31 — «Кто найдет жену добродетельную? выше жемчугов цена ее…»), этот текст читают каждую субботу за трапезой. Эйшес хайел — не просто подруга: она — поддержка и опора мужа, причем порой речь идет о серьезной материальной поддержке. Глагол эйшес хайелен означает «быть деловой женщиной», зачастую даже — единственной кормилицей семьи. Крепко сбитую, угрожающего вида бабу, в которой сочетаются гезунт штик («здоровяк») и зойере вечере («вздорная женщина», дословно — «кислый ужин»), тоже могут в шутку назвать эйшес хайел, как бы «амазонка».

Наслушавшись похвал, хозяйка может начать гойдерн зих (дословно «изображать [двойной] подбородок»): пыжиться, напускать на себя важность, не соответствующую ее положению. Выражение уходит корнями в те времена, когда двойной подбородок у женщины считался признаком красоты, хороших манер и благосостояния, а мужчины с гордостью носили брюшко. Если о женщине говорят, что она гойдерт зих, значит, дамочка весьма чванлива, смотрит свысока на равных себе и заискивает перед вышестоящими. Самых невыносимых представительниц этой породы могут даже охарактеризовать как ди готихе («божиха», «Бог-баба» (но никак не «богиня»!), а несчастная домашняя прислуга наверняка называет хозяйку — за глаза, конечно, — ди мадаменю.

Несомненно, готихе хотела бы прослыть цадейкес, «праведницей», хотя такого звания живые редко удостаиваются, разве что в ироническом смысле. Цадейкес обладает всеми добродетелями цадика — благочестивого, набожного и кроткого человека — и вдобавок, наверно, окна моет. Для псевдо цадейкес или хнек («ханжа», «святоша»), есть особое название: цицес шпинерн («та, что крутит цицит»). Она прямо-таки готс страпче, «Божий стряпчий», — уж она-то знает, кто что делает не так.

Все эти насмешливые прозвища относятся к людским нравам в целом, но существует и другой тип названий, когда именно о женщине говорят со страхом и отвращением. В некоторых крайне религиозных общинах считается, что для ученого — читай, для любого взрослого мужчины — унизительно даже говорить о такой штуке, как жена: она служит напоминанием о жизни ниже пояса. Некоторые хасиды вообще не говорят о своих (а уж тем более — чужих) женах. Если все-таки нужно упомянуть ее, используют безличное местоимение мен. «Вос махт мен бай дир ин штуб?» (дословно «Что делается у тебя дома?») на самом деле означает «Как поживает твоя жена?». Вопрос «мен арбет?» («работается?») означает «твоя жена работает?»

Злотник рассказывает: однажды в хасидскую синагогу пришел человек с посланием мужу от жены и сказал: «Айер шверс тохтер („дочь вашего тестя“) просила передать вам…» Если эйшес хайел и балебосте просто отражают особое представление о семейной жизни, то айер шверс тохтер — это уже тяжелый случай.

Глава 12 Не гойское это дело: идиш и секс

I

С тех пор как комики (например, Ленни Брюс) сообразили, что слова шмук, поц, шлонг и шванц непонятны для гоев из американской телевизионной цензуры, идиш стал основным способом безнаказанно протаскивать в шоу-бизнес ругательства — особенно слова, означающие «пенис». На идише они звучат непристойно или оскорбительно, а вот большинство американцев, не знающих идиш, считают их безобидными заменителями английской обсценной лексики. Большинство слов и выражений, которым посвящена эта глава, — столь же нецензурны, как «долбо…б» и такие же смачные, как «пиз…ц». То есть в идише они недопустимы в тех же случаях, что fuck — в английском или мат в русском. Мы с вами рассматриваем культуру, в которой единственным непременным ритуалом является обрезание; здесь полноправным членом мужского общества может стать только мужчина с обрезанным членом. Шутки ниже пояса звучат вульгарно в любой культуре, но в идише грубые прозвища полового органа — это некое расхожее кощунство.

Но поскольку каждый еврейский шмук свидетельствует о связи между его обладателем и Богом, все-таки не все названия этого органа — ругательства. Интернациональное слово пенис иногда встречается в идишеязычной публицистике, художественной литературе и книгах по биологии. В разговорной речи оно мелькает редко; здесь существует другое вежливое обозначение — эйвер (так можно назвать и любую конечность или вообще часть тела). У большинства людей четыре эйврим — две руки, две ноги; слово переводится как «мужской половой орган» лишь тогда, когда на это недвусмысленно указывает контекст. Если кто-то заводит популярный квеч «се тут мир вей ейдер эйвер» («у меня болит каждая часть тела [в отдельности]»), никто не подумает «вот пошляк». Но если тот же человек пойдет к врачу и пожалуется, что у него в эйвере жжет при мочеиспускании, доктор вряд ли станет осматривать его предплечье.

Есть менее официальное, чем эйвер, но столь же почтительное — и тоже пришедшее из иврита — слово миле, от которого веет уже не учебником, а Торой. Вообще-то слово переводится как «обрезание» (ритуал обрезания называется брис миле), в быту же оно стало обозначать главный элемент обряда; вот наглядный пример того, как часть символизирует целое. Этот термин обычно используют религиозные люди, когда говорят об упомянутом выше органе.

Есть еще слова бохер, и юнг — «парень»; в переносном значении оба они приобретают добродушно-похабную окраску, что-то вроде «хрен» — еще не непристойность, но уже почти. То же самое со словом клейнер (буквально — «малыш»). Как гласит народная мудрость, дер клейнер из он бейнер, нор але бейнер кумен фун им аройс — «сам „малыш“ без костей, но все кости образуются из него». Дер клейнер Янкл штейт зих ойф — «малютка Янкель встает» (то есть хозяин «Янкеля» возбуждается).

Ни одно из вышеперечисленных слов не может использоваться как оскорбление. Если хотите нагрубить кому-то, нет смысла обзывать его «эйвером», а сказав «бохер», вы просто сообщите адресату, что он холостяк. Другое дело — шванц, вейдл и зонев (у всех трех первоначальное значение — «хвост»). Шванц и вейдл — германизмы: на немецком Schwanz означает и «хвост», и «половой член», a Wedel еще и «метелка для пыли». Идишское шванц более или менее эквивалентно слову «хер» (если применительно к человеку, то «мудила»). Вейдл сейчас почти всегда относится либо к нехорошему человеку, либо к хвосту. Это излюбленное ругательство еврейских шоферов: если водитель подрезал вас на дороге, потому что не заметил, — тогда он вейдл, а если он сделал это вам назло — значит, он самый настоящий шванц (в таких случаях годится и поц). Гебраизм зонев также означает «хвост», «пенис» и «засранец». Это слово используется довольно редко, тем большее впечатление вы можете произвести, щегольнув им в разговоре.

Более мягкое обозначение члена или неприятного человека — вайзусе, от имени младшего сына Амана. Великий еврейский поэт Ицик Мангер в своих «Мегиле Лидер» («Стихи из Свитка», цикл стихотворений по мотивам Свитка Эстер) назвал этим именем коварного редактора газеты, а создатели американского мультсериала «Царь горы» придумали персонажа — мошенника по имени Роберт Вайзосе (литвише произношение слова). Когда так называют член — это жеманное, немного детское название, вроде «пипка», а применительно к человеку — грубое, но не нецензурное ругательство; в отличие от шмук и поц, здесь акцент делается на глупость, бестолковость адресата.

Что касается слов шмук и поц — они означают либо «член», либо «козел». Даже шлонг (в большинстве диалектов — шланг) имеет одно благопристойное значение, «змея»; человека так могут назвать только в смысле «змея ты подколодная». Шмук и поц могут обозначать только орган или максимум противного мужика. Степень противности варьируется от «козла» до «ублюдка», и в идишской речи оба слова звучат куда оскорбительнее, чем может показаться из-за частого употребления слова. При родителях такого не говорят.

Шмук связан с известной пренебрежительной «приставкой» шм-: «футбол-шмутбол!», «Голливуд-Шмуливуд» и т. п. Слово не имеет никакого отношения к немецкому Schmuck, «украшение». Шмук — диалектное произношение, в стандартном идише — шмок. Видимо, слово произошло от штекеле, «палочка»: сначала штекеле превратилось в шмекеле: «штекеле-шмекеле!», так маленькие мальчики называли свои маленькие органы. Пецл и пецеле (уменьшительное от поц), шмекл и шмекеле пришли из детской речи — что-то вроде «пиписька». Но если в уменьшительных формах шмекл и шмекеле приставка шм- звучит мило и безобидно, то полную форму, шток (это слово уже вышло из обихода, его сменило штекн — «палка», «дубинка», «трость»), она превращает в непристойное слово шмук.

Поц никак не связан с немецким — и идишским — глаголом пуцн («начищать», «сиять»). Этот корень можно найти в медицинском термине, обозначающем то, чего еврейский поц как раз и лишен: поц — тот же пуциум в латинском praeputium («крайняя плоть», «препуций»). Prae — «перед», putium — «пенис», от индоевропейского корня put — «опухоль»; потом значение перешло на орган, способный распухать.

Главные различия между шмук и поц (а то люди постоянно спрашивают) — адресат и количество смысловых оттенков. Можно сказать о ком-то «эх, бедный шмук», и можно чувствовать себя как полный шмук; поц же — именно плохой человек, и так не говорят о себе, только о других; поц — это шмук, обожравшийся виагры.

Чтобы обозвать собеседника шмуком, не произнося самого слова, используют фразы, где первые буквы слов составляют искомое ругательство: шабес микро койдеш («суббота, священное собрание»). Насмешливый контекст ничуть не оскорбляет святость субботы; напротив, это шмук становится еще более жалок, стоя рядом со столь нешмучным понятием. Еще говорят Шмуэль Мордхе Калман — просто три имени собственных, — а можно, оставив намеки, написать слово на иврите, то есть тремя буквами: шин, мем, куф. Таким же образом можно писать и поц (составляющие его буквы пей и цадик в еврейском алфавите стоят рядом).

Наверное, самое лучшее сленговое название члена — уже не столь широко употребимое халемойд. От ивритского холь ѓа-мо’эд (дословно «будни выделенных дней») — так называются промежуточные дни праздников Пейсах и Сукес. В обоих случаях два первых и два последних дня — официальные праздники, а посредине — четыре промежуточных: школы закрыты, но водить машину и смотреть телевизор разрешается. В Средние века в холь ѓа-моэд можно было разжигать огонь и ездить верхом на ослике.

Халемойд как шуточное название полового органа используется в нескольких конкретных ситуациях. Вос гейсту митн халемойд ин дройсн («что ты ходишь с хреном наружу») означает «эй, у тебя ширинка расстегнута». Но если кто-то говорит «меня застали митн халемойд ин дройсн» или «…митн халемойд ин дер ѓант», «с халемойдом в руке» — значит, его застали врасплох, поймали на горячем. При этом человек, естественно, выглядит как полный шмук.

Почему именно халемойд? Как религиозные торжества связаны с гениталиями? Когда-то на Пейсах и Сукес все мужчины-евреи совершали паломничество к иерусалимскому Храму. На иврите такие праздники паломничества назывались регель (дословно «нога»). Народный юмор уподобил член халемойду, поскольку он тоже находится бейн регель ле-регель, «между двух ног».

Очень симпатичное объяснение, но все это — бобе-майсе. На самом деле халемойд стал использоваться в значении «член» из-за созвучия со славянским голомуд, то есть тот, кто ходит с голыми мудями. А потом уже нетрудно было достроить ассоциацию с халемойдом, который болтается регель бе-регель.

II

Если шмок, поц, миле и эйвер часто мелькают в повседневном идише, то называть (даже самым учтивым способом) женские гениталии большинство евреев затрудняются. Традиционный иудаизм уделяет женским половым органам много внимания; чтобы блюсти себя в чистоте согласно правилам, женщине приходится постоянно проверять, нет ли у нее каких-либо выделений. То, что происходит «в том самом месте», настолько важно для евреев, что, когда основывают новую общину, микву строят прежде, чем синагогу.

Миква очень важна, но то, что там происходит, касается только женщины, совершающей омовение, и служительницы миквы — тукерн, «окунальщицы», которая следит, чтобы омовение прошло должным образом; тукерн — еврейский аналог парикмахерши-сплетницы. Женщины идут в микву, только когда стемнеет, и не упоминают об этом на людях; купание означает предстоящую ночь любви, а говорить о таких вещах вслух не подобает. В нееврейской культуре «первичная сцена» (по Фрейду){83} заключается в том, что ребенок становится свидетелем полового акта родителей; в еврейской — замужняя женщина сталкивается с матерью в микве. Она знает, зачем ее мать пришла сюда; более того, она знает, что мать тоже знает, зачем ее дочь пришла сюда. Осознание всего этого может стать такой же травмой, как и первичная сцена.

Подобные каноны приличия веками поддерживают в еврейских женщинах привычку молчать о подобных вещах. Еврейский гинеколог может назвать влагалище вагине либо мутершейд, но сама пациентка, скорее всего, скажет «дортн» («там»), не уточняя, где именно. Их сдержанность подкрепляется принципом, известным как хукос ѓа-гойим («законы гоев»), который не дал определенным ругательствам просочиться в идишскую языковую среду: то есть если еврей произносил такое ругательство, то лишь на том языке, откуда оно пришло, — польском, украинском и т. д., не переводя его на идиш. Концепция хукос ѓа-гойим берет свое начало из Книги Левит 18:3 — «…и по законам их не поступайте». Как говорит Раши, «под этим в виду имеются их обычаи, носящие характер неписаного закона, как, например, устройство театров и ристалищ». На практике неповиновение проявляется так: если уж нам приходится делать то, что и гои, — мы будем делать это иначе. У их шляп узкие поля — значит, у наших будут широкие. Им нравятся Битлы — значит, мы будем слушать Dave Clark Five. В их ругательствах упоминается мать и ее части тела — значит, в наших не будет ни того, ни другого. На идише нельзя обозвать женщину «п…ой»: слова с таким значением относятся только к самому органу и не относятся к бранной лексике. Можно сказать только клафте, «сучка», анатомические термины тут не подойдут.

Еврейская склонность избегать подобных слов возникла по меньшей мере в раввинистический период; ярче всего она проявляется в самом изысканном идишском названии женских гениталий, которое пришло из Талмуда; большинство женщин встречали его в устных или письменных наставлениях о чистоте семейной жизни — ойсе мокем, дословно «то место». В отличие от своего мужского «аналога», миле, это слово изысканно настолько, что никогда не называет сам объект. Ойсе используется и в другом выражении, обозначающем того, кого нельзя называть: ойсе ѓо-иш («тот человек», «сам знаешь кто») — самое вежливое прозвище Иисуса, на какое только способен идиш. Ойсе дает нам понять, что стоящее за ним существительное означает то самое, о чем вы подумали: так, в Кицур Шулхан Орух (сборнике галохических предписаний) сказано: «Запрещено смотреть на то место [ойсе мокем], поскольку тот, кто смотрит туда, лишен стыдливости и нарушает требование: „йцуке… и ходи скромно…“, и убирает стыдливость со своего лица…»

В повседневном разговоре никто не говорит «ойсе мокем», вместо него используются другие варианты — переносные значения вполне безобидных слов — это, можно сказать, псевдоэвфемизмы, и все они считаются довольно-таки непристойными: шпил (в прямом значении — «игра», «представление») и зах («вещь»). Такое же грубое выражение — йене майсе (дословно «та история» или «та штука»). Йене здесь — калька с ивритского ойсе, а у слова майсе есть много переносных смыслов, от «положение» (а шейне майсе — «хорошенькое положеньице») до «смерть» (зих онтон а майсе — «сделать себе майсе» — совершить самоубийство; здесь майсе выступает как заменитель слова мисе, «смерть»). Значение «п…а» дает много поводов для насмешек, поскольку есть очень популярное выражение гехапт ин дер майсе — «пойман на горячем», посреди процесса; если предположить, что пойманный — это поц, то все сразу становится понятно.

Пирге, «пирог», — вероятно, самое распространенное обозначение. Оно используется и само по себе, и в таких идиомах, как «дер клейнер лехцт нох а штикл пирге» («малышу страшно хочется кусочка пирога»). Пирге — грубоватое, однако не нецензурное слово.

III

От майсе к майсе, вот мы и дошли до самого́ акта. Будучи единственным способом исполнить мицву «плодитесь и размножайтесь», ташмиш ѓа-мите (дословно «пользование кроватью») считается одновременно приятным и полезным занятием — если осуществляется согласно правилам. Хотя эта мицва относится только к мужчинам, но бытует мнение, что женщина с ее майсе — бездонный колодец вожделения и муж обязан исполнить свой супружеский долг перед женой, даже если он — теоретически — предпочел бы провести это время за изучением Торы. Супружеский долг как религиозная обязанность оговорен и точно определен: муж должен исполнять его так часто, как позволяют условия его работы:

Путешественники (то есть люди здоровые и изнеженные. Рамбам), чей заработок легок и кого не утруждает уплата налогов, — период, определенный для них Торой, — каждый день. Рабочие, выезжающие на заработки в другой город, но ночующие каждый день дома, — их период — раз в неделю. А если зарабатывают в своем городе — их период — два раза в неделю <… > Погонщики верблюдов (те, кто занят перевозками грузов с помощью верблюдов) — раз в тридцать дней. [Мишна добавляет: Моряки — раз в шесть месяцев]. Ученики мудрецов (те, кто дни и ночи недели проводит в изучении Торы. И пусть не пользуется тем, что он ученик мудрецов, как поводом, чтобы нарушить период без позволения супруги. Но если получил на это согласие жены — благословение будет пребывать на нем <…>) — их период — каждая субботняя ночь. (Шулхан Орух, Орех Хаим 240:1; см. также Ксубойс 61б)

Если бы Конгресс решил предоставлять налоговые льготы лишь тем из богачей, кто сможет доказать, что они исполняют свой супружеский долг ежедневно, — можно было бы собрать немалые средства в поддержку школ и больниц. Обратите внимание на фразу об учениках мудрецов. Вот откуда пришла традиция секса по субботам, о которой мы упоминали ранее. Существуют всего два случая, когда любой еврейский мужчина приобретает почетный статус ученого талмудиста: субботний секс и свадьба. Каждый хосн должен был произнести дроше, речь на какую-либо тему из Торы. Все знали, что такие речи часто пишет не сам жених, а кто-то другой, но все поддерживали иллюзию: на традиционных хасенес по сей день не дарят свадебных подарков как таковых — это все равно что вручать приз за исполнение Божьих заповедей, — но жених получает дроше-гешанк, «подарок за дроше», награду за урок Торы.

Итак, речь произнесена, жених стал мужем, теперь его обязательный минимум — раз в неделю (если он — рабочий человек и каждую ночь проводит дома). Как и все вышеприведенные расписания, этот «минимум» действителен, только когда жена чиста, то есть примерно две недели в месяц. Но уж когда женщина чиста, то она таки чиста, равно как и все то, чем парочка занимается (при условии, что извержению семени ничто не препятствует: например, презервативы строго запрещены, и оральный секс — в случае, если он приводит к оргазму, — тоже). Посмотрите, что происходит, когда кто-то пытается оспорить это:

«Учил рабби Йоханон бен Даѓабай: „Четыре вещи поведали мне ангелы служения:

Отчего дети рождаются хромыми?

Оттого, что их родители переворачивали стол [занимались сексом в позе „женщина сверху“]

Немыми?

Оттого, что муж целовал ойсе мокем.

Глухими?

Оттого, что они разговаривали во время полового акта.

Слепыми?

Оттого, что муж смотрел на ойсе мокем“.


Рабби Йоханон [это уже другой Йоханон] сказал: „Все, сказанное выше, — мнение рабби Йоханона бен Даѓабая. Однако мудрецы сказали, что закон — не по его мнению! Но как муж желает заниматься любовью с женой, так он и может поступать. На что это похоже? На мясо, полученное со скотобойни: хочет — ест его соленым, печеным, вареным или жареным. Так же и рыба из садка“» (Недорим, 20а — б).

Подобный спор — редкость: во-первых, он разрешается в такой категоричной форме, во-вторых, заканчивается рыбой. Так почему же женщины остаются неудовлетворенными? Почему их изображают вечно возбужденными? Возможно, на этот вопрос ответит отрывок из Талмуда, где говорится о длительности полового акта:

«Сколько времени занимает половой акт?

Рабби Ишмаэль сказал: Столько, сколько надо, чтоб обойти пальмовое дерево.

Рабби Элиэзер сказал: Столько, сколько надо, чтоб смешать воду с чашей вина.

Рабби Йеѓошуа сказал: Столько, сколько надо, чтоб выпить чашу вина.

Рабби Азай сказал: Столько, сколько надо, чтоб поджарить яйцо.

Рабби Акива сказал: Столько, сколько надо, чтоб проглотить яйцо.

Рабби Йеѓошуа бен Бесейра сказал: Столько, сколько надо, чтоб проглотить три яйца подряд.

Рабби Элазар бен Йирмие сказал: Столько, сколько надо, чтоб завязать узел.

Ѓанин бен Пинхас сказал: Столько, сколько надо женщине, чтоб вынуть зубочистку изо рта.

Племо сказал: Столько, сколько надо женщине, чтоб протянуть руку и достать хлеб из корзинки».

И Раши комментирует: «Каждый сообщил, сколько времени берет у него».

(Йевомойс 63б)
Бедные жены талмудических умников! «Вынуть зубочистку изо рта»! Дай Бог, чтобы жена успела почувствовать, что зубочистка там вообще побывала.

Самый распространенный вульгаризм, обозначающий половой акт, — тренен (словарное значение — «разрывать», «раздирать»: например, тренен ткань по шву). О члене говорят «а штумпик месер ун трент форт дем вайбершн пелц» («нож хоть и тупой, а все-таки разрезает бабий мех»). Тренен — грубое, но не то чтобы страшно неприличное слово. Ссорясь с дочерью из-за ее слишком легкого поведения, мать может осведомиться, мол, и когда ты намерена начать тренен со своим бойфрендом? Глагол может относиться как к мужчине, так и к женщине: она трент мит (с)…, он — просто трент ее.

Гораздо более похабное слово — енцн. Оно используется намного чаще, чем тренен, — отчасти потому, что на него, в отличие от тренен, распространились и переносные смыслы глагола «е…ть» («обманывать», «кидать»).

Енцн — искусственное слово, оно должно было заменить «настоящие» ругательства; глагол образован от местоимения енц («то», «другое»). Можно сказать енц кинд («тот ребенок») или енц бух («та книга»); дословно енцн как бы — «делать то самое», изначально слово было эвфемизмом («делать то-что-я-не-хочу-называть», «заниматься сам знаешь чем»), но в конце концов превратилось в настоящее ругательство. Сейчас оно почти всегда употребляется в переносном значении: «Я у этого чувака машину купил. Он меня ѓот гейенцт („нае…л“)». Если речь идет действительно о сексе, используются другие слова.

Досн, обычно произносится как дусн, — от указательного местоимения дос, «этот» — так же испохабилось, как и енцн, и в итоге стало означать «срать». А если о чем-то говорят, что оно дусик («того»), — значит, оно подпорченное.

Есть еще глагол штупн, он ближе к «трахаться», чем к «е…ться». Это, опять же, диалектное произношение клал-шпрахного штопн. «Приличные» значения слова — «наполнять», «напихивать», «откармливать» (как курицу на убой). Фарштопт (буквально — «забитый доверху») означает «страдающий запором». Штупн женщину — как бы «начинять» ее пирожок-пирге ливерной колбасой.

IV

В главе 11 речь шла главным образом о традиционном ухаживании, а также свадьбе. Настала пора посмотреть на вожделение и сексуальную одержимость — и лучше всего будет начать с высшего проявления еврейской страсти: бывает, что влюбленные настолько поглощены своей второй половинкой, что способны простить ей все, даже нохгебн ди шмад — «смириться с обращением в христианство».

Это просто полушутливый вариант фразы «простить что угодно», хотя вообще-то шмад («переход в другую религию», обычно речь идет о христианстве) — одно из самых мрачных идишских слов. В языке, где слово йид, еврей, часто используется в значении «человек», нет страшнее оскорбления, чем мешумад — «вероотступник»: тот, кто совершил шмад, перешел на сторону врага и добровольно отказался от права называться человеком.

Нохгебн ди шмад можно понимать и буквально: человек так одержим любовью, что даже если его «половинка» покрестится (читай: перейдет из одного биологического вида в другой), он все равно останется рядом. Смирится с этим, хотя сам креститься не станет. Влюбленный все прощает, на все закрывает глаза. Но как выражение «закрывать на все глаза» не означает, что человек жмурится, так и нохгебн ди шмад не обязательно означает настоящее вероотступничество. В еврейских идиомах шмадом также называют некий вид хуцпы: шмад-штик — «хитрость», «ловкий трюк», а занимается этим шмад-коп, «плут» (дословно «отступническая башка»). Шмад-штик — нечто из ряда вон выходящее; он отличается от обычных штиков так же разительно, как измена иудейской вере — от мелких повседневных грешков. К примеру, Одиссей выкинул настоящий шмад-штик, сказав циклопу, что его зовут Никто, а Джеки Кеннеди была готова нохгебн ди шмад Дж. Ф.Кеннеди.

Когда люди циен зих ви ци ан авейре («тянутся друг к другу, словно ко греху»), они могут цуфалн/цухапн зих ви цу ѓейсе локшн («упасть/наброситься друг на друга, как на горячую лапшу»). «Они пожирали друг друга взглядом — две сладострастные макаронины, наделенные разумом». Перед нами гелибтер («возлюбленный») и гелибте («возлюбленная»), они же фрайнд («друг») и фрайндин («подруга»), еще говорят хавер и хаверте, что тоже означает «друг» и «подруга»; кроме того, хавер может переводиться как «член организации» и даже «товарищ» в коммунистическом смысле слова.

Если два таких товарища решают жить вместе в гражданском браке, они попадают в одну из самых занятных областей современного нехасидского идиша: для подобных отношений в языке были придуманы специальные поговорки. Стоит новости просочиться в свет, как все старшие родственники девушки принимаются кивать с умным видом и шушукаться: мол, мы всегда подозревали, что зи шпинт ништ кейн цицес дортн, «она вовсе не цицит там крутит [плетет, вяжет]», то есть ведет далеко не добродетельный образ жизни. Еще несколько лет назад это выражение очень любили повторять родственники девочек, попавших в богемную тусовку в колледже (особенно если колледж и родители находились в разных городах); предполагалось, что девочки живут там привольно, ви гот ин франкрайх, «как Бог во Франции» — или, как говорила моя мама, ви ум шабес ин ѓолевуд, «как на шабат в Голливуде».

Происходи дело в те времена, когда понятие «богема» ассоциировалось с волосатыми юнцами, родители девушки могли назвать ее парня битл. «Битлз» внесли существенный (так до сих пор и не оцененный) вклад в некоторые сферы современного идиша. В речи идишеязычных американских евреев слово «Beatle» (участник группы «Битлз») произносится также как идишское битл — «презрение». Кукн мит битл — «смотреть свысока». В некоторых словосочетаниях битл имеет и другой смысл: «трата», «расточительство»: битл зман — «пустая трата времени», битл Тойре — «пустая трата [времени, которое можно было бы посвятить изучению] Торы». Фразу «эр из а битл» («он — битл») можно истолковать по-разному, но все ее смыслы — не особо приятные. Кроме того, не забывайте, что у битл есть еще одно значение: «ванна» (считалось, что именно там ночуют хиппи…)

Лучшее из всех известных мне прозвищ партнера, с которым вы, возможно, живете, но уж точно не женаты, — фрег-ништ или фрег-нишце (первое название — для мужчины, второе — для женщины). Так несостоявшиеся мехутоним называют тех, кто живет с их сыном или дочерью. Когда словосочетание фрег ништ (дословно — «не спрашивай») превратилось в существительное, оно стало означать «имя и личность-этого-человека-настолько-мне-отвратительны-что-я-не-могу-заставить-себя-называть-его-по-имени». Так мать может расспрашивать дочку, приехавшую на каникулы: «Ну, расскажи мне, Мисс Студентка Модного Колледжа, Ни Стыда Ни Совести — вос махт дер фрег-ништ, как там твой не-спрашивай?» Иными словами, любовник. Если бы нужно было выбирать между двумя идишскими переводами «Любовника леди Чаттерлей», то «Фрой Чаттерлейс Гелибтер» заметно проигрывал бы в сравнении с «Фрой Чаттерлейс фрег-ништ».

Другой родительский способ избежать имени вашего возлюбленного(-ой) — оборот ви ѓейст эр/зи дортн, «как бишь его/ее». Фразу ви ѓейст эр, с дортн («там») или без него, можно использовать и в прямом смысле: если вы и вправду забыли, как кого-то зовут, — но эти слова могут быть и знаком пренебрежения.

Мама знает, чем вы занимаетесь — это же мама, — и ей остается лишь надеяться, что вы, ребятки, как-то предохраняетесь. Желательно — с помощью резиновых изделий, а то мало ли где успел побывать этот ваш фрег-ништ/фрег-нишце. Официальное идишское название презерватива — презерватив, разговорное — капоте или, в уменьшительной форме, — капоткеле: очевидно, у этого слова французские корни. На французском capote означает «плащ с капюшоном», a capote anglaise (дословно «английский плащ с капюшоном») — «презерватив». У евреев капотой называется длинный сюртук, который по сей день носят хасиды, так что слово первым делом вызывает в голове религиозно-традиционные образы. Это как назвать презерватив рясой. Есть и другое прозвище: купл, то есть «шляпка», «шапочка» — например, ермолка. Некоторые даже называют презерватив францойзише ярмулке («французская ермолка») или, пуще того, берет. Но там, где я родился, выражение францойзише ярмулке имело более узкое значение — так называли «ермолку», на конце которой были прикреплены, так сказать, тфилин (другое прозвище — кицл-мицл, «шапочка-щекоталочка»), поэтому мы считали, что эти штуки предназначены только для ортодоксальных евреев.

Глава 13 Чего и вам желаем: идиш и смерть

I

Уж не сомневайтесь — традиционный иудаизм увязал секс и смерть невиданным дотоле способом за две тысячи лет до развития психоанализа. В Талмуде описание малех ѓа-мовес (Ангела Смерти) появляется вдруг среди наставлений о том, как избежать эрекции на людях. В частности, мужчина не должен смотреть на женщин или на их яркие одежды:

И не смотри на совокупление ослов, свиней и даже птиц, даже если ты исполнен очами, как Ангел Смерти, о котором сказано, что он весь — глаза. Когда подходит срок больного, он [Ангел Смерти] становится над ним с мечом в руке, и горькая капля свисает с меча. При виде Ангела больной, трепеща от страха, открывает рот [чтобы закричать в ужасе], капля падает ему в рот — от нее он умирает, от нее завоняет труп и от нее зеленеет его лицо (Авойдо Зоро 20б).

Вошедшее в поговорку описание глаз малех ѓа-мовес — от его взора не скроется ни одно живое существо — свидетельствует о том, что образ ангела, исполненного очей, был известен в народе задолго до того, как были написаны эти строки Талмуда, и задолго до того, как возникла поговорка ойсштелн а пор ойгн ви дер малех ѓа-мовес («выпучить глаза как Ангел Смерти»), уже упоминавшаяся в главе 11. Но глаза ангела — не единственный его атрибут, вошедший в фольклор. Из этого талмудического отрывка пришло и другое, гораздо более известное выражение, которое никто бы и не заподозрил в связях со смертью. Битерер тропн, «горькая капля», — отличный пример того, как идиш, этот мастер страдать по любому поводу, умеет вышучивать собственные страдания.

Капля желчи на кончике ангельского меча на иврите зовется типо шель моро (типо — «капля», шель — предлог, обозначающий принадлежность, моро — «желчь»). Существительное моро часто по ошибке принимали за прилагательное, так что в итоге предлог шель выпал и получилось типо моро, что с точки зрения иврита вполне грамотно, но означает уже не «капля желчи», а «горькая капля». В переводе на идиш получилось битерер тропн — так в народе называют выпивку. Это разговорное и довольно-таки ласковое выражение, что-то вроде «стаканчика» в «пропустить стаканчик». Эр ѓот либ дем битерн тропн («он любит глотнуть горькой капельки») — вежливый способ сказать «он пьянчуга», то есть любитель присосаться к мечу Ангела Смерти. Капля и впрямь горька на вкус, но идиома обусловлена прежде всего внешним видом типичного алкоголика: голова запрокинута, рот открыт, лицо переливается всеми красками — ни дать ни взять мертвец под мечом малех ѓа-мовес.

В основных европейских языках название водки произошло от латинского aqua vitae («вода жизни»{84}), однако идиш — ценитель крепких напитков, но ненавистник пьяниц — предпочитает словосочетание битерер тропн другому, тоже насмешливому, но куда менее популярному маим хаим («вода жизни»). Не забывайте: наш фольклор родился там, где царят хукос ѓа-гоим, «законы гоев», а день начинается ночью, — если они зовут это жизнью, мы назовем это смертью, но пить будем все равно.

Тем не менее, помимо капли спиртного и пристального взгляда, образ малех ѓа-мовес редко обыгрывается в поговорках — слишком уж он страшен, слишком серьезен. Если он и упоминается, то в проклятиях, где любовь напрямую связана со смертью: «дер малех ѓа-мовес зол зих ин дир фарлибн!» («чтоб в тебя Ангел Смерти влюбился!») То есть ангел не просто будет любоваться издалека, не в силах оторвать от вас тысяч глаз; он не ограничится конфетами и букетами. Нет, он доберется до вас через все преграды, заграбастает в свои пылкие объятия иунесет во дворец, где вы останетесь вместе навсегда (причем в данном случае «навсегда» следует понимать буквально). И он никогда больше не посмотрит ни на кого другого — а значит, ваша смерть принесет нам всем вечную жизнь: с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Есть еще более утонченное проклятие: «золст мир хаcене ѓобн митн малех ѓа-мовесес тохтер» («чтоб ты женился на дочке Ангела Смерти»): во-первых, каков отец, такова и дочка; во-вторых, она же наверняка захочет, чтобы ее престарелый папаша переехал к вам жить.

II

В Талмуде сказано:

Есть в мире девятьсот три вида смерти. Самая мучительная — от удушья, самая незаметная — от поцелуя. Первая так же тяжела, как тяжело вытащить клубок шерстяных ниток из колючек, последняя легка — как легко вынуть волосок, упавший в молоко (Брохойс 8а).

Этот поцелуй смерти известен как мисе бинишике, и он поясняется в другом месте Талмуда:

Над шестерыми Ангел Смерти не имел власти: Авраам, Исаак и Яков; Моисей, Аарон и Мириам… о Моисее, Аароне и Мириам сказано (Чис. 33:38), что они умерли благодаря Божественному поцелую (Баво Басро 17а).

Библейский стих, к которому отсылает трактат Баво Басро, гласит: «И взошел Аарон священник на гору Ор по повелению Господню и умер там». Оборот «по повелению Господню» в оригинале звучит как аль пи ѓа-шем, дословно — «из уст Бога». Согласно Раши, это означает, что он умер от поцелуя — то есть принял смерть из уст Бога в буквальном смысле.

Вышеупомянутый «волосок из молока» вдохновил многих создателей кошерных молочных ресторанов; оттуда же родом известная идиома гринг ви а ѓор фун милх — «легко, как [достать] волос из молока». Этот образ и позже встречается в религиозной литературе — в мидраше, который, очевидно, впоследствии повлиял на фольклор:

Покидая этот мир, человек трепещет от ужаса перед Ангелом Смерти, который исполнен очей и держит в руке обнаженный меч; Ангел не только грозит умирающему, но и допрашивает его: «Ты не посвятил свою жизнь Торе и добрым делам? Ты не молился Создателю утром и вечером? Ты скупился на советы своим ближним?» Если все это не так, Ангел стряхивает каплю в рот умирающего, и душа отлетает с легкостью, как волосок, извлекаемый из молока. Если же все это правда, душа оставляет тело с трудом, словно колючки, выдираемые из шерсти (Масехес Хибут ѓа-Кейвер 4).

В обиходе гринг ви а ѓор фун милх означает «проще пареной репы», «раз плюнуть». Обратите внимание: в других языках символом легкости зачастую является нечто примитивное, не требующее никаких умений и талантов, в данном случае — пареная репа, плевок и т. д., в то время как в идише — смерть праведника.

Противоположность мисе бинишике — мисе мешуне, «странная смерть», то есть неожиданная, неестественная и, как правило, насильственная смерть. В идише не говорят «он умер мисе мешуне» или «его постигла мисе мешуне»; нет, ее принимают (глагол айннемен) вовнутрь, как рыбий жир. Айннемен может означать как «завоевывать», «подчинять», так и «принимать» (лекарства). Проклятие «зол эр айннемен а мисе мешуне», «чтоб он принял странную смерть», звучит так, как будто этого типа от его грешного существования может излечить лишь микстура из законов добродетели; он должен не просто умереть, а прописать себе внезапную кончину.

Есть еще мисе мешуне колир, «мисе-мешунный цвет» — дикий, серо-буро-малиновый оттенок, от одного взгляда на который можно айннемен а мисе мешуне; существует и другая трактовка — именно такой цвет приобретают люди в последних содроганиях мисе мешуне. Большинство авторитетов придерживаются первой версии, но мои родители припомнили сразу обе, когда в 1967 году увидели в моей комнате плакат Питера Макса{85}.

III

Основной глагол, означающий «умирать», — штарбн. Это довольно-таки холодное и невыразительное слово; чтобы придать ему эмоциональную окраску, нужно дополнить его какими-то подробностями. Если вы приличный человек, то наверняка хотите как минимум штарбн ви а йид — «умереть как еврей», то есть с достоинством и в подобающем возрасте, а не штарбн ин фремде тахрихим — «умереть в чужом саване», то есть по уши в долгах, будучи не в состоянии позволить себе даже нормальные похороны. Штарбн ин фремде тахрихим — одно из самых злобных пожеланий в этом языке, полном злобных пожеланий. Штарбн ви а йид, напротив, описывает смерть, которая к лицу любому, — человек принимает неизбежное спокойно и решительно и с молитвой «Шма» на устах, если он бодрствует. С ним ничего плохого не случилось, просто время его подошло, он ѓот ибергегесн мит афикойменс («переел афикойменс») и умер от старости, вот и все. Афикоймен — кусок мацы, завершающий пасхальную трапезу; это как если бы христианский патологоанатом написал в заключении: «Причина смерти — переизбыток Рождеств».

Штарбн нох — «до смерти хотеть [чего-то]». Например, их штарб нох а глоз васер — «умираю, пить хочу». Однако те, кто сколько-нибудь склонен к изящным оборотам, избегают простого и незатейливого штарбн. О том же самом желанном глоз васер, стакане воды, они скорее скажут не штарбн, а ойсгейн нох (те же самые утонченные личности не «какают», а «облегчаются»). Ойсгейн — «скончаться», применительно к свече — «погаснуть». Именно этот глагол обычно используют, описывая умирание. У ойсгейн есть и специфически еврейское значение: «сделать шесть шажков (три назад, затем три вперед) по окончании шминесре». Шминесре — так в разговорной речи произносится название шмоне эсре, то есть «восемнадцать [благословений]»; это молитва, которую читают стоя, соединив ноги вместе. Многозначность глагола ойсгейн породила пословицу «дос лебн из ви а шминесре: ме штейт ун ме штейт биз ме гейт ойс» («жизнь — как шминесре: стоишь, стоишь, пока не уйдешь», то есть умрешь).

Штарбн и ойсгейн могут использоваться как в прошлом, так и в настоящем времени, а вот полугебраизм нифтер верн («уйти из жизни», «почить»; дословно «стать мертвым») — только в прошедшем. Сейчас этот термин считается самым корректным, но он применим не всегда: нифтер, по сути, намекает на недюжинные добродетели покойного; о Чаушеску или Иди Амине нельзя сказать «эр из нифтер геворн», «он почил». Слово птире («кончина», «уход»), однокоренное к нифтер, тоже используется в очень уважительном контексте.

Кроме того, есть выражение фелн зих. Глагол фелн — «недоставать», «не хватать», а с возвратной частицей зих он означает «уйти в мир иной». Фелн зих и по сей день используется как вежливый, даже почтительный заменитель штарбн, хотя само по себе фелн часто встречается во всевозможных квечах и угрозах. «Дос фелт мир!» или «Дос фелт мир нох ойс!» — «этого еще не хватало!» «Вос фелт дир?» (дословно «Чего тебе не хватает?») — «что с тобой, что тебя беспокоит?» Есть чрезвычайно полезный оборот се вет дир мер ништ фелн, который обычно следует за зловещим «ну-ну, продолжай в том же духе» и дословно означает «этого тебе больше не захочется», то есть «мало не покажется», «сейчас ты у меня получишь».

Нифтер верн и фелн зих — известные эвфемизмы, к которым прибегают в первую очередь. Их используют, когда речь идет о родственниках, близких друзьях или просто очень уважаемых людях. О родителях никогда не скажут, что они гешторбн, «умерли»; неуместно и слово тойт (главное идишское название смерти): все это недостаточно благородные слова. Штарбн может любой дурак; если подобное слово используется применительно к почтенным людям, то это обычно в связи с авариями, эпидемиями или массовыми мисе мешунес. Можно сказать «мой прадедушка из нифтер геворн почти сто лет назад», но «он был в числе тех, кто гешторбн на борту „Титаника“».

Кроме того, штарбн входит в очень показательное для еврейской культуры выражение штарбн аль кидеш ѓа-шем («погибнуть ради освящения Имени», то есть «принять мученическую смерть»). Изначально оно относилось к тем, кто предпочел умереть, но не предать еврейскую веру, а потом распространилось на всех, убитых за свою принадлежность к еврейскому народу.

Нисталек верн стоит еще ступенькой выше, чем нифтер верн. Так говорят, если умер великий праведник, святой человек (мученичество тут ни при чем) — например, хасидский ребе. В отличие от нифтер верн, нисталек верн может приобретать иронический или даже откровенно комический оттенок, когда — пусть даже и искренно — употребляется по отношению к неподходящему человеку. Если ваш покойный родитель был ничем не выдающимся лавочником или тихим репортером из крупной столичной газеты, а вы говорите, что он из нисталек геворн, «почил», — непременно нарветесь на язвительные комментарии.

Нисталек — от ивритского корня, означающего «вынимать», «выплачивать», «отсылать», «увольнять». От того же корня произошло слово силекн, знакомое нам по силекн дем надн («выплатить приданое»); силекн а хойв — «вернуть долг». На рубеже XX и XXI веков, когда на рынке компьютерных технологий произошел серьезный спад, ходило множество неудачных каламбуров про силекн и Силиконовую долину. Существительное силек переводится как «платеж», а также «взбучка» (сравните с выражением «свести счеты»). Отдавая долг, вы тем самым разделываетесь с ним, уничтожаете его. Слово нисталек — возвратная форма глагола, его основное значение — «отдалиться (физически)», «уволиться», «уйти». Нисталек верн часто ассоциируют с крайне высокопарным оборотом ойсѓойхн ди нешоме («испустить дух», дословно — «выдохнуть душу»).

Нешоме упоминается и в поговорке фохен мит дер нешоме, «махать душой», то есть быть на последнем издыхании; машущий душой человек в любую минуту может фаргейн ин дер эйбикайт, «отойти в вечность», — еще один пышный эвфемизм, который даже звучит как-то не по-еврейски.

А вот пейгерн — самое что ни на есть еврейское словечко. Это штарбн в мире животных; есть известная пословица «а ѓунт штарбт ништ, эр пейгерт» («собака не умирает, а околевает») — факт, который учителя идиша пытаются вбить в головы учеников. Сказав «майн ѓунт ѓот гешторбн» вместо «майн ѓунт ѓот гепейгерт», вы положите начало еврейской версии монтипайтоновского скетча о мертвом попугае. Кроме того, слово пейгерн используют, говоря о смерти какого-нибудь проходимца — то есть каждого, с кем вы не согласны. Когда-то канадский коммунист сказал мне: «Троцкий из ништ гешторбн, эр ѓот гепейгерт» («Троцкий не умер, а подох»), а некоторые люди и сейчас говорят так о большинстве гоев и обо всех немцах без исключения. В сущности, пейгерн применимо ко всем тем, кого вы терпеть не можете. Пейгерн ви а ѓунт, «сдохнуть как собака» (что может быть как описанием, так и искренним пожеланием) иногда означает «умереть жалкой смертью, недостойной себя», а иногда — «умереть так, как ты — сукин сын — того заслуживаешь».

Иногда этот глагол обозначает и другую ситуацию: человек жив, но ему тяжко. «Тут такая жара, что можно просто пейгерн». «Я думал, аз их вел пейгерн („что сдохну“) от вони». «Их пейгер нох а тринк васер» («помираю, пить хочу») звучит несколько мощнее, чем «их штарб нох а тринк васер». Как ни странно, хоть я и живу в Канаде всю жизнь, но никогда не слышал насчет «пейгерн от холода».

Есть и существительное пейгер — «труп», останки животного или человека, который заслужил глагола пейгерн. Слово пейгер несет в себе нечто отталкивающее, некий душок, гниль — равно как и другое слово — невейле (тоже «труп» или «туша», особенно туша животного, убитого некошерным способом). Если речь идет о человеке, то невейле звучит еще обиднее, чем пейгер, тем более что невейле может служить характеристикой живого человека — субъекта, гнусного и внутри, и снаружи. Пример — жена молодого героя хичкоковских «Незнакомцев в поезде»: уродливая, подлая, распутная и алчная. Правда, невейле — не обязательно урод: женщин так называют чаще, чем мужчин, и это вполне может быть привлекательная, но злобная особа, вроде героини Барбары Стэнуик в «Двойной страховке» или Миледи из «Трех мушкетеров».

Родич слова пейгер — полезное существительное пгире («смерть» либо «туша»), иногда так обзывают медлительное или ленивое животное, обычно — лошадь. В этом значении пгире часто встречается у Менделе Мойхер-Сфорима и Шолом-Алейхема, а еще я слышал его от еврейских игроков на скачках: видимо, они только на таких лошадей и ставили.

Еще одно столь же неприятное слово — крапирн, или крепирн («умереть дурной смертью», «окочуриться»). Когда так говорят о ком-то другом, слово приобретает злорадный оттенок, нескрываемое презрение к тому, кто окочурился. Обычно крапирн относится именно к людям. Его прототип, немецкое krepieren, и сейчас в ходу; мой толковый словарь немецкого языка определяет это слово как platzen («лопнуть», «разорваться»). Идишское плацн, которое тоже означает «лопнуть», популярно в «еврейском английском», а также в английском сленге шоу-бизнеса. Плацн может терпение или сам человек — от удивления, смеха, зависти или досады: «Я чуть не плацнула, когда увидела, в чем она вышла на вручение „Оскара“».

IV

Правильное обращение с умершими — великая мицва: тому, кто исполнит ее, воздастся и в этом мире, и в том. Надо тон дем мес зайн рехт, «отдать покойнику должное». Это многоступенчатый процесс, который начинается с подготовки тела к похоронам, чем занимается хевре кадише — похоронное общество, дословно «святое общество». Затем следуют похороны, погребение и все необходимые обряды оплакивания. Хевре кадишес существуют и поныне — но тогда, в местечках, они были чем-то вроде добровольной пожарной дружины, выполняя столь же необходимую функцию. Участники хевре кадише — как правило, известные и более-менее зажиточные евреи — славились (по крайней мере в фольклоре) своими попойками и задиристым нравом. Никто не мог совершить похоронный обряд лучше них, и они сами об этом знали.

Задача хевре кадише — подготовить мес («покойника») к левайе («похоронам»), В буквальном смысле левайе означает «эскорт», «сопровождение». Проводить гроб в бесойлем (разговорное произношение слов бейс ойлем, дословно — «вечный дом»), то есть на кладбище, — одна из высших мицв. Название бесойлем пришло из Книги Екклезиаста: «ибо уходит человек в вечный дом свой, а плакальщики кружат на площади» (Еккл. 12:5) Но если вы называете кладбище вечным домом, злые духи могут подумать, что вы сами хотели бы там остаться навек; поэтому бесойлем часто заменяют на бейс хаим («дом жизни»), дос гуте орт («хорошее место»), дос ѓейлике орт («святое место») или просто дос фелд («поле») — из таких названий духи вряд ли поймут, о чем речь.

На кладбище покойника опускают в кейвер, «могилу». Погребение — квуре; на воровском жаргоне это слово означало «схрон»; мне рассказывали, что во время нацистской оккупации евреи называли так свои тайные укрытия. Это переносное значение слова — идишская ирония в чистом виде: спрячемся в метафорической могиле, чтобы не попасть в настоящую.

Есть распространенная поговорка дрейен зих ин кейвер («в гробу переворачиваться»): например, еврейский студент подает заявку на стипендию, учрежденную известным антисемитом, — только ради одного: зол эр зих дрейен ин кейвер, чтобы тот в гробу перевернулся, если наш студент таки получит стипендию. Посредством этой поговорки можно также выразить беспокойство или неодобрение от лица уже умершего человека (будь он жив, сам бы непременно выразил): «Как, он отправил детей в школу на Йом Кипур? Гевалт, зайн тате дер ров дрейт зих ин кейвер („вот беда, его отец — раввин — наверно, в гробу переворачивается“)».

Как и многие другие, наш раввин-перевертыш лежит в кейвер исроэл — «могиле народа израильского», т. е. еврейском захоронении, в месте, специально отведенном под еврейское кладбище. Выражение бренген цу кейвер исроэл («принести к могиле народа израильского») может быть просто эвфемизмом слова «похоронить», равно как и бренген цу зайн эйбикер ру («принести в вечный покой»), а может обозначать и скорбное перезахоронение останков, которые до того были погребены неподобающим — во всяком случае, нееврейским — образом.

Самый знаменитый случай, когда умершего вернули в кейвер исроэл, — история с рабби Меиром из Ротенбурга: его тело выкупили у императора Альбрехта в 1307 году, спустя четырнадцать лет после того, как Меир умер в тюрьме. При жизни он не позволил выкупить себя, боясь, что такая легкая нажива повлечет за собой еще бо́льшие вымогательства со стороны императора. Четырнадцать лет евреи собирали деньги на выкуп останков, причем против воли самого покойного, — настолько важна мицва о погребении умерших в «могиле народа израильского»: есть даже известное, отнюдь не шуточное, проклятие «эр зол цу кейвер исроэл ништ кумен» («чтоб он не попал в кейвер исроэл»). Пояснить его можно через другое проклятие: ме зол ништ висн ву зайн гебейн из аѓингекумен («чтоб никто не знал, куда занесло его кости»), чтоб он сгинул без следа, приняв мисе мешуне.

Противоположность кейвер исроэл — погребение среди гоев или вообще смерть без погребения, но есть и другая крайность — квурес хамер, «ослиное погребение», то есть позорное, недостойное. Выражение взято из Книги пророка Иеремии: «Погребен он будет погребением осла: поволокут его и бросят далеко за ворота Иерусалима» (Иер. 22:19) — примерно так все и происходит. «Грешников Израиля» — доносчиков, коллаборационистов и им подобных — хоронят на отдельном участке. Обычно это та часть кладбища, которая называется ѓинтерн плойт (здесь: «вплотную к ограде»), — на краю кладбища, по меньшей мере в двух метрах от остальных могил. Там же хоронят самоубийц. Если в кейвер исроэл покойников приносят, то с квурес хамер уместен глагол багробн — закопать (как издохшего осла).

«Похоронить» на идише — мекабер зайн; есть и германизм баэрдикн. Все это «учтивые» вариации на тему багробн. Багробн обычно используется безотносительно к библейским «ослиным похоронам»: это слово не литературное, а столь же приземленное, как и действие, которое оно описывает; в переносном смысле слово означает «довести до краха [человека или предприятие]». Если бы Хрущев, стуча ботинком по столу в ООН и угрожая «закопать» Запад, изъяснялся на идише, он бы сказал именно «багробн». Кроме того, есть очень высокопарное баѓалтн (дословно — «спрятать»), это эвфемизм второй степени, произошедший от другого эвфемизма — ивритского нитман, которое в сокращенном виде пишется на всех еврейских мацейвес («надгробиях») старого образца. В верхней части надгробия стоят буквы пей и нун — сокращение от по нитман («здесь сокрыт»), после чего следует имя покойного; нетрудно понять, как люди, претендующие на изысканность, с «хоронить» перешли на «скрывать».

Придя на еврейское кладбище, люди стараются оставлять камешек на мацейве того, к кому пришли. Этот обычай принято объяснять так: мол, тогда умершие увидят, что к ним приходили, а другие посетители кладбища поймут, как сильно был любим покойный.

На самом деле мы имеем дело с медицинской процедурой. Еще с талмудических времен считается, что читать надписи на могильных камнях вредно для памяти. Единственное известное средство спастись — другой камень. Кладя камешек на опасное для мозга надгробие, вы применяете некий гомеопатический метод, который сводит на нет пагубное воздействие надписи. Итак, один камень может служить «противоядием» от другого, но только если они соприкасаются.

V

Каждый из ближайших родственников умершего — овел, «скорбящий»; в течение тридцати дней (если умер кто-то из родителей, то в течение года) после похорон он соблюдает авейлес — траур, исключающий почти все радостные занятия. Первые семь дней траура, во время которых нельзя выходить из дома, называются шиве, от ивритского шив’а («семь»). Шиве не «соблюдают», а «сидят»; зицн шиве можно и в переносном смысле, оплакивая какое-нибудь безнадежно испорченное дело: «ме кен зицн шиве нохн гешефт» — «теперь по бизнесу можно сидеть шиву», т. е. бизнес накрылся медным тазом. Шиве переходит в шлойшим («тридцать») — месяц чуть менее глубокого траура.

Прямо перед похоронами все, кому предстоит сидеть шиву, совершают обряд под названием райсн крие (дословно «совершать разрыв») — в знак скорби они рвут на себе одежду. В переносном смысле райсн крие означает «выбиваться из сил, чтобы заработать на жизнь»: эр райст крие нох а штикл бройт — «он надрывается ради куска хлеба».

Этот ритуал можно описать как койрея зайн («раздирать»); есть хвастливое выражение койрея ке-даг зайн («разодрать как рыбу»): именно это проделает наш боец в битве за звание чемпиона — в воскресенье вечером, не пропустите. Как мы видим, в идише из противника делают не котлету, а скорее гефилте фиш, фаршированную рыбу.

В конце похорон оставшиеся в живых должны кадиш зогн — «произнести кадиш», так называемую поминальную молитву, которая, однако, со смертью вовсе не связана. В кадише ничего не говорится об умирании, рае, воскрешении — собственно, ни о чем другом, как о Боге — а о Нем там сказано только то, что Его имя достойно всевозможных похвал и почестей. Читая кадиш на похоронах, евреи как бы говорят, что Бог — над нами, а значит, с этим миром все в порядке, ибо все, что происходит, происходит по Его воле. Как и в случае с зицн шиве, можно зогн кадиш в переносном смысле, оплакивая отношения, деловые проекты, надежды и мечты — в общем, все, что зачахло на корню. Для кого-то — просто летная погода, а ведь это кадиш по любви.

Идея читать поминальную молитву очень полюбилась евреям: каждый мечтал о том, чтобы после его смерти сын произнес по нему кадиш. Не то чтобы евреи прямо-таки хотели умереть — нет, просто они понимали, что смерть неизбежна. Если по тебе кто-то прочтет молитву, значит, ты не исчезнешь бесследно, и эта мысль действительно «превыше всех благословений и песнопений, восхвалений и утешительных слов, произносимых в мире», как сказано в самом кадише. Если у умершего (или умершей) нет сыновей, только дочери — тогда молитву читает зять. Для бездетных людей это была еще одна причина печалиться; правда, оплакать усопшего могут также братья и сестры, но вероятность, что они переживут нас, не так велика, как в случае с детьми; кроме того, братья-сестры имеют право прекратить траур по истечении месяца.

Лучший выход для бездетных — гедунгенер кадиш, «наемный кадиш»: человеку платят за то, чтобы он читал поминальную молитву. Само словосочетание несет в себе тоску, заброшенность, одиночество, ощущение зря прожитой жизни — что трудно уловить постороннему человеку. Хуже может быть только такой гедунгенер кадиш, когда у покойного есть потомок, то есть сын или зять (незамужние дочери не считаются), но он слишком ленив, эгоистичен, черств или слишком отдалился от семьи, чтобы утруждать себя ежедневными походами в синагогу в течение почти что года{86}. Или, того пуще, он порвал с религией, а может быть, даже сменил вероисповедание; тогда за гедунгенер кадиш платит кал («община»). В подобных случаях в выражение гедунгенер кадиш вкладывается еще и немалая доля презрения к недостойным детям. Заслужил сам покойный добрую память или нет — здесь раз на раз не приходится, но непочтительным детям нет оправдания в любом случае: родители есть родители и ваши личные чувства роли не играют. В разговорной речи гедунгенер кадиш может означать «человек, временно заменяющий кого-то» или «независимый специалист [в фирме]»; так говорят и о себе, и о других: «Миссис, их бин нор а гедунгенер кадиш. Зайт азой гут ун ред мит дер фарвалтунг» («Миссис, я здесь только наемный работник. Пожалуйста, обратитесь в администрацию»).

В идише бытует такое обращение к сыновьям, как майн кадиш, кадиш майнер, кадишл («мой кадиш», «кадиш ты мой», «маленький кадиш»). Зачастую маленьких мальчиков так представляют взрослым: «Мендл, кум же аѓер ун бакен зих мит майн кадиш» — «Мендл, подойди-ка сюда, познакомься с тем, кто будет меня оплакивать». В этом обращении чувствуется родительская радость и гордость (почему — мы уже рассказали выше), но есть и еще кое-что: называя ребенка кадиш, человек посылает ему одно из тех тайных благословений, на которые так горазд идиш. Когда вы говорите, что после вашей смерти сын будет читать по вам кадиш, то подразумеваете: «Вот мой сын, чтоб он жил долго и счастливо, пережил меня и еще сто двадцать лет подряд читал по мне поминальную молитву, аминь». Это еще один способ проявить свою любовь, не сказав о любви ни слова.

VI

Как только тело предадут земле, хозяин тела подвергается обряду под названием хибет ѓа-кейвер, «избиение могилы», — или, согласно определению Александра Гаркави, «the percussion of the grave» («выстукивание на могиле», «перкуссия на могиле»). Что-то вроде соло на ударных в «Караване» Дюка Эллингтона, только вместо барабана — покойник. Само наказание описано в мидраше:

В час, когда умирает человек, приходит Ангел Смерти, садится на его могилу, ударяет по ней и говорит умершему: «Встань, скажи твое имя». Отвечает он: «Открыто и известно перед Тем, Кто произнес, и стал мир, что я не знаю своего имени». Ангел возвращает умершего к жизни и ставит его перед судом; его признают виновным во лжи. Ангел держит в руке цепь из огня и железа. Он бьет тело цепью один раз — и отлетают конечности; бьет второй раз — распадаются кости. Затем являются ангелы-хранители, собирают кости воедино и поднимают умершего на ноги. Тогда Ангел Смерти бьет его в третий раз. После этого мертвец должен дать отчет о своей жизни, и его судят по заслугам его. Суд продолжается два дня, а на третий они принимаются бить его — по глазам, ушам, губам, языку, зубам (Масехес Хибут ѓа-Кейвер 2).

История выдержана в очень идишском духе. Каким бы ни был вопрос, вы заранее знаете, что любой ваш ответ неверен; именно из этого ощущения родился Кафка. «Избиение могилы» фигурирует в выражении эр вет шойн ништ ѓобн кейн хибет ѓа-кейвер — «его уже не постигнет хибет ѓа-кейвер», потому что он и так настрадался при жизни. Это еврейский аналог надписи на куртках ветеранов вьетнамской войны: «Когда я умру, то попаду в рай, потому что в аду я уже побывал».

Итак, смерть для евреев — новый этап страданий, от которых уже и смерть не поможет; так же и появление Мессии (которое, казалось бы, должно осчастливить всех) несет людям новый, особенный вид мучений под названием гилгел мехилес, что переводится как «цикл прощений», но на самом деле речь идет о перекатывании в расселинах:

Сказал рабби Элиэзер от имени рабби Шимона: Пресвятой, будь Он Благословен, сотворяет для них [умерших] подземные расселины, и они перекатываются по расселинам, пока не доберутся до Земли Израильской; когда же доберутся до Земли Израильской, то Пресвятой, будь Он Благословен, вкладывает в них дух жизни, и они встают, как сказано: «И вложу дух Мой в вас — и оживете» (Иез. 37:14) (Берейшис Рабо 28).

Мидраш должен был стать ответом на один из величайших клоц-кашес всех времен: как евреи, умершие в изгнании, попадут в Землю Израильскую, чтобы воскреснуть? Однако со временем мидраш превратился в очередное описание пыток и терзаний: в частности, там говорится о демонах, которые хлещут покойников раскаленными железными прутьями, гоня их от края до края земли. Чтобы спастись от такой участи, всякий захочет умереть на исторической родине, и евреи веками ехали туда именно для этого: не чтобы жить, а чтобы умереть там — и таким образом избежать подземных пещер и демонов-мучителей. Обычай класть в гроб мешочек с эрец-исроэл эрд («горстью земли израильской») принято считать знаком тоски по Сиону, а на самом деле это ловкий трюк. Имея при себе частичку эрец-исроэл эрд, вы можете с полной ответственностью сказать демонам: «Извините, парни, но я таки был похоронен в Земле Израильской, мой прах уже смешался с пылью Святой Земли, и ничего вы мне не сделаете».

Гилгел — от ивритского корня, означающего «катить». В идише это слово само по себе означает «переселение душ», «перевоплощение». Индусы часто говорят о различных гилгулим; дибук — это гилгел умершего существа, который поселился в живом, и так далее. Отсюда глагол мегулгл верн, «превращаться»: «И прекрасная царевна из мегулгл геворн ин противную лягушку». Согласно народному поверью, еврейские мясники, которые продают людям заведомый трейф, после смерти верн мегулгл в собак. Есть знаменитое проклятие «золст мир мегулгл верн ин а ѓенглайхтер — бай тог золсту ѓенген ун бай нахт золсту бренен» («чтоб ты превратился в люстру — днем висел, а ночью горел»).

Иногда мегулгл верн переводится как «оказаться», «взяться невесть откуда», например: «гиб нор а кук вер с’из мегулгл геворн!» — «ты только посмотри, кого сюда занесло!», как будто раввин пришел в кабаре не на своих двоих, а был, сам того не зная, перемещен туда потусторонними силами.

У мегулгл верн в значении «превращаться» есть синоним-германизм фарварфн, который означает также «отбрасывать»: фарварфн митн коп (дословно «помотать головой») — «отвергнуть», «отказаться». Фарварфн мит ди фис (дословно «отбросить ноги») — «умереть». Есть еще ойсциен ди фис, «протянуть ноги» в буквальном и переносном смысле, причем это можно сделать аф дер лангер банк, «на длинной скамье». В данном случае имеется в виду земля, самая длинная скамья на свете, куда тело укладывают сразу после смерти. Кроме того, говорят ойсциен ди подкевес — «протянуть подковы», то есть «откинуть копыта».

Существует множество других выражений, например лигн мит ди фис цу дер тир, «лежать ногами к двери» — именно так Галоха предписывает класть покойника — или авекгейн а борвесер цу Гот, «босиком отправиться к Богу». Еще можно лигн мит пупик аройф, «лежать пупком кверху», а также гейн а ганг, «отойти». Эр из геганген а ганг, «он отошел на минуточку» — именно так, ведь для Всевышнего тысяча лет — как день вчерашний. Это светская версия ивритской идиомы «быть призванным в небесную ешиву» (что тоже означает «умереть»).

Кроме того, говорят опзогн ди капоте — «завещать капоту»: пусть теперь ее носит кто-нибудь другой, ведь на том свете она уже не понадобится. Другой вариант — опзогн ди этлехе гилдн, «завещать несколько пятиалтынных». Мен гейт шойн ин зайне ших, «кто-то уже носит его башмаки», — звучит не очень вежливо, зато правда. Мен эст шойн ире бейгл, «кто-то уже ест ее бублики», — и невежливо, и, скорее всего, неправда; зато эта фраза возвращает нас к лигн ин др’эрд ун бакн бейгл, и более того — напоминает о бедности, в которой протекало столько еврейских жизней на протяжении стольких лет.

И напоследок рассмотрим идиому махн а сием, что тоже означает «умереть», «прийти к концу», но здесь слово «конец» по смыслу ближе всего к «окончанию учебы». Если человек ѓот а сием гемахт, значит, он доделал какую-то работу. Однако слово сием, пришедшее из святого языка, и в идише не утратило связи со священными текстами: так называют завершение некоего курса изучения Талмуда (будь то весь Талмуд, или один из его шести разделов, или отдельный трактат). Сием — своего рода праздник в честь достигнутой цели, зачастую его сопровождает вполне солидный кидеш.

Даже тем, кто вовсе не учился, был знаком ежегодный сием, который устраивали на тунес бехойрес, «пост первенцев», накануне Пейсаха. Еврейские мужчины, родившиеся первыми в семье, постятся в знак благодарности за то, что Бог пощадил бы их, родись они во времена десятой египетской казни, смерти первенцев. Поскольку это не самый важный пост, он не предписан Торой и не является обязательным для всего народа, то его можно отменить, если есть уважительная причина, а общинный праздник — всегда уважительная причина в подобных случаях, особенно в преддверии праздника, когда нужно сделать кучу работы и ужин подают не раньше девяти-десяти вечера. Поэтому в каждой общине раввин подготавливает какой-то материал — как правило, очень маленький трактат — и рассчитывает время так, чтобы закончить работу над ним во время утренней службы накануне Пейсаха. Он завершает изучение трактата в присутствии всех, произносит подобающее благословение и приглашает собравшихся на кидеш, чтобы отпраздновать сием. Отказываться невежливо, к тому же тем мужчинам-первенцам, которые не пойдут на сием, придется поститься.

Все знают, что такое сием; все знают, что в буквальном переводе слово означает «завершение», «конец дела»; все замечали, что похороны (которые, по сути, также являются завершением) тоже знаменуются обедом в доме, где сидят шиву. Кроме того, все знают, что в церемонию «учебного» сиема входит чтение кадиша. Поговорка махн а сием реалистична и в то же время иронична — как и сам идиш, как и сама жизнь.

Глоссарий

Это краткий справочник, где содержатся базовые существительные и глаголы, главные выражения из каждой главы, слова и фразы, которые часто повторяются в книге, и объяснения некоторых понятий, которые читатель, возможно, захочет найти в словаре.

авеклейгн дем татн — «положить папу», т. е. поставить подпись

азой — так, таким образом

айнгемаринирт — замаринованный; айнгемаринирт ин эсик ун ѓоник — букв. «замаринованный в меду и уксусе», разодетый в пух и прах

айнредн а кинд ин бойх — «разговорами сделать ребенка», т. е. убедить кого-то в несуразице

алие — выход к Торе (т. е. для чтения Торы в синагоге)

алт — старый

амхо — простой люд; еврейский народ

афикоймен — кусок мацы, который съедают в завершение седера; ибергегесн мит афикойменс — «переел афикойменов», т. е. умер от старости

афцелахес — назло

ахцн ун драйцн — восемнадцать плюс тринадцать; редн фу нахцн ун драйцн — говорить о щекотливом деле, говорить о деньгах

ашер йоцер — «Тот, Кто Создал» (благословение, которое произносят, справив нужду); ашер йоцер папир — туалетная бумага

аширес — богатство

багегениш — встреча

багробн — похоронить

балебосте — хозяйка; домовладелица; начальница

банкес — банки (медицинские); ѓелфн ви а тойтн банкес — помогать как мертвому припарки

барменен — труп

барот — опека; аф готе барот — брошенный на произвол судьбы

бацолн — платить; бацолн ребе-гелт — «заплатить учительскими деньгами», узнать на собственной шкуре

башерт — предназначенный, предопределенный; башерте(р) — суженая (-ый)

беѓейме — животное; корова

бейз — злой; дурной; сердитый

бейс-медреш — молельный дом; помещение для изучения Торы

берие — дока; хорошая хозяйка

бесойлем — кладбище

бетн — просить; молиться

битер — горький; битерер тропн — «горькая» (как в «пить горькую»)

блинце — блин

блоте — грязь

бобе — бабушка; бобе-майсе — россказни

бобкес — чушь; дырка от бублика

бойх — живот

борех ѓа-шем — благословен Господь

борех даян эмес (в ашкеназском иврите — борух, в идише борех) — «благословен праведный судья»: так говорят, узнав о смерти достойного человека

бренен — гореть; золст бренен он страховке — чтоб ты сгорел без страховки

брис — обрезание

бохер — юноша; холостяк

бубе — см. бобе

бупкес — см. бобкес

вайзусе — пенис; мудила

вейнен — плакать

вейник — мало

вер — кто; стань (повелительное наклонение от глагола верн, становиться); вер дершохтн — чтоб тебя закололи; вер дерштикт — чтоб ты задохнулся; вер дерворгн — чтоб ты поперхнулся; вер геѓаргет — чтоб ты сдох; вер цезест — чтоб ты лопнул

винчн — желать

висн — знать

вист — мрачный, унылый

войнен — проживать

галех — католический священник

галицьянер — еврей из Галиции

ганев — вор

ганейдн — рай, Эдемский сад

ганц — целый; ин ганцн — полностью, совершенно

гевис — точно

гедахт: ништ фар айх/кейн йидн гедахт — не про вас/какого-либо еврея будь сказано

гей ин др’эрд — «иди в землю», иди к черту

гезогт: аф але йидише киндер гезогт — чтоб всем евреям так повезло

гезунт — здоровье; здоровый

гелт — деньги

гешефт — бизнес

гешмат — см. шмадн зих

гет — развод

гих — быстро; быстрый

глик — счастье

гломп — капустная кочерыжка; глупец

голес — изгнание

горни(ш)т — ничего

гот — Бог

гой (прил. гойиш) — нееврей

гойе — нееврейка

гройс — большой; великий

гут/гит — хороший

ѓавдоле — «разделение»; церемония, знаменующая конец субботы или праздника

ѓагоде — буквально «повествование»; собрание молитв, песен и историй, которые звучат во время пасхальной трапезы

ѓадлоке — зажигание свечей в субботу и на праздники

ѓалевай — «ах, если бы…»

ѓалохе — Галоха, еврейский закон

ѓа-мойце — благословение, произносимое над хлебом

ѓакн — рубить; рассекать; стучать трахать (вульг.) ѓакн а чайник — «стучать по чайнику», непрерывно талдычить; ѓак мир ништ кейн чайник — не доставай меня, прекрати повторять одно и то же

ѓайнт — сегодня

ѓейсн — зваться, называться

ѓелфн — помогать

ѓефкер — ничей; беззаконный

ѓехт — щука; простофиля

ѓойшане — ивовый прутик, используемый во время праздника Сукес

ѓон — петух

ѓошана раба — седьмой день праздника Сукес, когда берут ѓойшанес и хлещут ими о пол и скамьи в синагоге

ѓун — курица

ѓундерт ун цванцик — сто двадцать (оптимальная продолжительность жизни)

ѓунт — собака

давенен — молиться (слово относится только к иудейской молитве)

далеc — бедность

дарфн — быть должным [сделать что-то]; нуждаться в; дарфн ви а лох ин коп — нуждаться [в чём-л.] как в дырке в голове

дахтн — казаться; упоминать

дерлебн — дожить до

дерманен/дермонен — упоминать, напоминать

дибек (мн.ч. дибуким) — демон или дух умершего человека, завладевший телом живого

дибук — см. дибек

довер ахер — «нечто другое»; свинья

дрейен — крутить(ся)

ейне велт — мир иной

ейнике, ди — «те, другие», т. е. нечисть

ейцер ѓоре — дурной порыв; ейцер ѓоре блетерл — засос; ейцер тов — благой порыв

енцн (вульг.) — е…ть

зайн — быть

зах — вещь; влагалище (вульг.)

зец — удар

зинген — петь

зицн — сидеть

зогн — говорить

зол лебн — чтоб он/она жил (а)

золн — следовать, долженствовать

зохн — болеть (пренебреж.)

ивре — иврит как древний язык учения и молитв; ивре бе-лой — использование ивритских слов при гое, который понимает идиш

иньен — предмет; тема; вещь

ицт — сейчас

йид — еврей

йидене — еврейка (сейчас слово имеет пренебреж. оттенок: «глупая баба»)

йидиш — еврейский; по-еврейски

йидишкайт — иудаизм; еврейство; еврейская культура

йидишн — делать обрезание

йингл — мальчик, юноша

йойз — распятие; брюзга

йолд — олух

йонтев (мн.ч. йонтойвим) — еврейский религиозный праздник

йор — год; айх цу ленгере йор — чтоб вы долго жили

йорцайт — годовщина смерти

кадиш — молитва, которую читают в память об умершем родственнике; слово также может означать «мой сын»

кадохес — лихорадка

казарме — казарма; а казарме зол аф дир айнфалн — чтоб на тебя казарма обвалилась

кал ве-хоймер — и уж тем более (переход от менее убедительного довода к более убедительному)

кале — невеста

капореник — нееврей

капоренице — курица

капорес — жертвенный петух; шлогн капорес — «бить жертвенного петуха» (церемония, совершаемая в канун Йом Кипура: курицу или петуха вертят над головой); а шейне рейне капоре — туда ему и дорога (так говорят об умерших)

капцн — бедняк

кацев — мясник

каше — 1) трупный вопрос; 2) каша, чаще всего — гречневая

кашрес — кашрут, свод правил, определяющих ритуальную чистоту еды

квечн — нажимать; жаловаться

квуре — похороны

кейвер — могила

кейле — сосуд; инструмент

кейн йирбу — да умножатся…

кейнеѓоре — чтоб не сглазить

кецеле/кеценю/кецл — «котеночек» (ласковое обращение к человеку)

кидеш ѓа-шем — «освящение Имени»; штарбн аф кидеш ѓа-шем — погибнуть смертью мученика (так говорят о евреях, погибших из-за своей национальности)

кимпет — роды

кишке — кишка (блюдо)

кишкес — кишки, внутренности

клал — правило, стандарт; клал исроэл — еврейский народ; клал-шпрах — стандартизованный идиш

клап — удар

клафте — сучка

клейнер: дер клейнер — малыш; мальчуган; половой член

клипе — «скорлупа»: злой дух; стерва; надоедливый ребенок

клоле — проклятие

клоц — деревянный брус; болван

клоц-каше — тупой вопрос

книп — щипок

койех — сила

койлен — закалывать, убивать (некошерным способом)

койфн — покупать

кранк — больной

крапирн — подыхать

кренк — болезнь

крехц — стон

крепл (мн.ч. креплех) — клецка

крихн — ползти

кугл/кигл — запеканка из картофеля или лапши

кукн — смотреть; кукн ви а ѓон ин бней-одем — смотреть как баран нановые ворота

кумен — приходить; приезжать

куперн — медный; купернер ейцер ѓоре — непреодолимое сексуальное влечение

купл — ермолка

кушн — целовать

лайт — народ; уважаемые люди

лахн мит ящеркес — «смеяться от ящериц», т. е. смеяться, превозмогая боль

левайе — похороны

левоне — луна

леѓавдл — извините за выражение (слово, отделяющее в разговоре имена высокочтимых людей или названия священных предметов — от нечестивых)

лейгн — класть

лейнен — читать

лигн — 1) ложь; 2) лежать; лигн ин др’эрд ун бакн бейгл — «лежать в земле и печь бублики», т. е. быть покойником

линк — левый

литвак — литовский еврей

литвиш — литовско-белорусский диалект идиша

локшн — лапша

лой алейхем — да не случится такого с тобой

лой олейну — да не случится такого с нами

маалегейрен — жевать жвачку

мазик (мн.ч. мазиким) — бес

мазл — созвездие; везение; мазл тов — поздравляю

майсе — история; деяние; влагалище (вульг)

маке — чума

малех — ангел; малех ѓа-мовес — ангел смерти

маме-лошн — родной язык, т. е. идиш

мамошес — сущность; суть; вещественность

марк-йидене — базарная баба

махле — болезнь

маце — маца, бездрожжевая лепешка

мацейве — надгробие

меѓуме — бунт; заваруха

мейдл — девушка

меламед — учитель в хейдере

менч — человек; личность; уважаемый, порядочный человек

мер — 1) больше; 2) морковь

мерн зих — увеличиваться

мес — труп

мехице — перегородка, разделяющая женское и мужское помещения в синагоге

мехутн — сват (отец одного из новобрачных по отношению к родителям второго новобрачного)

мехутенесте — сватья

мешиех — Мессия; мешиехс цайтн — времена Мессии (восклицание, означающее: «Да быть того не может! это слишком хорошо, чтобы быть правдой!»)

мешуге/мешиге — сумасшедший (прил.)

мешугенер/мешигенер — сумасшедший (сущ.)

мешумад — еврей, перешедший в другое вероисповедание

миес — некрасивый

микве — купальня для ритуальных омовений

милхик — молочный; милхике ойгн — «молочные глаза» (умиленные, влюбленные глаза)

миньен — миньян, кворум из десяти людей, необходимый для общинной молитвы

мисе-мешуне — «странная смерть», т. е. насильственная смерть

мицве — заповедь Торы; добрый поступок

мойд — девка; грубая сварливая баба; алте мойд — старая дева

мойел — человек, совершающий обрезание

мойхл зайн — прощать, извинять; дер зайтс мир мойхл — задница

мойше ве-арендлех: шейне мойше ве-арендлех — «красивые моисейчики и аарончики», т. е. симпатичные «буфера»

нахес — удовольствие, радость

нахт — ночь

нар — дурак

нехтикер тог — «вчерашний день», чепуха

нехтн — вчера

нешоме — душа; ойсѓойхн ди нешоме — испустить дух

невейле — труп; туша животного, убитого некошерным способом; сволочь

ниде — менструация; женщина в менструальный период

нитл — Рождество

нифтер верн — скончаться

нихпе — эпилепсия

нишкоше — «ничего», «терпимо», «потихонечку»

ништ гештойгн ун ништ гефлойгн — «не залезло и не взлетело» (говорят о неубедительной истории или оправдании)

ницн — использовать

номен — имя

нопл — пупок

нох — после; еще

нудник — зануда

овел — человек, носящий траур, скорбящий

ойг — глаз

ойлем ѓабе — грядущий мир

ойлем ѓазе — «сей мир»; чувственное наслаждение

ойсгематерт — измученный

ойсгемучет — измученный

ойсгепуцт ин эсик ун ѓоник — «наряженный в уксус и мед», разодетый в пух и прах

ойсгейн — угаснуть; умереть

ойсшейгецн — задать взбучку

ойсзен — выглядеть

ойсзен ви а ѓон нох ташмиш — «выглядеть как петух, потоптавший курочку», т. е. иметь изможденный вид

ойцер — сокровище

олевѓашолем/олеѓашолем — да покоится она/он с миром

опгешейт зол эр/зи зайн — да будет он/она отделен(а) от нас (говорят об умерших)

орел (мн.ч. арейлим) — необрезанный; нееврей

ореман — бедняк

оремкайт — бедность

парносе — заработок, средства к существованию

парве — еда, не относящаяся ни к мясному, ни к молочному

патш — шлепок; хлопок

пемпик — коренастый человечек

пейе (мн.ч. пейес) — пейс (ы)

пейгерн — подыхать, околевать

пейсах — еврейская Пасха

петрешке — петрушка

пгире — туша; смерть (животного)

пинтеле — точка; огласовка; пинтеле йид — еврейская сущность (которой обладает каждый еврей)

пирге — пирог; женский половой орган (вульг.)

пишер — маленький ребенок; молокосос

пишн — пи́сать

плацн — трескаться; лопаться

плейцес — плечи; спина

плойнесте — ироническое обозначение жены (что-то вроде «благоверная»)

пойер — крестьянин

пойершер коп — «крестьянская голова», болван

пойлиш — польский

полякн — поляки; польские евреи

поним — лицо

порец — барин, аристократ

посек — библейский стих; ви ин посек штейт — «как написано в стихе», как положено, честь по чести

потер верн фун — избавляться от

прост — простой

птире — кончина

пупик/пипик — пупок

рахмоне лицлан — Боже сохрани

Раше — Раши, великий толкователь Библии и Талмуда

реб — уважительное обращение к мужчине

ребе — учитель в хейдере; хасидский духовный лидер

редн — разговаривать

рейн — чистый

рефуэ — лекарство

рехт — правый

руф-номен — настоящее (древнееврейское) имя мужчины, которым его вызывают к Торе. Всегда имеет форму «X бен („сын“) Y»

руэх (мн.ч. рухес) — черт, демон, дух

сейфер тойре — свиток Торы

сейхл — рассудок, мозги

сибе — причина; происшествие

сием — конец; завершение курса учебы (и банкет в его честь)

сидер — молитвенник

ситре ахре — «другая сторона», нечистая сила

соф — конец

сойне (мн.ч. соним) — враг; аф майне соним гезогт — врагам моим такого желаю

схойре — товар

суде — пир; трапеза

суке — шалаш, который строят на праздник Кущей

сукес — Сукот, праздник Кущей

тайвл — дьявол

тайч — перевод (обычно — с лошн-койдеш на идиш); толкование

талес — молитвенная шаль

танцн — танцевать

тарфес — некошерная пища

тате — папа

тахлес — цель; истинный смысл; суть дела

тахрихим — саван; штарбн ин фремде тахрихим — «умереть в чужом саване», умереть по уши в долгах

ташлих — ритуал, совершаемый на Рош ѓа-Шана: евреи становятся на берегу реки и выворачивают карманы, как бы «ввергая грехи в глубины моря»

ташмиш (сокращение от ташмиш ѓа-мите, «пользование постелью») — половой акт

тише б’ов — девятое ава (дата разрушения обоих Храмов, самый скорбный день еврейского календаря)

тноим — «условия», брачный договор

тойгн — годиться, подходить

тойт — мертвый; тойте клолес — яростные проклятия

тойхехе — упрек, особенно библейские «главы упреков» (Левит 26 и Второзаконие 28); ойслозн ди ганце тойхехе аф… — обрушить град ругани на голову…

тохтер — дочь

трейф — некошерный; запрещенный

трефн — случаться; встречать

тринкн — пить

трогедик — беременная

тухес — задница

умглик — несчастье

файер — огонь

файфн — свистеть; презирать

фардинен — зарабатывать; заслуживать

фаргесн — забывать

фаркренкн — тратить все деньги на лечение

фартайчн — толковать; переводить с иврита на идиш

фелн зих — недоставать; эр фелт зих — его нет в живых

фир кашес — четыре вопроса (которые задают на пасхальном седере)

флейшик — мясной

фотер — отец

фраге — вопрос

фрегн — спрашивать; фрег ништ — не спрашивай; любовник

фример — сравнительная степень прилагательного фрум, благочестивый

фус — нога

хад гадьё — «один козленок» (традиционная песня, завершающая пасхальный седер); тюрьма

хазер-фисл — «ножка свиньи»; аройсштелн а кошер хазер-фисл — выставлять напоказ только благопристойный «фасад» неблагопристойного дела

хазер — свинья

хале — хлеб из сдобного теста; немен хале — отделять халу (бросать кусочек теста в огонь)

халемойд — промежуточные дни праздников Пейсах и Сукес; половой член

хануке-гелт — деньги, которые раздают на Хануку

хапн — хватать

хасене — свадьба

хатейсим — буры

хет — грех

хейдер — традиционная еврейская школа

хейлек — часть

хицойним — злые духи

хойдеш — месяц

хомец — квасная, дрожжевая пища, запрещенная в Пейсах; контрабанда

хосн — жених

хохем — мудрец; идиот; хохем бе-лайле — «мудрец по ночам», т. е. дурак

хоч — хотя (бы)

хумеш — Пятикнижие

хупе — свадебный балдахин

хуцпе — наглость

цацке — безделушка, украшение; мелочь

цибеле — лук; золст ваксн ви а цибеле, митн коп ин др’эрд — чтоб ты рос как лук, головой в земле

цимес — блюдо из тушеных овощей или фруктов; суматоха, много шума из ничего

цицес — кисти из ниток (традиционная деталь одежды)

цоре — клал-шпрахное произношение слова цуре

цуре (мн.ч. цурес) — беда, тягота

цеброхн — сломанный

цевейнен зих — разрыдаться

чолнт — традиционное субботнее рагу

шабес — суббота

шадхн — сват, брачный агент

шалешидес — третья субботняя трапеза

шамес — служитель синагоги

швангер — беременная

шварц-йор — дьявол

швер — тяжелый; сложный; тесть; свекор

швицн — потеть

швуэс — Шавуот, праздник дарования Торы

шед (мн.ч. шейдим) — злой дух

шейн — красивый

шелтн — ругаться, проклинать

шехине — Божественное присутствие

шехтн — закалывать животное кошерным способом

шейтл — парик (который носят ортодоксальные еврейки)

шиве — семидневный траур по близкому родственнику

шидех — сватовство, подбор пары

шикер — пьяный

шикн — посылать

шиксе — нееврейская девушка

шкоц — непослушный мальчишка (еврей)

шлепн — плестись, волочить(ся)

шлехт — плохой

шлимазл — невезение; невезучий человек

шлимазлнице — плохая хозяйка

шлогн — бить

шлойшим — тридцатидневный траур по родственнику

шлумперке — грязнуля, плохая хозяйка

шмад — вероотступничество

шмадн зих — отречься от иудаизма

шмалц — смалец

шминесре — Восемнадцать Благословений (главная молитва литургии)

шо — час; ин а гутер шо — в добрый час

шойхет — кошерный резник

шойн — уже

шпрах — язык

шрайбн — писать

шрайен — кричать

штарбн — умирать

штарк — сильный; очень

штейен — стоять

штендик — всегда

штерн — звезда; лоб

штинкерке — см. шлумперке

штупн/штопн — набивать; фаршировать; трахать

шул — синагога

шхите — кошерный забой животного

эйвер — часть тела; пенис

эйфеле — младенец

эпес — что-то; в некоторой степени

эсн — есть

эфшер — может быть

юнг/йинг — молодой

яндес — наглость

Примечания

1

Моей дочери Сабине.

Теперь я знаю, что такое любовь (лат.) (Vergil. Eclog. VIII, 43). — Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, — примечания переводчика.

(обратно)

2

Египте.

(обратно)

3

Необходимое условие (лат.).

(обратно)

4

Перевод Фримы Гурфинкель.

(обратно)

5

I. A. Agus, Rabbinic Scholarship in Northern Europe // Cecil Roth. The World History of the Jewish People, Second Series, Vol.2: The Dark Ages, Rutgers University Press, 1966, p. 190. — Здесь и далее, кроме специально оговоренных случаев, перевод наш. — А. Ф.

(обратно)

6

Во чреве (лат.).

(обратно)

7

Перевод А. Штейнберга.

(обратно)

8

С точки зрения вечности (лат.).

(обратно)

9

Maurice Samuel, In Praise of Yiddish. Chicago: Henry Regnery Company, 1971, p.28.

(обратно)

10

Чересчур богатый выбор (фр.).

(обратно)

11

«Я — китайский парень из…»

(обратно)

12

«Может быть».

(обратно)

13

От немецкого martern — «мучить», «терзать».

(обратно)

14

У прилагательных в мужском роде окончание — ер, в женском и среднем — е. Впрочем, в устной речи это правило не соблюдается.

(обратно)

15

То есть не стандартизованном, не клал-шпрах.

(обратно)

16

Дер — определенный артикль.

(обратно)

17

Здесь и далее цитаты из «Кентерберийских рассказов» приведены в переводе И. Кашкина и О. Румера.

(обратно)

18

На ашкеназском иврите — «Одом», на идише — «Одем».

(обратно)

19

На самом деле это три слова, германизм и два гебраизма: кейн эйн-ѓоре, дословно — «никакого злого глаза».

(обратно)

20

Пер. Т. Щепкиной-Куперник.

(обратно)

21

См. примечание 3 к предыдущей главе.

(обратно)

22

Сибе может означать как «причина», так и «несчастный случай».

(обратно)

23

Раши трактует «зелень» как «лук-порей».

(обратно)

24

Там оно произносится соответственно как дамим.

(обратно)

25

Беѓейме — слово женского рода, поэтому стоящее перед ним прилагательное кошер имеет окончание — е; Беѓеймеле — среднего рода, поэтому прилагательное окончания не имеет.

(обратно)

26

Перевод Михаэля Дорфмана.

(обратно)

27

Не стал бы цемишт (прим. автора).

(обратно)

28

То есть поначалу не сообщая пророку, о чем будет послание (прим. автора).

(обратно)

29

На месте (лат.), здесь — по назначению

(обратно)

30

Сплоченность, «командный дух» (фр.).

(обратно)

31

Под «временем» имеется в виду благословение «Шеѓехеяну», которое произносится при первом в этом сезоне вкушении плода, на новоселье, в начале праздника и во многих других торжественных случаях: «Благословен Ты, Царь Вселенной, давший нам жизнь, поддерживавший ее в нас и дал нам дожить до этого времени».

(обратно)

32

Быстрое разговорное произношение фразы йог дем ѓоз.

(обратно)

33

Идишизированное английское moose head, «голова лося».

(обратно)

34

Смесь английского с идишем.

(обратно)

35

Здесь: лучшая в своем роде (фр.).

(обратно)

Комментарии

1

Александр Поп (Alexander Pope, 1688–1744) — великий английский поэт, сатирик, философ. Это цитата из его философской поэмы «Опыт о человеке». В классическом переводе В. Микушевича — «Поистине все хорошо, что есть» («Whatever is, is good»).

(обратно)

2

Раши (1040–1105) — акроним от «рабби Шломо Ицхаки» — величайший средневековый комментатор Талмуда и Торы, духовный лидер еврейства Северной Франции.

(обратно)

3

Несмотря на общее название — «иврит», — следует различать язык Торы, Талмуда и современный государственный язык Израиля. В развитии иврита выделяют такие этапы: библейский иврит (XII–II вв. до н. э.), послебиблейский иврит (I в. до н. э. — II в. н. э.), талмудический иврит (III–VII вв. н. э.) На этом этапе язык уже не был разговорным и существовал как язык религии и письменности), средневековый иврит (VIII–XVIII вв. н. э.), иврит эпохи Хаскалы (просветительское общественное движение, XVIII–XIX в.) и современный иврит (с 1880-х гг. до наших дней. Его зачинателем считают писателя Менделе Мойхер-Сфорима).

(обратно)

4

Трумот у-ма’асрот (трума у-ма’асер) — дословно «пожертвования и десятины». В Библии и талмудической литературе под трумой чаще всего имеется в виду приношение коенам от собранного урожая.

(обратно)

5

Уильям Берроуз (William Burroughs, 1914–1997) — американский писатель, один из ключевых представителей поколения битников. Ему принадлежит знаменитое высказывание: «Язык — это вирус внеземного происхождения».

Дибук (буквально — «прилепление») — в еврейских народных поверьях — злой дух, который вселяется в человека, овладевает его душой, причиняет душевный недуг, говорит устами своей жертвы, но не сливается с ней, сохраняя самостоятельность.

(обратно)

6

В разных языках это слово претерпело разные трансформации: в немецком, как и в английском, — Beelzebub, во французском Belzébuth, в испанском Belcebú, в итальянском Belzebù. Русская же версия совпала с переделанным «исходником».

(обратно)

7

Ирвинг Берлин (Irving Berlin, 1888–1989), настоящее имя Израиль Моисеевич Бейлин, — американский композитор. Это цитата из его песни «Шоу-бизнес — особый бизнес» (There’s No Business Like Show Business): «Even with a turkey that you know will fold / You may be stranded out in the cold…»

(обратно)

8

Так называемый TV-dinner, «телеобед», появившийся в Америке в 1953 г., — готовый замороженный обед в упаковке. «Телеобед» с индейкой был одним из наиболее популярных.

(обратно)

9

«Натиск на Восток» (нем). Выражение, появившееся в середине XIX в. и использовавшееся в националистических дискуссиях во второй его половине. Термин широко использовался в кайзеровской Германии и позже в нацистской пропаганде для обозначения немецкой экспансии на восток.

(обратно)

10

Блинце — англизированное идишское слово блинце — «блин».

Кныш — от украинского книш, ржаной или пшеничный хлеб из муки тонкого помола.

Шмате — «тряпка», «лоскут», «кусок» (от польского szmata, украинского «шматок»).

(обратно)

11

Менделе-Мойхер Сфорим, Шолом-Алейхем, Ицхок-Лейбуш Перец. Их «борьба» со славянизмами описана, в частности, у Макса Вайнрайха в его «History of the Yiddish language» (Max Weinreich. History of the Yiddish Language, Vol.2, Yale University Press, 2008, p. 595).

(обратно)

12

Микки Кац (Mickey Katz, 1909–1985) — американский комик и музыкант, один из первых мастеров «клезмерского кларнета». Автор и исполнитель пародий на американские шлягеры (Кац переделывал тексты песен, вставляя в них идишские словечки).

Цитата, которую приводит Векс, — «You’ll love it in the South Pacific, / Some enchanted evening with Moyshe Pipik».

(обратно)

13

И русского «Бова-королевич». Филолог М.А.Салмина пишет: «Архетип „Повести о Бове“ — „Сказание о Бово д’Антона“ — возник в средневековой Франции, но впоследствии „Повесть о Бове“ распространилась по всей Западной Европе. Итальянский печатный текст ее в XVI в. дал начало сербохорватской версии, которая легла в основу белорусского перевода. К этому переводу и восходят многочисленные русские списки „Повести о Бове“. Ее исследовательница В. Д. Кузьмина полагает, что памятник получил хождение на Руси уже в сер. XVI в., однако его русские списки известны только с XVII в.

К сюжету сказки о Бове обращались русские писатели XVIII — нач. XIX в., используя его для политической сатиры: А. Н. Радищев в поэме „Бова“, А. С. Пушкин в стихотворении „Бова“ (отрывок из поэмы). В XX в. к сюжету… обращается А. М. Ремизов».

Цит. по: Салмина М. А. Повесть о Бове // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV–XVI в.). Ч. 2: Л — Я / АН СССР. ИРЛИ; Отв. ред. Д. С. Лихачев. — Л.: Наука, 1989. — с. 220–222.

(обратно)

14

Принято делить историю английского языка на следующие периоды: древнеанглийский (450-1066 гг.), среднеанглийский (1066–1500 гг.), новый английский (с 1500 г. — до нашего времени).

(обратно)

15

Масора (буквально — «предание», «связь», «традиция») — свод указаний, цель которых — сохранить канонизированный текст Торы при переписывании. Это примечания, уточняющие орфографию, огласовки, ударение и кантилляцию.

Кантилляция (от лат. cantillo — «тихо пою») — мелодическое речитативное чтение Торы во время богослужения. Уже в древности (около 900 г.) была широко разработана система знаков кантилляции, проставляющихся над текстом; эта система используется по сей день.

(обратно)

16

Что это за слово, мне не удалось выяснить, Майкл Векс тоже не помнит (но предполагает, что небех). В предисловии к нью-йоркскому изданию «Бове Бух» И.Иоффе называет ту же цифру: «В 5262 строках Бове Бух содержится 1 славянизм <…> и около 70–75 гебраизмов» (Judah A. Joffe, Elia Bachur the man and the artist. //Elia Bachur’s Poetical Works. In 3 volumes. Vol.1: Reproduction of BOVOBUCH First Edition, 1541. Published by Judah A.Joffe Publication Committee, New York, 1949, p.7).

(обратно)

17

Вильна — название Вильнюса до 1918 г.

(обратно)

18

Тайч — «толкование», «перевод». Более раннее название идиша — «идиш-тайч». Некоторые трактуют это название как «еврейский немецкий», некоторые — как «еврейский народный», мотивируя это тем, что, когда возникло слово тайч, еще не существовало понятия единого немецкого языка; предки идишского слова — древневерхненемецкое diutisc и последовавшее за ним средневерхненемецкое tiutsch означали «народный», «простой» (по сравнению с литературным языком — латынью). В современном идише дайч означает «немецкий», а тайч — «перевод», «объяснение простыми словами».

В данном случае Векс говорит о так называемом ивре-тайч, священном тексте с параллельным переводом на идиш.

(обратно)

19

Three Stooges — американское комедийное шоу, достигшее пика популярности в 40-50-х гг. Сначала в комическое трио входили Ларри Файн, Мо Говард (настоящее имя Моисей Горвиц) и его брат Шемп Говард (настоящее имя Самуэль Горвиц). Позже Шемпа сменил третий брат Говард — Керли (настоящее имя — Джером Горвиц).

(обратно)

20

Нижний Ист-Сайд (Lower East Side) — квартал Нью-Йорка. В конце XIX — начале XX в. он был заселен евреями из Восточной Европы, позднее к ним присоединились пуэрториканцы и другие иммигранты.

(обратно)

21

Ленни Брюс (Lenny Bruce, 1925–1966), настоящее имя Leonard Alfred Schneider, — американский комик, мастер политической сатиры.

«Mad» — американский сатирический журнал, основанный в 1952 году, «рассадник» идишских слов.

(обратно)

22

Ящик, стоявший у двери в дом; молочники оставляли в нем судки и бутылки со своим товаром.

(обратно)

23

Шив’а — траурный срок, семь дней со дня погребения. Во время шив‘а скорбящим (прямым родственникам: детям, родителям, жене, мужу, братьям и сестрам) запрещено носить кожаную обувь, работать, стричься и бриться, мыться в теплой воде, стирать и гладить одежду. Скорбящие не выходят из дома и сидят не на стульях, а на полу.

(обратно)

24

У мормонов существует практика посмертного крещения. Как пишет швейцарская газета «Le Temps», Хелен Рэдкей, исследуя гигантские генеалогические архивы Церкви Иисуса Христа святых последних дней (это официальное название мормонской Церкви), сделала потрясающее открытие. В 2000 году состоялось крещение некоего Давида Грина. Этот Грин — не кто иной, как Давид Бен-Гурион [Бен-Гурион — псевдоним, взятый Грином в 1910 г.], первый глава израильского правительства, скончавшийся в 1973 г.

Цит. по статье Алена Кампиотги «Мормон Гитлер» (Campiotti A. Hitler mormon. // Le Temps. — 2003. — 23 décembre).

http://www.letemps.ch/Page/Uuid/639e2af6-b05c-11dd-b87c-1c3fffea55dc/Lhistoire._Hitler_mormon

(обратно)

25

Параллелизм — стилистический прием, который заключается в синтаксическом соответствии соседних предложений или фраз, например: «В синем небе звезды блещут,/ В синем море волны хлещут;/ Туча по небу идет,/ Бочка по морю плывет» (Пушкин).

Параллелизм широко распространен в древних литературах, фольклоре. Особенно известен так называемый parallelismus membrorum («параллелизм членов»), характерный для библейского стиха; в нем, помимо собственно параллелизма, присутствует синонимия образов, например: «Запертый сад — сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник» (Песн.4:12).

(обратно)

26

Изначальное название — «Идише висншафтлехе организацие», аббревиатура сохранилась и после переименования «организации» в «институт».

(обратно)

27

Луи Прима (Louis Prima, 1911–1978) — знаменитый американский музыкант; трубач, вокалист, руководитель оркестра.

Бьюли «Слим» Гайяр (Bulee «Slim» Gaillard, 1916–1991) — американский джазовый музыкант; гитарист, пианист.

(обратно)

28

Что звучит как английское We’ll kill him — «мы убьем его».

(обратно)

29

В Нью-Хейвене находится Йельский университет, названный так в честь уэльского купца Элияѓу Йеля, который пожертвовал университету (в ту пору — еще колледжу) часть своих доходов и 417 книг.

(обратно)

30

Немецкий композитор Рихард Вагнер (1813–1883) был юдофобом. В 1850 г. он опубликовал антисемитскую статью «Еврейство в музыке» (Das Judenthum in der Musik), в которой употребил собственный неологизм Verjüdung, дословно «иудаизация» или «объевреивание».

(обратно)

31

Евсекция, Еврейская секция Всесоюзной коммунистической партии (большевиков), а также Коммунистической партии Украины и Белоруссии, была создана в 1918 г. с целью распространения коммунистической идеологии в еврейской среде и вовлечения евреев в социалистическую стройку. Евсекция боролась с еврейскими социалистическими партиями, сионизмом, иудаизмом; полностью взяла под свой контроль идишеязычную прессу, прекратила издание книг на иврите, объявив его реакционным языком. В руках представителей Евсекции оказались идишеязычные школы, еврейские культурные учреждения, объединения писателей и т. д. В то же время Евсекция проводила идею «идишизации» еврейской жизни, помогала создавать суды и местные советы, в которых официальным языком был идиш.

Таким образом, Евсекция начала становиться средоточием еврейской культурной жизни. Этот «национальный уклон» обеспокоил ЦК ВКП (б), и в 1926 г. Евсекция была преобразована в Еврейское бюро (при этом количество ее полномочий резко сократилось), а в 1930 г., в связи с ликвидацией национальных секций Коммунистической партии Советского Союза, было закрыто и Еврейское бюро.

(обратно)

32

Мехица может быть и деревянной ширмой, и матерчатым занавесом между мужской и женской половиной зала, и даже отдельным балконом для женщин.

(обратно)

33

«Petty, sentimental, talkative Jewess» (Uriel Weinreich. Modern English-Yiddish Yiddish-English Dictionary).

(обратно)

34

«Elderly or old-fashioned Jewish woman» (Alexander Harkavy. Yiddish-English-Hebrew dictionary, 4th edition, 1928).

(обратно)

35

На сегодняшний день идиш как живой разговорный язык используется в основном в Израиле, США, Канаде, а также Южной Америке (Аргентина, Пуэрто-Рико, Уругвай).

(обратно)

36

«Неученый», «невежественный человек» — в оригинале ам ѓаарец, дословно «народ земли». Изначально это выражение обозначало простолюдина, не соблюдающего религиозный Закон (в частности, не отделяющего десятину), в противоположность хаверим — благочестивым евреям, соблюдаюшим законы ритуальной чистоты и отделения десятины, — и хахамим, т. е. мудрецам, знатокам Закона. Невежда не исполняет заповеди именно потому, что не знает их. В Мишне сказано: «Не может ам ѓаарец быть благочестивым» (Овойс, 2:5).

(обратно)

37

Томас Стернз Элиот (Thomas Stearns Eliot, 1888–1965) — американо-английский поэт, драматург и литературный критик, представитель модернизма в поэзии.

Высказывание, которое приводит Векс, — перефразированная цитата из критического эссе Элиота «Джордж Герберт»: «Мы должны наслаждаться поэзией еще до того, как попытаемся постичь мысль поэта; мы должны наслаждаться ею, еще не поняв — если понимать вообще сто́ит» («We must enjoy the poetry before we attempt to penetrate the poet’s mind; we must enjoy it before we understand it, if the attempt to understand it is to be worth the trouble».).

T. S. Eliot. George Herbert, Longmans, Green & Co., 1962, 36 p.

(обратно)

38

Уильям Блейк (William Blake, 1757–1827) — английский поэт и художник, мистик. В мистической поэме-пророчестве «Бракосочетание Рая и Ада» (The Marriage of Heaven and Hell) Блейк, в частности, говорит о неком первоначале, порождающем жизнь, — он называет его Энергией:

«Добро безвольно, им помыкает Рассудок. Зло же алчно и проистекает из Энергии <…>

Энергия и есть единственно жизнь, и есть от Тела; Рассудок же есть Энергии вервье и привходящее».

(Перевод С.Степанова)

(обратно)

39

Здесь автор допускает небольшую неточность: игра с мерн действительно присутствует в ашкеназской традиции, но фраза об «умножении заслуг» относится не к моркови, а к зернам граната, которые тоже едят на Рош-ѓа-Шана (гранат идет следующим после моркови): «Да будет желанием Твоим, Всевышний, чтобы умножились наши заслуги как зерна граната» («ше-йирбу зехуйойсейну керимон»). Что касается каламбура с мерн, у него также есть ивритский исходник: в благословении, которое произносят на иврите, морковь называется гезер, что созвучно слову гзера («приговор»). На Рош ѓа-Шана над морковью произносят следующее благословение: «Да будет желанием Твоим, Всевышний, чтобы не было приговора против нас и чтоб заслуги наши были зачитаны пред Тобою».

(обратно)

40

Концепция симпатической магии — один из научных подходов, объясняющих законы функционирования системы магии, «магического мышления», характерного для первобытных обществ. Идея симпатической магии состоит в о том, что сходные по виду или соприкоснувшиеся друг с другом объекты образуют друг с другом некую связь, которая остается и после прекращения прямого контакта.

(обратно)

41

Мужчина покупает петуха, женщина — курицу.

(обратно)

42

«Письма темных людей» (лат. Epistolae obscurorum virorum) — немецкая антиклерикальная сатира. Сборник вымышленных писем клириков, написанных на латинском языке гуманистами К. Рубианом, Г. Буше и У. фон Гуттеном; издан анонимно в 2 частях (1515–1517 гг.).

(обратно)

43

Азазель — точное значение слова не установлено: оно обозначало либо местность, куда изгоняли «козла отпущения» в Йом Кипур, либо сверхъестественную силу, которой этот козел предназначался.

(обратно)

44

Бенедикт Арнольд (Benedict Arnold V, 1741–1801) — американский военначальник, участник Войны за независимость США. На начальном этапе войны повстанцы под командованием Арнольда одержали ряд блестящих побед над войсками Соединенного Королевства. Однако впоследствии, находясь в затруднительном финансовом положении и поддававшись уговорам лоялистки-жены, генерал вступил в переговоры с британским командованием, обещав за 20 000 фунтов сдать форт Вест-Пойнт. Заговор был раскрыт, Арнольд бежал к противнику и в дальнейшем воевал на его стороне. Умер в Лондоне, оставив долг в 5000 фунтов. Англичане презирали его за предательство не меньше американцев.

(обратно)

45

В русском криминальном арго много подобных слов — так, малина произошло от ивритского мелуна («место ночлега», а в современном иврите — «собачья будка»): в ашкеназском произношении слово звучало как мелуне или мелине. Ксива — от ктуба («брачный договор», «официальный документ»), В ашкеназском произношении — ксиве.

(обратно)

46

Ан-ский Семен Акимович (настоящее имя Шлойме-Занвл Раппопорт; 1863–1920) — писатель, этнограф, фольклорист, общественный деятель. Автор знаменитой пьесы «Дибук», первоначально написанной по-русски, потом переведенной на идиш самим автором и озаглавленной «Цвишн цвей велтн» («Меж двух миров»).

(обратно)

47

Распространен и другой вариант произношения и написания фамилии — «Абраванель».

(обратно)

48

Так называемый спор об универсалиях — то есть общих понятиях — длился приблизительно с X по XIV в. В обсуждении природы универсалий философы разделились на три лагеря:

а) реалисты, утверждавшие, что общие понятия, или идеи, существуют в действительности и возникли раньше предметов. Реалисты сформулировали положение «universalia ante rem» — «универсалии до вещей». Основные представители течения — Ансельм Кентерберийский, Иоанн Скот Эриугена. Реализм стал продолжением платоновской теории идей.

б) номиналисты (от лат. nomen, «имя»), отрицали существование универсалий, считая, что на самом деле существуют только предметы, а общие понятия — их имена, которые живут только в человеческом мышлении. Лозунг номиналистов — «universalia post rem» («универсалии после вещей»). Основные представители номинализма — Иоанн Росцелин, Уильям Оккам. Номинализм стал продолжением традиций Аристотеля.

в) концептуалисты, или умеренные реалисты, полагавшие, что универсалии существуют, но не вне вещей, а внутри их («universalia in re»). Занимали умеренную позицию в споре, отвергая крайний реализм и утверждая, что в единичных предметах существует нечто общее, выражаемое понятием. Основные представители концептуализма — Пьер Абеляр, Иоанн Дунс Скот, Фома Аквинский (который, по сути, и подвел итог этого спора; в конце концов церковь приняла его позицию в этом вопросе).

(обратно)

49

Здесь и далее в этой главе термины «реализм» и «реалистический» употребляются в философском смысле.

(обратно)

50

Существовало множество еврейских языков и диалектов различных ветвей и семей. К самостоятельным языкам можно отнести древнееврейский, современный иврит, еврейско-арамейские языки, идиш, языки эфиопских евреев — кайла и квара; к диалектам — еврейско-арабские, еврейско-иранские, еврейско-берберские, еврейско-тюркские, еврейско-романские, еврейско-греческие, кнаанит (еврейско-славянский), еврейско-маратхи, еврейско-малаялам. Многие из них вымерли или находятся под угрозой исчезновения.

Как правило, все эти языки и диалекты пользовались еврейским алфавитом (квадратным письмом или письмом Раши), однако в XX в. некоторые из них перешли на латиницу, а некоторые — на кириллицу.

(обратно)

51

В комментариях к Торе поясняется, что под «благословением» имеется в виду «проклятие»; читая священный текст, евреи знали, что имеется в виду; однако в другом языке, другой культуре эта антифраза не была бы очевидной, так что в переводах «тайное» стало «явным».

(обратно)

52

В сущности, эвфемистическое название «Семахойс» относится к одному трактату, «Эвел рабати» («Большая скорбь» или «Большой трактат о скорби»). Второй трактат, «Эвел зутрати» («Малая скорбь»), в котором говорится об умирающих больных, не сохранился, от него остались только цитаты в литературе гаонов.

(обратно)

53

Патриархи — отцы-прародители народа Израиля — Авраам, Исаак и Иаков.

(обратно)

54

Шамес, на иврите шамаш, — служитель синагоги, ответственный за административную и хозяйственную деятельность.

(обратно)

55

Гериг, Генри Луи, «Железный Конь» (Henry Louis Gehrig, 1903–1941) — легендарный игрок бейсбольной команды «Нью-Йорк Янкиз». Гериг установил несколько рекордов, провел наибольшее количество матчей, получил все мыслимые награды, но в возрасте 36 лет был вынужден прервать спортивную карьеру из-за заболевания боковым амиотрофическим склерозом (тяжелая патология нервной системы, приводящая к атрофии всех мышц, параличу и, в конце концов, к смерти). После ухода из спорта, баскетболист работал в мэрии Нью-Йорка, занимаясь делами об условном освобождении из мест заключения. С работы он ушел за месяц до смерти

Гериг до сих пор обладает огромной популярностью в Соединенных Штатах, о его истории снимаются кинофильмы, боковой амиотрофический склероз после его смерти известен в англоязычных странах как «болезнь Лу Герига».

(обратно)

56

Хрустальная ночь, или Ночь разбитых витрин (Kristallnacht), — первая массовая акция прямого физического насилия по отношению к евреям на территории Третьего рейха, произошедшая в ночь с 9 на 10 ноября 1938 г. По наущению и при поддержке нацистских властей в десятках городов Германии и Австрии за одну ночь в основном гитлеровской молодежью (Гитлерюгенд) был убит 91 еврей, сотни ранены и покалечены, тысячи подверглись унижениям и оскорблениям, около 3,5 тыс. арестованы и отправлены в концентрационные лагеря Заксенхаузен, Бухенвальд и Дахау. В эту же ночь были сожжены или разгромлены 267 синагог, 7,5 тыс. торговых и коммерческих предприятий, сотни жилых домов евреев.

Цит. по: Краткая еврейская энциклопедия. — Иерусалим: Изд-во Еврейского университета в Иерусалиме, 1994. — Т. 9. — Кол. 977–979.

В 1968 г., во время Национальной Демократической Конвенции в Чикаго произошла демонстрация молодежного движения йиппи, выступавших против продолжения вьетнамской войны. На улицы Чикаго вышли десять тысяч протестующих, их встретила полиция и солдаты национальной гвардии США. Демонстранты были жестоко избиты, лидеры движения отправлены под суд.

Лос-Анджелесский бунт (апрель — май 1992 г.) произошел в результате того, что суд вынес оправдательный приговор четверым белым полицейским, избившим афроамериканца Родни Кинга за то, что тот оказал упорное сопротивление при аресте за превышение скорости. После вынесения приговора тысячи афроамериканцев вышли на улицы Лос-Анджелеса и устроили демонстрации; они поджигали и громили здания. После шести дней беспорядков в город вошли солдаты армии США, национальной гвардии и морские пехотинцы, восстание было подавлено; около 50 человек погибли, около 2000 были ранены.

(обратно)

57

«Еврейской молнией» называли распространенное в еврейской среде преступление, бытовавшее в США в начале XX в.: поджог застрахованного здания, который совершал сам владелец здания.

(обратно)

58

Пурим не праздник в том смысле, что в этот день можно работать, разжигать огонь, ездить верхом, как и в будни.

(обратно)

59

Шолом-Алейхем. Собр. соч.: в 6 т. М., 1959. Т. 1, с. 534. Перевод — М. Шамбадал.

(обратно)

60

Курфюрст (нем. Kurfürst — князь-избиратель), князь в СвященнойРимской империи германской нации, уполномоченный избирать императора.

(обратно)

61

The Dick Van Dyke Show — американское комедийное телешоу (1961–1966 гг.).

(обратно)

62

Менделе Мойхер-Сфорим, «Заветное кольцо». На русский этот роман не переводился. Перевод отрывка (с идиша) мой.

(обратно)

63

Исраэль-Яаков Шварц (1885–1971) — поэт, переводчик. Родился в Петрашунах (Литва), в 1906 г. эмигрировал в США. Переводил на идиш стихи с иврита (Хаим-Нахман Бялик, Шауль Черниховский, поэты «золотого века» еврейской литературы в Испании) и английского (Шекспир, Мильтон, Уитмен). В 1925 г. вышла его эпическая поэма на идише «Кентукки».

(обратно)

64

Слово произошло от старонемецкого hinnepritten («заколдованный», «очарованный»).

(обратно)

65

«Кейси Джонс» — известный хит «Грэйтфул Дэд». Текст песни повествует о машинисте, пожертвовавшем своей жизнью ради спасения пассажиров (события исторические). Песню, в разных вариациях, исполняли Пит Сигер, Джонни Кэш и др. В песне Джо Хилла Кейси Джонс превратился из героя в саботажника-штрекбрехера. Именно в этом варианте песня известна внашей стране в исполнении Леонида Утесова.

(обратно)

66

«Один галилеянин спросил: у кого имеется амар для продажи? Глупый галилеянин, ответили ему: что нужно тебе? Осел ли (хамор), чтобы ехать верхом; шерсть ли (амар), чтобы одеться; вино ли (хамор) для питья; или ягненок (имар), чтобы принести его в жертву?»

(обратно)

67

Так называемый стейк из Т-образной кости вырезается из участка говяжьей туши на границе между спинной и поясничной частями. Эта часть туши, по идее, может быть кошерной (равно как и шикса, по идее, может перейти в иудаизм), но для этого необходимо удалить из мяса все кровеносные сосуды и седалищный нерв, на что ушло бы много времени и сил, так что в итоге кусок стоил бы очень дорого.

(обратно)

68

«Даже немецкие евреи ждут только три часа» — в отличие от восточноевропейских евреев, для которых традиционный перерыв — шесть часов. Ортодоксальные немецкие евреи, которые в большинстве случаев очень строго соблюдают галохические предписания, здесь придерживаются «облегченной версии»; за основу взят зимний перерыв как более короткий.

«…показывает, как стара эта традиция» — зимой промежутки между трапезами короче потому, что короток рабочий день: он кончается с наступлением темноты — традиция возникла до того, как на предприятиях появилось искусственное освещение.

(обратно)

69

Карточки с фотографиями бейсбольных игроков, популярный объект коллекционирования в США, Канаде, Японии и на Кубе.

(обратно)

70

«Корпорация „Убийство“» (Murder Inc.) — так пресса прозвала сеть мафиозных группировок, действовавших с 1920-х по 1940-е гг. в Нью-Йорке и других городах Америки. В активе «Корпорации», состоявшей преимущественно из еврейских и итальянских гангстеров несколько сотен «мокрых» дел.

(обратно)

71

Основное значение кидеш — обряд освящения, производимый над бокалом вина. Но так называют и трапезу после молитвы. Кроме того, в разговорной речи под кидеш иногда подразумевается кибед (от ивритского кибуд, «почет») — банкет или «неофициальная часть» собрания, то есть закуски и/или напитки.

(обратно)

72

Кихелех — коржики.

(обратно)

73

Еврейский аналог воскресной школы — учебное заведение, где преподаются основы религии, лошн-койдеш, молитвы и т. д.

(обратно)

74

«The Name Game», она же «The Banana Song» — детская песенка-игра, основанная на том, что к каждому названному имени придумывается рифма.

(обратно)

75

«God said to Abraham, „Kill me a son“» — цитата из песни Боба Дилана «Highway 61 Revisited» (1965 г.).

(обратно)

76

Онкелос (конец I–II вв. н. э.) — римлянин, перешедший в иудаизм. Перевел Тору на арамейский язык. Этот перевод, известный как Таргум Онкелос, — самый распространенный перевод Торы во всей еврейской диаспоре.

(обратно)

77

Клятва, которую американские школьники приносят в начале каждого школьного дня при подъеме флага.

(обратно)

78

Три недели между 17 тамуза и 9 ава — дни траура (17 тамуза вавилоняне атаковали Иерусалим, 9 ава — дата разрушения обоих Храмов). В этот период запрещены многие развлечения и «рискованные действия», в частности — купание (ради удовольствия).

(обратно)

79

От разговорного украинского писок, польского pysk — «физиономия», «морда».

(обратно)

80

Грамматически правильно — зайт мир мойхл, но в разговорном идише глаголы в форме множественного числа повелительного наклонения часто имеют «с» на конце: гитс («дайте»), зетс («смотрите»), бренгтс («принесите») вместо гит, зет, бренгт и т. п.

(обратно)

81

Устный Закон, или Устная Тора (Тора ше-бе-альпе), — собирательное название устной галохической (религиозный закон) и агадической (притчи, легенды, проповеди, гимны) традиции, которая возникла главным образом после канонизации Торы и впоследствии нашла свое отражение в письменных сборниках (Мишна, Гемара, Тосефта).

(обратно)

82

Вижницкая хасидская династия была основана в 1854 г. Родоначальник династии — рабби Менахем Мендл бен Хаим Хагер. В настоящее время общины вижницких хасидов существуют в США и Израиле.

(обратно)

83

Одно из основных понятий психоанализа. Под первичной сценой понимают ранние детские воспоминания о наблюдении (реальном или воображаемом) за половым актом родителей. Согласно Фрейду, первичная сцена влияет на на психосексуальное развитие ребенка и может стать причиной неврозов.

(обратно)

84

От латинского aqua vitae произошли французское eau-de-vie, итальянское acquavite, немецкое Lebenswasser, шведское akvavit, норвежское akevitt, а также (ныне устаревшие) польское okowita, украинское оковита, белорусское акавіта.

(обратно)

85

Питер Макс (Peter Мах, настоящая фамилия Финкельштейн, род. в 1937) — американский художник, известен прежде всего своими работами 1960-х в психоделическом «космическом стиле».

(обратно)

86

Кадиш йосем («кадиш сироты») читают по родителям в течение одиннадцати месяцев после похорон, во время каждой из трех ежедневных молитв.

(обратно)

Оглавление

  • От переводчика
  • Предисловие
  • Глава 1 О природе квечей: происхождение идиша
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  •   VI
  •   VII
  •   VIII
  •   IX
  •   X
  • Глава 2 В гробу я видел эти бублики: идиш в действии
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  • Глава 3 Очередной повод пожаловаться: диалекты идиша
  •   I
  •   II
  •   III
  • Глава 4 Поросята, петухи, подгузники: религиозные корни идиша
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  •   VI
  •   VII
  • Глава 5 Не поминайте лихо: идиш и нечистая сила
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  • Глава 6 Чтоб ты рос как лук: идишские проклятия
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  •   VI
  • Глава 7 Тридцать три несчастья: мазл, маета и монеты
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  •   VI
  • Глава 8 Бупкес — ровным счетом ничего: идиш и природа
  •   I
  •   II
  •   III
  • Глава 9 Самый цимес: Еда — кошерное и трефное
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  •   VI
  •   VII
  • Глава 10 Привет, подставляй тухес! Идиш от рождения до бар-мицвы
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  • Глава 11 Трудней, чем заставить Красное море расступиться: ухаживание и брак
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  •   VI
  •   VII
  •   VIII
  • Глава 12 Не гойское это дело: идиш и секс
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  • Глава 13 Чего и вам желаем: идиш и смерть
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  •   VI
  • Глоссарий
  • *** Примечания ***