Типтик, или Приключения одного мальчика, великолепной Бабушки и говорящего Ворона [Юрий Михайлович Магалиф] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Юрий Магалиф Типтик, или Приключения одного мальчика, великолепной Бабушки и говорящего Ворона
— Это что же за имя такое — Типтик? — Да вот уж такое. Обыкновенное имя — Типтик. — Нет, не обыкновенное. Ты, наверное, его просто придумал. Таких имен не бывает. — Всякие имена бывают. Имена бывают всякие, и мальчишки тоже бывают всякие. — А этот твой Типтик — какой мальчишка? — Вроде тебя. Росту невысокого, но и не такой уж малыш. Не толстый и не худенький — в самый раз. Глаза серые, нос курносый… И по правде говоря, зовут его не Типтик, а Тимофей. Тимофей Птахин. Вот как его зовут по настоящему. — А ты говорить — Типтик. Выдумал, да? — Я тут ни при чем. Это ребята в его классе так придумали: взяли первые буквы от имени и фамилии. Получилось — ТИПТ. А потом, чтобы удобнее было выговаривать, прибавили еще две буковки. И получилось — ТИПТИК. — Смешно получилось. — А мне нравится. — Мне тоже нравится… Ну, и что же было сначала? — Ничего особенного сначала не было. Ходил Типтик в школу. В первый класс, потом во второй, потом — перешел в третий… — А приключения? Ты же обещал рассказать о необыкновенных приключениях этого мальчишки. — Очень уж необыкновенные приключения. Боюсь — не поверишь. — А ты не выдумывай. Рассказывай по правде все, как было. — Все равно, не поверишь. — Это сказка? — Сам не знаю… Не могу понять — где кончается правда и где начинается сказка. — Все-таки расскажи, пожалуйста. — Ну что ж, слушай. — И про Ворона не забудь! — Не забуду. — И — про великолепную Бабушку! — Не забуду. Итак…Глава первая Старый дом
Типтик все утро бегал по двору и устал. Присел отдохнуть. Имеет право на отдых человек, который прожил на свете целых девять лет? Имеет право на отдых человек, который закончил учебный год на пятерочки и четверочки? Должен отдохнуть человек, если все утро он бегал по двору и устал?.. Да, человек имеет право на отдых. Об этом даже есть специальный закон. И Типтик отдыхал вполне законно. Он сидел на нижней ступеньке крыльца старого нежилого дома и ковырял щепочкой землю возле ног. Обратите внимание: вокруг дома, где отдыхал Типтик, был не жесткий асфальт, а мягкая земля. Это потому, что дом был старый-престарый; его уже сто раз собирались разобрать на двора и на этом месте выстроить новый современный домище. Но почему-то с этим делом не торопились. Наверное, потому, что в городе было много новых домов, а старых почти и не осталось. А ведь приятно, когда на тихой улочке вдруг повстречается такой старый-престарый домик, украшенный деревянной резьбой, с чердаком и с высокой кирпичной трубой. Говорят, что здесь когда-то жили ленинградцы, эвакуированные во время войны с фашистами. А до них, говорят, жили инженеры, построившие мост через реку. А до инженеров тут, говорят, проживали командиры непобедимой Красной Армии. А до командиров — здесь жил и работал Знаменитый Художник. Как была фамилия этого художника и чем он был знаменит — этого сейчас никто уже не помнит… Впрочем, между нами говоря, с художниками так нередко бывает: пока живой — знаменит, а когда умрет — никто и не вспомнит. А все-таки, про этого художника — хоть и забыли люди его фамилию — до сих пор рассказывают всякие чудеса. Например, говорят, что этот художник очень любил птиц; на чердаке устроил голубятню (голуби до сих пор там воркуют) и как будто бы научил разговаривать по-человечески какого-то умного вороненка. Еще говорят, что нарисовал художник удивительную картину, где изображен город, построенный, представьте себе, из стекла! Говорят, что картина эта была заколдована: чтобы ее увидеть по-настоящему, надо было произнести какие-то волшебные слова. Говорят… да мало ли что люди придумают — художника-то давно ведь нет на белом свете; поди теперь проверь, где правда, а где сказка.Глава вторая «Рази-двази…»
Так вот, значит, сидел наш Тимофей Птахин на крылечке старого дома, отдыхал и от нечего делать ковырял щепочкой землю. Ковырял, ковырял… и вдруг щепочка наткнулась на что-то твердое. Типтик стал копать глубже и увидел в земле темный продолговатый металлический предмет. Вынул он этот предмет из земли, смахнул с него налипшие песчинки и соринки и понял, что держит в руках плоскую железную коробочку. Разумеется, коробочка снаружи заржавела, — так что Типтик открыл ее с большим трудом. А когда открыл — ахнул! Внутри находились акварельные краски — яркие, свежие, совсем-совсем новенькие, словно их только что вчера положили в коробочку. А на внутренней стороне крышки зелеными буквами были написаны странные слова. Типтик сначала прочитал их про себя, а потом повторил вслух: — «Рази-двази, тризи-мизи, пята-лата, сули-мули, буба-бэнс»! Но едва Типтик произнес до конца эти удивительные, совершенно непонятные слова, как на чердаке старого дома послышался шум, и, расталкивая перепуганных голубей, оттуда вылетела большая черная птица. Она повисла в воздухе, как вертолет, — и вдруг, сложив крылья, камнем кинулась вниз и опустилась на землю прямо перед Типтиком. — Мол-чать! — четко сказала птица. — Дурррак! — Что-о?! — разинул рот Типтик (он, действительно, между нами говоря, на секундочку поглупел). — Это ты сказала? — Дурррак! — повторила птица и добавила: — Забудь! Раскрыв огромный клюв, птица нахально подскочила к Типтику и выхватила у него из рук коробочку. — Отдай! — закричал Типтик. — Отдай сейчас же! Но птица ловко, хотя и тяжеловато, взлетела на крышу старого дома, положила коробочку рядом с собой, придавила ее когтистой лапой и прокричала: — Каррр! Чужое не трррогай! Забудь!.. Привет! И, зажав краски в клюве, улетела неизвестно куда.Глава третья Великолепная бабушка
Прошла неделя… другая… Типтик часто теперь думал об этой странной говорящей птице, о заржавевшей коробочке с красками, и вспоминал непонятные слова: «Рази-двази…» Что там было написано дальше — Типтик как ни старался, никак не мог вспомнить. Черная птица сказала: «Забудь!» И Типтик забыл. Как странно!.. Очень странно… Конечно, он рассказал об этой птице ребятам во дворе, рассказал дома. Но все смеялись и говорили, что Типтик выдумщик, фантазер, сочинитель. Мама даже сказала, что когда Типтик вырастет, то непременно станет сказочником. «Потому что все они порядочные бездельники и вруны», — объяснила мама и побежала на кухню варить яблочный компот. Но бабушка Тимофея Птахина (которая называла его только ласкательно по-старинному — «Тимоша», а иногда по-деловому — «внук»), когда услышала эту непонятную историю — задумалась. Задумалась надолго, на целых полтора дня. Ах, это была великолепная Бабушка! Она разгуливала по городу в синих брючках, стриглась «под мальчика», читала газету «Спорт» и журнал «Здоровье», а по вторникам и четвергам бегала легкой трусцой в спортзал играть в волейбол. — Вот что, внук, — сказала великолепная Бабушка. — Я думала полтора дня и решила, что, к сожалению, ты не станешь сказочником, потому что ты не врун. Ты — человек честный, и я верю в то, что ты рассказал. Я убеждена, что черная птица — это Ворон! Да-да, тот самый Ворон, который когда-то давным-давно был обыкновенным вороненком и которого Знаменитый Художник научил разговаривать по-человечески. В одной газете я прочитала, что вороны чрезвычайно умные и способные птицы, а в журнале «Здоровье» сказано, что живут они долго-долго, почти триста лет… хотя проверить это невозможно. Тут великолепная Бабушка взяла гантели, сделала несколько силовых упражнений, трижды глубоко вздохнула и рассказала Типтику кое-что интересное. — На днях я пробегала мимо старого дома. И заметила, как странный какой-то человек карабкался по наружной лестнице на голубиный чердак. Вокруг беспокойно кружились голуби, суетились воробьи, а человек отбивался от них палкой… И знаешь, что я еще заметила?.. Он тащил с собой тонкую легкую сеть! Ах, к сожалению, я опаздывала на волейбол и не успела спросить: зачем ему сеть? — Я знаю! — сказал Типтик. — Он хотел поймать Ворона. — Может быть, — согласилась Бабушка. — Вполне возможно. Но понимаешь ли, за такой необыкновенной птицей должен охотиться только необыкновенный охотник. — А какой он из себя? — Я же тебе сказала, Тимоша, что торопилась на волейбол и не смогла рассмотреть птицелова подробнее. Но мне показалось, что он маленький, толстенький — ему надо бы побегать трусцой! И он в клетчатом пиджачке… А нос у него крючком… то есть, конец носа загнут книзу, кажется… или кверху?.. Точно не могу сказать, но твердо помню, что — крючком.Глава четвертая Портрет Ворона
Какая досада, что Ворон утащил ту коробочку с акварельными красками! Дело в том, что Типтик иногда любил рисовать. Он многое любил делать иногда. Иногда любил собирать марки. Иногда любил играть в «чижика». Иногда любил помогать взрослым по хозяйству. Иногда любил читать, иногда рисовать. И хорошие краски ему очень пригодились бы. Конечно, в столе у Типтика лежала и бумага, и хорошие кисти, и неплохие краски… Но те — в металлической коробке — были просто замечательные: чистые, яркие… Все-таки, Типтик решил что-нибудь нарисовать своими неплохими красками. Взял бумагу и самой черной краской, которая называется очень страшно: «жженая кость», попробовал изобразить говорящего Ворона. Не получилось — Ворон вышел слишком черный и даже немного страшный. А ведь Типтик помнил, что та птица была совсем не страшная, а, наоборот, вполне симпатичная. И глаза у нее были смелые да веселые, а клюв блестящий. А перья совсем не черные, а с каким-то синеватым металлическим отливом. Тогда Типтик развел темно-синюю краску, добавил туда немного зеленой, фиолетовой, прибавил черную (но совсем чуть-чуть!) — и на этот раз Ворон получился замечательный! Как живой! Портрет Ворона Типтик прикрепил у себя над кроватью. И чем больше смотрел на эту птицу, тем сильнее она ему нравилась. — Ворон!.. — шептал мальчик, перед тем, как лечь в постель. — Воронуша… Мой Воронусик… Я тебя люблю! И во что бы то ни стало найду тебя!Глава шестая Птицы в клетках
Это произошло в субботу днем. Накануне родители уехали на дачу собирать ягоду «викторию», а Типтик и его великолепная Бабушка остались в городе. — Внук! — сказала Бабушка. — Не сбегать ли нам с тобой в тир? Не пострелять ли из пневматического ружья? — Идет! — ответил Типтик. — Давненько не брал я ружьецо в руки! — И я давненько. — А деньги у нас найдутся? — спросил Типтик. — Найдутся. Я беру с собой два рубля. — Достаточно… Надвинув на лоб легкие голубые каскетки с длинными козырьками, чтобы не щуриться от солнца, бабушка и внук побежали легкой рысцой в тир. На самом углу Зеленого проспекта и Мирной улицы они увидели небольшую стайку ребят: мальчишки громко разговаривали, смеялись и что-то там такое разглядывали. — Необходимо выяснить в чем дело, — сказал Типтик, слегка запыхавшись от легкого бега. — Выясняй, — безо всякой одышки ответила великолепная Бабушка. Растолкав знакомых ребят, Типтик лицом к лицу очутился перед странным человечком. Человечек — низенький, чуть повыше Типтика, толстенький; губы широкие, зубы мелкие, желтоватые, а нос загибается книзу, крючком! Левый глаз прикрыт черной повязкой… Одет незнакомец в клетчатый пиджак. — Бабушка! — крикнул Типтик. — Иди-ка сюда!.. Рядом с одноглазым на асфальте стояли клетки с птицами. Клетки маленькие, тесные; и птицы отчаянно бились о прутья. Бились, щебетали, трепыхались щеглы, синички, пеночки, овсянки… — По какому же праву здесь издеваются над живой природой? — очень строго и очень громко спросила Бабушка. Ребята замолчали. Смех прекратился. Только слышно было, как трепещут птичьи крылья. Одноглазый вовсе не испугался. В ответ он быстро затараторил: — Кто, кто, кто издевается? Где, где живая природа? Тут нет никакой природы, тут пташки! Вас не касается. Сам изловил, сам посадил, сам продаю!.. — А я вас опознала! — торжественно провозгласила Бабушка. — Вы лезли на чердак старого дома ловить птиц. Я опознала вас! — И нечего опознавать. Меня и так все знают. Любого спроси, любой ответит: это Дядя Ловушка — знаменитый любитель птиц. — Какой же вы любитель, если держите птиц в таких тесных клетках?.. Любитель должен быть добрым, — сказал Типтик. — Много ты, голубок, понимаешь в любителях. Есть любители добрые, есть любители недобрые; а я — средний… Пташки мои — хочу люблю, хочу не люблю. — Они пить просят, им жарко. А вы воду в клетки не поставили. — Тебя как звать? — спросил Дядя Ловушка и прищурился. — Типтик. — Его полное имя — Тимофей Птахин! — объяснила великолепная Бабушка. — Ну вот что, Пташкин… — единственный глаз Дяди Ловушки сердито сверкнул: — Вот что: топай, топай отсюда! Пташкин, не мешай торговать пташками. Ясно?.. Топай, топай! Живо! — Как вы разговариваете с ребенком! — возмутилась Бабушка. — Безобразие! Вы не имеете права! Вы — враг живой природы! — Я? Враг?.. Хи-хи! — обнажил мелкие зубы Дядя Ловушка. — А пташки все равно мои. Пить хотят? Меня не касается! — Что же вас, дяденька, касается? — А касается меня только то, что я сам пожелаю!.. Ты купи пташечку, а после хоть напои ее, хоть залей ее водой — дело твое. Ты не враг живой природы, нет? Тогда дай пташке напиться, будь любезен. Только сначала купи ее! — У меня нет денег, — сказал Типтик. — Нет денег? — Дядя Ловушка зло взглянул на Типтика. — Тогда не лезь. С нищими не разговариваем! — Ишь какой богатый выискался! — вступились за Типтика ребята. — А вот мы вас, дяденька, поймаем и тоже в клетку без воды посадим. Хорошо вам будет, а? — Нет у нас такого закона, чтобы мучить птиц! Великолепная Бабушка от волнения сделала два глубоких вдоха и решительно сказала: — Не имеете права! Выпустите птиц на волю! — Но-но!.. — закричал Дядя Ловушка. — Мои пташки! — Нет! — сказал Типтик. — Птицы не ваши. Птицы — для всех. Птицы должны жить на воле! — Пррра-пррравильно! — раздался резкий скрипучий голос — как будто гвоздем по консервной банке чиркнули.Глава седьмая Воронуша
Это еще что такое?!. Клетчатый пиджак Дяди Ловушки оттопырился, и оттуда высунулся длинный черный клюв. А вслед за клювом показались круглые карие глазки. — Галка! — сказал какой-то мальчишка. — Грач, — сказал другой. — Нет! — обрадовался Типтик. — Ничего вы не понимаете. Это не галка и не грач, не сорока и не ворона… Бабушка, смотри: ведь это же необыкновенный ворон! Я тебе рассказывал!.. — Сказочно-красивая птица! — воскликнула Бабушка. — Пррра-пррравильно! — четко произнес ворон. — Воронуша кррра-крррасавчик!.. Пить давай! Все ахнули: — Говорящий! — По-человечески умеет! — Он продается? — спросила Бабушка. — Какая цена? — Ишь чего захотели! — прищурил свой единственный глаз Дядя Ловушка. — Не продается Воронуша. Ни за что не продается. Нет, ни за что! Самому нужен. — Пррро-пррродавай! — каркнул Ворон. — Ррразбойник! Воррр! Пррродавай!.. Пить Воронуше, пить! — Он водички хочет… — голос у Типтика дрогнул. — Я… Ну, я очень вас прошу, дяденька Ловушка!.. Пожалуйста, будьте так добры — Я очень… Бабушка, ну что же ты: попроси, пусть продаст… Ну пожалуйста! Ворон совсем выбрался из-под клетчатого пиджака. Замахал крыльями, хотел вспорхнуть, да не смог: его крепко держала за ногу короткая стальная цепочка. — Пусти! Воррр! Ррразбойник! — сердито щелкнул клювом Воронуша. Дядя Ловушка ударил его по клюву: — Чего захотел, паразит! — Ну, продайте… Пожалуйста!.. — прошептал Типтик. — Сто рублей! — ехидно улыбнулся птицелов. — Ско-олько?! — возмутилась Бабушка. — Грабеж среди бела дня. Сто рублей за птицу! — Пташечка-то не простая, а говорящая! — подмигнул Дядя Ловушка. — Десять рублей за перья с клювом, а девяносто за разговоры. Типтик полез в карман курточки. — Вот… — сказал он, протягивая руку — на ладони лежали шестьдесят копеек. — Вот… на три выстрела в тире… Больше нету. Дядя Ловушка захихикал: толстые губы растянулись до самых ушей. — Погоди, Типтик, — сказали ребята. — Мы тебе отдадим свои деньга. — У меня есть восемь копеек… — У меня пятак… — А вот целый полтинник! — Три копейки… — У меня денег нет, но есть перочинный ножик, почти новый, только тупой и без штопора… Ребята сложили все в кучку перед Дядей Ловушкой. На асфальте лежали: ножичек, ошейник, рыболовное грузило, значок «Юный турист», увеличительное стеклышко, испорченный карманный фонарик, старая батарейка, кусочек жевательной резинки… А денег всего — один рубль семьдесят шесть копеек. — Сто рублей! — хохотал Дядя Ловушка. — Ни копейки меньше! У Типтика защипало в носу — он вот-вот готов был разреветься. — Не могу видеть, как страдает ребенок! — сказала великолепная Бабушка. — Сто рублей?.. Отлично! Сейчас же сбегаю за деньгами домой. Она подтянула свои синие брючки, откинула назад коротко подстриженную голову и побежала легкой рысцой.Глава восьмая Добренький дядя
— Ладно, — сказал одноглазый. — Ладно, я ужасно добренький. Пока гражданка Бабушка летает за деньгами, я — так и быть! — разрешаю маленько поиграть с моим Воронушей… А ну, давайте-ка сюда ваши денежки — один рубль и семьдесят шесть копеек. Так и быть, на три минутки можете взять птичку в руки… Он сделал цепочку немного подлиннее и, не отстегивая ее от пиджака, спустил Воронушу на землю. Звякнув цепочкой, Ворон немедленно вспрыгнул Типтику на плечо: — Пить!.. Пить!.. — С-сейч-час… — от радости Типтик даже заикаться начал. Кто-то из ребят побежал к автомату с газировкой… А где деньги? Ведь ни копеечки не осталось — все отдали Дяде Ловушке. — Верните копеечку! — попросили у него. — Воронуша пить хочет… — Авось, не сдохнет, — сказал птицелов, подбрасывая на ладони ребячьи медяки. — Птица — она до самой смерти выносливая: пока не помрет — будет жить! Все-таки у кого-то из мальчишек завалялась в самом уголке кармана позеленевшая монетка. И вот целый стакан газированной воды — чистой, прохладной, с легкими воздушными пузырьками преподнесен Воронуше: — Пей, птичка! Пей, Воронуша! Ворон сунул клюв в стакан, потом задрал голову — проглотил воду. — А что, Воронуша, надо сказать? — спросил Типтик. — Давай с сиррропом! — без запинки ответил Ворон. Все так и покатились со смеху — ну и птица! Сообразительная! А Типтику вдруг неизвестно почему — ну, совершенно непонятно почему! — вспомнилась та коробочка с красками и те странные слова, похожие на считалку. Он совершенно беззаботно, шутя произнес: — Рази-двази… — Тризи-мизи… — продолжил Ворон; но вдруг запнулся, словно вспомнив что-то, отшатнулся от Типтика и четко сказал: — Дурррак! Мол-чать! И прицелился клювом, как бы выбирая: куда бы побольнее стукнуть Типтика? — А только посмей! Только клюнь! — раздался испуганный голос Бабушки. — Да, я принесла деньги. Сто рублей. Но я не могу тратить такую огромную сумму на хулиганскую птицу. Ребенок может ослепнуть… — Это у них, у паршивых пташек, дело обыкновенное, — проворчал Дядя Ловушка. — Раз — и в глаз! И грязными пальцами он поправил свою повязку. А Типтик давно уже приметил, что у стальной цепочки есть маленький пружинный замочек. И в тот момент, когда Дядя Ловушка поправлял повязку на глазу, Типтик незаметно (как будто бы совершенно случайно!) нажал на пружинку; замок раскрылся, и…Глава девятая Милиция!.
Ребята закричали: — Смотрите, смотрите! Летит! — Держи его, держи! — Счастливого пути, Воронуша! Дядя Ловушка, растерянный, стоял посреди улицы, топал ногами и орал благим матом: — Назад!.. Проклятая птица!.. Кому сказано — на-зад!.. Ах ты!.. Ворон, вырвавшись на волю, взмыл высоко в небо. Странно, вместо того, чтобы поскорее улететь прочь отсюда, Воронуша, немного покружившись в небе, плавно опустился на вершину высокого тополя, что стоял на самом углу Мирной улицы и Зеленого проспекта. Длинным крепким клювом он спокойно перебирал перья на животе и, поворачивая голову то вправо, то влево, наблюдал, что делается внизу. А внизу суетился Птицелов — перебегал с места на место, махал руками, кричал, звал… Ворон не обращал на него никакого внимания и думал о чем-то своем — серьезном и, наверное, таинственном. Тут вдали показалась желто-синяя милицейская патрульная машина. Выждав, когда она приблизится к тополю, Ворон спрыгнул на ветку пониже и громко заявил на всю улицу: — Воррр! Каррртину укрррал! Огрррабил! Машина остановилась, из нее вышел сержант милиции и спросил: — В чем дело, граждане? Кто кричал «вор»? Кто кричал «ограбил»? Сверху раздалось еще погромче: — Воррр! Каррртину укрррал! С чердака!Глава десятая Про картину
— Спокойно, граждане! — милиционер строго посмотрел на ребят, на Бабушку, на Птицелова. — Признавайтесь быстренько: кто похитил произведение искусства? — Разрешите вам объяснить, — сказала великолепная Бабушка. — Речь идет, вероятно, вот об этом браконьере. Он торгует птицами, торгует, так сказать, живым товаром. И вы только взгляните — в каком бедственном положении все эти пеночки, синички и щеглы! И еще он хотел продать нам за сто рублей вон того ворона, который, к счастью, вырвался из плена и улетел… — Нет, Бабушка, он улетел к несчастью! — воскликнул Типтик. — Вот если бы он улетел к нам — это было бы к счастью! — А ведь я уже приготовила сто рублей, чтобы уплатить их этому… этому… — Бабушка не могла подобрать нужного слова. — Воррру! — закончил за нее Воронуша. — Укрррал каррртину со старого чердака! — В чем дело, гражданин? — милиционер подошел к Дяде Ловушке. — Какая картина? Какой чердак? — Шутка, гражданин начальник! — Дядя Ловушка подмигнул единственным глазом. — Пташка шутит. Кричит безо всякого понимания. Дурацкая башка — вот и кричит… — Но позвольте! — вмешалась Бабушка. — Я лично видела этого человека, когда он в своем клетчатом пиджаке забирался на чердак старого дома. В том доме когда-то жил Знаменитый Художник. И, может быть, на чердаке до сих пор хранятся его картины? Нет, товарищ милиционер, у Ворона не такая уж глупая голова. — Шутка, граждане!.. Ну да, было такое дело — полез я на тот старый чердачок: думал парочку голубей отловить… Вижу, на чердаке картина валяется — вся в пыли да в паутине. Чего ж добру пропадать? Взял я картинку, принес домой, вымыл с мылом… Гляжу и глазам не верю: не картина это, а просто чистый холст! Ничего там не нарисовано: золоченая рама, а в середке серый холст… Пусто! — Вррранье! — раздалось сверху. — Вы кому больше верите? — обозлился Дядя Ловушка. — Мне, человеку разумному, или этой дурацкой птице?.. А еще вот что, гражданин милиционер: когда я на чердаке взял в руки проклятую картину, эта черная ворона налетела на меня и долбанула в левый глаз! Через нее инвалидом стал. Работать не могу — вот, пташками стал интересоваться. — Воронушу вы все-таки потом поймали? — спросила Бабушка. — А как же! За такое разбойное нападение наказание полагается. Как раз сегодня хотел ему башку открутить, да вот, освободился он каким-то чудом… — Нет, что же это делается, товарищи! — воскликнула Бабушка. — Живой птице хотят голову открутить! Мало того, что он торгует несчастными пернатыми, учит детей жестокости, так он еще… — Ладно, разберемся, — сказал милиционер. — Собирайтесь, гражданин, поедете с нами. — За что, за что? — затараторил Дядя Ловушка. — Ни одной птички еще не продал, ни одной копейки не получил… За что, за что, за что?.. — Неправда! — сказал Типтик. — Копейки-то он получил. — На-на! Забирай свои денежки! Забирайте все! — и Птицелов швырнул на асфальт один рубль семьдесят шесть копеек, а за ними — тупой ножичек, ошейник, грузило, значок, увеличительное стеклышко, карманный фонарик, батарейку и жевательную резинку… Милиционер собрал клетки с птицами, поставил их в машину. Туда же забрался Дядя Ловушка, и за ним захлопнулась дверца с решетчатым окошечком. — Ура! — сказала Бабушка. — Ура! — сказал Типтик, а за ним и все ребята: — Ура! Теперь Ловушка сам оказался в клетке! — Типтик! — Бабушка подтянула синие брючки. — Вперед! Ребята, за мной!.. У меня в кармане осталось сто рублей, и каждый, кто хочет, может пострелять в тире из пневматического ружья. Денег хватит на всех! — Кррра-крррасота! — раздалось сверху.Глава одиннадцатая Ночной гость
Что и говорить — этот день был что надо! Типтик освободил Воронушу. Милиция забрала птицелова Дядю Ловушку. Потом всей компанией стреляли в тире. И надо признаться, что великолепная Бабушка целилась лучше всех. Правда, и Типтик пять раз подряд попал в забавную мишень: как угодишь в самый центр, так сразу же раздается песенка про голубой вагон. А после тира они с бабушкой еще долго гуляли по городу, и Типтик все задирал кверху голову: не видать ли где-нибудь в небе Воронушу?.. Нет, не видать… Родители вернулись с дачи поздно. Они там слишком долго ползали на корточках между грядками — ухаживали за ягодами; устали и поэтому не слишком внимательно слушали Типтика и Бабушку, которые рассказывали про птицелова, про Воронушу и про стрельбу в тире. — Очень интересно, — рассеянно сказала мама. — Я все поняла: Бабушка посадила птицелова в клетку, а ты научил ворону петь «Голубой вагон». Молодец! Забавно! Нет, сегодня родителей интересовала только ягода. Они ничего не поняли. И Типтик огорченный отправился спать. Он спал в одной комнате с Бабушкой. Честно говоря, это ему не слишком нравилось, потому что Бабушка заставляла его перед сном чистить зубы и непременно мыть ноги; когда он забирался под одеяло, Бабушка отворяла форточку, чтобы ночью в комнате был свежий воздух… Но засыпать рядом с Бабушкой было интересно, потому что она знала много удивительных историй. Типтик слушал… слушал… и засыпал, не разобрав, где в этих историях правда, где выдумка, где быль, а где сказка. Сегодня Бабушка начала рассказывать небывалую небывальщину: будто бы давным-давно — две с половиной тысячи лет тому назад — умные птицы решили построить Город Счастья. — А разве птицы могут строить? — спросил сонный Типтик. — Могут, могут… — тихо ответила Бабушка. — Это ведь сказка, а в сказке они все могут. Решили птицы жить по справедливости, честно, без обмана… — Хорошо… — тихо произнес Типтик уже во мне. Бабушка погасила в комнате свет… И тоже заснула. Не спали только одни часы — они тикали, тикали и, наконец, не торопясь, пробили полночь. …В этот момент Типтик проснулся. Показалось ему, что кто-то смотрит на него сквозь открытую форточку. Он сел на кровати и увидел, что Бабушка тоже не спит, тоже сидит на кровати и тоже смотрит в окно. Вдруг в комнату бесшумно влетело что-то большое, крылатое, черное. — Воронуша! — вскрикнули одновременно Типтик и Бабушка. — Не каркать! — скомандовал Ворон. — Ти-ши-на! Однако, сам он при этом шумел довольно сильно: топал когтистыми лапами по полу; сунул клюв в вазу с цветами и опрокинул ее; испугавшись, вспорхнул на полку с книгами и уронил их на пол. — Что у вас там происходит? — раздался сонный папин голос из соседней комнаты. — В чем дело? — Ничего особенного, — громко ответила Бабушка. — Просто я потеряла свои очки. — Зачем ночью очки? — спросил папа. — Чтобы лучше видеть интересные сны, — ответила Бабушка. А Воронуша сел к Типтику на подушку и предложил: — Неплохо бы пообедать! Типтик на цыпочках прокрался на кухню, взял из холодильника котлету и принес Воронуше. — Не дурно! — произнес Ворон. — Лучшее горючее для дальних перелетов — жирная котлета! Он поправил клювом перышки на брюхе, почесал лапой за ухом и вылетел в форточку, даже не сказав «спасибо». — Скверное воспитание! — покачала головой Бабушка. — Боюсь, Тимоша, что это для тебя неподходящая компания. Тимофей Птахин улыбался в темноте: при чем тут воспитание? Главное, Воронуша не потерялся — он здесь, он неподалеку!Глава двенадцатая Занятия
Через несколько дней Ворон опять прилетел. Прилетел днем, когда родители были на работе. Он сел на телевизор и запел во всю глотку:Глава тринадцатая Уроки
Воронуша стал прилетать часто — то днем, то ночью. Он был очень осторожен, и кроме Типтика и Бабушки его никто в доме не видел. Бабушка обучила Воронушу четырем правилам арифметики. Тот моментально сообразил в чем дело и быстренько наловчился складывать, умножать, с удовольствием отнимал. Но делить ни за что не соглашался: — Отнимать, потом складывать — прррекрасно! Делить не хочу пррро-пррротивно! А Типтик читал ему вслух разные книжки. Воронуша слушал невнимательно, глаза у него затягивались пленкой — не проходило и трех минут, как он сладко спал. Сны Воронуша видел приятные: будто бы сидит он в большом гнезде, а рядом лежат котлеты, пироги, колбаса, пряники, и все это можно есть, не сходя с места.Глава четырнадцатая Приключения начинаются
Папа с мамой ушли на работу. И только за ними захлопнулась дверь — в форточке показался Ворон: — Здррра-здррравствуйте! — Как живешь? Какие новости? — спросил Типтик. — От-кррры-открррытие!.. Знаю, где находится картина! — Какая картина? — удивился Типтик. — Погоди-ка, Тимоша, — вмешалась Бабушка. — Мне кажется, Воронуша говорит о той картине Знаменитого Художника, которую нашел на чердаке тот ужасный птицелов. — Не нашел! Укрррал! Воррр! — И где же она сейчас находится, эта картина? — Вспорррхнули! Полетели! Типтик и Бабушка не успели ничего ответить, а Ворон уже кружился в небе над их домом и призывно каркал. Конечно, надо было ему помочь, надо было найти картину. — Возможно, дорога будет дальняя, — сказала Бабушка, — предлагаю надеть кроссовки, в них легче ходить и бегать. И это была прекрасная мысль! Погода в тот день стояла серенькая. Однако было тепло, безветренно. Воронуша спустился на землю и сначала враскачку вышагивал по тротуару. Типтик с Бабушкой шли рядом. Потом Воронуше идти надоело — он поднялся в воздух и, легонько помахивая крыльями, летел медленно, неторопливо. А Бабушка и Типтик трусцой бежали по улицам, стараясь не отставать от своего крылатого друга. — Как ты думаешь, Бабушка, — спросил Типтик, — неужели Ворон и вправду знает, где картина?.. Летит и летит… — А мы бежим и бежим! Никакой усталости! — великолепная Бабушка, сжав кулаки и согнув руки в локтях, легко обгоняла прохожих, успевая при этом вежливо говорить «Простите… Извините!..» — А что мы будем делать, если встретимся с Дядей Ловушкой? — беспокоился Типтик. — Без милиции, пожалуй, с ним не справиться… — «Вперед, без страха и сомненья!» — воскликнула Бабушка и прибавила ходу, потому что Воронуша полетел быстрее… Типтик начал отставать. Он то бежал, то шел шагом — спотыкаясь, задыхаясь. И как-то не заметил, что они свернули со знакомых улиц и попали в район, где ни разу до сих пор не бывали. Здесь шло большое строительство. Перекликались рабочие. Ворчали бульдозеры. Мягко катились по рельсам башенные краны. Грузовики везли готовые стены с отверстиями для дверей и окон. Всю стройку опутали электрические провода, резиновые шланги. Кругом виднелись бочки с краской, мешки цемента, груды горячего асфальта, ящики со стеклом… Прошлой осенью Типтик видел, как у них во дворе сосед строил гараж для мотоцикла. Малюсенький гаражик, но строился он почти неделю. А здесь целая квартира получалась за какой-нибудь час! Поставили стенку, к ней прислонили другую, третью, четвертую и — будьте любезны! — осталось лишь пол настелить да стекла в рамы вставить. Никто словно не торопится, а дома растут и растут. …Воронуша присел на стрелу башенного крана, посмотрел небрежно, сверху вниз, на Типтика, на Бабушку. Типтик помахал рукой. Воронуша перелетел на другой кран, потом на третий… — все дальше и дальше. Там, за строящимися домами, темнел парк. — Стой! — кричал Типтик. — Стой! Спускайся сейчас же!.. Бабушка ничего не кричала, не говорила — бежала той же легкой рысцой, но, кажется, тоже начала уставать. — Ты, Бабушка, отдохни, — сказал Типтик. — А я его догоню… Увязая в грудах песка, путаясь в шлангах и проводах, мальчик опять побежал за птицей. Иногда он останавливался, чтобы перевести дух… И тогда замечал, что чем ближе к парку, тем быстрее строились дома. Но здесь уже не слышны были крики, шум, как в начале стройки. И людей почти не было видно — за них работали машины. Лишь кое-где под стеклянными навесами стояли дяденьки и нажимали клавиши на столиках, будто на маленьких роялях играли. Нажмут клавишу — и квартира, с окрашенными полами и вымытыми окнами, наверх поехала на восьмой этаж. Нажмут другую клавишу — и квартира сама становится рядом с такой же готовой квартирой. — Здорово! — воскликнул Типтик и даже о Воронуше забыл на минутку. Потом вспомнил, побежал дальше. А Ворона нигде не было видно — скрылся за деревьями. Типтик повернул назад, к Бабушке. Но улица, по которой он только что бежал, исчезла — на месте улицы вырос новый дом!.. Типтик решил обогнуть этот дом, но окончательно запутался и заблудился между кранами, деревьями, домами и проводами… Он бежал все тише и тише. Соленый пот струйками сбегал по лбу, попадал в глаза… А деревьев становилось все меньше и меньше. А город становился все выше и выше. — Бабушка… Воронусик… Где вы? — едва выговорил Типтик и без сил шлепнулся на жесткий асфальт. …То ли он спал, то ли не спал — ничего нельзя было понять от усталости. Когда же, наконец, снова поднялся на ноги, то увидел, что находится в непонятном городе. Да-да! Дома здесь были особенные, невиданные. Белые, как сахар. Или как снег. Или как лед. Их, наверное, не успели покрасить, и весь город был похож на черно-белый рисунок из детского альбома «Раскрась сам». Из чего сделаны эти дома? Из пластмассы, что ли?.. Изо льда?.. Или из взбитых сливок?.. Типтику даже захотелось лизнуть стенку соседнего дома. Но в этот момент высоко за крышами раздалось «Каррр-каррр-каррр!» Типтик пошел дальше, высматривая Воронушу в небе. Погода изменилась, тучи исчезли. Стены, крыши, двери, лестницы наполнились солнечным светом — как будто сами светились изнутри. Но глаза от этого света не болели. Наоборот, смотреть было легко, приятно. И усталость пропала… «Куда же это я попал? — думал Типтик. — И где моя Бабушка?»Глава пятнадцатая Стеклянный город
Сквозь широкие окна видно было, как живут здесь люди — никаких занавесок, никаких тайн и секретов. Чем занимались жители города? Где работали? Что делали?.. А, кажется, ничего не делали! Они бродили без толку по своим квартирам — словно что-то потеряли и не могли найти. Они лениво выглядывали в окна; дремали на балконах в мягких креслах; некоторые, задрав голову к небу, тревожно прислушивались в чему-то; многие бродили по улицам. Ноги передвигали еле-еле… Какое-то сонное белое царство! На каждом проспекте, в каждом переулке торчали искусственные белые цветы из жести и бумаги. А возле суетились крохотные юркие машинки на колесиках и обдавали цветы распыленной водой. И клумбы казались сияющими: радужные капли воды скатывались с лепестков на листья, с листьев на стебли, а по стеблям скользили вниз — в неглубокие канавки, сделанные в асфальте. Как чисто в городе! Ни пылинки, ни соринки. И небо над городом — будто мылом вымытое; Типтик все вглядывался в него — вдруг Воронуша покажется… Нет, черненькая птичка скрылась где-то за плоскими крышами. Снова Типтик прибавил шагу. Редкие прохожие с удивлением поглядывали на запыленного, раскрасневшегося мальчишку, который энергично топал по тротуару. Прохожие удивлялись: мальчишка был одет вовсе не так, как одевались местные жители. На них были белые костюмы из легкой шелковистой ткани; на плечах — тонкие серебристые накидки; и когда по улицам проносился ветерок, люди казались крылатыми. Типтику было забавно смотреть на этих «крылатых» жителей: почти все они были слишком полными, раздобревшими, даже толстыми; и от этого ходили вперевалку, как домашние гуси, тяжело отдуваясь при каждом шаге. И хотя все люди-гуси улыбались, но их улыбки казались равнодушными… Типтику показалось, что он попал на какой-то скучный праздник, который начался давным-давно, и все от него уже здорово устали. Удивительный город! Ни автомобилей, ни троллейбусов; даже велосипедов не было! И милиционеров, кажется, тоже не было — зачем они, если вокруг полный покой и порядочек? Но когда Типтик побежал быстрее — вдруг перед ним, прямо из-под земли выскочил маленький столбик с круглым щитком! На щитке — цифра «I». Проходившая мимо полная тетенька сказала Типтику: — Мальчик в старинных башмаках! Разве ты не видишь дорожный знак: «СКОРОСТЬ ОГРАНИЧЕНА»?.. Тебе разрешается двигаться не быстрее одного километра в час. Типтик остановился. — Во-первых, — сказал он, — во-первых, у меня не башмаки, а кроссовки. Во-вторых, они не старинные, а совсем новые, недавно купленные. В-третьих, я очень беспокоюсь… Типтик даже не успел объяснить — о чем он беспокоится, как из-под земли выскочил другой знак: круг, в середине которого было нарисовано серое сердце, перечеркнутое полосой. — Что это? — спросил Типтик. — Это значит, — объяснила тетенька, — «БЕСПОКОИТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО». Типтик удивленно развел руками и медленно зашагал дальше со скоростью один километр в час.Глава шестнадцатая Памятник
Вот круглая большая площадь. Ни кустика, ни деревца, ни травинки. В самом центре площади возвышался в одиночестве роскошный памятник. Он изображал стройного мужчину, на плечи которого был наброшен клетчатый пиджачок. Лицо у мужчины ласковое, доброе, полные губы сложены бантиком. Правой рукой мужчина поднимает какой-то предмет, похожий на картину, а левой поглаживает что-то непонятное — то ли птицу, напоминающую орла, то ли машину… А перед памятником — люди-гуси. Толстые, с заплывшими глазками. Они заунывно пели, покачиваясь из стороны в сторону:Глава семнадцатая В саду
У Типтика начала кружиться голова. Захотелось спокойно посидеть, собраться с мыслями. И он направился в сад, раскинувшийся рядом с площадью. Тенистый сад с песчаными дорожками, с белыми скамейками и ровными рядами фруктовых деревьев. Позвольте, а что за странные плоды росли на этих деревьях? И что это за деревья?.. Да ведь они все искусственные! — вместо стволов — чугунные тумбы, вместо веток — железные палки, вместо листьев — тряпочки, а вместо яблок да груш — булочки, котлеты и сосиски!.. Между железными деревьями сновали самоходные машины. Одни белили известью стволы, другие разглаживали тряпочки, чтобы они были похожи на листья, а третьи аккуратно развешивали на ветки плоды. Типтик даже засмеялся, глядя, как ловко они это проделывают. А в садовых аллеях, в удобных низких креслах сидели толстые мальчики и девочки. Они старательно жевали булочки и котлетки, по очереди приказывая машинам: — Двадцать вторая! Яблоко покрупнее! — Девятнадцатая! Две груши послаще! — А мне, Тринадцатая, помягче! «Попробую-ка я тоже», — решил Типтик и сказал робко, вполголоса: — Двадцать вторая! Будьте добры, принесите, пожалуйста, самое лучшее яблоко! И тотчас же машина, на крышке которой стояли цифры 22, подкатила к Типтику и прямо в руки сунуло ему свежевыпеченную румяную булку. Эх, что за булка!.. Эх, что за жизнь!..Глава восемнадцатая «Чижик»
Типтик мигом проглотил булку и от удовольствия показал язык девчонке, сидевшей в соседнем кресле. Девчонка тоже показала язык, но вышло у нее это как-то скучновато. А девчонка, кажется, славная. И, главное, не толстая, как другие. Она съела маленькую котлетку и вздохнула. — Что вздыхаешь? — спросил Типтик. — Так… — Скучно тебе? — Нет,что ты! — испуганно сказала девчонка, оглянулась по сторонам и опять вздохнула. — Мне совсем не скучно… — Ей просто стыдно, — сказал сидевший напротив толстощекий парнишка. — Ей стыдно, что она такая худющая. — А тебе не стыдно, что ты такой жирнющий? — вступился Типтик за девчонку. — Посмотрел бы я, как ты будешь играть в футбол или гонять шайбу. — Во что играть? — спросил толстощекий. — А кто такая Шайба? — спросила девочка. — За что ее прогонять? — Не прогонять, а гонять. Да неужели вы тут не знаете, что такое футбол и хоккей? Во что же вы тогда играете? — Мы играем в «медленность», — сказал толстощекий. — Очень интересно. Хочешь, научим? — Научите. — Это совсем просто, — объяснила девочка. — Сначала надо отмерить дистанцию. Например, десять метров… — Десятиметровку, значит, — кивнул Типтик. — Да. А потом — встать на старт, и по команде «марш!» нужно… — Скорее добежать до финиша? — Не скорее, а, наоборот, медленнее, — сказал толстощекий. — Вот я, например, десять метров прохожу за полчаса! А вон там, видишь, гуляет мальчик, который эту дистанцию за три с половиной часа проползает! Он чемпион нашего города. Чемпион по «медленности» шел, заложив руки за спину. Типтику показалось, что это не мальчик, а надутый воздушный шар плывет по аллее. — Ты что делаешь в нашем саду? — важно спросил шарообразный мальчик. — Ничего. Булку съел, — ответил Типтик. — Так нельзя говорить. Булка в нашем саду называется «яблоко»… Ну, ладно. Ешь побольше, если желаешь стать таким же ловким, как я. — А ты бегать умеешь? — спросил Типтик. — Что ты! С ума сошел? Бегать вредно. — Надо тебе поговорить с моей Бабушкой, — сказал Типтик. — Она знаешь как бегает! И это ей совсем не вредно! — А может твоя бабушка съесть полсотни пирожков с мясом?.. Не может?.. Тогда как же ей заниматься спортом — «медленностью»? Она обязательно проиграет. — Чепуха! — воскликнул Типтик. — «Медленность»! Да разве это спорт?.. Жаль, нет у меня с собой мяча — показал бы я вам настоящую игру — вмиг похудели бы… Футбол или даже лапту… Погодите-ка, я придумал что-то интересное!.. Вон там, кажется, валяется палочка… — Это от флажка. — Какого флажка? — Стартовый флажок; когда в «медленность» состязаемся. — Все равно… Можно взять палочку? — Тридцать первая! — приказал толстощекий. — Принеси палочку! Машина с номером «31» покатилась… — Стой, Тридцать первая! — остановил машину Типтик. — До чего же вы, ребята, тут все обленились. Пошли, сами принесем. Нечего зря машину портить. — Нам самим нельзя носить, — опять вздохнула девчонка. — Нельзя носить и делать ничего нельзя. За нас все делают машины. — Пусть вам нельзя. А мне можно! Типтик принес палочку и достал из кармана перочинный ножичек. — Сейчас попробуем сделать… — он разрезал палочку на две части: на коротенькую и длинную. Он взял коротенькую часть и начал обстругивать ее с обеих сторон, как затачивают сине-красный карандаш. Со всех сторон сада потянулись к Типтику ребята; они с любопытством смотрели, как ловко скользит лезвие по дереву. — Как мне хочется тоже попробовать! — сказал кто-то. — И мне хочется очень! Дай хоть немножечко построгать… — На, попробуй, — Типтик отдал ножик худенькой девчонке. — Осторожнее, не порежь палец!.. Не так!.. Неужели ты никогда нож в руке не держала?.. — И я хочу попробовать! — захныкал малыш. — Дай мне хоть на секунду подержать твой ножик, — попросил высокий паренек с белыми пухлыми пальцами. Палочка и нож переходили из рук в руки — ребята работали с таким удовольствием, с каким изнемогающий от жары человек бросается в прохладную воду. Только шарообразный чемпион гордо стоял в сторонке, даже не глядя на работающих. — Так, главное дело сделано! — объявил Типтик. — Теперь нужно поаккуратнее обстрогать длинную палочку. Вы знаете, какая у нас будет игра?.. Эх, ничего-то вы не знаете!.. Это будет «чижик»! — Игра очень полезная для здешних детей, — раздался знакомый голос сзади, Бабушка!.. Она вошла в сад вместе с несколькими взрослыми. Чемпион по «медленности» поспешил им навстречу. Впрочем, слово «поспешил» здесь не совсем точное, потому что ноги чемпиона были похожи на валики от старомодного дивана; передвигал он их едва-едва. — А вот этот чужой, незнакомый мальчишка, — чемпион показал пальцем на Типтика, — делает то, что не позволяет нам Главный Хранитель… Взрослые переглянулись: — Делает?!.. — Дедушка! — закричала худенькая девчонка, подбежав к высокому старику. — Дедушка, погляди, как работает этот замечательный человек в голубой каскетке. Погляди, дедушка! — Не понимаю, что тут удивительного? — спросила Бабушка. Но остальные взрослые зашептались тревожно: — Работает?.. Что?.. Как так, работает?.. Они осторожно приблизились к Типтику, который обстругивал палочку. Дерево было сухое, а ножик острый, и тонкие стружки свивались в нежные золотистые лепестки. — А хорошо-то как! — опять зашептались взрослые. — Какое это прекрасное занятие — строгать ножом! — А я вам скажу по секрету — смотрите, не выдавайте меня! — У меня дома тоже есть маленький ножичек, и когда мне тоскливо — я им работаю… — А у меня дома есть отвертка — только прошу вас, об этом никому ни слова! — Какой у меня был молоток! Пришлось сдать его Главному Хранителю… — Ни-че-го не понимаю! — воскликнула Бабушка. — Работа — самая первая потребность каждого нормального человека. А как же можно работать без инструментов? — Тише, тише!.. И с инструментами, и без инструментов в нашем городе работать нельзя! Главный Хранитель запретил! Тише, тише, тише!.. — А давненько я не видел работающего человека, — задумчиво произнес высокий старик, ласково глядя на руки Типтика. — Какое дивное зрелище — труд! — Как вы думаете, последний Доктор, это не слишком опасно? — спросил его кто-то из взрослых. — Ну конечно, немножко опасно, — ответил старик. — Не тревожься, дедушка! — сказала худенькая девчонка. — Чепуха! — улыбнулся Типтик. — Или вы думаете, что я палец порежу? — За твои пальцы я спокоен — вижу, что умеешь работать. Но… не следят ли за тобой? — Последний Доктор посмотрел сквозь металлические ветви на небо. — Нет, нас тут не видно… Типтик ровным счетом ничего не понял. Не поняла и Бабушка: — Кто может следить за моим внуком? — удивилась она. — Мальчик ничего плохого не сделал… «Чижик» готов! Типтик положил его на землю, резко ударил палочкой по заточенному концу. «Чижик» подскочил, и палка еще раз щелкнула по нему в воздухе — он полетел, кувыркаясь. — Догоняйте! — крикнул Типтик. — Кто первым принесет «чижика» обратно, тот сможет сам запустить его снова!.. Все — и ребята, и взрослые — побежали за «чижиком». Конечно, быстрее всех бегала великолепная Бабушка, но она нарочно немного отстала, чтобы первой прибежала к «чижику» худенькая девчонка. Последний Доктор тоже вступил в игру; у него было сухощавая фигура, бегал он довольно легко. А девчонка принесла «чижика» на место, сама ловко запустила его. И все опять побежали по аллее. Сад, зазвенел от веселого смеха. Лица у всех разрумянились, глаза заблестели. — Прекрасно! — радовался Последний Доктор. — Так и надо! Быстрее бегайте! — Энергичней размахивайте руками! — кричала Бабушка. — Выше колени! Типтик играл вместе со всеми. Ему нравилось бегать по этому странному железно-булочному саду. Нашелся бы Воронуша — тогда и совсем хорошо будет.Глава девятнадцатая Бабушка и мермехон
Игра незаметно передвинулась к воротам сада. Здесь было просторнее и светлее. Худенькая девочка — ее звали Зоя — первая выбежала за «чижиком» на площадь. — Осторожнее! — крикнул Последний Доктор и бросился догонять внучку. Но раньше всех к «чижику» подбежал Типтик. Он нагнулся чтобы поднять его, и в этот момент закричали: — Берегись! Мермехон летит!.. Черная тень с тихим свистом пронеслась над Типтиком. Он обернулся и увидел прямо над собой огромные сверкающие стальные крючья. Отвратительной вонью повеяло в воздухе — то ли горелой резиной, то ли керосиновым дымом. Что-то резко лязгнуло, щелкнуло. Голубая каскетка сорвалась с головы Типтика; летающая машина ловко подхватила ее и унесла куда-то высоко в небо. — Ага! Что я говорил? — ликовал шарообразный мальчик. — Бежим! — Последний Доктор схватил Зою и Типтика за руки и потащил их обоих в сад. — Спрячемся под деревьями, пока он снова не пролетел… — Это от кого же вы собираетесь прятаться? — подбоченилась Бабушка. — От этой вонючей керосинки? Она подпрыгнула, ухватилась за железную ветку булочного дерева и отломила ее: — Ну-ка! Пусть еще раз спустится!.. — Мермехон! — закричали опять. — Спасайся, кто может!.. Камнем упала с неба черная крылатая машина. Не долетев двух метров до земли, она со змеиным шипением зависла в воздухе, растопырив кривые когти. Вот она подлетела к Типтику… Вот слегка накренилась, чтобы половчее ухватить его… И в ту же секунду… Трах!.. Трах!.. И еще раз — трах-бабах!.. Это великолепная Бабушка изо всех сил лупила железной палкой по машине, ловко попадая по растопыренным когтям. — Бей мермехонов! — весело кричала Бабушка, размахивая палкой. — Никакой пощады! Долой! Летающая машина подобрала свои страшные когти. Внутри ее что-то звякнуло-брякнуло; из ее железного брюха закапала вонючая черная жидкость. С пронзительным воем машина кое-как поднялась в воздух и исчезла за крышами высоких домов. — Вы храбрая женщина! — сказал Последний Доктор. — Разрешите поцеловать Вашу мужественную руку… — Он наклонился и губами прикоснулся к пальцам великолепной Бабушки; — А теперь мы должны бежать. Сейчас сюда прилетит целая эскадрилья мермехонов, и нам несдобровать. — А почему они называются мермехоны? — спросил Типтик. — Что значит слово «мермехон»? — Это значит: Мерзавец Механический Особого Назначения, — объяснила девочка Зоя. — А сокращенно будет — «мермехон». Ах, какие это ужасные машины! Они сверху следят за всем, что движется по земле, а в воздухе уничтожают все живое. Понял? — Да… Теперь понял… понял… — Типтик едва одерживал слезы. — Я все понял… — Что с тобой? Что ты понял? — Я понял, что случилось с моим… с моим… с нашим… — Типтик не смог продолжать; он не выдержал и заплакал. — Что я вижу, внук?! — великолепная Бабушка кинула Типтику платок. — Вытри нос и убери слезы! Не бойся — наш Воронуша не так глуп, чтобы попасться в лапы этим Мерзавцам Механическим Особого Назначения. Прибавьте ходу, друзья! Энергичней размахивайте руками!Глава двадцатая Последний Доктор
Они быстро шли какими-то стеклянными переходами, поднимались и опускались по стеклянным лестницам, перебегали по стеклянным мостикам. И далеко ушли от того места, где их подстерегали злые механические хищники. Мало-помалу Типтик перестал плакать. Нет, он еще не совсем успокоился — все вспоминал своего Воронушу, его хриплый голосок, его забавные разговоры. Неужели больше никогда он не услышит этого?.. Но ведь слезами горю не поможешь. К тому же Зоя сказала: — А плакать в нашем городе воспрещается. Смотри, чтобы никто не увидел твоих мокрых щек. — Да что же это за город такой! — рассердился Типтик. — Играть нельзя, бегать нельзя, даже плакать воспрещается. Что же у вас тут можно делать? — Делать у нас ничего нельзя! — вздохнул Последний Доктор. — В этом-то вся беда… — Смешно! — Совсем даже не смешно, — сказала Зоя. — Ведь громко смеяться тоже нельзя. Можно тихонько улыбаться. — А если я не хочу улыбаться! Если я хочу хохотать! Чепуха какая-то… Не нравится мне ваш город! — Что ты! — воскликнул Последний Доктор. — Город у нас замечательный! Замечательный, как и все города теперь на земле. О таких городах давно мечтали люди. Ты только посмотри, мальчик… Как тебя зовут? — Типтик. — Чудесное имя для мальчишки!.. Ты только взгляни, Типтик, какие красивые у нас дома. Посмотри, какие умные машины работают вокруг: шьют одежду, очищают воздух, готовят пищу, убирают мусор… делают все, что прикажет им человек. Разве это плохо? — Нет, неплохо. Хорошо… А кто приказывает? — Не понимаю… — Вы сказали, что машины делают все, что им прикажет человек. А какой человек им приказывает? Кто такой? Как его зовут? — О! Этого человека зовут очень красиво. Его зовут Главный Хранитель! — Знаю, знаю! — обрадовался Типтик. — Я видел памятник этому вашему главному… — Тимоша, внук, — сказала Бабушка. — Памятники воздвигают только умершим людям. А Главный Хранитель, очевидно, живой человек. Значит, ты видел не памятник, а монумент в честь Хранителя. — Пусть монумент. А я его видел. Дяденька в клетчатом пиджаке — красивый такой — стоит улыбается… а в руке держит какого-то мермехона. — Правильно, — кивнул Последний Доктор. — Он управляет не только всем полезными машинами, но и всеми мермехонами. Он самый главный человек в нашем городе. — А мермехоны — они тут зачем? — Чтобы наблюдать за порядком и вылавливать бунтовщиков. — Ха-ха! — засмеялась Бабушка. — У вас есть бунтовщики? Вот уж никогда бы не подумала. Вы все на вид такие тихие, покорные. — Нет, не все такие… — Последний Доктор беспокойно взглянул на Зою и ничего больше не сказал. — Вы побледнели… — Бабушка тревожно посмотрела на старика. — Вы нездоровы? — Я здоров. Вполне здоров. Здесь все, знаете ли, здоровы. А я никому не нужен. Я — Последний Доктор. У нас тут никто больше не болеет ни свинкой, ни коклюшем, ни корью. Разумеется, это прекрасно, это великолепно. Но… — Нет, ты нужен, дедушка! — перебила Зоя. — В городе все тебя уважают, советуются с тобой. — И совсем не слушаются меня! — старик печально вздохнул. — В нашем городе люди стали быстро толстеть: всем приказано есть как можно больше. И у всех поэтому появились жирные подбородки, жирные животики, жирные щеки и даже жирные ноги. А лишний вес — беда для здоровья! Все наши толстяки, может быть, скоро-скоро умрут от ожирения сердца. Жирное сердце — это ужасно, это конец! — Совершенно с вами согласна! — воскликнула великолепная Бабушка, слегка подтянув узкие синие брючки. — Но не будем медлить. Вперед, друзья!Глава двадцать первая Про картину
Хотя Типтик был человеком серьезным и, закончив второй класс, успешно перешел в третий; хотя он многое знал на белом свете — все равно, он слишком часто употреблял в разговорах четыре важных слова: «Почему?», «Как?», «Откуда?» и «Когда?» — А как построили такой город? — спросил Типтик. — Сначала строили медленно, а потом все быстрее и быстрее. Потому что людям помогали специальные строительные машины. — А когда начали строить? — Это трудно сказать… Видишь ли, сначала нужно было придумать такой необычный город. Придумал его один Знаменитый Художник и нарисовал его на большой Картине. Кажется, наш город построен в точности так, как этого хотел Художник… Поэтому можно считать, что начался этот город с того момента, когда была закончена большая Картина… Правда, по-моему, она не совсем закончена. Мне кажется, что Знаменитый Художник не успел ее раскрасить. — Ага, — сказал Типтик. — Ваш город похож на рисунки в детском альбоме «Раскрась сам». — Мы и хотели сами раскрасить наши дома, сады, одежду. Но Главный Хранитель запретил. И поэтому все здесь белое, серое и черное. — Весьма любопытно… — сказала Бабушка и, помолчав, тоже спросила: — А скажите, уважаемый Последний Доктор, можно ли взглянуть на эту картину? — Что вы, что вы! — замахал обеими руками старик. — Это совершенно невозможно! Картина находится у Главного Хранителя, только он смотрит на нее, а всем остальным это категорически запрещено. Запрещено под страхом смерти! — Почему? — спросил Типтик. — Сам удивляюсь, — сказал старик. — Главный Хранитель говорит, что мы слишком простые люди, чтобы глядеть на произведение искусства. Он говорит, что мы ничего не поймем… Он сам смотрит и потом рассказывает, что там нарисовано: какие дома, какие дворцы, какие магазины; как надо одеваться, как надо ходить, как надо есть… — А как надо есть? — Типтик проглотил слюну. — Я сию минуту хочу узнать, как надо есть в вашем городе! — Идем! — Зоя взяла Типтика за руку. — Это рядом. Иди, ешь.Глава двадцать вторая В белом зале
Они вошли в ослепительно белый зал. Здесь так же, как и повсюду в городе, все было залито светом. Тихо звучала ласковая музыка, похожая на журчанье маленькой речки. И это было прекрасно. Но для Типтика прекраснее всего здесь были не свет и не музыка, а вкусные запахи. С одной стороны неслись ароматы жареных котлет и наваристого бульона с петрушкой. С другой стороны пахло теплыми булками, шоколадом. Свежесть клубники словно проникала под язык… Типтик даже зажмурился от удовольствия… Стоял и размышлял: на какой запах кинуться в первую очередь?.. Приоткрыл один глаз — посмотрел вправо, приоткрыл другой посмотрел влево: куда ни глянешь — везде заманчиво! Сначала ему показалось, что здесь — магазин: на длинных полках стояли банки с компотами, лежали головки сыра, желтели груды лимонов, бананов и ананасов; с потолка свисали круги копченых колбас; с розовых окороков стекали капельки прозрачного жира… Нет, это был не магазин, а, пожалуй, столовая: на белых столах стояли белые тарелки с супом, а над ними клубился белый пар; в белых стаканах белело молоко; шипела яичница на белых сковородках… Нет, наверное, это была не столовая и не магазин, а фабрика: по залу бегали машины, похожие на тех, что были в саду. Только здесь они сортировали продукты, варили, жарили, подносили еду к столам, убирали и мыли посуду… — Садитесь за стол и ешьте, — сказала Зоя Типтику и Бабушке. — Ешьте что хотите и сколько хотите. — Но у нас с собой нет денег, — сказала Бабушка. — Что такое «деньги»? — Зоя посмотрела на своего дедушку. — Не понимаю, о чем говорят эти люди? — Да, в нашем городе нету денег, обходимся без них, — сказал Последний Доктор и наклонился к самому уху Типтика: — Помни мой совет — не объедайся! Еда у нас вкусная: многие едят, забыв всякую меру, поэтому быстро толстеют. Толстеть вредно и опасно — запомни, мальчик! Видать, Типтик сильно проголодался после всех сегодняшних переживаний — суп был съеден в один момент. Но жареное мясо Типтик ел уже помедленнее. И совсем спокойно, аккуратно облизывая ложечку, проглотил порцию сливочного мороженого. Бабушка съела крохотный пирожок и выпила малюсенькую чашечку чая с клубничным вареньем… Пожалуй, она съела бы еще что-нибудь, но это наверняка помешало бы ей бегать трусцой. …В зал входили все новые люди. Серьезно, деловито, словно совершая самую важную в их жизни работу, они проглатывали по несколько тарелок супа, ели котлеты, манную кашу с вареньем, большими ложками черпали мед из фарфоровых кувшинов. Бабушка смотрела с возмущением: разве можно столько съесть за один раз? А вот в зал ввалился шарообразный мальчик. Машины засуетились вокруг него, торопливо подсовывая тарелки одну за другой. Чемпион по «медленности» ел так жадно, что противно было смотреть. — Все в порядке! — объявил Типтик, отходя от стола. — Спасибо… Живете вы тут неплохо. Только откуда берется вся эта бесплатная еда? — Автоматы! Роботы! Электроника! — с гордостью объясню Последний Доктор. — Все делают наши умнейшие машины: пашут землю, пасут коров, мелют муку, пекут хлеб, ловят рыбу, сбивают масло… Рука человека ни к чему не притрагивается. Умные роботы сами делают новых еще более умных роботов. Все рассчитывают компьютеры. — Здорово! Это мне нравится, — сказал Типтик. И только он хотел было обтереть рот рукавом своей курточки, как внезапно подкатилась специальная машинка и приложила к его губам чистую салфетку. Типтик улыбнулся во весь рот: — А это уж совсем красота! — Пррра-пррравильно! Красота! Карр! — раздалось откуда-то с самых верхних полок. — Воронуша!.. Миленький! Чудная моя птичка! «Птичка» почистила лапой клюв и заплясала по полке, распевая:Глава двадцать третья Старый знакомый
В дверях стоял Дядя Ловушка. Типтик сразу же узнал его: да-да, тот самый кривоногий человечек в клетчатом пиджачке, с повязкой на глазу! Моющая машина отпустили Воронушу. Его сильно знобило, и он, распластав мокрые крылья, всем телом прижался к Типтику. А шарообразный мальчик запел:Глава двадцать четвертая Воронуша и мермехоны
На улице стоял автомобиль… нет, не автомобиль, а, пожалуй, самолет… нет, не самолет, а что-то похожее на вертолет — вот так-то правильнее будет назвать эту круглую бронированную кабинку с черным пропеллером над белой крышей. Возле вертолета, как птицы-стервятники, приземлились мермехоны, оглядывая улицу круглыми глазами-фарами. При виде мермехонов Воронуша дерзко закаркал, вырвался из рук Типтика, но тут же испугался этих огромных хищников и кинулся было обратно, к двери в обеденный зал… Дядя Ловушка изловчился и ударил Воронушу. Ворон перекувырнулся, захлопал крыльями, да не смог быстро подняться в воздух — слишком отяжелел сегодня, слишком набил живот всяческой едой. Мермехоны злобно, пронзительно зашипели, запрыгали вокруг Воронуши (они всегда вначале подпрыгивают, чтобы потом взлететь). Один из них вытянул когтистую лапу-рычаг и прижал Воронушу к земле. — Хватайте его! — приказал Главный Хранитель. — Не сметь трогать птицу! — крикнула Бабушка. — Не сметь! Кое-как Воронуша выбрался из-под рычага и, пошатываясь, заковылял по тротуару. — Беги, Воронуша! — умолял Типтик. — Спасайся, моя маленькая птичка! Но мермехоны уже поднялись в воздух; их крылья свистели, как зимний ветер. Вот один из них растопырил когти, на лету схватил Воронушу и понес его все выше… выше… выше… — Карр-караул!.. — донеслось до Типтика. — Прро-пропа-даю!.. Совсем пропал!.. Карро!..Глава двадцать пятая Беседа в воздухе
— Что, жалко? — ухмыльнулся Дядя Ловушка, вталкивая Типтика и Бабушку в вертолет. — Жалко, спрашиваю, Ворона? А?.. Типтик не отвечал. Он крепко сжал зубы, чтобы не разреветься. — А ловкие пташечки-мермехончики мои родные? — включая мотор, опять спросил Дядя Ловушка. — Н-не ловкие… — с трудом ответил Типтик. — Воронуша ловчее этих керосинок. — Ах, если бы он ел поменьше! — сказала Бабушка. — В том-то все дело, дорогие гости, в том-то все дело! С обжорами всегда легко совладать, хи-хи-хи!.. Обжоры ленивы, обжоры неповоротливы. В том-то и дело… Ах, как я рад, что мы с вами встретились! Как я рад! — А чему тут радоваться, Дядя Ловушка? — Вот что: запомните, в этом городе все называют меня: Главный Хранитель Картины! Только так и не иначе. Только — Главный Хранитель. Запомните! Никто здесь не догадывается, что я когда-то торговал пташками на улице и что меня звали Дядя Ловушка. Это звучит некрасиво — «Дядя Ловушка». Куда красивей — «Главный Хранитель Картины»!.. А ведь вы можете случайно проболтаться, что я птицелов, что я Дядя Ловушка. Так что, чтобы вы держали язычки за зубками и рты понапрасну не раскрывали, я принял мудрое решение: поселить вас рядом с моей избушечкой. Каждого в отдельную каморочку. И под замок, чтобы вас не украли… Хи-хи!.. — Какое нахальство! — возмутилась Бабушка. — Я еще никогда не сидела в тюрьме. — Ну, какая же это тюрьма? Хи-хи! Просто небольшие такие каморочки возле моей избушечки. Тихо-тихо, без треска и грохота вертолет поднялся над улицей. Типтик невесело смотрел на проплывающий под ним город и думал о Воронуше. — Теперь они его растерзают… — сказал он, со злостью глядя на Дядю Ловушку. — Кто? Мермехоны? Не бойся, не растерзают. Они послушные, работают по приказу. Им приказано не убивать птицу. Надеюсь, что Ворон мне большую пользу принесет. — Ворон?!.. Пользу? — А что особенною?.. Интересуетесь?.. Ладно, так и быть — расскажу. Вы теперь не проболтаетесь: каморочки у меня надежные, а ключики — вот они, в моих руках.Глава двадцать шестая Картина и город
Птицелов нажал какую-то кнопку, и вертолет остановился в воздухе. Он висел над городом, как на ниточке. И город уже не проплывал под ним, но замер и глядел в небо, словно спрашивал: «Где там этот мальчик Типтик и его Бабушка?» — Красота? — тихо спросил Дядя Ловушка, глядя вниз единственным глазом. Конечно, красота. Это мой город. Мой собственный. Я сам его построил. И все людишки, которые там внизу, тоже мои собственные. Что хочу с ними, то и сделаю! — Вы сами построили этот город? — недоверчиво сказала Бабушка. — Разве один человек может совершить такую работу? — Да, город строили людишки, которых я позвал. Город строили машины, которые я достал. — А что же вы делали? — спросил Типтик. — Я?.. Я им говорил как надо строить: какие дома возводить, какие улицы прокладывать. — Вы архитектор? Инженер? — Ни-ни!.. Не архитектор и не инженер. Просто, как-то совершенно случайно прихватил на одном старом пыльном чердаке картину Знаменитого Художника. А там все было нарисовано: улицы, дома, квартиры. Тоненько нарисовано, едва заметно… А на обратной стороне картины — стишки; хорошо их помню:Глава двадцать седьмая Дядя Ловушка мечтает
Дядя Ловушка круто повернул руль, и вертолет скользнул к окраине города. — Сейчас, дорогие гости, я вам кое-что покажу… Глядите! Типтик посмотрел вниз: — Что это?!. На земле стоял гигантский металлический предмет, похожий на копье сказочного великана. Копье это словно нацеливалось в вечернее небо. Уходящее солнце озаряло острие. А внизу, там, где копье как будто было воткнуто в землю, уже плавал в сумраке тонкий белесый туман — холодно и пустынно было там, внизу. — Так ведь это же ракета! — воскликнул Типтик. — Смотри, Бабушка, ракета! Настоящая?.. — Хи-хи! — усмехнулся Дядя Ловушка. — А как же? Без обману. Самая настоящая — хоть сейчас на Луну или на Марс. — И вы полетите на Марс? — Типтик недоверчиво посмотрел на Главного Хранителя. — Вы уже побывали в космосе? — Что я — больной? Или смахиваю на сумасшедшего? Что мне делать на Марсе? Зачем мне космос? Нет, голубчики, мне и без Луны хорошо живется. — А для чего же ракета, если в городе нет космонавтов? — Почему — нет? Желающих сколько угодно. Многие в космос рвутся. А я их рядом со своей избушечкой содержу. В миленьких каморочках. Потому что высоко летать — это нехорошо. Вредно высоко летать. Опасно летать выше меня. Запрещено летать выше меня! — Опасно? Вредно? Запрещено? — Ага. Потому что полетит такой «желающий» в космос и героем может стать. А герой в нашем городе один-единственный, это я сам. И других героев мне тут не требуется. Типтик молчал. Молчала и Бабушка. Они сидели, прижавшись друг к другу и смотрели, как солнце исчезает за краем земли — вот оно легло боком на синюю тучку… вот последний разок брызнуло длинными лучами… вот подтянуло к себе лучи и спряталось. «Ну отчего я еще маленький? — думал Типтик. — Был бы я большой да сильный — выбросили бы мы с Бабушкой этого одноглазого из вертолета… Ну, ничего мы еще что-нибудь придумаем. Хорошо, что рядом Бабушка…» Она, кажется, угадала, о чем думал внук, потому что шепнула ему на ухо: — Не унывай!.. Двое — не один! Вертолет снижался. — Эх, скоро-скоро весь этот город будет моим! — сказал Дядя Ловушка. — Скоро-скоро людишки мои помрут… Город мне достанется! — Зачем вам одному целый город? — спросила Бабушка. — Вы, конечно, сумасшедший!.. — Не знаю… Может быть, может быть… Один в городе! Буду ходить по улицам один. Буду сам по себе разгуливать по разным кварталам и смотреть, где чего имеется. У меня будут ключи от всех-всех квартир! И все здесь будет мое: платья, костюмы, шляпы, ботинки. Я каждые десять минут буду переодеваться, каждые пятнадцать минут буду переобуваться. Каждый час буду смотреть на свой монумент. Сам себе буду говорить: «Да здравствует Главный Хранитель!» Сам себе буду говорить: «Ура! Спокойной ночи!» Не жизнь, а сплошное ликование. — А если Картина до этого расколдуется? — спросил Типтик. — Ни-ни! Ни в коем случае!.. Что ты, голубок — мне этого совсем не надо. Мне и так хорошо. Просто замечательно! А если кто-нибудь другой ее расколдует, тогда моя жизнь пойдет совсем иначе. Боюсь, как бы Ворон не вмешался в это дельце… Конечно, свернуть бы ему башку — и все в порядке. Но мне самому тайну узнать хочется… А вот и моя бедная избушечка!.. Они пролетели над каменным забором, над железными воротами и приземлились посредине широкого двора. Прямо перед ними высился дом-громадина. Сразу было видно, что он не такой, как другие дома в городе. Темный. Каменный. В нем даже настоящих окон не было. Только высоко-высоко, под самой крышей, тускло светились три узеньких щелочки. На крыше пересвистывались мермехоны. Наступала ночь.Глава двадцать восьмая Сто вторая ошиблась
— Хороша моя избушечка? — спросил Дядя Ловушка, вылезая из вертолета. — Вы теперь будете жить у меня под боком. Нет-нет, не в моей избушечке, а рядышком, в железном дворике. И никуда вы отсюда не убежите: слишком много знаете обо мне. Ох, как много! Он хлопнул в ладоши: — Сто вторая! Немедленно из темноты подкатилась машина, похожая на перевернутого паука: стальные лапы шевелились у нее по бокам, как живые. — Возьми-ка, Сто вторая, бабушку-старушку и запри ее в хорошенькую клеточку! — Не имеете права! Я буду жаловаться! — закричала Бабушка. — Я напишу в газету!.. Но Сто вторая ловко обхватила ее своими могучими лапами, приподняла над асфальтом и покатила в самый дальний угол двора. — Тимоша! Внук!.. — послышалось оттуда. Сто вторая приехала обратно; теперь ее лапы потянулись к Типтику. — Умница! — похвалил машину Дядя Ловушка. — Лучший сторож и надзиратель; одна заменяет двадцать самых опытных охранников. Никогда не спит; есть не просит — только смазывай, да подзаряжай аккумуляторы… Займись-ка, Сто вторая, этим сопляком паршивым! Живо!.. Мгновенно стальные лапы схватили Типтика под мышки. Приподняв его, машина закружилась по двору. — Что же ты, дурашка, мечешься из угла в угол? — ласково проговорил Дядя Ловушка. — Ты ведь образованная машинка… Тащи этого щенка туда, где клетки. Сажай его под самый большой замок! Вихрем понеслась Сто вторая вдоль двора. В полутьме Типтик заметил: тут было что-то вроде зверинца — клетки большие и маленькие, низкие и высокие. Что было дальше — Типтик не помнит. Сто вторая его бросила… опять приподняла и с силой посадила на твердый асфальт — У Типтика потемнело в глазах, и он потерял сознание. Он очнулся на рассвете. Кто-то тихонько смеялся: совсем близко… Типтик приоткрыл глаза и увидел, что сидит около запертой клетки. Не в самой клетке… а около! А сама клетка закрыта на тяжелый замок, который болтается над его головой. А в соседней клетке, за решеткой, смеется молодой человек. Сидит взаперти, а смеется весело, по-озорному, как все равно мальчишка. — Ничего смешного тут нет, — сердито сказал Типтик. — Наоборот, это очень забавно! — весело прошептал молодой человек. — Ведь Сто вторая ошиблась!.. Ах, как это хорошо!.. Главный Хранитель думает, что его хватающие машины похожи на людей и все могут делать сами, без ошибок. Нет, машина без человека, сама по себе, ни на что не годится. Самая умная машина становится глупой, как пробка, если ею командует злобный дурак. — Дядя Ловушка, по-моему, не дурак. — Ловушка?.. Главный Хранитель — Ловушка? Отличное прозвище! Кто придумал? Ты. — Нет, не я… — Все равно хорошо. Он, действительно — хитрая ловушка. Воображает себя умным, а на деле бывает дураком. Хочешь докажу? — Ничего я не хочу… — у Типтика болела голова. — Я хочу удрать отсюда. — Для тебя это пара пустяков! Ты ведь сидишь не за замком, а под замком. Понимаешь разницу?. Ловушка не совсем четко отдал команду, и Сто вторая перепутала. Понял? — Да… — слабо улыбнулся Типтик. — Пока еще все спят, давай знакомиться. Я — Учитель, сын Последнего Доктора. — Вашу дочку зовут Зоей? — Правильно. А тебя — Типтиком? — Кто вам сказал? — Угадай. — Н-не знаю… — Загляни-ка вон в тот уголок… Только тихонько, не шуми! Типтик с трудом поднялся на ноги. Огляделся. В клетках спали люди… На решетках, как в настоящем зверинце, белели таблички:«УЧЕНЫЙ. Из породы беспокойных».
«ПОЭТ. Редкий экземпляр — из породы мечтателей».
«ИНЖЕНЕР. Из породы искателей».Тишина… Краешек неба за углом черного дома чуть заметно порозовел, но в вышине еще сияли крупные звезды… А в углу, там, куда показал Учитель, стояла позолоченная клеточка; в ней, подвернув голову под крыло, дремал…Воронуша! — Проснись! Проснись, черненькая птичка! — зашептал Типтик, просунув руку в клетку к Воронуше. Ворон вздрогнул, хотел каркнуть, но Типтик зажал ему клюв: — Тс-с! Молчи!.. Мы убежим. В твоей клетке прутья тонкие… попробуем их согнуть… Только не каркай. Тише!.. Осторожно, но изо всех сил, Типтик потянул к себе один прут… Прут скрипнул и чуть-чуть подался… Типтик еще приналег. Ворон нетерпеливо переступал лапами; потом боком навалился на решетку… Еще усилие — и клетка сломана! Воронуша на свободе! Теперь — как можно скорее перелезть через высокий каменный забор. Скорее — пока не проснулся Ловушка, пока его глазастые мермехоны не подняли тревогу. Воронуша единым махом вспорхнул на ворота. А Типтик… Что с ним? Почему не бежит, почему медлит? «Бабушка, где ты?» — хотел крикнуть Типтик, но тут же крепко сжал губы. Он посмотрел вглубь двора. Двор огромный, и где-то там, в самой глубине его стоит клетка, в которую хватающая машина бросила Бабушку. Мальчик медленно подошел к Учителю. Ох, у этой клетки прутья были такие толстые! И замок на дверце — грузный, стальной. — Беги, дружище, спасайся! — Учитель печально смотрел на Типтика. — Ты почти на свободе. Лезь через забор… — Не могу. Здесь моя Бабушка. Не могу я без нее… — Твоей Бабушке не убежать. Замок без ключа не открыть. Ключи от всех клеток у Главного Хранителя, у Ловушки. — А где он их держит? — Неизвестно… Знаю лишь, что спит он сейчас вон в той комнате с открытым окошком. До этого окна тебе даже во сне не добраться — слишком высоко. — Мне не добраться… А что если… — Типтик сдвинул брови. — Воронуша, ко мне!
Глава двадцать девятая Бой
Что Типтик шептал Ворону — Учитель не слышал. Только отдельные слова можно было разобрать: «блестит»… «разрешаю»… И вот, черные крылья заколыхались — сначала едва заметно, нерешительно; потом — все чаще, чаще: Ворон набирал высоту, с опаской поглядывая на каменный дом… Вот он осторожно подлетел к узкой щелочке окна, заглянул внутрь… — Ну, давай, давай! — шептал Типтик. — Действуй, Воронусик! Воронуша отважно тряхнул хвостом и скрылся в комнате. Сердце у Типтика сжалось, он даже дышать перестал… Если вдруг Ловушка сейчас проснется и увидит Воронушу — все погибло. Ах, как долго тянутся эти минуты! Где же ты, Воронушенька, что с тобой?.. А солнце на востоке разгоралось все ярче и ярче. Звезды совсем померкли. Скоро солнце взойдет. Воронуша вылетел из окошка! В клюве он держал связку блестящих ключей. — Кидай! — выдохнул Типтик. Ворон разинул клюв. Связка шлепнулась у самых ног мальчика. И тут наш храбрый Воронуша не выдержал. От радости, что все получилось так удачно, он заорал на весь двор: — Урра! Крра-красота! Уррра! — Что такое? Кто кричит? — Дядя Ловушка высунулся из окна, поспешно натягивая клетчатый пиджачок. — Ворон?.. Хватай его! Держи!.. С крыши сорвались Мерзавцы Механические Особого Назначения — затрещали их моторы, засвистели их крылья, со страшной силой рассекая холодный утренний воздух. Растопырились хищные когти. — Карр-карр! — перепуганный Воронуша кинулся наутек. Мермехоны легко догнали его. Один из них пролетел над Вороном и, круто спикировав, загородил ему путь. Но Воронуша не растерялся: сложил крылья и камнем рухнул вниз. Видимо, мермехон хотел поступить так же: втянул в себя когти и крылья и стал стремительно падать вслед за живой птицей. Но что-то в механике этого Мерзавца не сработало вовремя, и он всей тяжестью грохнулся об асфальт. Пружинки, лампочки и колесики вывалились из его стального брюха. — Хватай-держи Ворона! — приказывал Дядя Ловушка другим мермехонам. Но они беспорядочно кружились в воздухе, сталкивались друг с другом словом, вели себя как существа неразумные. А Воронуша — не будь дурак — моментально забился в узенькую щель между двух клеток, и никакой хищный коготь не смог бы дотянуться до него. Тем временем Типтик носился по двору и открывал у клеток хорошо смазанные замки. Измученные люди выходили на волю, расправляя затекшие плечи. — Бунтовщики! — надрывался Главный Хранитель. — Мятежники! Вот я вас всех!.. Тут во двор, расставив длинные рычаги, ворвались новенькие хватательные машины — закрутились, заюлили между клетками, пытаясь загнать туда людей. Но люди — умные, талантливые люди — не испугались. Учитель ловко подобрался сзади к хватательной машине, дотянулся до пульта управления и что-то переключил там… Машина на секунду остановилась, а потом, не обращая внимания на людей, пошла сражаться с другими машинами! Такой шум стоял в тюремном дворе, такой звон и лязг, что все мермехоны, все хватательные машины стали неуправляемыми — не могли расслышать ни одной команды Главного Хранителя. Великолепная Бабушка вырвалась из своей клетки и, энергично работая локтями, высоко поднимая колени, побежала навстречу Типтику: — Внук! Тимоша!.. Воронуша!.. Вы истинные герои! Я все знаю! Я горжусь вами! Люди, ощутив свободу, дорвались до самого желанного сегодня дела: они умело выключали и останавливали хватательные машины, всю эту технику, которая держала людей взаперти, не позволяла им жить так, как хочется. Воронуша, высунув клюв из своей щели, храбро подбадривал: — Урра! Бей крепче! Пре-крра-сно! Но сам из щели, на всякий случай, не вылезал.Глава тридцатая «Прыгай!..»
У Дяди Ловушки от бессильной злобы тряслись губы. Немигающими глазами смотрел он на то, что делалось во дворе. Остановились его верные слуги хватательные машины; присмирели его стражники — мермехоны. Что делать Ловушке — убежать, спрятаться?.. Некуда бежать, некуда прятаться: несколько человек уже ломились в дверь его черного дома. И тогда Главный Хранитель, с трудом протиснув свой толстый живот сквозь щель узкого окна, встал на подоконник и пронзительно затараторил: — Прощайте! Сейчас я брошусь вниз и разобьюсь насмерть на ваших глазах. Насмерть разобьюсь, имейте в виду! Смотрите, как умирает герой! Люди во дворе чуть притихли; они испуганно смотрели на кривоногого человечка, который стоял на самом краешке подоконника. — Да! — кричал Дядя Ловушка. — Я сейчас умру, потому что не хочу больше жить рядом с вами, негодяи вы эдакие! Не хочу, негодяи, видеть вас и слышать! Вы не уважаете меня — меня не уважаете, нет! Меня — мудрого Главного Хранителя Картины… Я сейчас умру, и никто-никто не будет заботиться о жирной пище для ваших родных… Сейчас умру! Прощай, мой стеклянный город! Прощай, теплое солнышко! Прощайте, негодяи! Он говорил уже спокойнее, и даже немного отодвинулся от края подоконника. А во дворе кто-то уже опустил глаза, кто-то уже тяжело вздохнул… — Вы не жалеете меня, — еще громче затараторил Дядя Ловушка. — Вы не любите меня. Вы не верите мне!.. Вы хотели поближе рассмотреть Картину… А, может быть, вы хотите ее переделать, изменить ее?.. Но ведь Картину нарисовал Знаменитый Художник — нарисовал всю вашу жизнь. Он оставил мне свою Картину, потому что любил меня, верил мне. А вы, негодяи, не уважаете, не жалеете меня. И вот, я сейчас прыгну и умру на ваших глазах!.. — Прыгай! — раздался звонкий голос. Все обернулись. На каменном заборе стояла худенькая девчонка… Зоя! Колени у нее ободраны, лицо раскраснелось, и под лучами утреннего солнца сияло, как маленький флажок. — Прыгай, прыгай! — весело повторила она. — Ну, что же ты?.. Боишься? Или раздумал умирать? — Нет, не раздумал! — взвизгнул Дядя Ловушка, губы его опять задрожали от злости. — Не раздумал, но хочу, чтобы смерть мою видели не только эти бунтовщики, мятежники. Я желаю, чтобы весь город увидел, как погибает Главный Хранитель… — Весь город? — спросила Зоя. — Пожалуйста!.. За забором зашумели, загудели тысячи голосов. Заскрипели железные ворота — во двор ворвались сердитые люди. Впереди всех — Последний Доктор. — Дорогой мой сын! — закричал старик радостно. — Мы пришли, чтобы спасти тебя и всех твоих друзей… А Зоя смеялась, показывая пальцем на Ловушку: — Глядите, глядите! Сейчас будет совершен прыжок с высоты в пятьдесят метров! Прыжок без парашюта!.. Прыгай! Алле-гоп!.. — Ой, будьте добры, не прыгайте, дяденька Хранитель! Если вы разобьетесь, то я уже не буду чемпионом города по «медленности»… Это сказал шарообразный мальчик; он, оказывается, тоже приплелся сюда. — Пусть прыгает! — требовала Зоя. — Струсил? — Нет… не струсил я… — промямлил Дядя Ловушка. — Но жалко… Жалко зашибить кого-нибудь там внизу, если прыгну. В толпе засмеялись. — Ну чего, чего вы от меня хотите? — единственный глаз Ловушки часто-часто замигал. — Чего вам надо? — Чтобы стать по-настоящему счастливым — нам всем нужна работа! — крикнул Учитель. И тысячи людей заволновались, зашумели: — Хо-тим ра-бо-тать! — Труд! — Ра-бо-та! — Строить! Учить! — Выдумывать! Изобретать! Делать! — кричали взрослые. — Смеяться, бегать, играть! — кричали дети. — Порр-порхать! — каркнул Воронуша, но его, кажется, никто не услышал.Глава тридцать первая Карандаш, ластик и яркие краски
Учитель взобрался на разломанную ветку, с нее перескочил на забор и стал рядом с Зоей. Он отовсюду был виден. — Я хочу спросить вас, друзья, — начал Учитель. — Разве это правильно, что нашим прекрасным городом командует самый жадный и самый злой человек? — Не-пра-виль-но! — ответили тысячи людей. — Мы с вами живем открыто, на виду у всех, у нас нет секретов друг от друга. А он живет в черном каменном доме за высоким забором; у него нет друзей, и никто не знает, о чем думает сумасшедший человек, который сам себя назвал Главным Хранителем. Разве это правильно? — Не-пра-виль-но! — ответили тысячи людей. — Разве это правильно, что он запрещает нам работать? — Нет, неправильно! — все громче и громче говорили люди. — Не-пра-виль-но!.. Не-пра-виль-но! — И почему он прячет от нас Картину? Нашу Картину! Если город выстроен, как на Картине — мы имеем полное право видеть ее! — Имеем право! — сказали тысячи людей так громко, что Воронуша вздрогнул и даже подпрыгнул от волнения: — Имеем прра-во! — сказал он. — Ладно, уж так и быть, ладно… — заверещал Дядя Ловушка. — Покажу я вам Картину, покажу… Сейчас принесу… Но если вы тронете меня хоть пальцем, то я уничтожу ее — разорву, разрежу, разобью, если тронете меня, старичка несчастного. — Не тронем, — с презрением сказал Последний Доктор. …И вот распахнулись настежь двери черного дома, и показалась Картина. Дядя Ловушка держал ее перед собой, прикрываясь ею, словно щитом; он весь спрятался за нее — и только снизу видны были ноги, а сверху лысина и клочок слипшихся волос. — Ворр! Ворр! Ворр! — закричал Воронуша и сел на плечо Типтику. — Вот Картина, которую мне подарил мой лучший друг — Знаменитый Художник, — сказал Дядя Ловушка. — Он сам подарил мне эту Картину и сам назначил меня Главным Хранителем. Ведь я тоже был художником… — Неправда! — воскликнула Бабушка. — Возмутительно! Он никогда не был художником, этот гнусный птицелов. Я сама видела, как он торговал живыми птицами. Мы с моим внуком Тимофеем Птахиным видели это собственными глазами! Скажите, разве может художник ловить птиц и держать их в клетках? — Прравда! Прравда! — крикнул Воронуша и перелетел на плечо Великолепной Бабушки. — Он мучил птиц, — подтвердил Типтик. — Не давал им пить… — Прравда! — мотнул своей большой головой Ворон и перелетел от Бабушки опять к Типтику. — Погодите-ка, — Типтик слегка прищурился. — Да разве это Картина? — Да-да… — проговорил Последний Доктор, пристально вглядываясь в полотно в раме. — Это не похоже на Картину. Это, пожалуй, чертеж, схема… И верно: все увидели, что на белом полотне тонкими еле заметными линиями были очерчены контуры домов, улиц, проспектов. А в самом центре чья-то неумелая рука — это сразу было заметно — карандашом нацарапала неуклюжий монумент в честь Главного Хранителя. — Все в точности! Тут все в точности! — захлебывался Дядя Ловушка. Очень похоже, в точности! — он кричал из последних сил, и от натуги лысина его покрылась капельками пота. — На Картине, как в жизни! В жизни, как на Картине! В точности! — Минутку! — великолепная Бабушка пригляделась к Картине. — Тимоша, Зоя! У вас молодые глаза: взгляните — здесь подделка! — Вижу! — обрадовался Типтик. — Вижу! — обрадовалась Зоя. — Снимите, пожалуйста, стекло. Тотчас же несколько человек осторожно сняли с Картины стекло. А Типтик порылся в карманах — достал оттуда кусочек мягкого ластика и легонько стер неумелый рисунок монумента в центре. — Негодяй, что ты делаешь? — зарычал Дядя Ловушка. — Это же мой монумент! Тут я красуюсь… — Здесь пока что пустое место, — засмеялась Зоя. — Да, я красуюсь на пустом месте!.. Что делается, что делается! Дядя Ловушка застонал, весь как-то съежился, сморщился и запахнул потуже свой клетчатый пиджачок. — Странно, — сказал Учитель. — На картине совсем не видно людей… И почему она не раскрашена? — Так и в жизни, так и в жизни! — заверещал Дядя Ловушка. — Посмотрите-ка на себя! И все посмотрели на себя с удивлением, словно впервые увидели эти бесцветные платья, бесцветные халаты, бесцветные дома… — Бабушка! — воскликнул Типтик и хлопнул себя по лбу. — Я все понял! Я догадался! Помнишь, что говорил нам в вертолете этот Дядя Ловушка? Он сказал, что Картина заколдована. Так и есть!.. Погодите, а где Воронуша? В самом деле, никто не заметил, как Ворон куда-то исчез. — Воронуша, где ты? — крикнул Типтик. — Во-ро-ну-ша, где ты? — закричал по слогам весь народ. — Где ты, Во-ро-ну-ша?.. Высоко в небе показалась мало приметная точка. Вот она все ближе, ближе, ближе… — Мермехон! — крикнул кто-то испуганно. Да нет! Не мермехон это, а Воронуша!.. А что он держит в клюве? На землю упала плоская ржавая коробочка. Учитель поднял ее, раскрыл… Там были краски — яркие, свежие, совсем-совсем новенькие, как будто их только вчера положили в коробочку. На внутренней стороне крышки Учитель прочитал: — Рази-двази… — Тризи-мизи!.. — откликнулся Ворон. — Пята-дата! — сказал Типтик. — Сули-мули! — прочитал Последний Доктор. — Буба-бенс!.. — почти шепотом выговорила Зоя. И в тот же миг коробочка опустела: краски исчезли. И в тот же миг Картина чудесно преобразилась: стали разноцветными дома, сады и бульвары покрылись свежей зеленью, улицы наполнились людьми в оранжевых, синих, фиолетовых, розовых платьях и костюмах… Все на Картине куда-то спешили, бежали, прыгали — каждый был занят делом. Худощавые, энергичные фигуры взрослых и детей наполняли этот сказочный город, в самом центре которого возникло высоченное торжественное здание. «ДВОРЕЦ ТРУДА» — было написано на этом прекрасном доме, за широкими окнами которого кипела дружная работа: кто стоял у станков, кто сидел за компьютерами, кто за письменными столами… — Вот о чем мы все мечтали, — прошептал Последний Доктор. — Пре-крра-сно! — прищелкнул клювом Воронуша. — Ура! И тысячи горожан подхватили эти правильные слова: — Прекрасно! Ура!Глава тридцать вторая Что было дальше
Об этом, наверное, и рассказывать не нужно. Понятно все и так. Весь город строил Дворец Труда; и скоро в нем закипела работа еще веселее, чем на Картине. Многое там делали умные машины — они помогали людям. А люди, придумывая, изобретая, сами становились все умнее и умнее. И каждый понимал, что никогда не удастся сделать машину, которая была бы во всем умнее человека. Клетки, конечно, разломали. Из прутьев сделали качели. На них с утра до ночи раскачивались ребятишки. Удивительно, но в городе совсем не стало толстяков. Даже «подушечный» мальчик похудел, и прошел слух, будто бы он собирается стать чемпионом по бегу на семьдесят семь с половиной метров — он сам себе придумал такую дистанцию. Всюду громко смеялись, хохотали до упаду. И плакать никому не запрещалось. Но, конечно, никто и не хотел плакать. Только однажды какой-то малыш заревел благим матом, когда кормящая машина насильно пичкала его манной кашей с малиновым вареньем. Малыша успокоили, а машину срочно отправили в ремонт. Но что с нашим Типтиком? Что с Бабушкой? Вот тут я ничего вам сказать не могу. Дело в том, что Типт… ах, простите — Тимофей Птахин… Так вот, Тимофей Птахин стал старшим помощником младшего юнги на огромном космическом корабле и улетел куда-то, в направлении… Позабыл я, как называется эта далекая планета. Помню лишь, что жители этой планеты не могут жить без сказок — они дышат сказочным воздухом и глотают сказочные пирожки. Думаю, что там, должно быть, с удовольствием будут слушать нашего Типтика, когда он начнет рассказывать, что случилось в стеклянном городе на Земле. Великолепная Бабушка, кроме журнала «Здоровье», подписалась на газету «Советский спорт» и читает лекции о том, как сохранить молодость до ста двадцати лет. Она по-прежнему ходит в синих брючках, по-прежнему делает силовые упражнения с гантелями, по-прежнему каждый день бегает легкой трусцой. И поговаривают, что теперь она решила каждое утро обливаться ледяной водой. Действительно — великолепная Бабушка! А Воронуша? Как поживает черненькая птичка?.. Должно быть, улетел вместе с Типтиком на далекую планету? Ничего подобного. Воронуша теперь далеко не залетает. Его назначили заведующим белым столовым залом. Он следит там за чистотой и даже сам командует моющей машиной. Иногда в столовом зале появляется пришедший неизвестно откуда одноглазый кривоногий старикашка в клетчатом пиджачке. Воронуша дает ему котлету с картофельным пюре и разрешает выпить чашку компота. Он ведь добрый, наш Воронуша. …А недавно мне позвонил по телефону Последний Доктор и сказал, что жители города собираются воздвигнуть монумент в честь вольных птиц: ласточек, аистов, журавликов, воробьишек. Воронуша, когда узнал об этом, сказал с восторгом: — Прра-вильно! Кррасота!Юрт-Акбалык 15 июля 1988 г.
Последние комментарии
7 часов 31 минут назад
7 часов 33 минут назад
2 дней 13 часов назад
2 дней 18 часов назад
2 дней 20 часов назад
2 дней 21 часов назад