Филифёнка, которая верила в стихийные бедствия [Туве Марика Янссон] (fb2) читать онлайн

Туве Янссон Филифёнка, которая верила в стихийные бедствия

Жила-была Филифёнка Однажды она стала стирать в море свой большой ковер. Она намылила его, потом стала усердно тереть щеткой первую синюю полосу. Набежавшая морская волна прополоскала ковер.

Филифёнка терла ковер и дошла до следующей синей полосы, но солнце напекло ей спину. Тогда она опустила свои тонкие ножки в чистую воду, а сама все терла и терла.

Был тихий и спокойный летний день, как раз такой, какой нужен для стирки ковров Ленивые, сонные волны помогали полоскать, а вокруг Филифёнковой красной шапочки кружилось несколько жужжащих шмелей. Они приняли ее шапочку за цветок!

«Не притворяйтесь, — мрачно подумала Филифёнка. — Я знаю такие шуточки. Перед стихийным бедствием все кажется спокойным».

Она добралась до последней синей полосы, позволила морской волне прополоскать ковер, а потом вытащила его из воды.

Филифёнка постояла, раздумывая: «Почему это погода не портится? Может, из-за моей новой оранжево-красной шапочки? Или из-за приукрашенного отражения света? Конечно, пока я стою на месте, все опасности тоже затаились. Интересно, кому-нибудь будет нужен мой ковер, если стихийные бедствия вырвутся на свободу? Кто-то ведь может и погибнуть…»

Филифёнка расстелила ковер на скале и, забравшись на него, начала его отжимать.

Погода оставалась подозрительно отличной.

«Что-нибудь обязательно случится, — твердо знала Филифёнка. — Где-то у горизонта притаилось нечто черное и ужасное… Оно постепенно разрастется, помчится к берегу… Быстрее и быстрее…»

— Никто не знает, что же там спряталось, — шептала себе под нос Филифёнка.

Ее сердце сильно забилось, спина похолодела. Она все время оборачивалась, словно у нее за спиной притаился враг. Но море сверкало, отражения отплясывали на дне игривые па, и теплый летний ветер нежно ласкал лицо Филифёнки.

Но это отнюдь не доставляло ей удовольствия. Неизвестно почему она ударилась в панику. Трясущимися руками Филифёнка выжала ковер досуха, схватила мыло, щетку и бросилась к своему дому, чтобы поставить чайник на огонь. В пять часов обещала зайти Джаффси.

Филифёнка жила в большом, неказистом доме. Кто-то хотел избавиться от старой краски и покрасил дом снаружи в темно-зеленый, а изнутри в коричневый цвета. Филифёнка арендовала этот дом у хемуля, который уверил ее, что ее бабушка жила здесь летом, когда еще была маленькой девочкой. А так как филифёнка очень гордилась воспоминаниями детства и своими родственниками, то она решила, что переехать в этот дом будет почетно: ведь здесь жила ее бабушка!

В первый же вечер Филифёнка, сидя на ступенях, долго удивлялась своей бабушке. Как странно все же, что Филифёнка с ее чувством прекрасного, согласилась жить на мрачном, печальном побережье. Ни сада, в котором можно выращивать сливы «на варенье», ни маленьких деревьев, ни кустов, среди которых можно построить беседку. Совсем ничего!

Филифёнка вечерами тяжело вздыхала и в отчаяньи смотрела на зеленое море, окантованное бесконечной каменной рамкой.

Зеленая вода, белый песок, сухие красные водоросли. Обстановка предвещала стихийные бедствия.

Очень опасное место!

Но потом Филифёнка поняла, что все не так. Она переехала в ужасный дом на ужасном побережье. Здесь жила ее бабушка!

Потом Филифёнка решила написать письма всем знакомым и высказать свое отношение к дому, но передумала. Ведь дом не был ее собственностью. Филифёнка могла поставить себя в дурацкое положение, разослав письма.

Прикрыв дверь, она решила сделать дом хоть изнутри поуютнее. Задача оказалась не из легких. Потолки были такими высокими, что на них всегда скапливались тени. Окна — большие и чересчур классические. Никакие кружевные занавески не могли заставить их выглядеть чуть-чуть поприятнее. Это были не те окна, из которых смотрят на улицу, а те, в которые заглядывают случайные прохожие. Филифёнке они совершенно не нравились.

Филифёнка решила привести в порядок стеганные половички, но в доме не оказалось стеганных половичков. Мебель тоже навевала печаль: стулья не вставали вплотную к столу, диван робко жался к стене, а тени вокруг ламп, которые были похожи на вспышки в темном лесу, довершали картину.

Филифёнку в доме радовали лишь ее безделушки: маленькие зеркала, фотографии в вельветовых рамочках, маленькие раковины, правила хорошего тона, вышитые серебром на шелке, очень маленькие вазы и крошечный, похожий на мюмлу, заварной чайник — все те предметы, которые делают жизнь более легкой и менее опасной.

Но все ее безделушки потеряли свою красоту и безопасность в унылом доме у моря. Филифёнка перекладывала их со стола в сервант, из серванта на подоконник, но нигде они не смотрелись.

Филифёнка была в отчаяньи.

Она стояла у двери и смотрела на свои любимые вещички, но те казались столь же беспомощными, как и она. Тогда Филифёнка пошла на кухню, взяла мыло и щетку из кухонной раковины. Потом она разожгла огонь, поставила чайник. Свои лучшие чашечки с золотыми каемками она расставила на блюдечках для пирожных, проворно сдула несколько пылинок и сложила горкой пирожные, чтобы произвести впечатление на Джаффси.

Джаффси никогда не пила чай с молоком, но Филифёнка все же поставила бабушкину маленькую серебряную молочницу на поднос. Кусковой сахар Филифёнка положила в крошечную плисовую корзинку с драгоценными ручками.

Приготовив поднос для чайника, Филифёнка почувствовала себя совершенно спокойно. Теперь-то она сможет позабыть о стихийных бедствиях.

Жаль, на берегу не растут цветы. Все побережье поросло колючим кустарником, а его цветами не стоило украшать комнату. Тем не менее, Филифёнка поставила на стол вазу с веткой кустарника и подошла к окну посмотреть, не идет ли Джаффси.

Филифёнка торопливо думала: «Нет, нет. Я не хотела бы увидеть Джаффси. Лучше, чтоб она позвонила в дверь неожиданно, тогда я побегу и открою дверь, и мы обе будем ужасно рады встрече, а потом поболтаем, посплетничаем… Если я увижу ее на берегу, то подумаю, как ей одиноко идти к моему домику. И еще, я могу увидеть крохотное пятнышко. Мне оно наверняка не понравится. Оно будет расти, расти… А еще хуже, если маленькое пятнышко уменьшится. Значит оно пойдет другим путем…»

Дрожа, Филифёнка пристально всматривалась. «Что-то надвигается, — думала она. — Я должна поговорить об этом с Джаффси. Она, конечно, не та, с кем бы я хотела поболтать обо всем…»

В дверь постучали. Филифёнка бросилась через комнату, забормотав на бегу.

— …эта великолепная погода! — почти кричала она. — Ты посмотри на море, какое оно сегодня синее, не голубое как вчера, а синее. Как дружелюбно оно выглядит: никакой ряби! Как хорошо. Ты выглядишь такой сияющей, думаю ты… Но не все же тут похоже на море… Оно — сердце природы, ведь так?

«Она сконфузилась сильнее, чем обычно», — подумала Джаффси, снимая перчатки и протяжно заметила:

— Точно. У вас все в порядке, миссис Филифёнка?

Они сели за стол. Филифёнка казалась такой счастливой. Она была не одна! И из-за этого Филифёнка лепетала разную бессмыслицу и весь свой чай пролила себе на платье.

Джаффси похвалила кусковой сахар и пирожные, но ничего не сказала о цветочной вазе. Джаффси была хорошо воспитана. Любой с первого взгляда понял бы: не хорошо украшать чайный столик ветками дикого, колючего кустарника.

Филифёнка замолчала, а Джаффси больше нечего было похвалить. Наступила тишина.

Солнце скрылось за облаками, и чайный столик внезапно стал серым. Большие окна затянулись пеленой серых облаков, и дамы услышали первые завывания ветра. Звуки казались слабыми, отдаленными, но они уже заглушали шёпот.

— Я вижу, вы недавно постирали ковер, — очень культурно заметила Джаффси.

— Да. Коврам необходима морская вода, — отозвалась Филифёнка. Ковры не линяют, к тому же теперь он так мило пахнет.

«Я должна все рассказать Джаффси, — решила Филифёнка. — Мне нужно с кем-то поговорить о моих страхах, с тем, кто может ответить мне: „Ах, конечно. Я великолепно понимаю о чем идет речь“. — „В самом деле, разве на земле существует что-то страшное? Сегодня великолепный летний день“».

— Пирожные сделаны по рецепту моей бабушки, — начала Филифёнка, а потом наклонившись вперед, через стол прошептала: — Сегодня неестественная погода. Все говорит: должно случиться что-то ужасное. Дорогая Джаффси, поверьте мне, мы так малы и незначительны, словно вещи: пирожные, ковры… все то, чем мы пользуемся. Нам кажется, что все не так страшно, но в самом деле над нами нависла огромная опасность…

— Ох! — только и сказала Джаффси, чувствуя себя крайне неловко.

— Да, угроза, — продолжала Филифёнка на одном дыхании. — Никто не может сказать ничего определенного, никто ничего не может доказать, и никто не хочет об этом говорить. Иногда через заднее окошко мне видно, как далеко-далеко над дорогой появляется черное облачко. А другой раз оно появляется над морем. Растет и растет, но пока не высовывается. Миссис Джаффси, ты ощущаешь это? Скажи, что ты об этом думаешь? Пожалуйста!

Джаффси сильно покраснела. Она молчала, крутила в руках кусочек сахара и жалела, что пришла.

— В это время года случаются внезапные бури, — осторожно произнесла она.

Филифёнка разочарованно замолчала. Джаффси немного выждала, а потом чуть раздраженно продолжила:

— В пятницу я устроила стирку и, поверьте мне, совершенно внезапно налетел ветер, а потом я обнаружила мою наволочку на заборе. А чем вы пользуетесь, когда стираете свое белье, миссис Филифёнка?

— Не помню, — ответила Филифёнка, внезапно заскучав. Ей стало совершенно ясно: Джаффси ее не понимала.

— Может еще чаю?

— Благодарю, — ответила Джаффси. — Мы мило побеседовали. Жаль, что все хорошее так быстро кончается. Боюсь, мне надо идти.

— Да, — кивнула Филифёнка. — Я вижу.

На море опускалась темнота. Прибой что-то сам себе нашептывал. Но еще было рано зажигать лампы, полутьма казалась приятной. Тонкий нос Джаффси наморщился больше обычного. Пауза затянулась.

«Как мучительно такое молчание», — думала Джаффси, сжимая свою сумочку.

Тихо подвывал легкий юго-западный ветерок.

— Ты сказала о ветре, — внезапно начала Филифёнка. — Ветре, который унес твою наволочку. Дорогая Джаффси, а я говорила тебе о циклонах. О тайфунах, торнадо, смерчах, песчаных бурях… Наводнениях, которые смывают дома. А больше всего я говорила о себе и своих страхах. Хотя, подозреваю, они не обоснованны. Я уверена, случится что-то ужасное. Все время думаю об этом. Даже когда стирала ковер, эти мысли не покидали меня. Ты понимаешь? Ты что-нибудь чувствуешь?

— У вас есть уксус? — спросила Джаффси, уставившись в свою чашечку.

— Шерсть не линяет, если в воду при стирке добавлять немного уксуса.

Вот тогда Филифёнка разозлилась, хотя такое случалось с ней очень редко. Она почувствовала, что Джаффси так или иначе пытается увильнуть, и заговорила о первом, что пришло ей на ум. Она ткнула трясущимся пальцем в ужасную маленькую веточку в вазе на столе и воскликнула:

— Посмотри! Разве это не мило? Лучшая вещь, которую я нашла, чтобы украсить чайный столик.

Джаффси очень захотелось смыться, поэтому она поднялась и сказала:

— Не заговаривайтесь. Ветка огромная, колючая и безвкусная. И выглядит она вызывающе. Ей вообще не место на чайном столике.

Потом дамы попрощались, и Филифёнка закрыла за Джаффси дверь.

Филифёнка чувствовала себя несчастной. Колючая ветка стояла на столе, и внезапно Филифёнке показалось, что цветы не подходят к обстановке. К этой обстановке вообще ничего не подходит!

Филифёнка переставила вазу на подоконник.

Море изменилось. Оно стало серым, волны показывали белые зубы, набрасываясь на берег. На небе разгорелось красноватое зарево.

Филифёнка долго простояла у окна, вслушиваясь в свист ветра.

Потом она по телефону позвонила Джаффси.

— Что случилось, миссис Филифёнка? — осторожно спросила та.

— Ты благополучно добралась до дому?

— Да, все в порядке, — ответила Джаффси. — Немного ветрено. — Некоторое время она помолчала, а потом дружелюбно добавила: — Миссис Филифёнка, вы рассказывали такие страшные вещи. Вы испытали на себе ужас стихийных бедствий?

— Нет, — сказала Филифёнка.

— Но что-то все-таки было?

— Нет, в самом деле, — пробормотала Филифёнка. — Я лишь предчувствую…

— Да, — протянула Джаффси. — Благодарю вас, визит к вам показался мне таким трогательным. А с вами все в порядке?

— Нет, не уверена, — отозвалась Филифёнка. — Я надеюсь, мы теперь станем чаще видеться?

— Я тоже так думаю, — согласилась Джаффси и повесила трубку.

Потом Филифёнка долго сидела и смотрела на телефонный аппарат. Внезапно она почувствовала, что замерзла.

«За окнами темно, — подумала она. — Я могу занавесить окна одеялами, а зеркала поверну к стене». Но делать ничего не стала. Она сидела и слушала как ветер, словно маленький бездомный зверек, завывает в дымоходе.

Дом слегка подрагивал. Ветер становился все сильнее. На море поднимался шторм.

С крыши соскользнула плитка черепицы и с грохотом ударилась о землю. Филифёнка торопливо перебралась в спальню. Но спальня была такой большой, что Филифёнка и здесь не чувствовала себя в безопасности. Она задыхалась. Она ведь такая маленькая, беззащитная…

Сдернув с кровати одеяло, Филифёнка отправилась по коридору, ведущему на кухню, ногой открыла дверь кладовки и прикрыла ее за собой. Отсюда шторм казался тише. В кладовке не было окон, только маленькое вентиляционное отверстие.

В темноте Филифёнка пробралась за мешки с картошкой и постелила одеяло у шкафа с банками джема.

Ее воображение рисовало картины шторма: некто черный и дикий тряс ее дом. Белыми драконами разрастались трещины в стенах. Из моря поднялся ревущий торнадо, подобный черной колонне и направился прямо к ней. Ближе и ближе…

Такие бури ее собственного изготовления были хуже всего. В глубине души Филифёнка даже немного гордилась придуманной ею бурей.

«Джаффси еще девочка, — решила Филифёнка. — Глупая девчонка с пирожными и наволочками в голове. Они ничего не понимают в цветах. Сидит сейчас у себя дома и думает, что я ничего такого не испытала на себе. Я — та, кто каждый день видит гибель мира. Каждый день! Но спокойно живет, ест, моет посуду и принимает гостей. Так, словно ничего не случилось».

Филифёнка высунула нос из-под одеяла, сурово посмотрела в темноту и заявила:

— Я вас насквозь всех вижу.

Ничего не произошло. Шторм не утихал. Тогда Филифёнка нырнула под одеяло и заткнула уши руками.

А буря все шумела и шумела. Ветер мчался со скоростью сорока семи ярдов в секунду (хотя вряд ли кто-то в такую бурю замерял скорость ветра).

В два часа ночи снесло трубу. Она сломалась у основания и, проломив крышу, упала на кухонную плиту. Теперь через дыру в потолке виднелось темное, ночное небо, большие несущиеся облака. А потом ветер обнаружил эту лазейку и, разметав золу, сдернул занавески и скатерть. Фотографии тетушек и дядюшек Филифёнки закружились по воздуху. Все безделушки пришли в движение, застучали, зазвенели, ударяясь друг о дружку. Двери захлопали, картина упала на пол.

Наконец, в замешательстве появилась разгневанная Филифёнка. «Сбылось. Пришел конец. Все кончено. Я больше не могу ждать».

Она хотела было позвонить Джаффси и рассказать ей… рассказать ей кое-что и в самом деле ужасное. Холодно и торжествующе.

Но ветер уже оборвал телефонные провода.

Филифёнка слышала лишь грохот сыпавшейся с крыши черепицы. «Если я поднимусь на чердак, меня сдует вместе с крышей, — рассуждала Филифёнка.

— Если спущусь в подвал, меня засыпят обломки. Но что-то предпринять необходимо».

Окно распахнулось, и мелкие осколки стекла посыпались на пол. Дождь залил мебель красноватого дерева, гипсовый хемуль свалился со своего пьедестала и рассыпался на куски.

С отвратительным грохотом на пол упала огромная люстра. Она принадлежала дяде Филифёнки. Все вокруг стонало и трещало. Потом Филифёнка увидела в осколке зеркала свое бледное лицо. Не задумываясь, она подбежала к окну и выпрыгнула наружу…

Филифёнка обнаружила, что сидит на песке. По лицу ее били теплые дождевые капли, а платье развевалось, словно парус.

Филифёнка крепко зажмурила глаза, понимая, что совершенно необязательно находиться в самом центре жуткой опасности.

Ветер завыл сильно и беспокойно. Все тревоги исчезли. Опасность скрывалась внутри дома, а не снаружи.

Филифёнка осторожно вздохнула, вдыхая запах морских водорослей и открыла глаза.

На улице было светлее, чем в доме.

Она увидела разрушения. Дом белым пятном возвышался у нее за спиной на расстоянии вытянутой руки. Он словно скользил сквозь проносящуюся мимо над песчаными дюнами ночь.

«Никогда раньше я не выходила ночью на улицу, — подумала Филифёнка. — Если бы моя мама узнала…»

Филифёнка поползла против ветра вниз к берегу, чтобы оказаться как можно дальше от дома. Ей почудилось, что море стало теперь сине-белым. С грохотом на берег обрушивались волны, и водяная пыль, словно дым, вилась над побережьем. Этот дым на вкус оказался соленым.

Позади, в доме что-то затрещало, но Филифёнка даже головы не повернула. Она спряталась за большим камнем и, широко раскрыв глаза, смотрела во тьму. Ей не было холодно. И странная вещь — внезапно она поняла: она же совершенно спокойна! Очень странное чувство, но Филифёнка решила, что это даже здорово. Что же раньше ее беспокоило? Стихийные бедствия?

К утру буря должна была бы утихнуть. Филифёнка твердо уверовала в это. Она сидела, глубоко задумавшись о себе и стихийных бедствиях, о своей мебели. Она пыталась представить, что же там случилось в доме. Вроде, кроме печной трубы ничего и не сломалось.

Филифёнка чувствовала: в ее жизни никогда не происходило ничего более важного. Буря вывела ее из равновесия, перевернула все шиворот-навыворот. Но Филифёнка не знала, что это еще не конец.

«Интересно, все ли вещи сломаны, вымазаны золой, покорежились или потрескались? Придется сесть и чинить их, неделя за неделей: склеивать, латать и высматривать потерянные кусочки…»

Омытый, отутюженный, красочный и вызывающий чувство сожаления берег. «Раньше, он, кажется, был лучше… Нет, нет. Только не назад в темные, холодные комнаты, только не надо снова пытаться их сделать уютными…»

— Нет! Не хочу! — закричала Филифёнка, поднявшись на дрожащих ногах. «Если я все буду делать как раньше, тогда все и останется как раньше. Я боюсь… боюсь снова почувствовать надвигающуюся опасность. Ко мне опять станут подкрадываться тайфуны и торнадо».

В первый раз Филифёнка оглянулась и посмотрела на дом хемуля. Дом выглядел как и раньше, но теперь он был наполнен сломанными вещами, и они ждали, что Филифёнка вернется и позаботится о них.

Не без сожаления покинет Филифёнка реликвии своих предков…

— Мама всегда напоминала мне о долге, — прошептала Филифёнка.

Настало утро.

На востоке цветком распустился рассвет. Последние капли дождя сорвались с неба, но тучи не расходились. Буря спряталась между ними. Несколько раз вдалеке прогремел гром.

Погода казалась неустойчивой. В ней таилось что-то неведомое. Филифёнка не знала, на что же ей решиться.

И тогда она увидела торнадо.

Торнадо ничуть не походил на ее собственное торнадо, которого она представляла сверкающими черными колоннами воды. Этот торнадо был настоящим. Он светился. Вихрь белых облаков, вращающихся по невероятной спирали. Торнадо становился белым как мел, там, где он соприкасался с водой.

Торнадо не ревел и не летел стремительно. Он двигался медленно и спокойно к берегу, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Солнце окончательно взошло, и его лучи высунулись на востоке, там, где уже давно не было облаков. Торнадо стал розовым.

Он выглядел невероятно высоким, бесшумно вращался и медленно приближался. Ближе, ближе…

Филифёнка не могла сдвинуться с места. Она спокойно стояла и думала: «О, мое прекрасное, удивительное стихийное бедствие…»

Торнадо выбрался на берег не так далеко от Филифёнки. Белая, величественная колонна прошествовала мимо нее. Подняв песок, колонна обрушилась на крышу дома хемуля. Филифёнка увидела, как все ее наволочки полетели в небо. Матерчатые подносы, фотографии в рамках, чайные салфетки, бабушкин серебряный кувшинчик, правила хорошего тона, вышитые серебром на шелке — такие знакомые вещи — все исчезло в вихре. И Филифёнка восторженно подумала: «Как чудесно! Что может маленькая Филифёнка сделать против могучих природных сил? Что тут можно поправить и отремонтировать? Ничего! Все смыло, унесло прочь!»

Торнадо начал торжествующе резвиться на полях, и Филифёнка увидела, как он вдруг сузился, сломался и исчез. В нем больше не было нужды.

Филифёнка глубоко вздохнула. «Теперь никогда не стану бояться, — сказала она мысленно. — Теперь я свободна и могу делать что угодно».

Солнце поднялось выше, и Филифёнка отправилась в путь по мокрому песку. Тут-то она и наткнулась на свой ковер. Море разукрасило его водорослями и ракушками. Филифёнка только посмеялась. Она взяла ковер и бросила его в море, чтобы прополоскать.

Большая зеленая волна окатила Филифёнку, когда она шагнула в воду вслед за ковром, а прибой, шипя белой пеной, стал качать ее: вверх — вниз, вверх — вниз. Волны кружились вокруг нее, прозрачные и зеленые. Филифёнка вынырнула, отдышалась. Посмотрев на солнце, она что-то быстро пробормотала. Щебеча, пританцовывая, она выбралась из воды и вытащила ковер.

Ни разу в жизни она не была так счастлива.

Джаффси услышала крики, но прошло несколько минут, прежде чем она увидела Филифёнку.

— Как ужасно! — воскликнула Джаффси. — Бедная маленькая Филифёнка!

— С добрым утром! — ответила Филифёнка. — Как спалось?

— Я сама не своя! — воскликнула Джаффси. — Что за ночь! Я все время думала о вас. Я сама видела! Видела как оно появилось! Стихийное бедствие!

— Ты так считаешь? — невинно спросила Филифёнка.

— Как вы были правы, как правы, — продолжала Джаффси. — Вы говорили: «Скоро что-то случится!» Вы просто чудо! А ваш прекрасный дом? Я всю ночь пыталась вам дозвониться. Я так беспокоилась, но на линии была поломка.

— Похоже на тебя, — фыркнула Филифёнка и принялась выжимать ковер. Но на самом деле это не имеет никакого значения. Если и стоит беспокоиться, так только о том, что в морской воде нет уксуса, и ковер может полинять.

Филифёнка села на песок и громко рассмеялась.