Похититель невест [Сьюзен Спенсер Поль] (fb2) читать онлайн

Сьюзен Спенсер Поль Похититель невест

Пролог

Англия, май 1426 года

Минуло ровно девять лет и семь месяцев с того дня, как сэр Хью Болдвин, эрл^[1] Сирский, обменялся брачными обетами с высокородной леди, которую в те дни, как, впрочем, и ныне, любил горячо и пылко. По его, несомненно, предвзятому мнению, она была самой прекрасной, очаровательной, образованной, остроумной и желанной женщиной на свете, а потому эрл считал себя счастливейшим из смертных, ибо именно он, и никто иной, стал ее мужем. Вот почему неудивительно, что сейчас, после нескольких томительных недель воздержания от исполнения супружеских обязанностей – поскольку достойная супруга эрла выздоравливала, разрешившись от бремени их четвертым ребенком, – эрл с особенным нетерпением ожидал наступления вечера, когда леди Розалин разделит, наконец, с ним супружеское ложе. Еще более объяснима причина, почему эрл впал в неистовую ярость: стоило его супруге перешагнуть порог их опочивальни, как сладость долгожданной встречи была отравлена неожиданным вторжением управляющего поместьем. Окликнув несколько раз своего хозяина из-за плотно закрытой двери, управляющий, несмотря на угрозы эрла разделаться с ним, все же посмел войти, утверждая, что эрл непременно должен ознакомиться с посланием, только что полученным от его старшего брата, высокородного лорда Гайрского. К счастью для управляющего, такое развитие событий показалось леди Розалин забавным, а потому она отослала раздраженного супруга в нижние покои, в его рабочий кабинет, где ему предстояло заняться столь обременительным делом, и пообещала сторицей вознаградить мужа за прилежание, как только он вернется в опочивальню.

– Клянусь, я очень сожалею, милорд, – повторял Роберт, следуя за хозяином, – но дело и впрямь не терпит отлагательства. Лорд Гайрский требует немедленного ответа.

– Лорд Гайрский, чтоб его черти взяли, становится, не в меру, назойлив! – ответствовал Хью своему достойному слуге, нетерпеливо расхаживая по комнате и не обращая внимания на то, что из одежды на нем лишь бархатный халат. – Проклятье, да ведь сейчас уже за полночь! Не удивлюсь, если где-то в моем доме все эти недели прячется соглядатай моего братца, поджидая, когда мы с Розалин затворим, наконец, за собой дверь опочивальни. Господи, до чего же надоедливы мои родичи! – Круто повернувшись, он сердито посмотрел на управляющего. – Роберт, неужели ты не мог заняться этим сам? Или я должен учить тебя подделывать мою подпись? Ты же отлично знаешь, как я ненавижу всю эту писанину!

Расправляя на письменном столе пергаментный свиток, многострадальный Роберт лишь флегматично вздохнул.

– Прошу вас, милорд. Посыльный лорда Гайрского готов немедленно отправиться в обратный путь, как только от вас будет ответ.

– Проклятие… – пробормотал Хью, с размаху плюхнувшись в кресло у стола. – В следующий раз я просто-напросто прикончу Алекса. Ладно, чего ему от меня нужно? Как же ненавистно быть дворянином!

– На прошлой неделе, милорд, когда крестили лорда Фэррона, вы говорили совсем иное.

Эрл Сирский состроил недоверчивую гримасу.

– Разумеется, я был счастлив, когда крестили Фэррона. Да и можно ли не испытывать радость, если сотни людей приветствуют моего новорожденного сына? Но, черт побери, ты скажешь, наконец, чего хочет Александр, или мне придется самому читать это проклятое послание?

Выпрямившись, Роберт сложил руки за спиной.

– Речь идет о вашем младшем брате, сэре Джастине. Лорд Гайрский недоволен в последнее время его поведением, а потому желает, чтобы вы подыскали сэру Джастину жену.

– П-под-дыскал ему жену? – повторил Хью, с трудом произнося эти слова, и удивленно воззрился на управляющего. – Клянусь честью! Но почему, ради всего святого, он хочет, чтобы этим занимался именно я? Ведь Алекс – старший в семье. Пусть сам подбирает Джастину невесту.

– Однако же вы, милорд, выше его по положению. Лорд Гайрский поступает совершенно правильно, обращаясь с этим делом к вам.

– Выше по положению! – фыркнул Хью. – Ничего себе, хорошенькая отговорка для того, чтобы взвалить столь тяжкую задачу на плечи ближнего своего!

– Но, милорд…

– Ладно, ладно… – Хью взял документ в руки и принялся читать. – Не будем забывать, что меня ждут более приятные занятия, чем мерзнуть тут и тратить время на пустые споры. На что же жалуется Александр? Мне казалось, Джастин поживает в своем Тальваре совсем неплохо. Кроме того, ему и Кристиану Роузенли удалось сделать все, чтобы поместье Брайарстоун стало, наконец, приносить прибыль, разве не так?

Роберт деликатно прокашлялся.

– Если не ошибаюсь, лорд Гайрский полагает, что они превратили Брайарстоун в настоящий бордель, милорд. Судя по всему, он не вполне доволен сведениями, которые доходят до него.

Хью поднял голову.

– В бордель? Вот как? Ну, и что же тут плохого? – В голосе его прозвучали наступательные нотки. – Мой дом также весьма походил на притон до того дня, как я женился на Розалин и был вынужден принять титул эрла Сирского. В притонах и борделях нет ничего предосудительного, хотя, похоже, в твои привычки не входит посещение увеселительных мест. Я провел лучшие годы моей жизни, перебираясь из притона в бордель, пока был рядовым воином в армии Его Величества короля Генриха,^[2] упокой, Господи, его душу.

– Так точно, милорд, – покорно согласился Роберт, скромно уставившись на кончик собственного носа, что еще больше взбесило хозяина. – Я уверен, что все это – истинная правда. Однако один из ближайших советников герцога Глостерского^[3] оказался неподалеку от Брайарстоуна поздним вечером и заехал туда, намереваясь заночевать в поместье. Он был крайне недоволен тем, что привратники, прежде всего, поинтересовались, с какой суммой денег ему не жаль расстаться, истратив их на увеселения всяческого рода. Более того, сэр Джастин сам выпроводил гостя вон, угрожая почтенному дворянину обнаженным мечом, когда сей джентльмен отказался платить что-либо. Нечего и говорить, что, возвратившись в Лондон, дворянин тут же пожаловался герцогу, а тот в свою очередь пожаловался вашему брату Александру, который в свою очередь…

– …поспешил скинуть эту нелегкую задачу на меня, – задумчиво закончил Хью. – Ей-Богу, с трудом верится, что Джастин мог вести себя подобным образом. Он всегда, был таким рассудительным и разумным – почти как Алекс. Я уверен, есть более действенный способ заставить мальчишку образумиться, чем навязывать ему жену. Даже если та плутовка из Фельтингада вскружила ему голову…

– Леди Алисия Шеррингхэм, милорд.

– Да-да, она самая, – согласился Хью, нетерпеливо отмахиваясь. – Алисия Шеррингхэм. Вот уж точно – настоящая дура, хотя и смазливая. Джастину просто повезло, что она бросила его и сбежала с тем меховщиком из Карстейрза. До меня дошли слухи, что не прошло и года, как она упрятала бедолагу в приют для умалишенных. Было бы чертовски жаль, если бы и Джастина постигла подобная судьба.

– Однако сэр Джастин очень тосковал по ней, милорд, – напомнил хозяину Роберт. – Помните, как в тот год, когда она бросила его, он только и делал, что сражался на всех турнирах подряд?

– Помню, – мрачно подтвердил Хью. – А потом еще три года. Похоже, он просто искал смерти. Джастин был зол как черт, когда мы с Алексом добились, наконец, чтобы ему запретили выступать на турнирах. Целый год он не разговаривал с нами, да и потом еще долго был ожесточен. Может быть… – Хью замолчал, размышляя. – Может быть, Джастину действительно нужна жена? Ну, давай подумаем, Роберт, какие невесты есть у нас на примете?

Глава первая

Июнь 1426 года

Осталось три дня. Только три дня. Сможет ли она когда-нибудь простить меня?

Вид, открывавшийся из окна, никак не мог рассеять напряжения, терзавшего сэра Джастина Болдвина вот уже целый месяц – с того самого дня, как он получил послание от своего брата, эрла Сирского. Лондон, расстилавшийся перед затуманенным взором Джастина, был подобен сотканному безумным ткачом причудливому гобелену, но едва ли мог придать кому-либо – а тем более мужчине, оказавшемуся в подобной ситуации, – хоть каплю уверенности в себе. Разумеется, дело еще и в том, что города, как большие, так и маленькие, ненавистны Джастину по самой своей сути. Находись он сейчас дома, в Тальваре, или даже в Брайарстоуне, все было бы совсем иначе. Там такой простор, так легко дышится, что ему, вероятно, удалось бы избежать коварно уготованной ему участи. Но здесь Джастин чувствовал себя скованным по рукам и ногам городским смрадом и царящей в Лондоне суетой, а потому не в силах был трезво рассуждать.

Она простит меня. Должна простить. Если бы у меня было больше времени, чтобы надлежащим образом галантно ухаживать за ней, так бы я и поступил. Но ведь осталось всего лишь три дня…

Оторвавшись от окна, где он провел последние полчаса, Джастин подошел к зеркалу из полированной стали. Размытое отражение не прибавило ему душевного спокойствия. Нахмурившись, Джастин решил, что волосы его слишком отросли, и постарался пригладить темные пряди. Получив известие о предстоящем браке, Джастин был радехонек, что сумел так быстро добраться до Лондона, думать о прическе было некогда. Но радость его померкла, едва он увидел невесту: та приветствовала его без всякого воодушевления.

– Я тебе это припомню, Хью, – тихо проговорил Джастин. – Непременно припомню. Неужели ты не мог подыскать мне девицу, которой я был бы, по крайней мере, желанен?

В дверь постучали, Джастин пригласил гостя войти, и порог перешагнул сэр Кристиан Роузенли, владелец поместья Брайарстоун.

– Добрый день, Крис, – обратился Джастин к другу, одетому с таким же щегольством, как и сам жених.

– Да уж, «добрый»! – ответствовал сэр Кристиан. – Ты готов?

Готов? Джастин задумался. Ну да, именно готов, хотя никому нет дела, хочет он этого или же нет. Если и эта, последняя попытка будет неудачной, он потеряет все, над чем долгие годы трудился. Потеряет навсегда. И все из-за того, что у него до сих пор нет невесты. Таков приказ герцога Глостерского – несомненно, по хитроумному наущению эрла Сирского, – и теперь, вне всякого сомнения, так тому и быть.

– Да, – сказал он, нагибаясь, и взял в руки легкий меч, какой носили при дворе. Одним точным движением он спрятал в ножны прекрасный клинок, изготовленный умелым оружейником точно по руке будущего владельца. – Готов. Скверно получится, если леди Эвелине придется нас ждать. Друг мой, – молвил Джастин, подходя к сэру Кристиану и положив руку на его плечо, – благодарю тебя за помощь в этом щекотливом деле. Обещай лишь, что сегодня ты будешь особенно осмотрителен. Если леди Эвелина или же ее отец заподозрят наши истинные намерения прежде, чем мы осуществим свой план, я бы не хотел, чтобы ты делил со мной вполне заслуженное в таком случае наказание.

В ответ сэр Кристиан лишь озорно ухмыльнулся.

– Уж не думаешь ли ты, что я позволю разоблачить себя? Да будет тебе, Джастин!

– Я знаю, ты, как всегда, будешь самим собой, – проговорил Джастин с усталой улыбкой, – но, с другой стороны, судя по тому, что с леди Эвелиной у нас все пошло наперекосяк, я без особого оптимизма ожидаю успеха нашего предприятия.

– Никогда ничего не бойся, – успокаивая его, произнес сэр Кристиан, жестом приглашая Джастина пройти первым в открытую дверь. – Все будет хорошо. Ты употреби все свое остроумие и обаяние, чтобы завоевать прекрасную и упрямую леди Эвелину, а уж я позабочусь обо всем остальном. Можешь на меня положиться.

Час спустя они по очереди склонялись над ручкой леди Эвелины, протянутой им с приветливой улыбкой.

– Милорд сэр Джастин, – обратилась она к нему, – как мило с вашей стороны так скоро вновь навестить меня.

Эти произнесенные ласковым тоном вежливые слова попали точно в цель, и Джастин внутренне содрогнулся. Он чувствовал себя точь-в-точь как та собака, что день и ночь сидит у нее под дверью, и мог лишь догадываться о чувствах самой леди Эвелины – возможно, она сравнивает себя с высокоудойной коровой, которую вот-вот продадут незнакомому покупателю, если он выложит самую высокую цену. Для известной красавицы, какой считалась при дворе леди Эвелина, должно быть, ужасно неприятно оказаться столь поспешно помолвленной по приказу герцога Глостерского с совершенно чужим мужчиной. До сих пор вокруг девушки увивались самые галантные кавалеры, составляя настоящую армию поклонников, и Джастин отлично знал, что каждый из них куда больше подходит ей в мужья, нежели он сам.

Леди Эвелина красива, образованна и умна. По крайней мере, в этом Джастин обязан отдать должное предусмотрительности Хью в выборе невесты для брата. И все же Джастин не мог не спрашивать себя, известно ли леди Эвелине, от чего ей придется отказаться, если она все-таки согласится выйти за него. Жизнь в поместье Тальвар могла удовлетворить лишь самую неприхотливую натуру, хотя вполне устраивала самого Джастина. Однако по сравнению с великолепием городского особняка, где родилась и выросла леди Эвелина, Тальвар походил скорее на большой амбар. Может быть, именно поэтому она так стойко сопротивляется его попыткам ухаживать за ней? Джастин не сомневался, что в его подозрении есть изрядная доля правды.

– Благодарю вас, что согласились принять нас, миледи, – ответствовал он и обратился к отцу девушки, барону Херселлу, сэру Майлзу: – Благодарю также и вас, милорд, за ваше долготерпение в этом необычном деле.

Затем, прекрасно сознавая, что его действия могут быть сочтены скандально грубыми, Джастин прошел мимо леди Эвелины и сэра Майлза, старательно избегая их изумленных взглядов, и приблизился к небольшому письменному столу, за которым в дальнем конце комнаты сидела другая девушка – темноволосая, в скромном, если не сказать – бедном, платье. Перед ней высилась стопка толстых книг в кожаных переплетах. Неожиданно увидев перед собой сэра Джастина, девушка, казалось, удивилась еще больше, нежели леди Эвелина и сэр Майлз. Густо покраснев, она торопливо захлопнула большую тетрадь, в которой делала какие-то пометки.

– Леди Изабель… – Джастин прикоснулся к ее похолодевшим, едва заметно вздрагивающим пальцам. Она попыталась, было подняться с жесткого стула, однако тяжелый подол ее платья запутался, и девушка пошатнулась. Джастин быстро поддержал ее за талию, и щеки леди Изабель запылали еще ярче.

– Сэр Джастин… – пробормотала она испуганно, и ее сапфировые глаза широко открылись.

Джастин склонился над ее рукой.

– Я счастлив снова видеть вас. Надеюсь, вы пребываете в добром здравии?

– О да. Да… Благодарю вас.

– Не угодно ли бокал вина, милорд? – раздался за его спиной резкий голос леди Эвелины, с явными нотками раздражения.

Джастин улыбнулся, заглянув во встревоженные глаза леди Изабель.

– Будем ли мы иметь удовольствие насладиться сегодня вашим обществом, миледи? – поинтересовался он, удерживая в своей руке ее пальцы, хотя она тщетно пыталась высвободить их.

– О, я, право же, не знаю… Думаю, я не…

– Боюсь, моя племянница слишком занята своей работой, чтобы присоединиться к нам, сэр Джастин. – Сэр Майлз тоже приблизился к ним. – Не правда ли; Изабель?

– Как обычно? – произнес Джастин чуть слышно, так что лишь Изабель могла разобрать его слова. Выпустив ее руку, он отступил назад и с приятной улыбкой повернулся к сэру Майлзу. – Сочли ли вы удовлетворительным ответ, полученный вами от герцога? – спросил он, когда они шли к обеденному столу. Леди Эвелина наполняла вином золоченые кубки.

– Сожалею, милорд, нет. Вчера я переговорил с герцогом Хэмфри, как и обещал вам, но до сих пор не уверен, что его распоряжения обладают всей силой юридического закона. Могу лишь добавить, что я отправил гонца во Францию с посланием к брату герцога, Джону Ланкастерскому.^[4]

Джастин нахмурился.

– К Джону Ланкастерскому? А какое же имеет отношение он к этому делу? Ведь герцог – регент Англии во Франции, и только! В его компетенцию входит лишь правление в пределах французской территории.^[5] Я уверен, его мнение никак не может повлиять на решение герцога Глостерского в столь мало значащем деле, как это.

– Возможно, вы и правы, – с готовностью согласился барон, принимая из рук дочери кубок, – но, тем не менее, я предпочитаю дождаться ответа из Франции, прежде чем приму окончательное решение.

– Но ведь в ожидании этого могут пройти долгие недели, милорд. А мне приказано вступить в брак до конца этого месяца. Осталось всего три дня – иначе я потеряю все, что у меня есть.

На лице сэра Майлза по-прежнему играла приветливая улыбка.

– Понимаю вашу тревогу, милорд. Можете мне поверить, я вполне разделяю ваше беспокойство, однако не могу – да и не желаю – принуждать мою дочь к браку, если сама она не даст согласия. Перед смертью мать Эвелины молила меня разрешить нашей дочери самой выбрать мужа. Я согласен, это довольно необычная просьба, однако я поклялся честью, что исполню ее, и не могу нарушить свое слово.

Холодный взгляд Джастина обратился к прелестному личику леди Эвелины.

– А что мне скажете вы, миледи? Вот уже целый месяц я прихожу к вам и задаю один и тот же вопрос. Быть может, со вчерашнего дня в вашем сердце произошла перемена? Быть может, сегодня мне суждено услышать от вас иной ответ?

Прекрасные глаза леди Эвелины ясно говорили Джастину, что для нее он желаннейший из всех мужчин на свете, однако губы упрямо сказали иное:

– Вы должны знать, сколь лестно мне слышать ваши слова, милорд. Я не могу представить себе более завидной участи, чем быть супругой столь достойного джентльмена, как вы, сэр. И все же, если бы у меня было еще хоть немного времени… Не может быть, что вы жаждете, чтобы я вступила с вами в брак, не испытывая никакого желания сделать это… Не так ли?

Одно и то же, подумал Джастин. Только это он слышит весь месяц. Наверное, они считают его круглым дураком. Ему казалось, что перед ним западня. Он словно видел, будто леди Эвелина и сэр Майлз расставляют сети на полу этой нарядной залы. Отец и дочь, несомненно, стоят друг друга, решил Джастин, однако игра еще не окончена. Завтра утром им предстоит узнать, чьи карты сильнее.

– Вы совершенно правы, миледи.

– Быть может, – беззаботным тоном молвил сэр Майлз, – если бы Эвелина была уверена в вашем почтении и уважении, сэр Джастин, ей стало бы намного проще принять столь важное для вас обоих решение. В конце концов, вы избраны друг для друга и герцогом, и вашим благородным братом, эрлом Сирским. Вполне понятно, что в подобных обстоятельствах любая девушка может усомниться в искренности чувств своего названого жениха.

– Но ведь я прихожу к вам каждый день, и каждый день прошу леди Эвелину стать моей женой, – ответствовал Джастин. – Если после того, как я сделал ей предложение руки и сердца ровно двадцать семь раз, мое желание взять ее в жены все еще не вызывает у вас доверия, полагаю, что и сотня подобных предложений не сможет изменить вашего решения.

– Однако вы не стали бы предлагать моей дочери стать вашей женой, если бы не приказ герцога, – парировал сэр Майлз, в то время как на лице леди Эвелины вспыхнул очаровательный румянец. – Если бы только нашелся какой-нибудь надежный способ убедить мою дочь в искренности ваших чувств, я не сомневаюсь, что Эвелина стала бы более уверенной и, не раздумывая, дала согласие стать вашей супругой. Джастин недоверчиво поднял брови.

– Более уверенной?

– Именно, – ласково продолжал сэр Майлз, отставляя в сторону кубок с вином. – Если вы действительно искренне желаете взять Эвелину в жены, вероятно, вы могли бы убедить ее в своем намерении, подарив что-нибудь в доказательство вашей любви. Приданое, которое она принесет вам, будет весьма немалым. В свою очередь подходящий для такого случая подарок с вашей стороны мог бы послужить залогом вашего намерения стать ее мужем.

– Ах, отец, прошу тебя, – запротестовала леди Эвелина. – Это звучит как самое настоящее вымогательство. Ведь меня же нельзя купить! Мне просто надо быть уверенной, что сэр Джастин искренне желает стать моим мужем, вот и все. Неужели я прошу слишком многого, если нам с ним суждено прожить вместе всю жизнь?

– Нет, разумеется, нет, – заверил ее Джастин, надеясь, что его голос звучит вполне искренне. Интриги и хитроумные замыслы никогда не были его стихией, однако, если сейчас его постигнет неудача, можно считать, что все пропало.

– Возможно, – мягко заговорил сэр Кристиан, ставя на стол свой кубок, – нам надо оставить леди Эвелину и сэра Джастина наедине, чтобы они смогли спокойно обсудить это дело. – Он повернулся к сэру Майлзу. – Милорд, должен сказать, что я просто очарован превосходной архитектурой вашего особняка. Не будете ли вы так добры и не позволите ли мне более подробно ознакомиться с вашим домом? Я намереваюсь кое-что изменить в своем имении Брайарстоун, а потому был бы крайне признателен, если бы вы могли пояснить мне кое-что по интересующим меня вопросам.

Сэр Майлз поклонился в ответ.

– Весьма разумное решение, милорд. В самом деле, может быть, сэру Джастину и моей дочери удастся скорее прийти к соглашению, если мы избавим их от нашего общества. Разумеется, Изабель останется с ними.

– Нет, отец, – быстро проговорила леди Эвелина. – Нам не нужны свидетели.

Сэр Майлз хитро улыбнулся, глядя на свою дочь.

– В самом деле, моя дорогая? – Затем он повернулся к Джастину. – Мы покидаем вас, всего на полчаса, не более того.

– Весьма признателен вам, милорд, – ответил ему Джастин. – Благодарю вас. У вас нет причин для беспокойства, клянусь честью дворянина и рыцаря.

Судя по всему, сэр Майлз счел, что подобного обещания вполне достаточно, а потому вскоре вышел из залы в сопровождении сэра Кристиана. Джастин дождался, пока за ними закрылась дверь, а затем обратил все свое внимание на прелестную леди Эвелину, взявшую на себя смелость вновь наполнить вином его кубок.

Глава вторая

Не верьте ей, милорд, думала Изабель, не отрывая глаз от раскрытой на нужной странице тетради. Не верьте никому из них. Им нужны только ваши земли, и ничего больше, только власть и могущество, которые они приобретут, если породнятся с вашей семьей.

Изабель отчаянно молилась, чтобы сэр Джастин услышал и внял ее безмолвной просьбе.

– Еще вина, милорд? – предложила гостю Эвелина своим чарующе нежным голоском, всегда помогающим ей достичь желаемого.

– Нет, благодарю вас, – ответил сэр Джастин, и Изабель с облегчением перевела дыхание. Эвелина хитра, и сэру Джастину необходима ясная голова, если только он хочет избежать опасной ловушки, которую расставляют ему сэр Майлз и его красавица дочь.

Джастин разительно отличался от других мужчин, что неустанно ухаживали за кузиной Изабель. Отличался настолько, что она не переставала удивляться. Ее изумляли не только его мужественная красота, высокий рост, ладная фигура и лицо, казавшееся Изабель самым прекрасным из всех когда-либо виденных ею мужских лиц, а также его манеры. Другие мужчины только и делали, что восхваляли красоту Эвелины, прибегая к галантным словам и строчкам из знаменитых поэтов, однако же, сэр Джастин говорил о своем восхищении простым, безыскусным языком. Другие поклонники предпочитали прикрываться элегантностью и светскими приличиями, но сэр Джастин вел себя как человек честный и откровенный, и намерения его, похоже, чисты, как небо в ясный день.

До слуха Изабель донеслись слова сэра Джастина:

– Не предложите ли вы вина и вашей кузине? Ведь она трудится как пчелка. – Паника охватила Изабель, она замерла, а сэр Джастин продолжал более мягким тоном: – В самом деле, всякий раз, когда я вижу леди Изабель, она занята проверкой финансовых дел вашего отца. Воистину похвальное трудолюбие.

Чуть дыша, Изабель подняла голову, уже зная, что взгляд Джастина устремлен на нее. Его бесхитростное добродушие было для девушки истинной пыткой. Изабель знала: когда дядя и кузина закончат играть с ним в кошки-мышки и Эвелина милостиво согласится стать его женой, Изабель не придется больше страдать от этой жестокой пытки, не придется видеть его каждый день, принимать его мягкое обращение и доброту, понимая, что он испытывает к ней не более чем жалость. Теперь же сэр Джастин стоял, в упор, разглядывая ее. Лицо его ничего не выражало – ни одобрения, ни недовольства. Он просто стоял и смотрел ей прямо в глаза.

– Небеса благословили вашего батюшку, – медленно проговорил он, по-прежнему глядя в глаза Изабель, – подарив ему такую племянницу. Она поистине сокровище.

– Что, правда, то правда, – сладко пропела Эвелина. Еще одна ложь – впрочем, ложь давно уже стала привычной, как только в доме появлялись гости. – Не представляю, что бы он стал делать без моей сестрицы Изабель. Она просто ангел. Ей отлично известно, что мой отец ничего не требует от нее в обмен на его заботу о ней и Сенете, но она добровольно продолжает исполнять самые скучные и утомительные обязанности. – Эвелина направилась к кузине, держа в руках наполненный вином кубок, однако натянутая улыбочка яснее ясного давала понять Изабель, что ее ожидает, лишь только сэр Джастин откланяется. – Право же, милая Изабель, ты просто избалуешь нас, – молвила Эвелина, медленно опуская кубок на стол возле кипы книг. – Ты трудишься, не покладая рук. Не хочешь ли немного передохнуть, милая? Может быть, погуляешь в саду?

О нет, подумала Изабель. Разумеется, ей не под силу спасти сэра Джастина от дяди и кузины, однако кое-что она все же может сделать. Она не оставит его наедине с леди Эвелиной, не допустит, чтобы он стал жертвой ее хитроумного плана. Если он проведет хоть несколько минут наедине с Эвелиной, то может не устоять перед ее соблазнительными уверениями, и тогда брак, можно не сомневаться, станет делом решенным.

– Благодарю за доброту, кузина, – ответила она, опуская перо в чернильницу и вновь склоняясь над тетрадью, – однако прежде я должна закончить эти подсчеты.

Изабель могла не видеть лица Эвелины. Даже не поднимая глаз от книг, она ощущала исходившую от той ядовитую ярость.

– Оставьте вашу сестру в покое, – проговорил сэр Джастин, и девушке показалось, что в голосе его прозвучала удивительная нежность. Изабель отметила, что сэр Джастин впервые говорит с Эвелиной тоном истинно влюбленного. – Идите лучше сюда и присядьте рядом со мной, миледи. Нам с вами о стольком надобно переговорить.

Краешком глаза Изабель заметила, как рука сэра Джастина прикоснулась к локотку Эвелины, и красавица, улыбаясь, повернулась к гостю.

– Вы совершенно правы, милорд, – радостно согласилась она. – Ничего иного я не могу желать.

Вежливо взяв ее под руку, сэр Джастин подвел леди Эвелину к низенькой кушетке на другом конце комнаты, и теперь Изабель почти не слышала их разговора. Притворяясь, что внимание ее сосредоточено лишь на бесконечных колонках цифр, Изабель исподтишка посматривала на них – вернее, на него. Она не смела делать это в открытую, а потому бросала на них лишь косые взгляды из-под густых ресниц. Еще ни разу сэр Джастин не вел себя подобным образом, не держался с леди Эвелиной так почтительно, не старался столь явно понравиться ей, и потому Изабель чувствовала, как сердце прыгает у нее в груди. Ясно, сэр Джастин так же очарован притворным кокетством Эвелины, как и все остальные поклонники, которым та кружила голову. Эвелина играла свою роль безупречно – сейчас она была застенчива, на губах ее играла робкая улыбка, а на щеках то и дело вспыхивал яркий румянец.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем сэр Джастин встал и помог Эвелине подняться.

– Благодарю вас за откровенность и искренность, миледи. Можете мне поверить, я отлично понимаю, как нелегко вам было затрагивать столь деликатные вопросы. Однако молю вас ни о чем не тревожиться. Теперь, когда мне известно, чего вы требуете в подтверждение серьезности и искренности моих намерений в связи с предстоящим нам браком, я постараюсь незамедлительно исполнить вашу просьбу.

– Вы даже не представляете, милорд, какую радость доставляют мне ваши слова, – чуть слышно шепнула Эвелина. Глаза ее сияли. – Если я, в самом деле, смогу поверить, что мужчина, которому суждено стать моим мужем, небезразличен ко мне, я охотно и с радостью дам свое согласие на брак.

Она подняла лицо, приглашая его к поцелую – подобное приглашение должно было навеки скрепить их помолвку, – и Изабель, чувствуя, что сердце ее болезненно замирает, подняла голову и стала наблюдать.

Сэр Джастин вежливо улыбнулся, глядя в запрокинутое, с зажмуренными глазами лицо Эвелины, но, сделав шаг назад, склонился и поцеловал ей руку. Выпрямившись, он спокойно встретил ее удивленный взгляд и сказал:

– Мне давно уже пора покинуть вас, миледи, ибо я никак не могу допустить, чтобы вашего отца коснулась хоть тень беспокойства, и доставить вам этим хоть малейшую неприятность. Благодаря вам, миледи, я чувствую себя счастливейшим из смертных. Клянусь честью, мне наградой станет бесценный дар, за который я навеки безмерно благодарен вам. Обещаю: завтра в это же время вы будете иметь все доказательства глубины и искренности моих чувств. Клянусь всем, что дорого мне на этом свете.

Изабель осмелилась, наконец, перевести дыхание, и тут сэр Джастин неожиданно повернулся на каблуках и так быстро подошел к письменному столу, что Изабель даже не заметила, как шумно она вздохнула. Ужас охватил ее с такой силой, что она почти не расслышала его слов, когда он, встав прямо перед ней, заговорил:

– Могу ли я просить вас о величайшем одолжении, леди Изабель?

Словно оглушенная, Изабель просто кивнула головой, не в силах произнести даже простенькое «да».

Он улыбнулся.

– Обещайте постараться и закончить всю вашу работу как можно быстрее. Уверен, вскоре нас ожидает праздник, а потому мне бы не хотелось, чтобы вы упустили возможность принять в нем участие. – Поклонившись, он добавил: – С нетерпением буду ожидать нашей с вами следующей встречи. Осмелюсь пожелать вам доброго дня, миледи.

Он точно таким же образом простился с Эвелиной и откланялся. Как только за сэром Джастином закрылась дверь, Эвелина повернулась к кузине с торжествующим смехом.

– Отлично! – воскликнула она и, подхватив богато украшенные дорогим шитьем широкие юбки, закружилась, приближаясь к Изабель. – Все вышло так, как и предсказывал отец. Просто замечательно. Разве ты не согласна, Изабель? – Эвелина оперлась белыми, безупречной формы ручками о крышку письменного стола и наклонилась над ним. – Ну? Ты не поздравишь меня, кузина? Ладно, хватит дуться. Пожелай же мне счастья. Я хочу услышать, как ты произнесешь эти слова. Ну, говори же, Изабель! Я хочу слышать, как ты будешь желать мне счастья.

Как жаль, подумала Изабель, что так трудно научиться скрывать свои чувства. С тех пор как четыре года назад умерли ее родители, она многому научилась – молить о помощи, унижаться и выпрашивать, – однако, к несчастью, характер ее оставался твердым и не менялся от лишений и унижений, которым подвергали ее то дядя, то красавица кузина. Ты настоящая француженка, когда-то с одобрением отзывался о ее характере отец. Но ведь тебя можно будет только завоевать, с отчаянием добавляла мама.

Как обычно, упорное молчание Изабель взбесило Эвелину, а потому звонкая пощечина, которую она закатила сидевшей перед ней девушке, должна была стать вполне заслуженным, на ее взгляд, наказанием за упрямство.

– Ах ты, глупенькая серая мышка! – злобно прошипела Эвелина. – Я видела, как ты поглядывала на него, как следила за ним. Сэр Джастин красив, не так ли? Красив, хорош собой, умен… Только он – мой, поняла? Если ты вообразила, будто хоть один мужчина захочет когда-нибудь обратить свой взор на жалкого крысенка вроде тебя, то, значит, ты еще глупее, чем я полагала. Ну, а теперь говори! – Еще одна пощечина обрушилась на Изабель, и голова девушки дернулась в сторону. – Говори, что счастлива за меня!

Эвелина считалась одной из прекраснейших женщин Лондона. Говорили даже, будто во всей Англии не найдется равной ей красоты. Изабель спокойно вспоминала все комплименты, расточаемые кузине, но взор ее с глубоким удовлетворением отметил, что в эту минуту побагровевшая от ярости леди Эвелина скорее выказывала коварство своей души, нежели воплощала неземную прелесть.

– Дрянь! – пронзительно кричала Эвелина, давая волю своему гневу. – Да как ты смеешь улыбаться! Я тебя ненавижу. Не могу изо дня в день видеть твое безобразное лицо, видеть, как ты сидишь тут, словно у тебя есть на это право, словно ты королева, а не жалкая побирушка!

Она снова занесла руку, и Изабель выпрямилась, ожидая новой пощечины.

– Эвелина! Оставь Изабель в покое! Неужели ты никогда не научишься просто не замечать ее? – Сэр Майлз плотно затворил за собой дверь залы. – Ей ведь надо работать – мне нужно, чтобы эти подсчеты были закончены сегодня же. Оставь ее.

– Она вывела меня из терпения, как, впрочем, обычно, вот и все, – сердито бросила Эвелина. – Почему ты не можешь заставить ее вести себя подобающим образом, отец?

– Сейчас меня менее всего волнуют манеры Изабель, – резко прервал Эвелину отец. – Наши гости только что откланялись. Расскажи-ка лучше о своем разговоре с сэром Джастином.

Казалось, Эвелина не слышала его слов. По-прежнему не отрывая глаз от лица Изабель, она медленно произнесла:

– Все это лишь сострадание, Изабель. Вот почему он так добр с тобой. Только из жалости он снисходит до разговоров. Только жалость… Жалость к серенькой, маленькой, уродливой мышке. Ты сама знаешь, что я говорю правду. – Эвелина расхохоталась, когда Изабель прикрыла на мгновение глаза, не в силах вынести боль, которую причинили ей слова кузины. – Да, – тихо добавила Эвелина. – Вот это будет пострашнее смерти, верно? Ты просто слишком горда, мышка.

Сэр Майлз схватил дочь за локоть, грубо повернув к себе.

– Что с сэром Джастином? – напомнил он ей. Эвелина ответила ему полной торжества улыбкой.

– Он готов совершить все что угодно, лишь бы я согласилась стать его женой. Он обещал завтра же доказать мне всю глубину своих чувств ко мне. И добавил: он отлично понимает, что необходимо сделать, чтобы убедить меня в серьезности и искренности его намерений.

– Благодарение Господу, – лихорадочно прошептал сэр Майлз. – Отлично сработано, дочка. Просто отлично. А я-то боялся, что он не выдержит и сбежит, ведь ты так долго заставляла его ждать ответа. Клянусь, дело шло именно к тому.

– Я заставила бы его ждать до последнего дня, если бы не твоя настойчивость, – надменно проговорила Эвелина и, высвободив руку, направилась к столу, где стоял не допитый ею кубок с вином. – Унизительно, когда тебя отдают мужчине – любому мужчине – таким грубым образом. Сэру Джастину просто повезло, что я нахожу его довольно приятным мужчиной, иначе я никогда и ни за что не согласилась бы на этот брак.

– О нет, дорогая, – возразил отец, принимая из рук Эвелины кубок, протянутый ему. – Я бы не допустил, чтобы такая великолепная добыча, как сэр Джастин, сорвалась с нашего крючка, и мне безразлично, находишь ты его привлекательным или нет. Через него мы породнимся с одним из самых богатых и могущественных семейств в Англии, а в таком деле шутки неуместны. Ты права, милая, я предоставил тебе возможность насладиться местью, но я ни за что не позволил бы тебе отказать ему окончательно. – Слегка поклонившись, дочери, он поднес кубок к губам, молча, поздравляя ее с успехом. – Замужем за одним из Болдвинов! Кто бы мог предположить, что на нашу долю выпадет такая удача! У тебя будет все, чего бы ты ни пожелала!

– А у тебя, – отозвалась леди Эвелина, – у тебя будут, наконец, могущество и влияние, о которых ты так давно мечтаешь. Полагаю, отец, ты не забудешь, что получил все это благодаря мне, и вознаградишь меня в будущем за мое послушание.

– Вознаградить тебя? Что за ерунду ты говоришь? Совсем скоро тебе станут завидовать все женщины Британии, дочь моя.

– Разумеется, я согласна, что положение супруги сэра Джастина Болдвина дает определенные преимущества, – подтвердила Эвелина. – Он здоров и хорош собой, да и родня его будет нам весьма полезна. Однако он один из самых скучных людей из всех, с кем мне доводилось встречаться. Леди Алисия рассказывала, как она мучилась несколько лет назад, прежде чем у нее хватило смелости разорвать их помолвку. Он постоянно изводил ее своими пустыми разговорами и грубыми манерами, и, если бы не его опыт искусного любовника, она не смогла бы вынести даже мысли о том, что ей придется провести всю свою жизнь рядом с таким ничтожеством. Что же касается меня, я мучиться, не намерена.

Сэр Майлз равнодушно пожал плечами.

– Мне нет дела ни до того, как ты предпочтешь забавляться в браке, Эвелина, ни до того, с кем ты решишь это делать. Я только прошу тебя не забывать, что твое имя и твоя репутация всегда должны оставаться незапятнанными.

– Что до меня, дорогой отец, и я прошу не забывать о своем обещании помочь мне, когда мне понадобится твоя помощь. Я буду соблюдать ваши интересы, милорд, если и вы пообещаете соблюсти и не упустить мои.

Сэр Майлз с улыбкой поставил свой кубок на стол и легонько ударил своей ладонью по ладони Эвелины, как барышник, заключающий сделку.

– По рукам, – рассмеявшись, воскликнул он, и они выпили за удачный договор.

– Он вовсе не ничтожество! – Изабель поднялась из-за стола, даже не замечая, что пальцы ее судорожно сжимают перо. Кажется, никогда в своей жизни она не испытывала такой ярости – вернее, она и представить себе не могла, что способна на такой гнев. Кузина и дядя, пораженные ее неожиданной вспышкой, резко обернулись к ней, но Изабель упрямо повторила: – Сэр Джастин – отнюдь не ничтожество.

Несколько мгновений напряженной тишины – и Эвелина звонко расхохоталась, а лицо сэра Майлза потемнело от бешенства.

– Вы не вправе судить об этом, миледи, – резко произнес он. – Честно говоря, это вообще вас не касается. Лучше помолчите и заканчивайте свою работу, иначе мне придется примерно наказать вас за несдержанность.

– Нет, я не стану молчать! – горячо воскликнула Изабель. – Мне противно вас обоих слушать. – Взгляд девушки, устремленный на родственников, выражал лишь презрительное отвращение. – Сэр Джастин пришел сюда с чистыми намерениями и заявил о них искренне и откровенно, как и подобает истинному джентльмену. Неужели вы считаете, что ему приятно сознавать, что и его тоже принуждают вступить в этот навязанный ему брак? Тем не менее, по отношению и к Эвелине и к вам, дядя, он вел себя как честный и добрый человек, намерения которого серьезны и чисты. Да как вы только смеете так гадко отзываться о нем?

– Клянусь честью! – с яростью выкрикнул барон и с такой силой стукнул кубком по столу, что красное вино выплеснулось на скатерть и на пол. – Ты не имеешь права, девчонка, разговаривать со мной или с твоей кузиной столь неподобающе оскорбительным образом!

– Ах, отец! – с трудом произнесла Эвелина, покатываясь со смеху. – До чего же это забавно! Неужели ты ничего не понял? Да она влюблена в него! Изабель… – приступ смеха одолел красавицу с новой силой, – Изабель влюбилась в сэра Джастина! Как, по-твоему, он не придет в ужас от такого известия, а? Можешь представить себе его лицо, когда он узнает, что такая… такая уродливая крыса по уши влюблена в него?

Сэр Майлз был настолько поражен неповиновением Изабель, что не обратил внимания на шутки своей дочери.

– Ты глубоко ошибаешься, – обратился он к Изабель, – если считаешь, что я когда-нибудь разрешу тебе выйти замуж. Поэтому лучше побереги силы, девочка, и подчиняйся мне беспрекословно. Мысли твои должны быть заняты исключительно деньгами и цифрами, но никак не холостыми мужчинами. Если тебе дорога жизнь твоего брата – да и твоя собственная, – ты поймешь, что я имею в виду.

Но Изабель ничего уже не могла понять. Проклятый характер снова одержал верх, и она дала волю гневу, который накапливался в ее душе уже много дней – с тех самых пор, как сэр Джастин впервые появился в доме сэра Майлза и оказался втянутым в коварную игру. Каждый день, когда сэр Джастин приходил и горячо упрашивал Эвелину стать его женой – чтобы услышать в ответ на его предложение жестокую ложь, – каждый такой день добавлял новую каплю возмущения в душе Изабель. Уже четыре долгих года она живет на положении невольницы в доме своего дяди и трудится целыми днями, не покладая рук. Теперь же каждое оскорбление, каждая новая угроза, каждая несправедливость обжигали ее каленым железом. Не отрывая глаз от лица дяди, Изабель подняла руку, и ее длинные, привыкшие к работе пальцы гневно смяли дорогое перо, так что оно пришло в полную негодность. И девушка швырнула его на раскрытую тетрадь.

Даже Эвелина оборвала смех.

Последовавшее молчание, казалось, длилось бесконечно, но сэр Майлз, наконец, заговорил:

– Ты поступила необдуманно, Изабель, и мне придется наказать тебя. Ты будешь сидеть в подземелье без еды и питья до тех пор, пока не закончишь все расчеты. Если работа не будет завершена к завтрашнему утру, когда у меня назначена встреча с моим банкиром, я вынужден буду отправить сэру Хоутону распоряжение относительно Сенета…

– Но он не имеет к этому делу никакого отношения! – гневно воскликнула Изабель, делая шаг по направлению к сэру Майлзу.

– Ошибаешься, моя дорогая, – спокойно отвечал дядя. – Имеет, и самое непосредственное. Тебя отведут в подземелье, и ты закончишь все подсчеты до рассвета, – он резко указал пальцем на раскрытую тетрадь, – иначе я велю вернуть Сенета в Лондон, где ему придется прилежно трудиться, отрабатывая свой хлеб. Я придумаю для него занятие погрязнее и потяжелее, можешь мне поверить на слово.

– Отправь его в Белую Башню,^[6] отец, – голос Эвелины звучал как мурлыканье сытой кошки. – Пусть они оба поработают на очистке выгребных ям. Или нет, лучше предложи его в батраки кому-нибудь из своих арендаторов.

Представив, что ее горячо любимый младший брат от зари до зари занят столь тяжким и отвратительным делом, как чистка помоек и отхожих мест, Изабель стала понемногу остывать. Вполне вероятно, дядя так и поступит, чтобы принудить ее к повиновению. Ведь он жесток и коварен. Изабель слишком долго прожила в его доме, чтобы легкомысленно относиться даже к намеку на угрозу подобной расправы.

Проглотив брань и обвинения, что готовы были сорваться с ее языка, Изабель отступила назад и медленно опустилась на стул. Ухмылка на физиономии барона подтвердила, что он отлично понял: Изабель покорилась. От стыда девушка еще ниже склонила голову.

* * *

– Вот так-то лучше, девочка моя. Будь послушна. Я распоряжусь, чтобы в подземельепринесли новое перо, а также побольше свечей и чернил, и ты ни в чем не будешь испытывать нужды. Когда закончишь работу, – он явно наслаждался эффектом, который произвели на Изабель его слова, – и я одобрю твои подсчеты, тебя выпустят.

Глава третья

Было уже довольно поздно, когда один из слуг отворил дверь, выпустил Изабель и провел ее, освещая дорогу, тускло горевшей сальной свечой, по темным коридорам в крохотную каморку, что служила девушке спальней. Изабель смертельно устала, проголодалась и озябла, спина ее ныла от долгого сидения в сыром помещении над бесконечными расчетами. Еле живая от усталости, девушка стала готовиться ко сну. Через несколько минут она сняла одежду и надела свою единственную ночную сорочку, расплела косы, тщательно расчесала волосы и сполоснула лицо и руки холодной водой. Укладываясь на тонкий тюфяк, она чуть слышно пробормотала молитву, всего один раз перекрестилась и, старательно отгоняя от себя беспокойные мысли о Сенете, уснула.

Сон ее был столь глубок, что в первое мгновение ей показалось, будто голос снится ей, ведь это был тот самый сон, что преследовал ее почти каждую ночь с того самого дня, когда она впервые увидела сэра Джастина Болдвина. Но обычно во сне сэр Джастин никогда не заговаривал с ней, теперь же, когда он в четвертый раз прошептал: «Леди Изабель!» – затуманенное усталостью и сном сознание девушки с усилием отметило, что все это происходит наяву. Но противиться было поздно. Ладонь сэра Джастина легла на рот Изабель. Тут она окончательно проснулась и, широко открыв глаза, увидела, что он сидит с ней рядом на ее постели. Возглас испуга, вырвавшийся у нее, был почти не слышен.

– Не кричите, – тихо, но уверенно предостерег он ее. – Я не желаю вам ничего плохого, и мне бы не хотелось делать вам больно. Ведите себя спокойно, и все будет хорошо.

– Но что же?.. – воскликнула она, как только он убрал ладонь с ее лица.

– Тиш-ше! – приказал он. В следующую минуту, засунув какую-то тряпку ей в рот, он, несмотря на отчаянное сопротивление, крепко стянул повязку, удерживавшую кляп.

Изабель попыталась, было ударить его, но, к своему величайшему изумлению и полному отчаянию, обнаружила, что руки ее уже связаны, как, впрочем, и ноги. Она снова закричала, но на этот раз крик ее вообще не был слышен. Сэр Джастин обхватил ее голову ладонями, надежно удерживая на месте, и низко склонился над ней, глядя ей прямо в глаза.

– Миледи! – терпеливо проговорил он. – Пожалуйста, ведите себя спокойнее. У вас нет причин так расстраиваться, но, если вы не прекратите, мне придется оглушить вас, хотя, даю честное слово, мне это будет весьма неприятно. Я уже сожалею, что обстоятельства принудили меня связать вас. Доверьтесь мне, и тогда, клянусь честью, все будет хорошо. – Затем, подхватив ее на руки, он подошел к единственному окошку, из которого уже свисала прочная веревка. Внезапно сэр Джастин остановился, глядя на Изабель сверху вниз, задумчивое выражение его лица резко контрастировало с безумным страхом, охватившим Изабель. – Я хотел сказать вам об этом раньше, – заявил сэр Джастин, – да позабыл. Крис считает, что в голове у меня гуляет ветер. – Присев на подоконник, он положил девушку на свое колено и осторожно перекинул ногу вниз. – Я собирался сказать вам это каждый день весь этот месяц, но мне просто не представлялось удобного случая. Вы очень красивы.

Изабель всегда была разумной и спокойной девушкой. Всегда. Даже в те минуты, когда не могла справиться со своим неукротимым характером. Истинная англичанка, с неодобрением качал головой ее отец. Благодарение Господу, что это так, шептала слова благодарственной молитвы ее мать. И вот сейчас, когда сэр Джастин назвал ее красивой, вся рассудительность Изабель в мгновение ока улетучилась, словно ее никогда и не бывало. Его слова совсем оглушили ее. Сэр Джастин тем временем, взвалив девушку на плечо, спустился с нею вниз, с высоты огромного особняка ее дяди. Лишь спустя несколько минут Изабель сообразила, что ей следовало хотя бы попытаться помешать ему.

Сэр Кристиан Роузенли – человек, которого Изабель даже в мыслях не представляла себе способным на столь отчаянное дело, как похищение, – поджидал их на земле.

– Ты что-то сильно замешкался, – быстро шепнул сэр Кристиан, выходя из тени, он вел в поводу двух оседланных лошадей. – Я уже начал беспокоиться, что тебя обнаружили.

– Ее там не было, – ответил сэр Джастин, передал Изабель другу и вскочил в седло. – Я, признаюсь, решил, что ты не запомнил, где ее комната, или что сэр Майлз устыдился, показывая тебе дом и признаваясь, что его родная племянница живет в такой отвратительной комнатушке. Я уже было собрался обыскивать особняк, когда она, наконец, появилась. Мне пришлось спрятаться и ждать, пока она приготовится ко сну и уснет.

– Сейчас мне уже не нужны объяснения, – заявил сэр Кристиан, поднимая Изабель и передавая ее сэру Джастину. – Да хранит нас Господь. Если сержант у городских ворот заинтересуется нами, нас прогонят кнутом по улицам Лондона, а затем четвертуют. Давай выбираться отсюда, да как можно быстрей!

– Согласен, нам уже пора, – подтвердил сэр Джастин, не обращая ни малейшего внимания на то, что Изабель, извиваясь всем телом, пробовала освободиться. Он крепко прижал ее к себе, накинув на нее свой плащ. Одной рукой он удерживал свою пленницу, а другой уверенно направлял лошадь по булыжной мостовой перед особняком сэра Майлза. – Постарайтесь поспать, – посоветовал он девушке, когда они свернули на одну из улиц. Изабель поняла, что они направляются к воротам Бишопгейтс. – Страже у городских ворот щедро уплачено, и они пропустят нас, не задавая лишних вопросов, так что бесполезно пытаться поднять шум. Ведь вы так устали… – Рука, в которой он держал поводья, на мгновение нежно коснулась холодной щеки девушки. – Поспите, если сможете, леди Изабель. Наше путешествие будет долгим и утомительным, но вам ничто не угрожает. Клянусь, с вами не случится ничего плохого.

Должно быть, он слышал ее стоны, и, хотя лошади пошли быстрее, Изабель заметила в темноте, как в улыбке сверкнули его белые зубы.

– Поспите, – повторил он. – Сейчас это лучшее, что вы можете сделать.

Примерно через час, отчаянно стараясь не уснуть, Изабель поняла, что сэр Джастин говорил чистую правду. Как он и обещал, стража у ворот Бишопгейтс, не проявив ненужного любопытства, пропустила их, и всадники поскакали на север. Пожалуй, она действительно ничего не сможет изменить до тех пор, пока они не доберутся до неизвестной ей цели. Тело Изабель отчаянно молило об отдыхе. Совсем скоро ей, видимо, предстоит узнать, зачем ее похитили, и что собирается делать с ней сэр Джастин. Лучше ей к этому моменту быть отдохнувшей и здравомыслящей, как обычно, а не полуживой от усталости.

Расслабиться и задремать оказалось намного проще, чем она ожидала. Близость сэра Джастина согревала Изабель, а сильные руки надежно поддерживали. Лошади шли рысью, не слишком быстро и ровно. Девушка уже находилась где-то на грани сна и реальности, когда сэр Джастин снял повязку, удерживавшую кляп у нее во рту. Его пальцы нежно гладили щеки Изабель, чтобы снять онемение, а затем сэр Джастин поудобнее устроил голову Изабель на своем плече.

– Ну, как, она уснула? – послышался из темноты голос сэра Кристиана.

– Да, – подтвердил сэр Джастин, и Изабель, полувздохнув, полузевнув, с радостью погрузилась в дремоту. – Она спит.

Проснулась Изабель оттого, что чьи-то руки осторожно снимали ее с седла. В первое мгновение ощущение было такое, как если б она тонула, и девушка отчаянно барахталась, пытаясь спасти свою жизнь.

– Я держу вас, – раздался спокойный голос сэра Джастина где-то возле ее уха. – Тише, тише, миледи. Не бойтесь. Я держу вас.

Его руки обхватили ее, и Изабель, все еще одурманенная тяжелым сном, подчинилась. Голова девушки склонилась на его плечо, и она почувствовала, что пронизывающий холод темной ночи сменился теплым и сухим воздухом какого-то слабо освещенного помещения.

– Где мы? – сонно пробормотала Изабель.

– В одном из монастырей, в Кембридже, – ответил сэр Джастин. – Я отнесу вас в комнату, где вы сможете хорошенько, с удобствами отдохнуть. Вам нечего бояться.

– Но я не хочу спать, – сказала она, с усилием моргая. – Я хочу знать, что вы собираетесь со мной делать.

– Делать с вами? – повторил он ее слова, и Изабель показалось, что в его тоне прозвучало изумление. Сэр Джастин внимательно посмотрел на девушку сверху вниз, а затем перевел взгляд на человека в темном одеянии, который приближался к ним со свечой в руке.

– Это вы – сэр Джастин Болдвин? – поинтересовался монах, лицо которого было скрыто складками капюшона.

– Да.

– Все готово. Следуйте за мной.

– Отец мой! – вскричала Изабель.

Монах обернулся.

– Да, слушаю, дочь моя.

– Этот человек похитил меня из дома против моей воли. Заклинаю вас, помогите мне!

Монах сочувственно кивнул.

– Да, мы поможем тебе, дочь моя, если таковым будет твое желание. Утром ты станешь свободной и сможешь, если пожелаешь, покинуть эту обитель – либо с сэром Джастином, либо без него. Пока ты здесь, с тобой не случится ничего дурного. Клянусь тебе в этом святыми обетами, которые я принес Господу нашему. – Он повернулся и зашагал прочь.

Сэр Джастин, по-прежнему сжимая в объятиях Изабель, следовал за монахом по длинному коридору, а затем вверх, по пролетам лестницы, пока они не пришли, наконец, в довольно большую и чистую, хорошо обставленную комнату, освещенную мерцающим светом очага и толстой свечи. Здесь было тепло и, пожалуй, даже уютно. Усадив Изабель на удобный стул возле камина, сэр Джастин опустился на колени и, достав небольшой кинжал, разрезал веревки на руках и ногах девушки.

– Мне очень жаль, – начал, было, он, взял ее запястья в свои ладони и стал растирать ее занемевшие руки. Однако Изабель резко отшатнулась.

– Оставьте меня в покое, сэр Джастин! – Судя по тону, девушка была весьма невысокого мнения об этом человеке, считавшемся одним из благороднейших рыцарей королевства. Обращаясь к монаху, стоявшему у двери, она заявила: – Зачем меня привезли сюда? Мой дядя, барон Херселл, будет более чем возмущен, когда узнает, как со мной обошлись этой ночью!

Монах еще раз кивнул и взялся за ручку двери.

– Вино на столе, и я немедленно распоряжусь, чтобы вам принесли поесть. Отец Хьюго сейчас на молитве в часовне, однако, он скоро придет, чтобы приветствовать вас.

Монах вышел, плотно притворив за собой дверь.

Изабель обратила исполненный негодования взгляд на Джастина, который все еще стоял перед ней на коленях.

– Что все это значит? Да не прикасайтесь же вы ко мне! – Она попыталась отдернуть ноги, но его горячие руки крепко держали ее.

– Миледи, – произнес Джастин, и Изабель еще больше возмутилась, услышав его ровный голос, – будьте добры, успокойтесь. Поверьте, я привез вас в такую даль, да еще в монастырь, вовсе не для того, чтобы изнасиловать или как-либо еще обидеть. Если бы мне хотелось поступить с вами именно таким образом, я нашел бы более подходящее для таких целей место. – Изабель снова попыталась освободить ноги, и сэр Джастин со вздохом сказал: – Мне очень жаль, что я вынужден был связать вас. Мне казалось, что так я не дам вам случайно нанести себе увечье. Но посмотрите, – его взгляд обратился к ее обнаженной коже, которую только что нежно растирали его руки, – от веревки всегда остаются следы. Если бы только я мог избавить вас от боли, клянусь, я, не раздумывая, сделал бы это.

Слезы набежали на глаза Изабель. Ей никогда не нравилось плакать. И еще больше не нравилось чувствовать себя брошенной на произвол судьбы в открытом море. Ей казалось, будто она изо всех сил пытается уцепиться за скользкий, ненадежный утес, но все время срывается обратно в бездну.

Ею так долго помыкали, как ничего не значащей пешкой, что Изабель привыкла считать себя именно таковой, а потому отвечала:

– Сэр Джастин, поверьте, из меня выйдет не самая лучшая заложница. Мой дядя не отдаст вам Эвелину в жены ради того, чтобы освободить меня. Скорее всего, он будет даже рад от меня избавиться.

Джастин выпустил ее щиколотки и принялся снова растирать ее занемевшие запястья.

– Но вы нужны мне отнюдь не в качестве заложницы, – возразил он, – и мне вовсе не хочется, чтобы моей женой стала леди Эвелина.

Несмотря на все усилия Изабель сохранить ледяное спокойствие, брови ее поползли вверх. Сэр Джастин улыбнулся.

– Никогда не думал, что мне придется просить руки женщины в не приличествующей такому случаю ситуации, но, поскольку я уже стою на коленях у ваших ног, полагаю, что именно так мне и следует поступить. Леди Изабель, согласитесь ли вы стать моей женой и обвенчаться со мной?

Девушка уставилась на него, словно оглушенная тяжелым ударом по голове.

Джастин ждал бесконечно долгую минуту и только тогда в нетерпении поторопил ее:

– Миледи?

– О-об-в-венчаться? – заикаясь, вымолвила, наконец, она. – С вами?

– Вы удивлены, – сказал он. – Я прекрасно сознаю, сколь дико все это выглядит со стороны. Но, умоляю, дайте мне всего минуту на объяснение, и я уверен, вам все станет ясно.

Поднявшись на ноги, он пересек комнату, наполнил вином один из стоявших на столе кубков, а затем вернулся к Изабель и почти силой заставил ее взять кубок из его рук.

– Выпейте, – настоятельно посоветовал он и нагнулся, плотнее укутывая девушку плащом. – Ну, как, согреваетесь? После того как вы уснули, я бросил Крису в окно кое-что из вашей одежды, и он сложил все это в одну из седельных сумок. Уверен, он принесет ваши вещи, как только расседлает и накормит наших лошадей. Тогда вы сможете одеться потеплее.

– Вы… – начала, было, Изабель и замолчала.

Интересно, часто ли сэр Джастин Болдвин принимал участие в дерзких похищениях? Судя по всему, он позаботился обо всем. – Кажется, вы действительно все продумали. – И вдруг Изабель вспомнила, что этот мужчина спрятался в тени в ее спальне и наблюдал, как она готовится ко сну. Краска горячей волной залила ее лицо, когда она сообразила, что он видел ее – видел всю целиком. Трясущимися руками Изабель поднесла кубок к губам и сделала большой глоток, надеясь, что это придаст ей уверенности. Сейчас она скорее предпочла бы умереть, чем выглядеть в глазах этого человека полной идиоткой.

– Надеюсь, вы правы, – задумчиво согласился с ней Джастин. – К сожалению, мне в известной степени пришлось огорчить и напугать вас, но мы с Крисом попытались продумать все до мелочей, чтобы причинить вам как можно меньше неудобств. Понимаете, мне бы не хотелось, чтобы у вас появились лишние основания отвергнуть меня… и мое предложение. – У камина стоял второй стул, и Джастин опустился на него, устало, прикрыв глаза. – Наверное, вы знаете, что, если я не вступлю в брак в течение трех – вернее, уже двух – дней, я потеряю все, что у меня есть? Мои земли, мои владения – все. – Широко раскрыв глаза, он пристально смотрел на девушку. – Даже лошадей и слуг. Я непременно должен жениться, миледи, иначе все, ради чего я долгие годы трудился, будет навсегда для меня потеряно. Я не думаю о себе, но есть немало людей, которые зависят от меня, и мне бы не хотелось, чтобы мои неудачи отразились на их судьбе.

– Но я ничем не могу помочь вам, – прервала его Изабель, умоляюще подняв руку. – Вы же должны были обвенчаться с моей кузиной Эвелиной.

– Вовсе нет. Это верно, что именно ее мой брат и герцог Глостерский предназначили мне в жены, однако в послании, которое я получил от них, указывалось лишь, что я должен вступить в брак не позднее первого июля. О том, что я должен жениться именно на ней, там не было ни слова.

– Но Эвелина готова стать вашей женой. Я знаю, она вам говорила иное, но и она, и мой дядя только и мечтают об этом браке.

– Да неужели? – насмешливая улыбка искривила губы сэра Джастина. – В таком случае я весьма доволен, что они не дали согласия на брак раньше, поскольку у меня нет ни малейшего желания становиться мужем вашей кузины, какой бы писаной красавицей она ни была.

– Но, милорд, – возразила Изабель, – ведь точно так же вы не испытываете желания жениться и на мне! Вы ничего не знаете ни обо мне самой, ни о моей семье. У меня нет никакого приданого, ничего, что я могла бы назвать своей безраздельной собственностью, кроме той одежды, которую мне выдавали. Я никогда не смогу выйти замуж.

– В том, чтобы обвенчаться со мной, нет ровным счетом ничего невозможного, – сказал он, пододвигаясь на самый краешек стула и наклоняясь к ней. – Мне нет дела до того, кто были ваши родители, и мне не нужно приданого. Если вы примете меня таким, каков я есть, я возьму вас в жены, и сделаю это охотно и с радостью. Я не принадлежу к высшей знати, однако мой дом вполне удобен для жилья, и мы с вами могли бы жить в достатке и довольстве.

Изабель чувствовала, что голова у нее идет кругом. Неужели же все, что он говорит, правда?

Это просто невозможно. Совершенно невозможно.

– Милорд, я молю вас, будьте серьезны и перестаньте говорить глупости. Я уверена, что есть другая – или другие – женщина, брак с которой будет для вас желанен.

– Нет! – воскликнул он. – Только вы. Давайте поговорим начистоту. Неужели вам хочется и дальше жить под опекой вашего дяди, в его полной власти?

Вопрос поставил Изабель в тупик, и она лишь молча посмотрела на сэра Джастина.

Джастин же не отрывал взора от ее глаз.

– Ваш дядя обращается с вами как со служанкой. Он одевает вас как прислугу. Вас, свою родную племянницу. Я ни разу не слышал, чтобы он сказал о вас хоть одно доброе слово. А эта комната, где вы живете!.. – Он смолк, когда Изабель, вспыхнув, потупилась, а затем продолжил более мягко: – Ведь эта комната расположена в крыле, где размещаются слуги! Она маленькая, под самой крышей. Там холодно. Не могу взять в толк, с какой стати он обращается с вами подобным образом, ведь небеса благословили его, одарив состоянием более чем достаточным, чтобы получше обращаться с вами. Особенно если учесть, что вы неустанно трудитесь, чтобы приумножить его богатства.

Все это лишь сострадание, Изабель. Вот почему он так добр с тобой. Только из жалости он снисходит до разговоров. Только жалость… Жалость к серенькой, маленькой, уродливой мышке.

Слова Эвелины, казалось, снова прозвучали у нее над ухом, причиняя Изабель невыносимую боль, и она пробормотала:

– Вы жалеете меня. Вы хотите жениться на мне всего лишь из жалости.

Сэр Джастин сорвался с места столь стремительно, что Изабель не успела опомниться, как он снова стоял перед ней на коленях. Его рука нежно приподняла за подбородок ее голову, и глаза их встретились.

– Господь свидетель, что это не так. Действительно, у меня не было ни малейшего намерения вообще жениться, но, раз уж так вышло, что я должен найти себе жену, я предпочитаю, чтобы девушка вышла за меня замуж по доброй воле, искренне желая, чтобы наш брак был удачен, так же, как желаю того и я сам. Леди Эвелине нет до меня никакого дела. У нее нет причин желать себе счастливой жизни с человеком, навязанным против ее воли. Но вы – другое дело. Неужели вы не хотите иметь свой дом, где вы станете полновластной хозяйкой? Неужели вы не желаете освободиться, наконец, из-под власти вашего дяди? Стать женой и матерью, родить детей? Если вы выйдете за меня замуж, леди Изабель, клянусь, я сделаю все, что будет в моих силах, и жизнь ваша станет счастливой и безмятежной. Мы с вами будем идти по жизни рядом и постараемся стать счастливыми. Мое поместье, Тальвар, не так уж и велико и не отличается роскошью, какой блещет дом вашего дяди, но, тем не менее, оно удачно расположено и достаточно удобно для спокойной жизни, а местность там прекрасно подходит, чтобы растить и воспитывать детей. Как я уже говорил вам, я не принадлежу к высшей знати, однако вполне могу обеспечить себя и свою семью, чтобы ни вы, ни наши дети, которым мы с вами дадим жизнь, никогда не знали ни голода, ни нужды.

Сэр Джастин был на редкость красив и обаятелен, и мысль об этом одолевала Изабель все больше и больше, а он продолжал, не отрываясь смотреть на нее. Лицо его можно было назвать совершенным, если бы не заметный шрам на лбу и второй на щеке. Однако нельзя было не отметить привлекательности его широко расставленных темно-золотистых глаз, один взгляд которых приводил Изабель в трепет. Аристократический нос, четко очерченные, полные губы, волосы, более темные, чем глаза, падающие волнами на широкие плечи – Изабель еще никогда не доводилось видеть дворянина столь безупречно атлетического телосложения, как сэр Джастин Болдвин. По виду он скорее походил на трудягу кузнеца, нежели на одного из самых прославленных рыцарей королевства.

– Но почему именно я? – Изабель недоверчиво покачала головой. – Должно быть, есть немало других женщин…

– Нет, – снова произнес он. – Никаких других женщин. Но даже если бы они и были, у меня нет времени разыскивать и обхаживать их. – Он забрал недопитый кубок из вздрагивающих пальцев Изабель, поставил его на стол и взял руки девушки в свои. – Мы с вами хорошо заживем, миледи. Я согласен, это довольно необычный способ вступать в брак и начинать новую жизнь, но, если мы с вами будем честны друг с другом, если будем доверять друг другу и постараемся, чтобы наш союз был удачным, нет никаких причин, почему бы ему не быть столь же счастливым, как и в других семьях.

«Все это не может происходить наяву. Не может такого быть, чтобы такой красивый, такой добрый рыцарь, которого любая женщина на свете будет счастлива заполучить в мужья, просит именно меня стать его женой!» – мучилась сомнениями Изабель.

– Вы многого не знаете обо мне, – с отчаянием заговорила она. – Моя семья в течение долгого времени сохраняла верность Франции. Четыре года назад мой отец был обвинен в государственной измене. – Девушка всмотрелась в лицо сидящего перед ней мужчины, готовая увидеть отвращение и страх, однако взгляд темно-золотистых глаз был по-прежнему тверд и внимателен. – Он был казнен, и моя семья лишилась всего. У нас отняли и земли, и владения. Вскоре моя мать скончалась от горя и стыда.

Изабель увидела, что сэр Джастин слегка нахмурился, но спустя несколько секунд спросил:

– Гайяр? Изабель Гайяр? Так, значит, ваш отец – граф Гайяр?

– Граф – мой дядя со стороны французских родственников. Король^[7] лишил его титулов и владений. А мой отец жил в Англии – ради моей матери. В его обязанности входило управлять владениями Гайяров здесь.

На лице сэра Джастина мелькнула догадка.

– Игнэс Гайяр! Ведь так звали вашего отца? Лорд Ломас?

Девушка кивнула.

– Выходит, ваша мать приходилась сестрой барону Херселлу, так? Именно поэтому вы и оказались под его опекой?

– Да. Вернее, она была его сестрой только по матери. – Опустив глаза на их крепко переплетенные руки и чувствуя, как милы ей любые прикосновения этого мужчины, Изабель закончила: – Надеюсь, теперь вы понимаете, милорд, что мы с вами никак не можем обвенчаться.

– Нет, миледи, не понимаю. Я буду считать величайшей честью для себя, если моей женой будет столь высокородная леди. Разве нашим детям не придется благословлять небеса за то, что их матерью станет женщина столь славного рода?

Дети, подумала она. Как прекрасны будут их дети, если они будут походить на него, если у них будут глаза и волосы столь же прекрасного цвета – как и плодородная земля Англии.

– Но ваша семья придет в отчаяние и ужас, узнав, что вы связали свою жизнь с дочерью государственного преступника.

– Моя семья не имеет к нам никакого отношения. После того как они сыграли со мной эту злую шутку, касаемо моей женитьбы, мне безразлично, пострадают ли при этом их чувства или же нет. Я уже сказал, что почту за честь стать супругом столь высокородной леди, и это чистая правда. Я никогда не буду лгать вам, Изабель. – Он крепче сжал ее руки. – Вы пойдете за меня замуж?

– Это так… неожиданно. Я… я должна все, как следует обдумать.

– Боюсь, что на раздумья у нас не слишком много времени. Вот-вот ваш дядюшка пустится за нами в погоню – если уже не сделал этого. Ему будет нетрудно разыскать нас. Стражники, которые позволили нам беспрепятственно проехать через ворота Бишопгейтс, охотно покажут сэру Майлзу, в каком направлении мы поскакали, особенно если ваш дядя щедро вознаградит их за услугу. И ему останется лишь задержаться ненадолго в каждой деревне и спросить, не проезжали ль мы этой дорогой. Значит, вскоре он непременно окажется здесь. Мы должны быть обвенчаны прежде, чем он доберется до монастыря. Клянусь, чем скорее мы поженимся, тем лучше.

– Но ведь у меня нет его разрешения на вступление в брак, а без этого я не имею права выйти замуж.

– Знаете, миледи, – отвечал ей сэр Джастин, – все, чего мне недостает в моих личных качествах, я могу с избытком восполнить при помощи могущества моего семейства. Один из моих братьев – священник. Он находится здесь и готов немедленно обвенчать нас. Как только брак будет признан состоявшимся, ваш дядя не сможет отнять вас у меня, если только не отправится прямиком к герцогу Глостерскому, требуя, чтобы наш брак признали недействительным. – Сэр Джастин озорно улыбнулся. – А герцог в самом скором времени получит послания от моих братьев – лорда Гайрского и эрла Сирского, где оба будут просить, чтобы брак был признан юридически законным. Уверен, даже регент самого короля не пожелает ссориться с двумя столь влиятельными людьми королевства.

– Признан… состоявшимся? – с трудом сглотнув, переспросила Изабель. – Здесь? Сейчас?

Сэр Джастин тихо рассмеялся, и от звука его смеха мурашки пробежали по телу Изабель.

– Вам следует беспокоиться об этом лишь после того, как вы согласитесь стать моей женой, миледи. – Нежно сжав ее пальцы, он успокаивающим тоном добавил: – По правде, говоря, вы вовсе не должны волноваться. Я никогда не обижу вас, Изабель.

– Но мой брат! – воскликнула она, неожиданно вспомнив о Сенете. – Я не могу оставить его одного во власти моего дяди. Ему всего шестнадцать, и сэру Майлзу он не нужен. Он использует Сенета лишь для того, чтобы принуждать меня к повиновению.

– Ага, – проговорил сэр Джастин. – Теперь я понимаю причину вашей преданности дядюшке. В таком случае ваш брат будет жить с нами. Если не ошибаюсь, сейчас он находится на обучении у сэра Хоутона, не так ли? – Изабель кивнула, и он добавил: – Я буду обучать его всем премудростям рыцарства, как и сэр Хоутон, и он получит все, что мы сможем дать ему, чтобы он стал достойным дворянином.

Изабель наклонилась к нему:

– Милорд, неужели вы говорите серьезно?

– Клянусь честью перед всевидящим Господом – да.

Дверь в комнату отворилась, Изабель и Джастин одновременно обернулись и увидели высокого светловолосого человека в темном одеянии. В руках он держал большую плошку с горячей едой. От нее поднимался пар.

– Господь милосердный! – только и мог произнести он. – Джастин, я в жизни не мог представить себе, что увижу тебя на коленях перед женщиной. Пожалуй, ты совсем потерял голову! Куда больше, чем я предполагал. Ну, как? Ты убедил леди Изабель дать согласие стать твоей супругой или все еще уговариваешь ее? – Он подошел ближе и поставил плошку на стол. – Я принес вам поесть, – сказал он и, выпрямившись в полный рост, с улыбкой поглядел на Изабель. – Дорогая моя, вот уже много лет, как глазам моим не открывалась более отрадная картина.

– Ах, Хьюго, – ласково молвил Джастин, поднимаясь и обнимая священника. – До чего же славно снова видеть тебя.

– Ты прав, и я рад встрече, – ответил тот, обняв Джастина. – Будь хорошим мальчиком и представь меня леди Изабель.

– Миледи, представляю вам моего брата Хьюго. Зовите его отец Хьюго. Он и обвенчает нас.

– Но только в том случае, если леди Изабель согласна, – добавил отец Хьюго, приближаясь к девушке. Он взял ее руку в свою и с широкой улыбкой склонился и поцеловал ее пальцы. – Миледи… – пробормотал он. – Для меня это большая честь. Джастин отправил мне срочное послание, в котором говорилось о вас, и мне отрадно увидеть женщину, которая завоевала, наконец, сердце моего младшего брата.

Он слишком красив для священника, подумала Изабель. И слишком уж восхищается ею. Девушка почувствовала, что краснеет до самых корней темных волос.

– О нет, отец мой. Боюсь, что тут какое-то недоразумение. Все дело в том, что сэр Джастин должен вступить в брак, чтобы сохранить свои земли. Я вовсе не завоевывала сердце вашего брата, я тут вообще ни при чем.

Выражение лица старшего брата Джастина больше всего напомнило довольную гримасу ее дяди в те минуты, когда он рассматривал подсчеты, свидетельствующие об увеличении его доходов. Священник с таким интересом поглядел на девушку, что на мгновение она ощутила себя бесценным сокровищем.

– А вот это, моя дражайшая леди, – сказал отец Хьюго, – это нам еще предстоит выяснить. Итак, – он снова выпрямился, развернув широкие плечи, – решили вы, какой дорогой предпочитаете уехать из монастыря? Согласны ли вы обвенчаться с этим негодником и отправиться с ним в Тальвар, или же мне следует послать гонца за вашим дядюшкой с просьбой, чтобы тот явился и сопроводил вас обратно в Лондон? Что касается меня, от всей души советую вам выбрать первый вариант. Судя по тому, что написал Джастин в своем послании, вы уже успели сполна насладиться жизнью под крышей сэра Майлза. Или я не прав?

– Да, – тихо подтвердила Изабель, плотнее запахивая на себе теплый плащ Джастина. – Мне действительно было тяжело жить под опекой моего дяди.

– Тогда почему бы вам для разнообразия не выйти замуж за моего брата? – добродушно предложил отец Хьюго, потирая руки. – Разумеется, его нельзя назвать ни совершенством, ни идеалом, однако обещаю вам, что он будет изо всех сил стараться. Если только мой братец станет скверно обращаться с вами, вам достаточно отправить мне весточку, и я тут же приеду и заставлю его вести себя как подобает. – Он ухмыльнулся, глядя на Джастина. – Уж это я вам обещаю. Что скажете, миледи? Может быть, мне стоит вспомнить слова обряда бракосочетания?

Джастин не отрываясь, смотрел на Изабель. Она глубоко вздохнула и с трудом выдохнула. Кивнув, девушка поняла, что вступает в новую, еще неизвестную ей жизнь.

– Да, отец. Вспоминайте слова обряда.

Глава четвертая

Бракосочетание состоялось сразу после того, как Изабель поела и переоделась. Окруженная мужчинами – среди торжественно-молчаливых монахов стоял и сэр Кристиан, – она проследовала рука об руку с сэром Джастином в маленькую монастырскую часовню и там дала согласие стать его женой. Позднее Изабель размышляла, что подобный момент должен казаться значительным, радостным или хотя бы волнующим. Однако венчание было совершено крайне просто. Сэр Джастин повторил свою часть обетов, надел на палец Изабель золотое кольцо и, получив «примиряющий поцелуй» от своего брата, согласно обряду, «передал» его Изабель, на мгновение, прикоснувшись губами к ее щеке. Через несколько минут все свершилось, и они стали мужем и женой – по крайней мере, в глазах Церкви. Изабель и представить себе не могла, что скажет или подумает об этом ее дядя.

Когда обряд был закончен, отец Хьюго по-медвежьи обнял Изабель и сердечно расцеловал, как и сэр Кристиан, который сказал:

– Вы добры и красивы, леди Изабель Болдвин. Джастину несказанно повезло. Мне остается только молить Господа, чтобы и меня когда-нибудь посетила такая же удача.

Быстро раздали кубки с вином – и собравшиеся осушили их, поздравляя новобрачных и желая им счастья. Вдруг Изабель почувствовала руку сэра Джастина на своем локте и услышала его слова:

– До рассвета остается совсем немного! Желаем вам всем доброй ночи.

Никогда в своей жизни Изабель не испытывала еще такого страшного смущения, как в этот момент, среди посвятивших себя служению Богу мужчин, отлично понимавших, что сэр Джастин намеревается вступить в свои супружеские права.

Отец Хьюго опустил руку на плечо Изабель, стараясь успокоить ее.

– В таком случае отправляйтесь и поставьте точку в этом деле и помните, что сам Господь освятил и благословил ваш союз. Мы не пошлем к вам свидетелей, ибо леди Изабель ни к чему этой ночью новые переживания, да еще после того, как она согласилась сделать все, что от нее требовалось. – Вероятно, он услышал вздох облегчения, вырвавшийся у Изабель, потому что приветливо улыбнулся и поцеловал ее в щеку. – Господь да пребудет с тобой, дочь моя. Следуй теперь за своим мужем. – Обращаясь к Джастину, отец Хьюго добавил: – Я верю, что ты сумеешь подобающим образом позаботиться о своей достойной супруге, брат.

– Да, – просто ответил Джастин, увлекая Изабель к двери и словно не замечая, как неохотно она идет вслед за ним.

– Ну вот… – проговорила она, когда они двинулись по полутемному коридору. – Ну вот…

Джастин тихонько рассмеялся и сказал:

– Действительно…

Его рука неожиданно прикоснулась к ее руке, и Изабель отшатнулась так резко, что лишь чудом не врезалась в стену.

– Простите меня… – прошептала она. – Боюсь, я… немного… я просто не привыкла… – Про себя она подумала, что выразилась достаточно деликатно, ибо за всю жизнь ей еще ни разу не доводилось даже целоваться.

Рука Джастина крепче сжала ее запястье, согревая нежную кожу девушки.

– Изабель, тебе незачем просить у меня прощения. Ты еще никогда не была близка с мужчиной, и тебе страшно. Клянусь, я отлично понимаю, что ты чувствуешь.

Джастин остановился перед дверью, отпер замок и отступил в сторону, пропуская Изабель. Никогда вид самой обыкновенной спальни не вызывал в душе Изабель большего отвращения. Она взглянула на постель и представила себя там, под этим мужчиной, отныне ее мужем, представила, как он делает ее своей женой.

– Изабель, послушай меня. – Джастин взял ее за руку и ввел в комнату, плотно прикрыв дверь. – Давай постараемся понять друг друга. – Он обнял девушку за плечи и повернул ее ставшее безвольным, как у тряпичной куклы, тело к себе, привлекая все ближе. – Мы с тобой – чужие, незнакомые люди, и все же теперь мы муж и жена. Я хочу, чтобы ты постаралась довериться мне во всем так же, как и я обещаю доверять во всем тебе. – Он нежно прикоснулся к ее щеке. – Но на это потребуется время, а потому я не желаю платить тебе злом за твою доброту и заставлять тебя делить со мной ложе, пока ты сама этого не пожелаешь. Ты по-настоящему станешь моей женой потому, что сама этого захочешь, и потому, что научишься доверять мне. Тебе бы хотелось этого, Изабель?

– О да! – не скрывая облегчения, воскликнула она, испытывая благодарность за то, что он предоставляет ей хоть какую-то отсрочку. – Вы так добры, сэр Джастин, и я несказанно благодарна вам.

Он кивнул.

– В таком случае мы подождем, пока не доберемся до Тальвара, и там, когда ты поймешь, что готова стать моей женой, сама скажешь об этом. Я действительно хочу, чтобы мы стали мужем и женой, и потому не заставляй меня мучиться нетерпением.

Изабель громко вздохнула.

– Это произойдет скоро.

– В таком случае мы должны заключить договор. Я презираю ложь в любом виде, но я стал бы презирать самого себя, если бы принудил тебя к близости, которой ты не желаешь. Не сомневаюсь, твой дядя потребует доказательства подлинности нашего брачного союза. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да.

– Тогда, если ты желаешь немного повременить и получше узнать мужчину, прежде чем разделишь с ним супружеское ложе, ты должна быть готова дать ответ, которого от тебя ждут. Все остальное будет нашей с тобой тайной.

Сделав шаг назад, Джастин закатал длинный рукав своей туники,^[8] обнажив мускулистую руку, а затем подошел к кровати и откинул в сторону одеяло, открывая белоснежные простыни.

Несколько секунд он медлил, а Изабель изумленно смотрела на него, не понимая, что происходит. Затем вытащил из ножен у пояса небольшой кинжал.

– Милорд… – начала Изабель, словно желая остановить его.

– Есть только один способ, – ответил он. – Или же ты все-таки предпочитаешь, чтобы все произошло более естественным образом?

Не дожидаясь ее ответа, он провел лезвием по внутренней стороне своей руки, чуть пониже локтя. Из пореза тут же выступила показавшаяся девушке очень яркой кровь, и, когда Джастин поднял руку над кроватью, на простыню упало несколько крупных алых капель. Он старательно размазал их пальцем, а затем отступил назад, внимательно рассматривая пятно.

– Я никогда еще не имел дела с девственницами, – признался он. – Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы удовлетворить любопытство твоего дяди, да и всех остальных, кому придет в голову сомневаться в подлинности нашего брака. Изабель поискала полотенце и, наконец, нашла большую льняную салфетку.

– Постойте, – сказала она, прикасаясь к его руке, из которой все еще сочилась кровь. – Позвольте мне перевязать вам рану. Я буду молиться, чтобы она поскорее зажила.

– Так оно и будет, – молвил Джастин, с улыбкой глядя, как она склонилась над его рукой, покрепче стягивая повязку. – Ты уже стала мне хорошей женой, – проговорил он. – Ты так заботишься обо мне. Это очень приятно. Изабель… – Она подняла голову, и он приподнял ее подбородок свободной рукой. – Если ты позволишь, я поцелую тебя, как положено мужу целовать свою жену. – Джастин не стал дожидаться разрешения, его губы ласково прикоснулись к губам Изабель, и он поцеловал ее, искренне желая, чтобы этот поцелуй доказал девушке его нежность и привязанность. Подняв, наконец, голову, он с превеликим удовольствием увидел, что Изабель совершенно потрясена.

– Тебе понравилось? – спросил он.

Она кивнула и закрыла глаза, и тогда он с радостью поцеловал ее еще раз, стараясь сдерживаться, чтобы не напугать, но через несколько мгновений ощутил, что в нем начинает бушевать пожар.

– Если мы не остановимся, – прошептал он, касаясь губами губ Изабель, – на простыне окажутся подлинные доказательства того, что наш брак свершился. – Он с сожалением выпустил из своих объятий ее теплое, податливое тело. – Боюсь, именно этим мы и рискуем. – Он наклонился и накинул одеяло на запятнанную кровью простыню. – Не сомневаюсь, ты смертельно устала. Прилягте и поспите, миледи, а утром, если ваш дядюшка к тому времени еще не разыщет нас, мы с вами отправимся в Сир.

– В Сир? – повторила Изабель, с наслаждением укладываясь на мягкую постель.

– Да. – Он опустил рукав туники поверх повязки, которую Изабель закрепила на его руке. – Я должен представить тебя моему брату, эрлу Сирскому, и позаботиться, чтобы мои земли были в полной безопасности.

Изабель привстала.

– Но ваш брат… Когда ему станет известна правда о судьбе моего отца…

– Он не имеет ко всему этому никакого отношения, – спокойно ответил Джастин. Присев на постель, он снова уложил Изабель на подушки. – Теперь ты моя жена, Изабель, и я ни за что на свете не откажусь от тебя. Никто не сможет разлучить меня с тобой, будь это твой дядя, или мой брат, или сам герцог Глостерский. Придет время, и ты научишься доверять мне. Это все, о чем я тебя сейчас прошу. – Нежно прикасаясь к ее лицу кончиками пальцев, он откинул пряди волос с ее лба. – Тебе многое пришлось пережить этой ночью. Поспи, если сумеешь. Все будет хорошо.

– Но как же вы, милорд? Должно быть, и вы смертельно устали.

– Честно говоря – да. Я прикорну тут, у камина.

– Если приедет мой дядя, вы скажете ему про Сенета?

– Да. Может быть, тебе хотелось бы забрать что-нибудь с собой из его дома? Что-нибудь из вещей, что тебе особенно дорого?

Глубокая печаль отразилась на лице Изабель, и рука Джастина, по-прежнему поглаживавшая девушку по волосам, на мгновение застыла.

– О чем ты думаешь? – поинтересовался он.

– Он никогда не позволит мне забрать их. В конце концов, все имущество моих родителей было конфисковано указом короля. У барона Херселла на эти вещи куда больше прав, чем у меня.

Его пальцы снова принялись гладить ее волосы.

– Посмотрим.

Чувствуя и в самом деле страшную усталость, Изабель прикрыла глаза.

– Мне вовсе не хочется создавать вам новое беспокойство. – Она сладко зевнула. – Достаточно и того, что я буду далеко от дяди.

– Никакого беспокойства. Все, что принадлежит тебе, должно быть твоим, и пусть на это уйдут долгие месяцы – в один прекрасный день ты все это получишь.

Но девушка уже уснула, убаюканная его лаской, а потому не слышала его клятвы. Джастин долго сидел возле своей молодой жены, рассматривая ее спокойное лицо, поглаживая ее шелковистые черные волосы и удивляясь, до чего же они длинные и красивые. Когда он впервые увидел леди Изабель, ее синие глаза, ему стоило немалых усилий оторвать взгляд от этого очаровательного лица.

В своей жизни Джастин привык ничего не принимать как должное, а потому считал обретение Изабель большой удачей для себя. Ему на самом деле повезло, он нашел себе прекрасную жену! Ей-Богу, он сделал куда лучший выбор, чем его братец Хью. Разумеется, Хью будет в ярости, когда узнает всю правду, и Александр, верно, тоже придет в бешенство, а бедолаге Хьюго… тому придется смириться с их гневом, ведь именно он принимал самое непосредственное участие в заключении этого столь поспешного брака. Разумеется, Джастину было тяжело думать о том, что Хьюго пострадает по его вине. Впрочем, более ничто его не тревожило.

Его жена – красивая, добрая, целомудренная, и другие мужчины станут завидовать ему. А потому пусть возмущенное семейство говорит что угодно – все равно они с молодой женой заживут на славу.

Глава пятая

Ей снилось, что все, бывшее лишь сновидениями, стало явью. Человек, которого она любит, стал ее мужем и тоже любит ее, и у них родились чудесные детишки – два мальчика и прехорошенькая девочка. Ей снилось, что они гуляют вместе по берегу широкой, медленно катящей свои полные воды реки, а дети бегают вокруг, играют и смеются, и он берет ее за руку. Она поворачивает к нему голову и улыбается ему, а он, такой красивый и мужественный, улыбается ей в ответ. В глазах его она читает горячую любовь, которая кажется ей ясной и вечной, как воды реки. Она чувствует, как его губы прикасаются к ее губам, ощущает тепло его рук, кольцом смыкающихся вокруг нее. Он любит ее, и душа ее переполняется счастьем…

– Не пытайтесь помешать мне, я все равно обыщу все кругом! Пропусти меня, святой отец, не то я ударю тебя!

Звуки разъяренного голоса дяди пронзили сладкий сон Изабель подобно вспышке молнии, и она рывком села на постели.

– Джастин! – воскликнула она, и в это мгновение его руки нашли ее в темноте.

– Я здесь. Говори шепотом. Раздевайся и ложись под одеяло. Скорей!

Он начал дергать шнурки на ее платье, но Изабель оттолкнула его руки.

– Я сама, – воспротивилась она, и ее трясущиеся пальцы проделали привычную работу.

Джастин встал и принялся раздеваться. Изабель услышала, как он сбросил сапоги и отстегнулперевязь.

– Жаль, что я не могу снять тунику! – в отчаянии пробормотал Джастин в темноте.

– Где эта потаскуха? – голос дяди звучал уже совсем близко. – Изабель! Ответь мне!

– Быстрей! – поторопил ее Джастин, вновь усаживаясь возле девушки. – Нет, сними с себя все, Изабель. И ничего не бойся.

– Но как же…

Без всякого предупреждения он схватил подол ее рубашки и, стянув ее с девушки через голову, бросил на пол рядом со своей собственной одеждой.

– А теперь забирайся под одеяло. Нет, подожди, не ложись пока. Помоги мне, Изабель. – Его горячие руки прикоснулись к ее обнаженным плечам. – Поцелуй меня, – пробормотал он, осыпая быстрыми, горячими поцелуями ее лицо и шею. – Мы должны выглядеть так, словно занимались любовью. Обними меня, любовь моя, и запусти руки в мои волосы.

Его рот, полуоткрытый и влажный, снова накрыл ее губы, а язык метнулся, скользнув по зубам, внутрь, исследуя нежные глубины ее рта. Изумившись, Изабель попыталась, было оттолкнуть Джастина, однако он был слишком тяжел – казалось, тело его высечено из камня. Похоже, он даже не заметил, какое отчаяние охватило Изабель. Вдавливая ее тело все глубже в мягкую перину, он целовал девушку все крепче и крепче, пока к глазам Изабель не подступили жгучие слезы боли. Наконец Джастин оторвался от нее, и она судорожно глотнула воздух, стараясь отвернуться, однако он обхватил ее лицо ладонями и быстро провел кончиком языка по ее губам.

– Прости меня, – прошептал он, покрывая горячими, словно жалящими поцелуями ее лицо, плечи и шею.

Наконец гневный голос сэра Майлза раздался под самой дверью их комнаты, и тут Джастин быстро расплел уже полураспустившуюся толстую косу Изабель, приведя ее прическу в полный беспорядок.

– Укройся одеялом, – приказал он. – И доверься мне, Изабель.

В следующее мгновение он резко распахнул дверь, и в мерцающем свете горящих в коридоре свечей Изабель увидела, что в руке Джастина сверкнул кинжал. Через несколько секунд в дверном проеме возникла фигура ее дяди. Выражение ярости на его лице сменилось изумлением, когда Джастин схватил его за воротник. Сэр Майлз попытался заговорить, однако с губ его сорвался лишь хрип – Джастин с силой прижал его к стене, приставив кинжал к горлу.

– Послушайте-ка, – воскликнул Джастин, четко выговаривая слова, – уж не вы ли несколько минут назад неслыханным образом оскорбили мою законную жену?

– Да, я! – поспешно крикнул сэр Майлз. – И я готов назвать ее потаскухой и шлюхой снова и снова, клянусь честью! – Вывернув шею, он посмотрел поверх широкого плеча Джастина и увидел Изабель. Она сидела на широкой постели, по плечи укутанная в одеяло. – Бесстыжая распутница! – заорал сэр Майлз. – Блудница! Неблагодарная девчонка, ты…

Он не договорил, поперхнувшись.

– Я прикончу вас, если вы не прекратите отзываться о миледи подобным образом, – закипая от гнева, но едва ли не ласково предупредил барона Джастин, и лезвие его кинжала пощекотало шею сэра Майлза.

Задыхаясь, тот замахал руками.

– Уфф, – выдохнул он, наконец, и его выпученные глаза умоляюще уставились в лицо стоявшего поблизости отца Хьюго. – Уфф!

– Достаточно, Джастин, – спокойно проговорил старший брат. – Я вовсе не хочу сказать, что он не заслуживает смерти, однако не допущу смертоубийства в святых стенах моего монастыря.

– Ну, тогда я вытащу его на улицу, – ровным голосом откликнулся Джастин.

– И там его люди поспешат разделаться с тобой, как только ты прикончишь барона. Нет, это не годится. – Отец Хьюго опустил руку на плечо брата, пытаясь оттащить его в сторону. – Я не желаю, чтобы в такую прекрасную ночь ты был убит, тем более – из-за этого мерзавца. Оставь его в покое. – Джастин как будто не слышал его слов, и отец Хьюго добавил: – Неужели ты хочешь сделать леди Изабель вдовой сейчас, когда она только что стала женщиной и твоей женой?

– Нет, – нехотя признался Джастин. Выпустив сэра Майлза, он отступил на шаг и предупредил его: – Придержите язык, милорд, и не смейте больше так говорить о моей супруге, а не то, клянусь небом, я действительно прикончу вас.

Сэр Майлз поднес руку к горлу и вздохнул с облегчением. Прошла бесконечно долгая минута, прежде чем он сказал:

– Вы… вы похитили ее. Вы оскорбили и мою дочь, и меня.

– Я похитил ту, которую желал видеть своей женой, – ответил ему Джастин, – и признаюсь в этом. Что же касается вашей дочери и вас, то смею заверить, что любое оскорбление, которое я могу нанести вам, не может сравниться с тем, что сейчас пришлось пережить мне и моей жене.

Сэр Майлз уставился на него, вновь загораясь гневом.

– Мы вам ничего плохого не сделали! Я желал лишь одного – чтобы моя единственная дочь стала вашей женой. Эвелина готовилась обвенчаться с вами через два дня. Как вы смеете подобным образом марать ее доброе имя и репутацию? Это хуже любого оскорбления! Вы похитили мою племянницу из моего дома, воспользовавшись тем, что я спал! Похитили с помощью этого выродка, этого ублюдка, которого вы называете своим другом. Да-да, я говорю о сэре Кристиане Роузенли! – он произнес это имя с нескрываемым отвращением. – Мне никогда не следовало унижаться до того, чтобы этот незаконнорожденный сукин сын посмел перешагнуть порог моего дома!..

Кинжал снова взвился в воздух, и сэр Джастин вновь отшвырнул сэра Майлза к стене. На этот раз отцу Хьюго пришлось обхватить Джастина обеими руками за плечи, чтобы оттащить от барона.

– Он ранил меня! – в ужасе воскликнул сэр Майлз, прикоснувшись пальцами к царапине на шее. – Он… он лишь чудом не убил меня! Мои рыцари! Ко мне!

– Да! – подтвердил Джастин. В коридоре уже слышался громкий топот множества ног. – Если бы не мой брат, я убил бы вас! – Он властно отодвинул Хьюго в сторону. – Можете звать на помощь всех своих прихвостней, сэр Майлз! – Джастин выхватил из ножен меч и, быстро перебросив окровавленный кинжал в левую руку, принялся вращать им в воздухе, так что лезвие стало походить на крылья смертоносной бабочки. – Вам это не поможет. Я все равно убью вас и буду только счастлив сделать это. – Возвысив голос, он позвал: – Кристиан Роузенли! Ко мне!

– Я здесь, дружище! – спокойно откликнулся сэр Кристиан, пробиваясь к Джастину сквозь толпу слуг сэра Майлза. – Со мной все в порядке – но я желаю, чтобы ты не торопился отвечать на нанесенные лично мне оскорбления. – Он повернулся к двери, улыбнувшись Изабель, которая по-прежнему трепетала при одной лишь мысли, что лежит под одеялом обнаженная. Голос сэра Кристиана стал заметно мягче. – Миледи, от всей души советую вам поспать. Не спорю, это действительно любопытный спектакль, однако, клянусь честью, вам ничто не угрожает.

– Я не стану драться с вами, – заговорил сэр Майлз. – Этой ночью моя племянница выказала мне черную неблагодарность за все те годы, которые я заботился и о ней, и о ее брате, но, тем не менее, я все равно желаю увезти ее. Какие бы обеты ни были принесены в стенах этого монастыря сегодня ночью, рано или поздно они будут признаны недействительными, и вы можете считать свою помолвку с моей дочерью безвозвратно расторгнутой, сэр Джастин.

Услышав его слова, Джастин расхохотался.

– Я счел ее расторгнутой уже много дней назад, когда понял, какую игру затеяли со мной вы и ваша дочь. Я пришел в ваш дом с честными и чистыми намерениями, однако не получил от вас ничего, кроме презрения. Хуже того, вы попытались украсть у меня мои владения, заставляя выплатить вознаграждение за то, что ваша дочь согласится отдать мне свою руку. Однако теперь, милорд, играйте в эту игру по моим правилам. Да, я похитил вашу племянницу, и теперь она моя жена. Моя жена, сэр Майлз. И вы не сможете отнять ее у меня.

Сэр Майлз побелел.

– Вы должны вернуть Изабель.

– Для того, чтобы она и дальше трудилась, не покладая рук и приумножала ваше состояние? – ядовито поинтересовался Джастин и снова рассмеялся, видя, что сэр Майлз изумленно разинул рот. – О да, милорд, я столько всего разузнал о вас за последний месяц! Все, что вам удалось накопить за последние четыре года, вы скопили исключительно благодаря Изабель. Вы превратили ее в невольницу, заставляя приумножать ваши богатства. Однако теперь ее талантами предстоит насладиться мне, и я, а не вы, буду преуспевать благодаря ей. Она сделает меня самым богатым человеком на свете – а вы ведь даже и не подозревали в ней такие таланты, не правда ли?

– Нет! Этому не бывать! – заикаясь, пробормотал сэр Майлз. – Я обращусь к герцогу и потребую, чтобы Изабель силой вернули в мой дом. Я – ее законный опекун, и я не давал ей разрешения на брак с вами. Все это незаконно!

– В самом деле? – ласково переспросил Джастин, точным движением одновременно убирая в ножны и меч, и кинжал. – Ну, это мы еще посмотрим.

Повернувшись, он прошел в комнату, приблизился к кровати и подхватил Изабель на руки вместе с одеялом.

– Смотрите! – указал он на простыни. Тон его голоса стал угрожающе-дерзким. – Смотрите и судите. Изабель – моя жена перед Богом и людьми. Вот доказательство, милорд. Как, по-вашему, герцог сможет отрицать это? По закону не требуется ничего, кроме добровольного согласия Изабель стать моей женой, и каждый, кто присутствовал на нашем венчании – включая и самое Изабель, – может подтвердить, что она вышла за меня по своей доброй воле.

Сэр Майлз, словно завороженный, прошел в комнату и уставился на запятнанные кровью простыни так, словно перед глазами его предстало ужасное видение.

– Вы похитили ее, – простонал он. – Ваш брак не может считаться законным. – Взгляд его широко открытых глаз устремился на племянницу. – Изабель, ты должна вернуться. Неужели тебе нет никакого дела до Сенета? – Что именно хочет сказать сэр Майлз, было совершенно ясно.

– Вы угрожаете моей жене себе на беду, милорд, – тихо предостерег его Джастин. – Никогда в своей жизни я ни о чем не просил моего могущественного брата, Александра Гайрского, однако завтра же утром я отправлю ему послание с просьбой воспользоваться всем доступным ему влиянием и добиться, чтобы меня назначили опекуном Сенета Гайяра. Вам, должно быть, известно, что ни регент, ни сам король не посмеют ни в чем отказать столь могущественному рыцарю, как лорд Гайрский. Пока Сенет не окажется под моей опекой, вы будете к нему добры, как и подобает хорошему и заботливому опекуну, иначе регенту короля доведется выслушать мои жалобы на ваше плохое обращение с братом моей законной жены.

Сэра Майлза била крупная дрожь. Он стиснул и потер руки в надежде унять ее, а затем, поближе шагнув к Изабель, обратился к ней умоляющим тоном:

– Изабель, ты должна вернуться ко мне. У тебя будет все что угодно. Я сделаю для тебя все, что ты ни попросишь! Эвелина будет хорошо обращаться с тобой, клянусь тебе! Ты не можешь стать женой этого человека. Он не любит тебя. Ты нужна ему лишь для того, чтобы сохранить и приумножить его состояние, неужели ты не понимаешь?

Изабель понимала. Она только что собственными ушами слышала, как сэр Джастин открыто заявил об этом, и в то мгновение ей показалось, что в ее сердце вонзили раскаленное копье. Какой же она была дурочкой, вообразив, что нужна ему сама по себе, что он желает обладать ею, может любить ее… И она поверила ему, когда он назвал ее красивой! И вот теперь он держал ее на руках – держал не как дорогую ему женщину, не как жену, а как ценную добычу, вокруг которой развернулась ожесточенная борьба, – и сердце Изабель разрывалось от невыносимой боли. Она представила себе, как она сейчас выглядит – обнаженная, в ворохе одеял, со следами поцелуев сэра Джастина на лице и шее, да еще это фальшивое пятно на простынях! Униженная и опозоренная своей же собственной глупостью, Изабель желала сейчас лишь одного – убежать куда-нибудь подальше и спрятаться от всех. Но бежать было некуда, а потому Изабель воспользовалась единственным имевшимся в ее распоряжении убежищем. Она закрыла глаза и уткнулась лицом в крепкое плечо мужа.

Руки Джастина сильнее обхватили ее.

– Милорд, вы получили ответ. Теперь убирайтесь.

– Подумай, Изабель! – в отчаянии требовал сэр Майлз. – Только подумай. С ним тебе будет ничуть не лучше, чем в моем доме. Воображаешь, что он не превратит тебя в невольницу? Мы с Эвелиной предлагаем тебе семейный кров. Клянусь, если ты вернешься, все изменится! Я подарю тебе отдельный дом и слуг. И Сенет будет жить с тобой – если только ты сама этого захочешь. Я найму для парня учителей и оплачу его посвящение в рыцари, когда он подрастет. Изабель, – умолял он, – пожалуйста, вернись со мной в Лондон.

Возможно, он говорит правду, думала Изабель, прижимая кулаки к глазам, чтобы удержать слезы. Она лишь поменяла полновластного хозяина своей жизни, вот и все, и теперь ей предстоит трудиться, не покладая рук в его доме. Но, с другой стороны, сэр Джастин проявил к ней доброту, в которой ему вовсе не было никакой необходимости. Он сделал все, что было в его силах, чтобы не обидеть и лишний раз не расстроить ее. И сам сказал сэру Майлзу, что Сенет переедет к ним в Тальвар; если он солгал, говоря об остальном, в этом, по крайней мере, он сдержал свое слово.

– Я не вернусь, – проговорила она сквозь слезы. – Я поеду с сэром Джастином.

– Изабель!

– Нет! – прервал его сэр Джастин. – Довольно. Не смейте больше мучить ее. Убирайтесь. Я уже не прошу вас об этом. Я требую! Вон!

В комнате повисла тягостная тишина.

– Очень хорошо, – наконец выдавил сэр Майлз. – Я заберу своих людей и уеду. Но берегитесь меня, сэр Джастин Болдвин. Я отберу у вас Изабель. Клянусь вам всем, что есть святого в мире! Вам еще предстоит пожалеть о своем коварстве и обо всем, что произошло этой ночью. Вы горько пожалеете об этом, сэр. Пожалеете!.. Круто повернувшись, он вышел, и Джастин присел на кровать, слегка покачивая притихшую в его объятиях Изабель.

– Опасный человек, – подвел черту отец Хьюго. – Остерегайся его, Джастин, и постарайся не выходить из себя. Как говорит нам Господь, «не спеши в гневе своем, ибо гнев человеческий вызывает праведный гнев Господень».

– Но от сэра Майлза мы все-таки избавились, – устало отозвался Джастин.

– Что будем делать дальше? – поинтересовался Кристиан. – Может быть, разумнее без промедления направиться в Сир?

– Да. – Джастин бросил взгляд на Изабель. Голова ее по-прежнему была крепко прижата к его плечу, а глаза закрыты, хотя он отлично знал, что она не спит. – Жаль, что мы не можем задержаться тут подольше. – Обращаясь к Кристиану, он добавил: – Нам надо одеться, собраться, оседлать лошадей и как можно быстрее отправиться в Сир. Мне еще предстоит многое выложить моему достойному братцу-эрлу.

Глава шестая

Изабель, оказавшись в Сире, была просто ошеломлена. Все там выглядело слишком большим и чересчур пышным. Замок был настоящей громадой, с таким множеством лестниц, полутемных коридоров и комнат, что Изабель боялась заблудиться. Вокруг замка простирались необъятные владения эрла. Местность была преимущественно равнинной, а когда Джастин поднялся вместе с Изабель на самую высокую из крепостных башен и показал ей, где проходят границы владений его брата, потрясенная Изабель так и не смогла определить, где же начинаются земли его соседей. Город Сир удивил ее своими размерами и суетой, и, судя по тому, что эрл и его достойная супруга утопали в роскоши, можно было смело заключить, что местная коммерция процветает.

Изабель умела прекрасно распознать признаки благосостояния и преуспеяния, точно так же, как могла найти общий язык с банкирами, ростовщиками, торговцами и менялами. Чтобы все обитатели города могли мирно заниматься своими делами, требовалась твердая и уверенная рука, и Изабель испытывала истинное восхищение человеком, который сумел добиться процветания подвластного ему города. Сэр Хью, эрл Сирский, только улыбнулся, услышав застенчивые комплименты Изабель, и признался, что вовсе не он, а его жена, леди Розалин, управляет Сиром и принимает все важные решения.

– А я гожусь лишь на то, чтобы произносить речи, – заявил эрл, – да возиться с ребятишками, когда их мамочке захочется немного передохнуть. А в другие дни я всего лишь мужчина, официально делящий ложе с хозяйкой Сира.

Он сопроводил эти слова столь многозначительной улыбкой, что щеки Изабель вспыхнули пунцовым румянцем. Разумеется, эрл лукавил. Может, леди Розалин и впрямь управляла Сиром, и, надо признаться, делала это весьма и весьма успешно, однако владел им все-таки сэр Хью. Именно он был почитаемым хозяином, которому все было ясно без лишних слов и объяснений, который мог уладить недоразумения прежде, чем вспыхивали споры и ссоры, и именно эрл умел сказать нужные слова в нужный момент. Изабель прожила в Сире всего лишь неделю, однако за это время стала свидетельницей того, как сэр Хью разрешил несколько споров между своими вассалами, проявив мудрость и остроту ума, достойные самого царя Соломона. Ни один из приходивших к нему в отчаянии или гневе не покидал замок, пока в душе его не воцарялись спокойствие и мир.

У эрла был редкостный дар располагать к себе людей, и Изабель довелось испытать волшебное действие этого дара сразу же, как только Джастин привез ее в замок брата и представил сэру Хью и его супруге. Изабель изнемогала от долгой поездки и чувствовала себя смертельно усталой от быстрой смены впечатлений и событий прошедшей ночи. Как-никак она была похищена, тут же стала женой человека, о котором не смела и мечтать, – а потому нашла в себе силы лишь молча взирать на эрла Сирского, когда он с приветливой улыбкой направился к ней. Прошло несколько бесконечно долгих мгновений, прежде чем Изабель сумела пробормотать что-то в ответ, а эрл взял ее холодные пальцы в свою необъятную ладонь, весело ухмыльнулся и заговорил, обращаясь к Джастину:

– Похоже, ты еще не успел объяснить жене, что мы с Хьюго – близнецы. Бедная девочка, верно, думает, что рассудок стал изменять ей. – Именно об этом в ту минуту и думала Изабель и лишь благодаря словам эрла Сирского сообразила, почему сэр Хью выглядит точной копией священника, за несколько часов до того обвенчавшего ее с Джастином.

Похоже, сэр Хью достаточно спокойно отнесся к известию, что Джастин прибыл в Сир, обвенчавшись вовсе не с той девицей, что предназначала ему воля герцога и родни. Эрл ничем не выдал своего удивления, лишь приподнял бровь, и все же Изабель было не по себе. Всю неделю, прожитую ими в Сире, эрл был с ней добр и обходителен, хотя временами она ловила на себе его пристальный, оценивающе-вопросительный взгляд. Судя по всему, ничего нельзя было утаить от его пронзительных зеленых глаз. Между эрлом и Джастином возникло едва заметное молчаливое напряжение, но, если эрл и задавался вопросом, почему это его брат со своей молодой женой предпочитают спать в разных комнатах, вслух он не сказал ни слова. По крайней мере, Изабель ничего не слышала.

К счастью, в присутствии леди Розалин девушка чувствовала себя намного свободнее. Красивая, прямодушная и добрая хозяйка Сира сразу же отнеслась к Изабель как к родной сестре и постаралась сделать все возможное, чтобы девушка не испытывала ни смущения, ни волнения.

– Не позволяй Хью заговорить себя, милая, – посоветовала она, провожая Изабель в ее спальню. – Болдвины все довольно настойчивы, а Хью к тому же не может пропустить ни одной передряги. Если только есть возможность ввязаться в какую-нибудь переделку, он сделает это первым. Он вовсе не так серьезен и рассудителен, как сэр Александр и Джастин, впрочем, может, оно и к лучшему. Хотя, конечно, – быстро добавила она, с улыбкой взглянув на Изабель, – в серьезности и рассудительности нет ничего плохого. Джастин – превосходный человек, за исключением одного: он неисправимый трезвенник. Но не мне рассказывать тебе об этом, правда, дорогая? Скажи, ты очень его любишь?

Изабель и в самом деле все сильнее и сильнее любила Джастина, а потому, сидя перед весело потрескивающим камином, призналась обходительной леди Розалин и в своих чувствах к Джастину, и во всем остальном.

– Я даже не знаю, как это произошло, – с отчаянием проговорила она, опуская гудящую от усталости голову на руки. – Все время, пока Джастин ухаживал за Эвелиной, я любила его, и даже теперь, когда мне стало известно, что он обвенчался со мной, только чтобы сохранить за собой владения и… и приумножить свое состояние, я все равно люблю его. Эвелина была права, говоря, что сэр Джастин будет в ужасе, если узнает о моих чувствах к нему. Я просто глупа до невозможности.

– О нет, не говори так, – мягко пожурила ее леди Розалин, положив руку на ее плечо и стараясь успокоить. – Ты сейчас устала и расстроена и грустишь потому, что тебя силой увезли из дома. Тебе обидно, что пришлось так быстро обвенчаться, но ты вовсе не глупа. Я не могу объяснить, почему сэр Джастин предпочел поступить именно так, однако, ты можешь мне верить, он ни за что не обвенчался бы с тобой, будь он к тебе совершенно безразличен. Очень может быть, дорогая, что он любит тебя.

Но Изабель не могла в это поверить, хотя Джастин был с ней неизменно обходителен и галантен. И все же Изабель достаточно было бросить лишь один взгляд в зеркало, чтобы понять, что ее лицо, такое простое, не выдерживает никакого сравнения ни с красотой ее кузины, ни с породистостью леди Розалин, ни с хорошенькими личиками других женщин. Разумеется, такое лицо никак не могло внушить мужчине любовь или желание. Что же касается всего прочего… ну, о прочем Изабель старалась не задумываться и лишь полагала: самое лучшее, что могут сказать о ней люди, – что у нее доброе сердце. Конечно же, этого, даже вкупе с ее неукротимым темпераментом, едва ли достаточно, чтобы сделать ее желанной. Нельзя также забывать и о ее проклятой любви к математике и цифрам. Хотя талант Изабель приумножать доходы и подсчитывать прибыли никто не посмел бы оспорить, тем не менее, ни один мужчина не станет обсуждать подобное в светской беседе, особенно с молодой женщиной. Только ростовщики и торговцы, что вели дела с ее дядей, находили беседы с Изабель действительно занимательными и захватывающими, но они относились к такому типу мужчин, которых Изабель меньше всего на свете хотелось прельщать и очаровывать своим разговором. Ее муж – другое дело… Она страстно мечтала хоть чем-то привлечь и заинтересовать своего мужа, чтобы он пожелал ее столь же сильно, как, должно быть, желал Эвелину. Но ют как! – печально размышляла Изабель, отложив в сторону вышивание, за которым прилежно просидела целый час.

Днем, когда полуденная трапеза заканчивалась, и кушанья убирались со стола, в замке воцарялась умиротворенная тишина. В большой зале, где собирались дамы – посплетничать и заняться рукоделием, пока лучи солнца еще заливали залу сквозь высокие стрельчатые окна, – бесшумно сновали слуги, спокойно и без суеты занимаясь своим делом. Впрочем, так делалось все в Сире. Казалось, не только замок, но и весь город живет своей размеренной жизнью с точностью и предсказуемостью хорошо заведенных часов.

Изабель ждала Джастина, поскольку он просил ее об этом, как просил каждый день. В это время он обыкновенно отправлялся с ней на прогулку в один из садов или вдоль реки и объяснял это так:

– Нам следует получше узнать друг друга.

Это было восхитительное время для Изабель – ведь вот уже много лет она проводила свои дни, не выходя из дома дяди, к тому же ее муж был поистине приятным спутником и собеседником. Джастин ни разу не настоял на своих супружеских правах за ту неделю, что они прожили в Сире. Удивительно, но ему нравилось гулять с ней так же, как это делали когда-то ее родители, держась за руки и переплетя пальцы, а не просто предлагая даме свою руку в качестве неодушевленной опоры. В первый раз, когда он взял Изабель за руку, девушка так разволновалась, что ее ладонь стала предательски влажной, а пальцы так застыли, что руку едва не свело судорогой. Впрочем, Джастин, казалось, ничего не заметил, хотя слегка разжал свою ладонь, и спустя несколько минут Изабель привыкла к этому прикосновению и расслабилась. Иногда он слегка обнимал ее за плечи и целовал в щеку, и каждый раз делал это неожиданно, без всякого предупреждения, так что у Изабель не оставалось ни малейшего шанса успеть ответить ему. После поцелуя он как-то особенно тепло смотрел на нее.

Откинув голову на высокую спинку стула, Изабель принялась внимательно разглядывать потолок большой залы. Может пройти целый час, прежде чем Джастин вернется из деревни, куда он отправился вместе с сэром Кристианом и эрлом, но Изабель устала от рукоделия. Она, как ни странно, искренне скучала по своим тетрадям с подсчетами. Нет-нет, ей было отлично известно, что тетради и книги принадлежат ее дяде, однако за четыре долгих года, что она провела, склонившись над ними, они стали ей родными. Она знала почти все записи наизусть, от первой до последней, знала каждую кляксу, каждую вмятинку в кожаных переплетах. Она заполняла страницы столь старательно, подсчитывала колонки цифр как минимум по два раза, и… Господи, помилуй! Изабель резко выпрямилась, приложив ладонь ко лбу. Она просто спятила, да и только! Если бы Эвелина могла влезть сейчас в ее мысли, вот, наверное, хохотала бы! И была бы совершенно права. Очень может быть, что не пройдет и года, как она до смерти наскучит своему красивому мужу, утомит его своим занудством. Господи, помоги ей!

– Что-нибудь не так, миледи?

Изабель вздрогнула. Перед ней стояла леди Розалин со своим младшим сыном, лордом Фэрроном, на руках.

– О, нет… – пробормотала Изабель. – Я просто…„просто задумалась, вот и все.

– Ага… – протянула леди Розалин, усаживаясь рядом с ней. – Должно быть, я выглядела точно так же, когда грезила о Хью перед тем, как мы обвенчались. У нас очень утомительно протекало жениховство. Но, судя по всему, так оно происходит со всеми мужчинами из рода Болдвинов. Сэр Александр держал свою будущую жену пленницей несколько недель, прежде чем она согласилась выйти за него, вместе со всеми своими вдовьими владениями. Хью заставил меня три месяца пробыть в служанках у себя в поместье, пока мы не поженились, а Джастин похитил тебя. – Леди Розалин рассмеялась. – Бедняге Виллему одному удавалось быть настоящим джентльменом, но и он, в конце концов, женился на леди, которая решила, что ей нужен именно такой муж, благодарение Господу! Не то он так и остался бы холостяком.

Изабель тоже рассмеялась.

– Джастин рассказывал мне кое-что из этих историй. Пожалуй, мне еще повезло – по сравнению со всем, что пришлось выстрадать и тебе, и леди Лиллис.

– Да, это так, – согласилась леди Розалин. – Джастин всегда был самым рассудительным и обходительным всех братьев, особенно когда дело касалось женщин.

– Отец Хьюго тоже, кажется, очень добр, – заметила Изабель.

Услышав ее слова, Розалин покачала головой.

– Хьюго, как и его брат-близнец, любит женщин. Всех женщин, независимо от их возраста и внешности. Я не раз видела, как эти два негодника в мгновение ока очаровывали и молоденьких невинных девушек, и седых бабушек – и всего лишь при помощи обаятельной улыбки. Я никогда не сумею понять, как это Хьюго удается все эти годы соблюдать данные Церкви обеты. Временами он бывает еще несноснее, чем Хью.

Вспомнив внимательно-оценивающий взгляд отца Хьюго в монастыре, Изабель вынуждена была согласиться.

– А тебя все еще беспокоит, дорогая, почему Джастин женился на тебе? – поинтересовалась леди Розалин.

Улыбка исчезла с лица Изабель, и девушка потупилась.

– Да, – прошептала она. – Я знаю, что мне не следует так волноваться, ведь я могу дать ему все, что он потребует от меня. Просто я довольно часто вспоминаю о работе над счетами моего дяди. Будет приятно снова заняться полезным делом.

– Ты знакома с Джастином совсем недолго, не то, что я, – мягко молвила леди Розалин. – Однако если бы ты знала его так же давно, то поняла бы, что нужна ему не только для приумножения его состояния. Я еще ни разу не видела, чтобы он смотрел на какую-либо из женщин с такой нежностью и любовью, как смотрит на тебя. И мне еще не доводилось видеть его таким довольным и умиротворенным, хотя он и пытается умерить гнев на своего брата – моего мужа. Изабель вскинула голову.

– Пожалуй, он действительно сердится на сэра Хью. Они поссорились из-за меня?

– Нет-нет, не из-за тебя, но из-за некоторых дел, которые могли иметь отношение к тебе. Ведь ни одному мужчине не понравится, если его силой гонят под венец, не так ли?

Изабель ответила, нахмурившись:

– Кажется, он не возражал против венчания с Эвелиной – по крайней мере, до тех пор, пока она и мой дядя не сглупили и не оскорбили его. Если бы они повели себя умнее, он стал бы мужем Эвелины.

– Да неужели? – переспросила леди Розалин. – Не уверена, смогу ли я согласиться с тобой. Но давай больше не говорить об этом, потому как у меня нет никакого желания выяснять, можешь ли ты покраснеть еще сильнее. – Леди Розалин звонко рассмеялась оттого, что Изабель залилась еще более ярким румянцем. – Дорогая моя, если ты действительно так скучаешь по работе с цифрами, может быть, тебя развлекут мои счета? Я буду чрезвычайно рада, если ты сочтешь возможным заняться хоть некоторыми из них, ведь, хотя мне и нравится вести подсчеты, с тех пор, как родился малыш, у меня почти не остается на это времени. – Она улыбнулась, с любовью глядя на своего спящего сына. – Роберт, наш управляющий, на днях предложил мне возложить все заботы о Фэрроне на няньку, так представь, Хью едва не отхлестал его кнутом, хотя это была вполне разумная мысль. Ведь Кэтрин и Гарри еще маленькие, а Гален так и норовит напроказить, – леди Розалин вздохнула, – поэтому на дела Сира у меня почти не остается времени. Просто благословение Господне, что Хью с такой охотой помогает мне во всем.

– Значит, Роберт не спешит заняться делами сам?

– Ну, конечно же, он то и дело предлагает помочь и торопится сделать все и за всех, да благословит Господь его трудолюбивую душу, однако у него и без того хлопот полон рот – ведь ему приходится следить, чтобы Хью не попал в какую-нибудь передрягу. Было бы просто несправедливо, если б я засадила его еще и за подсчеты расходов и доходов. Пожалуй, мне следует предложить ему нанять надежного казначея, однако до сих пор я всегда сама занималась этим и никогда не нуждалась ни в чьей помощи. Так что, дорогая Изабель, любая помощь, которую ты могла бы оказать мне…

– О да, миледи, – поспешно откликнулась Изабель, – я буду только рада, если мне представится хоть малейшая возможность чем-то отплатить вам за вашу доброту ко мне.

Графиня Сирская ласково улыбнулась.

– Тогда отправляйся в кабинет, в котором мы работаем попеременно с мужем, и посмотри, что можно сделать с кипой бумаг. Считай, пока тебе не станет в тягость это занятие, но, как только работа утомит тебя, тут же откладывай все в сторону. Я разрешаю тебе работать там так часто и так долго, как ты того захочешь сама, – за исключением времени, когда в кабинете будет работать мой муж. Я знаю, твое общество будет весьма приятно ему, однако, бывает, он позволяет себе выражения, не положенные достойному христианину, и я никак не могу допустить, чтобы его слышала ты или любая другая высокородная леди.

Изабель с трудом поверила своему счастью. Она вскочила с места столь стремительно, что уронила свое вышивание.

– Благодарю, миледи, – с признательностью молвила она. – Есть ли среди счетов не терпящие отлагательства?

– Я задержалась с начислением ренты, – задумчиво отозвалась леди Розалин, – так же, как и с учетом поголовья скота. Только смотри, не притрагивайся к книгам с расходами на домашнее хозяйство – ими занимается Роберт и страшно ревнует, если в них заглядывает кто-нибудь из посторонних.

– Ты ведь скажешь Джастину, где я, если он вернется и примется искать меня?

Леди Розалин улыбнулась и кивнула.

– Обязательно скажу. Можешь не беспокоиться.

– Роберт, – обратился к управляющему сэр Хью, входя в свой рабочий кабинет со спящей дочерью на руках, – все в порядке. Вот только леди Кейт осмелилась уснуть, пока жители деревни выражали нам с ней свое восхищение. Можешь ты представить себе такую дерзость?

Положив перо, которым делал какие-то записи, управляющий поднялся из-за стола.

– Добрый день, милорд, – сказал он и добавил, когда в комнату вошел Джастин, ведя за руку одного из своих племянников: – Добрый день и вам, милорд сэр Джастин. Могу ли я надеяться, что вы наконец-то решили обсудить все важные дела?

– Нет, не можешь, – добродушно ответил эрл, – мы пришли просто поболтать – задушевно, по-дружески, как и полагается братьям.

– Да что ты говоришь? – насмешливо переспросил Джастин.

– Так оно и есть, – заверил его брат. – И мы вовсе не нуждаемся в присутствии посредников, уверен, что до насилия у нас дело не дойдет. Хотя, если и дойдет, нам не нужны будут свидетели. Роберт, будь любезен, передай Кейт и Гарри их нянькам.

Глядя на девочку в одеяльце на руках эрла Сирского, Роберт обиженно вздохнул:

– Ах, хозяин, хозяин… Вечно у вас шутки да прибаутки. А нам ведь действительно необходимо обсудить эти дела, – он взял со стола несколько пергаментных свитков. – Герцог требует незамедлительного ответа, так же как и сэр Александр, а сэр Майлз грозится дойти до самого короля, если в ближайшее время не получит сатисфакции.

– Сэр Майлз, – заговорил Джастин, – может отправляться прямиком в преисподнюю, в гости к чертям.

– Джастин, – предостерег его Хью и продолжил со вздохом: – Ладно. Мы поговорим о делах. А теперь, пожалуйста, передай Гарри и Кейт их нянькам. – Он не стал дожидаться ответа, а просто сунул спящую девочку в руки едва успевшего подхватить ее управляющего.

– Но, милорд! – возмущенно воскликнул Роберт.

– Да это же всего-навсего малышка! – пожурил его эрл, аккуратно укладывая головку Кейт на плечо Роберта. – Что плохого, если ты сам донесешь ее? – Он с нежностью поцеловал дочку в лобик, а затем выпрямился и посмотрел управляющему в глаза. – Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе будет стыдно, если кто-нибудь из слуг увидит тебя с моими детьми, а, Роберт? Намек попал в цель, и Роберт негодующе вздернул нос.

– Мне никогда не понять вашего юмора, милорд, – сказал он, – однако я и не предполагал, что в мои обязанности входит быть еще и нянькой ваших ребятишек. – Он фыркнул и взял маленького Гарри за руку. – Пойдем, лорд Гарольд. – У самого порога он обернулся. – Милорд, если вечером вы не скажете мне, что следует ответить на все эти послания, клянусь, я простою под дверью вашей спальни всю ночь напролет.

Джастин покачал головой, пока Хью закрывал дверь за управляющим.

– Знаешь, Александр никогда не потерпит подобной фамильярности со стороны слуги.

Хью ухмыльнулся и прошел к столу, чтобы налить себе вина из стоявшего там графина.

– Александр может позволить себе быть напыщенным и высокомерным. Что же касается меня – так, если бы не Роберт, я бы уже давно оказался в приюте для умалишенных. Хочешь вина?

Джастин задумчиво поглядел на брата.

– Не откажусь. А сколько времени может продлиться наша «задушевная и дружеская беседа»?

Эрл Сирский наполнил кубок и передал его Джастину.

– Думаю, это будет зависеть от тебя. Ты мог бы объяснить мне свое поведение за последние дни. Я, было, собирался выбить из тебя это объяснение, однако мне почему-то не по душе мысль, что самому придется потом объясняться с Розалин.

Джастин только хмуро усмехнулся и снова покачал головой.

– Господи, сжалься надо мной! – воскликнул сэр Хью. – Не удивлюсь, если от всего этого у меня разболится голова. Ладно, тогда я сам скажу тебе. – Поставив кубок на низенький столик, он лениво опустился в удобное кресло. – Ты сердишься, что я вмешиваюсь в твою жизнь.

– Сержусь? – повторил Джастин.

– Ладно, ладно, – эрл помахал рукой. – Ты в ярости. Думаю, с этим ты спорить не станешь. Несмотря на все, что ты обо мне думаешь, ты, вряд ли назовешь меня тупым болваном.

Джастин нахмурился еще сильнее:

– Послушай, Хью, я сейчас не в том настроении, чтобы перебрасываться с тобой остротами. Если ты собираешься обратить все это в шутку, я лучше пойду.

– Ох, Джастин, – со стоном проговорил Хью, – вечно ты все усложняешь. Впрочем, так было всегда. Даже ребенком ты был ужас до чего серьезен и выдержан – я помню, как ты бродил по коридорам в Гайре: ни дать, ни взять молчаливая тень. С тех пор ты так и не изменился.

– У меня были и есть основания оставаться серьезным, – ответил Джастин, усаживаясь в кресло напротив брата. – Я должен был защищать Кандис от отца, а потом, когда отец умер, – от беспечности Александра и от ваших с Хьюго опасных проделок. До тех пор, пока не появилась Лиллис, замок в Гайре отнюдь нельзя было назвать приятным и подходящим обиталищем для малых детей, и уж тем паче – для нашей младшей сестры. Или ты уже все забыл?

Хью беспокойно заерзал в кресле под пристальным взглядом брата.

– Нет, разумеется, я ничего не забыл. Я прекрасно понимаю, что тебе и Кандис в те дни жилось несладко, и я давно уже осознал, что в том есть и моя доля вины. Может быть, сейчас я потому и проявляю такую заботу о тебе, что хочу каким-нибудь образом… искупить свою вину.

– Искупить? – недоверчиво переспросил Джастин. – Значит, ты собирался принудить меня к браку, чтобы искупить свою вину передо мной?

– Если рассматривать это как способ уберечь тебя от неприятностей, то да, – признался Хью. – Алекс потребовал, чтобы я нашел тебе жену. Он надеялся, что, вступив в брак, ты хоть немного остепенишься, не будешь ввязываться в разные истории, вот я и подумал – особенно если принять во внимание то, что случилось в Брайарстоуне с советником герцога, – ну, в общем, я подумал, что Алекс, скорее всего, прав.

– Я уже рассказывал тебе, что произошло в Брайарстоуне, – резко бросил Джастин. – И Крис тоже рассказывал тебе.

– Да-да. Ну, ладно. Хмм… – Эрл неторопливо прокашлялся. – Но скажи, откуда мне было знать, что этот подонок пытался изнасиловать одну из живущих там женщин? Он твердил, что ты преследовал его с обнаженным мечом только потому, что он отказался заплатить за навязанные ему «наслаждения», и ни словом не обмолвился, что ты накинулся на него за проступок, который по закону карается оскоплением. Но, прежде чем ты поспешишь сообщить мне о том, что мне следовало узнать и твою собственную версию, я отвечу, что толку из этого все равно бы не вышло. Александру взбрело в голову женить тебя, и он применил бы любые средства, лишь бы достичь цели. Ты же знаешь, какой он у нас.

– Но ты же теперь эрл, Хью, а не простой воин из армии короля. Ведь ты выше Александра по положению!

– Ха! Как будто это имеет к делу хоть какое-то отношение! – Хью взял в руки кубок и отхлебнул большой глоток. Затем, вытерев рот рукой, продолжил: – Хотел бы я посмотреть, как ты станешь возражать нашему старшему братцу, когда он что-нибудь задумает. Это все равно, что пытаться рубить каменный утес тупым мечом. И, кроме того, честно признаюсь тебе, что тогда и я считал, что это вполне здравая идея.

– Да неужели? – тихо переспросил Джастин. – Тебе, значит, тоже кажется, что мне следует «остепениться», как ты выражаешься?

– Мне просто не хочется, чтобы ты продолжал жить такой же неприкаянной жизнью, страдая от одиночества. Ты в своем Тальваре превратился едва ли не в отшельника, если не считать редких поездок к Крису в Брайарстоун. Я, конечно же, понимаю, что ты тяжело пережил болезненный разрыв с леди Алисией…

– Тебе, как никому другому, известно, – прервал брата Джастин, рывком вскочив на ноги, – что не следует упоминать ее имя в моем присутствии.

Душу его снова захлестнул гнев, и он принялся беспокойно метаться по кабинету.

– Господи, сжалься надо мной! – воскликнул он, запуская руки в свои густые волосы. – Страдал ли когда-нибудь кто-нибудь от своего семейства так, как я? – Он умолк, уставившись на языки пламени в камине.

– Джастин, – мягко заговорил Хью. Он встал с кресла и присоединился к брату. – Поверь, я никогда не мог бы с холодной душой навредить тебе. Если я сделал что-то не так, умоляю простить меня. Будь это в моих силах, я бы охотно все изменил, однако ты – единственный человек, который сам может сделать это.

Джастин резко вскинул голову.

– Все изменить?

Хью кивнул.

– Сэр Майлз хочет, чтобы леди Изабель вернулась. Он уже побывал у Доброго герцога Хэмфри и потребовал ее немедленного возвращения в Лондон.

– Чтоб ему в аду сгореть за это!

– Согласен, – с готовностью ответствовал Хью. – Полагаю, всем уже ясно, какие чувства ты к нему питаешь. Но, если ты не намерен предстать перед судом за убийство сэра Майлза, никакими проклятиями делу не поможешь. Он станет добиваться, чтобы твой брак с леди Изабель был признан недействительным. Более того, он подтвердил, что, если леди Изабель будет возвращена в Лондон, он все-таки даст свое согласие на твой брак с его дочерью, леди Эвелиной.

Гримаса, исказившая лицо Джастина, яснее всяких слов объяснила Хью, насколько «заманчивой» кажется его брату мысль о женитьбе на леди Эвелине.

– Ага, – проговорил он. – Все понятно. До того она безобразна?

– Нет, она достаточно хороша собой. Более того, она удивительно красива.

Хью с любопытством взглянул на брата.

– Но ты уже не желаешь жениться на ней? Продолжая смотреть на огонь, Джастин помотал головой.

– Расхотел, как только увидел Изабель.

– Выходит, ты поступил так не для того, чтобы наказать сэра Майлза? Или насолить Александру и мне?

В улыбке Джастина промелькнуло что-то неуловимо неприятное.

– Ну, разумеется, и для этого тоже. Жаль только, что я не видел выражения твоего лица, когда ты узнал, кого я избрал себе в невесты. Не красавицу благородного происхождения, которую ты так заботливо предназначал мне в жены, а презренную дочь государственного изменника. – Он расхохотался. – Клянусь, одним этим я сполна отплатил тебе за все унижения, что мне довелось пережить в Лондоне. Жаль только, что Александра там не было, чтобы я сумел насладиться и его священным ужасом. Подумать только, один из благородных Болдвинов женат на дочери предателя! Клянусь честью, я готов уступить Тальвар со всем, что там есть, только бы полюбоваться лицом нашего старшего брата.

– Джастин, – спокойно произнес эрл Сирский, – если ты хочешь сказать, что женился на этом прелестном создании только ради того, чтобы досадить своей семье, я тебя вздую, да так, что тебе небо с овчинку покажется. А потом лично верну леди Изабель в дом ее почтенного дядюшки.

– Можешь вздуть меня, или, по крайней мере, попробовать, если у тебя есть охота сделать это, – отозвался Джастин. – В настоящий момент мысль переломать тебе кости кажется мне весьма и весьма привлекательной. Но ты никуда не посмеешь увезти Изабель. Сначала тебе придется убить меня.

Мужчины стояли, пристально глядя друг другу в глаза, но вот, наконец, Хью отпрянул назад и, подойдя к столику, взял в рукинедопитый кубок с вином.

– Я рад видеть, брат, что ты не настолько потерял голову, как казалось мне несколько минут назад. Хотя это было бы неудивительно, если учесть, что ты столько времени провел рядом с леди Изабель: любой мужчина спятит, стоит только ему взглянуть на нее. Клянусь честью, я таких красавиц еще не видывал. Ее волосы… А уж глаза!.. – голос его замер. – Едва ли кто-нибудь согласится отослать от себя такую женщину. Однако если ты не отрицаешь, что она чудо как хороша, не могу понять, почему же ты до сих пор не вступил в права законного супруга. Джастин окаменел.

– Она – моя жена, – заявил он.

Эрл коротко хохотнул.

– Она твоя невеста. Но еще не жена. Джастин, ты же просто не умеешь лгать, так что, будь добр, не утруждай себя попытками. Я по собственному опыту знаю, что это такое – быть мужем самой желанной женщины на свете, и, можешь мне поверить, для этого не требуются отдельные комнаты. А теперь выслушай, что я тебе скажу. Если ты в самое ближайшее время не станешь мужем леди Изабель, сэр Майлз непременно найдет способ отобрать ее у тебя. И ни Александр, ни я ничего не сможем сделать, чтобы по закону помешать ему разлучить вас.

– Ты должен найти какой-нибудь способ помочь мне, – сказал Джастин. – Я силой увез Изабель и принудил стать моей женой. Однако я не собираюсь заставлять ее делить со мной ложе до тех пор, пока она не будет к этому готова.

Хью обернулся, заглядывая брату в глаза.

– Тогда ты рискуешь потерять ее.

Выражение лица Джастина стало жестче.

– Я никогда не смогу заставить женщину принять меня против ее воли. Когда Алисия не пожелала… выйти за меня замуж, я… – Он сам испугался боли, которую услышал в своем голосе, и потому замолчал.

– Ты позволил ей сбежать, клянусь Господом Богом! – закончил за него Хью, задумчиво вертя в руках кубок. – Тогда все сложилось слишком скверно. Вы оба были не правы.

– Я ведь совсем не похож на тебя, Хью. Если Изабель станет моей женой, то это должно быть ее собственным решением.

– В таком случае, братец, ты рискуешь потерять ее, несмотря на все свои громогласные заявления. Я не стыжусь признаться, что силой затащил Розалин к себе в постель, как только представилась такая возможность, и она даже не успела отказать мне. Едва она стала моей, ни один мужчина в мире не властен был отобрать ее у меня. Если ты собираешься удержать свою Изабель, советую и тебе последовать моему примеру.

– Я удержу Изабель, – заверил его Джастин. – Можешь в этом не сомневаться. Но если ты хочешь, чтобы наш брак был признан действительным, то помоги мне – если, разумеется, ты не жаждешь, чтобы я прикончил сэра Майлза.

– Упрямец… – устало пробормотал Хью. – Нет, я вовсе не жажду, чтобы ты рубил всех почтенных дворян направо и налево лишь для того, чтобы удержать свою же жену. И поскольку именно Александр и я беспардонно вмешались в твою жизнь, полагаю, будет справедливо, если мы же и поможем тебе распутать это дело.

– Ну, наконец-то мы до чего-то договорились…

– Не бей лежачего, брат. Весь последний месяц я чувствую свою вину – с этим чувством я ложусь, с ним же и встаю. Розалин основательно позаботилась, чтобы меня заела совесть.

– В таком случае мне следует сердечно поблагодарить ее, – в нетерпении воскликнул Джастин. – Ладно, теперь, когда мы обсудили наконец все «важные дела», как выражается Роберт, я хотел бы сообщить тебе, что мы с Изабель уедем завтра же утром. Меня и так слишком долго не было в Тальваре, да и Крису пора возвращаться в Брайарстоун.

– Я сделаю все, что будет в моих силах, и напишу сэру Майлзу и герцогу… – начал Хью.

– Нет, говори уж лучше, что сделаешь все, что должен сделать, – упрямо поправил его Джастин.

– Ладно, ладно, я сделаю все, что должен, и Александр – тоже. Можешь не беспокоиться. Только скажи мне, что сообщить сэру Майлзу от твоего имени. Он хочет знать твои намерения.

Джастин снова усмехнулся, обнажив белоснежные зубы.

– Можешь сообщить ему, что я намереваюсь забрать у него все, что по праву принадлежит Изабель и ее брату, все, что принадлежало когда-то ее родителям – за исключением земель и титулов, – поскольку мне хочется порадовать Изабель, а Сенету предстоит идти своей дорогой, когда придет его время. Можешь также сообщить ему, что не пройдет и двух недель, как Сенет будет находиться под моей опекой, и еще – чтобы он не смел возражать и мешать мне забрать мальчика у сэра Хоутона, если только барон не хочет стать мишенью для моего копья на ближайшем же турнире.

– Джастин, Джастин… – укоризненно проговорил старший брат. – Опять насилие…

Опершись обеими руками о спинку кресла, Джастин подался вперед, устремив взгляд темно-золотистых глаз на брата.

– Передай также сэру Майлзу, чтобы он не пытался связаться с Изабель. Со мной она будет в полной безопасности. Если же он станет скучать по ее деловым талантам, так пусть считает, что я именно их превыше всего ценю в моей жене. Передай ему также, что я искренне желаю ему найти достойного мужа для прелестной леди Эвелины.

Эрл прицокнул языком:

– Совершенно ясно, что ты сам не знаешь, чего тебе хочется: сделать эту девушку своей женой или просто орудием мести.

– В настоящее время она – и то, и другое.

– Не будь глупцом, Джастин. Рано или поздно все синяки и шишки все равно достанутся тебе, и никому другому. Забудь о мести. Прости Алекса и меня за то, что мы слишком крепко любим тебя, а потому и вмешиваемся не в свое дело, и сэра Майлза прости – он всего лишь жадный делец. Послушайся меня, если хочешь быть счастливым сам и сделать счастливой свою молодую жену.

– Ты мой брат, Хью, и я люблю тебя уже за одно это. Ты еще и эрл Сирский, а потому я искренне уважаю тебя. Но ты мне не сеньор, и я не обязан повиноваться тебе. Мы с Изабель будем счастливы потому, что я сделаю все необходимое для этого. Что же касается остального… тебе нет нужды бояться за меня. Поверь, я вовсе не испытываю склонности к кровной мести. Нет, брат. Быть может – чуть-чуть, да и то до тех пор, пока сам не начну уставать от этого.

Глава седьмая

– Джастин.

Его имя, произнесенное полушепотом, остановило Джастина на ходу. Повернувшись, он увидел Изабель – та стояла у стены возле открытой двери. Руками и всем телом она прижалась к гладкой колонне так, словно это была ее единственная опора. Лицо девушки побелело, а в глазах застыл страх.

– Ты давно здесь? – требовательно осведомился Джастин, шагнув к ней более решительно, чем следовало. – Что ты успела услышать?

Голос его звучал резко и сердито, и он сам удивился, как это он смог говорить с ней таким тоном. Было вполне очевидно, что Изабель дрожит от страха: она стояла перед ним, словно совершила какое-то неслыханное преступление, а ведь могла спокойно убежать, и он никогда бы не узнал, что она вообще была тут.

Изабель осталась, потому что доверяет ему, с неожиданным раскаянием подумал Джастин. Осталась, чтобы поговорить с ним.

– Меня, заставят вернуться к дяде? – прошептала она. – А как же Сенет?

– Нет, – ответил Джастин, и только стеснительность помешала ему обнять ее. Как ему хотелось быть нежным и ласковым, ведь он был так несправедлив к ней! – Я не позволю ему увезти тебя. И Сенет приедет к нам, как я тебе обещал.

– Значит, я нужна вам только потому, что могу сделать вас богатым? – спросила Изабель, не отрывая взгляда широко открытых глаз от лица Джастина.

– Нет, – снова ответил он, отлично сознавая, что у девушки есть все основания не верить ему.

– Тогда для того, чтобы отомстить?

Стук внезапно забившегося сердца гулом отозвался в ушах Джастина, и он подумал: «Да, вот что грозит помешать нам. Она должна научиться доверять мне, или же мы никогда не сможем быть счастливы».

– Ты слышала то, что я сказал моему брату, – произнес он, делая шаг к Изабель. – И ты помнишь, что я говорил тебе в Кембридже. Я хочу, чтобы мы славно зажили вместе, хочу иметь детей, хочу сделать тебя счастливой и быть счастливым сам.

Изабель порывисто вздохнула, затем попыталась заговорить, и по лицу ее разлилась такая бледность, что кожа ее напомнила Джастину предрассветные сумерки.

– В таком случае я сейчас же пройду с вами в вашу комнату и стану вашей женой.

Джастин заметил, какая напряженная тишина воцарилась в рабочем кабинете Хью, а потому протянул руку, плотнее закрывая дверь. Сейчас ему не было никакого дела до того, что подумает его брат, внезапно оказавшись взаперти.

– Изабель… – Джастин протестующе поднял ладонь. – Не хочешь ли прогуляться со мной в саду?

– Нет, – прошептала она. Голос ее был едва слышен и прерывался от страха. – Пожалуйста, отведите меня в свою комнату и сделайте меня вашей женой, пока еще не поздно.

Джастин взял ее дрожащую руку в свою и медленно поднес ее пальцы к губам, желая успокоить девушку.

– Ради всего святого, не искушай меня, Изабель. – Другая его рука, ласково погладив ее склоненную голову, опустилась ниже, на округлое плечо. – Я мечтаю услышать эти слова от тебя, когда мы будем в Тальваре, потому что я действительно хочу, чтобы ты стала моей женой. Но ты не должна принимать столь важное решение, Изабель, потому лишь, что боишься. Только не под угрозой страха.

Она заглянула ему в глаза.

– Скажите мне правду, милорд, молю вас. Вы собираетесь отослать меня прочь, как только удовлетворите свое самолюбие и отомстите моему дяде? Если это так… – она схватила его за рукав, когда потрясенный Джастин отпрянул в сторону, – если это так, позвольте мне хотя бы остаться в вашем имении, и я стану вашей экономкой. Если только вы добьетесь, чтобы Сенету разрешили жить вместе со мной, и сможете защитить нас от сэра Майлза, я сделаю для вас все, что вы попросите. Я действительно сделаю вас самым богатым человеком. Только не отсылайте нас обратно к дяде.

Джастин был уверен, что никто и ничто не сможет причинить ему большую боль, нежели та, что ему пришлось вынести по вине леди Алисии Шеррингхэм. Однако теперь он понял, что ошибался.

– Ты полагаешь, я не принуждаю тебя делить со мной ложе потому, что собираюсь отослать тебя прочь? – спросил он. Она кивнула, и Джастин с трудом удержался, чтобы не затащить Изабель в ближайшую комнату, где он доказал бы ей, как она заблуждается. С другой стороны, почему бы ей и не думать так, когда все кругом уверены, что он – круглый дурак, если до сих пор не вступил в права законного супруга? Ведь Изабель уже испытала предательство своего дяди, который, вместо того чтобы заботиться о ней и Сенете, сделал их своими невольниками. Между прочим, дядя был и остается ближайшим кровным родственником Изабель, тогда как Джастин для нее всего лишь незнакомец.

Месть. Джастин не испытывал к мести никакой склонности и даже не задумывался о мщении до тех пор, пока Хью не заговорил об этом. В тот момент реакция брата и собственный гнев вынудили его придать этому слову куда большее значение, чем следовало. Джастин желал лишь, чтобы его оставили, наконец, в покое, чтобы больше никто столь бесцеремонно не вторгался в его жизнь. Если ему не удастся убедить в этом свою семью, сэра Майлза, герцога и, возможно, самого короля, похоже, его с Изабель так и не оставят в покое.

Но как же объяснить все это Изабель? Ведь он увез ее силой и силой принудил обвенчаться с ним. Она только что собственными ушами слышала их разговор с братом об этой проклятой мести. Ему хотелось, чтобы Изабель начала доверять ему, однако надежд на это у него почти не было.

– Мы с тобой обвенчаны, и я никогда не отошлю тебя прочь, – услышал Джастин свой голос, хотя мысли его в эту минуту витали где-то далеко-далеко. Он пытался увидеть себя со стороны, глазами Изабель, старался понять, не кажется ли он ей грубым насильником, опасным похитителем, которого надо бояться и ублажать, хотя на самом деле он лишь страстно мечтал о ее любви и доверии. – Если тебе недостаточно моего честного слова, я сейчас же отведу тебя в свою комнату и исполню то, о чем ты просишь. Я сделаю тебя своей женой. Если же ты можешь подождать, пока мы приедем в Тальвар, так тому и быть. Решение должна принять ты, Изабель, и только ты, поскольку я просто не вынесу, если до конца своих дней мне придется терзаться мыслью, что я взял тебя против твоей воли.

Она ничего не ответила, только обхватила себя руками, словно ей было холодно. Джастин заметил, что глаза девушки по-прежнему круглы от страха, и сердце его смягчилось.

– Тебе страшно при мысли о том, что происходит на брачном ложе, верно? – тихо спросил он.

Густо покраснев, она кивнула и прошептала:

– Но еще больше я боюсь дядю.

Джастин пересек разделявшее их пространство и обнял Изабель так порывисто, что сам не успел сообразить, что делает.

– Изабель, – пробормотал он, крепко прижимая ее к своей груди и чувствуя, как ее пальцы вцепились в его тунику. – Разве я не поклялся, что твой дядя никогда больше не обидит тебя? Мы приедем в Тальвар и счастливо заживем вместе. Там очень красиво, и я надеюсь, ты полюбишь Тальвар так же, как люблю его я. – Он поцеловал ее волосы и нежную щеку, ощутив соленый вкус ее слез. – И там, когда ты не будешь больше бояться меня, – прошептал он, обхватывая ее лицо ладонями и целуя в губы, – там мы станем мужем и женой, и лишь Господь будет властен разлучить нас.

Изабель застыла, когда поцелуй его стал крепче, однако не сделала попыток отстраниться или возразить, когда язык Джастина очертил контур ее губ. Он не целовал ее так крепко с той самой ночи в монастыре, и вот сейчас, когда губы ее приоткрылись навстречу его губам, Джастин что-то ласково пробормотал, и язык его метнулся вперед, исследуя нежные глубины ее рта. Еще мгновение Изабель оставалась в его объятиях неподвижной, как статуя, но затем, пока Джастин изо всех сил старался доставить ей удовольствие, она тихо ахнула и со вздохом обвила его шею руками.

Он поднял голову, переводя дыхание.

– Все в порядке, Изабель?

– Ах… – потрясенно проговорила она. – Да… Почувствовав себя увереннее, он быстро поцеловал ее снова.

– Тебе пока не страшно?

В ответ она привлекла его голову, однако едва Джастин успел прикоснуться к ее губам, как позади них открылась дверь рабочего кабинета.

– Хмм… – кашлянул эрл Сирский. – Ради Бога, простите меня, однако в замке существует одно непреложное правило: никаких любовных сцен в коридорах и на лестницах.

Джастин улыбнулся Изабель, которая тоже ответила ему лукавой улыбкой. Джастин поинтересовался:

– Исключение делается только для тебя и Розалин, не так ли, Хью?

– Вот именно, – с готовностью подтвердил сэр Хью. – Ты угадал. Как-никак я тут сеньор, а потому имею некоторые дополнительные права. У меня к вам предложение, дети мои, – весело продолжил он. – Почему бы вам не удалиться в одну из своих комнат, где вы сможете удовлетворить этот, скажем так, неожиданный интерес друг к другу.

– Мне кажется, – ответил ему Джастин, – что моей жене хочется прогуляться в садах. – Выпустив ее из своих объятий, он слегка отстранился, взял ее руку и, целуя, поднес к губам. – Вы согласны, миледи?

– Да, милорд, мне бы на самом деле этого хотелось.

И они ушли, склонив, друг к другу головы, болтая и смеясь, оставив эрла Сирского смотреть им вслед.

– Седина, – пробормотал он, наблюдая, как парочка удаляется. – Вот что я себе наживу, и ничего более. Надеюсь, что и Александр будет доволен. Однако я устаю от них еще больше, чем от Роберта. – Подумав об этом, эрл вспомнил, что нуждается в помощи своего достойного управляющего, чтобы написать ответы на послания, до сих пор лежащие в его кабинете.

Глава восьмая

Изабель влюбилась в Тальвар в первую же минуту, когда увидела имение. Замок был небольшим, с квадратной башней и наполовину деревянной пристройкой с одной из сторон. Поодаль, ближе к поросшим цветами крепостным стенам, виднелись другие строения. Похоже, все тут было в хорошем состоянии. Достаточно высокая стена, окружавшая имение, была возведена зигзагообразно, согласно всем правилам фортификационного искусства. На четырех башнях развевались флаги – Изабель сообразила, что на них, должно быть, изображен герб Джастина. Вокруг замка простирались несколько акров старательно возделанных полей. Поблизости виднелись широкая, медленно катящая свои воды река и густой лес.

– Брайарстоун расположен в нескольких милях отсюда, вон за теми деревьями, – пояснил Джастин, ехавший бок о бок с Изабель. – Через лес проложена дорога, но ее отсюда не видно.

– Ах, милорд, до чего же тут красиво. Совсем как вы говорили.

Ему было явно приятно слышать эти слова.

– Все здесь просто и неприхотливо, да и дом у меня небольшой, но довольно уютный. Надеюсь, что и тебе он понравится.

– Обещаю, что понравится, – заверила его Изабель. Если бы рядом с ними не ехал сэр Кристиан, она, наверное, осмелилась бы сказать и больше, объяснила бы Джастину, что значит для нее спустя четыре невыносимо трудных года, последовавших за смертью ее родителей, увидеть дом, в котором ей предстоит прожить всю жизнь и которому поистине суждено стать ее настоящим домом. – Тальвар даже больше, чем я могла себе представить. Благодарю вас, милорд.

– Смотри, – обратился к другу сэр Кристиан, – твои подопечные собрались, чтобы надлежащим образом приветствовать свою новую хозяйку.

– Кейн, верно, получил мое послание еще два дня назад, – заметил Джастин, приподнимаясь в стременах, чтобы лучше видеть. – Ну что же, сейчас проверим, хорошо ли он усвоил то, чему я его учил.

– Кейн ведь старший, правильно? – спросила Изабель, когда мужчины пришпорили лошадей. Джастин много рассказывал ей о своих подопечных. Все мальчики были родом из Брайарстоуна, имения сэра Кристиана. Много лет назад имение было основано и построено старшим братом сэра Кристиана при активной помощи множества преступников и женщин легкого поведения, пожелавших бесплатно трудиться на строительстве в надежде на лучшую жизнь. Мальчики были сыновьями падших женщин, и Джастин согласился обучить их всем премудростям рыцарской науки. Таким образом, он пытался отблагодарить сэра Кристиана за помощь и дружеское участие в последние годы, поскольку, как сказал однажды Джастин: «Если бы не Крис, я бы никогда не заполучил Тальвар. Именно сэр Кристиан помог мне отвоевать и восстановить имение».

– Да, Кейн старший и самый способный, – ответил Джастин. – Я назначил его главным над остальными, и теперь, когда я уезжаю из Тальвара, он присматривает не только за ребятами, но и за всем хозяйством.

Воспитанники Джастина выстроились перед воротами – пятеро юношей сидели верхом на великолепных лошадях с лоснящейся шерстью, отчего простая, поношенная одежда всадников казалась еще зауряднее. Изабель догадывалась, что это их лучшее платье. Однако одежда была чистой и аккуратно заплатанной, а сами юноши умыты, их старательно расчесанные волосы блестели в лучах солнца. Каждый держался в седле гордо и прямо. Лицо старшего, довольно красивого юноши лет шестнадцати было гладко выбрито. Он тронул своего коня с места, намереваясь приветствовать наставника, и Изабель поразилась мужественной фации и красоте его движений. На фоне светлых волос и загорелой кожи глаза его казались пронзительно-голубыми, а правильные черты лица сохраняли торжественное и серьезное выражение.

– Милорд сэр Джастин! – Юноша раскланялся так церемонно, что Изабель вынуждена была прикусить губу, чтобы не рассмеяться, – до того Кейн напомнил ей Роберта, почтенного управляющего эрла Сирского. Юноша еще раз склонил голову и повернулся к сэру Кристиану. – Милорд сэр Кристиан! – столь же лаконично обратился он к другу Джастина, снова наклоняя голову. Затем он поднял свой взор на Изабель, и голос его стал чуть тише. Он произнес: – Миледи Изабель, хозяйка Тальвара, мы от всей души приветствуем вас и говорим вам: «Добро пожаловать!»

Он сказал это так торжественно, что Изабель пришлось прокашляться, чтобы не выдать своего веселья, и она ответила, надеясь, что ее тон будет столь же серьезным и торжественным:

– Благодарю вас, мастер Кейн.

Юноша резко вскинул голову, услышав свое имя, и пристально посмотрел на Изабель.

– Сэр Джастин хорошо отзывался о тебе, – быстро произнесла Изабель, желая избавить его от смущения, – и упоминал о тебе довольно часто. Право же, – добавила она, направляя свою лошадку вперед, – мне даже кажется, что я всех вас знаю – разумеется, со слов сэра Джастина.

Следующим в группе встречающих был темноволосый юноша, чем-то напомнивший Изабель ее брата Сенета, однако куда более рослый и мускулистый. На лице его застыло недовольно-хмурое выражение.

– Ты – Эрик, – с ласковой улыбкой обратилась к нему Изабель. – Тебе четырнадцать, но ты уже отлично управляешься и с мечом, и с луком. – Мальчик выглядел тихоней, как и предупреждал Джастин. Трудное детство сделало его сдержанным и подозрительным, однако у мальчика был редкий дар оставаться неизменно преданным тем, кому удавалось завоевать его доверие.

Эрик склонил голову, не отрывая взгляда от лица Изабель, а она подъехала к следующему мальчику – стройному и хрупкому, цвет волос и глаз которого напомнил ей неброское оперение воробышка.

– А ты, должно быть…

– Джон, – ответил мальчик, выпрямляясь еще больше. – Джон Айприс, миледи, – я ведь родился в таверне «Айприс Инн», так что не могу рассчитывать на более достойное имя. А я вас уже видел раньше, – продолжил он на одном дыхании, и его резкий акцент сразу напомнил Изабель обычный для Лондона говор простонародья. – Как сейчас помню, вы шли к обедне в собор Святого Павла, следом за разнаряженным джентльменом и красоткой леди, вот только одеты вы тогда были не в пример хуже, да и двигались точь-в-точь как полудохлая кошка, честью клянусь. Помните, какая холодрыга тогда стояла, а? Господи помилуй, ну и дробь же я зубами выбивал в те деньки! Я вас тогда хорошенько разглядел из-под моста – мне как раз удалось стибрить булку у торговки на углу. Честное слово, я вас не забыл!

Кейн, следовавший за Изабель на почтительном расстоянии, сурово посмотрел на Джона, и мальчик, словно очнувшись, испуганно заморгал.

– Ох! – воскликнул он и слегка привстал в стременах, как солдат, готовый приветствовать командира. – Добро пожаловать в Тальвар, миледи Изабель! – торжественно выдохнул он.

– У Джона превосходная память, – раздался сзади мягкий голос Джастина. В нем прозвучала неподдельная гордость. – Он много лет прожил в Лондоне, прежде чем оказался в Брайарстоуне, а затем в Тальваре, и если уж он сказал, что видел тебя, то можешь не сомневаться – так оно и было.

Лицо Джона просияло от похвалы наставника, хотя взгляд его серых глаз был по-военному устремлен вперед.

– Уверена, он не ошибается, – согласилась Изабель. – Мы действительно ходили к обедне в собор Святого Павла и обычно перебирались через мост. Мне только искренне жаль, что я не видела вас, мастер Джон Айприс.

Мальчик, наконец, поднял глаза на Изабель, заметил ее улыбку, но тут же спохватился и вновь уставился в пространство.

Изабель направилась к двум другим мальчикам, стоявшим последними.

– Ты, конечно же, Ральф, – сказала она, обращаясь к круглоголовому парнишке не старше десяти. – А вот ты… – она посмотрела на сорванца с копной огненно-рыжих волос, – ты, должно быть, Недди. И вы братья, правильно?

Мальчики молча кивнули, а сэр Кристиан сказал:

– Их мать, Хелен, работает в Брайарстоуне служанкой.

Изабель развернула лошадь так, чтобы видеть всех мальчиков сразу. Спору нет, это было довольно необычное сборище, однако держались они с гордостью и достоинством прирожденных рыцарей.

– Я еще никогда не встречала столь радушного приема, – совершенно искренне молвила Изабель. – Скажу по совести, я также не ждала, что все вы будете так галантны и обходительны. Давайте поговорим начистоту, чтобы вы могли решить, как мы с вами будем жить дальше. Что касается меня, я от души хочу стать вам другом и советчиком, хотя, конечно же, это произойдет не сразу. Я не придаю значения светским приличиям, так что можете не обращаться со мной как с важной леди. Мой отец был французом, и король Генрих, упокой, Господи, его душу, обвинил моего отца в государственной измене. Последние четыре года я жила в доме моего дяди на положении худшей из служанок. Именно тогда Джон Айприс и видел меня в Лондоне. В Тальваре я оказалась лишь благодаря доброте вашего наставника и хозяина сэра Джастина, так что я вовсе не собираюсь играть здесь роль полновластной хозяйки и повелительницы, тем более что мне такая роль не подойдет. Я всего лишь Изабель, и я такая, какой вы меня сейчас видите. Если мы с вами сумеем обращаться друг с другом непринужденно, если станем доверять друг другу, я буду вам крайне благодарна. Обещаю также молить Бога за всех вас.

В полном молчании мальчики уставились на Изабель, но она твердо ответила на их взгляды. Она понимала, что многим рискует и, вполне возможно, ведет себя не так, как хотелось бы Джастину, однако, для нее это начало новой, совершенно новой, неведомой ей жизни, в которой она не сможет опереться на опыт своего девичества. И потому-то Изабель не хотелось начинать эту новую жизнь со лжи и непонимания. Она сознавала, что ее происхождение – и соответственно положение в Тальваре – немногим отличается от судьбы этих мальчиков, и если они согласятся принять ее такой, какая она есть, между ними не должно быть никаких недомолвок.

Именно Кейн, на которого Изабель больше всего рассчитывала, откликнулся первым. Вытащив превосходно отточенный меч из ножен у пояса, он высоко поднял его.

– Господь да благословит нашу хозяйку леди Изабель, – воскликнул он, и к нему присоединились остальные.

Джастин с лицом, исполненным горделивой радости, подъехал к Изабель и поднес ее руку к губам. Целуя ее теплые пальцы, он прошептал:

– Да благословит Господь леди Изабель!

Новый дом Изабель оказался в точности таким, как рассказывал ей Джастин. Едва ли Таль-вар можно было назвать великолепным или пышным, однако дом был уютен и содержался в чистоте и порядке. Главное здание было построено уже после того, как Джастин стал владельцем Тальвара, и он заверял Изабель, что его дом может похвастаться всеми новейшими удобствами – от окон, в рамы которых были вставлены стекла, до покрытых, испанскими коврами теплых полов и огромных каминов, сложенных из крупных камней. Впервые внимательно изучая замок, Изабель внезапно вспомнила родной дом, где прошло все ее детство, вспомнила огромное поместье своего отца – замок Ломас и больше похожий на дворец особняк дяди на Стрэнде. Она уже без тени сомнения осознала, что здесь она будет чувствовать себя так свободно и легко, как нигде и никогда прежде. По крайней мере, здесь ни ей, ни Сенету ничто не будет угрожать.

– Мальчики живут в старой башне, – сказал Джастин, снимая Изабель с лошади. – Там было нечто вроде казармы, и это им весьма и весьма по душе. Кухня пристроена отдельно, всего два года назад, так что тебе не придется беспокоиться из-за еды.

Взяв Изабель за руку, он ввел ее в широко распахнутые деревянные двери замка.

Их приветствовали три женщины, стоявшие прямо у порога. Изабель с трудом оторвала взгляд от простой, но красивой отделки большой залы и улыбнулась встречающим.

– Добро пожаловать домой, милорд сэр Джастин, – заговорила одна из женщин, с темно-пепельными волосами и ярко-голубыми глазами, уже не молодая, но сохранившая свою красоту. Обращаясь к Изабель, она добавила: – Добро пожаловать в Тальвар, леди Изабель.

– Это – мистрис^[9] Гайза, – тепло представил ее Джастин. – Гайза ведет хозяйство и печется обо всех нас, как родная мать.

– Здравствуйте, мистрис Гайза, – поздоровалась Изабель.

– Миледи… – проговорила Гайза, слегка пожав руку, протянутую ей Изабель. – Все два дня, с тех пор как получили послание милорда о его женитьбе, мы возносили благодарственные молитвы Господу. Клянусь, вы – подарок небес для всех нас.

Следующей была Мег, которую Джастин назвал главной поварихой. Пухлая женщина средних лет улыбалась во весь рот, не обращая внимания на отсутствие двух передних зубов.

– Лучшая повариха во всем королевстве, – добавил сэр Кристиан, останавливаясь на пороге.

Мег засияла и поклонилась.

– Я приготовила праздничный обед, миледи, – обратилась она к Изабель. – Специально чтобы отпраздновать ваш приезд в Тальвар.

– Спасибо, – Изабель шутливо приложила руку к животу. – Я ужасно проголодалась и съем все, что вы подадите, мистрис Мег. Я до сих пор не могу поверить своему счастью – у меня такой замечательный муж и такой чудесный дом, а в нем прекрасные экономка и повариха. – Она оглянулась на сэра Кристиана и юношей, стоявших позади него. – И, между прочим, такое приятное общество настоящих джентльменов!

Изабель выжидательно посмотрела на стоявшую чуть поодаль девушку и, шагнув вперед, протянула ей руку. Девушка, не поднимая светловолосой головки, приняла руку Изабель и слегка пожала ее и лишь потом вскинула голову, глядя на Изабель полными слез глазами. Улыбка исчезла с губ Изабель, и она внимательно посмотрела на хорошенькое личико девушки со следами слез на щеках. До сих пор ей не доводилось встречаться со столь безысходным отчаянием.

– А это Бирджитт, – спокойно представил ее Джастин, подходя к Изабель.

Девушка обратила взор на Джастина. Пальцы ее безвольно выпустили руку Изабель, и она чуть слышно пробормотала:

– Сэр Джастин…

– Бирджитт помогает и Гайзе, и Мег.

– Очень рада познакомиться с тобой, Бирджитт, – ласково заговорила с ней Изабель, однако девушка упорно смотрела на одного лишь Джастина.

– Поприветствуй свою хозяйку, Бирджитт, – мягко приказал ей Джастин.

Всхлипнув, Бирджитт повиновалась.

– Добро пожаловать в Тальвар, миледи, – произнесла она прерывающимся голосом, не в силах сдержать рыданий. Закрыв лицо руками, она повернулась и, шатаясь, вышла из залы.

– Подожди… – начала было Изабель, собираясь догнать расстроенную чем-то девушку, однако рука Джастина твердо легла на ее плечо.

– Нет, оставь ее в покое. Полагаю, она вернется в Брайарстоун вместе с Крисом.

Выражение лица его было таким же серьезным, как и тон, и ошеломленная Изабель поинтересовалась:

– Но почему?

– Так будет лучше, – откликнулся Джастин и улыбнулся ей. – Ну а теперь, когда ты уже со всеми познакомилась, не позволишь ли мне показать тебе твой новый дом?

Прежде всего, он отвел Изабель в приготовленную для нее спальню – большую и просторную, с широкими окнами, где все свидетельствовало о том, с каким нетерпением здесь ожидали появления новой хозяйки. Изабель поспешила заверить Джастина, что она более чем удовлетворена увиденным, и он показал ей свою комнату, соединенную со спальней Изабель внутренней дверью. Затем они прошли в покои для гостей – всего их было четыре – и даже осмотрели гардеробные и туалетные комнаты. Изабель весело рассмеялась, а Джастин густо покраснел, сообразив, что с гордостью показывает жене отхожие места. Он торопливо увел Изабель вниз, в большую залу, занимавшую почти весь первый этаж, где продемонстрировал все новшества, которые успел завести в своем доме.

Главное здание имения соединялось со старой частью замка и башней коридором, проходившим за одной из стен большой залы. Построен этот проход был в таком же надежном и современном стиле, как и новый дом, и, по словам Джастина, мог использоваться как в практических, так и в чисто оборонительных целях. Джастин показал Изабель, что вход в коридор может быть заблокирован надежной металлической решеткой. Ее надлежало запереть в том случае, если Тальвар вдруг подвергнется нападению одной из неуправляемых орд, что бесчинствовали по всей Англии, причиняя имениям вроде Тальвара немалый урон.

– Башня вполне может выдержать длительную осаду, – сказал он, вытаскивая из опоры в стене небольшой факел. Затем он взял Изабель за руку, и они вошли в темный коридор. – Если на Тальвар будет совершено нападение, мы сможем перебраться в замок и запереть проход. Новый дом, разумеется, будет разрушен, однако в замке имеется достаточно припасов, чтобы продержаться, обороняясь хоть от целой армии. А в мирное время, – с улыбкой добавил он, – мои ребята от души веселятся, бегая взад-вперед, и до смерти пугают нас всякий раз, неожиданно появляясь в доме.

Изабель испытала настоящий шок, когда после тепла и уюта нового дома они оказались в пронизывающей сырости древней части замка. Современная кладка широкого коридора сменилась темным, без опор, узким проходом, ведущим прямо к подножию главной башни. Держа факел в высоко поднятой руке, Джастин увлекал Изабель все вперед, и его уверенный и широкий шаг, свидетельствовал о том, как прекрасно он ориентируется в этом мрачном месте. Изабель не удивилась бы, скажи он ей, что тут водятся привидения.

– Здесь проходило множество сражений? – спросила она и тут же понизила голос, услыхав, как разносится эхо под закопченными кирпичными сводами.

– Множество, – подтвердил Джастин, остановившись перед широкой каменной ступенькой и поднимая факел еще выше, чтобы Изабель сумела рассмотреть небольшое отверстие вверху. – Вот здесь прежде должен был находиться лучник, он осыпал нападающих стрелами и оставался невредимым сам. Стоя тут, он никому не мешал, а по коридору можно было беспрепятственно передвигаться, переносить припасы и оружие. Такие амбразуры расположены по всей длине коридора, видишь? – Он провел Изабель на несколько шагов вперед, и они приблизились к еще одной ступеньке.

– Но тут такая тьма, – прошептала Изабель. – Получается, эти окошки – единственный источник света. Разве не трудно вести бой в потемках?

– Да, но такие небольшие отверстия практически недоступны, ведь через них человеку не пролезть. Боюсь, строители Тальвара заботились, прежде всего, о безопасности и наибольшей выгоде для ведения боевых действий, а не об удобствах и комфорте. Благодаря их искусству ни один неприятель ни разу не смог завладеть замком.

Они снова двинулись вперед, направляясь в бывшие казармы, где теперь размещались мальчики.

– А как получилось, что вы стали хозяином Тальвара, милорд? – спросила Изабель.

– Я выиграл это имение на турнире шесть лет назад, – ответил он. – За два года до этого мы с Крисом случайно наткнулись на Тальвар во время охоты. Замок был безлюден, а все кругом – в полном запустении, так что мы спокойно пользовались им как временным пристанищем несколько дней. В то время я не очень задумывался о чем-либо, и мне было лишь жаль, что такой превосходный замок почти полностью разрушен и заброшен. Но вскоре я решил, что мне пришла пора обзавестись собственными владениями, не мог же я вечно гостить в Брайарстоуне, а принимать дары от моего старшего брата, лорда Гайрского, мне не очень-то хотелось. Иди сюда, Изабель, – неожиданно сказал он, снова взяв ее за руку и заставляя подняться по узкой лесенке, возникшей перед ними в конце коридора. – Осторожнее, миледи, кладка тут старая, и ступеньки неровные. Ну, как, все в порядке? – спросил он, выпуская руку Изабель, чтобы открыть низенькую дверцу.

– Да, – ответила она, с наслаждением ощущая дуновение прохладного ветерка. – Это выход наружу?

– Да, смотри. – Он поднял ее, и Изабель оказалась на крыше.

– Ах, Джастин! – с благоговением воскликнула она, оглядываясь по сторонам и любуясь открывшимся видом. – Это просто замечательно.

Он закрепил все еще горящий факел на одной из опор.

– Ты довольна, Изабель?

– О да, милорд, благодарю вас, – совершенно искренне ответила ему девушка. – Спасибо вам за то, что подарили мне такой чудесный дом.

Обещаю сделать все, что будет в моих силах, чтобы вознаградить вас за это.

Он улыбнулся и, обхватив ладонями ее лицо, нежно поцеловал и заговорил:

– Я боялся, что Тальвар тебе не понравится, ведь мой дом так отличается от пышного особняка твоего дяди. Что же до меня, я очень привязан к Тальвару и благодарю Бога, ведь и тебе он пришелся по душе!

Изабель думала, что он снова поцелует ее, однако Джастин сказал:

– Но ты еще не все осмотрела. Пойдем. – Он увлек ее в сторону, к одному из внутренних двориков на крыше потайного прохода. – Разумеется, сверху все смотрится далеко не так внушительно, как на самом деле.

– Да это же сад! – заворожено воскликнула Изабель, глядя сверху вниз на квадрат зелени, разбитый среди стен. Она видела прихотливо извивающиеся дорожки, деревья и даже удобные скамейки. – Какая прелесть, Джастин!

– Нашим детям понравится играть там, правда? А вон колодец – как раз рядом с кухней. Тебе видно? Вода, благодарение Богу, всегда свежая и чистая и на вкус лучше всякого вина. Эти окна прорублены, чтобы во внутренних помещениях стало светлее. Именно там и были казармы, где теперь живут мои ребята. С той стороны находится часовня. Небольшая, правда, но недавно приведенная в порядок. Хьюго приезжает ко мне четыре раза в год и служит мессу по полной программе, но когда-нибудь, если дела пойдут хорошо, нам надо будет позаботиться, чтобы в Тальваре постоянно жил священник.

Дела обязательно пойдут хорошо, подумала Изабель. Ведь именно ради этого он и женился на ней, и она сделает все от нее зависящее, чтобы хозяйство мужа процветало. Да, лишь бы это оказалось ей по силам, и она сделает сэра Джастина Болдвина богатейшим дворянином Англии. Если она и в самом деле справится с этой задачей, Джастин сможет прокормить в своем имении хоть дюжину священников.

– Вон там расположены конюшни, – он провел Изабель к другому краю крыши, указывая на окруженный надежными стенами, поросший травой двор. – Они тоже построены совсем недавно – по правде говоря, всего четыре года назад.

– Конюшни немаленькие, – с уважением заметила Изабель. – Должно быть, у вас много лошадей, милорд.

Он кивнул.

– Да, и все они – хорошо объезженные боевые кони. Любой рыцарь сочтет для себя за честь оседлать их. Без лошадей я не сумел бы обучать мальчишек всем премудростям рыцарства.

– А что это за аккуратный домик вон там? – Изабель указала на строение справа от конюшен. – Кажется, это кузница?

– Да, – проговорил Джастин, и девушке показалось, что тон стал суше. – Это моя кузница. Там я кую мечи и подгоняю остальное оружие, в котором у нас есть нужда.

Изабель была приятно удивлена и обрадована тем, что Джастин обладает столь необычным талантом, но ничего не сказала. Он смотрел на нее как-то по-новому, пожалуй, даже вызывающе, будто предпочитал не заговаривать больше о кузнечном ремесле. И тогда Изабель сказала:

– Тальвар оказался точно таким, как вы мне его описали, милорд. Теперь мне понятно, почему вам так не хотелось терять свое имение. Пожалуйста, расскажите мне подробнее, как вы стали его владельцем.

– Я захотел стать хозяином Тальвара потому, что, как я уже сказал, настало время обзавестись собственным имением, и, кроме того, Брайарстоун расположен неподалеку, и мне нравилось думать, что мы с Кристианом станем соседями. – Он взглянул на Изабель. – Теперь мы не просто друзья. По правде, говоря, Кристиан – мой самый лучший, самый преданный друг, и я очень дорожу его дружбой и расположением.

– Действительно, сэр Кристиан – превосходный человек, – согласилась Изабель.

– Именно Крис подал мне идею заполучить Тальвар в поединке на турнире. Мы выяснили, что землей и замком владеет герцог Бархевенский. Вскоре нам стало известно, что герцог собирается устроить турнир. Главным призом были объявлены дюжина чистокровных кобыл и полный кошель золота. В лошадях я не нуждался, ибо незадолго до того помог Крису устроить конный завод в Брайарстоуне, да и в деньгах у меня также не было нужды – незадолго до того я одержал победу на нескольких турнирах. По совету Криса я, тем не менее, отправился в замок герцога и принял участие в турнире. Меня признали победителем, однако я объявил герцогу перед собравшимися, что всем призам предпочитаю Тальвар. Знаешь, мне никогда еще не доводилось видеть, чтобы кто-нибудь хохотал так долго и так злорадно, как герцог в ту минуту. – Джастин слегка усмехнулся, вспоминая. – Герцогу не хотелось отдавать мне свое имение, и он назвал Тальвар несоответствующей наградой для победителя большого турнира. Тогда Крис объяснил ему, что я действительно желаю заполучить Тальвар, потому что, став его владельцем, смогу найти себе достойную невесту и жениться. – Изабель показалось, что голос Джастина стал нерешительным и печальным. – И это была чистая правда.

– Вы говорите о леди Алисии? – спросила она, сочувственно дотрагиваясь до его руки.

Он кивнул.

– Герцог уступил мне Тальвар и даже подарил кошель золота на восстановление замка. Прежде всего, я отстроил новый дом, конюшни и кузницу. Немного погодя я мог уже позволить себе восстановить старый замок и укрепить стены. Но все это оказалось напрасным, так как она не пожелала жить здесь. Видишь ли, сама мысль о том, что она может поселиться в такой глуши, казалась ей и забавной, и отвратительной. – Внезапно Джастин посмотрел на Изабель, словно только сейчас вспомнил о ее существовании. Он прищурил глаза: – А откуда тебе известно о леди Алисии?

Изабель была напугана его резким тоном и робко ответила:

– Эвелина много болтала о вашей бывшей невесте. Они ведь с леди Алисией близкие подруги.

– Понятно… – Джастин снова устремил взгляд на зеленые холмы и замолчал.

– Джастин… – тихо начала Изабель, но он, резко повернувшись, зашагал к лестнице.

– Скоро стемнеет.

– Джастин, я прошу простить меня, что упомянула о леди Алисии, но…

– Изабель, я хотел бы кое о чем попросить тебя, – обратился к ней Джастин, остановившись на верхней ступеньке и глядя в сторону. – Никогда больше не заговаривай со мной о леди Алисии, не упоминай даже ее имени. Обещаю всегда быть с тобой честным и откровенным, но я просто не могу говорить о ней. Для меня это слишком… слишком… нелегко.

– Да, конечно, – пробормотала Изабель, несмотря на острую боль, пронзившую ее сердце при мысли о том, что, судя по всему, Джастин так и не сумел избавиться от любви к другой женщине. – Да, милорд, я понимаю вас.

Он протянул ей руку.

– Тогда пойдем. Мне хочется показать тебе старые казармы, а потом мы должны вернуться и подготовиться к вечернему празднику.

Воздух был напоен прохладой ранних сумерек. В большой зале царили шум и суета, всегда предшествующие праздникам. Джастин удалился в свой рабочий кабинет вместе с Кейном, намереваясь обсудить все, что происходило в имении в отсутствие хозяина, а сэр Кристиан предложил Изабель прогуляться по саду, разбитому в стенах замка.

– Я полагаю, вы с нетерпением ожидаете возвращения в Брайарстоун завтра утром, не так ли, милорд? – поинтересовалась девушка, когда они присели на небольшую скамеечку под раскидистыми ветвями старого дуба.

– Да, это очень славно – снова оказаться дома, – отозвался он. – Брайарстоун – замечательное имение, да и замоксчитают одним из старейших во всей Англии. Его строительство было завершено в 1025 году со дня Рождества Господа нашего, а во времена Вильгельма Завоевателя^[10] замок считался поистине неприступной твердыней.

– Вы, должно быть, гордитесь тем, что являетесь владельцем такого великолепного имения, – заметила Изабель.

Он кивнул.

– Думаю, второго такого не найдется. Ведь Брайарстоун – убежище для всех обездоленных и несчастных. Никто из живущих в Брайарстоуне не может похвастать благородством происхождения, изяществом манер или глубиной знаний. Люди, что трудятся там, – народ неотесанный, и все же мы снимаем такие превосходные урожаи, что посредники в Лондоне нередко готовы драться за право продавать дары наших полей. Три года назад к моим владениям прибавилось еще три тысячи акров земли, и я думаю, в нынешнем году урожай будет не менее чем в два раза выше, чем тогда. Пока что удача сопутствует нам.

Внимание Изабель привлекло мимолетное упоминание о посредниках и лондонских рынках. Что это за посредники? – хотелось ей спросить. Она была лично знакома практически со всеми барышниками и дельцами Лондона и провела с ними долгие часы, подробно обсуждая детали финансовых операций. Изабель открыла, было, рот, готовясь пуститься в рассуждения об ожидаемых в этом году ценах на хлеб. Это всегда казалось ей достаточно занимательной темой, однако сэр Кристиан заговорил первым:

– Разумеется, всем этим я обязан Джастину. Едва ли без него мои дела шли бы столь же прекрасно, несмотря на щедрую помощь эрла Сирского и владельца Гайра.

– Джастину? – Изабель так изумилась, что по спине ее пробежали мурашки.

– Да, именно Джастину. Я скажу вам чистую правду, миледи. Поверьте, я попросил вас прогуляться со мной вовсе не ради того, чтобы насладиться вечерней прохладой. Я хочу рассказать вам о Джастине. Все эти годы он был моим лучшим другом, и мне просто необходимо, чтобы в браке с вами он был счастлив. Пока вы еще не знаете его так хорошо, как я, но Джастину уже выпало на долю жестоко страдать по вине женщины, которую, как ему казалось тогда, он любил, и мне было бы больно снова видеть его муки. Едва ли вы намереваетесь оскорбить его чувства. Впрочем, быть может, если я немного расскажу вам о Джастине, вы станете лучше относиться к нему.

– Но я ведь и так очень хорошо отношусь к нему, – прошептала Изабель, испытывая одновременно и ужас, и смертельное смущение.

– Дорогая моя леди Изабель! – быстро откликнулся сэр Кристиан, и девушке показалось, что голос его потеплел. – Я вовсе не хотел сказать, что вы нелюбезны с ним. Право же, разве вы не доказали свое хорошее отношение, согласившись стать женой человека, с которым почти незнакомы, лишь для того, чтобы спасти его владения? Но я в тот вечер почувствовал, что не все в порядке с вашим браком. Еще сегодня днем между вами царили согласие и, похоже, даже любовь – так было с того самого дня, когда мы покинули Сир, и клянусь, мне было отрадно смотреть на вас и Джастина и мечтать, что в будущем на вашу долю непременно выпадет счастье. Но сейчас, мне кажется, все это исчезло. У вас печальный вид, а Джастин, если я не ошибаюсь, смущен и растерян. Завтра мне предстоит уехать к себе в Брайарстоун, и я не хотел бы мучиться от беспокойства за вас обоих. Понимаете, миледи, я отлично знаю Джастина. Он такой мягкий, такой ранимый человек и чаще всего сам от этого страдает. Если вы будете несчастливы в браке с ним, он просто не будет знать, как найти выход и что делать, а вы, миледи, если не научитесь понимать его и разбираться в его характере, то никогда не сумеете помочь ему – и вступите в заколдованный круг.

Изабель порывисто вздохнула и с силой сжала руки, пытаясь унять дрожь.

– Думаю, вы ошибаетесь, милорд. Нет никакого заколдованного круга. Сэр Джастин обвенчался со мной лишь ради того, чтобы сохранить за собой свои владения. Он достиг своей цели. Говорить больше не о чем.

– Неужели? Да, я не отрицаю, он действительно желал удержать свои земли. Разве можно упрекать его в этом? Какой мужчина не поступил бы на его месте точно так же? Однако будь это его единственной целью и единственным желанием, он мог бы избрать своей женой любую из красивейших женщин.

Изабель резко вскинула голову, глядя на сэра Кристиана.

– Допустим. Да, он увез меня еще и потому, что желал досадить моему дяде. Хотел отомстить. Кроме того, он предпочел меня из-за моего ума и деловой сноровки. Если бы не все эти причины, он ни за что не избрал бы меня своей невестой.

– Миледи, все это отнюдь не соответствует истине, и я просто ума не приложу, как могу убедить вас. Разрешите мне рассказать вам о жизни Джастина. Может быть, после моего рассказа вам будет легче понять его.

Изабель кивнула.

– Десять лет назад благодаря сэру Хью Болдину, который не был еще эрлом Сирским, я стал владельцем Брайарстоуна. Когда-то имение принадлежало моему старшему брату Джону, но он по глупости проиграл его сэру Хью, когда они воевали во Франции под командой короля Генриха, упокой, Господи, его душу. Джон был убит в сражении при Азенкуре,^[11] а сэр Хью возвратился в Англию и готов был вступить в права владельца Брайарстоуна. К счастью для всех нас, он привез с собой леди Розалин, хотя никто в те дни не знал, что она является наследницей Сира, – даже сам сэр Хью по ошибке принял ее за простолюдинку. Когда наконец все выяснилось, они поженились, сэр Хью стал эрлом Сирским и отдал мне Брайарстоун, поскольку я являлся единственным законным наследником моего покойного брата.

Тогда мне исполнилось всего восемнадцать, – продолжил сэр Кристиан, и голос его был печален. – Мне стало по-настоящему страшно, когда я понял, что неожиданно оказался в ответе за такое огромное поместье со множеством людей, населяющих его. Но сэр Хью всегда был очень добр ко мне, а потому послал на помощь своего брата-близнеца, отца Хьюго, и своего младшего брата, Джастина. Мы с Джастином одногодки, и нам не составило большого труда подружиться. Мне казалось истинным чудом, что у меня появился друг, с которым можно говорить обо всем на свете, который всегда готов выслушать и понять, не задавая лишних вопросов и не осуждая. Хотя происхождение у нас совсем разное – как-никак он благородный дворянин, а я всего лишь незаконнорожденный. Детство наше прошло очень схоже. Когда я признался Джастину, что надо мной в детстве постоянно тяготел страх, он сразу же понял, о чем это я. Более я не скажу ничего, ибо, если бы Джастин хотел рассказать вам о своем детстве и отрочестве, он, разумеется, сделал бы это сам.

Знаете, миледи, в те дни нас называли странными молодыми людьми. И странными, и скучными. – Изабель повернулась, всматриваясь в лицо сэра Кристиана, и он ответил ей дружелюбной улыбкой. – Мы были слишком одинокими и чересчур серьезными. Джастин, наверное, задал бы мне взбучку, когда б услышал, что я тут вам наговорил, но до своего приезда в Брайарстоун он никогда не был близок ни с одной женщиной. – Сэр Кристиан ухмыльнулся. – Держу пари, живущие в Брайарстоуне бывшие потаскушки от души веселились, поддразнивая его, хотя они же многому научили Джастина, но мне, разумеется, не следует вам этого говорить. Однако все это было лишь веселое времяпрепровождение, и ничего более, и потому постарайтесь быть снисходительны к нам, миледи. В свои восемнадцать Джастин был силен и крепок, он уже полностью сформировался как мужчина и воин. Став рыцарем королевства, он, бывало, побеждал своих противников на турнирах, но он же заливался краской, как застенчивая невинная девушка, когда какая-нибудь из потаскушек, кокетничая, строила ему глазки.

Сэр Кристиан рассмеялся, и Изабель поймала себя на том, что тоже улыбается – ей не составило особого труда представить своего красавца мужа в непритворном смущении.

– Первые три года нам пришлось нелегко, – со вздохом вернулся к своему повествованию сэр Кристиан. – Да, миледи, просто весьма трудно.

Нам приходилось всем вместе трудиться на полях, чтобы успеть собрать урожай и выплатить долги – а ведь надо было еще и жить на что-то. Слух о том, что в Брайарстоуне готовы принять всех несчастных и обездоленных, расходился кругами, и постепенно в имение начал стекаться народ. Мы никому не давали от ворот поворот, если приходящие соглашались работать наравне со всеми, и потому никто не сможет упрекнуть нас в жестокосердии. Однако еды вечно не хватало, а ртов становилось все больше и больше. В замке уже не было места, нужно было строить новые дома, дабы пристойно разместить всех обитателей. Еще до приезда сэра Хью мы вынуждены были красть у соседей, чтобы продержаться до весны, но отец Хьюго никогда не позволял нам опускаться до воровства, пока находился в Брайарстоуне, и, сказать по правде, всем так хотелось зажить, как и положено честным людям, что одна мысль о краже стала нам просто невыносима. В течение некоторого времени пришлось закрывать глаза, если кое-кто из женщин зарабатывал нам на хлеб в открывшемся борделе.

Глаза Изабель округлились.

– И отец Хьюго допустил подобное?

– У него не оставалось выбора. Разумеется, ему это было не по душе, но еще больнее слышать, как исхудавшие детишки плачут от холода, и видеть, как они болеют и бледнеют от голода. Вскоре Джастин понял, что необходимо что-то делать, и решил сам добывать деньги для Брайарстоуна, чтобы отказаться от необходимости устраивать из имения бордель.

– Джастин? Несмотря на то, что это вовсе не его имение?

Сэр Кристиан кивнул.

– Да, несмотря на это. Он решил участвовать во всех проводимых в Англии турнирах и отсылать все деньги, полученные за победу, в Брайарстоун – по крайней мере до тех пор, пока имение не начнет приносить прибыль; Право же, в его жертве не было нужды, однако он желал помочь мне, своему другу, ведь он, так же как и я, искренне привязался к живущим под кровом Брайарстоуна людям. У Джастина большое, благородное сердце, миледи, – сэр Кристиан ударил себя кулаком в грудь в знак доказательства. – Очень доброе и благородное сердце.

– Турниры… – прошептала Изабель. – Его же легко могли убить или навсегда искалечить.

– Вы правы, миледи, – согласился сэр Кристиан. – Мне не хотелось, чтобы он занимался этим, да и отец Хьюго противился, но остановить его мы не смогли. Он один среди нас обладал всем мастерством истинного рыцаря, хотя и пытался научить меня и нескольких моих людей правилам рыцарского боя. Вы еще не очень-то знаете своего мужа, миледи, но если он за что-нибудь берется, то вкладывает в это всю душу. Так вот, Джастин стал разъезжать по турнирам – на первых порах я сопровождал его, – и в каждом из поединков ему удавалось завоевывать высшие призы. Три года он только и делал, что принимал участие в боях, и за это время не только спас Брайарстоун от полного разорения, но и принялся откладывать деньги, в ожидании дня, когда ему не нужно будет более рисковать жизнью. Именно в это время он начал ухаживать за леди Алисией, а позднее решил заполучить Тальвар – и заполучил, благодаря плану, который я ему предложил.

– Он не желает говорить о ней, – проговорила Изабель. – Он приказал мне никогда не упоминать ее имя. Как же, должно быть, он любил ее!

Сэр Кристиан нахмурился.

– Да уж, любил, хотя я так и не смог понять, за что. Спору нет, леди Алисия очень красива, это настоящая леди, благородная по рождению и воспитанию. И, тем не менее, она плохо относилась к Джастину и редко бывала с ним любезна. Джастин всегда был мечтателем, и его мечты чаще всего кажутся ему реальностью. Он поверил, что леди Алисия любит его, и решил, что, если ему удастся сделать Тальвар достаточно удобным и уютным, она с готовностью станет его женой и приедет в его имение. Надо отдать леди Алисии должное, она ни разу не подавала ему ложных надежд, однако Джастин все мечтал и мечтал и так и не смог оценить ее трезво. Когда леди Алисия бросила его и вышла замуж за богатого простолюдина, Джастин испытал настоящий удар. Не стану больше говорить о тех днях, миледи, поскольку воспоминания больно ранят меня. Джастин тогда походил на обезумевшего и, думается мне, искал смерти, ибо опять начал разъезжать по всем турнирам страны. Он вел себя безрассудно, пренебрегая всеми правилами безопасности. Братьям спустя некоторое время удалось добиться, чтобы Джастина отстранили от участия в схватках. Ему просто-напросто запретили являться на турниры. Тогда он вернулся в Тальвар и прожил целых четыре года отшельником, лишь время от времени наезжая ко мне в Брайарстоун.

– И он был доволен своей жизнью? – тихо спросила Изабель. – Он сказал, что тогда не желал вступать в брак ни с кем, ни с одной женщиной.

Сэр Кристиан слегка пожал плечами.

– Полагаю, он примирился со своей участью, вот и все. Что же касается брака – он просто опасался вновь пережить такую же муку, на какую обрекла его леди Алисия. Понимаете, она наплела ему, что он невыносимо скучен и что она не желает связывать свою жизнь с таким бесконечно нудным человеком. И Джастин, миледи, поверил ей и решил, что столь же нелестного мнения о нем придерживаются все остальные женщины. Но клянусь вам – так было до того дня, пока он не повстречал вас. Как только он увидел вас, миледи, он решил, что вместе вы сможете быть по-настоящему счастливы. Я буду с вами совершенно откровенен, миледи, и добавлю, что, на мой взгляд, Джастин сейчас одержим очередной мечтой: он уверовал в то, что, став мужем и женой, вы непременно обретете счастье, а потому не изменит своего мнения, если, разумеется, вы не дадите ему для этого повода.

– Неужели вы верите, что это возможно? – спросила Изабель. – Неужели мы действительно можем быть счастливы, милорд?

– Это зависит от вас и Джастина, миледи. Вы ведь любите его, не так ли? Я видел, как вы смотрите на него, и это дает мне некоторое основание надеяться, что…

– Да, я люблю его, – прошептала девушка. – Но он… Я не знаю, может быть, он вообще равнодушен ко мне? Джастин часто говорит о своем желании зажить счастливой жизнью, но я не знаю, имеет ли он в виду то же самое, что и я. – Изабель потупилась. – Я не знаю, чему верить. Право же, милорд, ваш рассказ заставляет меня о многом задуматься.

Ладонь сэра Кристиана легла на ее пальцы, легонько сжимая их.

– Я прошу вас лишь не судить о чувствах Джастина к вам поспешно, миледи. Я рассказал вам далеко не все – возможно, вы стали бы уверенней, если бы вам было известно все то, что знаю о Джастине я. Однако только сам сэр Джастин вправе рассказать вам остальное – да и то если сам этого захочет, а я не могу злоупотребить его доверием. Вы – добрая, великодушная и благородная леди, Изабель Болдвин, – закончил сэр Кристиан, вставая и помогая подняться Изабель. – Если Джастину и суждено стать счастливым в этом мире – поверьте, он будет счастлив только с вами.

Глава девятая

Вечер выдался ясный, и освежающая прохлада была особенно приятна сейчас, в середине лета. Джастин стоял в своей комнате у любимого окна – того самого, что выходило на холмы, – и искренне наслаждался, снова и снова ощущая, что вернулся, наконец, домой. Ему всегда нравилось возвращаться в Тальвар, но в этот раз все было по-новому. Намного лучше. Он привез с собой молодую жену, а потому все, что ранее казалось ему просто хорошим, сегодня выглядело настоящим совершенством. Для полного счастья не хватало только одного, но Джастин отлично понимал, что должен терпеливо ждать, когда Изабель подарит ему наследников.

Он пребывал в раздумье: готова ли она принять его? Взглянув на дверь, разделяющую их спальни, он увидел, что она приоткрыта, а свечи еще не догорели, и тут у него возникло необоримое искушение тихонько подкрасться к двери и подсмотреть, чем занята Изабель. Супруги удалились в свои комнаты примерно час назад – ощущая на себе любопытствующие взгляды возившихся у камина в большой зале внизу воспитанников Джастина и сэра Кристиана. Бирджитт сопровождала Изабель, чтобы помочь хозяйке подготовиться ко сну, а Джастин прошел к себе, невольно прислушиваясь к голосам женщин за стеной. Он различал слабые звуки и догадывался: Изабель разделась, омылась и расчесала волосы. Джастин тоже занялся делом, побрился и смыл грязь и пыль после долгого путешествия, воспользовавшись льняной салфеткой и тазом с подогретой водой. Подумав немного, он даже попытался расчесать длинные пряди непослушных волос и придать им хоть мало-мальски приличный вид, но, критически оглядев себя в зеркало, усомнился в том, что это ему удалось.

Прошло уже несколько минут, как Бирджитт ушла из спальни Изабель, и постепенно за стеной воцарилась тишина. Джастин по-прежнему стоял у окна. Казалось, ни одну женщину на свете он не желал с такой страстью, какую испытывал сейчас к Изабель. Даже Алисия, которую, казалось, он так любил, не преследовала его в мечтах и снах с неукоснительным постоянством, как Изабель. Но, с другой стороны, Алисия никогда и не отдалялась от него. Они стали любовниками в первый же день знакомства: Джастину потребовался лишь один взгляд, чтобы они стали близки. Кстати, только близость и доставляла ей наслаждение – все остальное было ей не в радость. Алисия соглашалась с ним и боготворила его лишь в постели, но никогда на людях, как бы Джастин ни тщился.

С Изабель все должно быть иначе. Джастин каждой клеточкой своего существа ощущал свою правоту. Он понял это, когда впервые в доме сэра Майлза заметил, как Изабель украдкой поглядывает на него. Он всегда мечтал, чтобы Алисия хоть раз взглянула на него с таким восхищением! Если бы он на самом деле был красив! Если б… он не был противен ей. Когда мужчина чувствует на себе взгляд столь прекрасных глаз, как бездонные синие глаза Изабель, у него невольно голова идет кругом. Джастин сразу же понял, как много значит такой взгляд, и решил, что, должно быть, тогда-то он и пожелал жениться на Изабель, хотя план ее похищения родился в его голове много дней спустя.

Сегодня, когда они прибыли в Тальвар, его порядком удивило – и порадовало – спокойное и уверенное поведение Изабель. Она моментально и, кажется, без малейшего усилия очаровала сначала мальчиков, а затем Гайзу и Мег. Очевидно, ему еще не до конца известен характер Изабель и многое еще предстоит узнать о ней. Точно так же и ей, отныне его жене, надлежит многое узнать о нем. Однако сейчас им незачем торопиться. Впереди у них годы счастья. Может быть, даже целая жизнь, которую им суждено прожить вместе, если Господь будет милостив к ним.

Отвернувшись от окна, Джастин прошел к двери, соединяющей спальни супругов, на ходу быстро приглаживая волосы и со всей страстью надеясь, что в глазах Изабель он не будет выглядеть столь уж отвратительно.

– Изабель! – тихо проговорил он, положив ладонь на ручку двери. – Изабель! – Он чуть приоткрыл дверь и просунул голову, заглядывая в комнату.

Она сидела на постели в ночной сорочке – той самой, что была на ней в ночь похищения. Обнаженные ноги скрещены, а глаза опущены вниз, на плотно сжатые руки, бессильно упавшие на колени. Не заплетенные в косу волосы густой волной ниспадали через одно плечо, и Джастин поразился тому, что их черный, как ночь, водопад струится почти до ее колен.

– Добрый вечер, милорд, – пролепетала она. Голос Изабель звучал печально, и Джастин не мог понять, в чем тут дело. Должно быть, она нервничает или все еще обижена из-за того, что он отказался говорить с ней об Алисии. И хотя он когда-то был помолвлен, а теперь стал женатым мужчиной, Джастин все еще мало разбирался в женской психологии. Долго ли длятся такие обиды? – подумал он.

Сейчас Джастин горько раскаивался, что вел себя с Изабель так грубо. Было настоящей трусостью попытаться уйти от неизбежного разговора, тем более – приказывать не заговаривать с ним об Алисии и не упоминать ее имени в его присутствии. В какой-то момент Джастину даже показалось, будто днем он говорил с Изабель тоном своего отца, в той самой холодной и деспотичной манере, которую сам он всей душой ненавидел. Он вспомнил, что прекрасные глаза Изабель были, весь вечер затуманены печалью, даже во время праздничного обеда, который так старательно приготовила для них Мег. Изабель стала более сдержанной, словно отдалилась от него, и согревающая душу близость, которой они наслаждались с последнего дня своего пребывания в Сире, пропала.

– Изабель, – заговорил он, медленно направляясь к ней, – я надеюсь, твой первый день в Тальваре прошел приятно. Мне очень жаль, если я сделал… или сказал что-то, что обидело или задело тебя.

– Мой день действительно прошел очень приятно. Вы так добры ко мне, милорд, да и все ваши люди тоже. Я сидела здесь и горько сожалела, что моим родителям не суждено узнать, женой какого чудесного человека я стала. Умирая, мама страшно беспокоилась о том, что будет со мной и Сенетом… Как бы она радовалась теперь, узнав, что сэр Джастин Болдвин пожелал сделать меня своей женой! – Она, наконец, подняла голову и посмотрела ему в лицо.

Изабель едва ли можно было назвать красивой – в ней не было ни малейшего сходства с женщинами, которых все находили прекрасными. Волосы ее не были светлыми и тонкими, кожа не отличалась прозрачной бледностью, а черты лица и фигуру вряд ли можно было счесть деликатно-утонченными. Ей, наверное, никогда не удастся придать себе сходство с Девой Марией – этим приемом многие в обществе восхищались, им в совершенстве владели и Алисия, и леди Эвелина. Нет, Изабель была совершенно иной. Ее черные густые волосы блестели и переливались как вороново крыло, кожа была гладкой и смуглой, оливкового оттенка, напоминая о том, что в жилах ее течет французская кровь, а четко обрисованные черты лица и фигура поражали своей чувственностью. Широко расставленные синие глаза казались столь удивительно бездонными, что Джастин был уверен: он никогда не устанет изумляться их глубине, как не устанет смотреть в них.

– Простите, но я так глупа, – прошептала она.

– Ты ничуть не глупа. Мне тоже жаль, что я не успел познакомиться с твоими родителями. Жаль, что я не могу просить твоего отца благословить наш брак.

Изабель слегка порозовела и поспешно отвернулась.

– Вы очень добры, милорд, но, право же, в этом нет необходимости.

Неужели она думает, будто он говорит все это лишь по доброте душевной? Господи, если бы Изабель догадывалась, какое наслаждение доставляет ему сама мысль, что теперь она – его жена, она, наверное, поняла бы, что он говорит с ней совершенно искренне. Но, узнав, как страстно он в эту минуту желает обладать ею, наверное, испугалась бы. Хотя испуг ее длился б недолго. Джастин был совершенно уверен лишь в одном: он знает, как сделать женщину счастливой. Шлюхи, живущие в Брайарстоуне, научили его всему, что только можно представить. Но ведь Изабель не просто женщина – она еще девственница, а до сих пор Джастину ни разу не доводилось делить ложе с девственницами. Он попытался восстановить в памяти свои собственные ощущения и припомнил преследовавшую его неуверенность, сменившуюся радостным изумлением. Ему пришло на ум, как дразнили его потаскушки из Брайарстоуна – ведь это чистая правда, что до приезда туда он ни разу не был близок ни с одной женщиной. Поддразнивание сменилось более приятными ощущениями. Женщины передавали его друг дружке по очереди, и каждая, казалось ему, была желаннее и соблазнительнее предыдущей. Когда все закончилось, он окончательно выбился из сил и не мог даже пошевелиться, и голова у него кружилась от пережитого наслаждения, а мучившие его в течение долгого времени страхи забылись. Джастин подумал, что именно так ему хочется любить Изабель. Любить, чтобы голова ее кружилась от наслаждения.

Он медленно прошел по комнате, аккуратно задувая свечи одну за другой, и увидел, что Изабель следит за его движениями округлившимися глазами.

– Изабель, ты должна мне сказать, хочешь ли ты, чтобы я остался, – сказал он, приблизившись к последней свече у изголовья кровати.

– Что вы такое говорите, милорд? – ее еле слышный голос заметно дрожал.

– Ты хочешь, чтобы я остался с тобой сегодня ночью? – спросил он, бесшумно переступая босыми ногами и подходя к ее постели. Теперь комнату озаряло лишь танцевавшее в камине пламя, и свет и тени постоянно вздрагивали, перебегая с места на место. – Ты готова стать моей женой?

Он протянул руку, и она с готовностью вложила пальцы в его ладонь, позволяя ему поднять ее на ноги.

– Я думала, что… как только мы доедем до Тальвара… вы сказали, что тогда мы…

Руки Джастина обвились вокруг ее талии, и сквозь тонкую ткань сорочки он почувствовал, как напряглось тело Изабель.

– Да, я сказал, что ты станешь моей женой, когда мы приедем в Тальвар, – пробормотал он, медленно проводя руками вниз, до ее бедер, и вновь позволяя своим ладоням подняться вверх, так что Изабель ощутила трение сорочки о свою кожу. Опустив голову, он нежно поцеловал Изабель за ушком и привлек ее чуть ближе к себе, теперь тела их почти соприкасались. – Если ты сама этого захочешь… – Его губы ласкали розовую раковинку ее уха, а горячее дыхание щекотало ее кожу. – Тогда, Изабель, и только тогда.

Он с величайшей нежностью поцеловал ее ухо, чувствуя, как по спине Изабель пробежала дрожь, и услышал слабый стон, сорвавшийся с ее губ. Она прижалась к нему, инстинктивно ища близости, которой, как он догадывался, сейчас страстно жаждало ее тело. Его руки скользнули еще ниже, отвечая ей, медленно сжимая ее ягодицы, поднимая тело девушки и еще крепче прижимая его к себе. Она казалось ему теплой и податливой, а неловкие движения, говорившие о ее невинности, возбуждали Джастина, как не распаляло никогда еще прикосновение ни одной из женщин.

– Ты станешь моей женой, Изабель? – прошептал он, ища губами ее губы. – Ответь мне.

– Да… – Ее руки несмело поднялись вверх, обвиваясь вокруг его шеи, и девушка подняла голову, готовая ответить на его поцелуй. – Да, милорд.

Располагавшиеся в старой части замка бывшие казармы представляли собой просторное и довольно прохладное помещение. К казармам примыкали спальные комнаты, одну из которых занимали воспитанники Джастина. Все они верили, что в один прекрасный день, когда Тальвар станет обширным и процветающим имением, все эти комнаты и залы заполнят могучие воины – армия Тальвара, – и тогда-то уж они по праву первенства встанут во главе этой армии. А пока что мальчики наслаждались тем, что жили в высокой старой башне совершенно одни и не должны были терпеть ничье общество – даже общество своего воспитателя и хозяина.

– Ну и что же… – заговорил Кейн в темноте, когда все улеглись на тюфяки, набитые соломой. – Что вы о ней думаете?

Похоже, все сразу поняли, кто такая эта «она».

– Не знаю… – бесстрастно протянул Эрик. – Ведь это не та женщина, за которой он отправился. Она – не леди Эвелина, о которой писал ему старший брат.

– Я никогда не думал, что он может быть так счастлив, когда женится, – сказал Джон. – Особенно когда та, другая, так обошлась с ним.

– Он был сам не свой от ярости, когда уезжал в Лондон, – согласился Ральф. – А вернулся с улыбкой. Надеюсь, она ничего не станет тут менять.

– А я надеюсь, что она не изменит его, – страстно проговорил Кейн. – Но я все равно не понимаю, зачем ему жена. У него ведь есть мы, разве нет?

– Она добрая, – подал голос Недди. Рассмеявшись, Джон повернулся на бок.

– Ты просто скучаешь по своей маме, Недди, вот и все. Сейчас любая женщина, любая леди покажется тебе милой и доброй.

– Все равно наша мама – самая лучшая, – горячо возразил ему Ральф. – Он прав. Леди Изабель – действительно добрая. Я рад, что сэр Джастин женился на ней и привез ее сюда.

– Он мог жениться на ком угодно, – сказал Кейн. – Как вы думаете, почему он выбрал именно ее? Ее ведь и красивой-то назвать нельзя.

– А вот мне кажется, что она очень красивая! – искренне воскликнул Эрик.

– Клянусь, она и Эрику напоминает его мать, – ответил Джон, снова рассмеявшись. – Она ведь тоже была черноволосая, верно?

– Дурень! – Эрик швырнул в него подушкой. – Кончай говорить о матерях. Ты своей даже не знал!

– Оставь его в покое, – резко приказал Кейн. – Сколько раз мне говорить тебе об одном и том же!

– Он только и твердит что о матерях, – пробормотал Эрик, поднимаясь на ноги, чтобы отыскать свою подушку. Джон лежал притихший и не шевелился. – А леди Изабель все равно красива. Это заметит каждый дурак, и неважно, есть у него мать или нет.

– Пожалуй, да, она действительно хороша, но какой-то необычной красотой, – согласился Кейн. – Одно совершенно ясно: сэр Джастин от нее без ума. Вы видели, как он смотрел на нее во время обеда?

– Ага, – поддакнул Ральф. – Похоже, у него и аппетита не было. Знаете, он выглядел, как будто… как будто его околдовали.

Наступила тишина, мальчики пребывали в раздумье о том, как скажется на их судьбе перемена в жизни хозяина.

– Мы должны выждать и посмотреть, что будет, – проговорил, наконец, Кейн. – Может быть, это пройдет, как проходит тяжелая болезнь, и тогда все будет по-прежнему. Мы ведь уже давно знаем сэра Джастина – куда дольше, чем она, – и знаем, что он не бросит нас из-за какой-то женщины. Все обойдется.

– Да… – вздохнул Джон.

– Все будет хорошо, что бы ни случилось, – добавил Кейн. – А пока что я требую, чтобы все вы относились к леди Изабель вежливо и уважительно, с искренним почтением, как и учил нас относиться к женщинам сэр Джастин. Мы должны помнить о кодексе рыцарства.

– Можешь не напоминать, – сердито ответил ему Эрик. – Мы отлично знаем, как следует обращаться с женщиной, тем более – с женой сэра Джастина.

– Ну, тогда смотри, не забывай своих слов, – предостерег его Кейн. – Потому что, если хоть кто-нибудь из вас будет с леди Изабель груб или резок, он навлечет на себя не только гнев сэра Джастина, но и мой.

А тем временем в спальне Изабель властитель Тальвара и его молодая жена лежали в широкой постели, вздрагивая от необоримого смеха.

– Но что же ты такое имела в виду, Изабель? – с трудом выговорил Джастин и приподнялся на локте. Однако одного лишь взгляда на веселое лицо Изабель было достаточно, чтобы новый приступ хохота одолел их обоих, и Джастин, не в силах остановиться, повалился на Изабель.

– Ах, милорд! – выдохнула Изабель, когда они немного успокоились. – Да вы просто раздавите меня!

– Прости, – быстро ответил он и откатился в сторону, все еще посмеиваясь. – Господь свидетель, я этого не хотел. – Вытирая глаза, он улыбнулся, глядя на Изабель в полумраке комнаты. – Но все равно, еще никогда в своей жизни… – начал, было, он, снова безудержно расхохотавшись.

По-прежнему смеясь, он отбросил одеяло и, совершенно обнаженный, прошел к тазу с водой и намочил в нем льняное полотенце. Изабель все еще хихикала, а глаза ее весело блестели, когда Джастин вернулся к постели.

– Вы говорили, что мне будет приятно, – поддразнила она мужа, – но я и не ожидала, что до такой степени.

Рассмеявшись, он присел около нее и откинул одеяло, чтобы увидеть прелестное тело своей красавицы жены.

– Ах, Изабель, – сказал он, нагибаясь и целуя ее улыбающиеся губы, – ты настоящее сокровище, любовь моя. Я еще никогда в своей жизни так не смеялся. Должно быть, мы с тобой просто спятили. – Он вновь поцеловал ее, на этот раз медленнее и нежнее, а затем прижался лбом к ее лбу и заглянул ей в глаза. – Тебе было очень больно, малышка?

– Вы сами прекрасно знаете, что да! – Изабель звонко расхохоталась, и Джастин почувствовал, что смех начинает охватывать его с новой силой.

– Мы с тобой действительно спятили, – сказал он, поднимая руку с влажным полотенцем. – Все это вовсе не должно быть смешным. Но позволь мне смыть с тебя кровь, любимая.

Изабель быстро свела ноги вместе и ответила с внезапным смущением:

– О нет, милорд, нет!

Одной рукой Джастин нежно развел ее ноги.

– Клянусь, тебе не будет больно. Позволь мне поухаживать за тобой, малышка. В конце концов, теперь я по-настоящему твой муж… – Он наклонился и быстро поцеловал ее живот, а затем улыбнулся ей, когда Изабель испуганно ахнула, – теперь нет больше нужды быть застенчивой и стесняться. Ведь я видел всю тебя, а ты видела всего меня, и оба мы с тобой молоды и красивы. Ну вот, видишь? – Он осторожно провел полотенцем по ее телу. – Прости, если я причинил тебе боль. Право же, я никогда раньше не имел дела с девственницами, но мне кажется, твоя крепость, Изабель, воистину была защищена превыше всякой меры.

– Слишком… – начала Изабель, снова сотрясаясь от смеха, – слишком уж похожа на англичанку….

Именно эти слова она выкрикнула, когда он пытался сделать ее своей женой, – узы ее девственности оказались чересчур крепкими для его меча, намного прочнее, чем ожидали они оба. То, что началось для Изабель как наиболее волнующее и ошеломляюще прекрасное переживание всей ее жизни – нежные и неспешные усилия мужа пробудить в ее теле нечто доселе дремлющее, о чем она лишь догадывалась, называя про себя французской страстностью, – неожиданно обернулось совсем иным, когда несколько попыток Джастина слиться с ней принесли ему лишь недоумение и раздражение, а ей – острую боль. Готовая разрыдаться от собственного бессилия, отчаянно струсив, что окончательно разочаровала Джастина, Изабель извинилась, заявив ему, что ей, «право же, очень жаль, что она слишком похожа на настоящую англичанку». Спустя мгновение девственность ее уступила, а еще через несколько секунд нежность Джастина заставила ее совершенно забыть о боли и страдании. Только спустя долгое время, когда, утомленные, они лежали, тесно прижавшись, друг к другу влажными телами, Джастин расхохотался, поинтересовавшись, что же именно Изабель имела в виду. Глупость и нелепость ее собственного заявления заставили рассмеяться и самое Изабель, отчего Джастин развеселился еще пуще. Через минуту они вздрагивали от смеха, не в силах остановиться.

Закончив ухаживать за Изабель, Джастин бросил полотенце на пол и забрался в постель, под одеяло, привлекая Изабель к себе. Они лежали, обнявшись и наслаждаясь теплом и покоем.

– Изабель… – со вздохом проговорил Джастин, прижимаясь лицом к ее нежной шее, а пальцы его ласкали ее затылок. – Клянусь честью, тебе никогда больше не будет больно. Отныне на супружеском ложе нас ожидает лишь наслаждение. – Он поцеловал ее в губы, упиваясь их вкусом и дразня Изабель медленными движениями языка. – Еще ни одна женщина на свете не дарила мне столько радости, как ты этой ночью, Изабель, – пробормотал он. – А тебе тоже понравилось?

– Да, – прошептала она, несмело притрагиваясь к его груди и ощущая, каким жаром пылает его тело, как вздрагивают от прикосновений ее пальцев выпуклости мускулов. – Вы так прекрасны, милорд…

В ответ он что-то невнятно простонал, и его темноволосая голова исчезла под одеялом, а губы принялись искать грудь Изабель.

– Я так счастлива, – с трудом выговорила Изабель, не в силах сдержать дрожь, охватившую ее, едва она почувствовала губы Джастина на своем теле, – я так рада, что вы похитили меня и сделали своей женой, милорд.

– Но я же люблю вас!

Изабель резко села на постели, судорожно глотая воздух. Паника охватила ее слишком неожиданно, и в первую минуту она растерялась и лишь потом сообразила, что находится в Тальваре, в своей новой спальне, в своей новой постели, совершенно обнаженная. Изабель протянула руку, надеясь дотянуться до Джастина, однако ладонь ее ощутила только тепло на том месте, где совсем недавно он спал возле нее.

– И ты тоже очень дорога мне, Бирджитт. Право же, не только дорога, ведь ты была так добра ко мне…

– Это потому, что я люблю вас, милорд. Пожалуйста, не отсылайте меня. Умоляю вас. Пожалуйста!

За этими словами послышались всхлипы и плач. Ужасающие, исполненные душевной боли рыдания.

– Бирджитт, теперь у меня есть жена, и я поклялся перед Господом быть ей верным и делить ложе лишь с ней одной. Если ты хочешь остаться в Тальваре, ты должна понять это и смириться.

– Но вы же не хотите ее! – сквозь слезы выговорила Бирджитт. – Вы не можете желать ее. Она уродлива и глупа! Она не сумеет доставить вам наслаждение так, как сумею это сделать я! Прошу вас, милорд! Позвольте мне остаться! Я сделаю все, о чем вы меня попросите. Все, что вам нравится, я ведь знаю!

– Нет, и более того – я не допущу, чтобы ты подобным образом отзывалась о своей госпоже…

– Но это же, правда! Вы просто слишком добры, чтобы сказать это вслух! О, я умоляю, милорд! Пожалуйста. Я же знаю, что вы хотите быть со мной. Если не хотите сегодня, так захотите завтра. Или через день. Или на следующей неделе…

– Никогда, – мягко, но уверенно ответил ей Джастин. – Одевайся и уходи. Утром ты возвращаешься в Брайарстоун с сэром Кристианом.

Бирджитт зарыдала еще громче.

– Вы не можете так безжалостно отослать меня! – всхлипывала она.

– Так будет лучше, – терпеливо сказал Джастин. – Ты была очень добра ко мне весь этот год, Бирджитт, и я не перестану благодарить тебя за это, но теперь ты должна уехать. Отныне я не стану делить ложе ни с одной женщиной, кроме моей законной жены. Быть по сему!

– Но я жду ребенка, милорд. Вашего ребенка!

Услышав это, Изабель в страхе зажмурилась и зажала рот рукой.

Наступила тишина, прерываемая лишь горестными рыданиями Бирджитт, но, наконец, Джастин произнес:

– Если ты ждешь ребенка, то, скорее всего, этот ребенок не от меня. Ты прекрасно знаешь, что я всегда был очень осторожен и старался не допустить этого. Однако, – быстро продолжил он, поскольку Бирджитт разразилась новым потоком слез, – если ты и в самом деле беременна, я признаю ребенка своим и не оставлю его. Если же ты не беременна, я все равно никогда не забуду тебя. Тебе нечего бояться, Бирджитт. Обещаю хорошо позаботиться о тебе, чтобы ты ни в чем не нуждалась.

– Но как же…

Изабель услышала, как открылась дверь спальни.

– Все будет хорошо, малышка, и тебе известно, что под опекой сэра Кристиана в Брайарстоуне ты сможешь жить спокойно и в полной безопасности. Мы с леди Изабель увидимся с тобой утром, чтобы пожелать тебе доброго пути. Спокойной ночи, Бирджитт.

Раздался звук быстрого поцелуя, и дверь спальни закрылась. Изабель подтянула колени к груди и опустила на них голову, не зная, как же ей теперь следует поступить.

Даже сквозь плотно закрытую дверь своей спальни Джастин слышал, как горько плакала Бирджитт, удаляясь по коридору. Он тяжело вздохнул. Ему было жаль, что пришлось причинить девушке душевную боль, однако избежать этого было невозможно. Когда-нибудь наступит день, и это прелестное, милое и иногда взбалмошное создание станет верной и преданной подругой другого мужчины. Но только не его. Ему нужна совсем иная женщина, и звезды оказались столь благосклонны к нему, что позволили ему повстречать свой идеал. Он нашел женщину, которая не только прекрасна и добра, но также станет ему надежной спутницей, о чем он так страстно мечтал долгие годы.

Изабель.

Мысль о том, что она могла услышать происходивший в его комнате разговор, наполнила Джастина ужасом, и он бесшумно подошел к внутренней двери. Она сидела на постели, подтянув колени к груди и уронив на них голову. Джастин подумал, что она, наверное, плачет, хотя до его слуха не донеслось ни единого звука.

– Изабель…

Она подняла голову и посмотрела на него.

Джастин со вздохом пересек комнату и присел на кровать, силясь рассмотреть в темноте лицо своей жены.

– Я избавил бы тебя от этой сцены, будь это в моих силах. Так случилось, что весь прошлый год Бирджитт была моей любовницей. В свое оправдание я могу лишь сказать, что в те дни я не был женат или помолвлен, да и желания вступать в брак тогда не имел. Поверь, если бы я знал наперед, что повстречаю тебя, я ни за что не позволил бы ей оставаться тут.

– Вам ничего не нужно объяснять мне, милорд, – прошептала она так тихо, что Джастин почувствовал, как сердце его переворачивается в груди, оттого что он заставил Изабель так глубоко страдать. – Я знала, что у вас… есть определенный опыт. Кроме того, для мужчины нет ничего зазорного в том, чтобы иметь возлюбленную, не так ли? У моего дяди тоже есть любовница. Ее зовут Бертильда, и каждые три месяца я оплачивала ее долги и отвозила ей ее содержание. Если вы пожелаете, я могла бы делать то же самое и для Бирджитт.

– Клянусь честью… – пробормотал Джастин, потирая ладонью лоб и глаза, и подумал, что сэр Майлз заслуживает, чтобы его гнали по улицам Лондона и четвертовали за то, что он заставлял свою родную племянницу заниматься столь презренным делом. – Я никогда не смог бы просить тебя ни о чем подобном. Никогда. Изабель… – он произнес ее имя почти со стоном. – Поверь, я не знаю, как все исправить, что сказать, чтобы избавить тебя от боли. Ведь я не знал, что вступлю в брак. А после того, как узнал – то есть когда получил послание моего старшего брата относительно леди Эвелины, – я ни разу не делил ложе с Бирджитт. Больше месяца, до сегодняшней ночи, у меня никого не было. Я не касался ни одной женщины – кроме тебя. – Он нашел под простыней руку Изабель и крепко сжал ее. – Клянусь, что теперь, когда мы с тобой стали мужем и женой, я не прикоснусь ни к одной женщине на свете – для меня существуешь только ты, Изабель. Я говорю тебе правду и прошу тебя верить мне.

– Я верю вам.

Она произнесла эти слова без малейшего усилия, но Джастин не знал, действительно ли она так думает. Если бы он вдруг узнал, что до того, как она стала его женой, у нее в течение целого года был любовник, он извелся бы.

– Но как же ребенок, милорд?

– Ребенок?

– Бирджитт сказала, что… ждет от вас ребенка.

– А-а… – он кивнул. – Я не знаю, правда ли это. Она говорила это и раньше, несколько раз, чтобы испытать меня и заставить на ней жениться. Но каждый раз тревога оказывалась ложной. Проходило время, и истина становилась явной…

Изабель не отрываясь, смотрела на него, и Джастину показалось, что он слышит эхо собственных слов в этой тягостной тишине.

Проходит время, и истина становится явной.

– Если она действительно ждет ребенка, я не брошу его. – Нагнувшись вперед, он нежно обхватил лицо Изабель. – Я тот же самый человек, каким был и час назад, Изабель. Это правда, меня нельзя назвать совершенством, и тем не менее я постараюсь стать тебе хорошим мужем и обещаю сделать для этого все, что будет в моих силах. Неужели ты не можешь поверить мне, хоть немножко?

Изабель накрыла его руку своей и прижала к щеке.

– Мне очень трудно поверить кому-либо из мужчин, – шепотом ответила она. – Но я, право же, постараюсь, милорд, потому что вы были очень добры ко мне и мне хочется угодить вам.

– Это у тебя отлично получается. – Улыбнувшись, он наклонился, чтобы поцеловать, и крепко обнял ее. – Просто замечательно, Изабель.

Глава десятая

Записи расходов и подсчеты прибылей были в ужасном состоянии. Изабель прилежно трудилась над ними вот уже целую неделю. Но теперь уже стала сомневаться, удастся ли ей когда-нибудь навестив этой путанице хоть какой-нибудь порядок. Она с удивлением обнаружила, что Джастина настолько мало интересует, куда и как уходят его деньги, что он даже не может вспомнить, где хранятся его финансовые документы. Изабель и Гайза провели два дня в поисках, прежде чем, наконец, обнаружили злосчастные тетради – на дне бельевой корзины в комнате Джастина. Последняя запись была сделана четыре года назад, после чего, по всей вероятности, Джастин счел для себя слишком утомительным самому заниматься подсчетами и расчетами.

Его равнодушие к деньгам во многом напомнило Изабель ее отца, который так же мало интересовался сухими цифрами, полагая математику наукой холодной и бездушной. Но отец предпочитал участвовать в политических интригах, а Джастина более всего занимало воспитание и обучение своих подопечных. Этому занятию он посвящал большую часть своего времени. Хотя такое случалось далеко не всегда. Иногда – и довольно часто – его интерес был сосредоточен, исключительно на Изабель.

Изабель всегда думала, что в течение так называемого медового месяца, который следует за вступлением в брак, супругам надлежит поближе познакомиться друг с другом, хотя никогда не могла сообразить, каким же образом это становится возможным. Но Джастин, судя по всему, был отлично обо всем осведомлен и, по всей вероятности, решил, что им и в самом деле следует получше узнать друг друга. Он был пылок и неутомим, а его желание и страсть были, казалось, неутолимы. Изабель уже сбилась со счета, пытаясь запомнить, сколько раз за последнюю неделю они занимались любовью, в какое время дня и ночи и в каких самых невероятных местах. Похоже, Джастин вовсе не стремился ограничить их ласки супружеским ложем. Собственно говоря, он вообще ни о чем не думал, кроме разве что поверхностного соблюдения приличий и уединения. Неважно, где оказывались супруги в этот момент – на продуваемом летними ветрами склоне холма неподалеку от рощи, куда они прискакали, обозревая владения Джастина, или же в туалетной комнате во время купания, куда Джастин зазвал Изабель, чтобы она потерла ему спину, а кончилось тем, что он сам вымыл ее с ног до головы, или же в рабочем кабинете, где сейчас и сидела Изабель, припоминая с пылающими щеками все, что он проделывал с ней, пока они сидели на единственном в этом покое кресле перед камином. Как-то раз она отправилась в конюшни выяснить у мужа, какие приблизительно средства отпускались ежегодно на приобретение припасов в случае возможной осады, однако Джастин поспешил отослать мальчиков прочь с какими-то пустячными поручениями и моментально заставил Изабель позабыть и об отпускаемых средствах, и о припасах. Лишь час спустя, присев, наконец, за свой письменный стол и предположив, что вид у нее словно у лунатика, она смогла вспомнить, зачем ходила на конюшни и разыскивала мужа. Впрочем, чтобы превратить ее в лунатика, ему требовался лишь поцелуй, или взгляд, или одно-единственное слово.

Вероятно, начало их супружеской жизни нельзя было назвать совсем безоблачным – из-за той девушки-служанки. Бирджитт вскоре после своего возвращения в Брайарстоун призналась, что солгала, заявив, будто ждет от Джастина ребенка. Впрочем, воспоминание о неприятном разговоре быстро изгладилось и стало туманным и далеким, так что сердце Изабель полностью освободилось от страдания, и лишь разум хранил в памяти события той ночи.

Никогда в своей жизни она не была так счастлива и даже не предполагала, что подобное счастье вообще возможно. Каждое утро она просыпалась в теплых объятиях своего красавца мужа и видела, как разметались в беспорядке его темные волосы, а золотистые глаза смежила дремота. Должно быть, Господь видел все ее муки в доме сэра Майлза, а потому сжалился над ней. Ведь как иначе могло произойти в ее жизни столь невероятное чудо? Теперь она – законная жена достойнейшего мужчины Англии. Изабель любила Джастина так сильно, что иногда чувствовала себя немного виноватой. В конце концов, мужья и жены не должны любить друг друга – любовь принадлежит одному лишь Господу, но Изабель решила, что если уж Господу было угодно благословить ее и одарить любовью такого человека, как Джастин, то, наверное, Он не станет так уж противиться, если частичку своей любви она отдаст этому Божьему дару.

Раздался тихий стук в дверь кабинета, а затем дверь приотворилась, и в образовавшуюся щель просунулась хорошенькая головка в ореоле каштановых кудряшек.

– Прошу прощения, миледи. Мег говорит, что приготовила горячий сидр, и мне велено спросить, не желаете ли вы немного согреться. А Гайза говорит, что только что прибыл гонец с посланием для сэра Джастина от его брата, эрла, – в двери появилось и само письмо. – Так вот, миледи, мне велено узнать, отнести мне его сэру Джастину или оставить у вас?

– Оставь его тут, Оделин, – ответила Изабель и улыбнулась девушке, стремительно ворвавшейся в кабинет, чтобы исполнить просьбу.

Оделин прибыла всего три дня назад с провожатым из Брайарстоуна и посланием от сэра Кристиана, в котором говорилось: «Направляю миледи Изабель с величайшей благодарностью за ее доброту к человеку, который мне бесконечно дорог, отличную служанку, что сумеет заменить Бирджитт. Надеюсь, она сможет принести и вам, и всему хозяйству посильную пользу. Оделин – настоящее сокровище». Это была чистая правда. Оделин была немного моложе Бирджитт – никто точно не знал, сколько ей лет на самом деле, но Изабель прикинула, что ей, должно быть, лет пятнадцать. Девять лет назад Оделин подкинули к воротам Брайарстоуна – тогда она могла лишь ткнуть в себя пальчиком и назвать собственное имя. Малышка стала всеобщей любимицей и воспитанницей всех жителей Брайарстоуна. Она выросла в окружении дюжины заботливых матерей, любящих отцов, веселых сестер и братьев. Приехав в Тальвар, она продолжала относиться ко всем, за исключением Изабель, как к членам одной большой и дружной семьи. Оделин, как малое дитя, всегда была полна энергии, с лица ее не сходила счастливая улыбка, а душа была чиста и открыта.

– Спасибо, Оделин. Сэр Джастин уже давно ждет это послание. Я сейчас же его отнесу. А Мег передай, что я с большим удовольствием отведаю горячего сидра, когда вернусь.

Быстро поклонившись, Оделин вприпрыжку выбежала из кабинета, а Изабель стала вертеть в руках свиток, скрепленный печатью эрла Сирского. Вероятно, в нем сообщается то, чего с таким нетерпением дожидается Джастин, – известие, разрешил ли ее дядя забрать Сенета из-под опеки сэра Хоутона. Поднявшись из-за письменного стола, Изабель захлопнула книгу с подсчетами, которые приводила в порядок, и отправилась разыскивать мужа.

Она нашла его во дворе замка, верхом на лошади, с тупым деревянным мечом в одной руке и старым, продырявленным щитом в другой. Перед Джастином гарцевал верхом на лошади Ральф с таким же незамысловатым снаряжением. – Не думай о своей лошади, – наставлял его Джастин, говоря при этом достаточно громко, чтобы его могли слышать и другие мальчики, сидевшие верхом на своих лошадях чуть поодаль. – Хорошо выезженный и обученный боевой конь знает, чего от него ждут, особенно если ты не станешь морочить ему голову, то и дело, без толку натягивая поводья. Все, что нужно твоей лошади, – это понять, в каком направлении и с какой скоростью ты хочешь ее пустить, и ничего более. Пусть делает свое дело, не отвлекай животное без особой нужды – Господь свидетель, в битве лошадям и без того приходится несладко. А ты тем временем должен помнить, что щит следует держать прямо перед собой, вот так, – Джастин прижал тяжелый щит к груди и животу, – а меч повыше. Помни, меч никогда не должен опускаться ниже уровня твоего плеча. Вступив в бой, тебе следует устремить все свои помыслы на поражение противника, и оружие все время должно находиться в боевой готовности. Противник может атаковать тебя и сбоку, но здесь тебя всегда защитят и щит, и панцирь. А ты, улучив момент, нападай сверху и целься в наиболее уязвимые места: в голову, шею и плечи. – Джастин энергично взмахнул деревянным мечом, и Изабель невольно поморщилась – до того хладнокровным показалось ей это точно рассчитанное убийство воображаемого противника. – Поводья держи той же рукой, что и щит, но свободно, не натягивая. Если ты случайно натянешь и остановишь лошадь среди боя, это приведет к тому, что ты или будешь навсегда изувечен, или погибнешь. Ну, Ральф, давай…

Увидев, что Ральф глядит куда-то в сторону, Джастин только тут заметил Изабель.

– Миледи… – Он улыбнулся, и улыбка его была такой же, как и всегда, когда он видел ее. Изабель поражало, что Джастин, похоже, никогда не сердится, если она отрывает его от дела, неважно, чем он занят в эту минуту.

– Милорд, прошу прощения, что прерываю ваш урок…

– Нет-нет, – отвечал он, спешившись и направляясь к ней, ведя лошадь в поводу. – Ваше появление – это самая желанная помеха на свете, миледи. – Лукавое выражение его глаз сказало ей, что именно он имеет в виду, и от смущения Изабель стало жарко. Взглянув поверх плеча Джастина, она заметила, что мальчики понимающе ухмыляются.

– Прибыло послание от твоего брата, эрла Сирского. – Она подождала, пока он снимет плотные кожаные рукавицы, и передала ему пергамент. – Как ты думаешь, тут говорится о Сенете?

– Очень может быть. – Он сломал печать и развернул короткий свиток. Изабель увидела, как сошлись вместе брови Джастина, пока он читал.

Сердце ее бешено билось.

– Что такое? – спросила она, трогая мужа за рукав. – Мой дядя позволит Сенегу приехать к нам?

Джастин покачал головой.

– Сэр Майлз отказывается отвечать на послания моих братьев, а сэр Хоутон сообщает, что не отпустит Сенета, пока сэр Майлз не подтвердит своего согласия. Мой старший брат, лорд Гайрский, обратился к герцогу Глостеру с просьбой вмешаться. Хью пишет, что мы должны набраться терпения и ждать. – Он быстро свернул свиток и передал его Изабель.

– И что же ты намерен делать?

– Я дал тебе слово, что твой брат будет в Тальваре не позднее двух недель после того, как мы покинем Сир! И быть по сему! Кейн!

Кейн торопливо подскакал к ним.

– Да, милорд, я здесь. Что прикажете, сэр Джастин?

– Немедленно во весь опор скачи в Брайар-стоун и проси у сэра Кристиана отправить с тобой дюжину его лучших воинов, чтобы охранять Тальвар и миледи всю следующую неделю. Если он спросит, что случилось, можешь сказать, что мы собираемся увезти брата леди Изабель от сэра Хоутона.

– Джастин! – растерянно воскликнула Изабель. – Ты не можешь так поступить!

Он не обратил на ее слова ни малейшего внимания.

– Учти, Кейн, ты должен вернуться в Тальвар до наступления темноты, – приказал он Кейну. Нам всем необходимо как следует выспаться, перед тем как пуститься в путь поутру.

– Все ясно, – послушно ответил Кейн, и лицо его запылало от волнения.

– В таком случае отправляйся и не задерживайся.

Кивнув, Кейн развернул лошадь и во весь опор поскакал к воротам замка.

– Милорд… – заговорила Изабель, пытаясь угнаться за мужем, направившимся к остальным мальчикам. – Вы не можете так поступить! Ведь эрл Сирский просит вас подождать и набраться терпения. Поверить не могу, что вы намерены пойти против его воли.

В ответ он расхохотался.

– А разве я на это не способен? Вот увидишь, я поступлю именно так, и с превеликим удовольствием.

– Но как же…

– Любимая, я и без того был слишком терпелив с твоим дядей. Больше этому не бывать. Я предупреждал его, и потому у него нет оснований жаловаться. – Обращаясь к мальчикам, Джастин молвил: – Мы отправляемся в поход, целью которого будет похищение брата леди Изабель у высокочтимого лорда, замок которого хорошо укреплен, а воины превосходно обучены и вооружены. Для всех вас это должно стать отличной школой. Мы выступаем завтра с первыми лучами солнца. Я хочу, чтобы сегодня вы хорошенько отдохнули, собрались, выкупали и накормили лошадей и сделали все, что полагается сделать перед нелегким походом. Он продлится не менее недели.

– Все ясно, милорд! – вразнобой закричали мальчики, охваченные радостным возбуждением при мысли о предстоящем испытании. Это было заметно и по их голосам, и по выражению их раскрасневшихся лиц.

– Эрик, позаботься, чтобы для брата леди Изабель была приготовлена лошадь. Можешь взять гнедого мерина. Он достаточно силен и отлично выезжен. А пока забери Синна и отведи его к Джону.

Приняв из руки сэра Джастина повод, Эрик послушно повторил приказание, а затем развернулся и последовал за остальными. И тут Изабель впервые заметила промелькнувшую на лице мальчика тень улыбки.

– А теперь, миледи, – сказал Джастин, обнимая Изабель за талию и привлекая ее к себе, – мы с вами удалимся в наши покои и проведем там остаток дня.

– Но мне хотелось поговорить с вами, милорд.

– Угу, – удовлетворенно пробормотал тот, нагнувшись, чтобы поцеловать ее. – Я тоже желаю этого, моя дражайшая супруга. Мне хочется слышать, как ты будешь без умолку говорить со мной, чтобы я мог увезти с собой воспоминание о твоем чудесном голосе. Я хочу услышать все то, что ты обычно говоришь, пока я люблю тебя, сливаясь с тобой воедино.

Лицо Изабель залилось горячим румянцем.

– Неужели я действительно еще и говорю что-то? – Ей было неловко даже помыслить об этом.

– Именно, – прошептал он, касаясь губами ее рта. – Самые прекрасные и нежные слова, которые мне доводилось слышать. Пойдем, и ты сама во всем убедишься.

Глава одиннадцатая

Устало вздохнув, Изабель закрыла тетрадь с бесконечными подсчетами и отодвинула ее от себя. Она не могла работать, не в силах была сосредоточиться. С тех пор как Джастин уехал, это стало совершенно невозможно. Прошло уже три дня с того утра, когда она проснулась и узнала, что он и мальчики отправились в поход. Все эти три дня она провела в тревоге за них и Сенега, то, испытывая беспокойство за их безопасность, то, сердясь, что Джастин уехал, даже не разбудив ее, чтобы попрощаться. Впрочем, это ничего бы не изменило. Он любил ее в ту ночь столь неистово, что довел до полного изнеможения, и Изабель казалось, что даже стадо коров, пройди оно через ее спальню, и то не смогло бы разбудить ее.

Поднявшись из-за письменного стола, она подошла к выходящему на восток окну и выглянула наружу. Взгляд ее тоскливо блуждал по дальним холмам, четко вырисовывающимся на фоне голубого неба. День сегодня опять выдался по-летнему жаркий. Изабель гадала, очень ли сильно донимает Джастина жара и скачет ли он под палящими лучами солнца, или же там, где он сейчас находится, веет освежающей прохладой.

Там, где он сейчас находится…

– Мог бы хоть записочку оставить, – вслух пожаловалась Изабель, скрестив руки на груди и раздраженно вздыхая. – Хоть словечко-другое.

С тех пор как Джастин уехал, ее мучили кошмары. Ей снилось, будто он схвачен и брошен в темницу – или убит. Что же тогда будет с мальчиками и с Сенетом? Неужели же их тоже заточат в каменный мешок? Быть может, их также ожидает безвременная смерть? А что же станется с ней?

Она не сомневалась, что дядя не оставит ее в Тальваре, невзирая на то, что перед Богом и людьми она теперь законная супруга сэра Джастина. Сэр Майлз по-прежнему ее опекун, и ему ничего не стоит заставить ее вернуться в его дом и жить там под его опекой.

– Джастин, – Изабель в сотый раз обратилась к мужу с тех пор, как он уехал, – тебе следовало поступить, как советовал старший брат. Надо было подождать. – Но не такой Джастин человек, чтобы терпеливо дожидаться чего-либо. Нечего и надеяться, что он послушается своих братьев. Когда дело доходит до семейных вопросов, именно он, Джастин, отличается невероятным упорством и упрямством.

В последнюю ночь перед отъездом, которую они провели вместе, она многое узнала, лежа в его объятиях.

– Какое у тебя было детство? – спросил он, и Изабель слегка удивилась. Считается, что людям не пристало интересоваться чьим-либо прошлым, поскольку жизнь и без того коротка и значение в ней имеют лишь воля Господа да неисповедимое будущее.

– Думаю, самое обыкновенное, – ответила Изабель, наконец, позволив своим мыслям обратиться к тем временам, когда жизнь ее была счастливой и безмятежной. – Мои родители очень любили друг друга, но по характеру были совсем разные люди. Отец француз, за все дела принимался с необыкновенной страстью и увлечением, а мать, как истинная англичанка, была исключительно сдержанной и спокойной. Они отлично ладили друг с другом, но иногда, особенно когда я была совсем маленькой, такое различие их характеров ставило меня в тупик. Видишь ли, они редко приходили к согласию. Отец искренне верил, что надо слушаться лишь голоса сердца, а мама, напротив, утверждала, что сердце – весьма ненадежный советчик. Она считала, что в жизни следует руководствоваться советами расчетливого разума.

Изабель взглянула на мужа, и тот ободряюще улыбнулся.

– Я получила образование дома, – продолжала она, расслабляясь, пока его сильные пальцы гладили ее обнаженную спину. – Именно мама научила меня арифметике и математике. Моей первой игрушкой была абака,^[12] принадлежавшая ей. Мама любила погружаться в таинственный мир цифр и передала эту любовь мне. Когда мне было лет пять, я всем другим играм предпочитала, сидя у нее на коленях, разбирать таблицы из «Almagest».^[13] – Изабель улыбнулась своим воспоминаниям. – У мамы хранилось несколько манускриптов по математике. В Ломасе служили четыре священника, и, хотя им не хотелось этим заниматься, отец попросил их снять копии с «Almagest», с «Арифметики»^[14] и с «Liber abaci»,^[15] сочинения Леонардо из Пизы. У нас было еще несколько менее значительных трудов – Архимеда и даже том «Начал» Евклида, который прислал отцу один из его наставников из Оксфорда, чтобы снять с этой книги копию. Я понимаю, что такое задание было для монахов нелегким, потому что им следовало заниматься переписыванием Святой Библии, а не потакать желаниям матери, но обладать всеми этими сокровищами поистине замечательно. Мама была настоящая англичанка, а потому ее иногда приводила в ужас любовь отца к книгам, хотя они и нравились ей. Я уже говорила, что отец был человеком страстным и увлекающимся, и он твердо решил, что эти книги должны принадлежать маме, коль скоро они доставляют ей такое удовольствие.

– Я начинаю думать, что у меня много общего с твоим отцом, – поддразнивая ее, заметил Джастин, и, рассмеявшись, Изабель ответила:

– Если вы и далее будете доставлять мне наслаждение с таким же пылом, милорд, от меня скоро совсем ничего не останется.

Оба они расхохотались, и Джастин поинтересовался, по-прежнему ли книги, принадлежавшие матери Изабель, хранятся у ее дяди, сэра Майлза.

Она покачала головой.

– Уже нет. Он отдал их ростовщику в Лондоне, а тот продал вместе со всей библиотекой моих родителей. Деньги, которые были выручены от продажи, я вложила в соляные копи в Дройвиче. Дядя получил от них большую прибыль.

Джастин крепко сжал руку Изабель, стараясь утешить ее.

– Мне так жаль, – проговорил он.

– Мне тоже, – горько сказала она. – Манускрипты, принадлежавшие моей маме, были истинным сокровищем. Один из младших монахов, искусный рисовальщик, по просьбе отца разместил на страницах книг множество портретов мамы, и каждый портрет изображал ее за каким-нибудь занятием, чаще в образе Королевы Цифр, – с улыбкой сказала Изабель. – Все это было так весело… – Заметив, с каким пониманием смотрит на нее Джастин, Изабель почувствовала, что у нее начинает кружиться голова. – Мне так жаль, что ты не увидишь этих книг.

– Мне тоже. А твой брат, как и ты, получил образование дома?

– О нет. Отец и без того был несчастен, понимая, что его дочь заинтересовалась таким бездушным делом, как математика. Ему хотелось, чтобы сын стал похож на него самого.

– Страстный и увлекающийся?

– Хотя бы и так, милорд. Хотя бы и так. Некоторое время отец раздумывал, не стоит ли отправить Сенета на обучение во Францию, но мама была против. Наконец, когда Сенету исполнилось восемь, его определили учеником к сэру Хоутону.

– Неплохой выбор. Он считается одним из лучших наставников во всей Англии. Многие славные рыцари считают для себя честью называться его воспитанниками.

Изабель кивнула.

– Я очень скучала по брату, когда он уехал.

За прошедшие годы мы с ним почти не виделись. После суда над моим отцом сэр Хоутон намеревался возвратить Сенета моему дяде, поскольку не желал покровительствовать сыну государственного изменника, но сэр Майлз упросил его оставить Сенета у себя на положении слуги, чтобы он работал и зарабатывал на свое содержание.

– Работал? – нахмурившись, повторил сэр Джастин. – Надеюсь, его не заставили подписать контракт между хозяином и работником?

– Думаю, нет. А разве от этого что-нибудь зависит?

– Не по душе мне, что после нескольких лет обучения всем рыцарским наукам парня внезапно сделали слугой. Нет, мне это решительно не по душе. Скверно, что юноше, который только-только начал постигать азы премудрости, пришлось все бросить. Клянусь честью, ну и подлец же твой дядя! Сделать парня слугой, словно простолюдина! Да и сэру Хоутону должно быть стыдно потворствовать такому отвратительному преступлению.

– Разве это имеет такое значение? – обеспокоено спросила Изабель. – Ему ведь вовсе не обязательно становиться рыцарем. Если бы только он мог спокойно жить здесь, как вы и обещали, милорд…

– Все равно, он должен получить подобающее его происхождению образование, – настойчиво повторил Джастин. – Решит ли он стать рыцарем или нет – это уже его дело, но, как любой мужчина, который намеревается достичь чего-либо в жизни, добиться того, чтобы к нему относились с надлежащим уважением, он обязательно должен выучиться правилам ведения боя и всем рыцарским искусствам. Так уж заведено.

– Полагаю, вы правы, милорд, – согласилась Изабель, раздумывая, не пришло ли время поговорить о походе, который он собирается предпринять. Однако сейчас, когда она рассказала ему о своем детстве, ей хотелось знать и о его жизни, а потому она задала Джастину тот же самый вопрос, что и он ей до этого: – Расскажите мне о себе, милорд. Какое у вас было детство?

Он молчал так долго, что Изабель решила, что он предпочитает не отвечать, но, наконец, он заговорил, медленно произнося слова бесцветным и безучастным голосом:

– У меня было тяжелое детство. Каждый день я изо всех сил старался продержаться и выжить. Мать моя умерла, когда я был еще совсем ребенком, и я ее почти не помню. Все в доме враждовали и ссорились. Мой отец был настоящим тираном – жестоким и злым. Я помню, что больше всего на свете он ненавидел мою младшую сестру Кандис, обвиняя ее в том, что из-за нее умерла наша мать. С самого раннего детства я усвоил, что, если не стану защищать сестру, отец просто убьет ее, и все.

Изабель перевернулась на живот, опустила голову на кулаки и заглянула в каменное лицо мужа.

– Ах, Джастин…

– Ненависть и гнев моего отца были постоянно направлены и на моего старшего брата, Александра. Что бы брат ни сделал, отцу все было не по душе. С другим братом, Виллемом, дело обстояло точно так же. И лишь близнецам – Хьюго и Хью – удавалось избегать отцовского гнева, им была предоставлена полная свобода. Сейчас, глядя на них, этого не скажешь, однако в дни своей юности и Хьюго, и Хью были своенравными и непокорными, как дикие звери, и столь же опасными. – Джастин, припоминая, сжал кулаки. – Жить в Гайрском замке было все равно, что пытаться поселиться на поле битвы. Изо дня в день я пытался укрыться от вспышек отцовского гнева, избежать встреч с Хьюго и Хью. К счастью, до нас с Кандис никому не было дела – полагали, что хватит того, что нас кормят, поят, обувают и одевают. Мы научились жить в тени, двигаться тихо и бесшумно, вечно прислушиваться, не сердится ли наш отец, и старались держаться от него подальше. Проходили дни, а то и целые недели, пока Александр или Виллем снисходили до того, чтобы сказать нам хоть словечко, даже когда отец наш умер и Александр стал лордом Гайрским. Нам стало лишь труднее скрываться от Хьюго и Хью и спасаться от их опасных проказ.

– Так они были жестоки с вами?

– Нет, они не бывали жестоки преднамеренно, но, своенравные и эгоистичные, думали лишь о себе. В доме постоянно водились змеи и пауки, ядовитые травы и острые предметы, случались поджоги. Они были скверными товарищами в играх с маленькими детьми, особенно для Кандис – ее мог защитить лишь я. Но, несмотря на все свое озорство и урон, что они наносили Гайру, Хью и Хьюго, пожалуй, были по-своему привязаны к нам. Как-то раз я застал одного из наших наставников, когда он похотливо и непристойно ласкал Кандис. Она вырывалась и плакала, а он не отпускал ее. Я попытался заставить его отпустить сестру, но он был пьян и что было силы ударил меня, выбросив за порог своей комнаты. Я кинулся за Хьюго и Хью, они тут же примчались и угрожали этому подонку через дверь, пока тот не позволил Кандис уйти.

С ней было все в порядке – она лишь была напугана. Наставник просил у нас прощения, умолял ничего не рассказывать ни Александру, ни другим взрослым и обещал, что никогда больше не притронется к сестре. Не знаю, что именно сделали с ним Хьюго и Хью, но посреди ночи что-то, должно быть, произошло, потому что утром обнаружилось, что он потерял рассудок и без устали твердит о каком-то видении, явившемся ему ночью. Александр отправил его в приют для умалишенных, а позже до нас дошли слухи, что не прошло и недели, как он бросился с высокой башни и насмерть разбился. Близнецы отпраздновали это событие, натаскав в замок говяжьих костей и спрятав их за гобеленами в парадной зале, а затем приведя туда и спустив с поводков всех охотничьих собак. – Он порывисто вздохнул. – Что там творилось! Александр от гнева стал таким красным, что я боялся, как бы он не лопнул.

Изабель не улыбнулась, понимая, что Джастину грустно вспоминать обо всем этом. Протянув руку, она нежно положила ладонь на его кулак, осторожно потирая его сжатые пальцы.

– Мне так жаль, – прошептала она, сочувствуя ему так же, как он совсем недавно делил с нею ее печали.

Он пристально посмотрел на нее и снова заговорил, на этот раз более оживленным и уже не столь бесцветным тоном:

– Так было не всегда. Несколько лет спустя Хьюго и Хью напали на группу путешественников, что проезжали через Гайр, и держали их пленниками в замке, пока это не стало известно Александру. По счастливому совпадению в числе этих путешественников оказалась леди Лиллис, дочь злейшего врага моего брата, Джаварда из Велливина. Александр решил оставить в замке ее и ее няньку Эдит, сопровождавшую свою госпожу. А через некоторое время он и Лиллис поженились.

– Леди Розалин говорила мне, что я не первая невеста, которую, похищая, добывают себе Болдвины, – сказала Изабель.

Джастин усмехнулся.

– Да, пожалуй, ты права, это становится семейной традицией, – согласился он. – Доброй традицией. Благодаря Лиллис и Эдит наша с Кандис жизнь совершенно переменилась, как, впрочем, и жизнь остальных жителей Гайра. Они стали нашими спасительницами, они любили нас и нежно о нас заботились. При них мы чувствовали себя в полной безопасности.

– Благодарение Господу, – прошептала Изабель.

Джастин разжал кулак и поймал руку жены, удерживая ее в своей ладони.

– С тех пор Александр и Лиллис живут счастливо. Я надеюсь, что так же будем счастливы и мы с тобой, Изабель. Наверное, мне должно быть стыдно, что я похитил тебя, но совесть не мучает меня. По правде говоря, с каждым днем я все больше и больше радуюсь своему поступку.

– И я тоже, – сказала Изабель. – Хотя не могу понять, зачем тебе было идти столь тернистым путем, когда любая женщина с радостью сбежала бы из дома ради тебя, стоило лишь попросить ее об этом.

Джастина внезапно напрягся, потом перевернул Изабель на спину и склонился над ней, всматриваясь в ее лицо.

– А ты, Изабель? Если бы я появился у тебя в комнате, в темноте, ночью и сказал бы: «Леди, я ищу жену. Согласны ли вы уехать со мной и стать моей невестой?» – ты бы уехала со мной?

– Мне бы этого хотелось…

– Но ты бы не уехала?

Изабель пришлось подумать, прежде чем дать Джастину честный ответ:

– Полагаю, мне было бы страшно бежать с мужчиной, с которым я едва знакома. Я действительно боялась тебя, пока мы не приехали в монастырь. Но все равно, в глубине души мне бы безумно хотелось сказать тебе «да». – Обвив рукой его шею, она заставила его склониться еще ниже и поцеловала его. – Я очень рада, что ты ни о чем меня не спрашивал и не позволил мне совершить такую глупость.

Ее ответ понравился Джастину, поскольку руки его скользнули под спину Изабель, и, привлекая ее все ближе, он сказал:

– Я запомню это на будущее, моя драгоценная супруга, на тот случай, если с вами что-нибудь случится.

– Значит, вы похитите меня снова, милорд?

Но теперь в этом не будет необходимости, подумала она, дотрагиваясь рукой до нагретого солнцем подоконника. Да и той ночью такое было просто излишне. Она отдала бы ему, с величайшей радостью, все, чего бы он у нее ни попросил, сделала бы все, чего бы он ни пожелал. Она слишком любит его, чтобы попытаться отрицать это даже в мыслях.

Какое-то движение на отдаленных холмах привлекло внимание Изабель. Она успела заметить только что-то высокое и темное, хотя разобрать на таком расстоянии, что именно движется там, вдалеке, среди зеленых просторов, было невозможно. Похоже, кто-то быстро приближается к Тальвару. Неужели всадник? – насторожилась Изабель, чувствуя, как сильно стучит ее сердце. Может быть, это возвращается Джастин? Рядом с первым всадником появилась вторая фигура. А затем еще одна, и еще одна.

– Должно быть, это Джастин, – решила Изабель, чувствуя сильное волнение. Однако равнину уже затопила целая лавина всадников. Десятки, сотни… И все они мчались в Тальвар.

Изабель стояла, не в силах пошевелиться, беспомощно глядя на приближающуюся армию, и не могла сообразить, кто эти люди и зачем они наступают на замок. Вид и количество войска воистину внушали ей страх. Настоящий ужас. Казалось, еще немного, и этот бесконечный поток вооруженных воинов поглотит Тальвар со всеми его обитателями.

– Миледи! – Дверь кабинета со стуком распахнулась, и в комнату, задыхаясь, вбежал один из стражников, присланных сэром Кристианом для охраны Тальвара в отсутствие Джастина. – К замку приближается сэр Александр Болдвин, хозяин Гайра. Кажется, он привел с собой все свое войско, да защитит нас Господь!

Глава двенадцатая

Сэр Александр Болдвин оказался именно таким внушительным человеком, каким и представляла его себе Изабель. Он принадлежал к числу людей, врожденное благородство которых очевидно с первого же взгляда. Как и Джастин, он был красив – высок и темноволос; однако глаза у него совсем иные, не темно-золотистые, как у младшего брата, а прозрачно-зеленые, цвета первой весенней листвы. Он не мог похвастаться ни широкими плечами, ни мощной мускулатурой, как Джастин, и, тем не менее, от него исходило ощущение превосходящей силы и опасности. От его орлиного взгляда, устремленного на Изабель поверх длинного, ястребиного носа, у молодой женщины подогнулись колени.

Она вышла во двор замка, дабы приветствовать высокого гостя. Ей пришлось пережить полную страха минуту у окна своего рабочего кабинета в попытке решить, не стоит ли ей лучше поскорее отыскать укромное местечко и спрятаться. Вдруг Изабель поняла, что одета недостаточно нарядно, чтобы встретить столь могущественного гостя, как повелитель Гайра; увы, было поздно: сэр Александр уже въехал в ворота замка. В конце концов, он был одним из самых влиятельных и, разумеется, одним из богатейших сеньоров всего королевства. Очень может быть, что он не привык, чтобы его встречали женщины, волосы которых собраны в простой узел и даже ничем не прикрыты, женщины, одетые к тому же в простенькое домашнее платье.

Сэр Александр оставил большую часть своей армии за воротами и в сопровождении двух всадников подъехал к месту, где стояла, ожидая его, Изабель.

– Милорд сэр Александр! – начала она, склоняясь перед ним в низком поклоне. – Добро пожаловать в…

– Где мой брат, сэр Джастин Болдвин? Этот произнесенный грубым голосом вопрос ошеломил Изабель настолько, что она в ответ лишь молча уставилась на гостя, пока, наконец, он не рявкнул:

– Да говори же, наконец, женщина!

– Он… он в отъезде, – с трудом вымолвила Изабель, заставив себя подавить страх и надеясь, что голос не выдаст ее. – Мы не знали, что вы собираетесь навестить нас в Тальваре, милорд.

Выражение лица лорда Гайрского стало столь неприветливым, что Изабель чуть было не повернулась и не бросилась бежать куда глаза глядят. Повинуясь твердой руке всадника, огромный конь сэра Александра, пританцовывая, приблизился к Изабель на несколько шагов.

– И куда же это он уехал?

Он произнес это как обвинение, как суровый приговор, и Изабель, инстинктивно защищаясь, подняла руку к груди.

– В Уэльс, милорд. В поместье сэра Хоутона. На мгновение лорд Гайрский плотнее сжал губы, а затем вдруг разразился настоящим взрывом непристойной брани. Когда он, наконец, умолк, Изабель почувствовала себя так, словно вокруг нее бушуют языки адского пламени.

– А ты, надо полагать, – сказал он, еле сдерживая гнев, – и есть та самая женщина, которую он похитил? Изабель Гайяр?

Изабель слегка кашлянула.

– Изабель Болдвин, – поправила она его. Властитель Гайра громко фыркнул – такой звук мог бы издать приведенный в ярость могучий бык. Изабель неожиданно решила, что для полноты картины не хватает только облаков пара, рвущихся из его ноздрей.

– Это мы еще посмотрим, – заявил сэр Александр. Спешившись, он передал поводья одному из своих спутников. – Подожди меня здесь, – приказал он и повернулся ко второму: – А ты прикажи сэру Алену разбить лагерь у стен замка. Сегодня мы будем ночевать в Тальваре. – Повернувшись к Изабель, лорд Гайрский сказал: – Пошли. Поговорим в доме. – И, не дожидаясь приглашения, прошел мимо нее внутрь. Изабель последовала за ним, чувствуя себя напроказившим ребенком.

Гайза, Мег и Оделин, склонившись в поклонах, встретили сэра Александра за порогом.

– Спасибо, – откликнулся он в ответ на их робкие приветствия и добавил, словно был тут всевластным хозяином: – Подайте вина в рабочий кабинет. Я желаю говорить с леди Изабель там.

Когда он прошел мимо, три женщины вскинули головы, с искренним сочувствием отвечая на взгляд широко открытых глаз Изабель.

Пытаясь угнаться за сэром Александром, Изабель на мгновение задержалась около Гайзы и прошептала ей на ухо:

– Самого лучшего вина.

Гайза кивнула, и Изабель, приказав себе не терять самообладания, прошла в рабочий кабинет. Сэр Александр плотно затворил за ней дверь.

– Нам с вами нет нужды обмениваться светскими притворными приветствиями, леди Изабель, – быстро начал он. – Я заявляю вам, что крайне недоволен тем, какую жену выбрал себе мой младший брат, особенно если учесть, что я сам подыскал ему другую, куда более подходящую невесту. Вы – дочь государственного изменника, презренного предателя Англии, и я никогда не забуду этого. Однако я не могу силой заставить моего брата отослать вас прочь, если он сам этого не захочет. Тем не менее, я полагаю, что вас можно уговорить оставить его в покое, – разумеется, при этом вы не останетесь внакладе. Я прав?

Не веря своим ушам, Изабель еле слышно промолвила:

– Что вы этим хотите сказать, милорд?

– Я хочу сказать, Изабель Гайяр, что никогда не поверю, что брат похитил вас против вашей воли. Я хочу сказать, что убежден: это вы соблазнили его и заставили забыть о высокородной даме, с которой он был помолвлен. О леди Эвелине. Я хочу сказать, что вы осуществили коварный план, задумав выйти замуж за одного из представителей семейства Болдвин, с тем, чтобы заполучить богатство и могущество, которыми теперь обладаете, вступив в этот немыслимый брак. Но вы просчитались, миледи, не подумав, что существую еще и я. Если вы откажетесь принять мое предложение и не дадите согласия на признание этого брака недействительным и не оставите моего брата в покое, я могу сделать вашу жизнь весьма и весьма неприятной. Разумеется, я готов проявить – в разумных пределах – щедрость. Вам будет предоставлено небольшое поместье, где вы станете полной хозяйкой, а я назначу и вам, и вашему брату приличное пожизненное содержание, его вам обоим вполне хватит.

– Ч-что?.. – заикаясь, недоверчиво проговорила Изабель. – Не может быть, что вы… Нет, не может быть, я, должно быть, неправильно поняла вас, милорд.

Выражение его лица оставалось бесстрастным.

– Вы что, уже ждете ребенка? В таком случае это действительно многое осложняет, но выход все же есть. Разумеется, я готов содержать и вашего ребенка.

Ох уж этот мой характер и темперамент, успела подумать Изабель с раскаянием, чувствуя, что неукротимая ярость начинает бушевать в ее душе. Ее проклятый темперамент уже столько раз навлекал на ее голову неприятности… Она чуть было не крикнула сэру Александру, чтоб убирался из Тальвара куда подальше, хоть в преисподнюю, но, сделав над собой усилие, сообразила, что есть и более эффективный способ обуздать его наглость. Этот опыт она приобрела благодаря множеству деловых встреч и утомительных обсуждений финансовых вопросов с упрямыми и вечно готовыми оскорбить собеседника дельцами. Сэр Александр, пожалуй, был самым тупоголовым.

– Нет, я не жду ребенка, – произнесла она с расстановкой. – И я не оставлю моего мужа. Подобными ложными обвинениями и непристойными предложениями, милорд, вы оскорбляете не только меня, но и вашего брата.

В блестящих глазах лорда Гайрского промелькнуло нечто, похожее на уважение и восхищение.

– Полагаю, вы собираетесь всласть поторговаться, – сказал он. – Мне нравятся женщины, готовые поспорить. Отлично. Я предоставлю вам поместье с превосходно вышколенными слугами, а также выделю земли и работников. – Он на мгновение задумался и добавил: – Кроме того, я выделю вам пятьдесят голов скота из моего лучшего стада. О другой скотине вам придется позаботиться самой.

– Да не нужна мне ваша скотина! – в ярости воскликнула Изабель. – Мне ничего не нужно. И я вовсе не коварная соблазнительница, как вы сочли. Ваш брат похитил меня потому, что сам так решил! Я к этому не имела ни малейшего отношения!

Лорд Гайрский устало вздохнул.

– Превосходно. В таком случае я предоставлю вам всю необходимую в хозяйстве скотину, включая и домашнюю птицу. Я даже согласен доставить вам живую рыбу, если только вы прикажете выкопать для ее разведения подходящий пруд.

– Милорд, вы глухи? – вежливо поинтересовалась Изабель. – Вы что, не слышали, как я сказала, что мне ничего от вас не нужно?

– Клянусь Господом Богом, ну и упрямица же вы! – заявил он. – Хорошо, я согласен даже поставить в ваши конюшни шесть чистокровных лошадей, но большего от меня не ждите! Если вы и теперь откажетесь заключить со мной эту выгодную сделку, я найду более надежный, но куда менее приятный для вас способ освободить моего брата от брака с вами. Не считайте это пустыми угрозами, миледи. У меня хватит средств избавиться от вас, и, если вы вынудите меня так поступить, я прибегну к этим средствам. Ну что, вы соглашаетесь на мое предложение признать ваш брак с Джастином недействительным?

Изабель охватило странное, почти незнакомое ей чувство. Голова ее слегка кружилась, ей казалось, что в жилах ее течет обжигающая ярость, а не кровь. Ярость пульсирует в мозгу, заливает горячей волной ее сердце и голову. Несколько секунд она думала, что еще немного – и у нее просто расколется на части череп. Она металась по своему кабинету, подыскивая какой-нибудь предмет потяжелее, что-нибудь, чем она могла бы раскроить башку этому наглому тупице.

– Ну? – торопил он ее.

Широкие юбки Изабель заплелись вокруг ее ног, когда она остановилась прямо перед сэром Александром, вызывающе глядя ему в лицо. Грудь ее высоко вздымалась, ей не хватало воздуха, дыхание стало быстрым и неровным, а в звонком ее голосе зазвучала сталь, когда она заговорила. Казалось, слова сами собой срываются с ее губ, обжигая сэра Александра, словно адское пламя.

– Я никогда – и ни за что на свете – не заключу с вами никакой позорной сделки! Вам не купить меня даже за все богатства мира! Даже за бесценные итальянские шелка, что были в трюмах «Прекрасной Елены»! – Изабель, задохнувшись, умолкла, давая сэру Александру время, чтобы он осмыслил ее слова. – Впрочем, шелка-то вы мне не сможете предложить – едва ли ваши пресловутые «средства» помогут вам поднять корабль со дна морского!

Ошеломленно моргая, сэр Александр вперил в ее лицо взгляд, пока Изабель пыталась взять себя в руки. Раздался тихий стук в дверь, и в комнату вошла Гайза с подносом, на котором стояли графин с вином и два прекрасных кубка. Почувствовав повисшее в тишине напряжение, пожилая женщина торопливо поставила поднос на письменный стол и вышла. Как только за ней закрылась дверь, сэр Александр заговорил, не скрывая своего изумления:

– Откуда вам известно о «Прекрасной Елене»? Не может быть, что ваш дядя обсуждал с вами свои финансовые операции!

Изабель презрительно рассмеялась в ответ. Теперь она полностью овладела собой.

– Подумать только, мне было даже жаль вас, ведь вас постигла такая неудача – и все потому, что вы отказались последовать моему совету! Разве я не твердила вам, что «Прекрасная Елена» недостаточно надежна, чтобы отправлять ее в новое плавание сразу после предыдущего? Я же писала вам, что корабль нуждается в ремонте! Так нет, вы и слушать не пожелали. Вы предпочли поверить упившемуся невежде, которого наняли для осмотра судна, а не мне. А ведь к тому времени мы с вами совершили уже три значительные сделки, и все они были успешными!

Изабель произнесла эту фразу с пылом, она отлично помнила, как расстроилась в день, когда получила послание от лорда Гайрского, где сообщалось, что он решил отправить свой корабль еще в одно плавание и ему все равно, вложит ли сэр Майлз деньги в это предприятие.

– Зато теперь я даже рада, что вы не вняли моим предупреждениям. Вы, сэр, надменный, бесчувственный, жестокосердный и презренный негодяй, и мне трудно поверить, что вы приходитесь Джастину ближайшим родственником! Ваш брат ни разу не опустился до подобного коварства, до подобной низости – даже в ту ночь, когда похитил меня! – Она подошла к лорду Гайрскому почти вплотную и поднялась на цыпочки, выкрикивая все это ему в лицо. – И, несмотря на то, что меня силой увезли из дома и принудили вступить в этот странный брак, единственное, о чем я теперь жалею, – что, став женой Джастина, я стала еще и вашей родственницей – С этими словами она изо всех сил ткнула указательным пальцем в каменную грудь деверя – и хоть и сопозданием, но сообразила, что больно стало скорее ей, а не ему.

Лорд Гайрский стоял и смотрел на Изабель во все глаза, словно она была бесплотным духом, внезапно представшим перед ним.

– «И.Г.»… – пробормотал он, наконец. – На всей корреспонденции, которую я получал от финансового консультанта вашего дяди, стояла монограмма «И.Г.»… Но нет, этого не может быть, – он, с сомнением качая головой. – Не может быть, что ее отправляли мне именно вы!

Изабель отступила на шаг назад и присела в насмешливом поклоне.

– Однако это действительно так, милорд. Изабель Гайяр, к вашим услугам. Мой дядя не разрешал мне подписываться полным именем, ибо ему страшно не хотелось, чтобы вы – или кто-либо другой из его партнеров – узнали, что он доверил все свои дела и все свое состояние женщине. Правду знали лишь проживающие в Лондоне дельцы и банкиры, с которыми мне приходилось встречаться лично…

– А они, – закончил за нее брат Джастина, – они тоже предпочитали скрывать истину, поскольку в определенной степени зависели от вас.

– Пожалуй, это так и есть, – согласилась с ним Изабель.

Он прищурился, пристально глядя на нее.

– Клянусь Гробом Господним!.. – выругался лорд Гайрский и поспешно двинулся мимо Изабель к столу. Он наполнил кубок вином, жадно осушил его и лишь после этого заговорил вновь: – Я писал вашему дяде, когда «Прекрасная Елена» затонула. Разве вам это не известно?

Гнев Изабель сменился искренним изумлением. Лорд Гайрский стоял сейчас спиной к ней, опираясь на письменный стол; он утратил свою гордую осанку.

– Нет, мне об этом ничего не известно. Впоследствии дядя ни разу не упоминал об этом деле – сказал только, что мы никогда больше не станем иметь с вами дела, тем более – не будем вкладывать деньги в ваши торговые предприятия.

– Вы были совершенно правы, заявив, что мне следовало прислушаться к вашему совету! После того как «Прекрасная Елена» пошла ко дну, я был страшно зол, что оказался таким упрямым ослом. Все ваши советы и рекомендации в отношении сделок, которые я проворачивал вместе с вашим дядей, неизменно бывали обоснованными и верными. Как только я услышал об участи «Прекрасной Елены», то понял, что вы и на этот раз оказались правы. Другое судно – то самое, которое вы предлагали отправить в плавание вместо «Прекрасной Елены», – совершило точно такое же путешествие и благополучно вернулось. Разве не так?

– Так, – подтвердила Изабель. – «Странник» действительно благополучно прибыл в Портсмут с полными трюмами. Мой дядя нажил немалый капитал на продаже итальянских шелков, которые привез нам «Странник».

– Точно так же, как и я – в те три раза, когда корабли для закупки товаров выбирали именно вы… – Лорд устало вздохнул и повернулся к Изабель. Выражение его лица стало гораздо мягче. – Я получал большое удовольствие, обмениваясь с вами корреспонденцией. Ваши письма свидетельствовали о незаурядной живости ума и уверенности в своих знаниях, которыми я искренне восхищался! Так же, как и вашими шутками в адрес вероломной Фортуны, что так часто смеется над предпринимателями. Я нередко говорил моей доброй супруге о таинственном джентльмене «И. Г.» и о том, что сэру Майлзу несказанно повезло, когда он повстречал этого остроумного человека и сделал его советчиком в делах. Я говорил ей, что, если бы такой знаток согласился работать на меня, это воистину стало бы благословением Господним. После того как затонула «Прекрасная Елена», я решил непременно заполучить вас и сделать своим помощником.

– Меня? – Изабель залилась краской. Ей было чрезвычайно лестно слышать такую похвалу. Гнев, только что сжигавший ее душу, отступил прочь, сменившись удивлением: сам сэр Александр Болдвин, могущественный и знатный человек, восхищен ее талантами.

Он кивнул.

– Я написал вашему дяде и предложил ему любую цену, если он откроет мне имя своего советчика. Он ответил мне, что никакие сокровища не заставят его расстаться с вами, и он с сожалением должен признать, что более мы не сможем вместе вести дела. Теперь, когда мне все стало ясно, я понимаю, почему он с таким рвением стремится вернуть вас. За последние несколько дней я получил от сэра Майлза полдюжины посланий, и в каждом он униженно умоляет меня о помощи в этом деле. Именно он убедил меня, что вы соблазнили Джастина и принудили бежать с вами, вместо того чтобы обвенчаться с дочерью сэра Майлза, леди Эвелиной.

Изабель поискала кресло и бессильно опустилась в него, чувствуя себя так, словно кто-то изо всей силы ударил ее в грудь – так тяжело ей вдруг стало дышать.

– Бывали в моей жизни случаи, когда я был сконфужен, – тихо произнес лорд Гайрский, – но поверьте, мне еще никогда не доводилось испытывать более жгучий стыд, чем сейчас. Я пришел сюда все, решив заранее, и был с вами так жесток и груб! Оскорблению, которое я нанес вам сегодня, нет и не может быть прощения, однако я молю вас попытаться понять, что я вел себя так лишь из любви к моему брату. Однажды сердце его было уязвлено женщиной, причинившей ему неимоверные страдания. Мне просто не хотелось, чтобы мой брат снова пережил подобную муку.

Изабель уставилась в пол, напряженно размышляя. Разум ее уцепился за известие о том, что сэр Майлз молил лорда Гайрского о помощи, а потому она не расслышала того, что говорил ей в эту минуту брат Джастина. Ах, да! Он приносит ей свои извинения, с трудом сообразила она, наконец. Высокомерный повелитель Гайра смиренно извиняется перед ней.

– Но почему? – спросила она, припомнив все, что он высказал ей в самом начале беседы. – Почему же вы верите мне теперь?

На лице лорда Гайрского отражалось глубокое раскаяние.

– А разве я могу поступить иначе, если мне уже отлично известно, что советчик, который помог мне успешно провернуть три значительные сделки, – это особа честная и прямодушная, достойная всяческого восхищения? Весь этот год, когда ваш дядя отклонил мое предложение, я томился, не получая писем от милого «И.Г.». Мне не хватало вашего остроумия, ваших советов. Чем больше я думал о том, как резко ответил вам тогда, тем большим глупцом я себя ощущал. Мне было по-настоящему грустно оттого, что я потерял такого славного друга. И вот я заявился сюда и обвинил того самого друга в самых низменных побуждениях и самых невероятных прегрешениях. Леди Изабель, я не надеюсь, что вы простите меня, однако совершенно искренне объявляю, что сожалею обо всех словах и обвинениях, которые обрушил на вас сегодня.

– Но вы… вы даже привели с собой войско, – смущенно проговорила Изабель.

– Половину моего войска, – поправил ее лорд Гайрский. – Я привел с собой войско потому, что Джастину наверняка может понадобиться помощь при встрече с вышколенными воинами сэра Хоутона. Я сожалею, что Джастин не дождался меня, поскольку вместе мы, несомненно, смогли бы быстро и беспрепятственно увезти вашего брата. Похоже, однако, я снова недооценил порывистости Джастина.

– Значит, вы привели с собой войско, чтобы помочь ему похитить Сенета – несмотря на то, что считали меня презренной интриганкой?

Сэр Александр улыбнулся.

– Боюсь, не потому. Мне просто не хотелось, чтобы мой младший брат был убит в сражении, похищая сына государственного изменника. Я знал, как глупо пытаться отговорить Джастина, коль скоро он что-то решил. Он невероятно упрям, миледи, если вы еще сами этого не заметили.

– Кажется, это отличительная черта характера всего вашего семейства, милорд, – лукаво возразила ему Изабель.

Сэр Александр расхохотался.

– Истинная правда, миледи. Но вы храбрая девочка. Я уверен, что «И.Г.» не дрогнет даже перед таким выводком упрямых родичей!

– «И.Г.» действительно дрогнул, – заверила она его. – Вы заставили меня сегодня выйти из себя, милорд, а это случается нечасто. Полагаю, мне тоже следует просить у вас прощения, что я так дерзко накричала на вас, но я не стану этого делать. Вы заслужили каждое слово из тех, что я сказала вам, и даже больше того.

– Не возражаю, – согласился он, когда Изабель с вызовом посмотрела на него. – Все так. Миледи, у вас впереди целый день, чтобы обдумать гневные тирады, которые вам угодно будет снова обрушить на мою повинную голову. – Сэр Александр поднялся из-за письменного стола и встал перед Изабель. – Теперь я покину вас и прослежу, как устроились мои люди. Позже, с вашего позволения, я желал бы вернуться и разделить с вами вечернюю трапезу, и тогда мы снова поговорим и о Джастине, и о вашем дяде, и обо всем остальном.

У Изабель упало сердце.

– О моем дяде?

– Да, о вашем дяде… – Лицо его приняло торжественное выражение. – Он желает возвратить вас назад любой ценой и настаивает, чтобы Джастин выполнил условия сделки, которую заключили с вашим дядей мой брат Хью и я в отношении брака Джастина с леди Эвелиной.

– Но это невозможно! – ответила ему Изабель. – Я собственными ушами слышала, что сэр Майлз заявил в ту ночь, когда обнаружил нас в монастыре, будто помолвка Джастина с Эвелиной расторгнута навсегда!

Сэр Александр терпеливо смотрел на нее.

– В минуты ярости мужчина может всякого наговорить, о чем пожалеет позднее, как сегодня я. Однако союз с благородным семейством Болдвин, особенно брак с одним из его представителей, – дело нешуточное. Хорошенько все, обдумав, ваш дядя заявил мне, а также моему брату Хью и самому герцогу Глостерскому, что, если вы вернетесь к нему, все будет прощено и забыто. Он желает видеть свою дочь женой Джастина, и леди Эвелина, кажется, также согласна на этот брак.

– Господи, спаси нас и помилуй! – со стоном воскликнула Изабель, прикладывая руку ко лбу. – Да. До того, как Джастин похитил меня, они без конца твердили, какая это несказанная удача – заполучить такого жениха. Мой дядя вознамерился воспользоваться браком своей дочери, чтобы обрести желаемое могущество и влияние, а уж Эвелина… – Изабель отняла руку от лица и посмотрела прямо в глаза лорда Гайрского. – А Эвелина говорила, что согласна пойти замуж за Джастина только лишь в случае, если дядя пообещает ей помогать крутить любовь с другими мужчинами, как только Джастин наскучит ей. – Изабель вскочила, и ярость с новой силой захлестнула ей душу. – Она сказала, что Джастин зануда! Но ведь это не так! И я никогда не допущу, чтобы она стала его женой и обманывала его!

Сэр Александр тихонько засмеялся и поднял обе руки, словно сдаваясь на милость победителя.

– Умоляю, не гневайтесь на меня снова. Я тоже считаю, что этого нельзя допустить. Неужели вы думаете, моя милая леди Изабель, что я вознамерился потерять вас вновь – когда столь неожиданно обрел, наконец, моего бесценного друга? Теперь, когда вы стали моей невесткой, я всенепременно сделаю все, чтобы вы ею и оставались.

– Если вам будет угодно, милорд, – заговорила Изабель, надеясь, что голос ее звучит не слишком отчаянно. – Я тоже готова сделать все, что бы вы ни попросили, готова заниматься всеми вашими делами. Любой совет… любые рекомендации… что угодно – я буду только рада услужить вам.

Сэр Александр склонил голову набок, и на губах его заиграла улыбка.

– Возможно ли, – медленно спросил он, – возможно ли, что вы любите моего брата, скажите, Изабель?

Изабель стиснула руки, утвердительно кивнув головой.

– Да, милорд. Я всем сердцем люблю Джастина.

Он поднес ее сжатые руки к своим губам и почтительно поцеловал.

– Тогда ничего не бойтесь, миледи. Мы найдем способ справиться с вашим дядей. Я сам займусь этим делом, и можете мне поверить: если я что-нибудь решил, ничто не заставит меня отступить. Клянусь вам честью, Изабель.

Глава тринадцатая

Джастин и его спутники возвратились в Таль-вар через четыре дня – они были усталы и голодны, но переполнены такой гордостью и радостью, будто только что наголову разбили армию самого короля.

Один из стражников на башне заблаговременно предупредил Изабель о приближении Джастина с отрядом, и потому она успела позвать Мег, приказав ей накрывать праздничный стол, меню которого они обсудили несколькими днями ранее. И лишь тогда Изабель выбежала во двор замка встречать мужа и брата.

Как только Джастин увидал бегущую к нему со всех ног Изабель, он соскочил с коня, громко выкрикнул ее имя, подхватил ее на руки и закружил на месте, крепко целуя в губы.

– Дорогая моя жена, – шептал он, обнимая Изабель с такой силой, что она едва могла дышать. – Благодарение Господу, я снова вижу тебя.

– Ты вернулся… – услышала Изабель свой собственный голос, покрывая лицо Джастина быстрыми поцелуями. – И живой!

Он слегка отстранился, ухмыляясь.

– Разумеется, живой! Неужели вы полагали, миледи, что я дам убить себя теперь, когда совсем недавно стал вашим мужем?

Одежда его была покрыта пылью и пропахла лошадиным потом, темная борода стала спутанной и жесткой, но Изабель казалось, что Джастин еще никогда не был так хорош собой.

– Что такое? – спросил он, смахивая слезинки с ее щек. – Сегодня у тебя нет причин плакать.

– Нет, есть, – ответила ему Изабель. – Как же я рада, что ты вернулся домой!

Он тихо рассмеялся и снова поцеловал ее.

– Иди встречай своего братца, – сказал он, когда остальные всадники, подъехав к воротам замка, спешились. Затем Джастин добавил намного тише, так, чтобы его расслышала лишь Изабель: – Только не ужасайся его виду, любовь моя. За эти годы ему пришлось вынести немало горя.

Он подвел Изабель к высокому, худому темноволосому пареньку, которого она сперва не узнала.

Сенет настороженно уставился на Изабель. На лице его застыло горестно-серьезное выражение.

– Сенет… – прошептала Изабель, протягивая ему руку. – Сенет! О, как я рада снова видеть тебя! Сколько же лет мы были в разлуке?

Он, не отрываясь, смотрел на ее руку и вздрогнул, когда она нежно коснулась его плеча.

– Сенет! – Изабель подняла голову и осторожно притронулась к его щеке кончиками пальцев. Как же он вырос с тех пор, когда она в последний раз видела его! Теперь он стал, можно сказать, мужчиной, хотя в своих воспоминаниях она всегда видела его маленьким мальчиком. – Ты помнишь меня?

Его голубые глаза смотрели на нее недоверчиво, но он кивнул головой, и лицо его немного просветлело. Изабель медленно обвила руками неподвижные плечи брата и крепко обняла. Он не обнял ее в ответ, а продолжал стоять как статуя, терпеливо вынося ее ласку. Изабель, почувствовав, что ему не по себе, отстранилась, пытаясь успокоить его улыбкой.

– Теперь, когда мы с тобой снова вместе, все будет хорошо. Сэр Джастин обещал, что тут ты будешь в полной безопасности. Теперь это твой дом. Никто и никогда не сможет больше нас с тобой разлучить.

Сенет ничего не ответил, но устремил взгляд на Джастина, словно выжидая, разрешит ему этот человек подать голос или же нет.

– Почему бы нам не пройти в дом? – предложил Джастин, обняв Изабель за талию и нежно увлекая в сторону. – Мы все чертовски вымотались, и я знаю, что ребятам не терпится поведать тебе о наших приключениях. Они без труда разнесли в пух и прах вымуштрованных воинов сэра Хоутона и беспрепятственно увезли Сенета. Разве не так, ребята?

Изабель обвела взглядом Кейна, Эрика, Джона, Ральфа и Недди. Они стояли, держа под уздцы своих лошадей, грязные, до смерти уставшие, но лица их светились радостью. Прошло лишь немногим более недели, однако Изабель показалось, что все они стали на несколько лет старше.

– Мне хочется услышать обо всем, с самого начала до конца, – заявила Изабель. – Вы расскажете мне все-все, а потом я поблагодарю вас за то, что вы привезли мне моего брата. Только не знаю, найду ли я слова, чтобы выразить, какое счастье переполняет сейчас мою душу.

– Отправляйтесь и расседлайте лошадей, – приказал им Джастин. – Кейн, забери Синна, а ты, Эрик, прихвати мерина, на котором ехал Сенет…

– Нет. – Это было первое слово, произнесенное Сенетом в Тальваре, и Изабель болезненно вздрогнула, услышав его голос. Он звучал жестко, с оттенком горечи, царапая слух, как ржавое лезвие.

– Отлично, – тут же откликнулся Джастин, и рука его крепче сжала талию Изабель, когда та открыла рот, чтобы возразить. – Как только покончите с делами, приходите в залу, и мы выпьем вина, чтобы отметить благополучное завершение нашего похода. А потом, ребята, всем вам предстоит как следует вымыться. Я попрошу Гайзу нагреть побольше воды.

Четыре часа спустя Джастин, зевнув, открыл глаза, сонно улыбаясь. Он потянулся и одной рукой нежно обнял податливое тело спящей жены. Судя по длинным теням, что протянулись через всю комнату, и золотистому солнечному свету, проникавшему в окна, на дворе стоял уже ранний вечер. Джастин понял, что они с Изабель уснули и проспали довольно долго.

Она лежала, тесно прижавшись к нему, обнаженная, теплая, а ее черноволосая головка уютно устроилась между его плечом и грудью, так что глубокое, ровное дыхание молодой женщины согревало и щекотало его кожу. Джастин провел ладонью по плечам Изабель, привлекая ее ближе к себе и не переставая удивляться, до чего же славно ощущать ее рядом с собой. Семейная жизнь, с удовольствием думал он, оказывается, может становиться день ото дня все приятнее и приятнее. А теперь, когда ему удалось привезти брата Изабель в Тальвар, выполнив свое обещание, никто и ничто не помешает им зажить по-настоящему счастливо.

Никто и ничто – за исключением разве что самого Сенета.

Дело вовсе не в том, что у парня, похоже, нелегкий характер. Джастин понимал: несмотря на все невзгоды, которые выпали на долю этого юноши, он рано или поздно выплывет из мрака одиночества и отчужденности – если только дать ему время и обращаться с ним терпеливо, без особого нажима. В Брайарстоуне Джастину частенько приходилось иметь дело с озлобившимися на весь белый свет мальчишками. Слишком много детей становятся обузой для своих непутевых родных, и те без зазрения совести бросают ребятишек прямо на улицах городов. Малышам остается вести жалкую жизнь, страдая от холода, голода и постоянного страха. Джастин не сомневался, что сумеет помочь Сенету оттаять душой. Однако Изабель, искренне желая брату лишь добра, может значительно осложнить задачу, если попытается защищать паренька и покровительствовать ему. Сенет еще не готов к ласке и доброму отношению, даже проявляемым его родной сестрой, а потому Джастин молил Бога помочь ему объяснить это Изабель. Все, в чем сейчас нуждается ее брат, – это здоровая пища и хорошее питье, удобная постель ночью, размеренный распорядок дня, возможность побыть одному, если ему того захочется, побольше не слишком утомительной работы на свежем воздухе и шанс не торопясь привыкнуть к переменам, столь внезапно случившимся в его жизни.

Но все это далеко не так просто, со вздохом думал Джастин. Они с Изабель уже успели поспорить. Ей страстно хотелось знать, что пришлось вынести Сенету в поместье сэра Хоутона, и Джастин старался быть с женой откровенным, не позволяя ей, однако, узнать истину до конца, поскольку считал, что негоже рассказывать Изабель обо всем, что пришлось пережить ее брату. Правда была известна лишь ему да Кейну, поскольку именно они вывели Сенета из тесного, загаженного чулана, где тот жил, словно один из псов сэра Хоутона, а не человек, созданный по образу и подобию Божьему. Парень был неимоверно грязен, лохмотья кишели вшами и блохами, а отощавшее тело было покрыто зажившими и свежими рубцами – следами жестокой порки, которой, судя по всему, он подвергался не единожды. Было ясно, что его самым унизительным образом вынуждали прислуживать хозяину и бывшим товарищам по учению. Его превратили в раба и, что еще хуже, непрестанно напоминали, что он – сын государственного изменника, заслуживающий лишь самой грязной и тяжелой работы.

Джастину без лишних слов было ясно, что юноше приходилось выслушивать жестокие насмешки, но, невзирая на все попытки окружающих лишить его последних остатков человеческого достоинства, Сенет Гайяр, похоже, был крепким орешком. На первом же привале после успешного побега Джастин достал кинжал и обрезал свалявшиеся волосы мальчика, яростно отсекая грязные, завшивевшие пряди, пока на голове Сенета не осталась короткая гривка густых, черных, как у его сестры, волос. Затем он велел парню раздеться и хорошенько вымыться в ручье. Сенет, не говоря ни слова, медленно снял с себя засаленные, зловонные лохмотья, обнажив шрамы, уродующие его тело. Высоко вздернув подбородок, он обвел спутников свирепым, вызывающим взглядом, ожидая злобных издевок. Он, конечно же, ошибался, полагая, что его похитители похожи на отпрысков высокородных семейств, живших в поместье сэра Хоутона. Кейн и все остальные не хуже самого Джастина знали, как именно следует обращаться с Сенетом. Они признали в нем своего и поняли, что этот юноша благородного происхождения натерпелся в жизни такого же, как и они, а может быть, и похлеще, и сразу, не обменявшись между собой ни единым словом, приняли Сенета в свое тайное братство. Даже Джастин, несмотря на все почтение, которое мальчики испытывали к нему, не был до сих пор удостоен подобной чести. Они не предлагали Сенету ни жалости, ни слов доброго сочувствия, однако готовы были одарить его своим уважением, пониманием и, что в данной ситуации важнее всего, – молчанием. А Сенет, казалось, и сам был олицетворением сдержанного молчания. Джастин слышал от него лишь два слова: «Да» и «Нет». В остальных случаях парень предпочитал кивать или же мотать головой.

Ему нужно время. Сейчас его переполняют горькая ненависть и отвращение к жизни, вот почему он так болезненно воспринимает любое проявление мало-мальски добрых чувств. Впрочем, ведь и Джон почти не отличался от Сенета, когда его привезли в Тальвар несколько лет назад, – но вот прошло время, и мальчик ожил, стал таким, каким увидела его Изабель: шустрым, говорливым, готовым поделиться с остальными и радостью, и печалью.

Подумав о Джоне, Джастин улыбнулся. Что бы они все делали без Джона, решившись похитить Сенета из укрепленного на славу и охраняемого замка сэра Хоутона? Минуло несколько лет с тех пор, как Джон бродяжничал на грязных улицах Лондона, но он и поныне не забыл уловки, помогавшие ему когда-то выжить. Джон беспрепятственно проскользнул в ворота – разве кого-нибудь мог заинтересовать этот щупленький, неприметный парнишка? – и за пару часов успел обойти весь замок, старательно запоминая каждый поворот, каждую мелочь – начиная от количества стражников, охранявших входы, до точного расположения комнат проживающих в замке воспитанников сэра Хоутона. Вернувшись, он без запинки доложил друзьям и наставнику обо всем, что увидел, и сразу же стало ясно, где слабые места в обороне замка. Благодаря Джону Джастин разработал хитроумный военный план.

Похищение прошло быстро и до смешного гладко. Во время смены караулов члены отряда Джастина по одному проникли в замок и постарались затеряться среди сновавших по замку слуг и солдат. Когда же наступил час вечерней трапезы, Эрик сноровисто поджег кухню, куда то и дело забегали слуги, а Ральф, пристроившись на безопасном расстоянии, с остервенением принялся швырять камни в высокие окна большой залы. Недди тем временем заливался слезами у главных ворот замка и во все горло орал, что потерял маму. У стражников голова шла кругом, и они ослабили бдительность. Джон не торопясь, провел Кейна и Джастина к чулану, в котором обитал Сенет. Тот с готовностью последовал за своими похитителями и не произнес ни единого слова, пока они на цыпочках выбирались из замка через черный ход кухни, оставленный без присмотра солдатами, поспешно заливавшими огонь.

Час спустя отряд собрался в лесу в заранее условленном месте. Джастин и его подопечные оседлали лошадей и погнали во весь опор, остановившись лишь на заре, когда и лошади, и всадники выбились из сил. Джастин предполагал, что сэр Хоутон заметит отсутствие Сенета не раньше следующего утра. Теперь если знаменитый наставник пожелает проделать долгий путь в Тальвар и попытаться вернуть племянника сэра Майлза, то рискует навлечь на себя гнев не только всесильного короля, но и всего клана хорошо известных своей вспыльчивостью Болдвинов.

Джастин сам удивился тому, что его так обрадовало известие о визите старшего брата Александра в Тальвар с половиной своего войска для того лишь, чтобы помочь непутевому братцу похитить Сенета. Перебирая в уме все, рассказанное Изабель, Джастин понял, чего стоило его старшему брату подобное решение. Не в привычках Александра громогласно изъясняться в любви и преданности близким – он предпочитал свои чувства доказывать делом. С тех пор как Джастину стало известно, какую неблаговидную роль сыграл в его судьбе Александр, добившийся, чтобы он, его младший брат, потерял право выступать на воинских турнирах, они почти не общались. Джастин поддерживал отношения только с Хью, поскольку от того было не так-то просто отделаться. Со времени своего отстранения от участия в турнирах Джастин ни разу не говорил со старшим братом и лишь обменивался короткими посланиями. Новость о том, что непреклонный властитель Гайра добровольно прибыл на помощь братцу, буквально потрясла Джастина, и он искренне сожалел, что, находясь в отъезде, не смог повидаться с Александром.

Было совершенно ясно, что Изабель весьма высокого мнения о суровом брате своего мужа. Рассказывая Джастину о визите лорда Гайрского, она с восхищением отзывалась об Александре.

– Он понимает, – сказала она, – как следует распоряжаться деньгами, и знает им счет. Мы договорились наладить переписку через курьеров между замками всех Болдвинов, включая и Сир, а я стану советчицей твоим братьям во всех финансовых предприятиях, требующих вложения значительных капиталов. – Джастин расхохотался, а Изабель упрямо добавила: – Клянусь, мы с лордом Гайрским отлично поладили, и совсем скоро ты станешь одним из богатейших людей во всем английском королевстве. Вот увидишь!

Джастин тихонько посмеивался, припоминая эту сцену, и с нежностью поцеловал жену в лоб. Его мало интересовала возможность обогащения, однако если Изабель нравится играть с деньгами и капиталовложениями, если это сделает ее счастливой – пускай забавляется. Ему хотелось лишь одного: чтобы в Тальваре ей жилось по-настоящему счастливо, чтобы все радовались жизни и были довольны участью, которую даровал им Господь. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустые сетования и сожаления, а Джастин был твердо настроен наслаждаться каждым отпущенным ему днем.

– Вот твоя постель, – проговорил Кейн, указывая на соломенный тюфяк рядом со своим.

Сдержанно кивнув, Сенет опустил подушку, которую сжимал в руках, на тюфяк и развернул одеяло, что дала ему Гайза. Он смертельно устал после долгой, изматывающей скачки, продолжавшейся целый день, желудок его отяжелел от непривычно вкусной и обильной пищи за праздничной трапезой, а кожа горела огнем после того, как Гайза и Мег в четыре руки надраили его щелоком, стремясь вытравить вшей и блох. Сенет едва держался на ногах, но упрямо не позволял себе улечься. Вот уже несколько лет он не спал в настоящей постели, а как часто он мечтал о мягком матрасе и теплом одеяле! И сейчас Сенет просто не в силах был поверить такому чуду. Вернее, целой веренице чудес, что обрушились, на него за последние несколько дней. Сенет решил не спешить, а наслаждаться всем по очереди. Тогда, если все вдруг исчезнет, оказавшись сном, он, по крайней мере, сможет припомнить все до мельчайших подробностей, чтобы оценить удобства человеческой жизни, чего ему не нужно было делать в далеком прошлом.

Остальные ребята занимались своими делами: кто-то аккуратно раскладывал одежду, другие, блаженно вздыхая, растянулись на своих тюфяках.

– До чего же славно вернуться домой, – услышал Сенет голос Ральфа.

– И поесть, как следует тоже совсем неплохо, – откликнулся Эрик. – Ну и угостились мы сегодня!

– Да уж, – подтвердил Кейн.

– А почему сэр Джастин и леди Изабель так быстро ушли? – зевая, поинтересовался Недди. – Они, почитай, и не ели ничего. Даже сладких пирожков не стали дожидаться.

Эрик лукаво хмыкнул.

– Клянусь, им хотелось вовсе не сладких пирожков, а кое-чего другого.

– Угадал, – со смехом откликнулся Джон и писклявым голосом принялся подражать звонкому голосу Изабель: – Не желаете ли еще эля, милорд? – Затем он заговорил басом, за Джастина: – Нет, благодарю вас, миледи, мне не хочется эля. Собственно говоря, мне хочется лишь встать из-за стола и удалиться. – Джон снова расхохотался. – Тут он подхватил ее под ручку, и только мы их и видели, верно? Ни словечка нам больше не сказали! И разве наша добрая леди Изабель не покраснела как маков цвет? А сэр Джастин ухмылялся до ушей, ну ни дать, ни взять – кот, что объелся сметаны.

– Эх, и болтун же ты! – пробормотал Ральф, но остальные ребята дружно засмеялись.

Сенет стоял, не двигаясь и не отрывая взгляда от своего тюфяка. Он напряженно вспоминал. Когда-то и он был таким же, шумливым и веселым. И он смеялся шуткам своих товарищей и беззаботно болтал с ними. Прикрыв глаза, он с трудом припоминал то время, когда жил на равных с другими воспитанниками в замке сэра Хоутона. Да, так оно и есть. Когда-то он был одним из них, и его уважали не только потому, что он был сыном благородного и могущественного дворянина, но и потому, что он считался одним из лучших учеников сэра Хоутона. Теперь он все вспомнил. Почти все. Это было так, пока он не попал в немилость. Перед глазами его кружились тени, разноцветные пятна сменяли друг друга, ему казалось, он слышит гулкие голоса, однако никак не мог ни распознать свои видения, ни разобрать невнятные слова. Сенет помнил лишь, что, пока он не превратился в раба сэра Хоутона, у него была совсем иная жизнь, впрочем, чаще всего ему казалось, что все это происходило во сне.

Точно так же ему казалось, что Изабель он тоже видел когда-то лишь во сне.

Она ведь его сестра – это он помнит точно, – но, тем не менее, он ее совсем не знает. Лицо ее ему знакомо, голос тоже, пожалуй, знакомый, однако она ему совсем чужой, непонятный человек. Он не знает, как ему надлежит держаться с ней, что говорить. Даже сэр Джастин казался Сенету более реальным и понятным, чем Изабель.

– Держи-ка, – неожиданно раздался позади него голос Кейна. – Тебе это пригодится, пока сэр Джастин не пошлет в Брайарстоун за подходящей для тебя одежкой, – он бросил на матрас плотную тунику с длинными рукавами. Сенет медленно нагнулся и взял ее в руки, одобрительно кивнув, когда попробовал на ощупь плотный теплый материал. Свою собственную, кишащую паразитами одежду он бросил на берегу речушки, где они сделали первый привал, оставив далеко позади замок сэра Хоутона. Другие юноши поделились с ним своей одеждой, которую прихватили в поход на всякий случай. В таком виде Сенет и прибыл в Тальвар, а сейчас, после купания, на нем была лишь чересчур широкая и длинная рубаха сэра Джастина. Нахмурившись, Сенет припомнил девушку, ту, что принесла эту рубаху и полотенца в комнату для мытья, где он терпеливо страдал под проворными руками Гайзы и Мег. Когда девушка вбежала в комнату, на лице ее, обрамленном непослушными кудряшками, сияла улыбка, но тут же, бросив лишь беглый взгляд на покрытую рубцами грудь Сенета, она опрометью выскочила за дверь, в ужасе прижав ладони к щекам.

– Спасибо…

Сенет еще сильнее нахмурился, услышав собственные слова, – до того непривычно было ему произносить их. Рука Кейна осторожно легла ему на плечо, но Сенет сдержался и не отшатнулся.

– Не считай себя обязанным никому из нас. Если ты будешь трудиться вместе со всеми нами, тебе никто не станет ни досаждать, ни навязываться. Мы здесь хорошо понимаем друг дружку.

– Нам всем раньше приходилось несладко, – добавил Эрик, успевший растянуться на своем тюфяке. – Тебе понадобится время, а его у тебя будет сколько душе угодно. Просто постарайся не лентяйничать, вот и все дела. Мы подчиняемся сэру Джастину, и ни у кого из нас нет причин жаловаться. Но только попробуй лодырничать – и получишь по заслугам! Мы сами с тобой разберемся.

Сенет выслушал суровое предупреждение и, что намного важнее, отметил про себя звучавшую в голосе Эрика гордость. Эта мысль успокоила его более всего иного после побега из замка сэра Хоутона. Если ему надлежит лишь работать, значит, нечего бояться. Что бы ни велел ему сэр Джастин, какое бы задание ему ни дал, Сенет с охотой выполнит все, что от него потребуется. Если эти парни полагают, что он станет им достойным товарищем, значит, он просто не вправе обмануть их ожидания.

Удовлетворенно вздохнув, он опустился на тюфяк и вытянул ноги, наслаждаясь долгожданным отдыхом. Руки его все еще сжимали теплую тунику, а пальцы продолжали непроизвольно теребить ее рукав. Спустя минуту усталость одолела Сенета, и он крепко заснул, едва успев смежить веки, так и не почувствовав, что Джон укрыл его еще одним теплым одеялом.

Глава четырнадцатая

Одним дружным усилием, тяжело дыша и пыхтя от напряжения, Джастин, Эрик, Кейн и Сенет сумели, наконец, запихнуть в громадный камин большой залы гигантское полено, которое надлежало зажечь в Сочельник.

– Клянусь крестом Господним, – проговорил Кейн, выпрямляясь и вытирая руки о свою тунику. – Уж теперь-то в доме будет тепло.

– Ты прав, – со смехом согласился Джастин. – Думаю, нам станет даже жарко после обильной трапезы и захочется поваляться в снегу.

– Небось до самой Двенадцатой ночи^[16] гореть будет, – резонно заявил Эрик.

– Уж это наверняка. – Джастин хлопнул парня по плечу. – Может, даже дольше. Ты молодец, что выбрал это дерево, Эрик. – Юноша покраснел от удовольствия, а Джастин добавил: – И спасибо всем вам, вы молодцы, без вас я один ни за что бы не справился. А теперь ступайте и хорошенько вымойтесь перед сегодняшним праздником. Наша хозяйка не слишком-то обрадуется, увидав нас за праздничным столом такими чумазыми, – он осмотрел свою собственную перепачканную одежду и состроил гримасу.

Час спустя, умывшись и переодевшись, сэр Джастин отправился разыскивать свою жену. Дом был щедро украшен ветками остролиста и омелы: Изабель и Оделин потрудились на славу.

За прошедшие шесть месяцев Изабель разительно переменилась. Теперь она была полна энергии, всегда весела, оживлена и до того хороша собой, что каждый раз, увидав ее, Джастин чувствовал, что у него от внезапного восторга перехватывает дыхание. Воспитанники его также не могли устоять перед очарованием супруги наставника, и Джастин иногда подумывал, уж не влюблены ли Кейн и Эрик чуть-чуть в свою хозяйку. Гайза, Мег и Оделин считали Изабель воплощением совершенства, и, хотя еще совсем недавно полновластным хозяином Тальвара был Джастин, теперь его место, несомненно, заняла Изабель.

Джастин выяснил, где она находится, и прошел прямо в рабочий кабинет – именно там Изабель предпочитала теперь заниматься делами. Изабель сидела за письменным столом, и Джастин осторожно посмотрел на нее сквозь приоткрытую дверь, а затем тихонько прислонился к притолоке, с наслаждением наблюдая, как ее перо бойко выводит в большой книге какие-то мудреные подсчеты. В небольшом камине весело потрескивал огонь, обогревая комнату, и поневоле хотелось задержаться тут подольше. Изабель следила, чтобы в кабинете всегда было чисто прибрано, и распорядилась поставить в комнате лишь самую необходимую мебель: большой письменный стол и четыре удобных кресла. На стене появились полки, где лежали ее книги, тетради и таблицы для сложных расчетов, а в большом деревянном сундуке хранились чернила, перья, воск для печатей и запас пергамента. Благодаря широкому окну в кабинете всегда было светло днем, а иногда, решая в уме особенно замысловатые уравнения, Изабель любила устремлять свой взор на открывающийся из этого окна вид. Джастин не раз находил ее возле окна, и, хотя она, казалось, смотрела на природу, он научился распознавать ее отрешенно-сосредоточенный взгляд, означавший, что она не расслышит ни единого слова, пока не найдет решения какой-нибудь таинственной математической загадки.

После визита Александра, так неожиданно посетившего Тальвар полгода назад, Изабель ежедневно несколько часов в день проводила в своем кабинете, обдумывая планы вложения капиталов, сводила вместе расходы и доходы и была, похоже, совершенно счастлива. Джастин припомнил один-единственный день, когда Изабель выказала неудовольствие результатами своей финансовой стратегии. Она зашла в кузницу и, увидав, что он старательно кует новый меч, остановила его возмущенным восклицанием:

– Джастин Болдвин! Да ведь вы, милорд, уже богаты!

В первую минуту ему показался комичным ее гнев, но, застав его за столь важным занятием, Изабель была явно огорчена, что раньше толком не объяснила ему: ведь состояние его уже увеличилось настолько, что теперь он вполне мог позволить себе покупать, а не самому ковать оружие. Джастин поспешил отбросить в сторону инструменты и заключил ее в объятия. Прошло немало времени, прежде чем ему удалось заставить Изабель забыть о ее огорчении, и тогда он, как примерный супруг, доказывая ей это, постарался на славу. Когда несколько часов спустя они покинули кузницу, они не могли даже вспомнить, чем занимались до встречи, и лишь поздно ночью Джастин, вздрогнув, проснулся и сообразил, что так и не завершил свою работу.

Мысль о том, что состояние Джастина намного увеличилось, помогла Изабель освоиться и чувствовать себя более уверенно. Похоже, она больше не думала, будто он похитил ее с единственной целью воспользоваться ее математическими талантами, и Джастин был этому несказанно рад. Однако до сих пор между ними все еще существовала какая-то преграда, подобная занавесу, за который время от времени предпочитала ускользнуть Изабель. Эта преграда мешала ей полностью довериться ему. Иногда Джастин думал, что она любит его, ведь каждый раз при его появлении лицо ее озарялось радостной улыбкой. Изабель приветствовала его так, словно он был ее повелителем и властелином мира, не говоря уже о том, что Изабель без всяких возражений отдавалась ему. И не только в постели. Теперь она стала на редкость щедрой и умелой любовницей. И в долгих беседах она всегда бывала с мужем совершенно честной и откровенной и не пыталась скрыть, как ее волнуют его настроение и благосостояние. Как Джастин и предполагал, Изабель оказалась прекрасной женой. Хотя временами он думал, что она, возможно, лишь благодарна ему за то, что он вырвал и ее, и Сенета из когтей сэра Майлза. Быть может, она испытывает к нему лишь чувство привязанности и считает себя… обязанной ему.

Он же любил ее так крепко, что при мысли о ней у него от радости и благодарности Создателю сжималось сердце. Ему страстно хотелось, чтобы и она ответила на его любовь таким же сильным чувством. Каждый день, каждый час он готов был сказать ей об этом, однако робел и предпочитал молчать. Любит ли она его? – размышлял сейчас Джастин, глядя на склоненную над работой головку жены. Он поднял руку, растирая грудь, где сладостно заныло сердце. Любит ли его Изабель?

Скоро она родит ему ребенка. Оба они расплакались от радости, когда она сообщила ему о своей беременности. Расплакались, а затем долго беззаботно смеялись, как малые дети, лежа рядышком в постели. Изабель пока не очень располнела – ребенок должен родиться летом. Талия ее только-только начала округляться, и каждую ночь Джастин с благоговением прикасался к ее телу, стараясь ощутить, как растет его малыш, и с нетерпением ожидал того дня, когда сможет впервые услышать биение сердца этого комочка новой жизни.

Он открыл дверь пошире, и Изабель обернулась на посторонний звук. Лицо ее при виде мужа озарилось приветливой улыбкой.

– Милорд… – заговорила она, отодвигая в сторону тетрадь, поднимаясь навстречу ему и протягивая руки. – Я видела святочное полено – оно просто чудо!

Она прильнула к нему и подняла голову, отвечая на его поцелуй с готовностью, от которой всякий раз Джастин загорался огнем желания. Многим ли, раздумывал он, повезло в браке, как ему, и многие ли могут похвастаться такой любящей и понимающей женой?

– Ммм… – пробормотал он, прижавшись губами к ее губам. – Если ты намерена и дальше благодарить меня, таким образом, придется мне каждый день валить в лесу деревья и таскать их к тебе под окошко. Клянусь, я готов стать дровосеком! – Его ладонь осторожно скользила по гладкой ткани бархатного зимнего платья, которое прислал его жене из Лондона Александр, пока не прикоснулась к животу. – Как чувствует себя сегодня наш малыш, драгоценная моя женушка?

Пальцы Изабель легли на его руку.

– Превосходно, как и его мама.

– Тебя больше не мучает тошнота по утрам? Слава Богу, уже пятый день, как все в порядке…

– Честно говоря, я уже забыла, когда в последний раз чувствовала себя так чудесно. Гайза была права, сказав, что тошнота проходит через несколько недель.

– Благодарение Создателю! – страстно воскликнул Джастин. В первые дни беременности Изабель чувствовала себя настолько скверно, что он начал всерьез опасаться, как бы она совсем не извелась. – В таком случае сегодня вечером нам будет что отпраздновать.

– Да… – она обвила руками его шею. – А где Сенет? Ему не тяжело было тащить бревно? Сегодня утром мне показалось, у него усталый вид.

Джастин с трудом сдержал раздражение и только вздохнул. Все эти пять месяцев мысли Изабель были заняты исключительно Сенетом. Именно о нем она заговаривала в первую очередь. Парень явно окреп и нравственно, и физически, и теперь Джастин и Кейн с удовольствием называли его имя первым среди воспитанников, живших в Тальваре. Джастин полагал, что, возмужав, Сенет станет настоящим воином, и все же Изабель стремилась защитить брата и оградить от любых трудностей. Они частенько спорили, не соглашаясь, друг с другом, и это было единственным предметом их раздоров. Тут они никак не могли прийти к соглашению! Изабель могла вспылить, если Джастин отправлял Сенета заниматься, на ее взгляд, чересчур опасными военными упражнениями, будь это бой на деревянных мечах, или верховая езда, или хотя бы приказ целый день провести в тяжелой броне.

Изабель утверждала, что остальные юноши могут заниматься столь утомительной работой – но никак не Сенет. По ее мнению, Сенет достаточно намучился, а потому с ним надлежит обходиться помягче. Сенета одолевают беспокойные мысли, а потому нельзя от него требовать нагрузки в полную силу. Тем не менее, Джастин отлично понимал: Сенету не терпится показать, что он способен делать то же, что и все остальные. Он готов был выложиться до конца, лишь бы выполнить свою часть работы лучше и быстрее других. Иногда Джастин сомневался, сможет ли он остановить Сенета в его рвении, даже если очень захочет. Но Изабель никак не могла его понять. Сенет был ее братом, и ей хотелось заботиться о нем независимо от того, по душе ему эта забота или нет.

– Нет, не тяжело, –заверил жену Джастин. – И он, похоже, ничуть не устал. Я отправил всех ребят готовиться к вечернему празднику. Об это бревно мы все перемазались как черти.

Изабель задумчиво кивнула, выпуская Джастина из своих объятий, и повернулась к письменному столу.

– В последнее время Сенет очень беспокоит меня, – заговорила она, легко проводя пальцем по уже высохшим чернилам на последней записи в тетради. – Оделин, похоже, не на шутку увлеклась им, но Сенет упорно не желает говорить со мной об этом. Я понимаю, в таком возрасте его особенно должны занимать женщины, но Оделин мне дорога, и мне будет не очень-то приятно, если он… отнесется к ней легкомысленно. – Сказав это, она покраснела и, прикусив нижнюю губу, взглянула на мужа.

Джастин медлил, соображая, как лучше ответить. Совершенно естественно, что Изабель неловко затрагивать подобную тему, однако она ужаснулась бы, узнав всю правду. Отношения Сенета и Оделин были уже далеко не такими невинными. Как-то раз Джастин застал юную парочку на конюшне. И Сенет, и Оделин были полураздеты, и тела их сплелись в столь жарком объятии, что Джастин не сразу сообразил, хочет ли Сенет овладеть девушкой или же пытается ее убить. Разумеется, ни того, ни другого не случилось, поскольку Джастин приказал парочке немедленно прекратить… свое занятие. Оделин, застигнутая врасплох, залилась краской и смутилась, тогда как Сенет, также густо покрасневший, явно вздохнул с облегчением. Девушка поспешно заверила Джастина, что ничего такого больше никогда не случится, и стремглав бросилась наутек, а Сенет, приводя свою одежду в порядок, запальчиво воскликнул:

– Ей лучше бы оставить меня, наконец, в покое! Проходу не дает – а мне это не по душе.

Джастин впервые услышал от Сенета столь длинную и красноречивую тираду и до того изумился, что парень спокойно прошел мимо него и вышел из конюшни, прежде чем его наставник опомнился и придумал достойный ответ.

– Не думаю, что Сенет разделяет чувства Оделин, – мягко сказал он Изабель. – Я понимаю, она увлеклась им, однако до сих пор он ничем не выказал своего к ней интереса. Мне думается, больше всего на свете он хочет, чтобы его все оставили в покое.

– Да, я с тобой согласна, – кивнув, молвила Изабель. – Я уже переговорила с Оделин и заставила ее обещать мне, что она прекратит преследовать Сенета, но вот насчет самого Сенета у меня отнюдь нет такой уверенности. Похоже, с тех пор, как поспорил с Кейном, мой брат ходит сам не свой.

Джастин улыбнулся словам Изабель, будто Сенет «поспорил» с Кейном. По правде, говоря, это был вовсе не спор, а самая настоящая драка. Джастин уверен, что Изабель так и не простила его за то, что он не сразу вмешался и, что еще хуже, силой удержал ее, когда она попыталась встать между мальчишками. Им надо было разобраться, и разобраться самим. Ребята стали друзьями с первого дня своего знакомства, и сейчас их дружба еще больше окрепла, хотя недоразумение все назревало и закипало, ища выхода.

Джастин подозревал, что парни рано или поздно непременно подерутся, подозрение переросло в уверенность, когда Сенет впервые вышиб Кейна из седла на учебном турнире. До сих пор такое удавалось только самому Джастину, и даже Эрик, которого смело можно было назвать столь же опытным бойцом, как и любого взрослого мужчину, побаивался делать это. Джастин видел, как вспыхнули гневом от унижения глаза Кейна, хотя он спокойно поднимался с земли и отряхивался. Когда от мощного удара Сенета, не стоившего, казалось, тому ни малейшего усилия, Кейн в десятый раз подряд вылетел из седла, кровь бросилась Кейну в голову, и он ринулся на Сенета, намереваясь, как догадывался Джастин, проучить этого наглого выскочку и указать ему на его место среди воспитанников. Поскольку юноши были облачены в тяжелую боевую броню, их схватка длилась не долее четверти часа и больше напоминала потешный бой, когда противники то и дело неуклюже сшибают друг друга с ног, с трудом поднимаются и вновь петухами наскакивают один на другого.

Джастин дождался, когда юноши порядком вымотались, а уж потом отправил обоих на всю ночь в темницу замка – что было вполне заслуженным наказанием за нарушение одного из самых строгих правил, гласившего: никаких драк без повеления милорда. Изабель была крайне недовольна столь суровым приговором. Целую неделю она отказывалась делить с мужем брачное ложе, пока он не заверил ее, что Сенет никак не пострадал, проведя бессонную ночь в сыром каземате, откуда оба нарушителя вышли на следующее утро, полностью примирившись.

– Может быть, как раз именно сейчас он больше похож на самого себя, чем до сих пор… – ответил Джастин жене, приблизился к ней и, осторожно прикоснувшись к ее затылку, стал успокаивающе поглаживать ее волосы. – Твой брат начинает выплывать из омута молчания, и гнев, который он сдерживал многие годы, теперь выплескивается. Помнишь, любимая, я предупреждал тебя об этом. Ему предстоит многое оставить позади, а потому в какие-то моменты – и я подозреваю, что их будет немало, – он станет вспыльчивым и обидчивым. Нам с тобой придется набраться терпения и ждать. Все минет, и он научится жить в согласии с самим собой. И Кейн, и Эрик, и Джон – все мои ребята прошли через это. Когда-то и они были озлоблены на весь белый свет, как и Сенет, но ты сама видишь, насколько они переменились.

– Я знаю, что ты прав, – призналась Изабель, прижимаясь щекой к груди мужа и обвивая его руками. – Но иногда… иногда он совсем не похож на мальчика, которого я баловала в детстве. Временами мне кажется, что он вовсе не мой брат, а совершенно незнакомый мне человек. Мне так тяжело во всем этом разобраться…

– Знаю, – пробормотал Джастин, целуя ее макушку и ощущая губами мягкие, как шелк, волосы. – Но если подумать, ведь он уже не ребенок, что жил с тобой в Ломасе. И ему уже никогда не стать этим ребенком. И, тем не менее, он всегда будет тебе братом. Придет время, и ты сможешь лучше узнать его.

Изабель молча кивнула.

– Идем, выпей со мной вина, – предложил Джастин, – а я тем временем подготовлю бревно к растопке. Мег скоро позовет нас к праздничному столу, и у нас осталось не так много времени.

– Ох! – Изабель подняла голову. – Мне надо закончить работу прежде, чем начнется праздник. Завтра прибудет из Сира посыльный от сэра Александра, и все мои расчеты должны быть готовы, чтобы он мог незамедлительно отправиться с ними в Лондон. Доходы от нашей угольной шахты сейчас настолько увеличились, что необходимо побыстрее заложить на верфях еще один корабль, чтобы расширить нашу торговлю.

Посыльные сэра Александра прибывали в Тальвар раз в неделю. Всадники появлялись у ворот замка с неизменной точностью, на которой неукоснительно настаивали и Александр, и Изабель.

– Еще один корабль! – с улыбкой передразнил ее Джастин. – Да ты вот-вот станешь соперницей Ганзейского союза.^[17]

– Не я, а мы, – со всей серьезностью поправила его Изабель. – Откровенно говоря, я собиралась намекнуть и сэру Александру, и сэру Хью, что нам необходимо построить в Лондоне собственный товарный склад, он должен быть больше, чем у агентов Ганзы. И, быть может, еще один – в Венеции, в случае успеха. Если и немцы, и венецианцы получают такие громадные прибыли от торговли в Лондоне, с какой стати наши английские купцы не смеют заняться тем же самым в портах континента?

Все дело в том, подумал Джастин, что на борту и немецких, и венецианских кораблей пушек и солдат едва ли не больше, чем товаров. Вот потому-то они навряд ли с распростертыми объятиями встретят конкурентов. Джастин знал, что Изабель не станет забивать себе голову мыслями об опасностях подобного рода, однако же надеялся, что хоть Александр окажется более благоразумным. Ему не хотелось, чтобы Изабель привлекала к себе излишнее внимание или же наживала еще врагов. Сэр Майлз до сих пор старается доставлять им всяческие неприятности, по-прежнему выдвигая требование вернуть ему Изабель. Совсем недавно он обратился за помощью к Джону Ланкастерскому, однако регент короля был настолько поглощен своими делами во Франции, что Джастин сильно сомневался в успехе жалобной петиции сэра Майлза. Особенно теперь, когда Изабель носит ребенка своего мужа. Единственное, на что оставалось уповать сэру Майлзу, так это на добровольное решение Изабель вернуться в дом дяди, поскольку формально у нее до сих пор оставалось такое право: ведь ее похитили и принудили выйти замуж против ее воли. Но Джастин знал, что этому не бывать никогда. Она вполне счастлива с ним в Тальваре. Каждый раз, когда он обращал свой взгляд на лицо жены, он видел искрящееся в ее глазах счастье.

– Тогда заканчивайте вашу работу, да поскорее, добрейшая женушка, – сказал он, нагибаясь и целуя ее. – А уж потом мы начнем наш рождественский праздник.

Глава пятнадцатая

Превосходный ужин, приготовленный Мег, давно подошел к концу, святочное полено в камине, разожженное со множеством торжественных церемоний, полыхало, веселые игры, которые тщательно продумали Изабель и Оделин, закончились, и теперь, пока Мег и Гайза обносили собравшихся кубками с подогретым вином, щедро приправленным пряностями, в большой зале воцарилась тишина: все ждали, когда хозяин Тальвара начнет, как и каждый год, оделять рождественскими подарками.

Изабель с волнением наблюдала за Джастином, откинувшим крышку большого деревянного сундука, поставленного возле камина перед ужином. Ей было отлично известно, что находится в этом сундуке, поскольку весь прошлый месяц Изабель сама помогала мужу заполнять его, бережно заворачивая каждую вещь под лукавые разговоры о том, как станут проявлять радость получившие подарок. У Джастина не было подвластных ему вассалов – людей для работы на полях он «одалживал» у сэра Криса в Брайарстоуне, а потому у него вошло в привычку ежегодно одаривать, к их великому удовольствию, своих воспитанников и домашних слуг и всех, кто трудился в его имении.

Джастин не спеша, раздавал подарки, и зала наполнилась восторженным гулом голосов. Каждый из ребят получил по острому новенькому кинжалу, изготовленному умелыми руками их наставника и изукрашенному драгоценными каменьями, а для Мег, Гайзы и Оделин была приготовлена теплая ткань из мягкой шотландской шерсти. Все, кто на славу поработал в Тальваре, получили новую одежду и обувь, специально скроенную по мерке и пошитую самыми лучшими портными и сапожниками из имевшихся в Брайарстоуне. Под конец Джастин раздал всем маленькие кожаные мешочки, в каждом из которых весело позвякивали по шесть золотых монет.

– О, благодарю вас, милорд! – воскликнула Гайза, прижимая к груди подарки. – Господь да благословит вас!

Остальные присоединили свои голоса к этой искренней благодарности, а Изабель подумала, что у иных воспитанников Джастина по-настоящему потрясенный вид. Она видела, что Сенет как завороженный глядит на свой кинжал, словно держит в руках самое прекрасное и драгоценное из сокровищ мира, поворачивает его то одной стороной, то другой, чтобы получше рассмотреть, и подозрительно быстро моргает глазами.

– Это мне следует благодарить вас, – ответствовал Джастин. – Благодарить за все, чем Господу было угодно благословить меня, и в особенности – за достойных женщин, которые ухаживают за моим домом и заботятся обо всех нас. Мне неловко, что я могу отблагодарить вас за всю вашу доброту лишь один раз в году. Кроме того, – тут он подмигнул Изабель, – я еще не закончил раздавать подарки.

– Милорд! – воскликнула Изабель, когда он, нагнувшись, достал что-то с самого дна сундука. Она никак не ожидала, что он захочет что-либо подарить и ей тоже. Ведь он и так уже сделал ей столько драгоценных даров, что она и не рассчитывала получить что-либо еще.

Джастин вынул из сундука большой сверток, обернутый темно-синим бархатом и перевязанный золотистыми шелковыми шнурами, а затем бережно донес его до возвышения, на котором сидела Изабель, и положил сверток ей на колени.

– Мне уже давно не терпится увидеть, как вы станете разворачивать его, миледи, – сказал он, опускаясь перед ней на одно колено. Ладонь его на мгновение коснулась щеки Изабель, и Джастин промолвил: – Давай вместе посмотрим, что там такое.

Дрожащими пальцами она развязала шелковые шнуры и отложила в сторону мягкий бархат. И вдруг, поднеся руку к губам, выдохнула:

– Ах… – и умолкла. Слезы выступили на ее глазах, и она повторила: – Ах!..

Книги, принадлежавшие когда-то ее матери. Все манускрипты, до единого. Изабель зажмурилась, полагая, что чудо вот-вот растает, исчезнет, но, открыв глаза, обнаружила, что книги по-прежнему лежат у нее на коленях.

– Ты довольна, Изабель?

– О, да, да… – Похоже, она не в силах была унять струившиеся по щекам слезы. – О, Джастин… Да как же тебе удалось?.. – Рыдание сжало ей горло, и Изабель замолчала, благоговейно проводя пальцами по кожаному переплету лежавшей в первой стопке книги. Это был «Almagest».

– Я написал Александру и попросил его сделать все, что будет в его силах, употребить все свое влияние, чтобы разыскать для тебя эти книги. Он был очень рад помочь мне, когда я объяснил ему, как много значат для тебя книги твоей матери.

Изабель снова всхлипнула и тут же рассмеялась сквозь слезы.

– Похоже, ты заставил лорда Гайрского потрудиться на совесть. Сенет… – Она подняла голову, глядя в лицо брата, который, нахмурившись, рассматривал лежавшие на коленях Изабель книги. – Пожалуйста, пойди в мой рабочий кабинет и открой сундук, где я храню финансовые документы. Там лежит кое-что, завернутое в бархат чуть темнее вот этого. Принеси мне тот сверток.

Коротко кивнув, Сенет вышел из залы.

– Посмотри, – сказала Изабель мужу, когда за братом захлопнулась дверь в ее рабочий кабинет. Она открыла «Almagest» на первой странице. – Ты уже видел рисунки? Вот это – моя мама. О, Джастин…

Хозяин Тальвара улыбнулся, глядя на изображение красивой светловолосой женщины. Ее поза и одежда были прорисованы с большой тщательностью, а вся фигура изображала цифру 1.

– Так это и есть твоя мама, Изабель? А я думал, у нее были темные волосы. – Он поднял руку, стирая слезинки с лица Изабель, и, когда она вскинула голову, отвечая ему благодарным взглядом, в глазах ее светилась такая искренняя любовь, что Джастин почувствовал, как сердце его глухо стукнуло в груди и, словно оборвавшись, покатилось куда-то.

– Нет, она была светленькой, как ангел Божий. Мы с Сенетом пошли в отца. И всем нам казалось, что мама – первая из первых красавиц мира. Я даже сказать тебе не могу, до чего же мне приятно снова видеть ее изображение и держать в руках ее книги. Благодарю вас, милорд. – Поймав его руку, она поднесла ее к губам и жарко поцеловала ладонь. – Благодарю вас.

– Изабель… – Голос Сенета прозвучал так резко и напряженно, что все обернулись. Он стоял у дверей рабочего кабинета сестры, и лицо его казалось белее недавно выпавшего на улице снега. В руках юноша держал что-то длинное и узкое, завернутое в лиловый бархат. Изабель ободряюще улыбнулась ему и протянула руку.

– Иди сюда, Сенет. Если ты уже догадался, что это такое, я уверена, что ты, как и я, захочешь, чтобы этим владел сэр Джастин, и никто другой.

– Да, – пробормотал Сенет, широким шагом направляясь к сестре. – Хочу.

Он передал таинственный предмет в руки Джастина и отступил на шаг, наблюдая, как тот разворачивает сверток. Под дорогой тканью скрывался тяжелый меч изумительной работы, с рукояткой, украшенной семью крупными, сверкающими сапфирами,^[18] расположенными в форме креста.

– Господи помилуй!.. – благоговейно прошептал Джастин, и его воспитанники столпились вокруг него, с восторгом рассматривая дорогое оружие.

– Какая красота! – произнес Джон.

– Настоящее чудо! – согласился с ним Кейн.

– Это лучший меч из всех, что мне доводилось держать в руках! – заявил Джастин, поднимая смертоносное лезвие высоко в воздух. – В жизни своей ничего подобного не видел!

– Этот меч принадлежал нашему отцу, – тихо проговорила Изабель. – А до него – его отцу. Я знала, кому мой дядя продал этот меч, и попросила сэра Александра воспользоваться моей долей прибыли от угольных копей, чтобы разыскать и выкупить его. Мне казалось, что тебе будет приятно получить этот меч, тем более что ты так любишь сам изготавливать оружие.

– Приятно? – повторил Джастин, недоверчиво разглядывая клинок, и покачал головой, словно желая развеять чары. – Но этот меч по праву должен принадлежать Сенету. Ведь это – меч вашего отца.

– Нет, – ровным голосом ответил ему Сенет. – Мне он не нужен. Изабель права. Если по праву этот меч принадлежит мне, тогда я с величайшей радостью и от чистого сердца присоединяюсь к моей сестре. Милорд, этот меч – ваш.

– Клянусь, я буду бережно хранить его, – торжественно поклялся Джастин. – Всю свою жизнь, до последнего дня, я буду помнить об этом.

– Так же, как и я буду помнить, что ты вернул мне книги моей матери, – откликнулась Изабель. – Я еще никогда не получала столь драгоценного дара. Сенет, посмотри… Ты помнишь?

Сенет опустился на колени и наклонился, рассматривая рисунок, на который указала ему Изабель. Лицо его побелело, дыхание стало прерывистым, и, наконец, он медленно поднял руку, дотрагиваясь до лица изображенной на пергаменте женщины.

– Мама… – прошептал юноша и с трудом перевел дыхание. – Да, я помню… Я… – он снова судорожно вздохнул и вдруг рывком поднялся на ноги.

– Сенет! – раздался голос Изабель, но Джастин опустил руку на ее плечо, не давая броситься следом за братом, ринувшимся из залы в темный коридор, соединявший новую часть замка со старой башней.

Он не замечал, что его покрывают хлопья снега. Напротив, ему было приятно ощущать на своих пылающих щеках их нежную прохладу. Схватившись за покрытые инеем камни низкого парапета, Сенет наклонился вперед, пытаясь выровнять дыхание, однако странные, полные неизъяснимой боли звуки неудержимо рвались из его груди на волю. Наконец слезы градом брызнули из глаз, обжигая лицо соленым пламенем страдания. Слезы все катились и катились, и, странно чувствуя себя в чем-то виноватым, он торопливо смахивал их ладонью.

Да, я помню.

Сенет, не в силах больше сдерживаться, громко всхлипнул, грудь его горела огнем.

Да, Изабель, я помню.

Он опустил голову, уже не пытаясь сопротивляться душевной боли. Он ни с кем и никогда не говорил о своих родителях с того самого дня, как стал бесправным рабом сэра Хоутона. Бывшие товарищи по учению лишь злобно издевались над ним, когда он проплакал целую неделю после ареста отца и суда над ним. Его жестоко избили, и с тех пор он поклялся не давать больше воли слезам, однако все часы горестного бодрствования в отведенном ему чулане он проводил за горячей молитвой, страстно тоскуя по своим родителям. В день казни отца на него напялили женское платье и заставили плясать в пиршественной зале, развлекая собравшихся гостей, которые хохотали и швыряли ему монеты. Однако мальчик, кривляясь, не улыбался, как того требовали пирующие, и сэр Хоутон пригрозил Сенету плетью, готовясь пустить ее в ход. Сенет не уступал. Когда на его обнаженную спину обрушился десятый по счету безжалостный удар, он, благодарение Создателю, лишился, наконец, чувств. Очнувшись в сыром каземате, мальчик понял, что более не помнит лиц своих родителей, не помнит ничего об Изабель. Ничего, лишь что так, кажется, когда-то звали его старшую сестру. Однако забвение оказалось воистину даром Провидения, поскольку теперь у него не было причин проливать горючие слезы.

И вот теперь он вдруг все вспомнил. Вспомнил и маму, и отца, и заботливую сестру Изабель. В мыслях своих сейчас он молился за всех них столь же страстно, как и в первую страшную неделю своих страданий много лет назад.

Повернувшись, Сенет прислонился к парапету и бессильно опустился в снег, уткнувшись лицом в колени и давая волю слезам.

– Сенет!

Он застонал, услышав поблизости нежный голос Оделин. Ему не хотелось, чтобы она видела его в таком состоянии. Ему было стыдно.

– Сенет! – Голос раздался ближе, и теперь в нем звучала тревога. Он слышал, как хрустит снег под ногами Оделин. Она шла по крыше к парапету. – Не надо здесь сидеть, – прошептала она. – Здесь так холодно.

Жар ее тела охватил его, когда она опустилась на колени рядом с ним и обвила руками его неподвижную фигуру.

– Здесь слишком холодно, – повторила она. Ее руки сжимали его все крепче и крепче, и он, не сопротивляясь, уступил ее теплому объятию, а затем вдруг вывернулся и, стремительно обняв девушку, усадил ее к себе на колени, и лицо его уткнулось в ее нежную шею.

Оделин обнимала его и что-то нежно шептала, гладила его волосы, а Сенет в эту минуту испытывал к ней такую любовь, что не знал, как выразить свое чувство словами. Последние пять месяцев она буквально не давала ему проходу, преследовала его, и лишь небесам известно, почему и зачем, а он все скрывался и бегал от нее, ибо Оделин была прекрасна и чиста, а он… Он знал, что уродлив, что тело его покрыто безобразными шрамами, а душа познала в жизни лишь жестокость и насилие, и понимал, что, если Оделин не станет держаться от него подальше, он причинит ей одно лишь горе, какой бы милой и нежной она ни была. А ему не хотелось, чтобы она страдала по его вине.

Он попытался, было произнести ее имя, но язык не слушался, и он успел выдавить лишь: «О-о…» – и рыдания с новой силой сжали ему горло. Затем, содрогнувшись всем телом, он резко оттолкнул девушку и, жадно глотая воздух, поднялся на ноги.

Оделин тоже поднялась и снова нежно обняла его. Сенет не противился этой ласке, хотя и не делал попыток обнять ее в ответ. Он стоял неподвижно, глядя через парапет во двор замка, и пытался овладеть собой, чтобы попросить девушку уйти. Но, хотя рыдания его утихли, а слезы быстро высохли на горящих щеках, он почему-то ничего не сказал, и так они и стояли рядышком, прислушиваясь к дыханию друг друга, пока бесшумно падающий снег покрывал их волосы и ресницы призрачной вуалью.

Неожиданно где-то поблизости послышалось фырканье лошадей, и Сенет, очнувшись, сообразил, что каким-то непостижимым образом руки его обвились вокруг талии Оделин и крепко обнимают ее.

– Что такое? – спросила она, когда он внезапно выпрямился.

– Слушай! – велел он. – Чьи-то лошади.

– В темноте? И в такой снег?

– Да! Вон там. Смотри! – он указал через парапет на трех всадников у ворот Тальвара. Один из них стал бить в укрепленный на воротах колокол, и по двору замка поплыл густой звон.

– Кто бы это мог быть? – воскликнула Оделин.

– Не знаю, но в такую ночь не годится пускаться в путь. Нам лучше вернуться в дом. – Он взял ее руку в свою. – Пошли.

В большой зале повисла такая напряженная тишина, что даже потрескивание горевших в камине поленьев казалось оглушительным. Изабель попыталась заговорить, сделать шаг навстречу неожиданно явившейся гостье, однако была не в силах шевельнуться. Мысли ее разбегались, она никак не могла сообразить, что же именно ей надлежит сказать. Она почувствовала, как застыла теплая рука Джастина, обнимавшего ее за талию, и поняла, что и муж поражен не меньше ее самой.

Молчание нарушила Эвелина. Она, не шевелясь, стояла в дверях залы, не снимая с себя насквозь промокшего и заледеневшего плаща. Слабая улыбка мелькнула на тонких губах высокородной леди, когда она, прищурив красивые глаза, оглядела собравшихся в зале.

– Как, кузина, неужели ты даже не поздороваешься со мной? Даже не пригласишь меня в свой новый дом?

Изабель с трудом открыла рот:

– Я…

– Что вы тут делаете? – тихо спросил Джастин. – Вас сюда никто не звал, миледи. Ваш батюшка, верно, тоже явился с вами?

Эвелина насмешливо улыбнулась в ответ.

– Нет, я приехала одна. Люди, проводившие меня к вам, уже на пути в Брайарстоун. – Эвелина кивком головы указала на мокрые тюки, сложенные около дверей, Эрик внес их по просьбе Эвелины перед тем, как отправился в конюшню расседлать и накормить ее лошадь. – Мне больше некуда идти, и я привезла с собой все, что у меня есть, с единственной надеждой – что вы позволите мне задержаться до тех пор, пока не сойдет снег. Всего несколько месяцев, пока не придет весна, – и тогда я уеду. – Она не отрываясь смотрела в глаза Изабель. – Я готова на коленях умолять тебя, если ты этого хочешь. Мне просто больше некуда идти.

– Да как же так, Эвелина? – недоверчиво спросила Изабель. – Ведь твой отец, сэр Майлз…

– Он отрекся от меня, – с горечью ответила ей Эвелина. – Он утверждает, что разорен по моей вине, что это я довела тебя до того, что ты сбежала из дома, и, в довершение всего, я не сумела удержать сэра Джастина… Отец с позором выгнал меня из дома, оставив мне лишь кое-какую одежду да драгоценности, которые принадлежали моей матери. У меня не было денег, и потому я воспользовалась этими драгоценностями, чтобы нанять провожатых до Тальвара. Два всадника, которые только что ускакали прочь, увозят с собой все, что оставалось у меня от наследства моей матери. Теперь у меня нет ничего, кроме этой одежды. – Тут она сделала несколько шагов по комнате и откинула с головы капюшон плаща, открывая взорам собравшихся свое прелестное личико, которое так хорошо помнила Изабель. – Я приехала, зная, что никто здесь не будет мне рад, и прекрасно понимаю, что ты, конечно же, ненавидишь меня после всего, что тебе пришлось пережить из-за меня и моего отца. Но, Изабель, я приехала потому, что я в отчаянии. Я согласна трудиться и этим отрабатывать свой хлеб, если ты того пожелаешь. Я готова стать твоей служанкой, если только ты позволишь мне остаться у вас до весны.

– Почему же именно до весны? – с подозрением поинтересовался Джастин.

– Я напишу друзьям, которые, как я надеюсь, у меня еще остались, и буду умолять их о помощи. Возможно, мужчины, которым и в голову не придет жениться на мне, поскольку теперь у меня нет никакого приданого, не откажутся сделать меня своей любовницей и содержанкой. – Эвелина даже не обернулась, когда Гайза что-то неодобрительно проворчала. – Однако мне потребуется время, чтобы решить, как лучше поступить. Время – вот все, о чем я прошу у тебя, кузина. Если ты прикажешь мне уехать – утром я уеду. Но молю тебя сжалиться надо мной по-христиански и не заставлять меня снова пускаться в путь сегодня ночью. Я смертельно устала и так замерзла, что, кажется, никогда уже больше не согреюсь. Поверь мне, кузина, я просто умру, если не отдохну хотя бы несколько часов.

У Эвелины действительно такой вид, словно она вот-вот упадет в обморок, с неожиданным сочувствием подумала вдруг Изабель. Ей еще ни разу не доводилось видеть кузину в подобном состоянии, мокрую и растрепанную, с посиневшими губами и покрасневшей от снега и ветра кожей. Сейчас перед женой Джастина стояла глубоко несчастная, отчаявшаяся женщина, а вовсе не властная насмешница, сделавшая жизнь Изабель в доме сэра Майлза истинным адом.

– Конечно, ты можешь переночевать у нас, – проговорила Изабель, делая шаг вперед и протягивая руку своей единственной родственнице, которую постигло несчастье, и к которой Изабель испытывала сейчас одну лишь жалость. – Проходи, садись поближе к огню и сними поскорей свой мокрый плащ. – Стащив с плеч Эвелины отяжелевший от влаги плащ, Изабель кинула его на руки Оделин, поймавшей его с гримаской отвращения. – Мег, принеси подогретого вина, да поскорее, – приказала Изабель, подводя кузину к удобному креслу у камина. – Да у тебя руки холодные, как ледышки! Гайза, пожалуйста, нагрей воды для купания, а ты, Оделин, беги наверх и приготовь одну из гостевых комнат. Вот увидишь, скоро все будет в порядке, и тебе станет лучше, – заверила она двоюродную сестру.

– Спасибо, Изабель! – Эвелина наклонилась вперед, протягивая дрожащие руки к пламени камина. – Я не заслуживаю такой доброты. Господь да благословит тебя… – Голос ее прерывался, как будто Эвелина готова была в любую минуту расплакаться. Изабель никогда раньше не слышала, чтобы ее гордая кузина произносила такое.

Джастин приблизился к камину и остановился перед своей бывшей невестой, устремив на нее сосредоточенный хмурый взгляд.

– Да! Вы можете провести одну ночь в Тальваре, – спокойно произнес он. – Но не более. Завтра же утром, независимо от того, кончится снегопад или нет, я отвезу вас в Брайарстоун.

– В Брайарстоун? – дрожащим голосом повторила Эвелина.

Он кивнул.

– У сэра Кристиана вы будете в полной безопасности, пока окончательно не решите, что вам следует делать далее.

– Но, Джастин, как же так?.. – начала было Изабель.

– Так будет лучше, – ответствовал он. – Я ничуть не виню твою кузину в том, что она явилась к нам после всего, что ей пришлось претерпеть от твоего дяди, однако мне кажется, что будет неразумно позволить ей надолго задержаться в Тальваре. – Джастин предостерегающе поднял руку, видя, что Изабель собралась возразить ему. – Нет, Изабель, все будет именно так, как я сказал. Сегодня вечером леди Эвелина – желанная гостья в нашем доме, она может переночевать в Тальваре. Однако утром она должна уехать.

Глава шестнадцатая

Ночью снегопад прекратился, укутав землю великолепным белым покрывалом, и путники продвигались вперед в сиянии первозданной чистоты.

Никто не произносил ни слова, и Джастин был рад молчанию. Ему не хотелось разговаривать с леди Эвелиной и тем более не хотелось, чтобы она попыталась вести с ним светскую беседу. У Джастина и без того было тяжело на душе, когда утром он покинул Изабель, оставив ее в теплой постели после долгой ночи нежной любви. Джастину нерадостно было при мысли, что по вине кузины его жены он вынужден отправиться в путь в первый день Рождества. Едва ли вообще ему могла прийти в голову мысль, что ему придется когда-нибудь в такой день провожать леди Эвелину до Брайарстоуна. Ему не часто удавалось проводить с Изабель долгие часы, делать, что взбредет в голову, не занимаясь утомительным трудом. В этом году Джастин с особым нетерпением ожидал Рождества – он хотел, чтобы в праздничные дни Изабель принадлежала ему одному, ведь обычно ему приходилось делить ее то с ее финансовыми документами, то со своими воспитанниками.

Кроме того, Джастину становилось не по себе при мысли, что он собирается навязать сэру Кристиану общество леди Эвелины, тем более, сейчас, когда все обитатели Брайарстоуна весело празднуют Рождество Господне. Впрочем, Джастин был уверен, что лучший друг все поймет и примет эту женщину под свой кров, хотя Крис сильно недолюбливает леди Эвелину. Джастин по крайней мере в состоянии восхищаться ее красотой, остроумием и образованностью, не забывая при этом о коварстве и лживости молодой аристократки, тогда как Крис не находит в ней никаких привлекательных качеств.

Да, Эвелина – истинная красавица, подумал Джастин, на мгновение задержав взгляд на ее гордом профиле. Жаль, что такая прелестная внешность скрывает столь холодное сердце. Джастин давно уже понял, какая из двух составляющих человека является более значимой и постоянной. Красота Изабель в его глазах не померкнет никогда, даже если жена его состарится. Для Джастина она всегда будет прелестнейшей из всех женщин на свете. Ее доброта и сочувствие к попавшей в беду кузине лишний раз доказали, что он не ошибся в выборе жены. Несмотря на жестокость и насмешливое презрение в обращении с ней леди Эвелины, Изабель проявила к ней редкое сочувствие и жалость. Поздно вечером, когда супруги удалились к себе в спальню, Изабель по доброте душевной просила Джастина разрешить ее кузине остаться в Тальваре, настаивая на том, что присутствие леди Эвелины не будет ей неприятным. Однако Джастин был менее склонен к всепрощению, чем его жена. Каждый раз, когда он думал обо всем, что пришлось вынести Изабель по вине дяди и его дочери, гнев с новой силой закипал в его душе.

И все же, подумал он, поглядывая на леди Эвелину, похоже, перед ним сейчас совсем иная женщина. Несмотря на вызывающе вздернутый носик, она казалась неуверенной, держалась напряженно, словно боялась чего-то, да и лицо ее было белым как мел. Джастин все еще пристально смотрел на нее, и вдруг она побледнела еще сильнее и, резко покачнувшись, схватилась рукой за живот.

– Миледи, вам дурно? – воскликнул он, направляя Синна поближе к лошадке Эвелины и принимая поводья из ее рук.

Та изогнулась всем телом, зажала рот ладонью и судорожно закивала, в ужасе широко открыв глаза.

Джастин понял, что времени терять нельзя, а потому в мгновение ока спешился, схватил леди Эвелину за талию и стащил с седла. Она что-то невнятно простонала, оттолкнула его руку и, шатаясь, с трудом добрела до обочины дороги и рухнула на колени прежде, чем содержимое ее желудка изверглось наружу в придорожные кусты.

– Милорд, что случилось? – Кейн, ехавший впереди, развернул своего коня, чтобы узнать причину остановки.

Желая избавить леди Эвелину от нового унижения, Джастин махнул юноше рукой.

– Поезжай вперед и подожди нас. Мы скоро тебя догоним.

Кейн кивнул и повиновался. Как только он скрылся за деревьями, Джастин приблизился к леди Эвелине и опустился возле нее прямо в снег, одной рукой поглаживая ее по спине.

– Тише, тише, – ласково проговорил он, дожидаясь, когда приступы дурноты перестанут сотрясать ее. – Все будет хорошо, не волнуйтесь, миледи.

Ее тело била крупная дрожь. Эвелина, попыталась, было обтереть рот перчаткой, но пальцы не слушались ее. Опираясь рукой о землю, она, стоя на четвереньках, разразилась слезами.

– Ну-ка, давайте сядем, – спокойно предложил Джастин, взяв Эвелину за плечи и поднимая ее. Как-то так получилось, что она повернулась, и, вот уже он обнимает ее, а она горько плачет, вздрагивая всем телом, прижимаясь лбом к его шее. Да ведь у нее лихорадка, сообразил Джастин, когда к нему прикоснулась горящая, словно в огне голова Эвелины. И плачет безутешно, будто ребенок, который не в силах справиться с постигшим его несчастьем.

– Ну-ну, не надо плакать, – неловко пробормотал он, поглаживая рукой ее головку в теплой шапочке и пытаясь успокоить. – Вам скоро станет легче, миледи.

– Нет, – горестно выговорила она. – Не станет.

– Ясное дело, станет, – заверил он ее. – Вы просто переутомились от долгого путешествия и расстроены ото всех невзгод, что свалились на вашу голову. Ничего удивительного, что вам вдруг стало дурно.

Болезненно всхлипнув, она покачала головой.

– Дело вовсе не в этом. Просто они… эти люди… они…

– Люди? – переспросил Джастин. – Провожатые, с которыми вы приехали сюда?

Эвелина кивнула.

– О-они и-изнасиловали меня… – едва слышно прошептала она, давясь слезами. – О, Господи, сжалься надо мной. Мне кажется, я… я беременна.

Джастин почувствовал себя так, словно в грудь его вонзили острый кол.

– Они… вас… изнасиловали?

– Они забавлялись со мной каждую ночь все время нашего путешествия, угрожая бросить в лесу, если я не сделаю то, что им от меня нужно.

– Подонки! – в ярости зарычал он, не замечая, что руки его все крепче сжимают точеную фигурку Эвелины. – Подлые собаки! Я догоню их и прикончу. Собакам – собачья смерть!

– Но что же делать мне, милорд? – Эвелина судорожно перебирала полы своего плаща. – Что же мне делать, если я на самом деле жду ребенка? Ведь теперь ни один мужчина не взглянет на меня, тем более что я скоро располнею. Куда же мне идти? Если мой отец узнает правду, он потребует, чтобы меня предали публичному позору по приказу самого короля. О, Господи, Творец милосердный! – ее голос умоляюще зазвенел. – Сжальтесь надо мной, милорд!

– Не бойтесь, – обратился к ней Джастин. – С вами ничего не случится. Клянусь вам. Можете остаться в Тальваре до тех пор, пока не родится ребенок, а уж тогда мы решим, что делать дальше. Вам нечего бояться.

– Но мой отец!

– Ему не добраться до вас, пока вы будете под моей защитой. Я не позволю ему тронуть и волоса на вашей голове, тем более угрожать вам.

Эвелина осторожно высвободилась из объятий Джастина и подняла к нему мокрое от слез, распухшее лицо.

– Но вы же не хотите, чтобы я оставалась в Тальваре, ведь я причинила Изабель столько страданий! Вчера вечером вы ясно дали мне понять, что ни вы, ни Изабель не желаете меня видеть. Как же я теперь вернусь, даже если вы разрешите мне остаться?

Джастин в ту минуту сам обдумывал это и мог найти ответ лишь в жалости, которую испытывал к дочери сэра Майлза. Леди Эвелину постигло сокрушительное падение с высот, когда ее боготворили придворные щеголи. Еще недавно Джастин мог бы поклясться, что совершенно равнодушен к этой жестокой, холодной женщине, однако теперь он не мог не сжалиться над глубоко несчастным, отчаявшимся созданием, сидевшим перед ним на снегу. Он лишь сожалел, что не способен испытывать к Эвелине более благородных чувств, нежели простая жалость.

– В конце концов, вы – кузина Изабель, – ответил он ей, – и потому, а также ради ребенка, которого вы носите, я предлагаю вам свою защиту и кров. По крайней мере, до тех пор, пока не родится ребенок. Потом вам самой предстоит определить свою дальнейшую судьбу, но я и тогда готов предложить вам свою помощь.

– Спасибо, – с благодарностью пробормотала она, шмыгая носом и утирая лицо ладонью. – Благодарю вас, сэр Джастин. Я сделаю все, о чем бы вы меня ни просили, так что вам не придется сожалеть о своем решении.

Джастин поднялся на ноги и протянул леди Эвелине руку, помогая ей встать.

– Пойдемте. Нам надо вернуться в Тальвар прежде, чем вам опять станет дурно. Изабель тоже очень скверно чувствовала себя в первые недели своей беременности, и, если не ошибаюсь, совсем скоро вам захочется прилечь и подремать.

– Милорд, – заговорила Эвелина, останавливая Джастина, направившегося к лошадям, – милорд, могу ли я просить вас о величайшем одолжении? Умоляю вас, не говорите Изабель, что я беременна. Хотя бы пока. Сжальтесь надо мной…

Джастин с любопытством взглянул на нее.

– Но ведь она скоро сама все поймет, так же, как и все, кто живет в Тальваре. Изабель захочет позаботиться о вас, когда вы будете чувствовать себя скверно.

– О, пожалуйста! – она умоляюще сжала его ладонь обеими руками. – Мне так стыдно. Мне страшно даже подумать, что о моем позоре может узнать кто-нибудь, кроме вас! Пожалуйста, дайте мне время, ну хоть немножко, и я стану молить Господа послать мне силы, чтобы подготовиться к тому, что меня ожидает. Разве вы не можете сказать ей, что мне просто стало дурно? Пожалуйста, милорд, я умоляю вас!

– Скрывать правду глупо, – ответил он. – Мне это не нравится, и я не стану лгать Изабель.

– А вам и не надо будет лгать, – сказала она. – Просто скажите ей, что я почувствовала себя скверно, ведь это чистая правда, разве нет? И вовсе не надо объяснять, в чем дело. О, пожалуйста, сэр Джастин, пообещайте мне, что никому не расскажете о моем состоянии! Если судьбе будет угодно, чтобы я потеряла этого несчастного младенца, ведь срок еще так мал, никто о моем великом позоре и не узнает.

Да, это правда, у многих женщин случается выкидыш в самом начале беременности, подумал Джастин. Он очень беспокоился за Изабель, когда узнал, что она носит под сердцем его дитя, и опасался, что с ней может что-то случиться. Кроме того, леди Эвелина и без того сильно расстроена всеми несчастьями, и Джастину вовсе не хотелось усугублять ее страдания. Если с ней все будет в порядке, правда скоро выйдет наружу, и леди Эвелина сама будет в ответе, почему скрывала свою беременность.

– Вы вольны сообщить об этом ребенке, – сказал Джастин, – или же сохранить все в тайне, пока окружающие не догадаются сами. Я же обещаю вам ничего никому не говорить, если таково ваше желание, леди Эвелина.

– Да, да!

– Обещаю вам молчать. Но, скрывая правду, я не смогу привлечь к ответу мерзавцев, которые изнасиловали вас, поскольку не смогу разыскивать их, не объяснив никому, в чем состоит их вина. Вы хотите и этого?

– Я хотела бы, чтобы их судили и приговорили к четвертованию, – гневно отозвалась Эвелина, – но это мне уже не поможет. Мне необходимо время, чтобы все как следует обдумать и примириться с мыслью о моем позоре. Я должна решить, как жить дальше. Только на это я могу надеяться, пока Господь не дарует моей душе покой. Джастин кивнул.

– Решено! Все будет так, как вам угодно.

Слезы снова заблестели в глазах Эвелины, и она с благодарностью взглянула на Джастина.

– Спасибо вам, милорд. Вы – самый добрый человек на всем Божьем свете, и мне известно, что я не заслуживаю подобной доброты. Благодарю вас от всей души.

Она склонилась, намереваясь поцеловать его руку, но Джастин, состроив гримасу, быстро вырвался и отступил в сторону.

– Еще рано благодарить меня, миледи. Я согласен разрешить вам остаться в Тальваре, если вы не станете осложнять нам жизнь. Если я замечу, что моя достойная супруга, леди Изабель, огорчена вашим поведением, вы навлечете на себя мой гнев и пожалеете об этом. Богом клянусь, миледи, вы об этом пожалеете!

Глава семнадцатая

Глубоко вздохнув, Изабель отложила в сторону перо и обхватила лицо ладонями, надеясь прогнать невыносимую головную боль. Головные боли мучили ее, голова у нее буквально раскалывалась. Всю последнюю неделю она никак не могла понять, в чем же дело. Быть может, так протекает беременность? Прежде ей не приходилось жаловаться на здоровье, даже когда по приказу дяди она проводила бессонные ночи за сложными подсчетами. Разумеется, Изабель последние месяцы не сидела сложа руки, ведь теперь она в ответе не только за приумножение богатства Джастина, но и за все финансовые сделки и лорда Гайрского, и хозяина Сира. Судя по тому, как стремительно набирали обороты их торговые дела, Изабель побаивалась, что в скором времени ей в одиночку уже не справиться. Ответственность и без того становилась просто невыносимой. Может быть, именно поэтому в последние дни Изабель не оставляет мучительная головная боль, хотя она подозревала, что причина совсем в другом.

Словно прочитав ее мысли, виновница всех ее треволнений неожиданно постучалась в дверь рабочего кабинета и спустя мгновение уже стояла на пороге.

– Мег только что испекла пирожки, – сказала она, – это такая прелесть – просто пальчики оближешь! Хочешь, я принесу тебе парочку, пока они еще не остыли? Могу прихватить и сидр с пряностями.

Как бы нежно ни говорила с ней Эвелина, как бы ласково она ни держалась с кузиной, Изабель никак не могла заставить себя доверять этой женщине. Уж слишком она изменилась, и Изабель считала, что это… неспроста. И все же с укоризной думала, что не годится быть такой подозрительной. В конце концов, надо дать Эвелине шанс исправиться, а уж потом, в случае чего, считать ее коварной обманщицей. Разумеется, никто на свете не сможет притворяться целый месяц подряд, а ведь все это время Эвелина была удивительно мила со своей двоюродной сестрой, то и дело предлагая ей свою помощь. Она, не дожидаясь, чтобы еепросили, стала хлопотать по дому и спешила услужить и Гайзе, и Мег. Держалась со всеми ровно и дружелюбно, но не назойливо и всячески пыталась стать приятной гостьей. За исключением первой недели, когда Джастин привез Эвелину в беспамятстве всего час спустя после их отъезда в Брайарстоун, Эвелина была уже бодрой и оживленной.

И все же Изабель нервничала. Ей случалось целыми днями наблюдать за двоюродной сестрой, и казалось, что она совсем не знает Эвелину.

– Нет, спасибо, – ответила она, медленно поднимаясь с кресла. – Я только недавно допила вино, которое ты приносила, и еще не успела проголодаться. Но, если ты попросишь Мег приготовить корзину с едой и высокую кружку, я отнесу обед Джастину. Думаю, он охотно подкрепится, ведь он с раннего утра трудится в кузнице, не покладая рук.

Безупречная улыбка Эвелины стала шире.

– Не волнуйся за сэра Джастина, кузина. Я уже приготовила корзину с пирожками и сама отнесу ему. Тебе не следует ходить по скользкому снегу, ведь ты носишь под сердцем ребенка. Я знаю, сэр Джастин боится, как бы ты не упала и не навредила себе или своему малышу.

– Ну и что! – упрямо возразила Изабель, чувствуя, как голова раскалывается, словно ее зажали в тиски. – Мне хочется повидать моего мужа, и я сама отнесу ему пирожки. Принеси, пожалуйста, корзину сюда.

– Ты неважно выглядишь, дорогая, – сказала Эвелина, устремив взгляд на открытую тетрадь с подсчетами. – Наверное, у тебя снова разболелась голова? Поверь мне, Изабель, ты не должна так много работать. Я поговорю об этом с сэром Джастином и уверена, он силой заставит тебя прилечь и отдохнуть. Он часто говорит мне, что тебе следует больше думать о своем здоровье.

– Нет, ты ничего не станешь ему говорить! – сердито воскликнула Изабель, прикладывая руку к голове и пытаясь растереть лоб. Хуже всего в этой ситуации, что Эвелина совершенно права. Если только Джастин узнает, как часто в последнее время ее мучает головная боль, он, разумеется, запретит ей работать, а ведь как раз именно сейчас она никак не может приостановить торговые сделки. Только не сейчас, когда все состояние Джастина и его братьев поставлено на карту и так много зависит от подъема и падения цен на рынках Лондона. – Ну ладно, – согласилась Изабель, поняв, наконец, что проиграла в споре, и оттого почувствовав себя еще более несчастной. – Отнеси ему пирожки сама, если тебе так уж хочется. – Она села в кресло и отвернулась, чтобы не видеть удовлетворения на лице Эвелины. Ей хотелось плакать.

– Я передам ему привет от тебя, кузина, – услышала она голос Эвелины, и дверь тихо закрылась.

– Господи, сжалься надо мной… – пробормотала Изабель, наклоняясь вперед, когда боль с новой силой пронзила ее голову. Она с трудом заставила себя подняться и подойти к окну – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эвелина весело шагает по глубокому снегу с корзиной в одной руке и высокой кружкой в другой.

Вот что больше всего бередило ее душу, вот что с каждым днем все сильнее обжигало сердце, вот что было причиной всех ее страданий! Эвелина и Джастин – слишком часто они проводят время вместе, слишком часто громко смеются или просто улыбаются друг дружке, слишком часто усаживаются у огня поболтать, словно на свете нет больше никого, кроме них. Изабель было отлично известно, с какой легкостью и быстротой Эвелина может очаровать любого мужчину, обольстить его, влюбить в себя, но она и представить себе не могла, что Джастин станет для Эвелины столь легкой добычей. Разве не он сумел разгадать все коварство Эвелины тогда в Лондоне? А сейчас… Сейчас, казалось, он с готовностью поддается ее чарам. Теперь Джастин называл Эвелину замечательной женщиной и нередко говорил о ней с искренним восхищением. Не правда ли, Эвелина остроумна? Не правда ли, Эвелина прелестна? А уж как Эвелина умна! От одной мысли о его комплиментах этой, пусть и в прошлом, лживой притворщице Изабель почувствовала, что голова у нее сейчас лопнет. Совершенство в образе сестрицы преследовало ее даже в постели, когда Джастин мог вдруг рассмеяться вслух, припоминая одну из шуток Эвелины.

Изабель, застонав, вернулась к своему креслу и едва не рухнула в него. Да, ей не выдержать сравнения с Эвелиной. Эвелина действительно хороша собой и весьма искушена в женской науке обольщения, тогда как Изабель может похвастать лишь самой заурядной внешностью да своей любовью к цифрам и математике. Эвелина очаровательно пела, чудесно шила и вышивала и без труда управляла огромным домом в Лондоне, а от пения Изабель слушателям хотелось заткнуть уши; рукоделье постоянно получалось кривым и неровным, а управление даже таким скромным поместьем, как Тальвар, было для Изабель едва ли посильной задачей. Изабель была уверена, что, если бы ей не помогали Гайза, Мег и Оделин, она в жизни не сумела бы стать настоящей хозяйкой. Здесь, в рабочем кабинете, – единственное место в замке, где она на высоте и где ее таланты действительно приносят Джастину ощутимую пользу. По крайней мере, работая тут, она может сделать его богаче и влиятельнее, чем он был до брака с ней.

– Вот, значит, как… – Голос Сенета раздался столь неожиданно, что Изабель нервно вздрогнула. – Ты снова позволила ей оказаться с сэром Джастином наедине…

Сенет остановился у самого порога, с укором глядя на сестру.

– Сенет, я и не слыхала, как ты вошел.

– Это заметно, – фыркнул он и закрыл дверь. – Ты не больна, Изабель? Посмотри, ты белая как смерть!

– Нет, все в порядке, – ответила она, растирая лоб. – Просто у меня опять разболелась голова. Болит и болит – ну что тут будешь делать?

Беспокойство отразилось на красивом лице юноши. Он подошел ближе, опустил руку на плечо Изабель.

– Тебе следует прилечь.

– Не могу, – она похлопала рукой по тетради со своими записями. – У меня слишком много работы, не забудь, что завтра приедет гонец от сэра Александра. Мне необходимо закончить инструкции для наших лондонских банкиров.

– Если бы Джастин узнал, как скверно ты себя чувствуешь, он ни за что не позволил бы тебе заниматься этой изнурительной работой. Ты ведь до сих пор так и не рассказала ему, что у тебя в последнее время часто болит голова, верно, Изабель?

Она покачала головой.

Сенет легонько сжал ее плечо.

– А почему ты позволяешь нашей кузине проводить с ним чуть не целые дни наедине? Кроме всего, она слишком вольно держится с ним. Изабель, неужели ты не понимаешь, чего она добивается? Она же хочет вскружить ему голову и отдалить от тебя. Подумай: как только ты закрываешься в этом проклятом кабинете и сидишь со своими тетрадками, Эвелина оказывается тут как тут, перед носом твоего мужа.

– Ты полагаешь… – сдавленно проговорила Изабель, чувствуя, как слезы обжигают ее глаза.

– Клянусь, все так считают, кроме тебя самой. Да как ты можешь позволять ей проводить с ним столько времени? Сегодня, например, – почему ты разрешила ей пойти к нему в кузницу?

– Но милорду, кажется, нравится ее общество, – дрожащим голосом ответила Изабель. – Если это так – я ничего не смогу поделать. Ведь он – хозяин и Тальвара, и своей жизни, а потому имеет полное право поступать, как сочтет нужным. Ведь он привез меня сюда не потому, что полюбил, а потому, что ему срочно нужна была жена. Я не вправе помешать ему делать то, что доставляет ему удовольствие.

Раздраженно взмахнув рукой, Сенет принялся шагать по кабинету.

– Ты еще глупее, чем я думал, Изабель Болдвин. Разве удивительно, что сэру Джастину нравится общество женщины, которая так старательно вертится у него перед глазами? В то время как его собственная жена не спешит сделать для своего мужа даже такую малость, как отнести ему пару пирожков?

– Все обстоит совсем не так! – возразила ему Изабель. – Я хотела отнести ему еду, но Эвелина не разрешила!

– Не разрешила? – повторил Сенет. – Изабель, да ведь это ты – полновластная хозяйка Тальвара, а вовсе не Эвелина! Неужели ты вообразила, будто Джастину известно, что она вьет из тебя веревки своими туманными намеками и угрозами? Я отлично знаю, что он ни о чем даже не догадывается. А Эвелина и ему морочит голову своими же баснями! Все, что она ему внушает, нельзя назвать ни правдой, ни ложью – но совсем скоро он поверит, что тебе вовсе не по душе его общество.

Охваченная яростью, Изабель вскочила, прижав кулачок к заметно округлившемуся за эти месяцы животу.

– Мне – не по душе его общество? Да я люблю его, люблю всем сердцем!

– Ну, так докажи ему свою любовь! – парировал Сенет. – Не позволяй Эвелине с такой легкостью отбирать у тебя то, что принадлежит только тебе. Эвелина ему не нужна, но если он и дальше будет видеть целыми днями только одну Эвелину, то очень скоро поверит, что она – это все, что ему нужно в жизни. Разве сэр Джастин не доказывал тебе уже множество раз, как глубоко любит тебя, Изабель? Но, поверь мне, ни один мужчина не станет даже пытаться завоевать любовь женщины, которая в свою очередь не считает его общество желанным.

– А тебе откуда все это известно? – подступила к брату Изабель.

На лбу Сенета прорезалась жесткая морщинка.

– Мне известно, что значит потерять тех, кто для тебя дороже всего на свете. Мне известно, что такое оказаться в полном одиночестве.

Изабель умолкла, отлично понимая, что нет у нее морального права сравнивать все, что ей пришлось пережить в доме сэра Майлза, с кромешным адом, в котором жил Сенет в услужении у сэра Хоутона.

Не сказав более ни слова, она направилась к двери.

– Куда ты? – спросил брат.

– Надеть плащ, – проговорила она. – Сегодня слишком холодно, чтобы выходить на улицу раздетой.

Последний удар – и Джастин расплющил, наконец, кусок металла для лезвия будущего клинка. Утерев на лбу капли пота тыльной стороной ладони он поднял заготовку, рассматривая ее на свету.

– Наверное, этого маловато, – пробормотал он, когда дверь кузницы со скрипом приоткрылась, впуская свежий, пахнущий чистым снегом воздух.

– Добрый день, милорд, – весело приветствовала его Эвелина.

Опустив заготовку на наковальню, Джастин отложил в сторону молот. Он придержал дверь, помогая Эвелине перешагнуть через порог.

– И вам добрый день, миледи, – сказал он, принимая из рук Эвелины тяжелую кружку. – Мне как раз захотелось выпить сидра с пряностями, его так славно готовит наша Мег, а тут и вы подоспели – как будто прочли мои мысли. Благодарю вас, миледи.

Она улыбнулась и грациозно поклонилась ему, не придавая значения, что одета не в платье из богато расшитой материи по последней моде, как в Лондоне, а в простую, удобную одежду, что носила со времени своего приезда в Тальвар.

– Мне приятно, что я могу услужить вам, сэр Джастин. Посмотрите-ка, я принесла вам пирожков – они еще горячие. – Она подняла корзину повыше, давая Джастину возможность насладиться соблазнительным ароматом. – Однако, – поддразнила она его, отступая в сторону, как только он протянул руку за корзиной, – вам следует одеться, прежде чем я разрешу вам поесть.

Ее взгляд уперся в его обнаженную, блестящую от пота грудь.

– Право же, я никак не могу позволить хозяину Тальвара утолять голод неодетым. Кроме того, я боюсь, что вы можете замерзнуть.

Джастин затворил дверь кузницы.

– По правде говоря, тут всегда жарко, как в преисподней, даже если на улице мороз. Но вы, наверное, продрогли, пока шли сюда. Проходите и обогрейтесь, кузина… – Он вернулся к наковальне, обтер тело и лицо мягкой тряпкой и лишь тогда натянул через голову тунику. – Присаживайтесь, – он указал ей на стоящий у огня табурет.

Чаще всего Джастин работал в кузнице в полном одиночестве, а потому ему было особенно приятно провести минутку отдыха в хорошей компании. Воспитанники обычно являлись в кузницу лишь в часы занятий, когда Джастин обучал их изготавливать оружие, а Изабель приходила, только когда ей необходимо было срочно разыскать милорда по какому-нибудь делу. Как когда-то Алисия, которой любимое занятие хозяина Тальвара казалось смехотворным и скучным, Изабель, похоже, ничего не хотела знать об увлечении мужа. Он уже перестал надеяться, что настанет день, когда она сама начнет расспрашивать его об искусстве изготовления мечей и кинжалов или же решит провести целый день в кузнице, наблюдая за мужем. Изабель постоянно погружена в свой мир, мир цифр и расчетов, книг и тетрадей. Если Джастину необходимо было найти ее днем, он не колеблясь направлялся в ее рабочий кабинет, где и заставал склоненной над работой.

– Как вы провели день, миледи? – поинтересовался Джастин, усаживаясь на грубо сколоченную скамью и с жадностью отхлебывая большой глоток еще теплого сидра.

– Неплохо, милорд, благодарю вас, – весело ответила ему Эвелина. – Как видите, мы с Мег на славу потрудились в кухне.

Когда она так приветливо улыбалась ему, Джастин с трудом видел в ней ту черствую, холодную женщину, какой совсем недавно считал кузину своей жены. Если в Лондоне он познакомился с хитроумной кокеткой, что, должно быть, вела себя так лишь по наущению коварного отца, то с тех пор, как леди Эвелина поселилась в Тальваре, она стала неизменно дружелюбной и веселой. Ее смело можно назвать очаровательной собеседницей. И очаровательной женщиной. И к тому же ее интересовали вещи, к которым женщины обычно совершенно равнодушны. Ей нравилось заходить к сэру Джастину в кузницу и расспрашивать о том, как он кует мечи и кинжалы. И вообще, ее интересовали такие подробности, что нередко Джастину было совсем не просто отвечать на ее дотошные вопросы. Казалось, ей никогда не надоест расспрашивать его об истории Тальвара, о том, как управляются с хозяйством, ее интересовали также планы Джастина на будущее. Кроме того, Эвелина не уставала восхищаться новшествами, введенными в Тальваре. Джастин и сам удивлялся, что раньше полагал, будто леди Эвелина никогда не будет счастлива в такой простой по сравнению с ее лондонским особняком обстановке. У него складывалось впечатление, будто Эвелина куда сильнее полюбила Тальвар, чем Изабель.

– А для вечерней трапезы мы накроем настоящий праздничный стол, и я клянусь, что вам он придется по вкусу! – добавила Эвелина, по-детски задорно встряхивая головой. – Только представьте, милорд: баранина, запеченная с пряными травами, и фазан под соусом из черной смородины. Что до меня, так у меня просто слюнки текут, стоит только вспомнить.

Она звонко рассмеялась, и Джастин не мог не присоединиться к ней. Честное слово, в обществе этой прелестницы скучать не приходится.

– Но не забывайте, кузина, что вам не следует уставать, ведь вы носите под сердцем ребенка, – напомнил он Эвелине, доставая из корзины один из маленьких сладких пирожков. – Мне кажется, вы слишком много трудитесь. Кстати, а почему ни Мег, ни Оделин не могли принести эту корзину? Почему это не сделала сама Изабель? Ведь ей-то наверняка было бы особенно приятно покормить меня, тем более что сейчас она чувствует себя лучше и беременность больше не доставляет ей хлопот.

Улыбка медленно исчезла с красивого лица Эвелины, сменившись смущением. Она поспешно отвела глаза.

– Право же, милорд, я чувствую себя совсем неплохо. Вы не должны беспокоиться ни из-за меня, ни из-за моего несчастного младенца. А Изабель… Она… она слишком занята, чтобы самой идти в кузницу.

Джастин проглотил кусочек пирожка и с удивлением взглянул на Эвелину.

– Так вы просили ее об этом?

Эвелина кивнула.

– Да, милорд. Но она сказала, что слишком занята и не может отрываться от своих подсчетов ради такой глупости! Вот еще, спускаться вниз, чтобы нести своему мужу пирожки и сидр. Но она просила меня передать вам привет, и, честное слово, – тут она подняла голову, устремив полный обожания взгляд сияющих глаз на Джастина, – я счастлива, что решила сама пойти к вам. Вы все это время были так добры ко мне, милорд, что я рада услужить вам всякий раз, как только мне представляется возможность сделать это.

Джастин уставился на нее.

– Изабель сама вас об этом попросила?

– Она и в самом деле, похоже, очень занята, – тихо заверила его Эвелина, наклоняясь вперед. – Милорд, вы же знаете, что она трудится, не покладая рук, чтобы помочь вашим братьям…

– Да! – взорвался Джастин, бросая в корзину недоеденный пирожок и отпихивая от себя кружку. – Именно! Моим братьям! Господи, дай мне силы!

Вскочив, он раздраженно провел рукой по волосам и зашагал взад и вперед по кузнице, пинком отбросив в сторону пустое ведерко из-под воды.

– Проклятие! – выругался он.

Эвелина встала и, приблизившись к нему, положила обе руки на его локоть.

– Милорд, умоляю, не стоит так сильно огорчаться. Пожалуйста, не сердитесь на мою сестрицу Изабель. Она всего лишь делает то, что у нее лучше всего получается и что доставляет ей наибольшее удовольствие.

– Но она же моя жена! – вскричал он. – Неужели я всегда буду значить для нее меньше, чем все ее проклятые подсчеты и расчеты? Сколько мне еще ждать, пока она, наконец, отведет мне хоть какое-то место в своей жизни? – Оттолкнув Эвелину, он вернулся к скамье, тяжело опустился на нее и обхватил голову руками. Прошло несколько минут, и Джастин жалобно добавил: – Нет, все совсем не так, я погорячился. Мне не следует говорить о ней подобным тоном. Изабель обладает всеми качествами, которые мне всегда хотелось видеть в спутнице жизни, и даже более того. Она не заслуживает, чтобы я отзывался о ней столь резко. Я знаю, она желает лишь одного – помогать мне, хотя я никак не могу втолковать ей, что меня нисколько не интересует возможность обогащения. Но занятие торговыми делами приносит ей радость и делает ее счастливой. – Он выпрямился, растирая затылок, наливавшийся тупой тяжестью. – Я привез ее в Тальвар, чтобы она была здесь счастлива.

– Вы совершенно правы, и она действительно счастлива, – поддакнула Эвелина, опуская руки на его напряженные плечи и принимаясь нежно растирать их. – В доме моего отца она никогда не выглядела такой довольной, как тут, с вами. Но разве вы не хотите допить сидр, милорд? Надеюсь, он поможет вам успокоиться.

Джастина больше не мучила жажда, но он осушил кружку, желая порадовать Эвелину. Ему было приятно ощущать ее прикосновения к натруженным плечам – еще ни одной женщине не удавалось так быстро снять с него усталость после работы. Склонив голову, он расслабился, нежась и наслаждаясь лаской ее умелых ладоней.

– Благодарю вас, – проговорил он немного погодя. – Вы очень добры, кузина.

– Если и так, то лишь потому, что хочу отплатить вам за вашу доброту. Вы позволили мне остаться и храните мою тайну ото всех. Я так благодарна, что у меня просто нет слов, милорд. – Она подергала его за ворот туники. – Ну-ка, снимайте, если не боитесь озябнуть, и я помогу вам надолго забыть об усталости. Смотрите-ка, ваши мышцы совсем онемели.

Джастин повиновался, ему было жарко в духоте маленькой кузницы. Он стянул через голову тунику и отбросил ее на табурет. Прикасаясь к его обнаженной коже, руки Эвелины прямо-таки творили чудеса. Удивительно, но ее пальцы оказались весьма сильными и весьма ощутимо разминали и растирали его тугие мускулы, и скоро Джастин уже стал морщиться от боли.

– Вам недолго осталось хранить свою тайну от всех, – сказал он. – Жать, что вы не разрешаете мне рассказать Изабель правду.

– О нет!

– Она поймет. Ну почему вы не хотите довериться мне? Изабель никогда не отвернется от вас. Ведь того, что с вами стряслось, уже не изменить. Неужели вы считаете, что она настолько жестокосердна?

– Я считаю Изабель самым добрым и способным к состраданию созданием на всем белом свете, – ответила ему Эвелина. – Но мне невыносима мысль о моем позоре. – Да и после того горя, что ей пришлось пережить по моей вине, разве я посмею взвалить на нее еще и бремя моего несчастья?

Неожиданно дверь в кузницу скрипнула, а затем широко распахнулась. Эвелина и Джастин разом обернулись и увидели стоящую на пороге Изабель, закутанную в теплый плащ, который она придерживала обеими руками.

Сердце Джастина переполнилось радостью при виде любимой жены, и он поднялся на ноги, воскликнув:

– Изабель!

Эвелина отшатнулась от него, повторяя перепугано:

– Изабель!..

Джастин удивленно взглянул на Эвелину, недоумевая, почему она произносит имя его жены таким тоном, словно та застала их за каким-то непристойным занятием. Но Эвелина лишь заталкивала кружку от сидра в корзину с нетронутыми пирожками и поспешно отводила от Джастина глаза.

– Прости меня, Изабель, – виновато пробормотала Эвелина, отчего Джастин еще больше смутился. – Я лучше пойду.

– Послушайте, Эвелина, – начал было Джастин, но она, подхватив юбки, быстренько прошмыгнула мимо Изабель и выскользнула на улицу.

Первые месяцы беременности, подумал Джастин, задумчиво покачивая головой, и в самом деле заставляют женщин вести себя так странно и непонятно. Он припомнил, что у Изабель было несколько приступов скверного настроения, но, благодарение Создателю, все быстро наладилось. Однако сейчас у нее такой вид, будто ей совсем плохо. Она неподвижно стояла у распахнутой двери, лицо ее было белее снега, а вокруг глаз залегли темные круги.

– Любимая, – проговорил Джастин, делая шаг к ней, – тебе нехорошо?

Она шарахнулась от него, как от зачумленного, и выдернула полу своего плаща из его руки.

– Не прикасайся ко мне, – задыхаясь, воскликнула она. – У меня ты не найдешь снадобья от недуга, который, судя по всему, тебя мучит!

– Мучит меня? Какой еще недуг?

– Если тебе хочется расслабиться, так беги вдогонку за Эвелиной. Я уверена, она будет более чем счастлива задуть пламя, которое сама же в тебе разожгла.

– Пламя?.. – Он замолчал, неожиданно сообразив, что именно Изабель имела в виду. – Изабель, клянусь гробом Господним! Не можешь же ты на самом деле думать, будто мы с твоей кузиной… будто Эвелина и я… неравнодушны друг к другу! – Мысль об этом показалась Джастину до того нелепой, что он расхохотался, ожидая, что Изабель также развеселит подобное предположение. Однако она молча стояла у дверей кузницы, осуждающе глядя на него ярко-синими глазами, словно вынося ему суровый приговор. Джастин почувствовал себя так, будто кто-то огрел его тяжелой дубиной по голове, у него потемнело в глазах, когда он понял, что Изабель верит своей догадке. Верит, что он способен предать их любовь. Что он замыслил измену или уже успел изменить ей. От холодного воздуха, врывавшегося в кузницу из широко распахнутых дверей, Джастин озяб, и его охватила дрожь; он не знал, плакать ему или смеяться.

– После всего, что было между нами, – проговорил он, не в силах скрыть, как глубоко задело его такое подозрение, – после всего, что я сделал, чтобы доказать тебе мою любовь, неужели ты можешь так думать обо мне, Изабель?

В ее глазах словно вспыхнула искра, и Джастин понял, что Изабель изо всех сил старается сдержать слезы.

– Ничто другое не приходит мне в голову, когда я прихожу и вижу, что мой муж полураздет, – она кивнула, указывая на его голую грудь, – а руки моей дорогой кузины обвились вокруг его тела. Клянусь, мне следовало этого ожидать.

Раздраженно вздохнув, Джастин потянулся за своей туникой.

– Ты сама не знаешь, что говоришь. Я работал с самого раннего утра, и у меня сильно устали плечи, а Эвелина всего лишь предложила помочь мне.

– Да что ты? – парировала Изабель, подойдя поближе к мужу и остановившись перед ним. – Дружеская помощь – вот и все, что она тебе предложила?

Джастину и прежде доводилось сталкиваться с неистовым темпераментом Изабель, и всякий раз он делал все возможное, чтобы успокоить ее. Но сейчас он не мог выбросить из головы, что сама она настолько бездушна, что отказалась даже принести ему корзину с едой, а потому он очертя голову ринулся в бой.

– Нет, не все, – огрызнулся он. – Она предложила мне дружескую беседу и принесла поесть, что было как нельзя кстати. Это куда больше, чем все, что я когда-либо получал от женщины, которой доверил мое хозяйство, – от моей собственной жены!

– Я собиралась принести тебе эти проклятые пирожки! – вскричала Изабель. – Но теперь я рада, что не сделала этого! За последние дни ты яснее ясного дал мне понять, что предпочитаешь общество Эвелины. Ну что же – если тебе нужна Эвелина, так и оставайся с ней!

– Господи, сжалься над нами! – в неистовстве воскликнул Джастин. – Да не нужна мне Эвелина!

Он попытался, было отвернуться, но Изабель вновь встала перед ним.

– Только подумайте, милорд, какую непоправимую ошибку вы совершили, похитив меня из дома моего дяди. Если бы у вас достало терпения, вы, разумеется, получили бы в жены женщину, которая вам так желанна!

В голове Изабель уже давно пульсировала резкая боль, и сейчас, когда Джастин повысил голос и стал кричать, боль стала невыносимой. Изабель поднесла руку к голове и закрыла глаза, прижимая ладонь ко лбу, и Джастину показалось, что он, как в зеркале, видит отражение своих жестоких страданий.

– Не нужна мне Эвелина, – устало повторил он, стараясь более не давать воли гневу. – Да, я признаю, что мне стало приятным ее общество теперь, когда она поселилась в Тальваре, но лишь потому, что женщина, с которой я рад бы проводить целые дни напролет, любит, кажется, книги и подсчеты, а не своего мужа.

– Неправда! – воскликнула Изабель.

– Неправда? – презрительно бросил Джастин. – А разве не ты сидишь взаперти в своем рабочем кабинете, обложившись книгами? Разве не ты стараешься сделать моих богатых братцев еще богаче? Да ты хоть раз заглянула ко мне только потому, что тебе захотелось увидеть меня? Тебе хоть раз пришло в голову просто поговорить со мной или провести со мной хоть несколько минут – со мной, твоим мужем?

Изумление отразилось на лице Изабель, она даже приоткрыла рот.

– Но я же не хочу беспокоить тебя зря, – совершенно искренне заявила она. – Ведь ты привез меня в Тальвар затем, чтобы я приумножила твое состояние. Я вовсе не хочу стать для тебя обузой или тяжким бременем.

– Господи, спаси меня и помилуй! – Джастин отшатнулся, чувствуя, как ярость с новой силой охватывает его. – Да, черт побери, мне все равно, есть у меня деньги или нет! Сколько раз мне повторять тебе одно и то же, прежде чем ты окончательно поверишь мне? Мне все равно! Можешь взять все свои чертовы тетради с расчетами и бросить их в колодец или пустить на растопку! Я позволяю тебе забавляться с ними только потому, что тебе нравится это делать, потому, что ты получаешь от этого занятия удовольствие, а я поклялся сделать все, чтобы ты была здесь счастлива.

– Тогда, наверное, – заговорила Изабель, и у ее губ собрались упрямые складки, – ты сделал ошибку, выбрав себе в жены меня. Наверное, тебе следовало дождаться Эвелины!

– Наверное!

– Тогда почему же ты этого не сделал? – потребовала она ответа.

– Потому что я счел, что мне нужна именно ты! – закричал он. В душе его бушевал такой водоворот ярости, что Джастину было наплевать, как он говорит, и что он говорит. – Потому что мне казалось, что я тоже нужен тебе. Но теперь мне ясно, что я ошибался. Да-да, я ошибся, да еще как! Слепец и тот разглядит, что ты никогда не сможешь довериться мне, никогда не поверишь моему слову, что бы я ни совершил, лишь бы завоевать твое доверие. Изабель, ведь я привез твоего брата и раздобыл для тебя книги твоей матери! – Джастин приложил руку ко лбу, стараясь прогнать боль, что пронзала его голову, подобно раскаленному копью. – Какой же я глупец! Да, мне жаль, что не Эвелина стала моей женой! По крайней мере, ей нравится мое общество, и она ищет случая побыть со мной!

Произнесенное им признание, внезапно объяв душу Джастина ледяным ужасом, ошеломило их обоих. Ему было страшно взглянуть Изабель в глаза.

– Я вовсе не это имел в виду, – быстро сказал он, страдая оттого, что в гневе был столь неосмотрителен. – Изабель…

Она попятилась, плача и прижимая одну руку к виску, а другой, обхватив выступающий живот.

– Клянусь тебе, Изабель, я имел в виду совсем не то! – Он протянул к ней руку, но она шарахнулась в сторону, споткнулась и с криком повалилась на устланный соломой земляной пол. – Изабель! – Джастин упал на колени рядом с ней. – О, Господи! – Он попытался подсунуть под нее обе руки, чтобы поднять ее, но она, рыдая, ухватилась за его плечо.

– Я доверяю тебе, – всхлипывала она. – Я верю тебе, Джастин.

– Честное слово, любимая, ведь я знал это с самого начала, – сдавленным голосом произнес он, привлекая в свои объятия ее бесконечно милое, казавшееся ему совсем невесомым тело и с отчаянием обнимая ее. – Я люблю тебя, Изабель! Господи, что же я наделал? Прости меня…

Но глаза ее были закрыты, а голова бессильно опустилась на плечо Джастина, и сердце его сжалось от ужаса. Вскочив, он бережно подхватил ее на руки, ногой распахнул двери кузницы и бросился к замку, на бегу громко призывая на помощь Гайзу.

Глава восемнадцатая

В комнате стоял полумрак, когда Эвелина неслышно проскользнула в дверь. Лишь блики от пылавших в камине поленьев пробегали по стенам. Изабель спала беспокойным сном, явно страдая от яда, который Эвелина добавляла в ее пищу всю последнюю неделю.

– Ах, кузина… – пробормотала Эвелина, бесшумно подходя ближе и глядя на неподвижную Изабель. Да, потребовалось намного больше времени, чтобы яд возымел свою пагубную силу – так же, как и в тот день, когда Джастин отправился сопровождать ее в Брайарстоун. Эвелина приняла тот же самый яд, положившись на могущество магии и колдовское чудо. Прошло более часа с момента их отъезда из Тальвара, и Эвелина уже стала терять надежду, что ей удастся убедить Джастина, что она ждет ребенка, когда, наконец, ощутила воздействие двойной порции снадобья. Когда же они поспешно вернулись в Тальвар, ей, в самом деле, стало так плохо, что она и сама была готова поверить в басню о своей беременности. Теперь она могла лишь молиться, что в будущем, когда она будет носить под сердцем ребенка Джастина, ей никогда не придется страдать так жестоко. Ну, а если придется – что ж, она поспешит избавиться от этого ребенка. Но не раньше, чем кольцо Джастина окажется у нее на пальце, а его подпись – на их брачном контракте. Как только она добьется этого, многому суждено будет измениться, но, прежде всего они переедут из этого коровника.

Конечно же, она не намерена провести всю свою жизнь в отвратительном хлеву, которым Джастин так гордится. Эвелина сама себе удивлялась, что смогла прожить здесь так долго. Впрочем, ее удерживала важность ее миссии. Ах, поскорее бы… Как только их с Джастином обвенчают, они вернутся в Лондон и отстроят себе чудесный особняк, не уступающий ни дворцам, ни замкам! Их дом будет соперничать даже с роскошным домом ее отца. В их особняке будет многочисленный штат прислуги и вся мыслимая и немыслимая роскошь, на которую только хватит состояния сэра Джастина. Ну, а если он вдруг заупрямится, она пригрозит, что никогда не родит ему детей. Эвелина отлично знала, что этот глупец так жаждет стать отцом, что очень скоро будет покорным и послушным. Подумать только, как он трясется над своей Изабель – и все только потому, что обрюхатил ее. Эвелина даже немножко жалела их младенца, жизнь которого должна вот-вот оборваться. Осталось недолго. Ну, ничего, она постарается как-нибудь возместить Джастину потерю. Ведь этого простофилю так легко ублажить! Да, леди Алисия ничуть не преувеличивала, рассказывая подруге, сколь зануден ее бывший возлюбленный. Невозможно понять или объяснить, почему эта грубая крестьянская жизнь так нравится ему. А уж его страсть к изготовлению оружия просто курам на смех! Эвелина не знала, долго ли сумеет притворяться и изображать неподдельный интерес к его грязным и низменным занятиям. Если бы не красота и состояние Джастина, Эвелина никогда не согласилась бы на такие муки и унижения, чтобы заполучить этого человека себе в мужья.

Изабель что-то пробормотала во сне, когда Эвелина, присев возле нее, достала из складок своего скромного платья небольшой флакон замысловатой формы.

– Всего несколько капель – и ты избавишься от ребенка, – обратилась она к спящей кузине. – Совсем, совсем чуть-чуть… – Она вытащила пробку из стеклянного флакона и, поднеся его к полуоткрытым губам Изабель, медленно и очень осторожно влила жидкость ей в рот. – Да, я знаю, какая это горечь, – пробормотала она, когда Изабель кашлянула и попыталась отвернуться. – Но ты должна выпить мое лекарство, милая серенькая мышка. Надеюсь, сама ты от него не умрешь – ведь, если это случится, мой отец будет весьма и весьма огорчен…

Эвелина аккуратно стерла каплю яда с губ Изабель, а затем заткнула флакон пробкой и спрятала его обратно в карман платья.

– Изабель, тебе будет очень больно – ведь скоро ты потеряешь своего ребенка, – но мне тебя ничуточки не жаль. Ты украла у меня мужчину, который по праву принадлежал мне, и довела моего отца едва ли не до полного разорения. – Эвелина поднялась и закончила шепотом: – Ты заслужила эту боль…

Джастин оказался в кузнице, где провел последние несколько часов после того, как отнес Изабель в замок. Как Эвелина и предполагала, он страдал не только от угрызений совести. Джастин лежал на соломе, приложив руку к голове. Видно, и ему было несладко от того же яда, которым Эвелина заботливо потчевала Изабель всю неделю. Хорошо, что лишь одна небольшая порция так быстро подействовала на этого простофилю, думала Эвелина. Как только он выпьет усыпляющее снадобье, добавленное ею в вино, хлопот с ним не будет вовсе.

Обратясь к нему нежно и ласково, что так нравилось Джастину, она обеспокоено спросила:

– Милорд, сэр Джастин! Вы больны?

Он застонал, и она опустилась возле него на колени.

– Голова болит… – прошептал он, словно ему было трудно говорить громко. – Я наказан за то, что дурно отзывался об Изабель. Господь покарал меня, и я несу заслуженную кару…

Эвелина нежно прикоснулась к его лбу прохладными пальцами, откидывая в сторону пряди темных волос.

– Нет, милорд, это не так. Прошу вас, выпейте – я принесла вам вина, чтобы облегчить ваши страдания. Выпейте вина и позвольте мне помочь вам, если это будет в моих силах.

Он оттолкнул ее руку.

– Как там Изабель? Ей лучше? Я должен увидеть мою жену.

– С ней все в порядке, она спокойно спит. Не беспокойтесь за нее, милорд. Ей будет тяжело знать, что вы так переживаете. Вот, выпейте вина и позвольте мне растереть вам плечи, вам сразу станет лучше. Позже, когда вы отдохнете, вы сможете поговорить с ней, но только спокойно, правда?

– Да… – Голос у него был совсем несчастный. – Я хочу попросить у нее прощения, что был с ней так груб, что причинил ей такую боль. Если из-за меня она потеряет ребенка…

– Нет, с ребенком ничего не случится… – лгала ему Эвелина. – Но Изабель станет тревожиться, если вам будет плохо. Выпейте вина, милорд, а то кружка тяжелая, моя рука слабеет. Я боюсь расплескать. И позвольте мне помочь вам.

Джастин привстал и, когда Эвелина приподняла его голову и поднесла кружку к его губам, послушно выпил вино.

– Какая горечь… – пробормотал он, рухнув на солому.

– Это остатки с самого дна бочки, – ответила Эвелина и опустилась возле него на колени. Она осторожно растирала ему виски, тихо нашептывая: – Закройте глаза, милорд, и позвольте мне избавить вас от этой боли. Вам скоро станет гораздо лучше, и вы уснете. А потом, когда проснетесь, поговорите с Изабель, и все снова будет в порядке.

– Я должен пойти к ней, – пробормотал он, и глаза его закрылись. – Я не хочу, чтобы она была совсем одна, когда проснется.

– А она и не будет одна, – нежно откликнулась Эвелина. – Возле нее будете вы, милорд. А теперь отдохните и не давайте черным мыслям изводить вас. Все будет хорошо, как только эта боль пройдет.

Снотворное подействовало быстро, и вскоре Эвелина услыхала, что дыхание Джастина выровнялось, став глубоким и спокойным. Она чувствовала, как расслабились его мышцы под ее руками. И час спустя, когда крики Изабель огласили ночной воздух, гулким эхом разносясь по внутреннему двору замка, Джастин даже не пошевелился.

Эвелина понимала, что вот-вот кто-нибудь кинется разыскивать милорда. Она терпеливо ждала этого момента с того самого дня, когда вместе с отцом разработала свой хитроумный план. Эвелина поднялась, отбросила подальше в сторону свой плащ и принялась поспешно расшнуровывать пряжку на рейтузах Джастина. Затем спустила их до колен, бесстыдно и безнаказанно восхищаясь безупречным телом, подаренным ему Создателем. Сейчас под воздействием снадобья Джастин совершенно бессилен, но, как только они избавятся от Изабель, он станет ее желанным возлюбленным.

Опасаясь, что в любую минуту кто-нибудь заглянет в кузницу, Эвелина поспешно ослабила шнуровку на лифе своего платья и скинула его верхнюю часть. От холодного воздуха по спине ее пробежали мурашки, и она побоялась, что замерзнет прежде, чем приведет свой план в исполнение. Тело Джастина, казалось, излучало тепло, и Эвелина уселась на него верхом. Жаль, что у нее недостает сил снять с него и тунику. Тогда ей было бы не так холодно, да и у всякого, кто зайдет в кузницу, сразу сложится нужное впечатление. Однако без посторонней помощи нечего и надеяться, что ей удастся хотя бы приподнять широкие плечи Джастина с атлетически развитыми мускулами, а потому Эвелине оставалось довольствоваться тем, что она уже сумела сделать. Раскинув юбки, чтобы с порога были хорошо видны голые ноги Джастина, Эвелина прижалась к его груди и, насторожившись, прислушалась, не раздастся ли в ночном воздухе какой-нибудь шум, кроме воплей Изабель.

Наконец-то у самого входа в кузницу стали слышны торопливые шаги и чье-то громкое неровное дыхание.

Эвелина приподнялась на локте, убедилась, что от двери будет видно ее обнаженное до пояса тело, теснее прижалась к безжизненному Джастину и принялась ритмично двигать бедрами так, будто они занимаются любовью.

– О, милорд! – страстно восклицала она, испуская восторженные стоны. С помощью этой уловки ей обычно удавалось убедить любовников в своей неуемной чувственности. – О, да, да, милорд! Еще!

Дверь кузницы скрипнула. Эвелина льстила себя надеждой, что тот, кто замер на пороге, потрясенный увиденным, тотчас же исчезнет. Если же он – или она – решится подойти поближе, то немедленно убедится, что Джастин спит беспробудным сном, и тогда все пропало. Эвелине показалось, что краешком глаза она видит Эрика. Ухватившись одной рукой за ручку двери, он словно каменное изваяние замер на пороге.

– О-о! – вскрикнула Эвелина, двигаясь еще быстрее и пытаясь заглушить все учащающиеся пронзительные крики Изабель. – О, Джастин!..

Страстно тряхнув головой, она увидела, что у двери действительно стоит Эрик, и на его обычно бесстрастном и серьезном лице застыли ужас и отвращение. Вот и прекрасно, решила Эвелина, когда парень, круто повернувшись, со всех ног кинулся прочь, с силой захлопнув за собой дверь.

Все получилось как нельзя лучше.

Она слезла с безжизненного тела Джастина, устало вздыхая и смеясь про себя, и похлопала его по плечу, когда ей удалось натянуть на него штаны и старательно застегнуть пряжку.

– Отлично, – счастливо пробормотала Эвелина, просовывая белоснежные руки в рукава теплого платья, и наглухо затянула шнурки лифа, снова превратившись в скромную, как монашка, молодую особу. – Эрик никогда не простит тебе этого, – проговорила она, устраиваясь подле Джастина и укрывая их обоих тяжелым шерстяным плащом. – Никогда. Он слишком любит Изабель, чтобы простить тебе подобное предательство. – Эвелина обняла Джастина и прижалась к нему всем телом.

Изабель теперь только плакала, совсем тихо и очень устало, так что до кузницы не доносилось ни звука. Эвелина надеялась, что ее кузина не умрет, однако, если столь печальному исходу все же суждено случиться, она уже знает, как утешить Джастина Болдвина. Пройдет несколько месяцев, и независимо от того, выживет ли Изабель, Джастин и думать забудет о своей первой жене.

Глава девятнадцатая

Джастин с трудом пришел в себя. Голова слегка кружилась – казалось, ее набили древесной трухой.

– Господи, спаси и помилуй! – простонал он, пытаясь сбросить с себя придавившую его тело тяжесть.

Почувствовав немилосердные пинки, эта тяжесть вдруг неожиданно откатилась в сторону и что-то пробормотала.

– Уже утро? – сонно спросила Эвелина, зевая. – Неужели мы пробыли тут всю ночь?

Свет больно резал Джастину глаза, он прищурился и понял, что на дворе и в самом деле уже утро. С некоторым усилием он приподнялся, сел и, недоуменно моргая, огляделся. В кузнице царил адский холод. Огонь, пылавший обычно в горне и с избытком обогревавший маленькое строение, когда Джастин работал у наковальни, давно погас, и под слоем золы мерцали лишь тлеющие угли.

– Как мы тут оказались? – Он провел рукой по волосам, стряхивая с них солому. – Изабель… – внезапно сообразил он и, шатаясь, встал. – Она, наверное, недоумевает, где я и что со мной. – С трудом, удерживая равновесие, Джастин медленно повернулся к Эвелине. – Разве вы пришли не затем, чтобы отвести меня к Изабель? Почему вы меня не разбудили? С Изабель ничего не случилось?

Эвелина также провела рукой по рассыпавшимся волосам, выбирая из них соломинки, а затем заботливо отряхнула платье.

– Когда я видела ее в последний раз, с ней все было в порядке, – ответила она Джастину. – Она мирно спала. Но у вас, когда я пришла сюда, сильно болела голова. Разве вы не помните?

Зажмурившись, Джастин потер рукой лицо и попытался вспомнить. В голове его словно клубился туман.

– Да-да, помню… Вы принесли мне вина и потом растирали мне виски… Должно быть, я уснул. Но почему же вы до сих пор тут, кузина Эвелина?

– Я никак не могла вас разбудить, – чистосердечно ответила она, глядя ему в лицо широко открытыми невинными глазами. – И боялась, что вы до смерти замерзнете, если останетесь совсем один.

– Значит, вы спали тут, чтобы согреть меня? – переспросил он, глубоко тронутый столь бескорыстным поступком. – Я очень благодарен вам, кузина, но, право же, вам следовало прислать сюда кого-нибудь из моих ребят. Честное слово, вы не должны терпеть подобное неудобство по моей вине.

Эвелина слегка пожала плечами и улыбнулась.

– Мы с вами так пригрелись, что отлично выспались. А это уже неплохо… – Она протянула ему руку, позволяя поднять ее на ноги. – Но нам пора возвращаться в замок, а то Изабель станет беспокоиться, да и другие, пожалуй, тоже.

– Да… – Джастин сразу выпустил руку Эвелины и направился к двери, с силой распахнув ее. Он все еще чувствовал себя будто после пьянки, но должен был убедиться, что с Изабель все в порядке. Наверное, она решит, что Джастин совсем спятил, если уснул в кузнице, но он объяснит, как сильно болела у него голова и как глубоко он раскаивается во всем, что наговорил ей вчера.

В первых покоях замка никого не было, и эта неподвижная тишина наполнила душу Джастина леденящим ужасом. Остатки сна покинули его, и он принялсянапряженно соображать. В этот час Гайзе, Мег и Оделин надлежит быть тут, в большой зале, и готовить столы к утренней трапезе – ведь ребятам уже пора завтракать. Может быть только одно объяснение, почему замок словно вымер.

– Милорд! – позади послышался недоумевающий голос Эвелины, но Джастин уже бежал вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки, торопясь поскорее добраться до комнаты Изабель.

Должно быть, его услышали, дверь отворилась, и в коридор вышел Эрик.

– Эрик… – задыхаясь, проговорил Джастин и схватил парня за плечо. Выражение его лица поразило Джастина – ему еще ни разу не доводилось видеть Эрика в слезах, даже в тот день, когда избитого до полусмерти и посиневшего от холода мальчика подкинули к воротам Брайарстоуна. – Эрик, что случилось?

Эрик смотрел на своего наставника горящими от ненависти глазами. Вырвавшись, он шарахнулся от Джастина в сторону и направился к лестнице, утирая заплаканное лицо тыльной стороной ладони.

Чувствуя, что сердце его вот-вот выскочит из груди, Джастин распахнул дверь в спальню Изабель и вбежал внутрь. Окно было еще занавешено, и в комнате царил полумрак. Он сразу же увидел стоящих у одной стены Кейна с другими ребятами, лица их были непроницаемыми, словно высеченными из камня. Сенет обнимал горько плакавшую Оделин, однако кинул поверх ее головы на Джастина непримиримый, исполненный ярости твердый взгляд. Так смотрят только смертельные враги.

Гайза и Мег стояли, склонившись над кроватью Изабель, но, завидев милорда, Гайза выпрямилась и подошла к нему, откидывая с лица длинные пряди волос. Джастину показалось, что она постарела на несколько лет. Лицо ее было искажено горем.

– Она уже вне опасности, милорд, – тихо сказала Гайза, и этот шепот в напряженной тишине был подобен пронзительному крику. – Кровотечение прекратилось. Смерть отступила, миледи не умрет.

– Смерть? – сдавленным голосом повторил Джастин. – Что ты такое говоришь? – Он рванулся мимо нее к кровати. – Изабель! – Мег отошла в сторону, когда Джастин опустился на колени у изголовья, в ужасе глядя на свою жену. Она лежала неподвижно, закрыв глаза, и бледное лицо ее казалось присыпанным пеплом. – О, Господи, скажи мне что-нибудь, Изабель!

Губы ее слегка шевельнулись, она чуть слышно вздохнула и затем прошептала тихим, будто дуновение ветерка, голосом:

– Джастин…

Он взял обеими руками ее ледяные пальцы в свои, лихорадочно целуя их.

– Да, любимая, я здесь.

– Я думала… ты уже не придешь…

– Я здесь, – повторил он, неожиданно почувствовав подступающие к глазам слезы. – Господь да простит меня, Изабель. Я уснул в кузнице. У меня разболелась голова, и я… В общем, все это неважно. Умоляю, прости меня. Прости.

Она не открывала глаз. Только губы ее снова шевельнулись, словно она видела какой-то сон и говорила во сне.

– Я звала тебя, – прошептала она. – Ты был мне нужен…

– Я уснул, – покаянно повторил он. – О, Господи, Создатель Всемогущий. Наш ребенок умер, ты сама чуть не погибла – а я все это время спал!

Он прижался лицом к кровати, по-прежнему удерживая ее руку в своей, и зарыдал. Изабель медленно открыла глаза и, с трудом высвободив руку, положила ее на голову мужа, легонько поглаживая, словно пыталась успокоить его. Пальцы ее нащупали соломинку, и Изабель дрожащей рукой поднесла ее к глазам, удивленно рассматривая стебелек. В этот момент в дверях комнаты появилась Эвелина, и вдруг, чувствуя, что от смертельной усталости глаза ее вот-вот закроются сами собой, Изабель увидала, как ее двоюродная сестра с улыбкой подняла руку, вытаскивая точно такую же соломинку из своих белокурых волос.

Эвелина вертела золотистый стебелек в точеных пальцах достаточно долго, чтобы его успели заметить все находившиеся в комнате, а затем, небрежно бросив на пол, повернулась и вышла. Джастин продолжал горько всхлипывать, уткнувшись лицом в изголовье кровати, словно оплакивал величайшую утрату. Рука Изабель снова легла на его голову и погладила, прежде чем веки ее смежились, и она заснула.

– Да нет же, говорю тебе, ты не уйдешь! – прорычал Сенет, хватая Эрика за воротник туники и прижимая к стене. – Ты не можешь вот так взять и уйти!

– Сейчас же отпусти меня, – предостерегающе сказал Эрик. – Ты мне не хозяин.

– Ты не можешь уйти, – твердил Сенет. – Мне нет дела, что ты о ком думаешь, но…

– Думаю? Да я же видел их! – Эрик, тяжело дыша, отшвырнул от себя Сенета. – Они вели себя как кобель с сукой! – Он презрительно фыркнул. – Милый муженек леди Изабель и эта стерва, которую миледи называет «кузина». Сам ты волен делать, что сочтешь нужным, но я не желаю оставаться и смотреть, как эта парочка прикончит нашу миледи!

– Неважно, что именно ты видел, – заявил Сенет, становясь между Эриком и тюфяком, на котором тот раскладывал свои пожитки. – Может быть, тебе все это лишь показалось. Сэр Джастин не заслуживает, чтобы ты судил о нем так сурово.

Эрик уставился на друга.

– Ты что, думаешь, я слепой? Говорю тебе, я видел их вместе. И не только видел, но и слышал! Неужели ты совсем не любишь свою сестру? Да тебе следует немедленно мчаться наверх, – Эрик кивнул на видневшуюся из окна крышу новой части замка, – и выбивать из ее мужа всю эту дурь, до тех пор пока ему небо не покажется с овчинку, а не пытаться убеждать меня, будто он тут ни при чем.

– Если бы я не любил свою сестру, я дал бы тебе спокойно покинуть Тальвар, но ты нужен ей, Эрик. Мы все ей нужны. – Сенет медленно обвел взглядом остальных ребят, а затем снова посмотрел на Эрика. – Еще вчера я мог поклясться, что, если Изабель окажется в беде, уж ты-то ни за что не бросишь ее!

– Сенет прав, – спокойно проговорил Кейн из дальнего угла комнаты. – Что бы ни сделал сэр Джастин, как бы он себя ни повел, мы все должны помочь леди Изабель.

– Если я останусь, – воскликнул Эрик, – я убью его! Мерзавец! Все эти годы он поучал нас, внушая, что правильно, а что неправильно, а сам ничем не отличается от последнего подонка на улицах Лондона!

Сенет сжал кулаки.

– И ты смеешь так отзываться о нем после всего, что он для тебя сделал? Для всех нас! Я-то здесь совсем недавно, но вы все, – он широким жестом обвел остальных воспитанников, – ведь вы прожили с сэром Джастином по нескольку лет, вы были его учениками, вы ели с ним за одним столом. Вы жили под одной с ним крышей! Разве не он вытащил всех нас из нищеты и грязи? Разве в обмен он просил у нас хоть что-нибудь, кроме доверия и послушания? – Он повернулся лицом к друзьям. – До сегодняшнего дня разве хоть кто-нибудь из нас мог упрекнуть его в чем-либо? – Все молчали, и Сенет покачал головой. – Стоило ему сделать всего лишь один неверный шаг, и вы готовы отвернуться от человека, который помог всем нам выбраться из ада. Ну, так уходи! – закричал он на Эрика, чувствуя, как его душу захлестывает гнев. – Уноси с собой все знания, которыми он одарил тебя, и убирайся! Тебе будет теперь намного легче жить, чем прежде! Сэр Джастин расчистил перед тобой дорогу. Не сомневаюсь, ты станешь отличным воином – как он и надеялся. Действительно, зачем тебе оставаться и платить ему предательством и черной неблагодарностью за все его благодеяния!

Эрик уставился на Сенета, с трудом переводя дыхание от волнения.

– Я знаю, чем я обязан сэру Джастину, но я не желаю оставаться и смотреть, как он будет обижать леди Изабель. И я не останусь в Тальваре, если леди Эвелина станет тут хозяйкой. Я не желаю подчиняться этой сучке. Этому не бывать. Никогда.

– Она не станет тут хозяйкой, – заверил его Сенет. – Сэр Джастин любит мою сестру – я тебе жизнью клянусь в этом.

– Да неужели? – презрительно переспросил Эрик. – Любит! Так крепко любит, что весь последний месяц знай себе ходит за леди Эвелиной, словно преданный пес!

– Это леди Эвелина весь месяц не дает ему проходу, – вмешался Джон и встал рядом с Сенетом, гневно уперев кулаки в бока. – Сенет прав: сэр Джастин не заслуживает, чтобы мы судили его так строго. Он был добр к нам, и к леди Изабель – тоже. Он обращался с ней куда лучше, чем иные мужья со своими женами. Мне кажется, этой леди Эвелине нельзя доверять. Я-то знал ее и ее папашу еще в Лондоне, и, скажу я вам, большей стервы и представить себе невозможно. Она совсем не такая, какую строит из себя, тут, у нас в Тальваре.

– Я тоже так думаю, – согласился с ним Кейн. – Я ей не доверяю и никогда не доверял. Если милорд сэр Джастин и согрешил, так только потому, что она его на это толкнула. Ведь он своим поведением доказал нам и всему свету, что крепко любит леди Изабель. Неужели кто-нибудь из нас сможет сказать, что это не так?

Эрик упрямо сжал губы.

Сенет мрачно посмотрел на младшего друга.

– Если бы ты сегодня утром не выбежал из комнаты, ты бы увидел, как сэр Джастин раскаивался, что его не было с миледи. Ты увидел бы его слезы, когда ему сказали, что она потеряла ребенка. Когда человек так плачет, это не может быть притворством.

Эрик изумленно поднял брови.

– Он плакал? Сэр Джастин плакал?

Сенет кивнул:

– Как малое дитя. Мне еще ни разу не доводилось видеть, чтобы мужчина был в таком отчаянном горе.

– Он сказал, что уснул, – добавил Недди, и ребята обернулись к мальчику. – Вот что он ей сказал.

– Недди прав, – восторженно поддержал брата Ральф. – Он действительно сказал, что уснул в кузнице. Мне показалось, он не врал.

– Вы же много лет знаете сэра Джастина, – с вызовом бросил Сенет. – Неужели вы думаете, что он мог бы оставить Изабель и не прийти к ней, хотя ее крики раздавались всю ночь? Ведь он же так боялся, что она может потерять ребенка: Разве мы не свидетели, с какой гордостью и любовью он мечтал об этом ребенке?

– Ты прав, – задумчиво отозвался Кейн. – В самом деле, ведь в кузнице ее голос наверняка был отлично слышен. Если бы он слышал ее, он уложил бы на месте целое войско врагов, лишь бы оказаться рядом с миледи, когда она звала его.

– Уж если не из любви к леди Изабель, – вставил Джон, – так из любви к малышу. Он ведь прямо-таки трясся над ними, только и говорил что о ребенке. Мы же сами сколько раз слышали!

– Но я же видел их! – настаивал Эрик. – Видел, когда крики леди Изабель разносились по всему двору. Они забавлялись, не замечая никаких криков, словно им и дела ни до чего не было.

– Что именно ты видел? – поинтересовался Сенет, делая шаг к Эрику.

Эрик нервно провел рукой по густым черным волосам.

– Они лежали на соломе. Она была сверху, а сэр Джастин под ней. Что тебе еще нужно знать? Может, рассказать, как она выглядела со спущенным лифом или как она орала от восторга – ни дать, ни взять кошка по весне?

Сенет схватил его за рукав.

– Она была сверху? А откуда ты знаешь, что сэр Джастин не был в это время без памяти? Ты видел его лицо?

– Его лицо? – Эрик с отвращением расхохотался. – Да его штаны были спущены до колен, а леди Эвелина подскакивала на нем, как кролик, и блажила громче портовой шлюхи, которой щедро платят за такие представления. К чему, по-твоему, во имя всего святого, мне нужно было видеть еще и его лицо?

Ребята обменялись понимающими взглядами.

– Ну, давайте, говорите, – подстрекал их Эрик. – Думаете, она забавлялась с ним, а он лежал как чурбан? Может, он действительно спал?

– А он тоже двигался? – спросил Кейн. – Или просто лежал неподвижно?

– А ему и не надо было двигаться, – ехидно ответил Эрик. – Красотка резвилась и за себя, и за него – хватило бы и еще на пару-тройку мужиков. С какой бы это стати ему было двигаться и утомляться зря, когда ему и так все досталось даром?

– Вот именно! – откликнулся Сенет. – С какой стати? Ведь Джастин не такой человек, чтобы с чистой совестью развлекаться с другой женщиной, когда его собственная жена кричит от боли. Разве не так?

– Так, – твердо ответил ему Джон. – Он не такой.

– Даже если ему и хотелось позабавиться с леди Эвелиной, он ни за что не выбрал бы для этого такое неподходящее время, – согласился с ним Кейн. – Если бы он соображал, что делает, он бы, разумеется, услышал, как леди Изабель зовет его.

– Сэр Джастин не раз доказывал нам, что он – человек чести, – упрямо повторил Сенет. – Ведь он избавил Изабель от жестокого обращения моего дяди, он дал ей свое имя, сделал хозяйкой в своем доме. Он занимается нашим обучением, как отец родной, – я уверен, что никто из вас и мечтать о подобном никогда не мог. А ради меня, – Сенет с силой ударил себя кулаком в грудь, – ради меня сэр Джастин отправился в далекий поход, похитил меня и привез сюда, рискуя потерять все, что у него есть.

– Мы все с ним ездили, – возразил ему Эрик. – Мы все рисковали.

– Верно, – подтвердил Сенет. – Но ведь никто из вас не отправился за мной только ради своей любимой жены, как сэр Джастин. Он поступил так лишь ради Изабель. Неужели же у кого-нибудь из вас хватит духу заявить, что он не любит ее?

Эрик молча отвел глаза.

– Я не могу так легко отплатить ему черной неблагодарностью, – тихо проговорил Сенет. – Если бы он не приехал за мной, я и поныне жил бы как в аду. Но вот я стою, как равный, рядом с друзьями, которые у меня появились благодаря ему и которых я научился любить и уважать. Моя жизнь изменилась благодаря сэру Джастину Болдвину. – Он вынул из ножен кинжал и поднес его к свету. – Человек, который долгие часы трудится, чтобы подарить нам сделанное собственными руками оружие, тогда как спокойно может вообще не думать о нашем существовании, – это человек с доброй душой и горячим, любящим сердцем. Мне безразлично, что ничто человеческое ему не чуждо, и грех в том числе; если он пал с высот, на которые мы его вознесли, если он нарушил обеты, которыми обменялся с моей сестрой, я все равно не покину сэра Джастина тем более, когда коварная шлюха, которая волею судьбы доводится мне двоюродной сестрой, затевает против него грязный заговор. Не только против него – но и против Изабель и всех нас.

– И я! – воскликнул Джон, выходя вперед. – Я тоже остаюсь в Тальваре с сэром Джастином.

– И я! – сказал Кейн.

– И я, – добавил Ральф, обнимая за плечи младшего братишку. – И Недди – тоже.

– Верно, – подтвердил Недди. – Нам надо избавиться от леди Эвелины. – Он пристально посмотрел на Эрика. – Мы должны сделать это все вместе.

– Дурачье! – нахмурившись, ответил им Эрик. – Ладно, я останусь, но только чтобы убедиться, что с леди Изабель ничего плохого не случится. Совершенно ясно, леди Эвелина задумала окрутить сэра Джастина, и я боюсь, она не остановится ни перед чем, чтобы избавиться от леди Изабель. Эта красотка способна на все!

Сенет хлопнул друга по плечу, а затем крепко обнял его.

– Неважно, почему ты решил остаться, Эрик, главное – что ты остаешься и согласен с нами.

– Недди прав, – сказал Кейн, выходя вперед. Теперь ребята стояли кружком. – Мы должны придумать, как нам избавиться от леди Эвелины. Это будет очень трудно, но я уверен, мы найдем способ. В таком деле надо действовать не спеша, если хочешь достигнуть цели.

Глава двадцатая

– Пойдем, Джастин. Наступает вечер, а ты сидишь тут с самого полудня. Пойдем, уже темнеет.

– Все в порядке, Хьюго, – ответил Джастин. – Я просто хочу побыть один.

Подобрав полы своей темной сутаны, Хьюго опустился, скрестив ноги, на землю рядом с братом, который проводил целые дни под высоким деревом, у могилки неродившегося ребенка. Стояла середина марта, и поросшая густой травой земля, слава Создателю, уже подсохла после весенних ливней.

– Ее не вернуть, – тихо проговорил Хьюго, положив широкую ладонь на затылок Джастина. – Этот месяц она пробыла у Господа нашего и на грешную землю уже никогда не вернется. Ты должен смириться.

– Я смирился…

– Что же тогда так терзает тебя? Не можешь же ты до сих пор винить себя в гибели малышки. Ведь вы с Изабель были тяжело больны. Никому из вас не дано изменить предначертанное Господом, как не может изменить уготованную ему судьбу никто в нашем мире.

– Знаю… – Джастин порывисто вздохнул, стирая со щеки одну-единственную слезинку. Он смертельно устал плакать, однако при мысли о крошечной беззащитной девочке, показавшейся ему такой хорошенькой, слезы то и дело подступали к глазам. Казалось, источник соленой влаги никогда не иссякнет в его сердце. Его дитя… Его дочь… О, если бы она выжила!..

– Разве это не благословение Божье, что болезнь не причинила вам большего вреда? – спросил Хьюго, обнимая Джастина за плечи. – Ведь и ты мог погибнуть – или Изабель. Да и остальные в Тальваре могли заразиться и умереть.

Джастин содрогнулся.

– Слава Создателю, что он не допустил ничего такого.

– В таком случае тебе лучше подумать, как хорошо, что вы остались в живых, а не оплакивать более потерю ребенка.

– Попробую, – ответил Джастин и бессильно уронил голову на колени. – Я готов отдать все на свете, лишь бы вернуть тот день. Даже если бы я не смог уберечь мою малышку, я постарался бы сдержаться и не наговорить того, что сказал Изабель.

– Так вот что тебя терзает? – воскликнул Хьюго. – Но ты же знаешь, что Изабель ни в чем тебя не винит.

– Да, брат, ты прав. Она обходится со мной, как и прежде, хотя, наверное, ей больше пристало бы осыпать меня проклятиями. Если бы я не был с ней так недопустимо груб, если бы хоть попытался опровергнуть ее предположения, она бы не заболела так тяжело… – Подняв голову, Джастин потер глаза, разъедаемые жгучими слезами.

Хьюго глубоко вздохнул и похлопал Джастина по спине.

– Ну, братец, теперь ты вообразил себя Создателем. Я уверен, досадная размолвка с Изабель не имеет никакого отношения к тому, что стряслось. Если ты обидел свою достойную супругу, тебе надлежит просить у нее прощения, тогда ты и сам простишь себя. Вам с Изабель следует жить вместе, продолжать наслаждаться жизнью, которую Господь даровал вам. Месяц – достаточно долгий срок. Пора осушить слезы. Остерегайся впасть в грех гордыни, брат.

– Истинная правда, – согласился Джастин, глубоко вздыхая, и устремил взор на расстилавшуюся под ними долину. Помолчав, он спокойно добавил: – Я просто дурак, Хьюго. Дурак, каким был всегда.

– Нет, не всегда, – поправил его Хьюго. – Только время от времени. Такое случается со всеми. Не поддавайся искушению, не считай себя намного лучше или намного хуже ближнего твоего, Джастин. Все мы грешники, и все мы полагаемся лишь на милосердие Божье. Ну, пойдем. – Хьюго поднялся на ноги. – Пора возвращаться в замок – близится час вечерней трапезы. Ты поговоришь с Изабель, попросишь у нее прощения, и все беды останутся в прошлом.

– Ума не приложу, как подойти к ней, – простонал Джастин. – Если она от меня отвернется, мне больше просто незачем жить.

Хьюго поднял глаза к небу и горестно покачал головой.

– Сколько мучений и терзаний… Я, знаешь ли, рад, что предпочел отдать свое сердце Церкви, а не любой, даже самой прекрасной из женщин. Ведь с ними хлопот не оберешься.

Они спускались вниз по склону холма, к Тальвару, и Джастин сказал:

– У меня к тебе просьба, Хьюго. Может быть, она окажется неприятной, но я все же попрошу тебя кое о чем.

– Давай, – подбодрил его Хьюго. – Проси чего хочешь.

– Когда будешь покидать Тальвар, я хочу, чтобы ты увез с собой леди Эвелину. Я бы отослал ее еще раньше, если бы смог, но мне никак не удавалось придумать, как это сделать. На дорогах неспокойно… Но если она отправится с тобой, у меня не будет причин для беспокойства, поскольку никто не сможет позаботиться о ней лучше тебя.

– Да, со мной она будет в полной безопасности, – согласился Хьюго. – И я буду рад увезти ее с собой. Правду, говоря, твое решение порадовало меня. Не очень-то весело знать, что ты принял леди Эвелину в свою семью, ведь именно она и ее отец превращали жизнь нашей леди Изабель в сущий ад. Я не забыл, да, наверное, и никогда не забуду, как вел себя сэр Майлз в ту ночь, когда ты обвенчался с леди Изабель.

– У меня не оставалось выбора. Я мог лишь предложить леди Эвелине остаться у нас, ведь отец выгнал ее из дома без гроша в кармане, – возразил Джастин. – Я отвечаю за нее, коль скоро она приходится родственницей моей жене. Я тоже опасался неприятностей, однако сам видишь, она ничуть не похожа на отца. Более того – не такая, какой казалась в Лондоне.

Хьюго удивленно взглянул на брата.

– Если я хоть что-то понимаю, Изабель не разделяет твоего восхищения. И не ошибусь, утверждая: она глубоко несчастна оттого, что леди Эвелина до сих пор в Тальваре.

– Именно потому я и отсылаю ее. Изабель до сих пор не в состоянии забыть того, что ей пришлось вынести в доме дяди, но боюсь, она чересчур предвзято относится к своей кузине и слишком сурово судит ее. Что бы она ни делала раньше, что бы ни говорила, совершенно ясно, что теперь Эвелина стала другим человеком. Я бы назвал ее истинным благословением Господним. Со дня своего приезда она трудится, не покладая рук, и охотно помогает нам всем.

Хьюго резким жестом остановил Джастина.

– Ты что, влюблен в эту женщину?

– Нет! – В голосе Джастина прозвучало искреннее изумление. – Как ты можешь задавать мне подобный вопрос? Я люблю Изабель и всегда буду любить ее. Эвелина мне всего лишь сестра, и только. Я испытываю к ней такие же чувства, как к Кандис.

– И ты полагаешь, леди Эвелина разбирается в твоих чувствах?

– Ясное дело, разбирается, – заверил его Джастин. – Как можно сомневаться в этом? Между нами нет, и не было ничего постыдного. Признаюсь, я понять не могу, отчего и ты, и все вокруг решили, будто у меня какие-то шашни с леди Эвелиной. Даже Изабель обвинила меня в том, что я неравнодушен к ее двоюродной сестре, хотя у нее нет никаких причин для подозрений, клянусь тебе.

– Ничего нет, и не было? – переспросил Хьюго. – И ты это утверждаешь, хотя леди Эвелина ходит за тобой по пятам, улыбается, нежно воркует и всячески обхаживает! Ты проводишь с ней больше времени, чем с женой, и удивляешься, что всем нам это кажется странным? Быть может, мальчик мой, ты просто слеп, но леди Эвелина ведет себя с тобой вовсе не как сестра, а скорее как возлюбленная.

Джастин презрительно фыркнул.

– Ты просто не знаешь того, о чем берешься судить, Хьюго, и мне очень жаль, но ты своими словами наносишь тяжкое оскорбление ближайшей родственнице моей жены. Все то время, что Эвелина находится в Тальваре, я ни разу не слышал от нее ни одного бесстыдного намека, не заметил в ее действиях ничего предосудительного. Послушай, что я тебе расскажу. В ту ночь, когда Изабель сделалось плохо, когда погиб наш ребенок и я тоже совсем расхворался, Эвелина осталась со мной в кузнице. Я пытался отлежаться в тишине и одиночестве, и она всю ночь согревала меня своим телом. Она не задумывалась о собственных удобствах, ее беспокоило лишь одно: сможет ли она помочь мне. В ту ночь она проявила истинное милосердие, и я не стану спокойно слушать, как ты возводишь на нее напраслину, как не потерплю незаслуженной клеветы и ни от кого другого. Если бы Изабель не столь тревожило присутствие ее кузины, я бы ни за что не отослал леди Эвелину прочь. Несправедливо поступать с ней, словно она совершила неслыханное злодеяние, если она была так добра к нам. – Он замолчал, чтобы перевести дыхание. – Мне искренне жаль, что я вынужден отсылать ее с тобой.

– Послушай меня, Джастин, и хорошенько запомни мои слова, – посоветовал ему Хьюго. – Ничего хорошего не получится, если ты так открыто станешь восхищаться другой женщиной. Я задам тебе вопрос, а ты пообещай ответить на него честно и откровенно. Если бы за Изабель целыми днями ходил следом молодой светский красавец, который бы предлагал ей свою заботу и помощь всякий раз, когда это должен делать ты, и сгорал бы от желания побеседовать с ней, и улыбался ей, и нашептывал ей что-то на ухо, и шутил и поддразнивал, вызывая ее улыбку, а она бы перешептывалась с ним и сыпала остротами, обращаясь не к тебе, своему мужу, хотя тебе бы этого хотелось больше всего на свете, а к этому наглецу… разве ты не почувствовал бы себя несчастным? Разве не испытывал бы гнева?

Несомненно, подумал Джастин, но вслух произнес иное:

– Я доверяю Изабель и уверен, что даже в обществе такого человека она не нарушит данного мне обета. Я всегда буду доверять ей.

– Вопрос не в этом, – настаивал Хьюго. – Изабель, несомненно, достойна твоего доверия. Я говорю не о ней, а об этом мужчине.

– Я бы его прикончил! – пылко вскричал Джастин.

– Ага!

– Да ведь это не одно и то же!

– Разве? Спроси-ка Изабель, и посмотришь, согласится ли она с тобой. – Хьюго пристально посмотрел на брата.

Джастин потупил взгляд и уставился в землю.

– Мне незачем спрашивать ее. Она несчастна, и я отошлю ее кузину из Тальвара, не выясняя, имеет ли Эвелина какое-нибудь отношение к настроению Изабель. Несправедливо, что леди Эвелина станет жертвой столь необоснованной ревности, однако я люблю Изабель и не допущу, чтобы она страдала. Она – самое дорогое, что есть у меня в этой жизни. – Джастин искоса взглянул на Хьюго, словно приглашая его возмутиться в ответ на ересь, которую собрался произнести. – И если сам Господь станет ревновать, значит, так тому и быть. Я не могу вырвать из своего сердца любовь, которую чувствую к ней. Хьюго умиротворяюще поднял обе руки.

– Я не стану спорить с тобой, брат мой. Не Господь ли наш приказывает мужу любить свою жену? Если Церковь и осуждает подобные чувства, от меня, по крайней мере, ты не услышишь слов порицания.

Джастин кивнул.

– Сегодня же вечером я переговорю с Эвелиной и объявлю, что она должна уехать.

– На рассвете я покину Тальвар, и мне, пожалуй, лучше всего забрать ее с собой в Брайарстоун.

– Нет, я не могу отправить ее к Крису. Он до такой степени ненавидит эту женщину, что отказывается разговаривать со мной с тех пор, как приезжал на похороны, – настолько был возмущен ее присутствием.

– Да, сэр Кристиан показался мне необычно взвинченным. В таком случае мне придется вернуться за леди Эвелиной, когда я закончу свои дела в Брайарстоуне. А это значит, что ей понадобится пробыть у тебя еще, по крайней мере, дней десять. Скажи, ты уже подыскал для этой женщины подходящее убежище?

– Да, но прежде я должен кое-что тебе рассказать. Я дал леди Эвелине слово, что никому ничего не скажу, так что ты должен хранить все услышанное от меня в тайне, как и надлежит служителю Святой Церкви, а не только моему брату. Ты обещаешь?

– Обещаю.

Джастин коротко поведал Хьюго все, что узнал от Эвелины, – и о том, как на пути в Тальвар она подверглась насилию, и о том, что она ждет ребенка.

– Господи, Творец наш милосердный! – вскричал Хьюго. – Мне, конечно же, жаль бедную девочку, и я уважаю тебя за доброту, но, тем не менее, ты поступаешь правильно, отсылая ее из Тальвара. Изабель будет невыносимо страдать, наблюдая, как день ото дня ее кузина полнеет, вынашивая этого несчастного младенца, а ваше дитя прибрал Господь.

– Да… – пробормотал Джастин. – Я тоже об этом подумал.

Хьюго положил руку на плечо младшего брата.

– Лучше всего устроить леди Эвелину в доме достойных людей, где о ней хорошо позаботятся, пока она не разрешится от бремени. Полагаю, ей следует отправиться к Хью и Розалин.

– И я об этом подумал, – ответил Джастин. – Но я боюсь, что Хью будет слишком суров к бедной девочке. Ты же знаешь, какой у него характер. Как бы он не запугал ее до смерти.

Хьюго улыбнулся.

– Я переговорю с ним. Предоставь нашего грозного брата-эрла мне, клянусь, он будет с леди Эвелиной почтителен, словно она королева Англии.

Джастин состроил гримасу.

– Вот это-то меня и беспокоит. Пусть уж лучше обращается с ней как с самой последней потаскушкой. Он всегда был снисходителен к бедным и отчаявшимся.

– Быть может, ты предпочитаешь, чтоб я отвез ее к Алексу? Она не успеет провести в Гайрском замке и получаса, как его пламя основательно подпалит ей крылышки.

– Нет-нет, вези ее в Сир, – поспешно возразил Джастин. – Хью, несомненно, почувствует свою ответственность за нее, ведь именно он выбрал ее мне в жены.

– В таком случае я вернусь за леди Эвелиной через десять дней. Передай ей, что она должна быть готова к отъезду в тот же самый день. Кстати, когда я вернусь, то совершу необходимые обряды по допущению леди Изабель в святые стены храма. Прошло уже достаточно времени с тех пор, как она потеряла ребенка, и мне следует приобщить ее святых тайн, чтобы она могла посещать мессу, а ты снова вступил в супружеские права – и тогда вы все начнете сначала.

– Я жажду этого больше всего на свете, – сказал Джастин. – До того, как здесь появилась Эвелина, мы были счастливы и жили в согласии. Может быть, ты прав, Хьюго. Если, отослав Эвелину, мы с Изабель вновь обретем все, что утратили, тогда я буду только радоваться ее отъезду.

– Вы хотите, чтобы я покинула Тальвар? – повторила Эвелина, уставившись на Джастина широко открытыми глазами. Пальцы ее судорожно вцепились в шаль, наброшенную на плечи. – И вы позвали меня сюда, в кузницу, лишь затем, чтобы сообщить мне об этом? Вы требуете моего отъезда?

– Да, – кивнул Джастин. – Так будет лучше для всех, Эвелина. Вы очень помогли нам, пока гостили в Тальваре, и мы с Изабель благодарны вам за помощь, и все же я прошу вас уехать. Мой брат, отец Хьюго, завтра утром направится в Брайарстоун, но через десять дней он вернется, чтобы сопроводить вас в Сир.

– Вы же обещали мне, – прошептала Эвелина. – Вы говорили мне, что я могу оставаться в Тальваре, пока не родится мой бедный ребенок… Вы сказали, что поможете мне решить, как жить дальше. – Губы ее дрожали, а в глазах заблестели слезы. – Вы дали мне торжественную клятву…

Джастин испытал странное разочарование, услыхав от нее такие речи. А он-то ожидал, что она с готовностью примет его решение. Во время вечерней трапезы он внимательно наблюдал за тем, как Изабель неохотно, через силу, отщипывает кусочек за кусочком, и словно только сейчас увидел, как она бледна и печальна, и еще больше утвердился в своем решении. Эвелина должна уехать, и желательно поскорее. Она должна уехать. Так будет лучше и для Изабель, и для него самого.

– Вам понравится в Сире. Мой брат, эрл, и его супруга, леди Розалин, станут заботиться о вас. Вы ни в чем не будете терпеть нужды, пока не родится ваш ребенок, а потом они помогут вам решить, как лучше поступить в будущем. Я клянусь вам, что…

– Клянетесь! – выкрикнула Эвелина, и слезы покатились по ее щекам. – Не смейте говорить мне о своих клятвах, если не умеете держать слово!

– Эвелина… – Он шагнул к ней, подавляя в себе желание обнять ее и утешить. – Пожалуйста, не надо, умоляю вас. Я буду скучать без вас, поскольку вы стали мне дорогим другом.

– Вы будете скучать без меня? – повторила она, громко шмыгнув носом. – Значит, вы любите меня, Джастин?

– Конечно, люблю, – начал, было, он, и в то же мгновенье Эвелина бросилась к нему и, прильнув к его груди, обеими руками крепко обняла за талию.

– Я знала, что вы меня любите, – проговорила она так убежденно, что Джастин был потрясен. – Любите так же сильно, как и я люблю вас. Так не заставляйте же меня уезжать! Пожалуйста, милорд, я умоляю вас, разрешите мне остаться в Тальваре. Прошу, не заставляйте меня покинуть вас!

Джастин легонько обнял Эвелину, и тут же перед ним возникло заплаканное лицо Изабель.

– Вы должны уехать. Простите меня, Эвелина, но я уже принял решение. Тем не менее, перед тем как вы уедете, я хотел бы кое о чем попросить вас. – Он приподнял ее голову за подбородок, заглядывая ей в глаза. – Я хочу, чтобы вы рассказали Изабель о ребенке, которого носите. Понимаю, это будет нелегко, но я желаю, чтобы она знала, почему я позволил вам так долго оставаться в Тальваре. Изабель подозревает, будто существует иная причина, а мне бы не хотелось, чтобы она верила в подобные глупости.

– Не могу, – прошептала Эвелина, качая головой. – Нет, Джастин, даже не просите меня об этом.

– Я хотел бы избавить вас от столь тяжкого объяснения, но ведь Изабель уже давно следует знать правду. Я полагал, что к этому времени о вашей беременности уже станет всем известно. Сейчас самый подходящий момент, чтобы открыть правду. Я уверен, вы со мной согласитесь. Вы ведь не покинете Тальвар, позволив Изабель и далее забивать себе голову подобной чепухой?

– Мне нет дела до того, что она думает! – всхлипнула Эвелина. – И неужели вы способны выпроводить меня из-за нее?

Джастин замер на месте.

– А разве я могу поступить иначе? – вспылил он. – Ведь она – моя жена, и я люблю ее. Вы дороги мне, Эвелина, как сестра. Однако вы мне не жена.

Она уткнулась лицом ему в грудь и разрыдалась, а Джастин начал нежно поглаживать ее волосы, терпеливо ожидая, когда она наконец возьмет себя в руки.

– Прекрасно! – вскричала Эвелина и неожиданно в гневе оттолкнула от себя Джастина. Вытерев лицо, она злобно впилась в него взглядом, и в глазах ее мелькнуло нечто незнакомое, какое-то новое выражение, отчего Джастину вдруг стало не по себе. Эвелина смотрела на него так, словно готова была совершить убийство. – Я скажу Изабель правду, милорд. Перед тем как отправиться в путь с отцом Хьюго, я обо всем расскажу ей, даю вам честное слово, сэр Джастин. А уж я-то сумею сдержать свое обещание, в отличие от вас.

Глава двадцать первая

Сидя у окна своей комнаты, залитой призрачным светом полной луны, Изабель увидала, как Джастин вышел из кузницы один, без Эвелины, и, широко шагая, направился к замку. Через несколько минут Изабель услыхала, как он отворил входные двери, как тихо открылась и закрылась дверь его комнаты. Затем все смолкло, и наступила тишина. Внутренняя, соединявшая Спальни супругов дверь теперь почти все время была закрыта, и Изабель не могла слышать Джастина, как бывало раньше.

Вздохнув, Изабель отошла от окна и присела на краешек своей кровати, ожидая, когда придет Оделин и поможет ей приготовиться ко сну. Прежде они с Джастином сами помогали друг другу раздеться, но это было давно. Все изменилось с того злосчастного дня, когда она потеряла ребенка. Прошло уже более месяца, а Джастин даже не прикасался к ней. Он обращался с ней ласково и приветливо, как и подобает любящему мужу, но вместе с тем старательно держался на расстоянии. Иногда Изабель казалось, что хуже этой муки может быть только смерть.

Несколько раз по ночам, словно в наваждении, Изабель, вздрогнув, вдруг просыпалась, ей мерещилось, будто Джастин снова рядом – стоит возле ее кровати или сидит подле нее, шепотом говорит что-то, ласкает волосы и целует лицо. Но всякий раз, проснувшись, она понимала, что по-прежнему одна, что в комнате темно и тихо и лишь поленья чуть слышно потрескивают в камине.

Такие сновидения и грезы были истинной пыткой, но мучительней всего было то, что Джастин не лежит рядом с ней в постели. Она никогда раньше не подозревала, что женщина может так желать мужчину, что может любить столь глубоко и страстно, тосковать так неистово, так горячо желать услышать его голос – хоть на мгновение – или ощутить на губах его поцелуй. Однако Джастин больше не стремился делить с ней ложе и спать в одной постели, и даже более того – находиться в одной комнате, ведь теперь он мог проводить все свое время с Эвелиной. А в те редкие дни, когда Джастин заговаривал с женой, он упорно отводил глаза в сторону, словно опасался встретиться с ней взглядом. Похоже, с печалью думала Изабель, он внезапно разлюбил ее.

– Я должна уехать, – прошептала она, хотя не раз повторяла эти слова в мыслях. – Я больше не нужна ему…

Если бы только дитя не погибло! Как прекрасна была бы их жизнь… Даже если Джастин разрешит Эвелине поселиться в Тальваре на положении его официальной любовницы, Изабель, по крайней мере, могла бы найти утешение в своем ребенке и оставаться законной женой Джастина. Она не сомневалась, что Джастин никогда не выдворит ее из замка. Ведь если бы она подарила ему дочь, он не допустил бы, чтобы его ребенок жил на положении незаконнорожденного. Возможно, он даже продолжал бы делить с Изабель супружеское ложе в надежде, что она родит ему наследника. А теперь Эвелина подарит ему детей, если он сделает ее своей женой вместо Изабель. Да, он, несомненно, предпочтет Эвелину, с отчаянием размышляла Изабель. Почему бы и нет, ведь он ее любит.

– Что же теперь станется со мной? – всхлипнула Изабель, закрыв лицо руками и пытаясь сдержать непослушные слезы. Она пролила море слез, оплакивая гибель своего несчастного младенца, и смертельно устала от невыносимой боли. – Что теперь будет с Сенетом? Неужели сэр Джастин действительно прогонит нас? Может быть, он позволит нам отправиться к сэру Александру?

Сэр Александр, несомненно, с охотой примет их и позволит у него поселиться, если только Изабель согласится стать его экономкой и советчицей в торговых делах.

Но, Господи, неужели Джастин и в самом деле выгонит ее? Неужели скажет ей мягко, как обычно, что совершил ошибку, взяв в жены ее вместо Эвелины? И теперь ему желанна Эвелина, а вовсе не Изабель? Не она… Разумеется, не она, ведь теперь он может заполучить такую красивую и умную жену…

Дверь между комнатами супругов неожиданно распахнулась, и Изабель вскочила с кровати, когда на пороге ее спальни появился Джастин.

– Изабель… – нерешительно заговорил он, словно спрашивая разрешения войти, и, увидев ее, повторил: – Изабель… – и направился к ней, протягивая руку. – Ты плачешь?

– Нет, – отвечала она, но его пальцы коснулись ее щеки, и он ощутил влагу от высыхающих слез.

Рука Джастина нежно гладила ее лицо, ее волосы. Он явно был встревожен. Изабель поняла, что Джастина беспокоит ее состояние. Впрочем, с таким же сочувствием он мог бы смотреть на любое создание, вызывающее у него жалость.

– Ты устала, – сказал он. – И еще не вполне оправилась после болезни. Позволь мне помочь тебе раздеться.

– В этом нет необходимости. – Сердце ее заныло при мысли, что он сделает это, не испытывая к ней никакого желания, а ведь совсем недавно все было иначе. – Оделин должна прийти с минуты на минуту.

– Нет, она не придет, – ответил он с улыбкой. – Я сказал ей, что сегодня вечером сам буду прислуживать моей жене, и ей вовсе не следует сюда являться. Надеюсь, ты не сердишься на меня? – Его пальцы нащупали застежки кожаного пояса на талии Изабель.

Она нервно проглотила комок, вставший в горле.

– Разве я осмелюсь сердиться? Ведь ты – хозяин Тальвара и волен поступать, как тебе заблагорассудится.

Он швырнул пояс на кровать.

– Да, так оно и есть, – проговорил он, распуская шнуровку на корсаже. – Тебе неприятно, что муж решил поухаживать за тобой?

Изабель опустила голову.

– Нет, приятно, – сказала она.

– Я так желал этого, – молвил он, слегка поворачивая ее, чтобы удобнее было спустить с ее плеч тяжелое теплое платье. Через несколько минут на Изабель осталась лишь нижняя сорочка. Положив платье рядом с поясом, Джастин ласково усадил Изабель, а затем опустился перед ней на колени, продолжая раздевать ее.

– Завтра утром Хьюго уезжает в Брайарстоун, – заговорил он, нарушая повисшее в спальне томительное молчание. – Через десять дней он вернется, и тогда многое изменится. – Он снял с Изабель чулки и положил их на кровать, а затем, по-прежнему стоя на коленях, поднял голову и заглянул ей в лицо. Руки Джастина нежно обнимали ноги Изабель, сильные пальцы осторожно ласкали ее щиколотки и лодыжки, и она ощутила, как по спине ее пробежали мурашки. – Хьюго отвезет Эвелину в Сир, однако перед тем, как они отправятся в путь, он собирается…

– Как! – воскликнула Изабель. – Эвелина уедет из Тальвара?!

Джастин кивнул.

– А Хьюго, вероятно, исповедует тебя и приобщит святых тайн, так что мы с тобой снова сможем жить супружеской жизнью.

Изабель испытала неимоверное облегчение. Она так обрадовалась известию о скором отбытии Эвелины, что не сразу вникла в то, что сказал Джастин: через несколько дней она может возвратиться в лоно Церкви, пройдя для этого очистительные обряды после потери ребенка и получив разрешение вновь вступить под освященные своды часовни.

– Ты, наверное, знаешь, что по закону без этого мы не имеем права продолжать супружеские отношения, – сказал Джастин, лаская Изабель. – Когда же Господь вновь благословит наш союз и тебе опять будет разрешено стать моей супругой, но ты не пожелаешь этого, я могу вовсе не переступать порога твоей спальни. Просто дай мне знать, и я не стану беспокоить тебя. Неужели он считает, что она может его не захотеть? Изабель оглушили его слова. Неужели он хочет этого? Может быть, Джастин надеется, что она сама освободит его от супружеских обязанностей?

– Джастин… – начала она, однако он прервал ее:

– Пожалуйста, позволь мне все сказать прежде, чем ты ответишь! Я так боялся этого разговора, что, как презренный трус, всячески старался оттянуть момент нашего объяснения, но теперь я должен быть с тобой совершенно откровенным. – Он говорил торопливо и сбивчиво. – Прежде всего, мне необходимо попросить у тебя прощения, Изабель. Весь этот месяц я жил словно в аду. Я не в силах забыть те страшные слова, что обрушил на тебя, и после них ты потеряла ребенка. Все это ложь, нелепая, отвратительная ложь. Все, до последнего слова. – Он опустил голову. – Я был раздражен и грубо, безобразно грубо обошелся с тобой, и, наверное, – он судорожно вздохнул, – наверное, именно я виновен в гибели нашего ребенка.

– Нет, Джастин, нет, – мягко ответила Изабель, прикоснувшись к его щеке и заставляя поднять голову. На лице его отражалась такая боль, что ей показалось, будто сердце ее переворачивается в груди. – И как только такое могло прийти тебе в голову? Я и представить не могла, что ты изводишь себя подобными измышлениями, не то постаралась бы успокоить тебя. Если кто-нибудь из нас и виноват, так это я. Никак не вы, милорд. Все, что я наговорила вам в тот вечер, было похуже ваших речей, впрочем, мой грех не только в безобразном моем тоне, но и в том, что я сама не верила своим словам. Ведь вы не заслужили моих обвинений.

– Ты была несчастна, – сказал он, сжимая ее ладонь обеими руками. – А я не захотел выслушать тебя, не захотел признавать истинного положения вещей. И теперь я прошу у тебя прощения. Прости меня, Изабель, я так раскаиваюсь! – Он благоговейно поцеловал кончики ее пальцев и спросил, закрыв глаза: – Ты сможешь простить меня?

Боль, терзавшая сердце Изабель, отступила перед нахлынувшим приливом нежности и любви.

– Это мне следует просить у тебя прощения. – Свободной рукой она погладила его мягкие волосы. – Если мне и нужно прощать вас за что-нибудь, милорд, так знайте, я уже давно сделала это.

Напряженные плечи Джастина чуть заметно расслабились, и он кивнул.

– Этого достаточно. Благодарю тебя, Изабель. Она улыбнулась, надеясь, что он останется с ней. Если бы он просто лег рядом и крепко обнял ее, она бы убедилась, что и на самом деле все в порядке.

Однако он лишь поцеловал еще раз ее руку и поднялся.

– Мне следует удалиться, чтобы ты отдохнула. Но, перед тем как уйти, я хотел бы попросить тебя принять решение и сказать мне, хочешь ли ты, после того как церковь вновь благословит наш брак, жить сомной по-прежнему, или же такая мысль противна тебе. Умоляю тебя, Изабель, будь со мной откровенна и не бойся объявить свое решение, ибо, каким бы ни был вердикт, для меня он будет свят.

Он ушел, а Изабель все сидела на кровати, недоуменно глядя на дверь, которую Джастин бесшумно затворил за собой. Тысячи противоречивых мыслей теснились в ее голове. Неужто он приходил лишь затем, чтобы попросить у нее прощения? Может быть, он испытывает чувство вины, намереваясь отослать ее прочь? А вдруг он, как и она, хочет, чтобы прошлое навсегда осталось позади и не омрачало их счастья, когда они вновь пойдут по жизни вместе? Он ни слова не сказал о своей любви, ни намеком не дал ей понять, какие у него самого планы относительно их будущего. Он был добрым и внимательным, однако точно так же он ведет себя со всеми; он просил у нее прощения, как попросил бы у любого постороннего, за кого в силу своего положения несет ответственность…

– Мне дела нет до того, что тебя беспокоит! – запальчиво воскликнула Эвелина, обращаясь к отцу, и гневно ударила кулаком по поводьям своей лошади, нетерпеливо рывшей землю передним копытом. – Ты бы лучше подготовился к тому, что через десять дней тебе предстоит увезти отсюда Изабель, не то тебе уже никогда не удастся этого сделать.

– Успокойся, Эвелина. – Сдержанный тон сэра Майлза контрастировал с взволнованным голосом дочери. Он стоял, хладнокровно глядя на нее, как будто разговор проходил у них дома, в Лондоне, а не в самой чаще Тальварского леса глухой полночью. Ночной воздух был достаточно прохладен, и барон плотнее запахнул полы плаща, а затем, обернувшись, бросил взгляд на своих людей, расположившихся вместе с лошадьми чуть поодаль. – Насколько трудно заставить сэра Джастина изменить принятое решение? Мне будет непросто столь поспешно увезти Изабель, если, конечно же, ты не заставишь ее поторопиться. Не забывай, она должна уехать из Тальвара добровольно – иначе всем нашим планам придет конец.

– Всем нашим планам придет конец ровно через десять дней, независимо от того, захочет Изабель уехать или нет! – заявила Эвелина. – Мне нужно, чтобы она убралась прочь из Тальвара. Она мне все портит!

– В самом деле? – с интересом переспросил отец. – Но ведь при нашей прошлой встрече ты заявила, будто все идет хорошо и сэр Джастин уже готов пасть к твоим ногам и исполнить любую твою просьбу. Неужели все так быстро изменилось? Разве ты еще не сумела затащить его в свою постель?

– Нет, и в этом виновна лишь Изабель, – язвительно бросила Эвелина. – Джастин слишком добропорядочен и честен и не может этим подтвердить свою любовь ко мне, пока у него есть законная жена. Тем не менее, он отдалил от себя Изабель и весь этот месяц не спал с ней и даже не дотрагивался до нее. Ему теперь нужна только я.

– Если это действительно так, – спокойно парировал сэр Майлз, – тогда почему же он выпроваживает тебя из своего дома?

– Джастин поверил в мою беременность и ждет, пока я разрешусь от бремени, а сам тем временем собирается избавиться от Изабель. Он слишком добр, чтобы сказать об этом вслух, однако намерен послать за мной, когда наступит подходящий момент, и тогда все будет хорошо, мы станем мужем и женой, как нам и предназначено.

Сэр Майлз с сомнением смотрел на дочь, но Эвелина упрямо продолжала:

– Неужели ты не понимаешь, отец? Как только ты уберешь Изабель с моей дороги, я смогу сказать ему правду, всю, без утайки! Сказать, что не жду ребенка, что готова стать его женой – в полном смысле этого слова. Как только он узнает, что между ним и мной нет больше ни преград, ни барьеров, он позволит мне остаться в Тальваре.

– А ты не думаешь, что он придет в ярость, узнав, как бессовестно ты лгала ему?

– О нет, – уверенно отвечала отцу Эвелина. – Он слишком любит меня и слишком меня хочет. Только сегодня он говорил мне, как я ему дорога. Когда он поймет, что мы, наконец, можем быть вместе, а все, что я сделала, было сделано только ради него, он обрадуется. А затем мы сможем обвенчаться и тут же отправимся в Лондон вместе с тобой.

– Только не слишком торопись, – поспешно предостерег ее сэр Майлз. – Мне необходимо время, чтобы устроить Изабель в ее новом жилище и сделать все, чтобы ее невозможно было разыскать в том случае, если сэр Джастин вдруг усомнится, что она покинула его по доброй воле.

– Да ему это и в голову не придет! – воскликнула Эвелина. – Джастин никогда не станет разыскивать ее. Он любит меня и желает сейчас лишь одного: чтобы она исчезла! А я не собираюсь всю свою жизнь сидеть в этой дыре и дожидаться отъезда в Лондон. Я до смерти устала прозябать в этом вонючем, мерзком хлеву, в окружении этих отвратительных плебеев! Я хочу домой!

– Хорошо, дорогая, – успокоил ее сэр Майлз, прикладывая палец к губам и жестом напоминая Эвелине, что ей не следует говорить так громко. – Очень хорошо. Я знаю, что последние несколько месяцев тебе приходилось весьма нелегко, впрочем, мы уже почти у цели, и сейчас если проявим излишнюю поспешность или же предпримем хоть один неверный шаг, то рискуем все потерять, и все твои страдания окажутся тщетными. Я уверен, тебе бы этого не хотелось, не так ли?

Эвелина содрогнулась при мысли, что отец действительно прав.

– Разумеется, нет.

– Тогда нам следует вести себя осмотрительно и действовать осторожно. Ты потрудилась на славу, дочь моя, и совсем скоро будешь стократно вознаграждена за свои муки.

– Но этого мне недостаточно, – страстно заговорила Эвелина. – Я хочу, чтобы Изабель страдала так же, как страдала я. Я хочу, чтобы она заплатила за все, что мне пришлось вытерпеть по ее вине. Обещай мне это, отец, и я сделаю все, как ты велишь.

Он кивнул.

– Даю слово чести, что твою непокорную кузину постигнет кара за все ее проступки и прегрешения. Суровая кара. Можешь в этом не сомневаться.

– В таком случае ты скоро увезешь ее отсюда, ведь так? Увезешь еще до того, как я покину Тальвар?

– Я увезу ее лишь в том случае, если ты убедишь Изабель добровольно отправиться со мной. У сэра Джастина не должно оставаться никаких сомнений в том, что Изабель желает покинуть его и признать их брак недействительным. Мне вовсе не хочется, чтобы он гнался за мной по пятам, намереваясь силой отбить свою жену.

– Вот увидишь, я сделаю так, что Изабель сама захочет уехать, – пообещала Эвелина. – И Джастин не бросится за ней вдогонку. Как только я расскажу кое-что моей дорогой кузине.

Поздней ночью Джастин стоял в комнате Изабель и смотрел на спящую жену. Он искренне надеялся, что она не станет сердиться, узнав, что он пришел, как приходил в ее комнату каждую ночь посмотреть на нее спящую. Иногда он нежно прикасался к ней или целовал, страстно желая быть с ней и чувствуя, что сердце его разрывается от любви. Он так надеялся, что Изабель найдет в себе силы простить его за все, что он наговорил ей в гневе! Сколько же ночей он провел возле нее, мучительно размышляя, хватит ли у него когда-нибудь смелости и отваги заговорить с ней о том проклятом дне! Да, он надеялся на ее прощение, зная, что сердце у Изабель доброе и великодушное, хотя и понимал, что не смеет мечтать о таком снисхождении. Изабель сказала ему всего несколько фраз и лишь ласково прикоснулась к нему, но и этого было достаточно, чтобы разогнать беспросветный мрак отчаяния, окутывавший его душу с той страшной минуты, когда он узнал о гибели их ребенка. Теперь он корил себя, что не догадался обо всем раньше. Да, Изабель слишком великодушна, чтобы поступить иначе, а потому легко и с готовностью простила его, словно речь шла о ничего не значащем пустяке.

Но одного прощения мало, слишком многое разделяет их. Даже сейчас, чувствуя, что сознание собственной вины не терзает больше его сердце, Джастин не был полностью уверен, что они с Изабель смогут преодолеть разделившую их пропасть и идти по жизни дальше, как и подобает верным и любящим супругам. Казалось, счастье, озарявшее их жизнь, ушло вместе с неродившимся ребенком или, возможно, еще ранее. Да, это так, ведь в противном случае они не смогли бы наговорить друг другу тогда в кузнице таких злых слов.

Джастин уже не находил в себе мужества, чтобы отделаться от мысли, которая все чаще и чаще одолевала его в последние два месяца.

Изабель не так уж и счастлива, став его женой.

Она, разумеется, может обвинять во всем Эвелину, а сам он может думать, что в этом повинно ее пристрастие к математике и финансовым подсчетам, впрочем, ни то, ни другое не может быть истинной причиной. Все дело в обстоятельствах, соединивших их. Ведь он похитил Изабель исключительно ради собственной выгоды, а она согласилась обвенчаться с ним лишь из чувства благодарности! Он же был столь наивен, что поверил, будто, дав Изабель все, чего она желала, – освободив брата и вернув книги ее матери, – подарил ей счастье. И потому брак их зиждился на одном лишь плотском желании, ее чувстве благодарности и его радости от достижения корыстной цели. Вскоре оба они с сожалением поняли, что этого явно недостаточно, чтобы прожить в согласии и любви.

Именно поэтому Джастин и просил Изабель решить, чего она хочет. Ему надо знать, желает ли она и дальше быть его женой или нет, хочет ли остаться с ним в Тальваре или предпочитает уехать. И Джастин поклялся, что любое ее решение будет для него свято.

Но, Господь Всемогущий, как же он надеялся, что она останется с ним! Он не мог представить себе, как сможет жить без Изабель, и прошедшие несколько недель стали для него сущей пыткой. За все это время Изабель перемолвилась с ним едва ли десятком слов и ни разу не прикоснулась к нему.

Как только он пытался подойти к ней, она опускала глаза и поспешно отходила в сторону. У нее все эти дни был странный, испуганный вид, будто она опасалась, что Джастин может причинить ей боль, снова ранить ее душу или оскорбить, как оскорбил своими необдуманными словами тогда, в кузнице. Мысль эта была для Джастина источником невыносимой боли, превращаясь в жестокую пытку, по сравнению с которой смерть казалась желанным отдыхом. Он понимал, что просто не выдержит, если она и дальше будет смотреть на него такими страдающими глазами, ведь еще совсем недавно во взгляде ее светились радость и любовь.

Очень тихо, стараясь двигаться неслышно, Джастин подошел к кровати и медленно, с величайшей осторожностью опустился рядом с Изабель. Она всегда казалась ему прекрасной, однако во сне красота ее становилась особенно притягательной. Ее лицо хранило невинное, как у ребенка, выражение. Однако одеяло, которое во сне сползло до талии, красноречиво опровергало это обманчивое впечатление. Нет, Изабель не ребенок. Тонкая ткань сорочки плотно обтягивала ее полную грудь, и даже в ночной темноте Джастин мог рассмотреть под белой тканью темные круги ее сосков. Кожа Изабель отличалась необыкновенной чувствительностью, и постепенно она не конфузясь, уже могла сказать Джастину, какие прикосновения доставляют ей наивысшее наслаждение. Ей нравилось, когда он целовал ее, нравилось настолько, что однажды она застенчиво спросила, не является ли грехом такое сильное желание. Джастину было радостно объяснять ей, что муж и жена могут любить друг друга со всей страстью, на которую способны, не опасаясь навлечь на себя гнев Всевышнего.

Случалось, что Джастин, заходя по ночам в комнату Изабель, поддавшись искушению, дотрагивался до нее и целовал, упиваясь этими тайными поцелуями, и она возвращала их ему не просыпаясь. Но страх всякий раз гнал его прочь еще до того, как Изабель очнется от сна, а на следующую ночь желание вновь неудержимо влекло его в спальню Изабель, и все повторялось сначала.

Сегодня он не стал целовать Изабель и даже не дотронулся до нее. На щеках ее поблескивали влажные дорожки от слез, и Джастин понял, что после разговора с ним Изабель горько плакала, да так и уснула в слезах. Когда он помогал ей раздеваться, он отметил, что вид у нее измученный и усталый. Не надо тревожить ее сон, ведь ей нужно набраться сил и окрепнуть! Скоро она примет решение, и Джастину так не хотелось, чтобы физическое недомогание повлияло на ход мыслей Изабель. Если она решит остаться, ее решение должно быть добровольным, и тогда он поймет, что она готова всю жизнь быть его женой. Ну, а если она предпочтет расстаться с ним и уехать, он примет ее выбор без возражений. Что бы ни подсказывало ему сердце – вплоть до того, что ему следует удержать ее силой, даже если придется сделать ее пленницей в Тальваре, – он позволит Изабель уехать, если таково будет ее желание.

Глава двадцать вторая

– Спасибо, Изабель, что ты помогаешь мне укладывать вещи. – Эвелина, полуобернувшись, скосила глаза, одарив кузину благодарным взглядом. – А ты уверена, что чувствуешь себя достаточно хорошо? Мне бы не хотелось понапрасну утомлять тебя.

– Все в порядке, – ответствовала Изабель, сложив нарядное платье Эвелины. Оно запомнилось ей еще по Лондону. С той поры, как кузина поселилась в Тальваре, она ни разу не надевала его, предпочитая своим модным нарядам скромную и простую одежду, которую всегда презирала. – Я рада помочь тебе, вот и все.

И это чистая правда, подумала Изабель и разместила платье на кровати рядом с другими, уже аккуратно сложенными. Еще два дня – и Эвелина наконец-то уедет. Всего два дня – и Тальвар снова станет прежним. Ради этого Изабель готова собственными руками упаковать все вещи Эвелины.

Последние несколько дней так много сулили Изабель! Джастин обращался с ней удивительно мягко и ласково, старался почаще приходить и проводить с ней как можно больше времени – а ведь этого не случалось уже много долгих недель. Каждый вечер он заходил к ней в спальню и помогал приготовиться ко сну. Правда, он ни разу не поцеловал ее и ни слова не сказал, любит ли ее, желанна ли она, как прежде; впрочем, Изабель сама догадывалась о его чувствах по его взглядам и нежным прикосновениям. Изабель знала, что, как только Церковь совершит все необходимые обряды, а Эвелина уедет, Джастин снова разделит с ней супружеское ложе. И тогда все будет хорошо. Все будет просто замечательно. Она с нетерпением ждала момента, когда опять станет его женой и сможет доказать, как сильно его любит и сколь велико ее желание.

– Ты такая добрая, – сказала Эвелина, укладывая свое белье в стопки. – Все эти месяцы, несмотря на то, что стряслось, ты была добра ко мне. Я уверена, что мне никогда не отблагодарить тебя за доброту. И я знаю, что Джастин всем сказал, как он радуется твоему хорошему отношению ко мне.

Изабель с любопытством взглянула на нее.

– Полагаю, так оно и есть, – молвила она, не показывая вида, сколь не по душе ей пришелся развязный тон Эвелины при упоминании имени Джастина.

– Теперь, когда Сенет и Оделин обручились, тебе не придется так беспокоиться за младшего брата. Ведь они могут преспокойно жить тут, в Тальваре, пока Сенет не надумает, кем хочет стать. Ты ведь знаешь, Джастин сумеет позаботиться о них обоих.

– Да, разумеется, – согласилась Изабель. Эвелина вздохнула.

– Я очень довольна… Знаешь, раньше я и представить себе не могла, что все может сложиться так замечательно. Мне повезло! Ты отнеслась ко мне с таким пониманием, кузина! Должно быть, ты очень хочешь сделать своего мужа счастливым.

Изабель добавила к белью на кровати еще одно платье.

– Да, больше всего на свете я хочу, чтобы мой муж был счастлив и доволен.

Несколько секунд Эвелина молчала. Затем, с улыбкой взглянув на Изабель, заговорила:

– Очень рада слышать это, дорогая. Надеюсь, что ты никогда не забудешь свои слова. Далеко не все жены отличаются столь похвальной понятливостью в щекотливых делах подобного рода. Впрочем, Джастин не раз повторял мне – что ты человек покладистый и потому никогда не отказываешь ему ни в чем. Сейчас я поняла, что он сказал мне чистую правду. С моей стороны было просто глупо сомневаться в его словах.

– Эвелина, – резко обратилась к ней Изабель, охваченная внезапным гневом, – я не понимаю, о чем ты говоришь, но, тем не менее, хотела бы знать…

Эвелина неожиданно охнула и пошатнулась, приложив руку к виску.

– Эвелина! – Изабель отшвырнула в сторону платье, которое держала в руках. – Садись вот сюда, на постель, – воскликнула она, обхватив Эвелину за талию и не давая упасть. – Давай-ка присядь.

– Ах! – вздохнула Эвелина. – У меня вдруг так закружилась голова… Мне уже лучше. Нет, подожди минутку… – Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула.

– Ты не больна? – с беспокойством спросила Изабель, пристально всматриваясь в лицо своей двоюродной сестры, которое не отличалось ни болезненной бледностью, ни лихорадочным румянцем. Честно говоря, вид у Эвелины был исключительно цветущий.

– О нет, – быстро ответила Эвелина, счастливо рассмеявшись. – Это просто ребенок, я уверена, ты и так все понимаешь, и мне нет надобности тебе что-либо объяснять. Головокружение, я полагаю, лишь малая плата за радость, что дает мне мое дитя. Благодарение Господу, до сих пор я чувствовала себя вполне сносно.

Изабель резко выпрямилась и отступила на несколько шагов, уставившись на кузину.

– Ребенок? – прошептала она. – Ребенок?.. Так, значит, ты… ты беременна?

Эвелина изумленно посмотрела на нее.

– Ну да. Но, Изабель, как же так?.. Я-то думала, ты все знаешь! Разве Джастин ничего тебе не сказал?

Изабель неожиданно почувствовала себя так, словно кто-то бросил ее в ледяные глубины замерзшего озера. В глазах у нее потемнело. Потрясение оказалось настолько велико, что она рухнула в кресло.

– Не может быть, что он ничего не сказал тебе!

Казалось, голос Эвелины доносится до нее откуда-то издалека. Изабель поднесла дрожащую руку ко лбу, пытаясь овладеть собой.

– Нет, – ответила она чужим, хриплым голосом. – Он ничего мне не говорил. – Внезапно ей пришла на ум Бирджитт. Какое облегчение она испытала, когда узнала, что девушка солгала, объявив, будто ждет ребенка от Джастина.

– Изабель, прости меня, – проговорила Эвелина, не поднимаясь с кровати. – Дело в том, что он обещал сказать тебе правду прежде, чем я уеду в Сир, и я была уверена, что Джастин уже объяснился с тобой. Мне-то хотелось, чтобы он дождался моего отъезда, но он заверил меня, что тебе лучше узнать правду как можно скорее, чтобы ты сама могла решить, как предпочитаешь поступить.

– Что значит – поступить? – прошептала Изабель, не в силах шевельнуться.

– Джастин сказал, что ты должна решить, захочешь ли остаться в Тальваре или же позволишь ему поселить тебя где-нибудь в отдаленном месте, где бы мой ребенок не попадался тебе на глаза. Разумеется, я понимаю, и ты тоже родишь Джастину детей – конечно, если сможешь иметь их после всего, что тебе пришлось перенести, – но тебе вряд ли захочется, чтобы наши дети росли вместе, не так ли? Что касается меня, мне бы этого не хотелось. Впрочем, несомненно, я полностью доверяю тебе. Джастин убедил меня, что договориться с тобой будет нетрудно, и я знаю, он был прав. Ты ведь сама только что сказала, что его счастье для тебя важнее всего на свете.

Изабель закрыла глаза, пытаясь побороть приступ подступившей дурноты.

– Но ведь Джастин отсылает тебя! Он отправляет тебя в Сир, – с трудом шепнула она.

– Да, – печально подтвердила Эвелина, – и мы будем тосковать друг без друга, хотя он и обещал часто навещать меня, когда родится наше дитя. Как только ты переселишься куда-нибудь, он обещал вернуть нас в Тальвар. Он считает, что ты непременно согласишься уехать. Если же ты откажешься, он сказал, что построит неподалеку отдельный дом для меня и моего ребенка. Как бы то ни было, меня все устраивает, – закончила она. – Но ты ведь понимаешь, Изабель, что Джастин предпочтет жить вместе со мной, а не с тобой. Представить себе не могу, что ты способна пожелать остаться в Тальваре совсем одна. Ведь тебе представляется отличная возможность обзавестись своим собственным домом где-то неподалеку.

Изабель покачала головой. Ее била дрожь.

– Это неправда. Ты все выдумала. Он сказал, что, как только ты уедешь, мы начнем все сначала. Ведь он же отсылает тебя прочь!

– Нет, это правда! – в ярости крикнула Эвелина, вскакивая. – Не будь такой дурой, Изабель! Ты же не слепая! Тебе отлично известно, что мы с Джастином стали любовниками, чуть ли не с того самого дня, когда я появилась в Тальваре. Мы любим друг друга так, как тебе с твоими идиотскими книгами и учеными идеями никогда не понять! И мы с ним не собираемся расстаться только потому, что Джастин совершил нелепую ошибку и обвенчался с тобой, а не со мной. Теперь он горько сожалеет об этом, ты прекрасно знаешь. Тебе ведь это было известно с самого начала, не так ли? – Она шагнула ближе и встала почти вплотную к Изабель. – Разве нет? Неужели ты и впрямь вообразила, что желанна ему больше, чем я? Разве в последние месяцы он не доказал тебе, кого из нас предпочитает? Он же не спал с тобой, хотя имел возможность сделать это, – не спал с тобой потому, что проводил все время со мной. Каждую ночь и каждый день. Мы любили друг друга всякий раз, как только нам удавалось остаться наедине! – Она опустилась на колени, схватила руку Изабель и прижала ее пальцы к своему животу. – Видишь, Изабель? Вот здесь, у меня под сердцем, растет его ребенок! Неужели ты скажешь, что и это – тоже выдумки?

Изабель отдернула руку.

– Ты лжешь! – закричала она.

Эвелина презрительно расхохоталась.

– Ах ты, глупенькая сучка! Неудивительно, что Джастину не терпится поскорее избавиться от тебя! А знаешь, когда был зачат мой ребенок? Знаешь? – Она наклонилась вперед и заговорила горячо и настойчиво: – В ту самую ночь, когда у тебя случился выкидыш, мы с Джастином были в кузнице – мы были там и занимались любовью, Изабель! В тот самый час, когда погибал твой ребенок, мое лоно приняло семя Джастина, вот почему его не было с тобой, вот почему он не пришел, даже когда ты звала его. Он был со мной, и ничто и никто на свете, а уж тем более ты, не сможет разлучить его с женщиной, которую он любит всем сердцем. Подумай об этом, Изабель, когда я уеду в Сир! – Эвелина порывисто вскочила. – А если ты до сих пор не желаешь мне верить, ступай и расспроси Эрика. Он прибежал в кузницу, чтоб отвести к тебе мужа, и увидел нас с Джастином. Мы лежали, обнявшись, на соломе. А еще лучше спроси самого Джастина. Он не станет отрицать, что я действительно ношу ребенка. Он сам обо всем тебе расскажет, и сделает это с величайшим удовольствием.

Изабель нашла Эрика в конюшне – он старательно чистил скребницей свою лошадь после утомительных занятий воинскими искусствами. Эрик удивленно поднял голову, когда Изабель распахнула двери, и, увидев хозяйку Тальвара, так и застыл на месте с поднятой рукой. Взгляд его не отрывался от лица Изабель.

– Миледи… – заговорил парень, и в голосе его звучало такое отчаяние, что Изабель сразу поняла, что вид ее столь же ужасен, как и самочувствие. – Что случилось?

Она передала ему все, что наговорила Эвелина, с трудом произнося слова онемевшими губами, но из последних сил стараясь держать себя в руках и не поддаваться боли и страху.

– Ты только скажи мне, правда ли все это, – просила она юношу, подавляя рыдание. – Пожалуйста, скажи мне правду.

Он медленно опустил руку, так крепко сжимавшую скребницу, что пальцы его побелели.

– Миледи, я не знаю, что тут, правда, а что – ложь. Мне так не хочется причинять вам боль… – Он зажмурился, но тут же посмотрел ей прямо в глаза, и Изабель увидела в них отражение своего горя и страдания.

– О, Господи! – Она прижала дрожащую руку к губам, по ее щекам струились горячие слезы. – О, Господи…

– Миледи! – Эрик едва успел подхватить ее, ноги отказались служить ей. Эрик бережно опустил Изабель на постланную в стойле солому и встал возле нее на колени. – Умоляю вас, миледи, не плачьте. Я действительно видел все это, но не могу поклясться, что все так и было на самом деле, как она говорит. Поначалу я решил, что объяснить это можно лишь так, как она вам сказала, но потом Сенет подал мне мысль, что…

– Сенет! – ахнула Изабель. – И ему тоже было известно все?

Эрик виновато потупился.

– Я рассказал ему, да и остальным тоже. Умоляю, простите меня! – быстро выпалил он, когда Изабель с отчаянием попыталась вырвать у него свою руку.

– Неужели я последней в Тальваре узнаю, что мой муж изменяет мне с моей же двоюродной сестрой? – воскликнула Изабель, заливаясь слезами. – Все это время вам всем была известна правда. А ведь вы разговаривали со мной, ели со мной за одним столом и все знали!

– Простите меня, умоляю, – вскричал Эрик. – О, миледи, миледи, ради всего святого, не плачьте. Что мне сделать, чтобы помочь вашему горю? Ради Бога, скажите, и я сделаю все, о чем бы вы меня ни просили!

– Побудь со мной, – с усилием выговорила Изабель, крепко держа его за руку. – Не уходи… Побудь со мной немного.

– Сколько прикажете, миледи.

Они долго сидели на соломе, пока Изабель не успокоилась. Лицо ее было еще влажным от пролитых слез, покраснело и припухло, но дыхание выровнялось, и мысли уже не бились в голове, словно бешеные. Когда Изабель оставила Эрика заниматься лошадью, она заручилась его торжественной клятвой всячески помогать ей после того, как она, наконец, покинет Тальвар, и она обрела душевное равновесие, столь необходимое для предстоящего объяснения с мужем.

Опустившись на колени возле самого большого деревянного сундука, из тех, что стояли в его спальне, Джастин провел ладонью по причудливо украшенной тетради для подсчетов, одной из только что доставленных гайрским курьером, являвшимся в Тальвар каждую неделю.

Тетради – всего двенадцать – согласно детальным указаниям Джастина были переплетены самой дорогой кожей, с золотым тиснением и инкрустациями из сверкающих сапфиров. На обложке каждой тетради, сплетенные в элегантную монограмму, значились инициалы «И. Б.», затейливо раскрашенные по последней моде. Джастин надеялся, что эти тетради понравятся Изабель, и, как только она заполнит своим аккуратным почерком все их страницы, он закажет ей новые – еще красивее. В следующей партии тетрадей, удовлетворенно думал он, надо будет поместить портрет самой Изабель – точь-в-точь как когда-то портрет ее матери. Джастин решил непременно пригласить самого лучшего рисовальщика Англии. Пройдут годы, их дети подрастут и смогут любоваться изображением Изабель в молодости. Так любуются изображением матери и сама Изабель и Сенет.

Два дня. Всего два дня, и наконец-то Изабель получит благословение Святой Церкви и сможет решить, каким будет их брак. Впрочем, Джастин не сомневался, каким он будет, ведь он судил по ее нежным взглядам и другим проявлениям искренней привязанности. Они снова станут мужем и женой и начнут все сначала.

С того вечера, как Джастин получил ее прощение, ему стало вдвойне тяжко держаться от нее на расстоянии и даже не сметь к ней прикоснуться. Теперь, когда прошлое, казалось, забыто и его отвратительное поведение тоже позабыто, они начали понемногу вновь достигать той удивительной близости, что так много значила для Джастина – и, как он надеялся, для Изабель тоже. В последнее время ему казалось, что ночи становятся все длиннее и длиннее и длятся бесконечно, а он находится так близко от нее, сгорая от страстного желания, испытывая жгучую необходимость любить Изабель, ласкать ее или хотя бы просто знать, что она рядом. Днем все было замечательно – они снова сидели за столом рядом и вели оживленный разговор, как когда-то, а вечерами играли в шахматы у камина, улыбаясь и тихо переговариваясь, ласково поддразнивая друг друга и обмениваясь шутками. За последнюю неделю Изабель дважды приходила в кузницу и задерживалась дольше часа – утверждая, что приходит лишь для того, чтобы побыть с ним. Ощущение вновь обретаемого счастья доставляло Джастину почти болезненное наслаждение, и он неустанно возносил благодарственные молитвы Господу за то, что ему довелось познать в жизни подобную радость.

Эти изготовленные по его заказу тетради станут его первым подарком жене – он отдаст их, как только Хьюго и Эвелина покинут Тальвар. Второй подарок он сделает ей позже, когда на деле докажет, как сильно любит ее, – докажет и словами, и истосковавшимся по ней телом. Джастин с удовлетворением полагал, что Изабель непременно понравится купленный для нее дом в Лондоне. Там они станут жить зимой, и она сможет сколько угодно заниматься милыми ее сердцу точными науками, пока сам он будет совершенствовать свое кузнечное мастерство в кузнице, которую планирует пристроить к дому.

Позднее, когда у них родятся дети, он начнет проводить в Лондоне больше времени, обучая наследников всему, что следует знать образованным отпрыскам дворянского рода, благо в столице, несмотря на великое множество недостатков городского житья, много церквей и опытных наставников, а потому и богатый, и бедный могут получить образование и по душе, и по карману. Воспитанники его, наверное, поедут с ними или же, если захотят, останутся в Тальваре. Впрочем, вскоре юношам предстоит покинуть его и вступить в новую, самостоятельную жизнь. Они увезут с собой знания, которыми он поделился с ними, а на их место к Джастину придут новые молодые люди, жаждущие знаний, и он научит их всему, что должен знать мужчина. Поэтому им с Изабель придется проводить в Тальваре большую часть года, но это не значит, что он станет отказывать ей в удовольствии поразвлечься месяц-другой в Лондоне. Они с радостью будут ждать возвращения и не успеют затосковать по зеленым холмам Тальвара.

Дверь в спальню Изабель была приоткрыта, и Джастин слышал, как кто-то вошел в соседнюю комнату, и поспешил убрать тетради в сундук, захлопнув крышку.

– Изабель! – позвал он, вставая и приближаясь к двери.

Она не отвечала. Послышалось тихое шуршание раздвигаемого полога – звук, который ни с чем невозможно спутать. Быстро открыв дверь, Джастин увидел, что Изабель легла на кровать, отвернувшись к стене.

– Добрый день, любовь моя, – молвил Джастин, входя в комнату. – Ты собираешься вздремнуть? – С тех пор как прошла болезнь, Изабель ложилась днем немного отдохнуть. Джастин меньше пострадал от таинственного недуга, изводившего их обоих, и быстрее пришел в себя.

– Да, – отозвалась она, и голос ее показался ему усталым и тусклым.

Он присел рядом с ней и положил руку на ее плечо.

– Тебе нездоровится?

– Я просто устала.

– Может быть, посидеть с тобой, пока ты уснешь? – Самыми кончиками, пальцев он принялся легонько поглаживать ее плечо. Ему страстно хотелось поцеловать ее, прижаться губами к гладкой, розовой коже возле уха, но он знал, что стоит только поддаться искушению, как он уже не в силах будет остановиться. Тело его загоралось неудержимым огнем властного желания, а ведь он всего лишь присел рядом с ней.

– Нет. Я хочу побыть одна.

Он нахмурился, услышав ее тоскливый голос, и наклонился, пристально всматриваясь в ее лицо.

– Ты плакала? Изабель, что случилось?

Она молчала. Он потряс ее за плечо и повторил:

– Изабель, в чем дело?

Она ответила шепотом, чуть слышным:

– Эвелина рассказала мне, что ждет ребенка.

– В самом деле? – тихо переспросил Джастин, испытывая одновременно и облегчение от того, что правда, наконец, стала известна ей, и беспокойство от столь странного поведения Изабель. – Я рад, что она сама сделала это. Мне уже давно хотелось, чтобы ты обо всем узнала. Сожалею, если эта новость расстроила тебя, однако считаю, что тебе следует знать, почему я разрешил Эвелине пока оставаться в Тальваре и почему сейчас я отсылаю ее.

– Не отсылайте ее, милорд.

– Что?

Изабель порывисто вздохнула.

– Я говорю, не отсылайте ее, милорд. В этом нет никакой необходимости.

Слова Изабель поставили Джастина в тупик. В первое мгновение он просто не мог сообразить, что ей ответить.

– Изабель, – нерешительно начал он, – я понимаю, ты переживаешь за кузину, но ты же страдала от ее присутствия здесь, у нас, вот почему я решил, что ей будет лучше уехать в Сир.

– Я постараюсь быть счастливой, – сказала она. – Клянусь, со мной, милорд, у вас не будет никаких хлопот.

– Ох, любимая, да разве я говорю об этом! – поспешил он заверить ее. – Отсылая Эвелину из Тальвара, я думаю, прежде всего, о тебе. Разве ты не знаешь, как я жажду, чтобы ты была счастлива?

– Ну, а как же Эвелина? Не сомневаюсь, что больше всего на свете вы жаждете, чтобы счастлива была она. Тем более – сейчас. Не может быть, что вам, в самом деле, хочется, чтобы она уехала.

– Я желаю Эвелине всего наилучшего, – признался он, – и буду молиться, чтобы Господь был милостив к ней. Но вот чего мне действительно хочется – так это чтобы ты снова была довольна жизнью, и мы с тобой славно зажили вместе, как прежде.

– Но ведь вы не хотите, чтобы она уезжала…

Джастин с трудом подавил смех, готовый сорваться с его губ от столь нелепого предположения. Он пытался понять причину такой необъяснимой настойчивости Изабель.

– Честно говоря, мне это совершенно безразлично, – возразил он.

– Пусть она остается тут, – заговорила Изабель. – Напишите вашему брату, отцу Хьюго, в Брайарстоун и попросите его продолжить путь, не возвращаясь за Эвелиной. Вы были добры ко мне, милорд, и я не вправе платить за вашу великую доброту черной неблагодарностью. Вам не следует опасаться, полагая, будто я стану мешать вашему счастью – или счастью Эвелины. В душе я навсегда сохраню благодарность за все, что вы сделали для Сенета и меня.

Джастин молчал, не находя в себе сил подавить страшные подозрения, зародившиеся в его душе, когда он услыхал слова Изабель. Выпрямившись, он отнял руку от ее плеча и сказал:

– Ты моя жена, Изабель, и твое счастье для меня важнее всего на свете. Так было и будет всегда. Эвелина уедет, и я не стану сожалеть о ее отсутствии.

– Но ведь это несправедливо и по отношению к ней самой, и по отношению к ее ребенку, – ледяным тоном отозвалась Изабель. – Да и к вам тоже. Это мне следует уехать – и я охотно уеду. Если мое решение не опозорит вас, я отправлюсь к вашему брату, сэру Александру, и заберу с собой Сенета – разумеется, если вы не пожелаете, чтобы он оставался в Тальваре.

Джастин вскочил. Он вдруг понял, что все его темные подозрения обернулись ужасной правдой. Теперь ему ясно: Изабель верит, что он изменил ей с ее же двоюродной сестрой. Она верит, что ему желанна Эвелина, и все его попытки доказать Изабель свою любовь бесполезны. Она не верит ему. И никогда не поверит. Джастину казалось, что еще ни разу в жизни ему не приходилось испытывать столь мучительную боль. Он вдруг ощутил в душе страшную гулкую пустоту. Теперь ему незачем жить.

– Я хочу уехать, – продолжала Изабель бесцветным голосом. – Сэр Александр высоко ценит мою любовь к математике. Он хорошо понимает меня – видимо, так же, как вы с Эвелиной понимаете друг друга. Мы с вами оба сознаем, что с вашей стороны было досадной ошибкой силой увезти меня, вместо того чтобы дождаться Эвелину. Но, к счастью, эту ошибку легко исправить.

Он глупец, жалкий, презренный глупец. Когда только он научится правильно оценивать себя и смотреть правде в глаза? Вероятно, он противен Изабель, и она не хочет его так же, как не хотела его Алисия. По какой-то неведомой причине – возможно, Создатель просто забыл одарить его этой благодатью – он не способен завоевать сердце женщины. Все, что он делал, чтобы уверить Изабель в своей любви, показалось в эту минуту Джастину нелепым и смехотворным. Все планы, что он строил на будущее, оказались призрачными химерами. Все бесполезно… Она отвергает его – и отвергает все, что он может предложить ей. Глаза Джастина наполнились слезами, но он пересилил себя, понимая, что, пролив хоть одну слезинку, потеряет рассудок от боли и горя.

– Я… я хочу, чтобы вы знали, – сказала Изабель, и голос ее прервался – Джастину стало ясно, что она из последних сил пытается подавить рыдания, – месяцы, которые я провела с вами, были самым прекрасным временем в моей ж-жизни…

Закрыв лицо руками, она залилась горькими слезами, содрогаясь всем телом от безудержных, разрывающих ему душу рыданий. Джастин окаменел, не решаясь утешить ее и страдая от нанесенного ему самому оскорбления. Он безмолвно постоял подле ее кровати, дав Изабель немного успокоиться, хотя ее прерывистое дыхание, нарушавшее повисшую в спальне тишину, свидетельствовало о том, что она все еще не может преодолеть своего горя.

– Мне не нужна Эвелина, – обратился он к ней, стараясь произносить слова ровным и уверенным, как обычно, тоном. – Она никогда не была мне ни нужна, ни желанна, и я никогда не изменял тебе с ней. Я уже говорил тебе это, однако ты по какой-то непонятной для меня причине не веришь мне. – Джастин с трудом сглотнул жесткий ком боли, стоявший в горле. – С того самого дня, как мы обвенчались, я просил тебя лишь об одном – хоть немного доверять мне. Представить себе не могу, что я такого натворил и чем так жестоко оскорбил тебя – исключая ужасные слова, что наговорил тебе в гневе. Но ведь ты простила меня – ты сама мне об этом сказала. Если теперь, спустя те месяцы, что мы прожили вместе, ты считаешь, что так и не можешь поверить мне, возможно, ты права. Я и впрямь ошибся, выбрав тебя из всех других женщин, и ты действительно должна отправиться к моему брату – ведь ему, если не ошибаюсь, ты всецело доверяешь. А теперь выслушай меня, Изабель. Я все равно отошлю Эвелину прочь, поскольку уже никогда не смогу видеть ее, не вспоминая при этом, как дорого обошлось мне ее присутствие. Когда-то я проявил к ней сострадание и поступил так, как надлежит поступать благородным рыцарям английского королевства, – однако, если бы я знал тогда, что, предложив ей свой кров, я из-за этого навсегда потеряю тебя, я бы ни за что не позволил ей переступить порог моего дома. Возможно, я говорю глупости. Даже если бы она и не приехала к нам, ты все равно никогда не осчастливила бы меня ни своим доверием, ни своей любовью. Скажи, разве я не прав?

Изабель оцепенела, и ему показалось, что даже дыхание ее замерло, но в следующий момент, приподнявшись на локте, она рванулась к нему.

– Джастин!.. – только и смогла вымолвить она, глядя на него широко открытыми глазами. Лицо ее заливали слезы.

В душе Джастина все умерло, у нее нет больше власти над ним, теперь она бессильна ранить его еще больнее, чем ранила.

– Я немедля напишу Александру и попрошу прислать провожатых, чтобы доставить в Гайр и тебя, и Сенета, если он решит отправиться с тобой. Прости, но я не смогу пожелать тебе доброго пути, весьма срочные дела вынуждают меня на какое-то время покинуть Тальвар. Я желаю тебе счастья, Изабель. Дай Бог, чтобы ты нашла его в доме Александра, если не смогла обрести его здесь, со мной.

Он вышел, плотно затворив и заперев за собой дверь, соединяющую спальни супругов. Не обращая внимания на мольбы и слезы Изабель, он написал короткое послание Александру и быстро уложил седельную сумку. Час спустя Джастин отдал своим воспитанникам подробные распоряжения и, не сказав больше никому из домашних ни слова, оседлал верного Синна и выехал за ворота Тальвара.

Глава двадцать третья

– И почему только сэр Джастин уехал так поспешно? – недоуменно поинтересовалась Оделин, поудобнее прилаживаясь головой к плечу Сенета. – Да и вид у него, похоже, был совсем несчастный.

Сенет нежно прижался губами к ее лбу, сонно пробормотав в ответ:

– Не знаю. Должно быть, они с Изабель крепко повздорили, потому что с утра он не собирался никуда уезжать. Я еще никогда не видел сестру такой расстроенной, но она решительно отказывается объяснить мне, в чем дело. Почти весь день она провела, запершись с Эвелиной, а это вовсе на нее не похоже.

– Да, все это очень и очень странно, – рассудительно молвила Оделин, прикасаясь к груди Сенета там, где слышалось ровное биение сердца. – Жаль, что ты не хочешь сделать меня своей женой прямо сейчас. Почему мы с тобой не можем пожениться без венчания?

С улыбкой, которую она не могла видеть в полумраке сеновала, где они, обнявшись и пригревшись, лежали в душистом сене, юноша ответил:

– Если ты думаешь, что причина в том, что ты нежеланна мне, то ошибаешься. Нам просто следует подождать. И вот что я тебе скажу: никогда еще мне не было так трудно не потерять голову, как сейчас, охраняя твою невинность. – Он поцеловал ее в нос. – Я слишком люблю тебя и не хочу, чтобы ты забеременела, пока не станешь взрослой.

– Но я и так уже старая! – возмущенно воскликнула она. – Почти у всех женщин моего возраста есть по одному, а то и по два малыша. Скоро надо мной станут насмехаться и говорить, что я ни на что не гожусь.

Повернувшись на другой бок, он ответил:

– Годишься, – и поцеловал ее в губы. Когда Сенет, наконец, нашел в себе силы оторваться от нее, он шутливо заявил: – Знаешь, сдается мне, что кое на что ты все же годишься, милая моя невеста. И предупреждаю заранее: ты еще успеешь утомиться, потому что тебе достанется весьма требовательный муж.

Ее руки скользнули под его тунику, все сильнее прижимая к себе.

– Сенет, пожалуйста…

– Оделин, прелесть моя, не искушай меня, – предостерег он девушку и снова поцеловал ее в губы, а затем еще раз и еще. – Я так хочу тебя, что ты снишься мне, даже когда я бодрствую.

– Тогда почему же нам с тобой не быть вместе?

– Именно так мы и поступим, как только нас официально обвенчают, клянусь тебе. – Его пальцы нежно гладили ее щеку. – Но никак не раньше. Обещаю тебе, Оделин, радость моя, что по моей вине тебе никогда не придется страдать от бесчестья, потому что я люблю тебя больше жизни и никогда не позволю себе опозорить тебя. Хватит уже и того, что мы с тобой часто бываем наедине на конюшнях – это уже само по себе не больно-то хорошо, ведь нам приходится проникать сюда тайком, словно мы ночные грабители. Мне следует быть сильнее и не поддаваться сладкому искушению, но, видать, это просто невозможно. Ты столько для меня сделала, любовь моя…

Она повернула голову, целуя его пальцы.

– Я люблю тебя, Сенет.

На лице его отразилось изумление.

– Твою любовь я ценю выше всего на свете, хотя и не перестаю удивляться – ведь я так безобразен и мне так отчаянно не везло в жизни.

– Да нет же! – горячо возразила она.

– Ведь я был невольником, – напомнил он ей, – и с головы до ног покрыт уродливыми шрамами.

Кончики ее пальцев, блуждавшие под его туникой, нащупали и нежно погладили один из шрамов.

– Если бы это было в моих силах, я бы все их разгладила, но лишь потому, что они заставляют тебя страдать, – ответила она. – А мне самой ты кажешься прекраснее всех на свете, честное слово.

Сенет тихонько засмеялся.

– Умоляю вас, моя очаровательная леди, никогда не вести таких речей в присутствии Эрика или Кейна. Если им доведется услышать подобные слова, клянусь, они будут дразнить меня до скончания века.

Оделин тоже рассмеялась, но смех оборвался, когда они, замерев, взглянули друг другу в глаза.

– Оделин, – прошептал Сенет, благоговейно склоняя голову к ее губам, – я люблю тебя…

Он не знал, скольковремени прошло в молчании, когда скрип дверей заставил его опомниться. Сенет поднял голову, сам не свой от нахлынувших на него неизведанных чувств. Оделин, лежавшая под ним, разочарованно застонала и попыталась привлечь его к себе.

– Постой, – прошептал он и приложил палец к ее губам, призывая девушку к молчанию.

– Скорее! – Это был голос Эвелины, причем она явно нервничала и была раздражена. – Да быстрее же! Ну, скажи на милость, что ты там копаешься! Неужели ты хочешь, чтобы тебя остановили?!

– Нет…

При звуке безжизненного, усталого голоса Изабель Сенет и Оделин обменялись недоумевающими взглядами.

– Тогда поторопись! Помоги мне оседлать лошадей!

Приподнявшись, Сенет тихонько подполз к краю сеновала и глянул вниз. В полумраке явственно виднелись фигуры его сестры и кузины – обе были одеты в теплые дорожные плащи и торопливо седлали лошадей.

– А ты уверена, что Кейн не остановит нас? Он всегда так бдителен, когда остается старшим по охране.

Сенет почувствовал прикосновение горячей руки Оделин, она подползла ближе и тоже замерла у края сеновала. Сенет повернулся к ней и понял, что она потрясена не менее, чем он.

– Обещаю, Кейн даже не заметит, что мы уехали, – с торжеством в голосе отозвалась Эвелина. – А Эрик уехал еще раньше – ведь ты же сама отправила его с посланием в Брайарстоун, помнишь? Сенет и все остальные будут спать непробудным сном, так что нам нечего бояться. Поторапливайся!

Женщины продолжали седлать лошадей, и все было уже готово, когда Изабель вдруг остановилась.

– Да что с тобой такое? – прошипела Эвелина. – Нам пора ехать, да поскорее! Сэр Кристиан не станет долго ждать и сам заявится в Тальвар разыскивать тебя, если мы замешкаемся.

– А что, если Джастин поехал в Брайарстоун? – обеспокоено спросила Изабель. – Он рассердится, узнав, что я просила сэра Кристиана о помощи. И отец Хьюго станет недоумевать, если меня здесь не будет завтра утром, да к тому же и Джастин может еще не вернуться.

– Я уже сто раз повторяла, что Джастин только того и ждет, чтобы ты отсюда уехала, и тогда он возвратится в Тальвар. Он сам сказал мне перед тем, как уехать, что ты собираешься в Гайр. Да что с тобой такое? С какой стати ты на меня уставилась?

При свете полной луны, глядевшей в окна конюшни, были отлично видны взволнованные лица обеих женщин. Сенет сжал кулаки, увидев, как кузина резко повернулась к его сестре, явно растерянной и смущенной.

– Джастин сказал, что даже не дотрагивался до тебя, – задыхаясь, проговорила Изабель, прикрыв глаза, словно пыталась вспомнить что-то очень важное. – Не знаю, разумно ли с моей стороны покинуть Тальвар столь внезапно, ничего ему не сообщив… Он говорил, что напишет сэру Александру.

Красивое лицо Эвелины исказила бешеная злоба, и Сенет почувствовал, что у него перехватило дыхание. Ему и прежде доводилось видеть людей, охваченных столь же безоглядной яростью, и он понимал: хорошего тут ждать не приходится.

– Может быть, Джастин отрицал и то, что я жду ребенка? – завопила Эвелина. – Он и это отрицал, а, Изабель?

Изабель с несчастным видом покачала головой.

– Нет, он только сказал, что рад, что мне, наконец, об этом стало известно.

– Я же говорила тебе, что так оно и будет. Неужели ты и в самом деле считаешь, будто такой благородный человек, как Джастин, найдет в себе силы признаться в чем-либо, что может причинить тебе боль? Ведь он всегда был так добр к тебе, так старался защитить тебя, если только это было в его силах… – Эвелина заговорила мягче, и в голосе ее прозвучали льстивые, вкрадчивые нотки. Она подошла к лошади Изабель, чтобы закончить седлать ее, и продолжала говорить, обернувшись к кузине: – Ведь ты хочешь, чтобы он был счастлив, не так ли, Изабель? Тогда не принуждай его быть с тобой, а не со мной по одной лишь причине, что он – человек чести, а ты – его законная жена. Он никогда не решится покинуть тебя, поскольку будет вечно чувствовать себя в ответе за твою судьбу. Позволь ему быть счастливым. Предоставь ему полную свободу – ведь ты сама знаешь, что должна поступить именно так. Это единственный способ отблагодарить его за доброту и к тебе, и к Сенету.

– Да… Наверное, ты права, – запинаясь, согласилась Изабель, и пальцы ее бессознательно сжали поводья, которые Эвелина вложила ей в руку. – Мне только очень жаль, что мы с Джастином расстаемся поссорившись.

– Сейчас не время проливать слезы над одним из твоих неловких замечаний, так расстроивших его, – бросила Эвелина, с необыкновенной легкостью вскакивая в седло. – Теперь тебе следует подумать о том, как бы все исправить. Представь себе радость Джастина, когда, вернувшись в Тальвар, он узнает, что ему больше не придется переживать и волноваться за тебя.

– Да, – тихо подтвердила Изабель и, после двух неудачных попыток, сумела все-таки забраться в седло и удержаться на лошади, решив не обращать внимания на то, что юбки ее перекрутились и смялись. – Эвелина, – проговорила она, останавливая кузину, уже направившую свою лошадь к дверям конюшни, – ты ведь любишь Джастина, правда? Ты не просто хочешь завладеть им, как хотела того в Лондоне, или заполучить его состояние и все, что ему принадлежит? Эвелина коротко и презрительно хохотнула.

– Я люблю Джастина Болдвина больше, чем ты себе можешь представить. Клянусь перед Господом Богом, что с радостью отдам свою жизнь, лишь бы только он был счастлив. Ты довольна, кузина?

Изабель молча кивнула и, тронув поводья, последовала за Эвелиной. Как только они исчезли из виду, Сенет рванулся к приставной лестнице и кубарем скатился с сеновала вниз.

– Сенет! Куда ты?! – окликнула его Оделин, со всей возможной быстротой спускаясь следом.

– Я должен скакать за ними и разузнать, куда они направляются. Скорей, Оделин! – Он обхватил девушку за талию и опустил на землю. – Беги и разбуди всех в доме, всех до одного, и скажи Кейну и всем остальным, чтобы одевались и бежали сюда ко мне, да побыстрее. А я тем временем оседлаю лошадей. Ну, беги! – приказал он, подталкивая ее к двери. – Не медли, а то мы рискуем потерять их в темноте!

Прошло не более десяти минут. Джон, Ральф и Недди примчались в конюшню, на ходу шнуруя туники и приглаживая спутанные во сне волосы.

– Кейна опоили! – кричал Джон, парни же поспешно взбирались на коней. – Оделин обнаружила его без памяти на посту на крыше внутреннего дворика.

– Господи помилуй! – воскликнул Сенет. – Мы не можем бросить Тальвар без охраны. Ральф, ты должен остаться и охранять замок, как сумеешь, пока не вернется Эрик. Недди, – он обратился к младшему из воспитанников Джастина, что сидел в седле, сурово нахмурившись, – а ты скачи в Брайарстоун и разыщи там Эрика. Возьмите столько воинов, сколько сможет выделить нам сэр Кристиан, и во весь опор мчитесь сюда. Ты справишься?

Коротко кивнув, Недди ответил:

– А то, как же, – и, вонзив шпоры в бока своего мерина, галопом поскакал к воротам Тальвара.

Джон последовал за ним и выехал на темный двор. Сенет бросил еще один взгляд на спешившегося Ральфа.

– Постарайся побыстрее привести Кейна в чувство и разберись, что с ним стряслось. Когда вернется леди Эвелина, запри эту даму в ее комнате и ни за что не выпускай, пока не получишь приказа от меня или от сэра Джастина. Ни за что не выпускай ее, что бы она ни говорила тебе. Речам этой ведьмы нельзя верить.

– Хорошо, Сенет. Господь да поможет тебе. Да уж, помощь Божья им очень пригодится, мрачно размышлял Сенет, направляя своего коня вслед за Джоном на дорогу, уводящую прочь из Тальвара. Без помощи Господа им никак не обойтись, если они хотят догнать Изабель и Эвелину и не потерять их в темноте. Женщины опередили их всего на четверть часа, однако обнаружить их следы в ночном лесу может оказаться непосильной задачей.

– Черт бы тебя побрал, Джастин Болдвин, – пробормотал Сенет, пришпоривая своего коня, и добавил по-детски умоляющим тоном: – Милосердный Боже, сделай так, чтобы он поскорее вернулся!

Эрик, внезапно выскочивший на дорогу из-за дерева, быстро взмахнул рукой, указывая на неприметную тропинку, что вела в самую чащу леса. Как только преследователи беглянок оказались в густой тени ветвей, он поднял руку, призывая всех остановиться.

– Леди Изабель и ее кузина впереди, совсем рядом, – зашептал Эрик. – Нам надо молчать, а не то мы выдадим себя. Там дальше еще несколько вооруженных всадников.

– Что ты тут делаешь? – гневным шепотом поинтересовался Сенет.

– Потом все объясню, – пообещал Эрик, спешиваясь. – Нам надо спрятать лошадей и дальше идти пешком. Скорее!

Какое-то время они неслышно крались между деревьями и вскоре с превеликой осторожностью подобрались к опушке, освещенной вздрагивающим на ветру пламенем факелов в руках вооруженных воинов.

– Я разочарован, Изабель, – говорил сэр Майлз. – Разве ты не рада видеть своего любящего дядюшку?

Казалось, Изабель не знала, на кого смотреть – то ли на свою кузину, прекрасные черты лица которой были до неузнаваемости искажены брезгливым презрением, то ли на дядю, который, судя по всему, был весьма доволен и собой, и всем случившимся. Переведя взгляд с отца на дочь, Изабель потребовала:

– Что вы сделали с сэром Кристианом? Он должен был встретить меня здесь. Если по вашей вине с ним что-нибудь случилось…

– Можешь не тревожиться за хозяина Брайарстоуна, сестрица, – ответила Эвелина. – Он не получил твоего послания с просьбой сопровождать тебя в Гайр. То письмо, что я отдала Эрику, предназначалось отцу Хьюго. В нем сказано, что ему не нужно заезжать завтра утром в Тальвар и он может следовать в Сир один, без меня. Надеюсь, ты не против, ведь я подписалась твоим именем, конечно же, я не могла подделать подпись Джастина – вдруг отец Хьюго знает почерк брата?

И Сенет, и Джон разом обернулись к Эрику, осуждающе глядя на него, но Эрик с лукавой улыбкой достал из-под туники свиток пергамента и, высоко подняв его над головой, помахал, чтобы товарищи могли, как следует разглядеть его в темноте. Все ясно: он так и не доставил письмо с фальшивой подписью, и Сенет вздохнул с облегчением, вновь переводя взгляд на свою сестру. Изабель смотрела на Эвелину так, словно видела ее впервые в жизни.

– Все это ложь, – произнесла она потрясенно. – Джастин уверял, что не изменял мне. Ведь этот ребенок не от него, не так ли?

Эвелина расхохоталась.

– Какой ребенок, о чем ты говоришь, кузина?

– Господи помилуй! – упавшим тоном произнесла Изабель, в голосе ее звучало такое отчаяние, что Сенет рванулся вперед, к ней, и лишь Эрик и Джон удержали его на месте. Изабель обернулась к дяде, с лица которого не сходила довольная улыбка. – Вы проделали все это, чтобы заставить меня вернуться? – спросила она, медленно качая головой. – Но ведь Джастин все узнает. Он поймет, что я поехала вовсе не в Гайр, и станет разыскивать меня.

– Неужели? – переспросила Эвелина. – Разыскивать тебя? Ведь ты совсем не доверяешь ему, да к тому же сама, по своей доброй воле покинула его!

– Он полагает, что я отправилась в Гайр!

– Мышка-глупышка! – фыркнула Эвелина, подъехав ближе к Изабель, теперь она могла говорить, глядя прямо ей в лицо, – Клянусь, Джастин избавился от тебя навсегда. Неужели ты вообразила, будто мне не удастся убедить его, что ты покинула Тальвар одна, утаив ото всех, куда собираешься ехать, хотя я и пыталась остановить тебя? Кто посмеет опровергнуть мои слова? Эрик не знает, что было в послании, отправленном тобой сэру Кристиану, а отец Хьюго завтра поскачет в Сир. К тому времени, когда почтенный братец Джастина узнает, что ты исчезла, пройдет не один месяц, и он решит, что ты, по своей всем известной доброте, просила его не вмешиваться, и мы с Джастином сможем быть счастливы вместе.

– Но Сенет… – начала было Изабель.

– Он крепко спит, – ответила ей Эвелина. – И будет так же удивлен твоим исчезновением, как и все остальные, проснувшись поутру.

– Но Кейн наверняка что-нибудь заподозрит, – настаивала Изабель. – Ведь сегодня ночью он стоял на посту, и, конечно же, ему известно, что из замка уехала не только я, но и ты тоже.

– Мне думается, Кейн завтра утром будет испытывать лишь стыд и раскаяние. Он выпил слишком много вина и заснул на посту. Я сама отнесла ему подогретого вина и сама подмешала сонного снадобья. Надо отдать ему должное, он отпил лишь несколько глотков, однако я с легкостью сумею убедить его, что он выпил куда больше и именно поэтому так крепко спал. Он будет чувствовать себя таким виноватым, что не посмеет разбираться в этом деле. Поэтому никто не увидит, как я вернусь в Тальвар, как никто не видел, что я выезжала из замка. А утром я стану так же убиваться, как и все остальные, и с радостью утешу Джастина, когда он вернется и узнает, что ты пропала. Конечно, он не будет так уж сильно горевать, ведь ему уже давно мечталось от тебя отделаться. Разумеется, он захочет узнать, куда ты отправилась, ведь он все еще считает себя в ответе за твою судьбу. Впрочем, как только ему станет ясно, что нет никакой надежды разыскать беглянку, он тут же забудет тебя, и мы с ним обретем счастье, которое ты попыталась у нас украсть.

Изабель не отрывала взгляд от лица своей двоюродной сестры.

– Значит, ты любишь его, Эвелина? Это правда?

– Я не лгала тебе, – ответила Эвелина. – Тебе нечего опасаться, Джастин не будет несчастлив, я с радостью позабочусь о нем. А о том, как он любит меня, тебе уже известно.

– Нет, – горестно молвила Изабель. – Он сказал мне, что вовсе не любит тебя. Жаль, что я поверила тебе, а не ему.

– Нет, он любит меня! – вскричала Эвелина, замахиваясь кулаком на кузину.

– Не сейчас, – сэр Майлз схватил дочь за руку, удерживая на месте свою лошадь. – Предоставь Изабель мне.

– Она сошла с ума! – кричала Эвелина, пытаясь освободиться от рук отца. – Она сошла с ума, если воображает, будто какой-нибудь мужчина может предпочесть ее мне. Ее, глупую, безобразную, серую мышку!

– Очень хорошо, дорогая, – примирительно заговорил сэр Майлз, – очень хорошо. Я позабочусь, чтобы она была примерно наказана за то, что украла предназначенного тебе мужа, и даю тебе слово чести, что она сполна хлебнет горя и страданий. Сейчас ты должна думать только о том, что скажешь сэру Джастину, а не тревожиться за Изабель. Кроме того, тебе следует вернуться в Тальвар прежде, чем тебя могут хватиться.

Эвелина злобно уставилась на кузину, поникшую в седле.

– Но смотри, отец, чтобы все было именно так, как ты сказал! Если же мне станет известно, что ты устроил ее в роскоши и довольстве, чтобы все ее идиотские таланты расцвели тебе на пользу, я постараюсь сделать так, чтобы ты потерял все, что имеешь! Клянусь душой моей матери!

Не сказав более ни слова, она развернулась и поскакала прочь.

– Куда вы повезете меня? – спросила Изабель, обводя взглядом воинов, окружавших ее и сэра Майлза.

– Не твоя забота, Изабель. Будь благодарна, что я оставил тебе жизнь, ведь я имею полное право убить тебя. Ты так жестоко обманула и твою кузину, и меня.

Изабель наклонилась вперед, устремив в лицо дяди гневный взгляд.

– Ну, так убейте меня! От меня живой вам не будет никакого проку. Я не стану больше день и ночь работать на вас. У вас нет ничего, что могло бы принудить меня к повиновению.

Ухмыльнувшись, сэр Майлз похлопал двумя пальцами по бледной щеке Изабель.

– О нет, девочка моя, ты ошибаешься. Кое-что у меня еще осталось. Если тебе дорога жизнь сэра Джастина, которая отныне подвластна только Эвелине, ты будешь делать все, что тебе прикажут.

Изабель отшатнулась от его ненавистного прикосновения, и на лице ее появилась гримаса отвращения.

– Эвелина не посмеет убить его. Она порочна, это правда, но ни за что не пойдет на столь ужасное злодеяние.

– Ты так считаешь? – переспросил сэр Майлз, нагнувшись, чтобы взять из руки Изабель поводья. – Подумай хорошенько, Изабель. Разве ты забыла, как тяжело ты была больна и как потеряла своего ребенка?.. – Изабель испуганно ахнула, а ее дядя продолжал, не скрывая удовлетворения: – Если память не подведет тебя, ты скоро поймешь, что именно Эвелина имела отношение к каждому из этих событий. Кроме того, она ведь опоила сонным зельем также и юношу по имени Кейн, ты помнишь?

– Милосердный Боже… – прошептала Изабель хриплым от ужаса и потрясения голосом. – Моя малышка…

– Так что теперь тебе ясно, дорогая моя, – закончил сэр Майлз, пришпорив свою лошадь и заставляя лошадь Изабель двинуться с места. – Ты должна вести себя, как пристало послушной и самой почтительной племяннице, если только не хочешь, чтобы и сэра Джастина постигла такая же участь. Пожелай ему долгой и счастливой жизни и терпения, пусть он старается, чтобы Эвелина оставалась всем довольна, и не посмей сделать какую-нибудь, девочка моя, глупость, не заставляй меня пожалеть, что я отнесся к тебе с таким отеческим милосердием. Забудь все заверения и заявления Эвелины, что она безумно любит сэра Джастина. Мне ничего не стоит, пообещав купить ей еще несколько безделушек, принудить ее сделать все, что я прикажу. Постарайся всегда помнить об этом.

Джон и Эрик подождали, пока всадники удалятся на безопасное расстояние, и лишь тогда отпустили Сенета. Сенет выпрямился и вскочил с яростным проклятием, подобно разжавшейся пружине.

– Подонок!

– Да уж, – согласился Эрик, вставая рядом с другом. – Я сразу же понял, что тут дело нечисто, когда вместо леди Изабель это послание мне вручила леди Эвелина. Помните, мы же договорились, что ей нельзя доверять, правильно я говорю?

– Она – убийца, – пробормотал Джон, поднимаясь на ноги. – Она травила леди Изабель, и по ее вине миледи потеряла ребеночка.

– Не время сейчас думать об этом, – отозвался Сенет. – Иначе в гневе, потеряв голову, мы можем совершить досадный промах. Разве вы забыли, чему учил нас сэр Джастин?

– Ты прав, – подтвердил Эрик, и ребята торопливо направились к лошадям. – Но что же нам теперь делать?

– Отправиться вдогонку за моим дядюшкой и его людьми и выяснить, куда они везут Изабель, а затем вернуться к сэру Джастину, – ответил ему Сенет. – Нам надо спешить. Эрик, ты возвращайся в Тальвар, а мы с Джоном последуем за сэром Майлзом.

– Нет.

Сенет окинул друга раздраженным взглядом.

– Сейчас не время спорить. Кто-то же должен вернуться и рассказать всем, что задумала леди Эвелина, а Джон понадобится мне, чтобы запоминать дорогу – потом мы без труда отвезем туда сэра Джастина:

– Я не согласен, – упрямо твердил Эрик. – С леди Эвелиной не будет никаких хлопот, пока мы не вернемся. Она не посмеет навлечь на себя подозрения сэра Джастина и потому будет сидеть тише воды, ниже травы, пока ее не разоблачат.

Но тебе, если ты хочешь последовать за сэром Майлзом, ни одна рука не будет лишней. Так нас будет трое – а это уже лучше, чем двое.

– Он прав, – вставил Джон, когда юноши подошли к спрятанным в густом кустарнике лошадям. Быстро отвязав их, они вскочили в седла. – У нас ведь нет ни денег, ни оружия, если не считать кинжалов, подарков сэра Джастина, и одеты мы вовсе не для долгого похода. Если нас не остановят, как конокрадов или грязных воров, разве легко нам будет сидеть на хвосте у сэра Майлза? Нам без Эрика не обойтись. Он в бою лучше нас, верно? Господь свидетель, вот уж не повезет тому, кто станет его противником.

– Ты прав, – согласился Сенет. – Надо сознаться, мы отправляемся не на церемониальный турнир и даже не на войну, где боевые действия ведутся соответственно кодексу рыцарской чести, как учит нас сэр Джастин. – Кивнув Эрику, он сказал: – Спасибо тебе.

– Я это делаю не ради твоих прекрасных глаз, – отрывисто парировал Эрик. – И даже не ради сэра Джастина. Я сейчас думаю только о леди Изабель.

– Этого достаточно, – произнес Сенет. – Кейн будет рвать на себе волосы, недоумевая, куда мы все подевались, и что ему теперь делать. Однако ему придется как-нибудь обойтись, пока не вернется сэр Джастин. Господь да поможет ему, как и всем, кто остался в Тальваре.

– Господь да поможет нам, – тихо добавил Джон, когда они направили лошадей в темноту, в густой, повисший среди деревьев туман – начало их неожиданного путешествия по этой причине стало вдвойне опасным и угрожающим.

Глава двадцать четвертая

Джастин в отвратительном настроении вернулся в Тальвар четыре дня спустя. Если присутствие нескольких воинов из Брайарстоуна и показалось ему необычным, он решил не останавливаться, чтобы выяснить, в чем тут дело, а проехал через главные ворота прямо к дверям нового дома. Соскочив с измотанного до предела Синна, он коротко приказал двоим из людей сэра Кристиана позаботиться о верном коне и вошел в дом, не задумываясь о том, что могут подумать домашние о его грязной одежде, небритом лице и смертельно усталом виде. В большой зале находились сэр Кристиан, брат Джастина Хьюго, несколько оруженосцев, а также Гайза и Мег. Замерев, они удивленно воззрились на внезапно возникшую в дверях фигуру.

– Где Изабель? – резко бросил Джастин. – Мне необходимо немедленно переговорить с ней!

– Джастин, – произнес сэр Кристиан, делая шаг к другу, – где же ты был? Я во все стороны послал людей, надеясь, наконец, разыскать тебя…

– У меня нет времени на пустые разговоры, – огрызнулся Джастин и направился к дверям рабочего кабинета Изабель, отпихнув друга. – Изабель! – закричал он. – Изабель! Я хочу поговорить с тобой! Ты не уедешь из Тальвара, и мне дела нет до того, что ты об этом думаешь! – Увидев пустой кабинет, Джастин грубо выругался и с размаху захлопнул дверь.

– Джастин! – резко вскричал Хьюго.

– Не сейчас! – отрезал брат. Широким шагом он пересек залу и, перескакивая через две ступеньки, помчался наверх. – Изабель Болдвин! Ты меня слышишь? Я сказал, что ты не уедешь из Тальвара! Мне плевать, что ты там думаешь о своей двоюродной сестрице и обо мне, но я не позволю тебе уехать из-за подобной ерунды! Я запру тебя на замок, если дело дойдет до этого! Ведь, черт возьми, я люблю тебя, и я скорее спущусь в преисподнюю и вернусь обратно живым, чем позволю другому заботиться о тебе! Ты слышала, что я сказал, Изабель!

Собравшиеся в зале не видели его, они слышали лишь, как он ходит из комнаты в комнату, громко зовя Изабель и открывая и захлопывая двери. Наконец Джастин появился на верхней площадке лестницы.

– Где Изабель? – грозно крикнул он. – И что вам всем тут надо? Хьюго, я был уверен, что ты с Эвелиной уже в Сире! А где мои ребята? – Он спускался по лестнице, громко выкрикивая: – Кейн! Эрик! Сенет! Ко мне!

– Джастин, быть может, ты хоть на минуту замолчишь и позволишь мне сказать? – перебил его Кристиан, и в этот момент из прохода, соединявшего старую башню с новой частью замка, выбежал Кейн, за которым по пятам следовали Недди и Ральф.

– Милорд! – с явным облегчением воскликнул Кейн. – Вы вернулись!

Джастин взглянул на него и обвел взглядом всех, кто находился здесь, словно видел их впервые в жизни. Казалось, он только сейчас начал понимать, что в Тальваре что-то стряслось.

– Да, я вернулся, – ответил он. – Кейн, а где леди Изабель? Что тут произошло, пока меня не было?

Все заговорили разом – Кейн, Кристиан и Хьюго, и заговорили так быстро и громко, что Джастин поднял обе руки в попытке заставить их угомониться.

– Я скакал день и ночь, поспешая в Тальвар, и еле жив от усталости, – ответил он и рухнул в кресло. – Гайза, ради Бога, принеси мне что-нибудь поесть и выпить, пока я не свалился замертво, а ты, Крис, говори. Прежде всего, скажи, где моя жена и здорова ли она?

– Не могу, – спокойно ответствовал Кристиан, – хотя мне бы очень этого хотелось. – Осторожно подбирая слова, он поведал другу все, что ему известно об исчезновении леди Изабель и об участии в ее побеге леди Эвелины.

– Господи, спаси нас и помилуй! – в ужасе прошептал Джастин, устало потирая обеими ладонями обросшее щетиной лицо. – Где же она может быть, если Эрик так и не прибыл к тебе с ее письмом, а ты не предоставил ей провожатых? Может быть, она добралась до Гайра одна, без всякой помощи?

– Не знаю.

– Сэр Кристиан был так добр, что отправил послания и Александру, и Хью, – вмешался Хьюго. – Пока мы еще не получили ответа ни от кого из них.

– Кейн, а ты уверен, что тебя опоили? – спросил Джастин. – Быть может, ты просто слишком много выпил?

Кровь бросилась в лицо Кейна, едва он услышал столь оскорбительное предположение от наставника.

– Милорд, это не так. У вас нет причин сомневаться во мне.

– Нет! Нарочно ты, разумеется, не сделал бы этого, – согласился Джастин, – однако каждый из нас может совершить такую промашку, даже не сознавая, что делает.

– Леди Эвелина принесла мне чашу с вином, хотя я ее об этом не просил, – упорствовал Кейн. – Я выпил лишь несколько глотков – и то лишь потому, что она настаивала, а мне ни к чему казаться невежливым. И еще, по правде говоря, – добавил он с непритворным раздражением, – мне так хотелось, чтобы она поскорее ушла, вот я и решил, что проще всего не перечить ей.

– Его опоили, Джастин, – подтвердил Хьюго. – Даже когда Недди вернулся со мной и Кристианом, парень все еще спал и проснулся только к полудню следующего дня. Едва ли от вина можно впасть в беспамятство на такой срок.

В комнату вошла Оделин и застенчиво примостилась в уголочке, Джастин увидел, как она бледна и расстроена.

– Иди сюда, Оделин, – поманил он ее к себе. – Расскажи обо всем, что ты слышала в конюшне.

Оделин послушно приблизилась и рассказала все, что сумела вспомнить.

– Она говорила, что ее ребенок – от вас, милорд, – тихо закончила она, потупившись. – Я это слышала своими собственными ушами.

– Не может быть! Невероятно! – возмущенно вскричал Джастин. – Я понимаю, что Изабель могла забить себе голову всякой ерундой насчет меня и Эвелины, но ведь все это ложь. Это все лишь досужие выдумки. У Эвелины нет ни малейшего основания лгать сестре, говоря о своем ребенке.

– В самом деле? – проницательно взглянул на Джастина Кристиан.

Джастин глубоко вздохнул и потер глаза, стараясь побороть усталость.

– Мне в это трудно поверить. Это неслыханно!

– Но она, в самом деле, так сказала, – настаивала Оделин. – Я слышала ее слова, милорд, и Сенет тоже слышал. Он подтвердит, что я говорю чистую правду, подтвердит, как только вернется. А у леди Изабель был такой вид, словно сердце ее навеки разбито.

– Да, наверное, так оно и есть, – признался Джастин, задумчиво глядя в пылавший в большом камине огонь. – Если она действительно поверила всем этим бредням, это многое объясняет. Но куда же она направилась? Эвелина ничего не говорила?

– Она отказалась говорить, пока ты не вернешься, – ответил ему Кристиан. – Я запер леди в ее комнате, ибо доверяю этой женщине не более чем хитрой лисице, что вызвалась караулить наседку с цыплятами. Сенет приказал Ральфу ни под каким видом не выпускать ее, пока не будет получено особое распоряжение или от него, или от тебя, и совершенно ясно, что ему обо всем этом известно куда больше, чем нам. Жаль, что его до сих пор нет. Впрочем, я не вижу причин подвергать сомнению его приказ.

Гайза вернулась в зал с подносом, на котором лежали куски мяса, хлеба и сыра и стояла большая кружка эля. Она поставила поднос на стол, и Джастин, поднявшись, жадно принялся за еду и не произнес больше ни слова, пока не утолил терзавший его голод.

С набитым ртом он обратился к Кейну:

– До сих пор не получено никаких известий ни от Сенета, ни от других ребят?

– Нет, милорд, даже от Эрика ничего не слышно. Мы не знаем, что с ним стало, милорд, хотя обыскали лес на несколько миль вокруг. Сенет и Джон уехали, намереваясь следовать за леди Изабель, куда бы ее ни повезли. По крайней мере, так понял Ральф.

Джастин отодвинул от себя поднос и поднялся из-за стола.

– Сенет и Джон молодцы, решив следовать за ней. Но кое-что в этом непонятном деле кажется мне весьма и весьма подозрительным, и я начинаю догадываться, что именно. – Он посмотрел на Кристиана, а затем встретился взглядом со своим братом. – Разве сэр Майлз в вашем присутствии не поклялся; что в один прекрасный день любым путем вернет себе Изабель?

– Да! – Ответ сэра Кристиана прозвучал словно удар кнута. – И кто же может стать его верной сообщницей, если не его родная дочь? Чью еще душу сжигает большее стремление отомстить, что предпочли не ее, а другую? – Он шагнул вперед, в гневе размахивая обтянутой перчаткой рукой. – Как только ты мог принять под свой кров эту коварную распутницу? Как ты мог вообще поверить ее словам после всего, что нам стало известно о ней еще в Лондоне?

– Да, это было ошибкой, – согласился Джастин. – С тех пор как Эвелина приехала к нам, с того дня, когда я впервые увидел эту проклятую женщину, я совершил не один промах и теперь намереваюсь все исправить как можно быстрее. – Упрямо сжав губы, он направился к лестнице. – Гайза, нагрей и принеси в мою комнату побольше горячей воды. Я должен вымыться после того, как закончу разговор с леди Эвелиной. Хьюго, а ты напиши еще раз Алексу и Хью и сообщи им, что я надеюсь на их помощь и прошу предоставить в мое распоряжение их войско. Пусть немедленно выступают, захватив всех воинов, что им удастся собрать. Я устал, стараясь вести себя с сэром Майлзом, как подобает благородному рыцарю. Это продолжалось слишком долго, – произнес он, поднимаясь по лестнице. – Теперь я готов начать войну.

Эвелина стояла у окна, выжидательно глядя на дверь. Когда Джастин вошел в комнату, он понял, что женщина, скорее всего, слышала, как он отпирал замок.

– Джастин! – воскликнула она, и лицо ее озарилось приветливой улыбкой. – Наконец-то!

В ту же секунду она бросилась к нему, крепко обняла и уткнулась лицом в его грудь.

– О, как же я рада видеть тебя! Ты не поверишь, что мне пришлось вынести за эти несколько дней от твоего брата и сэра Кристиана. Я молилась, чтобы ты поскорее вернулся, и была уверена, что только ты сможешь все исправить.

Крепко схватив ее за руки, Джастин резко оттолкнул Эвелину от себя.

– Я не желаю ни слышать ваши лживые ласковые речи, ни видеть ваши притворные радостные взоры, миледи. Я хочу знать только одно: где моя жена?

Эвелина вперила свой взор в его лицо, явно ошеломленная таким началом разговора, но через несколько секунд, овладев собой, сумела издать веселый смешок.

– Ах, Джастин! Да ты, верно, просто поддразниваешь меня! Не может быть, что ты поверил всему, что наговорили тебе они! Неужели за прошедшие месяцы ты так плохо узнал меня, что поверил этим бредням?

– Я начинаю думать, что вовсе не знаю вас, леди Эвелина Херселл.

Улыбка медленно сползла с ее лица.

– Но мы же были друзьями, – сказала она. – И хорошими друзьями. Я научилась во всем доверять тебе, теперь же вижу, ты не желаешь одарить меня своим полным доверием. Да, я признаюсь, что помогла Изабель покинуть Тальвар, но только потому, что она умолила меня сделать это, и потому, что я не хотела, чтобы она отправилась в путь одна, да еще среди ночи. Но я отказываюсь признать себя виновной во всем остальном, в чем меня обвиняют. Если Эрику вздумалось сбежать, никого не предупредив, ни с кем из друзей не попрощавшись, разве я могла этому, помешать? И если Кейн напился и заснул мертвецким сном, при чем тут я? – Она умоляюще заглянула ему в глаза. – Как только ты можешь верить им и не верить мне, Джастин?

– А разве может быть иначе? – ядовито возразил он ей. – Вы солгали Изабель. Вы сказали ей, что несчастный ребенок, которого вы носите, – от меня. За одно это мне следует свернуть вам шею, миледи.

– Я ничего такого ей не говорила! – горячо воскликнула Эвелина, с трудом вырывая руку из сильных рук Джастина. – Оделин возненавидела меня с самого начала, и вам это отлично известно, милорд. – На губах ее играла злобная ухмылка. – Эта маленькая потаскушка оболгала меня, чтобы ее не слишком-то расспрашивали, чем это они с Сенетом занимались ночью в конюшне. Держу пари, вам это и в голову не приходило, верно, милорд?

– Оделин незачем выдумывать и лгать или даже смущаться, – спокойно ответил ей Джастин. – Она помолвлена с Сенетом, и вам известно так же, как и мне, что, если по закону они обручены, это означает, что они, считай, обвенчаны, хотя еще и не обменялись свадебными подарками. Даже если бы они открыто пожелали поселиться вместе, никто не посмел бы даже косо взглянуть на них.

– Значит, Оделин ошибается, и ей все это послышалось, – упрямо настаивала Эвелина. – Я никогда не говорила Изабель, что ребенок, которого я жду, – от вас, милорд. Она узнала; правду и вознамерилась покинуть Тальвар независимо от того, останусь я тут или же нет. Она захотела уехать, сама захотела покинуть вас, милорд, и все из-за своей любви к этим проклятым цифрам и подсчетам.

Джастин покачал головой, не давая Эвелине закончить.

– Я не верю вам, Эвелина. Когда я видел свою жену в последний раз, она была явно убита мыслью о том, что мы с вами – любовники. Она просила не отсылать вас из Тальвара и сказала, что лучше уедет сама. Тогда я не понял, почему она решилась на такое, теперь-то мне ясно, что она поступила так лишь потому, что вы наговорили ей, будто ваш ребенок – от меня. Изабель не хотела покидать меня. Она сделала это лишь ради того, чтобы вы, я и ребенок могли быть вместе, а я, как последний дурак, сам подтолкнул ее к такому решению.

– В таком случае, быть может, вам следует благодарить Изабель за то, что она оказалась столь прозорливой и мудрой. Может быть, ей лучше, чем кому-либо из нас, известно, что лучше для всех.

Джастин открыл, было, рот, намереваясь что-то сказать, но, не произнеся ни слова, нахмурился и задумчиво уставился на Эвелину. Она ошибочно истолковала его реакцию и, медленно подойдя поближе, положила руку на его рукав и заговорила более мягким тоном, тщательно подбирая слова:

– Подумай сам, Джастин, ведь Изабель тебе больше не жена. По своей доброй воле она ни за что не уехала бы с тобой, но ты захватил ее силой, да и осталась она в Тальваре лишь из благодарности. Ведь ты обращался с ней намного лучше, чем мой отец. Вам известно, милорд, что я говорю чистую правду. Разве ее готовность покинуть вас, поверив в вашу измену, не подтверждает истинности моих слов? Но теперь она уехала, уехала сама, добровольно, и мы с вами можем быть вместе, как и предполагалось с самого начала.

Густые ресницы Джастина опустились, когда он устремил взгляд на руку Эвелины, касавшуюся его рукава.

– Так вот чего вы добиваетесь, Эвелина? Вы думаете, что будете счастливы со мной, счастливы здесь?

– О да! – Она крепче прижалась к нему, касаясь кончиками пальцев его холодной щеки, покрытой жесткой темной щетиной. – Я хочу этого больше всего на свете. Я люблю тебя, Джастин, и знаю, что и ты любишь меня. Мы можем быть счастливы, если только ты этого пожелаешь…

– Ну а как же Изабель? Я ведь даже не знаю, куда она направилась! В любом случае я должен убедиться, что с ней все в порядке.

– Я уверена, что она отправилась к твоему брату, лорду Гайрскому…

– Одна? Ночью, через лес?

Эвелина нежно погладила его по щеке.

– Должно быть, так она и поступила, раз сэр Кристиан явился в Тальвар.

– А тебе не кажется это вдвойне странным, поскольку она сама послала к нему Эрика с письмом?

– Да, когда мы приехали на место, где должны были встретиться с сэром Кристианом, и его там не оказалось, нам это действительно показалось очень странным… – Ловкие пальцы Эвелины начали играть с застежкой грязной туники сэра Джастина, незаметно распуская шнурки. – Я умоляла ее вернуться в Тальвар, однако она даже слушать меня не стала и не позволила ехать с ней – она настаивала, что поедет дальше одна.

Казалось, в голову Джастина пришла какая-то удачная мысль.

– А ты не думаешь, прелесть моя, что она могла встретить Эрика, и дальше они отправились вместе?

Эвелина обратила к нему взор и, широко раскрыв глаза, кивая головой, сказала:

– В самом деле, милорд, должно быть, так оно и случилось. Я не подумала об этом, но тогда понятно отсутствие Эрика, не так ли? Наверное, они еще вчера добрались до Гайра.

– Ммм… – ответил Джастин и ласково прикоснулся к ее золотистым волосам, небрежно намотав несколько прядей на палец. – Может быть… Вероятно. Но все зависит от того, откуда они выехали. А где именно Изабель должна была встретиться с Крисом?

Эвелина улыбнулась.

– На холме, откуда виден Тальвар, – там, где дубовая роща. Это место видно из окна моей комнаты.

Он улыбнулся в ответ, глядя на нее сверху вниз.

– Но ведь это – к югу от Тальвара, Эвелина, а Ральф говорит, что Сенет и Джон поскакали на север, в сторону леса, и при этом следовали за вами с Изабель по пятам.

– Он, верно, ошибается, – спокойно отвечала ему Эвелина. – Он ведь еще совсем ребенок и легко может ошибиться. Мы направились на холм и долго ждали. Ах, не следовало мне оставлять ее там совсем одну, но я подумала, что ведь Тальвар так близко и в столь безопасном месте с ней едва ли что-нибудь может случиться. Я говорю тебе чистую правду, Джастин.

Выпустив из руки прядь ее волос, он резким движением оттолкнул ее от себя.

– Быть может, миледи, для вас это и правда, однако я хочу услышать от вас совсем иное. Боюсь лишь, что из вашего хорошенького ротика я наслушался таких бесстыдных выдумок, что сомневаюсь, сможете ли вы сами разобраться, где правда, а где – ложь.

Безупречные черты Эвелины на какое-то мгновенье исказились страхом и потрясением, однако она тут же опустила глаза и взяла себя в руки.

– Джастин Болдвин, не будьте снова глупцом, как были им, когда похитили Изабель вместо меня. Теперь она исчезла, и мы, наконец, можем быть вместе.

– Этому никогда не бывать! Изабель – моя жена, и я люблю ее, и буду любить до последнего вздоха, и ни вы, ни ваш отец, ни за что не сможете разлучить меня с ней. Если вы вбили себе в голову, что я когда-либо мог испытывать к вам нечто большее, нежели простую привязанность как к члену семьи, то вы глубоко заблуждаетесь, миледи. – Он приблизился и заговорил настойчивее, склонившись к ней: – Я похитил Изабель потому, что хотел жениться на ней, и потому, что полюбил ее, полюбил всем сердцем.

– Нет! – в ярости закричала Эвелина. – Вы сделали это, только чтобы проучить меня! Вы хотели жениться на мне, а заполучить меня оказалось не так-то просто! Вы полюбили меня.

– Нет, миледи. Ни разу с того дня, когда я впервые увидел вас, я не испытывал к вам любви и не пожелал вас. Мне сразу не понравилась та женщина, которую мои родственники предназначили мне в жены, и я не хотел жениться на вас. Я продолжал ухаживать за вами только с одной целью – найти способ похитить Изабель. Именно поэтому я задержался в Лондоне, играя роль вашего восхищенного поклонника. Только поэтому.

В глазах Эвелины появилось страшное, злобно-мстительное выражение, и она подняла руку, намереваясь ударить Джастина. Он поймал ее руку, не отрывая взгляда от ее побелевшего от ярости лица. Эвелина поморщилась от боли, когда его пальцы крепко сжали ее запястье, и воскликнула:

– Отпустите меня!

– Скажите, где моя жена, Эвелина, и я буду настолько добр, что передам вас в руки регентов Его Величества короля. Если же вы ничего мне не ответите, я сам покараю вас, как только найду Изабель, и клянусь вам, вы не дождетесь от меня снисхождения.

– Она отправилась в Гайр! – закричала Эвелина. – Вот и все, что мне известно.

– Уж, не с помощью ли вашего батюшки? – Джастин все сильнее сжимал ее тонкую руку, пока у нее не подкосились ноги, и она бы упала, если бы он не поддержал ее.

– Мой отец не имеет к этому никакого отношения! Она направилась в Гайр! О, Господи, да отпустите же меня!

Он разжал пальцы, и она повалилась на пол, тяжело дыша и пытаясь отползти от него подальше.

Джастин стоял, глядя на нее сверху вниз, являя собой воплощение безжалостного правосудия.

– Если в ближайшие два дня она не появится в Гайре, и если я узнаю, что…

– Я ни при чем, если она вообще туда не прибудет! – огрызнулась Эвелина, со злобой глядя на него с пола. – На нее могли напасть грабители, ее могли убить – может быть, она там вовсе не появится. Вы сами должны понимать, что оберегать ее в пути – не в моей власти, и нечего обвинять меня во всех смертных грехах!

– Я не закончил, – с ледяным спокойствием проговорил Джастин. – Если она не появится в Гайре, и если Сенет и Джон возвратятся и расскажут, что ваш отец с вашей помощью выманил-таки Изабель из замка и увез ее прочь, я повешу вас на северной башне замка перед тем, как отправлюсь на поиски моей жены. Мне плевать на последствия, хотя я не сомневаюсь, что регенты короля признают полную правомерность моих действий и не найдут в них ничего, нарушающего закон.

Эвелина уставилась на него.

– Вы не посмеете… Мой отец – барон. Вы не посмеете!

– Посмею. Извольте понять, что именно так я намереваюсь поступить. Я не привык бросать пустые обещания на ветер. Если вы полагаете, что можете сообщить мне что-нибудь о месте, где находится моя жена, у вас еще есть шанс спасти свою жизнь. Я готов передать вас регентам короля для справедливого суда, но в том лишь случае, если вы скажете, где Изабель. Подумайте об этом, Эвелина, подумайте хорошенько и позовите меня, если решите поговорить со мной.

Повернувшись, он вышел и запер за собой дверь.

Затем Джастин прошел в свою спальню, где его дожидалась лохань с горячей водой. Обрадовавшись, что наконец-то сможет отдохнуть, он сбросил с себя грязную одежду и с наслаждением вымылся и побрился. Тщательно растерев тело льняным полотенцем, он не спеша оделся и даже натянул дорожные сапоги, полагая немедленно начать поиски. Где бы ни находилась сейчас Изабель, она, должно быть, испугана, наверняка страдает как от душевной боли, так и от голода и холода.

Он думал о том, какие страдания ей придется претерпеть от сэра Майлза. Но несколько дней непрерывной скачки настолько измотали его, что глаза сами собой закрывались, и он понял, что вот-вот уснет, а уж тем более не способен сейчас удержаться в седле.

Джастин прилег, решив только вздремнуть всего несколько минут, однако усталость сразу же одержала над ним верх, и, хотя мысли его продолжали беспокойно метаться, тело налилось свинцовой тяжестью.

– Изабель, – пробормотал он, закрывая глаза и представив себе ее лицо, каким видел в последний раз – с исполненными печалью глазами и влажными дорожками слез на щеках. – Ну почему ты не смогла хотя бы немного поверить мне? Я позволил тебе уехать… и теперь мне придется снова похитить тебя.

Глава двадцать пятая

Открыв глаза, Джастин сразу же понял: пока он спал, что-то случилось. В дверь его спальни кто-то тихо скребся, и этот слабый, едва различимый звук сопровождался долгими, душераздирающими стонами. Несколько секунд Джастин лежал в постели неподвижно, тупо уставившись на гобелен над головой и пытаясь сообразить, где он. Его онемевшее тело покалывали мурашки, он сильно озяб. Судя по свету, проникавшему в открытое окно спальни, на дворе было утро – значит, он проспал как убитый весь вчерашний вечер и всю ночь.

– Милорд… –услышал он вдруг. Кто-то звал его таким тоскливым и слабым голосом, что этот шепот можно было счесть за дуновение ветра.

– Оделин! – пробормотал Джастин, сел на постели и неуклюжими, замедленными со сна шагами направился к двери и распахнул ее.

Оделин шагнула за порог и рухнула на пол. Весь лиф ее платья был залит показавшейся Джастину ослепительно-красной кровью, и пятно стремительно увеличивалось. Сквозь пальцы, прижатые к груди, непрерывно капали тяжелые рубиновые капли. В коридоре, из распахнутой в комнату Эвелины двери и до порога спальни Джастина тянулся широкий кровавый след.

– Оделин! – Джастин опустился на колени рядом с девушкой, бережно поддерживая ее.

– Ах, сэр Джастин! – с трудом прошептала она, тяжело дыша и морщась от страданий. Он подхватил ее на руки. – Я упустила ее. Понимаете, я отнесла ей поднос с завтраком, а у нее был спрятан нож. Теперь она сбежала… Это моя вина. Простите меня… – Она всхлипнула от страха и горя. Тело ее сотрясала мелкая дрожь. – Простите меня, если сможете, милорд.

– Не думай о ней, малышка, – пробормотал Джастин, осторожно опуская ее на кровать. – Лежи и постарайся успокоиться. Сейчас я позову на помощь.

От его призывных криков всполошился весь дом, и все, кто проснулся, сбежались к его комнате. Первым примчался сэр Кристиан, вслед за ним Хьюго.

– Господи, спаси нас и помилуй! – воскликнул Кристиан, в ужасе приближаясь к кровати. – Оделин!

Лицо девушки было залито слезами, и она с отчаянием устремила взгляд на своего бывшего хозяина.

– Я умру, да, сэр Кристиан?

– Господи, нет! – Кристиан упал на колени рядом с кроватью и взял перепачканную кровью руку девушки в свою.

– Нет, верь мне, нет, Оделин! Девочка моя…

– Позволь мне взглянуть на нее, – мягко проговорил Хьюго, отстраняя Кристиана и пытаясь поднять его на ноги. – Немедленно пришли ко мне Гайзу и Мег! – обратился он к Джастину, стоявшему на пороге. – Я сделаю все, что смогу, – пообещал он и сурово добавил: – Ты должен разыскать леди Эвелину и вернуть ее, чтобы она ответила за свое гнусное преступление.

Кристиан ласково поцеловал Оделин в лоб, а затем, поднявшись, последовал за Джастином, который громко звал Гайзу и Мег. На верхней площадке лестницы он догнал Джастина и схватил друга за руку, заставив круто повернуться.

– Ты впустил эту волчицу в свой дом, и теперь видишь, что она натворила! – сдавленным голосом произнес он. Лицо его было искажено гневом. – Право покарать леди Эвелину должно принадлежать мне. Я требую!

Джастин кивнул.

– Так тому и быть. Нам надо поскорее разыскать ее.

Кейн, тяжело дыша, вбежал со двора и, столкнулся с ними возле лестницы.

– Часовой в конюшне найден заколотым своим же собственным кинжалом, – заикаясь от спешки, выговорил юноша. – Она убила его, а затем попыталась передавить своей лошадью часовых у ворот, но они увернулись и дали ей проехать.

– Эта шлюха сошла с ума, – пробормотал Кристиан, быстрыми шагами пересекая залу и направляясь во двор замка. – Как давно она сбежала, Кейн?

– Минут десять самое большее. Она поскакала на север. А как Оделин? – робко спросил Кейн. – Она выживет?

Джастин положил руку на плечо своего воспитанника. Они вошли в конюшню, и перед тем, как вскочить в седло верного Синна, Джастин сказал:

– Мне остается лишь молиться за нее, Кейн. Это все, что мы можем для нее сделать.

– Не забывай, что мы обязаны отомстить за нее, – грозно крикнул Кристиан. – И Господом Богом клянусь, что покараю убийцу или же погибну сам.

Сенету еще никогда не доводилось видеть такое, да он и представить себе не мог, что когда-нибудь увидит нечто подобное. Они скакали вот уже несколько часов, не щадя ни себя, ни лошадей, скакали день и ночь, останавливаясь лишь затем, чтобы дать лошадям передохнуть, и снова пускались в путь. Поскорее добраться до Тальвара было их единственной задачей. Едва лишь первые лучи солнца окрасили небо золотистыми лучами, юноши начали испытывать, кроме голода и смертельной усталости, радость. Она охватила их при мысли, что до замка осталось всего несколько миль, что скоро они смогут спешиться и рассказать обо всем, что им удалось узнать, утолить голод и жажду, и хоть несколько часов поспать на мягкой, удобной постели. Эрик дважды за последний час улыбнулся – неслыханное дело! – а Джон принялся без умолку весело болтать, выдавая этим свое волнение. Еще полчаса – и они будут дома.

Однако покой дивного раннего утра был нарушен внезапным появлением леди Эвелины – верхом на взмыленной лошади она мчалась навстречу ребятам, словно обезумевший, изгоняемый из ада демон.

– Всемогущий Боже! – воскликнул изумленный Эрик, резко направляя своего коня в сторону. Ему лишь чудом удалось увернуться – иначе покрытая кровавой пеной лошадь леди Эвелины неминуемо столкнулась бы с ним. Конь Эрика негодующе заржал, шарахнувшись прямо в колючий кустарник у самого края дороги.

Сенету и Джону, ехавшим следом, также пришлось пропустить леди Эвелину, но не успели они опомниться, как из-за поворота показались еще три всадника, они во весь опор мчались следом за леди Эвелиной.

– Да что же это такое?! – возмущенно пробормотал Джон, вонзая шпоры в бока своего несчастного коня и прижимаясь к деревьям, чтобы уступить всадникам дорогу. – Они там что, все с ума посходили?

– Сэр Джастин! – крикнул Сенет, перекрывая шум скачки. – Кейн!

– Сэр Кристиан! – присоединился Эрик, когда друг их наставника молнией пролетел мимо, пригнувшись к шее своего коня и даже не повернув головы в сторону парней.

Только Кейн на мгновение придержал поводья и что-то неразборчиво прокричал – Сенету послышалось, что он назвал имя Оделин.

– И что теперь? – поинтересовался Эрик, когда молодые люди вновь направили своих коней на дорогу.

Сенет взмахнул рукой в направлении четырех исчезнувших всадников.

– Поехали следом.

Согласно кивнув друг другу, они развернули коней и двинулись туда, откуда только что приехали, нещадно пришпоривая лошадей и торопясь принять участие в погоне.

Вскоре молодые люди добрались до кромки густого леса, где всадники спешились – очевидно, леди Эвелине не удалось ускакать далеко, и она, сообразив, что преследователи вот-вот нагонят ее, бросила лошадь и попыталась скрыться среди деревьев. Сенет и его друзья тоже спешились и двинулись на голоса, доносившиеся с края обрыва. Под обрывом, глубоко внизу, простиралась долина. Наконец они добрались до опушки леса, где деревья уступали место каменистому склону холма. Леди Эвелина стояла на краю обрыва лицом к сэру Кристиану, сжимая в руке окровавленный нож. Грудь ее судорожно вздымалась и опадала, а распустившиеся длинные волосы и плащ развевались на ветру, порывами налетавшем снизу, из широкой долины.

– Взгляни, наконец, правде в глаза, женщина, – увещевал ее сэр Кристиан, с трудом переводя дыхание. – Тебе не спуститься вниз, а иного пути сбежать нет. Брось нож и сдавайся, я обещаю передать тебя регентам короля и дать шанс умереть достойной смертью.

– Достойной? – переспросила она, презрительно расхохотавшись. – Да мое имя будут проклинать по всей Англии, если станет известно все, что я совершила. Уж лучше мне погибнуть сейчас и сохранить свой титул, чем стать предметом всеобщего поношения.

Она потеряла рассудок, решил Сенет. Она рехнулась, думал он, видя, каким сумасшедшим огнем горят ее глаза, какое неестественное напряжение выдает ее поза.

– По крайней мере, постарайся искупить хотя бы часть твоих преступлений, – убеждал ее сэр Кристиан, – тогда ты сможешь предстать перед Господом, имея меньше черных деяний на совести. Скажи нам, где леди Изабель и что с ней сталось.

Улыбаясь, леди Эвелина помотала головой.

– О нет, милорд, ни за что. Этого вы от меня не дождетесь. Изабель никогда не найдут, и она будет вечно нести свой заслуженный крест. К тому времени, когда моему отцу и его людям наскучит забавляться с ней, от моей кузины уже ничего не останется! Ну, милорд, а что вы скажете на это, благородный сэр Джастин, наш образец рыцарской добродетели? – с издевкой поинтересовалась она. – Неужели вы пожелаете вернуть себе свою бесценную женушку после того, как она послужит подстилкой сотне воинов моего отца?

– Эвелина… – заговорил Джастин, но, шагнув, было к ней, замер, потому что она, отступив, еще ближе подвинулась к самому краю обрыва.

– Глупец! – воскликнула она, балансируя на краю пропасти. – Твоей женой могла бы стать я! Я – прекраснейшая из женщин во всей Англии! Все, кто знал меня, кто восхищался моей красотой, называли меня бесценным сокровищем! Каждый, кто увидел бы меня рядом с тобой, позавидовал бы твоему счастью, удаче самого удачливого среди мужчин! О да, я могла подарить тебе такое счастье, но ты предпочел, отвергнув меня, взять в жены эту безобразную крысу, Изабель Гайяр! – Она с ненавистью произнесла имя двоюродной сестры. – Я рада, что она навсегда потеряна для тебя, ведь по ее вине, и я все потеряла!

– Мне все равно, – отвечал ей Джастин, – будет ли это сто человек, или тысяча, или их наберется целая тьма, – мне все равно, даже если ваш отец сделает Изабель жертвой своих низменных поступков. Я – единственный мужчина, которому навсегда принадлежит сердце Изабель, и для меня она никогда не будет потеряна. Скажите мне, где находится Изабель, Эвелина.

– Нет. Я унесу эту тайну с собой! И смерть станет мне милее.

– Не надо ее ни о чем расспрашивать, – заговорил Сенет, и сам удивился, до чего решительно, совсем по-мужски прозвучал его голос. Он и не заметил, как повзрослел. – Нам известно, куда сэр Майлз увез мою сестру. Джон без труда сможет довести нас до места.

Улыбка медленно сползла с лица Эвелины, и дрожь ненависти охватила ее хрупкое тело. Неожиданно она стала похожа на маленькую девочку, которую обидели и которая вот-вот расплачется.

– Это несправедливо, – пробормотала она, опуская руку, в которой держала нож. – Это я должна была стать женой Болдвина, но вы всё подстроили против меня. И я рада, что мне удалось хоть немного отомстить. И ребенок, и Оделин… – Разжав окровавленные пальцы, она бросила нож на землю перед собой и потупилась, печально покачивая головой. – Мне жаль лишь, что я не прикончила Изабель, ведь у меня была отличная возможность сделать это. Она не заслуживает жизни, а уж тем более – счастья, когда для меня все навеки потеряно. Это так несправедливо… – тихо повторила она и, закрыв лицо руками, сделала шаг в пустоту.

Сенет уставился на то место, где всего мгновение назад стояла Эвелина. Он испытывал дурноту от только что разыгравшейся на его глазах сцены, не в силах шевельнуться от ужасной догадки, молнией пронзившей его душу.

– Оделин… – проговорил он, не отводя глаз от окровавленного ножа. – Что она сказала?

Все, казалось, окаменели, но сэр Джастин первым нашел в себе силы и повернулся к Сенету со словами:

– Она была жива, когда мы выехали из Тальвара вслед за леди Эвелиной, но я не знаю, долго ли…

Сенет рванулся и опрометью помчался к дороге, где отряд оставил коней. Сэр Джастин кинулся следом, крича что-то на бегу, но Сенет летел стрелой, думая сейчас лишь об Оделин. Она жива, жива, твердил он себе, не обращая внимания на боль, раздиравшую его грудь. Ему отчаянно не хватало воздуха, он задыхался, но продолжал бежать, словно за ним гнался сам сатана. Оделин жива! Она не умрет. Этого просто не может случиться.

Вынырнув из-за деревьев, Сенет прыгнул к своему коню, но чья-то сильная рука удержала его.

– Забирай Синна! – закричал сэр Джастин, подталкивая юношу к своему громадному черному жеребцу и помогая вскочить в седло. – Пошел!

Послушный боевой конь сразу же отозвался на приказ хозяина, и сэр Джастин подкрепил, его, хлопнув коня по крупу. Сенет успел схватить поводья, и верный Синн, словно вихрь, помчался к Тальвару размашистым галопом.

Глава двадцать шестая

Поручив Кристиану и остальным забрать тело Эвелины, Джастин тоже поскакал в Тальвар, и потому Сенет опередил его всего на несколько минут. Поднявшись по лестнице нового дома, он увидел на пороге своей спальни Хьюго. Священник стоял, горестно вглядываясь в полумрак. Занавеси в спальне были задернуты.

– Хьюго!

Старший брат поднял голову, и Джастина поразило, что брат его, похоже, постарел на несколько лет. Вид у него был утомленный и неизъяснимо печальный. Он медленно покачал головой, отвечая на безмолвный вопрос, и Джастин с трудом перевел дыхание.

– Господи, спаси нас и помилуй, – пробормотал он.

– Душа ее еще не отлетела к Создателю, – тихо сказал Хьюго, когда Джастин подошел ближе. – Я только что прочитал отходную. Да упокоится девочка с миром.

Джастин заглянул в комнату. Сенет стоял на коленях возле Оделин, склонив голову и сжимая обеими ладонями ее руку. Слезы градом катились по его лицу, и Джастин понял, какая боль терзает сейчас сердце юноши. Оделин же, как и сказал Хьюго, была спокойна и едва ли не весела. Она смотрела на Сенета с нежной улыбкой, и глаза ее светились любовью. Кровотечение остановилось, девушку переодели в новую, чистую одежду и укрыли теплыми одеялами. Вьющиеся волосы обрамляли лоб, и можно было подумать, что она просто прилегла отдохнуть, если бы лицо ее не покрывала пепельная бледность, а губы не посинели.

– Не оплакивай меня, Сенет, – заговорила она тихим, еле слышным голосом. – Я не хочу, чтобы ты горевал.

Сенет плакал безутешно, как ребенок, все крепче и крепче сжимая ее руку в своей. В ответ он лишь молча поднес ее холодные пальцы к губам, словно надеясь удержать покидающую девушку жизнь и помешать неумолимому приближению смерти.

– Кто еще полюбит меня? – всхлипывая, произнес он. – Кто будет смотреть на меня так, как смотрела ты? Ты так нужна мне, Оделин. Не оставляй меня одного.

Веки ее трепетали и глаза готовы были закрыться, словно она не могла противиться усталости, но девушка улыбнулась и ответила:

– Нет, ты не будешь всегда одинок. Ты слишком настрадался. Господь будет милостив к тебе. Ты еще встретишь прекрасную леди, которая полюбит тебя крепче и нежнее, чем люблю тебя я. И ты будешь дорожить ее любовью, как своей собственной жизнью. И даже еще больше.

– Нет, – он упрямо покачал головой. – Никогда.

– Ты не должен гнать любовь из своего сердца, когда она найдет тебя, Сенет. Ты должен сам любить и позволить любить себя, как бы трудно тебе это ни казалось. Обещай мне, что все так и будет.

– Не могу.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив. Это все, чего я прошу у Господа. Обещай мне, Сенет, и я умру с миром.

Сенет судорожно перевел дыхание, пытаясь успокоиться, и, вытирая рукавом слезы, по-прежнему не выпускал руки девушки из своей. Наконец он кивнул и сказал:

– Обещаю тебе, Оделин.

– Спасибо… – Она вздохнула. – Ты подарил мне счастье, Сенет. Я полюбила тебя в первую же минуту, как увидела, и так же полюбит тебя твоя будущая суженая. Это будет любовь с первого взгляда.

– Оделин… – прошептал он.

– Я так устала, – шепнула она. – Ты останешься со мной, пока я посплю?

– Да. – Он быстро моргал, прогоняя набегающие на глаза слезы. – Я посижу рядом с тобой. Разве ты не чувствуешь, что я держу тебя за руку? Поспи, и знай, что я люблю тебя. И всегда буду любить.

Она снова улыбнулась ему, и глаза ее закрылись. Сенет, склонив голову, умолк. Хьюго положил руку на плечо брата и тихо произнес:

– Пусть они побудут одни. Только Сенет должен оставаться с ней, когда душа ее покинет грешную землю.

Джастин молча кивнул и позволил брату увести себя.

Оделин похоронили два дня спустя на том же холме, где находилась могилка нерожденного ребенка Изабель и Джастина. Хьюго прочитал необходимые молитвы, соблюдая торжественный обряд, и Сенет первым бросил горсть земли в разверстую могилу. Когда все было кончено, Джастин попытался хоть как-то утешить юношу и бережно положил руку на его плечо, однако Сенет тут же сбросил его руку и резко повернулся к наставнику.

– Я хочу лишь одного – поскорее разыскать Изабель, – в бешенстве проговорил он и зашагал прочь. С тех пор как Сенет вышел из комнаты, где умерла Оделин, он твердил только об одном. Парня было не узнать: он снова стал молчаливым, как в те дни, когда впервые появился в Тальваре, но окружающие заметили в нем нечто новое. Он словно неожиданно обогнал своих друзей и оставил их далеко позади, в один день, превратившись из мальчика в мужчину. Тем не менее, дружба его с остальными воспитанниками Джастина окрепла, и верные товарищи всячески старались поддержать Сенета и оградить от каких-либо ненужных проявлений сочувствия. И теперь на некотором отдалении они следовали за Сенетом, который быстро спускался с холма. Они шли таким же широким шагом и так же молча, как и он. Джастин смотрел, как они шли, плечом к плечу, явно гордясь своей сплоченностью и дружбой и в то же время искренне разделяя горе товарища, которого постигла непоправимая утрата.

– Дай им время, – заговорил Кристиан, подходя к другу. – Несмотря на все, что им самим пришлось вынести и пережить, это непомерно тяжелый удар – узнать, каким коварным может оказаться человек, а тем более женщина.

Джастин покачал головой.

– Все дело в том, что это я разочаровал их, – ответил он. – Не знаю, смогут ли они когда-нибудь простить меня… – Он в упор посмотрел на Кристиана. – И простишь ли меня ты.

Кристиан нахмурился.

– Мы с тобой дружим уже много лет, Джастин Болдвин. Нам не следует заводить разговор о прощении. Ведь ты не знал и не мог знать, насколько коварна леди Эвелина, и не мог себе представить, что она совсем обезумела. Я вовсе не виню тебя в смерти Оделин.

– Это правда? – переспросил Джастин. – Но ведь и у тебя, и у Сенета есть все основания обвинять меня. Мне следовало взглянуть правде в глаза и прислушаться к общему мнению о леди Эвелине. Ведь она травила Изабель, она убила моего ребенка, чуть не убила Изабель, а я все это время защищал ее. – Изо всех сил, ударив себя кулаком в грудь, он повторил: – Господи, прости мне этот тяжкий грех – я защищал ее!

– Ты же ничего не знал, – твердо возразил ему сэр Кристиан.

– Я был глупцом. Она же сама во всем призналась, прежде чем бросилась с обрыва.

– Послушай, что я тебе скажу, – ворчливо продолжал Кристиан. – Ты предложил этой волчице свой кров, радушие и доброту, потому что ты человек добрый и хороший. Ты дал леди Эвелине лишь то, чем одаряешь всех, кого знаешь, – и свою жену, и воспитанников, и даже меня. И да будет так всегда! Дари ближним своим доверие, милосердие и доброту, и будем молить Господа, чтобы и другие относились к нам так, как ты относишься к ним.

– Все это звучит весьма красиво и благородно, – упрямо возразил ему Джастин, – однако я, ей-Богу, сомневаюсь, что Изабель или мои ребята смогут когда-нибудь простить меня и вновь начать доверять мне.

– Если ты действительно веришь в то, что говоришь, то ты наносишь им глубокое оскорбление, которого они вовсе не заслуживают. Да, мы с тобой знаем, что некоторое время их будут мучить гнев и боль, но никто из них не слеп сердцем до такой степени, чтобы обвинить тебя в том, что натворили леди Эвелина и ее отец. Так не трави им душу и не впадай в самоуничижение, тем самым, заставляя их через силу доказывать тебе свою преданность. Думай сейчас только о том, как разыскать жену. Если дочь сэра Майлза хоть немного похожа на своего отца, жизнь леди Изабель сейчас поистине ужасна.

– Ни о чем другом я и думать не могу, – признался другу Джастин.

– Милорд!

Они обернулись к одному из стражников, окликнувшему их.

– С востока приближается войско! – сообщил им солдат, взбегая на холм. – Отсюда все отлично видно.

Джастин и Кристиан вернулись на холм, миновали маленькое кладбище и присоединились к Хьюго, который стоял, глядя сверху вниз на дорогу, что вела в Тальвар.

– Это Хью, – спокойно сказал священник. – Мой близнец, не теряя времени, поспешил прибыть к тебе на помощь, Джастин. Посмотри, какое войско он привел с собой!

– Пожалуй, не позавидуешь тому, с кем схватился мой братец, – заметил Джастин. – Он, похоже, решил похвастать перед нами своим могуществом! – Сердце Джастина сжалось от неожиданной мысли. Если Хью когда-нибудь и мечтал доказать младшему брату, как сильно его любит, именно сейчас ему представилась великолепная возможность сделать это. – Благодарение Господу, что он прибыл так быстро. Мы выступим завтра с первыми же лучами солнца и отправим к Александру гонца с письмом, в котором сообщим, что продвигаемся на север, и укажем место встречи. Сэр Майлз едва ли ждет подобного нашествия, и это прекрасно. Он навлек на мой дом и семью столько несчастий, что теперь я чувствую себя вправе отомстить ему, и Господом Богом клянусь, что это исполню!

Глава двадцать седьмая

Прошло уже два дня с тех пор, как Изабель ела в последний раз. Два дня… Она была так голодна, что от одной мысли о еде у нее на глаза наворачивались слезы.

С трудом, шевеля онемевшими от холода пальцами, Изабель вывела последнюю строчку, подведя итог длинной колонке цифр, это заняло у нее все утро. Она положила перо на деревянный столик возле тусклой сальной свечи, которую милостиво выделил ей дядя, отодвинула тетрадь с подсчетами и откинулась на спинку стула, устало прикрыв глаза. Изабель провела взаперти в этом замке всего неделю, но уже всерьез задумалась, сколько времени сможет продержаться. Ее комната находилась на самом верху обветшавшей и растрескавшейся древней башни. Сыро, а о камине и мечтать не приходится, как и о свете и свежем воздухе. Дядя приказал забить толстой доской единственное окошко. Это, пожалуй, даже к лучшему, ведь дырявая крыша вовсю течет, когда на улице дождь, – зачем же Изабель страдать еще и от льющихся в окно потоков воды? Если к лету ей не удастся освободиться из этой проклятой Богом темницы, ей останется лишь мечтать, мечтать о солнечном свете и свежем воздухе. А сейчас она радовалась, что ее одежда остается сухой.

Вероятно, ее темница находится где-то на самой границе с Шотландией, хотя Изабель не слишком в этом уверена. Стремясь поскорее бежать подальше от Тальвара, дядя и его сообщники мчались без остановок, не щадя ни лошадей, ни себя. Изабель к концу этого длинного пути так измучилась, что последний день провела словно во сне, вспоминая лишь страдание и боль. Она падала с ног, когда они, наконец, добрались до места. Дядя стащил ее с седла, приволок в какой-то замок и заставил подняться наверх, в эту каморку, – Изабель казалось, что она преодолела несколько сотен ступенек. Прежде чем дядя втолкнул ее в пропитанную сыростью и запахом плесени комнатушку, Изабель успела заметить унылую пелену тумана, пронизанную моросящим дождем. Они все поднимались и поднимались, и краешком глаза Изабель видела пустоту по сторонам потрескавшейся башни с неровными ступеньками. Ей показалось, что внизу мелькнули кроны деревьев, и позже она напряженно размышляла, не в горах ли, а может, на склоне холма стоит этот Богом проклятый замок… Однако к чему раздумья? Джастин никогда не найдет ее, даже если решит пуститься на поиски. Впрочем, если вспомнить все, что она наговорила ему, и как они расстались, это едва ли возможно. Наверное, он рад, что навсегда избавился от нее и что ему больше не придется умолять Изабель поверить ему.

– Джастин… – пробормотала Изабель хриплым голосом. – Я молю Бога, чтобы ты узнал, как я раскаиваюсь. Если бы только узнал об этом…

Последние слова, сказанные ей Джастином, все еще звучали в ушах. О, почему он столь опрометчиво покинул Тальвар! Да и она, как она могла поверить словам Эвелины и оставить дом мужа!

«Ты все равно никогда не одаришь меня ни своим доверием, ни своей любовью».

Ах, если бы только Джастин знал, как жестоко ошибся! Может быть, Изабель и не доверяла ему, но она его любила. Любила всем сердцем, так крепко, так безоглядно! Неужели он этого не понял? Неужели она не способна доказать ему всю силу своих чувств? Может быть, она просто боится сделать это? Изабель никогда не говорила ему о своей любви, не желая взваливать на плечи Джастина бремя, которое могло оказаться нежеланным или, что еще хуже, обязывающим. В конце концов, он похитил ее вовсе не из любви, а потому лишь, что ему срочно потребовалась жена. Разве не она сама обо всем этом рассказала Сенету? Но в последний день, накануне своего нелепого бегства из Тальвара, Джастин, казалось, был до глубины души оскорблен мыслью, что Изабель никогда не сможет полюбить его. Вспоминая теперь об этом разговоре, Изабель печально качала головой. Если бы только он знал, если бы только она сказала ему о своей любви, может быть, ничего бы этого и не случилось?

– Я люблю тебя, Джастин, – прошептала она в отчаянии, сожалея, что ветер не может донести ее слова через леса и холмы, разделяющие их, печалясь, что Джастин никогда не узнает о ее любви, даже начав новую жизнь с Эвелиной. – О, Джастин! Я всегда буду любить тебя.

Когда они были вместе, разве он не был достоин ее любви? Достоин – и не только любви, но и гораздо большего. Будет ли он счастлив с Эвелиной? Ведь она – убийца, лгунья, низкая обманщица, однако верно и то, что Джастин и Эвелина откровенно наслаждались обществом друг друга все то время, что Эвелина жила в Тальваре. Может быть, каким-то чудом Эвелина научится любить Джастина, ставить его счастье превыше своего собственного? Изабель молилась, чтобы это исполнилось.

А что, если Эвелине и в этом нельзя доверять? Изабель достаточно долго прожила под одной крышей со своей кузиной и догадывалась, как несчастлив будет Джастин, если его сердцем завладеет холодная, расчетливая кокетка. Сейчас у Изабель есть лишь одно-единственное средство подвигнуть Эвелину на доброе отношение к Джастину. Вот почему она трудилась из последних сил, стараясь ублажить сэра Майлза. Она будет работать не покладая рук, пока не найдет возможности бежать, чтобы добраться до сэра Александра Гайрского. Она должна попытаться сбежать, хотя целая армия стражников, окружившая замок, стережет ее.

Если ей удастся продержаться в этой сырой, промозглой комнатушке до наступления лета, если она сможет набраться терпения и дождаться дня, когда сэр Майлз вынужден будет отлучиться в Лондон… Тогда ей, возможно, представится случай совершить побег. Когда же она, наконец, окажется на свободе, она не станет требовать, чтобы Джастин признал ее своей женой. Может быть, он уже обрел счастье с Эвелиной. Изабель решила не предавать огласке страшную истину о роковой роли Эвелины в гибели их неродившегося ребенка. Но лишь в том случае, если и дальше Джастин будет счастлив с ней. Изабель страстно мечтала о времени, когда сможет контролировать действия и поведение своей кузины. Эвелина сделает все, чтобы подольститься к Джастину, если ей и ее отцу будет грозить кара за их преступления.

В заржавевший замок двери вставили ключ, и кто-то со скрипом повернул его, чья-то рука резко отодвинула тяжелую задвижку, появившуюся неделю назад вдобавок к замку.

– Добрый день, моя дорогая, – обратился к Изабель сэр Майлз, пока стражник распахивал перед ним низенькую дверцу, – Ну, как у тебя дела? – За его спиной Изабель увидела слугу с подносом, на котором лежали несколько кусочков сыра, горбушка хлеба и стояла кружка эля. От одного вида еды у Изабель начались мучительные судороги в желудке.

Не отвечая, она молча пододвинула к дяде тетрадь с подсчетами.

– Я вижу, ты уже закончила? – удивился он, пересек комнатушку и открыл тетрадь. Какое-то время он с довольной улыбкой водил глазами по строчкам, а затем коротко кивнул. – Отлично. В таком случае можешь перекусить и отдыхать до конца дня. – Он сделал знак слуге, взял со стола толстую тетрадь и отошел в сторону. Слуга подошел к столу и поставил на него поднос. – Вечером я зайду, чтобы обсудить с тобой планы некоего торгового предприятия, задуманного мною. Тебе ведь удалось наладить доставку угля из копей сэра Александра и эрла Сирского прямо в Лондон, и благодаря этому они теперь получают немалую прибыль? Мне тоже надо наладить подобную же систему перевозок с моих шахт до столицы. Я намереваюсь поначалу потеснить, а затем и вовсе убрать с угольного рынка и хозяина Гайра, и эрла Сирского, а потому желаю, чтобы ты применила все свои таланты на решение именно этой задачи. Поскольку тебе досконально известны детали их торговли и добычи угля, полагаю, такое задание покажется тебе детской забавой.

Господи, Творец наш милосердный! – с негодованием подумала Изабель. Ей пришлось немало потрудиться, чтобы создать из предприятий сэра Александра и сэра Хью общую стройную и слаженную систему. И теперь ей будет вдвойне горько разрушать этот недавно состоявшийся альянс.

– Ты все молчишь? – понизив голос, прошипел сэр Майлз. – Знаешь, Изабель, я начинаю уставать от твоего глупого упрямства. Может, заставить тебя поголодать еще денек, чтобы ты вела себя, как и подобает послушной и любящей племяннице?

Изабель окинула дядю презрительным взглядом, красноречивее любых слов объяснившим, что ему следует делать со своими угрозами и требованиями.

Уголки рта у сэра Майлза медленно поползли вверх. На губах заиграла ироническая улыбка.

– Или лучше преподать тебе еще один урок унижения и смирения, а? Ты знаешь, несмотря на все ревнивые выпады Эвелины, ты ведь когда-то была весьма недурна собой, Изабель. И не было отбоя от завидных женихов, просивших твоей руки, хотя ты об этом и не догадывалась.

Просивших моей руки? – нахмурилась Изабель. Так, значит, ее находили желанной и красивой?

– Мне казалось разумным не давать тебе повода для догадки, насколько ты привлекательна, – тихо продолжал сэр Майлз, – однако теперь мне больше нет нужды беспокоиться, не так ли? – Быстро протянув руку, он сдернул с головы Изабель рваную льняную тряпку, прикрывавшую ее волосы. Она с негодованием попыталась остановить его, но он со смехом швырнул ей тряпку в лицо. – Вот так-то лучше, – самодовольно заявил он. – Это все, что мне от тебя нужно, моя дорогая. Страх и страдание куда больше подходят тебе, чем глупое упрямство и бесполезное молчание. А теперь слушай внимательно, что я тебе скажу, девочка моя! – Он оперся одной рукой о неустойчивый стол и наклонился вперед так, что его лицо оказалось почти вплотную прижатым к лицу Изабель. – Если ты вообразила, будто все, что тебе пришлось выносить до сих пор, – худшее, что может с тобой случиться, то жестоко заблуждаешься. Да, я действительно мог бы оставить тебя в покое. Но лишь пока ты будешь примерно вести себя и старательно исполнять свою работу. Этот замок охраняет по моему приказу множество солдат. Они с радостью помогут мне сделать тебя посговорчивее, если ты и дальше будешь упрямиться. Когда я вернусь сюда сегодня вечером, ты поговоришь со мной, как и положено приветливой и послушной племяннице. Иначе я приглашу своих воинов наведаться к тебе по одному и, пока ты не смиришься, позволю им забавляться с тобой. Подумай о моих словах, Изабель, – посоветовал он, выпрямляясь, – и подумай хорошенько, прежде чем и дальше хранить молчание.

Он повернулся и вышел, стражник последовал за ним, закрыв и заперев дверь. Изабель сидела, не шевелясь, содрогаясь от ужаса при мысли о том, что ее ожидает.

Неужели придется разговаривать с этим подонком. Однако она понимала, что разумнее уступить. Уж легче вести деловые разговоры с сэром Майлзом, нежели стать жертвой животной похоти его солдат.

Стремясь как можно быстрее утолить голод, она жадно накинулась на еду, не обращая внимания на острую резь в желудке, отвыкшем от пищи. Постепенно она стала жевать медленнее, наслаждаясь казавшимся ей божественным неприхотливым угощением. Усталость от напряженной работы незаметно охватила Изабель. Наконец, покончив с трапезой, она поднялась и медленно, неуверенным шагом, чувствуя, как болезненно ноет все тело, подошла к соломенному тюфяку, брошенному в углу комнаты на пол. Изабель пристроила тюфяк как можно дальше от большой дыры в крыше и улеглась, натянув на себя тонкие одеяла, выделенные ей сэром Майлзом. Она закрыла глаза, позволив себе погрузиться в тяжелую дремоту, надеясь, что ее ждут сны о Джастине и о тех днях, которых она никогда не забудет, о том времени, когда она была его женой.

Стряхнув с лица дождевые капли, Джастин помотал головой и вошел в палатку, где вокруг походного стола, согреваясь вином, сидели Александр и Хью. Судя по всему, они горячо обсуждали план будущих боевых действий. Хьюго, устало откинувшийся на тощий тюфяк, приветствовал Джастина радостной улыбкой, а у Кристиана, со скрещенными на груди руками стоявшего в глубине палатки, на лице читались раздражение и нетерпение. Очевидно, причиной тому был разговор, который вели между собой братья Джастина.

– Главные силы сэра Майлза сосредоточены здесь, у южных ворот, – сказал Александр и стукнул кулаком по карте, по памяти начерченной Джоном, всю ночь храбро шнырявшим вокруг замка, стараясь избежать встречи со стражниками сэра Майлза, а главное – пытаясь обнаружить наименее укрепленный вход в замок. – Поэтому мы нападем одновременно со всех сторон, нанося основные удары по восточным и северным воротам – вот здесь и здесь.

Хьюго покачал головой.

– Нет, так мы потеряем много людей. Лучше, если мы нападем небольшим отрядом с севера и, выманив их из замка, заставим преследовать нас. Как только нам удастся отвлечь внимание гарнизона, нашему главному отряду будет намного проще захватить ворота и подавить силы сэра Майлза.

– Но если мы внезапно ударим одновременно со всех сторон, это вызовет панику в их рядах, – возразил ему Александр. – Они растеряются, а мы выиграем время.

– Паника продлится недолго, – ответил Хьюго. – В суете у сэра Майлза или у кого-нибудь еще хватит и времени, и возможностей, чтобы добраться до леди Изабель и сделать ее заложницей, – в таком случае мы вынуждены будем отступить, чтобы не подвергать опасности ее жизнь. Мы не можем так рисковать.

– Мы и не будем так рисковать, – добавил Джастин.

Кристиан, по-прежнему стоявший в углу палатки, громко вздохнул.

Хью приподнялся с тюфяка и, протянув руку к низенькому походному столику, наполнил вином стоящий там кубок.

– Выпьешь вина, Джастин? – Он поднял руку, протягивая брату кубок. – Так быстрее согреешься, а то, похоже, ты совсем замерз.

– Спасибо, – кивнул Джастин, принимая кубок. – Они выбрали для Изабель поистине отвратительное место. Я молюсь сейчас лишь о том, чтобы в душе ее дяди нашлась хоть капля родственной любви. Дай Бог, чтобы Майлз поместил мою жену в теплое помещение. – Он отхлебнул вина и добавил: – Мне очень жаль, Хьюго, что тебе пришлось проделать такой утомительный путь для того лишь, чтобы присматривать за Хью. Судя по всему, такое занятие тебе не очень-то по душе, а?

Хьюго добродушно пожал плечами.

– Если за ним не пригляжу я, кто еще это сделает? И разве я мог отказать милой Розалин, которая в своем письме так ласково просила меня постараться уберечь нашего импульсивного братца от всяческих переделок и передряг и следить за его поведением?

– Мудрая женщина, – пробормотал Джастин, краешком глаза наблюдая за Хью, на лице которого появилась недовольная гримаса.

– Иногда моя жена становится беспокойной, как наседка, – с негодованием огрызнулся хозяин Сира. – Понятия не имею, с чего ей взбрело в голову, будто за мной нужен присмотр, как за ребенком.

– Весьма мудрая женщина, – повторил Джастин, приблизился к столу и опустил на него кубок. – Если вы двое до сих пор так и не сумели ни о чем договориться, я предлагаю освободить мою жену немедленно.

– Мы нападем на замок завтра, с первыми лучами солнца, – ответил ему Александр.

– Нет, мы нападем на замок сейчас, – твердо возразил Джастин. – Я готов был ждать до тех пор, пока Джон не снабдит нас всеми необходимыми сведениями, однако долее ждать я не желаю.

– Ну а как же дождь?.. – начал было Хью.

– Скорее всего, он будет лить и завтра утром тоже, – парировал Джастин. – Нас вшестеро больше, чем солдат, охраняющих замок. К тому же он вот-вот рухнет и до того прогнил, что если по два человека навалятся на каждые ворота, то они поддадутся. Ты, Алекс, примешь на себя командование войском с южной стороны, а ты, Хью, – с северной, тогда Крис, мои ребята и я постараемся прорваться с востока.

– Я согласен с Джастином, – ответил сэр Кристиан. – Лес вокруг замка такой густой, что нет необходимости заранее занимать позиции. Как бы мы ни начали боевые действия, на нашей стороне все равно будет внезапность. Не забывайте, что каждое мгновение, которое леди Изабель вынуждена проводить в этой заплесневелой развалине, лишь увеличивает ее страдания.

– Нет, – возмущенно заявил хозяин Сира. – Так не годится. Нам необходимо разработать стратегию. Мне не по душе подобная поспешность.

– Алекс прав, – подтвердил Хью. – Еще ни одно сражение не было выиграно только потому, что его решили начать без подготовки. Мы должны перехитрить противника всеми доступными нам средствами, включая тщательную разработку боевых действий.

Хьюго выпрямился, натягивая на себя еще одно одеяло, и ничего не ответил, а лишь издал невнятное:

– Хмм.

– В таком случае я с моими ребятами готов освободить Изабель и без вашей помощи. Крис, ты ведь на моей стороне?

– И я, и все мое войско, – торжественно ответил Кристиан.

– Проклятие! – Сэр Александр изо всех сил грохнул кулаком по хлипкому столику и чуть не опрокинул его. – Я не позволю вам обоим так глупо рисковать головой. Садитесь и помолчите, – он указал на два походных табурета, стоявших по обеим сторонам от него и Хью.

– Алекс, – предостерегающе сказал ему Хью, – будь так добр, успокойся. Нечего изображать перед нами грозного тирана. Джастин, Крис, а ведь Алекс прав: присаживайтесь и давайте потолкуем спокойно. Хьюго, принеси нам, пожалуйста, еще вина.

Джастин прищурился.

– Поверьте, я от всей души благодарен вам обоим за помощь и все, что вы готовы сделать ради освобождения Изабель. Могу сказать, что благодарность моя не знает границ. Однако если вы полагаете, будто я намерен праздно сидеть и распивать с вами винцо, прикидывая так и сяк, пока моя законная супруга томится в плену и терпит лишения в лапах своего дядюшки, – в таком случае, дорогие мои братцы, можете отправляться прямиком в преисподнюю.

Сэр Александр медленно поднялся на ноги. Лицо его побагровело.

– Господи, Создатель наш, спаси нас и помилуй, – пробормотал Хью и, закрыв глаза, стал отчаянно тереть переносицу, словно собирался чихнуть. – Джастин, неужели ты никогда не научишься выражаться помягче?

– Я не потерплю от тебя подобных слов, – по слогам произнес сэр Александр, устремив на младшего брата пристальный взгляд горящих гневом глаз.

– Да что ты говоришь? – так же не спеша ответствовал Джастин. – Хватит, с меня довольно: я не желаю, чтобы вы двое и дальше помыкали мною. Сначала вы, оклеветав меня, добились, чтобы мне запретили участвовать в турнирах, затем принудили вступить в брак…

– Вот уж за это, – прервал его сэр Александр, – ты должен быть нам только благодарен, иначе ты бы ни за что не женился на Изабель.

– Ха! – взорвался Джастин. – Да ведь по вашей вине я чуть было не потерял ее! Вам не терпелось видеть меня мужем убийцы и отравительницы Мерзкой, коварной ведьмы, которая с радостью прикончила бы меня во сне, если бы только ей после моей смерти досталось мое…

– Братья, успокойтесь, – громко потребовал Хьюго, высоко поднимая обе руки и встав между ними. – Мне кажется, ваша перебранка едва ли поможет нам быстрее освободить леди Изабель. Алекс, Хью, попытайтесь хоть на минуту представить, что творилось бы в вашем сердце, если бы в этом замке томилась не Изабель, а, скажем, Лиллис или Розалин! Неужели и тогда вы могли бы торчать в палатке и препираться, зная, что ваша добрая супруга упрятана в столь гнусную, грязную развалину и находится в полной власти человека, подобного сэру Майлзу?

Наступила тишина. Все, кто был в палатке, ошеломленно уставились на Хьюго, а он преспокойно вернулся к своему тюфяку и вновь забрался под одеяло. Александр и Хью обменялись понимающими взглядами, а Хью вскочил и проверил, легко ли вынимается из ножен его меч.

– Пошли, – сказал он, на что Александр ответил лаконичным:

– Согласен!

Четверо мужчин покинули палатку и быстро разошлись в разные стороны, каждый к своему отряду.

Глава двадцать восьмая

Изабель понимала, что видит сон. Ей снилось все, что творилось в доме ее дяди в ту ночь, когда Джастин похитил ее. Ей мерещилось, будто он входит в комнату и смотрит на нее, спящую, и глаза его светятся любовью, а затем медленно приближается, держа в руке великолепный меч, когда-то принадлежавший отцу Изабель, и она видит, что красивое лицо Джастина покрыто каплями пота и крови.

Изабель моргала, стараясь прогнать остатки сна, но ничего не изменилось. Видение не пропало. Джастин медленно приблизился к ней, ласково произнося ее имя и сжимая меч ее отца в руке. Изабель отчетливо видела, что его бесконечно дорогое, любимое лицо покрыто потом и кровью.

– Джастин… – сонно пробормотала она и приподнялась на локте, пытаясь получше рассмотреть его в полумраке каморки. Все перед глазами Изабель плыло и началось. Нет, это невероятно! Такое просто невозможно! Должно быть, она потеряла рассудок от навязчивого, страстного желания увидеть его. Джастин все приближался и приближался. Он подошел совсем близко и, наконец, остановился прямо перед ней. Медленно-медленно опустился на колени, не отрывая взгляда от ее широко раскрытых глаз.

– Леди, – произнес он, – я ищу жену. Согласны ли вы уехать со мной и стать моей невестой?

Изабель не успела понять, как это произошло, но какая-то неведомая сила толкнула ее прямо в объятия мужа. Она обвила его руками и разрыдалась.

– Джастин… – всхлипывала она, вздрагивая всем телом. – Ты здесь… Ты нашел меня.

Он обнял ее, обнял так крепко, что Изабель решила, он жаждет, чтобы тела их слились в единую плоть.

– Нашел, – подтвердил он, осыпая поцелуями ее волосы. – Неужели ты думала, что я могу не приехать? Не последую за тобой, в какую бы даль тебя ни увезли?

– Да, – сквозь слезы ответила она. – Я так решила. После всего, что я наговорила тебе, после того, как усомнилась в тебе, я думала, ты не захочешь больше меня видеть.

– Я забыл об этом, как и о тех словах, что сам обрушил на тебя перед тем, как бросил тебя в Тальваре одну. Забудем навсегда. Я люблю тебя, Изабель, и мне необходимо, чтобы ты была со мной. Мне все равно, сможешь ли ты когда-нибудь полюбить меня и довериться мне. Мне жаль, если сама ты этого не хочешь, но я не смогу жить в разлуке с тобой. Жизнь моя без тебя стала бессмысленной. Я приехал, чтобы снова похитить тебя, – понизив голос, закончил он, обхватив ладонями ее залитое слезами лицо и заставив поднять голову, – похитить и навеки сделать моей пленницей.

Изабель сглотнула комок, застрявший в горле, на губах еедрожала слабая улыбка.

– Ты был прав, говоря, что я не умею доверять людям, но ошибался, считая, что я не люблю тебя! Я люблю тебя всем сердцем и полюбила с первого взгляда. Я всегда любила тебя, и, если ты позволишь мне вернуться в Тальвар и снова стать твоей женой, я смогу доказать тебе свою любовь, не уставая делать это каждый день, каждую минуту, которые нам суждено прожить вместе. О да, милорд, обещаю вам…

Его глаза горели по-детски непосредственной радостью, он взглянул на Изабель с надеждой. Сердце ее преисполнилось страстным желанием поскорее подарить ему отнятое у них счастье взаимной любви.

– Изабель, – прошептал Джастин, склоняя голову и нежно целуя ее в губы, – твоя любовь – это самый драгоценный дар, что ты могла когда-либо преподнести мне… Клянусь, я буду бережно хранить его всю свою жизнь. Прими же и ты в ответ мою любовь. Начнем все сначала, так, как должны были начать, если бы я не оказался когда-то глупцом и не покинул тебя. Тебе бы этого хотелось?

– О да, – взволнованно отвечала она, крепко обнимая его. – Да, Джастин. Если и ты этого хочешь.

– Мне ничего на свете не надо, лишь бы ты снова была со мной, – ответствовал он, недоуменно прикасаясь к тряпке, покрывавшей голову жены. – Изабель, что сделал с тобой твой дядя?

Внезапно она все вспомнила и, громко вскрикнув, схватилась за голову обеими руками. Она уставилась на Джастина округлившимися от ужаса глазами.

– Нет! Не смотри не меня! – воскликнула она, со страхом сознавая, что он вот-вот увидит ее коротко остриженные волосы, как у падшей женщины, приговоренной к позорной каре за совершенное ею прелюбодеяние.

– Изабель, – пробормотал Джастин, заставив ее опустить руки, и осторожно убрал с ее головы тряпку. – О, Господи…

Это первое, что сделал с ней сэр Майлз, как только они прибыли в замок. Заставив ее в знак раскаяния опуститься перед ним на колени, он заявил, что Изабель необходимо преподать урок смирения и унижения, и безжалостно обрезал ее густые роскошные пряди. Теперь на голове у нее торчали в разные стороны неровные пучки волос. Изабель знала, как она безобразна теперь, когда единственное, чем одарил ее Создатель, немилосердно уничтожено. Да, она отвратительна, и на нее наверняка противно смотреть. Ни один мужчина не захочет видеть рядом жену, отмеченную клеймом публичного позора, как у девки, лишенной венца целомудрия и верности. Столь страшно и невыносимо было унижение, что Изабель готова была уползти и навеки спрятаться, если бы только могла надеяться, что Джастин позволит ей так поступить. Пока же она молча смотрела на него, не в силах заговорить, с ужасом ожидая его приговора, не зная, каков он будет: холодная жалость или отвращение.

– А знаешь, когда я решил, что моей женой будешь только ты? – тихо спросил Джастин и, не обращая внимания на ее сопротивление, нежно заключил Изабель в свои объятия. – В самый первый день, когда пришел знакомиться с сэром Майлзом и леди Эвелиной. Ты сидела тогда в уголке большой гостиной и, как обычно, трудилась над финансовыми книгами дяди. Он подозвал тебя и представил мне. Ты помнишь тот день?

Она кивнула, прильнув щекой к его груди, а его ладонь ласково гладила ее затылок.

– Тогда я понял, что никогда и ни у кого не видел столь прекрасных глаз, а ты так смотрела на меня… Я влюбился в тебя с первого взгляда, ибо благодаря тебе почувствовал себя самым желанным мужчиной на всем белом свете.

– Так оно и есть, – прошептала она, всхлипнув.

Он тихо рассмеялся и добавил:

– У тебя были красивые волосы, и мне жаль, что твой дядя подверг тебя столь омерзительной пытке! Но, радость моя, я все равно полюбил бы тебя, как бы ты ни выглядела, и мне вовсе нет дела до того, какой длины твои волосы, да и есть ли они у тебя вообще. Я полюбил тебя просто за то, что ты тогда так смотрела на меня. Много лет жизни я потратил впустую, надеясь отыскать женщину, которая сможет смотреть на меня именно так! И сейчас, когда, наконец, разыскал тебя, я никогда не смогу расстаться с тобой.

– Но я так безобразна! – в отчаянии вскричала Изабель. – О, Джастин…

– Не плачь, Изабель, – пробормотал он, смахивая ладонью слезы, струившиеся по ее щекам. – Твои волосы отрастут и станут еще прекраснее, чем прежде, а пока ты должна гордиться своей внешностью и своим мужеством и смелостью перед лицом величайших страданий. Я горжусь тобой, Изабель, и всегда буду гордиться.

Какой же он добрый и великодушный, подумала она, и как легко смог развеять ее страхи и снять неимоверную тяжесть с ее души!

– Я недостойна тебя, Джастин, – начала, было, она, однако его палец, нежно прикоснувшись к ее губам, заставил ее замолчать.

– Никогда, – сказал он, – никогда еще не звучали более неразумные слова в разговоре между мужчиной и женщиной, которые любят друг друга. Мы с тобой достойны один другого потому, что так назначено самим Богом, и отныне будем всегда вместе и не позволим никакому обману и наговору встать между нами. – Он приподнял ее голову, прижатую к его плечу, и заглянул в ее глаза. – Если кто и виноват во всем, что случилось, то винить надо только меня, и никого более. Я верил Эвелине, верил слепо и упрямо, вот из-за чего мы потеряли не только друг друга, но и нашего ребенка.

– Ты все знаешь? – прошептала Изабель. – Да, она потчевала ядом нас обоих, мы болели, а потом убила наше дитя!

Он кивнул.

– Я виновен не менее ее, мне следовало догадаться. Ребенок наш потому и погиб. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, Изабель? Сможешь ли найти в себе силы смотреть на меня и не вспоминать, что я виновен в гибели так бесконечно дорогой нам обоим нерожденной дочки?

– Если ты сумел простить мне, что я тебе не доверяла, разве я могу винить тебя в том, что ты поверил коварной лжи Эвелины? Мы с тобой согрешили по неведению. Давай же простим друг друга и самих себя и начнем все сначала. Заживем, как и должны были зажить.

Он нагнулся, целуя ее, но Изабель вдруг услышала крики и шум борьбы, доносившиеся снизу. Перепугавшись, она вырвалась из объятий Джастина и метнула взгляд в сторону открытой двери каморки.

– Там идет бой? – спросила она. – А мой дядя?..

– Твоего дядю заковали в кандалы, хотя и Сенету, и мне так хотелось прикончить его на месте. Мой брат Александр выговорил себе право доставить сэра Майлза в Лондон, где тот предстанет перед судом.

– Сэр Александр!

– Да, он здесь, и Хью, и Крис, каждый со своим войском. – Джастин улыбнулся и провел пальцем по еще влажной от слез щеке Изабель. – Видишь, любимая, как все мы ценим и любим тебя? Три войска объединились, чтобы отыскать и освободить тебя. Небольшому гарнизону твоего дяди не оставалось надежды выстоять против такой армии. – Улыбка сошла с его лица. Он стал серьезен. – Изабель, – заговорил он, – скоро я расскажу тебе все о твоем дяде и Эвелине. Многое изменилось с тех пор, как тебя увезли из Тальвара, и я боюсь, что среди этих новостей немало таких, что заставят тебя опечалиться. Горе коснулось не только нас с тобой.

– Что же случилось? – со страхом спросила она в предчувствии горестных известий.

– Я все расскажу, как только мы доберемся до нашего лагеря, – пообещал он. – А пока доверься мне и помни, что я люблю тебя. Все будет хорошо.

– Да, – пробормотала она, взяв его руку в свою и, приложив к своей щеке, слегка повернув голову, покрыла поцелуями его грязную ладонь. – Я доверяю тебе, Джастин, и люблю тебя, и я знаю, что все будет хорошо, лишь бы ты был со мной.

Глава двадцать девятая

Закончилась жатва, и установилась по-осеннему прохладная погода. Деревья пестрели яркими красками, а в сердцах жителей и Тальвара, и Брайарстоуна воцарилась радость; наступала пора праздников, обильных пиров и благодатного отдыха от трудов праведных. Впереди и Михайлов день, и день Святого Криспена, и веселый Канун Дня Всех Святых, и самый День Всех Святых, и День Поминовения, а по зиме – шумные дни Святой Екатерины, Рождество и проказы Двенадцатой ночи. Работники, которых сэр Кристиан присылал в Тальвар на уборку урожая, от души повеселились на празднике, устроенном Джастином и Изабель, чтобы отблагодарить и наградить всех помощников. Джастин оделил их золотыми монетами в новеньких кошелях, и работники, весело уложив свой скарб, отправились по домам в Брайарстоун.

На самом верху старой башни, обнявшись, стояли Джастин и Изабель. Его руки нежно касались ее слегка выступающего животика, а Изабель, положив голову на плечо мужа, наслаждалась его лаской.

– Прошло так много времени с того дня, как погибла Оделин, – шепнула она, устремив взгляд на вершину холма, где у дерева, под которым покоились их несчастная малышка и Оделин, виднелись едва различимые на таком расстоянии три мужские фигуры. – Как ты думаешь, Сенет когда-нибудь смирится с тем, что потерял ее?

– Непременно, – отвечал жене Джастин. – Но всему свое время.

– Он так изменился, – грустно молвила она. – Меня тревожит его решение покинуть Тальвар и идти своей дорогой именно сейчас. Что станут думать люди? Ведь он стал таким замкнутым и отчужденным? Жаль, что он не хочет остаться в Тальваре подольше, пока душа его не обретет мира и спокойствия…

– В один прекрасный день все ребята покинут нас, – сказал Джастин, целуя Изабель в голову, ее густые черные волосы уже отросли, и шелковистые, волнистые локоны казались ему еще очаровательнее, чем прежде. – Не могу же я вечно оберегать их от тревог! Каждому из них предстоит найти свою дорогу в жизни. Мои ребята – молодцы, они прилежно учились и теперь смогут жить, как подобает мужчинам, а не ученикам-подросткам. Мальчишки, которых недавно прислал к нам Крис, тоже подрастут и уедут, а их место займут новые. Так уж заведено…

– Но вот Сенет, Кейн и Эрик… – заговорила Изабель, сжимая руки мужа. – Ты ведь любил их, как собственных сыновей. Я полагала, что Кейн и особенно Эрик останутся с тобой навсегда. Я знаю, ты будешь тосковать без них.

– Да, какое-то время так оно и будет. Впрочем, вдоволь побродив по белу свету, они могут вернуться к нам, если захотят. Пока же это хорошо, что они решили уехать. Себя показать и людей посмотреть. И, кроме того, не забывай, что у меня просто не будет времени предаваться печали. Уверен, с новыми воспитанниками хлопот будет полон рот, да и у тебя скоро появится малыш…. – Он погладил ее живот. – Или малышка. А Джон, Ральф и Недди поживут у нас еще несколько лет. Как видишь, нам не грозит одиночество.

– Но я буду так скучать без них…

– Да, – с мягким сочувствием отозвался он. – Но ведь они обещали навестить нас на Рождество, в Лондоне, и приезжать каждый раз, как у них выдастся такая возможность. Мы с ними расстаемся не навсегда.

– Но почему они должны уехать именно сейчас? Ведь вот-вот начнутся праздники, да и зима на носу. Неужели они не могут перебраться к нам в Лондон и пожить там до весны? Так было бы намного лучше, ведь дом, что ты купил для нас, такой большой и чудесный! Места хватит всем.

– Нет, мне кажется, они не согласны ждать так долго. Сенет уехал бы еще несколько месяцев назад, но ему хотелось убедиться, что с тобой все в порядке, что ты счастлива и довольна, а сэр Майлз получил по заслугам за все свои злодеяния. Твой дядя предстал пред Господом, и ждет теперь Страшного Суда. Твой брат понял, наконец, что тебя вполне можно доверить моим скромным заботам. Думаю, он никогда не сумеет простить мне моего отъезда из Тальвара, из-за чего ты стала жертвой коварства Эвелины.

– Ему, как никому другому, следует понять, что заставило тебя, так поступить и какую боль я тебе причинила, обвинив в неверности.

– Я оставил тебя совсем одну из-за вспышки дурацкой ярости, поступив как капризный ребенок, – ответил ей Джастин. – И потому Сенет вправе упрекать меня. Мне следовало запереть тебя в башне и продержать там, пока ты не успокоишься и не изменишь своего решения, а Эвелине я должен был свернуть шею и выкинуть ее за ворота замка.

– Я не виню тебя в том, что ты уехал, – улыбнулась Изабель. Она подняла голову и повернулась к мужу, чтобы видеть его лицо. – Послушай, Джастин, ты ведь так ни разу и не рассказал мне, что же все-таки заставило тебя вернуться. Я-то думала, ты хотел держаться подальше от замка, пока я не отправлюсь в Гайр…

Он тоже улыбнулся.

– Я ничего не говорил тебе о тех днях, что находился в отъезде. Я просто очень стыжусь своего поведения. Первые два дня я мчался во весь опор, словно одержимый, торопясь оказаться как можно дальше от Тальвара. Я решил не возвращаться, пока не найду в своей душе достаточно сил, чтобы снова видеть стены своего дома и не думать все время только о тебе. Я бесился от злости, как ребенок, и скакал, пришпоривая Синна, не останавливаясь, чтобы перекусить или отдохнуть. К концу третьего дня и Синн, и я выбились из сил, и я понял, что необходимо сделать привал. Однако не успел я расседлать Синна и бросить на землю свое одеяло, как на меня напали разбойники.

– Разбойники? – повторила Изабель. – О, Джастин!

– Ну, это были не слишком умелые и опытные разбойники, – ухмыльнувшись, продолжал он. – Я к тому времени вымотался настолько, что любой негодяй мог бы запросто справиться со мной. Думаю, они на это и рассчитывали, но мой дикий, безумный вид до того напутал их, что они в страхе бежали, хотя мне все-таки пришлось обнажить меч и защищаться. Когда они скрылись, я долго сидел на земле, сжимая в руке меч, и вдруг понял, что, несмотря на все, что произошло между мной и тобой, ты наверняка не безразлична ко мне и, может быть, даже меня любишь.

Изабель удивленно посмотрела на него.

– Неужели разбойники помогли тебе додуматься до столь простой истины?

– Ну, некоторым образом да, – признался он. – Все дело в том, что в моей руке оказался меч, который ты подарила мне на Рождество. Меч твоего отца. Внезапно я почувствовал себя так, словно кто-то оглушил меня, ударив дубинкой по голове. Ну, думаю, именно этого мне как раз и не хватало, чтобы опомниться и начать мыслить здраво. Ведь ты потратила столько времени и сил, чтобы разыскать меч и сделать мне столь ценный подарок, – точно так же поступил и я, стремясь вернуть тебе книги твоей матери. Я разыскал и приобрел их, желая доказать тебе свою любовь, но до нападения в лесу мне и в голову не приходило, что ты была обуреваема точно таким же стремлением. Стремлением доказать, что ты любишь меня.

– Да, – подтвердила она, нежно улыбнувшись ему. – Да, так оно и было.

– А потом я припомнил все, что ты говорила перед тем, как я сбежал из Тальвара, вспомнил твои слова, что проведенные со мной месяцы были самым прекрасным и счастливым временем в твоей жизни. И тут я вдруг понял, что все это – чистая правда, что ты действительно не хочешь уезжать, не хочешь расстаться со мной. До меня, наконец, дошло, что ты решила уехать только ради моего, а не своего счастья. Раньше я понимал лишь одно: что ты хочешь уехать и никогда больше не видеть меня и предпочитаешь быть экономкой в доме моего брата, а не моей женой.

– Ни за что на свете! – вскричала Изабель.

– Едва только истина открылась мне, я догадался, что, и ты не знала, как я люблю тебя. И я решил, что мне необходимо найти способ доказать тебе мою любовь, заставить поверить в нее. Ведь, если ты любишь меня, не могу же я вот так взять и отпустить тебя, какой бы упрямицей ты ни была! – Он усмехнулся, а Изабель звонко расхохоталась.

– И ты вскочил на бедного Синна и помчался в Тальвар, чтобы посадить меня под замок, пока я не приду в чувство?

– Да нет, – признался он, пытаясь скрыть свое смущение. – Увы, я до того устал, что так и уснул, где сидел, – не на одеяле, а прямо на сырой, холодной земле. Пожалуй, меня не разбудили бы даже разбойники, если б решили вернуться. К счастью, ничего такого не стряслось, и проснулся я лишь несколько часов спустя. А уж тогда я действительно оседлал Синна и поскакал в Тальвар, останавливаясь только затем, чтобы купить хлеба и эля, и снова продолжая путь.

– Ты, в самом деле, хотел посадить меня под замок? – поинтересовалась Изабель.

Джастин широко улыбнулся.

– Да, но только я собирался разделить с тобой плен и доказать тебе, что мы любим друг друга. Я намеревался держать тебя взаперти до тех пор, пока бы ты не призналась, что любишь меня. Ведь однажды я уже похитил тебя, так что для полноты картины не хватало лишь самой малости.

Изабель обернулась и вскинула руки, чтобы обнять Джастина за шею.

– И какими же способами ты собирался вырвать из моего сердца признание в любви?

Прежде чем ответить, Джастин запечатлел на ее губах долгий, полный страсти поцелуй.

– Самыми безжалостными из всех, что пришли бы мне в голову. Видишь ли, я задумал длительную и упорную осаду.

– Но ты вернулся, когда меня уже не было в Тальваре, – нахмурившись, сказала Изабель. – Жаль, что я сбежала так поспешно и не застала твоего возвращения.

– Да, мне тоже жаль, – согласился Джастин, – но все это было давно, нельзя же всю жизнь сожалеть о том, что могло случиться, да так и не случилось. Надо жить и стараться быть счастливыми. Как Сенет, Кейн и Эрик, которые собираются отыскать в этом огромном мире свое счастье… – Он поднял голову, устремив взгляд на холм вдалеке. – Смотри, они возвращаются. Сенет простился с Оделин. Я думаю, все складывается к лучшему. Придет время, его душа оттает, и он снова станет самим собой.

Изабель повернулась, не размыкая объятий Джастина, чтобы видеть, как три статных всадника осторожно спускаются вниз по крутому склону холма.

– Они так быстро повзрослели, превратились из юношей в настоящих мужчин. Ты только посмотри, Джастин! Как уверенно и гордо они держатся и какой мужественный у них вид. Ты, должно быть, очень гордишься ими.

– Да, это так, – подтвердил он. – Я люблю их всех.

– Давай выйдем им навстречу, – предложила Изабель. – Ведь мы должны проститься. Подумать только – через час они уже уедут…

– Но не навсегда, любовь моя, – напомнил ей Джастин, приподняв за подбородок голову жены и целуя ее в губы. – Наши ребята будут уезжать и возвращаться, когда им этого захочется, но мы с тобой всегда будем здесь, всегда будем ждать их, и двери нашего дома всегда будут для них открыты, когда бы они ни возвратились.

– Да, – ответила Изабель, улыбаясь ему. – Мы станем ждать их. Ждать вместе с тобою, и радость будет согревать наши сердца.

– Вместе… – прошептал он, осыпая ее поцелуями. – И радость будет согревать наши сердца… Я люблю тебя, жена моя, люблю, моя красавица…

– И я люблю тебя, – отозвалась Изабель с лукавой улыбкой, – люблю, мой самый неотразимый и самый лучший на свете похититель…

Примечания

1

Титул, обладатель которого, согласно британской табели о рангах, имеет права и привилегии графа. – Здесь и далее примечания переводчика.

(обратно)

2

Генрих V (1387–1422) – король Англии с 1413 по 1422 г. Принимал активное участие в Столетней войне. Современники высоко ценили его за благочестие и справедливость, а также за талант военачальника.

(обратно)

3

Хэмфри, герцог Глостерский (1391–1447) – младший сын короля Генриха IV.

(обратно)

4

Джон, герцог Бедфордский (1389–1435) – третий сын короля Генриха IV, известный как Джон Ланкастерский. В 1422–1435 гг. был регентом Франции и лордом-протектором малолетнего племянника Генриха VI.

(обратно)

5

В 1420 году король Англии Генрих V, завоевав значительную часть территории северной Франции, женился на дочери короля Франции Карла VI, Екатерине Валуа, и был официально провозглашен регентом Франции и наследником своего тестя.

(обратно)

6

Белая Башня – одно из первоначальных названий современного Тауэра, построенного епископом Гундольфом в 1078 г.

(обратно)

7

Имеется в виду Генрих VI (1421–1471), король Англии в 1422–1461 и 1470–1471 гг.

(обратно)

8

Туника – рубашка прямого покроя, которую носили и как нижнее, и как верхнее платье.

(обратно)

9

Мистрис – почтительное обращение к незамужней женщине.

(обратно)

10

Вильгельм Завоеватель (ок. 1028–1087) – герцог Нормандии (1035–1087) и первый норманнский король Англии (1066–1087). После того как завоевание Англии в 1072 году было завершено, соратники Вильгельма получили земли и титулы в обмен на клятвы вассальной верности.

(обратно)

11

Битва при Азенкуре (совр. Па-де-Кале) 25 октября 1415 года – один из ключевых моментов Столетней войны, когда английская армия под предводительством Генриха V нанесла сокрушительное поражение французам.

(обратно)

12

Абака – принятое в англоязычных странах и заимствованное из арабского название обыкновенных счетов

(обратно)

13

«Almagest» – арабское название, под которым до сих пор известен труд египетского математика, астронома и географа Клавдия Птолемея; появился в странах Востока под греческим названием «Megistre».

(обратно)

14

«Арифметика» – главный труд Диофанта, греческого алгебраиста-теоретика. Учение Диофанта во многом повлияло на деятельность Пьера Ферма в XVII веке при создании символической алгебры.

(обратно)

15

«Liber abaci» («Книга счетов») – фундаментальная работа Леонардо из Пизы, выдающегося итальянского математика Средневековья.

(обратно)

16

Двенадцатая ночь – ночь перед Крещением Господним, традиционно предназначаемая для праздников, пиров и развлечений.

(обратно)

17

Ганзейский союз – ассоциация северо-германских торговых городов. К середине XIV века объединял уже несколько сотен городов, установил торговые монополии в Северо-Восточной Европе.

(обратно)

18

С древнейших времен сапфир считается камнем верности, целомудрия и скромности. Ему приписывали способность ограждать своего владельца от вероломства, гнева и страха.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

*** Примечания ***