Диссидентство как личный опыт [Абрам Терц] (fb2) читать постранично

Терц Абрам (Синявский Андрей Донатович) Диссидентство как личный опыт

Андрей Синявский

Диссидентство как личный опыт

Андрей Донатович Синявский стал широко известен читающей публике в 60-е годы, когда одновременно в научных академических изданиях и литературно-критических журналах (главным образом, в "Новом мире" времен Твардовского) публиковались его статьи о советской литературе. Он был и любимцем студенческой молодежи, которая слушала его лекции - сначала в Московском университете, затем в училище МХАТа (вплоть до ареста).

В октябре 1965 г. А. Д. Синявский и его друг Юлий Даниэль были арестованы за публикацию своих произведений на Западе. В феврале 1966 г. мы стали свидетелями беспримерного судебного процесса, - беспримерного не только потому, что людей судили за слово, но и потому, что обвиняемые были первыми людьми, не раскаявшимися на процессе, как этого от них требовали. Они не признали себя виновными, несмотря на давление следователей, судей, общественных обвинителей и огромного количества доброхотов, которые ничего и не читали из книг Синявского и Даниэля, но своими письмами во все инстанции требовали применения к ним самых суровых мер.

А. Д. Синявского судили за повесть "Суд идет", которой он начал свою литературную работу (1955 г.), повесть "Любимов", рассказы ("Атаманы" и др.), заметки о литературе и статью "Что такое социалистический реализм?". Хотя материалы процесса не публиковались в советской прессе, ясно было, что Синявского и Даниэля судят за смелость и независимость мышления.

Отсидев в лагере без малого 6 лет, Синявский пробовал вернуться к легальной литературной работе. В Москве того времени это оказалось невозможным. Писатель был обречен на судьбу изгоя, тогда он попросил разрешения выехать с семьей на Запад (1973 г.).

Публикуемая статья "Диссидентство как личный опыт" - духовная исповедь А. Д. Синявского - была написана в 1982 г. и зачитана публично на симпозиуме в одном из американских университетов, а позже опубликована в журнале "Синтаксис". С ведома автора статья печатается с сокращениями.

Г. Белая, профессор МГУ

Мой опыт диссидентства сугубо индивидуален, хотя, как всякий личный опыт, он отражает в какой-то мере более широкие и общие, разветвленные процессы, а не только мой жизненный путь. Я никогда не принадлежал к какому-либо движению или диссидентскому содружеству. Инакомыслие мое проявлялось не в общественной деятельности, а исключительно в писательстве. Притом в писательстве на первых порах тайном и по стилю закрытом, темном для широкой публики, не рассчитанном ни на какой общественно-политический резонанс.

Первый период моего писательского диссидентства охватывает примерно десять лет (с 55-го года и до моего ареста). Тогда я тайными каналами преправлял за границу рукописи и, скрывая свое имя, печатался на Западе под псевдонимом Абрам Терц. Меня разыскивали как преступника, я знал об этом и понимал, что рано или поздно меня схватят, согласно пословице "сколько вору ни воровать, а тюрьмы не миновать". В результате само писательство приобретало характер довольно острого детективного сюжета, хотя детективы я не пишу и не люблю и, как человек, совсем не склонен к авантюрам. Просто я не видел иного выхода для своей литературной работы, чем этот скользкий путь, предосудительный в глазах государства и сопряженный с опасной игрой, когда на карту приходится ставить свою жизненную судьбу, свои человеческие интересы и привязанности. Тут уж ничего не поделаешь. Надо выбирать в самом себе между человеком и писателем. Тем более опыт писательских судеб в Советском Союзе дает понимание, что литература - это рискованный и подчас гибельный путь, а писатель, совмещающий литературу с жизненным благополучием, очень часто в советских условиях перестает быть настоящим писателем.

С самого начала литературной работы у меня появилось, независимо от собственной воли, своего рода раздвоение личности, которое и до сих пор продолжается. Это - раздвоение между авторским лицом Абрама Терца и моей человеческой натурой (а также научно-академическим обликом) Андрея Синявского. Как человек, я склонен к спокойной, мирной, кабинетной жизни и вполне ординарен.<...> И я был бы, наверное, до сего дня вполне благополучным сотрудником советской Академии наук и преуспевающим литературным критиком либерального направления, если бы не мой темный писательский двойник по имени Абрам Терц.

Этот персонаж в отличие от Андрея Синявского склонен идти запретными путями и совершать различного рода рискованные шаги, что и навлекло на его и соответственно на мою голову массу неприятностей. Мне представляется, однако, что это "раздвоение личности" не вопрос моей индивидуальной психологии, а скорее проблема художественного стиля, которого придерживается Абрам Терц, стиля ироничного, утрированного, с фантазиями и гротеском. Писать так, как принято или как велено, мне просто неинтересно. Если бы мне, допустим, предложили описывать обычную