Птица в клетке. Повесть из цикла Эклипсис (Затмение) [Тиамат Tiamat] (fb2) читать постранично

Эклипсис Птица в клетке

I

Глава 1

Птица не летала. Нахохлившись, она целый день сидела на своей жердочке, иногда пряча голову под искривленное крыло. Это была птица из лучшей породы вестников, способная за день покрыть сотню миль, без труда рассекающая крылом ураганы и бури. Прежде она была порывистой, сильной, оперение ее отливало стальным блеском, как кимдисский клинок, и как стрела, пущенная из эльфийского лука, она всегда находила цель. Нашла и в этот раз и упала на крыльцо адресата, похожая на ворох тусклых и смятых перьев. Сломанные кости срослись, оперение обновилось, но птица больше не поднялась на крыло, будто стыдясь неудачи.

Каким чудом ей удалось вырваться из сплошной штормовой завесы, называемой Поясом бурь, и преодолеть полторы тысячи миль открытого моря? Никакого послания не было при ней; пропало оно в долгом пути или никогда не было написано? Плачевное состояние птицы наводило на страшные мысли. Стоило дать себе волю, и внутренний взор будто наяву видел рушащиеся мачты, пробитый борт корабля, волны, захлестнувшие палубу, и рука в рубиновом браслете распахивает клетку, чтобы хоть одно живое существо спаслось из кипящего котла. Птица издает жалобный крик, ведь ей не дали письма, кружится над гибнущим кораблем, пока мачты не исчезают под водой…

Чистое безумие думать об этом. Так можно накликать беду на любимых, которые все еще живы и здравствуют, даже если их корабль потерпел крушение и птица-вестник прилетела без письма. Он был точно уверен. Он Видящий, пророк, Древний. Но… может быть… Пояс бурь стал преградой на пути его дара… может быть, в том мире действуют другие законы, может быть, само время там течет по-другому…

В конце концов, прошло двенадцать лет.

Двенадцать лет с тех пор, как двухмачтовый «Леопард» вышел из трианесской гавани в открытое море и взял курс на юго-запад, с намерением наискосок пересечь Пояс Бурь где-то чуть выше экватора. Корабль был построен специально для путешествия: небольшой, маневренный, без выступающих частей и надстроек, с усиленными мачтами и крепкими парусами, сотканными в Джинджарате из пятнистых кокосовых волокон. Как вечерняя зарница, он промелькнул по водной глади и скрылся за горизонтом.

Что такое двенадцать лет для бессмертного Древнего? Мгновение. Он прожил в двадцать раз дольше еще до того, как узнал, что ему суждено полюбить. Умение терпеливо ждать заложено в природе их расы, так же как привычка рационально мыслить. Он сам согласился на разлуку, разве нет? Зная, что каждый день, каждый час будет ложиться грузом на сердце. Теперь, через двенадцать лет, груз этот стал невыносимым.

Только в воспоминаниях он черпал утешение. А воспоминаний у него накопилось чуть побольше, чем на двенадцать лет. Но не намного.

И ста лет воспоминаний о совместной жизни не хватит, чтобы заглушить тоску. Но он верил, неизменно, страстно верил, что эти сто лет у них еще будут. Ибо нет ничего невозможного для мага, провидца и оборотня.

Альва Ахайре, криданский дворянин, блестящий придворный аристократ, лейтенант королевской гвардии, известный поэт, красавец и щеголь, чародей, обуздавший стихию огня.

Итильдин, принц Древнего народа, рожденный от крови королей далекого прошлого, наделенный даром видеть будущее, понимать языки разумных существ, прозревать истину.

И Кинтаро, варвар-степняк, вождь эссанти, великий воин, мастер меча, искусный соблазнитель, гроза невинности, оборотень-верлеопард.

Для них нет ничего невозможного, за исключением одного не тосковать в разлуке.

Так ли необходимо было остаться в Криде? Это больше свойственно людям, чем Древним: раз за разом задавать себе один и тот же вопрос, на который можно дать один и тот же ответ.

Необходимо.

Когда-то давно, когда кавалеру Ахайре было двенадцать, отец оставил его и отплыл на поиски Иршавана, страны грез множества мореплавателей с древнейших времен. С тех пор его считали погибшим. Сыну кавалера Ахайре тоже было двенадцать, когда Альва отплыл на поиски отца. Таков был его путь, с которого не свернешь. И Кинтаро последовал за ним, как верный телохранитель. Зная степняка, можно было не сомневаться, что тело Альвы будет находиться под его строгим неусыпным надзором все двадцать четыре часа в сутки.

А Итильдин остался присматривать за сыном кавалера Ахайре, который приходился ему племянником. Ребенок сестры ближайшее родство по понятиям эльфов; ближе, чем собственный ребенок, потому что он верят: от матери дитя наследует больше, чем от отца. Таков был его путь, и он тоже не мог с него свернуть. Покидая земли людей, сестра Итэльдайн поручила сына его заботам. Сначала люди дивились, как удалось кавалеру Ахайре склонить к брачному союзу эльфийку, притом что никого из двух своих возлюбленных он и не думал оставить; потом люди дивились, почему эльфийка вернулась в Великий лес, покинув обоих дорогих ей людей отца своего сына и сына своего