Печать и колокол (Рассказы старого антиквара) [Юрий Михайлович Кларов] (fb2) читать постранично
- Печать и колокол (Рассказы старого антиквара) (а.с. Библиотека приключений и научной фантастики) 1.25 Мб, 254с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Юрий Михайлович Кларов
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (96) »
Юрий КЛАРОВ ПЕЧАТЬ И КОЛОКОЛ
(Рассказы старого антиквара)
БИБЛИОТЕКА ПРИКЛЮЧЕНИЙ
И НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ
«ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»
МОСКВА ~ 1981
ПЕЧАТЬ И КОЛОКОЛ
Со старым искусствоведом Василием Петровичем Беловым я познакомился вскоре после окончания Великой Отечественной войны, когда переживал увлечение историей. Вот тогда-то я и заинтересовался этой печатью, которая была не только свидетельницей, но и участницей исторических событий…
* * *
Старая книга, замусоленные страницы которой медленно переворачивал Василий Петрович, пахла пылью, клеем и тысячелетиями. Изданная в XIX веке в Германии, она носила непривычное название: «Очерки по сфрагистике».[1] Здесь были рисунки печатей вельмож Вавилона и Египта — цилиндры и священные жуки скарабеи, печати-перстни древних греков, финикийцев, римлян, индусов, персов. Топорщит неуклюжие крылья сфинкс с когтистыми лапами льва, туловищем собаки и головой женщины. Это перстневая печать первого римского императора, племянника Юлия Цезаря, блестящего Августа. В честь этого императора назван последний месяц лета. С его именем связаны смерть легендарной Клеопатры и покоренного её чарами храброго Антония, завоевание Испании и превращение Рима в мраморный город. Равнодушно смотрит на меня глазами без зрачков вырезанный на аметисте Аполлон. Он со своей неизменной лирой, его окружают музы. Бывший владелец этой печати — царь Пирр, от имени которого произошло всем известное выражение «пиррова победа»… Шуршат страницы. Это Василий Петрович перелистывает столетия мировой истории. Печати времён Юлия Цезаря и Александра Македонского, Ричарда Львиное Сердце и Филиппа Красивого. Круглые, овальные, односторонние, двойные; висящие на шнурах и приклеенные к пергаменту. Печати чёрного, жёлтого, коричневого и красного воска. Свинцовые, серебряные, оловянные, золотые… Ещё десяток страниц — и мы в Древней Руси. На первых русских печатях — Юпитеры, Зевсы, Посейдоны. Они были выменяны на воск и меха или захвачены во время битв. Но трофейные языческие божества постепенно отступают под натиском воинственного архангела Михаила и христианских святых, которые делят своё почётное место с хищными зверями и птицами, особенно с византийскими орлами, прилетевшими сюда прямиком из Царьграда. Памятка о Великом Новгороде — печать с изображением странного животного с лошадиной головой и львиными лапами. Псковский барс, окружённый буквами гордой надписи: «Печать господарства Псковского»… Шестнадцатый век… Печати Иоанна Грозного, царя Фёдора Иоанновича, Бориса Годунова… Бесшабашная печать Малороссийского казачьего войска: дюжий детина в лихо заломленной шапке, с пищалью и пороховым рогом у пояса. Василий Петрович переворачивает ещё одну страницу: — А вот и она. Я вглядываюсь в рисунок. По ободу большой круглой печати, в центре которой под крестом и державой высоко поднял крылья трижды коронованный двуглавый орёл, — надпись: «Пресветлейший и непобедимейший монарх Димитрий Иоаннович, Божиею милостию Император и Великий князь всея России и всех татарских царств и иных многих государств Московской монархии подвластных государь и царь». — Печать Лжедмитрия? — Она самая. Печать Лжедмитрия Первого. Ее поучительную биографию я вам и хочу рассказать.* * *
Тревожно гудел колокол над Угличем. Мокрый от пота, с растрёпанной сивой бородёнкой и выкаченными от ужаса белёсыми глазами пономарь не жалел сил. Он уже не мог кричать, из его горла вырывались лишь хриплые звуки — то ли приглушенный шумом леса лай лисицы, то ли скрип ржавого флюгера на шпиле дворца. Пономарь сорвал голос. Но вместо него кричал во всё своё медное двадцатипудовое горло церковный колокол. «У-бит-у-бит-у-бит!» — надрывался набат, разнося страшную весть. Гул бился в окна, врывался в уши, перекатываясь через двойные стены крепости из тёсаных сосновых брёвен, заполнял раскинувшуюся за рвом Стрелецкую слободу, плыл, пугая рыбаков, над Волгой. «Сю-да-сю-да-сю-да! Бе-ги-бе-ги-бе-ги!» — звал колокол. И люди, бросая всё, бежали на его зов. В их руках были колья, камни, вилы, топоры. — Зарезали надежу нашу, царевича — ясно солнышко! Битяговские зарезали! — кричал, стоя на четвереньках и бренча веригами, юродивый Никульша на паперти Преображенского собора. Смяв двух стрельцов, толпа выломала ворота и, давя друг друга, мгновенно заполнила дворцовый двор. — Где Мишка Битяговский? Ищи Мишку! «Бей-бей-бей-бей!» — настойчиво требовал колокол. И густой от ненависти и дыхания сотен людей воздух пронзил тонкий, как игла, бабий вопль. Это вскрикнула, захлебнувшись слезами, мамка царевича- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (96) »
Последние комментарии
5 часов 43 минут назад
5 часов 57 минут назад
6 часов 30 минут назад
7 часов 3 минут назад
22 часов 32 минут назад
22 часов 42 минут назад