Три войны Бенито Хуареса [Яков Аркадьевич Гордин] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (121) »
«НЕБИТЫЙ ТЫ, БРАТ, НЕОБИЖЕННЫЙ…»
22 марта 1853 года высокий молодой человек в распахнутой лисьей шубе и шапке, сдвинутой на затылок, подошел к дверям Московской палаты гражданского суда. Прежде чем войти, он остановился и, стащив шапку, с удовольствием оглядел улицу, по которой между островами осевшего грязного снега текли ручьи, каким-то странным образом сумевшие остаться совершенно прозрачными. Он улыбнулся — так хорошо было вокруг, так свеж воздух, пахнущий водой, сырым деревом, навозом, лошадьми, бодро катившими коляски, пролетки, кареты. Так веселы были голоса извозчиков и журчание воды. Все еще улыбаясь счастливой улыбкой, он вошел в полумрак вестибюля и спросил у служителя, где здесь Первый департамент. Поднимаясь по лестнице, он испытал легкое смущение и удовольствие от того, что ему предстояло. В комнате, куда он вошел, сидело за столами несколько молодых чиновников. Солнце било сквозь пыльные окна. — Я хотел бы видеть господина Прыжова, — сказал молодой человек, оглядывая всех. Было ясно, что в лицо он Прыжова не знает. Коллежский регистратор Иван Гаврилович Прыжов, исполняющий должность экзекутора, начальствующий над всеми этими чиновниками и потому сидевший за отдельным столом, встал и сделал несколько шагов к молодому человеку. Он и сам был молод, но жесткая редкая бородка и остро, недоверчиво прищуренные глаза за очками молодость эту как-то заслоняли. Молодой человек сказал: — Осип Максимович Бодянский передал мне ваш лестный отзыв о моей статье… касательно испанских завоеваний в Мексике… — А! Так вы господин Гладкой! Простите, запамятовал, как вас… — Андрей Андреевич. — Да, да… Статья ваша, любезный Андрей Андреевич, знаете, чем хороша? А тем, что события в ней даны с точки зрения человека!.. С вами надо бы потолковать. Знаете что — отлучимся на часок, ежели у вас срочных дел нету? — За удовольствие почту. Прыжов махнул рукой подчиненным, которые, пересмеиваясь, их слушали. Те вскочили и с шутовской торжественностью поклонились… — Весело, однако, служба идет в вашем заведовании, Иван Гаврилович, — сказал Гладкой, когда они вышли на весеннюю улицу. — Не тираню, никто не скажет, не тираню… Прыжов привел Гладкого в большой трактир на Ордынке. Они сели у окна, сверкающего и разогретого. Подбежал половой, часто и радостно кивая. — Сам знаешь, Серафим, — сказал ему Прыжов. Тот крепко вытер полотенцем темные доски стола, убежал и мигом вернулся — графин, черный хлеб толстыми пористыми ломтями, тарелка с капустой. — Позвольте предложить вам рюмочку? — Пожалуй, — растерянно сказал Гладкой, — хотя я редко употребляю… — А сколько вам годков, сударь? — Восемнадцать стукнуло. — Так-с… Ну-с, выпьем за старость! Тощая черная муха медленно ползла на подламывающихся ногах вдоль рамы, пробуя силы. Прыжов, откинувшись, смотрел на Гладкого, на его длинное нежное лицо с тонким румянцем. Глаза светлые под темными бровями, русый. — На хохла не похожи. — Матушка из Сибири. Батюшка в Иркутске служил, в гарнизоне, там женился. — Из дворян? — Из дворян. У нас на Черниговщине имение… Небольшое. — И души имеются? — И души… — А сами в университете? — На первом курсе… — Статью писать Прескотт вдохновил? — Не скрою… — Да уж где тут скрыть. По-английски читаете, надо понимать? — Мне языки легко даются. У меня дома учитель был поляк, он жил и в Англии, и во Франции, и в Германии. — Из мятежников небось? — Из мятежников. Он в тридцать первом году в Австрию спасся… А потом как-то вернулся. — Завидую вам. Мне никогда беззаботно учиться не пришлось. Все впроголодь да с препонами. Меня ведь на словесный факультет не приняли — мужицкий сын. Я на медицинский… Там числился, а на лекции — к Бодянскому, Буслаеву, Соловьеву, Грановскому… Ну-с, меня с медицинского-то и поперли… Да вы-то чего краснеете? Вы тут не виноваты. А статья ваша — хороша своим тоном, бог с ним, с Прескоттом. Существенность в том, как вы несчастья этих индейцев почувствовали… Чувство здесь важно! У меня, знаете ли, у самого планы… С той минуты, как я узнал, что всякий зверь, всякая былинка, всякий, извините меня, дурак имеет свою историю — личную, так сказать, а не историю волков- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (121) »
Последние комментарии
4 часов 53 минут назад
9 часов 1 минута назад
9 часов 18 минут назад
9 часов 39 минут назад
12 часов 21 минут назад
19 часов 44 минут назад