Коктейль "ёрш" от фантастики. Первые две трети - космофантастика о девственнике 34-х лет отроду, что нашёл артефакт Древних и звездолёт, на котором и отправился в одиночное путешествие по галактикам. Последняя треть - фэнтези/литРПГ, где главный герой на магической планете вместе с кошкодевочкой снимает уровни защиты у драконов. Получается неудобоваримое блюдо: те, кому надо фэнтези, не проберутся через первые две трети, те же, кому надо
подробнее ...
космофантастику, останутся в недоумении от последней.
Выше оценки неплохо 3 том не тянет. Читать далее эту книгу стало скучно. Автор ударился в псевдо экономику и т.д. И выглядит она наивно. Бумага на основе магической костной муки? Где взять такое количество и кто позволит? Эта бумага от магии меняет цвет. То есть кто нибудь стал магичеть около такой ксерокопии и весь документ стал черным. Вспомните чеки кассовых аппаратов на термобумаге. Раз есть враги подобного бизнеса, то они довольно
подробнее ...
быстро найдут уязвимую точку этой бумаге. Игра на бирже - это вообще рассказ для лохов. Маклеры играют, что бы грабить своих клиентов, а не зарабатывать им деньги. Свободный рынок был, когда деньгами считалось золото или серебро. После второй мировой войны для спекуляций за фантики создали МВФ. Экономические законы свободного рынка больше не работают. Удачно на таком рынке могут работать только те, кто работает на хозяев МВФ и может сам создавать "инсайдерскую информацию". Фантики МВФ для них вообще не имеют никакого значения. Могут создать любую цифровую сумму, могут стереть. Для них товар - это ресурсы и производства, а не фантики. Ну вод сами подумайте для чего классному специалисту биржи нужны клиенты? Получить от них самые доходные спекуляции, а все менее удачное и особенно провальное оставить им. Основной массе клиентов дают чуть заработать на средних ставках, а несколько в минус. Все риски клиентам, себе только сливки. Вот и весь секрет их успеха. Ну и разумеется данный специалист - лох и основная добыча маклеров хозяев МВФ. Им тоже не дают особо жиреть. Поднакопил жира и вот против вас играет вся система биржи. Вроде всегда "Надежные" инсайдеры сливаю замануху и пипец жирному брокеру. Не надо путать свободный рынок со спекулятивным. И этому сейчас вас нигде не научат, особенно в нашей стране. А у писателя биржа вообще выдаёт кредиты для начала спекуляции на бирже. Смешно. Ну да ведь такому гениальному писателю надо придумать миллионы из нуля. Вот спрашивается зачем ГГ играть на бирже, если ему нужны деньги для расширения производства и он сам должен выкинуть на рынок свои акции для привлечения капитала.
Начал читать. Очень хорошо. Слог, юмор, сюжет вменяемый.
Четыре с плюсом.
Заканчиваю читать. Очень хорошо. И чем-то на Славу Сэ похоже.
Из недочётов - редкие!!! очепятки, и кое-где тся-ться, но некритично абсолютно.
Зачёт.
Начал читать первую книгу и увидел, что данный автор натурально гадит на чужой труд по данной теме Стикс. Если нормальные авторы уважают работу и правила создателей Стикса, то данный автор нет. Если стикс дарит один случайный навык, а следующие только раскачкой жемчугом, то данный урод вставил в наглую вписал правила игр РПГ с прокачкой любых навыков от любых действий и убийств. Качает все сразу.Не люблю паразитов гадящих на чужой
подробнее ...
труд и не умеющих придумать своё. Вообще пишет от 3 лица и художественного слога в нем не пахнет. Боевые сцены описывает в стиле ой мамочки, сейчас усрусь и помру от ужаса, но при этом всё видит, всё понимает но ручки с ножками не двигаются. Тоесть всё вспомнить и расписать у ГГ время есть, а навести арболет и нажать на спуск вот никак. Ах я дома типа утюг не выключил. И это в острые моменты книги. Только за это подобным авторам надо руки отрывать. То есть писать нормально и увлекательно не может, а вот влесть в чужой труд и мир авторов со своей редакцией запросто. Топай лесом Д`Картон!
(после перевода, сделанного С. Маршаком, кстати, сильно исказившим оригинал) стихотворение Хаусмена «Oh who is that young sinner» описывает атмосферу в Англии во время процесса Оскара Уайльда, которая не могла не подействовать на Хаусмена самым тяжелым образом. Трудно сказать, насколько сочувствовал Хаусмен лично Уайльду. Но в этом стихотворении парня ведут в тюрьму всего лишь за то, что он — рыжий. Эвфемизм: рыжий — значит ирландец. Ирландцем Уайльд, конечно, был, но вели его в тюрьму не за это и не это объединяло его с Хаусменом. И такова была эпоха, что стихотворение в прижизненные сборники Хаусмена не попало, да и не могло попасть, скорее всего. Даже другой выдающийся поэт, лощеный денди, французский граф Робер де Монтескью-Фезансак (1855–1921) за всю жизнь так и не рискнул признаться в своей «ориентации», хотя во Франции это ему ничем особо не грозило. Но если граф, прямой потомок исторического д'Артаньяна, предпочитал помалкивать о том, что от женщин его тошнит, скромному служащему патентного бюро и филологу-античнику тем более оставалось лишь молчать, молчать и молчать.
Хаусмен был не только поэтом. Всю вторую половину своей жизни Хаусмен-ученый считался первым авторитетом в классической филологии в Европе: им изданы и прокомментированы труды многих латинских авторов, его статьи и переводы до сих пор цитируются и переиздаются (наиболее известно трехтомное кембриджское издание его научных статей, вышедшее в 1972 году). Его считают последним великим английским стилистом, его лекции и критические разборы — это классическая английская проза, ясная, точная, ироничная. Среди листьев его венка есть и такой — одно из фирменных блюд в парижском ресторане «La Tour d'Argent» (он был его частым посетителем) до сих пор носит его имя.
Но это из области анекдотической: мало ли кто придумал сыпать на лимон молотый кофе и закусывать им коньяк, мало ли почему макароны с грибами носят гордое название «макароны по-шаляпински», да и св. Бернар Клервосский уцелел в истории не только потому, что его имя дано породе собак. Прежде чем говорить о поэзии, нужно сказать о Хаусмене-филологе. Чуть ли не тридцать лет жизни (1903–1930) истратил он на очень странное дело: подготовил к печати, откомментировал и выпустил в пяти томах «Астрономику» римского поэта Марка Манилия, старшего современника Иисуса Христа. С точки зрения астрономии, возможно, этот древнейший из сохранившихся римских астрологических трактатов, безусловно, важен (издан и по-русски — М., 1993); но с точки зрения поэзии произведение это, по крылатому выражению В. Ф. Ходасевича, «ниже нуля». Хаусмен всерьез занимался Эсхилом и Ювеналом, но к филологии относился без личностных оценок и считал, что им в работе филолога вообще не место. М. Л. Гаспаров писал об этом: «Если мы представим себе науку, которая занимается тем, что переделывает свои объекты, — это будет что угодно, но не наука. Мы знаем, что совершенно избежать этого нельзя: перед нами всегда не изолированный объект, а контакт объекта с исследователем. Но задача науки — свести это к минимуму. В частности — не примешивать к исследованию оценку, к науке — критику. Не делить цветы на красивые и некрасивые. Английский филолог-классик А. Э. Хаусмен — сам очень талантливый поэт — говорил: "Если для вас Эсхил дороже Манилия — вы не настоящий филолог"».
Но такая точка зрения возможна лишь в идеале, и сам Гаспаров пишет о том, что если приходится в один день переводить безвестного, не очень талантливого баснописца давно минувших веков — и Овидия, это все-таки не одно и то же. Поэтому и Альфред Эдуард Хаусмен, оставивший нам так немного собственных стихов, все-таки не лорд Дуглас («Бози»), поэт, может быть, и одаренный, но чье имя кануло бы в Реку Времен, не будь оно связано с именем Уайльда. Хотя Дугласа и читают, и изучают, и даже переводят (увы, составителю этой книги тоже сей жребий выпал), но никому не придет в голову уравнять его поэтический дар с дарованием Хаусмена. И не потому, что вокруг — ни единого филолога. Просто «Бози» давно и хорошо издан… и пылится на той же верхней книжной полке, где стоят пять томов хаусменовского Манилия.
Внешняя канва жизни Хаусмена отчаянно бедна фактами. Он проработал десять лет в патентном бюро, но все более известными становились его работы в области классической филологии. В 1892 году он был приглашен на должность профессора латинского языка в Университетском колледже Лондона и прослужил там почти двадцать лет. Самое важное событие этих лет — в 1896 году в Англии вышла одна из самых совершенных поэтических книг поздневикторианской эпохи «Шропширский парень» («А Shropshire Lad»). Книга была издана за свой счет (после традиционного в таких случаях отказа издательства Макмиллан — история сохранила имя рецензента, не будем его вспоминать) Альфредом Эдвардом Хаусменом — даже имя поэта едва ли ассоциировалось с уже известным к тому времени ученым, специалистом по классической филологии, профессором Лондонского университета. Она была не сразу
Последние комментарии
2 часов 54 минут назад
18 часов 58 минут назад
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад
3 дней 10 часов назад
3 дней 14 часов назад