В городке [Кнут Гамсун] (fb2) читать постранично, страница - 2

волосах ещё нет седины, и он не преминет всегда вколоть себе цветок в петличку, хотя этот хоть куда мужчина уже отец трёх взрослых детей.

Капитаны собираются все вместе и идут одной группой, — те, которые только что вернулись из плавания, и те, что уже навсегда простились с морем. Они загорелы, толсты, их лица в морщинах и походка их тяжела, точно у ломовых лошадей, но их беседа весела и лица беззаботны.

Потом наступает полдень.

Один корабельщик приглашает своего бравого товарища погулять на пристани перед зданием таможни. Постепенно здесь собираются все. Одна кучка образуется за другой, тает, образуется снова; все переходят от одной к другой и мирно болтают. В беседе сразу выплывает макрель, предмет местной торговли: свежая макрель и солёная макрель, копчёная макрель и маринованная макрель. Беседа о макрели считается особенно удавшейся, если её удаётся окончить к шести часам вечера, но если к этому времени собеседники ни к какому определённому заключению не успевают прийти, то беседу всё равно обрывают. Сигналом к этому служит свисток с парохода во фьорде, и с этого момента никто уже не произносит слова «макрель».

К городу, сильно покачиваясь, подходит почтовое судно. Тогда все бросаются вниз к пароходной пристани: шесть часов — это важный момент в жизни города.

Туда ковыляют люди на костылях, и людей в креслах с колёсами привозят туда к тому времени, когда подходит почтовый пароход. Четыре человека готовятся принять канат; полдюжины молодых женщин собрались вместе, чтобы опустить одно письмо в почтовый ящик на пароходе. Несколько женщин, жёны шкиперов, пришли узнать, не приехал ли с пароходом какой-нибудь заезжий купец или бродячий подмастерье. Тут же и армия спасения со своим красным цветом, воинственными призывами и плакатами; они суют всем в руки листок с надписью: «Большое собрание с молитвами и пением гимнов в 1/2 7-го. Т. Ольсен младший. А.С. Ториссен старший. NB. Будь готов предстать перед Господом».

Раздаётся первый звонок и очень скоро после него второй. Запоздавшая дама тоже жаждет посмотреть и, запыхавшись, бежит вдоль пристани, поддерживая платье обеими руками.

— Вы тоже едете? — спрашивает её стоящий на бугшприте судна штурман.

— Нет, — отвечает она, с трудом переводя дух.

Ей только хочется присутствовать при торжестве, как присутствуют другие. И она, к счастью, попадает ещё вовремя, чтобы видеть выгрузку двух бочонков пива для гостиницы.

Потом раздаётся третий звонок, сходни снимаются, и машина начинает работать.

Тогда толпа устремляется назад; обряд личного присутствования окончен, и все рассеиваются в разные стороны по городу. Те же, которые особенно заинтересованы, следуют за почтовым ящиком; это молодые дамы, ожидающие писем, и мужчины, получающие «Западную Газету». И через час, полный напряжённости и тревоги, надежд и желаний, каждый получит, наконец, в руки предназначенные для него новости. Тогда и эти заинтересованные расходятся по домам.

После ужина почтенные отцы города отправляются в «Собрание», проштудировать свежие газеты.

Так проходит в городке воскресение. Так же спокойно и мирно проходит и понедельник. Так же проходит и один месяц за другим.

Но вот наступили страшные годы, которые в самом основании потрясли жизнь города. Не пострадала от потрясения, в сущности, одна только церковь, да, пожалуй, ещё кое-что в целом городе.

Это началось так незаметно и естественно, как только могло начаться. Повесился фотограф Росен, тот самый, у которого была только одна нога и который так и не сумел устроить свою жизнь. Ему вечно приходилось переезжать из квартиры в квартиру, и нигде он не находил прочного пристанища, так как везде имел долги; тогда он заложил все свои аппараты и пропил их, а потом повесился.

Но до этого он успел ещё обручиться. Его невеста была дочь мёдочного торговца, которая ходила поэтому в шляпе и с зонтиком и причисляла себя к самым благородным из молодых девиц городка, хотя ей, наверное, было уже за тридцать. Ходил даже слух, что она нередко выручала своего фотографа из денежных затруднений, так что для себя самой у неё уже оставалось очень мало; но, по мнению других незамужних дам её возраста, так ей и следует, ибо чего в сущности хотела эта особа?

Потом сплетни пошли ещё дальше, именно, будто фотограф — бедняга! — повесился именно для того, чтобы избежать свадьбы. Потому что в сущности фотограф был образованный и проницательный человек, и он предвидел, что его ожидало в этом браке.

Но фотограф Росен в своём падении увлёк и Ольсена из таможни. Ольсен, правда, не повесился, но его жизнь надломилась; так бывает всегда, когда люди, маленькие по общественному положению и средствам, хотят подняться слишком высоко. Ольсен урвал из таможенной кассы, как было установлено, около трёхсот крон. Многие предвидели, что он дурно кончит, потому что Ольсен из таможни принадлежал к числу тех, которые, как только наступает весна, считают своим долгом появиться на улице