Водяная магия [Эдит Несбит] (fb2) читать онлайн
- Водяная магия 478 Кб, 195с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Эдит Несбит
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Эдит Несбит ВОДЯНАЯ МАГИЯ
Глава I. Владычица моря
Вся эта история началась с поездки детей к морю; точнее, все начало начинаться гораздо раньше, еще до самой поездки, а уж начавшись, долго потом не могло ни остановиться на полпути, ни прийти к какой-то одной заключительной точке — совсем как дороги, петляющие по меловым холмам Суссекса, которые при выезде из города представляют собой вполне приличные шоссе, но далее постепенно превращаются сперва в мало наезженные проселки, затем — в тропы для прогона овец и в конечном счете разбегаются среди зарослей дрока и светлых глыб известняка цепочками едва заметных кроличьих и мышиных следов. Дети в нетерпении считали дни, остававшиеся до отъезда. Для удобства этих подсчетов Бернард сделал специальный календарь из куска картона, некогда бывшего дном коробки, в которой прибыли из магазина его новые пляжные тапочки. Начало каждой недели здесь было старательно выделено красным цветом, а будние дни помечены фиолетовыми чернилами; каждый вечер Бернард вычеркивал очередную дату кусочком зеленого мела — единственным уцелевшим из большого набора недавно подаренных ему разноцветных мелков. Мэвис постирала и выгладила все кукольные платья аж за полмесяца до дня отъезда, что было, с одной стороны, очень разумным и предусмотрительным, а с другой стороны — весьма глупым и совершенно бесполезным поступком, если вовремя вспомнить о ее младшей сестре Кэтлин, которая в оставшиеся две недели упорно предпочитала играть с куклами в их более привычном — то есть донельзя замызганном — состоянии. — Если ты по-прежнему будешь их пачкать, — решительно заявила Мэвис, раскрасневшись не то от гнева, не то от постоянной возни с горячим утюгом, — я больше никогда и ничего не стану для тебя мыть, в том числе и твое чумазое лицо. Нельзя сказать, чтобы Кэтлин так уж сильно испугалась этой угрозы; она почему-то была уверена, что умывание и прочие водные процедуры — это как раз те самые вещи, без которых она, скрепя сердце, сможет как-нибудь обойтись. — Но можно мне взять для игры хотя бы одну из твоих кукол, — попросила она, — пусть даже самую маленькую и совсем-совсем завалящую? Дай мне Лорда Эдварда, у него все равно осталась только половина головы, да и та без волос. Я заверну его в клетчатый носовой платок и притворюсь, будто это на нем настоящая шотландская юбка. В данном случае Мэвис не стала возражать, поскольку стирка носовых платков — сколько бы их ни испачкала Кэтлин — в круг ее обязанностей не входила. Таким образом полуголовый Лорд Эдвард получил напоследок возможность пощеголять в почти настоящей шотландской юбке, а все прочие куклы дружной гурьбой перекочевали в отдельную тумбочку Мэвис. Вскоре после того Мэвис и Фрэнсис стали вести долгие разговоры втайне от младших детей, на вопросы которых отвечали одно и то же: «Это великий секрет. Потерпи, придет время, и все узнаешь». Младшие были, конечно же, заинтригованы и готовы к любым чудесам — поэтому вы можете понять их разочарование, когда Великий Секрет оказался всего-навсего обыкновенным большим аквариумом, который старшие, сложив свои карманные деньги, приобрели у старьевщика на Олд-Кент-Роуд. Они втащили его в дом через черный ход, пыхтя, отдуваясь и покраснев от натуги. — И что вы собираетесь с ним делать? — поинтересовалась малышка Кэтлин, когда все четверо собрались вокруг стола в детской, на котором было установлено их новое приобретение. — Наполним его морской водой, — пояснил Фрэнсис, — и запустим туда всяких морских тварей. Пускай себе живут. — Ага, понятно! — вскричала Кэтлин. — У нас здесь будут крабы, лангусты, креветки, омары и может быть даже устрицы к ужину, хотя я их не слишком люблю. — Мы не будем их есть, — сказала Мэвис, — вот еще не хватало! Наоборот, мы поставим аквариум на окно, чтобы все прохожие сразу поняли, что в этом доме живут очень умные и по-настоящему культурные люди. — А разве о нашем уме и культуре можно догадаться по аквариуму? — усомнился Бернард. — Это ты никогда бы не догадался, а прохожие, будь спокоен, поймут с первого взгляда. — Ага, и однажды какой-нибудь великий научный прохожий вроде Дарвина или Фарадея увидит в окне наш аквариум с желтой медузой или, к примеру, морским ежом, страшно обрадуется и захочет поговорить с по-настоящему культурными людьми — то есть с нами. Быть может, он даже возьмется обучить Фрэнсиса всем наукам, причем абсолютно задаром! Ну-ну, теперь мне все ясно, — в голосе Кэтлин вновь зазвучали оптимистические нотки. — А как вы собираетесь доставить его к морю? — спросил Бернард, опираясь руками о стол и сильно дыша внутрь аквариума, так что его стенки вскоре запотели и сделались непрозрачными. — Он слишком большой, чтобы влезть в чемодан или даже в дорожный сундук. — Тогда я понесу его прямо так, — сказал Фрэнсис, — я вполне справлюсь, ведь сегодня я смог дотащить его до дома. — Сегодня мы почти всю дорогу проехали на автобусе, — напомнила ему Мэвис. — А после от автобусной остановки мы тащили его вдвоем. — Я не верю, что они вообще разрешат вам взять его с собой, — заметил Бернард. Те из вас, уважаемые читатели, кто имеет достаточно ясное представление о повадках людей, зачастую именуемых словом «взрослые», наверняка не удивятся, узнав, что Бернард на сей раз попал в самую точку. — Что за глупая блажь — везти к морю домашний аквариум! — сказали они. И еще они сказали: — Об этом и речи быть не может! Под словом «они» здесь подразумевается один человек, а именно — очень строгая и постоянно чем-нибудь недовольная тетя Энид. Надо сказать, что Фрэнсис всегда был неравнодушен к воде. Еще находясь в младенческом возрасте, он тотчас переставал плакать, как только его помещали в ванну. Однажды, когда ему было четыре года от роду, он пропал из дома и только после трехчасовых поисков был наконец обнаружен полицией. Они застали его сидящим в просторном корыте для поения лошадей перед «Усладой Души» — вывеска с таким названием красовалась над входом в один из окрестных трактиров. Ребенок был мокр от пяток до самой макушки и, судя по всему, чувствовал себя превосходно, заодно еще развлекая толпу краснолицых ломовых извозчиков, стоявших вокруг него с огромными кружками пива в руках. Наиболее разговорчивый член этой почтенной компании объяснил любознательным слугам закона, что мальчишка забрался в корыто по своей воле и плескался в нем до тех пор, покуда не вымок весь сверху донизу. «Воды там было всего ничего, и мы с приятелями решили — пускай парень плюхается, раз уж такая охота. В корыте-то ему еще и безопасней, а то вон сколько вокруг машин и повозок, да еще и трамваи эти шныряют туда-сюда, того и гляди ненароком задавят…» Теперь вы понимаете, почему для Фрэнсиса, любившего все, что было связано с водой — начиная от самой банальной дождевой лужи и кончая хитроумными приспособлениями, с помощью которых ему удавалось надолго выводить из строя водопроводную систему своего дома, — почему для него являлся настоящей трагедией тот факт, что он до сих пор еще ни разу не видел моря. Время от времени у него появлялась такая возможность, но как назло в последний момент планы менялись, и вся их семья выезжала отдыхать на какую-нибудь ферму в живописной сельской глубинке. Слов нет, там было тоже очень хорошо и всегда под боком имелись река, озеро или пруд (не говоря уже о родниках, затопленных шахтах, болотах и прочих водянистых местах), но то была лишь пресная вода и ее со всех сторон окружали песчаные или травяные берега. Другое дело море, о котором Фрэнсис был столько наслышан, — чего стоило одно лишь выражение типа «морская даль без конца и без края». О море было написано огромное количество самых разных стихов, а Фрэнсис, как это ни странно для такого здорового и жизнерадостного мальчика, всерьез интересовался поэзией и даже порой мог по собственной инициативе прочесть пару-другую стишков. Таким образом приобретение аквариума было в первую очередь вызвано желанием Фрэнсиса заполучить и всегда иметь при себе частичку моря, знакомства с котороым — он очень на это надеялся — оставалось ждать совсем недолго. В мыслях он уже видел свой аквариум таким, каким он должен стать после их возвращения: с обломком настоящего рифа посредине, с кораллами, актиниями и морскими водорослями, а также с серебристыми и золотыми рыбками (последние, кстати сказать, не живут в соленой морской воде, о чем Фрэнсис пока еще не имел понятия), весело снующими взад-вперед меж скалами и растениями его маленького подводного царства. Он продумал все до мельчайших деталей, не забыв и о конструкции крышки — очень легкой, с резиновыми прокладками по краям, — чтобы из аквариума не вылилась вода при его транспортировке в вагоне поезда (при этом он живо представил себе восторг пассажиров и железнодорожных служащих, которым посчастливится наблюдать погрузку и выгрузку этого сокровища). И вот теперь ему было запрещено брать аквариум с собой к морю. Он посетовал Мэвис на свою горькую участь, и та согласилась, что со стороны тети Энид это был форменный стыд и позор. — Но я могу дать тебе один совет, — сказала Мэвис, отнюдь не относившаяся к числу тех утешителей, которые ограничивают свою помощь только сочувственными вздохами и покачиванием головы. Она первым делом подумала о том, как хотя бы отчасти облегчить страдания своего морелюбивого брата и придумала вот что: — Давай прямо сейчас наполним его пресной водой, насыплем на дно песку и пустим туда аквариумных рыбок. Я попрошу Элизу подкармливать их муравьиными яйцами — они страсть как любят муравьиные яйца, — а когда мы вернемся домой после отдыха, эти рыбки помогут нам пережить тяжкую душевную травму из-за расставания с морем. Фрэнсис согласился, что идея не так уж плоха и они решили наполнить аквариум водой из водопроводного крана. Однако, когда эта операция была завершена, аквариум оказался неимоверно тяжел, и они не смогли не то чтобы приподнять, а даже просто передвинуть его по полу. — Не беда, — сказала утешительница Мэвис, — давай выльем воду, отнесем аквариум обратно в комнату и будем наполнять его кувшинами, тайком перенося их из ванной. Этот план на первый взгляд был безупречен и наверняка привел бы к положительному результату, если бы тетя Энид не перехватила первый же тайный кувшин и не запретила переноску второго и всех последующих. — Ну вот, еще одна дурацкая затея, — сердито проворчала она. — Незачем разводить в доме сырость. И не надейтесь, что я вам позволю тратить деньги на всяких там рыбок. К тому времени мамы уже не было дома — она уехала на побережье, чтобы заранее снять комнаты и подготовить все к прибытию остального семейства. Последними ее словами перед отъездом были: «Слушайтесь тетю Энид, делайте все как она скажет, и не пытайтесь с ней спорить». Дети клятвенно пообещали вести себя соответствующим образом и вот теперь пожинали плоды своих опрометчивых клятв — они не могли даже просто сказать тете Энид, что та не права (а она, понятное дело, была глубоко не права). Собственно, тетя Энид не являлась их родственницей; она была старинной подругой их бабушки, но при этом вместе с почетным званием тети располагала властью и привилегиями, какие и не снились большинству обычных, то есть родных теток. Прежде всего, она была вдвое старше обычной тети и как минимум вчетверо ее противнее. Она считала себя «сторонницей правильного воспитания» и держалась так, что никому из детей даже в голову не приходило хотя бы раз назвать ее «тетушкой». «Тетя Энид» и никак иначе. Подобные незначительные на первый взгляд детали иногда могут сказать о человеке больше любой самой подробной характеристики. Итак, аквариум был пуст и совершенно сух — вскоре исчезли и те капли воды, что оставались в нем после первой неудачной попытки наполнения. Но даже в таком состоянии аквариум смотрелся гораздо привлекательнее, чем большинство его собратьев, наверняка попадавшихся вам на глаза в квартирах у ваших знакомых. В отличие от них он состоял не из отдельных стекол, закрепленных в примитивном железном каркасе, а из цельного куска толстого зеленоватого стекла, глядя на которое со стороны, нетрудно было вообразить, что аквариум до самых краев налит водой. — Давайте поставим в него цветы, — предложила Кэтлин, — и сделам вид, что это подводные растения. Как ты думаешь, Фрэнсис? — Делайте что хотите, — сказал расстроенный Фрэнсис. — Лично я намерен читать «Детей в Подводном Царстве». — Хорошо, тогда мы все сделаем сами, а для тебя это будет неожиданным и приятным сюрпризом, — заявила Кэтлин. Фрэнсис безразлично пожал плечами и раскрыл свою любимую книгу, а остальные дети направились к столу, на котором стоял аквариум. — Послушай, Фрэнк, ты и впрямь не будешь против, если мы украсим его цветами? — обернувшись, еще раз спросила Мэвис. — Мы ведь хотим сделать как лучше. — Я же сказал: лично мне все равно, — буркнул Фрэнсис, не поднимая головы. Тогда трое детей взялись за дело, и очень скоро стеклянная коробка преобразилась. Теперь она действительно выглядела так, как должен выглядеть настоящий морской аквариум. Кэтлин принесла несколько красивых камешков и плиток из декоративного сада во дворе дома («Я взяла их там, где они все равно не бросались в глаза, так что никто не заметит пропажи», — заверила она). Из этого материала они соорудили нечто вроде арки в самом центре аквариума. Пучки длинной травы, разложенные соответствующим образом, вполне могли сойти за морские водоросли. Бернард выпросил у кухарки пригоршню мелкого белого песка, который использовался при чистке кастрюль, сковородок и прочей посуды, а Мэвис перерезала нитку бус из австралийских ракушек, подаренных ей на Рождество дядей Робертом. Так у них получилось песчаное дно с живописно разбросанными здесь и там настоящими перламутровыми раковинами. (Мэвис было нелегко решиться на такой шаг, поскольку она знала, что бусы потом вновь придется нанизывать на нитку, а это, как известно, очень долгое и нудное занятие, особенно когда дело касается крохотных ракушек.) Но самой эффектной деталью подводного пейзажа оказались все же не раковины, а самодельные актинии — розовая, красная и желтая, — прилепившиеся к подножию арки так, словно они и вправду здесь росли. — Ах, какая прелесть! — вскричала Кэтлин, когда последняя из актиний была закреплена на своем месте. — Иди взгляни, Фрэнк! — Нет-нет, постой, — сказала Мэвис, торопливо привязывая на нитку от бус маленькую золоченую рыбку (она взяла ее из настольной игры, в которой лодка с человечком, утка, рыба и рак двигаются при помощи скрытого магнита) и подвешивая ее под сводом арки. Нитка была почти незаметна, и казалось, что рыбка и в самом деле плавает в толще воды. — Теперь можешь подойти, Фрэнк, — позвала она. Фрэнсис медленно и с явной неохотой приблизился к столу, держа в руке свою любимую книгу с заложенным между страниц указательным пальцем. К тому времени уже наступили сумерки, и Мэвис зажгла четыре маленьких свечи из набора для кукольного дома, расставив их на столе вокруг аквариума. — Загляни с этого боку, — предложила она. — Правда, здорово? — Что это? — растерянно пробормотал Фрэнсис. — Вы все-таки налили туда воды? А где вы взяли актинии? Но каким образом…? — Они не настоящие, — призналась Мэвис. — Я сделала их из георгинов. Получилось очень похоже, не так ли? — Это как Сказочная Страна! — восхитилась Кэтлин, а Бернард добавил: — Теперь я действительно рад, что вы его купили. — А представляете, каким будет аквариум, когда мы поместим туда настоящих морских существ?! — сказала Мэвис. — Ну как, Фрэнсис, тебе нравится? — Еще бы! — ответил он, расплющивая нос о толстое стекло. — Хотя здесь все равно чего-то не хватает: такой, знаете, зыбкости или таинственной дымки, как на картине с Владычицей моря. Все дети одновременно подняли глаза на картину, висевшую над каминной доской. Там была изображена Владычица моря в сверкающем одеянии и с длинными распущенными волосами; она в сопровождении наяд и русалок неторопливо двигалась меж гибких стеблей лилий и других поднимающихся с морского дна растений. Внизу картины помещались несколько стихотворных строк, и Фрэнсис начал приглушенным голосом, как будто в полусне, произносить их вслух:«Владычица моря,
Услышь меня в тайных глубинах,
Где царствуешь ты воплощением сказочных грез
В чудесном венце из сплетения лилий невинных
И золотисто-янтарных, струящихся дивно волос…»
«Владычица моря,
Услышь меня в тайных глубинах,
Где шествуешь ты…»
«Миссис Пирс для передачи миссис Десмонд, Вилла у Восточного Утеса, Льюис-Роуд, Вест-Бичфилд-он-Си, графство Суссекс».стоил уже восемь пенсов. Таким образом любая, даже самая короткая просьба типа: «Можно нам привезти аквариум скажи да пожалуйста срочно» выходила далеко за рамки их финансовых возможностей. — Это все бесполезно, — грустно вздохнул Фрэнсис. — К тому же ответная телеграмма все равно не успеет прийти до нашего отъезда, — сказала Кэтлин. До сих пор никто из них об этом не подумал. Сознание того, что, даже имея достаточно денег, они не смогли бы вовремя получить ответ, было пускай сомнительным, но все ж таки утешением. — В этом есть и хорошая сторона, — заключила Мэвис, — по крайней мере дома нас будет ожидать хоть что-то интересное, когда мы вернемся с моря и вся здешняя жизнь представится нам серой и невыносимо скучной. Надо признать, что на сей раз Мэвис оказалась совсем неплохой предсказательницей.
Глава II. Русалка в плену
Неокрашенная поверхность детских деревянных лопаток имела тот нежный розовато-белый оттенок, по которому тотчас можно было определить, что эти инструменты никогда еще не погружались в мокрый песок морского пляжа; на гладких боках расписанных зелеными и красными узорами игрушечных ведер не было ни единой царапины или вмятины; точно так же и тонкие сети для ловли креветок, судя по их чистенькому магазинному виду, пока что ни разу не побывали в настоящей рыбацкой переделке. Лопаты, ведра и сети составляли верхний слой дорожной поклажи, в самом низу которой находились перетянутые ремнями чемоданы и увесистые коробки, где среди множества не очень важных вещей — разнообразной одежды, обуви и туалетных принадлежностей — попадалось и кое-что действительно стоящее. Еще во время сборов дети при любой возможности старались украдкой засунуть в чемодан еще один мячик, коробку с красками или куклу — все то, что по уверениям взрослых им никак не могло понадобиться вплоть до возвращения в Лондон. Расчет их в данном случае был прост: когда по прибытии на отдых эти предметы будут обнаружены, кто-нибудь из взрослых сердито заметит: «Я ведь запретил тебе это брать», в ответ на что нужно будет лишь молча сделать виноватое лицо и в дальнейшем уже спокойно пользоваться провезенной таким «контрабандным» путем вещью. Впрочем, как показывает практика, в суматохе, обычно связанной с обустройством на новом месте, мелкая контрабанда вроде теннисных мячей и наборов цветных мелков чаще всего остается незамеченной. Понятное дело, этот способ не годится для массивного аквариума или, скажем, для пары кроликов и ручного ежа — при всем желании вы не сможете тайком от всех спрятать подобный груз на дне даже очень вместительного чемодана. Перевозимый поездом багаж как правило не доставляет своим владельцам сколько-нибудь серьезных хлопот. Нет, разумеется, его сперва надлежит упаковать, увязать, снабдить дорожными ярлыками и внимательно следить за ним во время погрузки в вагон; но зато когда со всем этим покончено, большие и объемистые вещи ведут себя очень смирно и пристойно — почти как ваши старшие братья, которые учатся в колледже и, приезжая домой на каникулы, являют собой образцы солидности и степенного довольства. Гораздо хуже обстоит дело со всякой мелюзгой — то бишь с младшими представителями почтенного багажного семейства, которые в течение всей поездки сопровождают вас в купе и умудряются порядком потрепать вам нервы. Я говорю о бесчисленных зонтиках, тросточках, клюшках для гольфа, пледах, плащах и корзинках с провизией; о книжках, которые вы намереваетесь прочесть в поезде и которые чаще всего так и остаются нераскрытыми; о газетах, с которыми взрослые не расстаются даже здесь, хотя и ворчат, что им до смерти надоела вся эта бульварная писанина; о саквояжах, сумочках, шляпах, перчатках и шарфах — словом, вы поняли, о чем идет речь. К тому же не следует забывать, что на сей раз дети путешествовали под руководством тети Энид, которая по части бестолковой суетливости могла дать триста очков вперед их маме и вообще кому угодно из числа их родственников и знакомых; поэтому нет ничего удивительного в том, что они оказались буквально завалены всякими нужными и ненужными мелочами — причем количество этих вещей проолжало увеличиваться чуть ли не с каждой минутой. Так например, в самый последний момент, когда к дому вот-вот должен был подъехать заранее нанятый кэб, тетя Энид вдруг помчалась в расположенный на углу магазин и вернулась оттуда с четырьмя детскими лопатками, четырьмя ведерками и четырьмя сетями для ловли креветок. Все это барахло она торжественно вручила детям, дополнив таким образом и без того слишком большую кучу вещей, к тому времени уже погруженных в кэб. — Я, конечно, не хочу показаться неблагодарной, — сказала Мэвис, когда они прибыли на вокзал и остались охранять сложенный на платформе багаж, пока тетя Энид приобретала билеты, — но все эти штуковины мы могли бы купить и в Бичфилде, а не тащить их с собой из Лондона. — К тому же из-за них мы выглядим как какие-то сопливые младенцы, — проворчал Фрэнсис. Он, собственно, не имел ничего против деревянных лопаток и, пожалуй, не преминул бы воспользоваться одной из них в нужном месте и в подходящее время, однако ему претила мысль торчать на виду у всего вокзала в роли этакого малыша, с игрушечным ведерком и лопаткой выезжающего на отдых к морю. Что касается Кэтлин и Бернарда, то они были еще слишком малы, чтобы испытывать подобные чувства, и потому с удовольствием поглаживали шершавые рукоятки лопат до тех пор, пока со стороны билетной кассы не появилась тетя Энид и не приказала им одеть перчатки и не уподобляться развязным уличным оборванцам. К сожалению, как вам уже известно, дети недолюбливали тетю Энид и не очень охотно подчинялись ее приказам, хотя те и были чрезвычайно правильными с воспитательной точки зрения. Впрочем, если вам придет в голову их за это осуждать, я всегда могу вам ответить, что вы просто-напросто плохо знаете тетю Энид. После очередной нотации детям эта почтенная леди вступила в короткую, но жестокую перебранку с носильщиком и, выйдя из нее победительницей, во главе небольшой процессии направилась к указанному в билетах вагону. Когда все вещи — а вместе с ними и малолетние пассажиры — были загружены в отдельное купе, тетя Энид выскочила обратно на перрон, чтобы добавить пару-другую теплых словечек к тем, что она уже успела наговорить по адресу все того же злосчастного носильщика. — Наконец-то можно перевести дух, — сказала Мэвис, когда дети остались одни. — Это ненадолго, — вздохнул Фрэнсис. — Она скоро вернется и опять нам не будет спокойной жизни. Я, пожалуй, предпочел бы вовсе не ездить к морю, чем ездить туда с тетей Энид. — Но ведь ты так мечтал увидеть море, — напомнила ему Мэвис. — Ну да, мечтал, — мрачно согласился он, — но в мечтах это выглядело иначе. Ты только посмотри вокруг… — он обвел рукою купе, указывая на разбросанные повсюду вещи, заполнившие не только багажные полки и сетки, но и места для пассажиров. — Хотел бы я… Тут он замолк, поскольку в дверном проеме возникла женская фигура в круглой шляпке — точь-в-точь как у тети Энид, однако это была не она. Лицо, взглянувшее на них из-под полей шляпки, было гораздо моложе и симпатичнее. — Насколько я поняла, вы занимаете все купе целиком, — промолвило это лицо. — Да, — ответила Кэтлин, — но здесь еще много свободного места, и мы охотно возьмем вас в компанию. — Только я не знаю, понравится ли это нашей тете, — сказала более осторожная Мэвис и поспешила добавить: — А сами мы будем, конечно, не против. — Я, кстати, тоже являюсь тетей, — весело сообщила дама, — и как раз сейчас еду навестить своего племянника. Соседние вагоны просто переполнены. Если бы я могла переговорить с вашей тетей… Поезд отправляется через минуту. У меня с собой нет никакого багажа кроме этой газеты, и я не буду для вас большой обузой. — Заходите, не беспокойтесь, — позвала ее Кэтлин. — Я уверена, что тетя Энид согласится, — уж чего-чего, а оптимизма Кэтлин всегда было не занимать. — Ну, если вы полагаете… — сказала дама и бросила свою газету на сиденье таким беспечным и даже чуточку озорным жестом, что все четверо детей невольно улыбнулись. Она уже поставила одну ногу на ступеньку вагона и готовилась шагнуть дальше, но вдруг резко отпрянула назад и вниз. Это выглядело так, словно кто-то пока что невидимый одним сильным рывком отшвырнул ее от дверного проема. — Извините, — послышался вслед за тем резкий скрипучий голос, — но здесь все места уже заняты. Спустя пару секунд в дверях возникло лицо тети Энид. Приятная дама меж тем исчезла бесследно. Тетя Энид вошла в купе, тут же наступила на ногу Кэтлин, неловко оперлась на плечо Бернарда и в конце концов со словами «Подумать только, какая нахалка!» плюхнулась на сиденье, умудрившись одновременно придавить обоих старших детей. Затем кто-то снаружи захлопнул дверь, раздался пронзительный паровозный гудок, состав дрогнул и медленно пополз вдоль перрона. Тетя Энид сразу же занялась перетасовкой вещей на багажной полке и, встав перед окном, напрочь закрыла обзор, так что дети не смогли даже узнать, нашла ли приятная дама местечко в поезде или же так и осталась на вокзале. — Однако… я думаю… — не утерпев-таки, начал Фрэнсис. — Вот как? — немедленно отреагировала тетя Энид. — С каких это пор ты стал думать? Насколько я знаю, обычно вы не даете себе труда пошевелить мозгами. Когда вещи на полке были разложены так, как она считала нужным, тетя указала своим подопечным на отдельные недостатки в их поведении и внешнем виде и вскоре углубилась в чтение весьма поучительной книги, которую сподобилась сочинить некая мисс Мэри Корелли. Дети печально переглянулись. Они никак не могли взять в толк, почему мама, уезжая, оставила их во власти именно этой, самой противной из всех — и к тому же еще неродной — тетки. Разумеется, на то были свои достаточно серьезные причины. Впредь имейте ввиду: если ваши родители, всегда такие милые и добрые, неожиданно совершают поступок, который кажется вам необъяснимой и страшной ошибкой, можете не сомневаться, что они поступили так неспроста. Собственно, в данном случае у них не было выбора, поскольку тетя Энид оказалась единственным человеком, вызвавшимся присмотреть за детьми в то время, как практически все их родные и друзья семьи либо сами заболели гриппом либо постоянно общались с больными и могли стать переносчиками инфекции. Кроме того, тетя Энид была стародавней подругой их бабушки. По этому поводу Фрэнсис часто выражал недоумение: как могла их бабушка в юности оказаться настолько неосмотрительной в выборе стародавних друзей? Хотя, если взглянуть на это с другой стороны, тетя Энид в ту давнюю пору могла быть вполне сносным и даже милым человеком, а испортиться уже много позднее, начитавшись каких-нибудь дрянных скучных книжек вроде той, в какую она уткнулась теперь. Дети еще дома, накануне поездки, также получили каждый по книге, которые назывались: «Эрик, или Мало-Помалу», «Элси, или Подобно Горящей Свече», «Наша Славная Бесси» и «Умница Изабель». Таскать их с собой было ужасно хлопотно, а читать подобную чушь они согласились бы только под угрозой сурового наказания. Поэтому Кэтлин и Бернард предпочли смотреть в окно, а старшие дети от нечего делать обратили внимание на газету, оставленную у них в купе улыбчивой дамой, так спешившей проведать своего любимого племянника. Вот мы и подошли к тому моменту, из-за которого и были написаны предыдущие — так сказать, подготовительные — страницы нашего повествования. Если бы упомянутой даме не случилось подойти именно к их купе, и если бы она не забыла в нем свою газету, дети навряд ли когда-нибудь еще наткнулись на содержавшуюся там информацию, ибо они были нормальными детьми, а нормальные дети, как вам известно, не имеют привычки просматривать свежую (да и вообще какую бы то ни было) прессу. Возможно, вы мне не поверите, но первым же словом, увиденном ими на газетной странице, оказалось слово «Бичфилд», вторым — «он», третьим — «Си», что вместе составляло название того самого приморского городка, куда они держали путь. Пятым словом было слово «русалки», а четвертым, вклинившимся между «Си» и «русалки», было «появление». — Ну-ка, ну-ка, — заинтересовалась Мэвис. — Давай посмотрим, что они пишут. — Тогда не дергай свой край, чтобы я тоже мог видеть, — сказал Фрэнсис, и они вместе прочли следующий текст:— Ерунда какая-то! — возмутился Фрэнсис. — Здесь нет ни слова о русалке. — Это должно быть где-то дальше, — сказала Мэвис. — Наверное, они заодно хотят сделать рекламу Бичфилду. Давай пропустим… так… «тенистые аллеи для прогулок… все современные удобства при сохранении уникальных…» Послушай, Фрэнк, что означает «уникальный», и почему они везде вставляют это слово? — Вряд ли оно означает что-нибудь вообще, — пояснил Фрэнсис. — Это просто одно из тех слов, которые можно встретить только в газете — такое же как «экзотический» или «экстравагантный». Они пишутся здесь для солидности, потому что так принято… Стоп, вот оно — я нашел. Читай отсюда: «…Эмоции и ощущуения, переживаемые в такую минуту, гораздо легче вообразить, нежели в точности описать словами…» Нет, это о чем-то спортивном. Ага, вот здесь: «…Вчера вечером юный Уилфред Вильсон, сын одного из местных жителей, человека весьма почтенного и пользующегося заслуженным авторитетом в среде своих сограждан, прибыл домой в слезах. Как выяснилось в ходе последовавших расспросов, мальчик бродил, закатав штаны, по одной из небольших скалистых заводей, в изобилии разбросанных вдоль подножия Западного Утеса, и неожиданно почувствовал, как некое морское существо осторожно обхватило его лодыжку. Он испугался и громко вскрикнул, вообразив, что имеет дело с крупным омаром, которые, как он слышал, иногда атакуют потревоживших их покой пришельцев. Как бы то ни было, до сего момента в рассказе юного джентльмена нет никаких утверждений, выходящих за рамки вероятного. Однако далее он заявляет, что услышал звуки, „похожие на голос леди“, которая будто бы пыталась его успокоить и просила не плакать, после чего он взглянул вниз и обнаружил, что его держит рука, ничем не отличающаяся от человеческой, если не считать того, что она „высовывалась откуда-то снизу из-за большого подводного камня“.Последние слова, как и следовало ожидать, были восприняты слушателями весьма скептически. Однако в тот же день группа отдыхаюших, совершавшая лодочную прогулку вдоль побережья к западу от города, в один голос заявила, что они наблюдали в указанном районе очень странного белого тюленя с темным хвостом, проплывшего на небольшой глубине под самым дном их лодки. Таким образом история, рассказанная юным Уилфредом Вильсоном, получила подобие косвенного подтверждения, если, конечно, все указанные лица не стали жертвами какой-то необычной галлюцинации…» (- Кто такая «галлюцинация»? — спросила Мэвис. — Это животное или, быть может, болезнь? Смотри, они все стали ее жертвами. — Пустяки, не обращай внимания, — сказал Фрэнсис. — Скорее всего, они так называют несчастный случай — в этих случаях всегда бывают жертвы, иначе они не считались бы несчастными. Давай дальше.) «… необычной галлюцинации. Услышав от соседей эту последнюю новость, мистер Вильсон, который задолго до захода солнца отправил своего сына в постель, считая это наиболее эффективным средством против фантастических выдумок и дурной привычки лезть в первую попавшуюся лужу, на сей раз позволил Уилфреду встать и пожелал лично осмотреть место происшествия. Они отправились к подножию Западного Утеса и внимательно обследовали весь этот район, однако не заметили никаких торчащих из-под камней человеческих рук и не услышали ничего похожего на женский голос — и это несмотря на очевидное усердие мистера Вильсона, который снизошел до того, чтобы лично, закатав брюки, войти в некоторые особо подозрительные водоемы. Вероятно, ближе всего к истине находится все-таки версия, предполагающая появление в здешних водах какой-то новой разновидности тюленей. В случае поимки этого уникального…» (- Опять! — заметила Мэвис.) «…уникального морского животного Бичфилд-он-Си приобретет еще одну достопримечательность, которая, без сомнения, привлечет сюда новые сотни туристов. Для этой цели уже снаряжены несколько лодок, оснащенных традиционными сетями, а также иными рыболовными приспособлениями — к числу последних надлежит отнести и лассо, с которым намеревается выйти на охоту предприимчивый мистер Каррерас, прибывший к нам из далеких пампас Южной Америки. Ловля тюленя с помощью лассо, тем более в наших широтах, является безусловным новшеством, обещая если и не произвести революцию в этом виде промысла, то по крайней мере дать немало пищи для разговоров любителям всего экстравагантного и экзотического». — Ну вот, это все, — прошептал Фрэнсис и бросил взгляд на тетю Энид. — Тихо, она заснула. Он сделал знак Бернарду и Кэтлин, и все четверо осторожно, стараясь не шуметь, переместились в самый дальний от тети угол купе. Здесь Фрэнсис шепотом прочел им ту часть статьи, в которой говорилось о русалке. — Забавно, весьма забавно, — согласился Бернард. — Надеюсь, это и впрямь окажется белый тюлень. Я никогда в жизни не видел тюленя. — А я надеюсь, что это будет русалка, и что они ее поймают, — сказала Кэтлин. — На живую русалку смотреть куда интереснее, чем на живого тюленя, даже если он белый. — Если это настоящая русалка, то я как раз надеюсь, что они не смогут ее поймать, — в свою очередь заявил Фрэнсис. — Я тоже так считаю, — поддержала его Мэвис. — Я почти уверена, что русалка не будет жить в неволе и наверняка очень скоро умрет. — У меня есть предложение, — Фрэнсис осторожно оглянулся на тетю Энид, — завтра мы с самого утра пойдем на то место и попробуем ее найти. Мне кажется, она должна быть похожей на Владычицу моря. — У Владычицы на картине не было хвоста, — возразила Кэтлин. — А разве хвост — это самое главное в русалке? — не растерявшись, парировал Фрэнк. — Главное здесь то, что она похожа на людей, но при этом живет под водой. Будь дело только в хвосте, любая селедка или килька тоже могла бы считаться русалкой. — Можешь не объяснять, я и сама понимаю, — сказала Кэтлин. — Ясное дело, килька — это не русалка. Она гораздо меньше и продается в консервных банках, а русалки… — Было бы здорово, — прервал ее Бернард, — если бы нам вместо этих дурацких лопат и ведерок подарили всамделишные луки со стрелами. Тогда мы устроили бы охоту на белых тюленей… — Или на русалок, — вставила Кэтлин. — …и набили бы их целую кучу. — Вот это да! — в восторге подпрыгнула Кэтлин. Прежде чем Фрэнсис и Мэвис, потрясенные до глубины души кровожадностью своих младших родственников, смогли опомниться и решительно отвергнуть саму мысль о какой-либо охоте на русалок, в их разговор вмешалась тетя Энид, которая, пробудившись, тотчас отобрала у них газету, заявив, что подобное чтиво не предназначено для неокрепших детских умов. Тетя Энид относилась к тому сорту людей, в присутствии которых вам почему-то кажется невозможным вести разговор о вещах, которые вас действительно интересуют. Вот и сейчас никто из детей больше ни словом не обмолвился о тюленях или русалках — они предпочли сидеть молча, а чуть погодя от нечего делать даже попытались читать «Эрика» и прочие якобы страшно полезные в воспитательном плане книжки, но тут их запала хватило, увы, ненадолго. Во всяком случае никто из них не продвинулся дальше третьей страницы. Впрочем, жестокие речи Бернарда и Кэтлин насчет стрельбы из лука и целой кучи убитых русалок отнюдь не были забыты старшими детьми. Именно поэтому некоторое время спустя, уже после прибытия в Бичфилд и радостной встречи с мамой на платформе железнодорожной станции, они не стали напоминать младшим о своих планах на завтра, а просто присоединились к общему хору восторгов по поводу немедленного отъезда тети Энид. Как выяснилось, она давно уже запланировала провести часть лета в гостях у своих настоящих родственников в Буэнмауте и теперь, сдав детей с рук на руки их маме, уехала обратно тем же поездом. — А я уж было подумала, что она останется с нами на все время отдыха, — сказала Кэтлин. — Ах, мамочка, как я рада, что этого не случилось! — Но почему? Тебе не нравится тетя Энид? Разве она плохо к вам относилась? Все четверо одновременно вспомнили о лопатках, ведерках, сетях для креветок, о книжках и других подарках тети Энид и хором сказали «Нет». — Тогда в чем же дело? — спросила мама, и они ничего не смогли ей ответить. Некоторые вещи бывает очень трудно объяснить людям, которые не испытали ничего подобного на собственной шкуре. Поэтому Фрэнсис ограничился фразой: — Наверное, все оттого, что мы к ней еще не привыкли. А Кэтлин добавила: — По-моему, она тоже еще не привыкла быть тетей. Но она относилась к нам совсем неплохо. После этого мама не стала задавать новых вопросов, но мысленно тогда же приняла одно очень важное решение: она решила на приглашать тетю Энид в Бичфилд на вторую половину лета, как намеревалась сделать вначале. Итак, поборница правильного воспитания навсегда покинула нашу историю, тем самым оказав ее героям — да и всем нам — огромную услугу; ибо, задержись она здесь чуть подольше, и ей уже нечего было бы покидать, потому как история эта могла бы вообще не случиться. Напоследок стоит отметить, что тетя Энид как была, так и осталась чрезвычайно высокого мнения о собственных педагогических способностях (хотя позднее она признавалась, что в отдельные моменты все же допускала ненужные послабления и вообще была слишком добра и снисходительна по отношению к своим подопечным). Сразу после вечернего чая — а затем вновь уже перед отходом ко сну — Мэвис и Фрэнсис о чем-то шептались, но это было сделано так осторожно, что младшие ничего не заметили и не заподозрили никакого подвоха. Детям очень понравилось их новое жилище — по счастью, оно нисколько не походило на легкомысленную приморскую виллу, чего они опасались вначале. В прошлом это был обыкновенный дом мельника, который его теперешняя хозяйка для пущей важности стала именовать виллой. С задней стороны к нему примыкала старинная ветряная мельница, сложенная, как и сам дом, из толстых, потемневших от времени бревен и тоже покрытая красной черепичной крышей. Сейчас мельница уже не использовалась по своему прямому назначению, а служила всего лишь складом, где хранились рыбацкие сети, тачки, клетки для кроликов, пчелиные ульи, различные детали упряжи, мешки с кормом для хозяйских кур и всякий старый хлам. Среди прочего здесь имелся и огромный ларь, перенесенный на мельницу из соседней конюшни, где в нем, по всей видимости, держали овес; в углу были свалены грудой с полдюжины сломанных стульев, а венчала это непрочное сооружение рассохшаяся деревянная колыбель, в которой не качали детишек с тех пор, как мать нынешней хозяйки дома вышла из младенческого возраста. В любое другое время старая мельница явилась бы для детей настоящим подарком судьбы — чем-то вроде сказочного дворца, полного удивительных вещей и могущего послужить идеальным местом для игр; однако сейчас их мысли были заняты только русалками. Мэвис и Фрэнсис договорились уже на следующее утро отправиться к морю на поиски этих таинственных существ. Им удалось проснуться очень рано и, быстро одевшись, выбраться из дома незамеченными. В целях конспирации они не стали умываться — плеск воды мог разбудить остальных членов семейства — и даже не причесались, хотя уж что-что, а это можно было проделать без особого шума. По дороге к морю им не встретилось ни души, не считая хозяйского кота, возвращавшегося домой после ночных похождений (при этом у него был усталый и порядком помятый вид), да еще маленькой птички-овсянки, сидевшей на дереве в сотне шагов от мельницы и хвастливо объявлявшей всему свету о том, что она будто бы «ела камни». Когда дети подошли к ней поближе, овсянка раздраженно вспорхнула с ветки и, перелетев на другое дерево, принялась с удвоенной силой похваляться своими весьма подозрительными гастрономическими пристрастиями. Желание найти русалку было так сильно, что Фрэнсис на какое-то время даже забыл о другой своей мечте — о давней мечте увидеть море. Накануне они приехали сюда уже затемно, и по пути не могли разглядеть ничего кроме нескольких огоньков, мерцавших в окнах соседних ферм. И вот сейчас, когда они с Мэвис, свернув с дороги на узкую песчаную тропу, обогнули вершину прибрежного холма, он замер на месте при виде чего-то бесконечно громадного, занимающего все пространство до горизонта — чего-то серо-голубого с проблесками красных и золотых искр там, где его поверхности касались первые лучи восходящего солнца. — Мэвис, — сказал он каким-то глухим, сдавленным голосом, — Мэвис, это же море! — Да, — Мэвис также была взволнована, хотя голос ее звучал более естественно. — Оно совсем не похоже на то, что я ожидал увидеть, — пробормотал Фрэнсис и вдруг припустил бегом вниз по береговому откосу. — Тебе оно не нравится? — спросила сестра, пускаясь за ним вдогонку. — При чем здесь «нравится — не нравится»? Это не та вещь, о которой можно говорить, что она всего-навсего нравится… Когда они спустились вниз, песок и мелкая галька были еще влажными после ночного прилива; на довольно просторном пологом участке берега между подошвой утеса и линией прибоя остались многочисленные ямы с водой, расщелины и просто лужи, над которыми здесь и там поднимались круглые верхушки больших камней и отдельные остроконечные скалы, покрытые зелеными водорослями и гроздьями маленьких желтоватых раковин каких-то моллюсков. — Да, это и впрямь чудесно, — сказал Фрэнсис. — Именно чудесно. Я уже начинаю жалеть, что мы не взяли с собой малышей — представляю, как бы они радовались. Все-таки с нашей стороны получилось не очень порядочно… — Иначе было нельзя, — откликнулась Мэвис. — Представь, как бы мы вчетвером с Бернардом и Кэтлин стали ходить по берегу в поисках русалок. Много ты их найдешь в такой-то компании! — Это верно, — согласился Фрэнк, — кроме того, Кэти еще вчера, когда мы ехали в поезде, собиралась стрелять по русалкам из лука, а Берни — тот вообще ни во что не верит — сразу объявил их простыми тюленями. Рассуждая таким образом, они присели на камень и быстро стянули с ног ботинки и чулки. — Настоящую русалку мы, разумеется, здесь не найдем, — сказал Фрэнсис, — но что-нибудь интересное, может быть, попадется. — Во всяком случае надо поискать — а там мало ли что… Осторожнее, Фрэнк, эти камни, наверно, ужасно скользкие. — Знаю без тебя, — он пробежал босиком по узкой песчаной полосе, затем по гальке и, перебравшись через большой валун, впервые в жизни окунул ноги в море. Не важно, что это была всего лишь неглубокая лужа, — ведь еще час-другой назад, во время прилива, она составляла одно целое с безбрежным морским простором. — Бр-р, однако, вода не очень, — заметила, присоединяясь к нему, Мэвис — эй, не шагай так широко, тут настоящий каток. — Знаю без… — отозвался Фрэнсис и, поскользнувшись, с громким плеском опустился как раз в самый центр лужи. — Ну вот, теперь придется идти домой и переодеваться, — сказала Мэвис с укоризной, но без всякого злорадства. — А ведь я предупреждала. — Глупости, — фыркнул ее старший брат. — Подумаешь, поскользнулся. Это все пустяки, я нисколечко не промок. С этими словами он поднялся из лужи; вода ручьями стекала с его костюма. — Только представь, каково тебе будет, если ты простудишься, — попыталась уговорить его Мэвис. — Это значит весь день сидеть дома, а то и лежать, не вставая с постели; и потом еще эти горчичники, порошки, микстура, жиденькая каша три раза в день и никаких сладостей. Представляешь? Пойдем лучше домой, Фрэнки, все равно мы не найем здесь никакой русалки. Сейчас чересчур светло и солнечно — в такое время магия обычно не действует. — Нет, сперва давай доберемся до того места, где кончаются скалы. Я хочу взглянуть на прибой и на водоросли, когда они колышутся в воде, как на картине с Владычицей моря. — Ладно, только не подходи близко к краю. Мама говорила, что там сразу у берега начинается большая глубина. И они направились к дальнему краю скалистой площадки. При этом Мэвис двигалась неторопливо и осторожно, а Фрэнсис бодро шлепал напрямик, благо, успев уже основательно промокнуть, он теперь немногим рисковал даже в случае повторного падения в воду. Если вам когда-либо доводилось совершать прогулки по берегу моря во время отлива, мне нет нужды подробно описывать вам все, что увидели здесь двое детей: толстые подушки буро-зеленых водорослей, мягко пружинящие под ногами, и другие, блестящие и гладкие водоросли, тонкой пленкой облегающие поверхность больших камней, а также раковины мелких морских моллюсков, некоторые из которых имеют очень острые края и могут сильно порезать босые ноги неосторожного пешехода (к счастью, наши герои удачно избежали этой участи). — Ну, хватит, — сказала наконец Мэвис. — Мы забрались достаточно далеко. Тебе теперь придется бежать всю дорогу от моря до дома, чтобы согреться и не подхватить простуду. — Я уже начинаю сомневаться, стоило ли затевать эту утреннюю прогулку, — мрачно заметил Фрэнк. — А ты что, и впрямь рассчитывал встретить здесь русалку? — спросила Мэвис и засмеялась, хотя настроение у ней было далеко не веселое; более того, ее сильно расстроило нечаянное купание Фрэнка, из-за которого они не могли больше продолжать эту увлекательную игру. Однако, будучи хорошей сестрой, она ничем не выдала своего огорчения. — Разумеется, мы зря пришли сюда в такую рань, — продолжил Фрэнсис. — Для встречи с русалкой надо выбрать лунную ночь и, став лицом к морю, прочесть заклинание:«Бичфилд-он-Си: ПОЯВЛЕНИЕ РУСАЛКИ.
(занимательная информация)
Летний сезон, для которого в силу известных причин характерно затишье в прессе, из года в год становится свидетелем всевозможных (и как правило высосанных из пальца) сенсаций. Именно в этот период мы чаще обычного слышим о гигантских морских змеях или о новом сорте крыжовника, чьи ягоды достигают размеров мужского кулака. Вот и теперь заскучавшие было господа репортеры не стали изменять этой доброй традиции, вызвав из небытия старую как мир историю о мифическом существе, якобы обнаруженном не где-нибудь, а у берегов столь популярного и многолюдного курорта, каким вне всяких сомнений является Бичфилд-он-Си. Великолепные площадки для игры в гольф, обилие красивых пейзажей, уникальные памятники архитектуры, отлично налаженная система водоснабжения, новая дамба, ограждающая пляжи от океанскихх волн, три конкурирующих между собой кинотеатра — все это принесло Бичфилд-он-Си заслуженную славу одного из лучших британских…»
«Владычица моря,
Услышь меня в тайных глубинах,
Где царствуешь ты воплоще…»
Глава III. Спасение
Главный вопрос, волновавший всех детей, заключался в следующем: «Отправится ли мама в цирк вместе с нами, или она будет занята и разрешит нам идти одним?» От этого зависело очень многое. Однажды так уже было: прошлым летом, когда они всей семьей отдыхали в Бэкингемшире, родители отпустили их посмотреть передвижной зверинец, предварительно взяв с них обещание ни в коем случае не трогать зверей руками. Они сдержали данное слово, хотя из-за этого и случился весьма обидный конфуз, когда дрессировщик на глазах у всей публики предложил им погладить ручного волка, который выглядел ничуть не страшнее обычной овчарки. «Нет, спасибо», — вежливо отказались они. «Что, перетрусили? — засмеялся дрессировщик. — Тогда бегите скорее домой и спрячьтесь за мамочкину юбку». При этом все вокруг расхохотались самым что ни на есть оскорбительным образом. В цирке, разумеется, дело должно обстоять по-другому — лошади и прочие звери находятся там достаточно далеко от зрителей, и дети надеялись, что им не придется еще раз давать подобное опрометчивое обещание. Если же мама решит пойти с ними, ее присутствие создаст дополнительнве сложности, которых — как они прекрасно понимали — и без того будет немало при попытке вызволить русалку из плена. Оставалось только надеяться, что у мамы в тот день найдутся неотложные дела, и она отпустит их на представление одних. — Но если она опять возьмет с нас слово не трогать никаких зверей, вся затея провалится, — сказала Кэти. — Мы ведь не можем спасать русалку и при этом к ней не прикасаться. — Ничего подобного, — тут же нашлась Мэвис, — русалка — это тебе не зверь. Она все равно как человек, только подводный, и потому такие обещания ее не касаются. — А вдруг это не тот вид русалок, которые выглядят как человек? — предположил Бернард. — Вдруг она будет похожа на тюленя, как про то писали в газете? — Это исключено, — отрезал Фрэнсис. — Дались тебе эти тюлени! Забудь о них вообще. Данный разговор происходил в небольшом садике перед домом, на втором этаже которого как раз в это время мама занималась распаковкой привезенного ими багажа. — Мэвис! — позвала она из распахнутого окна. — Я что-то никак не могу найти… Впрочем, будет лучше, если ты поднимешься сюда и поможешь мне разобраться с вещами. — Я пойду к маме наверх, — сказала Мэвис и, медленно направилась к дому. Однако уже через несколько минут она выбежала обратно и радостно сообщила: — Все в полном порядке. Сегодня днем мама поедет на вокзал встречать папу. До обеда мы будем играть на пляже — кстати, я узнала, что на обед будет жареный кролик и пирог с яблоками, — а после обеда мы сможем сходить в цирк. Причем мама ничего не сказала насчет обещаний не трогать животных. Итак, с программой на день все было ясно, и они, прихватив лопатки и ведра, зашагали в сторону моря по той же дороге, какой шли утром Фрэнк и Мэвис. «Ела камни!» — вскричала, завидев их издали, уже знакомая овсянка и вновь не получила ответа — у приличных людей не принято откликаться на подобные глупости. На берегу они вскоре разделились на пары и занялись каждый своим. Кэтлин и Бернард начали копать ров для песочного замка — по правде сказать, их не слишком заботила судьба русалки, которую они никогда не видели, не слышали и не пробовали на ощупь. Другое дело Фрэнсис и Мэвис: они, напротив, не могли думать и говорить о чем-либо еще кроме русалки. Поэтому старшие дети не принимали участия в строительстве, а увлеченно беседовали, прогуливаясь вдоль кромки воды и непонятно зачем таская за собой лопаты, словно те были какой-то оригинальной разновидностью хвостов. Так продолжалось до тех пор, пока Кэти не обратилась к ним с просьбой о помощи. — Без вас мы не успеем управиться до начала прилива, — сказала она. — Почему ты не хочешь помочь, Фрэнк? Ведь это намного интереснее, чем просто так расхаживать взад-вперед по пляжу и напускать на себя задумчивый вид. Вспомни, ты еще в Лондоне мечтал о том, как будешь строить замок у моря. — Ладно, — сказал Фрэнсис, и они теперь уже вчетвером принялись насыпать стены, утрамбовывать их ладошками, копать подземные темницы и возводить угловые башни, используя в качестве форм для них свои ведерки. Дольше всего пришлось повозиться с мостом через ров и аркой въездных ворот — мокрый песок оказался недостаточно прочным материалом для таких хрупких сооружений. В целом же замок, слов нет, удался на славу, хотя они и не успели закончить кое-какие детали к тому времени, когда первые волны прилива докатились до его стен. Дети отчаянно боролись с наступающим морем, однако в этой борьбе у них не было шансов на победу — уже через несколько минут замок оказался в кольце окружения. Тогда все четверо сгрудились внутри укреплений и держались до последней возможности, пока море, взяв замок решительным штурмом, не превратило его в округлый песчаный холмик, быстро размываемый все новыми и новыми волнами. И все-таки их труды не пропали даром, поскольку дети в итоге получили громадное удовольствие — стоит ли говорить, что при этом их одежда промокла насквозь, и им пришлось срочно идти домой и переодеваться во все сухое. Тут как раз настало время обедать — жареный кролик и яблочный пирог после строительных и ратных трудов пришлись как нельзя кстати, — а затем мама отправилась на вокзал встречать папу. Фрэнсис пошел ее проводить и вернулся домой несколько расстроенным. — Мне пришлось дать обещание за нас всех, — сказал он, — мы не должны будем трогать цирковых зверей. Я все же надеюсь, что русалка окажется не зверем, а чем-то вроде человека. — Главное, чтобы она умела говорить, — добавила Кэтлин. — Тогда мы сразу отличим ее от остальных. Но к чему зря гадать — скоро мы будем в цирке и все узнаем. Я думаю, нам надо одеть свои лучшие наряды, чтобы русалка не посчитала нас какими-нибудь проходимцами. — Что касается меня, то я не собираюсь переодеваться, — категорически заявил Бернард. — Пойду в том, что на мне сейчас. — Как хочешь, Берни, — пожала плечами Мэвис. — Хотя ради такого случая мог бы и позаботиться о своем виде — не так уж часто мы имеем дело с чем-то волшебным. Впрочем, если русалка примет тебя за проходимца, мы скажем, что ты с нами, и все, может быть, обойдется. — А как ты, Фрэнки? — спросил Бернард. — Ты тоже считаешь, что мы должны выряжаться как на парад? — Ерунда это все, — откликнулся Фрэнсис. — Как же, станет русалка приглядываться к тому, во что мы одеты. У ней самой-то, наверно, нет ничего кроме хвоста, волос, да еще какой-нибудь безделушки — зеркальца или волшебного перстня на пальце. Ну а если ей вдруг от нечего делать захочется посмлтреть на что-то красивое, она, будьте спокойны, найдет себе зрелище поприятнее вас и всех ваших лучших нарядов. Другое дело, что всем нам не помешает еще раз умыться — заодно попробуйте вытряхнуть из волос хотя бы часть морского песка, а то ваши головы похожи на половые щетки после генеральной уборки. Сам Фрэнсис в заботах о своем внешнем виде зашел настолько далеко, что даже повязал на шею синий галстук, подаренный ему тетей Эми, и почистил серебряную цепочку для часов, хранившихся во внутреннем кармане его куртки. Эти приготовления помогли ему убить время, пока девчонки возились со своими нарядами. Наконец после многократных примерок им удалось добиться желаемого результата, и вся компания зашагала по направлению к городу, провожаемая воплями неугомонной овсянки. — Мне кажется, эта птица над нами издевается, — заметил Бернард. — А мне кажется, что наша затея с похищением русалки не приведет ни к чему хорошему, — сказала Кэти. — Вот цирк — это я понимаю! Там побывать всегда интересно. Местом проведения ярмарки был выбран обширный пустырь, расположенный на самом въезде в Бичфилд, если приближаться к этому популярному курорту с его наименее приятного и благоустроенного конца. Практически все здания в этой части города были выстроены из дешевого грязно-желтого кирпича и начисто лишены каких бы то ни было архитектурных украшений, а пыльные витрины магазинов с однообразным набором товаров ни в коей мере не оживляли унылый уличный пейзаж. Следует отметить, что в других, более симпатичных районах Бичфилда окна витрин обычно располагались в выступающих частях зданий и были снабжены толстыми дымчатыми стеклами, которые со стороны смотрелись весьма эффектно, хотя сквозь них мало что удавалось разглядеть — но как раз это обстоятельство и привлекало внимание праздно гуляющей публики, доставляя ей пищу для разговоров и побуждая самых любопытных войти внутрь магазина, а то и сделать кое-какие покупки. Здесь же глазу просто не за что было зацепиться — если, конечно, не брать в расчет многочисленные деревянные щиты с аляповатыми рекламными объявлениями, среди которых решительно преобладали плакаты двух цветов: ярко-красные, призывавшие всех честных и добропорядочных граждан не носить на ногах ничего кроме Рэмсденских Патентованных Полуботинок, и темно-синие, настойчиво рекомендовавшие тем же самым гражданам голосовать на выборах только за Уилтона Эшби. Плакаты были налеплены весьма небрежно; многие из них уже наполовину отклеились и теперь беспомощно трепыхались и хлопали на ветру. По мостовой в изобилии перекатывались пучки соломы и обрывки бумаги, вдоль тротуаров ближе к стенам домов, там, где по идее должны были бы находиться цветочные клумбы, валялись какие-то грязные тряпки, рваная обувь и пустые консервные банки. Вместо живых изгородей и красивых декоративных заборчиков здесь можно было увидеть густые заросли крапивы и ржавую колючую проволоку. Попадая в места, подобные этому, человек поневоле начинает задумываться о том, кто же все-таки виноват в подобном безобразии, но как правило не находит конкретного злодея, поскольку виновны все живущие здесь люди. Вероятно, им в детстве никто не удосужился объяснить, как это нехорошо и стыдно разбрасывать где попало апельсиновые корки, фантики от конфет и бумажные салфетки, оставшиеся после съеденных ими пончиков или пирожков с повидлом. И вот прошли годы, дети выросли и превратились из мелких пакостников в здоровенных нерях и оболтусов, по какому-то недоразумению именующих себя добропорядочными гражданами. Это они понастроили по всей округе десятки и сотни уродливых грязно-желтых домов, вытоптали зеленые лужайки, протянули колючую проволоку там, где должны находиться цветочные клумбы, уляпали все вокруг идиотскими рекламными плакатами и все как один стали носить Рэмсденские Патентованные Полуботинки и дружно голосовать на выборах за Уилтона Эшби. Есть люди — и их, к сожалению, тоже немало — которые, сами не будучи оболтусами и неряхами, тем не менее очень спокойно относятся к таким вещам, как изуродованная и загубленная частичка природы на какой-нибудь мрачной городской окраине вроде той, где размещалась Бичфилдская ярмарка в один из солнечных летних дней, когда Фрэнсис, Мэвис, Бернард и Кэтлин отправились спасать русалку, потому что русалки, как им стало известно, имеют печальное обыкновение очень скоро умирать в неволе. На этой ярмарке — в отличие от многих других ярмарок, почему-то нередко именуемых старомодными, — напрочь отсутствовали торговые палатки, ларьки и прилавки под навесами, где все желающие могли купить множество самых разных вещей: детские игрушки, конфеты, имбирные и медовые пряники, расписные чашки и блюдца, хлыстики с резными рукоятками, кукол, фарфоровых слоников и собачек, лимонад, пироги с мясом, перламутровые шкатулки, подушечки для иголок и авторучки с видами острова Уайт или Вестминстерского собора, которые можно было различить вплоть до мельчайших деталей, если заглянуть в крошечное отверстие на тыльном конце этой хитроумной штуковины. Что касается традиционных ярмарочных развлечений, то из их числа здесь имелись только карусель, чьи пестрые лошадки большей частью бежали по кругу без седоков, и качели, которые и вовсе сохраняли неподвижность, поскольку желающих покачаться на них не находилось. Здесь не было уличных оркестров и фокусников, не было зверинца, не было кукольного шоу. Не обнаружили дети и женщины в расшитом блестками платье, которая в сопровождении толстяка с барабаном обычно зазывает публику на представление какого-нибудь бродячего театра. Лишь в одном месте они наткнулись на человека, торговавшего какими-то идиотскими плетками из бело-розовых ленточек, мелко нарезанной сероватой бумагой, которую даже на ощупь, закрыв глаза, трудно было принять за настоящее конфетти, и небольшими резиновыми грушами со вставленными в них металлическими трубочками, чтобы брызгать водой или еще какой дрянью в лица ничего не подозревающих посторонних людей. Эти малоприятные вещи, предназначенные не столько для поднятия вашего собственного настроения, сколько для того, чтобы портить это настроение окружающим, были, пожалуй, единственными предметами, продававшимися на Бичфилдской ярмарке. В это трудно поверить, но здесь не оказалось ни одной точки, где вы могли бы купить пряник, пирожное, апельсин или пакетик с орехами, не говоря уже о том, чтобы выпить стакан лимонада или фруктового сока. Да что там сок — здесь отсутствовали даже пивные ларьки, что, впрочем, не помешало доброй половине из немногочисленных посетителей ярмарки выглядеть так, словно они были крепко выпивши — вероятно, эти предусмотрительные люди захватили напитки с собою из дома. Но даже и эти гуляки не пытались кричать петь или как-то еще демонстрировать свое веселое настроение — вместо этого они в полном молчании и без всякой видимой цели слонялись от павильона к павильону; над пустырем висела угрюмая тишина, лишь подчеркиваемая визгливым скрипом и пыхтением паровой машины, вращающей почти пустую карусель. Какой-то пробегавший мимо чумазый мальчишка краем уха услышал их разговор насчет цирка и, сильно шмыгая носом, поспешил сообщить, что «цирк покамест закрыт». — Ничего, подождем, — сказали дети и отправились осматривать другие аттракционы, которые за исключением уже упоминавшихся карусели и качелей все были примерно одного типа — участникам предлагалось кидать либо катить по земле тот или иной предмет с таким расчетом, чтобы он угодил в другой предмет, поставленный в некотором отдалении; в случае успеха победитель получал какой-нибуь никчемный приз из числа тех, что продаются на любом блошином рынке по цене полпенса за дюжину или девять пенсов за полный мешок. К тому же владельцы каждого из этих аттракционов постарались устроить все таким образом, что выиграть приз у них было практически невозможно. Взять для примера хотя бы известный конкурс, где перед публикой выстроена шеренга на редкость уродливых масок с курительными трубками в зубах. В былые времена вам достаточно было метко брошенным мячом сломать трубку, и вы по заслугам получали уже упомянутый «ценный приз» стоимостью… к сожалению, я не настолько в ладах с арифметикой, но вы можете самостоятельно вычислить стоимость приза, разделив полпенса на двенадцать равных частей. Однако дети очень скоро убедились, что эти трубки остаются невредимыми даже после самых метких и сильных бросков. Их недоумение рассеялось только после того, как они, приглядевшись повнимательнее, обнаружили, что трубки были изготовлены не из ломкой необожженной глины, как того требовали условия игры, а из прочного дерева, покрашенного в красно-коричневый глиняный цвет. Такие трубки при всем желании нельзя было переломить ударом мяча, и весь аттракцион соответственно оборачивался чистейшей воды надувательством. То же самое не слишком лестное определение вполне годилось и для конкурса под названием «Сбей орех». В данном случае требовалось сбить на землю один из уложенных на специальные высокие подставки кокосовых орехов. Как правило участники подобных состязаний бросают в орех палкой, заплатив один пенни за три попытки, но на сей раз им предлагалось добиться успеха с помощью легких деревянных шаров по пенсу за каждую попытку. При этом вы могли получить приз (которым являлся все тот же перезрелый и потому почти несъедобный кокос) только попав в единственный из орехов, не приклеенный к своей подставке. Первое время дети наблюдали за тем, как кидают другие, запоминая орехи, которые не падали с подставок после прямых попаданий шаров, а затем попытали счастья сами, но ни один из остававшихся прежде нетронутыми орехов также не шелохнулся, хотя броски их большей частью точно поражали цель. По-видимому, они все без исключения были приклеены к подставкам, но у кого повернется язык упрекнуть или обвинить в мошенничестве бедных устроителей конкурса? В конце концов каждый из нас как умеет зарабатывает себе на жизнь, и стоит ли так уж расстраиваться, если кто-то и впрямь ради нескольких лишних пенсов намажет клеем какой-то в сущности никому не нужный тропический плод? Собственно, дети и не думали расстраиваться по столь пустячному поводу. Вообще из всех этих откровенно жульнических аттракционов только один вызвал у них серьезное возмущение, да и то лишь потому, что его владельцы были нарядно одеты и нисколько не походили на голодающих, которые занялись таким бесчестным ремеслом исключительно по причине жестокой нужды. Суть аттракциона заключалась в следующем: вы должны были набросить небольшое двухцветное кольцо на один из предметов, расставленных на своего рода круглом столе, чья поверхность полого поднималась от краев к середине. Тот предмет, который попадал внутрь кольца, и становился вашим призом. За один пенни игрок получал право бросить два кольца. Посетителям ярмарки (основную массу которых составляли крестьяне из окрестных деревень и полупьяные местные обыватели с незначительной примесью курортников) эта с виду совсем несложная задача оказалась не по силам — никто из них так и не смог завладеть хоть каким-нибудь призом. Наши герои решили попробовать сами и с первого же броска кольцо повисло на стоявшем почти в самом центре стола небольшом подсвечнике. Гордясь своим успехом и одновременно испытывая некоторую неловкость оттого, что он достался ей так легко, Мэвис протянула руку за призом. Однако никто не спешил вручать ей заслуженную награду. — Не считается, — сказала вместо этого одна из двух разряженных и весьма упитанных молодых женщин, обслуживавших аттракцион. — Кольцо должно не висеть, а лежать плашмя. Второе кольцо бросил Фрэнсис и оно захватило спичечный коробок. — Пожалуйста: теперь плашмя, — сказал он. — Не считается, — вновь заявила женщина. — А сейчас почему? — удивились дети. — Кольцо должно лежать красной стороной кверху, — сказала женщина. — Такие у нас правила. Растерянно переглянувшись, они направились к другой стороне стола, которой заведовала вторая женщина, одетая еще более крикливо и смотревшаяся еще упитанее первой. Приобретя за пенни два кольца, они набросили их на призы с тем же самым результатом, только на сей раз женщина заявила, что кольцо должно лежать кверху синей стороной. — Ах так?! — вскричал Бернард, с трудом сдерживаясь при виде подобного нахальства. — Стало быть, синей? Он купил еще пару колец и «поймал» набор швейных игл и небольшую деревянную коробочку, которая, как он надеялся, могла оказаться не пустой (этой его надежде впоследствии так и не суждено было сбыться). В обоих случаях кольца легли синей стороной вверх. Женщина, поколебавшись, неохотно выдала ему призы. — Еще два кольца! — потребовал Бернард, протягивая ей монету. Он отнюдь не собирался останавливаться на достигнутом. — Нельзя, — поспешила ответить женщина. — Мы не даем больше четырех колец одной и той же компании. Такие у нас правила. Выигранные Бернардом призы не относились к числу вещей, которые вам хотелось бы сохранить на память — пусть даже в качестве победных трофеев, — особенно если впереди вас ждало такое увлекательное инебезопасное предприятие, как спасение из плена самой настоящей русалки. Поэтому они без сожаления отдали призы маленькой девочке, стоявшей неподалеку с пальцем в носу и широко разинутым ртом, и, совершив этот акт благотворительности, направились в сторону вывески с надписью «ТИР». Уж здесь-то не могло быть никакого обмана; все до предела ясно и просто — если ты, выстрелив из ружья, попадаешь в бутылку, та разлетается на мелкие осколки, и никакой хитроумный и своекорыстный субьект не сможет лишить тебя удовольствия услышать звон расколотого твоей меткой пулей стекла. Даже пользуясь очень плохим ружьем с преднамеренно сбитым прицелом, опытный стрелок может, приноровившись и пристрелявшись, поразить цель три раза подряд и стать законным обладателем приза. Однако в этом тире звон стекла означал не победу, а, наоборот, поражение, ибо по здешним правилам от участников требовалось НЕ ПОПАСТЬ в бутылки, что оказалось задачей не из легких: вся задняя стена тира была увешана двойным слоем разнокалиберной стеклотары. Но зато что касается расстояния от стрелкового барьера до бутылок, то оно было уменьшено до пятнадцати футов против повсеместно принятых тридцати — вероятно, владелец тира был не очень высокого мнения о меткости жителей Суссекса и посчитал, что дистанция в тридцать футов может отпугнуть от его заведения местных Робинов Гудов и Вильгельмов Теллей. Четверо детей сделали в общей сложности четырнадцать выстрелов и тринадцать раз услышали в ответ бутылочный звон, после чего, окончательно разуверившись в успехе, продолжили обход ярмарочной площади. Они не стали качаться на качелях и не польстились на завлекательную круговерть худосочных карусельных лошадок. Мысли их были заняты вещами поважнее, да и сама атмосфера ярмарки не очень-то располагала к развлечениям. В это трудно поверить, но практически вся гуляющая публика, равно как и хозяева всех заведений (исключая лишь двух подозрительно чистых и нарядных женщин, распоряжавшихся аттракционом с кольцами) были прямо-таки вопиюще грязны. В газете, прочитанной ими накануне в поезде, всячески расхваливалась здешняя «отлично налаженная система водоснабжения», однако если судить по костюмам и лицам посетителей Бичфилдской ярмарки, их город явно страдал от хронической нехватки воды. Вдобавок ко всему манера держаться у этих людей разительно отличалась от того, как обычно ведут себя участники массовых гуляний и празднеств: ни тебе веселых шуток, ни улыбок, ни оживленной жестикуляции. Какая-то ватная, вязкая тишина заполняла собой окружающее пространство, и ее не в силах были рассеять нарочито бодрые свистки и пыхтение карусельной машины. Вот такие дела: уж не знаю как оно так получилось, но песни и смех, музыка и танцы — все это напрочь отсутствовало на Бичфилдской ярмарке. Музыку заменял далеко не мелодичный шум паровой машины; смеха не было ни в каком виде — разве что иногда на мрачной физиономии владельца того или иного балаганчика, стремящегося заполучить ваши кровные пенсы, появлялось подобие вымученной кривой ухмылки. Чумазые мальчишки и девчонки, сбившись в небольшие молчаливые группы, дрожали под порывами холодного ветра, время от времени налетавшего на пустырь. Тот же ветер поднимал и кружил над землей столбики пыли, обрывки газет и конфетные фантики, и кроме этого кружения здесь не было ничего, что хотя бы отчасти напоминало танец. Огромный цирковой шатер находился на дальнем конце пустыря; люди, занимавшиеся его установкой, тянувшие канаты, вбивавшие колья и суетившиеся среди ярких домиков на колесах, казались более приветливыми и не такими грязными, как распорядители мелких аттракционов, готовые пойти на любые ухищрения, лишь бы оставить своих клиентов без «ценного приза». Судя по всему, подготовка к цирковому представлению заканчивалась; уже был откинут полог, и появившаяся изнутри женщина цыганского облика со смолисто-черными кудрями и глазами, похожими на две черных бусины, стала у входа и начала собирать деньги с первых посетителей. Публика со всей площади понемногу подтягивалась сюда; наша четверка оказалась в числе самых первых, и четыре шестипенсовых монеты мигом перекочевали из их рук в объемистый кошель цыганки. — Входите, входите, мои юные друзья, — радушно приветствовал их плотный мужчина в зеленом фраке, — вы увидите эдесь редкостного белого слона и много других невероятно занимательных вещей. Говоря это, он внушительно помахивал здоровенным кнутом, и дети, хотя они уже заплатили за вход, остановились послушать этого человека, в цирковом обиходе именуемого зазывалой. — Да-да, молодые люди, натурального белого слона с хоботом, хвостом и бивнями, и всего только за шесть пенсов! В представлении участвуют также Корабли Аравийских Песков, иначе именуемые верблюдами — большие любители выпить, когда есть что пить, и абсолютно непьющие при многодневном переходе через пустыню. Посетите наш цирк, дамы и господа, и вы не пожалеете об истраченных деньгах! Перед вами выступят Дрессированные Волки и Волчицы — они исполнят Волчий Национальный Танец с флагами всех стран, откуда произошли родом они сами или их предки. Не упустите свой шанс, господа! Где еще вы увидите таких Ученых Тюленей, не говоря уж о Гордости и Украшении нашей труппы, прелестной юной леди, выполняющей головокружительные акробатические номера на спинах сразу трех несущихся вскачь лошадей! А может быть, вы захотите взглянуть на живую русалку, только вчера пойманную у этих берегов и приобретенную нашим цирком? — Да уж наверное захотим, — сказал Фрэнсис. — Спасибо за информацию. Они прошли под откидным пологом шатра и очутились в пыльном золотистом полумраке довольно просторного коридора, на противоположном конце которого виднелся выход к посыпанной опилками цирковой арене и поднимающимся уступами трибунам для зрителей. — А где тут у вас русалка? — спросила Мэвис у проходившего мимо мальчишки в цветном трико и шапочке с нашитыми на ней серебристыми звездами. — Русалка? Это здесь, — он указал на узкий проем в боковой стене коридора. — Только не вздумайте ее трогать, с этой тварью шутки плохи. Чуть что ей не понравится, сразу молотит хвостом — нынче утром так расшлепалась, хоть караул кричи! Мамаша Ли подошла было к ней и сразу промокла вся сверху донизу, а нашему Биллу она и вовсе прокусила кисть, когда он попробовал ее малость попридержать. Да, кстати: чтобы взглянуть на русалку вблизи, нужно доплачивать еще по три пенни с носа. В жизни, как известно, случаются ситуации, когда нехватка каких-нибудь жалких трех пенсов может стать непреодолимым препятствием в осуществлении самых великих замыслов, но, к счастью, данная ситуация была не из их числа. На сей раз дети располагали весьма солидным капиталом, поскольку мама дала им на расходы две серебряных полукроны, от которых даже за вычетом этой дополнительной платы за осмотр русалки должна была остаться еще как минимум пара шиллингов. Итак, Мэвис, бывшая у них за казначея, вручила монеты девушке с очень светлыми, почти белоснежными волосами и дочерна загорелым, круглым как блин лицом, невозмутимо восседавшей на табурете перед комнатой русалки, после чего все четверо по очереди проследовали внутрь. Здесь они обнаружили объемистый металлический бак с водой, на краю которого висела табличка, написанная явно второпях и без должного старания — буквы на ней шли вкривь и вкось, то проваливаясь, то выпрыгивая вверх из строки, и в конечном счете составляли следующий текст:НАСТОЯЩАЯ ЖИВАЯ РУСАЛКА Прежде считалась сказочным существом. Поймана в здешних водах. Просьба руками не трогать. Может быть очень опасна.Цирковой Мальчик, зашедший в комнату вслед за ними, указал на последнюю фразу и с торжеством произнес: — Ну, что я вам говорил?! Дети молча переглянулись. В присутствии этого непрошеного свидетеля они, разумеется, не могли предпринять никаких радикальных шагов по спасению пленницы. — Если эта русалка и впрямь волшебная, она, наверное, сумеет сделать так, чтобы посторонние ничего не заметили, — прошептала Мэвис на ухо Фрэнку. — Для начала попробуй прочесть стих про Владычицу моря. — А вдруг она не догадается, что среди нас есть посторонние? — так же шепотом ответил Фрэнсис. — Тогда этот приятель может нам все испортить. Так они и стояли, растерянно глядя на бак — это была самая обыкновенная оцинкованная емкость сродни тем, что устанавливаются на чердаках домов для создания напора в водопроводной системе. (Вы, безусловно, имели шанс разглядеть их в морозные зимние дни, когда в очередной раз лопаются трубы, и ваш отец, проклиная всех и вся, отпирает чердак и лезет под самую крышу с ведром и зажженной свечкой, а вода начинает протекать вниз сквозь щели в потолке, и все ждут не дождутся прихода водопроводчика, который обычно задерживается по каким-то своим очень важным делам и приходит только после того, как потоп успевает нанести вашему жилищу максимальный ущерб.) И вот этот большой бак был заполнен водой по самые края, а на его дне неподвижно лежало нечто темное, напоминавшее отчасти здоровенную коричневато-зеленую рыбу, отчасти бесформенную копну зеленовато-коричневых водорослей. — Владычица моря, — вдруг еле слышно прошептал Фрэнсис. — Сделай так, чтобы он отсюда убрался. И тотчас же голос снаружи сердито позвал: «Эй, Руби! Рубен, чертов мальчишка, где он пропадает?!», после чего их гид был вынужден поспешно удалиться. — Сработало! — обрадовалась Мэвис. — Ну, разве это не волшебство? Возможно, здесь действительно не обошлось без волшебства, однако темная масса на дне бака по-прежнему оставалась неподвижной. — Прочти стих до конца, — посоветовала Мэвис. — Да, прочти, — поддержал ее Бернард, — и тогда мы узнаем наверняка, тюлень это или нет. Фрэнсис начал читать:
«Владычица моря,
Услышь меня в тайных глубинах,
Где царствуешь ты воплощением сказочных грез…»
Глава IV. Благодарность
При всем желании трудно вообразить ситуацию менее приятную, нежели та, в которой очутились Фрэнсис и Мэвис. Да и русалке, скажем прямо, не от чего было приходить в восторг, хотя ее положение теперь было ничуть не хуже, чем в тот момент, когда петля из шерсти ламы впервые захлестнулась на ее рыбьем хвосте. Другое дело дети — они могли бы сейчас спокойно спать в своих постелях, но вместо этого предприняли ночной поход, отважно преодолели все препятствия, побороли собственный страх и привели в исполнение рискованный замысел. И вот когда русалка была спасена, когда окончательный успех казался таким близким — во всяком случае, не дальше берега моря, до которого оставалось всего каких-нибудь четверть мили, — когда они уже готовились праздновать победу, лавровые венки победителей (выражаясь фигурально) были грубо сорваны с их голов, и рука, их сорвавшая, оказалась, увы, Рукою Закона. Отныне их ждала незавидная участь, уготованная все тем же суровым Законом любому попавшемуся в его руки преступнику независимо от того, какими мотивами он руководствовался, совершая свои преступные деяния. «Мы проведем остаток ночи в тюремной камере, — печально размышляла Мэвис, — Попались с поличным, тут уж не отвертишься. А что будет с мамой, когда она утром заметит наше отсутствие?!» В ее представлении тюремная камера походила на средневековую темницу — мрачную и сырую, с низким сводчатым потолком, множеством крыс, жаб и ящериц и крошечным окном-отдушиной, в которое никогда не проникают солнечные лучи. Примерно так описываются эти помещения в книжках о жестоких инквиторах и их несчастных жертвах. После того, как голос из кустов произнес слово «Полиция», установилось продолжительное молчание. Во рту у Фрэнсиса мгновенно пересохло, как будто он перед тем съел целый кулек сухого печенья, и ему пришлось сделать несколько судорожных глотательных движений для того, чтобы в конце концов выдавить из себя вопрос: — За что? — Отпустите, пожалуйста, его куртку, — попросила Мэвис невидимого Представителя Власти. — Мы не убежим. Честное слово, не убежим. — Эй, а как же я? — воскликнула русалка (которая вопреки уверениям Мэвис, похоже, ничуть не сомневалась в том, что дети при первой же возможности пустятся наутек). — Вы не должны бросать меня здесь, так далеко от воды. — Пустите, — повторил Фрэнсис и рванулся вперед. В тот же миг Мэвис подскочила к нему и с невнятным возгласом схватила за кисть удерживавшую его руку. — Никакая это не полиция! — сердито прошептала она. — А ну-ка, вылезай из кустов! И тогда из густой тени на более светлое место вышел Некто, и этот Некто в самом деле никоим образом не походил на полицейского. Прежде всего он был мал ростом и тщедушен, а полицейские, как известно, все без исключения люди рослые, крепкие и хорошо упитанные. Кроме того, вместо синей полицейской формы и высокого шлема с кокардой он носил обычные вельветовые бриджи и короткую курточку. Одним словом, это был очень маленький и совсем не страшный мальчик. Фрэнсис громко фыркнул, сразу испытав огромное облегчение. — Ах ты… паршивец, — произнес он, ограничившись пока этим определением. — Как ты меня напугал! — От паршивца слышу, — ответил нестрашный мальчик. — А напугать я могу еще и не так, если немного постараюсь. Кстати, на вашем местн я бы держался подальше от этой морской зверюги. Она запросто может укусить или вдруг возьмет и врежет со всей силы хвостом — это вам не мамины шлепки да папины подзатыльники. При этом голос его, как ни странно, звучал вполне миролюбиво и показался детям знакомым. В следующую минуту они узнали в своем собеседнике давешнего Циркового Мальчика; только теперь, в свободное от работы время, он был не в трико и шапочке со звездами, а в нормальной повседневной одежде. — Зачем ты это сделал? — сердито спросила его Мэвис. — Тебе что, больше нечем заняться, кроме как подкарауливать ночью прохожих и пугать их из кустов? — Это была шутка, — сказал Цирковой Мальчик, — и, по-моему, она удалась. А если вы не понимаете юмор, то я в этом не виноват. Вообще-то, я пришел сюда совсем не ради шутки. Днем я стоял за пологом и слышал ваш разговор. Тогда же я решил: а почему бы и мне не поучаствовать в этом деле? Одна беда — сон у меня слишком крепкий, особенно после работы на манеже, когда наездишься на лошади да накувыркаешься до упаду. Вот и сейчас я проснулся слишком поздно. Смотрю, вы уже вытащили ее наружу и даете дёру. Хорошо хоть, вы еле-еле ползли, так что я успел обежать вкруговую и засел тут в кустах. А вы все здорово струхнули. Думали, я и вправду легавый, а? — Ладно, ты нас подловил — ну и что дальше? — поинтересовался Фрэнк. — Выдашь нас своему отцу? Последнее показалось Мэвис маловероятным — ведь если бы мальчик хотел их выдать, он мог бы сделать это гораздо раньше, предупредив своих о готовящемся похищении. — Нет у меня никакого отца, — сказал Циркач, — да и матери тоже. — Мне кажется, вы уже достаточно отдохнули, — заговорила долго молчавшая русалка. — Поторопитесь, а то я скоро просохну насквозь. Мэвис тотчас сообразила, что для русалки «просохнуть насквозь» было бы так же неприятно, как для обычного человека наскволь промокнуть. — Извините, — сказала она, — мы… — И вообще, вы могли бы лучше позаботиться об экипаже, — продолжила русалка. — Я не очень рассчитывала на вашу догадливость, но даже такие недалекие и дурно воспитанные люди, как вы, должны знать, что особам моего ранга необходимо… Тут Фрэнсис прервал ее грозивший затянуться монолог, вновь обратившись к Циркачу. — Ну так что ты собираешься делать? — спросил он. — Говори, не тяни время. — Что буду делать? — произнес тот и с решительным видом поплевал себе на ладони. — Помогу вам толкать эту чертову тачку. Дети посмотрели на него с удивлением, а русалка приподнялась со своего жесткого ложа и протянула ему маленькую белую руку. — Ты настоящий герой, — нежно пропела она. — Я могу распознать высокое происхождение и благородную душу даже под маской циркового фигляра. Разрешаю тебе поцеловать мою руку. — Нет, вы только подумайте… — пробормотал Фрэнсис. — Целовать или нет? — засомневался Циркач, не столько обращаясь к остальным, сколько рассуждая сам с собой. — Целуй, — шепнула ему Мэвис. — Главное, чтобы она не сердилась. Итак, Цирковой Мальчик поцеловал уже не мокрую, но все еще слегка влажную руку Морской Леди, после чего вся троица дружно впряглась в тачку и покатила ее по дороге в сторону моря. Теперь дело шло уже веселее. Мэвис и Фрэнсис были слишком благодарны своему неожиданному помощнику, чтобы донимать его расспросами, хотя им очень хотелось узнать, что заставило Циркача стать соучастником в краже своей же цирковой собственности. Впрочем, тот не стал дожидаться вопросов и во время следующей передышки сам предложил объяснение этому довольно необычному поступку. — Понимаете какое дело, — сказал он, — эта штуковина в тачке… — Прошу прощения, мой благородный друг, — ласково пропела русалка, — но вы нечаянно оговорились. Здесь нет никаких «штуковин» и «тачек». — Леди, — шепотом подсказала Мэвис. — …Ну да, насчет этой леди в колеснице: я так полагаю, что она была похищена у своих родных — я говорю не о сегодняшней ночи, а о том, что было раньше, когда ее на аркане выволокли из моря. Со мной однажды случилось то же самое, и поэтому я ей сочувствую. — С тобой?! — вскричала Мэвис. — Ты был похищен?! — Именно похищен. Самым гнусным образом, — кивнул Циркач. — Я был тогда еще младенцем и ничего об этом не помню, но после, через несколько лет, старая Мамаша Ромэн, собираясь на тот свет, рассказала мне всю правду. Врать перед могилой ей было незачем. Я так думаю, что старуху напоследок все же приперла совесть, вот она и сболтнула. — Но зачем они это сделали? — спросила Мэвис. — Я читала в книжках о том, что цыгане воруют маленьких детей, но никогда не могла понять, зачем? Ладно бы им не хватало своих, а то ведь в каждой цыганской семье детей втрое больше, чем у обычных людей. — Да-да, — подхватила русалка, — эти мерзкие дети только и знали что тыкать в меня палками. Я помню, их было очень много. — Я был похищен не ради себя самого, а из мести, — сказал Циркач. — Как говорила Мамаша Ромэн, мой отец был важной шишкой, кем-то вроде судьи или прокурора, и однажды он посадил Джорджа Ли в кутузку на полтора года за воровство. В тот день, когда шел этот суд, вдруг начали звонить колокола на местной церкви, и Джордж Ли спросил: «В чем дело? Сегодня как будто не воскресенье». И тогда ему сказали, что у Его Светлости или как оно там называется — у моего, стало быть, отца — родился сын и наследник, и колокола звонят в его честь. Это я родился в тот день. Глядя на меня сейчас, трудно поверить, что я могу оказаться сыном и наследником почтенных, всеми уважаемых людей, но так оно и было на самом деле. Он печально поплевал на ладони и снова взялся за тачку. — А что случилось потом? — спросила Мэвис, когда они продолжили свой путь. — Потом? Потом Джордж отсидел срок и вышел на волю, а я был похищен в возрасте полутора лет — весь в кружевах, цветных лентах и в голубых бархатных башмачках, как оно и положено быть ребенку из благородной семьи. Джордж так меня сдавил, что я не смог даже пикнуть, и никто из домашних не подоспел на помощь. — Остановись и передохни, мой многострадальный друг, — пропела русалка голосом сладким как мед, — и поведай нам дальше печальную историю своей жизни. — Я рассказал вам почти все, вот разве что забыл о башмачке. У меня ведь остался на память один голубой башмачок: Мамаша Ромэн сохранила его и еще малюсенькую распашонку — не больше дамского носового платка — с вышитыми буквами «R.V.». Но она не сказала мне, в каком городе или графстве мой отец был важной шишкой. Она обещала сказать это на другой день, но для нее другого дня уже не получилось — старуха взяла да и померла той же ночью. Он шмыгнул носом и, быстро проведя по глазам рукавом куртки, добавил: — Мамаша Ромэн была совсем неплохой женщиной. — Не плачь, — сказала утешительница Мэвис и получила в ответ полную презрения реплику. — Плакать?! Мне?! С чего это ты взяла? Человек простудил себе голову, а она говорит «Не плачь». Уж вроде не маленькая, должна бы знать разницу между плачем и простуженной головой. Или тебя ничему не научили в школе? — Меня удивляет, что цыгане не отобрали у тебя башмачок и распашонку, — заметил Фрэнк. — Они и не знают, что у меня есть эти вещи. Я всегда ношу их под рубашкой завернутыми в бумагу, а во время выступлений, когда приходится напяливать трико, я их прячу в каком-нибудь укромном месте. Вскоре я удеру из этого цирка и пойду по стране искать семью, у которой девять лет назад в апреле был украден сын в таком башмачке и с такими буквами на распашонке. — Девять лет… Стало быть, тебе сейчас десять с половиной, — промолвила Мэвис. — Ну ты даешь! — восхитился Циркач. — Как это ты так быстро сосчитала? Мне и впрямь сейчас десять с половиной — тютелька в тютельку. После этих слов они двинулись дальше и не возобновляли разговора вплоть до следующей остановки, которая произошла уже в самом конце пути — в том месте, где дорога, извиваясь серпантином, спускается с прибрежного холма и плавно переходит сначала в галечный, а затем и в песчаный пляж. Стало заметно светлее — небо расчистилось, и луна, до той поры лишь мутным пятном проступавшая свкозь пелену облаков, теперь засияла в полную силу, отбрасывая серебристые блики на темную, почти неподвижную поверхность моря. При спуске им пришлось потрудиться, удерживая тачку в равновесии, поскольку русалка, увидев родную стихию, не могла спокойно усидеть на месте и принялась радостно подпрыгивать подобно маленькой девочке перед нарядной рождественской елкой. — Посмотрите! — вскричала она. — Вы только посмотрите! Ну разве оно не прекрасно?! Разве это не лучшее жилище на всем белом свете? — Ну-ну, так уж и лучшее, — буркнул Цирковой Мальчик. — Ах да, — сказала Морская Леди, — я и забыла о том, что ты наследник Отважных… или Вальяжных… я плохо разбираюсь в земных титулах… — Он говорил о ВажныхШишках, — подсказала Мэвис. — Вот-вот, их самых. Я сразу угадала в тебе знатное происхождение. На эти вещи у меня чутье. «И позаботьтесь о мальце, — он повелел. В нем виден знатного семейства отпрыск…» — пробормотал себе под нос Фрэнк, слегка уязвленный явным предпочтением, которое русалка отдавала Циркачу, хотя вовсе не Циркач, а они вдвоем с Мэвис, подвергаясь немалому риску, спасли ее от неминуемой смерти в неволе. — Твой Важно-Шишечный дом, без сомнения, тоже прекрасен, — продолжала русалка, — но для меня он никак не годится. Я не смогу жить в доме, где нет моих любимых водорослей, моих кораллов и жемчужин и где нет воды. Ах, я засыхаю, скорее въезжайте в море на колеснице! Или, возможно, будет лучше, если вы понесете меня на руках? — Нет уж, — твердо сказал Цирковой Мальчик. — С какой стати нам лезть в эту воду? Мы ссадим тебя у кромки берега, а дальше давай жми по-пластунски, пока не найдешь где поглубже. — Я сделаю все по твоему совету, — охотно согласилась русалка, — но что значит «жми по-пластунски»? Я не совсем понимаю. — Ползти как червяк, — пояснил Фрэнсис. — Или как угорь, — добавила Мэвис. — Жалкие, презренные твари, — сердито обронила русалка; дети так и не поняли, кого она имела в виду: червяка с угрем или же их самих. — Дружно. Раз-два-взяли! — скомандовал Циркач. Они налегли на рукоятки; тачка пересекла неширокую песчаную полосу и затряслась на камнях, во множестве разбросанных на пространстве между пляжем и линией прибоя, а затем вдруг попала колесом в какую-то расщелину и опрокинулась. Никто не успел опомниться, как русалка оказалась выброшенной из своей колесницы и неуклюже шлепнулась на очень кстати подвернувшуюся груду сырых водорослей. По счастью, она нисколько не ушиблась, но тем не менее ужасно рассердилась. — Хотя вы и учились в школе, как вам однажды уже напомнил мой благородный спаситель, — сказала она, — но это, похоже, не пошло вам на пользу. Неужели вы не смогли научиться даже таким простым вещам, как управление колесницей? — Это мы ваши спасители, — не удержавшись, возразил Фрэнк. — Само собой, — небрежно согласилась русалка, — но вы простые спасители, то есть нисколечко не благородные. Однако я вас прощаю. Что поделаешь, если у вас на роду написано быть глупыми и неуклюжими — тогда как у моего благородного спасителя… — Всего хорошего, — прервал ее Фрэнк. — Нам пора. — Нет уж, постойте, — сказала Леди. — Вы должны последовать за мной до самой воды и помочь мне преодолеть этот послений каменистый участок. Беритесь по одному с боков и один сзади, только не вздумайте наступать на мой хвост. Вы и представить себе не можете, насколько это неприятно, когда вам наступают на хвост. — Почему не можем представить? Я, например, запросто могу, — сказала Мэвис. — У моей мамы тоже есть хвост. — Что за чушь несешь?! — возмутился Фрэнсис. Но Цирковой Мальчик сразу догадался, о чем идет речь. — Конечно, конечно. Только она не носит его каждый день, — подхватил он, и Мэвис показалось, будто он ей слегка подмигнул, — а цепляет лишь тогда, когда отправляется на какой-нибудь бал. — Гм, ваша мама, должно быть, принадлежит к более знатному роду, чем я полагала вначале, — заметила русалка, немного смягчив интонацию. — А ты не выдумываешь насчет хвоста? — Разумеется, нет. Я сама на него столько раз наступала, — сказала Мэвис. — Этот хвост называется «шлейф». Только теперь Фрэнсис понял, что она имела в виду. Потихоньку подталкиваемая с трех сторон русалка ползком добралась до воды — край берега в этом месте круто уходил вниз — и с восторгом вскричала: — Как славно! Еще секунда — и я вновь стану совершенно мокрой! И действительно, через секунду не только она, но и трое детей стали совершенно мокрыми после того, как обитательница моря, оттолкнувшись руками и сильно взмахнув хвостом, с громким плеском погрузилась в свою стихию. Погрузилась и исчезла бесследно.Глава V. Последствия
Трое детей растерянно переглянулись. — Вот и все, — вздохнула Мэвис. — Я так и думал, что она окажется неблагодарной, — проворчал Фрэнк. — Даже «спасибо» не сказала. — А я вас предупреждал, чтобы не связывались с этой тварью, — сказал Цирковой Мальчик. — Разве я был не прав? От нее одни расстройства. Вся их одежда была такой мокрой, словно они и впрямь лазили в море, сопровождая русалку. Кроме того, они чувствовали себя очень уставшими. Ночь уже миновала свой самый глухой час и постепенно приближалась к рассвету; тучи вновь наползли на луну, серебристые блики на морских волнах исчезли. Русалка больше не появлялась — приключение подошло к концу. Теперь им ничего не оставалось, как возвращаться домой и ложиться спать, чтобы утром предстать перед родителями и держать ответ за свои ночные похождения, которые уже нельзя было скрыть из-за предательски мокрой одежды. — И тебе тоже придется объяснять, где ты был, — сказала Мэвис Циркачу. Тот ничего не ответил, и в разговоре возникла неловкая пауза. — Я не представляю, как и что мы будем им говорить, — посетовал Фрэнсис. — Абсолютно не представляю. И вообще, с меня довольно приключений. Бернард был прав — он предвидел, что этот поход ничем хорошим не кончится. Мэвис согласно кивнула головой, и они, толкая тачку, поплелись вверх по склону берегового откоса. На развилке дорог Циркач неожиданно остановился и со словами: «Ну, мне пора. Привет спасителям», зашагал напрямик через лужайку. Двое оставшихся спасителей проводили его глазами и пошли дальше вместе с тачкой, которая, кстати сказать, была намочена ничуть не меньше своих хозяев. На подходе к воротам усадьбы Мэвис вдруг тревожно вцепилась в руку брата. — Там свет, — сказала она. — В доме горит свет. Она не ошиблась. Дети тотчас испытали известное каждому из нас неприятное ощущение, обычно определяемое фразой «сосет под ложечкой». Именно так должны чувствовать себя конспираторы, когда они при подходе к своей конспиративной квартире застают там целый взвод полицейских да еще дюжину шпиков в штатском. Они не могли сразу определить, в чьей комнате горит свет — ясно было только, что это одна из комнат первого этажа и, стало быть, не детская. Фрэнсис еще не потерял надежды проникнуть в дом незамеченным и повел Мэвис к окну гостиной, откуда они начинали свое ночное путешествие. Однако надежда его тотчас угасла: окно оказалось запертым изнутри. Тогда он предложил спрятаться на мельнице и переждать, пока свет не погаснет, а затем попробовать прокрасться через дверь, но Мэвис сказала: — Нет. Я больше не могу. Я так устала, что мне уже все равно, поймают нас или нет — лишь бы поскорее добраться до постели и спать, спать, спать. Они приблизились к освещенному окну — это было окно кухни — и заглянули внутрь. Там была миссис Пирс, только что затопившая печь и теперь возившаяся с большой кастрюлей. Дети решительно направились к задней двери дома и, открыв ее, вошли внутрь. — Рановато вы встали, ничего не скажешь, — произнесла, не оборачиваясь, миссис Пирс. Эти слова прозвучали как насмешка. Мэвис не выдержала и тихонько всхлипнула. Массивная фигура миссис Пирс мгновенно повернулась вокруг своей оси. — Боже правый! — вскричала она. — Что это с вами случилось? Где вы были? — она взяла Мэвис за плечо. — Да ты вся промокла насквозь! Представляю, как рассердится ваша мама! Вы что же, ходили к морю ловить креветок — и это во время прилива?! Какая дурацкая затея! То-то вам нечем похвастать: небось ни одной не поймали. Смотрите, как с вас течет — на полу уже целая лужа. Нет, мама за такие фокусы вас по головке не погладит, это уж как пить дать. — Не ругайте нас, милая миссис Пирс, — попросила Мэвис, пятаясь мокрой рукой обнять ее за шею, — мы и так очень-очень несчастны. — Это понятно, с чего бы вам быть счастливыми, — проворчала миссис Пирс. — Однако хватит болтовни. Сейчас молодой джентльмен отправится в ванную, снимет там с себя всю одежду, выбросит ее мне за дверь, а сам досуха разотрется полотенцем. Юная леди разденется здесь у печки, а я тем временем тихонько, чтобы никого не разбудить, поднимусь наверх и принесу вам обоим сухую одежду. При этих словах дети немного воспрянули духом; у них появилась надежда на то, что миссис Пирс ничего не расскажет родителям — иначе зачем бы ей соблюдать такую осторожность, передвигась по дому. Может быть, подумали они, миссис Пирс высушит их одежду и согласится молчать — в таком случае настоящая причина их ночного похода останется тайной для взрослых. Через несколько минут она возвратилась с их ночными рубашками и теплыми халатами, которые тетя Энид также уложила в чемодан несмотря на возражения детей, считавших эти принадлежности туалета совершенно излишними. И вот теперь халаты пришлись как нельзя кстати. — Так-то оно будет лучше, — промолвила миссис Пирс. — И нечего таращить на меня глаза, словно я собираюсь вас укусить. Вот еще, больно нужно. Пока вы переодеваетесь, я подогрею молоко и добавлю в него капли от простуды. Ваше счастье, что я сегодня так рано проснулась — нужно успеть приготовить завтрак для моих мальчиков, которые на рассвете пойдут в море. То-то они будут смеяться, когда узнают о вашей ловле! — Ой, не говорите им ничего, — со слезами в голосе взмолилась Мэвис. — Пожалуйста, не говорите! — Нет, как вам это понравится, — фыркнула миссис Пирс, наливая себе в кружку горячий чай, — давненько я не слыхала ничего смешнее! Это ж надо додуматься: ловить креветок среди ночи во время прилива, когда ими у берега и не пахнет! — Я надеялась, — продолжила Мэвис, — что вы нас простите, подсушите нашу одежду и никому об этом не расскажете. — Вот как? Ты, значит, надеялась? Очень мило с твоей стороны. И на что еще ты надеялась? — Больше ни на что, благодарю вас. Я только хотела сказать, что вы такая добрая, и что прилив еще не поднялся на полную высоту, и что мы не причинили никакого вреда вашей тачке — хотя, конечно, мы должны были спросить у вас разрешения, когда брали ее с собой. Но в то время вы уже спали и… — Тачке? — повторила миссис Пирс. — Той самой большущей тачке с мельницы — вы, стало быть, взяли ее с собой, чтобы привезти свой улов? Боялись, что без тачки вам его не унести?! Нет, нет, это уже чересчур! Я не смогу держать такую тайну при себе и ни с кем ею не поделиться. Ох, ох, это выше моих сил… — и она, откинувшись на спинку кресла, затряслась в судорогах беззвучного хохота. Дети переглянулись и печально вздохнули. Кому понравится быть объектом насмешек, особенно если смеются над поступками, которые ты в действительности не совершал; однако они чувствовали, что миссис Пирс смеялась бы еще больше, узнай она всю правду о том, зачем им понадобилась ее тачка. — Пожалуйста, милая миссис Пирс, не смейтесь над нами и не сердитесь, — попросила Мэвис. — Вы ведь не станете нас выдавать? — Ладно-ладно, на сей раз промолчу. Но только дайте мне слово, что никогда впредь не станете затевать подобные глупости. — Честное слово, не станем, — дружно откликнулись дети. — Ну хорошо, а теперь идите спать. Я высушу и проглажу вашу одежду так, что мама ничего не заметит. — Вы настоящий ангел! — возликовала, обнимая ее, Мэвис. — Не знаю, не знаю — разве что по сравнению с вами, — проворчала почтенная женщина. — Давайте на цыпочках в спальню и постарайтесь как можно скорее уснуть… В тот день Фрэнк и Мэвис проснулись очень поздно и, спустившись к завтраку, почувствовали, что Фортуна в кои-то веки начинает к ним благоволить. — Ваши родители с утра сели на велосипеды и куда-то укатили, — сообщила миссис Пирс, подавая им яичницу с беконом. — Они собирались вернутся не раньше обеда времени, и поэтому я не стала вас будить. Малыши уже часа три как поднялись и сейчас играют на пляже. Я сказала, чтобы они вас не тревожили, хотя им явно не терпелось узнать, сколько креветок вы наловили за ночь. Они, похоже, как и вы, рассчитывали на полную тачку. — Почему вы так думаете? — спросил Фрэнсис. — Догадаться нетрудно. Они тут долго шушукались по углам, а потом пошли разглядывать со всех сторон старую тачку — прямо комедия да и только! Я за одно сегодняшнее утро высмеяла свою двухнедельную норму, никак не меньше. Ешьте быстрее, у меня еще кроме вас полно дел. Ваша ночная одежда в порядке, о ней можете не беспокоиться. — Ах, какая вы прелесть! — вскричала Мэвис. — Что бы с нами было, если б не вы? — Было бы то, чего вы заслуживаете: домашний арест, черный хлеб и вода вместо пляжа и этой прекрасной яичницы с беконом, — сурово промолвила миссис Пирс. — Да-да, все было бы именно так и, может статься, это пошло бы вам на пользу.На пляже они отыскали Бернарда и Кэтлин и только теперь, сидя на теплом песке под ярким полуденным солнцем, впервые почувствовали, что все тревоги и неприятности прошедшей ночи были не столь уж напрасными — их стоило перенести хотя бы ради того удовольствия, какое они получили, рассказывая об этом двум другим детям, которые в то время спокойно нежились в своих мягких и теплых постелях. — Конечно, сейчас, — сказала Мэвис, когда их рассказ подошел к концу, — сейчас, валяясь на пляже и глядя на этих дам с вязанием, ребятишек, ковыряющихся в песке и джентльменов с сигарами в зубах, швыряющих в море камешки, трудно поверить, что на свете вообще может существовать какая-то магия. Однако она существует. — А вы помните, что я недавно говорил вам о радиации и всяких химических элементах? — не удержался неисправимый прагматик Бернард. — О них никто не знал и знать не хотел до тех пор, пока ученые не устроили из этого ужасную шумиху. Также и ваши русалки — это просто еще один из редких видов подводных зверей, которые есть и были во все времена, просто люди пока еще их не открыли и не обследовали научно. — Да, но она умеет говорить, — возразил Фрэнсис. — Велика важность. Попугаи тоже это умеют. — Она разговаривала с нами по-английски, — сказала Мэвис, — и почти без акцента. — Ну еще бы, — гнул свое упрямый Бернард, — с какой стати ей говорить с вами по-японски, когда она живет здесь, у берегов Англии? Они еще долго рассуждали в таком духе, каждый приводя свои аргументы, и постепенно в ходе беседы события этой ночи как бы отдалились, превратившись всего-навсего в одну из многих, увы, подошедших к концу и оставшихся в прошлом чудесных историй. Все четверо почувствовали эту перемену, и им вдруг стало грустно. Когда подоспело время обеда, и они направились в сторону дома, Мэвис предложила: — Давайте взглянем еще раз на тачку, а то я уже начала сомневаться в том, что все это случилось на самом деле. Тачка находилась на том же месте, где они бросили ее накануне, однако теперь она была не совсем пустой — на дне ее лежал свернутый вчетверо грязный листок бумаги, на обращенной кверху стороне которого красовалась выведенная большими корявыми буквами карандашная надпись: «ФРЭНКУ. В СОБСВИНЫЕ РУКИ. ЧИТАЙ ВНУТРЯХ.» Фрэнк взял бумагу в собственные руки, как того требовал пока что неведомый автор, и, развернув ее, прочел вслух: «Я вирнулса и она вирнулас и она хочит штоб вы тоже вирнулис туда в глухую ноч. С приветом РУБИ.» — Нет уж дудки, этой ночью я никуда не пойду, — решительно заявил Фрэнсис. Внезапно раздавшийся из ближайших кустов голос заставил всех четверых вздрогнуть. — Не поворачивайтесь в мою сторону, как будто меня здесь нет, — сказал, осторожно высовывая голову из зарослей, Цирковой Мальчик. — Ты, я смотрю, большой любитель прятаться по кустам, — заметил Фрэнк. — Да, — односложно согласился Циркач и сразу перешел к сути дела. — Ну как, вы к ней пойдете? Я говорю об этой морской дамочке. — Не пойдем, — отрезал Фрэнк, — с меня уже хватит глухих ночей и всяких тайных встреч. Все равно от них нет никакого толку. — А ты? — обратился Циркач к Мэвис. — Тоже нет? Эх вы, кишка у вас, значит, тонка. Похоже, я буду там один. — Хочешь идти? Что ж, дело твое. — Да, — подтвердил тот, — это мое дело, и я пойду. — Будь я на твоем месте, Фрэнки, я бы все же пошел, — сказал Бернард. — На моем месте ты вообще бы отказался иметь с ней дело. Ты не представляешь, какая это вздорная и неприятная в общении особа. Кроме того, мы попросту не сумеем тайком выбраться из дома глухой ночью, потому что миссис Пирс на сей раз будет начеку. — Но ты должен что-то сделать, — вступила в разговор Кэтлин. — Нельзя же вот так просто взять и отказаться от приключения. После этого не ждите, что я поверю вашим рассказам про волшебство и про магию. — Если бы ты этой ночью была с нами, ты сейчас говорила бы совсем по-другому, — проворчал Фрэнсис. — Почему бы вам не пойти туда без нас, вдвоем с будущим генералом Берни? — А что, я не прочь, — неожиданно для всех вызвался Бернард. — Только не в самый глухой час ночи, потому что я тогда наверняка уроню на лестнице свои ботинки и перебужу весь дом. Ты пойдешь, Кэти? — Конечно. Я елще вчера собиралась, но не пошла как раз по твоей вине, — с упреком отозвалась его младшая сестренка. — Но каким образом вы это устроите? — спросили остальные. — Как-нибудь устроим, — заверил их талантливый стратег и тактик. — На этот счет будьте спокойны. Послушай, старина, — обратился он к Руби, — мы сейчас идем на обед. Где мы сможем встретиться примерно через полчаса? — Здесь, на этом самом месте, — сказал тот. — Я не собираюсь отсюда уходить. Кстати, будет неплохо, если вы прихватите для меня кусок хлеба или еще что-нибудь пожевать. У меня во рту не было ни крошки со вчерашнего вечера. — Это что же выходит, — удивился Фрэнк, — они решили уморить тебя голодом из-за того, что ты промочил одежду? — Они ничего не знают о моей мокрой одежде, — мрачно изрек Цирковой Мальчик. — Я никого из них сегодня не видел и видеть больше не собираюсь. Я вообще никогда не вернусь в эти дурацкие палатки, чтоб они провалились! Ночью я еще раз все обмозговал и окончательно решил порвать с прошлым, плюнуть на цирк и смотать удочки — уйти, стало быть, навсегда. — И куда ты пойдешь? — Пока не имею понятия, — сказал Циркач. — Это я обмозговать не успел. Но главное дело сделано — я удрал; а там уже будь что будет.
Глава VI. В гостях у Русалки
Родители Фрэнсиса, Мэвис, Бернарда и Кэтлин были добрыми, жизнерадостными и вполне здравомыслящими людьми. В данном случае это имеет большое значение, поскольку не обладай они столь завидным сочетанием достоинств, наша история запросто могла бы не состояться. Они любили порой пошутить и повеселиться за компанию с детьми, в нужный момент умели проявить строгость, но никогда не докучали им мелочной опекой и не тряслись над ними как наседка над только что вылупившимися цыплятами. Вся семья много времени проводила вместе, и это было славное времяпровождение, но бывали такие дни, когда мама и папа отправлялись куда-нибудь вдвоем и развлекались на свой взрослый манер, а дети играли сами по себе и — можете мне поверить — нисколько не страдали от отсутствия родительского надзора. Случилось так, что именно в тот день, о котором идет речь, в Лимингтоне должен был состояться какой-то интересный концерт. Мама с папой решили его посетить и предложили детям поехать с ними, но получили от всех четверых вежливый, но твердый отказ. — Ладно, раз не хотите, оставайтесь здесь, — сказала мама. — Я полагаю, вы найдете чем заняться. Я на вашем месте провела бы весь этот день на пляже. Только не вздумайте заходить за утес — в той стороне опасно гулять во время высокого прилива. Кто-нибудь хочет еще пирога? Нет? Ну тогда я побегу наверх, пора одеваться к концерту. — Мам, — внезапно подала голос Кэтлин, — можно мы возьмем кусок пирога и еще что-нибудь пожевать для мальчика, у которого не было ни крошки во рту со вчерашнего вечера? — Гм, интересно. И где вы нашли этого мальчика? — спросил папа. Кэтлин покраснела, не зная что ответить, но ей на помощь пришла Мэвис: — Мы случайно встретили его, когда возвращались с моря. Я думаю, он не успел уйти далеко, и мы наверняка его догоним. — Возьмите, конечно, раз такое дело, — разрешила мама. — И попросите еще у миссис Пирс хлеба и сыра… Ой, мы уже опаздываем! — Мы с Кэти поможем тебе собраться, — сказала Мэвис и поспешила за мамой наверх, чтобы избежать дальнейших расспросов, которые, судя по выражению папиного лица, неминуемо должны были последовать. Мальчики исчезли еще раньше, как только Кэтлин неосторожно завела разговор на эту тему, поставив под угрозу разоблачения находившегося в бегах Циркача. — Но ведь все обошлось, — оправдывалась позднее Кэти, когда они шагали от дома через луг, очень бережно неся тарелку, на которой лежал кусок сливового пирога, а также (с куда меньшими предосторожностями) пакет с хлебом и сыром и (уже совсем небрежно, размахивая им как попало) довольно объемистый тряпичный сверток. — Я по маминому взгляду догадалась, что если сейчас попросить, она наверняка не откажет. — Послушайте, а ведь нам совсем нет нужды убегать из дома глухой ночью, — сказала Мэвис, осененная внезапной догадкой. — Ведь для того, чтобы встретиться с русалкой, нам достаточно прочесть вслух «Владычицу моря», и она будет тут как тут. По-моему, это лучший выход из положения — если только она просто хочет нас повидать, а не затевает еще одно полуночное приключение. Циркач Рубен, к сожалению, не мог похвастать хорошими манерами и не умел поглощать пищу с таким изяществом, как это делаете вы, мои уважаемые читатели; однако, глядя на него во время трапезы, можно было твердо сказать, что этому человеку очень нравится то, что он в данный момент делает. Он лишь на одну секунду прекратил работать челюстями, чтобы ответить в двух словах: «Отлично. Спасибо» Ю на вежливый вопрос Кэтлин о качестве предложенного ему угощения. — Итак, — произнес Фрэнсис, когда последняя крошка сыра была проглочена и последние остатки сливового джема слизаны с оловянной ложки (миссис Пирс не позволила им взять красивую ложку из столового набора, проворчав что-то насчет «всяких подозрительных типов, у которых невесть что на уме»), — итак, сейчас мы отправимся к морю и попробуем вызвать ее заклинанием. Если ты хочешь идти с нами, тебе надо будет изменить свою внешность. — Это не так просто, — заметил Руби. — Однажды я ради интереса уже изменял свою внешность при помощи фальшивой бороды и зеленых усов, но тогда этот трюк не сработал — мне не поверил никто, даже собаки. — Мы подумали, — осторожно начала Мэвис, — что самой лучшей маскировкой для тебя будет девчоночье платье — потому что… — поспешила добавить она, увидев первые признаки гневной бури на лице Рубена, — потому что ты нисколечко не женственный, а напротив, очень мальчишеский мальчик, и никому даже в голову не придет, что ты можешь ходить по улице в таком виде. — Ну-ну, конечно, — проворчал Циркач уже спокойнее, но все еще не торопясь окончательно поддаваться на уговоры. — Я захватила кое-что из своей одежды, а также тапочки Фрэнка, потому как мои тебе явно будут малы и к тому же они выглядят слишком по-детски. Тут Цирковой Мальчик неожиданно громко расхохотался, а затем довольно мелодично пропел:«Скажи мне все как есть, но не надейся,
Что я поверю болтовне твоей…»
«Владычица моря,
Услышь меня в тайных глубинах,
Где царствуешь ты воплощением сказоч…»
«Где вьются кольцами морские змеи,
Переливаясь чешуей своею;
Где чудо-кит, огромный как гора,
С утра до ночи, с ночи до утра
Плывет, плывет к неведомой нам цели…»
Глава VII. Как обрушилось небо
Проходя через золотую дверь, дети сразу избавились от неприятного ощущения, будто их головы уже начали распухать под давлением набившихся в них самых разнообразных знаний. Зато сейчас они почувствовали, что стали гораздо умнее, чем были прежде. — Теперь я запросто могу умножать и делить числа в уме, — шепнул Бернард шедшей с ним рядом Кэтлин, а та в свою очередь сообщила, что отныне запоминание исторических дат и событий не представляет для нее ни малейшей трудности. Что касается Фрэнсиса и Мэвис, то они впервые в жизни по-настоящему поняли, что означает выражение «иметь на плечах ясную голову». Они перешагнули порог следом за младшими детьми, далее шел Руби, а за ним русалка. Она притворила створку двери; послышался громкий щелчок замка. — Мы вынуждены соблюдать осторожность, — пояснила русалка. — Все из-за этих противных Книжных Людей, которых вы называете персонажами. Они живут в расставленных на полках книгах и то и дело норовят проникнуть на территорию нашего королевства. Я говорю, конечно, не о всех, а только об отрицательных персонажах, а их там, к сожалению, предостаточно. Особенно много хлопот с одной особой, которую зовут миссис Фэрчайлд — ох, до чего же вредная и склочная старуха! как вспомню о ней, так прямо мороз по коже, — а также с миссис Маркхэм, которая как никто другой умеет доставлять людям всякие неприятности. Там есть еще очень много разных личностей, которые считают себя очень хорошими, умными и полезными, но, пообщавшись с которыми пару минут, вы чувствуете, что еще немного, и вы умрете со скуки. Эти могут оказаться даже более опасными, чем откровенные Книжные Злодеи. Разговаривая таким образом, они пересекли зеленую лужайку и теперь двигались по ровной широкой тропе, обсаженной с двух сторон аккуратно подстриженными живыми изгородями из самшита. То есть эти кусты выглядели как самшит, хотя на самом деле, когда Мэвис провела рукой по верхушке одного из них, она удивилась, встретив вместо привычных жестких веточек мягкие плети какой-то невиданной ею прежде разновидности морских водорослей. — Я не понимаю, мы сейчас находимся в воде или нет? — спросила она, останавливаясь и недоуменно озираясь вокруг. — Это зависит от того, что именно ты согласна считать водой. Человек не может дышать водой, ведь верно? Однако вы сейчас дышите. Стало быть, это не вода. — Допустим, — не успокаивалась Мэвис. — Но вот эти водоросли, у которых нет жестких стеблей, на воздухе не могут стоять вертикально — так, как они растут на морком дне. — А, ты это заметила? Молодец, — похвалила ее русалка. — Что ж, в таком случае здешнюю среду можно назвать водной, хотя и это определение будет не совсем верным. — Ты как-то раз, когда мы еще были наверху, сказала, что живешь в воде и что тебе не терпится хорошенько промокнуть. — Водяные Люди не отвечают за свои слова, когда они находятся в вашем сухопутном мире. Я уже об этом говорила, — напомнила русалка. Тем временем они подошли к изящному коралловому мостику, перекинутому через широкий ручей, неторопливо и плавно несший под ним свои воды. — Но если мы сечас находимся в воде, что же тогда это? — удивился Бернард, указывая на ручей. — Это ручей, — коротко пояснила русалка. — Ну да, я вижу, что это ручей, а что же тогда остальное? — Остальное вода. Или воздух. Или то и другое вместе. Я не могу вам это объяснить, потому что и сама иногда путаюсь. А если бы даже я могла дать подробное объяснение, вы все равно бы ничего не поняли — настолько это все сложно. Лучше поспешим, иначе мы можем опоздать на банкет. — А что вы делаете на своих банкетах? — поинтересовался Бернард. — Едим, — просто ответила русалка. — И пьете? — И пьем. — А как вы это делаете? — Бесполезно ловить меня на слове, — улыбнулась русалка. — Так вы все равно не найдете разгадку. Да, мы пьем, и это все, что я могу вам сказать, а как мы это делаем? — она пожала плечами. — Это делается само собой. По мере их продвижения вперед тропа расширялась и наконец превратилась в большую аллею, завершавшуюся великолепной, отделанной перламутром верандой, позади которой раскинулся удивительный сад — чтобы только приблизительно представить себе всю его прелесть, вам потребуется провести не меньше года, перебирая книги по садоводству, а также картины, фотографии и описания всех лучших садов и парков мира. Как это, однако, ни странно, позднее, вспоминая сад подводной страны, дети никогда не могли прийти к согласию относительно разных деталей его облика: формы кустов и деревьев, направления аллей, размеров цветочных клумб, красок, запахов — то есть практически всего, о чем бы ни заходил разговор. В одном только они были полностью единодушны: на всем свете нет и не может быть сада прекраснее этого. Вдали за дереьями виднелись сверкающие купола и высокие башни города; с той стороны доносились звуки музыки — они были так слабы, что дети сперва сколько ни напрягали слух, не могли разобрать мелодии. Однако, пройдя еще сотню-другую шагов, они вдруг отчетливо ее услышали — стоит ли говорить о том, что эта мелодия показалась им прекраснейшей мелодией на свете. — Вот это я понимаю! — впервые за долгое время подал голос Руби. — Вот это инструмент! Звучит навроде арфы, только гораздо приятнее. — Сейчас вы будете удостоены чести, — сообщила русалка. — Так что приготовьтесь. — Спасибо, — вежливо отозвались дети, и никто из них не решился задать вертевшийся у каждого на языке простой вопрос: «А что это значит?» В конце концов его все же задал Рубен, который, как и следовало ожидать, оказался наименее щепетильным. — Это значит, что вы будете удостоены официальной овации, — ответила русалка. — Тут что-то связано с яйцами, — сказала Кэтлин. — Я знаю, я слышала, как об этом говорил папа. Вот только я не поняла, что с ними делают — то ли взбивают, то ли катают… А, может быть, их кидают? — Кидают обычно тухлые яйца, — со знанием дела заметил Циркач. Все невольно содрогнулись. — Здесь не будет никаких яиц, — успокоила их русалка, — и, хотя церемония может показаться вам несколько утомительной, зато после нее начнется настоящее веселье. Кэтлин, Мэвис, не приглаживайте волосы, они у вас и так в порядке. Любой беспорядок просто невозможен в пределах нашего королевства. Сейчас вас будет публично приветствовать и благодарить сама королева Мореландии — так официально называется наша подводная страна. Что такое? Вы предпочли бы отказаться от этой чести? Не выйдет. Об этом следовало думать раньше. Раз уж вы взялись совершать героические поступки, спасая несчастных пленниц, будьте готовы к тому, что вас станут за это торжественно благодарить. Главное, не забудьте отвесить поклон. И не бойтесь — вот увидите, все пройдет отлично. Они миновали последнюю группу деревьев и вышли на просторную площадь перед украшенным жемчугом и позолотой фасадом королевского дворца. Здесь на возвышенном месте стоял серебряный трон, на котором сидела изумительной красоты леди в сверкающей короне и зеленом платье, из-под которого выглядывали носки золотых туфелек. У нее было такое доброе лицо, и она так приветливо улыбнулась, что дети сразу позабыли о своих недавних страхах. Музыка смолкла; в наступившей тишине они почувствовали, как их потихоньку подталкивают в спины к подножию трона, и, приблизившись, учтиво поклонились. Вокруг, на расстоянии нескольких шагов от них теснилась огромная толпа Водяных Людей. Королева поднялась со своего места и медленным величавым движением склонила в сторону детей звездообразный конец своего скипетра. — Добро пожаловать, — произнесла она чудесным мелодичным голосом. — Добро пожаловать в нашу страну. Вы были добры, вы были отважны, вы не искали для себя выгоды, совершая этот прекрасный подвиг, и все мои подданные будут рады засвидетельствовать вам свою любовь и почтение. И в ту же секунду вся огромная толпа склонилась перед ними подобно хлебным колосьям под порывом ветра, а королева спустилась по жемчужным ступенькам трона и по очереди возложила свои руки на головы детей, которые при этом так расчувствовались, что были уже готовы прослезиться. Затем толпа вновь распрямилась, и кто-то позади них крикнул голосом громким и звучным как труба: — Дети выручили из плена одну из наших Водяных Леди, и тем самым они спасли ее от смерти, потому что МЫ УМИРАЕМ В НЕВОЛЕ. Поприветствуем их. Поприветствуем! И тогда над площадью пронесся оглушительный тысячеголосый рев, напоминающий рев штормового прибоя, замелькали не то флаги, не то носовые платки — дети так и не разобрали что именно, — а еще через некоторое время рядом с ними раздался голос русалки: — Ну вот, официальная часть завершилась. А теперь у нас будет банкет, верно, мама? — Да, моя милая, — ласково сказала королева. Дети остолбенели: оказывается, они спасли не какую-то там рядовую русалку, а саму королевскую дочь! — Я и не знала, что ты принцесса, — сказала Мэвис, когда они все следом за королевой вошли во дворец. — Теперь понятно, почему они подняли такую шумиху, — заметил Бернард. — Нет, мое происхождение здесь ни при чем. У нас принято устраивать овацию всем, кто спасет из плена любого подданного королевства. Мы вообще очень любим устраивать овации. К сожалению, для этого крайне редко удается найти подходящий повод. Даже обычные гости, а не герои-спасители вроде вас, почти никогда не заглядывают в наши края. Люди полны предрассудков. Вот и вы долго не соглашались, несмотря на мои уговоры. Хорошо еще, что вы отыскали эту пещеру — на мелководье у берега я не смогла бы так просто захватить и утянуть под воду Кэтлин. — А можно нам во время банкета сесть поближе к тебе? — неожиданно попросила Кэтлин. — Тут все так непривычно, и ты могла бы давать нам разные пояснения. — Конечно, моя дорогая. Вы будете сидеть рядом со мной. — Все это очень хорошо и приятно, — сказал Бернард, — однако нам уже пора возвращаться наверх. Нас ждут дома. — Нет-нет, пожалуйста, не торопитесь, — взмолилась русалка. — Вы ведь только что пришли. В ответ Бернард проворчал что-то насчет вечернего чая и нежелательности опозданий. — Брось, Берни, у нас еще уйма времени, — сказал Фрэнсис. — Вечно ты понапрасну мутишь воду и портишь всем удовольствие. — Я вообще не имею привычки мутить воду, — хладнокровно отмел обвинение Бернард, — и уж тем более не делаю этого понапрасну. Просто я думаю, что нам пора собираться в обратный путь. — Вот и думай об этом про себя и не лезь к другим со своими советами и напоминаниями, — покончил с этой темой Фрэнсис и отвернулся, чтобы полюбоваться гирляндами пурпурных цветов, украшавшими белые колонны галереи. Банкет был воистину великолепен, хотя позднее дети так и не смогли в точности припомнить, какую пищу они ели с серебряных блюд, и что пили из золотых кубков. Зато ни один из них не забыл прислуживавших за столом лакеев в серебристо-чешуйчатой униформе, странных перчатках без пальцев и чем-то вроде шлемов на головах, что в общей сложности делало их больше похожими на рыб, нежели на нормальных людей. — Но они и есть самые настоящие рыбы, — ответила принцесса на соответствующий вопрос Кэтлин. — Это наши камбалакеи, а вон тот, за спиной мамы — Главный Камбалакей. Он всегда прислуживает за королевским столиком. — А как же все прочие слуги — они у вас тоже являются рыбами? — спросила Мэвис. — Разумеется. Права мы не так уж часто пользуемся их услугами — как правило, только во время торжественных церемоний. Единственные из рыб, кого мы эксплуатируем постоянно, это электрические угри: с помощью их энергии работают практически все наши станки и машины. — А можно узнать, как это происходит? — заинтересовался Бернард, тут же вообразивший себя в роли великого изобретателя, который откроет миру способ коммерческого использования энергии электрических угрей. — О, это очень просто. Мы держим их в специальном резервуаре, соединенном системой труб со всеми домами города, и если вы хотите, чтобы ваш ткацкий или какой-нибудь другой станок заработал, достаточно только повернуть кран. Сейчас же возникнет постоянный поток электроугрей, которые будут плавать вкруговую по трубам и снабжать вас необходимой энергией. — Действительно, просто, — сказала Мэвис, — и так прекрасно! Я имею в виду все это, — она обвела движением руки обширный зал со множеством больших окон, за которыми виднелась зелень сада и чистая голубая даль, так сильно напоминавшая обычное воздушное небо. — И вы здесь ничего не делаете, только играете и развлекаетесь? Вот это жизнь! — Если целыми днями только играть и развлекаться, это очень скоро надоест, — изрек рассудительный Бернард. — Во всяком случае мне бы надоело. А вы не пытались построить паровую машину или еще что-нибудь в этом духе? — обратился он к принцессе. — Вот это была бы настоящая работа. — Да, для меня это была бы настоящая работа, — согласилась она, — потому что такой работой считается все, что ты обязан делать независимо от того, нравится это тебе или нет. Играя в свое удовольствие, можно сделать ничуть не меньше полезного… Хотите еще морефруктов? Она подала знак ближайшему камбалакею, и тот подошел к их столу с большим подносом всевозможных яств. Следует отметить, что все участники банкета располагались не за одним длинным столом, как это чаще всего делается у нас, а за множеством небольших столиков, каждый из которых занимала группа из четырех, пяти или шести человек. При таком размещении гости, безусловно, чувствуют себя гораздо свободнее; им легче поддерживать беседу в своей компании и одновременно наблюдать за тем, что происходит вокруг. — И что же вы делаете в свое удовольствие? — спросила Кэти. — О, дел такого рода у нас невпроворот. Во-первых, мы следим за правильным течением рек — я имею в виду ваши земные реки; во-вторых, с помощью специальных кранов регулируем выпадение дождя и снега; далее еще есть прилывы и водовороты, а также множество разных ветров, которых мы держим в особых камерах и по мере надобности выпускаем на волю. Знали бы вы, какое это хлопотное дело быть в нашей стране принцессой! А чем, кстати, занимаются ваши принцессы? Они тоже открывают камеры с ветрами? — Н-нет, вряд ли… — неуверенно сказали дети. — Они у нас не открывают ничего — разве только всякие выставки и публичные мероприятия… — Мама говорила, что наши принцессы ходят по госпиталям и проявляют заботу о больных… — начала Кэтлин, но в этот момент королева поднялась со своего места, и точно так же поступили все присутствующие. — Банкет окончен, — сказала принцесса. — А сейчас мне пора идти наполнять реки. Идемте, я покажу вам, как это делается. — А какая работа считается у вас самой трудной? — спросил Фрэнсис, когда они вышли из дворца в сад. — Сдерживать море, чтобы оно не затопило нашу страну, — был ответ, — и еще сражаться с Людьми Глубин. Мы сдерживаем море все вместе постоянным усилием мысли, не забывая об этом ни на одну секунду. Не последнюю роль в этом играет и наш защитный небосвод. — А как вы сражаетесь с Людьми Глубин? И кто они такие? — О, это угрюмые, тяжеловесные и твердолобые люди, живущие в глубоких впадинах и подводных долинах на дне океана. — И они не похожи на вас? — спросила Кэтлин. — Похожи? На нас?! Да разве можно вообще нас с ними сравнивать?! — Она хотела сказать, — поспешила пояснить Мэвис, — что мы не знали о существовании в море других людей кроме вас. — Вы знаете о нас и нашем подводном мире куда меньше, чем мы знаем о вас, — сказала принцесса. — Разумеется, здесь есть много народов и племен, которые отличаются друг от друга по внешнему виду, одежде, нравам и обычаям. Но если брать в самых общих чертах, под водой кроме нас существуют еще две больших расы, Твердолобые и Тонкокожие, и нам приходится вести войну и с теми, и с другими. Тонкокожие обитают вблизи поверхности моря, поэтому они очень поверхностны и непостоянны, вроде летучих рыб. Первое впечатление от них обычно бывает обманчивым: они могут показаться милыми и симпатичными, но в действительности при всем их легкомыслии они хитры, коварны и склонны к предательству. Твердолобые живут в холодных и темных глубинах. Это очень свирепые и отважные люди. — Ты когда-нибудь спускалась туда, в их страну? — Никогда. Еще не хватало! — принцесса поежилась. — И я нисколько туда не стремлюсь, хотя всякое может случиться: если вдруг, например, обрушится небо и морская вода затопит наше королевство, они наверняка на нас нападут, и тогда нам придется выгонять их обратно. А, выгнав врагов, мы, конечно же, не остановимся и будем преследовать их на их собственной территории — таковы законы войны. Когда-то давно, в правление моего дедушки, это уже случалось. — Но каким образом вы потом снова убрали отсюда воду? — удивился Бернард. — Пришлось постараться. Основную ее часть выдули киты. Им помогали касатки и дельфины, а потом за дело взялись осьминоги, которые высосали последние лужи своими присосками. — Как интересно! — вскричала Кэти. — Я всегда считала, что присоски нужны для того, чтобы присасываться, а ими, выходит, можно еще и высасывать! — А как же, конечно, — сказала принцесса. — Присосаться и высосать — тут, по-моему, нет большой разницы. У Кэтлин имелось на сей счет иное мнение, но она не успела его высказать, поскольку как раз в этот момент их взорам предстала необычная картина: высокая красивая леди неподвижно стояла на мраморном пьедестале посреди круглого бассейна и держала над головой широкогорлый кувшин, из которого текла вниз тоненькая струйка воды. Такая же струйка вытекала затем из бассейна и, пересекая по мраморному желобу дворцовую площадь, исчезала под темной аркой уходящего вглубь скалы тоннеля. — Вот мы и пришли, — сказала, останавливаясь, принцесса. — Что это такое? — спросил долгое время хранивший молчание Рубен. — Это исток Нила, а также Амазонки и всех прочих земных рек, — пояснила принцесса. — Сейчас моя очередь держать чашу, и я не смогу вас дальше сопровождать. Это очень ответственное дело — когда мы стоим у истоков, мы не имеем права даже разговаривать и вообще отвлекаться на посторонние предметы. Но вы сами можете гулять где захотите, вы ведь наши почетные гости. Только не вздумайте дотрагиваться до неба. Если это сделает чужая неопытная рука, небесный свод рухнет и наша страна будет вновь залита внешним морем. Она подошла к ступенькам на краю бассейна и, ловко перепрыгнув на мраморный островок в его центре, очень бережно — так, что струйка воды даже не шелохнулась — приняла чашу из рук своей предшественницы, которая, сдав таким образом дежурство, также одним легким прыжком преодолела расстояние до ступенек и дружески приветствовала детей. — Меня зовут Майя, — сообщила она. — Моя сестра рассказала мне о вашем геройском подвиге. Кстати, мы ведь уже однажды встречались — это я схватила тебя за ногу, когда вы прочли заклинание, гуляя по мелководью у береговых скал. — А, так это была ты! — воскликнули Мэвис и Фрэнсис, узнавая голос, накануне просивший их спасти из плена русалку. — Да, я. Ну а теперь говорите, чем бы вы хотели заняться, пока моя сестра будет стоять у речных истоков? — Вообще-то нам уже пора домой, — первым ответил Бернард. — Там нас ждут к вечернему чаю. — А на какое время вы назначили свой обратный вызов? — Вызов? Мы ничего такого не назначали… По прекрасному лицу их собеседницы пробежала едва заметная тень. — Я имею в виду того человека, который должен произнести заклинание и вернуть вас на сушу. — Ничего не понимаю, — растерянно пробормотал Бернард. — О каком заклинании идет речь? — О том самом, которым вы вызывали меня в прошлый раз, — сказала Майя, теперь уже переставшая улыбаться и казавшаяся несколько озадаченной. — Вы разве забыли? Сестра наверняка предупреждала вас о том, что это заклинание является единственным способом возвратить вас наверх, откуда вы попали к нам в гости. — Но она нас ни о чем не преупреждала, — упавшим голосом произнесла Мэвис. — Ну да, конечно же, это так на нее похоже. Она ведь еще очень молода и порой не считает нужным говорить о вещах, которые ей само кажутся вполне очевидными. Значит, она договорилась насчет вашего вызова с кем-то из своих земных знакомых и даже не поставила вас об этом в известность. — Да нет же! Не могла она ни с кем договориться, — убежденно возразила Кэти. — У ней нет никаких земных знакомых кроме нас — она сама мне об этом сказала, когда мы спускались в подводную пещеру. — Подумать только, какое легкомыслие! — возмутилась Майя. — Впрочем, еще ничего не потеряно: насколько я понимаю, заклинание должно быть где-то записано, ведь так? — Да, оно написано под картиной, — сказали дети, не зная, что кроме того оно присутствует еще и в трудах мистера Джона Мильтона. — Что ж, в таком случае вам придется подождать, пока кто-нибудь не прочтет подпись под картиной. Другой возможности я не вижу. — Но в нашем лондонском доме сейчас никого нет, — напомнил Бернард. — Кто же ее там прочтет? Несколько секунд вся компания пребывала в мрачном молчании. Наконец Рубен попробовал их подбодрить. — Будем надеяться, что в ваш дом залезут какие-нибудь грамотные жулики и прочтут вслух подпись под картиной прежде чем ее украсть, — сказал он. — И вообще, к чему так нервничать и торопиться наверх — или вы не можете один раз пропустить свое чаепитие? Тут, по-моему, очень здорово, и было бы глупо уходить, не осмотрев как следует все здешние чудеса. Лично мне вовсе незачем рваться на сушу, к цирку, цыганам и всей этой ерунде, так что я не прочь еще погостить под водой. — Неплохо сказано, — одобрила его речь принцесса Майя. — Сразу видно настоящего исследователя. — Но мы-то никакие не исследователи, — сказала Мэвис, — и дело совсем не в чае, а в нашей маме, которая будет страшно волноваться, если мы не вернемся домой вовремя. Она наверняка подумает, что мы утонули. — И она будет права: вы действительно утонули, — спокойно подтвердила Майя. — Во всяком случае именно так у вас на суше говорят о людях, которые спускаются в подводный мир, не договорившись предварительно об обратном вызове. — Какой ужас, — прошептала Мэвис, обнимая за плечи свою младшую сестру. — Не отчаивайтесь — если даже вы и утонули, вам совсем не обязательно навсегда оставаться утопленниками. Рано или поздно кто-нибудь непременно прочтет заклинание, и вы в тот же миг окажетесь у себя дома целыми и невредимыми. Это замечание, произнесенное очень твердым и уверенным тоном, несколько успокоило детей, уже было начавших впадать в панику. — Да, но как же быть с мамой? — спросила Мэвис. — Вы, я смотрю, совсем не разбираетесь в магии, — с сожалением покачала головой старшая принцесса. — Одно из первейших магических правил заключается в том, что время, проведенное в других мирах, нисколько не влияет на время вашего собственного мира. Это значит, что земное время для вас как бы остановилось — сейчас наверху не прошло и минуты с момента вашего погружения под воду. — Разве так бывает, чтобы время останавливалось? — усомнился Бернард. — Ведь мы гостим у вас уже несколько часов. — Все верно, однако ваше время и наше — это совсем не одно и то же. — И чем же они друг от друга отличаются? — Я не могу этого объяснить, — сказала Майя. — Это все равно что сравнивать две звезды, небесную и морскую, у которых кроме названия нет абсолютно ничего общего. Важно то, что мама не заметит вашего отсутствия и не будет беспокоиться, а вы пока можете без спешки осматривать наши достопримечательности. На протяжении всего этого разговора младшая принцесса безмолвно и неподвижно стояла на мраморном пьедестале, держа над головой источник всех рек Земли. — Она не устает вот так стоять? — спросил Рубен. — Конечно, устает, но что поделаешь — иначе ваши реки пересохнут, а это наверняка приведет к ужасным бедствиям. Уж лучше немного потерпеть, стоя с чашей в руках, чем потом чувствовать себя виновной в страданиях многих миллионов людей. Поглядите в бассейн, и вы увидите, что она сейчас делает для вашего сухопутного мира. Дети взглянули вниз и с изумлением обнаружили, что гладкая поверхность воды представляла собой нечто вроде экрана цветного кино, на котором мелькали, сменяя друг друга, различные картины земной жизни. Они увидели краснокожих индейцев, ставящих свои вигвамы на берегах больших рек, и бобров, строящих плотины на тихих лесных речушках; они увидели голых по пояс рыбаков, опускающих свои примитивные ловушки в мутные воды Нила, и смуглых девушек, чьи крохотные кораблики с зажженными свечками — символы любви — качаются на волнах священного Ганга. Они увидели грозное штормовое великолепие реки Святого Лаврентия и пасторальную тишь Медуэя. Перед их взорами промелькнули сверкающие на солнце быстрые ручейки, тенистые заводи с нависающими над водой деревьями, водовороты и воронки над уходящими вглубь земли таинственными провалами и бьющие из-под земли прозрачные родники. Они также увидели женщин, стирающих белье в водах Сены; пускающих кораблики беззаботных мальчишек; черных дикарей в разноцветных масках, пляшущих под пальмами на берегу стремительного речного потока; мужчин во фланелевых костюмах и девушек в летних платьях, гуляющих вдоль набережных Темзы. Они увидели Ниагарский водопад и водопад Виктории — и все это время поверхность воды сохраняла зеркальную гладкость, а тонкая струйка, бывшая источником всего, что они сейчас наблюдали, описывала над их головами дугу и почти бесшумно вливалась в бассейн у самого устья мраморного желоба. Неизвестно сколько еще времени они простояли бы там, разглядывая сменявшиеся картины, не привлеки их внимание звуки труб и громкая барабанная дробь. — Сейчас начнется парад, — сообщила принцесса Майя. — Вы вообще интересуетесь оружием, солдатами, маневрами и всякими такими вещами? — Еще бы! — оживился Бернард. — Однако я не знал, что у вас здесь есть армия. — У нас есть первоклассная армия, которой мы очень гордимся, — сказала принцесса. — Лично я состою в звании Полковника Гвардейского Батальона Омаров, а моя сестра командует Сводной Крабьей Бригадой; но в сегодняшнем параде мы с ней не участвуем. Между тем грохот барабанов приближался. — Парады у нас проводятся на специальном плацу, — сказала Майя. — Идем скорее, а то пропустим начало. Они обогнули правое крыло дворца и, пройдя длинной боковой галереей, расположились в проеме арки, откуда вся сцена парада казалась происходящей внутри какого-то гигантского аквариума. Первым увиденным ими подразделением был 23-й пехотный Лангустовый полк. Если вы постараетесь представить себе лангуста — морского рака — ростом с дюжего гренадера, но еще более бравого и длинноусого, с грудью колесом и глазами навыкат, вы поймете, какое впечатление произвели на детей эти отлично вымуштрованные воины. Их мундиры — в отличие от наверняка известных вам вареных раков — были не красного, а голубовато-стального цвета, а боевые клешни с острыми зубцами на кончиках угрожающе торчали вверх. Далее следовал 16-й полк Меченосных Рыб в серебристой-серой униформе и с обнаженными мечами наперевес, а за ним на плацу показались Морские Петухи — личная охрана королевы — в роскошных красных нарядах, сверкающих шлемах и утыканных острыми шипами защитных воротниках. Шествие пехотных частей замыкали стройные ряды ощетинившихся иглами Морских Ежей. Теперь настала очередь кавалерии, представленной Водяными Людьми верхом на дельфинах и саблезубых моржах, а также на китах — при этом на спине одного кита размещался сразу целый кавалерийский эскадрон. — Они похожи на большие трамваи с солдатами на крышах, — сказал про китовую кавалерию Фрэнсис, и все дети согласились с этим довольно точным определением. Они также заметили, что в то время как пехотные части маршировали, непосредственно соприкасаясь ногами с мощеной поверхностью плаца, кавалерия двигалась НАД этой поверхностью на высоте примерно одного-двух футов. — Это доказывает, что мы находимся в воде, — заявил Бернард. — Это ничего не доказывает, — возразил Фрэнсис. — Однако кит не птичка, чтобы вот так запросто парить над землей, — не унимался его дотошный брат. — Можно подумать, в природе не существует других веществ кроме воды и воздуха, — сказал Фрэнсис, и последнее слово на сей раз осталось за ним, поскольку в этот момент на площадь вступила Придворная Бригада Особого Назначения — пожалуй, самая блистательная из всех воинских частей подводного королевства. Среди прочих здесь выделялись отряд уже знакомых им Камбалакеев, ради такого случая сменивших подносы и полотенца на куда более грозное режуще-колющее оружие, и 100-й Палтусный полк — при одном взгляде на этих лихих вояк невольно становилось жаль их заранее обреченных на поражение вероятных противников. Военный парад произвел на детей столь сильное впечатление, что они, засмотревшись, совсем забыли о своем недавнем желании попасть домой. Однако едва последние ряды солдат исчезли за окружавшими плац древовидными водорослями, это желание пробудилось в них с удвоенной силой. К тому времени принцессы Майи с ними уже не было — она отправилась куда-то по своим делам, — а их приятельница, младшая принцесса, еще не освободилась от дежурства у речных истоков. — Это все очень интересно, но я уже начала уставать от здешних чудес, — вздохнула Кэти. — Быть может, мы все-таки сумеем найти какую-нибудь дверь, которая выведет нас отсюда домой? — Во всяком случае ничто нам не мешает поискать такую дверь, — сказал Бернард, — хотя я не знаю, как мы потом доберемся до той пещеры в скале. — Мы может обраться туда вплавь, ведь мы теперь отличные пловцы, — напомнила Мэвис. — По-моему, будет невежливо уходить, не попрощавшись с нашей принцессой, — сказал Фрэнсис, — но просто ПОИСКАТЬ выход мы можем, в этом нет ничего плохого. И они начали искать выход наружу. И они искали его упорно и долго. И они его не нашли. Повсюду, куда бы они не направлялись, их путь в конечном счете преграждала серая стена, сложенная из огромных, грубо отесанных каменных блоков. Поверх стены не было видно ничего кроме чистого голубого неба. — Хотел бы я знать, что находится по ту сторону, — сказал Бернард, и тогда Некто (я не хочу уточнять кто именно из пятерых) предложил: — Давайте залезем на нее и посмотрим. Забраться на стену оказалось делом не таким уж сложным, поскольку каменные глыбы были не очень тщательно подогнаны одна к другой и между ними здесь и там попадались щели и выступы, вполне достаточные для того, чтобы поставить ногу или ухватиться рукой. Спустя пару минут вся компания уже расположилась наверху, но они по-прежнему не увидели ничего, кроме неба. Стена была чрезвычайно толстой — около восьми футов в поперечнике, — и они, встав на ноги, приблизились к ее противоположному краю, полагая, что теперь-то уж ничто не будет мешать их обзору, однако и этот их расчет не оправдался. — Все ясно: это не настоящее небо, — сделал вывод Берни. — Это что-то вроде жестяного купола, раскрашенного в небесный цвет. — Ерунда. Так не бывает, — усомнился Некто. — Однако это так, — флегматично заметил Бернард. — Невозможно построить такой большой купол, который держался бы безо всяких подпорок, — со знанием дела изрек Некто Другой. — Однако ж вот построили, — стоял на своем Бернард. И тогда еще один Некто (пусть он останется неизвестным, раз уж мы договорились не называть отдельных имен) протянул руку и, напрочь забыв о предупреждении принцессы, дотронулся пальцем до неба. Этот палец успел почувствовать непрочную и тонкую преграду — что-то среднее между мыльным пузырем и воздушным шариком, — и в следующий момент эта преграда прорвалась, и Внешнее Море мощным потоком хлынуло в страну Водяных Людей. — Ну вот, теперь это случилось, — только и смог вымолвить один из тех, кому не принадлежала злополучная рука, и он был прав: ЭТО действительно случилось. Таким образом дети на собственном опыте убедились в том, что окружавшая их до тех пор среда не являлась настоящей водой, поскольку эта самая настоящая вода окружила их только сейчас; первый ее натиск был страшен, но уже через несколько секунд, когда все королевство оказалось затопленным, подводная буря улеглась, не оставив после себя никаких видимых разрушений. Немного опомнившись, дети обнаружили, что и в этих условиях могут дышать вполне свободно, а их передвижение по дну теперь напоминало ходьбу по суше при сильном встречном ветре. Убедившись, что никто из них не пострадал, они со всей возможной быстротой направились к тому месту, где должна была находиться принцесса с кувшином, из которого вытекали сразу все реки Земли. По дороге все тот же Некто жалобно попросил: — Пожалуйста, не говорите им, что это случилось по моей вине. Кто знает, какие у них тут полагаются наказания. Все остальные, разумеется, пообещали молчать, однако Некто не почувствовал от этого облегчения, понимая, что поступает трусливо и недостойно. Они отыскали бассейн с мраморным пьедесталом в центре, однако его содержимое теперь стало частью заполнившего все вокруг моря. Принцессы здесь уже не было, и они продолжили ее поиски, с каждой минутой все больше осознавая размеры происшедшей катастрофы. — Вот полюбуйся, что ты натворила, — проворчал Фрэнсис, обращаясь к Тому, кто дотронулся до неба. — Заткнись, и без тебя тошно, — тотчас откликнулся Бернард. Прошло довольно много времени, прежде чем они увидели плывшую им навстречу принцессу, но теперь ее было не так просто узнать: она вновь надела свой хвост и облачилась в кирасу и шлем, покрытые пластинками перламутра, а на острой верхушке ее шлема красовалась великолепная жемчужина размером с бильярдный шар. В руках она несла какой-то весьма объемистый сверток. — Наконец-то я вас нашла! — вскричала она. — Нам всем грозит опасность. Небо рухнуло, и внешнее море прорвалось внутрь. — Да, мы это заметили, — сказал Бернард. Тут Мэвис не выдержала. — Это мы виноваты, — призналась она. — Так получилось… Мы нечаянно дотронулись до неба. — Нас за это накажут? — тревожно спросила Кэти. — В наших законах не существует такого понятия, как наказание, — сказала принцесса. — Существуют только последствия ваших поступков, и сейчас эти последствия очень печальны: голубой купол служил нам главной защитой от свирепых Людей Глубин. Его можно было разрушить только изнутри, тогда как снаружи он оставался неприступным для любого врага. Теперь они наверняка на нас нападут. Я должна возглавить свои войска и подготовить их к бою. Хотите пойти со мной? — Конечно, хотим, — ответил Рубен, а за ним — хотя и с меньшим энтузиазмом — все остальные дети. Однако и они вскоре приободрились, услышав дальнейшие разъяснения принцессы. — Среди солдат вы будете в большей безопасности, чем где-либо в другом месте, — сказала она. — Враги могут появиться как раз там, где их меньше всего ждешь. В штате моей бригады есть четыре вакансии; я захватила для вас хвосты и военную форму. С этими словами она извлекла из своего свертка пять русалочьих хвостов и четыре серебристых камзола-кольчуги с длинным рядом жемчужных пуговиц на каждом. — Одевайтесь быстрее, время не ждет. Это заколдованные камзолы, они были подарены одному из моих далеких предков самим Нептуном. Нажав на третью сверху жемчужину, вы сделаетесь невидимыми, а третья жемчужина снизу вернет вам обычный облик. Если же вы нажмете самую нижнюю пуговицу, вы станете не только невидимыми, но и неосязаемыми. — Это как? — не поняла Кэти. — То есть вас нельзя будет обнаружить даже на ощупь, и таким образом вы сделаетесь абсолютно неуязвимыми. — Но здесь только четыре камзола, — заметил Фрэнсис. — А нас пятеро. — Все верно. Кому-то одному придется воевать в отряде Морских Ежей. Без камзола это, конечно, не так безопасно. Есть добровольцы? Впоследствии каждый из детей утверждал, что он (или она) уже было открыл рот, чтобы вазваться добровольцем, но всех опередил Рубен, который сказал: «Есть!» еще до того, как принцесса закончила свою фразу, и тотчас после того добавил: «Я пойду, если можно». — Отлично, — кивнула принцесса, — отправляйся сейчас же. Казармы Морских Ежей находятся вон за той скалой. Да, не забудь свой хвост — с ним ты будешь чувствовать себя в воде не хуже любой рыбы. Рубен взял хвост и направился в сторону Ежовых казарм. Остальные дети начали одевать новую форму: сперва хвосты, в которые они влезали как в большие чулки, только двумя ногами сразу, а затем и камзолы. — А мечи? Разве нам не дадут мечи? — спросил Фрэнсис, окидывая взглядом свое сразу ставшее непривычным узкое серебристо-черное туловище. — Мечи? — удивилась принцесса. — Это в Крабьей Бригаде? Не забывайтесь; здесь вам по штату положено совсем другое оружие. Занятые вами вакансии относились к роте устрицеметчиков, и потому вооружайтесь устрицами, — она указала на сложенную неподалеку груду большущих, как римские шиты, устричных раковин. — Их следует держать вот таким образом, — продемонстрировала она, взяв одну из раковин с полуоткрытыми створками, — чтобы она не захлопнулась раньше времени. — А как это оружие действует? — поинтересовалась Мэвис. — Очень просто: вы прячетесь в засаде за выступом скалы и прищемляете ногу ближайшего к вам противника створками раковины — как известно, Люди Глубин не имеют хвостов и ходят по дну пешком, — после чего отпускаете раковину и устрица моментально прилипает к скале… Она не успела закончить объяснение, когда издали донесся пронзительный, леденящий кровь вопль. — Что это? Ой, что там такое? — заволновались дети. Принцесса на миг словно оцепенела и ничего не смогла им ответить. Спустя несколько секунд вопль повторился — это былсамый жуткий звук из всех когда-либо слышанных нашими героями. — Что это было? — вновь спросили они. Принцесса вздрогнула, приходя в себя и явно стыдясь своего, пусть недолгого, но все же вполне очевидного замешательства. — Это был боевой клич Людей Глубин, — сказала она.Глава VIII. Подводная битва
После этого все они довольно долго пребывали в молчании. Говоря «все», я, понятно, имею в виду только детей и принцессу, поскольку вокруг них продолжалось деловитое передвижение войск, раздавались команды, бряцало оружие — словом, шли последние приготовления к бою. — Да, это их боевой клич, — повторила принцесса. — Если они уже подобрались так близко, — испуганно озираясь, пробормотала Кэти, — то, я боюсь, наше дело проиграно. — Проиграно?! Ничего подобного! — вскричала принцесса. — Люди Глубин очень сильны, но они тяжеловесны и неповоротливы. Они не могут плавать в верхних слоях воды и для того, чтобы проникнуть в город, должны будут прежде взобраться на крепостную стену. — Ну так они на нее заберутся — разве это так трудно? — Во всяком случае они сделают это не раньше, чем погибнет последний солдат из полка Королевских Палтусов, которым поручена охрана стены. Впрочем, они вряд ли станут нападать с ходу. Скорее всего, они предпримут разведку боем. Тут нашей Крабьей Бригаде не удастся отличиться — обычно в таких операциях участвуют более легкие силы. Вы не представляете, насколько это тяжело: наблюдать за сражением, в котором ты сам не можешь принять участие. Вы уж, пожалуйста, не сердитесь на меня за то, что я назначила вас на такие посты, где вам не сразу удастся проявить свою доблесть. — Ничего-ничего, мы вовсе не сердимся, — поспешила успокоить ее на сей счет Кэтлин. — Ох, а это еще что такое? Над их головами густым сомкнутым строем, подобно гигантскому ковру-самолету, пронеслись сотни длинных сверкающих тел. — Это Рыбы-Мечи, — пояснила принцесса. — Они, похоже, двинулись на перехват, однако я пока не вижу неприятеля. Вы не хотите подняться немного повыше? Оттуда нам будет удобнее следить за ходом боя. Я полагаю, они сперва бросят в атаку один из своих ударных акульих отрядов — их Седьмой Акулий Полк пользуется зловещей репутацией; он сплошь составлен из самых отъявленных головорезов. Но и наши Рыбы-Мечи — ребята не промах, — с гордостью добавила она. — Сейчас вы увидите их в деле и убедитесь сами. Рыбы-Мечи тем временем описали круг высоко на ними и вдруг все разом повернулись в одну сторону — и только теперь дети разглядели огромную стаю серо-голубых акул, стремительно, безмолвно и, казалось, неудержимо летящих навстречу защитникам подводного города. В месте столкновения двух отрядов моментально образовался чудовищный клубок из гибких мелькающих тел. Акулы дрались не щадя ни себя ни (тем более) противника, и зрители не могли не отдать должного их яростной отваге, однако Рыбы-Мечи все же оказались им не по зубам. Эти последние не уступали врагу в храбрости, но кроме того они были лучше обучены приемам подводного боя; их мечи разили без промаха, и вскоре бешеный натиск акул начал ослабевать. Большие косяки трески, поднимаясь со дна, принялись молча оттаскивать за городские стены трупы поверженных акул, а также — увы — павших в битве доблестных меченосных воинов. Первая победа досталась им очень дорогой ценой. Дети радостными криками приветствовали победителей, когда те, отогнав акул, начали перестраивать свои поредевшие ряды. — Они правильно делают, что не преследуют разбитого врага, — заметила принцесса. — Акулам крепко досталось, и они теперь уже все равно не решатся повторить атаку. В этот момент мимо них проплыла одна из отступавих с поля боя акул, и принцесса ловко защемила ее хвост створками своей устричной раковины. Акула резко повернулась и попыталась достать их зубастой пастью, но принцесса педусмотрительно отплыла в сторону и потянула за собою детей, так что хищница не смогла причинить им вреда и, корчась в бессильной злобе, пошла ко дну, увлекаемая тяжестью огромной раковины. — Еще одной меньше, — сказала принцесса, — но я осталась без оружия. Надо взять новую раковину. Хотела бы я знать, в каком месте они предпримут следующую атаку. Они не торопясь поплыли вниз по направлению к дворцу. — Интересно, где сейчас Руби? — подумал вслух Бернард. — С ним должно быть все в порядке, — заверила его принцесса. — Морские Ежи редко выходят за городские стены, они обычно несут службу во втором оборонительном эшелоне, а заодно подтаскивают боеприпасы и помогают санитарам относить в тыл раненых. Проплывая над затопленным дворцовым парком, они внезапно заметили колючую спину морского ежа, возникшего из чащи древовидных водорослей — очень странного ежа, если учесть, что позади у него был рыбий хвост. Впрочем, они не успели удивиться, поскольку из-за колючек тут же высунулось лицо Рубена. — Привет, Ваше Высочество! — закричал он. — А я вас повсюду ищу. Я только что плавал в разведку, закрывшись большим пучком водорослей. Они там не разгадали моей маскировки, и я смог подслушать разговор их командиров. — Ты поступил очень опрометчиво, без толку рискуя своей головой, — сердито сказала принцесса. — Другие вовсе не считают мой риск бестолковым, — возразил задетый за живое Рубен. — Когда я впервые попал в их полк, они объявили меня нестроевым и вспомогательным Морским Ежом, потому что я ношу этот рыбий хвост, который им, видите ли, не положен по форме, но зато теперь меня избрали Ежовым Генералом — и не вспомогательным, а самым что ни на есть строевым. В этой разведке я точно выяснил, что следующая их атака намечается в районе Северной Башни. — Коли так, ты и в самом деле герой! — обрадованно воскликнула принцесса. Не будь сейчас на мальчике колючей униформы, она бы, пожалуй, его расцеловала. — Ты добыл чрезвычайно важные сведения. Извини, я была не права, сгоряча назвав твой поступок бестолковым. Это настоящий подвиг! Послушай, если тебе один раз уже удался прием с маскировкой… — Насчет маскировки у меня давнишний опыт, — вставил Рубен, припомнив девчоночье платье и шляпу с ленточкой. — Я в этом нисколько не сомневаюсь, — кивнула принцесса. — потому и предлагаю тебе провести еще одну разведку, на сей раз в пещере, где обитают Книжные Люди. Как бы они не напали на нас одновременно с Людьми Глубин. Что до меня, то я скорее соглашусь пойти в рабство к акулам, чем оказаться во власти миссис Фэрчайлд. Она оторвала ото дна два пышных куста и помогла Рубену замаскироваться. Спустя минуту он медленно поплыл прочь — с виду самый обычный дрейфующий комок водорослей, меньше всего похожий на Генерала Морских Ежей и уж тем более на недавнего обитателя суши. Тем временем защитники города в соответствии с добытой Рубеном информацией начали концентрироваться у северной стены, готовясь к отражению очередной атаки. — Ну вот, пришла и наша очередь повоевать, — радостно заявила принцесса. — Мы выберемся наружу потайным ходом и как только заслышим тяжелый топот их ног, совершим внезапную вылазку и пустим в дело наши устричные раковины. Майор, постройте ваших солдат. Высокий Мореландец в форме майора Крабьей Бригады отдал команду, и его солдаты, до сих пор не находившие себе места от безделья, теперь с завидной быстротой нашли каждый свое место в ротных колоннах. Офицеры стали на шаг впереди строя, все замерли по стойке «смирно», и принцесса обратилась ко вверенным ей войскам с вдохновляющей речью. — Мои храбрые воины, — сказала она, — силой обстоятельств наше Подводное Королевство оказалось втянутым в войну с жестоким и сильным врагом. Мы не хотели этой войны и не мы ее начали, однако мы всегда были к ней готовы — вплоть до последней жемчужной пуговицы на наших боевых камзолах. И я рада вам сообщить, что на долю наших полков, как это уже не раз бывало в прошлом, выпала самая ответственная и самая опасная задача. Сейчас мы пойдем навстречу противнику и, если потребуется, все как один сложим головы в борьбе за свободу нашей Отчизны! — Ур-ра!!! — дружно грянули войска, которым, похоже, пришлась по душе перспектива столь доблестной смерти. Дети тоже крикнули «ура», хотя им эта перспектива понравилась гораздо меньше. После этого с принцессой во главе они двинулись по направлению к небольшому зданию, расположенному близ крепостной стены. Перед зданием в мостовую была вмурована огромная каменная плита с прикрепленным к одному ее краю золотым кольцом. Прозвучала команда, и дюжий сержант, ухватясь за кольцо, поднял плиту, под которой открылся уходящий в глубину подземный ход. Первыми в подземелье спустились капитан, сержант и шестеро рядовых крабов, которые вместе с тремя офицерами и ротой устрицеметчиков составили авангард их отряда. Следом двигалась принцесса со своим штабом, а за ней и остальные подразделения бригады. Спуск занял довольно много времени, и по пути принцесса успела им объяснить, почему тоннель является таким длинным и почему он так круто уходит вниз. — Дело в том, — говорила она, — что крепостные стены, которые с внутренней стороны не превышают и десяти футов, снаружи опускаются отвесно на все сорок, а то и больше, поскольку наш город стоит на вершине подводного холма. Подземный ход ведет к самому его подножию… Что касается будущей битвы, то я, к сожалению, не смогу выделить вам самый опасный участок, иначе мои подчиненные станут ворчать, будто я завела себе любимчиков, которым хочу отдать всю славу победы. Поэтому не обижайтесь, если на первых порах вам придется дежурить в тоннеле и подавать нам оттуда боеприпасы — то есть устричные раковины. Люди Глубин не смогут проникнуть в тоннель, он для них слишком узок. Единственное, что они могут сделать, это послать туда Морских Змей — эти вертлявые твари умудряются пролезать в любую щель. — Кэти не любит зией, — заметила Мэвис, тревожно оглядываясь на свою сестру. — О, не беспокойтесь, они не представляют серьезной опасности, — заверила их принцесса. — К тому же эти змеи ужасно трусливы и вряд ли рискнут приблизиться к выходу из тоннеля, зная, что его охраняет специальное подразделение панцирных Раков-Отшельников. Но зато вражеская пехота никак не минует это место: там поблизости расположена высокая подводная гора, и пройти к Северной Башне можно только по ущелью между ней и холмом, на котором стоит город. После долгого спуска подземный ход наконец вывел их в огромный зал, являвшийся, судя по всему, арсеналом, — вдоль всех его стен были аккуратными рядами сложены тысячи готовых к бою раковин. Здесь же находилось и караульное помещение, у дверей которого их встретили преисполненные отваги и воинственного пыла Раки-Отшельники. В открытое море отсюда вел короткий и весьма узкий лаз, по обе стороны которого замерли на часах два закованных в панцири Рака. Начиная с того момента, когда голубой небесный купол лопнул подобно воздушному шарику и море ворвалось в страну Водяных Людей, дети оказались вовлеченными в горячку военных приготовлений и сами не заметили, как этот подводный мир постепенно становился в их глазах все более и более реальным, в то время как их собственный земной мир, в котором они жили до сих пор, напротив, как бы отдалялся, превращаясь в череду все более смутных воспоминаний. И потому когда принцесса мимоходом обронила: «Вам совсем необязательно выходить наружу и принимать участие в схватке», дети к собственному изумлению в один голос вскричали: — Нет-нет, мы хотим сражаться! — Ага, значит, все в порядке, — заметила принцесса. — Я только хотела проверить, как они на вас действуют. — Кто на нас действует? — Заколованные камзолы. Они должны придавать смелости своим обладателям. — Мне кажется, я не струсил бы и без камзола, — произнес Бернард и начал расстегивать жемчужные пуговицы. — Я в этом не сомневаюсь, — сказала принцесса. — Человек должен иметь хоть толику смелости сам по себе, иначе никакой волшебный камзол ему не поможет. Для трусов эта одежда бесполезна, поскольку она лишь пробуждает и слегка подогревает вашу природную доблесть и отвагу. — Сейчас я и впрямь чувствую себя смелее, хотя и не знаю, в чем причина — во мне самой или в камзоле, — призналась Кэтлин. — А мне очень нужно набраться смелости, чтобы… Она запнулась, постояла несколько секунд без движения, а затем быстро расстегнула пуговицы и сняла с себя камзол. — Лучше я скажу это без него, — пробормотала она и повернулась к принцессе. — Все случилось по моей вине. Это я дотронулась до неба и продырявила его своим пальцем. Мне очень жаль, что так вышло. Я знаю, вы никогда не сможете меня простить… — Скорее одень камзол, — прервала ее принцесса, — он не даст тебе расплакаться. Она помогла Кэтлин одеться и погладила ее по голове со словами: — Ты честная и храбрая девочка. Я рада, что ты смогла сознаться во всем без помощи камзола. Конечно, я и раньше знала о твоем проступке, но не хотела заводить разговор на эту тему. — Ты знала? Но откуда? — удивилась Кэти. — Догадалась по твоим глазам. Но довольно об этом. Надо пойти посмотеть, не приближается ли неприятель. И она направилась к выходу из тоннеля. Раки-часовые отсалютовали клешнями и расступились, пропуская наружу ее, а следом четверых детей и группу сопровождающих офицеров. Здесь, на открытом пространстве, дети к собственному удивлению обнаружили, что могут под водой видеть вдаль на расстояние ничуть не на меньшее, чем на воздухе. Да и сам пейзаж очень напоминал сухопутный: песчаное дно перед ними было утыкано редкими пучками травянистых водорослей, ближе к скалам водоросли становились выше и напоминали по виду большие кусты и деревья; сама же гора являлась отрогом мощного подводного хребта, в этом месте подступавшего почти вплотную к городу, так что между крепостной стеной и обрывистым горным склоном оставалось лишь узкое ущелье. Именно здесь должны были появиться Люди Глубин; другого пути к Северной Башне у них не было. Однако они пока что не появлялись: дно ущелья и водное пространство над ним оставались пустыми, если не считать висевших в вышине нескольких круглых комков плавучих водорослей. Но вот неожиданно эти комки пришли в движение и собрались в тесную группу, а затем все разом опустились на дно. Здесь они выстроились правильными рядами — при этом один из них оказался на несколько шагов впереди строя — и на минуту замерли в неподвижности. — Ага, я так и думала, — произнесла принцесса, — это разведка Морских Ежей. Сейчас ваш Рубен дает им указания. Ее догадка вскорости подтвердилась: внезапно строй плавучих водорослей распался на маленькие группы, которые двинулись в разных направлениях, а последний оставшийся шар поплыл прямиком к выходу из потайного тоннеля, где стояла принцесса со своим штабом, и, приблизившись, оказался не кем иным, как замаскированным Рубеном. — Мы заметили их авангард, Ваше Высочество, — доложил он. — Они едут верхом на конях — не тех маленьких морских коньках, что водятся здесь, а на жутких зверюгах гораздо крупнее наших земных лошадей. — Морских коней атаковать нет смысла, — покачала головой принцесса, — устричные раковины против них слабоваты. А что всадники? — Это молодые воины Людей Глубин, отчаянные ребята, которым не терпится учинить резню. Старшие называют их Сорвиголовастиками. — На них одеты доспехи? — Нет, только их собственная чешуйчатая шкура. Правда, на вид эта чешуя довольно толстая и прочная. Между прочим, пока мы за ними наблюдали, у меня созрела одна идея. Не хотите послушать? — Говори, — кивнула принцесса. — Мне кажется, панцирные Раки-Отшельники вполне могли бы задержать морских коней, схватив их клешнями за хвосты. После этого сами кони уже не сумеют причинить им вред, потому как они не дотягиваются мордами до собственных хвостов. — Да, но рано или поздно Ракам все же придется их отпустить — не смогут же они держать их до бесконечности. — Разрешите обратиться, Ваше Высочество, — подал голос капитан отряда Раков-Отшельников. — Мои славные парни не отпустят морских коней до тех пор, пока их всадники не будут выбиты из седел. Позвольте мне, Ваше Высочество, рекомендовать вам принять данный план операции. — Значит, ты его одобряешь? — Так точно, одобряю, Ваше Высочество, — ответил капитан, — хотя он и был предложен с нарушением воинской субординации. Где это видано, чтобы Ежи распоряжались Раками? — Насчет субординации позволь судить мне самой, — строго сказала принцесса, — и не забывай, что перед тобой не подданые нашего королевства, а благородные добровольцы, которые сражаются за нас по собственной инициативе. Капитан молча отдал честь и замер по стойке «смирно». — Нет, я не могу послать на это дело Раков, — промолвила принцесса после минутного раздумья, — они должны защищать выход из тоннеля. Вот разве что Крабов… — Ваше Высочество, — взмолился Раковый Капитан, — позвольте пойти нам. — А проход останется без охраны? Крабы с их широкими спинами не смогут там развернуться — они пролезают-то в него только бочком, а врага надо встречать лицом к лицу. Фрэнсис, ты не возьмешься отнести срочное послание королеве? — Конечно. Я готов. — Можно я тоже пойду? — вызвалась Мэвис. — Хорошо. Но сперва мы должны уточнить кое-какие детали. Допустим, Крабы задержат морских коней, но остаются еще всадники — что делать с ними? — У меня есть предложение, — сразу откликнулся Рубен. — Я думаю, у вас найдутся солдаты, умеющие быстро нападать и вооруженные чем-нибудь острым — Рыбы-Мечи, например? Почему не послать их в атаку сразу же вслед за Крабами? — Прекрасная идея, — похвалила принцесса, — однако Рыбы-Мечи сегодня уже повоевали, их лучше оставить в резерве. Зато Гвардейские Нарвалы придутся здесь очень кстати: они быстры, сильны и вооружены длинными бивнями-пиками. Итак, решено… — она подняла со дна плоский камень, а один из офицеров тут же подал ей остро заточенную рыбью кость. В считанные секунды принцесса нацарапала костью несколько слов на поверхности камня и вручила его детям. — Доставьте это послание королеве, — сказала она. — Ее Штаб-Квартира находится в главном дворце. Я запрашиваю два полка подкрепления, ничего не объясняя; остальное опишете ей на словах. Не думаю, чтобы у вас возникли проблемы с прохождением постов, но на всякий случай запомните пароль: «Слава», и отзыв: «Честь». И не мешкайте, мчитесь изо всех сил! И они помчались. Никогда прежде Мэвис и Фрэнсис не испытывали такого душевного подъема от сознания важности порученной им миссии — ведь теперь от них двоих зависел успех всей операции. — А ты знаешь, как добраться до главного дворца? — спросила своего брата Мэвис, когда они вылезли из подземного хода и очутились внутри города. — Нет, — растерянно сказал Фрэнк и остановился. — Я знаю. Позвольте вас проводить, — раздался позади них тоненький голосок, и они, обернувшись, увидели маленькую изящную Макрель. — Я служу в отряде Королевских Проводников, — сообщила она. — Когда вы отправились в город, я решила, что вам может понадобиться моя помощь и поплыла следом. И Макрель провела их мимо городских кварталов и далее через парк ко дворцу, окруженному плотными рядами войск. Солдаты нетерпеливо переминались на месте, ожидая только команды начальства, чтобы тут же ринуться в бой. — Слава, — пропищала Макрель, приблизившись к аванпостам. — Честь, — откликнулся стоявший на часах Морской Окунь и пропустил их дальше. Королевский Штаб расположился на открытой галерее дворца, обращенной в сторону той самой площади, где еще совсем недавно детей встречали торжественной овацией. Тогда площадь была запружена веселой праздничной толпой горожан, а сейчас на ней плотными колоннами стояли вооруженные до зубов войска. Вторично произнеся пароль, Мэвис и Фрэнсис прошли сквозь расступавшийся перед ними строй и увидели королеву, которая теперь вместо короны и мантии была облачена в высокий шлем и сверкающие латы. Она взяла камень, внимательно прочла сделанную на его боку надпись, задала пару коротких вопросов посланцам и по ходу дела с истинно королевской приветливостью не забыла сказать им несколько добрых слов. — Нарвалы выступают немедленно, — добавила она напоследок. — Можете взглянуть на их отправление, но не задерживайтесь здесь надолго — вас ждут на боевых позициях. Передайте моей дочери, что Книжные Люди пока не проявляют признаков агрессивности и что в любом случае ворота надежно защищены Тресковой Ротой из личной охраны короля. — А я и не знал, что у вас здесь есть еще и король, — удивился Фрэнсис. Королева нахмурилась, а Макрель дернула его сзади за камзол и прошипела: «Тсс!» — Короля с нами больше нет, — тихо произнесла королева, — он бесследно исчез во время одной из морских экспедиций. На этом их аудиенция завершилась. Дети поклонились Ее Величеству, проводили взглядами стройную колонну Нарвалов, стартовавших с площади и умчавшихся в северном направлении, и поспешили вслед за ними. — Не стоило мне задавать этот вопрос, — сказал Фрэнсис по-прежнему сопровождавшей их Макрели, — но откуда я мог знать? И потом, я не понимаю, каким образом Водяной Король может бесследно исчезнуть в море? — А разве вашим земным королям никогда не случалось исчезать на суше? — задала встречный вопрос Макрель. — Или пусть даже не королям, а просто великим и очень прославленным людям? Как насчет путешественников и исследователей? — Это верно, — согласилась Мэвис. — И что же, о вашем короле до сих пор нет никаких известий? — Нет. Он пропал уже очень давно, и мы опасаемся худшего. Если бы он был жив, он нашел бы способ вернуться на родину. Скорее всего его захватили Люди Глубин. У них есть специальные колдовские чары, с помощью которых они заставляют своих пленников забыть, кто они такие и кем они были до того, как попали в плен. Разумеется, против этого колдовства есть особое предохраняющее средство — магические пилюли. Они хранятся в маленьких нагрудных кармашках, нашиваемых на каждый экземпляр военной формы, — Макрель пошарила правым плавником на левой стороне своего брюха и выудила откуда-то маленькую золотую капсулу. — У вас, разумеется, есть точно такие же, — сказала она. — Если вдруг попадете в плен, немедленно проглотите содержимое капсулы. — Но если меня заколдуют так, что я даже забуду собственное имя, как же я тогда вспомню об этих пилюлях? — усомнился Фрэнк. — Никакое злое волшебство, — наставительно изрекла Макрель, — не способно заставить вас забыть о своем противоядии. Это один из принципов Водяной Магии. За разговором они не заметили, как добрались до выхода из тоннеля. К ним сразу же устремилась принцесса. — Как долго вас не было! — сказала она. — Я уже начала беспокоиться. Все в порядке? Нарвалы заняли свои позиции? Получив на сей счет утвердительный ответ, она довольно улыбнулась и подвела детей к узкому окошку в стене подземного зала, за которым виднелась песчаная равнина перед входом в ущелье, откуда должен был появиться неприятель. Нарвалы получили приказ укрыться за скалистым выступом чуть выше по ущелью и выжидать там момент для внезапной атаки. — Если бы не твое своевременное предупреждение, — сказала принцесса Рубену, — они могли бы незаметно подойти к Северной Башне и начать штурм прежде, чем мы стянули бы туда подкрепления — ведь почти все наши войска были собраны у южных стен, поскольку в прошлый раз они напали именно с той стороны; по крайней мере так написано в наших учебниках по истории. Между тем до их слуха донесся глухой монотонный звук, в котором — хотя он был еще очень слаб — чувствовалась страшная угроза. Вслед за тем на дальнем краю равнины смутно обозначилось какое-то движение. Круглый ком плавучих водорослей отделился от скалы и начал быстро дрейфовать по направлению к городу. — Морские Ежи предупреждают всех о появлении врага, — заметила принцесса. — Как хорошо, что мы завели у себя военную разведку. Ее не существовало в период последней Подводной Войны, как не было и отряда Морских Ежей — его сформировал мой отец незадолго до… — она замолчала и с легким вздохом перевела взгляд на равнину. — Смотрите, вот они! Тяжелая кавалерия Людей Глубин сплошной массой надвигалась прямо на них: громадные морские кони — они достигали в длину не менее двадцати футов — несли на спинах также громадных восьми-десятифутовых всадников. Эти всадники показались детям самыми жуткими и отвратительными из всех когда-либо виденных ими живых существ. Сплошь покрытые крупной чешуей, с огромными головами, огромными ушными раковинами, огромными ртами, приплюснутыми носами и большими круглыми глазами, казавшимися подслеповатыми, они очень прямо сидели в седлах и свирепо потрясали длинными смертоносными гарпунами. Морские кони понемногу прибавляли ходу, разгоняясь перед узким створом ущелья — вскоре над ними пронесся низкий хриплый звук, отдаленно напоминающий звучание охотничьего рога. — Это сигнал к атаке, — произнесла принцесса, и в следующую секунду лавина страшных всадников ворвалась в ущелье. — Ох, мне кажется, их невозможно остановить, — прошептала Кэти. Как бы в подтверждение ее слов Глубинная Кавалерия беспрепятственно прошла начальный отрезок пути и приблизилась к тому месту, где укрылись в засаде Нарвалы. Здесь навстречу врагам метнулись шары плавучих водорослей, внутри которых находились Морские Ежи. Запутавшись в них, Сорвиголовастики потеряли разгон и, яростно размахивая гарпунами, сгрудились в узком пространстве ущелья. Именно этого момента дожидались Нарвалы — они стремительно вылетели из засады и обрушились на врагов, пронзая их пиками или выбивая из седел ударами своих массивных тел. Одновременно из множества ям, расселин и прочих укрытий в скалистых стенах ущелья выскочили здоровяки-Крабы и мертвой хваткой вцепились в хвосты морских коней. В считанные секунды поле битвы преобразилось: еще недавно победоносно наступавшие воины теперь валялись на песчаном дне, а их кони бились в истерике, терзаемые с одной стороны могучими клешнями Крабов, а с другой — иглами Морских Ежей. Однако Люди Глубин не собирались сдаваться: уцелевшие всадники поднялись на ноги и приняли бой в пешем строю. Они дрались с отчаянной храбростью, но против подвижных Нарвалов с их острыми пиками гарпуны Сорвиголовастиков оказались недостаточно эффективным оружием. К тому же теперь они явно уступали противнику в численности. — Ну вот и все, — промолвила принцесса, наблюдая за тем, как отпущенные Крабами кони улепетывают прочь, преследуемые Нарвалами и Морскими Ежами. Затем она вместе с детьми покинула свой пост у окна и спустилась на пол огромного зала, где, возбужденно размахивая клешнями, толпились Раки-Отшельники. — Враг отбит с большими потерями, — громко сказала принцесса, и Раки приветствовали это сообщение громогласным «ура». — Ну как, Ваше Высочество? — спросил, появляясь в дверях, изрядно потрепанный комок водорослей, из которого высунулась голова Рубена. — Полная победа! — вскричала она. — И этим успехом мы в первую очередь обязаны тебе! Но что такое — ты ранен? — Царапина, — небрежно отмахнулся Рубен. — Слегка задело гарпуном. — Ой, Руби, какой ты прекрасный герой! — восхитилась малышка Кэтлин. — Ну-ну, будет тебе болтать глупости, — с достоинством ответил сей юный джентльмен.Глава IX. Нашествие Книжных Людей
Во всех войнах — даже самых жестоких и непримиримых — обязательно случаются периоды временного затишья. Наши сухопутные солдаты, как бы они ни были отважны, нуждаются в такой простой и негероической вещи, как еда. Точно так же обстоит дело и с солдатами подводных армий. Сводная Крабья Бригада, воспользовавшись перерывом в боевых действиях, последовавшим за разгромом Глубинной Кавалерии, поднялась в город, чтобы как следует подкрепиться. Разумеется, их трапеза ничуть не походила на недавний «Овационный Банкет», как его впоследствии назвала Кэти. Здесь не было красиво сервированных столов, не было вилок, ножей и тарелок. Еду брали руками, а пить приходилось по очереди из больших кубков в виде рога (это были рога морских коров), которые выдавались по одному на шестерых солдат. Они все сидели прямо на земле — точно так же, как сидите вы во время загородных пикников, — и королева, проходя мимо детей (она направлялась к Золотым Воротам, чтобы позаботиться об укреплении их обороны), задержалась на несколько мгновений, чтобы справиться об их самочувствии. Самочувствие было превосходным. Еда, пусть и не слишком изысканная, была обильной и сытной, а это в таких случаях важнее всего. Раки-Отшельники, оставшиеся в подземном тоннеле, также получили свою долю — им были отправлены корзины с провизией. — Я не разрешила им покидать посты, — сказала своей сестре младшая принцесса (которую, кстати, звали Фрея). — Надо все время быть начеку. Пожалуй, я сама спущусь туда вместе с провизией, чтобы поддержать их боевой дух. — Отлично, моя милая, — кивнула принцесса Майя, — только, пожалуйста, не устраивай никаких вылазок. Помни, что мама запретила нам без особой нужды рисковать собой и своими солдатами. А то я знаю этих Отшельников: их рыбой не корми, дай только подраться. И дисциплина у них хромает, вечно норовят сделать все по-своему. Нет, что ни говори, а война — ужасная вещь. Представляешь, в каком состоянии сейчас находятся реки? А эти ветры, которые вырвались на свободу и гуляют сейчас где попало? Даже подумать страшно. После войны придется повозиться, приводя это все в порядок… (Эти ее опасения были отнюдь не беспочвенными. Описываемые здесь события произошли несколько лет тому назад. Если постараетесь, вы наверняка сможете вспомнить то самое лето — оно было на редкость холодным, дождливым и ветреным.) — Да, я это знаю, — вздохнула Фрея, — но я теперь знаю и виновника этой катастрофы, который очень сильно переживает и глубоко раскаивается в содеянном. Так что давай не будем лишний раз вспоминать о том, с чего все началось — этим делу уже не поможешь. — Договорились, — сказала Майя и, улыбнувшись детям, пошла устраивать смотр своим Гвардейским Омарам. — Итак, — произнес Фрэнсис, когда с едой было покончено, — чем мы займемся теперь? — Нам остается только сидеть на месте и ждать новостей, — ответила принцесса Фрея. — Разведчики наблюдают за противником и скоро принесут нам свежую информацию. Надеюсь, что Книжные Люди не нападут на нас одновременно с Людьми Глубин. Атака сразу с двух сторон может оказаться чрезвычайно опасной. — А как Книжные Люди проникнут из своей пещеры в город? — спросила Мэвис. — Через Золотые Ворота, другого пути у них нет. Они не смогут этого сделать лишь в том случае, если охрана ворот не читала ни одной книги, персонажами которых они являются. В том-то и состоит главный вред всеобщего образования — едва ли не все наши подданные неплохо начитаны, и им нельзя появляться вблизи пещеры, поскольку достаточно вам узнать кого-нибудь из Книжных Людей и назвать его по имени, как это откроет перед ними ворота города. Вот так наша образованность играет с нами дурную шутку — даже здешние рыбы, и те не прочь на досуге полистать попавшую в плавники книжку, за одним только счастливым исключением: наши бравые Толстолобики, честь им и хвала, совершенно безграмотны. Поэтому мы только им одним доверяем охрану Золотых Ворот. — Если говорить о вреде излишнего чтения, то мы здесь вполне можем пригодиться, — сказала Мэвис. — Мы почти ничего не читали и навряд ли узнаем кого-нибудь из этих Книжных Людей. — Ах, это было бы очень кстати, — обрадовалась принцесса. — Значит, вы обладаете единственным оружием, пригодным для борьбы против книжных персонажей, а также против некоторых писателей-графоманов. Если вы искренне и серьезно скажете им: «Я вас не знаю» или «Никогда не слыхал о таком», вы поразите их в самое больное и уязвимое место. — И что это за место? — спросил Бернард. — Их тщеславие, — ответила принцесса. Итак, они отправились к Золотым Воротам, перед которыми в несколько рядов выстроился отряд Толстолобиков. Из-за ворот доносились непрестанные крики, и на каждый такой крик Толстолобики дружно отвечали: «Мы вас не знаем. Мы вас не пустим. Незнакомцам вход воспрещен». — Похоже, наша помощь им не нужна, — сказал Бернард, с трудом перекрикивая густой басовитой хор неколебимых защитников города. — Эти парни способны отшить кого угодно. — Да, — согласилась принцесса, — они молодцы хоть куда, но если Книжные Люди подглядят в щели ворот и увидят, что это всего лишь безграмотные Толстолобики, раны, нанесенные их тщеславию, быстро заживут, и они с новами силами ринутся на приступ. Но зато если они обнаружат, что им отвечают человеческие существа, эти раны могут оказаться для них смертельными. — Я думаю, лучше всего для этой цели подошел бы Рубен, — сказал Фрэнсис. — Он, по-моему, за всю жизнь не прочел ни единой книги. — Неужели? — удивилась принцесса. — Этот ваш Рубен и впрямь настоящее сокровище. Жаль, что он не может быть одновременно в нескольких пунктах обороны. — Ну, здесь мы тоже кое-чего стоим, — самоуверенно заявила Кэти. — По крайней мере я могу ручаться за себя: я вообще не люблю читать, и уж тем более никогда не читаю книжки с дурными персонажами. — Хотела бы я быть на твоем месте, — позавидовала ей принцесса. — А вот я, к сожалению, знаю их всех. Слышите этот пронзительный визг? Это старается незабвенная миссис Фэрчайлд. А короткие, лающие выкрики — это Тетка Фортуна. Мистер Мердстоун издает невнятное ворчание, а бесстрастный ледяной голос принадлежит мамаше маленькой Розамунды. — Боюсь, кое-кто из них кажется мне знакомым, — неуверенно пробормотала Мэвис. — Тогда будь внимательна и отвечай только тем, кого ты наверняка не знаешь. Таких здесь полным-полно — взять хотя бы Джона Нокса или Макиавелли, а также Дона Диего, Типу Сахиба, Салли Брасс и… впрочем, их невозможно перечислить всех. Если случится непоправимое, скорее обхватите ближайшего к вам Толстолобика и старайтесь на смотреть по сторонам. Книжные Люди неспособны никого убить, они могут лишь довести человека до полного отупения или обморока. — Но каким образом ты так хорошо изучила их голоса? — спросила Мэвис. — Они так часто нападают на город? — Нет, только когда рушится небо. Но они каждое полнолуние вылезают из своих книг и вопят за воротами, так что со временем поневоле научишься из различать. С этими словами она повернулась и уплыла обратно в сторону дворца. Тем временем выкрики снаружи усилились и стали разборчивей: — Я миссис Рэндольф. Откройте ворота! — Я добрейшая миссис Браун. Почему вы меня не впускаете? — Я Эрик, или Мало-Помалу. Открывайте немедленно! — Я Элси, или Подобно Горящей Свече. Позвольте мне войти! — Я король Джон. Приказываю вам открыть! — Я миссис Маркхэм. — Я миссис Сквирс. — Я Урия Гип. — Я Ваша Славная Бесси. — Я Мондидье. — Я Калибан. — Я Великан Бландербор. — Я Дракон из Уонтли. И каждый из них на разные лады повторял одно и то же: «Пустите меня! Пустите! Пустите! Пустите!» Дети добросовестно взялись за дело и очень скоро убедились, как это непросто: следить за потусторонними голосами и отвечать «Я тебя не знаю» тем, о ком они действительно слышали впервые, либо молчать в ответ на выкрики тех Книжных Людей, чьи имена казались им знакомыми. Напряжение постепенно нарастало. Так не могло продолжаться долго; рано или поздно кто-то из них должен был допустить роковую ошибку. Они и сами уже начали осознавать всю опасность своего положения, но, втянувшись в эту своеобразную (и довольно рискованную) игру, были просто не в силах остановиться. — Скажите, а что произойдет, если они все-таки пролезут внутрь, — обратилась Кэти к стоявшему рядом невозмутимому Толстолобику. — Я так полагаю, что произойдет неприятность, мисс, — вежливо ответил тот. — Ну а вы-то? Что вы будете тогда делать? — Мы будем исполнять свой долг и держаться до последней возможности. Они не смогут причинить нам большой вред: говорят, от их приставаний можно вконец отупеть, но с нами этот номер не пройдет, — Толстолобик гордо приосанился. — Мы и так уже тупые дальше некуда. Вот почему королева доверила нам охранять этот важный и ответственный пост. Галдеж за воротами усиливался с каждой минутой, и детям все труднее становилось разбирать реплики отдельных персонажей и наносить в ответ болезненные удары по их тщеславию. И вот наконец настал тот роковой момент, приближение которого в последнее время ощущалось все сильнее. — Я Умница Изабель! — раздалось их-за двери. — Пустите меня в город! — Понятия о такой не имею, — громко ответила Кэтлин. — Тсс! — с опозданием дернул ее за рукав Фрэнсис. — Эта книжка была с нами в поезде, ты не можешь ее не знать! Ну вот, ты опять все испортила! — Заткнись, не кричи на нее, — сказал Бернард, заступаясь за сестру. Эти слова прозвучали уже в полной тишине, нарушаемой лишь тяжелым сопением Толстолобиков, которые всей гурьбой придвинулись вплотную к воротам. С той стороны не доносилось ни звука. — Не забудьте ухватиться за Толстолобиков, — напомнил Фрэнсис. В ту же минуту четверо этих славных, хотя и не блещущих интеллектом созданий отделились от основной массы своих товарищей и заняли позиции рядом с каждым из четверых детей. При этом все они, не отрываясь, смотрели на Золотые Ворота. Вот их створки слегка дрогнули и начали медленно-медленно открываться. В образовавшемся проеме стала видна стоявшая на той стороне толпа Книжных Людей: целое море физиономий, одна гнуснее другой. Там были жестокие, жадные, мрачные, злые и хитрые, невыносимо самодовольные и беспредельно глупые лица, и среди них ни единого лица, которое вы, однажды увидев, пожелали бы увидеть вновь. Все так же в полном молчании, очень медленно и зловеще, Книжные Люди начали вдавливаться внутрь через расширяющийся створ ворот. Шествие возглавляли миссис Фэрчайлд, миссис Маркхэм и миссис Барболд, за которыми следовали Дракон из Уонтли, Минотавр и вертлявый Эрик Мало-Помалу, а также мистер Мердстоун в снежно-белой манишке и угольно-черном фраке на пару с мисс Мердстоун, чье лицо прямо-таки излучало злобное торжество. Дети были потрясены, обнаружив, что теперь они знают в лицо и по именам практически каждого из незваных пришельцев. Оцепенев от ужаса, они беспомощно наблюдали за приближающейся толпой. И только когда Эрик Мало-Помалу вдруг нарушил всеобщее молчание и с радостным воплем устремился в их сторону, они опомнились и крепко вцепились в стоявших рядом Толстолобиков. Однако было уже поздно. Миссис Маркхэм уже нацелила на них свой леденящий взор, а миссис Фэрчайлд, угрожающе потрясая поднятым вверх указательным пальцем, придвинулась почти вплотную. Через мгновение бедных детей захлестнула волна агрессивной и всепобеждающей глупости, и они, потеряв сознание, погрузились в черную бездну сна, лишенного каких бы то ни было признаков сновидений. Напрасно отряд Толстолобиков мужественно сопротивлялся врагам; их героизм уже не мог поправить положение. Град дешевых сентенций и банальных нравоучений в конце концов пробил брешь в их живой стене, после чего защитники ворот в беспорядке отступили, и рать Книжных Злодеев ворвалась на территорию Королевства Мореландии. Фрэнсис первым пришел в себя после обморока. Толстолобик, за которого он по-прежнему цеплялся, словно веером, обмахивал его плавником. — Все в порядке, дружище, — сказал ему Фрэнк. — Я как будто очухался. А где же остальные. Они все оказались поблизости, и верные Толстолобики довольно быстро привели их в чувство. — Жаль, что с нами нет Руби, — промолвила Кэтлин. — Он бы сейчас что-нибудь придумал. — То, что придумал бы Руби, мы можем придумать и без него, — с высокомерным видом заявил Фрэнсис. — Во всяком случае мы ОБЯЗАНЫ что-то сделать, — сказала Мэвис. — Ведь беда опять случилось по нашей вине. — По моей вине, — уточнила несчастная Кэтлин. — И почему только я, за что ни возьмусь, обязательно все испорчу? — Если не ты, это сделал бы кто-нибудь другой, — попытался утешить ее Бернард. — Так или иначе дело шло к этому. Меня вот что удивляет: почему из книг вылезли только противные персонажи? А куда подевались хорошие? — Я могу вам это объяснить, — подал голос оин из Толстолобиков. — Есть вещи, которые понимают даже такие непробиваемые тупицы, как мы. В пещеру наверняка пробрались Люди Глубин или же их подручные, Книжные Черви, и открыли книги на тех страницах, где засели наши враги. Вот те и повылазили наружу. — Да, но это значит… — начал Бернард и повернулся к распахнутым настежь воротам. — Это значит, — подхватила его мысль Мэвис, — что мы можем сейчас пойти туда и открыть другие книги на страницах, где обитают положительные герои. Не так ли? — обратилась она к своему Толстолобику. — Пожалуй что так, — ответил он. — Возможно, земным детям удастся открыть книги в Пещере Учености. Мы, Толстолобики, этого не умеем. И Водяные Люди не умеют тоже. Если они захотят прочесть книгу, они берут ее в городской библиотеке. Я узнал об этом совершенно случайно — нас, понятно, подобные вещи не интересуют, — остальные Толстолобики стыдливо потупили взоры. Им, похоже, было неловко за своего товарища, который оказался чересчур осведомленным и тем самым подпортил их репутацию всесторонне безграмотных и почти ничего не соображающих солдафонов. — Тогда не будем мешкать, — сказал Фрэнсис. — Скорее в пещеру — там мы живо наберем армию для борьбы с Книжными Негодяями. В конце концов надо же как-то исправлять свои ошибки. И они направились к воротам. — Я полагаю, сейчас в пещере уже не осталось плохих персонажей? — спросила Мэвис все у того же самого осведомленного Толстолобика. — Понятия не имею, — радостно сообщил тот. — Все ж таки я тупица и неуч. Однако я от кого-то слышал, что эти люди не могут выходить из своих книг, если их прежде не окликнешь по имени. Поэтому надо сперва постучать по корешку и позвать того, кто вам нужен, а затем уже открывать книгу и выпускать его наружу. По крайней мере Книжные Черви поступают именно так, и я не вижу причины, почему бы вам тоже не попробовать этот способ. Первое, на что они обратили внимание, проникнув в Пещеру Учености, была вода — гораздо более плотная, чем та, в которой они передвигались досих пор. Здесь они уже не могли ходить по дну, а были вынуждены пуститься вплавь. В пещере стоял полумрак, но проникавший в ворота свет позволял им различать названия книг, когда они отодвигали в сторону пучки водорослей, обильно покрывавших стены-стеллажи этого удивительного помещения. Вы, я думаю, уже догадались, какие именно книги открывали дети. Это были Шекспир и Диккенс, Ганс Христиан Андерсен и Вальтер Скотт, Стивенсон, Жюль Верн, Дюма и Майн Рид. Они поступали так, как советовал Толстолобик: сперва стучали, затем обращались по имени к положительному персонажу и спрашивали, не согласится ли он выйти и помочь им в борьбе с плохими Книжными Людьми. И ни один из героев не сказал «нет». Они тотчас покидали страницы своих книг и, спустившись к воротам, раскланивались и учтиво беседовали друг с другом в ожидании, когда дети закончат вербовку добровольцев в свои войска. В числе первых оказались Квентин Дорвард, Айвенго, Дэвид Копперфильд, Цезарь, Антоний, Отелло, Дик Шелтон, д'Артаньян и другие герои — список можете продолжить сами. — Пожалуй, пока хватит, — сказал наконец Фрэнсис. — Надо оставить еще кое-кого про запас, на тот случай если сражение затянется. Спускаясь к Золотым Воротам, дети уже начали готовить в уме речи, которыми, как они знали, все полководцы воодушевляют на бой своих солдат. Не имея в этом деле никакого опыта, они сильно нервничали и не могли собраться с мыслями; однако их тревоги оказались напрасными. За время их отсутсвия доблестные Толстолобики произнесли все необходимые в таких случаях речи; и хотя в силу собственной хваленой туповатости они были не слишком красноречивы, им вполне удалось донести до слушателей суть происшедшей трагедии и объяснить стоявшие перед ними задачи. Дети с гордостью вступили в пределы королевства во главе целой армии освободителей и направились прямиком ко дворцу. Приблизившись к аванпостам, они сказали пароль: «Слава». «Честь», — прозвучало в ответ, и часовые пропустили их к королеве. — Мы привели подкрепление, — произнес Фрэнк, и королева, взглянув на лица вновь прибывших воинов, сказала только два слова: — Мы спасены. Книжные Злодеи не стали атаковать королевский дворец. Вместо этого они разбрелись по его окрестностям, нападая на одиноких граждан и уничтожая всякую попадавшуюся на их пути красивую вещь — эти люди всей душой ненавидели красоту. После этого они собрались на митинг в дворцовом парке неподалеку от того самого бассейна, где в прежние времена принцессы несли дежурство у истоков земных рек, и начали все одновременно произносить бестолково-хвастливые речи, пытаясь перекричать друг друга — уж очень им нравилось звучание собственных гнусавых и визгливых голосов, гомон которых достигал аж самых дальних помещений дворца. Между тем армия положительных героев выстроилась перед королевой, ожидая ее распоряжений. В целом это зрелище сильно напоминало карнавальный парад масок: Георгий-Победоносец в своем боевом облачении, Жанна д'Арк в стальных доспехах, множество шляп с плюмажами, мушкетерских плащей, кружевных манжет, кирас и шлемов — здесь были и суровые римские воины, и флегматичные английские джентльмены и галантные французские кавалеры. Однако, несмотря на различие костюмов, все они выглядели единой сплоченной армией, поскольку на всех без исключения лицах лежала одна и та же печать благородства и отваги, что вполне заменяло им одинаковую униформу. — Вы можете действовать так, как сочтете нужным, — сказала королева, обращаясь к бледному человеку с резкими чертами лица, одетому в римскую тунику. — Я не рискну учить военному искусству самого Юлия Цезаря. — Я полагаю, — ответил тот, — что с таким славным войском мы без особых хлопот одолеем этих захватчиков и прогоним их обратно в пещеру, но при этом мы и сами должны будем вернуться в те книги, откуда нас вызвали ваши молодые друзья. Мы справимся с мужчинами — судя по их виду, это будет нетрудно сделать, — но Цезарь не воюет с женщинами, а их у противника предостаточно, тогда как на нашей стороне их очень мало — хотя каждая, безусловно, имеет в груди сердце львицы. Произнося этот комплимент, он слегка поклонился стоявшей поблизости Жанне д'Арк и получил от нее в ответ улыбку, ослепительную как лезвие ее обнаженного меча. — И сколько же всего среди вас женщин? — спросила королева. — Трое, — ответила Жанна. — Царица Боадицея, Торфрида и я. — Но каждая из нас, — вскричала Торфрида, — способна расправиться с сотней подобных пародий на женщину! Дайте нам кнуты вместо мечей, и мы загоним их на книжные полки как пастухи загоняют в хлев стадо скота. — Но я все же боюсь, как бы они не одолели вас всей своей массой, — сказала королева. — Вы еще не представляете, каково иметь дело с такими невыносимыми существами. И вот тут-то Кэтлин одним предложением враз искупила свою вину и вдобавок еще покрыла себя громкой славой: — А пачему бы нам не обратиться к амазонкам? — осторожно спросила она. — Это именно то, чего нам не хватало, — обрадовался Юлий Цезарь. — Ты очень толковая и сообразительная девочка. Не могли бы вы поскорее возвратиться в пещеру и вызвать их нам на подмогу? Они живут на полке в дальнем левом углу, третья книга сверху — най ней как раз сидит большая морская звезда, так что не ошибетесь. Дети тотчас помчались к воротам, нашли требуемую книгу и постучали по ее корешку, после чего Кэти сказала: — Милая царица амазонок, вы не могли бы выйти к нам и привести с собой своих отважных леди? И тут же перед ними возникла высокая женщина в золоченых доспехах. — Не мешало бы вам раздобыть лодки или плавучий мост, по которому мы смогли бы перейти отсюда к воротам, — сказала она. — Подобных вещей полным-полно в книгах Цезаря, который, я уверена, не будет возражать. Мы не можем пробираться туда вплавь, потому что тогда намокнут тетивы наших луков. Фрэнсис мигом извлек из книги Цезаря плавучий мост, а затем, когда он оказался слишком коротким, еще один точно такой же, после чего царица позвала своих воительниц. И тогда по мосту к Золотым Воротам двинулась процессия прекрасных женщин в полном вооружении; они шли и шли, и казалось, что им не будет конца. У Кэти уже начала кружиться голова, а Мэвис обратилась к царице: — Остановите их Ваше Величество, этого более чем достаточно. Если мы будем ждать, пока из книги выйдут все ваши подданные, мы опоздаем к началу битвы. Царица молча кивнула и мановением руки прервала поток своих войск, после чего они спешным порядком направились ко дворцу. Здесь предводительница амазонок дружески, как старых знакомых, приветствовала Жанну д'Арк и двух других прославленных своей доблестью женщин. На окончательное согласование плана действий ушло не более минуты. К сожалению, я не располагаю достаточным количеством времени для того, чтобы во всех подробностях описать вам ход грандиозного сражения между двумя армиями Книжных Людей. К тому же дети и сами лишь издали наблюдали за происходящим — им, несмотря на их горячие просьбы, не позволили участвовать в битве, которая развернулась в парке за королевским дворцом. Обе армии были примерно равны по численности, поскольку Книжные Черви выпустили на волю множество диких варваров, которые, заметно уступая в противности мистеру Мердстоуну и миссис Фэрчайлд, тем не менее были вполне отрицательными персонажами и охотно приняли участие в грабежах и разбоях на территории Подводного Королевства. Некоторое время на галерее, где стояли дети, были слышны лишь крики сражающихся, звон стали и свист стрел, а затем на широких аллеях, ведущих в сторону Золотых Ворот, показались толпы беглецов, за которыми с обнаженными мечами в руках гнались Книжные Герои. Спустя еще несколько минут из парка донесся громкий многоголосый смех; королева Мореландии сама поспешила на место сражения и, прибыв туда, также присоединилась к смеющимся. Как выяснилось, амазонки очень расчетливо тратили свои стрелы, поражая ими только врагов-мужчин, вскоре обратившихся в бегство, и только после этого занялись женской половиной неприятельской армии. Они не стали пускать в ход мечи, копья и стрелы, а просто голыми руками схватили каждая по одной Книжной Злодейке и, не обращая внимания на истерические вопли этих вздорных дам, потащили их обратно в Пещеру Учености. Глядя со стороны на эту картину, было и впрямь нелегко удержатья от смеха. Боадицея несла под мышкой визжащую миссис Маркхэм так, словно та была непослушным ребенком, за баловство приговоренным к заключению в каком-нибудь темном чулане. Жанна д'Арк без лишних церемоний вскинула себе на плечо зловредную Тетку Фортуну, а Царица Амазонок шествовала впереди своего войска, сжимая в могучих объятиях безуспешно пытавшуюся сопротивляться мисс Мердстоун. Самая трудная задача выпала на долю Торфриды. Она первым делом отыскала в толпе врагов свою всегдашнюю непримиримую соперницу Альфтруду, и между ними произошел поединок — на редкость яростный и упорный, хотя это и был всего лишь поединок взглядов. В конце концов гневный огонь в глазах Торфриды победил холодную злобу ее противницы — она вся как-то съежилась, попятилась назад, а затем, развернувшись, поспешила укрыться под обложкой своей книги, которую захлопнула за ней Торфрида. — Однако, — произнесла сопровождавшая ее Мэвис, — я думала, что вы с ней живете в одной и той же книге. — Не совсем, — улыбнулась Торфрида. — Это было бы невозможно. Я живу в другом издании той же книги вместе со всеми ее положительными персонажами, а в этом издании собрались одни негодяи. Мы никогда не смогли бы с ними ужиться. С этими словами она открыла свою книгу и вошла в нее, а четверо детей, дождавшись у ворот прохода последних амазонок, медленно направились в город. Битва закончилась, все Книжные Люди вернулись в пещеру, но дети хорошо запомнили их лица; и с той поры уже прочитанные книги приобрели для них совершенно иную значимость, а каждую новую книгу они стали открывать с особенным волнением и тревогой — ведь на ее страницах им запросто мог попасться кто-нибудь из персонажей, впервые увиденных ими в день той знаменательной битвы. У парадной лестницы дворца их встретила принцесса Фрея; она по очереди пожала руки всем четверым и назвала их «Спасителями Отечества», что, разумеется, было им очень приятно. Затем она поведала им о небольшой стычке с Людьми Глубин, которая только что произошла к югу от города и закончилась поражением неприятеля. — Рубену удалось выяснить, что их главные силы начнут атаку в полночь, — сказала она. — Я, право, не знаю, что бы мы делали без этого мальчика! Сейчас нам всем следует хорошенько отдохнуть перед новыми испытаниями. Надеюсь, вы не забыли о своих обязанностях устрицеметчиков, а также о магических пуговицах и пилюлях против забвения? Возможно, позднее у меня уже не будет времени вам об этом напомнить. Вы наверняка страшно устали, поэтому ложитесь и спите прямо здесь, в нашей оружейной палате. Условия здесь не слишком роскошные, но я думаю, что после такого трудного дня вы заснете мгновенно. Послушавшись ее совета, они прилегли на охапки водорослей, сложенные вдоль стен зала, и тотчас погрузились в сон. Неизвестно, была ли в том заслуга волшебных камзолов или здесь проявились природные качества самих детей, но все четверо спали спокойно и крепко, проснувшись бодрыми и готовыми к действиям сразу, как только капрал-устрицеметчик дотронулся до их рук и прошептал: «Пора». Они тут же поднялись со своих постелей и взяли лежавшие рядом устричные раковины, размерами и формой напоминавшие древнеримские щиты. — С этой штукой я чувствую себя кем-то вроде римского легионера, — сказала Кэти. — А вы? Остальные дети охотно признали, что их теперешние ощущения мало чем отличаются от ощущений римских легионеров — насколько они вообще могли их себе представить. К тому времени уже стемнело; на стенах зала плясали языки призрачно-голубоватого света от факелов деловито сновавших туда-сюда воинов. Факелами им служили особые светящиеся породы рыб, которые также были попарно привязаны к столбам наружной галереи, здорово напоминая при этом лондонские уличные фонари на набережной Темзы. В целом пространство перед дворцом было освещено довольно ярко — во всяком случае не хуже, чем безлесные круглые вершины южноанглийских холмов во время полнолуния. Повсюду можно было наблюдать спешные приготовления к битве. Отряд вооруженных Камбалакеев отправился в засаду далеко за пределы городских стен, дабы внезапными нападениями тревожить фланг вражеской армии, а Морские Ежи во главе с Рубеном вновь замаскировались под безобидные пучки водорослей и неподвижно зависли в темной толще воды. Наконец все было готово, войска заняли свои позиции частью на стенах города, частью на равнине перед ним, и теперь им оставалось только ждать. Четверо детей, к тому времени уже перебравшихся по подземному ходу в расположение Крабьей Бригады, воспользовались возникшей паузой для того, чтобы попрактиковаться в обращении со своим новым оружием. В качестве целей они избрали толстые — с человеческую руку — стебли древовидных водорослей, и вскоре уже добились в этом деле немалых успехов. Фрэнсис как раз защемил раковиной очередной стебель и наклонился, чтобы раскрыть ее створки путем нажатия на потайную пружинку, когда по рядам пронеслась команда: «Внимание! Оружие к бою!» Дети едва успели занять свои места рядом с принцессой, как до их слуха докатились глухие, ритмично повторяющиеся звуки. Сперва очень далекие и слабые, эти звуки неумолимо приближались, и вот уже морское дно под ногами защитников города начало подрагивать им в такт. — Это марширует армия Людей Глубин, — сказала принцесса. — Мы встретим их здесь, укрывшись за каменистой грядой. Держите свои раковины наготове и как только увидите поблизости вражеских солдат, защемляйте их ноги створками и старайтесь делать это так, чтобы раковина затем прилепилась к поверхности скалы. И будьте постоянно начеку… — Да-да, мы знаем, спасибо, милая принцесса, — откликнулась Мэвис. — Разве ты не видела, как мы упражнялись? Однако принцессе было уже не до разговоров: она спешила в последний раз обойти линию своих войск и удостовериться в том, что все солдаты нашли себе надежные укрытия среди скал. А мерный тяжелый топот меж тем становился все более громким и отчетливым, и наконец настал момент, когда дети, выглянув из-за камней, различили в подводном сумраке первые ряды идущей на приступ армии Людей Глубин. Это были люди устрашающего вида и огромного роста — гораздо выше большинства земных мужчин, — еще более мощные, лучше одетые и вооруженные, чем молодые Сорвиголовастики, чья атака была отбита накануне отрядами Крабов, Нарвалов и Морских Ежей. Но самым удивительным в облике этих грозных и непримиримых врагов прекрасной Подводной Страны явились их лица, которые детям впервые довелось увидеть вблизи. Эти были грубые, мрачные и суровые, но в то же время и очень, очень печальные лица. Теперь они уже не вызывали у детей отвращения. Что касается Фрэнсиса, то он даже почувствовал к ним своего рода симпатию — пришельцы из морских глубин показались ему очень сильными и гордыми людьми, мужественно несущими бремя какого-то ужасного несчастья или же волевым усилием постоянно подавляющими приступы почти невыносимой боли. — Но я воюю на другой стороне, и это мои враги, — поспешил он напомнить самому себе. — Они хотят захватить и разрушить чудесный город, который мы по собственному желанию вызвались защищать. Тем временем голова наступающей колонны поравнялась с принцессой (она следовала старинной традиции, в соответствии с которой командир должен находиться на переднем крае своих войск), и ее бросок оказался точным: устричная раковина захватила ногу одного из вражеских солдат. Дети тотчас последовали ее примеру и с удовольствием отметили, что их тренировка перед сражением отнюдь не была напрасной. Каждая их раковина нашла свою цель и намертво приковала к скале воина Людей Глубин. Этот первый успех немедленно окрылил наших героев, вызвав у них победную эйфорию. Какими беспомощными и растерянными оказались вдруг эти гиганты — вот уже пять или шесть десятков их замерло на месте, пораженные меткими бросками устрицеметчиков. Одновременно в детские души закралось и нечто вроде легкого презрения к Мореландцам, так ненавидевшим и боявшимся этих тупоголовых неповоротливых здоровяков, расправиться с которыми при наличии определенной смекалки и ловкости не составляло ни малейшего… Эти приятные и самодовольные размышления славной четверки бойцов были прерваны самым грубым и бесцеремонным образом. Уже после первых удачных бросков вообразив себя победителями, они напрочь забыли о своих прямых обязанностях — по инструкции им полагалось без промедлений отправляться в тыл за новыми боеприпасами. Однако они вместо этого предпочли остаться на передовых позициях, чтобы в полной мере насладиться зрелищем поверженного врага и сознанием собственного превосходства. Результаты подобного опрометчивого поведения не заставили себя долго ждать: внезапно все четворо оказались окруженными сетью из тонких прочных нитей, которая быстро затянулась и сорвала их с плоской вершины скалы, до сих пор служившей им наблюдательным пунктом. Они отчаянно барахтались, пытаясь высвободиться из сети, но вместо этого запутывались все больше и больше. Арка подземного хода, охраняемая Раками-Отшельниками, начала понемногу отдаляться, светящаяся цепочка факельных рыб бледнела, растворяясь в ночной воде… Они взглянули в противоположную сторону и поняли, что вопреки собственной воле тянутся в хвосте отступающего противника. — И почему только мы не послушались совета принцессы? — расстроилась Кэтлин. — Она ведь просила нас быть начеку… Теперь вот еще одна неприятность. — Да уж, эта неприятность будет пострашнее прочих, — сказал Бернард. — Мы попали в плен. Так оно и было. Рослый пехотинец из числа Людей Глубин уносил их прочь от Подводного Города с такой легкостью и быстротой, с какою иной сухопутный мальчишка тянет за собой привязанный на нитку маленький воздушный шарик.Глава X. Люди Глубин
Я не знаю, есть ли сейчас среди моих читателей люди, которым случалось попадать в сети при исполнении ими воинского долга и затем беспомощно тащиться за неприятелем подобно воздушному шарику, влекомому неугомонным мальчишкой, — если есть, то они наверняка лучше других смогут войти в положение четверых детей, в один миг из героических победителей превратившихся в жалких пленников. Сеть была сплетена из чрезвычайно прочных волокон глубоководных водорослей, и все их попытки разорвать ее руками оказались безуспешнвми. К сожалению, ни у кого из них не нашлось при себе ножа или еще чего-нибудь острого — у них не было даже устричных раковин, могущих послужить если не в качестве режущего инструмента, то хотя бы как испытанное в бою и весьма эффективное оружие. Вдобавок ко всему их головы, руки и ноги образовали такой запутанный клубок, что им, несмотря на неоднократные совместные усилия, не удавалось разъединиться, не причиняя при этом друг другу травм. — Давайте выбираться из кучи-малы по очереди, — предложила наконец Мэвис. — Сначала ты, Фрэнки. Попробуй освободиться и пристроиться на днище сети в сторонке от остальных. Следующей будет Кэти. Совет оказался очень дельным, и, последовав ему, все четверо вскоре расположились рядышком в той части сети, которую Мэвис назвала ее днищем, и смогли впервые со времени своего пленения как следует оглядеться вокруг. Отступающая армия шла вниз по довольно крутому спуску, ведущему на дно морской впадины. Вода из темно-синей сделалась абсолютно черной, и на этом фоне особенно ярко выделялись многочисленные движущиеся огни. Отчасти это удивительное зрелище напоминало ночную панораму Лондона при взгляде на город с крыши собора Святого Павла. Отдельные большие огни здорово походили на освещенные изнутри трамваи и омнибусы, огоньки поскромнее — на кареты и кэбы; изредка попадались и длинные ровные ряды огней — точь-в-точь горящие иллюминаторы огромных океанских лайнеров. По этому поводу Кэти даже пришла в голову мысль, что затонувшие корабли, возможно, не опускаются на дно моря, а продолжают свое плавание под водой с живыми экипажами и пассажирами, не могущими вернуться на землю только потому, что никто не догадывается вызвать их из пучины с помощью волшебного заклинания. Не исключено, что в этой ее догадке таилось зерно истины, однако в данном конкретном случае она ошиблась, ибо когда ряды светящихся пятен приблизились, дети увидели, что они располагались на боках гигантской глубоковоной рыбины. Проплывая мимо них, эта рыба широко раскрыла зубастую пасть, и на какое-то мгновение несчастным пленникам показалось, что с ними все кончено. Когда они пришли в себя, чудовищная тварь была уже далеко. Тут долго крепившаяся Кэти не выдержала и расплакалась. — Ах, лучше бы мы никогда не встречались с этой русалкой, — промолвила она сквозь слезы; остальные трое промолчали, но в глубине души все они были с нею согласны. Они постарались успокоить свою младшую сестренку, выражая уверенность в благополучном исходе их подводных приключений. Как уже отмечалось выше, в мире существуют понятия и вещи настолько ужасные, что нормальный человек попросту не может поверить в их реальность. Вот и сейчас детям не верилось, что они, так отважно и благородно (в собственном благородстве и отваге они предпочитали не сомневаться) защищавшие своих друзей от вражеского нашествия, могут погибнуть где-то в мрачных глубинах океана. Поэтому когда Бернард начал весьма пессимистически рассуждать о превратностях военного счастья, Фрэнсис резко его оборвал и посоветовал не болтать глупостей. — Но что же нам теперь делать? — всхлипнула Кэтлин, в то время как дюжий солдат продолжал стремительно и молчаливо тащить за собой их сеть. — Давайте нажмем пуговицы на камзолах, — предложил, внезапно вспоминая об этом волшебном средстве, Фрэнсис. — Тогда мы станем невидимыми и неосязаемыми и ускользнем у них прямо из-под носа. Он уже было потянулся к своей жемчужной пуговице, но тут его остановил Бернард. — Погоди, — сказал он, — не торопись. Из-за своей поспешности мы можем потом надолго застрять в этой сети. Ведь если они не смогут нас увидеть и нащупать, они решат, что сеть пуста и повесят ее на крюк в каком-нибудь дальнем чулане или запрут в сундуке вместе с другими сетями. — И мы можем просидеть там много лет, пока им снова не понадобится их противная сетка. Брр-р, даже подумать страшно, — содрогнулась Кэти. — Но нам никто не помешает нажать пуговицы в ту минуту, когда нас вытащат из сети, — сказала Мэвис. — Разумеется, это совсем другое дело, — поддержал ее Берни. Однако в дальнейшем такой возможности им, увы, не представилось. В конце концов рядовой солдат, проследовав с пленниками на буксире по широким улицам города мимо громадных каменных зданий, через высоченную арку ворот вошел в одно из помещений дворца, своими размерами намного превосходившее залы собора Святого Павла и Вестминстерского Аббатства вместе взятые. Десятки, если не сотни, Глубинных Людей, сидевших за расставленными по всему залу длинными столами и евших странную, слабо светившуюся пищу, поднялись и разом воскликнули: — Ну, какие новости? — Четверо пленных, — ответил солдат. — Верхние Люди, — мельком окинув их взглядом, определил полковник. — Они должны быть переданы для допроса Их Величествам. Приняв это решение, он кивком головы отправил своего подчиненного в дальний конец зала, достигнув которого, тот начал подниматься по бесконечно длинному ряду прозрачных ярко-зеленых ступеней, казавшихся сделанными из стекла или из чистейших изумрудов (скорее всего, из последних, ибо я не представляю, как можно плавить стекло, находясь под водой). Внизу под лестницей тянулись цепочки огней, которые таинственно мерцали, просвечивая сквозь изумрудные ступени. Эта фантастическая картина так заворожила Фрэнсиса, что он начал бессознательно бормотать строки стихотворения:«Владычица моря,
Услышь меня в тайных глубинах,
Где цар…»
Последние комментарии
3 часов 3 минут назад
8 часов 48 минут назад
9 часов 55 минут назад
10 часов 52 минут назад
11 часов 7 минут назад
20 часов 17 минут назад