Предатель [Стюарт Вудс] (fb2) читать онлайн

Стюарт Вудс Предатель

Пролог

1975

Винсенте Майкл Калабрезе зажмурился от лучей яркого полуденного солнца, выходя из темноты кинотеатра «Йорк» после дневного сеанса «Незнакомки» с Беном Газарой и Джорджем Пеппардом. Он добежал до подземки, и по дороге до следующего кинотеатра был все еще во власти игры двух молодых актеров, самых многообещающих талантов их поколения.

Следующим был кинофильм Вуди Аллена «Бананы», в кинотеатре на Бликер-стрит, а в семь часов его ожидал фильм Орсона Уэллса «Великолепные Эмберсоны», а потом — «Отелло». Это был его рекорд: семь фильмов за шестнадцать часов. Правда, это было возможно только потому, что два трехэкранных кинотеатра находились на Третьей авеню совсем рядом, так что на дорогу тратилось мало времени.

Было уже после полуночи, когда Винни вышел из кинотеатра на Восьмой авеню и отправился домой; с каждым шагом по пути к родному итальянскому кварталу — Литл Итали — его тревога все усиливалась. Он снова прогулял уроки, а отставал он уже почти на год: мать, должно быть, его ждет, а отец… нет, об этом ему даже и думать не хотелось.

Винни было четырнадцать лет, а для своего возраста он был довольно рослым. Он уже брился каждый день, и девчонки на три-четыре года старше принимали его всерьез. Впрочем, на девчонок у него не было времени — если он был не в школе и не в кино, то носился по округе в поисках того, у кого можно было бы занять денег на кино. Свой первый в жизни фильм Винни увидел в шесть лет; с тех пор он побывал в кино почти две тысячи раз. Его старший друг и покровитель по имени Томми Провенсано, парень очень толковый, предупреждал Винни, что эти хождения в кино надо держать в секрете, потому что все равно никто не будет это воспринимать всерьез.

Некоторые, особенно полюбившиеся ему фильмы он смотрел по четыре или по пять раз, но вот «Отелло» оказался для Винни совершенно новым впечатлением. Не все диалоги были ему понятны, но он пристально следил за сюжетом, мрачная драма производила на него сильнейшее впечатление. В своем квартале он встречался с парнями вроде этого Яго. Он ими восхищался; он у них учился.

Винни поднялся по пяти лестничным пролетам, но его сердце стучало не только от физической нагрузки. А что, если отец дома? Он вставил свой ключ в замок и повернул так тихо, как только было возможно, потом бесшумно проскользнул в четырехкомнатную тесную квартиру. Вроде бы все спокойно; пройдя на кухню, он облегченно вздохнул. Будет совсем хорошо, если ему удастся до утра избежать встречи с матерью: к тому времени ее гнев немного поутихнет.

— Ублюдок! — произнес голос за его спиной.

Винни обернулся и увидел своего отца, Онофрио, который сидел на кухонном столе, прислонившись к стене, с большой бутылкой дешевого виски в руке. Такие мелочи, как стакан, Онофрио не интересовали.

— Проклятый ублюдок! — сказал отец. — Никогда ты моим не был, твоя мать спуталась с почтальоном, или с мясником, или еще с кем.

— Не смей так говорить о моей матери, — сказал Винни дрожащим голосом.

Онофрио встал, сделал большой глоток из бутылки, потом отставил ее в раковину.

— Ты еще мне дерзишь? — Он расстегнул свой ремень и потянул его из брюк. — А может, ты этого хочешь?

— Не смей так говорить о моей матери, — повторил Винни.

— Твоя мать — шлюха, — раздельно произнес Онофрио. — Поэтому ты — ублюдок.

Он вытянул ремень на всю длину, пряжка угрожающе раскачивалась перед самым лицом Винни. «На этот раз придется плохо», — подумал он.

Онофрио замахнулся. Винни инстинктивно увернулся, и тяжелая пряжка пролетела над его головой.

— Стой спокойно, когда тебя бьют, ублюдок! — заорал Онофрио.

Снизу из холла раздался стук в дверь, и Винни услышал слабый умоляющий голос матери.

— Ты снова ее побил, верно? — спросил Винни.

— Она родила мне ублюдка, понятно? На этот раз ей хорошенько досталось.

Не раздумывая, Винни бросился на отца. Тяжелый удар пришелся Онофрио по челюсти, и он качнулся назад, к стене, роняя ремень.

Он посмотрел на Винни расширившимися от ярости глазами.

— Так ты на отца родного руку поднимаешь?!

Винни проглотил слюну и мрачно сказал:

— Я из тебя все кишки вытряхну.

Онофрио потянулся вниз за ремнем, но Винни одним ударом отбросил его в сторону и нанес ему такой апперкот, от которого вряд ли кто устоял бы на ногах. Его отец был очень крепким; в молодости слыл бывалым громилой в округе. Об этом Винни рассказывала мать, предупреждая его, чтоб он ни в коем случае не сопротивлялся отцовским побоям.

— Да я тебя своими же руками убью! — сказал Онофрио, отталкиваясь от стены и бросаясь на сына.

Винни был ростом с отца, но фунтов на пятьдесят полегче. На его стороне была быстрота, к тому же сегодня отец был пьян. Винни хладнокровно нанес ему сильный удар слева — прямо по правой почке. Застонав, Онофрио опустился на колени, и тогда Винни стал наносить четкие удары по намеченным целям, чувствуя, как хрящи и кости ломаются под его ударами. Отец уже давно не защищался.

Винни остановился только потому, что устал. Он намочил кухонное полотенце, вытер вспотевшее лицо и шею и, придя в себя, спустился в холл и отпер дверь в спальню родителей. Мать с рыданиями упала ему на руки.

Уже после того, как он помог матери дотащить окровавленного отца до кушетки в комнате, после того, как она обмыла избитое лицо Онофрио, после того, как родители наконец заснули, Винни долго лежал без сна, снова и снова вспоминая то радостное чувство, которое охватило его от сознания победы над отцом. Это было самое сладостное чувство, когда-либо им испытанное. Он не ощущал вины — это чувство было ему незнакомо. Его мысли потекли совсем в ином направлении — он вспомнил про коричневую сумку.

Каждый вечер Онофрио собирал деньги с двух десятков мест в Литл Итали, где тайком продавали наркотики, затем на следующее утро переправлял их Бенедетто, рядовому мафиози из семьи Карлуччи. Залогом была жизнь Онофрио. Если он не отдаст деньги Бенедетто, то за свою жадность ему придется умереть. У Бенедетто был скверный характер, при любом проявлении неуважения наказание следовало моментально.

Винни, стараясь не шуметь, поднялся с кровати и на цыпочках пробрался в спальню родителей. Он подошел к кровати, опустился на колени около спящей матери, нащупал под матрасом сумку и осторожно вытащил ее.

В сумке было почти три тысячи долларов. Винни открыл свой тайник под половицей, где хранил журналы «Плейбой», презервативы и сотню долларов своих сбережений. Он положил в дыру деньги из сумки, задвинул половицу. Коричневую сумку он вынес на кухню, выкинул ее из окна в вентиляционную шахту, где ее должны были найти; наконец вернулся в свою комнату и вытянулся на кровати.

Завтра в это же время, думал он, спокойно засыпая, Онофрио Калабрезе будет лежать на дне бухты Шипсхед. Эта перспектива нисколько не тревожила его.

Глава 1

Винни Калабрезе стоял на углу Второй авеню и площади Св. Марка и наблюдал за кондитерским магазином напротив. Толстяк должен был появиться с минуты на минуту.

Винни не испытывал никаких эмоций от предстоящего дела. Единственным его чувством сейчас было нетерпение — в соседнем квартале виднелась крыша кинотеатра. Он знал, что «Прикосновение зла» начнется через восемь минут. Винни не любил опаздывать в кино.

Внешность его была выразительная — римский нос, густые черные волосы и борода, темные глаза. Он знал, как надо посмотреть на человека, чтобы тот испытал страх. Винни не был самым крутым вышибалой среди работающих на Бенедетто, но тем не менее ростом он был шесть футов^[1] два дюйма^[2] и весом добрых сто девяносто фунтов.^[3]

Толстяк тянул фунтов на триста, но был тюфяком. Так что единственной заботой Винни было не опоздать в кино.

За шесть минут до фильма толстяк припарковал свой «кадиллак» на противоположном углу, с трудом выбрался из машины и направился к кондитерскому магазину.

Обождав немного, Винни последовал за ним. В магазине никого не было, кроме старика, торгующего сигаретами и взбивающего яичные кремы. Винни закрыл дверь, задвинул засов и перевернул табличку «ОТКРЫТО» обратной стороной. Взглянув на старика, он слегка улыбнулся:

— Вы закрылись на пять минут.

Тот безропотно кивнул и развернул «Дейли ньюс».

Шаркая кожаными ботинками по старому мраморному полу, Винни прошел мимо полок с товарами и взялся за ручку двери в подсобку. Слегка приоткрыв ее, Винни заглянул в маленький офис. Толстяк сидел, навалившись всем телом на обшарпанный стол. Одна рука быстро перебирала пачку мелких купюр, а другая буквально летала над калькулятором. Винни был потрясен. Никогда он не видел ничего подобного; толстяк был гением калькулятора.

— Кто ты такой, черт побери? — спросил он, поднимая голову и переставая считать.

Винни шагнул вперед и закрыл за собой дверь.

— Я друг того парня, который ссудил тебе пять тысяч долларов девять недель назад.

Он говорил с типичным для Литл Итали акцентом.

Толстяк кисло улыбнулся.

— И ты пришел сюда, чтобы мне об этом вежливо напомнить, да?

Винни медленно покачал головой.

— Вежливый парень был здесь на прошлой неделе, и на позапрошлой, и месяц назад.

— Так ты вышибала, да? — Толстяк произнес это, улыбаясь шире, и откинулся на спинку стула. Правая рука его осталась на краю стола, несмотря на явное неудобство этой позы.

— Ты когда-нибудь слышал о законах, дружище? Тебе известно, что твой друг действует противозаконно и что у него нет никаких улик против меня, ни единого клочка бумаги?

— Ты дал моему другу слово, — сказал Винни медленно. — Он тебе поверил, а сейчас ты разочаровал его.

Толстяк сделал движение, пытаясь выдвинуть ящик стола, но Винни его опередил. Развернувшись, он со всей силой врезал толстяку по роже. Тот хрюкнул, издал булькающий звук, но не выпустил ящика стола. Тогда Винни ударом ноги захлопнул ящик. В комнате раздался хруст. Толстяк взвыл от боли:

— Ты сломал мне пальцы!

«Теперь он долго не сможет считать на калькуляторе», — пронеслось у Винни. Он нагнулся, ухватил ножку стула, на котором сидел толстяк, и дернул. Тот кулем повалился на пол. Открыв ящик стола, Винни обнаружил там короткоствольный револьвер тридцать второго калибра. Задрав рубашку, он засунул его за ремень и произнес:

— Это опасная штучка, она тебе не нужна — поранишься еще!

Дотянувшись до пачки денег, Винни начал считать. Толстяк со сломанными пальцами и разбитым лицом глядел на него, не в силах ему помешать. Винни закончил считать.

— Пятьсот, — сказал он, засовывая банкноты в карман; несколько штук он оставил на столе. — Мой друг вычтет это из твоего долга. В пятницу он хочет получить проценты. А еще через неделю пять штук.

— Но я не смогу собрать пять тысяч к этому времени, — захныкал толстяк.

— Продай «кадиллак», — предложил Винни.

— Я не могу, он заложен.

— Возможно, мой друг возьмет его за долг, — сказал Винни. — Я спрошу его. Ты бы смог платить только проценты.

— Ты с ума сошел! Эта машина новая — она обошлась мне в тридцать пять тысяч.

— Ну, это только предложение, — произнес Винни. — Конечно, будет дешевле заплатить пять штук.

— Я не могу, — опять заныл толстяк. — Я сейчас не могу.

— Я передам другу, что ты пообещал, — сказал Винни и вышел из офиса.

Винни сидел на своем месте, жевал попкорн и в который раз с увлечением смотрел невероятно длинный фильм Орсона Уэллса. Он любил Уэллса, любил его густой рокочущий голос и умел прекрасно ему подражать. Винни был талантливым имитатором.

Глава 2

Бипер запищал, когда Винни выходил из кино.

— Вот черт, — пробормотал Винни, — эта скотина не может подождать до завтра.

Он посмотрел на часы: еще можно успеть, если поторопиться. Он поймал такси до Кармин-стрит в Литл Итали.

— Подожди меня, — сказал он водителю, когда они остановились перед кофейней «Ла Богем». Но тот наотрез отказался:

— Плати шесть баксов, я тороплюсь!

Винни посмотрел на него так, как он обычно глядел на своих неплательщиков, сказал: «Стой здесь» и вылез, не дожидаясь ответа. Он вошел в кофейню и, пройдя мимо столиков, остановился перед одним из них у входа в подсобку. За этим столом сидел верзила в помятой шляпе, держа в огромной руке крошечную кофейную чашечку.

— Привет, Чича, — поздоровался Винни.

— Почему не ответил на вызов? — спросил здоровяк.

— Было проще зайти.

Чича кивнул и произнес:

— Он здесь.

Подождав, пока тот нажмет кнопку, Винни открыл дверь. Бенедетто сидел за маленьким столом, заваленным бумагами; перед ним лежал калькулятор. Винни сразу же вспомнился толстяк. Оба они каждый день считали свои деньги.

Старый приятель Винни Томас Провенсано, теперь кассир и секретарь Бенедетто, работал за соседним столом; он подмигнул Винни.

— Ну, Винни, — произнес Бенедетто, не отрываясь от бумаг. Ему было далеко за тридцать, он рано поседел и одевался с иголочки.

— Мистер Би, я поговорил с толстяком, — произнес Винни.

— Ну и что он?

Винни извлек пять сотен мелочью и положил их на стол.

— Он раскололся на пять сотен после того, как я сломал ему пальцы.

Бенедетто замахал рукой:

— Ты же знаешь, я не люблю подробностей!

Винни знал это, но также он знал и то, что Бенедетто всегда с удовольствием слушал про подобные штучки.

— Между нами говоря, мистер Би, я сказал толстяку, что он должен заплатить проценты к пятнице, а пять штук — на следующей неделе.

— Он заплатит?

— Он купил новый «кадиллак». Я сказал ему, что вы возьмете его и он будет платить только проценты.

Бенедетто засмеялся.

— Мне это нравится. Ты крутой парень, Винни; далеко пойдешь, если перестанешь мотаться по киношкам.

Это было у Бенедетто и высшей похвалой, и насмешкой, и Винни благодарно кивнул. Бенедетто был капо в семье Карлуччи и по слухам должен стать новым доном, если прошение о помиловании теперешнего дона, обвиненного в тройном убийстве, будет отклонено. Хорошее настроение Бенедетто было постоянной заботой Винни. У того был нрав гремучей змеи, и земля вокруг него была усеяна трупами тех, кто ему хоть однажды не угодил, как, например, отец Винни — Онофрио Калабрезе.

Бенедетто передал деньги Томми Про, тот быстро сосчитал их и убрал в сейф, затем вынул оттуда же другой конверт и отдал Бенедетто.

— Зарплата, парень, — произнес Бенедетто, вручая конверт Винни.

Винни быстро засунул его в карман, произнеся:

— Спасибо, мистер Би.

— Убедись, что толстяк выполняет то, что ему следует, — сказал Бенедетто. — И зайди после того, как заберешь проценты. Что тебе еще осталось?

Винни знал, что Бенедетто помнит состояние каждого дела; просто он хочет услышать об этом от самого Винни.

— На этой неделе все, — сказал Винни.

— Приятно слышать, — ответил Бенедетто. — Так и продолжай.

— Хорошо, мистер Би, — сказал Винни и повернулся к выходу.

— И еще, Винни…

— Да, мистер Би.

— Что это у тебя происходит с кино, а? Я еще ничего подобного не встречал.

— Понимаете, это вроде хобби.

Бенедетто кивнул.

— Ты становишься слишком взрослым для того, чтобы иметь хобби. Сколько тебе сейчас?

— Двадцать восемь, мистер Би.

— Пора бы тебе уже самому зарабатывать бабки.

Винни не ответил, его прошиб холодный пот.

— Возможно, толстяк не выпутается, и тогда ты на нем сможешь хорошо заработать.

— Как скажете, мистер Би, — произнес Винни.

— А теперь пошел отсюда.

Винни вышел. Такси ждало, он дал водителю адрес в Челси и устало опустился на заднее сиденье. Вытащил конверт, сосчитал деньги: три тысячи долларов — самая удачная неделя за все время. Работа на Бенедетто имела свои преимущества, но его идея насчет самостоятельного зарабатывания денег начинала давить на Винни. Пойти на это — значит стать конченым человеком, полноправным членом семьи. Если он сделает это, то Бенедетто станет его хозяином навсегда. А Винни очень не хотелось стать чьей-то собственностью.

Глава 3

Винни заплатил таксисту, дал ему пятерку на чай и побежал вверх по ступенькам. Как считала вся семья, Винни жил в квартире на Бликер-стрит, оставшейся после смерти его матери, однако ночевал он там все реже и реже. По-настоящему он жил в трехкомнатной квартире в Челси.

Винни открыл почтовый ящик с надписью «Майкл Винсент». Три года назад он нашел адвоката по телефонной книге, совершенно законно сменил свое имя, получил номер социальной безопасности, права, карточку избирателя и паспорт, а также открыл счет в банке. Он два года платил налоги как вольный писатель и получил кредитные карточки и текущий счет, подписал договор об аренде квартиры в Челси и даже успел получить ссуду и расплатиться. Он вносил деньги на банковский счет мелкими купюрами и каждый раз в разных отделениях, никогда не выписывал чек и имел двенадцать тысяч долларов на текущем счету, не считая нескольких припрятанных сотенных и полусотенных купюр. Майкл Винсент был одним из самых уважаемых людей в городе.

— Ну, как дела? — спросил Винни вслух сам себя, поднявшись на второй этаж. — Я очень рад вас видеть!

В конце концов после многочисленных проб он решил остановиться на голосе Тирона Пауэра. Пауэр был звездой, его вокальные данные наиболее точно подходили Винни, а безупречный калифорнийский выговор и мягкая дикция актера были для Винни как раз тем, что нужно. Он только вчера посмотрел «Лезвие бритвы» и сейчас пытался воспроизвести безмятежный голос Ларри, героя Пауэра.

— Я очень рад вас видеть, — повторил он, открыв три замка на передней двери своей квартиры.

Квартира была обставлена в классическом нью-йоркском стиле: стена с камином, облицованная кирпичом, мягкая мебель белого цвета, поблескивающая стеклом и кожей: на стенах — несколько хороших репродукций и множество киноафиш — среди них были «Касабланка», «По ком звонит колокол», «Пятница его девушки». На полках были расставлены по названиям что-то около тысячи видеокассет с фильмами.

Винни включил автоответчик.

— Майкл, дорогой, — произнес низкий женский голос, — я жду тебя к обеду в девять. Не опаздывай. А еще лучше постарайся и приди пораньше.

Винни снял черный костюм, в котором он ходил к должникам, — нечто вроде униформы. Затем залез под душ, вымыл голову и уложил волосы феном. Убрав два золотых браслета и блестящие часы в корзину на верху вешалки, он надел позолоченный «Ролекс» и маленькое золотое кольцо с семейным гербом. Винни нашел его изображение в архиве генеалогического департамента Нью-Йоркской публичной библиотеки; после этого он отправился в ювелирный магазин, выбрал себе кольцо и выгравировал на нем свой герб. Это была едва ли не единственная вещь, за которую он заплатил сам.

У него был скромный гардероб, состоящий из костюмов и пиджаков от Ральфа Лауренса, которые ему регулярно доставляли по заказу из полудюжины магазинов. Сегодня он выбрал клетчатый твидовый пиджак и фланелевые брюки; хлопчатобумажная рубашка и итальянские мокасины дополнили его туалет — теперь он был готов к занятиям. Он посмотрел на часы; у него было еще целых двадцать минут.

Винни добрался до Ваверли-плейс на Бродвее за пять минут до начала занятий. Он уже сидел в аудитории киношколы при Нью-Йоркском университете, когда вошел профессор. Темой занятия было составление бюджета.

Профессор Варинг, держа в руках письменные работы своих студентов, произнес:

— Мистер Винсент.

Винни поднял руку.

— Вы действительно считаете, что могли бы снять этот фильм за два с половиной миллиона?

Все тридцать человек в классе, как один, посмотрели на Винни.

— Я думаю, что смог бы, — произнес он мягким голосом Тирона Пауэра.

— Каким же образом, расскажите, — предложил Варинг.

Винни сел.

— Ну, если действие фильма происходит в Нью-Йорке, то это вовсе не значит, что он должен быть отснят в Нью-Йорке. Моя смета предусматривает съемки в Атланте с частичным использованием готовых уличных кадров, сделанных в Нью-Йорке; это, кстати, заложено в бюджете фильма.

На другом конце аудитории молодой человек с рыжими вьющимися волосами кивнул головой.

— И на чем вы экономите, снимая фильм в Атланте? — спросил Варинг.

— Почти на всем, — произнес Винни. — Стоимость жилья, перевозок, съемочных площадок. И никаких беспокойств по поводу профсоюзов. Я экономлю на этом полмиллиона.

— Вы можете привести хоть один пример фильма, действие которого происходит в Нью-Йорке, а съемки производятся в Атланте?

— На прошлой неделе я смотрел по телевизору фильм «Майская женщина». Это была нью-йоркская история, отснятая в Атланте; фильм произвел на меня хорошее впечатление.

— Но разве в моих инструкциях съемки в Нью-Йорке не являются необходимым условием? — спросил Варинг.

Винни вынул свои бумаги и внимательно просмотрел их.

— Нет, — ответил он. — Вы подразумеваете съемки в Нью-Йорке, но нигде не говорите о них как о необходимости.

— Вы правы, мистер Винсент, — произнес Варинг, — и вы единственный во всей группе, кто заметил это. Именно поэтому-то у Вас и самая дешевая смета, в восемьсот тысяч долларов. Я поздравляю вас, это хороший рентабельный бюджет. Вы сохранили инвесторам большие деньги.

— Благодарю вас, — произнес Винни, очень гордый собой.

После занятий к нему подошел рыжий молодой человек. На нем были поношенные джинсы, армейская гимнастерка со следами от сержантских погон и темные очки в металлической оправе. Ему давно следовало бы подстричься.

— Я — Чак Пэриш, — произнес он, протягивая Винни руку.

— Могу я пригласить вас на чашечку кофе? Мне надо поговорить с вами.

Винни посмотрел на часы.

— У меня есть двадцать минут.

Официантка поставила перед ними кофе. Чак Пэриш заплатил и, как только она ушла, вытащил из дипломата рукопись.

— Я хотел бы, чтобы вы прочитали и сказали свое мнение. Я собираюсь поставить это в Нью-Йорке, мне нужен продюсер.

Винни пробежал, пролистал страницы, их было сто девятнадцать.

— Это фильм про нескольких мафиози, которые украли два миллиона долларов у своего крестного отца и едва скрылись с ними.

— Кто финансирует? — спросил Винни.

— Я могу вложить триста тысяч, — произнес Пэриш. — Семейные связи.

— Вы думаете, этого хватит?

— Это то, что я хочу услышать от вас. Моя девушка будет играть главную роль, и в ее группе достаточно людей, чтобы обеспечить актерский состав.

— У вас есть дистрибьютер?

— Нет.

Винни кивнул.

— Я прочту и позвоню вам.

— Мой номер записан на обратной стороне рукописи.

Они пожали друг другу руки и расстались.

Через пятнадцать минут такси довезло Винни до старого дома на Пятой авеню неподалеку от музея искусств Метрополитен.

— Добрый вечер, мистер Винсент, — произнес портье, открывая дверь.

— Добрый вечер, Джон, — сказал Винни мягко. Он поднялся на лифте на верхний этаж и открыл дверь своим ключом.

— Входи, дорогой, — донесся женский голос.

Винни прошел через длинный холл, увешанный картинами не меньше чем на двадцать миллионов долларов, и очутился в роскошной спальне. Она была в постели: ее грудь с розовыми сосками выглядывала из-под простыни. Винни подумал, что для сорокалетней женщины у нее великолепная грудь.

— У нас есть полчаса до того, как придут гости, — сказала она, улыбаясь, — только не размажь мне косметику.

Глава 4

Винни встретил Барбару Мэннеринг в киношколе девять месяцев назад. Он стоял в очереди в баре, когда появилась Барбара.

— Вот черт! — выругалась она.

Он повернул голову и увидел элегантно одетую блондинку со скромными, но настоящими бриллиантами.

— Что-нибудь не так? — спросил Винни.

— Не привыкла стоять в очередях, — ответила незнакомка, — будьте джентльменом, пожалуйста, возьмите мне двойной скотч со льдом.

— Конечно, — согласился Винни.

— Вы будущий режиссер?

— Будущий продюсер.

— Что-то вы староваты для киношколы.

— Я не только студент.

— Чем же вы еще занимаетесь?

— Я писатель.

— И что вы пишите?

— Книги, журнальные статьи, иногда речи.

— Я читала что-нибудь?

— Конечно.

— Что, к примеру?

— У меня довольно редкая специализация — я писатель-невидимка.

— А как вы находите клиентов?

— Они предпочитают искать меня сами.

— У вас, наверное, хорошо идут дела?

— Ну, не так чтобы очень. Я не написал ничего великого. Мои клиенты слишком скромные люди.

— Так вы хотите стать продюсером, чтобы улучшить свое положение?

— Я хочу стать продюсером, потому что люблю кино. И думаю, что люблю его достаточно сильно, чтобы работать хорошо.

— Мне тоже кажется, что это так, — сказала она. — Вы знаете, что у вас голос, как у Тирона Пауэра?

Винни улыбнулся немного шире, чем хотел.

— Неужели?

Он пригласил ее домой, и они начали заниматься любовью прямо в лифте. С тех пор они занимались этим раз или два в неделю. Барбара регулярно давала обеды, дважды в месяц: она приглашала Винни и по другим поводам. У нее он встретил двух бывших мэров, нескольких писателей и множество других интересных людей.

Когда Винни вышел из ванной, она перелистывала рукопись Чака Пэриша.

— Что это?

— Один парень в моей группе попросил составить для него смету. Он раздобыл денег и хочет снять фильм.

— Ну и как?

— У меня не было возможности прочитать, но в школе у него репутация почти гения. Я смотрел пару короткометражных фильмов, которые он снимал, — они просто чудо! У него только один недостаток — он не деловой человек.

Винни подошел к стенному шкафу с одеждой, которую Барбара сама выбирала для него, и взял костюм и шелковую рубашку. И то и другое было сшито лондонским портным, который приезжал в Нью-Йорк раз в три месяца, и Барбара заплатила по счету. Одежда — это было единственное, что он позволял себе иметь за ее счет, хотя когда он впервые увидел ее двенадцатикомнатную квартиру на Пятой авеню, то первой его мыслью было сообщить об этом Бенедетто и обчистить квартиру в один из уикэндов, когда Барбары не будет в городе. Но Барбара ему понравилась, и он подумал, что в качестве друга она будет намного полезней. И был прав.

— Кто придет сегодня на обед? — спросил он.

— Сенатор Харвей с женой; Дик и Ширли Курлман — Дик ушел из «Тайм лайф» — он был старшим корреспондентом — и издал прекрасную книгу из истории Тима Уорнера; Ширли — продюсер «Эй-Би-Си»; Лео и Аманда Голдманы. Сегодня нас будет семеро.

— Лео Голдман из «Центурион пикчерс»?

— Я думаю, что он тебе понравится. Когда Лео не бегает по студии, он интересный человек. Очень яркий.

Винни завязал галстук-бабочку особым узлом, точь-в-точь, как у Гарри Гранта в «Неосторожном».

— Я очень заинтересован в этой встрече, — сказал он.

Гости прибыли почти одновременно. Винни пожал руку Голдману, но решил не разговаривать с ним до обеда. Пока что он с интересом слушал разговор между сенатором и Диком Курлманом. Беседа их больше походила на интервью: Курлман быстро задавал прямые вопросы и получал такие же ответы от сенатора. Винни многое узнал.

За обедом он сидел между Ширли Курлман и Амандой Голдман, красивой блондинкой лет сорока; Лео Голдман сидел немного дальше, но Винни все еще не начинал с ним разговора. Он кокетничал с миссис Курлман и уделял много внимания Аманде Голдман, но не настолько, чтобы раздражать ее мужа.

После ужина, попивая бренди в библиотеке, Винни сказал пару слов Голдману, и, к счастью, тот начал беседу первым.

— Я слышал, вы учитесь в киноуниверситете, — сказал он.

Это был лысеющий, крепко сбитый человек лет сорока пяти — воплощение энергии и работоспособности.

— На вечернем отделении, — ответил Винни.

— А что вас интересует в кино?

— Производство.

— Без романтической чепухи — постановки или режиссуры?

— Да.

— Что же вас так влечет к этому?

Винни глубоко вздохнул:

— Возможность управлять.

Голдман засмеялся.

— Большинство людей скажут, что управляет режиссер.

— Продюсеры нанимают и увольняют режиссеров.

Голдман кивнул.

— Вы занятный парень, Майкл, — сказал он, — вы думаете, что знаете, как делать хорошее кино?

— Да.

Голдман вынул визитную карточку из кармана.

— Когда у вас будет что-нибудь интересное, позвоните мне. Это домашний телефон.

Винни взял визитку и улыбнулся.

— Я позвоню вам, когда вы меньше всего будете этого ждать!

Винни провел час в постели с Барбарой и, когда они вконец замучили друг друга, он проскользнул в ванную, принял душ и, облачившись в халат, вместе с рукописью Пэриша удалился в библиотеку. Он читал ее с час, а затем взял со стола блокнот и углубился в анализ сцен и эпизодов. К утру он уже имел приблизительный список расходов и смету. Винни не нуждался в калькуляторе: он легко обращался с цифрами в уме и имел исключительную память.

Он поспал всего час, когда Барбара разбудила его на завтрак.

— Что ты делал всю ночь? — спросила она.

— Читал сценарий Чака Пэриша и прикидывал смету на фильм.

— И там есть что-то хорошее?

Он посмотрел на нее:

— Барбара, он хорош, просто очень хорош. Это боевик, к тому же еще и веселый. Выглядит это солидно, и если хорошо поставить, то можно заработать деньги.

— Что тебе нужно, чтобы поставить его?

— Я могу вписать его в шестьсот пятьдесят тысяч. Пэриш вкладывает триста.

— Для меня это ничтожная сумма, — со смехом сказала она.

— Именно так. Лео Голдман не поверит в это.

— Ты хочешь показать сценарий Голдману?

— Нет, я покажу ему готовый фильм!

— Рискованно.

— Не так уж и рискованно, как ты думаешь. Просто ты не читала сценарий.

— Почему бы мне не вложить в это деньги?

— Мне не нужны твои деньги, Барбара. — Он улыбнулся. — Мне достаточно твоего тела.

Он знал, что она наследница большого состояния.

— Проект заинтересовал меня, — произнесла она. — Я внесу две сотни тысяч долларов, а ты покроешь остальное.

— Я подумаю об этом, — сказал Винни.

На самом-то деле он уже давно об этом подумал.

Когда он уходил, она сказала:

— Знаешь, что сказал Лео Голдман про тебя прошлой ночью?

Винни посмотрел на нее вопросительно.

— Он сказал: «Твой друг Майкл — проныра, хотя на первый взгляд этого не скажешь. Мне это нравится».

Винни улыбнулся и поцеловал ее на прощание. С Лео Голдманом он собирался вести себя очень осторожно.

Глава 5

Винни работал над сметой два дня между сборами долгов для Бенедетто. Засев за свой компьютер в квартире в Челси, он составил целый пакет документов. Думать он мог только о работе.

Когда все было готово, Винни пошел проведать Томми Про. Он знал Томаса О. Провенсано с детства. Хотя Томми и был на два года старше, они рано подружились. Винни считал Томми в чем-то самым классным парнем из всех, которых он знал. Томми получил в Кливлендском университете штата Нью-Йорк степень бухгалтера, затем пошел на юридический факультет Нью-Йоркского университета. Он знал о делах Бенедетто столько же, сколько тот знал о себе сам, и, может быть, даже больше.

Офис помещался за дверью без таблички в глубине кофейни, которая была штабом Бенедетто. У Томми было две комнаты — одна для ассистентки, пятидесятилетней вдовы-итальянки, и другая для него самого и его компьютера. У него было три компьютера, и Винни всегда казалось, что все три работают постоянно и на полную мощность. Обстановка была спартанской: железный стол, картотека, которая перекочевала сюда из разорившегося год назад ресторана Бенедетто, и огромный сейф. Томми как-то сказал ему, что все данные хранятся на дискетах компьютера и что сейф подключен так, что если нужно, то их можно дистанционно уничтожить. Он каждый вечер уносил с работы запасной комплект дискет во внушительном дипломате, и никто не знал, где он хранится.

Томми повернулся от одного компьютера к другому в большом административном кресле — единственной уступке роскоши и комфорту.

— Как дела? — спросил он, когда Винни вошел в кабинет.

— Я собираюсь снять фильм, Томми, — сказал Винни, садясь и открывая кейс.

Томми всплеснул руками и усмехнулся:

— Этого следовало ожидать! Я могу помочь?

— Я хочу, чтобы ты посмотрел, что у меня получилось, и сказал, что думаешь по этому поводу.

Винни разложил свои сметы и рассказал обо всем Томми, единственному человеку, которому Винни хоть в какой-то степени доверял. Выслушав его рассказ, Томми широко улыбнулся.

— Мне кажется, все хорошо, — сказал он. — Кроме одного — у тебя нет ста пятидесяти штук. Что ты с этим собираешься делать?

— Между нами говоря, у меня есть около семидесяти, — ответил Винни. Он никому никогда не говорил о своих накоплениях.

— Я тебя хорошо знаю, ты достанешь и остальные восемьдесят.

— Уж будь уверен, — произнес Винни.

— Эта штука тянет на хороший бизнес-план, — сказал Томми, листая смету. — И что же ты хочешь от нас?

— От тебя, — сказал Винни. — Не от Бенедетто. Я обдумал все детали и уверен в успехе, но если мистер Би что-нибудь пронюхает, то ему захочется и на этом погреть руки. Так что речь идет только о тебе, Томми.

Томми Про рассмеялся.

— Ну, хорошо, и что ты от меня хочешь?

— В основном на материальное обеспечение. И еще. Я снимаю это без ведома профсоюзов, и мне бы не хотелось иметь дело с пикетами.

— Я могу это обеспечить, нужно только позвонить, — сказал Томми.

— И я бы хотел, чтобы ты занялся подписанием всех контрактов, — сказал Винни.

— Ну, вообще-то у меня много работы, но сейчас есть проблемы с компьютером. Ты, конечно же, согласишься работать со мной?

— Конечно, — пробормотал Винни. Об этом он не думал.

В течение трех часов друзья просматривали контракты, которые нужно было подписать, и искали возможные упущения в бизнес-плане Винни. Их было не так уж и много.

Когда Винни уже собирался уходить, Томми сказал:

— У меня есть очень неплохая актриса, которая сейчас свободна.

— Будь уверен, я найду для нее что-нибудь. Как ее зовут?

— Помнишь Кэрол Джеральди?

— Ну, конечно. «Прогулка вдовы», четыре или пять лет назад. С тех пор я ее не видел.

— Так же, как и все остальные; она почти погибла — наркотики.

— Совсем плохо.

— Мне кажется, она еще может играть, к тому же у нее уже есть имя.

— Как ты об этом узнал?

— Я встретил пару торговцев на улице, один из них ее снабжает. Она заняла у меня восемь штук. Если она нужна тебе, то заплати, и ее талант станет твоим.

— Спасибо, Томми, я подумаю.

Винни нервничал, как никогда. Чак Пэриш ехал к нему в Челси, и он еще раз убедился, что все готово и бумаги разложены. Он даже подпрыгнул от неожиданности, когда в дверь позвонили.

С Чаком была самая красивая девушка из всех, каких Винни когда-нибудь видел.

— Это Ванесса Паркс, — сказал Чак. — Моя девушка и главная героиня.

— Очень приятно, — произнес Винни, пожимая ей руку.

Она была высокой и стройной, с чудесными каштановыми волосами и безупречной кожей. Ее высокая пышная грудь и сочные губы возбудили в Винни сильное желание.

Он усадил их на диван, разлил вино и затем сел напротив.

— Уютное место, — произнесла Ванесса, оглядываясь.

— Спасибо, Ванесса, — сказал Винни.

Он знал, что лучше начинать обращаться к женщинам по имени сразу после знакомства.

— Итак, — сказал Чак, — что у вас получилось?

Винни выложил сценарий на кофейный стол.

— Во-первых, я должен сказать вам, что сценарий очень хорош. Вы прекрасный писатель.

— Спасибо, но давайте вернемся к делу. Во что обойдется постановка?

— Есть три способа сделать этот фильм, — сообщил Винни. — Точнее, способов много, но годятся только три.

Чак подался вперед.

— И что это за способы?

Винни поднял палец.

— Во-первых, — можно снимать фильм, как проект. Взять ваши триста тысяч долларов, нанять студентов в актерский состав и обслуживающий персонал и снять маленький милый фильм, который, возможно, займет первое место в киношколе за лучший сценарий. В этом случае фильм не удастся продать, но вы сможете показать его на студиях и использовать для полнометражного фильма или заключить контракт на съемки телевизионного фильма.

— Мне это нравится, — произнес Чак.

— Но — и вы должны об этом серьезно подумать — это будет очень дорогой дебют в истории кино, и к тому же у вас ничего не останется от трехсот тысяч долларов.

— Я смирюсь с этим, если это поможет мне начать карьеру, — сказал Чак.

— Ну, это, конечно, ваши деньги.

Чак кивнул:

— Наследство.

— Но по-моему, Чак, за свою работу человек должен получать деньги. А если вы на это согласитесь, то не получите ни цента, растратив все наследство.

— Я вас понял, — ответил Чак. — А о каких других способах вы говорили?

— Вы можете нанять агента — у меня есть связи — и продать сценарий на студию. За него вы можете получить двести-триста тысяч долларов, это достаточно хорошая цена.

— Это тоже звучит, — произнес Чак, улыбаясь.

— Но там вам не дадут быть режиссером.

— Да?

— Вам придется двадцать раз переписывать его для студии, а затем, когда они успокоятся, вы перепишите его для режиссера, а когда и он будет доволен, вам придется переписывать его для какой-нибудь звезды. И я не уверен, что окончательный вариант будет иметь хоть что-нибудь общее с текстом вашего сценария.

— Понятно, — проговорил Чак. Вид у него был огорченный. — А какой третий вариант?

— Третий вариант — сделать рентабельный фильм и показать его на студиях. Нанять профессионалов для всего, кроме черной работы; нанять людей, которые будут работать ради своего будущего.

— Мне на это хватит трехсот штук?

— Нет, вам потребуется шестьсот пятьдесят.

— Но я не могу достать недостающее, — возразил Чак.

— Зато это могу сделать я, — произнес Винни.

— Вы вложите деньги в мой фильм? — спросил удивленный Чак.

— В том случае, если я буду продюсером, — ответил Винни.

Чак откинулся на спинку дивана и отпил немного вина.

— Я хочу быть сценаристом, режиссером и продюсером своего фильма.

Винни тоже откинулся на спинку дивана.

— Хотите — делайте.

— И вы не захотите привлечь инвесторов в этом случае?

Винни кивнул головой.

— Я не смогу сделать этого, и вот почему: вы умный человек, хороший сценарист и, как я видел по киношколе — талантливый режиссер. И вы должны заниматься тем, в чем вы преуспеваете. Но, насколько я понял, вы плохой бизнесмен. Зато я — хороший. Я смогу все организовать, взять на себя деловую сторону, и не мешать вам там, где вам нет равных. Вот что вам нужно, Чак, независимо от того, буду это делать я или кто-то еще. Вам нужен продюсер.

— Что вы ставили?

— Ничего, — ответил Винни. — Разрешите, я покажу вам мой бизнес-план и расскажу, как я собираюсь его выполнить.

Он подошел к столу, взял несколько копий и вручил их Винни и Ванессе.

— Страница один, — произнес он, — общие затраты, разделенные на категории.

Закончив, Винни встал и пошел приготовить себе что-нибудь выпить, впервые за этот вечер. Чак и Ванесса перешептывались, когда он вернулся. Ванесса улыбнулась, и Винни понял, что все в порядке.

— Мне это нравится, — произнес Чак.

— Это не пирог, — ответил Винни. — Нам с вами надо подсчитать расходы. План рассчитан на двадцать три дня, и нам надо хорошенько подготовиться, чтобы его выполнить. Нам придется снимать митчеловскими камерами вместо «Панавижн»; монтировать придется в Мовиола, а не в Стинбеке. На самом деле было бы лучше, если бы вы монтировали в киношколе, на их оборудовании, даже если это придется делать ночью.

— Я мало сплю, — ответил Чак. Он быстро пролистал страницы. — Я не вижу здесь кресла, — сказал он, — а я указал его в трех сценах.

— Мы не можем себе позволить кресло, — сказал Винни. — У вас будет инвалидная коляска, если нам удастся ее украсть, а листы фанеры мы можем одолжить.

— Сколько нужно времени для подбора актеров и съемки? — спросил Чак.

— Месяц. Я думаю, что этого хватит. Я уже нашел все места для съемки.

— Все? — произнес Чак удивленно.

— Я указал точный адрес для каждой сцены.

— А как насчет реквизита?

— Мы возьмем его напрокат. Эту комнату будем использовать как женскую раздевалку. Мы не будем арендовать никаких подсобных помещений.

— Значит, придется выкручиваться?

— Все указано в смете, — ответил Винни.

— Вот черт, — выругался Чак, хмуря брови. — Ведь это действительно может получиться, так?

— Точно.

— С чего вы взяли, что нам удастся продать это на студию, когда мы закончим.

— У меня есть связи. Я полагаю, что это выполнимо, иначе я бы не привлекал инвесторов. Так что положитесь на мою деловую хватку, если мы с вами делаем дело.

Ванесса обняла Чака и тихо сказала:

— Я думаю, тебе лучше делать так, как говорит Майкл.

Чак поглядел на нее, затем повернулся к Винни и протянул ему руку.

— Хорошо, — произнес он. — Когда мы начинаем?

Винни пожал ему руку.

— Завтра. Мы встречаемся с нашим юристом. Можете захватить своего, конечно.

— У меня нет своего юриста, — произнес Чак. Винни одобряюще улыбнулся:

— Не беспокойтесь на этот счет.

Глава 6

Винни любил свою работу. Он старался за утро проворачивать все дела по сбору денег для Бенедетто, а во второй половине дня и вечером заниматься постановкой. Он заправлял всеми делами, готов был платить наличными, чтобы добиться скидки, приобретал оборудование, нанимал рабочих, следил за распределением ролей между актерами. Он был продюсером.

Одно только раздражало его — этот толстяк из кондитерской. Он дважды заплатил то, что требовалось. Но когда Винни пришел за деньгами в третий раз, он увидел в кондитерской полицейского. Тот околачивался у двери в офис, почитывая взятый тут же с полки журнал, он был одет в штатское, но Винни сразу же его раскусил. Старик за прилавком приподнял бровь и мельком взглянул на полицейского. Но Винни уже и след простыл.

«Вот скотина, — думал он по пути к следующему клиенту. — Теперь Бенедетто точно потеряет терпение. Этот толстяк позвал полицейских! Он что, ненормальный?»

Бенедетто был потрясен.

— Почему этот человек так со мной поступает? — жалобно спросил он у Винни.

— Вы правы, мистер Би, — сказал Винни. — По-моему, его следует хорошенько встряхнуть.

— Его следует сделать мертвым, — безразличным голосом произнес Бенедетто.

— Позвольтемне еще раз его тряхнуть, — предложил Винни. — В конце концов мертвый он вам точно не заплатит. Когда я в следующий раз пойду на работу, зайду и к нему.

— Ладно, Винни, займись этим делом.

— Хорошо, мистер Би. Я о нем позабочусь.

Он уже повернулся, чтоб уйти.

— И еще, Винни…

— Да, мистер Би?

— Всю ответственность я возлагаю на тебя.

Винни не понравилось, как это прозвучало. Он быстро вышел.

В этот же день Винни занимался распределением ролей, сидя в цокольной комнате студии, и смотрел пробы на главные мужские роли. Реплики им подавала Ванесса, и Винни не понравилось то, что он услышал. Он видел, что задатки актрисы у нее есть, но для своей героини Ванесса была слишком юна, и для этой роли у нее явно не хватало опыта. Репетиционная неделя по графику должна была закончиться уже несколько дней назад. Времени оставалось мало. Он встал и подошел к телефону.

— Да, — в трубке послышался голос Томми Про.

— Томми, это Винни. Мне нужны кое-какие специалисты.

— Какие именно?

— Кто-нибудь с медицинской подготовкой, разбирающийся в наркотиках. Немного физической силы не помешает.

— Я, кажется, знаю, что у тебя на уме, Винни. — Винни услышал, как тот ухмыльнулся. — Когда тебе это нужно?

— К выходным, — теперь было слышно, как зашелестели страницы.

— Роксана, — сказал Томми. — Те, кто хорошо с ней знаком, называют ее Рокси Грациано.

— Отлично, — сказал Винни.

В три часа ночи Винни повернул на одну из улиц в районе Куинс и медленно проехал по кварталу, заглядывая в каждое из окон. Света нигде не было. Он заметил «кадиллак», припаркованный у дома со знакомым ему номером. Винни проехал до конца квартала, потом развернулся, погасил фары и неторопливо подкатил к «кадиллаку».

Взрывательное устройство представляло собой литровую бутыль с керосином и детонатор с двухминутным взрывателем. Оглядываясь по сторонам, он подошел к «кадиллаку», установил устройство около бензобака и закрепил взрыватель. Он быстро вернулся к своей машине, доехал до конца квартала, повернул за угол и там остановился. Отсюда было хорошо видно «кадиллак». После короткой вспышки раздался резкий звук взрыва, и огонь осветил улицу. Винни улыбнулся самому себе и поехал обратно в Манхэттен. Теперь этот сукин сын будет платить вовремя.

На следующий день Винни надел синий в узкую полоску костюм и в кафе на Вест-Эйт-стрит встретился с Роксаной.

В ней было добрых шесть футов роста, а весила она, как прикинул Винни, около ста шестидесяти фунтов. Она внимательно его слушала и время от времени кивала.

— С этим я управлюсь, — сказала она.

— Вы принесли все, что нужно?

Вместо ответа она похлопала по своей большой сумке.

Они подошли к роскошному особняку на Вест-Тен-стрит, в привилегированном квартале между Пятой и Шестой авеню. Майкл позвонил и стал ждать.

Когда она подошла к двери, вид у нее был ужасный. Она была одета в чистые джинсы и рабочую рубашку, но волосы были грязными, и вообще она выглядела старше своих тридцати пяти.

— Мисс Джеральди, — сказал Винни. — Меня зовут Майкл Винсент. Я кинопродюсер. У меня есть сценарий, который, я надеюсь, вы прочтете — роль замечательная. Я решил сам вам его доставить.

Он подал ей коричневую папку.

— Ого! — В ее голосе были радость и удивление. — Спасибо. Я постараюсь прочитать его за уик-энд.

— А это одна из моих ассистенток, — сказал он, указывая на Роксану. — Нельзя ли нам зайти на минутку? Я хотел бы вам рассказать об этом проекте.

— Вообще-то тут такой беспорядок, — сказала она, — но…

— Спасибо, — сказал Винни и прошел в дом. Она оказалась права, кругом царил страшный беспорядок. Винни убрал с дивана коробку из-под пиццы и сел.

Кэрол Джеральди села напротив, а Роксана остановилась в дверях.

Винни рассказал Джеральди о фильме, о ее роли.

— Здесь всего четыре сцены, — сказал он, — но эта единственная значительная роль, да и написана она превосходно. Я не собираюсь навязывать ее вам, но полагаю, что за эту роль можно получить награду Академии.

— Что ж, — сказала Джеральди, доставая сценарий из папки, — «Ночи Даунтауна». Название интересное…

— Почему бы вам не прочесть свою роль прямо сейчас? — предложил Винни. — Страницы уже отмечены.

Она бросила взгляд на часы.

— Извините, но сейчас у меня нет времени, я жду одного человека.

— Так начните пока читать, — сказал Винни. — Вы не пожалеете…

— Мистер… Винсент, не так ли? — сказала она резким голосом. Я действительно кое-кого жду и сейчас не в настроении это читать.

— Боюсь, что тот, кого вы ждете, не придет, мисс Джеральди.

Было видно, что его слова встревожили ее.

— О чем вы говорите?

— Человек с наркотиками не придет.

Теперь она дрожала.

— Я не знаю, о чем вы говорите. Кто вы такой в конце концов?

— Я продюсер, как я вам уже сказал. Уверяю вас, это блестящее предложение.

— Предложение? Не знаю никаких предложений! Вам нужно позвонить моему агенту, — сказала она, поднимаясь со своего места.

— Боюсь, что у вас больше нет агента, мисс Джеральди.

Она снова села.

— Что все это значит?

— Не хочу отрывать у вас время, — сказал он, — и буду с вами откровенен.

— Прошу, сделайте одолжение! — Она была уже на взводе.

— Я перекупил ваш долг за наркотики у вашего поставщика. Восемь тысяч долларов — это же просто гора наркотиков, мисс Джеральди. Сейчас вам требуется два грамма кокаина в день, а то и больше, если есть такая возможность.

— На следующей неделе я собираюсь пойти в центр по реабилитации, — сказала она.

— Но сначала вам нужно сделать эту роль, — ответил Винни.

— Послушайте, я не знаю, получится у вас этот фильм или нет, но я сейчас не в той форме, чтобы сыграть что-нибудь стоящее. И я действительно кое-кого жду.

— Кажется, сегодня он вас подвел. Но я буду вашим спасителем.

— Вы собираетесь снабжать меня наркотиками? — недоверчиво спросила она.

— Именно так, мисс Джеральди, и Роксана готова все это организовать. Роксана будет следить, чтобы вы хорошо себя чувствовали — всю неделю репетиций и десять дней съемок. Я планирую снять ваши сцены одну за другой, так что это отнимет у вас минимум времени. А как только съемки закончатся, мы поможем вам устроиться в центр по реабилитации, это я вам обещаю.

Джеральди посмотрела на Роксану.

— А вы можете мне что-нибудь дать уже сейчас? — спросила она.

— Конечно, может, — сказал Винни, вставая. — Я как раз закончил. Но мне хотелось бы убедиться, что вы правильно меня поняли. Роксана с этого момента остается с вами. Она будет вас поддерживать весь уик-энд, во время репетиций и на съемках; и я не хочу, чтобы у нее с вами были хоть малейшие трудности, это вам ясно?

Джеральди молча кивнула.

— Вы должны понять, что я даю вам счастливую возможность и ожидаю от вас полной отдачи. Если вы не будете сотрудничать со мной, с режиссером, с Роксаной все это время, я без колебаний брошу вас обратно в пекло; я продам ваш долг человеку, который вовсе не так мил, как я, и снимает фильм несколько иного рода — и вам придется отрабатывать свой долг, а это займет много времени. Вы понимаете меня, Кэрол?

— Понимаю, — едва слышно сказала Кэрол. Она повернулась к Роксане. — А можно мне сейчас немножко? — жалобно спросила она.

— Помогите ей, Роксана, — сказал Винни. — Кэрол, первая репетиция в час дня в понедельник. К этому времени вы должны выучить свой текст. — Он улыбнулся. — Роксана будет вашим ассистентом.

Глава 7

Винни сидел в зале для репетиций «Централ-Плаза» на Второй авеню и смотрел, как Чак Пэриш работает с актерами. Все утро они прогоняли те четыре сцены, где была занята Ванесса Паркс и три актера, игравшие главные мужские роли. Чак работал быстро, останавливаясь только лишь для того, чтобы высказать новую идею. Винни понравилось, как он обращался с актерами: никогда не критиковал их, всегда умел подбодрить.

В полдень из кулинарии доставили ланч и, пользуясь случаем, Винни отозвал Чака в сторону. На лестнице, где они были совсем одни, Винни вполголоса сказал:

— Чак, рискуя тебя обидеть, я все же собираюсь сказать тебе нечто такое, о чем ты уже знаешь.

— Ты о чем? — осторожно спросил Чак.

— Ванесса не подходит для этой роли, да и вообще для фильма.

— Какого черта ты мне об этом говоришь? — спросил Чак с вызовом. — Я дал ей эту роль, и этим все сказано.

— Иди-ка сюда, — сказал Винни, подводя его к двери в зал репетиций. Они увидели группу актеров за ланчем.

— Приглядись к этой компании и скажи мне, кто тут не на своем месте?

Чак посмотрел на свою труппу: большинство актеров было итальянского происхождения, и смотрелись они как некая этническая общность.

— Приглядись к ним, — повторил Винни. — У нас здесь итальянцы, евреи, пуэрториканцы, парочка негров. В общем, крепкая компания. — Он помолчал. — А еще у нас есть Ванесса.

Чак ничего не отвечал, продолжая упорно рассматривать актеров.

— Ручаюсь, у нее есть будущее, как у актрисы, но для героини она чересчур утонченная и деликатная, слишком молодая, слишком неопытная. Нам нужна актриса постарше, у которой больше опыта, которая смогла бы привнести что-то свое в эту роль.

— Если я ей об этом скажу, то она тут же меня бросит, — сказал Чак.

— Если она тебя любит, то не сделает этого, — спокойно ответил Винни. — Она поймет, что ты идешь на это ради постановки.

— Я не смогу ей сказать, — сказал Чак. — Может, ты попробуешь?

— Если она услышит это от меня, то уж точно тебя не простит.

Чак отошел от двери и задумался.

— Но ведь мы уже достаточно далеко продвинулись. Где же теперь найти ей замену? Ты же сам вечно ворчишь, что мы выбиваемся из графика.

— Я пришел к выводу, что нам для этой роли хорошо подходит Кэрол Джеральди, — сказал Винни.

Чак посмотрел на него.

— Ты думаешь, нам удастся ее заполучить?

— Думаю.

— И мы можем себе это позволить?

— Да.

— А где она пропадала последние пару лет? Я ее не видел с тех пор, как она полупила Оскара за «Прогулку вдовы».

— Просто решила какое-то время отдохнуть.

Чак прошелся до двери и посмотрел на Ванессу.

— Она чертовски красива, — сказал он. — Мне всегда хотелось иметь такую женщину.

— Чак, на карту поставлена твоя карьера. Она не вытянет эту роль, и ее в этом никто не упрекнет; ругать будут тебя, за то, что ты взял ее в этот фильм.

Чак прислонился к стене и вытер рукавом лоб.

— Выходит, я просто вынужден быть безжалостным, так?

— И не в последний раз, Чак; это жесткий бизнес. Я думаю, что Ванесса это понимает даже лучше, чем ты. Когда у нее будет время об этом подумать, она поймет, что ты это делаешь как для своей карьеры, так и для ее. Всякий, кто посмотрел бы этот фильм с ее участием, прекрасно понял бы, что она не справилась с ролью.

— Ты прав, — сказал Чак. — Это может действительно ей повредить.

Винни похлопал его по плечу:

— Ты хороший парень. Только… лучше скажи ей об этом сейчас.

Чак кивнул.

— Прямо сию минуту и скажу, ладно?

— Конечно, — сказал Винни. — В час сюда уже явится Кэрол Джеральди.

Чак кивнул и уставился себе под ноги.

Винни спустился вниз и вышел на улицу; теперь он мог облегченно вздохнуть. Он увидел, как Кэрол Джеральди и Роксана выходят из такси. Он подошел к ним.

— Вы потрясающе выглядите, — сказал он Джеральди, подавая ей руку.

— Я неплохо провела выходные, — сказала она.

— Хорошо, хорошо. Дело в том, что вы приехали немного раньше, так что можете вместе с Роксаной пока выпить по чашечке кофе в кафе напротив. А ровно в час поднимайтесь в студию «А» и представьтесь режиссеру Чаку Пэришу.

— А вас там разве не будет? — Она немного нервничала.

— В ближайшие два часа мне нужно уладить одно дело, а Чак ждет вас, он просто счастлив, что ему предстоит работать с актрисой вашего уровня.

Она улыбнулась.

— Это приятно.

— Ну, а сейчас можете пойти и выпить кофе.

Он проследил, как обе женщины перешли улицу, затем вошел в здание студии и стал ждать. Через пять минут, он услышал, как наверху хлопнула дверь, потом до него донесся стук каблучков по стальным ступеням лестницы, а затем Ванесса Паркс буквально упала в его объятия. Она всхлипывала и была почти на грани истерики.

— Ванесса, милая, успокойтесь, — сказал он, слегка отстраняясь и внимательно глядя ей в глаза.

— Подонок! — сказала она. — Этот подонок меня уволил!

— Как это могло случиться? — спросил он.

— Очень просто! Мой парень взял да и выкинул меня из своей картины! Неужели вы не понимаете?

— Успокойтесь, — сказал Винни, обнимая ее. — Давайте лучше выберемся отсюда.

На улице он взял такси и усадил ее в машину. Он дал шоферу адрес квартиры в Челси, потом повернулся к Ванессе: она дрожала от ярости, по лицу ее катились слезы.

— Не переживайте. Мы все это обговорим и подумаем, что тут можно сделать.

Он притянул ее к своему плечу и дал ей выплакаться.

В квартире в Челси он налил ей виски с содовой. Она с жадностью выпила половину, продолжая повторять: «Подонок».

Винни усадил ее на диван и погладил по голове.

— Послушай, ведь это просто работа, — сказал он. — Ручаюсь, у тебя будут еще роли получше.

— Ты так думаешь?

— Ванесса, посмотри на меня, — сказал он, взяв ее лицо в свои ладони.

Она подняла на него заплаканные глаза.

— В тебе есть нечто особенное, что-то такое, что может передать только камера, что-то очень близкое зрителю.

— Правда? — спросила она сквозь слезы.

— Мало того, что ты очень красива, у тебя есть редкий талант, который, при должном развитии, выдвинет тебя на недосягаемую высоту в кинематографе.

— Ты и в самом деле так думаешь? — спросила Ванесса. Плакать она уже перестала.

— Конечно. У Чака дела пойдут неплохо, и у меня, быть может, тоже, но ты станешь настоящей звездой.

— О Майкл, — сказала она, касаясь ладонью его щеки. — Ты ведь всегда в меня верил, с самого начала, да? Я это знала, я сразу поняла. А Чаку я нужна была только в постели…

— Послушай, Чак тоже считает, что ты умница, но позволь уж тебе сказать, что насколько ты подходила для этой роли, настолько роль не подходила для тебя.

— Почему?

— Потому что героиня фильма совсем не так молода и прекрасна, как ты. Я найду для тебя другие роли, я создам для тебя роли, которые возведут тебя на вершину.

— Ты сделаешь это для меня? — спросила она.

— Сделаю. И для тебя, и для себя. Я хочу видеть тебя звездой и хочу быть тем, кто превратит тебя в нее.

Тут она его поцеловала.

Он ответил ей тем же, но отстранился. У нее был потрясающий рот, и ему хотелось получить от него большее, но инициатором этого должна быть она сама.

Она его не разочаровала. Отбросив его на диван, она быстро расстегнула молнию на его брюках, и в ту же секунду он был у нее во рту.

Он считал ее потрясающей после первого поцелуя, но то, что она делала с ним сейчас, буквально сводило его с ума. Он погрузил руки в ее густые волосы, чувствуя приближение наслаждения…

Винни вернулся в зал для репетиций еще до окончания работы.

— Как дела? — спросил он у Чака.

— Джеральди просто великолепна, — ответил Чак. — Она вошла сюда и через пять минут была уже в роли, и все это почувствовали. Майкл, она вдохновляла актеров своей игрой.

— Я рад видеть тебя счастливым.

— Да, я как в бреду. Ты не видел Ванессу после ее ухода?

— Нет, мне пришлось съездить в город, уладить конфликт с осветителями. Теперь все в порядке.

— Я с ужасом думаю, как встречусь с ней дома, — сказал Чак. — Я страшно переживаю из-за всего этого.

— Ничего, все устроится, и у тебя, и у нее, — ответил Винни. — Скорей всего, она сама бросится тебе в объятия, как только ты войдешь.

Часом позже в квартире в Челси зазвонил телефон.

— Алло, — сказал Винни.

— Майкл, — Чак Пэриш чуть не плакал, — она ушла!

— Не стоит так переживать, — мягко ответил Винни.

— И вещей ее нет, она исчезла, и никто не знает, где она.

— Наверное, так и должно было быть, Чак, — сказал Винни. — Что теперь делать! Постарайся думать о фильме и больше ни о чем.

Чак тяжело вздохнул.

— Ты прав, — сказал он. — Самое важное — это фильм. Я и сам не знаю, почему эта девка так меня расстроила.

— Желаю тебе хорошо выспаться. Утром увидимся.

— Конечно, Майкл. Спасибо. — Он повесил трубку.

Закончив разговор, Винни заглянул на кухню, где Ванесса, одетая в одну рубашку, готовила соус к спагетти.

— Ты любишь, чтоб было много чеснока? — с улыбкой спросила она.

Глава 8

Винни резко поднялся и сел в постели. Что-то его разбудило, какой-то шум, но теперь все прошло. Рядом спала Ванесса. Он посмотрел на часы у кровати — три часа ночи. Звук раздался снова, и на этот раз Винни понял, что это такое: глухие сигналы биппера доносились из кармана его брюк.

Он встал, выключил биппер и подошел к телефону. Все это ему не нравилось; Бенедетто еще ни разу не вызывал его посреди ночи. Завтра предстояло идти за деньгами к тому толстяку — может быть, дело в этом. Он набрал номер:

— Да? — к телефону подошел Чича, телохранитель.

— Это я. В чем дело, черт возьми?

— Сейчас, — сказал Чича.

— Прямо сейчас? — он постарался приглушить свой голос, чтобы не разбудить Ванессу. — Да он знает, сколько сейчас времени?!

— Ты хочешь, чтоб я у него спросил?

— Я буду через двадцать минут, — раздраженно сказал Винни.

— Попробуй за десять, — сказал Чича.

— Скажи ему, что я не дома, и мне придется ловить такси.

— Ладно, — сказал Чича и повесил трубку.

Винни пришлось влезть в ту же одежду, что он снял накануне, ложась спать. Он терпеть не мог одевать одно и то же дважды, но сейчас не мог себе позволить терять время. Ему еще не нравилось ходить по улицам Нью-Йорка в это время суток. Он открыл ящик и достал пистолет того толстяка и вышел из дому. Чудеса, да и только: за пять минут он нашел такси, которое шло в район Седьмой авеню.

Отснято две трети фильма, и Винни уже зачеркнул выходной день в графике. Он гордился собой, но в то же время нервничал. Бюджет он рассчитывал верно, но деньги Чака и Барбары были уже на исходе, и скоро должны были пойти в дело его сто пятьдесят тысяч. Своих собственных у него было семьдесят, и он и думать не хотел о том, чтоб их тратить, но надо было по крайней мере найти оставшиеся восемьдесят.

Водитель такси направлялся к себе домой в Бруклин и дальше Хаустон-стрит ехать отказался. Остаток пути Винни пробежал трусцой.

Улицы Литл Итали были пустынны, и его мягкие итальянские кожаные туфли позволяли ему двигаться почти бесшумно. Он как будто вернулся в свое детство, когда бег означал, что кто-то преследует его, обычно за воровство. Добравшись до кафе «Ла Богема», он остановился у дверей, чтобы отдышаться. Вдруг за его спиной задребезжало стекло. Винни резко обернулся, — его сердце бешено заколотилось, — и увидел Чичу, который загородил своей огромной фигурой весь проход.

— Черт тебя побери, Чича, у меня сердце ушло в пятки! — выдохнул он.

— Ты бы лучше зашел туда, — сказал Чича, указывая на дверь в заднюю комнату. — Он вне себя.

Винни быстро прошел сквозь темноту кафе к маленькой лампочке над дверью подсобки. Его рубашка прилипла к спине, дыхание все еще было прерывистым. Он ненавидел те минуты, когда не мог целиком себя контролировать, ему очень не хотелось, чтоб Бенедетто видел его таким. Он постучал, затем открыл дверь.

Бенедетто сидел на своем обычном месте, на столе были разбросаны пачки денег. Дверь большого сейфа была открыта нараспашку. Вошел Чича и сел за стол, где часто работал Томми Про.

— Добрый вечер, мистер Би, — сказал Винни, стараясь успокоиться.

— Ну здравствуй, — сказал Бенедетто, багровея.

— Что случилось? Чем я могу помочь? — спросил Винни.

— Проблемы у тебя, а не у меня, — ответил Бенедетто. — И с ними будешь разбираться сам.

— В чем дело, мистер Би? — Хотя Винни уже догадался, в чем дело.

— Ты видел последний выпуск новостей?

— Нет.

— Наш толстяк стал звездой экрана. Конечно, он натягивал себе на голову какое-то вонючее пальто, но все же в машину залезал именно он.

— Что, толстяк раскололся? — удивился Винни.

— Не совсем так, — язвительно ответил Бенедетто. — Толстяк пытается расколоть меня. Он побывал у окружного прокурора, большого специалиста по нашим делам, и тот уже выписал ордер на мой арест. Я смог пробраться в свой офис только час назад — повсюду были полицейские.

Винни был ошеломлен. Толстяк не знал его имени, но наверняка дал полиции его полное описание.

— Даже не верится, — сказал он. — Не может же он быть таким идиотом.

— Оказывается, может, — сказал Бенедетто. — И именно твоя работа с машиной толкнула его на это.

— Он никогда не будет давать против вас показаний, мистер Би, — сказал Винни. — Он же понимает, что это значит. Пусть он идиот, но не настолько.

— Они его арестовали, — сказал Бенедетто.

— Ох, черт…

— Вот-вот, но мне удалось выяснить, куда его поместили. Обошлось мне это недешево.

— Вы знаете, где он?

— К счастью, да. Иначе Чича размозжил бы твою голову, как орех.

Винни посмотрел на Чичу, который, казалось, был расстроен из-за того, что ему не пришлось этого сделать.

— Мистер Би, скажите мне наконец, что от меня требуется.

Бенедетто вынул из кармана узкую полоску бумаги и перебросил ее через стол.

— Вот где это находится, — сказал капо. — Это местечко на Ойстер-бэй, на северном побережье. Это сделаешь ты.

— Что сделаю, мистер Би?

— Убьешь его. Чича даст тебе оружие. — Он повернулся и посмотрел на телохранителя. — Дай Винни что-нибудь тяжеленькое, чтобы он наконец стал человеком. Мне не нужны неожиданные повороты.

В голове у Винни вихрем завертелись мысли. Если он попытается добраться до толстяка, полицейские его убьют. Он никогда не увидит свой фильм, не будет заниматься любовью с Ванессой, не придет на вечерний прием к Барбаре Мэннеринг, чтобы встретиться с богатыми и могущественными людьми.

Но, с другой стороны, может случиться иначе. Может быть, все обойдется, он пройдет боевое крещение, обретет доверие семьи и станет одним из ее членов. И тогда Бенедетто будет держать его за горло всю оставшуюся жизнь, указывать ему, что надо делать, а что нет, управлять его жизнью, владеть им.

Бенедетто повернулся к нему спиной. Чича, держа за ствол пистолет сорок пятого калибра, протирал его промасленной тряпкой.

И он решился! Его рука скользнула к поясу и ухватилась за револьвер толстяка. Он знал, что двигается слишком медленно; Чича был огромным, но быстрым, как кошка. Винни вскинул оружие, увидел удивление в лице Бенедетто и в ту же секунду выстрелил прямо в это удивление.

Пуля прошла под левым глазом, и Бенедетто повалился со стула назад. Винни знал, что он мог быть еще жив, но теперь все его внимание было сосредоточено на Чиче, который держал в руках сорок пятый калибр. Винни повернулся, слегка присел и выстрелил дважды. Первая пуля попала Чиче в левое плечо, вторая ударила в шею. Пистолет был все еще у него в руках, завернутый в промасленную тряпку. Беда Чичи была в том, что через эту тряпицу он не смог дотянуться до спускового курка.

Винни быстро подошел к нему, остановившись в трех футах, и всадил пулю ему в голову, череп его дернулся, и на стол брызнула кровь. Он выстрелил еще раз прямо в лоб.

Сзади послышался шум. Бенедетто с трудом поднялся на четвереньки. Его лицо было искажено от боли и ярости. Он потянулся и схватил Винни за штанину. Винни отбросил его пистолетом, он не хотел перепачкаться в крови. Бенедетто качнулся, но снова поднялся и двинулся на него; с лица его лилась кровь. Винни выстрелил дважды ему в макушку; и у него кончились патроны.

Винни повернулся к Чиче, безумно боясь, что он выстрелит в него из своего тяжелого пистолета, но Чича лежал на спине, заливая кровью половицы. Винни посмотрел на Бенедетто, тот тоже был мертв.

Винни в оцепенении застыл посреди комнаты с оружием в руке, с трудом вдыхая воздух, стараясь усмирить готовое вырваться из груди сердце. Низкий голос за спиной вывел его из этого состояния.

— Да, Винни… — сказал Томми Про. — Натворил ты здесь дел, верно?

Винни быстро повернулся, держа пистолет перед собой, и увидел, что Томми стоит в дверях, а в руках у него обрез.

— Похоже, твоя штука уже опустела, — сказал Томми.

— Пуста, — сказал Винни, приходя в себя. — Да… пуста…

— Твое оружие?

— Нет, забрал у одного парня.

— Значит, все чисто.

— Я думаю, да.

Томми протянул руку и взял у Винни его пистолет, чтобы положить к себе в карман.

— Я там наверху заработался допоздна, как полуночник. Я рад, что это оказался ты. — Он пристально посмотрел на Винни. — Я думаю, надо благодарить Бога, что у тебя кончились патроны.

— Точно, — сказал Винни. — Я, наверное, так и продолжал бы стрелять. Ну и напугал же ты меня. — Теперь он почувствовал, что мышцы его словно онемели, а сам он смертельно устал.

— Ты собираешься сдать меня дону? — слабым голосом спросил он.

— Ты что, рехнулся? — ответил Томми вопросом на вопрос. — Оглянись кругом, неужели ты не видишь того, что вижу я?

— Я вижу, что Бенедетто мертв, — сказал Винни.

— А разве ты не видишь этих денег на столе, Винни? Ты не видишь, что открыт сейф? — Томми усмехнулся. — Даже я не имел к нему шифра.

Винни начал соображать, оцепенение постепенно проходило.

— Ты и я, да, Томми? Мы все это заберем?

— Не совсем так, Винни, — сказал Томми. — Ты возьмешь половину денег, а мне достанется все остальное.

— Что остальное? — спросил Винни, оглядывая почти пустую комнату. Потом он понял.

Томми подошел к сейфу и широко распахнул его. Он взял с полки две банковских сумки и стал складывать туда деньги. Когда он закончил с этим, то поднялся и стал собирать деньги со стола. Наконец он протянул Винни обе сумки.

— Считать нет времени. Я разделил их. Теперь у тебя есть деньжата.

Винни взял одну из сумок.

— Помнишь, как мы обычно убегали по крышам? — спросил Томми.

— Да, — ответил Винни.

— Ты выйдешь через черный ход, поднимешься по пожарной лестнице, а там через крыши — к дому твоей матери. Спрячь деньги получше. Оставайся там, пока я тебе не позвоню. Есть люди, которые захотят с тобой поговорить. А я пока соберу здесь все остальное.

— У меня есть другое место в Челси, — сказал Винни.

— Кто-нибудь тебя там видел сегодня ночью?

— Да, девушка.

— Дождись утра, когда на улицах появится народ. Вернись в Челси и позвони мне около десяти. При разговоре изобрази удивление.

Винни кивнул. Потом молча вышел через черный ход. Мгновение спустя он уже летел по крышам, будто он снова мальчик, скрывающийся от погони вместе с Томми Про.

Глава 9

Винни лежал на кровати своей покойной матери и думал. Чтобы иметь железное алиби, ему нужно вернуться в Челси до того, как проснется Ванесса. Слава Богу, подумал он, что спит она крепко. Но как это сделать? В это время ночи такси ему не найти, а в метро в этот час на него могут обратить внимание. Идти пешком по улицам с такими деньгами ему определенно не хотелось. И тут он кое-что вспомнил.

Он встал с кровати и подошел к комоду, где хранилась старая одежда, переоделся в спортивные шорты, футболку, теннисные туфли, потом взял деньги и вышел. Стараясь двигаться как можно тише, он на цыпочках спустился по лестнице. Внизу стоял велосипед с висящим на руле шлемом — мальчонка, живший на первом этаже, работал посыльным. Винни прикрепил сумку с деньгами к седлу, одел шлем и тихо вывел велосипед на улицу. Он проехал по безлюдным улицам, мимо лавчонок и кафе, знакомых ему с детства, и скоро оказался в центре города.

На перекрестке Шестой авеню и Двенадцатой он испытал неприятное чувство, увидев совсем рядом полицейскую машину. Он заставил себя улыбнуться полицейским, помахал им рукой и продолжил путь.

На Седьмой авеню он оставил велосипед и пробежал остаток пути.

Дома он достал нож и осторожно разрезал пластик, соединявший четыре кирпича в стене. Он положил в открывшийся тайник сумку с деньгами, установил кирпичи на место и снова аккуратно проложил между ними пластик. Немного сажи из камина — и пластик стал неотличим от цемента, связывавшего другие кирпичи. Уже начало светать, когда он, умиротворенный, улегся в постель рядом с Ванессой.

Она проснулась первая — утром ее ждала работа фотомодели.

— Где ты был этой ночью? — спросила Ванесса. — Я вставала, ходила в ванную, а тебя не было.

Он отлично знал, какая она любительница поспать, и решил сыграть на этом.

— Милая, тебе, наверное, это приснилось. Я даже не шевельнулся этой ночью.

— Ох, надо же, — сказала она и поцеловала его.

После ее ухода, преодолев сильное желание тут же сосчитать деньги, он позвонил Томми Про.

— Как дела? — спросил он.

— Плохие новости, — протянул Томми. — Этой ночью прихлопнули Бенедетто. И Чичу тоже.

Винни знал, что линия прослушивается.

— В самом деле? — сказал он, изо всех сил стараясь изобразить удивление в голосе. — Кто это сделал?

— Мы над этим работаем, и полиция тоже, но пока никаких следов. Они обчистили сейф. К счастью, там было немного, только выручка кафе за пару дней.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Я дам тебе знать, — ответил Томми и повесил трубку.

Телефон зазвонил опять.

— Алло?

— Это Барбара. Как насчет сегодняшнего вечера?

— Какой-нибудь торжественный обед?

— Только мы с тобой, дорогой.

Ему не надо было долго думать.

— Буду ждать с нетерпением!

В этот день он не появлялся на съемках — они все еще проходили в Литл Итали, и он не хотел, чтобы его там видели лишний раз. До полного завершения картины оставались всего две недели, и ему уже предстояли новые заботы.

В конце концов он не выдержал и вытащил кирпичи, чтобы посмотреть на деньги. Купюры были разные, а всего выходило больше ста девяноста тысяч. Теперь он сможет закончить картину, даже если выйдет за рамки бюджета; но он твердо решил уложиться в смету. Деньги он снова спрятал.

Барбара Мэннеринг провела длинным ноготком по груди Винни, спускаясь все ниже и ниже.

— Что, милый, еще? — нежно спросила она.

Винни не успел отдышаться после первого раза.

— Барбара, ты просто ненасытная, ты об этом знаешь?

Она усмехнулась.

— Знаю. Дам тебе минутку.

— Спасибо.

— Как твой фильм?

— На следующей неделе завершаем.

— Когда я смогу его посмотреть?

— После того, как я его целиком закончу.

— Ах так, ну ладно, я потерплю.

— Ты знаешь кого-нибудь из студии Нью-Йоркского кинофестиваля?

— Конечно. В Беннингтоне я познакомилась с одной девушкой, которая работает там начальником производства.

— А можно сделать так, чтобы она увидела картину?

— Надеюсь, что да. Хотя фестиваль только в следующем месяце. Если надо, чтобы она включила фильм в программу, нужно ей как можно скорее его показать. Может быть, уже поздно.

— Скажи ей, что через десять дней я закончу черновой вариант. Смотровой зал я закажу в киношколе.

— Хорошо, что смогу — сделаю. А ты уже отдохнул?

Он повернулся к ней.

Фильм кончился непривычно, без титров — они еще не были готовы.

— Мне это нравится, — сказала женщина, — я просто в восторге. Но график фестиваля уже составлен.

— Наверняка там найдется место и для нас! — сказал Винни. — Послушайте, ведь этот фильм, сделанный исключительно в Нью-Йорке: музыка написана студентом из Джуллиарда, режиссер — из киношколы при Нью-Йоркском университете, между прочим, обещает стать настоящим мастером. Через пару месяцев вы будете выглядеть умнее всех из-за того, что показали этот фильм на фестивале.

— Вы можете закончить его в срок? — спросила она.

— Можем, — ответил Винни. Он надеялся, что это будет так.

— Вот что я вам скажу. На второй вечер у нас запланирована только одна картина — новый фильм из Англии. Я запущу вашу ленту первой.

— Лучше второй, — сказал Винни. — На фоне английского фильма мы будем даже лучше смотреться, оставьте нас на десерт.

Она протянула ему руку.

— Вы в программе.

Затаив дыхание, Винни набрал номер.

— Офис мистера Голдмана, — сказал деловитый женский голос.

— Здравствуйте, это говорит Майкл Винсент. Могу я поговорить с Лео?

— Он знает вас, мистер Винсент?

— А откуда тогда у меня этот номер? — со смехом ответил Винни.

— Одну минуту.

Затем последовала долгая пауза, но наконец в трубке послышался мужской голос.

— Лео Голдман, — быстро произнес он.

— Добрый день, это Майкл Винсент, — ответил Винни. «Что, если он, Господи, меня не вспомнит?» — пронеслось у него.

— А, друг Барбары. Чем я могу вам помочь?

— Вы будете в Нью-Йорке на кинофестивале?

— Собираюсь на открытие, а потом мне надо отбыть в Лондон.

— Мой фильм будет демонстрироваться на второй день.

— Лучше приносите его в наш смотровой зал — в «Центурион-билдинг» на Пятой авеню. Сейчас скажу когда… — Винни услышал, как Лео листает страницы, — в три часа в день открытия.

— Отлично.

— Тогда до встречи. — Голдман повесил трубку.

После разговора Винни с минуту сидел молча. Потом вдруг разразился диким хохотом.

— Конкурсный показ с Лео Голдманом! — завопил он на всю комнату.

Глава 10

Винни сидел в такси и страшно волновался. До встречи с Лео Голдманом оставалось меньше десяти минут, а он был все еще в сорока кварталах от «Центурион-офиса». Он рассчитывал, что к началу показа фильм будет уже доставлен в офис Голдмана, но кинолаборатория запоздала с подготовкой копий, и ему пришлось самому везти фильм. Он достал платок, вытер лицо и сделал несколько глубоких вздохов, пытаясь расслабиться. Изменить теперь он ничего не мог, оставалось положиться на судьбу.

Он опоздал на десять минут, и секретарь Голдмана сказала, что его уже ждут в смотровом зале. Он спустился на лифте вниз, отдал коробку с фильмом поджидавшему его механику, поправил галстук и вошел в зал.

Лео Голдман сидел, сгорбившись, в кресле, а в воздухе тянулся дым сигары. Он кивнул Винни, затем нажал кнопку и сказал:

— Начинайте, Джерри.

Винни занял свое место, и фильм начался. Когда прошло тридцать секунд титров, зазвонил телефон.

Голдман поднял трубку и стал быстро говорить, время от времени попыхивая сигарой.

Винни дотянулся до кнопки микрофона:

— Джерри, пожалуйста, остановите фильм и перемотайте к самому началу.

Голдман перестал говорить и прикрыл рукой трубку:

— Я смотрел, — сказал он.

— Лео, — спокойно произнес Винни. — Все, что мне нужно — это десять минут вашего пристального внимания. Если после этого вы захотите кому-то позвонить — ради Бога.

Голдман как-то странно на него посмотрел.

— Я перезвоню, — сказал он в трубку и нажал кнопку микрофона. — Поехали, Джерри.

Фильм начался снова, и Винни дал себе слово не смотреть на Голдмана. Это не трудно было сделать — Винни впервые видел законченный фильм и не мог оторваться от экрана.

Через десять минут после начала Голдман посмотрел на часы, потом взялся за телефон.

«Ох, черт, — подумал Винни, — я пропал!»

— Бернис, — сказал Голдман в трубку, — запишите, кто будет мне звонить.

Винни облегченно вздохнул и стал снова наслаждаться фильмом.

Голдман выкурил еще две сигары, но даже не пошевелился в своем кресле. И только когда на экране промелькнули последние кадры, он заговорил.

— Кому принадлежит фильм? — спросил он.

— Компании «„Ночи Даунтауна“, Инкорпорэйтед», — ответил Винни.

— А компания кому принадлежит?

— Мне.

— Все сто процентов капитала?

— Совершенно верно.

— А вкладчики?

— Они вложили средства в картину, а не в корпорацию.

— Значит, у вас есть полная свобода действий, без каких-либо помех со стороны?

— Да.

— Кто еще видел этот фильм?

— Кроме вас, никто; эту копию не видел даже режиссер, а всего их две. Вторая для фестиваля.

— Сколько вы хотите за негатив?

— Назовите свою сумму.

— Я дам вам два миллиона долларов за фильм со всеми правами.

— Нет.

— Вы что, с ума сошли?

— Лео, завтра фильм покажут на Нью-Йоркском кинофестивале. На следующее утро появятся отзывы в «Таймс». Это больше не будет открытием.

— Хорошо, два с четвертью миллиона.

Винни медленно покачал головой. Он ждал, что его снова спросят, сколько ему нужно.

Лео встал.

— Ну что ж, друг мой, до встречи, — сказал он и двинулся прочь из маленького зала.

«Продолжай действовать», — сказал себе Винни. Он нажал кнопку:

— Джерри, перемотайте, пожалуйста, пленку.

Голдман скрылся в дверях.

Винни сел и стал ждать, когда механик закончит перемотку. Он не собирался бежать за Голдманом. «Ничего страшного, — думал он, — завтра вечером они все увидят этот фильм».

Двери распахнулись — вернулся Голдман, прошел между рядами кресел и сел рядом с Винни.

— Ладно, посмотрим, насколько вы умны, — сказал он. — Скажите, чего вы хотите. Только будьте благоразумны и реалистичны. Если вам это удастся, я его покупаю.

— Я хочу три миллиона долларов наличными, — сказал Винни. — Я хочу десять процентов прибыли — это лично для меня, а не для корпорации, — по отдельному контракту; я хочу гарантий, что на рекламу и прокат будет затрачено не менее восьми миллионов долларов; я хочу гарантий, что фильм будет демонстрироваться не менее, чем в тысяче кинотеатров; я хочу гарантий, что ни единый кадр не будет изменен.

— Я не могу гарантировать десяти процентов прибыли, — сказал Голдман.

— Лео, вы собираетесь приобрести потрясающий фильм, уже законченный, который обойдется вам в треть того, что вы бы сами потратили на его производство.

— Не исключено, что придется редактировать его для телевидения.

— Вы можете дублировать фильм, но не редактировать.

— Я хотел бы, чтобы вы перешли ко мне на работу. Я дам вам шестьсот тысяч в год, плюс оплата расходов и пятилетний контракт.

— Лео, я хочу самостоятельно снимать фильмы. Мне нужно производственное соглашение.

— Какого рода?

— Три четверти миллиона в год, расходный счет и триста тысяч премии, миллион в год на развитие производства, контракт на три года.

— Три года и возможность продления контракта еще на два года. Если бюджет превысит двадцать миллионов, то остальные средства вы находите сами в другом месте.

— Хорошо, но у вас будет тридцать дней на организацию съемок, после этого я забираю фильм и делаю с ним, что хочу, но снимаю на «Центурионе». Если вас устраивает мой вариант фильма, я получаю полтора миллиона в год.

— Шесть недель на организацию съемок.

— Договорились, — сказал Винни.

Голдман поднял трубку и набрал номер.

— Мюррей, мне сейчас нужен контракт на закупку фильма, цена три миллиона, картина называется «Ночи Даунтауна», мы покупаем ее у корпорации «„Ночи Даунтауна“, Инкорпорэйтед». Я сказал сейчас. Далее, мне нужен отдельный контракт, передающий десять процентов прибыли от фильма лично некоему Майклу Винсенту. Далее, мне нужен проект продюсерского контракта. — Он перечислил все пункты, о которых договорился с Винни. — И еще, — сказал он. — Приготовьте чек на три миллиона долларов для корпорации и еще один — на сто тысяч долларов — для Винсента. Мне нужно, чтобы все это было у меня в офисе через полчаса, — он повесил трубку.

— Вы можете составить эти контракты в полчаса? — недоверчиво спросил Винни.

Голдман отмахнулся.

— Это все заготовки, она впишет имена и цифры и все распечатает. Это займет сорок пять минут, — он встал. — Где негатив?

— В смотровом зале, — ответил Винни.

— Мне нравится, как вы работаете, Майкл. Продолжайте в том же духе.

Быстрым шагом Винни проследовал за Голдманом в его офис. Это была квадратная комната, стены которой были увешаны абстрактной живописью.

— Прекрасная коллекция, — сказал Винни.

— Вам следует посмотреть, что у меня имеется дома, — ответил Голдман. Он пролистал свой календарь. — Итак, я возвращаюсь из Лондона в субботу. Вы появитесь на студии в понедельник. Во вторник приходите на обед. Хотите, чтобы я позвал для вас девушку?

— У меня одна уже есть на примете.

— Замужем?

— Нет.

— Отлично.

Контракты были готовы. Винни внимательно прочел все условия, пока Голдман разговаривал по телефону: то сожалел о чем-то, то ловко отшучивался. Голдман был рассудительным человеком. В семь часов вечера контракты были вновь проверены и наконец подписаны.

Голдман вручил Винни два чека.

— Это деньги за фильм. А это стотысячная премия, первая выплата по вашему контракту.

Винни встал и пожал ему руку.

— Спасибо, Лео.

— Майкл, позвольте кое о чем вас спросить. Во сколько обошелся вам этот фильм?

— Шестьсот тридцать тысяч долларов, — ответил Винни.

Голдман разразился смехом.

— Вот это мне нравится! — воскликнул он. — Я-то считал, что не меньше миллиона восемьсот! Я заплатил вам больше, чем нужно! Не говоря уж о том, что вы послали к черту своих инвесторов, забрав десять процентов прибыли себе лично.

— У меня только два инвестора, и они разбогатеют быстрее, чем разбойники с большой дороги. Вы ведь тоже заключили хорошую сделку; за плохие вы не беретесь.

— Так всегда бывает, друг мой; двое подписывают соглашение, и каждый из них всегда знает что-то такое, о чем другому неизвестно. И в конце это срабатывает.

Винни внимательно посмотрел на Голдмана.

— Лео, что вам известно, о чем не знаю я?

Голдман позволил себе слегка улыбнуться.

— Сегодня утром не стало Кэрол Джеральди. Передозировка. Это гарантирует по меньшей мере десять миллионов прибыли от проката этого фильма; и я надеюсь посмертно получить для нее награду Академии. Вот увидите.

Винни сел в такси и посмотрел на свои чеки. Да, если бы он знал о смерти Кэрол, он получил бы, по крайней мере, еще миллион. Зато он добился для себя десяти процентов от прибыли!

Глава 11

Утром того дня, когда на Нью-Йоркском фестивале должны были показывать «Ночи Даунтауна», у Винни было три встречи. Сначала он встретился с Чаком в том самом кафе, где они впервые говорили о постановке фильма.

— Где ты был? — спросил Чак. — Вчера вечером я посмотрел фильм, это нечто потрясающее! А ты его даже не видел.

— Видел, вчера днем у Лео Голдмана из «Центурион пикчерс».

— Как ты добрался до Голдмана?

— Я же говорил тебе, что у меня есть кое-какие связи.

— Каково его мнение?

— Он в восторге. Заплатил мне за него три миллиона долларов.

Чак даже рот разинул; казалось, он лишился дара речи.

— Чак, стобой все в порядке? — спросил Винни.

— Со мной… ох… я не знаю. А это хорошая сделка? Ты даже со мной не посоветовался.

— Это очень хорошая сделка, Чак, а в нашем контракте предусмотрено, что все переговоры веду я, и окончательное решение тоже остается за мной.

— Что ж, если там так сказано… Когда я получу свою долю?

Винни подал ему конверт.

— Вот твои деньги, первая выплата, — сказал он.

Чак разорвал конверт.

— Сто пятьдесят штук сразу!

— А вот это за сценарий и режиссуру, — Винни подал ему другой конверт.

Когда Чак открывал его, у него задрожали руки.

— Пятьсот девяносто семь тысяч четыреста двадцать пять долларов, — слабым голосом произнес он.

— Здесь твой вклад в триста тысяч и доходы с него.

— Это… это будет. — Чак устремил взор к потолку, пытаясь сосчитать.

— Всего семьсот семь тысяч долларов с мелочью, — сказал Винни. — Давай я тебе расскажу, из чего это складывается. Мы потратили шестьсот пятьдесят тысяч на съемки. Получили мы три миллиона, чистая прибыль — два миллиона триста пятьдесят тысяч. Из этих денег твоя доля за сценарий и режиссуру сто пятьдесят тысяч, моя доля за производство — двести пятьдесят тысяч.

— А как вышло, что ты получил больше, чем я? — спросил Чак. — Это мой фильм.

— На это есть две причины, — спокойно сказал Винни. — Во-первых, я занимаюсь юридическими вопросами, что обходится довольно дорого. Во-вторых, без меня вообще никакого фильма не было бы, у тебя не оказалось бы сейчас в руках три четверти миллиона долларов, и сегодня вечером твою картину не показывали бы на Нью-Йоркском кинофестивале.

— Ты прав, Майкл, — покорно согласился Чак. — Я не хочу показаться тебе неблагодарным.

— Продолжаю. Остается один миллион девятьсот пятьдесят тысяч долларов дохода. Налог составит чуть больше шестисот пятидесяти тысяч, получаем чистыми больше миллиона, которые следует распределить между спонсорами. Твоя доля сорок шесть процентов. Здесь все это записано, — сказал он, подавая Чаку документы. — Если бы фильм снимался на киностудии, они бы большую часть прибыли загребли бы себе, уж ты мне поверь.

Чак смотрел на чеки и кивал.

— Все правильно! — воскликнул он.

Позже Винни сидел с Томми Про в маленьком офисе в «Ла Богема», они пили кофе.

— Место чистое? — спросил Винни, оглядывая комнату. Постоянный страх, что здесь могут быть установлены электронные «жучки», не покидал его.

— Сегодня утром все прочесывали, — ответил Томми. — У тебя есть новости от полицейских?

— Ни звука.

— Я знаю, что наши люди с тобой не встречались. Я решил, что ты должен быть в стороне от всего этого.

— Спасибо, Томми.

— Ну, как там продвигается твой фильм?

— Он уже готов. Сегодня вечером его покажут на Нью-Йоркском кинофестивале.

— Да это же фантастика! Значит, его может приобрести киностудия.

— Одна студия уже приобрела его вчера.

— Прекрасно, Винни, а твои дела как?

— Неплохо, — Винни через стол придвинул ему кейс. — Твоя законная доля, — сказал он.

Томми Про, приподняв крышку, заглянул в кейс, затем закрыл его и отодвинул обратно.

— В этом нет никакой необходимости, — сказал он.

— Томми, ты взял на себя всю официальную работу и ты… дал мне возможность сделать этот фильм.

— Ну, я тоже немало заработал, если ты не забыл.

— Я помню, но этого ведь недостаточно.

— В результате всей этой истории я получил намного больше тебя.

— Что ты имеешь в виду?

Томми пожал плечами.

— Посмотри вокруг. Где мы сидим?

— Ты стал новым…

— Да. И считаю, что семья не могла сделать лучшего выбора.

— Ты прав, лучше они придумать не могли.

— Ну, а ты чем теперь собираешься заняться, Винни? Еще один фильм?

— Много фильмов, — ответил Винни. — Я заключил контракт на работу продюсером в «Центурион пикчерс». Послезавтра улетаю в Лос-Анджелес.

— Значит, у меня появятся знакомые в Голливуде? Я смогу увидеться с восходящими звездами кино?

— Я все еще твой должник и сделаю для тебя все, что пожелаешь, Томми, — ответил Винни.

— Ну что ж, буду ждать, — сказал Томми.

— Кстати, с этого момента меня зовут Майкл Винсент. Не перепутаешь?

Томми Про встал и на прощание обнял Винни.

Третье свидание проходило в «Ле Сирк», за ланчем. Барбара, которая была здесь постоянной посетительницей, заказала столик. Когда подали шампанское, Винни протянул ей чек.

— Больше ста процентов дохода меньше чем за три месяца, — сказала она, засовывая чек в свой кошелек.

— Вот отчет о том, куда пошли деньги, — сказал он, подавая ей листок бумаги.

Листок этот она разорвала, а клочки бросила в пепельницу.

— Милый, я получаю прибыль, и это все, что меня интересует; мне безразлично, сколько на этом заработал ты.

— Барбара, уверяю тебя…

Она закрыла ему рот ладонью.

— Я знаю, что ты никогда не станешь меня обманывать. Я очень за тебя рада, — она отпила шампанского, — но у меня есть такое чувство, что я нескоро тебя увижу.

Он рассказал ей о контракте с «Центурионом».

— И это все потому, что ты представила меня Лео Голдману. Я этого не забуду.

Она поцеловала свой пальчик и прижала его к его губам.

— Пока не забудешь меня.

Во второй половине дня он встретил Ванессу после работы и отвез в Палм-корт отеля «Плаза». За столом он подал ей небольшую книжечку.

— Что это? — спросила она, листая страницы.

— Малоизвестный роман двадцатых годов, «Тихие дни», — сказал он. — Это чудесная книга, она станет твоей первой работой и принесет славу кинозвезды.

Ванесса захлопала в ладоши, вне себя от счастья.

Винни достал из портфеля пачку бумаг и подал ей вместе с ручкой.

— Ты заключаешь контракт лично со мной; сроком на пять лет, сначала ты будешь получать пять тысяч долларов в неделю, с каждым годом эта сумма будет расти.

Она взяла ручку и подписала контракт.

— Я думаю, что прежде чем ставить свою подпись, тебе следовало бы связаться со своим адвокатом, — сказал Винни.

— Ты мой адвокат, — сказала она.

Винни вынул из портфеля толстый конверт.

— Здесь твоя первая зарплата за месяц, — сказал он. — Почему тебе сегодня не пройтись по магазинам? Но не забудь приберечь кое-что для Родео-драйв.

Ее глаза широко раскрылись.

— Мы едем в Калифорнию?

— Послезавтра, первым классом, — ответил он.

Ванесса встала со своего стула, обошла стол, села на колени Винни и стала его целовать.

В этот вечер «Ночи Даунтауна» заслужили овации зрителей кинофестиваля, во время коктейля все поздравляли Винни и Чака. Вечер был омрачен лишь тем, что Чак впервые увидел Винни вместе с Ванессой.

На следующее утро Винни и Ванесса взошли на борт самолета рейсом Нью-Йорк — Лос-Анджелес. Они расположились в роскошных креслах и заказали шампанское. В кармане у Винни был банковский чек на сто шестьдесят тысяч долларов; это были его доходы от «Ночей Даунтауна», а в сумке, которая лежала на полке над его головой, было двести шестьдесят тысяч долларов наличными — его личные сбережения и деньги от убийства Бенедетто. Миллионером его еще нельзя было назвать.

Когда аэропорт Кеннеди остался внизу и самолет повернул на запад, Винни посмотрел вниз на Манхэттен и поднял бокал.

— До свидания, Винни Калабрезе, — прошептал он, — и здравствуй, Майкл Винсент!

Глава 12

Майкл открыл глаза и прислушался. До него доносился какой-то необычный звук. В комнате было темно, и он не мог точно определить, откуда он идет; потом он понял, в чем дело.

Он подошел к окну, отодвинул портьеры и сощурил глаза от утреннего солнечного света. За окном тянулась ветвь огромного дерева, а на ней сидели две толстые птицы и громко пели: «Птицы поют, — подумал Майкл. — Калифорния!»

Ванесса с маской на лице сладко спала. Майкл подошел к чемоданам и выудил оттуда небольшой футляр; потом пошел в ванную и стал рассматривать себя в зеркале. На него глядел Винни Калабрезе. Он открыл футляр и достал электробритву. На то, чтобы избавиться от Винни, ушло две минуты. Когда он убрал остатки щетины и опять взглянул в зеркало, то увидел улыбающегося Майкла Винсента.

— Господи!.. — воскликнула за его спиной Ванесса.

Он повернулся и посмотрел на нее.

— А я думал, ты крепко спишь.

— Меня птицы разбудили, — сказала она. — Выглядишь ты великолепно, тебе гораздо лучше без бороды. Теперь осталось только подстричься.

— Воскресенье, все парикмахерские закрыты.

Она поставила перед зеркалом табуретку и, покопавшись в своей косметичке, вынула пару блестящих ножниц.

— Как ты думаешь, чем я зарабатывала на жизнь, пока не стала моделью?

— И у тебя получится?

— А ты еще сомневаешься? — улыбнулась она. — Сиди и помалкивай. Я точно знаю, как ты должен выглядеть.

Немного нервничая, Майкл уселся перед зеркалом.

— Только много не срезай, — сказал он.

— Я же тебе сказала — помалкивай, — ответила она, проводя пальцами по его густым волосам и начиная стрижку.

Когда она закончила, он встал и начал пристально вглядываться в свое отражение, пока она держала за его спиной другое зеркало.

— Слишком коротко, — заключил он.

— Все в порядке, — ответила она. — Теперь ты выглядишь как бизнесмен, а не как студент киношколы.

Она заказала завтрак в номер, а он просматривал в «Лос-Анджелес таймс» колонку объявлений о продаже и сдаче внаем недвижимости, иногда кое-что помечая.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Ищу место, где мы будем жить, — ответил он, отмечая еще одно объявление.

— Нам бы лучше взять напрокат машину, — сказала она, — если мы собираемся искать жилье.

— В этом нет необходимости, — сказал он, — я уже кое-что организовал.

В десять ноль-ноль Майкл вышел из номера.

— Встречаемся у входа через пятнадцать минут, — сказал он Ванессе, забирая с собой портфель и газету.

— Ладно. Как я должна быть одета?

— Как девушка из Калифорнии, отправляющаяся на воскресную прогулку, — он закрыл дверь и вышел на тенистую аллею. «А здесь неплохо», — подумал он, проходя через густой сад и поднимаясь на мост, под которым плескались лебеди в небольшом протоке.

Когда он появился на автостоянке, к нему подошел один из служащих.

— Доброе утро, мистер Винсент, — сказал молодой человек. — Вас уже ждет один господин, вон там. — Он указал на противоположную сторону стоянки, где в тени деревьев ждал, облокотившись на машину, какой-то человек.

Майкл подошел к нему, внимательно разглядывая автомобиль.

— Мистер Винсент? — спросил человек, протягивая руку. — Меня зовут Торио. Что вы думаете о машине?

Майкл медленно обошел кругом новенький «порш» черного цвета, с черной кожаной обивкой внутри.

— Документы на него у вас есть? — спросил он.

Человек открыл портфель и подал ему лист бумаги.

— Это первоклассная вещь, — сказал он. — Все оформлено на ваше имя.

— Как вы это делаете? — спросил Майкл. — Выглядят как настоящие.

— Они и есть настоящие, — обиженно ответил человек. — Неужели вы думаете, что я смог бы вручить липовые документы другу Томми Про?

— Полагаю, что нет, — сказал Майкл.

— Наш человек работает в бюро по регистрации транспортных средств, — сказал Торио, убедившись, что их никто не подслушивает. — Когда мы берем машину, у нас уже есть для нее номер с какой-нибудь попавшей в аварию развалюхи. Эта машина на самом деле проехала меньше ста миль, но она зарегистрирована как модель прошлого года. Мы подкрутили спидометр на три тысячи миль. Наш парень регистрирует машину, и права у вас совершенно чистые, ручаюсь. Хотите проехаться? У нее великолепный ход, вот увидите.

— Я и так вам верю. — Майкл открыл портфель, достал толстый конверт и подал его человеку. — Двадцать пять тысяч наличными, как и договаривались.

Тот взял конверт.

— Мне не нужно их пересчитывать, — сказал он, протягивая Винни руку. — Передавайте Томми наилучшие пожелания, когда увидите его.

— Передам, — ответил Майкл, пожимая ему руку.

— А, вот еще что, — сказал Торио, доставая визитную карточку. Если возникнут вопросы, вы купили машину вот в этом агентстве в Вэлли.

— Понятно, — ответил Майкл, проследил взглядом, как тот сел в ожидавшую его машину и уехал, а потом сам сел в новенький «порш», завел мотор и подъехал к портику гостиницы как раз тогда, когда появилась Ванесса.

— Ого! — сказала она, проводя ладонью по гладкой поверхности машины.

— Садитесь, мисс Паркс, — ответил он, улыбаясь. — Поедем искать жилье!

Во второй половине дня, осмотрев с полдюжины домов и квартир, Майкл и Ванесса стояли в одной из комнат большого пентхауза в Сенчери-сити.

— Сдается на год, — говорил агент. — Владелец занят съемками двух фильмов в Европе и будет жить в Лондоне.

— Нам это подходит, — сказал Майкл.

— Что ж, — сказал агент, — правда, эту квартиру должны осмотреть еще три человека, и мы отдадим предпочтение лучшему арендатору. Затем надо будет еще пройти некоторые формальности.

— Я думаю, что нам не стоит беспокоиться из-за формальностей, — сказал Майкл.

— Прошу прощения?

— Я заранее вношу всю плату за год, — Майкл открыл портфель, — наличными. Прямо сейчас.

— Наличными?!

— Именно так. Я уверен, что у вас с собой имеется стандартная форма договора об аренде, и если мы можем покончить с этим делом прямо сейчас, то у меня найдется двухтысячное вознаграждение и для вас, тоже наличными. И я думаю, что не стоит сообщать об этом вашему маклеру.

Агент задумался.

— Вы из студии «Центурион пикчерс»?

— Начинаю работу завтра. В офисе Лео Голдмана могут подтвердить.

— Ну, если так, — сказал агент, — почему бы нам и в самом деле не забыть о формальностях.

Когда ключи уже были в кармане у Майкла, он стоял с Ванессой на террасе и осматривал город.

— Вот она где, — сказал он, указывая вдаль.

— Где?

— Смотри, куда я показываю, видишь те ворота и надпись над ними?

— «Центурион пикчерс», — прочитала она.

— Мне нравится, что я вижу ее отсюда, — сказал он.

— Майкл, а что мы будем делать, когда кончится срок аренды?

— Не волнуйся, детка, — сказал он, прижимая ее к себе. — Мы найдем что-нибудь в сто раз лучше.

Когда они разобрали вещи в новой квартире, Майкл отвез Ванессу в Малибу, и они нашли ресторан со столиками на берегу Тихого океана. Глядя на заходящее солнце, они подняли бокалы:

— За Голливуд, — сказал Майкл. — Кажется, он будет нашим.

Глава 13

Майкл медленно приближался к воротам «Центурион пикчерс». Раньше он видел этот знаменитый въезд только в кино и на фотографиях, и сейчас ему хотелось запомнить этот момент.

Он остановился перед небольшой проходной и на какое-то мгновение почувствовал себя незваным гостем в этом раю.

Охранник в униформе вышел ему навстречу.

— Могу я вам помочь?

— Меня зовут Майкл Винсент, — сказал он, — я…

— Ах да, мистер Винсент, — сказал с улыбкой охранник, — одну минутку. — Он исчез в проходной и вернулся с наклейкой, которую он прикрепил к лобовому стеклу «порша». — Теперь вы сможете проехать в любое время без проволочек, — сказал он. — Административный корпус на другом конце территории; первый поворот направо, а дальше прямо. На случай, если я понадоблюсь, меня зовут Билл.

— Спасибо, Билл, — сказал Майкл, улыбаясь. — Я это запомню. — Он медленно проехал между рядами аккуратно окрашенных домиков; на каждом было написано имя хозяина. Все это были известные писатели и режиссеры. Потом он повернул направо и оказался на одной из улиц Нью-Йорка.

«Даунтаун, — подумал он. — Не Литл Итали, скорее Вилледж». Ряды кирпичных домишек составляли целый квартал, кое-где попадались магазинчики. Подчиняясь странному импульсу, он остановил машину и подошел к ступенькам одного из домов, чтобы заглянуть вовнутрь через стекло входной двери. Как он и предполагал, за дверью ничего не было, кроме сорняков и обратной стороны такого же ряда фасадов. Целая улица держалась на деревянных подпорках.

Он двинулся дальше к административному корпусу и медленно проехал вдоль стоянки, ища место, где он мог бы оставить машину. К его удивлению, он обнаружил стоянку, отмеченную свежей надписью «М-р Винсент». Он остановился. Мог быть на «Центурионе» другой Винсент? Но он подумал, что раз надпись такая свежая, значит, это его место. Он поставил «порш», отметив расстояние от места парковки до входа в корпус. «Недалеко, — подумал он, — по крайней мере, ближе, чем у других».

Административный корпус представлял собой солидное сооружение с каменным фасадом и рядом колонн. В нем ощущался дух постоянства. Он поднялся по ступенькам и вошел в здание. В широком холле стоял большой стол, за которым сидели две телефонистки и секретарша.

— Доброе утро, — сказала секретарша, холодно улыбнувшись Майклу, — чем я могу вам помочь?

— Меня зовут Майкл Винсент, — сказал он. — Я…

— Ах да, мистер Винсент, — перебила она. — Одну минутку, я сообщу о вас секретарю мистера Голдмана. Не хотите ли пока присесть?

Вместо этого Майкл стал бродить по огромному холлу, изучая афиши, висевшие на стенах — афиши фильмов, которые были словно историей его жизни, которые он дюжинами смотрел в Нью-Йоркских кинотеатрах с самого детства. Среди них было немало лауреатов премии Академии.

Вскоре появилась маленькая полная женщина в элегантном костюме.

— Мистер Винсент, я секретарь мистера Голдмана, меня зовут Хелен Гордон. Мистера Голдмана пока нет; я думаю, он приходит в себя после долгого перелета. Он просил меня о вас позаботиться.

— Добрый день, — сказал Майкл, пожимая ей руку и пуская в ход особое обаяние делового человека. — Уверен, что я оказался в хороших руках.

— Мистер Голдман подумал, что один из двух офисов может вам понравиться, — сказала она. — Пойдемте, я вам их покажу.

Майкл последовал за ней по широкой лестнице, через тяжелые лакированные двери красного дерева, потом по длинному коридору, который привел их в другой конец здания. Там она показала ему большой офис с отдельной приемной.

— Неплохо, — уклончиво прокомментировал Майкл. Он хотел увидеть второй офис.

— Другой офис, по сути дела, представляет собой отдельный корпус, — проводя его по коридору к выходу, сказала она. — Здесь недалеко.

Она провела его по широкой дорожке между двух огромных, похожих на ангары, павильонов. Потом они повернули направо и оказались перед маленьким кирпичным зданием, одна сторона которого была на пол-этажа выше другой. Открыв дверь ключом, она впустила его в приемную.

— Здесь очень интересно, — сказал Майкл, оглядывая пустынную комнату.

Хелен Гордон открыла двери еще двух больших комнат, потом подвела его к третьей.

— В прежние времена здесь проводили пробные просмотры, — сказала она, открывая двери и пропуская его вперед.

Комната была большая, с очень высоким потолком. Теперь было понятно, зачем понадобились дополнительные пол-этажа, которые он заметил еще с улицы. Солнечный свет проникал сюда с одной стороны через высокие окна в стене.

— Если просматривать фильмы здесь, то экономится время, — сказала она. — Мне кажется, здесь очень хорошо, а вам?

— Мне тоже так кажется, — ответил он, поворачиваясь к ней. — Могу я спросить у вас совета? Что мне выбрать?

Хелен Гордон слегка покраснела.

— Видите ли, — начала она, запинаясь, — у нас тут бытует мнение, что работать слишком близко к офису мистера Голдмана неразумно. У него есть что-то вроде привычки заглядывать через плечо…

— Понятно, — засмеялся Майкл. — Что ж, мне кажется, я буду вполне счастлив в этом здании. В любом случае мне понадобится еще место для одного-двух человек.

— Хорошо, — сказала она. — Ну а теперь, давайте подумаем, как вам обзавестись обстановкой. Идемте за мной.

Они снова вышли на улицу. Около маленькой двери здания, которое он принял за павильон звукозаписи, она нажала на кнопку звонка.

— Я познакомлю вас с Джорджем Хасуэем, — сказала она.

— Это художник-постановщик? — спросил Майкл. — Я думал, что он умер.

— Жив-здоров, уверяю вас, правда немного сдал в последнее время. Теперь он заведует костюмами и реквизитом. Мистер Голдман оставил на работе нескольких ветеранов. Похоже, они предпочитают это пенсии.

Дверь открылась, и высокий худощавый мужчина в годах пригласил их войти.

— Доброе утро, Хелен, — сказал он.

— Доброе утро, мистер Хасуэй. Хочу познакомить вас с Майклом Винсентом, который теперь будет работать продюсером у нас на студии.

— Я давний поклонник ваших работ, — сказал Майкл, пожимая руку старика. — Я особенно восхищался вашими композициями для «Хорошей погоды» и «Пограничной деревни».

Хасуэй просиял от радости.

— Как приятно это слышать! — у него был легкий английский акцент.

— Джордж, — сказал Хелен Гордон, — мистер Винсент решил занять старое здание смотрового корпуса. Вы не могли бы обеспечить его какой-нибудь мебелью? Мистер Голдман сказал, что у него должно быть все, что он пожелает.

— А как же, конечно, Хелен, — ответил Хасуэй. — С огромным удовольствием. Я всегда рад помочь новому продюсеру.

— Мистер Винсент, — сказала Хелен, — я оставляю вас на попечение Джорджа. Когда вы завершите дела здесь, возвращайтесь в административный корпус. К этому времени мистер Голдман должен появиться, он захочет лично вас приветствовать.

— Спасибо, Хелен, — ответил Майкл.

Она ушла, а Джордж Хасуэй пригласил Майкла следовать за ним. Он подвел его к другой двери и открыл ее.

Майкл вошел вовнутрь и замер. То, что он принял за павильон звукозаписи, оказалось огромным складом мебели и прочего реквизита, уложенного до потолка на стальных стеллажах.

— Похоже на сцену из «Гражданина Кейна», мистер Хасуэй, — удивленно сказал Майкл.

Джордж Хасуэй засмеялся.

— Да, может, и так. И, пожалуйста, зовите меня Джорджем.

— А вы меня — Майклом.

— Давайте побродим тут, и если вы увидите стол, или диван, или еще что-нибудь для вас подходящее, дайте мне знать.

Майкл медленно шел вслед за стариком по огромному зданию, обозревая семидесятилетнюю коллекцию кинопроизводства: мебель, картины, предметы искусства, шляпные вешалки, плевательницы, стойки баров из английских пабов и ковбойских салунов. В самом конце прохода его внимание привлек какой-то знакомый предмет. Вытянувшись вдоль стены, стояла восьмифутовая дубовая панель, украшая мраморный камин.

— Джордж, разве это не камин из кабинета Рэндольфа из фильма «Великий Рэндольф»?

— Верно, — Джордж радостно улыбнулся. — Как приятно встретить человека, который сумел его узнать.

— Мне всегда очень нравилась эта комната, — сказал Майкл. — Когда мне было лет двенадцать, я представлял, что живу в ней.

— Скажите, — заговорил Джордж, потирая подбородок, — вы предполагаете использовать для офиса длинную комнату?

— Да.

— Видите ли, весь кабинет здесь, на складе — стол, книжные шкафы и все остальное. Я думаю, эта обстановка как нельзя лучше подойдет для той комнаты, потребуются лишь небольшие работы. Как вы смотрите на то, чтоб я разместил это у вас?

— Вы могли бы это сделать?

— Конечно. Мистер Голдмен говорил, что вы можете взять все, что захотите.

— Это было бы просто чудесно, Джордж! Я буду там чувствовать себя, как сам Рэндольф.

— Считайте, что все уже сделано. Хотите, чтобы все остальные комнаты тоже были обставлены?

— Да, я скоро найму еще несколько человек.

— Что ж, если вы предоставите это мне, я выберу для других комнат все, что нужно.

— Большое спасибо.

Джордж подошел к телефонному аппарату на стене и стал набирать номер.

— Я прямо сейчас соберу свою команду, — сказал он. — В настоящее время мы не очень заняты, так что завтра все будет готово.

— Завтра? Так скоро?

— Ну, Майкл, — сказал Джордж Хасуэй, — это все-таки Голливуд.

Распрощавшись с Джорджем, Майкл направился к административному корпусу, дыша свежим воздухом и готовясь к первой встрече с Лео Голдманом на студии. Он миновал небольшой домик; из его открытых окон доносилась музыка струнного квартета, игравшего незнакомую Майклу мелодию. Он подумал было, что это запись, но когда остановился и заглянул в окно, то увидел трех пожилых мужчин и одну женщину, игравших на своих инструментах и совершенно поглощенных музыкой. Он продолжил свой путь к административному корпусу. «Это и в самом деле Голливуд», — подумал он.

Глава 14

В административном корпусе Майкла уже поджидала Хелен Гордон.

— А, вот и вы, — сказала она. — Мистер Голдман только что пришел. Давайте поднимемся к нему в офис.

Она открыла перед ним полированные двери красного дерева, на которые он сразу обратил внимание, и провела его через обставленную со вкусом приемную, где две молодые женщины с невероятной скоростью что-то набирали на компьютере. Постучав, Хелен открыла дверь и жестом пригласила Майкла войти в офис Лео Голдмана. Комната была достаточно велика, чтобы в ней поместился внушительный стол, пара кожаных диванов перед камином, роскошное пианино и стол для совещаний на двенадцать человек. Одна стена от пола до потолка представляла собой книжный шкаф с передвижной лесенкой. Лео Голдман сидел в большом кожаном кресле, положив ноги на стол, и разговаривал по радиотелефону. Взмахом руки он указал Майклу на одно из кресел и продолжил быстро говорить.

Майкл сел и стал изучать обстановку. Все предметы здесь были лучшими в своем роде, было видно, что их тщательно выбирали, стараясь сделать огромную комнату уютной и красивой.

Лео бросил телефон на стол, поднялся, чтоб пожать Майклу руку, и развалился на противоположном диване.

— Ну, как долетели?

— Спасибо, все в порядке.

— Ваши комнаты в «Бель-эр» вас устраивают?

— Замечательно, нам очень понравилось, но мы уже нашли квартиру в Сенчери-сити.

— Хорошо, быстрая работа; а кто это «мы»?

— Я и моя подруга, Ванесса Паркс.

Голдман кивнул.

— Вы уже переехали?

— Ванесса сегодня этим занялась.

— Завтра вечером на обеде мы с ней увидимся?

— Да.

— Хорошо, Аманда будет рада. Кстати, есть кто-нибудь, с кем вы хотели бы лично встретиться?

«Господи, неужели он может позвать кого угодно?» — подумал Майкл и проговорил нерешительно:

— Ну, много есть людей, с которыми я хотел бы поговорить.

— Назовите кого-нибудь.

Майкл подумал.

— Да! Я хотел бы встретиться с Марком Адером, — Майкл читал в «Таймс», что этот писатель сейчас в городе.

— Я посмотрю, что я смогу сделать, — сказал Лео.

— И еще я хотел бы встретиться с Робертом Хартом.

— Ну, наконец вы захотели встретиться с кинозвездой, как и все остальные, — со смехом сказал Лео. — Боб Харт только что вернулся, проведя месяц в Бетти Форд, — сказал он. — Не наркотики, так выпивка. Он не работал уже год.

— Если вы не считаете, что это хорошая идея…

— Нет, все в порядке; Боб мне нравится. Только вот его жену иногда трудно выдержать. — Он поднял трубку телефона на кофейном столике между диванами, нажал кнопку и заговорил:

— Хелен, пригласите Боба и Сью Харт завтра к обеду, номер у вас есть. И позвоните в Беверли-хиллс и выясните, дома ли Марк Адер, попросите его тоже прийти. Потом сообщите мне. — Он повесил трубку. — Если их не окажется в городе, придумайте, кого еще можно позвать.

— Вы очень добры ко мне, Лео, — сказал Майкл, и был искренен.

— Все в порядке, — Лео вытянулся на диване и забросил ногу на подушки. — Теперь давайте я вам расскажу про «Центурион». Вы, может быть, что-то уже слышали, но я все же расскажу вам.

— Хорошо.

— «Центурион» был основан в 1937 году Солом Вейнманом, который руководил одним из отделов в «Метро Голдуин Майер» у Ирвина Тальберга. Когда Тальберг умер, Сол не сумел поладить с новым руководителем Л. Б. Майером и поэтому оставил компанию. Сол был богатым человеком, у него было наследство — и, объединившись с такими же состоятельными людьми, он и основал «Центурион». Они купили полуразрушенную студию на Поверти-роу, где оставалась часть имущества, построили четыре павильона и начали снимать кино. Сначала было непросто, поскольку им приходилось нанимать талантливых работников у более солидных фирм, что стоило немалых денег, но они выпустили серию отличных фильмов, а к концу войны Сол выкупил у своих партнеров их доли и стал полноправным владельцем доходной студии. У него уже было свое шоу, в стиле Сэма Холдуина, и его картины были хорошими. Когда появилось телевидение, он не потерпел таких убытков, как «Метро Голдуин Майер» и другие крупные студии; правда, на какое-то время его прибыли сократились, но он продолжал делать хорошие картины, до самой своей смерти. Это случилось двадцать лет назад.

Студия тогда на какое-то время оказалась в затруднительном положении, но скоро дела пошли в гору, и довольно быстро. А пятнадцать лет назад я занял кучу денег и заключил сделку с несколькими другими инвесторами, чтобы перекупить студию у вдовы Сола. Я стал контролировать все дела. Я переехал сюда, продал старое оборудование, расплатился с долгами и не остался в убытке, а «Центурион» снова стал действовать. Я думаю, вам известно, что с того времени мы получаем немалый доход.

— Да, я это знаю и восхищаюсь этим.

— Спасибо, этого следовало ожидать; мы здесь неплохо работаем. Я не трачу денег впустую, мы нанимаем множество людей, чья работа мне очень нравится — вы их имена видели, когда ехали сюда.

— Да.

— Я держусь за старый реквизит и костюмы больше из сентиментальности, и мы сдаем это в аренду всем, кто пожелает; у всех равные шансы. У нас все еще остались четыре павильона, построенных Солом, и к тому же два своих; и они всегда в работе. Мы делаем в год дюжину картин или около того, но основную продукцию делают независимые производители. — Лео наклонился вперед, положив руки на колени. — Что мне нужно от вас, так это новый фильм в будущем году, пока вы будете тут осваиваться, затем — по две картины в год. Мне нужна хорошая работа при экономном бюджете, достаточно прибыльная. Мы здесь уже сделали один или два дорогостоящих фильма, но они же не приносят доход. Из года в год у нас выходят качественные, интеллектуальные картины. Я не против того, чтобы время от времени выпускать небольшие красивые фильмы, что-нибудь художественное, но так, чтобы на них не тратилось много денег. На студии такой фильм снять легко, в таком проекте вы можете почти бесплатно задействовать дорогих актеров. А если повезет, так и Оскара получить!

У меня разнообразные вкусы: мне нравятся и боевики, и комедии, и мрачные драмы, классические фильмы ужасов, вестерны, исторические картины, мюзиклы. Боже, я обожаю мюзиклы, но сейчас их можно делать только себе в убыток! Я с большим недоверием отношусь ко всякого рода дорогостоящим проектам, за исключением тех случаев, когда уже готов безупречный сценарий, а иначе вы не получите от меня ни цента. Честное слово, если бы сегодня ко мне явился Арнольд Шварцнеггер с такого рода идеей, я сказал бы ему: «Огромное тебе спасибо, Арнольд, но иди-ка ты куда подальше и не являйся, пока не принесешь сценарий, который зажжет огонь в моей крови». Клянусь, так бы и сказал. То, из чего складывается великолепный кинофильм, так быстро меняется, что меня это пугает. В моем представлении самый страшный кошмар — это фильм, который запускается в производство без готового сценария. Я знаю, знаю, «Касабланку» начали снимать, когда сценарий еще не был завершен, но это редчайший случай. Никогда не приходите ко мне с недоделанным сценарием, Майкл, и не просите запустить его в производство. Ни одну звезду я не возьму в картину, если нет готового сценария. Если вы попытаетесь второпях дописывать сценарий, пока ведущие актеры еще согласны с вами работать, то вы только испортите все дело, в убыток нам обоим. Но если у вас есть хороший сценарий, вы всегда сможете выбирать для своей картины каких угодно звезд, поверьте.

У нас есть и телевизионная компания, которая весьма преуспевает. Если вам встретится что-то такое, что вам не подойдет, но, по вашему мнению, сгодится для телефильма или сериала, присылайте это ко мне. Кстати, так у вас появится немало друзей. Раз уж речь зашла о друзьях — тут вам нелегко придется. Администраторы на студии часто завидуют продюсерам, и мои люди — не исключение. За свою работу они получают немалые деньги, но им известно, что потенциально вы можете заработать во много раз больше. Это-то и не дает им покоя; так что, если вы хотите здесь со многими ладить — не забывайте об этом.

Я знаю, что вы умны, Майкл, но все-таки я хочу предупредить вас кое о чем. Вы молодой привлекательный парень с фантастической профессией, которая дает возможность швырять деньгами налево и направо. Будьте осторожны — не залезайте в долги. В сущности, старайтесь по возможности за все платить наличными. Избегайте наркотиков. Я на своем веку видел полсотни блестящих молодых людей, которые из-за этой дряни слетели с катушек. В бизнесе принимайте решение, руководствуясь головой, а не тем, что в штанах. Я рад слышать, что у вас есть девушка, потому что в этом городке десять тысяч женщин будут готовы подарить вам все мыслимые и немыслимые наслаждения за одно лишь появление в трех кадрах плохонького кино, причем тысяча из них это сделает так хорошо, что вы начисто забудете о своем бизнесе, и сделаете какую-нибудь ошибку.

Лео снова сел и глубоко вздохнул.

— Это все, что пришло мне на ум к настоящему моменту.

— Спасибо, Лео, — сказал Майкл. — Все это ценные советы, и я постараюсь им следовать.

— А теперь, — сказал Лео, — о «Ночах Даунтауна». Я собираюсь показать ваш фильм в кинотеатрах Нью-Йорка и Лос-Анджелеса на неделе перед Днем Благодарения.

Майкл изменился в лице, он хотел что-то сказать, но Лео жестом остановил его.

— Подождите, — сказал он, — дайте мне закончить. Он будет в прокате две недели, за это время мы создадим своему фильму хорошую репутацию. Потом, в середине января, когда лавина рождественских фильмов схлынет, я собираюсь снова запустить фильм на тысячу двести экранов и потратить восемь миллионов долларов на рекламу и прокат. Это лучшее время, чтобы обеспечить себе потом награду Академии, и поверьте, Кэрол Джеральди получит одну из номинаций. Мы же на этом сделаем тридцать, сорок миллионов и, с учетом наших весьма скромных расходов, прибыль получим немалую.

— Звучит чудесно, — сказал Майкл.

— Так оно и будет, черт возьми, — Лео поглядел на часы. — У меня сейчас ланч, я хотел отвезти вас в одно место, но придется это отложить. Остаток дня считайте свободным, в любом случае раньше завтрашнего дня офис ваш готов не будет, да вам еще нужно переезжать на новое место. А завтра вечером приходите, только пораньше — скажем, около шести, — это даст нам возможность побеседовать в спокойной обстановке, пока не появятся все остальные. Я хотел бы услышать о ваших планах на будущее.

Лео подошел к столу, взял листок бумаги и подал его Майклу.

— Вот, — сказал он, — я велел Хелен, чтоб она здесь записала для вас все, что может вам понадобиться. Врач, дантист, банк, парикмахер, прислуга, цветы, обслуживание банкетов — все, что пришло мне в голову. Здесь еще список хороших ресторанов. Я сказал Хелен, чтоб она позвонила туда и сообщила, кто вы такой, так что об этом можете не беспокоиться. Мой адрес и домашний телефон тоже тут. Увидимся завтра в шесть.

Пятью минутами позже Майкл стоял и смотрел, как Лео Голдман отъезжает от административного корпуса на сногсшибательном «мерседесе». Через заднее стекло было видно, что к уху Лео прижата телефонная трубка.

Майкл забрался в «порш» и с минуту сидел в задумчивости, вспоминая все, что ему сказал Лео. Память у Майкла была превосходная. Он мог бы передать весь разговор с точностью магнитофонной записи.

Глава 15

В половине третьего у Майкла была назначена еще одна встреча, у него оставалось немного времени, чтобы заехать в магазин купить радиотелефон. Он купил еще и портативный телефон и оставил машину в магазине, чтобы установить все, что нужно. Взяв из багажника сумку, он пешком прошел несколько кварталов до места встречи.

Он сверился с указателем в вестибюле сверкающего небоскреба и поднялся на лифте до самого верхнего этажа, где располагались офисы некоего частного банка. «Кенсингтон траст» — так гласила надпись на стеклянных дверях — основан в Лондоне и имеет отделения в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Бермудах, Гонконге и на Каймановых островах.

В приемной он назвался как Винсент Калабрезе и спросил Дерека Винфилда. Его немедленно провели в современный офис, из окна которого открывалось захватывающее зрелище лос-анджелесского смога.

Винфилд, высокий худощавый мужчина в костюме от Сэвил-роу, поднялся ему навстречу.

— Добрый день, мистер Калабрезе, — сказал он, протягивая ему мягкую холеную ладонь. — Я ждал вас.

Он предложил Майклу стул.

— Здравствуйте, мистер Винфилд, — ответил Майкл. — Я надеюсь, вам сообщили о моих финансовых намерениях?

— Да, да, наш общий друг в Нью-Йорке звонил неделю назад. Мы всегда рады иметь дело с его друзьями. Вы давно с ним знакомы?

— Мистер Винфилд, — сказал Майкл, не отвечая на его вопрос, — я хотел бы открыть у вас инвестиционный счет.

— Конечно, — ответил Винфилд, — от мистера Провенсано я понял, что у вас есть кое-какие планы.

— Это верно, — сказал Майкл, вынимая из кармана конверт. — Вот чек из моего нью-йоркского банка на шестьсот пятьдесят тысяч долларов. — Он положил на стол Винфилда свою сумку. — Здесь еще сто тысяч долларов наличными. — Он протянул Винфилду чек. — Я хотел бы положить на счет всю сумму.

— Понимаю, — сказал Винфилд. — Какого рода прибыли вы ожидаете от вашего вклада?

— Наш друг сказал, что я могу рассчитывать на три процента в неделю; этого будет вполне достаточно.

— Я думаю, мы можем это обеспечить, — ответил Винфилд. — Как вы планируете забирать доходы?

— Я хотел бы, чтобы каждую неделю доход прибавлялся к основной сумме. Время от времени я буду изымать какую-то часть денег, но я рассчитываю, что это будет вклад по крайней мере на год, а возможно, и на более долгий срок.

Майкл знал, что, если он будет забирать доход каждую неделю, его ежегодный доход составит более миллиона долларов, но если оставлять проценты, то эта сумма будет еще больше, и, кроме того, не будет облагаться налогом. Банк будет давать деньги в рост из десяти процентов, так что и они не плохо заработают.

— Потребуются ли вам средства для перемещения фондов? — спросил Винфилд.

— Возможно, сейчас я в этом не уверен.

— За такого рода услуги, естественно, тоже взимается плата.

— Разумеется. В этом случае как я получу доступ к своим деньгам?

— Мы можем дать возможность забрать деньги в качестве консультанта одной из многочисленных корпораций, — пояснил Винфилд. — Вам придется уплатить подоходный налог, конечно, после того как подходящая корпорация заполнит на вас форму 1099 для налогового управления. Кроме того, мы можем перебросить средства в наше Кайманское отделение, но чтобы приобрести доступ к ним, вам придется съездить туда и вернуться с наличностью. В наши дни нужно быть осторожным с большими суммами наличных денег.

— Я понимаю.

— Если вы подождете, я выдам вам расписку. Ах да, как мне обозначить на счете имя и адрес?

— Имя мое, но адреса не нужно, просто сохраните мои вложения, а я заберу их, когда возникнет необходимость.

Винфилд улыбнулся.

— Конечно, — сказал он и вышел из комнаты.

Майкл побродил по офису, изучая картины на стенах и любуясь видом. Через несколько минут Винфилд вернулся.

— Вот ваша расписка, — сказал банкир.

Винфилд проводил его до лифта.

— Для подтверждения вашего текущего баланса вы можете звонить мне в любое время, — сказал он.

— Спасибо, — ответил Майкл. Он зашел в лифт, нажал кнопку первого этажа и поехал вниз, чувствуя себя очень богатым.

В этот вечер Майкл и Ванесса обедали в «Гранита», новом ресторане Вольфганга Пака в Малибу. Метрдотель был к ним очень внимателен, хотя Майкл позвонил в последний момент. Имя Лео Голдмана творило чудеса.

Пока они пили шампанское, Майкл рассказывал о том, как он провел день.

— А ты что делала? — спросил он.

— А я перевозила наши вещи на квартиру, установила телефон, а потом немного прогулялась по магазинам на Родео-драйв.

— Много потратила?

— А это важно? — шаловливо спросила она.

— Вовсе нет, — засмеялся он. — Вычту из твоей зарплаты. Но ты ведь теперь неплохо получаешь, верно?

— Я хотела бы иметь машину, Майкл. Как ты думаешь, это будет не слишком?..

— Конечно, нет. Какую ты хочешь?

— Пожалуй, одну из новых моделей «мерседеса», серебристого цвета.

— Я думаю, ты можешь это себе позволить, — сказал он.

— Когда я начну оправдывать свою зарплату?

— Ты хочешь сказать, когда ты станешь кинозвездой?

— Именно это я и имела в виду, — сказала она.

— Начнешь завтра вечером, — сказал Майкл, чокаясь с ней. — Все, что от тебя потребуется — быть непосредственной и очаровательной, то есть — быть самой собой.

Глава 16

Майкл прибыл в свой офис и не удивился, увидев там рабочих. Двое мужчин стучали молотками в одной из маленьких приемных. «В Голливуде или где еще вряд ли кто сумел бы соорудить такое за один день», — подумал он.

Двери в офис были заменены новыми — тяжелыми, дубовыми, покрытыми темным лаком. Он вошел и остановился на пороге, разглядывая обстановку. Он стоял в кабинете из кинофильма «Великий Рэндольф», совпадали даже мельчайшие детали. Одна из стен была от пола до потолка уставлена книжными шкафами, а в них — комплекты книг в кожаных переплетах. Противоположная стена была обита деревом, на ней висели картины — точь-в-точь английские портреты мужчин в мундирах и женщин в бальных платьях, пейзажи и натюрморты; причем некоторые из них казались полотнами старых мастеров. У этой же стены был огромный камин, а над ним висел портрет самого Рэндольфа в полный рост; самодовольный, в белом галстуке и во фраке, он сурово глядел прямо на Майкла.

— Весьма впечатляющий парень, верно? — сказал голос за его спиной.

Майкл обернулся и увидел Джорджа Хасуэя.

— Сэр Генри Олгуд в роли Рэндольфа, — сказал Хасуэй. — Я хорошо знал его до войны. Этот портрет, чтоб вы знали, изображает его на голову выше, вот почему он так любил его. Много раз он пытался его купить; но он не очень ладил с Солом Вейнманом, и мистеру Вейнману доставляло огромное удовольствие отказывать ему в покупке.

— Джордж, я просто ошеломлен, — сказалМайкл.

— Давайте я покажу вам, что мы тут устроили, — сказал Хасуэй. — В ширину комната была то что надо, но длиннее на восемь дюймов. Мы сделали двойную стену, потом неплохо поработали с окнами. — Он открыл шкаф и показал газовый баллон. — От этого работает камин. Не спрашивайте, как мы сюда пристроили вытяжную трубу, и, ради Бога, никогда не пытайтесь зажигать здесь что-нибудь, кроме газа. — Он подошел к массивному столу неподалеку от камина и выдвинул пару больших ящиков. — Нам удалось спрятать здесь два ящика с картотекой, но если вам будет этого недостаточно, мы установим дополнительные шкафы в приемной. Между прочим, для этой стены мы подобрали наилучшую обшивку, то же относится и к столу. Ну, а библиотека представляет собой только корешки, — он зацепил ногтем одну из «книг» и сдвинул в сторону целый ряд, за ним оказался небольшой бар. Джордж открыл другую такую же «книжную» дверцу и показал Майклу маленький холодильник с морозильной камерой.

— Изумительно! — Майкл был действительно потрясен. — Это и есть настоящий Голливуд, не так ли?

— Он самый, — сказал Хасуэй.

Майкл положил свой портфель на стол и вынул оттуда копию «Тихих дней».

— Джордж, — сказал он, — вы когда-нибудь это читали?

— Нет, — ответил Хасуэй, взяв в руки книгу, — но я немного слышал об этом.

— Я был бы рад, если бы вы это прочли. Мне хочется услышать ваше мнение, получится ли из этой книги фильм.

— Конечно, Майкл, я с удовольствием прочитаю.

Раздался стук в дверь, и появилась Хелен Гордон в сопровождении высокой красивой женщины в модном костюме, которая выглядела лет на сорок.

— Вечером я это прочту, — сказал Хасуэй.

Он вышел из комнаты, и Майкл остался наедине с двумя женщинами.

— Мистер Винсент, — сказала Хелен, — я хочу представить вам Маргот Глэдстон.

— Добрый день, — сказала женщина.

Майкл пожал ей руку, восхищаясь ее спокойной манерой держаться и низким, приятным голосом.

— Рад познакомиться, мисс Глэдстон.

Хелен заговорила снова:

— Мистер Голдман предположил, что Маргот будет вам хорошим секретарем. Она какое-то время работала на студии, и он подумал, что она помогла бы вам освоиться.

— Очень любезно с его стороны, — сказал Майкл. — Можно мне поговорить с мисс Глэдстон?

— Конечно, — сказала Хелен. — Если что-то будет нужно, позвоните мне. — Она вышла.

— Вы не присядете, мисс Глэдстон, — предложил Майкл, указывая ей на один из кожаных честерфилдских диванов перед камином.

— Спасибо, — ответила она, сев и положив ногу на ногу. — И пожалуйста, называйте меня просто Маргот.

Теперь Майкл разгадал ее акцент.

— Я не сразу понял, что вы англичанка.

— Точнее была ею, очень и очень давно, — ответила она. — С девятнадцати лет я живу в этой стране.

— Это нисколько не испортило вашего произношения, — сказал он.

Она широко улыбнулась, показав прекрасные зубы.

— Спасибо. Просто я быстро поняла, что в Голливуде ценят английский акцент, и старалась его сохранить.

Майкл сел напротив, с некоторым недоумением разглядывая ее.

— Конечно, человек, разбирающийся в делах студии, может оказать мне немалую помощь, — сказал он. — Но есть один момент, который мне непонятен.

— Может, я смогу его прояснить?

— Может быть, и я надеюсь на вашу откровенность.

— Разумеется.

— Почему я, новый человек на студии, получаю в награду неизвестно за что такую элегантную и, без сомнения, квалифицированную секретаршу? Я уверен, что на студии помимо меня нашлись бы продюсеры, которые на голову меня выше и которые были бы счастливы работать с вами?

Она смерила его холодным взглядом.

— Вы очень прямолинейны, мистер Винсент.

— Это экономит время.

— Что ж, хорошо, — сказала она, — не понимаю, почему бы вам не узнать того, что уже известно всей студии.

— И что же это?

— Давайте я начну с самого начала. Я родилась в семье мясника в деревушке Кауз на острове Уайт. В школе у меня обнаружился театральный талант, и я пыталась сделать сценическую карьеру в Лондоне. Я почти сразу получила роль в пьесе Ноэля Кауарда, ее увидел Сол Вейнман и пришел за кулисы, чтобы поздравить меня. Он предложил мне контракт на студии, и уже через месяц я была на «Центурионе», этакая прекрасная английская звездочка.

Я играла маленькие роли, очень редко мне доставалось что-то более значительное. Так прошло несколько лет, а потом студия стала разваливаться на глазах. Будучи практичным человеком, я пришла к мистеру Вейнману и попросила его устроить меня секретарем. Он предложил мне работать в числе полудюжины других девушек в его офисе, а через пару лет он умер.

Когда во главе студии встал Лео Голдман, я осталась работать в офисе и, в конце концов, стала его секретарем. Я была его любовницей… Это продолжалось до его женитьбы. Теперь уже было неловко держать меня в конторе, поэтому Лео перевел меня в офис руководителя производства Мартина Белла, и я стала его секретарем и его любовницей…

Так все и шло до недавнего времени, когда Мартин довольно скоропалительно женился на девушке, которой чуть больше двадцати. — Маргот развела руками. — Так что, как видите, я снова причиняю неудобство, и никому в административном корпусе не хотелось бы видеть меня в своем офисе. Все боятся, что я буду обо всем докладывать Мартину или Лео. Я считаюсь чем-то вроде бомбы замедленного действия.

— Понимаю, — сказал Майкл. — Оставим в стороне ваши личные отношения с Лео и Беллом. Вы хорошо знаете свое дело?

— Я очень хорошо знаю свое дело, — спокойно ответила она.

— Вам не приходило в голову поискать работу на другой студии? Уверен, что с вашей подготовкой вы были бы неплохим кандидатом в секретари к лучшим администраторам.

— Мне пятьдесят один год, — ответила она, — я двадцать три года вкладывала деньги в пенсионный фонд студии, не говоря уж о доле в прибыли и моей пенсии киноактрисы от профсоюза. Через два года я ухожу, тогда я смогу взять свои пенсии, прибыль и сбережения и делать все, что захочу.

— Ну что ж, Маргот, — сказал Майкл. — Думаю, что мне повезло, что эти два года вы будете работать со мной.

— Спасибо, — ответила она. — Думаю, что мне тоже будет в радость работать с вами.

— Я здесь новичок, и мне понадобится помощь, чтобы во всем разобраться. Вашей главнейшей обязанностью, возможно, будет предотвращение самых разных глупостей с моей стороны.

Маргот засмеялась.

— Я очень рада, что вы достаточно умны, чтобы предположить это. Думаю, что мы поладим.

— Я тоже так считаю, — ответил он. «И еще, — подумал он про себя, — ты будешь не только спасать меня от беды, ты расскажешь мне, причем очень скоро, какова тут расстановка сил и что кем управляет».

— Давайте займемся работой.

Она встала.

— Хорошо. Почему бы не начать вот с этого?

Она подошла к столу у стены и взяла с полдюжины конвертов.

— А что это?

— Это сценарии.

— Откуда?

— Отовсюду. О вашей сделке с «Центурионом» кинопресса сообщила еще в пятницу. Завтра вы получите еще большую почту; лучше всего разобраться с этим прямо сейчас. Да и на студии у вас появится репутация человека, который времени даром не теряет.

— Где же я найду время, чтобы все это прочесть?

— У вас времени действительно не будет; сначала это просмотрю я.

Она стала разглядывать конверты, обращая внимание на обратный адрес.

— Этому сценарию уже много лет, — сказала она, бросая один из конвертов обратно на стол. — Этот писатель — пьяница, на него нельзя положиться; этот от агента, который никогда не представляет никого, достойного внимания; этот — от одного нью-йоркского сценариста, у которого с середины восьмидесятых не вышло ни одного фильма — тем не менее стоит это прочесть; я просмотрю его для вас.

— Что дальше? — спросил Майкл.

— Я закажу канцелярские принадлежности, визитные карточки и улажу все дела с профсоюзом; рестораны и приглашения на просмотры тоже предоставьте мне; я могу взять на себя также отчет о ваших расходах; если вам понадобится дом, стрижка или шлюха, дайте мне знать, я все устрою. Кроме того, я расскажу вам о людях, с которыми вам придется работать.

«Это то, что я хочу узнать в первую очередь», — подумал Майкл.

— Кое-что вы можете сделать для меня прямо сейчас, — сказал он.

— Конечно.

— Я хочу, чтобы вы обзвонили все книжные магазины и затем скупили все, какие сыщутся, экземпляры книги под названием «Тихие дни». Пожалуйста, отправьте курьера забрать их; я хотел бы, чтобы это было сделано к четырем часам.

Она улыбнулась.

— Привыкли все делать наверняка, никогда не полагаетесь на случай, верно?

Майкл улыбнулся в ответ.

— Никогда.

Глава 17

Майкл и Ванесса подъехали к дому Лео и Аманды Голдман на Стоун-каньоне, вверх по улице от отеля «Бель-эр». Майкл подвел «порш» к стоянке ровно в шесть ноль-ноль и подумал, что никогда не видел ничего более прекрасного.

Внешний облик здания не был помпезным, его комфортабельный вид лишь намекал на то, что хозяева, должно быть, люди значительные. Майкл еще не привык к тому избытку зелени, который мог существовать в этой пустыне только при хорошем поливе.

Лео встречал их у дверей, в клетчатом спортивном пиджаке поверх рубашки с открытым воротом.

— Проходите, проходите, — сказал он, радушно улыбнувшись Ванессе.

— Лео, — сказал Майкл, — это Ванесса Паркс.

— Я так и подумал, — сказал Лео, обеими руками пожимая ей руку. — Добро пожаловать в Лос-Анджелес и добро пожаловать в наш дом.

Появилась Аманда Голдман в шелковом платье с набивным рисунком; прическа у нее была сногсшибательная.

— Майкл, — сказала она, чмокнув его в щеку довольно близко к губам, — как приятно снова вас увидеть. — Она повернулась к молодой женщине. — А вы, должно быть, Ванесса.

— Здравствуйте, — робко сказала Ванесса.

— Идемте со мной, — сказала ей Аманда. — Я знаю, что Майклу и Лео надо поговорить, а я тем временем покажу вам сад.

Женщины удалились, а Лео провел Майкла в небольшой кабинет, в котором было много книг и картин.

— Давайте я налью вам чего-нибудь выпить, — сказал Лео.

— Немного минеральной воды, если можно; за обедом я уже выпил вина.

Лео подошел к подносу с напитками и налил Майклу «Перье», а себе большой бокал виски. Они уселись в комфортабельные кресла перед камином и подняли бокалы.

— Итак, — сказал Лео, — как вы устроились?

— Очень хорошо, спасибо. В новой квартире нам уютно, и, к моему удивлению, Джордж Хасуэй сумел целиком обустроить мой офис меньше чем за день.

— Я слышал о кабинете Рэндольфа, — Лео усмехнулся. — Об этом уже вся студия говорит. Будьте готовы к тому, что люди будут являться не к вам, а просто увидеть эту комнату.

— Надеюсь, что я не перестарался, — сказал Майкл.

— Об этом не волнуйтесь. В нашем деле никогда не лишне пустить немного пыли в глаза. Что вы думаете о Маргот?

— Она произвела на меня впечатление; спасибо, что прислали ее ко мне.

— Она умная женщина, — сказал Лео, кивая головой как бы в подтверждение своих слов. — Несколько лет у нас с ней было… Она старше меня, но это никогда не играло роли. — Он поднял палец, предупреждая. — Никогда не упоминайте ее имени в присутствии Аманды.

Майкл кивнул.

— Если с ней хорошо обращаться, то она поможет вам больше, чем вы можете себе представить.

— Я это запомню, с ней нетрудно хорошо общаться.

— Ну, а что это за идея скупить какую-то книгу во всей округе?

— Вы и об этом уже слышали? — удивленно спросил Майкл.

— Конечно. Моя секретарша, Хелен, ничего на студии не пропускает. — Он поднял руку. — Клянусь, что от Маргот я не получаю никакой информации.

— Книга имеет отношение к моему следующему проекту, — сказал Майкл.

— Что это? Хелен не запомнила названия.

— «Тихие дни». Роман написан в двадцатых годах некой женщиной по имени Милдред Парсонс; это ее единственное произведение.

— В Стэнфорде я это читал, — сказал Лео. Он встал и подошел к книжным полкам; через какое-то время он вытащил тоненькую книжку в кожаном переплете и подал ее Майклу.

— Вы ее даже переплели?

— Уж очень она мне понравилась, — сказал Лео. — Как вы ее обнаружили?

— Мне дала ее почитать одна моя знакомая в Нью-Йорке. Я был очарован.

— Вы считаете, что фильм принесет прибыль?

— Да, — ответил Майкл, — при условии качественного производства и при верном подборе кадров.

Лео выпрямился.

— Погодите-ка, — сказал он, — теперь я понимаю, почему вы сегодня хотели встретиться с Марком Адером и Бобом Хартом.

Майкл кивнул.

Лео на секунду задумался.

— Они оба идеально подходят для фильма, но Харт за это не возьмется.

— Почему? Ведь он теперь не завален предложениями так, как прежде?

— Верно. Он сделал два дорогих фильма, но они оказались неудачными, и потом он ушел в запой.

— Но хотя бы выглядеть трезвым он способен?

— Говорят, что да.

— Так в чем же проблема?

— В его жене. Сьюзен никогда ему не разрешит этим заняться.

— Он слушается ее в подобных вопросах?

— Он полностью на нее полагается, а она из тех, кто не поддается ни на какие уговоры. Бобу уже пятьдесят четыре или пятьдесят пять, но Сьюзен видит его таким, каким он был десять лет назад, когда снимался в классных триллерах, играл полицейских и ковбоев.

— Он был на Актерской киностудии, не так ли?

— Да, и делал большие успехи. А потом он ушел оттуда, погнался за большими деньгами, и, хотя его доходы поддерживали студию в течение нескольких лет, Ли Страсберг с ним после этого не здоровался.

— Может быть, сейчас самое время для него изменить свой имидж?

Лео издал короткий смешок.

— Вы скажите об этом Сьюзен! Она хорошо управляется с его деньгами, и он богатый человек, так что у него нет необходимости сниматься в кино.

— Но ведь он актер, так? Многие ли из известных вам актеров смогли бы пройти мимо действительно хорошей роли, такой, как эта?

— Немногие. Безусловно, Боб актер, но не забывайте об актерском тщеславии. Достаточно Сьюзен сказать ему, что эта роль выбивается из его имиджа, он за нее не возьмется.

— Я очень хотел бы уговорить его на эту роль.

— У вас имеется с собой несколько экземпляров книги?

— Да, они в машине.

— Мы собираемся показать «Ночи Даунтауна» после обеда. Мой вам совет: дайте по книге и Бобу, и Сьюзен, а с ней потом поговорите наедине, и попытайтесь убедить ее до того, как они уйдут. Бога ради, не заводите разговор о книге за обедом: в этом случае она примет решение прежде, чем вы откроете рот.

— Хорошо, я это запомню.

— С Адером дело другое. Думаю, вам следует знать, что он сам пишет в основном короткие рассказы; единственный сделанный им сценарий превратился в небольшой, красивый и туманно значительный фильм.

— Да, это его вполне характеризует.

— Не стоит просто предлагать ему работу; попробуйте сделать так, чтобы это было нечто вроде вызова.

— Хорошо.

— А кого ты планируешь взять на женскую роль? Чтобы картину заметили, тебе нужна действительно потрясающая актриса.

— Вы ее видели несколько минут назад.

Лео поднял брови.

— Ваша подруга? Ванесса?

Майкл кивнул.

— Ванесса Паркс.

Лео уставился в свой стакан.

— Майкл, вы слышали хоть что-нибудь из того, что я вам вчера говорил? Она великолепна, это я признаю, но в этом случае вы, кажется, принимаете решение не головой, а совсем другим местом.

— Нет, — сказал Майкл. — В этой картине она будет потрясающе хороша. Во многом Ванесса сама похожа на девушку в книге. Эта роль будет для нее естественной; роль уже есть в ней, и она поможет ей стать хорошей актрисой. Все, что ей нужно — это доверие, а это у нее будет.

Лео покачал головой.

— Не знаю.

— Лео, — сказал Майкл, подавшись вперед, — к этому фильму у меня уже готов бюджет. При том размере гонораров, который я запланировал, я смогу снять картину в Калифорнии за восемь миллионов. Если же на эту роль я возьму признанную звезду, ее зарплата съест деньги, предназначенные для всех остальных. Что бы вы предпочли — фильм со звездой, но за двадцать пять миллионов, или восьмимиллионный фильм с девушкой, которая станет звездой, как только картина выйдет на экраны?

— Мне нравятся ваши расчеты, за них я вам и плачу, — сказал Лео. — Но вы твердо убеждены, что Ванесса справится с этой ролью?

— Да.

— Что ж, — сказал он, — только будьте уверены, что вы с лихвой возвратите мне все затраты.

Майкл встал.

— Постараюсь.

— Кстати, — сказал Лео, — надеюсь, вы уже закупили все права на книгу?

Майкл покачал головой и улыбнулся.

— Через три недели заканчивается срок действия авторских прав.

— Ждать вовсе не обязательно, — сказал Лео.

— Почему?

— Закупите все права уже завтра. Вы сможете опередить наследников, я не хочу, чтобы в прессе появились статьи о том, как «Центурион» ждал, пока истечет срок действия авторских прав, а потом набросился на книгу, как коршун.

— Хорошо, я завтра же займусь этим.

— Кого вы предполагали взять режиссером?

— Я взял бы Джорджа Кьюкора, если бы мог воскресить его из мертвых. Хотелось бы найти кого-нибудь в этом роде, чтобы умел работать с женщинами.

— А как насчет того парня, который работал в «Ночах Даунтауна»? У него неплохо получается.

— Он для этого не подходит, поверьте, я его знаю. Я еще обращусь к нему, но не в этом фильме.

Первый фильм обеспечил Майклу признание публики, и если Чак Пэриш будет режиссером его следующего фильма, то может сложиться впечатление, будто они работают вместе, — и придется делиться славой. Теперь ему нужен был другой режиссер.

— Скажите мне, когда найдете подходящего человека.

Раздался звонок в дверь.

— Пойдемте встретим всех остальных, — сказал Лео.

Они оба поднялись и направились к двери.

— Кстати, — сказал Лео, — Боб Харт гораздо ниже ростом, чем вы думаете; постарайтесь не выдать своего удивления.

Глава 18

Роберт Харт действительно был ниже ростом, чем предполагал Майкл. Даже в ковбойских ботинках он доставал Майклу только до подбородка. После своего последнего фильма он похудел, прибавилось седины в волосах; и Майкл сразу увидел в нем доктора Мэддена из «Тихих дней».

Его жена, Сьюзен, оказалась невысокой привлекательной женщиной, с пучком светлых седеющих волос, но в твердости ее рукопожатия и прямоте взгляда Майкл распознал ту силу, которой недоставало ее мужу.

Харт вел себя дружелюбно, но сдержанно; он, очевидно, привык к некоторому преклонению окружающих и принимал его по-королевски — как должное. Сьюзен была разговорчива и более открыта. С виду они хорошо подходили друг другу.

— Что теперь собираешься делать? — спросил Лео у Харта, когда они оказались в комнате и им подали напитки.

Сьюзен Харт заговорила прежде, чем ее муж сумел открыть рот.

— Раздумываем над парой предложений, — сказала она. — Боба все хотят заполучить.

Снова послышался звонок в дверь, и минутой позже Аманда вошла в комнату в сопровождении Марка Адера. Майкл подумал, что с самого своего прихода Адер был очень общительным и остроумным. Ему было около шестидесяти, он был совсем седой, в нем чувствовалась какая-то небрежная элегантность — вполне подходящий имидж для знаменитого новеллиста.

Когда они сели, Лео снова задал свой излюбленный вопрос:

— Как твои дела, Марк? Какими судьбами оказался на побережье?

— Главным образом занимаюсь борьбой с разными кошмарными проектами, — «Парамаунт» позвали меня сюда под предлогом того, что есть замечательная работа, а на деле оказалось, что это сущая ерунда. Полдюжины голливудских писак могли бы с этим справиться лучше меня. Какого черта они решили, что могут предлагать мне такой хлам?

— Они хотят, чтобы твое имя придало значительности их проекту, — вкрадчиво сказал Лео.

— Вечно ты что-нибудь этакое ляпнешь! — сказал Адер, но было видно, что он доволен комплиментом.

В комнату вошел человек в белом пиджаке и объявил, что обед подан.

Они обедали в комнате со стеклянными стенами, кафельным полом и множеством растений. Так как Адер пришел один, традиционное чередование «мужчина — женщина» за столом Аманды Голдман было нарушено, и Майкл сидел между Амандой и Марком Адером.

— Я в течение многих лет восхищаюсь вашими работами, — сказал Майкл Адеру, как только представился удобный случай. — Особенно мне понравились «Ледяные комнаты». Это была единственная книга Адера, которую он прочитал.

— Спасибо, — сказал Адер, просияв так, как будто это был первый комплимент в его жизни. — Лео сказал мне, что вы сделали выдающийся фильм и что после обеда мы сможем его посмотреть.

— Я сам только что об этом узнал, — сказал Майкл. — Надеюсь, когда вы увидите этот фильм, у вас не останется впечатления, что мои интересы ограничиваются только этим жанром.

— Буду иметь это в виду, — ответил Адер.

— Я сейчас работаю над одним проектом, и я подумал, что вы единственный из всех известных мне писателей, который мог бы его отделать на совесть.

— Майкл, — сказал Адер, — хотя вы здесь и новичок, но вас уже затянула чертова голливудская трясина.

Майкл засмеялся.

— Когда вы побольше узнаете о моих замыслах, вы поймете, что я говорю правду.

— Ну что ж, я слушаю вас, — сказал Адер.

Майкл оглядел компанию, чтобы убедиться, что все увлечены своей беседой.

— Вы помните роман, который назывался «Тихие дни»?

Адер кивнул.

— Я читал его еще в школе, в колледже делал по нему доклад, но, честно говоря, единственное, что я помню оттуда — это сцена, где доктор средних лет что-то поет для юной девушки.

— Это единственное произведение Милдред Парсонс; через год или около того она покончила с собой, прежде чем книга стала известна широкому кругу читателей.

— Я что-то припоминаю.

— Думаю, она могла бы сделать неплохую карьеру, — сказал Майкл, — и считаю большим несчастьем, что книгу так мало знают.

— Что ж, это достойные слова об умершем авторе. Надеюсь, что когда меня не станет, кто-нибудь будет так же добр ко мне. Ну, а почему вы считаете, что только я наделен уникальным талантом, чтобы обработать эту книгу?

— Потому что вы писатель такого же склада, как и Милдред Парсонс; ваш литературный вкус, как вы сами говорили, ни в какое сравнение не идет с этими голливудскими бумагомарателями; это тонкий вкус настоящего писателя. Роман легко переделать в сценарий, но я хочу, чтобы идея и композиция сохранились в том же виде, как у Парсонс. Диалоги в книге просто бесподобны — возможно, вы не обратили на это внимания в школьные годы, но когда вы снова прочтете роман, вы согласитесь со мной.

Майкл перевел дыхание.

— Послушайте, у писателей, как и у всех остальных людей, конечно, имеется собственное «я», но если за эту книгу возьмется голливудский сценарист, он переделает ее, перепишет заново, чтобы показать, насколько он хорош. А мне нужно показать, насколько хороша Милдред Парсонс, чтобы ее книгу можно было увидеть так же, как и прочитать, и для этого нужен очень тонкий писатель. Успех книги держится исключительно на том чувстве, которое вложила в нее она — это почти автобиография, — и я хочу, чтобы кто-то сумел влезть в ее шкуру и донести ее чувства и переживания до зрителей.

Адер задумался.

— Чувство — подходящее слово для характеристики этой книги, — сказал он. — Насколько я помню, в ней были именно искренние чувства без слезливой сентиментальности.

— Значит, вы уже знаете, чего я хочу, — сказал Майкл. — Все, что вам теперь осталось, — это снова прочесть книгу.

— Сделаю это с удовольствием.

— Я передам вам экземпляр до окончания вечера, — сказал Майкл.

Когда фильм закончился и Майкл принял поздравления присутствующих, Лео наклонился к нему и сказал:

— Я займусь Бобом Хартом, в твоем распоряжении Сьюзен.

Майкл встретил ее в коридоре, когда она возвращалась из дамской комнаты.

— Сьюзен, — сказал он, взяв ее под руку, — Лео там сейчас предлагает Бобу роль. Если можно, я хотел бы с вами немного об этом переговорить.

— Хорошо, — сказала она.

Через застекленные створчатые двери он провел ее в сад и усадил на скамью. Воздух калифорнийской ночи был наполнен ароматом тропических цветов. Майкл посмотрел ей прямо в глаза.

— Я хотел переговорить с вами, потому что мне кажется, что вам я могу сказать то, что никогда не скажу Бобу.

— Со мной так часто бывает, — сказала она, — начинайте.

Он подал ей экземпляр книги.

— Лео дает книгу Бобу, но мне хотелось бы, чтобы она была у вас обоих. У Боба сложилась удивительная карьера; у него были очень хорошие работы в разных фильмах, но я считаю, что те роли, которые доставались ему в прошлом, показали лишь малую часть того, на что он в самом деле способен.

Сьюзен Харт подумала.

— Пожалуй, с этим я согласна, — сказала она.

— В этой книге есть роль, которая даст ему возможность показать зрителям свой талант в совершенно новом измерении, а талант его, я считаю, огромен.

Он глубоко вздохнул.

— Эта роль потребует мужества. Бобу придется открыться совсем с другой стороны, этого ему еще делать не приходилось. В этой истории нет плохих парней, с которыми надо было бы сражаться, нет торговцев наркотиками или разбойников с большой дороги; действие происходит на берегу Тихого океана неподалеку от летнего домика. Эта книга полна значительности и подлинного чувства, и роль, которую я хочу предложить Бобу — доктора Мэддена — лучшая роль в книге. Его партнером будет молодая девушка — очень талантливая актриса, но ему придется все время ей помогать, вытягивать ее. Он будет говорить на языке избранного круга двадцатых годов. Это изысканный язык, и текст хорош именно для Боба. Сделать сценарий я попросит Марка Адера.

Я хотел поговорить именно с вами, потому что для Боба это будет новый поворот, и чтобы пройти этот поворот, ему может понадобиться ваша помощь. Но у этой роли есть еще одно качество: «Тихие дни» откроют для него новые перспективы, дадут ему возможность в самом деле играть все, что он захочет; это высвободит его талант из стереотипных рамок жанрового кино и покажет, какие скрытые резервы таились в этом человеке долгие годы. И еще я хочу вам сказать — я никогда не сказал бы этого Бобу. — Ли Страсберг, будь он жив, гордился бы, увидев его в этой роли.

Сьюзен Харт смотрела на него с удивлением.

— Что ж, Майкл, я не знаю, понравится мне эта книга или нет, не знаю, захочет ли Боб сыграть эту роль, одно вам скажу: это самые замечательные слова, которые я когда-либо слышала от продюсера.

Майкл весело рассмеялся.

— Вас ждут большие сюрпризы, Сьюзен, — сказал он.

— Я давно уже ничему не удивляюсь, Майкл.

— Главный сюрприз будет в том, что, когда вы прочтете книгу, вы поймете, что все, о чем я сейчас говорил, — лишь малая часть открывающихся перед вами возможностей.

Майкл и Ванесса уходили последними. Аманда чмокнула их в щеку, а Лео проводил до машины.

— Ну, как все прошло? — спросил он.

— У меня была возможность выставить свой проект в наиболее выгодном свете и перед Марком, и перед Сьюзен. Я думаю, они прочтут книгу; будем надеяться, что она им понравится.

— Если эти двое согласятся на работу, — сказал Лео, — я не буду ограничивать вас рамками восьмимиллионного бюджета, я готов согласиться и на двадцать миллионов. Я хочу, чтобы это был первоклассный фильм, да и Сьюзен не позволит Бобу сняться в какой-нибудь дешевке.

— Спасибо, Лео, — сказал Майкл. — Но я не думаю, что появятся дополнительные расходы. Я полагаю, что Боб даст согласие на работу до конца недели, и я готов спорить, что Марк Адер позвонит уже завтра, до ланча.

— Черт возьми, что такого ты сказал Марку, что так в нем уверен? — недоверчиво спросил Лео. — Он, знаешь ли, крепкий орешек, его трудно уломать, труднее, чем Боба Харта.

— Ну, для начала я дал ему вашу великолепную книгу в кожаном переплете.

Лео с минуту непонимающе смотрел на Майкла, потом разразился громким хохотом.

— Ах ты, каналья! — воскликнул он.

— До завтра, Лео, — сказал Майкл и выехал на шоссе Стоун-каньон.

— Ну, — Ванесса положила голову ему на плечо, — буду я кинозвездой?

— Считай, что дело в шляпе, дорогая, — ответил Майкл. — Ни о чем не волнуйся.

Глава 19

Майкл прибыл в офис и увидел, что его секретарша стоит около своего стола, держа в руках телефонную трубку.

— Вам звонит какой-то человек, который не желает представляться иначе, как Томми, — недовольно сказала она.

— Все в порядке, — ответил Майкл, входя в свой кабинет. — Соединяйте меня с ним в любое время, если я один. — Он поднял трубку.

— Томми!

— Ну что, как там Голливуд, парень? Как поживает великий продюсер?

— Так хорошо, что ты и представить себе не можешь, — со смехом сказал Майкл. — Когда приедешь со мной повидаться?

— Как насчет субботы?

— Ты это серьезно?

— Серьезно, серьезно, парень; где я смогу остановиться?

— В отеле «Бель-эр», об этом я позабочусь. Ты сюда надолго?

— До понедельника. Есть небольшое дельце, с которым надо разобраться за уик-энд. Но в субботу мы обедаем вместе, хорошо?

— Конечно.

— Раздобудешь мне девочку?

— Без проблем.

— Я приеду около четырех.

— Встретимся в баре «Бель-эр» в семь.

— Буду ждать, — сказал Томми, — пока!

Уставившись в потолок с трубкой в руке, Майкл задумался. Где, черт возьми, он собирается откопать ему девушку? Он никого не знает в Лос-Анджелесе.

— Вы сейчас разговаривали с каким-то жутким нью-йоркским акцентом. Я никогда прежде не слышала, чтоб вы так говорили. Очень странно это звучало.

Майкл увидел, что в дверях стоит Маргот. Он заставил себя рассмеяться.

— Это старый друг из Нью-Йорка. Мы с ним в шутку иногда так разговариваем.

— А-а.

Тут Майкл кое-что вспомнил.

— Маргот, он прилетает в субботу. Вы могли бы раздобыть ему девушку на вечер?

— Конечно. Какие-нибудь пожелания?

— Какую-нибудь покрасивее. Если она зарабатывает этим деньги, ничего страшного, ему даже понравится. Только пусть это будет кто-нибудь поосмотрительней, он женатый человек.

— Считайте, что это сделано. Что-нибудь еще?

— Да, пришлите ему в бар «Бель-эр» костюм на субботу и воскресенье, что-нибудь поприличнее; счет пусть отправят мне.

— Может быть, немного цветов и бутылку шампанского в номер?

— Да, пожалуйста.

— Кстати, десять минут назад вам звонил Марк Адер. Он сейчас на Беверли-хиллс. Хотите, чтобы я вас с ним соединила?

— Пожалуйста. — Майкл сел за стол и стал ждать звонка. «Умоляю тебя, Господи, — бормотал он про себя. — Адер — это ключ ко всему». Телефон зазвонил, он поднял трубку.

— Марк?

— Да, Майкл.

— Доброе утро, как спали?

— Можно сказать не спал вообще. Почти всю ночь читал вашу чертову книжку и делал пометки.

«Делал пометки» — звучит неплохо.

— Что вы об этом думаете?

— Я думаю, что фильм получится отличный — если вы только уговорите Боба Харта на роль доктора. Заполучите его — и я с вами.

— Приятно это слышать, Марк, — он почувствовал, что наступил подходящий момент, и сказал: — Марк, я должен вас предупредить, что Лео очень жестко ограничивает мой бюджет в этом фильме.

В трубке — минутная пауза.

— Насколько жестко?

— Пусть ваш агент позвонит мне.

— Ну же, Майкл, что вы предлагаете?

— Марк, я знаю, что вы привыкли получать больше, но максимум того, что я могу дать — это сто тысяч.

— О Боже, Майкл! И вы всерьез думаете, что я стану работать за такие деньги?

— Марк, я с вами честен. На эту картину отпущено восемь миллионов, иначе «Центурион» вообще отказывается ее финансировать. Боюсь, что дело обстоит именно так.

— Мне нужно четверть миллиона, обычно я получаю четыреста тысяч.

— Марк, я сделаю сто пятьдесят тысяч, но пятьдесят пойдет из моего продюсерского гонорара. Вы видите, насколько я заинтересован в работе с вами.

— Ах, черт! Ну ладно. Два варианта сценария и стилистические поправки, ни слова больше.

— Договорились. Если у вас не получится написать этот сценарий, значит, его вообще невозможно написать.

— Вы худший из льстецов. Первый вариант я подготовлю за шесть недель, пришлите мне пятидесятипроцентный аванс и контракт, но только после того, как договоритесь с Бобом Хартом. — Он бросил трубку.

Майкл, пританцовывая, прошелся по комнате, в то время как Маргот наблюдала за ним, стоя в дверях. Он увидел ее и замер: дважды за это утро ей удалось его подловить.

— Звонил Джордж Хасуэй. Он хотел бы встретиться в три часа.

— Встретиться? С Джорджем?

Она выглядела отчужденно.

— Я сказала ему, что вы освободитесь через полчаса.

— А, хорошо. Полагаю, я в долгу у него за то, что он так быстро отделал оба офиса.

— Еще звонила Сьюзен Харт; на вашем месте я бы не заставляла ее ждать.

У Майкла чуть сердце не остановилось.

— Соедините.

Он сел и несколько раз глубоко вздохнул; он не хотел, чтоб его голос звучал взволнованно. Зазвонил телефон; он еще раз вздохнул и поднял трубку.

— Сьюзен? Извините, что заставил вас ждать, я разговаривал с Марком Адером.

— Он согласен в этом участвовать?

— Определенно согласен, он всю ночь читал книгу и остался доволен.

— Мы с Бобом тоже. Вы правильно сделали, что дали по книге каждому из нас.

— Каково ваше мнение?

— Я считаю, что это интересно. Боб сейчас занят в триллере для «Фокс», но он считает, что это будет очередной провал.

— Сьюзен, мы начнем съемки в апреле. По сюжету нам надо показать весну.

— Это понятно, — сказала она. — Проект студии «Фокс» — это пятидесятимиллионный фильм с известной актрисой в главной роли, это не художественный фильм с неизвестными актерами. Майкл, Боб вам просто необходим, отложите съемки до октября и сделайте фильм осенью.

— Тогда весь замысел полетит к чертям, Сьюзен, это весенняя история, ее нельзя менять.

— Майкл, если вам нужен Боб, планируйте все на октябрь, ему нужно два миллиона.

Майкл стал быстро соображать. Лео говорил, что ради Харта он увеличит бюджет.

— Сьюзен, вы не могли бы минуту подождать? По другому телефону звонил Пол Ньюмен, — он нажал на отбой прежде, чем она смогла ответить. О Господи, думал он, глядя на мигающую лампочку телефона. Не слишком ли я с ней круто? Он посмотрел на часы, ему теперь надо было держать ее на проводе не меньше минуты, иначе она поймет, что он солгал. Через минуту и пятнадцать секунд он снял трубку.

— Сьюзен, я очень сожалею, но я должен был принять тот звонок.

— Как вы посмели заставить меня ждать? — прошипела она.

— Мне искренне жаль, правда, но хочу, чтоб вы знали — я понимаю, каково положение Боба в проекте «Фокс», и если он так хочет, мне придется с этим мириться. В любом случае это бы не удалось осуществить: я по рукам и ногам связан бюджетом в восемь миллионов, и я бы мог предложить Бобу за роль только полмиллиона.

— Вы надеялись, что Боб будет работать за полмиллиона? — недоверчиво спросила она.

— Дорогая моя, «Центурион» не даст мне сделать этот фильм иначе как за восемь миллионов, и, в любом случае, картина будет сниматься за сорок один день, а Бобу пришлось бы работать только двадцать два дня.

— Как может ведущий актер быть занятым в съемках только двадцать два дня из сорока? Чушь какая-то…

— Я перестроил график для Боба, но, честно говоря, я рад, что теперь этого делать не придется. Так или иначе, у девушки сцен больше, а у Боба просто лучшие сцены.

— Когда вы планируете начать съемки?

— Первого апреля, в Кармеле, если для выездных съемок утвердят именно этот вариант.

— Долго вы будете в Кармеле?

— Три недели, все остальное — сцены в помещении, их мы сможем снять на студии.

— Господи, сто лет не была в Кармеле…

— Там просто великолепно! — Майкл никогда не был в Кармеле, но действие книги происходило именно там. — Я сам жду не дождусь этой поездки.

— А какие там условия проживания? — спросила Сьюзен.

— Конечно, самые лучшие, какие только возможно. Это мой бюджет позволяет.

— Нам хотелось бы апартаменты в Инн.

— Сьюзен, вы хотите сказать, что готовы подумать над моим предложением?!

— Не дай Бог, я узнаю, что вы солгали насчет Марка Адера!

— Сьюзен…

— И Бобу нужен миллион.

— Сьюзен, в бюджете нет этого миллиона. Даже с половиной миллиона Боб будет самым высокооплачиваемым членом труппы. Мой собственный гонорар всего сто тысяч.

— Мне нужна копия бюджета, — сказала она, — сегодня к полудню. — Она повесила трубку.

— Маргот! — закричал он.

Она появилась в дверях.

— Да?

— Напечатайте копию бюджета «Тихих дней»! Там было три четверти миллиона за главную мужскую роль и триста тысяч за сценарий, поменяйте эти цифры на полмиллиоиа и полтораста тысяч соответственно, а остаток распределите по другим статьям расхода. Вы можете сделать это за час?

— Конечно.

— Соедините меня с юристом.

Когда зазвонил телефон, Майкл поднял трубку.

— Кто говорит?

— Это Мервин Уайт, глава юридического отдела, — голос в трубке звучал раздраженно.

— Мервин, это Майкл Винсент. Мне немедленно нужен контракт на съемки фильма «Тихие дни».

— В нашем перечне такого не числится, — сказал Уайт.

Майкл слышал, как тот перелистывает бумаги.

— Меня не волнует, есть ли он у вас в перечне, — твердо сказал он. — Разработайте контракт для Роберта Харта на полмиллиона долларов, работа с первого апреля по первое июня будущего года, апартаменты «люкс», самолет за счет «Центуриона», лучший автомобиль для доставки всего необходимого; он может иметь одного ассистента за десять тысяч долларов.

— Мне нужно прояснить этот вопрос с мистером Голдманом, — холодно сказал Уайт, — особенно насчет самолета.

— Мервин, — медленно сказал Майкл, — когда Лео увидит, что он заполучил Боба Харта за полмиллиона, он сам сядет за штурвал этого самолета. Мне нужно, чтобы контракт был готов и лежал у меня на столе через… — он посмотрел на часы, — полтора часа, и если его не будет, я сам к вам приду, и тут уж вам не поздоровится, вы хорошо меня слышите?

— Да, да, хорошо, — недовольно сказал Уайт.

— Прекрасно, — Майкл повесил трубку. Он заполучил Марка Адера и Роберта Харта, затратив на четыреста тысяч меньше, чем рассчитывал. Он был в Голливудском раю.

Затем в его сознании промелькнула тревожная мысль — он не приобрел еще прав на книгу Милдред Парсонс.

— Маргот, — сказал он, — когда прибудет контракт, пошлите его Сьюзен Харт вместе с бюджетом «Тихих дней». И кстати, выясните, кто владеет рукописью и правами на книгу.

Глава 20

Майкл сидел в юридической конторе и разглядывал своего собеседника. По мнению Майкла, тому было уже за семьдесят, и он порядком уже поизносился. На столе у него стояла бутылка виски, рядом с ней — кристально чистый стакан. От предложения выпить Майкл уже отказался.

Что за странный человек! Ведь Лос-Анджелес не может существовать иначе, как на телефоне, у людей разве что в голове нет телефонов, а этот настоял на встрече лицом к лицу.

— Вы уверены, что не хотите отведать? — спросил Дэниел Дж. Мориарти.

— Вполне уверен, — ответил Майкл. — Итак, приступим к делу, мистер Мориарти?

— Конечно, конечно, — ответил юрист. — Что я могу для вас сделать?

— Вы помните нашу краткую беседу по телефону час назад? — спросил Майкл. Внутри у него все кипело.

— Помню, помню. Вы хотели со мной встретиться по поводу приобретения прав на съемку фильма?

— Я не хотел встречаться, мистер Мориарти; я здесь только по вашему настоянию. Я заинтересован в приобретении авторских прав на рассказ Милдред Парсонс «Тихие дни». Насколько я понимаю, эти права сейчас находятся под вашим контролем?

— Так и есть, мистер Винсент, так и есть. Видите ли, младший брат Милдред Монтэг — мы все звали его Монти, — был моим ближайшим другом. Мы с Монти вместе учились в юридической школе. Да, мы были очень дружны.

— И правами владеет Монтэг Парсонс?

— Увы, в прошлом году Монти ушел от нас. Я его душеприказчик.

— А что, других родственников не было?

— Никого. После смерти Милдред Парсонс права переходили к Монти; это основа его состояния. Доход от этих прав перечисляется на счет Карлайл Юниор колледжа. И, как я уже упоминал, я являюсь его душеприказчиком.

— Как душеприказчик вы уполномочены распоряжаться состоянием?

Майкл от всей души надеялся, что да; меньше всего ему хотелось иметь дело с представителями какого-то колледжа.

— Да, у меня есть такие полномочия.

— И никакого разрешения от Карлайл Юниор колледжа вам не требуется?

Мориарти усмехнулся.

— Нет. Карлайл получает доход, но пока я остаюсь душеприказчиком, я и принимаю решения.

— Хорошо. Я хотел бы купить права на фильм по «Тихим дням». Я в состоянии предложить вам пять тысяч долларов за права на год, с условием продления прав еще на год за ту же сумму. Если срок и дальше будет продлен, я буду платить вам двадцать тысяч долларов.

— А кто вы такой, мистер Винсент? Я имею в виду, представляете ли вы солидную фирму?

— Я независимый продюсер, — сказал Майкл.

— A-а, независимый, — сказал Мориарти, потягивая виски. — В этом городе таких много. Скажите, мистер Винсент, у вас и в самом деле есть эти пять тысяч долларов?

Майкл с большим трудом сохранял самообладание.

— Мистер Мориарти, я независимый продюсер, заключивший контракт с «Центурион пикчерс», и располагаю большой поддержкой этой студии. Если хотите, вам позвонит мистер Лео Голдман и подтвердит мои слова.

Мориарти поднял руку.

— Пожалуйста, не обижайтесь, мистер Винсент, просто дело в том, что в этом городе немало людей, выдающих себя за независимых продюсеров. «Центурион» — достойная студия, меня устраивает, что вы представляете именно ее.

— Спасибо. Мое предложение вас устраивает?

— Какое предложение?

Майкл постарался не выдать своего раздражения. Он повторил свои условия.

— Увы, нет, — сказал Мориарти, — такое предложение я принять не могу.

— Какая же цена вас устраивает? — спросил Майкл.

— А, ну об этом я как-то не задумывался, — сказал Мориарти, снова наполняя свой стакан.

— Хорошо, мистер Мориарти, я предлагаю вам десять тысяч, но это самое большое, что я могу.

— Правда, мистер Винсент? Это действительно так? — Мориарти слегка повернулся на своем стуле и уставился в окно.

Майкл уже весь кипел от злости, глядя на него. Может, это игра? Что это за переговоры?

— Мистер Мориарти, мы теряем время. Что вы хотите за права?

Мориарти чуть не подпрыгнул, очнувшись от своих грез.

— А?Права, да, права.

— Да, — сказал Майкл.

— Да!

Теперь Майклу хотелось его задушить.

— Мистер Мориарти, вы, должно быть, в курсе, что авторские права на «Тихие дни» истекают через три недели, и если я захочу, то могу просто подождать и получить их бесплатно. Так что, если вы рассчитываете хоть на какую-то сумму для своего колледжа, отставьте в сторону стакан и обратимся к делу.

— Ха-ха! — прокричал Мориарти. — Так-то вы обращаетесь с последней волей усопшей и пятьюдесятью годами существования закона о правах на рукописи! Вот что, мой дорогой приятель, здесь этот номер не пройдет! Документ о правах на рукопись мисс Парсонс составлен по старому закону, по тому, что действовал, когда она умерла. Так что, если вы хотите меня испугать тем, что истекает срок действия прав, вам придется подождать еще двадцать четыре года. Ха-ха!

Это просто кошмар, подумал Майкл. Мне снится плохой сон, через минуту я проснусь и все будет в порядке.

— Вы хотите еще что-то сказать, мистер Винсент?

— Откровенно говоря, мистер Мориарти, у меня нет слов. Вы хотите продать эти права?

— На самом деле я и рад бы их продать, но не могу.

— Что?

— Я обещал Монти Парсонсу, когда стал его душеприказчиком, никогда не продавать права на фильм по роману Милдред. Видите ли, он терпеть не мог кино; считал, что оно вульгарно и примитивно. Он бы никогда не позволил, чтобы с единственным произведением его сестры обошлись подобным образом. — Мориарти допил остаток виски и усмехнулся. — Вы думаете, что вы первый, мистер Винсент? На протяжении многих лет передо мной проходит вереница «независимых продюсеров», которые горят желанием снять фильм по этой книге. Я сам всегда думал, что из этого романа получится неплохая лента, но мне приходится всем отказывать.

Майкл был ошеломлен.

— Тогда почему, позвольте спросить, вы вытащили меня сюда на эту дурацкую встречу?

Мориарти развел руками.

— Ну, понимаете ли, в этой конторе иногда становится так одиноко; ведь Парсонс был моим последним клиентом. Небольшая перепалка с продюсером помогает скоротать время. Боюсь, мистер Винсент, вам придется ждать до самой моей смерти. Потом вы сможете отправиться в Карлайл Юниор колледж и заключить сделку с ними. Они ничего не обещали Монти Парсонсу.

Майкл встал.

— Всего хорошего, мистер Мориарти.

Мориарти взмахнул стаканом.

— Вам всего хорошего, мистер Винсент. Спасибо за визит. Приходите снова, в любое время.

Глава 21

На студию Майкл возвращался в ярости, круто выруливая на поворотах, обгоняя другие машины, дважды чуть не переехав каких-то идиотов. В воротах перед ним стояло две машины, и он ждал, тяжело дыша, пытаясь укротить свой гнев. К тому времени, когда его пропустили, он был уже в состоянии улыбнуться и помахать рукой охраннику.

Он припарковал машину на свое место и прошел несколько метров до своего здания, его рассудок все еще был потрясен. У него не было прав на «Тихие дни». Как он будет снимать фильм? Лучший писатель, лучший актер готовы были с ним работать, а у него нет права на съемки.

Он прошел через приемную, и Маргот положила перед ним пачку документов.

— Мы получили запрос из управления по связям с общественностью на интервью и фотографии для одного из изданий, — сказала она, следуя за ним в его кабинет. — Это большая удача — получить такую рекламу. Когда вы с ними встретитесь?

— Назначьте на любой день на следующей неделе, — сказал он.

— Хорошо. — Она приподняла бровь. — Майкл, с вами все в порядке?

— Все хорошо, — сказал он, усаживаясь за огромный стол Рэндольфа. — Я просто кое о чем думаю.

Зазвонил телефон, и она сняла трубку на его столе.

— Офис мистера Винсента. О да, Лео, он как раз здесь. — Она нажала кнопку переключателя. — Звонит Лео.

— Скажите, что я ему перезвоню.

— Я не могу этого сделать, — беспокойно сказала она, — я уже сказала ему, что вы здесь. Он терпеть не может, когда от него хотят отделаться; вам придется ответить.

Майкл взял трубку и заставил свой голос звучать бодро.

— Лео, как дела?

— Отлично, друг мой. Мне только что звонила Сью Харт, рассказала все новости. Принимай поздравления.

— Спасибо, Лео.

— И Марка ты тоже уговорил! Ты показал, на что способен, Майкл! Я тобой горжусь.

— Должен получиться неплохой фильм, — запинаясь, выговорил Майкл.

— Как обстоят дела с приобретением прав на книгу?

Майкл сдержал волнение.

— Я над этим работаю, пока никаких проблем не предвидится.

— Хорошо, хорошо. Я рад, что все идет так гладко. Я еще позвоню. — Лео повесил трубку.

Закончив разговор, Майкл обнаружил, что от волнения у него дрожат руки.

В двери показалась Маргот.

— Пришел Джордж Хасуэй, выглядит очень радостным.

— Конечно, конечно, Маргот, зовите его, — сказал Майкл, стараясь выкинуть из головы проблемы с правами и сосредоточиться на текущих делах.

В комнату вошел Джордж Хасуэй с толстым рулоном плотной бумаги в руке.

— Майкл, — ставя рулон на стол, он так и сиял, — я прочел книгу, и я в восторге. Я всю ночь о ней думал и сделал несколько набросков. — Он развернул бумаги, чтобы показать эскиз дома.

Майкл всмотрелся в рисунок. Можно подумать, что Джордж забрался к нему в голову и извлек оттуда его представление о северокалифорнийском домике, где жил главный герой «Тихих дней».

— Что вы думаете?

— Это превосходно, Джордж; это и есть тот дом. Как вы это сделали?

— Ну, вообще-то я художник-постановщик, мальчик мой, а не только заведующий складом реквизита. — Он пролистал свои эскизы: там было все — дом, музыкальный зал, спальня, кабинет доктора, каждая значительная сцена в книге была представлена.

— Я в восхищении, — сказал Майкл. — Как вам удалось придумать все это так быстро?

— Я всегда работал быстро, — сказал Джордж. — Вы поверите, что я нарисовал эскиз этого кабинета, — он обвел рукой кабинет «Великого Рэндольфа», — за полчаса?

Майкл снова сел в свое кресло.

— Джордж, вы будете работать со мной в этом фильме? — спросил он.

Джордж порозовел и засиял.

— Мальчик мой, почту это за честь. — Он быстро моргал, голос его стал хриплым. — Много времени прошло с тех пор, как мне предлагали что-то серьезное.

— Да уж это работа что надо, — сказал Майкл, встав и похлопав старого художника по плечу. — Сценарий делает Марк Адер, а Роберт Харт согласился играть доктора.

— Вот это да, просто фантастика! — сказал Джордж. — А кто делает костюмы?

— Кого бы вы порекомендовали?

— Эдит Хед, но она умерла, так же, как и все, кого я знал.

— Подумайте еще.

— Есть одна девушка, — сказал Джордж. — Она живет неподалеку от меня, и она как раз ищет работу. Она молода, но, по-моему мнению, очень талантлива.

— Попросите ее сделать для меня несколько эскизов и позвоните Маргот, чтобы она назначила встречу. Как ее зовут?

— Дженифер Фокс — Дженни. Я скажу ей и сам поработаю с ней над эскизами. — Джордж улыбнулся. — Вы знаете, какая сцена в книге понравилась мне больше всего?

— Какая?

— Там, где доктор поет для молодой женщины. «Все мое сердце принадлежит тебе».

— Да, это замечательная сцена. Хотя из фильма нам ее придется убрать. Сомневаюсь, что Боб Харт ее вытянет.

— А почему бы и нет? Петь ему не придется — для этого вы можете нанять дублера, — а сыграть он сумеет, и неплохо.

— Я думаю, что эта сцена может быть слишком резким контрастом по сравнению с его прежними образами в кино.

— Очень жаль. Я люблю Легара.

— Кого?

— Легара. Франца Легара.

Майкл покопался в памяти.

— Опера? — наконец отважился спросить он.

— Оперетта, — сказал Джордж. — Он написал «Все мое сердце принадлежит тебе».

— А-а, — сказал Майкл. Он пока не понимал, о чем идет речь.

— Вы ее когда-нибудь слышали?

— Кажется, да, — солгал Майкл.

— Вы не уделите мне еще десять минут?

— Конечно, Джордж! — Майкл не мог понять, куда он клонит.

Джордж быстро вышел из комнаты, поднял трубку телефона Маргот и набрал номер. Пятью минутами позже появились два рабочих, которые притащили роскошное пианино и поставили его в углу кабинета Рэндольфа, потом в комнату вошли два пожилых мужчины. Один из них нес ноты.

— Пожалуйста, — сказал Джордж, указывая Майклу на диван, — садитесь.

Майкл сел.

— Мистер Винсент, — голос Джорджа звучал торжественно, — позвольте вам представить Антона Грубера и Германа Гехта.

— Здравствуйте, — сказал Майкл. Потом он вспомнил, кто такой Грубер. Этот человек написал музыку к десяткам фильмов в тридцатых — сороковых годах. О Гехте Майкл ничего не слышал.

Антон Грубер сел за пианино и сыграл мелодичное вступление, затем Герман Гехт, встав в позу артиста на сцене и сложив руки за спиной, начал петь.

Майкл прежде никогда не слышал этой музыки. Конечно, она звучала старомодно, но мелодия была чудесной. Старый артист пел немного надтреснутым баритоном, однако с таким чувством, что, когда он закончил и музыка смолкла, у Майкла стоял комок в горле. Он встал и громко зааплодировал.

— Господа, это было просто замечательно. Никогда не слышал ничего лучше.

— Я так и подумал, что вам понравится, — сказал Джордж. — Теперь вы понимаете, как важна эта сцена, доктор наконец в песне, пусть немецкой, выражает свои чувства к девушке, а прежде он о них и словом обмолвиться боялся.

— Вы правы, Джордж, — сказал Майкл. — Это может стать эмоционально самой сильной сценой в картине. Будет просто отлично, если только я уговорю Боба это сделать.

— Но ведь он актер, не так ли? — спросил Джордж. — Все актеры бездарны. Он никогда так не сыграет эту сцену, даже если он не будет петь. Здесь Герман сможет его продублировать.

— Это может сработать, — сказал Майкл. «Еще как сработает», — подумал он, зрители будут растроганы до слез, как это только что произошло с ним самим.

Эта чудесная сцена могла бы быть сыграна лучшим актером в картине, которую он не сможет сделать, если не получит прав на роман. В ушах его снова зазвучал смех Дэниела Дж. Мориарти.

Глава 22

Майкл медленно подъехал в своем «порше» по бульвару Сансет к отелю «Бель-эр». Сзади сидела Ванесса, разглядывая свое отражение в зеркальце.

— Скажи мне еще раз, что это за парень, — попросила она.

— Его зовут Томми Провенсано, — сказал Майкл. — Я знаю его с детства, мы вместе росли в Нью-Йорке.

— А, понятно.

— Не удивляйся, если иногда он будет называть меня Винни. Это что-то вроде прозвища.

— Ладно. Он будет не один?

— Ее зовут Мими, это все, что я о ней знаю. Может быть, это их первая встреча.

— А сколько Томми лет?

— Он на пару лет старше меня.

— А если он окажется занудой, мне все равно надо быть с ним любезной?

— Ванесса, в Голливуде тебе надо быть любезной со всеми: никогда заранее не знаешь, с кем говоришь.

— Думаю, это хорошая политика.

— Неплохая, уж поверь мне.

Томми открыл дверь и схватил Майкла в свои медвежьи объятия.

— Здорово, дружище, — прорычал он. — Вот это классный голливудский продюсер.

— Здравствуй, Томми, — сказал Майкл. — Позволь тебе представить Ванессу Паркс.

Томми вдруг превратился в джентльмена.

— Как поживаете, Ванесса? — сказал он. — Разрешите представить вам Мими.

Невысокая темноволосая девушка встала с дивана и пожала им руки. Она была скромно одета и очень красива. Майкл подумал, что Маргот хорошо справилась с его поручением.

Томми хлопнул бутылкой шампанского. «Дом Периньон», — отметил про себя Майкл, не забывая, что платить за все придется ему. Томми разлил вино по бокалам и обратился к небольшой компании.

— Мы с этим парнем, — сказал он, взяв Майкла за плечи и слегка встряхивая его, словно тряпичную куклу, — вместе грязными пацанами играли на улице. Мы воровали фрукты с тележек, мы грабили пьяных, мы творили все самое ужасное, что делают дети на улице, и каждый вечер мы возвращались домой к своим матерям.

— Томми, — укоризненно сказал Майкл, — ты прекрасно знаешь, что мы никогда не воровали никаких фруктов. — Он повернулся к остальным. — У Томми романтическое представление о нашей юности.

— Послушайте, как он говорит, — сказал Томми, похлопав Майкла по щеке. — У меня научился.

Майкл пристально посмотрел на него, и Томми, казалось, понял намек.

— Конечно, это было очень давно, — сказал он, бросая извиняющийся взгляд на Майкла. — Ну, что мы сегодня будем есть?

— Я подумал, что тебе понравится спагетти, — сухо сказал Майкл, — да и пицца здесь неплохая.

— Понял, понял, — сказал Томми, — буду вести себя хорошо.

— Нет, — сказал Майкл, — тебе и в самом деле понравится здешняя пицца. Она непохожа на то, к чему ты привык.

Их столик выходил на Сансет и большие бульвары. Томми не мог спокойно усидеть на месте.

— Мне даже не верится, что я сижу в одном ресторане с Бертом Рейнолдсом, — хрипло шепнул он Майклу.

— Жалко, что других звезд здесь сегодня нет, — ответил Майкл. — Обычно бывают, — в этом ресторане он был впервые, но метрдотель был готов его обслужить по высшему разряду.

Ванесса встала.

— Я иду в дамскую комнату, — сказала она, — Мими, присоединишься ко мне?

Женщины ушли, а Майкл и Томми остались наедине.

Томми вдруг стал спокойным и серьезным.

— Ну, теперь скажи мне, как на самом деле идут дела, Винни. По-честному.

— Томми, мне трудно тебе доходчиво объяснить, насколько хорошо все идет. «Ночи Даунтауна» выходят в прокат поздней осенью, и я уже заключил контракт с Робертом Хартом на роль в моей новой картине.

— Это тот самый Роберт Харт? — изумленно спросил Томми.

— Тот самый, кинозвезда. А великий писатель Марк Адер работает над сценарием.

— Я слышал о нем. Моя жена как-то читала его книжку.

— Как Мария?

— В порядке. Скажу так, ей нравится быть женой капо. Она пользуется большим уважением среди друзей.

— А тебе нравится быть капо?

— Впервые вкусил настоящей власти, — сказал Томми. — Это как хорошее вино, — никогда не бывает много.

— Ну, вперед, тебе ведь долго приходилось хлебать простой сок.

Томми покачал головой.

— Это совсем не так, как прежде, когда я вытягивал из Бенедетто все, что мне было нужно. Сейчас, если я чего-то хочу, мне достаточно об этом сказать, и я это получаю, — он оглядел ресторан. — Мне и вправду нравится это место. Как ты думаешь, здесь не прослушивают?

Майкл засмеялся.

— Конечно, нет. Тебе не о чем беспокоиться.

— Послушай, в наше время всегда приходится волноваться по поводу провала. Кажется, что всюду ФБР. — Он наклонился через стол. — Только между нами: похоже, что дон скоро свалится.

Майкл на мгновение стал Винни.

— Да ты что?

— Его ждет серьезный провал. Дела обстоят так, что к Рождеству он может оказаться за решеткой. Фрэнки Бичбой решил расколоться; план защиты свидетеля продуман настолько, что никто потом его не поймает.

— Никогда не думал, что Фрэнки из тех, кто будет давать показания — особенно против дона. Он просто самоубийца.

— Сомневаюсь. Через минуту после того, как присяжные скажут «виновен», он мигом укатит в Пеорию или куда-нибудь еще. Мы больше его не увидим.

Майкл внимательно посмотрел на Томми.

— Непохоже, чтоб ты убивался по поводу того, что дон уходит.

Томми хитро улыбнулся.

— Любой встречный ветер для кого-то бывает попутным.

— Намечаются какие-нибудь сложности из-за наследника?

Томми окинул взглядом зал.

— Я приехал сюда, чтобы не быть в это замешанным, — сказал он. — Я слышал, что кое-кому в эти выходные сильно не поздоровится. Не хочу в этот момент оказаться рядом.

— Я — твое алиби? — встревоженно спросил Майкл.

— Не волнуйся, до этого не дойдет. Меня припомнит пара стюардесс в самолете, и потом всегда есть отель.

— Если что понадобится, ты дай знать, — сказал Майкл, радуясь про себя, что не задействован в этих делах. — Томми, спасибо за машину и за помощь от банка. Ты не поверишь, что за милые люди там сидят. Мои деньги уже работают.

Томми взял его за руку.

— В любое время, приятель, все, что тебе нужно, всегда. У меня здесь неплохие связи.

— Это я заметил, — сказал Майкл. — Кстати, — тут он вздохнул, — у меня возникла небольшая проблема, может, ты поможешь мне с ней справиться?

— Рассказывай, — сказал Томми.

— Проблема с получением прав на ту книгу, по которой я хочу сделать фильм.

— Кто доставляет тебе неприятности?

Майкл взял салфетку и написал на ней имя Дэниела Дж. Мориарти и адрес его юридической конторы, потом рассказал Томми о беседе со стариком.

— Я этим займусь, — сказал Томми, убирая салфетку в карман. — Когда что-нибудь выясню, позвоню. — Он увидел, что женщины возвращаются.

— Слушай, — сказал он, — ты раздобыл мне такую крутую девицу. Она не обидится, если я ее трахну?

— Она в твоем полном распоряжении, — сказал Майкл.

Томми хлопнул его по плечу.

— Так и есть, дружище, ты заботишься обо мне, а я о тебе.

Глава 23

Майкл проснулся от резкого телефонного звонка. Посмотрел на часы: шесть утра, понедельник. Он поднял трубку.

— Алло, — проворчал он. Наверняка какой-то идиот не туда попал, это уж точно.

— Проснись и пой, приятель, — сказал голос Томми.

— Господи, Томми, ты знаешь, сколько времени? Раньше ты никогда так рано не просыпался. Откуда ты?

— Из Нью-Йорка, откуда же еще? Я просто хотел тебе сообщить, что занялся твоей маленькой проблемой.

— Спасибо, Томми, я у тебя в долгу.

— Забудь об этом. Ты знаешь угол Сансет и Камден?

— Конечно, это в Беверли-хиллс.

— Сегодня ровно в восемь часов утра оставь там свою машину, на южном углу; тебя встретит один парень. Он в своем роде консультант по этим вопросам.

— Как его зовут?

— Этого тебе знать не нужно, он твоего имени тоже не знает.

— Хорошо.

— Слушай, я там в отеле оставил страшный беспорядок, я очень сожалею.

— Не волнуйся об этом, они ко всему привыкли.

— Да? Ну ладно, ты, как я погляжу, стал совсем крутым, приятель, спасибо тебе за прием.

— Тебе тоже спасибо за помощь, Томми. Не пропадай, звони.

— Ни о чем не беспокойся. Чао. — Томми повесил трубку.

Майкл перекатился в кровати и сжал свое лицо ладонями. Боже, что они вчера пили? Он посмотрел на Ванессу — эту девушку ничто не разбудит, пока она сама не проснется.

Он выбрался из постели, принял душ и сделал себе небольшой завтрак, чувствуя некоторое облегчение. Он не знал, как Томми собирался уладить дело с авторскими правами, он полностью на него положился. Если Томми сказал «сделано», значит, сделано.

Он оделся, спустился на лифте в гараж, сел в машину и поехал на перекресток Сансет и Камден, прибыв на место на десять минут раньше. Он лениво сидел в машине, глядя на бульвар, слушая диск-жокея и барабаня пальцами в такт музыке.

Огромный «кадиллак» остановился рядом, боковое стекло со стороны Майкла поехало вниз. Небритый мужчина лет двадцати с засаленными волосами посмотрел на Майкла.

— У нас с вами есть общий друг?

— Да, — ответил Майкл.

— Садитесь.

Майкл вышел из своей машины и сел в «кадиллак». В этот час движение на Сансет было оживленным.

— Куда мы направляемся?

Водитель свернул на Камден и теперь делал новый поворот.

— Этот парень, Мориарти, — сказал он.

— Да?

— Мне ведь нужно знать, как он выглядит, так?

— Понятно, но куда мы едем?

Водитель показал ему страницу, выдранную из телефонной книги, имя старого юриста было обведено в кружок.

— Надо на него посмотреть.

— А-а.

«Кадиллак» выехал на Бедфорд-драйв и остановился.

— И что теперь?

— Слушай, я сам с этим справлюсь, — раздраженно сказал водитель, — ладно?

— Ладно, извини.

— Его дом вон там, — сказал водитель. — Подождем.

Майкл включил радио и настроил на какую-то песню. Они просидели так больше получаса, прежде чем увидели, как Дэниел Дж. Мориарти выходит из дома с портфелем в руке.

— Это он, — сказал Майкл, — посмотри хорошенько.

Судя по тому, как Мориарти размахивал портфелем, Майкл мог предположить, что последний был пуст, за исключением, может быть, бутылки виски. Зачем же он идет в офис?

Водитель тронул «кадиллак» с места и медленно выехал с обочины, поглядывая в зеркальце заднего обзора. В этот момент движения на улицы не было. Мориарти сошел с тротуара, обходя свой старый «вольво» и доставая из кармана ключи. Как только он вставил ключ в дверцу машины, водитель рванул «кадиллак» с места.

— Какого черта!.. — заорал Майкл, протягивая руку к приборной доске. — Что ты делаешь?!

«Кадиллак» процарапал боковую сторону «вольво», затем ударил Мориарти, подбросив его в воздух. Майкл слышал, как он ударился об крышу «кадиллака», потом увидел, что дверца «вольво», отлетела в сторону. Взвизгнув тормозами, «кадиллак» резко остановился, и Майкла бросило на приборную доску.

— Да ты что, из ума выжил?! — крикнул Майкл.

Парень через плечо посмотрел назад.

— Черт! — процедил он сквозь зубы. — Жди здесь.

Он вышел из «кадиллака» и пошел к Мориарти, который не только остался жив по каким-то непонятным причинам, но еще и пытался приподняться на локтях, подтянуть свое распростертое на асфальте тело.

Майкл попытался пересесть к рулю, чтобы уехать; но он увидел, что в зажигании не было ключей. Он посмотрел на другую сторону улицы, где какой-то человек отъезжал в своем «мерседесе» со стоянки. Теперь он остановился и смотрел то на Мориарти, то на Майкла. Майкл взглянул направо и увидел женщину средних лет, в пижаме и в бигуди, с газетой в руках, которая тоже смотрела прямо на него. Он повернулся и посмотрел в боковое зеркальце машины.

Водитель двигался по направлению к Мориарти, от которого его отделяло всего сто ярдов; он шел целенаправленно, но небыстро. В руке его был нож. Подойдя к Мориарти, он одним ударом ноги перебросил его на спину, вонзил нож ему в грудь, провернул его, и затем зашагал обратно к «кадиллаку», оставив нож в теперь уже мертвом теле Дэниела Дж. Мориарти.

Майкл снова посмотрел на человека в «мерседесе» и на женщину с газетой. Они наблюдали, как водитель идет обратно к машине, где все еще сидел Майкл.

Молодой человек сел в машину, дотянулся до приборной доски, долго возился с какими-то проволочками, и мотор снова заработал. Он завел машину и быстро уехал, за следующим углом свернув направо.

— А ты, наверно, думал, что машина может так отделать этого парня? Я имею в виду «кадиллак», черт возьми!

От ярости и страха Майкл потерял дар речи. Он вжался в сиденье — почему он не сделал этого раньше? Через пару минут он уже сидел в своей машине, завел мотор, доехал до угла, повернул на Сансет и смешался с потоком машин, боясь всех и вся. Вдалеке он слышал вой полицейских сирен.

Эти двое его видели. Человек в «мерседесе», может быть, имеет какие-то дела с кем-то знакомым. Женщина могла быть замужем за кем-то из «Центуриона», откуда ему знать? Они так и вперили в него свои любопытные глаза, стараясь запомнить его черты, в этом он был уверен. Он одел темные очки и повернул к Сакраменто на скоростную автостраду. Через несколько минут он мог повернуть обратно к студии; но сейчас ему надо было успокоиться, привести себя в норму. Быстрая езда ему поможет.

Глава 24

Быстрая езда не помогла. Когда часом позже Майкл добрался до студии, сердце его все еще гулко стучало. Громко захлопнув дверь машины, он вошел в офис.

— Доброе утро, — сказала Маргот, подавая ему телефонные сообщения.

Майкл ничего не сказал, он вошел в свой кабинет и тяжело сел за стол.

Маргот зашла к нему.

— Тут есть одна проблема.

— Да? — Он не слушал ее.

— В «Бель-эр».

— О чем вы говорите?

— Ваш друг избил девушку, которую я нанимала.

— Что?

— Придется класть ее в больницу. Боюсь, что у меня теперь будут проблемы с ее мадам, а у вас — проблемы с «Бель-эр».

— Томми ее побил?

— Майкл, постарайтесь меня выслушать. Ваш друг сотворил с этой девушкой такое, что она никогда не будет снова выглядеть, как прежде. Ее мадам рвет и мечет, управляющий отелем тоже, но я уговорила их не вызывать полицию — и вам это дорого обойдется.

— Что вы имеете в виду?

— Девушка требует двадцать пять тысяч долларов сегодня до полудня. Иначе она пойдет в полицию.

— Скажите ей, что она получит деньги.

— Мадам, скорее всего, попробует из этого кое-что прибрать себе. Я постараюсь ее утихомирить.

— Хорошо, скажите, что я заплачу деньги, — он полистал свою записную книжку, нашел нужный номер и набрал его. Банкир поднял трубку. Майкл жестом попросил Маргот выйти.

— Это Калабрезе.

— Да, мистер Калабрезе; что я могу для вас сделать?

— Мне нужно двадцать пять тысяч долларов наличными немедленно, оставьте их в приемной. Их заберет женщина, не спрашивайте у нее доверенности, просто отдайте деньги.

— Как вам будет угодно.

Майкл повесил трубку и подошел к двери.

— Маргот, пожалуйста, сходите по этому адресу и заберите конверт, там будут деньги, заплатите мадам и сделайте все возможное, чтобы она держала язык за зубами, — он подал ей листок бумаги.

Маргот взяла сумку и направилась к двери.

— Вам придется самому отвечать на телефонные звонки.

Майкл поднял трубку и позвонил домой.

— Что? — спросила сонная Ванесса.

— Ванесса, проснись и слушай меня внимательно.

— А?

— Черт возьми, проснись и слушай!

— Хорошо, Майкл, я слушаю.

— Вот что было сегодня утром: мы рано проснулись, занимались любовью, потом вместе принимали душ. Я ушел из дому около половины десятого — позже, чем обычно, — и отправился на работу. Поняла?

— Как скажешь.

— Это важно, на случай, если кто-нибудь спросит.

— Ладно. Можно мне еще поспать?

Майкл дал отбой. Где в «кадиллаке» могли быть его отпечатки? На дверной ручке? Да, и на приборной доске… Господи, если они найдут машину…

Зазвонил телефон.

— Алло?

— Мистер Винсент, это вы?

— Да, кто это?

— Меня зовут Ларри Киттинг, я посылал вам сценарий. Я хотел бы встретиться с вами.

— Позвоните днем моему секретарю, — он повесил трубку. Телефон зазвонил снова, но он больше не поднимал трубки, не обращая внимания ни на какие звонки. Так он сидел до возвращения Маргот.

— Все в порядке? — спросил он.

— Все хорошо. Мадам держит ситуацию под контролем. Она крайне раздосадована всем случившимся, но будет молчать и за девушкой будет следить, чтоб молчала.

— Отлично.

— Раньше у меня не было возможности вам сказать, но ваша встреча с газетчиками для интервью и фотографий назначена на завтра.

— Ладно, — сказал он, потом резко выпрямился. — Нет!

— Завтра не подходит? У вас в календаре на этот день ничего не записано.

— Я с ними поговорю по телефону.

— Майкл, они же не смогут сделать фото по телефону.

— Никаких фото. У меня нет времени на встречу с ними; скажите, что если они хотят со мной поговорить, пусть позвонят завтра утром.

— Ладно.

— И ни с кем меня не соединяйте, пока я не скажу; мне надо кое о чем подумать.

— Хорошо.

Он попытался думать, но не смог. В конце концов, он позвонил Маргот.

— Выясните, кто является председателем попечительского совета Карлайл Юниор колледжа, потом организуйте мне с ним встречу, и чем скорее, тем лучше. — Это было опасно, но сейчас ему надо было что-то делать, чтобы окончательно не сойти с ума.

Председателя звали Уоллес Мертон, и его контора находилась в одной из юридических фирм в городе. Майкла заставили несколько минут ждать, что еще более усилило его нервозность. Когда его наконец пригласили войти, он сделал глубокий вдох и попробовал расслабиться.

— Доброе утро, мистер Винсент, чем я могу вам помочь? — спросил Мертон, указывая Майклу на стул. Он явно не привык иметь дело с незнакомцами. Майкл сел и поставил свой портфель на пол.

— Доброе утро, мистер Мертон; я не отниму у вас много времени.

— Хорошо.

— Я работаю продюсером на «Центурион пикчерс», и я заинтересован в приобретении прав на съемки фильма в связи с собственностью, которая, как я понимаю, завещана колледжу.

— Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите.

— Наследство Милдред Парсонс.

— Ах да, этот Мориарти.

Лучше всего по возможности держаться поближе к правде.

— Я виделся с ним на прошлой неделе, но, откровенно говоря, он, кажется, немного уже выжил из ума, и я едва мог понять, о чем он говорит. Единственно, что я понял, что попечительский совет имеет право распоряжаться этим наследством.

— Ну, на прошлой неделе это право было только у Мориарти, но сегодня утром какой-то шальной водитель сбил его прямо перед домом и исчез.

— Очень жаль об этом слышать!

«Кажется, весь сегодняшний день мне придется посвятить мистеру Мориарти и его проблемам».

— Если бы я об этом знал, я бы непременно выждал положенный приличиями срок, но раз уж я оказался здесь, может быть, я изложу свое дело?

— Давайте.

— Недавно я прочел книгу и подумал, что из нее мог бы получиться красивый художественный фильм, если мне удастся включить его в план студии. На студии обычно много таких проектов, это в порядке вещей.

Мертон внимательно посмотрел на Майкла.

— В свое время я уже имел дело с киношниками, и сдается мне, что вы намерены купить здесь дорогую вещь по дешевке.

Майкл встал и положил свою визитку ему на стол.

— Извините, мистер Мертон, что отнял у вас время; вы, очевидно, очень заняты сегодня. Если вы заинтересованы в продаже прав, позвоните мне. — Он повернулся к выходу.

— Ну что вы, мистер Винсент, садитесь, — сказал Мертон. — Расскажите мне, по крайней мере, что у вас на уме.

Майкл сел.

— У меня на уме, сэр, идея предложить вам десять тысяч долларов за год пользования правами против двадцати пяти тысяч продажной цены.

— Давайте сделаем так, мистер Винсент: двадцать пять тысяч против пятидесяти. Как попечитель колледжа, я обязан назначить приличную цену.

— Двадцать против сорока; большего без разрешения правления студии я предложить не могу.

Мертон встал и протянул ему руку.

— Договорились. Пришлите мне контракт и чек.

Майкл ответил на его рукопожатие.

— Я сожалею о мистере Мориарти.

— Проспиртованный дурак, — сказал Мертон. — У него печень была размером с арбуз. Он говорил мне, что доктор давал ему полгода, а это было почти год назад. Не думаю, что он протянул бы еще долго.

Когда Майкл вернулся в офис, в приемной его ожидали два каких-то человека.

— Мистер Винсент, эти господа — служащие полиции, — сказала Маргот. — Они хотели бы с вами переговорить.

Глава 25

Майкл сел и посмотрел на полицейских. Для него это было что-то совершенно необычное. В прошлом он всегда избегал разговоров с полицией.

— Сержант Ривера, — сказал тот, что был повыше ростом. — А это детектив Холл.

— Чем я могу быть вам полезен, господа? — спросил Майкл, стараясь выглядеть спокойным.

— Вы знакомы с адвокатом по имени Дэниел Дж. Мориарти? — спросил Ривера.

— Да, если это можно назвать знакомством.

— Что вы имеете в виду?

— То, что я однажды встречался с этим человеком, в его офисе, и он был вдребезги пьян. Когда мы разговаривали, у него на столе стояла бутылка виски.

— Когда это было?

— В конце прошлой недели — в четверг или в пятницу.

— В его записях встреча с вами назначена на утро пятницы.

— Думаю, так и было. Полагаю, ваш визит связан с его смертью.

Полицейский внимательно посмотрел на него, прежде чем снова заговорить.

— А откуда вы знаете о его смерти, мистер Винсент? Он умер только сегодня утром.

— Я разговаривал с мистером Мориарти о приобретении прав на съемки фильма по рассказу «Тихие дни». Контроль над правами находился у него, но, как я уже сказал, в момент нашей встречи он был пьян. Ему, однако, удалось объяснить мне, что авторские права на эту работу унаследованы Карлайл Юниор колледжем, так что сегодня утром я встретился с председателем тамошнего попечительского совета, адвокатом по имени Уоллес Мертон. Он сказал мне, что сегодня утром Мориарти был сбит водителем, который скрылся с места происшествия.

— Понятно, — сказал полицейский, и в голосе его прозвучало разочарование.

— Итак, господа, теперь вы вполне осведомлены о степени моего знакомства с мистером Мориарти.

— Еще один вопрос, мистер Винсент, — сказал полицейский. — Мистер Мориарти отказался продать вам эти права?

— Мне трудно сказать что-либо определенное, так как, повторяю, мистер Мориарти был пьян. Так или иначе, я сделал вывод, что если я хочу чего-либо добиться, мне надо поговорить с мистером Мертоном.

— Эти авторские права имеют для вас большую ценность, мистер Винсент?

— Нет, не особенно. Книга была издана в двадцатых годах и сейчас малоизвестна. В прошлом году один из моих друзей как-то дал мне ее прочесть, и мне пришло в голову, что из этого можно сделать фильм. В конце концов я заинтересовался приобретением прав. До прошедшей недели я даже не знал, кому они принадлежат. Простите, если я что-то не так скажу, но, по-моему, столь обстоятельные расспросы о моей работе имеют мало отношения к дорожному происшествию.

— Дело еще хуже, — сказал полицейский. — Мистер Мориарти в действительности погиб не под колесами. Шофер вышел из машины и для надежности добил его ножом.

— Боже мой, — сказал Майкл, — это же просто зверство!

— Верно!

— Значит, вы расспрашиваете всех, кто имел к нему хоть какое-то отношение.

— Так и есть, и этих людей на удивление немного.

— На самом деле, это печальная ирония судьбы, что его убили, — сказал Майкл. — Уоллес Мертон сказал мне, что Мориарти доживал последние дни — у него была плохая печень.

— Да, мы тоже об этом узнали от его временного секретаря. Мистер Винсент, не могли бы вы нам сообщить, где вы находились сегодня утром между восемью и девятью часами?

— Конечно. В это утро я поднялся позже, чем обычно. Из дому я уехал около половины десятого и в десять уже был в офисе.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

— Да, мой секретарь скажет вам, в какое время я сюда прибыл утром, а женщина, с которой я живу, может рассказать, когда я уехал из дому.

— А как ее зовут?

Его блокнот был уже наготове.

— Ванесса Паркс. — Он сообщил им номер телефона.

— Какая у вас машина, мистер Винсент?

— «Порш кабриолет».

— Цвет?

— Черный.

— Есть ли среди ваших знакомых владелец красного «кадиллака»?

— Нет. В нашем бизнесе все предпочитают разъезжать на заграничных машинах — вы бы посмотрели на нашу стоянку.

Полисмен улыбнулся.

— Я заметил. — Он оглядел кабинет. — Кажется, эту комнату я уже как-то раз видел в одном кино.

— Такой кабинет был в фильме тридцатых годов «Великий Рэндольф».

— Точно! Я же помню, что где-то его видел.

— Значит, вы любите ходить в кино?

— Очень люблю.

— Не хотите ли прокатиться по студии?

— Как-нибудь в другое время с удовольствием, мистер Винсент, но сегодня у нас еще столько дел.

— Позвоните моему секретарю в любое время, и она для вас это устроит.

— А когда можно будет увидеть «Тихие дни» на экране?

— Понимаете, об этом трудно сейчас говорить. Я только сегодня приобрел права на съемку фильма, и нужно еще написать сценарий. Самое раннее — через год.

— Значит, в конце концов вы приобрели права?

— Мы с мистером Мертоном быстро пришли к согласию. Не думаю, что у него могли бы быть другие предложения. Кстати, может быть, запишете его номер телефона?

— Спасибо, у нас уже есть.

Майкл встал.

— Господа, если у вас больше нет вопросов…

Полицейские поднялись, потом у дверей вдруг остановились.

— В «кадиллаке» было два человека, — сказал Ривера.

— Да? У вас уже есть версии?

— Одна или две. Это была работа профессионалов, вот и все, что мы знаем.

— Звучит заманчиво. Вот что, сержант, когда вы их поймаете, позвоните мне, поговорим об этом. Может получиться кино из этой истории.

— Возможно, я так и сделаю, мистер Винсент, — сказал Ривера.

— Только не звоните мне, когда уже начнется процесс. Сообщите мне сразу, как произведете арест, пока дело не будет предано гласности. — Он улыбнулся. — Не хочу иметь конфликтов с конкурентами.

Полицейский засмеялся и пожал ему руку.

— Хорошо сказано. — Он дал Майклу свою визитку. — Если вспомните что-нибудь еще, что может нас заинтересовать, позвоните.

Майкл в ответ дал ему свою визитку.

— Звоните и вы. Реальный материал о преступлениях всегда хорош для кино. — Он помахал им рукой и ушел к себе в кабинет.

Он подождал, пока они покинут здание, потом позвонил Ванессе.

— Алло?

Ну наконец-то она проснулась.

— Привет, детка. Ты помнишь, о чем мы разговаривали утром?

— Да, — раздраженно сказала она, — мы занимались любовью, и вместе принимали душ, и ты не уходил до половины десятого.

— Тебе позвонит полицейский и будет об этом расспрашивать.

— А что случилось, Майкл?

Майкл решил держаться поближе к правде.

— На прошлой неделе я пытался купить права на съемки «Тихих дней» у одного адвоката по имени Мориарти. Он мне их продать не захотел, поэтому я пошел к другому юристу, представителю колледжа, который владеет правами и купил их у него. Потом Мориарти сбило машиной — очевидно, насмерть, — и полицейские пришли со мной повидаться, так как мое имя записано у Мориарти в календаре.

— А где ты был сегодня утром?

Майкл затаил дыхание.

— Ты разве не проснулась, когда я встал?

— Нет.

Он расслабился.

— Ну я был дома, детка. Как обычно, соорудил себе какой-то завтрак; потом решил перед тем, как ехать на студию, почитать один сценарий. Поэтому-то я и опоздал.

— А почему ты просто не рассказал все это полиции?

— Потому что тогда никто не смог бы подтвердить мои слова.

— А-а.

— Ну пока, детка. К обеду поедем в Малибу, ладно?

Она так и расцвела.

— Ладно.

— Я дал полиции номер телефона, они позвонят.

— Ничего, я же знаю, что сказать.

Он повесил трубку.

— Маргот, — позвал он, — соедините меня с Лео.

Лео поднял трубку.

— Да, мой мальчик.

— Я купил права на съемку «Тихих дней».

— Сколько?

— Двадцать тысяч против сорока.

— Мне нравятся такие ребята, как ты. Увидимся. — Лео повесил трубку.

Майкл задумался. Он решил снова отрастить бороду.

По дороге домой Майкл остановил машину у телефона-автомата и набрал номер, который дал ему Томми Про.

Автоответчик сказал: «Пожалуйста, назовите номер телефона, по которому вас можно найти в данный момент». Потом раздались гудки.

Майкл набрал номер телефона-автомата, потом повесил трубку и стал нервно ждать. Прошло десять минут, потом телефон зазвонил. Он схватил трубку.

— Томми?

— Откуда ты звонишь?

— Из автомата на Пико.

— Как ты, парень? Как дела?

— Томми, ты чуть не подвел меня под дело об убийстве. О чем ты, черт возьми, думал?!

Томми немедленно стал извиняться.

— Друг, послушай, мне очень жаль. Мне этого парня рекомендовали с хорошей стороны, кто же знал, что он окажется таким болваном? Не волнуйся, он уже вне игры.

— Томми, меня видели в той машине, видели с ним рядом. У меня в офисе уже были полицейские.

— Успокойся, они во всех случаях должны были появиться, ты же встречался с этим стариком, верно? Все будет в порядке.

— Томми, как ты мог поставить меня в такое положение?!

Голос Томми сделался жестким.

— Ведь твоя проблема решена, так?

— Да, но…

— Мне пора идти. — Томми повесил трубку.

Майкл остался стоять с безмолвной трубкой в руках.

Глава 26

Майкл сидел за столиком в Макдоналдсе на бульваре Санта-Моника и ждал, когда в дверь войдет Барри Уиммер. Он легко узнал невысокого бородатого человечка по его собственному описанию и помахал ему рукой из-за столика. Уиммер сначала подошел к прилавку, чтобы купить себе биг-мак и картофель-фри.

Когда он сел, Майкл пожал ему руку.

— Впервые с кем-то встречаюсь в Макдоналдсе, — сказал Уиммер.

— Мортон показался мне малоподходящим местом.

Уиммер издал короткий невеселый смешок.

— Я не думаю, что вы хотите, чтобы вас увидели со мной в Мортоне.

— Или в любом другом месте, — сказал Майкл.

На мгновение Уиммер изменился в лице.

— Спасибо, что напомнили, — горько сказал он.

— Когда вас отпустили?

— Четыре месяца назад.

— А на что вы теперь живете?

— Разработал парочку бюджетов для друзей, — ответил Уиммер, налегая на биг-мак.

Майкл открыл стоявший перед ним портфель и достал оттуда бюджет «Тихих дней».

— Скажите, что вы об этом думаете, — сказал он, подавая документ Уиммеру.

Уиммер отложил свой биг-мак и, рассеянно дожевывая, стал листать страницы. Он не торопился.

— Это самый экономный бюджет из всех, что мне приходилось видеть, — наконец сказал он, — но он осуществим лишь при условии, что фильм будет сниматься не в Лос-Анджелесе.

— Я хочу снять его в Кармеле.

Уиммер кивнул.

— Если бюджет у вас уже готов, то почему вы хотели со мной встретиться?

— Я слышал о вас много хорошего.

— Наверное, давно это было. Сейчас мое имя смешано с грязью.

— Наоборот, недавно. Я слышал, что вы смогли обобрать различные студии ни больше ни меньше чем на пять миллионов долларов за последние десять лет.

— Я попался из-за двухсот тысяч, — сказал он, — остальное удалось утаить от полиции.

— Что вы делали с такими деньгами? — спросил Майкл. — Мне любопытно.

— Я хорошо жил.

— И еще ловили кайф, как я слышал.

Уиммер снова невесело улыбнулся.

— Было и такое.

— Вы сохранили свои привычки?

— Тюрьма мало меня изменила, но отучила от кокаина. Там была неплохая программа терапии.

— Что-нибудь осталось от тех денег, что вы сберегли?

Уиммер фыркнул.

— Если бы осталось, разве я угодил бы за решетку из-за двухсот штук? Пришлось возмещать убытки.

— Какие у вас планы на будущее?

— Думаю основать частные курсы по менеджменту.

— Стоит еще купить бакалейную лавку.

— Да, это все, что мне остается.

— Вы не хотели бы вернуться в кинобизнес?

— В каком качестве? Охранять реквизит?

— В качестве директора картины.

Уиммер перестал жевать и удивленно посмотрел на Майкла.

— Не надо пудрить мне мозги, мистер.

— Я говорю серьезно.

— В этом проекте? — Он похлопал ладонью по бюджету «Тихих дней».

— Да.

— И вы верите, что я не украду ваших денег?

Майкл вытер рот салфеткой и бросил ее на стол.

— Барри, если вы будете работать со мной, такое воровство станет вашей главнойобязанностью.

Уиммер от удивления, по-видимому, потерял дар речи.

— Можно задать вам один вопрос? — сказал Майкл. — Как вы попались с теми двумястами тысячами?

Уиммер вздохнул, повертев в руках ломтик картофеля.

— У меня был такой же хитрый продюсер, как я сам.

— А я хитрее вас, Барри, — сказал Майкл. — И если вы станете воровать деньги из моего кармана, я без труда вас поймаю.

Уиммер кивнул.

— Понятно, — сказал он. — Вам не придется меня ловить.

— Так, — сказал Майкл.

— И мы делим все, что мне удастся выкроить?

— Я дам вам двадцать процентов от всего, что вам удастся получить из бюджета.

— Что будет, если нас застукают?

— А разве «Центурион» не контролирует ваш бюджет?

— Контролирует, конечно, и неплохо контролирует. Но судя по тому, что я слышал о вас, вы становитесь вроде гения, когда надо одурачить студию.

— Можно сказать и так, — согласился Уиммер.

— Во сколько можно уложить этот бюджет? — спросил Майкл, указывая на документ.

— В восемь миллионов, ни отнять, ни прибавить.

— Каково это по здешним меркам?

— Это весьма экономно при любых обстоятельствах, но кто у вас в главной роли?

— Роберт Харт.

Уиммер расширил глаза.

— А кто пишет сценарий?

— Марк Адер.

— Режиссер?

— Один очень способный парнишка из киношколы при калифорнийском университете.

— Тогда бюджет в восемь миллионов невозможен, даже если режиссером будет ребенок.

— А в десять миллионов можно уложиться?

— Скорее, в пятнадцать, причем если все расходы урезать до минимума, а Харту не платить гонорара, а пообещать проценты с прибыли.

— Предположим, мы установим бюджет в девять с половиной миллионов. Мы снимаем картину за восемь миллионов, а вы, используя ваш особый талант, раздуете его до девяти с половиной. Смогли бы вы с этим справиться?

— За двадцать процентов? Да вы и глазом моргнуть не успеете!

Майкл улыбнулся.

— Я так и думал.

— А что мне будут платить за работу на студии?

— Вы будете получать немного; никто не удивится — в вашем положении вы должны быть рады любой работе, не так ли?

— Логично.

— Прежде вы ни с кем не заключали подобного э… договора о сотрудничестве?

— Такого не было.

— Ну что ж, пожалуй, некоторые вопросы нам стоит обсудить сразу. Прежде всего, между вами и мною не будет никаких сделок наличными. Каждую неделю вы будете приходить в местное Федеральное транспортное бюро и переводить восемьдесят процентов вырученных денег по тому адресу, который я вам дам. Я хочу, чтобы вы все время помнили, что я хитрее вас, Барри; это очень важно для нашей с вами работы и наших отношений.

— Хорошо, вы меня умнее. Я это переживу.

— Никто не должен узнать о моей доле денег; надеюсь, что и о вашей тоже. Не в моих интересах, чтоб вы попались.

— А что будет, если меня все-таки поймают? Я имею в виду, если вы недооцениваете контроль со стороны «Центуриона»?

— Уверяю вас, что этого не случится. В противном случае вы и будете в ответе за все. Я сам дам против вас показания; а впутать меня в это дело вам никак не удастся, а если вы попытаетесь это сделать, все обернется еще хуже для вас.

— Вы очень милый человек, — сказал Уиммер.

— В этом городе еще кто-нибудь предлагал вам работу?

— Нет.

— Тогда вы правы. Я очень милый человек, но до тех пор, пока дела идут гладко. Если вы допустите какую-либо оплошность в работе, вы снова окажетесь за решеткой. А если вы подведете меня, — и я хочу, чтобы вы серьезно отнеслись к моим словам, Барри, — в этом случае считайте себя покойником. Это не преувеличение, это вполне серьезное обещание.

Уиммер внимательно смотрел на Майкла.

— При благоприятном же стечении обстоятельств вы заработаете немало денег и, кроме того, сможете себя реабилитировать в глазах общественности. Я собираюсь сделать еще много картин, и пока наше сотрудничество будет оставаться в силе, у вас будет работа.

— Звучит обнадеживающе, — сказал Уиммер.

— Значит, мы друг друга поняли? Я хотел бы, чтобы в наших отношениях не было неясностей.

— Мы хорошо друг друга понимаем, — твердо сказал Уиммер.

— Вот и отлично, — Майкл протянул ему свою руку, и Уиммер пожал ее. — Для начала вам нужно явиться завтра утром в мой офис на студии «Центурион». На проходной я оставлю ваш пропуск.

— Хорошо, сэр, — улыбаясь, сказал Уиммер.

Глава 27

В понедельник вечером в Мортоне, в тускло освещенном ресторане на Мелроуз-авеню собрались сливки голливудского общества. Майкл и Ванесса сидели за столиком вместе с Лео и Амандой Голдман недалеко от Майкла Овица, директора агентства творческих художников, и Питера Губера, главы «Сони пикчерс». Обоим Майкл был уже представлен и с обоими успел обменяться ничего не значащими фразами. То, что он был в их обществе на равных, давало ему чувство удовлетворения, которого он не испытывал с момента заключения контракта на «Центурионе».

После обеда, когда женщины перешли в дамскую комнату, Лео, облокотившись на стол, наклонился к Майклу.

— Есть человек, которого я хотел бы тебе порекомендовать в качестве режиссера для «Тихих дней», — сказал он. — Его зовут Марти Уайт.

— Лео, я ценю ваше участие и ваш выбор, — сказал Майкл, — но я уже нашел режиссера.

Лео приподнял брови.

— Кто он и почему ты не поставил меня в известность?

— Лео, мне не хотелось бы вам напоминать, что ваше одобрение при найме режиссера мне не нужно.

— Черт побери, я все это прекрасно знаю! Однако, не могу взять в голову — почему я не в курсе? Я знаю обо всем, что происходит на студии.

— Я об этом слышал, — сказал Майкл.

— В этом городе ты не смог бы встретиться ни с одним режиссером так, чтобы мне не было об этом известно.

— Этот парень еще никогда не работал режиссером на студии. Вот почему вы о нем не знаете.

Лео еще ближе придвинулся к Майклу и, понизив голос, спросил:

— Ты нанял какого-то тупицу, который никогда не снимал кино?

— Ну, в школе он кое-что снимал.

— В школе!

— Он из Лос-Анджелесской киношколы при калифорнийском университете.

— Ты взял в режиссеры студента?

— Лео, я сам был студентом киношколы, когда снимал «Ночи Даунтауна».

— Это другое дело.

— Вовсе нет, это то же самое.

— По-моему, Майкл, ты с ума сошел.

— Вы видели фильм?

— Какой фильм?

— Лео, в прошлую среду я отослал вам короткометражный фильм, снятый этим парнем.

— Я еще не добрался до него.

— Так вот, если бы вы до него добрались, то вы бы не волновались так сейчас.

— И что же на этой пленке?

— Сцена из рассказа Генри Джеймса, и она так хороша, что я сначала глазам своим не поверил.

— Только одна сцена.

— Сцена на восьми страницах, хорошая работа оператора, блестящая оркестровка и семь ролей с текстом.

— Кто этот парень?

— Его зовут Элиот Розен.

— Ну, по крайней мере, он еврей.

Майкл засмеялся.

— Майкл, а ты еврей? Я никак не пойму.

— Наполовину, — солгал Майкл. — По матери.

— А отец кто?

— Итальянец.

— И как был решен вопрос вашего религиозного воспитания?

— К шести годам я стал католиком.

— Из тебя бы вышел отличный еврей.

— Вам понравится Элиот Розен. Он способен кого угодно вывести из себя, но вы его полюбите. Он может стать новым Орсоном Уэллсом.

Лео застонал.

— Ты имеешь хоть малейшее представление о том, сколько денег ушло впустую на поддержку Орсона Уэллса?

— Элиот принесет вам кучу денег, я уже это предвижу.

— Ну что ж, деньгам счет ты знаешь лучше чем кто-либо, а если он будет работать на тебя, он принесет деньги и мне.

Лео стряхнул пепел со своей сигары.

— Я слышал, что директора картины ты тоже взял не со студии.

— Так и есть, Лео; мне нужен был человек, который будет отчитываться не перед вами, а передо мной.

— И ты нанял Барри Уиммера.

— Верно.

— Майкл, тебе следует знать, что одно время он воровал деньги из бюджета картин.

— Тогда он был наркоманом. Теперь он вылечился.

— Я все равно в нем не уверен.

— Лео, он так мне благодарен, что будет работать втрое больше, чем кто-либо. — Майкл помолчал. — Да еще и задешево.

— Вот это мне нравится. А если он попытается украсть у меня, я вычту все из твоего гонорара.

— Справедливо.

— А сколько ты платишь тому еврейскому пареньку режиссеру?

— Двести тысяч.

Лео широко улыбнулся.

— Смотри, чтоб он тебя не подвел.

— Даже если это и случится, Лео, он едва ли будет вам стоить столько, сколько вы заплатили Марти Уайту.

Женщины вернулись, и когда они садились за столик, нога Аманды Голдман прильнула к ноге Майкла. Он ответил ей короткой улыбкой и решил на досуге обдумать, как с этим быть.

Глава 28

Майкл отложил первый вариант сценария «Тихих дней», присланный Марком Адером, и взялся за телефон.

— Алло? — ответил низкий голос.

— Марк, это Майкл Винсент.

— Каково ваше мнение?

— Я считаю, что это просто замечательно. Вы точно передали суть книги, и композицию, и авторский замысел, ваши диалоги выразительны и несомненно будут действовать на зрителей.

— Но?..

— Никаких «но». Я думаю, что по этому сценарию уже можно снимать фильм.

— Ни один продюсер мне еще этого не говорил, — осторожно сказал Адер. — Должно же быть что-то не так.

— Кое-что есть, но это ни в коей мере не умаляет того, что вы сделали.

— Что именно?

— Ближе к концу вы почему-то выкинули решающую сцену и заменили ее другой, которая работает несколько в ином ключе.

— Вы говорите о той сцене, где доктор поет для девушки и покоряет ее сердце?

— Да.

— Она не может быть в фильме по двум причинам, Майкл.

— По каким же?

— Во-первых, современным зрителям она покажется слащавой, сентиментальной и неправдоподобной; во-вторых, вы не заставите Боба Харта ее сыграть.

— Марк, я признаю, что эта сцена трогательна, но она ни в коем случае не слащаво-сентиментальна — по крайней мере в том виде, как мы ее снимем.

— Назовите хоть одну картину, где такой эпизод понравился бы зрителям?

— Пожалуйста, «Комната с видом», например.

Адер немного помолчал.

— Там не было пения.

— Вы правы, но в то время сентиментальность принимали как должное, и «Тихие дни» принадлежат той же эпохе, да и герои во многом схожи.

— А как быть с Бобом Хартом? Как вы его заставите петь?

— Предоставьте это мне. Впрочем, когда придет время, мне все же может понадобиться ваша поддержка, чтобы убедить его.

— Сомневаюсь в успехе.

— Вот что, Марк; я заключаю с вами частную сделку. Вставьте эту сцену обратно — так, как она идет в книге, — а потом, когда фильм будет готов, если она, по вашему мнению, не сработает, я заменю ее вашим вариантом.

— Вы делаете мне предложение, от которого я не могу отказаться. А теперь скажите мне, какие еще у вас замечания к моему сценарию.

— По-моему, все остальное в порядке. Я уверен, что Бобу Харту и, в особенности, Сьюзен Харт будет что сказать; может быть, режиссер захочет что-то изменить, но в любом случае это не сможет испортить вашей работы. Я этого не допущу.

— А кто будет режиссером?

— Молодой постановщик по имени Элиот Розен. Он очень умен и способен тонко чувствовать; я думаю, он вам понравится.

— Что ж, приступаю ко второму варианту.

— Не пишите второй вариант. Просто вставьте ту сцену, а все остальное пусть будет как есть.

— Благодарю вас, сын мой.

Адер повесил трубку.

Закончив разговор, Майкл подумал, что пока все складывается удачно.

Зазвонил внутренний телефон.

— Да?

— Майкл, — сказала Маргот, — здесь сержант Ривера; я сказала ему, что у вас напряженное утро, но он настаивает на встрече.

Страх холодной змейкой пробрался под ложечку.

— Пусть войдет. — Майкл старался говорить спокойно.

На этот раз Ривера был один.

— Спасибо, что нашли для меня минуту, — сказал он, протягивая руку. — Я не отниму у вас много времени.

— Рад видеть вас, сержант, — сказал Майкл, пожимая ему руку и жестом приглашая сесть. Он указал на сценарий Марка Адера.

— Первый вариант сценария «Тихих дней» уже готов, и получилось прекрасно. Скорее всего, весной начнутся съемки.

— Я рад за вас, — сказал сержант, устраиваясь в кресле поудобнее. — Решил, что стоит сообщить вам свежие новости про дело об убийстве Мориарти.

— Отлично, я весь внимание. В газетах я ничего об этом не видел в течение нескольких недель.

— Я не выпускал информацию из рук.

— Вы уже арестовали кого-нибудь?

— Нет, и я не уверен, что это вообще произойдет.

Майкл не дал себе расслабиться и почувствовать облегчение.

— А почему?

— Похоже, это бандитское убийство, все просто и ясно; работа по заказу.

— У Мориарти были связи с мафией?

— Точно ответить на этот вопрос трудно, но смерть Мориарти была нужна кому-то, кто связан с бандитами, это сомнений не вызывает.

— Расскажите мне об этом.

— За рулем машины были низкопробный гангстер из Вегаса по имени Доменик Ипполито — настоящий мерзавец.

— Как вам удалось это выяснить?

— Какие-то туристы обнаружили Доминика, сброшенного в ущелье с высоты четырехсот футов в районе двадцать девятого Палмса, его отпечатки были в картотеке.

— А машина найдена?

— Доминик был в ней. Жуткая картина — сплошное месиво.

— Так вот как обстоит дело!

— Это еще не все; мы нашли в машине другие отпечатки, весьма любопытные.

У Майкла екнуло сердце.

— Да?

— Машина краденая; конечно, мы обнаружили отпечатки и ее хозяина, и его жены, и еще кое-что интересное.

— Расскажите.

— В машине были найдены отпечатки, принадлежавшие некоему… — он достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, взглянув на него, затем подал его Майклу, — Винсенто Майклу Калабрезе.

Майкл держал в руках свое собственное свидетельство о рождении.

— А кто он? — с трудом сумел выговорить он и положил бумагу на стол, чтобы Ривера не заметил, как дрожат у него руки.

— Он сын Онофрио и Мартины Калабрезе, и ему двадцать восемь лет. Вот и все, что я знаю; все это есть в свидетельстве.

Майкл, которому уже мерещились наручники, увидел проблеск надежды.

— Больше ничего выяснить не удалось?

— Ничего, и это очень трудно. Судя по всему, в мире больше нет никаких данных на этого парня — ни страховки, ни водительских прав, ни документов по социальному обеспечению; у него в жизни не было кредитной карточки или платежного счета в банке. Единственное, что о нем известно, что в восемнадцать лет он был арестован за угон машины (обвинения были сняты за недостаточностью улик), — тогда с него и сняли отпечатки. Так он оказался в картотеке ФБР. Но фотографии там не оказалось, почему — я не знаю.

Зато Майкл хорошо знал, почему.

— Вы хотите сказать, что выследить его невозможно?

— Невозможно. Но он почти наверняка втянут в банду.

— Почему вы так говорите? Потому что он итальянец?

— Да нет, просто в этой стране невозможно дожить до двадцати восьми лет и не иметь документов. А единственные люди, на которых у нас нет документов, это те, кто всю жизнь пользуется подложными или ворованными документами, то есть — мафиози.

— Итак, что все это означает?

— Вероятнее всего следующее: Мориарти был связан с кем-то из мафии; они не поладили. Калабрезе, или под каким он там именем сейчас живет, нанимает Ипполито, чтобы тот убрал старика, и едет с ним в машине, чтобы убедиться, что все идет по плану. Потом он всаживает пулю в Ипполито и сбрасывает его вместе с машиной, лишая возможности кому-либо поведать, кто его нанял. Но у Калабрезе не хватило ума стереть свои отпечатки в машине. Это кое-что о нем говорит.

— Что именно?

— Что организатор не он. В противном случае он бы сделал все, чтобы скрыть свои следы.

— Понятно. — Ривера был прав; он свалял дурака, но он был так напуган тогда, что вспомнил про отпечатки только позднее. — И каков же будет ваш следующий ход?

— Его не будет, — ответил Ривера, — но рано или поздно этот Калабрезе сделает ошибку и попадется. Я снял его отпечатки, так что если его арестуют, мне позвонят из ФБР.

— Сержант, буду с вами откровенен, — вряд ли из этого получится кино. История слишком туманна.

— Я так и думал.

— Но если вам когда-нибудь встретится с виду подходящее дело, надеюсь, вы мне позвоните. — Этой фразой Майкл давал полисмену понять, что он может идти, но Ривера не двинулся с места.

— Есть еще кое-что, что мне хотелось бы у вас спросить, — сказал он.

— Что именно?

— Видите ли, у этого парня, Калабрезе, первые два имени, как у вас, — Винсент и Майкл.

— Забавное совпадение, — сказал Майкл. Он снова почувствовал страх.

— Сколько вам лет, мистер Винсент?

— Тридцать.

— У вас есть какой-нибудь документ, подтверждающий ваши слова?

— Конечно. — Майкл был готов к этому; он открыл ящик стола и поискал в своем личном отделении. — Вот, — сказал он, подавая полицейскому свидетельство о рождении.

Ривера его внимательно прочитал.

— Все в порядке, вам тридцать лет, и Калабрезе родился в Бельвью-госпитал, а вы — в Сент-Винсенте. — Он поднял глаза на Майкла. — Вы — итальянец?

Майкл покачал головой.

— Еврей.

— Я смотрю, вы бороду отращиваете.

— Иногда отращиваю, иногда сбриваю, так уж много лет.

— Интересно, согласились бы вы участвовать в опознании?

— Да вы что, смеетесь? — сказал Майкл. — В детстве я видел в кино, как один парень на это согласился, и его посадили в тюрьму, хотя он и был невиновен.

— Ну что ж, это ваше право, — сказал Ривера, вставая.

— Дело не в том, что я так уж держусь за свои права, — сказал Майкл, провожая его до двери. — У меня просто нет времени на такие вещи. Я потерял бы полдня, а в нашем деле это куча денег.

— Конечно, я понимаю. — Он протянул руку. — Я дам вам знать, если встретится другое дело, из которого может выйти фильм.

— Да, пожалуйста, — сказал Майкл. — И еще, сержант…

— Да?

— Можно мне получить обратно мое свидетельство о рождении?

— Ох, простите, — сказал Ривера, отдавая бумагу.

— Я с радостью сделаю для вас копию, если нужно, — сказал Майкл.

— Да нет, что вы! Это просто моя оплошность…

Ничего себе оплошность, думал Майкл, наблюдая, как сержант, занимающийся расследованием убийства, идет к выходу. Свидетельство было настоящим — Томми Про все проверил много лет назад. Но теперь на нем были отпечатки Майкла. Он сел за стол и несколько раз вздохнул. Он молил бога, чтобы Ривера больше ничем не интересовался.

Вошла Маргот с почтой.

— Это все, что было сегодня, — сказала она, кладя стопку ему на стол.

— Спасибо. — Он пошарил на столе и в ящиках.

— Что вы ищете? — спросила она.

— Нож для бумаги.

— Вечно вы все теряете; я его найду, когда вы пойдете на ланч.

Когда Майкл вернулся с ланча, нож для бумаги уже лежал на столе.

Глава 29

Майкл, сидя за столом своего кабинета, смотрел на Элиота Розена — высокого, тощего и плохо выбритого молодого человека, задумчиво ковырявшего в носу.

— Элиот, — сказал Майкл, — обещай мне, что когда явятся Боб и Сьюзен Харт, ты оставишь свой нос в покое.

— Извини, — сказал молодой человек, покраснев. Элиот вообще часто краснел.

— Я показал им твою работу, она произвела на них впечатление, но они все-таки хотят тебя увидеть. От этой встречи многое зависит, Элиот.

— Я это знаю, — сказал Розен.

— Запомни, ты разговариваешь не только с актером, но и с его женой. Из них двоих именно со Сьюзен Харт непросто общаться, и я не хочу, чтобы ты испортил все дело, чересчур раболепствуя перед Хартом. Постоянно вовлекай ее в беседу, а если ты сумеешь проявить хоть немного обаяния, это тоже не повредит делу.

— Я сделаю все, что только смогу, — твердо сказал Розен.

— Если вдруг возникнет спор, поддерживай мои доводы, понятно?

— Слушай, у меня ведь тоже есть собственное мнение.

— В данном случае нет. Если у тебя своя точка зрения, и она может вызвать несогласие Хартов, сначала выскажи ее мне, причем с глазу на глаз. Но во всех случаях разговор все равно поведу я, хорошо?

— Ладно, — угрюмо кивнул Розен.

— Элиот, — примиряюще начал Майкл, — ты сейчас находишься у истоков своей карьеры. А твои никому не нужные споры могут все испортить. Если Харты будут упорствовать в чем-то, что может испортить фильм, не волнуйся, я сумею защитить свою картину. А когда дойдем до обсуждения сцены с пением, ты лучше вообще ничего не говори, а молча соглашайся со мной.

— У меня было много вопросов по этой сцене, — сказал Розен.

— Элиот, мы ведь это уже обсудили; сцена остается в картине; и я больше слышать об этом не желаю.

— Хорошо, хорошо, ты босс.

— Не надо обижаться, Элиот: здесь у каждого есть свой бизнес; кроме Лео Голдмана, который сам себе хозяин.

— Хорошо.

— Не волнуйся, эта картина утвердит твое положение. — Он улыбнулся. — После «Тихих дней» мне нечего будет и рассчитывать на работу с такой знаменитостью.

Розен улыбнулся.

— Эта мысль мне по душе.

Раздался короткий стук в дверь, и Маргот провела в комнату Роберта и Сьюзен Харт.

Майкл сначала подошел к Сьюзен, дружески обнял ее и поцеловал, затем сердечно пожал руку Бобу.

— Я очень рад вас обоих видеть, — сказал он. — Жду не дождусь услышать ваши отзывы о сценарии. И позвольте вам представить Элиота Розена.

Молодой режиссер пожал руки им обоим.

— Всегда с огромным удовольствием смотрел ваши работы, — сказал он Бобу Харту. — Я был так рад, когда узнал, что буду с вами работать в этой картине.

Харт принял похвалу снисходительно, и все уселись на креслах вокруг большого камина.

— Я помню этот кабинет, — сказал Харт. — Я любил тот фильм, любил Рэндольфа и всегда хотел сыграть эту роль.

Майкл улыбнулся.

— Это очень интересная мысль, — сказал он. — Когда отснимем «Тихие дни», вернемся к ней. — Он наклонился к собеседникам. — Ну, а теперь, — сказал он, — расскажите мне, что вы думаете о сценарии.

— Мне очень нравится, — сказал Харт.

— Но есть и возражения, — вмешалась Сьюзен.

Майкл достал из стопки на кофейном столике копию сценария.

— Я хочу услышать все ваши замечания с самого начала.

Сьюзен Харт говорила, не пользуясь заранее приготовленными заметками, разбирая весь сценарий от эпизода к эпизоду, высказывая существенные и более частные замечания. Майкл обратил внимание, что все ее претензии имели целью увеличить роль ее мужа, расширить диалоги с его участием. Он немедленно согласился больше чем с половиной замечаний Сьюзен и обещал проконсультироваться с Марком Адером по поводу остальных, а потом снова стал ее слушать.

— Наконец, — сказала она, — сцену с пением вообще надо убрать.

Майкл не стал сразу отвечать, но повернулся к ее мужу.

— Боб, а как вы сами воспринимаете эту сцену?

— Я смогу ее сыграть, — спокойно сказал Харт.

— Но он не будет ее играть, — твердо сказала Сьюзен. — Последние двадцать пять лет Боб потратил на создание имиджа, который ценится на вес золота. Я не позволю ему сделать что-то такое, что разрушит этот образ в представлении публики; скорее, мы откажемся работать в этом фильме.

— Позвольте, Сьюзен, я изложу вам свои соображения по этому вопросу, — сказал Майкл, в дальнейшем обращаясь к одному Бобу Харту. — Боб находится на поворотном этапе своей карьеры; он давно уже блестяще освоил жанр вестерна, полицейских и приключенческих фильмов, и он достиг такой точки, когда продолжать в том же ключе будет означать лишь повторение прежнего. Если он останется в рамках этого образа, то даже поклонники и критики, которым все это очень нравилось, постепенно к нему охладеют. И еще одно: давно не было такого сценария, который требовал бы от Боба полного раскрытия его актерских способностей.

— Вот это верно, — сказал Харт. Жена бросила на него внимательный взгляд.

— Зрители увидят в Бобе неизвестные им прежде качества, этот фильм их просто ошеломит, ручаюсь. Здесь перед ним вроде бы скромный, но по-настоящему мужской характер со многими, многими гранями. Он доказывает свою мужественность, когда противостоит жестокости, в других сценах он проявляет удивительную чувствительность. Но все же он не может выразить свои чувства перед женщиной, потому что боится, что она для него слишком молода. Но именно в этой сцене, чрезвычайно трогательной и тонкой, он навсегда покоряет ее сердце. Что здесь может быть не так?

Сьюзен Харт заговорила.

— Конечно то, что вы сказали, верно и, конечно, доктору приходится завоевывать девушку, но за каким чертом ему понадобилось петь?

— Потому что он неисправимый романтик, Сью, да и сам фильм романтический. В этом его великая сила, и именно это вызовет невероятный успех у публики. А чем плохо пение?

Сьюзен выпрямилась и хотела что-то возразить, но тут совершенно неожиданно ее перебил муж.

— Ведь мне не в первый раз придется петь, — сказал Боб Харт.

Сьюзен удивленно посмотрела на него.

— Что?

— Задолго до нашей встречи, дорогая, я готовил себя для музыкальной сцены; в сущности, я думал, что там и развернется моя карьера.

Сьюзен была потрясена.

— Ты никогда мне об этом не рассказывал!

— Да как-то речи об этом не заходило. Прежде чем вступить в Студию актеров, я долгое время только и думал, как бы получить роль в мюзикле. А драматический талант во мне заметил только Ли Страсберг, он-то и заставил меня изменить амплуа.

— За что мы все ему весьма признательны, — сказал Майкл. — Можно вас спросить, Сьюзен, вы уже слышали эту музыку?

— Нет, но дело не в этом, — ответила она.

— Я хочу, чтобы вы ее услышали сейчас, — сказал Майкл.

Он поднял трубку:

— Маргот, пожалуйста, позовите Антона и Германа.

В комнату вошли Антон Грубер и Герман Гехт, и все приготовились слушать.

Антон сыграл вступление, затем Герман начал петь. Время от времени Майкл исподтишка поглядывал на Сьюзен Хант, но ее лицо было непроницаемо. Когда Герман закончил, все зааплодировали; потом музыканты ушли.

Майкл повернулся к Бобу и Сьюзен.

— Ну как?

— Я смогу это спеть, — сказал Харт. — Это в пределах моего диапазона. Придется, правда, немало поработать, чтобы снова прийти в форму.

— А вы, Сьюзен? — спросил Майкл.

— Я признаю, что это прекрасно, — сказала Сьюзен. — Но почему это должно быть по-немецки?

— Вот что, Сьюзен, давайте сначала снимем фильм, — сказал Майкл. — Клянусь, я не собираюсь выставлять Боба на посмешище. Если вам не понравится эта сцена, мы снимем другой вариант финала.

Она повернулась к мужу.

— Тебе действительно это нравится?

Харт пожал плечами.

— Давай посмотрим, как дело пойдет.

— Ладно, — сказала Сьюзен, — сначала снимем фильм, потом решим. Но никто, я серьезно говорю, никто не должен увидеть эту сцену, пока мы ее не одобрим.

— Меня это устраивает, — сказал Майкл. — Элиот?

— Меня тоже, — ответил Розен. Это были его единственные слова за всю беседу.

— Мы с вами еще вернемся к сценарию, когда я переговорю с Марком, — сказал Майкл.

Встреча завершилась.

Когда Харты ушли, Элиот Розен заговорил снова.

— Неужели ты и вправду думаешь, будто она оставит эту сцену? — спросил он. — На мой взгляд, Сьюзен — крепкий орешек.

— Положись на меня, — сказал Майкл. — В любом случае сцена отвлекла ее от вопросов, которыми она могла забросать тебя.

— Кажется, эта сцена начинает мне нравиться, — сказал Розен.

Глава 30

Майкл стоял в центре огромного офиса Лео Голдмана и грелся в лучах солнца. Киты киноиндустрии — продюсеры, руководители студий, актеры, режиссеры и журналисты — заполнили комнату. Все они только что побывали на первом показе «Ночей Даунтауна» и теперь выражали Майклу свои восторги.

Борода у Майкла отросла подлиннее, и в этой толпе он чувствовал себя вполне безопасно, хотя первые десять минут в начале вечера он пристально вглядывался в лицо каждого. Он боялся увидеть среди них человека из «мерседеса», который был свидетелем убийства Дэниела Дж. Мориарти, или женщину в бигуди из дома напротив.

Он получал поздравления от одного из известнейших режиссеров в городе, когда секретарь Лео дернула его за рукав.

— Что такое? — спросил Майкл, стараясь скрыть раздражение.

— Охранник с главной проходной хочет с вами поговорить по телефону. Вероятно, там кто-то хочет пробраться на студию и говорит, что знает вас.

Майкл извинился перед собеседником и вышел в другую приемную к телефону.

— Мистер Винсент, это Джим, охранник у главных ворот. Здесь у нас человек по имени Пэриш, который говорит, что был режиссером вашей картины; он хочет пройти на показ.

— Чак Пэриш? — спросил Майкл. Это было некстати.

— Именно так.

Майкл немного подумал.

— Джим, расскажи ему, как добраться до моего офиса, а там я его встречу.

— Да, сэр.

Майкл повесил трубку и вышел из корпуса. Он быстро прошел к своему офису и явился как раз вовремя — Чак Пэриш выходил из видавшего вида спортивного автомобиля. Пока Майкл приближался, Чак споткнулся и неловко упал. Портфель вылетел из его руки и приземлился в нескольких футах от него.

Майкл поднял портфель, потом помог молодому человеку.

— Осторожнее, Чак, ты сильно расшибся!

— Чертова машина, — выругался Чак. — Никак не могу к ней привыкнуть, одолжил у друга.

— Заходи, — Майкл провел Чака в свой офис. — У тебя на лбу такая царапина, дай-ка я ею займусь.

Он подошел к бару, налил на салфетку немного водки, потом вернулся и осторожно протер Чаку лоб, пока царапина не стала чистой.

— Как ты думаешь, можно мне немного этого добра в стакан? — спросил Чак.

— Конечно. — Майкл положил в стакан лед и сверху налил водки. — Тоник?

— Хватит и льда.

Майкл подал ему стакан и указал на один из диванов.

— Я не знал, что ты в Лос-Анджелесе. Почему ты мне не позвонил?

— Я здесь уже пару недель, — сказал Чак, отхлебывая большой глоток водки. — Слышал, что сегодня показывают мой фильм.

— Показывали, немного раньше, — ответил Майкл. — Это было больше часа назад. Жаль, я не знал, что ты в городе, я бы тебя пригласил.

— Я всегда не вовремя, — сказал Чак. — Ну и как, им понравилось?

— Отзывы были разные, — солгал Майкл.

— Разные, да? То есть фильм никуда не представлен?

— Об этом пока рано говорить.

— И как поживает Ванесса? — печально спросил он.

— По-моему, неплохо, — ответил Майкл и быстро сменил тему разговора. — А как твои дела? Над чем работаешь?

— Я написал еще один сценарий, — сказал Чак, уставившись в холодный камин.

— Хорошо, хотелось бы его прочитать.

Чак открыл портфель и передал Майклу скрепленные страницы.

Майкл посмотрел на обложку.

— «За гранью». Хорошее название; о чем это?

— Я бы предпочел, чтобы ты прочитал все это, и мне не пришлось бы много говорить.

— Хорошо, постараюсь прочесть за выходные.

— Я не могу так долго ждать.

— Прошу прощения.

— Я хочу тебе продать его сейчас.

— Но я же еще его не читал.

— Это лучше, чем «Ночи Даунтауна», — сказал Чак. — Тут уж можешь мне верить.

— Я в этом не сомневаюсь, Чак, но я не могу его купить, не прочитав.

— А почему нет? Разве ты здесь не имеешь власти? Я не могу себе представить, Майкл, чтобы ты заключил сделку и не прибрал здесь все к своим рукам.

— Кое-какое влияние у меня есть, Чак, но не кажется ли тебе, что несколько нечестно просить меня купить то, чего я не видел.

— Мне нужны деньги, Майкл.

Майкл был ошеломлен.

— Чак, когда мы виделись в последний раз, у тебя было что-то около семисот пятидесяти тысяч долларов наличными. Как это понять — тебе нужны деньги?

— Просто нужны.

— Почему?

— Есть пара людей, которые на меня давят.

— Что за люди?

— Очень настойчивые люди.

— Что произошло с твоими деньгами, Чак?

— Ну, парочка неудачных вложений и некоторые долгосрочные проекты. А еще была одна очень дорогая леди, — сказал Чак. — Мы с ней вместе пристрастились к этому зелью.

— Кокаин.

Чак кивнул.

— Господи, да я и сам не понимаю, как деньги могли так быстро кончиться.

— Мне показалось, что история с Кэрол Джеральди научила тебя держаться в стороне от наркотиков.

— Слушай, я ничего не могу с этим поделать. На следующей неделе собираюсь в центр по реабилитации — уже заказал место в клинике на побережье. Мне просто надо расплатиться с некоторыми долгами и очистить себя от этой дряни, чтобы снова начать работать, понимаешь?

Майкл быстро пролистал сценарий. Так скоро нельзя было составить о нем представление, но он выглядел умело скомпонованным, по крайней мере. И Чак Пэриш был очень талантливым писателем.

— Сколько ты за него хочешь?

— Господи, я не знаю. Я должен больше пятидесяти штук, и еще с меня могут спросить тысяч тридцать или около этого.

«Ничего себе, — подумал Майкл, — он и в самом деле завяз по уши».

— Как насчет четверти миллиона?

— Чак…

— Я знаю, знаю, ты даже его не читал. Поверь мне, Майкл, это моя лучшая работа. Это потрясающе.

— Как скоро тебе нужны деньги?

— Сейчас.

— Сейчас? Чак, девять часов вечера; я не смогу реализовать чек в это время.

— Тогда завтра, но первым делом?

— Я не могу заплатить четверть миллиона за то, чего я не видел.

— Сколько?

— Ты действительно должен этим людям восемьдесят штук?

— Да, по меньшей мере столько.

— Хорошо, Чак, — я дам тебе сто тысяч за то, чего я не видел.

— Беру, — без колебаний сказал Чак.

Майкл подошел к своему столу и достал стандартный контракт об авторских правах, потом вернулся к дивану. Он положил контракт на стол и дал Чаку ручку.

— Подпиши вот здесь, — сказал он, указывая место.

— Тут так много пропусков, — сказал Чак.

— Я все потом заполню.

— Когда я получу деньги?

— Завтра утром я первым делом разберусь с твоим чеком.

— Мне нужны деньги, а не чек.

— Ладно, встретимся в банке студии на углу Уилшир и Беверли-Глен, скажем, в одиннадцать часов. Нет, давай в полдень.

— В полдень ты обещаешь?

— Конечно.

Чак подписал контракт.

Майкл взял документ и положил его обратно в ящик стола.

— Чак, я бы рад еще с тобой поболтать, но мне нужно идти, меня ждут.

Чак встал.

— Я хочу поставить этот фильм, — сказал он.

— Я тоже хотел бы, чтобы ты был режиссером, — сказал Майкл. — Но сейчас не могу на этот счет ничего обещать.

— Где копия моего контракта?

— Я его заполню и принесу твою копию в банк. А теперь прости меня, Чак, но мне пора.

Они пожали друг другу руки, и Майкл проводил его до машины.

— Завтра в полдень, — сказал он.

— Завтра в полдень.

«Черта с два! — подумал Майкл. — Только если это действительно хороший сценарий». Он помахал ему рукой, вернулся в офис Лео, чтобы со всеми попрощаться, затем опять прошел к себе, достал ручку и блокнот, зажег лампу для чтения и вытянулся на диване. «Сейчас увидим, такая ли уж это стоящая ведь, — подумал он, открывая сценарий. — Если нет, то завтра Чаку придется долго ждать в банке».

Двумя часами позже Майкл отложил сценарий и перелистал свои заметки. Чак был прав: кое-что нужно было исправить, это мог сделать и он сам, но в целом это было потрясающе, «За гранью» будет его следующей картиной, сразу после «Тихих дней». Домой он ехал в чудесном настроении.

Глава 31

В то утро Майкл приехал в офис рано и начал работу над контрактом Чака. Как только пришла Маргот, он дал ей подписанные копии и попросил заполнить пропуски, затем позвонил Лео Голдману.

— Неплохой показ, а? — Лео засмеялся.

— Кажется, прошло удачно.

— Удачно? Прошло потрясающе, парень; я уже чую награду Академии!

— Рад это слышать.

— Как движутся «Тихие дни»?

— Очень хорошо. Уже скоро у нас на руках будет законченный сценарий.

— То есть одобренный Сьюзен Харт?

— Верно.

— Хорошая работа. С ней нелегко общаться, но тебе удается. Позволь дать тебе совет насчет Хартов: Боб гораздо слабее, чем кажется. Он уже прошел два курса лечения от алкоголизма, и пока все в порядке, но как только он оказывается перед ролью, которая его пугает, его снова тянет к бутылке. Его основная слабость — хорошие французские вина. Сьюзен заставила его продать винный погреб на аукционе в начале этого года, и продажа принесла больше миллиона долларов. У него была самая большая коллекция «Бордо» в Соединенных Штатах; он собирал ее много лет. Я и сам кое-что приобрел перед аукционом, но я не могу подать это вино на стол, когда приходит Харт. При виде «Мутон Ротшильд» этот человек становится беспомощным.

— Во время обсуждения сценария он вел себя вполне уверенно; контролировал ситуацию, не соглашался со Сьюзен.

— Этот человек — актер, и хороший актер, не забывай. Сьюзен не чудовище, она просто стремится избежать любой ситуации, которая может снова толкнуть Боба к пьянству. Она прилагает к этому немало усилий. Когда начнутся съемки, что бы вы ни делали, следите, чтобы Боб держался подальше от вина.

— Я это запомню. — Еще как запомнит.

— Есть какие-нибудь идеи о том, что будет после «Тихих дней»?

— Я как раз по этому поводу и звоню, Лео; я купил один сценарий — по сути дела, только вчера вечером.

— И что это?

— Называется «За гранью», и речь там идет о еженедельной дружеской игре в покер, где трое договариваются обобрать четвертого до нитки.

— Кто автор?

— Чак Пэриш, тот парень, что написал «Ночи Даутауна».

— Ну что ж, неплохо; сколько ты заплатил?

— Двести тысяч, а стоил бы он с полмиллиона, если бы за дело взялся агент.

— Отлично!

— Один вопрос, Лео. Чак сейчас попал в переплет, и ему нужны деньги наличными. Я сказал ему, что встречусь с ним в банке сегодня утром и дам чек, так, чтобы он сразу получил всю сумму.

— У тебя есть подписанный контракт?

— А как же.

— Сценарий хранится в надежном месте?

— Да.

— Я позвоню в бухгалтерию и обо всем договорюсь, позвоню еще и в банк и скажу, что тебе нужны наличные.

— Скажите, что для сделки нам потребуется отдельная комната.

— Ладно. Послушай, парень, ты не хочешь сначала дать мне почитать этот сценарий?

— С радостью дам, но после того, как я там кое-что подправлю. Поверьте мне, я не стал бы покупать кота в мешке.

— Я доверяю тебе, парень. Твой чек будет готов через час.

В одиннадцать тридцать Майкл был уже в банке со своим портфелем и еще одним — дешевым, пластиковым. Он разыскал управляющего отделением и представился.

— Я рад, что вы позвонили заранее, — сказал управляющий. — Нам нужно было какое-то время, чтобы собрать сразу так много наличности. — Майкл подал ему оба портфеля.

— Попросите своих людей положить в каждый по сотне тысяч, — сказал он. — Я жду мистера Пэриша и дам вам заверенный чек, как только он приедет.

— Хорошо, что вы взяли с собой два, — ответил управляющий, забирая портфели. — У нас мало сотенных, в основном купюры по двадцать и по пятьдесят. — Он показал Майклу, где комната для переговоров, и ушел с портфелями. Уже через пять минут он вернулся. — Прежде, чем я отдам вам деньги, мне, конечно, потребуется чек.

— Разумеется, — ответил Майкл. — Почему бы вам пока не оставить деньги у себя, пока мистер Пэриш не заверит чек?

Чак приехал без пяти час, и его провели в комнату для переговоров; он сразу приступил к делу.

— Ты принес деньги?

Майкл достал из внутреннего кармана конверт.

— У меня здесь чек, тебе надо его заверить. — Он вынул чек из конверта, положил лицевой стороной вниз и дал Чаку ручку. — Подпиши вот здесь.

Чак торопливо подписал: руки его дрожали, и он выглядел даже хуже, чем накануне вечером.

— Я сейчас вернусь, — сказал Майкл. Он вышел из комнаты и положил чек на стол управляющему. — Вот заверенный чек, — сказал он.

Управляющий изучил чек.

— Вы подтверждаете, что этот человек тот, за кого он себя выдает?

— Да.

Управляющий подал ему два портфеля. Майкл вернулся с ними в комнату. Войдя, он поставил свой собственный портфель на пол у стула, а пластиковый положил на стол.

— Я хочу, чтобы ты это пересчитал, — сказал он Чаку.

Чак открыл портфель, быстро посмотрел пачки денег, потом закрыл его.

— Вроде все в порядке, я тебе доверяю.

— Там все точно, — сказал Майкл. Он вынул еще бумаги из кармана пиджака. — Вот твоя копия контракта с моей подписью. — Он подал сложенные бумаги Чаку, который положил их в карман. Майкл извлек еще один листок и положил его на стол. — Мне нужна только твоя расписка, и деньги твои.

Чак, не глядя, расписался в получении денег и встал.

— Спасибо, мне пора.

— Чак, прежде чем ты уйдешь, тебе нужно уяснить одну вещь.

— Да?

— В контракте и в расписке указана сумма в двести тысяч.

— Что?

— Я поставил эту цифру по своим соображениям, Чак.

— Я не понимаю.

— Не волнуйся, это поможет тебе набить себе цену в этом городе. Ты можешь теперь показывать людям контракт на двести тысяч вместо ста. И это будет в твоих же интересах говорить, что ты получил двести тысяч долларов.

— Майкл, ты украл мои деньги?

— Чак! Еще раз ты мне — или кому-нибудь еще — скажешь нечто подобное, считай, что это наше последнее дело. Теперь, если тебя что-нибудь не устраивает, ты можешь положить этот портфель на стол, я отдам тебе контракт, и мы расходимся по домам.

Он ждал ответа.

— Меня все устраивает, Майкл, — сказал Чак. — В конце концов, кто еще дал бы мне сто штук за сценарий, которого даже не читал?

— Вот это правильно, Чак, — сказал Майкл. Он улыбнулся. — Ты не забывай, что мы с тобой собираемся работать вместе еще долгие годы; мы уже заработали вместе кое-какие деньги, а сделаем еще больше.

Чак пожал ему руку и ушел. Майкл выждал пять минут, потом взял свой портфель и, попрощавшись с банкиром, вышел.

Он сел в «порш» и поехал в центр города к своему банку, «Кенсингтон траст». Дерек Винфилд принял его в своем офисе.

— Я хотел бы сделать вклад, — сказал Майкл.

— Разумеется, — ответил Винфилд. — Сейчас я все это прогоню через счетную машину, чтобы подтвердить сумму. — Он на несколько минут вышел из комнаты с портфелем, потом вернулся и подал Майклу пустой портфель и квитанцию. — Я могу что-нибудь еще для вас сделать?

— Я хотел бы знать свой текущий счет, — сказал Майкл.

— Конечно. — Винфилд достал из кармана ключ и вставил его в компьютер на столе. Он набрал какие-то коды, взглянул на экран, потом набрал еще что-то. Принтер на столе загудел и выдал листок бумаги. Винфилд подал его Майклу. — Доход будет выплачен завтра по итогам прошедшей недели, — сказал он. — В эту сумму он невходит.

Майкл посмотрел на листок бумаги и улыбнулся.

— Спасибо, — сказал он, — я доволен тем, как идут дела.

— Рад за вас, — ответил Винфилд. — Ваш сегодняшний вклад начнет работать уже завтра.

Насвистывая, Майкл покинул офис Винфилда. У него было прекрасное настроение.

Глава 32

Спецагент лос-анджелесского отдела Федерального Бюро Расследований Томас Карсон облокотился на стойку, прижимая к голове наушники. На двадцатифутовой стойке выстроились в ряд полдюжины катушечных магнитофонов, которые то включались, то выключались.

— Это его второй приход в банк, — сказал техник, слегка увеличив громкость, чтобы Карсон мог лучше слышать.

— А что было в первый раз? — спросил Карсон. — Напомните мне.

— Насколько я помню, он вложил крупную сумму денег, но для верности стоит посмотреть по записям. Имя Калабрезе зарегистрировано в тот день, и сегодня должно поступить подтверждение этого.

— Спасибо, Кен, — сказал Карсон. — Я займусь мистером Калабрезе. — Он подошел к картотеке и стал изучать имеющиеся там материалы. Особый интерес у него вызвало то, что имело отношение к «Кенсингтон траст». Через несколько минут должно было начаться еженедельное совещание с шефом бюро, и Карсон шел туда с легким сердцем; ему есть о чем рассказать. Он зашел в компьютерную лабораторию, запросил сведения на Винсента Калабрезе и стал ждать ответа. Его уже опередили, как заметил он по журналу регистрации. Сержант из Лос-Анджелесского департамента полиции по имени Ривера уже этим интересовался. Он позвонил Ривере.

— Это Том Карсон из ФБР, — сказал он.

— Привет.

Поздоровался без энтузиазма, за что полицейские ненавидят ФБР? Он никогда не мог этого понять.

— Я тут натолкнулся в нашей системе на парня по имени Винсент Калабрезе, и я смотрю, тебя он тоже интересует. Что с ним такое?

— Его отпечатки были на машине, замешанной в преступлении. Один гангстер из Вегаса, некто Ипполито, угнал машину и сбил на ней другого парня. Заказное убийство. Отпечатки Калабрезе были на приборной доске.

— Какой ты из этого делаешь вывод?

— Полагаю, что он был в машине. Свидетель сказал, что там сидели два человека.

— И куда ты теперь с этим идешь?

— А никуда, — ответил Ривера. — В системе на этого парня вообще ничего нет. Все, что я могу — это сидеть и ждать, когда его арестуют. Рано или поздно это произойдет, так всегда бывает.

— Все верно, сержант Ривера, — сказал Карсон. — Спасибо за помощь.

— Эй, погодите минутку, — сказал Ривера. — Я выложил тебе все карты, теперь рассказывай, что там у тебя.

— А, да у нас еще меньше информации, — сказал Карсон. Вешая трубку, он слышал, как на том конце провода Ревера выругался.

Карсон остановился у стола просмотреть последнюю информацию, затем, держа бумаги под мышкой, направился по холлу к большому угловому офису своего шефа. Кроме него, присутствовали еще начальник отдела кадров и отдела следствия. Карсон возглавлял отдел слежки.

Он терпеливо выслушал доклад по отделу кадров, доклад по следственным делам ему показался даже интересным. Затем наступила его очередь.

— О чем вы хотите мне поведать, Том? — спросил шеф.

— Помните, с прошлого мая мы установили прослушивание в офисах «Кенсингтон траст»?

Карсону пришлось пояснить, что это инвестиционный банк в Лондоне с филиалами по всему миру; англичане называют его коммерческим банком.

— Итак? — шеф посмотрел на часы. Прежде этот человек занимался крупными преступлениями, и финансовая чепуха его утомляла.

— Мы долгое время подозревали, что они отмывают крупные суммы денег, но работают они очень ловко, их трудно прижать. Тем не менее, — быстро продолжил он, боясь, что шеф может его перебить, — сейчас мы полагаем, что здесь существует серьезная связь с Коза Ностра.

Шеф сразу оживился.

— Да? Расскажите мне об этом подробнее.

— Несколько месяцев назад в здешний филиал «Кенсингтона» обратилось новое лицо, некто Калабрезе.

— А он в банде?

— Мы в этом уверены. — У Карсона была небольшая, но драгоценная улика, которая могла бы подтвердить его выводы, и так как шеф впервые за долгое время заинтересовался его докладом, он решил не упускать случая. — В первый свой визит Калабрезе открыл инвестиционный счет на семьсот шестьдесят тысяч долларов. Сто тысяч было наличными, а остальная сумма на чеке из Нью-Йоркского банка.

— Какого именно?

— Этого мы не знаем, и нам придется затребовать их записи, чтобы выяснить. Я думаю, что не стоит этого делать прямо сейчас.

— Продолжайте.

— Калабрезе специально попросил, чтоб его деньги шли, я цитирую «на улицу».

— Черт возьми, Карсон, это может означать Уолл-стрит. Возможно такое?

— Вам следует прослушать пленки, чтобы разобраться в деталях, шеф, но я не думаю, что он имел в виду Уолл-стрит. Он сказал, что рассчитывает на три процента в неделю, и управляющий ответил, что это вполне реально.

Шеф кивнул.

— Похоже, это ростовщичество, — сказал он, — но у нас недостаточно улик, чтобы это доказать, верно?

— Пока нет, шеф, но даже если б они и были, я не стал бы преследовать «Кенсингтон». Я считаю, что этот банк имеет для нас значение, потому что может вывести на действительно серьезную организацию. Это, скорее, важный источник информации, чем непосредственная связь.

— Я понял вашу мысль, — кивая, сказал шеф. — Сколько еще времени у нас есть по судебному разрешению на прослушивание?

— Три недели, — ответил Карсон.

— У нас есть сотрудничающий с нами судья?

— Купер, на него можно положиться.

— Подождите две недели, а затем обратитесь с просьбой, чтоб разрешение продлили на шесть месяцев, — сказал шеф, — я подпишу запрос.

— Да, сэр, — радостно сказал Карсон. Это именно то, что было ему нужно. От одной мысли, что прослушивание будет прекращено, ему делалось плохо.

— Что произошло, когда Калабрезе явился во второй раз? — спросил шеф.

— Он принес еще сто тысяч наличными.

— Ну, скорей всего, он действительно в банде; больше никто не станет разгуливать по городу с такой суммой.

— Во время своего первого визита он упомянул о своих связях в Нью-Йорке, но имен не назвал. Хотя я сомневаюсь, что у него есть такие связи.

— С фамилией Калабрезе? Конечно, есть. Вы не искали его в картотеке?

— Да, и он там числится, но как мелкая сошка. Одиннадцать лет назад он был арестован, с него сняли отпечатки, — и это все. Сержант из отдела убийств полиции Лос-Анджелеса недавно на него наткнулся; я с ним об этом разговаривал. Дело в том, что отпечатки пальцев Калабрезе оказались на машине, которая была угнана в Вегасе для совершения убийства. Но сам парень остался в тени — на Калабрезе вообще нет никаких документов.

— Тогда он точно гангстер, — сказал шеф; теперь он был доволен. — И не похоже, чтобы он был проходной фигурой. Вы заказали фотографию?

— В картотеке ее нет. Наверное, ее потеряли в местном полицейском участке. Я все же пометил его карточку. Если его арестуют, я об этом узнаю.

— Внесите Калабрезе в список тех, за кем надо наблюдать, — сказал шеф. — Я хочу, чтоб его имя проверили и по банкам, и по ростовщичеству.

— Да, сэр.

Шеф встал.

— Благодарю вас, господа. На следующей неделе в то же время.

Карсон вернулся за свой стол в отличном настроении. Единственная неприятность, что, похоже, Калабрезе он долго еще не увидит, но теперь он мог использовать это имя на еженедельных совещаниях на протяжении месяцев.

— Спасибо тебе, Винсент Калабрезе, — сказал он. — Кем бы ты ни был!

Глава 33

Сержанта Рикардо Риверу разбудил телефонный звонок. Он повернулся и посмотрел на часы. Шесть тридцать. А на работу надо не раньше одиннадцати. Черт!

— Алло?

— Здравствуй, Рикки.

— Синди, — раздраженно сказал он, — какого черта ты звонишь в полседьмого утра?

— Я думаю, ты знаешь, — сказала она.

— Черт побери, мне сегодня к одиннадцати, я мог бы еще три часа поспать. — Она достаточно долго с ним жила, чтобы знать, что однажды проснувшись, он уже не мог потом заснуть.

— Прости, я хотела наверняка тебя застать.

— Как Джорджи? — Так звали его сына. Он терпеть не мог это имя, но она настояла, чтобы ребенка назвали так в честь ее отца. По его же мнению, Джорджи Ривера звучало странно.

— Вчера он играл в футбол и сломал палец.

— Ты в этом уверена?

— Конечно, уверена; в травмпункте наложили гипс. Ему придется шесть недель с ним ходить.

— Знак доблести, — сказал Ривера, невольно улыбнувшись. Однажды он ходил с рукой в гипсе, и от девчонок отбою не было.

— Мне нужен чек в больницу, — сказала она. — Из того, что ты высылал, осталось совсем немного.

Он внутренне съежился.

— Сколько?

— Триста двадцать долларов.

— Господи, можно подумать, он сломал по меньшей мере позвоночник!

— Они делали рентген и все такое. Тут нечему удивляться, если учесть сколько в наше время стоит вся эта медицина.

— А в банке у тебя сколько, хватит?

— Вот поэтому-то я и звоню. Сегодня мне надо вложить деньги, чтобы оплатить чек, а у меня их нет.

— Пусть один раз останется неоплаченным, — сказал он. — Послезавтра зарплата.

— Я не могу так сделать, Рикки, — сказала она. — Я не должна подрывать свою репутацию в глазах банка, особенно сейчас, когда я осталась одна. По закону за лечение платишь ты.

— Хорошо, — сказал он. — Сегодня по дороге на работу забегу в свой банк.

— Спасибо, — сказала она. — И еще, Рикки…

— Да, ты получишь чек вовремя, не волнуйся.

— Это правда, Рикки?

— Да, правда.

— Потому что ты трижды уже запаздывал, и каждый раз меня подводил, понимаешь?

— Чек будет вовремя.

— Мой адвокат говорит, что, если он опоздает снова, я могу не разрешить тебе увидеться с Джонни на выходные.

— Ты хочешь заставить меня сдержать слово, играя ребенком?

— Если я не получу чек вовремя, — сказала она.

— Будет вовремя, я обещаю.

— А ты обещаешь внести деньги на счет сегодня утром?

— Да, обещаю.

— Спасибо, Рикки, на выходные увидимся.

Ривера вылез из постели и поискал на столике чековую книжку; на его счету был триста тридцать один доллар. После того, как он выпишет чек, останется одиннадцать. Он пошарил в карманах брюк — еще двенадцать баксов. До зарплаты придется обедать полуфабрикатами. Он сел за стол, достал пачку счетов из верхнего ящика, и посчитал сумму на калькуляторе. После оплаты счетов и чека Синди до следующей зарплаты останется меньше ста долларов.

После развода, а это было год назад, у него никогда не было денег. Даже его небольшая часть общих сбережений разлетелась на уплату основных счетов. Он денег не делает, это факт.

После свадьбы они жили вполне прилично; у них был неплохой домик в Вэлли и две машины. Дом и фургон достались ей, но платил за них, конечно, он. Кое-какие сбережения у них были, но судья большую часть отдал ей. Он хорошо ее знал; если он перестанет все оплачивать, она станет добиваться единоличной опеки над ребенком, и, скорее всего, получит и это.

Он тяжело вздохнул. Не жизнь, а дерьмо; и плавать в этом дерьме ему не нравилось.

В банке он положил на ее счет триста двадцать долларов и прибыл на работу раньше обычного. Ему передали, чтобы он позвонил Чико. Вместо этого он решил к нему зайти.

Чико склонился над негативом отпечатка большого пальца, внимательно его изучая сквозь лупу. Ривера подождал, пока он освободится, и заговорил.

— Как дела, амиго? — спросил он.

— Рикардо, приятель, ты-то как?

— Хорошо; есть что-нибудь для меня?

— Да, извини, что это заняло столько времени.

— Все в порядке, никакой спешки не было. Это не дело, а просто мое любопытство.

Чико покопался в ящике и достал пластиковый пакет, в котором был какой-то продолговатый серебристый предмет. К нему была прикреплена карточка для снятия отпечатков.

— Совпадает с тем, что ты мне показывал, — сказал он. — Это то, что тебе нужно!

— В общем, это подтверждает мои догадки, — скучающе произнес Ривера, — но, по сути дела, ничего мне не дает. Я не могу доказать, что эти отпечатки имеют отношение к преступлению.

— Так всегда и бывает, — сказал Чико, подавая ему пакет.

Ривера взял его.

— Спасибо, амиго, я твой должник. — Он вернулся к своему рабочему месту, его сердце сильно билось. «Попался-таки этот сукин сын, попался, как миленький!» Теперь у него достаточно оснований для ареста и опознания.

Он сел за стол и стал размышлять. Если он правильно разыграл все карты, то в конце его собственного тоннеля наконец забрезжит свет. Он поднял трубку телефона и набрал номер.

— Здравствуйте, — сказал он, — это сержант Ривера из полицейского департамента Лос-Анджелеса. Мне хотелось бы поговорить с мистером Винсентом, чем скорее, тем лучше.

— Подождите, пожалуйста, — сказала женщина.

— Майкл, опять звонит сержант Ривера. Он хочет встретиться с вами как можно скорее.

Майкл на мгновение задумался.

— Маргот, — сказал он, — помните, как я недавно потерял ножик для бумаги?

— Да, — ответила она.

— Где вы его нашли?

— Нигде. Просто пошла на склад и взяла новый.

— Понятно, — сказал он. — Спросите сержанта Риверу, свободен ли он за ланчем.

Глава 34

Майкл приехал на пляж на полчаса раньше. Он взял у Маргот ее маленький «БМВ» и припарковал его в самом конце стоянки. Он вышел и устало прошел по песку к морю, потом на полпути остановился и оглянулся на шоссе. В этот час, в рабочее время, на пляже почти не было народу; это его устраивало. В двухстах ярдах к северу находилось небольшое бетонное здание, в котором размещались туалеты. Он вошел туда и осмотрел мужскую комнату: три писсуара, два унитаза и раковина. Поправив револьвер за поясом, он вышел и вернулся на стоянку.

Ривера приехал вовремя. Майкл улыбнулся и подал ему руку.

— Рад вас видеть, спасибо, что согласились здесь встретиться; для меня это намного удобнее.

Ривера пожал ему руку, но ничего не сказал.

— Давайте прогуляемся и поговорим, — сказал Майкл.

Он двинулся по пляжу к туалетам, Ривера пошел с ним рядом. Ветер был им в спину.

— Ну как там? — спросил Майкл. — Что нового в вашем деле?

— Даже смешно, что вы спрашиваете! — сказал Ривера. — Да, дело раскрыто, я сегодня утром его закончил.

Майкл почувствовал тошноту.

— Мои поздравления. Расскажите об этом.

— Вы хотите, чтобы я изложил подробнее все дело или только рассказал о результатах?

— Расскажите подробно, — сказал Майкл. До туалетов оставалась еще сотня ярдов.

— Дело развивалось приблизительно так, — сказал Ривера, немного пыхтя — было трудно идти по мягкому песку. — Некий Калабрезе, гангстер из Нью-Йорка переезжает в Лос-Анджелес. Приехав сюда, он начинает законно работать и достигает немалых успехов. Потом на его пути встает Мориарти. У этого юриста есть нечто необходимое Калабрезе, а Мориарти это не продает. Калабрезе это не нравится, и он решает пойти другим путем. Он звонит одному человеку, после чего из Вегаса в Лос-Анджелес отправляют Ипполито разобраться с Мориарти. Ипполито угоняет машину, встречается с Калабрезе, (стало быть, сможет потом его опознать), и они приезжают на улицу, где живет Мориарти и ждут его появления. Тот выходит из дома и направляется к своей машине. Ипполито сбивает его машиной и потом убивает старика ножом. Калабрезе в это время находится в машине, и его хорошо запоминают двое соседей.

До туалетов пятьдесят ярдов.

— Да, и что дальше?

— Потом Калабрезе и Ипполито расстаются, и некто третий убирает Ипполито, чтобы он не смог указать на Калабрезе. Но Калабрезе допускает грубую ошибку: он оставляет свои отпечатки в машине.

— И вы его поймали? — спросил Майкл. Двадцать ярдов до туалетов. Вокруг никого.

Ривера остановился и повернулся к Майклу.

— Я знаю, как его поймать.

Майкл взял его под руку и мягко толкнул вперед.

— Мне надо в туалет, — сказал он.

Ривера не сдвинулся с места и продолжил рассказ.

— Видите ли, все, что мне остается сделать, это снять отпечатки с его пальцев и провести опознание. У меня есть неопровержимое доказательство того, что он был в машине, плюс двое свидетелей, которые заметили его на месте преступления. Готово! Обвинение в убийстве первой степени. Не забудьте, у нас в Калифорнии все еще существует смертная казнь.

Десять ярдов до туалетов.

— Мне нужно ненадолго сюда зайти, — сказал Майкл. Он вошел в туалет и встал перед писсуаром. Ривера прошел следом и сделал то же самое. Майкл знал, что это было неблагоразумно, но другого выхода у него не было. Он застегнул молнию и отступил на шаг назад. Его правая рука потянулась к пистолету.

В этот момент скрипнула дверь, и вошли двое: мужчина и маленький мальчик. Откуда, черт возьми, они взялись? Майкл сделал вид, что заправляет рубашку. Ривера подошел к раковине, сполоснул руки и вышел. Майкл последовал за ним. Что ему теперь делать? Он двинулся обратно к стоянке. Может быть, попробовать в машине; наверное, это будет лучший выход.

Двое мужчин какое-то время шли молча, с трудом передвигаясь по песку, потом Ривера продолжил.

— Итак, этот парень у меня в руках, — сказал он. — Как вы думаете, из этого выйдет кино?

— Может быть, — сказал Майкл.

— Меня всегда интересовал кинобизнес, — сказал Ривера.

— Да? А что именно вас интересует? — у Майкла появилась надежда другим способом заставить Риверу молчать.

— Ну, производство, постановка и все такое.

— Может быть, у вас получится, э… — как вас зовут?

— Рикардо, друзья зовут меня Рик.

— Что ж, Рик, для молодых талантов в кинобизнесе всегда найдется место.

— Я и подумал, что найдется, Майкл, — ответил Ривера. — В самом деле, я заметил у вас на студии пару пустых офисов.

— Это так; я еще не обустроился. Мне еще понадобится ассистент по производству и, может быть, еще помощник продюсера. Вас это интересует?

— Возможно.

— Какой пользы в работе, по вашему мнению, от вас можно ожидать? — спросил Майкл.

— Ну, я работал над многими делами, которые могут послужить материалом для кино, — ответил Ривера. — И я могу работать техническим консультантом в фильмах с криминальным сюжетом.

— Это очень интересно, — сказал Майкл. — Вы, очевидно, умный человек. Вы можете далеко пойти в кинобизнесе.

Теперь они были совсем рядом с машиной Риверы.

— Это предложение? — спросил он.

— Я должен быть уверен в том, что получаю взамен, — ответил Майкл.

— Могу я быть совершенно откровенным? — спросил Ривера.

— Конечно. Я ценю искренность.

— Прежде всего, вы останетесь в кинобизнесе, — сказал Ривера.

— Что сможет гарантировать мою безопасность? — спросил Майкл.

— У вас будут мои личные гарантии, — сказал Ривера.

— Но как вы можете гарантировать такие вещи?

— Ну, видите ли, обычно я работаю с товарищем — вы должны его помнить по нашей первой встрече, но сейчас он в двухнедельном отпуске, так что это расследование я провел один.

— Понимаю, и где же главная улика?

— В настоящий момент она находится в офисе у моего юриста. Дело обстоит так: если я случайно умру не своей смертью, мой адвокат предпримет соответствующие шаги.

Они подходили к машине Риверы. Он, вероятно, лжет, подумал Майкл, но нельзя упускать шанс.

— Рик, я думаю, вы можете быть мне полезны. Давайте заключим сделку.

Сколько может стоить полицейский, пятьдесят штук, шестьдесят?

— Почему бы вам не поступить ко мне на работу в качестве помощника продюсера? Я дам вам офис в своем корпусе, и вы сможете разрабатывать сюжеты фильмов о полицейских.

— Звучит неплохо, — сказал Ривера. — И еще я могу обеспечить, э-э, безопасность для вашего производства.

— Хорошая мысль. Как насчет ста тысяч в год?

— Как насчет ста пятидесяти?

Майкл засмеялся.

— Вы превращаетесь в дорогое удовольствие. — Он должен был принять решение: либо он сейчас пустит этому копу пулю в лоб, либо возьмет его на работу. Как там говорил Линдон Джонсон? Лучше иметь дома врага, который будет гадить на улице, чем иметь врага на улице, который будет гадить в доме.

— Я для вас ценное приобретение, — сказал Ривера. — В конце концов если я буду работать у вас, то уже не смогу передать свои улики в департамент, не скомпрометировав себя. По-моему, взяв меня на работу, вы будете в безопасности, а сто пятьдесят тысяч в кинобизнесе деньги небольшие.

— Конечно, — сказал Майкл. — В кинобизнесе пределом может быть только небо. — Он принял решение. — Договорились, Рик. Когда вы выходите на работу?

— Да хоть завтра, — сказал Рик. — Я оформлю бумаги об увольнении, как только мы подпишем контракт.

— Я кое-что смогу подготовить уже сегодня, — сказал Майкл.

— Еще бы я хотел что-нибудь получить вперед, просто чтобы окончательно закрепить нашу сделку, — сказал Ривера. — Что вы скажете о двадцати пяти тысячах наличными? Давайте назовем это премией по поводу подписания контракта. С этой суммы я не хотел бы платить налогов.

— Думаю, это можно организовать, — сказал Майкл, пожав ему руку. — Почему бы вам не явиться завтра около пяти, у меня уже будет контракт. Вы сможете приступить к работе, как только уволитесь из полиции.

— Отлично, — сказал Ривера. — Как сказал Богарт Клоду Рейнсу, «это будет началом прекрасной дружбы».

Они снова пожали друг другу руки.

— Я надеюсь на то, — сказал Майкл. «До того момента, когда ты будешь мертв», — подумал он про себя.

Глава 35

Майкл втиснулся со своим «поршем» во второй ряд и свернул с бульвара Сансет на Стоун-каньон. Он посмотрел на Ванессу, которая молча сидела рядом.

— Слушай, сегодня вечером вроде праздник; ты не могла бы сделать усилие и немного улыбнуться?

— Что за праздник? — угрюмо сказала она.

— Черт возьми, «Ночи Даунтауна» получили Оскара в номинации «картина года»! Неужели тут нечему радоваться?

— Да, особенно Кэрол Джеральди! В моей роли. Этот приз могла получить я.

— Ты меня в этом упрекаешь? Из картины тебя выкинул не я, а Чак.

— А я слышала, — сказала она сквозь зубы, — что все было по-другому.

— Черт побери, я не знаю, о чем ты говоришь. — Они проехали мимо отеля «Бель-эр» и уже почти подъезжали к дому Голдманов.

— В Бистро-гарден я случайно наткнулась на Чака, — сказала она. — Ты даже не говорил мне, что он здесь.

— Чак? Отлично. Этот идиот пустил на ветер три четверти миллиона, которые принесла ему картина, и превратился в наркомана. Интересно, откуда у него взялись деньги на Бистро-гарден?

— Если хочешь знать, он очень хорошо выглядит; он только что вышел из больницы и, кажется, живет припеваючи.

— Молодец, я рад это слышать.

— Ты не сказал мне, что купил у него сценарий.

— Я этого никому не говорил, я еще над ним работаю.

— Кажется, он считает, что ты его как-то обманул.

Майкл резко ударил по тормозам, и машина с визгом остановилась.

— Обманул его? Давай я расскажу тебе, как было на самом деле. Чак пришел ко мне и сказал, что страшно нуждается в деньгах; он промотал все, что ему дали «Ночи Даунтауна» и оказался перед лицом кредиторов и торговцев наркотиками. Я дал ему двести тысяч долларов за его сценарий, даже не прочитав его, потому что я уважаю его талант и хотел ему помочь. Как ты думаешь, найдется на земле другой человек, который столько для него сделал?

— Еще он рассказал мне, как ты привел в картину Кэрол Джеральди и как меня выкинули.

— Хорошо, я тебе скажу всю правду. Однажды во время репетиций Чак подошел ко мне за ланчем и сказал, что, по его мнению, ты можешь завалить эту роль, что ты для нее не подходишь. Я ответил, что, по моему мнению, ты не идеально подходишь для роли, но ты достаточно хорошая актриса, чтобы вытянуть ее. Он настаивал на том, чтобы найти для этой роли кого-нибудь другого; он был режиссером, и я не мог всерьез с ним спорить, так что мне пришлось разыскать Кэрол Джеральди; она была тогда в бедственном положении, и я убедил Чака взять ее. Я едва тебя знал; в то время ты ничего для меня не значила, а режиссеру нужна была другая актриса. Если Чак рассказал тебе по-другому, то он лжет.

Ванесса не отвечала.

Он повернулся, обнял ее за плечи и заглянул ей в глаза.

— Послушай меня, — сказал он. — Я привез тебя в Голливуд, я дал тебе роль в «Тихих днях», которая может перевернуть всю твою жизнь, ты будешь играть с одним из лучших актеров мира. Я поселил тебя в прекрасной квартире, я взял в свои руки твою карьеру, и я плачу тебе пять тысяч в неделю. Я сделал все это, потому что верю в тебя как актрису и люблю тебя, а в награду получаю то, что ты злишься на меня за то, что режиссер выбросил тебя из роли, которая тебе не подходила, и дал ее актрисе, которая сделала ее достойной Оскара. — Он перегнулся через нее и открыл дверцу машины — Ванесса, настало время решать — хочешь ты быть со мной или с Чаком Пэришем. Или выходи и ступай своей дорогой, или закрой дверь и извинись передо мной.

Ванесса на секунду склонила свою прекрасную головку, затем протянула руку и закрыла дверцу машины. Она повернулась к нему, обвила руками его шею и поцеловала.

— Я прошу прощения, Майкл, — сказал она.

— Как просишь прощения? — Это была их старая игра.

Ее руки спустились вниз и начали мягко его массировать.

— Я просто неблагодарная дрянь, ты так много для меня сделал, и я хочу, чтобы ты знал, как сильно я тебя люблю. — Она расстегнула ему брюки и высвободила его. Ее голова оказалась у него на коленях, губы ее сомкнулись вокруг него. Майкл откинулся назад и запустил пальцы в ее волосы.

— Милая девочка, — сказал он.

Ванесса сосредоточилась на своей работе.

Много времени прошло с тех пор, как она делала это в последний раз, и Майкл уже почти забыл, как она была в этом хороша, как замечательно умела доставить удовольствие мужчине, как много она умела своими губами и языком. Он испытывал невероятное наслаждение.

— Я прощена? — спросила она.

— Прощена, — ответил Майкл. Он завел машину и поехал по Стоун-каньон к дому Голдманов и к ожидавшему его успеху.

Глава 36

Майкл припарковал «порш» на стоянке по дороге к Голдманам и отдал ключи сторожу. Машины стояли в ряд вдоль дороги, ожидая очереди.

У входа в дом их приветствовал дворецкий:

— Все собрались у пруда, сэр.

Они пошли туда, где звучала музыка, и присоединились к толпе, в основном состоящей из завсегдатаев ночного клуба в Мортоне, где Майкл стал появляться последнее время. Аманда Голдман подошла к ним, обняла Ванессу, и нежно поцеловала Майкла в самый уголок губ. На мгновение ее язычок коснулся его рта. Ему показалось, что она была слегка взволнована.

— Вы оба прекрасно выглядите, — сказала она, — я поздравляю тебя с наградой, Майкл.

Она повернулась к Ванессе.

— В следующем году в это время мы будем устраивать вечер в вашу честь. Я не могу дождаться показа «Тихих дней».

Майкл поблагодарил ее и поинтересовался:

— А где Лео?

— Кажется, на другой стороне бассейна, — ответила Аманда.

Ванесса увидела одну из своих подруг и направилась к ней.

Аманда взяла Майкла под руку и повела к дому.

— Пока тебя толком еще никто не видел, давай спустимся вниз. Я ведь никогда не показывала тебе наш винный погреб.

— Винный погреб?

Она потащила его по коридору, затем вниз по узким ступенькам; когда они спустились, она щелкнула выключателем, и Майкл увидел комнату размером в четырнадцать квадратных футов. Все стены были буквально уставлены бутылками от пола до потолка и на каждой полке была сделана четкая отметка о том, что на ней стоит.

— Аманда, это просто потрясающе, но все-таки какого черта мы здесь делаем?

— Я только хотела побыть немножко с тобой наедине, — произнесла она, подходя к нему и обнимая.

— Это очень мило, — сказал он, улыбаясь, — но почему именно со мной?

— Мне захотелось этого в первый же раз, когда я увидела тебя, у Барбары Мэннеринг в Нью-Йорке.

— Это самое приятное из всего, что мне пришлось сегодня услышать.

— Ты был все время рядом, и я могла думать только о том, как заполучить тебя в постель.

— Послушай, Аманда, — произнес он, — не кажется ли тебе, что это немного опасно при сложившейся ситуации. В конце концов я работаю на твоего мужа.

— Давай поговорим начистоту, — произнесла она. — Я вовсе не собираюсь уходить от Лео к тебе, так что тебе не о чем беспокоиться. Все, о чем я мечтаю, это спать с тобой время от времени. И если нам это удастся, то мы сможем наслаждаться друг другом.

— Мне нравится, как ты об этом говоришь.

— Не звони мне, я сама позвоню, — сказала она. — Я имею в виду, что я обязательно позвоню.

— Только не домой, а в офис, вот по этому номеру.

Он вынул ручку и записал номер прямо на ее ладони.

— Маргот не будет брать трубку: это мой прямой телефон.

— Ах, эта милашка Маргот, — съязвила она. — Ты с ней еще не спал?

— Конечно же нет, — ответил Майкл строго. — Маргот немного замкнута.

— Это никогда ее раньше не останавливало, — ответила Аманда.

— У нас с ней только деловые отношения, — повторил он.

Она повернулась к полке и сняла бутылку.

— Пусть это будет маленьким напоминанием о нашей сделке, — и она протянула ему бутылку.

— «Chateau Mouton Rothshild», — прочитал Майкл на этикетке. — Лео говорил, что это одно из самых любимых вин Боба Харта.

— Бедный Боб, — произнесла Аманда, зевая. — Больше он не может пить. Ты знаешь, Лео купил это вино у него.

Она взяла его руку.

— А теперь давай пойдем ко всем, пока нас не стали искать.

Она подводила его то к одной группе, то к другой, везде представляя. Он принимал поздравления, улыбаясь и раскланиваясь. Наконец она познакомила его с корреспондентом из «Лос-Анджелес таймс».

— Майкл, это Джек Фаррел. Будь с ним поласковей, а то он напишет что-нибудь ужасное о твоих картинах.

С этими словами она оставила их вдвоем.

— Ваш фильм «Тихие дни» прекрасен, — произнес Фаррел.

— Спасибо, мы неплохо над ним поработали.

— А что случилось с режиссером, как, кстати, его зовут?

— Чак Пэриш, — сказал Майкл. — Вы не записываете наш разговор?

— Конечно нет; это случайная встреча.

— Боюсь, что для Чака сейчас настали тяжелые времена: деньги, которые он заработал на фильме, кончились, — он увлекался женщинами и наркотиками. Недавно он приходил в «Центурион»; ему нужны были деньги, он хотел продать свой новый сценарий.

— Вы не купили его?

— Купил его, не читая.

— Это невероятно! Сколько вы ему заплатили?

— Двести тысяч.

— Господи, Лео знает о том, что вы его даже не читали?

— Ну, это только между нами.

— И где же Пэриш сейчас?

— Я дал ему пробное задание, к его чести он его выполнил. Я надеюсь, что сможет удержаться, но… — Майкл с сожалением покачал головой. — Мне пришлось сказать ему, что я плачу не за обещания, а за выполненную работу. В этом случае, как вы понимаете, он работает. Самое плохое, что можно сделать для этого парня, это заплатить вперед. Эти деньги уйдут какому-нибудь торговцу, и тогда он вообще ничего не закончит.

— Я понял, — с участием произнес Фаррел. — Удивительно, что вы взялись помочь ему. В этом городе люди не любят наркоманов, их просто выгоняют.

Тут Майкл увидел Лео на другом конце бассейна.

— Вы меня извините, мне нужно поймать Лео.

— Конечно. Я могу позвонить вам и узнать последние новости о ваших проектах?

— Да, в любое время.

— Я позвоню вам.

Майкл поклонился и пошел к скамейке, на которой сидел Лео, выпуская колечки сигаретного дыма.

— Как дела, босс?

Лео хлопнул его по колену.

— Я как раз тебя ищу. В первую очередь мои поздравления по поводу награды.

Майкл протянул ему бутылку вина.

— Меня уже наградила ваша прекрасная жена.

— Так она тебе показала винный погреб?

— Я был потрясен! Я припрячу эту бутылку для особого случая.

— Хорошо, их, похоже, будет не мало. Между прочим, я был потрясен твоей презентацией «Тихих дней»! Сценарий, декорации, костюмы — все выглядело великолепно! И, конечно, смета на девять с половиной миллионов долларов! А это, черт побери, говорит о многом.

— Я собираюсь так снимать все фильмы, Лео. Вам не кажется, что в этом городе тратится слишком много денег?

— Я придерживаюсь этого же мнения, парень. Мы составим вдвоем отличную пару.

— Так значит вы ставите на меня?

— Слушай, парень, студия должна отблагодарить тебя. Почему бы тебе не подыскать дом для себя: что-нибудь приличное. Студия купит его и затем опять продаст тебе по цене пятьдесят центов за доллар.

— Лео, это слишком великолепно с вашей стороны!

— Совсем нет, это хороший бизнес! Мы с тобой собираемся делать большие деньги вместе, парень.

— Надеюсь, что да.

— Начни искать себе дом завтра. Позвони Мери Берман, она лучший маклер по недвижимости в городе.

Он написал ее имя на обороте визитки.

— Только выбирай что-нибудь получше. Можешь рассчитывать, скажем, на пять миллионов.

— Вы король, Лео.

— Нет, король у нас ты, парень, а я Бог!

Майкл понял и оценил эту фразу.

Глава 37

Майкл был уже одет, когда Ванесса проснулась.

— Сегодня суббота, — сказала она, — что ты делаешь?

— Я должен прояснить кое-что на студии перед отъездом в Кармел, — сказал он.

— Я думаю, что мы позавтракаем вместе, — произнесла она, зевая.

— Не сегодня, Ванесса.

— Куда ты вчера исчез с Амандой? — в ее голосе чувствовалось раздражение.

— Она хотела показать мне винный погреб Лео.

Он надел костюм в полоску и посмотрел на себя в зеркало.

— Ты поимел ее?

Майкл посмотрел на нее:

— В винном погребе?

— Тебе это ничего не стоит, как, впрочем, и ей.

— Ванесса, ты начинаешь говорить, как жена.

Он думал о женитьбе на Ванессе, но отказался от этого варианта.

— Ну и что с того? Что в этом плохого? Я хочу быть твоей женой.

— Ванесса!

— Почему нет, Майкл? Мы бы были лучшей парой в Голливуде!

— Мы можем быть ей и без женитьбы.

— Если ты сегодня работаешь, почему ты так прихорашиваешься?

— Я одеваюсь соответственно, Ванесса: сегодня же суббота.

— Я хочу поехать на студию с тобой.

— И что ты будешь там делать? Отрывать меня от работы? Тебе это скоро надоест.

— Я хочу поехать!

— Нет, мы увидимся позже.

И он вышел из спальни раньше, чем она успела ответить.

Он обратил внимание на беспорядок, царящий в доме, хотя горничная ушла только вчера. Если за Ванессой не следить, то она будет жить, как свинья. Она начинает становиться его головной болью. Он сдал «порш» портье в «Беверли-хиллс-отеле» и отыскал кафе. Мери Берман ждала его. Он сел и заказал коктейль и кофе.

— Так, — сказала она, — вас интересует список домов стоимостью от четырех до пяти миллионов долларов.

— Я подумал и изменил свое мнение на этот счет.

— Что вы имеете в виду?

— Я не хочу смотреть дома: я хочу посмотреть только один дом.

— Один?

— Только один. Поройтесь в вашей памяти и найдите мне лучший дом в городе ценою не более пяти миллионов.

Она задумалась.

— Что именно вас интересует?

— Мне нужны большие комнаты, уютные сады, бассейн и теннисный корт. Еще я хочу, чтобы комнаты для гостей были подальше от основных.

— А что вы скажете о пляже?

— Великолепно!

— Заканчивайте ваш завтрак.

Он поехал за ее машиной по шоссе вдоль побережья через Малибу. Он ожидал, что она остановится у одного из многочисленных домов на побережье, но она ехала дальше. Наконец она повернула налево и остановилась у домика охраны. Охранник открыл ворота, и они въехали внутрь.

Он проехал за ней мимо нескольких красивых домов, затем она повернула в закругляющийся проезд и остановилась перед домом яркой, современной архитектуры. Они вышли из своих машин.

— Знаете, где мы? — спросила Мери.

— Я здесь новый человек, подскажите мне.

— Мы в Колонии Малибу. На этом маленьком полуострове находятся самые лучшие дома: здесь лучшие пляжи и лучшие соседи.

— Здесь очень хорошо! — произнес Майкл. — Давайте посмотрим дом.

Она открыла ключом дверь. Коридор вел через весь дом прямо к заливу. Они прошли внутрь, ее каблуки застучали по мраморному полу. На первом этаже была кухня, огромная жилая комната, столовая и, к великой радости Майкла, большая библиотека. Тут может быть прекрасный кабинет.

Она повела его вниз.

— Там винный погреб, температура поддерживается постоянной круглый год.

Затем она открыла двойную дверь. За ней был кинозал на двадцать мест с новейшими проекторами.

Наверху была целая анфилада комнат: спальня, гостиная, маленькая кухонька, две гардеробные и две ванные; там же была сауна с душем, дверь которой выходила прямо к океану.

Затем они спустились вниз и вышли из дома. За высоким забором были двухкомнатный флигель, бассейн и теннисный корт. Майкл занимался стикболом и гандболом, теннис нравился ему как зрителю; он любил смотреть на красивых женщин, играющих в красивой спортивной одежде.

— С другой стороны дома, ближе к кухне, помещения для слуг.

Мери закончила показ.

— Сколько все это стоит? — спросил Майкл.

— Постройка дома обошлась в семь с половиной миллионов долларов. Владельцем его был разорившийся директор студии. Дом свободен уже почти год.

— Для меня это дороговато, — произнес Майкл с сожалением.

— Лео Голдман мой хороший друг, — сказала Мери, — и я буду рада помочь ему. Я случайно узнала, что банк, который держит закладную, переживает трудные времена. Рынок больших домов развалился, если я предложу им сумму, которая покроет большую часть закладной и мои комиссионные, то, я думаю, они пойдут на уступки.

— Что для этого потребуется?

— Вы не сможете получить закладную на этот дом в теперешней обстановке, — сказала Мери. — Для этого потребуются все деньги со счета.

— Сколько?

— Предложите им четыре миллиона шестьсот и быструю оплату.

— Сделайте им это предложение, — произнес Майкл, — я могу заплатить немедленно.

— Я позвоню президенту банка из дома.

Она прошла на кухню и вынула из сумочки маленький телефон сотовой связи.

Майкл обошел вокруг бассейна, заглянул в кабинку для переодевания. Он прошелся по корту и попробовал покрытие. Оно было великолепным, как и все остальное в доме. Оглянувшись, он увидел в окне Мери Берман, которая, жестикулируя, расхаживала по кухне. Майкл взглянул на часы, она разговаривала уже целых пять минут. Наконец она закончила.

Майкл смотрел, как Мери прошла в раздвижные двери и направилась в его сторону. «Не сработало», — подумал он.

Она остановилась прямо перед ним.

— Если студия переведет деньги во вторник, то дело выгорит.

У Майкла радостно екнуло сердце.

— Я очень рад слышать это, — произнес он, широко улыбаясь.

Она вручила ему ключи.

— Как я понимаю, с этого момента дом ваш. Кто будет его обставлять для вас?

— А кто сейчас лучший дизайнер?

— Джеймс Фаллоуфилд, — сообщила Мери, открывая записную книжку. — Если вам не жалко полмиллиона, то вот вам его номер телефона.

— Он работает по субботам? Я уеду из города недели на три.

— Наверное.

Майкл отдал ей карточку.

— Позвоните ему вместо меня. Скажите, что я заплачу миллион, если он будет здесь через час.

Она снова вытащила из сумочки телефон и набрала номер.

— Джеймс? Это Мери. У меня для тебя есть новый клиент, но он хочет, чтобы все было сделано быстро. Нет, послушай, Джеймс, это миллионный заказ. Точно. До Колонии Малибу ехать час: перед домом стоит черный «порш». Твоего клиента зовут Майкл Винсент.

Она закончила разговор и убрала телефон.

— Он выезжает.

— Спасибо, Мери, я вам очень благодарен.

— Не стоит, я получу хорошие комиссионные. Мне позвонить Лео об оплате?

— Если вам не сложно. Он знает, где меня найти в случае чего. И еще. Мери, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом, кроме Лео и меня. Мне не хотелось бы прочитать об этом в газетах.

— Я поняла. Если я вам больше не нужна, то я поеду.

— Хорошо, спасибо.

Поджидая дизайнера, Майкл снова вошел в дом. Сейчас он показался ему еще лучше.

Джеймс Фаллоуфилд приехал через полчаса.

— Я готов заплатить миллион и ни пенни больше, включая ваш гонорар, — сказал Майкл.

— Я беру десять процентов от ваших расходов.

— О’кей. Шесть недель, считая с сегодняшнего дня. Я хочу въехать в этот дом, когда он будет полностью обставлен — посуда в шкафах, полотенца в ванных, картины на стенах, книги на полках. Я не хочу покупать ни единой вещи.

— Никаких проблем, — произнес Фаллоуфилд. — У вас есть пожелания по поводу стиля?

— Богатый, элегантный, в мягких тонах. Удобная мебель. Мне бы хотелось, чтобы в жилой комнате стоял рояль. Не покупайте все новым; я хочу, чтобы дом выглядел обжитым. Я хочу прийти сюда и почувствовать, что я жил здесь всегда.

— Здесь будет женщина?

— Да, но ей лучше не участвовать в обустройстве.

— Значит, у меня не будет никаких женских пожеланий?

— Нет, только мои.

Это было бы проще, он хотел удивить Ванессу после окончания «Тихих дней».

— Это сэкономит очень много времени.

Майкл сделал запись у себя в книжке, вырвал листок, и протянул его Фаллоуфилду.

— Завтра я уезжаю в Кармел; вот адрес, по которому я остановлюсь. Посылайте мне отчеты о сделанном; все счета — в мой офис к Маргот Глэдстон. Подсчитайте все до мелочей, а Маргот все проверит после получения счетов.

Фаллоуфилд глянул на часы:

— Я, пожалуй, начну.

— Начинайте.

Он ушел, а Майкл еще раз оглядел дом. Великолепно!

Глава 38

Майкл стоял на берегу бухты в Кармеле и смотрел, как Роберт Харт подъезжает верхом на лошади. Ванесса ждала его на переднем плане. Солнце, как огромный пылающий шар, опускалось в океан позади него, прекрасно освещая съемочную площадку. Харт соскочил с лошади, нежно поцеловал девушку и, взяв ее под руку, повел к домику, построенному Джорджем Хасуэем.

— Снимайте дальше, — прошептал Майкл Элиоту Розену. — Снимайте все, что попадет в кадр; мы используем это в качестве заднего плана под титры.

Элиот кивнул.

— Все идет великолепно!

— Лучше и быть не может!

— Действительно так, — отозвался оператор. — Может, сделать еще один дубль, прежде чем стемнеет?

— Снимайте это и заканчивайте, — крикнул Элиот.

Оператор кивнул в ответ.

Майкл повел Элиота вниз к заливу, в сторону домика.

— Вы прекрасно поработали. Я хочу, чтобы вы знали это.

Розен смутился.

— Спасибо.

— Когда мы начнем съемки на студии на следующей неделе, я хочу, чтобы вы немногоиначе отнеслись к Бобу Харту.

— Что вы имеете в виду?

— Во время съемок здесь вы были почтительны к Бобу, и это правильно, это как бы соответствовало самой роли Боба. В большинстве дублей, снятых здесь, доктор по сценарию должен быть очень самоуверенным. Но в сценах, которые вы будете снимать в студии, он совсем другой, он растерян, не уверен в себе, он не знает, любит ли его девушка. Боб, следуя своим естественным манерам, будет выглядеть слишком уверенным в себе в каждой сцене, а вы не должны позволить ему это на внутренних съемках. Я хочу, чтобы вы показали свою власть над ним, смутили его; пусть ничего не сходит ему с рук; делайте один дубль, а то и два, даже если в этом нет необходимости.

— Я не знаю, смогу ли я так повести себя в отношении Боба Харта, — сказал Элиот. — Неужели вы думаете, он будет это терпеть?

— Будет, он знает, что должен. Вот Сьюзен не будет.

— Вот черт, — произнес Элиот. — Я боюсь ее до смерти!

— Это заметно. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы отвлечь ее внимание, но если она вдруг начнет приставать к вам, то скажите ей, как можно спокойнее, что режиссер здесь вы и что все будет так, как вы скажете. Если она не поймет, отправьте ее ко мне. Я все устрою.

— Хорошо, я постараюсь… — сказал молодой человек. — Майкл, я не говорил вам, но Сьюзен замучила меня сценой с пением. Она действительно не хочет, чтобы Боб участвовал в ней.

— Я знаю, переубедить ее невозможно. Но тем не менее мы снимем эту сцену!

— Я боюсь, что ее отношение отнимет у Боба уверенность в своих силах.

— Так это то, что нам надо, Элиот! Доктор начнет сцену весьма робко, и только в конце обретет уверенность. Боб может так сыграть, я позабочусь об этом.

— Я не представляю, как вы собираетесь это сделать, но во всех случаях желаю вам удачи.

— Действуй, как мы договорились, а эту сцену предоставь мне.

Когда вся команда вернулась в Лос-Анджелес, офис Майкла напоминал осиное гнездо. У него появились два новых помощника, сам он работал каждый день в монтажной с Элиотом Розеном, редактором фильма и ее помощником, ответственным за съемки на натуре. Работа над «Тихими днями» захватила Майкла, он ушел в нее с головой.

Последнее время он ночевал у себя в офисе, причиной тому была Ванесса. Когда съемки проходили на натуре, она была относительно свободна, но теперь ей приходилось работать на равных с Бобом Хартом. Она стала нервной, напряженной и капризной. Майкл пытался держать себя в руках первое время, но в конце концов не выдержал: он нанял одну из вспомогательных актрис, опытную профи, для работы с ней, и стал ночевать у себя в офисе.

Лео всегда присутствовал на ежедневных пятиминутках с Майклом, Элиотом и Маргот, которая делала необходимые записи. Он защищал свои интересы и, казалось, был доволен. Однажды, незадолго до конца съемок, он попросил Майкла остаться в кинозале, когда все остальные ушли.

— Майкл, по-моему, все идет прекрасно, — сказал Лео.

— Я рад, что вы так думаете, Лео.

Майкл считал, что Лео прав и дела действительно идут хорошо.

— Слушай, парень, этим утром ко мне заходила Сьюзен Харт.

— Этого следовало ожидать, — произнес Майкл, улыбаясь.

— Мне кажется, что у нее есть на это все основания, Майкл. Она действительно считает, что Боб не может сыграть в последней сцене, и, видит Бог, она знает его лучше, чем кто-нибудь. Она была в ярости сегодня утром, я ее никогда такой не видел.

— Ей достается от Элиота, и к тому же она меня недолюбливает. Я постараюсь все уладить.

— Не думаю, что у тебя это получится, даже если ты не будешь снимать ту сцену.

— Ради Бога, Лео, — произнес Майкл раздраженным голосом, — у меня есть с ней договоренность, если она и Боб недовольны сценой, то я снимаю дублера. Что я еще могу делать?

— Может, ты только должен снять дублера и забыть об этой сцене.

— Нет, об этом и речи быть не может!

Лео закурил сигару и выпустил дым в сторону экрана.

— Мне кажется, вся проблема в том, что ей не хочется, чтобы в фильме была сцена, в которой Боб одурачивает сам себя. Она опасается, что по городу пойдут слухи. Когда Боб пил, он был не совсем добродушен: у него есть враги.

— Понимаю.

— Я хочу в это верить. Так что или ты находишь способ успокоить Сьюзен, или она не даст Бобу сняться в этом эпизоде.

— Я подумаю над этим.

— Ну, будь здоров, парень.

Майкл сидел в студии звукозаписи и слушал, как Боб Харт поет. Антон аккомпанировал на фортепиано, и Майклу все пока нравилось. Более того, Харт пел лучше, чем Майкл мог ожидать. У него был приятный, мягкий баритон. Антону его пение нравилось тоже. Стоящая рядом Сьюзен Харт попросила Майкла выйти с ней на минуточку.

— Майкл, — сказала она в коридоре, — я не хочу, чтобы Боб снимался в этой сцене.

— Сьюзен, мы же договорились!

— Нет, наш договор отменяется. В этой сцене Боб выглядит полным идиотом. Ты не видишь этого. Но я уже слышу разговоры об этом! Я не позволю ему сниматься — это мое последнее слово.

— А тебе не кажется, что он неплохо поет? — Майкл взглянул на нее. — Хорошо, Сьюзен. Мы займемся этим послезавтра. Я вырежу этот эпизод: будем снимать дублера.

— Хорошо, — произнесла она, целуя его в щеку. — Когда я увижу это?

— Как только Марк отшлифует все. Я думаю, часов в десять утра в пятницу, в моем офисе? Нам придется внести существенные изменения, и мы не будем готовы к съемке до ланча.

— Ты обещаешь?

— Я обещаю, мы не будем снимать эту сцену без тебя.

Она улыбнулась ему и направилась в дамскую комнату. Майкл смотрел ей вслед и о чем-то напряженно думал.

Глава 39

Майкл опять остался ночевать в офисе. В пятницу был последний день съемок «Тихих дней», и он должен был встретиться с Элиотом Розеном и менеджером Барри Уиммером.

— Барри, пожалуйста, приготовь все для сцены в гостиной.

— Вы имеете в виду сцену с пением или второй вариант?

— Мы снимем обе сцены, но сначала второй вариант.

— Кто-нибудь предупредил Боба Харта?

— Я сделаю это сам. Пусть Элиот будет готов с освещением съемочной площадки через час. Мы начнем в десять, хорошо?

— Хорошо. Я хочу снять одной камерой Боба и одновременно двумя другими реакцию Ванессы и присутствующих.

— В сцене с песней мы задействуем все три камеры на Боба, а дубли с реакцией людей снимем потом. Предупреди операторов, Барри.

— Как скажете, — произнес Барри, поднимаясь.

— И сделай так, чтобы Боб ничего не узнал об этом до моего разговора с ним, — крикнул ему вдогонку Майкл.

Элиот был изумлен:

— Ты говорил об этом Сьюзен?

— Она должна прийти в десять, на пятнадцать минут раньше. Вот тогда-то я ее и ошарашу.

— Ты уберешь ее из-за моей спины?

— Ее не будет на съемке.

— И как тебе это удастся?!

— Ну, оставь это мне, Элиот. Лучше поговори с людьми. Обеспечь готовность актеров и персонала ровно к десяти. Антон будет играть на пианино, найди ему костюм.

Элиот кивнул и вышел.

Майкл открыл свой кейс, достал пузырек с транквилизаторами, вытряс на ладонь две таблетки. Подумав, добавил третью. Он растер их в мелкий порошок, растворил в горячей воде и спрятал стакан с жидкостью в бар. Возможно, придется ее этим напоить.

В четверть десятого Маргот впустила Сьюзен Харт к Майклу в кабинет. Он усадил ее на софу, и протянул несколько листов.

— Факс от Марка, — произнес он.

Эти листочки он переснял с первых черновиков сценария Адера. Она начала читать.

Майкл подошел к бару.

— Что-нибудь выпьете?

— Нет, спасибо, — произнесла она, не отрываясь от чтения.

— Фруктовый сок?

«Ну, давайте же, леди», — он мысленно подгонял ее. Если она не выпьет, ему придется оглушить ее ударом по шее.

— Ну, хорошо, я, пожалуй, выпью.

Он взял приготовленный стакан, открыл банку сока, и вылил содержимое, быстро помешав ложечкой. Затем он налил себе содовой и уселся на тахту.

— Вот, пожалуйста, — произнес он, вручая ей стакан.

Сьюзен чуть пригубила сок и продолжала чтение. Закончив, она положила листки и улыбнулась.

— Мне кажется, это намного лучше, чем сцена с песней, ведь так?

— Как скажете, дорогая.

Она выпила еще сока.

— Во сколько мы снимаем?

— Ровно в час, сейчас переоборудуют площадку.

— Почему бы нам не пойти туда?

— Я пообещал Джорджу Хасуэю, что мы не появимся до тех пор, пока все не будет готово. Если у вас есть возражения, то у нас еще будет время для исправлений.

— Хорошо, — Сьюзен зевнула. — Я очень плохо спала ночью.

«Ты сегодня хорошо выспишься», — подумал Майкл.

— Расслабьтесь, я хотел бы, чтобы вы прочитали кое-что, если у вас есть свободное время.

— Конечно. Что-то для Боба?

— Не совсем.

Он протянул ей листы сценария «За гранью».

— Вы читаете первая — его не видел даже Лео.

Она взяла рукопись.

— Название мне нравится.

— Прочтите первый акт, а потом скажите свое мнение.

— Ну, конечно.

— Только, извините, я должен отлучиться на минутку.

— Иди, я пока почитаю.

Она еще отпила из стакана со снотворным.

— Еще сока?

— Нет, спасибо.

Майкл вышел из офиса и закрыл дверь.

Он подождал десять минут, затем вернулся. Сьюзен Харт, склонив голову на грудь, тихо посапывала. Майкл осторожно уложил ее на диван, подсунув под голову подушку.

Через несколько минут он подходил к дому, который Роберт Харт приспособил под гримерную. Майкл постучал и дождался приглашения войти.

Боб Харт сидел перед трюмо, где он обычно гримировался, и читал газету.

— Входи, Майкл, — произнес он. — Мы готовы к съемке?

— Через пару минут, Боб. — Майкл вытащил пакет. — Это лежало у тебя на пороге.

— От кого? — спросил Харт, беря пакет.

— Я не знаю, вскрой на всякий случай.

— Я слышал, мы снимаем запасной вариант?

Он развязал веревки, снял обертку и открыл коробку.

— Господи, — произнес он. — Ты только посмотри!

Он держал в руках бутылку вина.

— Я не очень-то разбираюсь в винах, — сказал Майкл. — Это хорошее?

— Это «Chateau Mouton Rothshild»; знатоки говорят, что это лучшее вино века.

— Я никогда не пробовал ничего подобного, — произнес Майкл. — Я полагаю, ты прибережешь его для особого случая?

Харт вытащил из подарочной коробки два бокала и штопор.

— Возьми один, — сказал он, — попробуй и скажи, как оно тебе.

— С удовольствием, — сказал Майкл.

Он наблюдал, как Харт с любовью вытащил пробку, вытер горлышко и налил вино в бокал. Он поболтал его, глубоко вдохнул запах и произнес, протягивая бокал Майклу:

— Чудесно!

Тот взял бокал, поднял его и посмотрел на свет.

— Великолепный цвет!

Он чуть пригубил вино.

— Ты был прав, оно божественно! Я не пробовал ничего подобного!

— Оно действительно чудесное? — взволнованно спросил Харт.

— Ты же знаешь, Боб, — сказал Майкл, — в этом эпизоде предполагается, что доктор должен выпить пару бокалов вина.

— Я не могу, — произнес с сожалением Харт. — Я завязал.

— Конечно, — произнес Майкл, глядя ему прямо в глаза.

— Ну, знаешь, если это поможет снять эпизод, то я думаю, что полбокала не повредит.

Майкл взял бутылку и налил во второй бокал.

— Я не понимаю, как это может повредить, — сказал он.

Харт еще раз вдохнул аромат вина и глотнул, смакуя.

— Просто великолепно! — с восхищением на лице воскликнул он. — Чуть отдает черной смородиной, тебе не кажется?

— По-моему, есть немного.

Майкл не имел никакого представления о черной смородине.

Харт сделал еще глоток.

— Какой тонкий вкус. Господи, что оно мне только не напоминает!

Он сделал еще глоток, но уже большой.

— Ах, — восторженно вздохнул Харт. — Знаешь, я беспокоился об этой сцене с песней больше, чем нужно.

— Да? Это совсем не было заметно.

Он допил вино, и Майкл снова наполнил его бокал.

— Только я боюсь, что Сьюзен этого не перенесет. Я уже тридцать лет не пел перед аудиторией, даже пусть это и актеры.

— Ну, сейчас не стоит об этом беспокоиться.

— Я понимаю, но хотел бы увидеть это в фильме. Не хочу, чтобы это видел кто-нибудь другой, но самому мне было бы интересно увидеть это.

— Если хочешь, мы можем снять пробу хоть на днях.

— Да, можно.

Харт допил вино.

Майкл вошел на площадку с Бобом Хартом, позвал Элиота Розена.

— Сделаем один дубль запасного варианта, не больше.

— Хорошо. Всем приготовиться! — скомандовал он актерам и персоналу.

Начались съемки запасного варианта сцены: доктор прерывает игру Ванессы на пианино и обращается к ней с речью.

— Стоп камера! — крикнул Элиот. — Это то, что нам нужно. Все свободны!

Актеры с шумом поднялись со своих мест. Майкл прошел на площадку и обратился к Харту.

— Боб, почему бы тебе не спеть для нас?

— Да, да! — закричал кто-то из статистов.

Харт, едва заметно покраснев под гримом, огляделся и, увидев, что Сьюзен нет поблизости, проговорил:

— Хорошо, с удовольствием, только подождите одну минутку, — и он вышел из освещенного круга.

Майкл ждал его. Он дал Харту бокал вина, затем поднял свой.

— Ваше здоровье!

— Спасибо, Майкл, — произнес Харт.

Он выпил, а затем поднялся на площадку. С его появлением раздались негромкие аплодисменты статистов.

Майкл взглянул на Элиота, тот кивнул. Все три камеры были направлены на Боба.

— Ради смеха давай снимем! — сказал Майкл.

— Как хочешь, — ответил Харт, махнув рукой.

Антон, одетый в костюм двадцатых годов, сел за пианино.

— Тихо! — крикнул помощник режиссера.

Воцарилась полная тишина.

— Камеры поехали, — тихо скомандовал Элиот.

— Быстрее, — послышался голос оператора.

— Мотор!

Харт немного помедлил, а затем произнес свою короткую речь. Он кивнул Антону. Подождал, когда тот проиграл короткое вступление, и запел.

Майкл стоял как зачарованный. Музыка на него оказывала то же действие, что и в первый раз. Было видно, что присутствующие тоже восхищены. Харт в роли доктора играл сцену увлеченно, пел от всего сердца, а когда песня закончилась, по его щекам текли слезы. Все начали аплодировать, хоть этого и не было в сценарии.

Элиот выждал целую минуту, а затем произнес:

— Стоп! Великолепно, Боб! От всех нас большое спасибо!

Майкл подозвал Розена к себе:

— Теперь снимай реакцию людей. Снимай как можно скорее и отправляй пленку в проявку. Я хочу заняться ей уже завтра.

Он прошел вперед, оттащил Боба Харта от маленькой кучки актеров, окруживших его, и провел его прямо в гримерную.

— Боб, — произнес он, — меня это очень взволновало. Я бы очень хотел, чтобы эту сцену увидели многие.

— А я бы очень хотел, чтобы ее посмотрела Сьюзен. Только не говори ей, что я в ней снялся.

— Не беспокойся, Боб. Я тебе обещаю. — Майкл оставил его в гримерной и пошел к месту стоянки своей машины. Сев в нее, он глянул назад и увидел, что Ванесса стучится в дверь к Бобу. Харт открыл, и она вошла. Майкл не терпел измен. Он поехал в офис в тихой ярости.

Глава 40

Майкл смотрел, как Боб Харт наклонился над своей женой и поцеловал ее в губы.

— Ну же, красавица, проснись.

Сьюзен Харт открыла глаза и уставилась на мужа.

— Привет. Уже пора идти снимать?

— Мы уже сняли, — сказал Боб, — все за один раз. Я думаю, все будет хорошо.

Она села, потирая глаза, и уставилась на Майкла.

— Почему ты меня не разбудил?

— Ты очень устала, я пожалел тебя.

— Ты же не спала всю ночь, — сказал ей Боб.

— Да, я так волновалась из-за последней сцены. Когда я смогу ее посмотреть? — спросила она Майкла.

— Не раньше понедельника, — ответил он. — Я отправил всех по домам и разрешил расслабиться. Все идет по плану, у нас нет необходимости работать по выходным.

Вдруг она посмотрела на Боба.

— Боб, ты пил?!

— Только один бокал вина, — ответил актер. — Старый поклонник прислал бутылку.

— Все равно, тебе нельзя, — произнесла она с сомнением в голосе.

— Все в порядке. Пойдем домой.

Майкл проводил их до машины. Когда он вернулся в кабинет, его ждал Рик Ривера.

— Я слышал, все прошло хорошо, — сказал бывший сыщик.

— Да. Что ты хочешь? Я очень занят.

Ривера положил на стол несколько листов.

— Я написал сценарий, основанный на случае, произошедшем пару лет назад. Мне интересно ваше мнение.

— Я посмотрю, как только смогу, — сказал Майкл. — А сейчас извини меня…

Ривера вышел из офиса. В этот момент зазвонил телефон.

— Майкл, — сказала Маргот. — Это Джеймс Фаллоуфилд, будете с ним говорить?

— Да.

Майкл был очень обрадован этим звонком. После недели изучения фотографий мебели, выбора ткани и картин, обустройство нового дома близилось к концу.

— Джеймс? Ну, как дела?

— У меня все в полном порядке, Майкл. Завтра истекают шесть недель, которые вы мне дали.

— Точно.

— Все готово. Когда вы хотите посмотреть?

— Я буду через час.

Майкл повесил трубку и вышел из кабинета. Он подошел к Маргот и вручил ей ключ от квартиры.

— Маргот, можно вас попросить найти на студии двоих людей с фургоном, съездить ко мне и перевезти мои вещи в новый дом.

— Все уже готово? — спросила Маргот.

— Да.

— Вещи Ванессы тоже захватить?

— Нет.

Маргот была явно удивлена.

— Как угодно.

Она взяла сумочку и вышла, встретив в дверях Барри Уиммера.

— Барри, входи, — сказал Майкл.

Когда тот зашел, он закрыл дверь.

— И сколько? — спросил он.

Барри вынул из кармана лист бумаги и протянул его Майклу.

— Чуть больше миллиона триста, — сказал он. — Я удержал двадцать процентов и перевел оставшееся, как мы договаривались.

— Должно было быть полтора миллиона, — произнес Майкл.

— Я мог бы так сделать, но это было рискованно, — сказал Барри, — я все очень хорошо обдумал.

— Хорошо, — сказал Майкл. — Элиот еще снимает?

— Да, он уже отснял реакцию людей, ему остались дубли с Ванессой.

— Пойди повидай Элиота. Попроси его занять Ванессу работой еще часа на два.

— Ну, она сообразительнее, чем Сьюзен.

— Тем не менее скажи.

— Хорошо. Между прочим, когда Элиот закончит дубли с Ванессой, мы устраиваем вечеринку по поводу конца съемок. Ты придешь?

— Спасибо, не могу. Передай всем мои наилучшие пожелания и пришли мне счет.

— Хорошо, спасибо.

Майкл взял со стола сценарий Рика Риверы и протянул его Барри.

— Прочти на выходных, — попросил он. — Я хотел бы знать твое мнение.

— С удовольствием.

— Слушай, Барри.

— Да?

— Рик когда-нибудь интересовался сметами?

— Он меня спрашивал, сколько мы истратили на «Тихие дни».

— Ты сказал ему?

— Это ни для кого не секрет.

— Если он когда-нибудь еще поинтересуется нашим бюджетом, скажи мне.

— Конечно.

— Тогда все.

Барри вышел.

По дороге в Малибу Майкл испытал то же чувство радостного ожидания, что и тогда, когда он в первый раз ехал в Лос-Анджелес; у него никогда ничего не было, кроме машины и одежды, а сейчас он, похоже, становится домовладельцем.

Охранник при въезде в Колонию Малибу быстро пропустил его. Майкл припарковался в полукруглом переулке, подошел к своему дому и открыл переднюю дверь своим ключом.

Дизайнер встретил его в холле и провел через весь дом. Везде была удобная красивая мебель, роскошные ковры, хорошие картины. Дом уже сейчас выглядел продолжением его самого.

Когда они обошли все, Джеймс с волнением взглянул на него:

— Вы не сказали ни слова, — произнес он.

— Все прекрасно, Джеймс, — сказал Майкл, — вы сделали именно то, что я хотел.

Фаллоуфилд широко улыбнулся.

— Ну, слава Богу, вы меня страшно напугали. У меня никогда не было таких молчаливых клиентов.

Майкл прошел с ним к передней двери и протянул руку.

— Огромное спасибо.

— В холодильнике есть шампанское, — сказал Джеймс перед тем, как уйти.

Когда Майкл уже собирался закрыть дверь, подъехал фургон, а за ним следом «БМВ», принадлежавший Маргот. Майкл показал, куда вешать одежду, а затем спустился вниз. Там он увидел Маргот.

— Прекрасно! — сказала она. — Но как это Фаллоуфилд умудрился превратить этот дом в абсолютную копию тебя самого?

— Как так?

— А вот так, что все здесь очень красиво, даже сексуально, но так же мало говорит о своем хозяине, как и он сам о себе.

Майклу это понравилось.

— Извини, но мне нужно позвонить, не уезжай пока.

Он снял трубку. Набрал номер студии и попросил соединить его с площадкой, где находился Элиот.

— Вы закончили?

— Только что, — ответил Элиот.

— Как все прошло?

— Великолепно. Ванесса была неотразима.

— Пленка Должна быть готова завтра утром, и мне хотелось бы, чтобы предварительный монтаж был сделан в понедельник к девяти утра.

— Это реально.

— Ну, тогда мои поздравления, вы классно поработали!

— Спасибо, Майкл, ты нам очень много помогал.

— Меня не будет на вечеринке по поводу окончания. Пожалуйста, поблагодари всех от моего имени: скажи, что они провели огромную работу.

— Хорошо.

— Дай трубку Ванессе.

— Привет, Майкл. Где ты? — спросила она усталым, но счастливым голосом.

— Мне пришлось уехать по делам. Ты неплохо поработала, Ванесса; после того, как фильм выйдет на экран, многие будут предлагать тебе сниматься.

— Ты приедешь на вечеринку?

— Нет, боюсь, что я буду занят.

— Майкл, ну, это же смешно!

— Пришло время покорять Голливуд одной, моя дорогая.

— Что?

— Я съехал с квартиры.

— Майкл, я не понимаю!

— Мы с тобой больше друг другу не нужны. Ты и одна неплохо проживешь.

— Майкл…

— За квартиру заплачено за шесть недель вперед; так что у тебя есть время найти новую. Я удваиваю твой гонорар, указанный в контракте. Если что-то будет нужно, позвони Маргот.

— Майкл…

— Счастливо, Ванесса!

Он повесил трубку и повернулся к Маргот. Она как-то странно поглядела на него.

— Все это более чем неожиданно… — медленно произнесла она.

— Иди в кухню.

Майкл вошел первым, нашел бутылку шампанского в холодильнике и начал ее открывать.

— В морозилке куча продуктов, пообедаешь со мной?

— Майкл, что означает это приглашение?

Он достал два бокала и разлил вино.

— Ничего серьезного, только хороший ужин и вечер свободной любви двух людей, которые хорошо знают друг друга. Мы забудем об этом в понедельник утром.

Она улыбнулась.

— В таком случае я буду рада согласиться.

Майкл протянул ей бокал. Он всегда предпочитал женщин старше себя, и его всегда интересовало, каковы они в постели.

Глава 41

Майкл пришел на студию в субботу, оставив Маргот лежать в бассейне, и посмотрел результаты последних съемок. Он был потрясен силой игры Боба Харта в сцене с песней, даже без дублей. Редактор, Джейн Дарлинг, и Элиот Розен смотрели вместе с ним.

— Это что-то из ряда вон выходящее, Майкл, — сказал Элиот. — Вы были правы.

— Джейн, прошу вас урезать реакцию людей до минимума, — сказал Майкл. — Я не хочу, чтобы что-нибудь отвлекало от игры Боба.

— А что с дублем Ванессы?

— Они, конечно, важны для сцены, но главное — все-таки Боб; так что ее должно быть ровно столько, чтобы показать, как Боб ею покорен.

— Покорен? — удивилась Джейн Дарлинг. — Я не думала об этом.

— Он весь в ее власти, — сказал Майкл.

— Я полагаю, что это чисто мужская точка зрения.

Майкл рассмеялся.

— Именно! Джейн, сколько тебе еще нужно, чтобы сделать предварительный монтаж?

— Совсем немного. Осталось только собрать эту сцену.

— Я смогу все посмотреть в понедельник утром?

— Да, я думаю, что смогу поработать завтра, — сказала она.

— Я пришлю тебе огромный букет цветов, если ты это сделаешь.

Когда он вернулся в свой новый дом, Маргот уже не было.

Майкл приехал в офис ровно в девять часов в понедельник утром. Он, как всегда, обменялся приветствиями с Маргот, в ее поведении не было и малейшего намека на вчерашнее. Он хотел, чтобы все было именно так.

— Соедини меня с Лео, — сказал он.

— Доброе утро, парень, — зевнул Лео.

— Плохо провели ночь?

— Поздно лег. Играл в покер с ребятами.

— Вы готовы к просмотру предварительного варианта «Тихих дней»?

— Уже? Считай, что я готов. В одиннадцать часов в кинозале, пойдет?

— Тогда до встречи.

Он вызвал Маргот.

— Мы будем показывать черновой вариант в одиннадцать. Собери достаточно народу, чтобы заполнить зал. Обрати внимание на секретарш.

— Я смогу прийти?

— Я не начну без тебя. И соедини меня с Хартами.

Голос у Сьюзен был уставший.

— Привет, Майкл.

— Доброе утро, Сью. Вы сможете с Бобом прийти на просмотр чернового варианта в одиннадцать?

— Ну, понимаешь, Боб, он… не совсем в порядке, — сказала она, — но я все же приду. Как получилось?

— Посмотрим вместе. Сожалею, что Боб нездоров.

— Майкл, а все-таки что случилось в пятницу?

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что я заснула днем, такое никогда со мной не случалось прежде, и то, что Боб пил с тобой вино.

— Боб сам предложил мне.

— Откуда у него вино?

— Ему принесли в гримерную, он сказал, что какой-то поклонник.

— Это он так говорит!

— Сьюзен, а что в этом плохого?

— Ты разве не знаешь, что у Боба есть, ну, проблема?

— Прости, не понял?

— Боб не должен прикасаться к спиртному. Он уже не пил несколько месяцев.

— Он говорил мне, но я не думал, что это настолько серьезно.

— Ладно, увидимся в одиннадцать.

— Зал «А».

Он повесил трубку. Барри Уиммер появился в дверях.

— У тебя есть минута?

— Входи.

Барри протянул ему несколько листков.

— Я прочитал сценарий Рика за выходные.

— И что?

— Довольно интересно: конечно, лучше бы ты сам нашел время почитать. Честно говоря, я раньше никак не мог понять, что Рик делает в студии. Сейчас он мне нравится гораздо больше.

Майкл прижал листки.

— Это то, что он делает: он мой эксперт-криминалист.

— Ну, мне это нравится. Приличный писатель мог бы сделать из этого нечто захватывающее и волнующее.

Майкл зашел за Лео и проводил его до кинозала. Маргот постаралась — в зале было полно народа.

— Это что, предварительный просмотр? — спросил Лео при входе.

Все засмеялись.

Майкл поискал глазами Сьюзен Харт и увидел ее в четвертом ряду, там, где обычно любил сидеть Лео.

— Лео, — прошептал он.

— Да?

— Если Сьюзен попытается заговорить раньше, чем все кончится, то заткните ее, пожалуйста, обещаете?

— Да, хорошо.

Майкл прошел за Лео вдоль ряда и сел. Четвертый ряд был оборудован небольшими столиками, прикрепленными к мягким сиденьям, и Лео уселся, вытащив карандаш. Майкл нажал на кнопку на подлокотнике своего кресла и произнес:

— Начинайте!

Через пять минут после начала фильма Майкл покинул свое место. Он встал у стены лицом к зрительному залу. Сейчас он хотел видеть его реакцию.

И по выражению лиц он понял, что сделал хороший фильм. Но он все еще сомневался, не было ли безумием заставить известную кинозвезду сняться в эпизоде, из-за которого, быть может, над ними всеми будут смеяться.

Когда началась эта злополучная сцена, Сьюзен бросила на Майкла взгляд, полный ненависти. Она что-то прошептала Лео и попыталась встать. Лео остановил ее и усадил обратно, жестом прося помолчать. А на экране Роберт Харт начал петь.

Майкл посмотрел на ряды зрителей — это были в основном женщины — и стал наблюдать за их лицами, пока Боб пел. На каждом из них было написано восхищение, но больше всего его поразили слезы на лице Лео Голдмана.

Наконец зазвучала музыка за последними кадрами, когда Боб и Ванесса спускаются к дому у залива; экран потух, и маленький зал дружно встал и зааплодировал.

Майклу потребовалось несколько минут, чтобы пробиться к Лео, их обоих окружила толпа женщин, которые хотели поздравить их. Где-то в толпе промелькнуло окаменевшее от ярости лицо Сьюзен Харт.

Наконец в зале остались только Майкл, Лео, Сьюзен, Элиот и Джейн.

— Майкл, — произнесла Сьюзен. — Я хочу посмотреть запасной вариант сцены.

— Запасного варианта нет, — ответил Майкл.

— Ты снял его, я знаю, ты снял!

— Я сжег пленки сегодня утром!

Она повернулась к Лео:

— И вы собираетесь простить ему это!

— Сьюзен, — произнес Лео. — Ты только что смотрела тот же фильм!

— Ну и что?

— Тебе не понравилось?

— Мне не понравилась сцена с песней!

— Ты слышала, что говорили эти женщины?

— Майкл нарочно набил ими зал!

— И что с того! Эти секретарши — тоже люди: они ходят в кино. Им это понравилось!

— Меня обвели! — произнесла Сьюзен. — Я не знаю точно, как это произошло, но я не дам из себя делать дуру!

Лео обнял ее за плечи и проникновенно произнес:

— Лучше поблагодари Майкла.

Глава 42

Из статьи в «Ярмарке тщеславия».

…По словам «Академи Авард Тайм» и ежедневных газет, большое внимание было уделено «маленькому» фильму и его довольно таинственному продюсеру, относительно недавно появившемуся на горизонте, Майклу Винсенту. Фильм называется «Тихие дни», он снят по мотивам малоизвестного одноименного романа, написанного в 20-х годах старой девой Милдред Парсонс.

Фильм представлен к четырем наградам: «За лучшую постановку», «За лучшую мужскую роль», «За лучшую женскую роль» и «За лучший сценарий», написанный по мотивам другого произведения. Еще ни один дешевый фильм после «Мисс Дейзи» не вызывал таких неистовых споров или, как в этом случае, таких доходов. «Вариети» сообщает, что последнюю неделю, во время показа по стране, доходы составили более 70 миллионов долларов и, если верить Адеру, то они смогут составить 150 миллионов при показе по всему миру. Это очень приятная весть для продюсера, так как по контракту он получит более десяти процентов в случае, если бюджет фильма не превысит 20 миллионов долларов. Как было объявлено, съемка фильма «Тихие дни» обошлась менее чем в 10 миллионов, не считая рекламы и тиражирования.

Майкл Винсент прибыл в Голливуд два года назад с единственным снятым им фильмом. Это нашумевшие «Ночи Даунтауна», которые были представлены к призу «За лучшую актрису». Кэрол Джеральди умерла от большой дозы наркотиков сразу после окончания работы над этим фильмом и получила посмертного «Оскара» за игру, которая возродила бы талант актрисы, если бы она осталась жива. Сценарий к «Ночам Даунтауна» был написан студентом Нью-Йоркского университета Чаком Пэришем, и странно, что все лавры победителя достались продюсеру. Винсент продал только что законченный фильм владельцу «Центурион пикчерс» Лео Голдману и одновременно заключил со студией соглашение на производство фильмов.

Сейчас Винсент снимает фильм «За гранью» по еще одному сценарию Чака Пэриша, а его следующий проект, по слухам, — полицейская драма, которую ему предложил бывший следователь по убийствам, работающий у него помощником продюсера. На этот раз Винсент будет режиссером.

Лео Голдман, которого можно назвать первооткрывателем Винсента — преуспевающий продюсер в возрасте тридцати одного года. «Он второй Дэвид Селзник», — так отозвался о Винсенте Голдман в телефонном интервью. «Я никогда еще не работал с молодым продюсером, который бы так быстро схватывал то новое, что появляется в кинопроизводстве. И он не бросает денег на ветер. Я не думаю, что кто-то еще смог бы снять „Тихие дни“ так же дешево, как Майкл».

Очевидно, что Майкл Винсент является любителем дешевых съемок. Возможно, что его секрет в том, что он умеет получать великих людей за очень маленькие деньги. К примеру, Роберту Харту, чей обычный гонорар составляет около трех миллионов долларов, заплатили меньше полумиллиона, объясняя тем, что сценарий писал Марк Адер, а сама роль дает возможность актеру сделать что-то принципиально новое. Адеру, в свою очередь, пришлось работать лишь за часть своей обычной платы. Не будем говорить, сколько получил он.

Другой способ уменьшить затраты на фильм — использовать неизвестные таланты. И здесь Винсент преуспел. Он вытащил Элиота Розена, режиссера «Тихих дней», прямо из Лос-Анджелесского университета в тот момент, когда он снимал учебный восьмиминутный эпизод. И Ванесса Паркс, красивая, молодая актриса, которая получила приз за свою работу в фильме, была до встречи с Винсентом малоизвестной моделью. Он заключил с ней персональный контракт на пять тысяч долларов в неделю и после съемок «Тихих дней» удвоил ей гонорар. Кроме того, он поселил ее у себя в роскошной квартире в центре города.

Создается впечатление, что все очарованы Майклом Винсентом. Однако приглядитесь внимательнее, и вы заметите странную закономерность: все, работающие с Винсентом, выигрывая в одном, как правило, проигрывают в другом. Сравните те деньги, которые Винсент заработал на фильме с гонорарами Роберта Харта и Адера. Похоже также, что Винсент крушит человеческие судьбы на своем пути. Кэрол Джеральди, которая употребляла кокаин и героин во время съемок «Ночей Даунтауна», теперь мертва; Роберт Харт, который не пил вот уже несколько месяцев, вновь попал в «Бетти Форд клиник» для повторного лечения после завершения своей выдающейся работы в «Тихих днях».

Ванесса Паркс — другой подобный случай. Хоть пять тысяч долларов в неделю звучит как крупная сумма денег, это всего лишь четверть миллиона в год, и даже несмотря на то, что Винсент удвоил ее гонорар, ее работа в «Тихих днях» и ее награждение подняло цену на ее талант до двух миллионов долларов.

Со времен Джулии Робертс никто не делал такой стремительной карьеры, как Ванесса, но из этого Винсент извлекает пользу для себя: он владеет контрактом Ванессы и контролирует все ее дела. Да, учтите следующее: когда Ванесса Паркс подписала с ним контракт, он не включил в ее еженедельный гонорар стоимость ее одежды, нового «мерседеса» и всего остального. Во время съемок «Тихих дней» Винсент купил роскошный дом в Колонии Малибу и после окончания съемок он позвонил Ванессе и сообщил, что съехал с квартиры и что у нее есть всего несколько недель, чтобы найти новое жилье. После этого он не отвечал ей на телефонные звонки, несмотря на крайнюю необходимость. Паркс сейчас вернулась к Чаку Пэришу, который был ее приятелем до встречи с Винсентом.

Как уже говорилось раньше, Майкл Винсент довольно таинственная личность: он охотно дает интервью прессе, но при условии, что не будут фотографировать его самого, его дом, его кабинет. Единственным фотографическим изображением продюсера является иллюстрация к этой статье, да и она сделана с телевизионного экрана, когда он получал посмертного «Оскара» за Кэрол Джеральди. Его слова при награждении: «Я не знал Кэрол Джеральди до съемки „Ночей Даунтауна“ и я ни разу не видел ее после этого, но она тронула всех нас своим талантом», — взяты из сборника речей. В тот день он хитро ускользнул от обычных в этом случае фотографов и корреспондентов, направившись прямо на банкет по случаю вручения «Оскаров» в Спарго, который давал Свифта Ларго.

Если заглянуть в прошлое Майкла Винсента, то там не увидишь ничего, кроме пустоты. Известно только, что он родом из Нью-Йорка, но никто не знает, где он закончил школу и колледж. Он был студентом Нью-Йоркского университета, но где он работал до «Центуриона», кто его родители — установить невозможно.

Таким образом, таинственный мистер Винсент тихо живет в своем особняке в Колонии Малибу, который практически ему подарен «Центурионом», и единственный человек, с которым он хоть немного общается, это его секретарь, Маргот Глэдстон, в прошлом прекрасная актриса, работавшая с Лео Голдманом. Глэдстон охраняет ворота, и довольно успешно.

Лео Голдман и «Центурион», как это могло показаться, безумно довольны Майклом Винсентом, так как доход от двух его фильмов намного превышает сто миллионов долларов при затратах менее чем тридцать пять миллионов. В конце концов Лео Голдман предложил Винсенту занять место в совете директоров «Центуриона». «Наш совет состоит из финансистов и капитанов промышленности. Я чувствую, что нам необходим еще один „киношник“ в совете», — так объяснил Лео Голдман.

Итак, таинственный Винсент добивается самого большого успеха в кинобизнесе, сметая всех и все на своем пути. То, что Голливуд — это империя акул, известно всем, но Майкл Винсент даже на этом фоне явление особое.

Глава 43

Майкл отложил журнал и посмотрел на море. Он постоянно говорил себе, что это неизбежно, но не мог убить страха внутри себя. Они рылись в его прошлом, и это было действительно страшно. Пока они нашли слишком мало, потому что он предвидел подобное любопытство, но если кто-нибудь шустрый захочет выяснить о нем больше, правда неизбежно выплывет.

Он вспомнил свое прошлое: Винни — сборщика долгов, разбитые носы и пальцы, выбивание денег из людей, кровь и насилие. Это было его работой. Винни был другим человеком из другой эпохи: он никоим образом не походил на Майкла, которым Винни всегда мечтал быть.

Телефонный звонок сильно испугал его. Теперь он много работал дома, и Маргот могла позволить себе напрямую позвонить ему и соединить с абонентом. Только несколько человек знали его номер телефона.

— Алло?

— Привет, парень, — произнес голос Лео. — Я знаю, ты не соизволил явиться в офис все эти дни, но я надеюсь, ты появишься на совете директоров.

— Я приду, Лео.

— Я хочу представить тебя своим парням, они тоже хотят встретиться с продюсером, который кладет в их карманы так много денег.

Майкл никогда не был на собрании совета; он не имел ни малейшего представления о том, что там происходит обычно.

— Что я там должен буду делать, Лео?

— Ты только соглашайся со мною и голосуй, как я.

— А сегодня есть за что голосовать?

— Услышишь в два часа, счастливо.

Лео повесил трубку. Почти мгновенно телефон зазвонил опять, на этот раз по особенному, так он звонил только от въездных ворот.

— Мистер Винсент, вас хочет видеть женщина, — сообщил охранник.

— Женщина? — произнес он раздраженно.

Он назначал встречи полудюжине молодых звезд, но не выносил, когда они появлялись в его доме без предупреждения.

— Как ее зовут?

— Она просила сказать, что Аманда.

Все его раздражение как рукой сняло.

— Отлично, впустите ее.

Зазвонил входной звонок, и он пошел к двери. Аманда Голдман была одета в тонкое шелковое платье, ее светлые волосы падали на плечи — выглядела она просто очаровательно.

— Доброе утро, сэр, — произнесла она. — Не слишком ли я рано?

Майкл улыбнулся и нежно ее поцеловал.

— Долго же ты шла!

— Я думала, что предусмотрительность не помешает, — сказала она. — Покажи мне свой дом.

Майкл провел ее по первому этажу, показал кинозал.

— А теперь давай посмотрим второй этаж, — предложила она.

Они поднялись наверх.

Аманда одобрительно кивала головой, обходя вокруг, затем, когда он показал ей душ с горячей водой, ее глаза блеснули.

— Вот что я сейчас хочу! — произнесла Аманда.

Она быстро расстегнула легкое шелковое платье, и оно упало к ее ногам. Она стояла перед ним совершенно голая.

Майкл сразу оценил женщин Южной Калифорнии за их стремление к красоте и хорошей фигуре.

Аманда Голдман в свои сорок лет выглядела так, как должна была выглядеть лет пятнадцать назад.

— Ты присоединишься ко мне? — сказала она, вставая под душ.

Майкл не заставил себя долго ждать.

Совет директоров «Центурион пикчерс» начался чуть позже, в два часа. Лео представил присутствующим Майкла.

— Я очень рад представить вам сегодня нашего нового директора Майкла Винсента. Я надеюсь, он сможет внести в совет долю созидательного и позитивного мышления первоклассного киномастера.

Вокруг раздались вежливые аплодисменты.

Лео продолжал.

— Господа, сегодняшнее заседание будет скорее специальным, чем очередным; я хочу предложить вам вопрос о слиянии двух компаний.

Майкл испугался, но немедленно начал соображать, что это может значить для него; ему это не нравилось. По лицам директоров было ясно, что они тоже удивлены.

— Я знаю, — сказал Лео, — что многие из вас уже знают, о чем идет речь. Такие вещи всегда носятся в воздухе.

Седой мужчина на другом конце длинного стола взял слово:

— Я ничего не слышал об этом, Лео! А уж я, как никто другой здесь, имею достаточно информации о положении наших дел.

— Гарри, — произнес Лео, — если об этом не слышал ты, значит не слышал никто.

Вокруг стола раздался шепот.

— Предложение поступило от «Ямамото корпорейшн», Токио, — произнес Лео.

Он назвал очень значительную фирму.

Майкл неожиданно захотел иметь несколько акций «Центуриона».

— «Ямамото»? — переспросил директор. — Я путаю все эти японские компании.

— У «Ямамото корпорейшн» очень широкое поле деятельности в области электроники, как в своей стране, так и в Европе, она имеет автозаводы в Таиланде, фармацевтические фирмы и фирмы звукозаписи в Европе. «Ямамото» считает, что самая большая кинофирма Америки достойна стать одним из ее отделений.

— Сегодня они хотят это, но завтра им захочется большего, — раздался голос Гарри с другого конца стола.

— Я думаю, что мы должны посоветовать им засунуть свое предложение в свои восточные задницы.

— Кто за то, чтобы отклонить предложение «Ямамото»? — произнес Лео.

Раздался одобрительный гул.

— Кто против?

Тишина.

— Предложение Гарри принято единогласно.

— Лео, — сказал Гарри, — учти, что то, что мне не понравилось это предложение, еще не значит, что меня нельзя убедить в обратном.

— Гарри, — произнес Лео, — я хочу, чтобы ты и другие члены этого совета знали, что я никогда не приму предложение от японской компании. Я не хочу выглядеть расистом, но эти маленькие ублюдки уже получили «Юниверсал» и «Коламбию», но только вот «Центурион» не предназначен для продажи.

— Все продается, Лео, — сказал Гарри, — даже «Центурион».

— Нет, пока я обладаю пятьюдесятью четырьмя процентами голосующих акций, — сказал Лео.

Гарри промолчал.

— А теперь, господа, повестка дня исчерпана, заседание закрыто. Вы совершенно свободны днем, но не забудьте, что я даю ужин и прошу ко мне в семь.

Директора встали и, переговариваясь друг с другом, вышли из комнаты.

Через десять минут Майкл с Лео сидели наедине в офисе.

— Объясните мне кое-что, Лео. Ведь эти люди приехали со всей страны на это собрание, которое и длилось то пять минут, так?

— Да, конечно.

— Я понимаю, у вас должны быть веские основания для этого, но, если бы меня выдернули на пятиминутное собрание совета, я бы чувствовал себя оплеванным.

— У меня была причина, — кивнул Лео. — Это не последний раз, когда мы собираемся слушать предложение от «Ямамото». Эта хитраякучка желторотых — крутая банда проходимцев. Я хотел, чтобы мой совет понял, что я и слышать не хочу о принятии такого предложения. Во всяком случае, до сих пор я контролирую пятьдесят четыре процента акций.

— Почему ты так этого не хочешь, Лео?

— Потому что студия — это я. Это моя жизнь. Это то, что я делаю и то, что я представляю из себя. Я продам ее только на смертном одре и только в том случае, если предложение будет очень выгодным.

— Понимаю.

— Вот и хорошо; я хочу, чтобы ты встал на мои позиции, найдя выгодным для себя сделать ставку на студию.

— Я подумаю об этом, — произнес Майкл, вставая из-за стола.

— Увидимся у меня дома вечером, — произнес Лео, махнув ему сигарой.

Глава 44

Рик Ривера сидел у бассейна рядом с домом в Западном Голливуде и наблюдал за молодой женщиной, спящей в соседнем от него шезлонге. Она была стройная, кожа ее блестела от загара. Было только пять часов, суббота.

Рик лег на спину и подумал о переменах в своей жизни, которые произошли после его прихода к Майклу Винсенту.

Он, конечно, только снимал дом, но имел возможность купить его; Синди и малыш были теперь обеспечены.

Он имел хорошую сексуальную жизнь благодаря работе в кинобизнесе. Пока существует кино, существуют и хорошенькие женщины, которые мечтают о роли. Если бы на Лос-Анджелес упала водородная бомба и разрушила все студии, то на следующий день эти дамочки приползли бы из Небраски или Алабамы и рыскали между руин в поисках продюсера, с которым можно было бы заняться любовью и получить за это эпизодическую роль. Он многозначительно вздохнул.

Зазвонил радиотелефон.

— Вы на месяц задержали платежи по вашей кредитной карточке, — произнесла она.

— А, прошу прощения, — спокойно сказал он, — мой секретарь, наверное, недоглядел. Я прослежу, чтобы она выслала чек на следующей неделе.

— К этому моменту у вас опять будут расходы, так что если вы хотите пользоваться карточкой, то нужно заплатить на этой неделе до четверга.

— Конечно, конечно, нет проблем. Извините за опоздание.

Он повесил трубку. Зарплаты не будет до следующей пятницы.

Теперь суббота любви и радости была испорчена сборщиком долгов. Удивительно, думал он, во время службы он тянул от зарплаты до зарплаты, едва выкручиваясь. Сейчас он получал сто пятьдесят в год и все равно жил от получки до получки. При его новом положении он, конечно, ездил на «БМВ», а не на «Тойоте», и адрес у него был, конечно, получше, но он был по-прежнему стеснен в деньгах. Ему требовалось увеличить доходы, ну, к примеру, еще на пятьдесят тысяч в год. Этого хватит, это позволит класть деньги в банк после уплаты по счетам.

Майкл сидел в кабинете, разбираясь в груде телефонных сообщений и почты, которые накопились за прошлую неделю. Он поработал над сценарием «За гранью», получилось неплохо. Конечно, не потянет на приз, но позволит подзаработать с учетом его доли и тех денег, которые Барри Уиммер снимет сверх того для них двоих, он станет богаче в следующем году. Зазвонил телефон.

— Да?

— Рик будет рад с тобой встретиться, — произнес голос Маргот. — Он говорит, что это важно.

Майкл вздохнул.

— Хорошо, впусти его.

Рик был его головной болью.

Ривера торопливо вошел и положил на стол Майклу свежую рукопись.

— Только что от машинистки, — произнес он. — Я считаю, что это готовый для съемок сценарий. Когда мы сможем приступить к работе?

— Мы только что утвердили сценарий «За гранью», — ответил Майкл. — Я запускаю его в производство на следующей неделе.

— Кто будет постановщиком?

— Я.

— Ну, ну. В газетах пишут, что вы собираетесь быть и главным режиссером?

Почему он должен выслушивать треп этого надоедливого экс-фараона? Как бы он хотел дать ему пинка прямо сейчас! Конечно, а в конце концов из его писанины получился неплохой сценарий, но это было единственным, что Ривера сделал с тех пор, как появился в офисе Майкла.

— Что еще, Рик?

Ривера встал, закрыл дверь, затем сел опять.

— Мне позвонили в конце выходных, — сказал он.

— Да? — раздраженно спросил Майкл.

— Агент ФБР из Лос-Анджелесского отделения, — соврал он.

Майкл забеспокоился, но решил не подавать вида.

— И что?

— Этот агент сообщил, что он разыскивал досье на парня по фамилии Калабрезе и выяснил, что я недавно занимался тем же.

— И что с того? — встревоженно спросил Майкл.

— Он не сказал: он только хотел узнать, выяснил ли я чего-нибудь, касающееся этого парня.

— Ну, Рик, не тяни, что он, по-твоему, нарыл?

«Там ничего не может быть, — подумал Майкл. — Он не совершил преступления, он не сделал ничего, что могло бы привлечь внимание ФБР, по крайней мере в Лос-Анджелесе».

— Ну, я узнал, что этот агент прослушивал телефоны в Лос-Анджелесском офисе, — сказал Ривера. — Я думаю, что он мог узнать имя Калабрезе по этому каналу.

— Что еще?

— Это все, — ответил Ривера. — Он попросил позвонить ему, если я что-нибудь услышу.

— Хорошо. Не беспокойся об этом. Я позвоню кому надо.

— Да, Майкл, я хотел спросить, не собираетесь ли вы повысить мне зарплату?

— Слушай, Рик. Ты работаешь у нас уже давно: я заплатил тебе много денег, а ты пришел ко мне только с одним предложением. Все, что ты делаешь, это собираешь команды для несуществующих фильмов и треплешься по телефону. Ты должен отдавать себе отчет в том, что будет, если я не захочу содержать тебя.

— Послушайте, Майкл, я не имел в виду…

— Имел, Рик: ты думал, что вытрясешь из меня еще денег, не так ли? Ну, если ты хочешь продолжать делать то, что делаешь, то приходи с какими-нибудь идеями, касающимися фильмов, понял?

— Конечно, Майкл, я учту.

— Посмотрим; я не хочу больше видеть девок в твоем кабинете. Устраивай свои просмотры где-нибудь еще, понял?

Рик попятился из кабинета.

— Конечно, Майкл, все как вы скажете. И слушайте, несколько лет назад со мной был такой случай…

— Письменно изложи свои предложения и положи мне на стол в конце недели, — произнес Майкл.

— Будьте уверены, Майкл.

— И если тебе еще позвонит этот агент из ФБР, то я хочу услышать этот разговор.

— Я доложу, как только он позвонит.

— Запиши свой разговор с ним и дай мне прослушать пленку.

— Конечно, Майкл, сразу же.

Рик задом выполз из кабинета и закрыл дверь.

Майкл задумался. Через мгновение он вспомнил, когда и где он использовал имя Калабрезе в Лос-Анджелесе.

Он вышел из офиса, сел в машину и доехал до ближайшего таксофона. Посмотрев номер в телефонной книге, он набрал номер. В трубке раздались гудки.

— Сообщение для мистера Т. — произнес он. — Позвони В. сегодня ночью из надежного телефона.

Он повесил трубку, сел в машину и поехал обратно в студию.

Глава 45

Майкл стоял у передней двери и смотрел на роскошный лимузин, подъезжающий к его дому. Машина остановилась, шофер открыл дверь, из которой появился Томми Про в сопровождении некой блондинки.

Майкл обнял Томми.

— Господи, парень, ты похудел!

Он осмотрел Томми с головы до ног.

— И новый портной, да ты классно смотришься!

Томми усмехнулся.

— Заплатил две штуки, черт побери.

Повернувшись, он представил блондинку.

— Это Шейла.

— Привет, Шейла, — произнес Майкл.

— Привет, — сказала девушка.

Она явно нервничала и выглядела неважно.

Майкл повернулся к шоферу.

— Отнесите сумки в домик для гостей за бассейном.

— Ничего себе, — произнес Томми, оглядев окрестности дома. — Все по первому классу, получше «Бельэра».

— Я знал, что тебе понравится у меня, — произнес Майкл, начиная экскурсию по дому.

— Томми, — прошептала Шейла, повиснув на его руке.

— А, да, — сказал Томми, — Винни, для меня не приносили пакета?

— Да, только что был посыльный, — ответил Майкл, вытаскивая толстый коричневый пакет.

Томми взял пакет и протянул его было девушке, но передумал.

— Нет, тебе не стоит этим заниматься, — сказал он. — Мы собирались на вручение наград Академии, а ты будешь перегружать свои крошечные мозги.

— Я не буду, — покорно произнесла она.

Он вернул ей пакет, и она направилась следом за шофером и домику для гостей. Томми кивнул головой и рассмеялся.

— Наркоманы должны потреблять свои наркотики.

— С ней все в порядке, Томми? — спросил Майкл.

— Конечно, конечно, просто долгая поездка: с ней все будет в порядке, как она отойдет.

Он увидел в лице Майкла беспокойство и рассмеялся.

— Не беспокойся, малыш, я не собираюсь опять подсовывать тебе девку в нахлебницы.

Майкл провел его по всему дому; после слов одобрения Томми они вышли на террасу, с которой открывался вид на океан. Неожиданно возник человек в белом пиджаке.

— Что-нибудь желаете, — спросил он.

— Только вермут со льдом, — произнес Томми и повернулся к Майклу. — Я на крутой диете: слежу за весом.

— Мне «Пеллегрино», — сказал Майкл.

— Да ты никак тоже? — рассмеялся Томми.

— Тут сухой закон, — объяснил Майкл. — Быстро привыкаешь пить одну воду за пять баксов.

Они уселись на высокие стулья и стали смотреть на Тихий океан.

— Это действительно нечто, — произнес Томми, кивая головой. — Целый океан у порога. И заметь, голубой океан. Знаешь, а на Лонг-Айленде в это время ты заплатил бы миллионы, а увидел бы всего лишь серую Атлантику.

— Ты действительно хорошо выглядишь, Томми, — сказал Майкл. — Я никогда не видел тебя таким стройным.

— А ты можешь себе представить, что творилось в эти дни? — Он наклонился вперед. — Я нанял персонального тренера и занимался три раза в неделю. Мария не может в это поверить.

— А как, кстати, Мария? И молодежь?

Томми махнул рукой.

— Мария есть Мария, вечный нытик! А мальчики в порядке. Маленький Томми тут попался, — сказал Томми, смеясь.

— Каким же образом?

— Поехал кататься на чьем-то «мерседесе». Представь себе, двенадцатилетний пацан — спер «мерседес»!

— Да уж! — Майкл вспомнил, что в его досье запись о воровстве машины появилась, когда ему было столько же лет.

— Слушай, я действительно подумываю о том, чтобы сходить на вручение призов Академии. Ты можешь все устроить?

— Я сейчас член Академии, — сказал Майкл. — Я не гарантирую тебе места в первом ряду. Они забронированы для номинантов, — но ты будешь сидеть в третьем ряду от оркестра.

— Послушай, это же здорово! Да и в любом случае я не хотел бы, чтобы нас видели вместе, понимаешь?

— А как дела в Нью-Йорке? — спросил Майкл.

— Лучше не бывает, — ответил Томми.

Он взял свой бокал с серебряного подноса и дождался, пока слуга не вышел.

— Англичанин?

— Ирландец, они самые расторопные.

— Я потрясен, дружище.

— Так расскажи мне про Нью-Йорк.

— Ну, ты, должно быть, читал в газетах, даже в здешние это попало, что у нас большие потрясения в клане.

— Да, я знаю, взяли Бенни Пикелса и Марио Би.

— Прямо на выходе из ресторана на Парк-авеню, ни больше ни меньше.

— А ты что-то получил с этого?

— Получил ли я! Я перетащил к себе всех людей Бенни и половину Марио. Дон был мной очень, просто очень доволен в эти дни.

— А как Дон?

— Болеет. Понимаешь, что-то с печенью. Он всегда слишком много пил.

— И что случится, когда он умрет?

Томми широко улыбнулся.

— Я займу его место.

— Ого!

Томми оглянулся вокруг.

— Ты сделал то, что я тебе сказал, по поводу этого места?

— Да, его проверяли утром. Поверь мне, — ничего нет. За мной здесь не следят.

— Ну, кроме ФБР, — произнес Томми.

— Нет даже их. По моей информации тот агент, который прослушал телефон в Лос-Анджелесе, вышел на имя Калабрезе. Я тебе говорил, в этом городе только одно место, где оно использовалось.

Томми кивнул.

— Банк. Я разговаривал с Винфилдом. Он принимает меры.

— Томми, я вообще не понимаю, почему я должен оставлять свои деньги этому человеку.

— Сколько у тебя там?

— Что-то около трех-четырех миллионов.

— Ну, хорошо. Но ведь ты заинтересован в них?

— Почти что во всей сумме. Когда-нибудь мне потребуются неконтролируемые деньги, понимаешь?

— Еще бы мне не понимать! — засмеялся Томми.

— В любом случае, Томми, ты здесь в безопасности. Колония Малибу — очень закрытое место.

— Прекрасно! — Томми наклонился к Майклу, — слушай, я просто горжусь тобой, ты становишься знаменитым. Я все время читал о тебе.

— Ты читал в «Ярмарке тщеславия»?

— Да, это немного грубовато.

— Ничего, они скоро уймутся. Я пожертвовал четверть миллиона на борьбу со СПИДом — анонимно, понимаешь? На торгах, на следующий день.

У Томми отвисла челюсть.

— Ты выбросил четверть миллиона?

— Мелкое вложение. Зато я теперь известный филантроп. Проблема только в том, что каждое пожертвование в городе выходит за рамки разумного. Я даю десять штук здесь, двадцать там.

— Да, ты можешь позволить это при трех с половиной миллионах.

— Томми, это только малая часть. Я заработал пятнадцать по процентам от фильмов и должен получить еще.

— Сколько ты получишь слева?

— Ну, после уплаты налогов что-то около четырех миллионов.

— Налоги, — произнес Томми, кивая головой. — Подумать только, и я и ты платим налоги.

— И ты тоже?

— Да, я теперь действую в полном соответствии с законами. Я начал десяток небольших предприятий, кроме основного. У нас есть офисы в нормальных зданиях — у всех. И мы платим налоги. Ситуация обязывает.

— Похоже, за этим будущее, — сказал Майкл. — Законность.

— Я всегда ищу, куда вложить деньги, — сказал Томми. — На самом деле некоторые из моих друзей занялись делами «Центуриона».

Майкл чуть не уронил бокал.

— «Центуриона»?

— Именно, сэр. У меня есть контакты в Японии. У них там тоже есть маленькая Коза Ностра. Они только называют ее Якудза.

— Это очень интересно, — пробормотал Майкл.

— На самом деле они обошли нас в легитимизации. Они там уже много лет работают в огромных корпорациях. Так, между нами говоря, они уже крепко сидят в «Ямамото».

— Да ну?

— И они полагают, что на кинобизнесе можно неплохо заработать.

— И в этом они абсолютно правы. «Юниверсал» и «Коламбия» уже у них в кармане.

— Мои друзья считают, что можно заработать еще больше, чем зарабатывают эти студии, используя, так сказать, старые проверенные методы.

— Они, видимо, в этом очень заинтересованы, — сказал Майкл.

— Ты ведь в совете директора «Центуриона»?

— Был на своем первом собрании на днях.

— И что?

— Лео Голдман сообщил, что не продаст, а особенно японцам. Ты же знаешь, он владеет пятьюдесятью четырьмя процентами акций.

Томми слегка улыбнулся.

— Не владеет, а контролирует. В этом большая разница.

Он встал.

— Пойду-ка я лучше освежусь. Поговорим об этом чуть позже.

И Томми пошел обратно в дом, оставив Майкла наедине с самим собой.

Майкл уселся и стал смотреть на волны, набегающие на берег, пытаясь понять, что лично для него может означать все то, что он только что услышал.

Глава 46

Днем Майкла подобрал служебный лимузин со студии и отвез к павильону Дороти Чандлер на презентацию. Лео попытался окружить его эскортом из актрис, снявшихся в одном из фильмов «Центуриона», но Майкл настоял на том, что он поедет один.

При входе в павильон, Майкл всячески старался избежать телекамеры. По счастливой случайности он оказался прямо за спиной Мерил Стрип и ее мужа, и телевизионный корреспондент, стоящий перед ними, не узнал его. Майкла это обрадовало. После заметки в «Ярмарке тщеславия» он счел за лучшее сохранять имидж «таинственного человека».

В толпе он случайно наткнулся на Лео и Аманду Голдманов; Лео начал было представлять Майкла знаменитостям города, но тут раздалось короткое объявление:

— Дамы и господа, — произнес громкий голос. — Займите, пожалуйста, ваши места, мы начнем через несколько минут.

Майкл сел слева от Лео и Аманды в десятом ряду от оркестра. Когда раздалась музыка перед началом телевизионной трансляции, он надел свои большие темные очки: даже после нейтрализации Риверы он боялся, что его узнают свидетели убийства Мориарти.

Майкл посмотрел направо и увидел Ванессу Паркс и Чака Пэриша, сидящих на крайних креслах. Он кивнул им, но они не ответили.

После десятиминутной речи ведущего и после еще десяти минут музыки и танцев, начались присуждения. В действительности Майкла интересовали только награды, к которым был представлен его фильм.

Лео наклонился и прошептал:

— Я не знаю, заметил ли ты по прошлому году, что здесь все длится дольше, чем по телевизору.

Майклу осталось только согласиться. Зрелище в большом зале наводило на него тоску. У него не выходили из головы банковские дела с «Кенсингтон траст» и последний разговор с Томми Про о его делах с японцами, которые хотят завладеть «Центурионом». Он не понимал, что Томми имел в виду, говоря о том, что Лео контролирует, а не владеет большинством акций студии.

Он прервал свои размышления, когда произнесли имя Ванессы, и увидел сцену из «Тихих дней», показанную на большом экране. Затем была обычная процедура с конвертами, и прочитали имя другой актрисы. Он посмотрел через зал на Ванессу и увидел, что она неестественно побледнела и тихо аплодирует победительнице. Как только та закончила речь, Ванесса и Чак встали и вышли из зала. «Браво! — подумал Майкл, — об этом напишут». Он надеялся, что это не повредит репутации фильма.

Опять танцы и песни, веселье на подиуме, затем был объявлен победитель награды «За лучшую мужскую роль». Майкл посмотрел вперед и увидел затылок Боба Харта, в трех рядах перед собой. Он хорошо знал, Боб умеет следить за выражением своего лица при чтении имен претендентов и показе отрывков из их работ. Боба показали последним, в конце раздались бурные аплодисменты. Люди аплодировали только ему одному из названных.

Актриса, выигравшая «Оскар» в прошлом году, прочитала:

— Победитель — Роберт Харт за роль в фильме «Тихие дни».

Название фильма было произнесено под одобрительный гул знала. Харт спустился вниз и затем поднялся на подиум.

— Я буду краток, — произнес актер. — Во-первых, я благодарен моей жене, Сьюзен, без которой, как вы знаете, я и шага не ступаю.

Раздались аплодисменты, затем Харт назвал длинный список лиц, которым был благодарен.

— И в конце — произнес он, — я хочу поблагодарить человека, без руководства и дальновидности которого «Тихие дни» не могли бы состояться.

Он вздохнул.

Майкл неожиданно ощутил тепло внутри и непроизвольно заулыбался.

— Лео Голдман! — произнес Харт и затем ушел со сцены, как победитель, высоко держа своего «Оскара».

Майкл был ошеломлен. Аманда сжала его руку и Лео наклонился через нее.

— Какая подлость, — произнес он.

Майкл глубоко вздохнул и попытался изобразить на своем лице улыбку. Ему неожиданно захотелось прекратить весь этот театр, но он быстро взял себя в руки, успокоился и стал ждать.

В конце концов дошла очередь и до награды «За лучший фильм». Сквозь туманную дымку в глазах Майкл увидел фрагменты фильмов, представленных к награде.

— «Тихие дни», продюсер Майкл Винсент, — произнес кто-то.

Майкл не мог пошевелиться до тех пор, пока Лео не хлопнул его по спине, крикнув:

— Поднимайся туда, парень, ты победил!

Майкл встал, Аманда его подтолкнула, и он пошел вниз вдоль рядов. Он медленно, как из последних сил поднялся по ступенькам на сцену, где его поцеловала актриса, которой он восхищался всю жизнь.

Аплодисменты оборвались только тогда, когда он взошел на подиум и откашлялся.

— Я уже благодарил всех, кто принимал участие в той тяжелой работе над замечательным фильмом, который называется «Тихие дни», и в первую очередь Лео Голдмана, так что теперь мне остается только поблагодарить всех вас и Академию за присуждение этой награды.

Кто-то протянул ему руку и помог сойти со сцены.

Испытавший двойной шок от оскорбления Боба Харта и вручения «Оскара», Майкл вдруг обнаружил себя в комнате за сценой, окруженного, как ему показалось, тысячью фотографов. Роберт Харт давал интервью перед несколькими микрофонами. Майкл подошел к нему и обнял. Новоиспеченная кинозвезда была в полном изумлении.

— Получи, сукин сын, — прошептал он ему на ухо и пожал руку актера, тысячи вспышек запечатлели этот момент.

Ошеломленного Харта увели от микрофонов, и Майкл оказался лицом к лицу с таким количеством корреспондентов, которое он вряд ли мог представить себе раньше.

Он не отвечал на их выкрикиваемые вопросы и поднял руки, держа в одной из них необычно тяжелую статуэтку, требуя тишины.

— Дамы и господа, — произнес он, — я слишком взволнован, чтобы отвечать на вопросы, я только скажу, что эта награда стала возможной благодаря великолепной игре Ванессы Паркс и Роберта Харта и чудесной работе молодого режиссера Элиота Розена. Без них я никогда не смог бы держать в руках этого «Оскара».

Он отклонил микрофоны и стал пробираться через толпу, повторяя:

— Спасибо, спасибо.

Церемония награждения подходила к концу, и Майкл решил не возвращаться в зал, а, поискав глазами надпись «Выход», направился к двери. В этот момент кто-то схватил его за руку и втащил в комнату, похоже, что это был кабинет, принадлежавший оформителю сцены.

Майкл приготовился к защите от очередного репортера, но уж никак не от мужчины с удостоверением.

— Мистер Винсент, я специальный агент ФБР Томас Карсон, а это — агент Варрен. — Майкл увидел рослого человека в сером костюме. — Мы хотели бы поговорить с вами.

— Что это значит, черт побери? — зло спросил Майкл.

— Может быть, лучше сказать Винсент Калабрезе?

Майкл был ошеломлен, но попытался не показать вида:

— О чем вы говорите?

— Но ведь это ваше настоящее имя, не так ли? — спросил агент.

— Меня зовут Майкл Винсент, — ответил он, — и я протестую против ваших действий.

— Вы отказываетесь говорить с нами? — спросил агент, в его голосе было что-то устрашающее.

— Разумеется, да, — ответил Майкл, расслабляясь. — Если вы хотите поговорить со мной, то позвоните в мой офис в рабочее время, ясно?

— Может, вы снизойдете до посещения нашего офиса и разговора с нами там?

— Я за что-то арестован? — резко произнес Майкл.

— Не совсем.

— Тогда, черт побери, проваливайте отсюда! — сказал Майкл, отталкивая незнакомцев и выходя в коридор.

Он вышел на улицу, перед ним было море лимузинов. Он судорожно начал искать свой, но они все казались одинаковыми.

— Мистер Винсент? — раздался рядом голос, и Майкл увидел своего шофера.

— Да, да! — произнес он, направляясь к своей машине.

— Поздравляю вас, сэр, — улыбнулся шофер.

— Поехали отсюда, — сказал Майкл, влезая на заднее сиденье машины. — Домой.

Шофер повернулся и посмотрел на него через сиденье: «Вы не хотите ехать на банкет в Лазару, в Спарго?»

Майкл сомневался. Если он там не появится, то завтра утром все газеты запестрят этим сообщением. Ему хотелось как-то выкрутиться.

— Хорошо, отвезите меня в Спарго, только давайте сначала проедемся где-нибудь, я не хочу быть там первым.

Он откинулся на заднее сиденье и попытался взять себя в руки.

Глава 47

Майкл был дома около полуночи. Он пожелал спокойной ночи шоферу, дал ему на чай сто долларов и отпустил домой. Обслуживающий персонал спал в своих комнатах. Не было света и в домике для гостей.

Он с трудом выдержал банкет у Лазара; его мозг все время лихорадочно работал, обдумывая ситуацию с ФБР. Они знали его настоящее имя и то, что Рик Ривера тоже его знает. У него было мало времени.

Он вышел к бассейну и затем обошел его, пройдя к домику для гостей. Майкл постучал в дверь, затем вошел. Томми и Шейлы не было. Он быстро нашел то, что искал. Схватил коричневый конверт и засунул его в карман; затем на кухне нашел несколько пластиковых пакетов и пошел с ними к заливу. Он насыпал в них песок, вернулся в дом, скатал их в трубу и завязал. Под раковиной лежала пара резиновых кухонных перчаток, он положил их в карман.

Охранник ушел в двенадцать, и ворота открылись автоматически при приближении «порша». Майкл медленно поехал в сторону Лос-Анджелеса по автостраде через Сансет. Вскоре он уже был в Западном Голливуде и искал нужный адрес. Нашел он его чуть позже часа ночи.

В квартале было тихо и темно, когда он проехал мимо нужного дома и припарковался дальше в конце улицы. Майкл прошел назад и остановился перед подъездом. Света не было. Он позвонил.

Где-то в задней части дома сразу же загорелся свет, и через минуту сонный Рик Ривера открыл дверь.

— Майкл? Какого черта?

— Надо поговорить, Рик.

— Да, да, входите. Поздравляю с «Оскаром»; было очень здорово. Что-нибудь выпьете?

— Ты один?

— Абсолютно.

— Женщин в доме нет?

— Ни одной.

Рик повернулся к бару.

— Мне не надо, — сказал Майкл, — а ты чего-нибудь выпей.

Рик налил себе крепкий бурбон.

— Я не отниму у тебя много времени. Рик, я хочу лишь кое-что выяснить.

— Хорошо.

— Я столкнулся с федералами сегодня на вручении наград.

— Честно?

— Что у них есть на меня, Рик?

— Я говорил же, и думаю, что они прослушивали ваши разговоры.

— Что конкретно они добыли?

— Не знаю. Я знаю лишь, что агент, который мне звонил — начальник отдела, занимающегося прослушиванием.

— Что они спрашивали, конкретно?

— Они спросили меня, почему я начал проверять Калабрезе.

— И что ты ответил им, дословно?

— Я сказал, что нашел отпечатки Калабрезе в машине, которая сбила юриста.

— Что еще?

— Все.

— Рик, ты сказал, что получил отпечатки, когда ушел со службы, да?

— Так.

Ривера всплеснул руками.

— Слушай, Майкл, я не собираюсь сдавать тебя, будь уверен в этом!

— Из чего состояла улика?

— Из листа с отпечатками пальца с поднятой машины, и листа с факсом отпечатков из ФБР.

— Карточки с отпечатками, снятыми с машины — оригинал?

— Твой партнер об этом знает?

— Нет. Он был в отпуске, когда это случилось.

— А где улики сейчас?

— Я же сказал, у моего адвоката.

Майкл подошел к двери и распахнул ее.

— Иди сюда, я хочу тебе кое-что показать.

Ривера подошел к открытой двери и уставился на темную улицу.

— Что?

Майкл размахнулся и привычным движением ударил его самодельной дубинкой по затылку.

Колени Рика подломились, и он повалился, как мешок.

Майкл оттащил его от двери, закрыл ее, а затем промассировал шею бывшего детектива, чтобы не появилось синяка.

Майкл быстро обошел дом — Рик, действительно, был один.

Вернувшись в комнату, он потряс Риверу за плечо, перенес его в спальню и положил поперек кровати. Он снял с него халат, оставив в одних трусах и положил в естественной позе. Вытащив из кармана коричневый конверт Шейлы, Майкл натянул резиновые кухонные перчатки и открыл его. Там лежали две медицинские упаковки морфия, полдюжины одноразовых шприцов и кусок резинки.

Ривера застонал, его веки задрожали. Пора торопиться. Майкл до конца наполнил шприц морфием, затем встал позади Риверы, затягивая резинку вокруг руки так же, как если бы тот сделал это сам; вена прекрасно проявилась. Ривера дернулся и открыл глаза, уставившись на Майкла.

Майкл быстро воткнул иглу в вену и ввел содержимое. Ривера открыл рот, как бы пытаясь говорить, но глаза его закрылись, голова свалилась на бок. Майкл вытащил иглу из вены, взял другую руку Рика, и оставил его отпечатки на шприце.

Не снимая перчаток, он начал тщательный обыск дома. Через десять минут ему повезло: в маленьком столе в чулане он нашел конверт внутренней почты, помеченный Л. А. П. У. Внутри были две карточки с отпечатками пальцев и записная книжка Риверы, такая же, как и у всех полицейских офицеров. Он закрыл тумбочку, погасил свет и вернулся в спальню. Там он поправил тело Риверы и включил телевизор. Оставив свет в спальне, он прошел ко входной двери, проверяя, не осталось ли следов от его визита, вышел из дома, и, оглядев пустынную улицу, медленно пошел вниз к своему «поршу», сел в машину и поехал назад в Малибу.

Майкл открыл въездные ворота своей карточкой и прошел к дому, оставив машину в гараже. Свет во всех домах Колонии Малибу не горел, значит, его никто не заметил.

Войдя в дом, он прошел на кухню, засунул резиновые перчатки под раковину и взял коробку спичек. При свете луны он вышел из задней части дома к заливу, по пути вытряхивая песок из пластиковых пакетов. В ста ярдах ниже он подошел к кромке воды, еще раз убедился, что никого нет, чиркнул спичкой и поджег полицейский пакет. Было время прилива, и кусочки пепла вынесло обратно.

Майкл вернулся в дом, и когда уже собирался подняться наверх, появился Томми и следом за ним Шейла.

Томми подошел к Майклу и сильно хлопнул его по плечу.

— Поросенок! — закричал он, тряся его, как куклу, — ты победил!

— Поздравляю, Майкл, — произнесла Шейла. — Томми, я пойду спать.

У нее был усталый вид.

— Иди, любимая, я приду через минуту.

Майкл подождал, пока Шейла выйдет из дома.

— Томми, я боюсь, я растратил запас Шейлы; одному другу было очень нужно.

— Как, все? — произнес Томми в сильном удивлении.

— Ему было очень нужно.

— Да, приятного мало, парень, — сказал Томми. — Но я достану еще утром.

— Я очень устал, Томми, поговорим за завтраком.

— Хорошо.

Томми запечатлел звонкий поцелуй на щеке Майкла и отправился в домик для гостей.

Майкл с трудом поднялся по ступенькам, пошатываясь от усталости, он был уверен, что замел все следы.

Глава 48

Майкл уже заканчивал завтрак на террасе, выходящей на океан, когда Томми вышел из домика, еще в пижаме и шелковом халате.

— Доброе утро, Винни, — сказал он.

— Доброе утро, Томми.

Появился слуга-ирландец, и Томми заказал себе завтрак. Когда он ушел, Майкл положил свою руку на локоть Томми.

— Мне нужна твоя помощь, — произнес он.

— Конечно, в любое время. Что тебе нужно?

— Две вещи: алиби с двенадцати часов до половины третьего прошлой ночью. Ну, как насчет того, что ты и Шейла вернулись домой в полпервого, и мы с тобой говорили до полтретьего, а затем оба пошли спать?

Томми покачал головой.

— Тебе не нужно впутывать меня: как только полицейские услышат мое имя, они тебя сразу раскусят. — Он задумался на секунду.

— Вот! Твоими гостями были Шейла и Смит и Дон Таннер из Нью-Йорка. Все было так, как ты сказал.

— Кто такой Дон Таннер?

— Как считают фараоны — хороший парень; работает у меня в легальном бизнесе. Не беспокойся, он сделает все как надо.

— Ну что ж, пусть будет так.

— Что еще?

— Ты можешь секретно послать сообщение Винфилду в «Кенсингтон траст»?

— Конечно, что за сообщение?

— Скажи ему, что дело было так: я положил к нему около миллиона два года назад, а затем снял в апреле прошлого года. Потом скажи ему, чтобы он перевел мои деньги в филиал на Каймановых островах.

— Считай, что все уже сделано. Слушай, Винни, я говорил с тобою вчера про эту штуку с японцами.

— Да.

— Как насчет того, чтобы тебе стать во главе всей студии?

— «Центуриона»?

— Она пока одна.

— Это очень интересная идея, Томми.

— Ну, я так и думал. С призом в кармане и с твоими способностями я могу запросто продать тебя японцам.

— А как насчет того, что Лео контролирует голосующие акции?

— Дела обстоят так: лично Голдману принадлежит менее десяти процентов акций. Дело в его жене. Она — наследница, ее отец держал все акции, но перед смертью передал ей. По завещанию к ней отходит пятьдесят четыре процента акций «Центуриона».

— Да, но Лео контролирует их.

— Есть три душеприказчика, которые управляют долей мистера Голдмана; они имеют своего представителя, который сидит в совете и голосует. Слово миссис Голдман тоже много значит.

Майкл кивнул:

— Продолжай.

— Того парня, который руководит доверенными лицами, зовут Норман Гелдорф. Он банкир, был другом отца миссис Голдман; он тоже имеет с нами дела.

— Какого рода?

— Неважно, все законно; Гелдорф очень законопослушный человек. Все заключается в том, что большая часть «чистых» денег семьи вложена к нему, так что он — мои уши, и если я скажу ему, как завладеть долей миссис Голдман, «Центурион» попадет ко мне в карман.

— Он не будет слушать Аманду Голдман? Он не будет учитывать ее желания?

— Это только предположение, конечно. Ей придется запудрить мозги, — Томми улыбнулся и развел руками.

Майкл расширил глаза.

— Ты хочешь, чтобы я поговорил с Амандой насчет голосования против Лео?

— Это было бы хорошо.

Майкл покачал головой.

— Послушай, Томми, это из области невозможного!

— Невозможного? И это с твоим талантом обращения с женщинами? Господи, Винни, я буду удивлен, если ты еще не переспал с ней.

— Это к делу не относится, — отрезал Майкл. — А ты принимаешь во внимание, что Лео глава совета? Это очень закрытая корпорация. Даже если душеприказчики обладают сорока пятью процентами акций, то это говорит о том, что Лео вместе с другими членами совета обладают большинством. И что он пошлет этих ребят подальше.

— Позволь, я сам об этом позабочусь, — самодовольно произнес Томми. — Сойдись лучше с Амандой Голдман и зарони ей в душу сомнение в способности Лео управлять делами. Только не перестарайся. Если ты к тому же сможешь завоевать ее доверие, то ничего лучшего не придумаешь. Если нам придется убрать Голдмана, то ты будешь играть первую скрипку в городе.

Майкл жестко посмотрел на Томми.

— Минуту, Лео Голдман всегда заботился обо мне. И я не хочу повесить ему камень на шею, в том случае если вы захотите его утопить.

— Полегче, парень, — сказал Томми. — Но ты должен помнить кое-что: Лео Голдман — еврей, он не с нами и работает на себя. Единственная причина того, что он занялся тобой — твои способности зарабатывать ему деньги. Такие люди живут точь-в-точь как мы, но беспокоятся только о себе. Это в человеке заложено.

— Я не хочу, чтобы с Лео что-нибудь случилось, — произнес Майкл.

— Так образумь его.

Майкл поставил на стол чашечку с кофе.

— Поеду в офис; федералы, наверное, будут звонить.

— Ты думаешь?

— Да, и кое-что надо сделать с банковскими делами.

— Скажи им, что тебя послал Дон Таннер и что компания, для которой он работает, делает с нами законные дела. Он в городе, приехал по поводу вручения «Оскара».

— Расскажи мне еще про Таннера, вдруг они спросят.

— Он корпоративный адвокат компании дистрибьютеров кинофильмов, больше тебе не стоит знать, хотя можешь рассказать федералам о том, как вы познакомились.

Он взял ручку и блокнот со стола и написал телефон и адрес Таннера в Лос-Анджелесе.

— Я тебя увижу вечером?

Томми покачал головой.

— Нет. У меня был всего один свободный день. Утром придется заняться делами. Мы полетим дневным рейсом.

Они встали и обнялись.

Глава 49

После обеда агенты ФБР заявились в «Центурион пикчерс». Майкл впустил их в свой кабинет.

— Чем могу быть полезен, господа? — спросил он.

— Нам нужна ваша помощь, — произнес Карсон.

— Если вам нужна только помощь, то не стоило приставать ко мне прошлой ночью, — ответил Майкл. — Мне это не понравилось.

— Мне все равно, понравилось вам или нет. Скажите нам правду, — произнес Карсон. — Вы на краю пропасти, мистер, и вам придется помочь нам независимо от того, хотите вы этого или нет.

Майкл посмотрел на часы.

— У вас есть всего одна минута, чтобы изложить суть дела, а если вас это не устраивает, то можете обратиться к моему адвокату.

— Хорошо, Калабрезе.

— Моя фамилия Винсент, я вполне законно изменил ее в Нью-Йорке шесть лет тому назад, по личным причинам. Имена меняют многие.

— Хорошо, пусть вы Винсент, но я знаю следователя, который может вас обвинить в убийстве, достаточно только одного моего слова.

— Да вы с ума сошли!

— Вы оставили отпечатки пальцев по всей машине, когда сбили Мориарти.

— Юриста? Детектив Ривера говорил, что его убил какой-то мафиози. Они где-то нашли его труп.

— Думаю, что Ривера не упомянул про отпечатки пальцев Калабрезе, потому что не знал, что Калабрезе — это вы. Он узнает об этом, если вы откажетесь с нами сотрудничать.

— Сотрудничать в чем?

— В разоблачении «Кенсингтон траст».

— А что общего между «Кенсингтон траст» и мной?

— Вы имели с ними дела: они использовали ваши деньги для биржевых операций.

— Я понимаю вас все меньше и меньше и начинаю терять терпение.

— Хорошо, я поговорю с Риверой, — произнес агент, поднимаясь, — и тогда мы посмотрим на ваше терпение.

— Разрешите вам помочь, — произнес Майкл. Он нажал кнопку селектора.

— Маргот, зайдите, пожалуйста, в кабинет к Рику Ривере и пригласите его ко мне.

— Хорошо, мистер Винсент, — сказала Маргот.

— Минуточку, — произнес Карсон, — вы хотите сказать, что Ривера работает у вас?

— Уже полтора года, — ответил Майкл.

— И что же он делает?

— Он помощник продюсера, специалист по полицейской тематике.

— Вот черт, да вы купили его!

— В следующем месяце я начну работу по его первому сценарию, — сообщил Майкл. — Он хороший помощник.

Раздался голос Маргот: «Мистер Винсент, я боюсь, мистера Ривьеры еще нет».

Майкл кивнул.

— В этом нет ничего удивительного, — произнес он. — Последнее время его очень часто нет на месте.

— Так давайте вернемся к «Кенсингтон траст», — произнес Карсон. — Какими делами вы с ними занимались?

— Когда я впервые оказался здесь пару лет назад, я положил туда что-то около семидесяти тысяч долларов.

— А где вы взяли деньги?

— Я их заработал. На фильме «Ночи Даунтауна».

— А что еще?

— Потом я положил к ним еще сто тысяч, а затем в апреле прошлого года снял все деньги и закрыл счет.

Карсон был удивлен.

— Почему же?

— Мне не понравилось обслуживание. Я перевел деньги на два брокерских счета. Вам назвать имена моих брокеров?

— Да.

Майкл взял на столе блокнот и написал имена. Ему было очень интересно, знают ли они, что Ривера мертв.

— Да, и еще, — сказал Карсон. — Где вы были между двенадцатью и двумя часами этой ночью?

«Да, они об этом уже знают».

— Дома. После церемонии награждения я поехал на банкет к Лазару, в Спарго, но вернулся рано; я был дома еще до полуночи.

— Вы можете доказать свое утверждение?

— Конечно, у меня были гости. Они были уже дома, когда я вернулся, и мы проговорили с ними до половины третьего.

— А кто был у вас в гостях?

— Дон Таннер, юрист. Специалист по продаже фильмов и его девушка, Шейла Смит. Дать их телефоны?

— Да, дайте.

Майкл записал в блокноте номер Таннера и протянул его Карсону.

— Все, господа, я больше не могу терять с вами время.

Карсон и Варрен встали.

— Мы вернемся, — процедил Карсон.

— Нет, не вернетесь до тех пор, пока у вас не будет ордера на мой арест. Иначе встречайтесь с моим адвокатом.

— Вы скользкий тип, Калабрезе, — сказал Карсон, — но мы вами теперь займемся плотно.

— Моя фамилия Винсент, — сказал Майкл. — До свидания.

После того как оба агента ушли, он прислонил голову к холодному стеклу стола. Он спасен. У них ничего нет.

Глава 50

Майкл и Аманда лежали голыми на верхней террасе дома, загорая под полуденным солнцем после занятий любовью. Майкл выдавил крем на спину Аманде и стал нежно втирать его.

— М-м-м-м, — произнесла Аманда, посмотрев на него. — Ты хорошо знаешь женщин и никогда не упускаешь возможности сделать им приятное.

— Я рад, что ты так думаешь, — нежно произнес Майкл.

— Если бы я не была замужем, ты был бы для меня очень опасен.

— Ты имеешь в виду Лео или замужество вообще?

— Я имею в виду Лео. Если бы я была замужем за кем-нибудь другим, то я бы уже подумывала о том, чтобы сбежать от него к тебе.

— Я рад, что ты не бросишь Лео ради меня. Я люблю его. Он столько сделал для меня.

— Не принимай это так близко к сердцу, — произнесла она. — Как будто он не делает деньги на вашем сотрудничестве.

— Забавно, один мой друг недавно сказал то же самое.

— Кто?

— Просто друг, некто, не знакомый с Лео, просто посмотрел на все со стороны.

— Твой друг хорошо разбирается в характерах. Такие люди, как Лео, получают не меньше, чем отдают.

— Лео был ко мне всегда великодушен.

— Великодушие бывает двух сортов. Я уверена, что ты не настолько наивен, чтобы считать, что кто-то в этом бизнесе имеет в душе хоть немного великодушия. Ты часто читаешь в газетах о бизнесменах-филантропах?

— Так что же вы с Лео даете друг другу? Как вы живете?

— Ну, во-первых, Лео дает мне положение в городе. Вряд ли найдется человек в Соединенных Штатах, включая президента, которого я не могла бы пригласить к себе на ужин.

— Что ты можешь предложить президенту Соединенных Штатов, кроме хорошего ужина?

— Лео может вложить по миллиону в неделю в избирательную кампанию, причем не напрягаясь. Это знает каждый политик в стране.

— А что еще Лео делает для тебя?

— Положение в нашем городе значит все, — ответила Аманда. — У меня есть возможность выбирать из приглашений — нас приглашают повсюду. Я могу пообедать с нобелевским лауреатом; я могу внести вклад в любое благотворительное дело. Все это благодаря Лео.

— Да и деньги его, я думаю, тоже не лишние?

— Деньги не играют особой роли в наших с Лео отношениях. Ведь я богаче его.

— Я не знал.

— Лео — идеальный муж для богатой женщины, понимаешь? Он прекрасно управляется с моими деньгами. С тех пор, как мы поженились, он увеличил мой капитал во много раз. Если бы мы сейчас разошлись, то мне бы пришлось заплатить ему компенсацию.

— Как это ему удалось?

— При помощи студии.

— Твои деньги вложены в студию?

— Мои деньги ее практически контролируют. Доля, которую мне оставил отец, составляет что-то около половины акций, с частью Лео у нас больше пятидесяти процентов; об этом немногие знают; Лео предпочитает, чтобы все в городе считали, что он их единственный владелец.

— Я полагаю, это держит его в узде.

Она рассмеялась.

— Конечно же. Я могу гарантировать, что за все годы нашего брака Лео не спал ни с одной женщиной. Он знает, что если это случится, то я отрежу ему его, мужское достоинство, а размер оного в этом городе значит абсолютно все.

— А что ты даешь Лео, кроме денег?

— Ну, я самая хорошая и ловкая хозяйка у нас в городе, может быть, во всей стране. Да ты и сам знаешь, часто у меня бывал. Я делаю Лео таким королем, каким он сам себя считает. Я потакаю всем его прихотям, заказываю ему одежду, выбираю еду и вино, ну и сплю с ним,конечно.

— Ну, и как он?

— Ведь мы давно женаты. Лео любит заниматься этим от случая к случаю, ну а я-то в этом деле ас, сам знаешь.

— Знаю. Он с тобой хоть что-нибудь делает?

— А зачем, по-твоему, я трахаюсь с тобой?

— Рад стараться.

Она перевернулась.

— Я не хочу выглядеть грубой, это больше, чем секс. Если я себе позволю это, то могу даже очень сильно в тебя влюбиться.

Она повела плечами.

— Черт, наверное, уже влюбилась.

— Это самое приятное из всего, что я слышал с тех пор, как приехал в Лос-Анджелес.

— Я рада, что ты так считаешь.

— И что же ты думаешь обо мне? — спросил Майкл.

Она посмотрела на него.

— Мне кажется, ты не просто новичок в кинобизнесе. Я думаю, через несколько лет ты сможешь стать легендарным продюсером, встать наравне с самыми лучшими. И если будешь правильно себя вести, то сможешь возглавить весь кинобизнес.

— Спасибо, остается только согласиться.

Они оба засмеялись.

— Аманда, а если любовь в сторону, я тебе нравлюсь?

— Да. — Она улыбнулась.

— Слава Богу! — Он подмигнул ей. — Мне бы хотелось думать, что я для тебя больше, чем просто любовник.

— Ты и есть больше.

— Ты мне веришь?

— Наверное, как и всем.

— Тогда я должен тебе кое-что сказать.

— Что?

— Я не хотел поднимать этот вопрос, но раньше я не знал о твоем финансовом участии в делах студии.

— И что с того, Майкл?

— Мне кажется, что на «Центурион» надвигается большая гроза.

— Какая же?

— Лео говорил тебе о предложении японцев?

— Да, он сказал, что оно неприемлемо.

— А представь, что они будут достаточно хороши? Что, по-твоему, сделает Лео?

— Я думаю, он его примет.

— Мне кажется, он не согласится ни при каких условиях вообще.

— Ни при каких?

— Я думаю, что он слишком сильно любит работу на своей студии и слишком эмоционален, чтобы принять хорошее деловое решение.

— Видит Бог, он любит руководить студией, — согласилась она.

— Больше того, Лео залезает в пару очень дорогих проектов, а это штука, которую он, по его словам, не любит.

— Ты имеешь в виду научно-фантастический фильм?

— Да. Я очень обеспокоен тем количеством денег, которые уже в него угрохали при незаконченном сценарии. Потом этот фильм про Вьетнам, его придется снимать на Филиппинах, а ты знаешь, какая там нестабильная политическая обстановка.

— Он всегда переживал из-за Вьетнама, но это действительно очень рискованно.

— Знаешь, среди членов совета есть несколько сомневающихся по поводу этих двух фильмов и японского предложения.

— Сколько их?

— Сложно сказать. Я исхожу из своей интуиции.

— И что же тебе говорит твоя интуиция?

— Что есть возможность глобальных перестановок. Если Лео будет продолжать оба проекта и при этом игнорировать предложение компании, в которой заинтересован совет, то…

— Что «то»?

— То в совете может случиться бунт.

— Ну и что? Доля Лео вместе с моей обеспечивает абсолютное большинство.

— Это не просто предположение. «Центурион» не может финансировать эти фильмы, равно как и все остальные студии. На самом деле ее долги уже сейчас больше, чем когда-либо. Если несколько членов совета решат продать свои акции японцам, то банкам это послужит знаком, что доверия к Лео больше нет, и тогда ситуация станет очень шаткой.

— Ты об этом серьезно, Майкл? — Она была очень встревожена.

— Прости, я чересчур увлекся. Лео не дурак, он держит ситуацию в руках. Я не должен был поднимать этот вопрос.

— Нет, нет, я рада, что ты это сделал. Я должна знать об этих вещах, тем более что Лео ничего мне не говорит.

— Только ради Бога, не говори об этом Лео. Он может вычислить, откуда у тебя эта информация.

— Но я должна что-то сделать, — произнесла она.

— Что бы ты ни делала, ничего не говори Лео. Я буду держать тебя в курсе событий. И потом, если обстановка станет настолько уж серьезной, то ты скажешь, что разговаривала с одним из членов совета и от него все и узнала.

— Это очень мило с твоей стороны, Майкл, — сказал она, похлопав его по щеке. — Я знаю, как хорошо ты относишься к Лео. Ты ведь никогда не причинишь ему вреда?

— Конечно, нет. Я попытаюсь оградить его ото всех этих проблем, но ведь он не желает слушать ничьих советов в делах, касающихся обстановки. Я не решаюсь ему что-то говорить, по-моему, у него появилась мания величия в последнее время.

— Она всегда была, — сказала Аманда.

— Давай-ка лучше переменим тему.

— А о чем ты думаешь?

Он наклонился и слегка прикусил ей сосок.

— О-о-о, — простонала она. — Все о том же.

Глава 51

Майкл сидел у Лео в его личном кинозале, смежном с кабинетом, и смотрел самую последнюю работу главы студии, комедию «Время править».

— И как тебе? — спросил Лео, когда зажегся свет.

— Думаю, что с этим можно делать бизнес.

— Ты так считаешь?

— Лео, я не хочу вас обнадеживать, он не потянет на приз, так же как и «За гранью». Но это хороший фильм, мне он понравился.

— Хорошо, — многозначительно произнес Лео. — Сейчас мы не ладим с Гарри Джонсоном из-за моей работы. Мы с ним всегда расходились во взглядах на кино; теперь он ожидает полного провала этого фильма. — Он кивнул Майклу: — Зайди в мой кабинет на минутку.

Майкл прошел за ним в огромный кабинет. На диване лежали пленки с пробами фильма, у которого еще не было названия.

— Ты это видел, Майкл? — спросил Лео, указывая на пленки сигарой.

— Конечно, Лео, я был на презентации вчера, вы что, забыли?

— А, ну да, конечно. Мне важно твое честное мнение. Смогу я сделать фильм по этим пробам, ну, за восемьдесят миллионов, и как, по-твоему, это пойдет в Соединенных Штатах?

— Лео, вы когда-нибудь видели, чтобы я был слишком оптимистичен в оценке прибыли? — спросил Майкл.

— Нет, никогда.

— Хорошо. Тогда я скажу вам, что на этом можно сделать сто семьдесят пять миллионов внутри страны. И только один Бог знает, сколько этот фильм может дать при прокате за рубежом, может быть, еще миллионов сто пятьдесят.

Глаза Лео вспыхнули:

— Я думал точно так же, — произнес он. — Ты же знаешь, черт побери, как я презираю боевики, но на этот я поставлю все.

— Все возможно.

— Тебя беспокоит совет? Они будут ныть и стонать до тех пор, пока не узнают о прибылях, и тогда я опять стану героем в их глазах.

— Мне кажется, вы правы, Лео. Если бы я был на вашем месте, то я занялся бы всем этим основательно.

— Кое-что приходится перенимать у тебя, парень, ужимаюсь с бюджетом, как и ты.

— Вам не удастся сделать фантастику дешевой, — сказал Майкл.

— Я подумываю о том, чтобы притормозить фильм про Вьетнам, — сказал Лео.

— Почему?

— Ну, ты же знаешь, что творится на Филиппинах, я имею в виду политику.

— У них прошли удачные выборы, — произнес Майкл. — Победил нужный человек, похоже, коммунисты отступили. Возможно, настанут хорошие времена.

— Ты так думаешь?

— У вас есть какой-нибудь знакомый в Госдепартаменте?

— В общем-то да.

— Свяжитесь с ним, попросите, чтобы он поговорил с отделением на Филиппинах и выяснил, как там дела.

— Хорошая мысль. Я терпеть не могу прерывать работу над фильмом.

— Я тоже. Хороший фильм стоит маленькой заварушки на Филиппинах.

— Этот скандинавский сукин сын с ледяными глазами, Джонсон, звонил сегодня утром по поводу этих двух картин. Я не понимаю, что вселилось в этого ублюдка: он обычно меня во всем поддерживал. Почему он считает, что мы теряем деньги?

— Пошлите его к черту, — сказал Майкл. — Делайте те фильмы, которые хотите. В конце концов вы глава студии!

— Ты прав насчет этого, парень, — проникновенно произнес Лео. — Поэтому-то я никогда и не продам этого дела. Представляешь, иметь возможность делать то кино, какое ты хочешь и не спрашивать разрешения на это!

Он прошелся по кабинету и сел за стол.

— Представляю, — сказал Майкл. — Вы мне это почти устроили.

Лео залез в верхний ящик стола и вытащил маленький позолоченный револьвер. Он открыл барабан и показал Майклу, что он заряжен.

— Знаешь, что я сделаю, если кто-то вроде Джонсона будет мне указывать, какие фильмы снимать, а какие — нет?

Он приставил револьвер к виску.

— Лео… — произнес Майкл.

Тот нажал курок.

Майкл был уже на полпути к Лео, когда до него дошло, что пистолет не выстрелил.

— Хе-хе, — прохихикал Лео. — Дернулся, да?

Он протянул револьвер через стол Майклу. Майкл открыл барабан и вытащил патроны. Они выглядели как настоящие, только чуть легче, чем обычные.

— Мне их сделали пиротехники много лет назад. А это один из двух специально сделанных «Смит-Вессонов». Второй — у Эйзенхауэра.

Майкл вытащил из кармана шелковый носовой платок и аккуратно протер револьвер.

— Он прекрасен, Лео.

Майкл положил его на стол.

— Да, у меня есть и настоящие патроны, — сказал Лео и вытащил горсть боеприпасов, затем со звоном кинул их в ящик. — Если какая-нибудь сволочь сможет пройти мимо охраны и войти в здание, то я хотел бы, чтобы эта штука оказалась под рукой, понимаешь?

Он засунул оружие обратно в стол.

— Надеюсь, у вас есть разрешение на оружие, Лео?

— Конечно. Я бы мог носить его при себе, но я не такой параноик, как некоторые.

— Приятно слышать. Оружие небезопасно.

— Ты прав. Я хотел сказать, что я не такой уж любитель носить оружие, как Чак Хестон, но считаю, что человек должен иметь что-то для самозащиты.

— Ответственный человек — должен, — ответил Майкл. Он посмотрел на часы. — Пойду-ка я к себе в кабинет, надо посмотреть рекламу «За гранью».

— Дай мне знать, когда она будет готова, я тоже хочу посмотреть.

— Конечно, — ответил Майкл.

Он вышел из кабинета Лео, раздумывая о том, что будет, если не приходить и не хвалить время от времени чью-то работу.

Маргот протянула ему полученные по факсу сообщения.

— Люди ждут встречи в твоем кабинете, — произнесла она.

— Хорошо, — ответил Майкл, перелистывая бумаги.

— Как прошел просмотр? — спросила Маргот.

— По-моему, ничего. Лео приставил к виску пистолет, когда все закончилось.

Маргот рассмеялась.

— Позолоченный?

— Он у него один.

— Лео проделывает это всякий раз, когда хочет настоять на своем.

Майкл посмотрел на нее.

— Приходи в эти выходные, приготовишь ужин нам на двоих.

— Почему бы и нет? — ответила Маргот, улыбаясь.

Майкл много дней проводил с Амандой, но в ночь на субботу предпочитал Маргот.

Глава 52

Майкл вошел в «Беверли-хиллс-отель» через парадный подъезд и прошел в сад. Слуга провел его к домику номер четыре. Японец спросил, как его зовут.

— Я Майкл Винсент.

Человек поклонился и впустил Майкла в гостиную. В конце комнаты стоял обеденный стол, за которым сидело несколько человек. Все, кроме троих, были японцами. Гарри Джонсон встал и подошел к Майклу.

— Здравствуйте, Майкл, — произнес он, пожимая ему руку. — Спасибо, что пришли.

Майкл молча кивнул.

— Разрешите представить вам этих джентльменов.

Все за столом встали.

— Это, — Джонсон указал на светловолосого японца, — мистер Матсуо Ямамото, глава компании, которая носит его имя.

Японец поклонился.

Они обменялись приветствиями. Английский язык Ямамото был чересчур правильным.

— Это, — продолжал Джонсон, — консультант господина Ямамото, мистер Яшамура.

Полный, низкобровый мужчина, стоящий за Ямамото, поклонился, но ничего не сказал.

Было еще трое японцев, двое из которых казались управляющими; третий не выглядел деловым человеком.

Затем Джонсон представил еще двоих.

— Это Норман Гелдорф, представитель фирмы «Гелдорф и Винтер».

Гелдорф пожал Майклу руку, но посмотрел на него недоверчиво.

— А это господин Томас Провенсано, помощник мистера Гелдорфа.

Томми Про протянул руку.

— Очень рад вас видеть, мистер Винсент, премного наслышан о вас.

Джонсон указал на стул:

— Садитесь, пожалуйста.

Майкл сел и стал ждать, пока он снова не заговорит.

— Я пригласил вас сюда, Майкл, чтобы еще раз обсудить кое-какие вопросы, затронутые на совете.

— Гарри, но я не вижу здесь никого из членов совета, кроме вас, — сказал он.

— Да, Майкл. Но мистер Гелдорф является главным доверителем части в сорок пять процентов акций «Центуриона».

Майкл сделал удивленное лицо.

— Я не думал, что акциями владеет кто-то еще, кроме членов совета.

— Возможно, это то, над чем Лео Голдман хотел бы предложить вам подумать, — произнес Джонсон.

— Я считал, что Лео владелец контрольного пакета.

— Не совсем. Лео голосует, как владелец контрольного пакета, но, как вы теперь видите, он пользуется этими акциями по доверенности.

— Понятно, — сказал Майкл, сохраняя свой удивленный вид.

— Это собрание было созвано для того, чтобы проинформировать господ Гелдорфа и Провенсано о финансовом положении «Центуриона» в данный момент.

— Сейчас Майкл, господин Гелдорф и я представляем большинство голосов в «Центурионе» и считаем, что можем поделиться этой информацией с господином Ямамото и его помощниками.

— Лео об этом знает? — спросил Майкл.

— Нет, Лео сегодня в Нью-Йорке. Господин Гелдорф и я считаем, что обсуждение с господином Ямамото можно провести и без него.

— Да, я полагаю так будет лучше, — сказал Майкл.

Гелдорф впервые за всю встречу заговорил:

— Господин Винсент, по желанию доверителей, я являюсь управляющим, и мне хотелось бы знать ваше мнение о текущих производственных планах «Центуриона». Включая вашу работу, конечно. Мне хотелось бы услышать об их доходности для студии.

— Мое мнение? — спросил Майкл.

— Да, пожалуйста. Вы единственный в совете, кроме мистера Голдмана, кто занимается кинопроизводством, и нам интересно знать ваше мнение.

Майкл деланно заколебался.

— Майкл, — произнес Джонсон, — я прекрасно знаю о вашем отношении к студии в целом.

— Конечно, — сказал Майкл, — «Центурион» дал мне возможность успешно работать.

— Тогда уж поверьте мне, что ваша откровенность в суждениях по поводу производственных планов целиком в интересах студии.

Майкл посмотрел на Джонсона и Гелдорфа.

— Я могу быть абсолютно уверен в конфиденциальности того, что я вам скажу?

— Да, можете, — сказали Джонсон и Гелдорф одновременно.

Майкл посмотрел на свое отражение в полированном столе.

— У меня есть несколько замечаний, касающихся управления студией, — произнес он.

— Каких? — спросил Гелдорф.

Майкл прямо посмотрел на него.

— Из того, что мне известно об истории «Центуриона», следует, что его репутация и успех основаны на реальной цене и высоком качестве картин. Картин, которые получили львиную долю наград Академии и принесли студии большой доход.

— Это так, — произнес Джонсон.

— Но теперь, похоже, времена меняются, — произнес Майкл.

— Что вы имеете в виду? — спросил Гелдорф.

— Текущий план включает в себя два проекта исключительной стоимости и при этом не очень качественных.

— И какие именно?

— Два проекта без названия: научно-фантастический фильм и фильм о вьетнамской войне.

— Вы читали сценарии? — спросил Джонсон.

— Да, читал.

— Вы видели сметы и производственные планы?

— Да, видел.

— И как, по-вашему, можно оценить шансы на успех этих работ?

— Ну, конечно, обе картины могут добыть много денег…

— По-вашему, могут?

— Мне кажется, что оба этих проекта крайне рискованны — более рискованны, чем все остальные предлагаемые фильмы.

— Почему? — опять спросил Гелдорф.

— У научно-фантастического фильма очень сложный сценарий, и требования сметы превзошли все ожидания. Производство фильма обойдется примерно в восемьдесят миллионов долларов…

— Что вдвое превышает стоимость самого дорогого проекта «Центуриона», так? — спросил Джонсон.

— Да, так.

— И как вы считаете, у фильма есть шанс вписаться в этот бюджет?

— Пожалуй, только шанс, не больше.

— Если бы этот фильм делали вы, Майкл, то сколько бы вам потребовалось, реально?

— Я не думаю, что мне удалось бы снять его дешевле, чем за сто двадцать пять миллионов, — ответил Майкл.

— Какой доход вы ожидаете получить от проката внутри страны? — спросил Джонсон.

— Ну, конечно, он будет больше, чем всегда, но, думаю, нельзя рассчитывать больше, чем на сто пятьдесят миллионов долларов.

— А это покроет расходы на тиражирование, производства и рекламу?

— Надежды невелики.

— Значит «Центурион» может понести убытки из-за этого фильма?

— Это вполне возможно.

— А что там с вьетнамским фильмом? Что вы думаете о нем?

— Мне кажется, это, очень серьезный анализ последствий войны.

— Сейчас есть социальная необходимость в таком фильме?

— Возможно, и есть, я не совсем уверен.

— Есть еще рискованные моменты, связанные с фильмом?

— Его предполагается снимать на Филиппинах, а там, несмотря на прошедшие недавно выборы, коммунистические силы еще очень активны, обстановка напряженная, кроме того, есть еще и другие проблемы, обычно возникающие при съемках вдали от студии.

— Понятно. На Филиппинах снимались другие большие проекты?

— Фильм Френсиса Форда Копполы «Апокалипсис».

— И каков же был бюджет фильма?

— Он не контролировался. У них был ураган, болезни, все тридцать три несчастья.

— Этот фильм стал доходным?

— Сомневаюсь.

— Майкл, вы смотрели новую работу под названием «Время править»?

— Да.

— И что вы думаете о ней?

— Мне кажется, что она не будет успешной.

— Почему не будет?

— По-моему, фильм снимали по более чем плохому сценарию.

— Это персональная работа Лео Голдмана, не так ли?

— Да, так.

— Мистер Винсент, — спросил Гелдорф, — какие фильмы, по-вашему, «Центурион» должен сейчас делать?

— Лично я делаю фильмы, на которых требуется сконцентрироваться, — ответил Майкл. — Дешевый бюджет, никаких дорогих звезд, качественный сценарий. Фильмы без риска и с высокой рентабельностью.

— Как, по-вашему, будет ли «Центурион» продолжать производство таких фильмов под другим руководством?

Майкл посмотрел на слащаво улыбающегося Ямамото.

— Если хорошему руководству позволят без помех делать хорошие фильмы, то да.

Гарри Джонсон встал.

— Майкл, мы благодарны вам за разъяснения. Вы можете быть абсолютно уверены, что все ваши замечания останутся строго между нами.

Он пожал Майклу руку. Все встали.

Майкл понял, что он свободен.

Часом позже он остановил машину на боковой улице Сансета. К ней вплотную подъехал лимузин, одно из его темных стекол медленно опустилось. Томми Про внимательно посмотрел на него с заднего сиденья своей большой машины.

— Классно, парень, — произнес он, — теперь Гелдорф поедет разговаривать с Амандой Голдман.

— Хорошо, — сказал Майкл.

— Когда Голдман вернется из Нью-Йорка?

— Завтра днем.

— Запланируй встречу с ним в его кабинете, хорошо?

— Хорошо, — сказал Майкл.

Окно закрылось, и лимузин уехал.

Майкл вернулся к «Центуриону» и припарковался прямо перед главным зданием и взбежал по ступенькам в офис к Лео. Секретарша сидела за своим столом.

— Привет, — произнес он. — Во сколько Лео появится завтра днем?

— Он всегда приезжает прямо из аэропорта, — ответила женщина, — будет около четырех.

— Запишешь меня на прием на это время? Мне важно увидеть его сразу же, как только он вернется. Скажи ему, что отказы не принимаются.

Она открыла дневник и записала его фамилию.

Майкл взялся за дверную ручку кабинета Лео.

— Да, я кое-что забыл там вчера, на столе у Лео.

— Конечно, заходите, — сказала она.

Майкл зашел в кабинет и закрыл за собой дверь.

Глава 53

Майкл посмотрел в затуманенные глаза Маргот и сделал еще один толчок. Она закрыла глаза и вздохнула.

— Еще, — произнесла она.

Майкл продолжил. Маргот стала стонать, ощущая приближение оргазма. Затем она повалилась на Майкла. Он держал ее перед собой, поглаживая спину и плечи, пока продолжался ее оргазм. Майклу пришло в голову, что его секрет в постели заключается лишь в том, что он получает величайшее удовольствие от того, что женщина кончает один раз, а затем еще и еще. Он повернулся на бок, не выходя из нее.

— Какой прекрасный воскресный отдых, — сказала Маргот, вздыхая, — я сбилась со счета, сколько раз я кончила.

— Шесть или семь, — сказал Майкл.

— Не хвастайся, — рассмеялась она.

— Мне хочется есть.

— Хорошо, хорошо, сейчас я сделаю ужин.

Но он не дал ей добраться до кухни, а потащил ее в бассейн.

Маргот, порозовев, убрала волосы и нырнула в воду. Она грациозно переплыла бассейн, накинула купальный халат и прошла на кухню, оставляя после себя капли воды.

Майкл смотрел через стеклянную стену между кухней и бассейном, как она готовит ужин.

Закончив ужинать, Майкл откинулся в шезлонге и посмотрел на звезды.

— Это было прекрасно, — сказал он.

— На ужин был салат «Цезарь», шатобриан с соусом, жареная картошка, рагу с зеленью и биржевой пудинг.

— Я имею в виду последнее. Еще раз, что это такое?

— Биржевой пудинг. Когда я была еще совсем сопливой девчонкой, я работала экскурсоводом на лондонской бирже. Нас, девчонок, было несколько. И мы сами готовили себе завтраки — и порой довольно изысканные. С тех пор у меня и сохранился рецепт пудинга.

— Он был превосходен.

— Так же, как и ты.

— Что я буду делать без тебя?

— Забавно, что ты об этом говоришь.

— О чем?

— Майкл, ты должен помнить, что когда я пришла к тебе, я предупредила, что работаю у тебя до пенсии. Ты помнишь?

— Смутно, — ответил он.

— Так вот, я ухожу в следующем месяце.

Майкл забеспокоился.

— Ты не сделаешь этого! — произнес он. — Я без тебя как без рук.

Она пожала плечами.

— Я всегда мечтала о Мексике. Куплю, наверное, маленький домик где-нибудь около Пуэрто-Валларта.

— Я не отпущу тебя, я не могу.

— Майкл, это смешно, не могу же я делать эту работу до конца жизни. Мне стукнет шестьдесят быстрее, чем мне бы хотелось.

При мысли о потере Маргот Майкла охватила паника. Она выполняла важную для него работу. Она знала обо всех его секретах, которые только у него были.

— А если бы ты занималась другим делом? — спросил он.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду что-нибудь получше.

Она покачала головой.

— Я не буду получать такого же удовольствия от работы, как ты, — сказала она. — Ведь на самом деле не буду.

— А если что-нибудь поважнее?

Она пристально посмотрела на него.

— Почему ты не говоришь мне, что происходит? Я знаю, ведь что-то происходит!

Майкл откинулся назад и глотнул вина. Он был немного навеселе, что для него было большой редкостью, и ему нравилось ее общество. Ему только не нравилась идея о ее замене, и он принял решение.

— Ладно, я расскажу тебе.

Она выжидающе повернулась на своем стуле.

— Через день или два Лео сместят. И я стану главой студии.

У Маргот расширились глаза.

— Майкл, ты не должен недооценивать влияния Лео на членов совета.

— Совет директоров на моей стороне. Они беспокоятся по поводу Лео, особенно из-за того, что он не принимает предложение японцев.

— Об этом я слышала, — сказала она, — ты, конечно, знаешь, Аманде принадлежит самый большой пакет акций.

— Знаю, но главный доверитель, Норман Гелдорф, сейчас в городе, и сегодня днем я говорил с ним, с Гарри Джонсоном и еще кое с кем.

— С японцами?

Майкл кивнул.

— И одним моим другом.

— Томми?

— Да у тебя все схвачено, да?

— Я читаю газеты и слышу в кабинете немного больше, чем ты думаешь.

— Что ты слышишь? — спросил он, немного обеспокоенно.

— Ну, Майкл, продолжай: у тебя не должно быть секретов от меня, мы слишком близки для этого.

— У меня есть несколько секретов ото всех, — произнес он.

— Но не от меня.

— И какие из моих секретов ты знаешь? — спросил он.

— Все, — сказала она. — Я знаю, сколько у тебя денег, где они и как ты их добыл.

— И где же они?

— Сейчас ты перевел их из «Кенсингтон траст», но я знаю, как ты внес их туда. Что это значит — три процента в неделю?

Майкл был ошеломлен.

— Что ты еще знаешь?

— Ну, я собрала все по кусочкам. Я знаю о Калабрезе и Мориарти. Я, черт побери, уверена, что ты убрал Рика Риверу, хотя и не знаю точно как.

— Так! Это неожиданный поворот событий!

Она подняла руки.

— Теперь, Майкл, тебе нечего меня бояться, так что не начинай, пожалуйста, думать о том, как меня убрать. Я смотрела, как ты все делаешь, и восхищалась тобой. Я хочу сказать, что ко многому привыкла в этом городе, но ты воистину что-то из ряда вон выходящее. У тебя есть одна очень важная способность, необходимая продюсеру — на пути к своей цели ты не останавливаешься ни перед чем.

Майкл онемел.

Маргот опять подняла руку.

— Пожалуйста, не принимай это за критику. Я просто хочу сказать, что ты умеешь добиваться того, что тебе нужно, — она улыбнулась ему, — разве я не права?

Он улыбнулся ей в ответ.

— Ты знаешь меня лучше, чем я предполагал.

— Это очень возбуждает, — произнесла она. — Если бы я встретила тебя, когда мне было двадцать пять, то ты и я могли бы править этим городом вместе.

— Мы и сейчас можем, — сказал Майкл. — Как тебе нравится должность коммерческого директора «Центуриона»?

Ее брови удивленно поднялись.

— Ну, это большой прыжок от должности секретарши.

— Скажи честно, Маргот, как ты думаешь, найдется ли в администрации студии человек, чью работу ты не смогла бы делать лучше?

Она рассмеялась.

— Майкл, да ты тоже меня изучил!

— Именно так.

— Тут есть маленькое «но»…

— Нерешаемых проблем нет.

— Делай, конечно, как знаешь. Ты попадешь на место Лео и возглавишь студию, а затем Гелдорф и Джонсон продадут все японцам, и ты неожиданно окажешься под их надзором. Ты будешь работать на них, как работаешь сейчас на Лео, а по-моему, тебе это не нравится.

— Ты права, не нравится. Я понимаю, что Лео так ценит в работе руководителя студии: он имеет возможность снимать любое кино, как он захочет, ни у кого не спрашивая.

— Японцы тебе этого не позволят, точно.

— Ты права.

— И что ты теперь собираешься делать?

Майкл улыбнулся. Просто прекрасно, что есть, с кем об этом переговорить.

— Я собираюсь занять место Лео, а затем послать японцев к чертовой матери.

— А Томми?

— Томми мой ближайший друг, мы с ним всегда сможем договориться.

— Если это так, то я с тобой, — сказала Маргот.

— Тогда ты со мной.

Глава 54

Как только Лео Голдман появился в студии, Майкл тут же соединился с Гарри Джонсоном.

— Лео ждет, — сказал он.

— Мы уже здесь, — произнес Джонсон по телефону из машины. — Только что въехали в ворота.

Майкл вышел из офиса и направился к главному зданию. Поднимаясь по ступенькам, он увидел лимузин, выезжающий из-за угла. Он вошел в вестибюль и поднялся в кабинет Лео.

— Привет, — сказал он секретарше.

— Он вас ждет, — ответила та.

Майкл постучал, а затем открыл дверь. Лео сидел за столом, листая какие-то бумаги. Он поднял голову.

— Привет, парень.

— Как съездили?

— Очень даже ничего. Я заполучил еще шестьдесят экранов для нового фильма.

— Поздравляю.

— Зачем ты хотел меня видеть?

Майкл не успел ответить — у Лео зазвонил телефон, и в тот же момент дверь в его кабинет распахнулась. Вошел Гарри Джонсон, а затем Норман Гелдорф. Лео удивленно посмотрел на них.

— Я не знал, что вы в городе, ребята. Почему вы не позвонили?

— Не было времени, Лео. Надо поговорить.

— Конечно.

Лео показал им на стулья перед столом. Майкл сел по его правую руку.

— Начну с дела, — произнес Джонсон.

— Хорошо, — ответил Лео.

У него был беззаботный вид.

— Лео, совет недоволен. Мы собрались в твое отсутствие и решили, что пора тебе уйти в отставку.

Лео уставился на Джонсона.

— Что? — переспросил он.

— Члены совета, владеющие пакетом акций, сошлись в этом мнении.

Лео посмотрел на Гелдорфа.

— И вы купились на это?

— Да, — произнес Гелдорф.

— А Аманда, что она сказала на это?

Гелдорф посмотрел в сторону.

— Это не ее решение. Как главное доверенное лицо я принял это решение сам.

— Да вы совсем рехнулись! — Он повернулся к Майклу. — Ты слышал? Я делал деньги для этих ублюдков, пока был во главе студии, а сейчас они хотят воткнуть мне нож в спину.

Майкл опустил глаза.

— Среди вас нет ни одного киношника, — произнес Лео, его лицо начало багроветь. — Как вы собираетесь вести дела без меня?

Он посмотрел на Джонсона.

— Или вы только и мечтаете продать студию японцам?

— Возможно, — произнес Джонсон, — они опять сделали нам предложение.

— Так почему вы не поговорили со мной?

— Потому что ты дал понять, что не согласишься на это ни при каких обстоятельствах.

Лео поглядел на него и вынул свой позолоченный револьвер. Он приставил ствол к голове.

— Знаешь, если я не могу управлять этими делами лучше, чем ваша шайка с японцами вместе, то лучше я вышибу себе мозги здесь и немедленно.

— Хватит, Лео, — сердито сказал Джонсон, — не заводи старую песню, я это видел сто раз.

Лео отвел ствол пистолета от своей головы и направил его на Джонсона. — Хорошо, вместо меня будешь ты.

Тот покачал головой:

— Лео, довольно ребячества!

Лео спустил курок. Пистолет выстрелил, и Джонсон упал со стула.

— Господи Иисусе! — закричал Гелдорф и бросился к Джонсону.

Лео стоял, глядя то на Джонсона, то на пистолет; его лицо выражало глубочайшее изумление.

Майкл молниеносно оценил сложившуюся ситуацию. Он вскочил, ударил Лео кулаком одной руки, а другую положил поверх его руки, в которой Лео продолжал держать пистолет. И со словами: «Не надо, Лео!» — он подвел пистолет к виску Лео и нажал на спуск.

Раздался второй выстрел. Пуля вошла в голову Лео под виском и вышла над правым глазом, забрызгав Майкла кровью.

Гелдорф поднялся от Джонсона.

— Майкл, вы не ранены?! — закричал он.

Секретарша Лео ворвалась в кабинет и, увидев Джонсона, лежащего лицом вниз на полу, и своего шефа со снесенным черепом, остолбенела.

Майкл был в нерешительности всего лишь мгновение, затем снял трубку телефона Лео и набрал номер «телефона спасения» 911.

— Скорую, — попросил он диспетчера, сообщая свой адрес. — Огнестрельное ранение.

Он нажал на рычаг и позвонил в юридический отдел:

— Говорит Майкл Винсент, — торопливо произнес он. — Лео Голдман только что застрелил человека и застрелился сам. Немедленно доставьте лучшего адвоката, какого сможете найти, в офис к Лео.

Майкл и Гелдорф сидели перед камином в кабинете Лео. Врачи скорой помощи, полицейские и криминальные эксперты уже ушли; остались только два следователя, Майкл и Гелдорф и адвокат из «Центуриона».

— Хорошо, давайте еще раз, — сказал детектив.

— Нет, — ответил Майкл. — Сколько можно повторять одно и то же! У вас есть какие-то сомнения по поводу случившегося?

— Мы сказали вам правду, — произнес Гелдорф. — Неужели вы думаете, что мистер Винсент и я убили двух человек в этом кабинете.

Второй детектив положил трубку после короткого телефонного разговора.

— Об убийстве рано говорить, — произнес он. — Они пока еще оба живы.

Майкл посмотрел на него.

— Это прекрасно! — выдавил он из себя. — Как они?

— Джонсон легко ранен. Пуля не задела легкого и вышла из плеча. Его выпишут через несколько дней.

— А что с мистером Голдманом? — спросил Гелдорф.

— Он жив: и это пока все. Вы сможете поговорить с его доктором, если захотите.

— Конечно же, — сказал Майкл, поднимаясь. — Я еду в больницу.

Он вдруг остановился.

— Господи, кто-нибудь сообщил Аманде?

— Миссис Голдман? — спросил детектив. — Его секретарша позвонила ей. Она сейчас в больнице.

— Вы идете, Норман? — спросил Майкл.

— Да, конечно. Мы будем нужны Аманде.

Люди стали расходиться; в дверях один из детективов остановил Майкла.

— Вы помните меня, мистер Винсент?

— Извините, нет.

— Меня зовут Холл, я был партнером Рика Риверы. Мы встречались, когда Рик и я приходили к вам по поводу убийства Мориарти.

— А, да, помню.

— Люди вокруг вас или умирают или становятся калеками, — сказал Холл.

— Я вас не понял.

— Мориарти умер после того, как встретился с вами. Рик умер после того, как стал у вас работать — и это при том, что он никогда не был наркоманом. А теперь еще и эти двое.

— На что вы намекаете?

— Вся беда в том, что я не могу ничего найти, — сказал Холл, — но я хочу, чтобы вы знали, что я не просто так копаюсь в вашей жизни. Рик был моим другом, так что…

— Мне этого достаточно, — прервал его Майкл. — Вы подозреваете, что я как-то связан с этими инцидентами, но вы не правы. Ищите, и вы убедитесь, что я не более чем случайный наблюдатель. Пойдите еще дальше, и вы поймете, что эта студия имеет достаточное влияние на администрацию города.

Майкл повернулся и вышел из комнаты.

Майкл и Аманда сидели в больнице, в углу большой светлой палаты, которую отвели для Лео Голдмана. Гелдорф стоял за дверью.

Лео лежал на спине, его голова была забинтована; только левый глаз был открыт и бессмысленно смотрел в пространство.

— Я не могу в это поверить! — говорила Аманда. Она старалась держать себя в руках. — Что случилось в кабинете?

— Лео спорил с Джонсоном. Он вынул пистолет из стола и приставил его к голове. Джонсон, похоже, видел уже этот пистолет раньше. Он сказал Лео, чтобы тот прекратил ребячество.

И вдруг Лео выстрелил в него, а затем приставил пистолет к своей голове. Я пытался остановить его, схватил за руку, но не успел.

— Джонсон и Гелдорф сказали, что его работа на студии окончена?

— Да.

— Ты знал об этом решении?

— Меня позвали на совет, я защищал Лео изо всех сил. Я назначил встречу с ним сразу же, как только он вернулся, чтобы предупредить о том, что происходит, а затем появились Джонсон с Гелдорфом.

— Самое ужасное, что он останется инвалидом, — сказала Аманда. — Лучше бы он умер, поверь мне!

— Аманда, ты не обязана искусственно продлевать ему жизнь при таких обстоятельствах.

— Не бойся, не буду.

Она заплакала.

— Ну, ну, — произнес Майкл, — не надо! Лео не больно.

— Я плачу еще по этому, — всхлипнула Аманда. — Я плачу потому, что даже сейчас я думаю о том, что хочу тебя!

Глава 55

Майкл оглядел больничную палату. Весь совет директоров «Центуриона» собрался вокруг постели Гарри Джонсона.

— Хорошо, — говорил он, морщась от боли. — О том, что произошло вчера в кабинете Лео, вы знаете от Майкла и Нормана. Сейчас нам надо сделать кое-какие дела. Норман, у вас есть предложение?

Гелдорф кивнул.

— Я предлагаю совету назначить Майкла Винсента президентом и руководителем «Центурион пикчерс» со всеми полномочиями, с окладом и с премиями, в соответствии с договором между членами совета директоров и мистером Винсентом.

— Вы одобряете это предложение?

— Одобряем, — произнес один из членов совета.

— Все за?

— Да, — отозвалась вся группа.

— Против?

Тишина.

— Поздравляю, Майкл, — произнес Джонсон. — А теперь, если больше нет вопросов для обсуждения, заседания совета объявляю закрытым. Сестра!

Вошла медсестра в униформе со шприцем на подносе, и все члены совета вышли из палаты. Выйдя в холл, Майкл принял поздравления от своих коллег по совету директоров и, когда они разошлись, прошел через холл к палате Лео Голдмана.

Майкл вошел и остановился у постели Лео. Его единственный уцелевший глаз был закрыт. Вдруг глаз открылся.

— Привет, Лео, — мягко произнес Майкл.

Лео быстро заморгал.

— Был совет директоров. Они выбрали меня продолжать твои дела.

Лео опять быстро заморгал. Майкл нагнулся и заглянул в здоровый глаз Лео. В нем было осмысленное выражение.

— Лео, — произнес он. — Если вы понимаете меня, то моргните один раз.

Тот моргнул один раз. В нем еще теплилась жизнь.

— Я хочу кое-что спросить. Моргните раз, если «да», два раза если «нет».

Лео моргнул один раз.

— Вы чувствуете боль?

Майкл посмотрел ему прямо в глаз:

— Вы думаете, что уже не поправитесь?

Майкл подошел к двери и выглянул в коридор. Никого. Он подошел к кровати Лео и осмотрелся. К носу Лео шла трубка с кислородом, работала аппаратура для поддержания жизни. Если он что-то нарушит там, то это заметят. Он мягко приподнял голову и вынул из-под нее подушку. Наклонился к нему:

— Это то, что вы хотите, Лео?

Лео сказал «да».

— Я хочу, чтобы вы знали, я позабочусь об Аманде. Прощайте, дружище.

Лео моргнул один раз, из его глаза выкатилась крупная слеза. Майкл положил подушку на его лицо и мягко надавил. Он подождал минуты три, затем убрал подушку. Лео был мертв. Майкл приподнял его голову и подложил подушку обратно, затем вышел из палаты. Никто его не видел.

Впервые с тех пор, как он был маленьким мальчиком, Майкл боролся со слезами.

Глава 56

Майкл стоял на подиуме и обращался ко всем, пришедшим на панихиду. Зал был полон.

— Я знал Лео Голдмана намного меньше, чем многие из вас, но я считал его своим ближайшим другом. Я хочу рассказать о Лео — кинопродюсере.

Лео Голдман обладал лучшими качествами продюсера: у него был свой вкус, суждения, стиль, умение ценить талант, деловая хватка. Те фильмы, которые делал Лео как продюсер, были всегда среди лучших фильмов «Центуриона».

Но Лео был больше чем продюсер: он был главой студии и работал так, как сейчас работают немногие. — Его можно сравнить с Л. Б. Майером и Джеком Ворнером. У него было чувство ответственности. Лео анализировал каждый проект, который делался в «Центурионе», и каждый фильм в той или иной степени отражает его вкус и суждения. Я думаю, что, просмотрев все фильмы «Центуриона», которые делались при Лео Голдмане, как это сделал я, можно убедиться — среди них нет ни одного плохого. Редкий продюсер может похвастаться этим!

Меня выбрали, чтобы я заменил Лео, но мы все хорошо знаем, что это невозможно. Когда мне впервые предложили занять его место в «Центурионе», моим первым чувством был страх, ибо я понимал, что это обязывает меня ко многому.

Но с другой стороны, работать мне будет проще, потому что Лео достиг на своей студии такого высокого уровня в киноискусстве, который стал предметом зависти всей киноиндустрии. Да, у него было чувство ответственности!

Я был всем обязан Лео. Он дал мне возможность, во-первых, сделать то, что я сделал, а теперь делать то, что делал он сам.

Я любил Лео Голдмана, и я потерял его, но в будущем, если я окажусь в тупике и не буду знать, как поступить, я спрошу себя: «А что бы сделал Лео?» И я буду знать, что делать.

Аманда Голдман приняла друзей и почитателей мужа в своем доме в Стоун-каньон. Примерно четыреста человек ели, пили и разговаривали о Лео Голдмане и его бизнесе.

Майкл был окружен новыми поклонниками, восторгавшимися его речью на панихиде.

Маргот Глэдстон была рядом.

— Эти люди едят у тебя с руки, — прошептала она ему, когда представился случай. — Постарайся, чтобы так было и дальше.

Когда толпа начала расходиться, Майкл остановил Нормана Гелдорфа и Гарри Джонсона.

— Я хотел бы сообщить вам свое мнение о предложении японцев, — произнес он. — Я не думаю, что мы должны им продаваться, во всяком случае сейчас.

— Я склоняюсь к тому, чтобы согласиться, — произнес Гелдорф. — После смерти Лео они попытаются сбить цену.

— Дайте мне возможность встать на ноги, запустить в производство несколько фильмов, — сказал Майкл. — Тогда, если уж продажи нельзя будет избежать, вы получите за студию куда больше денег.

Оба кивнули.

— Речь была прекрасна, Майкл, — произнес Джонсон. — Столько участия!

Майкл уходил последним.

— Не уходи, — произнесла Аманда, прижимаясь к нему, — останься на ночь.

— Будет лучше, если я уйду, — произнес он. — Поговорим через несколько дней. Встречайся с друзьями, не общайся со мной; пока это самое лучшее.

— Ты остынешь ко мне за неделю, — сказала она.

— Через неделю ты снова меня разогреешь, — ответил он.

Майкл уединился на выходные в своем доме в Малибу с Маргот. Он прогуливался туда-сюда, делал записи по работе «Центуриона». Она готовила, занималась с ним любовью. Они знали, в этом мало настоящей любви, просто они полностью использовали друг друга.

Но благодаря их отношениям Майкл нашел то, чего не имел никогда — наперсника.

Глава 57

В конце своей первой недели в должности главы «Центурион пикчерс» Майкл работал за своим столом в кабинете, в котором раньше сидел Лео Голдман, и готовился к заседанию совета директоров. Маргот Глэдстон вошла в дверь, соединяющую их кабинеты.

— Ты слышал новости сегодня утром или читал газеты? — спросила она.

— Нет. Я все время готовился к заседанию.

Она положила на стол «Нью-Йорк таймс». В правом нижнем углу Майкл нашел заметку: «ГЛАВАРЬ МАФИИ УМЕР В 72 ГОДА. Бенито Карлуччи, много лет возглавлявший в Нью-Йорке самый большой мафиозный клан, умер вчера в возрасте 72 лет от болезни печени.

Карлуччи был уличен в преступлении только однажды. В молодости, когда он провел два года в тюрьме Синг-синг за руководство бандой, угонявшей машины. После освобождения он сделал карьеру в криминальном мире, у него всегда были под рукой опытные адвокаты. В возрасте сорока лет он стал лидером в клане мафии. Под его руководством клан сделал первые шаги к отмыванию денег, и к моменту его смерти более половины доходов клана, по сообщению ФБР, поступают от законных предприятий.

Часто смерть лидера мафии приводила к кровавой борьбе за власть, но Карлуччи, предвидя свою смерть, создал специальный совет управления, членами которого являются капо группировок клана. Ни один из четырех членов, похоже, не имеет главенствующей роли. Службу по покойном совершит завтра в соборе Святого Патрика Нью-Йоркский архиепископ».

Майкл отложил газету и снял телефонную трубку.

— Да? — ответил Томми на том конце провода. В его голосе слышалось напряжение.

— Это Винни, я только что узнал…

— Подожди, — Майкл услышал приглушенные приказы, затем Томми опять взял трубку. — Извини, Винни. Тут кругом такой бардак, можешь себе представить.

— Мне очень жаль, Томми, я знаю, ты любил старика.

— Да, любил, но он ушел, и сейчас надо жить дальше.

— Все в порядке?

— Не верь ничему из того, что прочтешь в газетах.

— Когда мы встретимся?

— Я постараюсь появиться вследующем месяце.

— Хорошо. Передай соболезнования семье.

— Конечно.

Майкл повесил трубку.

— Ну? — спросила Маргот. — Что происходит?

— Он не мог говорить, — сказал Майкл. — Он объявится здесь в ближайшее время, тогда и узнаем.

Майкл призвал собрание совета директоров к порядку.

— Добрый день, джентльмены, это собрание будет коротким. Я сообщу вам о состоянии дел на сегодня, а затем представлю совету на рассмотрение два вопроса. После того, как я встал во главе студии, я заморозил научно-фантастический и вьетнамский проекты и списал все расходы, — за столом раздался гул одобрения. — Я запустил в производство три картины, с самым дорогим бюджетом в четырнадцать миллионов долларов. Я полагаю, что все три будут исключительно доходны. Естественно, в студии должны произойти некоторые перестановки. Некоторые люди из администрации, работавшие с Лео, не захотят работать со мною, и есть некоторые, с которыми не захочу работать я.

Гарри Джонсон взял слово.

— Вы, конечно, будете искать поддержки совета при любых серьезных изменениях.

Майкл посмотрел на Джонсона.

— Это тема моего отчета. Я хочу поставить на голосование договоры о найме для меня и Маргот Глэдстон. Чтобы ответить на ваш вопрос, Гарри, мой контракт, который я предлагаю, дает мне все полномочия нанимать и увольнять тех, кого я сочту нужным. Будут еще предложения?

— Предлагаю одобрить контракт, — сказал кто-то из членов совета.

— Одобряю, — произнес еще один.

— Еще мнения? — спросил Майкл. — Гарри?

Джонсон встал.

— Майкл, во-первых, я должен выразить вам благодарность всего совета за то, как вы взялись управлять студией. Ваши действия в области производства одновременно бережливы и созидательны, и мы восхищаемся вами.

Он откашлялся.

— В то же время есть потенциальные проблемы, касающиеся дел студии. Некоторые из глав администрации работали на своих местах по многу лет и зарекомендовали себя с лучшей стороны при Лео. Все эти люди обладают большим, чем вы, опытом в этом бизнесе, и я, честно говоря, сомневаюсь в возможности дать вам право убирать и заменять их.

— Благодарю, Гарри, — сказал Майкл. — Конечно, то, что вы говорите, правда: в студии есть опытные и компетентные люди. Но все они, между прочим, не рады работать со мной!

— И еще, — сказал Джонсон. — Введение Маргот Глэдстон в должность коммерческого директора кажется нам слишком поспешным. Мисс Глэдстон работала секретарем у многих исполнительных директоров, и это едва ли характеризует ее как способную управлять деловой стороной студии.

— Я понял вашу точку зрения, Гарри, — произнес Майкл. — Но Маргот знает о работе студии больше, чем кто-либо из присутствующих, включая меня. Она очень образованна, и я всегда находил ее суждения безупречными. Свои действия она, естественно, будет согласовывать со мной.

— Оклад в миллион долларов в год плюс премиальные для женщины, которая была секретарем? — спросил Джонсон.

— Она квалифицированный специалист, — ответил Майкл, — и, как я уже говорил, ее пенсия довольно скромна по стандартам производства.

Джонсон опять начал говорить, но Майкл опять поднял руку.

— Гарри, я не хочу прекращать дебаты, но вопрос перед советом один: буду я управлять студией или нет? Я поясню: я соглашусь на эту работу только в том случае, если буду иметь те же полномочия, что и Лео. Мой контракт перед вами, по нему я имею все полномочия. Я предложил вам контракт Маргот Глэдстон чисто из вежливости. Если совет одобрит мой контракт, то моим первым действием будет подписание контракта Маргот. Если этот совет решит этого не делать, то я освобожу свой стол за полчаса. Я думаю, что мне лучше покинуть собрание на время обсуждения. Господа, решение за вами.

Майкл встал и пошел к выходу.

— Майкл, — произнес Джонсон.

Майкл оглянулся.

— Все за?

— Да! — сказали все одновременно.

— Против?

В комнате наступила тишина.

— Предложение принято единогласно, — произнес Майкл.

— Господа, больше вопросов нет, заседание совета объявляется закрытым до следующего очередного еженедельного заседания.

Майкл вернулся в офис. Маргот ждала его. Он прошел к своему столу, подписал четыре копии ее контракта и протянул ей один.

— Теперь ты коммерческий директор «Центуриона».

Маргот встала на цыпочки и поцеловала его.

— А теперь, — произнес Майкл, — уволь финансового директора.

— Да, сэр, — ответила Маргот.

Глава 58

Майкл сидел в длинном «мерседесе», который достался ему по наследству от Лео Голдмана, и смотрел, как «Гольфстрим-4» приземляется в аэропорту «Санта-Моника». Казалось, полоса слишком коротка для такого большого самолета. Тем не менее самолет аккуратно подъехал прямо к тому месту, где ждал Майкл.

Майкл приветствовал Томми Про, хлопнув его по плечу, и затем проводил его к «мерседесу», пока шофер возился с багажом.

— Прекрасный вид транспорта, — произнес Майкл. — Не доставляет особых беспокойств!

— Особых беспокойств? — Томми рассмеялся. — Я должен быть всегда готов к неожиданностям.

Он взялся за ручку и поднял стекло перегородки, отделяющей их от водителя, который вел машину к Колонии Малибу.

— Он совсем не слышит нас? — спросил Томми.

— Совсем. Лео купил стандартный «седан-600», единственный с двенадцатицилиндровым двигателем, и усилил его мощность. А еще он сделал эту звуконепроницаемую перегородку.

Томми повертел телевизор.

— Эта штука ловит «Си-Эн-Эн»?

— Нет, Томми, для «Си-Эн-Эн» нужно подключить кабель или систему спутникового телевидения.

— Он хоть какие-нибудь новости ловит?

Майкл наклонился вперед и переключил канал.

— Мы передаем пятичасовые новости.

На экране появилось лицо Тома Броккава.

— Добрый вечер, — произнес диктор. — В сегодняшнем выпуске: Саддам Хусейн осматривает свои военные объекты; президент озабочен скандалом в Иран-Контрассе и… — на экране появился труп, лежащий на одной из Нью-Йоркских улиц, — смена поколений в мафиозном клане.

Томми глубоко вздохнул.

— Что происходит? — спросил Майкл. — Я многого не читаю в газетах.

— Этот парень, лежавший на улице, — Бенни Нос, — сказал Томми.

— Бенни? Да кто же осмелился убрать Бенни Носа?

— Он перед тобой.

— Черт возьми! Объясни хоть что-нибудь!

— Ш-ш-ш, — произнес Томми, показывая на экран.

Там опять появился Броккав.

— Сегодня днем в Нью-Йорке двое главарей мафии были застрелены при выходе из ресторана на Манхэттене. Эти убийства показали несостоятельность теории ФБР о том, что после смерти Бенито Карлуччи власть перешла к совету управления безо всякой борьбы.

— Именно поэтому я и приехал к тебе, — произнес Томми. — Самое время исчезнуть.

— Так кто же остался? — спросил Майкл. — Кто же теперь всем заправляет?

— Остались Эдди и Джо Фунаро, — произнес Томми. — А управляю всем я.

— Господи, Томми! Как ты добился этого?

— Старик тянул все со мной вместе. Он позвал четверых из нас и сообщил о смене структуры, а затем приказал Эдди и Джо выполнять мои распоряжения. Теперь они занимаются биржей, а я всем остальным. Они собирают доходы для меня, а я законно их вкладываю.

— Ты заправляешь всем?

— Всем, — у него был очень самодовольный вид.

Майкл откинулся на сиденье.

— Так, значит, ты теперь дон?

Томми усмехнулся.

— Да, я дон.

Уже на закате Майкл и Томми шли вдоль залива в Колонии Малибу. Майкл был одет по-калифорнийски, а на Томми были закатанные до колен штаны от костюма из акульей кожи и шелковая рубашка. Галстук свободно болтался. Они поужинали, болтая о новых возможностях Томми, о его новой власти.

— Ты счастливчик, Винни, — произнес Томми.

— Ты думаешь, я об этом не знаю?!

— Ты даже и представить себе не можешь, какой ты счастливчик!

— С чего ты взял?

— Если бы дон прожил еще двадцать четыре часа, то ты был бы уже мертв.

Майкл остановился.

— Что?

— Я отговаривал его, как мог, пока он был жив.

— Старик хотел моей смерти?

— Ты дважды перебежал ему дорогу, Винни.

— Стой, погоди минутку, Томми.

— Кое-кто скажет, что ты дважды перебежал дорогу и мне.

— Томми…

— Ты отговорил Джонсона и Гелдорфа от продажи студии японцам, что означает мне и японцам.

— Это было бы неразумно, Томми. Только поэтому.

— Почему бы нет, у меня было все схвачено: Гелдорф и Джонсон в кармане, Голдман мертв, ты во главе студии.

— Томми, слушай, я держу студию в руках. «Центурион пикчерс»! Ты знаешь, что это такое?

— Это значит, черт побери, кучу денег, на которые можно играть! — сказал Томми.

— Томми, это значит куда больше! Я могу снимать любое кино, то есть любое кино, которое я захочу. Я могу нанять любую звезду, режиссера, сценариста; кнопка зеленого света у меня под рукой. Я ее владелец.

— Черт, ты не владелец. Ты сидишь на окладе.

— Мой контракт дает мне право покупать два процента акций в год до тех пор, пока мы доходны.

— Два процента в год? И ты говоришь мне, что не продал дона, семью и меня за два процента в год?

— Томми, я никого не продавал. Ты не понимаешь!

— Старик не ожидал такого поворота, и если бы не я, то ты бы уже кормил рыб на дне Тихого океана.

— Томми, я ценю…

— Ты ничего не ценишь, Винни. А ты знаешь, что он уже отдал мне приказ. Он приказал мне убрать тебя, а я этого не выполнил. Я впервые в жизни не выполнил приказ моего дона. Ничего ты не ценишь, Винни. Ты привык получать и в ответ бить по зубам.

— Томми, это был мой шанс, понимаешь?

— Шанс продать своих друзей?!

— Шанс начать свое дело. Свою жизнь. И не быть у кого-то под каблуком.

— Мы все у кого-то под каблуком, мы все принадлежим друг другу. И ты думаешь, что можешь сидеть на месте Лео Голдмана и никому не принадлежать?

— Томми, я принадлежу тебе, я знаю. Я сделал все! Ты только скажи слово, и все будет так, как ты захочешь!

— Ты думаешь, что эта студия что-то вроде игрушки, да? Что-то вроде огромного конструктора, с которым тебе дали поиграть? И который теперь никто не должен трогать, да? Ты не понял, что эта студия — машина, печатающая деньги.

— Томми, ты только скажи, что ты хочешь?

— Мне нужно шестьдесят процентов акций «Центуриона». Это доля Гарри Джонсона и Аманды Голдман. Остальное я добуду сам.

— Томми, но если я займусь этим, то я сам себе перекрою кислород. Больше я не буду руководить; я опять буду работать на кого-то, понимаешь?

— Винни, позволь мне рассказать тебе одну историю. Ты помнишь Шорти?

— Шорти? Тот, с парализованными ногами, который был у дона на побегушках?

— Тот самый. Его ноги не работали, так что он сидел на маленькой платформе на колесиках и всегда ездил рядом с доном, выполняя его поручения.

Винни рассмеялся.

— Он классно катался на этой своей платформе!

— Конечно, а знаешь, почему? Дон верил ему.

— Дон верил Шорти? Мне казалось, что дон не верил никому.

— Очень немногим, и Шорти был среди них. Ты знаешь, почему?

— Почему?

— Ты знаешь, что случилось с ним однажды? Это было задолго до нашего рождения — Шорти был тогда владельцем самого богатого похоронного бюро в Литл Итали.

— Нет, я не знал об этом, и как он попал на свою платформу?

— Благодаря дону. Он давал ему деньги, поставлял ему работу, много работы, — ты понимаешь, что я имею в виду, — и все, о чем дон попросил его однажды, — похоронить кого-то. Дон хотел прислать ему труп, а тот должен был подложить его в гроб к «легальному» покойнику.

— И что произошло?

— Шорти испугался полиции и федералов и отказался.

Томми остановился и взглянул на Майкла.

— И однажды ночью похоронное бюро сгорело. А затем, через несколько дней, к Шорти пришли двое и переломали ему ноги. Так Эдуардо Минели, здоровый и всеми уважаемый предприниматель, стал Шорти.

Майкл посмотрел в глаза Томми, ему стало не по себе.

— Но после всего этого, — продолжал Томми, — дон всегда доверял Шорти. Доверял ему такие вещи, которые могли бы погубить его самого. Он был уверен — Шорти не предаст его во второй раз.

Томми посмотрел на Майкла.

— Эту историю ты должен помнить, Винни.

С этими словами он повернулся и пошел назад, к дому. Майкл поплелся за ним, как щенок.

Глава 59

Майкл и Аманда стояли под горячим душем, намыливая друг друга. От обоих пахло кокосовым маслом. Аманда встала на колени и попыталась опять возбудить его, но он увернулся.

— Не надо, нет, нет; я так не привык.

— Я не могу насытиться тобой, — произнесла она, обнимая его. Они стояли целуясь, пока мыло не смылось, затем Майкл выключил душ. Он подал ей купальный халат и оделся сам.

— Я бы съел яичницу, — сказал он, — на твою долю делать?

— Да! — крикнула Аманда. Она сушила волосы.

Майкл спустился в кухню и приступил к готовке. Он взял немного бекона, добавил полдюжины взбитых яиц, масла и поджарил на медленном огне. В тостер он положил немного английских оладий. Когда Аманда вошла на кухню, он подал бекон, яйца и оладья на больших белых тарелках.

— Пахнет вкусно! — сказала она. — Я не знала, что ты можешь готовить.

— Одно единственное блюдо, — сказал он, открывая бутылку «Шрамсберг бланк де нуар».

— Мое любимое шампанское, — сказала она, отпивая глоток. — Откуда ты узнал?

— Я часто видел его на твоем столе!

Она тряхнула головой, и ее волосы рассыпались по плечам.

— Знаешь, я думала, что буду в шоке после смерти Лео, но вот прошло только две недели, а я чувствую себя… свободной.

— Я думаю, что большинство людей должно это чувствовать после смерти их второй половины. Мало кто думает иначе.

— Ты думаешь, я по-своему любила Лео, но я рада быть свободной.

— Не совсем свободной, — заметил он. — Ты же понимаешь, городок мал. Тебе придется побыть вдовой некоторое время.

— Пока я с тобой встречаюсь, меня не волнует общественное мнение, — произнесла она.

— Ты можешь видеть меня когда угодно, — пообещал он. — Только нам придется подождать год или около того, прежде чем появляться вдвоем и собирать людей на ужины.

— Я это выдержу, если ты будешь любить меня достаточно часто.

— Что значит «достаточно часто»?

Она рассмеялась.

— Догадайся сам!

— Давай подождем, я немного отдохну, и мы займемся этим опять!

Она погладила его по щеке.

— Прости, любимый. Я не хотела так тебя замучить.

Майкл вздохнул.

— Послушай, нам надо поговорить о делах.

— Хорошо, давай.

— Я хочу, чтобы ты сказала Гелдорфу, что хочешь продать все акции «Центуриона».

Она удивилась.

— Ты с ума сошел? Я думала, что ты хочешь получить мою долю, чтобы править студией.

— Теперь самое время продавать. Японцы опять стучатся в нашу дверь, и мы в достаточно хорошем положении, чтобы запросить высокую цену.

— А как насчет доли Лео?

— Попроси Гелдорфа продать его акции.

— А остальные директора?

— Когда они увидят, что большая часть акций продана, они быстро избавятся от своих.

Аманда опустила глаза.

— Майкл, ты помнишь, я говорила тебе как-то о своих отношениях с Лео?

— Вроде да.

— Я сказала, что могу пригласить на ужин кого угодно, помнишь?

— Да, помню.

— И это могло быть только лишь потому, что мой муж стоял во главе студии.

— Да, я помню, но Лео умер.

— Но когда мы с тобой поженимся, я хочу, чтобы ты был во главе студии.

Это было первое упоминание о женитьбе, и Майкл попытался не выдавать своего волнения.

— Не беспокойся, я и буду заправлять студией, только она будет принадлежать другому владельцу.

— Но я могу быть в этом уверена, только владея своими акциями.

— Но… один раз, перед смертью Лео, ты сказала, что продашь их. — Он потянулся к ней и взял ее лицо в свои руки. — Аманда, я хочу, чтобы ты мне поверила. Это нужно сделать, поверь мне. Японцы предложили мне хороший контракт.

— Но они могут и обратно выкупить твой контракт. В этом городе это происходит часто. Они устанут от тебя, захотят перемен, выпишут миленький чек и выкинут тебя вон. Лео это мне всегда говорил.

В нем начало нарастать раздражение.

— Черт побери, Аманда, делай, как я говорю!

Она вскочила.

— Мне кажется, что ты забываешь, с кем ты разговариваешь, — сказала она и выбежала из дома. Майкл не смог задержать ее, на нем был только купальный халат.

Во второй половине дня Маргот вошла в его кабинет.

— Майкл, — произнесла она, садясь, — я перечитала свой контракт и нашла, что меня могут уволить в любой момент по любой причине с уведомлением за девяносто дней.

Майкл оторвался от своих бумаг.

— Я сделал тебя коммерческим директором. Зачем я буду тебя увольнять?

— Ты не уволишь меня, — сказала она, — потому что я слишком много знаю о тебе, но представь, что с тобой что-то случится? Совет директоров выкинет меня пинком под зад, и я останусь всего-навсего с трехмесячной зарплатой.

— Маргот, — произнес он раздраженно, — ты уже дожила до пенсии: если даже такая неприятность и произойдет, ты останешься при своем.

— Этого недостаточно, — произнесла она. — Я ушла с головой в новую деловую игру, мне она нравится. Но я не хочу быть в положении человека, с которым могут сделать все что угодно. Ты можешь это понять?

— Ты хочешь сказать, что тебе недостаточно моего слова?

— Да! — сказала Маргот.

Майкл был вне себя; он получил сегодня слишком много пощечин от женщин.

— Твой контракт останется таким, как он есть, — произнес он. — Если ты не доверяешь мне, то можешь убираться к черту.

Маргот побледнела.

— Я рада, что вы указали мне мое место, — холодно произнесла она и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Майкл принялся было читать сценарий, но не мог сосредоточиться. Наконец он встал, открыл дверь и вышел к своим заместителям.

— Маргот, — произнес он. — Я прошу прощения, я…

Но в комнате никого не было.

Глава 60

Майкл стоял перед зеркалом и старательно завязывал вечерний галстук. Зазвонил телефон.

Это был Томми, голос его показался Майклу расстроенным.

— Томми, как ты там?

— Не очень. Я только что пил с Норманом Гелдорфом.

— И что?

— Он не продает акции.

— Подожди, я сказал Аманде Голдман, чтобы она попросила продать все, включая акции Лео.

— Она не сделала этого.

— Слушай, Томми, я все устрою! Она сделает так, как я ей скажу, я обвел ее вокруг пальца: она думает, что мы поженимся.

— Гелдорф сказал мне, что она ни за что не расстанется с акциями, потому что только так надеется удержать тебя у власти на студии.

— Томми…

— Вообще-то у Гелдорфа создалось твердое убеждение, что ты играешь с ней сам, чтобы заставить сделать ее именно это.

— Томми, это не так, я…

— Прощай, Винни, — сказал Томми, — или Майкл? Ведь так тебя теперь зовут, верно?

Он повесил трубку.

— Вот черт! — воскликнул Майкл.

Он опаздывал на деловой ужин в «Беверли хиллз отеле». Сбежав по лестнице вниз в гараж, он увидел шофера, лежащего под машиной.

— Что случилось? — спросил он.

— Я прошу прощения, мистер Винсент. На стартере нет напряжения от аккумулятора. Я думаю, где-то порвался провод.

— Ничего, я поеду сам, — сказал Майкл, садясь в «порш». Выехав из гаража, он помигал фарами охраннику, который вовремя открыл ворота, и поехал в сторону Тихоокеанского Хайвея, заставляя себя держаться в пределах восьмидесяти километров в час. Он должен был получить сегодня вечером награду за поддержку кампании борьбы со СПИДом в Голливуде, и он не хотел опаздывать на этот вечер.

Стоя в очереди за коктейлем, он болтал со всеми, кто к нему подходил. Присутствовали главы студий, талантливые владельцы агентств, лучшие актеры и кинопродюсеры. Из них, как прикинул Майкл, около половины были женщины.

Маргот Глэдсон была среди них. Она подошла к нему.

— Как ты, Маргот? Я хотел поговорить с тобой…

— Все кончено, — резко произнесла она. Он выдавил улыбку, не желая, чтобы кто-то увидел враждебность в их разговоре, и взял ее за руку.

— Слушай, давай поговорим дома…

— Все кончено, — повторила она. — Я пришла сюда, чтобы сказать тебе это в лицо. Мое заявление об отставке на твоем столе.

Она выдернула руку.

— Ты проиграл, — сказала она и улыбнулась. — Прощай, Майкл.

Она исчезла в толпе. Майкл хотел было побежать за ней, но громкий голос произнес:

— Дамы и господа, всех к столу.

И кто-то уже взял его за руку и повел во главу стола.

Поздно ночью, после всех речей и вручения награды, Майкл вышел из отеля и стал ждать своей машины. Через пять минут его «порш» был подан. Он протянул двадцать долларов служащему стоянки, сел в машину и поехал в сторону Сансет-боливар.

Он был немного пьян, и знал это. За столом было жарко, и слуга все время подносил ему джин с тоником. Он нажал на кнопку и убрал стекло машины. На свежем ночном воздухе ему стало лучше, запах цветущих садов Сансета наполнил его счастливым чувством. Он держал бразды правления огромной студии в своих руках, он мог снимать любое кино, какое захочет. Завтра он честно поговорит с Томми; это только маленькая размолвка между закадычными друзьями. Он все исправит. С Маргот он тоже поговорит, она вернется. Он даст ей такой контракт, какой она захочет, он сделает ее счастливой. Она нужна ему, в конце концов.

Красный «корвет» обогнал его справа, чуть потеснив его. У Майкла было хорошее настроение, и он дал машине проехать. Но неожиданно «корвет» повернул направо, как бы пытаясь ударить его. Майкл вцепился в руль: лучше он съедет на обочину, лишь бы избавиться от этого маньяка. К счастью, направо уходила улочка, и он повернул туда, громко насвистывая. Но ему не повезло. Прямо на его пути стояли две машины, загораживая проезд. Он остановился на обочине, сзади него оказался «корвет». Из него вышли двое и стали приближаться к «поршу». В ужасе Майкл попытался дать задний ход, но, глянув в зеркало, увидел, что прямо за ним остановилась еще одна машина.

— Руки за голову, — произнес молодой голос. К его голове приставили автоматический пистолет с глушителем. Майкл обернулся и увидел парня; несколько лет тому назад у Майкла было точно такое же лицо — молодое, тупое, безо всяких следов интеллекта. Как это могло с ним случиться?

— Это ограбление, — сказал все тот же молодой голос. — Давай сюда кошелек.

Майкл расслабился. Парень не собирается стрелять. Если бы это было заказное убийство, он был бы давно мертв. Майкл вынул кошелек из внутреннего кармана и протянул его молодому человеку.

— Очень мило, — сказал тот. — Спасибо, Винни…

Пораженный, Майкл посмотрел в его лицо.

— Откуда ты…

Но он не успел договорить. Бандит убрал пистолет от его головы и, направив его на колени Майкла, выстрелил два раза.

Майкл закричал. Он кричал опять и опять, смутно сознавая, что машины, стоящие рядом, уехали, и ему надо дотянуться до телефона в машине и набрать «номер спасения» — 911.

Глава 61

Майкл сидел за столом, занимаясь бюджетом фильма, который должен был быть запущен в производство. Используя свои способности к счету, он быстро просматривал цифры, в уме сравнивая их с другими, из прошлой работы, отмечая, какие из них надо будет обсудить с производственным менеджером.

Раздался стук в дверь, и вошла Маргот.

— Время просмотра, — произнесла она. — Вас все ждут.

Майкл посмотрел на Маргот — она была хладнокровна и элегантна, как всегда. С тех пор, как ей установили новое жалованье, она приоделась. Маргот подошла к нему сзади:

— Мне…

Майкл поднял руку.

— Нет, — отрезал он, — я лучше сам.

Он все больше и больше раздражался в последние дни. Теперь в его жизни не было секса, который давал ему возможность расслабиться и какое-то время не думать о работе. Он взял джойстик и развернулся. Коляска отъехала от стола. Он повернул ручку от себя, и подъехал к двери. Маргот открыла ее, и он направил свою коляску точно по маленькому скату, который сделали специально для него, прямо в кинозал.

Томми Про и мистер Ямамото повернулись к нему.

— Привет, Винни, — сказал Томми, въезжавшему на свое место Майклу.

— Доброе утро, Томми, мистер Ямамото.

Он слегка кивнул в сторону японца.

Как же он ненавидел этого щуплого карлика!

— Готовы? — спросил Томми.

Майкл поднял трубку: «Крути, Макс».

Он сел и в оцепенении просмотрел фильм, полный ужаса, крови, автокатастроф и убийств. В главной роли был специалист по кунг-фу, до последнего времени личный тренер Томми Про.

Томми был подтянутый, в прекрасной форме, особенно с тех пор, как перевел свои операции в Лос-Анджелес.

Фильм закончился, зажегся свет. Ямамото заговорил первым.

— Холосо, оцень холосо, — произнес он со своим «оксфордским» акцентом.

— Я рад, что вам понравилось, господин Ямамото, — ответил Майкл.

Глава 62

Майкл тщательно прибрался у себя на рабочем столе: аккуратно сложил все бумаги и собрал ручки. Убедившись, что все в порядке, он оттолкнулся от стола и положил себе на колени тяжелый кейс, затем прокатился через кабинет к двери, ведущей в конференц-зал, туда, где должен был состояться его последний совет директоров в «Центурионе».

Усевшись в центре длинного стола (во главе стола теперь сидел Томми Провенсано), он почувствовал умиротворенность при мысли, что его работа в «Центурионе» близка к концу.

Естественно, он не испытывал ни малейшего удовольствия от того, что он публично руководил быстрым упадком качества продукции студии и ростом долгов; его также не радовало и то, что его имя теперь стало синонимом скандала; ему не было никакого дела до мужчин и одной женщины, работающих в самом сердце студии, которая была лучшим производителем качественных фильмов Голливуда, а теперь поставляла низкопробный ширпотреб. Да, он чувствовал полную умиротворенность, сознавая, что все вот-вот должно закончиться. Он положил свой дипломат на стол.

— Господа, — произнес Томми, — прошу садиться.

Человек десять мужчин и одна женщина заняли свои места за столом — с Томми Про во главе и с Маргот Глэдстон по правую его руку.

— Объявляю очередное собрание совета директоров «Центуриона пикчерс» открытым, — сказал Томми. — Вице-президент корпорации, мисс Маргот Глэдстон будет секретарем.

Маргот одарила очаровательной улыбкой сначала Томми, а затем всех остальных за столом.

— Этот совет будет коротким, у нас немного дел. Мы…

— Господин председатель? — спросил Майкл.

Томми раздраженно посмотрел в сторону Майкла.

— Только если это относится к повестке дня, — произнес он тоном, не терпящим возражений.

— Господин председатель, — продолжал Майкл, не обращая внимания на беспокойство Томми. — Я задержу вас только на одну минуту. Совет не в курсе того, что сегодня у нашего председателя день рождения, и меня попросили сказать пару слов и преподнести ему маленький подарок.

Томми сначала остолбенел, затем улыбнулся.

— Это очень приятно, Майкл. Спасибо всем вам.

— Не будем говорить о возрасте господина председателя, — произнес Майкл под вежливый общий смех. — Нам всем хорошо известно, что он очень интересуется оружием, которое используется в фильмах «Центуриона», поэтому я попросил наших пиротехников приготовить для сегодняшнего дня что-нибудь из того, что будет использовано в нашей будущей картине «Вооруженные силы», к которой господин председатель проявляет особый интерес.

Томми откинулся назад и широко улыбнулся.

— Что ты припас для меня, Майкл?

Тот расстегнул замки дипломата и открыл его. Там лежали два коротких автомата с набором принадлежностей. Майкл взял один и начал накручивать глушитель на ствол.

— Томми, это образец нового автомата, разработанного ЦРУ совместно с группой быстрого реагирования. Мне удалось убедить главу разведки разрешить использовать его в «Вооруженных силах».

Он передал оружие Томми, тот осторожно взял его.

— Он заряжен? — спросил Томми.

Майкл начал накручивать глушитель на второй автомат.

— Конечно, Томми, — но только патронами, которые делались нашими пиротехниками. — Я уверяю тебя, вполне безопасно вести автоматический огонь у нас за столом.

Он оттянул назад затвор и отпустил его.

— Заряжать вот так.

Томми встал и передернул затвор.

— Я думаю, что ты не обидишься, если в свете последних событий в студии я не буду ни на кого направлять оружие.

— Конечно, Томми, — ответил Майкл. — Попробуй на этой прекрасно отделанной стене. Я уверен, что ты не нанесешь ей никакого вреда.

Все встали и отошли от стола, когда Томми поднял оружие.

— Хорошо, представим, что у этой стены стоят все нью-йоркские критики.

Он направил автомат на стену и нажал курок.

Оружие разорвалось в его руках. В зале заседаний раздался грохот. Некоторые члены совета попрятались под стол, некоторые кинулись к Томми. Маргот Глэдстон оттащила его от стола и прислонила к стене.

— Томми, ты жив? — кричала она.

Томми был, конечно, жив, но его лицо было изуродовано, он мог издавать только булькающие звуки.

— Спасибо тебе за заботу о Томми, Маргот, — произнес Майкл и выстрелил в нее короткой очередью. Она упала рядом с Томми, который все еще пытался что-то сказать.

Майкл повернул оружие в сторону директоров, которые столпились в углу комнаты.

— А теперь вы, господин Ямамото, — произнес он, — отправляйтесь к вашим покровителям.

И он выстрелил длинной очередью в толпу, которая металась в углу. Затвор щелкнул, автомат перестал стрелять. Майкл потянулся за следующим магазином, вставил его и перезарядил оружие. Он повернул свое кресло в сторону Томми.

— Я не хочу, чтобы ты думал о том, что взорвавшееся оружие было сделано для того, чтобы убить тебя, Томми, — произнес он.

Раздались удары в дверь, ведущую в коридор, которая, как Майкл знал, была всегда закрыта.

— Я оставил это удовольствие для себя.

Томми проревел что-то нецензурное. Один или два человека пытались теперь сломать крепкую дверь.

Майкл направил оружие на Томми.

— От имени всех любителей кино я дарю тебе это, — он выстрелил, и тело Томми исполнило маленький танец под градом крупнокалиберных пуль. Через несколько секунд его оружие опять смолкло.

Майкл хотел перезарядить его для последнего выстрела, но двери наконец-то распахнулись. Майкл заспешил, но было поздно. Двое охранников в униформе разрядили в него свое оружие.

Майкл почувствовал, что вылетает из своей коляски.

Эпилог

Майкл медленно открыл глаза. Вокруг было тихо. Он ничего не знал о тех героических усилиях, которые предпринимались в последние дни для сохранения его жизни. Он попробовал поднять голову, но его мышцы не работали. Он попытался пошевелить руками, но они тоже не слушались. В панике он хотел закричать, но не смог.

Тогда Майкл решил успокоиться, после чего осторожно повел глазами, пытаясь увидеть как можно больше. Он увидел только капельницу с какой-то жидкостью. Дальше он мог видеть только потолок. Он закрыл глаза и через несколько минут задремал.

Его разбудил шум. Дверь открылась и закрылась. Он услышал приближающиеся шаги, и в поле его зрения появилось лицо Аманды Голдман.

— О, мой дорогой, — произнесла она, — ты очнулся!

Она поводила пальцем у него перед глазами.

— Ты действительно очнулся, правда? Я ходила к тебе несколько недель, и каждый раз мне говорили, чтобы я не ждала никаких реакций. Что-то связанное с повреждением мозга.

У Майкла широко открылись глаза.

— Ты слышишь меня? — спросила она. — Если слышишь, моргни один раз, если нет, то два.

Майкл моргнул один раз. Он может общаться! Если он может общаться, значит из этого положения тоже есть выход.

— Ты можешь двигаться? — спросила она.

Майкл ответил «нет».

— Господи, ты знаешь, кто я, да?

Майкл ответил «да».

— Я хочу, чтобы ты знал, что происходит, — произнесла она. — На студии теперь полно японцев, и они всем заправляют.

Майкл закрыл глаза.

— Я занимаюсь твоими делами, — произнесла она.

Майкл опять открыл глаза.

— Мои адвокаты получили от меня доверенность на ведение твоих дел. Кто-то нашел твое завещание, в котором ты назначаешь меня доверителем, и суд это подтвердил.

Майкл уставился на нее. Аманда села на кровать так, чтобы он мог ее легко видеть.

— Со мной все в порядке, но есть несколько вещей, о которых я хочу тебе рассказать. Мне кажется, что тебе я могу доверять больше, чем кому бы то ни было.

Майкл подтвердил это. Ему не терпелось скорей закончить этот разговор. Он должен был найти способ дать ей понять, что он хочет сделать.

— Я встретила одного человека, мне с ним очень хорошо. Он моложе меня, но ведь это ничего не значило между мной и тобой, ведь правда? Ты его знаешь, ты с ним работал, — добавила она. — Его зовут Чак Пэриш.

Майкл опять широко открыл глаза.

— Ты его должен помнить, вы делали с ним пару фильмов. Знаешь, все так перемешалось, он совсем еще недавно жил с Ванессой, твоей старой любовью. А она сейчас живет с Бобом Хартом! Можешь себе представить? Надо быть прекрасной поварихой, чтобы вырвать его из лап Сьюзен, и ей это удалось! О разводе говорит сейчас весь город.

Майкл быстро заморгал, все это было такой ерундой.

— А Чак прекрасен, — сказала она. — Не так великолепен в постели, как ты, конечно, но вполне ничего. Он не очень-то хочет говорить о тебе, но мне кажется, что тебе будет приятно знать, что я живу с твоим другом. Я получила деньги за свою долю акций «Центуриона» и основала новую компанию для постановки работ Чака. Он прекрасный режиссер и писатель, да ты сам знаешь, ведь он — твое открытие.

Майкл чуть прикрыл глаза. Как он мог заставить ее замолчать?

Аманда вытерла слезы и продолжила:

— Ты ведь знаешь, почему я здесь, да?

Майкл уставился на нее.

— Я помню наш разговор, когда Лео был в госпитале. Ведь сейчас ты сам находишься в таком же положении, и я понимаю твое состояние. Врачи не дают тебе никакой надежды на восстановление. Я боюсь, что самое большее, на что ты можешь надеяться — это лежать в постели, уткнувшись в телевизор, до конца жизни.

Майкл быстро заморгал. Он не мог найти способ выразить то, что хотел.

— Я знаю, что ты хочешь, дорогой. Помнишь, как ты говорил мне в палате у Лео?

Майкл увидел, как промелькнула ее рука, она приподняла его голову, так, что он смог увидеть большую часть комнаты.

— Ты изменил мою жизнь, — сказала она со слезами в глазах. — Я обязана тебе всем, но сейчас это единственная вещь, которую я могу сделать для тебя.

Майкл увидел, как что-то белое появилось у него перед глазами.

— Прощай, любимый! — произнесла Аманда. — Я люблю тебя!

Белое приблизилось к его лицу, и затем стало темно.

Майкл не мог даже моргать. Он сопротивлялся подушке силой своего разума, но это не помогло.

Внезапно мрак пропал. Откуда-то лился свет и — о чудо! — он мог двигаться! Он поднял руку, — чтобы прикрыть глаза, но свет был мягким и, казалось, шел из конца длинного коридора. Майкл пошел ему навстречу.

Затем в свете появилась резкая тень, за ней другая, третья… Тени приближались к нему, протягивая руки. Майкл узнал среди них Онофрио Калабрезе. На его лице играла зловещая улыбка. Он схватил руку сына. Майкл попытался освободиться, но вот его окружили другие люди и потащили за собой. Странно, он знал их всех. Среди них была женщина — Кэрол Джеральди. Она стояла прямо перед ним. Там же был Рик Ривера. Господи! С ними был Лео! Он положил свою руку ему на плечо и повел его вперед. Рядом шли Бенедетто и Чича. А там из света выходил юрист Мориарти!

Майкл почувствовал ужасный страх. Он попытался упереться пятками, но ничто не могло остановить его движения к свету.

И неожиданно он понял, что может не только двигаться. Он может пронзительно кричать…

Санта-Фе, Нью-Мексико

Сентябрь 9, 1992 года

Примечания

1

1 фут = 30,5 см.

(обратно)

2

1 дюйм = 2,5 см.

(обратно)

3

1 фунт = 373 г.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57

Глава 58

Глава 59

Глава 60

Глава 61

Глава 62

Эпилог

*** Примечания ***