Почему я голосовал за Барака Обаму в 2008 г. [Дэн Симмонс] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Октябрь 2012. Послание от Дэна Симмонса. «Почему я голосовал за Барака Обаму в 2008 г.»
Оригинал http://www.dansimmons.com/news/message/2012_10.htm
Уважаемые читатели, друзья, и прочие посетители: Да, большинство страшных вещей на сей раз пришлись на год выборов — так что ещё один политический комментарий. Мы все устали от них — особенно, когда они исходят от некоторых актёров или «знаменитостей» или иным образом полностью информированных и некомпетентных лиц. Я даже не дотягиваю до «незначительных знаменитостей» — за пределами моего скромного читательского круга меня не знают — так что я не претендую на то, что имею какое-то отношение к этим выборам. Единственное, что даёт мне право на политические убеждения любого рода, кроме моего американского гражданства, является тот факт, что история США захватила меня, и я погрузился в неё, она расширила мой кругозор уже в пятом классе и только политика приводила меня в ещё больший восторг. (В 1956 году, когда мне было 8, я смотрел съезды Демократической и Республиканской партий по телевизору, научившись характерному тону и поднятым бровям в циническом стиле комментатора NBC Дэвида Бринкли. Я смотрел все съезды с тех пор с глубоким интересом, хотя они всё больше отдалялись от реальной политики). Допуская столкновение мнений, цивилизованное и умеренное на моём форуме (http://www.dansimmons.com/forum.htm), я старался держаться в стороне от политики в моих «Сообщениях от Дэна» на протяжении многих лет. Последнее сообщение, касающееся политики было в моём «Сообщении» в ноябре-декабре 2006, в котором я обсуждал свой опыт работы во время предвыборной компании Роберта Ф. Кеннеди в 1968 году. Я также обсудили плюсы и минусы «харизмы» в политике, и я закончил «Сообщение» 2006 года так: Но, по правде говоря, я не столь оптимистичен. Мы великая страна, и бескорыстная страна и сострадательная страна — по крайней мере в наши лучшие времена — но ни избиратели, ни политики в последние годы и десятилетия не часто выбирали лучшее. В общем, в Америке 60-х, было много отвратительного — больше расизма, больше жестокости, больше беспорядка, но, возможно, в чём-то люди были здоровее тогда. Возможно, учитывая нашу систему выборов президента, в наши дни посредственность выделяется так, что никакой великий и объединяющий лидер не появится на нашем веку. И ещё... И ещё... На злобу дня: я очень уважаю сказанное недавно, что главным для серьёзных кандидатов в президенты в этой стране будет являться то, что он или она должны иметь очень скромный багаж обязательств. Избиратели, особенно огромный умеренный центр, смертельно больны. Они завалены обещаниями и внезапно бросят их нам же в лицо. Некоторые претенденты лидирующие сейчас в партийных опросах, такие как некий неназванный младший сенатор от штата Нью-Йорк, напоминают мне о викторианской путешественнице Изабелле Бёрд, которая возила с собой по миру 29 паровых кастрюль. Существует такой же безымянный молодой и неопытный (но харизматичный и, как кажется, вдумчивый и сострадательный), сенатор от штата Иллинойс, мне назвали его — и в духе моей злободневной политической фразы продолжили — «даже не ставь на это имя». В ближайшие два года должно быть — как в старом китайском проклятии — очень интересно.
Я имел в виду, конечно же, вновь избранного от Иллинойса младшего сенатора Барака Обаму, и мне был интересен Обама, так как я видел его энергичное: «Мы не красная страна, мы не синяя страна, мы красно-бело-синяя страна...» в речи в 2004 году на Национальном съезде Демократической партии. Я предсказывал, начиная с 2005 года, что Обама, несмотря на отсутствие у него опыта и почти пустое резюме, может и должен стать мощным кандидатом на демократических праймериз в 2008. Это было не просто «отсутствие багажа», - это было возвращение, думал я, харизмы в стиле Кеннеди, которая отсутствовала в американской политике после убийств JFK и RFK. В основном обсуждении на форуме день выборов 2008, я разместил это в 04.11.08 в 4:37 вечера: Поздравляю всех давних искренних сторонников сенатора Обамы — теперь избранного президента Обамы. Спасибо всем на этом форуме, кто поддерживал эмоциональный, но достойной уровень обсуждения. Поздравляю всех нас с тем, что мы стали частью свободной и мирной передачи власти в старейшей и сильнейшей свободной стране в мире. Это знаменательный и исторический день. Спасибо всем, кто делился здесь со мной во время этой долгой кампании и этих исторических выборов. Поздравляю избранного президента Обаму со всем, что его кандидатура и выборы представляют для него и для нашей страны. — Дэн Симмонс
Мы все, конечно, хотели нового президента тогда. Ко мне присоединились моя жена и взрослая дочь в голосовании за Обаму в 2008 году. Почему — несмотря на мои жёсткие оговорки по поводу того, что я считаю его политические взгляды крайне левыми, и отсутствие достаточно весомого для президента резюме, особенно в такие трудные времена, также в сочетании с моей оговоркой о том, что поддался сладкоголосой песне сирены «харизмы» — почему я голосовал за Барака Обаму в 2008 году?
# # # #
Цвет кожи Обамы был частью ответа. Не всем, но частью. Если для вас это звучит по-расистски, то вы не выросли в Соединённых Штатах 1950-60-х гг., как я. Вы не путешествовали «вниз на Юг» с вашим младшим братом, матерью и дядей, когда вам было 13, как это сделал я, чтобы увидеть, где они жили в течение нескольких лет детьми — во время Великой депрессии — в Гринвилле, Алабама, и вы не видели раздельных фонтанчиков для питья, раздельных туалетов, раздельных бассейнов, раздельных сидений на автобусных остановках, и даже раздельных и чётко обозначенных «Белые» и «Цветные» окнах в макете «Дейри Крим» имитирующем настоящий «Дейри Квин», сделанном моим братом, и я-то знал, что такое «вверх на Север». Вы и ваш младший брат не хныкали в машине, возвращаясь домой после того как взрослые остановились в «Поразительных пещерах» где-то в Алабаме и отправились обедать, в то время как вы и ваш беспокойный 9-летний брат пошли с местными подростками на экскурсию в пещеры. Вместе с пустой заученной болтовнёй, мальчишка задавал нам вопросы на южном диалекте настолько густом и низком, что мой младший брат буквально спряталась за меня — никто из нас не понял и половины того, что он говорил, — но суть, мы кажется поняли: «Вы там действительно ходите в одну школу с ниггерами?» и «Вы там что, действительно едите за одним столом с ниггерами?». Подросток казался глубоко удивлённым, и испытывал глубокое отвращение к нам. А мой брат Уэйн и я просто хотели, чтобы этот чёртов поход закончился. А потом были марши в защиту гражданских прав и посягательства на них на всем протяжении 1960-х годов. Если вы не испытали этого, уже умея осознавать и чувствовать, тогда вы не поймёте, и даже не сможете понять того глубокого... облегчения... которое в 2008 г. принесла кандидатура Барака Обамы миллионам из нашего поколения беби-бумеров. Многие из нас, без преувеличения, никогда не думали, что доживут до этого дня, когда явный афро-американец или афро-американка смогут быть избраны президентом Соединённых Штатов. Это было такое глубокое и волнующее переживание, чтобы представить, что такой момент на самом деле произошёл в нашей жизни. Цвет кожи Обамы был фактором для тех из нас, кто пережил — и принял участие — в великой и тревожной Эре Гражданских Прав. И было так.
# # # #
Будучи демократом:
Тех, кто как и я учился в колледже в 1966-70 гг, не слишком удивит, что когда я начал ходить на выборы (в те дни возрастной ценз был 21 год), я голосовал как демократ. (Даже перед тем как я стал достаточно взрослым, чтобы голосовать, я уже работал на кампанию сенатора Юджина МакКарти[1] и Роберта Ф. Кеннеди. Мне было только 20 в 1968-м, так что, хотя я и работал на демократическую партию, я не мог проголосовать за Хьюберта Хамфри против Ричарда Никсона в том ноябре). Но я не был демократом в те годы, потому что на это была интеллектуальная мода в 1960-е. Мой отец — глубоко дисциплинированный и консервативный во многих отношениях человек (он бросил школу в 7-м классе) — почти никогда не говорил о политике, но к тому времени я поступил в колледж и уже знал, что отец ненавидел в общественной жизни только двоих: Герберта Гувера, который был так нечувствителен к страданиям в начале Великой депрессии и Дугласа МакАртура который, по приказу Гувера, разгонял расположенный под Вашингтоном лагерь «Bonus Army», ветеранов Первой мировой войны, которые требовали от Правительства выплат и надбавок, которые оно обещало им во время и после военной службы. 28 июля 1932 года, так называемые bonus-демонстранты или «Bonus Army» (когда они приехали в Вашингтон весной с мольбой о помощи, они назвали себя «Bonus Expeditionary Force») — все американские граждане и ветераны, многие из них с жёнами и детьми, расположились на общественной земле, построив лагерь из картонных коробок и жестянок в Вашингтоне, округ Колумбия, — были «рассеяны» генералом Дугласом МакАртуром, по приказу Президента, с использованием конницы, пехоты, и шести танков (под командованием майора Джорджа С. Паттона). После кавалерийского наскока на безоружных демонстрантов, генерал МакАртур приказал провести газовую атаку против мужчин и женщин — с помощью «адамсита» — вещества, разработанного во время Великой войны, вызывающего рвоту, содержащего мышьяк газа, а затем послал войска, в противогазах и со штыками наголо. Ветераны бежали через реку Анакостия к своему главному лагерю «Гувервилль», и МакАртур приказал остановить наступление, но всё равно продолжал теснить их, так как генерал считал, что ветераны и их семьи представляли угрозу коммунистического восстания против правительства. В конце концов, 135 человек были арестованы, двое убиты, у жены ветерана случился выкидыш, и 12-недельный мальчик умер от последствий газовой атаки. МакАртур так никогда и не извинился за свое нападение на «Bonus Army», но один из его помощников, в то время майор, Дуайт Д. Эйзенхауэр, призвал своего босса не доводить дело до атаки против американских граждан. «Я сказал, что даже тупой сукин сын не станет делать этого», говорил Эйзенхауэр позже. «Я сказал, что это не место для его начальника штаба». Кончилось тем, что мой очень консервативный отец, как и многие миллионы других бедных американцев во время и после Великой депрессии, стал рузвельтовским демократом. (В первый раз он голосовал за республиканцев уже за экс-генерала Эйзенхауэра в 1952 году.) Я не рос со взглядами на политику, характерными для среднего класса, моя семья была бедной. Даже по сегодняшним относительным стандартам, моя семья была далеко за чертой бедности всё моё детство и юность. (Я стал первым членом моей семьи поступившим в колледж, и это произошло только благодаря образовательному займу, грантам, и огромному количеству тяжёлой работы летом в школьные годы). В 1950-х и 60-х гг., демократы не всегда были на стороне ангелов — особенно остатки южных демократов, «Диксикратов», расистов, выступающих за расширение прав штатов[2] — но они, безусловно, представляли надежды меньшинства, бедные и задевающие представителей среднего класса больше, чем республиканцы. Карикатура республиканцев на местные «закрытые сельские клубы» не была мультяшной карикатурой моего детства: она отражала действительность, особенно в небольших сельских городах и пригородах, где я жил. Будучи республиканцем чаще, чем желая бессознательно сохранить статус-кво — в том числе, и возможно, в особенности, с точки зрения игнорирования или активного противодействия движению за изменение гражданских прав, которое вдохновляло — будучи демократом, представлял изменение не только к более справедливому обществу, но к чему-то гораздо большему. В гибельные годы Вьетнамской войны у каждого, у кого оставалась совесть, казалось не было выбора, кроме как голосовать за — и в моем случае, работать на — лучших кандидатов от Демократической партии.# # # #
В 1972 году я получил право отдать свой первый голос на президентских выборах за сенатора от Южной Дакоты Джорджа МакГоверна. МакГоверн показал мне, как демократы могут прострелить себе себе обе ноги, сердце и голову одной пулей. МакГоверн предложил амнистию для всех американских юношей, нашедших убежище в Канаде, чтобы избежать призыва в армию; предложил покинуть Вьетнам сразу же, если бы северные вьетнамцы были столь любезны вернуть наших военнопленных, и предложил каждой американской семье взятку в $1000, если он будет избран. Потом в 1972 году на Национальном съезде Демократической партии — из-за застенчивости кандидата, отсутствия контроля, и «оплаченной поддержки», когда множество ораторов игнорировали регламент — концептуальная речь МакГоверна «Возвращайся домой, Америка» транслировались в прямом эфире в 3 часа ночи. Я остался, чтобы увидеть её. Я думаю, что ещё примерно 34 американца поступили также. МакГоверн выбрал малоизвестного сенатора из штата Миссури Томаса Иглтона, кандидатом в вице-президенты, но люди Макговерна не приложили почти никаких усилий к изучению его досье перед партийными выборами. Вскоре после этого достоянием гласности стало, что Иглтон проходил лечение электрошоком в 1960 году, когда страдал от постоянных приступов тяжёлой депрессии. В те старые злобные времена, до того, как про-сумасшедшее лобби сделало свое дело, большинство избирателей чуть-чуть нервничало в связи с тем, что кто-то с такой подноготной только на один волосок отстоит от того, чтобы стать Человеком, Который Может Взорвать Весь Мир Десять Раз, А То И Больше. МакГоверн смело объявил, что будет стоять за Иглтона на все 1000%! (Я заимствовал эту фразу несколько раз с тех пор, но никто не делал так больше). Через несколько дней он сбросил его за борт. (Даже бывший психиатр Иглтона посоветовал МакГоверну избавиться от него.) Затем Джордж устроил спектакль с гонками за потенциальными В.-П.[3] по всей стране и пять его лучших кандидатов ещё сильнее тянули его на дно. (Никто из них не хотел бесплатный билет на первый рейс Титаника). Наконец он остановился на бывшем директоре Корпуса Мира и своего рода связном с кланом Кеннеди — Сардженте Шрайвере. МакГоверн умудрился проиграть свой собственный штат — Южную Дакоту — Ричарду Никсону со вторым по величине результатом в американской истории. (В конце концов, «амнистия, аборты и кислота» МакГоверна выиграли в общей сложности 2 голоса выборщиков — 2! — В преданном демократам штате Массачусетс)[4]. Что приводит, конечно, к очевидному вопросу — и ради этого чмо Ричард Никсон рисковал всем во время выборов 1972, с уотергейтской кражей, грязными трюками и прочими уловками?!
# # # #
Облом Картера:
В 1976 году я, наконец, отдал голос для победы демократического кандидата в президенты — Джимми Картера. (Даже выиграв, демократы оказались проигравшими). Картер, политикан и бывший человек-неведимка, губернатор Джорджии, выигравший номинацию, после переезда в Айову, в течение двух лет добирался до тамошней партийной верхушки[5]. До 1976 года важность, да и освещение партийных выборов в Айове была на том же уровне, что и в Тьму-Таракани или конкурс красоты среди свиней в Бобруйске... Но Джимми побился об заклад... и, ах, выиграл... выдвижение от своей партии. Это помогло ему выиграть всеобщие выборы, когда во время президентских дебатов, его соперник Джеральд «38 лет в Конгрессе и так и не нажил ни одного врага» Форд — ставленник Никсона, так как он (Никсон) считал, что никогда не бы и не подвергся импичменту, если бы Джеральд Форд был В.П. — случайно ляпнул: «Я не считаю Восточную Европы входящей в советскую сферу влияния». При сотнях президентских совещаниях по вопросам разведки, Форд как-то упустил из виду тысячи советских танков и самолётов, и миллионы русских солдат и советских apparatchiks[6], которые ошивались там с 1945 года. Я помню как возвращался домой на обед в день инаугурации в январе 1977 — я преподавал в 6-м классе всего в квартале от моего дома в Колорадо — и Карен говорила мне, что она видела инаугурационный парад, и что Картер и его супруга Розалин вышли из президентского лимузина и прошли часть маршрута пешком, приветствуемые восторженной толпой. Карен подумала, что это здорово — особенно после бойцово-параноидальной эпохи Ричарда Никсона и Уотергейта. И я думал также. Это было последнее, что я нашёл классного в Джимми Картере. Четыре года Картера были каскадом из президентских колебаний, обвинений американского народа в собственных проблемах, влезаниях в мелочи (вплоть до планирования теннисных кортов Белого Дома), но отступлением перед реальными проблемами, демонстрацией слабости и нерешительности. Картер не замечал углубления рецессии и берущей за душу инфляции, мямлил, что не будет вести дела с шантажирующей ОПЕК, что в конце концов привело к длинным очередям на заправках; закрывал те же заправки по воскресеньям (мы пытались добраться домой в Колорадо из Буффало, штат Нью-Йорк); и взвинтил в четыре раза цены на бензин в течение нескольких недель, а затем наступил кризис с заложниками в Иране, который совершенно смутил Картера. «Инфляция» — слово, употребляемое сейчас не слишком часто, и не вселяющее больше страх в сердца начинающих жить молодых людей; но для тех из нас, кто жил в годы Картера на очень скромный и фиксированный доход — я говорю об учителе и его жене — картеровская инфляция на 10,4% в год[7] отказала нам в возможности делать сбережения или купить дом, и съела то немногое, что я смог накопить за предыдущие годы. Чтобы показать, что он понимает суть вещей, Картер выдал свою «недомоганную речь» (в которой он никогда не использовал слово «недомогание», но обвинил американский народ в его проблемах), отказался от отопления в Белом доме — и превратил в шоу свои телевизионные обращения оттуда в тяжёлых свитерах — и сделал правилом в Белом доме сразу же гасить свет, когда последний человек покидает комнату. Суть вещей налицо. Когда Леонид Брежнев отдал приказ на вторжение в Афганистан в декабре 1979 года, Джимми Картер заявил, что он чувствует себя «лично преданным» и решительно отменил участие Америки в летних Олимпийских играх 1980 г. Это было как сбросить фигуры с доски в матче на звание чемпиона мира[8]. И столь же эффективно. Но что отвратило меня от него? Повторюсь: Джимми Картер и кризис с заложниками в Иране. 4 ноября 1979 года — всего за год до возможного переизбрания Картера — стражи революции аятоллы Хомейни, называемые в наших газетах «студентами и борцами» (возможно включая нынешнего президента Ирана Махмуда Ахмади-Неджада), взяли штурмом посольство США, и захватили в заложники 52 американца и удерживали их в течение 444 дней. Иранские радикалы взяли в заложники 52 американца. Это Джимми Картер сделал Америку заложником в течение такого беспредельного периода. Его первой реакцией был отказ покидать Белый Дом и Розовый сад, в то время как заложники были взяты в заложники. Два Рождества подряд он отказывался зажигать рождественскую ёлку перед Белым домом. Неделя за неделей, месяц за месяцем, иранцы пытали нас и издевались над нами, в то время как люди Картера отчаянно охотились за кем-либо — за кем-нибудь — с кем бы они могли начать переговоры. Наконец, в конце апреля 1980 года — помню, я тогда лёг спать поздно (это был четверг, вечерняя школа), чтобы посмотреть угрюмую речь президента, в которой он признавал катастрофу — Картер начал неудачную спасательную операцию, стараясь «свести использование силы к минимуму», и тем самым, имея слишком мало вертолётов, когда они были так необходимы. Окончательный Облом произошёл на заброшенном аэродроме Desert One, где автобус, полный иранских паломников появился посередь ночи[9], число наших вертолётов упало ниже минимального количества, необходимого для минимально-успешного налёта на Тегеран (минимум шесть вертолётов), миссия была прервана. В дикой спешке один из вертолётов «Sea Stallion» врезался в самолёт С-130 Геркулес и вместе с ним сгорел, погибло 8 военнослужащих США — 5 лётчиков и 3 морских пехотинца — и оставшаяся часть спецназовцев свалила оттуда, спешно побросав оставшиеся вертолёты (и полный набор наших секретных планов спасательной операции) там на полосе Desert One. Что произошло дальше, было сюрреалистичным даже по американо-иранским стандартам. С момента обнаружения секретных планов и оборудования, оставленных разведке и пропаганде Аятоллы, мы отдались на милость лётчикам иранских ВВС — которых сами же тренировали в Штатах, и которые охотно отбомбились по Desert One, уничтожив наше оборудование и брошенные планы — но мы же и обрекли их. Не только казнённых иранских пилотов, но — как следовало из последующих отчётов ЦРУ — также и многих членов их семей. После Desert One, я не мог смотреть или слушать Джимми Картера, не испытывая тошноту. Вершиной телевизионных президентских дебатов в 1980 был рассказ Картера — такой трогательный, я думаю — о том, как он залезал в шалаш к своей дочери Эми, чтобы обсудить вопросы ядерного нераспространения с ней. (Эми только что исполнилось 13, и она была совершенно груба, когда говорила в камеру). Так что я не мог голосовать за Джимми Картера в 1980 году, но, очевидно, я не мог голосовать и за Рональда Рейгана! Я имею в виду, что он был... республиканцем. И бывшим актёром. Рейган был консервативным посмешищем, не так ли? Так что же делать? Что делать?# # # #
Тед Кеннеди:
В моей ДНК всё ещё была лояльность к клану Кеннеди, поэтому, когда Тед Кеннеди решил баллотироваться на праймериз Демократической партии в 1980 против действующего президента из его же собственной партии (Картер), я был готов действовать немедленно. Не имея сбережений, живя от зарплаты до зарплаты на своё скромное жалование учителя, я был готов взять 6-месячный отпуск (который так и не был предоставлен), чтобы пойти работать и писать речи для Тедди Кеннеди. Тедди проанализировал неудачу Джимми Картера, который, будучи самым либеральным президентом, какого мы когда-либо имели, был... не достаточно либеральным! Как здорово это звучало для меня! Конечно, был ещё Чепаквиддикский инцидент, когда Мери Джо Копекни утонула при неясных обстоятельствах после того как Кеннеди покатал её по дюнам на своей машине, но с тех пор прошло уже 11 лет, так что это не значило слишком многого. Камелот вернулся. Ну не совсем. Прямо перед тем, как Кеннеди официально объявил о своей кандидатуре, репортёр CBS Роджер Мадд (потомок доктора Мадда, который был направлен в тюрьму Флорида-Кис за преступное лечение ноги убийцы Джона Уилкса Бута[10], и который позже искупил вину, испытав на себе лекарство от жёлтой лихорадки) решился задать сенатору штата Массачусетс каверзный вопрос — «Почему вы хотите стать президентом?» Тедди хмыкнул и что-то пробормотал, а затем хмыкнул ещё раз. У него не было ответа. Он не мог сказать правду так, как он видел её — т. е.: «Теперь моя очередь». Также, как выяснилось, Чепаквиддикский инцидент снова стали раздувать. Так весной на иллинойских праймериз, когда Тедди участвовал в параде в честь Дня Святого Патрика в Чикаго, ему пришлось носить пуленепробиваемый жилет в связи с угрозой убийства, и люди на улицах кричали ему: «Где Мэри Джо?». Мне не дали отпуск, чтобы писать речи для сенатора Кеннеди (хотя я уже вывесил плакат). Но я действительно наслаждался съездом демократической партии в 1980 г. так, как мог наслаждаться только законченный политический наркоман. Прежде всего было полное энтузиазма выступление Теда Кеннеди, единственный по-настоящему запоминающийся момент всего съезда. Потом случилась одобрительная речь Джимми Картера, похожая на автокатастрофу. (В какой-то момент, Картер говоря что-то хорошее о Хьюберте Г. Хемфри, большом либерале и бывшем кандидате в президенты, который только что умер, завёлся и ляпнул: «...И мы должны помнить, что Счастливый Воитель[11], славный титан нашей партии, почтенный Хьюберт Горацио Хорнблауэр[12] ... э-э ... э-э ... Хемфри.») А потом были воздушные шары. 100 тысяч шаров. Когда речь Картера подошла к концу, их отпустили, но вместо того, чтобы взлететь, они остались привязанные. Механизм не сработал. Представьте себе, Джимми Картер и тысяча с лишним делегатов смотрят вверх, смотрят и ждут, смотрят и ждут... Это было прелестно. Но больше удовольствия, чем что-либо другое в течение этого действа доставил балет Джимми Картера и Теда Кеннеди. Президенту был крайне необходим видимый «момент единения», когда кандидат и его соперник № 1 пожали руки и подняли их ввысь, показывая недовольного и угрюмого Кеннеди делегатам и выборщикам, показывая что все было прощено, что Кеннеди поддерживает Картера сейчас. Но Тед Кеннеди был бы проклят, если если бы он сдался Картеру в тот момент. Картер, первая леди Розалин, и дочка Эми (которая надувала губы и ковыряла в носу большую часть времени) и Мондейл (вице-президент с женой и детьми), пригласили всех подняться на скрипящий помост. Всех выступавших, всех помощников, всех аппаратчиков[13]. Но это была лишь ловушка Картера, чтобы добиться от Теда Кеннеди демонстрации единства и очередного рукопожатия. Тедди, который впитал политику с молоком матери, ждал и присоединился к толпе только после того, как помост был так переполнен так, что угрожал обрушиться. А потом начался бег с препятствиями. Джимми Картер покинул семью и начал пробиваться ближе к Тедди Кеннеди, который — удивительно изящно для такого грузного человека — начал скользить и скользить от Картера сквозь улыбающуюся, волнующуюся, оставшуюся без шариков толпу. Этот балет продолжался в течение пятнадцати минут и Картер так и не смог добиться от Кеннеди единения и рукопожатия. Этот короткий момент — всего четверть часа — вот ради чего стоило смотреть съезды в старые времена. Но что мне было делать на всеобщих выборах? Там не было такого настроения. Я обнаружил, что, в первый раз в моей взрослой жизни, я не мог потянуть рычаг за кандидата от демократов только потому, что он был демократом. Джимми Картер не только отвратил меня своими слабыми, напоминающими детский лепет, разрушающими нацию принципами, теперь даже звук его голоса вызывал у меня тошноту. Но я не мог голосовать за Рональда Рейгана! Республиканца!???!! Консерватора???? Никогда! К счастью, был третий кандидат на выборах 1980 года — с совиными глазами, в очках, умеренный республиканец Джон Андерсон, который обратился к «демократам, которые ненавидели Джимми Картера». Но даже когда я голосовал в том году, я поклялся, что я никогда не буду дарить свой голос. Между тем, как вы, наверное, помните, результат голосования в 1980 году был впечатляющим: Рейган получил 489 голосов выборщиков против 49 у Картера — около 91% голосов избирателей.(Независимый Джон Андерсон получил примерно 6,6% голосов избирателей и ни одного голоса выборщиков.)# # # #
1984-2008: Серия неудачников - где даже победители оказались проигравшими:
В 1984 году я подумывал взять половину творческого отпуска, чтобы поработать хотя бы вчерне над проектом речи для сенатора от Колорадо Гэри Харта. Харт был молод, изящен в тщательно перенимаемых манерах JFK (как он говорил, как использовал свои руки, когда говорил, как возился с средней пуговицей пиджака и т.д.), и я считал, что его теории о более простых, более крутых, ориентированных на проведение специальных операций американских вооружённых силах были интересны. (Харт также был менеджером кампании Джорджа МакГоверна, и, после его фиаско, возглавил полную переделку первичной структуры Демократической партии, что дало ему огромное преимущество, когда дело дошло до стратегии). Стивен и Табита Кинг также поставили всё на Гэри Харта, привлекая к нему огромные толпы во время праймериз в Новой Англии. Затем, в один прекрасный день в Нью-Гемпшире, Харт, великолепно выглядевший в джинсах и красно-черной клетчатой шерстяной рубашке, присоединился к конкурсу лесорубов, и загнал топор с пятнадцать ярдов прямо в сердцевину дерева, на котором висела мишень. Я знал, что смотрю на следующего президента Соединенных Штатов. Казалось, что это чувство подтверждается на праймериз в Нью-Гемпшире, когда Харт появился «из ниоткуда», чтобы победить демократический истеблишмент и фаворитов профсоюзов, и их мнимый наследник, Уолтер Мондейл получил только 10% голосов. Демократическое поле включало астронавта Джона Гленна (который на самом деле самоликвидировался выступив с основным докладом на Съезде Картера в 1980 году, перебрав более 30-ти минут сверх установленного ему времени — из-за дополнений к своей речи, данных ему людьми Картера — так что последние 15 минут телевизионные камеры показывали красные лампочки «дополнительного времени» на его трибуне и свистящих делегатов), а также Джесси Хаимтауна Джексона (так Джексон называл Нью-Йорк, потому что он был «заполнен евреями»), это и в самом деле дошло до Мондейла представляющего демократов Либеральной Старой Гвардия и Гэри Харта, представляющего «умеренных молодых избирателей». Результаты праймериз были так близки, что кандидат от демократов не был выбран до самого съезда... такое случилось последний раз в истории США. Машина партийного истеблишмента Мондейла вытащила его на номинацию, и он пошёл на всеобщие выборы с единственной надеждой на обеспокоенность избирателей тем, что президент Рональд Рейган — которому исполнилось 73, и он был самым старым человеком, баллотировавшимся в президенты вторично — был слишком стар и сбивчив. Первые дебаты Рейгана в октябре 84-го, казалось, подтверждали это впечатление — Рейган называл солдатскую форму «гардеробом», растерялся на одном ответе, и признался, что запутался, и отметил, что «ходит в церковь прямо здесь, в Вашингтоне» (хотя дебаты проводились в Луисвилле, Кентукки). Симпатии стали переходить к Мондейлу, особенно после того, как он впервые выбрал кандидатом в вице-президенты женщину Джеральдин Ферраро (которая рекламировала свою независимость и ум, как женщина, но, когда журналисты раскопали, что она подписывала контракты и выступала в качестве члена «Совета директоров» в тени своего мужа, который вёл свой бизнес в стиле уличной шайки, заявила, умоляя: «Я просто женщина и жена, я не понимала, что я делаю»). Но Рейган был исчерпывающе (буквально) научен этой первой дискуссией, а на втором туре дебатов с Мондейлом он выиграл тур (и выборы), когда на неизбежный вопрос одного из репортёров-модераторов о «возрастной проблеме» ответил: «Я не буду делать проблему из возраста Я не собираюсь использовать в политических целях молодость и неопытность моего оппонента». Аудитория взорвалась от смеха. Мондейл рассмеялся. Но Уолтер Мондейл позже признался: «Если телевизор может сказать правду, а вы говорите, что может, вы увидите, что я улыбался. Но я думаю, если вы идёте ноздря в ноздрю, вы увидите некоторые слезы, потому что я знал, что он сделал меня там. Это был действительно конец моей кампании в ту ночь, я думаю. [Я сказал своей жене] кампания была закончена, и так и стало». На этих выборах снова не обошлось без рекордов: Рейган победил в 49 штатах и набрал 525 голосов выборщиков, проиграв только в родном штате Мондейла Миннесоте с 13 голосами. Позже, после выборов, кто-то спросил президента Рейгана, что бы он хотел получить на Рождество, и тот ответил: «Ну, Миннесоту было бы неплохо».# # # #
В 1988 году, когда Гари Харт был предполагаемым лидером демократических праймериз и выборов этого года, сразу появились слухи о том, что женатый Харт «свалял дурака». Как выяснилось, он торчал всюду со знаменитым дамским угодником Уорреном Битти. Нет, более справедливо сказать, что к 1988 году сенатор Гэри Харт думал, что он и есть Уоррен Битти. Столкнувшись с этими слухами, Харт улыбнулся в микрофон и сказал: «Ходите за мной по пятам. Мне все равно. Я серьезно. Если кто-то хочет упасть мне на хвост — вперёд. Вам будет очень скучно». Некоторые журналисты клюнули на его предложение, и почти сразу же обнаружили, что он крутит шуры-муры с 29-летней «моделью» Донной Райс на плейбойской яхте с названием «Monkey Business[14]». К началу мая газета «Майами Геральд» сообщила, что у них есть фотография Донны Райс в белой мини-юбке, которая сидит на коленях Гэри Харта на скамейке на одном из островов в районе Бимини[15] (хотя фотография не была напечатана, пока «Нэшнл Перспайер» не опубликовал её на первой странице 2 июня). Жена Харта, Ли, со слезами на глазах смотрела в камеру и открыто заявляла, что «дружба мужа с... этой женщиной... вполне невинна» (позже она развелась с Хартом)[16] Это уже не имело никакого значения. Гэри Харт превратился в отрезанный ломоть. Цель всей его жизни стать президентом оказалась не досягаемой. Я-то думал, что был зол на Гэри Харта в 1988 году. Стивен Кинг как-то сказал, и повторил в интервью и печати: «Я чувствовал себя разочарованным и преданным Гэри Хартом, но даже не назвал Тебби имени этого парня. Если она когда-нибудь увидит его снова, она его кастрирует». Самоуничтожение Харта привело губернатора Массачусетса Майкла Дукакиса к получению номинации. Теперь для вас, молодые люди, я хочу отмести распространённые слухи, что губернатор Дукакис был плохо запрограммированный андроид. Он им не был. Он был просто совершенно бездушным технократом. В своем последнем интервью перед выборами, симпатичная журналистка дала Майку Дукакису последний шанс показать, что он был человеком, задав вопрос — «Губернатор, вы говорили о необходимости реформы пенитенциарной системы и более либеральных законов, чем мы имеем сейчас, но если ваша жена — не дай Бог — будет избита и изнасилована кем-то, разве вы не почувствуете что-то вроде гнева и желания даже более жёстких законов?» На что Дукакис блестяще ответил (таким образом, обеспечив победу на выборах) — «Я бы чувствовал такую ярость, Сэм. Это была бы непреодолимая ярость. Всё в моём сознании, теле и душе кричало, чтобы мне дали разорвать насильника на кусочки. Я бы хотел справедливости. Я бы хотел крови. Но такой ответ мы бы дали прежде, до того, как медленно и мучительно, создали то, что называется цивилизацией, Сэм. Теперь, хотя как бы я ни хотел убить ублюдка голыми руками, у нас есть суды и присяжные, которые должны решать судьбу уголовников. Шучу. Конечно, Дукакис не говорил этого. Вместо этого, он сухо и бесстрастно перелистал все шесть частей своего плана либеральных пенитенциарных реформ[17]. Джордж Герберт Уокер Буш, бывший у Рейгана, вице-президентом, в 1988 году выиграл выборы с 40 штатами и 426 голосами выборщиков против 111 голосов у Дукакиса.
Билл Клинтон:
Я не буду бить своим голосом (единственным) Клинтона. Я был заинтересован в занудном губернаторе Арканзаса ещё в 1988 году и стал ещё более заинтересован после увлекательного сентябрьского 1992 г. интервью журналу «Роллинг Стоун», в котором интервьюерами выступала аннигилирующая пара П. Дж. О'Рурка и Хантера Дж. Томпсона.(http://www.jannswenner.com/archives/Bill_Clinton.aspx)Все, что я скажу о годах Клинтона, так это то, что когда я был ребёнком в пятом классе, только начиналась моя большая любовь к истории с любовной связи с Американской революцией и первыми президентами страны, я наткнулся на эту молитву Джона Адамса, которая была позже вырезана на камине столовой Белого Дома: «Я молю небеса, чтобы дарить лучшее благословение этому дому и всему, что населяет его... Пусть никто, кроме честных и мудрых людей никогда не правит под этой крышей». Обратите внимание, что Адамс ничего не говорил о президентах, испрашивающих орального секса у молодой женщины-стажерки в Белом доме, и который затем лжесвидетельствует в показаниях под присягой и дёргается, как червяк на крючке, стараясь разобраться, как же «это» называть. Клинтон так популярен как экс-президент, я думаю, не только потому, что эти события совершенно не имеют отношения к тому Биллу Клинтону, которому Соединённые Штаты предоставили короткий отпуск от Истории на протяжении большей части его пребывания в должности — плюс техно- и dot.com-пузыри, отправившие нашу экономику в свободный полёт, особенно в паре с «мирными дивидендами» от окончания «холодной войны» — но также и потому, что показывая, что был аморальным, лживым, потакающим собственным желаниям, когда получил власть, большую, чем кто-либо на Земле, Билл Клинтон, уполномоченный всеми поколениями американцев пойти и сделать что-то подобное («Кто мы такие, чтобы бросить первый камень?»), был парнем «мухи не обидит», и в этом в равной степени виновны американцы, которые вынесли вердикт «невиновен» в разбирательстве по делу его импичмента. Другими словами, если он смог это сделать, и не не может быть наказан, почему бы тогда тоже самое не сделать любому из нас? Я не голосовал за Билла Клинтона во второй раз. Я никто, чтобы бросить первый камень, но я не мог переварить долгую карьеру Билла Клинтона, ханжески закусывающего нижнюю губу, когда тот лжёт, и потакающего своим желаниям. Я все время думал о чем-то, что я слышал годы назад о Билле-и-Хилари — то, что слишком мучительно касается, как я понял, всего нашего поколения беби-бумеров, то есть — «Они хотели, чтобы все видели, что они всё делают хорошо, в то время как они просто пытались делать всё хорошо... для себя». Я голосовал за Боба Доула в 1996 году. Это был первый раз, когда я когда-либо голосовали за республиканского кандидата, и я отдал ему голос вместе со всем запасом своей удачи. Клинтон-Гор выиграл 379 голосов против 159 у Доула-Кемпа. И это было не так близко, как кажется.
Последние комментарии
6 часов 35 минут назад
6 часов 38 минут назад
2 дней 13 часов назад
2 дней 17 часов назад
2 дней 19 часов назад
2 дней 20 часов назад