Ловушка [Майте Карранса] (fb2) читать постранично

Майте Карранса «Ловушка»

Посвящается Алексии, доброй фее

Часть первая

Лилиан

Лилиан, хорошенькая ирландская Фиалковая фея, мучаясь от тревоги, качалась на листочке белой ивы. Ростом чуть меньше ногтя мизинца, с нежной кожей, бархатными крылышками и блестящими волосами, малышка была создана, чтобы порхать с цветка на цветок, весело смеяться и без устали плясать долгими летними ночами на полянах дремучих лесов Уиклоу, где близ вершины горы Таллагт берет истоки река Слейни.^[1]

Лилиан всегда знала, что она не такая, как ее подруги, известные своим ветреным и изменчивым характером.

Когда над старыми, покрытыми мхом вязами робко появилось летнее солнце, Фиалковая фея загрустила, вся в ожидании сумерек. Она единственная из обитателей леса не радовалась теплым дням, наступившим всего несколько недель назад.

Те пробудили в Дэйойн Сайд — волшебных существах с холмов — желание в полдень плясать вокруг фей, а в полночь устраивать празднества до той поры, пока холод снова не скует даже воспоминания о тепле, накрыв все вокруг зимней плесенью и колючим инеем.

В тот день Лилиан изводили густой запах жасмина и духота, но она не могла винить в своих волнениях лето. Фиалковой фее не давали покоя тревожные мысли о грядущем свидании с Финваной, монархом, вершившим судьбами Дэйойн Сайд, его подданных.

Среди ирландцев было немало веривших, будто легендарное королевство Туата Де Дананн^[2] расположилось близ туманных берегов Пембрукшира, на скалистом островке-призраке, известном морякам под именем Ги-Бресай. Однако большинство жителей Ирландии все же не сомневались, что Туата Де Дананн, в давние времена потерпевшие сокрушительное поражение от милезов,^[3] скрылись под землей, а их таинственный двор нашел пристанище в пустотах под холмами ирландских долин.

Так оно и было. Из замка Кнокма король Финвана и королева Оонаг, древние божества Туата Де Дананн, повелевали своими свитами, вершили правосудие и навязывали свои постоянно меняющиеся законы всем сказочным существам, обитавшим в ирландских лесах.

Вот между веток древнего дуба проглянул луч солнца, заскользил по ножкам Лилиан и обласкал ее слух, шепнув по секрету, что король Финвана скачет сюда со своим верным гофмейстером Дианкехтом. Обоим до цели оставалось не больше полумили.

Лилиан поблагодарила луч солнца и тут же начала прихорашиваться, увлажняя лоб каплями росы и всячески стараясь придать своим бледным щекам розовый цвет. Финвана не должен был догадаться, что она утратила веру в себя. Фея обязана была предстать перед ним воздушной, беззаботной и веселой, что никак не отражало ее истинного настроения.

Лилиан странствовала во времени, с радостью пересекая границы между людьми и феями, и уже давно посещала оба мира. Однако сейчас она жалела о том, что стала жертвой подобной двойственности. Хотя только так она могла обратить мечты людей в действительность, поддерживая в них древний дух веры в фей, из-за чего и угодила в ловушку, из которой не видела выхода.

Оба мира ополчились на Лилиан, призвав ее к ответу за то, что она постоянно совала нос в чужие дела.

— Они скачут, они уже здесь! — громко возвестила белка, забравшаяся на макушку дуба.

Чтобы умилостивить монарха, Лилиан сделала все для оживления места предстоящей встречи: уговорила щегла спеть и, когда трели птицы рассеяли сонливость тихого вечера, умолила луч солнца озарить это сумрачное место; упросила колокольчики и анютины глазки распустить юные бутоны и окрасить все вокруг разными цветами.

В мгновение ока Фиалковая фея сотворила обстановку сельской безмятежности. Потом бодро захлопала крылышками и, поднявшись на высоту человеческого роста, развеяла в воздухе нежный золотистый порошок, после чего ветер стих и воцарилось спокойствие.

Лилиан успела все сделать точно к прибытию гостей — двух божеств, статных и белокурых, как все в королевстве Туата Де Дананн.

Финвана и Дианкехт спешились почти одновременно, взяв скакунов под уздцы. Но если Дианкехт сумел удержаться на ногах, то Финвана тяжело плюхнулся на земляной холм. Такая неудача могла раздосадовать не только короля, но и любого, кто считал себя лихим наездником.

Лилиан чуть не рассмеялась, но одернула себя, в то время как какой-то пикси,^[4] решив не соблюдать приличий, разразился дерзким хохотом и пропел наполненный грубостью куплет, чуть не сорвав встречу, которую фея задумала провести в спокойном и непринужденном ключе.